The Kills [Белый Шум] (fb2) читать онлайн

Благодарности

Выражаю особую благодарность за помощь в написании этой работы моей подруге Кристине, которая любезно предоставляла свои уши моим многочасовым голосовым.

Редактору Ире (она же Mika Mayuka), которой пришлось по много раз читать и править мои потоки сознания. Благодаря ей история стала такой, какой вы ее видите. И я с уверенностью могу сказать, что Ира полноценная гамма моих историй.

А также, всему моему телеграм-чату за эмоциональную поддержку в процессе написания.

Предупреждения

В данной работе описаны события, не претендующие на историческую и фактическую достоверность. Они изображены в том виде и формате, который необходим для повествования.

А так же...

Имеются детальные описания смерти и жестокости.

Все описанное является авторским вымыслом, немного вдохновленным реальными историями.

Среди миров, в мерцании светил

Одной звезды я повторяю имя.

Не потому, что б я ее любил,

А потому, что мне темно с другими

И если мне сомненье тяжело,

Я у нее одной ищу ответа,

Не потому, что от нее светло,

А потому, что с ней не надо света.

Иннокентий Анненский

Глава 1. Постоялец

Ночная смена в баре началась, как и всегда, в девять вечера. Ночь обещала быть самой обычной: с пьяными посетителями, изливающими душу бесплатному психотерапевту в виде меня; с нетрезвым смехом, наполняющим помещение бара, пропитавшееся запахом выпивки, сигарет и чесночных гренок. Завершением ее может даже станет пара драк.

Бар в маленьком городке — место притяжения всех и вся. Эпицентр событий, слухов и сплетен. Каждый житель как на ладони, даже если не употребляет алкоголь и просто заходит перекусить.

В свою очередь бармен — молчаливые глаза и уши этого заведения. Разве кто-то воспринимает всерьез девочку двадцати четырех лет за стойкой бара? Пигалица, не понимающая в жизни ничего, наверняка работает здесь от нежелания учиться и заиметь нормальную профессию. Но им ведь невдомек, что денег на учебу у твоей семьи отродясь не было.

Жизнь в большом городе была слишком утомительна, ее ритм сбивал с ног, заставляя крутиться как белка в колесе. Некоторое время ты даже радуешься этому ритму, подхватываешь его, мчишься с безумным потоком людей в метро, из дома на работу, с работы домой. И так каждый божий день.

Пока однажды утром, когда будильник в очередной раз вырвет тебя из мягких объятий сна в несусветную рань, напоминая о необходимости выйти на промозглую, холодную улицу, спуститься в пропахшее сыростью и по́том метро. Там ты будешь час тереться бок о бок с незнакомыми тебе людьми по дороге на работу с не самой большой зарплатой. И поймешь, что этот ритм порядком надоел. Высосал силы, душу и желание жить.

Вернувшись вечером уставшим и вымотанным, съешь свой привычный ужин и ляжешь спать, чтобы, проснувшись утром в столь долгожданный выходной, попивая кофе возле окна с видом на спальный район, понять, что не нужен тебе ни этот кофе, ни этот город.

Пробежавшись глазами по карте в своем смартфоне, заприметишь пару мелких городков. Скользнет шальная мысль о смене места жительства, не отпускающая тебя всю следующую рабочую неделю. Когда в очередной раз в конце рабочего дня столь желанной пятницы на тебя свалится груз чужих недочетов и косяков нерадивых коллег поймешь — достало. И все выходные тщательно будешь штудировать фотографии и истории тех самых крошечных городков, остановившись на одном из них.

Неожиданно наступивший понедельник уже не будет таким унылым, ведь ты напишешь заявление об увольнении, начнешь собирать вещи в коробки, чтобы уже спустя три недели переехать и устроиться на работу в местный бар. Жители городка, узнав твою историю, покрутят у виска. Они-то мечтают рвать когти отсюда. А ты будешь снисходительно улыбаться, вспоминая давку в метро и душного босса с его странными, барскими замашками.

Заведение понемногу наполнялось людьми. Ночь пятницы только начиналась, а значит, скоро все местные любители пропустить стаканчик стекутся сюда.

Я лениво натирала чистый бокал полотенцем, скрипящим по стенкам тонкого стекла, и осматривала помещение. Примерно половина столиков уже была занята. Скоро начнутся полный аврал и насилие над моими ушами, которое, кстати, мне даже нравилось. Пьяные люди такие откровенные. Сами вывалят всю подноготную, только успевай внимательно слушать.

Скрипнула входная дверь, впуская нового посетителя. Я не спешила поднять глаза, всех завсегдатаев я помню наизусть. Но воцарившаяся гробовая тишина, в которой саундтреком повис скрип натираемого мной стекла, тиканье часов, висящих над просторными полками с алкоголем, да капающий кран в подсобке, известила о визите кого-то столь неожиданного, как дождь в январе.

Я замерла, убрав один инструмент из общей мелодии, и подняла глаза.

На пороге стоял незнакомец, выделяющийся среди местных, как косуха среди кружевных панталон. Высокий брюнет с ровной, если не сказать царственной, осанкой, одетый во все черное. Короткие смоляные волосы зачесаны назад, оставляя только пару выбившихся на лоб прядей. Легкая небритость, делающая лицо суровее. Куртка, классические брюки и рубашка.

Он уверенным жестом поправил ворот кожаной куртки, стряхнув мелкие капли ночного дождя, заморосившего так некстати, и окинул присутствующих слегка прищуренным взглядом. Глаза незнакомца были так пронзительны, что в голове заиграла музыка из вестернов, а воображение дорисовало ему сигару и шляпу. Клинт Иствуд удавился от зависти, заплакав в углу.

Изучающий взгляд обвел помещение и остановился на мне, пробираясь в самую душу. Я едва не раздавила бокал от неожиданности. Во всеобщем молчании мужчина уверенным шагом направился к барной стойке, не сводя с меня взгляд. Неспешные шаги, каблуки его туфель, отстукивающие каждый шаг по дощатому полу, и скрипнувшая половица стали новым дополнением мелодии тикающих часов и капель в кране. Я, опомнившись, пару раз протерла многострадальный бокал, скрипнувший тоненькое «О-оу», и отправила его в держатель над стойкой.

Мужчина откинул полы кожаной куртки, оперся рукой на столешницу и грациозно опустился на стул. Здесь освещение было лучше. Мне удалось увидеть, помимо всего прочего, татуировку, покрывающую всю его шею: череп с крыльями по бокам, розы, а в самом низу из-под первой застегнутой пуговицы виднелся глаз.

«Любопытно».

— Что предпочтете? — дежурная фраза прогремела в тишине.

— Двойной виски.

«А у него приятный голос», — подумала я про себя, отметив, как волнительно его тембр щекотнул мой слух. — «Ему бы на радио работать или аудиокниги читать».

Я кивнула, выудила из-под стойки шот, отмерила две порции, отправила их в квадратный стакан, который после поставила на заранее подготовленную салфетку.

Гости бара до сих пор молчали, нагнетая обстановку.

Незнакомец взял выпивку, словно невзначай поправил куртку, обнажив кобуру, скользнул взглядом по присутствующим и сделал глоток.

Старик Эрл, все это время сидевший в углу со своей дежурной пинтой пива, пьяно пошатываясь, вскочил с места. Он сжимал сухие, натруженные работой на ферме руки в кулаки, насупив седые брови. На загорелом лице ярко выраженное беспокойство, в глазах нетрезвая решительность.

— Проблемы? — сурово процедил незнакомец, вскинув подбородок.

— Зачем тебе оружие? — проскрипел фермер.

— Разве я должен отчитываться? — густая черная бровь поползла вверх.

— У нас мирный городок, — не унимался Эрл, защищая честь родного города.

— Поэтому у вас уже три трупа? — мужчина ехидно ухмыльнулся, метая искры в собеседника.

Присутствующие зашептались, удивленные его осведомленностью.

— А ты еще кто такой? — крикнул некто из отдыхающих.

— Детектив, — отвернувшись, процедил он, качая в руке стакан с янтарной жидкостью.

Послышался звон разбитой посуды.

— Пять баксов, — вякнула я в никуда.

— Блять, — ответил криворукий, судя по голосу, трудовик местной школы.

— И на кой черт ты нам тут сдался? — негодовал Эрл.

На этот раз фермер удостоился взгляда, которым обычно награждают одинокий пельмень, обнаруженный примерзшим к стенке в морозильной камере — удивление, вперемешку с презрением за то, что посмел отбиться от коллектива.

— Пускай остается, — подала голос местная вертихвостка.

«Будто тебя волнует судьба убитых, а не то, что в штанах детектива».

Мужчина лукаво улыбнулся, выискивая глазами автора слов.

Тишина и напряжение, витающее в воздухе, начали душить, как дешевый освежитель воздуха в здешнем туалете, на котором хозяин нещадно экономил.

— Ну все! Хватит! — грохнула я по стойке ладонью. — Людей никогда не видели что ли?

Народ зашептался, звуки стали возвращаться в помещение. Я щелкнула кнопку на проигрывателе позади меня, заиграл рок старой школы, заглушая изумленные голоса.

— Вы правда детектив? — вежливо поинтересовалась я у незнакомца.

— Не похож?

— Честно признаться, не очень.

Мужчина стал пристально рассматривать меня, вызывая нервозность. Пришлось схватить из-за стойки тряпку и начать натирать ей поверхность, дабы занять руки.

— А вы не похожи на официантку, — заключил он.

— Я бармен.

— Все равно. Вам стоило податься в модельный бизнес, а не прозябать в этой глуши.

Он так лучезарно улыбнулся своими ровными зубами, что мне показалось, будто наступил рассвет и я сейчас ослепну.

«Какие хорошие зубы. Он, наверное, неплохо зарабатывает. Стоматолог — это не дешево».

— Сочту за комплимент, — нажим на тряпку усилился. Скоро в поверхности образуется дыра.

— Это он и был, — детектив опустил глаза мне на грудь. — Кейт.

«Он что, на моих сиськах имя прочел?»

— Бейджик, — пояснил мужчина, увидев мой ступор.

— А-а-а, — я посмотрела на бумажный прямоугольник с четырьмя буквами прикрепленный к моей футболке.

Никогда не понимала, зачем бейджи для персонала в городе, где все друг друга знают. Но хозяин заведения считал, что так его бар выглядит солиднее.

— А вы?

— Люций. Можно на ты.

— Люций? — я вздернула бровь. — Как полностью? Люциан? Люцид? Люцифер?

На последнем предположении мужчина округлил глаза, посмотрев на меня уже более заинтересованно.

— Просто Люций, — уже более снисходительно, как если бы я заслужила чем-то особое отношение.

— Ладно.

— Где в вашем городе можно снять жилье на длительное время? — он сделал глоток виски.

— Хозяин бара — Джек, владеет всем зданием. Наверху находятся квартиры под аренду. Не дворец, но жить можно. Могу позвать его. Обсудите.

— Думаете, он сдаст квартиру такому как я?

— Учитывая, что одна из жертв его дочь, более чем.

Гость повел челюстью, призадумавшись и кивнул.

— Будьте любезны, Кейт.

Вежливо улыбаясь, я хотела направиться в подсобное помещение, но он протянул свернутую стодолларовую купюру.

«Сейчас в кассе ничего не останется. Вот ведь жопа».

Я накрыла оплату ладонью, вторую руку запуская в карман сумки на поясе, где хранилась вся наличность для расчета. Моей руки коснулась широкая, теплая ладонь Люция, охватывая ее полностью. Вздрогнув от неожиданности, я вскинула голову вверх и посмотрела на мужчину.

— Сдачи не надо.

— Здесь слишком много.

— Это чаевые тебе, — он склонил голову на бок и пригнулся над столом, поманив меня пальцем. — Только если ты станешь моими глазами и ушами здесь.

Я стояла, подавшись вперед к мужчине, жадно втягивая носом запах его парфюма: бергамот и древесные ноты приятно щекотали рецепторы. Местные мужики такую деталь отрицают как нечто презрительное, чем свойственно баловаться городским пижонам и не пристало суровым работягам с руками по локоть в машинном масле и кружкой пива в руке.

— Пытаешься меня купить, Люций?

Он расплылся в широченной улыбке, как чеширский кот, а в карих глазах, клянусь, мелькнул красноватый огонек.

«У него катаракта что ли?»

— Твои глаза и уши всего лишь, — мужчина отпустил мою руку, выпрямляясь на стуле.

«Деньги мне не помешают».

— Хорошо, — я кивнула, пряча купюру в задний карман джинсов. — Позову хозяина.

Люций отодвинул стакан, сцепив руки в замок в выжидательном жесте. Спешно ретировавшись в подсобку, я позвала хозяина здания.

Мужчины минут пять знакомились и обсуждали нюансы. Хозяин бара заметно оживился, узнав, кто его потенциальный постоялец. А после они оба поднялись наверх по лестнице, соединяющей бар и жилой этаж.

Спустя час ко мне подошел Джек с пакетом, в котором обычно мы продаем еду на вынос.

— Отнеси детективу. Квартира номер шесть. За баром я присмотрю.

— Окей.

Перехватив ужин, судя по всему, служивший жестом доброй воли, я поднялась наверх в тускло освещенный желтоватым светом коридор, пропахший картошкой фри и дешевыми сигаретами. Подошла к нужной двери и постучала два раза.

Сначала было тихо, я уж решила, что Люций лег спать, но послышался шорох, затем дверь отворилась. На пороге появился мужчина уже без кожаной куртки. Теперь это была черная хлопковая рубашка с закатанными рукавами, обнажающими татуированные руки. Чернила плотно покрывали кожу до самых запястий, лишь подчеркивая красоту сильных рук с выступающими на них венами.

Я залюбовалась этой картиной, зависнув на добрых секунд пять.

— Кейт?

— Ужин, — отлепляя взгляд, так резко вскинула голову, что шею болезненно прострелило судорогой.

— Поставь на стол, — Люций указал себе за спину на небольшой журнальный столик возле дивана.

Детектив отошел от двери, вернувшись к просторному рабочему столу, на котором покоились коробки с материалами дела, и стал снова доставать бежевые папки из их недр.

Нельзя было не воспользоваться моментом и не оглядеться. На полу лежала пара спортивных сумок, и вещи еще не были разложены. Новый постоялец сразу приступил к работе, даже не выделив время на себя. К стене напротив дивана уже были приклеены три фотографии жертв.

— Ох, — непроизвольно вырвался у меня вздох сожаления.

Люций скосил глаза на мою реакцию, отрываясь от бумаг, проследил за печальным взглядом и повернулся уже полностью в мою сторону.

— Такие молодые. Жалко их, — пояснила я.

— Верно, — он не спешил вступать в диалог, цепко приковав свой пронзительный взгляд ко мне.

— Мне кажется, или они похожи?

Я бегала глазами по трем фотографиям, отмечая все больше сходства между девушками.

— Чем именно? — Люций, заинтересованный такой наблюдательностью, отложил папку в сторону, скрестил руки на груди, и оперся на стол.

— Темные волосы, каштановые плюс-минус, — я покрутила рукой в воздухе. — Светлые глаза, голубые, зеленые. Да и черты лица схожие.

— Верно, — протянул он. — А что насчет этого?

Люций указал пальцем мне за спину. Я оглянулась, наткнувшись взглядом на старое овальное зеркало без рамы, висящее сбоку от дивана. Поверхность, поцарапанная от длительного использования, выглядела слегка мутноватой, но это не мешало рассмотреть отражение. Из него на меня смотрела девушка, весьма похожая на трех жертв.

— О, черт! — вырвалось непроизвольно, когда до меня дошло увиденное. — Я никогда не думала об этом.

— Теперь сто́ит, — голос детектива стал обеспокоенным.

— Поэтому ты попросил меня стать твоими глазами и ушами? Потому что я ходячая приманка? — все внутри захлестнуло негодованием.

«Приманка за сто долларов. Потрясающе».

— Отчасти. Но больше потому, что ты бармен единственного бара в городе. А что видит бармен, не видит больше никто.

— О чем ты? — взгляд вернулся к мужчине, неотрывно следящим за мной.

— Замечай все подозрительное. Странное поведение, слова, разговоры.

— И не гуляй поздно ночью, — добавил он с толикой заботы в голосе.

— Я живу в соседней квартире. После смены поднимаюсь по лестнице, соединяющей бар и второй этаж. Так что на улице я даже не бываю.

— Отлично, Кейт.

— Мне пора, — опомнилась я. — Смена еще не закончена.

Возле самой двери, когда я уже почти вышла в коридор, Люций осторожно взял мое запястье, вгоняя в ступор столь дерзким жестом, нарушающим личные границы.

— Береги себя, Кейт.

Глупо хлопая глазами на такую заботу от едва знакомого человека, я застыла, глядя на него, как кролик на удава. Было в этом взгляде нечто гипнотизирующее, такое, что невозможно отвернуться.

— Д-да, — запнувшись, согласилась.

— Увидимся, Кейт.

— Обязательно, Люций.

Мужчина отпустил мою руку и закрыл дверь, а я так и осталась стоять возле нее, сканируя полотно отвратительного коричневого цвета.

Слишком много информации и событий. Я отвыкла от такого в маленьком городке, но теперь, после загадочных убийств, все изменилось.

Безвозвратно.

Глава 2. Among us

Линден — городок, что можно обойти пешком за час-полтора. Смешное время по меркам жителя мегаполиса. Там это ничтожно короткое мгновение, за которое много не успеешь. Здесь же, напротив, будто умноженное на двое, текущее размеренно, как густой сироп на тарелку. Может тут аномальная зона? Или же это жители так не спешны и не торопливы, что сами замедляют ход стрелок часов своим плавным ритмом жизни?

Знаете, в чем проблема маленьких городов?

Нужно иметь очень натренированный язык. Нет-нет, не для того, о чем вы подумали. Пока ты идешь за покупками по городу, вынужден здороваться даже с каждой собакой, не говоря уже об их владельцах. И это не сухое и бездушное «привет», выплевываемое жителями миллионников друг другу, а то и вовсе короткий кивок головой знакомому лицу на другой стороне улицы.

Здесь поздороваться с соседом — значит провести полноценную беседу о твоем утре и настроении, планах на день, а то и на жизнь. В ответ обязуясь выслушать такую же историю. Место не для интровертов. Ведь подобный трюк нужно проделать не раз и не два, к концу пути чувствуя, как ноет язык, а во рту все пересохло от болтовни.

Безусловно, добрая половина этих людей интересуется твоей жизнью из праздного любопытства и желания поперетирать ее подробности с другими соседями. Но здесь хотя бы кто-то ей интересуется, пусть даже с такой целью. На этом фундаменте под названием «Жажда сплетен» и стоит своим основанием любой крошечный городок.

Здесь все знают все обо всех.

Или нет?

Я шла в магазин за покупками, радуясь солнцу, нежданно решившему потешить жителей города своими теплыми лучами. В воздухе еще витал едва уловимый аромат лета, сотканный из запахов раскаленного асфальта, цветущих раскидистых кустов возле домов, которые со всей любовью и заботой холят и лелеют местные, и акцента из капли луговых цветов. Душа требовала музыки, но про плеер пришлось с переездом забыть окончательно. Какой смысл, если наушники то и дело приходится вынимать? В крупном городе же они, фактически, становятся частью твоего тела.

Музыкальным слухом я не обладала ввиду того, что мне на ухо не то, что медведь наступил, а целый зоопарк потоптался. Я насвистывала под нос песенку Green Day, задавая настроение и наверняка жутко фальшивя. Но кто меня осудит?

Местный супермаркет мало напоминал те, которые бывают в больших городах. Но тем не менее здесь можно было найти все, от гандона до батона.

Я дефилировала вдоль полок, как Синди Кроуфорд в лучшие годы по подиуму, с той лишь разницей, что у меня была тележка, которую я толкала перед собой, наполняя продуктами и предметами быта, следуя плану и внутреннему зову. Именно благодаря последнему к горе́ покупок прибавилась пачка чипсов, упаковка пива, бутылка вина и коробка тампонов, к которой воззвал уже женский календарь.

На кассе покупки уместились в два пакета. Два охренительно тяжеленных пакета, еле вытащенных за пределы магазина, где я с ненавистью к собственной запасливости шмякнула их на асфальт. Внутри что-то грохнуло, расталкивая соседей по вместилищу.

Две минуты пути, а я запыхалась, как после стометровки. Уперла руки в бока, взгляд в покупки, а ноги в асфальт, боясь свалиться замертво.

«Надо было вместо рисования заниматься пауэрлифтингом».

Задумчиво почесав затылок, я оглядела свою ношу, стоящую на земле. Uber в городе не имелся, рассчитывать на вероятность поймать такси не приходилось ввиду его отсутствия в принципе.

«Может одолжить тележку в магазине?»

— Помочь?

Я без труда определила, кому принадлежит голос. Позади меня обнаружился детектив — он же мой новый сосед. Сентябрьский день выдался погожим. На мужчине были лишь брюки и рубашка с закатанными рукавами. Он держал в руке только что купленную пачку сигарет, собираясь закурить, когда в его планы вмешалась я со своей контрольной закупкой.

— О, Люций, привет!

Я поправила небрежный пучок на голове, слегка растрепавшийся после борьбы с гравитацией.

— Если тебе несложно. А то у меня тут случилась переоценка сил своего бренного тела.

— У тебя нет машины?

Он спрятал в карман сигареты, откладывая возможный рак легких на попозже, и подошел ближе.

— Зачем она здесь? Я живу над баром, в котором работаю. А тратиться на бензин ради поездки за покупками невыгодно.

— Разумно.

Люций поднял пакеты с легкостью метателя молота олимпийского разлива и двинулся в сторону дома. Я скакала рядом, поймав придурковатый задор последних теплых осенних дней, стараясь не слушать птичий хит «Скоро холода, вам всем кабзда», доносившийся из крон желтеющих деревьев.

— Ты не местная, — внезапно выдал мой новоиспеченный сосед.

— С чего взял?

— Манера общения отличается от остальных. Удобная, минималистичная одежда и макияж, хотя местные женщины всегда одеты как на парад. Такое свойственно жителю большого города. Ну и отсутствие хотя бы старенького пикапа выделяет тебя среди прочих, — мужчина скосил глаза, проверяя мою реакцию. — Здесь без машины, как без рук. Наверняка ты привыкла к наличию такси и общественного транспорта.

— Браво, Шерлок! — я захлопала в ладоши. — Не зря ты детектив.

— Обычная наблюдательность и немного логики.

Он пожал плечами, совершенно проигнорировав груз в своих руках.

— Ты тоже городской, — я не стала отставать в нашей игре «Раскуси соседа». — Откуда ты?

— Чикаго.

— Как узнал про Линден и все здесь происходящее?

Люций поджал губы, отворачиваясь в сторону.

— Долгая история, — не захотел он вдаваться в подробности, подозрительно скомкано реагируя на столь простой для детектива вопрос. — А ты из Нью-Йорка. Я прав?

— Обалдеть, — я аж к асфальту приросла. — Даже спрашивать не буду, как ты узнал.

— У тебя очень сильный акцент.

Я негодующе хлопнула себя по бедрам.

— Так и знала, что однажды он меня сдаст.

Мужчина довольно сощурился, сдерживая откровенную улыбку.

— Далеко ты забралась. Где Нью-Йорк и где Иллинойс.

— На то были причины, — не хочет выдавать всей правды о себе, что ж, я тоже не буду спешить.

— Всегда так рано встаешь?

Люций перехватил ручки пакетов поудобнее и посмотрел на меня с высоты своего роста.

— Нахваталась местных привычек. Тут все привыкли работать не покладая рук, встают раньше первых петухов. А ты?

— Ходил знакомиться с шерифом.

— Успешно?

— Вполне. Он даже дал мне копии материалов дела, вплоть до тех, которые есть лишь у полиции.

— Да ла-а-адно.

Я чуть не встретила носом асфальт, запнувшись от неожиданности, но мужчина умудрился продемонстрировать чудеса ловкости, схватив меня за руку. Крепкая хватка не дала растечься мозгом по дороге и вернула равновесие в мою походку.

— Между нами говоря… — Люций оглянулся, проверяя наличие посторонних ушей, но на улице было на удивление пусто. — Они в отчаянии. У них три жертвы, а информации ноль. Моя помощь для них как манна небесная.

— Тогда все встало на свои места. Но они, по большому счету, заложники своего мышления.

— В каком смысле? — он искренне заинтересовался моими рассуждениями.

— Никто из жителей, даже шериф, не считает, что убийца живет среди них. Абсолютно каждый житель города свято уверен, что это некто приезжий. В этом суждении самая большая ошибка в таких случаях.

Я тоже оглянулась, понимая, что мои слова звучат как богохульство по отношению к Линдену для местных.

— Маньяком всегда оказывается кто-то из своих, как бы им стремно не было об этом думать. Брат, муж, приветливый почтальон, садовник, — хохотнула я, вспоминая классику жанра, — в которых видят приятных людей, а не монстров. Убийца не бегает с окровавленными ножом по городу. Он затаился и ждет. Ланакрирует под окружение, в итоге оказавшись твоим соседом.

Люций так выразительно посмотрел на меня, что мне на миг представилось, как он бросает мои пакеты и начинает аплодировать.

— Я впечатлен, — честно признался мужчина. — Не хочешь в свободное время стать моей помощницей?

— Помощницей? Шутишь?

— Нет, — он мотнул головой с самым серьезным выражением лица. — Ты единственная здесь, кто мыслит здраво и в нужном направлении.

— За помощь полагается оплата? Как за глаза и уши? — внутренний еврей радостно потирал жадными ручонками.

— Могу носить твои покупки из магазина.

— Ах ты хитрец! — я погрозила Люци пальцем. — Знаешь, чем подкупить одинокую даму.

Мы переглянулись, рассмеявшись во весь голос, совсем не заметив, как за разговором подошли к дому и начали подниматься наверх по лестнице, ароматизированной запахом сырости.

— Ты частный сыщик? Я ведь правильно поняла? — внутренний почемучка требовал ответов.

— Да.

— Зачем тебе ловить маньяка? За это же никто не заплатит.

Я нашарила в сумочке ключ, начав не глядя насиловать им замочную скважину. Дверь никак не поддавалась.

— Как я уже говорил, ты очень сообразительная, — похвалил Люций, поставив пакеты на пол. — Позволь, — он указал глазами на замок.

— Старый шакал почи́л с миром, почти перестал закрываться и открываться, — поплакалась я, пользуясь случаем, и отошла в сторону.

— Тогда может стоит сменить замки? — заметил сосед, дернув дверь за ручку и покрутил ключом. — Особенно учитывая обстановку в городе.

Ненавистный замок легко поддался, дверь приглашающе отворилась.

— Может и стоит.

«Надо сходить в хозяйственный магазин».

Люций прошел внутрь, отнес покупки на кухню и вернулся обратно к выходу.

— У тебя гораздо уютнее, чем в моей квартире.

Он осмотрелся в моей скромной обители, больше напоминавшей выставку современного искусства. Куча странного барахла — очень интересно, но ничего не понятно.

— Я уже обжилась, как-никак два года тут.

— Краска свежая, — он погладил стену пальцем.

— Недавно обновила ремонт. Правда, как видишь, с материалами не разгуляться, — я тоскливо поглядела на кусок стены за диваном. — В местном хозяйственном ассортимент скудный. Пришлось выбирать между цветом героинового прихода и снега у мужской общаги. Как видишь, героиновый приход победил.

Мужчина прыснул на мою шутку, бархатисто рассмеявшись.

— Не самый плохой выбор, — мой вкус удостоился одобрения.

Я потянула резинку, держащую пучок на голове, и волосы волнами посыпались на плечи, вызывая вздох облегчения от тянущей пряди из прически. Запустила пальцы в волосы, стала взбивать их у корней, запрокинув голову назад.

— Может, останешься на коф…

— Мне пора, — перебил меня сосед.

Резкая перемена настроения пригвоздила меня к месту, где я стояла. Не понимая, в чем дело, посмотрела на Люци. Тот сжимал кулаки до побелевших костяшек, челюсть стиснута, очерчивая скулы, в глазах странный блеск в смеси с испугом. Не дождавшись ответа, мужчина развернулся на пятках и удалился прочь. Дверь соседней квартиры хлопнула, встряхнув меня своим звуком, как дефибриллятор в руках неопытного врача.

«Что с ним? Я что-то сделала не так?»

Словно в ответ самой себе я пожала плечами. Следуя намеченному плану, отправилась на кухню разбирать покупки и готовить еду.

Время пролетело почти незаметно в царстве половников и кастрюль. Я уже заканчивала приготовление лазаньи, как в дверь постучали. Вытерев руки о кухонное полотенце, вышла встречать внезапного гостя. На пороге стоял Люций с бумажным пакетом.

— Хочу поменять тебе замок.

— Э-э-э, ладно, — внезапная забота ввела меня в ступор. — У тебя есть инструменты?

— Есть, купил вместе с замком.

— Серьезно? Купил инструменты только чтобы поменять мне замок?

— Это вместо спасибо? — мужчина поставил пакет на столик в коридоре и принялся доставать покупки.

— Простое любопытство.

Стало неловко от самой себя. Действительно, он ведь помочь хочет. Что за недоверие?

— Я пойду закончу с едой.

— Угу.

Он уже начал откручивать старый, убитый временем замок, даже не глядя на меня. Спустя полчаса лазанья была готова, как и закончены работы по обеспечению моей безопасности.

— Вот ключи, — Люций протянул мне два ключа. — Запасной лучше хранить вне дома в безопасном месте.

— Сколько я тебе должна?

— Нисколько.

— Ты же потратился, — не унималась я, помня, что бесплатный сыр только в мышеловке.

— Кейт, — Люций строго посмотрел на меня, сдвинув брови. — Обычное соседское беспокойство, не более.

— Останься хотя бы пообедать в качестве благодарности.

— Как ты там сказала? Знаешь, как подкупить одинокого мужчину?

Он широко улыбнулся, складывая инструменты обратно в пакет. Щеки вспыхнули, выдавая мою реакцию. Мне стало жарко от этого пищевого флирта.

— Мой руки и за стол, — включив внутреннюю мамку, я скрылась на кухне.

Послышался шум воды в ванной. Люций последовал моему наставлению, пока я раскладывала еду.

Мы сели за стол, я взялась за приборы.

— Молиться перед едой не будем? — пошутил он.

— Бога нет, ешь спокойно.

Махнув вилкой отрезала себе кусочек блюда и начала есть, отметив, как страшно проголодалась. Люций повел бровью, удивленный моим ответом.

— Только местным не говори. Они наверняка ходят в здешнюю церковь каждое воскресенье, — он тоже приступил к трапезе.

— Ходят. Но вообще они в курсе моих мировоззрений. Даже вроде бы смирились, что я не разделяю их воскресные рэйвы в честь Иисуса.

Сосед аж поперхнулся, постучал себе по груди, запив водой от греха подальше.

— Ты вкусно готовишь, — снова начал сыпать комплиментами мужчина. — Сто лет не ел домашнюю еду.

— Почему? — затупила я.

— Мне некому готовить. А сам я слишком занят.

Мне вдруг стало грустно от его слов. Одиночество, сопровождавшее нового соседа, стало ощущаться почти физически. Захотелось обнять, пожалеть и накормить.

— Что-то не так?

— Нет, нет. Все в порядке, — я отрицательно замотала головой. — Лучше скажи, с чего ты взял, что убийца вернется? Он уже три с половиной месяца, как взял перерыв.

— А ты времени даром не теряешь. Будем обсуждать убийства за едой?

— Если ты хоть раз завтракал под новости большого города, то поймешь, что перебить мне аппетит такими беседами очень сложно.

Я отрезала кусочек лазаньи, демонстративно отправляя его в рот.

— Хорошо, — мужчина отложил приборы, взял бокал с водой, делая новый глоток. — Маньяк нуждается в убийстве, как в кислороде. Это его способ получить удовлетворение, потому что другие способы, традиционно принятые у обычных людей, ему не подходят. Он не получает должного удовольствия от обычного секса, если вообще в состоянии им заниматься. Для него разрядка наступает в тот момент, когда он реализует свою манию, фантазию.

Люций замолчал, следя за моей реакцией, а я только сейчас поняла, что перестала есть, с открытым ртом слушая его речь. Мое замешательство подействовало на детектива весьма ожидаемо.

— Послушай, — он снова взялся за вилку. — Не хочу портить приятный обед разговорами такого рода. Если ты будешь мне помогать, то я отвечу на все твои вопросы в другой свободный день.

Я так интенсивно закивала головой, что меня едва не укачало.

— И все же. Что будешь делать, если он вернется нескоро?

— Я весьма терпелив, уж поверь мне. А теперь, — Люций указал глазами на мою тарелку, — еда.

Оставшуюся половину обеда мы обсуждали жизнь в большом городе и ее отличие от сельской. Спорили о футбольных клубах и том, где же лучше, в Чикаго или Нью-Йорке, ни на минуту не возвращаясь к обсуждению убийцы.

Когда с едой было покончено, я сложила тарелки в раковину и полезла в шкаф за кофе. Открыла банку и, сунув нос едва ли не до дна, поняла, что там пусто.

— Кофе… купить я забыла.

— Ничего страшного. Спустимся в бар. Но сначала надо помыть посуду.

— Ой, да пусть лежит! — я махнула рукой.

— Не согласен. Самоорганизация — это очень важно.

Мужчина поправил закатанные рукава, открыл кран и начал мыть тарелки.

— Ты ставишь меня в неловкое положение, — посетовала я, беря сухое полотенце, чтобы вытирать посуду.

— Значит нужный процесс запущен, — он поучительно поднял палец в пене вверх.

Еще полчаса было потрачено на уборку, прежде чем мы наконец-то спустились в бар. Сегодня за стойкой была моя сменщица Валери Эванс — высокая блондинка двадцати четырех лет с серыми глазами и вечно подернутым томной поволокой взглядом. Она налила нам кофе, но отходить не спешила, поставила кофейник на место, снова вернувшись к стойке.

— Детектив, — девушка положила руки на столешницу, плавно наклоняясь, и едва не растеклась грудью в шикарном декольте по ее поверхности. — Как вам наш город?

Я чуть не подавилась горячим кофе, застрявшем поперек горла от такого откровенного флирта.

Люций опустил глаза в маячащие перед его лицом части тела, затем поднял их обратно к томному лицу Валери. На лице мужчины не дрогнул ни один мускул.

«Кремень, а не мужик».

Я спрятала смешок за чашкой.

— Хороший город, приятный.

— А жители? — не унималась Валери, подпирая щеку рукой и заглядывая в глаза детективу.

— И жители интересные.

Валери закусила губу, стреляя глазами.

— М-м-м, точно, — она закивала, едва не ложась на стойку полностью. — Стоит познакомиться с ними как можно ближе.

Люций потер подбородок, задумавшись.

— Я подумаю над этим.

— Подумайте, детектив. Еще я могу стать вашим личным гидом.

Она провела пальцами по вырезу платья, но мужчина остался непреклонен, смотря ей точно в глаза.

— Обязательно.

— О, скажите, детектив. У вас есть наручники? — томно протянула Валери.

— Да, — невозмутимо ответил Люций.

— А пистолет?

— Тоже.

— Большой пистолет? — с очевидным намеком уточнила она.

Валери положила палец в рот, слегка прикусывая.

— Большой, большой, — тон детектива стал снисходительным, словно он разговаривал с кем-то не очень далеким.

Впрочем, так оно и было.

Я сделала громкий всхлюп напитком, пытаясь не заржать в голос, обжигая себе небо и язык, чем привлекла внимание. Валери дернулась, ударяясь локтем о стол. Люций спокойно повернул голову в мою сторону, будто ситуация была самая рядовая.

— Совсем забыла! — поставив чашку на стол, я вскочила с барного стула. — Мне нужно провести собрание клуба.

— Клуба? — коллега захлопала глазами, детектив молчал.

— Клуб свидетелей кринжа. А я его председатель. Собрание вот-вот начнется. Прошу меня простить.

Валери изменилась в лице, выражая полное недоумение от моих слов. Переведя взгляд на мужчину, я заметила, как он прячет широкую улыбку за чашкой. Обогнув стойку, я пошла к лестнице, соединяющей бар и жилой этаж, оставляя мою сменщицу в полном недоумении.

Оставшуюся половину дня я предпочла потратить на просмотр сериала, зашаурмившись в одеяле на диване. Компанию мне составила пачка чипсов и бутылка пива, чем я, в общем-то, не была расстроена. Сюжет затянул меня не на шутку, время пролетело незаметно.

Я не сразу поняла, что в соседней квартире хлопнула дверь и послышались два голоса, мужской и женский. В сериале как раз случился неожиданный поворот, плавно перешедший в темный экран, и в ноутбуке отразилось мое обалдевшее от сюжета и гостей соседа лицо, с чипсиной во рту.

Глянув на часы, с немалым удивлением осознала, что уже глубокий вечер. Дневная смена в баре закончена, а значит Валери сменил сам хозяин бара, работающий теперь с нами вместо его покойной дочери.

Голоса о чем-то разговаривали буквально минут десять, затем замолчали. Я все пыталась смотреть сериал, но то и дело отвлекалась на то, чтобы прислушаться. Правда в следующий момент стало понятно, что сильно навострять слух не придется. Послышались громкие женские стоны, с каждой минутой лишь набиравшие децибелы.

— Да ла-а-адно.

Глаза закатились так, что я чуть не увидела свой череп изнутри. Недовольно пыхтя, пришлось выбраться из образа шаурмы, засунуть ноги в тапочки и направиться к выходу.

Нет, я все понимаю, личная жизнь она такая, но мне мешают смотреть сериал. Где это видано?

Забарабанив в соседскую дверь что есть мо́чи, я обрушила слой штукатурки, но меня было не остановить. Стоны затихли. Спустя мгновение дверь отворилась, явив мне детектива, обнаженное тело которого прикрывала только простыня в нижней части. Мне стоило больших стараний не смотреть ниже пояса, но когда я увидела его татуировки в полной красе, прилагать усилия и не понадобилось.

С широкой, мускулистой груди на меня смотрел самый настоящий Бафомет, задорно подмигивая своим третьим глазом на лбу. Тело Люци было без преувеличения совершенным: накаченные руки, плотно покрытые чернильными узорами; косые мышцы, уводящие взгляд ниже; рельефный пресс.

Я мысленно отхлестала себя по щекам.

«Соберись, Уилсон!»

— Кейт?

— Люций? — послышалось из квартиры.

— Замолчи, — крикнул мужчина вглубь, не отрывая взгляда от меня.

— Детектив, — задрав голову так, чтобы увидеть глаза соседа, я натянула ехидную улыбочку. — Весьма впечатлена, что вы так активно взялись за расследование дела, глубоко погрузившись в него, — слова о глубине сопроводились соответствующим жестом руки. — Но показания допрашиваемого вами свидетеля слышно в моей квартире. Не могли бы вы немного сбавить градус допроса? Стены здесь тонкие, как чле… Кхе. Неважно. Тонкие стены тут, короче.

Тирада получилась очень эмоциональной. Я запыхалась, гневно раздувая ноздри. Люций сделал вид, что потирает подбородок, но от меня не укрылось, как он старается сдержать смех и улыбку.

— Понял. Извини, я все улажу.

— Премного благодарна.

От нервозности я на кой-то черт исполнила кривой книксен, оттянув в сторону края длинной футболки, только в этот момент осознавая, что на мне из одежды лишь тапки и футболка, едва прикрывающая зад. В порыве негодования я даже не натянула штаны. Мужчина не спешил уходить, стоя в дверях, откровенно рассматривая мой образ.

«Светить трусами не хотелось бы».

Как на зло он словно ждал, что я сдамся первой. Не найдя лучшего варианта, крабьей походкой я доковыляла до своей квартиры, натягивая футболку едва ли не до колен и стараясь не поворачиваться задом. Соседняя дверь хлопнула. Женский голос чему-то возмущался, но не долго. Стало тихо.

«Похоже, он применил свой большой пистолет».

В подтверждение моих мыслей я услышала тихий мужской стон. Снова женский голос, мужской, отвечающий недовольно. Девушканегодующе взвизгнула. Послышался топот, грохот с размаху закрытой двери и стук каблуков по коридору. Все стихло, звеня столь резкой тишиной в ушах. Потянуло запахом сигарет.

«Надеюсь, Валери не насыплет мне в кофе цианид за такой облом».

Больше мой вечер ничто не омрачало.

То ли я утомилась длительным просмотром сериала, то ли пиво взяло свое, но в итоге я так и заснула прямо на диване, в глубине души почему-то радуясь тишине в соседней квартире.

***

Половину следующего дня я посвятила попыткам властвования над контролируемым хаосом в своей квартире. Вещи кочевали с места на место, что-то шло на выброс, что-то оставалось до следующего раза. На колонке, подключенной к ноутбуку тихо играла музыка, и я махала тряпкой, подпевая. Настроение от чего-то было отличным.

Вознаградив себя за старательность плотным обедом и теплым душем, снова не обнаружила кофе в банке. Да и откуда ему там взяться, в магазин-то я не дошла. Пришлось снова спускаться в бар за дозой кофеина.

Я вышла на лестницу ведущую вниз, тихо притворила за собой дверь, осторожно ступая в полутьме. Желтая лампочка под треугольным, побитым ржавчиной абажуром наипоганейше освещала путь. В нос ударил запах горелого масла, вкупе с цветом освещения создавший впечатление, что меня окунули во фритюрницу.

Каждый раз я представляла, как однажды сверну себе шею, пересчитав все ступени и распластаюсь в самом низу в позе героинового наркомана в момент ломки.

Послышались голоса, по их громкости я сделала вывод, что люди стоят в самом низу моего пути. Замерев как суслик, начала прислушиваться.

— Валери, — голос мужчины был раздраженным. — Это был просто секс. И это не значит, что между нами что-то есть. Ты хотела попасть в мою постель. Я не стал тебе отказывать, но на этом все.

— Но, Люци…

— Прекрати, пожалуйста. Истерика тут не поможет.

«Ого. Похоже, он единственный, кто не очаровался ею».

Скрипнула дверь внизу.

— Гандон, — возмутилась блондинка, не зная, что я все слышу.

Застучали каблуки, девушка тоже ушла.

«Вот дела».

Стараясь не выдать свою осведомленность, я сделала лицо кирпичом прежде, чем выйти в люди. Желтая, фритюрная полутьма сменилась голубоватым оттенком слабоосвещенного бара. За стойкой сегодня днем был Джек, но Валери так и крутилась рядом, ведь по другую сторону сидел Люций. Джек натирал бокалы, как любой бармен, имитирующий деятельность.

Тихонько играла музыка, разбавленная негромкими разговорами и скрипом стекла. Помещение, погруженное в свой привычный полумрак, принимало скудных посетителей. Днем здесь пахнет яичницей с беконом, блинчиками и кофе. Это словно совсем другое заведение, не похожее на вечернее и кардинально отличающееся от пятничного, где порой не протолкнуться и не сделать даже глоток свежего воздуха — так много людей приходит снять стресс рабочей недели.

И среди них прячется убийца.

Хладнокровный. Жестокий. Беспощадный.

Возможно, он каждую пятницу, а то и каждый день, сидит здесь с кружкой пива, а может с простой чашкой кофе и смотрит. Рыщет глазами в поисках добычи, как хищник, при этом мило улыбаясь соседям и потенциальной жертве.

Наверняка он так же мило улыбался моей сменщице Линде.

А потом убил ее.

Детектив пил кофе, делая пометки в маленькой записной книжке в черном переплете.

— Всем привет! — поздоровалась я.

— Привет, — отозвался Джек, проверяя чистоту бокала на свету.

— Привет, Кейт, — Люций оторвал сосредоточенный взгляд от записей и тепло улыбнулся.

Валери же недовольно цокнула, посмотрев на меня, как кот на позавчерашнюю гречку в миске, и, виляя бедрами, скрылась на кухне.

Я налила себе кофе и села рядом с детективом.

— Расскажешь мне о присутствующих? — он сказал это тихо, чтобы его слова услышала только я.

Я коротко кивнула, стараясь понять, как сделать это без палева. Воздух начал наэлектризовываться, а позвоночник вытягиваться в ровную линию. Пальцы сжали керамическую поверхность. Скосив глаза, я посмотрела, кто сидит в зале.

— Спокойно, — шепнул мужчина, замечая мою нервозность.

Возле черного входа послышался протяжный скрип тормозов грузовой машины.

— Наконец-то! — Джек подвесил бокал в держателе. — Привезли продукты. Кейт, ты присмотришь за баром?

От волнения я слишком активно затрусила головой. Джек вопросительно изогнул бровь, наверняка решив, что у меня моментально развился Паркинсон. Но вопросы задавать не стал. Теперь за стойкой мы остались вдвоем.

— Будет очень подозрительно, если мы начнем шептаться. Как бы мне не хотелось стать своей, я для них всегда чужая.

— Сделай вид, что флиртуешь со мной.

— Издеваешься? — я криво улыбнулась

— Нет. Все подумают, что ты ко мне клеишься. Конечно, поползут слухи, но тут уже сама выбирай.

Люций пожал плечами, сохраняя полную невозмутимость. Я прочистила горло, взвешивая все за и против, и натянула улыбку.

— Ты улыбаешься так, словно собираешься воткнуть мне заточку в бок. Расслабься, говорю же.

Мужчина закрыл записную книжку, вложив ручку между страниц. Я нелепо хохотнула, прикрывая рот ладонью.

— Уже лучше. У тебя чудесная улыбка.

Щеки покрыл румянец смущения, взгляд непроизвольно уперся в пол, пряча мою реакцию.

«Я так отвыкла от комплиментов. Реагирую как школьница».

— Перестань, я не смогу сосредоточиться, — непроизвольно схватив прядь волос, стала наматывать ее на палец.

«Чертов детектив. Как он это делает?»

Люций повернулся ко мне полубоком, слегка сощурил глаза и та-а-ак посмотрел, что меня пробрало волной жара вперемешку с мурашками. Повинуясь инстинкту, я кокетливо закусила губу и поправила волосы.

— Как ты это делаешь? Прекрати, — опомнившись, зашипела на него, цепляясь за столешницу пальцами, чтобы не свалиться под нее от неловкости.

— Практика, — мистер невозмутимость снова открыл свои записи и взялся за ручку. — Если для того, чтобы ты была естественной, мне нужно говорить тебе комплименты, то не проблема. У тебя красивые глаза.

— Еще кофе?! — бахнуло из-за стойки.

Валери как из-под земли выросла, стоя с кофейником наперевес.

— Будь добра.

Детектив ткнул пальцем в кружку, подвигая ее в сторону девушки. Блондинка налила новую порцию Люцию, но мне предлагать не стала. Да я и не просила. Наверняка она бы с большим удовольствием плюнула мне в него, а может и вместо него.

Она так и стояла, глядя на мужчину, ожидая неизвестно чего.

— Спасибо. Если что-то понадобится, я тебя позову.

Клянусь, я увидела, как в серых глазах Валери мелькнула картина, где она разбивает тару с кофе о голову детектива. Злобно пихнув кофейник на место, девушка убежала прочь на кухню. Ее тоненький, возмущенный голосок слышался даже сквозь негромкую музыку. Она негодовала не долго, вскоре вместо речи стали слышны всхлипы.

Присутствующие замолчали, смотря в сторону помещений для персонала. Тишина стала неловкой, ведь в ней отчетливо был слышен плач.

— Вот черт. Я сейчас.

Не хватало еще новых поводов для сплетен.

Метнувшись кабанчиком в сторону кухни, я толкнула серую, маятниковую дверь с круглыми окошками и влетела в помещение. Валери стояла рядом с поваром, Питером Джефферсоном. Он растерянно смотрел на плачущую девушку, прячущую лицо в ладонях.

— В чем дело?

Питер пожал плечами, стоя как истукан. А вот Валери, услышав мой голос, резко вскинула голову и крутанулась вокруг оси, демонстрируя заплаканное лицо и потекшую тушь.

— Ты-ы-ы, — дрожащий палец указал на меня.

Я вдруг испугалась, что она сейчас схватится за нож, лежащий на разделочной доске рядом с ней.

— Валери, что случилось?

Блондинка подбежала ко мне, яростно пихая в грудь.

— Отвали!

Я пошатнулась и едва не упала, а девушка выбежала прочь. Устало помассировав глаза, просканировала взглядом обалдевшего повара, явно не ожидавшего такой картины в его владениях.

— Прости, что помешали.

— Все в порядке, — он сдержанно кивнул, возвращаясь к работе.

В зале меня встретили такие же недоуменные лица в количестве трех штук. Люций был как раз таки совсем не удивлен.

— Итак, на чем мы остановились?

Водрузив себя на прежнее место, я подвинулась уже ближе, чтобы моя речь была слышна только детективу.

— Начни с любого. И не забывай улыбаться.

Принимая за точку отчета ближайший ко входу стол, зафиксировала сидящего там мужчину: среднее телосложение, средний рост, темно-русые волосы, на первый взгляд ничего особенного.

Нервозность и боязнь быть застуканной за сдачей местных жителей насытили кровь адреналином. Окружающие звуки приглушились, отодвигаясь на задний план как ненужный фон. Осталось только беспокойно стучащее сердце и шумное дыхание, учащенное ситуацией.

— Первый от входа. Филипп Дуглас, тридцать лет.

Вцепившись пальцами в чашку с кофе, подняла глаза на Люци, он начал делать пометки на листе.

— Его мать владеет ателье, отец — ремонтом обуви. У них целая мастерская во дворе дома. Сам он нигде не работает. Родители при деньгах благодаря своему делу, содержат единственного сына-лентяя.

— Второй стол, — подсказывал детектив.

— Эрл Винкерс, фермер. Думаю, ты его помнишь. Обычный работяга, любит пропустить стаканчик. Выращивает овощи для продажи на рынке. Может показаться недружелюбным, но он просто старой закалки. Стоит на страже Линдена.

— Рядом сын?

Мужчина мягко улыбнулся, поддерживая легенду о флирте. Я посмотрела на второй столик. Рядом с Эрлом сидел здоровенный детина под два метра ростом, с лицом бульдога и таким же свирепым взглядом.

— Да. Сэм. Тридцать один год. У него скотобойня здесь. Снабжает мясом местных. И кстати, — я забегала глазами, копаясь в чертогах разума. — Кажется, он жил в Чикаго какое-то время. Работал на скотобойне, собственно после этого видимо и нашел свое призвание.

Люций изменился в лице. Вперился взглядом в стол, сопоставляя информацию в голове, сделал быстрые пометки и взволнованно повел челюстью.

«Почему его так взбудоражила эта информация?»

— Повар, — направлял меня детектив.

Закинув ногу на ногу, я склонила голову вбок, снова накручивая локон на палец. Вроде бы должно быть похоже на флирт. Из-за жизни в сельской местности я даже заигрывать с мужчинами разучилась.

— Питер Джефферсон. Тридцать лет. Племянник Джека. У него больная мать. В свободное от работы время ухаживает за ней. Между нами говоря… — я наклонилась к мужчине, Люций повторил за мной, и наши лица оказались так близко, что сомнений со стороны в том, что мы флиртуем, остаться не должно было. — Джек дал ему работу, чтобы были деньги на жизнь, но от личной помощи сестре открестился.

— Эй! Кейт!

Голос Питера, внезапно окликнувшего меня из окошка на кухню, прозвучал как набат. Показалась светловолосая голова парня. Он имел телосложение человека, некогда занимавшегося физическими нагрузками более активно, нежели сейчас. Впрочем, форму он ее утратил, будучи, скорее поджарым, нежели качком. Повар поставил две тарелки на стол.

Звуки резко вернулись в окружение, затикали часы, протяжно завыла гитара в песне, играющей фоном. Даже голос старика Эрла, всегда громко возмущающегося, резанул слух, хотя до этого его будто и не было вовсе.

Мы с детективом испуганно отпрянули друг от друга и уставились на повара.

— Отнеси заказ. Второй стол, — попросил Питер.

— Конечно.

Стараясь не вызвать подозрений своим ошарашенным лицом, я мило улыбнулась парню, взяла блюда и направилась к столику.

— Эрл, Сэм. Ваш заказ.

— Наконец-то, — старчески заскрипел фермер.

— Отец, — басисто вмешался его сын, беря вилку. В огромной ручище столовый прибор казался игрушечным. — Успокойся.

— Приятного аппетита, — пожелала я под недовольный бубнеж старика и удалилась на место рядом с детективом.

— Есть еще какие-то детали?

Люций смотрел в свои записи, оценивая собранную информацию.

— На сколько я помню из рассказа Линды, все трое дружат еще со школы. Вместе учились в колледже, вместе попали под отчисление. Там была какая-то нехорошая история с наркотиками и попыткой изнасилования, но Сэма и Питера отмазали родители, а вот Филипп даже отсидел за это. Родители оказались принципиальными, не стали давать денег, хотя не бедствуют. Его мать очень хара́ктерная женщина, встала в позу в этом вопросе.

— Любопытно, — мужчина сделал пометки в записях. — Кто-нибудь в последние пару лет возвращался в город после отсутствия?

— Да пфффф, — я так громко зафырчала, что на нас оглянулись.

Даже Питер высунул белобрысую голову с кухни. Пришлось прокашляться и запить свою эмоцию остывшим кофе.

— Почти все поколение тридцатилетних в какой-то момент уезжало в поисках лучшей жизни, но в итоге вернулось, не найдя ее. Питер вернулся к больной матери. Филиппа перестали снабжать деньгами, когда поняли, что он спускает их на алкоголь и наркотики. Сэм вернулся после смерти матери, чтобы не оставлять отца в одиночестве. Эрл конечно ворчун, но жену любил. И да, все они вернулись пару лет назад, как и еще добрая часть их одноклассников.

— Паршиво, — заключил Люций.

— В этом то и проблема. Они все обычные люди, которые просто пытаются жить.

Он закрыл свои записи, залпом допивая кофе, и, повернувшись ко мне уже всем корпусом, задал волнующий вопрос.

— Почему из всех возможных городов, ты выбрала тот, где самые мутные жители, да еще и маньяк в придачу?

— Откуда мне было знать? — я пожала плечами. — Маньяк вообще объявился через два месяца после моего переезда. Я уже маленько начала втягиваться в коллектив. Уезжать не хотелось.

— Везучая ты, — он снова стал обеспокоенным.

Я вглядывалась в карие глаза, силясь понять, в чем причина волнения. Он столь же пристально смотрел в ответ. Между нами и правда образовалась некая химия, ощутимая в воздухе. Так хорошо мы вжились в роль заинтересованных друг другом.

Актеры без Оскара.

Хлопнула дверь черного входа. Возвращался Джек с приемки товара.

— Спасибо. Остальных обсудим позже.

Люций вернул себе привычное невозмутимое лицо.

— Эй! Голубки! — хозяин бара, задорно подмигивая, облокотился на стойку, разглядывая нас. — Флиртуете?

— Что? Мы? Нет, — я замотала головой, отрицая догадку шефа.

— Да ладно тебе, Кейт. Я вижу, как вы смотрите друг на друга. Это городские флюиды и все такое, понимаю.

«Что ж, будем считать, что сценка с флиртом удалась настолько, что нам поверили, даже когда разговор, по сути, был закончен».

— Лишь бы делу не мешало, — подытожил Джек. — Кстати, скоро состоится праздник урожая. Люций, там сможешь увидеть всех жителей города. Советую посетить.

— Непременно, — мужчина вежливо улыбнулся, забирая со стола записную книжку, и встал. — Пойду работать. Спасибо за кофе. Увидимся, — последнее слово было адресовано уже мне.

— Увидимся.

— Ты в его вкусе, — прошептал владелец бара, когда Люций удалился прочь в сторону лестницы, ведущей наверх.

— Ой! — я отмахнулась, спрыгивая со стула. — Пойду отдыхать. Завтра с утра моя смена.

— Ага-ага.

Мужчина стал снова натирать чистые бокалы.

***

Как назло, сна не было ни в одном глазу. Хотелось быть огурцом на работе, с целью чего я легла пораньше. Но, по-видимому, мне сулило быть лишь жухлым огурцом, завалявшимся среди грядок в окружении более свежих сородичей. Четвертый час подряд я ворочалась в кровати, отлежав все бока, сбив ногами простыни в праведном гневе на свой организм.

Выбравшись из теплой постели, натянула джинсы и тонкий свитер, взяла бутылку вина, свернутый плед и, пройдя до конца коридора по темной лестнице, вылезла на крышу здания.

Это было моим любимым местом в городе. Я часто проводила тут время, наблюдая за размеренной жизнью соседей, рассматривая звезды на низком небе. В городе их почти не видно. Да и кто в городе вообще смотрит на небо? Разве лишь только для того, чтобы узнать, не пойдет ли дождь, испортив планы и добавив своего сырого аромата в душные вагоны метро.

Я так крепко призадумалась, что когда за моей спиной грохнула дверь, я испуганно дернулась, едва не выронив бутылку.

— Не спится? — мой новоиспеченный сосед стоял позади.

— Откуда ты знаешь про мое место?

— Твое? — удивился он.

Люций подошел ближе, его черты лица стали более различимы, благодаря свету фонарей возле дома.

— Вроде бы крыша общая, — он огляделся и пожал плечами.

— Сюда никто не ходит. Видимо, только я любитель романтики крыш.

— Мне уйти? — вежливо, без тени обиды спросил детектив.

Он сунул руки в карманы брюк и сделал самое серьезное лицо.

— Нет. На самом деле я не на долго, — я махнула рукой.

— Поэтому так легко одета?

— Не могла заснуть, пришлось прибегнуть к методу бомжа.

— Бомжа?

Повисла неловкая пауза.

— Нужно постоять на холоде, а потом нырнуть в постель. Тогда заснешь как миленький, — как ни в чем не бывало пояснила я.

— Вино часть метода? — Люций указал на бутылку, с которой я обнималась.

— А где ты видел трезвых бомжей?

Секунду помедлив, детектив так громко и искренне рассмеялся на мою дурацкую шутку, что я почувствовала себя комиком года.

— У тебя очень странное чувство юмора, — он снял с себя кожаную куртку и накинул мне на плечи. — Мне нравится.

— В куртке метод не сработает, — попротестовала я для виду.

Но мне дико понравился этот жест. Боже, обо мне уже целую вечность никто так не заботился. Предмет одежды приятной тяжестью лег на плечи, нос тут же щекотнул великолепный запах парфюма.

— Не вредничай. Заболеешь еще.

Мужчина сел рядом на свернутый плед. То ли я отвыкла от ухаживаний, то ли мне не доставало романтики в этом городе, но я едва не завизжала от восторга. Потянула скрипучий воротник наверх, оставляя лишь глаза, пряча за ним глуповатую улыбку.

Он отдал мне свою куртку.

Свою куртку отдал.

Понимаете, да?

— Бутылка закрыта, — Люций посмотрел на алкоголь в моих руках.

— И правда, — я отвлеклась от щенячьего восторга внутри, покрутив вино в руке. — Забыла штопор и бокалы. Сейчас схожу.

Я достала из кармана ключи и собиралась встать, но мужчина меня опередил.

— Давай я, — он протянул руку за ключом.

Поднялся, собираясь пойти к выходу, но остановился.

— Второй спрятала? — осведомился Люций, вспоминая свое наставление.

— Да.

— Где?

— В ящике на работе.

— Это по твоему надежное место? — в голосе послышались насмешливые нотки.

— Там есть кодовый замок, — я надула губы.

— И какой же код? Хотя, подожди. Дай угадаю, — он щелкнул пальцами. — День рождения?

— А как ты…

— Это было просто. Но советую сменить.

— Ой, все, — буркнула в ответ снова зарывшись в потрясающий аромат его одежды. — Жду вино.

Люций усмехнулся, но не стал комментировать направляясь к двери. Спустя минут пять он вернулся и сел рядом. Я держала бокалы, пока он открывал бутылку и разливал вино.

— За знакомство? — предложив тост, я подняла свою порцию алкоголя.

Красная жидкость в ночи казалась почти черной.

— За знакомство, — вторил мне детектив, ударяя свой бокал об мой.

Мы выпили, я уставилась на ночное небо, кутаясь в широкую куртку. Обстановка была романтической, словно мы вообще пришли сюда на свидание, а не встретились случайно. На крыше было тихо, в этом состояло главное отличие от крыш миллионников. Там шум машин и кипящей жизни не прекращается никогда. Даже глубокой ночью ты все равно получишь напоминание о множестве людей внизу, снующих туда-сюда. Все бегут, не пытаясь остановиться и понаблюдать, прочувствовать жизнь.

Порыв холодного воздуха осенней ночи заставил неприятно покрыться мурашками и поежиться. Я подтянула колени к подбородку, положила на них голову, теперь упирая взгляд в шершавый бетон крыши.

— Не замерзнешь в одной рубашке?

— Я морозоустойчив.

— Да ну? — скепсис я даже не пыталась скрыть.

— Поверь, есть то, что греет меня холодными ночами.

Ответ прозвучал так загадочно и неоднозначно, что я на секунду призадумалась. Какие тайны хранит в себе этот мужчина? Я ведь, по сути, мало что о нем знаю. Эти его странные татуировки. Интерес к делу о серийном убийце. Ведь его совершенно точно не нанимал никто из жителей города.

Одни вопросы.

— Почему решила переехать? — нарушил тишину вопросом Люций.

— Не знаю, — я пожала плечами, покачивая в руке бокал. На поверхности алкоголя отразился блик, мелькнувший бордовым цветом. — Устала от жизни в большом городе.

— Устала говоришь? — мужчина сделал глоток. — Хочешь скажу, в чем причина на самом деле?

— Удиви меня.

Я повернула голову, кладя ее щекой на коленки так, что мне стал виден его профиль. В тусклом свете черты лица были не так ярко выражены, но от этого он не был менее красив. Ровный нос, четкие линии скул, волевой подбородок. Он выглядел уверенным, с толикой благородства и военной стати. Татуировки, выглядывающие из-за ворота рубашки и закатанных рукавов, разбавляли строгость образа, напоминая — передо мной не просто суровый, хладнокровный детектив, идущий к своей цели, а прежде всего человек, возможно, с не самым легким багажом за плечами.

— Ты бежишь от одиночества.

Рассуждения о внешности Люци как рукой сняло.

— Одиночества? — я приподняла бровь, отрывая голову от нагретых ног. — В Нью-Йорке восемь миллионов жителей. О каком одиночестве речь?

— Так я и не про людей, — мужчина опрокинул остатки алкоголя, потянулся за бутылкой, налил себе новую порцию и добавил мне. — Одиночество внутри, в душе, если угодно. Ты была среди людей, в толпе, никогда не оставаясь одна, но при этом будучи одинокой. Пустота — вот что тебя еще гложет. Здесь ее острые края немного зашлифовываются об размеренность жизни.

Не знаю, правда ли это. Никогда глубоко не рассуждала о причинах своего спонтанного бегства. Но слова тронули некие струны в глубине души, те звонко зарезонировали в ответ, намекая о попадании в цель.

— Ты психолог?

— Я ловлю серийного убийцу. Знать психологию, хотя бы отчасти, очень важно. Так что? — он смерил меня внимательным взглядом. — Угадал?

— Возможно. Сама пока не разобралась, — я сделала пару глотков вина. — От чего бежишь ты?

— Скорее за чем, — поправил меня Люций.

— За чем же?

Возникла пауза. Он не спешил отвечать, покачивая в руке бокал, разглядывая алкоголь внутри него и думая о чем-то своем.

— Долгая история? Я угадала?

— Точно, — Люций кивнул, делая несколько щедрых глотков.

Похоже, тема была болезненна для него.

— Татуировки, я полагаю, тоже с ней связаны? — прямо спросила я, алкоголь слегка убрал мою стеснительность.

— Да. Они часть истории, — не отпирался сосед.

— Не буду приставать с расспросами. Хотя первый порыв был именно такой, — разоткровенничалась я. — Но если захочешь поделиться, мои уши использует весь город, так что они и к твоим услугам тоже.

Детектив медленно кивнул, рассматривая темный, неразличимый горизонт невидящим взглядом.

— Спасибо, — хрипло отозвался он. — За то, что не лезешь в душу.

Ветер разметал эти слова по крыше, унося их прочь, но я расслышала каждое из них. Полное боли, но в то же время благодарности и облегчения, за понимание личных границ.

— Бесит, правда?

Детектив тряхнул головой, сбрасывая наваждение мыслей, и посмотрел на меня с немым вопросом.

— Когда лезут в душу. Страшно бесит.

— Точно, — он улыбнулся. — Бестактные засранцы.

Мы рассмеялись, снимая напряжение тяжелого момента. Стало чуть полегче. В конце концов, не хотелось портить столь чудную ночь негативом.

— Почему ты так сильно смущаешься от комплиментов?

— Ох, хороший вопрос. Наверное, я отвыкла от них. Здесь никто не умеет делать их правильно. Максимум местных мужчин: «Ну ты это э-э-э ничего. Может по пиву?».

Намеренно понизив голос, я пробасила фразу, изображая типичные подкаты местных. Люций расхохотался своим приятным, хрипловатым смехом, изумленно покачивая головой каким-то своим мыслям.

Забавно, но сейчас он совсем не был похож на того мужчину, который несколько дней назад вошел в бар. Он был искренним и открытым.

— Им стоит поучиться. Это полезный навык.

— Можешь стать их учителем. У тебя хорошо получается.

— У тебя тоже. Дашь мастер-класс местным девушкам?

Один-один. Обмен похвалой замкнул свой круг.

— Зачем ты так поступил с Валери? — во мне заговорило вино, подстегнутое еще и темой разговора.

Густые черные брови вопросительно поползли вверх.

— Ой! — я похлопала себя по губам. — Во мне снова проснулись сельские вайбы.

— Похвально, что ты замечаешь это за собой. Значит не все потеряно.

Мужчина отсалютовал мне бокалом и сделал глоток, я повторила за ним.

— На самом деле, — мне хотелось высказаться, — за ее поведением стоит детская травма. Я тоже по началу думала о Валери, как о местной девушке легкого поведения, но когда узнала предысторию, мне стало жаль.

— Так ты тоже психолог? — ироничный тон не оставил сомнений в попытке подколоть меня.

— Просто умею логически мыслить. Немного.

— Тогда посвяти в ход своих мыслей, — выразил интерес Люций.

— Опять же, все, что я знаю, мне рассказала Линда. Мать Валери уделяла ей не сильно много времени. Родила просто потому, что вышли сроки законной возможности прервать нежеланную беременность, когда она узнала о ней. Но миссис Эванс честно заботилась о дочери, кормила, поила, одевала. В общем, по части обеспечения качества жизни вопросов к ней не было. О материнской любви речи же не шло.

Я отпила вина, смачивая горло, и продолжила:

— Отец же совсем не принимал участия в жизни маленькой Валери. Всегда относился холодно. Девочка все пыталась добиться внимания от папы, но тщетно. А спустя время он и вовсе развелся с ее матерью. Наверное в тот момент что-то в ней надломилось. Такой образ жизни она ведет с подросткового возраста. В ней есть некая изюминка, и некоторые местные мужики весьма очаровываются ей.

Люций замер, так сосредоточенно слушая меня, что я немало воодушевилась в своей речи:

— Только она скачет от одного к другому. Ищет внимания, любви, которые не дал ей отец.

Я замолчала, ожидая вердикта моего собеседника. Порыв холодного ветра вывел мужчину из ступора раздумий. Я обернулась в его куртку плотнее. Пауза становилась слегка напряженной.

— Ты точно не психолог? — детектив будто и правда вышел из ступора от прохлады, настигнувшей нас.

— Нет. Я даже колледж не заканчивала. У семьи не было денег. Свое место в мире я не нашла. Но я много читаю, — последнюю фразу сопроводила вздернутым вверх пальцем, намекая, что не стоит списывать меня со счетов.

— Ты очень верно мыслишь, — похвалил он.

Хорошо, что на улице было достаточно темно. Я снова зарделась от такого комплимента на этот раз моим умственным способностям.

— Правда теперь чувствую себя мудаком, — он взъерошил аккуратно уложенные волосы, слегка растрепав их.

— Всегда есть возможность извиниться.

— Не люблю извиняться.

— Но передо мной же смог.

— А это… — он задумчиво почесал затылок. — Не важно, — и махнул рукой.

«Странный он все же».

Я в один присест допила остатки вина, потрясла бокал вверх ногами, сбрасывая осевшие внутри капли на кровлю. Не сразу заметила, как зевнула во весь рот так, что старик Эрл на своей ферме наверное сумел разглядеть мои гланды.

— Кажется, твой метод работает. Идем.

Люций тоже допил алкоголь, поднялся, забирая бутылку и плед с пола. Я взяла бокалы. Мы подошли к двери, ведущей вниз. Сосед пошел первым.

— Надо лампочку вкрутить, — начала я свое возмущение. — А то сверну себе однажды шею.

Детектив остановился в полутьме лестницы, слегка разбавленной тонкой полосой света из-под двери. Я увидела, как он завозился, перекладывая плед подмышку той руки, в которой держал бутылку.

— Дай руку, — послышалось из темноты.

Я протянула ладонь, он взял меня за руку. Широкая, теплая мужская ладонь крепко сжала мою. Стало не так страшно. Если упаду, наверняка поймает.

Шаги стали увереннее, мы дошли до выхода. Мужчина распахнул дверь, пропуская меня вперед. В глаза противно ударил свет коридора, я зажмурилась, стараясь проморгаться заслезившимися глазами. Пройдя немного дальше, уже оказалась внутри дома. Люций шел следом, но руку так и не отпустил. Мы не сразу увидели человека посреди длинного коридора.

Более того, мы не сразу поняли, кто это.

— Валери?

Я застыла, удивленная даже не знаю от чего больше. От ее визита или от того, что она несколько изменилась. На лице девушки пронеслась целая гамма эмоций. От удивления, перетекшего в печаль, до злости и отвращения.

Мозг, расслабленный вином, не сразу понял, в чем дело.

Мы стояли с детективом, держась за руки. У него в руке бутылка вина, у меня бокалы, на мне его куртка.

«О, черт!»

— Зачем ты покрасила волосы? — строго спросил сосед.

Весь открытый настрой Люци как рукой сняло. Он разжал пальцы, ринувшись вперед. На лице неподдельное беспокойство вперемешку с ужасом.

От белоснежных локонов Валери не осталось и следа. Теперь ее волосы были такого же цвета, как мои. Такого же, как волосы всех жертв.

Но в ней произошло еще какое-то изменение. Едва уловимое. Не сразу понятное.

— У тебя линзы? — кажется до меня дошло.

Ноздри мужчины раздулись от злости.

— Какого черта ты творишь?! — он стиснул кулаки, стараясь сдержаться.

— Пошел ты, — девушка поджала дрожащие губы. — Пошли вы оба!

Голос сорвался на крик. Развернувшись на каблуках, она побежала прочь, оставляя нас в полном недоумении.

Теперь на одну потенциальную жертву в городе стало больше.

***

Они были так похожи и не похожи одновременно.

Впрочем, как и со всеми остальными. С той лишь разницей, что до этого я не знал их живыми. Видел лишь истерзанные, безжизненные тела, с пустыми глазами, полными смирения. За секунду до смерти каждая из них принимала ее, осознавая, что сейчас наступит облегчение, закончится боль и страдание, сменяясь блаженным покоем.

Расширенные зрачки, смотрящие в небо с немым укором.

Где ваш бог?

Почему он оставил меня умирать?

Почему заставил вынести все это?

Разве я заслужила такую участь?

Возможно, ответ настигнет их уже после, у врат рая. Но, честно говоря, не думаю, что они существуют.

Смерть часто абсолютно бессмысленна и беспощадна. Особенно от рук монстра.

А когда она распустила свои волосы. Блять… Меня как током прошибло. Пришлось выйти, отдышаться, скурить пару сигарет по дороге, чтобы остыть. Мне стоило больших усилий находиться рядом с ней, но, кажется, она ничего не заметила.

Нельзя спускать с нее глаз.

Глава

3. What is your fetish?

Происходящее было нечетким. Подернутым синеватой дымкой. События, сумбурные и неясные, сменялись покадрово, из-за чего обстановка становилась все более гнетущей.

Женский крик. По спине бежит холодок.

Быстрый шаг сменяется бегом. Ступеньки. Так много ступенек. Откуда?

Крик становится громче. Кровь стучит в висках. Сердце едва не выпрыгивает из груди.

«Нет! Я успею! Успею!»

Тело покрывается мерзким холодным по́том.

Где ты? Где ты?!

Коридор — бесконечный тоннель, ни начала, ни конца. Тусклый свет из спальни.

Там, в полутьме, на полу. Тело.

Сбиваюсь с ног, словно пьяный. Они не слушаются, становятся ватными, не желая двигаться.

Мой дом — моя крепость. Так ведь говорят?

Любимая?

Колени ударяются о деревянный пол до дикой боли.

— Любимая, посмотри на меня.

Заглядываю ей в лицо. Не реагирует.

— Эй. Ну же. Я ведь успел. Успел на этот раз.

Приподнимаю на руки ее стройное тело. Остывающее. Ужасно тяжелое.

Голова запрокидывается назад в неестественном движении.

Глаза. Не моргают. Такие пустые. Два зрачка. Как черные бездны.

На шее туго затянута красная лента.

Крестик. Где ее крестик? Она ведь всегда носила его, не снимая. В воскресенье снова потащит меня в церковь.

На полу в темной луже что-то блестит. Касаюсь пальцами находки. Это не вода.

Кровь. Повсюду. Я весь в крови.

Ее крови.

Где ваш гребаный бог? Ублюдок!

Слышится детский плач.

Я вскочил на кровати, как током шарахнутый. Раньше всегда думал, что такое возможно только в кино. Сердце билось о грудную клетку так, словно сейчас выпрыгнет прочь. Тело покрылось липкой испариной.

Кошмар. Очередной.

Как часто людям снятся кошмары? Пару-тройку раз в год? Слабаки. Я их вижу каждый день.

Ледяной душ и сигарета на завтрак. Обычное дело последние пять лет. Я сидел на диване, затягиваясь едким дымом. Взгляд намертво приклеен к стене напротив с фотографиями жертв.

Нужно посетить полицейский архив. Пора вывернуть всю подноготную этого городка наружу.

В соседней квартире слышался топот и пение. Кейт собиралась на работу, судя по всему, пребывая в потрясающем настроении. Хорошо, когда для тебя работа в радость, а не ежедневная попытка найти справедливость и успокоение своей души.

Черт, девчонка совсем не парится. Даже замок не собиралась менять, пока я не сделал все сам. Вряд ли она поймет, если я завалюсь к ней домой и буду обитать на диване с пистолетом, как сторожевой пес. Очень странно жить с его потенциальной жертвой рядом, зная, как он с ними расправляется, и не иметь возможности ничего сделать. Раньше я видел их уже мертвыми, когда и сделать-то ничего нельзя. Теперь одна из них прямо за стеной, а крошечный городок означает, что она, весьма вероятно, под прицелом монстра.

Хлопнула дверь. Кейт ушла в бар. Что ж, пожалуй и мне пора получить свою дозу кофеина перед работой.

Одевшись и спустившись вниз уже привычным маршрутом, я хотел было обойти стойку и сесть, как увидел приоткрытую дверь, ведущую в помещение для персонала. На ней не было замка, вообще никакого. Подойдя ближе, я медленно отворил ее, проверяя. Дверь не скрипела, а значит тихо проникнуть туда незамеченным может любой.

Внутри помещения стояла Кейт. Она расчесывала волосы, глядя в зеркало, и, похоже, так сильно задумалась о чем-то своем, что когда я появился на пороге, девушка завизжала, пульнув в меня расческой. Я едва успел увернуться, чтобы не схлопотать острыми зубьями по лицу.

— Люций! Ты напугал меня до чертиков!

Кейт приложила ладонь ко лбу и прикрыла глаза, делая глубокий вдох. Я поднял расческу с пола, прошел внутрь и отдал воинственной соседке.

— Хорошая реакция. И кричать ты умеешь. Это полезные навыки, — похвалил ее способности самообороны.

— Да ну тебя! Я чуть не поседела, — Кейт все еще тяжело дышала.

— Почему на двери нет замка? Сюда ведь может войти любой.

— Потому что это маленький город, даже если его поставят, то закрываться никто не будет. Тут-то и входные двери не запирают. О чем ты? — Кейт убрала расческу в шкафчик.

— Хреново, — безрадостно констатировал я. — Ты хотя бы пароль поменяла?

— Да нормальный пароль, что ты волнуешься. Думаешь, кто-то помнит, когда у меня день рождения? Я и сама-то забываю иногда.

— У тебя там лежит запасной ключ от дома. Это несерьезно.

— Ета неферьефна, — покривлялась Кейт, передразнивая.

— Я тебя отшлепаю.

Слова вырвались прежде, чем я понял, как это прозвучало. Соседка вмиг стала пунцовой, смущенно опуская взгляд и кусая губы. Я прокашлялся, нервно потирая шею.

Кто виноват, что она подходит под типаж девушек в моем вкусе? Я невольно начинаю проецировать на нее свои фантазии и флиртовать, сам того не осознавая.

— Кстати, какая у тебя фамилия?

Вопрос всплыл сам собой, позволяя разрядить обстановку. Я достал блокнот и открыл нужную страницу.

— Уилсон, а что?

Сделав запись, убрал блокнот обратно во внутренний карман куртки.

— Для протокола, — не стал пугать девушку, совсем позабыв, какая она догадливая.

— Подожди… Это что, список жертв?

— Потенциальных жертв.

— Боже, это жутко, — она дернула плечами.

— Ты работаешь в баре, где постоянно ошивается убийца. Что делает тебя не просто потенциальной жертвой.

— А жертвой с большой буквы Ж, — отшутилась Кейт.

В коридоре возле двери послышался шорох, кто-то шмыгнул носом. Я развернулся, быстро преодолевая расстояние, потянул ручку и высунулся наружу, нос к носу столкнувшись с Фи́липпом Дугласом. Он отскочил в сторону, испуганно округляя глаза.

— Детектив, — парень сориентировался, протягивая мне руку для приветствия. — Ви, привет, — он заглянул внутрь и поздоровался с девушкой.

— Привет, — ответила она.

— Это помещение для персонала. Что ты здесь делаешь? — задал я вопрос, покосившись на Кейт. Та только глаза закатила.

— Ищу Питти. Не видели его?

— Нет. Я пришла первая, никого не было.

— Ладно, подожду в зале.

Фи́липп пошел дальше, вдоль коридора, бросив на меня последний короткий взгляд.

— Ты зашел позавтракать? — Кейт направилась к выходу, подходя ко мне ближе.

— Выпью кофе и поеду в участок. Нужно прошерстить архив.

— Зачем?

— Я обещал ввести тебя в курс дела. Если вечером останутся силы после работы, приходи. Расскажу заодно, что именно ищу там.

— Окей, — Уилсон закивала, проскальзывая мимо в сторону зала.

Прикрыв дверь, я посмотрел направо, проверяя, куда делся внезапный и столь ранний посетитель. Фи́липп стоял возле кухни вместе с Питером, о чем-то шепчась. Заметив мой интерес, они замолчали, отодвигаясь друг от друга. Фи́липп похлопал друга по плечу, минуя длинную стойку, вышел в зал и направился к выходу из бара.

Питер поправил лямку спортивного рюкзака, подходя ко мне и протягивая руку.

— Доброе утро.

— Доброе, — ответно протягивая свою, поприветствовал повара.

— Кину рюкзак и за работу.

Парень обошел меня, толкая дверь помещения для персонала.

«У них явно какие-то мутные дела между собой».

Я вышел в пустой зал, сел за стойку, где меня уже ждал кофе. Сделал пометки о парнях в блокноте, чтобы не упустить информацию.

Когда с кофе было покончено, настала пора выдвигаться в участок. Дорога до местного полицейского участка заняла десять минут. Погода испортилась, небо затянули тяжелые свинцовые тучи, опуская мрак на город. Желание прогуляться пешком отпало само собой. Не сильно людные в обычное время улицы теперь и вовсе пустовали, встречая меня мокрым асфальтом подъездных дорожек и увядающими кустами зелени возле заборов.

О лобовое стекло машины ударились пару крупных капель дождя. Осень полноценно вступала в свои права, резко сворачивая баловство с теплыми днями. Можно было рассчитывать еще на парочку безоблачных дней, прежде чем сырой, пропахший гнилыми листьями октябрь окончательно заставит забыть о том, как выглядит солнце.

Парковка возле участка была слишком просторной для такого городка. Вряд ли найдется хоть один день в году, когда понадобится столько мест. Остановившись поближе ко входу, я заглушил двигатель и вышел, поежившись от порыва ветра, хлестнувшегодождем по лицу.

Внутри меня встретила секретарь, с каменным лицом выслушала, что я к шерифу. Ответом послужило короткое «он у себя». Женщина снова уткнулась в монитор компьютера, где была разложена очередная партия пасьянса.

Шериф города дремал в огромном кожаном кресле, доставшемся ему от предшественника. Ноги закинуты на стол, шляпа набекрень, на лице безмятежность, будто по городу не разгуливает серийный убийца.

Это был высокий мужчина сорока лет, крепкого телосложения, с русыми волосами, местами проглядывающей сединой и уставшим от жизни и службы закону лицом.

— Доброе утро! — гаркнул я как можно громче.

Шериф вздрогнул, вскидывая руки. Шляпа упала на пол, стул покатился, едва не перевернувшись вместе с новым хозяином. Ожидаемая реакция меня позабавила.

— Доброе, детектив.

Он сонно заморгал, поднимая головной убор с пола.

— Я в архив, как и договаривались.

— Идемте, — мужчина пошевелил челюстью, водрузил шляпу на голову и указал рукой на дверь.

Архив находился в конце коридора за неприметной бледно-желтой дверью. Маленькое помещение, с запахом старой, прелой бумагой, вмещало полки, плотно стоявшие рядом друг с другом, которые почти полностью закрывали его периметр. Обшарпанный стол, неказистый стул и освещение мерзкого цыплячьего оттенка. Словно в инкубатор попал.

— У вас не оцифрованы данные?

— Это вам не Чикаго, детектив. Здесь заниматься подобным ни у кого нет ни желания, ни возможности.

«Блять! Времени уйдет больше, чем я думал».

— Мне нужны дела двадцатилетней давности и позже.

Шериф лениво облокотился на косяк двери, скрещивая руки, и смерил меня оценивающим взглядом.

— После урагана Катрина часть документов потеряли. Все, что уцелело, сложили в ящики, но никто не занимался сортировкой, свалили как есть. А значит, — он покачнулся, рассматривая полки с делами, — я не могу указать вам на конкретные коробки.

— Хуево, — резюмировал я, понимая, что теперь придется практически поселиться тут.

— Зачем вам какие-то старые дела? Раньше здесь не было подобных убийств. Я, конечно, тут всего лишь пару лет как служу, но о таком точно узнал бы.

— Подобные люди не начинают убивать на пустом месте. За ними будут тянуться правонарушения с подросткового возраста.

Я снял куртку, развесил ее на стуле, и поправил рукава рубашки.

— Говорю вам, это не местный, — шериф отрицательно покачал головой. — Глупо убивать там, где живешь. Да еще и в таком крошечном городке.

«Глупо быть таким самоуверенным болваном».

— Ясно, — спорить не было смысла.

— Нашли что-нибудь интересное в материалах дела? — начал он невзначай, пытаясь разведать информацию.

— Пока что нет. Если будет нечто стоящее, дам знать.

Я уже хотел отправить шерифа восвояси, но вспомнил момент, смутивший меня при чтении дела.

— Кстати, почему так плохо опросили местных? Там два хилых протокола и все.

— Так а смысл? — служитель закона аж подскочил, выпрямляясь по стойке смирно. — Никто ничего не видел, никто ничего не знает. Поймите, здесь неохотно идут на контакт с чужаками. Я для них такой же посторонний, как и вы.

— Почему?

— Предыдущий шериф умер, а на смену ему некого было взять из местных. Меня командировали сюда вместе с семьей на неопределенный срок. Жена была в такой ярости. Она всегда хотела жить в большом городе, — начал плакаться мужчина. — А я-то что поделаю? — он развел руками.

— И?

Я поднял бровь, давая понять, что его личные проблемы меня мало волнуют. Шериф сразу скуксился и покашлял скрывая неловкость.

— Они не будут открывать вам душу. Уж поверьте. У меня есть этот потрясающий значок, — мужчина скосил глаза себе на грудь, протирая золотую звезду рукавом. — И со мной не спешат откровенничать. А с вами так и подавно не захотят.

— С этим я как-нибудь разберусь.

Не желая продолжать бессмысленный разговор, я пошел вдоль полок, наугад беря коробку. День обещал быть долгим. Шериф все понял и вышел, закрывая за собой дверь.

***

Сказать, что день вышел не продуктивным — это не сказать ничего. Я перебирал гребаные папки с делами, сваленные в кучу как попало. Разные года, дела о краже козы или коровы вперемешку с избиениями и нападениями на улице. Когда, посмотрев на часы, я понял, что смена Кейт скоро закончится, пришлось сворачивать свою деятельность.

Из интересного мне удалось найти пока что три дела о поджогах двадцатилетней давности. Лучше, чем ничего.

По возвращении домой я кинул папки на стол и решил размяться. Замкнутое пространство дурно сказалось на физическом состоянии. До визита соседки оставался, по моим расчетам, еще час, значит можно было не спешить. Я сменил рубашку и брюки на спортивные штаны. Балка под потолком служила мне перекладиной, на которой я подтягивался до ломоты в мышцах, пытаясь отдохнуть от умственной деятельности. Я шел уже на второй десяток, когда в дверь постучали.

— Войдите!

— На меня постоянно ругаешься, а сам не запира…

Кейт вошла внутрь, недовольно бубня, но оборвалась на полуслове. Она замерла в дверях, почти не моргая, пока я заканчивал с физической нагрузкой, не сводя с нее глаз. Несмотря на свежую погоду, девушка оделась в джинсовые шорты до колен и длинную, просторную рубашку голубого цвета. Второй десяток подошел к концу, я дотянулся до стула, оперся на него ногой, затем спрыгнул на пол.

— Что принесла? — я кивнул на контейнеры в ее руке.

— А я… Ужин. Принесла я, — потрусив головой, соседка, не спрашивая разрешения, пошла на кухню. — Приготовила азиатскую лапшу. Мне ужасно не хватает такой еды здесь.

Пока я принимал душ и одевался, Кейт гремела на кухне вилками, накрывая на стол.

— Ты рано. Я ждал тебя через час.

— Это претензия?

— Скорее вопрос.

— Ха, — она уселась на стул напротив меня. — Джек сменил меня пораньше. После гибели Линды он стал очень много работать. Раньше только вторым поваром был, а сейчас вместо дочери еще и барменом.

— Понимаю, — я действительно понимал Джека, как никто другой.

— Что делал в архиве?

Уилсон, как обычно, не церемонилась, сразу беря быка за рога. Мне даже начинала нравиться ее такая черта.

— Искал старые дела. Поджоги, зоосадизм, попытки нападения, убийства или пропажи детей.

— Как это поможет?

Она намотала лапшу на вилку, отправляя порцию в рот. Вот ведь дает. Аппетит ей вообще ничего не перебьет, похоже.

— Подобные люди не просыпаются однажды утром с внезапным желанием убивать. Этому предшествуют определенные правонарушения еще в детстве. И только спустя время преступник доходит до того, что делает сейчас. Ни сучка, ни задоринки и все обставлено, как он любит.

— Почему именно такие дела?

— Это называется «Триада Макдональда». Пиромания, зоосадизм, энурез. Последнее, конечно, в архивах не найдется, но первые два вполне.

— Что за триада? — она снова набрала лапшу, не отрывая любопытного взгляда.

— Если коротко, три признака, которые связывают с предрасположенностью к совершению особо жестоких преступлений, — припомнил я почерпнутые из книг знания.

Кейт с таким аппетитом жевала свою еду, что мне показалось, будто мой рассказ ее еще больше раззадорил.

— Это все так интересно, — заключила она, отодвигая от себя пустой контейнер. — Интернет тут паршивый, но я постараюсь найти информацию на эту тему.

Соседка достала смартфон из кармана и сделала себе пометку.

— Оставишь номер для связи?

— Да, — она кивнула и начала диктовать номер.

Я сбросил один гудок, мы записали друг друга, обмен номерами произведен.

— Пошли.

Я направился в зал после того, как по уже привычной схеме была убрана посуда.

— Впервые вижу мужчину, который не ленится убрать за собой. Обычно они бытовые инвалиды.

— У меня есть руки, и я умею ими пользоваться.

Девушка задорно хохотнула.

— Охотно верю.

На глаза попались три папки с делами о поджогах. Нужно отметить их на карте, пока не забыл.

— Момент.

Я взял маркер и, быстро найдя в протоколах адреса, пометил их на висящей на стене карте. Только когда был обведен последний адрес, я заметил, как Кейт с напряженным лицом рассматривает развешанные фотографии. С прошлого раза к ним прибавились фото с мест преступлений и от коронера.

— Я уберу, тебе не стоит это видеть.

— Оставь, — она остановила мою руку на подходе к фото. — Лучше расскажи, почему именно так?

— Уверена?

— Да.

— Если захочешь, чтобы я закончил рассказ, просто дай знать. Это может напугать, особенно учитывая…

— Я поняла, Люци. Просто расскажи, — уверенно попросила Кейт.

— Хорошо. Красная лента, которой он душит жертву, — я ткнул пальцем в фото, где крупно видно шею, — часть некоего фетиша. Так же как и красные туфли, которые он надевает на жертву, — теперь я указал на лаковую ярко-красную обувь на ногах убитой.

— Он приносит это все с собой?

— Да. Ему важно, чтобы эти элементы были именно такими.

— Почему?

— Почему кому-то нравятся блондинки? Кого-то возбуждает большая грудь, а кого-то длинные ноги в чулках, — я пожал плечами. — Дело личных предпочтений. Тебе ведь наверняка тоже что-то нравится.

— Руки, — выпалила Кейт, но тут же осеклась.

— Руки?

— Да, — соседка отвела глаза от фото и скользнула взглядом по мне. — Сильные, накаченные, с венами, — она сделала паузу. — А если есть татуировки, вообще особый шик.

Девушка нервно заправила прядь волос за ухо, изучая взглядом стену. Я так довольно заулыбался, что пришлось сделать вид, будто потолок в этой комнате меня ужасно заинтересовал.

— А тебе? — собеседница подняла на меня самый невинный взгляд.

— Шея и волосы. Длинные.

Уилсон покусала губы, делая глубокий вдох.

— Фетишизм — это нормально, пока он не стал патологией, — продолжил, стараясь заполнить возникшую из-за откровений паузу.

— Значит, пока я любуюсь руками на живых мужиках, а не отрубаю их и храню в холодильнике, то ничего страшного?

«Блять. А она не промах, далеко не промах».

Я начал расслабляться, переставая бояться сказать лишнего.

— Точно.

— Откуда они берутся? Предпочтения.

— Образ матери, актриса, которая очень нравилась в детстве. Да много факторов, формирующих вкус.

Кейт кивнула.

— Раны. Зачем так много?

Она посмотрела на фото общего плана: на девушке практически не было живого места. Весь живот был покрыт колото-резаными ранами, красными штрихами выделяющимися на мертвенно-бледной коже, но самой странной была область сердца. На ее месте зияла дыра — так много ударов нанес преступник.

— Что касаемо сердца, думаю, какой-то личный триггер в голове. Остальные же… Скажем так, старик Фрейд знал, что говорил.

— В каком смысле?

Уилсон оторвала взгляд от фото и уставилась на меня глазами, полными любопытства. Ей и правда было интересно.

— Скорее всего, у него половая дисфункция. Он не может изнасиловать жертву, но может, скажем так, имитировать процесс проникновения. Пусть и таким довольно странным способом.

— О, я поняла. Нож — продолговатый предмет. Это вместо члена.

У меня глаза на лоб полезли. Я аж забыл, о чем говорил.

— Что?

— Ты… не перестаешь меня удивлять.

— Меня не смущает слово член, если ты об этом. Я же не кисейная барышня.

— Но ты смущаешься комплиментам, — вспомнил я ее реакцию на мои слова в баре.

— Это другое. Комплименты — это мило. А член… Ну-у-у член и член, подумаешь, — соседка пожала плечами.

Я так громко расхохотался, что наверняка услышали даже посетители бара. Ей каким-то образом удавалось рассмешить меня, пусть и в весьма специфичной манере. Я столько не улыбался и не смеялся за последние пять лет, сколько за последние дни после нашего знакомства.

Что с нами не так?

Стоим над такими фотографиями, обсуждая столь тяжелое дело, при этом умудряемся шутить. Наверное это защитный механизм психики. Откуда он взялся у меня еще могу предположить. Но откуда у нее такая стойкость? Обычно девушки очень впечатлительны и ранимы.

— А вот это? Не пойму, что здесь? — отвлекла меня от раздумий Уилсон, указав пальцем на другое фото.

На нем был крупный план головы жертвы, видна только часть лица и волосы.

— Присмотрись внимательно, — Я указал пальцем на нужное место. — Он отрезает прядь волос.

— Зачем?

— Полагаю, трофей. Некое напоминание о жертве, которое его возбуждает еще некоторое время.

— Какая жесть, — сделала заключение девушка.

— Давай сядем, здесь больше не на что смотреть.

Я прошел к дивану, Кейт села напротив, в другом конце, поджимая под себя ноги. На той, которая была обращена в мою сторону, виднелся огромный длинный шрам, от колена до щиколотки, гладкий, заметно выделяющийся при ярком освещении.

— Ого.

Она проследила за моим взглядом.

— Попала в аварию. Вот, осталось на память.

— Обычно от подобных напоминаний стараются избавиться.

— Это не единственный шрам на моем теле, — с вызовом ответила Уилсон. — Каждый из них напоминает мне о том, благодаря чему я стала сама собой. Такой, какой являюсь сейчас.

В ее словах слышался горький опыт, боль пережитого, оставившего шрамы не только снаружи, но и внутри. Лезть в душу явно не стоило.

— Понимаю. У меня вместо шрамов татуировка.

— В чем-то мы похожи, — Кейт тепло улыбнулась, понимая, что я не буду ее донимать, ведь мне близка ее позиция, как никому другому. — Расскажи, почему он стал таким?

— Здесь тоже множество факторов. Образ матери. Равнодушная или, наоборот, авторитарная. Так же отец, он мог насмехаться над сыном, — озвучил я свои предположения.

— Но ведь не все дети из плохих семей становятся убийцами.

— Не все. Еще оказывают влияние окружение, издевательства в школе, к примеру, и наличие психических отклонений.

Уилсон встрепенулась, расфокусировано глядя перед собой. О чем-то вспомнила?

Я молчал, стараясь не тревожить ее мысли. Рядом с ней было в самом деле легко, даже обсуждать такие неприятные, страшные темы, быть собой, не переживая сказать лишнего. Мне начинало нравиться ее общество. Впервые за долгое время мне вообще хотелось, чтобы рядом находился кто-то. Самое интересное, кем является этот кто-то.

— Знаешь, что во всей этой истории пугает больше всего? — Кейт повернулась ко мне, выходя из своих раздумий. — Он делает это дома у жертвы. Ты ведь никогда не думаешь о том, что дома тебя может подстерегать опасность. Почему никто из них не поставил сигнализацию или… Не знаю, — она всплеснула рукой. — Более надежные замки на окна?

Я хмыкнул.

— А почему ты не поменяла сломанный замок?

— Ну-у-у я… — попалась в свою же ловушку Кейт.

— Ты не думала, что подобное может произойти с тобой. Никто не думает. Читая сводки новостей, каждый человек считает, что плохое происходит где-то далеко, но точно не с ним.

Девушка устало вздохнула, понимая, к чему я веду, подтянула колени к подбородку, обнимая ноги руками.

— Да. Я не думала, что подобное может произойти со мной. Даже на нашу схожесть мне указал только ты.

— Видишь.

— Давай на сегодня закончим, — она зажмурилась. — Информации много, голова идет кругом.

Мой взгляд наткнулся на бутылку виски, стоящую на столе.

— Тебе налить?

— Пару глотков. Схожу за стаканами.

Уилсон подняла голову, спуская ноги на пол, и пошла на кухню, через минуту возвращаясь с посудой. Я налил алкоголь, девушка салютовала стаканом.

— За удачу. Она нам пригодится, — прозвучал тост от соседки.

— Согласен, — виски приятным теплом растеклось по горлу. — Значит, не передумала? Будешь помогать?

— Буду. Или ты рассчитывал напугать меня так, чтобы я уехала, отказавшись от всего?

— Если быть совсем честным, да.

Кейт засмеялась, сжимая пальцы крепче на стекле.

— Хорошая шутка, — она едва заметно улыбнулась.

— Это не шутка. Ты точно не хочешь уехать?

Мой серьезный и одновременно обеспокоенный тон вмиг заставил ее посерьезнеть и удивленно поднять брови.

— Я не буду уезжать.

— Не боишься здесь оставаться?

Уилсон слегка засуетилась, стараясь найти более удобное положение на диване, нервно расправила края широкой рубашки, теребя один из них.

— У меня была не самая богатая семья. Мы жили в неблагополучном районе, мягко говоря, — приоткрыла завесу тайны своей жизни Кейт.

— На сколько неблагополучном?

— Мои сверстницы из престижной школы, в которую я попала, выиграв конкурс, носили в кармане помаду и зеркальце, — девушка болезненно усмехнулась воспоминаниям. — Я носила в кармане нож-бабочку.

Такой факт ее биографии знатно удивил. Я замер, чувствуя, как сбилось дыхание, словно получил удар под дых. Никогда не слышал подобного от девушки. Весьма неожиданный, но столь громко говорящий факт наводил на различные мысли, не самые положительные.

— Какой пиздец.

«Блять, надо следить за языком».

— Полный пиздец.

Уилсон сощурилась, искренне улыбнулась и резко изменилась в настроении. Голубые глаза смотрели на меня со смехом. Моя попытка одернуть себя не осталась без внимания.

— Что?

— Тебя не смущает, что я ругаюсь?

— Плохой район. Забыл? — она приподняла руку со стаканом. — Там даже собаки матом лаяли.

Возникла пауза, после которой мы оба от души рассмеялись. Я почувствовал, как расслабляюсь окончательно, позволяя себе быть самим собой.

— Боюсь даже представить, как это выглядит.

Отдышавшись, я допил виски, убирая стакан на столик.

— И не надо.

Кейт повторила за мной, потянулась, чтобы поставить стакан, но тут же вскрикнула, вжав голову в плечи и едва не разбила посуду.

— Что случилось?

— Шея, — сдавленно прокряхтела она, пытаясь размять руками ту самую шею. — Доставала сегодня с верхней полки продукты на складе и неудачно повернула голову. Ох.

— Повернись.

Соседка покосилась на меня, но спорить не стала. Похоже болело достаточно сильно. Уилсон развернулась спиной, скрючиваясь от боли, и перекинула волосы на одно плечо. Я попытался отодвинуть ворот рубашки, чтобы размять нужный участок, но ткань упорно возвращалась на место.

— Сейчас, — Кейт подняла руку, нащупывая пуговицы, расстегнула парочку верхних и скинула одежду с плеч.

«Твою мать».

Мне открылся такой вид, что я замешкался на пару секунд. Худые плечи, шея, немного прикрытая распущенными волосами. Я вдруг осознал, что очень давно не занимался сексом, наслаждаясь совершенством женского тела, любуясь и изучая каждый чувствительный участок, а не просто стремясь получить разрядку для себя.

Ладонь легла на плечо, большой палец надавил на изгиб, разгоняя зажим в мышцах.

— Вот здесь, — вдруг остановила меня Кейт, подняла руку, обхватила мои пальцы и направила их повыше.

Теперь моя рука лежала на шее, а большой палец переместился на границу роста волос.

— Можно сильнее, — направляла меня девушка.

Дыхание и так было неровным от происходящего. Наверняка я сейчас сам выглядел со стороны как маньяк.

«Да она шутит».

Усилив нажим, сосредоточился на массаже, отгоняя пошлые мысли. Но девица меня как добить решила, проверяя на прочность. Она томно застонала, прикрывая глаза, обозначая, как сильно ей нравится происходящее.

— Ох, да. Как приятно.

Я явственно ощутил прилив крови к паху. Как, сука, некстати я надел спортивную одежду.

«Люцифер, держи себя в руках. Она уйдет, подрочишь в душе».

— Тебе нужно разминать мышцы здесь и здесь, — переводя внимание на попытку дать совет, стал показывать места, которым стоит уделить внимание.

Кейт угукнула, подняла рубашку обратно на плечи и начала застегивать пуговицы.

— Спасибо.

Она так резко развернулась лицом, что я не успел отодвинуться. Мы замерли в нескольких дюймах друг от друга, молча смотрели, изучая реакцию. Я заметил, как расширились ее зрачки, а губы разомкнулись под воздействием момента. Повинуясь желанию, я стал медленно наклоняться к ней. Она не двигалась, смотря мне прямо в глаза.

Зазвенел мой телефон.

Уилсон очнулась, быстро заморгала, поправила одежду и волосы, одновременно вставая.

— Спам, — заключил я, глядя на экран.

— Нигде от него нет спасения, — неловко переминаясь с ноги на ногу, девушка приглаживала руками одежду.

— Точно.

— Слушай, я наверное пойду, — она указала на дверь за своей спиной. — Уже поздно.

— Конечно. Думаю, сегодня ты узнала достаточно.

— Вполне, — девушка подошла к выходу. — Спокойной ночи.

— Спокойной, Кейт. Не забудь запереть дверь.

— Не забуду.

Она ушла, оставляя меня одного. О какой спокойной ночи тут могла идти речь?

«Схожу-ка я в душ еще раз».

***

Девушка в моих руках была самой желанной на этом свете. Разбросанные по простыни каштановые волосы, белоснежная кожа, похожая на шелк, зацелованные в страсти губы.

Я ускорил темп. Ногти впились в мою спину. Она выгнулась, громко застонав. Торчащие соски коснулись моей груди. По внутренней стороне бедер пробежала легкая судорога. От обилия эмоций я прикусил кожу на ее шее. Опять будет ругаться, что оставил следы.

— Люци, ох, — она часто дышала под моим напором. — Синяк же останется.

— Не смог удержаться. Прости.

Я перекатился на спину, увлекая ее за собой. Ева положила голову мне на грудь. Некоторое время мы молчали, восстанавливая дыхание и ритм сердца.

— Нужно собираться.

Она легла рядом и лениво потянулась.

— Почему ты не хочешь принять мое предложение? Я ведь уже не раз предлагал тебе открыть свое ателье. Зачем работать на кого-то?

Уперевшись рукой в матрас, я приподнялся на локте, разглядывая, как она встает, завязывая волосы, и направляется в душ.

— Мы ведь уже обсуждали этот вопрос. Не все такие амбициозные, как ты.

Раздался плеск воды. Я ждал, барабаня пальцами по кровати. Вода шумела минут пять, затем снова послышался голос.

— Не всем же быть начальниками. Всегда есть обычные работники, — Ева вышла обратно в комнату и подошла к комоду, пока я наблюдал за ее сборами. — Мне нравится моя работа. К тому же, у меня есть законные выходные, да и голова не болит о налогах и прочих проблемах бизнеса.

— Для этого существуют консультанты. Тебе необязательно разбираться во всех нюансах.

— Я не хочу. Разве этого мало для тебя?

Она развернулась ко мне, вопросительно приподнимая бровь.

— Хорошо-хорошо, — подняв ладонь в сдающемся жесте, я лег обратно. — Полагаю, про переезд снова спрашивать тоже нет смысла?

— Никакого. Тут близко к работе.

— Район плохой, да и дом не самый лучший, — я старался продавить аргументами. — Здесь все старой постройки.

— Мне близко к работе. И нет, я не хочу машину, даже с водителем.

— Вредина.

Ева развернулась, показав мне язык вместо ответа, и игриво улыбнулась, снова возвращая свое внимание к ящику комода.

— Могли бы жить в новом доме, в богатом районе с хорошими соседями, а не с этой ебливой шпаной.

Она недовольно цокнула, запрокинула голову, а затем метнула в меня своим лифчиком.

— Не ругайся!

— Вредина, — повторил я, рассматривая прилетевший в меня снаряд.

— Так странно… — она зарылась в ящик комода, недоуменно копошась в белье.

— О чем ты?

— Никак не могу найти трусики от своего любимого комплекта, как в воду канули.

Ева достала бежевый комплект и начала одеваться.

— Любопытно. Где же ты потеряла свое белье?

Она лукаво улыбнулась, начиная подходить ближе ко мне.

— Ревнуешь?

— Ты теряешь свое белье. Наводит на плохие мысли.

Ева встала возле кровати, заглядывая мне в лицо, протянула руку, поправляя несколько прядей волос, и уже хотела убрать, как я ловко схватил ее запястье и потянул на себя.

Взвизгнув от неожиданности, она ухватилась за мое плечо, пока я быстро подтянулся, оперся на спинку кровати и усадил ее сверху.

— Люци, ты жуткий собственник, — Ева обхватила мое лицо ладонями и звонко чмокнула в лоб. — Разве стала бы я давать согласие, — она продемонстрировала кольцо на пальце, — будь у меня любовник. И кстати, — указательный палец прижал мои губы, до того, как я успел ответить, — я почти закончила свадебное платье.

— И ты, конечно же, не покажешь его?

— Неа. Увидишь только на церемонии.

Она потянула резинку, держащую волосы. Каштановые пряди упали на плечи и спину легкими волнами, которые она тут же принялась взбивать у корней. Не удержавшись, я запустил пальцы в волосы на ее затылке, бережно оттянул их назад, открывая себе доступ к шее. Прикусил мочку уха, спустился быстрыми поцелуями к ключицам, пощекотал носом кожу, вдыхая сладкий аромат ее волос и тела.

— Обожаю, когда ты так делаешь, — я снова оставил легкий укус на шее.

— Почему тебе так нравится быть грубым? — Ева мягко освободилась из моей хватки.

— Что-то в этом есть. Не находишь?

— Нет. Знаешь ведь, что я люблю нежности, — она мягко поцеловала меня, обозначая свои предпочтения. — Может ты маньяк?

— Сексуальный?

— Очень.

Звонкий смех сопроводил ее слова, вызывая у меня счастливую улыбку, теплые ладони погладили мои плечи и спину.

— Никогда не думал сделать татуировку?

— Татуировку? — вопрос звучал очень неожиданно.

— Да. Что-то масштабное. Тебе бы пошло, — Ева опустила руки вниз, начиная вести ими от кистей вверх к плечам, обводя каждую линию мышц. — Она бы начиналась у запястий, плотно покрывая все руки, плечи и даже шею, — пальцы заскользили по ключицам, подбираясь к шее, погладили кадык и линию челюсти. — А завершалась бы на груди, — ладони погладили грудные мышцы, останавливая движение. — Чем-то очень выделяющимся.

Спина покрылась мурашками от ее взгляда и касаний. Почему-то именно сегодня мне ужасно не хотелось отпускать ее от себя, да и самому никуда не идти. Попросить остаться дома, забыть про все дела, сказаться больными, не знаю…

Но ведь откажется, вредная.

Ева закусила губу, разглядывая меня и, по-видимому, сопоставляя со своим воображением.

— Я подумаю, — предложение показалось заманчивым.

Она поцеловала меня в нос, вызывая прилив умиления ее безграничной нежностью, перекинула ногу вбок и встала, чтобы продолжить сборы.

— Сходим вечером в наш любимый ресторан? — теперь уже и я выбрался из постели. — Вино, устрицы — все как ты любишь, — я прошел в своей кабинет и открыл ежедневник. — У меня встреча с пяти до семи. Можно забронировать на восемь.

— Вино, говоришь… — Ева появилась на пороге, уже полностью одетая. — Давай. У меня для тебя как раз есть сюрприз.

— Сюрприз? — я скрестил руки, оперевшись на стол. — Надеюсь, хороший?

— Очень.

В зеленых глазах сверкнул задор от предвкушения моей реакции. Она подошла ко мне, привстала на носочки и потянулась к губам. Я приобнял ее за талию, отвечая на поцелуй.

— Я тебя люблю, Люци.

— И я тебя.

— До вечера.

— До вечера, — ответил я, глядя, как она уходит прочь из кабинета.

Мы увиделись. Но то, как мы увиделись, стало причиной моих постоянных ночных кошмаров.

Из дневника маньяка

Валери Эванс. Сучка добровольно пополнила мой список. Надо же быть такой идиоткой.

Я никак не мог толком подготовить визит к Кейт. Она жила не в доме, как все, да еще и рядом с работой. Это усложняло дело.

Она такой лакомый кусочек. Как только появилась в баре, сразу запала мне в душу. Я так мечтаю увидеть ее в своей коллекции. Наверняка лента будет потрясно смотреться на ее тонкой шее.

Но придется снова отложить ее на сладкое.

О жизни Валери я знал все, здесь подготовка не займет много времени.

Глава 4. Мои демоны. Его прошлое

Сегодня меня ждала ночная смена в баре. Обычно я стараюсь отдохнуть и поделать мелкие дела по дому, но именно в это утро я не вставала с постели после пробуждения наверное целый час.

В голове крутился вчерашний вечер. Мы обсуждали убийства, личность маньяка. Мне даже захотелось слегка приоткрыть завесу своего прошлого, но лишь в общих чертах. В нем было столько тьмы и боли, оставившей шрамы на моем теле. К тому же неизвестно, какую реакцию вызовет рассказ о том, как я применила тот самый нож. Рука сама собой коснулась тонкой полоски шрама, рассекающего кожу возле бедренной кости слева. В воспоминаниях мелькнул короткий кадр того дня, но я тут же отбросила его, сосредоточившись на куда более актуальных вещах.

Мне показалось или вчера Люций хотел поцеловать меня? Так некстати нас прервал его телефон. Мы открыли друг другу свои фетиши, которые могли бы взаимно удовлетворить. Я вспомнила, как застала его подтягивающимся на балке у потолка. Черт! Внизу живота приятно заныло от этого воспоминания, я инстинктивно сжала ноги, утыкаясь в подушку лицом.

Странно, что при всех его данных у него никого нет. Вряд ли у такого, как он, есть проблемы с противоположным полом. Зачем ему тогда такая, как я? Да еще и потенциальная жертва. Думаю, причины интереса и повышенного внимания ко мне связаны только с делом. Ах, ну да, еще ему нужен помощник. Хотя он то и дело говорит мне комплименты. Может ему просто скучно? А я тут уже размечталась о романе с горячим парнем. Всему виной длительное отсутствие отношений, вот с голодухи и чудится всякое.

Все!

Я откинула одеяло в сторону.

Не стоит ничего себе надумывать раньше времени.

Бодрящий душ и завтрак не помогли отвлечься. Пришлось подключить просмотр сериала. Кадры мелькали один за другим, серии шли друг за другом, но мои мысли то и дело уносились прочь. Миновала уже половина сезона и половина дня, когда стало понятно — я пропустила абсолютно весь сюжет, потому что все еще думала о нем.

Об этом сосредоточенном взгляде карих глаз, его пальцах на моей шее, умопомрачительном запахе… И эти руки. О, да! Он бы мог погладить мои бедра, подняться выше, сжимая их пальцами, пока мы целовались бы, как ненормальные, забраться под рубашку и…

В дверь постучали.

Чертыхнувшись, я убрала ноутбук на столик и пошла открывать. На пороге стоял Люций, одетый в свои привычные черные брюки и рубашку.

— Привет. Чего такая довольная?

«Да так, представляла твои руки на себе, а в целом — ничего особенного».

— Сериал смотрела.

— У меня тут пара вопросов по делу. Зайдешь?

— Конечно.

Я вытащила ключи из замка, закрыла дверь и последовала за мужчиной в соседнюю квартиру. Он подошел к карте города, висящей на стене, где в прошлый раз отметил места поджогов по трем найденным делам. Теперь же там появилась еще одна отметка.

— Сегодня я изучал имеющиеся материалы. В одном из дел о пожаре фигурирует подозреваемый. Некий Билли Беккер. И жил он, судя по всему, вот здесь, — Люций указал на отмеченную точку. — Недалеко от мест всех трех происшествий.

— Линден небольшой городок. По факту, тут полгорода живет недалеко, — я изобразила кавычки в воздухе, — от всех трех мест.

— Согласен, — детектив не стал спорить. — И все же, знаешь что-нибудь о нем?

— Такой же житель, как и все остальные. Работает водителем грузовика, живет один. В баре бывает в основном по пятницам, иногда по субботам. Сидит один. Выпивает пару кружек пива и уходит.

— Что-то еще? — детектив с надеждой посмотрел на меня.

— Нет. Обычный человек, — я только плечами пожала.

— Линда ничего тебе не рассказывала о нем?

Люций взял сигарету из пачки и закурил, пуская дым в потолок. Немного подумав, он открыл окно, не давая едкому запаху скопиться в помещении.

— Я не спрашивала. Меня так-то они вообще мало интересуют. Своих головняков хватает, — плюхнувшись на диван как у себя дома, уже привычным движением подмяла под себя ноги.

— Тогда почему Линда рассказала тебе про нашу троицу? — мужчина с прищуром посмотрел на меня.

Не хотелось выдавать все секреты, но видимо придется ради благого дела.

— Филипп подкатывал ко мне одно время… — я отвела глаза, разглядывая стены. — Думала дать ему шанс, но Линда, узнав про это, рассказала такую часть его биографии.

— Шанс? Этому? Серьезно?

Детектив замер, не донеся сигарету до рта. Его так удивили мои слова, будто я сказала про шанс для колченогой табуретки, стоящей в углу его квартиры.

— Кому-то ведь нужно носить мои покупки из магазина, — кокетливо поведя плечом, я подняла руку и начала нервно накручивать волосы на палец.

— Покупки, — он хмыкнул, делая новую затяжку.

Я все еще теребила волосы, из-за чего была видна тыльная сторона предплечья правой руки. Глаза мужчины ожидаемо зацепились за три круглых небольших красных шрама с рваными краями, располагающихся недалеко от локтя. Он ничего не спрашивал, но в его взгляде читался немой вопрос.

— Сигаретные ожоги, — отчасти удовлетворила я его любопытство.

— Ты ведь не куришь.

— Не курю.

Покачав головой, я опустила руки, спрятав немного озябшие от прохладного воздуха ладони между сложенных коленей.

— Ты замерзла. Совсем забыл, что я лучше переношу холод, — Люций затушил сигарету в пепельнице и закрыл окно.

— Что нам даст информация об этом Билли и поджоге?

— Пока ничего, — он сунул руки в карманы, рассматривая материалы, висящие на стене. — Но нельзя упускать любые детали из виду.

— Я могу помочь в архиве, если нужно. Вдвоем будет быстрее.

— Да, — мужчина кивнул. — Твоя помощь пригодится.

— Будешь допрашивать жителей? — я встала с дивана, но так и осталась стоять возле него.

— Обязательно. Как раз послезавтра состоится этот… — Люций защелкал пальцами, — день огурца.

Я попыталась сдержать смех, но едва не хрюкнула от попытки это сделать, в итоге разразившись гомерическим хохотом.

— Праздник… — я хватала ртом воздух, — урожая.

Очередное усилие над собой не увенчалось успехом. Я смеялась, держась за ноющие мышцы живота, краснея лицом от натуги и хватала воздух ртом, пока мужчина, закусив губу, наблюдал за моей реакцией.

— Надо запомнить, иначе жители на вилы меня поднимут за такую ошибку.

— Ф-у-ух, — я смогла отдышаться, смахивая слезы с ресниц. — Надо. Они эту шутку точно не оценят.

— Ты послезавтра выходная?

— Да.

— Значит на праздник пойдем вместе. Две пары глаз и ушей однозначно лучше.

— Договорились, — я достала смартфон и глянула на время. — Мне пора на работу. Я снова не дошла до магазина, чтобы купить кофе. Надеюсь, успею выпить его до смены.

— Сегодня играют Чикаго Беарс против Нью-Йорк Джетс, — мужчина развернулся ко мне, слегка склонив голову. — Будешь смотреть?

— Еще спрашиваешь! Конечно. В баре есть телевизор, — я сделала паузу, раздумывая над тем, стоит ли предлагать. — Если есть желание, приходи. Посмотрим вместе.

— Я приду.

— Тогда до вечера.

— Увидимся.

Я вернулась домой, надела поверх футболки просторную оверсайз толстовку и спустилась в бар.

«Он согласился посмотреть вместе футбол от скуки? Или ему все же приятна моя компания?»

Черт! Обещала же себе ничего не надумывать.

На работе обстановка была расслаблено-предпраздничной, с парой клиентов, забежавших согреться чашкой горячего чая в непогожий день. Джек сидел на стуле за стойкой, закинув ноги на шаткую табуретку рядом, и со скучающим видом смотрел передачу о животных.

— Привет! А где Валери? — я огляделась в поисках девушки, которую должна была сменить.

— Курит у черного входа.

— Людей немного, — глянув в зал, заключила я. — Смогу выпить свой кофе без запары. Скажу Валери, чтобы шла домой.

Пройдя мимо подсобных помещений, я толкнула дверь на улицу. Колючий, сырой воздух взметнул волосы, обдал шею и забрался за шиворот. Поежившись, я поправила капюшон, натянула его на голову, и убрала руки в просторные рукава толстовки. Моя сменщица куталась в тоненький вязаный кардиган полинявшего розового цвета, скрестив руки на груди, в пальцах одной из которых была зажата сигарета.

— Привет, — поздоровалась я, но девушка скривила губы, молча делая затяжку. — Пришла сказать, что я уже здесь, можешь идти домой.

Валери не была настроена на диалог, поэтому ждать ответа я не стала, развернулась, чтобы уйти, как меня остановил ее непривычно серьезный голос, без обычной томности и заигрывания, какие были в нем всегда:

— Что в тебе такого?

Пришлось повернуться обратно.

— О чем ты?

— Почему они все западают на тебя? — она стряхнула пепел с сигареты.

— Кто все?

— Он сказал, что у тебя красивые глаза, — в ее словах не было злости или ненависти, скорее печаль, смешанная с каплей обиды.

Валери говорила о том дне, когда мы с Люци изображали флирт, на самом деле обсуждая жителей города. Девушка тогда внезапно появилась возле нас, судя по всему, застав последнюю фразу.

— Послушай, — я спрятала ладони подмышки. — Эти слова ничего не значат. Ты ведь не знаешь обстоятельств, в которых они были сказаны.

— Да какая нахрен разница, в каких обстоятельствах они были сказаны! — сменщица взмахнула рукой, пепел из зажатой между пальцев сигареты полетел ей прямо на одежду. — Он здесь всего несколько дней, но постоянно не сводит с тебя глаз, говорит комплименты и водит на свидания.

— Свидания? — бровь удивленно выгнулась.

— На крыше, — в голосе скользнули нотки ревности.

Тяжело вздохнув, я вспомнила ее реакцию и то, как все выглядело со стороны.

«Не рассказывать же ей о нашем общем деле».

— Это не то, о чем ты подумала. Хотя понимаю, что ты вряд ли мне поверишь.

— Не поверю, — девушка потушила сигарету об урну и выбросила окурок.

— Валери, я здесь не самый лучший советчик, да и не подруга, у которой можно его спросить. Но ты не обязана всем нравиться. Ты ведь не сто долларов. И дело не в цвете глаз или волос, — я указала развернутой ладонью на ее растрепанные локоны. — Просто будь собой, что ли. Не знаю, — я вроде не собиралась давать совет, но в итоге все равно дала, хоть и скомканный в своем посыле.

Она криво усмехнулась, отводя взгляд, поймала одну из окрашенных прядей и покрутила ее между пальцев.

— Теперь придется перекрасить волосы обратно.

— Не обязательно. Тебе идет этот цвет, — сделала я комплимент девушке, в самом деле считая, что ей на удивление хорошо в обоих образах. — Я пойду, Джек ждет.

Разговор исчерпал себя. Я почти зашла внутрь, когда меня окликнула Валери.

— Кейт! — я обернулась. — Спасибо!

Девушка улыбнулась мне впервые за все два года, которые я здесь работаю.

***

Сегодня на мою смену выпал один из самых спокойных дней в году, связанный с наступающим праздником. Все готовились к мероприятию на главной городской площади, предпочитая накопить силы для столь значимого события.

Посетителей в ночную смену не было. Вообще, от слова совсем. Мы с Люци сидели за стойкой, ожидая начала матча, в компании пары бутылок пива и соленого арахиса.

— Вряд ли сегодня кто-нибудь придет, — Джек накинул куртку, собираясь уйти. — Можешь закрыться и посмотреть матч спокойно.

— Хорошо, — я встала с высокого стула, собираясь проводить хозяина заведения.

Он пошел к выходу, попутно щелкнуввыключатели. В помещении погас основной свет, остался только теплый свет от ламп позади полок с алкоголем. Обстановка стала без преувеличения интимной.

— Удачи, — проговорил одними губами мужчина, пока я провожала его.

Я надула губы, укоризненно глядя на своего начальника, чувствуя смущение и легкую нервозность от того, что мы остаемся с детективом вдвоем в такой обстановке.

Он ушел, одарив меня напоследок улыбкой, говорящей: «Не благодари». Я заперла дверь на ключ изнутри, стараясь подавить порыв внутреннего ликования, нарастающий с каждой минутой, и вернулась на место.

— Поспорим? — Люций закинул в рот пару орешков.

— О чем?

— Чья команда победит, естественно.

— Давай. На что?

— На желание, — он обезоруживающе улыбнулся, коварно прищуриваясь.

Стало ясно: в проигравших он не окажется в любом случае.

— Хорошо, — я скрыла волнение за рассматриванием игроков, выходящих на поле.

Матч начался, держа в напряжении с первых минут. Дело было не в самой игре. Да, меня волновал ее исход, победа команды, за которую я всегда болела. Но в этот раз причина была не только в этом. Меня интересовало, что загадает Люций, если Джетс проиграют. И что могу загадать я, если выиграют?

Все шло своим чередом. Команды набирали очки, поочередно обходя друг друга. Я даже расслабилась, действительно увлекшись происходящим на экране, взволнованно ерзала на стуле, жевала арахис, запивая пивом, тайком поглядывая на соседа, сохранявшего абсолютное спокойствие.

Оставались последние минуты матча. Джетс отставали на одно очко. Мне не сиделось на месте, поэтому я стояла рядом со стулом, покачивая ногой от волнения. Игрок моей команды удачно получил пас, находясь в зачетной зоне противника.

— Есть! — проорала я, хлопнув ладонью по столу. Арахис в тарелке подпрыгнул, едва не рассыпавшись, когда моя команда получила еще одно очко.

— Счет равный, — детектив отодвинул пустую бутылку, смотря на меня, словно точно знал, чем закончится матч, и моя реакция его только забавляет. — Решающие минуты.

Либо я захмелела от выпитого, либо Люци смотрел на меня по иному, задержавшись дольше обычного на моих губах.

Начался овертайм. Игроки мелькали на экране, я в панике ожидания развязки стискивала пальцами манжеты толстовки. Напряжение достигло пика.

— Не-е-ет, — разочарованно протянула я, когда Чикаго получили последние победные очки, перевесившие счет в их пользу.

Схватив пульт, я злобно ткнула кнопку выключения, пока Люций, не отрывая от меня взгляда, вставал с места, уперевшись согнутой рукой в столешницу.

— Ты должна мне желание, — мужчина выглядел таким довольным, как кот, объевшийся сметаны.

— Хорошо, — я вскинула ладонь в предупреждающем жесте. — Но только ничего непристойного.

Мое волнение было таким сильным, что уже наверняка ощущалось физически. Я стояла, облокотившись спиной на стойку, совсем рядом с детективом. Он выпрямился, оттолкнувшись от столешницы, приблизился ко мне, вставая спереди и упирая руки по бокам от меня. Дыхание тут же сбилось, сердце подпрыгнуло в груди, делая кульбит. Я замерла, стараясь не шевелиться.

Полумрак, созданный освещением полок позади барной стойки, создавал теплую, интимную атмосферу, в которой мой сосед выглядел притягательно и загадочно.

Идеальные черты лица, выделяющаяся линия скул, ровный нос, пухлые губы, тронутые легкой усмешкой, и глаза, от которых невозможно отвернуться. Закатанные рукава рубашки обнажали его руки, от одного вида которых меня штырило похлеще любого наркотика. Теперь я была в плену этих рук.

Люций приподнял пальцами мой подбородок так, чтобы наши лица оказались четко друг напротив друга, наклонился, не сводя с меня глаз, и накрыл мои губы своими. У меня задрожали коленки, а сердце вывесило транспарант с надписью «моя остановочка».

Он начал с неторопливых нежных касаний, постепенно углубляя поцелуй, добавляя немного страсти, не переходящей грань, но приятно вносящей эдакую перчинку, когда я начала отвечать ему взаимностью. Люций положил руки мне на талию, притягивая ближе, я обвила его шею, высвобождая пальцы из плена длинных рукавов и зарываясь ими в его густые волосы. Тем самым давая понять, что не против этих действий.

Пресвятые дьяволята, что это был за поцелуй! Я почувствовала себя облаком сахарной ваты, которую дополнительно посыпали сахаром, полили самым сладким сиропом, а в конце еще и подожгли. Теперь тот, кто проделал все это действо, стоит и смотрит, как я растекаюсь по полу горячей, сладкой лужей.

— Достаточно пристойно? — хрипловато спросил он, размыкая наши губы.

Мне захотелось залезть на стойку и исполнить нижний брейк на радостях. Внизу живота скрутился тугой узел, настойчиво требующий продолжения. Я сбивчиво дышала, все еще держа руки на его шее.

— Вроде бы, — голос сел от волнения. Все слова улетучились из головы со свистом.

— Отлично, идем домой. Уже поздно, — Люций отстранился, указывая кивком в сторону двери наверх.

И все? Поцелуй, а затем словно ничего не было? И как это понимать?

Не то чтобы я собиралась обсуждать, как мы целовались. Просто… хотелось более теплого отношения что ли после такого значимого события. Но видимо мое проклятие настигает меня вновь. Я снова получаю лишь физический контакт без эмоциональной вовлеченности. Кейт Уилсон опять не заслуживает чужих эмоций. Мне не привыкать.

— Да, конечно.

Стараясь выглядеть как можно более спокойно, я отделилась от стойки, уводя глаза в сторону. Не хватало еще выдать свои переживания.

Я выключила все освещение, проверила замки, мы вышли на лестницу, я закрыла дверь в бар на два оборота. Наверх мы поднимались молча, все так же в тишине. Только возле самой двери в мою квартиру мужчина остановился и посмотрел на меня уже более пристально. Стало неловко и волнительно. Я совсем не понимала, что происходит.

— Завтра можно обсудить, что именно мы будем стараться увидеть на городском празднике. Зайди днем.

— Ладно, — я коротко кивнула, пряча кисти рук в широкие рукава и лишь мельком взглянув на соседа.

— Спокойной ночи.

— Спокойной, — я развернулась спиной, доставая ключ из кармана.

Он продолжал стоять сзади.

— Почему ты не уходишь?

— Хочу убедиться, что ты закроешь дверь.

Я с трудом подавила глупую улыбку, вошла внутрь, прячась в темном коридоре, закрыла дверь, окончательно погружая себя в темноту, и два раза повернула ключ в замке.

Заснула я далеко не сразу, вертелась в кровати часа два, раздумывая об этом дурацком поцелуе. Зачем он вообще это сделал? От скуки? Ему ведь явно скучно. Валери больше ему не поддастся. Остаюсь я. Живу рядом, постоянно в поле зрения. Чем не девушка для коротания времени, пока ведешь расследование?

На глаза навернулись слезы, застревая в ресницах. Я моргнула, роняя холодные капли на подушку.

Ну и ладно, ну и пусть. Мне не привыкать.

Сон был короткий и тяжелый. Мне снился он. Тот парень, который поселился в моей подростковой голове на многие годы. Они даже были чем-то похожи. Злая ирония.

Я проснулась посреди ночи от дикой жажды. Нехотя вылезла из-под одеяла и поплелась по холодному полу на кухню. Налила стакан воды, залпом осушила и уже собиралась пойти обратно, как услышала хлопок соседней двери и удаляющиеся по коридору в сторону выхода шаги.

На улице глубокая ночь. Куда его понесло?

Чувство беспокойства прогнало сон еще на пару часов, за которые мой сосед так и не вернулся. Я заснула, чувствуя, что завтрашний день будет одним из самых тяжелых за последнее время.

***

Меня разбудил настойчивый стук в дверь. Вскочив на кровати как ошпаренная, я подтянула одеяло к подбородку, вжимая шею в плечи. Не то чтобы я была из пугливых. Меня вообще после определенных событий в жизни мало что могло напугать. Но эффект неожиданности никто не отменял, а когда тебя будят таким образом, его воздействие на психику увеличивается в сто крат. Полиция всегда прибегает к таким приемам, являясь посреди ночи, чтобы арестовать подозреваемого. Расчет на панику и замешательство. Работает безотказно.

Стук не прекращался. Я побежала к двери прямо как была, в просторной футболке и трусах. Тот, кто барабанил с этой остервенелой настойчивостью, явно не собирался уходить. Я распахнула дверь, даже не посмотрев в глазок. Так хотелось побыстрее прекратить эти удары о деревянное полотно, сотрясающееся под их воздействием.

На пороге стоял Люций.

— Что слу…

— Валери Эванс убили.

***

Часы в машине детектива показывали десять утра. Я поспала от силы часа четыре в общей сумме. Не позавтракала, успела только умыться и наскоро одеться. Голова гудела: сказывался недосып и вчерашнее пиво. Люций молча вел автомобиль, барабаня пальцами по рулю. Щелкали поворотники, визжали дворники, смахивая капли дождя с лобового стекла.

Напряжение в салоне можно было резать ножом. Оно было как замерзший кусок сливочного масла, о который можно сломать лезвие. Даже не было смысла пытаться на него повоздействовать. Лучше просто оставить, пока не оттает само.

«Куда он ходил посреди ночи?»

Возле дома Валери собралась огромная толпа. Без преувеличения, все жители города. Разве что свинюшки со скотобойни Сэма не пришли посмотреть на происходящее. Люди стояли за полицейским ограждением, перешептывались, старались высмотреть нечто интересное в окнах дома.

Сосед вышел из машины, попросив идти следом. Уже почти возле порога он остановился, оборачиваясь ко мне.

— Это место преступления. Особо жестокого. Если ты хочешь, можешь не ходить. Я уже видел подобное. Но тебе может быть тяжело.

— Я в порядке.

— Уверена?

— Да. Я видела смерть… — последние слова вырвались сами по себе, заставляя резко осечься.

Мужчина вскинул брови от удивления, но говорить ничего не стал.

Обстановка в доме Валери была скромной. Неприметные предметы интерьера, с помощью которых пытались оживить пространство. Старенькая мебель, давно просящаяся на замену. Тусклые лампочки, в минимальных количествах освещающие помещение, от чего блеклые обои с психоделическим тошнотно-зеленым узором навевали еще большую тоску. Сыроватый запах вместо уютного аромата еды. Единственное, что выделялось на фоне всего этого — фотографии матери Валери, в приличных количествах стоящие то тут, то там. Везде молодая, ухоженная женщина, на которую так похожа моя сменщица, позировала в модных нарядах. Они действительно были очень похожи, даже белокурые локоны лежали почти так же.

Ни одного фото бывшего мужа и лишь одна маленькая фотография вместе с дочкой, стоящая в самой глубине полки шкафа в зале, среди сервиза для приема гостей.

Мы поднялись наверх, к спальне девушки, возле которой толпились сотрудники полиции.

— Детектив, — шериф протянул руку для приветствия и с немалым удивлением посмотрел в мою сторону.

— Кейт — моя помощница, — пояснил Люций.

Меня мало волновала реакция служителя закона. Я как загипнотизированная смотрела на тело девушки, находящееся посреди ее комнаты, полностью исполненной в девчачьем розовом цвете.

Там было так много крови. Валери лежала в огромной луже, с повязанной на шее красной лентой и в красных туфлях на шпильке. Интерьер создавал впечатление, что кто-то очень злой поиздевался над куклой Барби, бросив ее в игрушечном кукольном домике.

Я сижу возле девушки, лежащей на полу. На ее животе зияет рана, из которой толчками выплескивается кровь от каждого всхлипа. Белая блузка пропитана кровью почти полностью, облепляя ее тело.

— Зажми рану.

Я поднимаю трясущиеся руки девушки, кладя их ей на живот. Мои руки дрожат так же сильно. Адреналин не дает отключиться, заставляя мозг соображать реще.

— Не бросай меня, Кейт.

— Просто держись. Скоро все закончится.

Она содрогается от боли, а я понимаю, что ей нужно в больницу, но пока что никак. Время играет не в нашу пользу.

В коридоре слышны шаги. Он возвращается.

— Кейт, Кейт!

Люций тряс меня за плечи, обеспокоенно глядя в мое лицо. Я заморгала, возвращаясь к реальности.

— С тобой все в порядке?

— Да.

— Послушай, тебе не нужно туда смотреть, — он отвел меня к окну, выходящему на улицу. — Вот держи, — мужчина сунул мне свой блокнот и ручку. — Запиши всех, кто стоит возле дома. Это крайне важно. Я поговорю с экспертами, осмотрю место, и мы вернемся домой, чтобы работать.

Детектив выглядел взволнованным, как собака-ищейка, взявшая след. Глаза горят от азарта, челюсть сжата, на лице полно решимости.

Я кивнула и отвернулась к окну. Люций оставил меня одну и ушел в комнату Валери. Собравшись с мыслями, я открыла блокнот. Взгляд зацепился за что-то приклеенное к обложке изнутри.

Фотография девушки.

Девушки, похожей на жертв. Очень красивой девушки. Она улыбалась, смотря самым ласковым взглядом в объектив фотографа.

Во рту пересохло еще больше, слюна стала вязкой, с трудом позволяя сглотнуть.

«Куда он ходил ночью?»

По спине пробежал холодок от страха. Он постоянно крутится вокруг меня. Этот поцелуй без какой-либо реакции после.

Обернувшись, поймала строгий взгляд Люци. Он указал глазами на блокнот в моей руке.

Нужно не подавать вида.

Стараясь унять сердце, в страхе бьющееся о грудную клетку, я посмотрела на собравшихся на улице, дрожащей рукой сделала пометки на пустом листе. Здесь почти все жители. Какой смысл? Проще написать весь город.

Сердце теперь колотилось уже в горле, норовя задушить меня своим темпом. Я рыскала глазами по любопытной толпе, ожидающей поводов для сплетен, когда взгляд зацепился за машину на другой стороне улицы. Сфокусировав зрение, я слегка наклонилась ближе к холодному стеклу. Билли Беккер. Сидел в своем потрепанном автомобиле и смотрел на толпу людей.

«Какого черта?»

Происходящее вокруг начинало напоминать быструю перемотку кино. Пульс стучал уже в висках, вспотевшая спина, почерк кривой и неровный — все выдавало мое волнение.

— Записала?

Люций появился так неожиданно, что я подпрыгнула, уронив ручку.

— Да.

— Тогда возвращаемся. Нельзя терять время, — детектив забрал блокнот и поднял ручку с пола.

Дорога домой показалась вечностью. Кто-то снова баловался с перемоткой, заставляя нервничать пуще прежнего.

— Ты как? — обеспокоенно спросил Люций.

— Порядок, — нельзя выдавать свою нервозность.

Я быстро кивнула, поправляя высокий ворот парки, за которым спрятала эмоции.

Он провел меня наверх, постоянно оглядываясь, не отстала ли я. Главное — сохранять трезвый рассудок. Мы зашли к нему в квартиру, он запер дверь. Руки похолодели от страха. Я не из пугливых, но телу не прикажешь. Жаль, что перестала носить нож с собой.

Люций метался по комнате и курил, пока я стояла возле двери, готовая бежать в любой момент.

— Тебе сильно нужна моя помощь сейчас?

Он замер, недоуменно сдвигая брови.

— Если ты передумала, я пойму.

— Я просто… мне нужно… — поведение начинало вызывать вопросы, я тыкала пальцем себе за спину, бессвязно выдавая слова.

— Что случилось?

Сосед быстро приблизился ко мне, сподвигнув отступить назад, ударившись спиной о закрытую дверь.

— Кейт?

Он просканировал мое лицо глазами. В теплой одежде очень жарко, лоб и виски покрылись испариной, дышать становилось все тяжелее.

— Ты меня боишься?

Люций взял меня за предплечье. Хватка крепкая, так просто не освободиться.

— Мне нужно идти.

Голос дрогнул, хотя я очень старалась не выдать себя.

— В чем дело? Объясни, — детектив придержал меня за плечи, прижимая лопатками к двери.

— Куда ты ходил ночью?

Он молчал. Бегал взглядом по моему лицу и замер, озаренный догадкой. Понял, что я видела фотографию.

— Кейт, я не маньяк, если ты так подумала. Но твоя бдительность похвальна.

— Тогда куда ты ходил ночью? — губы пересохли, теперь больно трескаясь, когда сжимала их в напряжении.

— За сигаретами. Сейчас.

Люций отпустил меня, ушел прочь в сторону кухни. Можно было бы сбежать, ключ в замке, но я продолжила стоять.

— Я купил тебе кофе.

Сосед вернулся с пачкой молотого кофе и протянул ее мне.

— Кофе? Мне? — испуг сменился недоумением, пока я брала пачку из его рук.

— Да. Вот чек из магазина, посмотри на дату и время, — детектив порылся в кармане куртки, достал оттуда смятый кусок бумаги.

— Зачем берешь чеки с собой?

— Привычка.

В одежде было невыносимо жарко. Еще немного и я упаду в обморок от духоты. Я положила кофе на столик у входа и стянула с себя парку, по-прежнему стоя на месте, перевесила ее через локоть.

— Кто эта девушка?

— Моя невеста.

Люций снял свою куртку, отправляя ее на вешалку неподалеку, взял парку из моих рук и повесил рядом.

— Она…

— Да. Первая жертва.

Он стоял, спрятав руки в карманы, с напряженным лицом, но не отходил. Ждал реакции.

— Так ты просто пытаешься заменить ее мной? — на место недоумения пришла обида, а предательский, удушающий ком уже нарастал в глотке.

— Нет. Ты не сможешь ее заменить. Ее никто не сможет заменить, — сказал эти слова прямо в лицо, открыто и честно.

«Ну конечно. Кейт Уилсон ни для кого не станет любимой».

— Но с чего ты взяла, что я ищу ей замену? — сосед смягчился в выражении лица, слегка склонил голову вперед, следя за моей реакцией. — Это было пять лет назад. Я прожил это горе, отпустил. Сердце больше не болит, остались только кошмары.

— Тогда зачем ты ищешь убийцу?

— Ради восстановления справедливости. Он продолжит убивать и дальше, если его не поймать. А я не хочу, чтобы кто-то переживал то, что пережил я. Никто не должен выносить столько боли из-за какого-то психопата.

Стыдливо потупив взгляд, я посмотрела в пол, чувствуя облегчение и, в то же время, неловкость. Залезла в душу, хотя сама не люблю, когда так делают.

— Кейт.

Люций подошел ближе, окуная меня в головокружительный аромат своего парфюма. Взял за подбородок, поднял его вверх, аккуратно, без лишних усилий. Погладил линию челюсти большим пальцем, высматривая во мне нечто, лишь ему ведомое. Карие глаза наполнились тоской и светлой грустью.

— Не нужно себя с ней сравнивать. Соревноваться с покойником так себе идея. Здесь не будет победителей. Ты хороша такой, какая ты есть, — он сделал паузу, позволяя осознать слова. — Я не пытаюсь увидеть в тебе замену. В тебе я вижу только тебя. Ты уникальна, со своей харизмой и характером. А внешность лишь простое совпадение.

— Дурацкое совпадение, — возмутилась я, шмыгнув носом.

— Согласен, — Люций спрятал руки обратно в карманы, но не отошел. — Ты имеешь полное право уйти. Но можешь остаться, выслушать мою историю и тогда решить, хочешь ты уйти или нет.

***

— Я дома! — оповещаю я о своем приходе, кладя ключи от машины на столик в коридоре.

Ответа не последовало.

Странно. Наверное опять обсуждает с подругой свадьбу по телефону и не слышит, что я пришел.

В доме непривычно тихо. Как правило, пока она собирается, всегда негромко играет музыка, что-то танцевальное, поднимающее ей настроение.

Прохожусь по коридору, заглядываю в зал и свой кабинет. Никого. На кухне тоже пусто. Осталась спальня, на подходе к которой я замечаю, что внутри включен небольшой источник света, скорее всего лампа на прикроватной тумбе. В вечерних сумерках свет кажется особенно ярким, обозначая границы дверного проема.

— Любимая, все в порядке?

Я заглядываю в комнату, успев сделать только пару шагов, когда застываю как вкопанный.

Из-за просторной кровати видно только ноги лежащего на полу, обутые в ярко-красные туфли на шпильке. Сперва я решил, что ей стало плохо, упала, потеряла сознание. Но чем ближе я подхожу, тем отчетливее осознаю: здесь что-то не так. Она никогда не носила подобную экстравагантную обувь. У нее таких туфель не было в принципе. То, что я вижу, дойдя до другого края кровати, впоследствии стало моим самым большим ночным кошмаром.

Животный ужас пронзает все тело, могильным холодом оседая на внутренностях.

Она лежит на полу, раскинув руки в стороны, обнаженная, в огромной луже крови, с алой лентой на шее, в тон туфлям. Ринувшись вперед, падаю на колени возле нее, тут же испачкав костюм и обувь.

— Ева, — приподнимаю ее за плечи, не сразу понимаю, что во всей картине мой мозг упорно игнорирует одну очень важную деталь.

Ее тело было покрыто множеством ран. Хаотичные красные полосы пестреют на животе, залитом кровью, на месте сердца почти зияет дыра, жирным красным пятном выделяющаяся на фоне белоснежной кожи груди.

Она не реагирует, не двигается, не дышит. Голова запрокидывается назад, как у марионетки, которую бросил ее кукловод. Распахнутые глаза смотрят в потолок, не моргая, с пугающим спокойствием и умиротворением.

— Эй, очнись. Ну же!

Провожу рукой по ее волосам, пачкая их кровью. В воздухе стоит противный запах железа, до тошноты едко цепляющийся за рецепторы. Лента на шее завязана так туго, я тяну край, распуская узел. Ткань соскользит вниз, открывая прячущуюся за ней синюшную полосу. Где ее крестик? Она ведь носит его не снимая.

Оглядываюсь, замечая в луже на полу блестящий предмет. Коснувшись его пальцами, подцепляю, чтобы поднять. Цепочка порвана, нераскрытый замок болтается на одном ее краю, маленькое золотистое распятие скользит вниз, соскакивает с тоненьких звеньев, и падает обратно в густую красную жидкость на полу, теряясь в насыщенном цвете. Я разжимаю пальцы, давая цепочке упасть обратно.

— Ничего страшного, я куплю тебе новую.

Она не отвечает.

Ее тело едва теплое, а кожа бледная, как у фарфоровой куклы. Я совершенно не понимаю, что должен делать. Как я могу помочь?

— Сейчас.

Бережно кладу Еву на пол, достаю из кармана мобильный, трясущимися руками набирая три цифры. Палец оставил грязный, бурый след на экране.

— Девять-один-один. Что у вас случилось? — отвечает женский голос.

— Моя невеста… Я нашел ее на полу. Тут много крови.

— Где вы находитесь, сэр?

— Дома.

— Вижу ваш адрес. Скорая и патруль уже выехали. Оставайтесь на линии.

— Хорошо, я здесь, — я беру девушку за руку, так ей будет нестрашно.

— Сэр, вы можете проверить дыхание вашей невесты?

— Могу, сейчас.

Кладу телефон на пол, наклоняюсь ближе, повернув голову боком. Я ничего не слышу. Телефон едва не выскальзывает из мокрых рук, когда я беру его вновь.

— Не знаю, я не слышу.

— Скорая и патруль уже на месте, — в окне дома мелькают проблесковые маячки. — Вы можете открыть им дверь?

— Конечно. Я положу трубку?

— Да, сэр. Моя помощь вам больше не нужна.

Женщина отключается, оставляя меня одного.

Я поднимаюсь с пола, быстрым шагом направляюсь к двери. На пороге стоят медики и двое в штатском.

— Она в спальне. Быстрее, прошу, — умоляюще смотрю на врачей, указываю им, где находится комната, тут же разворачиваюсь и иду назад.

Двое мужчин, судя по всему, полицейские, идут следом. Когда мы добираемся до спальни, один из них, небольшого роста, с редеющими волосами и пузиком останавливает меня жестом, осматривая с ног до головы.

— Стойте здесь, сэр.

Он так странно смотрит на меня, что я невольно прослеживаю его взгляд. Вся одежда: белая рубашка, брюки, обувь и даже руки — перепачканы кровью.

— Нужно переодеться.

— Оставайтесь на месте, сэр, — останавливает меня офицер.

Один из медиков привлекает внимание полицейских. Он отрицательно качает головой. Они даже не открывают свои чемоданчики, не пытаются помочь. Только аккуратно ступают, обходя ее тело, направляясь прочь.

— Стойте, — я выставляю руку вперед. — Разве вы ей не поможете?

В комнату тут же начинают проходить другие люди, в синей форме, тоже с чемоданами. На их спине надпись «Коронер». Медик только как-то сочувственно смотрит на меня и быстро опускает взгляд в пол.

— Что происходит? — развожу руками, теряясь в происходящих событиях.

— Вам есть во что переодеться? — офицер стоит, засунув руки в карманы, с ничего не выражающим лицом.

— Да, мои вещи, они здесь.

Попытка зайти внутрь спальни не увенчивается успехом. Полицейский вытягивает руку, преграждая путь.

— Стойте на месте.

Полицейский подзывает одного из сотрудников и что-то шепчет ему, дожидаясь понимающего кивка. Через пару минут мы перемещаемся в зал, где мне дают комплект одежды.

Я все еще не понимаю, что происходит. Они должны оказать ей помощь.

— Послушайте, — стою, держа в руках сменную одежду. — Мне нужно поехать с ней в больницу.

— Сэр, — офицер наконец-то вытаскивает руки из карманов. — Ваша невеста умерла. Мне очень жаль.

Он говорит эту фразу быстро, почти скороговоркой, с лицом человека, делающего свой ежедневный заказ кофе в Старбакс, а не выражающего соболезнования.

— Я не понимаю…

Тело словно налилось свинцом, ноги приросли к полу. Замешательство, сдобренное страхом, заставляет кишки скручиваться, не предвещая ничего хорошего.

— Снимите то, что на вас и сложите в этот пакет, — полицейский указывает на прозрачный полиэтиленовый пакет в руке криминалиста. — Переоденьтесь. Мы проедем в участок.

***

Люций замолчал, прерывая рассказ. Достал новую сигарету из пачки и закурил. Я притихла, боясь потревожить его настрой и сбить с мысли. Только обнимала ноги руками, пряча лицо с выражением ужаса в коленях.

— Я все не понимал, почему они везут меня в участок. Почему не дадут поехать в больницу, — пара глубоких затяжек прервали слова. — До меня начало доходить только когда мы почти подъехали к отделению, где они работали. Только тогда все картинки в голове сложились воедино. Кровь, раны, отсутствие дыхания, едва теплое тело, — он потер лоб тыльной стороной руки. — Меня накрыло прямо в полицейской машине. Минут тридцать не мог пошевелиться. Просто сидел и… — мужчина мотнул головой, мышцы его лица дернулись в болезненной гримасе. — В общем, выйти я смог не сразу. Казалось, самое ужасное позади. Остается только допрос, где придется все заново вспоминать. Но я даже не предполагал, что будет дальше.

***

В допросной горит слепящий свет. Я лежу спиной на грубой лавочке со связанными руками и ногами. Надо мной все тот же пузатый офицер и его тощий молодой помощник с тупым, как у барана, выражением лица и с такой же бараньей настойчивостью выполняющий указания своего коллеги.

— Слушай сюда, — пузатый закуривает, делая тяжелый воздух помещения еще более невыносимо едким. — Просто признайся, и все закончится. Твоя якобы, — он изобразил кавычки, подвигав пальцами незанятой руки в воздухе, — встреча началась в пять, продолжалась до семи. Но из дома ты уехал в три. А девушку убили в четыре. Где ты был в этот промежуток времени?

— Издеваетесь?

— Может ты сделал вид, что уехал, а потом вернулся, залез через окно на заднем дворе и убил ее? — офицер иллюстрирует свои слова, махая рукой, в которой держит тлеющую сигарету, от чего дым вырисовывает серые волны в воздухе. — Чтобы соседи не заметили. Потом так же вышел обратно, съездил на встречу и вуаля, — мужчина разводит руками. — Вроде бы тебя и не было вовсе на месте преступления.

— Пошел ты, пидор! — злобно цежу сквозь зубы.

Эта гнида ухмыляется, делает новую затяжку.

— Ладно, — он кивает помощнику. — Давай.

Помощник с бараньей рожей кладет мне на лицо тряпку, которую держит в руке. Я знаю, что сейчас будет происходить. Такие пытки применяли в Гуантанамо.

Начинает литься вода из той бутылки, которую этот кретин держал во второй руке. Ощущение, что тонешь, захлебываешься холодной водой, не имея возможности сделать вдох. Слизистые саднит, легкие ноют от натуги. Ты тонешь, будучи на суше. Суставы ломит, как и все мышцы на теле от неудобной позы. Меня словно скрутили в морской узел, бросив на растерзание бушующим волнам.

— Ну как? Не надумал говорить? — от лица отнимают тряпку. Хватаю воздух, громко хрипя.

— Сказал бы, — откашлявшись, севшим голосом вступаю в диалог. — Да только будто воды в рот набрал.

С губ срывается хриплый смех, вроде того, которым смеются больные в психушке. Офицер дует губы, недовольный моим ответом, кидает сигарету на пол, туша ее носком туфли.

— Твой мобильный был в районе твоего дома в указанный промежуток времени, ты никуда не уехал. По крайней мере, далеко.

— Я уже говорил. Я был в ювелирном магазине недалеко от дома. Хотел сделать подарок.

— Хорошая отмазка. Типа любящий будущий муж? — пузан снова закуривает, дым обжигает разодранное горло. — По какому поводу подарок?

— Почему я не могу сделать подарок любимой женщине просто так?

Он злобно скалится желтыми зубами на мой ответ.

— Ну да, все же мы романтики. Дарим женам брюлики просто так, — уебок гогочет, смотря на помощника, тот тянет кривую улыбку, потакая начальнику.

В дверь стучат. Полицейский отходит, с минуту перешептываясь с тем, кто пришел. Возвращается назад, снова нависая своей плешивой башкой надо мной.

— Ну ты и гнида, — он качает головой. — И имечко у тебя подходящее. Убил беременную девочку и рад.

Злобное ликование сменяется ужасом, иглами вонзающимся в сердце.

— Что?!

— Давай еще раз, — игнорирует полицейский, командуя помощнику продолжить.

Снова вода, снова тону. Теперь уже во всех смыслах. Физически, эмоционально, душевно. Умираю, оставаясь живым. Живым мертвецом.

Дают подышать: моя смерть не в приоритете. Во рту привкус крови, в голове туман и вата. Нехватка кислорода не дает нормально соображать.

— Закончим пока что. А то еще сдохнет раньше времени.

Пузатый уебок уходит, пока его помощник отвязывает меня от лавки. Он отводит меня в камеру, толкая в спину. Ноги не слушаются, обещая в любой момент мне встречу с полом.

В камере холодно и сыро, воняет мочой вперемешку с затхлостью. Я умываюсь, пытаясь прийти в себя, словно до этого мне не хватило обливаний водой. На твердой лавочке неудобно лежать, но даже сидеть сейчас тяжело.

Беременна? Ева была беременна?

Закрываю глаза, надеясь, что все это сон, что сейчас исчезнет, и я проснусь дома, в своей постели рядом с ней. Но к реальности меня возвращает грохот металлической решетки.

— На выход, — сухо командует смотритель.

Не задаю вопросов, не до них сейчас. Мне возвращают вещи, ждут, пока переоденусь и ведут к выходу. Уебок стоит с недовольной рожей в коридоре, едва не плюясь ядом. У двери участка меня встречает адвокат. Кажется, все закончилось.

— Ну и заставил же ты меня попотеть, Люций.

Джимми, как всегда, улыбчив, бодр и свеж.

Мы отходим от участка, останавливаясь возле его припаркованной рядом машины.

— Ты как? Я чуть ли не силой раздобыл эти ебаные записи с камер магазина. Ты бы хоть чеки брал для верности.

Он улыбается. Я молчу.

— Есть сигарета?

— Ты же не куришь, — адвокат меняется в лице, одергивая свой пиджак взволнованным жестом.

— Так есть или нет?

Джимми достает пачку и протягивает мне одну сигарету, дает прикурить. Мы молчим. Похоже он понимает, что не все пошло гладко.

— Еще одну, — требую я, понимая, что выкурил предыдущую практически до фильтра.

Адвокат крякает от непонимания и шока, достает сигареты, с полминуты глядя на них.

— Забирай всю пачку, — протягивает он их мне.

Снова подкуриваю, наслаждаясь болью в разодранных легких. Так легче, так проще не дать себе развалиться на части.

— Не знаешь, как быстро получить лицензию частного детектива?

***

К концу рассказа Люци я, кажется, залила слезами весь пол в его квартире. Он выкурил всю пачку сигарет и молчал, пока я всхлипывала, не в силах остановиться. Рукава толстовки намокли, будто я только что достала ее из стирки.

— Не плачь. Видишь, я же не плачу, — он тепло улыбнулся, стирая слезы с моих щек.

— Ты… — я чуть не задохнулась, пытаясь сказать хотя бы слово. — Это чудовищно.

— Человеческая жестокость вообще зачастую чудовищна и бессмысленна.

Он улыбался, черт возьми. Он улыбался после всего, что только что рассказал.

— Ты ее любишь? — я прижала ладони, спрятанные в рукава, к щекам.

— Нельзя разлюбить человека только потому, что он умер.

— Тогда зачем ты меня поцеловал?

— Я просто пытаюсь жить дальше. Просто пытаюсь.

Люций взял сигаретную упаковку со стола, откинул крышку, но понял, что там пусто. Устало выдохнул, бросая ее назад, встал с места, дойдя до рабочего стола, и взял новую.

Детектив снова закурил.

— Ты ищешь его, чтобы убить? — я вдруг начала догадываться, что за этим поиском может стоять нечто нехорошее.

— Сначала хотел убить. Не спал ночами, грезя тем, как сверну его ебаную шею. Но знаешь, — он сделал затяжку. — Я рад, что не нашел его сразу. Что мне даст пять минут удовольствия ощущать, как жизнь покидает этого ублюдка? За ними последует пожизненное в тюрьме с такими же убийцами, как он. Насилие порождает насилие, — Люций запрокинул голову вверх, разглядывая балки у потолка. — Эта гнида и так сломала мою жизнь. Убить его — значит облегчить ему участь и дать победить, окончательно загубить мою жизнь. То, что от нее осталось, — он сел рядом, туша сигарету в пепельнице. — Он должен сидеть. Смотреть каждый день на небо из-за решетки и помнить, почему он там. Чью жизнь посмел отнять.

— Но если бы ты мог предотвратить, оказался в нужное время в нужном месте. Ты бы убил? Сделал бы такой выбор?

Сосед тихо рассмеялся.

— Ты очень любознательная, — он повернулся ко мне всем корпусом, смахивая еще не до конца высохшие слезы с моих щек. — Я бы постарался задержать его. Смерть для него — это слишком мало.

Я подвинулась ближе, привставая на коленях и протянула руки к детективу.

— Можно тебя обнять?

— Зачем? — сосед так искренне удивился.

— Всем людям нужно, чтобы их иногда просто обнимали.

Люций распахнул свои объятия, я обвила его шею, кутаясь в этих сильных, мужественных руках.

Этого было мало. Нам обоим было мало только объятий. Ведь ими не залечить все травмы.

Но это иногда единственное, что ты можешь дать.

Из воспоминаний маньяка

Я прячусь под своей кроватью, вжимаясь в холодную стену спиной и вдыхая пыль, скатавшуюся в комки. Маме некогда убираться.

Мне семь, и я снова обмочился во сне.

Она бегает туда-сюда возле кровати, громко ругаясь. Ее красные туфли мелькают, как два огонька, а голос заставляет дрожать всем телом.

— А ну вылезай, маленький ублюдок!

Она останавливается. Два острых носа туфель смотрят на меня. Я молчу, подтягивая колени к груди. Она будет меня бить этой простыней. Снова.

— Вылезай, я сказала! — ее визжащий голос болью отзывается в ушах.

Рука тянется ко мне сквозь тьму под кроватью. Ногти больно царапают шею, пальцы хватают шиворот футболки. Я проезжаюсь по грязному полу, собирая всю пыль и грязь.

— Паршивец, — она лупит меня по лицу и телу мокрой тканью. — Ты портишь мне жизнь, маленький ублюдок!

— Мама, не надо! Мамочка!

— Зачем я тебя только родила!

— Я тебя люблю, мамочка.

Она останавливается, тяжело дыша, стоит надо мной, глядя с презрением. Поправляет свою красную ленту на шее. Она всегда такая красивая.

— Проваливай в школу, урод. Не хочу тебя видеть.

Глава 5. Семейные ценности

Я не могла найти в себе силы покинуть руки Люци наверное целых десять минут. Мне было так хорошо с ним. Он крепко прижимал меня к себе, пока я гладила его плечи, уткнувшись носом ему в волосы.

Нехотя отстранившись, я села рядом, потерев нос рукавом толстовки.

— Почему его не поймали в Чикаго?

— Сама понимаешь, какой уровень сознательности у тех копов. Они работали на повышение, а не для поимки реального преступника, — он откинул голову на спинку дивана, рассматривая стену напротив, где висели фотографии. — Произошло еще два убийства в том же районе. Наверное, он жил там же или работал, — Люций слегка махнул кистью руки, лежащей на колене. — На время убийства прекратились. А потом появился подражатель. Успел убить только одну девушку. Там даже по самому месту преступления было ясно, что это не он.

— Что-то было не так?

— Все было не так, — он дернул плечами. — Оно произошло на улице. Это уже, как минимум, не вписывается в его модус операнди.

Я зависла.

— Это заклинание из Гарри Поттера? — шутка вырвалась сама собой.

Люций усмехнулся.

— Латинская фраза, в книгах прочел, — пояснил Люций. — Переводится как «образ действия». Он предпочитает убивать в безопасной и знакомой ему обстановке.

— Надо запомнить, — мысленно повторила себе новый термин.

— Если коротко… Этот кретин засветился на камерах круглосуточного магазина. Естественно, его взяли и повесили на него всех собак. Дело закрыли. Ушлый Люций получил повышение, — Люций поморщился, упоминая полицейского. — Но я понимал: убийца никуда не делся. Он либо сел в тюрьму, либо уехал, либо просто затаился. Мониторил новости других крупных городов, но там была абсолютная тишина. Тогда я пошел шерстить городки поменьше в Иллинойсе. И бинго! — Люций указал пальцем на стену. — Наш маньяк вернулся. На фотографиях были жертвы его типажа.

Я молчала, осмысливая услышанную информацию.

— Как он так ловко забирается в дома?

— Хорошая организация.

Вопрос читался у меня на лице, поэтому Люций сразу начал пояснять:

— Наш убийца имеет четкий план. Если ему что-то мешает, он готов отложить свое дело в целях безопасности. Уверен, он затаится после смерти Валери снова, — он сделал паузу. — Особенно учитывая, что теперь я постоянно в баре и пристально слежу за всеми.

— Значит, он не тупой?

Люций слегка развернулся ко мне, облокачиваясь на спинку дивана.

— Далеко не тупой, Кейт. Уверен, он не раз проникал ко мне домой, изучал обстановку, привыкал к ней, продумывал свои действия, прежде чем вернуться с конкретной целью.

От этих слов стало жутко, мороз пробежался по коже, я передернула плечами. Каково это? Не знать, что в твоем, казалось бы, безопасном жилье регулярно бывает убийца, во всех красках представляющий твою смерть.

— А как же желание реализовать манию? Разве не ради этого он вообще затевает всю эту канитель? — я махнула головой в сторону фотографий.

— У него есть трофеи. С их помощью еще какое-то время можно предаваться фантазиям.

— Жуть, — я съежилась, представив в красках, как маньяк сидит над своей пугающей коллекцией, вспоминая жертв.

— Имеем то, что имеем.

— Постой… — меня осенило. — Как он узнал, что тебя не будет дома?

— Ежедневник в моем кабинете. Там каждый месяц был расписан наперед, — он покачал головой, заметно погрустнев. — Однозначно он пришел заранее и следил за домом. Увидел, как я уехал, может даже проследил, куда, — Люций положил руку мне на плечо, обеспокоенно вглядываясь в глаза. — Он совсем не тупой, Кейт. Помни об этом.

— Теперь мне совсем не по себе, — я содрогнулась, представляя, что в моей квартире может кто-то находиться в мое отсутствие.

— Будь осторожна. Договорились?

Я согласно закивала, потирая глаза кулаками, словно ребенок, чувствуя, как усталость из-за недостатка сна ослабляет тело.

— Нужно отдыхать. Завтра нам обоим надо быть внимательными.

— Да, — я кивнула.

Уходить не хотелось, но какие были варианты?

Тяжело вздохнув, я начала спускать ноги с дивана, чтобы направиться в сторону выхода, но Люципоймал мою ладонь, разворачивая обратно к себе лицом.

— Постой.

Люций погладил меня по волосам, легонько проведя тыльной стороной указательного пальца по шее. Кожа моментально покрылась мурашками, метнувшимися вниз, под скрывающую тело толстовку, томным покалыванием осевшими на груди. Я взволнованно вздохнула, крепче сжимая его руку в ответ.

— Как тебя теперь отпустить одну?

— Я ведь в соседней квартире.

— Между нами целая стена. Это очень много, — он приподнял подбородок, раздумывая, посмотрел в сторону своей спальни и вернулся взглядом ко мне.

«Вот сейчас он скажет, что я могу остаться, а потом все снова будет развиваться по-старому сценарию».

— Останься. Я лягу на диване.

Его слова отрезвили меня, как стакан ледяной воды, убрав всю нервную возбужденность в один присест.

— На диване? — я даже отпрянула, чтобы посмотреть на него внимательнее, но руку не отпустила. — Это же твоя кровать.

— Хочешь, чтобы я лег рядом? — он так лукаво улыбнулся, что моя возбужденность вернулась обратно.

Я замялась, бегая глазами по комнате.

— Мне не хочется тебя выгонять из твоей же постели, — выдохнула ответ, уцепившись глазами за просторную, идеально заправленную кровать, частично видимую в проеме двери.

— Переживу, — Люций повел бровью, наслаждаясь моим замешательством.

— Ты можешь лечь рядом, — я кусала губы, нервно теребя свободной рукой край рукава.

«Переживала, что он будет пытаться меня соблазнить. А в итоге предложила лечь со мной, хотя он отказался. Уилсон, что с тобой не так?»

Люций так душевно рассмеялся, тут же вгоняя меня в краску этим смехом.

— А ты не промах, — заметил он.

Я цокнула языком и отпустила его руку.

— Будто я мужиков никогда не видела, — начала стягивать с себя толстовку, на мне остались только футболка и джинсы. — Если так беспокоишься о моей целостности — ложись рядом и охраняй. Можешь даже взять пистолет.

Учитывая событие, по причине которого мы вообще здесь собрались, в памяти всплыли слова Валери, тут же повернувшие вектор мысли совсем не туда. Я пошла в сторону спальни, убегая от разговора, грозившего стать несколько неподобающим ситуации.

В комнате не горел свет. Помещение освещал только холодный, синеватый отблеск уличного фонаря, проникающий через не до конца задернутые занавески, он придавал обстановке загадочность ночи.

Стянув обувь и джинсы, я нырнула под одеяло. Люций, то ли из благородных порывов, то ли из желания взять паузу, пришел парой минут позже. Он положил телефон на прикроватную тумбу и стал расстегивать пуговицы на рубашке. Медленно высвобождая длинными пальцами одну за одной из своих петель, оголяя грудь, а затем и пресс, вытащил края из-за пояса брюк, позволяя рубашке распахнуться. Даже полутьма не мешала рассмотреть его мускулистое тело, к которому мой взгляд приклеился намертво.

Я пялилась на происходящее, кусая губы и учащенно дыша. Внизу живота приятно потяжелело, обещая, что заснуть быстро после такого зрелища я точно не смогу, да и сон будет не самый спокойный.

Он подошел к шкафу, развесил рубашку на плечики, расстегнул ремень брюк. Чем больше он начинал раздеваться, тем выше я натягивала одеяло, оставив в итоге одни лишь глаза, наверняка сверкающие, как два прожектора в темноте.

Люций собирался расстегнуть молнию, но замер, оглянувшись в мою сторону.

— Сейчас вернусь.

Он взял пижамные штаны и вышел из комнаты.

«Хлеба и зрелищ не будет».

Я спустила одеяло до талии. До того мне стало жарко, что требовалось немного остыть. Вернувшись через пять минут, Люций лег с другой стороны кровати, закинув руки за голову, и уставился в потолок.

«Какой тут может быть сон?»

— Это больно?

Люций повернул голову в мою сторону, не понимая, о чем вопрос, увидел, что я смотрю на его татуировки, скосил глаза себе на грудь, затем вернул их обратно к потолку.

— Зависит от места, — он снова вернул взгляд к потолку.

Я придвинулась немного ближе, плавно занесла руку над его телом, коснувшись рисунка на груди одними подушечками пальцев.

— Локти, ключицы по ощущениям, будто по всем костям в теле пустили ток. Еще шея и подмышки. Остальное терпимо.

— Почему такой сюжет?

В темноте ночи чернила под кожей казались еще насыщеннее, придавая татуировкам большей загадочности и мрачности. Освещение было очень слабым, но я лежала достаточно близко, поэтому примерно смогла рассмотреть роспись на руках, похожую на те, что изображали на старинных фресках. Люди, неземные существа, демоны и ангелы, огонь как фон их взаимодействия. Теперь тематика татуировки стала ясна в полной мере.

— Он отражает пережитое, — он сделал паузу. — Ад.

Одно слово, две буквы, а нервы тут же стянуло в тугой канат, в носу защипало, намекая на новый поток слез, хотя меня только-только начало отпускать после истории о его прошлом. Рука непроизвольно дрогнула, что не укрылось от Люци. Он повернулся боком ко мне и осторожно взял за запястье руку, которую я почти успела убрать.

— Иди сюда, — Люций потянул меня к себе.

В смешанных чувствах я последовала просьбе, скользнув по простыни вперед. Тут же оказалась лицом к лицу с ним, теперь явственно ощущая жар его тела.

— Ты не должна оплакивать мое прошлое, — Люций погладил большим пальцем внутреннюю поверхность запястья.

— Мне жалко тебя, — я сделала паузу. — Твою невесту, ребенка. Так не должно быть.

Пряча глаза, вновь наполняющиеся слезами, я уткнулась лбом в мужскую грудь.

— Ничего не вернуть. Те события я не могу изменить, но могу постараться не допустить их повторения сейчас, — он погладил меня по плечу, целуя в макушку. — Спи. Я рядом. Никакие монстры не посмеют тебя тронуть.

Эти слова подействовали на меня не хуже забористого снотворного, ослабляя напряжение и тревогу. Я прижалась еще ближе, Люций обнял меня без капли намека на нечто большее. Простые успокаивающие объятия, снимающие упадок сил, вызванный обилием слез и его историей.

Я закрыла глаза, отдаваясь в лапы усталости, ощутив на самой границе провала в сон, как Люций прижал меня к себе сильнее.

***

Пробуждение было легким, несмотря на то, что вчерашний вечер выдался тягостным для моих нервов. Вторая половина кровати пустовала. Из-за приоткрытой занавески в комнату проникали солнечные лучи, подсвечивая мелкие пылинки в воздухе, бросая желтоватые блики на стену. С кухни доносились приятные ароматы, дразнящие рецепторы и прогоняющие сон окончательно.

Счастливая улыбка расплылась на лице сама собой. Я обняла подушку, душа порыв нежности. Нос щекотнул аромат парфюма Люци, оставшийся на постельном белье — бергамот, древесные ноты и мускус. От чего-то стало очень уютно, словно я была дома, под защитой от всех возможных бед в мире.

Сладко потянувшись, я выбралась из постели, оделась и вышла на кухню. Люций стоял у плиты, босой, в одних спортивных штанах и готовил завтрак. Сейчас, при свете дня, я смогла увидеть, что масштабный рисунок на его теле заканчивается еще и на спине, уходя в тонкие линии перьев.

«А вот и хлеб со зрелищами».

— Доброе утро, — поздоровался он, наливая новую порцию теста для панкейков на сковороду.

Я молчала, ошарашено хлопая глазами. Отсутствие реакции заставило Люци обернуться и проверить, почему его игнорируют.

— Что?

— Ты… готовишь, — я бегала глазами от его удивленного лица к сковороде и обратно.

— Не помирать же с голоду. Ты спала, нужно было чем-то заняться.

— Где ты взял продукты? — я подошла ближе, сунув нос за плечо Люци.

— Сходил к тебе домой. Ты же не против?

Я помотала головой.

— Это очень необычно.

Я облокотилась на столешницу, следя за тем, как он перекладывает новую порцию блинчиков в тарелку.

— Необычно?

— Мне никогда не готовили.

— Знаешь, что меня больше всего пугает в тебе? — он перевернул панкейки на другую сторону. — Твоя реакция на хорошее отношение. Почему ты так удивляешься, когда с тобой обращаются по-человечески?

Люций очень пристально смотрел на меня, ожидая ответа. Стало волнительно и неловко.

— Турка! — я всплеснула руками, бросаясь в сторону выхода из кухни. — Чтобы сварить кофе нам нужна турка.

Нащупала ключи в кармане парки и пошла в свою квартиру. Наскоро приняла душ, умылась, выглянула в окно, проверяя погоду. На улице на удивление по-праздничному распогодилось. Чистое голубое небо, без единого намека на дождь. Надела черные джинсы, легкий свитер кремового цвета без горловины и кроссовки. Даже пару раз прошлась тушью по ресницам и завязала волосы в пучок. Уже выбегая назад, едва не забыла то, зачем вообще сюда приходила.

Кофе все так же лежал на столике в коридоре соседней квартиры. Я схватила пачку, пулей влетая на кухню.

— Думал, ты не вернешься, — он сидел, скрестив руки и гипнотизировал взглядом пустые тарелки на столе.

— Приводила себя в порядок. Ты лицо-то мое видел? — я ткнула пальцем на свои глаза, вспомнив о припухших веках. — Придется сказать, что помимо работы в баре занялась пчеловодством.

Люций тут же смягчился, едва сдерживая улыбку. Я открыла пачку, насыпала кофе в турку и залила его водой.

— Никого не смущает, что вчера произошло жестокое убийство, а сегодня весь город будет веселиться?

Он достал пустую банку из шкафа и пересыпал туда содержимое упаковки. На его лице на долю секунды мелькнуло осуждение.

— Неа. Всем проще сделать вид, что ничего не случилось, чем отменить или перенести такое событие, — я сделала паузу, зажигая конфорку. — Класть они хотели на убийцу среди них. Не вижу зла, не слышу зла, не говорю о зле.

— Сравниваешь жителей с обезьянами? — подколол меня Люций, пряча банку обратно.

— Только им не говори, — я облокотилась на столешницу, поглядывая за процессом приготовления напитка.

— Ни в коем случае. Иначе я рискую лишиться столь ценного кадра.

Я гордо выпрямила спину с победным выражением лица, внутренне ликуя от похвалы.

— А как еще назвать тех, кого больше интересует, кто тиснул их яблоки в саду, чем кто убивает девушек у них дома.

Его лицо вытянулось, он приподнял бровь, с доброй усмешкой посмотрев в мою сторону.

— Чего?

— Ты начинаешь открываться с другой стороны.

— С какой еще стороны? — я не понимала, о чем говорит Люций.

— Проскакивают словечки. Вот это, — он защелкал пальцами.

— Тиснул? — предположила я, что могло его смутить.

— Точно, — он помахал указательным пальцем.

— А. Это, — я пожала плечами. — Плохой район же. Никогда не слышал такое слово?

— В моих кругах так не выражались.

— В моих кругах так не выражались, — передразнила я, повторив его слова надменным тоном.

Люций сверкнул глазами, рывком притягивая меня к себе за талию. Я буквально врезалась в его оголенный торс, сразу же пожалев, что надела свитер так рано.

— Дразнишься? — шепнул он мне на ухо, оставил на шее едва ощутимый поцелуй, моментально бросая в жар своим действием.

— Не…много, — ответ вышел сбивчивым.

Я думала, он сейчас скажет еще что-то в качестве шутки на мою реакцию, но он крепче прижал меня к себе, поднял голову и впился в губы так жадно, что его щетина уколола кожу. Поцелуй отличался от первого, сразу набрав максимальный градус страсти, овладевая моим языком без шанса остаться равнодушной. Люций усадил меня на столешницу позади. Я обхватила его ногами, прижимая ближе, без стеснения начала гладить руками его грудь и пресс. Он забрался под мой свитер, прошелся пальцами по спине, запуская волну мурашек, переместил ладонь вперед, проведя большим пальцем под поясом джинсов. Я выгнулась навстречу, тихо простонав от приятного спазма внизу живота.

Зашипела пенная шапка на готовящемся напитке.

— Кофе! — оторвавшись от поцелуя, я едва успела убрать турку до того, как напиток собрался сбежать.

— Кофе, — разочарованно выдохнул Люций, отстраняясь.

Я спрыгнула на пол, взяла чашки и разлила напиток, чтобы мы наконец-то смогли позавтракать. Люций поставил тарелку с блинчиками на стол, достал из холодильника клубничное варенье и сел.

— Ты и варенье прихватил.

— А как же без него, — он положил пару ложек из банки себе и мне на тарелку, меняя выражение лица на серьезное. — Скрытность недурно усложняет нам дело, — Люций вернулся к беседе по существу. — Расскажи мне про этот праздник, — попросил он, начиная есть.

— Это скорее сельская ярмарка под предлогом праздника, — я сделала паузу, отпивая кофе. — Все семьи продают на городской площади товары собственного производства: овощи, фрукты, мясо, выпечку, — перечислила все, что всплыло в памяти первым. — В общем, кто во что горазд, — я макнула блинчик в варенье на тарелке и сделала щедрый укус. — Вечером все ходят друг к другу в гости, опять же с едой, общаются со старыми друзьями. Короче, едят и бездельничают, — подытожила я.

— Значит на площади будут все жители города. Ну или почти все, — Люций сосредоточенно слушал меня, разглядывая дымящийся напиток в кружке.

— Ба, — заключила я с полным ртом.

— Это отличный шанс понаблюдать за отношениями в семье, — подметил он, прожевав. — Конечно, всех и каждого не получится узнать, но хотя бы увидеть в общих чертах.

— Ты столько всего знаешь о психологии этих людей, — я запила последнюю порцию завтрака кофе.

— Тебе так кажется. На деле у меня очень общие знания, почерпнутые из разных источников.

Люций отодвинул пустую чашку, сцепил пальцы в замок, немного наклоняясь вперед, вздохнул и продолжил:

— К сожалению, они не делают меня ни специалистом, ни профессиональным следователем, ни профайлером. Я могу опираться на них, но не принимать за истину в последней инстанции. Главными инструментами все равно будут наблюдательность и логика.

— Знания лишними не бывают.

— Согласен.

— Посуда? — спросила я, встала из-за стола и переместила тарелки и кружки в раковину.

— Обязательно, — Люций взял полотенце в руки. — Вижу прогресс в самодисциплине.

— Твоими стараниями, — закатав рукава, я взяла губку и включила воду.

После уборки посуды Люций пошел одеваться и вернулся из комнаты через пять минут. На нем были уже привычные черные брюки и туфли, только теперь вместо рубашки он надел водолазку, а взамен кожаной куртки — пальто, по-прежнему черные.

— Ты ведь в курсе о существовании других цветов? — я взяла с вешалки парку.

— Черный — хороший цвет, универсальный.

— Базара ноль, — брякнула я, застегивая молнию.

— Вот опять. Это я на тебя так влияю?

— Может быть, — я пожала плечами, открыла дверь и вышла в коридор.

Люций закрыл квартиру, мы спустились вниз и сели в машину. На самом деле можно было пройтись пешком, пользуясь хорошей погодой, но Люций заверил, что если нам понадобится куда-то поехать, мы только потеряем время.

На площади собрался действительно весь город. Вдоль нее тянулись стройные ряды разноцветных палаток, где жители разложили на прилавках свои товары. Торговые точки разбавляли шатры с развлечениями для отдыхающих, фастфудом и сладкими угощениями, возле которых толпились дети.

Погода стояла по-осеннему прохладная, но так удачно выглянувшее солнце сглаживало зябкость свежего ветерка, напоминающего не расслабляться.

Люций припарковал машину, выйдя из которой я тут же, по своей сложившейся за два года традиции, помчалась покупать сидр у одного из жителей города.

— Советую попробовать, — я покрутила в руке бутылку. — Дай зажигалку.

Он удивился, но вопросов задавать не стал, извлек из кармана то, что я просила, и протянул мне. Я зажала зажигалку в кулаке, перехватив бутылку второй рукой как можно ближе к крышке, просунула пластиковый угол под нее и резко надавила. Крышка с хлопком отскочила в сторону, из горлышка потянулся белый дымок.

— Держи, — я протянула Люци мою импровизированную открывашку.

— Где ты этому научилась? Хотя подожди, — он поднял ладонь, — я угадаю ответ. Плохой район?

— Точно, — подтвердила, делая глоток. — Чего ты так удивляешься? У меня был друг, так он глазом мог пиво открыть.

— Надеюсь, ты не будешь так делать?

— Не, я ж накрасилась. Макияж еще испорчу.

Он сделался таким изумленным, похоже решив, что еще немного и я сяду на корты и начну стрелять у него сигареты. Меня так рассмешила его реакция.

— Да шучу, — успокоила я, переставая смеяться. — Я так не умею.

— Уилсон, — Люций улыбнулся и покачал головой. — Ты очаровательна.

Мне захотелось завизжать от такой милоты в мой адрес. Внутренняя девочка, недополучившая комплиментов за двадцать четыре года, во всю вопила:

«Какой мужик! Берем!»

Я похлопала накрашенными ресницами, кокетливо уводя взгляд вдаль. Люций довольно приподнял уголки губ на мою реакцию, обвел взглядом площадь и остановился на одном из ее участков.

— Ты, кажется, говорила, что огурцы тут ни при чем.

Он указал глазами на огромный надувной огурец, который кто-то креативный решил поставить возле своей торговой точки.

— Ого, — я присвистнула. — Какой большой, — изумилась и отпила из бутылки.

— Обычно я слышу подобную фразу в не столь людных местах.

У меня чуть сидр носом не пошел, а пузырьки защекотали слизистую. Я закрыла рот ладонью и сделала глоток, едва пропихнув жидкость в горло. Меня пробрал смех.

— Люций, — я ухахатывалась, бросая взгляд то на надувной огурец, то на Люци, махала ладонью перед лицо в попытке успокоиться. — У тебя хорошее настроение?

Сделав пару глубоких вдохов и выдохов, все же смогла прийти в себя и отпить еще из бутылки. Он мечтательно возвел глаза к небу, слегка прищуриваясь от яркого солнца.

— Пожалуй.

— Наверно все дело в погоде. Сегодня солнце вышло.

— Да, — он сделал паузу. — Солнце, — Люций сунул руки в карманы пальто. — Давай пройдемся по площади.

— На людей посмотрим, себя покажем?

— Именно.

Мы выдвинулись вперед, изображая таких же праздно шатающихся жителей, как и остальные. Не успели пройти и пары метров, как возле одной из палаток столкнулись с Питером и его матерью. Миссис Джефферсон, одетая в длинное, вырвиглазное желтое пальто из болоньевой ткани, почти до самых щиколоток, зеленые ботинки и красный берет, под который были убраны седые волосы, напоминала огромного цыпленка, решившего стать иконой стиля. Она сидела в инвалидном кресле, что толкал перед собой ее сын и держала в руках бумажный пакет с покупкой из ближайшей палатки. Питер был одет, как всегда, незамысловато. Темные джинсы, черные кроссовки, в которых он ходит все два года, что я здесь живу, и дутая куртка, темно-синего, почти что черного цвета.

— Привет! — поздоровалась я с коллегой. — Здравствуйте, миссис Джефферсон.

Мужчины пожали друг другу руки.

— Как твои дела, Кейт? — старческим голосом спросила женщина. — Видимся с тобой раз в год, на праздник, — она удрученно покачала головой.

— Все хорошо. Как ваше здоровье?

Не то, чтобы мне очень хотелось с ними беседовать, но этого требовали обстоятельства.

— Недолго мне осталось, — уголки ее губ печально опустились вниз.

— Перестань, мам, — Питер положил ладонь на плечо матери, успокаивая ее.

Миссис Джефферсон накрыла руку сына своей, слегка похлопав в знак благодарности.

— Только Питти меня и спасает от дурных мыслей. Мой единственный сын жертвует своей жизнью ради меня, — в поблекших глазах встали слезы, которые она смахнула элегантным жестом, стараясь не показать слабости.

— Я, как твой ребенок, обязан тебе и ни за что не брошу, — Питер утешающе сжал пальцы на плече матери, сминая желтую шуршащую ткань.

Разворачивающаяся сцена была очень личной. Создавалось впечатление, что мы с Люцием невольно подсматриваем в замочную скважину.

— Детектив, — женщина выпрямилась, раскладывая руки на подлокотники и принимая деловитое выражение лица, — бедняжку Валери убили. Вы найдете того, кто это сделал? Он должен понести наказание за свои деяния.

— Конечно, миссис Джефферсон. Я за этим и приехал, — Люций поднял глаза на ее сына, пронзительно посмотрев в лицо парня. — Но я должен задать неприятный вопрос. Где вы были вчера ночью, Питер?

— Вы подозреваете моего мальчика?! — тут же вспыхнула гневом женщина.

— Моя обязанность опросить всех и каждого. Считайте этот вопрос рутинной проверкой, — абсолютно ровным тоном пояснил Люций.

— Я все понимаю, — вмешался мой коллега. — Я был дома, — он не выражал никаких эмоций, будто вопрос его совсем не задел.

— Я готова поклясться на библии, если понадобится, что мой Питти не покидал наш дом всю ночь, — лицо его матери стало воинственным. — Ночью боли самые сильные, он не отходит от меня ни на шаг.

— Хорошо, миссис Джефферсон. Ни в коем случае не обвиняю вашего сына, только лишь опрос жителей города.

— Ваш убийца неместный, — женщина вздернула подбородок, оскорбленная догадкой. — Никто из местных не способен на такое.

— Я буду иметь в виду эту мысль, — Люций едва заметно кивнул.

— Нам пора идти. Здесь прохладно. Мы будем пить чай, — уже более надменно произнесла мать Питера.

— Не смею вас задерживать.

Мы переглянулись напоследок, мать и сын двинулись дальше, пока Люций осматривал остальных стоящих поблизости.

— Что скажешь? — полюбопытствовала я.

— Люди как люди. Сама ведь сказала, что с ножом по городу он не бегает.

— Тоже верно.

— Это Филипп Дуглас с семьей? — он указал глазами на стоящих возле овощной палатки троих человек.

— Да.

— Идем знакомиться.

Завидев приближающихся нас, Филипп занервничал, отвел взгляд, поднимая повыше ворот и спрятал руки в карманы длинного темно-серого пальто нестандартного кроя. На удивление, он был одет в классические брюки и туфли, хотя обычно предпочитал более удобную и неприметную одежду.

Его отец — высокий мужчина крепкого телосложения с проседью в волосах, тоже одетый в классическую одежду, почти что один в один такую же, как у сына, с той лишь разницей, что ее цвета были темнее, а на ногах у него красовались экстравагантные туфли под крокодилью кожу, со слегка загнутыми носами. Он только-только взял пакет с купленными овощами из рук фермера, как мы не замедлили явиться.

— Здравствуйте! — уже по отработанной схеме начала я диалог.

— Кейт! — мать Филиппа тепло улыбнулась. — А вы, должно быть, Детектив, — обратилась она уже к моему спутнику.

— Верно, — мужчины обменялись рукопожатиями, пока я оценивала очередной модный наряд миссис Дуглас, наверняка сшитый ее руками от и до.

Драповое пальто бежевого цвета было единственным нейтральным элементом одежды в ее образе. Под распахнутой верхней одеждой выделялось вязаное платье лазурного цвета до колен, с высокой горловиной. На ногах ботинки на низком каблуке, в тон платью. Завершали образ кожаные красные перчатки и платок на голове того же цвета. Женщина словно сошла со страницы модного журнала.

— Кейт, детка, — миссис Дуглас снова переключилась на меня. — Когда ты дойдешь до меня, наконец? Я сошью тебе такое сексуальное платье, что все мужчины в городе будут твои. Не все же тебе джинсы да кроссовки носить, — она оценивающе посмотрела на Люци. — А ваш стиль, детектив, мне нравится. Вам можем сшить потрясный костюм. Вы в нем будете неотразимы. У меня одеваются все модники города, — она сделала паузу. — Сразите Кейт наповал.

«В этом городе все чертовы сводники?»

Я отпила сидра, смачивая горло, пересохшее от волнения. Люций рассмеялся приятным бархатистым смехом.

— Спасибо за предложение.

Мы отошли в сторону, давая остальным покупателям подойти к товарам.

— У вас очень красивая обувь, — заметила я, неотрывно рассматривая ботинки миссис Дуглас.

— Мой любимый муж не только ремонтирует обувь, но и охотно изготавливает новую, — она кокетливо выставила ногу вперед, покрутив ступней.

— Все для любимой жены, — он улыбнулся, обрадованный таким комплиментом.

Их сын нервно болтал упертой в асфальт ногой, избегая встречаться взглядом с Люцием.

— Филипп! — повысила голос женщина. — Испортишь обувь, оболтус! — она замахнулась, чтобы отвесить ему оплеуху.

— Ну, ма, — увернулся парень.

— Вот же бездельник, — посетовала миссис Дуглас. — Хоть бы работу уже нашел.

— Да найду я работу! Что ты опять начинаешь? — он запахнул полы пальто.

— Вот скажу детективу, он тебя арестует за наркотики. И того, кто тебе их продает, тоже. Да, Люций? — подмигнула женщина, обратившись к нему.

— К сожалению, это не в моих полномочиях, — с улыбкой ответил он. — Скорее компетенция шерифа.

— Очень жаль, — она поправила перчатки. — Обдолбается и сидит сам не свой потом, оболтус, — метнула напоследок гневный взгляд в сына.

Мистер Дуглас молчал, не вмешиваясь в беседу.

— Мне нужно задать вам неприятный вопрос, — Люций обвел взглядом семью. — Не сочтите за грубость, но такова моя работа.

— Дайте угадаю, — миссис Дуглас выставила руку вперед, останавливая вопрос. — Вас интересует, где были мои мальчики в ночь гибели этой Валери?

— Верно.

— Они были дома. Я могу засвидетельствовать, — с вызовом смотрела она на посмевшего заподозрить их в грехах.

— Хорошо, как скажете, — не стал препираться Люций.

— Нам пора, — переменилась в настроении женщина. — Идемте, мальчики. Всего доброго, — кивнула она нам.

Семейство удалилось, оставляя нас наедине с мыслями.

— Любопытно все складывается, — Люций повел челюстью в раздумьях.

— О чем ты?

Я допила свой сидр, внезапно закончившийся за время наших бесед, и выкинула бутылку.

— Я все ломал голову, что за тайны у повара и Филиппа. Похоже, наш Питер продает наркотики своему другу.

— Как ты это понял?

— В тот день, когда мы стояли в помещении для персонала, я видел, как они шептались о чем-то, — он двинулся дальше вдоль площади. — Все думал, к чему эта секретность, зачем приходить в такую рань к другу. Наверняка за дозой.

— Так Питер — барыга! — я выпучила глаза, закричав, пожалуй, слишком громко.

— Тише, — он дотронулся до моей спины, успокаивая. — Питеру наверняка нужны деньги. Его мать серьезно больна, сама видела. Лекарства не дешевы, как и уход.

— Значит, — начала я, понизив голос. — Они не убийцы?

— Я так не сказал. Но, — Люций помолчал, — будучи наркоманом, грамотно убийство не спланировать. А с больной матерью, скорее всего, не найти времени на подобные дела. Хотя со счетов я не списываю никого, даже наоборот, добавляю.

— О чем ты? — я жадно впитывала каждое слово из рассуждения.

— Отец Филиппа — мастер по ремонту и изготовлению обуви. Нужно в самом деле любить обувь, чтобы этим заниматься. А это, как ты догадываешься, тоже своего рода фетишизм.

— Но они все утверждают, что были в день убийства Валери дома.

Он усмехнулся.

— Ты рассчитываешь на другой ответ? Никто не сдаст члена семьи. В этом городе все покрывают всех, — добил Люци.

— Паршиво, — я потерла замерзший нос рукавом и спрятала руки в карманы, пожалев, что при своей мерзлявости не надела хотя бы перчатки. — Кстати! — свежий воздух благоприятствовал мыслительной деятельности. — Он ведь где-то берет обувь для жертвы?

— На них самые простые туфли. Одни из дешевых. Со срезанным логотипом фирмы, на всякий случай. Такие можно купить в первом попавшемся обувном или заказать в интернете, — Люций скрестил руки на груди, рассматривая небо. — Эту зацепку я проверил еще в Чикаго.

— Вот ведь хитрый хрен.

— Он самый.

Люций заскользил пронзительным взглядом по людям вокруг, останавливаясь на палатке Эрла и Сэма, торговавших мясом и овощами. Возле них стояла весьма приметная парочка мужчины и женщины.

— Идем, — он указал на следующих потенциальных подозреваемых.

Возле прилавка фермера и его сына стоял мужчина сорока пяти лет, с седыми коротко стриженными волосами, от того очень аккуратно лежащими, в темно-синих джинсах, модных кроссовках, скорее подходящих для кого-то помоложе, и куртке с цветными нашивками, что создавало впечатление молодого, следящего за трендами парня лет тридцати, но никак не взрослого мужчины, особенно учитывая, кем он был.

— Здравствуйте! — привлекла я внимание.

— А, Кейт, — он кинул на меня свой холодный, пренебрежительный взгляд, тут же переведя его на моего спутника. — Детектив, полагаю?

«Надменный индюк».

— Верно, — кивнул Люций, протягивая руку.

Собеседник неохотно пожал ее.

— Гарри Форд. Местный врач, по основной специализации хирург, — представился он, перечислив все свои регалии. — Моя жена — Августина, — только и успел сказать врач, но женщина уверенно шагнула вперед, покачивая бедрами.

— Очень приятно, детектив, — низким, раскатистым, почти что возбужденным голосом произнесла она, осматривая Люци с ног до головы.

Сказать, что она была эффектна — значит обделить такую особу вниманием. Мини-юбка из кожи, блестящая на солнце, куртка из более матовой кожи, едва прикрывающая ее поясницу, длинные, прямые, смоляные волосы до талии, которые она игривым жестом откинула за плечи. Но самыми выделяющимися в ее образе были красные ботфорты из лаковой кожи, облегающие стройные ноги, доходя почти до самого края юбки, но оставляющие небольшое расстояние, в котором виднелись черные колготки в крупную сетку. Вишенкой образа служила красная помада на пухлых, стараниями косметолога, губах.

— Вы, детектив, хотите составить круг подозреваемых? — спросила девушка, проведя ладонью по линии бедер.

— Верно, — Люций насмешливо посмотрел на ее действия.

— Могу совершенно точно сказать, что мой муж ни при чем. Он все ночи убийств был со мной, — Августина сверкнула глазами.

— Охотно верю, — почему-то не стал спорить мой спутник.

— Кейт, вы каким боком к расследованию? — лицо хирурга выражало полнейшее презрение.

— Она моя помощница, — вступился Люций.

— Помощница? — он переспросил это так скривившись, что захотелось дать ему по морде.

— А что, собственно, не так? — возмущенно встряла я.

— Ничего, — врач покачнулся с пятки на носок и возвел глаза к небу.

— Еще увидимся, детектив, — практически простонала его жена, взяла благоверного под локоток и увела прочь.

— Как тебе? Обратил внимание на обувь? — засыпала я вопросами Люци, стоило отойти странной парочке.

— Ага, — равнодушно отозвался он. — Что думаешь?

— Она такая…

— Какая?

— Ей только плетки не хватает. Хдыщ! — я изобразила удар хлыстом. — Целуй мои ноги, раб.

Люций рассмеялся на мою сценку, в его глазах блеснул азарт.

— Госпожа, одним словом? — помог он с определением.

— Точно. Нравятся такие?

Порыв холодного воздуха взвил вверх с асфальта опавшие листья, сорвал с ближайших к палаткам деревьев новые. Пара листиков пролетели мимо меня, опадая на мою одежду.

— Нет, — он сделал шаг ко мне, наклоняясь ближе, и достал лист, упавший в капюшон парки. — С плеткой предпочел бы стоять я, — произнес он низким вибрирующим голосом.

Воображение услужливо совместило его утренний вид с его словами.

«О, да, черт возьми! О, ДА!»

Мне захотелось подыграть, сказав какую-нибудь глупость, вроде: «Накажи меня, я была такой непослушной», но я почему-то промолчала, понимая, что не дышу и не моргаю, и у меня кружится голова от нехватки воздуха. Или дело не в этом?

Люций выпрямился, выкинув лист на землю, неотрывно следя за моей реакцией на его фразу. Он определенно, нет, совершенно точно понял, какой именно она возымела результат.

— Детектив! — крикнул из палатки Сэм, завладевая его вниманием

Нехотя оторвавшись от игры в гляделки, мы подошли ближе к фермеру и его сыну. Сэм стоял за прилавком со своими товарами, одетый в потрепанный жизнью рабочий комбинезон грязно-синего цвета, с неотстирываемыми пятнам то тут, то там и линялый свитер бурого цвета. Поверх всего этого он надел черный мясницкий фартук из непромокаемой плотной пленки. Несмотря на, казалось бы, небрежный вид, на руках у него были перчатки.

— Решили посетить наш праздник? — мясник любовно поправлял ряды разнообразных по форме и размеру кусков мяса, лежащих на прилавке.

— Разве мог я пропустить такое событие?

— Тоже верно, — басисто гоготнул он, показывая желтоватые зубы. — Мясо едите? Или вы этот, как его… — он вперился глазами в мясную вырезку перед собой.

— Веган, — подсказала я.

— Точно, — Сэм опять улыбался.

— Ем.

Люци сосредоточенно смотрел на мясника, соизволившего самому вступить с ним в диалог.

— Правильно, — он достал из-под прилавка крафтовую бумагу. — Разве может мужик не есть мяса? — он щедро шлепнул на нее два приличных стейка и стал заворачивать, перевязав в конце тесемкой. — Тем более вам еще ловить этого, — заключил он, протягивая упаковку с мясом. — От меня лично.

— Благодарю, — Люций принял подарок из его рук. — Но все равно вынужден задать неприятный вопрос.

— Понаприезжают тут всякие, — ворвался с брюзжанием Эрл. — А ты еще их кормишь.

Фермер отошел от своего прилавка с овощами по соседству, недовольно сдвигая седые брови, от чего морщины на его лбу стали отчетливее. Он был одет практически так же, как его сын, в рабочий комбинезон и свитер, но его одежда была немного чище и светлее. Комбинезон светло-голубого оттенка и кукурузно-желтый свитер. Образ довершали всклокоченные редкие, седые волосы.

— Отец, — его сын сразу сделался суровым, осуждающе посмотрев на отца.

— Жалко, мать не дожила. Она бы тебя как сидорову козу… — махнул рукой Эрл.

— Какой вопрос, Люций? — проигнорировал, недовольно покривившись, мясник.

— Где вы были вчера ночью?

— Видишь? — практически взвизгнул его отец. — Понаприезжают всякие, — он деловито подбоченился, удаляясь обратно за свой прилавок.

— Дома.

— Кто может подтвердить?

— Отец, — не глядя, кивнул в сторону Эрла он, — И Джонни.

— Джонни? — Люций заинтересованно наклонился ближе.

— Джонни, — повторил Сэм, похлопав свиную голову на прилавке меж острых ушей.

Люций крякнул, разглядывая упомянутого Джонни.

— Ясно. Спасибо за стейки, — он махнул бумажной упаковкой в руке.

— Приходите еще, детектив.

Отойдя на пару метров, Люций остановился, рассматривая врученный ему знак внимания.

— Поговорим с кем-нибудь еще? — предложила я.

— Билли Беккер, — после раздумий назвал он имя.

— Он не ходит на праздники.

— Нет? — Люций удивился.

— По крайней мере, я за два года его не видела ни на одном массовом торжестве в городе.

— Плохо, — он огляделся по сторонам. — Поговорить со всеми и каждым не получится. Да и я больше, чем уверен, они все будут говорить, что были дома, и покрывать своих родственников.

— Ты ожидал услышать что-то другое? Рассчитывал, что начнут закладывать друг дружку только в путь?

Люций задумчиво уставился в даль.

— Шериф был прав. Местные ни за что не станут делиться своими секретами, — он разочарованно повел челюстью. — Будет сложнее, чем я думал.

— Рассчитывал, что все получится без напряга?

— Рассчитывал на то, что им есть дело до безопасности в городе.

Я накинула капюшон на голову, понимая, что мои уши скоро отвалятся, и скрестила руки.

— Пошли домой. Ты скоро льдом покроешься.

Я согласно закивала, радуясь такому предложению. Проделав весь путь назад вдоль торговых рядов, наша парочка вышла к импровизированной парковке, организованной на площади. Мы почти дошли до нашего транспорта, когда Люци заметил шерифа, машущего ему рукой. Тот ожидал нас на обочине прилегающей дороги, стоя возле патрульной машины.

— Шериф, — мужчины пожали друг другу руки, стоило нам подойти ближе.

— Материалы по Эванс. Результаты аутопсии, осмотр места — в общем все, — он передал Люци бежевую папку. — Только там ничего нового. Он не оставил никаких следов.

— Спасибо.

— Кстати. Есть кое-что интересное, но абсолютно бесполезное.

Люций насторожился, и я вместе с ним. Шериф огляделся по сторонам, облокотился на дверцу машины и, наклонившись ближе, зашептал.

— Мать Валери, похоже, видела убийцу. Да только толку от этого никакого, у нее с головой какие-то проблемы, — он покрутил пальцем у виска.

— Ее допросили? — Люций пристально смотрел на шерифа глазами, полными надежды.

— Говорю же, проблемы с головой, — со стороны жилых домов к нам приближалась машина. — Кстати, это ее родственники. Приехали забрать болезную. Ухаживать-то за ней некому.

— Твою мать, — выругался Люций, сунул мне завернутое в бумагу мясо, и в несколько широких шагов оказался посреди проезжей части.

Машина остановилась прямо перед ним. Водитель замахал руками в гневе, но Люций его проигнорировал.

— Что вы делаете? — с пассажирского сиденья выскочила женщина, опасливо посмотревшая на нашу троицу.

Люций, не обращая ни на кого малейшего внимания, подошел к задней двери и распахнул ее. На пассажирском сиденье сидела миссис Эванс. Испуганная женщина с бегающим взглядом поджала губы, завидев неизвестного ей человека, стискивая сухими руками край кофты.

— Миссис Эванс, — Люци присел возле задней части машины, — кого вы видели?

— Так, хватит! — возмутилась родственница. — Ей и так плохо, а вы ее будете донимать.

— Послушайте! — он выпрямился, недовольно сведя густые брови. — Вы уедете, а этот урод продолжит кромсать девочек. Дайте мне пять минут.

Его собеседница задохнулась от такой прямоты, всплеснула руками и отвернулась в сторону ярмарки.

— Миссис Эванс, — вернулся к своему вопросу он. — Постарайтесь вспомнить.

— Он такой хороший мальчик, — женщина пожевала губы.

— Кто? Кто это был? Скажите имя.

— Он — хороший мальчик, — словно убеждая, повторила она, кивая головой.

— Миссис Эванс, кто?

— Лимонный пирог! — вскрикнула мать Валери, перепугав всех.

— Что?

— Лимонный пирог. Мы должны отведать сегодня лимонный пирог.

Люций тихо выругался себе под нос.

— Пожалуйста, назовите имя.

— Лимонный, — она сделала вдох, — пиро-о-ог.

— Видите! — вернулась к возмущению женщина с переднего сиденья. — Отстаньте от нее. Мы едем домой, тетушка, — заботливо проговорила она, отталкивая мужчину.

— Лимонный пирог, лимонный пирог, — вторила как заведенная мать Валери.

— Что вы наделали? Где я теперь ей его возьму? — женщина едва не сожрала Люци взглядом.

— Вон там есть выпечка, — я махнула рукой в сторону видневшейся палатки с синей крышей.

— Уходите, — бросила она, бегом идя в указанную сторону.

Мы отошли, наблюдая, как мать Валери раскачивается взад-вперед, повторяя про лимонный пирог. Женщина вернулась буквально через пару минут, сунув миссис Эванс бумажный пакет, прыгнула на свое место, поторапливая водителя. Автомобиль рванул прочь, оставляя нас вдыхать холодный воздух вперемешку с выхлопными газами.

— Говорю ж, с головой беда, — равнодушно повторил шериф, поправляя шляпу.

— Вы опросили соседей? Жителей в целом? — вернулся к насущной проблеме Люций.

— Да кого опрашивать-то? С одной стороны глухие пенсионеры, с другой безумная кошатница, которая говорит, что он убил всех ее кошек, — он развел руками.

— Кто? — не понял Люций.

— Маньяк, кто. Говорит, он убил ее кошек.

— Блять, — не выдержал Люций. — Вы вообще хоть кого-то пытались опросить?

— А какой смысл? — служитель закона побарабанил пальцами покрыше. — Никто ничего не видел, никто ничего не знает. Говорю вам, — он сел в машину захлопнув дверь, — неместный он, — закончил шериф в открытое окно и тронулся с места.

Люций похлопал свернутой в трубку папкой по ладони, недовольно глядя вслед уехавшим.

— Хочу взять выпечки к чаю. Сейчас, — я развернулась, направляясь к торговым рядам.

— Мне с клубникой, — настигло меня наставление Люци.

Я растянула губы в радостной улыбке.

«Любитель клубнички, блин».

***

Вернувшись домой, Люций поставил чайник, пока я раскладывала десерты на тарелку. Мы сели на диван, он заварил чай, расставив кружки с ароматным напитком на столике рядом. Тонкий запах бергамота смешивался с аппетитным запахом свежей выпечки.

— Клубничный пирог, — я ткнула пальцем в тарелку. — И лимонный. Мать Валери меня прям раздразнила. Не могла не взять, — куснув тот самый лимонный пирог, закончила я.

— Как легко тебя завести одними лишь словами, — он одарил меня восторженным взглядом и отпил из чашки.

Я чуть не подавилась. Крошки посыпались на свитер и джинсы.

— Черт, — забубнила с полным ртом, начав собирать разлетевшуюся выпечку со своей одежды. — Надо переодеться, а то рискую остаться без свитера.

Я положила пирог обратно на тарелку, собираясь пойти к выходу, но меня остановило неожиданное предложение:

— Возьми мою футболку.

— Что? — я застыла, медленно развернувшись к нему лицом.

Он отряхнул руки, вставая с дивана, и скрылся в спальне, вернувшись оттуда уже с одной из своих черных футболок.

— Я живу в соседней квартире. Дел на пять минут.

— А если никуда не уходить, то на две, — он протянул мне предмет одежды. — Давай, — кивнул он в сторону ванной.

«Вот и как тут отказаться?»

Я приняла футболку из его рук, смущенно отводя взгляд в сторону. Это было так мило. Он не хотел отпускать меня даже на пять минут от себя.

Одежда Люци сидела на мне практически как платье длины мини. Я потрусила свитер от крошек, разгладила черную хлопковую ткань на своем теле руками. Дразнящий аромат его парфюма тонко и ненавязчиво окутывал меня, напоминая о своем хозяине, чью одежду я надела.

Вернувшись в комнату, кинула свой свитер на спинку дивана, и приземлилась на место.

— Тебе идет, — откомментировал Люций, игриво поведя бровью.

Я тут же зарделась, ощущая прилив жара во все возможные места на теле. Пришлось сделать вид, что чай в чашке очень интересный. В воздухе витало возбужденное напряжение, сдобренное ароматом клубничного пирога.

— Не хочешь поужинать? — нарушил он тишину.

— Поужинать? — я удивилась. — Мы и так едим.

— Нет, Кейт, — он поставил чашку на столик. — Поужинать.

Чай застрял в горле. Рука, держащая чашку, слегка дрогнула.

— О… в смысле… поужинать, в смысле свидание?!

— В смысле да, — насмешливо подтвердил Люций.

Я поставила чашку на столик, протерев о колени вспотевшие ладони.

«Вот так номер».

— Или ты не хочешь?

— Хочу-хочу, — засуетившись, повернулась к Люци, часто моргая от волнения.

— Чудесно. Съездим в Ист-Лэйк.

— Почему туда?

— Здесь нет ресторанов, Уилсон. Не в бар же нам идти, — Люций повернулся полубоком, не без удовольствия разглядывая мое замешательство. — Ты ведь завтра днем работаешь?

— Да.

— Значит вечером свободна. Вот и договорились, — решил он за меня.

— Договорились, — едва слышно повторила я, понимая, что уже начала страшно волноваться.

Вот уж чего-чего, а свидания я точно не ожидала. Тем более от Люци.

Стараясь унять нервную дрожь в теле, я заелозила по дивану, схватилась за резинку на голове, державшую порядком растрепавшийся пучок, дернула ее, освобождая волосы, и кинула на столик возле дивана, начав взбивать руками пряди, чтобы занять себя хоть чем-то.

Боковым зрением я заметила, как Люций наклонился немного ближе, шумно вздохнув. Повернулась к нему, так и застыв с пальцами в волосах. Наши взгляды встретились. Его глаза снова гипнотизировали меня, не давая даже малюсенького шанса вырваться из их плена.

В следующий момент он снова взял всю инициативу на себя. Вновь напористо, без излишней осторожности. Только неудержимая страсть и необузданный нрав, который проявлялся каждый раз, стоило ему дотронуться до меня.

Люций захватил мои губы в плен, горячо, неистово целуя, так, будто он ждал этого очень-очень долго, с силой притягивая к себе за талию. Я обняла его плечи, тихо пискнув. Он мягко усмехнулся мне в губы, укладывая на диван, накрывая своим горячим, сильным телом. Я закинула ногу ему на бедро, прижимаясь как можно ближе.

Чертова водолазка не давала ощутить его пылающую кожу. Я потянула ее за края наверх. Люций все понял: слегка отстранившись, завел руку назад, уцепился за ткань на своей спине и потянул ее наверх, кинув одежду на спинку дивана. Теперь он остался в одних брюках, волнуя своим видом все внутри меня.

Участившееся дыхание выдало мое неравнодушие. Я непроизвольно начала кусать губы, сдавив пальцами обивку дивана под собой. Люций приблизился, возвращая руку мне на талию, но уже под свою же футболку. От одного только вида его напряженных рук на моем теле я была готова впасть в экстаз, даже не дойдя до самого главного.

Он запустил пальцы в волосы на моем затылке, оттягивая их назад и с упоением, отрывисто целуя шею, дошел до начала ворота футболки, завершив страстные поцелуи легким покусыванием. Я выгнулась навстречу его действиям, довольно простонав.

— Уилсон, — практически прорычал он, удовлетворенный моей реакцией. — Какая ты…

Люци не закончил, задрал футболку на мне, стал быстро-быстро целовать мой живот, поднимаясь все выше к груди.

«Какая я? Он ведь совсем не знает, какая».

Нехорошие, черные мысли сбили весь настрой, как кегли в боулинге.

— Люци, подожди, я… — мягко уперевшись в широкие плечи, надавила руками, отстраняя его от себя.

— Что такое? — он поднял обеспокоенный взгляд на меня.

— Я… я… — никак не могла подобрать слова.

— Подожди, ты что… ты…

Разговор сквозил недосказанностями, но, на удивление, мы друг друга поняли.

— Нет, боже, нет, — я хихикнула. — Я не девственница, если ты так подумал.

— Просто ты так смутилась, — он нежно погладил мою спину.

— Все в порядке, — я приподнялась, принимая полусидячее положение. Он не отпускал меня, взволнованно следя за реакцией.

— Если ты не хочешь… — начал Люций.

— Хочу! Хочу, правда! — от переживания голос сел, я замахала руками, едва не заехав себе по носу. — Черт, надо же было все испортить, — посетовав на собственную глупость, закрыла лицо ладонями.

Разочарованно опустив плечи, я убрала руки и опустила глаза, рассматривая еду на столе.

— Эй, — Люций взял меня за подбородок, поворачивая к себе. — Что тебя беспокоит?

— Ты рассказал мне о себе, — я с трудом сглотнула тяжелый ком, застрявший в горле. — Но ты понятия не имеешь о том, кто я. Мне стоит рассказать о себе. Возможно ты передумаешь сближаться и вот это вот все.

Мне стало страшно от догадки, какой может быть реакция, и одновременно неловко, что обломала столь страстный момент. Я попыталась отстраниться, но Люций не позволил, выпрямляясь и усаживая меня к себе ближе. Руки, обнимающие меня, сильнее зафиксировались на моем теле.

— То, что ты услышишь, может тебе совсем не понравиться.

Глава 6. Мои демоны, ее прошлое

— Ты меня пугаешь, — тон Люци стал настороженным.

— Моя история не вызовет жалости, как твоя. Я пойму, если ты вообще больше не захочешь меня видеть.

Он не размыкал объятия, даже несмотря на мои слова. Я подтянула ноги к груди, утыкаясь взглядом в столик у дивана.

— Кейт, — он прижал меня к себе так, что я покачнулась от не совсем устойчивой позы и прильнула к нему боком. — Ты можешь быть собой и рассказать мне все.

— Первыми были вот эти, — я подняла руку, показывая три ожога.

Затем отодвинулась назад, вставая на коленках и проминая мягкую обивку своим весом, слегка задрала футболку, оголяя живот, и дотронулась пальцами до круглого шрама с неровными краями, практически на самом боку.

— И этот. Мне было четырнадцать.

***

— Тощая дылда! — с ненавистью кричит мне в лицо Стефани, с силой толкая двумя руками в грудь.

Стефани — моя одноклассница из престижной школы. Она из богатой семьи, единственный ребенок, которого очень любят родители. Пухлая девушка небольшого роста, на три головы ниже меня, смотрит с презрением и отвращением. Школьная форма выглядит на ней нелепо, особенно белая блузка, слишком плотно обтягивающая ее живот.

Я роняю пиджак, который держу в руке, рюкзак соскальзывает с плеча, шмякаясь вниз. Падаю на шершавый асфальт площадки на заднем дворе школы, сразу же стесав себе локти, колени и ладони до кровоточащих ссадин. Снова будет долго заживать, оставляя некрасивые корки на светлой коже, а содранная кожа ладоней будет мерзко ныть при каждом прикосновении.

Мама опять скажет, что я неаккуратна.

Пытаюсь подняться на ноги, упираясь ранеными руками в теплый, нагретый весенним солнцем асфальт, но Стефани подходит ближе и пинает меня по бедру носком своей дорогой туфли, под одобрительный смех ее подруг. Она достает из кармана дорогой сумочки пачку сигарет и зажигалку, прикуривает, с победным видом, рассматривая меня, словно я ничего из себя не представляю. Бедро ноет от удара в унисон с содранной кожей.

Мама опять скажет, что я не женственна с синяками.

— Что, нищебродка? — девушка затягивается сигаретой, зажатой в ее пальцах. — Не нравится твое место у моих ног?

— Бьешь лежачего, — огрызаюсь, переворачиваясь к ней лицом, садясь прямо на асфальт. — Это в твоей гнилой натуре.

Хотя бы словесный отпор дать этой безумной толпе я в состоянии.

— Ах ты тощая овца! — вспыхивает гневом моя одноклассница.

Она недовольно топает ногой, в ее глазах плескается безумие. Стефани делает шаг вперед и наклоняется, нависая надо мной, хватает за основание косы, болезненно оттягивая назад мою голову.

— Может разукрасить твою мерзкую рожу? — девушка начинает подносить дымящуюся сигарету к моему лицу.

Успеваю отпрянуть назад, из-за чего коса в ее руке натягивается до боли у корней волос, и закрыться рукой. Тлеющий табак касается кожи руки, Стефани не спешит убирать сигарету. Я стискиваю зубы, дергаюсь, освобождаясь от ее пытки, сумев отползти, и встаю. Третий, уже третий ожог на моей руке стараниями одноклассницы.

Мама опять скажет, что шрамы не украшают девушку.

— А ну оставьте ее! — доносится крик из-за спин озверевших девиц.

На углу здания школы, в самом начале площадки стоит мой друг Рикки. Мы с ним живем в одном районе и оба попали в эту школу. Я прошла по конкурсу, набрав немногим больше баллов, чем остальные, а Рикки дали место по социальной программе, его отец инвалид, в их семье работает только мать.

— Еще один, — морщится Стефани. — Сборище оборванцев.

Она швыряет окурок на асфальт, пока Рикки почти бегом приближается к нам и заслоняет меня собой. Это выглядит нелепо, но он делает, что может, в этой школе у нас больше нет никого. Долговязый парень, с длинными, почти до подбородка растрепанными русыми волосами, которые требуют стрижки или хотя бы душа, едва ли сможет потягаться с этой толпой девчонок, но он всегда пытается меня защитить.

— Пойдемте, девочки, — надменно командует Стефани. — Не хочется мараться об этих бродяг.

Они смеются, пока я поднимаю вещи с асфальта, отряхиваясь, смотрят с брезгливым выражением на лицах на меня и с обожанием на их предводительницу. Стая шакалов.

— Ты как? — спрашивает мой друг.

— Порядок, — поправляю запачканную белую блузку и клетчатую юбку.

Мама опять будет ругаться, что я порчу вещи, на которые они едва собирают деньги с отцом.

— Покажи, — Рикки берет мою руку, рассматривая уже третий ожог. — Сука, — шипит он, глядя на огромный, болезненный волдырь.

— Заживет, — я мягко освобождаюсь из его пальцев. — Пошли, скоро начнутся занятия.

— Почему ты не дашь отпор?

Парень поправляет рюкзак на плече, слегка подкинув его, мы идем в сторону входа. Погода стоит потрясающая, светит солнце, лаская лицо своим теплом, в кронах деревьев щебечут птицы, пахнет цветами, растущими на школьной клумбе, и сырой землей — школьный садовник поливает их каждое утро.

— Предлагаешь драться с ними? — криво улыбаюсь на предложение друга.

— Да! — вскрикивает он.

Мы заходим в школу, лавируя между подростками, спешащими на занятия, наполняющими гулом разговоров и смехом коридоры учебного заведения.

— Их много, я одна. Они меня забьют и не заметят, проще потерпеть.

— Нельзя терпеть! — Рикки буквально кипит от злости.

— Да ну? — подкалываю я, замечая троицу парней впереди, возле шкафчиков.

Он следит за моим взглядом, моментально меняясь в лице. Рикки ежится, нервно дергая щекой, и вжимает голову в плечи.

— Прости, — добавляю я, понимая, что переборщила, но замечание все равно справедливое. — Ты в таком же положении.

— Давай подождем здесь, — предлагает мой друг.

— Лучше пойти в класс как можно быстрее, — качаю головой и тяну парня за рукав рубашки.

Троица уже увидела нас и приближается. Настал черед Рикки.

— Эй, — свистит нам их вожак. — Как дела в вонючем гетто?

Джастин — высокий, спортивный парень, капитан школьной команды по регби. Широкоплечий, со светлыми, слегка вьющимися волосами и небесно-голубыми глазами. Ангельская внешность и гнилое нутро. Как обманчиво первое впечатление.

Дойти до кабинета не удается, нас обступают со всех сторон, вожак оттесняет меня подальше, напирая своей широкой грудью, я пячусь назад, стремясь отдалиться от спортсмена.

— Как дела, Уилсон? — он оглядывает меня с ног до головы.

— Отстаньте от него, — пытаюсь заглянуть через плечо парня, но тщетно.

Слышна возня и злобные смешки.

— Все никак не пойму, нахрена он тебе сдался?

— Вы тру́сы, обижаете одного толпой.

— Пусть будет мужиком и даст отпор, — скалится Джастин.

Звенит звонок, коридоры пустеют, оставляя нас наедине с агрессивной троицей.

Я продолжаю отступать назад, пока рюкзак не ударяется о стену, спина касается ее холодной поверхности, меня прижали. Поднимаю руку, поправляя лямку на плече, глаза парня останавливаются на ожогах.

— Опять Стефани развлекалась? — он недовольно надувает губы, упираясь руками в стену по обе стороны от меня. — Жаль, что ты из нищих, на лицо ты вроде ничего, я мог бы даже обратить на тебя внимание.

Как назло моя обидчица и ее прихлебатели вырастают словно из-под земли позади Джастина. На лице девушки удивление, резко меняющееся на злобу и отвращение. Парень, не убирая рук, поворачивается в их сторону, рассматривая реакцию предводительницы. Та кривится при виде разворачивающейся сцены и командует своим подругам идти за ней в класс.

— Джастин, отвали, — ударяю его по руке, пытаясь освободиться.

— Как скажешь, Уо-кер, — пренебрежительно цедит он, растягивая мою фамилию по слогам.

Парень отстраняется, оглядываясь в сторону своих друзей, те уже раскидали содержимое рюкзака Рикки и мерзко смеются, пока он пытается собрать свои вещи с пола.

Из ближайшего кабинета высовывается одна из учительниц, обидчики испуганно замирают, не зная, что делать. Она смотрит на происходящее, морщит нос, поправляя очки переносице.

— Марш на уроки! — командует преподаватель.

Я надеюсь, что сейчас она прекратит издевательства, но женщина прячется в кабинете, захлопнув за собой дверь.

— Отпустите его! — кричу двум парням, которые тащат Рикки за шкирку в туалет.

— Пять минут, Уилсон. И твой тощий дружок будет свободен.

Джастин с гаденькой улыбкой идет следом за друзьями. Полнейшее бессилие, я знаю, что сейчас будет и совсем ничего не могу сделать. Остается молча сверлить взглядом пол, ожидая конца экзекуции.

Слышны грохот и крики, парни вываливаются в коридор, оставляя свою жертву.

— Забирай своего нищего дружка, Уилсон, — орет Джастин, победно вскинув руки.

Слабак.

Парни тянут злобные улыбки, пока я наконец-то могу выдохнуть, бегом направляясь в туалет.

Рикки сидит на полу, мокрый по плечи и часто дышит.

— Ты как? — хочу дотронуться до его плеча, но он злобно одергивает руку и встает.

— Пошли на урок.

Я помогаю парню собрать вещи с пола в коридоре, не говоря больше ни слова.

На занятие мы опоздали, учитель строит недовольную гримасу, но пускает нас в класс. Задняя парта, где мы сидим, всегда свободна, ее никто не занимает.

Урок тянется вечность, учитель вещает о глубине и смысле произведения, которое мы сегодня разбираем, я совсем его не слушаю, рассматривая пейзаж за окном. Рикки что-то рисует в тетрадке на последних страницах.

— Уроды, — шипит он закончив, чем привлекает мое внимание.

Рассматриваю картинки, которые так старательно выводил ручкой парень. На них, судя по всему, его обидчики, троица лежит на полу в луже крови, в то время как сам Рикки стоит рядом с ними держа пистолет. Он не первый раз изображает подобное.

— Зачем ты рисуешь такое? Это жутко.

— Они это заслужили, уроды. — мой друг складывает пальцы на манер пистолета и целится в Джастина, сидящего почти в самом начале класса, изображает выстрел, довольно улыбаясь.

Становится не по себе. Я осуждающе качаю головой, но ничего не говорю. Рикки можно понять, ему хочется выместить свою злость.

— Только не говори, что не хотела бы, чтобы мерзкая Стефани сдохла?

— Она просто глупая.

— Но если бы ты могла? — он наклоняется ко мне. — У моего отца есть оружие, он сам больше не может стрелять, но учит меня. Мы почти каждые выходные тренируемся.

— Эй! Мой урок настолько неинтересный? — кричит учитель, перебивая наш разговор.

Весь класс оглядывается на нас, заставляя чувствовать себя неловко. Мы оба молчим, потупив взгляд в парту. Учитель приближается к нам, Рикки захлопывает тетрадь, накрывая ее рукой, что не укрывается от преподавателя.

— Что там у тебя? — он выхватывает тетрадь из рук парня, небрежно перетряхивая страницы. — Это еще что?!

Учитель находит рисунки, с отвращением смотрит то на них, то на моего соседа.

— Совсем больные, — он швыряет тетрадь обратно на стол. — Останешься после занятий.

Когда урок заканчивается, Рикки остается отбывать наказание, а я иду в библиотеку. Стефани будет ждать меня возле школы, лучше затаиться на время. За чтением книг два часа проходят незаметно, и рядом со столом, словно из-под земли вырастает мой друг.

— Так и знал, что ты здесь, — он идет к окну, ведущему в школьный двор, бросает туда короткий взгляд, подтверждая свои догадки. — Уроды, знают, что ты будешь прятаться.

— Я не прячусь, я читаю, — возмущаюсь на замечание.

— Ага, как же. Я тебя знаю, Кейт.

Парень подходит обратно ко мне, рассматривает пару книг, лежащих на столе.

— Конан Дойль, Агата Кристи, — он наклоняет книгу у меня в руке, заглядывая на ее название. — Психология?! Ты решила, что сможешь понять зачем они это делают?

— Просто читаю, — снова утыкаюсь в текст.

— Кейт, они просто уроды. Нет тут никаких причин, — Рикки забирает учебник из моих рук и кладет на стол. — Пошли, провожу тебя.

Увидев, что я не одна, девицы расходятся, недовольно кривясь, спустить пар не выйдет. Можно спокойно выдохнуть, но лишь до завтра.

Автобус везет нас домой в наш район, путь не близкий, но скоротать время вдвоем за обсуждением комиксов веселее. Мы с Рикки иногда ходим в магазин, где их продают, и читаем, стоя у прилавка. На покупку нет денег ни у меня, ни у него.

Двери с шипением выпускают нас на остановке грязно-оранжевого цвета с ободранной краской, пейзаж вокруг резко контрастирует с тем, который можно наблюдать в районе нашей школы. Смятые газеты и картонки — на них вечером ютятся местные бомжи, разломанные урны, возле которых валяются окурки и упаковки от шоколадных батончиков и чипсов. Из подворотен воняет мочой и сыростью, туда лучше не соваться без необходимости. На углу одной из улиц пасется местный дилер, темнокожий парень двадцати пяти лет, он нервно курит, осматривая прохожих из-под козырька потрепанной кепки. Иногда копы проводят рейды, тогда главное успеть сбежать.

— Сестричка! — прилетает мне в спину.

От этого голоса по коже бегут мурашки, а сердце словно падает куда-то вниз.

«Не может быть».

Я оборачиваюсь, не веря своим глазам.

— Стэн!

Парень бросается ко мне, подхватывая на руки и кружит. Стэн — мой друг. Ему двадцать лет, он ворует, но он хороший парень.

— Когда ты вернулся?

— Вчера. Сразу подумал, че как там моя сестричка.

Он ставит меня на землю, радостно улыбаясь нашей встрече. Рикки обиженно морщится, стараясь не смотреть на моего друга.

— Сестричка, да ты настоящая леди стала, — Стэн окидывает меня взглядом с ног до головы, разводя руками.

— Она тебе не сестра, — встревает Рикки.

— Как сестра, патлатик, — Стэн треплет моего друга по макушке. — Хотя, — он делает паузу, снова глядя на меня, — ты такая конфетка выросла, может уже и не сестричка будешь.

Парень улыбается, а я смущаюсь. Стэн мне нравится, всегда нравился. Но я для него слишком маленькая.

— Ты в тюрьме сидел или в спортзале с тату салоном? — подкалываю я.

Стэн — высокий парень с черными, растрепанными волосами. Он несколько изменился, стал более подтянут и накачен, его руки покрыты татуировками, которых не было до тюрьмы.

— Нравится, да? — он выставляет руки вперед. — Был у нас один мастак, всех в блоке разукрасил.

— Красиво, — рассматриваю рисунки с интересом, наверняка у них есть какое-то значение.

— Может, тебе тоже сделать? — вдруг оживляется Стэн. — Ну там, женственное что нибудь типа.

— Не, я не хочу.

— Хотя… точно, не надо. Ты же типа девушка, — он снова улыбается, дергая головой и глядя на мою школьную форму. — Ладно, мне это, типа идти надо. Еще корешей повидать.

— Хорошо, увидимся, — прощаться не хочется, но просить его остаться тоже не могу.

— Маньяна¹, детишки, — Стэн машет рукой, пятясь назад, разворачивается спиной, прячет руки в карманы, и уходит.

— Он мне не нравится, — угрюмый Рикки прожигает взглядом спину удаляющегося парня.

— Да брось, Стэн клевый.

Мы продолжаем идти к моему дому, Рикки всегда меня провожает.

— Слушай, Кейт, — он оглядывается по сторонам пока я ищу ключи в рюкзаке. — Не приходи завтра в школу.

Его слова вызывают замешательство и удивление, я застываю со связкой в руке.

— Почему?

— Просто не приходи. Скажи, что заболела или вроде того.

Парень мнется, обеспокоенно глядя мне в лицо.

— Я не понимаю.

— Блин, так сложно сделать как я прошу? — Рикки сутулится, убирая растрепавшиеся волосы от лица. — Не приходи завтра, — он отрицательно качает головой, уходя в сторону своего дома, пока я остаюсь стоять возле подъезда.

Его просьба очень странная. Но я не могу ей последовать, мама всегда следит за тем, чтобы я не пропускала школу.

Дома я застаю только маму, она бегает туда сюда, собираясь на работу.

— Детка, привет! — она на ходу целует меня в лоб. — У меня ночная смена, папа придет только завтра вечером, он взял дополнительные часы. Ужин на плите.

— Ясно.

Я снимаю рюкзак, задевая обожженную руку, шиплю рассматривая не содрала ли волдырь.

— Детка! — мама всплескивает руками. — Опять? Что с безопасностью в этой школе? Может мне сходить к руководству?

— Не надо, — начинаю быстро успокаивать ее, еще не хватало, чтобы мама заявилась в школу.

— Зачем детям на уроках химии позволяют ставить такие эксперименты, в которых можно пораниться?

Я вру маме, что получаю ожоги от опытов на уроках, а синяки на физкультуре. Она мне верит.

— Это я не осторожна. Не переживай.

Мама разочарованно выдыхает, качая головой.

— Кейт, какому мужчине понравится девушка со шрамами?

— Спасибо, мам, — опять она меня злит.

Обиженная иду в свою комнату, не желая ее видеть.

— Кейт, я ведь желаю тебе добра! — кричит она из коридора.

Я не отвечаю, знает же, что мне неприятно, но все равно так говорит.

Мама тихо ждет моего ответа, но уходит, так и не дождавшись. Хорошо, что можно побыть одной, в такие моменты я даже рада, что мои родители много работают. После ужина сажусь за уроки, я всегда стараюсь, несмотря ни на что, уделять время учебе. В этой школе мне учиться до самого конца, родители отказались переводить меня, когда я сказала, что мне там не нравится. Им радостно думать, что их дочь ученица престижной школы. Нужно просто держаться и терпеть. Осталось всего лишь четыре года.

***

Утром я не застаю Рикки на остановке, не застаю и в школе возле класса. Стефани сегодня опоздала, поэтому я смогла остаться незамеченной и уже сидела за своей партой. Прозвенел звонок, но соседнее место по прежнему пустовало. Странно, он просил не приходить и не пришел сам.

Проходит полчаса урока, когда дверь в класс распахивается, с грохотом ударяясь о стену. На пороге стоит Рикки, весь в черном, хотя дресс-код школы совсем другой. В руке у него рюкзак.

— В чем дело?! — учитель кладет учебник на стол, разозленно глядя на опоздавшего.

Парень не отвечает, только как-то странно улыбается запуская руку внутрь рюкзака. Я не сразу понимаю, что он оттуда достал.

Раздается выстрел, больно бьющий по перепонкам, учитель падает на пол, начинается паника и крики, все прячутся под парты, я вместе с ними. Слышны шаги Рикки по кабинету, девочки всхлипывают, тихо давясь слезами, я сильнее прижимаю колени к подбородку осматриваясь. По диагонали от меня сидит Стефани, она трясется, вжимаясь спиной в ножки парты, глаза теперь полны ужаса, я никогда не видела ее такой.

— Ну что, урод? — слышу я голос Рикки.

— Не надо, пожалуйста, — непривычно жалобный голос Джастина, без обычной наглости, с которой он разговаривает с нами каждый день.

— Надо было раньше думать, — цедит мой друг.

Осторожно выглядываю из своего убежища, в следующую секунду раздается новый оглушительный выстрел. Джастин дергается, сдавленно хрипит и грузно заваливается на бок. А уже спустя пару секунд он громко кричит хватаясь за живот, по костяшкам пальцев течет кровь. Я в страхе смотрю на Рикки, но он меня не замечает. Снова вскидывает оружие и целится в своего обидчика. Еще два выстрела.

Парень больше не издает ни звука.

Прячусь назад, отползая к стене рядом с партой, сердце колотится в груди, готовое разорваться от животного ужаса, мне не верится, что это тот парень, которого я знаю. В классе царит давящая тишина, нарушаемая только медленными шагами Рикки, но стоит им прерваться, раздается выстрел. Шаг, выстрел, тихий вскрик, шаг, снова выстрел.

В ушах мерзко звенит от этих громких хлопков в закрытом помещении, чем ближе парень, тем сильнее подкатывает тошнота к горлу. На минуту он останавливается, я надеюсь, что он одумался и хочу выглянуть, как до слуха доносится клацающий звук — перезарядка.

— Сте-е-ефани, — с ехидцей в голосе растягивает имя девушки мой друг.

— Не надо, — плачущим голосом умоляет моя мучительница.

— Надо, — сурово отрезает Рикки, делая выстрел.

Я закрываю уши ладонями, жмурюсь, сжимаю губы в тонкую полоску, не разрешая себе закричать. Нутром чувствую — рядом кто-то есть. Открываю глаза, упираюсь взглядом в черные берцы с каплями крови на них. Боюсь поднять голову, встретиться взглядом с парнем, рваное дыхание от которого пересохли все слизистые выдает мой страх. Обхватываю колени руками, мысленно прощаясь с жизнью.

«Сейчас он меня убьет».

Блузка практически насквозь промокла от пота, хоть выжимай, тягостное ожидание режет изнутри тупым лезвием.

— Сиди здесь и не высовывайся, — доносится приказ сверху.

Берцы разворачиваются, тяжелыми ударами по полу оповещая об уходе их хозяина.

Слышатся стоны и плач, нарушающие убийственную тишину кабинета.

Упираюсь руками в пол, приказывая себе собраться с мыслями и осматриваюсь.

— Кейт, — жалобный голосок зовет меня откуда-то спереди.

Фокусирую плывущее от паники зрение на девушке, Стефани лежит под своим столом, моляще глядя на меня, на ее животе расползается огромное красное пятно.

Пульс, стучащий в висках бьет отрывистыми ударами по барабанным перепонкам.

«Соберись, Уилсон»

Ползу по полу вперед, собирая всю грязь ладонями, кожа на коленях противно трется о линолеум, пока я не оказываюсь возле девушки, лежащей на полу. На ее животе зияет рана, из которой толчками выплескивается кровь от каждого всхлипа. Белая блузка пропитанная кровью почти полностью, облепляет ее тело.

— Зажми рану, — я поднимаю трясущиеся руки девушки, кладя их ей на живот.

Мои руки дрожат так же сильно, адреналин не дает отключиться, заставляя мозг соображать быстрее. Резкий запах железа, висящий в воздухе, душит своей тяжестью. Вдалеке слышны выстрелы и приглушенные крики, четко различимые через плач тех, кто в кабинете, его словно приглушили, сосредотачивая слух на более важных вещах.

— Не бросай меня, Кейт, — со слезами на глазах просит Стефани, в них больше нет привычной неприязни.

— Просто держись. Скоро все закончится.

Она трясется от боли, а я понимаю, что ей нужно в больницу, но пока что никак. Время играет не в нашу пользу.

В коридоре слышны шаги. Он возвращается.

— Кейт, Кейт, — моя одноклассница сжимает холодеющие пальцы на моем запястье. — Не уходи.

— Я здесь.

— Уилсон, — гремит сзади прямо надо мной. — Зачем ты ей помогаешь?

— Рикки, не надо, — я, быстро разворачиваясь, пячусь назад, перебирая руками по скользкому от крови полу, едва на распластавшись прямо перед моим другом.

Он отрицательно качает головой, осуждающе меряет меня холодным взглядом, направляет оружие на Стефани и стреляет. Я испуганно вскрикиваю, сотрясаясь всем телом от выстрела.

— Знаешь, — он вставляет патроны и передергивает затвор, от этого металлического лязганья нутро готово вывернуться наизнанку, сейчас у него в руках уже другое оружие. — Я был о тебе лучшего мнения, — парень упирает приклад в плечо и направляет на меня дуло, смотрящее своим черным глазом в мое лицо.

Кто сказал, что вся жизнь проносится перед глазами? Чушь собачья, нет никаких картин прошлого, есть только ты, страх и неизбежность смерти в моменте, да яростно бьющееся в грудной клетке сердце.

Мой одноклассник немного раздумывает, целится в мой живот и стреляет.

***

Мне показалось у Люци случился шок от моей истории. А это ведь только ее треть. Он молчал, рассматривая остывший чай в кружке на столе.

— Я должна была заметить, понять, что он собирается сделать. Эти рисунки, он же рисовал их не один раз.

— Нет, — тихо и удрученно одернул меня Люций. — Ты была ребенком, это должны были заметить взрослые, учителя, которые, предпочли закрывать глаза. А не затравленный ребенок. Что случилось с твоим… с Рикки.

— Он застрелился. Услышал, что начался штурм школы, пошел в соседний кабинет и выстрелил себе в голову.

Я замолчала, вспоминая как поняла, что именно за выстрел сделал парень, после того, как ранил меня.

— А ты, — мужчина коснулся того участка, где был шрам, поверх футболки, — все в порядке?

Он не стал задавать уточняющие вопросы, но я поняла о чем речь.

— Да. На здоровье никак не сказалось ранение. Органы не задеты. Везение, если можно так сказать, — я слабо улыбнулась, пытаясь показать, что отношусь к его вопросу спокойно.

Детектив наклонился, невесомо касаясь губами моего лба.

«Что же, следующая история уже не вызовет в нем порывов нежности».

Я спрятала глаза от его взора, полного жалости ко мне, встала с дивана, аккуратно вывернувшись из утешительных объятий, чем вызвала удивление, которое становилось лишь больше, по мере наблюдения за моими действиями. Расстегнула джинсы, слегка задрала футболку свободной рукой, отогнула левую часть джинсовой ткани, одновременно отодвигая большим пальцем резинку белья. Показался тонкий, белый шрам возле бедренной кости слева.

— Этот я получила в шестнадцать.

***

После той ситуации в школе я осталась учиться в ней же, даже такое событие не заставило моих родителей отказаться от престижного учебного заведения. Но дружить с кем-либо я теперь побаивалась, предпочитая держаться особняком. После занятий я задержалась, читая в библиотеке. Теперь библиотека была не бегством, а местом, где мне нравилось проводить время, имея в качестве друзей лишь книги с потрепанными временем страницами.

Учебный год только начался, я была полна энтузиазма и надежд. Можно было попробовать закончить год с отличием, трудясь более усердно, чем в предыдущий, омраченный серьезной психологической травмой.

Школьный психолог долго вел беседы с выжившими и в частности со мной, стало немного легче, но мысль о том, что я могла бы все предотвратить, одолевала меня даже после сеансов. Хотелось отыграть назад, исправить произошедшее, да только жизнь не игра, нельзя загрузиться заново и пройти уровень без ошибок.

Глубоко погрузившись в свои мысли, я иду домой с остановки, рассматривая обувь и заплеванный, грязный асфальт, исчезающий под подошвой. Не сразу слышу, как за мной уцепился какой-то тип. Оглядываюсь. Мужчина лет сорока в изношенных джинсах и серой толстовке с пятнами сутулясь идет следом. Заметив мой интерес, он слегка отстает, рассматривая битые бутылки под ногами.

Ускоряю шаг. Мой преследователь тоже. По спине бежит холодок. Я сжимаю пальцами лямку рюкзака, почти переходя на бег. Мужчина не отстает.

— Эй! — он свистит мне вдогонку.

Я начинаю бежать. Он тоже бежит. Почти успеваю завернуть за угол, как меня с силой хватают за живот, зажимая второй рукой рот и оттаскивают обратно. Рюкзак падает на асфальт, не оставляя преград. Его ладонь грубая и шершавая, воняет дешевым табаком и машинным маслом.

Я брыкаюсь, пытаясь вырваться, пару раз попадаю каблуком школьной туфли по его колену.

— Сука, — злобно шипит он.

Мужчина тащит меня в подвал заброшенного дома. Я луплю его по рукам, но тщетно.

В подвале темно и сыро. Пахнет кошками и затхлостью. Под его ногами хрустят осколки и шуршит каменная крошка. Едва могу дышать из-за зажатого рта. В пиджаке жарко и неудобно. Капля пота у виска стекает по щеке вниз.

Он заносит меня в самый дальний, темный угол и переворачивает лицом к себе. Пытаюсь оттолкнуть мужчину, но он хватает мои руки с остервенелым рыком. Больно дергает за предплечья. Я поскальзываюсь, падаю на грязный пол, ударяюсь спиной и затылком.

Кручу головой, пыхтя от напряжения, не прекращаю попыток освободиться. Кругом валяется мусор, окурки, шприцы, смятые пивные банки.

— Тварь, — он наваливается на меня всем весом, прижимая одну руку, во второй угрожающе сверкает лезвие ножа.

Мужчина задирает школьную юбку. Холодная сталь царапает кожу, ныряя под резинку трусов. Лезвие поворачивается на бок, разрезая белье и кожу.

«Нож».

Свободной рукой шарю рядом с собой, ища карман пиджака. Под ладонью чувствую выпуклость на ткани. Есть.

Он дергает разрезанное белье. Неприятно холодит голую кожу. Трясущиеся пальцы достают из кармана нож. Отработанные постоянным повторением движения на автомате. Раскладываю свое оружие. Он даже не обращает внимание, так занят, расстегивая свои джинсы.

Удар.

Еще один.

Еще один.

Мужчина мычит. По пальцам течет что-то теплое. Он замедляется и мне удается оттолкнуть его.

— Кейт!

Ползу, пятясь к стене в замешательстве. К нам приближается Стэн. Он окидывает взглядом происходящее.

— Гнида, — парень пинает лежащего на земле по ногам.

Тот кричит еще громче, стараясь увернуться. Серая толстовка залита кровью, он зажимает ладонью бок.

Стэн помогает подняться мне, пряча себе за спину, испуганно рассматривая мой внешний вид.

Я слежу за его взглядом, понимая, что моя школьная форма в крови нападавшего.

Мама меня убьет.

***

— Оказалось, Стэн проходил мимо. Увидел мой рюкзак на асфальте и услышал возню из подвала, — я сделала паузу, глядя как Люций прикуривает новую сигарету, едва закончив предыдущую. — Он помог вызвать копов, но сам не остался. Мама прибежала, как только ей сообщили. Нападавший умер, — я отвернулась, рассматривая дверь квартиры. — Истек кровью.

— У тебя были проблемы из-за него?

— Нет, — я покачала головой. — Самооборона. Для меня все обошлось. Но факт остается фактом. Я убила человека.

Умолкнув растерла плечи, воздух из открытого окна слишком холодный. Люци тоже молчал, глядя в серую даль.

— Я наверное пойду, — я суетливо вскакиваю с дивана, тишина слишком гнетущая. — Понимаю, ты не хочешь меня видеть.

Я взяла свой свитер со спинки дивана, понимая, что на мне футболка Люци.

— Я верну твою одежду, — не дожидаясь ответа и не глядя на Люци, пошла к двери.

Но уже почти возле нее он догнал меня и схватил за руку.

— Стой.

Боясь реакции я осталась стоять спиной. Люций все решил сам, нежно потянул меня на себя, разворачивая лицом. Я бегала глазами вокруг, лишь бы не встречаться взглядами.

— Я не говорил, что не хочу тебя видеть. Не уходи.

Кожа покрылась мурашками, то ли от холода, то ли от его заботливого тона.

— Сейчас.

Он не отпустил меня. Повел обратно к дивану, усадил, закрыл окно, пока я сидела, потупив взгляд в пол, стискивая свитер в руке. Люци пошел в спальню, меньше чем через минуту вернулся обратно. Забрал мою одежду из рук, кладя обратно на спинку. Плеч и спины коснулось что-то очень мягкое. Плед. Он укутал меня почти по самый подбородок, который в конце ласково поднял, ловя мой взгляд.

— Ты чиста перед законом.

— А перед совестью?

— Он хотел надругаться над тобой. О какой совести речь? — недоумевал Люций.

Я хмыкнула, слабо улыбаясь.

— С точки зрения морали, я убийца.

Люций откинулся назад, ложась спиной в угол дивана и потянул меня на себя. Я устроилась на его груди, сворачиваясь почти калачиком.

— Он ведь тоже мог тебя убить. Или покалечить. Я не в праве тебя осуждать, — он крепко обнял меня за плечи. — У тебя вообще выбора особо не было.

Люций заправил прядь мне за ухо, едва касаясь шеи подушечкой пальца.

— Но ты сказал, что не стал бы убивать, вернись назад. Постарался бы взять его живым, — я тяжело сглотнула, проталкивая непростые слова. — Наверное, я тоже могла бы постараться обойтись без жертв.

— Мои взгляды связаны с жаждой мести и поиском справедливости. Во имя прошлого, — он коротко выдохнул, словно был недоволен. — Речь ведь не идет о спасении жизни в текущем моменте.

Люций умолк, гладя мое плечо, пока я, вытащив пальцы из-под пледа, обводила узоры на его груди. Нам потребовалось несколько минут, для передышки и осознания.

— Наверное после этого случая Стэн впервые посмотрел на меня как на девушку, а не ребенка, — мне хотелось завершить свою историю, открыться полностью, так же как и он мне. — Он стал оказывать знаки внимания. Встречать со школы, звать гулять. Я была в таком восторге, парень, который мне нравится, наконец-то обратил на меня внимание.

Люций молчал, я чувствовала кожей, как бьется его сердце, взволнованное моим рассказом, он со страхом ожидал, что еще за тьма таится в моем прошлом.

— Маме он не нравился никогда. Она запрещала общаться с ним, но кто слушает родителей? Верно? — я криво улыбнулась, хоть он ине видел моего лица.

— Шрам на ноге… Это правда авария? — в голосе слышалось беспокойство.

— Да, — поднявшись, я села рядом и сложила ноги на бедра Люци. — Папа выиграл в лотерею новую машину. Мы были так счастливы. Наша едва заводилась, — я устремила расфокусированный взгляд в окно, вспоминая. — В тот же вечер, как забрали, поехали покататься по городу. Знаешь это чувство, — я перевела глаза на Люци, — когда у тебя в жизни происходит нечто положительное, очень значимое для тебя. И ты счастлив, вставая с утра. Рад новому дню. Кажется, вот сейчас все наладится, жизнь станет лучше, проще, радостнее. Хочется верить, надеяться, — я сделала паузу. — Именно таким днем был тот. На перекрестке в нас влетел какой-то идиот, хотел проскочить на красный, — по щекам потекли слезы. — Говорят, самое безопасное место за водителем, — я закивала, словно подтверждая. — Это правда. Мне было восемнадцать. Официально я могла жить сама, без опеки.

— Он воспользовался этим, — начал догадываться Люций.

— Да, — шепнула я вытирая щеки. — Приходил ко мне поесть, переночевать, — я покусала губы. — Потрахаться. Постоянно то пропадал, то появлялся, когда ему удобно. Еще вечно звал меня сестричка, особенно в постели, хотя я просила так не делать. Мерзость, — я сморщилась, вспоминая свои ощущения, чувствуя, как ненависть закипает во мне со всей своей силой.

— Это подло. Он ведь понимал, что ты влюблена в него.

— Понимал. Но мне казалось, он тоже любит, только по своему. Я только после догадалась, что на самом деле была ему безразлична. Потом он начал просить денег, мол занять, он заработает и отдаст. Само собой он не работал и ничего не возвращал.

— Наркотики, — понял Люций.

— Очевидно, правда? — я подняла на него заплаканные глаза. — А я не догадалась. Идиотка.

— Перестань, — он взял мои руки в свои ладони. — Тебе было восемнадцать и ты была влюблена, откуда было знать? — он помолчал. — Чем все закончилось?

— Пришла как-то домой с работы, — пришлось глубоко вздохнуть, собирая остатки сил. — А он лежит… передоз.

— Блять… — Люций зажмурился, сдавливая переносицу пальцами, будто пытался прогнать дурное наваждение.

— Знаешь, что самое странное? Когда я увидела, как его тело выносят из квартиры, я почувствовала… — я резко замолчала, не зная, продолжать или нет.

— Облегчение, — закончил Люций.

— Да. Я почувствовала облегчение. Умер человек, которого я любила, а мне было никак. Даже радостно что ли. Я ужасна. Наверное, мне нужно было погибнуть в той аварии, чтобы все прекратилось.

— Так, стоп!

Он встрепенулся, спустил ноги с дивана, взял меня за руку, поднимая следом за собой и ставя прямо перед мутным зеркалом, в которое я смотрелась в первый день нашего знакомства.

— Кого ты здесь видишь?

— Себя? — растерянно скорее спросила я, нежели ответила.

— Нет, Кейт. Кого ты здесь видишь?

Я молчала, осознавая, о чем именно идет речь.

— Неудачницу, — я горестно вздохнула, заворачиваясь с мягкий плед. — Убийцу. Жертву, — покачала головой, сама себя осуждая. — Жертву травли. Жертву скулшутинга. Жертву абьюзера. Жертву маньяка. Дерьмовое завершение дерьмовой жизни.

— Уилсон, — Люций болезненно усмехнулся, произнося мою фамилию как ругательство. — Откуда такие мысли в твоей прекрасной голове?

Он по прежнему стоял позади, держа меня за плечи и смотрел в глаза через отражение.

— Ты спрашивал, почему я уехала, — я не отводила взгляд, отвечая его отражению, словно так было легче. — Потому что я слабачка, трусиха и я сдалась. Не стала больше бороться за место под солнцем. Искать себя в мире, свое место, — поджав губы от досады за саму себя, сделала паузу. — Почему я выбрала этот город? Наверное интуитивно. Мне больше подходит быть здесь, среди неудачников, во главе с серийным убийцей.

— Кейт…

Люций обошел меня спереди, отвернул от зеркала лицом к себе.

— Ты просто устала и взяла перерыв. Это не делает тебя неудачницей. Ты обязательно наберешься сил и продолжишь свой путь. Только задумайся, — он погладил тыльной стороной пальцев мою щеку, убирая налипшие волоски, взял руки в свои, ласково сжимая. — После всего пережитого ты не утратила самое главное — свою человечность. Кто-то и после меньшего дерьма звереет, а ты еще и шутить умудряешься.

Я смущенно отвела глаза, чувствуя, как в уголках снова скапливаются слезы.

— Значит, — я шмыгнула носом. — Если я не гашу мужиков по подворотням в качестве мести, то я вполне себе справляюсь?

— Точнее не скажешь, — он тепло улыбнулся, приобнимая меня за талию, наклонился чуть ближе и прижал к себе.

Я обвила его руками, делая контакт теснее. Теперь, между нами не было недосказанности и преград. Мы видели друг друга, со всей болью и мраком, но не отворачивались, смотрели с широко открытыми глазами.

— Раньше… я всегда называл людей из таких районов ебливой шпаной, — Люци прокашлялся. — Мне было невдомек, что они… — он сделал паузу, подбирая слова.

— Пытаются жить, — закончила я.

— Да, верно. Пытаются жить как могут, как умеют. Думал, они сами портят себя алкоголем, наркотиками, образом жизни, — он коротко поцеловал меня в висок.

— Но все это мелочи, по сравнению с тем, как портят людей люди, — закончила я мысль.

— Прости, что так напирал на тебя, — я не видела его лица, но в произнесенных словах чувствовалась неловкость.

— Да брось. Все в порядке, — подняв голову, улыбнулась, давая понять, что это сказано честно и искренне. — Я ходила в анонимные группы. И не в одну. Можно сказать даже подсела на них, почти как герой Бойцовского клуба, — рассмеялась, вспоминая, что ждала новых собраний с нетерпением. — Помощь жертвам насилия. Помощь людям, потерявшим близких, — я загибала пальцы на руке. — Помощь жертвам абьюза. Помощь людям с увечьями. Там почти все были с серьезными травмами. У кого ноги нет, у кого глаза, а тут я со своими шрамами. Хотела уйти, а куратор поймала меня почти перед самым выходом и попросила остаться, — речь становилась сбивчивой, я уже тараторила, взбудораженная своим же рассказом. — Мне помогло. Я поняла, что ничем не спровоцировала того типа, жертва не виновата, виноват тот, кто нападает. Перестала стесняться своего тела. Перед парнями раздеваться без проблем. И секса не боюсь больше, — я хихикнула, но на лице Люци застыло откровенное сочувствие с сожалением, не позволившее ему даже улыбнуться.

Я замолчала, погружая нас в звенящую тишину. Внезапно Люций подхватил меня на руки и понес в сторону кухни.

— Что ты делаешь? — плед слегка сполз, я вцепилась в его плечи, стараясь держать равновесие.

— Пригнись, — попросил он перед дверным проемом.

Последовав просьбе огляделась, не понимая зачем мы сюда пришли. Он усадил меня на столешницу, коротко чмокнув в нос.

— Приготовим ужин.

— Там же есть пироги.

— Пирог не еда, — отрезал Люций, чем вызвал у меня глупую улыбку.

— Снова будешь обносить мой холодильник?

— Обносить, — повторил он дразня.

Я ущипнула его за бок в качестве мести.

— Ауч! — Люций постарался увернуться.

— Надеюсь, ты уже начал составлять словарь.

— Непременно, — он обхватил мое лицо ладонями, оставляя на губах трепетный поцелуй. — Сейчас вернусь.

Я так и осталась сидеть на кухне, болтая ногами, завернутая в плед, пока Люций ходил ко мне домой за продуктами.

— Приготовим пасту, — оповестил он, возвращаясь со своей добычей. — Давай, хорош рассиживаться.

На лице сама собой растянулась счастливая улыбка чуть ли не до ушей. Спрыгнув на пол, я пулей сбегала в зал, отнесла плед, и вернулась уже готовая помогать.

— Что за паста? — спросила, убирая волосы в пучок на макушке.

— Из поваренной книги бывшего мафиози.

— Оу, — я замерла. — Серьезно?

— Да, — он кивнул, достал кастрюлю и сковороду.

— И что там пишут? Порубайте врагов в лапшу, — я изобразила взмахи мечом. — Посыпьте пармезаном, — сопроводила слова соответствующим жестом. — Украсьте веточкой базилика. Белиссимо, — сложила указательный и большой палец кольцом.

Люций от всей души рассмеялся.

— Ты очаровательна.

Я кокетливо потупила взгляд, рассматривая набор продуктов.

— С чего начать?

— Режь ветчину кубиком, — он протянул мне упаковку.

Затем достал две доски и ножи и поставил кастрюлю с водой на огонь. В четыре руки дело шло гораздо быстрее, все ингредиенты были нарезаны, ожидая своего часа. Вскоре закипела вода, куда отправились спагетти.

Люций обжарил лук, я высыпала на сковороду ветчину, добавив по его указанию оливки, соль и перец через десять минут, пока он откидывал спагетти на дуршлаг и тер сыр. Совместное приготовление ужина было для меня в диковинку, обычно все приходилось делать самой. Весьма приятно было осознавать, что подобное времяпровождение сближает ничуть ни хуже, я бы сказала даже лучше более интимных вещей.

— Теперь последние штрихи, — он достал из холодильника сливки, открыл крышку и встал позади меня, упирая вторую руку в столешницу сбоку от плиты. — Я лью, а ты помешиваешь.

Он по прежнему был в одних лишь брюках, преградой между нами служила только тонкая хлопковая ткань его футболки на мне, позволяющая в полной мере ощутить жар его тела.

Люций плавно влил все содержимое упаковки, отставил ее в сторону, перехватил мою руку, которой я держала лопатку и, приобняв свободной рукой за талию, стал помогать.

— Мы почти закончили, — шепнул он мне на ухо, оставляя короткий поцелуй.

По спине тут же побежала стайка мурашек, пальцы непроизвольно сжали ручку кухонной утвари сильнее.

— Теперь спагетти и сыр, — направлял он меня.

Я перекинула готовые спагетти в сковороду, хорошо перемешав, Люци присыпал наше блюдо пармезаном. Ужин был готов.

— Базилика я у тебя не нашел. Придется обойтись без него, — он стал раскладывать на тарелки ароматную пасту.

Я почувствовала, как дико проголодалась на самом деле, про себя обрадовавшись, что не ограничилась только сладким.

— Шутишь? Тут про базилик никто не слышал, — я отправила результаты наших трудов на стол. — Еще подумают, что ты так извращенно ругаешься.

— Нет? — Люций повел бровью от удивления. — Может старику Эрлу предложить его выращивать? Будет один такой на весь Линден.

Я сделала суровое лицо, начав жестикулировать руками, как Марлон Брандо в знаменитой сцене.

— Ты пришел и говоришь: Эрл, мне нужен базилик. Но ты просишь без уважения, ты не предлагаешь дружбу, ты даже не назвал меня крестным отцом.

Я замолчала, следя за реакцией Люци, он смотрел сосредоточенно, почти не моргая, пауза грозила затянуться, но мы оба синхронно рассмеялись с моей дурацкой шутки.

Вечер хоть и омрачился моими историями, но я чувствовала себя потрясающе. Меня выслушали, не осудили и не оттолкнули. И это был посторонний человек, не товарищи по группе поддержки, которые не осуждают потому что вы в одной лодке, а просто тот, кто смог посочувствовать.

Поддавшись эмоциям, я обняла Люци за шею, крепко прижимаясь, словно он был моим спасательным кругом.

— Спасибо, что открылась мне, — он обнял меня в ответ.

— Я никому не рассказывала о себе. Все эти подробности.

Он почему-то промолчал, только крепче смыкая свои руки на мне.

— Ужин остынет, — напомнил Люций через пару минут.

— Да, точно.

После еды, когда по уже сложившейся традиции была убрана посуда, мы переместились в зал. Я снова завернулась в плед, служивший сегодня уютным укрытием.

— Кино? — поинтересовался Люций, копаясь в ноутбуке. — У меня, кстати, есть «Крестный отец».

— О нет. Я под него все время засыпаю. Еще ни разу до конца не досмотрела.

— Может в этот раз получится?

Я придвинулась ближе, заискивающе заглядывая ему в глаза.

— А может мы… — положив ладонь ему плечо повела ее выше, достигла шеи и запустила пальцы в волосы на затылке, самые кончики, едва гладя кожу подушечками.

Люци оторвался от ноутбука и повернулся ко мне всем корпусом. Наклонился, почти касаясь моих губ, я потянулась навстречу за поцелуем, он приобнял меня, положил руку на спину и плавно опустил меня на диван. Плед сполз с тела, давая в полной мере ощутить прикосновения. Мне вновь стало жарко рядом с ним, как и всегда, стоило нам начать взаимодействие. Кровь застучала в висках, а дыхание заметно участилось. Его губы еле заметно коснулись моих, под гипнотическим взглядом карих глаз я почти не моргала, предвкушая поцелуй.

— Кино, — вывел меня из блаженных мечтаний серьезный голос.

Я захлопала глазами, не сразу осознав слова.

— Что?

— Мы будем смотреть кино, — он обворожительно улыбнулся, довольствуясь моим замешательством.

— Но Люци, — я надула губы, канюча как маленькая.

— Не Люцкай, — он нажал плэй, сгребая меня в охапку.

На экране только замелькали первые кадры, как из моего рта вырвался душевный зевок.

— Говорю же, — я снова зевнула. — Засыпаю.

— Тогда спи. Я тебя посторожу, — он с интересом уставился в монитор.

— С пистолетом? — поинтересовалась я, стараясь вложить игривости в тон, но прозвучало так, будто я пьяная.

— И с ним тоже.

Я только успела коротко улыбнуться, прежде, чем сон забрал меня в свой плен.

***

Утром я проснулась от того, что меня гладили. Нежно, чуть касаясь скул и линии подбородка, параллельно мягко перебирая пальцами по коже спины под футболкой.

Приоткрыла один глаз, узрев полный восхищения взгляд на себе.

— Давно не спишь?

— Полчаса где-то.

— Все полчаса смотрел как я сплю? — открыв второй глаз, я увидела приятный полумрак комнаты, с пробивающимися лучами солнца через неплотно задернутые шторы.

Атмосфера тепла и уюта, свойственная холодным осенним дням, когда совсем не хочется вылезать из-под одеяла, приятно дополнялась наличием такого мужчины рядом.

— Ага.

Люций буквально пожирал меня взглядом.

— Как маньяк, — вырвалось у меня.

Он перекатил меня на спину, оказываясь сверху. Рука, гладившая спину, заскользила вниз, прошлась по ягодице и бедру, нежно, но ощутимо стиснув его.

— Сексуальный?

— Очень, — рвано вздохнув от напора, уже не церемонясь, я приподнялась, и требовательно поцеловала его. — Подожди, — вдруг осенило меня, я разорвала поцелуй. — Я же вчера заснула на диване, — заглянув под одеяло я поняла, что не ошиблась, на мне не было джинсов, только белье и футболка Люци. — Ты снял с меня штаны?

— Ты против?

— Да не особо.

— Вот и отлично.

Он выглядел раззадоренным ни на шутку, вновь вернувшись к тому, на чем мы остановились. Поцелуй становился все более страстным и насыщенным, наполняясь жаждой, разыгравшейся друг по другу. Люций откинул одеяло и завел руки под футболку на мне, потянул ее вверх, я приподнялась, давая раздеть себя. Ловким движением он расстегнул лиф, лямки сползли с плеч, я сняла его, убирая в сторону.

Люций начал покрывать быстрыми, отрывистыми поцелуями шею, спускаясь к груди. Лизнул сосок, нежно оттягивая его губами. Я слегка впилась ногтями в мускулистую спину, обхватила его бедра ногами и выгнулась, стараясь прижаться как можно ближе, почувствовав через тонкую ткань белья его возбуждение.

«Не обманул».

Люций коротко рыкнул, более ощутимо сминая теперь уже мои ягодицы, переходя ко второй груди. Я не осталась в долгу, провела руками по спине вниз, прильнув еще плотнее к его паху, и покачала бедрами для пущего эффекта. Пары движений хватило для разгона возбуждения почти до максимума.

Заиграла мелодия на моем телефоне, лежащем на тумбе.

Мы встрепенулись, оторвавшись от ласк.

— Злоебучий будильник, — зло прошипела я, потянувшись за смартфоном, чтобы отключить звук. — Мне надо на работу.

— Злоебучий, — повторил Люци.

— Думаю, тебе стоит завести блокнот.

— Обязательно, — он лег рядом, разглядывая меня.

Я посмотрела на время на экране.

— У нас есть минут пятнадцать.

— Пятнадцать минут? За кого ты меня держишь? — оскорбился Люций.

— Что, слишком много? — я начала хохотать, нарочито дразня.

— Уилсон, — он потянулся ко мне и стал щекотать за бока.

— Не… на… до, — я едва не задыхалась, хохоча во весь голос. — Я боюсь щекотки, — с трудом отбившись, отползла к краю кровати и встала, забирая одежду.

Люций поймал мою руку, потянул на себя, вынуждая наклониться. Пробежался глазами по моему обнаженному телу, на секунду остановившись на последней, не павшей преграде в виде трусов, затем вернулся к пристальному взгляду глаза в глаза.

— Пятнадцатью минутами ты не отделаешься, Уилсон.

— Ловлю на слове, де-те-ктив, — подыграла я, растягивая обращение, одновременно выпутываясь из хватки. — Пойду собираться.

Я натянула его футболку прямо на голое тело, проигнорировав бюстгальтер.

— Может тебе лучше перенести сюда свои вещи? — донеслось до меня уже в зале, пока я надевала джинсы.

— Свои вещи? — изумленно уточнила, заглянув обратно в спальню.

Люций расслабленно лежал на кровати, подперев голову рукой.

— Зубная щетка, расческа, чем там еще девочки пользуются. Все равно будешь здесь жить, — без тени сомнения заключил он.

— Серьезно? — я приподняла бровь в изумлении.

— Более чем. Что тебе делать у себя дома?

— А что мне делать здесь?

— Здесь есть я, — он хищно прищурился.

— О, дай угадаю, — я замахала ладонью, останавливая его. — И пистолет? — закончила невинно округляя глаза.

Люций молчал, растягивая губы в широченной улыбке, молниеносно вскочил с кровати, так, что я даже не успела среагировать сразу, но опомнившись, понеслась с визгом к выходу.

— Ты допрыгаешься, — пригрозил он, поймав меня возле самой двери, заключая в кольцо своих рук.

Мне захотелось выдать еще одну пошлую шутку из около оружейной темы, но я решила, что тогда точно опоздаю на работу. Изо всех сил сжав губы, я заставила себя молчать, едва не засмеявшись от придуманного в голове ответа. Похоже, он обо всем догадался, закусил губу, сверкая глазами, и притянул меня к себе.

— Какая ты испорченная, Уо-кер, — заигрывающе прокомментировал Люций, обжигая горячим дыханием мою шею, одновременно отпирая дверь позади меня. — До вечера. Веди себя хорошо, — напутствовал он, пока я отступала из квартиры, не отводя взгляд.

Он закрыл дверь и, уверена, остался стоять слушая ушла ли я. Улыбаясь во все тридцать два, я юркнула в свою квартиру, только сейчас ощутив, как взволнованно бьется сердце.

«Если в ближайшее время мы не снимем напряжение между нами, тут полыхнет так, что в Нью-Йорке настанет день посреди ночи».

***

К назначенному часу я был готов и собран как никогда. На свидания я не ходил пять лет. Пять долгих, мучительных лет.

Сидел на диване, держал в руке блокнот, открыв его обложку, там где была приклеена ее фотография.

— Чувствую себя предателем. Хотя уверен, ты бы хотела, чтоб я жил дальше, — я пригладил растрепавшиеся от времени края фотографии. — Ты всегда была очень доброй, — в соседней квартире слышался топот, Кейт бегала, собираясь туда сюда. — Вы не похожи. Не думай, что я пытаюсь тебя заменить. Она другая, совсем. Мне хорошо с ней. Рядом с ней мне не снятся кошмары, — я помолчал, разглядывая ее улыбку. — Не думай, я не забыл о своем обещании и о тебе. Я найду его.

Хлопнула соседняя дверь, через минуту постучали в мою.

— Прости, — я слабо улыбнулся, пряча блокнот во внутреннем кармане пальто. — Заходи!

Кейт приоткрыла дверь, заглядывая, обвела меня заинтересованным взглядом, хотя одет я был совершенно обычно, черные брюки, рубашка, пальто и туфли.

— Привет, — она протиснулась в проем, замерев у входа, отвела глаза, переминаясь с ноги на ногу, пока я рассматривал ее в ответ. — Я тут обнаружила, что у меня только одно платье и нет обуви на каблуках.

На девушке было надето платье-свитер цвета хаки свободного кроя, длиной до колена и черные ботинки со шнуровкой на грубой подошве. Распущенные волосы, уложенные легкими волнами придавали всему образу мягкость. Кейт была женственна даже в таком, казалось бы, не самом девичьем наряде.

И черт возьми, ей дико шел этот стиль.

— Каблуки и платье не обязательны.

— Мы ведь едем в ресторан, — удивленно вскинув брови Кейт посмотрела на меня.

— Там нет дресс-кода, — я подошел ближе. — Ты можешь одеть то, что будет удобно именно тебе.

— Тогда будем считать, что я готова.

— Верхняя одежда? — уточнил я, понимая, что девушка по привычке пришла ко мне без нее.

— Черт! Забыла. Сейчас.

Она метнулась назад, пока я закрывал свою квартиру, вернувшись через минуту одетой.

Мы погрузились в машину под недовольный бубнеж Кейт о холоде, пока я не включил обогрев сидений и она не успокоилась, закатив глаза от удовольствия. До Ист Лэйк было сорок минут езды.

— Что ты слушаешь? — задала она вопрос, но не дожидаясь ответа, начала тыкать в сенсорный экран магнитолы

— Здесь нужно нажать… — начал я пояснение.

— Да ты на дорогу смотри, я сама, — она увлеченно стучала пальцем по экрану.

— Умеешь пользоваться?

— Нет, — девушка мотнула головой. — Сейчас научусь.

— Хвалю за боевой настрой ко всему новому.

— Мерси, — Уилсон заулыбалась, не отвлекаясь от своего дела. — О! Исполнители. Итак, — она приготовилась изучать список, — AC/DC, Metallica, Modern Talking, — выделила тоном название группы. — Nirvana, но тут все понятно. Это же Кобейн.

— Жалко, что застрелился.

— Да жена его вальнула.

— Вальнула, — повторил я.

— Да, — кивнула Кейт, не отрываясь от занятия. — Здесь и детективом быть не надо, она же чокнутая.

— Это не аргумент, — протестовал я.

— Еще какой. Он же развестись с ней хотел, она получила бы мало денег. А тут бах, простите за каламбур, — Кейт улыбнулась переводя взгляд на меня. — Ой как удобно. Правда?

— Возможно, — не мог не согласиться.

— Offspring? — спросила она уже более удивленно.

— Почему нет?

— Как-то не вяжется с тобой, — Кейт пожала плечами.

— Нам осталось ехать не так долго, — намекнул я на то, что за изучением списка она не успеет определиться с треком.

— Ладно, ладно.

Кейт открыла список песен и выбрала одну из них. Заиграла мелодия, она продолжила изучать исполнителей, только теперь уже тихо подпевая.

Your one vice

Is you're too nice

Come around now, can't you see?

I want you, all tattooed

I want you bad

Complete me, mistreat me

Want you to be bad, bad, bad, bad, bad

If you could only read my mind

You would know that I've been waiting

So long

For someone almost just like you²

Кейт дергала ногой в такт с совершенно непринужденным видом, словно она всегда была рядом, пела дурацкие песни в моей машине, поднимая мне настроение. Я забарабанил пальцами по рулю, покачивая головой и улыбаясь едва ли не до самых ушей.

— Хорошее настроение? — уточнила Уилсон.

— Ага. Под мой плейлист обычно никто не поет.

— Зря, зря, — она долистала до конца списка. — Хороший выбор. У тебя нет Beatles в исполнителях.

— Не люблю Beatles.

— Нет? — Кейт приподняла брови и округлила глаза.

— Слишком занудно.

— А как же вот это вот: Yesterday, — затянула она.

— Только не это, — я резко изменился в лице.

— All my troubles seemed so far away, — продолжила уже более жалобно.

— Все, я тебя высаживаю.

— Может лучше отшлепаешь? — пошла в наступательную Кейт.

— Может и отшлепаю, — мне понравилось ее предложение, настроение скакнуло вверх еще больше.

— А то ты только грозишься, да все никак.

— Ой, допросишься, Уилсон, — игриво протянул я, раздумывая над тем, что мы рискуем не доехать до ресторана.

— Стараюсь допроситься всеми силами, — она кокетливо покусала губы, заалев щеками. — Я тоже не люблю Beatles.

— Серьезно?

— Да. Как ты сказал, слишком занудно. А еще они похожи на дагестанцев.

— Кого? — удивился я.

— Дагестан, это в России.

— В России? — я заинтересованно посмотрел на Кейт. — Хорошо знаешь географию?

— Много времени паслась в библиотеке.

— Паслась, — повторил я запоминая, похоже точно стоит купить блокнот.

— Именно.

— Говорят там холодно, все время снег, кругом медведи и у всех по Калашникову.

— У всех медведей? — Уилсон сделалась удивленной.

— У всех жителей, — от этого нелепого диалога губы снова растянулись в глупой улыбке.

— Ты путаешь с Америкой.

— Говорю тебе, — мы подъезжали к ресторану. — У каждого жителя по Калашникову, — я разрезал ребром ладони воздух утверждая.

— И по медведю, — закончила Кейт.

— Не исключено, — я припарковал машину и заглушил двигатель. — Идем.

В ресторане нас проводили к забронированному столику и принесли меню, дав время на выбор.

— Зачем тут столько приборов? — зашептала Уилсон, стоило отойти официанту.

— Не бери в голову. Ешь тем, что удобно тебе, — успокоил я.

Она поерзала на стуле, оглядываясь по сторонам.

— Никогда не была в таких местах.

— Нет? Тебя не водили на свидания? — я даже забыл про выбор блюда.

Кейт затрясла головой, спряталась за папкой с меню, оставив только глаза. Мне захотелось затискать ее до хруста ребер. И когда я успел стать таким тактильным?

— Расслабься. Всем вокруг абсолютно все равно, они слишком заняты собой, — сложив меню на стол, потянулся через стол и взял ее за руку. — Выбери любое приглянувшееся блюдо и ешь как тебе удобнее.

— А шаурмы тут нет? — вынырнула из-за папки она.

— Шаурмы?

— Ну да. У нас на районе был один беженец, Мустафа, — Кейт оживилась, начиная бурно жестикулировать.

— Мустафа?

— Да. Никогда не слышал? — она начинала тараторить, всегда так делает, когда нервничает. — Как в песне Queen. Mustapha Ibrahim, Mustapha Ibrahim, — пропела она немного громче, чем следовало.

Настроение Уилсон зашкаливало в своем позитиве. В ней словно щелкнул некий тумблер, переключивший ее на открытость и откровенную игривость. Да, она все еще смущалась, озорно улыбаясь на шутки, но совершенно точно расслабилась, после беседы о прошлом. А не снятое напряжение однозначно, подстегивало нас обоих.

Женщина за соседним столиком оглянулась, сканируя мою спутницу надменным взглядом, излучающим полное презрение.

— Что? — не осталась в долгу Уилсон. — Это Queen, Фредди Меркьюри, с усами такой, — она приложила указательный палец над верхней губой. — Стыдно не знать.

Посетительницу перекосило от такой дерзости, она отвернулась, делая вид, что обращались вовсе не к ней.

Я чуть не стек под стол от умиления.

«Может нахер все? Забрать ее с собой в Чикаго и свалить подальше из этого проклятого города?»

— Он такую шаурму делал, — продолжила Кейт, уже обращаясь ко мне. — Один раз попробуешь, потом подсаживаешься, — она слегка наклонилась, понизив тон. — Сто пудов добавлял туда наркоту, другого объяснения не вижу.

— Говорят, в шаурму кладут собак, — начал подкалывать я.

— Я слышала про котов, — парировала Кейт.

— Не трогай котов. Это святое, — возмутился я за своих любимцев.

— А ты собак, — она прищурилась, сверля меня взглядом.

— Слышал такую фразу, — сделав паузу, постарался как можно точнее вспомнить формулировку. — Собак заводят те, кто хотят, чтобы их любили, а котов те, кто готовы любить сами.

Она нервно заправила прядь волос за ухо и забегала глазами по помещению.

— Уговорил, — собравшись с мыслями, Кейт вернулась ко мне взглядом. — Можно завести и собаку, и кота.

Она замолчала, делая самое невинное личико.

— Уилсон, — я улыбнулся. — Ты очаровательна.

Моя спутница вспыхнула щеками, утыкаясь обратно в меню.

— Может устрицы? — предложил я.

— Фу, нет. Они выглядят не съедобно, — она поморщилась. — Я предпочитаю класть в рот то, что выглядит съедобно.

— Вот как, — бровь поползла вверх, изумленно выгибаясь.

Секундная пауза, после которой мы засмеялись едва ли не на весь ресторан. Теперь на нас смотрели уже все.

— Я про еду, Люци!

— М-м-м, понимаю, — меня снова чуть не пробрал смех. — Кстати. Хочешь открою неожиданный факт обо мне?

— Удиви меня, — Уилсон выжидательно уставилась на меня.

Я полез в задний карман брюк, извлекая оттуда водительские права, и протянул их Кейт. Наверное с минуту она просто смотрела на имя, переводя взгляд на карточку и снова на меня.

— Тебя зовут Люцифер?!

Женщина за соседним столиком вновь обернулась.

— Отец большой шутник. Вписал такое имя в свидетельство. Мама когда увидела чуть не прибила его, но менять было поздно, — пояснял я, наслаждаясь удивлением на ее лице. — Зато когда я орал по ночам, не затыкаясь, она согласилась, что меня точно будто из преисподней сослали на землю.

Кейт рассмеялась своим самым звонким смехом.

— Ох, обалдеть, — девушка вернула права, мечтательно улыбаясь. — Люцифер. Люцифер, — все пробовала она имя на вкус. — Хорошо звучит.

За всей болтовней мы так и не определились с едой, к нам подошел официант, ожидая заказ.

— Что ты будешь?

— Возьми на свой вкус. Тут все такое понтовое, — она хлопнула папкой.

— Понтовое, — повторил я.

— Записывай, записывай, — Уилсон помахала пальцем. — И десерт.

— Какой?

— Шоколадный с шоколадом и шоколадом политый, — уверен, она уже болтала ногами под столом от нетерпения.

— Не слипнется? — невзначай поинтересовался я, краем глаза заметив как смутился официант.

— Не. В самый раз.

Я озвучил официанту наши пожелания, тот все записал и удалился, не скрывая радости от того, что ему больше не нужно слушать столь странные беседы.

Несмотря на достаточно приличную заполненность, заказ принесли очень быстро. Мы приступили к еде, продолжая разговор.

— Ты серьезно не слышал все эти словечки, которые я использую? — Кейт отрезала кусок стейка, и принялась активно жевать его.

— Только некоторые.

— В ваших богатых школах такому не учат, — подколола она.

— С чего ты взяла, что я учился в богатой школе?

— Чуйка, — пояснила Уилсон. — Я прям представляю, как ты просыпаешься утром и, выходя во двор своего шикарного дома, командуешь дворецкому: «Альфред, подгоните Бэтмобиль к главному входу, я еду в школу», — она включила все свои актерские способности, изображая меня в ее представлении.

Я чуть не поперхнулся, почему-то даже самые дурацкие шутки в ее исполнении были ужасно милыми и смешными. Улыбка не сползала с моего лица весь вечер, от непривычки даже заболела челюсть.

— Во-первых, у меня не было дворецкого, я из семьи со средним достатком. Но в школу ходил престижную, это правда. А во-вторых, — сделав паузу акцентировал внимание, — я в твоих глазах как Бэтмен?

— Конечно. Этому городу ведь нужен новый герой? — Кейт блеснула глазами, положила вилку и приставила руки к макушке, изображая уши.

— Тогда ты будешь Харли Квин.

— Почему это? — неподдельно удивилась она.

— В тебе есть безуминка.

— Это вместо изюминки? — Уилсон сделала губы бантиком. — Не люблю изюм.

— А мне нравится. Особенно в выпечке, — признался я.

— Да ты извращенец! Я ухожу, — она сложила приборы, делая вид, что встает.

— Пешком пойдешь до Линдена? — сохранял я непоколебимость.

— Угоню твою тачку.

— Ты еще и машины угонять умеешь? — у меня чуть кусок поперек горла не встрял.

— Плохой район, Люцифер. Помни об этом, — пригрозила Уилсон пальцем.

— Придется применить свои наручники для задержания особо опасной преступницы, — вставил я очередную двусмысленную фразу в нашу беседу.

Женщина за соседним столиком очень заинтересовалась, стрельнув глазами в мою сторону. Я одарил ее совершенно равнодушным взглядом, сосредотачивая внимание на реакции моей спутницы.

Раздразнивание аппетита достигло своего пика, еще немного и мы накинемся друг на друга прямо здесь, посреди ресторана и кучи гостей. Кейт облизнула губы, сверкнула глазами, и томным, не оставляющим никаких сомнений в смысле слов голосом произнесла.

— Надеюсь, вы зачитаете мне мои права, детектив.

Твою-то мать. Этот вечер определенно претендовал на роль самого охуенного вечера за последние пять лет.

***

Дорога назад пролетела незаметно, мы продолжили спорить о вкусах и взглядах на жизнь, пока Кейт опять перебирала мою музыку. На улице заморосил дождь, орошая мелкими каплями лобовое стекло.

Дворники сметали воду, тихонько повизгивая, вклиниваясь в паузы между песнями и нашими разговорами. Давным давно стемнело, ночная трасса встретила нас огнями фонарей, бросающими желтоватые блики на собирающиеся лужи. Даже промозглость погоды не могла разрушить те тепло и уют, которые наполняли салон авто, служивший сейчас крохотным островком безопасности в беспощадном окружающем мире. Жаль, нельзя остаться тут навечно.

Мы припарковались у дома, Кейт нехотя выбралась из машины, накидывая капюшон на голову.

— Дурацкая сырость, дождь этот теперь до талого будет идти, — бубнила она, пока мы поднимались по лестнице.

— До талого, — вторил я как попугай.

— А потом еще и снегодождь начнется, — уже перестала реагировать на мои повторения Уилсон.

— Это снег с дождем? — предположил я.

— Да. Мерзейшая вещь.

Я открыл дверь в свою квартиру, Кейт зашла как к себе домой, совершенно не смущаясь и не пытаясь направиться к себе. Снял пальто, забрал парку из ее рук, пока Уилсон освобождалась от ботинок. От влаги ее волосы слегка распушились, теперь она напоминала взъерошенную маленькую птичку.

— Спасибо за вечер, — Кейт обняла меня за шею, привстав на носочках. — Я еще никогда не чувствовала себя настолько потрясающе.

Она потянулась к моим губам, я наклонился, прижимая ее как можно ближе, подхватил на руки и направился в спальню, разомкнув поцелуй только возле входа, когда попросил пригнуться.

Дойдя до кровати, плавно опустил на простыни, ложась сверху. Кейт снова увлекла меня в пьянящий затяжной поцелуй, перенесла ладони с моей шеи на грудь и начала расстегивать рубашку. Медленно, пуговица за пуговицей, едва касаясь кожи прохладными пальцами. Следом она ловко справилась с ремнем на брюках и молнией, высвобождая хлопковую ткань из-за пояса. Пальцы коснулись пресса, очерчивая каждую напряженную мышцу, устремились вверх, поднялись до груди, остановились на пару секунд, затем нырнули под ворот рубашки, сбрасывая ее с плеч. Я отодвинулся, помогая освободить себя от одежды.

Потянув край платья наверх, снял его с девушки, оставляя ее только в белье. В полутьме спальни она выглядела чертовски соблазнительно, растрепанные волосы, стройная фигура, с плавными изгибами. Я залюбовался, немного отвлекаясь, но Кейт вернула меня к реальности, провела пальцем по линии косых мышц слегка оттянув резинку боксеров.

Желание практически искрило между нами, разрядами тока отзываясь в каждом прикосновении. Я хотел ее, вожделел как обезумевший, дорвавшись до возможности завладеть этой девушкой, совершенно не понимая, как ей удается вызывать во мне это давно забытое чувство.

Я завел руку ей за спину, расстегнул лиф, оголив аккуратную небольшую грудь, до которой все же сумел добраться утром, с трудом оторвавшись после звонка злосчастного будильника. Обнял за талию и плавно переместил со своих коленей на кровать.

Затем отстранился, чтобы снять последнюю одежду. Уилсон часто дышала, кусая губы от нетерпения, изучая голодным взглядом мое тело. Я навис над ней, подцепил большими пальцами края трусиков, Кейт приподнялась, помогая снять с себя последний элемент белья. Поймал ее изящную стопу в воздухе, в полутьме блеснул длинный шрам на голени, наклонившись, я оставил на нем поцелуй, отчетливо различив в тишине изумленный вздох девушки.

Медленными поцелуями по внутренней стороне бедра начал подниматься выше, нежно, но ощутимо сжимая кожу бедер, покрывающуюся крупными мурашками под каждым моим касанием. Нарочито дразня, обжег горячим дыханием низ живота, срывая тихий стон с ее губ. Дошел до тонкой полоски шрама, обозначая ее поцелуем, следующий был шрам на животе.

Провел руками вдоль талии, устремляясь выше и беря в плен сосок, начав перекатывать его между пальцев. Более быстрые и отрывистые поцелуи по телу, до самой шеи, Кейт зарылась пальцами в волосы на моем затылке, предоставляя всю себя для ласки. Добравшись до линии челюсти, касанием губ приблизился к ее губам, застыв на мгновение.

— Ты красивая, — шепнул, стараясь не разрушить трепетность момента, она смотрела на меня затуманенным взглядом, привлекла к себе для пламенного поцелуя, сносящего крышу.

Горячие бедра коснулись моей талии, Кейт прильнула ко мне грудью, обвила ногами и прижалась так же, как утром, с той лишь разницей, что теперь нам ничего не мешало.

— Я хочу тебя, — она нетерпеливо поерзала, сводя с ума от желания своими действиями.

Я крепко стиснул ее талию, входя медленным, плавным движением, наслаждаясь тем, как узко и жарко внутри. Вся спина покрылась мурашками, а по венам будто пустили ток, от упоительного наслаждения долгожданным моментом.

— Люцифер, — выдохнула Кейт мне в губы, перемещая ладони на мои плечи, цепляясь за напряженные мышцы.

Движения, плавные и размеренные, постепенно перерастающие в резкие и быстрые. Ее сладкие стоны, отражающиеся от стен, ласкали слух, хотелось никогда не заканчивать этот волнующий момент.

Мир, сжавшийся до размеров комнаты, где есть только мы двое. Разгоряченные тела в ночной тьме, капелька пота скользнувшая по спине.

Я немного отстранился, опуская руку вниз и прижимая большим пальцем клитор, хватило лишь пары круговых движений. Кейт протяжно застонала, сжимаясь мышцами вокруг моего члена и впиваясь ногтями в спину, наверняка останутся царапины.

Я едва не забыл выйти в последний момент, слишком увлеченный страстью.

Лег рядом, переводя дыхание и сгребая в охапку Кейт, та только и успела, что пискнуть, секундой позже прижавшись как можно ближе.

Не успел я толком собрать в кучу мысли, разметавшиеся по черепной коробке после такого потрясающего дня, как Уилсон метнула в меня хитрющий взгляд, оседлала одним ловким движением, перекидывая ноги через мои бедра, и цапнула с тумбы наручники.

— Кажется, вы обещали меня арестовать, детектив, — она подняла браслеты, покачивая их на одном пальце.

Я опешил, не понимая, шутит она или может берет меня на слабо.

— Ты серьезно?

В ответ Кейт улыбнулась, защелкивая одно из колец на тонком запястье.

— А ты как думаешь? — она подняла руку, демонстрируя свои намерения.

Я потянул за свободный конец наручников, Уилсон почти впечаталась в мое тело, но в последний момент затормозила, пожирая взглядом, полным желания.

— Очень надеюсь, что мне зачитают все мои права.

«Твою же… Где ты была раньше?»

Глава 7. Вопросы доверия

От моего предложения Люцифер завелся с пол оборота, притянул к себе за свободный конец наручников, пожирая взглядом и ловя каждую, даже самую малозаметную эмоцию.

«Неужели думает, что я несерьезно?»

— Смелее, детектив, — я покачала бедрами, немного привставая. — Опасная преступница может податься в бега, — выдохнула ему прямо в губы, отодвинулась назад и нарочито выпятила грудь.

Люцифер одной рукой обхватил мою талию, резко укладывая на кровать. Я только успела вздохнуть от неожиданности, оказываясь прижатой им. Он поднял мою руку, на которой красовался один браслет наручников, звякнул металл о декоративную рейку спинкикровати.

Мне всегда было непонятно, зачем Джек поставил такие замысловатые кровати в своих квартирах. Возможно это был дизайнерский порыв, возможно простое совпадение, но факт остается фактом — конструкция кровати оказалась весьма кстати в наших играх.

Щелчок. Я оказалась пристегнутой за одну руку к спинке.

— Будем считать, что ты задержана, — Люцифер куснул мочку уха, проведя языком по шее вниз до самых ключиц. — До выяснения обстоятельств, — произнес он, начиная спускаться ниже.

— Ты туда полез права зачитывать? — шутка вырвалась прежде, чем я успела приструнить своего внутреннего стендапера.

Люцифер громко расхохотался, теряя весь игривый настрой.

— Уилсон, — он никак не мог успокоиться, встал с кровати, продолжая смеяться, и вышел из комнаты, оставляя меня прикованной.

— Эй! А я?!

— А ты задержана, — прокричал он, похоже из кухни.

«Не на ту напал».

Я села, осмотревшись по сторонам. Ключи от наручников лежали на тумбе, со стороны Люцифера. Дотянуться рукой не вышло, не хватало буквально немного, но постарайся я достать, точно вывернула бы себе руки.

Соотнеся расстояние и свое положение, решила, что можно исполнить небольшой акробатический трюк. Легла на спину, ногами в сторону тумбочки, вытянула стопу, прикинув, что в теории смогу сделать задуманное. Извернулась для принятия более удобной позы, махнула ногой и ударилась о деревянную поверхность пяткой.

— Ты там кровать ломаешь? — донесся вопрос.

— Да!

«Надо поторопиться».

Пыхтя от спешки и неудобства положения, все же смогла дотянуться до ключа на тумбочке ногой, подвинула его чуть ближе, схватив пальцами.

«Есть!»

Остались последние штрихи на пути к свободе. Зайди сейчас Люцифер обратно, ему предстала бы картина, достойная отдельного места в галерее современного искусства, с каким-нибудь провокационным названием, вроде «Девочка в наручниках задом к верху. Фото в цвете».

Подняв ногу с добычей и прицелившись, я разжала пальцы, мой путь к свободе в виде ключа шлепнулся мне прямо на грудь. Дальше дело осталось за малым. Я вставила ключ в замок и повернула, освобождая себя.

«Теперь еще посмотрим, кто тут задержан».

Идея была проста до безобразия, но выполнима ли — вопрос. Вытащив ключ, взяла наручники, сложила их так, чтобы они не гремели, и начала красться в сторону кухни.

Люцифер стоял возле окна, задумчиво глядя на ночную улицу. На долю секунды я замерла, открыв рот от увиденного.

Несмотря на сумрак в помещении, благодаря тусклому свету фонаря можно было легко различить фигуру возле окна. Высокий, мускулистый, с широкими плечами и накаченной спиной, он выглядел словно статуя из музея искусств, не меньше. Взгляд опустился ниже, остановившись на крепкой мужской заднице.

«Зачем я вообще сюда пришла?»

Тряхнув головой, постаралась прийти в себя, продолжила на цыпочках подходить ближе. Почти достигнув цели, тихо расцепила кольцо наручников, потянулась к татуированной руке, собираясь защелкнуть его на мужском запястье, как вдруг Люцифер резко развернулся, ловя меня на подходе. От неожиданности я вздрогнула, собираясь отступить назад, но не успела, пойманная крепкими мужскими руками.

— Правда думала, что я тебя не услышу? — он прижал меня к себе, забирая наручники.

Его глаза жадно изучали панику вперемешку с озорством, отпечатавшиеся на моем лице, пока я стояла, замерев как олень в свете фар. Понятия не имею, как он это делал, но я каждый раз таяла под его горящим взором, немея от неосязаемого воздействия.

Не знаю, в какой момент я вдруг стала восхищаться им, но сейчас он выглядел чертовски соблазнительно. Взъерошенные волосы придавали немного небрежности его статному образу, делая его еще более пикантным, чем это вообще, казалось бы, возможно.

— Что ты тут делал?

— Водички попить пошел, — Люцифер продолжал наступать, пока я пятилась задом, заключенная в его хватку. — Ты как выбралась?

— Ловкость рук и никакого мошенничества, — протянула я, начиная заигрывать.

На лице сама собой расползалась хитрая ухмылка, которую я тщетно пыталась спрятать за нервным покусыванием губ. Постаравшись внезапно выкрутиться из плена, отскочила назад, но тут же была схвачена вновь. Он замер, буквально впечатывая меня спиной в свою крепкую грудь, придерживая одной рукой под грудью.

— Руки за спину, Кейт. Вы арестованы, — он защелкнул один из браслетов на моем запястье, я повиновалась, заводя руки назад.

Металл коснулся кожи, раздался щелчок. Теперь я была скована, с руками позади себя. За всеми заигрываниями мы оказались в зале. Спальня была слишком далеко, чтобы возвращаться туда, зато как нельзя кстати пришелся диван, так и не опробованный до сих пор.

Люцифер подвел меня к нему, держа за предплечье.

— На колени, — его тон стал таким непривычно властным, что я послушно выпрямилась по струнке, выполнив его просьбу.

Внутри все затрепетало от предвкушения, учащая ритм и без того взволнованно колотящегося сердца. Я опустилась коленями на пол, упираясь в сиденье животом.

Люцифер завел руку между моих ног, толкнув одну из них.

— Шире, — коротко приказал он.

Я покорно исполнила приказ, заелозив по паркету, неприятно обжегшему кожу.

Меня бросило в жар. Распущенные волосы слегка прилипли к спине, вызывая желание собрать их. Я покрутила головой и плечами, пытаясь откинуть их в сторону. Он догадался в чем дело, собрал растрепанные пряди, убирая их мне на плечо, хотя больше чем уверена, ему хотелось открыть себе обзор на мою спину.

Секундой позже мои догадки подтвердились, Люцифер провел пальцами по спине от задней поверхности шеи до поясницы, добрался до ягодицы, ощутимо стиснув ее, срывая возбужденный вздох.

Положение было очень неустойчивым, я слегка покачнулась, но Люцифер придержал меня за предплечье, которое он так и не отпустил. Напряжение в теле, вызванное позой, только подстегивало ощущения, вынося их на другой, ранее мне неизвестный уровень. Каждая мышца чутко отзывалась на малейшее движение, усиливая чувствительность всего тела.

Люцифер стал опускаться ниже, перемещая руку на середину бедра с внутренней стороны, заскользил вверх, горячая ладонь легла прямо между ног. Я свела лопатки, подаваясь назад, в животе приятно защекотало, отзываясь легким, томительным спазмом. Люцифер не спешил начинать активные ласки, явно затевая непростую игру. Он переместил вторую руку вперед, провел по животу, рисуя вокруг пупка витиеватые узоры, пробираясь ими выше. Уверенная ладонь легла на мою грудь, сжимая до приятной боли, пальцы потянули сосок, разгоняя по телу электрические импульсы. Я погружалась в неописуемый транс от этих манипуляций с моим телом, которых мне еще никогда не доводилось испытывать. И они мне ужасно нравились, отзываясь сладкой истомой глубоко внутри.

— Вы, Кейт, — вывел меня из мечтаний его хрипловатый спокойный голос. — Нарушили закон, — он нагнулся еще ближе, оказываясь возле самой шеи. — Сбежали из-под стражи, — закончил, жарко выдыхая свой вердикт.

Самое время было ответить какую-то колкость или шутку, но я только смогла простонать дрожащим от возбуждения голосом. Готова поклясться, Люцифер улыбался, жутко довольный собой.

— Требую адвоката, — включилась я в игру, не придумав ничего оригинальнее.

— Обязательно, — он надавил средним пальцем на клитор, одновременно перемещая ладонь на вторую грудь. — Но пока что я проведу допрос, — палец переместился ниже, стал кружить на входе, размазывая обильно выступившую смазку. — С особым пристрастием.

— Я ничего не скажу, — отыгрывала я несговорчивого подозреваемого, при этом раздвигая ноги еще шире.

— Это мы еще посмотрим, — насмешливо парировал Люцифер, входя пальцем лишь на одну фалангу.

Черт, этого было мало, катастрофически мало. Я хотела полноценной ласки, активной, агрессивной. Он дразнил меня, понимая, какой эффект получит.

— Вам придется очень постараться, детектив, — севшим голосом опротестовала его заявление.

Люцифер только усмехнулся, начиная перекатывать сосок между пальцев, все так же лишь раздразнивая мой аппетит. Он стал покусывать шею от самого уха и до сгиба плеча. Я качнула бедрами, насадившись на ласкающий меня палец между ног. Сделав только хуже себе, теперь мое желание становилось практически нестерпимым.

— Я приложу максимум усилий, — не скрывая своего удовлетворения моим поведением, он добавил второй палец, но остался неподвижен, давая мне возможность показать себя.

Скованные за спиной руки делали положение не самым устойчивым, не позволяли увеличить амплитуду до нужной. Единственное, что не давало свалиться в попытках получить удовольствие — это рука на моей груди, пальцы которой слегка покручивали сосок, одновременно придерживая меня.

— Думаю, нам стоит углубиться в беседу, — Люцифер остановил мои движения, начиная сам ласкать меня пальцами, погружая их все быстрее и быстрее.

Сомнений в том, что мне нравится происходящее, не осталось ни у кого — между ног было до неприличия мокро.

Я выгнула спину, блаженно закатив глаза. Все, что нарушало тишину — это мои стоны, эхом отражающиеся от стен, и звук ливня за окном. Почувствовав приближение разрядки, я задышала чаще, напрягаясь всем телом. Это не укрылось от Люцифера.

— Не надумали говорить, Кейт? — он резко убрал пальцы, оставляя меня без удовольствия. Я требовательно заскулила, недовольная таким раскладом.

— Я… все скажу, — подыграла, понимая, что иначе никак.

— Чудесно, — он снова проник в меня пальцами, на этот раз убрав вторую руку с груди и запуская пальцы в волосы на моем затылке.

Люцифер повелительно повернул мою голову так, чтобы я оказалась смотрящей в сторону и вверх, прямо в его глаза.

— Если вы будете лгать, Кейт, я увижу все по глазам, — он возобновил движения, напористо и интенсивно двигая рукой.

Я стонала, ощущая приближающийся оргазм, но глаза не закрывала, замечая, какое удовольствие получает от моей реакции Люцифер. По телу пробежал колючий, приятный разряд, от пят до макушки, заставивший задрожать ноги. Люцифер сильнее потянул мои волосы до приятной напряженности в шее, жадно наблюдая за мной. Сладостный крик сорвался с губ, мешая сделать полноценный вдох. Я закрыла глаза от наслаждения, охватившего меня, и впилась ногтями в свои ладони. Мне нужна была передышка, но вот Люцифер так не считал.

Он прижался ближе, обжигая пылающей кожей своей груди мою спину, его член коснулся моего бедра. Рука с моего затылка переместилась на шею, мягко фиксируясь, он погладил большим пальцем линию челюсти, отклоняя мою голову вбок.

— Совсем забыл, — Люцифер провел головкой по половым губам, размазывая смазку на входе. — Вы имеете право хранить молчание, — проговорил он, одновременно зажимая мне ладонью рот и входя сильным толчком.

Я промычала в ладонь, откидывая голову ему на плечо. Люцифер обнял меня за талию и сразу набрал быстрый темп, размазывая влагу между нами по моим ягодицам.

Плечи и руки ныли от долгого нахождения в одной позе. Я сжала кулаки, натягивая наручники, и прогнулась в пояснице, стараясь как можно теснее прильнуть к нему задом. Теперь мое сдавленное мычание дополнилось шлепающими звуками, только больше распаляющими нас обоих.

Меня затрясло мелкой дрожью, сжимая каждую, даже самую крошечную мышцу в теле. Люцифер быстро убрал ладонь, давая волю сладостному вскрику, в котором я с трудом узнала себя.

Я едва держалась на ногах, в голове кружилось от силы ощущений, спина покрылась испариной от близости тел. Я хрипло вдыхала, стараясь прийти в себя и наполнить легкие кислородом, пока Люцифер продолжал двигаться. Он закончил, тихо простонав в мое плечо и стискивая талию двумя руками. Теперь и ему потребовалось несколько минут для восстановления дыхания, которые не позволили сразу отстраниться друг от друга.

— Сейчас, — он с трудом поднялся, и пошел в спальню за ключом, пока я из последних сил держалась на ногах.

Коленки, вдавленные в пол, ныли, как и затекшие руки.

Люцифер вернулся, освободил меня из плена, мы развалились в обнимку на диване, приходя в себя.

— Ты как? — спросил он обеспокоенно.

— Потрясающе, — мечтательно протянула я, разминая онемевшие плечи.

— Нравится грубость в постели? — он положил руки мне на плечи и стал помогать разогнать кровь.

— Это заводит, — я повернулась боком, заглядывая ему в лицо. — Разве нет?

— Да, — коротко согласился Люцифер, опуская взгляд на мои раскрасневшиеся запястья. — Следы останутся.

— Да хрен с ними. Надену что-нибудь с рукавом.

Я нехотя сползла с дивана, направляясь в сторону душа. Люцифер даже не думал оставлять меня одну, поднялся, направляясь следом за мной. Не успела я дойти до своей цели, как он быстрым движением обогнул меня и закинул себе на плечо.

— Что ты делаешь?! — возмутилась, едва успев схватить его за спину от испуга.

— Совместный душ — весьма приятное занятие, — он похлопал меня по заду, заходя в душевую и включая воду.

Люцифер поставил меня на пол рядом с потоком воды, свежие капли попадали на разгоряченную кожу, приятно охлаждая.

— А ролевые игры будут? — завелась я. — Говорят, в тюрьме…

Люцифер молниеносно прижал меня к стене, вновь закрывая мне рот ладонью. Он нависал надо мной, насмешливо рассматривая мою реакцию, его глаза задорно блестели, обещая мне любые ролевые игры, если я умудрюсь не сбить нам настрой.

— Нужно купить кляп, — изрек Люцифер.

— М-м-м, — игриво промычала я в ладонь, которую он тут же убрал, удивленный таким энтузиазмом. — Почему бы и нет.

На его лице сменилась целая гамма эмоций от удивления до восторга, в сопровождении лукавой улыбки.

— Чего? — я округлила глаза. — Я за любой кипиш, кроме голодовки.

— Кипиш, — отзеркалил он.

— Именно.

— Уилсон, — выдохнул Люцифер, начиная вести рукой по моему телу вниз. — Ты очаровательна.

Я охотно обвила его шею, прижимаясь ближе и позволяя завладеть собой.

Спать мы легли нескоро.

***

Утро начинается не с кофе, а с Люцифера. У меня теперь так точно.

В этот раз я проснулась раньше него и теперь лежала тихонько как мышка созерцая. Именно так, ведь другим словом описать то, что я делала, не получится. Да и есть ли смысл упрощать эпитеты в его сторону?

Противозаконно быть таким обалденным. Может он вообще не настоящий? Я ущипнула себя за руку, крепко зажмурившись, но когда открыла глаза, мужчина никуда не пропал, все так же лежа рядом со мной.

Я любовалась идеальными чертами лица: выраженными скулами, четкой линией челюсти и ровным носом — весь его профиль словно высек умелый скульптор из мрамора, а не произвели на свет обычные люди. Или может в действительности его создали демоны, чтобы соблазнять таких, как я? Даже легкая небритость выглядела уместно, сглаживая впечатление от идеальности, оставляя что-то простое и человеческое в этом образе. Взгляд остановился на губах, мысленно относя меня во вчерашний вечер. Мне тут же захотелось поцеловать Люцифера, в чем я не стала себе отказывать.

Подтянулась поближе, дотронулась губами сначала лишь до его щеки, не отрываясь, переместилась дальше, легко коснулась губ своими. Поначалу я подумала, что он так крепко спит, не последовало никакой реакции, но затем уголки его губ едва заметно поднялись вверх. Люцифер открыл глаза, с хитрым прищуром повернувшись в мою сторону.

— Теперь ты маньячишь по утрам? — он повел бровью, пробежавшись хищным взором по мне.

— Не все же тебе этим заниматься, — я положила ладонь на татуированную грудь, очертила узоры, плавно обвела мышцы, и направила ее вниз.

Люцифер перехватил инициативу так быстро, что я не успела среагировать. Он перекатил меня на спину, прижимая к прохладной простыни, зафиксировал мои запястья над головой в своей крепкой хватке, наклонился, дразня поцелуем, еле заметно дотронувшись до моих губ. Дыхание тут же сбилось под этим безудержным напором. Мне до дрожи в коленках нравилось, как он показывает свою силу и властность в таких моментах, овладевая мной. Его мускулистое тело и пылающая кожа сводили с ума, заставляя одним прикосновением вспыхивать, как спичку, точно зная — в конце я сгорю до тла.

Особенно мои любимые руки с напряженными мышцами, держащие сейчас мои, а вчера вечером умело ласкавшие меня в самых чувствительных местах.

Если бы у моего возбуждения был прибор измерения, циферблата перестало бы хватать сразу после первого прикосновения ко мне.

Я потянулась к нему, намереваясь получить желаемое, но Люцифер снова лишил меня этого, растягивая губы в самой дьявольской улыбке.

«Сейчас я тебе покажу».

Злорадно подумала я закидывая ноги на его бедра, вильнув ими по направлению вверх. План удался, как и было задумано. Я четко проехалась промежностью по его члену. Он уже был возбужден.

— Быстро же ты, — подначивала я.

— Уилсон, — Люцифер шумно вдохнул. — Как можно быть такой милой в жизни и такой развязной в постели одновременно?

— Я постельный Билли Миллиган, — начала шутковать я по привычке, но тут же замолчала. — Черт, прозвучало как постельный клоп. Ну да ладно, — понесло меня.

Он расхохотался, отпустил мои запястья, перенес руки мне на талию и уткнулся лбом в ключицу.

Люцифер смеялся пару минут, с трудом заставив себя успокоиться, пока я улыбалась с его реакции до боли в щеках.

— Ты можешь не шутить хотя бы во время секса? — отдышавшись, задал он вполне себе логичный вопрос.

— Оно само, я не специально, — невинно захлопав глазами, я положила ладони на его плечи, заскользив ими вниз по спине.

— Точно куплю тебе кляп, — Люцифер сжал мою талию, наклоняясь к шее.

Провел влажную дорожку языком наверх, завершая воздействие покусыванием, отозвавшимся щекочущим импульсом между лопаток.

— И плетку, — томно дополнила я, подставляя шею.

— Обязательно, — согласился Люцифер, оттягивая зубами мочку уха, пока его руки блуждали по моему телу, заставляя извиваться от нетерпения.

Я опять взялась за свою дразнящую игру, задвигав бедрами с большей амплитудой. Он тихонько рыкнул, оттягивая волосы на моем затылке назад, стал быстро-быстро опускаться поцелуями вниз к груди. Втянул губами сосок, с причмокиванием отпустив, пока ладонь свободной руки сминала вторую грудь. Сжимая кулаками подушку, я устремилась навстречу прикосновениям, отдаваясь дурману возбуждения в моей голове, дающему зеленый свет любым фантазиям.

Люцифер стал спускаться ниже, щекотя языком кожу живота, следом обрушивая на него мокрые, жаркие поцелуи. Его дыхание, обжигая, тронуло мой лобок. Он обхватил бедра, разводя мне ноги шире. Язык прошелся по всей длине, раздвигая складки, обвел вход, проник внутрь. Пара движений, имитирующих член, и его место заняли пальцы. Люцифер начал ласкать языком клитор, энергично двигая вверх-вниз самым кончиком, пока пальцы набирали скорость, за считанные минуты разгоняя мое желание до нужной стадии.

Я запустила пальцы в его волосы, царапая ногтями кожу и шире разводя колени. Частые, короткие вдохи кружили голову, пока умелые ласки пускали волны неги по телу. Внизу живота начал собираться тугой комок напряжения, требующий усилить воздействие. Повинуясь ему, я ближе притянула Люцифера к себе, надеясь на то, что он не остановится, доведя меня до пика.

Но он внезапно прервался, выпрямляясь надо мной, и потянул меня за руку к себе. Я села, не понимая, что он задумал. Люцифер положил руки мне на талию, сделав жест, намекающий, чтобы я развернулась. О да, я охотно приняла правила игры, по щелчку подхватывая его настроение.

Развернувшись, встала на четвереньки, прогибая спину, наклонилась вперед, опираясь на согнутые локти. Небольшое движение назад, я покрутила задницей, мои ягодицы потерлись о его горячий член.

Люцифер шумно втянул воздух сквозь сомкнутые зубы, кладя ладони на мои бедра.

— Ты где такого нахваталась?

— Все тебе расскажи, — самым сладким голосом ответила я, продолжая бесстыже тереться о него.

Он нагнулся, делая наш контакт теснее, положил ладонь на мою шею, погладив ее. Я выпрямилась и встала на колени, упираясь руками в кровать. Он перенес руки на мой зад, тиская его с ощутимым нажимом.

Не помню, доводилось ли мне когда-либо чувствовать себя так расслаблено в постели, свободно делая все, что велит сиюминутное желание, совершенно не стесняясь своего развратного поведения. Каким-то невероятным образом этот человек рождал во мне нечто новое, неизвестное ранее, определенно приходившееся мне по нраву. Я отпустила себя, дав волю всему приходящему в голову, чувствуя и видя, как отзывается его поведение такой же открытостью в ответ.

Люцифер отодвинулся, вызвав секундное недоумение, которое я даже не успела выразить, когда в следующий момент его член проник в меня, давая такое ожидаемое приятное ощущение наполненности. Я довольно охнула, замерев в предвкушении.

Он начал двигаться медленными, чувственными, размеренными толчками, в такт которым я постанывала.

— Возьми меня за волосы, — севшим голосом попросила я, понимая, что мне не хватает агрессии в его действиях.

Люцифер остановился, собирая растрепавшиеся пряди, закрутил их в жгут, наматывая на кулак. Слабо, прощупывая почву, потянул на себя. Я откинула голову назад, внутренне ликуя такой сговорчивости.

Он возобновил толчки, по-прежнему неспешные, но все еще чего-то не хватало.

Мозг никак не мог понять, чего именно, пока жгучий шлепок не обжег кожу, заставив дернуться, натягивая волосы в его руке.

— Еще, — одобрила я эти действия.

Люцифер увеличил амплитуду, задвигавшись активнее и выполняя мою просьбу. Я довольно простонала, однозначно давая понять, как мне нравится происходящее.

Мои прерывистые стоны становились все громче по мере продолжения. Легкая боль, граничащая с удовольствием, будоражила кровь, унося разум далеко за пределы здравого смысла, не позволяя задуматься об истоках восторга такой практикой. Блаженство разливалось по всему телу, заполняя каждую его клеточку. Мне нравилось, как откликалось все мое естество на происходящее. Я словно чувствовала себя именно там, где надо, и именно так, как нужно.

Чувства обострились до предела, концентрируясь и отсекая все лишнее вокруг. Только горящая от ударов кожа, натянутые волосы, грубые толчки, обилие влаги, и воздух, накаленный до предела, такой, что каждый вздох обжигает гортань.

Я сжала руками простынь, дрожа от оргазма до кончиков пальцев, одновременно чувствуя, как пульсирует член внутри меня, а громкий мужской стон, разнесшийся по комнате, сливается с моим.

Люцифер отпустил мои волосы, сменяя агрессивное воздействие на нежное поглаживание по ягодицам и бедрам, оставил несколько поцелуев на спине и лег, обнимая меня.

Я растянулась на кровати, закрыв глаза, пока последние остатки удовольствия не схлынули, оставляя только приятную расслабленность. Люцифер лежал рядом, шумно дыша, его кожа блестела от пота, а грудь вздымалась в такт вдохам.

— Это было обалденно, — сказала я прежде, чем он задаст вопрос.

Люцифер закусил губу, одаривая меня восхищенным взглядом, повернулся на бок и прошелся по коже ладонью, щекотя подушечками пальцев от груди, до колена. Я захихикала, начиная извиваться.

— Ты маленькая извращенка, — вынес он вердикт, погладив мои ноги.

— Кто бы говорил, любитель изюма, — я тоже развернулась боком, оказываясь лицом к лицу. — Но тебе ведь понравилось, по глазам вижу, — приблизилась и заглянула в блестящие восторгом глаза.

— Определенно, мне нравится такое твое поведение, — не стал он отпираться.

— Зашибись, — обрадовалась я, резво вскакивая с постели.

— Ты куда?

— В душ.

— Я с тобой, — Люцифер материализовался на пороге, пока я настраивала температуру воды.

— Мне вечером на работу, — вспомнила я, вставая под приятные теплые струи воды.

— До вечера еще уйма времени, — руки легли на мои раскрасневшиеся ягодицы, нежно поглаживая.

— Ты ведь должен искать преступника, — я сделала паузу, разворачиваясь лицом к Люциферу. — Вряд ли ты найдешь его в моей вагине.

Он разразился гомерическим хохотом. Смеялся, запрокинув голову, одновременно обнимая меня и упираясь спиной в холодную плитку.

— Думаю, все равно стоит попытаться, — отдышавшись, пошутил он, затыкая мой рот жадным поцелуем прежде, чем я в очередной раз скажу нечто забавное и собью нам настрой.

Принятие душа в очередной раз затянулось по причине нового страстного порыва, в результате которого я изучила спиной каждый шов на плитке, закрепляя знания вчерашнего вечера.

Затем я все же решилась перенести необходимые вещи из своей квартиры. Не церемонясь с одеждой, надела только трусы и футболку Люцифера, в качестве обуви напялив ботинки. Он смерил меня оценивающим взглядом, сказав, что я выгляжу очень мило, внутренняя скромница получила свою порцию восторга этим утром.

Пока я собиралась, он опять сделал набег на мой холодильник и приготовил завтрак, на который я накинулась так, словно не ела целую вечность.

— Завтра нужно снова посетить архив, — начал намечать план действий Люцифер. — Надеюсь найти там что-то стоящее. Ты же выходная? Поможешь?

— Как и обещала, — я кивнула, хрустнув поджаристым беконом. — Надо почитать материалы по Валери. Вдруг есть какие-то зацепки, — мозг быстро переключился с похотливого режима в режим раздумий над делом.

— Согласен, — он сделал глоток ароматного кофе, сосредоточенно кивая.

— Что насчет кошек? — вспомнила я разговор с шерифом.

— Кошек? — Люцифер вскинул брови от удивления.

— Соседка Валери сказала, что маньяк убил ее кошек.

— А. Ты об этом, — он махнул вилкой. — Она ведь сумасшедшая. К тому же, эти признаки относятся к детям и подросткам, а не ко взрослому человеку, уже убивавшему людей. Кошки для него слишком мелко теперь, — он отрицательно покачал головой.

— И все же, — продолжила настаивать я. — Вдруг она сказала нечто важное. Давай позвоним шерифу и спросим, как прошел их разговор?

— Да это пустая трата времени, говорю тебе.

— Люцифер, — я насупилась, перестав жевать. — За спрос денег не берут.

В ответ он цокнул, закатывая глаза, но сходил в зал за телефоном, набрал шерифа и включил громкую связь.

— Детектив, — отозвался представитель власти.

— Шериф, добрый день. Вы можете сказать, о чем именно шел разговор с соседкой-кошатницей Эванс?

— Зачем? — не понял собеседник.

— Для уточнения деталей, — Люцифер скептически посмотрел на меня, я показала в ответ язык.

Шериф как-то недовольно заскрипел и прокашлялся.

— Она сказала, что маньяк поубивал ее усатых педрюль, а потом убил Валери.

Мне пришлось зажать себе рот рукой, чтобы не заржать в голос. Я тихо хохотала в свою ладонь, жмурясь до слез, ведь Люцифера дичайше перекосило от того, как назвали его любимцев.

— Шериф, вы можете передать разговор дословно? — ворвалась я без церемоний, сумев взять себя в руки.

На том конце провода повисла тишина.

— Кейт, — он неловко покашлял. — Вы на громкой связи что ли?

— Да, — недовольно буркнул Люцифер.

— Хорошо, — быстро сдался шериф. — Она сказала: Он убил моих кошек весной, а сразу после этого — бедную девочку.

Мы замолчали, играя в гляделки. Люцифер уставился в одну точку, сдвигая брови в недоумении. Я тоже не поняла смысла слов.

— Алло? — нашего собеседника смутила тишина.

— Мы здесь, — вернулся к разговору Люцифер. — Сейчас осень, это уж точно не сразу после весны.

— Говорю же, — взбодрился шериф. — Поехавшая она.

— О какой девочке речь? — решила я уточнить.

— Да про Эванс она. О какой еще, — обрубил мужчина.

— Ладно, — начал сворачивать беседу Люцифер, явно утомленный ее бесполезностью. — Если будут еще вопросы, я вас наберу.

— Без проблем.

Он нажал отбой, блокируя экран смартфона.

— Видишь, ничего полезного. — Он вернулся к своему завтраку.

— Странно все это, — я запихала в рот остатки яичницы, задумчиво жуя. — Линду убили в июне, — осенило меня. — Может речь о ней.

Люцифер почему-то опечалено посмотрел на меня, стушевавшись от моего вопроса.

— Кейт, она просто не дружит с головой. Здесь я согласен с шерифом, — он одним щедрым глотком допил кофе и встал.

— Но почему?! Линду убили как раз летом, после весны, — я тоже закончила с завтраком, начиная помогать убрать посуду.

— Просто поверь мне. Хорошо? — Люцифер произнес это так наставительно, словно я пристала с какой-то глупостью.

— Ты знаешь, что ты слишком самоуверен? — скуксилась я, натирая тарелки.

— Считаю это скорее достоинством, чем недостатком, — почему-то повеселел он.

— Твоя самоуверенность тебя однажды подведет, — постаралась запугать, но он не поддался на провокацию.

— Сомневаюсь, птичка, — Люцифер вытер руки и тронул меня за кончик носа, тепло улыбаясь.

— Птичка? — Я поставила последнюю тарелку в шкаф.

— Да, ты похожа на птичку.

— Курлык, — я взмахнула руками, смешно подвигав головой.

— Кто это?

— Голубь. Тоже птица.

— Голуби — городские крысы. Ты не голубь, — сморщился Люцифер.

— Гойюби гаадскии киисы, — начала я кривляться.

Сначала он никак не отреагировал. Я решила, что шутка осталась не понятой, но стоило расслабиться, как он с воинственным ревом кинулся ко мне, пытаясь защекотать. Я завизжала, бросаясь прочь из кухни. Сделав круг по залу, все же была поймана в стальную хватку и пригвождена к дивану.

— Надо работать, иначе весь день проебем. В самом прямом смысле, — брякнула я, когда Люцифер начал задирать мою футболку.

— Обломщица, — в отместку он куснул меня за бок, но не стал продолжать и сел рядом.

Мы молча уставились на стену напротив дивана, увешанную фотографиями. Там были все фото, кроме невесты Люцифера, Валери и почему-то Линды.

— Думаю, нам стоит навестить этого Билли Беккера, — его тон стал очень серьезным, будто не было никаких заигрываний минутой ранее.

— Что-то мне подсказывает — смысла в этом визите будет немного, — я села поудобнее, подтягивая колени к подбородку и положила на них голову.

— Почему?

— Он так же, как и все, будет изображать порядочного гражданина, если вообще захочет с нами говорить, — сомневаясь в успехе мероприятия, я пожала плечами.

— Лучше, чем ничего, — Люцифер решительно встал, направляясь в сторону спальни. — Собирайся.

***

Беккер жил в домике линялого зелено-голубого цвета, со старыми, немного покосившимися от времени окнами, коричневые рамы которых местами прогнили, намекая своему хозяину о необходимости их замены.

На улице стояла осенняя сырость, пробирающая до самых костей. Казалось, еще немного и плесенью покроюсь и я сама. Мы вышли из машины, ныряя из приятного тепла в осеннюю стужу. Я накинула капюшон, пряча руки в карманы.

Промозглый ветер трепал поредевшие, почти голые, неухоженные кусты возле дома Билли. Калитка была не заперта, впрочем, вряд ли в этом был смысл. Кривой забор не особо скрывал территорию участка.

Во дворе валялись ржавые автомобильные запчасти, старые шины и куски непонятного металла. В ржавой бочке, до краев наполненной дождевой водой, плавали рыжие опавшие листья. Весь двор был жутко неухоженный, с высокой, увядшей травой и горами хлама вокруг. Находиться здесь было немного страшно. Создавалось впечатление, что попал на свалку подержанных автомобилей.

Люцифер постучал в помутневшую стеклянную часть перекошенной двери с облезлой краской, покрывающей рассохшееся дерево как чешуя. Ответом послужила тишина. Можно было подумать, что дома никого нет, но в окне мы заметили горящий свет, как только подъехали.

Послышались тяжелые шаги, скрипнула первая дверь с сеткой от москитов, за мутным стеклом показался человек, взвизгнула повернувшаяся ручка и старые, не смазанные петли. В проеме появилось хмурое лицо Беккера.

— Что надо? — начал он, не размениваясь на приветствия.

Грузный, заплывший от алкоголя и сидячей работы мужчина с редкими, почти отсутствующими волосами смотрел на нас с нескрываемым недовольством. По возрасту он был ровесником Питера, Филиппа и Сэма, но из-за образа жизни выглядел старше своих лет.

Чужаки, посмевшие вторгнуться на его территорию — вот кем мы выглядели, заявившись к нему на порог.

— Опрос свидетелей, — также не стал церемониться Люцифер.

— Я ничего не видел, — Беккер начал пытаться закрыть дверь.

— В ночь убийства Валери где вы были? — Люцифер пошел в наступательную.

— Откуда мне знать, когда это случилось, — гневно огрызнулся собеседник.

— В ночь на эту среду.

— Дома я был, — Билли сжал кулаки.

— Есть свидетели, готовые подтвердить? — продолжал давить Люцифер.

В глазах мужчины вспыхнула злость, а ноздри стали раздуваться от интенсивных вдохов. Я испугалась, что он может накинуться на нас.

— Нет свидетелей, — Беккер захлопнул перед нами дверь с сеткой, собираясь уйти.

— Поджоги, — вдруг произнес Люцифер, вынуждая опрашиваемого застыть спиной к нам. — Я видел дело из вашего подросткового периода. Вы устроили небольшой пожар, едва не сожгли сарай во дворе соседки Эванс.

Я опешила. За всеми нашими порывами страсти детали по делу отошли на второй план. Я погрузилась в омут наслаждения с головой, позабыв о том, с чего вообще все началось.

Билли медленно развернулся, с удивлением и недоумением глядя на Люцифера.

— Какое это имеет отношение к убийствам?

— Самое непосредственное, — Люцифер продолжал практически сканировать взглядом подозреваемого.

Ситуация стала напряженной, неприязнь Билли в сторону Люцифера ощущалась даже в воздухе, раскаляя его так, что промозглость осени испуганно отступила на второй план.

— Я был глупым мальчишкой, детектив, — Беккер оперся рукой на дверной косяк, подвигал челюстью, и слегка поморщился. — Все дети занимаются чем-то подобным. На этом все, — решительно подвел черту в разговоре мужчина.

Он посмотрел в мою сторону, задержавшись на моем лице на минуту, развернулся и скрылся в глубине дома, даже не закрыв первую дверь.

Нам с Люцифером осталось только многозначительно переглянуться и отправиться восвояси. Он был недоволен, молча завел машину, покосившись в сторону окна, где горел свет.

— Не нравится он мне.

— Да тут все такие, — я всплеснула руками, понимая, что в категорию вызывающих вопросы попадает весь город. — Отрицательный результат тоже результат, — постаралась подбодрить я. — Остальные хотя бы сделали вид, что вежливо общаются. А он сразу дал понять свою неприязнь к тебе. Вопрос, с чего вдруг?

Люцифер смягчился и взглянул на меня.

— Верно. Теперь он точно в списке подозреваемых, — он нажал педаль газа, машина тронулась, увозя нас прочь.

Последнее, что я заметила, это как дернулась занавеска в окне, где горел свет. Беккер наблюдал за нами.

***

Вечер подкрался незаметно для нас обоих. Оставшийся после визита к Беккеру день мы потратили, изучая материалы. Люцифер те, что относятся к Валери. Мне он дал папки с делами двух других жертв в Чикаго. Но мозгу было абсолютно не за что зацепиться. Оба убийства обставлены, как под копирку, без следов, по одному сценарию. Но было в них и одно различие, правда не сильно повлиявшее на результат.

— Одна из чикагских жертв по результатам вскрытия умерла от ножевых, а не от удушения, — заметила я, складывая папки на стол.

— Не думаю, что в этом кроется нечто необычное, — Люцифер отвлекся от своего дела. — Скорее всего, он был сильно взбудоражен ситуацией и не заметил, что жертва не умерла от удушения.

— Жесть какая-то, — стало жалко девушку, которой столько пришлось пережить. Взгляд невольно задержался на ее фото на стене.

— Она была без сознания. Надеюсь, ничего не почувствовала, — слабо попытался утешить меня Люцифер.

— Так себе успокоение, — я покачала головой. — Как там дело Валери?

— Все то же самое, — он разочарованно отложил свои материалы в сторону. — Две другие девушки, убитые в Линдене. Ты их знала?

— Не близко. Они ходили в бар, впрочем, как и все остальные, — я посмотрела на стену, обильно увешанную фотографиями. — Почему нет ничего из дела Линды?

Люцифер тяжело вздохнул, немного нервно запихивая листы в папку.

— Там есть определенные обстоятельства. Не знаю, стоит ли тебе брать это в голову. Все же вы были более близки, чем с остальными, — он подвинулся ближе, приобнимая меня за плечи.

— Теперь я насторожена и заинтригована одновременно, — я глянула на часы в телефоне. — Мне надо идти на работу. Может коротко введешь в курс дела?

— Давай завтра, — Люцифер поцеловал меня в лоб. — На сегодня с тебя и так хватит криминала.

Я недовольно хмыкнула.

— Ты всегда любишь, чтобы все было по-твоему? — в голосе засквозила претензия.

— Кейт, — он переместил руки ниже, потянул меня так, чтобы я села ему на колени. — Хочу, чтобы ты пошла на работу, не забивая себе голову. Тем более смена ночная, — поерзав, я примостилась на его коленях, даже обняла за шею, хоть и была недовольна его точкой зрения. — Завтра утром будет достаточно времени и сил для восприятия информации.

— Почему утром не рассказал? — дулась я.

— Утром были другие дела, — он погладил меня по спине, стараясь успокоить. — Кстати, сегодня ведь суббота. Беккер должен прийти в бар, понаблюдай за ним.

— Вот, — я задергала ногами. — Опять ты командуешь. Я и так догадалась об этом.

— Птичка, — Люцифер мягко взял меня за щеки, разворачивая лицом к себе, и одарил долгим, чувственным поцелуем.

Я даже забыла, что была недовольна, увлекаясь происходящим, сама не заметив, как перекинула ногу через его бедра, стараясь прижаться как можно теснее. Он забрался руками под свитер, начиная гладить спину. Я не осталась в долгу, расстегнула несколько верхних пуговиц его рубашки и запустила ладони под ткань. Поцелуй набирал все больше градусов страсти, наши языки сошлись в безумном танце, а губы начали ныть. Бабочки в животе затрепетали, сначала лишь немного щекотя своими крыльями, но чем дальше мы продвигались, тем больше бабочек стали превращаться в ненасытных хищников, жаждущих и нетерпеливых.

Я стащила черную ткань с плеч Люцифера, накинувшись на татуированную шею, стала целовать покусывая, спускаясь вниз к груди, пока руки сами собой боролись с пряжкой ремня.

— Ты опоздаешь, — отвлек меня его немного севший голос.

— Черт! — ругнулась я. — Теперь обломщик ты.

Запыхтев, надула губы в недовольстве и начала слезать на пол, как Люцифер поймал меня в кольцо своих рук останавливая.

— Наши отношения только начинаются, а мы уже чуть не поругались.

Я скуксилась, нахмурила брови и отвела глаза.

— Просто иногда не нужно брать все руководство на себя. Я же не маленькая, — я вернулась взглядом к его лицу, прочитав в глазах абсолютное спокойствие.

— Мое руководство до сих пор тебя устраивало, — он удивленно поднял брови.

— Я не против твоего руководства. Иногда, — добавила после паузы. — Но еще я хочу немного свободы и доверия что ли. Раз уж мы в одной лодке.

— Если мы поссоримся, боюсь здешняя кровать наше примирение не выдержит, — отшутился Люцифер на мою тираду.

Мое еще не до конца схлынувшее возбуждение вернулось обратно, когда я начала представлять, что он мог бы сделать со мной. Люцифер рывком прижал меня к себе, потянулся к губам, проведя языком по нижней, и стиснул мой зад так, что я проехалась вперед, приземлившись на его пах.

— Как ты это делаешь? — зашептала я, упираясь в его плечи руками.

— Делаю что?

— Заставляешь меня быть такой… такой… — я никак не могла подобрать слово.

— Развязной? — помог он.

— Точно, — с трудом отстранившись, я все же встала, поправляя одежду.

— Наверно между нами особая химия? —предположил он, начиная застегивать рубашку.

При виде этого я невольно издала разочарованный вздох.

— Наверное, — часы беспощадно напоминали о работе, не оставляя нам теперь даже лишних пару минут. — Пойду к себе, надо переодеться.

На мне по-прежнему были джинсы и свитер, надетые на городской праздник. Люцифер поймал меня у самого выхода, нежно-нежно поцеловав на прощание.

— Буду ждать тебя, — он улыбнулся своей самой очаровательной улыбкой.

— Увидимся, — я обняла его, чувствуя, что окончательно перестала злиться за его любовь к главенству.

Метнувшись домой, я поменяла одежду на другие джинсы и просторное худи, скрывшее своими рукавами следы от наручников, и по привычке завязала волосы в пучок.

В бар я пришла уже впритык по времени.

— Привет, — поздоровалась с Джеком, работавшим теперь, похоже, за себя и за убитую Валери.

— А я все думал, чего ты так опаздываешь, — он хитро взглянул на меня. — Но по блестящим глазам догадываюсь, в чем причина.

Я смутилась, нервно засуетившись возле стойки. Теперь весь город, наверное, в курсе наших отношений с Люцифером.

Джек ничего не сказал, направляясь к помещению для персонала за верхней одеждой. Моя реакция была красноречивее любых слов, которые я могла бы произнести.

Вечер пятницы набирал обороты. К началу смены людей в зале было уже прилично. Заказы сыпались один за другим, к одиннадцати часам немного поубавившись, когда народ перенес фокус внимания только на алкоголь. Улучив минуту, я пошла на кухню отнести подносы.

Питер суетился, заканчивая пару последних закусок к пиву. На столе была гора грязной посуды, требующей загрузки в посудомоечную машину. Я закатала рукава, начиная помогать коллеге.

— Что с твоими руками? — вывел меня из рабочего боевого настроя вопрос Питера.

Я посмотрела на свои руки, держащие очередную грязную тарелку, и почувствовала, как густо краснею под обеспокоенным взором повара. На запястьях явственно выделялись следы ночной страсти.

«О, черт!»

— Ничего, — чувствуя себя неловко, одернула рукава худи, продолжая уборку и стараясь не смотреть в глаза парню.

— Кейт, — не отставал коллега. Он подошел сбоку, стараясь заглянуть в мое лицо. — Тебя кто-то обидел?

«Да чтоб меня так до конца моих дней обижали».

— Все в порядке, — я захлопнула дверцу посудомойки и, помедлив, все же посмотрела на Питера.

Некоторое время мы молчали. Парень вглядывался в мои глаза, сделавшись от чего-то немного недовольным.

— Ты боишься говорить?

— Нет, боже, нет! — я вскинула руки, натягивая рукава до самых кончиков пальцев, и активно замотала головой. — Все в порядке, говорю же. Это личное.

— Ясно, — разочарованный моим нежеланием откровенничать коротко ответил Питер. — Всего лишь переживаю за тебя, — дополнил он в итоге.

— Спасибо за заботу, — поблагодарила я парня. — Джек будет искать нового бармена? — сразу же постаралась увести разговор в другое русло.

— Да, — повар отвернулся, начиная раскладывать готовые закуски в тарелки. — Можно забирать, — он поставил передо мной два заказа, теперь заметно смягчившись в выражении лица.

Я коротко улыбнулась, забирая результаты его трудов и выходя в зал. Чувствовала себя сконфуженно, но быстро отогнала ощущение неловкости прочь.

«У Питера-то и вовсе личной жизни нет с его больной матерью. Еще и друг наркоман».

Разнеся заказы, я приметила Билли Беккера, по обыкновению сидящего в одиночестве в самом дальнем углу. У него как раз опустела пивная кружка, а значит был повод подойти.

— Принести вам еще? — подхватив пустую посуду, я поинтересовалась у посетителя.

— Да, — пробасил он, не удосужившись даже изобразить любезность.

— Закуски? — не спешила покидать я посетителя. — Питер очень вкусно готовит.

Беккер сделался жутко недовольным. Его ноздри широко раздулись, оповещая о гневе, в который он впал.

— Не нужно мне закусок, — он хлопнул ладонью по столу, да так громко, что присутствующие на миг замолчали. Билли тут же сгорбился, став угрюмым под пристальным взглядом десятков пар глаз. — Чипсы принеси и пиво.

— Хорошо, — я кивнула, сделав вид, что ничего не произошло.

Вернулась на рабочее место, налила в чистую кружку пиво, высыпала чипсы из пачки в вазу и отнесла Беккеру. Тот только буркнул едва различимое «Спасибо» и принялся за выпивку.

— Нервный какой, — вывел меня из раздумий голос стоящего с противоположной стороны стойки парня.

Я посмотрела на посетителя, высокого, накаченного парня двадцати пяти лет, с густыми каштановыми волосами. Он был одет в клетчатую рубашку голубого цвета с закатанными рукавами и простые синие джинсы.

— Может неделя была тяжелая, — я пожала плечами, делая вид, что мне все равно.

Парень сел на барный стул и начал разглядывать меня.

— Что будешь? — я никак не могла вспомнить его имя, но совершенно точно помнила, что это парень погибшей Линды.

— Пиво.

— Закуска? — я взяла пустую кружку, направляясь к кегам.

— Арахиса хватит, — парень махнул рукой.

Я открыла пивной кран, наполняя кружку. Он терпеливо ждал, больше ничего не говоря, пока я не вернулась с его заказом.

— Не боишься здесь работать? — задал он вопрос в лоб.

— Нет. Почему должна бояться? — я стала натирать чистые бокалы, изображая равнодушие и бурную деятельность.

— Убийца же явно ошивается здесь, — парень сделал пару глотков пива. — А вы с Линдой еще и похожи, — он принялся жевать орехи, буравя меня взглядом.

— Деньги с неба не падают. А работы в Линдене и без того не густо, — постаралась не выдать свое удивление таким развитием беседы.

— Можно уехать, — посетитель покачал головой, будто не понимал, в чем проблема.

— В никуда?

Я вернула бокал в держатель, начиная теперь уборку на своем рабочем месте, не видном глазу посетителей. Книга учета, ручки, стикеры, пара мелких монет — все валялось как попало, не имея своего места. От чего-то зачесались руки навести порядок.

— Сюда ты именно так и переехала, — собеседник сделал несколько щедрых глотков и, заметив мое удивление, дополнил: — Линда рассказывала.

— Понятно, — сухо ответила я, не понимая, зачем он со мной вообще разговаривает.

Парень сделал паузу, разглядывая полупустую пивную кружку задумчивым взглядом.

— Я скучаю по ней, — он горестно вздохнул, поднимая на меня печальные глаза. — Раньше часто приходил в ее смену. Это позволяло нам больше времени проводить вместе, хоть и таким странным образом, — парень крепче сжал стеклянную ручку, поднял кружку и залпом допил ее содержимое. — Еще, — он отдал мне пустую посуду.

«Ухо востро, Уилсон».

Я убрала грязную кружку и налила новую порцию напитка, пока мой захмелевший собеседник понуро жевал свой арахис.

— Держи, — я поставила перед ним запотевшую стеклянную тару.

Он молча рассматривал пену на поверхности пива, копаясь в своих собственных мыслях.

— Она изменилась последние месяцы, перед тем… — парень запнулся. — Перед тем как… — он сделал глубокий вдох и мотнул головой. — В общем изменилась.

— О чем ты? — я настороженно замерла, позабыв об имитации работы.

— Это так странно, — начал собеседник вообще с другого конца. — Никогда не замечал за ней подобного, а тут… — он растянул губы в болезненной усмешке. — Откуда в ней такое?

Я ничего не понимала. Он нес какую-то бессвязную околесицу.

— Какое? Что именно ты имеешь в виду?

— Я ведь не такой, — парень замолчал, приложился к напитку, опустошая сразу треть кружки. — Мне это все странно.

«Что он горо́дит?»

Я не могла понять, какие наводящие вопросы можно задать. Все вокруг да около, ноль конкретики.

Из кухни вышел Питер, освободившийся от дел, и встал рядом со мной, рассматривая посетителей в зале.

— Нужна помощь? — вежливо поинтересовался он.

— Пока что нет, — повар явился совсем некстати, но повода отослать его не было.

— А ты скучаешь по ней? — парень Линды осоловело поглядел на Питера. — Она ведь твоя кузина.

— Да, — мой коллега нахмурился, глядя на подвыпившего парня, задающего вопросы, поднимающие столь болезненную тему.

Вечер пятницы омрачился воспоминаниями о потерях дорогих людей. Линда не была моей закадычной подругой, но мы достаточно неплохо общались. Для этих же двоих она была куда более близким человеком.

— Мы хотели уехать из Линдена, — парень зарылся всей пятерней в волосы, хватая себя что есть мочи. — Переехать в Ист Лэйк, скопить денег, рвануть в Чикаго, — надсадно и с отчаянием в голосе сбивчиво говорил он, словно пытался высказаться. — Но не успели. Я не успел ее увести отсюда, из этого сраного города, — он понуро опустил голову и плечи, мне стало жаль парня, потерявшего любимую девушку и теперь глушащего горе алкоголем.

Посетитель достал из кармана деньги, положив пару смятых купюр на столешницу.

— Сдачи не надо, — он встал и, пошатываясь, направился к выходу, так и оставив недопитое пиво и нас с Питером в смешанных чувствах.

«Нужно рассказать об этом разговоре Люциферу».

— Странный он, — Питер задумчиво смотрел на дверь. — Может это он убил Линду?

— Он так переживает, — я покачала головой. — Вряд ли убийца будет тосковать по своим жертвам. К тому же… — я повернулась к коллеге, стоящему рядом. — Он убил уже троих, к чему зацикливаться на Линде? Да и убивать свою же девушку равно добровольно подписать признание.

Питер одобрительно посмотрел на меня, приподнимая уголок губ.

— Ты очень сообразительна, — похвалил он.

— Да брось. Об этом знают все, кто хоть раз смотрел детективы, — я переделала все возможные дела и теперь не знала, куда девать руки от волнения. Пришлось засунуть их подмышки, чтобы не выдать своего невроза. — Разве нет?

— Да, — повар обвел взглядом гостей, рассматривая, кто сегодня почтил нас своим присутствием.

Его взгляд зацепился за Беккера, хмуро глядящего на нас из своего угла. Тот буравил нас тяжелым взглядом, сам оставаясь почти что в тени, а вот мы были как на ладони под освещением бара.

— Странный он. По сравнению с остальными жителями жутко неприветливый, — я поежилась, вспоминая нашу сложную беседу.

— Я пойду на кухню, — не стал поддерживать мою попытку обсудить подозрительного жителя Питер. — Если буду нужен, дай знать.

— Ладно, — немного разочарованно согласилась я.

Питер скрылся на кухне, оставляя меня одну. Беккер допил свое пиво, не сводя с меня своего тяжелого взгляда, кинул купюры на стол и, переваливаясь, направился к выходу.

Больше ничего примечательного на мою смену не выпало.

Когда посреди ночи я наконец-то выпроводила последних посетителей и закрыла бар, то ощутила жутчайшую усталость, готовая свалиться прямо тут. Еле доплелась до квартиры Люцифера, обнаружив, что дверь не заперта.

«Надо взять второй ключ».

Он уже спал, и мне, глядя на него, срочно захотелось нырнуть под теплое одеяло, прижавшись как можно ближе. Наскоро приняв душ и почистив зубы, я оделась в чистое белье и футболку Люцифера и забралась к нему под бок.

— Кейт, — сонно прошептал он, ощутив мое появление. Татуированная рука сгребла меня, подвигая ближе. — Забыл дать тебе ключ.

— Я закрылась, не переживай.

— Угу, — согласился он, не открывая глаза.

Черт, я начинала привыкать к такой жизни. Это было всяко приятнее холодной, одинокой постели, обычно ждущей меня с работы.

Впору было расслабиться и обрадовано заснуть, утомленной пятничной сменой, но в голову начали закрадываться тревожные мысли.

Когда все закончится, он ведь уедет обратно в Чикаго. Что ему здесь делать? Я точно не вхожу в его планы как повод остаться, а звать меня с собой он явно не будет. В Чикаго полно других женщин, которые согласятся быть с ним по первому зову. Не напрашиваться же мне в конце концов. На что я вообще рассчитываю? Глаза защипало от подступающих слез.

По-хорошему, стоило бы не позволять чувствам взять верх, насладиться временем вместе, а затем отпустить.

Сердце сжалось от этой болезненной мысли. С Люцифером рядом было хорошо, он заботился обо мне, проявлял нежность, при этом без вопросов включил агрессию, о которой я просила в постели. Почему-то его легко было об этом попросить, я не чувствовала себя неловко или странно. Как будто точно знала — он отреагирует нормально. Мне начинало казаться, что мы идеально подходим друг другу, но так не бывает, это все книжные выдумки.

Стало совсем тоскливо и паршиво на душе.

Спросить его, что он планирует делать, когда дело завершится, равносильно вопросу о планах относительно меня. А какие могут быть планы у того, кто вообще ищет убийцу своей мертвой невесты?

Робкая слеза сорвалась с ресниц, падая на подушку.

Обещала ведь ничего не надумывать себе.

Зачем он предложил жить у него? Позвал на свидание? К чему это все, если я для него временное развлечение?

Твою мать, Уилсон!

Я с силой ущипнула себя за бедро несколько раз, заставляя прекратить дурацкие раздумья.

Не смей показывать ему свою обеспокоенность происходящим между вами и его итогами. Пусть думает, что для тебя он тоже способ приятно скоротать время, не более, а не единственный за последние годы, с кем ты чувствуешь себя хорошо. Просто не смей или ты вновь рискуешь тем, что на твоих чувствах будут выезжать в свою пользу.

Еще целый час я пролежала, разглядывая спящего Люцифера, будто пыталась запомнить каждую мелкую деталь его внешности, чтобы воспроизводить в своей памяти, когда он уедет. Сама не заметила, как заснула, ужасно огорченная предстоящими перспективами.

Утром вторая половина постели пустовала, встретив меня смятыми простынями и запахом Люцифера, напрочь въевшимся во все постельное белье и, кажется, даже в мои волосы. С кухни слышались шорохи, оповещающие о том, что я не одна.

Вынырнув из-под уютного одеяла, я потащилась на кухню, зевая и потирая заспанное лицо. Он стоял возле открытого холодильника. У его ног покоились два больших пакета с покупками.

— Выспалась? — спросил он первым делом, увидев меня.

— Вроде бы, — я подошла ближе, заглядывая в пакеты. — Ты купил продукты?

— Твой холодильник не обладает бесконечными запасами, увы, — улыбнулся Люцифер, перекладывая покупки.

«Какой хозяйственный».

— Это да, — я уселась на стул, следя за его действиями. — Вчера в баре был Беккер. Очень нервный, хотя он никогда особо не приветлив.

— Он темная лошадка, остается только наблюдать, — Люцифер закончил с одним пакетом и приступил ко второму.

— Еще приходил парень Линды, — я сделала паузу, силясь вспомнить его имя, но так и не смогла. — Не помню как его зовут.

— Что-то интересное? — он выжидательно замер.

— Он нес какую-то бессвязную чушь. О том, что Линда изменилась перед смертью.

Люцифер сделался очень сосредоточенным, позабыв о своем занятии, пока холодильник не начал пищать, напоминая об открытой дверце. Тогда он вернулся к процессу, оставаясь по-прежнему взволнованным.

— Какие именно нюансы с делом Линды ты имел в виду? — не стала я церемониться, понимая, что интерес моими словами возник неспроста.

Люцифер молчал, заканчивая складывать продукты, свернул пустые пакеты, убрал их в шкаф, и сел на стул рядом со мной.

— То, что я скажу, должно остаться строго между нами, — он помолчал, ожидая моего согласия.

— Не вопрос, — его подход к разговору заставил меня занервничать от непонимания, к чему все идет.

— Линду убил не маньяк.

Заявление прозвучало как гром среди ясного неба. Я молчала, рассматривая его серьезное лицо. Он совершенно точно не шутил.

— В каком смысле?

— Ее убийство обставлено, как остальные два. Кто-то пытался замести следы.

Глава 8. Make love, not war

— Что значит — обставлено, как другие два?

Я выпучила глаза, тут же потеряв остатки ломящего тело сна.

— Все атрибуты в виде ленты, туфель, ножевых, но почерк не его, — Люцифер тяжело вздохнул. — Из-за того, что весь город видимо, в курсе подробностей, у нас два убийцы вместо одного.

— И второй ко́сит под первого.

— Ко́сит.

— Да, — я улыбнулась его очередному повторению моих словечек. — Он подражатель?

— Не думаю, — Люцифер покачал головой.

— Почему?

— Слишком уж он вяло подражает тогда, — он бросил короткий взгляд в сторону зала, где висели фотографии других жертв. — Больше похоже на попытку замести следы таким странным способом. Кстати, откуда все знают подробности? Про ленты, туфли и остальное? Это же все детали.

— Странный вопрос, — я пожала плечами, удивленная тем, что он мне его задал. — Кто-нибудь из тех, кто был на месте преступления, рассказал жене, та своей подруге и понеслось. В Чикаго ведь подражатель как-то узнал, — дополнила я, озаренная мыслью.

— Кто-то слил информацию СМИ.

Он разочарованно скривился, выпрямился и откинулся на спинку стула, опасно скрипнувшего под этим натиском.

— Почему все считают, что Линду убил наш маньяк? — задала я вполне логичный вопрос. — Разве шериф не должен сказать жителям правду?

Люцифер недовольно поцокал, кривя губы в раздражении.

— Шериф тут совсем недалекий. Ему нет дела до Линдена и его жителей, — он неодобрительно передернул плечами. — Власти направили его сюда в приказном порядке, считай, он просиживает здесь штаны. И да, — всплеснул рукой, ладонью разрезав воздух, — он искренне считал, что смерть Линды на совести нашего маньяка, пока я не указал на явные нестыковки.

— Я поняла. Квадратно-гнездовой.

Люцифер не нашелся что ответить, только поднял брови в немом вопросе.

— Мыслит шаблонно, — пояснила свою фразу.

Он одобрительно хмыкнул, провел взглядом по кухне, стремительно меняя выражение лица с радостного на отчужденное — его снова захватили мысли о деле.

Мы молчали, раздумывая каждый о своем. Люцифер слегка покачивался, расфокусировано глядя в угол кухни и намереваясь, по-видимому, добить старую мебель окончательно. Спинка стула жалобно поскрипывала в тишине. Я разглядывала задумчивого Люцифера, но мои мысли были не о деле. Тревожное состояние и печальные раздумья вчерашней ночи вернулись снова, сметая более-менее положительное настроение этого утра.

Поиск убийцы Линды конечно удлинит его пребывание здесь, но ничего, в сущности, не изменит. Он уедет. Бросит меня одну, со всеми этими приятными воспоминаниями о своей заботе, ласке и умопомрачительном сексе.

Черт!

Меня словно током прошибло. Я быстро вскочила с места, больно напоровшись на угол стола боком и получив вдогонку головокружение, от которого я слегка пошатнулась. Люцифер успел схватить меня за локоть, не давая упасть, поднялся следом и обеспокоенно заглянул мне в лицо.

— Что с тобой?

Мы ведь не предохранялись, ни разу! Я мысленно начала загибать пальцы, подсчитывая количество раз, когда он в меня кончил. Получилось три. Или четыре? Да какая, к черту, разница! К чему эти подсчеты, если даже одного может хватить, а больше уж наверняка.

Еще не хватало залететь от него, тогда он точно свалит в свой гребаный Чикаго, только пятки сверкать будут, а я останусь тут одна с его ребенком. Такой расклад меня не устраивал.

— Кейт? — Люцифер взволнованно заглядывал в мое лицо, придерживая за плечи.

Я крепко зажмурилась, начиная быстро моргать, чтобы прийти в себя. Глаза заслезились и слегка пересохли, пока я ошалело не моргала во время своих незамысловатых подсчетов.

«Надеюсь, у него нет сифилиса. Как можно так безответственно относиться к контрацепции, Уилсон?»

Я рассмотрела озадаченное лицо Люцифера.

«Нос на месте, значит сифилиса нет».

Он округлил глаза на мое молчание и интерес к его внешнему виду, но продолжал ждать ответа.

Надо сходить в аптеку. Насколько я помню, таблетку можно выпить в ближайшие семьдесят два часа. Я снова начала упражняться в математике — пошли вторые сутки, еще успеваю.

— Я сейчас.

Выкрутившись из держащих меня рук, я помчалась в зал, где на диване лежали мои вещи. Стала натягивать джинсы, пару раз промахнувшись мимо штанины и чуть не свалилась на месте, надела худи прямо поверх футболки Люцифера, в которой я спала, и понеслась к выходу, где стояли ботинки и висела верхняя одежда.

Вышедший следом Люцифер находился в полном замешательстве, не решаясь подойти. Со стороны я выглядела так, будто у меня поехала крыша.

— Кейт, что происходит? — он следил взглядом за моими метаниями.

Когда он понял, что я собираюсь уйти, то в несколько шагов преодолел расстояние между нами, теперь стоя прямо надо мной.

Я не отвечала, трясущимися руками завязывая шнурки. Вышло недостаточно туго, но до аптеки дойду. Цепанув с вешалки парку, всунула руки, просторные рукава худи задрались, неудобным комом собираясь наверху. Поправлять было некогда. Я развернулась спиной к потерянному Люциферу, взялась за ручку двери, слегка приоткрыв ее, но тут из-за моего плеча появилась татуированная рука, уперлась в деревянное полотно и с силой захлопнула дверь.

— Объяснись, — раздался суровый голос прямо над ухом. — Я не понимаю, что происходит, а играть в угадайку не имею желания.

По спине побежал холодок от такой резкой перемены в его тоне, на лбу начала выступать испарина, а футболка слегка прилипла к влажной коже. Слишком много одежды, нервов и недосказанности.

— Люцифер, — я стояла спиной, боясь повернуться. — Мне нужно сходить кое-куда, — голос предательски дрожал, выдавая мое волнение. — Я вернусь через десять минут и все объясню.

Он сделал глубокий вдох, убрал руку и отступил на пару шагов назад.

Пулей выскочив в коридор, я понеслась к лестнице, застучала массивной подошвой по скрипучим деревянным ступеням, спускаясь вниз, и едва не потеряла плохо завязанную обувь.

Подъездная дверь под моим напором отлетела с такой силой, что ударилась о стену ручкой. Холодный осенний воздух с примесью мелких капель дождя ворвался в распахнутую верхнюю одежду, остужая мокрое от пота тело. Меня пробил неприятный озноб. Дрожащими пальцами я стала пытаться поймать бегунок молнии и застегнуть парку, сумев только с третьего раза. Дорогу я переходила не глядя, все теребя замок, какого-то черта застрявший на середине пути. Меня едва не сбила машина, водитель которой проорал что-то нелицеприятное в мой адрес.

Нерасчесанные волосы немного намокли под моросящим дождем, скатавшись в неаккуратные пряди. Ветер бил хлесткими, мокрыми ударами по лицу, налетая сильными порывами, будто пытался не дать мне осуществить задуманное.

Быстрыми шагами я приближалась к аптеке, к моему счастью находившейся рядом с домом. Светящаяся красная вывеска в виде креста служила мне ориентиром, выделяясь единственным ярким пятном в промозглой серой действительности.

Я толкнула дверь, колокольчик над входом противно зазвенел, оповещая о моем визите. Внутри было сыро и прохладно, пахло смесью лекарств и чистыми бинтами, нагоняя больше дрожи больничным запахом. Шанса на то, чтобы согреться, у меня не осталось.

— Дайте таблетки экстренной контрацепции, — попросила я, забыв о приветствии.

Фармацевт нахмурилась, осматривая меня с ног до головы.

— Вы меня слышите?! — я начинала нервничать, стукнув по прилавку между нами.

— Вам какие? — она тоже не стала здороваться, переходя к сути разговора.

— Любые, какие есть, — нырнув рукой в карман парки, я достала оттуда пластиковую карту, на которой по городской привычке хранила большую часть денег.

— Терминал не работает, — она не двигалась с места, продолжая буравить меня взглядом.

Уверена на сто процентов, она, как и все остальные жители, в курсе моих отношений с Люцифером. У меня нет ни времени, ни желания ехать в соседний город, заметая следы.

— Блять, — выругалась я без стеснения, расстегнула парку и сунула руку во внутренний карман одежды, нащупав несколько купюр.

Пересчитала, должно хватить.

— Таблетки все еще нужны? — фармацевт равнодушно взирала на мои действия.

— Да! — едва не крикнула ей прямо в лицо.

Она, не скрывая недовольства, отошла от прилавка к полке с лекарствами, взяла откуда небольшую розовую упаковку и вернулась обратно.

— Двадцать долларов, — холодно оповестила женщина.

— И презервативы, — опомнилась я, прикинув, что на них деньги тоже есть.

— Какие? — брови фармацевта поползли вверх после моей просьбы.

— Большие.

Повисла пауза.

— Большую упаковку? — начала уточнять она. — Или размер?

«Вот же сука».

— И то, и другое, — злобно прошипела я в ответ.

На лице женщины заиграла ехидная улыбочка.

«Да пошла ты нахуй».

Я разозлилась, подавив порыв высказать свою мысль вслух. Мне казалось, что время уходит, сочится, как песок сквозь пальцы, пока я стою здесь, препираясь с этой идиоткой, решившей влезть в мою жизнь таким необычным способом.

Рядом с таблетками на прилавке появилась большая упаковка презервативов. Фармацевт озвучила сумму и начала складывать покупки в белый бумажный пакет. Я отсчитала купюры и положила их на прилавок, вышло как раз под расчет. Пакет едва коснулся прилавка, как я схватила его, сминая в кулаке верхнюю часть, и ринулась к выходу.

Дорога назад показалась длиннее, хотя возвращалась я тем же маршрутом. Перед самым носом проезжую часть пересекла машина доставщика продуктов в бар, застопорив меня на лишнюю минуту. Я выругалась в сторону водителя себе под нос, нервно топая ногой пока стояла на тротуаре.

Наконец показался вход в подъезд, а затем заветная дверь в квартиру Люцифера. Я ураганом ворвалась внутрь, прерывисто дыша от почти что бега, которым добиралась назад. Сердце колотилось где-то в глотке, перекрывая доступ к кислороду еще больше. Нос и уши замерзли, теперь кожу на них неприятно покалывало.

Люцифер сидел на диване, рассматривая фотографии с мест преступлений скорее от скуки, чем в попытках поработать. Стоило мне появиться на пороге, он тут же вскочил, но остался стоять на месте. Его глаза пробежались по мне, замерев на покупках в моей руке.

Я наклонилась вниз, парой дерганых движений расшнуровала обувь, махнула ногами в нетерпении, раскидывая ее в разные стороны и, не снимая верхнюю одежду, побежала на кухню. Открыла дверцу шкафа с посудой, схватила первый попавшийся стакан, и набрала воды из-под крана. По шагам сзади стало понятно, что Люцифер пришел за мной и молчал, не зная, как реагировать.

Озябшими пальцами я разорвала аптечную наклейку поверх пакета и вытряхнула его содержимое на столешницу. Две картонные коробки глухо ударились о поверхность. Достав из пачки блистер с таблеткой, я выдавила ее на ладонь, чуть не уронив, закинула в рот так быстро, как могла и запила, не давая себе даже шанса на раздумья. Вода встала комом в горле, который я с большим трудом протолкнула вниз.

— Кейт, что происходит? — Люцифер говорил со смесью раздражения и непонимания в голосе.

Он подошел сбоку, заглядывая через мое плечо. Первым его взгляд упал на упаковку контрацептивов. Он взял ее в руки, задумчиво рассматривая.

— Твою же… я бы купил сам, это было необязательно, — осторожно начал он, меняя тон голоса на виноватый. — Но с размером ты угадала, — пошутковал он.

— Угу, — я продолжала стоять к нему спиной, сжимая в руке пустой стакан.

— А это что? — Люцифер взволнованно взял пачку из-под таблеток.

С минуту он крутил ее в руке, затем достал из упаковки инструкцию, по размеру напоминавшую древний свиток, не меньше. Пробежался глазами по тексту, чем дальше он читал, тем больше его лицо становилось испуганно-ошарашенным.

— Я все выпила, не переживай, — я махнула пустым блистером и поставила стакан на стол, отвечая максимально веселым тоном. — Никаких внезапных запросов на алименты, когда вернешься в Чикаго, тебе не придет.

— Ты… — он растерялся. — Что ты делаешь, Уилсон?

Мне показалось, что он разозлился. Шумно втянул воздух ноздрями, положил инструкцию на стол, и развернул меня к себе резким движением. Я замерла, как вкопанная, сбитая с толку его реакцией. Я ведь все сделала правильно, почему он зол?

Люцифер взялся за ворот парки, начиная спускать ее с моих плеч, потянул рукава, и тяжелая верхняя одежда поползла вниз под своим весом и его действиями. Он кинул ее на спинку стула, подхватил меня под ягодицы и усадил прямо перед собой на столешницу.

Его брови съехались на переносице, обозначая глубокую вертикальную морщинку, взгляд стал строгим, как у родителя, который сейчас будет отчитывать провинившегося ребенка.

— Кейт Уилсон, что ты творишь? — Люцифер скрестил руки на груди.

— В смысле? — не поняла я сути его претензии. — Решила наши возможные проблемы. Не благодари.

Он закатил глаза, прикрыл веки, сделав по паре глубоких вдохов и выдохов.

«Он что дыхательные практики делает?»

— Не спорю, — начал он более спокойно, — мы вчера увлеклись, поддались эмоциям и страстям. Вполне оправдано, кстати, — он мечтательно возвел глаза к потолку. — Но я уверен, что ты своим чудесным языком еще умеешь и разговаривать. Помимо всего прочего, — добавил он после паузы.

— Какой откровенный комплимент, — я приложила ладони к замерзшим щекам, стараясь согреть заледеневшую кожу.

— Тебе стоило обсудить этот момент со мной, — проигнорировал мои слова Люцифер.

— Обсудить с тобой? Серьезно?! — я вспылила.

После занятий в группах я научилась немного отстаивать свои личные границы, хотя иногда пропускала моменты, все еще позволяя решать за меня, но в весьма очевидных ситуациях начинала ерепениться. И сейчас была та самая ситуация.

— Да. В постели находятся двое, — он помахал указательным пальцем между нами. — Последствия должны разгребать тоже двое.

Я несказанно удивилась. С одной стороны, подход весьма ответственный, но с другой…

— И что бы ты сделал в случае беременности? — теперь и я скрестила руки на груди. — Тело мое, я сама буду им распоряжаться. Ты в любом случае уедешь в Чикаго, а я должна тут остаться в роли матери-одиночки?

Люцифер молчал, печально глядя на меня, отвел глаза в сторону, задумавшись на пару минут о чем-то своем.

— Значит, — тихо начал он, — ты считаешь, что в случае твоей беременности единственное, что меня волновало бы — это возможный суд по поводу алиментов? — Его лицо перекосилось досадой. — Я в твоих глазах настолько конченый?

Стало неловко от своих же слов, таблетка с водой срочно начали проситься наружу, подкатывая тошнотой к горлу.

Люцифер укоризненно покачал головой и, не расцепляя рук, встал сбоку, облокотившись на столешницу поясницей.

Гнетущая тишина резала похлеще любых, даже самых болезненных фраз.

— Ты специально такой хороший со мной? — в уголках глаз стали скапливаться слезы. — Вся эта забота, свидание… — я спрятала руки в рукава худи. Меня зазнобило так, будто я все еще была на улице под пронизывающим осенним ветром. — Нежность и типа тебе не все равно, окажись я беременной. Это какая-то хитрая игра? Я не выкупаю.

Я зашмыгала носом, чувствуя, как по щекам потекли слезы, которые я так и не сумела сдержать.

Люцифер встрепенулся, расцепил руки и вновь вставал напротив меня. Я прятала глаза, утирая слезы рукавом и пялясь в пол, лишь бы не встречаться взглядами.

— Птичка, — Люцифер нежно приподнял мой подбородок, смотря в заплаканные глаза. — Не все люди вокруг плохие, желающие тебе зла ублюдки.

— Я не заметила, — подбородок задрожал, как не пыталась сдержаться. — Меня только предавали, использовали и бросали одну, — слезы хлынули новым потоком. — Где эти хорошие люди? Их нет.

— В самом деле?

— Да, — обиженно вякнула я.

— А если посмотреть внимательно? — растягивая слова, неспешно произнес Люцифер, поглаживая мою щеку.

— Ты сказал, что любишь свою невесту, — выпалила прежде, чем поняла, что сказала.

Слова прозвучали как претензия. Он болезненно усмехнулся, скрывая эту боль за улыбкой, появившейся после.

— Я столько всего тебе сказал и сделал, а ты запомнила только то, что я люблю женщину, которой больше нет. Может это ты видишь вокруг только плохое и не желаешь видеть ничего хорошего?

— Так это я еще и виновата? — недовольно надув губы, я мотнула головой, освобождаясь от пальцев на моем лице. — Конечно, это не мир говно, это я не вижу цветов в этом говне. Давай, расскажи мне, что я там должна опять видеть и чувствовать! — от злости я дернула ногами, больно ударяясь пятками о дверцу кухонного шкафа внизу.

— Ох, Уилсон, — Люцифер устало прикрыл веки, утомленно вздыхая. — Да, я самоуверен. Да, я люблю командовать. Поэтому иногда может казаться, будто я стараюсь сдвинуть твои личные границы, за которые ты так переживаешь, но это вовсе не так. Не стоит ощетиниваться на любые безобидные действия или слова.

Я почувствовала себя маленьким бестолковым ребенком, которому талдычат о премудростях жизни, а он никак не хочет или может их понять.

— Как ты можешь быть таким идеальным?

— Идеальным?

— Да. Весь такой внимательный, заботливый и вот это вот все, — я обвела его рукой в воздухе.

— Я не идеальный, — Люцифер мотнул головой. — Это ты меня видишь таким.

— Теперь я совсем ничего не понимаю.

— Во-первых, — сказал он и поднял указательный палец в наставительном жесте, — ты меня больно идеализируешь. Во-вторых, ты много обо мне не знаешь. И, в-третьих, я бизнесмен. Ты хоть где-то видела честных бизнесменов?

Я чуть со стола не упала от неожиданности.

— Бизнесмен? — у меня даже слезы перестали течь от удивления. — Ты ведь детектив.

— Стал им после случившегося. У меня есть бизнес, которым я занимался раньше. — Люцифер протянул ко мне руку и бережно вытер мокрые щеки тыльной стороной пальцев.

— Ты все бросил ради дела? — я захлопала глазами, впадая в ступор от услышанного.

Информация была неожиданной, мягко говоря.

— Не бросил. У меня есть помощники, занимаюсь руководством дистанционно, — чем больше он говорил, тем шире я открывала рот от удивления. — Жизнь не закончилась, она продолжается. Нельзя все бросать и опускать руки, нужно жить дальше, просто с небольшими коррективами.

Стыд за собственную слабость и бесхарактерность заставил почувствовать себя неловко. Люцифер не озлобился на мир, не сдался и не сломался, сближается с людьми без страха и не дает слабину. В отличие от меня. Я явственно ощутила себя маленьким, испуганным зверьком, затравленным злыми людьми вокруг, забившимся в угол, дрожащим от страха, но шипящим на всех и вся, кто пытается протянуть руку, помочь и погладить или ударить и обидеть, неважно. Все видится в черном цвете.

— Я понимаю, почему ты так недоверчива. И очень хочу это исправить, — он сделал паузу. — Если ты позволишь конечно.

— Зачем? — я потерла натянутыми на кисти рукавами лицо. — Ты уедешь, когда все закончится. Какое тебе дело до меня?

Черт, я ведь не хотела давать ему понять, что меня волнует происходящее между нами. Мы вообще без году неделя как сблизились, а я начинаю строить воздушные замки. Для чего? Почему? Что в нем такого?

Надо расстаться. Оставим только работу над делом между нами. Так будет проще.

— Думаю, нам не стоит продолжать отношения, — дрогнувшим голосом начала я, слезы снова защипали глаза, а в горле противно запершило. — Я буду помогать тебе, как и обещала. Съездим сегодня в архив, — я спрыгнула со стола и стала суетиться, бросив беглый взгляд на часы на микроволновке. — Уже почти полдень. Надо ехать прямо сейчас, пол дня потратили впустую.

Подойдя к стулу, где лежала моя верхняя одежда, я потянулась к ней и хотела начать одеваться, как мою руку перехватил Люцифер, поворачивая к себе.

— Мы не поедем в архив, — отрезал он.

Взялся за края худи, начиная тянуть его вверх. Я подняла руки, не задавая вопросов и позволяя себя раздеть. Теперь я осталась в джинсах и его футболке на голое тело.

— Сейчас ты пойдешь и примешь горячий душ. Тебе нужно согреться и прийти в себя, — слова прервались громким урчанием моего желудка, вызвавшем у Люцифера улыбку. — Я приготовлю завтрак, — он пригладил мои растрепавшиеся от ветра и дождя волосы, больше походившие на воронье гнездо. — Мы позавтракаем и поедем в Ист Лэйк на два твоих выходных.

«Опять командует».

Подумала я, но вслух сказала совсем другое:

— А как же архив?

— Никуда он не денется. Топай давай, — Люцифер слегка подтолкнул меня к выходу из кухни.

Попытка задать еще вопрос была пресечена его игривым шлепком по заду.

Деловой какой. Я ведь не хотела, чтобы мной командовали, но опять беспрекословно слушаюсь. Люцифер загремел посудой, пока я в смятении шла в сторону душа. На глаза попался рюкзак с вещами, собранными для совместной жизни. Подхватив его за ручку, я продолжила свой путь на автомате.

Он проигнорировал мои слова про расставание. Почему? За каким хреном ему я? Что вообще между нами происходит?

Я дошла до ванной и теперь стояла возле полки сбоку от кабинки, куда расставляла свои принадлежности. Да и про отъезд тоже не ответил. Вот и как его понимать? Что у него в голове?

Взгляд зацепился за отражение в зеркале сбоку от меня. Оттуда на меня смотрела уставшая и заплаканная Кейт Уилсон с покрасневшими глазами, торчащими в разные стороны волосами, одетая в футболку Люцифера. Минуты три назад я собиралась расстаться, но стоило ему сказать свое слово, и я уже притаранила свой шампунь к нему в ванную.

Я приложила ладонь ко лбу, чувствуя, как начинает болеть голова, а внутренности скручивает от волнения. По коже пробежал холодок, оставивший за собой колючие мурашки. Мне и правда стоило согреться и прийти в себя.

Раздевшись, я повесила джинсы с футболкой на крючок, включила воду и нырнула под горячие струи, от которых зеркало тут же запотело, а в помещении повис легкий туман. Согреться удалось не сразу. Стараясь занять себя хоть чем-то, начала мыть голову, еле прочесав пальцами с бальзамом спутанные пряди. Легче мне стало только через пятнадцать минут стояния под горячей, если не сказать, обжигающе-горячей водой.

Неохотно покинув кабинку, промокнула тело и волосы полотенцем, оделась, просушила волосы феном, оставив их едва влажными. Короткие волоски топорщились в разные стороны, так было всегда, и я не обращала на это ровным счетом никакого внимания, но почему-то именно сегодня они меня раздражали, и я завязала дежурный пучок на голове.

На кухне меня ждал Люцифер с необычным завтраком. Моя одежда покинула стул, заботливо убранная на свое место. Помимо кофе на столе стояли две тарелки с поджаристым квадратиком тостового хлеба. Необычным было то, что серединка тоста была вырезана, как окошко, под ней виднелась яичница, накрытая сверху отрезанным кусочком хлеба.

— Что это?

— Яичница по-бирмингемски.

Я начала крутить головой по сторонам.

— К нам на завтрак приехала сама английская королева?

Люцифер широко улыбнулся, сверкая глазами, и ловким движением притянул меня к себе за талию.

— Королева, — он чмокнул меня в лоб.

— Слушай, — я обвила его руками, делая контакт теснее. — Ты уверен, что стоит бросать все и ехать отдыхать?

— Кейт, — он заглянул мне в глаза. — Один день ничего не изменит.

Люцифер коротко поцеловал меня, прогоняя остатки моих сомнений.

— Надеюсь, — я втянула носом аппетитные ароматы, от которых желудок опять заурчал на всю кухню.

— Еда, — он отодвинул стул, приглашая меня сесть. — Не забудь собрать необходимые вещи на пару дней.

Люцифер сел рядом, берясь за столовые приборы. Я взяла верхний квадратик хлеба и макнула его в желток, тут же растекшийся в подготовленной для него рамке.

— Хорошо, — пробубнила я с набитым ртом. Несмотря на простоту, завтрак оказался очень вкусным. Никогда бы не подумала, что обычная яичница вызовет во мне такой восторг. — Как думаешь, кто убилЛинду?

— Не-не-не, — он поднял вилку, останавливая мои попытки поговорить о деле. — Никаких разговоров на эту тему ближайшие два дня, — отрицательно покачал головой. — Только ты, я, секс и вкусная еда.

— А можно где-нибудь там вклинить сон? Между сексом и едой, к примеру? — поймав настроение, начала я заигрывать, болтая ногами под столом.

— Нужно, — согласился Люцифер, отпивая дымящийся кофе из кружки. — Чем быстрее мы покончим с завтраком, тем быстрее начнется все самое интересное.

Действительно, почему бы не дать себе поблажку? Наш убийца никуда не денется, а вот возможности провести время вдвоем, в спокойной обстановке, а не рядом с фотографиями трупов у нас, вероятно, больше не случится.

***

До Ист Лэйк мы добрались достаточно быстро. Я успел забронировать самый презентабельный номер в одной из местных гостиниц, пока Кейт принимала душ. Стоя у ресепшн, занимался оформлением документов, поглядывая одним глазом за Уилсон, с интересом изучающей обстановку. Просторный холл, залитый светом, с высокими потолками и неизменной позолотой в оформлении. Ничего оригинального.

Гостиница имела четыре звезды, самое большое количество, которое можно было найти в этом городе, что немало меня удивило. Я даже не рассчитывал на нечто стоящее по моим меркам, но сменить декорации с криминальных на обыденные было жизненно необходимо.

Получив ключ-карту, я взял Уилсон за руку и повел к лифту. Девчонка явно нервничала, бьюсь об заклад, никогда не бывая в подобных местах.

Самый верхний этаж, просторный номер с гостиной и спальней, видом на город через панорамные окна и без соседей. Видали и лучше, но тоже не плохо. А вот Кейт прильнула к огромному окну, чуть ли не тыкаясь в стекло носом.

— Как прикольно, — одобрила она. — Только погода мерзость. Давай никуда не пойдем.

Я подошел ближе, заглядывая вниз. Редкие прохожие, больше походившие на игрушечные фигурки с зонтиками, сновали туда-сюда, не задерживаясь на месте. Накрапывал дождь, рискующий перерасти в ливень всего за какие-то считанные минуты. Свинцовые тучи, разрезаемые вспышками молний, висели на небе, сгущаясь все больше. Погода мало походила на романтическую, навевая тоску и холод. Впрочем, со способами развеять их проблем не было.

— Хорошо, — согласился я, понимая, что самому выходить в эту серость совсем не хочется. — Закажу ужин в номер.

Пока я делал звонок Кейт распустила волосы и разделась, оставшись только в моей футболке (совсем не заметил, как она стала носить мои вещи) и трусах, с задором плюхнулась на идеально заправленную кровать, разлегшись звездой.

Я положил трубку, так и остался стоять в гостиной, откуда виднелась часть спальни.

Что у этой девчонки на уме?

Она так разволновалась утром. Наделала глупостей, побоявшись остаться одной.

Как бы я поступил, если бы она забеременела? Хм, хороший вопрос.

Уже второй раз мы оказываемся вдали от Линдена с его убийствами и уже второй раз при взгляде на Уилсон я думаю о том, как хочу бросить к чертям это расследование, поиск гребаного ублюдка, испортившего мою жизнь. Хочу купить огромный дом, завести семью, кота (Кейт, кажется, хотела собаку) и забыть обо всем происходящем, как о дурном сне. Мне тридцать пять лет, пять из которых я занимаюсь вообще не своей работой. Но я дал обещание, стоя на ее могиле. А свое слово надо держать.

Я устал. Устал от этой бесконечной беготни за местью и справедливостью. Понял это только сейчас, когда, просыпаясь каждое утро рядом с Кейт и засыпая каждый вечер рядом с ней, чувствовал себя спокойно. Человеком, а не ебаной гончей, рыщущей по следу. Почему-то именно Уилсон я не боялся довериться и открыться, как и она мне. Ей я точно мог рассказать все о себе. Абсолютно все.

— Кейт, — я вошел в спальню, остановившись на пороге.

— М-м-м? — мечтательно промурлыкала она, глядя в потолок.

— Я рассказал о себе не все.

— В смысле? — она подскочила на кровати с глазами-блюдцами и растопыренными руками. — Ай! — схватилась за шею.

— Сейчас.

Я вышел обратно в гостиную, вернувшись к своей сумке. В маленьком кармане сбоку лежало то, что мне нужно — армейские жетоны на цепочке.

Уилсон сидела на кровати, растирая шею и крутя головой, в попытках убрать зажим.

— Возьми, — я протянул жетоны, сел рядом и начал разминать ей мышцы.

Она довольно вздохнула, рассматривая внимательнее принесенную вещь.

— Это же… это… ты служил? — Кейт развернулась и ошарашенно уставилась на меня, позабыв про больную шею.

— Я не горжусь этим периодом своей жизни, — скинув обувь, я улегся на кровать и заложил руки за голову. — Но тебе хочу о нем рассказать.

***

Государство, приказывающее умирать детворе

Всегда назовет себя родиной.

Дельфин — 744

Мне казалось, я изучил каждую складку на куполе палатки песочного цвета. Раскаленный воздух пропах по́том и едой из полевой кухни. Мне никогда не забыть этот запах. Духота стоит невыносимая, вечерняя прохлада только начала опускаться на наш лагерь, врываясь в скромную обитель легкими потоками воздуха. Камуфляжные штаны и майка — незамысловатая одежда, но даже ее много в этой жаре. Хочется содрать с себя кожу, спасаясь от зноя.

Вокруг царит обычная вечерняя суета. Парни готовятся к завтрашнему дню с таким спокойствием, словно мы офисные клерки, а не на военной базе. Голову даю на отсечение, половина так точно нервничает, но не покажет своего состояния. И к лучшему. Не к чему расклеиваться, мы не дома у мамки под юбкой.

Единственный, кто не скрывает своего беспокойства — это Ковальски. Он сидит на соседней с моей кровати и в очередной раз дырявит взглядом фотографию в руке.

— Люц, ты волнуешься? —выводит меня из своеобразной медитации его голос.

Парнишка девятнадцати лет, с ежиком на голове и тщедушным телом, на котором только армейская жизнь смогла начать задавать хоть какой-то рельеф. Что он вообще тут делает?

— Нет.

— Мне остался всего месяц до конца контракта, — он гладит фотографию. — Скорее бы вернуться домой.

— Вернешься, — утвердительно успокаиваю парня.

Точно знаю — волнуется, как и перед каждой спецоперацией. Его отправил сюда отец, решил, что так его сын из забитого мальчишки превратится в сурового мужика. Вот ведь наивный.

Я здесь тоже по воле отца, но у меня хотя бы был выбор.

Справа от нас слышен гогочущий смех, опять Майерс красуется перед сослуживцами. Ковальски поднимает взгляд на них, в очередной раз получая порцию презрения. Стушевавшись, коротко смотрит на меня, пока я все также гипнотизирую потолок. Слышны тяжелые шаги подходящего к нам Майерса.

— Ковальски, волнуешься, не ебет ли кто твою телочку? — парень сопровождает свои слова соответствующими телодвижениями.

Мой сосед отворачивается, пряча фото в тумбочке, и молчит.

— Майерс, ты уже приготовился к завтрашнему дню? А то смотри, — говорю я и сажусь на кровати, свесив босые ноги на пол и уперев локти в колени, — боеКейт выебут тебя.

Сослуживец кривится, едва не плюя мне под ноги, но не отвечает, знает — со мной шутки плохи. Он кидает последний, презрительный взгляд на нас обоих и уходит обратно.

— Он тебе завидует, — шепчет Ковальски.

— С чего взял?

— Тебе доверили быть старшим завтра, хотя ты младше его по возрасту. Его это бесит, — все так же шепотом продолжает он, осторожно поглядывая в сторону Майерса.

— Если бы возраст имел хоть какое-то значение здесь, — ухмыляюсь я.

Парень едва заметно улыбается на мое замечание. Он смотрит на тумбу, куда убрал фото девушки, но снова его не достает.

— Она меня ждет, я верю, — говорит, убеждая скорее самого себя.

— Ждет, Ковальски. Осталось совсем немного и вы увидитесь, — подбадриваю парня, зная, как он трусит перед завтрашним днем.

— А ты? — завязывает он беседу. — Тебя ждет девушка?

Несмотря на то, что мы соседи, о личном говорим мало. Некогда.

— Родители.

— И все? А как же… — начинает сослуживец.

— Мы расстались перед моим отъездом сюда, — спокойно отвечаю я.

Ковальски становится очень удивленным.

— Не захотела ждать?

— Я не захотел, чтобы она ждала. Два года — немалый срок, к чему так обременять молодую девушку, — слегка пожимаю плечами. — К тому же, здесь нужна трезвая голова и холодный ум, — я прислоняю указательный палец к виску. — Подобные мысли только отвлекают.

— Разве ты не думаешь о родителях хотя бы?

— Думаю, — киваю соглашаясь. — Но родители любят тебя безусловно и всегда будут ждать. Зато любовь к парню, которого ты не видишь два года, ушедшему по собственной воле в армию, субстанция эфемерная, — кручу в воздухе ладонью, иллюстрируя слова.

— Не веришь в настоящую любовь? — мой сосед улыбается самой наивной улыбкой.

— Верю, но не на расстоянии.

— Ты пессимист, — подкалывает он меня. Не выдержав, снова достает фото любимой, сразу просияв при виде ее лица.

— Я реалист.

Дежурный оповещает об отбое, свет с громким щелчком гаснет, погружая огромную палатку, служащую временным домом, во тьму.

— Надо отдыхать, — говорю я в темноту, укладываясь обратно.

— Угу, — отвечает сосед.

Слышится хлопок дверцы тумбы и скрип пружин продавленной кровати.

Когда глаза привыкают к темноте, смотрю на своего соседа. Он не спит, почти не моргая глядя в потолок. Как и всегда перед подобными днями.

Ему точно здесь не место.

Утро для нас начинается в четыре часа, с едва забрезжившим рассветом, красящим пески в розовый оттенок. Нас высаживают за пять километров до цели — дома, где засела банда боевиков. Пробраться сквозь развалины города необходимо с большой осторожностью, не выдав свое присутствие ни лишним шорохом, ни случайным звуком.

Когда наша команда достигает точки сбора, мы делимся на две группы.

— Первая группа, южный вход, — отдаю короткий приказ.

Парни кивают, молча отделяясь от основной массы.

— Вторая, северный.

— Северный?! — встревает Майерс, делая ко мне шаг. — Полковник говорил на брифинге о восточном входе.

За темными защитными очками не видно толком глаз, чтобы понять его эмоции, но точно знаю — он готов сдать меня с потрохами, как только мы вернемся.

— Ты видишь здесь полковника? — задаю вопрос с очевидным намеком. Сослуживец молчит в ответ. — Не видишь, — отвечаю за него. — Потому что он остался греть жопу в штабе, а не подставлять ее под пули. Я не собираюсь рисковать людьми и ломиться как баран туда, где наверняка взрывчатки, как у тебя уверенности в собственной исключительности, — Майерс дергает губой, судя по всему, не понимая. — Дохуя, — поясняю я. — А теперь хорош языками трепать.

— Так точно, — вяло отвечает он, отходя в сторону.

— Ковальски, — зову своего соседа, парень делает шаг вперед, крепче сжимая винтовку в трясущихся руках. — Держись остальных.

Он кивает, тяжело сглатывая.

Бесшумно крадемся, пробираемся к низкому обшарпанному дому грязно-белого цвета, обходим, прячась за стенами, покрытыми сколами от взрывов. Кручу двумя пальцами в воздухе, давая группе сигнал. Один из наших с грохотом выносит дверь с петель, мы залетаем следом пользуясь эффектом неожиданности. Начинается стрельба, всюду слышны крики раненых и суета противника.

Окружающий мир словно приглушили, оставив только винтовку в моих руках и сконцентрированное на цели зрение. Я нажимаю на курок, не считая количество убитых.

Передвигаюсь по комнатам, зачищая здание, на деле прошло минуты три, по ощущениям все тридцать. В воздухе висит тяжелый запах пороха и железа, отодвинувший на второй план мерзкие запахи затхлых тряпок и минималистичного быта боевиков. В одной из комнат натыкаюсь на противника, рядом с которым на полу лежит один из наших. Камуфляжная форма залита кровью, как и пол вокруг, с разметанными по нему выстрелом брызгами крови и осколками защитных очков.

Боевик странно выглядит со спины, тощий и рост не очень большой. Секунду мешкаю, не стреляя, этого хватает, чтобы он услышал меня и обернулся, направив в мою сторону обрез.

Парень. Подросток. Лет четырнадцать, не больше. Одетый в жуткие лохмотья и стоптанную обувь, он держит уверенной рукой свое оружие. Он уже убивал. Это не первый и даже не второй раз. Выстрел четко в лицо моего бойца. Такой меткости стоит позавидовать.

Замечаю мимолетное движение, парень собирается нажать курок.

Моя жизнь или его?

Разве выбор не очевиден?

Я опережаю его, реагируя быстрее. Гремит выстрел, оглушая до звона в ушах. Противник с гулким ударом о пол падает замертво, роняя свое оружие, раскинув руки по сторонам.

Попадание точно в цель. Теперь по истертым временем деревянным доскам течет новая струйка крови, впитываясь в грязный пол, проникая в каждую, даже самую малозаметную щель, навсегда оставляя следы смерти здесь.

Подхожу ближе, присаживаясь над своим сослуживцем.

Ковальски.

«Твою же мать… Говорил тебе держаться остальных».

У парня нет пол-лица, но узнать его несложно, ведь я видел его каждый гребаный день.

Лицо похоже на бурое месиво из крови и мяса, куски плоти торчат рваными краями, а вокруг растекается огромная красная лужа, в которой виднеются розоватые ошметки мозга и костей. Один уцелевший глаз смотрит в потолок, но даже там вижу испуг — последнюю эмоцию, отпечатавшуюся в сознании Ковальски.

Позади слышен топот. Вскакиваю с винтовкой наперевес. В дверях появляется Майерс. Он бегло осматривает помещение.

— Теперь телочку Ковальски точно кто-нибудь выебет? — сально ухмыляется он, глядя на тело товарища.

— Завали ебальник, Майерс, — злобно одергиваю его.

Сослуживец ничего не отвечает, только искривляет губы в мерзкой улыбке и уходит прочь.

Я наклоняюсь обратно к Ковальски, снимаю защитную перчатку и закрываю ему веко на единственном уцелевшем глазу, проведя онемевшими от стрельбы пальцами вниз.

Все, что получит его девушка и родители — цинковый гроб, который даже нельзя будет вскрыть, чтобы попрощаться.

— Люц! — зовет меня кто-то из коридора. — Погляди.

Иду на голос, попутно оглядываясь вокруг. Дом завален заготовками под взрывчатку: провода, бруски тротила, оружие — боеКейт точно не чай тут пили.

В коридоре останавливаюсь посередине прохода, присвистнув зрелищу. Весь главный вход буквально нашпигован взрывчаткой. Действуй мы по плану полковника — остались бы фаршем на стенах, так и не приступив к операции.

Моя самоуверенность вновь сыграла мне на руку.

***

Я делаю паузу в рассказе, пока женщина в возрасте с седыми волосами, собранными в аккуратную прическу, и крупных очках, сидящая напротив меня, делает себе пометки в записях. В тишине слышен только стук метронома, стоящего на ее рабочем столе. Ужасно раздражающая вещь. Зачем ее только используют?

— Когда операция была закончена, мы взяли языка. Он рассказал о том, что их группировка готовила серию терактов, — продолжаю после паузы, женщина поднимает глаза от записей ко мне. — В частности этот парень должен был исполнять роль смертника. Его собирались перебросить в крупный город, где он собрал бы взрывчатку так, как его научили, и привел ее в действие. Знаете где? — выжидательно молчу. Лицо женщины ничего не выражает. — В торговом центре, в игровой зоне для детей.

Ее бровь едва заметно дергается.

— Значит вы спасли граждан своей страны? — спокойно спрашивает она.

— Точно. Возможно ваших детей, — киваю в ответ.

— Мои дети уже взрослые, — абсолютно ровным тоном отвечает психолог.

— Значит внуков, — губы женщины едва заметно дрогнули на мой ответ. Задел за живое. — Люди такие эгоисты. Воюют за равноправие, свободу и жизнь для всех и каждого. Но стоит встать вопросу ребром — моя жизнь или моих близких против чужой, — говорю я и указываю сначала на себя, а затем на мою собеседницу, — и выбор становится очевиден, — скалюсь в злорадной улыбке. Никто не любит подобные темы. — Чужая жизнь резко теряет позиции своей ценности, падая на самое дно нашей морали.

Беру со столика рядом с креслом стакан воды и делаю глоток. В горле совсем пересохло после моего длительного рассказа. Кабинет обставлен дорогущей мебелью на заказ из редких пород дерева. Все расставлено четко по своим местам, словно по линейке, как в армии. Любовь к порядку похвальна. В воздухе висит сладковатый запах духов доктора, пропитавший собой каждый предмет в этой комнате.

— Насколько гибка человеческая мораль, — прерываю воцарившуюся между нами тишину. — Убивающий за свою страну — герой, достойный награды. Убивающий просто так — конченый урод. Где грань между ними? Когда убийство становится оправданным? — посещают меня философские вопросы.

— Вас терзает чувство вины? — более заинтересовано вопрошает женщина.

— Нет. Я выполнял приказ, — не лгу, действительно так считая.

— Вам приказали убивать детей?

«Вот сучка».

— Мне приказали зачистить территорию врага, — снова отпиваю из стакана и ставлю его на столик, стекло цокает о дерево. — Не моя вина, что один из них оказался подростком.

— Окончательное решение принимали вы, — продолжает настаивать на своей линии моя собеседница. — Возможно все же, в глубине души, вы вините себя? Думаете, что могло быть иначе.

«У нее там список провокационных вопросов на листочке?»

— Как иначе? — немного зло и нервно спрашиваю в ответ. — Моя жизнь против его, — указываю на себя, а затем в сторону, обозначая воображаемого врага. — На размышления доля секунды. Любой человек в здравом уме выберет свою задницу, она ближе к телу, — ухмыляюсь мимолетной реакции на ругательное слово. — Я сделал выбор. К тому же у него было оружие, из которого он собирался выстрелить. Мы были на равных.

— Тогда почему вы об этом рассказываете, если не терзаетесь виной?

— Вы точно психолог? — скалюсь, запрокидывая голову назад, на подголовник мягкого кожаного кресла, стискивая пальцами обивку, скрипящую в тишине.

— Мы обсуждаем истоки вашей любви к агрессии. Военный опыт — один из них, — она делает себе пометки с отстраненным лицом.

«Интересно, ей правда похрен? Или это такая психологическая фишка?»

— Может я всегда таким был? — пожимаю плечами, отводя глаза от лица женщины под потолок. — Армия только вывернула наружу мое истинное нутро?

— Не исключено, — легким кивком сопровождает свои слова психолог. — Именно поэтому вы здесь, — она отводит руку с ручкой в сторону, обозначая свой кабинет.

— Я здесь потому, что моя девушка считает любовь к агрессивному сексу патологией.

Я выпрямляю голову резко, до простреливающей боли в шее.

На лице женщины не дрогнул ни один мускул.

— Если такая практика устраивает обоих и не нарушает рамки закона — это нормально, — произносит она успокаивающим тоном.

— Она так не считает, как видите, — слегка раздражаюсь, ловя себя на ощущении какой-то ненормальности.

— Вы рассказывали ей о войне? — ведет беседу в нужное русло моя собеседница. — Подробности. О своей награде, за что вам ее дали.

— Нет, конечно, — кривлюсь на вопрос с очевидным ответом.

— Между вами нет доверия? — спрашивает женщина, опять делая свои гребаные пометочки.

— Есть, — утвердительно отвечаю я, хотя внутри что-то екает, намекая на обратное. — Просто у каждого человека существуют скелеты в шкафу, которые лучше не показывать близким, — замолкаю, фокусируясь на жутко раздражающем метрономе на столе. — Она не поймет меня.

«Зачем ставить такие предметы в кабинете психолога?»

Не задумываясь ни на секунду, поднимаюсь с кресла, в пару шагов преодолевая расстояние до стола. Коротким жестом останавливаю щелкающую стрелку, погружая нас в блаженную тишину. Доктор опять что-то помечает у себя.

— Боитесь, что она уйдет от вас, когда узнает? — со спокойствием удава на лице вопрошает психолог.

— В том числе, — честно признаюсь я.

На столе у доктора также идеальный порядок, почти что нездоровый. Разворачиваюсь, возвращаясь на свое место, кресло скрипит кожаной обивкой под моим весом, пока я принимаю максимально удобную позу.

— Вас не посещала мысль о том, что вы несколько расходитесь во мнениях о жизни?

— Посещала.

— Думали что-то с этим делать?

— Нет. Зачем?

Я в самом деле искренне не понимаю, почему я должен переживать по поводу разности мнений.

— Вы планируете сделать предложение вашей возлюбленной? — продолжается бомбардировка вопросами.

— Да. Именно поэтому я здесь, — развожу руками, обозначая пространство вокруг. — Будь мне все равно, я бы ни за что в жизни не пришел.

— Семья — серьезный этап отношений. Можете сказать, что между вами есть полное, — выделяет она интонацией слово, — доверие?

Она не отвечает толком ни на один мой вопрос, зато своих задает дохрена и больше. Еще и выводы какие-то делает из моих ответов.

— Постойте. Вы намекаете, что мы друг другу не подходим? — брови ползут вверх от удивления и неожиданной догадки.

— Я спросила лишь о доверии, — женщина поправляет очки, коротко касаясь дужек элегантным жестом.

— Я понял. Это такой хитрый психологический прием, — усмехаюсь, помахав указательным пальцем в воздухе. — Вы хотите сказать, раз она не поймет всей правды обо мне, и в постели мы несколько не сошлись, — говорю и качаю ладонью, иллюстрируя слова, — то мне стоит поискать кого-то другого?

— Это ваша мысль, не моя, — указывает кончиком ручки на меня доктор.

— Вас этому в университете научили? Всем этим странным приемчикам.

— Я только задаю вопросы, — тут же открещивается она.

«До чего же хитрожопая, стерва».

— Давайте так, — я подтягиваюсь вперед, придавая телу более ровное положение и хлопаю раскрытыми ладонями по широким подлокотникам. — Идеально подходящих друг другу людей не существует. Окей? — в голосе уже слышно нескрываемое недовольство. — Я не буду рассказывать всю правду и несколько поумерю свой пыл. Она смирится с этим, и мы оба будем счастливы.

Жду ответа на свою тираду или хотя бы очередного вопроса в ее стиле, но доктор только делает записи, скрипя ручкой по белоснежному листу.

— Не обязательно ломать себя ради кого-то, — словно невзначай бросает моя собеседница, постучав стержнем о бумагу.

— Я себя не ломаю! Что за вздор? — плечи нервно дергаются синхронно со словами.

— Не хотите поговорить о вашей самоуверенности и любви к командованию? — спрашивает доктор, никак не отвечая на мою реплику.

«У нее там точно список вопросов».

— Нет, — откидываюсь назад на спинку и скрещиваю руки.

— Вас все устраивает?

Женщина задает вопросы как робот, совсем не окрашивая их ни в какие личные эмоции. Либо хорошо скрывает их, либо ей в самом деле все равно. Деньги заплачены, можно слушать любой бред за такую сумму.

— Считаю их своими достоинствами. Благодаря которым, кстати, я могу позволить себе ваш прием, — ответ выходит слегка надменным.

— Вы злитесь на отца?

— На отца? За что? — искренне удивляюсь я.

— За его методы воспитания.

— А нужно? Благодаря им я смог добиться всего.

— Уверены? — наконец-то вижу хоть маленькую вовлеченность в разговор, женщина демонстрирует интерес. — Может это только ваша заслуга?

Не спешу с ответом, наслаждаясь неожиданно возникшей тишиной в паузе.

«Может уйти отсюда прямо сейчас? Но я ведь обещал посещать сеансы».

— Не поставь он мне условие, я бы не стал тем, кем являюсь, — нервно притопываю ногой синхронно с ответом.

— Уверены? — вторит доктор.

— Вы другие слова знаете? — беседа становится агрессивной. — Ваша фамилия не Менгеле? Разговор с вами настоящая пытка.

Внезапно доктор совершенно искренне улыбается на мою шутку.

— Вы могли стать успешным бизнесменом и без участия в военных действиях, — проговаривает она уже более мягко.

«Она меня провоцирует что ли?»

— Послушайте, — кидаю короткий взгляд на наручные часы. Сеанс почти закончен. — Таковы были условия доступа к моему счету. Они с мамой всю жизнь пахали, как проклятые, собирая эти деньги. Он должен был удостовериться, что я не спущу их на ветер и в состоянии быть ответственным, — сдержанно выдаю факты своей биографии, поправляя манжеты пиджака.

— Вам было двадцать лет, когда вы отправились на службу по контракту. Совсем юны, — мне показалось, в ее тоне появилось немного жалости.

— Вполне себе взрослый, — отмахиваюсь, с нетерпением ожидая конца нашего дурацкого разговора.

— Скучаете по Ираку? Возможности выплеснуть агрессию?

«Ха. Я и не заметил, как она подвела разговор к этой теме».

— Считаете, мне это надо?

— Можно найти альтернативу.

— Альтернативу?

«Какую в жопу альтернативу?»

— Спорт. Бокс, например, — придумывает женщина ответ, рассматривая стены за моей спиной.

— Я все еще не понимаю, за что заплатил такие деньги, — раздражаюсь в очередной раз.

— Думаю, на сегодня наш сеанс окончен, — вдруг обрубает доктор. — До следующей встречи.

Следующая встреча. Да будь моя воля, я бы сюда ни за что в жизни не вернулся.

***

Я снова оказался в этом кабинете. Как это вышло? После тех сеансов я дал себе слово ни ногой сюда. К чему мне эти бестолковые беседы за такие баснословные деньги? Зато меня, вроде как, слушают. В отличие от остальных людей, но им я и не плачу. Какое им дело до моих проблем?

Я рассказал доктору о произошедшем во всех подробностях, не щадя ее психику и чувства, если они у нее есть конечно. Выслушав мою историю, она встает с места, идет к рабочему столу и останавливает стрелку метронома, даря так любимую мной тишину.

— Вас есть кому поддержать? — сочувственно спрашивает женщина, опускаясь обратно в свое кресло.

— Родители, — делаю паузу раздумывая, — друзья. Но эта поддержка, — я обреченно хмыкаю. — Дежурные фразы. «Все будет хорошо», «Держись», «Ты справишься». Такое дерьмо.

— Поэтому вы здесь? — она наклоняется, подталкивая мне коробку с салфетками.

— Я не поплакать пришел. Мне нужны свободные уши, — честно признаюсь, выливая неприглядную правду.

Что я поделаю, если меня никто не слушает, а проговорить свое состояние мне смертельно необходимо, иначе лопну от перенапряжения.

— Расскажите о своей невесте. Какая она? Почему именно она вас привлекла? — Либо мне кажется, либо ей и правда интересно.

О таком меня еще никто не спрашивал.

«Мадам невозмутимость мне сочувствует?»

— Она не клеилась ко мне, как все девушки вокруг, — захожу с неожиданной даже для себя стороны. — Мы познакомились в общей компании. Знаете, как бывает, — слегка улыбаюсь, вспоминая нашу встречу. — Кто-то позвал кого-то, друзья, подруги. Нас представили, а я даже внимания никакого по началу не обратил, — положил голову на подголовник и уставился в идеально белый потолок. Так словно было проще говорить. — Подумал, наверное очередная девушка, которая сразу после знакомства весь вечер будет не отлипать от меня. Не люблю навязчивость в людях. А она возьми, да начни меня игнорировать. Совсем. Сидела с подругами, щебетала о своем, даже не смотрела в мою сторону. Вот это был вызов, я-то к такому не привык, — я сделал паузу, помолчав. — Она отказалась дать свой номер. Представляете? Вредина, — тяжелый ком подступил к горлу. — Я практически помешался на ней. Взял номер у ее друзей. Писал ей как маньяк постоянно, — запнулся от своей собственной формулировки. — Обхаживал, — продолжил после короткого вдоха, беря состояние под контроль, — постоянно напоминая о себе. В какой-то момент она сдалась, согласилась на свидание. Назвала меня самоуверенным засранцем, — улыбка сама собой расползлась на лице. — Мне снятся кошмары, точнее один. Каждый день, — прервал я свою ностальгию. — Это я виноват. Не нужно было хранить ежедневник на столе на виду, — я прикрыл глаза на минуту. — Иногда мне кажется, что все это не со мной. Не взаправду.

Тьма, поглощавшая меня долгие месяцы и изгоняемая всеми силами из недр души, возвращается обратно после моих слов. Тянет в бездну, опять рождая дурные, опасные мысли. Невыносимо жить на этом свете, допуская хотя бы крошечную мысль о чувствах к кому-либо другому.

— Вы верите в бога? Может, стоит обратиться к вере? Она часто помогает, — предлагает доктор, вырывая меня из траурного молчания.

— Бога нет, — горько констатирую факт.

— Никогда не верили?

— Верил, раньше верил. Мы ходили в церковь по воскресеньям, — закрываю глаза вспоминая. — Забавно, учитывая то, как меня зовут. Может это наказание за мое имя?

— Не думаю, — утешает женщина.

Мне либо кажется, либо она серьезно жалеет меня, и наша беседа более уютная, нежели в прошлый раз. Пока что.

— Ваш военный опыт, — заходит доктор издалека. — Имеет какие-то особенности?

— О чем вы? — открыв глаза, я уставляюсь на собеседницу.

— Вы пытали людей? Или, может быть, пытали вас? — спрашивает она в лоб.

— К чему вам эта информация? — бровь изгибается от удивления.

— Пытки в участке не произвели на вас никакого впечатления, — осторожно поясняет женщина.

— Война — не детский утренник, доктор, — отвечаю без намека на агрессию. — Эти кретины ограничились двумя заходами, — насмехаюсь над полицейскими. — Даже самый трусливый боевик не раскололся бы, а я так и подавно.

— После войны у вас не было психологического расстройства или травмы, — доктор сжимает губы, делая жалостливое лицо. — А сейчас у вас все предпосылки к, как минимум, начинающейся депрессии.

— Вы когда-нибудь любили, доктор?

— Да.

— Тогда я не понимаю, почему вас это удивляет. Я не бездушная и бессердечная машина для убийств, если вам так кажется.

— Это ваши слова.

— Вы точно психолог? — снова раздражаюсь. — Хотя, я уже спрашивал. На войне ты каждый день ждешь смерти. Любой из твоих товарищей может завтра быть убит. Ты не хочешь этого, но морально готов, — пытаюсь пояснить доктору, как маленькой. — Но ты никогда не готов морально принять тот факт, что смерть может настигнуть твоего любимого человека у тебя дома. Что какой-то псих способен пробраться в твое жилище и превратить твою жизнь в ад. Отобрать у тебя все.

Взгляд женщины становится печальным. На прошлых сеансах такого не наблюдалось, чем я немало удивлен.

— Татуировка, — она бегло осматривает виднеющиеся из-под ворота и рукавов рисунки. — Почему сделали?

— В тот день она высказала мысль о тату, — я вытянул руки, рассматривая обновку на своем теле. — Память.

— Можете сказать, что таким образом пытались прожить свою боль? Через тело? — доктор обвела мою фигуру обратной стороной ручки.

Я молча пожал плечами. Не думал об этом, честное слово.

— Вы не наносили себе других увечий?

— Других?

— Татуировка, своего рода, осознанное самоповреждение.

Тягостное молчание, возникшее в кабинете, ответило за меня лучше любых слов. Я заерзал в кресле, положение резко стало неудобным, а пейзаж за окном очень интересным. Оказывается, сегодня на улице стояла солнечная погода. Я даже не заметил.

— Послушайте, Люцифер, — огорошивает меня своим обращением женщина. Она кладет записи на стол, снимает очки плавным жестом, накрывая ими заметки. — Сейчас я скажу нечто кощунственное для вас. Говорить буду не как ваш врач, а как человек, — она подается вперед, чуть склоняя голову на бок и облокачиваясь рукой о подлокотник. — Время лечит. Сейчас вам кажется, будто жизнь кончена и не имеет смысла. Но, — она останавливается, рассматривая меня и давая секунды на осмысление, — вы обязательно встретите ту, которую сможете полюбить вновь.

Голова словно сама собой качается, отрицая ее слова. В самом деле кощунство.

— Я больше не смогу полюбить никого на этом свете. Никогда, — без раздумий утверждаю, боясь допустить подобные мысли в свою голову.

— Не будьте так категоричны, — аккуратно останавливает меня доктор. — Не стоит наказывать себя жизнью в одиночестве.

— Никакого наказания, что вы, — хмурюсь в отрицании ее предположения моих мотивов. — Само собой, я встречу девушку, с которой будет хорошо, о которой я буду заботиться. Стану замечательным мужем и отцом, но вряд ли она сможет вызвать во мне хоть малейшую долю этих чувств. Если она не будет требовать от меня любви, то мы взаимовыгодно сойдемся.

— Вы разобьете ей сердце, — в собеседнице говорит женская солидарность.

— У меня достаточно денег, чтобы его склеить, — цинично замечаю в ответ.

Звучу, как самый конченый на свете мудак. Так проще.

— Очень надеюсь на перемены в ваших взглядах, — доктор поднимается с места. — До следующего сеанса, Люцифер.

— Я больше не приду, — остаюсь сидеть на месте, наперекор намекам женщины.

— Почему? — она несказанно удивляется.

— Получил лицензию частного детектива, — встаю, сопровождаемый озадаченным взором, дохожу до двери, распахивая ее на ходу. — Буду искать убийцу. Всего хорошего, доктор, — дежурно улыбнувшись, не жду ответа, исчезая в коридоре.

***

К тому времени, когда Люцифер заканчил рассказ, я лежала рядом с ним, не сводя глаз с его лица и потирая жетоны пальцами, ощупывая каждую выбитую на них букву его имени, группы крови и вероисповедания. Будто могла кончиками пальцев дотронуться до этой темной главы его истории.

— Здесь написано, что ты католик, — указала кивком на вещицу в моей руке.

— Я потерял веру — это осталось как напоминание.

Взгляд Люцифера печальный, полный сожаления и воспоминаний, которые, увы, не стереть ничем.

Я провожу свободной рукой по его руке, нежно сплетаю наши пальцы, получаю такую же взаимную нежность в ответ.

— Почему ты рассказал мне об этом?

— О таком неприглядном факте моей жизни знают только мои сослуживцы и психолог, к которому я ходил. Даже отцу не говорил, — он привстал, в итоге сев на край кровати спиной ко мне. — Ни к чему ему эти знания. А ты, — он повернул голову в бок, — точно меня поймешь и не отвернешься. Уверен.

Он вновь выпрямился, рассматривая пейзаж за окном.

— Пойму, — быстро, стараясь не сделать лишней паузы, согласилась я, обняла его одной рукой, прижалась щекой к спине, почувствовав тепло тела даже через одежду. — Тебя нельзя осуждать за твои действия. На войне не приходится выбирать.

— Послушай, — Люцифер сел боком ко мне. — Оставь их себе, — он показал глазами на жетоны. — Пусть будут напоминанием о том, что не всегда наши решения правильны с точки зрения морали. Главное, чтобы решение отзывалось внутри тебя, — он дотронулся до моей груди. — И находило место в твоей системе мира.

— Ох, — я вздохнула удивленная таким подарком. — Хорошо.

Люцифер встал, на ходу начиная раздеваться.

— Схожу в душ. Надо прийти в себя.

Он скинул одежду на кресло в углу комнаты, через пару минут послышался шум воды.

Я послушно ждала его, предварительно спрятав столь ценный подарок в рюкзак, который притащила в спальню. В котором так кстати обнаружились презервативы (надо предохраняться, Уилсон!), тут же водруженные на тумбочку.

Настроение «обнять и пожалеть» быстро овладело мной, стоило Люциферу вернуться в комнату, и расположиться рядом со мной.

На нем были пижамные штаны неизменного черного цвета. Взъерошенные влажные волосы, делали образ милым и домашним, в глазах появился огонек, без намека на печаль и сожаление. Воистину, смыть негатив можно физически.

По-хозяйски закинув ногу на его бедро, я обняла Люцифера и устроилась поудобнее на широкой груди. Сразу начиная обводить контуры чернильных узоров подушечками пальцев. Он крепко прижал меня к себе, мягко поцеловав в макушку.

— Мы живем в таком уродливом и жестоком мире, — грустно выдохнула я, обойдя череп и рога Бафомета по контуру.

Люцифер поймал мою ладонь, ласково сжимая пальцы и останавливая мои действия.

— Не согласен, — он поцеловал тыльную сторону руки, плавно перекатил меня на спину и навис сверху.

Я обняла его за шею свободной рукой, слегка пощекотав пальцами кожу у линии роста волос. Он провел кончиком языка по своим губам — знаю, ему нравится, когда так делаю.

— Почему? — искренне удивилась я. Вот уж от кого, а от Люцифера точно не ожидала таких слов.

— В мире есть хорошее, но его нужно уметь увидеть, — его глаза искрились нежностью, уголки губ тронула легкая улыбка.

Я протянула руку, поправляя влажные выбившиеся пряди черных волос. Он воспользовался моим жестом, отрывисто продвигаясь поцелуями по внутренней стороне руки, от запястья и почти до самого локтя. Кожа немедленно покрылась крупными мурашками под каждым касанием губ. Внутри все замерло, взбудораженное этой нежностью.

— В мире есть вера, — продолжал свою речь Люцифер.

— Вера? — я удивилась, позабыв про трепетный момент.

— Не в бога, — отмахнулся он. — В себя, в свои силы.

— Допустим, — согласилась после коротких раздумий.

— Надежда. На лучшее, на счастье, — Люцифер погладил меня по разбросанным по подушке волосам. — Любовь, — добил он, заставляя сердце замереть на миг.

— Они не вписываются в наш уродливый мир, — печально заметила я в ответ.

— Я впишу, — бескомпромиссно заверил Люцифер, наклонился ближе и поймал мои губы в плен жаркого, властного поцелуя.

И я точно поняла — он впишет, прогнет этот чертов мир, но заставит его дать ему шанс на счастье.

Он скользил ладонью вверх по моему бедру от колена до талии, оглаживая каждый изгиб, задирая свою собственную футболку выше, и я осознала, что не надела бюстгальтер, оставшись под ней без всего. Такое упущение сыграло на руку Люциферу. Наше взаимодействие меняло настроение подобно флюгеру в переменчивую погоду.

Хлопковая ткань стала раздражающей преградой, которую я сняла, слегка приподнявшись на локтях.

— Иди ко мне, — позвала, протягивая руки к его лицу.

Взгляд Люцифера подернут дымкой желания, повисшего в воздухе немного терпким мускусным ароматом, смешавшимся с его парфюмом. Я тонула в этих запахах, въевшихся в мою кожу до самого нутра. Не смогу его забыть, вырвать из памяти, даже если очень захочу. Он навсегда останется там, со своей заботой и закрытым наглухо сердцем.

Люцифер вновь приник к моим губам, влажно и напористо целуя, вжимая в свое разгоряченное тело, сминая кожу спины, пылающую под его пальцами. Наша близость пьянила, бросая в самый центр эмоционального торнадо, взметнувшего во мне все то, что я так настойчиво прятала последние годы.

Влюбленность.

Он казался мне самым лучшим, идеальным, потрясающим. Таким, что невозможно желать большего, ведь его не существует.

Сердце болезненно сжалось, едва не лопаясь в тисках, которыми я старалась его сдержать, уберечь от опасной ошибки — отдать этому мужчине.

Люцифер обрушил ласковые покусывания на мою шею, зализывая каждый чуть краснеющий след. Провел по затвердевшему соску немного огрубевшими от наступивших холодов подушечками пальцев. Я очертила каждую напряженную мышцу на смуглом теле, от шеи, по груди и ниже, к прессу, устремив свое внимание на мешающую одежду, требующую немедленно отбросить ее. Потянула пижамные штаны вместе с боксерами вниз, освобождая сразу же взметнувшийся вверх член. Люцифер уже распален чувственным взаимодействием. И он не мешкал, заканчивая начатое мной, снимая следом мое белье.

Взяв инициативу на себя, мягко толкнула его в грудь. Он не противился, лег на спину и дал мне возможность оказаться сверху. Я погладила ладонями вздымающуюся от частого дыхания грудь. Пробралась поцелуями от солнечного сплетения к татуированной шее, на которой, не удержавшись, оставила укус, чуть царапая кожу зубами, одновременно оттянув пальцами смоляные волосы на затылке. Ответом мне послужил хрипловатый дрожащий стон, непривычный из его уст, означающий попадание в цель. Немного вспыхнувшую страсть сменили нежные прикосновениямигуб к щеке с колючей щетиной.

Люцифер поглаживал мои бедра, проминая их крепкой хваткой, повинуясь которой я устремилась вперед, держась за широкие плечи и нарочито опустившись достаточно низко. Трепетность, томящая своей плавностью, разбавилась откровенным жестом, в котором я проехалась промежностью по твердой горячей плоти, размазав свою смазку по всей длине. Я замерла, улавливая в глазах Люцифера восторженное ожидание дальнейшего. Короткий рывок, и член оказался у самого входа, осталось только принять его в себя. Низ живота приятно потяжелел, призывая продолжить начатое. Клитор пульсировал от прилива крови, став чувствительным средоточием возбуждения. Я повела бедрами по кругу, чуть наклоняясь, давая столь желанное прикосновение нам обоим. Трение самой чувствительной точкой о налитую, крупную головку члена сбило мое дыхание и ритм сердца дурманящей жаждой большего. Мы вновь утонули в ненасытном поцелуе, во время которого я не прекращала своих действий.

Опомнившись от гипнотической похоти, бросающей тело в жар, Люцифер потянулся к тумбочке, где лежали контрацептивы. Дурацкая заминка, всегда раздражающая меня. Он надорвал серебристую упаковку, которую я тут же нагло отобрала, превращая промедление в элемент игры. Достала презерватив, небрежно бросив фольгу в сторону. Раскатала его плавно, неторопливо по всей длине, чуть сжимая член, от чего Люцифер двинул навстречу бедрами в нетерпении, дернул меня вперед за ягодицы, стиснутые до боли, электрическими импульсами пронзившей тело.

Я привстала над ним, разводя ноги шире, и чуть откинулась корпусом назад, так, чтобы он увидел все происходящее. Люцифер направил член, возвращая руку на мой зад, и скользящим, медленным движением насадил меня на него, позволяя нам обоим прочувствовать момент. Я не закрывала глаза, показывая свою реакцию без стеснения. Как заводит меня ощущать воссоединение, приятную наполненность, раздвигающую влажные стенки, чувствовать каждую вену, каждый миллиметр. Опустившись до конца, вызвала рваный вздох у нас обоих, побуждающий начать движение. Я завела руки за спину, упирая их в бедра Люцифера, и начала двигаться, неотрывно следя за его эмоциями.

Задумка удалась на славу. Бьюсь об заклад, вид ему открывался что надо. Мой темп слишком медлителен для горячащей кровь страсти, поэтому Люцифер нетерпеливо потянул меня к себе, буквально впечатав в свое тело. Надавил на поясницу, прогибая, как нужно ему, и толкнулся навстречу, резко, нетерпеливо, сильными порывами входя до упора. Я царапала татуированные плечи с перекатывающимися от напряжения мышцами и выстанывала каждый рывок ему в губы. Он часто дышал, короткими вздохами хватая воздух, двигаясь все резче, ненасытнее, жадно вбиваясь на всю длину, балансируя на грани боли и наслаждения.

Я повела бедрами, сжимаясь мышцами вокруг члена. Бо́льшая теснота становится последней каплей, спускающей курок. Люцифер кончил с утробным рыком, продолжая проникать в меня. Я опустила руку вниз, только чуть прижав клитор пальцем, и закончила со скулящим стоном. Шепотом выругалась в блаженстве и силе ощущений, пальцами второй руки до ноющих костяшек стискивая сильные плечи.

Люцифер не отпускал меня сразу, горячо поцеловал, дразня языком, не давая возможности отдышаться, насытить легкие кислородом и почти возбудив этим поцелуем вновь. Нас прервал деликатный стук в дверь.

— Ужин, — немного недовольно напомнил Люцифер о причине, прервавшей его попытку продолжить. — Сейчас, — он собирался встать, но я оказалась проворнее, опережая его.

Встала на пол на трясущихся после недавнего удовольствия ногах, стащила с кровати тонкий плед, на ходу оборачиваясь в него, и побежала к двери.

— Я бы открыл сам! — крикнул мне Люцифер из спальни.

— Тебе нужно избавиться от гильз! — шутливо осадила его попытку главенства.

Я открыла дверь под оглушающий смех Люцифера, застав на пороге девушку с тележкой. При виде меня сотрудница отеля смутилась, густо заливаясь краской. А вот я совсем не почувствовала дискомфорта, почти паря над землей от счастья, будто за спиной выросли два огромных крыла.

Из воспоминаний маньяка.

В этом городе никто не закрывает двери, никогда. До сих пор. Сборище кретинов.

Проскальзываю через черный ход, бесшумно передвигаясь по дому, погруженному в сумрак. Ее спальня все годы неизменно на втором этаже, я помню эту комнату досконально.

В доме затхлый и спертый воздух, здесь давно не проветривали, да и куча бестолкового барахла не прибавляет порядка. Обстановка привычна — здесь мало, что изменилось. Чувствую себя как дома.

Тихо ступая по коридору второго этажа, замечаю приоткрытую дверь в комнату миссис Эванс. Не удержавшись, заглядываю.

Она лежит в кровати, шаря обезумевшими глазами по потолку. Женщина несколько лет как поехала крышей и не представляет для меня угрозы. Уверен. Ее мать замечает меня, молча хлопает глазами с тупым выражением лица. Тонкие губы обнажают ее зубы, рисуя нездоровую, скалящуюся улыбку на лице.

— Ты пришел в гости к Валери? — скрипит она старушечьим голосом.

Я не отвечаю, нажимаю на ручку двери, опасно скрипнувшую в полнейшей тишине, и закрываю дверь.

В спальне горит тусклый свет, ночник скорее всего. Они всегда готовы к моему приходу, будто знают о нем и о том, как прекрасны в полутьме.

Она стоит спиной ко входу, на ней только полотенце, обернутое вокруг тела после душа. Она копошится в ящике с бельем, напевая себе под нос. Я достаю из кармана заранее приготовленную ленту — первый элемент нашей встречи, мой маленький подарок для каждой.

Она меня почувствовала. Инстинкты всегда работают безупречно, но людям так нравится считать себя выше животных с их примитивными способами выживания. Они отгоняют от себя любые тревожные мысли, не доверяя им, кричащим об опасности рядом.

Она оборачивается, испуганно прихватывая рукой полотенце.

— Что ты здесь делаешь? — растерянно спрашивает она.

Молчу, продолжая свое наступление. И тогда она замечает в моей руке ленту. Изо рта девушки вырывается отчаянный вздох, когда она осознает, кто я такой.

Она пытается сбежать, срываясь с места в сторону ванной. Бесполезно. Я настигаю свою добычу в несколько быстрых прыжков, попутно накручивая ленту на кулаки. Удавка ложится на шею. Полотенце падает к ее ногам тяжелым, мокрым комом.

Она хрипит и хватается трясущимися пальцами за шею, намереваясь отодвинуть ленту, уже впившуюся в кожу.

Блять, какое же наслаждение: слышать их прерывистое дыхание, ощущать предсмертную агонию, вбирать в себя жизнь, покидающую тело, бьющееся в предсмертных конвульсиях.

Она лупит ногами по полу, пока я тащу ее назад, сильнее натягивая полосу ткани на шее. Только в кино люди умирают за пару минут от удушения. Черта с два! В жизни приходится потратить минут пять, прикладывая столько усилий, что мышцы начинают ныть, а пальцы сводит от напряжения. Я весь взмок, несмотря на легкий комплект одежды, предусмотрительно заготовленный для наших свиданий. Мой парадный костюм.

Наконец-то заткнулась, перестала брыкаться, царапая толстую кожу перчаток ногтями (не должно оставаться никаких следов). Обмякла в моих руках, повиснув на украшении для своей тонкой шеи. Я опустил ее на пол и завязал алую ткань в красивый бант.

— Моя девочка, — любовно шепчу ей, рассматривая застывшее в немом крике лицо.

Достаю заранее приготовленные предметы для нашего совместного вечера.

Первой будет прядь волос. Для коллекции. Парикмахерские ножницы делают ровный срез, шелковистый трофей отправляется в пакет, откуда перекочует в альбом с моими прелестницами.

Теперь нож. Остро заточенное лезвие поблескивает в свете ночника, призывая к действию. Возбуждение накатывает на меня, вызывая волнительную дрожь. Сажусь на нее сверху и наношу первый удар, в блаженстве замирая, как только нож по самую рукоять входит в ее живот. Кровь сочится из раны, тело хранит тепло, она совсем как живая, принимающая меня, готовая к романтическому вечеру. Лезвие легко покидает плоть, окрашенное ее кровью. Сразу проникаю им в нее снова, вхожу в раж, не считая удары. Как хорошо, настоящий экстаз, от которого члену тесно под грубой джинсовой тканью брюк.

Сердце бьется быстро-быстро, как после бега, ускоренное нашим соитием. Мне нужно больше эмоций. Их совсем нет в обычной жизни, пресной и невнятной, лишенной удовольствий. Я не нашел их, как не искал. Ничто не сравнится с кайфом от трепетных свиданий с моими девочками.

На место взбудораженности приходит гнев. Эта сука меня не любила, никто меня не любил, но я накажу ее за такую глупость, она должна знать, как больно мне. Грудную клетку сложнее пробить, важно понимать, под каким углом держать оружие, как войти, раздвинуть мешающие ребра толстым, крепким клинком, добраться до сути. Я опытен в делах сердечных, без особого труда проникая к заветной цели.

Холодная, бессердечная тварь. Сколько не пытался нащупать ее душу — не смог. Сердце — убогий комок мышц, не способный на чувства. Где люди их находят? Где они зарождаются? Где это место? Покажите! Я не понимаю, что у них на уме. Как они могут говорить о том, чего я никогда не испытывал, только видел со стороны, научившись имитировать. Лживые ублюдки. Нет никакой любви! Это ложь, грязная, наглая ложь.

Сталь, перепачканная ее нутром, манит меня — пробую на вкус, кончиком языка слизывая, касаясь холодной поверхности. Лучше любых, даже самых изысканных блюд во всем мире. Вкус ее души, ее сути. Моя сладкая девочка.

Но я еще не закончил. Одна маленькая деталь. Без нее я не получу удовольствия, не завершу мой ритуал, не смогу удостоить должным вниманием мою куколку. Туфли.

Бережно достаю новую пару, заранее принесенную с собой.

— Они только твои. Это мой скромный подарок, — проталкиваю стопы в элегантные лодочки. — Ты неотразима, — любуюсь ее образом. — Момент, моя любовь.

Оглядываюсь на комод с по-прежнему приоткрытым ящиком.

Один трофей в виде черных кружевных трусиков моей новой возлюбленной у меня есть. Он должен быть идеален, не тронут, помнить ее тело и запах. Сейчас мне необходимо найти второй.

Красное кружево.

— Моя любовь, знаешь, что мне нравится, — восторженно улыбаюсь ей, оглянувшись через плечо.

Молчит. Скромная.

— Ты очень волнующая, — я возвращаюсь к ожидающей меня девушке.

Не теряя головы, снимаю перчатки, пряча в рюкзак, купленный для наших свиданий. Руки трясутся от смущения. Первый раз с новой возлюбленной всегда такой. Расстегиваю пояс и ширинку, приспускаю белье, обхватывая напряженный член ладонью. Кружево трусиков касается чувствительной от возбуждения головки. Как же она меня заводит, такая утонченная, только для меня.

Всегда сложно держаться подольше первый раз, они слишком прекрасны, слишком вызывающие. Зато потом, когда я остаюсь наедине с их частичкой, вполне способен показать себя с лучшей стороны.

Быстро, отрывисто, в неистовом темпе двигаю рукой по всей длине члена. Они знают, как сделать мне приятно. Каждая из моих прелестниц. Кружево царапает нежную плоть. Люблю, когда удовольствие на грани боли.

Дарю своей возлюбленной тихий стон в знак благодарности, а себе последний, самый главный трофей нашей любви.

Глава 9. Aphrodisiaque

— Это ненормально! — кричит она со смесью испуга и злости на лице.

— Что ты опять завелась?

Я за пару секунд перехожу из возбужденного состояния к состоянию медленного закипания от гнева.

Ева вскакивает с кровати, хватает с пола халат, на ходу надевая его, и бежит прочь из комнаты. Я поднимаю свои вещи, одеваюсь и иду следом.

— В чем причина такой бурной реакции?

Честное слово, хотел задать вопрос как можно более нейтральным тоном, но получилось раздраженно.

Она стоит на кухне возле окна со стаканом воды в руке, разглядывая улицу.

— Люци, ты совсем не понимаешь? — резко повернувшись, Ева показывает свое обеспокоенное лицо. — Если до этого все было вполне невинно, то сегодня… — пальцы сжимаются на тонком стекле, она осуждающе качает головой. — Твои пристрастия не нормальны. Это какая-то нездоровая патология.

— Да у тебя все нездоровая патология! Любое мое действие тебе вечно слишком! — зло набрасываюсь я с обвинениями.

Она и правда все время на мои попытки проявить немного грубости взвивается минимум простым недовольством, максимум претензиями и осуждением. Проблема в том, что я люблю ее, а она любит меня, и в самом начале отношений все было мило, романтично, я был очень трепетен и нежен, все так, как хотела она. Я слишком долго ее добивался, чтобы так просто упустить, спугнуть своим поведением. Стоило попридержать свой нрав.

— В начале тебя все устраивало. Ты был другим, — Ева грустно опускает уголки губ. — А теперь изменился.

— Я не изменился, — дергаю плечами от досады. — Я стал собой.

— Не верю, — отпив из стакана, она разочарованно вздыхает. — Ты пытался меня душить, — лицо ее становится таким, будто она вот-вот расплачется.

Странно, мне ее не жаль. Я зол и не испытываю ни малейшего желания извиниться.

— Знаешь, дорогая, ты ханжа, — резко бросаю ей в ответ, направляясь к кофемашине.

— Я не ханжа! — с нотками стали кричит Ева. — Это ты извращенец!

— Да что ты говоришь?! — язвительно огрызаюсь, нажимая пару кнопок. Аппарат жужжит, перемалывая зерна, я облокачиваюсь о стол поясницей.

Знай, что она такая мозгоебка, на пушечный выстрел не подошел бы к ней. Теперь же нас слишком закрутило в отношениях, я очень привязался к ней.

Последнее время, на удивление, все шло более-менее ровно. Я даже собрался сделать ей предложение. Она была милой и приветливой. Казалось, у нас все наладилось, ушли ссоры по мелочам и вечные эмоциональные качели. Мы словно достигли равновесия, но как оказалось нет. Она опять устроила мне ледяной душ после обилия нежности и ласки.

— Ты пытался душить меня! — Ева театрально хватается за горло.

— Оставь свои инсинуации в мою сторону для воскресного похода в церковь. Падре с готовностью выслушает тебя и лишний раз напомнит, что ты связалась с человеком, которого зовут Люцифер.

Кофемашина с мерзким гудением наливает ароматный напиток, сопровождая слова, и заканчивает ровно со мной.

— Я просто взял тебя за шею, слегка сжав пальцы, а ты разоралась как ненормальная.

— Ненормальная?! — Ева практически швыряет стакан в раковину. — Ненормальный здесь только ты! Я бы на твоем месте пошла к врачу!

— Ой, ну конечно! — язвительно начинаю защищаться я. — Среди нас двоих ненормальный и больной я. А ты вся такая молодец, в церковь ходишь и с головой дружишь.

— Тебе бы тоже не помешало исповедаться! Глядишь, стал бы адекватнее!

Я злобно смеюсь с ее слов:

— Не забудь рассказать достопочтенному падре в воскресенье, что ты мало того, что живешь с мужчиной по имени Люцифер не в браке, так еще и не предохраняешься, потому что тебе ощущения не те!

Она гневно притопывает, стремительно направляется в сторону выхода, пока я все так же непоколебимо стою на месте. Уже возле самой двери Ева оборачивается, насупливает брови и начинает нервно заламывать пальцы.

— Возможно, нам не стоит продолжать отношения, — трагично произносит она, меняя злое лицо на печальное. — Я соберу свои вещи, уеду, и ты больше никогда меня не увидишь.

Сердце ухает вниз, по телу бежит легкий морозец от осознания, что я могу ее потерять, и на этот раз навсегда.

— Эй, — смягчившись, я отделяюсь от стола, и иду к ней. — Что ты такое говоришь? — я беру ее руки в свои, сжимая как можно ласковее. — Я ведь люблю тебя. Думаешь, ты совсем ничего не значишь для меня?

— Не знаю, Люци… — Ева поджимает губы, пряча взгляд. — Разве любящий человек будет себя так вести?

Мне стоит больших усилий не сорваться вновь. Она каждый раз убеждает меня в моей перверсии, утверждая, что желает только добра.

Одно неосторожное слово сейчас и она взорвется, сбежит. Опять. Она так уже делала. Бросалась прочь, прячась у своих знакомых, словно я какой-то псих, игнорируя меня, прямо как в самом начале нашего знакомства, а мне приходилось умолять ее вернуться, ведь не смотря на все, мне хорошо с ней.

Приходится сделать пару глубоких вдохов-выдохов, остужая свой пыл.

— Что ты предлагаешь? — сдавленно спрашиваю, в очередной раз заткнув свое чутье, подсказывающее отпустить ее на все четыре стороны.

— Запишись к психологу, — Ева поднимает на меня печальные глаза, сдвигая брови домиком. — Возможно несколько сеансов помогут тебе научиться управлять своими желаниями, — она с долей ласки гладит мое плечо. — У тебя проблемы с агрессией, и я волнуюсь за тебя.

Я виновато опускаю взгляд, хмурясь такой просьбе.

«Она ведь уйдет от меня, если я откажусь».

— Хорошо, — смиренно выдыхаю, избегая сталкиваться взглядами.

Ева мгновенно веселеет, меняясь в лице, словно и не было никакой ссоры.

— Вот видишь, — она привстает на носочки, чмокая меня в щеку. — Мне пора. До вечера.

Она опять делает мне больно.

— До вечера, — сухо и невесело вторю ей.

— Я тебя люблю, — растягивая губы в самой приветливой улыбке, произносит Ева.

— И я тебя, — безжизненно, ощущая себя сломленным и использованным, все равно отвечаю я.

Она уже развернулась, чтобы уйти, как я ловлю ее руку в воздухе.

— Ты не обижаешься?

— Немного, — Ева вздергивает нос, освобождаясь из моей хватки.

«Надо, как обычно, купить ей что-нибудь в подарок. В знак примирения».

***

Пока Люцифер мыл руки, я оттащила поднос с ужином в спальню. Водрузила его прямо на смятую постель, уселась рядом скрестив ноги, оставляя плед, которым прикрывалась лишь в нижней части тела. Завидев на столике пульт от телевизора, по привычке включила его фоном, найдя канал с круглосуточным показом кино (нет не для взрослых, но вообще…).

— Что нужно сделать, чтобы каждый день ужинать с тобой обнаженной в постели?

Люцифер вернулся и теперь стоял в дверях, облокотившись на косяк плечом, восторженно рассматривая, как я заглядываю под металлический колпак. Вопрос застал меня врасплох. Пальцы дрогнули, я выпустила крышку из рук, с оглушительным звоном упавшую назад.

— Не давать мне одеваться? — я прижала козелок уха, в котором противно звенело.

— Это запросто, — он отпрянул от своего места, прошел к кровати, и вальяжно разлегся рядом, упираясь локтем в матрац.

— А ты зачем оделся? — я недовольно посмотрела на штаны.

— Хочу дать тебе возможность раздеть меня снова.

— М-м-м! — я опять полезла под колпак, на этот раз успешно. — Как заманчиво.

На блюде обнаружились обжаренные креветки с одними только хвостиками и запеченные мидии с сыром. Я цапнула морского обитателя, покрутила, рассматривая ее необычайно ярко-красный оттенок, и положила в рот.

— Как вкусно, боже, — не смогла скрыть восторга. — Паприка, красный острый перец, — задумчиво посмаковав, начала перечислять специи, которые придавали пикантность. — И что-то кисленькое.

— Лимон, — подсказал Люцифер, попробовав.

— Точно. Очень нежные, — отдала я должное повару.

— С креветками главное не переборщить по времени приготовления, тогда мясо будет не резиновое и сочное, при этом впитает все специи, — с видом опытного кулинара вещал он.

— Ты точно не повар?

— Нет. Говорил же, умею пользоваться руками.

— О, да-а-а, — многозначительно протянула согласившись. — Знаем, знаем мы эти руки.

Люцифер хохотнул, поймал пальцами мой сосок и мягко оттянул. Я подалась грудью вперед, коротко простонав, обозначая этим, как меня заводят его действия.

— Пошлячка, — довольно улыбнулся он на мою реакцию.

— Тебе ведь нравится, — я наклонилась к нему, в качестве подтверждения получив поцелуй.

— Очень.

В голове мелькнула шальная мысль начать приставать к Люциферу, но он словно считал ее.

— Ешь, — указал кивком в сторону еды.

Я хмыкнула, послушно возвращаясь к трапезе.

— У креветки сердце в голове, — вспомнила я забавный факт.

— Значит креветки любят умом?

— Кто сказал, что креветки умеют любить?

— Никто, — пожал плечами Люцифер. — Мы не знаем наверняка. Поэтому утверждать обратное тоже нельзя.

Я взяла двух ракообразных за хвостики, поднимая вверх, и развернула «лицом к лицу».

— Я люблю тебя, Джимми. И я тебя, Джуди, — озвучила еду писклявым голосом.

— Креветки по имени Джимми и Джуди?

— Почему нет?

— Какова история их любви?

— Она весьма трагична.

Я открыла рот и засунула туда сразу оба объекта своей сценки, вытащив только хвостики.

— Какой кошмар. Твоя фамилия не Лектер?

— Как-то переписчик стал приставать ко мне с вопросами. Я отведал его печень с тушеными бобами и чудным Кьянти, — процитировала я фильм, в конце поклацав зубами, как главный герой.

Люцифер округлил глаза на мою сценку.

— Энтони Хопкинс незаслуженно получил свой Оскар.

Я громко расхохоталась, чувствуя как к щекам хлынула кровь. Мы замолчали, залипнув во вступительные титры начавшегося по телевизору очередного фильма.

«По роману Паскаля Брукнера «Горькая луна», — озвучил диктор.

— О-о-о-о, — многозначительно протянула я. — Какой фильм.

Люцифер ухмыльнулся, взял из ведерка с холодной водой и льдом бутылку и стал разливать вино по бокалам.

«Продюсер и режиссер Роман Полански», — оповестил голос с экрана.

— Роман Полански… Подожди! — я замерла, не донеся очередную креветку до рта. — Это ведь его беременную жену убили сектанты? И еще музыкальная группа. — я защелкала пальцами, пытаясь вспомнить. — Kasabian! — воскликнула, когда меня осенило. — По фамилии одной из убийц.

— Я не знал, — изумился Люцифер.

— Да я тоже только недавно узнала, — отмахнулась, беря очередную раковину с мидией. — Как они себя называли? Не помню. И этот их заводила, как же его…

— Секта «Семья» Чарльза Мэнсона, — не стал он мучить меня догадками. — Убийцы Шэрон Тэйт до сих пор в тюрьме. Им больше десятка раз отказали в условно-досрочном.

Люцифер закончил с вином, вернув бутылку на место.

— Надо же было так испортить свою жизнь, — изумилась я. — Как люди вообще ведутся на эти сектантские уловки? Они послушали какого-то психа и пошли убивать. Уму непостижимо!

— У меня есть теория на этот счет, — он подцепил креветку, неспешно прожевал, пока я терпеливо ждала. — У таких людей есть особая харизма, на которую ведутся обычные люди. В них есть нечто особенное, вынуждающее тебя искать с ними встречи. А они, в свою очередь, пользуясь этим, все сильнее затягивают жертву в свои сети, и ты не замечаешь, как твои границы нормальности сдвигают, продавливают, убеждая, что их мнение единственно верное.

Его речь прозвучала как откровение, нечаянно вырвавшееся наружу под влиянием вина и подходящей темы.

— Говоришь, как будто знаешь не понаслышке.

Люцифер стушевался, прокашлявшись, и кинул хвостик на край блюда.

— Теория, говорю же.

— Понятно, — я коротко кивнула, не собираясь лезть ему в душу.

— Слушай, — он взял бокал в руку и слегка выпрямился. — Наши беседы опять свелись к маньякам. Давай не будем. Поговорим о чем-нибудь приятном.

— Как скажешь, — охотно согласилась в ответ, взяв свою выпивку.

— За приятный вечер, — Люцифер наклонил бокал, чокаясь со мной.

— И приятную ночь, — облизнувшись, дополнила я.

— Точно, — в его глазах заплясали озорные огоньки, обещавшие мне ту самую ночь.

Мы выпили, скрашивая возникшую заминку от неподходящей темы.

— У них такая разница в возрасте.

Я посмотрела на экран, где как раз показывали главных героев.

— У нас тоже. Тебя это смущает?

— Что? — я даже приоткрыла рот от удивления.

— Только не говори, что не думала об этом.

— Нет, — я помотала головой. — Погоди, сколько тебе?

— Тридцать пять.

— У нас разница в одиннадцать лет? — немного взвизгнув от неожиданного факта, подсчитала в уме. — Я совсем не заметила.

— Это ведь хорошо, — лучезарно улыбнулся Люцифер, сделав пару глотков алкоголя.

Я сверлила взглядом поднос с едой, обалдевая от собственного упущения столь значимой детали.

«Нам настолько хорошо вместе, что я не вижу никаких преград между нами».

— Ты неплохо сохранился, — выйдя из задумчивости, пошутила я. — Не выглядишь на свой возраст.

— И как же по твоему выглядят люди в тридцать пять? — Люцифер приподнял бровь.

— Уставшими от жизни?

— Видимо, я недостаточно устал, — хмыкнул он.

— Это упущение я возьму на себя, — сделала я недвусмысленный намек.

— Ну попробуй, — с вызовом ответил он, окидывая меня взглядом, от которого сразу бросило в жар.

— Почему морепродукты? — сделав самое невинное лицо, ушла я от темы.

— Они сытные, при этом от них не клонит в сон. А еще они считаются афродизиаками, — перечислил Люцифер.

— Ты в это веришь?

— Не особо, но мы можем проверить.

— Каким образом?

— Вот смотри. Ты чувствуешь себя сытой?

Я прислушалась к ощущениям в желудке.

— Вполне.

— При этом нет тяги прилечь и отдохнуть, как после какого-нибудь бургера?

— Не.

— В то же время ты слегка захмелела.

— Пожалуй.

— А твое желание? — подразнил меня он, проведя пальцем по низу живота, на границе с пледом. — Все еще с тобой?

— Определено, — я запила свой ответ глотком вина.

— Видишь.

Он сел прямо, придвинувшись ближе, убрал волосы с моей спины, перебросил их на плечо, и коснулся его губами. Я наклонила голову вбок, подставляя шею, по которой Люцифер тут же прошелся влажной дорожкой поцелуев, в финале прикусив мочку уха. Я вздохнула, прикрывая глаза от удовольствия. Всего лишь несколькими прикосновениями Люциферу удавалось заставить все внутри меня взволнованно трепетать.

— Знаешь, не обязательно все сводить к грубости, — он невесомо пощекотал подушечками пальцев мою спину. — Я умею быть нежным. Особенно с тобой, — дополнил он, ведя тыльной стороной пальцев вдоль позвоночника вниз к пояснице.

— Знаю, — с трудом оторвалась от мечтаний я. — Понимаешь… — сделала паузу, умолкнув на секунду. Люцифер заглянул мне в лицо, ожидая продолжения. — В моей жизни было столько насилия… Иногда мне кажется, что оно так сильно въелось в меня, наложило свой отпечаток, и я уже не представляю своей жизни без него.

Он немного печально посмотрел на меня.

— Надеюсь, все ограничится только играми в постели, — Люцифер приобнял меня, целуя в висок.

— У меня есть привычка, — от чего-то разоткровенничалась я. — Когда нужно взять себя в руки, то я щипаю себя с силой.

— Красные следы на бедре.

Он скосил глаза на мои ноги, прикрытые пледом.

— Да.

— Они у тебя практически не проходящие.

— Жизнь сложная штука, Люцифер.

Я хотела улыбнуться как можно более непринужденно, но похоже улыбка вышла кривой.

— Я видел совсем свежие сегодня, — он развернул мое лицо к себе, взявшись пальцами за подбородок. — Это из-за ситуации утром?

— Я волновалась, — пришлось признаться.

Зародилась надежда, что сейчас Люцифер перестанет скрытничать, и мы поговорим, но он молчал, задумчиво поглаживая мои плечи.

Меня не покидало ощущение недосказанности. Нам следовало поговорить на чистоту, потому что наши отношения заходили все дальше и дальше, а полной открытости не предвиделось. Каждый из нас сдерживал себя, не позволяя откровенности взять верх.

Повисла напряженная тишина, сметающая легкое возбуждение между нами. Вечер грозился стать ни разу не романтичным.

Тем временем в фильме главные герои в процессе изучения своих сексуальных предпочтений добрались до секс-шопа, и меня осенила мысль, обещавшая вернуть настроение в нужное русло.

— Кстати-и-и.

Метнув коварный взгляд в Люцифера, я выпуталась из пледа и потянулась к тумбочке за телефоном, чуть не раскидав ногами всю еду на подносе. Люцифер удивленно проследил за моими действиями, убирая все с кровати от греха подальше. Улегшись на живот, я принялась болтать в воздухе ногами, попутно набирая запрос в поисковике.

— Что там у тебя?

Нависая сверху и спускаясь ниже возбуждающими прикосновениями губ по позвоночнику, он оставлял за собой рой мурашек, разметавшийся по всей спине. Внизу начал стягиваться горячий узел желания, подстегнутый дразнящим укусом в ягодицу.

Люцифер глянул через мое плечо, подтянувшись наверх.

— Ну уж не-е-ет, Уилсон! — он накрыл широкой ладонью смартфон в моей руке, отбирая его, чтобы спрятать под подушкой.

— Эй! — возмутилась я, начиная вертеться, но Люцифер не позволил мне сдвинуться, обхватив под грудью.

Смеясь и без особого энтузиазма брыкаясь, я попыталась освободиться, в итоге оказавшись сверху Люцифера. Он перевернулся на спину, располагая меня на своей груди.

— Хочешь кляп, будет тебе кляп, но мы пойдем в магазин лично. Никакого интернета.

— Ты что, динозавр? Сейчас все покупают в интернете. Хотя, подожди, — я приподнялась, деловито разглядывая его. — Ты ведь в самом деле динозавр.

— Маленькая проказница! — с ревом бросился на меня Люцифер, начиная щекотать бока.

Взвизгнув, я перевернулась, отползая в сторону, и сваливаясь с кровати на белый, пушистый, просторный ковер, застилающий пол.

— Не ушиблась?

Люцифер последовал за мной и сел рядом, опираясь спиной на каркас кровати.

— Нет, — я взобралась к нему на колени, обнимая за шею. — Нам нужно обсудить наши предпочтения.

— Вот так с ходу? — немало удивился он.

— Да, — я поелозила голым задом по его ногам, устраиваясь как можно более удобно. — Это все фильм меня натолкнул на мысль. — Ты начинаешь.

— Почему сразу я?

— Судя по тому, что ты предложила рассказать о фантазиях, — мурлыкнул Люцифер и, вытянув шею, лизнул мой торчащий сосок, — у тебя они есть, и ты жаждешь их озвучить. Я прав?

— Угадал, — хрипловато согласилась в ответ на его действия.

Покусав губы, выпрямилась, складывая ладони на татуированные плечи, задумалась на пару секунд, машинально поглаживая линии рисунков.

— Мне нравится связывание, — я начала говорить рассматривая рисунок черепа на шее. — Когда ты грубый, приказываешь, демонстрируешь свою силу, — теперь я посмотрела в карие глаза. Люцифер со всей серьезностью внимал моей речи. — И поза сзади.

— Волосы и шлепки? — поинтересовался он.

— Да.

— Еще что-то?

— Когда ты закрыл мне рот, — вспомнила о нашей игре с наручниками. — И есть еще кое-что, — слегка смутившись, добавила в конце.

— Даже не буду пытаться предполагать.

Люцифер покрепче стиснул мою талию, прижимая к себе.

— Хочу, чтобы ты взял меня за шею.

— Серьезно? — он очень удивился.

— Да.

— Просто взял?

— Слегка придушил.

— Прям слегка? — теперь мне показалось, что он заинтересовался.

— Может и не слегка, — я невинно захлопала глазами. — В процессе разберемся.

— Хорошо, — без вопросов согласился он.

— А ты?

— За любой кипиш, кроме голодовки, — процитировал Люцифер меня же, проведя языком по нижней губе.

Готова поклясться, он завелся от нашей беседы.

— Отлично! — не скрывая радости от такой сговорчивости, я звонко чмокнула его в губы.

Люцифер хитро прищурился, приподнял меня, усаживая рядом с собой, и встал, направляясь к креслу в углу, на котором лежали его вещи. Он взял брюки, вытащил из шлевок ремень. Кожа аксессуара потерлась о ткань с тихим свистом, от которого внутри меня все взбудоражилось в предвкушении.

Я понятия не имела, в чем причина такой реакции. Дело в грубой силе? Или в том, кто это делает? А может быть в том, как? Никто из моих парней даже близко не стоял рядом с Люцифером. Да что уж там говорить, не то что не стоял, даже мимо не проходил. Не знаю, был ли у него подобный опыт, и, честно говоря, не горю желанием знать, с кем он мог так развлекаться. Неужели ревную?

— Встань и повернись спиной, — приказал Люцифер властным, спокойным тоном, молниеносно отозвавшимся спазмом между ног.

Господь, да я уже была готова, даже без прелюдий. Не смея сказать и слова, выполнила приказ, сводя руки сзади. Он немного помедлил, выключая телевизор и подходя совсем бесшумно. Его приближение я увидела в отражении огромного окна, покрытого крупными каплями дождя, за которым сгустилась ночная тьма, пронзаемая фиолетово-синими всполохами молний.

Люцифер стоял позади, рассматривая мое обнаженное тело и наматывая ремень на кулак. Одни только пижамные штаны на нем придавали больше пикантности его виду, сосредотачивая все внимание на верхней части тела, сильных руках, плотно покрытых чернильными узорами, на которых выступали мышцы от напряжения.

Я шумно сглотнула, пытаясь унять нервозность.

Заметив мой интерес, Люцифер с громким хлопком развернул ремень, заставляя вздрогнуть, и пропустил его под моими скрещенными руками. Жесткая кожа немного болезненно стиснула запястья, скрипнув в полной тишине. Он убрал волосы мне за спину и наклонился к самому уху, обжигая его горячим дыханием.

— Хочешь ласки? — он поцеловал участок под ухом. — Или немного сладкой боли? — погладил мою ягодицу, ощутимо сжав на ней пальцы.

— Всего, — пересохшими от волнения губами зашептала я. — Хочу всего.

Люцифер бархатисто усмехнулся, запуская волну дрожи в теле. Не успела я опомниться, как кожу обжег увесистый шлепок, и я покачнулась вперед, сдавленно простонав. Черт, меня это возбуждало. Наверное, у меня и правда проблемы с насилием.

Я снова уставилась в отражение, любуясь происходящим между нами. Люцифер заметил мою заинтересованность, обошел, вставая спереди. Его губы исказились в довольной усмешке, а лицо выражало абсолютную самоуверенность. Ему нравилась та роль, которой я его наделила, она была ему под стать, позволяя быть самим собой. Как и мне то, как он ее исполнял.

Высокий, сильный и властный, готовый приказывать, он стоял передо мной, гордо расправив плечи, изучая реакцию на него. Именно такой мужчина мне нужен был рядом. Всегда. И почему-то встретив его, я начинала опасаться за целостность своего сердца.

Я восхищалась им, тем, каким он был со мной, как открывался с новой стороны, даже для самого себя. От нашего взаимодействия, воздух вокруг словно начинал вибрировать, заставляя вставать дыбом мелкие волоски по всему телу. Мне кажется, я начинала влюбляться. Происходило то, чего я так боялась. А вот Люцифер, похоже, совсем об этом не переживал, его даже мысль о возможной беременности не сильно напугала. Что у него в голове?

Размышления сбили весь настрой, вселив тревогу. Люцифер положил ладонь мне на заднюю часть шеи, привлекая к себе для поцелуя. Я ответила с запозданием, не сразу поняв, что его язык вовсю исследует мои рот, пока я стою истуканом.

— Ты выглядишь потерянной, — он оторвался от меня, смущенно сдвигая брови.

— Я просто… Я…

Мне никак не удавалось сосредоточиться на мыслях о предстоящем удовольствии. Возбуждение сменилось беспокойством, слегка потряхивающим тело. Разговор утром получился сумбурным и не законченным.

— Кейт?

Люцифер моментально изменился в лице, попытался приобнять меня. Я сделала шаг назад, не даваясь.

— Если ты передумала, так и скажи. Ничего страшного.

Теперь потерянным выглядел он. Я почувствовала себя неуютно, стоя абсолютно голой, вдобавок со связанными руками. На нем была хоть какая-то одежда, только подчеркивающая мою беззащитность.

— Кого ты видишь во мне?

Люцифер моргнул, слегка разведя руками.

— Не понимаю.

— Кто я для тебя? Развлечение?

Я покрутила запястьями, заскрипев толстой кожей, но ремень был затянут очень крепко, и освободиться не представлялось возможным.

— В каком смысле? — он шагнул ко мне, но я сделала такой же шаг, пятясь назад.

— Во время нашего разговора на кухне ты дал понять, что алименты — это меньшее, что тебя волнует в случае беременности.

— Да, — он все еще не понимал, что происходит.

— Что же тогда большее?

— Твоя безопасность, — ответ вышел таким, будто я спросила очевидные вещи. — У моего адвоката огромный дом с вооруженной охраной и тремя здоровенными собаками. Если бы ты забеременела, отвез бы тебя к нему до окончания дела.

Я почти истерично хохотнула:

— Гладко стелишь, фраерок. Но я в твоей золотой клетке жить не буду.

Я снова попыталась избавиться от пут, нервно дергая плечами, но, по-моему, только крепче затянула узел.

— Почему сразу золотой? — Люцифер насупился. Я не посчитала нужным на это ответить.

— С чего ты взял, что я стала бы сохранять эту беременность?

— Разве нет?

— А должна?

Он сложил руки на груди.

— Я был бы не против, — как можно более мягко ответил он, вгоняя меня в ступор на добрых пару минут.

— Развяжи меня, — я повернулась спиной.

Люцифер выполнил мою просьбу, не став отходить, поэтому когда я развернулась обратно, мы оказались лицом к лицу. Он взял меня за плечи, в смятении не найдя слов. Меня затрясло крупной дрожью, будто температура в помещении упала ниже нуля, охладив мое тело до такой степени, что ладони на моих плечах стали казаться обжигающими. Люцифер взял с кровати плед и укрыл меня им.

— А по окончании дела вернул бы обратно?

Вопрос прозвучал с нескрываемой претензией. Я сделала пару шагов назад, отдаляясь от озадаченного Люцифера.

— Нет, — он начал сворачивать ремень. — Ты бы могла остаться в Чикаго.

— Зачем?

Он поджал губы. Мне показалось, хотел сказать все как есть, но опасался открыться, а мне начал надоедать этот сумбур.

— Люцифер, послушай, — обернув плед на манер плаща, я стала вещать, размахивая руками. — Либо мы говорим на чистоту, и ты посвящаешь меня в свои мысли относительно наших отношений, либо мы расходимся к чертям собачьим. Потому что мне надоели недомолвки. И вообще, я планировала хорошо потрахаться, и желательно не с моим мозгом и нервами.

Брови Люцифера поползли вверх, а губы дрогнули в короткой улыбке, превратившейся в искренний смех.

— Ты очень прямолинейна.

— Разве это плохо? Или тебе нравится, когда женщины ведут с тобой мутные игры?

— Нет, — он устало потер лоб и кинул свернутый ремень на кровать, садясь рядом. — Давай поговорим. Только перестань от меня бегать, словно я желаю тебе зла.

Облегченно выдохнув, я приблизилась к постели и опустилась рядом.

— Я не очень понимаю, что с тобой происходит, — взяла я слово.

— Я сам пока не понимаю до конца, — он задумчиво уставился в окно. — Сейчас мой мир, в котором я жил последние годы, трещит по швам, в самом лучшем смысле этого слова. Благодаря тебе.

По сути, фраза должна была звучать как упрек, но я его совсем не слышала там. Люцифер скорее констатировал неожиданный для себя факт.

— Люцифер, — я набрала воздуха в легкие, чтобы собраться с духом. — Я не пытаюсь заставить тебя моментально разлюбить твою невесту. Это тяжело, особенно учитывая обстоятельства. Но нужно жить дальше. Не пытаться, как ты, а жить, — я всплеснула руками на его изумленное лицо. — Прости, неприятно, зато правда. Посмотри вокруг и ты увидишь, что перед тобой не призрак и не мертвец, за которым остается только горевать, а живая и настоящая я, которая хочет нормальных отношений, без недомолвок, увиливаний и прочего. Можно ведь просто быть вместе, как нормальные, обычные люди. Есть, спать, смотреть кино и трахаться. Ну и чем там еще нормальные люди занимаются, — потрясла руками в воздухе, сама толком не зная, где границы этой нормальности.

Я надеялась, что он сейчас согласится, выскажет свою точку зрения, но он опять взял ремень в руки, начиная нервно крутить его пальцами.

— Черт, какой же я идиот. Чувствую себя обманутым.

—Люцифер! — меня едва не подбросило над кроватью от негодования. — Позволю себе воспользоваться твоими же словами. Думаю, ты своим чудесным языком тоже умеешь говорить. Словами через рот.

В порыве возмущения я подвинулась ближе, привставая на коленях, положила ладони ему на лицо и повернула к себе.

— Говори, — почти приказала ему.

Он, с трудом сдерживая улыбку, пробежался глазами по моему телу, оставил многострадальный ремень в покое, обнял меня за талию и посадил к себе на колени. Я снова оказалась обнаженной сверху него.

— Ты мне нравишься, абсолютно во всем. Ты не юлишь, не манипулируешь и не пытаешься меня охмурить, — начал он. — Когда я сказал про Чикаго, то на полном серьезе думал о том, что ты могла бы переехать туда.

Мне показалось, будто рядом со мной взорвался снаряд под названием «Нежданчик», и я теперь медленно обтекаю, ощущая на себе последствия взрыва.

— Переехать в Чикаго? Зачем? Что мне там делать? — перебила откровения потоком вопросов.

— Да, — без тени сомнения подтвердил Люцифер. — Не думаю, что жизнь в этом захолустье лучше, чем жизнь в Чикаго. Если завтра маньяка поймают, я не против продолжить наши отношения в более комфортной обстановке.

— Когда ты это понял?

— Сегодня утром.

Он взял мою руку, поцеловал внутреннюю сторону ладони и продолжил:

— Ты очень искренне, как мне показалось, переживала, боясь остаться одной.

— Постой, — я приложила палец к его губам. — Не просто остаться одной, а одной с ребенком. Это две большие разницы.

— Кейт, я хочу семью. Остепениться, а не бегать за призраками, как ты сказала.

Меня чуть кондрашка не хватила. Я покачнулась, почти грохнувшись на пол, чего мне не дали сделать сильные руки, вовремя остановившие падение.

— Попридержи коней, мистер! — изо рта вырвался нервный смешок.

— Ты спросила, что у меня на уме. Я ответил правду, — он говорил открыто и совершенно серьезно.

— Решил остепениться за мой счет?

— Ты вызываешь у меня очень много эмоций. Таких, которые я не испытывал уже очень и очень давно.

Люцифер нервно взъерошил волосы на голове, забегав глазами по сторонам.

— Мне пока тяжело разобраться в них и в себе. Поэтому просто знай о чистоте моих намерений.

— Значит, когда ты сказал про воспользоваться языком, ты…

— В случае внезапной беременности я бы не сбежал, — он погладил меня по щеке. — Не самое лучшее начало отношений, но я прекрасно отдаю отчет своим действиям и готов взять ответственность в случае чего.

Я моментально протрезвела, сбитая с толку таким откровением. Разница в возрасте ворвалась в беседу, проявив себя несовпадением взглядов на гипотетическую ситуацию.

— Э-э-э, — заблеяла я. — Люцифер… — он заметил мою озадаченность. — Касаемо переезда, я не против. Мне не привыкать менять место жительства. Это был бы интересный опыт. Наши отношения мне тоже не хочется разрывать так скоро. Но касаемо семьи и детей… К таким подвигам я не готова.

Он хотел что-то сказать, но я не дала, замахав руками так, что чуть не заехала ему по носу:

— Понимаю, ты успел вкусить жизни, свободы, теперь хочешь покоя и уюта. Я слишком молода и неопытна, мало чего видела в жизни, не нашла себя, в конце концов, не успела насладиться ей по полной, прежде чем все задвинуть на задний план и осесть дома среди кастрюль и памперсов.

Моя отповедь прервалась звенящей тишиной. Не хватало только стрекота сверчков для полноты картины. Люцифер тяжело вздохнул, напряженно подвигав челюстью. Идеалы начали рушиться, а цифры в паспорте брать свое.

— Есть няни и домработницы, — спустя время ровным тоном парировал он.

— Дело не в этом! — я закатила глаза, прицокнув на такой ответ. — Мне нужно попробовать жизнь, почувствовать ее. Побыть в нормальных отношениях. Я ведь толком и не жила, только выживала.

— Я… тебя понял, — немного разочарованно оповестил Люцифер. — Чего ты хочешь сейчас?

— Вообще, как я уже говорила, планировала хорошенько потрахаться.

— Потрахаться?

— Не цепляйся к словам, — я протянула ему ремень. — Слишком много откровений, неожиданностей и стресса на сегодня. Давай мы займемся делом и желательно так, чтобы у меня не осталось сил на пережевывание собственных мыслей. Иначе я поеду крышей, — затараторила я, не давая ему вставить слово.

Я думала, Люцифер откажется, начнет пытаться продолжить беседу по душам, потеряет настрой на горячий вечер. Но на удивление он коварно ухмыльнулся, принимая аксессуар из моих рук.

— Встань и повернись спиной.

По телу забегали мурашки, а под ложечкой засосало от осознания того, что именно сейчас будет происходить. С трудом сглотнув ставшую вязкой слюну, я встала, исполняя указание.

Люцифер будто умел переключаться, как по щелчку тумблера: от спокойного и рассудительного детектива, постоянно заботящегося обо мне, к жесткому и требовательному любовнику, отводящему душу в постели.

Руки слегка дрожали, не желая слушаться, пока я стягивала пряди в подобие косы. Сзади послышался шорох, Люцифер поднялся, почти бесшумно подходя ближе, мне даже не потребовались слова, я сложила руки за спиной, позволив связать себя вновь. Ремень знакомым ощущением стянул запястья, заставив вытянуться по струнке.

Люцифер медленными поцелуями прошелся по шее до плеча, опуская руки вниз, кончиками пальцев ведя по телу. Я вся покрылась крупными мурашками, чувствуя тяжелеющий от накатывающего желания низ живота.

— Я соврал, когда сказал, что ты мне нравишься абсолютно во всем, — он очертил контуры талии и бедер. — Ты слишком непослушная.

— В смыс…

Он зажал мне рот второй рукой, крепко сжимая щеки.

— Т-ш-ш… — ослабил хватку и провел большим пальцем по контуру губ. — Я не разрешал тебе говорить.

Господь… понятия не имею почему, но мне понравился этот жест. Высунув кончик языка, я лизнула подушечку пальца, сначала робко, прощупывая почву, и подняла глаза к отражению в окне. Люцифер стоял позади меня, чуть склонив голову и неотрывно следил за моими действиями. Его вторая рука покоилась на животе, придерживая меня в нужном ему положении.

Осмелев, я приоткрыла рот, погружая палец уже полностью, пощекотала языком подушечку и выпустила изо рта со звонким причмокиванием.

— Умница.

Он одобрительно погладил линию челюсти, спуская руку ниже, на шею. Пока только гладил, не переходя к активному воздействию, в то время как рука на моем животе начала продвигаться ниже. Я привстала на носочки, нетерпеливо подставляясь его пальцам. Он словно нарочно прошелся ими по половым губам, проигнорировав клитор, и я только сильнее завелась.

— Тебя стоит немного приструнить, — Люцифер покружил на входе, собирая смазку. — Брыкаешься, как необъезженная.

Палец прижал клитор, сделав пару круговых движений. Я простонала, шире раздвинув ноги, в надежде получить ласку.

— Ты, стало быть, ковбой, — брякнула не подумав.

Люцифер тихо рассмеялся, перенося руку на мой зад. Я получила новый, смачный шлепок. Кожа начинала гореть от интенсивного воздействия.

— Ты слишком болтливая. Тебе разрешено только стонать, — пальцы снова проникли внутрь, легко проскользив по обильно выступившей смазке. — Поняла меня?

Он сразу набрал быстрый темп, не давший придумать очередную колкость. Ответом послужил мой довольный стон, вызвавший у Люцифера улыбку. Он прижал основанием ладони клитор, добавляя воздействия, и я выгнулась в спине, откидывая голову ему на плечо и встречаясь взглядами. В его глазах плясали лукавые огоньки, не предвещавшие никаких поблажек для меня.

Движения становились все активнее, пуская по телу дрожь. Пальцы на шее стискивали ее все ощутимее, вынося все на какой-то новый, неведомый мне уровень, а неудобство положения оттягивало получение удовольствия, собравшегося горячим узлом. Перед глазами все начало плыть, губы призывно распахнулись, требуя поцелуя. Я слегка царапнула его пресс, от чего он втянул воздух сквозь зубы и практически испепелил меня взглядом.

— Люцифер, я…

— Нет, птичка, — он резко вытащил пальцы, лишая меня удовольствия.

Захотелось выклевать ему глаза за такой фокус.

По низу живота пробежался спазм от неполученной разрядки. Я недовольно заныла, сжимая ноги, тут же заткнутая мокрым, требовательным поцелуем.

«Вот же гад, но я не мост, меня не разведешь».

Люцифер развернул меня лицом, буквально впечатав в себя, чтобы снова поцеловать. Я охотно ответила, проникнув языком в его рот. В голове созрел план мести, к осуществлению которого я приступила незамедлительно.

Слегка отодвинувшись, поднялась на носочки, оставила короткое касание губ на щеке, потерлась носом о его шею, прихватывая зубами кожу, покрытую чернилами, следом сразу зализывая следы. Он часто задышал, закрыв глаза от удовольствия.

«Попался».

Я начала продвигаться поцелуями вниз по груди, раздвинув ноги чуть шире для большей устойчивости и постепенно опускаясь на колени. Вытащив язык, обвела линии мышц пресса, дошла до косых мышц, по ним добравшись до резинки пижамных штанов, чуть протиснувшись под нее.

— Так гораздо лучше, — одобрил он.

Люцифер положил руку мне на плечо, ощутимо сжав его, перенес ее на лицо, любовно погладил по щеке. Я тут же начала ластиться к нему, выражая полную покорность. Он растянул губы в довольной улыбке, начиная снимать одежду. Под штанами не оказалось боксеров, что было весьма продуманно с его стороны.

Я сидела на коленях, упирая их в мягкий ворс ковра, смотря на Люцифера с нескрываемой жаждой. Он не дал мне кончить, а значит мое возбуждение с каждым нашим взаимодействием становилось все сильнее и сильнее, практически сводя меня с ума. Похоть, плывущая розоватой дымкой вокруг, ускоряла сердцебиение, расслабляя разум, как мне того и хотелось. Люцифер снова оказался рядом со мной, возбужденный, красивый, повелевающий.

Ох, черт! Я чуть не начала молиться на него, вовремя сфокусировавшись на его прекрасном члене. Подползла чуть ближе, поднимая голову, и провела по всей длине языком, от самого основания до головки, в конце вбирая ее в рот. Без рук управляться с такими габаритами было непросто. Пришлось включить всю свою старательность для осуществления коварного плана.

Люцифер запустил пальцы в мои растрепавшиеся волосы. Я открыла рот шире, расслабляя горло, и с готовностью приняла его член. Он направлял меня, осторожно, почти что ласково, без силы и агрессии. Я проходилась языком по всей длине, в конце приласкав им уздечку, чем вызвала у Люцифера громкий стон. Он закрыл глаза, ослабив давление на мой затылок, сам попавшись на мою удочку. Втянув щеки, я сделала вакуум, с громким причмокиванием выпуская член изо рта и отстраняясь.

Люцифер открыл глаза, изумленно выгибая бровь на мою выходку.

— Хочешь показать, какая ты непокорная? — он хитро оскалился, не предвещая этим ничего хорошего.

Я только кокетливо потупила взгляд. Он взял меня за волосы, собирая их в кулак, и откинул мою голову назад, притягивая ближе.

— Закончи.

План мести рассыпался, не реализовавшись до конца.

Я подняла глаза и встретившись взглядами, открыла рот и высунула язык, окончательно теряя голову от возбуждения. Понятия не имею, что на нас нашло, да и что происходило в принципе, но это был самый лучший секс на моей памяти. Возможно, вино несколько развязало нам руки или откровенные беседы позволили отпустить тормоза. А может все дело в креветках?

Я обхватила член, принимая его так глубоко, как только могла, и задвигала головой, ведомая жесткой рукой на затылке. Слюна начала стекать по подбородку, капая холодными каплями на грудь, делая скольжение максимально приятным. Люцифер зарычал, подавшись бедрами вперед. Я сжала губы, ощущая пульсацию члена и с готовностью проглатывая все до последней капли.

Можно ли возбудиться от минета? О, теперь однозначно могу ответить — да. Я облизнулась, сжимая ноги, чтобы сдержать свое желание. Кровь прилила к клитору, ставшему концентрацией моего вожделения, виски и спина покрылись испариной, воздух в комнате накалился до предела, ударяя в голову и подернув все вокруг мутной дымкой.

— Встань.

Люцифер потянул меня наверх за плечо, и я поднялась, с трудом удержав равновесие. Он положил руку мне на заднюю часть шеи и поцеловал, напористо и нетерпеливо. Я прикусила его за нижнюю губу, оттянув ее зубами.

— Сучка, — шутливо поругал он меня, похлопав по заду.

Я дернулась ему навстречу и приоткрыла рот в надежде на новый поцелуй, но была лишена его. Люцифер взял меня за свободный конец ремня на руках и подвел к кровати, придерживая за талию.

— На постель, на колени, — коротко приказал он.

Послушно опустившись вниз, я устроилась на краю, переминаясь с ноги на ногу в поиске более удобного положения. Правда Люцифера оно мало волновало. Он положил руку мне на лопатки и надавил с силой, наклоняя вниз. Теперь я уперлась щекой в простынь, оказываясь задом к верху, полностью открытая перед ним. Он не тронул меня еще и пальцем, а между ног призывно пульсировало. Вся кровь в организме устремилась к моей промежности, я даже соображать хуже стала.

Люцифер положил руки на мой зад, погладив почти что ласково, но сразу сменил ласку звонким ударом, более сильным, чем прежде, и от чего-то более приятным. Мне было больно. Больно и сладостно одновременно.

Снова удар, по другой половине. Я проехалась вперед, застонав гораздо громче, чем следовало бы. Грубость вновь сменилась нежными поглаживаниями бедер и ягодиц. Горячие ладони нежно обвели округлости, и я завиляла задницей, призывая продолжить начатое ранее.

— За непослушание положено наказание, — отчеканил он, опять отвесив шлепок.

Охнув, я заскользила по постельному белью, ошпарившему колени. Люцифер продолжал чередовать боль и ласку, нарушая тишину комнаты звуками шлепков и моими сдавленными, просящими стонами. Я закрыла глаза, переставая считать удары, полностью отдаваясь странному блаженству, растекающемуся по телу. Меня словно опустили в горячую ванную, сделав мягкой и податливой для любых действий.

Он опустил ладони на мою задницу, немного потискав ее, чтобы разогнать кровь. Кожу тут же закололо тысячами иголочек, спустившихся по ногам. Кожа горела огнем, руки ныли от неудобства, а плечи и шея затекли, но я чувствовала себя хорошо как никогда. Заведенной до предела, концентрацией желания, готовой взорваться в любую минуту.

— Я хочу… — начала я, с трудом найдя силы. — Хочу тебя.

— Не так быстро, — самодовольно поцокав языком, отрезал он.

Люцифер погладил внутреннюю поверхность бедра, прогоняя колючее ощущение, повел руку выше, накрывая пальцами половые губы. Прикосновение было легким, без нажима и любых усилий, но отозвалось ноющим ощущением в промежности. Он проник в меня сразу двумя пальцами, раздвинув горячие стенки.

— Такая мокрая, — довольно заметил он. — Тебя так заводит то, что я делаю, — скорее подытожил он, чем спросил.

— Очень, — все равно отозвалась я, покачнувшись навстречу его ласке.

— Хорошая девочка, — вибрирующим от возбуждения голосом похвалил Люцифер, начиная двигаться внутри.

Я была настолько взбудоражена, что мне не понадобилось много времени.

— Быстрее, прошу, — взмолилась, чувствуя приближение разрядки.

К моему удивлению он выполнил просьбу, увеличил темп, второй рукой опять начиная наносить удары, менее интенсивные, поэтому скорее дополнительно возбуждающие. У меня закатились глаза от оргазма, самым натуральным образом. Это было слишком хорошо. Еле найдя силы на вдох, я скорее проскулила, обозначая свое удовольствие. По телу прошла расслабленность, едва не свалившая меня с ног. По идее, напряжение должно было немного спасть, но я, совсем наоборот, завелась еще больше.

Не успела толком прийти в себя, как почувствовала касание острого языка у себя на клиторе.

«Ох, черт. Я хочу это видеть».

Едва не свернув себе шею, я покосилась на отражение в окне. Люцифер стоял на коленях позади меня, вылизывая меня с самым развратным наслаждением. Мы совершенно точно не занимались сексом, однозначно не любовью, мы трахались. Именно так, самым развязным образом, получая дикий кайф друг от друга, дорвавшись до кого-то такого же голодного и похотливого, как и ты сам.

Горячий язык дразнил меня, проходясь по всей длине до самого ануса, задерживаясь на пару, тройку активных, вибрирующих вращений вокруг клитора, после двигаясь обратно. Я шире раздвинула бедра, позволяя волне жара подняться от промежности, ударяя в голову.

Ноги подкосились, отказываясь держать меня в прежнем положении. Два оргазма подряд. К такому я не была готова в столь неудобной позе. Голова кружилась из-за прилива крови и силы ощущений. Покачнувшись, я упала на бок, тяжело дыша, вытягивая трясущиеся ноги и крутя онемевшими руками.

— Еще, — с трудом отлепив язык от неба, попросила я.

Мне хотелось еще. Я совершенно обезумела от желания и похоти, которые накрыли меня от того, что вытворял со мной Люцифер. Получать два оргазма подряд раньше мне удавалось лишь наедине с собой, и никогда с партнером. И, судя по тому, что он планировал продолжить, второй был далеко не последним.

Люцифер не думал сделать даже маленькую передышку, взял меня за лодыжки, потянув на себя. Я проехалась спиной, оказываясь почти на самом краю, вцепилась пальцами в простынь и раздвинула ноги.

— Мы еще не закончили.

Он снова нанес обжигающий шлепок, на этот раз по бедру, прогоняя расслабленность из тела. Его пальцы нырнули в меня с такой легкостью, будто кто-то обильно добавил смазки, позаботившись о моем комфорте. Сразу начал с интенсивных движений, заставив меня едва ли не кричать от напора. Я затряслась всем телом, срывая голос и хрипло прокричав его имя.

Теперь мне жизненно необходима была пауза.

— Смотри, — приказал Люцифер, сжав пальцы на моих лодыжках.

Я с трудом приподнялась, фокусируя поплывшее зрение внизу и игнорируя ноющие руки.

Он снова был возбужден. Встал ближе, собрал влагу, проведя головкой по половым губам, и толкнулся вперед, входя на всю длину.

— Блядский боже! — прокричала я в пустоту, откинувшись назад.

Люцифер засмеялся, не прекращая толчки бедрами.

— Сочту за комплимент.

Он двигался быстро и резко, выбивая короткие всхлипы из моего рта и отключая от реальности. Мне показалось, что я теряю сознание, прикусив губы до крови и бормоча ругательства вперемешку с благодарностью. Словно сквозь толщу воды я услышала отрывистый стон ощутив, как он в последний момент вышел, кончив мне на живот.

Я чувствовала себя потрясающе. Хорошо, как никогда в жизни, совершенно забыв про связанные руки.

— У тебя дрожат ноги, — немного севшим голосом произнес Люцифер, развязывая мне руки.

Только после его слов я поняла, что по телу бежит болезненно-приятная судорога, скручивая меня еще больше. Я устало засмеялась вместо ответа. Веки налились свинцом, открыть глаза у меня просто не было сил. Люцифер переложил меня на середину кровати.

— Спасибо, — пробубнила я, сворачиваясь калачиком, все также не открывая глаз.

— Спи, — он чмокнул меня в лоб, подоткнув одеяло.

Дальше наступил расслабляющий, восстанавливающий силы сон.

***

— Время вашего сеанса идет.

— Что я должен говорить?

Женщина напротив с серьезным видом взирает на меня из-под модной оправы своих очков.

— Почему вы решили прийти ко мне?

— Я ничего не решал, — огрызнулся в ответ.

— Тем не менее, вы здесь, — очень спокойно реагирует она, будто не заметила.

— Меня отправила сюда моя девушка, она считает мою любовь к легкой агрессии в постели ненормальной.

Я не нарочно кривлю лицо, разглядывая потолок с отрешенным видом. Доктор делает пометки у себя в записях, возвращаясь с вопросом ко мне:

— Что вы подразумеваете под легкой агрессией?

— Укусы, засосы, шлепки по заднице, — перечисляю, не запнувшись и не стесняясь. — Последний раз я взял ее за шею. Осторожно, не собираясь душить, а ей почудилось, будто я ее убить собираюсь.

Плечи непроизвольно дернулись, а на меня накатил негатив. Точно такой же, как после нашей ссоры.

— Почему именно она? — вдруг уходит от темы моя собеседница.

— В каком смысле? — не поняв вопроса, впериваюсь взглядом в доктора.

— Почему из всех девушек вы выбрали именно ее?

— Она особенная, — ответ получается каким-то вымученным.

— Полагаю, — она сделала паузу, следя за моей реакцией, — женским вниманием вы избалованы.

— Вы сама проницательность, доктор, — я самодовольно улыбаюсь.

— Остальные не были так хороши, чтобы впечатлить вас? — в вопросе слышится вызов.

— Наверное нет.

Я пожимаю плечами, тянусь к стакану с водой на столике и делаю несколько глотков.

— Я не придавал значения тем отношениям.

— Никого из них не любили? — возвращается она с вопросом после коротких записей.

— Подростковая влюбленность считается?

Доктор качает в воздухе рукой вместо ответа.

— Они не цепляли меня в должной мере.

Я ставлю стакан обратно.

— А ваша девушка?

— Я хотел ее добиться и добился.

— Можете сказать, что она ваша мечта?

— В какой-то степени.

Мы замолчали, играя в гляделки в тишине помещения, разрезаемой только щелканьем метронома, раздражающего меня с самого начала сеанса.

— На сколько сильно вы мечтали о ней?

Женщина кладет ручку на планшетку поверх листов бумаги.

— Достаточно сильно. Я приложил максимум усилий для завоевания ее внимания, — произношу, почти что гордясь своим успехом.

— Давайте отвлечемся, — она кладет записи на широкий подлокотник. — Я расскажу вам историю из своей жизни.

— Зачем?

— Так будет проще объяснить мою мысль.

— Валяйте.

Откидываюсь на спинку кресла, немного расслабляюсь, но недостаточно. Мешает блядский метроном, который я уже готов сжечь при помощи взгляда.

— Когда я была молода и только начинала свой путь, то была бедна как церковная мышь, — доктор мягко разводит руками. — Желание лучшей жизни двигало мной, заставляло вставать по утрам и идти на работу, строить карьеру, достигать вершин. В тот период у меня была мечта — дорогая, фирменная сумка, что была абсолютно мне не по карману.

Она делает глоток воды из стакана и продолжает:

— Если смотреть со стороны, то может показаться, будто я страдала какой-то глупостью.

— И да, и нет. Когда я начинал, то мечтал об одной машине, — поддерживаю я беседу, пока женщина вновь смачивает горло.

— Значит, вы меня понимаете, — она ставит воду ровно на то же место. — Дошло до того, что я нашла фотографию этой сумки в журнале, вырезала, — доктор рисует в воздухе квадрат, — и приклеила себе на зеркало, — иллюстрирует она соответствующим жестом свои слова, — в которое смотрела каждое утро. Это было моей мотивацией. Одной из.

— Что же в итоге? Вы ее купили?

Меня даже заинтересовала ее история, честное слово, настолько, что я позабыл про мерзкий метроном.

— Да, купила, — кивает женщина. — Через тройку лет я начала зарабатывать достаточно, получив возможность безболезненно купить свою мечту. И знаете, что?

— М-м-м? — с ленцой отзываюсь я.

— Радость я испытала только на кассе и при распаковке покупки дома, — мне кажется, что она говорит это немного разочарованно. — Пошла с ней на следующий день на работу, вся такая гордая и счастливая.

Доктор вздергивает подбородок, расправляет плечи и потрясает кулаками в дополнении к рассказу.

— Но потом, через неделю, заметила, как мой пыл к ней угас, причем как-то очень быстро. Цвет оказался не самым универсальным, к вместимости тоже были вопросы, приходилось часть вещей таскать в руках. Меня постигло разочарование. Бесспорно, — она машет рукой, — сумка была потрясающей, стильной, дорогой, красивой, желанной, но, при всем этом, она не удовлетворяла моим текущим потребностям. На работу пришлось ходить со старой, а обновку я носила только на выход, да и то не всегда, — женщина немного вальяжно откидывается в кресле. — Что-то простое и знакомое, оказалось куда более жизнеспособным, чем мечта, наделенная выдуманными качествами, которыми она не обладала.

— Что вы сделали со своей неудачной покупкой?

История была занятной.

— Она пролежала несколько лет в шкафу, мозоля мне глаза. Напоминая каждый раз, когда я его открывала, о горьком разочаровании. Пока в один прекрасный день, собирая вещи для переезда, я просто-напросто не выкинула ее твердой, не дрогнувшей рукой.

Доктор махает сбоку от себя, показывая, как избавилась от неудачного приобретения.

— Да ладно? — я скептически приподнимаю бровь. — Так просто? Выкинули дорогую вещь, о которой грезили несколько лет?

— Так просто. Знаете, что я почувствовала в этот момент? Облегчение, — она прислоняет руку с аккуратным маникюром к груди. — Мне не нужно было больше тащить на себе мысли о ее важности и значимости для меня, ни как вещи, ни как мечты. Я призналась самой себе в том, что вся ее уникальность была выдумана мной. На самом деле, никакой эксклюзивности там не было. Можно было вполне прожить и без этой сумки. Ведь вокруг полно других, не менее хороших, чем эта, и куда более подходящих мне, — она разводит руками в конце своей речи.

Я саркастически смеюсь, начав медленно хлопать, отделяя каждое касание ладоней паузой.

— Потрясающая история. Образец силы духа и железной воли. Я впечатлен, — ерничаю в ответ.

— Благодарю, — столь же насмешливо отвечает мне доктор.

— Я догадываюсь, к чему этот душещипательный рассказ, — выровнявшись в кресле беру слово. — Вы хотите сказать, что я наделил свою мечту качествами, которых у нее нет, и теперь мне стыдно признаться в этом себе? Она меня не удовлетворяет, но отказаться от нее мне не позволяет гордость?

Доктор делает губы трубочкой, подняв ладони в останавливающем жесте.

— Это лишь история о неудачной покупке. Не более.

— Конечно, — я усмехаюсь.

«Расскажи мне тут».

— Вернемся к вашей девушке, — женщина берет свои записи в руки. — Как часто вы ссоритесь?

— Как все.

— Раз в месяц? Два?

— Вы думаете, я считаю? — я мотаю головой от удивления. — У нас бывают периоды затишья, сменяющиеся нелегкими днями.

— Днями?

Мне показалось, или она насторожилась?

— Она очень обидчивая, — оправдываюсь я, ощущая себя неловко за это.

— Как вы приходите к примирению? — она опять что-то записывает.

— Извиняюсь, покупаю что-нибудь в подарок, и все счастливы, — перечисляю свой алгоритм.

— Значит вы всегда берете вину на себя?

Моя собеседница поправиляет очки, выглядывая из-под них.

— Нет, — почему-то злюсь я.

— Когда последний раз она извинялась перед вами?

— К чему вы клоните? — я стискиваю кожаную обивку пальцами.

— Пытаюсь составить картину ваших отношений, только и всего, — сохраняет доктор спокойствие удава.

— И как? Получается?

— Да. Вполне, — она кивает. — Какая любимая фраза у вашей девушки?

— Любимая фраза?

Я не понимаю, о чем речь.

— Каждый человек имеет в арсенале такую. Например, мужья часто жалуются, что любимая фраза их жены «Я же говорила», — женщина широко улыбается, демонстрируя ровный ряд зубов. — Их это раздражает, потому что правда.

— Не знаю. Нет такой, — я качаю головой, устав от этой странной беседы.

— Подумайте хорошенько, — давит на меня доктор.

Воцаряется тишина, в которой я усердно копаюсь в памяти.

— Тебе показалось, — осеняет меня.

Стоило произнести ее вслух, как по спине пробежала нервная дрожь, а в пиджаке сразу стало жарко.

— Она не кажется вам странной? — доктор становится серьезной.

— Вроде бы нет, — вру я.

— Вы видели фильм «Газовый свет»³ сорок четвертого года?

— Нет. У меня не так много времени, чтобы смотреть кино.

— Тогда я возьму на себя ответственность пересказать вам суть.

Она опять откладывает записи.

— Ладно, — я снова поудобнее располагаюсь на своем месте.

— По сюжету муж главной героини постоянно переставляет в доме мелкие предметы обстановки и прячет вещи.

— Зачем? — перебиваю логичным вопросом.

— Чтобы создать у нее впечатление, будто она теряет память и рассудок.

— Странное развлечение, — резюмирую, пока не понимая, к чему ведет женщина.

— Изощренное, верно?

Доктор чуть склоняет голову, хитро прищурившись.

— Да, — я киваю. — При чем тут газовый свет?

— В фильме фигурирует освещение при помощи ламп с таким газом. Его использовали в англии викторианской эпохи, — поясняет она, не придавая этому факту какой-либо эмоциональной окраски. — Так вот, главная героиня замечает, что по вечерам свет в доме немного меркнет, говорит об этом мужу, а тот утверждает, что ей кажется, — женщина делает выжидательную паузу. — На самом же деле освещение и правда меняется из-за того, что муж включает свет в другой части дома.

— Он психопат что ли? — мелькает у меня догадка.

— Зафиксируйте эту мысль, — она поднимает указательный палец вверх.

— К чему этот вольный пересказ? — я устало кладу голову на подголовник.

— Хочу, чтобы вы обдумали сюжет на досуге.

Моя собеседница делает запись в планшетке, лежащей на подлокотнике.

— Домашнее задание? — шучу в ответ.

— Пусть будет так, — кивает женщина.

— Я не самый примерный ученик.

— Постарайтесь найти время.

Странно, в ее взгляде я вижу немного мольбы. Или мне кажется?

— Расскажете еще что-нибудь интересное? У вас неплохо выходит.

Рой мыслей в голове не дает сосредоточиться на беседе.

— Почему нет, — оживляется доктор. — Ситуация будет выдуманная, но вам будет интересно.

— Я заинтригован.

Даже легкая утомленность в теле проходит в предвкушении очередной истории.

— Давайте представим, что у вас есть любимое блюдо. Например, пирог. Которое идеально, по вашему мнению, готовит только один человек во всем городе.

— С клубникой? — включаюсь я в беседу.

— С клубникой, — моя собеседница сдерживает улыбку. — Как на зло, кондитерская, где его пекут идеально, находится на другом конце города, очень далеко от вас.

— Не проблема, — я пожимаю плечами. — Можно съездить при большом желании.

— Точно, — радуется она верному ответу. — Чем вы, собственно и занимаетесь периодически. Едете два часа в одну сторону, — доктор изображает кистью руки путь, — чтобы отведать этого идеального пирога. Все было прекрасно, выпечка всегда получалась отличной, до сегодняшнего дня.

— Что пошло не так?

— Стекло. Вам в пироге попалось стекло.

— За такое можно засудить.

Я начинаю мысленно прикидывать размер возможной компенсации.

— Можно. Но вы не станете этим заниматься, — она качает головой. — Вам нравится то, как готовит этот кондитер. Да и мало ли, у всех бывают промахи.

— Звучит странно. Ну да ладно.

— В следующий раз вам попадается уже не один кусок, а два, может даже три, — женщина показывает количество на пальцах. — Вы удивляетесь, негодуете, — перечисляет она с паузами. — Идете к кондитеру с вопросом, а он и говорит — я всегда использовал эти ингредиенты, в пироге всегда была стеклянная крошка. Просто вы ее не замечали.

— Серьезно?

Звучит как-то бредово, не могу же я не реагировать?

— Да, — абсолютно серьезно отвечает женщина. — Предполагали, что это хрустит сахар, но никак не ожидали стекла. Все-таки пирог с клубникой. Никто в здравом уме не будет думать о стеклянной крошке в нем, — она даже слегка выпучивает глаза, войдя в роль. — Наш дорогой кондитер решил изменить рецептуру, совсем немного, — изображает она щепоть пальцами. — Теперь каждый раз, когда вы едите ваш любимый пирог, там все больше стекла и все меньше клубники. Казалось бы, — прерывается она в потоке истории, — можно ведь перестать это делать, не ездить в эту кондитерскую, не тратить время. Вокруг ведь полно других, выбирай любую. А вы все равно продолжаете это делать. Как назло, еще и друзья спрашивают, мол ну как там? Все так же вкусно? И вам становится немного стыдно признаться, что все это время вы обманывались, поэтому вы отвечаете да.

Последние слова она практически тараторит, похоже сама проникаясь своей историей.

— В чем смысл?

— Нет ничего постыдного признаться в том, что заблуждался и попался на такой изощренный обман, а ваш мир оказался ложью, — доктор произносит эти слова тихо и спокойно, с долей жалости в голосе.

— Мир? Речь о клубничном пироге.

Я вообще не понимаю, почему она так волнуется от выдуманной истории.

— Это метафора, — немного устало замечакт женщина.

— Почему не сказать прямо?

— Люди плохо воспринимают информацию в лоб. Особенно, когда она грозит подорвать их устои.

Я молчу, прокручивая в голове рассказ о стекле и пироге, но так и не понимаю, что за глубинный смысл она в него вложила.

— Вы завалили меня домашкой, доктор, — опять шучу, боясь выглядеть идиотом.

— Даю вам пищу для ума. Вернемся к вашим отношениям.

Моя собеседница берет свои записи.

— Зачем? Я здесь по поводу агрессии, у меня нет проблем в отношениях.

— Уверены? — она с вызовом смотрит мне в глаза.

— Давайте так, — я кручу шеей, захрустевшей на весь кабинет. — Я люблю свою девушку. Она любит меня. Точка, — жестко отрезаю, давая понять, что не потерплю возражений. — Больше к этому вопросу мы не возвращаемся.

— Хорошо, — быстро соглашается доктор. — Агрессия. Были в вашей жизни эпизоды насилия?

— Эпизоды?

— Насилие в семье, в школе. Армия.

— Два года в Ираке.

— Расскажите подробнее.

***

— Мозгоправ знала, о чем говорит, — ощущая одураченность, произнес я, глядя на фото девушки в записной книжке. — Ты… — я замолчал. — Ты была моим идеалом, который оказался полной ложью. Наши чувства, — я хмыкнул. — Точнее сказать, твои чувства… Какая же ты сука.

Я злобно хлопнул обложкой, чувствуя мерзкую тошноту. Меня наебали. Самым изощренным способом. Обвели вокруг пальца, подсунув пирог со стеклом, где клубника и рядом не валялась.

Дверь в ванную отворилась, на пороге стояла заспанная Кейт.

— Ты даже в душ с блокнотом ходишь? — она потерла глаза, сделавшись очень милой.

— Так получилось.

Я поднялся, убрал записную книжку на полку с полотенцами и сгреб в объятия Уилсон.

— Как спалось? — спросил, покрыв ее лицо множеством поцелуев.

— Хорошо. А тебе?

— Потрясающе, — не соврал я, чем вызвал у Кейт довольную улыбку.

Уилсон освободилась от моих рук, взяла зубную щетку с пастой и нырнула в душевую кабинку.

Вслед за воспоминаниями вчерашнего страстного вечера, взметнулись и обрывки нашего разговора. Она не хочет семью, слишком молода и, очевидно, не готова.

Черт, проблема в том, что я не готов отпустить ее сейчас. Слишком уж она хороша и идеальна в своей простоте. Возможно, когда расследование подойдет к концу, она поменяет свое мнение, либо… наши пути разойдутся сами собой. Да и заставлять ее променять свободу на семейные обязанности я не могу. А пока…

— Вызмы, — буркнула Кейт с щеткой во рту, высунув руку с тюбиком зубной пасты наружу.

— Почему ты чистишь зубы в душе?

Я взял свою щетку и забрал пасту.

— Я экономлю воду и время, — сказала она уже четче, по-видимому, освободив рот.

— В чем заключается экономия, если ты стоишь с включенной водой?

Минуты две мы молчали, уделяя внимание гигиене.

— У меня на волосах бальзам, а вода смывает гель для душа, — теперь Уилсон протянула мне свою зубную щетку.

— В самом деле? — я прервался, удивленный ее распределением дел.

— Иди сюда и проверь, если не веришь, — поманила она.

— Я не могу.

— Почему?

— Я чищу зубы, — ответил, на деле уже покончив с процедурой.

— Зануда, — подразнила Кейт. — В Африке детям не хватает чистой воды, а ты стоишь с просто так включенным краном.

Я закатил глаза, ничего не ответив, и выключил воду. Кейт тихо захихикала.

— Кто еще из нас зануда.

— Хто есе изь нась зянуда, — передразнила она в своей манере.

— Ты серьезно беспокоишься о детях в Африке? — я задумчиво потер подбородок.

— Нет.

— Нет? Зачем тогда про них вспомнила?

Оценив отражение в зеркале, понял, что стоит немного подравнять щетину, и взял с полки электробритву.

— Захотелось тебя потроллить.

— И как я не догадался, — коротко улыбнувшись на ее выходку, я покачал головой. — Никто не будет искренне беспокоиться о каких-то детях где-то в Африке.

Бритва тихо зажужжала, с потрескиванием срезая волосы.

— В самом деле?

— Да. Сама подумай, кому есть дело до того, чего ты сам лично не видел?

— Кому-то есть. Джоли, например.

Она слишком активно размахалась руками, грохнув о прозрачную стенку.

— Да херня это все, — не стал скрывать своего скепсиса.

— Значит все, кто занимаются благотворительностью — лицемеры? — в ее голосе послышались нотки удивления.

— Нет, я так не сказал, — чуть не помотал головой, обозначая несогласие, во время вспомнив о бритве в руке. — Я сказал, что искренне переживать о тех, кто далеко от тебя и кого ты никогда не видел, невозможно.

— Может у них большое сердце.

— Большое сердце признак болезни. У спортсменов и алкоголиков большое сердце.

Выключив бритву, убрал ее на полку, и смахнул волосы с раковины.

— Ты врач?

— Нет. Я детектив. Забыла?

— Ах, ну да, — она помолчала. — Ты никогда не стал бы помогать нуждающимся? Раз не веришь в искренность благотворителей.

— Я помогаю приютам для животных.

Стало тихо, слышен был только шум льющейся воды в душе.

— Да ладно? — Кейт загремела дверцей кабинки и высунулась, изумленно уставляясь на меня.

— Да, — я кивнул с серьезным лицом. — Они забирают питомцев у хозяев, которые с ними жестоко обращались, выхаживают и пристраивают в добрые руки.

— О-о-о-о, — растроганно протянула она. — Это так мило. Почему именно животные?

— Они беззащитны, не могут сами позаботиться о себе, и их страдания всегда обусловлены безответственностью людей.

Я открыл дверцу пошире и шагнул в просторную кабинку.

— Люди такие сволочи, — Уилсон прочесывала пальцами пряди, стоя под струями воды.

— Солидарен, — не мог не согласиться с ней.

Кейт закончила с процедурами, выдавила немного шампуня себе на ладонь и начала намыливать мои волосы.

— Будешь меня мыть?

— Если ты не в курсе, это называется забота, — она состроила деловитую мордочку. — Спасибо, Кейт. Не за что, Люцифер, — спародировала она беседу.

— У меня есть руки, я сам могу помыть себе голову.

— Твоим рукам…

Уилсон остановилась, начала разглядывать меня закусив губу, положила ладони на плечи, повела их вниз, размазывая пену и сменив касания на легкие.

— …можно найти место получше.

— Получше?

— Да, — она взяла мои ладони и положила на свои ягодицы. — Например, на моей заднице.

— Даже спорить не буду.

— Видишь, какой сговорчивый.

Я притянул ее ближе. Кейт привстала на носочки, расплываясь в довольной улыбке.

— Ты такой высокий, почему-то раньше этого не замечала.

— Твое внимание было направлено не туда, — не удержался я.

— Почему-то не сомневалась, что ты это скажешь.

Кейт обняла меня за шею и потянула на себя, сама при этом делая шаг назад. Мыоказались под мягкими струями воды из тропического душа. Она начала заботливо смывать с меня пену. Я зажмурился, невольно профырчав.

— Мой котик, — ласково произнесла она и тут же замолчала.

Внутри екнуло, обжигающей лавой растекаясь по заледенелой душе и окаменевшему сердцу. Кейт забегала взглядом по плитке, нервно сглатывая и хватая воздух ртом как рыба. Она пыталась что-то сказать, но слов, похоже не находила, начиная убирать руки с моей головы. Я поймал ее запястья на полпути, уводя нас из-под струй воды.

— Кейт…

Я взял ее лицо в свои ладони. Уилсон прижалась спиной к стене, медленно моргая. Маленькие капли воды упали с ее ресниц, теряясь в более крупных, скатывающихся по уточненным очертаниям вниз.

— Я…

Она хотела ответить, растерялась, неразборчиво забормотав, начала поглядывать в сторону выхода.

— Я рад, что встретил тебя, — отчеканил почти скороговоркой. — Пусть не при самых приятных обстоятельствах. Но я повторил бы эту встречу вновь.

Паника в ее взгляде начала отступать. Уилсон просияла, начиная улыбаться.

— Я тоже рада нашей встрече, — она вернула руки мне на плечи.

Я наклонился, вначале чуть тронув ее порозовевшие от высокой температуры в душевой губы своими. Кейт привстала на носочки, начала углублять поцелуй, закинула ногу наверх, обхватывая меня за бедро.

Она меня заводила одним взглядом, парой прикосновений, любым своим развратным жестом, как по щелчку пальцев. Уилсон хороша собой до неприличия. С ней я чувствую себя вечно возбужденным подростком с бушующими гормонами, которому сносит крышу при виде обнаженной подружки. Она подыгрывает мне, моему темпераменту, желаниям, фантазиям. Нельзя придумать никого идеальнее на этом свете для меня, чем Кейт Уилсон.

Я провел пальцем по линии ее челюсти, обозначил шею и ключицы, добравшись до груди, накрыл округлость рукой, нежно погладил, обрисовывая ареолу и двигаясь ниже, по животу, остановился на лобке, дразня. Она нетерпеливо поднялась на носочки, отлипая от стены и двинув задом вперед, потерлась об меня так, как делает всегда.

Тихо усмехнувшись ее реакции, я не спешил, провел языком по шелковой коже шеи, собирая прохладные капли воды, ущипнул зубами кожу на ключице. Кейт не теряла времени даром, даже изнемогая от желания получить ласку. Она провела пальцами по моей груди и прессу, добралась до члена, сжимая его с ощутимым усилием, чем вызвала довольный стон и небольшую паузу в моих действиях. Я немного сдвинул руку ниже, давая Кейт столь желанное прикосновение, прижал пальцем клитор, надавливая мягко, раздразнивая ее аппетит.

Она раздвинула ноги шире, помутневшим взглядом глядя на меня, прошлась с нажимом скользящим жестом вверх по стволу, обвела головку по кругу, завершив поглаживанием уздечки. Уилсон играла со мной, имея возможность отвечать на мои ласки и поддразнивания. Я не остался в долгу, проникая в нее сразу двумя пальцами. Она уже была мокрая, сжимаясь вокруг мышцами. Мне удавалось заводить ее не меньше, чем ей меня.

Кейт просяще постанывала в такт моим ласкам. Чем больше я ускорялся, тем громче становился стон. Она не забывала и обо мне, кружа большим пальцем вокруг головки, а затем двигая рукой вверх-вниз.

Я не мог больше терпеть, поднял ее на руки, подхватывая под ягодицы. Уилсон обвила меня ногами, шумно вздохнув и крепче обняла за шею. Направив член, я на мгновение замер, оттягивая приятный момент, но Кейт не хотела ждать, качнула бедрами, сама насадившись на меня. Неторопливо, скользя почти до самого низа, при этом не закрывая глаз, чтобы я увидел, как ей приятно, как расширились до предела ее зрачки, оставив только тонкую каемку небесно-голубого цвета.

Пожалуй, именно так рождается зависимость, взаимный кайф, как от самого забористого наркотика.

Я двинул бедрами, срывая тихий, умоляющий всхлип, затем еще один, потонувший в горячем поцелуе, разорванном внезапно нахлынувшим на нас отрезвлением.

— Презервативы, — хором выдали мы, замирая и не двигаясь.

— Мы могли бы…

— Что? — я все еще держал Кейт, не выходя и не отпуская.

— Вчера ты продемонстрировал самую быструю лапку на диком западе. Мы могли бы в случае чего ей пользоваться, — выдала она очередной перл.

Я нелепо замер, плохо соображая в возбужденном состоянии. Уилсон нетерпеливо покрутила бедрами, не позволяя желанию покинуть нас.

— Подожди, — начало доходить до меня. — Ты имеешь в виду…

— Да, — мявкнула она мне в губы. — Каждый ковбой должен уметь вовремя достать свой ствол.

Мы разразились громким хохотом, чуть не потеряв нужный настрой.

— Уилсон! — я покачнулся, вжимая ее в плитку. Ногти впились в мои плечи. — Кляп к покупке обязателен.

Не давая больше вставить ей и слова, возобновил движения в активном темпе, вынуждая Кейт громко стонать, натирая спиной стену, которая оставит яркие, красные следы на ее коже. Снова. Я упивался ароматом ее распаренного тела, мутным взглядом, лучше любых слов говорящем об удовольствии, и тем, как длинные, влажные волосы прядями обрамляют ее грудь.

Мне нравится в ней все. Абсолютно, блять, все. Каждая гребаная мелочь. Я схожу с ума, когда она в моей власти, хрупкая, беззащитная, податливая, сама жаждет грубой силы, получая от нее удовольствие не меньше, чем я.

Я быстро двигался, наслаждаясь тугими мышцами вокруг моего члена, начавшими пульсировать в преддверии ее оргазма. Входя глубоко, до хриплых, просящих стонов. Растворяясь в ней, теряя связь с убогой реальностью.

Кейт кончила, громко вскрикивая, задрожав всем телом и расслабляясь в моих руках без сил. Я так увлекся, что вышел в самый последний момент.

«Однажды мы доиграемся», — все, что промелькнуло в моей голове.

И эта мысль не вызвала во мне абсолютно никакого беспокойства, до того мне было хорошо сейчас.

Глава 10. Watch me Burn

Прием ду́ша несколько застопорил нас в сборах, хотя, по правде говоря, мы оба были не против.

Я покинула душевую кабинку, оставив Люцифера заканчивать водные процедуры, промокнула тело и волосы полотенцем и прошествовала нагишом в спальню. Выудила из рюкзака фен, намереваясь привести бардак на голове в божеский вид, но меня прервал стук в дверь.

Заметавшись в панике, я швырнула прибор на смятую постель, схватила плед и помчалась к выходу, заворачиваясь в него на бегу по самую шею. Обнаженный Люцифер, вышедший следом, застал меня возле двери, которую я немного приоткрыла, теряя равновесие и путаясь ногами в волочащемся по полу импровизированном наряде.

На пороге стояла сотрудница отеля с нашим завтраком. Люцифер и сегодня успел позаботиться о еде, пока я дрыхла без задних ног.

Сунув голову в проем, вежливо улыбнулась девушке, ожидая, пока он соизволит уйти в комнату. Но Люцифер, как назло, стоял возле ванной, расслабленно облокотившись на косяк и скрестив руки.

Я оглянулась, метнув в его сторону взгляд, намекающий уйти или хотя бы одеться. Люцифер проигнорировал мои намеки, оставаясь стоять в той же позе.

— А ну, брысь! — шикнула, топнув ногой в его сторону.

Плед чуть не соскользнул с тела, вовремя пойманный уверенной рукой. Люцифер хрипловато рассмеялся, начиная перекатываться спиной обратно в ванную.

— Мияу! — послышалось оттуда.

Сотрудница сжала губы, давя улыбку, а вот я не смогла сдержаться, прыснув на такую сценку.

Девушка завезла тележку в номер и, пряча глаза в пол, спешно ретировалась прочь. Люцифер вышел обратно, уже одетый в штаны. Я избавилась от пледа, кинув его на диванчик в гостиной.

— Голый завтрак! — оповестила, вскидывая руки и крутанувшись вокруг своей оси.

Влажные волосы взметнулись вверх, хлестнув по груди и спине.

— Голый ужин, голый завтрак, — Люцифер взял поднос, направляясь в спальню. — Я начинаю привыкать.

Я кокетливо отвела взгляд, рассматривая погоду за окном. Сегодня, на удивление, разъяснелось, будто и не было вчера никакого дождя. Из панорамных окон виднелось голубое небо с неспешно плывущими по нему белыми облаками, похожими на сладкую вату, то и дело разрезаемую слепящими солнечными лучами.

Люцифер уселся на кровать и поставил сбоку от себя поднос. Я впорхнула в комнату, втянула носом бодрящий аромат кофе и выпечки и прикинула, где бы мне приземлиться, по итогу решив, что лучше коленок Люцифера места не найти. Под его внимательным взглядом взгромоздилась сверху, разглядывая наш завтрак.

— Почему ты все время ходишь без одежды? — он склонил голову, рассматривая меня, сидящую сверху.

— Это такая терапия, — я откинула влажные волосы за спину. — В группе поддержки людям с увечьями была девушка с огромным, жутким шрамом, который ей оставил поехавший сожитель. Она никак не могла принять себя, и ей посоветовали не закрываться и не игнорировать зеркала, а наоборот, как можно чаще смотреть на свое тело.

Я машинально погладила шрам на ноге и продолжила:

— Она, собственно, и предложила мне делать то же самое. Оказывается, это помогает. Бодипозитив и все такое. Настраиваемся на положительные вибрации.

Вскинув руки, начала изображать волну, пропев последнюю фразу как мантру. Люцифера эта сценка не развеселила ни капли. Он тяжело вздохнул, словно вообще пожалел о том, что задал такой вопрос. Положил руку мне на щеку, погладил большим пальцем и, притянув поближе, чмокнул в лоб.

— Поехавший, — грустно повторил он.

«Господь! Господь! Срочно смена темы».

— О! Я знаю, что это! — оповестила, ткнув в глубокую вазу пальцем. — Сконы⁴.

— Откуда такая осведомленность?

Он взял с подноса одну из булочек.

— Люблю печь, готовить десерты. В общем, все, что связано со сладостями, по моей части.

Люцифер разломил выпечку вдоль, держа ее над пустой тарелкой, куда осыпалась пара крошек, вооружился чайной ложкой и набрал в нее начинку из первой пиалы небольшого размера.

Я положила руки ему на плечи, гладя чернильные узоры, устремилась выше, обойдя глазницы черепа и линии крыльев на шее. Удержаться было невозможно. Я перенесла руки на его грудь и прильнула к области под ухом, задержавшись на ней прикосновением губ, оставила легкий, почти ласковый укус, уже более ощутимыми продвигаясь к плечам.

— А как же булочки? — оторвал меня от заигрывания голос Люцифера.

— Да ты сам как булочка, — я потерлась носом о сгиб шеи, втягивая пьянящий аромат парфюма. — Вкусно пахнешь.

Выпрямилась, принимая из его рук подготовленный для меня скон, между половинками которого в щедрых количествах лежали белая и красная начинки.

— Кстати, почему ты не пользуешься духами? — поинтересовался он, разламывая выпечку для себя.

— Что-то на богатом, — подурачилась я и помахала возле уха ладонью. — Не понимаю.

Люцифер печально усмехнулся, возвращаясь к своему завтраку. Он от души добавил сыр на одну из половинок и потянулся ко второй пиале.

— Буду иметь в виду, — отметил скорее сам для себя. — Тебе бы подошло что-то легкое, цветочное. Такие, — он сделал паузу, призадумавшись, — девочковые ароматы.

Я внимательно слушала его рассуждения, тщательно пережевывая еду, взяла чашку и сделала небольшой глоток кофе, слегка обжегшего язык.

— Кто ты без своего костюма? Детектив, бизнесмен, парфюмер, любовник-террорист, — я положила в рот вторую половинку скона.

Люцифер рассмеялся, впервые за время нашего знакомства с набитым ртом, и, прожевав, произнес:

— С последним поосторожнее, — он пригрозил мне столовым прибором. — Сочту это вызовом.

Я потянулась за новой порцией, одарив его многообещающим взглядом.

— Затрахаешь меня до смерти? — подразнила я.

— Ой, допрыгаешься, Уилсон, — он покачал головой и игриво приподнял бровь, хитро оскалившись.

— Разве что на тебе, — с хохотом отбила шутливую угрозу, покачнувшись назад.

Люцифер озорно прищурился, облизываясь на мою шутку.

— Жду не дождусь воплощения твоих слов в жизнь.

— Сейчас допью и начнем, — не сдавала я позиций.

— Кстати, кофе здесь посредственный, — он заглянул в чашку. — Надо заехать в нормальную кофейню.

— Зато все остальное зашибись.

— Зашибись, — повторил он мое словечко.

— Обожаю маскарпоне, — начала я петь дифирамбы еде. — Да и клубничный джем тут в тему, — рассмотрела пиалки поближе. — Текстура у булочек божественная, хрустящая корочка, начинка мягкая. Все это такое вкусное, можно душу продать.

— Кому?

Люцифер вытер руки, отставляя пустую посуду в сторону.

— О! Люциферу, например, — в порыве эмоций я чуть не запульнула свой завтрак на пол.

— Беру, заверните, — он пощекотал меня за бока, заставляя извиваться и хохотать.

Я обняла его одной рукой за шею и звонко чмокнула в лоб.

— Шустрый какой.

— Делаешь мне предложение, от которого невозможно отказаться.

Он произнес эти слова с толикой грусти, напомнив о вчерашнем разговоре, когда стало ясно, что наши планы на жизнь несколько расходятся. Настроение начало стремительно портиться, желания поднимать темы вчерашней беседы не было. Какой смысл обсуждать то, что не изменилось за ночь никоим образом?

— Вообще их нужно есть с чаем, — нарушила я тягостное молчание.

— Правила существуют, чтобы их нарушать.

Люцифер выглядел немного расстроенным, но старался не подать виду, поддерживая беседу как ни в чем не бывало. Я же, в свою очередь, всячески пыталась увильнуть от вероятности того, что он поднимет вчерашний вопрос.

— Надо будет приготовить тирамису, — вернула беседу к еде.

— Жду не дождусь, — оживился Люцифер. — Десертов в твоем исполнении я еще не пробовал.

— Придумала! — почти прокричала, озаренная мыслью. — Ты будешь готовить основные блюда, а я сладкое.

Идея так взбудоражила меня, что я сжала скон в руке, раздавив начинку.

Несколько тягучих, сладких капель клубничного джема упали мне на грудь, скатились ниже к животу, заблестев под льющимся из окна солнечным светом.

— Ох, черт, — выругалась я, быстро пережевывая еду, смачно облизала с пальцев сыр и потянулась за салфеткой. — Аккуратность — не мое.

Люцифер остановил мою руку на полпути, беря ладонь в свою и переплетая наши пальцы, проделал то же самое со второй. Жест показался очень милым, пока я не поняла: он призван ограничить свободу моих рук.

Он приблизился к моей груди, вытащил кончик языка и слизал красную каплю, оставив влажный след. Прихватил зубами кожу на этом месте, чуть царапнув. Тишину разрезал мой томный вздох, я выгнулась вперед от дрожи, пробежавшей по спине. Люцифер спустился языком ниже, добираясь до ареолы, обвел ее по кругу и втянул губами сосок, выпуская его с причмокиванием. Я тихо застонала и качнула бедрами, оказываясь прямиком на его паху. Стараясь раззадорить как можно больше, вильнула задом, потеревшись о член под одеждой, как делала всегда.

Он расцепил наши пальцы, положил руки на мою спину, с приятным усилием сминая кожу, потянул вверх, и я, не задавая вопросов, последовала за ним, поднимаясь до упора на колени. Люцифер склонил голову и собрал языком клубничные капли с живота. Я запустила пальцы в его густые, чуть влажные волосы, несильно сжимая их. Он откинул голову, сталкивая наши взгляды, не прерывая зрительного контакта, опалил дыханием кожу и поцелуями начал опускаться ниже, поглаживая мои бедра и ягодицы, постепенно ложась на кровать так, чтобы я оказалась сверху.

Он слегка надавил мне на поясницу. Я согнула колени, покачнувшись, уперлась одной рукой в спинку кровати, вторую оставляя в его волосах. Язык прошелся по всей длине, раздвигая половые губы, с нажимом обрисовывая петлю вокруг клитора. Остановился, начиная напористые ласки, жесткими, упругими касаниями поднимая горячую волну по телу.

Я закрыла глаза, обозначая свое удовольствие просящим стоном, отдаваясь наслаждению и сжимая копну черных волос. Люцифер проник в меня сначала одним пальцем, подразнил медленным темпом и желанием ощутить наполненность, добавил второй, одновременно начиная посасывать клитор и ускоряясь. Ногти царапнули деревянную поверхность изголовья, пульсация между ног усиливалась, концентрируясь тянущим ощущением внизу живота. Люцифер нежно потянул губами клитор и, не отпуская, буквально пару раз ритмично с силой задел его языком, резко обрушивая на меня оргазм.

— Боже, — прервалась я, вздрагивая с протяжным стоном. Пальцы сами собой сжали густые волосы, вынуждая его остановиться.

Люцифер осыпал легкими поцелуями внутреннюю поверхность бедра каждой из ног, пока я приходила в себя, по-прежнему стоя на коленях. Затем переместился назад, попутно прихватывая с тумбочки презерватив. Я хотела развернуться, но он не дал мне этого сделать. Обхватил талию рукой и придвинул ближе к себе. Пытаясь удержать равновесие, я положила ладони на постель, очутившись на четвереньках. Он уперся второй рукой в кровать и ловко устроил подушку подо мной.

— Мне нравится, что ты молишься на меня во время секса, — с хрипотцой шепнул Люцифер мне на ухо.

— Я…

Меня прервал властный жест, выбивший слова и превративший их в короткий вскрик. Люцифер внезапно потянул мои бедра на себя, я рефлекторно выпрямила ноги, обжигая колени о простынь и оставляя упор только на руки. Волосы сползли с плеч, освежающие влажные пряди упали на грудь, открыв спину.

Он перенес вес на одну руку, проминая матрас, прижался к моей спине и навис сверху. Его напряженный член дотронулся до моих ягодиц, вызывая сдавленный стон желания.

— Ты только стонешь, — отрезал он, несильно сжимая мои щеки. — Поняла? — спросил он напоследок.

Я быстро закивала и в следующий момент очутилась грудью на кровати. Подушка отказалась под животом, приподнимая мою задницу для удобства. Люцифер привычным движением провел членом по половым губам и плавно, наслаждаясь теснотой, вошел. Мой восторженный стон заглушила постель, в которую я уткнулась лицом. Крепкие руки стиснули талию. Первый толчок бедрами, и я сжала в кулаках простынь, еле слышно всхлипывая.

Из-за позы проникновение получалось максимально глубоким, до приятных, постепенно отступающих спазмов, превращающихся в нарастающее напряжение, готовое вот-вот обрушиться на меня сильным оргазмом. Люцифер сделал упор руками в кровать по бокам от меня, ускоряясь и делая движения резче. Я прогнула спину, поднимая зад и чувствуя, как легко скользит его член в обильно выступившей смазке.

Он двигался грубо и быстро, смешивая мои приглушенные стоны со своим частым дыханием. Соски терлись о постельное белье, подстегивая возбуждение, а волосы путались, прилипая к лицу и телу. Я закрыла глаза, полностью растворяясь в моменте и его властных движениях.

Оргазм вырвал из горла громкий вскрик, сковал все мышцы сладким спазмом и затуманил разум. Перед глазами замельтешили черные мушки, руки непроизвольно натянули простынь почти до треска. Прерывистый стон Люцифера отозвался мурашками на спине. Он вошел до упора, замерев и давая почувствовать его наслаждение, поцеловал меня между лопаток и устало рухнул рядом. Я перевернулась на спину, откинула назад спутанные волосы, довольно потянувшись.

— Давай никуда не пойдем, — озвучила свои мысли, пощекотав подушечками пальцев его пресс.

— Ну уж нет, Уилсон, — он шутливо дотронулся до кончика моего носа. — Мы идем покупать тебе кляп. Собирайся, — довершил свое указание ласковым поглаживанием по бедру.

Я картинно надула губы, изображая недовольство, хотя на самом деле предвкушала, что наш поход выльется в нечто очень увлекательное.

***

На сборы мы потратили минут сорок. Люцифер, как всегда, был весьма упорядочен и организован, уложившись в пятнадцать минут. Хотя, уверена, он бы смог собраться, пока горит спичка. Я же никуда не торопилась, неспешно лавируя по номеру, подгоняемая его подколками и взглядом, сулящим мне хорошую порку за непослушание.

Отель находился в центре города. Погода, неожиданно балующая жителей, благоволила прогулке, поэтому мы неспешно шли под ручку по центральной улице, пестревшей билбордами и яркими, украшенными к Хэллоуину витринами. Светильники Джека, вырезанные из черной бумаги фигурки летучих мышей и искусственная паутина — стандартный минимум для праздника. Кое-где хозяева магазина разорились на скелеты, подвесив их над входом. В воздухе витал сладковатый аромат тыквы и жженого сахара от яблок, покрытых карамельной глазурью, без которых не обходился ни один канун дня всех святых.

— Давай сходим перед отъездом в ресторан при отеле, — Люцифер деловито осматривал многочисленные витрины.

— Я не брала даже свое единственное платье. У них там все такое пафосное.

В памяти всплыли образы красиво одетых дам, которых я мельком видела выходящими из заведения.

— Не проблема, — он повел плечом. — Купим платье в магазине.

— В магазине? У меня нет денег на наряды.

— У меня есть.

— О, нет, — я тут же вросла в асфальт, из-за чего Люцифер, удерживаемый мной под руку, покачнулся на следующем шаге. — Я что, какая-то содержанка?

— Содержанка?

Он развернулся лицом ко мне. Теперь мы стояли посреди тротуара, испытующе смотря друг на друга и вынуждая частых прохожих недовольно огибать нас.

— Да. А ты богатый папик, покупающий мне одежду.

— Папик? — он сделал круглые глаза. — Звучит не очень.

— Вот именно, — я спрятала руки в карманы.

— Кейт, — Люцифер положил руку мне на талию, заботливо отводя в сторону. — Я хочу сделать тебе приятно и имею для этого возможность. Вот и все. Никаких папиков и содержанок, — он поднял руки вверх, ладонями вперед. — Не нужно искать скрытые смыслы там, где их нет.

— Если ты хочешь сделать мне приятно, то вчера и сегодня утром у тебя вполне получилось. И заметь, — я подняла палец вверх, — совершенно бесплатно.

Люцифер довольно заулыбался, напомнив Чеширского Кота.

— Значит, игрушки покупать ты не против, а платье против?

— Игрушки для двоих, а платье только для меня, — выдала бестолковый аргумент.

— И?

— И? — вторила, не находясь с ответом.

— И-и-и, — продолжил Люцифер, ожидая моих объяснений.

— Ты изображаешь птеродактиля? — хохотнула слишком громко, чем привлекла внимание прохожих.

Он с ревом схватил меня за бока, намереваясь пощекотать, но меня спасла плотная верхняя одежда. Впрочем, подыграть, начиная смеяться и извиваться, мне это не помешало. Люцифер крепко обнял меня, не переставая мечтательно улыбаться, дотронулся губами до переносицы. Щетина уколола нос, вынуждая зажмуриться. Затем последовал поцелуй, мягкий и чувственный, от которого я внутренне расслабилась, изо всех сил прижимаясь в ответ.

— Лет десять на улице не целовался, — смущенно констатировал он, оглядываясь на любопытных прохожих.

— Это теплая погода на тебя так влияет, — я покрутила пальцами пуговицу на его пальто. — Давай без платья. Мне неловко.

— Никаких «неловко». Успокойся, — Люцифер взял мою руку. — Купим тебе наряд на вечер, — я открыла рот, чтобы возразить, но он широким шагом двинулся вперед, указывая кивком на магазин в паре метров от нас. — А сейчас займемся вопросом приятностей.

Неоновая вывеска с ярко-розовой надписью «Sex Shop» заметно выделялась на фоне остальных обычных на других магазинах. Витрину украшали цветные, переливающиеся от зеленого до синего, такие же неоновые звезды, обращая на себя внимание каждого идущего мимо.

Люцифер галантно открыл дверь, пропуская меня вперед. Колокольчик над входом звякнул, оповестив о нашем визите.

В помещении тихо играла томная мелодия, настраивающая посетителей на нужный лад. В воздухе витал запах восточных масел, вкупе с красноватой подсветкой по периметру создавший впечатление, что мы попали в фильм Гаспара Ноэ.

Из-за алой ширмы, отделяющей торговое помещение и зону для персонала, вышла девушка. Именно такими мне всегда представлялись сотрудницы подобных магазинов. Длинные, черные как смоль волосы чуть ниже груди, яркий макияж, черные туфли на шпильке и кожаные штаны, сверху целомудренно дополненные такой же черной рубашкой, застегнутой почти на все пуговицы. Я поймала себя на мысли, что они с Люцифером чем-то похожи в своем стиле и внешности.

— Здравствуйте, я Лана, — звонким голоском представилась сотрудница. — Вам нужна моя помощь или я могу подойти позже?

Вежливо улыбаясь, она посмотрела на нас, ожидая ответа. Я задумалась, как отвадить консультанта и заняться выбором самостоятельно, но вот Люцифер, похоже, был не согласен со мной.

— Нам нужны кляпы, — бодро оповестил он о цели нашего визита.

— Ах ты зараза, — пискнула я, хлопая глазами и растягивая неловкую улыбку.

— Моя девушка та-а-ак много разговаривает, — начал он свое шоу.

Мне кажется, Люцифер вошел в раж, поймав задорное настроение, и решил потроллить меня нетривиальным способом.

— Какие симпатичные хвостики, — елейно пропел он, рассматривая витрину сбоку от себя.

— У нас большой ассортимент анальных пробок.

— Каких еще пробок?! — взревела я под сдавленный смешок Люцифера.

Консультант бросила на меня кокетливый взгляд, поправила волосы, убирая их за спину, и, цокая каблуками по плитке, направилась к стеллажам с БДСМ атрибутикой.

— Есть несколько видов, — она указала изящным жестом на полку.

— Похож на клоунский нос, — я ткнула пальцем в шарик красного цвета с ремешками по бокам.

— Честно говоря, — девушка потянулась к полке, — я бы посоветовала вам взять вот такой. Он гораздо удобнее для использования.

Лана протянула мне кожаный аксессуар, в котором распознать кляп удалось не сразу. Я покрутила его в руке, ощупала пальцами продолговатую часть, с удивлением отмечая, какая она жесткая, в конце зачем-то еще и понюхала. Нос защекотал кисловатый запах грубой кожи.

— Почему именно он?

— Кляп-трензель. С шариком не так удобно находиться долгое время, — девушка сделала паузу, ожидая, когда я подниму на нее глаза. — Челюсть затекает, — она едва заметно закусила губу, что не укрылось от меня.

— Берем, — прервал девичий флирт Люцифер.

— Хорошо, — как ни в чем не бывало кивнула Лана. — Что-то еще?

— Плетку, — вспомнила я свои приколы.

Люцифер удивленно уставился на меня.

— Я думал, ты шутишь.

— Какие тут шутки, все серьезно.

Консультант проследила за нашей перепалкой и молча направилась к следующему стенду.

— Флоггеры у нас различного размера, — она любовно провела кончиками пальцев по ближайшей к себе покрытой искусным плетением ручке. — Насколько я понимаю, опыта использования у вас нет, — Лана остановила взгляд на Люцифере, он кивнул. — Поэтому я бы предложила начать со стека.

Девушка взяла названный ей аксессуар с рифленой кожаной ручкой, украшенной парой металлических колец по краям. Длинный стержень в кожаной оплетке завершал плоский наконечник из такой же кожи.

— Дайте вашу руку, — обратилась она к моему спутнику.

Люцифер выполнил просьбу, поворачивая кисть ладонью вверх. Лана нанесла удар, наконечник со звонким шлепком встретился с мужской рукой.

— Ой, я тоже смотрела «Пятьдесят оттенков», — вспомнила я сцену из фильма.

На лице Люцифера не было никакой реакции на удар, но после моих слов он сразу же стал удивленным.

— Пятьдесят чего?

— Неважно, — махнула рукой, постаравшись сдержать улыбку, и отметила, как заблестели глаза у консультанта.

— С ним гораздо проще обращаться, — продолжила Лана. — Да и удары скорее возбуждают, нежели делают больно. Хотя, если приложить чуть больше усилий, чем требуется, то можно сделать боль ощутимее.

— Говорите со знанием дела, — подколол девушку Люцифер.

— Я достаточно хорошо знаю ассортимент и его возможности, — с ноткой вызова в голосе произнесла она.

Лана протянула ему стек, но я оказалась проворнее, перехватила рукоять и, прицелившись, попыталась ударить Люцифера по заду. Он ловко извернулся, наконечник проскользил по его боку, потеревшись о грубую ткань пальто. После чего он отобрал у меня аксессуар.

— Это игрушка для взрослых, — пригрозил, покрутив его в руке — Тоже берем.

Я задержала взгляд на соседней полке, где лежали другие изделия из кожи. Внимание привлек чокер из трех тонких полосок, с аккуратными заклепками на каждой из них в местах вертикальных креплений. Спереди находилось крупное металлическое кольцо, к которому крепилось подобие поводка на карабине.

— Его можно носить отдельно, как украшение, — заметив мою заинтересованность, стала пояснять Лана.

Она взяла предмет с полки и отцепила от кольца ремень.

— Позволите? — девушка подняла аксессуар в руке, предлагая примерить.

Я расстегнула парку, спустила воротник на плечи и подняла подбородок. Прохладные пальцы коснулись меня, чокер приятно стянул шею, рецепторы защекотал возбуждающий запах свежей мягкой кожи.

— Ох, — Люцифер шумно сглотнул, дернув кадыком.

Я подошла к зеркалу, висящему между стеллажами, и обомлела на долю секунды. На мне была моя обычная, самая, казалось бы, удобная и непримечательная одежда — джинсы, футболка Люцифера и ботинки с высокой шнуровкой. Ничего, что может хоть мало-мальски выделить меня из толпы. Но чокер… Он каким-то невероятным образом вписывался в этот вид, придавая мне изюминку, визуально делая шею длиннее, стройнее, да и вообще сидел как родной. Я погладила ровные ряды ремешков, покрутила головой, рассматривая себя с разных сторон.

— Тебе очень идет, — вернулся из мечтаний Люцифер, победив обильное слюноотделение от моего вида.

— Знаете, что еще вам нужно? — теперь и Лана вошла во вкус. — Красивый комплект белья!

— Зач…

Девушка покачала в воздухе пальчиком, не давая мне возмутиться.

— Только представьте, — она пошла к противоположной стене, где находилась эротическая одежда. — Красивые чулки с поясом, этот чокер и больше ничего, — Лана возбужденно покусала губы.

— О, да, я бы на это посмотрел, — оживился Люцифер, внимательно рассматривая комплекты.

— Возьмите черное. Стандартно и по цвету подходит.

— Я не уверена, что мне это нужно, — засмущалась, с трудом представляя себя в таком откровенном белье.

— Почему? — у Люцифера загорелись глаза, как у ребенка в отделе игрушек. — У тебя хорошая фигура, если ты за это переживаешь.

— Нет-нет, дело не в фигуре, — чувствуя себя ужасно неловко, я расстегнула чокер, отдала Люциферу и поправила одежду. — Никогда не носила такое. Если ты не заметил, на мне утром были трусы с ромашками, — не скрывая самоиронии, выдала последний аргумент.

Консультант хихикнула, принимаясь копаться на полке.

— Вот, — она протянула коробку, на которой красовалось фото девушки в кружевном комплекте белья черного цвета. — Размер точно ваш. Хотя бы раз в жизни каждая женщина должна примерить что-то подобное.

— Согласен, — не мог промолчать Люцифер. — Надо выходить из зоны комфорта.

— Чтобы из нее выйти, туда сначала нужно попасть, — забубнила я, но он уже взял коробку, однозначно намереваясь купить мне еще и белье.

«Что происходит?»

— Не сочтите за навязывание, — начала издалека консультант. — Вы, я так понимаю, — она обвела нас взглядом, — первый раз в подобном магазине. Ваш набор и так выходит не совсем стандартным, поэтому предлагаю взять до кучи еще и игрушку.

Лана замолчала, выжидательно глядя на нас.

— Зачем? Он вроде и сам неплохо справляется, — не поняла я, мимоходом пошутив в сторону Люцифера.

— Вроде? — ожидаемо зацепился он за слово.

— Последние разы справлялся, — перевела я внимание на своего спутника.

— Последние? — продолжил он копаться в моих словах с недоумением.

— У нас представлены различные формы, размеры и текстуры, — прервала выяснение подробностей девушка. Мы синхронно повернулись к ней. — Можно подобрать максимально похожий по размеру и виду.

Я завертелась вокруг своей оси, останавливая внимание на полке с фаллоимитаторами.

— О! Вот тот на тебя похож!

— Похож на меня? Чего? — Люцифер повернулся следом за мной.

— Да вот же, посмотри, — я метнулась к стенду и начала тыкать пальцем. — Один в один.

— Этот? — он недоуменно переводил взгляд с полки на меня и обратно.

— Да.

— Этот? — повторил Люцифер, чуть скривившись.

— Да, этот. Что ты так удивился? — я мотнула головой. — Понимаю, для каждого мужика его член — самая эстетичная палка в мире, но как бы со стороны он выглядит вот так, — указала развернутой ладонью на образец.

— Эстетичная палка. Ну спасибо, — Люцифер обиженно выпятил нижнюю губу, прижимая к груди коробку с бельем.

Я подтянула рукава для удобства и взяла предмет в руку.

— То-о-очно, — покрутила, сжимая вибратор в кулаке и рассматривая со всех сторон. — Говорю тебе. Как брат-близнец.

Погладила большим пальцем поверхность, отмечая про себя тактильно приятный материал, и завершила свой осмотр обнюхиванием.

— Что ты делаешь? — Люцифер коротко усмехнулся.

— Прикидываю хер к носу, — я поставила игрушку на полку.

Люцифер разразился громким смехом, складываясь пополам. Уверена, он бы схватился за живот, не будь у него заняты руки.

— Уилсон, господи, — он сделал глубокий вдох, успокаиваясь. — Ты прелесть. Стесняешься надеть сексуальное белье и не стыдишься нюхать вибраторы.

— Это другое. Ты не понимаешь.

— Вы такая гармоничная пара, — голос Лана прозвучал немного неожиданно, мы очень увлеклись обсуждением. — Давно вместе?

Повисла тишина, заполняемая только соблазнительной музыкой, звучащей из колонки под потолком.

— Нет, — хором ответили мы оба.

Девушка изумленно изогнула густо накрашенную черную бровь.

— Недели полторы или сколько там, — я забегала глазами, силясь вспомнить сколько времени вообще прошло.

— Со стороны кажется, будто несколько лет, не меньше, — взгляд Лана потеплел, словно она увидела трогательную сцену в фильме. — Вам очень повезло.

Мы смущенно замерли, бегло взглянув друг на друга, и отвели глаза. Слышать подобное в нашу сторону было странно и приятно одновременно. Мы-то и серьезной парой себя не считали, каждый еще не до конца понимал, во что выльются наши отношения.

— Не обязательно брать что-то реалистичное, — быстро скрасила неловкость консультант. — Можно выбрать модель, похожую по формам, но более симпатичную визуально.

Она взяла с полки вибратор с золотистым колечком на конце.

— Розовенький, — умилилась я.

— Да. Приятный цвет, материал кибер-кожа, как у той модели, — Лана протянула мне игрушку. — Хорошо ощущается внутри, принимает температуру вашего тела.

Я взяла вибратор, покрутив его в руке.

— Нет, — вернула его обратно девушке. — Думаю, мне это не нужно.

— Как знаете, — Лана положила образец обратно на полку. — Мужчины приходят и уходят. Игрушки остаются с вами навсегда, главное не забывать заряжать.

Боковым зрением я заметила, как напрягся Люцифер на ее фразу, недовольно сдвинув густые брови.

— Пожалуй, мы закончили, — опомнился он, направляясь к кассе.

— Не сочтите за грубость, — консультант так и осталась стоять на месте. — Я заметила у девушки следы на запястьях.

Люцифер остановился и развернулся к нам лицом, глядя то на Лана, то на меня.

— Если вы на регулярной основе практикуете связывание, лучше приобрести безопасный аксессуар. Иначе следы не пройдут никогда, — она посмотрела на меня. — Это будет вызывать вопросы у окружающих, на которые вам будет сложно ответить.

— Есть такое, — я смущенно опустила глаза в пол, вспоминая интерес своего коллеги.

— Тебя кто-то спрашивал о синяках? — обеспокоенно спросил Люцифер.

— Да, на работе, — я на автомате поправила рукава, пряча в них руки до середины ладони.

— Кто?

— Какая разница? — я пожала плечами, не понимая, чего он так распереживался.

— Некрасиво получилось, — он задумчиво почесал затылок. — Пожалуй, вы правы.

Консультант прошла к стеллажу и взяла оттуда какой-то предмет.

— Наручники из мягкой кожи, следов не останется. Ремни крепкие, фиксация надежная, цепочка с карабинами. Можно снимать и крепить обратно в процессе, не снимая сами браслеты, — выдала она характеристики пулеметной очередью.

Пока мы хлопали глазами, переваривая поток информации, Лана пошла к кассе, сложила наши покупки в неоново-розовый пакет и озвучила сумму.

— Чуть не забыла, — спохватилась она. — Минуточку.

Консультант сбегала к стеллажу с кожаными аксессуарами и принесла поводок, отправив его в наш пакет.

— Мне нужен только чокер, — запротестовала я.

— Они идут в комплекте. И поверьте моему опыту, — девушка сосредоточила внимание на моем спутнике. — Вы не пожалеете.

Из магазина я вышла в приятном смущении, но в целом довольная итогами нашего похода.

— Ну что, домой? — Люцифер исполнил бровями ламбаду, сияя, как медный таз.

— Куда домой? — я подбоченилась, притопнув ногой. — А кофе?

— Совсем забыл, — он ударил себя по лбу. — Слишком увлекательным был наш шоппинг, — бегло осмотрел другую сторону улицы и взял меня за руку. — Пошли.

Он пошел наперерез автомобильному движению, игнорируя поток. Один из водителей остановился прямо перед нами, крикнув нечто нелицеприятное в окно про жопу и чью-то мамку.

Мы нырнули в небольшое, уютное заведение со стеклянной дверью и витринами, украшенными курсивными надписями белого и шоколадного цвета, с россыпью нарисованных кофейных зерен между ними. Аромат свежесваренного кофе взбодрил, стоило ему достичь рецепторов. Я вдохнула полной грудью, ощутив в воздухе тонкий запах выпечки. Рот тут же наполнился слюной. Внутри помещение было оформлено в пастельных тонах, с фотографиями людей пьющих кофе и мебелью кремового цвета.

— Почему не Старбакс?

— Старбакс попса, — Люцифер небрежно махнул рукой. — В маленьких кофейнях гораздо уютнее. Что ты будешь?

Я изучила меню сбоку от меня, стилизованное под надписи мелом на доске, по достоинству оценив богатый выбор топингов и сиропов.

— Латте с сиропом «Амаретто».

— Мне американо, без сахара, с корицей, — он озвучил бариста наши пожелания, тот кивнул и принялся готовить заказ.

— Ты пьешь кофе с корицей? — порывшись в памяти, я поняла, что дома Люцифер не заморачивался на этот счет.

— Иногда.

— У меня была в специях, — вспоминая, оживилась я. — Принесу, только напомни.

— Хорошо, — буднично отозвался он. — А ты, оказывается, предпочитаешь с молоком и сиропом?

— Если есть возможность, — я затрясла головой, давая понять, что не придаю этому значения. — На деле, как правило, закидываюсь кофеином на бегу, чтобы получить дозу.

— Зачем перебивать вкус кофе сиропом? Молоко еще имеет место быть, но сироп, — Люцифер развел руками в карманах пальто, от чего полы распахнулись, делая его недоумевающий вид забавным.

Я цокнула языком и покачала головой, изображая утомленность.

— Ой, не нуди, мистер «Мне с корицей». Он не перебивает, — я сложила указательный и большой пальцы кольцом, — а придает приятный привкус, — закончила, изображая эксперта в кофейных вопросах.

— Корица хорошо сочетается с кофе, — упирался Люцифер.

— Как и многие сиропы. Особенно с алкогольным вкусом, — я тоже не сдавала позиций.

— Почему тогда не выпить кофе с настоящим алкоголем? — справедливо заметил он.

— Время за полдень, — я указала кивком на настенные часы позади прилавка. — Можно конечно и выпить для блеска глаз, но днем пьют либо утомленные богатой жизнью аристократы, либо алкоголики.

— Либо студенты, — Люцифер наставительно поднял палец вверх.

— Похоже, учеба в колледже интереснее, чем я себе представляла.

— Безкофеиновый капучино, — отвлек нас от спора голос сотрудника.

К стойке подошла беременная девушка, заказ которой только что озвучили.

«В беременность не жизнь, а сплошные ограничения, похоже. С кофеиновой иглы я слезть точно не готова».

class="book">— Проклятие, — ругнулась, опустив плечи.

— Что? — встрепенулся на мое изменившееся настроение Люцифер.

— Надо зайти в аптеку. Мы слишком увлеклись друг другом.

— Не понял, — честно признался он.

— Нахрена нам презервативы, если мы ими пользуемся через раз? — я укоризненно покачала головой. — Куплю таблетки, так будет проще.

— Ты настолько переживаешь о возможной беременности?

— Я пока не в состоянии отказаться от кофе, — я выпучила глаза, переводя ответ в шуточную форму, в глубине души понимая, что причин для волнения гораздо больше.

Люцифер не успел ответить: разговор прервал бариста, поставивший перед нами два картонных стаканчика с логотипом кофейни.

— Ваш заказ, — бодро оповестил он. — И комплимент от заведения, — рядом с кофе появилась тарелка, на которой лежали два сдобных печенья с шоколадными каплями.

— Спасибо, — поблагодарила я, забирая заказ.

Мы заняли свободный столик возле окна. Люцифер повесил нашу верхнюю одежду и сел напротив.

— Ты ведь помнишь, что в случае чего я не отказываюсь от обязанностей, — вернулся он к теме, руша мою надежду на его забывчивость.

— Да, — не стала уходить от разговора. — Но для крепких отношений мало одного лишь: «Секс у нас с огоньком, а еще имеется ребенок».

— То, что ты описала, называется «успешный брак», — подкол он, делая глоток кофе.

Я несказанно удивилась.

— По-твоему, для брака достаточно хорошего секса и детей?

— М-м-м, нет, — поразмыслив, ответил Люцифер. — Чувства тоже важны. Не буду отрицать.

— Любовь имеет свойство проходить, — я откусила печенье, как обычно насыпав себе на грудь крошек. — Ведь не всегда, как в первые дни встречи, будешь ссаться кипятком друг от друга.

— Мощное сравнение, — Люцифер обнажил ровный ряд зубов и хохотнул.

— Какое есть, — я пожала плечами, улыбаясь в ответ.

Он немного утомленно вздохнул, начиная разглядывать людей на улице расфокусированным взглядом.

— Она не проходит, просто выражается в других вещах, более приземленных, — тихо начал Люцифер свою речь. — Уважение, забота, поддержка. Что-то такое… наверное… в теории… — закончил он почему-то неуверенно, будто сам не знал наверняка, а только строил догадки. — По крайней мере, у моих родителей так.

Я задумчиво покрутила в руке напиток, анализируя услышанное.

— Мои родители иногда устраивали романтические вечера для себя, — я погрузилась в воспоминания. — Готовили вместе ужин, зажигали свечи, ели и болтали обо всем. Меня, правда, всегда сплавляли бабушке. Когда стала старше, начала оставаться у подруг. Им было о чем поговорить даже спустя столько лет. И они никогда, — выделила интонацией слово, — не попрекали друг друга тем, как мы живем.

— В горе и в радости? — Люцифер мягко улыбнулся, обозначая морщинки в уголках глаз.

— Точно, — я кивнула, отломила кусочек выпечки над блюдцем и замерла. — Значит любовь из фильмов, где кипят страсти и летят искры — сказки для глупых девочек?

Уперевшись локтями на столик, подвинулась ближе, стараясь заглянуть Люциферу в глаза.

— Страстям место в постели, впрочем, как и искрам, — он смочил горло, делая пару глотков. — Выплескивать их нужно в спальне, сколько хочешь. А вот трепать нервы ради отношений «как в кино» точно не стоит.

Он отзеркалил мою позу, так, что наши лица оказались в нескольких дюймах друг от друга. Аромат кофе перебил запах его парфюма, который я жадно втянула носом.

— Согласись? — закончил Люцифер.

— Пожалуй, — я утвердительно кивнула. — Выходит, никаких тебе «Дура! Сам дурак!», — изобразила мини-сценку. — А потом ломается стол в порыве примирения.

Люцифер закусил губу, а его глаза задорно заблестели от моих слов. Он наклонился еще ближе и понизил голос, так, чтобы услышать его могла только я.

— Если очень хочется, можем и стол сломать.

— А будет вот это вот: «Сучка!»? — я сопроводила слова звучным шлепком по ноге.

Парень за соседним столиком обернулся, смерив меня заинтересованным взглядом. Я засмущалась, начиная собирать пальцем крошки печенья в тарелке.

— Так понравилось? — шепнул Люцифер.

— Что-то в этом есть, — начала я нервно теребить ногти, вспоминая вчерашний вечер.

— Определенно, — он выразил солидарность

С минуту мы играли в гляделки, от которых я с каждой секундой все сильнее алела щеками, а улыбка Люцифера становилась только шире.

— Хорошо, когда ссоры липовые. Но настоящие ведь тоже будут.

— Будут, — Люцифер перебрал пальцами воздух и подтолкнул мне тарелку, намекая, что второе печенье тоже мое. — Но иногда, а не как образ жизни.

— Формула идеальных отношений от Люцифера, — подколола я.

— Кейт, идеальных отношений не существует. Сама ведь понимаешь.

Я хотела ввернуть шуточку, но меня прервал громкий женский крик на улице. Возле кофейни остановилась парочка: девушка, жутко разъяренная, судя по виду, и парень с печальными, как у щенка, глазами.

— Да ты достал! — она топнула ногой и завопила еще громче.

Парень что-то тихо ответил и попытался взять ее за руку, которую она тут же одернула.

— Это я должна успокоиться?! — истерика набирала обороты.

Он оглянулся, заметив наши пристальные взгляды, и снова ответил ей, по-прежнему спокойно.

— Люди?! Тебя волнуют люди?! Не я?! — девушка театрально взмахнула руками. — Хотя знаешь? Пусть люди видят, какой ты! Какой мой парень мудак!

На этот раз в качестве ответа он крепко сжал ее запястье и, по-видимому, сказал какую-то грубость.

— Не смей со мной так разговаривать! Боже! С кем я только связалась?! — взвилась его спутница и развернулась, убегая прочь.

— Неужели она не понимает, что выставляет его идиотом на глазах у всех? Да и себя тоже.

Мое мнение прозвучало в тишину. Все посетители кофейни наблюдали некрасивую сцену.

— Идиотом? — хмуро переспросил Люцифер.

— Да. Со стороны совсем не понятно, зачем терпеть такую истеричную особу, унижаясь прилюдно, — я развела руками, махая печеньем в воздухе. — Она ведь не единственная женщина на свете.

— Хочешь сказать, никто никогда не выясняет отношения?

— Выясняет, но делать это надо не на людях, — я ткнула пальцем в окно. — Это унизительно для парня. Он выглядит глупо. Да и она тоже.

Люцифер сложил руки на груди на мои слова.

— Слабаком? — поморщился он.

— О чем ты? — я отпила начавший остывать кофе.

— Выглядит, как слабак, подкаблучник, согласный на вытирание ног об себя, лишь бы только его ненаглядная осталась с ним, — Люцифер раздраженно повел челюстью.

— Звучит грубо, — постаралась я сгладить свои слова и эффект от них.

— Но ты согласна? — он пронзительно посмотрел мне прямо в глаза, практически не моргая.

— Розовые очки не слабость, — снисходительно начала пояснять, вспомнив бедного парня. — Да, ему не стоит терпеть такое отношение к себе. Никому не стоит. Нет на свете такого человека, ради которого надо так унижаться.

— А как же любовь? — с легкой грустью поинтересовался Люцифер, разглядывая остатки напитка на дне стаканчика.

— Любовь?

— Да. Люди терпят и не такое говно ради любви, — он с отрешенным видом допил свой напиток.

— Прокрути еще раз увиденное в голове и скажи: похоже ли это на любовь?

Мне вспомнились занятия и разговоры по душам в группе поддержки.

— Нет, — печально ответил Люцифер. — Скорее на… — он замолчал, не зная, какое слово подобрать.

— Зависимость, — подсказала ответ. — Наркоман готов торговать своим телом ради дозы, от которой кайфа-то на полчаса от силы. А когда он проходит, жизнь снова превращается в унижение ради возможности испытать этот короткий, убивающий тебя приход, — почти дословно процитировала слова, услышанные когда-то.

Я помолчала и тихо добавила:

— Нам рассказывали, что такие отношения в самом деле сродни наркотику. Организм подсаживается на этот коктейль из эмоций, — он слушал меня, не перебивая и мрачнея с каждым словом. — Изнутри этого совсем не видно. А вот со стороны… Всегда заметно, в чем проблема. Сидишь и недоумеваешь, как мог попасться на такой обман?

— Эй, — Люцифер наклонился через стол, взял мои руки в свои, начиная ласково поглаживать их. — Не кори себя. Женщинам свойственны слабости во имя чувств.

— Мужчинам тоже, что за гендерный стереотип? — выразила я протест.

— Нет, — коротко и нервно отрезал он.

— Да брось. Ты, похоже, немного подвержен шаблонному мышлению. Сначала Россия со снегом и медведями, теперь эта мужиковость, — я взяла последнее слово в кавычки, изобразив их пальцами.

— Нет. Мужчина не имеет права быть тряпкой и слабаком.

— Люц…

— Ты допила?

— Да.

— Идем, — он встал, направляясь к вешалке с вещами. — Здесь через два квартала торговый центр, там есть бутики с одеждой, — беседовать на эту тему еще он явно был не намерен.

Всю дорогу мы препирались на тему того, что мне не нужно никаких нарядов, но Люцифер был непреклонен. Крепко стискивая мою ладонь, он вел меня за собой, разрезая толпу, словно ледокол. Я шла, нет, практически бежала следом, то и дело подпрыгивая от такого темпа, ощущая себя воздушными шариком на веревочке, который упорно тащит за собой ребенок. В двери торгового центра Люцифер меня внес, в буквальном смысле этого слова. Вручил наши покупки из магазина для взрослых, пока я пыталась понять, что он задумал, и поднял на руки. Перегнуться через его плечо мне не дала быстрая реакция, благодаря которой я, покачнувшись, обхватила его шею, сжимая пальцами шуршащий полиэтилен.

— Жопа бурундучья! — возмутилась я, получив в ответ похлопывание по заду.

Надела пакет на руку и выудила оттуда стек. Шуточные удары обрушились на мужскую спину, за каждый из них я получила по ответному шлепку.

— Ты иногда наглый до невозможности, — продолжала я брыкаться в его хватке.

— Это ты меня еще не знала, когда я был моложе, — Люцифер немного подкинул меня, перехватывая поудобнее. — Уверен, я удостоился бы какого-то сочного эпитета за свое поведение. Вроде: «Пошел ты в задницу, напыщенный индюк», — писклявым голосом спародировал Люцифер меня.

— Н-е-е-ет. Индюк — это слишком просто, — я обняла его за плечи, и замахала ногами. — Ты бы получил в ответ что-то типа: «Дохлого осла хрен тебе в обе глазницы, самодовольный петушара».

Люцифер даже не рассмеялся. Это было не то слово. Он заржал самым натуральным образом, сметая весь свой деловой вид такой простой, откровенной реакцией.

Он широким шагом пересекал проход между бутиками, собирая на нас все взгляды покупателей. Смеясь и забавы ради продолжая борьбу, мы ввалились в выбранный им фирменный магазинчик, вызвывая у строго одетых консультантов немой вопрос. Люцифер бережно опустил меня на пол. Я прочистила горло, заполняя возникшую неловкость, и спрятала стек.

— Нам нужны все самые красивые коктейльные платья для этой прекрасной девушки, — он положил руку мне на талию, привлекая к себе.

Пошатнувшись, я впечаталась в его бок, пряча глаза в рассматривании многочисленных вешалок с одеждой. В бутике витал легкий, ненавязчивый запах зеленой свежесрезанной травы, древесной коры с капелькой чего-то незнакомого мне, но придающего некую изюминку аромату, тем самым делая его очень примечательным. И между делом напоминая, что я оказалась в непривычной для себя среде.

— Какой цвет? — поинтересовалась консультант.

Люцифер наклонил голову, смотря на меня взглядом, дающим полный карт-бланш.

— Э-э-э, — растерянно заблеяла я. — Черный?

— Ты в курсе, что есть еще и другие цвета? — процитировал мои же слова Люцифер.

— Я не особо ношу платья.

Нервно потрепав край парки, я принялась изучать свою обувь.

— Если нужно что-то неброское, предлагаю взглянуть и на пастельные цвета. Но вам и яркие вполне подойдут, — совершенно невозмутимо посоветовала девушка, направляясь к вешалкам. — По размеру я сориентировалась, можете проходить в примерочную.

Оказавшись в зоне для примерки одежды, Люцифер расслабленно уселся на просторное кресло бордового цвета, прямо напротив кабинки. Я зашла внутрь и успела снять только парку, как явилась консультант с ворохом платьев на вешалках и протянула их мне.

— Если понадобится другой размер или цвет, зовите, — она нарисовала дежурную улыбку, и удалилась прочь.

— Вперед! — скомандовал Люцифер, всплескивая руками.

— Может, ну его? Ресторан этот? — я тоскливо посмотрела на гору одежды. — Закажем еду в номер, как вчера. Я буду голая, ты покажешь свой пистолет. Все довольны.

— А-а-а, — Люцифер погрозил мне пальцем. — Хитрая какая. Сегодня мы выходим из зоны комфорта. Даже если она в кровати, я готов пожертвовать ей на один вечер.

Я недовольно пофырчала, задергивая занавеску и начиная раздеваться. Вся одежда перекочевала на свободные крючки, я осталась только в нижнем белье. Первым под руку попалось платье алого цвета, прошитое блестящими нитями, да еще и странноватого кроя, которое я начала вертеть в руках в попытках найти верх.

— Мне вчера понравилось, — нарушила тишину, чуть разбавленную приглушенной, спокойной музыкой.

— Хочешь поговорить об этом в примерочной? — раздался удивленный голос.

Я оставила платье в покое, немного отодвинула занавеску, высунула голову и просканировала обстановку. Разведка закончилась на Люцифере, горделиво сидящем в кресле напротив. Он даже в простом предмете мебели умудрялся выглядеть так, будто это трон.

— Здесь никого, кроме нас.

— Ладно, — он быстро сдал позиции. — Говори.

— Уже сказала. Мне понравилось.

Спрятавшись обратно, начала вновь мучить платье, начавшее раздражать меня своей замудренностью. Послышался шорох и скрип обивки кресла. Люцифер отодвинул ширму и бегло осмотрел меня.

— Не могу понять, как это надеть, — я потрясла куском материи.

Он забрал одежду из моих рук и справился с поиском лицевой стороны лучше, протягивая ее обратно.

— Что именно тебе понравилось? — полюбопытствовал Люцифер, оставаясь стоять на месте.

— Все, — без раздумий ответила я, начиная одеваться. — И связывание, и приказы, и то, как ты меня дразнил, — я сделала паузу, завозившись с платьем, расправила ткань на груди и талии. — И с шеей, — отметила, на мгновение вернувшись к воспоминаниям, — прям хорошо.

— С шеей, — вторил он. — Мне тоже. А со шлепками не переборщил? У тебя кожа утром была красная.

— Не. В самый раз, — управившись с одеждой ответила я. — Если что-то пойдет не так, дам знать.

Люцифер активно закивал, рассматривая мое отражение. Платье с лямкой на одно плечо сидело на мне, как на корове седло. Дизайнер явно задумал его для женщины с грудью размера эдак третьего, а не для моей скромной почти двойки. Я недовольно потрепала собравшуюся в складки ткань.

— Давай другое.

Люцифер махнул рукой, оставаясь стоять позади, пока я снимала модную несуразицу с себя.

— Ты уверена, что стоит пить таблетки? — вернулся он к теме, начатой в кофейне. — Понятно, что в момент страсти мы несколько заигрываемся, но…

— Не парься. От этого только все выиграют. Будем трахаться, как кролики, и бед не знать, — я небрежно махнула рукой, беря следующее платье.

Люцифер недовольно скривился, помогая мне не запутаться в наряде.

— Кейт, — он сделал паузу, ожидая, пока я посмотрю на него. — Мы не трахаемся.

— А что мы делаем? — прохладная ткань платья приятно скользнула по телу.

— Сексом занимаемся.

— Оу, — я повернулась к нему лицом. — Значит то, что было вчера, это просто секс?

— Не придирайся к словам, — Люцифер поправил тонкие лямки на моих плечах.

— Хорошо, — без вопросов согласилась с его позицией. — Мы занимаемся хорошим сексом, — резюмировала, пожалуй, громче, чем следовало для общественного места.

Он приподнял брови и даже рот открыл от удивления.

— Чего? — я не поняла причин его реакции.

— Ничего, — стушевался он вместо ответа.

— Нет, ты удивился. Почему?

— Тебе показ… — Люцифер осекся. Стиснул челюсть так, что желваки на его скулах заиграли, и шумно втянул носом воздух. — Да, я удивился, — тихо признал он, начиная как обычно нервно взъерошивать волосы. — Не спрашивай почему. Это сложно.

Реакция показалась странной. Никак не удавалось уловить, в чем причина. Изливать душу он не горел желанием, лезть и выпытывать было бы чересчур, а вчерашние слова про мир, который трещит по швам, наводили на мысль, что у него внутри происходят перемены, справиться с которыми он планирует самостоятельно.

— Хорошо, — повторила я, как попугай. — Не буду спрашивать.

Люцифер аж просиял от такой сговорчивости. Приобнял меня за плечи, через секунду в порыве эмоций сгребая в охапку.

— Уилсон, — выдохнул он в мою макушку. — Мне нравится, что ты меня слышишь.

Он погладил меня по растрепанным волосам, слегка покачивая из стороны в сторону, словно в танце.

— Уши есть, вот и слышу.

Я потерлась носом о его шею, балдея от запаха и сминая пальцами грубый материал пальто на его спине.

— Ты не обязана постоянно глотать гормоны из-за того, что я немного теряю от тебя голову, — виновато произнес он. — Моя ответственность тоже тут есть.

Меня бросило в жар от такого откровения. Щеки тут же вспыхнули, я нервно заправила волосы у лица за ухо и отвернулась к зеркалу.

— Мне так будет спокойнее, — чуть севшим голосом ответила ему, взволнованно теребя край одежды.

— Как скажешь, — Люцифер посмотрел на мое отражение. — Тебе идет.

Теперь и мне пришлось отвлечься от беседы, оценивая свой вид. Платье длиной чуть ниже колена, из гладкой ткани кремового цвета, больше похожее на комбинацию, безусловно, сидело на мне отлично.

— Это носят в люди? — я вопросительно развела руками.

— Думаю, да. Что-то не так?

— Я не привыкла к такой открытой одежде, — в подтверждении своих слов обхватила себя руками за плечи. — Мне не комфортно.

— Дома ты вообще голая ходишь, — непонимающе тряхнул головой Люцифер.

— Ключевое слово «дома», — возразила ему в ответ, выделяя интонацией главное.

Я уже собиралась раздеться, как позади раздался голос консультанта.

— Сидит великолепно, — она смерила меня взглядом, уцепившись за следы на запястьях. — Можно скрыть браслетами, — с самым невозмутимым тоном предложила девушка.

«Черт! Я уже начинаю привыкать к синякам».

Мы с Люцифером неловко переглянулись. Он засуетился, начав зачем-то перебирать вешалки с другими платьями.

— Попробуй вот это, — он протянул мне предмет одежды совершенно иного фасона.

Консультант молча скрылась из виду, словно тень. Я сняла платье, тут же почувствовав облегчение, будто избавилась от груза, тянущего меня ко дну. С тем, что предложил померить Люцифер, я справилась гораздо быстрее. Черное платье длиной до середины бедра, свободного кроя и круглым воротом, не открывающим ничего лишнего, однозначно вызвало во мне больше симпатии. Окончательно покорившим меня штрихом были рукава из прозрачной ткани в мелкий горошек, с широкими резинками из плотной ткани, удачно закрывающими следы нашей бурной ночи.

— Это гораздо лучше, — не без восторга отметила, покрутившись вокруг своей оси. — Ох, здесь открытая спина, — я застыла, скосив глаза в зеркало, и начала заглядывать себе через плечо.

— Симпатично, — протянул Люцифер, погладив пальцами оголенный участок кожи.

Треугольный вырез на пол спины украшал небольшой бантик в районе плеч. Спорить было глупо: платье сидело на мне как родное, а за счет кроя и рукавов мне было в нем гораздо уютнее.

— Бери его, — он взял меня за подбородок, разворачивая к себе лицом. — Ты очень красивая.

Смущенная улыбка сама собой тронула губы, я кокетливо потупила взгляд и, не сдерживая порыва, кинулась на шею Люциферу, душа его в своих объятиях.

— Спасибо, спасибо, спасибо, — затараторила, вспыхивая порывом нежности.

— За что? — он приобнял меня, погладив по спине.

— За все. За эти выходные, за платье, за комплименты, — я запыхалась, перечисляя все, что привело меня в восторг. — За куннилингус с утра, — добила я коронной похвалой.

Люцифер сначала только прыснул, затем разразился громким смехом. Он закрыл лицо руками и, запрокинув голову, хохотал где-то с минуту. В проходе мелькнуло пунцовое от смущения лицо консультанта, быстро самоликвидировавшейся.

— Уилсон, фух, — он потер заслезившиеся глаза. — За это меня еще не благодарили.

— Почему нет? Было приятно, — я засуетилась, стараясь скрыть волнение, и начала раздеваться.

— Откуда ж я знаю, — он взял выбранное мной платье, не переставая довольно улыбаться. — Кстати, — Люцифер резко стал серьезным, — тебе еще нужны туфли.

— Н-е-е-ет, — провыла в ответ, всерьез раздумывая спрятаться в примерочной.

— Идем-идем.

Он дождался, пока я закончу одеваться, и потащил меня в общий зал, где мне пришлось перемерить несколько пар туфель. Я остановила свой выбор на модели с устойчивым небольшим каблуком, с которого, по крайней мере, не падала при ходьбе.

Вздохнуть с облегчением удалось, только когда мы вышли из бутика. Никогда не любила ходить по магазинам и примерять одежду. Не то чтобы я делала это часто, наверное потому такие походы меня жутко выматывали. Теперь мне точно захотелось домой, перезагрузиться и побыть в своей ракушке, скрывшись от всего мира.

По дороге нам попался небольшой аптечный киоск, где я приобрела целых две упаковки противозачаточных таблеток, надежно спрятав их во внутреннем кармане парки. Контактировать в ближайшее время с провизором единственной в Линдене аптеки мне точно не хотелось, и такой запас был весьма грамотным решением.

Мы почти дошли до выхода, когда я заметила краем глаза знакомую вывеску вдалеке.

— Макдональдс! — пропищала, подпрыгивая на месте.

— О, нет, — с видом паникующего в отделе сладостей родителя ответил Люцифер.

— Ну, Люци-и-и, — пришлось тянуть его за руку в сторону моей цели. — Я сто лет там не была.

— Советую не бывать еще столько же, — наставительно отпирался он, впрочем, следуя за мной.

— Да не нуди.

— Мы ведь собрались в ресторан.

— Сходим в другой раз. Иногда можно перепихнуться по-быстрому.

Мой ответ прозвучал слишком громко, собирая на нас удивленные взгляды. Люцифер засмеялся, совсем перестал упираться и просто следовал за мной.

— Куплю тебе Хэппи Мил, — начал он подтрунивать надо мной.

— Четвертьфунтовый чизбургер и большая кола! — протестовала я. — И картошка!

— Деточка, ты не лопнешь?

— Картошка! Картошка! — скандировала я, прыгая вокруг него.

На меня даже дети стали оглядываться. Люцифер покачал головой, закатывая глаза, но сдался под моим напором, что, впрочем, не помешало ему в процессе еды рассказывать о вреде фастфуда. Я молча жевала, махая ногами под столом и запивая каждое его слово про правильное питание щедрым глотком газировки.

Тем не менее, свою картошку и бургер он все же съел и, как мне показалось, не без удовольствия. Из торгового центра мы, можно сказать, выкатились. Сытые, расслабленные и довольные.

— А я говорю: кола и пепси на вкус разные, — не унималась я, продолжая спор, начатый под самый конец трапезы.

— Да одинаковые они, — устало парировал Люцифер. — При слепом затесте ты не отличишь их.

— Ставлю жопу, что отличу! — не сдавала позиций.

— О-хо-хо, — он даже остановился. — Ты такими вещами не шути.

Щеки залил густой румянец, я потупила взгляд и начала ковырять носком ботинка асфальт. Люцифер громко расхохотался на мою реакцию и взял меня за руку.

— Пошли, — продолжил он наш путь, ведя меня за собой. — Но я ловлю тебя на слове.

В ответ он получил слабый тычок кулаком в плечо. Я же удостоилась колючего поцелуя в висок за такую выходку.

Дорога в гостиницу, от которой мы ушли за четыре квартала, помогла немного взбодриться и усвоить обед, перешедший в ужин. А поздний подъем и хождение по магазинам отняли большую часть выходного дня — это означало, что скоро нужно будет выдвигаться назад, в Линден.

— Так не хочется домой, — заныла я, как только мы вернулись в номер.

— Может, возьмешь выходной на работе? — Люцифер повесил верхнюю одежду в шкаф, пока я мыла руки, и присоединился ко мне.

— Завтра праздничный день, — я промокнула влагу и отдала полотенце. — Выходят все сотрудники, потому что народа будет дохрена и трошки. Жители шатаются по городу и непременно заходят в бар пропустить стаканчик.

— Дохрена и трошки, — повторил он, делая паузу между словами. — Понял.

— Кстати, у тебя есть костюм?

Люцифер призадумался, выискивая ответ на потолке.

— Да.

— Какой? — я выжидательно замерла, даже не имея предположений, что может выбрать такой человек.

— Завтра узнаешь, — он коварно улыбнулся одним уголком губ.

— О-о-ой, — затянула я. — Мистер загадка.

— А у тебя?

— Завтра узнаешь, — передразнила, получив в ответ смешок.

Я мельком глянула в зеркало и уже хотела отвернуться, когда заметила небольшое пятнышко от кофе на джинсах.

«Вот же свинота. Как умудрилась?»

Пришлось начать снимать с себя испачканную одежду.

— Зачем ты раздеваешься? — Люцифер с любопытством следил за моими действиями.

— На джинсах пятно. Надену чистые, — я осталась стоять в одних трусах и его футболке.

— Тебе так нравится носить мои вещи? — он не без удовольствия рассмотрел мой внешний вид.

Я потянула края футболки вниз и смущенно опустила глаза, утыкаясь в свое плечо.

— Просто она… — запнувшись, замолчала и подняла взгляд к его лицу. — Она пахнет тобой. Мне нравится.

— Могу дать тебе еще парочку. Не все же в одной ходить, — предложил он, счастливо улыбаясь на мой ответ.

— И рубашку, — набралась я наглости, начиная сворачивать джинсы в более-менее компактный вид.

Люцифер защелкал пальцами.

— Мне нужна твоя одежда, ботинки и мотоцикл⁵, — теперь и он начал цитировать фильмы.

— Кое-кто нахватался моих привычек, — на лице сама собой появилась беззаботная улыбка. — Ты гораздо симпатичнее Шварцнеггера.

— О, да! Я хорош, не сомневаюсь, — слегка самодовольно согласился Люцифер, поправляя закатанные рукава.

— Твоей самоуверенностью можно стены прошибать. Отсыпешь? — протянула ему руку, собирая ладонь в горсточку.

Он стремительно притянул меня к себе, стиснув талию. От неожиданности я врезалась в его крепкую грудь и выронила джинсы, с шуршанием упавшие на пол. Он заправил волосы мне за ухо, перекинул их на одно плечо и шепнул, опаляя дыханием щеку:

— Она передается одним очень приятным способом.

Голова рефлекторно отклонилась назад, за что я получила парочку одобрительных поцелуев, переместившихся по линии челюсти к подбородку.

Я положила ладони ему на плечи, отчетливо ощущая под хлопковой тканью напряженные мышцы, которые, едва касаясь, принялась очерчивать пальцами. Люцифер пробрался под футболку и нежно погладил подушечками пальцев спину. Я прильнула к нему как можно ближе, поднялась на носочки и, дразня, дотронулась кончиком языка до его губ.

Он прижал меня спиной к столешнице, хищно впиваясь ненасытным поцелуем, сплетая языки в похотливом танце, от которого низ живота приятно потяжелел, а тонкая футболка начала казаться лишней. Разум заволокло пеленой возбуждения. Мне было мало его, я готова была целыми днями не вылезать из постели, занимаясь сексом, пока не потеряю сознание от обилия удовольствия. Не знаю, что за потрясающий магнетизм излучал этот человек, но в нем хотелось раствориться, позабыв обо всем на свете.

Люцифер порывисто развернул меня спиной к себе. Я, покачнувшись, уперлась руками в столешницу, затуманенным от желания взглядом смотря в зеркало. Жар его тела ощущался даже через одежду, что не давала возможности почувствовать контакт в полной мере. Пульс стучал в висках, а зачастившее сердце готово было вырваться из груди.

Он провел пальцами по задней поверхности бедра, дошел до ягодиц и с приятным усилием сжал кожу, рождая сладкий спазм между ног. Он неторопливо тискал мой зад, разгоняя кровь и будоража все внутри меня своими действиями. Одна рука нырнула между ног, погладив промежность через ткань.

— Мне нравится, как ты на меня реагируешь, — он сильнее прижал пальцы, на что получил в ответ благодарный стон.

Свободной рукой Люцифер собрал волосы, оголяя шею, прихватил зубами кожу, продолжая гладить меня через белье. Я кусала губы от нетерпения, вращая бедрами в такт его действиям. Он прислонился еще ближе, одновременно убирая ткань белья в сторону, провел между половых губ, размазывая смазку, и ввел сначала указательный, а затем и средний пальцы внутрь. Я застонала, вставая на носочки и прогибая спину. Люцифер задвигал пальцами в размеренном темпе, продолжая кусать мою шею более ощутимо, тут же зализывая укусы.

Тянущее чувство внизу нарастало с каждым проникновением, равномерно с увеличивающимся темпом ласки. Я вперилась немигающим взглядом в зеркало, наслаждаясь возбуждающим отражением. Люцифер заметил мою заинтересованность, красивые губы тронула дьявольская улыбка. Он переместил вторую руку к моему лицу, обрисовал контур губ. Я плавно погрузила указательный палец в рот, медленно, считывая реакцию в отражении. Люцифер забрался под футболку, провел ребром ладони по животу, добираясь до лобка, нырнул в трусики и обвел этим пальцем клитор по кругу.

— Люцифер, быстрее, — взмолилась я.

Ноги тряслись от напряжения. Я то и дело сжимала бедра, стремясь приблизить удовольствие. Он сильнее надавил на клитор и ускорился, вынуждая меня стонать все громче и громче. Возбуждение, пульсирующим комом собравшееся между ног, пронеслось по позвоночнику, словно разряд тока, сотрясая все тело в сладостной конвульсии. Крик застрял в горле, превращаясь в хриплый, рваный вздох. Я полностью опустила стопы на пол и покачнулась, чуть не свалившись. Люцифер обхватил меня обеими руками, не давая упасть, и посадил на столешницу.

— Ох… я, — мне никак не удавалось сложить слова в предложения. — А ты? Мне… я… сейчас, — все еще переводя дыхание, ухватилась не слушающимися руками за пряжку ремня на его брюках.

— Уилсон, — он взял мои запястья, останавливая. — Дай мне передышку, ненасытная ты женщина, иначе у меня член отвалится.

Я рассмеялась севшим голосом и боднула его в плечо, обнимая за талию. Люцифер прижал меня к себе и чмокнул в лоб.

— Хорошо. Но завтра ненасытная женщина потребует дань в виде члена.

Он усмехнулся мне в шею.

— Обязательно, — Люцифер мягко взял мое лицо в свои руки и поцеловал, на этот раз чувственно, без намерения завести. — Нам скоро выезжать.

— Да, — не без грусти согласилась с ним, спрыгнула и отправилась собираться.

***

Примерно час был потрачен на приготовления к дороге, большую часть из которых заняли мои спонтанные обнимашки и поцелуи, с которыми я с завидной регулярностью нападала на Люцифера.

Мы покинули номер в приподнятом настроении. Продолжая целоваться по дороге вниз в пустом, на нашу удачу, лифте.

Люцифер пробежался глазами по просторному холлу, не переставая улыбаться, как вдруг резко переменился в лице. Улыбка спала, а на ее место пришло недоумение, сменившиеся удивлением.

— Погоди минутку, — он, не отпуская моей руки, пошел в совсем противоположную от выхода сторону.

Я растерянно смотрела на него, семеня следом и едва поспевая за его широким шагом.

— Ости?! — крикнул он стоящей полубоком девушке.

Она повернулась к нам лицом, ее тонкие брови поползли вверх, рисуя изумление на ярко накрашенном лице.

— Люцифер?

— Я уже думал, что обознался, — он расплылся в такой приветливой улыбке, что меня кольнула ревность.

«Чего он так обрадовался?»

Перед нами стояла девушка, без преувеличения, весьма эффектная. Длинные, идеально ровные, блестящие, как в рекламе шампуня, черные волосы, яркий макияж с бордовой помадой в качестве акцента, пышная грудь, обтянутая шелковой блузкой белого цвета, верхние пуговицы которой не удастся застегнуть, даже если приложить все усилия мира. Довершали ее образ кожаные брюки и красные туфли на шпильке.

— Как ты? — весьма искренне и заинтересованно спросил Люцифер.

— Отлично, — она обнажила идеально ровные белые зубы. — Разве у меня может быть по другому?

— Что ты здесь делаешь? Вот уж не думал, что встречу знакомых в этом городе.

— Ох, — Ости закатила глаза, небрежно взмахнув рукой. — Семейный бизнес и не в такую глушь заведет. Да ты и сам знаешь, что я рассказываю, — она шутливо тронула его за плечо.

Мне захотелось отрубить ей руку.

Создавалось ощущение, что я здесь лишняя. Эти двое были из одного мира, одного уровня и статуса. Я же не вписывалась сюда никоим образом. Ни одно даже самое дорогое платье не придаст мне уверенности, если ее нет внутри.

— Кстати, познакомься, — встрепенулся Люцифер. — Моя девушка Кейт.

— Привет, — я изобразила подобие улыбки.

— Здравствуй, — кивнула мне брюнетка, бегло осмотрев с ног до головы.

Я почувствовала себя неуютно, под кожей зародилось зудящее чувство, словно рой жужжащих мух начал продвигаться по венам. Мне начинало становиться противно от самой себя. Рука рефлекторно, заученным до автоматизма движением нашла бедро, пальцы нащупали ткань джинсов, сжав до стреляющей боли кожу. Старые кровоподтеки еще не зажили, делая ощущения ярче, а значит и эффект от них сильнее.

— Решил сменить имидж? — Ости восторженно сверкнула глазами, указывая на татуировку, видневшуюся из-под ворота рубашки. — Тебе идет.

— Вроде того, — Люцифер неопределенно покачал головой.

— Ты здесь какими судьбами? — вернулась она к разговору о встрече.

— Долгая история, — прочистив горло, коротко отмахнулся Люцифер.

Ости изменилась в лице, будто поняла без слов, что обсуждение причины не подходит для беседы на бегу.

— Понятно, — телефон в руке девушки зазвонил. — Прости, надо бежать. Как-нибудь увидимся, — все так же вежливо улыбаясь, быстро проговорила Ости.

— Конечно.

— До свидания, Кейт. Было приятно познакомиться, — обратилась она ко мне, начиная разворачиваться в сторону выхода.

— До свидания, — сухо проговорила я. — Мне тоже было приятно.

«Нет».

Девушка зацокала каблуками по плитке, удаляясь прочь, а я напоследок оценила ее шикарную фигуру. Классические песочные часы. Не то, что я — тощая девочка с крошечной грудью. Стало совсем паршиво.

— Ты чего? — вернул меня к реальности голос Люцифера.

— Ничего, — я стала рассматривать узоры на полу, чувствуя, как защипало глаза. Пришлось часто проморгаться и сглотнуть, проталкивая тяжелый ком в горле. — Твоя знакомая?

Подняв взгляд, как только возможный поток слез отступил, внимательно вгляделась в лицо Люцифера. Он замешкался.

— Да, — ответил, начиная изучать обстановку холла, будто она внезапно стала очень интересной.

— Вы встречались, так?

Догадаться не составило труда. Такая девушка точно во вкусе Люцифера и именно такая должна быть рядом с ним.

— Это важно? — он потянул мою руку, которую по-прежнему держал. Я шагнула вперед, оказавшись в его объятиях.

— Простое любопытство. Мы с ней совсем не похожи, — я положила руку на его грудь и не поднимала глаза, рассматривая татуировку, видневшуюся из-под выреза рубашки.

— Вы и не должны быть похожи. И вообще, это было давно, — Люцифер погладил меня по волосам, поцеловал в висок, щеку и приподнял подбородок, закончив коротким поцелуем в губы. — Пойдем.

Настроение начало стремительно ухудшаться. Весь позитив улетучился в мгновение ока, сменившись беспокойством и ощущением собственной никчемности. Готова поспорить, все его женщины были одна эффектнее другой, не то, что я. Он и внимание обратил на меня только из-за схожести с бывшей, которую он до сих пор любит. Дерьмо.

Я не сразу поняла, что заученным до автоматизма движением щипаю истерзанное бедро, которое уже ныло нестерпимой болью под моими усилиями, не давая мне увязнуть в эмоциях.

Любопытство завладело мной, не позволяя отпустить ситуацию. Мне хотелось задать вопросы. Я ведь сама предложила ему говорить прямо, а значит имею полное право воспользоваться своими же словами.

***

На парковке нас встретил холодный, пробирающий до костей ветер, проникший под полы пальто мерзкими, ледяными щупальцами. Белые, перистые облака посерели, затянув ярко светившее весь день солнце. Наши выходные подошли к концу, забрав с собой прекрасную погоду.

Я кинул вещи в багажник, пока Кейт садилась в машину, занял водительское кресло и завозился, поправляя пальто. Из бокового кармана прямо под ноги выпал блокнот с записями, который я спешно сунул туда во время сборов. Чертыхнувшись, поднял записную книжку и замер. В падении она открылась на форзаце, куда я приклеил фотографию.

— Сука, — вырвалось злобное шипение у меня при виде ее лица.

Настроение скакнуло вниз, в груди поселилось тошнотворное чувство отвращения к самому себе и злости на собственную недалекость. Кретин. Надо же было так попасться. Гребаный слабак, бегающий за самой посредственной юбкой. И какого хуя я так зациклился на ней тогда? Сам виноват, а эта психопатка только рада была.

«Надо избавиться от фото».

Уилсон странно посмотрела на меня, задержавшись на изображении. Я хлопнул блокнотом и раздраженно убрал его во внутренний карман.

— У тебя все девушки такие эффектные были? — зачем-то спросила она.

— К чему вопрос? — я завел машину, чувствуя, как страшно захотелось курить. — Дай сигареты и зажигалку из бардачка, — тон вышел резковатым.

— Ты давно не курил, — Кейт не спешила выполнять просьбу.

— Кейт, просто дай мне чертовы сигареты, — я старался говорить как можно спокойнее, но выходило плохо.

Она сделала то, что я прошу и отвернулась к окну. Я закурил, с наслаждением вдыхая едкий дым, убрал пачку в карман и нажал педаль газа.

— Почему вы расстались? — не отлипала от меня девчонка.

— Не сошлись характерами, — буркнул, делая затяжку.

— М-м-м, — с ноткой недоверия протянула она.

— Двум лидерам тяжело уживаться вместе, — здесь я не соврал. Мы и вправду постоянно конкурировали.

— Значит тебе нужен ведомый человек? Который будет делать все, что скажешь? — Кейт не сводила с меня проницательного взгляда.

— Всегда есть ведомый и ведущий, — я нервно дернул головой, едва не забыв включить поворотник.

— И я подхожу на эту роль? Буду делать, что скажешь, одеваться, как скажешь, — голос Уилсон чуть дрогнул. — Твоя невеста тоже была такой? — она резко осеклась, будто сболтнула лишнего.

— Какой?

— Удобной.

— Блять, — в порыве злости я ударил ребром ладони по рулю, от чего Кейт подпрыгнула на месте. — Давай не будем о бывших. У меня не то настроение.

Уилсон поджала губы, вновь начиная рассматривать пейзаж.

Тварь, чертова тварь. Я ведь люблю ее… или любил? Я запутался в чувствах и эмоциях. Меня наебали, использовали самым наглым образом. Гнев начинал заполнять меня изнутри, вступая на место неприятия, которое я холил и лелеял в себе до последнего. Не хотелось выглядеть кретином в собственных глазах, но, блять… я им и был. Сука, даже мои друзья намекали мне на собственную слепость. Но кто смеет указывать мне?

Самоуверенный болван.

Я прибавил газа, заставляя стрелку спидометра резко подскочить вверх.

— Что с тобой? — обеспокоенно спросила Кейт.

— Ничего, — отмахнулся от вопроса, снова прикуривая.

До самого дома мы ехали молча, в абсолютной тишине. Я приговорил четыре сигареты подряд, барабаня пальцами по рулю, роняя пепел на приборную панель и своюодежду. Мне было плевать на аккуратность. Я был зол, очень зол.

По приезде я взял сумки и стал подниматься в квартиру, не переставая размышлять о прошлом. Уилсон плелась следом, держа дистанцию и не пытаясь заговорить.

С порога меня встретила стена, увешанная фотографиями жертв, которые тут же напомнили мне, как бестолково я потратил последние пять лет своей жизни. На что? На поиск справедливости ради той, которая только и делала, что использовала меня. Чем я вообще занимаюсь? Не своим делом, трачу силы на поиск преступника, который, похоже, спас меня от незавидной участи.

Как иронично.

Возомнил себя детективом, борцом за справедливость. Идиот, гребаный, блять, идиот. Я почему-то даже обрадовался ее смерти. Внутри стало совсем погано от таких мыслей.

— Слушай, давай я переночую у себя, — вырвал меня из потока самоедства голос Кейт.

— Почему? — я кинул вещи на пол, резко разворачиваясь к Кейт, так и оставшейся стоять у входа.

— Ты какой-то нервный. Думаю, я буду лишней.

— Если хочешь идти — иди. Иди! Давай! — меня обуял гнев, чаша переполнилась. — Думаешь, я буду за тобой бегать?! Один раз ты уже хотела уйти, теперь снова хочешь? Валяй! Не буду я больше никого уговаривать! Носиться и просить вернуться! Какого хера все решили, что я буду это делать?

Я сам не заметил, как повысил голос, начиная практически кричать на Кейт, расписавшись в собственном бессилии и глупости. Позволяя негативным эмоциям взять верх и выползти наружу, чего старался никогда не делать. Кричать на кого-то, особенно того, кто уязвимее тебя — верх идиотизма и признак слабости.

Эта лживая сука даже после смерти умудрялась портить мне жизнь.

За своим возмущением я не сразу заметил изменившееся поведение Уилсон. Она вжалась в дверь спиной, крепко зажмурившись и хватая себя за джинсовую ткань на ноге трясущейся рукой. Грубый материал с трудом поддавался, сминаясь и выскальзывая из ее хватки. Лоб Уилсон покрылся испариной, а подбородок задрожал. Стало не по себе. Я резко умолк, растерявшись на такую реакцию.

— Кейт? Что с тобой?

Она распахнула глаза, полные ужаса и, нашарив ручку, открыла дверь, вываливаясь в коридор.

— Постой!

Я выбежал следом, застав ее на коленях возле входа в собственную квартиру. Кейт часто дышала, со страшным хрипом хватая воздух ртом, держа упор на одну руку, второй по-прежнему с заметным усилием щипая себя за бедро. На лице смесь ужаса, паники и отчаяния.

— Кейт?

Она выставила ладонь в мою сторону, останавливая попытки подойти. Я замер, боясь сделать лишнее действие, не зная, к чему может привести неосторожный шаг. Кейт с трудом поднялась на ноги, покачнулась, опираясь на стену возле двери, нашла в кармане ключ и раза с пятого попала трясущейся рукой в замочную скважину. Ее блестящее от пота лицо и тяжелые, свистящие вдохи напомнили мне первые дни в армии и моих сослуживцев.

— Кейт, — я сделал короткий шаг вперед. — У тебя панические атаки?

Уилсон не ответила, начиная боком, держась за стену, пробираться в квартиру.

— Тебе нужна помощь. Это может быть опасно.

— Себе помоги, — она зашла в коридор. — Придурок.

Хлопнула дверь, оставляя меня в звенящей тишине и с поганым ощущением на душе.

Глава 11. Trick or treat

— Кейт, — осторожный стук показался громким набатом, от страха роняя все внутри. — Кейт, открой, пожалуйста.

Он продолжал стоять за дверью, молча ожидая моей реакции, пока я сидела на полу посреди комнаты, обхватив колени, и тихо плакала. Он услышал.

— Кейт, — он почему-то замолчал. — Птичка.

Я закрыла уши ладонями, тряся головой, как в припадке.

«Нет. Нет. Нет».

— Уйди, — я хотела крикнуть, но вышел только слабый шепот.

— Давай поговорим. Я не хотел тебя обидеть, — продолжал умолять стоящий в коридоре.

— Нет, — засипела севшим от слез и приступа голосом.

— Мне нужно убедиться, что с тобой все в порядке. Кейт, — он подергал ручку. — Я не хочу выбивать дверь, но если ты не откроешь, мне придется.

— Что?! — я так резко вскочила, что голова закружилась, как после карусели. Меня повело в сторону, пришлось доплестись до дивана и лечь.

— Кейт, я серьезно.

— Только попробуй, — возмутилась уже чуть более уверенно. — Не делай этот вечер еще хуже.

— Давай поговорим, — заладил он.

— Проваливай.

Я устало поднялась на ноги, стянула с себя верхнюю одежду и бросила на диван. На мне была его футболка. Слезы вновь нескончаемым потоком хлынули из глаз. Судя по тени возле двери, он не ушел, стоял, прислушиваясь к происходящему. Тело трясло мелкой дрожью, как всегда после приступа. По-хорошему, стоило принять горячий душ, чтобы прийти в себя, но у меня банально не было сил на это, ни физических, ни моральных. Джинсы и футболка комком полетели следом за паркой. В коридоре стояла тишина, только тень в просвете снизу однозначно давала понять: он все еще там.

Холодная, пустая постель ухудшила состояние, заставляя трястись сильнее, напоминая, что сегодня я сплю одна. Мне никак не удавалось согреться, ни свернувшись калачиком, ни накрывшись с головой. Влажная от слез подушка под щекой не добавляла комфорта.

Нос пощекотал тонкий запах его парфюма, оставшийся на теле. Захотелось содрать с себя кожу, лишь бы не слышать его, забыть, что он был рядом, прикасался ко мне, целовал, говорил приятные слова, чтобы затем дать такую отрезвляющую пощечину.

Тяжелый, не обещающий восстановления сил сон опустился на меня, суля наипаршивейшее пробуждение.

***

Состояние и настроение сегодняшнего утра соответствовали празднику. В зеркале я увидела Кейт Уилсон, словно восставшую из могилы: круги под глазами, виднеющиеся сильнее, чем обычно; белки глаз, испещренные сеткой красных сосудов; опухшие от слез веки и словно обескровленное, бледное, измученное лицо.

Всю нежность и восторг, мягким облачком наполнявшие меня эти дни, исполосовали тупым ножом, разрывая до кровоточащих ран. Меньше всего я ожидала такого отношения к себе после всей нежности и заботы, которыми он окружал меня. Душу будто насадили на раскаленный вертел и, для более изощренной муки, бросили в открытый огонь, с садизмом наблюдая, как я корчусь от боли.

С большим удовольствием я бы не выходила из квартиры до конца своих дней, но мне нужно было на работу, а провалиться сквозь пол прямо в бар не получится ввиду отсутствия магии в этом идиотском мире. В глубине души я надеялась, что он не будет искать со мной встреч, не будет пытаться заговорить и вообще оставит в покое. То, что я увидела в коридоре, разбило в пух и прах мои надежды.

На полу возле двери, облокотившись на стену, сидел он. Мужчина крутил между пальцев сигарету, с хмурым видом глядя перед собой, во второй руке он держал блокнот, из которого торчала ручка. Увидев меня, он замер, тряхнул головой и быстро вскочил, нервно запихивая сигарету в карман.

— Кейт, — мужчина не решался подойти, стиснув до побеления костяшек свои записи.

— Ты здесь всю ночь сидел? — я осмотрела его помятый вид, отмечая усталый взгляд и залегшие под глазами тени.

— Да. Мало ли что, — не стал он вдаваться в подробности.

— Ясно, — сухо отозвалась я, закрывая замок на два оборота. — Ты тут матершинного гномика вызывал или, может, мое чучело сжигал?

— Чего? — детектив вытянул шею от удивления.

Я кивнула в сторону пола, где валялась кучка горелых ошметков.

— Что за остатки костра святой инквизиции?

Он опустил глаза следом за мной, сжал губы в тонкую полоску и злобно раскидал носком туфли угольно-черные куски.

— Да так, — отмахнулся мужчина, опять начиная меня рассматривать. — Ты странно одета, — сведя брови в непонимании, он указал на мой наряд свободной рукой.

Денег на шикарный костюм у меня не было отродясь. Поэтому два года назад пришлось включить всю имеющуюся фантазию. Таким образом в моем гардеробе на случай Хэллоуина появилась черная, до щиколоток, двухслойная юбка из секонд хенда, верхний слой которой я изрезала, имитируя лохмотья, и такая же черная блузка с длинными рукавами-фонариками, чуть собранными в районе локтя. На остроконечную шляпу пришлось потратиться, купив ее в магазине с товарами для праздников.

— Сегодня Хэллоуин.

— Совсем забыл, — детектив устало потер лоб. — Ты, — он чуть свел брови, пытаясь понять, во что я одета, — ведьма?

— Да, — я нервно покрутила в руках шляпу, прикрываясь ей как щитом.

— А говорила, что не носишь платья, — постарался разрядить обстановку мужчина.

— Хотел, чтобы я пошла с тобой в ресторан в ведьминских лохмотьях? — я бегло посмотрела на юбку, представляя, как удивились бы посетители.

— Это было бы забавно, — он слабо улыбнулся. — Мы можем поговорить?

Этого я и боялась, в глубине души надеясь, что он вообще не захочет меня видеть, а лучше всего оставит в покое, свалит в свой дурацкий Чикаго, позабыв о моем существовании. Кажется, вместо покоя меня ждали эмоциональные качели. Никаких тебе криков и ругани, сама милота.

— О чем?

— Про вчерашнее.

— Мне надо на работу, — я обогнула мужчину по широкой дуге, просочившись по самой стенке к двери, ведущей вниз.

— Пять минут, Кейт, — он быстро развернулся, к моему счастью не пытаясь меня поймать. — Пожалуйста.

— Ладно, — стараясь держать дистанцию, зачем-то согласилась я. — Говори.

Детектив сделал два коротких шага в мою сторону, я отступила назад на два таких же, отчего он замер на месте, сделавшись печальнее прежнего.

— Я не хотел на тебя кричать, — виновато начал он оправдываться.

— Не хотел, но накричал, — резко бросила я.

— Я сорвался, — извиняющимся тоном начал мужчина и увел глаза в потолок. — Не специально, правда.

Он замолчал и вернул взгляд ко мне, совестливо поджимая губы.

— Я не заслуживаю такого обращения. Что такого я сделала? Весь день такой чуткий и внимательный, а потом орешь на меня, словно я виновата во всех смертных грехах, — разошлась я в претензиях, махая ведьминской шляпой в сторону детектива.

Голос дрогнул, делаясь хрипло-писклявым. Обида встала поперек горла тугим комом, который никак не удавалось проглотить. Глаза начало печь, мутная пелена слез смазала фигуру мужчины передо мной. Я отвернулась в сторону, крепко жмурясь и промакивая слезы тыльной стороной ладони.

— Мне больно, — прочистив горло, кинула напоследок.

— Прости, — он поднял руку, осторожно протягивая в мою сторону, но одернул себя.

— Ты помнишь, что я сказала в кофейне?

Детектив свел брови, морща лоб в попытках вспомнить нашу беседу.

— Про сучку? — слабо пошутил он.

— Нет, Лю… — я хихикнула, запнувшись на имени. — Нет, — с трудом подавила улыбку. — Про то, что нет на свете человека, ради которого стоит терпеть плохое отношение к себе. К тебе это тоже относится.

— Ты никому не прощаешь ошибок?

— Смотря какие это ошибки. Иногда даже одного раза достаточно, чтобы бежать от человека сломя голову.

Мужчина достал из кармана мятую сигарету, начиная вновь крутить ее между пальцев.

— Мы можем поговорить не в коридоре на бегу? — табак начал сыпаться на пол от слишком больших усилий.

— Мне надо на работу. Сегодня праздник, — вредничала я. — Народ будет сидеть до талого.

— До талого, — вторил он, спрятал сигарету, открыл блокнот и сделал запись.

— Что ты делаешь?

— Решил последовать твоему совету, — детектив удовлетворенно осмотрел результат.

Поборов внутренние противоречия, я позволила любопытству взять верх и подошла ближе, заглядывая в блокнот. На разлинованных страницах с обратной стороны записной книжки ровным, размашистым, практически каллиграфическим почерком были сделаны записи. По одной на каждой строке.

— Злоебучий тоже тут, — я ткнула пальцем в строку.

— Было сложно его не запомнить, — с мечтательной улыбкой произнес мужчина.

— Про дохлого осла забыл, — заметила отсутствие вчерашней фразы.

— Не смог вспомнить точную формулировку, — посетовал он.

— Пиши, — я кивнула, указывая на ручку. — Дохлого осла хрен тебе в обе глазницы.

— В обе глаз-ни-цы, — сосредоточенно писал детектив.

— Самодовольный петушара, — подсказала, когда он закончил с первой частью. — Пе-ту-ша-ра, — продиктовала по слогам.

— Мне кажется, я что-то забыл.

Мужчина постучал ручкой по листу, пока я перечитывала записи.

— Поехавший.

— Что? — он нелепо заморгал, глядя на меня.

— Слово. Ты его забыл.

— Точно, — мужчина сделал еще запись.

Я вернулась к двери, ведущей вниз, и взялась за нее, намереваясь наконец-то спуститься.

— Ты не ответила, сможем ли мы поговорить, — прилетело мне вдогонку.

— Послушай, — попытка добраться до работы опять не увенчалась успехом. — Я вижу, что с тобой что-то происходит.

— Это сложно.

— Ты уже говорил. Возьми паузу.

— Паузу? — на лице детектива мелькнула тень испуга.

— Да.

— Между нами?

— В том числе, — я утвердительно замахала головой. — На мне свет клином не сошелся. Может, мы друг другу не подходим.

Последняя фраза едва не вызвала слезы вновь. Я тяжело сглотнула, давя зачатки жалости к себе.

— Нам ведь хорошо вместе, — удивленно парировал он. — Секс отличный. Да все отлично, — мужчина задумчиво почесал затылок и вскинул руку, недоумевая с моих слов.

— Может, это иллюзия? — практически шепотом произнесла в ответ.

Проблема в том, что я сама не верила в свои слова. Черт, нехилая такая иллюзия удовлетворяла меня эти выходные, к тому же весьма не дурно.

— Довольно неплохая иллюзия, — детектив улыбнулся одним уголком губ.

— Розовые очки, — напомнила я. — Их нет у меня. И тебе советую тоже избавиться.

— О чем ты?

— Да ты посмотри на нас! — от злости на происходящее я даже притопнула ногой. — Мы что, в сраных пятидесяти оттенках? Миллиардер влюбляется в простушку и увозит ее в красивую жизнь, где она одевается в дорогие шмотки и из серой мышки превращается в леди-вамп. Пиздеж!

На место грусти и жалости пришел гнев. На себя, на него, на то, что жизнь вообще свела нас. Мне было комфортно в своем мирке, который он начинал рушить одним своим присутствием. Все мои взгляды и устои грозили треснуть по швам, лопнуть как мыльный пузырь.

Мне становилось страшно.

— Да что за пятьдесят оттенков?! — мужчина сморщился.

— Забей, — меня улыбнула его реакция. Пришлось скрыть эмоцию в рассматривании элемента наряда в моих руках.

— Вообще я не миллиардер, — начал оправдываться детектив.

— Издеваешься? — у меня брови на лоб поползли.

Я ему о серьезном, а он какую-то чушь городит.

«При чем тут количество денег? Боже…»

Я потерла лицо рукой, порядком утомившись от дурацкой беседы, которую никак не удавалось закончить. Мы переливали из пустого в порожнее, ни на йоту не приближаясь к логическому итогу.

— С тобой рядом должна быть девушка вроде этой твоей знакомой. Асти или как ее?

— Ости, — подсказал он.

— Да, — я кивнула. — Вы из одного круга.

Детектив решительно приблизился, так быстро, что я не успела среагировать, и протянул руку к моей. Его пальцы практически коснулись моей кожи, обжигая близостью в несколько миллиметров. Я рвано вздохнула, с трудом сглатывая, сердце подскочило в груди, а в дурацкой блузке сразу стало жарко.

— Не отталкивай меня, — он спрятал руки в карманы брюк. — Какая разница, из каких мы слоев населения, если нам хорошо вместе?

— Я уже опоздала, — мне наконец-то удалось открыть дверь, ведущую в бар.

— Кейт…

— Да не начинай ты, — совершенно беззлобно обрубила его. — Разберись в себе и определись, — я надела ведьминскую шляпу, поправив широкие поля. — Сладость или гадость.

Из приоткрытой двери повеяло прохладой. Я шагнула на лестницу, подбирая юбку, чтобы не запутаться.

— Сама предложила говорить прямо, а теперь бежишь, — упрекнул меня мужчина.

Я стиснула в кулаке ткань наряда, замерев с занесенной над порогом ногой.

— А ты сказал, что не будешь за мной бегать, — подловила в ответ. — Я зла на тебя и разочарована. Какой реакции ты ждешь?

Он хмыкнул, начиная с болезненной улыбкой на губах качать головой.

— Мы не можем оставить ситуацию как есть. Обещай, что мы все обсудим, — детектив не спрашивал, он утверждал, командуя в своей любимой манере.

— Хорошо, — сдалась я. — Но не сегодня. Сам понимаешь.

— Да, понимаю.

Я полностью вышла на лестницу, прикрывая за собой дверь. Детектив остался стоять в коридоре, не пытаясь больше заговорить или остановить меня.

***

Промозглость вечера совсем не ощущалась в салоне авто. Здесь было уютно не только потому, что Люцифер позаботился о тепле, нажав на приборной панели пару каких-то кнопок, но и потому, что мы забрали с собой атмосферу вечера в ресторане, теперь наполняющую маленькое пространство вокруг розоватой дымкой невидимой глазу химии, возникшей между нами.

Он непринужденно вел машину по мокрому от дождя шоссе, покачивая головой в такт музыке и низким, немного хрипловатым голосом тихо подпевал Фрэдди. Я сидела, не издавая ни звука, как мышка, наслаждаясь чарующей обстановкой и изумленно наблюдая за тем, как строгий, всегда собранный детектив, которого я знаю, становится открытым и расслабленным, поддаваясь происходящему между нами.

— Yes, I was born to take care of you, — Люцифер постучал пальцами по рулю синхронно с фортепиано. — Every single day of my life⁶.

Мелькали желтоватые огни фонарей, поблескивая на лобовом стекле. В полутьме его профиль выглядел загадочно, а чернила, плотно покрывающие шею до самой линии челюсти, приковывали взгляд.

— Что? — Люцифер заметил мою заинтересованность.

Я смутилась, вспыхивая румянцем, и потупила взгляд, начиная рассматривать свои ноги.

— Это был самый лучший вечер за последние… — я попыталась припомнить сколько, в итоге осознавая: это был чуть ли не самый лучший вечер в моей жизни, — много лет, — не стала вдаваться в подробности по итогу.

— Не буду пытаться блеснуть оригинальностью, поэтому скажу, что солидарен, — он лучезарно улыбнулся.

Внутри все встрепенулось от этой улыбки, учащая сердцебиение. Табличка на въезде в город напомнила, что мы приближаемся к дому, отчего под ложечкой волнительно засосало. Я погладила коленку, проверяя, не успела ли отрасти щетина, хотя брила ноги перед самым походом в ресторан. Примяла распушившиеся волосы на голове и начала стряхивать невидимые пылинки с одежды.

— Тебе нравится жить в Линдене? — оторвал меня от беспокойства за свою внешность голос Люцифера.

— Да, — я с радостью включилась в беседу на отвлеченную тему. — Здесь уютно, жители спокойные.

— Спокойные? Интересная оценка.

Я кивнула, подтверждая, что не ошиблась с характеристиками.

— Все плавно и размеренно. Жизнь, разговоры, события. Так неспешно по сравнению с большим городом, — перечисляла, задумчиво глядя на мелькающие по бокам домики с горящим в их окнах светом. — Очень приятно ощущать эту плавность жизни. И здесь хорошо.

Люцифер хохотнул.

— Ты точно не перепутала город?

— Нет, — я вернула взгляд к нему. — Единственный минус, что здесь холодно. Приходится постоянно кутаться.

— Почему не переехала туда, где теплее?

— Финансово не потянула переезд. Далековато, — честно призналась я. — Конечно я мечтала жить в каком-нибудь небольшом городке во Флориде. Можно было бы забыть о теплых вещах, — начала предаваться фантазиям.

— Звучит заманчиво, — согласился Люцифер, паркуясь возле дома и заглушая двигатель.

— А ты? Нравится жить в Чикаго?

— Да, — он слегка пожал плечами. — Я довольно всеяден. Приживусь где угодно.

— Как таракан? — мысль вырвалась прежде, чем я поняла ее смысл. — Ой, — растерявшись, запнулась, глядя, как бровь Люцифера удивленно ползет вверх. — Я не имела в виду, что ты усатый и мерзкий и валандаешься на кухне по ночам. В смысле, что тараканы… Они… Ну знаешь, — я подняла руку, перебирая пальцами воздух и изображая насекомых. — Говорят, им даже радиация нипочем.

Люцифер сменил удивление на мягкую улыбку, протянул руку к моему лицу и погладил щеку, убирая чуть налипшие пряди. Его пальцы были теплыми, если не сказать горячими, словно внутри него, не прекращаясь, горел огонь, способный согреть не только его самого, но и всех, кто находился рядом с ним. Меня бросило в жар, волнение моментально вернулось, заставляя желудок сделать сальто.

— Ты всегда, когда нервничаешь, начинаешь странно шутить?

— Не знаю, — честно призналась я.

— Пойдем, — он кивнул на вход. — Мы приехали.

***

В баре было пусто. Посетители придут гораздо позже. Да и рабочий день начался, как и во все праздничные дни, немногим раньше. Джек всегда давал нам время на подготовку. Из помещения для персонала послышались голоса. Стоило мне открыть дверь, на меня уставились три пары глаз.

— Кейт! — Джек засуетился при виде меня. — Я уже боялся, что не дождусь тебя.

— Извини, непредвиденные обстоятельства.

Я оглядела собравшихся. Помимо Джека и Питера присутствовал еще один человек. Высокий, мускулистый парень годов так двадцати семи со светлыми волосами, собранными в хвост, и добрыми голубыми глазами василькового цвета. Одежда на нем была под стать: белоснежная рубашка с классическими серыми брюками, а в качестве акцента в образе выступали бежевые кожаные подтяжки. Слишком миловидным ему не позволяла быть трехдневная щетина, придающая немного небрежности аккуратному внешнему виду.

Мой взгляд задержался на нем гораздо дольше, чем того позволяли правила приличия, принятые в обществе. Заинтересованность вызвала у парня широкую, приветливую улыбку в мой адрес.

«Симпатичный».

— У нас новые люди? — смутившись, я залилась румянцем, обращаясь с вопросом к Джеку.

— Да. Познакомься. Джино — наш новый бармен. Первое время будет выходить вместе с тобой на смены. Введешь его в курс дела, — начал свои наставления хозяин бара.

Я покосилась на бейджик на груди парня.

— Никогда не слышала подобное имя.

— Мой отец услышал его где-то в церковных кругах, — вежливо пояснил новенький.

— Твой отец имеет отношение к церкви? — заинтересовалась я.

— Преподобный Гудси — пастор в нашем приходе, — вклинился Джек.

— Сын пастора будет работать в баре? — вопрос прозвучал с нескрываемым скепсисом.

— Пути господни неисповедимы, — смиренно ответил Джино, складывая пальцы домиком.

«Хорош Господь. Если бы меня он направлял в бар, я бы даже уверовала».

— А, ну да, — ответ вышел немного издевательским. — Почему вы все так одеты?

Я почувствовала себя странно в своем наряде, возвращаясь к рассматриванию коллег.

— Вы ставите меня в неловкое положение, — подбоченившись, сдвинула брови, упрекая собравшихся. — Ты в прошлом году был Джеком Потрошителем, — начала я с хозяина бара, на котором были самые обычные джинсы и красная рубашка. — А в этом году ты в костюме… — я обвела его рукой.

— В костюме себя, — немного недовольно огрызнулся он, скрещивая руки на груди.

«Черт, Уилсон. У него же дочь погибла. Ему сейчас не до костюмов».

— Себя. Хорошо, — пошла я на попятную. — А ты? — обратилась к Питеру. — Раньше хотя бы изображал безумного повара с бутафорским топором в голове.

— Я тоже в костюме себя, — не стал оригинальничать с ответом и он.

— Все решили быть сами собой, — я надула губы, хлопнув себя по бедрам. — Потрясающе. Хотя ты, — дошла очередь и до Джино, — кажется, дровосек? — новенький со своими подтяжками удостоился персонального внимания.

— Нет, — он стушевался, мягко улыбаясь на мое предположение. — Просто удобная одежда.

«Странно, похож на дровосека».

— Так, закончили выяснять кто как одет, — хозяин бара захлопал в ладони, привлекая внимание. — Кейт, уверен, все гости будут в костюмах, так что ты будешь выглядеть вполне уместно. У нас много работы.

Мы уставились на Джека, ожидая указаний.

— Джино, ты на подхвате у Кейт. Питер, мы с тобой, как обычно, отвечаем за еду. Приготовим закуски, организуем большой стол в зале. Стандартный выбор готовых блюд, продаем по факту, иначе не угонимся за заказами даже в четыре руки.

Из коридора послышался шум и топот.

— Джек! — позвал женский голос в возрасте.

— Джуди Беккер привезла выпечку к празднику, — прислушавшись, известил нас Джек. — Все поняли свою задачу на сегодня?

Мы дружно кивнули. Нам с Питером праздники были не впервой, а Джино видимо не страшился сложностей.

— Тогда за работу, — хозяин бара быстрыми шагами вышел прочь.

Я сняла шляпу, кидая ее на покосившуюся деревянную лавочку, спрятала в шкафчик ключи от квартиры, достала бэйджик и прицепила к карману блузки. Переодеваться не было ни времени, ни желания. Оставалась надежда, что гости будут в костюмах и я перестану выделяться в толпе.

— Почему вам привозят выпечку? — подал голос Джино, когда наша троица столпилась у выхода.

— В каком смысле?

— У вас же есть повар, — намекнул он на Питера.

— Я повар, а не кондитер, — парень остановился, резко развернувшись на месте. — Это разные специальности.

Коллега свел брови, глядя на новичка, как на идиота, не отличающего черное от белого.

— Погоди, — живо включился в беседу Джино. — Повар не может приготовить хлеб или пирог?

Питер бегло посмотрел на меня. Я сжала губы, скрывая усмешку. Мне пришлось пережить подобное пояснение еще в первый год своей работы здесь, и я точно знала, что это две большие разницы.

— Повар готовит основные блюда, — чуть надменно начал объяснять парень. — Хлеб печет пекарь. А десертами вообще занимается кондитер.

— Значит повар не может приготовить десерт? Хотя бы простой, — не унимался Джино.

Питера перекосило от такой дерзости. Впрочем, он быстро вернул себе спокойное выражение лица. Я-то прекрасно знала, как трепетно он относится к своей работе, даже Джек никогда не ставил под сомнение его умения.

— Может, — коллега кинул в новичка короткий убийственный взгляд. — Но лучше с этим справится тот, кто занимается такой работой постоянно.

— Значит ты никогда не печешь? Совсем? Даже в случае необходимости? — продолжал закидывать дурацкими вопросами нового коллегу Джино.

Питер сделал несколько шагов к нам, становясь ровно под одной из ламп в коридоре. Яркий свет упал на его лицо, и я с удивлением отметила, что синяки под его глазами видны сильнее обычного. Воспаленные веки выдавали отсутствие нормального сна, а цвет кожи стал слегка землистым.

«Похоже, он нормально не отдыхает последнее время из-за матери».

— Нет, — жестко, сохраняя полную невозмутимость, отрезал повар. — Еще вопросы?

— Вопросов нет, — улыбаясь, как ни в чем не бывало ответил Джино.

«Вот ты и огреб, пресвятой динозавр».

Питер с ничего не выражающим взглядом развернулся к нам спиной, направляясь на свое рабочее место. Мы с новым коллегой остались стоять в коридоре. Я смотрела то на повара, то на непробиваемо спокойного Джино.

— С посвящением, — шепнула ему, как только повар скрылся на кухне.

— Ты знала о таких нюансах?

Новенький выглядел слегка удивленным, но совершенно точно не обиженным. Мне показалось, его даже позабавил этот диалог. Я указала рукой на подсобное помещение, намекая, что нам следует заняться делом в первую очередь.

— Да. Меня подобная беседа настигла в первый месяц работы здесь, — теперь я дала слегка насмешливой улыбке появиться на губах. — Питер очень ревностно относится к своей работе. Не советую ставить под вопрос его способности.

— Хорошо, — Джино понимающе кивнул.

Щелкнул выключатель, тусклая лампочка осветила пахнущую пылью и бытовой химией кладовку, в которую я направилась за тыквами и коробкой с украшениями.

— Что мы должны делать? — он осмотрел многочисленные коробки и полки, заставленные всем подряд.

— Нам необходимо принести запасную посуду из подсобки, — я начала загибать пальцы. — Подготовить стол для блюд и разложить выпечку. Пока Джек и Питер будут заниматься едой, мы украсим помещение, — я задумалась на минуту. — Чуть не забыла. Алкоголь. Нужно пересмотреть, сколько осталось самых популярных напитков, и принести новые со склада.

— Понял, — парень кивнул.

— Бери ящик с тыквами, — поручила ему. — Я возьму украшения.

— Мы успеем все это сделать до прихода гостей? — Джино взял свою ношу, ожидая, пока я достану с полки запылившуюся коробку.

— Люди подтянутся часа через два-три. Поверь мне, в четыре руки мы управимся как раз к их приходу. Тем более, раньше с этой задачей справлялись три хрупкие девушки, — я указала развернутой ладонью на Джино. — Ты сойдешь за двоих.

— Раньше? — новенький слегка поднял брови от удивления. — Почему их нет сейчас?

Я растерялась от такой неосведомленности, замирая посреди дверного проема. Разве не весь город в курсе убийств и того факта, кто именно стал жертвами?

— Ты из какого бункера вылез? — вырвалось у меня.

Джино нелепо заморгал, сконфуженно улыбаясь.

— Их убили.

Мой ответ смел приветливое выражение лица с парня, заставляя его удивленно, а затем испуганно открыть рот и выпучить глаза. Я выключила свет, направляясь в зал.

— Ох, это те бедные девушки… — Джино, шедший рядом, стал опечаленным. — Упокой Господь их души.

— Господу стоило гораздо раньше не щелкать клювом, а поберечь их, — в негодовании грохнув коробку на стол, возмутилась на его бестолковое замечание. — Толку от беспокойства за души?

Злость, плескавшаяся во мне с самого утра и не до конца нашедшая выход, рикошетом попала в бедного парня. Разводить полемику на такую острую тему, мало того, что с новым коллегой, да к тому же с сыном священника, была не лучшая затея, но меня ужасно раздражало это упование на высшие силы. Слепая вера в защиту выдуманным персонажем. С таким же успехом можно было верить во всеспасающих Чипа и Дейла или Черного Плаща. Эффект одинаковый. На короткий миг я подумала, что Джино сейчас обидится, разозлится, на крайний случай вступит в бессмысленный спор. Но он только снисходительно улыбнулся.

— Что? — пошла я в наступательную, видя его молчание. — Не будешь спорить или пытаться переубедить?

— Нет.

— Даже не обидишься?

— Нет, — чем больше я высказывала предположений, тем более сияющим становилось его лицо.

— И не скажешь, что я богохульствую?

— Нет, Кейт.

— Хм, — я недоверчиво сдвинула брови. — Схожу за ножом.

Парень ошалело посмотрел на меня, замирая в комичной позе с тыквой в руках.

— Зачем?

— Надо вырезать рожицы, — я ткнула на ярко-оранжевый плод. — Не пальцем же это делать.

— Точно, — растерянный парень улыбнулся, начиная раскладывать головешки на столе.

Я быстро сбегала на кухню, где во всю кипела работа по приготовлению еды, выбрала подходящий нож и прихватила тазик для тыквенных внутренностей. Джино успел достать несколько украшений из коробки, раскладывая их на соседнем столе.

— Ты овощи порешаешь или марафет наведешь?

— Чего? — парень вытянул шею, становясь похожим на удивленную индюшку.

Мне показалось, что на фоне застрекотали сверчки, но, прислушавшись, поняла, что это на кухне кто-то из поваров точит нож о муса́т. Я неловко прокашлялась, считывая полное непонимание на лице Джино.

— Говорю, ты тыквами займешься или украшениями?

— Думаю, лучше тыквами. Вряд ли у меня получится хорошо оформить помещение, — он чуть приподнял уголки губ, любовно обнимая пузатый овощ одной рукой. — А с ножом обращаться я умею, — завершил он объяснение, крепко сжимая во второй столовый прибор.

— Лады́.

«Это его в воскресной школе научили пером фехтовать?»

Вытащив весь декор, я приступила к его развешиванию. Первыми заняли свое место вырезанные из черной бумаги летучие мыши, которые всегда крепились на оконное стекло при помощи скотча небольшого размера.

— Как твой отец отнесся к тому, что ты будешь барменом?

— Стоически, — Джино ловко срезал шляпку у тыквы и начал вытаскивать содержимое. — Бар — не лучшее место для сына священника, но другой работы в городе нет. Да и график подходящий.

— Ни разу тебя здесь не видела за два года.

Я закончила с мышами, взяла привидений, сделанных из белой тюли, и начала крепить к небольшим светильникам возле столов, расположенных по периметру помещения. Изначально кипельно-белый декор немного поблек от времени. В следующем году ему явно потребуется замена, если Джек, конечно, согласится раскошелиться на такие мелочи.

— Как и я тебя в церкви, — подколол Джино, с хитрым прищуром глядя на меня.

— Не вижу для себя необходимости в вере.

Гордо выпрямив спину, с самым сосредоточенным видом расправила полупрозрачную ткань, удовлетворившись результатом, слезла со стула и пошла к следующим столам, прижимая к себе редеющий ворох бутафорских привидений.

— Вера должна идти от сердца, — Джино мастерски расправился уже с двумя тыквами, вырезав на них рожицы.

«Сегодня из моего сердца может идти только обида и злость».

Я настолько крепко призадумалась, застыв на стуле и рассматривая тюль, что не сразу поняла: парень позвал меня два раза, но я молчала, перетирая пальцами ткань.

— Кейт, у тебя все в порядке? — Джино замер с ножом в руке, напоминая дровосека-маньяка.

— Да-да, — я активно закивала. — Может у меня сердца нет? Я же ведьма, — притопнув ногой, чуть не свалилась со стула, начиная наигранно коварно улыбаться.

— У всех есть сердце, — он снова принялся ковырять овощи.

— О, да! Скажи это тому, кто убивает девушек в этом городе, — не могла не подколоть собеседника.

Парень помрачнел, начиная более рьяно орудовать ножом на месте предполагаемых тыквенных глаз.

— Иногда человек сбивается с верного пути, — он приступил к вырезанию рта. — Ему можно помочь найти свет в себе и в мире.

«Ага, и в теле жертвы, которое он в решето превращает».

— Угу, — отозвалась вслух без энтузиазма. Продолжать дурацкую беседу не хотелось.

Минут десять царила тишина, нарушаемая только звуками гремящей посуды, доносящимися с кухни. Я закончила развешивать привидений, подготовила две черные скатерти с нарисованной на них паутиной, которыми будут застелены столы с едой, и разложила на подоконниках пластиковый черный плющ, вблизи выдающий свою дешевизну, но, если не присматриваться, вполне сносно выглядящий. Джино помыл руки и вернулся, чтобы поместить внутрь каждой тыквы по свече. Мы расставили светильники на подоконниках, завершая этим наши приготовления.

Пасмурная погода с хмурым небом, украшением которого сегодня служили сизые облака, как нельзя кстати подчеркивала зловеще мерцающие оскалы на светильниках. Воздух начал наполняться сладким ароматом тыквы, а из кухни потянулся запах печеных острых крылышек. Настроение потихоньку приходило в норму. Дух праздника навевал на меня особое состояние, которое вместе с нарядом вызвало желание превратить кого-нибудь в жабу (даже знаю кандидата) или хотя бы сварганить убийственное зелье. Но эта обязанность плотно закрепилась за Питером, готовящим обалденный пунш по случаю Хэллоуина.

— А вот и Джонни⁷, — я извлекла из коробки скелет на веревке, увенчанной крючком. — Надо его повесить над баром.

— Мне тоже нравится «Сияние», — известил Джино, обрадованный схожестью интересов.

Он забрал из моих рук скелет, трещащий костями при каждом движении, и, осторожно поднявшись на стул, начал вешать его над барной стойкой.

«Странно, я думала ты псалмы читаешь и тусуешься в церковной качалке, судя по твоим габаритам».

— Кинематограф моя слабость. Люблю завалиться на диван с чем-нибудь вкусным, например, с очередным приготовленным десертом и смотреть, пока глаза на лоб не полезут, — оповестила о своих интересах, поправляя болтающегося под держателем для бокалов Джонни.

— Моя мама, — Джино спрыгнул на пол, — каждую осень пекла яблочный пирог. Только начинался сезон яблок, как дом сразу наполнялся ароматом корицы и выпечки, — мечтательно продолжил он, облокачиваясь на стойку спиной. — Я приходил из школы, кидал на пол в коридоре портфель и со всех ног мчался на кухню в нетерпении.

— Мне тоже нравится шарлотка, — оживилась я, зацепившись за интересную для меня тему. — Проще для приготовления ничего не придумать.

— Кейт! Джино! — позвал нас Джек, показавшийся в дверях кухни. — Готовьте стол.

— Сейчас, — крикнула в ответ, возвращая внимание к Джино. — Возьми два самых последних стола у стены и составь их вместе сбоку от стойки, — я тыкала пальцами, указывая, что и где должно находиться. — И застели вон теми скатертями. А я пойду проверю алкоголь.

На полчаса мы разошлись по своим делам, никак не контактируя, оставаясь каждый со своими мыслями и задачами. Я принесла дополнительные бутылки из подсобки, составив их под барной стойкой для удобства. Джино выполнил мою просьбу, закончив как раз к моменту, когда повара начали выносить блюда. Пока они уставляли столы многочисленными закусками, мы с новеньким прятали под прозрачные колпаки на подносах выпечку. Акцентом на каждом столе выступала огромная чаша с пуншем красного цвета, дополняющая ароматы вокруг легкой ноткой кислинки. Я шумно сглотнула слюну, вспомнив только сейчас, что не завтракала из-за отсутствия аппетита.

— Я оставил вам по кусочку тыквенного пирога, — хозяин бара удовлетворенно осмотрел результат наших трудов. — Перекусите, пока есть время.

Как и всегда, моей обязанностью было приготовить кофе для всех, пока остальные разбрелись по местам, наслаждаясь паузой и отсутствием гостей. Через двадцать минут настала блаженная тишина, а аромат кофе перебил все запахи вокруг. Последние минуты спокойствия перед долгим, изнурительным рабочим днем.

Я жевала свой пирог, про себя восхваляя умения миссис Беккер, когда дверь, ведущая от жилых квартир к бару, хлопнула. Из полутьмы уверенной, легкой походкой, словно к себе домой, вышел он. Мужчина остановился на границе света и темноты в задней части бара, спрятал руки в карманы брюк и пристально осмотрел помещение, в то же время давая рассмотреть себя мне и моему новому коллеге. Тени мягко легли на его фигуру, делая образ загадочно притягательным. Он стоял, широко расправив плечи, держа идеально ровную осанку, как вышколенный солдат. Одет мужчина был не как обычно, а в темно-серый, на грани с черным костюм, скромно дополненный рубашкой графитового цвета. Пронзительный взгляд остановился на мне, заставляя затаить дыхание и перестать моргать. Выпечка застряла поперек горла, чуть не убив меня на месте.

«Батя в здании».

Я с трудом протолкнула еду в себя, запивая щедрым глотком кофе. Детектив переключил внимание на Джино. Медленным, широким шагом, разрезая тишину стуком каблуков своих идеально начищенных туфель по деревянному полу, преодолел расстояние между ними и протянул руку.

— Добрый день, — спокойным тоном начал он. — Разрешите представиться. Люцифер.

Хорошо, что я сидела. Внутри что-то екнуло, пуская волнительный холодок по спине. Я вспомнила, как он таким же спокойным и властным тоном приказывал мне молчать, вытворяя с моим телом все те потрясающие вещи, которые умел делать только он. Пальцы рефлекторно сжались на кружке, я вытянулась в струну, пытаясь вспомнить как дышать.

— Джино. Очень приятно, — ответил, не смутившись напору, мой коллега одновременно с крепким рукопожатием. — Это настоящее имя? — также невозмутимо спросил он.

— Самое что ни на есть настоящее, — сверкая голливудской улыбкой, заверил его мужчина, при этом накрывая их рукопожатие своей второй рукой.

«Кто ты в своем костюме? Альфач, детектив, бизнесмен, Лю…»

Даже в мыслях яосеклась на его имени, которое мне было страшно произносить, словно скажи я его вслух или даже подумай, тут же растаю, прощу, несмотря ни на что, и побегу за ним, как послушная девочка. Такой расклад меня не устраивал.

Мужчина обогнул стойку, вальяжно усаживаясь на барный стул и не сводя с меня пожирающего взгляда. Похоже, он решил сломить меня своей харизмой лидера и валящей с ног решительностью.

— Виски? — я спрятала кружку и встала, смотря на гостя с самым суровым выражением лица.

— Как обычно, — он достал из внутреннего кармана пиджака блокнот и положил на стол.

Я отвлеклась на выполнение заказа, мысленно приказывая бешено колотящемуся в груди сердцу снизить темп. Квадратный стакан с толстыми стенками наполнился янтарной жидкостью на треть и оказался перед гостем. Стекло звякнуло о деревянную поверхность, нарушая тишину.

— Спасибо, — посылая мне вежливую улыбку, поблагодарил он, но к выпивке не притронулся.

— Ты сказал, что у тебя есть костюм, — подловила детектива, начиная натирать стойку, чтобы занять руки.

— Да, — он поправил воротник пиджака. — Вот он.

— О, и кто же ты? — я застыла, скорчив недовольное лицо.

— Брюс Уэйн⁸, — мужчина сверкнул глазами, начиная крутить в руке стакан.

— Шутишь? — на место волнению пришло возмущение. — Ты просто надел костюм.

— Именно, — он щелкнул пальцами, помахав указательным в воздухе. — Я просто надел костюм. И, по правде говоря, надеялся, что ты будешь Женщиной-кошкой — добил меня детектив.

— Боюсь, латекс — не мое, — насупилась я, не представляя себя в таком наряде.

— Можно было обойтись ушками и хвостиком. Знаешь, — мужчина наклонился чуть ближе, — в магазине был отличный ассортимент.

Захотелось зарядить ему тряпкой по лицу за такую наглость, а затем глупо и счастливо рассмеяться.

«Почему рядом с ним так хорошо?»

Заигрывания прервал деликатно прокашлявшийся Джино, о существовании которого мы напрочь забыли, погружаясь в свой мирок для двоих.

«Как неловко-то».

Стараясь не смотреть на своего коллегу, я метнулась к проигрывателю, на котором начала активно щелкать кнопками и нашла плейлист для сегодняшнего праздника.

Неловкую тишину наполнили первые ноты мелодии. Детектив сделал маленький глоток напитка, не сводя с меня лисьего взгляда, в ответ на который я со всем усердием пыталась не выдать свое слегка улучшившееся настроение от его шуток.

Джино стоял между нами, скрестив руки на груди и притопывая в такт песне. Из дверей кухни, балансируя с подносом в руке, ловко выскочил Питер, танцующим шагом продвигаясь к столу с едой. Следом за ним вышел Джек с точно таким же подносом. Входная дверь грохнула, являя первых посетителей: сразу два семейства — Винкерс и Дуглас в полном составе. Люцифер оглянулся через плечо, сканируя долгим взглядом первых гостей, после возвращая внимание мне. В его глазах читалось явное удивление.

Праздник начинался.

— Джино, — опомнилась, включаясь в рабочий ритм. — Мы забыли принести запасную посуду. Идем.

Не ожидая ответа, я ринулась в сторону кладовой, с облегчением услышав позади шаги. В прохладе подсобного помещения мне удалось немного перевести дух и отдышаться.

— Вот, — я ткнула пальцем в сторону белой коробки на полке.

Парень остановился возле стеллажа, положил на него руку и начал нервно постукивать пальцами в такт доносящийся из зала мелодии.

— Вы знакомы с Люцифером? — словно невзначай спросил Джино, отворачиваясь и беря свою ношу.

— Да, мы… соседи, — запнувшись, почти не соврала я.

«Подумаешь, умолчала, что мы соседи по постели».

— Не видел его в городе, — коллега поудобнее перехватил коробку, застывая прямо напротив меня. — Что он тут делает?

— Он частный детектив, — не стала врать в ответ. — Расследует убийства.

Мы вышли из подсобки, я плотно закрыла дверь, улавливая краем уха, что людей в зале прибавилось с момента нашего ухода.

— И как успехи в расследовании? — Джино стоял на месте, ожидая ответа.

«Учитывая, что он вообще бизнесмен как оказалось, к тому же последнее место, в котором он проводил расследование — это мое белье, то, мягко говоря, никак».

— Понятия не имею, — натянуто улыбаясь, я не стала ждать ответа, уходя обратно в общий зал.

***

Праздник набирал обороты с бешеной скоростью. Люди все прибывали и прибывали, заполняя помещение. Рассаживались вокруг столов огромными шумными компаниями. Многие пришли сразу семьями, кто-то присоединялся к знакомым и друзьям постепенно, кто-то бегал от стола к столу, не определившись, с кем ему больше нравится проводить время. Гул голосов, звон бокалов и смех разбавляли мелодию, играющую на фоне. Пришлось немного прибавить громкости, чтобы не потерять в атмосфере. Ко всеобщему удивлению, пришел даже Билли Беккер, вогнав своим появлением в ступор окружающих. Он взял бутылку пива, которую одиноко потягивал, сидя с самого края барной стойки, вдали от всех.

«Не люблю праздники».

Я разливала напитки, параллельно вводя в курс дела и схему работы Джино. Рецепты напитков висели изнутри стойки, не видные глазу посетителей, за счет чего парень чувствовал себя довольно уверенно, сосредоточенно готовя заказы под моим руководством и сверяясь с коктейльной картой.

«Я вспомнил этого хлыща. Раньше у него не было татуировки».

Повара стояли на подхвате друг у друга, отвечая за закуски и горячие блюда, сменяясь поочередно у стола. Пунш авторства Питера шел на ура: парень наполнил одну из чаш по второму разу. А выпечка от миссис Беккер разлетелась молниеносно. Я сложила очередные грязные бокалы в специальный ящик для грязной посуды, спрятанный под стойкой, забитый почти до отказа. Скомандовала Джино отнести его на кухню и загрузить в посудомойку, иначе мы рисковали докатиться до пластиковых стаканчиков. Ажиотаж был такой, что не спасала и запасная посуда.

— Кейт, повторишь? — позвал меня детектив, указывая на пустой стакан.

Я как раз залезла на стул, собираясь достать с самой верхней полки с алкоголем несколько закупоренных бутылок на смену почти закончившимся. Кураж праздника захлестнул и меня вместе с гостями. В глубине души мне нравились такие дни, когда за приятной суетой не замечаешь внутренних переживаний и проблем. Погружаешься с головой в работу, наполняясь энергией окружающих людей, напеваешь слова звучащей песни себе под нос, напрочь забывая смотреть на часы.

— Через две минуты, Турецкий, — привычно пошутила в ответ.

«Никогда не понимал, какой смысл собираться такой толпой».

Мужчина чуть хрипловато рассмеялся, с прищуром наблюдая за моими манипуляциями с алкоголем. Как раз вернулся с кухни Джино, забрал от греха подальше у меня бутылки и галантно подал руку, чтобы я не убилась, слезая со стула. Детектив перенес фокус внимания в свой мобильный, с кем-то активно переписываясь. Ревность остро кольнула в груди, услужливо напоминая, что у меня есть некие чувства к этому человеку, давать точное название которым я запретила себе после вчерашнего. Пришлось задушить ее на корню, рассыпавшись в излишней благодарности Джино.

— Что там с моей выпивкой, Кейт? — мужчина спрятал телефон в карман.

— Пять минут, Турецкий, — гнула я свою линию.

— Пять минут назад ты сказала, что будет через две минуты⁹.

С трудом сдерживая радостную улыбку, я забрала у него грязный стакан и спрятала вниз.

— «Большой куш» забавный фильм, мне тоже нравится, — поддержал наш диалог Джино.

— Сыну священника нравится такое кино? — удивилась на его реплику, выискивая глазами чистую посуду.

— Почему нет? — парень взял шот и начал отмерять порцию напитка, облегчая мне работу.

— Немного не стыкуются твой образ и фильмы Гая Ричи.

«Перерыв будет очень кстати. Приведу в порядок мысли. Иначе рискую проколоться».

На глаза попались стаканы для газировки из тонкого стекла, которые мы практически не используем из-за их хрупкости. В голове созрел маленький план мести.

— У меня почти нет друзей, — Джино без вопросов опрокинул порцию виски в неподходящую для этого посуду. — А кино довольно недурно скрашивает мое одиночество.

«Вот это поворот».

— Ты не представляешь, насколько я тебя понимаю, — не сводя с него заинтересованного взгляда, призналась я.

Вторая порция виски с плеском отправилась в стакан, перекочевавший к детективу. Я уже хотела убрать руку, как мужчина бережно, но довольно ощутимо взял меня за запястье. Испуганно застыв, я не решалась на какие-либо действия, завороженно глядя в карие глаза. Его пальцы плавили кожу в месте прикосновения, пуская волны жара по телу. Детектив погладил большим пальцем руку на оголившемся участке, переместился ниже и взял мою ладонь в свою, теперь начиная гладить ее тыльную сторону. Закрытая одежда удачно утаила тот факт, что я вся покрылась предательскими мурашками, а прикосновение, так и не состоявшееся утром, прошлось разрядом тока по всему телу.

— Почему ты не зовешь меня по имени? — детектив не размыкал контакта, печально глядя в мое лицо.

На его руке я заметила выглядывающие из-под манжеты рубашки часы, которые раньше он не носил. Массивные, в корпусе серебристого цвета, с тремя циферблатами поменьше посередине. Черный ремешок лаконично дополнял их общий вид, давая понять: этот человек ценит время и функциональность.

— Это так важно? — голос дрогнул от волнения, во рту тут же пересохло.

— Не отдаляйся, — сказал мужчина уже тише. — Мы ведь даже не поговорили.

— Люди смотрят.

Я осторожно огляделась, понимая, чем дольше мы не разрываем наше взаимодействие, тем больше окружающие обращают на нас внимание. Первыми были коллеги, которые всегда вольно-невольно следят за обстановкой, но постепенно и гости стали бросать в нашу сторону заинтересованные взгляды.

«Ублюдок».

— Люцифер, пожалуйста, — взмолилась я, чувствуя себя ужасно неловко.

— Пусть смотрят, — он все же нехотя внял просьбе, стараясь сохранить соприкосновение наших рук до последнего. — Меня их мнение мало волнует.

— Хорошо быть тобой, — я одернула задравшийся рукав, обнаживший почти сошедшие следы наших бурных ночей.

«Я сшил для нее ленту. Мой первый подарок».

— Весьма неплохо, — Люцифер улыбнулся одними уголками губ и вернул взгляд к напитку. — Это такая месть? Подать виски в стакане для газировки?

— У нас дефицит посуды, — стараясь сохранить невозмутимость, ответила ему. — Будь осторожен, они очень хрупкие.

Сбоку от меня раздался звон стекла, из-за чего я подпрыгнула на месте, отвлекаясь от взволновавшей меня беседы. Мой коллега в спешке задел рукой один из пустых пивных бокалов, опрокидывая его на пол.

— Бля, — я недовольно посмотрела на осколки. — Джино.

Парень сконфуженно потер затылок.

— Бля-ди-но, — раздалось с другого конца стойки.

Люцифер сосредоточенно записал мои слова в блокнот, вложил ручку между страниц и закрыл его, пряча ехидную улыбку за выпивкой. Пришлось сделать вид, что у меня зачесался нос, иначе я рисковала расхохотаться во весь голос.

— Я уберу, — Джино быстрым шагом сбегал в подсобное помещение и вернулся, вооруженный веником и совком.

— А ты значит сын местного пастора, — Люцифер чуть склонил голову, заинтересованно рассматривая моего нового коллегу. — И работаешь в баре?

— Почему нет? — устало отозвался собеседник, не отрываясь от своего занятия.

— Бар — обитель пороков. Как твой отец такое допустил? — Люцифер издевательски поцокал языком.

«Кажется, он захмелел. Другими вещами такую словоохотливость не объяснить».

— А как твой отец допустил, чтобы тебя назвали Люцифером? — нашелся с ответом Джино.

— Он сам дал мне это имя, — нахально улыбаясь, отбил подколку Люцифер.

— М-м-м, — с какой-то сочувственной ноткой в голосе протянул мой коллега, уходя в сторону помещений для персонала.

— Мартини, — раздался сбоку надменный женский голос, вклиниваясь в беседу.

Я на автомате взяла конусообразный бокал, только после этого развернулась к гостье. Ей оказалась провизор из местной аптеки. Блестящее черное платье с глубоким вырезом, манто из белоснежного длинного меха и парик, половина которого состояла из белых волос, а вторая из черных, не оставляли сомнения в том, чей образ пыталась повторить женщина.

— Поживее, — раскомандовалась провизор, нервно постукивая пальцами по стойке.

«Жаба медицинская».

— Торопитесь воровать собак? Мартини — это для храбрости? — опередил меня с шуткой Люцифер.

«Мистер Уэйн умеет шутить. Забавно».

— Вроде того, — женщина с деловым видом поправила манто. — А вы кто?

— Брюс Уэйн.

Люцифер злорадно оскалился, довольный собой. Я налила алкоголь в бокал, нанизала оливки на шпажку и уже хотела отдать заказ, как аптекарь переключила свое внимание на меня.

— Кейт, ты опять ведьма?

— Снова, — я чуть слышно топнула ногой.

«Мне нравится, как скромно она одевается. Сейчас редко можно встретить столь ценный экземпляр».

Видимо, в этот момент внутри верного Джонни что-то переключилось, заставило содрогнуться от обиды за меня и костьми лечь во имя чести прекрасной дамы. Скелет резко сорвался с крючка, угрожающе затрещал и рухнул прямо на голову женщины. Та завизжала от страха, начиная нелепо размахивать руками и швырнув несчастного Джонни куда-то в угол.

«Вуншпунш, сучара».

Чувство подленького торжества приятно согрело изнутри, а мои страдания в аптеке получили отмщение. Я чуть не сделала победный глоток из бокала с мартини, вовремя опомнившись. Женщина кинула на стол смятую купюру и, злобно зыркнув глазами, удалилась прочь.

Я подняла несчастный скелет, любовно расправив его конечности, и залезла на стул, возвращая на законное место.

— Спасибо, — шепнула я моему мстителю.

— Твой друг? — поинтересовался Люцифер.

— Да. Это Джонни.

— Что случилось? — вернувшийся Джино недоуменно посмотрел на меня.

— Джонни не выдержал напряжения.

— Бедняга.

Заиграла медленная мелодия. Люди, стоящие в центре бара, начали объединяться в парочки, переводя дух в медленном танце.

Люцифер поднялся с места, поправил пиджак и обошел барную стойку, устремляясь ко мне.

— Окажешь честь? — он протянул мне руку ладонью вверх.

— Я… я на работе, — запинаясь и оглядываясь на Джино, ответила я.

— У тебя есть коллега, который, уверен, — мужчина оценивающе посмотрел на парня, — справится с работой те десять минут, которые ты уделишь мне.

«Ненавижу этот город».

— Справлюсь, — нисколько не смутившись, ответил Джино.

Я бросила на него испепеляющий взгляд, но вложила свою ладонь в ладонь Люцифера. Он повел меня в центр стихийной танцплощадки. Я неловко переминалась с ноги на ногу, держа его за руку и не понимая, как себя вести. Мы ведь вроде поругались. Я предложила ему взять перерыв. Что делать-то?

Он мягко привлек меня к себе, стремительно сокращая расстояние до интимного, и обнял меня за талию. Я робко положила руки ему на плечи. Полминуты мы играли в гляделки, раскачиваясь под спокойную песню. Я отвела взгляд, начиная рассматривать гостей, отмечая про себя, что в этом году ряженых еще меньше, чем в прошлом. Если женщины хоть немного пытались сохранить дух праздника, то мужчины почти все оделись в обычную одежду. Только Эрл не изменял себе. Он надел свой неизменный костюм гангстера: серый в тонкую светлую полоску пиджак, белую рубашку, черный галстук и такую же черную шляпу. Старик выглядел в нем очень комично. Этот образ никак не вязался с образом фермера, в котором я его видела бо́льшую часть года.

— Гости почти все без нарядов, — шепотом отметила я.

«Только сегодня, пока все притворяются выдуманными персонажами, я могу быть собой, и никто этого не заметит».

— Учитывая происходящее в городе, удивительно, что они вообще пришли, — Люцифер, стараясь не выдать себя, осмотрел посетителей.

— А что им остается делать, — я вперилась взглядом в пуговицу на рубашке, в панике ища нейтральную тему для разговора.

— Давай не будем о деле.

— Хорошо, — возникла неловкая пауза.

— Я не имел в виду молчать.

Люцифер начал поглаживать мою спину, на что я отреагировала рваным вздохом. После утренней боязни его касаний такой жест рождал во мне слишком много эмоций. Слишком много для человека, который меня обидел. От мерного покачивания энергия праздника, захватившая меня с головой, начала спадать, а нехватка нормального отдыха делать тело ватным.

— Устала? — словно прочел он мое состояние.

— Немного. Осталось недолго. Скоро все разойдутся.

— Если не захотят расходиться, — Люцифер наклонился к моему уху, утыкаясь в растрепанные от беготни волосы, — хочешь, я их выгоню?

Сердце пропустило пару ударов. Я не сразу поняла смысл его вопроса, лишь через минуту сообразив, что ответить.

«Какая любопытная штука жизнь. Снова наши вкусы сошлись».

— Не думаю, что Джек обрадуется, — я пыталась заставить себя не реагировать на его прикосновения, но выходило плохо.

Люцифер тихо усмехнулся, шумно втягивая носом воздух.

«Он что меня нюхает?»

— Твои волосы пахнут моим одеколоном, — он поднял голову, замирая в непозволительной близости от моих губ.

— Мне было не до того утром, — суетливо приглаживая одной рукой волосы, будто это могло помочь, я забегала взглядом, только бы не встретиться с его глазами.

— Ты очень милая, когда смущаешься, — Люцифер слегка отпрянул и протянул руку к моему лицу. — У тебя появляется небольшой румянец, — он тронул яблочки щек, проведя по ним большим пальцем. — И ты боишься смотреть в глаза. А когда злишься, смешно сводишь брови и у тебя появляются две небольшие морщинки, — теперь он провел пальцем между бровей. — Вот здесь.

— О, Господи! — я закрыла ладонью лоб. — У меня морщины.

«Опять он трогает своими погаными лапами мою девочку».

Люцифер ласково улыбнулся, убирая мою руку ото лба и нежно сжимая в своей. На его щеках обозначились крошечные ямочки, почти незаметные, если не рассматривать достаточно близко и не смотреть очень часто. Одна непослушная прядь из его идеальной прически выбилась, ниспадая на лоб. Она всегда, словно бунтарь, не хотела держаться с остальными, придавая очаровательную небрежность строгому образу.

— Что? — заметил мои рассматривания Люцифер.

— Н-ничего, — я опять начала шарить глазами по помещению.

— Помнишь, ты говорила, что хотела бы жить во Флориде, — ни с того ни с сего начал он.

— Почему ты об этом вспомнил? — теперь мне пришлось посмотреть на него. Я слабо понимала, к чему этот вопрос.

— Давай я помогу тебе с переездом. С жильем. Я все организую. У меня есть знакомые риэлторы.

— Что? — от неожиданности я запнулась, чуть не свалившись. Мы остановились, переставая танцевать.

— Мне нужно быть уверенным, что ты в безопасности. Я не могу оставить тебя здесь одну.

— Я не понимаю, — растерянно хлопая глазами, уставилась на Люцифера. — Ты уезжаешь?

Осенившая меня мысль неприятным холодком пробежалась по внутренностям, сжимая ледяными пальцами мое истерзанное сердце.

— Пока что нет.

— А как же расследование? — я взвизгнула от удивления.

— Тише, — он прижал меня к себе, снова раскачивая в танце и наклоняясь к уху.

— Ты все бросаешь?

— От меня мало толка, я ведь не детектив.

— У тебя есть лицензия. И ты умный. Вроде, — затараторила я.

Люцифер хмыкнул и, забывшись, потерся носом о мой висок. Я чуть в обморок не рухнула, меня начало колотить от такой неожиданной новости. Думать об этом про себя оказалось гораздо проще, чем услышать в реальности.

— Эй-эй, — он прервал танец, испуганно смотря на меня, приобнял за талию и отвел в сторону. — Почему ты дрожишь?

— Ты это специально? Ты так мстишь?

В горле запершило от подступающих слез, обида сдавила грудь, удушающее чувство отчаяния накатило мутной волной. Почему этот человек имеет надо мной столько власти? Почему меня вообще волнует его возможный отъезд? В какой момент я смогла допустить его так сильно в свою голову? Да пусть катится ко всем чертям!

Коктейль из страха, обреченности и тоски хлестко ударил в голову, учащая сердечный ритм. Я начала терзать незажившее бедро, вздрагивая от боли. Блузка мерзко прилипла к взмокшей спине.

— Кейт! Черт! — Люцифер выругался, взял меня на руки и широким, твердым шагом устремился к раздевалке для персонала.

Он занес меня внутрь, усадил на лавочку и осторожно взял руку в свои ладони, поглаживая в качестве отвлекающего маневра.

— Просто дыши. Хорошо? — Люцифер остановил мои самоистязания, перехватил вторую руку и сел рядом. — Все в порядке. Я здесь, я никуда не уеду, если ты не хочешь.

Я закрыла глаза, сосредотачиваясь на теплых, утешительных прикосновениях и подсчете вдохов и выдохов. Мне стало лучше, беспокойство начало отступать.

— Почему ты завел разговор о моем переезде?

— Я не могу заставлять тебя переехать со мной в Чикаго. Тем более, мы расстались или что между нами? — Люцифер задумчиво взъерошил волосы, морщась в смятении. — Я запутался.

— Я никуда не поеду. Ни в Чикаго, — я освободилась от его хватки и встала. — Ни во Флориду.

— Ты ведь говорила, что не против переезда? — он поднялся следом и склонил голову, выражая удивление.

— Это было до того, как приступы вернулись. Я думала… думала, что все прошло. Думала, смогу жить как все нормальные люди.

Люцифер виновато поджал губы.

— Когда они происходят?

Я поковыряла носком ботинка пол, вытирая мокрые ладони о юбку.

— Когда на меня кричат, — голова начала болеть так, словно кто-то пытался расколоть ее напополам, как орех. — Однажды я задыхалась посреди вагона метро. Случайно наступила какому-то идиоту на ногу, — я подняла на Люцифера глаза. Он стоял, спрятав руки в карманы и стискивая челюсти от напряжения. — Попыталась свести все в шутку. Сказала какую-то глупость, а он разорался как ненормальный.

— Это лечится, — он тяжело вздохнул. — Есть терапия. Лекарства. Я могу помочь, знаю одного врача. Она отличный специалист, — как-то криво ухмыльнулся, будто его позабавили эти слова.

— Да брось! — я устало приложила руку ко лбу и закрыла глаза. — Мне не нужны колеса или чья-то жалость.

— А что тебе нужно?

— Мне нужно работать.

Передернув плечами, я потрусила головой, прогоняя усталость, и пошла к выходу.

— Мартин, ты кретин! — раздалось возле двери злобное женское шипение.

От неожиданности я замерла на месте с занесенной наверх рукой. Люцифер бесшумно приблизился ко мне и приложил палец к своим губам, намекая молчать.

— Прекрати истерику, — судя по голосу, это был шериф.

— Права была моя мать, когда сказала, что брак с тобой будет моей самой большой ошибкой! — продолжала плеваться ядом его жена.

— Ты издеваешься?! — взорвался шериф.

— Нисколько, — ехидно ответила она. — Сидим в этой глуши, с этими идиотами. Из-за тебя! — продолжая обвинения, разошлась женщина.

— Если бы ты, — злобно, с каплей угрозы в голосе начал шериф. — Не звонила мне каждый час на работу, выедая мозг, то возможно я бы уже раскрыл дело и меня бы повысили. Вернули в город побольше. Мне даже пришлось дать этому детективу материалы дела, доступ ко всей информации. Я не имел на это права! — истерично, словно в панике, взвизгнул он.

— Так тебя и повысят. Мечтай-мечтай, — его жена злорадно рассмеялась. — Из тебя никудышный следователь. Очень надеюсь, что этот детектив раскрыл уже множество дел и, в отличие от тебя, справится с задачей.

— Ах ты стерва!

— Мне больно, отпусти!

Послышались возня и пыхтение.

— За собой лучше смотри, — гневно огрызнулся шериф. — Будь ты путевой матерью, наш ребенок не плакал бы каждую ночь, не давая нам спать.

Звонкая пощечина послужила ответом, сопровождаясь тихим женским всхлипом.

— Подожди. Я не хотел, — стук каблуков и удаляющийся топот сообщили о том, что парочка покинула коридор.

Не оборачиваясь на Люцифера, я пулей вылетела прочь и, не оглядываясь, понеслась в зал. Нужно было чем-то занять себя. На глаза попались пустые тарелки на столах гостей, я стала обходить поочередно всех, собирая посуду в стопку.

— Кейт, детка, — я вздрогнула от неожиданности возле очередного стола, сильно погрузившись в свои мысли. — У вас новый сотрудник?

Миссис Дуглас, одетая в очередной модный шедевр ее авторства, с любопытством разглядывала меня. На женщине было эффектное платье изумрудного цвета, расшитое пайетками, что делало ее похожей на елочный шар. Нитка жемчуга на шее и черная шляпка, как у гангстеров в старых фильмах, лаконично дополняли ее образ. Они с фермером явно были заодно в плане стиля, и только их сыновья и мистер Дуглас не разделяли праздничных настроений. Дугласы, одетые в самые простые классические костюмы, сидели рядом с женщиной. И если ее муж хоть немного выглядел включенным в происходящее, то у Фи́липпа было такое лицо, словно полосатый галстук на его шее затянут слишком туго и вот-вот послужит причиной его скорейшей кончины. Сэм же вообще словно отключился от этого мира, разглядывая пиво на дне кружки.

— Да. Мой сменщик, — я осторожно составила тарелки друг на друга.

— Это же сын пастора, — изумилась женщина. — Не думала, что он будет работать в баре.

— Я тоже удивилась, — постаралась поддержать беседу, в глубине души надеясь, что она скоро отстанет с разговорами.

— Ах, как скоротечно время, — миссис Дуглас поправила модную шляпку. — Мы болеем, не молодеем, покидаем этот мир. Раньше на праздники наша компания была куда больше.

«Быстро отделаться мне, похоже, не удастся».

— Оливия всегда любила Хэллоуин, — заскрипел Эрл, печально разглядывая тыквы на подоконнике.

— Мы вообще любили с девочками праздники, — миссис Дуглас восприняла его слова, как зеленый свет для внезапного душеизлияния. — Я была самой старшей из всех, часто болела в детстве, и меня отдали в школу немного позже. Но я очень хваткая, — она сжала худую ладонь в кулак. — Взяла девочек под свое крыло.

Порыв ностальгии прервал тяжелый вздох ее сына, на который она не обратила ровным счетом никакого внимания. А мне в мозг словно начали забивать гвозди, вспышки острой боли пронзали голову, мешая сосредоточиться на ее словах. Пришлось натянуть фальшивую улыбку и молча слушать.

— Нам нравилось посещать уроки домоводства. Я нашла себя в шитье. Первые наряды тренировалась шить для подружек. Джуди теперь печет для всего города, — женщина посмотрела на крошки, оставшиеся от пирога. — В день урожая мы собирались у кого-нибудь из нас дома, каждая приносила по фирменному блюду, дети играли в гостиной, пока мы ели и болтали обо всем на свете.

У моего мучителя закончились гвозди, он начал просто лупить молотком по моей голове. Пульсирующая, распирающая череп изнутри боль становилась все сильнее и сильнее.

— Кейт, ты какая-то бледная, — оторвалась миссис Дуглас от воспоминаний.

— Устала, день тяжелый.

Я подняла стопку тарелок ослабевшими руками. Посуда угрожающе затрещала, привлекая внимание всех сидящих за столом ко мне.

— Я помогу, — Фи́липп вскочил с места, на ходу оттягивая ворот рубашки в попытках ослабить галстук.

— Спасибо.

Я передала ему стопку тарелок и выдвинулась к последнему столику, за которым сидели хирург и его эффектная жена.

«Утомительный день».

На Августине было короткое красное латексное платье с глубоким вырезом и, на этот раз, черные ботфорты. Догадаться, кем она нарядилась, не составило труда: широкая, белоснежная улыбка оголяла искусственные клыки. Хотя уверена, оденься она так в повседневной жизни, никто бы не заметил разницы. На ее муже были модные джинсы с потертостями и белая рубашка — ничего примечательного, особенно рядом с такой дамой.

— Кейт, — хирург надменно оглядел меня. — Ты опять ведьма.

«Похоже, он пьяный».

Жена предостерегающе похлопала его по колену, удостаивая строгого взгляда.

— Да, — я забрала их тарелки и поставила в стопку, которую держал Фи́липп.

Мы выдвинулись в сторону кухни, в дверях которой я нос к носу столкнулась с Питером, бегущим обратно в зал. Парень придержал меня за талию, не давая рухнуть на пол.

— Спасибо, — вяло поблагодарила я его, разжимая пальцы, которыми вцепилась в рабочий китель повара.

— Не за что, — ответил он с коротким кивком и, сложив руки за спину, удалился прочь.

— Питти как из мертвых восстал, — я уже и забыла про парня, несущего тарелки позади.

— У него же мать болеет.

— Ага, — Фи́липп грохнул посудой о стол. — Ей вроде стало хуже.

— Откуда знаешь? — я открыла посудомойку, чтобы загрузить тарелки.

— В этом городе все знают друг о друге все, — он осмотрел меня с ног до головы. — Ты не планируешь уезжать?

Растерянно замерев с тарелкой в руке, я уставилась на парня.

— Нет. Почему я должна уехать?

— Может детектив уедет и заберет тебя с собой, — Фи́липп спрятал руки в карманы брюк и, почти не мигая, смотрел на меня.

— Что за вздор? Я же не чемодан, чтобы забрать меня с собой по желанию.

Нервно дернув плечами, я чуть не выронила тарелку из рук и отвернулась, вновь начиная заниматься своими обязанностями.

— Родители нашли мне работу в Ист-Лэйк, у кого-то из своих знакомых. Подмастерье, — зачем-то начал посвящать меня в подробности своей жизни парень.

— Здо́рово. Поздравляю, — не прекращая своего занятия, равнодушно отозвалась я.

Фи́липп тяжело вздохнул и скривил рот в недовольной усмешке. Он не спешил уходить, просто стоял и смотрел за моей работой. Молчание, возникшее между нами, сопровождаемое его интересом, становилось жутковатым, заставляя меня нервничать от непонимания и неловкости. Головная боль не способствовала ясности мысли и хорошей сообразительности, поэтому я, словно робот, продолжала свое занятие, стараясь не думать о ситуации.

— Кейт, — в дверях появились Люцифер и Джек.

Мой неожиданный собеседник скуксился, делая кислую мину.

— Если нужно будет помочь, дай знать, — сухо кинул Фи́липп мне напоследок и стремительно направился к выходу.

Люцифер сопроводил его оценивающим взглядом, после начиная пытливо вглядываться в мое лицо.

— Кейт, — Джек присоединился ко мне, помогая с нескончаемой посудой. — Люцифер сказал, ты плохо себя чувствуешь. Гости расходятся, думаю, мы управимся сами. Можешь идти домой.

— Нет-нет, — я чуть не испепелила Люцифера взглядом. — Все в порядке. Я останусь и помогу.

— Уилсон, — мой начальник звал меня по фамилии только в исключительных случаях. — Ты мне нужна живая и здоровая. Иди домой, — строго, словно родитель, наставлял он.

Шумно выдохнув, я кивнула, понимая, что отдых — это то, что мне сейчас жизненно необходимо. Помыла руки, пока Люцифер терпеливо ждал, попрощалась с Джеком и пошла в сторону двери, ведущей из бара.

Я устало плелась по лестнице, страхуемая сзади Люцифером на случай, если мне станет плохо и я решу пересчитать все ступеньки своей головой. Выйдя в коридор, подошла к двери и поняла, что оставила ключ в шкафчике.

— Ключ забыла, — я развернулась, намереваясь спуститься обратно в бар.

— Как хорошо, что я его взял, — он выудил из кармана брюк предмет обсуждения и протянул мне.

— Как ты…

— Я ведь знаю твой код.

Я открыла дверь, заглядывая в темный дверной проем, как внезапно меня осенила мысль.

— Откуда ты узнал, когда у меня день рождения? Я ведь не говорила.

— Уилсон, — Люцифер заулыбался, одобрительно покачивая головой. — Спросил у твоего начальника. Это запрещено?

— Нет, — я просунула руку в дверной проем и, нащупав выключатель, зажгла свет. — Спокойной ночи. Спасибо за помощь, — выдала я дежурные фразы, мечтая поскорее очутиться в кровати.

— Пожалуйста, — отозвался Люцифер, с совершенно невозмутимым видом усаживаясь на пол прямо в своем дорогущем костюме.

— Ты что делаешь?

Растерявшись, я застыла на месте, не зайдя в квартиру.

— Я не могу оставить тебя одну, — он поправил полы пиджака с таким видом, словно сидел на светском приеме. — Напрашиваться не буду.

— С ума сошел? Здесь холодно и ты не спал предыдущую ночь.

Люцифер пожал плечами.

— Мне не впервой. Иди отдыхать.

— Так не пойдет, — я уперла руки в бока. — Маньяк наверняка наелся и спит. Сегодня праздник, он же не Майкл Майерс¹⁰.

— А вдруг, — хохотнул Люцифер, начиная устраиваться удобнее.

— Люцифер, — я приложила холодную ладонь ко лбу, чувствуя, как силы покидают меня все больше с каждой минутой, а я хочу оставить хотя бы немного на прием душа. — Иди к себе.

— Нет.

Я злобно запыхтела, сжимая кулаки от бессилия. Он был иногда таким невыносимым, при этом умудряясь очаровывать своей упертостью.

— Ладно, — сдалась, не желая препираться. — Заходи. Я постелю тебе на диване.

— Очень щедро с твоей стороны.

— Будешь перебирать, оставлю пастись под дверью, — пригрозила напоследок.

Он поднял руки ладонями вперед, сдаваясь в ответ на мои угрозы, с легкостью поднялся и прошел в квартиру вместе со мной.

После горячего, расслабляющего душа я почувствовала себя лучше и, в то же время, более уставшей, чем прежде. Захотелось рухнуть спать прямо на плитку в ванной. Надев белье и самую просторную футболку, найденную среди домашних вещей, я взяла подушку и плед для Люцифера и вышла в гостиную.

Он скинул пиджак, расстегнул рукава на рубашке и теперь приступил к пуговицам. Я невольно залюбовалась его действиями. Длинные, красивые пальцы ловко высвобождали пуговицы из петличек, постепенно оголяя его накаченное тело, от которого я никак не могла оторвать взгляд. Люцифер вытащил края рубашки из брюк и остановился, замечая мой интерес.

— Вот, — не нашлась я с лучшей формулировкой.

Положила свою ношу на диван, боясь смотреть в его глаза, при этом кожей ощущая заинтересованный взгляд на себе. Я замялась, терзаемая вопросом, возникшим в голове после нашего танца.

— Ты в самом деле отпустил бы меня? — беспокойно оттягивая руками край футболки, спросила я.

— Странная формулировка, — он сел, упираясь локтями в колени. — Ты ведь не моя собственность. И мы вроде расстались, — Люцифер вопросительно оглядел меня. — Или нет?

— Люцифер, — я сдержанно улыбнулась на его очередную попытку выяснить, что между нами происходит.

— Меня интересует твоя безопасность, — он откинулся на спинку. — В первую очередь. Поэтому я согласился на этот потрясающий диван, — похлопал он по подлокотнику.

— Ты невыносим, — я скрестила руки на груди, смущенно разглядывая свои босые ноги. Люцифер молчал. — Спокойной ночи, — пожелала ему, давая понять, что на сегодня разговор закончен.

«Нужно отдохнуть, разобраться в себе, обдумать чувства и наши отношения».

— Спокойной ночи, — откликнулся он, видя мою крайнюю задумчивость.

Я ушла к себе в комнату и притворила дверь, оставив его в одиночестве.

Из воспоминаний маньяка.

Сегодня я завтракал, глядя на задний двор, укрытый пожелтевшими листьями, и вспоминал ее. Первый опыт всегда самый волнительный и запоминающийся. По спине побежали приятные мурашки, вызывая легкий, тянущий спазм в паху.

— Что ты здесь делаешь? — я открываю дверь, не ожидая увидеть ее на пороге.

— Сладость или гадость? — она игриво закусывает губу. — Твоей мамы нет дома? Можно войти?

— Войди, — я не понял, зачем она пришла.

Сам не знаю почему я впустил ее. Может меня так привлекли красные туфли на ее ногах?

— Почему ты не гуляешь с остальными? — она садится на мою кровать, закидывая ногу на ногу.

Я все не могу перестать смотреть на ее обувь.

— Я Дороти Гейл¹¹, — зачем-то поясняет она на мой интерес к ее туфлям.

— Не хочется, — я сажусь рядом.

— Я подумала, что мы могли бы провести вечер вдвоем. Посмотреть ужастик.

— Зачем?

Она странно хихикает и вместо ответа ударяет меня подушкой.

Никогда не понимал женщин и их поведение. Гораздо позже я узнал, что это называется флиртом. В пятнадцать он выглядит как странные, нелепые ужимки. Впрочем, с годами ничего не изменилось.

Я перехватываю подушку из ее руки и ударяю в ответ. Она громко вздыхает и надувает губы, при этом продолжая улыбаться.

Мне понравилось. Я не сразу понял, что именно.

Я ударяю снова. Сильнее. Она падает спиной на кровать, чуть задирая свое голубое платье.

Она была такой же нескромной, как Валери. Со мной они всегда другие. Становятся сдержаннее. Я делаю их лучше, видя в их прекрасных глазах благодарность в ответ.

Я накрываю ее подушкой. Сначала она хихикает, слегка брыкаясь. Я не убираю руки. Тогда она начинает лупить меня ладоням, больно расцарапывая ногтями кожу. Ноги в красных туфлях беспорядочно дергаются, стуча каблуками о пол.

Мне чего-то не хватало. Подушка не позволяла услышать ее голос, жадные до кислорода вздохи. Слишком тихо.

Я много раз вспоминал о произошедшем во всех деталях. Мне хотелось получать удовольствие в полной мере и в полной мере дарить его своим девочкам.

Именно тогда я понял, что мои друзья имели в виду под странной фразой «у меня стояк». Когда я увидел ее неподвижную, покорно лежащую на моей кровати с задранной юбкой, все внутри меня ожило. Ничто в этом мире не вызывало до этого во мне столько волнения.

Я почти кончил.

— Ах ты паршивец!

Мама застала меня. Не знаю, почему она пришла раньше.

— Криворукий идиот! — она ударяет меня по лицу. — Мерзкий извращенец!

Мама останавливается над ней, тяжело дыша и гневно сдвигая брови.

— Неси отцовскую пилу.

— Зачем? — я стою, понурив голову.

— Неси, я сказала!

Тогда я провел в ванной наверное всю ночь. Звук костей, с трудом поддающихся моим усилиям, всегда будет ассоциироваться у меня с этим праздником. Кровь запачкала всю немного пожелтевшую от времени ванну и мою одежду.

Я попробовал ее нутро на вкус, пока мама убирала остальное в черный мусорный пакет. Мне понравилось.

В тот день на меня свалилось море новых открытий. Жизнь заиграла новыми красками. Я понял: животные больше не дают мне того удовлетворения, которое было раньше. Мне требовалось нечто большее. И те красные туфли никак не шли из моей головы.

Я закрыл глаза, втягивая носом бодрящий аромат утреннего кофе. По телу прошлась волнительная дрожь.

— Копай! — шипит мама, стоя рядом, пока я, вспотевший и утомленный, рою холодную, сырую землю.

Она подает мне пакеты, которые я начинаю складывать в яму. Я ощупываю ее голову под черным, плотным полиэтиленом.

— Что ты там возишься?!

— Сейчас, — взволнованно отвечаю я и располагаю ее лицом в сторону дома, соблюдая нужное мне направление.

Она всегда будет со мной. Всегда будет видеть меня, так же как и я ее. Прекрасные голубые глаза всегда будут смотреть на окна моей спальни.

Глава 12. Чужая душа — потемки

— Люцифер, постойте!

Я успел отойти от кабинета лишь на несколько шагов, как меня окликнула мозгоправ. Развернувшись, заметил удивленное лицо секретаря и замершую на пороге кабинета женщину.

— В чем дело?

Она покосилась на помощницу, та под строгим взглядом начальницы сразу уткнулась обратно в компьютер. Доктор неторопливо подошла ближе и протянула мне маленький белый прямоугольник, на котором размашистым красивым почерком был выведен номер телефона.

— Обычно я не даю рабочий номер пациентам, — едва слышно начала она пояснять, — но для вас хочу сделать исключение. Учитывая причину, по которой вы бросаете терапию.

— Зачем он мне? — я покрутилв руке импровизированную визитку.

— Если появятся вопросы. Позвоните или напишите, — женщина сделала паузу, изучая мою реакцию. — О полноценной терапии речи не идет, но я смогу дать совет или просто выслушать, если вам будет не с кем поделиться мыслями.

— Слабо представляю наши задушевные беседы по телефону, — с издевкой ответил ей.

— Я умею пользоваться мессенджерами. Полагаю, вы тоже, — не осталась в долгу доктор.

Я хмыкнул.

— Почему у меня должны появиться вопросы?

— Возможно сейчас, пока утрата свежа, их и не возникнет, — я все еще не понимал, что она так всполошилась. — Но я не исключаю вероятности, что спустя время могут появиться.

— Ясно, — не стал препираться, убирая визитку в карман пиджака. — Запишу ваш номер в телефон.

— Не стесняйтесь, если будет необходимость, — она проследила за тем, как я прячу ее номер.

— Стесняться? — я изогнул бровь от удивления. — Мне такое слово незнакомо.

— Хотя знаете, — доктор сжала губы, призадумавшись на минуту. — Скорее, если вам будет стыдно, знайте: я не буду над вами насмехаться.

— Стыдно? — я растерялся на такое заявление.

О каком стыде речь? Не припомню, когда последний раз испытывал это чувство.

— Да. Мне нужно идти, — не стала вдаваться в подробности женщина. — Меня ждет следующий пациент.

— Ладно, — я неопределенно пожал плечами.

— До свидания, Люцифер.

— До свидания, — совсем не понимая, к чему был этот порыв, ответил я.

***

В соседней комнате было тихо. За чуть приоткрытой дверью виднелся слабый, желтоватый свет ночника.

— Кейт?

Я осторожно толкнул дверь, скрипнувшую в давящей тишине. Она лежала на кровати, укрытая одеялом, и как-то странно смотрела в потолок.

— Ты в порядке?

Она не реагировала. К горлу подступила тошнота. Липкий, противный страх, подстегнутый дежавю, сжал ледяные пальцы на моих внутренностях. Я подошел к кровати, склоняясь ближе. Из-под края одеяла торчал кусочек красной ткани.

«Нет!»

Я откинул одеяло в сторону. На ее шее была туго затянута красная лента.

От резкого пробуждения я вздрогнул всем телом и едва не свалился на пол. Неистово бьющееся в груди сердце гнало по организму кровь, насыщенную адреналином. Сон как рукой сняло. Я потер лицо ладонью и сделал пару глубоких вдохов, приходя в себя.

Ночь выдалась беспокойной. Выпитый виски никак не повлиял на поверхностный и тревожный сон. Обычно алкоголь размаривает тело и разум, отключаешься быстро, спишь крепко. Но не в этот раз. Похоже, мне удалось крепко заснуть только под утро. Короткий сон вылился в отвратительный кошмар. Было одно обстоятельство, не позволившее разуму выпасть из реальности полностью на всю ночь. Это обстоятельство по имени Кейт Уилсон сейчас мирно сопело в соседней комнате.

В памяти сразу нарисовались ее милая улыбка и вечно всклокоченные волосы, впрочем, придающие ей особый шарм. А эта легкая неуклюжесть, из-за которой она вечно заляпывала одежду, что служило поводом лишний раз раздеться. Даже она казалась мне очаровательной, хотя я терпеть не могу беспорядок и неаккуратность. Может это такой хитрый ход? Хотя вряд ли. Она слишком прямолинейна и открыта, не будет изгаляться в своих заигрываниях, а просто скажет что-то вроде: «Давай устроим родео, мой ковбой. Поскакали навстречу оргазмам». Я начал улыбаться как дурак.

«Моего исписанного блокнота явно не хватит для ее словечек. Нужно купить новый».

Всю ночь я спал урывками, постоянно обращая слух то к двери, ведущей в спальню, то ко входной. Нет, конечно убийца не идиот. Он наверняка видел нас в баре и может сложить два и два. Но мало ли?

Прислушавшись, я не уловил ни одного звука. Кейт еще спала. Конечно, идеально было бы проснуться сейчас рядом. Нагло воспользоваться тем, что она спит совершенно беззащитная, осторожно подвинуться ближе, ощущая тепло ее тела, нежно поцеловать бархатистую кожу на плече, одновременно начиная поглаживать бедра, увидеть, как чуть дрогнут ее веки, а затем она откроет один глаз и, хитро сощурившись, посмотрит на меня. Протянет чуть севшим ото сна голосом мое имя, одновременно обнимая рукой за плечи, зароется пальцами в волосы на моем затылке и откинет голову назад, открывая для поцелуев шею.

Я крепко зажмурился и глубоко вдохнул, прерывая поток мечтаний. Она обещала, что мы поговорим. Сегодня как раз найдется достаточно времени. Приготовим завтрак, обсудим произошедшее, и все между нами наладится. По другому и быть не может. Я откинул плед в сторону и сел. Часы показывали восемь утра. Наверняка Кейт проспит еще пару часов. Последние сутки выдались слишком тяжелыми для нее.

Стоило привести себя в порядок и чем-то заняться до ее пробуждения. Я натянул брюки и направился в сторону кухни, но остановился, не дойдя до цели. За диваном, на котором я спал, обнаружился склад вещей. По-видимому, лишнего места в квартире не было, а хранить где-то все нажитое было необходимо. Я наклонился, оперевшись рукой на спинку, и рассмотрел, что же там прячется. Среди горы пустых картонных коробок, судя по всему, оставшихся от переезда, обнаружилась одна ракетка для бадминтона с дыркой посередине сетки, пара пустых банок из-под растворимого кофе и огромный пакет, в котором, к моему удивлению, лежали другие пустые пакеты.

«Зачем ей все это?»

Я покрутил в руке поломанную ракетку и, положив ее обратно, пошел на кухню. В холодильнике сиротливо ютились упаковка пива и два яйца. Все продукты остались у меня дома. В поисках чистого стакана я взялся за ручку покосившейся дверцы на подвесном шкафу грязно-бежевого цвета и потянул створку на себя. Петли издали звук, который обычно киношники используют, иллюстрируя открывание крышки гроба в комедийных фильмах. Только сейчас это звучало ни разу не смешно, скорее грустно и тоскливо. Дверца жалобно скрипнула напоследок и явила мне скромный набор посуды: четыре тарелки насыщенного синего цвета, на двух из них ярко пестрели небольшие белые сколы по краям, две салатовые кружки и три стеклянных стакана с гранями. Я взял один из них и налил себе воды, продолжая оглядывать помещение. Коронное место на печке занимала глубокая сковорода апельсинового цвета, поблекшего от времени. Но самое удивительное было не в этом. Покрытие внутри потеряло в яркости, истерлось и покрылось царапинами. Посуда явно давным-давно требовала замены. Апогеем моего изучения обстановки стал паук, скромно притаившийся на своей паутине в углу под потолком.

В первый свой визит сюда я совсем не обратил внимание на такие детали, гораздо больше заинтересовавшись самой девушкой. Теперь же картина выглядела совсем безрадостной. Одиночество, в котором жила Кейт, ощущалось физически, в воздухе и в предметах, окружавших меня, из которых состоял ее быт. Я сделал пару глотков прохладной воды и вернулся в гостиную.

«Нужно привести себя в порядок».

Собрав вещи, взял ключ от ее квартиры, вышел и запер за собой дверь. На принятие душа и переодевание ушло полчаса, после которых я вернулся обратно, прихватив с собой сумку с ноутбуком и бумагами. Девушка еще спала, поэтому можно с чистой совестью уделить время работе.

В идеальном мире мне бы стоило уговорить всеми правдами и неправдами Кейт уехать со мной, вернуться в Чикаго, заняться своей работой, помочь ей с лечением, да и вообще как-то наладить жизнь после стольких лет. Я открыл ноутбук и нажал кнопку запуска. В идеальном мире, которого не существует. Сейчас есть лишь гора обязательств и море ответственности. И речь совсем не о работе.

Загрузилась рабочая почта, синхронизировались сообщения в мессенджере с телефоном, оповестив о нескольких входящих. На глаза попались наручные часы, лежащие на столике. Странно, но надев их, я будто почувствовал себя собой и на своем месте.

Ответы на письма заняли сорок минут. Следующей на очереди стояла переписка.

9:00

Алисия:

Доброе утро, босс. Коммерческое на почте. Честно говоря, эти ребята мне кажутся самыми адекватными.

9:23

Я:

Доброе. Пока самое внятное из всех, что читал.

9:24

Алисия:

Работаем?

9:25

Я:

Да.

9:27

Алисия:

Мы тут совсем осиротели без вас. Можно расценивать возросшую активность как добрый знак?

Вот же неугомонная. Девушка была сотрудницей, работающей с самого открытия моей фирмы, и славилась бойким характером, за который я и принял ее в штат. Она не стеснялась сказать прямо даже самые неприятные вещи, если была необходимость, но всегда держалась подчеркнуто вежливо, хотя давным-давно можно было смело звать ее семьей. С годами она стала моей правой рукой, на которую не страшно было оставить фирму, особенно в тяжелый период жизни и последние годы.

9:29

Я:

Уже и позабыл, какая ты прямолинейная.

9:30

Алисия:

Если я правильно помню, мне именно за это и платят.

Я хмыкнул, начиная активно стучать по клавишам.

9:32

Я:

Хочу вернуться, но есть некие обстоятельства, из-за которых пока нет возможности.

9:33

Алисия:

Как зовут эти обстоятельства?))

— Ах ты жопа бурундучья, — высказался вслух, с удивлением ловя себя на том, что повторяю фразочки Уилсон.

9:33

Я:

Ее зовут Кейт.

9:33

Алисия:

Кейт значит. Красивое имя. С нетерпением жду знакомства.

9:34

Я:

А я жду отчет.

9:34

Алисия:

Вечером будет. Кейт привет))

Я закатил глаза, громко цокнув языком в тишине гостиной, и открыл новый диалог.

9:12

Мозгоправ:

Как прошел праздник?

9:36

Я:

Могло быть и лучше. У нее чуть не случился новый приступ, но я успокоил, как вы рассказывали.

9:37

Мозгоправ:

Причина приступа?

9:37

Я:

Намек на мой отъезд.

9:38

Мозгоправ:

Ох. Вы значите для нее больше, чем можно было предполагать.

9:39

Я:

Мы пока даже не помирились. Но я ночевал на диване в гостиной, уже прогресс.

9:39

Мозгоправ:

Да вы джентльмен. Вы уверены, что в перемирии есть смысл?

9:40

Я:

Смысл есть всегда.

9:40

Мозгоправ:

Вы подумали над тем, что я сказала вчера?

9:41

Я:

Времени не было. Буду решать проблемы по мере их поступления.

9:41

Мозгоправ:

Не затягивайте с размышлениями.

9:42

Я:

Вы сейчас говорите как мой врач или как друг?

9:42

Мозгоправ:

Смотря кто вам нужен.

Я закрыл переписку, оставляя сообщение без ответа, потому что сам не знал, что мне нужно сейчас. Совет врача или друга? Только одно я знал наверняка — мне рядом нужна Кейт, а значит, необходимо поговорить. Пришло новое сообщение от одного из сотрудников. Стоит поработать, пока есть свободное время.

***

Кабинет, где я сижу, располагается отдельно от учебных классов и не был местом, возле которого мог бы толпиться народ. Но отголоски школьной жизни обрывками долетают до моего слуха. Весна постепенно складывает полномочия, передавая права на владения городом знойному лету.

Под окном двумя этажами ниже располагается стихийная школьная курилка, из которой доносится дружный гогот и не самый искусный мат, а если немного прислушаться, получится разобрать обрывки разговора. Целостную картину сложить можно с трудом, но нахвататься занимающих воображение моментов запросто. Охотно верю, что школьники с удовольствием выбрали бы другое местечко, если бы оно, конечно, существовало.

Хозяйка кабинета, как мне показалось, нисколько не расстроена таким сборищем, скорее наоборот, находит его занятным. Ведь я молчу уже двадцать две минуты и пятнадцать секунд. Наш очередной сеанс (если его можно так назвать) заключается в игре в молчанку. Я рассматриваю круглые белые часы на стене. У них самый простой, без отличительных особенностей циферблат со стрелками и насечками черного цвета. Минутная стрелка словно не двигается, будто приклеилась к месту, но затем (о, чудо!) лениво ползет к следующему делению. Секундная же совсем сонно выполняет свою работу, даже улитка и та будет быстрее.

— Кейт, — голос принадлежит женщине напротив.

Похоже, она устала слушать, как ученики упражняются в использовании мата. Я нехотя отвожу взгляд от часов и смотрю на нее. Глаза слегка болят от напряжения, приходится моргнуть несколько раз, ловя яркие вспышки из белых кругов.

— Могу закрыть окно, если мешает, — предлагает она.

— Не надо, — я сильнее поджимаю ноги к груди, практически сворачиваясь калачиком, и обхватываю колени.

В коридоре громко хлопает дверь, я вздрагиваю всем телом, вжимаясь в мягкую обивку кресла.

— Сквозняк, — успокаивает меня женщина. — Хочешь воды? — она указывает глазами на стол, где стоит наполовину пустой стакан.

— Я хочу уйти.

— Если необходимо, могу продлить твое отстранение от занятий.

— Не надо. Я и так две недели пропустила. Мне нужно наверстать программу.

— Уверена, у тебя не возникнет проблем с учебой. Но нам нужно побеседовать, — женщина откладывает записи и сводит брови домиком. — Ты ни слова не проронила за эти две недели. Боюсь, мне придется настоять на продлении отдыха от занятий.

— Мне. Нужно. Заниматься, — хотелось прозвучать грозно, а получилось жалко.

— Да ты охуел! — доносит поток ветра с улицы.

Кажется, терпение психолога подошло к концу. Она чуть сжимает губы и быстро встает, направляясь к окну. В кабинете сразу воцаряется давящая тишина, которую разбавляет тиканье настенных часов. Хочется уйти — я с трудом давлю этот порыв. Она садится обратно на свое место.

— Как твой аппетит?

— Не знаю, — я пожимаю плечами. — Как обычно.

— Ты съедаешь всю порцию еды или что-то остается нетронутым?

Приходится напрячь память, вспоминая вчерашний день и что я вообще ела.

— Не помню, — признаюсь я.

Женщина ставит какую-то отметку у себя на листе.

— Послушайте, вы хотите обсудить мой аппетит? — я не понимаю, к чему эти вопросы, нервно и зло набрасываясь на психолога.

— Это важно, — спокойно отвечает она. — Как твой сон?

— Как обычно.

— Нет проблем с засыпанием?

— Можно я пойду?

Она чуть слышно устало вздыхает и смотрит на часы. Прошло всего лишь три минуты.

— Я скажу, что тебе нужно еще немного времени, чтобы приступить к занятиям.

— Не нужно! — взрываюсь я, сразу же осекаясь. — Мне надоело сидеть дома и самой ковырять днями и ночами учебники.

— Ты отдыхаешь? Тебе стоит сосредоточиться на себе, учеба переждет, — продолжает гнуть свою линию она.

— Я не хочу отдыхать, — правдивый ответ вырывается против воли. Я поджимаю губы и прикусываю язык.

— Почему?

Женщина совершенно спокойно смотрит на меня, без малейшего намека на осуждение.

— Потому что если я буду просто лежать и смотреть в потолок, то сойду с ума! — эмоции, сдерживаемые слишком долго, вырываются наружу. — Как вы себе это представляете? Я вместо того, чтобы отвлечься, постоянно пережевываю в голове произошедшее, — я отпустила колени и начала негодующе махать руками. — И лишний раз прихожу к выводу, что я виновата и мне теперь с этим жить.

— Почему ты считаешь себя виноватой?

— Я видела эти гребаные рисунки, — по щекам начинают катиться слезы, которые никак не удается остановить. — Могла догадаться. А Джастин и его прихлебатели…

Резко обрываю речь, понимая, что парня нет в живых и покойнику уже не предъявить.

— Забудьте.

Психолог молчит, и мне кажется, что на долю секунды на ее лице мелькает тень вины, но женщина быстро возвращает себе спокойный вид.

— У тебя есть хобби?

— Хобби? — морщусь в непонимании. — Считаете, у меня есть время на это?

— Постарайся найти его, — она делает паузу. — И время, и хобби. Не обязательно что-то особенное. Можно попробовать рисование.

— Рисование?

— Да. Проживи свои чувства через рисунок.

Я почти истерично усмехаюсь, вытирая мокрые щеки.

— Боюсь, мои рисунки будут напоминать работы Эдварда Мунка¹².

— Пускай. Это твое видение и твоя жизнь.

В коридоре звенит звонок, вынуждающий учеников разбрестись по кабинетам. Наступает время, когда я могу беспрепятственно покинуть школу, никем не замеченная.

— Я продлю твое освобождение от занятий еще на неделю, — женщина спокойно наблюдает, как я поднимаюсь с места и беру рюкзак. — Попробуй творчество в качестве отвлечения, — почти упрашивает она. — И не переживай за учебу. Ты сможешь все наверстать, я уверена.

— Ладно, — дергаю плечами, устало соглашаясь, ведь аргументов против у меня больше нет, а лишние разговоры только задержат меня.

— До завтра, Кейт.

— До завтра.

Я выхожу из кабинета в абсолютно пустой коридор, облегченно выдыхая. Передвигаться по школе во время уроков — одна из лучших идей психолога. Наступает время, когда я могу беспрепятственно покинуть школу, никем не замеченная. Мне действительно было проще не попадаться никому на глаза. Мысль о рисовании, к моему удивлению, настойчиво заседает в голове. Возможно и в самом деле стоит посетить магазин, взять альбом и хотя бы простые краски. Ехать в забитом людьми транспорте не хочется, поэтому отправляюсь домой пешком, намечая, где по пути смогу сделать покупку.

***

Обсуждение стратегии на будущий матч и согласование расписания усиленных занятий с тренером отняло почти всю перемену. Мозговой штурм вылился в отличный план, который после уроков нужно было представить команде. Надрать задницы Вудсайдской школе было делом принципа и чести. Я шагаю по коридору в сторону учебного класса. Звонок прозвенел минуты три назад. Опаздывать из-за серьезной погруженности в футбольные дела было для меня привычным делом. Я не стал ускорять шаг, продолжая обдумывать будущую стратегию и насвистывать себе под нос мелодию.

Почти дойдя до класса, я слышу смех и возню и мужском туалете.

«Занятия вроде уже начались».

Толкаю дверь и замираю на пороге. Ожидал увидеть что угодно, но не это. Двое парней из моей команды нависают над своим худощавым одноклассником. Один держит его за воротник рубашки, второй перетряхивает рюкзак, роняя содержимое на пол. Увидев меня, они замирают с испугом на лицах, но когда понимают, что это не учитель, расплываются в мерзких улыбках, возвращаясь к своему занятию.

— Ну что, зубрила? — начинает тот, что держит парня за воротник. — Поделишься парой баксов, которые мамка дала тебе на тетрадки?

— Какого хера? — твердо и невозмутимо прерываю я их домогательства.

— Эй, Люц, — кажется, они не догоняют. — Мы поделимся, ты не думай.

Испуг в глазах жертвы стал практически осязаем. Он тяжело сглатывает, затравленно глядя на меня.

— Я. Сказал. Какого. Хера, — повторяю, вкладывая больше угрозы в голос, чем в первый раз.

Повышать тон, а тем более кричать было вовсе не обязательно. Отец всегда учил, что воздействовать на человека можно куда более простыми методами. Все ожидают громких воплей и брызганья слюной, а то и вовсе физического воздействия. Решать конфликты кулаками точно не в моих правилах. Спокойный, ровный тон выбивает из равновесия куда больше.

Члены моей команды (хотя теперь этот момент встал под вопросом) хлопают глазами от недоумения.

— Ты, — я обращаюсь к тому, что держит рюкзак, — сложил его вещи на место.

Этот придурок продолжает стоять не двигаясь.

— Я жду.

Я буравлю невозмутимым взглядом его лицо. Парень растерянно поднимает с пола тетради и учебники и складывает в рюкзак.

— Деньги тоже, — напомнил я, когда он закончил.

— Да мы не брали, — мямлит обидчик.

— В самом деле? — удивленно подняв брови, я смотрю на того, кто сидит на полу.

По его взгляду становится понятно, что деньги у него уже успели забрать, но сказать об этом он не посмеет. Я глубоко вдыхаю, поведя носом в воздухе.

— Мне кажется или запахло пиздежом? — сделав пару шагов, оказываюсь возле троицы. — Деньги. Вернул.

Участник моей команды куксится, но достает из кармана смятые купюры и убирает их в рюкзак.

— А теперь внимательно, — я поочередно смотрю на двух идиотов. — Насколько я понимаю, яйца вы не отрастили. Потому что самоутверждаться за счет того, кто слабее, можно только при их отсутствии, — они переглядываются. — По этому поводу мои искренние соболезнования.

— Люц… — пытается подать голос второй, до этого момента все время молчавший.

— Я не закончил.

Он тут же затыкается.

— Еще раз увижу за подобным, вылетите из команды нахер, — парень сидящий на полу удивленно округляет глаза. — А теперь съебались. Живо!

Они уходят. Я обращаю внимание на ученика, все еще обалдело хлопающего глазами, и подаю ему руку, на которую он с недоверием смотрит, но все же принимает мою помощь.

— Ты как? — хлопаю его по плечу. — Порядок?

Парень трясет головой, не веря в происходящее.

— Если будут донимать, скажи мне. А вообще, — я гляжу на него повнимательнее. — Может тебе в какой спорт записаться? Нам в команду нужны люди.

— Да я… — он растерянно бегает глазами по стенам. — Я не спортсмен.

— М-м-м. Понятно.

«Странный».

— Я пойду, — парень берет рюкзак и полубоком движется на выход.

Я выхожу следом и через пару поворотов добираюсь до своего кабинета.

— Люцифер, — учительница отрывает внимание от доски, на которой выводила тему урока и страницу учебника. — Главное не опоздать, — она бросает взгляд на настенные часы. — Сегодня десять минут. Ты превзошел себя.

— Тысяча извинений, — я театрально кланяюсь в дверях, вызывая у класса тихие смешки.

— Причина опоздания? — по-моему она спрашивает из чистого любопытства.

— Много дел в аду. Пришлось отжарить пару грешников, — я недовольно кривлю губы.

Смех в классе становится громче. Учитель качает головой, сдерживая улыбку, и отворачивается к доске. Я неспешно выдвигаюсь к своему месту.

— Дамы, — не удержавшись, я подмигиваю девчонкам, сидящим справа, и приземляюсь за парту.

— Если ты закончил красоваться, — преподаватель откладывает мел и вновь смотрит на меня, — с твоего позволения, я начну, — она многозначительно поднимает брови.

Я расплываюсь в довольной улыбке и примирительно поднимаю руки ладонями вперед. Учитель едва заметно улыбается одними кончиками губ и начинает урок.

***

Вымотавший меня вусмерть день похоже не удалось прогнать из тела даже столь продолжительным сном. Часы на телефоне показали почти полдень, значит проспала я, по меньшей мере, двенадцать часов, при этом все равно ощущая себя разбитой. Все мышцы крутило и ломало, как после спортзала, а по голове словно настучали чугунной сковородой.

«Вот это я даванула хорька».

Поддавшись лени и наличию времени, я позволила себе встать не сразу. Из-за закрытой в гостиную двери раздавался бубнеж. Похоже Люцифер уже не спал.

«Он там сам с собой беседует?»

Я опустила ноги на пол и неспешно поплелась к выходу, разминая затекшее тело и прогоняя сонную ломоту. Выйдя в гостиную, я словно попала в рабочий кабинет, а не в привычную мне обстановку. Люцифер расхаживал туда-сюда по комнате с наушником в ухе и задумчиво щелкал кнопкой на авторучке. Увидев меня, он тепло улыбнулся и указал на ухо, обозначая, что беседует с кем-то.

На низком журнальном столике, где обычно я раскладывала еду для просмотра сериалов и фильмов, лежали несколько листов, испещренных записями. Я подошла ближе. На бумаге размашистым почерком были выведены стройные ряды цифр и какие-то пояснения к ним.

— Знаешь что, — Люцифер остановился посреди комнаты, хмуро сводя брови. — Я уже двадцать минут слушаю твою речь и думаю: за что я тебе плачу́? За разговоры? — он вдруг резко переменился в лице, просиял, расслабляясь и меняя сосредоточенное выражение на довольное. — Но потом я вспомнил, что заговаривать зубы твоя работа.

Судя по всему, собеседник рассмеялся, потому что Люцифер расплылся в широкой улыбке. Пока я осознавала происходящее и столь резкую перемену, продолжая стоять, как вкопанная, он широким шагом преодолел расстояние между нами, взял мое лицо в свои ладони и нежно поцеловал в лоб. Остатки сна как рукой сняло. Похоже, он не понял причин моего замешательства, начал задумчиво перебирать пряди моих волос, вслушиваясь в слова собеседника.

— Я тебя понял. Вечером жду сме́ту на ремонт, — Люцифер взглянул на наручные часы. — В ближайший час-полтора буду вне доступа.

Он ткнул пальцем в наушник, достал его из уха, положил на стол и уставился на меня.

— Как спалось? Совсем заработался, не заметил, как пролетело время, — Люцифер был так взбудоражен своими словами, что я не рискнула его прервать. — Давай позавтракаем. Ты вчера наверняка кроме пирога ничего не ела. Тебе нужно хорошо питаться и отдыхать, — я глупо хлопала глазами, пока он, как наставник, перечислял, что мне необходимо, продолжая перебирать пряди моих волос. — Кстати, кофеин лучше ограничить.

Ступор как рукой сняло.

— В смысле ограничить? — прохрипела севшим после долгого сна голосом и, прочистив горло, добавила уже увереннее. — Ты лишаешь меня последней радости в жизни.

— Это рекомендации специалистов.

— Только не говори, что ты гуглил, — я уперла руки в бока.

Люцифер поднял глаза к потолку и неоднозначно покачал головой.

— В том числе.

— Опять ты командуешь.

— Ты слишком наплевательски относишься к своему здоровью. Так нельзя, — он осуждающе покачал головой и развел руками.

— У вас в парке Юрского периода все такие душнилы? — сострила я, уличенная в грешке.

Обсуждать тот факт, что у меня просто-напросто опустились руки и не осталось сил бороться, оставшись одной, без поддержки, мне совсем не хотелось. Я ощущала себя жалкой и потерянной, сломленной и разбитой. Вместо обычной жизни я занимаюсь самокопанием и самоедством.

Наверное поэтому, когда у меня начались приступы, я просто сбежала прочь из города, словно могла оставить там все свои проблемы. Это стало последней каплей.

— Душнила, — Люцифер сделал запись в блокноте, не прекращая улыбаться, и положил его обратно на стол.

Я бегло осмотрела многочисленные бумаги, лежащие на столе, и вернула взгляд к его лицу. Люцифер выглядел не так, как предыдущие дни, которые мы проводили вместе. Не в плане внешности, хотя неожиданно появившиеся наручные часы меня знатно удивили, а в плане общего впечатления. Он словно зарядился энергией от какого-то своего источника. Его глаза горели восторгом, в уголках лучились тонкие веселые морщинки, а на губах играла едва заметная довольная улыбка. Это словно был другой человек. Не тот мрачный и всегда хмурый детектив, который вошел в бар поздним вечером, а совсем другой мужчина. И похоже, я его совсем не знала.

— Что?

— Ты, — я взволнованно сжала руками край длинной футболки, — выглядишь счастливым. Это твоя работа? — махнула головой в сторону бумаг.

— Да. Решил вернуться к основной деятельности.

— А как же расследование? — я осторожно обошла его и села на диван. — Любая помощь будет кстати.

Сегодня его касания не казались пугающими или чужими, но на подкорке сознания тоненький голосок все равно верещал: «Не расслабляйся!»

Довольное выражение лица сразу покинуло его. Люцифер сел рядом, не переставая смотреть на меня.

— Я помню вчерашний разговор шерифа с его женой, — он положил руки за голову и откинулся на спинку дивана. — Но я все равно не уверен, что в моей помощи будет смысл.

— Смысл есть всегда. Ему ведь должен хоть кто-то помочь.

Он с удивлением повернул голову в мою сторону, улыбнулся одним уголком губ и распрямил руки.

— Чего? — я не поняла, почему он так обрадовался.

— Да так. Оденься, пойдем позавтракаем, — Люцифер начал складывать записи в стопку.

Здесь я не стала спорить, аппетит и вправду был какой-то зверский. То ли я слишком резко поднялась на ноги, то ли тело не пришло в норму, но голова сильно закружилась, а меня повело в сторону.

— Эй! — Люцифер испуганно вскочил, ловя меня за талию. — Ты в порядке?

— Да-да, — я крепко зажмурилась, стараясь унять головокружение. — Сейчас.

Он нехотя разжал руки, и я отправилась в ванну. Легкое недомогание и ноющая боль в животе, нарастающая с каждым движением, намекнули, что со всеми нашими проблемами я совсем позабыла о важной составляющей женского организма.

«О, ну конечно. Именно сегодня я надела белые трусы».

Недовольно попыхтев про себя о тяжелой женской доле, я вышла назад, метнулась в комнату за чистой одеждой, пока Люцифер наблюдал за моими перемещениями. Наскоро приведя себя в порядок, надела домашние хлопковые штаны в клетку и просторную футболку, в которой спала, и вышла обратно.

— Момент, — я сходила на кухню и достала из своих запасов пакетик с корицей. — Тебе для кофе, — известила, выйдя обратно.

Люцифер уже стоял возле выхода, просияв от моего маленького жеста заботы. Меня охватило смущение. Мы вроде как поругались, взяли перерыв, но я не могла больше на него злиться, слишком уж он был очарователен.

На глаза попалась моя верхняя одежда, и мозг любезно напомнил о том, что я потратила больше тридцати баксов на противозачаточные. Я подошла к вешалке и, нащупав внутренний карман, извлекла две упаковки.

— Сейчас, — вернувшись на кухню, я спрятала одну упаковку в стол, а вторую открыла и, бегло освежив в голове инструкцию, выпила таблетку.

— Мы ведь вроде как взяли перерыв, — на пороге появился Люцифер.

Он стоял в дверном проеме, облокотившись о косяк и скрестив руки на груди.

— Ты ведь не единственный мужчина на свете, — не могла не съязвить я в ответ.

Он изумленно поднял брови, будто я сказала нечто такое, чего он не знал прежде и что перевернуло его мир с ног на голову.

— И кто же он? — Люцифер вздернул подбородок, расцепляя руки и направляясь ко мне. — Хотя дай угадаю, — он щелкнул пальцами, — Мистер Лучшие-Подтяжки-во-всем-лесу?

Теперь я оборонительно скрестила руки, фыркая и демонстративно надувая губы.

— Ревнуешь?

— Нет, — Люцифер взял инструкцию со стола. — Он мне не конкурент.

— Онь мне ни койкуент, — подразнила я, показывая язык.

— Как маленькая, — Люцифер с теплотой посмотрел на меня и опустил глаза на бумагу в его руке. — Ты уверена, что стоит их пить? Здесь в побочных тромбозы, — тон голоса сменился на взволнованный.

— Ой! — я небрежно махнула рукой. — Умоляю тебя. Какова вероятность?

— Думаю, вероятность весьма велика. Это ведь опасно.

— Ты смотрел Бойцовский клуб?

— Та-а-ак, — выжидательно протянул он. — Киноцитаты на все случаи жизни.

— Значит смотрел? — я отобрала у него вкладыш и запихала его обратно в коробку.

— Более того, даже читал, — слегка самодовольно заметил Люцифер.

— Правда? — я заметно оживилась.

Он кивнул.

— Ты знал, что в книге написан настоящий рецепт взрывчатки, а в фильме его заменили в целях безопасности?

— Нет, — Люцифер отрицательно качнул головой.

— Теперь знай, — деловито заметила я. — Ну так вот. Помнишь персонажа Марлу Сингер?

— Становится все интереснее.

Люцифер оперся о столешницу, наблюдая за мной, чуть склонив голову. Я прочистила горло, как перед важной речью.

— Цитирую: «Согласно ее мировоззрению она могла умереть в любой момент. Трагедия в том, говорила она, что этого не происходит».

Я замолчала, а Люцифер призадумался, пытливо вглядываясь в мои глаза. На его лице на минуту появилась маска грусти и какого-то непонятного мне сострадания, будто он жалел меня, только не понятно почему.

— Ты, стало быть, придерживаешься такой же философии?

— По-моему, весьма неплохая философия, — я совершенно буднично начала рассуждать о собственной смерти. — У меня было в жизни столько ситуаций, когда я могла умереть, но не умерла. Будет даже забавно отправиться в Вальгаллу¹³ от какой-то там таблетки.

— Вальгаллу? — Люцифер сменил жалость на любопытство.

— Ее концепция мне нравится куда больше.

— Уилсон, — он прикрыл глаза, шумно втягивая носом воздух. — Ты никогда не перестанешь меня удивлять.

Я зарделась, начиная нервно теребить коробку из-под таблеток.

— Пошли, — Люцифера, похоже, удовлетворила моя реакция. Он указал кивком головы на выход.

В коридоре я засуетилась, выбирая, какую обувь надеть, чтобы дойти до соседней квартиры, но Люцифер остановил меня, подхватил под бедра и открыл дверь.

— Что ты делаешь? — я вцепилась в его плечи.

— Ты сейчас еще час будешь обувь надевать, а я хочу есть. Так будет быстрее.

— Это заняло бы пять минут, — начала возмущаться, пока он закрывал дверь.

— Ты копуша.

— Ты на кого батон крошишь? — я ущипнула его за плечо.

Люцифер рассмеялся, параллельно отпирая дверь в свою квартиру и ставя меня на пол.

— Копуша, — нарочито подразнил он.

Я положила корицу на столик в прихожей и, сделав резкий выпад, постаралась дотянуться до идеально уложенных волос Люцифера, чтобы растрепать их в качестве мести. Его реакция оказалась куда лучше, чем я предполагала. Он обхватил мои запястья, фиксируя руки, и оттеснил назад. Поясница коснулась деревянной поверхности. Люцифер замер, нависнув сверху и крепче сжимая запястья пальцами. К смятению, одолевшему меня, примешалось возбуждение, которым мое тело всегда реагировало на его силу. Я коротко вздохнула, тяжело сглотнув и не смея оторвать пристального взгляда от его глаз. Люцифер жадно изучил эмоции, отразившиеся на моем лице, прижался ближе, не позволяя отстраниться, и склонился ниже.

— Булки, — выдохнула ему в губы.

Он замер, смешно моргая.

— Ты любишь булки с корицей? — я извернулась, уходя в сторону. Люцифер отпустил меня, позволяя отойти. — А то знаешь, — я взяла пакетик со специей, — сейчас бы все рассыпалось и оказалось прямо на моей заднице.

Он облизнул нижнюю губу самым кончиком языка и спрятал руки в карманы брюк.

— Да, я люблю выпечку. Предлагаешь дегустацию? — Люцифер приподнял бровь, коварно улыбаясь.

— Сладкое положено только тем, кто себя хорошо ведет, — я показала ему язык и скрылась на кухне.

В холодильнике обнаружился нехилый запас необходимых продуктов, но изгаляться с завтраком не было ни сил, ни желания. Я достала упаковку яиц, бекон и хлеб для тостов. Люцифер, пришедший следом, извлек из закромов банку арахисовой пасты.

— На изысканный завтрак, боюсь, у нас нет времени, — я достала сковороду и огляделась. — Тостера нет.

— Не проблема, — Люцифер достал два ломтика хлеба и включил печь. — Подсушим на сковороде.

— Поставлю кофе.

Я взяла турку и открыла шкаф в поисках банки с напитком.

— Может все же без кофеина? — осторожно поинтересовался Люцифер, отправляя хлеб на разогретую поверхность.

— Нет, — я насыпала кофе и начала наливать воду. — Это зависимость, бросить которую у меня нет ни сил, ни желания.

Он неодобрительно покачал головой, но, к моему удивлению, не стал настаивать.

— В холодильнике есть молоко. Сиропа, правда, нет, — он выложил хлеб на тарелки, я открыла арахисовую пасту. — Могу купить в следующий раз.

Мне стало немного неловко и в то же время приятно от такого милого беспокойства за мои предпочтения. Буря разнообразных эмоций терзала меня, раскачивая из стороны в сторону, словно хлипкую лодку в шторм. Меня тянуло к этому человеку, хотелось закрыть глаза на тот инцидент, обидный и болезненный, ведь Люцифер извинился, показал свое неравнодушие и всем сердцем жаждал поговорить и расставить все точки над «i». Но пугающие знания, сидящие в голове, не позволяли закрыть глаза на произошедшее.

— Кстати, ты знала, что в квартире возле лестницы кто-то живет?

— Джек говорил, что там якобы обитает миссис Принглс. Правда, я ее никогда не видела за два года, — я задумалась, облизав пасту с ложки. — Думаю, он ее выдумал, чтобы я себя прилично вела.

Люцифер разбил яйца на сковороду и теперь стоял со скорлупой в руках, удивленно глядя на меня.

— Принглс? Как чипсы?

— Ага, — я кинула ложку в раковину. — Говорю же, придумал он. Нет никого там.

— Я слышал шорох за дверью ночью, — он выкинул скорлупу и поправил яичницу лопаткой.

— Сквозняк наверное, — я пожала плечами и подала ему тарелки. — Разве может существовать человек с чипсовой фамилией?

— Почему нет?

Люцифер разложил порции и задумчиво надул губы, рассматривая лопатку в руке.

— Потому что в этом мире возможно все.

Мы наконец-то уселись за стол и приступили к завтраку.

— Возможно, все два года у меня соседкой была гигантская чипсина, которая по ночам смотрит в глазок и следит за мной.

Я с наслаждением откусила кусочек хрустящего бекона и ткнула вилкой в яичный желток, сразу растекшийся по тарелке. Люцифер замер на долю секунды, прожевал завтрак и выдал:

— Похоже на крипипасту с Reddit¹⁴.

— В крипипасте все было бы гораздо хуже, — я начала махать руками, опасно маневрируя вилкой возле своего лица. — Я каждое утро находила бы у себя в постели крошки от чипсов, недоумевая, откуда они взялись, ведь я не ела чипсы. В итоге поставила бы на ночь запись своего сна на камеру ноутбука, а утром обнаружила, что на видео огромная чипсина, — я запнулась, подбирая название. — Чипсомен или нет, — я затрясла указательным пальцем в воздухе. — Чипсовумен стоит надо мной всю ночь и смотрит, как я сплю.

Я так сильно разошлась в сочинении своей истории, что даже немного запыхалась. Люцифер перестал есть и теперь с удивленным лицом смотрел на меня. В его глазах промелькнула тень сомнения в моей адекватности.

«Что за чушь я несу? Похоже, он был прав. Когда я нервничаю, то начинаю странно шутить».

— У тебя богатое воображение, — наверняка смягчил он первую мысль, пришедшую ему в голову. — Не страшно?

— Страшно конечно, — я выпучила глаза. — Воображаемая ебака — это жутко.

— Ебака, — Люцифер забегал глазами по столу. — Я забыл блокнот.

— Не волнуйся, я тебе потом все продиктую.

Он посмотрел на мое выражение лица и расхохотался во весь голос.

— Уилсон, мы на полном серьезе обсуждаем воображаемых…

— Ебак, — помогла я.

— Жизнь куда страшнее.

— В самом деле? — я начала активно жевать, давая ему высказаться.

— В самом деле. На том же Reddit была история, где девушка у себя дома постоянно обнаруживала, что ее вещи лежат не на своих местах, а рядом с ней будто кто-то спал, — Люцифер сложил приборы и, сделав самое серьезное лицо, продолжил. — В итоге, оказалось, что поехавший, — последнее слово он сказал скорее вопросительно, и я кивнула, подтверждая формулировку, — сын ее домовладельцы забирался к ней домой каждую ночь.

— Жуть, — пробубнила с полным ртом. — Но Чипсовумен все равно стремная.

— Стремная.

«Остановись, иначе он решит, что у тебя шизофрения».

Люцифер приложил руку, сжатую в кулак, к губам, пряча широкую улыбку. Чем дольше мы играли в гляделки, тем сильнее меня охватывало смущение.

— Ты слишком много сидишь в интернете.

Я закатила глаза и громко цокнула языком.

—Папочка недоволен, — начала я кривляться. — Можешь поставить родительский контроль.

— Обязательно. А потом папочка отшлепает тебя по жопе за такую дерзость, — вкрадчиво низким, чуть хрипловатым голосом абсолютно невозмутимо сказал он.

«Ох, черт!»

Я покраснела до самых кончиков ушей. Меня бросило в жар, а ритм сердца участился от того, каким тоном Люцифер сказал эту фразу. Я уставилась в свою кружку с кофе, нервно кусая губы от смущения. Ему явно понравилась моя реакция. Он так довольно улыбался, что еще немного и засиял бы на всю кухню. Некоторое время мы молчали, поглощенные завтраком и паузой, возникшей от беседы, свернувшей не туда.

— Как ты себя чувствуешь? — зашел издалека Люцифер.

— Более-менее, но есть небольшая слабость.

— Старайся больше отдыхать, — он отрезал новый кусок яичницы.

— Поверь мне, — я же нож проигнорировала, отсекая новый кусок ребром вилки. — У меня еще никогда в жизни не было столько выходных, как здесь. Обычно я работала с одним выходным в неделю, а то и без него.

Люцифер перестал жевать, с грустью в глазах слушая мои слова, которые не произвели на меня никакого эффекта. Для меня тот факт, что в городе я работала как проклятая, был само собой разумеющимся, не вызывал вопросов и диктовался необходимостью заработка на жизнь.

— Ты уехала из-за панических атак?

— Причин было много, — я доела яичницу и приступила к тосту. — В городе слишком много всего вокруг. Наверное, я устала.

— Тебя даже не испугало то, что здесь бродит убийца?

Я с нескрываемой насмешкой посмотрела на Люцифера.

— Как будто в большом городе нет убийц, — я махнула рукой, в которой держала тост, рассыпав крошки по столу. — И тебя не могут ограбить, изнасиловать или убить в ближайшей подворотне. Особенно учитывая, где я жила. Шансы одинаковые, на мой взгляд, да и на метания между маленькими городками у меня ни денег, ни сил, ни желания.

— Я хочу помочь, — он покрутил кружку с кофе в руках.

Я отодвинула пустую посуду и обхватила пальцами свою кружку с напитком, словно отгораживаясь от Люцифера.

— Мы не оттуда начали, — сменила я тему беседы. — Ты расскажешь, что с тобой происходит?

— Не могу.

— Не можешь? Почему?

Он замялся, избегая смотреть в глаза и рассматривая интерьер кухни, будто видел его впервые.

— Это сложно.

— Настолько, что я не смогу понять?

Меня слегка выбила из колеи его закрытость, учитывая, что он рассказал мне о себе достаточно много неприглядной правды.

— Ты как раз таки сможешь понять вполне, — Люцифер задумчиво потер лоб. — Дело не в тебе, если ты так подумала.

— Дело не во мне. Понять смогу, — я сделала выжидательную паузу. — Но говорить ты все равно не будешь. Напомни причину, по которой я должна быть с тобой откровенна в этом случае? — последняя фраза невольно оформилась в претензию.

— Ее нет, — признал Люцифер.

— В чем смысл беседы, если говорить буду только я?

Я встала, недовольно отворачиваясь и собирая грязную посуду со стола. Такой расклад меня не устраивал, если мы хотим нормальных отношений. В случае недомолвок ни о какой честности речи не идет, а это значит, что спустя время есть риск обнаружить рядом с собой совсем не того человека, что был в начале. От негодования я усилила нажим на губку, взбивая слишком пышную пену. Люцифер только тяжело вздохнул и молча присоединился к уборке, вытирая мокрую посуду полотенцем.

— Почему ты так боишься сближаться с людьми? — прилетел в мою спину вопрос, когда я почти вышла прочь из кухни.

Я окаменела от такого неожиданного вопроса, прирастая ногами к полу. Люцифер не подходил ближе, оставаясь стоять за моей спиной, а я, в свою очередь, не поворачивалась к нему лицом.

— Потому что люди предают, уходят, — я с трудом сглотнула, — и умирают. Оставляют тебя одного.

Он молчал, стоя на месте.

— Я как… — запнувшись, я начала судорожно пытаться подобрать аналогию. — Ты играл в Дженгу когда-нибудь?

Резко развернувшись, я наткнулась на растерянный взгляд Люцифера.

— Да, — он сморщил лоб, и между сведенных бровей появилась морщинка, свидетельствующая о его недоумении.

— Я себя чувствую этой дурацкой башней из деревянных блоков, — глаза Люцифера округлились. — С каждым человеком, покинувшим мою жизнь, я теряю равновесие все больше и больше, — я болезненно вздохнула, чувствуя, как запекло глаза. — После какой по счету потери эта хлипкая конструкция рухнет? — я сжала губы, мысленно приказывая себе успокоиться. — Я просто не хочу переживать это снова, вот и все.

Люцифер спрятал руки в карманы. Его взгляд стал печальным, во всем его теле чувствовалось напряжение. Он сжал челюсти, по-видимому, не зная, что можно мне ответить.

Я отправилась к выходу, у самой двери сообразив, что на мне нет обуви.

— Идем, — не утруждая себя ожиданием согласия, он взял меня на руки и открыл дверь. — Мне надо работать, а тебе отдыхать.

— Тебе так нравится носить меня на руках?

Люцифер отпер замок и занес меня внутрь моей квартиры.

— Ты только сейчас это поняла?

Он поставил меня на пол и, не сдержавшись, крепко обнял, утыкаясь в мою макушку. Проклятие, я начинала оттаивать. Во всех смыслах. Держать оборону становилось все сложнее и сложнее. Я не стала отстраняться, позволяя ему насладиться нашим контактом. Люцифер нехотя убрал руки и отпустил меня.

Мы стояли, молча глядя друг на друга. Я спешно увела взгляд, изучая обстановку. Мне было совсем не ясно, что делать. Он не желал говорить правду, меня недомолвки не устраивали. Мы оказались в тупике.

Зазвонил телефон Люцифера, он взял наушник со стола и принял вызов, возвращаясь к работе.

Несколько следующих часов Люцифер неотрывно занимался рабочими делами, пока я пыталась навести порядок: стирала вещи, протирала пыль и перекладывала с места на место то, что давно пора было выкинуть. Когда меня одолела легкая усталость, я позволила себе усесться с ноутбуком на кровать в надежде посмотреть какой-нибудь фильм. Только вот злосчастная техника отказалась скрашивать мой досуг, выдав синий экран.

— Да ладно! — завопила я, яростно тыкая в клавиши.

— Странный способ обращения с техникой, — в дверях появился Люцифер.

— Он сломался, — от досады я громко хлопнула крышкой ноутбука. — Я хотела посмотреть фильм.

— Возьми мой, — он вышел в гостиную, через полминуты вернувшись со своим ноутбуком.

— Тебе ведь надо работать.

— Я отъеду по делам на час-полтора.

— Ладно.

Я недоверчиво покосилась на ноутбук, переживая, что и он в моих руках прикажет долго жить. Хлопнула дверь. Люцифер ушел оставляя меня одну. Я тупо пялилась на экран, раздумывая, что глянуть, когда в правом нижнем углу появилось сообщение из мессенджера. В памяти сразу всплыл праздничный вечер, когда Люцифер с кем-то переписывался.

«Нет, Уилсон. Читать чужую переписку некрасиво».

Я все пыталась мысленно одернуть себя, убеждая, что там нет ничего интересного и он общался по работе. Но любопытство и ревность (откуда она только взялась?) будто против воли руководили моими руками.

«Ладно. Я просто посмотрю список тех, с кем он переписывается. Наверняка там только рабочие контакты».

Я развернула окно мессенджера, ощущая себя дико омерзительно. Всегда презирала тех женщин, которые копаются в телефонах мужей и парней, равно как и обратное. Это казалось мне чрезвычайно неуважительным жестом по отношению к близкому человеку. Теперь я начала понимать, откуда растут ноги у подобных действий. Когда человек неуверен в себе и своей ценности для того, кто ему дорог (на этой мысли я замерла, невидящим взглядом смотря в угол комнаты и удивляясь тому определению, которое выдал мозг), он будет всячески искать подтверждение своей значимости, отказываясь верить только словам. Сейчас именно я была той самой неуверенной в себе девушкой, которая проверяет переписки, карманы и обнюхивает рубашки на предмет чужих духов.

Стало противно от самой себя.

Я коротко выдохнула, бегая глазами то к экрану, то к выходу из комнаты и постоянно прислушиваясь. Удивлением было то, что встреченной нами Ости в списке чатов не было. Вторым удивившим меня фактом был чат с некой Алисией, где в последнем сообщении от нее фигурировало мое имя. Из переписки стало ясно, что это одна из сотрудниц Люцифера, с которой он в весьма теплых отношениях и которой он сообщил о моем существовании. Шок и замешательство скрутили желудок, ладони вспотели от волнения.

«Неужели я действительно для него что-то значу?»

Я уже навела курсор на крестик, намереваясь закрыть окно, как глаз зацепился за контакт «Мозгоправ», переписка с которым была последний раз сегодня утром. Прочитав ее, поняла, что они с Люцифером обсуждали меня. Неприятное чувство кольнуло в груди, я зажала бегунок и отмотала в самое начало.

30 октября

23:00

Люцифер:

Почему вы прямо не сказали, что она психопатка?

23:05

Мозгоправ:

Кто это?

23:06

Люцифер:

Люцифер.

23:08

Мозгоправ:

Вы припозднились.

23:08

Люцифер:

В глобальном смысле?

23:08

Мозгоправ:

В том числе.

23:09

Люцифер:

Я имел право знать.

23:09

Мозгоправ:

Вы не хотели воспринимать даже намек на правду. К тому же, это не очень тактично.

23:11

Люцифер:

В последний визит можно было сказать.

23:11

Мозгоправ:

Вы потеряли любимого человека. Не думаю.

23:11

Люцифер:

Это не любовь.

23:13

Люцифер:

Вы поэтому дали мне свой номер? Знали, что я однажды все пойму?

23:13

Мозгоправ:

Да. И вам понадобится минимум совет психолога, максимум совет друга. А своим друзьям вы вряд ли расскажете такие подробности.

23:14

Люцифер:

Вы сейчас мой психолог или мой друг?

23:14

Мозгоправ:

Время позднее, рабочий день психолога закончился.

23:15

Люцифер:

С чего вдруг столько внимания?

23:15

Мозгоправ:

Вы мне симпатичны. К тому же не хочется бросать вас на произвол после всего пережитого.

23:16

Люцифер:

Как мило.

23:16

Мозгоправ:

Почему решили написать сейчас?

23:16

Люцифер:

Я встретил девушку.

23:17

Мозгоправ:

Какая она?

31 октября

00:01

Люцифер:

Самая лучшая.

00:01

Мозгоправ:

Вы 43 минуты подбирали нужные слова?

00:01

Люцифер:

Анализировал наши отношения. Кстати, почему вы не спите так поздно?

00:02

Мозгоправ:

Очевидно, чтобы побеседовать с вами.

00:02

Люцифер:

Вы начинаете мне нравиться.

00:02

Мозгоправ:

Благодарю.

00:03

Люцифер:

Как помочь человеку с панической атакой?

00:03

Мозгоправ:

Полагаю, речь о вашей девушке?

00:03

Люцифер:

Да.

00:04

Мозгоправ:

Вы уверены, что это паническая атака?

00:04

Люцифер:

Я видел подобное в армии. Приступ в неподходящий момент может сыграть злую шутку с человеком.

00:05

Мозгоправ:

Максимум, что вы можете — это организовать спокойную обстановку. Переключить внимание на что-то другое, можно на поглаживания и дыхание. Но если это в самом деле ПА, ей необходимо лечение.

00:05

Люцифер:

Какое?

00:06

Мозгоправ:

Когнитивно-поведенческая терапия. Медикаментозная терапия. Я знаю специалистов в Чикаго.

00:06

Люцифер:

Я не в Чикаго сейчас. Не знаю, когда и как теперь смогу вернуться.

00:07

Мозгоправ:

Может, в том городе, где вы сейчас, я тоже знаю специалистов?

00:07

Люцифер:

Это слишком маленький городок, так что вряд ли. Я не знаю, что мне делать.

00:07

Мозгоправ:

Вживую вы были более сдержанны.

00:08

Люцифер:

С пикселями на экране проще говорить.

00:08

Мозгоправ:

Кстати, почему вы не спите?

00:08

Люцифер:

Ночую под ее дверью.

00:09

Мозгоправ:

Как это вышло?

00:12

Люцифер:

Я сорвался. Накричал.

00:12

Мозгоправ:

Почему?

00:12

Люцифер:

Из-за бывшей.

00:13

Мозгоправ:

Какая связь?

00:15

Люцифер:

Я столько лет потратил впустую. Не хотел признавать, что она меня использовала. Кейт сказала, что хочет уйти и я решил, что она такая же.

00:15

Мозгоправ:

Если честно, я ничего не поняла. Расскажите подробнее.

00:16

Люцифер:

Боюсь, мне придется писать до самого утра.

00:16

Мозгоправ:

Значок в правом нижнем углу обозначает голосовое сообщение. Говорят, это очень удобно.

00:17

Люцифер:

Серьезно? Вы и голосовое?

00:17

Мозгоправ:

Моя работа слушать людей. Не важно как.

00:17

Люцифер:

Вы ведь не на работе.

00:18

Мозгоправ:

Я хочу вам помочь. Искренне. Представьте, что вы говорите не со мной, а высказываете мысли вслух.

00:18

Люцифер:

Интересное предложение.

Далее шло огромное по времени голосовое, которое я включила, только удостоверившись, что в гостиной пусто и Люцифер точно не вернулся.

Из динамика раздался усталый, надломленный голос, совсем не такой, каким он был обычно. Я вспомнила, как застала его утром под дверью в холодном коридоре. Сердце болезненно защемило, совесть метко и очень резко уколола меня острой иглой. С каждым словом, услышанным в аудио, сердце сжималось все сильнее и сильнее, а рана, нанесенная совестью, росла в геометрической прогрессии. Я нервно мельтешила по комнате, вслушиваясь в каждое слово.

Люцифер рассказал все. Начиная со дня знакомства, когда увидел меня первый раз, когда он зацепился только за внешность, но потом, постепенно начал разглядывать во мне меня. Ту Кейт Уилсон, которая очаровала его, покорила своей харизмой. Ох, как я удивилась, услышав такое слово в свой адрес. Меня никто и никогда в жизни не называл харизматичной. К щекам прилила кровь, заставляя пылать от смущения. Я приложила ладони к лицу, замерев посреди комнаты. Наверное стоило поставить паузу, чтобы осознать все, но я стояла, продолжая слушать, как Люцифер открывает душу, чувствуя себя одновременно гадко, взволнованно и испуганно. С каждой, сказанной им фразой, криво собранный пазл наших отношений начинал приобретать правильные черты, разрушая все мое видение происходящего между нами. Детали вставали на место, постепенно, по кусочкам, являя правильную картинку.

— Знаете, — голос умолк, и я подумала, что аудио закончилось, но, похоже, он собирался с мыслями. — Я вспомнил, что такое обычная жизнь и положительные эмоции. Понял, что хочу семью, а не бегать за каким-то убийцей и жить мыслью о мести. После стольких лет это немного выбивает из колеи.

Послышался тяжелый вздох, и голос продолжил уже тише:

— Наверное, я отвык от нормальных отношений.

Я медленно опустилась на кровать рядом с ноутбуком. Можно ли ощутить потерянность и боль другого человека через бездушные пиксели и аудио, в котором ты даже не видишь его лица? Теперь точно могу утверждать, что да. Мне физически стало больно и невыносимо. Хотелось выключить и дослушать одновременно. Я запустила пальцы в волосы, сжимая их у корней.

— Я не совсем понимаю, что творится у нее в голове, — Люцифер на записи хмыкнул. — Она будто не верит мне. Слышит все, что касается моих просьб и пропускает мимо ушей все приятные слова в ее адрес.

Пару минут были слышны шаги, похоже он расхаживал вдоль коридора, думая над словами. То, что я услышала дальше, сразило меня наповал, оказавшись полной неожиданностью. Он рассказал о своей бывшей, всю цепочку его мыслей, одолевавшую эти дни, кинув пару нелицеприятных эпитетов в ее сторону.

— Это нормально, что я обрадовался ее смерти? — голос Люцифера прозвучал с нескрываемой горечью.

Радоваться смерти близкого человека весьма странное ощущение, я понимала его как никто другой.

— Если бы она осталась жива, — послышался шорох и хруст рвущейся бумаги. — Моя жизнь стала бы полнейшим дерьмом, — снова пауза, которую заполнил щелчок зажигалки. — Единственный, по ком я искренне скорблю — это неродившийся ребенок. Иногда, когда я не мог заснуть, представлял какой бы выросла моя дочь, — голос замолчал. — Почему-то был уверен, что это будет девочка, — даже через аудио было слышно, как он улыбается собственным словам. — Всегда представлял ее похожей на, — он запнулся, — на нее.

Снова повисла пауза, после которой Люцифер усталым голосом сообщил, что больше не знает, что ему сказать. Аудио закончилось. Я сидела в звенящей тишине комнаты, гипнотизируя взглядом точку на полу. Наши отношения встали с ног на голову за эти минуты. Весь внутренний мир Люцифера показался мне как на ладони. На этом переписка не закончилась, читать дальше было страшно и любопытно одновременно.

01:15

Мозгоправ:

Я настоятельно рекомендую вам личный прием.

01:15

Люцифер:

Очевидно, не в ближайшее время.

01:16

Мозгоправ:

Не вините себя ни в чем.

01:16

Люцифер:

Я поступил паршиво.

00:16

Мозгоправ:

Вы имеете право на чувства и эмоции. Вы ведь живой человек.

00:17

Мозгоправ:

Есть кое-что, что я обязана вас спросить. Это может быть неприятно, но очень важно.

00:17

Люцифер:

Спросите.

00:17

Мозгоправ:

Вы ведь понимаете, что невольно пытаетесь вернуть утраченное? Девушке нужна помощь, а не семья и дети. Если вы не готовы изменить ваши планы на жизнь, то в какой-то момент это станет камнем преткновения.

17:07

Люцифер:

Почему она не зовет меня по имени?

17:10

Мозгоправ:

И вам добрый вечер.

17:10

Люцифер:

Не назвал бы его добрым.

17:10

Мозгоправ:

Она пытается держать дистанцию.

Далее шла переписка за сегодняшнее утро, из которой мне стало понятно, что Люцифер не принял для себя окончательного решения о происходящем между нами и своих планах. Трясущимися руками я закрыла мессенджер и выключила ноутбук.

«Что мы делаем друг с другом?»

Слезы против воли полились из глаз, скатываясь прохладными каплями по разгоряченным щекам. Люцифер стыдился признаться мне в том, что его невеста и их отношения оказались ложью. В одиночку переживал всю гамму чувств, не находя поддержки и понимания вокруг. Я сидела на кровати, закрыв лицо ладонями, и рыдала в голос. На душе стало невыносимо тоскливо.

«Чертова эгоистка. Так зациклилась на себе, будто ты единственная в мире, у кого могут быть проблемы».

Давящая, пожирающая изнутри, будто саранча, безнадежность тяжелым грузом легла на плечи. Он не бросил меня и не уехал молча, потакая собственному эгоизму, а предложил пути решения, невзирая на собственные желания. Он ведь не обязан мне ничем. Не обязан оберегать, защищать, тратить на меня свое время, а уж тем более жертвовать своими мечтами. Тогда почему он все еще здесь?

— Кейт!

Я не услышала, как он вернулся. Люцифер торопливым шагом пересек комнату и опустился рядом, осторожно обнимая меня.

— Что случилось? — он обеспокоено заглянул мне в лицо.

— Ты…

Вместо внятного ответа я бессвязно мямлила сквозь всхлипывания, продолжая обливаться слезами. Стоило мне увидеть его взволнованное лицо, как рыдания усилились, накатывая пуще прежнего.

— Кейт, — Люцифер сел поудобнее и потянул меня на себя, устраивая на своих коленях.

Я обняла его за шею, утыкаясь носом в прохладную после улицы кожу. Он пах одеколоном, осенней прохладой и совсем слегка корицей. И это был самый родной запах на свете.

— Тише, тише, — он гладил меня по волосам, слегка раскачивая. — Что случилось? Меня не было всего полтора часа. Ты, кажется, собиралась смотреть кино.

— Угу, — я потерла нос рукой.

— Тебя так расстроил фильм?

Я закивала, сжимая губы в попытке сдержать новый поток слез.

— Что ты смотрела? — Люцифер погладил меня по щеке.

— Хатико-о-о, — завыла я, опять начиная плакать.

— О, боже, — он растерянно заморгал от удивления. — Может, сейчас тебе стоит смотреть позитивное кино?

— Може-е-ет.

Меня пробивало на рыдания все больше и больше. Чем сильнее Люцифер показывал свое беспокойство, тем гаже я себя чувствовала.

— Отпросись с работы. Тебе нужно прийти в себя. Уверен, Мистер Подтяжки справится с задачей.

— Не-е-т, — я затрясла головой, стискивая в кулаках воротник его рубашки.

Люцифер шумно выдохнул, наверняка про себя посетовав на мое странное упрямство. Он крепко обнимал меня, утешительно поглаживая по спине и плечам, заставляя чувствовать себя до тошноты паршиво. Мысли роились в голове, утомляя своим обилием. Я не понимала что делать. Признаться? Промолчать и выступить инициатором перемирия? У меня опять начинала болеть голова. Люцифер стал поворачиваться и укладывать меня на кровать.

— Попробуй вздремнуть. Я разбужу тебя через пару часов, — он накрыл меня одеялом.

— Не уходи, — я вцепилась в его руку. — Побудь со мной.

— Хорошо.

Люцифер удивленно поднял брови, но спорить не стал, скинул обувь и лег рядом. Я прижалась к нему как можно ближе, утыкаясь в грудь, он крепко обнял меня, напомнив самые первые дни, когда мы ночевали вместе. Через некоторое время, когда мне удалось согреться и успокоиться, я наконец-то смогла заснуть.

***

Свежий воздух немного прочистил мысли, но тело все равно настойчиво требовало принять горизонтальное положение. Я потерла лицо ладонью, прогоняя сон, и пошла в сторону автобусной остановки. Занятия в группе поддержки жертвам насилия закончились в восемь вечера, и целый рабочий день в кафе перед этим никак не способствовал приливу сил. До окончания школы оставалось совсем немного, и к постоянным занятиям для подготовки к выпускным экзаменам я добавила подработку официанткой. Теперь у меня времени на отдых почти не осталось.

Вечер постепенно красил город в темно-синий цвет, а значит мне следовало побыстрее добраться домой. Ходить после наступления темноты там, где я живу, идея, мягко говоря, паршивая.

На остановке я поняла, что попала в час пик. Люди заполонили общественный транспорт, толкаясь и спеша домой. Я стояла, глядя, как они продолжают штурмовать автобус, пихая друг друга локтями, и явственно ощутила духоту внутри.

«Прогуляться будет лучшей идеей».

Я покидаю металлический навес, возвращаясь на тротуар в поток жителей города.

— Эй! — сзади слышится женский голос.

Я не оборачиваюсь. Меня звать точно некому.

— Кейт! — сбоку появляется запыхавшаяся девушка. — Ты ведь Кейт, верно? — она тянет извиняющуюся улыбку.

— Да, — я останавливаюсь в смятении.

Я видела ее в группе поддержки. Там не так много людей, чтобы не суметь запомнить их лица.

— Кэсси, — любезно напоминает она.

— Да, я помню, — я поджимаю губы, каменея от неловкости.

Сейчас мне удается рассмотреть девушку повнимательнее, нежели во время общения в группе, где пялиться было бы неприлично. В первую очередь она выделялась среди остальных тем, что носила короткую, мальчуковую стрижку с топорщащимися в беспорядке блондинистыми волосами. У нее были изящные, я бы сказала утонченные черты лица и светлая, почти прозрачная кожа молочного цвета. Когда я увидела ее впервые, подумала: отрасти она волосы хотя бы до плеч и надень короткое, женственное платье вместо мешковатых спортивных штанов серого цвета и такой же просторной серой футболки — мужики будут штабелями ложиться вокруг нее. Ведь тогда она будет выглядеть, как мужской идеал. Хрупкая, утонченная блондинка.

— Заметила, что ты сегодня в футболке, — нарушает неловкое молчание Кэсси. — Обычно ты в одежде с длинным рукавом.

Я опускаю глаза вниз, начиная рассматривать свои голые руки.

— Да вот… — чуть прокашливаюсь. — Решила попробовать. К тому же сегодня жарковато на улице, в рубашке очень некомфортно.

Кэсси кивает. Участникам группы не было необходимости объяснять свой ход мыслей. Они понимали все на инстинктивном уровне, даже если сами не страдали подобными проблемами.

— Далеко живешь? — девушка разворачивается в ту сторону, куда я шла, намекая продолжить движение.

— Через шесть кварталов.

— Ого. Почему не на автобусе?

— Да не хочется, — я кривлюсь, вспоминая общественный транспорт. — Подышу воздухом.

— Понятно, — Кэсси печально потупила глаза в асфальт.

Некоторое время мы просто шли молча, не зная о чем заговорить. В группе, как правило, все обсуждали личные страхи, боль и переживания. За ее пределами возвращаться к той же теме не хотелось. Это слишком выматывало: проживать не только свою трагедию, но и трагедию каждого из сидящих вокруг.

— А ты далеко живешь? — я наконец-то смогла придумать нейтральный вопрос.

— Да не особо, — Кэсси чешет затылок и неопределенно машет рукой вперед. — От тебя довольно близко.

— Ясно, — я коротко улыбаюсь.

Мы опять молчали. Я силилась найти тему для беседы, но усталый мозг отказывался генерировать идеи. Поэтому мы просто шли вперед, рассматривая сверкающие в вечернем свете глади витрин, слушая гул машин, стоящих в пробке и вдыхая раскаленный дневной жарой воздух. Люди вокруг нас спешили по своим делам, кто-то домой к семье, кто-то в ближайший бар снять напряжение рабочего дня. Прохожие совершенно не обращали внимание на двух неспешно бредущих в безмолвии девушек, не подозревая, что творится у нас на душе и по какой причине мы познакомились.

Дорога начала казаться бесконечной. Чем дольше между нами висела тягостная пауза, тем более неловко я себя чувствовала. Моя спутница, впрочем, не казалась смущенной — ее словно устраивала эта тишина и мое молчаливое присутствие рядом. Тогда я смогла расслабиться и перестать чувствовать себя обязанной завести неловкую беседу. Похоже, ей нужна была компания, и я ее составила.

Наконец дорога вывела нас к моему дому. В окне горел свет, мама была дома в свой редкий выходной. Кэсси осмотрелась по сторонам, не выражая ни малейшего беспокойства.

— Здесь есть остановка, — я тычу пальцем вперед. — Лучше не ходи одна.

— Хорошо, — девушка едва заметно кивает. — До встречи.

Последнее предложение прозвучало скорее как вопрос, полный надежды. Похоже, Кэсси искала друга?

— Конечно, — я постаралась сделать приветливое лицо, в глубине души надеясь, что не выгляжу как псих с безумной улыбкой.

Она разворачивается, следуя к остановке общественного транспорта. Я ныряю в подъезд, испуская вздох облегчения.

***

Меня разбудило нежное прикосновение к плечу. Я дернулась и распахнула глаза, сонно оглядывая полутьму комнаты, рассеянную лишь светом, льющимся из гостиной. Рядом со мной сидел Люцифер, одетый в домашние спортивные штаны и футболку. Белую футболку. Я подумала, что до сих пор сплю, быстро заморгала и потерла глаза. Он никуда не исчез.

— Ты, — я села, щурясь от желтоватого освещения из дверного проема, — непривычно одет.

— Я был в магазине, — он коротко улыбнулся. — Вспомнил твои слова про цвет одежды. Решил, будет забавно понаблюдать за твоей реакцией.

— Ты угадал, — я коснулась его груди, погладив линии мышц под хлопковой тканью. — Я удивлена, мягко говоря.

— Если ты не передумала идти на работу, то советую вставать. Я приготовил поесть.

— Что?

Я растерянно открыла рот, забывая как дышать.

— Еда, Уилсон, — Люцифер насмешливо посмотрел на меня. — Она нужна людям, чтобы поддерживать жизнь.

Мне стало совестливо. Пакостное чувство из-за собственной нечестности теснило грудь. Он непонимающе смотрел на меня, похоже решив, что я просто не до конца проснулась. Я кивнула, выбралась из уютного тепла одеяла, опустила ноги на прохладный пол и пошлепала в ванную. Умывание прохладной водой, чистка зубов и быстрый душ немного вернули меня к жизни.

На кухне что-то изменилось. Я никак не могла понять что именно. Она словно преобразилась, хотя это была все та же кухня, на которой я обитаю уже два года. Люцифер поставил на стол две глубокие тарелки с дымящимся супом. Его аромат наполнял пространство, заставляя активно выделяться слюну.

— Что это?

Я заглянула в тарелку, где лежала лапша с золотистыми кусочками слегка обжаренной курицы. Сверху блюдо венчала россыпь зелени. Все было настолько простым и в то же время таким эстетичным, что фото этой тарелки можно было прямо сейчас размещать в меню какого-нибудь ресторана.

— Рамэн с курицей.

— Ох, — я повела носом, втягивая аромат. — А я как ни сварю суп, так вечно ложка стоит в нем.

Люцифер только пожал плечами. Что-то меня смущало, и я никак не могла понять, что именно, пока не обратила внимание на цвет тарелки. Это была не моя посуда.

— Откуда тарелки?

— Купил, — невозмутимо ответил он. — На твоих были сколы.

— Правда? — я выдвинулась к шкафу с посудой. — Никогда не замечала.

Открыв дверцу, обнаружила внутри четыре новые тарелки жизнерадостного лилового цвета и две новые белоснежные кружки.

— С ума сойти, — все, на что меня хватило.

Я закрыла шкаф и замерла на месте, не отпуская ручки. Открыла и закрыла дверцу два раза, прежде чем до меня дошло.

— Ты починил его? — я ошарашенно уставилась на Люцифера.

— Ну да, — он оставался невозмутимым.

Петли больше не скрипели, а створка висела ровно. Я спрятала виноватый взгляд в разглядывании печки, и тут меня тоже ждал сюрприз. Моей сковородки не было. Ее почетное место занимала новая, черная с таким же черным, ровным покрытием внутри.

— А где Изольда? — я испуганно посмотрела на Люцифера.

— Кто? — он поднял брови.

— Изольда. Моя сковородка.

Люцифер отделился от столешницы, на которую опирался, и устремил взгляд на печку.

— Выкинул. На ней нельзя готовить, — наставительно заверил он. — Зачем ты даешь имена неодушевленным предметам?

— Изольда, — я выпятила нижнюю губу. — Мы с ней прошли Афганскую войну.

Люцифер приложил пальцы к губам, смотря то на меня, то на обновку.

— Заметно, — нарушил он молчание. — Непригодная посуда в коридоре, в пакете. Конечно ее можно оставить, но я бы не советовал.

Я подняла на него взгляд и хотела опять поплакаться о том, как прикипела к своим, пусть и не новым вещам, как заметила еще кое-какую перемену.

— Куда ты дел Изю?

Люцифер скосил на меня глаза, вернулся взглядом к сковороде и потом опять ко мне, непонятливо хмурясь.

— Паук в углу. Изя. Они с Изольдой сводные брат и сестра, — начала трещать без пауз, рассказывая, что к чему. — Однажды ночью я пришла на кухню попить воды и застала Изю в Изольде. Сначала я негодовала, но потом подумала… Ну знаешь, — я развела руками. — Они ведь не родные, кто я такая, чтобы мешать их счастью?

Люцифер молча смотрел на меня, ожидая, когда я закончу, приложив кулак к губам, и только веселый прищур глаз выдал его реакцию.

— Он переехал, — Люцифер едва сдерживался. Было заметно, как его распирает от смеха.

— Куда?

— На родину, в Израиль.

Повисла тишина, через секунду разорванная нашим громким смехом. Люцифер качал головой, словно не веря тому, что поддерживает мои дурацкие шутки.

«Боже, надеюсь в его поисковых запросах не появится что-то вроде «Смирительная рубашка купить онлайн»».

У меня не получалось больше обижаться и строить из себя недотрогу. Поддавшись порыву, я кинулась к Люциферу, обвивая его руками и прижимаясь щекой к теплой груди. Он изумленно вздохнул и стиснул меня в своих объятиях.

— Что случилось? Я прощен? Суд присяжных меня помиловал? Мне отпустили все грехи? — бойко подкалывал меня мужчина.

— Да ну тебя, — я подняла на него глаза. — Я не злюсь и не обижаюсь.

— Что изменилось?

«Я читала твою переписку. Ну же, Уилсон. Давай, признайся».

Интересно, если я скажу это в чокере и с членом во рту, как долго он будет злиться?

Я застыла, рассматривая Люцифера в ярком освещении и непривычной мне одежде. Как же ему шла эта белоснежная футболка. Она создавала контраст с его черными татуировками, выгодно выделяя их на теле и подчеркивая смуглую кожу. Он выглядел счастливым, довольным жизнью. Не осталось ни тени той мрачности, которую он всюду носил с собой раньше.

— Что-то с освещением, — брякнула я, разглядывая его идеальные, правильные черты лица.

— Вкрутил лампочку поярче, — он возвел глаза к потолку, начиная поглаживать мою талию.

Я удивленно открыла рот, смущенно закусывая губу.

— Несущий свет? — Люцифер игриво приподнял бровь на мой своеобразный комплимент. — Когда ты успел все это сделать? — я пыталась перевести тему, но мне и правда было интересно.

— Починить дверцу и вкрутить лампочку занимает не так много времени. Суп тоже быстро готовится.

Я хотела сделать вдох, но вместо этого удрученно и тихо простонала.

— Ты самый лучший, — вырвалось у меня прежде, чем я поняла, что сказала это вслух.

Его обескураженное выражение лица сменилось на счастливое. Я скользнула руками по его спине, перенесла их вперед, на плечи, встала на носочки, обнимая за шею, и потянулась к губам. Люцифер наклонился ниже, отвечая на мои действия и увлекая в неспешный, осторожный поцелуй. Похоже он понял, что я не шучу и не играю. Тогда Люцифер оттеснил меня к столешнице, ловко усадил на нее и пробрался руками под просторную домашнюю футболку. Он гладил мою обнаженную спину, вызывая стайки мелких мурашек от поясницы до шеи и прижимая как можно ближе к себе, в то время как я обводила линии его пресса под одеждой, ощущая под ладонями разгоряченную кожу.

Люцифер запустил пальцы в волосы на моем затылке и, ощутимо сжимая, вынудил откинуть голову назад. Я уставилась на него туманным взглядом, рефлекторно распахивая губы, чем он воспользовался, нагло проникая в мой рот, сплетая наши языки в похотливом танце.

Поцелуй становился все более жадным, пылающим скопившимся между нами напряжением от невозможности спокойно быть вместе. Грубая щетина колола кожу, только сильнее возбуждая. Меня охватывало волнение и стыдливое удовольствие от того, как бессовестно я наслаждаюсь его лаской, будучи не до конца честна. Люцифер положил руки на мои бедра, приятно сжимая их сквозь ткань штанов.

«Злоебучие месячные».

— Все в порядке? — он разорвал поцелуй, часто дыша и не убирая рук с моего тела.

— Да. Просто я… просто у меня…

Он наткнулся взглядом на упаковку таблеток на столе.

— Я понял, — Люцифер чмокнул меня в нос. — Давай поужинаем. Все остынет.

— Угу.

Обреченно вздохнув, я слезла вниз и села за обеденный стол.

— Надо не забывать принимать таблетки, — отметила вслух, приступая к трапезе.

— Где твой телефон?

— В спальне наверное, — я небрежно махнула рукой. — А что?

Люцифер вышел прочь, через минуту возвращаясь с моим смартфоном, и молча протянул его мне. Я удивленно посмотрела на него.

— Разблокируй и открой календарь.

Я последовала его просьбе. Он сел рядом, положил телефон на стол так, чтобы я видела, и настроил в календаре напоминание.

— Теперь каждый день у тебя будет появляться уведомление о приеме таблетки, — Люцифер заблокировал экран и взял ложку, начиная есть.

Самый вкусный в моей жизни суп, приготовленный этим потрясающим человеком, убийственно застрял в горле. Меня начало подташнивать от беспокойства. Захотелось с позором удавиться на месте.

— Ты какая-то печальная. Все в порядке?

— Д-да, — чуть запнулась с ответом.

Пришлось, скрывая волнение, вернуться к еде. Люцифер заинтересованно поглядывал на меня, удивленный моей непривычной молчаливостью. Спустя время он начал разговор на отвлеченную тему, рассказывая, как прошел его день и какие сложности ему пришлось разгребать по работе. Я немного отвлеклась от гнетущих мыслей, задавая вопросы и включаясь в разговор.

Когда с ужином было покончено, настала пора идти на работу. Возможность сбежать из дома хотя бы ненадолго сделала меня взвинченной и нервной. Я понимала, что это временная передышка, после которой мне придется возвращаться.

Всю рабочую ночь я была как на иголках. Нервно грызла ногти в перерывах между посетителями и всухомятку жевала печенье, которое купила к чаю. Рассеянная из-за мрачных мыслей, я пару раз перепутала заказы, но Джек не ругался, всего лишь сочувственно покачав головой. Джино пытался завести разговор на отвлеченные темы, я отвечала невпопад и односложно, в итоге тем самым невольно обрубив на корню все попытки.

Беспокойство росло по мере приближения конца рабочего времени. Когда я посреди ночи поднималась по лестнице, с трудом переставляя ноги, сил на переживания не осталось. Постояв пару минут возле двери, я собралась с духом и вошла, надеясь, что Люцифер спит. Но он не спал. Лежал на диване, сосредоточенно глядя в телефон.

— Привет, — он обрадованно улыбнулся и встал. — Решил тебя дождаться. Читал, — пояснил он на мой растерянный взгляд.

— Я думала, такой как ты будет презирать электронные книги, — я как обычно начала шутить от нервов.

— Да, предпочитаю бумажные. Но не мог же я тащить с собой всю библиотеку.

— У тебя есть библиотека?

— В кабинете дома. Небольшая.

Мне на ум пришла шутка про то, что у нас дома кабинетом можно было назвать разве что туалет, где, как мне кажется, члены семьи иногда прятались друг от друга. Я мысленно приказала себе заткнуться.

— Выглядишь утомленной, — Люцифер подошел ближе и погладил меня по щеке.

Кровь отхлынула от лица, сердце, казалось, перестало биться. Он смотрел на меня с надеждой, теплотой и нежностью, не зная всей правды. Я собралась с мыслями, набирая побольше воздуха в легкие, крепко зажмурилась и выпалила на одном дыхании.

— Я читала твою переписку.

Глава 13. Smells Like Teen Spirit

Я досчитала до пяти и открыла один глаз. На первый взгляд Люцифер казался спокойным, но по напряженной челюсти и рукам, спрятанным в карманы, без трудасчитывалось его недовольство.

— Не ругайся, пожалуйста, пожалуйста, — я открыла оба глаза и начала тараторить, пока он не очнулся. — Понимаешь, я собиралась посмотреть фильм, но тут всплыло новое сообщение, и я такая... Ну знаешь… — я глупо хихикнула. — Женское любопытство. Я хотела просто посмотреть, с кем ты общаешься, — у Люцифера глаза на лоб полезли. — А там эта девушка. А-а-алисия. И мое имя. И я так удивилась. Подумала: «Ну ничего себе», — я наигранно широко улыбалась, не переставая сбивчиво пояснять свои действия. — А потом я увидела контакт «Мозгоправ» и такая: «Что происходит?» Дальше все как в тумане, — я помахала ладонью перед лицом. — Вы ведь там меня обсуждали. Мне стало интересно. А потом это голосовое... И я чуть с ума не сошла. Вся та ситуация... Я ведь могла понять тебя. Поддержать. Это не стыдно. Все в порядке.

Я замолчала, мелко и часто дыша после быстрой речи. От волнения кружилось в голове, сердце норовило вырваться из груди, словно я бежала марафон. Краски схлынули с лица мужчины. Он шумно выдохнул, подвигал челюстью, будто она затекла, пристально рассмотрел стены и, развернувшись, начал шарить глазами по журнальному столику.

— Никуда не уходи, — коротко приказал он, по-видимому, не найдя то, что нужно.

В несколько широких шагов Люцифер пересек комнату и вышел, оставляя меня стоять одну в недоумении. В соседней квартире открылась дверь. Похоже, он забирал что-то оттуда. Звук скрипящих петель дал понять, что затем он ушел на крышу.

Я доплелась до дивана и устроилась на краю, складывая руки на колени. По ощущениям прошла целая вечность, хотя, уверена, от силы минут пять. Снова раздался встревоживший меня скрип в коридоре, распахнулась дверь в квартиру. На пороге стоял Люцифер с пачкой сигарет в руке.

— Люцифер, — я вскочила, намереваясь метнуться к нему.

Он поднял руку с выставленным указательным пальцем и, сурово сдвинув брови, произнес:

— Т-ш-ш.

Мне почему-то стало смешно. Мужчина заметался по квартире. Я следила за его перемещениями глазами, не понимая, что происходит. Мне удалось уловить запах табака. Очевидно, первый порыв эмоций ушел во вредную привычку.

Я думала, Люцифер будет обижаться, повысит голос или скажет что-то неприятное, но то, что он делал, было совсем далеко от моих ожиданий. Он вышел с кухни с лампочкой в руке и маленьким баллончиком с цветными надписями и ушел обратно в коридор. Я села на диван.

«Что с ним?»

Дверь, ведущая на крышу, скрипнула один раз. Повисла тишина. На этот раз он вернулся через гораздо больший промежуток времени. В руках у него был все тот же баллончик и лампочка, совсем не такая, с которой он ушел. Я стояла, нервно заламывая пальцы, пока Люцифер гремел дверцами на кухне.

— Мы идем спать, — оповестил он, выйдя ко мне.

— Как спать?

— Спать, — Люцифер вновь указал на меня пальцем, многозначительно поднимая бровь.

Я бы предпочла обсудить все прямо сейчас, но спорить попросту не осмелилась.

Вскоре я, как послушная девочка, улеглась в кровать, выпучив глаза в потолок. Люцифер, на удивление, присоединился ко мне, а не лег на диване, как вчера. Я скосила глаза на него, крепче вцепляясь в одеяло.

— Может мы поговорим? — робко пискнула, пряча свой любопытный нос в одеяле.

— Завтра, — обрубил Люцифер.

— Ладно.

Мне никак не удавалось успокоиться и настроиться на сон. Он тоже лежал, рассматривая потолок. Я встревоженно болтала ногой, крутилась, словно юла, из-за чего матрас ходил ходуном, и Люцифер, соответственно, не имел возможности заснуть.

— У меня есть наручники, — пригвоздил меня его спокойный голос. — Даже двое. Могу помочь с выбором положения.

— Не надо, — смущенно вспыхивая, отказалась я.

Подтянула ноги к животу и уткнулась в подушку. Люцифер по-прежнему гипнотизировал пустоту перед собой, а я исподтишка рассматривала его. Воздух между нами неосязаемо наэлектризовался от напряжения и невысказанных слов. Я чувствовала себя ужасно виноватой, теряясь в догадках о том, что чувствует и о чем думает Люцифер. Успев сто раз мысленно отругать себя за излишнее любопытство, все же умудрилась заснуть, усталая от переизбытка впечатлений.

***

В зале собраний Методистской церкви душно и тихо. Встреча группы поддержки жертв насилия началась в шесть вечера, и ближайшие два часа ее члены будут открывать душу таким же пострадавшим, как мы сами. В воздухе чувствуется запах дешевого кофе и имбирного печенья, что весьма странно. Ведь на дворе август, и рождество совсем не скоро.

Мы сидим тесным кружком, неуверенно разглядывая друг друга. На лицах собравшихся печаль и стыд, страх и тоска. Вряд ли найдется человек, который мечтает оказаться здесь.

От беспокойства я ерзаю на неудобном скрипучем стуле, не находя себе места. Несмотря на то, что я хожу сюда уже год (и черт, я кажется подсела на эти занятия!), мне по-прежнему неуютно. За стенами этого обшарпанного, тесного помещения есть жизнь, полная радости и приятных моментов, но здесь же царит черная меланхолия, пропитавшая собой стены и воздух. Не знаю, как прихожане могут находиться в этом зале и не испытывать непреодолимого желания убежать.

Я обещала родителям, что буду посещать собрания и держу свое слово. Мама отправила меня в группу за неимением средств на личную терапию, считая, что мне станет лучше.

Помогают ли они мне? Понятия не имею. Я стараюсь об этом не думать.

— Сегодня тема нашего собрания — «Тревога», — оповещает наш куратор Эван.

— Опять?! — огрызается парень с именем Дэн на бейджике.

Не уверена, что это его настоящее имя: он откликается на него через раз. Он единственный парень среди посещающих группу. На вид ему лет девятнадцать. Никто не знает, что именно у него произошло. Он пока не рассказал свою историю, в отличие от остальных.

— Мы обсуждаем одно и тоже, — продолжает Дэн наседать на куратора.

— Мне важно дать вам всем возможность тщательно проработать свои эмоции. Тревога может сопровождать любого из вас довольно длительное время.

Эван совершенно спокоен и непоколебим в ответ на его претензии. Дэн умолк, насупившись и не получая ожидаемой реакции. Парень всегда ведет себя довольно агрессивно, и мне интересно: он был таким всю жизнь или в нем просто-напросто что-то сломалось после травмы?

— Кто начнет? — куратор смотрит на собравшихся.

Все начали переглядываются, ища самого смелого.

— Иногда... — раздается робкий, шепчущий голос слева от меня.

Все обращают свой взор на говорящего. Девушка тушуется под десятком пар глаз и умолкает.

— Продолжай, Фиби, — подбадривает ее Эван.

Она мнет в кулаках широкую юбку и стеснительно прячет глаза в рассматривании своей обуви.

— Иногда мне кажется, что со мной что-то не так.

— Почему ты так считаешь?

— Я... — девушка стыдливо прячет глаза, косится на Дэна, с большим усилием делая вдох. — Не важно.

Фиби прикрывает веки и поджимает губы. Никто из присутствующих не понимает, в чем причина. Мы рассказываем о себе многое, здесь можно позволить такую роскошь.

— Мы не будем тебя осуждать. Ты ведь знаешь.

Это Кэсси. После нашей неловкой дороги домой она каждый раз садилась рядом, приветливо улыбаясь, а в перерывах подходила поговорить на отвлеченные темы. По первости путь домой вызывал неловкость и смущение, ведь мы молча шли рядом, зачастую беседуя очень мало и на общие темы. Мне казалось странным наше скомканное общение. Пока однажды, когда она не явилась на собрание, после которого я шла домой одна, меня не пронзило странное осознание. Я привязалась к Кэсси. Водить дружбу с кем-либо, памятуя о ситуации с Рики, было страшновато. Я рисковала понести потери вновь.

Сегодня на девушке джинсы, а сверху серая футболка размера на три больше ее самой. Я узнала, что Кэсси двадцать пять лет. Это весьма сильно меня удивило: она не выглядит на свой возраст. Возможно дело в короткой стрижке?

Фиби жмурится и, не открывая глаз, выпаливает на одном дыхании:

— Мне нравится грубость и боль. Из за чего я чувствую себя грязной и испорченной, — стыдливо признается девушка. — Так не должно быть. Я ведь... — она беспомощно хватает ртом воздух, а по ее щекам текут слезы. — Я должна быть скромной. Должна.

Фиби прячет лицо в ладонях, ее плечи сотрясают беззвучные рыдания.

Присутствующие молчат, лишь Эван подходит к девушке и утешающе кладет руку ей на спину.

— Это нормально. Ты имеешь право на любые чувства и желания, — мягко подбадривает ее куратор.

Я кидаю мимолетный взгляд на Кэсси. Она вздергивает брови в молчаливом вопросе. Внутри меня поселяется колкое осуждение, которое я быстро душу на корню. Разве может нравиться боль? Реально ли полюбить грубость? Получить от этого наслаждение? Подобная мысль ощущается жутковато.

Задвинуть ее за дальние рубежи создания не выходит и после окончания собрания. Я все прокручиваю в голове слова Фиби, когда мы с Кэсси выходим на улицу.

Дэн держится особняком, прикуривает сигарету и недоверчиво смотрит на нас. Я считаю, что парень нуждается в поддержке и общении, но он не рвется ни с кем сближаться.

— Ты сегодня молчалива, — голос подруги сметает размышления, возвращая к реальности.

— Да так, — мне стыдно признаться в своих мыслях.

— Ты ее осуждаешь, — догадывается без лишних слов Кэсси.

— Что? Нет! Нет! — паникую в ответ. Меня поймали с поличным.

— Осужда-а-аешь, — тянет девушка с насмешкой. — Не стоит, — деликатно советует она.

— Почему?

— Потому что если ты осознаешь, что тебе тоже нравится подобное, станет паршиво, что посмела осудить, — подруга щелкает меня по носу. — Меня грубость не пугает.

Она пожимает плечами на мой немой вопрос.

— Не смотри так. У меня есть парень.

У них весьма странноватые отношения, судя по рассказам, но я не лезу с советами.

— Уилл бывает грубоват. Не то, чтобы мне прям нравится, но меня не пугает, — Кэсси вздергивает подбородок защищаясь. — Все мы люди.

— Я не имела в виду ничего такого, — теперь мне неловко.

Подруга не стесняется говорить об интимных вещах. Вначале я тушевалась, краснела и смущалась. Со временем блок на разговоры о сексе начал таять. Пожалуй, наше общение тоже своего рода терапия.

— Кстати, как там дела у тебя со Стэном? — пользуясь случаем, спрашивает Кэсси.

— Он провожает меня домой со школы. Встречает с работы, — мне не удается сдержать радостную улыбку. — Мама не любит его почему-то. Говорит, он ей не нравится.

— Вы хоть целовались? — девушка многозначительно поднимает бровь.

Я весело смеюсь, чувствуя, как трепещут бабочки в животе, взволнованные моими воспоминаниями. Я влюблена в Стэна, давно и безвозвратно.

— Целовались, — оборонительно скрещиваю руки на груди. — Ничего. Мне уже восемнадцать. Я заканчиваю школу. Буду работать и делать что хочу и с кем хочу.

— Ох, Кейт, — Кэсси бросается мне на шею, душа в дружеских объятиях. — Надеюсь, беды в нашей жизни закончились, и мы теперь будем только счастливы.

Я принимаю объятия, молясь, чтобы ее слова стали явью. На собраниях говорят, что бог не дает человеку испытаний больше, чем тот может вынести. Мы обе вынесли достаточно. И я хочу верить, что бог справедлив. Ведь так говорит моя мама, когда пытается приободрить. Я верю ей. Хочу верить. Родители и Кэсси — единственные близкие люди, которые у меня есть.

***

Когда я проснулся, Кейт не было рядом. В комнате витал едва уловимый запах выпечки, свидетельствующий о том, что девушка никуда не ушла.

«Если она печет что-то вкусное в чокере и чулках, у меня не будет никаких шансов».

Я усмехнулся этой мысли. Вряд ли она рискнет провернуть такое.

Приведя себя в порядок, я пришел на кухню, где Кейт, как и ожидалось, занималась выпечкой. В шортах и футболке. Она услышала, что я вошел, и засуетилась, чуть не уронив вафельницу со стола себе на ногу.

— Люцифер, а я тут вафли пеку на завтрак, — она покрутила тарелку с выпечкой на столе. — Сходила к тебе домой за продуктами. Ты ведь не против? — начала частить Уилсон. — Еще я захватила клубничное варенье, — чем дольше я молча слушал, тем больше она суетилась. — Хочешь, я полью им свои сиськи в знак примирения? Могу в довесок перепутать колу и пепси специально. Только скажи, что ты не злишься.

Кейт сделала жалобное лицо, нервно теребя край футболки.

— У тебя вафли сгорят, — усмехнулся в ответ, указывая глазами на дымящуюся технику.

Уилсон ойкнула и бросилась доставать едва не пригоревший завтрак.

Злился ли я? Вчера определенно. Жертвой моей злости пала перегоревшая лампочка, скрипучие петли и одна сигарета. Сегодня я испытывал другие чувства, довольно смешанные и непривычные. Кейт в своей манере удалось скрасить утро, но просто забыть о ситуации не получится при всем желании.

— Поставлю кофе, — она выключила прибор и начала заниматься напитком.

Я взял две тарелки и сел за стол. Неловкая тишина нарушалась потрескиванием остывающего прибора и шумным сопением Кейт, старающейся унять волнение. Она постоянно заправляла за ухо прядь, то и дело спадающую на лицо, притопывала ногой и пыталась незаметно оглянуться.

— Идея с клубничным вареньем мне нравится, — подколол я, перекладывая пару горячих вафель в тарелку.

— Что… я… — Кейт тяжело сглотнула, покосившись на банку с вареньем.

— Шучу, — успокоил ее и кивнул в сторону стула. — Садись.

Она неслышно опустилась на сиденье, виновато потупив взгляд в пол.

— Ты злишься?

— Скорее, — я призадумался, — неприятно удивлен. Однажды я уже проходил подобное. С тех пор у меня аллергия на такое поведение.

Кейт тягостно вздохнула, ссутулившись сильнее под тяжестью вины.

— Зачем ты это сделала? — спросил как можно мягче, пытаясь сгладить неприятный диалог.

— Я хотела посмотреть, ну знаешь… — она начала нервно кусать губы. — Вдруг там…

Уилсон запыхтела, нервно дергая ногой.

— Что?

— Ну… это…

Кейт надула губы, смешно выпучила глаза, и начала рассматривать пейзаж за окном. Я наклонился к ней и приподнял подбородок так, чтобы она смотрела на меня.

— Ты мне не веришь, — опасливый взгляд в ответ оказался красноречивее любых слов. — Это расстраивает меня куда больше. Хотя, признаю, терпеть не могу, когда бесцеремонно вторгаются в мое личное пространство.

Она поджала искусанные губы, жалобно смотря на меня. Я поднялся с места, снял кофе с плиты и разлил по кружкам. В порцию для Кейт добавил молоко и сироп, купленный вчера, в свою — корицу, которую она, по-видимому, забрала из моей квартиры.

— Прости, — сдавленно извинилась она, когда я поставил перед ней кружку с дымящимся напитком.

— Неужели я недостаточно ясно дал понять о том, как к тебе отношусь?

— Достаточно! Достаточно! — Кейт всплеснула руками. — Я не знаю, что на меня нашло. Но ты мог сказать как есть, — резко сменила она тему. — Я бы поняла тебя. В этом нет ничего стыдного.

— Нет, — я поднял руку, останавливая ее. — Мы не будем об этом говорить. Ни сейчас. Ни сегодня. Ни завтра. Никогда.

— Ох, ладно.

Она уставилась расфокусированным взглядом на кружащуюся после перемешивания поверхность напитка.

— Давай позавтракаем, — ушел я от темы.

Кейт смиренно кивнула, избегая смотреть в глаза. Поглощение еды проходило в полной тишине и напряжении, нависающем над нами хмурой тучей. Мне не хотелось ругаться и портить отношения. Тем не менее тот факт, что она так бесцеремонно залезла мне в душу, сильно разочаровывал. Уилсон без особого аппетита жевала свою порцию, продолжая нервно дергать ногой под столом.

— Вкусно, — я отставил в сторону пустую тарелку.

— Теперь ты точно уедешь? — спросила она, с трудом протолкнув в горло последний кусок и никак не реагируя на комплимент ее кулинарным способностям.

— С чего ты решила?

— Я поступила с тобой плохо, — Кейт вскочила с места, покачивающейся походкой подошла к окну и отвернулась, чтобы я не видел ее лицо. — К тому же, — ее голос сел, начиная звучать надрывнее, с ноткой отчаяния, — я не смогу.

Она замолчала, сгорбливаясь, понурила голову и обхватила плечи руками. Я поднялся, подошел к ней ближе, встал за спиной, разглядывая сжавшуюся будто от страха фигурку.

— Что ты не сможешь?

Кейт резко выдохнула, вскинула голову, всматриваясь в серый, дождливый сумрак на горизонте, и выпалила без остановок:

— Не смогу сделать тебя счастливым, — она дергано развернулась, хмуря брови, и, поджав губы, закончила: — Если ты останешься, думаю, лучшим решением будут отношения без обязательств. Когда разрешится ситуация, каждый из нас продолжит свою жизнь, словно мы никогда не встречались.

Уилсон замолчала, часто хватая ртом воздух. Одна ее рука до побеления пальцев хватала бедро, оставляя под пальцами красный след на белоснежной коже.

— Что? — я опешил. — Это шутка? — вопросы прозвучали с толикой претензии.

Я не понимал, как мягко обсудить эту тему при условии того, что случилось вчера. Сейчас время казалось и вовсе не подходящим. Я попытался остановить ее руку, но Кейт не дала до себя дотронуться, шмыгнув мимо в сторону двери.

— Привязанность к человеку может приносить не только боль, — я развернулся к ней, скрещивая руки на груди.

— Я не хочу это обсуждать, — Кейт нервозно тряхнула головой. — В этом нет смысла. Ты ведь помнишь, что тебе сказала психолог? — ее вид становился все более взбудораженным, а руки начинали дрожать.

«У нее сейчас опять случится приступ».

— Я буду жить здесь до конца своих дней. Потому что... — она жадно глотнула воздух. — Потому что здесь спокойно, не так, как в большом городе. И я могу... — Кейт давилась словами, беспомощно озираясь вокруг. — Могу жить, как здоровый, нормальный человек. Поэтому ты просто уедешь и оставишь меня одну.

Ее лоб покрылся испариной, ноги подкосились. Она оперлась рукой на косяк, сползая на пол.

— Кейт!

Я быстро преодолел расстояние между нами, взял ее на руки и усадил на обеденный стол.

— Дыши. Все хорошо, — я растирал похолодевшие дрожащие ладони, сам чувствуя, как сердце падает куда-то вниз от ее слов.

Стало мучительно больно от услышанного. Она прогоняла меня, отталкивала, закрывалась в свою скорлупу, ощетинившись, как дикий зверек. Я запутался. Метался в потоке мыслей, ведомый идиотскими альтруистическими побуждениями, эгоизмом, кричащем о собственных планах на жизнь, и неясным беспокойством об этой несносной девчонке.

Она одновременно держала меня рядом и отталкивала. Это злило, сбивая с толку.

Вскоре Кейт смогла прийти в себя, впериваясь в меня измученным, остекленевшим взглядом.

— Я хочу побыть одна, — попросила тихим, сломленным голосом.

— Ты уверена?

— Да. Пожалуйста, — она не пыталась вырваться или уйти, сидела неподвижно, с мольбой глядя мне в лицо.

— Хорошо. Если я понадоблюсь, звони.

Кейт кивнула, оставаясь на месте. Я вышел в гостиную на автомате, не задумываясь, взял ноутбук, бумаги и телефон, надел часы и вышел в коридор. Тусклое освещение и неуютный, прохладный воздух усилили смятение, вызванное ее словами. Идти в квартиру, где на стене развешаны фотографии жертв, напоминая о том, что я взвалил на себя ношу не по силам, мне не хотелось. Недолго думая, я решил отправиться работать в бар. Других вариантов у меня не оставалось.

***

На мою удачу в баре было немноголюдно. Я расположился за столиком в углу, намереваясь приступить к работе. Только вот мысли в голове не желали упорядочиваться, то и дело возвращаясь в русло раздумий об отношениях. Последний раз, когда я не мог сосредоточиться на работе из-за женщины, был очень-очень давно. Тогда причина такой потерянности была не самая приятная.

Я бесцельно смотрел в окно на мокрый от дождя асфальт, пока меня не отвлек голос нового бармена.

— Что-то будешь заказывать?

Он выжидательно молчал, стоя рядом.

— Воды, — я натянул маску спокойствия и включил ноутбук.

— И все? — Джино сморщил лоб, выражая легкое недовольство.

— Можешь спеть мне песенку для поднятия настроения. Если так жаждешь моего внимания, — огрызнулся, не скрывая раздражения от его настырности.

Парень возмущенно запыхтел и ушел выполнять заказ. В отсутствии Кейт в заведении не было недостатка в сотрудниках. Сегодня здесь ошивался и хозяин бара, засуетившийся, когда дверь черного хода хлопнула, видимо, привезли продовольствие, и Питер, пробежавшийся по мне быстрым холодным взглядом. Джино принес стакан воды, торжественно водрузив его на стол.

— Почему эти двое много работают я в курсе, — намекнул я на хозяина бара и повара. — А ты?

— Этот вопрос связан с расследованием? — он скрестил руки на груди.

— Смотря какой ответ ты дашь.

— В этом городе больше нечем заняться. И мне нужны деньги, — отбил Джино, на удивление не удосуживаясь быть вежливым с посетителем, и удалился на рабочее место.

«Странный тип».

После разбора писем я открыл мессенджер, планируя погрузиться в работу. На экране меня ждали новые сообщения. Мозг опять отключился, сужая поток мыслей до размышлений о Кейт.

Та сторона моей жизни, о которой она узнала, никогда не должна была быть обнародована. Ни для кого. Я и помыслить не мог, что она полезет читать переписку. Я верил ей, теперь испытывая досаду от такой наивности в ее отношении. Мог бы догадаться, что она любопытная как минимум. Кретин. Она ведь сделала это из любопытства, не более. Ведь так?

«Твою мать, я ведь не наступаю на те же грабли?»

Я покрутил головой, разминая шею, бездумно перебрал листы с записями, занимая руки.

«Не. Нахер. Это другие грабли».

У нее самой ворох проблем. И она совершенно точно честная и открытая. Стала бы она признаваться в чтении переписки, будь у нее злой умысел? Нельзя жить, безвозвратно теряя доверие к людям. На что тогда станет похожа моя жизнь, перестань я подпускать к себе людей? Я горько усмехнулся, ловя себя на мысли, что именно так живет Кейт.

Только вот как она будет теперь смотреть на меня? С насмешкой? С презрением? Зная о том, что есть рычаги, которыми меня можно продавить. Чувство собственной никчемности разъедало изнутри.

«Блять, соберись».

9:33

Алисия:

Как вам новый дизайн сайта?

9:45

Я:

Мне нравится.

9:46

Алисия:

Начали наполнять шаблон. Как закончат, зальют вместо старого.

9:47

Я:

Ок.

9:48

Алисия:

Вы же помните, что если вам нужна поддержка, я могу помочь?

9:50

Я:

Спасибо.

Я закрыл глаза и помассировал веки пальцами.

«Почему все так сложно?»

9:51

Алисия:

Мы с Энн решили усыновить ребенка. Девочку.

Губы дернулись в подобии слабой улыбки. Я смотрел на сообщение, зачем-то раз за разом перечитывая его.

9:55

Я:

Поздравляю. Это серьезный шаг.

9:56

Алисия:

Спасибо.

Я оказался за бортом корабля под названием «Счастливая жизнь». Экипаж выкинул меня прочь, отдавая на растерзание буре, сделав ручкой¹⁵ на прощание. Возможно даже показав средний палец.

«Соси хер, Люцифер».

По-моему, я начинаю думать в Уилсоновском стиле. Она уже интегрировалась в мою голову. Улыбка сама собой появилась на лице от этой мысли.

Телефон молчал. Отчего-то был уверен, что Кейт не позвонит, хоть десять приступов у нее случись.

Суета среди сотрудников бара напомнила о том, ради чего вообще я приехал в этот город. Я ведь должен копать архив, опрашивать людей, посодействовать шерифу, погрязшему в семейных проблемах. Отказаться от своего обещания — равно расписаться в собственном бессилии.

«Надо несколько дней выделять расследованию. Хотя правильнее будет сказать попыткам что-то расследовать».

— Злоебучая жизнь, — возмутился себе под нос.

10:05

Мозгоправ:

Как ваши дела?

10:05

Я:

Средней паршивости.

10:06

Мозгоправ:

Вы все еще в том городе?

10:06

Я:

Да.

10:06

Мозгоправ:

Почему?

10:07

Я:

Странный вопрос.

10:07

Мозгоправ:

Хочу, чтобы вы задали его себе.

10:10

Я:

Зачем?

10:10

Мозгоправ:

Ответ на него поможет разобраться в происходящем.

10:11

Я:

Каким образом?

10:11

Мозгоправ:

Вы задумывались о том, что чувствуете к Кейт?

Я закрыл переписку и начал опять пялиться в окно.

Хочется и колется. Так говорила моя мама, когда я в детстве падал с велосипеда, пока учился кататься. Колени, разодранные в кровь, ныли, не успевая заживать. Мне нравилось учиться ездить, осваивать новый навык. Я с самого утра мчался на улицу, наворачивая круги во дворе. При этом каждый вечер жалуясь, как сильно болят разбитые ноги, клятвенно обещая дать им зажить. Но утром все повторялось вновь.

Кейт отпускает меня. Не стремится привязать к себе, предлагает отношения без обязательств. А я, черт возьми, их не хочу. Не могу уехать и все бросить, как конченый трус. И не могу вынуждать ее менять свою жизнь, если она этого не хочет.

Что я к ней чувствую?

«Думаю, хочу отшлепать ее за то, что у нее слишком много власти надо мной».

Писать об этом я, конечно же, не стал. Нужно было работать. Отвлечься. Я взял телефон, намереваясь совершить несколько деловых звонков.

Незаметно для себя погрузился в рабочую рутину, забывая о проблемах и переживаниях.

Из суеты меня вырвал голос Джино. Я поднял глаза от экрана ноутбука и проморгался, с удивлением отмечая, что настал вечер, на улице стемнело, а в заведении прибавилось людей.

— Мне казалось, ты занимаешься расследованием, — он кивнул на мои бумаги.

— Мне казалось, ты работаешь барменом, а не соглядатаем.

Я собрал документы в стопку и убрал в сторону. Джино держал две бутылки пива, одну из них протягивая мне.

— С чего вдруг такой щедрый жест? — я не стал отказываться.

Прохладное, запотевшее стекло приятно легло в руку. Я открыл крышку и сделал глоток. Ситуация окунула меня в воспоминания об обычной жизни. Где нет места проблемам и опасностям. Где ты работаешь, живешь и наслаждаешься самыми банальными человеческими радостями.

— Это просто пиво, — Джино пожал плечами и сел напротив.

— Сын пастора пьет пиво?

— У тебя странная манера общаться с незнакомыми людьми, — парень откинулся на спинку стула и посмотрел на меня с каплей удивления во взгляде.

— Скажем, — я задумался, подбирая слова, — мне не понятна причина твоего внимания.

— Хотел узнать у тебя про Кейт. Она сказала, вы соседи.

Я чуть не поперхнулся. С хрена ли такой интерес?

— Соседи? — постарался не выдать свое удивление.

— Да, — Джино открыл свою бутылку, но пить не спешил.

— Интересное определение.

«Вот же коза. Соседи значит».

— Что? Это не правда? — мой собеседник округлил глаза.

— Правда-правда, — решил поддержать легенду. — Если ты положил на нее глаз, то поверь мне, она тебе не по зубам.

«Ты ее не потянешь, святоша».

Джино сделал два нервных глотка пива и настороженно прищурился.

— Я просто хочу узнать о своей новой коллеге.

«Ой, попизди мне тут».

— Кажется, у нас назревают типичные разговоры за бутылкой пива, — я поднял руку и начал загибать пальцы. — Женщины, машины и политика?

— Политика?

Бармен сделал такое лицо, словно я предложил поговорить о ядерной физике.

— Ага. Что думаешь о второй поправке?¹⁶

— О, нет. Я на это не поведусь, — он нахмурился, отгораживаясь от неинтересной и острой для него темы.

Я хохотнул, довольный его реакцией.

— К слову о машинах, — Джино, не глядя, качнул головой в сторону улицы. — Та, что возле бара, твоя?

— С чего ты взял? — поерничал я, наигранно изумляясь вопросу.

— Это BMW премиум-класса. В городе ни у кого нет денег на такой автомобиль.

— Разбираешься в машинах?

— Вроде того.

— У меня свой прокат авто. Работа обязывает, — без тени шутки пояснил парню.

Мы немного помолчали.

— Расскажешь о Кейт? — сделал вторую попытку Джино.

— Неа, — я коварно ухмыльнулся. — Забудь о ней. Тебе нужна девушка с чертовщинкой, — начал я вгонять в краску парня. — Ну знаешь, дьяволица.

— Серьезно?

— Говорю тебе. У меня была в восемнадцать девушка. Что-то с чем-то, — начал предаваться воспоминаниям. — Дочь пастора, кстати. С виду скромная такая. Одежда закрытая, очки вот такие, — я показал два кольца вокруг глаз, — коса до пояса. Сама невинность.

— Я не пон…

— Да ты не перебивай, — осадил я бармена. — Никто на нее внимания не обращал, а мне она прям запала. Никак не мог понять почему. Вроде совсем обычная, но было в ней что-то такое, — я защелкал пальцами. — В общем, никак не мог выбросить из головы. Начал торчать в библиотеке, почаще попадаться на глаза, приглядываться. Суд да дело, мы сблизились, и вот когда дошло до секса...

— О, господи, — Джино недовольно скуксился.

«По-моему, то, что я делаю, Кейт называет словом "троллить"».

— Он самый. Оказалось, она только на людях скромница. Очень любила секс в общественных местах. Сущая дьяволица.

— И к чему это все? Так запала в душу?

«Остальные были слишком скучные и близко не дотягивали. Все, кроме Уилсон».

Подумал я, но вслух сказал:

— К тому, что тебе нужна оторва, — я упивался смущением, одолевавшим Джино. — Такая, чтобы плеткой тебя отходила.

— Чего? — он чуть не взвизгнул.

Я начал смеяться на весь бар, привлекая внимание посетителей.

— Меня забавляет твоя реакция, — отдышавшись, признался ему.

— Издеваешься? — возмутился парень.

— Ты только понял что ли?

— Ясно, — раздосадовано выдохнул бармен, допил свое пиво и встал. — Увидимся.

— Бéлкам привет, — я никак не мог остановиться в подколках.

— Каким еще белкам?

— Белкам, — указал горлышком бутылки на его подтяжки.

Он недовольно закатил глаза, вспыхивая гневом.

— Дурацкая шутка.

— Возможно, но белкам все равно привет.

Джино сжал кулаки и пошел в сторону помещения для персонала. Я посмотрел на часы — время было позднее. Пора возвращаться.

***

— Послушай, у меня дома никого нет. Нахрена мы сюда пришли?

Мэри тащила меня за руку между неприветливо пустых, стройных рядов деревянных лавочек. В воздухе стоял холодный, отстраненный аромат ладана и ми́рры. Кислинка церковного вина и тягучий запах свечного воска вплетались в первые два, придавая им больше граней. Финальными аккордами звучали дерево и лаванда в воде для кропления. Густо наполненная запахами прохлада, источаемая каменными стенами церкви, забиралась под ворот футболки, бежала по спине и рукам, вынуждая неприятно ежиться.

Посреди рабочего дня прихожан в церкви не было, так что наша парочка не вызывала ни у кого вопросов.

— Что ты задумала?

— Тебе понравится, — взбудоражено отбила моя спутница.

— Вряд ли прихожане с восторгом встретят твою идею.

— Если ты не заметил, — девушка остановилась, часто дыша от быстрой ходьбы, сняла крупные очки и спрятала их в сумке. — Мы зашли со служебного входа. Моего отца нет в городе, церковь закрыта. А у меня есть давняя фантазия.

Она начала распускать тугую косу, доходящую до талии, взбила волосы руками, следом расстегнула высокий ворот излишне целомудренной темно-синей блузки и оголила длинную шею. Молниеносно преображаясь из скромницы в немного безумную, возбужденную первокурсницу, едва оторвавшую взгляд от учебников.

Стоит ли говорить, что такой ее знал только я? Все видели в ней порядочную девочку, дочь пастора, связавшуюся с местным сердцеедом, да еще и носящим не самое богоугодное имя. Кого видел я? Жадную до секса, похотливую развязную студентку, затюканную строгим воспитанием. Думал ли я о том, на сколько нормально ее поведение? Конечно же нет. В восемнадцать лет столь раскрепощенная девушка в постели не вызывает вопросов, только восторг.

Мэри распахнула дверцу исповедальни, затолкала меня внутрь, зашла следом и закрылась.

— Согласись. Это очень возбуждает, — выдохнула она мне в губы.

В тесном пространстве расстояние между нами сократилось до минимального.

— Мы будем гореть в аду, — не без удовольствия отметил, прижимая девушку к себе.

— Боишься?

В полутьме ее глаза блестели от возбуждения. Девичьи руки проворно нащупали пряжку ремня и ширинку.

— Ничуть. Ты ведь помнишь, как меня зовут? — нагло ухмыльнулся, вовлекая нас в полный необузданной страсти поцелуй.

— О, да. А меня отец назвал в честь Девы Марии, — облизнувшись и учащенно дыша, заметила Мэри.

Я потянул наверх край длинной юбки, про себя обматерив такое обилие ткани, и погладил упругую ягодицу.

— На тебе нет белья?

— Зачем оно мне, когда ты рядом.

Она стащила с меня брюки и белье, обхватила член ладонью и, довольно простонав, опустилась вниз на колени.

— Святой отец, — она лизнула головку кончиком языка. — Я согрешила.

«Что происходит? Я умер и попал в рай?»

— В аду у нас будет отдельный котел.

Я бросил взгляд в помутневшее стекло маленького окошка на двери. В храме по-прежнему было пусто. Пальцы заученным жестом зарылись в густую копну волос на ее затылке.

— Не хочешь сделать пирсинг? — вдруг спросила Мэри, отвлекаясь от цели.

— Пирсинг? Зачем? — я удивленно посмотрел вниз.

— Это будет эротично.

— Меня устраивает природное количество отверстий в моем теле. К тому же, вдруг ты зацепишься, — на губах сама собой расплылась насмешливая улыбка. — В больницу в такой позе не очень удобно добираться.

Через секунду тишины мы рассмеялись, как два придурка. Девушка жадно набросилась на мой член, прижимая язык с шариком пирсинга как можно сильнее для дополнительной стимуляции. Я стиснул челюсть, сдерживая стон, и откинул голову, неприятно ударившись о деревянную стенку.

Мелкие разряды тока по телу и адреналин разгоняли кровь, заставляя глаза закатиться от удовольствия, а спину покрыться колючими мурашками. Натянутые до болезненных ощущений волосы в моей руке только сильнее мотивировали ее работать ртом. Мэри очень нравится грубость, смешанная с болью. В начале любовь к подобным ощущениям казалась мне странной, а затем я не заметил, как втянулся.

Мэри опустила вторую руку вниз, начиная ласкать сама себя. Столько ненасытности в ее действиях каждый раз распаляло мое желание, побуждая на эксперименты. Ведь когда, как не в восемнадцать? Особенно когда тебе дают полную свободу действий.

Я обхватил ее голову руками, начиная практически насаживать ртом на свой член. Она царапнула ногтями кожу на моем бедре, стон пустил приятную вибрацию по члену, вырывая у меня короткий, почти животный рык. Ее папаша удавился бы от стыда, узнай он, кому и где отсасывает его прилежная дочурка.

Мэри отстранилась, собирая языком тонкие ниточки слюны, блестящие между нами в полутьме. Кровь, прилившая к паху, рождала ноющее ощущение из-за отобранной разрядки. Прохладный воздух церкви обдал влажную плоть, слегка остужая пыл.

Девушка поднялась, попутно задирая юбку на талию, развернулась спиной, упирая ладони в стену напротив и повиляла задницей, потираясь о меня, за что получила смачный шлепок.

Тесно, мало места, оттого и интереснее. Определенно, в ее фантазии было нечто пикантное. Я рывком вытащил ремень из шлевок и перекинул через шею Мэри. Мне показалось или она зашептала какие-то благодарности?

В узком пространстве воздух раскалился до предела. Жар между телами рассеивался вокруг, дурманя разум. Капелька пота скатилась по груди к животу, щекотя кожу.

Я коленом раздвинул ноги девушки шире и легко вошел, скользя в обилии смазки. Собрал растрепанные, длинные волосы, липнущие к ее взмокшей шее, упиваясь запахом вишневого шампуня в спутанных локонах, и одновременно потянул на себя ремень и хвост, зажатые в кулаках. Мэри покачнулась, сама насаживаясь на член. Я сразу набрал быстрый темп, не теряя времени и не церемонясь.

— Нравится, когда тебя дерут, как похотливую суку? — сбиваясь дыханием, зашептал ей на ухо, помня, как грязные словечки нравятся нам обоим.

Мэри бессвязно захрипела, наверняка как обычно до крови кусая губы, и опустила руку вниз, пальцами прижимая клитор. Мое сбивчивое дыхание и сдавленные всхлипы девушки смешивались воедино, однозначно слышимые снаружи.

Я разжал пальцы на руке, держащей ремень. Аксессуар, звякнув пряжкой, упал на пол к нашим ногам.

— Развязная дрянь, — я зажал Мэри рот.

Бьюсь об заклад, у нее закатились глаза от удовольствия. Худые ноги девушки задрожали от напряжения. Она резко выгнула спину, сотрясаясь в захлестнувшем ее оргазме. Ногти с противным шкрябаньем прошлись по дереву. Я перенес обе руки ей на талию, уткнулся в плечо и достиг разрядки за несколько резких толчков.

Мэри облокотилась на стену, часто и прерывисто дыша, едва не валясь с ног. Я повторил за ней, опираясь на противоположную. Трясущимися руками она собрала волосы в неаккуратную косу, поправила одежду и надела очки, отыскавшиеся в сумке.

Я привел себя в порядок, мечтая попасть на свежий воздух, и толкнул дверцу. Прохлада церкви приятно обдала разгоряченное тело. Я жадно вдохнул, окидывая помещение взглядом. Ни души.

Мэри приложила сложенные пальцы к губам, словно в молитве, а затем вытянула руку в сторону алтаря и распятия, показывая средний палец. Я скосил на нее глаза, ухмыляясь на такую выходку.

— Только не говори, что тебе не понравилось, — сверкая глазами под тонкой оправой очков, спросила она.

— Еще как понравилось, — согласился, ведя девчонку к выходу.

***

Стоило мне выйти в коридор, до слуха сразу донеслась громко играющая музыка. У входа я понял, что ошибки быть не может — веселье происходит в квартире Кейт. Дверь оказалась не заперта.

По ушам ударили рок-композиция и пронзительный вокал. Источником звука служила колонка на полу, к которой был подключен телефон. Посреди комнаты лежал небольшой мохнатый коврик с длинным ворсом голубого цвета. Уверен, когда я уходил утром, его не было. На нем босыми ногами прыгала Кейт с бутылкой вина в руке.

— Лю-ю-юси-и-фе-ер, — протянула она, перекрикивая музыку, и пошатнулась. — За-а-а тя.

Махнула бутылкой и сделала щедрый глоток.

— Ты пьяная, — констатировал вслух больше для себя.

— Я в щ-щ-и-и, — не отрицала Уилсон.

— Во что? — переспросил, подходя ближе.

— Щи! — радостно заявила Кейт.

Я взял телефон, лежащий на полу, намереваясь выключить плеер, но Кейт кинулась ко мне с протестующим криком.

— Не-е-ет!

— Ладно.

Спорить с пьяным смысла нет. Я сделал звук тише, чтобы не приходилось перекрикивать друг друга.

— Никогда не слышал про щи, — я сел на диван, стараясь сохранять невозмутимость.

— Русские, — Кейт махнула в мою сторону вином. — Мне-е-е раскзали аб этом руски.

В этот момент я осознал, что Уилсон пьяна куда больше, чем я предполагал. Она с трудом складывала слова в предложения, борясь с заплетающимся языком.

— Ты общалась с русскими?

Такой ответ меня немало удивил. Не припомню подобного факта ее биографии.

— Я не раскзла? — Кейт почесала затылок. — Сранна.

Уилсон устало опустилась на мохнатый ковер и начала гладить его, пропуская ворс между пальцев.

— Откудаковер?

— Это Ко-о-ржик¹⁷. Он здает сти-и-иль¹⁸.

— Ясно, — я устало выдохнул, понимая, что внятного ответа не добьюсь. — Зачем ты напилась?

— Мне-е бы-ы-о грусна.

«Горе ты мое».

Она даже в таком состоянии была очаровательна. Мысль показалась мне странной.

— А это зачем достала? — спросил, кивая на разложенные на столе покупки из секс-шопа.

— Тя шдала, — оживилась Кейт, начиная строить мне глазки.

Учитывая, что она пьяная в стельку, это выглядело очень смешно. Уилсон осоловело посмотрела на меня, изображая кокетство. Я чуть не засмеялся в голос. Приложил кулак ко рту и скрыл смех за покашливанием.

Кейт поставила выпивку на пол и с трудом поднялась, опираясь на руки. Она доковыляла до столика, взяла с него кожаные наручники и, нетвердой походкой обойдя стол, начала взбираться мне на колени. Цеплялась за диван и мои руки, чтобы не упасть, раскачивалась из стороны в сторону, виляя бедрами. Я придержал ее за талию. Не хватало еще, чтобы она свалилась на пол. Уилсон пьяно хихикнула и обняла меня одной рукой за шею.

— Арстуй мня, — она ткнула наручниками мне в грудь.

— Есть за что?

Кейт уставилась в одну точку где-то на моей груди, немного призадумалась и выдала ответ:

— Нет, — она начала пытаться расстегнуть ремешок на наручниках. — Нада арстовать тя.

Язычок на пряжке никак не хотел поддаваться ее усилиям. Уилсон надула губы, усердно пыхтя над аксессуаром.

— Меня? За что?

— За крашу майво сердешка.

Она звонко хохотнула, позабыв про наручники, и, медленно моргая, посмотрела в глаза. Видимо растерянность от такого признания отразилась на моем лице. Кейт, будучи пьяной, соображала гораздо медленнее. Она нахмурила брови и уставилась на стену позади дивана.

Сменилась песня в плейлисте, сбивая размышления Уилсон.

— Тебе стоит лечь спать.

— Кобе-е-ейн, — обрадованно завопила она, оглушая меня до звона в ушах.

Уилсон швырнула наручники в сторону и плюхнулась на диван спиной, болтая ногами как жук. Перевернулась на бок, стеклá с сиденья на пол и неуверенно поднялась на ноги. Думаю, именно в этот момент я постиг дзен.

— Rape me-e-e, — совершенно не попадая в такт, затянула Кейт. — Rape me, my frie-e-end.

Я помассировал переносицу, сделал несколько глубоких вдохов, мысленно добавляя пункт в списке «За что Уилсон получит по жопе» и поднялся.

— Пошли, — попытка поймать невпопад танцующую девушку не увенчалась успехом.

— Rape me-e-e. Rape me aga-a-ain, — пела осипшим голосом она.

Стоило начаться припеву, Кейт прибавила пару децибелов, изображая игру на гитаре, и заскакала по комнате. Пора было остановить это безумие.

Я нажал паузу на телефоне. Уилсон по инерции продолжила прыгать, бубня под нос слова.

— Э-э-э, — возмутилась она.

— Не протестуй, — сурово отрезал, поднимая ее на руки.

Кейт стала весело болтать ногами, одной рукой взлохмачивая мои волосы. Я донес ее до кровати и уложил, накрыв одеялом.

— Люс-и-иф-е-ер, — она вскочила и бросилась мне на шею, чуть не задушив. — Ты та-а-акой змчателный.

— Да. Я в курсе, — я крепче прижал ее к себе.

— И самдов... Самдов... Тьфу ты, — Кейт нырнула мне под мышку и обвила руками, прижимаясь щекой. — Жаль, че я не мгу дать те о чем ты мечташ-ш-ш, — неожиданно произнесла она с горечью в голосе.

— Давай не будем об этом.

Я склонил голову, пытаясь заглянуть Кейт в лицо.

— Я как сломанна весчь, ктору-у нильзя пошинить. Ты заслужишь больш, — сонно забормотала она, пытаясь устроиться поудобнее.

— Не говори глупости.

— Я не бду тя дер-р-ржац. Мошешь уе… — окончание слова потонуло в сопении.

— Кейт, — я погладил ее по волосам. Она уснула, не закончив. — Зная тебя, скорее всего это было «уебывать».

Я уложил Уилсон на кровать и укрыл.

— Дуреха моя. Тебе же нельзя алкоголь.

Я поцеловал ее в лоб, поправив пару выбившихся на лицо прядей.

— Ни на минуту нельзя оставить.

Почти выйдя прочь, я заметил на столе несколько рисунков. Похоже, часть дня Кейт посвятила все же полезному занятию. Только вот то, что было нарисовано, вызвало чувство гнетущего, темного страха и беспокойства. Сердце болезненно сжалось. Одно дело только догадываться о том, что переживает человек. Совсем другое — практически увидеть это своими глазами.

На первом рисунке в абстрактной манере было нарисовано разбитое зеркало, в осколках которого виднелось мутное отражение девушки, по внешним параметрам напоминающей Кейт. Остальное полотно вокруг частей зеркала плотно покрывала иссиня-черная краска.

На втором рисунке сгорбленная фигурка сидела на полу, обхватив колени, а вокруг нее бушевало красно-оранжевое пламя, постепенно сжимающееся кольцом и протянувшее свои обжигающие языки к девушке.

Я отложил листы и посмотрел на спящую Кейт. Иногда быть нормальным до невыносимого неудобно. Я ведь мог бы просто затолкать ее в машину и отвезти в Чикаго. Заставить лечиться, взять себя в руки. Но помочь можно только тому, кто готов принять эту помощь. Я не мог ее контролировать, не мог контролировать ситуацию, и это сводило с ума.

***

С тех пор, как количество близких людей в моей жизни резко сократилось, самым лучшим способом занять свободное время для меня стал просмотр фильмов. Теперь в близком окружении присутствовал только один человек — Стэн. Я даже дала ему запасные ключи от квартиры, надеясь, что спустя три месяца наших отношений он может быть решится жить со мной.

Происходящее между нами казалось странным, поначалу пугающе нереальным. Он несколько лет не обращал на меня никакого внимания, как на девушку, воспринимая скорее как подругу и младшую сестру, нежели потенциального партнера. Я была по уши влюблена в него, и когда он ответил мне взаимностью, чуть не прыгала до потолка от счастья.

Я боялась потерять внезапно полученную взаимность, старалась правильно смотреть, дышать, поступать, говорить. Боже, да все делать правильно и идеально, лишь бы не разочаровать его, лишь бы показать, что я заслуживаю его рядом с собой.

Стэн, как обычно, где-то пропадал. Мы не виделись больше недели. Я тосковала, но мысленно била себя по рукам каждый раз, когда тянулась к телефону, чтобы позвонить или написать. Он просил не донимать расспросами, и я должна держать обещание.

Сквозь голоса актеров на экране ноутбука я расслышала скрежет в замочной скважине. Трясущимися руками ткнула клавишу пробела и вскочила с кровати. Сердце билось в глотке, от волнения все тело пробило мелкой дрожью, руки похолодели, а ноги отказывались слушаться.

«Он пришел. Он не забыл обо мне».

— Сестричка, — раздался голос в коридоре.

— Стэн, — сдавленный шепот застрял в горле.

На негнущихся ногах я выскочила в коридор, проигнорировав его обращение, которое просила не использовать в мою сторону сотню раз.

— Ты дома, — равнодушно заметил он.

Лицо парня не выражало радости встречи, которую ощущала я. Настороженно замерев, я впилась ногтями в ладони, кожей чувствуя — он не в духе. За то время, которое мы были вместе, я научилась по мельчайшим признакам и микровыражениям определять его настроение.

— Что-то случилось?

Он скинул обувь, не глядя на меня, лениво, с вялым интересом осмотрел коридор и остановил равнодушный взгляд на моем лице.

— Дурацкое платье, — скривившись, выдал он.

Внутри все похолодело. Я пригладила вспотевшими ладонями ткань и сжала губы, стараясь унять панику. Мне всегда нравилось это полосатое платье, напоминающее тельняшку. Ходить в нем на улицу я не решалась, поразмыслив, что дома мне ничего не угрожает, а значит это самое подходящее место для наряда. Прежде я не надевала его в присутствии Стэна и теперь миллион раз успела пожалеть о таком решении. Но я ведь и не могла знать, что он придет.

— Я не… — мямлила, не находясь с ответом. — Ты неожиданно, — выдохнула в итоге, с неимоверным усилием заставив себя не побежать в спальню, чтобы переодеться.

— Появилось свободное время, — парень приобнял меня за талию и с нагловатой улыбкой осмотрел мое тело. — Хочу отвлечься.

Стэн резко убрал руку, зашмыгал носом, словно у него начался насморк, и потер кулаком ноздри.

Я пошатнулась, с трудом удерживая равновесие, и внимательно присмотрелась к его лицу. Под левым глазом кожа имела легкий зеленоватый оттенок, словно там был синяк, сошедший почти полностью.

— Что случилось? — я обеспокоено протянула руку к лицу парня.

Он махнул головой, уклоняясь от моего прикосновения, и поймал за кисть. Оттеснил к тумбе, прижимая к ней ягодицами.

— Ничего, — вяло огрызнулся Стэн, перехватывая вторую кисть и наваливаясь на меня всем телом. — Скучала?

Он вопросительно поднял бровь, напряженно следя за моей реакцией. Не дай бог мне дать неправильный ответ.

— Конечно, — как можно более спокойно, стараясь не выдать страха, ответила я. — Очень.

— Отлично, — отстраненно с самодовольной улыбкой заключил Стэн, начиная задирать подол моего платья.

Губы парня исказила едкая ухмылка, глаза странно, почти нездорово заблестели, когда он добрался до белья и начал буквально сдирать его с моего тела.

Я закусила щеки изнутри, не смея сказать, что у меня нет настроения на секс. Однажды я попыталась отказать ему, на что получила хлесткое «ясно», скривившее лицо Стэна в отвращении, а затем неделю холодного, тотального игнора, за что корила себя каждый мучительный день. Разве сложно потерпеть? А лучше заставить себя, убедить, что я тоже хочу.

Белье сползло вниз, застревая на лодыжках и мешая движениям. Парень схватил меня за бедра, резко разворачивая к себе спиной. Я чуть не упала, путаясь ногами в захрустевшей от напора ткани.

— Давай, Кейт, порадуй меня, — приказным тоном произнес Стэн, утыкаясь в мой затылок и неумело шлепая по ягодице.

Прохладные пальцы легли на промежность. Я послушно раздвинула ноги шире и закрыла глаза, стараясь отключиться от мыслей, представить, что мне приятно, приказывая своему телу расслабиться.

В какой-то момент это начало помогать. Я изображала удовольствие, стонала, когда нужно, имитировала оргазм, который со Стэном испытала лишь пару раз в начале отношений, когда он расстарался изо всех сил, стремясь показать свою заинтересованность. Постепенно его внимание ко мне сошло на нет, и я просто выполняла свой долг. А свои потребности удовлетворяла самостоятельно, когда парень отсутствовал дома.

Он проник в меня двумя пальцами, совершив пару-тройку ленивых движений. Отвлекся, расстегивая свои джинсы, и с трудом вошел. Слизистую неприятно обожгло. Я попыталась максимально расслабиться, нарисовать в голове какую-то пошлую картинку, чтобы почувствовать возбуждение.

— Что такое? — Стэн замер. — Ты мне не рада?

— Рада, — я сжала пальцы на деревянной поверхности тумбы, изо всех сил контролируя волнение. — Может что-то со здоровьем, — постаралась выкрутиться из положения.

Сказать, что он не умеет меня возбуждать, мне было попросту страшно.

— Ну так сходи к врачу, — злобным и раздраженным тоном бросил парень.

Что-то ответить я не смогла. Он перехватил мое горло рукой, сжимая неожиданно сильно, и начал двигаться. В каждом толчке и пальцах, постепенно усиливающих нажим на шее, чувствовались гнев и недовольство, выплескиваемые таким способом.

Стэн взял мои волосы в кулак и потянул на себя ускоряясь. Он никогда не делал ничего подобного. Обычно мы занимались совершенно скучным, безразличным для меня сексом, имея в арсенале всего пару поз и управляясь минут за десять. Я выполняла свой долг как девушка, надеясь, что он благодаря этому не решит искать кого-то на стороне.

Не знаю, что было самым странным. То, что он был слишком уж нервным и агрессивным сегодня или то, что способ выплеснуть его агрессию мне понравился. Нет, я не возбудилась моментально, ощущая механичность фрикций и считая секунды до конца. Но его рука на шее и неприятно оттянутые до легкой боли волосы мне понравились. Постарайся он побольше до, я бы, возможно, получила удовольствие.

Движения стали грубее и быстрее. Я закрыла глаза и начала постанывать, сосредоточив внимание на легкой боли у корней волос. Стэн кончил, резко выйдя и спуская мне на ягодицу. Он шлепнул меня по бедру и отпустил.

— Что? Понравилось? — довольно поинтересовался парень.

— Угу.

Я спешно поправила одежду, подняла трусы с пола, в глубине души желая как можно быстрее очутиться в ванне.

— У тебя пожрать есть? — Стэн застегнул джинсы и снова потер нос, странно дергая плечами.

— В холодильнике есть пицца.

— Ага, — пренебрежительно ответил он и скрылся на кухне.

Я ушла в ванную, закрыла за собой дверь, начиная суетясь раздеваться. Самая скучная часть наших встреч закончилась, теперь можно было выдохнуть.

***

Утро было убийственным. Боль тугим обручем сдавливала голову, которая, казалось, весит целую тонну. Виски пульсировали, а мозг словно перемешали миксером на максимальных оборотах.

Изо рта, в котором ощущалась настоящая пустыня, вырвалось бессвязное хрипение, язык прилип к небу, губы потрескались, настойчиво требуя воды.

— Б-о-о-ги, — завыла я, кладя руку на лоб.

Тело отказывалось слушаться и ныло. Мне показалось, что вчера я не пила, а разгружала вагоны с вином, параллельно получая палкой по хребту для мотивации.

Стоило открыть глаза, как меня встретило насмешливое выражение лица Люцифера. Он лежал на боку, подперев голову рукой, и с беззлобной издевкой смотрел на меня.

— А Бахус¹⁹ хорош. После ночи со мной ты гораздо бодрее по утрам, — начал издеваться он, широко улыбаясь.

— О-о-й, иди ты, — я вяло махнула рукой в его сторону.

Люцифер ловко избежал удара, чуть отклонившись назад.

— Может не стоит напиваться, если ты не умеешь пить? — активировал он режим наставника.

— Отстань, — проныла я, накрываясь подушкой. — Я редко пью. А не напивалась и вовсе несколько лет, — забубнила из своего укрытия.

— Тебе вообще нельзя алкоголь, если что.

— С чего это вдруг?

— Стимуляторы не рекомендуются при панических атаках. Тем более в таких количествах.

— Пощади, — я дернула ногой в сторону Люцифера, но не попала. — Давай без лекций с утра. Мне нужен аспирин.

— И порка за такое поведение.

Я убрала подушку, игриво косясь на Люцифера. Попыталась осознать, сколько прошло времени, произвела нехитрые расчеты и поняла, что последний день месячных сегодня.

— Завтра, — поставила его в известность. — Сегодня аспирин.

Похоже, он ожидал от меня шутку или что-то в этом роде, но никак не четкие сроки. Его бровь изумленно выгнулась, а взгляд стал испытующим. Он пытался понять, шучу я или говорю на полном серьезе. Не найдя в моем лице намека на шутливость, подался вперед и легонько шлепнул меня по ягодице.

— Вставай, — скомандовал Люцифер. — Примешь душ, поешь — станет лучше, — я не успела возразить. — Дверь в ванную не запирай, на случай, если станет плохо.

Кряхтя, перевернулась на бок и с трудом поднялась. К горлу тут же подкатила тошнота, а голова закружилась. Я легла обратно.

— Я умираю.

— Ты не умираешь. У тебя похмелье, Уилсон.

Люцифер бодро прошелся по комнате и распахнул занавески, впуская яркий солнечный свет. Погода на улице, на удивление, стояла ясная, совсем не под стать моему состоянию. Поток света противно ударил по глазам. Я зашипела, как кошка, и накрылась одеялом с головой.

— Подъем, — не позволил мне скрыться мужчина, откинув одеяло в сторону. — Отдыхать будешь позже.

— Твое шило в жопе и есть твой внутренний стержень?

Люцифер уперся руками в кровать, нависая сверху надо мной. Даже только поднявшись с постели он выглядел, черт возьми, идеально. Небрежно растрепанная прическа, в противовес обычной аккуратности, придавала ему особую, манящую сексуальность, лицезреть которую мне удавалось только по утрам.

«А у меня видок, наверное, кошмарный».

Я крепко сжала губы, боясь, что к потрепанному виду добавится аромат моих вчерашних возлияний.

— Кое-кто вчера предлагал перепутать колу и пепси, — он пристально оглядел меня. — Поговорим о твоих внутренних стержнях и их местонахождении?

Пересохшие губы разнылись, когда я, против своей воли, стала улыбаться, стыдливо отводя глаза в сторону. Люцифер выпрямился, выглядя довольным собой, и направился к выходу.

— Дурак, — вякнула ему вслед.

— У-и-л-с-о-н, — Люцифер застыл, оглядываясь через плечо, и поиграл мускулами на спине. Уголок его губ пополз вверх. — Остановись, иначе не сможешь сидеть неделю.

Щеки вспыхнули. Я нервно заерзала ногами по постели, пока он с хохотом удалялся прочь.

Десять минут теплого душа и дважды почищенные зубы придали немного сил. Я почувствовала себя гораздо свежее.

Люцифер уже приготовил завтрак и что-то сосредоточенно печатал на ноутбуке. Как только я зашла, он закончил, закрыл крышку и отставил технику в сторону.

— Это чай? — я недоверчиво заглянула в кружку.

— Он самый, — Люцифер взял приборы и приступил к еде, с аппетитом уминая яичницу.

— А кофе? — заныла, недовольно надувая губы.

— Не рекомендуется, — отрезал он.

— Почему ты все время решаешь за меня? — я поджала ноги, поставив их на сидушку и обиженно насупилась.

Люцифер склонил голову, откладывая вилку с ножом, и задумчиво вгляделся в мое лицо. Я не понимала, почему он молчит, не шутит и не отвечает. Он размышлял, ища подходящие слова. После уверенно встал, скрипнули деревянные ножки стула о пол. Я часто заморгала, недоуменно следя за его действиями. Люцифер подошел ближе, и, в отличие от ситуации утром, он не стал нависать надо мной, демонстрируя свое главенство, а присел рядом на корточки так, чтобы я оказалась выше. Я спустила ноги на пол и слегка согнулась, стремясь стать ближе.

— Не знаю, в чем причина, — начал он, аккуратно подбирая выражения. — Может, дело в твоем состоянии. Может, в банальном стыде, — его теплая рука коснулась моей, приятно согревая. — Но я вижу, что ты, — он прервался, ловя мои эмоции, — не в силах позаботиться о себе. Возможно, это не совсем правильно, решать за другого человека. Поверь, мои желания куда масштабнее, чем налить тебе чай вместо кофе и отругать за чрезмерное употребление алкоголя, — во фразе не было ни капли пошлости или намека на сексуальный подтекст и те шутки про порку. Речь шла о каких-то более серьезных вещах, где нет места юмору. — Только вот, поступить так будет неправильно. Поэтому мой максимум — это бытовые мелочи и советы.

Люцифер выпрямился, раздосадованно умолкая, как если бы сболтнул лишнего. Я отвела взгляд, застыла, не шевелясь и смотря перед собой в пустоту. Мысли лихорадочно кружились в голове, не желая собираться во что-то дельное.

Мы становились заложниками ситуации и наших отношений. Отношений, где каждый стремительно терял себя, свой привычный уклад жизни, цели и взгляды. Нужно было выйти из зоны комфорта, пойти на уступки, отречься от собственного эгоизма ради другого. Такой расклад вызывал сумрачное беспокойство. Порождая вполне закономерный вопрос: «А стоит ли оно того?»

Люцифер вернулся на место, храня неловкое молчание. Раздражающе капала вода в кране, на которую он то и дело бросал негодующий взгляд.

— Возьму у Джека инструменты. Надо починить, — вынес вердикт Люцифер, разбивая гнетущую тишину.

— Угу, — я не стала противиться.

Присутствие мужчины в доме, который всячески пытался его облагородить, доказывая свой интерес делом, а не пустыми словами, ощущалось непривычно, но весьма приятно.

— Надеюсь, я вчера не наговорила глупостей, — я попыталась вернуть игривый настрой утру.

— Глупостей, — Люцифер медленно растянул слово, высматривая ответ на потолке. — Была одна глупость, очень неожиданная.

Он сверкнул глазами, вгоняя меня в краску.

«Боже, что я сказала? Весь вечер как в тумане. Даже не помню, как оказалась в кровати».

— Напомнишь? — поинтересовалась, изо всех сил сохраняя невозмутимый вид.

— Не-е-ет, Уилсон, — Люцифер хитро прищурился. — Пусть это будет моей маленькой тайной.

Я цокнула языком и закатила глаза.

— Ты невыносим.

В ответ он только рассмеялся, смотря на меня с теплотой и нежностью, как будто знал что-то, о чем не догадывалась даже я. Как ни старалась, мне так и не удалось откопать в памяти момент, когда я ляпнула лишнего. И, самое главное, понять, что за лишнее это было, столь обрадовавшее Люцифера, открывшее ему мою маленькую тайну, завесу, показавшую крошечный, но весьма значимый кусочек моих мыслей и переживаний.

Стоило нам покончить с завтраком и грязной посудой, телефон Люцифера зазвонил, утягивая его в рабочую суету. Он расположился в гостиной, полностью фокусируясь на делах.

Я же выпила таблетку от головной боли, вернулась в кровать и включила ноутбук, чувствуя себя после еды порядком живее, чем после пробуждения. Коварная техника опять продемонстрировала синий экран, намекая, что для просмотра сериала мне придется приложить усилия.

Раздосадованно откинувшись на подушки, я некоторое время боролась со своей ленью, в итоге решив, что воскресить непокорную машину из мертвых рано или поздно придется. Сходила за водой на кухню и полезла в Гугл.

Спустя полдня, при помощи чертовой матери, инструкции на форуме, лучей проклятия и матерных ругательств в сторону ноутбука, я поборола проблему.

Чувствуя себя жутко выдохшейся, собиралась прилечь поспать, когда во входную дверь постучали. Люцифер открыл, послышались мужские голоса. Я лениво поплелась к выходу, с немалым удивлением застав там Джека.

— Привет, Кейт, — хозяин бара слегка махнул мне рукой.

— Привет.

Он передал Люциферу пакет с едой, который тот понес на кухню. Готовить сегодня у Люцифера не было времени, судя по всему, а у меня сил.

— Выглядишь уставшей. Ты не заболела? — обеспокоенно спросил мой начальник.

Мне стало неловко. Джек всегда волновался за меня, как за собственную дочь. Особенно после ее смерти. Может дело в том, что мы немного похожи, а может это обычная человеческая вежливость.

«Черт! Не говорить же ему, что я напилась накануне».

— Да. Приболела, — я виновато улыбнулась.

«Брехло ты, Уилсон».

— Ты ведь завтра в дневную смену? — уточнил Джек. — Возьми выходной. Джино отработает. Он вовсю рвется быть самостоятельным. К тому же, — он выудил из-под мышки записную книжку в розовой обложке, — у меня к тебе просьба.

Я настороженно подошла ближе, не понимая, что от меня требуется. Мужчина протянул блокнот и, понизив голос, стал заговорщически пояснять.

— Вчера я поднимался на чердак, — он сделал паузу. — Нужно было найти кое-что. Я там особо не бывал раньше, а тут вдруг понадобилось.

Я непонятливо хлопала глазами, силясь уловить, к чему он ведет.

— Я увидел, что за одной из ниш что-то лежит, — Джек сглотнул и отвел глаза, будто ему было тяжело сказать дальнейшее. — Это дневник, — мужчина погладил розовую обложку. — Лин, — он с трудом сделал вдох, — Линды.

— Ох, — теперь ситуация выглядела еще более странно. — Понятно.

Более умного ответа у меня попросту не нашлось. Неловкость от происходящего заставляла переминаться с ноги на ногу, бегать глазами по коридору за спиной хозяина бара и надеяться, что он, наконец-то, подведет логический итог своей речи.

— Я хочу, чтобы ты прочла его.

— Что?! — голос сделался писклявым, ответ прозвучал слишком громко.

Люцифер на кухне перестал греметь и выглянул в коридор.

— Все в порядке?

— Да, — я затрясла головой, он кивнул и вернулся к своему занятию.

— Кейт, пойми, — зашептал Джек. — Я не могу читать его, потому что это дневник моей дочери. Вдруг там есть ответ. Что если она знала того, кто сделал это с ней?

— Вы должны отдать его шерифу.

— Нет. Я не знаю, о чем она писала. Это может быть что-то личное.

— Тогда отдайте ее подругам, — я всячески старалась избавить себя от ответственности, которую на меня пытались взвалить.

— Кейт, — мужчина посмотрел на меня усталым, измученным взглядом. — Подруги разнесут тайны моей дочери по всему городу. Ты не будешь болтать, в тебе я уверен.

Джек практически насильно вложил мне в руки дневник и отошел от двери, направляясь в бар.

— Если там будет важная информация, поставь в известность шерифа.

— Почему его? Я могу рассказать вам, — сконфуженно замерев в дверном проеме, я покрутила в руке блокнот.

— Нет, — выражение лица мужчины стало непривычно суровым. — Я могу наделать глупостей.

«С ума сойти. Он ведь в самом деле может не сдержаться, если убийца кто-то из знакомых».

— А если здесь ничего не будет?

— Тогда сожги его, — Джек распахнул дверь, ведущую вниз, и посмотрел на меня последний раз. — Поправляйся, — кинул он напоследок и, не давая мне ответить, ушел, оставив меня в полнейшем смятении.

***

Остаток предыдущего дня для меня пролетел, как один миг. Люцифер с головой ушел в работу, отвлекать его не хотелось. Он выглядел счастливым и увлеченным делом, что питало мою скромную надежду на улучшение его настроения и вероятность того, что мы избежим дальнейших разговоров обо мне и происходящем между нами. К чему эти беседы, если я не тот человек, который ему нужен?

Я же занимала свое внимание просмотром сериала, в перерывах между сериями наворачивая круги по комнате и опасливо зыркая на проклятущий дневник, свалившийся на мою голову.

Люцифер выразил солидарность с моими мыслями, предложив отнести блокнот шерифу. Мне не позволила сделать это моя честность и преданность самому лучшему начальнику на моей памяти. Обилие эмоций не дало принять здравое решение, и я отложила раздумья до завтра. Правда, когда оно наступило, совсем ничего не поменялось.

После завтрака я уселась на край кровати, тревожно подергивала ногой, кусала ногти и прожигала глазами розовую обложку, пестревшую своим по-детски наивным цветом в моей комнате.

Люцифер застыл на входе, опираясь плечом на косяк и устало глядел, то на дневник, то на меня.

— Кейт, не мучай себя. Отдай его шерифу и дело с концом.

— Не могу! — я подскочила с кровати.

Он непонимающе пожал плечами.

— Тогда верни.

— Нет. Ты не понимаешь, — я стала нервно заламывать пальцы. — Он просил.

— Просил, — согласился Люцифер, выдвигаясь к шкафу и доставая чистое полотенце. — Только вот Джек взвалил на тебя ношу, не удосужившись подумать, а надо ли оно тебе.

— Он всего лишь хочет знать, кто убил его дочь. И вообще, — я недовольно топнула ногой, метнулась к тумбе и цапнула дневник. — Очень странно читать чужие мысли.

Блокнот отправился в ящик, который я закрыла с излишним усилием, грохнув им от злости.

— В самом деле? — в голосе Люцифера послышалась шутливая насмешка.

Я вспыхнула, на пятках разворачиваясь к нему лицом. Он обезоруживающе улыбнулся, не оставляя обиде шансов.

— Что? — с вызовом спросил Люцифер.

— Ничего. Я бы тоже так подколола, — отрицать справедливость шутки не было смысла.

Люцифер удовлетворенно прищурился и пошел к выходу. Я, почти не моргая, смотрела на его обнаженную мускулистую спину, зафиксировав взгляд на сексуальных ямочках на пояснице.

«И откуда ты такой горячий явился?»

Я вышла в гостиную, в которой на глаза попались разложенные на столе покупки из магазина для взрослых.

Покусала губы, раздумывая о том, насколько сильно удивится Люцифер, если я встречу его в чокере. Взяв аксессуар, вернулась в комнату и открыла дверцу шкафа, на внутренней поверхности которой находилось зеркало. Надела чокер, в домашней обстановке ощущая себя гораздо комфортнее, покрутилась перед зеркалом, собрала волосы в свободную косу, но передумала и распустила.

От волнения все внутри клокотало, учащая пульс, лицо горело, а руки чуть подрагивали от неясной эйфории, истоки которой я понимала с трудом.

В гостиной послышался шорох. К своему удивлению, я обнаружила там Люцифера, полностью одетого в привычные черные брюки и рубашку. Его вполне дежурный вид вызвал у меня восторженное онемение, с которым я разглядывала высокую, статную фигуру мужчины. Широкие плечи и накаченную грудь, обтянутую тканью рубашки, виднеющиеся из-под ее ворота очертания черепа и закатанные рукава, обнажающие плотно покрытые татуировками сильные руки.

Кажется, я задержала дыхание от восхищения.

— Ты куда? — голос наполнится нотками претензии.

— Прогуляться, — не понял моей реакции Люцифер.

«В смысле прогуляться? Я ноги побрила и жду порки. Гулять он собрался».

Я захлопала глазами, судорожно придумывая, что сказать.

— Зачем? — умнее ответа не нашлось.

— Воздухом подышать, — он пригладил волосы на голове.

— А как насчет, — я стала теребить край футболки и кокетливо поковыряла носком ступни пол, — прогулки до кровати?

Сначала Люцифер обомлел, из-за чего я распереживалась, начиная корить себя за глупые слова. Но затем рассмеялся, запрокидывая голову, и опустился на диван.

— Уилсон, ты единственная женщина на моей памяти, которая не умеет флиртовать, — я недовольно надула губы в ответ. — Это очень мило.

Он вальяжно расселся на своем месте, похоже передумав куда-либо идти.

Потакая первому порыву, я взгромоздилась на колени Люцифера, попутно прихватывая стек со стола, намекая на выполнение обещания.

Он провел пальцами между кожаных ремешков чокера, подцепил указательным кольцо и потянул его вперед. Тело само собой последовало за жестом. Я выпрямила спину, сводя лопатки, и скользнула по грубой ткани брюк голыми бедрами, впечатываясь в мужской пах.

Жаркие губы накрыли мои, настойчивый язык проник внутрь, распаляя и дразня. Изо рта непроизвольно вырвался стон желания.

Я обхватила рукой шею Люцифера, второй крепче сжимая рукоять стека, и углубила поцелуй, понимая, что теряю голову от каждого прикосновения. От запаха его кожи и ее жара, от того, как он властно кладет свою руку мне на талию, а после ведет ниже, грубо и одновременно бережно стискивая мою ягодицу. Отпускает металлическое кольцо, скользит горячей ладонью по шее и смыкает пальцы на моем затылке. Я веду бедрами, потираясь о него, за что получаю разжигающий страсть легкий шлепок.

Люцифер прерывает поцелуй и смотрит на меня с хитрым прищуром. Внимательный взгляд карих глаз заставляет тело покрыться мурашками и вспыхнуть разгорающимся возбуждением. Я взволнованно закусываю нижнюю губу.

— Раздевайся, — хрипло шепчет Люцифер.

Из воспоминаний маньяка

Отношения. Люди называют этим словом необходимость быть рядом с кем-то. Держать возле себя человека, который будет раздражать своим присутствием и настырным вниманием.

Я не особо понимал, зачем они нужны и что надо делать для их создания. Она оказалась рядом как-то сама собой.

Навязчиво одаривала меня своим вниманием, мельтеша поблизости, и увязалась со мной в комнату общежития. Мне было плевать, чего она хочет. Я просто лег спать, проигнорировав сигналы, именуемые флиртом. Какая нелепая трата времени.

Утром я проснулся первым. Собирался встать, но от чего-то замер, разглядывая спящую девушку в красных кружевных трусах.

Она лежала лицом вниз, в подушку. Я не видел, как вздымается ее грудная клетка, не слышал сопения. Казалось, она вовсе не дышит, словно мертвая. От этой мысли член стал наливаться кровью, чего не удавалось достичь другими методами.

Я откинул одеяло и разместился позади. У меня не было опыта, я банально не видел в нем необходимости. Отодвинул в сторону ткань и толкнулся, проникая внутрь.

Она была теплая. Это смущало. Похоже, не совсем то, что нужно.

Я сделал несколько движений. Девушка застонала и проснулась.

— Эй, ты что делаешь, — сонно бормочет она, пытаясь перевернуться.

— Заткнись и не двигайся, — я прижимаю ее голову к подушке.

— Прекрати, — сдавленно просит она.

— Ты сама сюда пришла. Делай, что сказал, — злюсь я, сильнее вдавливая ее в постель.

Она не должна сопротивляться. Не должна вообще показывать реакцию. Ее предназначение — удовлетворить мои желания.

Я закрываю глаза, сосредотачиваясь на ощущении. Что-то было не так. Не хватало деталей и так было неприятно.

Она не двигалась, лежала смирно, повинуясь мне. Такая покорность меня порадовала.

— Сука.

Я отпрянул. Возбуждение падало.

«Белье. Может дело в белье?»

Я стал тащить кружевную ткань вниз.

— Не надо, пожалуйста, не надо, — вяло протестует она, начиная обливаться слезами.

— Я. Сказал. Заткнись, — мне пришлось грубо сжать ее щеки.

Какого черта она плачет? Слезы дико выводили из себя. Было бы идеально, лежи она молча и не издавая никаких звуков.

Я сдернул трусы с ее тела и начал внимательно рассматривать прислушиваясь к ощущениям.

Она вскочила с кровати, трясясь, и попятилась к стулу, где висели ее вещи. Мне было плевать.

Через мгновение она выскочила прочь из комнаты, оставляя меня наедине с моим трофеем.

Глава 14. Lucifer

Кейт хотела что-то возразить или, может, как обычно, отшутиться, чего мне не стоило допускать, если я собирался показать ей, как сильно она меня разочаровала.

— Молча, — приказал, стискивая ее бедро.

Она закусила губу, алея щеками, положила стек рядом и подцепила край просторной футболки кончиками пальцев. Я убрал руку с ее шеи. Уилсон выпрямилась, плавно повела ткань наверх, постепенно оголяя живот, затем грудь, снимая футболку полностью. Теперь она осталась передо мной в одном белье.

— Сними все.

Мне не нужно ничего лишнего на ее теле — это будет только мешать процессу.

Кейт поднялась с моих колен, завела большие пальцы под края трусов и нарочито медленно стащила их, откинув на диван рядом со мной. Я вопросительно поднял бровь на столь смелый жест. Она тут же стушевалась, опуская глаза в пол.

Твою-то мать. Меня заводила ее покорность, пожалуй даже слишком сильно. То, как она потакала моим желаниям, дополняла темперамент, подыгрывала действиям, словам, выполняла указания с энтузиазмом и послушанием. Мэри нравилась грубость, но она совершенно не хотела быть послушной в постели. Кейт сочетала в себе оба эти качества. По-моему, я упустил очень многое, не встретив ее раньше.

Я медленно поднялся с дивана и намеренно не спеша начал расстегивать рубашку.

Уилсон не отрывала взгляд от пола, изображая смирение, но боковым зрением следила за моими действиями, скрывая довольную улыбку за покусыванием губ. Чем больше пуговиц я расстегивал, тем учащеннее становилось ее дыхание, свидетельствуя о моем влиянии на нее.

Пусть отрицает очевидное, борясь со своей тягой. Внемлет разуму, а не чувствам. Но я вижу, как она на меня смотрит.

Я вытащил края рубашки из брюк и аккуратно повесил ее на спинку дивана.

«Зачем вообще одевался?»

Плавными, неслышными шагами подошел к Кейт и встал позади. Она сделала робкую попытку посмотреть на меня.

— Нет, — пресек ее порыв.

Мне необходимо было абсолютное послушание.

Воздух в комнате начинал искриться от растущего между нами напряжения. Простой секс означал полное расслабление ума и тела, в отличие от того, что происходило сейчас. Требовалась полная сосредоточенность и концентрация.

Привычным жестом перекинул копну ее волос на одно плечо, оголяя шею и спину. Уилсон вытянулась, словно струна. Слух обострился до предела. Я слышал, как взволнованно она дышит, прислушиваясь ко мне. Время вокруг будто замерло. Я не спешил прикасаться к ней, вынуждая томиться в сладком ожидании не только ее, но и себя.

— Ты понимаешь, как сильно разочаровала меня?

Она не посмела ответить вслух, ограничившись кивком.

— Хорошо.

Я встал как можно ближе, но по-прежнему не касаясь. Поднес руку к шее, замерев в считанных дюймах. Тотальный самоконтроль. Мне безумно нравилось это ощущение. Я чувствовал, что управлял абсолютно всем: ей, собой, обстановкой, каждым жестом, вздохом и взглядом — все подчинялось мне.

Тыльной стороной пальцев невесомо дотронулся до шеи между ремешками чокера. Тишину разбавил чуть слышный рваный вздох. Мелкие, прозрачные, еле заметные волоски на ее шее встали дыбом.

Я плавно повел пальцами вниз, обошел острые косточки на плече, спустился к лопаткам, удовлетворенно отмечая, как белоснежная, тонкая кожа покрывается мелкими мурашками, повторяющими мой путь. Чем ниже я вел пальцами вдоль позвоночника, тем больше мурашки захватывали спину, облепляя ее полностью и становясь крупнее.

Я приблизился, касаясь спины Кейт. Между нами всегда был контраст температур. По груди пробежался легкий холодок от ее кожи. Кейт задержала дыхание, подаваясь лопатками мне навстречу. Я обхватил шею ладонью, пропуская указательный и средний пальцы через прохладное металлическое кольцо. Наклонился, вдыхая аромат мягкой кожи чокера и тонкий запах ванили, остающийся на ее теле после душа. Поцелуй за ухом заставил Уилсон вздрогнуть, вцепиться в собственные бедра и похотливо прижаться ягодицами к моему паху, приподнимаясь на носочках.

— Повернись, — потребовал, чуть отстраняясь.

Она исполнила мое желание, все так же не смея смотреть в лицо.

Я обвел округлость груди, остановился на соске, дразня, погладил его большим пальцем. Затвердевшая горошинка и сбитое дыхание подсказали, что я двигаюсь в верном направлении. Наклонился вновь к шее, прикусил мочку уха, одновременно оттянул сосок, зажимая его между пальцев. Кейт прикрыла веки и застонала, следуя всем телом за моими руками.

Только сейчас она была полностью послушна и ведома, откликалась на любое, малейшее взаимодействие с ее телом. Не страшилась грубости, реагируя возбуждением, мотивируя меня подыгрывать и не сдерживаться.

Я вернулся к дивану, взял стек и вытянул вторую руку. Несколько ударов разной силы, чтобы понять интенсивность ощущений. Кейт вздрогнула, услышав громкий хлопок в звенящей тишине.

«Хм. Стоило раньше поупражняться с этой штукой».

Еще пара ударов по разным частям руки. Где-то боль ощущалась интенсивнее, где-то гораздо меньше. У нас разный болевой порог, нужно уделить этому время. Я ведь не собираюсь сделать ей больно сильнее, чем она того хочет. Я покрутил рукоять, ища удобную позицию.

— Посмотри на меня, — поднял ее подбородок одним пальцем.

Эмоция, которая плескалась в глазах Уилсон, на миг сбила меня с толку. Расширившиеся зрачки почти полностью вытеснили радужку, свидетельствуя о том, что ей нравится происходящее. Она смотрела на меня глазами, подернутыми поволокой желания, а я ведь даже толком и не начал наше взаимодействие. Само ожидание, предвкушение сводили ее с ума, погружая в эйфоричное состояние.

— Ты уверена в том, что хочешь этого? — я был обязан спросить согласия.

Она коротко кивнула.

— Вслух, — меня не удовлетворил ответ. — Вырази свое согласие вслух.

— Да, — Кейт облизнула пересохшие губы. — Я уверена.

— Ты ведь понимаешь, что я могу сделать тебе больно?

— Понимаю, — она не выражала и толики испуга.

— Я принесу тебе воды, а ты хорошенько подумаешь.

Я ушел на кухню, после возвращаясь со стаканом. Кейт приняла посуду из моих рук, сделала несколько глотков. Недопитая вода отправилась на столик.

— Мы вполне можем обойтись руками, как в прошлый раз, и минимумом грубости, — продолжил выяснять ее рамки.

— Нет, — она рассмотрела стек в моей руке. — Я хочу попробовать.

— И учитывая твое состояние, возможно, этого вообще не стоит делать.

— Что? — на лице Уилсон отразилась паника, от прежней эйфории не осталось и следа. — Нет. Ты не можешь отказаться. Тебе ведь тоже нравится.

Она вцепилась в мои руки и склонила голову, заглядывая в лицо.

— Нравится, — я не стал отрицать очевидное. — Но твое здоровье меня волнует куда больше.

class="book">— Все в порядке. Мне это нужно.

Кейт отпрянула, схватила одну ладонь другой, прижимая их к груди в умоляющем жесте.

— Нужно, чтобы я сделал тебе больно?

— И приятно одновременно.

Мне стало не по себе.

В восемнадцать сознательности у меня было куда меньше. Я мало рассуждал о своей ответственности. Мог ведь запросто перебрать с усилием и нанести Мэри увечья, а то и вовсе задушить ненароком.

— Послушай, — я положил стек на стол, снял с Кейт чокер и обхватил ее лицо ладонями. — Ты осознаешь, о чем меня просишь? У тебя может случиться приступ. Разнообразие — это хорошо, но разумность мероприятия должна быть первостепеннее.

Уилсон издала недовольный полустон-полувздох и, освободившись, стала наворачивать круги по комнате, негодующе шлепая босыми ступнями по полу.

— У меня не случится приступ, — она начала нервно почесывать руки. — Потому что мое состояние прямо противоположное тому, которое бывает во время него, — остановилась на месте и начала, беспокойно притопывая, жестикулировать. — Во время атаки я словно на пике волны, меня словно уносит в открытое море, где я умру. Все тело ужасно напряжено. А когда ты делаешь, — Кейт закрыла глаза и повращала кистью в воздухе. — Делаешь то, что умеешь делать только ты, — ее речь стала частой и сбивчивой, — я словно другой человек. Я расслабляюсь, отстраняясь от реальности. Могу не думать ни о чем. В голове пустота, и я, наоборот, под толщей воды, — она опустила руку вниз, иллюстрируя ту самую воду. — Я не знаю, как это работает, но только тогда я могу быть другой, нормальной, раскрепощенной, не чувствовать себя больной.

Уилсон метнулась обратно ко мне, начала неистово гладить плечи и шею трясущимися руками, касаясь губами в порывистых, умоляющих поцелуях.

— Так я чувствую себя нужной хоть кому-то, — ее лихорадочно блестящие глаза выдали нездоровое возбуждение. — И не чувствую одиночества.

Наверное то, что испытал я, чувствуют люди, попавшие под лавину или асфальтовый каток. Она размазала меня, раскрошила нахуй, тут же начиная собирать воедино из этих неровных кусочков. Делая это на свой лад, да так, что мне нравилось то, что получается. Взваливала на меня еще больше ответственности за себя, добровольно отдавала в руки, ведь так хочет ее тело и, похоже, какие-то потаенные глубины сознания. Хотя не так давно она фактически оттолкнула меня, потому что так ей велел рассудок. Я оказался на границе двух миров и состояний. Уже не тот, что прежде, потерявший и заново нашедший себя.

Я взял ее за руки, останавливая и успокаивая.

— Прости, но ты выглядишь как наркоман во время ломки, — пришло на ум странное и весьма очевидное сравнение.

Кейт часто заморгала, напрягаясь всем телом.

— Люцифер, — она обвила руками мою шею. В ответ я обнял ее за талию, прижимая ближе. — Мне нужен ты.

— Все эти шутки про порку могут остаться лишь шутками. Обычный секс ничем не хуже.

«Себе-то не ври. Ты ведь мечтаешь надавать ей по заднице за все ее выходки».

Она будто не слышала.

— Мне. Нужен. Ты, — отделяя слова, четко и ясно произнесла Кейт.

Скользнула кончиком языка по верхней губе, ослабляя мою бдительность и настойчиво вовлекая в пылкий поцелуй.

— Мне нужны твои руки, — она повела ладони вниз в гладящих движениях, обводя напрягшиеся мышцы.

Широкими, наступательными шагами я оттеснил ее к стене, упираясь руками по бокам. Уилсон стояла передо мной, облокачиваясь спиной в стену, обнаженная, податливая и… возбужденная.

— Твои губы, — не сдавала позиций она, коснувшись подушечкой пальца губ. — Твой голос, — начала вырисовывать ногтем узоры на моей груди, опускаясь ниже. — Твой член, — завершила, оттягивая пальцем пояс брюк.

Я поймал ее запястья, убирая руки прочь. Она издевается. Пока я мечусь внутри себя, разрываемый на части противоречиями, все, о чем она думает, это то, как и чем я буду ее удовлетворять?

— Знаешь, Уилсон, — я замер, хватая ртом воздух от негодования. — У меня складывается впечатление, что я тебе нужен только как любовник. Меня это не устраивает.

— Почему нет? — Кейт не пыталась вырваться, стоя у стены.

— Почему нет? Серьезно? — я отшатнулся. По нервам болезненно полоснуло ее непонимание. — Ты либо глупа, либо слепа, если решила, что мне от тебя нужен только секс.

— С Валери такой расклад вещей тебя устроил.

— Ты не Валери.

Я начинал злиться, от обиды и собственного бессилия.

— Ты, — заглянул ей в глаза и упер палец в грудь, — решила, что можешь делать, что вздумается. Устраивать мне постоянные качели, используя мою порядочность. Довольно.

— О чем ты? — взгляд Кейт стал диким, как у зверька, зажатого в угол.

Фактически, она им и была.

Я пересек комнату, взял рубашку и кинул ей.

— Оденься.

Уилсон закуталась в предложенную одежду, потерянно продолжая стоять поодаль.

Мы держали дистанцию. Над нами гнетом повисли невысказанные вопросы, а противоречие желаний и реальности сносило с ног, как поезд, несущийся на всех парах.

— Люцифер, — она поджала губы, теряясь в догадках.

— Ты уже знаешь, я достаточно хлебнул этого дерьма, — я не обращал внимания на ее жалостливый вид, не позволяя собой манипулировать. — Сама однажды сказала, что нет на свете человека, ради которого стоит терпеть херовое отношение к себе. Так вот, это работает и в твою сторону тоже. Требуешь уважения, — я начал приближаться к Кейт, — но сама ведешь себя отвратительно. Мне надоело доказывать свой интерес, когда он очевиден даже слепому.

В голосе появились угрожающие стальные нотки. Я замолчал, мысленно осадив себя.

— Чего ты хочешь? — Уилсон вздернула подбородок, стремясь показать свою гордость.

— О! Так теперь тебя интересует, чего я хочу? — я опять зажал ее у стены, опасно нависая сверху. — Я хочу трахнуть тебя так, чтобы ты забыла собственное имя, — у Кейт перехватило дыхание. — Трахнуть так, чтобы ты молила забрать тебя с собой.

Мне удалось взять под контроль тон голоса, не повышая его, но вкладывая в него все свое негодование.

Я не оставил между нами места, возвышаясь над беззащитно оцепеневшей Уилсон. Вопреки обманчивой внешней растерянности, пылающие щеки изобличали ее внутреннее состояние лучше любых слов.

«Поиметь бы тебя возле этой стены вместо всех объяснений».

— Попробуй, — низким, томным голосом подразнила Кейт, надеясь спровоцировать.

— Сука, — вырвалось у меня от злости. Я взял ее за щеки. — Это будет слишком щедрым жестом. Хватит со мной играть.

Захотелось вытрахать всю дурь из ее головы, потом уйти и забыть обо всех проблемах. Оставить наедине с разъедающим чувством беспомощности и брошенности. Теперь мне и вправду захотелось сделать ей больно.

Уилсон в ответ с вызовом посмотрела мне в глаза.

«Мне кажется, или она только больше завелась?»

— Я это уже проходил. Хочешь честных, открытых отношений? Тогда держи свое слово.

— Какое слово?

— О том, что ты не против переезда.

Я отпустил ее, начиная отдаляться.

— Постой, — Кейт ринулась следом и поймала мою ладонь. — Я думала, тебя вполне устроят отношения без обязательств, — она выжидательно помолчала, решаясь продолжить. — Тогда тебе не придется выбирать.

Я стоял спиной, раздумывая над тем, чтобы вообще уйти в соседнюю квартиру и дать ей подумать над своим поведением. Мягкая, теплая ладонь легла на мои лопатки, нежно и успокаивающе поглаживая. Уилсон переплела наши пальцы, обошла меня, заслоняя собой пути отступления, и с опаской подняла взгляд.

— Не надо решать за меня. Мне нужна ты. А не то, что у тебя между ног, — едко прокомментировал ее слова.

Она только горько усмехнулась, но мою руку не отпустила.

Пусть пытается быть милой, больше я на такой трюк не попадусь. Во мне взыграла гордость. Какие бы чувства я к ней не испытывал, это не повод позволять им взять верх.

Кейт попыталась дотянуться за поцелуем. Неужели она совсем не понимает, что делает мне больно? Раны на сердце мало-помалу начали зарастать, когда мы стали сближаться. Присутствие в моей жизни женщины, о которой мне хотелось заботиться, оберегать, просто находиться рядом, исцеляло. Медленно, но верно. Она не просто объект желания для пустого, бессмысленного удовлетворения моих потребностей. Запала в душу, зацепила.

— Хватит, — я отрицательно покачал головой, разжал пальцы и сел на диван, стремясь сохранить расстояние. — Повзрослей, перестань себя жалеть и возьми ответственность за свою жизнь в свои руки.

— Жалеть? — ее голос стал возмущенным. Правда неприятно ударила по больному месту. — По-твоему, я себя жалею?

Уилсон села рядом, оборонительно скрещивая руки на груди.

— Да. Прячешься в этой глуши. Боишься выйти из зоны комфорта, — я положил руку на спинку дивана и нагнулся ближе. Наши лица оказались в считанных дюймах друг от друга. — Проще бесконечно жалеть себя, чем поднять свой зад и что-то сделать.

Я был чертовски зол. Она ведь и не помнит, что фактически призналась мне в чувствах. При этом продолжает упираться и держать дистанцию. Это выбивало из равновесия.

— Думаю, ты прекрасно понимаешь, как можно ловко использовать мои чувства к тебе, и мастерски это делаешь, — я криво усмехнулся, оглядел ее обнаженное тело, едва прикрытое черной тканью моей, блять, рубашки.

Кейт изумленно приоткрыла рот, негодующе хватая им воздух. Вся обычная словоохотливость мигом испарилась, стоило прижать ее к стенке. Зато меня будто прорвало.

— Ты либо моя, со мной, мы вместе, либо все заканчивается прямо сейчас, и мы просто соседи, — я выпрямился, возвращая дистанцию. — Если ты думаешь, что я нуждаюсь в развлечении на вечер и ты единственная, кто может мне его предложить, то ты заблуждаешься. Поверь, мне не понадобится много времени, чтобы найти девушку, которая согреет мою постель сегодня. А может даже и не одну.

Да, я звучал как полнейшая скотина. Но я так старательно берег ее чувства, слишком старательно, с этим стоило завязать.

Внезапная пощечина обожгла щеку.

— Мудак!

Я поймал ее руки, повалил на диван, вжимая всем телом в обивку. Рубашка распахнулась, делая Уилсон катастрофически уязвимой под моим натиском. Она закусила губу, обвила мои бедра, ведя ступней по ноге. Чем выше она поднималась, тем сильнее мой пах соприкасался с обнаженным девичьим телом. Приятное покалывание в животе предательски опротестовало мои гневные эмоции. Я мысленно возблагодарил самого себя за то, что не успел раздеться полностью.

Значит любит грубость? У меня этого добра навалом. Кейт порядком меня разозлила. Она покрутила бедрами, нарочно потираясь о мою эрекцию.

«Сука!»

Я сжал ее зад, вынудив громко охнуть. Поднялся к талии, груди и остановился на шее, накрывая ее горячей ладонью. Вторая рука, лаская, обошла серию мелких родинок на внутренней стороне бедра. Они напоминали маленькое созвездие, которое мне нравилось соединять языком и губами, когда я поднимаюсь выше, чтобы сделать ей приятно. Наклонившись, вытащил язык и щедро облизнул напряженный сосок, упиваясь ароматом ее кожи.

В постели она всегда пахла иначе. Мягким, женственным мускусом, с ноткой обманчивого своей невинностью молочного жасмина и почти неуловимой ванилью. Все вместе — композиция ее похоти и возбуждения, кардинально отличающаяся от пряного ванильного тепла и хлопковой чистоты, которыми обычно она пахнет.

Я люблю и эти запахи, и эти родинки, и этот туманный взгляд, которым она смотрит на меня, ожидая продолжения ласк. Эту почти неуловимую дрожь пальцев, когда она держится за мои плечи, а ее теплая, мягкая грудь касается моей. Я насквозь пропитался ею.

И именно в эту секунду я все это люто ненавидел за то, что она не была моей полностью.

Кейт попыталась свести колени с умоляющим стоном. Я острым языком лизнул кожу на ее шее, после оставляя отметины губами, завершая путь на острых ключицах. Пускай прячет гребаные засосы под одеждой ото всех, но каждый раз, смотря в зеркало, вспоминает, кто вызывает в ней бурю эмоций.

Я тоже умею вести грязные игры.

— Я дам тебе время подумать. От тебя мне нужен четкий ответ.

Огромным усилием воли (видит, блять, бог!) я оторвался от нее и собирался встать. А что мне оставалось делать? Не хочет принимать решение сама? Я поставлю ей ультиматум.

— Нет.

Внутри все болезненно сжалось. Целая вселенная собралась в маленькую, взрывоопасную точку.

— Мне не нужно время, — Уилсон прильнула ближе, кладя ладонь на мою щеку. — Мне страшно от мысли, что я могу потерять еще кого-то в своей жизни. Потерять тебя.

— Никто не даст тебе гарантий, потому что это невозможно.

— Знаю, — прошептала она мне в губы, пытаясь поцеловать.

Я не ответил на поцелуй.

— Не буду ничего обещать. Тебе как никому другому известно, как непредсказуема жизнь, — я отвернулся, разглядывая выкрашенную в странный цвет стену. — Тот, кто будет кидаться клятвами о вечности — пиздобол. Я бы не стал заводить отношения с таким человеком.

Кейт улыбнулась, уперлась лбом мне в плечо, одновременно обводя пальцами контуры татуировки на руке, будто пытаясь запомнить их. До боли родные губы поцеловали шею, поднялись к подбородку, завершая свой путь возле уха. Я никак не реагировал, внутри сгорая заживо от этой убийственной нежности.

— Я хочу быть с тобой, — призналась она.

От неожиданности я резко повернул голову, оказываясь лицом к лицу.

— Но у тебя ведь есть планы на жизнь, а я в них не вписываюсь, — Кейт сжала губы в тонкую полоску.

— Сейчас речь не об этом.

— Люцифер, — она взгромоздилась мне на колени в своей привычной манере, обняла, взъерошивая волосы на голове, и прислонилась лбом к моему. — Я не хочу отбирать у тебя ту жизнь, которую ты однажды уже потерял. Ты должен встретить прекрасную девушку, с которой заведешь семью, кучу детей, кота, — Уилсон улыбнулась, — и собаку. Вы будете жить в красивом, большом доме, с просторной, залитой светом гостиной и идеальной зеленой лужайкой, — начала воображать Кейт, сопровождая речь жестами. — Здороваться с соседями, с которыми на выходных будете готовить барбекю на заднем дворе, обсуждая последние новости в мире и сплетни. По вечерам ты будешь возвращаться в дом, в котором тебя ждут и любят, где пахнет выпечкой и уютом. С детьми вы будете ездить в Диснейленд, есть сладкую вату и кататься на аттракционах, — она продолжала говорить, вырисовывая все больше и больше деталей моей несуществующей жизни, унося мысли прочь от этого злачного места. — С женой вы будете отдыхать у океана, на красивом пляже с розовым песком и лазурной, чистейшей водой, как на картинке. Твоя кожа станет загорелой, а ты — еще более сексуальным. Настолько, что даже местные девушки будут оглядываться на тебя. Но ты будешь смотреть только на свою жену, ведь на ней будет преступно микроскопическое бикини, а за девушкой в таком наряде нужен глаз да глаз, — она покачала головой. — К тому же, ты ее любишь и тебя мало интересуют женщины вокруг. Ты ведь хороший муж, — Кейт поиграла бровями, широко улыбаясь. — А когда стемнеет, вы займетесь сексом на пляже.

— О, умоляю тебя, — прервал ее мечты. — Секс на пляже сильно приукрашивают.

— Почему?

— Повсюду песок. Прям повсюду.

Уголки ее губ чуть дрогнули, едва заметно поднимаясь.

— Последний раз я была на нью-йоркском пляже в детстве с родителями. Потом мне было совсем не до того.

Я впал в ступор.

Уилсон обняла меня, душа в объятиях, не давая опомниться, и горячо зашептала.

— Твоя жизнь должна быть такой, потому что ты ее заслужил. А не попытками спасти девочку с ворохом ментальных проблем. Я тяну тебя на дно и отбираю мечту. Это неправильно.

Я тяжело вздохнул. Утопическая картинка моей несуществующей жизни со звоном рассыпалась на мелкие осколки. Вокруг стенами встали крошечная, неуютная квартирка в маленьком городке и гнетущая реальность. Все равно что прекрасный сон, из которого выдергивают в холодное, осеннее утро.

— Уилсон, — я сжал ее талию, снова опрокидывая на диван. — Ты дуреха.

— Что?! — возмутилась она в ответ.

— А еще снова себя жалеешь.

— Я не…

— Жалеешь, — отрезал я. — И иногда ужасно раздражаешь этим.

Кейт обиженно надула губы.

— Ты поедешь со мной?

— С тобой?

— Да. В Чикаго, когда все закончится. Ты говорила, что не против, — поймал ее на слове.

— Хочешь, чтобы я ответила за базар?

— Да, Уилсон, ответь за базар, — я выжидательно посмотрел на нее, стараясь не выдать своих чувств.

Не хочешь сама решать свои проблемы? Боишься? Бежишь? Прячешься? К черту принципы, если они мешают мне получить желаемое. Возьму все в свои руки, ведь могу вывезти все, нас обоих. Наши обе изломанные жизни.

Нежно, почти невинно, одними только губами я поцеловал ее. Она обхватила мою голову руками, стремясь получить больше, но я прервался, не давая продолжить раньше, чем получу ответ.

Соглашайся. Ну же! А там и до терапии рукой подать. Будет тебе и дом, и собака, и пляж.

— Да, — Кейт поцеловала меня в кончик носа. — Я поеду с тобой в Чикаго. Не обещаю, что буду смиренной, ведь иногда я совершенно невыносима, — она высвободилась и села, взяла со стола чокер, снова надела его на шею. — Но, — следующим был поводок. Карабин легко защелкнулся на широком кольце. Уилсон вложила кожаный ремень в мою ладонь. — Сейчас совершенно точно буду послушной.

— Ты, — я потянул ее на себя, — в самом деле иногда до одури невыносима. К тому же, — чуть распахнул рубашку на ее теле, — сегодня очень сильно меня разозлила.

Кейт перенесла руки вперед, поднимаясь на коленях, и провела пальцем по линии пояса брюк, заискивающе глядя на меня.

— Мне понравилось тебя злить.

— Так ты сделала это нарочно?

— Да. Злой ты меньше осторожничаешь.

Серией медленных, влажных поцелуев по животу я спустился вниз, поцеловал лобок и внутреннюю сторону бедра. Кейт шире раздвинула ноги, надеясь на продолжение.

— Я ведь заботливый.

Вместо ожидаемой ласки она получила несколько коротких покусываний.

— Очень заботливый, — вторила Уилсон.

Выпрямилась, натягивая поводок, и ухватилась за мои плечи, открываясь как можно больше. Ремень свободно лег между грудей. Я взял ее за талию и, придерживая, опустил на спину. Ей чертовски шла моя рубашка на голое тело, с пикантным дополнением в виде чокера и поводка.

— Поэтому я позабочусь о твоем наказании, — я никак не мог оторваться от разглядывания. — Может, будешь так ходить по дому?

— Если ты так хочешь, — соблазнительным голосом, растягивая слова, пропела она, одновременно закидывая одну ногу на спинку дивана.

Рядом со мной в ней будто переключался какой-то тумблер, полностью отключающий стеснительность, а бегунок «раскрепощенность» выкручивался до максимума. Этого не видел никто. Только я. И это заводило. Скромность, маску с которой я по обыкновению сорвал.

Я провел руками по стройным ногам, талии и спине, изучая каждый изгиб. Кейт, затаив дыхание, наблюдала за мной заблестевшими от возбуждения глазами.

— Маленькая проказница, — закончил поцелуем в ухо.

Между ее ног уже было мокро.

— Быстро же ты заводишься, — я сильнее надавил на клитор.

— Я завелась в тот момент, — она положила свои пальцы сверху моих, направляя их ниже, — когда ты назвал меня сукой, прижав к стене.

— Вот как.

Повинуясь намеку, я проник внутрь, утопая в обильной смазке, и потянул поводок. Уилсон вцепилась в диван, откинув голову назад, и закрыла глаза. Большим пальцем я вновь прижал клитор, размазывая влагу и срывая первый громкий стон.

— Испорченная, — я начал неспешно наматывать поводок на кулак, ускоряя темп ласки. — Грязная, — стоны стали хриплыми и прерывистыми, — девчонка.

— Очень испорченная, — согласилась Кейт, выгибаясь дугой, царапая обивку и покачиваясь в такт со мной.

Теперь она сама скользила на моих пальцах. Мне оставалось только направлять ее поводком, наслаждаясь тихими, просящими стонами, великолепным видом возбужденной до предела Уилсон, сминающей в кулаках края рубашки, с искусанными губами и пунцовыми от страсти щеками.

— Быстрее, — взмолилась Кейт.

— Хочешь быстрее? — подразнил ускоряясь.

— Да-а-а, — она протяжно застонала, когда я исполнил просьбу. — Да-а-а, так.

Кейт напрягла живот, приближаясь к оргазму. Я резко вытащил пальцы.

— Вставай.

Она недовольно заскулила, поджимая ноги.

— Я почти кончила.

— Кончишь, когда я посчитаю нужным, — попытка сделать жалостливую мордашку не увенчалась успехом. — Ты меня дичайше разозлила.

— Мой мужчина недоволен? — Кейт изобразила удивление, оставаясь на месте.

— Твой мужчина страшно зол. Меня мало что может разозлить, — я поднялся на ноги, дергая поводок. — Ты постаралась на славу. Раздевайся и вставай.

Она встала и сняла рубашку. Мы вернулись к тому, с чего начали.

Я вывел ее на середину комнаты (какого хрена это так заводит?) и оглядел. Теперь у меня было куда больше настроения испробовать наши девайсы и, похоже, стоило прикупить и хвост, и вибратор, и плетку. Мне хотелось измучить ее удовольствием, довести до исступления. Владеть ее телом, вынуждая балансировать на грани наслаждения и молить о близости. Чтобы она почувствовала, каково это — быть на моем месте.

Я взял стек в руку.

— Нам нужно выяснить допустимые границы твоих ощущений, — наконечник игрушки лег на голень. — У меня нет опыта и я могу полагаться только на обратную связь от тебя.

— Как скажешь.

Меня вновь приятно удивила ее послушность и немногословность.

Я нанес удар с самым минимальным усилием. Кейт даже не вздрогнула. Стек поднялся выше, скользя по коже, и остановился на бедре. Теперь я ударил немного сильнее. Она коротко вздохнула и закусила губу. Глаза, от которых я не отрывал внимания весь процесс, напротив, заблестели сильнее.

Стек, поглаживая, устремился вверх, обошел изгибы талии и замер на ягодице. Третий удар разрезал тишину. Секунду спустя Кейт простонала, еле заметно вздрагивая, и прикрыла веки. Я запечатлел в руке усилие, с которым нанес удар. Это был не самый максимум, можно было бы приложить и больше силы, но для начала этого хватит. Ведь я должен быть жестким, но не жестоким. Доставить ей сладкую боль, а не горькую му́ку.

— Ты сегодня чертовски провинилась.

Уилсон задумчиво всмотрелась в мое лицо. Разговоры сделали ее увереннее и расслабленнее, поэтому девчонка решила, что может осмелеть. Она шагнула, прижимаясь вплотную ко мне, положила руку на мой пах, оглаживая член под тканью брюк, привстала на носочки, касаясь торчащими сосками моей груди, и зашептала томно и низко мне на ухо, опаляя горячим дыханием:

— Я готова умолять позволить мне сделать минет в качестве первого извинения.

Кейт отстранилась, сверкая глазами. Я шумно втянул воздух, теряя нить серьезной беседы о допустимых границах. Кровь устремилась к паху, и я чуть не плюнул на все, желая как можно быстрее приступить к процессу.

— Я не разрешал трогать меня, — в изумлении поднял бровь. — За такую самовольность ты получишь дополнительное наказание.

— Прости, Люцифер, — Кейт завела руки за спину, открываясь и покорно опуская глаза. — Я буду послушной.

— Другое дело, — наконечник стека погладил ягодицу, я сделал пару одобрительных, совсем мягких, скорее шуточных шлепков.

Уилсон хихикнула, слегка покачиваясь на месте.

— Если что-то пойдет не так, ты должна дать мне знать.

Кейт встрепенулась, просияв заинтересованностью.

— Нам нужно стоп-слово, как в фильме. Но я не хочу что-то банальное, типа «красный», — она суетливо забегала глазами. — Может, злоебучий? А еще я нашла готовый плейлист в спотифае.

Она забегалась, принесла телефон и подключила его к колонке.

Я устало выдохнул, нарочито громко, давая понять о своем недовольстве. Кейт осеклась и, не мигая, посмотрела на меня. Многозначительный указующий кивок, и она послушно вернулась на место.

— Опять непослушание, — я поцокал языком. — Грешным делом подумал, что ты будешь молчалива, но ты, кажется, — я подошел к столу, — не можешь совладать с собой. Придется применить вот это.

В моей руке появился кляп. Уилсон тяжело сглотнула. Я вернулся к ней и вгляделся в сияющие предвкушением глаза.

«Маленькая слабость не помешает процессу».

Я наклонился ближе, касаясь ее губ, распахнул их, завладевая ими в своей напористой манере. Кейт растерялась, не сразу понимая, что нужно ответить, но, сориентировавшись, положила руки мне на грудь и подключила язык, дразня обвела кончиком мой и усмехнулась на отклонение от плана.

Ненасытный поцелуй рисковал перейти в приятное продолжение, отодвинув на задний план мою задумку. Я оттянул зубами нижнюю губу, заставляя Кейт зашипеть, царапнув меня ногтями, с трудом оторвался от столь приятного процесса и встал позади.

— Будь умницей, — она приоткрыла рот и послушно закусила жесткую кожу. Я провел подушечками пальцев по линии губ и зафиксировал ремешок. — У тебя еще будет сегодня возможность продемонстрировать в деле свой длинный язык.

Обошел Кейт по кругу, любуясь видом. Покрутил в руке стек, отметил, что наручники по-прежнему лежат на диване.

Она шумно задышала, впадая в какой-то транс. Наше взаимодействие было непривычным, пожалуй, даже странным, но я отчего-то чувствовал себя уютно, будто был на своем месте.

Я постоял, разминая плечи и спину, вслушиваясь в мелодию, ловя ее ритм и настроение, полагаясь на интуицию в своих действиях. Вытянул руку, стек заскользил по стройной ноге, повторяя изгибы тела и поднимаясь выше, погладил бедро, обошел линию тазовых косточек, устремляясь к талии, и бережно обвел полушарие груди.

— Уилсон, Уилсон, — я покачал головой. — Так хотелось верить в твое послушание.

Кожа на ее груди и руках покрылась крупными, соблазнительными мурашками, а соски маняще напряглись. Я взял в руку поводок и потянул на себя. Кейт покачнулась, делая маленький шажок вперед, в этот раз не поднимая взгляда. Мне не удалось отказать себе (да и стоит ли себе вообще в чем-либо отказывать?) в удовольствии слегка ущипнуть ее грудь, любуясь формой и аккуратными, нежно-розовыми ореолами.

— Пошли, — я дернул ремень на себя, двигаясь в сторону мебели.

Кейт следовала за мной покорно и неслышно. Я сел, поправил брюки, расслабленно откидываясь на спинку.

— Иди ко мне на ручки, — я похлопал свою коленку и потянул на себя поводок.

Она перегнулась через мои колени и легла животом вниз, выставив зад.

— Вытяни руки вперед.

Уилсон исполнила приказ.

— Держи, — я вложил ей в ладони стек. — И не смей выпускать.

Кейт сжала пальцы, повернула голову, ложась щекой на диван, и закрыла глаза.

— Хорошая девочка, — похвалил, гладя ягодицу.

Я начал массировать ее зад, поглаживая и стискивая пальцами кожу. Кейт размеренно дышала, выглядя абсолютно расслабленной. Я невольно залюбовался сексуальным изгибом спины, по которому, потакая себе, пробежался пальцами, остановился на затылке и помассировал кожу, оттягивая волосы. Рука легла на поясницу, придерживая, пока вторая прошлась по ноге, задержалась на сгибе колена, пощекотала и вновь вернулась к ягодице.

Я нанес первый, не сильный шлепок. Ладонь звонко встретила кожу. Уилсон вздрогнула, закусывая кляп, и сжала кулаки, боясь выпустить стек.

Она предложила мне отношения без обязательств. Где это видано? Я уделил внимание второй половинке ее чудесной задницы. Кейт сдавленно вскрикнула сквозь кляп и поерзала на месте.

Я одернул себя, возвращаясь в текущий момент.

— Последние дни ты вела себя просто отвратительно, — Кейт дернулась под моей ладонью, оставившей новый шлепок. — Намекала на отношения с Джино.

Я грубо помял ее зад, разгоняя кровь, и нанес новый удар.

— Читала личную переписку, — еще один. — Напилась, — сразу два по каждой из половинок.

Уилсон тихо простонала, ее вытянутые руки затряслись от напряжения.

— Посмела сейчас делать то, что вздумается, — она задрожала от нового, звучного шлепка. — Намеренно злила меня, — ладонь опустилась на раскрасневшуюся нежную кожу. — И добилась своего.

Кейт тяжело дышала, прикрыв глаза, до побеления пальцев сжимая стек в кулаках. Я погладил внутреннюю поверхность бедра, кончиками пальцев ощущая, как Уилсон мелко дрожит. Коснулся ее промежности почти невесомо, повел руку ниже и специально более ощутимо задел клитор. Она глухо всхлипнула.

— Ноги, — я нырнул ладонью вниз, грубо раздвигая ее бедра. — Если будешь послушной девочкой, — равномерные, поступательные проникновения пальцев обманчиво расслабили Уилсон. — Получишь обещанный десерт.

Она заерзала по моим коленям, проскулив сдавленное и неразборчивое «Пожалуйста» сквозь кляп.

— Теперь ты просишь меня быть снисходительным?

Я остановился, надменно хмыкнув. Меня радовала ее беспомощность и зависимость от моего желания и настроения. Пальцы практически утопали в смазке, чередуя медленный и быстрый темп. В животе собрался напряженный, пульсирующий горячий узел, а в паху приятно тянуло.

— Не заслужила, — я шлепнул Кейт по ягодице.

Мышцы плотно обхватили пальцы синхронно с ее криком. Будем считать, что разогрев удался.

Я потянул поводок на себя. Уилсон поднялась, не выпуская стек из рук. Вот бы всегда была такой послушной.

Я вытащил кляп из ее рта. Кейт облизнулась и размяла челюсть, а затем сделала то, чего я совсем не ожидал. Взяла стек в зубы и уселась прямиком на мой стояк, выпирающий под брюками. Я забрал игрушку, одновременно подцепил пальцами широкое кольцо чокера, привлекая Кейт к себе.

— Я разве разрешал такие вольности?

Она робко заглянула мне в глаза, и вращая бедрами, потерлась о ткань.

— Я задал вопрос, — притворно возмутился, кладя большой палец на припухшие от кляпа губы.

Уилсон провела по нему языком, следя за моей реакцией из-под опущенных ресниц.

— Не любишь, когда девушка сверху? — она пыталась заигрывать со мной.

— Сегодня ты провинилась.

— Лучше бы это был твой член, — Кейт пощекотала подушечку пальца кончиком языка.

Я жестко взял ее за щеки, провоцируя пьяную, восхищенную улыбку на разомлевшем девичьем лице.

— Бесстыжая Уилсон, — не сдержавшись, набросился на нее с неистовым, животным поцелуем, врываясь языком в горячий рот. — На колени.

Кейт спустилась на пол, становясь у меня между ног. Бросила взгляд на мой пах, привстала на коленях и поцеловала грудь, каждый следующий поцелуй оставляя ниже. Последний пришелся на границу брюк и живота.

— Пожалуйста, — зашептала Уилсон. — Я хочу извиниться, — с трудом подбирая слова, начала умолять, обжигая горячим дыханием.

После спешно отстранилась назад и положила дрожащие ладони на бедра.

В паху уже болезненно тянуло. Мне нужна разрядка хотя бы для того, чтобы как можно дольше растянуть приятный момент. Я ведь не собираюсь так быстро простить ей все грехи. Точно нет.

Я вытянул руку, повел стеком по ключицам и шее, приподнял ее подбородок наконечником, ловя одурманенный желанием взгляд на себе. Наклонился вперед и, дразня, обвел пальцем линию челюсти. Кейт вздрогнула, тут же прильнула к моей руке, прищуриваясь, точно кошка, ищущая ласки. Потерлась щекой и умоляюще большими глазами посмотрела на меня.

— Можно, — разрешил, вальяжно опускаясь назад.

Уилсон потянулась к ремню на брюках, царапая непослушными пальцами пряжку. Высвободила металлический язычок, более уверенно справившись с пуговицей и ширинкой. Я привстал, спуская брюки и боксеры. Она с восторгом облизнулась при виде налитого кровью члена и ринулась вперед. Голубые глаза заволокло похотью, от которой у меня чуть не снесло напрочь крышу.

«Соберись, блять, у нее и без того слишком много власти над тобой».

— Тебе придется очень постараться, — остановил ее, встречая тоскливый взгляд.

Провел большим пальцем по пухлым, искусанным губам, оттягивая нижнюю. Кейт с невиданным послушанием открыла рот и жадно вобрала мой палец, покружила языком, старательно демонстрируя свои таланты.

— Ну-ну, — слегка надавил на зубы, вынуждая ее широко открыть рот. — Побереги силы.

Я благосклонно похлопал Уилсон по щеке. В ответ ее глазах вспыхнуло дикое, необузданное желание. Дернул поводок на себя, рывком приближая Кейт к паху. Она словно чувствовала, как влияет на меня. Вытащила язык и, блаженно прикрыв глаза, обвела им линии вен, чуть впиваясь ногтями в грубую ткань брюк.

«Стоило сразу связать ей руки».

Заскользила им плашмя по всей длине, будто изучая каждый дюйм, дразня задержалась на уздечке, заставляя рычать от нетерпения. Провела разомкнутыми губами снизу вверх, после смыкая их вокруг головки. Влажный, горячий язык быстро закружил, распаляя, поглаживая самым кончиком, губы обхватили член туже.

Я сжал в кулаке рукоять стека, свободной рукой провел по разгоряченной, взмокшей шее Уилсон и нырнул в густые волосы на затылке, чуть надавливая на него. Кейт сразу принялась ненасытно сосать, следуя за движением, которым я ее направлял и задавал темп. В уголках ее глаз скопились слезы. Она зажмурилась, смахивая их, и подключила к своим действиям руку. Теплая ладонь приятно заскользила вверх-вниз, крепко сжимая. Уилсон не стеснялась, становясь разнузданной и одержимой. Открываясь мне каждый раз с новой стороны. Комната наполнилась ее причмокиванием и тихими стонами, отдающими приятной вибрацией.

Приближающийся оргазм, вынудил податься бедрами вперед, стон вышел хриплым и сдержанным. На долю секунды я потерял связь с этой паршивой реальностью, чувствуя легкое головокружение и покалывание в кистях рук. Напряжение схлынуло, позволяя расслабиться.

Кейт облизала член, стремясь не упустить ничего, пожалуй, увлекшись слишком сильно. Меня порадовала ее старательность. Голова прояснилась, первая волна возбуждения, мешавшая размеренно течь мыслям, ушла.

— Будем считать, что часть своего наказания ты отработала, — я сделал пару гладящих шлепков стеком по порозовевшей коже ее задницы.

Собранность отозвалась мурашками на груди, которые невесомой прохладой побежали по телу. Я передернул плечами и намеревался встать, как увидел то, что вынудило меня замереть и расстроенно покачать головой. Одна рука Кейт лежала между ее ног. Она сжала бедра и нервно сглотнула. Заметив мое замешательство, Уилсон резко убрала руку себе на колени.

Я наклонился ближе.

— Раздвинь ноги.

Кейт нервно стиснула кулаки и, чуть привстав, шире развела ноги. Я поднялся стеком по внутренней поверхности бедра, поглаживая, дошел до промежности. Она смиренно ждала и учащенно дышала. На черной коже игрушки блеснула капелька смазки. Я недовольно щелкнул языком.

Встал с дивана, лениво обошел Уилсон, склонившись, взял ее волосы в кулак и потянул хвост назад. Она запрокинула голову, облизнула нижнюю губу, распахнула рот и медленно моргнула, пребывая в гипнотическом трансе похоти.

— Сегодня ласкать тебя могу только я.

Вьющиеся пряди рассыпались по плечам, когда я их отпустил и натянул поводок. Кейт покорно встала, ведомая моей волей. Один короткий рывок, и ей не нужно лишних указаний. Она все почувствовала интуитивно, опустила голову и выпрямилась, терпеливо ожидая моих слов.

Я взял наручники и вернулся назад.

— Руки, — Кейт подчинилась и протянула мне одну руку.

Первый ремень зафиксировался вокруг тонкого запястья. Я перехватил изящную кисть и оставил по поцелую на ее тыльной и внутренней стороне. Уилсон ошеломленно посмотрела на меня, пока я проделывал то же самое со второй рукой, фиксируя и даря нежность.

— Не надо так удивляться, птичка. Я ведь джентльмен, а не садист.

Кейт кокетливо опустила ресницы, заливаясь румянцем.

— Воды?

— Пожалуйста, — она коротко кивнула.

Я взял стакан и поднес к ее губам опрокидывая. Она сделала несколько жадных глотков. Часть воды пролилась, стекая по разгоряченному, обнаженному телу, остужая пыл, огибая грудь, рисуя дорожку на животе и заканчивая свой путь на лобке. Пара капель упали на пол. Кейт облизнула губы, томно вздыхая. Не удержавшись, я повторил подушечкой пальца путь, проделанный водой. Уилсон, чуть ли не до крови кусая губы, следила за мной, часто и поверхностно дыша.

Стакан вернулся на столик, а стек — в мою ладонь. Я пристегнул цепочку на наручниках к кольцу. Теперь ее руки были связаны.

Я наметил прикосновением участок на бедре. Громкий шлепок. Кейт зашипела, с озорством рассматривая след. Ни грамма испуга на лице.

— Совсем забыл, — я с усмешкой прервал процесс и вернул кляп на место. — Другое дело.

Теперь удара удостоилось второе бедро. Уилсон закрыла глаза, едва слышно постанывая. Я старательно обходил участки с незажившими синяками, выбирая нетронутые места.

Я встал позади, собрал волосы на ее взмокшей спине и перебросил через плечо.

— Ты прекрасна, — я оставил на горячей, солоноватой от пота коже плеча поцелуй.

Уилсон потерлась щекой о меня, не смея трогать руками. Я довольно хмыкнул. Наконечник стека повторил контур спины, лег между лопаток, указывая место будущего удара.

— Похотливая сучка, — наверняка на влажной коже боль куда ощутимее. — Еще не получила свое наказание, но уже хочешь ласки.

Два хлестких удара обрушились на ягодицы. Я сделал паузу, давая ей время прийти в себя и подать знак, на случай, если я заигрался. Но она лишь томно постанывала, пока на ее коже вырисовывались красные следы.

Странное дело, но мне нравилось то, что я делал с ее телом, наши роли, которыми мы себя наделили. Я чувствовал полный контроль, пронзающий меня жестким, несгибаемым потоком. Ритм ударов, чередование состояний и настроение, задаваемое музыкой, перенесли нас двоих в иное пространство.

Кейт размеренно покачивалась, стоя на месте. Она снова погрузилась в транс, выискивая внутри себя потаенные уголки, в которых можно спрятаться от мира, отыскав спасение. Густые, длинные волосы растрепались, а ее ноги стали подкашиваться.

— Эй, — я поднял ее лицо, ловя на себе расфокусированный взгляд.

Обнял за талию, прижимая к себе распаренной, жаркой кожей. Кейт тут же обмякла, не боясь и расслабляясь, зная, что я ее не отпущу. Доверяя.

— Какая же ты мокрая, — смазка едва ли не капала мне на пальцы, когда я принялся неторопливо ласкать ее. — Насадить бы тебя на член. Да поглубже.

Уилсон практически беззвучно стонала, сотрясаясь от размеренных, подзывающих движений пальцев. Положила голову мне на плечо, царапая ногтями мой пресс, приподнялась на носочках из последних сил и кончила, едва ли не рухнув на пол.

— Будем считать это аперитивом.

Кейт устало села на колени, придерживаемая мной и наслаждающаяся остатками оргазма в теле.

Я вернулся к наказанию.

— Доводишь меня до белого каления, — язычок стека, изгибаясь, заскользил по худой спине. Кейт охватила дрожь. — То отталкиваешь, — надсадный вскрик прервал мою гневную речь. — То подпускаешь очень близко.

Уилсон оперлась на связанные руки, открываясь боли и мне.

— Решаешь, — удар по бедру, — за меня, — ягодице. — Я страшно, — спине, — не люблю, — голени, — когда так делают, — хрипящий, заглушенный кляпом возглас и прерывистое дыхание сказали лучше любых слов о необходимости перейти к нежности. — Вставай.

Покачиваясь от усталости и обилия эмоций, Кейт поднялась, неуверенно стоя на ногах. Пришлось поднять ее на руки и отнести на диван.

— Ну же, — я снял с нее чокер, — самое интересное только начинается.

Я избавил себя от оставшейся одежды и опустился на колени. Вытащил кляп, снимая его окончательно, провел большим пальцем по раскрасневшимся, влажным губам.

— Хочу слышать, как ты стонешь.

В глазах Кейт дурман и азарт, от которых мое сердце частило со своим ритмом. Даже сейчас, будучи связанной и покорной, она имеет надо мной контроль и власть. Уилсон заморгала как в замедленной съемке и поджала ноги, подрагивая от возбуждения.

Я положил ее лодыжки себе на плечи, разводя колени как можно шире.Теперь она передо мной открытая и уязвимая, бесконечно возбужденная и безвольная, с блестящей от пота кожей, спутавшимися волосами, разметавшимися по плечам и груди, прилипнувшими к телу.

Тиская бедра руками, чередуя грубость и нежность, касаниями губ и языка я подобрался к самому чувствительному месту, не забыв отметить родинки-созвездия. От каждого поцелуя по ее коже бежал едва заметный разряд тока, и я готов умереть в этот момент от осознания того, как сильно я на нее влияю, пусть об этом знает лишь ее тело, но не разум.

Короткое дуновение, чтобы охладить пыл, и прикосновение губ к клитору вынудили Кейт просяще скулить, извиваясь на месте.

— Пожа-а-алуйста, — протянула она почти неслышно.

Гибким, широким движением языка я раздвинул половые губы и проник внутрь, двигаясь то быстро и глубоко, то медленно, входя лишь кончиком, пробуя на вкус ее возбуждение. Уилсон прижала связанными руками мою голову ближе, стремясь получить больше, подмахивала бедрами, сама встречая мой язык.

— Люцифер, — слабо шепнула Кейт, нежась в моих руках.

Хватает нескольких кружащих ласк клитора, чтобы вынудить ее извиваться от нетерпения. Я чередовал сильные и практически неощутимые прикосновения языка и губ, пока Кейт металась на грани, ожидая оргазм и не получая его. Сама расставляет ноги шире, сжимая в скованных руках мои волосы, и стонала севшим голосом, стоило мне войти в нее двумя пальцами, добавляя неторопливые проникновения к языку.

Крепко держа ее талию, я поцеловал напряженный живот, вдыхая почти незаметный запах ванили и разгоряченного близостью тела.

Поднялся к груди, царапнул зубами сосок, следом зализывая свой порыв. Дразня, прижался ближе, срывая стон, чувствуя жар и влагу между нами. Вошел медленно, позволяя ощутить друг друга полностью и без остатка.

Она хрипло бормотала что-то бессвязное, и мне хочется ближе, теснее, жарче. В горячке страсти я расстегнул карабин на наручниках. Кейт схватилась за мою спину, затуманенным взглядом смотря в глаза. Начала гладить волосы, плечи, спину. Холодная цепочка наручников вторила ее рукам.

— Ты мне нужен, — севшим голосом зашептала Уилсон.

— Только поняла? — выдохнул ей в волосы останавливаясь.

Прикусил, посасывая тонкую кожу шеи, ключиц, груди, оставляя за собой россыпь новых отметин. Кейт цеплялась за плечи, рвано дыша, до боли оттягивая волосы на моем затылке, обвила меня ногами, боясь, что я ее отпущу и поцеловала, еще и еще. Скулы, губы, нос, подбородок, будто старалась не упустить ничего.

Я начал двигаться, плавно, завершая каждое проникновение резким толчком, выбивающим воздух из легких, сминая руками худую спину так, что наверняка останутся заметные следы.

Вместо ответа получил только стоны, побуждающие ускориться. Вошел глубоко и быстро, ловя сбивчивое дыхание в поцелуй. Кейт протяжно крикнула, вжимаясь в мебель, затряслась, скованная судорогой оргазма. Мышцы ритмично сжались вокруг члена, приближая меня к финалу. Стон потонул во влажных, мягких прядях волос. По напряженной спине стекла капелька пота.

Я обнял Кейт, грудью ощущая биение ее сердца, и лег на диван.

Сегодня все было по-другому, не как раньше. Не так взволнованно, как первый раз, не так сносяще своей раскрепощенностью, как в последующие, когда мы раскрылись друг другу, притираясь и наслаждаясь совпадением темпераментов.

Боль смешалась со страстью и нежностью, перерастая в нечто большее, привязывая нас взаимно друг к другу. Я видел благодарность за эту гамму чувств, искал объяснение внутри себя и не находил. Это было приятно и странно одновременно.

Теплый, расслабляющий душ постепенно вернул нас в удушающую реальность. Мы молчали, позволяя состоянию и ощущениям в теле размеренно догореть, сплетая между нами нить, скрепляющую наши жизни. Кейт обнимала меня, а я обнимал ее в ответ, стоя под тугими струями воды. Существование обрело смысл, утерянный за последние годы. Он вырисовывался из-за мутной пелены прожитых лет, рассеивая туман на горизонте будущего.

Я осмотрел Уилсон, переживая, не переусердствовал ли с наказанием и под удивленным взглядом поцеловал каждую отметину на теле. Я не чувствовал вины за то, что сделал, да и вряд ли это было бы правильным чувством. Ведь она попросила, получая удовольствие не меньше меня. Сегодня между нами зародилось нечто особенное.

Получасом позже мы пили горячий чай, сидя в комнате на кровати.

Кейт надела мою рубашку, оповестив, что это ее трофей и теперь она мне его не вернет. Возражать я не стал. Она грела пальцы о керамическую поверхность новой кружки, а с ее волос капала вода на простынь, оставляя серые точки.

— Как ты себя чувствуешь?

Уилсон с аппетитом жевала шоколад, запивая сладким напитком.

— Потрясающе. Будто заново родилась.

— В самом деле? После порки? — я сделал глоток, ощущая, как горячая жидкость приятно согревает.

— Да, — она задумалась. — Это так… так…

Кейт закрыла глаза, ища слова и слушая себя. Я не торопил, желая услышать незамутненные чужим мнением мысли. Она отставила кружку на тумбу и повернулась ко мне всем корпусом, делаясь очень серьезной.

— Обычно, я чувствую себя, — она набрала воздуха в легкие, — как покойник.

Я поперхнулся чаем.

— Не понял, — пришлось постучать себе кулаком по груди.

— Как покойник, завернутый в плотный саван, из которого не выбраться, — Кейт погладила свои колени. — Только я не мертва. Живая, там внутри, под плотной тканью, — она опустила глаза, боясь своих же слов. — И этого никто не видит. Никто не может набраться смелости заглянуть внутрь и помочь мне. Принять тот факт, что нужно сделать нечто не очень приятное и очевидное, чтобы дать мне почувствовать свободу.

Я не нашелся с ответом. Впервые за долгое время у меня просто вылетели все слова из головы. Стало больно. Внутри все сжалось от непередаваемой горечи и тоски, которыми были пронизаны слова Кейт. Именно сейчас она была хрупкой и ранимой как никогда. Взаимно зависимой.

— Как-то так, — смущенная моей растерянностью, Уилсон пожала плечами, возвращаясь к чаю.

Она быстро и взволнованно жевала шоколад, рассматривая поверхность напитка.

— Ты торопишься.

— Что? — Кейт так и застыла с набитым ртом.

— С едой, — я указал на оставшуюся половинку шоколада. — Так не почувствуешь вкус сполна, не насладишься.

— Это просто шоколадка.

— Пока ты проглатываешь ее как удав, да, — подколол я.

— Почему сразу удав, — Уилсон свела брови на переносице.

— Ты почти не прислушиваешься к ощущениям, вкусу.

— Зачем растягивать?

— А зачем спешить? — я улыбнулся на ее непонимание. — Сегодня у тебя выходной. Мы с тобой вдвоем, впереди полдня и вся ночь, — Представь, что жизнь поставили на паузу.

Она тряхнула головой, смотря то на шоколад, то на меня.

— Так, а что делать? — не поняла Кейт.

— Жить, наслаждаться. Попробуй, — я подтолкнул к ней шелестящую упаковку.

Уилсон недоверчиво хмыкнула, взяла новый кусочек, положила в рот и закрыла глаза, позволяя шоколаду таять на языке, обволакивая рецепторы.

— Здесь есть вишня? — удивленно спросила она, принявшись крутить фантик в поисках состава. — И перец. Ничего себе! А я думаю, что за остринка.

— Видишь, — я тоже взял квадратик плитки. — До этого ты даже не почувствовала их.

— И вправду.

На телефон пришло новое сообщение. Я лениво глянул на экран, планируя ответить позже, но имя отправителя вынудило отписаться сейчас.

14:45

Шериф:

Есть разговор о деле.

«Ебаная реальность.»

Я быстро набрал ответ и вернул телефон на тумбу.

14:46

Я:

Завтра.

— Что-то случилось? Ты помрачнел, — обеспокоилась Кейт.

— Все в порядке. Шериф хочет поговорить о деле, — я отмахнулся, силясь не потерять настрой.

— Почему не сейчас?

Она убрала все лишнее с постели и легла, раскинув руки и ноги.

— Потому что сейчас я с тобой. Или ты хочешь, чтобы я ушел?

Я лег рядом, облокотившись на согнутую руку, и стал рассматривать Кейт.

— Нет, — она испуганно округлила глаза.

— Тише, — я начал поглаживать ее оголенное бедро. — Я никуда не уйду.

— Хорошо.

Она начала довольно дергать ногой, рассматривая выцветший потолок.

— Чем займемся? — Уилсон глянула на меня с легкой растерянностью.

Мы впервые оказались в четырех стенах, не собираясь никуда идти или делать что-то конкретное, имея в запасе уйму времени. Остались наедине, как обычные, нормальные люди.

Я задумчиво потер отросшую щетину.

— Чем там обычно занимаются парочки? — пришлось покопаться в памяти, отыскивая возможные занятия. — Смотрят кино?

— Точно! — Кейт аж подскочила на кровати. — Давай приготовим поесть, а потом посмотрим один фильм.

— Я даже догадываюсь какой.

— Не нуди, — она шутливо ущипнула меня за бок.

— Ладно. Ладно, — я примирительно поднял руки ладонями вперед, не желая спорить на этот раз.

Экран ее смартфона загорелся, коротко звякнув.

— О! Мне как раз пора пить таблетку.

В морозилке отыскалось мясо, презентованное мясником, которое благополучно было обжарено с ароматными специями до аппетитной блестящей корочки. Дополнением к нему выступил овощной салат с зеленью и белым винным уксусом, не позволивший наесться до отвала.

Кейт долго крутила бутылку уксуса в руке, не понимая, зачем я его купил и почему не съесть просто овощи. Но как только попробовала блюдо с таким вариантом заправки, я услышал пару новых, восторженных эпитетов в сторону еды. И закономерный вопрос: «Почему я не делала так раньше?»

Сытые и довольные, мы разлеглись на кровати с ноутбуком, проведя следующие два часа за просмотром фильма, по окончании которого Кейт выжидательно посмотрела на меня.

— Я ничего не понял.

— В смысле не понял? — она так искренне удивилась, что я почувствовал себя неловко на долю секунды.

— Это нравится женщинам?

Уилсон надула губы.

— Да.

— Почему?

— Фильм про любовь, — она всплеснула руками.

— Не-е-ет, — я недовольно поморщился. — Это не про любовь.

— Что значит не про любовь?! — Кейт аж взвизгнула. — А про что?

— Про двух людей, которые друг другу не подходят.

Мне непонятно было, почему ей не очевидны такие банальные вещи.

Кейт растерялась, скорчила гримасу, рассматривая титры, поставленные на паузу, почесала в затылке и вскинула брови в немом вопросе.

— Хорошо, — я сел поудобнее, понимая, что она ждет объяснений. — Опустим детали того, почему он на нее запал. В ней совсем ничего особенного нет.

— Подо-о-ожди-и-и, — вклинилась в мои мысли Уилсон. — Во мне тоже нет ничего особенного, — она сложила руки на груди, делаясь недовольной. — И ты запал на меня изначально, потому что...

Кейт прокашлялась и замолчала.

— Потому что? — мне стало любопытно, что она опять придумала себе.

— Потому что я похожа на твою бывшую.

Повисла неловкая пауза.

«Блять».

— Молчание значит согласие, — она подтянула ноги к подбородку, обнимая себя руками.

— Хорошо. Отрицать глупо, — я взял ее руку, налаживая зрительный контакт. — Когда я увидел тебя первый раз, то не мог отделаться от мысли, что в вас есть схожие черты. Но речь только о внешности, не более, — я подвинулся ближе. — Ты красивая.

— Да брось, — начала кокетничать Кейт.

— Для меня ты самая красивая.

— Для тебя?

— Да, для меня.

Мы помолчали.

— Значит после внешности было что-то еще? — заинтересовалась моим откровением Уилсон.

— Твой юмор. Манера общения. Любознательность.

— Подожди, подожди, — она замахала руками. — Юмор?

— Да, юмор. У тебя забавный сленг и шутки, — я не понял, почему она так удивилась. — С тобой легко и интересно. Ты настоящая, — Кейт свела брови на переносице. — Бывает, девушка вроде и ничего и внешне и внутренне, но с ней тяжело, сложно рядом находиться. Всегда обдумываешь свои действия и слова. С тобой такого нет.

— Настоящая, — пробуя на вкус слово, протянула она. — Как интересно.

Ее лицо тронула слабая тень грусти.

— На самом деле меня покорила шутка про бомжа, — попытался не дать беседе стать печальной. — В самое сердце, — я приложил ладонь к груди.

— Это не шутка! — Кейт широко заулыбалась. — Метод и правда действенный.

Она выпрямила ноги и перекинула их через меня, обнимая рукой за шею.

— Допустим.

— Мне продолжать?

— Да. Я заинтригована.

— В тебе есть жизнь, — я прижал Уилсон к себе. — Желание жить. Просто обстоятельства сильнее тебя, и они убивают это желание, — ее лицо стало очень серьезным, будто я попал в яблочко, сказал то, чего она никак не ожидала. — А я не могу остаться в стороне. Мне хочется тебе помочь. И я жду взаимности и честности в ответ. А не пустых метаний, — Кейт поджала губы. — Говорю как есть.

— Хм. Ладно, — она, раздумывая, поводила пальцем по контуру татуировки на груди. — Что еще?

— Со мной ты более открытая, нежели с посторонними людьми. Совсем другая. Это лестно.

Уилсон захихикала, довольно покачнувшись.

— Только не зазнавайся.

— Ничего не могу обещать.

— Выходит, если бы не все эти обстоятельства в твоей жизни, ты бы не обратил на меня внимания.

Теперь в ее глазах появилась печаль от осознания ситуации и первопричины наших отношений.

— Обратил, — постарался сгладить я.

— Не-е-ет. Ты говоришь это специально. Представь, что я была бы, ну не знаю, барменом в Чикаго. В баре, куда ты иногда ходишь, — Кейт пространно взмахнула рукой. — Девочка, которая наливает твое пиво.

— Я бы совершенно точно обратил на тебя внимание.

«Она мне не поверит».

— Врешь, — выпалила она как приговор. — Ты был бы давно и бесповоротно женат. И даже если у тебя промелькнула мысль, что я ничего так, то я все равно осталась бы девочкой, которая наливает твою выпивку.

Мне не хотелось в это верить и с этим соглашаться. Хотелось думать, что встреться мы при обычных обстоятельствах, Кейт все равно заинтересовала бы меня. Но она была права. Не случись всей той ситуации, меня давно закрутили бы сети разрушающего брака, в котором и помышлять о ком-то другом не было времени.

— Я не обижаюсь, — она прильнула ко мне, потерлась носом о шею и утешительно чмокнула в щеку. — Я никогда не пользовалась популярностью. Поэтому для меня ты стал бы красавчиком, который приходит в бар, где я работаю.

— Странную вещь сейчас скажу, — я спрятал свое выражение лица в ее растрепанных волосах. — Меня не пугает цена, которую я заплатил за встречу с тобой.

Уилсон едва слышно охнула.

— Звучит жутко.

— Знаю.

Мысль, что разрушенная жизнь может стать фундаментом для новой, раньше с трудом укладывалась в голове, делая будущее беспросветно мрачным, с блеклым одиноким существованием. Сейчас тьма начала рассеиваться, темная сторона луны приобрела очертания, показывая себя все той же луной. Никаких демонов и ада. Чистый лист.

— Ты не закончил про фильм, — Кейт взяла подушку, укладывая ее себе на ноги, и обняла второй рукой, прикрываясь в защиту от негативного отзыва.

— Хочешь услышать мое мнение полностью?

— Раз спросила, значит хочу. Говори уже, — она нетерпеливо стукнула кулаком по подушке.

— Ну хорошо. Этот черт со своей комнатой — долбаеб, которого и близко нельзя подпускать к доминированию. А она вообще с приветом, надеется, что он откажется от своих увлечений ради нее.

Уилсон задохнулась от негодования.

— Что значит долбаеб?! Он миллиардер!

— Ох, простите, — я театрально покачал головой и закатил глаза. — Богатый долбаеб. Она сказала ему о том, что ее такой образ жизни не привлекает. И ему впору было оставить ее в покое. Так нет же, — я сам не заметил, как начал возмущаться, — он подсунул ей договор. И вместо того, чтобы отстать, дать время на раздумья — ведь это серьезная вещь — он постоянно на нее давит. Хотя она тоже хороша, пыталась им манипулировать в ответ, — я устало махнул рукой. — Я, похоже, совсем неромантичный. Купил тебе посуду вместо машины и на вертолете не покатал.

— У тебя есть вертолет? — Кейт изумленно вытянула шею.

— Нет. Я же не долбаеб.

Она громко расхохоталась и ударила меня подушкой.

— Да ну тебя.

Я успел уклониться, удар прошелся по касательной.

— Ты ведь не оставил меня, когда я сказала, что нам не стоит быть вместе, — подловила меня в ответ Уилсон.

— Потому что для расставания у нас нет объективных причин, кроме твоих страхов.

— Вот как.

— Да, — я пожал плечами. — Я предложил тебе помощь и переезд, а не анальный фистинг. Что за человек, — я наигранно поцокал языком.

— Какой же ты, у-у-у, — Кейт боднула меня головой и принялась щекотать за бока.

Я поймал ее в кольцо рук, перекатил на спину, быстро-быстро целуя в шею.

— Ты не обижаешься?

— На что? — она свела брови в непонимании.

Я неловко прокашлялся.

— Я обозвал тебя сукой.

— А я тебя мудаком.

— Еще и пощечину залепила.

— Точно, — Кейт с трудом скрыла насмешливую улыбку. — Значит квиты?

— Ага.

Я лег на спину, устраивая Уилсон у себя на плече, и поцеловал ее в теплую макушку.

— Если честно, меня слегка пугает, что для тебя любовь выглядит как в том кино.

Признание отправилось в опасную тишину, не получая быстрого ответа. Порой мне представали новые грани личности Кейт, опасные и тревожащие. Мне приходилось рассматривать их, не позволяя себе отвернуться и отступить. Потихоньку подыскивая подход, способный вытащить мутные, неказистые стеклышки из мозаики ее личности, заменив их новыми.

— Назови мне фильмы о любви, по твоему мнению, — она подняла голову, испытующе глядя на меня.

Я призадумался.

— «Пятьсот дней лета».

— Что?! — Уилсон резко села. — Они же расстались. Она вышла замуж за другого, чуть ли не сразу после расставания.

— Ну да.

— Где любовь-то?

— Ты можешь сказать, что главный герой любил Саммер? — я решил не давать готовые ответы сразу.

— Пожалуй, да, — Кейт нехотя согласилась.

— А она его любила?

— Не думаю, — вынесла она вердикт после паузы. — Наверное, он был не ее человеком.

— Садись, пять.

— Так не пойдет, — Уилсон уперла руки в бока. — Назови фильм, где они будут вместе.

— «Когда Гарри встретил Салли».

Глубокая морщина на переносице и тень непонимания на лице вместо ответа натолкнули меня на логичный вывод:

— Ты не видела этот фильм.

— Видела, — завредничала Кейт.

— Врушка, — я расплылся в широкой улыбке. — Кейт Уилсон, человек-киноцитата не видела все фильмы мира.

— Ой, все!

Она рухнула на кровать, кутаясь в одеяло с недовольным пыхтением, пока я ходил за своим ноутбуком.

— Не переживай, — я нашел файл с фильмом. — Я никому не расскажу твою страшную тайну.

Кейт забубнила что-то себе под нос, завертелась как юла в поисках удобного положения. Вытащила одну ногу из-под одеяла и, прильнув к моему плечу, улеглась.

На следующие полтора часа мы погрузились в размеренное повествование старого кино.

— У тебя странное понятие о любви, — Уилсон сделала губы трубочкой, как только по экрану побежали титры.

— У меня-то? — я нажал паузу. — Хочешь сказать, они не любят друг друга?

Она села, путаясь ногами в одеяле, и принялась бурно жестикулировать.

— Любят, — выдохнула с неохотой. — Но они одиннадцать лет, — воскликнула Уилсон, — шли к этому. Отрицали свои чувства, тягу, — проиллюстрировала слова короткими взмахами ладони. — Время потеряли.

— Такое случается в жизни, — парировал я.

— И у них как-то все…

Кейт запнулась, ища определение.

— Как?

— Спокойно.

— О, да. Ни вертолетов, ни анальных пробок, — насмешливо заметил в ответ. — Скукота.

Она с визгом бросилась мне на шею, принимаясь кусать.

— Я тебя съем, — прорычала Уилсон мне в ухо. — Ты ведь постоянно обещал меня отшлепать, — запыхтела она успокоившись.

— Это всего лишь шутки, — я звонко чмокнул ее в щеку. — И порка, и поход в магазин. Я вполне могу заниматься обычным сексом.

— Обычным значит, — Кейт с интересом посмотрела на меня. — Без кляпов и наручников?

— Мы просто внесли разнообразие, — я пожал плечами. — Что весьма приятно, но не обязательно. Особенно, если ты не хочешь.

Она мечтательно, молчаливо разглядывала меня, раздумывая о чем-то своем. Вернулась к экрану ноутбука с титрами на паузе, затем снова ко мне.

— Значит так, — ткнула пальцем в темный прямоугольник, — вы, мужики, видите любовь?

— Дело не в половой принадлежности, — я отрицательно качнул головой. И немного перемотал фильм назад. — Вот, послушай внимательно.

Перед нами вновь развернулась финальная сцена, где главный герой обращался героине:

Мне нравится, что ты простужаешься, когда на улице двадцать градусов. Мне нравится, что ты по полтора часа заказываешь сэндвич. Мне нравится морщинка у тебя на лбу, когда ты смотришь на меня с укором. Мне нравится, что, проведя с тобой день, я начинаю пахнуть твоими духами. И мне нравится, что каждый день перед сном я хочу услышать твой голос. Я говорю все это не потому, что сейчас Новый год, и не потому, что мне одиноко. Я говорю это потому, что, когда решаешь провести с человеком остаток жизни, ты хочешь, чтобы этот остаток начался как можно скорее.

Я поставил паузу и повернулся к Кейт.

— Вот это, — сделал я акцент, — о чувствах. А не: «Анастейша, хочу лишить тебя девственности, потому что она мне мешает», — со злой издевкой переиначил произошедшее в другом фильме.

Кейт почему-то виновато улыбнулась, стыдливо прерывая зрительный контакт, потеребила край рубашки, слишком пристально рассматривая швы, искажая губы в горькой усмешке.

Я погладил ее щеку тыльной стороной пальцев, привлекая внимание.

— Тебе нужен не герой-любовник-миллиардер с плеткой и вертолетом, а тот, кто знает, сколько ложек сахара добавить в твой чай, потому что так нравится тебе.

Уилсон рвано вздохнула, отворачиваясь и избегая зрительного контакта.

— Ты чего?

Я наклонился ближе и взял ее за руку. Она повернулась, не скрывая мутную пелену слез, вымученно и тихо зашептала:

— Кажется, меня никто никогда не любил.

Глава 15. Хаос и порядок. Часть 1

Не помню, чтобы у нас дома хоть однажды собиралось столько людей. Создалось впечатление, что все восемь миллионов жителей города задались целью набиться в нашу маленькую квартирку. Я не знала, что у моих родителей столько близких друзей, желающих выразить свои соболезнования и проститься.

От дискомфорта скручивает все внутренности, пустой со вчерашнего дня желудок ноет режущей болью.

Я то и дело вытираю мокрые ладони о джинсы. Мне, в сущности, без разницы, во что я одета, главное — закрыть уродливый шрам на ноге.

Воздух в квартире спертый, удушливо-тошнотворный от смеси запахов еды, принесенной гостями в бесчисленных количествах (будто очередная запеканка может вернуть моих родителей и исправить случившееся) и букетов белых цветов, перевязанных черными лентами.

Гости ставят свои блюда в одноразовой упаковке на стол и подходят выразить соболезнования. Я говорю скупое «спасибо», не пытаясь запомнить имена и лица. В этом нет смысла.

Кэсси сидит на подлокотнике кресла и держит руку на моем плече, напоминая сторожевого пса, охраняющего меня от нападок.

Пришедшие тихо общаются, пьют алкоголь, похоже, также принесенный с собой, едят закуски. Я никого не звала, с трудом пережив мессу в церкви и похороны. Люди сами потянулись, устроив стихийные поминки.

Меня мутит, воздуха перестало хватать, словно из помещения выкачали весь кислород.

— Кэсси, — во рту пересохло, я еле ворочаю языком. — Мне нехорошо.

Подруга поднимается и помогает встать. Равномерный гул голосов стихает. Мертвенная тишина бьет по ушам, угнетая пуще прежнего. Под десятком пар глаз меня уводят в спальню. Кэсси помогает лечь. Я игнорирую одежду, забираясь под одеяло прямо в ней.

Мир рухнул. Сломался и не подлежит восстановлению. Одна. В пустоте, темноте, тишине. Больше не осталось никого из близких. Мои ровесники будут поступать в колледж, слушая напутствия родителей, заводить отношения, выходить замуж, рожать детей, с которыми будут нянчиться бабушки и дедушки. У меня не будет возможности испытать на себе радости обычной жизни.

Я заснула тяжелым, беспокойным сном, полным разбитых надежд и беспросветной тьмы.

По пробуждении за окном меня ждали синие сумерки, кутающие город своей таинственной атмосферой. Хочется верить, что все произошедшее — дурной сон. Реальность жесто́ка ко мне, чуда не случится.

В квартире царит тишина. Гости ушли. Меня они мало волнуют. Больше переживаний в душе поселяет неприятная мысль, что Кэсси тоже ушла.

Я села на кровати, повела плечами, прогоняя сонную ломоту в теле, размяла затекшую от неудобной позы шею и тихо вышла из комнаты. Теперь повсюду стоят только принесенные гостями цветы. Воздух гораздо свежее и не стремится напомнить мне о толпе чужих людей, не так давно находившихся здесь.

Приглушенный разговор доносится с кухни. Мужской и женский голоса ведут ровную, тихую беседу.

«Как странно».

Быстрыми шагами преодолеваю расстояние, обнаруживаю на кухне Кэсси и… Дэна из группы поддержки. Мое смятение обрывает беседу.

— Привет, — парень коротко смотрит на мою подругу и заканчивает сам: — Вас не было вчера на собрании. Куратор сказал... — запинается, ища слова. — В общем, о том, что случилось. Пришел поддержать, — неловко выдавливает он. — Соболезную.

Не узнаю ершистого и язвительного Дэна. Во взгляде чуткость и внимательность, не свойственная ему.

— Спасибо, — благодарю, озадаченно кивая.

На столе что-то из еды, откупоренная бутылка вина и два бокала.

— Я убрала все в холодильник, — поясняет Кэсси. — Алкоголь под столом, — она отодвигает ногу, демонстрируя приличное количество спиртного.

— Хоть какой-то прок от гостей, — язвительно отвечаю ей и беру пустой бокал из шкафа.

— Тебе нужно поесть для начала.

Подруга достает из холодильника контейнер и, не глядя, заталкивает в микроволновку.

— Не хочу, — отпираюсь, наливая себе вино.

Дэн молча наблюдает за перепалкой и закуривает, щелкнув дешевенькой пластиковой зажигалкой. Я любезно подсовываю ему отцовскую пепельницу, так и ждущую своего хозяина на подоконнике.

— Поешь, говорю.

Кэсси нервно дергает дверцу микроволновки. На столе оказывается еда, аппетитный запах которой скручивает желудок.

— Давай-давай, — дополняет она с видом строгого родителя. — Куда алкоголь на голодный желудок?

Я делаю два глотка вина. Оно мерзко кислит, а желудок начинает ныть сильнее. Приходится нехотя согласиться. В контейнере картофельная запеканка, пышет жаром на мое склонившееся лицо. Мне без разницы, что бросить в себя. Еда кажется пресной, воспринимается как дурацкая необходимость для организма, не более.

Мы молчим, слушая гул старенького холодильника. Дэн запивает выкуренную сигарету вином и доливает в бокалы новую порцию.

На улице стемнело. Тусклый свет фонарей блеклой звездой отпечатывается на сетчатке, мерзко слепя воспаленные от слез глаза. Маленькая кухня погружена в бледное, желтое свечение лампочки, обманчиво теплое и уютное.

— Угостишь сигареткой? — обращается Кэсси к Дэну.

Тот протягивает ей пачку и подносит зажигалку.

Я с большим усилием заканчиваю трапезу, параллельно наблюдая за развернувшейся сценой, и отодвигаю пустой контейнер, сосредотачивая внимание на вине.

— Будешь? — любезно предлагает парень, видя мой интерес.

— Нет, — отрицательно качаю головой. — Не курю.

— От одной ничего не случится, — усмехается он подначивая.

— Да не буду я! — раздраженно огрызаюсь. — Ассоциации негативные, — добавляю, смягчив тон.

Дэн смущенно прокашливается и закуривает сам. Кухня окутана серой дымкой, в смеси с желтым светом окружающей меня мутной грязной пеленой. Атмосфера давящая и траурная. Траур не только по моим родителям. По нашим жизням, разительно не сходящимися тупой реальностью с мечтами в голове.

Кэсси тянется к вину левой рукой, чуть неестественно изворачивается и сдавленно шипит. Я настораживаюсь, с вопросом глядя на нее.

— Все в порядке, — машет она. Сизый дым сигареты взвивается от резкого движения.

— Не ври, — откидываюсь на спинку стула, хмуря брови. — Что случилось?

Вижу по ее лицу — попала в цель. Нащупала нечто, о чем не знаю. Судя по реакции Дэна, он в курсе.

— Кэсси, мы же подруги, — упрек звучит в голосе помимо моей воли.

Она рваным, злым жестом тушит окурок в пепельнице, сминая с неприкрытой яростью, делает несколько щедрых глотков вина и расстегивает пару верхних пуговиц рубашки. Хлопковая ткань в клетку чуть распахивается, и я обмираю. Мне видна только часть, которой достаточно, чтобы по спине пробежал холодок ужаса. Широкая розовая полоска шрама начинается над грудью, уходя ниже, частично скрываемая одеждой. Рубец блестит, слишком сильно выделяясь на коже. По краям видны следы от проколов. Шрам так напоминает мой, с которого швы пока не сняты. Дэн злобно рычит, напрягается и, дергаясь, отворачивается к окну, да так, что стул под ним жалобно скрипит.

— Швы недавно сняли, — подтверждает мои догадки Кэсси и застегивает одежду. — Только не спрашивай. Не хочу сейчас об этом.

В голове роятся догадки, а в чувствах — смесь страха и паники. Как это вышло? Кто виноват?

— Можно я поживу у тебя? — спрашивает подруга, и мой уставший мозг складывает два и два.

— Конечно, — киваю, слишком активно начиная налегать на алкоголь.

На душе становится паршиво. Огромная черная дыра разрастается в груди, поглощая меня, оставляя бесконечное ощущение тоски, смерти и пустоты.

Спонтанная посиделка затягивается до глубокой ночи. Мы приговариваем несколько бутылок вина, хмелея все сильнее. Разговоры о жизни и пространных, порой философских вещах занимают пьяную беседу с предрассветными, холодными сумерками, пробирающимися внутрь сквозь ледяную гладь окна. Я стою возле него, пустым взглядом смотря на рваный узор горизонта большого города.

«Как мне дальше жить?»

Алкоголь в крови не способствует здравомыслию и позитиву. Дэн удрученно молчит, пялясь в одну точку на стене. Страшно представить, что в его мыслях, сколько невысказанной боли он носит в себе. Кэсси, пошатываясь, встает и подходит ближе. Берет за руку, по-дружески гладя ладонь.

— Ты сильная, ты справишься, — звучит от нее как приговор.

— Какой в этом смысл? — обреченно выдыхаю в ответ. — Какой смысл мне просыпаться утром? Для чего? Для кого?

Отпрянув в сторону, гляжу на печальное лицо подруги. Она криво улыбается и утешительно сжимает мою руку.

— Потому что ты всегда вставала и шла дальше, — звучит сначала ободряюще. — Потому что вариантов у тебя нет. Ты либо тащишь на себе эту жизнь, либо… — она прикусывает губу, умолкая.

По моим щекам бегут непрошенные слезы. Обещала себе не плакать, но не могу сдержаться. Слишком давит мучительная реальность. Кэсси обнимает меня в попытке утешить. А я понимаю: вариантов и правда у меня нет.

***

— Официантка с тебя глаз не спускает. Я бы на твоем месте поинтересовался укромными местами в этом заведении.

— Самаэль! — мама хмурит брови, осуждающе зыркая на отца.

— Лилит, — непоколебимо парирует отец, лукаво щурится и продолжает, — только не говори, что ты не заметила.

Мама недовольно пыхтит, начиная слишком активно жевать свой салат.

Отец поставил ладонь сбоку от лица, шуточно прячась от мамы.

— Ревнует.

— Ничего подобного, — она напустила на себя непринужденный вид, стискивая в руке вилку.

По какой-то неведомой мне пока причине мама весь вечер была на взводе. Одергивала отца, сосредоточенно слушала его слова с тревожностью во взгляде, шутила меньше обычного. Будто ждала подвоха или неприятного разговора, о котором заранее знала.

— Ты его очень опекаешь порой, — отец задумчиво крутит в руке бокал. — Люцифер больше не маленький мальчик, которому ты дула на коленки, когда он их разбивал.

— Он мой сын! — нервно и дергано, голосом, излучающим претензию.

Сегодня явно что-то было не так. Я не гнал коней, не требовал сиюминутных пояснений. Ждал. Отец все скажет, когда придет время.

— Мой тоже, Лилит, — отец сжимает губы в тонкую полоску. — Но он к тому же мужчина. Однажды у него будет своя семья, ответственность, и ему придется научиться принимать решения. Пусть и не самые приятные.

— Вы сегодня сама загадка, — кинул шутку в попытке разрядить обстановку.

— Давайте по существу, — отец становится серьезным, а значит разговор близится к сути. — Твой Свободный год²⁰ подошел к концу. Что планируешь дальше?

После окончания школы я решил взять перерыв, целиком и полностью одобренный родителями. Необходимости в спешке не было. «Важно дать себе время все обдумать в выборе своего жизненного пути», — сказал тогда отец, одобряя мой выбор.

— Есть на примете специальность и университет, — окидываю взглядом родителей. — Университет Южного Иллинойса в Эдвардсвилле. Бизнес и менеджмент, — отец кивнул, не мешая моему ходу мысли. — Есть несколько идей на будущее.

Мечтой называть свои планы я считал неправильным. Мечтатели строят воздушные замки. Целеустремленные люди трансформируют мечту в план действий, прикладывают усилия и добиваются. Работают над собой, над своей жизнью, берут быка за рога и задают вектор. Так меня учили родители.

За прошедший год я почувствовал себя куда свободнее, чем многие мои одноклассники, торопящиеся запрыгнуть в поезд под названием «Жизнь». Пока они готовились к экзаменам, недосыпая, недоедая и волнуясь, я устроился на работу в автомастерскую, просматривал ближайшие университеты, анализировал, размышлял.

— Не хочется бросать работу в автомастерской. Мне нравится возиться с инструментами, — признался с долей сожаления. — Думаю, смогу найти похожую рядом с университетом, чтобы оплачивать свою учебу.

Мама выжидательно посмотрела на отца и отложила приборы, теряя интерес к еде.

— Об этом мы хотели с тобой поговорить, — отец заметил острую настороженность мамы. — Если ты определился, значит готов подавать документы со дня на день?

— Да, — я тоже прервал трапезу. Надвигающаяся серьезная тема чувствуется кожей.

— У нас к тебе есть предложение.

— Я была против изначально! — мама негодующе всплескивает руками.

— Лилит, — отец накрывает ее руку своей, призывая к спокойствию. — У нас есть счет, который мы готовы отдать в твое свободное пользование.

Я немало удивился. Никогда не тешил себя надеждой на помощь родителей, зная, как им непросто далось все достигнутое. Планировал сам устраивать жизнь, заработать на оплату учебы и встать на ноги.

— Но есть одно «но», — догадался до того, как будет продолжена фраза.

— Именно, — подтверждает он мои догадки.

Мама виновато отводит глаза и убирает руку. Ей методы отца всегда казались грубыми, топорными, жестковатыми для собственного ребенка.

«Он мужчина», — помню эти его слова лет с пяти. Нет-нет да намекал маме, что опеки слишком много, того и гляди вырасту нежной барышней, а не помощником и защитником. Я хорохорился, старался соответствовать, выворачиваясь из материнской заботы как уж. Мама говорила, что отец отбирает у меня детство.

— Какое условие? — я весь обратился во внимание.

— Служба в армии.

Изо рта мамы вырывается горестный вздох. Она поджимает губы, ставшие бледной полосой, дергает плечом, сбрасывая тягостное ощущение беседы, и начинает крутить обручальное кольцо на пальце. В моменты тяжелых тем она всегда так делает. Мне видится, как на долю секунды она сомневается в правильности своего брака. Мама никогда не говорила о своих мыслях в этот миг. Молча думала, возмущалась, шла против мнения отца, но никогда не высказывала сомнений в выборе спутника жизни. По крайней мере, я таких слов не слышал. Уверен, у них были нелегкие эпизоды семейной жизни. Но я никогда не был свидетелем подобных сцен.

Мой отец считает свою службу в армии бесценным жизненным опытом, давшем ему стойкость, выдержку, любовь к порядку и расчету. Важные качества для того, чтобы добиваться целей. Такие качества он хочет развить и во мне. Я просил его рассказать об армии, но он всегда отмалчивался, а мама и вовсе переводила тему. Отец все равно ценит службу за опыт.

— Я была против. И против сейчас, — вклинилась в разговор мама. Ее голос наполняется нотками претензии. — Счет совместный. Могу отдать тебе половину без каких-либо условий.

— Лилит, — отец качает головой, выражая протест. — Так будет правильно.

— Правильно? — мама насупилась, метая искры глазами. — Отправить нашего сына на войну?

Отец сжимает ее ладонь в своей, вкладывая всю свою любовь и нежность в жест и короткий взгляд.

— Армия дает мужчине очень многое. К тому же, — теперь он обращается ко мне. — Тем, кто служил положены льготы на учебу. Отложенные деньги ты сможешь потратить по своему усмотрению, — отец знает, как мастерски использовать мои амбиции. — В противном случае, мы лишь оплатим твой университет.

Я смогу убить двух зайцев сразу. Бесплатно получить образование и стартовый капитал для бизнеса. Предложение слишком заманчивое.

— Возьми время, чтобы подумать, — мама смотрит на меня с невысказанной мольбой.

Я знаю, что она надеется на отрицательный ответ.

— Мама права, Люцифер. Ты до неприличия молод. У тебя вся жизнь впереди. Возьми еще одну паузу, — отец мгновенно преображается, будто и не было того серьезного разговора ранее. — Спешить некуда.

— Кстати, о паузах и жизни. Роб предлагает мне путешествие автостопом, — я хотел сообщить об этом при более нейтральной беседе, вышло иначе.

— Это же здорово! — мама заметно оживляется, стоит теме уйти в другое русло. — Посмотрите страну. Тщательно обдумаешь разумность предложения твоего отца.

Она демонстративно отпивает из бокала, глядя на отца хитрым, почти победным взглядом. Он улыбается одним уголком губ — слишком хорошо ее знает. Мамины методы достижения целей куда мягче, тоньше и хитрее.

— Это не для меня. Слишком непредсказуемое мероприятие.

— Как и служба в армии, — не сдается мама.

— Лилит, — без претензии, изумляясь упорству, говорит отец.

— Что? — она делает смешные круглые глаза.

Они порой становятся не строгими родителями-наставниками, а друзьями, совета которых я могу спросить. Доверие — на этом строится все в нашей семье.

— В армии с порядком проблем нет, — парирует отец, и мама закатывает глаза.

— Люцифер любит держать все под контролем, — продолжает она, напуская на себя непринужденности. — В армии контроль будет над ним.

— Зато опыт ценный, — не сдается отец.

— Не будем давить на него, Самаэль, — дипломатично подводит к нужной мысли мама.

Всегда меня защищает, чтобы не случилось. Желает мне простой, беспроблемной жизни, полной легких путей. Материнская мягкость в противовес строгости отца.

— Ты очень, — она делает паузу, ища слова, — стабильный по жизни. Это неплохо.

— Напишу это в своем резюме: «Мама говорит, что я стабильный», — довершаю фразу, прочерчивая рукой в воздухе строчки текста.

Родители смеются. Гнет серьезной беседы ослабел, перестав довлеть надо мной. Они примут любой выбор. Помогут встать на ноги, направят по жизни.

— Подумай о путешествии, — мама накрывает мою руку своей, тепло, по-матерински советуя. — Иногда стоит выйти из зоны комфорта.

— Согласен, — внезапно вклинивается отец. — Важно иметь смелость бросить себе вызов. Своим устоям. Не бояться, что люди и места нарушат привычный ход вещей.

Он берет бокал с вином и поднимает его для тоста.

— Перед тобой открыты все пути. Весь мир как на ладони. Стоит только взять, — отец обводит пространство ресторана рукой. — Твоим первым словом было не «мама» или «папа», — вдруг ударяется он в ностальгию, — твоим первым словом было «дай», — мы с мамой смеемся. — Поэтому живи и бери эти возможности. Строй и насыщай свою жизнь так, как угодно тебе, а мы дадим тебе возможности для этого. Все, которые нам по силам.

Звон тонкого стекла завершает родительское напутствие. Весь мир передо мной. Чтобы ни случилось, родители всегда протянут мне руку помощи. Благодаря им я полон уверенности и решимости. Семья — моя поддержка и опора.

***

«Люцифер будет в ярости».

Мне стоило больших усилий не засмеяться, поэтому я прикусила щеки и пыхтела себе под нос, стараясь сдержаться. От напряжения стало жарко, взмокшие руки слегка подрагивали. К тому же, чтобы себя не выдать, приходилось задерживать дыхание, лишаясь кислорода.

В полумраке комнаты я чувствовала себя увереннее. За окном давным-давно рассвело. Замутненный тучами приглушенный дневной свет частично освещал спальню, недружелюбно напоминая о промозглой реальности за окном. Сейчас мне уютно, несмотря на промозглую серость за пределами мира для двоих.

Люцифер безмятежно спит, крепко, что весьма непривычно для него. Обычно он очень беспокойный во сне, возится, приглядывает за мной, посреди ночи прижимая так близко, что у меня хрустят ребра, и я слышу это сквозь сон. Он выглядит как хищник, готовый напасть даже спящим: внешне расслаблен, но чувствуется энергия власти и силы вокруг него.

Я научилась слышать его размеренное дыхание. Понимать, когда он правда спит, а не делает вид. Стоит мне только начать приглядываться, как он открывает один глаз, с ревом хватая меня за бока. И щекочет, пока не польются слезы из глаз, а я не начну задыхаться от смеха. Когда начну беспомощно и шумно хватать ртом воздух, он поцелует меня в шею, туда где бьется пульсирующая венка, опустится ниже к ключицам и груди, на которой оставит горячий, влажный поцелуй. Потом потрется носом о впадинку на шее, прижмет крепко-крепко к своей горячей коже, заключая в кольцо сильных рук, и на короткое мгновение положит голову мне на грудь. Он старается не задерживаться так надолго, наверное боится показаться слишком чувственным. Только я знаю, что так ему удается слушать мое дыхание и быстрый стук сердца после шутливой борьбы.

Еще никогда я не была так осторожна, как сейчас, практически сапер на задании. Я закончила с приведением коварного плана в действие. Неслышно отползла и позволила себе отдышаться.

Получившееся зрелище меня насмешило. Это было очень непривычно, волнующе и грозило моей не отошедшей от вчерашней порки заднице новым наказанием.

Люцифер сонно заморгал, подвигал плечами и попытался повернуться. Я хихикнула, как самый настоящий мелкий пакостник.

«Шухер».

Облокотилась на согнутую руку и вытянула ногу, принимая соблазнительную позу.

— В чем дело? — металлическая цепочка поскребла по рейке на изголовье. — Уилсон, что за, — он запнулся, посмотрел на свои руки, на меня, затем снова на свои руки и на меня, — фокусы?

Люцифер моментально проснулся, сжал челюсти, да так, что желваки на его лице заходили. Густые брови съехались на переносице, оповещая о недовольстве.

— Доброе утро, — мурлыкнула я, сладко потягиваясь. — Сюрприз, — завершила свою самопрезентацию игриво поглаживая себя по бедру в черном чулке.

Надевать весь комплект смысла не было, все равно потом пришлось бы снять часть. Раздеваться самой мне было лень. Поэтому я ограничилась чулками и поясом, найдя такой вид достаточной компенсацией для Люцифера за причиненный моральный ущерб.

— Не люблю сюрпризы.

Он все еще был хмур.

— Ну ты чего, — я обиженно надулась. — Я в чулках и вся горю, — сопроводила слова обмахиванием рукой.

— Предпочитаю контролировать ситуацию лично, — Люцифер сжал кулаки на скованных руках.

— Да не бзди ты, — я рухнула на кровать, закидывая ноги на стену над спинкой. Он сопроводил мои действия долгим, задумчивым разглядыванием. — Ничего страшного не происходит.

— Ты привязала меня, чтобы подразнить?

Люцифер одарил меня своей обезоруживающей улыбкой, от которой внутри все замерло. Прокашлялся, заметно расслабляясь и указывая глазами на мои маячащие прямо перед его лицом ноги. Я чуть сдвинула одеяло в сторону и погладила пальцами его напряженный пресс, побудив закрыть глаза и едва ли не мурчать от удовольствия.

— Видишь, не так страшно, — заверила, наблюдая нужную мне реакцию.

Он тяжело вздохнул в ответ, скептически покосившись на наручники. Я убрала ноги, принимая сидячее положение.

— Почему ты так боишься немного отпустить вожжи? — я начала обводить пальцем витиеватые рога бафомета на груди Люцифера. — Жизнь не всегда будет подчиняться твоим правилам.

Он хмыкнул, изумляясь на мой вопрос, коротко вздернул брови и снисходительно начал пояснять, удовлетворяя мое любопытство.

— Если я контролирую ситуацию, я контролирую ее исход. Подчиняю все своим планам и правилам, — Люцифер дернул рукой и покосился на мои пальцы на его груди. — Мне важно, чтобы происходящее было в достаточной мере предсказуемо и последовательно.

— А если не будет? — бросила вызов такому мировоззрению, вглядываясь в страстно изучающие меня глаза.

— Значит нужно взять все в свои руки, — он сжимает, разжимает ладони и насмешливо поднимает уголок губ. — Я ответственности не боюсь.

Мне хотелось подразнить его, воспользоваться беспомощностью, которую он так не любит. Я откинула одеяло в сторону, по-собственнически стащила с него пижамные штаны и победоносно оседлала горячие ото сна бедра, устроив ладони на твердых, напряженных позой плечах. Люцифер попытался приподняться, гремя цепочкой наручников, обреченно вздохнул и закусил губу, разглядывая меня, сидящую сверху.

— Все или ничего?

Он ответил не сразу, завороженный зрелищем.

— Да, — покрутил затекшими руками. — Развяжешь меня?

— Неа. Ты ведь не дашь привязать себя обратно.

— Конечно нет!

Стало смешно от этого возмущения. Я наклонилась, щекотя волосами его руки с напряженными мышцами, звучно поцеловала в идеальный, ровный нос, одновременно надавливая руками на татуированные плечи. Люцифер расслабился под моим напором и опустился на подушки.

— Только Ситхи все возводят в абсолют²¹, — добила его цитатой из фильма.

— Перейдешь ко мне на темную сторону? — он потянулся за поцелуем, поднимая подбородок. Щетина слегка уколола кожу.

Я отстранилась совсем немного, повела рукой по теплой груди вниз, прошла по линии между мышцами пресса, в довершении накрыла ладонью напряженный член. Люцифер негодующе зарычал, мотнув руками. Кровать жалобно скрипнула от его напора.

— А ты покажешь свой световой меч?

Он запрокинул голову и громко рассмеялся.

— Уилсон, раз ты связала мне руки, может сама наденешь кляп?

— Не-е-ет.

Необычно видеть его таким, скованным в действиях, уязвимым, отданным полностью моей воле.

По утрам он особенно открытый. Настоящий. Позволяет себе немного слабостей, побыть не солдатом на службе жизни, а человеком. Мужчиной, рядом с которым девушка, вызывающая светлые, теплые чувства. Вчера остро ругались, метая опасные фразы, потом страстно мирились, выпуская пар. Сегодня только тепло и спокойствие.

Это редкое время, практически короткий миг перед тем, как Люцифер наденет свою броню, защищающую от мира, и маску вечного спасателя окружающих. Будет тщательно собирать свой образ, проверять, достаточно ли идеально сидит одежда, хорошо ли уложены волосы и подстрижена щетина до нужной длины. Все должно быть четко, практически идеально, по уставу, как в армии. Я подглядываю за его приготовлениями, не испытывая раздражения от такой маниакальной любви к порядку. Он — воплощение постоянства, которого нет в моей жизни.

— Что? — поинтересовался Люцифер, заметив мой задумчивый взгляд.

— Почему ты так редко бываешь настоящим? — он изменился в лице. — Открытым, как сейчас.

Я попала в точку, увидела ту сторону личности, которую не дозволено видеть никому.

— Потому что жизнь как поле боя, — он выдержал паузу. — Нельзя позволять себе слабость.

Только сейчас я осознала глубинные причины его поведения. Внутри него борются чувства и убеждения. Люцифер будет оказывать всю возможную помощь, почти не спрашивая, если согласие не нужно, по его мнению. Делать, а не говорить попусту, так незамысловато демонстрируя свое отношение. Корить себя за слабости в виде зарождающихся чувств, отметая их в сторону, ведь они только мешают.

— Со мной, — я поцеловала его в губы, поглаживая по колючей щеке, — ты можешь быть настоящим.

— С тобой, я должен быть ответственным.

Я с наигранным укором покачала головой, обхватила его голову руками, коснулась губами лба, виска и шеи.

— Иногда можно всего лишь быть рядом, — прервала я свою речь, укладывая голову ему на грудь. — Люди могут ценить тебя просто за то, что ты есть.

Люцифер удрученно выдохнул, ничего не отвечая. В его картину мира не укладывались безвозмездные чувства. Они должны быть отвоеваны, добыты жертвами и стараниями. Он страшится моей открытости, ведь это значит, что не нужно отстаивать у каждого дня право быть любимым кем-то. А можно просто… быть.

Я, в отличие от него, не боюсь своей слабости. Чрезмерной, мешающей жить. Загнавшей меня в ловушку собственных страхов и этого городка. Как бы я не пыталась закрыть свое сердце, мне никогда не удается держать глухую оборону долго. Ее непременно прорывают, вопреки страху, сигналящему об опасности. Я слишком открыта. В противовес Люциферу. Мне нравится чувствовать, пусть даже ценой боли, пусть даже помня горечи потерь.

— Моя жизнь как коробка шоколадных конфет²², только половину сожрал упаковщик, а оставшаяся просрочена.

Люцифер тихо усмехнулся на мои рассуждения. Его смех гулко раскатился в груди под моим ухом.

— Может снимешь наручники и мы переведем нашу философию в другую плоскость? — за невозможностью пошевелиться он немного поерзал на месте от нетерпения.

— Тебе понравится, — я оживилась. — Расслабься.

Он попытался возмутиться, получив в качестве наказания укус за сосок.

— Уилсон, — хрипотца в голосе оказалась красноречивее любых эпитетов.

— Т-ш-ш, — пришлось приложить палец к его губам. — Не заставляй меня принести кляп.

— Только попробуй, — он посмотрел на меня с угрожающим прищуром. — Тогда я в следующий раз принесу тебе хвост.

— Я подумаю над твоим предложением.

Люцифер застыл в замешательстве от моих слов.

Я воспользовалась паузой, чтобы продолжить свою задумку. Царапнула ногтями грудь, поцелуями опустилась вниз, задержалась на линиях напряженного пресса, поводила по ним носом, вдыхая умопомрачительный запах, которым пропитана не только моя квартира, но и я сама, каждая клеточка моего тела. Потерлась грудью о возбужденный член. Люцифер рванулся вперед, желая взять главенство, напрягся всем телом, давая понять, что он не привык быть на вторых ролях. Я лизнула уздечку, коротко, с нажимом, хитрюще посмотрела наверх и туго обхватила головку губами. Быстро покружила по ней языком и вобрала член в рот, стараясь максимально расслабить горло. Обилие слюны было мне только на руку.

— Я сломаю кровать, — Люцифер звучал грозно и возбуждающе одновременно.

Я с причмокиванием выпустила влажный член изо рта, в качестве финального штриха проведя кончиком высунутого языка по всей длине, обхватила его рукой и устроилась поудобнее между ног Люцифера.

— Вряд ли, — протянула томно, по слогам.

— Уилсон, я тебя... — продолжение оборвал его довольный стон, когда я начала двигать рукой.

— Что? — я сделала хватку крепче.

— Накажу, — голос Люцифера стал не таким уверенным.

Он схватился за декоративную перекладину, через которую была перекинута цепочка наручников, и приподнялся. Мускулы под плотным рисунком татуировки напряглись, очерчивая сексуальным рельефом руки, грудь и пресс. Я поймала себя на разглядывании его прекрасного, до дрожи в коленях совершенного тела, отданного моей власти. Скажи кто мне раньше, что такой мужчина обратит на меня внимание. Будет желать меня, ко всему прочему оказавшись воплощением благородства, — подняла бы на смех.

Спинка кровати жалобно затрещала, в голове успела промелькнуть мысль, что мебель сейчас и вправду сломается. Люцифер замер, следя за моими действиями. Блестящие глаза и неровное дыхание дали мне зеленый свет. Он наблюдал за мной взглядом, полным неприкрытого, откровенно нетерпеливого желания. Ему бы все взять в свои руки, грубо овладеть моим телом так, как происходит всегда, показать, кто тут главный, кого я посмела заключить в оковы.

Я не ускорилась, не усиливала нажим, скорее наоборот, замедлилась и ослабила, возбуждая аппетит, при этом сама будучи порядком заведенной. Непривычная ситуация раззадорила меня не на шутку. Сильный, властный, любящий командовать Люцифер оказался полностью в моих руках. Я повела ладонью второй руки ниже, мягко сжала его яйца и чуть оттянула. Во взгляде Люцифера вспыхнуло поистине адское вожделение. Цвет глаз стал практически черным в интимном полумраке.

— Ты за это поплатишься.

— Да брось, — я погладила нежную кожу пальцами. — Хотя я буквально взяла тебя за яйца.

— Готовь, — Люцифер рыкнул, стискивая в кулаках перекладину, — свой зад.

— Эй, — я переместилась выше, вновь седлая его бедра, и продолжила ласки.

Теперь уже более настойчиво провела вверх-вниз рукой, туго сжимая ствол члена.

— Просто расслабься, — поцеловала в шею, ключицы, — и получи, — грудь, — удовольствие.

Он неохотно смирился с положением, потемневшим под влиянием похоти взглядом изучая меня, сидящую сверху.

Когда я начала медленно, описывая круги, размазывать пальцем выступившую каплю смазки по налившейся кровью головке, при этом не прекращая движений рукой, Люцифер закрыл глаза и сдержанно простонал своим хрипловатым, низким голосом. От этого звука меня пробила волна крупной дрожи, электричеством пощекотавшая позвоночник. Живот охватило приятным, ноющим жаром.

Я перенесла вес тела вперед, прижимаясь ногами к его торсу, и направила член в себя. Долгожданное чувство наполненности развязало горячий, тяжелый узел, томившийся внизу. Волна тепла разлилась по всему телу, до кончиков пальцев, нарастая по мере моих неторопливых вращений бедрами. Люцифер сжимал перекладину в руках с такой силой, что она опасно потрескивала, намекая на свою хлипкость. Я залюбовалась сильными руками, мечтая о том, как они могли бы блуждать по моему телу, изучая каждый изгиб, сминая грудь, спину, бедра, зад, по которому он непременно отвесил бы обжигающий шлепок. После горячие пальцы сомкнулись бы вокруг шеи, слегка лишая кислорода до одуряющего трепета внутри.

— Быстрее, — севшим голосом, в своей обычной манере приказал Люцифер.

В потемневших глазах полыхало самое настоящее пламя. Он подался мне навстречу, намереваясь ускорить темп.

— Да-а-аже не зна-а-аю, — я как можно более медленно опустилась вниз, переставая двигаться вовсе. — Думаю, нам стоит поменять позу.

Я определенно вошла во вкус.

Он озадаченно проследил за моими действиями. Последнее, что я увидела перед тем, как развернуться, — это как Люцифер сжал челюсти, когда раскусил мою задумку.

— Надеюсь, — я качнулась, опускаясь вниз, — тебе хорошо видно.

Перенесла руки вперед, упираясь на них, прогнула спину и начала двигаться, задавая размеренный ритм. Увлеченность ослабила мою бдительность. Я без остатка отдалась наслаждению, которое оборвал громкий треск. Моя реакция и физическая подготовка ни за что не могли потягаться с Люцифером. Я не успела сориентироваться и вообще как-либо отреагировать, в следующие несколько секунд оказавшись придавленной к кровати задом кверху.

— Вздумала дразнить меня? — Люцифер прижал мою голову к постели, игнорируя свои связанные руки. Его влажный от смазки член лег между моих ягодиц. — Расстегни, — приказал он, ослабляя хватку и протягивая руки.

Я обернулась, трясущимися от волнения пальцами отцепила карабин, намереваясь развернуться лицом.

— Нет, — он снова опустил меня вниз. Щека неприятно потерлась о простынь.

Жалящий шлепок по заду сорвал громкий вскрик боли. Кожа не до конца прошла после вчерашнего, сегодня удары ощущались острее.

Люцифер отпустил меня, впрочем, теперь самовольничать я не осмелилась, оставаясь все в том же положении. Он потянул пояс чулок, ткань впилась в кожу, а я насадилась на член до упора.

— Давай, Уилсон, — с легкой усмешкой приободрил меня Люцифер. — Ты же хотела быть главной.

Кружево захрустело под сильными мужскими руками. Он направлял меня, сам оставаясь неподвижным. Ягодицы с влажными шлепками ударялись о его бедра, кожа горела и ныла после вчерашнего выяснения отношений.

Поза не давала возможности ускориться, задать нужный мне ритм, распаляя желание все больше и больше. Возбуждение туманило рассудок. Я захлебывалась воздухом, чувствуя, как темнеет в глазах под натиском желания и беспомощности в сильных руках, а перед закрытыми веками мелькают белые мушки. Ощущать его член в себе, каждым толчком погружающийся внутрь, без возможности ускориться — пытка и наслаждение одновременно.

Люцифер остановил меня, обхватил одной рукой поперек талии и рывком развернул к стене. Я успела заметить повисшую, отломанную с одной стороны перекладину прежде, чем ладони уперлись в холодную стену. Он потянул пояс чулок на себя, колени разъехались в стороны, обожженные о простынь. Я попыталась посмотреть назад.

— Какая же ты все-таки непослушная, — Люцифер погладил тыльной стороной пальцев внутреннюю поверхность бедра.

Кожа под его прикосновениями покрылась теплыми мурашками, с губ сорвался взволнованный вздох.

— Я…

— Ты молчишь, — прервал он мою попытку сказать, зажимая мне рот.

Спокойный, уверенный, властный тон, от которого у меня начинали подгибаться ноги и дрожать коленки. Бабочки в животе расписались в собственной несостоятельности и уступили место куда более приземленным потребностям.

Он скользнул пальцами по половым губам, собирая смазку, и начал описывать восьмерку вокруг клитора, без нажима, лишая меня возможности достичь разрядки. Холодная цепочка наручников щекотала кожу, контрастируя с жаром его рук. Бедра свело от щемящего желания, а низ живота сладко стянуло. Я горела от возбуждения, сдавленно постанывая в широкую ладонь. Отрывистые поцелуи обрушились на плечи и спину. Кожа плавилась под касаниями его горячих губ, делая меня податливой, послушной, умоляющей без слов. Я глухо промычала в ладонь, зажимающую мой рот.

— Хочешь меня? — вибрирующим от возбуждения голосом спросил Люцифер, цепляя зубами мочку уха.

Я закивала, не пытаясь получить возможность говорить.

Он собрал разметавшиеся по спине волосы, прикусил, царапая зубами, мокрый от пота загривок и грубо толкнулся вперед, одновременно натягивая кружево. Довольный вскрик превратился в его имя, которое я произнесла шепотом, прозвучавшим не менее громко в тишине. Люцифер застыл, потерся носом о мою шею, сокращая расстояние между нашими разгоряченными телами до минимума.

— Никогда не смей связывать мне руки, — сказал он, не тая агрессию в голосе.

Под жестким натиском я полностью растворилась в резких, ритмичных толчках, выпадая из реальности, утопая в вихре наслаждения, охватившем тело. Ногти цеплялись за холодную стену, стопы покалывало от напряжения. Я жадно хватала воздух ртом, облизывая пересохшие губы.

Люцифер потянул волосы и пояс на себя. Я выгнула спину сильнее, впечатываясь ягодицами в его пах. По коже словно поползли языки пламени, воздух вокруг стал густым и тяжелым, опаляя горло при каждом вдохе. Он оперся рукой о стену, приближаясь, стиснул пальцами талию и ускорился. Чернильные узоры перевила сетка вен. Я сжалась мышцами вокруг члена, готовая кончить от одного этого зрелища. Реальность перестала существовать. Я сконцентрировалась на захлестывающей разум похоти и сбитом, частом дыхании Люцифера. Он низко, гортанно застонал и замедлился. От его стона по телу пробежал колючий разряд тока. Поглаживающим жестом опустился по животу вниз и покружил по самой чувствительной точке, продолжая двигаться внутри. Я надсадно простонала, ловя нарастающее удовольствие.

— Громче, — рыкнул Люцифер

Прижал пальцы сильнее, вбиваясь жадными толчками, вынуждая влагу вперемешку с его спермой течь по внутренней стороне бедра, и потянул пояс на себя. Глубоко вошел до приятной болезненности, ставшей спусковым крючком.

Я затряслась с громким криком, когда оргазм растекся по мышцам горячей судорогой. У меня перехватило дыхание, а я осознала, что безумно возбуждена, до всех своих возможных пределов. Дрожащие руки не желали больше подчиняться мне, мокрые ладони заскользили по шершавой стене. Люцифер придержал меня, не давая рухнуть без сил. Расслабленные и довольные, мы завалились на кровать.

Он сгреб меня в объятия, не давая отстраниться. Я закрыла глаза, восстанавливая дыхание, впитывая каждую минуту момента близости.

Люцифер не стремился скорее покинуть кровать, оставить меня одну, стоило ему получить удовлетворение. Он относился ко мне с трепетом и вниманием с самого первого раза. Заботился о моем удовольствии и комфорте. Другие парни так не делали.

Те двое, после Стэна, отношения с которыми были короткими, казались мне пределом девичьих мечтаний. Иногда дарили цветы (посуда была бы куда полезнее), знакомили со своими друзьями (и никогда с родителями), в постели, правда, мои желания никто не пытался узнать, больше думая о себе. И я тоже думала лишь о них, ведь я хорошая девушка. Меня это мало заботило. Мне происходящее казалось любовью. Он ведь рядом, значит любит меня, так? От их «люблю» веяло скупостью, на которую я старательно не обращала внимание. Они не были плохими, вовсе нет. Они не обращались со мной неподобающе. Все было более чем прилично. Скорее… никак.

Стэн вообще никогда не думал обо мне. Обида за безответную любовь и использование моих чувств не прошла до сих пор. Я слишком выдохлась за время тех отношений. Отдала всю себя, не получая ничего взамен. Много лет грезила о человеке, который размазал мою самооценку и остатки желания жить.

Стала пустым сосудом, который не наполнился, а значит не может представлять хоть какой-то интерес. Люцифера это не пугало. У него светлых чувств и порывов в избытке. Нерастраченных, ищущих пристанища. Он лечит меня, заполняет пустоту в душе. Меняет мир вокруг. Спасая других — спасает себя.

Теперь, спустя столько времени, для меня стала откровением мысль: любовь, она прячется не в красивых словах. И не в известной всем фразе. Все гораздо сложнее. И я не уверена, что любила по-настоящему хоть однажды. Умею ли я любить вообще?

— Еще раз меня привяжешь к кровати, — Люцифер начал расстегивать ремешки наручников. — Я сам тебя пристегну, — он отложил в сторону наручники, предварительно скрепив их. — И устрою пытку удовольствием.

— Звучит как вызов, — я начала снимать пояс и чулки, в них было ужасно жарко. — Кровать сломана. Твой план не получится осуществить.

— За это можешь не переживать. Я ее починю.

Я избавилась от белья и разлеглась в позе морской звезды.

— Признай. Тебе понравилось.

— Нет. Больше никогда так не делай, — Люцифер хотел выглядеть грозным, но в его тоне не было ни капли недовольства.

— Ты завелся, — я легла боком, опираясь на согнутую руку. — У тебя глаза блестели. И ты весь такой... — я поводила в воздухе кистью, обозначая невидимые глазу энергии.

Люцифер демонстративно поцокал языком, выражая недовольство, и отрицательно покачал головой.

— Только вторая часть, — красивые губы изогнулись в хитрой усмешке.

— Вре-е-ешь, — я дернула ногой от возмущения. — Тебе понравилось все. От и до.

Вместо ответа Люцифер сделал резкий выпад и принялся щекотать меня за бока. Задыхаясь от смеха и извиваясь змеей, я кое-как отбилась, вскочила с кровати и с визгом унеслась в ванную, надеясь скрыться. Он не отставал, настиг меня на пороге, где я все же схлопотала свою порцию щекотки. Прием душа несколько затянулся, расходуя наше время на дурачества друг над другом.

Когда с утренним ритуалом было покончено, мы оделись, собравшись на завтрак в соседнюю квартиру.

Я взяла из прикроватной тумбы дневник Линды. Подумав, прихватила еще и Коржика.

Избегать вопросительных взглядов ее отца мне вряд ли удастся. Джек будет ждать моего прочтения, откладывать неизбежное нет смысла. К тому же мы планировали заниматься расследованием при любых раскладах.

В своей квартире Люцифер уныло осмотрел содержимое холодильника.

— Нужно сходить в магазин. Опять ничего кроме яичницы не сообразить.

Я сунула нос за его плечо.

— Точняк. Холодильник порожняком почти, — ответом мне послужил изумленный взгляд. — Что?

— Порожняком, — повторил Люцифер. Он начал доставать ингредиенты для нашего скромного завтрака. — Может ты мне составишь свой словарик?

— Непременно, — я поставила сковороду на огонь. — Выйду на пенсию и займусь составлением словаря.

— О да, — Люцифер заулыбался. — Ты будешь колоритной бабушкой.

— Буду сидеть на террасе вечерами, смолить махорку и орать: «Шалашовки малолетние у-у-у!», — я потрясла кулаком в воздухе. — Вот я в ваши годы!

Мою театральную постановку прервало шипение яичницы. Люцифер хмыкнул, по-доброму, с милой усмешкой, мечтательно разглядывая, как я насыпаю кофе в турку.

— Тебе нельзя кофе, — он стал серьезным.

— Люцифер, — я грохнула посудой о столешницу и развернулась к нему, упирая руки в бока. — Давай договоримся, — от моего тона он аж в лице поменялся. — Мне очень приятно, что ты заботишься обо мне, в мелочах и не только. Но я люблю кофе, и я хочу кофе. И я буду его пить, — я примирительно подняла руки перед собой.

Люцифер смешно замер с лопаткой в руке, растерявшись от моего уверенного тона.

— Не надо так на меня смотреть, — пользуясь замешательством, начала вновь наступать. — Сам вчера мне про ответственность затирал, — я налила в турку воды и поставила греться. — Вот, пожалуйста, ответственно порчу свой организм кофеином.

Я рассчитывала на лекцию о здоровье или упреки, пусть и шуточные, и приготовилась обороняться.

— Затирал, — он разложил яичницу по тарелкам и кинул на горячую сковороду хлеб. — Тебе придется выпустить трехтомник.

— Кейт Уилсон и узник жаргонизмов, — я начала хохотать как ненормальная.

Люцифер тоже начал смеяться, прижимая хлеб лопаткой.

— Уилсон, ты прелесть.

Щеки вспыхнули. Я залилась румянцем до кончиков ушей. Внезапные комплименты до сих пор действовали на меня смущающе. Начала суетливо переставлять тарелки на столе, искать в холодильнике масло и молоко, стремясь занять руки.

— Я ждал, — Люцифер вдруг стал серьезным.

— Чего? — я так и застыла с бутылкой молока.

— Двенадцать лет ждал. В Азкабане.

— Люци... — я согнулась пополам от смеха. — Люциф... — мои попытки сказать не увенчались успехом. Я ухахатывалась, махая руками перед лицом, пока он наливал мне молоко в кружку. — Люцифер, — произнесла наконец-то с большим трудом, хватая ртом воздух. — Ты меня удивил.

— Это я умею, — самодовольно заметил он.

Я села за стол, только сейчас понимая, как зверски проголодалась вследствие бурного утра.

— Ты и Гарри Поттер. В самое сердечко, — я приложила руку к груди.

— Хорошая сказка, — Люцифер выложил тосты на подготовленные тарелки. — Но она должна называться «Гермиона и два придурка».

Он снял с плиты кофе, разлил в кружки и сел за стол.

— Почему?

— Потому что эта девчонка тащит на себе всю историю. Если бы не она, эти двое умерли бы еще в первой части.

Он начал резать яичницу, воинственно ожидая моей реакции.

— Люцифер и его глубокий анализ сюжетов, — ответ, вопреки моим стараниям, прозвучал как вызов не популярному мнению.

— Сама посуди. Поттер как ученик посредственный. Вся суета вокруг него только потому, что он выжил, — Люцифер так проникся своей речью, что начал размахивать вилкой в непривычной для себя манере. — Это его главное достижение. Рон, — он пожал плечами, — вообще не понятно. Рыжий, — сделал задумчивую паузу, — и друг Поттера. Говорю тебе, вся история держится на Гермионе. Она могла выбрать кого-то получше в конце.

Люцифер махнул рукой, будто смиряясь с тем, что известная сказка закончилась не так, как ему хотелось бы.

— Кого же? — меня интересовала нить его рассуждения.

— Малфоя, к примеру.

— Малфоя? Севьефно? — я застыла с недожеванным тостом во рту.

— Он конечно трусоват. Но амбициозен. Они вместе весь магический мир поработили бы.

— Малфой и Гермиона, — мне с трудом представлялся такой странный союз. — Как ты до этого додумался?

— Посмотри на ситуацию под другим углом, — он повернул столовый нож боком, изображая тот самый угол.

— Я теперь боюсь смотреть с тобой фильмы. Ты мое представление о мире ломаешь.

— Всегда пожалуйста.

Люцифер улыбнулся во все тридцать два, наверняка жутко довольный собой и эффектом, производимым на меня. Некоторое время мы молча ели. Я переваривала нетипичный для меня взгляд на всем известную историю. Он, не без удовольствия, наблюдал за моим смятением и отпечатком долгих размышлений на лице.

— Я уже спрашивал, — он прочистил горло, обращая на себя внимание. По тону стало понятно, что речь пойдет совсем не о кино. — Но предложу еще раз. Может уедешь в Чикаго без меня? Пока что. Поживешь у моих знакомых. Как закончу с расследованием, вернусь.

— Мы этот вопрос обсуждали, — я отложила приборы и откинулась на спинку стула, оборонительно сплетая руки на груди. — Без тебя я никуда не поеду.

— Ты согласилась на переезд. Твое присутствие здесь не обязательно теперь, — не унимался он.

— Твое, кстати, тоже.

Повисла тишина. Я деловито подняла брови в ожидании ответа.

— Я добился всего, что имею, не потому, что останавливался на полпути к цели, — Люцифер посуровел и сжал вилку.

— Самолюбие, — догадалась я. — Твое самолюбие и гордость не позволят тебе все бросить.

Он двинул челюстью, напрягаясь, словно его поймали на чем-то нехорошем.

— Это не в упрек, — пояснила я. — Упорство — хорошее качество. У меня вот его нет.

— Над этим можно поработать, — Люцифер вернул себе благостное расположение духа. — Есть в жизни вещи, ради которых стоит проявить настойчивость, — начал поучать меня с видом наставника.

— У нас философский баттл? — я задорно хрустнула тостом, возвращаясь к еде. — Отказаться от чего-либо не значит сдаться и проиграть. Иногда это лучшее решение.

Люцифер состроил кислую мину на мое замечание. Сама мысль о возможности отступить наверняка была для него оскорбительна и недопустима.

— И все же, — он помолчал, жуя свою яичницу, — подумай над моим предложением.

— Нет, Люцифер, — меня едва не укачало от того, как быстро я замотала головой. — Ты сам сказал мне, что я боюсь взять ответственность за свою жизнь в свои руки, — я выдержала длинную паузу. — Вот, беру.

Он прищурился, чуть ли не испепеляя меня взглядом за такую настойчивость, а я продолжила:

— Я останусь здесь, — я ткнула пальцем в стол, — с тобой, до конца, — ноготь клацал о деревянную поверхность, добавляя моим словам окрас решимости. — Если тебе так хочется, мы можем уехать вдвоем.

— И пустить ситуацию на самотек?

Люцифер неподдельно изумился. Для него подобная мысль была странной, недопустимой в разрезе жизненной философии, с которой он живет.

— Есть власти, — от негодования я махнула рукой, чуть не выронив вилку. — Они должны ловить преступника, а не ты.

— Кейт, — Люцифер отложил приборы. — Я конечно сменил место жительства после трагедии, и убийца о нем не знает. Да только работа у меня осталась прежняя, и он о ней в курсе. Он бывал у меня дома, изучал информацию обо мне. Ему ничего не стоит последить за мной от работы до нового дома. Когда мы, внезапно, уедем вдвоем, догадаться куда будет несложно. И найти нас — тоже.

Угнетающая тишина морозом побежала по коже. Нам не спрятаться, не скрыться. Обычная жизнь — лишь нелепая попытка закрыть глаза на очевидное. В любой момент ее могут разрушить, оборвать как нечто незначительное, нестоящее почти ничего. Иллюзия — вот чем будет возвращение в Чикаго сейчас. Иллюзия спасения. Глупое бегство, не меняющее нашего положения. Люцифер, конечно, прекрасный мужчина. Благородный, ответственный, взрослый, в отличие от меня. Да только все, что им сейчас движет — попытка спасти мою жизнь.

— Ты не хочешь жить в страхе, — ответ без труда читался в его глазах.

— Я хочу уходить из дома, не боясь по возвращении застать там твое бездыханное тело, — он попытался напустить на себя строгости, скрывая истинные опасения за маской суровости.

Аппетит пропал. Я опустила глаза на недоеденный завтрак, избегая встречаться взглядами. На сердце осела давящая печаль. От мужчины рядом мне нужно не только беспокойство о моей целостности.

— Будь я обычным человеком, то мог просто сменить работу, место жительства, штат, — он наклонился через стол и взял меня за руку.

— Люцифер. Я не прошу тебя все бросить ради меня. Это глупо, — я высвободилась от его прикосновений и откинулась на спинку стула. — Имей я дело, выстраданное кровью и по́том, тоже не смогла бы от него отказаться ради тебя, — определенно, говорить на чистоту было неприятно, но куда более эффективно.

Люцифер печально улыбнулся, зеркаля мою позу. Мы отдалились.

— Даже не знаю, радоваться или грустить.

— Конечно радоваться. Это значит, что я не совсем поехавшая, — я как можно более непринужденно улыбнулась и начала нервно крутить прядь волос.

Стоило дать понять ему вектор моих мыслей. Вчера я согласилась на переезд, видя его потерянность и одиночество. Сегодня я проснулась другой Кейт Уилсон. Мне недостаточно просто хорошей жизни, которую он хочет мне дать. Мне нужна лучшая жизнь с лучшим мужчиной. Мне нужна любовь. Жить плохо я могу и сама. Достаточно ничего не менять.

Во мне что-то щелкнуло. Кто-то склеил разрушенную мозаику совсем иначе, не так, как было и с довольно неплохим результатом. Я наклонилась вперед, отодвинула тарелку и протянула к Люциферу руку. Он сидел неподвижно, впрочем, не сопротивляясь моему порыву.

— Ты видишь во мне на шанс искупление, — я погладила пальцами чуть огрубевшую кожу рук. — Я хочу, чтобы ты посмотрел на меня как на женщину, раз решил позвать с собой.

Он уставился на меня немигающим, растерянным взглядом. Я прекратила его гладить, кожей ощущая напряжение, исходящее от Люцифера. Он понял. Поспешно отвел глаза, непривычно для себя, суетливо и дергано поерзал на стуле, прокашлялся и схватился обратно за столовые приборы.

— Не все слабости в этом мире разрушительны, — захотелось сгладить эффект от своих слов.

— Мой опыт говорит об обратном, — Люцифер не дал мне ответить, подтолкнул тарелку с остывшим завтраком обратно. — Поешь. У тебя с питанием совсем беда.

Он пытался уйти от темы, смещая фокус моего внимания. Меня же от чего-то пробило на философию и размышления о жизни. Вчера стало точкой переосмысления жизненного пути.

— Тайлер был прав, — опять обратилась я к кинематографу. — Лишь утратив все до конца, мы обретаем свободу²³.

— Безответственная позиция, — Люцифер сморщился и недовольно фыркнул.

— Опять переосмысления фильмов.

Меня забавляла его реакция. Тот факт, что именно мне удавалось выводить обычно спокойного человека на эмоции, приятно раззадоривал.

— Дело не в фильме. Жить, когда у тебя ни за что нет ответственности, очень просто.

— Когда ее слишком много тоже не хорошо. Только благодаря такой свободе я здесь, — я развела руки в стороны, обозначая то ли квартиру, то ли город. — Достаточно было собрать вещи и уехать.

— Надеюсь, ты мыло по ночам не варишь.

— Тебе виднее, ты же спишь рядом со мной.

Люцифер качнул головой каким-то своим мыслям и сказал то, чего я никак не ожидала услышать:

— Пока ты прижимаешься ко мне холодными ногами посреди ночи и стаскиваешь одеяло, могу ответственно заявить, что нет.

Он с откровенным ликованием посмотрел на то, как мое лицо удивленно вытягивается. Боюсь об заклад, его порадовала мысль, что он знает обо мне какой-то столь личный факт.

— Я так делаю? В самом деле?

— Да. Видимо замерзаешь, — Люцифер пожал плечами. — Сначала греешь об меня ледяные пятки, — указал на себя рукой, — потом заворачиваешься в одеяло как в кокон и уползаешь на край кровати. Приходится разматывать тебя и обнимать, чтобы согреть, — он отставил пустую посуду в сторону и покрутил рукой. — И чтобы отвоевать одеяло обратно.

— Я не специально.

Я почему-то смутилась на эту историю, в красках предоставляя, как он негодующе закатывает глаза и воюет добрых пять минут за одеяло со спящей мной. Я чуть не умерла от умиления на месте.

Его позабавила моя реакция. Люцифер хохотнул, встал с места, начиная собирать пустую посуду.

— Сходим в магазин. Потом нужно уделить время расследованию.

— Угу, — я никак не могла выбросить из головы его слова.

«Уилсон, как мало тебе нужно для счастья».

Глава 16. Хаос и порядок. Часть 2

На улице нас встретили бесцветное ноябрьское небо и пробирающий до костей ветер, сулящий пять месяцев холодов, с промозглой, сырой погодой. Я поежился, впервые поймав себя на мысли, что с удовольствием предпочел бы сейчас тот самый пляж на берегу океана, описанный Кейт. И ее рядом в бикини. Черт, было бы идеально.

— Люцифер? — вывел меня из задумчивости ее голос.

— Да.

— Откроешь? — Уилсон слегка удивленно смотрела на меня.

— А, да, — я нажал кнопку на брелоке. — Задумался.

— О чем? — пробубнила она, залезая внутрь.

— Список покупок составлял.

— Ты составляешь список покупок?

Она покрутилась на месте, пристегнула ремень, пока я усаживался за руль.

— Вообще да. Всегда составляю в заметках план, прежде чем идти в магазин, — я завел двигатель и включил обогрев. — Надо возвращать привычку. Здесь я несколько растерял свой обычный ритм.

Кейт сделала по-детски удивленное лицо.

— В самом деле? И в магазине ходишь со списком и берешь точно по нему?

— Могу, конечно, плюс-минус отклониться от плана. Но вообще да, — я не понял, почему она так изумилась. — Это удобно.

— Хм, — Уилсон начала тыкать пальцем в экран, выбирая песню. — Я, конечно, примерно планирую в голове, что взять. Правда меня всегда несет куда-то в сторону от этого плана.

— Попробуй списки. Это удобно.

— Ай! — она махнула рукой. — Мне лень. И, уверена, я не буду им пользоваться.

— Уилсон, — я наклонился к ней и поцеловал в лоб, погладив большим пальцем холодную кожу щеки. — Ты мой маленький хаос.

Ее рука, лежащая на сенсорном экране, дрогнула. Включилась песня, попавшая под неосторожное движение пальцев.

— Классная песня, — Кейт задумчиво рассмотрела строку с названием. — Где хранится твоя библиотека? Я бы накидала туда своих песен.

— Серьезное заявление.

Я нажал на газ, машина плавно покатилась вдоль пустынной дороги. Можно было бы сходить в магазин пешком, но идея тащить на себе пакеты с продуктами восторга не вызывала.

— Ну Люцифер, — она молитвенно сложила руки. — Ну пожалуйста-пожалуйста. Чуть-чуть хаоса в твоей музыке.

Черт, дать кому-то копаться в твоей музыкальной библиотеке все равно, что доверить хирургу свое тело. Очень личное и опасное.

— Ладно, —согласие прозвучало прежде, чем я осознал, как до этого дошел. — Здесь синхронизация с телефоном. Вся музыка в Apple Music.

— Ура! — Уилсон радостно задергала головой и начала напевать себе под нос слова песни, совсем не попадая в такт.

Как я до этого докатился? Я ведь всегда очень трепетно относился к личным вещам, порядку в них. И ладно, будь дело только в вещах. Я чуть не предал свои принципы, взгляды на жизнь, чуть не сдался и не отступил от дела, заботясь о ее сохранности. Предложил ей переезд во Флориду, сам планируя уехать, лишь бы ее здесь нечему было держать.

Нет, в самом деле, блять. Ради нее я готов был поступиться принципами. Позволил себе минуту слабости, поддавшись чувствам.

Что сказал бы отец?

«Надеюсь, она того стоила, сын?»

«Ты меня разочаровал, сын?»

«Женись на ней, сын?»

Я похлопал себя по карману, с облегчением обнаружив там сигареты и зажигалку. Приоткрыл окно и закурил, выдыхая горький дым, тонкой струйкой текущий наружу, в такую же серую действительность.

Where is my mind?

Where is my mind?

Where is my mind?

Повторял вокалист как заведенный.

«Вот уж в самом деле. Где мой разум?»

Точно знаю одно: женщину, выбивающую тебя из седла, надо держать как можно ближе.

Кейт, жутко фальшивя, пела, театрально кривляясь, подвывая до смешного нелепо вместе с исполнителем. Снаружи проплывали ухоженные домики, мерцающие горящим в окнах теплым, желтоватым светом. Город просыпался, включаясь в размеренную тихую жизнь. Возможно, люди боятся, помнят о нависшей как остро заточенная гильотина опасности. Но никто не покажет своего страха, не даст слабину, открывающую уязвимость перед неизвестным монстром.

На обочине мелькнул дорожный указатель: «Чикаго 176 миль». Накатила липкая, тошнотворная тоска. Сейчас бы вывернуть руль, притопить газ в пол и умчаться прочь отсюда. Да только нихера это не изменит. Пустые фантазии — удел мечтателей.

Я доведу дело до логического конца. Поставлю жирную точку. Достигну цели. В один из дней действительно отправлюсь в сторону спокойной жизни. Буду расслабленно слушать музыку всю дорогу, Кейт начнет фальшиво петь, бороться со мной за то, какой трек включить следующим. Елозить на сиденье, постоянно спрашивая, сколько нам еще ехать, пока я ругаюсь на очередного тошнящего в левой полосе придурка. Будем пить посредственный кофе на автозаправках и разминать затекшие мышцы. На одной из них Уилсон прихватит пачку чипсов, начнет есть их, кроша на сиденье и пол под моим возмущенным взглядом. Когда доест, завозится в поисках салфеток, отыщет их где-то на дне своей сумки и продемонстрирует мне чистые руки как доказательство. И все равно, по приезде домой я обнаружу маленький, жирный отпечаток пальца на поверхности бардачка. Воплощение сумбура теперь будет жить в моем доме. А перед самым въездом в город она задремлет, пропустив все самое интересное. Я сделаю музыку потише и разбужу ее, только когда заглушу двигатель на подъездной дорожке. Она сонно захлопает глазами, пригладит растрепанные волосы и большими, круглыми глазищами уставится на наш дом.

— Люцифер!

Я вздрогнул, выныривая из размышлений, инстинктивно нажал тормоз, чуть не уронив сигарету.

— Светофор, — Кейт ошарашенно посмотрела на меня.

Дорога пуста. Опасности никакой. Здесь вообще трафика особого нет. Соблюдение правил это, конечно же, не отменяет. Машина остановилась на перекрестке прямо перед въездом на парковку магазина, занимающего отдельное, скорее всего специально построенное здание. Огромная стеклянная витрина с выставленными на ней товарами напоминала о жизни в большом городе.

Я поднял глаза наверх.

Красный сигнал укоризненно и предупреждающе смотрел на меня, пронзая осенний сумрак единственным ярким пятном на всем пути. С наступлением холодов красок вокруг почти не осталось. Дни напоминали кадры нуарного кино. Отсутствие цвета, черно-белый мир с красными вкраплениями. Светофор, лента, туфли… кровь.

— Ты чего? — Уилсон взволнованно посмотрела на меня и дымящуюся сигарету между пальцев.

— Все в порядке.

Я зажал сигарету в углу губ и с непринужденным видом поехал прямо, как только загорелся зеленый.

Плюс столь маленьких городков — почти пустая парковка и ничтожно малое расстояние между объектами инфраструктуры.

В магазине было не очень многолюдно, хотя по факту это единственный продуктовый в городе. Хозяева, будучи монополистами и не будучи дураками, сделали его круглосуточным, а выбор довольно щедрым.

Я толкал перед собой небольшую тележку, в которую закидывал нужные мне продукты, то и дело замечая, как Кейт добавляет что-то свое.

— Помолись, чтобы у них был в наличии маскарпоне.

Она взглядом коршуна изучала содержимое холодильника.

— Никогда не думала заняться выпечкой профессионально?

— Думала, — Уилсон цапнула круглую банку и победно помахала ей в воздухе.

— Почему не попробовала? — я положил сыр в корзину.

— Это очень затратно, — в голубых глазах мелькнула тень сожаления. — Одно только оборудование и курсы стоят как крыло самолета. Мне такая роскошь не по карману.

— Понятно.

«Пора составлять список: "Занятия для Уилсон по возвращении в Чикаго"».

— Попробую найти савоярди. Если не будет, придется испечь самой.

Кейт осмотрела редких покупателей, поправила вязаный шарф нежно-голубого цвета, который намотала прямо поверх распущенных волос, чтобы скрыть засосы, и юркнула между полок. Я подошел к стеллажу с соусами, принимаясь изучать ассортимент.

От тщательного выбора меня отвлек недовольный голос, раздавшийся откуда-то сбоку.

— Это позор!

— Отец, перестань, — пререкался с ним более молодой.

Я весь обратился в слух.

— Ты портишь мою репутацию, — сердито шипел тот, что постарше. — Подрываешь авторитет в глазах города.

— Мы этот вопрос обсуждали, — молодой, в котором я узнал Джино, был подчеркнуто невозмутим. — Не желаю возвращаться к нему вновь.

— Горожане будут неоднозначного мнения, — голос наполнился визгливыми интонациями. — Нам такие мысли ни к чему, — добавил он уже тише.

— Тебя только и волнует, что мнение окружающих. Ты ведь пастор. Божий человек, — Джино не таил своего осуждения в сторону отца.

Такая рьяная защита своего статуса и авторитета не могла не привлечь мое внимание. Излишняя правильность в людях всегда настораживает и пугает. Никто не святой, даже священник. Я имел по жизни твердое убеждение, что грешки, пусть хоть самые мелкие, водятся за каждым.

— А ты мой сын и позоришь меня! Ты должен быть примером! — что-то громко звякнуло, пастор понизил голос. — Как это выглядит? Сын священника разливает алкоголь в местной цитадели блуда.

— Добрый день, — я обогнул стеллаж, являя себя святому семейству.

С Джино мы уже были знакомы. Он сжал челюсти и нахмурился на мое внезапное появление. Сегодня на нем были черные брюки и черное пальто, никоим образом не выделявшие его среди окружающих. Внешний вид парня казался странновато непривычным по сравнению с тем, что я видел в баре.

— Преподобный? — я обратился к его отцу и подал руку для приветствия.

— Гудси.

Пастор напустил на себя важности, протянул мне мозолистую широкую ладонь. Мы скрепили знакомство крепким рукопожатием.

«Священник, а руки как у рабочего».

Передо мной стоял мужчина лет пятидесяти, с лицом, изрытым глубокими морщинами, и неестественно белыми от седины волосами, почти доходящими до плеч. Крючковатый нос и густые, слегка седоватые брови, что утяжеляли и без того суровый взгляд холодных серых глаз. Между бровей залегли две заметные морщины, будто мужчина был вечно хмур. Губы изогнуты в легком презрении. Внешне он походил на самого обычного жителя, в распахнутом двубортном пальто цвета мокрого асфальта. Выдавала его только колоратка под воротником-стойкой обычной, черной рубашки.

— Джино, — я поздоровался с парнем.

— Люцифер, — как можно более непринужденно ответил он.

Лицо пастора вытянулось, сменяя палитру красок и эмоций от изумления до легкого шока.

— Имя настоящее, — я усмехнулся. Оно всегда производит впечатление.

— Не видел вас в церкви ни разу, — Гудси прошелся по мне изучающим взглядом.

Мой ответ застрял в горле, внезапно обрубленный громким женским криком.

— А-а-а-а, — раздалось сбоку от нас. — Ништя-я-я-як, — теперь к звуку добавились женские руки с пачкой печенья. Они неслись на нас с воплем победителя, не снижая децибел. — Хоть в чем-то я фартовая! — Кейт вывернула из-за полок, потрясая находкой. — Смотри, смотри, смотри! — она запрыгала вокруг меня. — Последнее урвала. Тирамису будет козырный, — ее восторг молниеносно оборвался, стоило ей ощутить на себе две лишние пары глаз. — Ой!

Гудси изогнул бровь, начиная напоминать злого школьного учителя.

— Здравствуйте, — высокомерно процедил он, поднимая подбородок кверху.

— Здрасте, — Кейт натянуто улыбнулась и сложила печенье в тележку. — Привет, — одарила она Джино куда более мягкой улыбкой.

— Вас я тоже не видел в церкви, — Гудси не терял своей надменности.

— А я не видела вас в баре, — дерзко заметила Уилсон и сплела руки на груди.

Я обомлел от такой перемены в ней. Куда делась моя скромница Кейт?

— Не пристало служителю церкви посещать подобные места, — он запнулся, понимая, что не знает ее имени.

— Кейт, — Уилсон сверкнула глазами. — Это всего лишь бар.

Стоило взять ситуацию в свои руки.

— Мы сможем поговорить? — я обратился к Гудси. — Не на бегу и в магазине.

— О чем? — он заметно занервничал, занимая руки застегиванием пальто.

— Вы ведь пастор. Знаете всех жителей города.

— Я не выношу грязное белье моих прихожан на люди, — священник дернул головой, смахивая на надменного голубя. — К тому же есть тайна исповеди, и я со всем уважением отношусь к жителям нашего города.

— Ни в коем случае не призываю вас рассказывать мне тайны ваших прихожан, — я примирительно поднял руки. — Простая беседа. Не более.

— Приходите в воскресенье на службу в церкви, — вмешался Джино.

Отец смерил его долгим, уничижительным взглядом, сунул руки в карманы, прижимая голову к плечам, будто хотел спрятаться.

— Да. Приходите, — пастор резко распрямился, переводя взгляд с меня на Кейт. — Я рад как жителям, так и гостям нашего города, в том числе.

— Мы придем, — заверил я.

— Увидимся, — Джино кивнул мне, тепло улыбнулся Уилсон. — Пойдем, отец.

Парень тронул Гудси за плечо. Они развернулись, удаляясь прочь от нас. Только когда расстояние стало достаточным, пастор наклонился к сыну и негодующе забубнил. Джино недовольно затряс головой, прибавляя шагу. Семейство вышло на улицу, где сын, не желая более общаться с отцом, сел за руль потрепанного серебристого «жука». Пастор забрался на пассажирское сиденье, похоже, продолжая бубнить в сторону сына. Они смотрелись смешно и нелепо в крошечной машинке, больше подошедшей какой-нибудь утонченной девушке, фанатке старого немецкого автопрома.

— Ты заснул? — Кейт тронула меня за руку.

— Я наблюдаю.

— А-а-а-а. Наблюда-а-аешь, — растянула она слово. — Машина смешная.

— Ага, — я проследил, как святое семейство покидает парковку. — У «жука» дизайн не менялся со времен третьего рейха.

— Что сразу Гитлер-то?

— Это часть истории, — я сбросил с себя сосредоточенность, как только серебристый кузов скрылся из виду. — Гитлер распорядился о его выпуске еще до того, как пришел к власти. Есть легенда, что он сам набросал эскиз авто.

Уилсон положила два пальца под нос и заговорила в резкой, отрывистой манере.

— Обергруппенфюрер Уилсон, почему не были на собрании партии в церкви?!

Я прыснул от смеха. Из-за полки на нас покосилась какая-то женщина.

— Ты разбираешься в званиях Вермахта?

— Не, — она потерла нос, делая вид, что он зачесался, чтобы утаить откровенную улыбку. — В каком-то фильме слышала.

— Пойдем, — я взял ее за руку, возвращаясь к покупкам. — На воскресенье у нас запланировано нетипичное утро.

***

Когда с походом в магазин было покончено, я сложил пакеты в багажник и наметил мысленно следующую остановку. Сейчас стоило посетить полицейский участок.

— Ты сегодня в ударе, — я вывел машину на дорогу.

— О чем ты? — Кейт излучала уверенность и хорошее настроение.

— С самого утра дерзишь. Что случилось?

— Не знаю, — Уилсон пожала плечами. — Состояние странное.

— Странное?

— Вдохновленное. Воодушевленное. Возвышенное, — она сопроводила свои слова звонкими, ударными шлепками по колену.

Видеть ее такой удивительно и непривычно.

— У тебя закончились слова на «В»?

— Нет. Просто сегодня все по-другому, — она откинула козырек перед собой и поправила волосы в зеркальце.

— Это все волшебная порка.

— И волшебная палка, — Кейт бросила на меня красноречивый взгляд.

— Уилсон, — меня пробрал смех, да так, что я закашлялся. — Ты как ляпнешь что-нибудь.

— Волшебная палочка из дуба, — она изобразила крайнюю серьезность, выдумывая свойства на ходу. — Восемь дюймов, содержит в сердцевине частицу кожаной плети и пепел адских пустошей.

Я отвлекся от дороги и поглядел на нее, чувствуя, как брови уползли чуть ли не на затылок.

— Что? — Кейт суетливо забегала глазами. — Я рисую. У меня хороший глазомер.

— М-м-м, — мне больших усилий стоило не начать снова хохотать. — Глазомер.

— Да, — она спрятала смущенную улыбку в складках шарфа.

Я припарковался возле участка.

— Подождешь здесь?

— Еще чего! Я с тобой!

Уилсон выскочила из машины вперед меня и стремительно пошла ко входу. Неугомонная.

В участке не хватало только перекати-поля и реющего над пустотой степного орла. Секретарь с сонным видом раскладывала очередную партию пасьянса на старом компьютере, удостоив нас ленивого взгляда длиной в несколько секунд.

— Он у себя, — не скрывая важной надменности, небрежно бросила она.

Шериф снова погряз в семейных проблемах. Из-за приоткрытой двери кабинета долетали обрывки разговора, в который периодически вклинивалось очевидно нерабочее «дорогая».

— Шериф, — я бесцеремонно толкнул дверь, врываясь в личную беседу.

— Я перезвоню, — служитель закона нажал отбой, не дожидаясь ответа жены.

Наверняка дома ему влетит за такую выходку.

— А, детектив, — он сделал грудь колесом, вспоминая, что сейчас является представителем закона. — Кейт.

— Здравствуйте.

Уилсон присмирела и стала разглядывать обстановку кабинета, сосредотачиваясь на трех грамотах, украшавших стену. Кабинет был обставлен довольно минималистично, совсем ничего не рассказывая о своем владельце.

— Вы хотели поговорить о деле, — не хотелось тратить время на бессмысленные беседы.

Шериф сощурился, перевел взгляд на Кейт, но ничего не сказал.

— По делу Джонсон, — он вальяжно облокотился на стол, демонстрируя, кто тут главный. — Алиби ее парня подтвердилось.

Кейт обеспокоенно посмотрела на меня, похоже переживая, что я могу проговориться о дневнике.

— Шериф, это не мое дело, — я сел на потертый стул из темного дерева возле стены. — Касаемо жертв маньяка я не отказываюсь помогать в расследовании. Остальное, уж простите.

Я развел руками и покачал головой. Взваливать на себя все дела этого города в мои планы точно не входило. Достаточно того, что подвязался на основное дело, отступать от которого не позволит гордость.

Уилсон закончила с изучением обстановки и села на соседний стул для посетителей.

— Если убийца Джонсон кто-то другой, то у ее отца нет алиби.

К концу фразы тон его голоса стал тише, выдавая неприятный контекст разговора. Он обошел стол и, будто прячась, сел в свое кресло.

— Как нет? — Кейт испуганно подпрыгнула на месте.

Мысль, что ее начальник может быть убийцей, до сих пор вслух не озвучивалась.

— Я рассматривал всех подозреваемых в связке трех убийств, — шериф задумчиво оглядел папки с материалами дел на столе. — Если есть алиби хотя бы на одно, значит подозреваемый не наш.

Служитель закона схватил ручку со стола и начал нервно теребить ее между пальцев.

— Джек работал в тот вечер, когда убили Линду, — припомнила Кейт. — И он ее отец, а значит вряд ли стал бы...

— Да, — шериф кивнул. — Остальных убили после закрытия, либо не в его смену. У меня есть только слова о том, что каждый из жителей, вроде как, — он недовольно подчеркнул эту фразу, — был дома.

— Не-е-ет, — Уилсон вцепилась в край парки, вытягиваясь как струна. — Джек не убийца. Он хороший. Самый лучший начальник из возможных.

Я успокаивающе накрыл ее руку своей. Джек явно относится к ней хорошо, по-отечески, учитывая их сходство с покойной дочерью. Может поэтому он принес ей дневник.

Шериф с досадой крякнул, начал перекладывать документы с места на место в ровные стопки. Уверен, необходимости в этом не было никакой.

— Какие-то еще новости?

Пока что смысл визита в участок был не понятен.

— Беккер застрелился, — выпалил слуга закона.

Скользнул хмурым, коротким взглядом по нашим лицам и продолжил:

— На Хэллоуин. Не выходил на работу и на связь. Мать пришла проведать и обнаружила, — добавил в конце тихо, с печальным вздохом.

В кабинете воцарилась тишина, нагнетаемая тиканьем настенных часов. Уилсон ошарашенно уставилась на меня, каменея всем телом от шока. Казалось, она хотела сказать что-то, но передумала.

— Записка? — меня эта смерть смутила не меньше.

— Нет, — шериф развел руками. — Ничего. Мать допросили. Она сказала, что открыла своим ключом, почувствовала запах и нашла сына на кухне, — он заскреб ручкой по столу. — Если он наш убийца, мы об этом никогда не узнаем.

Я напрягся. Не рассчитывал, что потенциальные подозреваемые займутся самоуничтожением. Херовый расклад. Многовато пиздеца для такого маленького города.

— Точно самоубийство?

— Коронер подтвердил. Сегодня утром пришло, — шериф потыкал ручкой в бежевую папку на столе. — Брызги крови, угол выстрела и прочая фигня. В общем, сам он.

Шериф скуксился, швырнул письменную принадлежность в сторону, откинул голову на широкую кожаную спинку и начал раскачиваться на стуле из стороны в сторону.

— Обыск ничего не дал? — я цеплялся за любую нить.

Блять, вот бы он оказался убийцей, который добровольно себя прикончил. Идеальный расклад.

— Нет.

«Размечтался. Как же, блять».

— Ясно, — я резко поднялся на ноги, смысла здесь находиться больше не видел.

Уилсон встряхнула головой, приходя в себя, и не менее быстро вскочила следом.

— На днях продолжу ковырять архив. Может что удастся найти, — я подошел к шерифу. — Будем на связи, — закончил, протягивая ему руку.

Надо выдвигаться домой и заняться, наконец, тщательным изучением дела.

***

По возвращении я устроилась на диване со злосчастным дневником. Люцифер снял со стены все фотографии и записи, кроме карты города.

— Надо начать сначала, — озвучил он ход своих мыслей. — Итак. Некий…

— Мистер У, — я включилась в мозговой штурм.

От волнения у меня подрагивали руки. Я тискала твердый, бархатистый переплет дневника, с помощью разговоров оттягивая неизбежное.

— У? — Люцифер кинул стопку фото на столик.

— У — значит убийца. Как «В — значит вендетта».

— Фильм с лысой Натали Портман? — он щелкнул пальцами и махнул указательным, будто мы играли в шарады.

— Это все, что ты запомнил?

— Там был какой-то хрен в маске Гея Кокса.

Я разразилась гомерическим хохотом, да так, что заболели мышцы пресса, а из глаз брызнули слезы.

— Гая, — я сделала шумный вдох, — Фокса.

— Ой, — губы Люцифера изогнулись в язвительной усмешке. — Эти бунтари на одно лицо.

Он приклеил стикер с буквой «У» посреди стены.

— Убийца явно коренной житель этого городка, — Люцифер вернул себе строгий вид.

— Почему ты так думаешь?

— Валери убили через два дня после того, как она перекрасила волосы, — пустился он в объяснение хода своих мыслей. — На подготовку к остальным убийствам он явно тратил больше времени. Проникал в дом, разведывал обстановку, — Люцифер умолк на секунду, концентрируя внимание на фотографиях. — Все должно быть идеально. Без сучка и задоринки. Только благодаря аккуратности маньяк не попался до сих пор.

Он отлепил взгляд от фото с мест преступлений и хмуро посмотрел в мою сторону.

— Выходит, с Валери он был хорошо знаком, — подытожила я.

— Очень хорошо. И с ее домом и с ее жизнью.

— Получается, в этом году это его первая жертва? — осознание пришло внезапно. — Если Линда не имеет отношения к делу.

— Выходит так.

Люцифер начал выбирать по несколько фотографий из каждого дела и, группируя, клеить их на стену при помощи двустороннего скотча.

— Как он держался весь год? Почему не убил кого-то другого? — я положила дневник рядом с собой и обняла колени.

— Полагаю, у него на примете была другая девушка, — он споткнулся о собственные мысли.

В гнетущей, недоброй тишине прямоугольники фотографий шуршали о стену. Люцифер скинул с себя излишнюю задумчивость, решительно наклеил фото своей невесты и закончил мысль:

— Возможно, тщательно готовится. Возможно, что-то мешает ему до нее добраться. Поэтому получилось так.

— Разве у него нет сильной потребности в убийстве? Как он так долго сдерживался?

Я походила на ребенка-почемучку. Говорить что-либо по поводу кадров с места первого убийства не стала.

— Я где-то читал, что сам процесс подготовки преступления для таких людей уже удовольствие, — Люцифер с особой тщательностью размещал фото, следя, чтобы они висели идеально ровно. — Обдумывание, планирование, попытка представить в красках, что будет. Для него это своеобразный…

— Кайф, — перебила, заканчивая за него.

— Да. Кайф, — он кивнул. — К тому же, у него есть трофеи. Он не бездумный головорез.

— Что ты имеешь в виду?

— Например, туфли, надетые на жертвах, — Люцифер развернулся ко мне. — Каждая пара идеально подходит по размеру жертве.

— Что?!

В голове взвилась череда сумбурных мыслей. Кожу защипали ледяные мурашки, поднявшие дыбом волосы на затылке.

— Да.

— Как?! — я тряхнула головой, стараясь не показать страх.

— Порассуждай сама, — Люцифер не торопился с ответами.

Я растерянно заморгала, вперившись в фото на стене.

— Давай-давай, — он покрутил рукой в воздухе. — Это довольно просто понять.

— Он знает их размер обуви, — зажмурившись, напрягла мозг, стараясь не думать, приготовлены ли мне туфли по размеру.

Почему-то только сейчас я мало-помалу начала осознавать глубину проблемы, до недавнего времени избегая плохих мыслей. Если не думать о плохом, ничего плохого и не случится. Бегство от реальности.

— Само собой. Откуда?

— Если он бывает дома у жертвы перед убийством, — пауза дала возможность собрать мысли в кучу. — Он копается в вещах. Смотрит размер обуви.

— Говорю же: просто.

— Это жутко, — руки крепче обняли колени.

— Не менее жутко, чем лента, сшитая собственными руками, — погружение в детали пошло дальше.

Теперь я опешила.

— Ох. Он шьет ленту для каждой? — глаза сами собой забегали по рядам фотографий на стене.

— В первом убийстве, — Люцифер сжал кулаки на пару секунд. Какой бы не была его бывшая, умерла она не самой завидной смертью, — лента была с небольшими огрехами. Строчка не совсем ровная, — он ткнул в крупную фотографию ленты. — Со временем они стали куда качественнее.

— Он совершенствуется.

Люцифер кивнул.

— Во всем. Вероятность, что он допустит оплошность, все меньше.

Он раздосадованно выдохнул и продолжил на одном дыхании:

— Без ошибки у нас не будет ни единого доказательства, указывающего на преступника. Если в делах не найдется упущенных зацепок, придется ждать жертву, на которой он совершит прокол.

Люцифер стиснул кулаки до побеления костяшек. Отсутствие контроля над ситуацией и бессилие, которые он так не любит. Гнев, взметнувшийся в его настроении, можно было без труда уловить в потяжелевшем воздухе.

— Увлечение шитьем должно вызывать вопросы, — попыталась увести нить рассуждения в сторону, не дать злости завладеть настроением.

— Почему? — отвлекся он от мрачных мыслей.

— Я бы очень удивилась, застань тебя вечером за рукоделием. Если он живет не один, то у жены, девушки, — я поняла, что многие в городе по-прежнему живут в отчем доме, — или родителей должны быть вопросы. С чего вдруг их близкий человек занимается шитьем лент? — указала на одну из крупных фото на стене. — Красных.

— Значит либо он живет один, либо у него есть мастерская, в которой его не потревожит никто, — сделал логичный вывод Люцифер.

Рассуждать вдвоем и вслух оказалось весьма продуктивно, нежели в уме сопоставлять все факты.

— У родителей Фи́липпа во дворе дома мастерская, — осенило меня очевидным ответом.

— И подозрений шитье в их случае не вызовет, — он насторожился, сдвинул брови, испытующе, почти что гипнотизирующие смотря мне в глаза.

«Надеется, что я сдамся и уеду под его тяжелыми взглядами».

Я кивнула, не показывая догадок, а память услужливо подкинула позабытое воспоминание.

— На Хэллоуин Фи́липп спрашивал у меня, не собираюсь ли я уехать с тобой в Чикаго.

Люцифер поменялся в лице. Строгость разом слетела с него, меняясь на очевидное беспокойство.

— Потом сказал, что уедет в Ист-Лэйк. Вроде как родители нашли ему там работу, — закончила я, вкладывая в голос непринужденность.

— Любопытно.

Он стал наворачивать круги по комнате, походя на зверя, загнанного в клетку.

— Как думаешь, родственники могут догадываться?

— Я читал, что жена одного серийного убийцы настолько не хотела верить в его виновность, что убедила себя, будто кровь на его одежде — это просто грязь.

Люцифер устало опустился на диван рядом со мной, погруженный в удручающие раздумья.

— Его близкие видят все происходящее, но отказываются признать проблему? — я отложила дневник, поворачиваясь к Люциферу.

Он запрокинул голову на спинку дивана, испепеляющим взором скользя по карте города, словно там можно было найти ответы на все вопросы.

— Если он живет здесь, — Люцифер лениво махнул рукой, — с самого детства, я слабо верю, что никто не замечал никаких начальных проявлений агрессии. Были признаки. Только сопоставить факты никто не может. Или не хочет.

Он недовольно скривился, негодуя то ли в сторону жителей, то ли в сторону ситуации в целом.

— Не хочет? — я удивленно заглянула ему в лицо.

— Боится, к примеру, — Люцифер начал бесцельно пролистывать папки, мельком рассматривая протоколы. — Они здесь все друзья, соседи. Друг за друга, — дела перекочевали на край стола в идеально ровную стопку. — Станет кто-то обвинять собственного сына или сына закадычной подруги в жестокости?

Он поднялся на ноги, принимаясь опять расхаживать по комнате.

Я понимала, как бесит Люцифера ситуация, не поддающаяся планам и спискам. При его любви к порядку и предсказуемости — это самый настоящий вызов.

Собрав в голове все сказанное в единое целое, я задала логичный, пугающий вопрос.

— Могло быть такое, что он уже был у меня дома?

Люцифер сунул руки в карманы брюк, замирая на месте.

— В теории да. Но не думаю, — озвучил он вердикт.

— Почему? — ответ был больно оптимистичным.

— Сюда сложнее забраться. Ты работаешь буквально в двух минутах от места жительства, в любой момент можешь вернуться. К тому же, у тебя есть соседи.

— Да нет у меня соседей! — возмутилась на его упертость. — В той квартире пусто.

Он цокнул языком на мое такое же упрямство и, после небольшого раздумья, спросил:

— У меня есть одно предположение. Я не могу его никак проверить.

— Предположение?

— У тебя белье не пропадало?

Я обалдело захлопала глазами, ожидая чего угодно, но не этого.

— Если только с твоей помощью, — хихикнула, кокетливо улыбаясь.

— Я серьезно, Кейт, — Люцифера почему-то такая реакция не впечатлила.

— Не знаю, — я пожала плечами.

Его серьезность сбила меня с толку. Следуя за вектором мысли, я спустила ноги на пол и направилась в свою квартиру. Это было страшно и любопытно одновременно. Не знаю, что я ожидала там обнаружить, в моем-то отсутствующем напрочь порядке. Наверное, убедиться, что опасения беспочвенны.

Люцифер выдвинулся следом. После, стоял рядом, не проронив ни слова, выжидающе, пока я рылась в шкафу.

— Нет, — я пихнула стопку трусов обратно в ящик. — Я бы заметила.

— В этом бардаке? — с насмешкой спросил он, кивком указывая на тотальный беспорядок.

— Никакого бардака. У меня своя система, — я примяла ладонью белье.

— Из черного кружевного только вот эти? — Люцифер звучал, как инспектор на проверке.

— Какой ты внимательный, — отшутилась, понимая, что комплект из секс-шопа разительно отличается от всего остального, что я ношу.

— Красное, — он придвинулся ближе, хмуря брови. — Ты не носишь.

Я с энтузиазмом зарылась в ящик, устраивая еще больший бардак.

— Из красного есть с клубничками, — победно потрясла найденным бельем.

Люцифер ухмыльнулся, а я вспомнила, что в самом начале он дал понять о своей любви к этой ягоде.

«Я их даже не надевала при нем».

— Не переживай, — он наклонился к моему уху, опаляя горячим дыханием и, словно прочитав мысли, продолжил: — Все равно я сниму их с тебя так быстро, что ты и опомниться не успеешь. Возможно, тебе вообще стоит перестать носить белье.

Изо рта вырвался короткий дрожащий вздох, кислород внезапно перестал поступать в легкие. Я сдавленно пискнула, с грохотом задвинув ящик.

Он довольно рассмеялся и стал копошиться на полке с футболками, да так усердно, будто не он вовсе минутой ранее шептал мне на ухо пошлости.

— Содержимое твоего шкафа напоминает высадку в Нормандии, — он рассмотрел принт на одной из футболок.

— Ха-ха, — я скорчила недовольное лицо и закатила глаза. — Только дурак нуждается в порядке. Гений господствует над хаосом, — внесла добивочку из всем известной фразы, за что получила шутливый шлепок по заднице. — В общем, все на месте.

Равнодушно всплеснула рукой в сторону закрытого ящика. На душе стало спокойнее после спонтанной инспекции.

— Я бы не был так уверен, — деловито не согласился Люцифер.

Пререкаться мне помешало его весьма странное занятие, за рассматриванием которого я потеряла дар речи.

— Что ты делаешь?

— Привычка, — он поправил ловко сложенные стопки вещей.

— Привычка все упорядочивать?

— Так ведь удобнее, — недоуменно пожал плечами. — Здесь белые футболки. Здесь темные, — поочередно указал на вещи, смотря на меня с явственным непониманием.

— У меня никогда не было столько порядка в жизни, сколько стало с твоим появлением.

Люцифер обмер, склонил голову на бок, потом, словно сорвавшись, положил руку на талию, привлек к себе и поцеловал в лоб, замирая с прикосновением губ. Я стушевалась под внезапной нежностью, в груди разлилось приятное тепло. Прижалась всем телом в ответ, обвивая руками. Мы стояли так молча с добрых пять минут, затем нехотя разомкнули объятия и в каком-то почти траурном молчании вернулись в соседнюю квартиру, к страшным фотографиям. Разбредаясь каждый к своей обязанности.

Я пролистывала дневник, поначалу быстро пробегая глазами ровные строчки. Поняла, что могу при таком просмотре упустить нечто важное. Вернулась к первым страницам и вчиталась в мысли моей погибшей коллеги, пока Люцифер рассматривал карту, стоя возле нее как истукан. Обычные мысли обычной девушки. Неловко лезть в голову покойнику. С другой стороны, надеюсь, что не найду там ничего, обязующего ввязаться в это дело.

— Ты не думала о том, что в городе, помимо бара, есть еще одно место, столь же посещаемое? — спросил Люцифер, направляясь к ящику, в котором он привез бумаги.

— Какое? — я оторвала взгляд от дневника.

Он нашел коробку с канцелярскими кнопками и вернулся к карте.

— Я слишком зациклился на баре, считая, что он — единственное популярное место, где убийца может находить своих жертв, — Люцифер прикрепил красную кнопку на здание, в котором мы сейчас находились. — Рассуждай. Куда еще ходят люди в маленьком городе, не реже, чем пропустить стаканчик в пятницу вечером? — начал он наталкивать меня на размышления.

Я забегала глазами по карте. Большого разброса вариантов в столь маленьком городе не было, тем не менее, вопрос ввел меня в ступор.

— В магазин? — предположение казалось вполне логичным.

— Нет.

— В школу? — взгляд остановился на довольно заметном по размеру здании.

— Школу? — Люцифер вопросительно изогнул бровь.

— Почему нет? — я развела руками.

— Нет, Кейт, — он мягко улыбнулся. — Это не школа.

— Требую подсказку зала, — я хлопнула себя по коленке.

Мини-викторина затянула меня. Дневник был закрыт и отложен в сторону. Люцифер призадумался, чуть качнул головой, подтверждая какую-то свою мысль, и показал крест из пальцев.

— Аптека? Точно! Аптека! Все болеют! — я взбудоражено замахала руками.

— Нет, — он усмехнулся. — Не аптека. Думай.

— Может еще подсказку? — засканудила в ответ. — Покажешь пантомиму?

Люцифер сдержанно улыбнулся, сложил руки в молитвенном жесте и коротко взглянул на карту, будто теперь ответ точно должен быть очевиден.

— Я знаю! Кладбище! — я аж подскочила на диване едва не свалившись. — Маньяк сидит за надгробием и наблюдает за будущими жертвами, — закончила замогильным голосом, нагнетая жути своим словам.

— Кладбище? Как ты до этого додумалась? — он неподдельно изумился на мою логику.

— Ты показал крест, — я разочарованно села, не понимая, в какую сторону мыслить.

— Давай, Уилсон, — Люцифер покрутил рукой с выставленным указательным пальцем в воздухе. — Ты сообразительная, — ткнул в карту, предлагая посмотреть внимательно.

Я сдалась, более детально изучая крошечные домики, испещрившие стройными рядами рисунок города.

— Це-е-ерковь, — осенило меня. — Ну конечно.

— Бинго, — он прикрепил кнопку поверх здания. — Наверняка на воскресную службу собирается весь, — замолчал, после неопределенно махнул рукой, — или почти весь город.

— Часть жителей не ходит в бар, — я бросилась в рассуждения, развивая мысль. — Но точно ходит в церковь. Все потенциальные жертвы как на ладони, — логичный вывод напрашивался сам собой. — Я не хожу туда.

Люцифер сделался обеспокоенным, оставил стену с картой в покое и сел ко мне.

— Не исключено, что ты не попала в его поле зрения благодаря этому.

— Джино теперь мой коллега. А с его отцом мы имели честь познакомиться сегодня, — я закусила губу, делая неутешительный вывод.

Если кто-то из них наш убийца, я засветилась, сама того не подозревая.

— Говорил тебе, уезжай, — завел он свою пластинку менторским тоном, пытаясь вновь продавить меня авторитетом.

— Ой! Не начинай, — взвилась я в негодовании. — Я тебя не оставлю одного с этой канителью.

Люцифер протяжно, устало выдохнул, потер переносицу пальцами и взял со стола блокнот.

— Канителью, — повторил он, записывая.

— Да! — голос стал писклявым от возмущения. — Я не буду прятаться и бросать тебя тут с маньяком наедине. Давай забудем про этот вопрос раз и навсегда.

Он громко хлопнул записной книжкой. Я притихла, распереживавшись, что сейчас беседа о деле выльется в выяснение отношений.

— Ты такая вредная порой, — Люцифер щелкнул меня по носу. — Нам определенно будет очень непросто, — он встал с места, разминая шею и плечи.

Меня смутила столь спокойная реакция. То ли он начал привыкать ко мне, то ли в нем что-то переключилось, и он стал видеть наши отношения в ином свете.

— Пойдем. Приготовим поесть, — он выдвинулся к двери, пока я, нелепо путаясь в ногах, вставала с дивана.

Негодование, клокотавшее минутой ранее, утихло так же стремительно, как и появилось. На миг я ощутила себя глупо со своей несдержанностью, отсутствием стабильности и контроля. Сплошной комок эмоций. Люцифер был словно стена — олицетворение спокойствия в ответ на бурю во мне.

Продукты перекочевали в мой холодильник. Квартира Люцифера теперь стала местом сугубо для расследования.

На кухне он начал доставать продукты, с непоколебимым спокойствием насвистывая под нос какую-то мелодию, словно мы не обсуждали убийства буквально только что.

— Режь мелко.

Выдал мне упаковку бекона Люцифер, сам начиная заниматься луком, резкий запах которого смешался с копченым ароматом. В желудке засвербело от голода.

— Что мы готовим? — я взяла доску и нож, приступая к выполнению указания.

— Бургеры.

— Да ладно, — я бахнула ножом по деревянной поверхности.

Лезвие с глухим стуком вонзилось в доску. Люцифер скосил глаза на мои руки.

— Пальцы не отруби.

— Погоди-ка-а-а-а, ты ведь против фастфуда, — мне вспомнился наш поход в Макдональдс.

— Мы приготовим бургеры сами. Это не фастфуд, — наставительно заметил он.

— М-м-м-м, — я постаралась сохранить серьезность, но вышло плохо. Усмешка явно мелькнула на лице. — Это другое.

Он отвлекся от своего занятия, наклонился и, пользуясь тем, что у меня заняты руки, коротко дотронулся до моих губ своими. Я встала на цыпочки, потянувшись за поцелуем, но Люцифер не дал желаемого, склонил голову, меряя меня своим фирменным взглядом, которым умел смотреть только он.

— Я починю кровать, — начал было свою угрозу.

— И мы сломаем ее снова, — брякнула, перебивая попытку вогнать меня в краску.

— Именно, — подтвердил с мечтательной улыбкой мои слова.

Лук начал щипать глаза. Я шмыгнула носом, часто моргая. Люцифера же его нарезка никак не впечатлила.

— Тебя вообще не пробирает что ли? — мутная пелена перекрыла обзор.

Пришлось прерваться в нарезке бекона, помыть руки и стереть слезы незадачливого повара. Он поделил нарезанный лук пополам, поставил сковороду на огонь и занялся подготовкой чеснока.

— Нет, — как ни в чем не бывало пожал плечами.

— Это не ты плачешь от лука, это лук плачет от тебя, — я заметалась по кухне, обмахиваясь руками.

Люцифер усмехнулся, заканчивая нарезку бекона за меня. Когда глаза перестали вылезать из орбит, я вернулась к столу.

— Натри чуть-чуть сыра, — продолжил он размечать фронт работ. — И добавь специи в фарш.

Вооружившись теркой, я приговорила на ней упругий кусочек белоснежной моцареллы, прокручивая в голове последние выводы о преступнике. Люцифер выложил к луку в сковороде чеснок, присыпал сахаром, после добавил паприку и томатную пасту. Я так залюбовалась его слаженными, уверенными действиями, красивыми, сильными руками, которые с невероятной ловкостью и умением управлялись с приготовлением еды, что чуть не натерла вместе с сыром пальцы.

— Ой! — острый зубец терки впился в кожу.

— Пальцы в рецепт не входят.

— Да ну тебя!

Я отставила тарелку с сыром, достала специи из шкафа и фарш из холодильника.

— Я тут думаю, — осторожно начала возвращаться к теме преступлений. — Как он находил жертв в Чикаго? Они тоже посещали одно и то же место?

На сковороде темвременем зашипела вторая порция лука. Люцифер выгнул бровь, замирая посреди процесса перемешивания.

— У тебя разговоры об убийстве пробуждают аппетит?

— Мне любопытно, — я добавила перец и соль, мешая фарш с излишним энтузиазмом. — Я ведь не могу переключать мысли моментально.

— Вообще это полезное умение. Советую научиться, — он добавил бекон к луку.

Запах копчености, поджаренной до хрустящей корочки, дразнил рецепторы все сильнее, слюна наполнила рот. Организм точно насмехался, давая утвердительный ответ на вопрос.

— Думаешь, это так просто?

— Нет, — признал Люцифер, отрицательно покачал головой и призадумался. — Только когда у тебя нет выбора, приходится учиться, иначе рискуешь сойти с ума, — на мое обалдевшее лицо он продолжил свою мысль, не дожидаясь вопроса: — В армии некогда терзаться муками совести. Если будешь постоянно мусолить в голове тот факт, что отнял чью-то жизнь, тронешься рассудком.

— Ты не мучился? — выпалила я и сразу прикусила язык. — Там, я имею в виду, в Ираке.

Его лицо стало суровым, как железная маска, в момент скрывшая от меня привычного мне чуткого и заботливого мужчину, явившая другую сторону личности. Я поняла, что немного забылась, старательно видя в нем только хорошее. Само собой, он не причинил бы мне ни капли вреда, но если понадобится, примет жестокое, волевое решение.

— Там нет, — Люцифер выложил обжаренный бекон в фарш, добавил сыр и жестом показал, чтобы я размешала его. — Когда вернулся на гражданку, — он глубоко вздохнул, замирая с салфеткой в руке. — Тогда накрыло.

— Прости, — я стыдливо спрятала глаза, жалея, что завела такой разговор.

— Все в порядке.

Короткий миг наполнился угнетающей тишиной. С одной стороны, стало понятно: тему нужно закрывать. С другой, меня посещали теоретические вопросы, которые очень хотелось задать.

Люцифер разрезал булочки и начал подрумянивать их.

— Можно вопрос?

— Валяй, — нейтральным тоном разрешил он.

— Ты бы убил маньяка, случись такая необходимость? — я слепила котлету и теперь нелепо стояла с ней в руке, задавая столь серьезный вопрос.

— Я хочу, чтобы он сел, а не умер.

— Но вдруг, к примеру, — пустилась я в рассуждения, — встанет выбор моя жизнь или его?

— Сегодня у тебя философское настроение, — отшутился он.

Стало понятно: тянет с ответом. Боится меня испугать.

Котлеты зашипели, стоило им коснуться разогретой поверхности. Мы молчали. Я ждала. Люцифер думал, нужно ли мне вообще такое знание.

— Да, — он стиснул челюсти, не глядя на меня. — Я бы мог его убить, чтобы спасти тебя. Не раздумывая.

Я не нашлась с ответом. Да что вообще можно ответить на такое?

«Проклятие. Зачем я вообще задала этот вопрос?»

За нарезкой помидоров мозг лихорадочно метался в поисках ответа на вопрос «А смогу ли я так же?». Кислый сок защипал мелкие ранки от терки. К конкретному результату я не пришла. Убийство в состоянии аффекта не равно осмысленно отнять жизнь, пусть и того, кто сам отнимает их с завидной регулярностью.

— Я склоняюсь к мысли, что в Чикаго убийца тоже брал на примету жертв в одном месте, — Люцифер сам взял главенство в разговоре, переключая фокус внимания.

Я была не против.

— Почему?

— Все убитые жили в одном районе, — он перевернул котлеты, оценивая с секундной паузой румяную корочку. — Ходили в одни и те же магазины, рестораны, торговые центры, бары, прачечные, — долгая пауза. — Церковь. Любой сотрудник мог быть тем самым убийцей.

— Но ты бы вспомнил кого-то из местных, встреть ты его раньше, — я начала собирать бургер, складывая на булку сочный салат и ярко-красный кружок помидора.

Люцифер неопределенно качнул головой, возвел глаза к потолку, прикинул что-то в уме. Не ответил сразу. С излишней точностью отрезал два абсолютно одинаковых кусочка сыра. Либо опять корил себя за недостаточную самоотдачу, либо думал.

— Не факт, — заключил он. — Убийца мог иметь неприметную должность, в которую не входит общение с людьми.

— Например?

— Ты помнишь, как выглядит охранник или уборщик в ближайшем к твоему дому магазине в Нью-Йорке?

Сыр отправился на котлету, начиная плавиться, точно как мой мозг под обилием мыслительной деятельности. Я отрицательно покачала головой.

— Вот тебе и ответ, — вынес безрадостный вердикт Люцифер.

Когда бургеры были собраны, я спохватилась о том, что в холодильнике стоит нетронутое пиво. Взяла пару бутылок и под строгим взглядом Люцифера поставила их на стол.

— Что? — я поспешно сняла крышку со своей бутылки. — Бургер без пива — продукты на ветер.

— Алкоголь, Уилсон, — нравоучительно ответил он.

— Да брось, — отмахнулась я. — Одна бутылка.

Откусила наш совместный кулинарный шедевр и запила прохладным напитком. Пузырьки защекотали небо, к сочному мясу прибавилась хмельная горчинка.

— Ефдрифть ме-е-я наеэво, — пробубнила с набитым ртом, — как же ха-ашо.

Вкус был просто божественный, как будто к приготовлению этого бургера приложили руку все боги Олимпа вместе взятые.

«Охерительно. Женись на мне».

— Что? — Люцифер прервал мои восторженные мысли, довольно улыбаясь.

«Надеюсь, я не вслух это сказала».

— Тост! — я цапнула запотевшую бутылку всей пятерней. — За твои умелые руки. Если ты понимаешь, о чем я, — вложила двусмысленности напоследок.

— Тонкие намеки не твой конек, — он тоже взял пиво. — И за ответ в виде тирамису, — подначил так же.

После сытного обеда пришлось вернуться к не столь приятным делам.

Я разлеглась на диване с дневником, хотя предпочла бы вздремнуть вместо выяснения чужих тайн. Люцифер начал перебирать файлы, подшитые к делу, и фотографии.

Записи начинались со школьных годов в старших классах. Сперва меня посетила мысль пролистать этот период жизни. Вряд ли он имел отношение к произошедшему. Пришлось приструнить свою лень и прочитать каждую запись. Кто знает, какие подсказки оставила моя погибшая коллега. Записи представляли собой самые обычные девичьи переживания, свойственные для семнадцати-восемнадцати лет.

Люцифер немигающим взглядом вчитывался в протоколы, погрузившись в подробности убийств. Задумчиво чесал подбородок, стоял возле фотографий, как каменное изваяние, пытливо смотря на них, точно вот совсем немного и жертвы заговорят с ним через эти фото.

Я дошла до страницы, на которой крупными цифрами вертикально было написано «2020». Далее шли записи за прошлый год. Неловкие подробности личной жизни и отношений с парнем. Я сконфузилась. Хоть Линда и не узнает, что я читаю ее мысли. Мне было, мягко говоря, не комфортно.

5 ноября.

Сегодня Х подвозил меня домой. Он довольно симпатичный. Мы мило поболтали.

«Ровно год назад».

Сонный транс как рукой сняло. Буква «Х» выбивалась из общего написания. Почерк всех записей был мелким, округлым, со старательно выведенными буквами. Без единой помарки. Здесь косая линия, смотрящая вправо, имела почти вертикальное начертание. Буква вышла кривая, но Линда не пожелала марать дневник исправлением.

«Как странно».

Я прочла следующую запись.

7 ноября.

Встретила Х в магазине. Проболтали, стоя у входа, целый час. Поймала себя на мысли, что с ним интересно. Так странно.

Теперь «Х» имела свой привычный вид. Я сверила записи, убеждаясь, что мне не показалось. Составить представление о неизвестном мистере «Х» из двух записей возможным не представлялось.

Далее шли размышления о нынешнем парне, имя которого наконец-то удалось освежить в памяти.

8 ноября.

Наши с Томом отношения стали пресными. От мысли, что я решила связать свою жизнь с этим человеком, меня тошнит. Когда мы уедем отсюда вдвоем, изменить что-то будет сложно.

9 ноября.

Спала просто отвратительно. Точнее сказать, почти не спала. Всю ночь думала про Тома. Он хороший парень, но…

11 ноября.

Видела сегодня в городе X.

Запись за одиннадцатое число выглядела на фоне остальных бессмысленной. Одно предложение, не несущее никакого смысла. Впрочем, отличное тем, что в конце стояла уж очень жирная точка.

Люцифер в это время суетливо, в нетипичной для себя манере описывал круги по комнате. Переоделся в более удобную, домашнюю одежду. Сделал подтягивания на балке у потолка и несколько отжиманий, похоже, удовлетворения не достигнув. Наверняка посетовал про себя на отсутствие спортзала в городе и гантелей под рукой.

— Астрологи объявили неделю шиложопого Меркурия, — я с умным видом пялилась в дневник, вещая в его страницы. — Количество мельтешащих в пространстве Люциферов увеличено вдвое.

Густые брови съехались на переносице, он деловито упер руки в бока.

— Физические нагрузки полезны для организма, — назидательно начал Люцифер. — Улучшают прилив крови к мозгу, чтобы лучше соображать, — не смог удержаться от саркастичного тона, вставая рядом со мной, распластавшейся на диване.

— Когда лежишь, кровообращение тоже хорошее, — я закинула ноги на спинку. — Видишь, — указала пальцем наверх, а затем на свою голову. — Сейчас как прильет.

Он громко хлопнул в ладоши, я чуть не выронила дневник от неожиданности.

— Что насчет пробежек по утрам?

— Единственные упражнения, на которые я согласна совместно с тобой, не подразумевают покидать кровать в нечеловеческую срань.

Я с шелестом перевернула страницу и недвусмысленно улыбнулась.

— Через десять лет без занятий спортом с тебя начнет сыпаться песок, — Люцифер сел рядом и положил мои ноги себе на колени. — Помяни мое слово.

— Вот через десять лет и посмотрим, — я отвлеклась от чтения, балдея под поглаживаниями горячих пальцев на коже. — Пока что мой максимум — это леж лежа.

За свои шутки я получила беспощадную щекотку пяток, прекратившуюся, только когда мне перестало хватать дыхания.

— Нашла что-нибудь?

— Здесь упоминается некий «Х», — я села прямо и показала текст от пятого ноября. — Буква написана странно, видишь.

Люцифер взял дневник в руки и внимательно прочитал указанные строки.

— Дальше буква написана ровно, — я ткнула пальцем в другой день. — Это странно. В целом, Линда писала без помарок.

— Впечатление, что она хотела написать другую букву, — заключил он. — Может имя.

— Но передумала, — такое предположение вполне объяснило странность. — Интересно почему.

— Может боялась, что отец найдет дневник, и тот, — Люцифер постучал пальцем по хрустящей странице, — кто здесь упоминается, не очень понравится ему в качестве возможного кавалера.

— Джек сказал, что не читал.

Я встала на защиту начальника, и без того сегодня подвергнутого серьезным подозрениям.

— Сказать можно что угодно, — справедливо рассудил Люцифер. — Правду знает только он.

— Ты правда считаешь, что Джек может быть нашим убийцей? — неприятная мысль снова прокралась в голову.

Здравый смысл и логика подсказывали: подозревать нужно всех. Да и сама я вначале нашего общения твердо придерживалась такого мнения. Подвергать реальному сомнению того, с кем я бок о бок тружусь почти каждый день, человека, который дал мне жилье и работу, виделось форменным свинством.

— И да, и нет, — честно признался Люцифер. — С одной стороны, у него бар. Сколько лет этому заведению?

Я покопалась в памяти, восстанавливая все мимолетные разговоры с Джеком и его дочерью.

— Лет двадцать, кажется.

— Джек работал здесь всегда? Со дня открытия?

— Да.

— Никогда не бросал бар на произвол?

— Нет, — я мотнула головой.

Люцифер повел рукой в воздухе, обозначая черту под сказанным.

— Не буду утверждать наверняка, только смею предположить, что Джек не убийца. Вряд ли он бросил бар и жил в Чикаго. Или, чего хлеще, мотался туда-сюда, чтобы вершить свои грязные дела.

— Че-е-ерт, — пораженная столь простой логикой протянула я. — А шериф? Почему шериф его подозревает? — всполошилась тут же, волнуясь за честь хозяина бара.

— Он не берет во внимание Чикаго. Дела-то закрыты, — Люцифер глянул на часы. — Я же смотрю все в связке. Тебе пора на работу.

— Ох, точно, — я подскочила с дивана как ошпаренная. — Потеряла счет времени.

— Я спущусь с тобой. Возьму инструменты, починить кран и кровать.

На выходе из квартиры я бросила последний взгляд на карту города, застывая в глубоком раздумии.

— Итого: у нас в подозреваемых все мужское население Линдена, минус один человек.

Глава 17. Knockin’ on Heaven’s Door

Понедельник всегда не очень щедр на посетителей в баре. Если днем забегают перекусить несколько человек, то вечером заведение пустует, в большинстве случаев позволяя закрыться раньше времени. Единственным посетителем был убитый горем парень Линды. Он пил пиво одну за одной, буравя взглядом стойку.

Джек собрался домой сразу после моего прихода, не видя смысла находиться лишний раз на работе.

По забывчивости я вытащила волосы из-за воротника худи, помогая начальнику перед уходом с раскладкой посуды на кухне.

— У тебя все в порядке? — Джек встревожился не на шутку.

— Да, — я не поняла, что его смутило.

— Ты... — он запнулся. — У вас все хорошо?

— У нас? — я так и застыла с пивной кружкой в руке.

— У вас с Люцифером.

Проследив за направлением взгляда, я не сразу сопоставила одно с другим.

— Ой, — я задергала головой, пытаясь закрыть волосами шею. — Все нормально у нас.

Я поспешно отвернулась, концентрируя внимание на своем занятии. Джек натужно выдохнул, словно хотел добавить какую-то фразу, в итоге молча отвернулся к посуде.

Когда с наведением порядка было покончено, начальник ушел, оставив меня и парня своей погибшей дочери наедине. Я молчаливо сидела за стойкой, чувствуя себя неуютно в компании напившегося от отчаяния Тома. Он был молчалив и угрюм пуще прежнего. Я же задумчива и не в своей тарелке ввиду открывшейся из дневника правды. Парень достал из кармана какую-то безделушку и начал крутить ее в руке, сильнее налегая на алкоголь. За пару-тройку щедрых прикладываний пивная кружка опустела. Я встала, собираясь повторить, но Том вскочил, нетрезво пошатываясь, швырнул предмет. Тот покатился и упал, звонко встретив поверхность пола. Том, качаясь, шел к двери, на ходу натягивая куртку.

— Эй! Ты уронил! — я выудила предмет из-за ниши в стойке, куда он закатился.

Парень обернулся, вперивая в меня осоловелый взгляд.

— Мне это не нужно, — с примесью злости ответил он.

Я рассмотрела предмет, поднятый с пола. Им оказалась маленькая подвеска. Прозрачный шар с имитацией скоплений звезд синего и фиолетового цвета.

— Ты знала? — Том стиснул челюсти, сканируя мою реакцию замутненным взглядом. — Она хотела меня бросить.

«Ох, черт».

— Нет, я не... — я прокашлялась. — Мы были больше коллегами, не подругами.

— Я хотел подарить ей что-то милое, — парень отвернулся, уставляясь в большое окно, за которым поджидала непроглядная ночь. — Перед тем как… — он стремительно крутанулся, едва не свалившись на пол, но удержался. — Мне тут нашептала ее подруга, что у Линды кто-то был. Кроме меня.

— Я не знаю.

— Вроде как она обмолвилась о лучшем, — язвительно выделил слово Том, — варианте на примете.

— Я не знаю, Том. Прости.

Тошнота подступила к горлу. Бургер, съеденный вечером, начал проситься наружу.

— Нахер! — парень обреченно махнул рукой. — Плевать.

Он доплелся до выхода, шаркая ногами по полу, вышел на улицу и хлопнул дверью, вымещая на ней всю злость.

Подтверждать выданную кем-то из не очень умных подруг тайну — означало добить парня окончательно. Правда ничего не изменит. Не вернет Линду к жизни, не утешит боль Тома и ее отца. Смерть любого человека, особенно в столь молодом возрасте, всегда трагедия.

Я сунула подвеску в карман худи, убрала грязную посуду, протерла стойку. Новых посетителей не было, а значит можно с чистой совестью уйти домой пораньше.

Люцифер не спал. Лежал на диване напротив стены с фотографиями, задумчиво погруженный в свои мысли.

— Все в порядке? — я подошла ближе, обращаясь к нему с вопросом.

— Да. О деле думаю. Ощущение, будто что-то упускаю.

Он поднялся, порядком утомленный одиночным мозговым штурмом. Я поцеловала его в щеку, сцепляя наши пальцы.

Люцифер выглядел обеспокоенным, не так, как обычно, а очень обеспокоенным. Сам на себя не похожий. Виной всему расследование, к которому он вернулся со всей тщательностью и серьезностью. Маньяк навис своим существом над нашими жизнями и отношениями черной грозовой тучей. Отравляя каждый день капля за каплей. И как я могу оставить Люцифера одного? Он, конечно, старательно храбрится и тащит все на себе, делая вид, что справится. Я свято уверена: без поддержки рядом ни один человек не сможет преодолеть все дерьмо, свалившееся на него в жизни.

— Люцифер, — я положила руку на колючую щеку. — Все будет хорошо.

Переместила ее на затылок, взъерошивая короткие волосы, начала перебирать их пальцами. Люцифер прикрыл глаза, позволяя себе мгновение насладиться ощущением. Я привстала на носочки и дотронулась до его губ своими, нежно, невинно, в успокаивающем, мягком поцелуе.

— Мы со всем справимся, — я постаралась вложить уверенности в голос. Он прижал меня к себе, так крепко, что из легких выскочил весь воздух. — Потому что мы вместе.

Шепнула ему куда-то в шею, обвивая руками широкие плечи. Люцифер потерся носом о мой висок и чмокнул в макушку.

«Мы справимся. Мы справимся».

Завела я про себя как мантру. Успокаивая разбушевавшееся некстати дурное предчувствие, свербящее далеко на задворках сознания. Капля по капле, словно китайская пытка водой, подтачивающее спокойствие, обретенное ненадолго, пока мы отвлеклись от дела.

— Давай ляжем спать, — я плавно потянула Люцифера в сторону спальни.

Он следовал за мной без пререканий.

— Завтра поедем в архив, — оповестил меня, начиная стягивать с себя футболку.

— Давно пора, — я сняла худи, небрежно кидая его на стул. — А то мы несколько сбились с направления.

***

Я лениво бреду между полок, без энтузиазма рассматривая товары. Кэсси, пританцовывая, идет впереди куда более бодрым шагом. Подруга затащила меня в магазин «Все для дома», повинуясь зазывающей вывеске о распродаже. Не то чтобы мне жизненно необходимо сейчас приобрести этот странный, изогнутый немыслимым образом торшер за пять баксов или вон ту зеленую салфетницу за доллар. Кэсси считает, что спонтанные покупки иногда полезны.

— Кейт! — она задорно подмигивает и напяливает на голову нелепую соломенную шляпку. Кэсси вновь отрастила волосы, и теперь светлые пряди слегка вьются, доходя до плеч. — Я похожа на пляжную модницу?

Не скрываю по-доброму насмешливой улыбки.

— Ты похожа на дочь фермера из Техаса, — фыркаю в ответ, утыкаясь взглядом в сковородку апельсинового цвета.

— У меня в школе была математичка, — подруга подходит ближе. Бирка сбоку шляпки раскачивается в такт ее движениям. — Пришла как-то с волосами такого цвета.

— Серьезно?

Я кручу в руке посуду, удивленно поднимая бровь.

— Ага, — Кэсси стучит пальцем по яркому бортику. — Может краску перепутала, — она недовольно морщится. — Изольда. Шизанутая бабка.

— Я прям чувствую эту безграничную любовь в твоих словах.

Подруга шутливо пихает меня в бок, ловко снимает шляпу и кидает ее обратно на место.

— Возьми сковороду, — советует она.

— Зачем? У меня есть посуда.

— Это же сковородка, — удивляется моей недальновидности Кэсси. — В хозяйстве всегда пригодится, — она кладет посуду в нашу корзину. — Если у нее характер, как у моей математички, твоя еда будет зажарена будь здоров.

Подруга ехидно улыбается и шествует прямо, вдоль полок.

— Как у тебя со Стэном? — словно невзначай спрашивает она, косясь на меня.

— Вроде ничего, — я пожимаю плечами.

— Точно?

Кэсси останавливается и обеспокоенно заглядывает мне в лицо.

— Да, — стараюсь вложить в голос больше уверенности.

Мне сложно объяснить свои ощущения от наших отношений. Стэн проявляет внимание, демонстрирует беспокойство обо мне, заваливая бесконечными сообщениями по несколько раз в день. Стоит ему прийти ко мне, он практически не оставляет меня одну, наедине с самой собой. У меня нет претензий к нашим развивающимся отношениям, но внутри свербит странное чувство, словно что-то не так. Маленькие, неуловимые крупицы размытой картинки пока далеки от целостного ее восприятия. Все вместе рождает тревожное ощущение, не подкрепленное устойчивыми фактами.

— Кейт, — Кэсси берет меня за руку. — Ты всегда можешь рассказать мне о том, что тебя беспокоит.

— Все в порядке, — я выдергиваю ладонь из хватки подруги, натянуто улыбаясь.

Она недоверчиво щурится, метая подозрительные взгляды, говоря тем самым, что видит меня насквозь. Кэсси принимает деловитый вид, берет из просторной корзины со скидочными товарами набор ракеток для бадминтона, разглядывая его слишком уж пристально.

— Врешь, — заключает она, обращаясь к ракетке.

Я протестующе цокаю языком, избегая смотреть в глаза подруги. Видит меня насквозь, потому и не верит.

— Я не могу это объяснить, — понизив голос, все же признаюсь. — Странное чувство.

Кэсси кладет ракетки в корзину и выдвигается дальше, поглядывая на меня с опаской, а я продолжаю:

— С ним рядом меня накрывает какая-то угнетенность, а без него — беспокойство и страх.

Подруга цапает пачку чипсов и застывает. Упаковка хрустит под нажимом ее пальцев.

— Звучит не очень. Может тебе с ним расстаться?

Становится не по себе, когда представляю, что Стэна не будет в моей жизни.

— Не знаю. Объективных причин для этого я не вижу, — неловко признаю в ответ.

— Я тебя не понимаю, — Кэсси идет в сторону касс. — Если тебе одинаково паршиво и с ним и без него, то может здесь что-то не так?

Она выкладывает покупки на автоматическую ленту. Я погружаюсь в пучину сложной гаммы чувств и мыслей. Я ведь столько лет была влюблена в Стэна. Мечтала, как однажды он обратит на меня внимание, перестанет видеть маленькую девочку, заметит во мне взрослую девушку. Реальные отношения с ним оказались совсем не такие, как я представляла. Эйфория прошла слишком быстро.

Кассир озвучивает сумму, и Кэсси достает несколько купюр.

— Я заплачу, — спохватываюсь, вспомнив, что сковорода — моя покупка.

— Не надо, — подруга рассчитывается и забирает пакет. — Будет мой тебе подарок.

Мы не спеша доходим до ее дома, жуя по пути купленные чипсы. В воздухе разливается первое весеннее тепло. Слегка свежий, не такой колючий, как зимний, ветер приносит запахи молодой листвы и тонкие, почти неуловимые нотки бутонов цветов.

— Я должна тебе кое-что рассказать, — вдруг становится серьезной Кэсси.

Настораживаюсь, не понимая, чего можно ожидать от столь внезапной смены настроения.

— Мы с Антоном уезжаем из города.

Она останавливается перед забором, некогда выкрашенным белой краской. Сейчас покрытие облупилось, напоминая пожелтевшую чешую, обнажающую старые, потемневшие доски. Опешив, замираю, сердце сжимается в болезненный ком, неистово стуча в грудную клетку.

— Как? — с трудом проглатываю подступающее удушье. — Почему?

— Ты же знаешь, мой бывший... — Кэсси умолкает, открывает ветхую калитку и заходит во двор. — Он чертов псих, Кейт, — заканчивает она шепотом.

— Он преследует тебя?

Мы садимся в тени старой беседки, я кладу покупки на стол, осматривая ставший таким родным двор дома подруги. Дом, снятый ей и ее новым парнем за скромную цену, не пестрит богатством и требует ремонта. Для них это не важно. Они счастливы здесь, наполняют его стены теплом двоих, встретившихся на извилистом пути жизни. Судьба или случайность — неизвестно. Антон и Кэсси идеально подходят друг другу. Я не чувствую того же со Стэном. Это удручает, вселяет сомнения и страхи.

— Да, — она опускает глаза, рассматривая пробивающиеся сквозь землю первые травинки. — Приходит иногда сюда пьяный и ломится в дом, — подруга дергано вздыхает. — Антон убьет его однажды, ты же понимаешь?

Во взгляде мольба и отчаяние. Антон — один из самых колоритных персонажей среди моих знакомых. Русский парень, с которым Кэсси зацепилась в споре на Брайтон Бич. Спор перерос в знакомство и любовь. Сначала он показался мне пугающим, грубым, неотесанным. Этакий здоровенный мужлан с виду. Как же я удивилась, узнав его ближе. Сложно представить себе кого-либо добрее и отзывчивее. У них с Кэсси большая разница в возрасте, что весьма смущало меня поначалу. Но ее знакомый открывался мне с каждым разом с лучшей стороны. Шоком стало и то, что у Антона незавидное, жуткое прошлое. Тяжелые годы на родине, где он, стремясь к лучшей жизни, связался с криминалом. Работа с бандитами закончилась гибелью жены и ребенка от их рук. Больше такой оплошности он не допустит. Когда Кэсси говорит, что Антон убьет ее безумного бывшего, она не шутит и не преувеличивает.

— Понимаю, — неохотно соглашаюсь, ковыряя носком ботинка влажную землю.

Подруга обнимает меня за плечи, утешительно гладя по голове.

— У тебя все будет хорошо, Кейт. В жизни черные полосы сменяют белые, — я вымученно улыбаюсь. — В твоей черных было слишком много. Однажды настанет одна большая, нескончаемая белая, вот увидишь, — утешает она. — Появится человек, который принесет тебе свет.

— Хочется верить, — шмыгаю носом, поддавшись эмоциям.

Кэсси берет набор ракеток и дает одну мне.

— Сыграем?

***

— Ну нихрена себе тут завал! — практически проорала я, как только мы зашли в помещение архива.

Для маленького городка количество коробок с делами оказалось достаточно внушительным.

— Проблема в том, что большинство информации ценности не представляет, — раздосадованно заметил Люцифер.

— Надеюсь, вдвоем мы осилим архив быстрее, — я задумчиво осмотрелась. — В этом точно есть смысл? Места поджогов. Они дадут нам какую-то информацию? — попытала я счастье, в надежде, что Люцифер откажется от своей затеи.

— Учитывая, что их виновник умер... — он снял пальто, аккуратно сложив его на спинку стула. — Не знаю. Вдруг, получится наткнуться на что-то интересное. Не связанное с поджогами.

Он деловито осмотрел полки, полный уверенности в полезности нашего занятия. Я тоже разделась, кинув парку поверх его пальто.

— Итак, — уперев руки в бока, прикинула фронт работ. — Поджоги и зоосадизм?

— Да, — Люцифер достал одну из коробок с полки и поставил на стол. — Может еще что-то интересное.

— Хорошо.

Я уселась на стол рядом с коробкой и достала первую папку. В воздух взвилось облачко архивной пыли. Я громко чихнула и потерла глаза, неприятно поцарапанные отпечатком застарелости документов. День обещал быть томным.

Мы копошились в бесчисленных документах, как оказалось, находящихся в сущем бардаке. Вплоть до того, что бумаги в деле могли частично отсутствовать, либо среди них лежали листы, не относящиеся к делу.

Через пару часов энтузиазма у меня поубавилось. Под изучение пошла вторая коробка дел, не представлявших ровным счетом ничего интересного для нас. Вдвоем, конечно, мы справлялись быстрее, но не настолько, чтобы легко разобраться с архивом в ближайшие недели.

— Слушай, — я понизила голос и разочарованно убрала очередное дело в сторону. — К разговору о церкви.

Люцифер заинтересованно поднял взгляд.

— Если мы подозреваем даже священника и его сына, — я нагнулась над столом, переходя на заговорщический шепот, — почему мы не подозреваем шерифа?

Я стрельнула глазами на дверь и выпучилась, слегка перепуганно ожидая ответ. Что если маньяк сам блюститель закона? Сидит в своем кабинете и насмехается над нашими нелепыми попытками поиграть в детективов. Он знает, как обмануть закон, замести следы на месте преступления. В конце концов, он приехал как раз, когда начались убийства.

— Кто сказал, что мы его не подозреваем? — Люцифер иронично приподнял бровь.

— Ты не говорил, — я понизила голос сильнее, переходя не то, что на шепот, а на китовью частоту.

— У меня под подозрением все, — отбил он с непоколебимой уверенностью. — Кроме Джека, пожалуй. С логической точки зрения, он не подходит.

— Вдруг он будет водить нас за нос?

— Птичка, — Люцифер расплылся в загадочной улыбке. — Я сам кого хочешь провожу, — понизил голос, вкладывая в тон очевидный сексуальный намек. — И не только за нос.

Я рассмеялась слишком громко для человека, читающего уголовные дела. Люцифер приложил палец к губам, я спохватилась, беря себя в руки, тем не менее, позволяя легкой улыбке остаться на губах.

Он устало запыхтел, открыв очередную папку, и пробежался глазами по содержимому.

— В пятнадцать тридцать пять на пульт дежурного поступила жалоба на обнаженного мужчину, передвигающегося по Мэдоу Лэйн. Патруль, прибывший на место, обнаружил мужчину, быстрым шагом направляющегося на север. Им оказался Мистер Фостер, задержанный за нарушение правопорядка. В ходе выяснения обстоятельств он пояснил, что экстренно покинул жилье своей любовницы — миссис Симонс, ввиду возвращения домой ее мужа.

Зачитал он протокольным тоном, убедился, что больше в папке не содержится других документов, и с лукавой улыбкой закрыл ее, откладывая в сторону уже просмотренных. Я усмехнулась, понимая, что от скуки сама начала вчитываться в протоколы.

— Мистер Вильямс заявляет, что его сосед мистер Кэвин Уотсон незаконно похитил и присвоил себе десять голов кур. Мистер Кэвин Уотсон, в свою очередь, утверждает, что куры добровольно сели в его грузовик, тем самым изъявив желание сменить место жительства.

— Потрясающе, — Люцифер словно преисполнился энтузиазмом после истории о курах. — Не найдем чего-то ценного, хотя бы повеселимся.

— И на том спасибо, — не стала спорить я, выуживая из коробки очередную папку.

Без особой надежды и воодушевления прочла первые строки заявления, глаза расширились от удивления, жадно забегав по дальнейшей информации. Кровь застыла в жилах, мозг принялся лихорадочно обрабатывать информацию.

— Кирп-и-ич мне в рот, — протянула я. — Вот это поворот!

Люцифер громко хлопнул папкой, которую держал, и кинул ее в стопку.

— Судя по твоей реакции, нашлось нечто занимательное.

— Да ты только посмотри!

Я вскочила, взбудораженная своей находкой, обогнула стол и затрясла документами прямо перед его носом.

— Я не буду утверждать наверняка, но, судя по возрасту и чертам лица, это сестра Билли Беккера! — голос наполнился визгливыми нотками паники.

Люцифер перехватил маячившую перед лицом бумагу и начал вчитываться.

— Хм, — брови задумчиво съехались на переносице. — Она пропала пятнадцать лет назад. Тело так и не найдено, — он жадно проглатывал строку за строкой. — На Хэллоуин, — ошеломленно оповестил Люцифер, поднимая на меня глаза.

— Нужно поговорить с матерью Беккера, — руки нервно зачесались, кожу закололо тысячами раздражающих иголочек. — Вдруг это важно? Он ведь на Хэллоуин... — озарение выбило почву из-под ног. Мне перестало хватать воздуха, сердце и вовсе норовило выскочить из груди, как после бега. — Застрелился, — подытожила я.

— Попробую узнать у шерифа. Он здесь всего лишь два года. Но вдруг что-то слышал.

Люцифер в несколько широких шагов оказался в коридоре, нацеливаясь на кабинет блюстителя порядка. Я скакала следом практически вприпрыжку, перебирая в голове варианты возможной связи с нашим делом.

Шериф угрюмо рассматривал фотографии, разложенные на столе, почти не двигаясь и не мигая. Ступор мужчины сняло только наше эффектное появление.

— Шериф! — Люцифер потряс находкой. — Вы знали, что у Беккера пятнадцать лет назад пропала сестра?

Мужчина медленно моргнул, еще и еще, выходя из транса раздумий. Я обратила внимание, что материалы на его столе относятся к гибели Линды.

— Нет, — заметив мою заинтересованность, он поспешно накрыл фотографии бумагами. — Какое это имеет значение?

— Понятия не имею, — Люцифер принялся мерить кабинет шагами. — Эта история может иметь отношение к нашей.

— Вряд ли нынешние убийства могут быть…

— Вы не можете утверждать наверняка! — голос Люцифера стал негодующим.

Он выглядел гончей, напавшей на след, смутный, неясный, почти неуловимый. Инстинкты во всю трубили о необходимости проверить информацию досконально.

Шериф примирительно поднял руки.

— Не могу. О пропаже девочки не знаю.

— Где живет его мать? Мне надо поговорить с ней, — Люцифер стоял посреди кабинета, напряженный, как курок на взводе.

— Это... Гм... — мужчина поерзал в кресле. — У них сегодня похороны. Я бы не стал.

— Твою мать.

Люцифер опять начал суетливо вышагивать по пространству.

— Можно проверить информацию по Беккеру? — он замер. — Судя по всему, у них с сестрой небольшая разница в возрасте.

Шериф повел бровью, ничего не ответил, молча повернулся к старенькому компьютеру и начал печатать на клавиатуре.

— Вот, — коротко оповестил он.

Мы с Люцифером сгрудились вокруг мерцающего экрана, с которого на нас смотрели водительские права Билли Беккера. Я пробежалась глазами по информации.

— Какая дата рождения у сестры? — кивнула на папку с делом в руке Люцифера.

Цифры показались мне знакомыми.

— Семнадцатое марта девяносто первого года, — зачитал он.

— Они близнецы, — шокировано произнесла я. — Похожи внешне, — заглянув в материалы дела, сверила фото.

Однозначно, нынешний Билли стал потрепанным жизнью и гораздо старше, но общие черты без труда прослеживались между ним и девочкой на фото.

— Я заберу материалы, — заявил Люцифер. — Поговорю с матерью Беккера на днях. Это может быть очень важно.

— Если будет нужна моя помощь, я к вашим услугам, — откликнулся шериф.

— Спасибо.

Люцифер, всполошенный находкой, был полон энергии и энтузиазма. В какой-то мере она его замотивировала и обнадежила. На волне успеха мы перерыли целых три коробки, к сожалению, так ничего больше не обнаружив.

***

Дома, после быстрого ужина, Люцифер занялся наведением порядка в личных делах, требующих не меньшего внимания, чем расследование.

Я переключилась на дневник, в надежде, что очень скоро станет понятно, кто такой этот некий Х.

15 ноября.

Взяла у Х номер телефона. Не знаю зачем. На что рассчитывать. Между нами словно тяга.

17 ноября.

Переписывались весь день. У нас так много общего, это невероятно. Он потрясающий собеседник. С Томом у нас нет такого глубокого взаимопонимания. Думаю, Том вообще не мой человек.

20 ноября.

Сегодня приезжал Х. Сердце чуть не выпрыгнуло из груди, стоило его увидеть. Он предложил сходить вдвоем куда-нибудь в Ист-Лэйк. С нетерпением жду свидания.

22 ноября.

Свидание прошло великолепно. Мы оба волновались, чтобы нас никто не увидел вместе, но все прошло гладко. Х довез меня до дома, пришлось выйти за пару кварталов и пройтись пешком. Плохо, когда приходится скрываться. Уверена, если мы поймем, что созданы друг для друга, преграды можно будет устранить.

— Есть что-то интересное? — голос Люцифера, отчужденный и далекий, вывел меня из мира Линды.

— Этот Икс, — я прочла последнюю запись за двадцать второе ноября. — Они почему-то могли видеться только тайком.

— Тайком?

— Да. На свидание ездили в Ист-Лэйк. Оба волновались о приватности. Само собой, — я кивнула, соглашаясь со своими рассуждениями, — у Линды есть парень. Только у меня впечатление, что этот чувак тоже не свободен.

— Почему? — заинтересовался Люцифер, отвлекаясь от ноутбука.

— Линда пишет: «Уверена, если мы поймем, что созданы друг для друга, преграды можно будет устранить», — зачитала я. — Я не психолог, не следователь, наверняка не могу утверждать, только предполагать. Меня смущает формулировка «мы».

— Та-а-ак, — подталкивал мои размышления Люцифер.

— Судя по ранним записям, отношения с Томом ее не устраивали, как мне показалось. Она была более чем готова к их разрыву, — мне вспомнился мой опыт болезненных отношений, в которых я никак не могла поставить точку, снедаемая страхами и сомнениями.

— Рассуждай вслух. Озвучивай все, что придет в голову.

Люцифер поставил ноутбук на столик, выражая глубокий интерес к моим мыслям. Я встала с дивана, начиная вышагивать взад-вперед от стены к стене, точь-в-точь как он сегодня в участке.

— Теоретически, Линда вполне могла разорвать свои отношения сразу же. Но они были вместе давно, и это не так просто, как кажется, — высказала я догадку.

— Не так просто? — Люцифер выгнул бровь, не улавливая мою логику.

— Да.

— Поясни.

— Когда находишься в отношениях с человеком очень долго, — я добавляла паузы между предложениями, медленно оформляя кучковавшиеся в голове мысли, — вы прикипаете друг к другу. В итоге, если становится тяжело, и посещают мысли расстаться, жалеешь потраченное время. Поэтому оттягиваешь момент.

— Не понимаю.

Люцифер моргнул, хмурясь на странную для него логику.

— Ты как бы... — я остановилась и начала крутить рукой, ища определение, которое все объяснит. — Как бы думаешь: «Может что-то изменится все-таки».

— Но ведь тебе плохо, — он пожал плечами. — Что изменится?

— Не знаю, — я вновь начала мельтешить возле дивана, где он сидел. — У тебя никогда такого не было?

Тень задумчивости легла на его лицо. Люцифер отстранился в свои думы, раскапывая нечто в глубине. Вероятно, даже вскрывая болезненные раны.

— Это как... Как… — я пыталась выдать подходящую ассоциацию. — Чемодан без ручки. И нести тяжело, и выкинуть жалко.

Он вынырнул из омута памяти, сменяя задумчивость на озарение.

— Странно, но я понял тебя.

Люцифер взъерошил пальцами волосы, размял плечи, избегая смотреть мне в глаза, поднялся и подошел к окну, рассматривая непроглядную ночь.

— Во всем этом знаешь, что странно? — я попыталась отогнать от него гнетущие думы.

— М-м-м?

Он отошел к столу, взял папку с делом, по-видимому, чтобы занять руки хоть чем-то.

— Если Линде так сильно нравился этот мистер Икс, настолько, что она очень-очень хотела быть с ним, почему она не сорвалась и не бросила парня?

Я остановилась, вопросительно разводя руки по сторонам.

— Хороший вопрос, — Люцифер возвел глаза к потолку. — Что им могло мешать начать нормальные отношения?

Я взяла дневник, перечитала еще раз записи, на которых остановилась.

— После свидания он довез ее не до порога, а высадил за несколько кварталов. Почему?

— Линда жила с отцом?

— Насколько я знаю, да, — я села на диван, раз за разом вчитываясь в запись после свидания.

Люцифер устроился рядом.

— Плюс, она пишет про какие-то преграды, мешающие быть вместе, — я ткнула пальцем в запись.

Он опустил глаза на ровные строчки, медленно, вдумчиво их читая.

— Что если у него тоже есть девушка? — логичное предположение напрашивалось само собой.

— Тогда они оба не могут позволить себе вольностей, — Люцифер устало откинул голову на спинку дивана, загружаясь вдобавок к своему расследованию. — Звучит логично.

«Черт, грузанула нас обоих в итоге».

***

— Слушай, — Кейт медленно закрыла дневник, прошлась глазами по фото на стене, тяжело сглотнув, и вернула взгляд ко мне. — Давай проедемся.

class="book">— Проедемся? — не понял я.

— Да, — она кивнула уже увереннее. — Сменим обстановку. Представим, что ничего этого, — она, не глядя, махнула рукой на стену, — нет. Есть только мы двое, ночь, дорога, музыка и скорость.

Я удивился такому предложению. Несильно страдал романтическими дорожными порывами, хотя мчаться в густую ночную тьму, вжимая педаль в пол, безумно люблю. Есть в этом нечто отрешающее тебя от реальности, ее жестокой, стальной хватки на твоем горле. Путь без цели и смысла, который однажды закончится.

— Если хочешь, не вопрос, — я кинул папку с делом на стол.

— А ты будто нет.

Кейт насупилась, по-детски надувая губы. Я слегка наклонился, разгладил указательным пальцем морщинку между ее бровей, залегающую там каждый раз, когда она хмурится.

— Я хочу быть там, где ты, Уилсон.

Она округлила глаза, секундой позже вспыхивая румянцем.

— Заварю чай, — Кейт вскочила на ноги, суетливо вышагивая в сторону двери. — На улице холодно, замерзнем еще.

В своей квартире Уилсон заметалась, одеваясь потеплее, погремела шкафчиками на кухне, отыскав там маленький термос, и поставила греться воду.

Спустя полчаса мы сели в машину. На улице стемнело, наступила ночь, тускло подсвеченная скудным светом фонарей на тротуаре. Недолго думая, я взял курс на трассу, ведущую в соседний город, в Чикаго, прочь отсюда. Опять этот гребаный соблазн все бросить и умчаться прямо сейчас, без оглядки и сомнений. Кейт с энтузиазмом начала копаться в музыкальной библиотеке, подбирая трек по настроению.

Пейзаж маленького городка редел. Небольшие ухоженные домики шли на убыль, попадаясь все реже и реже, чем сильнее мы приближались к выезду. Жилые участки сменились густой растительностью, шумящими в темноте ветвистыми деревьями, листья с которых вот-вот опадут, чернеющими раскидистыми кронами в темноте. Сливаясь в плотные, живые стены на обочине.

Вереница фонарей оранжевыми, размытыми шарами тянулась вдоль дороги, выстилая наш путь. Им вторила флуоресцентная разметка, змеящаяся по асфальту под колеса машины. Дорожные указатели поблескивали в свете фар яркими вспышками.

Дорога убаюкивала, даря покой сердцу и мыслям. Машина стала маленьким островком безопасности в суровой реальности, которую мы силились разгрести всеми силами. Мчались по серпантину неизвестности, пути «Жизнь» от рождения до смерти. Короткий миг, длиной в несколько десятков лет.

Кейт похлопала себя по боку, удивленно нахмурилась и расстегнула парку. В бледном свете уличного освещения блеснуло что-то маленькое и круглое. Она задумчиво покатала находку пальцами и повесила на зеркало заднего вида, перекидывая цепочку назад. Теперь я смог рассмотреть предмет получше. Им оказался маленький кулон. Прозрачная сфера с переливающимися внутри густыми сине-фиолетовыми вкраплениями с множеством блесток. Вселенная. Космос. Бесконечная, холодная пустота. Беспощадно неприветливая и завораживающе прекрасная.

— Откуда это у тебя?

— Подарили, — ответила она, напуская на себя загадочности.

— Это кто тебе дарит украшения? — в голосе засквозила ревность.

— Люцифер, — ей явно польстила моя реакция. Она сдержанно улыбнулась, фокусируя внимание на подвеске. — Парень Линды, — Кейт запнулась, — отдал.

Кейт замолчала, тронула пальцем прозрачный шар, он завращался, мерно покачиваясь с движением машины.

— Сказал, хотел порадовать ее, перед тем, что произошло, — Уилсон замолчала, кусая губы в глубоких раздумьях. — Теперь наполнять эту вселенную смыслом будем мы с тобой. Знаешь, — она играючи провела пальцами по ручке двери, — эта машина, как наша маленькая вселенная, где мы в безопасности, и нет ничего, кроме нас двоих.

Я крепче сжал руль, в глубине души желая никогда не покидать это свободное от бед пространство.

Огни встречных машин масляными отблесками лизали поверхность шара, зажигая искры-звезды внутри. Прозрачная гладь бликовала, разбрасывая сверкающие всполохи по салону. Кейт открыла окно. Свежий ночной воздух ворвался внутрь, взметнув ее растрепанные волосы вверх. Пряди разметались по плечам и груди, вторя потокам ветра. Она положила руку на раму, ловя пальцами встречный ветер, пробуя простор ночной дороги, притрагиваясь к свободе похолодевшими длинными пальцами.

Блики пробегали по белоснежной коже, охваченной в темноте голубоватым свечением. Мелькали цветными вспышками на ее одежде и протянутой в окно руке, словно говоря мне: «Эй, смотри. Вот она. Она твое спасение. Она то, что ты искал. Она есть, она здесь и она тебе ничего не должна. Твои ожидания — это твои проблемы. Цени ее, идиота ты кусок».

Кейт закрыла глаза, утопая вместе со мной в ритме песни, разливающейся по салону дрожью вибрации. Вот бы закольцевать этот миг, нестись в бесконечной петле покоя и ветра в чертовом куске стали.

Я ведь уверен, сука, на сто процентов уверен, что все будет хорошо. Что все сложится, удастся и разрешится. Убежден: будем вместе, будет дом, будет семья, будет и пляж, и Диснейленд. Тогда почему так свербит глубоко внутри больная, неуместная тревожность?

На обочине показался знак. Стрелка и надпись «Озеро «Парадайс». Я сбавил скорость и свернул на грунтовую дорогу. Освещение пропало. Теперь нас направлял лишь свет фар, прыгающий среди мрачных деревьев. Сверкнуло крошечное озеро с темной, рябой от ветра поверхностью. Вода — тягучий, черный сироп расплескавшийся в ночной тьме.

Я припарковал машину боком, недалеко от воды, оставив противотуманные фары спереди включенными, в качестве небольшого источника света. Кейт закрыла окно и, не проронив ни слова, выскочила на улицу, обмирая в немой задумчивости. Благословенная тишина, вокруг ни души. Рядом с водой холоднее, чем обычно. Я достал плед из багажника и термос с чаем.

— Давай, — поставил термос на крышу, завернул Уилсон в плед и, подняв на руки, усадил на багажник. — Замерзнешь еще, — закутал по самый подбородок.

Кейт шмыгнула носом и спрятала лицо в мягкой ткани. Две дорожные кружки с термоса наполнились ароматным напитком, приятно согревающим руки. Пар был едва различим в ночи. Уилсон приняла чай из моих рук, высунув одни только пальцы из пледа, осторожно подула, пробуя губами температуру.

— Божественно, — выдохнула она, сделав глоток.

— Если бог существует, он сейчас обиделся на то, что в его ведении такие мелочи, вроде чая, — усмехнулся я, вставая рядом и опираясь на машину спиной.

Кейт задрала голову наверх, рассматривая удивительно звездное небо, не скрытое тучами.

— Почему ты потерял веру? — она шумно вдохнула. — Ну, то есть, в какой момент ты понял, что тебе она не нужна?

— Моя вера, — я еще раз прокрутил в голове мысль, прежде чем высказать вслух, — результат воспитания моих родителей. Они привили мне ее, убедили, что она нужна, и растили с такой установкой в голове.

Я замолчал, сделал глоток чая, смачивая горло. Кейт тихо ждала продолжения, гипнотизируя одну точку на земле.

— Жил и верил — все вокруг по законам кого-то сидящего свыше. Важного, кто решает за нас. И если что-то происходит, значит так нужно, — я вспомнил события многолетней давности, вновь почувствовав себя в болезненном миге. — Только когда ты держишь в руках остывшее тело того, кого любишь, верить, что это нужно и правильно, как-то тяжело.

Уилсон отрывисто вздохнула, успокаивающе положила руку на мое предплечье, сминая пальцами ткань пальто.

— После смерти моих родителей, — осторожно начала она, — состояние у меня было крайне тяжелое. Если бы не Кэсси, вряд ли я хотя бы с кровати смогла подняться. — Кейт замолчала, рассматривая чай в моей кружке. — В церкви, когда проводили мессу, я стояла сама не своя. Смотрела по сторонам и не понимала, как бог допустил такое?

Она отвернулась, вглядываясь в отблески на озере, и закончила мысль, обращаясь к ночной пустоте:

— В группах поддержки нам говорили, что бог дает испытания по силам. Только сил у меня не осталось уже, а испытания так и не закончились, — ее голос дрогнул, обнажая больную тему.

— Иди ко мне, — я обнял худые плечи и поцеловал ее в висок. — Все закончится. Я приложу максимум усилий, чтобы наши жизни стали такими, каких мы заслуживаем.

— Почему ты так стремишься взять ответственность на себя за все вокруг? — Кейт повернула голову, всматриваясь мне в глаза.

В слабом свете фар выражение лица было не очень различимо, но я на каком-то инстинктивном уровне понял: она меня жалеет. Дернулся, нервно, стыдливо. Ночь частично скрывала нас друг от друга, одновременно обнажая души. Черт, почему так сложно говорить о том, что внутри?

— Отец, — я стиснул кружку, давя порыв закрыться, — всегда убеждал меня, что я должен быть взрослым и ответственным. Однажды стану мужем, отцом, а без этих качеств муж и отец из меня получится паршивый.

— Только стараешься ты уж слишком сильно. Можно иногда позволить себе слабость и чуточку лени.

— Наверное.

Мы помолчали, допивая первую порцию чая. Кейт разлила по новой. Каждый переваривал разговор, натужно шевеля усталым мозгом.

— Черт, — я выругался, едва не кинув от досады кружку. — Так тупо, разменяв четвертый десяток, понять, что не обязательно жить как сказали родители.

«Чувствую себя взрослым идиотом».

— Чувствуешь себя идиотом? — словно прочла мои мысли Уилсон.

Я недовольно крякнул, запивая негодование.

— Тебе хотя бы сказали, как жить. Ну, — она пожала плечами, — попытались, как могли.

— А ты? — я оживился. — У тебя разве не было такого?

Кейт болезненно усмехнулась.

— Мои родители все время работали, — она стала гладить кромку посуды пальцем, обводя ее по кругу. — Их рекомендации ограничивались: «Учись хорошо, чтобы ты могла пробиться в жизни», «Веди себя прилично, чтобы люди чего дурного не подумали», «Поешь суп и убери в холодильник, когда остынет».

Теперь я обреченно хмыкнул. Родители и их установки — спонсор роскошной жизни вашего психолога. Паршивая безнадега. Как ни старайся, дров все равно наломаешь.

— Когда их не стало... — Уилсон хотела продолжить, замялась откашливаясь. Я утешительно погладил ее по плечу. — Мне было восемнадцать. Одна во взрослой жизни. Без цели, без пути, без плана. Подсказать некому, спросить тоже некого, — она пространно махнула свободной рукой. — Покопалась в голове, в воспоминаниях. Подумала, вдруг соберу по крупицам рецепт жизни. А его там нет, — Кейт постучала ногтем по стенке кружки, будто проверяя ее прочность. — Выяснилось, что мне не рассказали, как жить эту жизнь. Я живу и не знаю, как должно быть. Как правильно и как надо. Болтаюсь по свету, сквозь года и время, словно щепка в океане. Мне даже компаса не дали.

Кейт замолчала, украдкой потерла щеку, надеясь, что я не замечу.

— Птичка, — я поставил кружку и ласково прижал Уилсон к себе. — Мы со всем разберемся. Нас ведь двое. А две головы лучше, чем одна.

Она всхлипнула, поставила напиток себе на коленку, позволяя голове утомленно лечь на мою грудь. Я гладил ее шелковистые, прохладные волосы, баюкая в своих руках, веря, что смогу дать тихую гавань, стану компасом, светом, помогут найти потерянный фарватер и цель в безбрежном существовании.

— Прости, — выдавила Кейт отстраняясь. — Не собиралась жаловаться.

— Все в порядке. У нас выдалась беседа о жизни, — я поправил сползший плед. — Грех не воспользоваться.

— Как думаешь, — она вскинула голову наверх, — там кто-нибудь есть? Я имею в виду не условного бородатого мужика, а… ну не знаю, — Уилсон протяжно выдохнула. — Законы вселенной. Невидимые силы, которые управляют нашими жизнями. Небеса такие смотрят сейчас на нас с тобой и смеются, — она поставила кружку, соскочила на землю и принялась размахивать руками, крича в бескрайнюю пустоту ночи. — Эй! Посмотрите на них! Два идиота! — Уилсон мучительно, неестественно рассмеялась, плед забавно развевался на манер плаща. — Сидят тут, боятся, переживают. Ничтожные букашки. Мнят свои жизни самыми важными, — она вытянула руку и показала небу средний палец. — Пошли вы!

Я улыбнулся, делая пару щедрых глотков. Чай проскользнул в желудок горячим комом.

— Надеюсь, они тебя не услышали. Иначе нам несдобровать, — подколол я.

— Ой! В жопу их, — Кейт взгромоздилась обратно на багажник. — Потому и боязно что-то планировать. Хочешь насмешить бога — расскажи ему о своих планах²⁴.

— Конфуций?

— Джейсон Стэтхэм.

Меня пробрал нездоровый, наполненный откровенной тревогой смех. Какая же, блять, правда. В какой момент моей жизни все пошло под откос? Кейт понесло в сторону философских, пространных рассуждений.

— Может наша жизнь — это сон собаки?

— Чего? — я принюхался к чаю. — Ты туда алкоголь не добавляла?

— Да ну тебя! — она подрыгала ногой от возмущения.

— Какой собаки, Уилсон?

— Ты ведь знаешь про сериал «Лост»? — я утвердительно кивнул. — Все так ждали его развязку, объяснение, ответы. Сценаристы очень закрутили, — пустилась она в пояснения. — В начале каждой серии Симпсонов Барт пишет на доске какие-то слова. Так вот, он написал фразу: «Финал «Остаться в живых» — это был сон собаки. Смотрите нас!»

— О, это многое объясняет, — согласился с персонажем известного мультфильма. — Правда собаке, которая видит сон о нас, не завидую.

— Точняк, — буркнула Уилсон в кружку.

На улице становилось холоднее. Редкие порывы ветра то и дело лизали кожу, поднимая короткие волосы на затылке, прячась за шиворотом пальто ледяными щупальцами.

— Не замерзла?

— Не. Все в ажуре.

— В ажуре.

«Блокнот не взял».

— Я тебе дома продиктую, — опять читала мои мысли Кейт.

— У нас установилась ментальная связь, не иначе, — я не удивился ее догадливости. Мы начинали привыкать друг к другу.

По правде говоря, порой меня посещали потрясающие до глубины души своей метафизикой мысли, не свойственные мне раньше. Я человек материалист, четких, прикладных взглядов, вдруг поддавался раздумьям. А не суждено ли нам быть вместе? Может мы созданы друг для друга, как инь и янь? Добро и зло. Свет и тьма. Одно не может без другого. Четко подходит своей противоположности, вставая на правильное место в мире. Откуда это навязчивое чувство целостности с тем, кого узнал недавно? Чувство, будто я… Подходящее определение вертелось на языке, никак не желая сложиться в емкое по смысловой нагрузке слово.

— Ментальная, ага, — поехидничала Кейт. — Наручниками.

— Допро-о-ос-и-ишься, Уилсон, — я цокнул языком.

— Обязательно, — кокетливо отозвалась она, начиная крутить головой по сторонам. — Классное место. Надо приехать сюда днем как-нибудь.

— Да, — не мог не согласиться. — Сейчас отмечу на карте.

Я достал смартфон, проставляя метку возле озера. К моему удивлению, на противоположной стороне оказалась зона отдыха, где можно снять уютный домик для двоих.

«Как-нибудь обязательно съездим сюда. Отдых от негатива нам точно не помешает».

— Расскажи про свой новый дом, — неожиданно попросила Кейт, рассматривая крошечные огни за густой порослью другого берега. — Какой он?

Я убрал телефон, продолжая держать в памяти фотографии уединенной обстановки внутри деревянных домиков. Манящий теплым светом камин с разожженным огнем, просторная кровать, туманное утро, в котором ты не чувствуешь пустоты, находясь рядом с дорогим тебе человеком.

— Пустой, — пришло на ум самое подходящее слово. — Мой дом пустой и одинокий.

Я вспомнил, как перевозил вещи, находясь в прострации событий. Обустроил только кабинет, погружаясь в план поиска преступника. Спал на голом матрасе, ведя спартанский быт. После целого дня суеты, беготни с попытками совместить бизнес и расследование я входил в темную не обжитую прихожую. Замирал на пороге, шаря глазами по голым стенам, вдыхал пыльный запах одинокого дома и до боли сжимал кулаки, зверея от того, что мою жизнь отобрали.

— Я тоже боюсь одиночества, — рука Уилсон, держащая кружку, дрогнула.

Она вся вдруг сжалась в напряженный комок, становясь уязвимой маленькой девочкой, в жизни которой светлых моментов было слишком мало. Неторопливый, размеренный рассказ, наполненный болью одиночества и безнадежностью, зазвучал в уединении ночной тиши:

— У меня была подруга Кэсси. Мы познакомились в группе поддержки жертвам насилия. Единственная подруга, которая у меня была, — на лице Кейт мелькнула слабая тень улыбки. — Я всегда старалась не сближаться с людьми, помня, что они могут уйти, а это всегда больно. Каждый раз попадаюсь на эту удочку.

Я покачал остатки чая на дне кружки, не зная, чем занять руки. Допил их и убрал посуду. Кейт тоже протянула мне пустую кружку.

— Кэсси была моей поддержкой, — продолжила Уилсон рассказ. — Ко всему прочему, она устроилась в то же кафе, где работала я. Начальник у нас был знатный мудак. Чуть что, сразу повышал голос и говорил всякие мерзости, — меня передернуло от отвращения. — Она всегда защищала меня.

Кейт замолчала, разглядывая плотную стену деревьев. Ветер встревоженно шелестел в ночи, нашептывая неразборчивые, зловещие фразы. Я отделился от машины, вставая перед Уилсон. Она вытянула руки, обняла меня, без слов прося защиты.

— Когда Кэсси уехала, заступаться за меня стало некому. Однажды я опоздала на работу. Проспала банально, — приглушенным голосом рассказывала Кейт, теребя пальцами мое пальто. — Начальник начал возмущаться, повышая голос все сильнее и сильнее. Пока не перешел на жуткий крик. Тогда это случилось первый раз. Я думала, что умираю. Что у меня сердечный приступ или вроде того.

— Вот же мразь, — вырвалось помимо моей воли.

— Еще какая, — усмехнулась Уилсон. — Сказал, что я больная, и ушел. Пока я собирала себя по кусочкам, забившись в холодный угол помещения для персонала. Одна, — она равно вздохнула. — Это страшно — остаться одной. Наверное поэтому я соглашалась на все эти никчемные отношения.

— Тише, — я не на шутку испугался, не случится ли у нее сейчас нового приступа. — Я с тобой. Все хорошо.

Кейт молча кивнула, расслабляясь в кольце моих рук.

— Как думаешь, я когда-нибудь буду по-настоящему счастлива?

— Будешь конечно, — не сомневаясь ни на секунду, заверил ее. — Только скажи, что делает тебя счастливой. А там уже дело техники, — покровительственные интонации сами собой наполнили голос.

Кейт подняла глаза, старательно всматриваясь в мое лицо.

— Я не знаю, когда смогу сказать: «Сейчас я счастлива», — с сожалением призналась она. — А ты знаешь, когда ты будешь счастлив?

Счастье. Грудь сжалась в тисках. Вопрос ударил под дых, сбив дыхание, а мысли в бестолковую кучу. Я посмотрел на усеянное россыпью звезд небо, ехидно возвышающихся над нами, с презрением глядящих на несуразные попытки людей тащить эту жизнь на себе.

— Когда я смогу целовать тебя утром перед работой и возвращаясь вечером с нее. Чувствовать, как твои волосы пахнут выпечкой и пряными специями, и понимать: «Я дома». Потому что ты мой дом. Тогда я совершенно точно буду счастлив.

Определение, которое вертелось на языке все это время, никак не желая формулироваться, пришло в голову без раздумий, родившись не в голове, а в сердце. Я замолчал, пялясь на сверкающую в сине-черном небе Венеру. Теплые, маленькие ладони легли на мое лицо. По щекам Кейт катились крупные слезы, чертя сверкающие, влажные дорожки. Я спохватился, растерявшись на такую реакцию. Стер слезы пальцем и не успел ничего сказать, она меня опередила:

— Это самое лучшее признание, о котором только можно мечтать, — шепнула Кейт мне в губы.

Настоящий шквал эмоций рухнул на меня, унося в безумном вихре. Признание. Я не задумывался ни над одним из сказанных слов, позволил говорить сердцу, а не уму.

Отчаянный поцелуй, сметающий мои страхи, скрепил сказанное. Мы целовались неистово, глотка́ми выпивая друг друга, чтобы наполниться вновь. Борясь с фатумом, смертью, болью, страхом. Понимая: каждый из нас нашел родное, свое, то, что искал многие годы, а теперь держит его в руках, стоя над обрывом.

«Я встретила Жана тогда, когда обрела целостность, справившись со страхом потерять партнера. Как и многие женщины, я путала страх одиночества с любовью. Как-то подруга из Индии сказала мне: «Однажды ты встретишь человека, из глаз которого на тебя будет смотреть Бог». Так и случилось. Это не идеализация, а понимание закона, по которому сердце не выбирает что попало, но чувствует родное, необходимое».

Эльчин Сафарли «Когда я вернусь, будь дома»

Из воспоминаний маньяка

До чего же люди любят копить всякое барахло. Дома в старой части города просто находка. Встроенный в стену большой шкаф, и вот оно укрытие, из которого можно спокойно наблюдать и слушать. В шкафу хранятся теплая одежда и обувь, какие-то коробки, объемное одеяло и еще несколько непонятных тюков, кажется с тканью. Люди ни черта не смыслят в порядке, в отличие от меня.

Она расхаживает по дому в халате, взбивая руками длинные, влажные после душа волосы.

Это мой первый раз, первая вылазка, первая разведка и такая досадная оплошность. Ненавижу, когда все идет не по плану. В то же время, происходящее так рискованно и будоражаще одновременно.

— В ателье отключили свет, — говорит она кому-то в телефонную трубку. — Всех отправили домой.

«Почему я не могу контролировать все аспекты в жизни?»

Ее голос… Я представил, как сладко будет слышать прерывистое дыхание, какой прекрасной она станет после встречи со мной. В паху болезненно потянуло. Надо держаться, взять себя в руки. Сегодня я, определенно, не готов к нашей встрече. Все должно быть идеально, я ведь не хочу расстроить мою девочку. Нет, нет, вовсе нет. Ладони вспотели, в кожаных перчатках становится жарко. Руки начинают дрожать, чего со мной почти никогда не случалось. До чего же волнительно, не думал, что так сильно буду переживать. Ни одна женщина не вызывала во мне такого отклика. Она совершенно точно создана для меня. Я грезил, предвкушал, смаковал минуты подготовки, мгновения мечтаний о свидании. Идеальном свидании. Все рисовалось в голове живо, красочно. До этой поры никакие события в жизни не были для меня в той же мере сладки своим ожиданием.

— Люцифер еще не в курсе, — пропевает она, вышагивая по коридору, мельтеша в дверном проеме.

Меня передергивает. Пальцы сами собой сжались в кулак. Чертов самоуверенный хлыщ. Малейшая мысль о том, как он трогает ее, мне противна.

Она смеется ответу собеседника, я тяжело сглатываю.

— Ох, ты же знаешь, я тебе до конца жизни благодарна за наше знакомство, — она чуть понижает тон. — Люцифер видный мужик. Само собой, я взяла быка за рога.

Собеседник долго что-то говорит, порядочно утомляя меня своей болтовней. Мне нужно покинуть дом и вернуться в другой раз, выполнить подготовительную часть. Мозг лихорадочно ищет пути отступления.

— Хочу пройтись по магазинам, пользуясь свободным временем, — она уходит в комнату, похоже, собираясь одеться.

«Неужели мне удастся привести в действие свой план».

Я успел порядком разозлиться на свою неудачу. Я облажался, как последний идиот. Выяснил их график работы. Когда никого нет дома, выбрал день и время.

— У меня как раз есть фиолетовая ткань, — голос внезапно приближается.

Я приглядываюсь сквозь щель между дверцами. Она выныривает из дверного проема, направляясь в сторону моего спонтанного укрытия.

«Блять!»

Мелкая дрожь пробивает тело. Вжимаюсь в заднюю стенку, едва не выдав свое местонахождение. Если она откроет шкаф… Я не готов.

Перед мысленным взором плывут образы нашего свидания. Она обнаженная с лентой на шее и в элегантных туфлях. Эйфория застучала в висках частым пульсом.

— Нет, — она недовольно цокает языком. — Желтой у меня нет.

Сокрушенно трясет головой и уходит обратно в спальню.

Кислород обжигает легкие, стоит мне задышать полной грудью. Почти попался. Это никуда не годится.

Она закончила говорить по телефону и вышла из комнаты полностью одетая. Струящееся нежно-розовое платье до колен, волосы распущены. Сама невинность и чистота.

«Не сейчас. Не сейчас. Не сейчас».

Хлопок входной двери и скрип замка оповестили о ее уходе. Я выждал время, на случай, если она вернется, и вышел из шкафа.

В доме стоит полнейшая тишина, в которую иногда вклиниваются звуки городской жизни за окном. Сердце бьется в груди, как запертая в клетку птица, которую вот-вот отдадут на съедение. Соблазн поддаться первому порыву, диктуемому желанием, слишком велик. Нужно действовать по плану.

Я методично обхожу жилье, подмечая малейшие детали обстановки. Меня ведут охотничьи инстинкты, которым я могу довериться полностью, они не подведут, подскажут, направят.

Слегка приоткрытая дверь привлекает меня, чутье подсказывает: «Здесь стоит осмотреться». Я осторожно приоткрываю ее, отмечая про себя, в каком положении она была изначально. После моего ухода следов практически не должно остаться.

Рабочий кабинет, судя по обстановке. На столе ежедневник, старательно заполненный хозяином.

«Удача».

Смартфон — одно из лучших изобретений человечества. Делаю фотографии всех страниц с записями и осматриваюсь. Фото в рамке рядом с ежедневником. Она мило улыбается в его объятиях. Противно видеть довольное лицо этого придурка, его руку на ее плече. Она моя, только моя. Палец в кожаной перчатке скрипит о стекло фоторамки. Забрать снимок с собой не могу, поэтому делаю фото так, чтобы видно было лишь ее.

Как мало нужно женщинам. Смазливая внешность — залог успеха. Знаю это по себе, они так и вьются рядом, заискивающе смотрят в глаза, трогают, болтают без умолку. Ни одна из них не сможет дать мне желаемое.

Дальше стоит проверить ее вещи.

В шкафу спальни обнаруживаю целую коллекцию обуви. И ни одних красных туфель. Какая досада. Уверен, она обрадуется моему подарку. Только лучшее для моей девочки. Она будет идеальной, самой лучшей, такой, какой я хочу запомнить ее навсегда. Единственной и неповторимой. Проверяю размер нескольких туфель, вновь достаю телефон и записываю его себе в заметки. Влажная от пота рука дрожит, палец оставляет мокрые следы на экране. Блокирую смартфон и он предательски выскальзывает из руки, грохаясь на пол.

— Сука, — шиплю в негодовании, поднимаю телефон и спешно прячу его в карман.

Излишние нервы все портят. Я грезил, представлял в подробностях эти мгновения. Все должно было пройти совсем не так. Четче, увереннее, слаженнее.

Теперь осталось белье.

Нужный ящик нашелся в комоде, почти под завязку забитый разноцветным бельем. Черное кружево в единственном экземпляре темнеет пятном на фоне пастельных и разноцветных комплектов. Я прячу его в карман и недовольно замечаю, что красного нет среди белья. Это сбивает с толку, снова. Опять мой план летит к чертям. Со злостью захлопываю ящик, сжимая вспотевшие ладони.

«Какого хрена?»

Трачу несколько минут на совладание со злостью и волнением. Стоит собраться и пораскинуть мозгами. Я не отступлю от своей цели.

«Должна быть корзина с грязным бельем. Может там?»

В ванной комнате нахожу небольшую деревянную корзину. Откидываю крышку и зарываюсь в скомканные, несвежие вещи. Под руку попадаются ее трусики, среди них нет красных. Не могу сдержаться, позволяя себе вдохнуть дивный аромат. Ее аромат.

Она первая и самая прекрасная для меня. Хочу запомнить ее навсегда, оставить с собой как можно больше напоминаний о нас. Позволяю себе слабость немного отклониться от задумки и взять еще одно маленькое напоминание.

Пора уходить и заняться подготовкой к нашему свиданию.

***

— Ты сегодня рано! — кричу, только пересекая порог.

В комнате слышится шорох и тихо играющая музыка.

— На работе отключили свет, — отвечает она из спальни.

Кладу ключи от машины и документы на столик и иду в сторону комнаты, попутно развязывая галстук.

Она вертится возле зеркала, на кровати и перед распахнутым шкафом раскиданы пакеты с покупками.

— Ты была в магазине? — спрашиваю, оглядывая под завязку забитый шкаф. — Скоро места совсем не останется.

Неуемный шоппинг захламляет квартиру обилием одежды и барахла различного рода. Говорить о разумности и необходимости очередной покупки не приходится.

— Да, — она крутится вокруг своей оси в новом платье, которое, уверен, наденет от силы один раз. — Решила порадовать себя.

Рассматриваю разбросанные по полу разноцветные пакеты с брендовыми надписями, некоторые даже не распакованы.

— У нас уже скоро места не останется, — шуточно замечаю я.

— Придется тебе потесниться, — фыркает она. Я улавливаю нотки недовольства в голосе.

Берет небольшой пакет среди прочих, неловкое движение и по полу рассыпается косметика. Она протяжно выдыхает, всплескивает руками и присаживается, начиная собирать рассыпавшиеся покупки. Я опускаюсь вниз, помогаю вернуть в пакет разноцветные тюбики. Среди них на глаза попадается маленькая обертка с зелеными и желтыми полосами — леденец. Надрываю упаковку и закидываю сладость в рот.

— Если переедем в дом побольше, у тебя будет своя гардеробная, — опять поднимаю тему, ставшую камнем преткновения.

Леденец растворяется на языке, обволакивая рецепторы странным сочетанием вкусов: кислая свежесть, сродни мятной и ананасовая вяжущая приторность.

— Люцифер, мы уже об этом говорили, — она убирает косметику на столик и возвращается к примерке вещей.

— Вдруг ты передумала, — я слишком настойчив, чтобы быстро сдаться.

— Нет.

От чего-то дерганная и недовольная. В воздухе ощутимо взвилось напряжение. Я морщусь и выплевываю конфету себе на ладонь. Кручу фантик, изучая, что за несуразный вкус. Надписи на японском, только рисунок подсказывает, что во вкусовой добавке зеленый чай и ананас.

— Кажется, в этом магазине косметики больше не хотят тебя видеть, раз положили такой невкусный леденец.

— Боже! — она откровенно злится, повышая голос. — Тебе даже конфета не угодила!

— Я всего лишь заметил, что у нее странный вкус.

Примирительно поднимаю руки, понимая: назревает конфликт. Она мастерски умеет раздуть скандал из ничего. Я решительно не понимаю, что сделал не так.

— Я не чувствую себя дома, находясь здесь, — пытаюсь достучаться в очередной раз. — Я уже вырос из этого жилья.

Ее мало пронимает моя речь.

— Да ты просто хочешь увезти меня подальше от моих подруг и магазинов, — передергивает она, и я теряюсь. — Ты всегда хочешь, чтобы все было по-твоему! И вечно всем недоволен.

Она уносится прочь в ванную, демонстративно хлопает дверью, оставляя меня одного, с напрочь испорченным настроением.

Глава 18. Человек-невидимка

Утренний сон, уже не такой крепкий, почти рассеявшийся, из последних сил цеплял мое сознание, не давая ни проснуться, ни нырнуть глубоко.

Тонкие пальцы порхают по спине и плечам, бережные прикосновения россыпью по коже прогнали дремоту. Худая рука скользнула по ребрам вперед, обняла ласково и нежно. Горячие, мягкие губы поцеловали между лопаток, и сердце, спокойное ото сна, зашлось в бешеном ритме, ухнув вниз. Я лениво перевернулся на спину и приоткрыл один глаз. Кейт погладила пальцами мое лицо, обрисовала скулы, тронула ямку на подбородке, очертила линию губ. Я улыбнулся, играя, прикусил подушечки ее пальцев и сгреб в свои объятия, нависая сверху.

— Хочу просыпаться так до конца своих дней.

Кейт зарылась в мои волосы, перебрала пряди, пропуская их между пальцев, погладила по голове и притянула к себе для поцелуя.

— Постараюсь исполнить твое желание, — она потерлась носом о щеку, спрятала лицо, уткнувшись мне в шею. Дыхание пощекотало кожу, маленькие ладони обхватили плечи. — Люцифер, я… — шепнула Кейт почти неслышно.

— М-м-м? — мечтательно протянул ей на ухо еще хрипловатым после сна голосом и поцеловал шею.

Она томно вздохнула, прижимаясь ко мне обнаженной грудью. Множество поцелуев, которыми я устремился ниже, сбили ровный ритм ее дыхания.

— Ты путаешь мои мысли, — Кейт хихикнула, когда я добрался до впадинки между грудей.

— Какие мысли?

Пришлось с большим трудом прервать приятное занятие и сосредоточить внимание на ее словах.

— У меня такое необычное ощущение, — Уилсон стала взъерошивать волосы на моем затылке, убаюкивая монотонными действиями. — Знаешь это чувство, когда голодный бродишь по супермаркету, при этом сам не знаешь, чего хочешь, — я кивнул. — И вот ты бродишь не условные полчаса, а много лет. Ищешь, ищешь, — Кейт умолкла, вглядываясь в мои глаза. — Потом, внезапно, натыкаешься на полку со сладостями, видишь там соленую карамель и понимаешь, что именно ее ты все эти годы искал.

— Хм, — я не смог сдержать улыбку. — Значит, я соленая карамель?

— Да, — Кейт чмокнула меня в нос. — Ты — моя соленая карамель, а мир — большой супермаркет.

— Мне еще никогда не признавались в чувствах такими необычными ассоциациями, — она зарделась от смущения. — Ты прелесть, Уилсон.

— Надеюсь мерчандайзер этого мира не поставит нас на разные полки, — пошутковала Кейт, тщательно маскируя свои переживания.

— Птичка.

Я зацеловал ее сонное лицо в порыве эмоций, она сморщила нос и засмеялась от колющей кожу щетины.

— С нами все будет хорошо.

— Обещаешь? — Кейт с надеждой заглянула мне в глаза.

— Приложу все усилия, — уверил я.

Уилсон недовольно запыхтела, но согласилась с таким ответом.

— У нас все получится? — с надеждой спросила она, оглаживая напряженные линии мышц спины.

— Да. Можешь не сомневаться, — позволил себе слабость, маленькую, приятную. Положил голову ей на грудь, с упоением вдыхая запах разогретой моей близостью кожи.

— Что думаешь насчет Бек….

Кейт заерзала, изворачиваясь в попытке спросить о расследовании, но я прервал ее, накрывая губы указательным пальцем.

— Т-ш-ш. В постели о деле не говорим.

— А о чем говорим? — лукаво поинтересовалась Уилсон.

— О нас, — я провел руками по талии, плавно перешел на бедра. — О чувствах, — погладил ямку под коленкой. — А лучше всего, если в постели ты будешь только стонать.

— Люцифе-е-ер.

— Ты на верном пути, — я прихватил зубами сосок, Кейт зашипела, царапнув ногтями мою спину. — Стонать мое имя — беспроигрышный вариант.

Я обвел языком ареолу, зажимая губами напрягшуюся горошинку, погладил большим пальцем кожу вокруг пупка, продвигаясь ниже. Кейт расслабилась, откидываясь на подушки и разводя колени. Пара поцелуев в живот взметнули стайку мурашек на ее коже, а обжигающее дыхание сорвало возбужденный вздох.

Зазвонил мой телефон.

— А вот и мерчандайзер этого мира, — запыхтела Уилсон.

— Прости, — я потянулся к смартфону. — Если звонят, значит что-то срочное.

— Ничего, — она спрыгнула на пол. — Я приготовлю завтрак, и займемся делами.

Кейт натянула мою футболку и пошлепала босыми ногами в сторону кухни. Я поднял трубку, глядя вслед удаляющейся фигуре, отмечая про себя, что любым делам предпочел бы сейчас ее стройные ноги, закинутые на мои плечи, разметавшиеся по кровати волосы и просьбы не останавливаться сорванным от криков голосом. Желательно на весь оставшийся день.

Бубнящий в трубке собеседник замолчал.

— Повтори, пожалуйста. Я отвлекся, — сбросив мечтательное наваждение, попросил я.

Сотрудник устало вздохнул и начал свою речь заново.

После решения рабочих моментов я привел себя в порядок и направился на кухню, где Кейт приплясывала возле плиты, напевая себе под нос незатейливую мелодию. В воздухе стоял дивный аромат грибов, обжаренных до золотистой корочки. Она выложила рядом аккуратные кружки́ томатов и взяла мельницу с перцем.

— Сегодня у нас большие планы, — деловито отметила Уилсон. Мельница захрустела, перемалывая специю. — Нужно хорошенько позавтракать.

— Мне нравится твой энтузиазм.

Я обвил ее талию, зарываясь в разбросанные по спине волосы. Подцепил пальцами край футболки, потащил его наверх, обнажая бедра и живот. Пробрался выше, по линии ребер, обошел полушарие груди, прижимая Кейт к себе как можно крепче. Она часто задышала, вжимаясь ягодицами в мой пах.

— Горит, — хрипло пробормотала Уилсон.

— Чего?

Я целовал ее волосы, шею, плечи под тонкой тканью футболки. Поглаживал бедро, одновременно нежно накрыв рукой грудь, ощущая, как в ладонь уперся затвердевший сосок.

— Грибы, я… — Кейт терялась в моих ласках. — Помидоры. Мы горим, — выдохнула она с усилием и рванулась вперед. — Останемся без завтрака.

Схватила миску и вылила яичную массу, перемешанную с сыром, на сковороду.

— Когда приедем в Чикаго, — я не стал настаивать, взял турку, чтобы сварить кофе. — Возьму отпуск, запрусь с тобой на месяц дома, и пусть хоть весь мир сгорит.

Я склонился над залившейся милым румянцем Кейт и, пользуясь замешательством, украл поцелуй, раз уж большее сегодняшним утром нам не светит. Она положила руку мне на грудь, повела ее выше, невесомо, до мурашек прикасаясь к шее, и обхватила лицо ладонью, гладя большим пальцем щеку. Я крепко прижал Уилсон к себе. От неожиданности она пискнула, выдыхая мне в губы.

— Я не против запереться с тобой на месяц дома, — согласилась Кейт.

— Заметано, — я нехотя расцепил объятия. — Кстати, раз сегодня ты полна энтузиазма, у меня для тебя будет особое задание.

Она округлила глаза, не спуская с меня пристального взгляда.

— Хочу, чтобы ты подумала над тем, как будет выглядеть наш дом, — по мере моих слов ее лицо вытягивалось все сильнее и сильнее. — Интерьер, мебель, декор. В общем, все эти вещи.

— Я… О… Хм, — Кейт растерялась, стояла, хлопая глазами на мое предложение. — Я не умею, — выдавила из себя сконфуженно.

— Птичка, — я привлек ее к себе за талию. — Не нужно ничего уметь. Поищи фотографии интерьеров, покажи какие нравятся.

— Я ведь не дизайнер, — упиралась она.

— Кейт, — я нежно погладил ее по спине, успокаивая необоснованную нервозность. — Моему дому нужен не дизайнер. Моему дому нужна хозяйка.

Она застыла, смущенная таким заявлением. Засуетилась, начала заглядывать под крышку, проверяя готовность омлета.

— Я просто… Я… — Уилсон начала притопывать ногой. — Это все так странно. Нереалистично для меня, — призналась она. — Никогда не думала, что обрету дом, мужчину рядом, который захочет быть со мной. Искренне, а не просто… от скуки.

В голосе слышалась искренняя растерянность, волнение новой жизнью, замаячившей на горизонте. Я вырвал ее из лап привычного, унылого мира, позвал в лучшую реальность, которую она заслужила.

— Иди ко мне, — я обнял ее за плечи, погладил растрепанные волосы, прижимая к себе. — Для меня важно, чтобы ты чувствовала себя уютно. Да, все происходит неожиданно для тебя, — я покачал головой, — да и для меня тоже. — Это просто дом, жилье. Я хочу дать тебе лучшую жизнь, потому что имею возможности.

Уилсон посмотрела на меня, нерешительно, явно чем-то смущенная.

— Я тут подумала... Знаешь... — она выключила огонь и начала раскладывать завтрак по тарелкам. — Вдруг у нас не получится?

— Не получится?

— Вдруг, — Кейт обреченно вздохнула, поджимая губы. — Мы начнем жить вместе и поймем, что не подходим друг другу. Что-то разладится. Или… Я не знаю.

Она всплеснула руками, убрала лопатку в раковину и спрятала лицо в ладонях.

— Мне страшно, что у нас может не получиться.

— Птичка, — я поставил тарелки на стол и снова обнял ее, кутая в своих объятиях. — Ты ведь знаешь, никто не даст тебе гарантий. Но в наших силах сделать все возможное, — я утешительно поцеловал ее в лоб. — Отношения — это серьезная работа, которая уже началась, и многое нам только предстоит. Мы можем сделать все, чтобы они были хорошими и продолжались, не рискуя закончиться спустя пару месяцев.

Кейт потерлась носом о мою грудь, сжимая пальцами ткань футболки на спине.

— Я чувствую, что все по-другому. Наши отношения, — она подняла голову, сталкиваясь с моим взглядом. — Это серьезно.

— Конечно серьезно, — я отодвинул стул, предлагая сесть. — И сейчас мы серьезно позавтракаем.

Вместо того чтобы сесть, Уилсон обвила мою шею, обнимая так крепко, что я чуть не задохнулся.

class="book">— Ты самый лучший.

— Это факт.

— И самый офигевший, — она легко ущипнула меня за бок напоследок и села на предложенный стул. — Сейчас завтрак, потом расследование, — деловито распорядилась Кейт.

— Мне нужно побеседовать с матерью Беккера, — я взглянул на часы. — Лучше сделать это сразу после завтрака, а потом заняться своими делами.

— Хорошо. Съездим сначала к ней, — Уилсон с аппетитом уплетала омлет, пока я разливал кофе.

— Тебе необязательно ехать вместе со мной. Можешь остаться, почитать дневник.

— Я хочу поехать с тобой, — упиралась она. — Вдвоем можно заметить куда больше.

— У тебя целый дневник не читаный. Ты обещала Джеку, что изучишь его. К тому же этот мистер «Х», — я поставил кружки на стол и сел. — Вдруг он замешан в смерти Линды? Если они были любовниками.

Уилсон задумчиво пожевала губы, гоняя гриб вилкой по тарелке, никак не желающий поддаваться ее усилиям.

— Ладно, — с легкой досадой согласилась она. — Быстрее дочитаю, быстрее покончу с этим.

— Именно.

Некоторое время мы молча ели, анализируя свои мысли. Я прикидывал вопросы, которые следует задать миссис Беккер.

— Почему ты считаешь, что дело о пропаже сестры Билли важно?

Я прислушался к своему чутью, постарался отделить желаемое от действительного. Определенно, такое событие для столь маленького городка весьма резонансно. Часто ли здесь в принципе пропадают люди? Сомневаюсь.

— У меня чувство, что это зацепка, — заключил я вслух. — Может это была его самая первая жертва?

— Первая жертва? — Кейт даже жевать перестала.

— Да. Случайная, к примеру.

Я пожал плечами, утверждать наверняка не мог, только предполагать. И что-то мне подсказывало: самые невероятные предположения имеют право на существование.

— Ты прав, — согласилась после раздумья Уилсон. — Нельзя списывать со счетов все варианты.

Она вернулась к завтраку, налегая на него с особым усердием. В моей девочке, определенно, проснулся боевой дух.

— У тебя есть материалы по делу Линды? — Кейт вовсю строила план своей работы, глядя на меня с вызовом.

Я не собирался ей мешать, но и не был уверен, что ей стоит рассматривать те фотографии и материалы. Хотя по взгляду, обращенному в мою сторону, можно без труда считать решительный настрой.

— Есть, — я помедлил, прежде чем продолжить. — Тебе нужно только прочитать и проанализировать дневник. Не думаю…

— Люцифер, — Кейт насупилась, вскинула руку, останавливая мои предостережения. — Я большая девочка и буду сама решать, что мне нужно или не нужно делать.

Ее упорство вызвало у меня гордую улыбку.

«Растет».

Я так влияю или это какие-то внутренние метаморфозы, но Кейт становится другой. Не во всем и не сразу, но лед, сковывающий ее «Я», в любом случае тронулся.

— Хорошо, — не стал спорить, мне нравились такие перемены. — Я дам тебе папку.

— Почему ты все время пытаешься меня поучать?

Голос Уилсон стал звонче, прицельно метая в меня крошечные иголочки негодования.

— Только из желания помочь. Не более, — оправдался я.

Она запыхтела, поерзала на месте, между бровей залегла морщинка — свидетельство ее недовольства.

— Люцифер… — лицо Кейт смягчилось, оставаясь при этом сосредоточенным, выражая серьезность дальнейших слов. — Я хочу попробовать жить. Принимая решения сама. Выбирая сама, — она взяла мою руку. — Ты меняешь меня. Очень сильно. И я благодарна тебе за это.

— Без проблем, — я погладил тыльную сторону ее ладони. — Вряд ли мои привычки изменятся так быстро, но я буду иметь в виду твою просьбу.

Уилсон просияла, довольная моим ответом, и вернулась к еде.

Перемены надвигались на нас неумолимо, огромной, мощной волной обещая смести все прежнее, оставить только самые крепкие, не мешающие ее курсу постройки в душе нас. Броня, которой я отгораживался от мира все эти годы, потихоньку трещала. Я возвращался в то состояние, которое растерял за своей охотой. Я тоже хочу попробовать жить.

***

Кейт показала мне, где находится дом матери Беккера. Я сделал отметку на карте и собрал все необходимое.

Когда я уходил, она вооружилась дневником и папкой с делом Линды, устраиваясь на диване. По строгости взгляда и непоколебимой решимости в глазах было ясно: она намерена взяться за дело со всей ответственностью.

Прохлада ноябрьского утра покалывала кожу. Ночью были заморозки — свидетели приближающейся зимы. Лобовое стекло, покрытое тонкой коркой инея, и холодный салон машины неприветливо, почти зловеще дополняли начало дня.

Я завел двигатель, включил обогрев, ожидая, пока прогреется машина, достал телефон. Проверил рабочую почту, мессенджер и сообщения от сотрудников. Один из диалогов был не рабочий.

10:23

Мозгоправ:

Как ваши дела?

11:12

Я:

Переживаете за мое ментальное здоровье?

Двигатель приятно гудел, салон постепенно наполнялся теплом, иней на лобовом стекле таял.

11:15

Мозгоправ:

И о вашей девушке.

Я смотрел на мигающий курсор, приглашающий к ответу. Раздумывал, копался в себе и своих чувствах. Черт возьми, никогда не любил это делать. А теперь мне приходится этим заниматься, если я хочу, чтобы наша с Кейт жизнь стала нормальной, человеческой. Не только ей нужна помощь.

Я набрал ответ. Подумал немного и стер его. Надпись «В сети» возле имени контакта молчаливо осуждала меня за слабость перед своими эмоциями. Набрал текст еще раз и отправил немедля.

11:20

Я:

Мне тревожно.

Она начала набирать ответ не сразу, на секунду я пожалел о сказанном.

11:23

Мозгоправ:

Вы тревожитесь о будущем. Это совершенно нормально. Что вы можете сделать в данной ситуации для того, чтобы будущее не столь сильно вас беспокоило?

11:24

Я:

Очевидно — найти убийцу.

11:25

Мозгоправ:

Вы можете оставить это дело на полицию. Вернуться домой с Кейт и жить обычной жизнью.

11:27

Я:

Я не смогу спокойно спать, оставлять ее одну, пока он на свободе.

Иней окончательно растаял, открывая мне скованный почти ушедшим ночным морозом город. Капли скатывались по стеклу вниз, оставляя влажные разводы. Я включил дворники, они с механическим ритмичным звуком прогоняли воду с лобового.

11:29

Мозгоправ:

Вы ведь можете работать удаленно? Почему вам не переехать временно? Пока ведется следствие.

Я аж прицокнул от возмущения. Вот бы все было так просто.

11:31

Я:

И сколько мы будем вынуждены скрываться? Год? Два? А если его никогда не поймают? Меня не устраивает такая жизнь. Я найду его и буду жить спокойно.

11:33

Мозгоправ:

Вы не привыкли отступать.

— Все ты знаешь, — хмыкнул я.

Дворники насмехались надо мной своим мерным автоматическим гулом, ехидное «Ха-ха» над моей упертостью. Я щелкнул переключатель, оставляя лишь приятный гул двигателя.

11:35

Я:

Такой вариант не по мне. Предпочитаю доводить все до конца.

11:37

Мозгоправ:

Не забывайте отвлекаться от дела. Сходите в кино, театр, на выставку. У вас есть хобби? Самое время о нем вспомнить. Постепенно возвращайтесь в обычную жизнь. К тому же отвлечение поможет унять тревогу.

11:38

Я:

Считаете, я забыл, что такое обычная жизнь?

11:40

Мозгоправ:

Вы много лет живете в режиме охоты. Это постоянный адреналин, стресс и отсутствие постоянства. Когда все закончится, вас устроит размеренный ритм? Такая резкая смена может оказаться шоком.

Я заблокировал телефон и убрал его в карман. Недовольно побарабанил по рулю. Что за чушь? Смогу я жить как все нормальные люди. Хотя сходить куда-нибудь для отвлечения точно можно. К тому же Кейт вряд ли сильно активно посещала развлекательные мероприятия, живя здесь.

Телефон снова пиликнул. Уилсон как почувствовала, что я подумал о ней.

11:43

Кейт:

Я похожа на Эркюля Пуаро?

К сообщению прилагалось селфи, где она лежала на диване, скорчив деловую мордашку, имитируя усы прядью волос.

«Это так мило, что я готов сдохнуть на месте».

Я засмотрелся на фото, не скрывая глуповатую улыбку.

11:45

Я:

Без одежды было бы эффектнее 😝

«С каких пор я пользуюсь смайлами в переписке?»

Я убрал телефон, нажал на педаль газа. Машина плавно поехала вперед, правда далеко уехать мне не удалось. Снова пришло сообщение.

11:50

Кейт:

Так лучше?

Теперь в сообщении была фотография, на которой Кейт держала мою футболку задранной наверх, оголяя грудь. Длинные волосы красиво обрамляли ее, уводя взгляд ниже, к животу.

— Зараза, — я резко нажал тормоз, вставая на полпути к проезжей части.

11:51

Кейт:

А ты пришлешь мне эротическое фото? 😏

Я открыл поисковик и ввел запрос. Одна из картинок была вполне подходящая, без излишней откровенности и довольно эстетичная. На черно-белом фото мужчина в костюме сидел на диване, его рука покоилась на оголенной заднице девушки, лежащей у него на коленях.

Я отправил ее Уилсон без лишних слов.

11:53

Кейт:

Я только за 😍

— Ничем тебя не напугать, Уилсон, — я покачал головой, на самом деле довольный ее открытостью.

11:54

Кейт:

Мне нравится чувствовать твои руки на своем теле.

Я вспомнил наше утро, ее обнаженное тело в моих объятиях, томные вздохи от моих поцелуев. Картинки перед глазами отозвались легкой истомой в животе. Рабочий настрой улетучился моментально.

11:55

Я:

Дразнишь меня?

11:56

Кейт:

Поддерживаю твой интерес 😌

11:57

Я:

Мой интерес к тебе ничего не испортит. Так что когда я вернусь, изучу каждый миллиметр твоего тела. И не только руками 😈

Уилсон что-то быстро напечатала и затаилась. Я ждал, понимая, что эта несносная девчонка что-то задумала.

12:05

Кейт:

Я знаю несколько отличных мест для твоих губ и языка 💋

К сообщению прилагалось фото, над которым Кейт старалась эти минуты. Приглушенный свет, мягко падающий на обнаженную спину с соблазнительными изгибами, округлые ягодицы, почти полностью скрытые тенью, волосы, собранные в кулак, открывают линию шеи. В паху приятно потянуло, сердце участило свой ритм. Я открыл окно, жадно глотая холодный воздух.

«Может слегка отклониться от плана? Подняться наверх и показать Уилсон, что она играет с огнем».

Я глянул на окна квартиры, борясь с желанием последовать за соблазнами.

12:07

Я:

Надеюсь, когда я вернусь, ты будешь ждать меня в том же виде, что на фото.

Я заблокировал экран и убрал телефон, теперь заставляя себя настроиться на рабочий лад и не доставать его, пока не побеседую с миссис Беккер. Интимная переписка может затянуться надолго, руша планы, хоть и в приятном ключе.

Дом Беккеров располагался через четыре квартала от нашего жилья. Одноэтажный, нежно-голубого цвета, выбивающегося из белоснежных домов рядом. Терраса, заставленная горшками, в которых печально увядали совсем недавно зеленые растения. Кресло-качалка из ротанга зловеще покачивалось от ветра, баюкая невидимый призрак, поджидавший мой визит.

Я взял папку с делом о пропаже. Эмили Беккер, пятнадцать лет. С фотографии на меня смотрела юная, красивая девушка с темно-русыми волосами до плеч, одетая в свитер мятного цвета. В руках она держала подарочную коробку, позади мигала огнями рождественская елка. Миловидные черты лица, беззаботная улыбка. На сердце стало тяжело. Каково это, когда жизнь обрывается в столь молодом возрасте? Живешь, строишь себе планы, надеешься, веришь, а потом все идет прахом из-за какого-то психопата.

Вышла из дома тридцать первого октября, примерно в четыре часа вечера. Была одета в костюм Дороти Гейл, голубое платье до колен, красные туфли, синяя куртка.

— Красные туфли, — я постучал пальцем по листу. — Будь я проклят, если эта пропажа никак не связана с нашим психом.

Особые приметы: шрам на правой руке с внутренней стороны предплечья. При себе имела кулон на цепочке в виде половины сердца с буквой «Э».

Я прочитал показания родственников и друзей. Из них следовало, что Эмили вышла из дома в четыре часа вечера, сказав матери, что направляется на встречу с подругами, чтобы поучаствовать в городских гуляньях. Подруги в тот вечер ее не видели, на площади и в баре она не появилась. Домой ни в этот день, ни на следующий не вернулась. Пара свидетелей видели ее идущей по центральной улице города, в сторону Грин Стрит.

«Негусто».

Подруги утверждали, что на момент пропажи Эмили не состояла в отношениях, хотя пользовалась популярностью в школе. Парень, с которым она рассталась за месяц до исчезновения, ее в тот день не видел и находился на вечеринке, где его видели несколько человек, подтвердившие его присутствие.

Я убрал папку с делом на пассажирское сиденье, вышел из машины, направляясь к дому. Вокруг стояла оглушительная тишина, молчали даже птицы, поддерживая траур этой семьи. Ветер гонял по лужайке бурую палую листву, разнося запах преддверия зимы — костер, прелые листья и сырая от зачастивших дождей земля. Я прошел по террасе к двери, поднимая ворот пальто, и постучал в дверь.

Из дома не слышалось ни звука, время было не ранее, но, возможно, хозяева спали после траурного дня, а может быть и вовсе уехали подальше от города, забравшего их обоих детей.

Я терпеливо ждал, прислушиваясь к малейшим звукам. Неожиданно дверь распахнулась. На пороге стояла миссис Беккер с опухшими от слез веками, белки глаз, испещренные красной сеткой сосудов, придавали ей болезненный, изможденный вид. Коротко стриженные каштановые волосы растрепались без укладки. Женщина куталась в просторный кардиган черного цвета, стискивая вязаные края до побеления пальцев.

— Здравствуйте, миссис Беккер. Я хотел бы поговорить с вами, — я постарался говорить как можно более мягко, без давления.

Женщина посмотрела на меня пустым взглядом, в котором мне не удалось уловить мысли на мой счет.

— О чем? — устало спросила она.

— О ваших… детях, — я решил не называть имен, заходя издалека.

— Не понимаю.

— Прошу. Это очень важно.

Повисла тишина, ледяной ветер ударил мне в спину и разметал волосы женщины. Она поежилась и безразлично кивнула головой, указывая внутрь дома. Я зашел в коридор и прикрыл за собой дверь.

Обстановка в гостиной по-траурному мрачная. Занавески задернуты, их ткань немного пропускает тусклый свет пасмурного дня, позволяя ориентироваться в помещении, но не разглядеть все досконально. В воздухе танцует взвесь пылинок, туманящая и без того густой от мрачной атмосферы воздух дома.

Миссис Беккер указала рукой на кресло рядом с кофейным столиком, сама села напротив, на мягкий, просторный диван желтого цвета, так радостно пестреющего в полутьме.

— С какой целью вы интересуетесь моими детьми? — она умолкла, поджимая губы.

— Это связано с расследованием убийств девушек.

— При чем тут мы?

Женщина подняла бровь, удивленная моим ответом.

— Возможно, пропажа вашей дочери пятнадцать лет назад связана с этим делом.

Я говорил негромко, разделяя слова короткими паузами, наблюдая реакцию по мере продолжения. Миссис Беккер изменилась в лице. В слабом освещении ее лицо стало белым, словно мел. Она вытянулась в спине, сжимая руками обивку дивана. Ее взгляд устремился на каминную полку. Я посмотрел туда же, отметив там несколько фотографий. Вся семья Беккеров на лужайке перед этим самым домом, детям лет по десять, в ногах у них путается бордер-колли черно-белой окраски. Другие два фото: портреты подростков, лет пятнадцати, парень и девушка, поразительно похожие. На фото парня висит траурная лента. Еще одно фото: четыре девушки в мантиях и шапочках выпускников, снимок сделан в школьном дворе.

— Что вы хотите сказать? — отвлек меня голос женщины.

— Скажите, — я открыл свой блокнот и взял ручку. — С кем общалась в тот период ваша дочь? — во взгляде миссис Беккер мелькнуло недоумение. — Не утверждаю наверняка, что эти дела связаны. Но мне необходимо проверить теорию.

Женщина прикрыла глаза, устало потерла лоб ладонью, словно у нее разболелась голова.

— Я не понимаю, как могут быть связаны убийства и пропажа моей дочери, — она бросила короткий взгляд на портрет девушки.

— Повторюсь, мисс Беккер, это лишь теория. Я хочу восстановить информацию о круге общения Эмили.

Имя ударило током по нервам бедной женщины. Она вздрогнула и отвернулась к окну, сжимая губы в тонкую полоску.

— Она общалась со всеми, — раздался севший, полный горя и боли голос. — Эмили была общительная.

— С кем из парней она дружила? У нее был парень в то время?

В деле написано, что Эмили была свободна. Вряд ли мать знает о личной жизни дочери больше подруг, но стоит попытать удачу.

— Я ведь сказала, она дружила со всеми, — миссис Беккер вперила в меня воспаленные глаза. — С одноклассниками, соседями, да со всеми, — она взяла паузу. — Я не знаю о парнях, — с досадой ответила женщина. — Подруги говорят, у нее никого не было.

Она умолкла, выпячивая подбородок вперед от обиды. Наверняка, как мать, она пожалела, что так мало общалась со своей дочерью и не была в курсе ее любовных дел.

— Может быть кто-то из парней, знакомых вам, проявлял к ней интерес? — не сдавался я, стараясь дожать тему.

Миссис Беккер удрученно вздохнула, став слегка недовольной.

— Молодой человек, вы сами делились с родителями своими сердечными делами?

Я понял, к чему она ведет. Мало кто из подростков считает родителей за друзей, которым можно рассказать самое сокровенное.

— Что здесь происходит? — вмешался в нашу беседу мужской голос.

Я оглянулся. В дверях гостиной стоял коренастый мужчина крепкого телосложения, темно-русые с проседью волосы поредели у линии роста, открывая морщинистый лоб. На мужчине серый спортивный костюм и кроссовки, будто он собрался на пробежку. Билли и Эмили, однозначно, больше похожи на своего отца.

— Здравствуйте, — я поднялся с места, поворачиваясь лицом к нему.

— Кто вы? — мужчина подошел к нам. Все его движения пронизаны напряжением, ожиданием опасности.

— Частный детектив. Расследую дела убитых девушек.

— При чем здесь мы?

Он насторожился еще больше. Беспокойно посмотрел на миссис Беккер, обогнул меня с некой опаской и сел рядом с женой, обнимая ее за плечи.

— Я полагаю, что исчезновение вашей дочери может быть связано с этими преступлениями, — прямо заявил ему, опускаясь обратно в кресло.

— Что?

Мистер Беккер ошарашенно посмотрел на меня. Метнулся взглядом по каминной полке, затем по моему лицу, в глазах немой вопрос.

— Это лишь предположение.

— Что именно вам нужно знать об… Эмили? — он запнулся на имени, произнося его как нечто запретное.

— Я уже ответила на вопросы, — вмешалась миссис Беккер. — Мой муж не расскажет вам ничего нового, — она погладила его по руке. — Мы лишь надеемся, что наша девочка вернется домой.

Я постучал ручкой по записной книжке, гоня прочь мысли и желание сказать о том, что Эмили скорее всего нет в живых. Им это знание ни к чему.

— Тогда я хотел бы спросить о вашем сыне, — перешел я к другой теме.

Миссис Беккер со свистом втянула воздух ноздрями и вздрогнула. Рана слишком свежа. Она увела взгляд от меня, фокусируясь на кухонном столе.

— Какое Билли имеет отношение к делу? — строго спросил ее муж.

— Любое событие может иметь значение, — меня не покидает ощущение, что здесь мне не сыскать ответов. — Он не оставил записку? Не говорил ничего накануне? Чего-то странного?

Миссис Беккер вернула ко мне взгляд полный испуга, ее руки начали дрожать.

— Дорогая, — мужчина попытался ее успокоить. — Все, что мы знали, уже рассказали полиции. Ничего необычного.

— Билли так тосковал по Эмили, — раздался сиплый от слез голос миссис Беккер. — Они были близнецами. Еще совсем крошками они всегда спали, держа друг друга за пальчик. Потом не разлучались ни на минуту, — она не моргая посмотрела на фотографии. — Им даже не нужно было говорить друг с другом, они понимали все без слов. Пропажа Эмили сломила Билли. Я… — женщина сделала судорожный вздох. — Я виновата.

Она запнулась, всхлипнула и, закрыв лицо ладонями, начала рыдать.

— Виноваты? — переспросил я, подозревая, что женщина винит себя в недостаточно хорошем исполнении родительских обязанностей.

— Уходите, — процедил ее муж под нарастающие всхлипывания миссис Беккер. — Нам нечего рассказать, — он слегка побагровел от злости, давая понять, что дальнейшие вопросы останутся без ответа.

— Соболезную, — я постарался проявить участие, но вышло слишком скупо и сухо.

Оставив безутешную чету в одиночестве, вышел на улицу. После темного помещения сероватый свет из-за плотных, свинцовых облаков больно резал глаза. У меня ощущение, что у этой семьи есть какая-то тайна, какое-то знание, которое они не доверяют никому. Теперь оно гложет их, словно изголодавшийся зверь, до костей обдирая своей тяжестью.

***

Весь мой игривый настрой, с которым я писала Люциферу, отправляя свои фото, улетучился, стоило открыть папку с копией дела Линды. Первым лежал снимок крупного плана ее шеи, покрытой бордовыми полосами кровоподтеков: трех слева и с одним крупным справа. Я убрала это фото, открывая следующий снимок ее лица. От неожиданности я вздрогнула. Некогда светлая кожа теперь имела синюшно-бурый оттенок из-за полопавшихся сосудов, мутные глаза с разными по размеру зрачками смотрели в пустоту, белки покрылись красной паутиной капилляров и кровавыми кляксами. Спешно убрав снимок прочь, я закрыла глаза. Мне стало дурно. Я уже рассматривала фотографии с мест преступления вместе с Люцифером. Почему-то сейчас, сидя здесь, в его квартире, в одиночестве, наедине со всеми этими снимками мне стало не по себе.

Я сгребла все фото в кучу и отложила в сторону, решив для начала почитать заключение коронера. Мне необходимо было знать детали, не вдаваясь в особые подробности. Я быстро пробегала глазами по тексту, стараясь не вдумываться в строки, где описывались внутренние органы, вес и вид мозга или сердца. Воображение неумолимо подсовывало картинку распиленного черепа и раскрытой грудной клетки моей бывшей коллеги. Тошнота поднялась к горлу, желчь загорчила во рту. Я отложила папку, сделала пару глубоких вдохов и пошла на кухню выпить воды. Полстакана спасительной влаги убрали дурноту, но решимости не добавили.

Надо ли мне вообще читать заключение? Смотреть фото? Я налила еще воды, облокотилась на столешницу, начиная взвешивать все за и против. В целом мне нужно лишь прочесть дневник и сообщить, если найду в записях нечто странное. Но что если в материалах будет нечто такое, что может сложиться в целую картинку при чтении?

«Нужно просто сделать это, Уилсон».

Я поставила стакан в раковину и вернулась в комнату.

Изучу общие планы на фото, прочту только важные моменты в заключении. Думаю, этого вполне хватит. Я взяла отчет о вскрытии и полистала в конец до заголовка «Судебно-медицинский диагноз». Первая строчка заключения гласила: «Механическая асфиксия от сдавления органов шеи руками (удавление)». Далее шло описание следов на шее, которое мне мало что давало, фото было куда нагляднее. Судя по следам, убийца держал Линду за шею одной рукой спереди.

Ниже были переведены результаты лабораторных исследований. Под заголовком «Выводы» значились все важные моменты по пунктам, в том числе было указано, что она лежала в момент удушения, а нападавший находился сверху. Один из пунктов заставил меня едва ли не подпрыгнуть на месте. Линда занималась сексом перед смертью, добровольно. Повреждений, указывающих на то, что это могло быть изнасилование, нет.

— Опиздинеть! — я вскочила с дивана, бестолково озираясь по сторонам.

От волнения руки начали дрожать, кровь зашумела в ушах, мне перестало хватать воздуха. Я приложила ладонь к похолодевшему лбу и начала считать до десяти. Мысли лавиной неслись с дальних рубежей сознания, формируя огромный ком из информации. Удушение, секс, некий «Х». Из меня перли эмоции, которыми мне не с кем было поделиться.

— Ее задушил любовник… — выдохнула я в пустоту перед собой.

Плюхнувшись с размаху на диван, я начала ворошить стопку фото, не обращая внимание на поразившие меня снимки. Адреналин бурлил в крови, не давая принимать близко к сердцу увиденное. Нужные фотографии отыскались быстро. Крупный план туфель и ленты. Определенно, это был не тот же убийца, что в остальных случаях. Я взяла найденные фото и подошла к стене, увешанной изображениями из других дел, принимаясь сравнивать.

Туфли имели другой оттенок, более темный, не такой яркий красный, как у остальных, да и сам внешний вид обуви отличался разительно. В случае Линды изящные лодочки украшали маленькие банты на пятке, название фирмы не было срезано. Обувь показалась мне знакомой. Я забегалась вдоль стены, размахивая фотокарточкой. Вроде бы Линда приходила в этой обуви как-то раз на работу.

«Надо успокоиться и напрячь память».

Я подошла к окну, осмотрела улицу, стараясь выдохнуть и унять мыслительную бурю. В голове всплыло короткое воспоминание. Как-то раз я пришла на работу, сменяя Линду. Мы столкнулись в раздевалке для персонала, где она с измученным видом заклеивала пластырем натертые ноги. Перед сидящей девушкой на полу стояли эти самые туфли.

— Красивые, — я кивнула на обувь.

— И стремятся убить мои ноги, — устало посетовала она, с шипением клея лейкопластырь.

— Зачем тогда носишь?

— Хочу немного разносить перед… — Линда запнулась. — В общем, мне нужно разносить их.

Больше моя коллега в них не появлялась. Я посмотрела на фото ленты, которая была повязана на шею Линды. Подошла к стене и сравнила снимки. Совершенно точно можно было сказать, что лента отличается также сильно, как и туфли, скорее походя на ленты, которыми перевязывают подарки. Вернувшись к остальным фотографиям, нашла среди них снимок общего плана с места преступления. Ножевых на теле было гораздо меньше, чем в остальных случаях, три ранения против десятка. Да и сердце осталось нетронутым. Явные нестыковки. У меня закружилась голова, перед глазами поплыли снимки с места преступления. Я убрала их на стол и рухнула на диван.

Минут десять я лежала, бездумно пялясь в потолок, собирая детали увиденного и прочитанного в кучу. Выходит, вероятнее всего Линду убил этот «Х» из ее дневника. Шериф проверил алиби Тома, подозревая в первую очередь его, но тот оказался чист. Больше зацепок у него нет. О дневнике он не знает. Если только подруга не рассказала ему о словах Линды про лучший вариант. Чутье подсказывало, что откровенничать с представителем закона здесь мало кто захочет.

«И кто такой этот чертов Икс?»

Из прочитанных ранее записей понять, кто ее любовник, не представлялось возможным. Я взяла дневник, пролистав его до момента, на котором остановилась.

24 ноября.

Я позвала Х к себе домой, когда у отца будет ночная смена в баре. Он обещал найти возможность побыть со мной.

30 ноября.

Мы с Х переспали. С ним все по-другому. Острее, чувственнее, приятнее. Он опытнее Тома. Мне уже давно не было так хорошо.

Я невольно смутилась, читая эти строки, почувствовав себя подглядывающей в чужую спальню.

5 декабря.

Сегодня Х приезжал в бар. Так сложно сдерживать себя в его присутствии, особенно когда рядом отец. Он не должен узнать о нашей связи.

Дальше шел приличный по времени разрыв в записях. Похоже, что роман с этим мужчиной закрутил Линду с головой, заставив бросить дневник на некоторое время.

2 февраля.

Х помог мне раскрепоститься. Я не знала, что могу быть такой открытой и не чувствовать ни капли стеснения.

10 февраля.

Мы купили в секс-шопе игрушки. Могу совершенно точно сказать: теперь я обожаю секс во всех его проявлениях.

— Черт возьми, — я почувствовала, как краска заливает щеки. — Еще одни любители экспериментов.

15 февраля.

Х обещал мне, что разведется с женой и мы уедем из Линдена. Будем жить вместе.

Я резко села, ловя головокружение, перечитала запись, чтобы удостовериться, что мне не почудилось.

— Разведется с женой…

Я почувствовала волну возмущения, поднимающуюся откуда-то из глубины души, обиду за Линду и ее обманутые надежды. Женатый мужчина нагло пользовался ее влюбленностью, молодостью и готовностью к экспериментам ради него.

2 марта.

Мы опробовали море разнообразных практик. Я никогда не получала столько удовольствия. Каждый раз наш секс будто играет новыми красками. Мы не успеваем наскучить друг другу, упиваемся друг другом, узнавая ближе, открываем неизведанные ранее грани своего наслаждения.

Следом шла куда более откровенная запись с горячими подробностями. За ней еще ряд таких же, а после пустые страницы.

— Ебическая сила! — я захлопнула дневник, понимая, что из описания постельных игр вряд ли пойму, кто был тайным любовником Линды.

Все равно оставалось непонятным, зачем этот мужчина ее убил. Линда поставила ультиматум она или жена? А может грозилась обнародовать их отношения, и он вспылил? Или вовсе рассказала все жене этого неизвестного. Я рассчитывала получить куда больше информации о мистере «Х» из записей, но прочитанное пока не натолкнуло меня хотя бы на смутное предположение, кем он может быть.

Мне придется поставить в известность о записях шерифа. Из дневника не понятно, кем является «Х». Есть ли в этом случае смысл отдавать его служителю закона? Может показать лишь несколько дней, без интимных подробностей, чтобы натолкнуть его на нужные мысли? Хотя наверняка дневник заберут как улику и прочитают полностью. На что надеялся Джек, когда отдавал мне его?

Я пошла в ванную и умылась прохладной водой, стараясь прийти в себя. Капли стекали по лицу и шее, падая под ворот футболки, кожа тут же покрылась мурашками. Почему полиция не нашла дневник при обыске? Почему Линда вообще прятала его на чердаке, а не в укромном месте своей комнаты? Да и поведение Джека, когда он отдавал мне дневник, было слишком уж взбудораженное для человека, который не читал эти записи.

— Черт! — ругнулась я сквозь зубы, промакивая лицо.

Если Джек читал последние дни, не удивительно, что его первым желанием было найти этого парня и прибить. Возможно он надеялся, что я пойму, о ком речь, но как я подкрепила бы свои слова перед шерифом, не отдавая дневник? Может он рассчитывал, что я вспомню какие-то детали из общения с Линдой или… Я негодующе вскинула руки и прорычала в пустоту.

«За что мне все это?»

Вернувшись в комнату, я сложила разбросанные фотографии и документы. Сверху них положила дневник. Нужно дождаться Люцифера и созвониться с шерифом, а лучше сразу поехать в участок и все рассказать.

***

Я припарковал машину возле дома, взял папку с делом и начал подниматься в квартиру. Вопреки моему ожиданию, Уилсон сидела на диване, по-прежнему в моей футболке и трусах, с ноутбуком на коленях.

— Я надеялся на более горячую встречу, — наигранно посетовал я.

— А? — Кейт вскинула голову, часто моргая. — Я тут, — она ткнула в экран, возвращаясь к чтению.

— Что-то очень увлекательное?

— Угу, — она не отрывала взгляд от текста.

— Поделишься?

— Т-ш-ш, — зашипела Уилсон, махая на меня рукой.

Похоже, чтиво и правда было невероятно увлекательным. Я снял пальто, сложил на стол документы и записную книжку. Не сказать, что поездка вышла продуктивной, по факту мне ничего толком узнать не удалось. Переоделся в более свободную одежду и начал разминать мышцы, изрядно истосковавшиеся по добротным тренировкам. Без спорта я начинал откровенно чахнуть.

Стоит побеседовать с остальными жителями, хоть на празднике мы и сталкивались. Не лишним будет посетить их дома и осмотреться. Надо составить план действий, перетрясти самых заметных. Может узнать подноготную удастся. Я сделал десяток отжиманий и столько же подтягиваний на балке под потолком, прикидывая в уме, к кому наведаться первому.

Кейт все с той же увлеченностью читала, сосредоточенная до кончиков пальцев. Я улегся на пушистый голубой коврик, зачем-то притащенный ей в мою квартиру, и начал качать пресс, всерьез подумывая сходить еще и на пробежку.

— Жду не дождусь, когда ты поведаешь мне о том, что же там настолько тебя увлекло, — предпринял я очередную попытку обратить на себя внимание.

— Ты не поверишь, что я прочла! — Кейт всплеснула руками, вскочила с дивана и, подхватив ноутбук, устремилась ко мне.

— И что же?

Она уселась на мои бедра, поставила рядом ноутбук и с возбужденным блеском в глазах стала рассказывать.

— Я наткнулась на статью о мозге маньяков.

— Каким образом? — я коротко взглянул на экран ноутбука. — Ты же вроде читала дневник Линды.

— Я собиралась поискать информацию об удушении, — Уилсон подпрыгнула, рубанув ладонью в воздухе, и чуть не зарядила мне в нос. — Ой, — она стушевалась, убирая руки.

— Я заинтригован, — я взял ее ладонь в свою и оставил на тыльной стороне поцелуй. — Но бить меня не стоит.

— В общем, не знаю как, но я в итоге наткнулась на интервью с нейрофизиологом.

— Не знаешь как? — не удержался от иронии и соблазна притянуть Кейт к себе за бедра.

Она охнула, проехавшись по моим ногам, и вцепилась мне в плечи.

— Ну знаешь… — Уилсон выгнула спину навстречу, когда я забрался под футболку, оглаживая изгибы талии. — Это вроде того, когда ты заходишь на YouTube посмотреть развлекательное видео, — она запнулась, стоило мне пробежаться подушечками пальцев по спине, ее ногти слегка впились в кожу, выдавая удовольствие. — А потом обнаруживаешь себя в два часа ночи, смотрящим документалку про распад Югославии.

Я хохотнул, звонко чмокнув ее в лоб и крепко прижимая к себе. Мне было мало ее. Совместного времени, разговоров по душам, ее сонного голоса по утрам, нежных касаний шелковистой кожи, страстных поцелуев, волнующих объятий, секса, рваных вздохов и дрожащих стонов от моих ласк. Всего. Мне было мало каждой секунды. Я словно получил глоток воздуха после долгого пребывания в душном помещении и теперь не мог насытиться сполна нашей близостью.

— У меня не так много свободного времени, — оправдался я.

— Ты занимайся, занимайся, — начала юлить Кейт, нажимая на мои плечи и укладывая меня на коврик. — А я тебе буду рассказывать и мотивировать.

— И каким же образом?

Я лег, закидывая руки за голову. Уилсон сверкнула глазами с самым игривым выражением лица, потянула футболку наверх и взяла ее край в зубы, демонстрируя тем самым мне свою грудь.

— Мытиф-фасия, — пробубнила она сквозь ткань.

— Неплохо, — я согнул корпус, поднимаясь наверх. — Чувствую прилив сил.

— Вы-ыдыш, — Кейт вернулась к статье, открытой на ноутбуке. — Эфот уфеный, — попыталась она рассказать, в чем соль. — Тьфу!

Уилсон выпустила изо рта футболку и размяла челюсть.

— У меня мотивация упала, — пожаловался я, не сбавляя темпа упражнений.

— Сорян.

Кейт тут же исправилась, подняла ткань обратно наверх, теперь придерживая ее свободной рукой, второй листая страницу на ноутбуке.

— Если коротко. Его студенты изучали мозг серийных убийц с помощью томографа, — Уилсон воодушевленно вещала краткое изложение, похоже здорово впечатлившись информацией. — И так получилось, что он впоследствии тоже втянулся в это занятие, в результате обнаружив, что в мозгу серийников есть определенные схожие изменения.

— Серьезно? — я закончил заниматься и теперь лежал, рассматривая сидящую сверху Кейт с задранной футболкой.

— Да, — она тряхнула головой. — И этот ученый обнаружил, что его мозг похож по строению на мозг серийных убийц.

— И?

— И он не убивает людей. Обычный человек, с семьей, работой, — Уилсон пожала плечами.

— Любопытно, — я невольно посмотрел на фотографии с мест убийств, висящие на стене. — Но мы ведь не можем засунуть весь город в томограф.

— Это серьезно сузило бы круг подозреваемых, — она хитро улыбнулась, продолжая неотрывно изучать статью.

По мере прочтения следующих строк выражение ее лица сменилось с веселого на изумленное, а глаза стали похожи на блюдца.

— Ебать меня два раза в воскресенье! — Кейт аж ногами задергала от нетерпения.

Весь ее вид, когда я пришел, говорил о крайней взбудораженности, и теперь, по мере прочтения статьи, она все больше и больше раззадоривалась.

— Почему только два? — я начал заигрывать, собираясь обрушить множество поцелуев на оголенные грудь и живот, но Уилсон отпустила футболку, слишком увлеченная статьей.

— Да ты только послушай, — она ткнула пальцем в экран, зачитывая строки. — Кто-то из известных врачей сказал такую фразу: «Если бы я не стал хирургом, то был бы маньяком-убийцей».

— В самом деле?

Теперь и я заинтересовался, пробегая глазами по тексту.

— Местный врач, он ведь хирург по основной специализации.

Кейт нахмурила брови, выискивая согласие со своими мыслями на моем лице.

— Вот именно, — отмахнулся я. — Он ведь стал хирургом.

— Да толку? Сам посуди. Думаешь, тут много операций приходится делать? Город-то маленький, — она указала на карту, висящую на стене. — В основном он принимает как врач общей практики.

— Ты ведешь к тому, что на досуге он удовлетворяет свои потребности? — догадался я.

— А вдруг? — Кейт нервно похлопала себя по коленке. — Ему не хватает крови, и он для души убивает людей в свободное время.

— И что мы ему предъявим? Статью в интернете?

— Не будем ничего предъявлять, — она забарабанила ладонями по моим плечам. — Возьмем его на карандаш.

— Тише, тише, — я перехватил ее руки и потянул на себя. — У меня на карандаше и без того весь город.

— Я тоже? — мурлыкнула Кейт мне в губы.

— Ты, — я вернул руку ей на спину, продвигаясь выше к участку между лопаток, — у меня на… особом контроле, — усмехнулся, вовлекая ее в поцелуй.

Уилсон прижалась ближе, вильнула бедрами, одновременно проводя руками по моей груди, устремляясь вниз.

— Я уже в предвкушении, — она положила руку на мой пах, начиная гладить член сквозь мягкую ткань спортивных штанов. — Твоего особого контроля.

— Я ведь обещал, — я обнял ладонью ее шею, поднимаясь выше и оттягивая волосы назад.

Кейт запрокинула голову и прикрыла глаза.

— Изучить каждый, — дразнящий укус заставил ее сладко простонать, — миллиметр, — я нырнул рукой под ткань трусиков и сжал ягодицу, — твоего тела.

Она провела пальцами по моему животу, слегка оттягивая резинку штанов, острым кончиком языка прошлась по шее и прихватила зубами мочку уха. По спине побежали приятные, теплые мурашки. Кейт часто задышала, обнимая меня за плечи и добавляя амплитуды своим движениям, откровенно потираясь о вставший член. Проворная рука добралась до резинки боксеров, пальцы начали щекотать низ живота. Я шлепнул Уилсон по заднице, заставляя вскрикнуть и распахнуть затуманенные желанием глаза. Завел вторую руку под белье и жестко сжал ее зад, прижимая к своему паху.

В дверь постучали. Мы отпрянули друг от друга как ошпаренные.

— Ты кого-то ждешь? — я перевел взгляд с двери на растерянное лицо Кейт.

— Нет, — она отрицательно покачала головой, сползая в сторону.

Раздался новый, более настойчивый стук. Раздосадованный, я поднялся на ноги и пошел открывать. На пороге стоял Джино, визит которого ввел меня в еще большее недоумение.

— Привет, — он посмотрел вглубь квартиры. — Не помешал?

— Помешал, — съязвил я.

— О, Джино! Привет, — Кейтвысунула голову из-за моей спины.

Парень посмотрел на разозленного меня в одних штанах, затем на Кейт, так старательно скрывающуюся за мной. Выражение его лица моментально сменилось на смущение.

— Я не хотел, — Джино сконфуженно почесал затылок. — Нам нужна помощь. Позвать больше некого, — он попытался оправдаться.

— Помощь?

— Надо передвинуть стеллаж, — он сунул руки в карманы. — Втроем мы не справимся.

— Стеллаж значит, — я нервно постучал пальцами по косяку двери, настрой на жаркое продолжение был безвозвратно потерян. — Сейчас оденусь и спущусь.

Джино кивнул, без лишних слов удаляясь прочь к двери, ведущей вниз.

— Он как чувствовал, когда прийти, — возмутился я, начиная одеваться.

— На все воля божья, — поехидничала Кейт, располагаясь в расслабленной позе на диване.

Я негодующе закатил глаза.

— Что с дневником? — вспомнил, наткнувшись взглядом на розовую обложку.

С Уилсон тут же слетела вся расслабленность, она тоскливо посмотрела на дневник.

— Вернешься, расскажу, — она нервно покусала губы и резво вскочила с дивана. — Нужно отдать его шерифу, а то мы опять отвлеклись от дел. Пойду оденусь.

— Кстати об отвлечениях, — я замер на пороге, одной ногой будучи в коридоре. — Посмотри, какие развлечения есть в Ист-Лэйк. Давай сходим куда-нибудь как нормальные люди.

— Куда-нибудь? — Кейт изумленно подняла брови.

— Да, — я сдержанно улыбнулся ее удивлению. — Кино, театр, выставки, может какие-то другие интересные мероприятия.

— Хм, — она округлила глаза, похоже немало удивленная моим предложением. — Хорошо.

Я вышел в коридор, прикрывая за собой дверь, и направился к лестнице в бар. В заведении сидела пара женщин в возрасте, шепчущихся о чем-то, склонив головы друг к другу. Увидев меня, они замолчали и переглянулись. Одна из них коротко кивнула в качестве приветствия. Отношение жителей к моей персоне наверняка неоднозначное.

Джино, Питер и Джек обнаружились в подсобке. Огромный металлический стеллаж зиял девственно пустыми полками, все их содержимое перекочевало в коробки на полу.

— Вот, — Джек упер руки в бока, по-хозяйски осматривая помещение, — решил навести порядок и сделать перестановку. Втроем мы не сдвинем его с места.

— Помогу, не вопрос, — я подошел к одному из углов стеллажа, ища более удобную позицию для захвата.

С трудом развернувшись в тесном помещении, нам удалось переставить мебель к смежной стене.

— Как продвигается расследование? — почему-то спросил Джек.

На меня уставились три пары любопытных глаз, и двоих из присутствующих я точно не собирался посвящать в ход дела. Впрочем, Джеку лишнюю информацию тоже не следует давать.

— С переменным успехом, — увильнул я от прямого ответа и неуместной бравады.

«Пусть все думают, что у меня совсем ничего нет. Если один из них убийца, это будет мне только на руку».

— Надеюсь, его как можно скорее поймают, — обеспокоенно вмешался в разговор Джино.

— Я над этим работаю, — я испытующе посмотрел на парня. Он не выразил ни толики испуга или переживаний.

Питер обвел нас скучающим взглядом и молча пошел к двери.

— Тебе не нужна моя помощь на кухне? — сердобольно осведомился сын пастора ему вслед.

— Твоя, — с нажимом ответил повар, — помощь мне не нужна, — и, не дождавшись ответа, вышел прочь.

— Гм, — владелец бара взял одну из коробок. — Не обращай внимание. Здоровье Хелен совсем ни к черту. Питер слишком устал, — пояснил он недоумевающему Джино.

— Отец говорит, что бог не посылает испытаний, которые нам не по силам.

Джек сдавленно хмыкнул, с грохотом водружая очередную коробку на полку.

— Моя сестра, конечно, набожная и тоже так считает. Но вряд ли это утешит Питера, — он неловко улыбнулся.

— Если ему необходима поддержка, — сердобольный парень не сдавал позиций спасителя, — он может приходить к нам в церковь. Там всегда можно найти утешение.

Я с трудом сдержал издевательский смех, рвущийся наружу. Джино покосился на меня и, ничего не ответив, вышел. Я осмотрел многочисленные коробки с вещами и вспомнил, что забыл отдать инструменты, которые брал для починки кровати и крана.

— Забыл вернуть инструменты, — озвучил свою мысль Джеку. — Сейчас принесу.

Он кивнул в знак согласия. Я спешно поднялся наверх. Кейт сидела на диване уже одетая и изучала в интернете развлечения в ближайшем к нам городе. Несмотря на отвлеченное занятие, выглядела она напряженной как струна, что весьма красноречиво дополняло нервное подергивание ногой.

— Верну инструменты, и поедем к шерифу, — пояснил ей.

— Угу, — откликнулась Уилсон, усердно тыча пальцем в тачпад.

Выходя в бар, я почти нос к носу столкнулся с Джеком, направляющимся к черному входу.

— Оставь их в подсобке, — крикнул он на ходу, скрываясь в коридоре.

Я дошел до нужного помещения, поставил ящик с инструментами на полку и выдвинулся обратно.

— Видел тебя на кладбище в воскресенье, — донеслось до моего слуха.

Не имею привычки подслушивать, но сейчас мне почему-то захотелось остановиться и дослушать разговор. Чутье подсказывало, что здесь можно услышать нечто важное. Я замер возле двери, ведущей наверх, и обратил все внимание на голоса в коридоре у черного входа.

— Навещал родственников, — после непродолжительной паузы ответил незнакомый мне голос.

— На могиле Линды появились свежие цветы, — Джек говорил как следователь на допросе. — Насколько я знаю, ее никто не навещал.

Собеседник ответил не сразу, будто обдумывал ответ.

— Я почтил память коллеги, — напряжение в ответе улавливалось без труда и на расстоянии.

— Не знал, — хозяин бара осекся, подбирая нужную фразу, — что вы были близки.

— Мы знали друг друга. Жили в одном городе, — говорящий шумно втянул носом воздух. — Всего лишь цветы.

Джек молчал, не удостоив реакцией неизвестного.

— У тебя ко мне какие-то претензии?

— Мою дочь убили, — резко бросил хозяин бара. — А ты проявляешь неожиданное внимание.

— Всего лишь цветы, — огрызнулся собеседник. — Если есть какие-то пожелания по продуктам… — недовольным тоном он сменил тему.

— Нет, — прервал его хозяин бара. — Список прежний.

Послышались тяжелые шаги и скрип дверной ручки. Неизвестный ушел, даже не соизволив попрощаться.

Я вышел на лестницу, пока меня не заметили, и поднялся в квартиру, озадаченный услышанным разговором.

— Я нашла! — известила меня Кейт, стоило мне ступить на порог.

От напряженности не осталось и следа. Она сидела, задорно болтая ногой, довольная донельзя.

— И что же? — я присел рядом.

— Вот, — гордо презентовала Уилсон, разворачивая ко мне экран. — Мастер-класс по выпечке «Тарты с заварным кремом и клубникой».

— Хочешь развлекаться без меня? — поерничал я.

— Ну Люцифер, — Кейт взмахнула руками. — Мы пойдем вместе.

— Вместе? — я удивленно поднял бровь. — Выпечка не мое.

— Зато клубника твое, — Кейт ободряюще похлопала меня по колену. — Отдохнем. Будет интересно, соглашайся.

Я полистал открытую страницу, на которой значились все интересные мастер-классы в ближайшее время.

— Хорошо, — коварный план созрел сразу же, стоило мне увидеть кое-что занимательное. — Тогда ты сходишь со мной вот сюда, — я указал пальцем на карточку мероприятия.

Кейт заглянула в ноутбук, читая, что я ей предлагаю.

— Мастер-класс по шибари? — она открыла рот от изумления.

Рассмотрела фотографию, прилагающуюся к описанию. На ней в приглушенном свете парила в воздухе подвешенная к потолку обнаженная девушка, тело которой искусно оплетала красная веревка, образуя волнующие узоры, подчеркивая фигуру своими линиями.

— Да, — губы сами собой растянулись в лукавой улыбке. — Тебе понравится.

На ее щеках появился милый румянец, стоило ей понять, какого рода мероприятие нам предстоит.

— Мне нужно будет раздеваться? — заволновалась Уилсон.

— Нет. Подберем тебе удобную одежду, — успокоил я.

Кейт нервно покусала губы, взвешивая все за и против.

— Ладно. Ты меня заинтриговал, — признала она, внимательнее рассматривая фото.

— Договорились, — удовлетворенный согласием, я переключил разговор на тему расследования. — Итак, дневник.

— Ох, да, — Уилсон тяжело вздохнула и взяла его в руки. — В общем, имени там так и не указано. Да и в целом записей стало мало, после появления этого «Х» в жизни Линды, — она листнула страницы в конец. — Из тех, которые есть, я поняла, что он женат. Вот.

Кейт указала на строку, где говорилось об обещании развестись.

— Любопытно, — я взял со стола папку с делом и нашел заключение коронера. — Насколько я помню, Линду задушили руками, а не лентой, как остальных.

— Да, — она кивнула, выуживая из папки фотографии. — Эти туфли, — показала мне первый снимок, — Линда приходила в них один раз на работу.

— Ты так хорошо это запомнила?

— Они очень сильно натерли ей ноги, и я застала ее в раздевалке, где она заклеивала лейкопластырем мозоли. Поэтому и запомнила, — подытожила Кейт.

Я взял из стопки снимок ленты. Она так же отличалась от лент, использованных маньяком в других случаях.

— Лента, как мне кажется, — продолжила посвящать меня в свои рассуждения Уилсон, — вроде тех, которыми подарочные коробки перевязывают. Возможно, валялась где-то у Линды дома и удачно попалась под руку.

— Знаешь, что меня смущает, — я отыскал нужные фото. — Во-первых, кухонный нож, которым нанесены ранения. Убийца бросил его прямо тут. Скорее всего это нож с кухни Линды.

— Согласна.

— Во-вторых, мне все равно не дает покоя такая осведомленность о деталях, — видя, что Кейт собирается возразить, я сделал останавливающий жест рукой. — Да, я помню, что в Чикаго подражатель знал детали. Но там город больше, у СМИ везде связи, полицейские, готовые рассказать подробности для сенсационного материала. А здесь, — я махнул в сторону карты города, — нет любопытных СМИ со связями. Только жители, тесно общающиеся друг с другом. Возникает вопрос, — я выдержал паузу. — Кто и кому рассказал эти детали, что они дошли до ее любовника?

Уилсон забарабанила пальцами по розовой обложке дневника. Я не перебивал ее поток мыслей, надеясь, что вдвоем мы сможем сделать логичное предположение.

— О таких подробностях знают те, кто были на местах других преступлений, — она принялась строить логическую цепочку вслух. — Шериф, криминалисты, фотограф, — Кейт развела руками. — Кто там еще бывает?

— Насколько я помню, в Линдене небольшая следственная группа, — подключился я с рассуждениями. — А значит, круг знающих людей весьма узкий, — я взял телефон и открыл список контактов. — Поговорим с шерифом?

— Надеешься, он расскажет тебе, кого посвятил в тайны следствия? — Кейт не скрывала скепсиса, вызванного моей затеей.

Через четыре гудка из динамика раздался голос служителя закона.

— Шериф, добрый день!

— Добрый, — чуть настороженно на мое воодушевление отозвался он.

— У меня к вам немного личный вопрос, — собеседник молчал, наверняка напрягшись такому повороту. — Вы кому-нибудь рассказывали о том, как выглядит жертва маньяка? Подробности. Про ленту, туфли и все остальное.

Мужчина молчал. Мы с Кейт переглянулись, оба начиная подозревать неладное.

— Я… Гм, — шериф начал откашливаться, раздался шорох бумаг. — А почему вы спрашиваете?

— Шериф, здравствуйте! — ворвалась Кейт. — У меня есть информация по убийству Линды, — она посмотрела на меня, ища одобрения, я согласно кивнул. — Но нам важно услышать ответ, прежде чем я расскажу.

— Вы меня в чем-то обвиняете? — негодующе пробубнил телефон.

— Нет, нет, — засуетилась Уилсон. — Пытаемся свести концы с концами.

— Это очень важно, шериф. Честный ответ поможет в раскрытии дела, — слегка надавил я на больную мозоль.

Послышался скрип кресла и пыхтение, мужчина нервно закопошился.

— Ну с женой поделился, — с досадой в голосе признался он. — Нам же нужно о чем-то разговаривать. А у меня только работа, что я ей расскажу? — к концу признания тон явственно окрасила обида.

Кейт нахмурилась, не ожидая такого ответа.

— Только ей? — осторожно уточнила она.

— Да. Вы же не думаете, что я всем в городе рассказываю о своей работе? — почти взвизгнул от негодования представитель власти.

— С кем дружит ваша жена? — чутье обострилось, помогая выстроить нить суждений.

— У нее немного подруг здесь. При чем тут вообще моя жена?

Шериф упирался всеми силами, выгораживая свою семью.

— Просто ответьте. Это важно, — строго и требовательно произнесла Уилсон.

Мужчина аж крякнул от такого напора.

— Вроде она хорошо общается с женой Адамса.

— Кто такой Адамс? — одними губами произнес я, глядя на Кейт.

— Привозит еду в бар, — прошептала она.

— Все равно не понимаю, какое это имеет отношение к делу? — громогласно вопрошал шериф.

Уилсон раскрыла дневник, лихорадочно листая страницы в поисках нужной записи.

— Как думаете, ваша жена могла поделиться с миссис Адамс подробностями вашей работы? — я продолжал задавать наводящие вопросы.

— Нет. С чего бы ей обсуждать с подругой мою работу? — упирался шериф.

Кейт привлекла мое внимание, указывая на несколько строк в дневнике.

— Минуту, шериф. Повисите на трубке, — попросил я, переводя внимание на дневник.

5 декабря.

Сегодня Х приезжал в бар. Так сложно сдерживать себя в его присутствии, особенно когда рядом отец. Он не должен узнать о нашей связи.

— Что если это он? — зашипела Кейт мне на ухо. — Если читать эту запись, не зная подробности, то не понятно, кто приехал, ведь это может быть кто угодно. Но если предположить, что это Адамс, то написанное обретает смысл, — тараторила она, сбиваясь дыханием. — Джек ведь знает, что он женат и у Линды есть парень.

— Что там у вас? — пробасил в трубку представитель закона.

— Момент, — успокоил я мужчину, складывая кусочки мозаики в голове.

— Я подозреваю, что Джек все же пролистал дневник, и увиденное ему не понравилось, — с горечью констатировала Уилсон.

— Как зовут Адамса? — я пролистал страницы, ища глазами нужную запись.

Кейт призадумалась.

— Логан. А что?

— Помнишь ты спросила про криво написанную букву? — я указал на неровную икс. — Логан, теоретически, подходит. Линда могла начать писать Л, но затем передумать, на случай если кто-то прочтет ее записи.

— Да, — после недолгой паузы согласилась Уилсон. — Такое возможно.

— Шериф, — сказал я громче, обращаясь к ожидающему. — Похоже, у нас для вас есть информация.

Глава 19. Предчувствие

Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной.

Псалом 22:4

Из дневника и воспоминаний маньяка

Не могу уснуть.

Голод царапает меня изнутри холодным острием ножа. Вспарывает брюхо и, смеясь, заглядывает внутрь. Скоро этот порез начнет расти. Требовать, саднить, напоминать о пустоте.

В нос ударил знакомый тяжелый, сладковатый запах сырого мяса. Он плотно насытил воздух, смешиваясь с железным запахом крови. Последний был самым приятным. Почуяв его первый раз, запомнил навсегда.

Рот наполнился слюной. Хотелось ощущать его кончиком языка, слизывать с блестящей, ледяной от осеннего ветра стали. Неясная природная брезгливость была против. Животный запах мешал насладиться истинным ароматом смерти. Кошки пахли отвратительно.

Я ностальгировал по своим возлюбленным. Перебирал их блестящие шелковистые пряди в своем альбоме. Гладил длинные каштановые локоны, вспоминая каждую. Их запах, вкус, голос. Они навечно были со мной, в моей памяти, нашем с ними семейном альбоме, где я в любой момент мог прикоснуться, вспомнить.

Их души, заключенные в аккуратно склеенные пряди, вибрировали на кончиках пальцев. Ароматы волос вперемешку с клеем стали фетишем, ритуалом, способным унести в сладкий миг. Эрекция не заставила себя ждать, неприятно упираясь в джинсы. Я раздвинул ноги и опустил руку вниз, с усилием сжимая пах сквозь грубую ткань.

— Давай больше не будем так делать, — Билли оглянулся на дом, частично видимый из-за кустов, за которыми мы сидели.

— Тебе неинтересно? — я раздвинул ножом пятнистую шерсть. Кровь потекла сильнее, тугими каплями падая на влажную землю.

— Мне жалко животных.

Он отвернулся, когда я подцепил гладкие розовые кишки, мокро блеснувшие в дневном свете, и потянул наружу. Они с влажным шлепком вывалились из распоротого брюха, извиваясь и скользя странной, ленивой змеей. Билли заметно позеленел, сжал губы и сглотнул, будто его сейчас вывернет. Я не чувствовал тошноты в эти моменты. Никогда.

Голод разинул свою зловонную пасть, пахнув мне в лицо смрадным дыханием. Показал гнилые острые клыки, которыми будет рвать мое существо.

— Мне и так досталось от родителей после прошлого раза.

Он старательно отводил глаза, но зрелище было слишком завораживающим. По лицу было понятно, как Билли пытается делать меньше вдохов, чтобы не чувствовать запахов.

— Я не виноват, что ты плохо врешь и медленно бегаешь, — он начинал раздражать меня нытьем.

— Мама думает, что я больной, — его губы задрожали, поджатые от обиды и бессилия. — Сказала, что поведет меня к врачу, если я не прекращу.

— Тебе и нечего прекращать, — я был холоден и резок, как сталь моего ножа.

С усилием раздвинул ребра и нашел сердце. Маленький символ жизни, который я остановил своей зловещей волей и твердой рукой.

Я отложил дневник, позволяя себе предаться сладостному мигу. Любовно погладил поблескивающую в свете настольной лампы красную поверхность туфли. Приласкал тонкую шпильку, переходящую в изящный изгиб. Уверен, Кейт будет очаровательна в них.

Я закрыл глаза, разрешая воображению показать мне наше будущее свидание. Член почти болезненно ныл, напряженный до предела. Голова кружилась, дыхание стало коротким и частым.

Я расстегнул ширинку и сжал рукой ноющую плоть.

Наша отложенная встреча будоражила меня с каждым днем все сильнее и сильнее. Она — недоступная мечта. Сладкий плод, который я желаю вкусить как никого и никогда. Еще рано, не время, не место. Пока что все против меня, и я не должен терять голову от нашей страсти. Нет, нет. Холодный, трезвый ум. Мне нужно слегка остыть.

Я начал водить рукой вверх-вниз до приятных спазмов внизу живота.

Лезвие с влажным хрустом яростно воткнулось в разваливающиеся внутренности. Еще и еще раз. Органы превратились в месиво, мокро чавкающее от моих ударов. Нож проходил насквозь, втыкаясь в землю и разрывая мягкую плоть.

Билли подавил рвотный позыв, зажал рот рукой и отвернулся. Я увлекся, закрыл глаза, питаясь сочными звуками. В мозгу мелькнула картинка, внезапная… и приятная. Под свирепыми ударами я видел свою мать. От испуга выронил нож. Свитер противно прилип к вспотевшей спине, кровь пульсацией стучала в ушах.

Огонь вызывает во мне восторженный трепет. Искусное творение природы, изворотливые языки пламени лижут воздух, любя обнимают все рядом, окуная в горячий вихрь заботы. Я не могу совмещать его и свои свидания, слишком разрушительно для памяти. Огонь съест мои чувства и их образы в голове. Но это было бы идеально. Идеально как тогда, раньше.

Я неистово, грубо терзал себя, мокрый от пота, трясущийся от возбуждения. Соленые капли пота скатились по верхней губе. Я схватил белье из альбома — это была моя память о Валери — и вдохнул его волнующий запах. Мне нужно раздобыть трусики Кейт. Жизненно необходимо.

— Что вы делаете?! — из транса меня вырвал крик девочки.

Эмили стояла недалеко от нас, с открытым ртом и ужасом глядя, как пламя пожирает растерзанную тушку. За руку она держала маленькую Валери, спихнутую ее матерью на нас по случаю Дня урожая.

— Эми, уйди в дом! — Билли вскочил с земли, сжимая и разжимая кулаки.

Его трясло от паники и осознания, что нас застали на месте расправы.

— Эми, что они делают? — наивно, по-детски спросила Валери.

— Ничего, малышка, — девочка прижала ее к себе, отворачивая милое личико от развернувшейся картины. — Я все расскажу маме! — крикнула Эмили. — И твоей тоже! — она сердито наставила на меня палец вытянутой руки.

— Эми, нет! — Билли метнулся вперед, желая остановить нежеланных свидетелей.

Но девочки быстро убежали в дом. Палая листва тревожно шуршала под быстрыми шагами.

Влетело же мне тогда от матери. Она швырнула меня в темный подвал, с нескрываемым гневом и в то же время с удовольствием наблюдала, как я покатился кубарем по лестнице, поцарапал руки до крови и больно ушиб голову. Наказала подумать о своем поведении, надеясь, что тьма вразумит меня. Она не понимала — тогда все только начиналось, тогда тьма уже была во мне. Крошечное черное семя пустило ростки. Тогда голод зародился в моем нутре, пропитал мою сущность, объял узловатыми ледяными пальцами и начал требовать свою дань.

Пришлось зажать рукой рот. Стул жалобно скрипел под конвульсиями удовольствия в теле.

Тьма счастливо облизнулась, благосклонно скрывая острые зубы.

***

Резвый темп, набранный нами в исследовании дневника, и желание поделиться находкой обрубило на корню маленькое, непредвиденное обстоятельство. Шерифа не было в городе. Служителя закона понесло в округ по одним лишь ему ведомым рабочим делам. В результате чего нас ожидал томительный, совершенно бесполезный день, за который мы оба извелись, сжигаемые изнутри открывшимися обстоятельствами.

Кейт отработала дневную смену. Я ворошил архив, выплескивая всю энергию в поиск информации и, надо сказать, довольно продуктивно. Обнаружилось весьма занимательное дело двадцатиоднолетней давности. Соседка Валери сообщала о зверской расправе над несколькими ее кошками, утверждая, что видела на месте Билли Беккера.

Сначала поджоги, где он играл роль главного фигуранта. Теперь кошки. У меня укреплялось впечатление если не в прямой причастности Беккера, то хотя бы косвенном его участии. Не знаю, как и каким образом он постоянно оказывался пойманным за руку во время этих, мягко говоря, шалостей. Возможно стоило нанести еще один визит его родителям, несколько позже, когда боль утраты пойдет на спад. Бесполезность целого потерянного дня отбилась моей занимательной находкой.

В пятницу сразу после завтрака, не откладывая в долгий ящик визит, решено было поехать к шерифу. Знания буквально раздирали нас изнутри, требовали поделиться и призвать к ответу хотя бы одного виновного. В участок мы домчались на адреналине, воодушевлении и явной взбудораженности своим открытием.

Я распахнул двери, игнорируя секретаря, твердым шагом устремился в кабинет шерифа. Кейт скакала следом за мной вприпрыжку, размахивая на ходу дневником Линды. В кабинет наша процессия ворвалась без стука, практически как к себе домой. Запыхавшаяся Уилсон врезалась мне в спину, когда я резко остановился на пороге.

— Я ничего не понял из нашего разговора, — шериф вскочил с места, сбитый с толку происходящим.

Кейт метнулась к столу служителя закона, поднимая дневник над головой, как победоносное знамя.

— Дже… — вознамерилась она с ходу рассказать, в чем дело.

— Постой, — я поднял руку, останавливая рассказ. Сначала мне было необходимо уточнить один момент. — Шериф, позвоните своей жене.

Мужчина нахмурился, на усталом лице залегла тень недовольства моей попыткой смешать личные и рабочие дела.

— Не нужно вмешивать мою жену, — процедил он сквозь зубы.

Я впервые видел шерифа таким недовольным. Наверняка он понимал, что за ним водится грешок в виде раскрытия подробностей следствия третьим лицам, но всеми силами пытался отбить нападки.

— Послушайте, — я в несколько широких шагов преодолел расстояние до стола, оказываясь лицом к лицу с собеседником. — Я понимаю, что вы пытаетесь оградить семью. И не собираюсь вменять вам чувство вины или обвинять вашу жену, — я сделал паузу, считывая реакцию на слова. — Что сделано, то сделано. Нам лишь нужно свести концы с концами и найти убийцу. Второго в городе, — нажал я на больную мозоль. — Многовато преступников для столь маленького городка, не находите?

После моего монолога кабинет погрузился в давящую тишину. Уилсон засопела, распираемая информацией, которой ей не терпелось поделиться, при этом все же предпочла действовать по моему плану.

Шериф двинул челюстью, обвел нас негодующим взглядом, со злобным порывом схватил мобильный со стола и набрал номер супруги. Она не спешила отвечать, заставив нас изрядно напрячься.

— Да, — раздалось настолько резкое в трубке, что ее недовольство заполнило собой все помещение.

— Дорогая, — шериф кашлянул, меряя меня сердитым взглядом. — Ты ведь хорошо общаешься с Адамс? Женой Логана.

Женщина молчала, похоже не ожидая разговора на эту тему.

— Почему ты спрашиваешь? — насторожилась она.

— Ответь, — мужчина почуял неладное в ее увиливании. — Это важно.

— Да. Мы дружим, — голос стал взволнованным, без капли грубости, присущей ему ранее.

— Помнишь, — шериф набрал в легкие побольше воздуха, — я как-то рассказал тебе подробности об убийце, дело которого я веду?

Служитель закона виновато посмотрел на меня, переступил с пятки на носок и принялся расхаживать вдоль стола.

— Помню, — голос в трубке дрогнул.

Еще не услышав конец беседы, я начал догадываться, какой будет ее финал.

— Ты делилась этим с Адамс? — теперь мужчина был непривычно строг. На лбу, покрытом морщинами, выступила испарина.

Послышался беспокойный вздох — предвестник ожидаемого ответа.

— Может рассказала по секрету за чашкой чая, — начала тараторить женщина. — Но Милли не стала бы никому…

— Логан, — оборвал ее лихорадочный рассказ шериф. — Она могла рассказать мужу?

— М-м-м, — собеседница замялась, то ли собиралась с духом, то ли боролась с чувством вины за болтливость. — Не знаю, я не…

— Могла или нет?! — шериф повысил голос, выходя из себя. Его лицо стало суровой маской с полным гнева взглядом.

Впервые я видел его таким: поборником закона, а не удрученным работой человеком. На душе заскреблось, противно хихикая, крошечное чувство вины за то, что считал шерифа недалеким и равнодушным. Теперь он виделся мне в другом свете — отчаявшимся, не снискавшим полной благосклонности судьбы.

Кейт вздрогнула от громкого крика и чуть не выронила дневник из рук. Я вовремя спохватился, бережно обнял ее за плечи, наклонился к уху и шепнул:

— Я с тобой.

Она сделала судорожный вздох, затем второй, медленный, чтобы взять себя в руки и кивнула, заметно расслабляясь.

— Могла, — виновато признала женщина. — Не понимаю, при чем здесь Адамсы, — зачастила она, стараясь оправдать себя и подругу.

Шериф злобно ткнул отбой и швырнул телефон на стол.

— Это все косвенные улики, — он упер руки в бока, нервно стуча носком ботинка о пол. — Что мы ему предъявим?

— Я подслушал разговор, — признался я под недоуменные взгляды двух пар глаз. — Джек беседовал с каким-то человеком в баре. Он спрашивал, почему тот принес цветы на могилу его дочери. Подозреваю, что это был Логан.

— И тут в дневнике есть запись, — вклинилась Кейт, раскрыла нужную страницу и протянула ее шерифу.

Мужчина прочел запись, пролистал другие страницы, осмотрел обложку и вопросительно развел руками.

— Это что?

— Дневник Линды, — Уилсон спрятала руки в карманы. — Джек отдал его мне, попросил, если найду нечто интересное, сообщить вам.

Шериф округлил глаза, его брови возмущенно сошлись на переносице.

— Почему при обыске мы его не нашли? — задал он резонный вопрос.

— Он лежал где-то на чердаке, — Кейт пожала плечами. — Наверное Линда спрятала его, чтобы отец не нашел случайно.

Мужчина устало потер лоб, положил дневник на стол и рухнул в кресло.

— Это все косвенные улики, понимаю, — опередил я его. — Но вы ведь не допрашивали Адамса по делу Линды?

— Нет, с чего бы? — раздраженно бросил шериф, откинувшись на спинку кресла. — Он вообще в связи с ней не попадал в поле зрения, — он мотнул головой. — Ну кроме того, что тот возит еду в бар, где она работала, — мужчина выглядел раздосадованным, дернул щекой и пожевал губы, понимая, что придется признать свою оплошность. — Не посчитал его важным для расследования.

— Вызовите его на допрос. Поднажмите. Сыграйте на осведомленности его жены о деталях дела, — подначивал я на активные действия служителя закона. — Вы же хотите раскрыть хотя бы одно дело в этом городе?

Я развел руками, не понимая, почему шериф колеблется с активными действиями, при том, что ему дали весьма интересную наводку.

— В чем дело? — я шагнул к столу, оперся на него руками, нависая над шерифом.

— Черт возьми! — он ударил ладонью по столу. — Зачем ей женатый мужчина, который больше чем на десять лет ее старше?

Шериф посмотрел на меня, затем на Кейт, на лице которой отразился испуг вперемешку с обидой. Наши слова не хотели принимать на веру. Она потратила время, копаясь в тайнах своей бывшей коллеги, вынужденная выдать их во имя справедливости.

— Вы, — я негодующе указал пальцем на мужчину, — должны выполнять свою работу, игнорируя личные интересы. Впрочем, вы это прекрасно знаете и без меня.

— Твою мать, — выругался мужчина. — Они друзья моей семьи. Жена меня сожрет, если обвинения рассорят ее с подругой.

Шериф прижал глаза пальцами, устало вздохнул и опустил плечи, словно на них легла тяжелая ноша.

— Я допрошу его, — сдавленно согласился он. — Дневник оформлю как улику.

— Линда и ее отец заслуживают справедливости, — раздался тихий голос Кейт. — Так будет правильно, — воззвала она к обязательству шерифа перед законом.

— Надеюсь, он окажется чист, — не терял надежды шериф.

Я взял Уилсон за руку, намереваясь покинуть участок без дальнейших комментариев. Но желание поучать, похоже, и вправду было в моей натуре слишком сильно.

— Шериф, мой вам совет: отложите в сторону личные симпатии, — мужчина оборонительно скрестил руки на груди на мою речь. — Они мешают принимать трезвые решения.

Покидая кабинет, я спиной ощутил на себе мрачный взгляд, сверлящий меня за мою пробивную решительность и настойчивость.

***

По возвращении домой я погрузился в перенесение своего дальнейшего плана действий из головы на бумагу. Небольшим списком шли семьи, которые стоило опросить. Пожалуй, это занятие было самой значительной частью плана. Далее был очередной визит в архив, не факт, что удастся найти нечто полезное, но попытаться точно стоит. По итогу список задач не блистал разнообразием и оригинальностью. Буду работать с тем, что имею.

Кейт суетилась на кухне, гремя посудой, одетая в джинсы и победный трофей — мою рубашку. На столе ожидали своего часа продукты, разложенные по мискам и тарелкам.

— Ты будешь готовить тирамису? — догадался я, присаживаясь за стол.

— Да, — она немного нервозно воткнула венчик миксера в разъем. — Я избавилась от дневника. Свою задачу выполнила и мне нужно отвлечься.

— Шериф будет идиотом, если не послушает нас.

— Он готов выгораживать знакомых ценой закона, — голос Уилсон зазвенел от возмущения. — Боится жену, испортить отношения с друзьями. А Линда и ее отец в итоге не дождутся справедливости.

Она разозленно грохнула миксером о стол.

— Эй, — я поднялся и привлек ее к себе, утешительно обнимая. — Если он не займется этим Адамсом, я сам его достану.

— Ты не обязан, — смягчила Кейт свой гнев.

— Я хочу справедливости не меньше тебя, — заверил, поцеловав ее в макушку.

— Быстрее бы все закончилось, — пробубнила она, прижалась щекой к моей груди и погладила по спине.

Я едва не растаял от этой нежности. Мне нравится, как я чувствую себя рядом с ней. Какое влияние оказывает на меня присутствие Кейт в моей жизни. Чем дольше мы вместе, чем больше времени проводим вдвоем, тем сильнее нас связывают невидимые нити, искусно, почти незаметно для нас обоих вплетающиеся в наши души и жизни. Узор реальности менялся, плетя на полотне существования новый сюжет. Я вспоминал, каково это — позволить себе чувствовать.

— Скоро закончится. Я активно взялся за расследование, — я глянул на часы, прикидывая, сколько времени мы потратили на поездку в участок. — Странно, — неохотно прервал объятия и постучал по стеклу, — часы остановились.

— Что? — ее глаза расширились в неподдельном ужасе.

— Я долго не носил их, — я снял аксессуар и покрутил винтик заводной головки. — Забыл подвести.

Кейт беспокойно потянула мою руку, почти не дыша наблюдая за моими действиями. Тревога, которую она излучала, сконцентрировалась в дрожи похолодевших пальцев на моей кисти.

— Это плохая примета, — она вся сжалась в комок, превратилась в концентрацию паники.

— Птичка, — я закончил с часами и надел их обратно. — Видишь, идут, — победно ткнул в стекло. — А приметы не работают.

— Люцифер, это…

Я перехватил пальцами ее подбородок и поцеловал, сминая пухлые горячие губы. Слишком долгий поцелуй всего лишь для успокоения, но я не мог, да и не хотел отрываться от нее слишком быстро.

— Это просто часы с механическим заводом, которые я немного запустил. Не стоит переживать по пустякам.

Уилсон уткнулась лбом мне в плечо и крепко зажмурилась, как если бы прогоняла дурное наваждение.

— Хочу покинуть этот проклятый город, — еле слышно произнесла она. — Вместе с тобой.

— Я хочу этого так же сильно, как ты, — признался, понизив голос так, будто рассказывал постыдную тайну.

Кейт заметно расслабилась, гладя меня по спине до приятных, томительных всполохов на коже, вызванных ее касаниями.

С ней мне было легко. Открыться, сказать то, что другим никогда бы не поведал. Кейт не осуждала, не считала мои слабости за недостатки и не насмехалась. Она принимала меня со всеми минусами. Доверенные тайны будто сняли блок, разрушили стену, за которой я прятался все эти годы. Разве это не счастье — найти того, кому можно обнажить душу?

— Нам точно понадобится отдых, — Кейт сплела наши пальцы, второй рукой обводя рисунки на моей шее. Между лопаток приятно защекотало. — Безделье, еда, кино, — перечисляла планируемые занятия, — секс, — она хитро прищурилась, облизывая кончиком языка нижнюю губу.

— Звучит как вызов, — я провел носом по ее щеке, плавно покачивая нас в танце. — У меня дома просторная кухня. Там большой остров посередине. Его можно использовать не только для приготовления еды, — совершенно беззастенчиво намекнул я.

— А так же, — Кейт прильнула ко мне грудью, — для жарки хозяйки дома? — она игриво куснула меня за подбородок, утопая пальцами в волосах на затылке.

Я мечтательно усмехнулся, практически мурча от удовольствия. Но стоило Уилсон начать целовать мою шею, слегка покусывая кожу, как расслабленность испарилась, возбуждение тяжелым узлом собралось в паху. С глухим рычанием я оттеснил ее назад и прижал поясницей к столешнице. За предыдущие дни она успела раздразнить меня не на шутку. К тому же сначала нам весь день мешали, потом она заметно расстроилась, когда не удалось сразу избавиться от дневника. Напряжение за двое суток сконцентрировалось так сильно, едва ли не искрило между нами. Невозможность насладиться друг другом горячила тело, требуя снять стресс.

Кейт лихорадочно потянула наверх край моей футболки, пока я торопливо расстегивал пуговицу и молнию на ее джинсах.

— Я так тебя хочу, — срывающимся от возбуждения голосом зашептала она.

Вместо ответа я увлек ее в алчный, до ноющих губ безумный поцелуй. Кейт прильнула еще ближе, вставая на носочки. Ее язык властно проник в мой рот, дыхание стало поверхностным. Я помог стащить с себя футболку, комом полетевшую на пол. Наша жажда друг по другу была сродни безумию, желание вышло из-под контроля разума.

Уилсон схватилась за край столешницы, позволяя мне нетерпеливо снять с нее джинсы, которые она отшвырнула ногой в сторону, стоило им оказаться на лодыжках. Следом отправилось белье, повиснув на изящной ступне, как ненужный кусок материи.

— Если сейчас нам кто-то помешает, — погрозился я вслух, опускаясь на колени, — я сверну ему шею.

Поднял ее ногу, направляя. Кейт чуть покачнулась, отчаянно сжала край стола и, повинуясь, положила ступню на мое плечо. Я поцеловал внутреннюю поверхность бедра, невесомыми, мучительно медленными прикосновениями губ поднимаясь выше, шире разводя ей ноги и ощущая, как по мышцам прошла легкая судорога от моих ласк.

— Не сомнев… — продолжение утонуло в развратном стоне, как только я провел языком по всей длине уже порядком влажных складок.

Кейт взъерошила мои волосы, перебирая их пальцами, и откинула голову, уперевшись макушкой в подвесной шкаф. Кровь в венах превратилась в лаву, растеклась по телу быстрым, раскаленным потоком. Возбуждение ударило в голову, пульсируя в висках до белых мушек перед глазами. Я обезумел, потерял рассудок, желая никогда не выпускать Уилсон из своих рук. Сжимал руками бархатистую кожу бедер, вновь оставляя красные отметины нашей страсти, кружа по клитору языком, не давая главного, заставляя Кейт изнывать от вожделения. Мы оба были на грани, но мне хотелось окунуть ее в тягучее ожидание, довести до крайней точки. Я сам был готов взорваться от напряжения и приятного, тянущего чувства внизу живота. Член натянул ткань боксеров и штанов, пульсируя от прилившей крови.

Кейт слабо дрожала, умоляюще выстанывая в пустоту перед собой. Я усилил нажим языка, оттянул, мягко зажимая губами и посасывая, складки, обвел вход по кругу, чуть проникая самым кончиком языка внутрь, сковав спазмом ее трясущиеся от возбуждения ноги.

— Люцифер, я хочу… — охрипшим голосом пробормотала Уилсон, в следующий миг захныкав под напористым языком между ее ног.

Она натянула волосы пальцами, тут же прижимая мою голову как можно ближе.

— Я хочу почувствовать тебя в себе, — с трудом выговорила Кейт умоляющим, почти плачущим голосом.

Я проник языком в нее как можно глубже, доводя до безумия.

— Да! — теперь у нее задрожали даже руки. — Возьми меня, прошу, — едва не плакала она в предвкушении.

— Хочу свести тебя с ума, — парировал я.

Нарочно опалил горячим дыханием кожу бедра, целуя табун мелких мурашек, послуживших мне красноречивым ответом. Я отыгрывал партию до конца, проникал на одну фалангу, дразня на входе, размазывая практически стекающую по моим пальцам смазку. Втягивал губами клитор, следом подключая язык, но слишком слабо, достаточно, чтобы распалить до изнеможения, и недостаточно, чтобы дать прийти к финалу.

— Люци… Люцифер, — Кейт потянула волосы на моем затылке, прерывая пытку.

Я поднял взгляд, довольно отметил затуманенные похотью голубые глаза и разомлевшее лицо. Тяготение к этой девушке не шло ни в какое сравнение с тем, что мне доводилось испытывать ранее.

Опустил ее ногу на пол и чуть ущипнул зубами кожу напоследок. Неторопливо повел ладонями по икрам и горячим бедрам. Поднял края моей рубашки, обнажая живот. Поцеловал лобок, устремился выше, добрался до пупка, получил в награду полный истомы стон, от которого по позвоночнику прошлась колючая волна.

Я поднялся и развернул Кейт спиной. Она вцепилась пальцами в поверхность стола, покачиваясь, опьяненная желанием, и похотливо отставила зад мне навстречу. Я приспустил штаны и, окольцевав рукой ее талию, приблизился, упираясь головкой на входе. Кейт просяще захныкала и вильнула бедрами. Наш синхронный громкий стон удовлетворения разбил тишину, когда я вошел в нее, горячую, мокрую, изнывающую, хмельную от страсти.

Кейт царапнула ногтями деревянную поверхность, упирая руки до напряжения в мышцах. Всхлипывая, кусая губы до крови под чувственными, глубокими толчками. Я перекинул волосы на одно плечо, поцеловал местечко за ухом, отчего она прерывисто вздохнула и, млея, подставила шею моим губам, спускающимся ниже. Я взял ее за подбородок, бесцеремонно поворачивая лицо к себе. Уилсон прогнулась и вытянулась, отдаваясь моему поцелую. Дикому, неспособному утолить взаимный голод.

Оттянул зубами нижнюю губу, заставив зашипеть и вжаться ягодицами в мой пах, делая проникновение теснее. Рубашка, так и оставшаяся на ней, казалась невыносимой преградой между нами, мешая овладеть ее телом без остатка. Я повернул Кейт к себе, удерживая за талию. Она качнулась и уцепилась за мои плечи. Взялся за края рубашки и дернул их в стороны. Ткань захрустела, не выдержав такого напора. Пуговицы с пластиковым треском заскакали по полу и разлетелись по углам.

— Так-то лучше, — довольно резюмировал, подхватывая Кейт, чтобы усадить на стол.

Она крепко обвила ногами мою талию, упирая ладони в поверхность мебели. Я вошел, одновременно обрушив легкие укусы на открывшуюся мне шею и острые ключицы. Задвигался, быстро, резко, вдыхая разреженный похотью воздух, упиваясь ее хриплыми стонами. По венам побежали обжигающие разряды тока. Между нами словно полыхало пламя, опаляя кожу горячими волнами.

Она была прекрасна в нашей близости. Раскрепощенная истомой, в моей распахнутой рубашке, контрастирующей с молочной кожей и нежно-розовыми, аккуратными сосками на вздымающейся груди. Хватающая ртом воздух в попытках насытиться кислородом, искусанными губами шепча короткое, будоражащее «Да». Кейт закусила губу, в ее глазах заплясали озорные искры. Полная нетерпения, она разнузданно, ловя мой ритм, стала покачивать бедрами. Я придержал ее за талию и приблизился. Она обняла одной рукой мою шею, притянула ближе, стремясь поймать в прерывистом поцелуе мои губы, то и дело срываясь на стоны.

— Обещай, — пальцы сжались на задней части моей шеи. — Обещай… что не оставишь… меня, — с трудом собрав мысли, потребовала Кейт.

— Я не…

— Обещай, — более требовательная просьба, с настойчивым взглядом глаза в глаза.

Она прижала бедра к моей талии сильнее, замедляясь сама и замедляя меня.

— Не оставлю, — прошептал, поднимая ее ногу чуть выше, делая проникновение глубже. — Никогда.

Удовольствие достигло пика, не давая сдержаться нам обоим. Кейт выгнула спину, до побеления пальцев сжала край столешницы. Надсадно застонала, расслабляясь, и попыталась удержаться за мою шею непослушным руками. Я придержал ее спину, в бессилии упираясь лбом в плечо.

Некоторое время мы молчаливо восстанавливали дыхание, блуждая руками по горячей коже друг друга. Впитывая наше единение кончиками пальцев, изучая и запоминая каждый миллиметр.

Кейт поймала мой взгляд, ее глаза излучали нежность, безоговорочную, практически осязаемую в воздухе. Она потянулась за поцелуем, горячие губы невесомо пленили мои без толики пошлости и страсти, в которой мы сгорали минутами ранее. Душа и сердце сжались, чтобы тут же встрепенуться, забиться о грудную клетку в переизбытке эмоций, импульсами счастья пронзая все существо. Никогда за всю мою жизнь я не чувствовал себя более живым, более нужным, чем сейчас.

***

— Свари крепкий кофе, — скомандовала я, опережая вопросы о помощи от Люцифера.

Полная энтузиазма, я приступила теперь уже к настоящему десерту.

— Как прикажете, мой генерал, — насмешливо отозвался он, извлекая турку из шкафа.

— Всегда бы ты был такой послушный, — не преминула подколоть в ответ.

— Ох, получишь ты у меня, — Люцифер отвесил мне игривый шлепок по пятой точке.

Я извернулась, хохоча, и повторила за ним, припечатав ладонью его зад.

— Ах ты маленькая хулиганка, — он начал наступать на меня в стремлении поймать.

— Может пора поменяться ролями? — я улыбалась во все тридцать два, пятясь назад. — Купим плетку, я тебя отхлестаю.

— Не дождешься.

— Потом свяжу и… — спина коснулась прохладной стены, я оказалась в ловушке.

Люцифер поймал мои запястья, поднял над головой, фиксируя в крепкую хватку.

— И-и-и? — лукаво поинтересовался он, одаривая меня своей самой обезоруживающей улыбкой.

— И-и-и что насчет страпона? — я хотела сказать это с самым серьезным лицом, но к концу не сдержала издевательского смеха.

— Еще чего, — возмутился Люцифер, напирая на меня всем телом.

Его мышцы напряглись, выгодно подчеркивая чернильные рисунки на теле. Я невольно закусила губу, между ног горячо запульсировало. Возбуждение поднималось во мне новой волной. Похоже Люцифер намерено не стал надевать футболку, теперь явно довольный моей реакцией.

— А что? — непринужденности голосу придать не получилось, он предательски дрогнул. — Отличное вложение бюджета.

Люцифер наклонился, оставив между нашими губами томительно крошечное расстояние. Я потянулась за поцелуем, но он слегка отстранился, дразня меня недоступностью.

— Да ты инвестор от бога, — он прожигал меня жадным взглядом, по его губам прошлась медленная улыбка.

Теперь Люцифер держал меня одной рукой. Горячие пальцы заскользили по внутренней поверхности бедра, задирая подол единственного домашнего платья, которое я решилась надеть на смену пострадавшей рубашки. Это было одновременно мудрым и опрометчивым решением. Люцифер прижал тонкую хлопковую ткань, провел пальцем между ног, улыбка стала еще шире.

— Ты снова мокрая, Уилсон, — он скользнул губами по моей щеке. — Я настолько хорош? — раздался у самого уха его хриплый шепот.

У меня перехватило дыхание. В животе начинал разрастаться тяжелый пульсирующий шар из расплавленной магмы, стекающей горячими волнами вниз.

— Не-е-ет, — как можно более ехидно произнесла я. — Меня возбуждает мысль о десерте.

— Вот оно что, — растягивая слоги, произнес Люцифер. — И я тут совсем-совсем ни при чем? — с вызовом спросил он, погладив пальцем границу белья и кожи.

С губ сорвался дрожащий вздох, выдавший мою истинную реакцию. Я шире раздвинула ноги и подалась навстречу. Он вновь прижал пальцы, сквозь ткань трусиков массируя клитор. Кровь застучала в голове, а ноги начали подкашиваться. Я прильнула ближе, изгибаясь в спине, и начала покачивать бедрами в такт движениям руки между ног.

— У-и-л-с-о-н, — агрессивно процедил Люцифер.

— Д-да-а? — голос стал раскатистым, низким, а покачивания все более разнузданными.

Он низко зарычал, когда ткань белья заметно увлажнилась сильнее и мое поверхностное дыхание зазвучало в темпе раскачиваний. Рывок, и подол платья взметнулся вверх, оказываясь собранным на пояснице. Люцифер таким же стремительным, хищным движением сорвал с меня трусики, без лишних церемоний кидая их на пол. Похоже и вправду стоило позабыть о белье как о предмете гардероба.

Он отпустил мои руки, и я тут же обхватила ими его голову, встречая безрассудный, дикий поцелуй.

— Ты, — одурманенным близостью голосом произнес Люцифер, — сводишь меня с ума, — закончил он, нетерпеливо стаскивая лямки платья с плеч.

Теперь оно сбилось на талии мешающим и одновременно пикантным нюансом на обнаженном теле.

Я не успела ответить. Люцифер поднял меня так, словно я ничего не весила, припечатал спиной к холодной стене, пуская мурашки между лопаток, и плавно, дюйм за дюймом вошел. От желанного чувства наполненности свело низ живота. Я откинула голову, неприятно ударившись затылком. Глубокие, размеренные толчки отзывались во мне сладкими спазмами и просящими короткими стонами. Мне нравилось ощущать себя хрупкой и беззащитной в его сильных руках. Прижатой к стене, с горячими широкими ладонями, мнущими мои ягодицы и с усилием насаживающими на его член. Я стонала ему в губы, жмурясь от накатывающей неги до малиновых кругов перед глазами.

Быстрый рывок, и сама того не заметила, как я оказалась на полу, прижатая мускулистым, жарким телом. Люцифер задвигался, чувственно, неторопливо, давая нам обоим насладиться чувством единения. Я царапала ногтями его плечи и спину, ловила его губы своими в отрывистом поцелуе. Терялась в головокружительном, пряном аромате его парфюма. Он вжимал меня в свое обжигающее тело, не наращивая темп, крепко держа рукой за заднюю часть шеи. Мне нужно было больше, быстрее, насыщеннее.

Я надавила ладонями на его плечи. На удивление, Люцифер повиновался, отстранился и позволил оседлать себя. Я плавно опустила бедра, получая свободу действий. Поймала его руки, сплетая наши пальцы, и задвигалась быстро, позволив тягучему жару разрастаться, покрывая живот и бедра.

Люцифер хотел перехватить инициативу, по обычаю не желая долго оставаться на вторых ролях. Но я опередила его. Наклонилась вперед, впечатала его кисти с нашими сплетенными пальцами в пол. Взяла его в плен, как он меня несколькими минутами ранее. Тогда он расслабился, отдался полностью в мою власть и власть похоти и желания. Его хрипящие от возбуждения стоны лишь подстегивали меня. Не хватало воздуха, легкие жгло огнем, а губы пересохли, но никакая сила не смогла бы сейчас заставить меня остановиться.

Люцифер крепко стиснул пальцы, напрягаясь всем телом, свел лопатки и откинул голову, утягивая меня за собой. Перед глазами заплясали вспышки света, даже пальцы на ногах свело от оргазма. Я рухнула на вздымающуюся под учащенным дыханием мужскую грудь, поцеловала Люцифера в шею, коротко дотрагиваясь губами до пульсирующей жилки. Мы оба были мокрые, со сбитым бешеной скачкой дыханием. Я кожей чувствовала, как быстро бьется его сердце в груди. Люцифер гладил мою спину, рисуя замысловатые узоры на позвоночнике.

— По-моему, мы несколько отвлеклись от приготовления, — я нехотя поднялась.

— Наверстали упущенное ранее, — он расслабленно потянулся и встал с пола.

— Теперь точно готовим, — я деловито ткнула его пальцем в грудь. — Никаких отвлечений.

— Да, да-а. Никаких отвлечений, — притворно серьезно поддакнул Люцифер.

Я закатила глаза вместо ответа и стянула с себя помятое платье.

Через некоторое время попытка приготовить десерт возобновилась. На этот раз я постаралась не отвлекаться. Сразу отправила в воду желатин, поставила сахар в сотейнике на плиту и приступила к взбиванию желтков. Люцифер наконец-то поставил вариться кофе и, следуя дальнейшим указаниям, распаковал печенье. Как-то незаметно для нас прошло уже полдня, а значит скоро мне нужно было идти на работу.

— Сегодня пятница, — я выключила миксер, довольная результатом. — Народу будет не протолкнуться.

— Пожалуй, спущусь с тобой в бар. Вдруг увижу что-то интересное.

Люцифер вновь стал сосредоточенным на деле, стряхнул с себя малейшие остатки умиротворения и одномоментно погрузился в раздумья. Я не хотела проводить остаток дня в напряжении и очередном мозговом штурме. Мне хотелось побыть обычными людьми, хотя бы иногда. Видеть Люцифера в спокойствии, а не бесконечной суете и тревоге.

— Расскажи о своей семье, — моя просьба нарисовала озадаченность на его лице. — Что? — я повела плечом и вернула внимание к готовке. — Мы ведь должны узнать друг друга не только в горизонтальной плоскости.

Пора было влить сироп в желтки. Снова загудел миксер, смешивая ингредиенты, перед этим я услышала, как Люцифер весело хмыкнул.

«Надеюсь, мне удастся его отвлечь».

— Если кофе остыл, добавь алкоголь, — я попыталась перекричать шум мотора техники. — Он в самом крайнем ящике слева.

Под моим четким руководством и зорким глазом Люцифер добавил к остывшему напитку кофейный ликер. Дело спорилось, заряжая меня позитивом и энтузиазмом перед тяжелой рабочей сменой.

— Мои родители познакомились на музыкальном фестивале, — начал рассказ он, как только я погрузила нас в блаженную тишину. — Мероприятие проходило под открытым небом, и отец перепутал палатки ночью, — на губах Люцифера заиграла ироничная улыбка. — Он был не очень трезв и на утро обнаружил себя рядом с весьма симпатичной незнакомкой.

Люцифер замолчал, отстраненно посмотрел в окно с теплым, немного тоскливым взглядом. Его грели воспоминания о родителях, с которыми наверняка он не виделся уже очень давно в силу обстоятельств.

— Утром мама конечно же возмутилась, хотя отметила внешнюю привлекательность незваного гостя, — продолжил он, возвращаясь в текущий момент. — Потом оказалось, что они из одного города. Живут в разных районах и, скорее всего, никогда не встретились, если бы не этот случай.

Я обнаружила себя глуповато улыбающейся, так и застывшей с миксером в одной руке и чашей для смешивания в другой.

— Как романтично. У вас в семье все знакомства начинаются со странностей? — я открыла сыр и начала осторожно соединять его с желтками.

В моей жизни никогда не было необычных, судьбоносных (в хорошем смысле) знакомств с противоположным полом. Пожалуй, за исключением встречи с Люцифером.

Он задумчиво забарабанил пальцами по столу. По мере раздумий на его лице расцветало ностальгическое выражение.

— Мой дед по маминой линии итальянец.

— О-о-о, — я не дала ему закончить, вклиниваясь с излишне бурной реакцией. — Так вот в кого ты такой.

Я кокетливо закусила губу, обводя Люцифера долгим, прожигающим взглядом.

— Какой? — он не остался в долгу.

Самодовольно поднял бровь, нахально улыбаясь в предвкушении ответа.

— Горячий, — томно протянула я.

— Ах да, — он деланно равнодушно махнул рукой. — Все дело в спагетти, которыми дед закармливал меня в детстве.

Я громко расхохоталась и едва не выронила миску с кремом из рук. Отставила ее в сторону, начала мыть венчики, приступая к завершающей фазе готовки.

— Дай сливки, пожалуйста, — попросила я, цапнув из шкафа мерный стакан.

Люцифер выполнил просьбу, с интересом глядя на последовательность моих действий.

— В Италии тирамису подают в стакане, — отвлекся он от основной истории. — В каждой кофейне у него свой неповторимый вкус и рецепт. Можно каждый день пробовать его в новом заведении, и впечатление ни разу не повторится. Каждый раз как первый.

— Говоришь со знанием дела, — от чего-то стало грустно после этих слов.

Я засуетилась, вылила сливки в стакан и собрала миксер.

— Дед часто возил меня на родину в детстве, — Люцифер остался стоять рядом, продолжая посвящать меня в жизнь его семьи. — Там-то я и пристрастился к вкусной еде.

— Здорово, — ответ получился печальным, хотя я всячески старалась высказаться непринужденно. — Я нигде не бывала. Кроме Нью-Йорка и Линдена.

Поверхность сливок красиво поблескивала в ярком кухонном освещении. Я покачала стакан, раздумывая, насколько сильно жизнь прошла мимо меня.

Люцифер мягко положил руку мне на талию, обращая внимание на себя. Я повернулась к нему и подняла глаза. Он заправил прядь волос у моего лица за ухо. Словно невзначай медленно провел пальцем по шее, рассматривая мое лицо. Меня будто обняли взглядом, окружая незримым теплом и уютом.

— Мы обязательно посмотрим мир, — горячие губы настойчиво и в то же время осторожно пленили мои. — Я покажу тебе любой уголок этой планеты. Какой захочешь.

Я обняла его за шею и привычным, излюбленным движением уткнулась в крепкую грудь.

— И мы перепробуем все-все тирамису, во всех кофейнях Италии, чтобы найти самый вкусный? — я заискивающе посмотрела на Люцифера, состроив самое невинное выражение лица.

— Самый вкусный тирамису твой, — парировал он.

— Но ты ведь его даже не пробовал, — не поняла я, как он сделал такой вывод.

— Я и так это знаю. Он самый вкусный, потому что его приготовила ты.

Люцифер дотронулся губами до моего лба, оглаживая плечи, словно забылся, закрыл глаза и потерся носом о щеку. Мне пришлось напомнить себе о необходимости дышать, ведь от его нежности я каждый раз замирала в приятном миге. В тайне переживала о хрупкости выстроенных между нами мостов, о реальности происходящего и безоблачности будущего.

Можно было подумать, что Люцифер безмятежно наслаждается моментом, но его выдал тяжелый, беспокойный вздох. На душе стало тревожно. Наше существование застыло между молотом и наковальней, и молот опускается все ниже и ниже.

— Сливки нагреются, нужно срочно их взбить, — я замахала руками, суетливо вывернувшись из объятий.

Нужно было стряхнуть с нас налет злого рока, витающий в воздухе, и вернуть беседу к приятным, мирным темам.

Я осторожно поставила стакан и венчики в морозилку, чтобы охладить. Зарылась в шкаф, подобрала посуду для сборки десерта, параллельно вновь командуя Люцифером.

— Возьми глубокую тарелку и вылей туда кофе. Скоро будем собирать все воедино.

Он беспрекословно исполнял мои инструкции, по части сладостей явно проигрывая в знаниях.

Когда сливки достаточно охладились, я приступила к взбиванию.

— Так что там с дедом? — опять пришлось перекрикивать шум прибора.

— Совсем забыл, — Люцифер заметно оживился, потер лоб, выныривая из гнетущих раздумий.

Вспыхнул дисплей моего телефона на столе рядом со мной. На экране красовалось лаконичное: «Принять таблетки». Я пошарила глазами по столу и вспомнила, что брала лекарства вчера с собой на работу, следовательно, они остались в кармане куртки, а куртка так и висела в шкафу раздевалки. Холодная погода диктовала свои условия, если бы не необходимость выносить мусор, верхние вещи можно было смело игнорировать, идя на смену.

— В общем, мой дед приезжал в гости к друзьям в Америку, — Люциферу приходилось заметно повышать голос, чтобы я услышала историю. Прерывать взбивание было губительно для результата. — Он решил всех покорить, приготовив свое фирменное блюдо. Даже привез собственноручно изготовленную пасту.

Я в оба глаза наблюдала за ностальгией, которой предался Люцифер, ведая мне семейную историю.

— В этой компании оказалась и моя бабушка, — он улыбнулся одним уголком губ. — Естественно, она, как и все, отведала кулинарный шедевр гостя, — Люцифер подался вперед на стуле и принялся жестикулировать в дополнение к рассказу, так непривычно для себя и в то же время оправдывая свои корни. — В конце ужина бабушка и говорит: «Альдо, паста просто потрясающая. Но макароны немного недоварены». Представляешь его лицо?

От смеха я чуть не выронила чашу из рук, догадавшись, насколько оскорбительными оказались подобные слова для итальянца.

— Деда тогда чуть сердечный приступ не хватил, — Люцифер и сам широко улыбался, его глаза лучились искренней, неподдельной радостью. — Он жутко разозлился. Кричал: «Эта бестолковая американка ничего не смыслит в еде!», — он сложил три пальца в щепоть и замахал рукой.

Рассказ истории своей семьи явно навевал на Люцифера дух уюта и домашней умиротворенности.

— Что в итоге? — сливки приобрели нужную консистенцию, я выключила миксер, благодаря чему не пришлось издеваться над голосовыми связками.

— Дед решил показать «бестолковой американке», что такое настоящая еда, — Люцифер откинулся на спинку стула. — Показ несколько затянулся.

Он замолчал и призадумался о чем-то своем, расфокусированным, немного грустным взглядом следя за тем, как я смешиваю крем. Я села напротив и начала собирать десерт в приготовленную посуду.

— И в итоге он на ней женился, чтобы до конца своих дней показывать, что такое настоящая еда, — не спросила, скорее заключила в ответ.

— Точно, — кивнул Люцифер и присоединился ко мне для скорейшего завершения дела. — Когда бабушка умерла, дед невероятно тосковал, — продолжил уже печальнее. — В минуты одиночества он признавался, что ни одну женщину не любил за всю свою жизнь так, как ее.

— Это здорово. Найти такого человека, который навсегда займет твое сердце, — я так и замерла, с ложкой в руке, которой накладывала крем. — С которым захочется провести остаток жизни. Не всем так везет.

Люцифер не ответил. Склонил голову, неотрывно глядя на меня, его губы тронула искренняя, беззаботная улыбка, а вокруг глаз обозначились тонкие морщинки. Он редко бывал таким, как сейчас, настоящим, по-мальчишески открытым.

— Нам повезло, — почти неслышно сказал он спустя короткую паузу.

— Люцифер... — выдохнула я голосом, срывающимся от спазма в горле.

Рука дрогнула, ложка с глухим стуком рухнула в стакан, а глаза противно запекло. Я сжала губы, чтобы не заплакать, и потерла глаза пальцами.

— Иди ко мне, — он потянул меня за запястье и посадил к себе на колени.

Я обняла его за шею и уткнулась, шмыгая носом, в плечо.

— Ты чего? — Люцифер погладил мои волосы. — Я с тобой, — горячее дыхание скользнуло по шее, следом уха коснулись такие же горячие губы.

Каждое наше взаимодействие отзывалось во мне сжимающейся, словно пружина, пульсацией, готовой в любой миг распрямиться, погрузить меня в счастье, о котором я и не могла помыслить раньше.

— Я… — слова давались с трудом, прерванные попытками собраться. — Я рада, что у меня есть ты.

— Все будет хорошо, слышишь?

Люцифер будто почувствовал мою тревогу. Поднял подбородок, перехватив его пальцами, и сказал эти слова как утверждение, не подлежащее сомнению. Я закивала, растирая холодные слезы по щекам. Не знаю, что на меня нашло и чем можно было объяснить такое состояние, но мне было страшно и беспокойно.

— Давай закончим с едой, — начал пытаться отвлечь мои мысли Люцифер. — Мне не терпится попробовать.

— Десерту настаиваться в холодильнике минимум три часа, — я покачнулась на его коленях, счастливо улыбаясь. — Придется как-то скоротать время.

— В таком случае, — Люцифер ловко скинул бретельку с моего плеча, большой палец погладил кожу, ткань сползла вниз, оголив верхнюю часть груди. — Я знаю отличный способ, — он поцеловал шею под ухом, смазано продвигаясь губами вниз.

Платье сползло еще ниже, обнажив одну грудь. Мне стало жарко до легкого, но приятного головокружения.

— К тому же, — он ущипнул зубами ключицу, второй рукой ныряя под подол платья, — мы не опробовали обеденный стол на предмет его прочности.

***

Вокруг меня стояла тьма, густая, как плотные чернила. Сколько я ни вглядывалась, не удавалось рассмотреть абсолютно ничего. Шея затекла, болезненно простреливая при каждой попытке пошевелиться. Я дернулась. Руки и ноги не слушались.

«Что за черт?»

Новая попытка и опять безуспешно. Кажется, меня связали. Путы очень крепкие, приходится до ломоты в мышцах и суставах дергаться в бесполезных потугах к свободе. Спина покрылась липким, холодным потом, с мокрого лба скатилась капля, глухо ударившись о мягкий матрас, на который меня кинул похититель.

Я с трудом перевернулась на спину, вкладывая последние силы в движение задеревеневших конечностей.

«Где я?»

Кромешная тьма, в которой я очутилась, почему-то пахла парфюмом Люцифера.

«Люцифер! Если я здесь то, что с ним?»

К горлу приставила свое лезвие острая до трясущихся поджилок паника. Мне было страшно не за себя. Мне было страшно за жизнь Люцифера. Я попыталась позвать его, но вместо слов изо рта вырвался только сдавленный хрип.

— Люц… — слова застряли в глотке, царапая пересохшую слизистую.

Я предприняла новую попытку оглядеться, пространство вокруг расступилось. Я не видела этого, скорее осязала всеми органами чувств. Падение. Стремительное, быстрое, от которого душа уходит в пятки, а сердце норовит выскочить из груди. Я летела в непроглядную тьму, с каждым преодоленным дюймом сгущающуюся как сироп. В нос забился противный, вызывающий рвотные позывы запах болота. Застоявшаяся вода с тиной хлынули в рот, как только я попыталась сделать вдох. Вода густела, лишая меня возможности бороться, за ноги схватила невидимая когтистая лапа и потащила вниз, на самое дно. Я посмотрела под ноги. Меня тянули не просто на дно болота. Оно было покрыто раскаленными углями, красными, потрескивающими — такой высокой была их температура. Ступни обдало жаром. Я закричала.

— Кейт! — кто-то звал меня сквозь бульканье в ушах.

«Здесь кто-то есть?»

— Кейт, очнись! — голос стал четче. Я без труда поняла, что это был Люцифер. — Уилсон, твою мать!

Я дернулась и открыла глаза. Все тело было влажным от пота, волосы неприятно прилипали к лицу.

— Ты кричала во сне, — надо мной навис обеспокоенный Люцифер.

— Я… — пришлось отбросить одеяло, придавившее меня сверху, и сесть.

— Кошмар приснился? — он убрал прилипшие пряди от моего лица.

Я кивнула, потерла ладонью мокрую шею и перекинула волосы на плечо. Кожа была вся липкая от пота.

— Очень жуткий, — честно призналась, не пытаясь выглядеть смелой.

Сон и правда напугал меня до чертиков. Похоже, после нашего бурного коротания времени сначала на кухонном столе, а затем плавно переместившегося в спальню, я задремала. За окном поджидали сгущающиеся сумерки.

— Мне же нужно на работу, — опомнилась я от наваждения.

— Не переживай, — Люцифер накрыл мою руку своей ладонью. — У тебя еще час времени. Сейчас поужинаем, и пойдешь.

— Хорошо, — поглаживание знакомых, родных пальцев немного успокоило. — Я схожу в душ.

Мы выбрались из постели, Люцифер оделся и направился на кухню. Я же простояла под свежими струями воды добрых двадцать минут, стряхивая мерзкий, тревожный сон. Не то, что бы я особо придавала значение снам, искала трактовки и значения. Но именно сейчас ощущение надвигающейся беды почему-то не отступало.

Дальнейшие сборы прошли словно в трансе. Я затолкала в себя ужин без особого аппетита. Высушила голову и натянула первые попавшиеся удобные вещи. Люцифер молча наблюдал за мной, параллельно собираясь сам. Тревога, излучаемая мной, едва ли не звенела в воздухе, радикально окрашивая вторую половину дня в мрачный настрой.

Из-за двери в бар приглушенно звучала музыка, пятничные гуляния уже достигли нужного градуса. Люцифер остановился и поймал мою руку.

— Ты весь вечер сама не своя, — он погладил запястье пальцем. — Что тебе приснилось?

— Да ничего особенного. Не бери в голову, — я отмахнулась и потянулась к ручке двери.

— Кейт, — Люцифер преградил мне путь, поймал за вторую руку, лишая возможности избежать разговора.

— Там было темно, — я опустила глаза в пол. — Меня связали. Потом болото, на дне которого горящие угли.

Я замолчала, так и рассматривала свои ноги, не поднимая глаз.

— Звучит паршиво, — согласился он, обнял меня за талию и нежно поцеловал в щеку.

— Наверное переутомилась от нашего марафона, — я обняла его, игриво закусила губу и посмотрела с нескрываемым обожанием. — Это не в упрек. Если что.

Люцифер хохотнул, уткнулся мне в макушку, шумно втягивая носом воздух.

— Ты меня нюхаешь? — я тихо засмеялась на его маленькую слабость.

— Ты пахнешь счастьем, — буркнул он мне в волосы.

Я опешила от столь внезапной нежности. Люцифер толкнул дверь в бар и повел меня внутрь. Лицо обдало теплым воздухом со смесью запахов картошки фри и луковых колец. По ушам ударила громкая музыка и гул голосов, стремящихся перекричать ее.

«Охренеть! Тут весь город собрался что ли?»

Зал был битком. Люди кучковались больше, чем по четыре человека за столом, в ход пошли запасные стулья. Барная стойка, облепленная посетителями, гудела словно улей. Свободных мест не было совсем.

— Кажется, мой план по наблюдению несколько потерпел крах, — раздосадованно оповестил меня Люцифер, наклонившись к самому уху. — Мне даже сесть некуда.

— Да и есть ли смысл пытаться что-то разглядеть в этой вакханалии? — проорала я в ответ, когда он наклонился.

На пути к кухне я едва не налетела на Джино, несущего ящик с грязной посудой. Рядом с ним шел мужчина лет тридцати пяти с таким же ящиком, набитым доверху пивными бокалами. Смуглая кожа, аккуратно подстриженные короткие темные волосы, крупный нос и добрые глаза. У него было округлое лицо, с мягкими, располагающими к себе чертами.

— Кейт, наконец-то! — Джино просиял при виде меня.

— У тебя же сегодня выходной, — крикнула я вслед решительно идущему в направлении кухни парню.

— Джек вызвал меня на подмогу, — Джино повернул голову вбок, стараясь ответить так, чтобы я услышала в общем гомоне. — Ты видела, сколько народу?

— Ага. Весь город решил зависнуть сегодня со сливозаливочным.

Мы всей толпой ввалились в помещение кухни, пропитанное запахом масла, с тонкой дымкой пара в воздухе.

— С чем-чем? — Джино недоуменно посмотрел на меня.

— Сливу все заливают, говорю, — на кухне было гораздо тише, и мой ответ прогремел на все помещение под аккомпанемент шипящей на сковороде еды.

На меня оглянулись все присутствующие, которых оказалось неожиданно много. Помимо Джека и Питера здесь находилась женщина в поварском кителе. Полная, примерно лет шестидесяти, с седыми волосами в тугом пучке. Черты ее лица показались мне знакомыми. Такими же мягкими, круглыми и добрыми, как у мужчины, помогающего Джино.

— Сливу, — повторил он в еще большей озадаченности, грохнув ящиком о пол.

Его незнакомый мне помощник проделал то же самое.

— Мы не знакомы, — мужчина будто прочел мои мысли. — Альберт Норман, — он посмотрел на меня и протянул руку Люциферу. — Учитель в местной школе.

— Люцифер, — как и всегда на лице нового знакомого отразилось невероятное удивление. — Расследую убийства девушек.

Норман позволил себе изумиться лишь на долю секунды, тут же меняя выражение лица на серьезно-обеспокоенное. Они пожали друг другу руки.

— Привет, — отозвалась, проявляя инициативу, женщина. — Я Бетти Норман, новый повар, — она тепло улыбнулась, ее щеки, покрытые заметным, румянцем округлились.

«Похоже это мать Альберта».

Когда с приветствиями было покончено, Джек вернулся к беседе с Бетти. Джино и Альберт стали раскладывать посуду, а Питер и вовсе не отрывал пристального взгляда от еды, которую готовил.

— Слушай, — Люцифер обратился ко мне. — Думаю, нет смысла оставаться здесь. Я поеду в архив.

— В архив? Зачем? — я прозвучала слишком громогласно, присутствующие опять посмотрели на меня.

— Давай выйдем, — он взял меня за руку и уверенно потянул прочь.

Снаружи на нас снова обрушился гвалт, Люцифер поморщился.

— На баре никого нет, — спохватилась я, махнула рукой в сторону толпы, намекая, что мне стоит быть на рабочем месте.

Люцифер последовал за мной, постаравшись звучать громче общего шума.

— Здесь настоящая, как ты выразилась, вакханалия. Ничего не услышать, не разглядеть, — ему приходилось немного наклоняться, чтобы я хоть как-то слышала слова.

— Может полнолуние? — не сдержала я подколку в сторону гостей. — Все как черти слетелись.

Помимо того, что каждый стул возле стойки занимал посетитель, ко всему прочему то тут, то там между ними стояли люди, не нашедшие места, и беседовали друг с другом.

— Кейт!

Я завертела головой, ища того, кто меня звал.

— Кейт, привет! — раздалось слева от меня.

Это оказался Фи́липп, похоже, порядком захмелевший. Я махнула рукой в знак приветствия.

— Повторишь? — он толкнул пустую пивную кружку пальцем.

— Момент! — я забрала грязную посуду и достала новую из-под стойки. — Что тебе делать в архиве так поздно? Там же никого нет, кроме дежурного офицера! — мне пришлось кричать так громко, что горло мерзко засаднило.

Я подошла к кегам, открыла кран. Пенный напиток побежал по сверкающему чистотой стеклу.

— Вот именно, — Люцифер наклонился близко-близко к моему уху и заговорил так, чтобы я точно услышала. — Никто не будет отвлекать. Мы уже нашли пару занятных дел. Уверен, если тщательно покопаться, можно найти еще, — он положил руку мне на талию. От понимания того, что наше взаимодействие видит, без преувеличения, весь город, меня бросило в жар. — Там же поле непаханое.

Я закончила наливать алкоголь и посмотрела на Люцифера.

— Хорошо. Если все же увижу здесь нечто интересное, дам знать.

Он мягко улыбнулся и поцеловал меня в щеку.

— Если что, я на связи, — напомнил Люцифер.

Я вернулась к стойке, глядя вслед удаляющемуся в сторону двери наверх Люциферу. Почему-то в душе поселилось паршивое чувство беспокойства, будто это наша последняя встреча, и он уезжает навсегда.

— Ты же вроде в Ист-Лэйк работаешь, — я поставила перед Фи́липпом кружку.

— Я что, не могу приехать на выходные домой? — он раздраженно скривил губы и резко потащил кружку, расплескивая пиво по стойке.

«Кажется, в пьяном виде с ним лучше дел не иметь».

— Понятно, — я отошла в сторону, занявшись обслуживаем других посетителей.

Вечер обещал измотать меня так, что спать я упаду без задних ног.

***

Это была поистине бесконечная рабочая смена. В тот момент, когда я подумала, что еще немного и я просто лягу под барную стойку, прикидываясь ветошью, люди наконец-то начали расходиться.

Уборка зала отняла последние силы, которые и без того были почти на нуле. Все разошлись по домам, в баре остались только я и Джино, заканчивающие последние дела. В кармане завибрировал телефон, на экране высветилось «Люцифер».

— Я думала, ты спишь, — первым делом я выразила удивление вместо приветствия.

— Бдишь за моим режимом? — он звучал устало, но в весьма радостно.

Я скрылась в помещении для персонала, избегая звенящей тишины, в которой Джино мог услышать нашу беседу.

— Рассчитывала забраться к тебе под крыло после тяжелой рабочей смены, — промурлыкала в трубку, как только дверная ручка щелкнула за моей спиной.

Я устало облокотилась на дверь, наслаждаясь ее прохладой сквозь ткань футболки, и лишь сейчас почувствовала, как адски гудят ноги. За весь вечер я ни разу не присела отдохнуть. От желтоватого света болезненно пекло глаза, в висках точечно запульсировало, как будто в них тыкали толстой иглой.

Люцифер подхватил мой настрой, хотя, уверена, сам был не менее уставший.

— Теплая постель и обнаженная ты определенно лучше пыльного архива, — игриво заметил он.

Я измученно заныла в трубку, чем вызвала у Люцифера веселый смех.

— Когда ты домой? — заискивающе спросила, когда он перестал смеяться.

— Я на середине одной из коробок, — послышался шорох. — Хочу закончить, чтобы не оставлять дело на половине.

— Это еще сколько? Полчаса? Час?

— Примерно, — Люцифер устало выдохнул. — Надо закончить.

— Я приду к тебе, — усталость нещадно ломила тело, но мне было плевать на факт того, что придется тащиться несколько кварталов. — Очень хочу тебя увидеть.

— Уже поздно, ты с ума сошла, — пожурил меня Люцифер. — Я скоро приеду.

— Не командуй, — от возмущения я даже топнула ногой. — Упаду на хвост Джино.

Он недовольно закряхтел.

— Вы там вдвоем что ли?

— Да. Сейчас закончим уборку и я свободна, — я подошла к шкафчику, набрала код и достала куртку.

— Кейт, я буквально через час вернусь, — напустив на себя строгости, попытался отчитать меня Люцифер.

Безуспешно. Я стояла на своем. Стараясь не терять времени, зажала телефон плечом и начала натягивать рукав куртки на вторую руку.

— Ты от меня так просто не отделаешься, — пыхтела я в трубку.

— Кейт! — дверь распахнулась, являя мне помятого бурным рабочим вечером Джино. — Поможешь с мусором?

— Конечно, — я кивнула. — Скоро буду, — буркнула в телефон, не давая Люциферу наградить меня очередной порцией возмущений, и нажала отбой. — Пошли, — я пихнула смартфон в карман, заканчивая одеваться. — Довезешь меня до участка?

— Участка? — Джино опешил, наморщил лоб и недоуменно посмотрел на меня.

— Ага, — я бодро юркнула мимо него в коридор, взяла пару пакетов мусора. — Не хочу идти пешком.

Он тоже оделся, взял остальные пакеты, нагоняя меня возле черного входа.

— Зачем?

— Люцифер шерстит архив. Хочу составить ему компанию, — мусор с грохотом упал на дно бака.

— Понятно, — Джино не стал препираться.

Пока он заводил машину, я выключила в баре свет и закрыла все двери.

Внутри его машина казалась такой же крошечной, как и снаружи. Джино со своими немалыми габаритами занимал довольно много пространства. Я ютилась на пассажирском сиденье, без конца ощущая неловкую интимность такой обстановки.

— Ты придешь в воскресенье в церковь? — он дернул передачу, задевая мое колено рукой.

Пришлось сжаться буквально в клубок и уткнуть колени в дверь.

— Да. А что? — я взглянула на парня из-под ворота парки.

— Просто ты… — он запнулся. — В общем, выглядишь потерянной.

В первые секунды я смутилась такому ответу, затем постаралась разбавить странный момент шуткой.

— Хочешь подарить мне карту? — улыбка получилась больно искусственной.

«Он что клеится ко мне?»

Джино будто понял, о чем я подумала, по выражению моего лица.

— Ох, нет, ты не думай. Я не…. Я не флиртую, — бросился в оправдания парень.

Повисла тишина, наполненная гудением двигателя. Джино ерзал на сиденье, нервно сжимая пальцами руль.

— Ты не в моем вкусе и ты, вроде как, с Люцифером, — он начал говорить все, что приходило в голову, чтобы скрасить неловкое молчание. — В смысле, я не имел в виду, что ты некрасивая или около того.

Мое молчание нагнетало обстановку еще больше. Джино тер лицо рукой, вертел головой по сторонам без должной надобности на это. В приглушенном свете фонарей я заметила, как его лоб слегка покрылся испариной.

— Ты красивая. Симпатичная, — он постучал по рулю. — На мою маму в молодости чем-то похожа. Но мне просто нравятся девушки другого типажа.

— О, — я забегала глазами по его взволнованному лицу. — Понятно.

— Прости, — Джино сдался и поник плечами. — Наговорил глупостей. Всего лишь хотел помочь. Мне кажется, твоей душе нужно... Ну, знаешь... — он неопределенно махнул рукой. — Пристанище, место спокойствия.

— Место спокойствия. Ясно.

Захотелось срочно покинуть машину, воздух в которой душил своей неловкостью. Я поскребла колени ногтями сквозь ткань джинсов, звук добавил жути атмосфере салона авто.

Джино остановил машину на пустой парковке. Неподалеку сиротливо чернел пятном в ночи автомобиль Люцифера. По глянцевой поверхности капота медленно скользили холодные капли моросящего дождя. Дежурный офицер, как правило, оставлял машину на парковке позади участка, дорога оттуда позволяла оперативно выехать в любой конец городка.

— Тебя подождать? — спросил он скорее из вежливости.

Вокруг было безлюдно. Здание отделения пугающе одинокое смотрело на нас своими окнами, мерцая неуютным флуоресцентным светом. Ветер швырял по мокрому асфальту гнилые опавшие листья, налипавшие комьями на тротуар. Голые деревья корявыми ветками-пальцами беспомощно царапали воздух в ночи, пугающе раскачивались под резкими порывами ветра, нашептывая дьявольскую, сумрачную песню. Дождь хлестко бросался в лобовое стекло, дворники без устали разгоняли по голубоватой глади струящиеся дорожки. Я невольно передернула плечами, представив, что сейчас мне придется выйти в эту мрачную ночь.

— Не нужно, — я отрицательно покачала головой и схватилась за ручку двери. — Назад поедем вместе с Люцифером.

В открытую дверь ворвался ледяной ветер, мне тут же захотелось захлопнуть ее, но перспектива остаться в атмосфере неловкой беседы была не лучше.

— Как знаешь, — Джино постарался прозвучать максимально заинтересованно.

Я без труда уловила крошечные нотки радости в его голосе. Ему, так же как и мне, не улыбалась перспектива оставаться наедине.

— До воскресенья, — крикнула ему, параллельно накидывая на голову капюшон.

— Увидимся.

Глубокий капюшон и порывы ветра лишили меня должного обзора местности. Короткими перебежками я достигла входа в участок, чуть не встретившись лбом с дверью, и с невероятным облегчением скрылась внутри.

Участок посреди ночи зловеще пустовал. Дежурный офицер сидел в своем кабинете в ожидании возможных звонков, которых, как правило, не поступало. Скорее всего он просто спал. Я потерла озябшие ладони, стремительно шагая в сторону архива.

— Вот же неугомонная, — Люцифер нахмурился и упер руки в бока. — Говорил же, что скоро приеду.

— Не бузи, — я протянула к нему руки, крепко-крепко обнимая. — Я соскучилась. Вечер выдалсябесконечный.

«Мой верный друг спустя столькие годы сослужит мне добрую службу».

— Я уже закончил, — он кивнул в сторону заваленного бумагами стола. — Нужно сложить документы и можем ехать.

«Это большая удача. Отличная возможность решить мою проблему и убрать препятствие на пути».

— Давай помогу, — мне не меньше Люцифера мечталось оказаться в теплой постели. — Нашел что-нибудь?

— Очередное дело о поджоге, — он указал на папку, отложенную на стул. — Гораздо серьезнее предыдущих. Полностью сгорела постройка на территории школы. Использовали горючую смесь. Пожар вспыхнул моментально, распространялся быстро. Практически сожрал все здание.

От удивления я застыла с папками в руках.

— Беккер?

— Подозреваемых не было, — Люцифер поставил одну из коробок на место. — Хотя, предполагаю, что он там вполне мог принимать участие. Учитывая предыдущий опыт.

«Старые рецепты не забываются. Они отпечатаны на подкорке сознания, готовые в любой момент прийти на помощь».

— Наш убийца, похоже, крайне изворотлив, — посетовала, запихивая папки в очередной ящик. — Не удивлюсь, если он вообще ни разу не попадался.

«Он еще здесь. Мне стоит поторопиться».

— Вполне возможно, — Люцифер недовольно сжал губы. — Не удивительно, что он умело скрывается сейчас. У него богатый опыт.

Я оставила папки в покое и не стала отказывать себе в желании получить новую порцию объятий.

«Мой рецепт, отточенный до идеала, сработает безупречно, как и раньше. Стремительный, всепоглощающий огонь. Ни капли промедления. Безукоризненный результат, который подарит мне особое удовольствие созерцания».

— Да ты ненасытная, У-и-л-с-о-н, — протянул Люцифер мою фамилию, как делал всегда в случае заигрывания. — Мы почти весь день не отрывались друг от друга.

— Да-а-а, — я обольстительно улыбнулась и абсолютно бесстыже потянула пряжку его ремня на себя. — Даже усталость куда-то испарилась при виде тебя, — соблазнительно шепнула ему на ухо дотронувшись губами до шеи.

— Мне нравится, как я влияю на твое либидо, — он шумно втянул воздух, когда я начала спускаться поцелуями ниже. — Как думаешь, — Люцифер стремительно поменял нас местами, я оказалась прижатой к столу. — Дежурный офицер спит?

Он расстегнул мою куртку.

— Зуб даю, что спит, — я помогла снять с себя верхнюю одежду.

«Возбуждение при виде огня не сравнимо ни с чем другим. В нем есть особый шарм. Особенно когда огонь отбирает чью-то жизнь».

— Надеюсь, этот стол достаточно крепкий, — Люцифер сильным жестом прижал меня к себе, отвлекая мысли на жадный поцелуй.

Понятия не имею, что с нами происходило сегодня. Насыщение друг другом никак не наступало и не предвиделось. Мы как с цепи сорвались.

— Мне кажется или пахнет дымом? — он вдруг отвлекся, сбитый с толку.

— Да. Это я горю, потому что ты…

Закончить я не успела. В коридоре послышался шум, и к своему ужасу я обнаружила, что воздух в помещении архива подернут серой дымкой. Дверь с грохотом распахнулась.

— Выходите быстрее, — запыхавшийся Джино уткнулся в ворот куртки. — В здании пожар.

— Какого хрена? — Люцифер схватил пальто. — Почему не сработала сигнализация?

— Понятия не имею, — Джино закашлялся. — Я позвонил в службу спасения.

Я спешно натянула куртку. Люцифер тоже оделся и крепко взял меня за руку, ведя на выход. Втроем мы нырнули в густую мглу за порогом архива. Глаза сразу заслезились, при каждом движении век их словно разъедало едким дымом, наполнившим весь участок. Он горечью оседал в горле, стоило сделать первый вдох.

Горели документы, техника, пластиковая отделка участка плавилась, капала с потолка на одежду и пол. Полыхающий огонь трещал и гудел, стремительно забирая в свои цепкие лапы каждый дюйм пространства. Люцифер стиснул мою ладонь до ломоты в костях. Он быстро шел за мелькающей впереди спиной Джино. Приходилось передвигаться по памяти, моля выход показаться как можно скорее.

В какой-то момент на долю секунды я запаниковала, что мы не найдем выход. Будем блуждать по задымленным коридорам и задохнемся или сгорим заживо. Паника сдавила горло, совсем перекрывая доступ к кислороду. Я закашлялась и зажала рот рукой. Каждый сделанный вдох становился адской пыткой, раскаленный воздух обжигал слизистую, а легкие болезненно саднили. У меня начала кружиться голова, я с трудом соображала, где нахожусь и куда идти, шла ведомая уверенной, родной рукой.

— Выход! — закричал Джино.

Сердце заколотилось неистовее прежнего, остались последние шаги до нашего спасения.

— По-мо-ги-те! — слабый крик, прерванный натужным кашлем, показался бредом из-за нехватки кислорода.

— Вы слышали? — Люцифер повернул голову в сторону предполагаемого источника звука.

— Пом… ите-е, — повторилось снова.

— Дежурный офицер не покинул здание? — Люциферу пришлось кричать, чтобы Джино мог его услышать.

— Возле участка никого, — он продвинулся ближе к двери. — Скоро приедут пожарные.

— Нет времени, — решительно отрезал Люцифер. — Ему нужно помочь.

— Что?! Нет! — я с трудом смогла подавить подступающий кашель и до боли в пальцах сжала руку Люцифера.

— Идите! — скомандовал он, толкая меня к двери.

Я покачнулась и налетела на Джино, цепко схватившего меня за плечи.

— Я не уйду без тебя! — голос срывался на истерику.

Люцифер сжал кулаки, с болью в глазах гоня меня прочь.

— Уведи ее. Живо! — прикрикнул он на Джино и, не теряя ни секунды, побежал в дальнюю часть здания.

— Люцифер, нет! — я дернулась в попытке последовать за ним, но Джино сжал меня стальной хваткой и поволок прочь.

Он силком вытащил упирающуюся меня на улицу. Усилившийся дождь хлестнул по лицу, свежий холодный воздух после жаркой удушливой копоти приятно смочил горло.

«Какого хрена?»

Внутри участка что-то загремело. Кажется, рухнула балка, хороня под своим весом все, что попалось на пути.

— Люцифер! Люцифер! — у меня началась самая настоящая истерика.

Тело било крупной, неконтролируемой дрожью. Я звала его до хрипоты и севшего голоса. Билась в руках ошарашенного Джино, оседая на мокрый асфальт без сил. По лицу градом лились слезы отчаяния и страха. Мне перестало хватать кислорода. Я задыхалась, хватала воздух как рыба на суше.

«Невероятно. Теперь она только моя. Моя».

За спиной пронзительно взревели пожарные сирены. Я обмякла в держащих меня руках без сил.

Глава 20. Когда осядет пепел

Ледяная вода стекала по рукам. Черная от копоти она устремлялась в слив, бешеной воронкой крутилась и исчезала, становясь чище. Пальцы и кисти онемели под холодным напором, болезненно ныли, оповещая о том, что стоит заканчивать. Я заставляла себя не убирать руки. Казалось, закончи я экзекуцию и опять почувствую жар, опять вернется тот чудовищный миг. Миг пожара, миг отчаяния и нечеловеческого страха.

Я грубо дернула переключатель, желая снизить температуру еще больше, но он уже был выкручен на максимум. Тогда я отвлеклась на диспенсер для мыла. Нажала рычаг, в ладонь потекла ярко-голубая жидкость. Намылила руки, взбив слишком сильную пену. Недостаточно чисто. Повторила еще раз. Запах пожара никуда не делся. Рычаг жалобно скрипел под моими мучительными, яростными нажатиями. Вонь горелого пластика никак не желала отмываться. Новое нажатие, в диспенсере оказалось пусто. Я начала отчаянно тереть руки под ледяной струей. Белая от холода кожа раскраснелась, начала болезненно саднить, на тыльной стороне ладоней начали появляться крошечные красные точки. Полопались мелкие капилляры, не выдержав пытку. Я остановилась и посмотрела в зеркало.

Изможденное, заплаканное, бледное лицо с темными тенями под глазами испачкано в копоти, волосы спутаны, белки покрывает мелкая сетка красных сосудов, а веки воспалены от слез. Я наклонилась и плеснула на лицо холодной воды, желая привести себя в чувство. Волосы, упавшие в раковину, намокли. Опять запах пожара. Он был повсюду. Впитался в мою кожу, в каждую ее клетку, в мою ДНК. Я не понимала как от него избавиться. Эта вонь медленно, но верно убивала меня. Вряд ли я когда-нибудь смогу смыть ее и забыть.

В отчаянном порыве я стащила с себя куртку и начала трясти ее, не понимая зачем. Наверное пыталась вытрясти запах. Бестолковое занятие. На кафельный пол что-то упало с тихим пластиковым треском.

«Таблетки».

Я стояла как истукан, пялясь на оранжевый блистер на белой плитке. Голова не соображала, мозг отказывался анализировать информацию. Я швырнула куртку на пол и подняла таблетки. Глупо пялилась на оборотную сторону, размеченную днями недели, и не могла сложить два и два. В глаза будто насыпали песка, каждое опускание век жгло, зрение застилала мутная пелена слез.

Я опустилась на колени рядом с курткой и нащупала в кармане телефон. Во всей суете я не притрагивалась к нему, за исключением ответа на звонок. В шторке уведомления так и висело напоминание о принятии таблетки.

— Проклятие.

Я с трудом поднялась и оперлась на раковину рукой. Дрожащими пальцами выдавила розовую крошечную таблетку из блистера. Она пулей выскочила из своего гнезда и покатилась по раковине.

— Нет! Нет… — выронив упаковку, я стала ловить беглянку. Таблетка проскакала по керамической поверхности и скрылась в сливе. — Сука! — гневно закричала, не стесняясь, злобно ударила по бортику. Кисть мерзко заныла.

Меня распирали гнев и разрушительное бессилие. Тело затрясло крупной, неконтролируемой дрожью. Изо рта вырвался истошный крик боли и отчаяния, эхом разнесся по помещению, отразился от стен и вернулся, оглушая меня же. Я лупила руками по раковине, пока костяшки не начали кровоточить. Медленно и бессильно осела на пол, перенося свою ярость на плитку, пачкая ее кровью. От крика сорвался голос, перейдя в почти нечеловеческий вой. Тело трясло так, словно меня выставили голую на мороз. Ладони оставили смазанные красные отпечатки на белой поверхности. Слезы текли по лицу, соленые капли падали вниз, размывая кровь.

— Кейт! — дверь с грохотом распахнулась, в мутном силуэте я узнала Джино. — Помогите! Кто-нибудь! — он чуть отклонился назад, крикнув это в коридор.

Я всхлипывала, заваливаясь на пол, каждый вздох застревал в горле, кислород будто душил меня. Обстановка закружилась, очертания помещения расплылись, когда голова коснулась холодного пола. В размытом окружении замелькали силуэты. Сквозь звон в ушах было не разобрать их слов. Кто-то поднял меня на руки, я уткнулась лбом в крепкую мужскую грудь.

— Люцифер, — шепнула имя пересохшими губами как молитву.

— Сейчас. Держись, — ответил голос. Меня держал Джино.

Мир завращался до тошноты и ряби в глазах. Я плыла на волнах беспамятства, глотая слезы, вдыхая запах несущего меня мужчины, и от этого было еще горше, ведь это был не Люцифер. Не те руки, не тот запах, не тот человек. Я не желала, чтобы меня трогал кто-либо кроме него и одновременно боялась почувствовать его прикосновения на себе, ведь они могли принести мне чудовищную боль.

Меня положили на кровать, игла вонзилась в руку, и без того мутный мир растворился в темноте.

***

Раза с пятого я с неимоверным усилием разлепила свинцовые веки. Спасибо тому, кто додумался закрыть жалюзи, полутьма не резала глаза, но пришлось некоторое время к ней привыкать. Тело будто лишили всех костей, я безвольно лежала на белых простынях, не находя в себе сил даже поднять голову.

На стуле рядом с кроватью сидел он. Неестественно бледный противоположно своему привычному виду, с темными синяками под глазами, которых у него отродясь не было. На руках в местах ожогов и ранений наложены повязки. Щетина отросла больше обычного, а всегда аккуратно уложенные волосы растрепаны так, как бывало по утрам, когда он сонный, расслабленный и игривый нависает надо мной, чтобы поцеловать.

Наверное я должна была вскочить, броситься обниматься, плакать от радости, сказать о том, как он дорог мне. Пошутить над больничной сорочкой, в которой он выглядел смешно и нелепо. Следом, возможно, отвесить пощечину и поцеловать. В горле встал удушающий ком, сил не было ни на что. Я отвернулась, желая скрыть эмоции.

— Прости, — от этого голоса внутри все сжалось, сердце забилось быстрее.

Я молчала. Весь остаток ночи мне было страшно, что я больше не увижу его. Не услышу его голос. Не почувствую такие привычные руки, такие сладкие поцелуи. Никто не позаботится обо мне, и я останусь одна в этом мире. Эти мысли нестерпимо мучили меня, пока я ждала в приемном покое вместе с Джино, не знавшем, как утешить и успокоить.

Сейчас его вид и его голос причиняли убийственную муку. Он дотронулся до тыльной стороны моей руки кончиками пальцев, и меня пробил разряд тока. Я хотела сдержаться, быть сильной, в итоге позорно расплакалась, отчаянно зажимая рот рукой.

— Птичка, — тихий, виноватый шепот и милое прозвище заставили слезы течь рекой.

Скрипнули металлические ножки о линолеум, меня окружили заботливые руки и горячие объятия. Он поцеловал меня в макушку, ощутимо, но бережно сжимая в объятиях. Я дрожала, не веря в реальность происходящего.

— Прости, что заставил тебя нервничать, — осторожно начал он.

— Нервничать? Я чуть с ума не сошла. Чуть не умерла там же, на месте, возле долбанного участка, — я хрипела севшим от криков и слез голосом, эмоции рвались на волю.

Злобно вывернувшись из объятий, отстранилась, чем вызвала недоумение. Он смиренно сел, трепетно держа мою забинтованную руку.

— Что с твоими руками? — поинтересовался он.

— Ничего. Неважно.

— Кейт. Я не мог поступить иначе. Ты же понимаешь, — теперь он говорил уже увереннее. — Человек был в опасности. Счет шел на минуты.

— Он все равно погиб, — вырвалось у меня.

— Я должен был попытаться, — не сдавался он. — Пожар начался со стороны кабинета офицера. Он оказался в ловушке. Если бы на его месте был я, ты бы хотела, чтоб мне пришли на помощь. Хотя бы попытались спасти, — предпринял последнюю попытку оправдать свое геройство.

Во мне закипали гнев и обида, щедро сдобренные болью. Невероятно опустошающая ресурсы смесь.

Он был прав, речь шла о человеческой жизни, и здесь разговор был не о правильности поступка, в этом не было смысла. Но я не могла запретить себе чувствовать и переживать. Отменить свои эмоции во имя чужой жизни. В данный момент я была самой настоящей эгоисткой, думающей о собственном благополучии. И мне ни капли не было стыдно.

— Ты хотел спасти человека, — фраза обнажила предательскую дрожь в голосе. — Наверное это правильно, и я не могу на тебя злиться. Наверное мне стоит гордиться тем, что ты такой. Тем, что мой мужчина — отважный герой, который спасет не только принцессу, но и все гребаное королевство, — я теребила край простыни, слова звенели в воздухе, насыщаясь гневом. — Но я зла. Все, что я сейчас чувствую — это злость и боль от страха за твою жизнь.

— Прости, — снова повторил он.

Я закачала головой, почувствовав, как дрожат губы, а к глазам подступает новая порция слез.

— Когда ты остался в горящем здании, — пауза вышла слишком долгой, меня снова перенесло в тот миг. — Я оказалась в аду. Ты привязал меня к себе, зная, как страшно для меня сближение с людьми. А потом поставил под удар свою жизнь.

Он резко откинулся на спинку стула и скрестил руки. Едва слышно зашипел, задев повязки на ожогах. Его челюсти напряглись, как бывало всегда, когда он сердился, при этом тщательно контролируя эмоции.

— Кейт, я солдат.

— Ты не в армии, — обрубила я.

— Это не важно.

— Ты не обязан, — упиралась я

— Обязан, — категорично поставил точку он.

Наша беседа напоминала игру в словесный пинг-понг, перекидывание короткими фразами в надежде, что собеседник упустит мяч.

— Я такой, какой есть, — сурово продолжил он. — У меня есть военная подготовка. Я сильный и здоровый. Если могу спасти чью-то жизнь, я ее спасу. Я не жалею, что сделал это. И сделаю снова, если понадобится, — каждое слово отрезвляло меня словно хлесткая пощечина. — Я буду лезть в пекло. Принимать жесткие решения, — чеканил он. — Потому что я такой и таким останусь навсегда, — его речь набиралась экспрессии, так не свойственной ему обычно, разговор становился напряженным. — Мучительно видеть тебя в таком состоянии по своей вине, но ты ведь понимаешь, что меня не изменить, — он не спрашивал. Утверждал. — В глубине души ты знаешь и знала, что я не тот, кто стоит в стороне.

Я так громко и возмущенно выдохнула, что он замолчал.

— Ты меня так пытаешься обвинить? — раздраженно бросила в ответ.

Он удрученно покачал головой, расслабил плечи и открылся, расцепив руки.

— Я не виноватых ищу, Кейт, — он успокаивающе погладил мою ногу под простыней. Вопреки ожидаемому облегчению я ощутила невероятное напряжение от его касаний. — Я хочу сказать, что если мы вместе, значит видим не только плюсы, но и минусы. А значит берем на себя смелость принимать человека со всеми его сторонами.

Я негодующе хмыкнула на такое заявление, но возразить было нечего. Его геройство — очевидный факт, лежащий на поверхности, который я упорно не желала анализировать и принимать как непреложную истину.

— Мне больно, — призналась я. — Очень больно от того, что ты так играючи рискуешь собой. Зная, что меня твоя гибель не просто уничтожит, — я уставилась в одну точку перед собой, говоря скорее в пустоту. — Она раздавит меня. Сломает окончательно, без права на восстановление. Если бы ты просто ушел, мне не было бы так мучительно тяжело, как от твоей смерти.

Он мягко, но уверенно накрыл мою руку своей. Я вздрогнула, фокусируясь на его лице.

— Не отгораживайся от меня, — попросил он. Теплые пальцы ласково сжались на моих.

— Я не отгораживаюсь, — завредничала я.

— Отгораживаешься, — насмехаясь над моим упрямством, отбил он. — Ни разу по имени меня не назвала. Мы это уже проходили.

«Черт».

Он был прав. Я старательно избегала имени, стоило мне увидеть его рядом. Казалось, обезличь я его, и мне станет легче, проще не воспринимать близко к сердцу произошедшее.

— Если это такой способ меня бросить, — он широко улыбнулся, — то ты так просто от меня не избавишься, Уилсон.

Мне не удалось сдержать довольную улыбку. Щеки раскраснелись от смущения и столь приятного факта, что меня так легко не отпустят.

— Люцифер, — я выдохнула имя вместе с воздухом. Удивительно, мне даже немного полегчало.

— М-м-м?

— Твое благородство — твое самое большое достоинство, — печально проговорила я, — и одновременно самый большой недостаток.

Уголок его губ чуть пополз вверх, он выглядел польщенным и в то же время немного грустным. Люцифер поднес к губам мою руку и поцеловал израненные костяшки.

— Невозможно закрыться от всей боли в мире, — ударился он в философию.

— Можно, — не соглашалась я. — Если никого не подпускать к себе, никто не сможет сделать больно.

— Поедешь жить на необитаемый остров? — к Люциферу вернулся шутливый настрой.

— Да. Уже собираю вещи.

В палату вошла молодая медсестра. На ней был зеленый костюм, русые волосы собраны в аккуратный пучок. В руке она держала стакан воды. Девушка деловито осмотрела нашу парочку и поставила воду на тумбу.

— Ваши таблетки, — она кивнула на блистер, который, похоже, принесли вместе с вещами. — Вам необходимо их выпить.

Я только сейчас удосужилась посмотреть на часы, висящие на стене напротив, и поняла, что под седативными, которые мне любезно вкололи, проспала полдня. Медсестра открыла жалюзи, дневной свет хлынул в палату, неприятно ударив по глазам. Мы с Люцифером недовольно сощурились. Я потянулась к таблеткам и воде.

— Вам стоит вернуться к себе в палату, — назидательно указала она Люциферу. — Девушке нужно отдыхать. К тому же, — теперь строгий взгляд коснулся меня, — у Кейт назначена встреча с психотерапевтом.

— Что? — я растерянно захлопала глазами, чуть не поперхнувшись. — Зачем?

— У вас был нервный срыв, — медсестра подошла ко мне и принялась поправлять подушки. — Необходимо удостовериться, что с вами все в порядке и вас можно отпустить домой.

— У меня все отлично, — напустив на себя излишней бодрости, заверила я.

Медсестра снисходительно посмотрела на меня, ее губы тронула едва заметная, вежливая улыбка.

— Это решаю не я, а ваш врач.

— Кстати, — Люцифер поднялся, полный решимости действовать. — Мне нужно поговорить с моим лечащим врачом о выписке.

Девушка оглядела его долгим, медленным взглядом с головы до ног, на мгновение остановилась на повязках на руках и, как я сейчас увидела, одной на ноге.

— У вас ожоги, ранение на плече задело даже мышцы, — несмотря на свою молодость, медсестра походила на строгую мать, отчитывающую глупых детишек. — Вам необходимы перевязки, обезболивающее и медикаментозная терапия.

Она почти солдатским шагом устремилась к выходу.

— Ой, да бросьте! — Люцифер негодующе развел руками. — Я могу принимать лекарства и делать перевязки дома.

Медсестра остановилась, устало вздохнула. Наверняка подобных пациентов у нее в день с десяток.

— Это решает ваш врач, — напомнила она теперь Люциферу.

Девушка вышла, больше не намереваясь объяснять очевидные вещи. Люцифер нахмурился, явно недовольный развитием событий.

— Тебе нужно попросить врача оставить тебя в больнице на несколько дней, — он опять включил свой менторский тон.

— Зачем?

Я вылезла из постели, взяла таблетки и спрятала их во внутреннем кармане куртки лежащей на свободном стуле. С Люцифером все было в порядке и неведомая внутренняя сила гнала меня прочь из больницы. Возможно я бежала от обиды, возможно от сложных мыслей, которые наталкивают на печальные рассуждения о наших отношениях.

— Я не смогу так быстро решить вопрос со своей выпиской. А оставаться тебе дома одной сейчас небезопасно, — Люцифер подошел ближе и теперь внимательно рассматривал, как я суетливо тереблю одежду. — У тебя все в порядке?

Я обессиленно опустила руки. Усталость все равно ломила тело, отдых под седативными явно не помог восстановить силы. К тому же ситуация выжала из меня много сил, и по-хорошему сейчас стоило отправиться домой и снова завалиться спать. У меня не было никакого желания беседовать ни с врачом, ни с Люцифером, вообще ни с кем. Мне хотелось обратно, в свою ракушку, где я прячусь от мира.

— Нет, Люцифер. Ничего не в порядке, — я подняла на него взгляд. — Вокруг полная и беспросветная жопа, и нас затягивает в ее центр.

Вроде шутить не собиралась, но шутка родилась сама собой. Он чуть поднял брови и мягко улыбнулся. Правда мои последующие слова быстро стерли улыбку с его лица.

— Я ведь жила как-то одна до твоего появления в городе, — я заметила, как потухли его глаза. — Смогу жить и сейчас.

— Кейт, — Люцифер протянул руку, провел пальцем по моей щеке. — Я боюсь за тебя.

Люцифер открылся, растаял, позволил себе чувствовать, жить, любить. Он делал десятки шагов мне навстречу, только я начинала позорно отступать назад, стоило очередным тучам сгуститься над нами. Я трусливо бежала, не в силах превозмочь саму себя.

— Ничего со мной не случится, — отмахнулась я, занимая руки неловким разглаживанием одежды. — Не хочу оставаться в больнице.

— Почему ты такая упертая?

— Этот вопрос стоит задать и тебе, — я дернула плечом, переводя стрелки в нашей словесной битве.

Дверь в палату открылась, вернулась медсестра.

— Кейт Уилсон, — обратилась она, выжидательно глядя на меня. — Вас ждет доктор Тернер.

Судя по ее строгому взгляду, шансов избежать беседы у меня не было ровным счетом никаких.

— Иду, — без энтузиазма откликнулась я и, стараясь не смотреть на Люцифера, пошла к выходу.

Пока медсестра вела меня по запутанным, белоснежным коридорам больницы, я нервно теребила ногти, размышляя о том, что будет дальше между нами. Кошмар моей жизни, в которой я теряю близких людей, чуть не повторился вновь. Я поверила, что смогу жить обычной жизнью нормального человека, у которого не случается больших и страшных потерь. Решила, что у меня будет дом, семья, любимый человек, безопасность. Реальность насмехалась надо мной.

— Прошу, — медсестра приоткрыла дверь в кабинет.

— Спасибо.

Я настороженно шагнула внутрь, дверь за моей спиной тихо щелкнула.

— Здравствуйте, — приятный, успокаивающий мужской голос раздался откуда-то справа.

За рабочим столом сидел мужчина лет сорока. Коротко подстриженные каштановые волосы, гладко выбритое лицо, голубая классическая рубашка и серые брюки. Он источал спокойствие и уравновешенность. Воздух в кабинете тонко пах лавандой и мятой, видимо для успокоения пациентов, явно нуждающихся в нем.

— Здравствуйте, — я осталась стоять на месте.

На меня нахлынули воспоминания о походе к школьному психологу и причине, по которой я там оказалась. Невольно растерявшись, я ссутулилась будто это могло скрыть мое присутствие в помещении, снова превратившись в подростка с проблемами в школе.

— Прошу вас, Кейт. Верно? — уточнил мужчина. — Проходите, садитесь, — он указал на просторное, большое кресло для пациентов.

По внешнему виду оно больше походило на место, где можно хорошо расслабиться и ни о чем не думать, а никак не изливать душу врачу. Хитрая уловка. Я нерешительно опустилась в кресло, ерзая от волнения, и никак не находила удобную позу, хотя мое тело более чем комфортно утонуло в мягчайшей обивке. Мистер Тернер расположился напротив, подготовив бумаги для записей.

— Кейт Уилсон, двадцать четыре года, — прочел он в листке, который, похоже, являлся моей своеобразной медицинской картой. — Скоро двадцать пять. Серьезный жизненный рубеж, — мужчина ободряюще улыбнулся.

Я молчала, не спешила завязывать душевную беседу. Мне эти уловки были знакомы. Так врачи пытаются наладить контакт, вызвать пациента на диалог.

— Расскажите о себе, Кейт. Можно я буду вас так называть? — он заинтересованно рассматривал меня в ожидании ответа.

— Можно, — я нервно подергала ногой под внимательным взглядом врача. — Что мне нужно рассказать?

Мистер Тернер понял, что я не из тех пациентов, которые легко и просто начнут болтать без умолку о себе. А значит ему придется приложить усилия для того, чтобы меня разговорить.

— Откуда вы? Чем занимаетесь?

Пара осторожных, наводящих вопросов, чтобы прощупать мое настроение.

— Раньше я жила в Нью-Йорке с родителями. Потом переехала в Линден, где работаю барменом в единственном местном баре, — биография оказалась уж слишком краткой.

— Почему решили переехать? — поинтересовался врач.

— Родители погибли в аварии. Я осталась одна, и большой город меня порядком утомил.

Похоже, мой план не откровенничать стремительно терпел крах. Информация о бедах в жизни была тем, что искал врач.

— Ваше состояние стало нестабильным после гибели родителей? — мужчина сделал пометку в бумагах.

— Не знаю.

Я в самом деле не знала когда это началось. Когда я сломалась под гнетом проблем, а моя психика дала трещину, которая стала расползаться все сильнее и сильнее.

— Давайте так, — мистер Тернер решил зайти с другой стороны. — У вас есть проблемы психологического характера, которые мешают вам жить?

Заметив мое замешательство, в котором я взвешивала все «за» и «против», он поспешил уточнить:

— Разумеется, я не буду настаивать на лечении, если вы не желаете, но могу дать рекомендации, брошюры для самостоятельного изучения. А вы подумаете и решите, справитесь ли вы сами, — деликатно уточнил врач.

Предложение звучало, с одной стороны, весьма заманчиво. С другой, обязывало меня раскрыться, чего мне совсем не хотелось делать в свете тяжелых последних суток. Похоже, час, когда стоило взять жизнь в свои руки, настал. Я хотела сама принимать решения, сама справляться с неудачами и сложностями. Сейчас самое время попробовать. Люди в моей жизни то приходят, то уходят, и это движение дестабилизирует мою стойкость чуть больше чем полностью. Довольно.

— У меня панические атаки, — горло, скованное волнением, захрипело.

Я прокашлялась и посмотрела на врача уже увереннее. Он кивнул.

— Когда они начались?

— Когда моя подруга уехала в силу обстоятельств, я осталась одна и мой начальник… — я сделала вдох поглубже, — накричал на меня.

— У вас реакция на громкий крик? — уточнил врач, делая пометки.

— Да.

— Есть еще ситуации или мысли, которые вызывают панику?

Мистер Тернер без труда понял, что разговорить меня полностью будет сложно, почти нереально, поэтому подкрадывался к глубинам моего сознания маленькими шагами. Я отвела глаза, бездумно смотря на бесцветный горизонт в больничном окне.

— Мысли об одиночестве. О том, что близких и дорогих мне людей может не стать, — голос дрожал, выдавая мое не самое стабильное состояние. — Это пугает. Проще не привязываться к людям.

Откровение вырвалось само собой, стоило встать перед глазами ночным событиям, а запаху пожара вновь пощекотать рецепторы.

— Вы хотели бы прожить жизнь в одиночестве во избежании потерь? — врач умело задавал наводящие вопросы, плавно подбираясь к сути.

— Такое решение было бы логичным с целью обезопасить свои нервы, — я сжала пальцами мягкие подлокотники, что не укрылось от собеседника.

— Что произошло накануне? — он верно уловил суть моих слов. — Почему вы здесь?

Разбитые костяшки пальцев запульсировали, к горлу подступила тошнота. В коридоре кто-то громко хлопнул дверью. Я вздрогнула и сбросила с себя печальное наваждение.

— Мой парень чуть не погиб в пожаре, пытаясь спасти незнакомого человека, — раздражение захлестнуло меня вновь. — Он знал, как для меня страшно его потерять, и все равно туда пошел.

— Вы злитесь на него? — мистер Тернер слегка склонил голову, заинтересованный ситуацией.

— Конечно злюсь! — взорвалась я. Эмоции не улеглись и требовали выхода, хоть разговор с Люцифером и состоялся. — Он поставил свою жизнь под угрозу, зная, что для меня его смерть будет губительна.

— Ему удалось спасти того человека?

— Нет, — мне начинало казаться, что врач меня не понимает и не поймет.

Я рассуждала о вещах, наверное недопустимых с точки зрения морали, но ничего не могла поделать с эмоциями. Завибрировал телефон в кармане, отвлекая меня от гнева.

17:07

Джино:

Где ты?

17:08

Я:

В другом крыле. Скоро вернусь.

Пока я набирала сообщение, врач подошел к полкам, заставленным папками, раскрыл одну из них. Я успела заметить внутри ворох цветных брошюр. Он взял две из них и вернулся в кресло.

— Вы проходили лечение или получали какую-либо другую помощь по поводу вашего состояния? — мистер Тернер не спешил отпускать меня восвояси.

— Я ходила в группы поддержки, когда была необходимость.

Меня утомила наша короткая беседа. Я не была настроена на диалог ни коим образом, особенно учитывая тот факт, что визит сюда носил далеко не добровольный характер.

— Я дам вам пару брошюр, — мужчина протянул мне зеленый и голубой прямоугольники. — Здесь есть краткие рекомендации, ссылки на сайты с более полной информацией. На них есть описание практик для самопомощи, — он выждал паузу, пока я рассматривала то, что оказалось у меня в руках. — Их можно выполнять дома самостоятельно. Но я рекомендовал бы вам пройти терапию и подобрать препараты, — осторожно закончил он.

— Терапию, — я усмехнулась и покачала головой. — Думаете у меня есть на это средства?

— В нашей больнице довольно демократичные цены, — увидев, что я встаю, тем самым заканчивая беседу, врач отложил записи. — Это ведь ваше психическое здоровье. Мы находим время позаботиться обо всем на свете, кроме своего душевного равновесия.

— Боюсь, мое душевное равновесие пошатнулось слишком сильно и вряд ли вернется в нормальное русло, — я махнула брошюрами. — Спасибо за информацию.

Уже на выходе из кабинета мистер Тернер окликнул меня.

— Кейт! — я обернулась. — Не ставьте на себе крест. Вы молоды, у вас еще вся жизнь впереди, — он указал на бумаги в моих руках. — Начните хотя бы с самопомощи.

***

Люцифер по-прежнему сидел в палате, куда меня временно поместили. Он угрюмо рассматривал повязки на своих руках. Я взяла куртку со стула и оделась.

— Что сказал врач? — он встал и подошел ближе.

— Дал какие-то материалы для самостоятельного изучения, — я указала кивком на цветные бумажки на стуле.

— Уже уходишь? — Люцифер удивленно поднял брови.

— Да. Поеду домой.

Я, не глядя, взяла брошюры и затолкала их в карман. Люцифер обреченно выдохнул.

— Я договорился с Джеком, чтобы ты пожила у него, — он продемонстрировал мне телефон в его руке. — Возьми такси до Линдена. Я заплачу.

Я замерла, сбитая с толку этим раскладом.

— Договорился с Джеком? Такси? — по мере перечисления мои глаза все больше округлялись. — Зачем?

— Потому что тебе нельзя оставаться дома одной, — у Люцифера было такое лицо, словно я спрашиваю очевидные вещи. — Этот ублюдок чуть не прикончил меня и тебя заодно. Он рассчитывал, что я не выберусь из пожара и ты останешься без защиты.

— Стой, погоди, — я подняла руку. — Ты считаешь, что пожар устроил… маньяк? — на последнем слове я перешла на шепот.

— Как пить дать, — в его словах отчетливо слышалась уверенность. Он ни на грамм не сомневался в правильности своих выводов.

Такое умозаключение стало для меня ошеломительным. Убийства и пожар ну никак не стыковались в голове.

— Да брось, — я беспечно отмахнулась. — Наверняка короткое замыкание или вроде того. Сигнализация ведь не сработала.

Люцифер скрестил руки, нахмурился, по забывчивости опять задел ожоги и поморщился.

— Не верю я в такие совпадения, — он нежно взял мои ладони. — Кейт...

В полном теплоты взгляде отразилась вся мольба и мука, с которыми он умолял меня не быть такой легкомысленной в текущей ситуации.

— Если ты откажешься жить у Джека до моего возвращения, я уйду из больницы прямо сейчас и в этой потрясающей сорочке, — Люцифер указал глазами на больничную одежду на себе.

Я тихо рассмеялась и опустила взгляд в пол. Он переживал обо мне буквально круглыми сутками, несмотря на свое состояние и то, что ему пришлось пережить.

— Ладно, — согласилась я. — Джино меня отвезет.

Улыбка спала с его лица молниеносно, стоило мне произнести имя коллеги.

— Нет, — посуровел Люцифер. — Никакого Джино.

— Поче… — он не дал мне закончить.

— Что он делал в участке? — начал задавать наводящие на размышления вопросы Люцифер. — Начинается пожар, и тут как тут появляется Джино, — он с нескрываемым пренебрежением произнес его имя. — Сигнализация не работает, я остаюсь в здании, а вы оба уходите. Вуаля! Убил двух зайцев одним махом.

Я высвободилась из его рук и приложила ладонь ко лбу. Какой-то сюр. Голова шла кругом, тело стало ватным от усталости и стресса. Размышлять сейчас о причинах пожара не было ни сил, ни желания.

— Зачем ему поджигать здание, а потом идти внутрь? Он ведь сам мог задохнуться, — я с трудом соображала, почему на основании произошедшего Люцифер поставил Джино в ранг подозреваемых.

— Он подвез тебя до участка, так?

Похоже, он понял, что сегодня осмысленной беседы со мной не выйдет, и принялся задавать наводящие вопросы.

— Да. Я попросила его. Что в этом такого? — я плюхнулась на стул рядом, обессиленная и утомленная.

— Значит, когда он тебя высадил, то должен был уехать? Так? — не сдавался Люцифер, и я ощутила себя на каком-то своеобразном экзамене по логике. — Почему он остался?

Я пожала плечами.

— Может не успел уехать или уехал и увидел, как горит здание. Да мало ли причин, — я резко поднялась на ноги и пошла к выходу, желая подвести этот утомительный диалог к окончанию.

— Кейт! — в голосе Люцифера без труда улавливалось откровенное возмущение моему непослушанию.

Я упорно не обращала внимания на его беспокойство, причина которого после того, как он оказался в ужасающей для меня ситуации, выглядела до смешного надуманной.

— Какого черта? — Люцифер поймал меня уже в коридоре.

Он преградил путь и, чуть помедлив, взял меня за плечи.

— Люцифер, — я сникла, лишенная сил и эмоций. — Я устала и хочу как можно быстрее домой. К тому же, — понизив голос, продолжила я, — если бы Джино был маньяком и хотел меня убить, то что ему мешало сделать это ночью? Когда тебя забрала скорая.

Он медленно моргнул и измученно вздохнул на мою упертость.

— Не знал, выживу я или нет. Я ведь видел его и, если бы ты пропала, сразу заподозрил.

Как мне не хотелось это признавать, но в целом его рассуждения звучали логично. Правда мне не было страшно. Совсем. Мысль о том, что Джино возможный убийца, с которым я окажусь в одной машине, не пугала. Настолько я была морально выжата. Я усиленно скрипела шестеренками в голове, не зная, какой дать ответ, чтобы Люцифер наконец-то успокоился и отпустил меня.

— Мне кажется… — от того, что я увидела, дар речи сразу пропал. — Это же... — я указала глазами за спину Люцифера.

Он обернулся.

— Да ла-а-адно, — его лицо тоже стало удивленным, и он напрочь позабыл о наших пререканиях.

По длинному больничному коридору навстречу нам шли Джино и, глазам не верилось, девушка из секс-шопа.

— По-моему, ее зовут Лана, — вспомнила я наш визит. — Он ходил в магазин для взрослых, пока мы тут чуть копыта не двинули?

— А наш святой не такой уж и святой, похоже, — ехидно отметил Люцифер, не тая столь же ехидной улыбки в сторону парня.

— Кейт, как ты себя чувствуешь? — первым делом спросил Джино, поравнявшись с нами и не обращая на Люцифера ровным счетом никакого внимания.

— Нормально, — вяло отозвалась я.

— Хорошо, — он улыбнулся. — Ты полдня была без сознания, — Джино посмотрел на Люцифера. — Ты тоже в порядке.

— Не хороните меня раньше времени, — торжествующе отбил Люцифер.

Джино растерялся на его ответ.

— Я и не думал, — он недоуменно качнул головой. — Кстати, познакомьтесь, моя девушка Лана, — он с улыбкой посмотрел на свою спутницу.

— Не поверишь, но мы уже знакомы, — ошарашил его Люцифер, и его усмешка стала еще более откровенной.

— Знакомы? — Джино поднял брови и посмотрел сначала на Лана, а потом на нас.

Она поправила волосы, хитро прищурилась и обвела нас изучающим взглядом.

— Как игрушки? Понравились? — лукаво поинтересовалась она.

Лицо Джино медленно, по мере того, как до него доходил смысл слов, из удивленного стало смущенным.

«В самом деле не такой и святой. Интересно, Лана уже пристрастила его к своему арсеналу?»

Эти мысли меня невероятно повеселили, заставив позабыть, почему мы все здесь оказались.

— Очень. Мы заглянем к тебе еще разок, — клятвенно заверил Люцифер, и теперь смутилась я, на что он игриво подмигнул.

Повисла пауза, в которой неловко ощущали себя лишь мы с Джино. Люцифер и Лана словно были в своей стихии порока и соблазнов.

— Я собираюсь домой, — разрушила я сексуальные флюиды, завитавшие в воздухе.

— Отлично, — обрадовался Джино. — Мы с Лана как раз едем ко мне и собирались заодно захватить тебя.

— Поедем втроем! — на последнем слове акцент получился уж слишком сильным, что несколько медсестер у поста оглянулись на меня.

Информация предназначалась для Люцифера, слишком сильно переживающего за мою целостность наедине с коллегой. Теперь вопрос отпал сам по себе. Я многозначительно посмотрела на Люцифера, он раскусил, в чем мой посыл, и теперь недовольно возвел глаза к потолку. Крыть было нечем.

— Я напишу, как доберусь, не волнуйся, — не позволяя ему вставить и слова, я как ни в чем не бывало чмокнула его в щеку и замахала руками в сторону выхода, подгоняя Джино и Лана. — Идем, идем! Нам еще ехать.

Коллега и его девушка не заметили подвоха и, попрощавшись с Люцифером,пошли вперед. Я семенила следом, затылком чувствуя, как он смотрит мне вслед, и всеми силами приказывала себе не оборачиваться.

***

Всю дорогу до Линдена я молчала, пространно глядя в окно на проплывающие мимо пейзажи. Ни Джино, ни Лана меня не трогали, тихо беседовали между собой и слушали музыку.

В голове одна мысль теснила другую, практически разрывая меня на части. Голос разума и страх кричали, что стоит бежать, прекратить отношения, которые рискнут в текущей ситуации обернуться болью для нас обоих. Я теряла в жизни людей, как и Люцифер, но все равно мы пошли на это сближение в условиях, далеких от безопасных. «Не привязываться», —вот что я себе обещала, в итоге не сдержав этот простой зарок сама перед собой. Сердце же рвалось из груди от боли и отчаяния. Хотелось вернуться в Ист-Лэйк, обнять, прижаться, почувствовать родные руки и энергию. Позабыть все как страшный сон. Пожар, маньяка, все.

Черная беспросветная тоска душила меня изнутри. Холодной лапой сдавливала душу, выжимала последние соки. С каждым километром, отделяющим меня от Люцифера, становилось тяжелее и легче одновременно. Я словно тонула в том самом болоте из сна и падала на те самые раскаленные угли.

— Мне нужно собрать вещи и поехать к Джеку, — вынырнув из забытья, сообщила Джино свои планы.

— К Джеку? — в зеркале заднего вида я увидела его удивленные глаза.

— Да. Поживу у него. В целях безопасности.

Выдумывать причины, по которым я отказываюсь жить дома, не было желания. Да и смысла, по правде говоря, тоже.

— Джино сказал, у вас в городе орудует маньяк, — Лана повернулась вполоборота и обеспокоенно посмотрела на меня. — Может быть останешься у нас? — внезапно предложила она. — У Джино дома есть гостевая комната.

— Нет. Я не… — такое радушие сбило меня с толку. — Не стоит. Не хочу вам мешать.

— Ты не помешаешь, — Лана многозначительно посмотрела на своего парня. — Если ты волнуешься за его отца, то не переживай, он обитает в церкви.

Джино сохранял абсолютную невозмутимость, будто Лана и не пыталась расстроить их планы моим присутствием.

— Люцифер уже договорился с Джеком. Не будем сбивать его с толку, — отпиралась я, ощущая себя до жути неудобно.

— Джек закрыл сегодня на день бар из-за пожара, — вклинился Джино. — Весь город в шоке, и им не до того. Но вечером обещал открыться, и я приду на смену вместо дневной, — ввел он меня в курс рабочих событий. — Вы с Лана могли бы познакомиться ближе, пока я буду на работе допоздна.

«Да чтоб вас и вашу приветливость!»

— В другой раз, — я натянуто улыбнулась.

— Я придумала, — Лана взбудоражено всплеснула руками. — Люцифер вернется из больницы, и мы вчетвером где-нибудь встретимся. Двойное свидание, — тараторила она. — У меня даже есть идея.

Она хищно оскалилась, и я почувствовала, что ее задумка сулит нам что-то вроде похода в БДСМ-клуб или на вечеринку тестирования вибраторов, не иначе.

— Кстати! — продолжала девушка, не позволяя вставить и слова. — Его правда зовут Люцифер? — она изогнула густо накрашенную бровь.

— Да, — я усмехнулась. — Думала, это подпольная погремуха?

Лана звонко расхохоталась, запрокинув голову.

— А вдруг. К примеру, он по жизни такой, такой… — она задумчиво сложила губы трубочкой.

— Такой чертила, что аж словил подобное погоняло? — закончила я ее мысль.

Теперь они с Джино начали смеяться с меня во весь голос.

«Люцифер мне за такие шутки надавал бы по жопе».

На миг я словно перенеслась в другую реальность, где мы друзья, которых у меня не было последние годы, с Люцифером все хорошо, и жизнь беззаботна и светла.

— Приехали, — Джино припарковался возле моего дома.

— Я сейчас. Соберу все необходимое и вернусь, — крикнула, параллельно выбираясь из машины.

У дома стоял неизвестный автомобиль синего цвета. Я зашла в подъезд, гадая, кому принадлежит машина и куда приехал этот человек. Зарылась в карманы, стараясь отыскать ключи, и на выходе с лестницы едва не столкнулась с незнакомой мне женщиной. Медные волосы до плеч в небольшом беспорядке, черные спортивные штаны, цветастый кардиган с абстрактным рисунком и ботинки. Создавалось впечатление, что женщина собиралась впопыхах и надела первое, что попалось под руку.

— Ох, простите, — я отпрянула к стене.

— Ничего, — она печально улыбнулась, запахнула кардиган посильнее.

Дверь в квартиру возле лестницы была открыта настежь. Внутри суетились люди в полицейской форме и врачи. Похоже, в помещении было открыто окно, оттуда тянуло сквозняком, приносящим в коридор сладковатый запах, который не спутать ни с чем. Запах смерти.

— Что случилось? — не то, чтобы я имела привычку везде совать нос, но ситуация показалась странной.

— Моя мать, мисс Пинглс... — голос женщины дрогнул. — Мы были на отдыхе, она не отвечала на звонки, — она запнулась, на ее глазах выступили слезы. — И я... Я сразу приехала проведать, как только мы вернулись. А она...

Женщина замолчала, виновато потупив взгляд. Дальнейшие пояснения были не нужны. Одинокая смерть старого человека, о которой узнали слишком поздно.

— Пинглс, — повторила я, сбитая с толку.

— Да, верно, — она утерла слезы. — Вы знали мою мать?

«Так она не Принглс. И она существовала».

— Нет. Даже не видела ее ни разу, — честно призналась я.

— Жаль, — женщина стала еще печальнее. — Мама рассказывала о вас.

— Рассказывала обо мне?

Не знаю, что меня больше ввергло в шок. Тот факт, что моя соседка имела не чипсовую фамилию и реально существовала или то, что она рассказывала обо мне при условии, что мы были не знакомы.

— Да, — ее губы тронула теплая ностальгическая улыбка. — Сказала, что вы работаете в баре. А еще, что у вас появился какой-то подозрительный молодой человек. Весь в черном.

На мое изумление женщина поторопилась пояснить.

— За мамой водился грешок подглядывать за всеми. За соседями и не только. Она как зоркий глаз — всегда была начеку.

— О, понятно, — растерянно ответила я, не понимая, как реагировать на такую информацию.

С минуту мы обе смотрели в сияющий в вечерних лучах солнца проем двери и тихую работу специалистов.

— Мне нужно идти. Соболезную вам, — кивнув женщине, я обошла ее и направилась к своей квартире.

Сбор необходимых вещей занял минут десять. Я кинула в рюкзак чистую одежду, банные принадлежности и уже собиралась уйти, как вспомнила о тирамису, который ждал в холодильнике нас с Люцифером. К Джино и Лана я вышла с рюкзаком и стеклянным контейнером в руках.

— Что это? — Лана с любопытством посмотрела на еду.

— Тирамису, — я приложила ладони к холодной поверхности стекла. — Приготовили вчера, но так и не попробовали.

Джино молча завел двигатель, Лана сникла и сконфуженно улыбнулась. Домой к Джеку мы ехали в гробовой тишине.

— Моя соседка умерла, — в голову никак не шла нейтральная тема, которой можно разбавить неловкое молчание.

И ей богу, лучше бы я продолжала молчать.

— Миссис Пинглс? — уточнил Джино.

— Да, — я удивилась, что он в курсе ее фамилии, да и вообще существования. — Ты ее знаешь?

Он непонимающе пожал плечами, словно я спросила нечто очевидное.

— Ее все знают. Разумеется, те, кто живет в городе всю жизнь, — поспешно уточнил он. — Очень любопытная была женщина, упокой господь ее душу.

— Вот как, — я раздосадованно надула губы.

В городе я так и осталась чужачкой, которую в тайну наличия соседки посвятил только мой начальник.

— Не принимай близко к сердцу, — бросился утешать меня парень. — О ее существовании многие забыли с тех пор, как она заболела и сидела дома.

— Джек говорил, что у меня есть соседка. Но я никогда не видела и не слышала ее, — мы как раз припарковались у дома нашего начальника. — Думала, он специально выдумал ее, чтобы я вела себя прилично. Или вроде того.

— Как будто наличие соседей останавливало кого-то от греха, — сверкнула глазами Лана, и Джино тут же залился краской.

Дверь в дом отворилась, на порог вышел Джек, видимо увидел, как к дому подъехала машина.

— Обменяемся телефонами? — девушка достала смартфон из кармана и выжидательно посмотрела на меня.

— Конечно.

Я записала номер Лана, а она мой. Джек уже нетерпеливо переминался с ноги на ногу у порога.

— Увидимся, — я обвела пару взглядом. — Спасибо за помощь.

Закинув рюкзак на спину и с горем пополам выбравшись из автомобиля, я покрепче обхватила контейнер с десертом и пошла в сторону дома.

— Привет, — я тепло улыбнулась Джеку.

— Привет, — он отошел в сторону, пропуская меня вперед. — Я будто снова встречаю дочь после поздних прогулок.

Он сказал это с напускной радостью, сквозь которую я без труда уловила ноты печали. Я не его дочь, и он прекрасно понимал, что мое присутствие здесь временно. Его дом теперь навсегда останется пустым. Джек закрыл за мной дверь, нажал несколько кнопок на пульте возле нее. Раздался короткий писк, на устройстве загорелась красная лампочка.

— Сигнализация, — пояснил он, резко замолчав. — Поставил ее, когда в городе начались убийства, надеялся так защитить Линду, — Джек скорбно посмотрел на их семейное фото, стоящее в коридоре на столике. — Не уберег.

— Вы не могли знать, — бросилась я утешать его.

— Не мог знать, что она приведет убийцу в дом сама, — мужчина резко осекся, будто сболтнул лишнего. — Линда никогда не включала сигнализацию, когда оставалась одна. Безалаберная.

Я открыла рот, чтобы сказать хоть какие-то слова поддержки, но Джек сам прервал беседу на грустную тему.

— Ты что-то принесла? — он посмотрел на контейнер в моих руках.

— Тирамису. Приготовила вчера, но попробовать так и не удалось, — в дальнейшем пояснении причин ситуация не нуждалась.

— Можешь поставить в холодильник, и я покажу тебе комнату, — Джек указал в сторону кухни.

Я бегло, так, чтобы не смутить хозяина дома, посмотрела вокруг. Вещи его дочери все так же лежали на своих местах. Расческа Линды на столике в коридоре рядом с фото, помада, на крючке вешалки висел маленький зеленый рюкзак, слегка покрытый пылью. Он не убирал ничего с глаз долой. Его дочь была жива не только в памяти, ее неосязаемое присутствие пронизывало весь дом.

Десерт отправился в холодильник, а мы начали подниматься на второй этаж. Половицы скрипели в полнейшей тишине под нашими шагами. Дверь в одну из комнат оказалась приоткрыта, ее обстановку освещал желтоватым светом тусклый ночник. Когда я поняла, что это комната Линды, обстановка стала совсем уж жуткой. Джек остановился возле двери в комнату дочери.

— Каждый раз не могу просто пройти мимо, — неожиданно признался он в своей уязвимости. — Отчего-то ощущение, что сейчас она выйдет ко мне целая и невредимая.

«Тоскующий отец, которому я напоминаю его дочь, только и ждал меня в его доме».

Я кожей ощутила, как тягостно мое присутствие для Джека. Он изо всех сил привыкал к пустующему дому и одиночеству. Теперь я нарушила его скорбь своим вторжением. Я подошла ближе, чтобы разглядеть обстановку. Девичья спальня с обилием разноцветных подушек на кровати, ворсистым белым ковром и большим шкафом, в котором хранится одежда. Тусклый свет отбрасывал круглый ночник в виде луны на деревянной подставке. Здесь не было постеров и бардака, присущего подросткам. Обстановка однозначно говорила: здесь живет повзрослевшая девушка, романтические фантазии которой теперь воплощаются в реальность.

Меня вдруг посетила очевидная по своей простоте мысль, до которой раньше я не доходила в силу слишком бурно закрутившего меня водоворота событий.

— Почему Линда хранила дневник на чердаке? — я пошарила взглядом по потолку, пока Джек не решался посмотреть на меня.

Как и ожидалось, люк находился на самом верху, без выдвижной лестницы, которую часто делают для удобства, а значит, чтобы попасть туда, нужно было принести стремянку. Вряд ли девушка стала бы так заморачиваться. Я точно не стала бы, особенно при наличии своей комнаты.

— Когда Мэгги умерла, — все так же смотря в пустоту комнаты, тихо начал он, — я остался один с девочкой-подростком. Представляешь, что это такое? — Джек повернулся ко мне, в его глазах отчетливо виднелась печать грусти и одиночества,. Мое сердце сжалось от тоски. — Я понятия не имел, что делать.

Я стояла, стискивая пальцами лямку рюкзака, и не пыталась найти слова. В этом не было необходимости.

— Самый сложный период, бунтарство против правил и родителей. А потеря матери выбила Линду из колеи, — он оперся рукой о косяк. — Да и меня тоже.

Джек умолк, похоже, погрузившись в омут памяти.

— Я переживал, как бы она не попала в дурную компанию или какую передрягу.

Откровение само полилось, не требуя наводящих вопросов. Стало понятно: Джек устал хранить в себе эту тайну.

— Иногда я проверял ее комнату, знаешь, — он вымученно усмехнулся, — как все родители. Искал сигареты или, не дай бог, наркотики. Тогда и нашел случайно дневник, — что будет дальше я уже догадалась, но ему жизненно необходимо было высказаться. — Это было одним из самых нелегких решений. Но я понятия не имел, как мне узнать, что творится в жизни Линды, если она не идет на контакт. Сначала это были лишь подростковые переживания, затем уже более взрослые, тогда я перестал их читать.

Джек со стыдом посмотрел на меня, наверняка ожидая встретить осуждение во взгляде.

— Ты действовал как мог, — оправдала я его, хотя понимала: мне бы точно не понравилось, копайся родители в моем дневнике.

— Когда я обнаружил ее, — он запнулся, так и не смея произнести «мертвой». — Вспомнил о дневнике. Побоялся, что его заберут как улику и будут читать мысли моей дочери. Я спрятал его, чтобы полиция не нашла. Потом решился все же посмотреть, вдруг она знала убийцу.

Джек оборвал свой рассказ, дальнейшее было осознавать весьма неловко. Он тоже читал те записи. Возможно не все. Но разве это что-то меняет?

— Мэгги говорила, что я не умею врать, — мужчина кивнул сам себе. — Была права. Я даже не потрудился придумать достоверную ложь, когда принес дневник тебе. Пришлось сделать выбор: тайны личной жизни дочери или справедливость.

Он протянул руку и плавно закрыл дверь в комнату Линды.

— Твоя комната в конце коридора, — Джек указал на спальню по диагонали. — Располагайся.

***

Воскресное утро не сулило мне ничего хорошего. Ожоги под повязками ныли и чесались. Поврежденная мышца болела и простреливала при каждом движении до белой ряби в глазах. Пришлось закинуться обезболивающим, чтобы боль не отвлекала от поставленных целей. В планах было сбежать из больницы, взять такси до Линдена, затем пересесть в свою машину и посетить воскресную службу, как и планировалось.

Этот ублюдок пытался меня убить, уничтожил участок и архив, в котором наверняка было нечто интересное и компрометирующие на него. Поставил нас в ситуацию, пошатнувшую отношения. Кейт только начала раскрываться, не боясь пустить в свое сердце нового человека. Теперь все пошло прахом.

Курьер доставил новую одежду, как раз когда я покончил с больничным завтраком. Медсестрам на посту хватило моего обаяния и клятвенного обещания вернуться через несколько часов.

До Линдена я доехал аккурат к девяти, как раз успевая забрать Кейт, чтобы вместе поехать в церковь.

Полицейский участок, некогда воплощавший собой оплот власти и порядка, превратился в изъеденное пламенем строение. Черные от копоти стены с пустыми оконными проемами, внутри обломки сгоревшей мебели, еще влажные после тушения. Обвалившаяся местами крыша пропускала бледный свет внутрь здания.

Мою машину оттащили чуть дальше, благо она осталась в целости и сохранности. Я с облегчением нырнул внутрь и позволил себе минутную слабость, погладил руль, вдыхая знакомый запах кожи салона. Хотя бы здесь у меня был контроль.

На стук в дверь дома Джека минут через пять мне открыла заспанная Уилсон. Она потерла глаза и застыла, растерянная моим появлением.

— Люцифер, что ты здесь делаешь? Ты же должен быть в больнице.

Я молчал, улыбаясь как последний дурак. Она была такая милая в своей синей пижаме с крупными желтыми изображениями луны и звезд.

— Почему ты не надевала эту пижаму при мне? — я пропустил вопрос мимо ушей.

— При тебе вообще был смысл одеваться? — Кейт поежилась и вопросительно уставилась на меня.

Улыбка стала еще шире. Я не видел ее всего лишь ночь и чертовски соскучился, так, словно мы не виделись несколько лет.

— Давай зайдем в дом. Здесь холодно, — я шагнул в коридор и закрыл за собой дверь.

— Зачем приехал? Ты должен быть в больнице, у тебя ожоги, — засыпала меня возмущениями Кейт.

— У нас запланирован поход в церковь. Если этот гавнюк думает, что я буду отлеживаться, давая ему фору, то он очень сильно ошибается, — руки сами собой сжались в кулаки от гнева. — Теперь я возьмусь за его поиск еще более основательно.

Уилсон тяжело вздохнула, хмурясь на мою настойчивость.

— Мне нужно собраться. Позавтракать, — она пригладила помятую пижамную рубашку. — Я не рассчитывала на твой приезд.

И тогда я вдруг понял, ощутил ее истинный настрой, который мне мешали рассмотреть мои чувства. Она по-прежнему отгораживалась, вновь закрылась в своем мирке наедине со своими страхами, и черт знает, что за мысли посещали ее голову в этой изоляции. Жуткий холодок осознания пробежался по позвоночнику.

— Подожди на кухне, — Кейт махнула рукой на пустующий обеденный стол. — Я умоюсь и переоденусь, — она начала подниматься наверх, но вдруг замерла и обернулась. — В холодильнике есть тирамису. Если хочешь.

Я не ответил. Слушал удаляющийся топот ее ног и жалобный скрип половиц и понимал, если ничего не сделаю, не предприму, то потеряю.

***

В машине нас настигло такое непривычное тягостное молчание. Раньше мне было легко молчать с ней. В этом не было предвестника беды и проблем, скорее некая интимность, когда вы можете без слов быть рядом, при этом будто разговаривая. Сейчас каждая секунда тишины медленно и мучительно убивала меня.

— Десерт очень вкусный, — зайти с нейтральной темы казалось лучшим решением. — Самый вкусный из всех, что я пробовал.

— Спасибо, — Кейт отвлеклась от разглядывания пейзажа за окном, наградив меня благодарной улыбкой.

По влажному асфальту стелился туман, нежданно-негаданно опустившийся сегодня на город. Густой и белоснежный, словно жирные сливки, он размеренно вился в воздухе, лишь изредка являя очертания домов и голых деревьев. Туман вдыхал мрачное предчувствие в мысли. Чем гуще он становился, тем непрогляднее казалось и будущее. Ожидание беды постигло даже меня — материалиста до мозга костей.

— Что ты рассчитываешь увидеть в церкви? — Кейт намерено уводила беседу в сторону от обсуждения отношений.

— Не знаю, — признался я. — Возможно, мы не увидим там ничего интересного, а может кого-то и возьмем на примету. В любом случае, теперь я намерен как следует покопаться в жизни этого города. К тому же у меня есть вопросы к Джино.

— Да брось, — она мотнула головой. — Ты серьезно считаешь его причастным к пожару?

Мне не понравился ее настрой относительно святоши.

— С каких пор ты его защищаешь?

— Я не понимаю, почему ты взъелся на него, — Кейт смотрела пустым взглядом в туманную пелену перед собой. — Он спас меня, как ты и хотел. Довез домой в целости и сохранности.

— Это не значит, что он хороший по умолчанию, — во мне закипало откровенное негодование.

— Люцифер, Джино тут ни при чем, — Уилсон сказала это с такой уверенностью, будто знала наверняка. — Я это чувствую.

— Чувствуешь? С каких пор мы полагаемся на интуицию?

Она закатила глаза и ничего не ответила. Вредина. Моя маленькая вредина. Я отвлекся от дороги, разглядывая, как Кейт понемногу оттаивает. Спокойная улыбка украшает ее слегка бледное от усталости лицо, и румянец немного возвращается на щеки.

— Боже! Осторожно! — вскрикнула Кейт, в испуге вжимаясь в сиденье.

Инстинктивно я нажал педаль тормоза и вцепился в руль так, что чуть не разошлись швы на руке. Машина резко встала. В молочной дымке тумана посреди дороги стояла фигура, облаченная в длинное черное одеяние.

— Это пастор? — Уилсон испуганно прижимала руку к груди, видимо пытаясь унять бешено бьющееся от страха сердце.

— Похоже на то, — я присмотрелся получше.

Пастор Гудси молча стоял, взирая на нас прожигающим темным взглядом, в котором сложно было прочесть, боится он, просто опасается или может что-то замышляет? Туман взметнулся порывом ветра, медленно обтек его фигуру. Гудси невозмутимо развернулся и пошел в сторону церкви, словно такая ситуация была обыденным делом.

— Он всегда перед машинами на дорогу выскакивает? — гневно вопрошала Кейт. — Святой придурок! Меня чуть кондрашка не хватила.

Я рассмеялся и плавно тронулся с места, подъезжая на парковку у церкви.

— Как ты там сказала? Пути господни неисповедимы, — припомнил я ситуацию с Джино. — Думаю, это они.

— О, да, — иронично отозвалась Уилсон. — И пути ведут к суициду под колесами твоего авто. Был пастор, стал тефтеля.

Меня одолел новый безудержный приступ смеха.

— Честно говоря, — я наконец-то смог успокоиться, заглушил двигатель и осмотрел спешащих внутрь церкви людей, мелькавших словно призраки в тумане. — Он кажется мне каким-то подозрительным.

— У тебя все мутные, — Кейт беспечно махнула рукой. — Может даже я под подозрением.

— Ты у меня вообще самая первая подозреваемая.

Она одарила меня очаровательной улыбкой и выпорхнула из машины. Мне понадобилось полминуты, чтобы собраться с мыслями и настроиться на деловой лад, который никак не хотел идти. Я бы с большим удовольствием сейчас занялся нашими отношениями. Только сейчас я осознал, как чертовски устал от расследования и бесконечной погони. Кейт подошла поздороваться к своей новой коллеге, рядом с которой был ее сын учитель, а с ним под руку молодая девушка. Я бездумно пялился на их разговор, пока осознание медленно, но верно прокрадывалось в мой уставший мозг. Девушка по типажу была копия жертв, копия Кейт.

«Твою мать».

Я вышел из машины и слишком стремительно направился к стоящим возле входа. Наверное, у меня был больно суровый вид для человека, который приехал на воскресное богослужение. Все замолчали, слегка испуганно глядя на мое приближение.

— Добрый день, — я вперился пронзительным взглядом в лицо учителя и протянул ему руку.

— Добрый, — он опасливо принял рукопожатие.

— Здравствуйте, — я поздоровался с женщинами.

— Это моя девушка Элизабет, — поспешил представить мне свою спутницу Альберт. — Она учительница математики.

— Очень приятно, — я напустил на себя непринужденности, при этом взволнованно изучая ее внешность.

Похоже, это не укрылось от Элизабет. Она растерянно отвела взгляд, изучая здание церкви, окутанное дымкой тумана.

— Пойдем внутрь? — разбила неловкое молчание мать Альберта. — Служба вот-вот начнется.

Элизабет первая шагнула в сторону входа, утягивая за руку своего партнера. Она наклонилась к нему и взволнованно зашептала что-то на ухо. Наверняка ее напугал мой повышенный интерес.

— Что случилось? — от Кейт тоже не укрылось мое усиленное внимание к паре учителей.

— Тебе не кажется, что Элизабет уж больно похожа по типажу на жертв? — я остановился чуть поодаль, чтобы нас никто не мог услышать.

— Это ведь не преступление, — она развела руками. — Я тоже похожа, — на мой красноречивый взгляд Уилсон вскинула брови. — Ах, ну да, все под подозрением, — она картинно выпучила глаза.

— Именно, птичка. Именно, — я взял ее за руку и переступил порог церкви.

Беленые стены и прямые колонны монументально возвышались над своими прихожанами. Сводчатый потолок отражал тихий шепот собравшихся, внося таинственности в воскресное утро. Туманный сырой воздух проник и сюда, смешался с кислым запахом церковного вина. Мозаика в витражах казалась мрачной. Лишенная солнечного света и ясного дня, сегодня она являла собой не безупречное творение, а зловещие картины, бледными цветными пятнами отражающиеся на стенах. Стоило нам войти, присутствующие умолкли и на нас устремились десятки пар глаз. Без преувеличения, здесь действительно были все жители. Наше сегодняшнее присутствие явно сказало всему городу: началась самая настоящая, серьезная охота.

Кейт примостилась на самой последней пустующей скамье, взволнованная столь пристальным вниманием.

— Мы тут как белые вороны, — зашипела она, как только я сел рядом.

— Не переживай, — я медленно обвел взглядом всех собравшихся. — Нервничать уж точно стоит им, а не нам.

Жители поспешно отворачивались, чувствуя хищный интерес в свою сторону. Я каким-то шестым чувством понял: он здесь. Совершенно точно, смотрит на меня, на Кейт. Ненавидит за то, что сломал его планы, оставшись в живых, и жаждет уничтожить, забрав себе самое ценное, что у меня есть — мою женщину. Словно почувствовав эти звериные флюиды, Кейт передернула плечами и вся сжалась, придвигаясь ближе ко мне.

— Не бойся, — я, наплевав на все нормы приличия, обнял ее за плечи. — Я с тобой.

Шелест голосов вернулся в ряды прихожан, разбивая устрашающую тишину. Я внимательно осмотрел собравшихся в поисках подозрительного поведения с их стороны. Но все присмирели, не только под моим контролем, но и под контролем невидимой силы небес.

— Тебя не смущает, что это протестанты? — тихо зашептала мне на ухо Уилсон. — На твоем жетоне написано, что ты был католиком.

Ответить мне помешало появление пастора Гудси. Он вновь, словно призрак, вынырнул откуда-то из церковных помещений и тяжелым шагом устремился к трибуне. Угрюмый взгляд из-под седых бровей, обласкавший острым лезвием каждого присутствующего, заставил всех умолкнуть.

— Сегодня я хотел бы отойти от привычной нам всем беседы, — воинственно возвестил Гудси. — События пятницы внесли свою лепту в нашу с вами встречу.

— Я думала, он должен вещать о боге, — недоуменно покосилась на меня Кейт.

— Видимо, у пастора свой подход.

— Так что там с верой? — напомнила Уилсон.

Я наклонился к ней чуть ближе.

— Учитывая, что я потерял веру, мне без разницы, хоть протестанты, хоть буддисты, — едкая усмешка сама собой появилась на губах. — Теперь это не имеет никакого значения.

— Горести и испытания нашей общины, посланные господом, говорят нам: «Где ваша вера? Где ваша сила духа?», — пастор выставил подбородок вперед, будто собирался кинуться с обвинениями на каждого прихожанина.

— Почему католицизм? — не унималась Кейт, не обращая внимания на речи пастора.

— Все просто, — мне приходилось практически шипеть ей на ухо. — Итальянцы — католики. Мой дед был католиком, и бабушка сменила веру, когда вышла за него замуж. Мама, соответственно, тоже католичка, и мой отец так же сменил веру.

— Ради нее? — вопрос прозвучал слишком громко.

Какая-то женщина обернулась и неодобрительно посмотрела на нас.

— Ради нее, — я не отказал себе в соблазне мягко поцеловать Кейт в шею.

— Люцифер, — она рвано вздохнула, — мы же в церкви.

— Тем интереснее, — новый поцелуй в ухо, следом обжигая кожу горячим дыханием. — Согрешить с Люцифером в церкви, по-моему, весьма соблазнительно. Не находишь?

— Мы должны быть сильными! — Гудси вскинул сжатый кулак. — Мы должны быть едины! Сплочены!

— Ты дьявол, — Уилсон закрыла глаза, наслаждаясь моими поцелуями.

— Я знаю, — едва слышно шепнул, прихватывая мочку уха зубами. — Дьявол очень соскучился по тебе.

— Никакие невзгоды не должны расколоть наше общество! — речь пастора набиралась экспрессии, передающейся и всем присутствующим. — Дьявол захочет испытать вас. Вашу веру. Вашу стойкость. Не поддавайтесь ему! — практически на ультразвуке кричал он.

С губ Кейт сорвался тихий порочный смешок. Она положила руку мне на ногу и плавно повела ее выше.

— Говорят не поддаваться дьяволу, — Уилсон повернулась ко мне, наши лица оказались слишком близко.

— Какие глупости, — я провел большим пальцем по пухлым приоткрытым в греховном порыве губам. — Сменила бы веру ради меня? Если бы верила.

Гудси разрывался за своей трибуной, движимый религиозным экстазом. Я смотрел в голубые, затуманенные легким возбуждением глаза Кейт и без лишних слов видел, что вся ее напускная отстраненность рушится, стоит мне начать взаимодействие. Она увязла во мне, как и я в ней. Больно, пугающе, опасно, но так сладко.

— Не задумываясь, — выдохнула она мне в губы и сама вовлекла в поцелуй, игнорируя собственные убеждения.

— Молодые люди, — осуждающий голос прервал рискнувший затянуться поцелуй. — Вы вообще-то в церкви.

Все та же женщина едва ли не испепеляла нас взглядом.

— Разве господь не велел любить ближнего? — саркастическая шутка родилась в моей голове моментально.

Женщина недовольно скривилась.

— Срам какой! — она отвернулась, игнорируя нашу парочку.

— Наша община понесла потери! — крикнул пастор и тут же умолк.

Уилсон впервые за всю службу отвлеклась на речи священника.

— Дин Салливан, служитель закона погиб на своем посту, — пастор тяжело дышал, каждое последующее слово давалось ему с трудом. — Миссис Пинглс ушла тихо и в одиночестве, никем не замеченная. И это наша с вами, — он обвел присутствующих, выставив указательный палец, — ошибка.

— Миссис Пинглс? — я изумленно посмотрел на Кейт. — Твоя соседка? Она не Принглс?

— Оказалось, да. Вчера, когда Джино привез меня домой, я встретила ее дочь в коридоре. А в квартире возились полицейские и медики.

— Сейчас они в лучшем из миров! — не унимался Гудси. — Господь с ними.

— Так она все же существовала, — заключил я.

— Выходит, что да, — Уилсон пожала плечами. — Я не знала. Никогда ее не видела.

— Помолимся за милость Господню и спасение наших душ, — пастор театрально взмахнул руками и открыл псалмы.

— Пойдем, — я начал подниматься. — Подождем на улице.

Близость к выходу из церкви помогла нам незаметно скрыться, не словив новую порцию осуждения. Буквально через десять минут прихожане потянулись к выходу, кучкуясь семьями. Некоторые из них подходили к пастору, любезно напутствовавшему желающих. Он стоял в своем черном облачении неподалеку от нас, являя собой строгость и смирение. Чем больше я на него смотрел, тем больше мне казалось, что за этим смирением и пылкой речью он прячет собственный постыдный грех.

Знакомые со мной семьи ограничивались сдержанным кивком в мою сторону, никто не горел желанием тесного общения. Людей было очень много. Убийца действительно мог выбирать свою жертву здесь, имея безупречную возможность рассмотреть любого присутствующего. И в этом разрезе пастор Гудси вызывал у меня вопросы. Он видит всех и каждого, его взгляды не вызовут подозрения, а облачение служителя церкви не позволит пустить мне пыль в глаза. Особенно меня насторожила его неприкрытая антипатия в нашу с Кейт сторону во время встречи в магазине.

— Пастор, — как только схлынул поток людей, я взял его в оборот. — Потрясающая речь. Очень вдохновляет, — стараясь сдержать язвительность, поблагодарил я.

— Спасибо, — он расправил плечи, надменно разглядывая нашу пару. — Моя обязанность —сплочать жителей. Убеждать их держаться вместе, ведь мы единая семья.

— Семья, значит, — не мог не уцепиться за столь категоричную формулировку. — Помогаете и выручаете друг друга? Стоите за каждого горой?

По мере слов лицо пастора мрачнело, морщины словно углублялись, а седые брови съезжались на переносице. Он уловил нотки угрозы, которыми я старался выбить его из колеи, прощупать на предмет лжи и укрывательства.

— На что вы намекаете? — Гудси наградил меня высокомерным взглядом.

Обезболивающее потихоньку заканчивало свое действие, ожоги ныли, а необходимость трясти каждого жителя этого чертова городка порядочно утомила.

— Что вы, никаких намеков, — я искусственно улыбнулся. — Хочу знать насколько дружен этот город. Насколько жители доверяют своему пастору, — я делал паузы между предложениями, ловя малейшие изменения во взгляде Гудси. — Насколько они честны с властями.

— Линден тихий городок, жители здесь добрые и ведут праведную жизнь, — встал на защиту пастор. — Если вы ищете грехи, способные заинтересовать власти, то вы их не найдете.

Он сказал последнюю фразу с такой уверенностью, словно мог залезть в голову каждого прихожанина и убедиться в этом факте.

— А что насчет вас?

Гудси, казалось, остался невозмутим, не выдав себя ни единым движением мускула.

— Я божий человек. Праведное существование для меня не цель, а образ жизни, — отчеканил пастор, не моргая и глядя на меня прямым, уверенным взором.

— Отец, — к нашей компании присоединился Джино. Он протянул мне руку. — Я думал, ты пробудешь в больнице не меньше недели.

— Терять время не в моих правилах, — я принял крепкое рукопожатие. — Завтра же выпишусь и сразу займусь расследованием.

Кейт громко зафыркала, без слов давая понять, что я до безобразия упертый.

— А ты как? — обратил на нее внимание сын пастора. — Освоилась дома у Джека?

— Не особо, — честно призналась Уилсон. — Предпочла бы жить у себя дома. И раз уж завтра Люцифер вернется, то можно не стараться привыкнуть.

— Я собирался домой. Если нужно, могу подвезти, — радушно предложил Джино.

Гудси с отвращением хмыкнул и брезгливо скривил лицо.

— Спешишь к своей готической потаскухе? — ядовито прошипел он в сторону сына.

— Отец! — лицо Джино мгновенно сковала неприкрытая ярость. — Мы уже говорили на эту тему. Еще один такой выпад в сторону Ланы, и ты останешься один, — поставил точку ультиматумом парень.

Я едва не присвистнул. А наш святой в самом-то деле не святой. Сжатые кулаки, решительный взгляд. Он мог стерпеть многое от своего отца, многое, что касалось его, но не своей женщины. Я посмотрел на него другими глазами, понимая, что проникаюсь уважением к этому парню.

— Вы всех женщин так ненавидите, пастор? — ехидно улыбаясь, позволила себе колкость Кейт.

«Я тебя расцелую, Уилсон».

Гудси шумно втянул носом воздух и сцепил руки за спиной.

— Если более нет вопросов, я должен удалиться, — он обвел нашу троицу недовольным взглядом.

Намек на завершение беседы был весьма простым и очевидным.

— Спасибо за то, что уделили время, — я протянул ему руку, которую тот неохотно пожал.

Пастор торопливо пошел внутрь церкви гневной, стремительной походкой. Я сопроводил фигуру в черном долгим, пытливым взглядом.

— Прошу простить моего отца, — бросился извиняться Джино. — Он бывает слишком резким.

— Это не твоя вина, — Кейт начала успокаивать парня, давая понять, что такое поведение Гудси никак ее не зацепило.

У меня Джино хоть и вызвал уважение своей отчаянной защитой чести возлюбленной, вопроса о том, как он оказался на месте пожара это не отменяло.

— Кажется, я не поблагодарил тебя за спасение Кейт, — теперь я взял в оборот сына пастора. — Я твой должник.

Уголки его губ поползли вверх, рисуя польщенную улыбку на лице.

— Правда я так и не понял, как ты оказался возле участка, если ты привез Кейт и уехал, — эти слова мигом стерли всю радость с лица Джино.

Уилсон ткнула меня локтем в бок.

— Мне нужно было вернуться в бар, — парень понял, к чему я клоню, и не стал уходить от ответа. — Я обнаружил, что забыл на работе бумажник. Поехал назад и увидел, как из участка валит дым.

— Бумажник, значит, — я с недоверием отнесся к его ответу. Но мои сомнения никоим образом не смутили Джино.

«Неужто он говорит правду?»

— Может быть заедем ко мне? Познакомимся поближе? — продолжал он открываться и совершенно искренне идти навстречу.

— Мне нужно вернуться в больницу. Обещал медсестрам, что приеду через пару часов.

— Тогда в другой раз, — Джино протянул мне руку. — До встречи.

Крепкое рукопожатие, открытый взгляд. Проклятие, этот парень само воплощение праведности, если не знать о темной стороне его личной жизни в виде соблазнительной девушки из секс-шопа.

Мы с Уилсон отправились на пустующую парковку. Похоже, Джино оставлял свою машину где-то за пределами мест для прихожан.

— Не нравится мне его отец, как ни крути, — озвучил я свои выводы, заводя двигатель. — С момента знакомства весь дерганный, и мы ему явно не по душе. А почему — не понятно.

— Тебя зовут Люцифер. Я работаю в баре. А сегодня ты еще и наехал на него, — Кейт посмотрела на меня так, будто ответ был очевиден. — И я уверена, что он тот самый человек, о котором говорят «с тяжелым характером».

— Хотел выбить его из колеи и посмотреть, как отреагирует.

Я вырулил со стоянки и поехал в сторону дома Джека.

— Сто пудов наше появление вообще всех на очко посадило. Не только Гудси, — шутливо покосилась на меня Кейт.

— На очко, — я хмыкнул. — Пусть не расслабляются. После того, что случилось, я намерен перетрясти весь этот чертов город, заглянуть под каждый камень и найти долбанного ублюдка.

— Да и без того суету навел. А теперь с этим пожаром он вообще засухарится, — сыпала жаргоном Уилсон.

— Давненько я ничего из твоих перлов не записывал, — я выехал на улицу, где располагался дом начальника Кейт. — Надо это исправить.

— Закончишь с расследованием, займись написанием мемуаров, — она вскинула руку, обозначая невидимые слова в воздухе. — Люцуль Пуаро и миссис Уоркл.

Я начал смеяться, с облегчением понимая, что Кейт смягчается и злится не так сильно, как вчера. Легкие болезненно засаднило, смех сменился кашлем, напомнившим, что я не совсем пришел в себя после пожара.

— Тебе стоит полежать в больнице и как следует пройти лечение, — строго заметила Уилсон.

Мы остановились возле дома. Я не глушил двигатель, с грустью понимая — сейчас придется прощаться.

— Я в порядке, кашель быстро пройдет. Ожоги заживут, — я повернулся к Кейт. — Лежа в больнице я потеряю драгоценное время.

— Совсем забыла про твое шило в жопе, — она устало откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза.

Мне нравилось наблюдать за ее спокойным лицом, понимать, что рядом со мной она позволяет себе расслабиться и побыть в моменте. Я давал ей чувство безопасности, которого она была лишена раньше. Как сильно она не старалась отстраниться, ее чувства не позволяли провернуть этот трюк.

— Ты больше не злишься, — это был не вопрос, а утверждение.

Заметить, как оттаяла Уилсон, мне удалось еще в церкви. Она коротко улыбнулась и открыла глаза.

— На тебя невозможно долго обижаться, — Кейт протянула руку и погладила меня по щеке. — Особенно, когда ты начинаешь приставать у всех на виду.

— В приставаниях я совершенно точно хорош.

Она перенесла руки мне на плечи и потянулась за поцелуем, осторожным, нежным и трепетным, будто не веря в реальность происходящего. Внутри поселилось устрашающее, леденящее чувство тревоги от того, что придется проститься. Оставить Кейт одну, без защиты. Я слишком привык, что мы всегда рядом и я могу расслабиться, не переживать за ее безопасность. Разомкнуть поцелуй нам удалось не сразу. Все никак не получалось насладиться друг другом, заглушить стресс и переживания пятничной ночи.

— Мне будто снова восемнадцать, и я провожаю подружку домой.

— Сам предложил пожить у Джека, — она положила голову на подголовник, не спеша покидать машину. — Могли бы поехать ко мне домой, — Кейт игриво прищурилась. — Залечить твои раны, — намекнула она, закусывая нижнюю губу.

— Ловлю тебя на слове, — я позволил себе расслабиться, поддержав словесные заигрывания. — Когда вернусь из больницы, жду лечебные процедуры по полной программе.

— В чулках и наручниках? — продолжала дразнить меня Уилсон.

— Ты меня знаешь, — поддержал я вербальные прелюдии.

На некоторое время в салоне воцарилась тишина, в которойне ощущалось страха или тревоги за будущее. Здесь было уютно, безопасно. Маленькая вселенная — вспомнил я определение Кейт. Слегка щелкнул по подвеске на зеркале заднего вида, шар завращался, слабо поблескивая.

— Скоро все кончится, — заверил я. — Чувствую, что близок к разгадке.

— Звучит устрашающе, — вынырнула из прострации Кейт.

— Учитывая то, что наш убийца пошел во все тяжкие, переживать точно есть о чем, — я посмотрел на пустующий дом Джека, пережевывая собственные мысли. — Ты просила меня не решать за тебя и не напирать авторитетом. Поэтому я обозначу сказанное как личное мнение.

Уилсон подняла брови, не понимая, к чему я веду.

— Думаю, тебе нужно уволиться и заняться подготовкой к переезду, отдыхом и, — я выдержал паузу, — психическим здоровьем.

— Мощное заявление, — слегка опешила она.

— Я понимаю, для тебя это звучит невообразимо. Но ты только и делала, что всю жизнь работала и выживала, — я наклонился поближе и бережно заправил непослушную прядь волос, упавшую ей на лицо. — Возьми передышку. Выспись, собери вещи, спокойно походи на сеансы к врачу. В Чикаго начнется другая жизнь. Не обязательно нырять в нее с разбегу.

Кейт насупилась, не ожидая такой правды.

— Это из-за того, что случилось в больнице? — обиженно уточнила она.

— Птичка, ты ведь сама понимаешь, что давно нужно было уделить себе время. Сколько еще в жизни будет сложных моментов и невзгод?

— Под сложными моментами ты подразумеваешь свое геройство? — издевательски спросила Кейт.

Я покачал головой, снисходительно улыбаясь такой детской обиде.

— Признай, дело не только в моем геройстве. Со мной или без меня, ты с трудом справляешься в тяжелых ситуациях, — я взял Уилсон за руку. — Впереди вся жизнь, от которой не спрятаться в маленьком городке. Ну разве что ты, как миссис Пинглс, не будешь выходить из дома.

Кейт обреченно вздохнула и отвернулась к окну, но руку не убрала. Она долго рассматривала унылый осенний пейзаж за окном. Голые, раскачивающиеся на ветру ветки кустов возле дома, жухлую траву с проплешинами. Опавшие листья лежали разбросанными по лужайке, безмолвно говоря о том, что для хозяина дома порядок теперь не имеет никакого значения.

— Врач в больнице сказал, что я молода и ставлю крест на себе слишком рано, — тихо проговорила она.

— Ты изучала брошюры, которые он тебе дал?

Она медленно покачала головой.

— Не закрывай глаза на проблему, которая давным давно требует решения. Ты можешь обидеться и не разговаривать со мной. Можешь оставить все как есть, я в любом случае буду с тобой, — я мягко повернул ее печальное лицо к себе. — Но если отстраниться и посмотреть на происходящее беспристрастно, то согласись, — я сделал паузу, — вопрос с помощью тебе назрел давно. А сейчас еще и появилась возможность получить эту самую помощь.

—Ты прав.

Короткий и утвердительный ответ вместо привычной вредности ввел меня в легкий ступор. Не думал, что она так быстро согласится.

— Ты как-то сказал, что я себя жалею. Это правда.

— Кейт, — я наклонился и поцеловал ее в лоб, задержавшись на мгновение. — Когда я смотрю в будущее, представляю его себе. Я вижу там нас с тобой. В той картинке, про пляж и Диснейленд, там ты. Совершенно четко. Сейчас мне кажется, что вся моя жизнь вела меня к тому, чтобы встретить тебя. Каждый шаг, каждое решение, каждый день медленно, но верно приближали нашу встречу. Я не верю в родство душ и судьбу, предпочитая сам брать все в свои руки. Но ты, — я замолчал, не зная, как сформулировать мысль, — ты заставляешь меня поверить в их существование. Не знаю, правильно ли находить счастье в конкретном человеке. Но ты для меня самое настоящее счастье.

— Люцифер... — она протянула руки, заключая меня в крепкие объятия.

Пару минут мы молча обнимались, я не торопил Уилсон, ожидая окончательного вердикта.

— Хорошо, — Кейт шмыгнула носом, растроганная моими словами. — С завтрашнего дня я начинаю готовиться к новой жизни.

Маньяк, настоящее время

Я смотрел в ее окно, на стройную фигуру в шелковой сорочке, очерченную теплым светом. На длинные, блестящие волосы, которые она расчесывала, стоя перед зеркалом. Ее белоснежная, тонкая шея казалась фарфоровой и хрупкой, манящей меня. Острый прилив желания усилил все чувства, включил охотничьи инстинкты, делая из меня хищника в засаде. Я практически ощутил ее возбуждающий запах, которым смогу упиваться, пока жизнь будет покидать ее тело.

Она нужна мне. Моему голоду. Это дань, которая позволит существовать дальше, не растерять собранность и контроль. Закрыть позорную брешь неудачи.

Свет в комнате погас. Начинался отчет до того, как она погрузится в глубокий сон и я незаметно проникну внутрь. Лишь только ночь будет свидетелем нашей любви.

Глава 21. Местный колорит

Умение убеждать людей — один из самых полезных навыков, которым стоит научиться. Первые слова о том, что мне нужно сегодня же покинуть больницу, врач встретил с ожидаемым отрицанием. Тогда пришлось зайти с козырей. Разложить по полочкам причины, по которым я должен сегодня же получить выписку. Аргументация тем, что я едва не погиб как раз таки по вине убийцы, к тому же моя девушка становится потенциально легкой добычей, когда я не рядом, поставила жирную точку. Сидя здесь, я буквально теряю драгоценное время.

Врач тяжело вздохнул, но заметно сдал позиции, понимая — ситуация непростая. Мне выдали на руки рекомендации по уходу за швом на ранении, ожоги заклеили самофиксирущейся повязкой, на мою радость, не требующей замены. До кучи я получил рецепты на лекарства и номер врача, на экстренный случай. Таким образом, к одиннадцати утра я был готов и совершенно свободен.

Закинувшись порцией обезболивающего прямо со стоянки возле больницы, отправился в Линден. И не домой, как было бы логично, а допрашивать потенциальных подозреваемых. Прохлаждаться совершенно некогда. Кейт пока уделит время себе и подготовке к переезду. К тому же стоит напомнить ей про интерьер дома, которым она, как хозяйка, будет заниматься. В моей голове все складывалось ровно и гладко. Я считал, что уже вышел на финишную прямую, раз маньяк попытался убить меня.

Первыми в списке на допрос были Эрл и Сэм Винкерсы. Вряд ли фермер в возрасте занимается столь изощренными убийствами девушек, но вот его сын, вполне здоровый и сильный, способен справиться с хрупкой женщиной. К тому же он совершенно точно работал в Чикаго, что выдвигает его на первый план.

Ферма отца и сына располагалась в отдалении от остальных домов. Двухэтажный дом красно-коричневого цвета скрывал за собой участок земли, которым владеет семья. Большой амбар слева, добротный сарай из покрашенных в зеленый досок справа от амбара. Чуть дальше, в загоне за домом, резвились в грязи трое свиней. Неподалеку от них, смешно махая головами, прогуливалась стайка куриц во главе со здоровенным напыщенным петухом. Бесподобная пасторальная картинка.

— Есть кто? — крикнул в никуда, продолжая продвигаться по сырой, истоптанной земле.

Из-за сарая раздался стук топора, других признаков жизни не последовало. Туфли безнадежно испачкались в фермерском месиве из сена и чернозема.

«Придется заехать на квартиру и привести себя в порядок».

Стоило мне обогнуть хозяйственную постройку, взгляду предстал источник звука. Сэм Винкерс стоял возле колоды для рубки мяса с топором в мощной руке. Плаха из светлого дерева, стянутая металлическими кольцами, была испачкана свежей кровью. Судя по содержимому пластикового ящика рядом, на ней уже нашли свою смерть несколько из пестрых куриц.

— Добрый день, — я не стал протягивать руку, очевидно заставая не самый удачный момент.

— Детектив, — мясник широко и, на удивление, приветливо улыбнулся. — Какими судьбами?

Он переминался с ноги на ногу, поигрывая топором в огромной ручище. Поврежденная мышца руки заныла, напоминая о себе. Я вдруг подумал, что пока мои раны свежи, особенно эта, физическое преимущество будет на стороне потенциального противника. Конечно, в случае опасности я буду биться изо всех сил, но надолго ли меня хватит, и как быстро разойдутся швы?

— Возможно вы обладаете какой-то информацией, сами того не подозревая.

— Информацией? — Сэм сдвинул брови, будто я сказал несусветную глупость.

— Могли видеть что-то. Вы или ваш отец, — я осмотрелся в поисках вечно брюзжащего старика.

— Я вожусь тут с хозяйством, курями и хряками, — он с размахом и необычайной силой воткнул топор в колоду. — Мне некогда смотреть, что там у кого.

Гигант потопал к гуляющей стайке куриц, чавкая резиновыми сапогами по грязи.

— Вы были знакомы с Валери Эванс? — пришлось крикнуть, заглушая крики бросившихся врассыпную птиц.

Сэм не отвечал, нелепо переваливался с ноги на ногу, догоняя одну из куриц. Они с кудахтаньем бежали прочь, смешно дергая головами. Наконец мясник на удивление ловко схватил одну из них за шею. Птица задергалась, цепляясь лапами за воздух, крылья беспомощно трепетали, с хлопками стуча по откормленным бокам. Он с таким же чавканьем утопающих в грязи сапог вернулся ко мне.

— Валери-то? — Сэм ловко перехватил топор. — Знал, кто ж ее не знал. А почему спросили? — совершенно наивно поинтересовался мясник.

— Устанавливаю круг общения жертвы.

— Круг, — повторил он.

— Да. Вы можете сказать, что общались тесно?

— Валери с девчонками дружила. Мы, мальчишки, всегда сами по себе были, — Сэм пригвоздил курицу к колоде. — Я в бабские дела не лезу.

Птица билась, выкручивая шею и жалобно хрипя. Сэм с легкостью махнул топором, лезвие со свистом рассекло воздух, куриная шея хрустнула, голова с закрытыми глазами отлетела в сторону. Откуда-то выскочила здоровенная белая собака с испачканной землей шерстью и схватила куриную голову, с треском раскраивая череп зубами. Тело птицы, лишенное головы, стекло с колоды на землю. Когтистые лапы задергались, и тушка начала метаться из стороны в сторону. Из отрубленной шеи сочилась кровь, стекая по белым перьям. Пес с мордой, перепачканной кровью и мозгом птицы, облизывался, рассматривая безголовое существо. Он пару раз громко гавкнул на тушку и улегся рядом.

Сэм тюкнул курицу обухом, она обмякла, после чего мясник швырнул ее в пластиковый ящик ко второй.

— Значит, вы были знакомы с детства? — я осторожно выпытывал подробности его жизни.

Мясник, натужно пыхтя, наклонился и поднял ящик с тушками.

— Наши матушки учились в одном классе, — крикнул он, целеустремленно следуя к сараю.

Я шел следом, обдумывая полученную информацию, которая, в общем-то, не стала для меня новостью. Родители троицы друзей и мать погибшей Валери одного возраста. Город маленький, следовательно, они все с большой долей вероятности ходили в один класс и дружили.

— Билли Беккер тоже был вашим другом?

Мы зашли в прохладный, пахнущий сыростью сарай. По периметру тянулись полки, заваленные различным хозяйственным инвентарем, на полу валялись остатки перьев от предыдущей обработки птицы. В дальнем углу рядом с небольшим столом из необработанного дерева стоял перекошенный деревянный стул. На поверхности стола была навалена груда потертых, засаленных тканей, среди которых выглядывала довольно узнаваемая швейная машинка марки «Зингер». Черный лак на рукаве машинки облупился, декоративная позолота и вовсе позеленела и местами стерлась. Платформа из некогда светлого дерева заляпана так, что вряд ли ее когда-то удастся отреставрировать.

— Мы дружили в школе, — подтвердил мои догадки Сэм.

Он взял с полки дрель и диковинную круглую пластиковую насадку, на которой располагались черные резиновые «пальцы».

— Вы пользуетесь швейной машинкой? — я перевел взгляд обратно на стол в углу.

— Если нужно зашить рабочую одежду, — пробасил мясник. — Это машинка моей матери.

Он нажал на кнопку, дрель в его руках пару раз взвизгнула.

«Значит пользоваться ей он умеет».

— А в последнее время вы общались с Беккером? — я все не сводил глаз со швейной машинки, так не дававшей мне покоя.

Сэм умеет шить, но обстановка слишком грязная, на лентах остались бы следы. А наш убийца аккуратен, ни ДНК, ни каких-либо других следов.

— Нет, — мясник ловко надел насадку на дрель. — Мы поступили в колледж, а он остался здесь. И как-то это... — он махнул прибором в руке, — того. Короче, не общались потом.

Сэм закрепил дрель на столе, похоже, место было специально предназначено для ощипывания птицы. Перехватил одну из тушек, включил прибор и поднес ее к бешено вращающейся насадке. Резиновые «пальцы» стали с силой сбивать перья, разметывая их в разные стороны.

— Кстати об этом, — пришлось повысить голос. — Не поделитесь, что за история приключилась с вами и вашими друзьями в колледже?

Мясник молниеносно изменился в лице. Насадка продолжала лупить по уже голому участку туши, но Сэм словно позабыл о своем занятии. Выключил дрель, сжимая безголовую птицу за горло.

— Мне нужно работать.

— Это может быть важно для поимки преступника, — надавил я на совесть.

— Мы закончили, — грубо отчеканил он, включил прибор и продолжил лишать курицу перьев.

«Ха-х, очень любопытно».

В кармане завибрировал телефон, звонил шериф.

— Добрый день, шериф, — я прислонил смартфон к уху, пробираясь по грязи.

Обувь была безнадежно испачкана.

— Детектив, у меня три новости, — на заднем фоне его речь сопровождали гул голосов и звук вспышки фотоаппарата.

— Надеюсь, хорошие?

— Увы, нет. У нас новая жертва.

От этих слов по спине пробежался холодок ужаса.

Кейт не писала мне с утра, я тоже был слишком занят попыткой вырваться из цепких лап врачей. Сердце отбивало безумный ритм, секунды до ожидания продолжения фразы растянулись на целую вечность.

— Кто? — бесцветным голосом выдохнул я в трубку.

— Элизабет Престон, — у меня словно камень с души свалился. — Она учительницей была. Не вышла сегодня на работу, директор поехал проверить, все ли в порядке, и нашел ее.

Элизабет. Это ведь девушка нашего нового знакомого учителя. И еще вчера утром я видел ее живой.

— Разве она не живет вместе со своим бойфрендом? Альбертом Норманом?

Я не понимал, как убийца добрался до нее. Вряд ли он рискнул бы проворачивать свои дела, когда в доме есть мужчина.

— Э-э-э, — шериф запнулся. Уверен, он сейчас задумчиво почесал затылок. — Нет вроде.

— Я приеду. Осмотреть место преступления.

Я как раз дошел до машины, с молчаливым негодованием осматривая грязную обувь, которая испачкает теперь салон.

— Здесь сейчас работают криминалисты, — послышались шаги, звуки на фоне притихли. — Они всех отсюда гонят взашей. В ближайшие пару часов это их место. Но я могу дать вам потом все копии материалов. Я теперь обитаю в здании городского управления.

— Отлично. Как только будут готовы копии, дайте знать, — проклятая земля на подошве не желала даже немного покидать меня. — А остальные две новости?

— Я вызвал на допрос Логана, — шериф промедлил, словно хотел что-то добавить. — В пожарной инспекции сказали, что в участке нашли следы горючей смеси, а сигнализацию кто-то отключил.

Резкая смена темы подразумевала, что никаких комментариев по поводу друга он слышать не желает. Будто меня это могло остановить.

— Дневник цел хотя бы?

— Да. Я забирал его домой для изучения.

— Хоть что-то хорошее, — я помолчал. — В заключении о смерти Линды по описанию синяков понятно, что убийца левша. Логан левша?

В трубке послышалось сопение.

— Ладно. Увидимся, детектив, — нервно оборвал беседу представитель закона.

Он нажал отбой, не дожидаясь моего ответа.

— Какие все сегодня приветливые.

Я открыл переписку с Кейт.

13:34

Я:

Доброе утро.

Ответ пришел не сразу.

13:40

Кейт:

Доброе.

13:41

Я:

Как ты?

13:42

Кейт:

Работаю. Джек очень расстроился, когда я сказала, что увольняюсь. Но порадовался за нас.

13:44

Я:

Даже не знаю, где он найдет еще одного такого потрясающего сотрудника.

13:45

Кейт:

Подлиза.

13:45

Я:

Ты вроде не жаловалась на мой язык до этого.

Я сидел в заведенной машине и улыбался, как влюбленный дурак. Меня переполняло неописуемое, безмерное чувство счастья. Совсем недавно казалось, что я никогда не найду в жизни пристанища, не встречу женщину, которую полюблю, не обрету семью, покой, дом. Теперь все складывалось само и весьма удачно.

13:46

Кейт:

Я уже завелась и вся горю.

13:47

Я:

Я в городе. Можем опробовать подсобные помещения бара на предмет их удобства.

13:48

Кейт:

В смысле в городе? Ты ведь должен быть в больнице.

13:49

Я:

Выписался с самыми подробными рекомендациями врача. Уже успел опросить Сэма Винкерса. Планирую навестить загадочную кошатницу и Дугласов.

13:51

Кейт:

Без меня? Я хотела посмотреть на котиков.

13:52

Я:

С тебя хватит расследований. Ты начала новую жизнь, помнишь?

В ответ сначала пришло фото, на котором Кейт скорчила смешное лицо.

13:53

Кейт:

Похоже на человека, начавшего новую жизнь?

На ней, вопреки привычному стилю была надета яркая зеленая клетчатая рубашка. Никаких серых, черных, нейтральных вещей.

13:54

Кейт:

Кстати, я записалась к врачу.

13:54

Я:

Я отвезу тебя.

13:55

Кейт:

Будешь ждать целый час под больницей свою поехавшую девушку?

13:56

Я:

Не переживай. Я найду чем заняться.

13:57

Кейт:

Я тут подумала, что мы еще не опробовали ни разу твою машину на удобство и вместительность. Это нужно исправить, я считаю.

13:59

Я:

Ты маленькая хулиганка.

14:00

Кейт:

Жду наказание от самого дьявола за мое ужасное поведение.

14:02

Я:

Жди меня в ошейнике и с кляпом.

14:02

Кейт:

Непременно.

Я заблокировал телефон и мечтательно уставился в серую даль. День был непогожий. Если во время визита к мяснику небо всего лишь скрывали плотные сизые тучи, что весьма привычная картина для этих мест, то сейчас накрапывал редкий дождь, постукивая мелкими каплями по стеклу. Казалось, по его поверхности бегает крошечное существо, тихо клацая коготками. В душе бушевали эмоции, прямо противоположные погоде. Я отдал себя в полное и безраздельное владение тому светлому чувству, что питало меня все эти дни. Пустил мысль и воображение в свободное плавание. Они в два счета завладели моим мозгом, изголодавшемся по простым, человеческим мечтам.

Вот мы с Кейт приезжаем в Чикаго. Распаковываем вещи, расставляем мебель. Я показываю ей город, знакомлю с родителями. Бесконечный покой и наслаждение друг другом, жизнью. Неожиданное предложение. Медовый месяц в Италии, в домике, который оставил мне в наследство дед. Вкусная еда, романтика и много секса. Закаты в Риме, розовым маревом окрашивающие нашу спальню. Тонкий, развевающийся ветром из приоткрытого окна полог над непозволительно большой кроватью. И ее белоснежная, нежнейшая кожа сияет в лучах садящегося солнца. Ветер приносит травянистый, сладкий запах с чем-то острым в его сердцевине. И лишь когда на город бросит свои лучи безжалостное утреннее светило с запахом апельсинов, ароматного, крепкого кофе и свежих булочек, мы уснем, усталые и счастливые.

Я моргнул, прогоняя сладкое наваждение, но все еще чувствуя, как за ребрами щемит пьянящее счастье, и нажал педаль газа, направляясь в сторону дома соседки Валери. День был расписан от и до, и нужно было не терять темп, чтобы все успеть. Я слишком увлекся Кейт, погряз в отношениях, наплевательски отнесясь к основной проблеме, мешающей нам наконец покинуть этот город. Пожар отрезвил меня. Отчасти могу сказать маньяку спасибо. Главное, что бы у него не было преимущества.

Я должен успеть его найти.

Стараясь отвлечь себя от гнетущих размышлений, я ткнул кнопку включения на магнитоле. Случайное воспроизведение выдало трек, который явно не относился к моей музыкальной библиотеке.

— Уилсон, ты такое слушаешь? — вопрос в никуда вырвался помимо моей воли.

Музыкальные басы равномерным битом гуляли по салону, сотрясали воздух в такт речитативу, где через слово шли матерные ругательства. Я вытаращился на экран магнитолы, понимая, что никогда не слышал об исполнительнице. Наверняка, будь здесь сейчас Уилсон, она бы смешно махала руками, изображая хип-хоп диву, и фальшиво пела, совершенно не успевая за быстрым темпом. В какой-то момент я расслабленно начал постукивать по рулю в такт песни, что вызвало бы у Кейт неописуемый восторг и приступ радости.

Подвеска на зеркале заднего вида, которую в любое другое время я предпочел бы снять и убрать, чтобы не мешала обзору, покачивалась от движения. Теперь даже в машине все напоминало об Уилсон. Вокруг меня сам воздух пропитался ее присутствием, она проникла в каждую клеточку моего тела, в каждый уголок моей жизни и сознания. От момента встречи прошло совсем немного времени, смешно мало, при этом ощущение было, будто мы знакомы всю жизнь. Будто так было всегда — она и я, вместе. Так правильно, так надо, так задумано самой жизнью. Сошлись те люди, которым предназначено (смех, да и только, я поверил в судьбу!) быть вдвоем.

Показался дом Валери. Из двух домов, стоящих по соседству, без труда угадывалось, какой принадлежит безумной кошатнице. Я выключил музыку и заглушил двигатель. Стоило признать, Уилсон была права, когда давным-давно сказала, что кошатница может быть важным свидетелем. Хотя я все равно скептически относился к этой идее, полагая, что женщина, скорее всего, не дружит с головой и не расскажет ничего полезного, закрыть этот пункт в расследовании стоило.

На подходе к жилищу соседки стало понятно, что здесь точно живет человек, разительно отличающийся от остальных. Газон у дома находился в чудовищном запустении. Плешивая, желтая трава, среди которой отчетливо виднелись кошачьи экскременты. Разбитый асфальт дорожки, ведущей ко входу, хрустел под ногами. В массивных трещинах скопилась дождевая вода, при каждом шаге размачивающая глинистую почву на моих туфлях. Грязные следы тянулись за мной до самой двери. Стало немного неловко, что сейчас я испачкаю полы внутри.

«Надо было все же заехать домой и помыть обувь».

Я постучал в перекошенную дверь грязно-зеленого цвета, за которой слышалось приглушенное мяуканье. Щелкнула ручка, со скрежетом натянулась ободранная металлическая цепочка. В щели показалось морщинистое старушечье лицо с крючковатым носом и безумными, блеклыми глазами. Кожа женщины имела землистый оттенок, которому никак не прибавляла свежести желто-коричневая пигментация по всему лицу и рукам.

— Здравствуйте, — я постарался выдать самую приветливую улыбку. — Я частный детектив, рассле…

— Ну наконец-то! — взвизгнула старушка.

Дверь хлопнулась прямо перед моим носом, заскрипел металлический шарик, продвигаемый по пазу. Старушка распахнула дверь, вместе с потоком воздуха изнутри на меня обрушился едкий запах кошачьей мочи.

«Хотя смысл мыть обувь перед визитом сюда?»

— Я уже думала, что не дождусь вас, — передо мной предстала сухая, сгорбленная старушка в грязном голубом платье в мелкий синий цветочек.

— Миссис... — я понял, что не знаю ее фамилию.

— Мисс, Буллвинкль — с девичьим кокетством поправила меня женщина.

«Буллвинкль? Серьезно?»

Почему-то эти вопросы прозвучали в голове голосом Уилсон. Я представил, как она выгибает брови от удивления, а затем давит тихий смешок.

— Вы меня ждали?

То, как она обрадовалась моему появлению, выглядело, мягко говоря, странно.

— Я вас давно жду, — протянула старуха.

Ее голова тряслась от тремора, что делало весь и без того безумный вид еще безумнее.

— Вы что-то хотите мне рассказать? — не стоило упускать такую сговорчивость.

Я шагнул внутрь, на автомате задерживая дыхание, будто это могло помочь пережить мерзкий запах кошачьей мочи и грязной шерсти.

«Главное ничего не трогать».

— Хочу! — женщина развернулась, шаркая по истертому полу рваными тапочками. — Вы должны найти моих котиков. Кебаб пропал много лет назад, — она шла вглубь дома. Я бы предпочел побеседовать у порога. — А следом Чиабатта.

— Кебаб и Чиабатта? — уверен, я звучал как дурак, пытаясь завести здравую беседу.

— Да-а-а, — скрипя, как и полы, по которым мы шли, затянула старуха. — Весной они ушли гулять и не вернулись. А потом, — она остановилась и слишком резво для женщины ее возраста повернулась ко мне. — Потом он убил эту бедную девочку, — моего носа коснулось смрадное дыхание. — И мамашка его тоже больная. Шаболда-а-а! — громко крикнула женщина.

От неожиданности я отпрянул, врезавшись в кучу коробок. Огляделся и понял, что вокруг самая настоящая свалка. Старая поломанная мебель, ножки стульев, к которым нет остальной части, разломанные столы, перекошенные тумбы. Прогнившие картонные коробки с поплывшими надписями. Прелая, сырая ткань, сбитая в кучи. Обрывки газет и журналов с остатками гниющей еды. Поверх всего этого великолепия, очевидно, притащенного со свалки, лазили коты в несчетных количествах. В приютах для животных их не наберется столько, сколько было здесь. Запах мусора смешивался с кошачьими запахами. Мне сразу захотелось сменить одежду и принять душ. Блестящие в темноте блюдца их глаз смотрели на меня с осторожностью и опаской.

— У Чиабатты больная лапка, — жалобно завела мисс Буллвинкль. — Ей нужно обработать мазью.

«Чиабатта? Что за херня? Хочу в Италию и голую Уилсон рядом, а не этот идиотский город».

Женщина уселась в кресло-качалку с облупившимся лаковым покрытием, на ее колени тут же прыгнуло сразу трое котов, принимаясь ластиться к хозяйке.

— Вы сказали, что он убил бедную девочку. Вы про Эмили?

— Садитесь, детектив, — проигнорировала она мои вопросы.

Я проследил за ее взглядом и понял, что мне предложили заляпанный неизвестно чем стул с постеленной поверх него желтой (страшно подумать от чего) газетой.

— Спасибо, я постою.

«Одежду придется сжечь после похода сюда».

— Эмили, — старуха качалась в кресле, поочередно наглаживая трех котов. — Такая славная. Ей нравились мои питомцы.

Мисс Буллвинкль замолчала, уставилась в одну точку, покачиваясь в кресле. Изогнутые ножки скрипели, словно я оказался в фильме ужасов, и сейчас старуха вскочит и побежит по потолку вместе с котами. Я определенно очень многое перенял у Кейт. Взять хотя бы богатое воображение.

— Мисс Буллвинкль, — позвал я отрешенную от реальности женщину. Ответа не последовало. — Мисс Буллвинкль, что там с котами и тем парнем?

— Кебаб! — проорала старуха, всплеснув руками.

Коты бросились врассыпную, раскачивая кресло еще сильнее. Качка ввела в транс женщину, она смотрела в одну точку, странно, если не сказать зловеще ноя на одной ноте.

— Ему нужно вычесывать шерсть. Он так сильно линяет, — сухие, крючковатые пальцы перебирали грязный подол платья. — У него будут колтуны. Бедный Кебаб ими давится.

«Что и говорил шериф. Старуха явно не дружит с головой».

— Мисс Буллвинкль, — я сделал шаг вперед, — о ком вы? Кто убил Эмили?

— А еще сын пастора. Бесовское отродье, — зло бросила старуха.

Внутренности словно окунули в чашу со льдом. Я застыл, не веря собственным ушам.

— Сын пастора? Вы про Джино?

— Бес-ы-ы-ы, — выла мисс Буллвинкль. — Кругом хуебес-ы-ы.

«Хуебесы, потрясающе. Надеюсь Уилсон в старости не будет бегать по дому с такими криками».

Она окончательно вошла в транс, совершенно не реагируя на мое присутствие.

— Мисс Буллвинкль? — женщина качалась в кресле, ее взгляд становился еще безумнее. — Мисс Буллвинкль?

— Хуебес-ы-ы-ы.

Похоже, опрос потенциального свидетеля был закончен.

Я вышел на улицу, с облегчением вдыхая свежий воздух. Садиться в машину, пропитавшись запахом этого дома, не хотелось, но нужно было переодеться. Это невыносимо. К тому же, на коврике лежали комья грязи с фермы, его тоже следовало вычистить. Звякнул телефон в кармане пальто.

15:14

Кейт:

Надеюсь, мой отважный рыцарь найдет время, чтобы заехать домой и получить порцию лекарства.

К сообщению прилагалось фото: слегка приоткрытые губы Уилсон крупным планом с приложенным к ним пальцем, которого игриво касается кончик языка.

«Вот так номер».

15:15

Я:

Ты меня соблазняешь. Я планировал заехать к Дугласам, а потом домой.

15:17

Кейт:

Надеюсь, ты поспешишь, ведь ствол героя всегда должен быть начищен 😈

Хорошо, что я уже сидел в машине. Уверен, мой смех слышали даже сотрудники моей фирмы в Чикаго.

15:18

Я:

Уилсон, я тебя обожаю.

15:19

Кейт:

Я знаю.

К дому семьи Дуглас я подъехал воодушевленный и чересчур радостный. Они жили в двухэтажном доме нежного мятного цвета, с периметром, густо засаженным пушистыми карликовыми елями невероятно сочного зеленого цвета для середины ноября. Благодаря этому обстановка здесь выглядела не такой унылой, как у предыдущих моих собеседников. К тому же лужайка и дорожки были тщательно ухожены и чисты от гниющей опавшей листвы. Здесь, определенно живут люди, чтущие аккуратность и чистоту.

Я подошел к изящной двери с разноцветными стеклянными вставками и постучал. Ответом послужила мертвая тишина.

«Неужели никого нет дома?»

Пришлось постучать еще раз, уже гораздо настойчивее.

— Ониехали! — донесся до меня крик откуда-то сбоку.

Я огляделся, ища источник звука. Возле соседнего дома стоял невысокий мужчина лет сорока в домашних черных трениках с вытянутыми коленками, толстовке с эмблемой «Найк», вязаной шапочке и почему-то классических туфлях.

— Надолго? — я подошел к мужчине и протянул руку для приветствия. — Я детектив.

Из-за вязаной шапки на его голове лицо выглядело несуразно компактным. Со своим крупным носом и близко посаженными маленькими глазами он напомнил мне старого гнома. Сосед сощурил один глаз, пощелкал языком, будто у него застряла еда между зубов, и осмотрел меня с ног до головы.

— Язна ктовы. Всезнат, — мужчина пожал мою руку. Рукопожатие было крепким, а его ладонь влажной.

— Вот как.

Я обернулся на пустующий дом.

— Когда вернутся, не знаете?

— Завтавечеом, — он сделал паузу и после добавил. — Навен.

У мужчины был очень сильный бостонский акцент, он проглатывал букву «Р» в словах так, будто стоит ее произнести и случится страшное. К тому же говорил он очень быстро, от чего все слова сливались в одно большое.

— Они уехали с сыном? — по большому счету, меня больше интересовал Филипп, в разрезе его истории в колледже.

— Нет. Онаботает в Ист-Лэйк, — осведомленность соседа о таких подробностях поражала.

Похоже он уловил в моих глазах эту мысль.

— Мы хоошообщамся.

— Не знаете, где конкретно работает Филипп?

«Ну же, ты ведь наверняка знаешь, какого цвета трусы они носят. Любопытный сосед».

Мужчина опять защелкал языком, кривя рот, будто оценивал, достоин ли я вообще этой информации. Он буравил меня своими глазами-бусинами полминуты.

— Вмастеской поемонту обви.

— Адреса не знаете?

— Нет, — сосед надул губы трубочкой.

— Спасибо за помощь, — я вновь пожал мокрую ладонь, теперь мечтая о душе, как подарке небес.

— Ага.

Он опять молча щелкал языком, провожая меня прищуром крошечных гномьих глаз.

***

Домой я добрался минут за пять. Припарковал машину, вытряхнул засохшую грязь с коврика.

В квартире с облегчением скинул с себя провонявшие вещи. Пальто придется отдать в химчистку и достать ему на замену кожаную куртку. Я запустил стирку, вымыл грязную обувь и залез в душ, с блаженством подставляя лицо теплым струям. День вышел, с одной стороны, весьма продуктивный, с другой, я по сути ничего не узнал. На очереди был допрос хирурга и его жены, семьи повара, стоило еще раз наведаться к пастору и хорошо его потрясти. Да и Джино теперь вызывал вопросы больше обычного. Я начинал сомневаться, что есть смысл бесед с жителями. Но информацию теперь негде было раздобыть, с учетом уничтоженного архива. Там я надеялся отыскать в обход утомительных разговоров любопытные тайны, избавив себя от необходимости играть в словесные игры. Вести допросы качественно я не умел. Хоть и читал литературу, опыта у меня не было. Все, что мне удавалось хорошо — это собирать информацию.

Смерть учительницы лишний раз напомнила, что промедление стоило одной невинной жизни.

«Теперь придется беседовать с этим учителем Норманом. Где он вообще был? Почему Элизабет осталась ночью одна дома?»

Раненое плечо противно разнылось, требуя очередную дозу обезболивающего. Ожоги не доставляли столь сильного дискомфорта, по сравнению с поврежденной мышцей, а отсутствие покоя для раненой руки значило только одно: заживать она будет долго. Но позволить себе отдых я не могу, слишком уж далеко зашло все происходящее.

Я выключил воду, обернул полотенце вокруг бедер и вышел из душа.

— Люциф-е-е-ер, — сообразить, что происходит, я не успел.

Радостная Кейт влетела в меня, повиснув на шее.

— Эй, птичка, — я прижал ее к себе.

Хлопковая рубашка тут же впитала влагу с моей кожи, но Уилсон было совершенно плевать.

— Я так соскучилась по тебе, — протянула Кейт.

Она стиснула меня в объятиях что есть мочи и стала покрывать лицо поцелуями.

— Какой ты свежий и аппетитный, — заигрывающим тоном мурлыкнула Уилсон мне куда-то в шею, ловкие пальцы проворно заскользили по плечам и груди, спускаясь ниже, к животу. — В одном только полотенце, — зашептала она на ухо, хватая узел спереди.

— Какая ты агрессивно-возбужденная.

Я втянул носом воздух, растворяясь в ее запахе и прикосновениях. Следом за девичьими пальцами по коже вихрем побежали приятные мурашки. В паху заныло от прилива крови. Я провел рукой по ее спине, обходя каждый изгиб, второй бесцеремонно стиснул округлую ягодицу под джинсовой тканью.

— Это нервное.

Кейт прикусила зубами мочку уха, раздразнивая меня еще больше. Обняла за шею, слегка пощекотала пальцами короткие волосы у основания, встала на носочки и с несвойственной себе дерзостью притянула ближе для поцелуя. Она сплетала наши языки с невероятным напором, перемежала развязные поцелуи с покусываниями губ, второй рукой удерживая полотенце на моем теле, рисуя большим пальцем дразнящие узоры на границе кожи и влажной ткани.

Я прижал ее к себе, снова негодуя, что она так сильно одета, а я так сильно раздет. Уилсон почувствовала мое возбуждение, вильнула бедрами, начиная тереться об меня. Дурацкая одежда на ней мешала ускорить процесс. Хотелось полностью завладеть ее телом, ощущать нашу близость как раньше, как всегда. Целовать шелковую кожу с ароматом ванильного геля для душа, такого родного и знакомого, упиваться ее стонами и затуманенным взглядом. Войти в нее, заполнить собой, слиться, чувствуя жар тел и сбитое дыхание. Напомнить себе, что я жив, что мы оба живы. Жажда по ней не ослабевала никогда, несмотря ни на какие трудности. Она моя, только моя, навсегда.

Мне не терпелось сорвать с Уилсон чертову рубашку и джинсы, прям как тогда, на кухне, прижать к стене, лишить возможности двигаться. Войти в нее пальцами, влажную, изнывающую. Довести до грани, когда стоны перемежаются с мольбой взять ее как можно быстрее прямо здесь у стены, или на полу, или не важно, просто стать единым целым.

Я накрыл рукой округлость груди под рубашкой и сжал вместе с чашей лифа, снова раздражаясь о лишней одежде. Кейт придерживала узел полотенца, вторую руку опустив на член и сжимала так сильно, что я потерял контроль над своими действиями. Вдавил ее в свою грудь, сминая ткань рубашки на спине, и попытался одной рукой расстегнуть пуговицу и молнию ее джинсов.

«К черту! Достаточно снять только низ».

Похоже, у Кейт были другие планы на мой счет. Она последний раз провела ладонью по члену, с силой толкнула меня назад, я врезался спиной в холодную стену. Уилсон ущипнула кожу на шее зубами, провела языком вниз, теперь поцелуями продвигаясь по груди и животу. Опустилась на колени, держась за мои бедра, и сняла с меня влажное полотенце, швыряя его прямо на пол. В голубых глазах плескалась похоть, возбужденное марево покрывало все вокруг своей красноватой пеленой, и я не пытался взять главенство, отдаваясь в полное подчинение. Она все еще полностью одета, но этот взгляд возбуждает сильнее любой, самой откровенной наготы. Черти не то что плясали в ее глазах, они водили хороводы, требуя свою дань.

Уилсон повела ладони вверх, не разрывая зрительного контакта. На миг я увидел искру торжества: сейчас я полностью в ее власти, и ей это нравится. Она не спешила подключать руки, посмотрела на член, который подрагивал, налитый кровью, на головке уже выступила смазка. Кейт похотливо облизнулась, а у меня низ живота свело от желания. Она немного впилась ногтями в мои бедра и, черт возьми, высунула язык, одновременно вытягиваясь вверх. Я взял член, моля про себя не кончить моментально, и провел им по розовому влажному языку. Это сорвало последнее самообладание у Кейт, она выдохнула горячий воздух, и к члену прилило еще больше крови, хотя, казалось бы, куда больше. Уилсон преступно медленно, специально мучая меня своей неспешностью, повела языком от самого основания наверх. Горячий язык изучал каждую венку, оставлял мокрый след. Она скользнула по головке, слизывая выступившую смазку, и я с позором проиграл в этом раунде. Издал стон удовольствия, запустил пальцы в волосы на ее затылке, слегка влажные от слишком жаркой ситуации. Кейт обхватила губами головку, туго сжимая. Обстановка поплыла перед глазами. Я утонул в ее вожделении, откинул голову, ударяясь о стену, и закрыл на долю секунды глаза, пропустив самое интересное. Она медленно погрузила член в свой влажный рот, не ослабляя сильный обхват губ. Я открыл глаза. Головка упиралась в ее горло, Уилсон зажмурилась, смахивая слезы, и оттянула рукой мошонку, пустив импульсы тока по моему телу. Второй рукой она погладила живот, немного царапая кожу. Эта агрессия только подстегнула возбуждение, и по телу пробежалась волна напряжения, намекая на скорый оргазм. Кейт двигала рукой по мокрому стволу, слегка прокручивая, натягивая кожу вниз, одновременно двигая языком. Сдержанные стоны только заводили ее, намекая, как близко я к финалу.

Я натянул пальцами волосы на ее затылке, почти не моргая, наслаждаясь тем, как жадно она вбирает член в рот, водя по стволу немного порозовевшими губами.

По позвоночнику, взметнувшись вверх, пошел импульс желания. Кейт обвела головку языком, лаская, облизнула ее вершину, уздечку и снова туго вобрала член, делая вакуум, одновременно то нежно поглаживая, то чуть оттягивая вниз мошонку. Я кончил, наверно получив один из самых сильных оргазмов в жизни. Вжался в стену, нагретую собственным телом. Хриплый стон прервался судорожным вздохом. Уилсон облизнула член, лишая меня всех мыслей и эмоций кроме осознания здесь и сейчас.

Пока я приходил в себя, она поднялась на ноги, задорно и звонко чмокнула меня, млеющего у дурацкой стены, в щеку и понеслась к выходу.

— Ты куда?

— На работу, — она оглянулась. — Рабочий день еще не закончен. Бетти там одна, ждет меня. А вечером, — Кейт наградила меня многозначительным взглядом. — Жди меня дома.

Хлопнула дверь, на которую я бестолковопялился, стоя один, голый и удовлетворенный.

«Нужно купить кольцо».

***

— Во мне борются две противоположности. Одна говорит, что ей нравится Уилсон, начавшая новую жизнь. Другая слегка опасается.

Мы ехали в Ист-Лэйк на мастер-класс по выпечке, куда меня затащила Кейт всеми правдами и неправдами.

Она только села в машину и сразу захватила в свое распоряжение магнитолу. Нашла песни по настроению и теперь скакала на сиденье, сдерживаемая только ремнем безопасности. Махала руками как заправский рэпер, подпевала исполнителю и — о, удивление — она не фальшивила. Серьезно. В других песнях Кейт непременно не попадала в такт, но не в случае с рэпом. Ее дыхалке, способной угнаться за речитативом, можно было только позавидовать. Это был уже третий трек, и она до сих пор не сбивалась с ритма.

— Надеюсь, та, которой нравится новая я, победит, — Кейт, запыхавшись от быстрой речи, замахала руками на лицо и приоткрыла окно, впуская свежий воздух.

— Ты в отличном настроении, — не мог не отметить потрясающий позитивный настрой Уилсон со вчерашнего дня.

— Новая жизнь ведь, — она подставила лицо свежим потокам ветра. — Новая я.

Кейт закрыла глаза, продолжая подергивать ногой под музыку. На ее губах играла легкая счастливая улыбка, в которой читалась полная готовность к переменам впереди.

— Позавчера, во время того разговора в машине... — Уилсон откинулась на спинку сиденья, я приглушил музыку, оставив ненавязчивый фон. — Ты сказал, что будешь со мной в любом случае, какой выбор я не сделаю. В этот момент я подумала, что не будет на свете другого такого человека, который примет меня со всеми моими проблемами, — уголок ее губ пополз вверх.

— Ты поэтому так быстро согласилась?

Она открыла глаза и начала взволнованно ковырять ногтем джинсовую ткань на колене.

— У тебя был такой взгляд, — виновато шепнула Кейт.

— Какой? — я за собой не заметил чего-либо странного.

— Отчаявшийся. Будто стучишь в закрытую дверь, тебе не отвечают, но ты слишком настойчив, чтобы перестать стучаться.

Такое видение со стороны поразило. Никогда не задумывался над тем, что чувствую, когда оберегаю и рвусь спасать Уилсон от ее демонов. Кейт уставилась в окно, молча разглядывая серый пейзаж, на скорости превратившийся в однотонную стену.

— Тогда я словно увидела себя твоими глазами, — прервала она свою отчужденность. — И поняла, что в самом деле жалею себя, опускаю руки и отбиваюсь от помощи, потому что так проще. Я боюсь перемен, — Кейт посмотрела на меня, не тая испуга во взгляде. — Ты изменил все в тот день, когда вошел в бар и сел за стойку напротив меня.

Она была права. Водоворот перемен закрутился в тот самый момент, затронул наши жизни, схлестнул их, и теперь атомы, затронутые невидимой силой, перестраиваются, меняя свои свойства.

— Теперь будешь всегда соглашаться со мной?

— Ну ты не жести́-то, — Уилсон широко улыбнулась, вокруг ее глаз образовались тонкие морщинки.

— Может тогда согласишься уехать в Чикаго вперед меня? — я забросил удочку в очередной, уже и не знаю, какой по счету раз.

— Не-е-ет. Я буду с тобой до победного.

Конечно, я предпочел бы согласие с моим планом, так мне было бы гораздо спокойнее.

— Попробовать стоило, — я наигранно разочарованно вздохнул, чем изрядно повеселил Уилсон.

Она всплеснула руками, поднимая их ладонями вперед, будто хотела ограничить меня заранее, пока я не разошелся, получив столько послушности.

— Только обещай, что не будешь теперь постоянно стучать хуем по столу и кричать: «Я клитором командую!»²⁵.

— Почему из всех цитат тебе пришла в голову именно эта? — спросил я сквозь смех.

Кейт кокетливо стрельнула глазами, по-лисьи улыбаясь.

— В каждой шутке есть доля правды, — отбила она.

Мы приближались к Ист-Лэйк, почти добравшись до въезда в город. После мастер-класса как раз оставалось время отвезти Кейт домой и попытать удачу застать дома Дугласов. Хотя, больше чем уверен, наш разговор не будет более продуктивным, чем на дне урожая. Не знаю, что именно я хочу услышать от жителей. Чем дальше я заходил в своих поисках, тем сильнее меня одолевало понимание, как же я далек от настоящего детектива. Я действовал исходя из своей логики и теперь уже не был уверен, что она мне хороший помощник.

— Что ты вчера узнал у жителей? — Уилсон хоть и не принимала участие в расследовании, но проявлять любопытство это ей не мешало.

— Сэм, ожидаемо, говорить о той ситуации в колледже не захотел. В общем-то это не преступление, — справедливо заключил я. — А вот кошатница сказала, что наш убийца сын пастора.

У Кейт глаза на лоб полезли.

— Чего? Джино? — в ее взгляде без труда читалось удивление с небольшой долей испуга.

— А у него есть еще сыновья?

— Вроде нет. Подожди, — Уилсон повернулась полубоком, похоже, не намереваясь заканчивать разговор. — Она так и сказала? Убийца сын пастора?

— Я пытался узнать у нее, кого она подозревает в расправе над своими питомцами. Она несла много чуши, но совершенно отчетливо сказала: «А еще сын пастора», — я даже постарался передать тон старушечьего голоса.

— Думаю, она не в себе.

— Не в себе? — настала моя очередь удивляться.

— Да. Выжила из ума, вот и несет ахинею, — Уилсон беспечно махнула рукой.

— Подожди-ка, подожди-ка, — зацепился я за ее слова. — Ты ведь настаивала на беседе с ней, говорила, она может быть важным свидетелем. А теперь, когда она обвинила Джино, то сразу стала безумной?

Кейт насупилась, пойманная за руку со своей поломанной логикой.

— Мало ли, что почудится старой женщине. Может, ты был прав, когда сказал, что она не в себе, — она начала нервно накручивать локон на палец.

— Почему ты так выгораживаешь пасторского сынка? Что за необоснованное доверие?

— Вполне обоснованное, — Уилсон заерзала на сиденье. — У него девушка есть, зачем ему кого-то убивать?

Я припарковал машину возле нужного здания, где планировалось мероприятие, и заглушил двигатель.

— Вот бы наличие девушки гарантировало невиновность, — я отстегнул ремень безопасности и повернулся к Кейт. — Откуда нам знать, что у него в голове и какие у них отношения? Мы знакомы по верхам.

Кейт закатила глаза и громко, недовольно цокнула. Ее телефон коротко пиликнул, поэтому ответа я не удостоился. Она полезла смотреть, что за сообщение пришло.

— К слову о знакомстве по верхам, — Уилсон заметно оживилась. — Лана зовет нас на вечеринку. Пишет, что отказа не примет и-и-и, — она звонко рассмеялась, — и что мы обязаны туда пойти, потому что тебя зовут Люцифер.

— Чего?

Кейт открыла картинку, приложенную к сообщению, и показала мне. Это был пригласительный флаер, поделенный на две части — черную и белую. На черной половине в темноте угрожающим огнем горел алый зрачок. На белой половине ему противопоставлялся глаз с небесно-голубым зрачком. Надпись сверху гласила: «Ночь ангелов и демонов. Грех. Страсть. Похоть».

— Как интригующе, — несмотря на отсутствие каких-либо подробностей, призывная надпись и картинка манила, побуждая согласиться.

Кейт что-то быстро набрала. Ответ собеседницы пришел незамедлительно. Она опять быстро тыкала по экрану, как мне показалось, слегка взволнованно.

— Мероприятие в твой день рождения. На вечер был запланирован мастер-класс по шибари, — указал я на пересечение планов. — Если хочешь, можем пойти на вечеринку вместо него. Заодно внимательнее понаблюдаю за Джино.

На самом деле у меня была идея по поводу дня рождения, точнее, по поводу вечера после разогревающего аппетит мастер-класса. Отказываться от нее я не собирался, да и вечеринка никоим образом не мешала моему сюрпризу.

— Очень интересно, — она недовольно сдвинула брови. — Вместо меня будешь уделять внимание Джино?

— Ревнуешь? Не переживай, блондинки не мое, — я хохотнул, за что получил душевный тычок кулаком в ногу. — Добить меня хочешь?

— Вряд ли мне это под силу, — Кейт снова уставилась на экран телефона. — Лана говорит, что не обязательно иметь полноценный костюм, но все равно нужно выглядеть соответственно тематике.

Сообщения сыпались пулеметной очередью, разрывая смартфон. Наверняка Лана не отстанет, пока не получит согласие.

— Говорит, что у нее даже есть наряд для меня.

— Отлично! — меня устраивал любой вечер, способный дать отдых от дела. — Значит идем, но беру с тебя обещание сходить со мной на мастер-класс по шибари в Чикаго.

— Хитре-е-ц, — усмехнулась Кейт. — Мне только выпечка, а тебе и шибари, и демоны.

— Я ведь дьявол. Забыла?

Я вышел из машины, Кейт набрала ответ и выскочила следом.

— А кем оденешься ты? — крикнула она, заглушая шум оживленной улицы.

— Собой.

— Собой?

— Да, — я взял ее за руку и повел в сторону входа. — Я ведь Люцифер.

***

— Песочное тесто требует от вас скорости и ловкости. Но! — женщина остановилась на месте и обвела присутствующих взглядом. — Терпение вознаградит вас безупречным десертом.

Впервые при большом количестве женщин я чувствовал себя немного глупо. Раньше таких проблем у меня не возникало. Наверное, дело в микроскопическом фартуке, украшенном рисунками клубники, который мне пришлось надеть. Уилсон выхватила его из кучи, только заприметив, и сказала, что он создан именно для меня. Почему здесь нет фартуков для мужчин? Что за дискриминация? Мужчины не занимаются выпечкой?

— Поверьте, таким десертом вы сможете поразить любого вашего гостя! — продолжала она расписывать преимущества нашего визита сюда.

Мастер-класс вела пухлая женщина лет сорока, маленького роста, не достающая Уилсон даже до плеч, что уж говорить обо мне. Ее белые кучерявые волосы были собраны в аккуратный пучок на макушке, придавая деловитости образу. Пытливый взгляд выдавал в ней в меру строгого, но справедливого учителя. Собравшимся она представилась Клеопатрой или просто Клео. Впрочем, после мисс Буллвинкль я уже ничему не удивлялся. Да и мне ли судить о странных именах?

— Интересно, я смогу поразить тебя, — шепнула Кейт, когда Клео отвернулась.

— Если разденешься и посыпешь себя клубникой — это будет самым лучшим десертом. После твоего тирамису, разумеется.

Щеки Уилсон тронул легкий румянец смущения, она сделала вид, будто чешет нос, чтобы скрыть улыбку.

— Достаем наше подготовленное тесто из морозильной камеры, — скомандовала преподаватель, громко хлопнув в ладоши.

Мы словно очутились в кулинарном шоу, среди рядов столов, оснащенных раковиной, духовкой и плитой. В углу зала стоял холодильник, из которого ученики поочередно извлекли тесто, завернутое в пленку. Процесс его замешивания оказался не слишком сложным. Всего лишь требовалось растереть ледяное сливочное масло с сахарной пудрой в чаше, добавить взбитое яйцо и два вида муки. Я, к своему удивлению, справился с задачей уверенно и быстро.

— Теперь раскатаем тесто в то-о-онкий, — женщина свела большой и указательный пальцы и прикрыла глаза, пропев последнее слово, — пласт.

— Ну, с большими и толстыми предметами обращаться ты умеешь, — подколола Кейт, вручив мне скалку.

— Ты тоже, — я забрал инвентарь и начал повторять все действия за Уилсон, которая будто родилась со всеми этими знаниями и умениями о выпечке.

Она ловко управлялась с кондитерскими инструментами, замешиванием теста и прочими, неведомыми мне манипуляциями. У нее, определенно, был талант.

— Как тебя впечатлил мой подарок герою, — Кейт усердно раскатывала застывшее тесто, высунув кончик языка от напряжения.

— Я не ожидал такого напора с твоей стороны.

— Беспокоилась, что бы твой меч был достаточно наполирован для новых свершений, — она хихикнула себе под нос.

— Ах ты зараза.

— Теперь возьмем круглые вырубки для теста и подготовим основу, — Клео лавировала между рядами, зорко наблюдая за стараниями учеников.

Кейт взяла два металлических круга, один из которых достался мне.

— Сейчас вам придется работать максимально быстро, — предупредила женщина. — Сделаем пару заготовок и приступим к формированию самого тарта.

Острая кромка металла прорезала два идеальных круга в раскатанном тесте. Следом из оставшегося теста при помощи ножа нужно было вырезать полоски для бортов. А вот дальше у меня случилась загвоздка. Уилсон ловко обернула внутреннюю стенку металлического кольца, формируя тот самый злополучный тарт, и уже приступила ко второму. В моих же руках тесто таяло от одного только прикосновения, настойчиво не желая занимать свое место.

— Молодой человек, — Клео бесшумно подошла к нам и встала позади. — Похоже, вы слишком горячий для работы с песочным тестом, — вокруг раздалось тихое женское хихиканье. — Подержите руки под холодной водой и постарайтесь работать уверенно и быстро, как с женщиной, которую хотите завоевать.

Кейт не сдержала ехидный смешок.

— Он у меня еще тот завоеватель, — буркнула она, управившись с тестом как с родным, пока я вступал с ним в неравную схватку.

— Готовь свой прелестный зад, шутница, — пригрозил ей, скрывая слова за шумом воды, стоило Клео отойти к другим ученицам.

— Жду праздничную порку для именинницы от самого Люцифера, — Уилсон показала мне язык и понеслась к холодильнику прятать свои тарты.

На удивление, с холодными руками процесс пошел быстрее. Правда, я все равно оказался самым последним. Сегодняшний день серьезно пошатнул мое уверенное лидерство.

«Нужно было идти на курсы по приготовлению стейков».

— Пока наши заготовки охлаждаются, приготовим крем, — руководила Клео. — Вы можете сделать его вместе с вашей девушкой, — сжалилась она надо мной.

«Да неужели».

— Наливаем в сотейник сливки и молоко, — продолжила она. — Осторожно разрезаем стручок ванили и отправляем следом в сотейник.

Хотя бы с ванилью я справился на ура, что не могло меня не радовать. Под руководством преподавателя Кейт смешала сахар, желток и крахмал, поручив мне тщательно их перемешать.

— Пожалуй, заглянем перед этим в магазинчик Лана, — я мешал содержимое чаши с самым серьезным лицом, продолжая делать Уилсон пошлые намеки. — Купим плетку и хвост.

— Для тебя, надеюсь? — Кейт игриво закусила губу.

Она вылила часть молочной смеси в чашу, а затем полученную массу обратно в сотейник. Я стоял без дела, а Уилсон не прекращала меня дразнить, за что, пользуясь свободой рук, я наградил ее щипком за зад.

— Ауч! — Кейт вывернулась. — За что?

— Напоминаю, кто тут главный и для кого предназначена плетка, а для кого хвост.

— А как же зона комфорта? — актерским талантам и многозадачности Уилсон можно было только позавидовать. Она варила крем, одним ухом слушая преподавателя, а другим меня. — Уверена, хвост на тебе будет смотреться шикарно, ты ведь мой котик.

— Я оставлю тебе эту честь. Все для именинницы.

Кейт сняла с плиты сотейник и, прищурив один глаз, осмотрела меня с ног до головы.

— На фартук ты согласился, — она коварно улыбнулась. — Дело за малым.

— Включите разогреваться духовку. В крем добавьте масло и уберите охлаждаться в холодильник, — ворвался в заигрывания голос Клео.

Уилсон носилась по кухне, четко исполняя указания, пока я расслабленно стоял у стола, мечтая о том, как она будет точно так же носиться у нас дома, а попытка распалить друг друга, закончится взаимным проигрышем где-нибудь на столе или на полу, а может и там, и там.

— Пока выпекается основа, взбейте сливки и нарежьте клубнику. Мы практически закончили, дальше будет самое интересное, — подбодрила преподаватель. — Дегустация!

Кейт торжественно вручила мне нож с доской и тарелку клубники, сама занявшись взбиванием сливок. Игра в соблазн временно встала на паузу, пока мы оба занимались последними этапами готовки.

— Дегустация хвоста, Люцифер. Ты должен согласиться, — зашептала Уилсон, как только выключила миксер. — Сначала тарт, потом хвост.

— Ни за что.

— Ну и зря.

Я достал румяную основу из духовки, от орехового аромата которой разыгрался аппетит. Кейт ускорилась, предчувствуя завершение, шустро смешала сливки и крем, сама наполнила им тарты. Видимо, решила, что с меня достаточно мучений на сегодня. Мне досталась великая честь художественно разложить сверху крема клубнику.

— А если я посыплю себя клубникой, согласишься? — возбужденный голос и горячее дыхание возле самого уха запустили калейдоскоп жарких сцен в голове, трансформируя голод в голод иного рода.

— Заходишь с козырей, — я хотел закинуть кусочек клубники в рот, но получил шуточный шлепок по руке.

— Куда? Еще рано, — Кейт забрала ягоду и положила сверху пирожного. — Значит на такой расклад ты согласен? — словно между делом спросила она.

— Не-е-е-т, Уилсон. Ты с хвостом и в клубнике. И точка.

— А теперь, чаепитие! — не дала отбиться Кейт преподаватель, возвещая об окончании мастер-класса.

***

К дому мы подъехали сытые, веселые и довольные. Хоть на самом мероприятии я немного чувствовал себя не в своей тарелке, совместная готовка и перекидывание жаркими фразочками зарядили меня позитивом. Да и Уилсон заметно расслабилась, очевидно довольная нашим досугом.

У Кейт оставалась пара часов до работы, а у меня еще одна попытка сходить к Дугласам.

— Спасибо, что согласился пойти со мной, — она словно вся светилась изнутри от счастья.

Я никогда прежде не видел ее такой.

— Это было интересно и весело. Хотя выпечка все равно не мое.

— Твое это плетки и хвосты. Я угадала? — она отстегнула ремень безопасности и потянулась ко мне за поцелуем.

Ее губы до сих пор имели вкус клубники и чая с бергамотом, который подавался к собственноручно приготовленным десертам, а волосы впитали запах выпечки, совсем как в той картинке, которую я рисовал ей тогда, на озере. Я был почти дома, все мои чувства и рецепторы трубили о том, как близко к исполнению мои мечты.

— Ты меня знаешь, — я с большой неохотой отстранился, понимая, что сейчас придется расстаться, хоть и ненадолго. — Мне нужно сходить к Дугласам.

— Зачем?

— В прошлый раз их не было дома, — сосед сказал, что они уехали. — Не уверен, конечно, что они захотят беседовать со мной. Но нужно закрыть этот пункт, даже если он не принесет результатов.

— Почему не захотят?

Кейт открыла дверь и вышла из машины в вечерний синеватый сумрак, пахнущий дождем и морозом. Приближались первые заморозки, влажный воздух остыл, стало совсем неуютно и зябко. Ноябрь принес ледяной, кусающий кожу ветер — предвестник скорой зимы и снега.

— Потому что никто здесь не хочет говорить о своих тайнах, — я поежился от холодного ветра, моментально и впервые ощутив себя продрогшим в этом злосчастном городе. — Я возлагал все надежды на архив, а теперь его нет.

Мрачные, опасные тайны Линдена будто витали в воздухе, охлаждая его еще больше. Угрожали, кромкой холодного лезвия проводя по коже и нервам, задевая какие-то неведомые струны в душе, которые, резонируя, возвещали об опасности.

— Я с тобой, — Уилсон натянула капюшон и вприпрыжку обошла машину. — Миссис Дуглас меня любит. Может мое появление смягчит ее.

— Тебе нужно на работу, — я не хотел опять втягивать Кейт в расследование.

— Времени полно, — она потащила меня за руку, продолжая движение вприпрыжку. — Здесь рядом. Может, зайдем заодно к хирургу? Как раз по пути.

— Кейт, новая жизнь. Забыла?

Я потянул ее на себя, вынудив влететь в мои объятия, и, пока она не успела вставить очередное возмущение, настойчиво поцеловал. Развязно, жарко, мокро, желая столь же развязного продолжения поцелуя. Опять теряясь в наших чувствах, теряя голову, теряя бдительность.

Теперь ветер не казался таким холодным и колючим, а будущее — мрачным и опасным.

Уилсон покачнулась и схватилась за мое плечо, попав как раз по шву. От боли я слегка прикусил ее губу и ослабил объятия.

— Ох, черт! Прости, прости, — затараторила она.

— Все в порядке, — чуть поведя рукой, разогнал болезненные ощущения. — Идем.

Через квартал пути Кейт ткнула пальцем в дом белого цвета с вычурными колоннами на входе, скорее подходящими дворцу, а не домику в провинции.

— Здесь живет хирург. Пойдем, предъявим ему статью, — она задиристо махнула кулаком, готовая ринуться в бой хоть сейчас.

— До хирурга я доберусь. Но не сегодня.

— Ты слышал? — Уилсон встала как вкопанная, на лице ни капли игривости.

— Что?

Я замолчал, старательно вслушиваясь в шум ветра. До слуха донесся приглушенный, неразборчивый крик.

— Вот, — Кейт испуганно посмотрела на меня. — Это в доме врача.

Из воспоминаний маньяка

— Это ты! — Билли яростно толкает меня в грудь.

Удар отзывается сбитым дыханием, падаю на землю, царапая ладони о камни, но на лице расцветает хищная ухмылка.

— Я? — передразниваю, медленно поднимаясь и отряхивая руки.

— Моя сестра, Эмили. Это ты, — он выставляет руку, и на меня указывает трясущийся палец. — Она пропала. Я знаю, что это ты.

— Не понимаю, о чем ты, — отряхиваю руки, достаю платок из кармана, чтобы хоть немного стереть грязь.

— Она приходила к тебе? Что ты с ней сделал?

Билли продолжает наступать, меня его гнев мало волнует. Я его не боюсь. Я вообще теперь никого не боюсь, даже свою мать. Она мой сообщник, а я больше не маленький мальчик, который прячется под кроватью. Я вкусил крови, отнял жизнь, насладился смертью и хочу еще. Она помогла мне избавиться от Эмили, теперь я запросто могу повернуть этот факт против нее, сделать ее убийцей, а себя жертвой. Она видит это в моем взгляде, в моем поведении. Теперь она осторожна. У нас взаимовыгодный кровавый союз.

— Почему она должна была ко мне прийти?

Билли сжимает зубы, яростно сверкает глазами, костяшки его пальцев побелели — так сильно он стиснул их в кулаки.

— Ты ей нравишься, — с отвращением на лице говорит он.

Я пожимаю плечами.

— Не понимаю, о чем ты.

— Все ты понимаешь! — кидается на меня Билли. Он хватает меня за ворот куртки и трясет, а мне становится смешно. — Из-за тебя все считают меня больным. Меня! — истерически кричит он. — Считают, что это я устраивал поджоги, мучал животных. Мне не верит даже собственная мать! Никогда не верила!

Моя улыбка пугает его. Он отшатывается, словно увидел призрака, и хватается за голову.

— В их глазах я псих, который перекладывает вину на друга, — в последнем слове сквозит неприкрытое отвращение. — А теперь пропала Эми, и знаешь, как смотрит на меня мать?

Я вижу отчаяние, страх, гнев, панику. Все грани людских эмоций, в моей душе отмерших как ненужный механизм. Я пережил все чувства, по большей части негативные, еще в детстве. Переварил их и выплюнул склизким комом.

— Пожалуйся шерифу, — вновь пожимаю плечами, равнодушный к страданиям.

— Издеваешься?

Билли трет лицо ладонью, словно вот-вот заплачет.

— Моя мать больше верит в твою правильность, чем в мою невиновность. Ведь обвинять сына подруги — последнее дело, — язвительно швыряет он в меня словами.

Я молчу. Мне нечего сказать. Меня не мучает совесть, я не жалею о том, что сделал, и не боюсь. У Билли нет доказательств.

— Однажды правда выплывет наружу. Тогда все поймут, что я был прав, но будет слишком поздно, — теперь я вижу горечь и обреченность.

Билли разворачивается и уходит прочь, не зная, что только что прошел по свежей могиле своей сестры.

Глава 22. И прости нам грехи наши

— Жди здесь, — осадил я решившую ринуться к дому Уилсон.

Так она меня и послушала. За спиной я услышал топот, возвестивший о ее непослушании.

— Я же сказал ждать меня там, — я спрятался за одной из колонн.

Кейт прижалась к моей спине и выглянула в сторону окон, где горел свет.

— Вот бы я еще не стояла посреди дороги, как дурочка, — шипела она, вытягивая шею.

— Держись позади меня, — я отодвинул любопытную Кейт за спину, жалея, что не ношу с собой пистолет постоянно.

Если в доме врача происходит что-то опасное, то паника Уилсон может только осложнить дело. Но времени на пререкания нет совсем.

Я крался короткими перебежками, пригибаясь, чтобы не выдать свое расположение. В первых двух окнах на моем пути было пусто, горел свет, ярко освещая вычурную обстановку, но хозяев дома видно не было. Мы добрались до самого крайнего, слабо освещенного окна на углу дома, комнату внутри наполнял интимный полумрак. Раскидистое растение под окном частично закрывало обзор на происходящее, я переместился на другую сторону и осторожно заглянул внутрь. Кейт же, незнающая всех тонкостей разведки, просто высунулась из-за моего плеча.

— Уилсон, спрячься, — попытка отодвинуть ее подальше от возможной опасности не увенчалась успехом.

— Я тоже хочу поучаствовать, — упиралась Кейт.

Она ловко нырнула мне под руку и начала маячить прямо перед лицом. Растрепанные волосы лезли в нос, а мельтешащая макушка то и дело закрывала обзор.

— Уилсон, твою мать, — выругался я, сгребая ее в охапку и опуская ниже, чтобы нас не увидели.

Перепалку прервала странная картина, развернувшаяся внутри дома. В зону нашей видимости выполз на четвереньках хирург, запомнившийся мне довольно надменным персонажем. Он был абсолютно голый, в кожаном ошейнике, на котором блестели какие-то буквы. «Bitch», — прочитал я, присмотревшись. В зубах у мужчины были кожаные наручники, вроде тех, которые купили мы с Уилсон. Он покорно опустил голову, не отрывая взгляда от пола.

— Че за… — Кейт вытянула шею, вновь пихая мне в лицо свои волосы.

Растение, помешавшее обзору, изначально не позволило сразу увидеть второго человека в комнате. Сначала из-за раскидистых листьев показалось что-то черное, сопровождаемое стуком каблуков. А затем появилась жена мистера Форда.

— Ко мне! — рявкнула девушка. Хвосты плетки в ее руке опустились на спину хирурга.

— Это че, страп… м-м-м, — я не дал договорить Уилсон, от неожиданности превысившей границу допустимых децибелов. Зажал ей рот ладонью, перехватил под грудью и потащил подальше от дома, рискуя потревожить свежий шов на руке.

— Не брыкайся, пощади героя.

Кейт сразу расслабилась, перестала противиться и начала ухахатываться в мою ладонь. Мне и самому уже становилось смешно. Я еле сдерживался, стараясь быстрее уйти на безопасное расстояние.

Как только мы снова оказались на дорожке, идущей вдоль домов, нас пробрал громкий смех. Уилсон схватила меня за руку и, хохоча, понеслась вперед, утягивая за собой.

— Я сейчас со смеху помру, — задыхаясь, крикнула она. — Теперь не смогу смотреть на него спокойно.

Кейт бежала, крепко сцепив наши руки, не сбавляя темпа, и звонко смеялась на всю улицу. В холодных сумерках она казалась нереальной, иллюзией, плодом воображения отчаявшегося разума, девушкой, которую воспаленное сознание придумало, чтобы я не сошел с ума от одиночества. Нельзя быть такой идеальной, такой невероятной, такой моей. Она обернулась на бегу и счастливо улыбнулась. Ветер разметал каштановые волосы, вынудив Кейт зажмуриться и крепче стиснуть мою руку.

Я остановился и потянул ее на себя, буквально впечатав в грудь. Прохладные ладони легли на мою шею, частое после бега дыхание коснулось губ. Мы целовались, стоя посреди дороги, наплевав на все и на всех, точно подростки с бушующими гормонами. Я боялся оторваться от нее, открыть глаза и понять, что ничего этого нет, все растаяло, не оставив и следа, только ноющую рану в сердце и глупые мечты.

— Я люблю тебя, — отчего-то стало тревожно, стоило произнести эти три слова вслух. Как будто я объявил для всей вселенной, что мне не все равно.

— Знаю, — Кейт крепче обняла меня, прислонившись своим лбом к моему. — И я тебя люблю, Люцифер. Ни за что в жизни не поверила бы, что можно так сильно любить, — она коротко поцеловала меня, пальцами гладя лицо, будто стараясь запомнить черты. — Представлять себе будущее и видеть в нем только нас. Будто сложился пазл, который долго не мог собрать.

— Нашлись нужные детали, — я провел носом по ее щеке. — И мир обрел краски.

— Точно, — Кейт кивнула, хихикнув, когда я, не удержавшись, покрыл поцелуями ее шею.

— Ты замерзла, — я взял ее руки в свои, стараясь поделиться своим теплом. — Пойдем. Не хватало, чтобы ты заболела.

— Уверена, ты найдешь действенный способ меня согреть, — она прищурилась и смерила меня хитрым взглядом, точно лиса.

Расслабленный день, полный занятий простыми вещами, никак не давал сосредоточиться на той мысли, что сейчас мне придется беседовать с четой Дугласов и пытаться что-то у них выпытать. Готов был спорить на что угодно, они не расскажут ничего нового. Впрочем, больше всего меня интересует один момент: место работы их сына.

Мы застали мистера и миссис Дуглас во дворе их дома. Машина семьи с открытым багажником стояла возле мастерской, где горел свет. Мужчина и женщина носили внутрь многочисленные пакеты и свертки. Увидев меня, миссис Дуглас продемонстрировала свое недовольство и поспешно скрылась в мастерской с очередной упаковкой материалов.

— Добрый вечер, — я протянул руку ее мужу.

— Здравствуйте, — Кейт ограничилась кивком и улыбкой.

Мужчина принял рукопожатие, явно более благосклонный ко мне.

— Зачем вы здесь? — минуя приветствия, обратилась ко мне миссис Дуглас, когда вернулась обратно.

Она взяла цветной пакет и обняла, словно устанавливала преграду между нами.

— Мне нужна информация о вашем сыне, — ходить вокруг да около я не стал.

— О какой информации речь? — женщина гневно сдвинула брови.

— Место работы. Мне нужно с ним побеседовать.

— О чем?

«О происшествии в колледже, само собой. Уж больно странное дело вышло».

— Несколько уточняющих вопросов, не более, — расплывчато ответил я.

— Может быть я смогу вам помочь? — миссис Дуглас пронзительно посмотрела на меня.

— Думаю, эта беседа только между мной и вашим сыном.

Напряженность разговора заставила мистера Дугласа и Кейт растеряться, не зная, куда себя деть.

Мой ответ разжег искру враждебности в глазах женщины. Она сделала шаг вперед и отчеканила четко, как будто готовила речь заранее:

— Однажды Филипп оступился. Это ошибки молодости, которые делают все. И он заплатил за них сполна, — миссис Дуглас выдержала долгую паузу, похоже, надеясь меня смутить. — Я думаю, он усвоил преподнесенный урок. Но мой сын не убийца.

Она развернулась, гневная и стремительная, удалилась в мастерскую, начала перебирать там вещи, наводя порядок. На самом же деле я понимал: это знак, что наша беседа окончена и меня больше не желают видеть.

Мистер Дуглас покосился на разозленную супругу и, понизив голос, вступил в разговор:

— Семьдесят два Рэдвуд авеню, — он оглянулся. — Мастерская по ремонту обуви. Я верю, что мой сын не имеет отношения к убийствам. Поговорите с ним и убедитесь сами.

Он умолк, взял один из тюков ткани, взвалив его себе на плечо.

— Когда вы уехали? — я следил за реакцией мистера Дугласа, надеясь, что он не догадается о моей проверке его причастности.

— В воскресенье, сразу после службы. До Чикаго неблизкий путь, — без запинки ответил он.

— Вы покупаете материалы в Чикаго? — почему-то такое предположение даже не приходило мне в голову. Для меня жизнь этого города ограничивалась максимум соседним.

— Да. Там лучше выбор.

— Томас, долго тебя еще ждать?! — сердито крикнула его жена, все так же оставаясь в мастерской.

— Иду! — мужчина в спешке развернулся, едва не уронив свою ношу.

— А ваш сын? — задал я последний вопрос ему в спину.

Мистер Дуглас молчал, не поворачиваясь, явно размышляя над ответом.

— Когда мы уезжали, Филипп был дома, — он сделал пару шагов в сторону входа. — До свидания, — закончил он куда-то в пустоту.

***

— Не нравится мне, что родители Филиппа так его выгораживают.

Мы сидели в машине возле больницы, куда я привез Кейт на сеанс психотерапии. Оставалось немного времени, и она атаковала меня вопросами, чем я буду заниматься, пока она будет у врача, и что за подвижки у меня в расследовании. Проблема заключалась в том, что подвижек было ровным счетом ноль. Я барахтался в болоте из мутных тайн жителей, не понимая, куда копать и что вообще искать. Тупое бессилие начинало выводить из себя. Возомнил себя детективом, в итоге не продвинувшись ни на йоту в своих поисках.

— Они ведь его родители, — Кейт развела руками. — Было бы странно, не делай они этого.

— Тоже логично, — я нервно забарабанил по рулю. — Хотя он ведь наркоман. Разве может наркоман грамотно спланировать убийство?

— Ой, я тебя умоляю, — отмахнулась Уилсон. — Где доказательства? Я никогда не видела его упоротым, максимум пьяным иногда.

— Значит, ты считаешь, что это глупые домыслы?

— Хрен его знает. Может, он прикидывается, чтобы все думали, будто он торчок, а он не торчок. И вуаля, — она щелкнула пальцами. — Тебя списали со счетов.

— Прикидывается наркоманом? — я покосился на Кейт. — Даже его мать на празднике огурца сказала, что он наркоман.

— Может, она его так отмазать пыталась, — парировала она. — А? Хитрый ход. Сын-торчок — минус подозрения.

— К чему такие сложности? — я слабо верил, что миссис Дуглас будет продумывать подобные хитрости.

— Не знаю, — Уилсон устало вздохнула и откинула голову назад. — Ничего не понятно.

— Все, — отрезал я. — Не бери в голову. Ты идешь к врачу и занимаешься своим здоровьем.

— Ладно, — Кейт наклонилась ко мне и поцеловала на прощание. — Чем ты будешь заниматься?

«Нужно заехать в ювелирный за кольцом. Еще прихватить тебе пару приятных подарков».

— Побеседую с Филиппом. Отдам пальто в химчистку, — умолчал я об остальных планах.

— Тогда на созвонах.

Как только она вышла из машины, я вбил в навигаторе адрес работы Филиппа и набрал шерифа по громкой связи.

— Алло, — раздался его утомленный голос на всю машину.

— Шериф, добрый день. Вы сможете мне достать кое-какую информацию?

Он ответил не сразу.

— Какую?

— У Дугласа, Винкерса и Джефферсона в колледже была какая-то нехорошая история с изнасилованием и наркотиками, — очередной светофор позволил мне переключить внимание и закончить просьбу. — Вы можете запросить материалы? Мне нужно имя и адрес девушки.

— Зачем? — изумился шериф. — Какое это имеет отношение к делу?

— Пока не знаю, но мне не дает покоя эта история.

Я приближался к месту назначения, добравшись довольно быстро благодаря тому, что утренний час пик давно закончился. Шериф пыхтел в трубку, скрипел креслом, шуршал бумагами... В общем, всячески тянул время. Я выжидательно молчал, не понимая, в чем загвоздка.

— Ладно, — как-то недовольно прокряхтел он в трубку. — Когда получу информацию, дам знать.

— Что по новому убийству? — поспешил я задать вопрос, пока представитель закона не прервал разговор.

— Голяк, — судя по протяжному скрипу, он буквально разлегся в кресле. — Все, как и в других случаях. Без следов.

— А что насчет Логана?

Повисло такое молчание, будто я завел запретную тему. Шуршали бумаги, бежали цифры длительности разговора, извещая о том, что шериф все еще на проводе. Я даже успел доехать до нужного адреса и припарковаться, а мой собеседник все молчал, отнимая драгоценное время.

— Он сознался, — на одном дыхании произнес шериф.

Не скажу, что для меня эта информация стала удивительной. Где-то в глубине души я чувствовал, что мои предположения были верны.

— Почему он убил Линду?

— Какое это имеет значение? — недовольно бросил мужчина.

— Хочу знать причину, почему обычный человек пошел на такое, — мне нужно было дожать шерифа, закрыть для себя этот вопрос и никогда к нему не возвращаться.

— Это вышло случайно, — он как-то замялся, словно ему было неловко говорить подробности.

— Случайно?

— Во время... — шериф начал делать вид, что закашлялся. — Во время...

— Секса, — догадался я. — Запаниковал и не придумал ничего лучше, как имитировать нападение маньяка.

По-моему моя прямота совсем взбесила шерифа.

— В городском управлении есть сканер, — он повысил голос. — Напишите мне вашу почту, я пришлю документы.

— Хоро… — шериф даже не стал заканчивать разговор, как полагается, просто бросил трубку. — Как же вы все тут мне надоели, — выругался я вслух.

Отправив шерифу свою почту сообщением, я вышел на улицу и осмотрелся. Навигатор привел меня точно по адресу, но никакой вывески, связанной с ремонтом обуви, я не наблюдал.

«Неужели отец Филиппа специально дал мне неправильный адрес?»

Район не блистал роскошью. Обычная улица где-то ближе к окраине города, с рядами невзрачных витрин, парой крошечных продуктовых и металлической остановкой, под крышей которой прятались от дождя люди, ожидая автобус.

Чтобы удостовериться в правильности своих выводов, я начал обходить здание. К своему удивлению, все же обнаружил вход в ремонтную мастерскую. Она находилась с торца и была не видна с дороги.

Внутри пахло обувным клеем, кожей и дешевыми папиросами. Прямо у входа стоял потертый деревянный стол со сколами на поверхности, перепачканный краской различных цветов, смесь которых давала невнятный грязный оттенок, дополняясь следами засохших и пожелтевших от времени капель клея.

За столом сидел мужчина с неопрятной бородой, тронутой сединой, и такими же начинающими седеть волосами в беспорядке. Он, ссутулившись, колдовал над каблуком белой туфли, хозяйка которой, похоже, имела неосторожность его сломать.

— Добрый день, — я осмотрелся, заметил еще несколько столов, где работали другие мастера. Филиппа среди них не было. — Мне нужен Филипп Дуглас.

Мужчина поднял на меня усталый взгляд.

— Вы хотите ремонт от обычного подмастерья?

— Нет. Мне нужно побеседовать с ним по личному вопросу, — я постарался обойти уточнения о том, кто я и о причинах беседы.

— По личному? — мастер смерил меня каким-то странным взглядом, будто я сказал, что мы с Филиппом без пяти минут женаты.

— Это не займет много времени.

Он смотрел на меня, почти не мигая. Я слышал, как со скрипом крутятся шестеренки в его голове, генерируя ответ.

— Фил! — громогласно крикнул он.

Остальные мастера замерли, уставившись на меня. Открылась неприметная дверь позади рабочего пространства, показался Филипп в затертом синем комбинезоне. Увидев меня, он замер на месте, растерянно оглядываясь по сторонам.

— На пару слов, — я кивнул в сторону выхода.

Он нахмурился, явно ощущая себя неловко. Мы вышли на улицу. Накрапывал мелкий дождь. Филипп нырнул под козырек сбоку мастерской, достал из кармана мятую пачку сигарет и закурил.

— О чем хотел поговорить? — он сразу перешел на ты, делая одну затяжку за другой.

— Во сколько ты уехал из города в воскресенье?

Филипп молча уставился на меня, медленно выпустил сигаретный дым и начал топтаться на месте, рассматривая асфальт.

— Примерно в четыре вечера. Точно не помню.

«Значит ночью в городе его не было. Если он, конечно же, не врет».

— Еще что-то? — он покосился на меня, надеясь на завершение беседы.

— Я хочу услышать об истории в колледже, в которую вы с друзьями попали, — я заметил, как в глазах парня мелькнула ярость. — Тебе досталось больше всех.

— И что ты хочешь узнать? — он угрожающе двинулся на меня, стискивая в гневе зубы. — Как долбаная шлюха испортила мне жизнь?

— Шлюха? — я не поддался на провокацию, оставаясь совершенно невозмутимым. — И что же произошло?

Филипп выглядел полным злости. Его ноздри раздувались, брови сошлись на переносице, демонстрируя, как сильно его разозлил разговор о неприглядной частибиографии.

— Знаешь такую фразу? — он сощурился, будто ему было противно вспоминать о той девушке. — Пьяная баба пизде не хозяйка.

— Так это она виновата? — я чувствовал, что подбираюсь к сути проблемы.

— Мне нужно идти, — Филипп разъяренно затушил сигарету о стену здания, щелчком отправил окурок в угол и, не прощаясь, пошел прочь.

«Становится все интереснее и интереснее».

Я направился обратно в машину, пока дождь не припустил сильнее. Теперь по плану была химчистка и покупка кольца.

Реакция Филиппа никак не шла из головы, а вопросы о том, что же там произошло на самом деле, одолевали с новой силой. Готов был спорить на что угодно, Питер точно так же не пожелает говорить. Необходимо дождаться материалов по делу и попробовать выпытать подробности у девушки. Возможно, это все пустая трата времени, а возможно, я узнаю любопытные детали. Так или иначе, проверить эту историю точно стоило.

В химчистке пообещали управиться за час, и я со спокойной душой поехал в ювелирный и за подарками.

За огромными стеклянными дверьми меня встретило просторное помещение, залитое светом, отражающимся от многочисленных витрин. Драгоценные камни сияли и переливались в искусственном освещении. Глаза разбегались от обилия украшений на любой вкус и кошелек. Золото, серебро, платина. Камни всех цветов и форм.

— Добрый день, — девушка-консультант в классической белой блузке приветливо улыбнулась.

— Здравствуйте, — я скользнул взглядом по витрине, начиная присматриваться к ассортименту. — Мне нужно кольцо. Помолвочное.

Девушка понимающе кивнула, не убирая с лица легкую улыбку, с которой обычно консультанты ведут все беседы.

— Есть представление о том, каким должно быть кольцо? Металл, камень, форма.

— Пожалуй, розовое золото, — обычное у меня никак не стыковалось с образом Кейт. — Только не с огромным камнем.

Я совершенно отчетливо представил реакцию Уилсон на кольцо с большим камнем. Наверняка она выдала бы что-то вроде: «Что за булыжник, Люцифер?»

— Важнее необычное исполнение, — вставил я важное замечание.

— Фианиты? — вежливо уточнила консультант.

— Обижаете, — я широко улыбнулся. — Для моей женщины только бриллианты.

— Тогда пройдемте к этой витрине, — она зацокала каблуками по плитке, ведя меня вдоль выставки. — Розовое золото, бриллианты, — девушка указала на одно из колец. — Вот это весьма необычное.

Указанное украшение было совсем не в духе Уилсон. Прямоугольный камень, множество мелких вокруг, да и само кольцо слишком массивное.

— Нет. Нужно более утонченное.

— Хм, — она пристально оглядела витрину. — Здесь два тонких обода в россыпи бриллиантов, — консультант достала кольцо, состоящее из двух частей, соединял которые бриллиант поменьше. В целом гораздо более изящное, чем предыдущее, но все равно не то.

— М-м-м, нет, — отверг я предложение. — Красивое, но… Понимаете, Кейт... Она необычная девушка. Я знаю, вы слышите такие фразы постоянно, но она правда самая невероятная девушка. Мне нужно такое кольцо, которое запоминается, привлекает внимание и говорит о своей хозяйке, как об уникальной личности.

По правде говоря, я думал, что после этих слов мне не смогут помочь, как слишком привередливому клиенту. Но консультант просияла, понимающе кивнула и шагнула к соседней витрине.

— Может быть, тогда это? — она извлекла кольцо, при взгляде на которое картинка сошлась в моей голове.

Три тонких ободка, среднее с серебряным напылением, придающим изюминку кольцу. Они сплетались в центре, образуя крошечное сердечко, внутри которого покоился сияющий бриллиант в окружении двух ярко-розовых камней поменьше. При всем обилии элементов, оно не выглядело громоздко. Ничего лишнего. Невероятно искусная работа ювелира. Я взял кольцо, рассматривая поближе, представляя, как потрясающе оно будет смотреться на красивых изящных пальцах Кейт.

— Да, — я расплылся в самой счастливой улыбке. — Это оно.

***

Кейт позвонила как раз, когда я купил последний подарок, который припрятал в подлокотнике авто, и маленький, но важный аксессуар для вечеринки.

Она стояла возле выхода из больницы, притопывая от нетерпения.

— Прив-е-ет, — Уилсон бросилась мне на шею как только села.

— Какая ты радостная, — я обнял ее в ответ. — Полагаю, сеанс прошел хорошо?

— В принципе неплохо. Почти как в фильмах, — она начала разыгрывать сценку. — Вы хотите поговорить об этом? — Кейт приложила к глазам пальцы, складывая их в кольца на манер очков. — А ты чем занимался?

Она заглянула мне в лицо с детским любопытством.

— Отдал пальто в химчистку. Поговорил с Филиппом, — я старался держаться непринужденно.

«Купил тебе кольцо и подарки на день рождения».

— И все? — Уилсон изумленно уставилась на меня.

— Дело небыстрое, — я чуть не выдал себя слишком радостной улыбкой.

— Что сказал Филипп?

— Как и ожидалось, говорить о ситуации в колледже он не стал. Распсиховался и сказал такую фразу... — я умолк, неуверенный, что стоит передавать речь дословно.

— Какую?

— С намеком, что девушка сама виновата в произошедшем, — смягчил я слова подозреваемого.

Кейт скривилась, словно ей подсунули лимон.

— Вот ведь шакал, — неподдельно возмутилась она.

— Я попросил шерифа достать мне материалы дела, точнее, адрес девушки. Полагаю, разговор с ней может многое прояснить, — я отрешенно смотрел на красный сигнал светофора. — Надеюсь, что она захочет говорить.

Уилсон, притихнув и растеряв все веселье, внимала каждому моему слову.

— Скажи, что это вопрос жизни и смерти, — предложила она весьма кардинальное решение.

— Это даже не будет ложью.

— Тем более тогда так скажи, — Кейт дернула плечом, как бы говоря, что этот способ само собой разумеющийся.

Мне нужно было рассказать ей о Линде, дать понять, что ее копание в мыслях сменщицы прошло не зря. Хоть Кейт и догадывалась, как погибла девушка, все равно разговор был не из легких.

— Я узнал у шерифа по поводу Линды, — Уилсон напряглась, полная мрачной настороженности. — Логан сознался. Как и предполагалось, он задушил ее случайно.

Она как-то с заметным облегчением вздохнула и ничего не ответила, печально глядя в окно полная раздумий.

— Опять мы все о деле, — я поставил решительную точку. — Лучше расскажи, что тебе посоветовал врач.

Кейт повернулась ко мне.

— Он дал мне упражнение, чтобы я могла контролировать приступ, когда понимаю, что вот-вот накроет. Но над окончательным излечением надо работать, — она стала нервно накручивать локон на палец. — От лекарственной терапии я пока отказалась. Еще успеется. Но знаешь, — Кейт мечтательно посмотрела в окно, — меня так вдохновил этот сеанс. Не знаю... Будто и правда начинается новая жизнь.

Я ободряюще улыбнулся.

— Главное, чтобы тебе стало лучше. А с таблетками и правда успеется.

Уилсон разглядывала пейзаж за окном, непривычно молчаливая и сосредоточенная, будто решала в уме математическую задачку.

— Почему он не убил Линду первой?

Похоже, замять тему расследования не удастся, пока оно не закончится.

— О чем ты?

— Первыми погибли другие две девушки. Линда только в этом году и то, — она недоуменно махнула рукой, — не от руки маньяка.

Я не смотрел на смерть дочери Джека в таком разрезе. Мне казалось, что здесь все очевидно.

— Не знаю. Джек сказал, у него есть сигнализация. Может, маньяк знает о ней. Вот и не пытался, — это было самым логичным предположением, которое пришло на ум.

— Откуда?

— Да мало ли, — мне такое рассуждение не казалось странным. — Город маленький, все все знают.

— Линда была легкой добычей, — Кейт заметно оживилась. — Все знают, что она живет только с отцом, который работает в собственном баре. И легко узнать, когда он будет на смене в ночь, а значит, его дочь будет одна дома, — резюмировала она. — Ни Джек, ни Линда не говорили о сигнализации. По крайней мере, на работе. Убийца мог попытаться забраться в дом на разведку, тогда Джек узнал бы об этом. Но ничего такого и близко не было. Понимаешь?

Ее рассуждения звучали вполне логично. Какая-то смутная мысль вертелась в голове, и мне никак не удавалось за нее ухватиться.

— Не знаю, — я задумчиво потер подбородок. — Возможно, здесь кроется подсказка. А возможно, это всего лишь совпадение.

***

— А я говорю, что еще успею собрать вещи и лучше сходить с тобой к Питеру, — Уилсон негодующе топнула ногой и подбоченилась.

— Нет. Ты должна собираться. У тебя тут работы непочатый край, — я обвел рукой квартиру. — И вообще, тебе еще мебель выбирать для дома, — я многозначительно поднял бровь, напоминая о нашем разговоре.

Кейт фыркнула, распахнула шкаф и начала вытаскивать оттуда сумки.

— Что? Будем жить в голых стенах? — я заглянул в темную бездну шкафа, прикидывая, сколько времени займет разбор и упаковка необходимого.

— Да успеется еще, — она пренебрежительно отмахнулась, потрясла очередной извлеченной из недр сумкой.

В воздух взвилась пыль. Кейт громко чихнула и кинула сумку на пол.

— Сто лет их не доставала. С тех пор, как переехала.

Я вышел в зал, нашел свою записную книжку, быстро черканул пару строк, вырвал страницу и принес ее Уилсон.

— Что это? — она уставилась на текст.

— Здесь номер моей кредитки и адрес. Вперед! — я торжественно вручил лист Кейт. — Выбирай мебель и оформляй доставку. Я попрошу Алисию встретить курьера.

— Шутишь? — глаза Кейт стали круглыми от удивления.

— Нисколько, — я постучал по листу в ее руке. — Смело оформляй покупку, — я пошел в сторону выхода. — Когда приедем, останется только расставить мебель и вуаля! Можно жить.

Кейт выбежала следом, сияя от счастья. Ее лицо озарила радость, тронув губы мечтательной улыбкой. Она кокетливо опустила глаза, словно не веря, перечитала строки.

— Кредитка, мебель, адрес, — Уилсон махнула бумажкой. — Что дальше?

«А дальше кольцо, которое ждет нашего возвращения в Чикаго и удачного момента».

— Ничего, — я пожал плечами, изо всех сил изображая непринужденность. — Всего лишь новая жизнь.

Я крепко обнял ее и поцеловал, увлекаясь и рискуя задержаться, отложить дела.

— Когда у тебя последний рабочий день?

— Джек сказал, что как только найдет нового бармена, я должна буду посвятить его в нюансы работы и могу быть свободна, — Кейт задумчиво возвела глаза к потолку. — Не уверена, что желающих много, но наверняка найдутся. Тем более четких временных рамок я ему не дала.

— Надеюсь, что желающий отыщется как можно быстрее, и ты будешь абсолютно свободна, — я накинул пальто. — Веди себя хорошо, — наставительно произнес я, скрываясь в коридоре.

Кейт показала мне язык.

— Я куплю тебе хвост, — настиг меня ее голос уже возле лестницы, ведущей вниз.

— Ты ведь знаешь, к кому он в итоге будет применен, — оставил я последнее слово за собой.

Уверен, она сказанула какое-то из своих словечек напоследок в качестве ответа.

На беседу с последним из троицы друзей я не возлагал больших надежд. Впрочем, рассчитывая, возможно, увидеть нечто интересное в их доме. Мать и сына я застал на веранде, что выглядело весьма странно для слишком прохладного ноябрьского дня. Возле дома печально качались на ветру голые кусты, а сама веранда вмещала лишь пару стульев и небольшой стол. Никакой зелени или украшений. Вряд ли этой семье в принципе есть дело до внешнего вида лужайки.

Миссис Джефферсон сидела в инвалидном кресле, одетая в теплую куртку. Ее ноги укрывал клетчатый плед странного оранжево-коричневого оттенка. Женщина невидящим взглядом смотрела в пол, отключенная от этого мира. По сравнению с тем, какой она запомнилась мне на дне урожая, сейчас ее состояние стало хуже. Мое появление никак не было воспринято ей.

— Здравствуйте, — Питер поднялся с места и протянул мне руку. — Маме стало хуже. Это единственная возможность вывести ее на прогулку.

Его открытость и приветливость озадачили меня.

— Здравствуйте, — я принял рукопожатие. — Жаль, что болезнь так стремительно прогрессирует.

Со стороны наша беседа казалась слишком уж светской, особенно по сравнению с тем, как проходил разговор с остальными жителями.

— Время не щадит никого, — парень взялся за ручки коляски. — Пойдем, мама. Боюсь, как бы ты не замерзла.

Питер развернул коляску к двери. Я помог ему завезти ее в дом. Жилье Джефферсонов наполняла темнота, запах пыли и тревожное ожидание худшего, неосязаемо присутствующее в воздухе. Полупрозрачные тюлевые занавески пропускали совсем мало осеннего света, и без того очень бледного. Пустующий стол в гостиной, запылившийся экран телевизора — все вокруг кричало об одиночестве и покинутости хозяйкой дома.

— Я отвезу маму в комнату. Ей нужно отдохнуть, — Питер скинул перчатки, пряча их в кармане куртки, и повез коляску вглубь дома.

Пользуясь случаем, я обошел зал, рассматривая обстановку. Дом был обставлен весьма минималистично. Никаких картин на стенах, статуэток или других предметов интерьера. Детские или семейные фотографии тоже отсутствовали. Единственное фото стояло на полке с книгами. Такая же фотография была дома у Беккеров. Четыре девушки-выпускницы в мантиях и шапочках, счастливые, полные надежд на светлое будущее и юношеского пыла. Спустя годы они сильно изменились, но по чертам лица можно было понять, кто эти девушки. В прошлый раз я не пытался разглядеть фото, но теперь, изучая вблизи, понял, что оно — однозначное подтверждение дружбы четырех тогда еще юных особ.

— Это наши матери. Выпускной класс школы, — Питер подкрался почти неслышно, поймав меня за разглядыванием.

— Они дружили? — я прикинулся несведущим, хотя уже знал ответ.

— Да, — парень сложил руки за спину и кивнул. — Как и мы с ребятами, — он открыто улыбнулся.

— Значит, Билли был в вашей четверке?

— Верно, — Питер сел на диван, не предлагая мне хотя бы из вежливости. — Жаль Билли, — он постарался показать сочувствие, но вышло совсем уж безэмоционально.

— Не представляю, что толкнуло его на такой отчаянный шаг, — у меня создавалось впечатление, что идет психологическая игра, и прямые ответы здесь неуместны.

Я осмотрелся, кожей чувствуя пристальный взгляд повара на себе.

— Вы живете вдвоем с матерью?

— Мама в комнате на первом этаже. Коляска, сами понимаете, — Питер сделал легкий жест рукой. — Я на втором.

— А ваш отец?

Он не спешил с ответом.

— Он умер несколько лет назад, — расплывчато ответил Питер.

— Соболезную.

— Могу еще чем-то помочь? — он поднялся, извещая этим, что дальше говорить не о чем. — У меня много дел.

Я смерил его оценивающим взглядом, надеясь смутить, вызвать нервозность или хоть какие-то эмоции. Но Питер невозмутимо взирал на меня усталыми глазами.

— Воскресенье вечер и ночь. Где вы были?

Парень моргнул равнодушно, словно наша беседа его утомляла, вызывая только недоумение, и пожал плечами.

— Дома. У меня больная мать, и времени на развлечения совсем нет.

«И почему я не удивлен?»

— Ясно, — я осмотрел отстраненное лицо повара, прикидывая, есть ли смысл задавать вопрос про колледж. — История в колледже...

— Какая история? — перебил меня Питер.

— С изнасилованием.

— А, это... — он скучающе махнул рукой. — Грехи молодости. Все мы совершаем ошибки. Я никого не виню. Девушка перепила лишнего, и ситуация вышла из-под контроля.

— Ваш друг Филипп иного мнения.

— Его мать предпочитает жесткие методы воспитания, — парень развернулся и пошел к выходу, намекая, что мне пора. — Поверьте, причины этой истории — молодость и алкоголь.

— Я вас понял, — я шел следом, изумляясь сдержанности и манерам обычного повара. — Спасибо за уделенное время, — протянул я ему руку перед выходом.

— Не за что.

Когда дверь за моей спиной закрылась, я понял, что поговорить с девушкой, участницей той странной истории, критически необходимо. Пришлось набрать шерифа, напоминая о себе.

— Да, — недовольно пробурчал он.

— Добрый день, — меня почему-то позабавил его гнев. — Что по делу, которое я просил поднять? Из Ист-Лэйк прислали документы?

— Да, — опять односложно ответил мужчина.

— Почему вы не прислали мне адрес?

— Как раз собирался, — отмахнулся он. — Сейчас пришлю сообщением.

Шериф опять бросил трубку, уподобляясь обиженному подростку. Спустя пару-тройку минут пришла короткая СМС с адресом.

10:13

Я:

Я поеду в Ист-Лэйк. Попробую поговорить с той девушкой. Шериф достал адрес.

10:15

Кейт:

Смотри какой стол.

Она прислала фотографию из каталога, похоже, найденного на просторах сайта для любителей шокирующих предметов мебели. Нижняя часть стола была выполнена в виде лежащей девушки с согнутыми коленями и поднятыми руками, на которых, собственно, и держалась верхняя стеклянная часть.

10:17

Я:

Надеюсь, ты уже оформила заказ. Поставим в гостиную на самое видное место.

10:18

Кейт:

Разумеется. А это дополнит интерьер.

Она приложила фотографию статуэтки радужной расцветки в виде члена, к которому приделали лапы и хвост динозавра.

10:19

Я:

В доме должен быть только один хозяин.

10:20

Кейт:

Тебе не нравится членозавр? 😭

10:21

Я:

Боюсь конкуренции.

10:22

Кейт:

Я найду ему подружку.

10:23

Я:

Тогда я подумаю над твоим предложением.

Я убрал телефон и вырулил на дорогу, ведущую прочь из города. Меня радовал боевой настрой Кейт, включившей турбо-режим «Новая жизнь». И хотя за окном мелькал все тот же серый пейзаж, а с неба срывались первые снежинки, мысленно я был в Чикаго, расставлял мебель и покупал билеты в Италию.

Адрес привел меня на окраину города, в небольшой уютный райончик, обиталище среднего класса. Нагрянувшие первые серьезные холода загнали жителей в дома, и мне удалось избежать любопытных глаз.

Дом, указанный в материалах дела, отыскался через четыре квартала. Одноэтажный, ухоженный и симпатичный — он словно сошел со страницы буклета о жизни в пригороде. И если бы не холода и отсутствие красок, украденных непогодой, то можно было начать тосковать о тихих размеренных буднях здесь.

Я оставил машину на дороге возле дома и, оказавшись возле двери, решительно нажал на звонок.

Если прислушаться, можно было различить бубнеж телевизора, а значит, хозяева точно были дома. Шагов я не услышал. Дверь открылась передо мной неожиданно, являя мне стройную блондинку с аккуратно собранным пучком на макушке. У нее было чистое светлое лицо и небесно-голубые глаза, красоту которых не скрывали даже крупные очки. Если бы не сетка мелких морщин и слишком умудренный жизнью взгляд, то я мог решить, что нашел девушку с первой попытки.

— Чем я могу вам помочь? — женщина растягивала слоги, напоминая манерой говорить француженку.

— Здравствуйте. Мне нужна Вэнди Парсонс.

Женщина медленно осмотрела меня с головы до ног, вернулась глазами к татуировке на шее и элегантным жестом поправила очки.

— Зачем вам моя дочь?

Представляю, как мое появление выглядело для нее. Какой-то мужик в татуировках ищет ее дочь. Будь я родителем и явись к самому себе на порог, то знатно разволновался бы.

— Мне нужно поговорить с ней, — я выдержал паузу, — о ситуации многолетней давности, — я постарался затушить возможное волнение заранее и преподнести причину визита мягче.

Но женщина поняла, о чем я, и аккуратные формулировки совсем не помогли. Она изменилась в лице и посмотрела на меня с настороженным прищуром.

— А вы кто? — с вызовом спросила женщина. — И зачем поднимать ту ужасную ситуацию?

— Я частный детектив. Веду расследование в соседнем городе. И, возможно, беседа с вашей дочерью поможет поймать убийцу.

Женщина вновь поправила очки и выпятила подбородок.

— Не понимаю, какое отношение к этому имеет Вэнди.

— Это долгая история, — мне совсем не хотелось вдаваться в подробности. — Пожалуйста. Это поможет остановить смерти невинных людей.

Она молчала, нервно теребила свой французский маникюр, взвешивая все «за» и «против».

— Я не могу дать вам ее адрес или телефон. Это будет неправильно, — наконец решилась ответить женщина. — Я передам дочери, что вы приходили. Оставьте ваш номер. Если она посчитает нужным, позвонит.

Мне не оставалось ничего, кроме как согласиться с таким раскладом. Я достал записную книжку, написал свой номер и, вырвав лист, протянул его женщине.

— Это очень, очень важно, — дополнил я, вручая ей контакты. — Разговор останется строго между нами. И, по правде говоря, на вашу дочь у меня последняя надежда.

Женщина посмотрела на страницу блокнота в своей руке, аккуратно свернула ее пополам и кивнула.

Беседа с Вэнди действительно была моей последней надеждой.

***

Сегодня в очереди на повторную встряску у меня номером один был пастор. Я тотально увяз на подступах к секретам жителей Линдена. Круговая порука, кумовство, один за всех и все за одного. Такой дружной атмосфере, где ближний достоин укрывательства, почти как дорогой сердцу родственник, можно было только позавидовать. Не знаю, чего они боялись. Осуждения общества? Порицания? Гонений за вывернутые тайны?

В церкви было пусто и неуютно. Эти религиозные сооружения всегда казались мне холодными и угрюмыми, настроиться на исповедальный и возвышенный лад внутри которых представлялось весьма затруднительным. Деревянные лавочки мрачно пустовали без прихожан, ожидая их к воскресной мессе. Шаги звонким эхом отдавались под белеными сводами, а свидетелями моего визита стали лишь мозаичные витражи.

Не мог ведь пастор оставить свое обиталище в одиночестве. Значит, искать его стоило где-то поблизости. Я вышел из церкви и начал обходить здание по кругу.

Гравий, прикрывающий мокрую землю, хрустел под ногами, выдавая мое присутствие. Шелестели одинокие деревья и ровные, хоть и совсем голые кусты. Единственным цветным пятном являлся плющ, вьющийся по забору на границе участка. В бледно-зеленых стреловидных листьях путался ветер, донося слишком сильный мускусный запах. Похоже, это растение только вошло в свою самую активную фазу цветения, когда другие отжили сезон.

Я застал пастора в самом дальнем углу маленького церковного сада. Он суетился возле скромного гранитного памятника, бережно сметая опавшие листья с земли и рассовывая их в холщовые мешки.

— Пастор, добрый день.

Гудси угрюмо воззрился на мое приветствие.

— Добрый, — буркнул он, начиная активнее махать веником.

— Хотелось бы побеседовать без лишних свидетелей.

— Даже без вашей подруги? — ехидно заметил пастор.

— Даже без нее, — я издевательски улыбнулся, показывая, что его слова меня никак не трогают.

Кейт не понимала, зачем я собираюсь трясти Гудси, все так же считая, что Джино не виноват, а я теряю время. Но поделать ничего с моей упертостью не могла. Поэтому я получил душевный чмок и утомленный вздох перед тем, как она унеслась на работу.

— Я все еще не понимаю, чем я могу помочь, — отстраненно заметил пастор, продолжая борьбу с разноцветным ковром из листьев.

— На днях я общался с мисс Буллвинкль, — мужчина застыл на долю секунды. — Она сказала, что в гибели ее питомцев виноват ваш сын.

Гудси принялся более яростно приминать листву в мешке, упругие прутья веника затрещали от натуги.

— Эта женщина давным-давно не в себе, — равнодушно отозвался он. — Не думаю, что ее слова стоит принимать на веру.

Пастор завязал мешок и потащил его в сторону, к остальной куче. Тогда я обратил внимание на памятник и надпись: «Мередит. Любимая жена и мать. 1971-2008»

— Моя жена, — раздалось позади. — Сгорела от рака буквально за полгода.

В руках у пастора было ведерко с водой и тряпка. Он подошел к могиле, опустился на колени и стал нежно, почти трепетно очищать гранитную гладь от пыли и грязи. Мужчина тщательно отжимал тряпку каждый раз после ополаскивания, боясь, по-видимому, размазать грязь. Он с особой педантичностью задержался на серебристых буквах, очищая углубления от землистой пыли. В его движениях чувствовалась забота к холодному, безжизненному куску камня, а в понуром взгляде и опущенных плечах — капля вины.

— И все же, — я вернулся к теме своего визита. — С чего ей считать Джино причастным к пропаже животных?

Гудси замер. Рука, лежащая на поверхности памятника, дрогнула, пальцы сжались на влажной тряпке. Он поднялся на ноги, замельтешил, закружил возле могилы, натирая черный камень.

— Я ведь уже сказал, что не считаю ее достойной доверия. Мой сын, — пастор запнулся, — не имеет никакого отношения к проблемам с ее котами, — он швырнул тряпку в ведро. Она с громким всплеском погрузилась в воду, разбрызнув капли вокруг. — А теперь прошу простить меня. Дела.

Мужчина взял ведро и, чеканя шаг, быстро и стремительно пошел прочь. Полы его мантии колыхались от каждого шага, ударяя по икрам. Сам он, окруженный ноябрьской блеклостью, напоминал неупокоенный призрак, реющий над землей.

***

Я сидел на кухне в квартире Кейт, удрученно подперев голову рукой, и смотрел на расставленные повсюду пакеты, сумки и башни из посуды.

Когда я вернулся после беседы с пастором, полный смятения и чувства недосказанности, то понял, что мне остается лишь ожидание звонка Вэнди и надежда на то, что она обладает хоть какой-то информацией. Пришлось занять себя обычной работой, задавливая чувство бесполезности.

К вечеру вернулась взбудораженная Кейт. Оказалось, что Джек нашел нового бармена, которого она весь день инструктировала, а после была со всеми почестями отправлена домой.

— Представляешь, — она бегала по кухне, пакуя необходимое и выкидывая лишнее. — Я так удивилась, что желающий нашелся быстро.

— И кто же он?

— Не знаю. Какой-то парень.

Кейт потащила стул к столешнице и, взгромоздившись на него, начала копошиться на самой верхней полке подвесного шкафа.

— Никогда его не видела в городе? — удивился я.

— Видела, наверное, — Уилсон смело швыряла на пол сложенные картонные упаковки. — Просто не запомнила.

— Похоже, Джек решил собрать сугубо мужскую команду, — сонно отозвался я.

— И Бетти, — дополнила Кейт, кидая два пыльных пакета, найденных в шкафу, на пол.

— И Бетти, — уныло подтвердил я.

— Мы устроили прощальное чаепитие. Это было очень мило, — тараторила она. — Даже Бетти пришла, хотя смена не ее. И Джино. Я так удивилась. Говорю ему:«Мы ведь завтра увидимся на вечеринке», — Уилсон бросила на пол пыльный кусок картона. — А он такой: «Уже как друзья, а не как коллеги».

«Чертов святоша! Так и вьется вокруг Уилсон. А она ему какого-то черта доверяет».

— Джек начал спрашивать, что за вечеринка такая. И представляешь, — Кейт издала задорный смешок. — Оказалось, что ни я, ни Джино понятия не имеем, куда нас тащит Лана. Кстати, мы с ней договорились, что завтра после врача я сразу поеду к ней домой.

— Зачем?

— Как зачем? — в глазах Уилсон вспыхнул азарт. — Наряжаться.

Она отвернулась, опять погружаясь по локоть в ящик шкафа. Дальнейшая ее речь превратилась в бессвязные звуки восторга и попытку дотянуться до самой дальней стенки.

— О-о-о, кофемолка-а-а, — проорала Уилсон в шкаф. — У-и-и-и, — перешла она на ультразвук, подпрыгнув на стуле.

Я вовремя успел вскочить с места и поймать качнувшуюся, словно тростинка на ветру, Кейт, чтобы она не свалилась на пол к горе пакетов и коробок вместе с находкой.

— Нужно сделать печенье-е-е, — она радостно махала ногами в моих объятиях.

— Ты такая счастливая, — я заправил прядь волос ей за ухо, пока она с детским восторгом крутила в руке кофемолку.

— А есть повод для грусти? — Кейт подняла на меня сияющие радостью глаза.

— Вроде бы нет, — я улыбнулся.

— Я свободна. Переезжаю с тобой в Чикаго, — она ткнула пальцем мне в грудь. — Ты обещал мне Италию.

Уилсон перехватила кофемолку двумя руками, словно трофей победы, и, приплясывая, пошла к холодильнику. На столе очутилась пачка масла. Следом из других ящиков была извлечена банка с сахаром, соль и мука, похоже, двух видов.

— Ты вроде вещи собирала, — без упрека отметил я, опускаясь обратно на свое место.

— Люцифер, — Кейт со скоростью опытного кондитера подготавливала ингредиенты. — Это шортбред. Готовится быстро и тебе понравится.

Она перемолола сахар в кофемолке, отрезала кусок масла и поставила его в микроволновку, параллельно растирая соль до состояния порошка.

— Нужно взять абонемент в зал, когда вернемся. А то я рискую через год превратиться в шар с твоей любовью к выпечке, — я чувствовал себя необычайно спокойным, наблюдая за ловкими и быстрыми движениями Кейт.

— Ты можешь не есть, — она коварно улыбнулась. — Только смотреть.

— Не дождешься.

Она достала размягчившееся масло, высыпала туда соль и размешала. Следом отправился сахар, размешанный вилкой до состояния крема с усердием, достойным похвалы.

— Может, тебе помочь? — я выглядел слегка бесполезно на фоне очень активной Уилсон, резко переключившейся от сборов к выпечке.

— Покидай вещи в сумки, — она неопределенно махнула рукой. — Из ящиков внизу.

Я взял пустую сумку с пола, открыл один из ящиков, явивший мне залежи различных полезностей (а иначе зачем Кейт их хранила?), никоим образом не структурированные, наваленные одни поверх других. Я выгребал эти вещи, многочисленные мелочи в виде ручек, блокнотов, упаковок таблеток, прикидывая, поместится ли в мою машину такое обилие вещей или придется заказать транспорт.

— Может, что-то из этого нужно выкинуть? — с надеждой спросил я.

— Может, — она пожала плечами, активно засыпая муку в чашу. — Я потом переберу.

Мучная пыль взвилась в воздухе, мелкими частичками оседая на столе и руках Кейт, которая весело бубнила под нос слова какой-то неизвестной мне песни.

— В понедельник заберу вещи из шкафчика на работе. Пересмотрю, что можно выкинуть и, может, свистну у Джека пару коробок, — прервала она свое бодрое пение.

— У тебя там много вещей? — с опаской уточнил я, понимая: забить машину придется по самую крышу.

— Да так... Старый свитер, шузы́ на сменку, зеркало.

— И ключ от квартиры, — напомнил я.

— И ключ. Который мне теперь совершенно точно не понадобится.

Кейт махнула вилкой, очертив невидимую границу перемен, удовлетворенно кивнула результату замешивания теста, и как по волшебству, в ее руках появилась форма для выпечки. Уилсон высыпала туда тесто, скорее напоминавшее крошки, нежели цельный ком, который я привык видеть. Прибила их сверху кулаком, трамбуя, видимо, в крепкую массу.

— Дай нож, — она защелкала пальцами, точно заправский повар указывал своему ученику.

Я покорно исполнил просьбу, рассматривая, как Кейт делает насечки на тесте. Она поставила подготовленную форму в холодильник и включила духовку.

— Вуаля! — торжественно объявила она, вскидывая руки вверх. — Продолжаем сборы.

Вокруг царил настоящий хаос, на разбор которого у нас, по идее, должна была уйти уйма времени.

— Может, возьмешь только самое необходимое? — тоскливо оглядываясь, спросил я.

— Естественно. А как иначе, — Кейт привстала на носочки, закинула руки мне на плечи и, сложив губы трубочкой, шутливо чмокнула. — Здесь все очень-преочень необходимое.

Я положил руки ей на талию, прижимая ближе. Уилсон крепко обняла мою шею и, подпрыгнув, обвила ногами.

— Уф, — швы неприятно потянуло.

— Ой! — она замерла в настороженной позе. — Рука? Прости, я забыла.

— Ничего, — я примостил Кейт на свободном участке стола.

Она забралась под мою футболку, принимаясь мягко гладить спину. Мелкие мурашки бежали за ее руками, вызывая приятное, жаждущее томление.

Я погладил ее бедро, мысленно проклиная, что она выбрала джинсы. Наши губы встретились в неспешном чувственном поцелуе. Мы совсем не торопились, наслаждаясь мигом, желая растянуть его на целую вечность. Сейчас вокруг нас было странное нереалистичное спокойствие. Кейт погладила подушечками пальцев мою шею, нырнула под ворот футболки, начиная углублять поцелуй.

— Никогда не занимался сексом на пыльных коробках.

— Все когда-то бывает впервые, — выдохнула Уилсон мне в губы.

— Кейт! — на входную дверь обрушился град ударов.

Мы вздрогнули, цепенея от внезапности слишком громких звуков.

— Что там случилось? — Уилсон спустила ноги на пол и пошла открывать. Я вышел следом.

На пороге стоял запыхавшийся Джек. Весь его вид выражал неконтролируемую панику.

— Хорошо, что ты дома, — мужчина облегченно выдохнул. — Кажется, у тебя в квартире потек стояк. В баре уже лужа. Можно? — спросил он, переминаясь с ноги на ногу.

— Конечно, — Кейт открыла дверь шире.

Джек метнулся в уборную. Послышался грохот и тихие ругательства.

— Сантехник уже едет, — оповестил он, возвращаясь к нам. — Извините, если помешал, — виновато улыбнулся мужчина. — Дело неотложное.

— Ничего страшного, — утешила его Уилсон. — Мы собирали вещи, — она кивнула на гору посреди комнаты.

— Никак не привыкну к мысли, что ты уезжаешь, — печально отозвался Джек. Телефон в его кармане зазвонил. — Это сантехник. Пойду встречу.

Мужчина вышел в коридор. Послышались удаляющиеся шаги в сторону выхода.

— Я, конечно, рассчитывала сегодня на стояк, — пробубнила Кейт, хитро разглядывая меня. — Но не на такой.

Я громко хохотнул, сгреб ее в охапку и поцеловал в макушку.

— Тогда будем собирать вещи, — смирившись с очередным вмешательством посторонних, заключил я.

***

— Лана, что ты там малюешь?

Я сидела с закрытыми глазами минут десять, если не больше, и почти заснула от нежных касаний кисти для макияжа.

— Молчи, — она легонько ударила меня деревянной ручкой кисточки по лбу.

— Ай! Синяк же будет.

— Не будет, — заверила она. — Я почти закончила. Сейчас.

Наконец Лана оставила в покое мои глаза и ринулась к туалетному столику, где валялась гора косметики. Девушка зарылась в ворох помад, видимо, наметив себе вполне конкретную цель.

— Нашла! — возвестила она.

Лана метнулась обратно ко мне, с клацаньем сняла золотистый колпачок и выкрутила стик нежно-розового оттенка.

— Последний штрих и одеваемся, — она ловко, словно опытный визажист, накрасила мне губы и вручила помаду. — Купила, но так и ни разу не пользовалась. Цвет не мой. Дарю, — расщедрилась девушка. — Тебе идет.

Я хотела подойти к зеркалу, чтобы оценить результат, но Лана схватила меня за руку и потащила за собой.

— Рано. Нужно одеться и тогда смотреть на образ в целом.

Сама девушка уже была в полной боевой готовности. Яркий макияж с графичными стрелками и черной помадой, латексное платье в обтяг делали из нее то ли готическую диву, то ли звезду эротического шоу.

Лана открыла шкаф, цапнула оттуда вешалку с чем-то белым, воздушным, больше похожим на облако сладкой ваты, чем на одежду, и протянула мне.

— И туфли, — она достала с нижней полки белые туфли на небольшом устойчивом каблуке.

Я изумленно рассматривала вырученные мне вещи, не понимая, как ей удалось подобрать мне наряд, не зная размера, и угадать с удобством обуви.

— Как ты… — начала я озвучивать свою мысль.

— Я вас, скромников, за версту чую, — Лана покрутила пальцем в воздухе, одаривая меня коварной улыбкой. — И знаю от и до, — она шагнула ближе и, будто стараясь загипнотизировать меня, произнесла: — Одевайся.

Я лениво потащилась за плетеную ширму в углу комнаты, разделась и, путаясь в обилии воздушной ткани, начала искать верх и низ. Лана нетерпеливо пыхтела где-то поблизости, скрипя латексом платья и стуча пяткой о пол.

— Ну что ты там?

— Сейчас, — пробубнила я, почти справившись с проклятым нарядом.

Втиснула ноги в туфли, удивившись, что они пришлись мне по размеру, и вывалилась из-за ширмы совсем не грациозно для ангела.

— О, Сатана всемогущий! — девушка звучно хлопнула себя по бедру. — Ну кто так одевается.

Лана бросилась ко мне и, точно мать перед важным событием, начала поправлять мою одежду и прическу, негодуя себе под нос о моей неаккуратности. Она обошла меня по кругу, застегнула крючки на спине, расправила невесомую юбку до колена, состоящую из нескольких слоев фатина. Поправила верхнюю часть, где в качестве бретелек выступала все та же ткань, собранная широкой гармошкой, благодаря чему плечи были закрыты. Вырез на платье целомудренно открывал только ключицы, никоим образом не демонстрируя грудь. А талию подчеркивал расшитый цветами и бусинами пояс.

— Так-то лучше, — резюмировала она, укладывая растрепавшиеся завитки волос.

— Откуда ты знаешь, какой у меня размер?

— У меня глаз наметан, — Лана хитро прищурилась. — Я людям не только одежду подобрать помогаю.

Я потопталась на месте, привыкая к туфлям.

— Последний штрих, — девушка подняла палец вверх.

Пока она копошилась в ящике комода, я подошла к зеркалу и обомлела. Никогда не видела себя такой. Образ получился невероятно нежным, легким, очень женственным и, пожалуй, в какой-то мере трогательным. Вопреки моим опасениям, макияж был весьма сдержанным. Со стороны я напоминала не совсем стандартную невесту без фаты и букета.

— Это добавит пикантности, — раздалось прямо над моим ухом. Волосы шевельнуло горячее дыхание, а прохладные пальцы коснулись кожи.

Широкий чокер из мягкой белой кожи обнял шею, щелкнули кнопки позади. Теперь я стала походить на очень не стандартную невесту. Украшение не имело обилия деталей. Единственной, самой приметной и от этого не менее притягательной было широкое металлическое кольцо, закрепленное на полоске кожи с кнопкой, идущей поперек основной. Кольцо ложилось ровно вокруг ямки на шее, привлекая к себе внимание.

— Я уже тебя хочу, — игриво хихикнула Лана, а я залилась краской, взволнованно разглаживая подол. — Не тушуйся, — успокоила она. — Думаю, твой горячий парень из ада никого к тебе на пушечный выстрел не подпустит.

— Это точно, — я стала нервно теребить волосы, ощущая себя неловко от столь откровенных заигрываний девушки.

Раздался дверной звонок, разбивший напряженную тишину и неловкость ситуации.

— А вот и они, — Лана радостно хлопнула в ладоши и помчалась открывать.

Я все стояла возле зеркала, не в силах перестать откровенно пялиться на свое непривычное отражение. Меня интересовало, как отреагирует Люцифер на мой новый образ. Сборы проходили очень быстро. Стоило мне прийти к Лана после приема врача, она тут же взяла меня в оборот, и я только сейчас осознала, что мне придется пойти в таком виде в незнакомую толпу людей. От угнетающей праздничное настроение нервозности меня начало подташнивать.

— Вау, — вернул меня в реальность голос, и сердце ушло в пятки, усилив тошноту.

Люцифер был одет в свою привычную черную рубашку с закатанными рукавами и брюки. Он стоял в дверях, откровенно рассматривая меня, чуть склонив голову набок. На его губах расцвела мечтательная улыбка, заставившая покраснеть от смущения до кончиков ушей. Он медленным, почти крадущимся шагом приблизился, будто я была зыбким видением, сном, но никак не реальностью.

— Ты самая красивая женщина на свете, — Люцифер взял мою руку и коснулся губами тыльной стороны.

— А ты и вправду пришел в костюме себя.

Он положил руку мне на талию, прижал к груди и стал мерно покачиваться, напевая под нос какую-то мелодию, ведя нас в плавном танце.Люцифер уткнулся мне в волосы, закрыл глаза, не прекращая своих движений, и умолк, еле заметно поглаживая безымянный палец на моей руке. Мне показалось, он погрузился в свои одному ему ведомые грезы, представляя нас совсем не здесь, а где-то в своем безопасном мире.

— Надеюсь, — раздался его хрипловатый шепот, и моя шея покрылась мурашками, — именинница позволит дьяволу украсть ее на сегодняшний вечер и ночь, — таким же шепотом закончил Люцифер, замирая вблизи моего лица.

Тут-то я и поняла, что в нем изменилась маленькая деталь, приметить которую сразу довольно сложно.

— У тебя линзы, — ахнула я.

Он только широко улыбнулся, совершенно по-дьявольски. Сегодня радужки из карих превратились в алые, с темным ободком, придающим им большую выразительность. Они будто горели самым настоящим адским пламенем, гипнотизируя, не давая и крошечного шанса разорвать зрительный контакт.

— Еще они светятся в темноте, — игриво добавил Люцифер.

— С ума сойти! — я положила ладонь ему на щеку, поглаживая грубую щетину. — Ты не представляешь, насколько они тебе идут. Может, будешь ходить в них всегда?

— Если ты будешь участвовать в наших ролевых играх, где я демон-искуситель, а ты — похотливый ангел, которого я развращаю.

Я потянулась к его губам, успев только едва коснуться их. В комнату вихрем ворвалась Лана, таща за руку Джино. В другой руке у нее была красная коробка, перевязанная белой лентой.

— У нас тут подарочек для тебя, — с горящими азартом глазами девушка церемонно протянула мне подарок. — Открывай! — потребовала она.

— Ох, хорошо.

Я поставила коробку на кровать и подняла крышку.

— Ахиреть! — я захлопнула ее так же быстро, как и открыла.

Люцифера пробрало любопытство. Он подцепил пальцем край и, приподняв, заглянул внутрь. Только на первый взгляд я успела увидеть там кожаные хвосты плетки, какую-то цепочку с крошечными прищепками и пушистый мех, увенчанный черной капелькой.

— О! И вибратор! — радостно оповестил результаты изучения Люцифер.

— С ума сойти, Лана, — я приложила ладони к пылающим щекам, стараясь не смотреть на Джино.

— Макияж размажешь, — девушка убрала мои руки. — Нужно расширять свои горизонты, — поучительно выдала она, складывая руки ладонями друг к другу, а затем разводя для иллюстрации тех самых горизонтов.

— И насколько уже расширены, — Люцифер повторил ее жест, — горизонты Джино?

Он замер, прищурив один глаз, напомнив мне ДиКаприо из фильма «Начало».

Сначала Лана не поняла, о чем он пошутил, а потом принялась заразительно ухахатываться, махая руками и хватая воздух ртом. Джино в это время смущенно отвел взгляд и что-то пробубнил себе под нос. Уверена, нечто ругательное в сторону Люцифера.

— Давайте уже пойдем, — начала нас подгонять Лана, — а то все пропустим.

Она замахала руками, намекая нам выметаться в коридор. Джино поспешил покинуть комнату первым, следом вышли мы с Люцифером.

— Поедем на моей машине? — Люцифер помог мне одеться, галантно держа куртку, которая никак не вязалась с остальным образом.

— Думаю, да, — сдержанно согласился Джино.

— Мы собирались выпить. За руль явно никому из нас нельзя, — встряла Лана. Мне вдруг стало понятно, что в их паре она болтушка и заводила.

— Мои вещи, — опомнилась я. — Нужно забрать.

Уже было развернувшись, собиралась пойти обратно, но девушка негодующе и громко вздохнула, кинула на пол лаковые черные ботфорты, которые не успела надеть, и потопала обратно в комнату, тихо и возмущенно приговаривая, какая я копуша.

— Она очень шумная, — деликатно заметил Джино. — Зато с ней весело.

— Я все слышу! — прокричала Лана ему из комнаты.

— Я тебя хвалю, дорогая! — сдерживая улыбку, крикнул он в ответ.

— Еще бы ты меня не хвалил, — девушка появилась в проеме двери с пакетом из своего магазина.

Она поставила его на полку и снова принялась натягивать экстравагантную обувь. Джино заботливо присел рядом на корточки и начал помогать справиться с чулком сапога, распрямляя его на стройной ноге подруги. Белая рубашка, в которую был одет Джино, натянулась на его спине, и сквозь ткань стали видны длинные красные полосы на коже.

Мы с Люцифером многозначительно переглянулись.

— Это то, о чем я думаю? — проговорила я одними губами.

Он повел бровью, почти незаметно кивая.

— Вы чего? — Лана оторвалась от своего занятия и посмотрела на наши хитрые лица.

— Ничего, — я затрусила головой, стараясь сделать вид, что рассматриваю платье, а не следы на спине ее парня.

«Надеюсь, они ничего не поняли».

На улице вовсю бушевал ноябрь. В воздухе кружились мелкие крупицы снега, дул ледяной ветер, от которого мои ноги тут же покрылись мурашками. Стоило мне шагнуть за порог подъезда, Люцифер тут же подхватил меня на руки и понес к машине.

— Ты чего? — я подняла голову, непонимающе уставляясь на него.

— Холодно, грязно, ты в белом, — невозмутимо перечислил он, пока я цеплялась одной рукой за его шею, а второй за пакет с вещами. — Эй, Лана, — позвал он гордо вышагивающую позади девушку. — У меня в правом кармане пальто ключи.

Она проворно извлекла указанную вещь и нажала кнопку на брелоке. Пискнула сигнализация. Джино, решивший поучаствовать в своеобразном оказании внимания имениннице, открыл дверь, и Люцифер заботливо опустил меня на теплое сиденье.

До места проведения вечеринки мы добрались минут за двадцать под веселую музыку и непрекращающуюся болтовню Лана. Она рассказывала о предстоящем мероприятии во всех красках, заверяя, что часто бывала на вечеринках этих организаторов и каждая из них — настоящий шедевр, посещение которого навсегда останется в памяти.

Люцифер остановился на изрядно забитой парковке возле клуба с подходящим для мероприятия названием «Эдем». Джино вышел из машины, галантно подавая руку своей спутнице. Меня же Люцифер опять взял на руки, чем вызвал у гостей удивленные взгляды. Ноги коснулись пола только внутри помещения.

Это оказался просторный холл с множеством зеркал, картин, изображающих райские сады, и кованых лавочек, оплетенных искусственными цветами. Из-за массивной белоснежной двери доносилась громкая музыка, разительно отличающаяся от атмосферы холла.

Кругом суетились люди. Точнее, сегодня это были ангелы и демоны. И вопреки моим ожиданиям, не все ангелы были одеты столь же целомудренно, как я. Мимо нас только что прошествовала девушка в белом кружевном комплекте белья и чулках на подвязках. И все, что намекало на ангельскую сущность помимо цвета — это огромные пушистые крылья за ее спиной.

Верхняя одежда отправилась в гардероб, и я думала, что сейчас мы пойдем прямиком в лапы оглушительных басов, но Лана потащила нас в сторону двери с надписью «Для персонала».

— Лана, куда мы? — попыталась я понять, что происходит.

— Нам нужно внести последние штрихи в образы, — бросила она через плечо. — Я на короткой ноге с организаторами. У меня тут есть свое местечко.

Длинный узкий коридор вывел нас к ряду однотонных белых дверей с табличками. Стук шпилек Лана эхом отражался от стен пустующего пространства, создавая впечатление, что мы пробрались сюда вопреки правилам.

— Сюда, — девушка нажала ручку одной из дверей. Та с легкостью поддалась, впуская нас внутрь.

«Гримерная», — прочла я на табличке. Мы завалились следом за ней, вдыхая запахи косметики, духов и едкого лака для волос.

— Итак, — Лана зарылась в гору реквизита, лежащего на всех возможных поверхностях.

— Мне казалось, мы и без того готовы, — Джино недоуменно осмотрелся, похоже, оказавшись здесь первый раз, как и мы.

— Это последние штрихи, — наставительно, не терпящим возражений тоном ответила она, копаясь в куче перьев, блестящих тканей и пайеточного безумия. — Нашла!

Первыми она извлекла темные крылья, почти черные, с фиолетовым отливом.

— А ну, помоги мне, — скомандовала Лана своему парню.

Джино поднял крылья, подставляя их, точно пальто спутнице. Девушка просунула руки между кожаных ремешков и туго зафиксировала их на теле. Тогда стало понятно, что умелые реквизиторы совместили портупею и крылья. Образ получался целостным и нарочито сексуальным. Теперь она напоминала самого настоящего демона, соблазнительного и порочного.

— А это тебе, — девушка, как по волшебству, выудила белые крылья, закрепленные на белых ремнях и жестом показала Джино повернуться.

— Зачем? — он критически осмотрел реквизит.

— Вечеринка ангелов и демонов. Что значит зачем? — почти негодуя, вопрошала Лана.

Она практически насильно впихнула своего парня в кожаные переплетения, похоже, весьма довольная результатом.

— А это тебе-е-е, — со смешком затянула Лана, извлекая следующие крылья.

Огромные бордовые, весьма искусно выполненные из качественных перьев. Венчали их угрожающие когтистые навершия. Люцифер скорчил недовольное лицо.

— Не буду я эти куриные наряды надевать, — заупрямился он.

— Что значит не будешь?! — Лана чуть не выронила бордовое великолепие. — Ты же Люцифер!

— Будем считать, что меня лишили крыльев, — он приобнял меня за талию, подвигая ближе. — И моего похотливого ангела заодно.

Не утруждая себя дальнейшими пререканиями, Люцифер повел меня к выходу, оставляя наших крылатых друзей тихо негодовать. Мы вернулись обратно в холл, сопровождаемые шуршанием перьев позади. Лана возмущенно бубнела. До нас долетали обрывки ее фраз: «Мы же демоны», «…где это видано». Впрочем, сильно сомневаюсь, что на Люцифера можно было воздействовать такими методами.

Высокие двери распахнулись, обрушив на нас грохот музыки, разбавленный еле различимыми криками гостей и смехом.

Я замерла на входе, привыкая к шуму и тьме, изредка разрезаемой цветными ослепляющими всполохами. Они вырывали из темноты фантастические, порой сюрреалистичные фигуры. Обилие перьев, светящиеся неоном в темноте рога или нимбы. Где-то справа сверкнула пентаграмма и козлиная морда с бородой. Я прищурилась, часто моргая. Глаза все больше привыкали, позволяя различить людей. Тела сплетались в развязном танце, кто-то откровенно целовался, блуждая руками по полуголому телу партнера. Среди пар в равной степени встречались и однополые. Венцом моего недоумения стал, похоже, демон — высокий рыжий парень, одетый в подобие римской тоги черного цвета. Он прошествовал мимо, стуча по полу длинным серебристым посохом, вершину которого украшал огромный черный блестящий дилдо, явно не для использования в прямых целях.

— Лана, э-э-э... — беспомощно проблеяла я. — Куда ты нас привела?

— Как куда? — девушка аж подпрыгнула, и сливовые крылья затрепетали в воздухе. — Вечеринка ангелов и демонов.

— Дилдо-демоны? — ненавязчиво уточнил Люцифер.

— Может и дилдо, — она играючи тряхнула крыльями, точно родными. — Это кинки-вечеринка, — крикнула она, стараясь перебить общий гвалт. — Вам понравится.

Лана потянула за собой Джино, похоже, смирившегося с участью попадать на странные мероприятия. Их крылатые фигуры потонули в море разномастных гостей, одетых в самые немыслимые костюмы. Неоновые воротники-стойки, ослепительно белые зубы во флуоресцентном освещении, воздушные прозрачные ткани, едва ли скрывающие обнаженные тела, обилие кожаных ремней на мужчинах и женщинах. Водоворот лиц, смеха и откровенных сцен перенес меня в подобие развратного сна. Атмосфера расслабленности и похоти, пропитываясь которой ты, очнувшись от дремоты, и сам крайне возбужден.

В качестве основного шоу выступали танцовщицы, по шеям и рукам которых скользили огромные желтые питоны. Девушки извивались столь же грациозно, соблазняя пышными формами.

По периметру огромного зала располагались уютные закутки с тематическими мероприятиями. В одном из них, видимо, шел мастер-класс порки. Девушка в одних лишь черных чулках со стрелками на задней поверхности ног опиралась руками на высокий шест, в то время как здоровенный мускулистый парень, весь в коже, довольно искусно хлестал ее плеткой с широкими хвостами.

— Что за логово разврата? — прокричала я на ухо Люциферу. — Я на такое не подписывалась.

— Зато впечатлений на всю оставшуюся жизнь, — ответил он. А я залипла в разглядывании его алых, горящих в темноте глаз.

— Похоже, твой план по узнаванию Джино провалился.

Я осмотрелась. Найти в безумной толпе наших знакомых не представлялось возможным. Не удивлюсь, если Лана подцепила кого-то третьего, и они с Джино уже вовсю предаются разврату где-нибудь в укромном уголке.

— Может, он нарочно где-то прячется, — во всполохах света я увидела, как лицо Люцифера исказило недовольство.

Мы лавировали между разгоряченных тел, держась за руки и озираясь по сторонам.

Теперь нам попался уголок, не иначе как лаунж зона. Широкие диваны из красной кожи, терпкий белесый кальянный дым, окутывающий сидящих там людей (если это слово сегодня к ним вообще было применимо), краем уха я уловила ноты восточной музыки. На мягких матах, раскиданных на полу, в обнимку лежали две девушки. Чуть поодаль на диване сидел тот самый рыжий парень. Странный посох стоял рядом. Он что-то нашептывал на ухо сидящему рядом брюнету с белоснежными крыльями за спиной, одновременно поглаживая его колено.

— А вот и наш дилдо-демон, — я смущенно отвела глаза, когда рыжий заметил мой интерес.

Люцифер проследил за моим взглядом.

— Ну Лана, — он покачал головой с легкой улыбкой на губах. — Ну затейница.

Музыка становилась тише, отправляя нам в спину лишь грубые басы. Мы удалялись от основной сцены.

В самом дальнем уголке пространства нашему взору предстал очередной мастер-класс.

— Это же шибари, — обрадованно возвестил Люцифер.

— Ты же не предлагаешь прямо здесь…

— Именно это я и предлагаю, — Люцифер уверенно направился к уютному закутку, ведя меня за собой.

Маньяк, настоящее время

GhosteMane — The Winds of the Change

Смерть миссис Пинглс стала для меня подарком свыше, если так, конечно, можно выразиться.

Пробраться домой к Кейт, как обычно, через окно, не представлялось возможным. Второй этаж отсек любые подобные идеи. Остались только пути, на которых я рисковал быть замеченным.

Я бесшумно скользил невидимой тенью по лестнице. Под моими выверенными шагами не посмела скрипнуть ни одна половица. Из коридора пахну́ло затхлостью и почти неуловимым запахом смерти. Я очень хорошо его знал, записал на подкорку с самого детства. Он убедил меня, что смерть миссис Пинглс — реальность и путь свободен.

Входная дверь затряслась под тяжелыми гневными ударами. Я чуть не подавился ужином от неожиданности. Мама неторопливо отложила приборы. На ее лице не дрогнул ни один мускул. Мы, как всегда, ужинали вдвоем. Отец вечно пропадал на работе, редко балуя своим вниманием меня и маму.

Любопытные соседи — огромная проблема этого города. Мне нельзя было рисковать, идти на поводу у желаний. Важнее холодный рассудок. Старушка могла увидеть меня, рискни я нагло реализовать свой план. Дверь мне она ни за что не открыла бы, слишком пуглива. Она даже церковь не посещала.

— Открывай! — кричит женщина за дверью.

Мама, сохраняя полную бесстрастность, промакивает губы салфеткой, кладет ее рядом с тарелкой и встает. Она идет к двери медленно, так, будто за ней не стоит некто разгневанный, готовый порвать нас на куски.

Мама открывает дверь, непоколебимая, как скала, и молча смотрит на того, кто пришел. Это мисс Буллвинкль. Меня всегда смешила ее фамилия, да и сама женщина слыла странной, оправдывая свой образ жизни. Она подбирает всех бездомных кошек в городе, поэтому до сих пор одна. Мне это только на руку. И кошки, и одиночество. Я знаю, где всегда смогу найти себе развлечение.

Ключ с металлическими скрежетом вошел в замочную скважину. Я открыл дверь, ощущая волнительный трепет, пожалуй, впервые за долгое время. Ожидание... Оно стало питательной почвой для желания и фантазий. Реальность же слаще любой мечты. Воздух в квартире пропитан ее ароматом. Она повсюду, в каждой молекуле, каждой точке пространства. Я позволяю себе остановиться и глубоко вдохнуть снова и снова. Момент нашего воссоединения будет самым желанным и волнительным. Она для меня как самый вкусный десерт, самая заветная мечта, отказаться от которой невозможно. Я утопаю в грезах о нашем свидании, о том, каким податливым будет ее тело в моих руках, какой пьянящей она будет на вкус. Я не знаю, что такое любовь, но почти уверен сейчас, что это она.

Женщина на пороге зло сжимает в кулаки трясущиеся руки, взглядом мечет искры. Я догадываюсь, почему она пришла.

— Где этот ублюдок, — мисс Буллвинкль делает шаг вперед, но мама выставляет руку.

— Что ты сказала?

Женщина не утруждает себя ответом. Находит меня, стоящего посреди гостиной, глазами, и губы ее сжимаются в тонкую линию.

— Ты знаешь, чем он занимается? — кричит она маме прямо в лицо.

Я сжимаюсь, втягиваю голову в плечи, почти физически чувствуя злость мамы.

— И чем же? — равнодушно отвечает мама.

— Он убивает животных. Моих кошек! — мисс Буллвинкль снова предпринимает попытку добраться до меня.

— Пошла вон, — сквозь зубы цедит мама, указывая пальцем за спину женщины.

Я обошел пустую квартиру, хорошо ориентируясь в темноте. Мне достаточно лишь слабого света фонарика. К ее запаху примешивается его. Мне становится противно. Представлять, как он трогает ее своими мерзкими лапами, а она с охотой откликается. Она не знает, каким могу быть я, как могу ее любить только я. Меня передергивает, когда я вспоминаю, что он смеет оставлять следы на моих девочках. Мерзкий ублюдок. Он их не заслуживает.

Мисс Буллвинкль искривляет рот в усмешке отвращения. На секунду в ее взгляде мелькает злое торжество.

— Защищаешь своего наебыша? — бросает она, и мама моментально меняется в лице. — Думала, никто не узнает? Посмотри на него, — женщина небрежно машет рукой в мою сторону. — Он ведь вообще на своего отца не похож. И весь город это видит, — она стремительно шагает вперед, заставая маму врасплох. — Просто никто не догадывается, кто настоящий отец. А я знаю.

Мисс Буллвинкль тянет губы в злой улыбке.

— Бесовское отродье! — она плюет под ноги маме и разворачивается, убегая прочь.

В ящике с бельем настоящий бардак. Кейт такая неряшливая порой. Я прощаю ей эту слабость. Для меня она идеал. Правда, среди всего не обнаруживается того, что я люблю. Ни черного, ни красного кружева. Белье сплошь с рисунками: ромашки, клубнички, сердечки. Как будто в душе она все еще незрелый подросток. Мне важно, чтобы это было непременно ее белье. Я готов отклониться от своих пристрастий ради моей мечты. Взгляд зацепился за черные трусики в мелкий белый горошек. Не кружево, но весьма мило. Даже чистые, они хранят ее аромат, манящий, дурманящий голову. Так пахнет моя любовь.

Как только мисс Буллвинкль уходит, мама с силой хлопает дверью и злым твердым шагом идет к телефону.

— Это ты рассказала про меня и пастора этой больной на голову кошатнице?! — она дергает телефонный провод, вымещая на него всю ярость.

Собеседница что-то отвечает, долго и торопливо. По мере ее слов лицо мамы становится все более и более гневным. Я умею определять ее настроение по малейшим изменениям голоса, жестов, лица.

— Эванс, ты идиотка! — кричит мама в трубку, которую зло швыряет на рычаг.

Я ничего не понимаю.

Теперь я готов. Мой голод по Кейт получит свежий глоток воздуха и маленький дар. Осталось лишь подгадать подходящий момент, когда я смогу устроить наше свидание.

Глава 23. Дьявольские сети

Я попыталась упереться ногами в сотрясающийся от басов пол. Люцифер не стал уговаривать, просто поднял меня, держа под ягодицы, и понес в сторону закутка, откуда слышались японские мотивы.

— Я не готовилась, — пришлось стукнуть его по плечу.

— Птичка, — он поставил меня под изумленный взгляд инструктора. — Я, конечно, не буду сильно настаивать. Но здесь все равно особо нечем заняться. Либо пить, либо развратничать по закоулкам. Либо... — Люцифер многозначительно посмотрел на небольшое количество собравшихся.

Разномастные пары сидели кружком на пуфах, приглушенно беседуя. Инструктор, молодая девушка в светящихся рожках, с рубиновыми волосами до плеч, одетая в черное платье в пол, с разрезом, открывающим бедро, перебирала мотки веревок.

Зону шибари окутывал голубоватый ультрафиолетовый свет. Периметр украшали чайные свечи в плоских пиалах, наполненных водой, ловящей оранжевые и синие отблески и усыпанной маленькими продолговатыми лепестками. С потолка, образуя полукруг, алыми потоками струилась тюлевая ткань. Она разделяла пространство на небольшие уютные участки. Таким образом, инструктор видела всех участников, мы видели ее, стоящую в центре. Легко покачиваясь, ткань то зазывно демонстрировала, то снова скрывала несколько парочек, стоящих за ней, оставляя элемент пикантного присутствия посторонних. Если я верно поняла задумку, это вносило немного таинственности и в то же время интимности в процесс, планируемый здесь.

— Либо можем уйти, если хочешь, — предложил Люцифер крайний вариант.

Меня вдруг одолело чувство, будто я теряю нечто важное. В потоке серых будней, котле страданий и самоистязаний позволяю глупым страхам взять верх надо мной, моей жизнью. В результате я словно приглашена на знатное пиршество, стол ломится от еды, любой, какой захочешь, бери, все для тебя. А я сижу и вместо наслаждения придумываю нелепые отговорки. Люцифер, в отличие от меня, на этом пиршестве не стеснял себя ни в чем и всячески подталкивал меня к тому же.

— Хорошо, — ответила я, чем знатно удивила Люцифера.

— Вы присоединитесь к нам? — мелодичным голосом осведомилась инструктор.

— Непременно, — бодро, с нескрываемой улыбкой оповестил ее Люцифер.

Парочки начали разбредаться, скрываясь за трепещущими каскадами ткани. Мы нырнули за одну из них, предварительно прихватив моток красной веревки.

— Расслабьтесь, начните настраиваться на чувственный лад, — долетел до нас томный голос. — Можете снять лишнюю одежду. Настоятельно рекомендую это сделать, — я не видела лица девушки, но почувствовала, что сказаны слова были с хитрой улыбкой.

— Нужно раздеваться? — я растерянно осмотрелась.

Полыхающая огнем ткань показывала другие пары, мгновенно скрывая их, и то тут, то там виднелись почти обнаженные тела. В центре расположилась инструктор с мотком веревки. Рядом с ней стояла девушка в полупрозрачном белом боди, смысл которого терялся из-за того, что оно сильно просвечивало. Я отвела взгляд. Люцифер успел скинуть туфли и теперь плавно, пуговица за пуговицей расстегивал рубашку.

— Присоединишься? — игриво поинтересовался он. Алые зрачки сверкнули в полутьме.

Он вытащил края рубашки из брюк, расстегнул последние пуговицы и с несвойственной себе небрежностью кинул ее на устланный пушистым ковром пол. Теперь он остался в одних только брюках.

Я завела руки за спину, но расстегивать крючки в такой позе было максимально неудобно. Тогда Люцифер шагнул вперед. Отточенное, ловкое движение — застежки на спине разошлись. Я продолжала стоять, не двигаясь, пока он бережно откинул волосы мне за спину и, едва дотрагиваясь, спустил бретели с плеч. Платье с шуршанием рухнуло к ногам. Я осталась в одном белье и чокере.

Люцифер наклонился, горячие губы коснулись шеи, пальцы невесомо прошлись по спине. В таинственном освещении, с флуоресцентными бликами, скачущими вокруг, в приторном сладковатом воздухе его тотально дьявольский образ погружал в возбужденный транс. Запах его кожи отозвался щемящим чувством в груди. Сродни тому, когда после долгой поездки возвращаешься домой и с порога тебя встречает родная атмосфера.

Я знала Люцифера: каждый жест, взгляд, улыбку, прикосновения. Для меня он стал родным. Человеком, рядом с которым жизнь приобрела смысл. Самым близким и самым любимым. Тем, кому я могла доверить себя, закрыв глаза и шагая во тьму. Тем, с кем я решусь сделать то, что раньше не допустила бы даже в мыслях. Главное, чтобы он держал меня за руку.

— Ведущие в паре могут начинать разматывать веревку, — пропела инструктор, сама приступая к выполнению.

Люцифер сделал шаг назад и стал плавными, будоражащими воображение движениями, потихоньку, виток за витком, распускать моток красной веревки. Я стояла, выпрямив спину, и жадно ловила его, без преувеличения, аристократические жесты. Татуировки в ультрафиолетовой подсветке предстали мистическим полотном на сексуальном теле. Он неотрывно смотрел на меня горящими ярким пламенем в темноте глазами. На губах я смогла различить коронную улыбку обольщения.

— Начинаем нашу практику с обвязки под грудью, — томный голос девушки послужил сигналом для старта. — Связываемый партнер расслабляется и получает удовольствие, — она обвела веревку под грудью своей модели. — Никаких тугих узлов и натяжения, — инструктор деликатно, не нарушая атмосферу, давала указания, умудряясь следить за участниками. — Между телом и веревкой должны свободно проходить два пальца, — слова сопровождались демонстрацией.

Люцифер внимательно проследил за инструктажем, обошел меня, вставая позади. Веревка, оказавшаяся довольно мягкой и приятной, скользнула под грудью.

— Закрой глаза, — хрипловато шепнул мой демон над ухом. — Ты ведь доверяешь мне?

— Да, — к своему удивлению, с большим трудом ответила я.

Язык не желал слушаться. Я почувствовала, что становлюсь мягкой и податливой, а каждая мышца в теле расслабляется.

Веревка на спине слегка натянулась, горячие пальцы перемещались по коже, следом за ними ложились путы, самые желанные на свете. Воздух колыхнулся. Люцифер крадущейся походкой вернулся вперед. Веревка под грудью приподнялась, и на второе плечо лег новый виток. Голос инструктора словно приглушили. Я перестала пытаться понять, что она говорит. Для меня это не имело ровным счетом никакого значения.

— В твоем непослушании есть свой шарм, — тихо произнес Люцифер, вновь стоя позади. Он неспешно выполнял указания, образуя на спине пониже лопаток хитросплетения. — Признаюсь, — он вдруг замер, — мне даже нравится, когда ты порой вредничаешь.

— А… — я открыла рот, желая изумиться.

Люцифер перенес руку вперед и приложил палец к моим губам.

— Ничего не говори, — мой демон наградил шею и плечи влажными отрывистыми поцелуями. — Только слушай.

Музыка, ненавязчиво льющаяся, словно из ниоткуда, переносила в иное пространство. Я совсем позабыла о людях вокруг, о шумном развратном мероприятии за периметром мастер-класса. Остались лишь скольжение веревки, прикосновения рук и губ, пленительный шепот и глаза. Горящие глаза дьявола. Моего дьявола.

— И все же, — Люцифер повел веревку подмышками, прошелся над грудью и опять стал плести узлы на спине. — Есть моменты, когда ты должна быть более покорной, — твердый узел прочно зафиксировался позади, скрепляя его слова.

Веревка легла возле шеи слева. Люцифер не отказал себе в удовольствии обхватить мою шею позади и погладить большим пальцем. Я наклонила голову, потираясь о его руку, довольная подаренной каплей ласки.

Время перестало существовать. Не знаю, сколько прошло. Может, всего лишь пять минут, а может все тридцать. Реальность — далекие мутные кадры кино за толстым стеклом. Она перестала быть явью. Практика вознесла меня на невиданную высоту. Я стала единым целым с Люцифером, его продолжением, его частью, точно так же, как он стал частью меня. Каждая клеточка тела наэлектризовалась, откликаясь на прикосновения опьяняющим жаром. Стоило Люциферу дотронуться до любой части тела, и горячий импульс устремлялся туда, следуя за пальцами и губами.

— Я говорю не только о постели, — бархатистый шепот немного выдернул меня из транса, и я распахнула глаза. — Хотя твое послушание, когда ты умоляешь о ласке, весьма заводит.

Я задержала дыхание, рассматривая линии татуировки на шее, заметив, будто в замедленной съемке, как бьется пульс под кожей.

Люцифер наклонился. Мои губы приоткрылись, требуя поцелуя. Но он, дразня, прошелся губами по моей щеке и тихо усмехнулся. Новый виток и вязь проскользила змеей с другой стороны шеи. Я негодующе заскулила, лишенная желанной цели.

— Терпение, — строго заметил мой демон. — Послушание, — узлы между лопатками становились больше и ощутимее, он начинал фиксировать вязь окончательно. — Доверие.

Я вдруг поняла, что ужасно заведена, хотя буквально несколькими минутами ранее была очень расслаблена. По телу бежала мелкая дрожь возбуждения, воздух загустел, стал тяжелым и вязким, а дыхание участилось.

Люцифер взял мою руку и поднял вверх, жестом предлагая покрутиться. Я повернулась вокруг своей оси и, кусая от нетерпения губы, взглянула в его лицо.

Он. Тоже. Возбудился.

— Уилсон, — мой демон прижался так близко, что меня бросило в жар. — Хочу, чтобы на тебе не было ничего, кроме этих веревок, — он крепко обвил мою талию, второй рукой по-хозяйски стиснув ягодицу.

Я положила руки на плечи Люцифера, поцеловала плечо и провела языком по шее от кадыка до уха. Вторая рука переместилась на мой зад, мой демон откровенно прижал меня к своему паху. Я едва не потеряла самообладание.

— Так давай уйдем отсюда, — низким, выдающим мое состояние голосом произнесла я напоследок.

В голове навязчиво пульсировала мысль о такой опасной близости и специфичности мероприятия, что я с трудом заставила себя отбросить идею поискать здесь укромное местечко.

Одевались мы как на пожаре. Хотя, если не вдаваться в детали, между нами действительно полыхал пожар. Люцифер спешно застегнул рубашку и помог мне справиться с платьем. К выходу мы неслись на всех парах, наверняка смотрясь до нелепости странно. Вечеринка вошла в свою активную фазу. Танцовщиц с питонами сменили другие, обнаженные. Единственным украшением на их телах служили переплетения кожаных портупей. Девушки двигались грациозно, маняще. Один взгляд на них порождал шквал пошлых мыслей.

Гардероб, на наше счастье, пустовал, благодаря чему удалось избежать лишних вопросов. Люцифер быстро отыскал наши вещи, и незамеченными проказниками мы покинули мероприятие.

В машине каждый из нас молчал. Не играла и музыка. Заведенные до предела, в ней мы не нуждались. В тишине воздух между нами едва ли не искрился. Главное было не потерять настрой, ту ауру соблазна, окутавшую нашу пару невидимой дымкой.

Я предполагала, что он повезет нас в гостиницу, но мы стремительно покидали Ист-Лэйк, похоже, вдобавок превысив скорость.

— Куда мы?

— Сюрприз для именинницы, — загадочно произнес Люцифер, не проронив больше ни слова.

Автомобиль въехал на грунтовую дорогу среди деревьев. Место показалось смутно знакомым. Замелькали огоньки. Из-за рощицы, выстраиваясь рядами, выплывали небольшие одноэтажные домики. В некоторых из них внутри горел свет, рассеянный плотной тканью занавесок. Пространство вокруг умеренно освещали фонари, исполненные на английский манер. Небольшие елочки, высаженные между домами, поспешно украсили гирляндами, хотя до Рождества оставалось больше месяца. Я словно попала в маленькую сказочную деревеньку, затерянную в глуши лесов.

— Ух ты! — не сдержала я удивления.

Люцифер заглушил двигатель и вышел, полагая, что я буду сидеть и послушно ждать команды. Само собой, я выбралась из машины, как только за ним захлопнулась дверь. Прыгая по мокрой земле, я обошла автомобиль спереди и увидела, как Люцифер беседует с мужчиной в распахнутой куртке цвета хаки. К моменту, когда я дошла до них, мужчина попрощался с Люцифером и пошел прочь.

— Какая ты неусидчивая, — он покачал головой. — Идем.

Миновав короткую лестницу, он вставил ключ в замок и отворил дверь.

— Прошу, — галантно пропустил меня Люцифер.

Я несмело шагнула внутрь и обомлела. К нашему визиту явно готовились. Постель аккуратно застелена снежно-белыми простынями, огонь в маленьком, скорее декоративном камине мерно потрескивает, а на столике в углу расставлены тарелки, поджидающие, пока мы вкусим еду, спрятанную под металлическими колпаками.

— Ты все это устроил? — восхищенно осведомилась я.

— А кто же еще, — Люцифер самодовольно улыбнулся. — Кое-что забыл, — он поднял палец вверх, останавливая мою дальнейшую речь, и молча вышел обратно.

«С ума сойти».

Никто и никогда не устраивал мне милых сюрпризов ко дню рождения, да и сюрпризов в целом. А романтического толка — подавно.

Я торопливо скинула куртку и обувь, помчалась в ванну, чтобы помыть руки и проверить свой внешний вид. Прохладная вода приятно остудила мой пыл. Я приложила ладони к лицу и посмотрела в зеркало. Щеки покрыты румянцем волнения, глаза возбужденно блестят, а бретели платья, надетого в спешке, перекручены.

— Я уж подумал, что ты сбежала, — на пороге возник Люцифер.

— От тебя не сбежишь, даже если очень захочешь, — я взяла салфетку и стала стирать помаду. — За чем ходил?

Я уловила в отражении зеркала хитрый прищур.

— Какая же ты все-таки любопытная, — поцокал языком Люцифер, вытирая руки.

Он повернулся ко мне, и я заметила на его щеке смазанный след помады, что вызвало у меня ехидный смешок.

— Чего?

— Ты в помаде, — я принялась оттирать следы с щеки Люцифера. — Лана устроила мне шоу с преображением, — закончив, я кинула скомканную салфетку в корзину. — Я думала, что она сделает из меня участницу бразильского карнавала.

— Ты сегодня особенно хороша, — он заправил прядь волос мне за ухо.

— Из-за макияжа? — насупилась я.

Как правило, я косметику игнорировала из-за отсутствия времени и желания.

— Нет, Уилсон, — Люцифер нежно поцеловал меня в самый кончик носа. — Тебе идет белый цвет, — под его размеренными движениями крючки на платье щелкали, освобождая меня от плена ткани. — Нежные образы, — он легонько толкнул каждую из бретелек.

Сцена с вечеринки повторялась. С той лишь разницей, что теперь нам никто не помешает.

— Особенно он хорош, когда знаешь, что под нежным образом скрывается порочный сюрприз, — довершил мой демон.

Люцифер провел пальцем по шее, зацепил кольцо чокера и потянул к себе. Его губы накрыли мои, язык нагло проник в мой рот, возвращая дрожь желания, немного потерянную, пока мы добирались сюда. Я нащупала пуговицы на рубашке и стала непослушными пальцами освобождать их из петель. Люцифер тоже не терял времени, с поразительной ловкостью снял с меня лифчик, минуя вязь на теле.

— Как ты это сделал? — я оторвалась от поцелуя, удивленно рассматривая отражение в зеркале.

— Ну, ты же в курсе, что у меня ловкие руки, — откровенно намекнул он.

Люцифер встал позади. Ладони легли на мои бедра, гладя, сминая, разгоняя кровь, разбудив во мне влечение с новой силой. Он опускался поцелуями по шее к плечам, томительно изучая каждый миллиметр, заставляя кровь вскипать от желания. Я откинула голову ему на плечо, глядя на сцену в зеркале через поволоку желания. Мой демон в расстегнутой рубашке, высокий, сильный, возбуждающий. И я, такая хрупкая на его фоне, податливая, с переплетением красных линий на груди в виде пентаграммы. Птичка, попавшая в сети дьявола. Люцифер завел большие пальцы под края трусиков и потянул их вниз. Белье упало к моим ногам.

— Ты прекрасна, — не удержался он от очередного комплимента.

— А ты все еще одет, — вынырнула я из упоительной неги. — Думаю, время открывать подарки, — развернувшись, я взялась за ремень на брюках, но дальше расстегивания пряжки мне зайти не удалось.

Люцифер взял мои руки в свои, положил себе на плечи и поднял вверх. Я обхватила его ногами. Не торопясь, понес меня к кровати, пока я не отрывала взгляд от рубиновых глаз. Было в этом мгновении нечто от иной жизни, где я в самом деле была ангелом, а Люцифер демоном.

Он сел на кровать, устраивая меня на своих коленях. Я скинула рубашку с напряженных плеч, стащила рукава и небрежно бросила ее на пол. Следующими пали брюки и боксеры. Люцифер позволял раздеть себя, ловя мои жесты, прикосновения, взгляды. Огонь в камине бросал оранжевые блики на его смуглую кожу, подсвечивал теплым уютным светом белые простыни, рисовал танцующие загадочные фигуры на стене. Тихое потрескивание дров, знойный морок в воздухе, дурман страсти в голове. Я будто попала в восхитительный сон, от которого не хочу просыпаться.

Я приподнялась на коленях, разводя их пошире, проскользила по члену вверх-вниз. Мокро, горячо, дразняще. Бедра свело от желания, внутри щемило, требуя немедленно начать, перестать томить. Люцифер придержал меня за талию одной рукой, второй направляя член. Слишком сильное возбуждение, слишком долгое ожидание. Он опустил меня вниз, входя глубоко, плавно, и я издала откровенный стон, получая долгожданную наполненность. Откинула голову назад и сжала татуированные плечи пальцами почти до отметин ногтей. Плевать.

Люцифер наблюдал, как я полностью сажусь на него, сжимая широкими жаркими ладонями мои ягодицы. Он прикусил сосок, подстегнув возбуждение болью, оттянул губами, сменив на нежность. Он сжимал, гладил, облизывал, меняя ласки моей груди так быстро, что я потерялась в обилии ощущений. Крепко держась за его шею, я поднялась почти полностью, но мой демон явно был против. Он толкнулся вверх, входя до самого основания, снова сорвав громкий дрожащий стон. Стало жарко, веревки терлись о кожу, а комнату наполняли влажные шлепки тел. Нежность, с которой мы начали, подошла к грани, где она превращается в необузданную страсть. Я впилась в губы Люцифера долгим, прерывистым от быстрого ритма поцелуем. Выдыхая ему в рот каждый сильный толчок, кусая, выпуская свою похоть на волю. Он оттянул нижнюю губу зубами, заставив шипеть и сжать пальцы на задней части его шеи.

Резкий рывок и я оказалась спиной на кровати. Узлы между лопаток вынудили выгнуть спину, что, безусловно, только выигрышно натянуло веревки вокруг груди. Люцифер поднял сначала одну мою ногу, поцеловал, еще и еще, после закидывая ее себе на плечо. То же самое проделал со второй, с силой притянув меня к себе за бедра. Подразнил, проведя головкой по половым губам. Я закусала губы и нетерпеливо повела бедрами.

— Люцифер, — умоляла я.

Он хитро улыбнулся и вошел, обнимая мои бедра и цепляя пальцами второй руки вязь под грудью. Мощные, быстрые толчки, снова и снова. Насаживая, владея, доводя до безумия. Вжимаясь спиной во влажные от пота простыни, я опустила руку вниз, дотрагиваясь до клитора, второй рукой сминая грудь, чем приближала желанный оргазм. Это похоже на безумие, порочную фантазию, в которой есть лишь мое вожделение и дьявольская похоть. Оргазм разлился колючим чувством до самых кончиков пальцев на ногах. Перед глазами потемнело, на долю секунды я забыла, как дышать. Люцифер закончил, замирая на самой высшей точке. Так, чтобы я почувствовала, как пульсирует его член, как становится мокро и горячо от его спермы. Помешательство. И оно мне ужасно нравится.

Не успела толком прийти в себя, как Люцифер опустил мои ноги вниз и, перевернув меня на живот, начал развязывать узлы. Я оперлась на дрожащие руки. Обвязка ослабла, веревка, скользя, упала на кровать. Следом упал чокер.

Люцифер нагло стащил меня с кровати и, пользуясь моим замешательством, понес в душ, одарив парой шлепков по заднице.

— Ты дьявол, — хрипло пробормотала я.

— Мы только начали, — шутливо пригрозил он. — У нас вся ночь впереди.

В ду́ше я с помощью геля и упоминания всех богов мира смогла, не знаю, с какой попытки смыть макияж. Люцифер уже успел закончить и потешался над моими матерными ругательствами.

— Что ты смеешься? Вот не стала бы умываться, и тебе пришлось бы в следующий раз ебать Джокера, — негодовала я, вылезая из кабинки.

Люцифер разразился бурным смехом.

— Такого опыта у меня еще не было. Возможно, это было бы занятно.

— Да ну тебя, — я огрела его полотенцем.

— В честь дня рождения прощаю такую дерзость, — благосклонно проинформировал меня Люцифер. — Но только сегодня.

— Ура! — я запрыгала, вешаясь ему на шею. — Даешь хулиганство!

Он шлепнул меня по заду. Я с визгом унеслась в комнату, сцапала с пола черную рубашку и, надев ее, уселась на кровать. Люцифер вышел следом, задержался на мне долгим очарованным взглядом. Несколько шагов к столику возле входа, и в его руке оказалась небольшая подарочная коробка небесно-голубого цвета.

— Откроешь? — Люцифер сел рядом, с торжествующей улыбкой протягивая подарок.

— Спрашиваешь! — я даже подпрыгнула от нетерпения.

Растягивая интригу, погладила пальцами рельефную поверхность коробки, оказавшуюся бархатистой на ощупь. Осторожно сняла крышку и заглянула внутрь.

Первым, что я увидела, была коробочка красного цвета с белым тисненым квадратом, внутри которого располагались надписи. «EAU D'ITALIE», — прочла я название бренда. Внутри коробки меня ждал увесистый флакон из толстого белого стекла с золотой крышкой.

— Духи, — я, ощупывая, обвела надписи. — Обалдеть! У меня никогда не было духов.

Я сняла крышку, вдохнула аромат и чуть не захлебнулась слюной: до того он был вкусный. Взрыв кислых красных ягод перенес в летний день, втягивая в воображаемый сад, где я ем спелые ягоды прямо с куста, и их кислый сок стекает по пальцам. Затем сочный гранат, вяжуще осевший на языке. Немного приторной конфетной сладости и свежесть утренней травы в росе, ее влага и запах, оставшиеся на руках после прогулки. Повинуясь порыву, я сделала один пшик. Аромат заполнил собой все пространство вокруг.

— Очень вкусный запах, — я уткнулась себе в плечо, жадно втягивая носом весь букет, постепенно смешавшийся с запахом рубашки Люцифера.

— Он напомнил мне тебя, — он провел носом по моей шее, скинул рубашку с плеча и потерся о выступающую косточку. — Открой второй.

Рядом с духами лежал бархатный черный мешочек, затянутый золотой тесемкой. Я потянула ее в стороны, подставила ладонь, и на нее упал тяжелый серебряный браслет. На основании плотного плетения россыпью нанизаны серебряные бусины, переливающиеся в огненных отблесках. Резные, с крошечными сердечками, густо усыпанные розовыми сверкающими камнями, похожие на сахарные конфеты. Главным же был крошечный, весьма знаковый элемент. Узкое кольцо с яркой розовой, в тон бусинам, полоской держало на маленькой петельке подвеску-птичку. Она летела, расправив крылья, украшенная прозрачными камушками.

— Как это мило, — я сморгнула подступившие слезы.

— Маленькое напоминание обо мне, — Люцифер застегнул браслет на моем запястье и дотронулся губами до кисти.

— О тебе в моей жизни теперь много чего напоминает, — я потянула к нему руки, обнимая в порыве эмоций. — Спасибо. Я никогда не получала в подарок девчачьи милые штучки.

— Готов хоть каждый день заваливать тебя милыми штучками, — он заботливо стер слезы с моих щек. — Лишь бы ты была счастлива.

— У-и-и, — я вскинула руки вверх и начала хаотично зацеловывать Люцифера. — Ты самый лучший.

Ответить ему не позволил телефон, противно зазвеневший в кармане брюк. Люцифер недовольно нахмурился, принимаясь выуживать смартфон.

— Джино? — вопрос ушел в пространство.

— Наверное, потеряли нас, — меня звонок ни чуть не удивил. — Когда ты успел дать ему номер?

— Перед вечеринкой, — Люцифер нажал отбой.

Немного подумал и набрал короткое сообщение: «Мы уехали. Другие планы».

Он собирался убрать телефон, когда я перехватила его кисть и стала яростно тыкать в экран. Открыла камеру, переключив на фронтальную.

— Что ты делаешь? — недоуменно скосил глаза на меня Люцифер.

— Селфи на память, — я прильнула поближе, притягивая одной рукой его к себе, вторую занесла над экраном. — Скажите «ди-и-ичь», — я повернулась и поцеловала Люцифера в щеку, одновременно тыкая в телефон. — Покажи, покажи!

Я запрыгала на месте от нетерпения. Кровать опасно заходила ходуном.

— Тише, — Люцифер открыл получившееся фото.

На нем я целую его в щеку, пока Люцифер жмурится от удовольствия с застывшей на губах расслабленной улыбкой.

— Какая прелесть, — я задрыгала ногой, удовлетворенная результатом.

— Что ты делаешь?

— Угадай, — озорно ответила я, быстро-быстро тыча в телефон.

Фотография заняла место невзрачной заставки.

— Теперь у тебя тоже будет напоминание обо мне.

***

— Кейт, это нужно выбросить.

Мои сборы достигли своего апогея. И сейчас я билась не на жизнь, а на смерть с Люцифером за свой очень важный, на мой взгляд, в хозяйстве предмет.

— В смысле выкинуть? — негодовала я.

— Кейт, — Люцифер устало закатил глаза, — это пакет с пакетами.

— Вот именно! — вскрикнула я в недоумении. — Знаешь, сколько раз он меня выручал?

Я дернула сокровище на себя, но хватка Люцифера была очень уж крепкой.

— Ты думаешь, в Чикаго нет пакетов?

— Я думаю, он нам пригодится, — я снова потянула ручку на себя. — Моя пре-е-елесть, — проскрипела напоследок, пародируя Голлума.

Полиэтилен вытянулся эластичной жвачкой, истончаясь и становясь белым хрупким полотном. Затем ручка порвалась, и я упустила предмет спора.

— Все, — командным тоном заключил Люцифер, выдвигаясь в сторону выхода. — На выброс. И банки тоже, — он затолкал в шуршащую кучу две стеклянные кофейные банки.

— А вдруг они пригодятся что-то сложить? — я скакала следом за ним, крутясь рядом, как ребенок.

— Не пригодятся, — уверенно заявил он. Осмотрелся и в несколько больших шагов оказался у дивана. — Это тоже, — следом в пакет отправилась порванная ракетка.

— Это память! — я попыталась поймать торчащую ручку.

— Память?

— Да. О человеке, — я насупилась, не готовая прощаться с имуществом.

— Уилсон, — Люцифер покачал головой. — Дырявая ракетка — так себе память. Новая жизнь. Зачем тебе в ней хлам?

Я надула губы и уставилась в пол, понимая, что он прав.

— Эй, — Люцифер приподнял мой подбородок, ловя взгляд. — Память о людях должна быть здесь, — он мягко указал пальцем в область моего сердца. — А не хламом за диваном.

— Тоже мне, философ, — я скрестила руки на груди.

— Инспектирую качество твоей новой жизни, — деловито заметил Люцифер. — Забери вещи с работы, — он поцеловал меня в лоб напоследок и взялся за ручку, распахивая дверь.

— Ладно, — смягчилась я, закрывая за ним.

Люцифер собирался посетить школу и побеседовать с учителем. Шериф старательно игнорировал любую помощь от Люцифера, видимо, опасаясь, что тот опять выведет кого-то из его знакомых на чистую воду поперек самого обладателя значка.

Я обернулась, уныло разглядывая фронт предстоящих работ. Вокруг валялись многочисленные вещи, сумки и мусорные пакеты большого размера. Последние дни мы жили в невероятном бардаке. Я вывернула все возможные шкафы и ящики, перебирая все нажитое, притащенное из Нью-йорка, то, что, возможно, стоило выкинуть уже давно, но сил проститься с барахлом не было. Оно ждало своего часа и дождалось. Люцифер, конечно, снисходительно отнесся к моему желанию забрать с собой разные странные мелочи, вроде массажера для ног, которым я никогда не пользовалась, но настоял на том, чтобы я серьезно отнеслась к нужности вещей.

Я брела между коробок и пакетов, в которые сложила часть вещей, раздумывая, как это все поместится в машину Люцифера. Мысль о том, что вряд ли она настолько бездонная, посещала меня уже давно. Будучи не самым ловким человеком на свете, я умудрилась запнуться об одну из коробок, потерять равновесие и со всей дури наступить на что-то позади.

— Проклятие! — выругалась я, чувствуя, как что-то хрустнуло под моим весом.

Я подняла ногу и с ужасом поняла, что это маленькое карманное зеркало. Оно оказалось безнадежно и абсолютно полностью раздавлено. Отражающую поверхность покрывала плотная сетка трещин. Место, куда пришелся самый сильный нажим, так вообще раскрошилось. В довершение моей неудачи сверху упала пара капель крови из порезанной ноги.

Полная смятения такой оплошностью и тревожного беспокойства, я присела над жертвой собственной неуклюжести, чтобы собрать осколки. В отражении мелькнуло мое недовольное лицо. Первый же острый осколок уколол палец, добавив красных красок.

— Ай! — я дернула рукой. — Да чтоб тебя!

Кое-как собрав осколки, я обработала раненую ступню и палец. Выбросила разбитое зеркало, предварительно поплевав через левое плечо, потому что вспомнить, что именно нужно делать, я не смогла. Теперь настрой на веселые и активные сборы стал и того меньше.

Оттягивая момент начала кипучей деятельности, я взяла ключи, натянула ботинки и спустилась в бар, вдыхая уже такой родной и знакомый запах масла и сырости. Я нарочито неспеша шагала вниз, сетуя на проклятое зеркало, порезавшее ногу. Мне было немного грустно прощаться с работой, которая мне так нравилась, с коллегами и классным начальником. С местом, ставшим родным, где, обживаясь, я представляла, как встречу старость, больше никогда не покинув Линден. В то же время мне было радостно, ведь я уезжала с человеком, которого люблю, к великолепным перспективам перестать бороться с невзгодами и начать жить и наслаждаться. Все складывалось хорошо, если не сказать великолепно. Ощущение сродни ожиданию Рождества в детстве. Приятное волнение в предвкушении подарков и дни, тянущиеся бесконечной нитью, будто кто-то назло замедлил бег стрелок, чтобы потомить, дать настояться праздничному настроению.

Я толкнула дверь в бар и ввалилась внутрь. В помещении было тихо. Частенько по утрам играла негромкая музыка, бодрая, настраивающая забежавших позавтракать или выпить кофе жителей на рабочий лад. Сейчас в заведении будто готовились к поминкам. Основной свет выключен, только подсветка над полками с алкоголем бросала желтоватые блики на деревянный пол. Пасмурная погода не баловала солнцем, из-за чего воздух напоминал серую пыльную взвесь, мешающую толком различить контуры предметов. Я крадучись шла в сторону помещения для персонала, не понимая, куда все подевались. Рабочий день уже начался, и хотя бы один из моих бывших коллег должен быть на месте.

— Привет, — раздалось сбоку, сдобренное хриплым зловещим покашливанием.

От неожиданности я вскрикнула, подпрыгнула на месте и приложила руку к груди, унимая колотящееся сердце.

— Прости, — сдавленно прилетело следом.

Я повернулась в сторону стойки, щурясь в слабом освещении, чтобы разглядеть, кто меня потревожил. Белесый свет из окон больно царапал глаза, рисуя лишь контуры фигуры. Я шагнула ближе и только тогда смогла рассмотреть Филиппа, сидящего в обнимку со стаканом виски.

— Филипп, — выдохнула я. — Ты меня напугал.

— Я не хотел, — сдавленно оправдался он, отпивая алкоголь.

— Кто-нибудь из сотрудников есть в баре? — я огляделась. — Темно, будто все вымерли.

— Джино и Бетти. На кухне, наверное, — он пожал плечами.

Судя по состоянию парня, он уже порядком захмелел, хотя день едва начался.

— Разве ты не должен быть на работе?

— Взял выходной, — огрызнулся Филипп. — Почему всех так удивляет мое присутствие в этом гребаном городе? — вдруг взвился он ни с того ни с сего.

— Я просто спросила, — примирительно поднимая руки, я начала отходить в сторону кухни.

— А ты что здесь делаешь?

— Пришла забрать вещи.

— Забрать вещи? — не понял Филипп.

— Да. Я уволилась. Уезжаю, — кратко пояснила удивленному парню.

— Значит, все-таки он забирает тебя с собой, — он криво, вымученно улыбнулся.

— Не забирает, а я еду сама, — мне не очень понравилась такая формулировка, и я сделала еще шаг назад.

— Незнакомцу из другого города куда больше доверия, чем местному парню, которого ты знаешь два года, — он склонил голову на бок, испытующе глядя на меня.

— К чему это?

Хлопнула дверь, ведущая на кухню. Послышались обрывки беседы двух людей и шаги.

— Кейт, — в полосу света вошел Джино. Он нащупал выключатель, и помещение бара залило ярким светом, от которого все поморщились. — Что ты здесь делаешь?

— Пришла забрать вещи, — повторила я уже для коллеги. — Как-то у вас тут мрачно и тихо, — я обвела вокруг себя рукой.

— Такое дело... — Джино помялся, будто то, что он собирался сказать, давалось ему с трудом. — Мама Питера умерла сегодня ночью. Никто не ожидал, что так скоро. Джек вызвал Бетти вместо него. Сам Питер остался дома, — он искоса глянул на Филиппа. — Джек сказал, что Питер не в состоянии работать и что-либо делать, поэтому Джек занимается организацией похорон сам, — на одном дыхании закончил Джино.

Я застыла, ошарашенная внезапной новостью. Ожидала услышать что угодно, но точно не это. Вдруг Филипп громко и недобро рассмеялся безобразным пьяным смехом. Он хохотал, тяжело вздыхая, потирая глаза и лоб, словно устал или у него разболелась голова. Мы с Джино непонимающе уставились на парня. По спине пробежал отвратительный холодок. Слишком жуткой была его реакция.

— Как все жалеют бедного Питти, — с отвращением процедил он. — Для всех он всегда, — поморщился Филипп, — всегда был хорошим мальчиком. Даже для моей матери чужой сын лучше собственного. Хотя это она виновата в моей дурной славе.

Я стояла, пригвожденная к полу странной откровенной тирадой, совершенно потерявшись и не находя слов.

— Гостинцы ему из Чикаго передает, — Филипп нырнул рукой в карман куртки и вытащил оттуда шуршащую цветную упаковку, которую брезгливо швырнул на стойку. — Питти ведь так любит эти гребаные конфеты.

Он махом осушил стакан с алкоголем, чуть поморщившись от его крепости. Шатаясь, поднялся с места и последний раз смерил меня взглядом, на этот раз печальным.

— Всем проще думать, что я наркоман и конченый человек, чем поверить, что я нормальный. Даже собственной матери проще втемяшить себе в голову, будто я торчок, нежели признать, что она своими руками испортила мне жизнь.

Филипп, покачиваясь, вышел прочь из бара и поплелся в мглистое утро, пока я и Джино растерянно смотрели ему вслед.

Я вернулась к стойке и взяла пакет, оставленный парнем. Множество надписей на японском, упаковка с зелеными и желтыми полосами, среди которых затесались рисунки ананаса и листьев зеленого чая.

— Заберу вещи и схожу к Питеру, — я махнула пакетом с конфетами. — Отдам гостинец, принесу соболезнования. Все же два года вместе проработали.

— Тебе необязательно тратить время, — поспешил меня отговорить Джино. — Я могу передать ему конфеты потом, когда он вернется. И ты можешь позвонить ему. Тебе ведь нужно вещи собирать.

— Да брось, — я бодро развернулась в сторону двери наверх. — Это не займет много времени.

***

Возле местной школы не было ни единой души. Погода не способствовала желанию школьников побывать на свежем воздухе, в чем я был с ними весьма солидарен. Ноябрь выдался еще более отвратительней, чем октябрь. Сырость, срывающийся снег и ночные морозы пробирали буквально до костей. Я с облегчением вошел в теплое помещение, оглушенный множеством звонких голосов и криков детей.

Младшие суетливо бегали по коридору, те, что постарше, группами стояли у шкафчиков, обсуждая свои дела. Воздух пропитался запахом старых книг и еды из школьной столовой.

— Эй, привет, — я обратился к группе девушек, стоящих особняком. — Где мне найти Альберта Нормана?

Школьницы молчаливо переглянулись, слегка потерянные и смущенные.

— Вон там, — одна из девушек взяла на себя смелость ответить. — Дальше по коридору, кабинет двенадцать, — она ткнула пальцем с ядовито-зеленым лаком вперед.

— Спасибо, — я постарался благодарно улыбнуться и кивнул, чем невероятно смутил школьниц.

С трудом пробравшись через живую реку, поток которой невозможно предугадать, я нашел нужный кабинет. Громогласно прозвенел звонок, оглушая своей трелью. Дети бросились врассыпную, спешно хватая рюкзаки с пола, хлопая металлическими дверцами шкафчиков, и поспешили на занятия. Мимо меня в кабинет просочилась стайка ребят, спешивших занять места в классе.

Учитель сидел за столом, что-то старательно выводя в журнале.

— Мистер Норман, — окликнул я его.

Мужчина вскинул голову, слегка ошалелый и потерянный. Он выглядел измученным, с тенью скорби и следами бессонницы на лице. Меня охватили жуткие воспоминания и размытые чувства из того, кажущегося сном прошлого.

— Детектив, — он удивленно уставился на меня.

— На пару слов, — я махнул головой, предлагая выйти в коридор.

Норман осмотрел притихший класс, с интересом наблюдавший за развернувшейся картиной, поднялся с места и нетвердой походкой направился в мою сторону. Он закрыл за собой дверь, избегая любопытных глаз и ушей.

— Чем я могу помочь? — мужчина смотрел сквозь меня безжизненным пустым взглядом.

— Хотел уточнить пару моментов, — мне стало неловко задавать дальнейшие вопросы.

По собеседнику без труда можно было понять, как тяжело на нем сказалась смерть Элизабет.

— Моментов? — Норман часто заморгал.

— Да. Подскажите, почему Элизабет оказалась одна в тот вечер?

Мужчина виновато отвел глаза. Его губы вытянулись в тонкую бледную полоску.

— Мы только недавно начали наши отношения. Очень долго к этому шли. И вместе не жили, — добавил он с виноватым видом.

— Значит, она всегда жила одна?

— Нет. С родителями, — бросился в пояснения Норман. — Но в ту неделю их не было дома. Они уехали отдыхать, кажется, куда-то во Флориду.

— Альберт?

Сзади раздался строгий учительский голос, будто нас застукали за прогуливанием занятий.

— Директор Форбс, — беспокойно залепетал Норман, становясь совсем несчастным.

Я понял, что никаких ответов мне здесь не сыскать, только рискую бередить незажившие раны учителя.

Позади стояла женщина невысокого роста. Худая, в огромных круглых очках и с короткой мальчишеской стрижкой. Ее лицо будто высекли из камня грубыми резкими ударами, до того оно казалось жестким. Директор была уже в довольно почетном возрасте, но взгляд ее даже сквозь толстые стекла излучал ясность и трезвый ум.

— Норман, — рубленые черты смягчились, она шагнула ближе, тронув учителя за плечо. — Тебе стоило согласиться на временный отпуск. На тебе лица нет.

— Я справлюсь, — вяло попытался настоять он.

— Нет уж. Иди домой и постарайся отдохнуть, — женщина сделала жест, будто подгоняет его. — Я позову тебе на замену кого-нибудь другого.

Похоже, Норман и сам понял, что не потянет обязанности, вдобавок затронутый моим появлением. Он кивнул и, не проронив ни слова, вернулся в кабинет за вещами.

— А вы? — осведомилась женщина.

— Детектив.

— Ах, — она выразительно посмотрела на меня. — Одну минуту, детектив. Не уходите.

Началась рабочая суета. Через минут пять прибежала молодая девушка со стопкой учебников. Не обращая на меня никакого внимания, она юркнула в кабинет, откуда сразу же вышел Норман.

— Всего хорошо, детектив, — тихо попрощался мужчина.

— До свидания, — я пожал сухую крепкую руку.

Он понуро побрел прочь, глядя себе под ноги. Директор Форбс как раз вернулась довольно резвым шагом, отстукивая толстыми каблуками туфель бодрый ритм по натертому полу. Для своего возраста она была очень и очень энергична.

— Чем я могу вам помочь, детектив? — женщина изящно развернулась, молчаливо предлагая следовать за ней.

— Даже не знаю, — я шел рядом, рассматривая обстановку коридоров, свободных от детей. — Я хотел побеседовать с мистером Норманом, но он, похоже, слишком расстроен, чтобы вести беседу.

— Верно подметили, — директор кивнула. — Я никак не могла спровадить его в вынужденный отпуск. Альберт усердно старался держаться, — она посмотрела на меня из-под стекол очков. — Похоже, ваш визит совсем удручил его.

— Не преследовал такой цели.

Я действительно не собирался давить на психику учителя, только побеседовать.

— Надеюсь, это так, — отчеканила директор.

Одну из стен коридора, по которому мы шли, занимали школьные фотографии. Часть была черно-белой, часть цветная. Они начинались с той стороны, откуда мы шли, и постепенно обретали более яркие краски, уходя вдаль. Я остановился, с интересом разглядывая запечатленных на них учеников. Короткий своеобразный экскурс в историю школы, похоже, не такую большую в силу крошечности городка.

Взгляд зацепился за уже знакомое мне фото. Четверка девушек, тогда еще носивших другие фамилии, в мантиях и шапочках выпускников. Рядом висели другие фото с их участием. На одном из них я узнал молодую миссис Джефферсон. Слева от нее стояла девушка со смутно знакомыми чертами лица, справа — парень, однозначно мне незнакомый.

— Дарси, Хелен и Тэд, — без запинки перечислила имена бывших учеников директор Форбс.

— Дарси, — заострил я свое внимание на девушке. — Не могу понять, кто это.

— Скорее всего, вы знаете ее как Дарси Эванс, мать Валери.

«Ну конечно! Я видел ее один раз и в довольно плачевном состоянии».

— Они дружили с Хелен? — удивился я.

— Да. Конечно, основной костяк подруг у нее был другой, — женщина указала рукой на уже знакомое мне фото. — Дружба с Дарси тянулась с самого детства, и остальные девчонки не особо принимали ее. Но Хелен довольно характерная. Была, — после паузы уточнила директор.

— А справа?

— Тэд Джефферсон.

— Джефферсон? — не скрывал я своего удивления.

— Верно, — женщина сдержанно улыбнулась на мою реакцию. — Они с Хелен встречались еще в школе, потом поженились, — директор как-то грустно вздохнула. — В школе Тэд был оторви и выбрось, а как закончил, за ум взялся. Потом стал шерифом. Работал, пока не схлопотал инфаркт, — она печально скривила губы. — После второго город потерял своего шерифа.

Я стоял с напротив фото, пораженно смотря на совсем юных девушек и парня, пока мозг складывал два и два. Отец Питера — шериф. Значит, он мог знать, где находится сигнализация и как ее отключить.

«Черт возьми. И что я ему предъявлю? Родство с шерифом?»

— Детектив? — директор заметила мою озадаченность.

— Да. Я... — пришлось быстро взять себя в руки. — Спасибо за информацию.

Я кивнул и спешно отправился к выходу, провожаемый удивленным взглядом женщины. В кармане пальто завибрировал телефон. Номер был неизвестный.

— Да.

Звонивший молчал. Я вышел на улицу, все еще потеряно собирая мысли в кучу, бездумно скользя взглядом по школьному двору в лихорадочных попытках понять, что делать дальше с полученной информацией. Налетел ветер, хлестким порывом растрепал полы пальто и холодными щупальцами прошелся по шее.

— Вас не слышно, — проговорил я в тишину, собираясь повесить трубку.

— Это Вэнди Парсонс, — женский голос, нервный, осторожный. — Мама передала ваш номер.

Девушка умолкла на долю секунды.

— Я не совсем понимаю, зачем вам знать... — она запнулась о собственные слова. — О том случае.

— Вэнди, — быстро преодолевая ступеньки, я спустился вниз и пошел на парковку, где мог побеседовать в тишине. — Я понимаю, что вы не очень хотите ворошить прошлое. Но, возможно, что-то из вашего рассказа поможет мне найти убийцу сейчас.

Я сел в машину, переводя дыхание, сбитое скорее волнением, нежели быстрым шагом. Положительный ответ, на который я отчаянно надеялся, в моем представлении служил спасательной соломинкой в безумном водовороте фактов. Общая картина никак не складывалась. У меня в руках будто были детали одного пазла, на первый взгляд очевидно подходящие друг другу. Правда, понимания, какую картинку они должны составить в итоге, не было. Я тыкался наугад, бродил на границе истины, без подсказок и помощи.

— Я… — Вэнди колебалась, похоже, не до конца твердо решив перед тем, как меня набрать, какой ответ она даст. — Я просто… Я... — девушка шумно выдохнула в трубку. — Не по телефону, — решилась она. — Шестьдесят семь, Айвори Стрит. Приезжайте в ближайшее время.

Она повесила трубку, ставя тем самым меня перед фактом и выбором. Сейчас или никогда.

11:02

Я:

Позвонила та девушка из истории в колледже. Просила приехать сейчас.

11:02

Кейт:

Похоже погода портится. Будь осторожен 💋

11:03

Я:

Непременно.

Я мчался в Ист-Лэйк, наверное, превысив скорость как минимум пару раз. Благодаря навигатору растрачивать внимание на поиск нужной улицы не пришлось. Светофоры казались бесконечно долгими, нарочито задерживая меня на каждом перекрестке, пешеходы на переходах — раздражительно медленными, а улицы — бесконечно длинными и нескончаемыми. Жесткие крупицы снега клацали по стеклу, косыми нитями разрезали городской пейзаж. Они скатывались по капоту, оставляя влажные следы. Мглистый, чугунно-серый горизонт не сулил ясной погоды в ближайшие часы, а скорее наоборот — сильнейший снегопад или, в крайнем случае, ледяной дождь.

Я боялся, что Вэнди передумает. Больно долго она была одна после своего порывистого согласия, а значит, вполне могла пожалеть о решении и попросту передумать. Так что вместо ответов меня ожидала бы захлопнутая перед носом дверь.

Припарковавшись возле нужного дома нетерпеливым шагом пошел к двери и позвонил. Трель звонка потерялась в глубине дома, звук резанул беспокойством по нервам. В голове настырной мухой билась мысль: «Она передумала».

Наконец дверь с тихим скрипом открылась. В проеме показалась молодая девушка в синих джинсах, черном свитере с высоким горлом и пепельными волосами в высоком хвосте. Она с опаской осмотрела меня с ног до головы.

— Вы детектив?

— Верно. Вы звонили мне сегодня.

— Проходите, — чуть поколебавшись, она приоткрыла дверь шире и сделала шаг в сторону.

***

Снежная крупа зарядила аккурат, когда я вышла из дома. Порывы ветра собирали снежные потоки в жесткую плеть и беспощадно стегали ее хвостами по моему лицу. Под ногами образовалась шуршащая каша из грязи и снега. В такую погоду самое то было сидеть дома, пить горячий чай с чем-то вкусным и смотреть кино, завернувшись в плед. Но сегодня ни я, ни Люцифер не были в достаточной мере свободны для таких занятий.

Продираясь сквозь вихри непогоды в сторону Грин Стрит, я мысленно уповала на отсутствие проблем на дороге в соседний город. Не хватало еще, чтобы Люцифер попал в аварию. Отступать от намеченного плана было поздно. Да и Питера мне было откровенно жаль. Он всегда казался мне хорошим парнем, с которым мы неплохо ладили.

Дорога казалась бесконечной. Я спрятала руки в карманы, поглубже накинула капюшон и шла, ориентируясь практически по памяти. К моему облегчению, спустя довольно продолжительное время борьбы со стихией показалось крыльцо дома моего коллеги. Я с удовольствием ступила на веранду, скрывшую меня от стихии, и, скользя по мокрым доскам, добралась до двери.

Звонка не было. Пришлось несколько раз постучать озябшими руками по деревянному полотну. Я прилично продрогла, намокшая куртка потяжелела. Я шмыгала носом, рассматривая, как с кончиков мокрых волос капает вода.

Внезапно дверь распахнулась. Передо мной предстал Питер. Болезненно бледный, с торчащими в разные стороны волосами.

— Привет, — я почувствовала себя неловко. Возможно, он спал, а я его разбудила. — Я слышала про твою маму. Вспомнила своих родителей, — я нервно потеребила край мокрой куртки. — Подумала, тебе нужна поддержка.

Парень вдруг просиял, словно я оказалась лучом надежды, искомой опорой, самой явившейся к нему домой.

— Проходи, — он приглашающим жестом указал внутрь.

Спасительное тепло приятно согрело щеки и руки. Я сняла верхнюю одежду и повесила на крючок.

— Соболезную, — выдала, так и стоя возле вешалки, чувствуя странную неловкость между нами.

— Спасибо, — Питер слабо кивнул.

— Кстати, — я зарылась в карман куртки. — Филипп утром заходил в бар, видимо, искал тебя, чтобы передать.

Выудив шуршащую упаковку конфет, протянула ее парню.

— Миссис Дуглас не забывает обо мне, — он взял конфеты. — Всегда покупает мне их, когда ездит в Чикаго, — Питер развернулся. — Пойдем.

Его высокая фигура маячила передо мной, скромно крадущейся следом. Коридор вывел нас в гостиную, освещенную лишь изогнутым торшером в углу. Его понурая голова бросала причудливые тени из-под цветастого пластикового абажура, погружая комнату в немного интимный теплый свет. Торшер напоминал увядший цветок, загрустивший по своей хозяйке и отдающий последние крохи былой красоты миру.

Я огляделась, изучая обстановку. До этого я ни разу не была дома у Питера. Жилье выглядело скромным, но довольно ухоженным. Парень положил конфеты на низкий столик у дивана. Сесть мне помешал телефон в заднем кармане джинсов, который я едва не раздавила. Подпрыгнув, я достала его и с удивлением поняла, что из-за холода батарея разрядилась быстрее, чем обычно.

— У тебя нет зарядки? — я помахала смартфоном. — А то останусь без связи.

— Да, конечно, — учтиво ответил Питер.

Он вышел из гостиной на кухню. Послышался шорох. Я быстро набрала сообщение перед тем, как расстаться с телефоном.

13:43

Я:

У Питера умерла мать. Я у него дома, пришла поддержать.

Ответа не было. Похоже, Люцифер был очень занят.

— Давай я поставлю.

Вернулся Питер. Он протянул ко мне руку, ожидая, когда я отдам ему смартфон. Ответное сообщение все не приходило. Я нехотя отдала телефон, который парень оставил заряжаться на тумбе у дальней стены, и скромно села на край мягкого дивана. Бывший коллега сел рядом, более расслабленно откидываясь на спинку, одаривая меня открытым заинтересованным взглядом.

Между нами вновь появилась гнетущая неловкость. Почему-то находиться дома у Питера вдвоем оказалось немного некомфортно. Я никогда не рассматривала его как объект любовного интереса. Он был совершенно не в моем вкусе. На работе у нас не случалось неудобных ситуаций, даже когда наши ночные смены совпадали и мы оставались только вдвоем.

Ладони вспотели от напряжения. Я начала вытирать их о джинсы. Потом переключилась на влажные волосы, принимаясь прочесывать их пальцами. Они растрепались и начали виться, раздражая меня.

— В общем, я утром пошла забрать вещи с работы, — говорить пришлось с невидимой точкой на полу. Смотреть в глаза Питера я не осмеливалась. — Джино рассказал мне о случившемся. Я сразу вспомнила, как потеряла родителей, — я нервно заерзала на месте, растирая между пальцев влагу с волос. — Мне, конечно, лет было меньше. Но все равно терять близких тяжело, — натужно вздохнула, мысленно отругав себя за сердобольность, из-за которой я теперь в столь неловкой ситуации. — А ты тут совсем один. Мы вроде как работали вместе целых два года.

Я несла несуразный бред, чтобы заполнить возникшую тишину, пока Питер молчал.

«Скажи уже что-нибудь, господи».

— Мне приятно твое беспокойство, — вдруг совершенно ровно ответил он на мою сбивчивую речь.

Мне вдруг стало немного спокойнее. Правда, что еще можно сказать, я так и не придумала. Пожалуй, можно было ограничиться соболезнованиями по телефону. Жаль, что подобная мысль пришла слишком поздно.

— Значит, Чикаго, — перескочил с темы смерти своей матери Питер с такой легкостью, будто она не имела для него никакого значения.

Я осмелилась посмотреть на парня. Он сидел в непринужденной позе, закинув руку на спинку дивана, изучая меня любопытным взглядом.

— Вроде того, — я моргнула, не понимая, почему он вспомнил причины моего отъезда в такой момент. — Мы с Люцифером… как-то… закрутилось все и… — я сбивчиво силилась пояснить что-то, нужные слова никак не находились. — Новая жизнь и все такое, — выдала я на одном дыхании, натянуто улыбаясь.

— Понимаю, — пространно ответил Питер. Его губы растянулись в искусственной жутковатой улыбке. — Хороший город.

— Бывал в Чикаго?

— Проездом, — небрежно кинул он в ответ.

Я молчала, продолжая трепать завитки почти высохших волос и лихорадочно генерируя повод поскорее уйти.

— Может перекраситься, — вдруг брякнула, глазея на свои волосы так, будто первый раз их видела. — В белый, к примеру. Как там назывался фильм?.. — я щелкнула пальцами. — «Джентльмены предпочитают блондинок».

Питер вдруг молниеносно изменился в лице. Его глаза блеснули недовольством на грани с паникой. Он поджал губы и гневно нахмурился.

— Даже не думай, — парень так резко придвинулся ближе, что я никак не успела среагировать. — У тебя потрясающие волосы, — он поднял руку и бесцеремонно начал гладить мои пряди, рассматривая их почти любовно. — Тебе очень идет.

«О, нет! Он что, клеится ко мне?»

Я с трудом сглотнула, столбенея от неожиданного флирта.

— С первого дня, как ты появилась в баре, я все смотрел на тебя, — вдруг начал парень. — Ты невероятная. Мечта, — Питер покатал слово на языке, смакуя, словно изысканный напиток. — Ни одна моя девушка не была так хороша, как ты.

Воздух в комнате резко закончился. Мне стало трудно дышать. На меня нашло полнейшее отупение. Понимание дальнейшего конфуза, когда придется сказать, что между нами ничего не возможно, встало желчной тошнотой в горле.

Зачем он решил признаться в своих чувствах именно сейчас? Когда я увольняюсь, уезжаю, люблю другого человека и вообще, пришла утешить его после смерти матери.

— За последние сутки моя жизнь обрела новые краски, — Питер рассеянно улыбнулся и забегал взглядом по комнате. — Мама кое в чем призналась мне перед смертью. Пришла в себя и... — он задумчиво потер лоб. — В принципе, я догадывался о том, что мой отец мне неродной. И кто мой настоящий отец, — парень странно засмеялся. — Выходит, у меня есть брат.

— Мне кажется, я не совсем понимаю тебя.

Его попытка посвятить меня в свои тайны и откровения о чувствах обрушились мощной лавиной паники. Я растерялась от неожиданности.

Парень придвинулся еще ближе, молчаливо заглядывая мне в глаза, будто собирался поцеловать. В этом взгляде было нечто такое, из-за чего я не могла отвернуться, вынужденная ждать дальнейших слов, однозначно сделающих происходящее еще более неловким.

***

Вэнди устроилась в широком белом кресле напротив меня. Она медленно курила тонкую ментоловую сигарету, стряхивая пепел в стеклянную пепельницу на подлокотнике.

Я не торопил ее, хотя предпочел бы быстрее узнать суть истории и вернуться в Линден. Наверняка на трассе движение затруднено непогодой и снежной кашей, покрывшей дороги.

— Почему вы решили узнать историю с моей стороны? — девушка выпустила колечко дыма, с прищуром осматривая меня.

Она была очень похожа на свою мать. Такие же черты лица, только моложе. Тонкие запястья, длинные пальцы, которые нервно сминали край фильтра.

— Боюсь, участники с другой стороны могут быть не совсем объективны, — увильнул я от подробностей бесед с троицей.

— М-м-м, — Вэнди глубоко затянулась, бесцельно рассматривая свои ногти.

За последние минут десять слов было сказано мало. Мы больше молчали, оценивая друг друга с немым интересом.

— Почему вы считаете, что я открою вам нечто такое, что поможет в расследовании, — девушка прикусила губу. — Не вижу связи.

Ее попытка оттянуть момент рассказа уже порядочно раздражала меня.

— Расскажите вашу версию, — я постарался скрыть внутреннее напряжение. — Есть вероятность, что вы знаете нечто такое, для вас несущественное, а для меня критически важное.

Вэнди потушила сигарету, сразу же взяла новую, и я сам готов был закурить, унимая нервозность. Девушка отрешенно уставилась в окно, на слепящий белый горизонт.

— Сейчас у меня другая жизнь, — зашла она издалека. — Хорошая должность, место в обществе, — левая рука взметнулась вверх. — Свадьба на носу, — на безымянном пальце блеснуло золотое кольцо с приличного размера камнем.

— Разговор останется строго между нами.

Девушка все также не смотрела на меня, опустила руку и стала мелко покачивать ступней.

— В колледже я вела не самый подходящий для молодой девушки образ жизни, — Вэнди надула губы. — Освободилась из-под родительской опеки и отрывалась, как могла.

В кармане пальто глухо завибрировал телефон. Я не стал читать сообщение, боясь спугнуть настрой на откровение.

— Алкоголь, мальчики, — она скосила на меня глаза. — Наркотики.

Я не выражал никаких эмоций, стараясь оставаться беспристрастным.

— В тот период мне нравился Питер Джефферсон. Питти, как звали его друзья, — девушка ностальгически улыбнулась. — Он был такой загадочный и довольно симпатичный. Блондины в моем вкусе. Но он не обращал на меня ровным счетом никакого внимания. Я старалась постоянно оказываться на всех тусовках, куда он ходил, крутилась рядом в надежде, что Питер обратит на меня внимание. В итоге мной заинтересовался его друг. Филипп.

Она умолкла, быстрее качая ногой, очевидно волнуясь перед дальнейшими подробностями.

— Однажды Филипп пригласил меня к ним на тусовку, — Вэнди совсем позабыла о сигарете в руке, пространно глядела в окно, пока пепел падал на ее джинсы. — Они отдыхали втроем в квартире, где он жил. Помимо алкоголя была травка, кокаин, — девушка дернула плечом. — Я раздобыла «Раш»²⁶. Рассчитывала, что смогу соблазнить Питера и внести немного остроты в наш первый раз, — на ее губы наползла улыбка отвращения. — Мы напились, сверху решили дополнить кокаином. Наверное, мое самообладание покинуло меня после такого коктейля. Я схватила Питера за руку и потащила в пустую комнату. Филипп выглядел жутко расстроенным. Похоже, я правда ему нравилась, — Вэнди сделала затяжку и задержала дым. — Сэм только ободряюще улюлюкал нам вслед.

Девушка притихла, видимо, прокручивала в голове тот злополучный вечер. Я, изрядно обеспокоенный фактом буквального хождения по краю истины, барабанил пальцами по обивке, всерьез думая не закурить ли мне за компанию.

— В комнате я набросилась на него, как дикая, — прервала паузу Вэнди. — Целовался он посредственно. Раздевал меня неохотно. Будто я его не привлекала. Мне снесло крышу от мысли, что я добралась до объекта своего обожания, — она откинула голову на спинку, и дальнейший рассказ был адресован потолку. — Я раздела его, а он не возбужден. Во-о-обще. И не похоже, что ему нравится процесс. Я попыталась ему помочь. Ну, знаете... — девушка махнула рукой, и дымок змейкой взвился вверх. — Может, алкоголь и наркотики сказались. У меня от возбуждения уже крышу сносило, а дело совсем не шло, становилось неловко. Питера это вообще не волновало. Будто он не был удивлен и обеспокоен. Обычно парни волнуются, когда у них в ответственный момент происходит осечка, — Вэнди хитро улыбнулась и покосилась на меня. — Я предложила свернуться и встретиться при других обстоятельствах. Перестала наседать на него.

Она вновь умолкла, выдерживая тишину, с каждой минутой становящуюся мрачнее и мрачнее. Я усиленно пытался предположить, что могло бы случиться дальше, из-за чего история вылилась таким неприятным итогом для всех. Дальнейшая часть рассказа повергла меня в шок.

— Я сидела на нем сверху, голая и потерянная. Чувствуя себя просто отвратительно. И тут, — Вэнди запнулась, — у меня из носа пошла кровь, — она вымученно усмехнулась. — Так нелепо.

Девушка яростно затушила сигарету в пепельнице, приложила тыльную сторону ладони ко рту, будто я ее сейчас стошнит, а в ее глазах блеснули слезы.

— Что было дальше? — осторожно осведомился я.

Она судорожно вдохнула.

— Я хотела одеться, уйти в ванную, остановить кровотечение. А он схватил меня за руку так, что синяк остался, — теперь Вэнди панически всхлипывала. Ситуация, произошедшая много лет назад, оставила болезненный отпечаток на ее психике. — Я пыталась вырваться. Не знаю, как это смотрелось со стороны. И знать не хочу, — девушка крепко зажмурилась. — Я начала умолять его прекратить. Он пугал меня. Питер словно не слышал. Тогда я заметила... — она подавилась словами. — Заметила, что он возбудился.

Вэнди резко подалась вперед, сжимаясь в дрожащий от ужаса комок. Обхватила колени и начала покачиваться из стороны в сторону.

— Не знаю, как мне удалось освободиться. Я оделась, перепачкав кровью всю одежду, а когда уходила, увидела... — девушка уронила лицо в ладони.

Я сидел, пригвожденный к месту, боясь сделать лишнее движение и спугнуть рассказ. Мне хотелось успокоить ее, но важнее было услышать все до конца.

— Он… он… мастурбировал, — буквально выдавила из себя Вэнди.

Она резко вскочила и побежала прочь, зажимая рот рукой.

Совсем ошалевший я бестолково пялился на пустующее кресло, пока смысл ее слов доходил до усталого мозга, складывая картинку в единое целое.

«Нужносрочно возвращаться».

Я поднялся и едва ли не бегом устремился к выходу, сталкиваясь с возвращающейся Вэнди. Она была очень бледная, с раскрасневшимся лицом, на котором выступила испарина, и заплаканными глазами.

— Как вышло, что вы подали заявление на всех троих?

Девушка стыдливо отвернулась, потирая ладонью лоб.

— Представляете, в каком виде я завалилась домой? — она покачнулась, оперевшись плечом о стену. — Я никому не рассказывала, как все было на самом деле. Ничего не произошло, а я чувствовала себя грязной, использованной. Никто, кроме вас, не знает всей правды, — девушка прислонилась лбом к стене, тяжело дыша. — Соседке сказала, что меня хотели изнасиловать все трое. Побоялась, что меня окрестят шлюхой на кампусе. Она-то и потащила меня подавать заявление.

Вэнди еле держалась на ногах. Я помог ей сесть на стул. Девушка безвольно плюхнулась на сидушку, опадая, как тряпичная кукла.

Кровь стучала в голове, внутренности скручивало ядовитой паникой. Слишком паршивая погода, чтобы быстро добраться домой. Слишком далеко Уилсон, чтобы быть спокойным за ее целостность. Я достал телефон, чтобы позвонить Кейт и попросить никуда не выходить из дома. В шторке уведомлений висело одно сообщение.

13:43

Кейт:

У Питера умерла мать. Я у него дома, пришла поддержать.

Из воспоминаний маньяка

Вечером пятницы в ресторане жуткая суматоха, полная посадка и не хватает рук.

Я суечусь на кухне, не успевая перевести дыхание после приготовления очередного блюда. Круговерть заказов поглощает меня с головой, ноги гудят от усталости. Я мечтаю поскорее очутиться дома. В суете готовки обнаруживаю, что закончился один из соусов. Такая досадная мелочь. Официанты носятся в мыле, не обращая внимания на мои просьбы. Приходится делать все самому.

Быстрым шагом выхожу из рабочей зоны и иду в подсобку. Необходимая бутылка обнаруживается на полке слева, и я все так же стремительно возвращаюсь назад. Коридор пересекается с другим, по которому посетители направляются в уборную. Слишком быстрый шаг, слишком много спешки. Вылетаю из-за угла, точно безумец, и наталкиваюсь на девушку, роняя бутылку от неожиданности. Она со шлепком приземляется на пол. Черный глянцевый соус покрывает жирными брызгами белую плитку, мою обувь и розовые туфли девушки. Она шумно втягивает носом воздух, длинные пальцы до побеления сжимаются в кулаки.

— Криворукий идиот, — ядовито цедит она сквозь зубы, а я обмираю.

Незнакомка так похожа на мою мать. Цвет волос, глаз, этот злой, ненавидящий взгляд и фраза точно возвращают меня в вечер, первый раз обагривший мои руки человеческой кровью.

Разъяренная, она уходит, чертыхаясь себе под нос. Но я уже заболел ей, пораженный таким сходством. Я должен найти ее, выследить во что бы то ни стало.

Глава 24. Последнее слово

Кейт остекленевшим взглядом, почти не моргая, смотрела на меня. Я гладил ее волосы, не верящий в реальность происходящего. Еще вчера я не мог уснуть, снедаемый мыслями о том, что мне не добраться до нее. Никак. По крайней мере, здесь. Оставалось лишь снова уезжать в Чикаго, следуя за ней, точно охотник. И следить, выжидать. Теперь она сидела напротив у меня дома, сама явившись ко мне, будто подарок свыше. Невидимые силы сжалились надо мной и преподнесли этот невероятный сюрприз. Я не хотел спешить. Слишком долгим было ожидание встречи. Желал вдоволь насладиться ей, ее запахом, близостью, прежде чем перейти к финальной стадии нашего свидания. Казалось, она — сон, подсунутый усталым разумом, слишком утомленным моими мечтами.

— Питер, — мое имя прозвучало пушечным выстрелом.

Мы отпрянули друг от друга, испуганные и ошалелые.

В дверном проеме стояла миссис Беккер. В руках она держала контейнер, обернутый фольгой, на поверхности которой блестели капли талого снега. Верхняя одежда женщины слегка намокла, а в темных волосах еще виднелись крошечные снежинки.

— Миссис Беккер, — Кейт вскочила с места, совершенно растерянная. — Я узнала о произошедшем, пришла поддержать Питера, — быстро объяснялась она. — Пожалуй, пойду. Мне нужно вещи собирать. Пока, Питер. Еще раз прими мои соболезнования.

Не дожидаясь моей реакции, Кейт унеслась в коридор. Послышался хлопок двери и топот ног на ступенях.

«Долбаная сука. Какого черта она заявилась сюда?»

Ярость наполнила меня одномоментной волной. А вот миссис Беккер была непоколебима. Стояла, словно недвижимая статуя, смотрела на меня долгим пронзительным взглядом.

— Я принесла лимонный пирог, — подала она голос. — Фирменное блюдо твоей матери на день урожая, — женщина медленно подошла и поставила контейнер на низкий столик у дивана. — Это она любезно поделилась со мной рецептом.

Я не предлагал ей сесть или разделить со мной чай с пирогом в память о матери. Я хотел, чтобы она поскорее убралась. Женщина будто специально испытывала мое терпение. Она продолжала стоять, деловито осматривая мой дом. Миссис Беккер медленно сняла верхнюю одежду и совершенно наглым образом села на противоположном конце дивана.

— За последнее время у меня открылись глаза на многие вещи, — пространно начала она свою речь.

Я с молчаливым равнодушием смотрел на ее попытку вывести меня на разговор или эмоции. Единственная эмоция, которую я сейчас испытывал, была злость. Миссис Беккер открыла рот, чтобы продолжить, но тут раздалась звонкая мелодия. Кейт забыла свой телефон на зарядке, и теперь кто-то отчаянно названивал ей. Я не реагировал, совершенно безучастный, будто никакого звонка и не было. Спустя минуту телефон умолк, а женщина, сбитая с толку произошедшим, продолжила:

— Невероятно, насколько слепыми нас делает глупая вера в людей, — она поковыряла пальцем подлокотник, чем стала раздражать еще больше. — Я так хотела верить в дружбу с Хелен, в ее честность и порядочность. Верить, что причина странных речей моего сына — всего-навсего ваши личные разногласия.

— Каких речей? — устало осведомился я.

— И те случаи с кошками, — отстраненно продолжала она. — Я ведь действительно думала, что это Билли. Считала, будто у моего сына проблемы с головой. Как родителям легко поверить в грехи своих детей и в непогрешимость остальных.

Миссис Беккер прикрыла глаза и умолкла. Со стороны казалось, что она заснула, не закончив рассказ.

— Когда пропала Эми, — вдруг продолжила женщина, — Билли стал сам не свой. Его сломало ее исчезновение. Он как с цепи сорвался, — она открыла глаза и повернулась ко мне. — Кричал, что это сделал ты. И те случаи с животными тоже твоих рук дело. Я тогда решила, что у Билли шок, вы поругались, вот он и несет околесицу. Даже грешным делом допустила мысль о его причастности.

— Что вы от меня хотите? — грубо оборвал я откровения, никоим образом меня не затронувшие.

Миссис Беккер склонила голову, словно пыталась рассмотреть меня получше, как если бы мы были совсем незнакомы.

— Перед смертью он оставил мне кое-что на кухонном столе.

Она нарочно делала паузы между фразами, стараясь добиться напряжения, неверных действий или слов от меня.

— Послание своего рода, — уточнила миссис Беккер. — Я не сразу смогла его посмотреть. Пришлось поломать голову, что имел в виду мой сын, — женщина олицетворяла собой полную невозмутимость.

— И что же это? — вяло полюбопытствовал я.

— Записка и его телефон. Разумеется, я не сказала о них полиции.

Я решительно не понимал, чего она хочет добиться своими словами. Она не отдала их полиции, значит, хотела меня шантажировать?

— Мне не сразу удалось подобрать пароль, — продолжила миссис Беккер. — Билли написал: «Этот день мне никогда не забыть». Я тыкалась наугад. Дни рождения, любимые праздники, даты выпуска...

Женщина устало всплеснула рукой. Весь ее вид кричал об изможденности, крайнем моральном истощении. Так выглядят люди, понимающие, что больше некуда идти, не за что бороться, предчувствующие финал истории.

— Вы пришли рассказать мне про Билли? — нарочито равнодушно прервал я. — Мне сейчас несколько не до того.

На самом деле смерть матери не была для меня ни удивлением, ни шоком. Она сильно болела в последнее время. А что до особой связи... Если не считать нашей немой кровавой клятвы и родственных уз, то нас больше ничего не объединяло. Никаких особых чувств, присущих родителям и детям.

— Я пришла рассказать про обоих своих детей, — совершенно спокойно ответила миссис Беккер. — И про то, как мое неверие погубило их.

— Я все еще не понимаю, о чем речь, — гнул я свою линию.

— Это дата пропажи Эми, — по-прежнему невпопад, игнорируя вопросы, отвечала женщина. — На телефоне было видео. Билли записал его перед смертью, — она резко вскинула голову и посмотрела на меня воспаленными глазами. — Он рассказал все от и до. Все события и мысли. Билли был так зол, — миссис Беккер моргнула, и в ее глазах заблестели слезы. — Мне нет прощения за мою слепость, — она придвинулась ближе, заглядывая мне в лицо. — Ты убил Эми. И этих девушек убиваешь тоже ты.

Она произнесла эти слова с тотальной уверенностью, ни намека на вопросительный тон. Ее измученное лицо болезненно исказилось. Меня обуял гнев. Она испортила момент с Кейт, она раскроет мою тайну, ведь чертов Билли сказал свое слово даже из могилы.

Я сделал резкий выпад, смыкая руки на шее миссис Беккер. От испуга она дернулась, попыталась отодвинуться назад, принимаясь отбиваться всеми силами. Как бы не так. Я вдавил ее в сиденье дивана, вкладывая всю ярость в силу. Ее руки беспомощно лупили меня, глаза отвратительно выпучились и начали закатываться, из горла рвались сдавленные хрипы. Морщинистая шея хрустела под моими усилиями, ноги беспорядочно дергались, стуча по полу.

«Долбаная, долбаная сука!»

Все пошло не так, как нужно, а меня страшно злит, когда кто-то рушит мои планы.

Наконец миссис Беккер затихла. Расслабилась, опадая. Руки плетями повисли вдоль тела. Мне прибавилось работенки. Мать отправится к своей дочери. Я любезно подарю им семейное воссоединение.

Я поднялся с дивана, разминая уставшие руки, взял женщину за лодыжки и, грубо дернув, стащил с дивана. Комната матери пуста. Теперь ее займет бывшая подруга, пока я буду ожидать возвращения Кейт за телефоном. Голова миссис Беккер моталась из стороны в сторону, волосы волочились по полу, а затылок гулко ударялся о порожки. План был совершенно прост. Я получу Кейт, трепетное свидание и частичку памяти, а после исчезну из этого проклятого города, где меня ничего не держит.

***

Кейт не брала трубку, и я поддался дичайшей панике. Она один на один с потенциальным убийцей. И какого хрена она решила навестить его? Неужели недостаточно соболезнований по телефону?

Снежная каша хрустела под колесами автомобиля, веером разлеталась в стороны, перемешанная с грязью. Дворники работали без устали, размазывая по стеклу серо-коричневые капли. Я рьяно обгонял едущие впереди автомобили, окатывая их брызгами из-под колес. В мозгу навязчиво пульсировала одна единственная мысль:

«Только бы успеть».

Наконец показалась табличка на въезде в Линден. Улицы петляли, словно лабиринт, хотя я довольно хорошо ориентировался в городе. У дома повара стоял старенький пикап синего цвета. Я смутно припомнил похожую машину во время визита к Беккерам. Если у него в гостях есть еще кто-то, пришедший навестить в связи с утратой, значит, с Кейт все может быть в порядке.

Пулей взлетев на ступеньки, я взволнованно постучал в дверь. Она испуганно затряслась под моими тяжелыми ударами. Когда через секунду мне никто не открыл, я снова обрушил удары на дверь, которая резко распахнулась, явив мне Питера. Он выглядел запыхавшимся, будто бежал или занимался какой-то физической нагрузкой. Парень не стал задавать очевидный вопрос, только молча поднял брови.

— Нам нужно побеседовать, — минуя приветствие, дал я ответ.

— Возможно, вы не слышали, но моя мать скончалась сегодня ночью.

— Слышал. Примите мои соболезнования, — ответ вышел сухим и равнодушным. — Но это крайне важно, — давил я на Питера.

Понятия не имею, на что я надеялся. Он ведь не расколется, даже если припереть его к стенке. Но куда больше мне нужно было удостовериться, что Кейт благополучно ушла.

На лице парня мелькнуло странноватое выражение. Он шагнул в сторону и пропустил меня внутрь.

Обстановка была вполне обычная. Никаких следов вероятного насилия или борьбы. В качестве освещения выступал только торшер, приглушая краски, погружая комнату в печальный траур.

Я не стал садиться, начиная обходить гостиную по кругу в надежде зацепиться хотя бы за крошечную мелочь, могущую подтвердить мои догадки.

— Не хотите угоститься? — внезапно предложил Питер.

Он протянул мне пакет в желто-зеленую полоску. Внутри него лежали леденцы в упаковке такой же расцветки.

— Спасибо, — я взял одну конфету, поймав себя на мысли, что она кажется мне знакомой.

— Миссис Дуглас привозит мне их из Чикаго. Знает, что я питаю к ним слабость, — с теплотой в голосе пояснил Питер. И теплота эта, как мне показалось, не относилась к миссис Дуглас. Скорее к конфетам.

— Такие редкие конфеты, что есть только в Чикаго?

— Их продают в японском магазине на Арчер Стрит, — со знанием дела стал пояснять парень. — Напротив ресторана «Астория».

«Сукин ты сын! Это тот самый ресторан в нашем районе, где я часто бывал».

Сердце забилось в горле, холодок опасности прошелся по всему телу. Инстинкты навострили уши, во всю голося: «Это он!»

— Бывали в Чикаго? — подловил я Питера, стараясь поймать малейшую странность в реакции.

— Нет, — он был сама тотальная невозмутимость. — Мне рассказала миссис Дуглас. — И все же, — парень перевел тему и убрал пакет с конфетами на столик. — Я решительно не понимаю, чем могу помочь.

— Ваш отец был шерифом.

— Верно. Какое это имеет значение?

Полминуты мы играли в гляделки, погруженные в гнетущее молчание, нарушаемое приглушенным тиканьем часов на кухне.

— Вы хорошо ориентируетесь в полицейском участке? — мой вопрос хоть и не был категорично прямым, но разгадать, что я подразумевал, было несложно.

Питер одарил на меня холодным непроницаемым взглядом и открыл было рот, чтобы дать ответ, как у меня зазвонил телефон. На экране светилось неожиданное «Шериф».

— Да, — я зажал трубку плечом и принялся разворачивать конфету, любезно предложенную парнем.

— Детектив, — непривычно озабоченным тоном начал шериф. — Ко мне недалече заходила миссис Беккер и принесла телефон своего сына.

— Зачем? — я поборол цветастую обертку и кинул леденец в рот.

Служитель закона сбивчиво зачастил, обрушивая на меня свой рассказ. Заметно было, что его одолевают эмоции.

— Сказала, Билли оставил его перед смертью на кухонном столе с запиской. Она никак не могла подобрать пароль, а мне отнести не отважилась. Мало ли что там было, в телефоне-то, — мужчина крякающе кашлянул, прочищая горло. — Ну, в общем, она смогла угадать цифры. И тут видео. Вы только послушайте.

Он не дал мне вставить и слово. Я смотрел в одну точку на стене, медленно перекатывая конфету на языке и строя предположения о послании Билли.

— Вы тупое стадо слепых баранов, — захрипел динамик прокуренным голосом Беккера. — Не видите ничего под своим носом. А если и видите, делаете вид, что ослепли. Я говорил много лет назад, на кого нужно обратить внимание. Кричал изо всех сил, — из трубки раздалось тяжелое дыхание Билли. — Но вы покрываете чудовище своим молчанием. Даже моя собственная мать. А теперь... — послышалось лязганье затвора.

Конфета на языке растворялась, обволакивая странным приторным вкусом. Ужасно знакомым вкусом, позабытым мной за такое количество лет.

— ...Теперь мне все равно, — зло продолжил Билли на записи. — Насрать мне на вас и ваши жизни так же, как вам было насрать на жизнь моей сестры. Он убивает ваших детей, жен, сестер. И поделом, — мужчина рассмеялся хриплым, отвратительным смехом. — Я с удовольствием посмотрел, как вы все корчитесь в агонии горя, — голос вдруг стал громче. — Я жил в ней пятнадцать лет. Изо дня в день моя жизнь была адом, потому что он отобрал частичку меня, мою любимую сестру Эми. Мне не жалко никого из вас. Каждая собака в этом городе заслужила страдать, принимая пищу из рук убийцы…

Вдруг запись прервалась. Я тяжело сглотнул, проталкивая мерзкий леденец в желудок и шаря безумным взглядом вокруг.

«Это те самые конфеты. Точно такую же я нашел на полу незадолго до гибели Евы».

Глаз зацепился за телефон, лежащий на тумбе. Я без труда узнал в нем телефон Кейт. Меня окатило удушающим страхом.

«Если ее телефон здесь, где она сама?»

— Вот тут я что-то не понял, — задумчиво протянул шериф в трубку. — Что значит «принимали пищу из рук убийцы»?

«Твою мать».

Мысли закрутились в голове бешеной каруселью. Мне нужно было дать сигнал шерифу о своем местонахождении, постараться задержать Питера. Но так, чтобы не выдать себя.

— Шериф, я вам перезвоню, — спешно нажав отбой, я начал набирать сообщение.

15:55

Я:

Я дома у Пит

Закончить мне не дало что-то упершееся в спину и угрожающий голос позади:

— Телефон.

Я ткнул в экран вслепую. Сообщение ушло адресату. Оставалось надеяться, что шериф догадается по трем буквам, где я и что в обращении Билли прозвучало имя.

— Брось на пол, — приказал Питер.

Кажется, он приставил ко мне нож. Я поддался эмоциям, отвлекся на внезапный звонок, совсем не ожидая, что Питер решится угрожать мне. В мыслях он не представлял для меня ровным счетом никакой опасности. Мне казалось, он скорее сбежит, юркнет, точно крыса в нору, побоится встать против сильного противника, так отличного от хрупких девушек, обычных его жертв.

— Мы можем поговорить, — я разжал пальцы. Смартфон с треском упал. — Договориться, — заговаривал я зубы парню.

Черта с два я бы отпустил его, просто старался выиграть время.

— Где пистолет? — неумолимо потребовал Питер.

— Слева под пальто, — я стоял, не двигаясь, просчитывая свои ходы.

Сталь прошла сквозь ткань с пугающей легкостью. Лезвие слегка поцарапало кожу. Парень искусно умел обращаться с оружием. Пара крадущихся неслышных шагов влево, при этом не убирая нож. Питер нащупал кобуру, откинул край пальто и потащил пистолет.

«Сейчас».

Я стремительно схватил парня за запястье, выворачивая ему руку. Нож вонзился с мокрым хрустом в мое тело. Резкая боль. Горячая кровь заструилась по спине вниз. Пистолет с металлическим лязгом отлетел в сторону.

Я молниеносно развернулся. Лезвие покинуло рану, и тело прошило током. Питер покачнулся, занес оружие для нового удара. Блокировал его, подставив руку. Окровавленное лезвие замерло в опасной близости от шеи. Ударил под дых левой. Слабо, рука не рабочая. Парень согнулся пополам.

В пальто невыносимо жарко и неудобно. Пот лил градом, в ушах стоял противный звон.

Блеск серебристой стали. Попытка ранить меня не удалась. Ткань пальто на руке с треском разошлась под лезвием. С влажным звуком припечатал парня кулаком в лицо. С диким ревом он бросился на меня. Секунда-другая борьбы. Нож, звякая, упал на пол. Питер стиснул незажившее плечо. Я зарычал от боли, чувствуя, как расходятся швы. Перед глазами замелькали белые вспышки света. Обстановка начала плыть. Пошатнувшись, со всей силы сжал плечи противника до хруста ткани в кулаках.

Тумба с оглушительным грохотом опрокинулась. Мы упали на пол, беспорядочно молотя кулаками друг друга. Получил по ребрам, и воздух будто перестал поступать в легкие. Спину в месте ранения схватила судорога.

Очередной удар пришелся прямо в нос Питера. Хруст. По пальцам потекло что-то теплое. Его силуэт стал совсем нечетким. Руки ослабли. Я продолжил бороться, силясь не дать сознанию ускользнуть в черную бездну. Отчаянно сомкнул пальцы на шее парня, наседающего сверху. Послышался сдавленный хрип. Питер встряхнул меня. Затылок пронзила резкая боль от удара о пол. Мир потерял очертания...

***

Надо же быть такой рассеянной. Убегая прочь от Питера, я совсем забыла про телефон. Наверняка Люцифер уже обыскался меня.

Мне до ужаса не хотелось возвращаться туда. Миссис Беккер спасла меня от неловкой беседы своим появлением. Попрошу Питера вынести телефон, прикрываясь спешкой.

Я подошла к дому бывшего коллеги и с удивлением обнаружила рядом машину Люцифера.

«Как странно».

Поднявшись по ступенькам, постучала в дверь. В доме определенно кто-то был, горел свет, но мне не торопились открывать. Возможно, я застала Питера и Люцифера в самый ответственный момент беседы и помешала расследованию. Я закусила губу, волнуясь, что мое появление совсем некстати.

«Может быть, стоит подождать на улице возле машины Люцифера? Он в любом случае однажды выйдет оттуда».

Стоило мне завершить эту мысль, как дверь распахнулась. Я не сразу поняла, что открыл мне Питер. В коридоре было темно, в отличие от моего первого визита. Парень вел себя странно, прятался в тени за дверью, смотря в пол.

— Э-э-э, возможно, я не вовремя. Забыла телефон, — сбивчиво поясняла я. — Можешь вынести? Я здесь подожду.

Питер издал странное кряхтение.

— Зайди, — коротко, приказным тоном выдал он.

Я помялась, не зная, как поступить. В итоге решившись, осторожно шагнула в пугающую тьму. Очертания стен едва проступали в бледном свете, льющемся из гостиной. Питер закрыл дверь. В сгустившемся сумраке за моей спиной смертным приговором раздался отчетливый щелчок замка. Руки похолодели от страха. Пульс застучал в висках с удвоенной силой.

— Возле дома машина Люцифера, — запинаясь, проговорила я. — Он здесь?

— Здесь, — раздалось прямо позади. — В гостиной.

На негнущихся ногах я плыла в сторону жутковато освещенного проема, прислушиваясь к звукам вокруг. Я не слышала шагов Питера. Он крался, словно кошка, совсем тихо, но я затылком чувствовала, что он не отстает ни на шаг.

Войдя в комнату, я бегло осмотрелась и заметила странно опрокинутую тумбочку, на которой должен был лежать мой телефон. Робкий шаг вперед и взору открылись капли свежей крови на полу, размазанные алые пятна, будто тащили тело и…

— Люцифер!

Он лежал без признаков жизни у изножья дивана. Пальто перепачкано темными пятнами крови, руки неестественно загнуты назад. В тот миг, когда я хотела броситься вперед, меня схватили за шею сзади.

«Он убил его!»

Я пыталась вырваться, отчаянно выкручивалась, царапая ногтями держащие меня руки, била ногами по полу. Каждый удар болезненно отдавался в пятке. Чем сильнее я сопротивлялась, тем крепче становилась хватка на моей шее, перекрывая кислород.

Питер натужно пыхтел, таща меня к дивану, с нечеловеческой силой сдавливая ребра до жуткого хруста.

— Не дергайся, — рассерженно процедил он.

От испуга и паники я начала задыхаться. Куртка стесняла движения, тело покрылось липким потом. Зрение подернулось розоватой дымкой обморока, фокусируясь лишь на Люцифере, лежащем без сознания. Звуки вокруг притушили, оставив только тяжелое дыхание над ухом и стук собственного сердца.

Питер бросил меня на диван. Я больно ударилась коленями о пол и рухнула навзничь рядом с Люцифером.

Зловещая тень нависла сверху. Попытка отползти. Рука скользнула в крови, лужей растекающейся вокруг Люцифера. Я упала, больно прикладываясь локтем и щекой. Стальная хватка на моих лодыжках вынудила с отчаянием отпинываться. Ботинок ударился обо что-то твердое, и послышался протяжный вздох. Теряясь в пространстве, попятилась назад, пока спина не уперлась в стену. Растрепанные волосы прилипли к лицу, в горле встал шипастый ком.

— Они уже едут... — услышала слабый голос Люцифера сквозь собственный пульс в ушах.

— С-сука, — брызнул ядом Питер.

Меня затрясло крупной дрожью. Колени подогнулись, хотя я сидела. Мне удалось сфокусироваться перед собой, и я увидела, как Питер, перепачканный кровью, торопливо надел куртку и схватил рюкзак. Его больной, едкий, словно кислота, взгляд остановился на мне.

— До встречи в Чикаго, — он с отвращением посмотрел на едва живого Люцифера. — Если не выживет, то в Нью-Йорке. Да, Кейт? — его рот исказил звериный оскал. — Я буду искать тебя. И найду. Где бы ты ни была.

Питер растворился в пространстве, словно тень. Я только успела моргнуть, как его не стало.

— Скорая... — еле слышно прошептал Люцифер.

Чувство, будто я попала в непроглядный кошмар, от которого никак не очнуться. Мозг плохо соображал, пока руки на автомате исследовали пол. Я наткнулась на телефон и с трясущимися руками, с трудом попадая по экрану, набрала службу спасения. Пальцы оставили три кровавых отпечатка.

— Девять-один-один. Что у вас случилось?

— Здесь кровь и мой парень, — на четвереньках я подползла к Люциферу.

— Он ранен? — осведомилась женщина на том конце.

— Да, повсюду кровь и я... — слова непроизвольно перешли в рыдания. — Люцифер! Люцифер... — я трясла его за плечо. — Он без сознания. Пожалуйста... — всхлипнула я в трубку. — Помогите кто-нибудь...

Глава 25. Навсегда в моем сердце

В церкви почему-то было пусто. Ни родителей Люцифера, ни друзей, ни других родственников. Я сидела в самом начале ряда и плывущим от слез зрением смотрела на его портрет. На нем Люцифер в великолепном черном костюме, с бордовым галстуком и своей фирменной дьявольской улыбкой.

— Люцифер, пожалуйста... — слезы душили меня.

Я бросила телефон на пол и, ломая ногти, пыталась развязать веревку на его запястьях. Он безвольно лежал с закрытыми глазами.

Похоже, я пришла самая первая. Люди не спешили на траурную церемонию, как спешат, к примеру, на свадьбу. Наверняка, на нашей свадьбе было бы очень многолюдно. Люцифер бы то и дело знакомил меня с кем-то из своего многочисленного окружения, а я перестала пытаться запоминать имена уже после пятого по счету человека.

Пришлось сбегать на кухню за ножом. Узлы оказались слишком крепкими. Дрожащие руки застопорили дело. Я провозилась с веревкой дольше, силясь унять страх и панику.

Я робко огляделась. Пламя свечей, плача, дорожало. Капли воска стекали вниз, опадая красными слезами. Кап... кап... Я не сразу смогла отвести взгляд от этого печального зрелища. Откуда-то пробрался суровый ноябрьский ветер. Черные ленты на венках затрепетали, по золотистым буквам побежали отблески. «Любимому сыну». «Лучшему начальнику». «Самому лучшему мужчине». Видимо, Лана или Джино купили его вместо меня. Не помню, чтобы я находила в себе силы для этого.

На мгновение выглянуло солнце, и цветные блики витражей играючи поцеловали лаковую поверхность крышки черного гроба. Последнее касание этого мира. Сама природа ласковой рукой отдала последнюю дань.

— Люцифер, — я положила его голову себе на колени. — Любимый, пожалуйста...

Он молчал, безжизненно раскинув руки.

Траурным истошным криком зарыдали петли огромных дубовых дверей. Поднялся пробирающий до костей сквозняк и укутал в своих ледяных объятиях. Больше некому было это сделать. Я мелко затряслась, обхватив себя руками. На долю секунды мне показалось, что в воздухе повис запах одеколона Люцифера, а уха коснулся его соблазнительный шепот с хрипотцой: «Кейт». Я оторопело уставилась в одну точку, замотала головой, оглядываясь. Никого. Ветер сорвал лепестки с белых цветов в вазах, закружил их, щедро рассыпая по полу. Сердце невыносимо болезненно сжалось. Я представляла себе нечто подобное, только на нашей свадьбе.

«Я должна увидеть его последний раз».

— Пожалуйста, пожалуйста, — сквозь рыдания просила я. — Открой глаза.

Я прислонилась своим лбом к его, дотронулась губами, погладила, испачкав кровью колючую щеку.

Неуверенно, воровато оглядевшись, я удостоверилась, что совершенно точно по-прежнему одна. Ноги не слушались, ватные и ослабевшие. Я прошла по дорожке из белых лепестков, хрустящих под моим весом, и остановилась возле гроба. Мне жизненно необходимо было увидеть Люцифера. Поцеловать последний раз, пусть и холодные, неживые губы. Увидеть его умиротворенное лицо. Запомнить. Не могу представить свою жизнь без него. Он ушел, и я сломалась. Безвозвратно. Мне больше нет места в этом мире, как и смысла существования.

— Прости, — я положила руку на прохладную крышку. — Скоро мы будем вместе. Обещаю.

Глубокий вдох. Я сжала металлические узорчатые ручки. Рывком откинула крышку и в испуге онемела, не в силах сдвинуться с места. Внутри на белоснежном ложе в костюме Люцифера лежал Питер. Веки опущены, на лице безмятежность. Вдруг он распахнул глаза. Скрещенные руки вытянулись, грубые пальцы сжались на моем горле.

— Я ведь сказал, что найду тебя, Кейт...

Я открыла глаза и дернулась, больно приложившись локтем о стену. Резко села. Зрение поплыло, в ушах стоял перелив колоколов. Я заснула на больничной кушетке прямо посреди коридора. Игнорируя шум и суету вокруг.

Желудок подпрыгнул к горлу. Меня сильно затошнило. Зажимая рот рукой, я понеслась в ближайший туалет. Желудок был пуст, не считая пары стаканов воды, которые меня почти силой заставили выпить. Они вышли наружу фонтаном вперемешку с желчью. Обессиленная, я села рядом с унитазом.

— Деточка, тебе плохо? — окликнул меня добродушный женский голос.

С неимоверным усилием я подняла голову и заметила размытую фигуру в сером комбинезоне. В руках женщина держала швабру. У ее ног стояло ведро.

Я открыла рот, чтобы ответить, но вместо слов смогла лишь зарыдать, утыкаясь в собственные колени и начиная раскачиваться из стороны в сторону. На меня начали накатывать первые признаки паники. Сердце заколотилось так, словно я бежала. Мне никак не удавалось толком сделать вдох. Не знаю, какими нечеловеческими усилиями я смогла начать мало-помалу контролировать дыхание, из последних сил выполняя технику, показанную врачом. Я все еще чувствовала себя ужасно обессиленной, не в состоянии подняться, но хотя бы смогла не скатиться в приступ.

Женщина облокотила швабру на раковину позади себя и подошла ближе.

— Давай помогу, — она протянула ко мне руки. — Пойдем. Не стоит сидеть на холодном полу.

Цепляясь за теплые широкие ладони со слегка шершавой кожей, я смогла подняться. Женщина приобняла меня за плечи и повела прочь. Ноги едва ли меня слушались. Я смотрела на рябой больничный линолеум, с трудом передвигаясь. Она завела меня в крошечную темную комнатушку, пахнущую чистящим порошком. Щелкнул выключатель. Слабый желтый свет выхватил небольшой, некогда белый столик с примостившимся на нем чайником, простой деревянный стул и старую кушетку с потертой, испещренной сеткой темных трещин обивкой.

— Ложись, — женщина заботливо, по-матерински уложила меня на кушетку.

Я закрыла глаза, обессиленная и разбитая.

Зашумел чайник, шелестел полиэтилен, звякнула кружка.

— Тебе нужно поесть, — вырвал меня из дремы голос. — Давай, — позвала меня женщина, намекая, что отвертеться не выйдет.

С усилием поднявшись, я, шатаясь, пересела на стул.

— Я Мэгги, — она подвинула мне кружку, от которой шел пар. — Сладкий чай и сэндвич. Не вздумай возмущаться. Ешь.

Я не нашлась с ответом. Откусила сэндвич и поняла, что дико голодна. Яйцо, курица, лист салата — ничего невероятного. Но он показался мне самой вкусной едой, которую я когда-либо пробовала, поэтому был проглочен буквально за минуту. Я отхлебнула крепкий чай, слегка обжигая язык.

— Спасибо, — севшим голосом поблагодарила женщину.

— Что у тебя случилось? — тепло, совершенно искренне поинтересовалась Мэгги.

— Мой парень... Он... — я умолкла, рассматривая пар, исходящий от чая. — На него напали и ранили. Сильно. Он сейчас на операции.

— У нас отличные хирурги, — начала утешать меня Мэгги. — С ним все будет хорошо.

Я смогла только кивнуть.

— Тебе стоит поехать домой и отдохнуть, — женщина обеспокоенно заглянула мне в лицо. — Выглядишь изможденной.

— Нужно дождаться, когда закончится операция, — я хотела встать, но Мэгги остановила меня.

— Допей чай.

Пришлось согласиться. Уже сутки во рту не было и маковой росинки. Тело одолевала слабость, граничащая с обмороком, словно мой организм делился энергией еще с кем-то.

Мэгги не задавала других вопросов и терпеливо ждала, когда я покончу с чаем. Когда был допит последний глоток, я поднялась, чувствуя себя ужасно неловко за обременение незнакомого мне человека.

— Спасибо, — единственное, что я смогла дать взамен.

— Не за что, — уголки ее губ чуть поднялись вверх. — Не забывай кушать, иначе совсем ноги не будешь волочить, — напутствовала меня напоследок.

Сгорая от неловкости, я попятилась прочь из подсобки. Сомнамбулой брела по коридору, не зная, куда податься, как успокоить себя. Опустилась на один из стульев, плотным рядом стоявших у стены, и молча буравила взглядом пространство перед собой.

— Кейт, — позвал меня мужской голос.

Я растерянно подняла голову. Молодой мужчина в зеленой форме стоял передо мной, разглядывая с обеспокоенным любопытством. Он сел рядом.

— Вам нужна помощь? — осведомился он. — Выглядите усталой.

— Я правда устала, — призналась я.

— Вам лучше поехать домой и отдохнуть. Операция закончена, — с профессиональной сдержанностью посоветовал врач. — Люцифер потерял много крови, но сейчас все в порядке. Мы смогли остановить кровотечение и сохранить кишечник.

Пожалуй, здесь стоило обрадоваться, но я разрыдалась, полная отчаяния и боли. Слабая, беспомощная. Паника подкатила к горлу, в голове зазвенело, сжимая ее обручем. С хрипом хватая воздух, я вцепилась в свое бедро, дрожа, не в силах преодолеть страх. На второй раз моих душевных сил не хватило. Сердце учащенно билось о ребра, на лбу выступила испарина.

Врач обнял меня за плечи и перехватил руку, которой я намеревалась оставить очередные синяки.

— Дышите, — успокаивал он ровным голосом. — Я с вами. Все хорошо, все в порядке, — терпеливо утешал доктор. — Это просто паническая атака. Вдох, выдох. Вот так.

Я закрыла глаза, следуя за голосом. Потихоньку состояние возвращалось в норму, но я обессилела пуще прежнего.

— Ему сейчас нужен отдых и восстановление, — голос мужчины был глухим и далеким.

— Когда можно будет его увидеть?

— В ближайшие дни Люциферу нужен покой. Восстановление займет несколько недель, — врач достал телефон. — Скажите ваш номер. Я буду информировать вас о состоянии и скажу, когда можно будет приехать с визитом.

Я продиктовала номер, путаясь в цифрах, в итоге три раза перепроверив правильность.

— Вас есть кому довести до дома? — любезно поинтересовался мужчина.

Размытым взглядом я уставилась на свой телефон.

— Думаю, да.

***

Последующие дни превратились в сплошное пятно.

После того как Джино забрал меня из больницы, Лана настояла, чтобы я жила у него дома. Мне выделили гостевую комнату, довольно просторную и светлую. Это не имело никакого значения. Я легла в кровать прямо в одежде, чем вызвала у Лана сочувственное изумление. Она заставила меня раздеться, только тогда позволив вернуться обратно.

Я почти не вставала с кровати, если не считать походов в туалет. Лана приносила еду, и под ее неусыпным взором приходилось съедать все до последней крошки.

Среди череды одинаковых дней мне нанес визит шериф. Изначально он хотел, чтобы я сама явилась в участок дать показания. Но поняв, что мне плевать на это, пришел сам. Монотонно, без особого рвения я пересказала произошедшее. Отстраненно, будто это произошло не со мной, и я всего лишь пересказывала недавно просмотренное кино. Шериф записывал, задавал уточняющие вопросы и кивал. Затем его вдруг прорвало на разговоры. Может быть, в моем апатичном молчании он узрел готовность его слушать. Не знаю. Так или иначе, он много говорил, а я молча слушала поток шерифских мыслей.

Он рассказал о видеопослании Билли, в котором мужчина назвал имя предполагаемого убийцы, посетовав на то, что запись никак не приобщить к делу в качестве доказательства. Ведь это всего лишь слова самоубийцы перед смертью и ни грамма фактов, подтверждающих обвинения. Питер объявлен в розыск за покушение на убийство Люцифера и меня, а также убийство миссис Беккер, но не за убийство девушек. В доме нашли остатки красной ткани и одну пустую коробку от туфель. Так себе улики, очень косвенные, как поплакался мне шериф. На заднем дворе дома нашли останки, предположительно Эмили Беккер. В любом случае смерть найденной девушки на совести Питера. Шериф заглядывал мне в глаза с бессловесной мольбой, проговаривая вслух о моей важности как свидетеля и беспокойстве за сохранность моей жизни. Как они чуть ли не всей страной надеются на мою гражданскую сознательность и согласие дать показания в суде. Под моим страдальческим безмолвным взглядом мужчина аж вспотел, заерзал на стуле, не находя себе места.

— И эт самое... — он покрутил в руке бумаги, избегая смотреть мне прямо в лицо. — Вам предлагают вступить в программу защиты свидетелей, — над его верхней губой выступили бисеринки пота. — Новые личности. Другие города. Все такое, — мужчина издал странный звук синхронно со скрипом стула, на котором сидел. — Помогут устроиться, работу найти. Там это... выделяют пособие. И это... того... психолога, — чем дольше я хранила молчание, тем больше он заикался и сильнее тряслись его руки. — Правда, вы... ну это... — мне показалось, шериф сейчас упадет в обморок, — не женаты, поэтому вы как бы по отдельности будете... того... — он прокашлялся, — жить.

— Нет.

— Ну нет, так нет, — торопливо проговорил шериф.

С нескрываемым облегчением он встал, обрадованный тем, что тяжелая беседа закончена. Я подписала протокол с показаниями. На этом представитель закона исчез.

Вестей от врача не было. Кажется, дня три или четыре. Я спала в обнимку с телефоном, иногда, вздрагивая, просыпалась от фантомного звонка, но смартфон предательски молчал. На пятый день доктор позвонил, с нескрываемой радостью в голосе проинформировав меня, что Люцифер пришел в сознание. Я собиралась сорваться с места в ту же секунду и помчаться хоть пешком в Ист-Лэйк. Само собой, Лана не позволила мне этого. Насильно затолкала в душ, сетуя на то, что я воняю бомжом и в таком виде являться к будущему мужу негоже. Она даже любезно принесла чистые вещи из моей квартиры и вызвалась сопровождать меня в больницу.

Дорога была бесконечной, словно заколдованной, по которой путник никогда не доберется до цели. Лана и Джино остались ждать в коридоре. Меня трясло от страха, пока я следовала за медсестрой. Все вокруг отошло на задний план, обостряя восприятие до предела. Я хотела увидеть Люцифера и одновременно боялась момента встречи.

— Вам сюда, — медсестра указала на дверь, возле которой стоял грозного вида полицейский. — Если что-то понадобится, зовите.

Шаг. Еще один. Я робко вошла, тут же прирастая к полу. Люцифер измученно улыбнулся, с усилием и большим трудом приподнялся и сел на кровати. Было видно, как тяжело ему даются самые обычные действия, отзываясь болью, от которой он хоть и на долю секунды, но поморщился. С отросшей щетиной, усталым взглядом, белый как полотно, он был сам на себя не похож.

— Птичка, — силясь изобразить бодрость, позвал он меня.

Смотреть на его страдания стало невыносимо больно. Второй раз он оказывается на грани жизни и смерти. Из-за меня. Навязчивая идея спасти мою жизнь чуть не обернулась потерей собственной для него. Дважды.

На ватных ногах я подошла ближе, села на край кровати и громко, отчаянно разрыдалась. Прибежала насмерть перепуганная медсестра. Убедившись, что пациент в порядке, предложила воды и также быстро исчезла.

— Прости меня, — всхлипывала я.

— За что?

— Ты пострадал по моей вине.

— Дуреха, — Люцифер взял меня за руку. — Не смей так думать. Так сложились обстоятельства. Вот и все. Иди ко мне.

Он привлек меня ближе. Я несмело обняла его, утыкаясь в плечо. Все никак не в силах поверить, что Люцифер жив. Мы позволили себе помолчать, не рушить хрупкий момент воссоединения спешкой вернуться к насущным вопросам. Просто молча принимали объятия, гладили, целовали, насыщались присутствием.

— Расскажи, что там произошло, — тихо попросил Люцифер. — Я помню только, как просил тебя вызвать скорую.

— Я забыла телефон у него на зарядке. Пришлосьвернуться, — я переплела наши пальцы, будто этот жест мог помочь поверить в реальность. — Увидела твою машину и зашла. Когда я пришла первый раз, он так странно себя вел, — вдруг переключилась я. — Нес несуразицу, мол, я самая прекрасная девушка из всех, что у него были. Я подумала, он ко мне клеится, — к горлу подкатила тошнота. — Потом пришла миссис Беккер и помешала.

Люцифер издал вздох облегчения.

— Оказывается, он ее убил. Похоже, перед твоим приходом.

— Вот же ублюдок, — зло процедил Люцифер.

— Когда я увидела тебя там, в крови, без сознания... — на глаза стали опять наворачиваться слезы.

Продолжить мне не хватило сил. Губы задрожали, по щекам покатились соленые слезы.

Он ничего не сказал. Прижал меня крепче, насколько позволяли силы.

— Хотел, кажется, и меня убить напоследок, но ты вдруг сказал, что едет полиция.

— Совсем не помню этого, — озадаченно проговорил Люцифер.

Я отчужденно посмотрела на свет, пробивающийся сквозь полосы жалюзи. Он подсвечивал воздух сероватым цветом, стирая цвета вокруг, превращая нас в героев старого кино.

— Он сказал, что найдет меня в Чикаго, если ты останешься жив, — слова застряли поперек горла.

Боязливо, страшась реакции, я посмотрела на Люцифера. Он оцепенел, пораженный сказанным. Молчал, правда слов от него не требовалось. Все сказали глаза, в которых впервые за все наше знакомство я увидела неподдельный, всепоглощающий страх.

***

Напряжение, возникшее в комнате, сделало всех присутствующих нервными и дергаными. Люцифер курил у окна вторую сигарету подряд, хотя врачи строго-настрого запретили ему сигареты и алкоголь. Я пинала попавшую под ногу сумку с вещами, вымещая всю злость на ни в чем неповинных вещах внутри. Шериф так вообще постарался слиться с диваном. Он яростно натирал свой значок, делая вид, что не видит нашего конфликта.

С момента ранения прошло две недели. Люцифер пошел на поправку. Его выписали из больницы с настоятельной рекомендацией беречься и отдыхать. Как бы не так.

— Кейт, просто смирись с тем фактом, что это лучший из возможных вариантов, — выдохнул он слова вместе с дымом.

Я сердито пнула синий полиэстровый бок. Большой палец неприятно прострелило.

— Отлично, — враждебно отозвалась я. — Просто просрем наши отношения. Подумаешь!

Шериф, неловкий свидетель выяснения отношений, горестно вздохнул.

— Кейт, — Люцифер говорил в точности как родитель с глупым провинившимся чадом. — Речь идет о твоей жизни. Жизни, — интонацией выделил он. — Отношения здесь не в приоритете.

Я начала грызть ногти, готовая взорваться с минуты на минуту.

— Жаль, конечно, — запыхтел шериф, — что вы это... не женаты, — он достал платок и утер пот со лба. — Тогда вас включили бы в программу вместе.

— Если загвоздка только в этом, не беда, — оживилась я. — Быстренько распишемся, и вот мы уже не просто посторонние люди, а муж и жена.

Губы Люцифера исказились мучительной улыбкой. Он ткнул сигарету в пепельницу так, что та сложилась под прямым углом.

— Кейт, это долгий процесс, на который у нас нет времени²⁷, — его поучительный тон начинал бесить меня. — Если ты вступаешь в программу защиты свидетелей, то прямо сейчас, как есть, без махинаций с документами. Ты и так потеряла уйму времени, пока ждала моей выписки. Никто не будет ждать твоего решения месяцы.

— Тогда никуда я не вступаю, — упиралась в ответ. — Мы едем в Чикаго и точка.

— Он сказал, что найдет тебя. Или ты забыла? — Люцифер развел руками и помотал головой, создавая у меня впечатление, что я ляпнула несусветную глупость.

— Да умоляю тебя, он уже наверняка на канадской границе! — я подорвалась с места, начиная нарезать круги по комнате. — Хрен там он сунется в Чикаго. Его вообще-то объявили в федеральный розыск! — встав посреди бесчисленных коробок и сумок, я развела руками. — Ты сам-то почему отказался от программы?

Люцифер медленно закрыл глаза, помассировал переносицу, принимаясь вглядываться в снежные вихри за окном.

— Для себя я не вижу в ней необходимости, — он будто говорил не со мной, а с белесой бурей за окном. — Я для него не в приоритете.

Декабрь принес много снега и настоящие холода. Накрыл белым покрывалом землю, дома, припорошил сахарной пудрой деревья. На удивление, иногда проглядывало солнце, слепя, отражалось от морозной глазури, искря бриллиантовой крошкой. Мысленно я готовилась к Рождеству, наряжала елку в Чикаго, пекла пироги, покупала подарки. Собранные вещи ждали отъезда, занимая все свободное пространство в квартире. Реальность оказалась не такой радужной, как мои мечты.

— Я бы не был так уверен в окончательном бегстве Питера, — раздался обреченный голос Люцифера. — Он ясно дал понять, что будет искать. Ты для него как недоеденный бутерброд, который достали прямо изо рта.

— Спасибо, какое красочное сравнение, — поерничала я.

— Я не шучу, Кейт, — он повернулся. — Питер — больной человек. Он помешан на убийствах. На тебе. И не успокоится, пока не получит свое.

Шериф протяжно засопел и кивнул, бормоча: «Да. Это он точно больной».

— Значит, поедем в Чикаго, соберем вещи и сменим место жительства, — выдала я новый план. — Откроешь свой прокат в другом городе.

— И сколько мы будем так переезжать и скрываться? Год, два? Десять? Всю жизнь?

— Почему всю жизнь? Переедем один раз и все дела.

— Ты серьезно думаешь, что он не догадается, почему мы собираем вещи? И не додумается проследить за нами?

Люцифер тревожно крутил в руке пачку сигарет, похоже, раздумывая, не закурить ли снова.

— Перестань зацикливаться на контроле, — не без ехидства заметила я. — Не может все в жизни быть по-твоему.

— Да как ты не понимаешь! — повысил голос Люцифер.

Я вздрогнула и отвернулась. Он рассерженно швырнул пачку в стену и с минуту старался взять себя в руки.

— Я не смог спасти своего сослуживца, свою бывшую, того дежурного в участке. Никого, понимаешь? — Люцифер провел рукой по лицу, пытаясь смахнуть усталость беседы. — Я не могу жить в страхе за твою жизнь. Каждый день бояться, что этот урод именно сегодня доберется до тебя. А если ты забеременеешь? — он сделал паузу под моим изумленным взором. — Я с ума сойду от переживания. Хочешь сказать, тебя совсем не будет волновать угроза жизни не только тебе, но и ребенку?

— Ты забегаешь вперед.

— Я рассматриваю все варианты.

Шериф, про которого мы совсем забыли в перепалке, подорвался с места, напялил мохнатую серую ушанку с шерифской звездой посередине и засеменил к выходу.

— Вам нужно дать показания, — он взглянул на Люцифера. — Приезжайте в администрацию, как будет время.

— Поедем сейчас, — заявил Люцифер. — Не вижу смысла тянуть.

Я обиженно сложила руки на груди и начала пялиться в окно. Шериф вышел в коридор. Люцифер возился, надевая пальто. Он закончил одеваться, но не уходил.

— Ты ведь знаешь, чем продиктованы мои переживания, — нарушил он убийственную тишину.

— Знаю, — не поворачиваясь, подтвердила его слова.

Он подошел сзади, крепко приобнял меня за плечи, утешая.

— Посмотри на меня, — позвал Люцифер.

Я повернулась, все еще недовольная, и молча подняла брови.

— Твоя жизнь для меня превыше всего, — он заботливо поцеловал меня в лоб. — Мой эгоизм и жажда обрести счастье не стоят такого риска, — Люцифер горько усмехнулся. — Помнишь, ты как-то сказала, что моя самоуверенность однажды меня подведет? Оказалась права.

Я ничего не ответила. Просто не знала, что здесь можно сказать. Слова Питера виделись мне больными речами убийцы, помешанного на жажде крови. Готова была спорить — он не рискнет своим задом ради меня. Люцифера мои речи ни капли не переубеждали. Он стоял на своем, как всегда, уверенный в правоте.

— А мой эгоизм?

— Хочешь рискнуть жизнью ради меня? — Люцифер криво улыбнулся.

— Да, — без запинки подтвердила худшие догадки. — Я готова поставить на кон свою жизнь ради счастья с тобой.

Он устало застонал на мое упрямство.

— Мы не придем к общему знаменателю, — подвел черту под сказанным.

— Похоже на то, — я неумолимо сверлила его убийственным взглядом.

Люцифер отстраненно посмотрел на пейзаж в окне за моей спиной. На лице застыла печать глубокой задумчивости.

— Эту ситуацию нельзя оставлять так, — прозвучало, как смертный приговор в тишине.

— И что мы будем делать?

Он не ответил. Вдумчиво изучил мое лицо, остановился на глазах, всматриваясь, словно там был ответ на мой же вопрос. Мимолетная тень печали сменилась собранной отстраненностью.

— Отдохни, — почему-то сказал он невпопад. — Ты какая-то совсем измотанная в последние дни.

— Учитывая, что ты чуть не умер, — я пожала плечами. — Странное замечание.

— Все будет хорошо, — Люцифер снова поцеловал меня, на этот раз в губы.

Медленно, нежно, нестерпимо сладко и чувственно. Его губы ласково овладевали моими, мягко, концентрируя между нами все чувства, любовь, каждый проведенный вместе день. Поцелуй отозвался внутри горьким смятением и упрямо дергающей нервы опаской.

Люцифер вышел из квартиры, стремительно и торопливо, как будто мог передумать, если помедлит. Он закрыл дверь, взглянув на меня лишь мимолетно.

От расставленных вокруг тюков, ждущих переезда, стало тошно. Не так я представляла себе дальнейшее развитие событий, ох не так.

В коридоре послышались два мужских голоса, которые о чем-то спорили. Видимо, Люцифер не ушел и теперь зацепился с шерифом. Приглушенный разговор переместился в соседнюю квартиру. Слышались возмущения и суетливые шаги.

Я почувствовала себя невероятно уставшей. Последние две недели, пока Люцифер лежал в больнице, я была сама не своя. Спала отвратительно, просыпалась под утро и лежала, смотря в потолок, полная энергии. Зато к середине дня меня начинало нещадно клонить в сон, и я часто грешила послеобеденным отдыхом длиной в пару-тройку часов. Я допила таблетки и теперь списывала все на то, что вскоре должны пойти месячные (похоже, задержавшиеся из-за пережитого стресса), от этого и состояние мое, мягко говоря, не самое бодрое. Понимая, что заняться нечем, остается ждать возвращения Люцифера и отъезда, я, следуя сложившейся привычке, отправилась спать.

Ворочалась в кровати с полчаса, продолжая прислушиваться к голосам. Отключающая от реальности дремота, теплая, уютная, как горячая ванна, постепенно увела мое сознание в свое царство.

Сон был похож на бессюжетную нарезку кадров разного кино.

Я брела по длинному, утопленному в вязкой тьме коридору, беспорядочно натыкаясь на стены. Пыталась нашарить руками выход, но ни дверей, ни окон, ни намека на что-то подобное не находилось. Время замерло в бесконечной черной петле туннеля. Мне мерещились горящие красным глаза, как тогда, у Люцифера на вечеринке. Его голос что-то неразборчиво шептал, отражаясь от стен. Мне никак не удавалось уловить смысл фраз. Отчего-то стало тесно и неуютно в собственном теле. Кожу стягивало, как после жесткой воды. Дышать было тяжело. Я металась по кровати, мокрая от пота, не в состоянии открыть глаза, прервать череду образов. По шершавой поверхности стен забегали мрачные тени. Я завертелась вокруг себя, ища глазами того, кто их отбрасывал, но тщетно. Они рождались из сумрака и в сумрак же уходили. Словно живые, существующие сами по себе. В их размытых образах начали появляться белые провалы глазниц, из которых лился слепящий, беспощадный, холодный свет. Пронзая душу, оседая горечью на языке и тошнотворным ужасом внутри. Справа мелькнул чей-то силуэт. Я отпрыгнула, покачиваясь, и вперилась в темноту. Зеркало. Оно висело напротив, потертое, мутное, с гигантской жирной трещиной, идущей наискось.

— Ви-и-к-и-и, — зашептало зеркало.

Я вжалась в стену, напрягая зрение в попытках рассмотреть отражение.

— Кейт! — истошно прокричало оно.

Изнутри выпрыгнул образ, ударился о преграду и начал бессильно лупить руками по внутренней поверхности. Это был Питер. Лицо искажено злобой, руки, перепачканные кровью, оставляют разводы.

— Кейт, любимая, — елейно пропел парень. — Иди ко мне, не бойся.

Он оскалился. Из зеркала высунулась рука и потянулась ко мне.

Я открыла глаза, учащенно дыша, с гулко бьющимся сердцем. На людях я строила из себя героя. Сейчас же дала волю тихим слезам беспомощности перед собственным разумом.

Кошмар. Снова. Я не рассказывала Люциферу о том, что Питер преследует меня во снах. Это сделало бы только хуже. Я не боялась Питера, свято веря, что он не будет тратить на меня время. Кажется, подсознание было не согласно с моей точкой зрения.

С тяжелой головой, превозмогая слабость, поднялась с кровати и потащилась в душ. Люцифера дома не было. Простояв под свежей водой неопределенное время, я все же поняла, что стоит выйти и позвонить Люциферу. Легкий озноб пробежался по телу. Прохладная вода в декабре — не самый лучший выбор. Быстро промокнув тело, я закуталась в просторный свитер и штаны и вышла. Телефон затерялся среди подушек на диване. Ни сообщений, ни пропущенных. Найдя в списке контактов Люцифера, я набрала номер. Шли долгие, протяжные, умоляющие гудки. Ответа не было.

— Как странно, — я нажала отбой.

Раздался стук в дверь, озадачивший меня. Я никого не ждала, а у Люцифера был ключ. Потрусив к двери, я в последнюю секунду настороженно застыла с пальцами, сжатыми на ручке.

«Нет, Питер точно не посмеет так нагло явиться ко мне».

Для самоуспокоения я все равно прильнула к глазку и пришла в замешательство, обнаружив за дверью шерифа.

— Шериф? — все, что я смогла сказать, открыв дверь.

Он растерянно моргал, мялся, будто не знал, как начать разговор.

— Это тебе, — мужчина протянул мне белый, без надписей конверт. — Я подожду здесь.

Он попятился назад, расхаживая по коридору с отрешенным видом.

«Как странно».

Я захлопнула дверь, покрутила конверт, все также не обнаруживая опознавательных знаков. Села на диван, оторвала с хрустом полоску бумаги сбоку и достала письмо. Ровный, размашистый, почти каллиграфический почерк. Я сразу его узнала.

Мой маленький хаос!

Когда ты прочтешь эти строки, я буду больше чем за сто миль от Линдена, мчаться в нашей крошечной вселенной навстречу пустоте.

После тех событий я купил другой дом. Не успел разложить вещи, расставить мебель. Только рабочий кабинет устроил — нужно было место для расследования. Практически жил в нем. На остальное не хватало сил.

Все думал: вот сейчас быстро покончу с делом и заживу. Самоуверенный дурак.

Последнее время живо представлял, как ты войдешь туда и наполнишь светом, своей энергией. Как будем расставлять мебель, споря, достаточно ли хорошее здесь место для этого столика, где поставить диван в гостиной и какого цвета повесить занавески. Спать на матрасе неделю, ведь мы будем так заняты друг другом, что собрать кровать мне удастся не сразу. Да и наведение порядка отодвинется на второй план. Ведь мы заживем. Как люди. Нормальные люди. Которые не боятся. У которых на ужин сочные стейки с вином, а затем романтический вечер. Вместо рассматривания фотографий с мест преступления.

Жаль, что этому так и не суждено сбыться.

Я вернусь туда, открою дверь и войду в этот чистый лист, который мне нечем раскрасить. Без тебя там будет пусто. Пустая одинокая жизнь. Нелюбимая и нежеланная. Дом, наполненный холостяцким скупым бытом да стерильным воздухом.

Знаешь что понял? Мужчине надо, чтобы было о ком заботиться. Все эти мелочи вроде починки шкафов, совместного приготовления еды или открытой банки с соленьями, на которую у твоих нежных рук не хватает сил. Сидишь такой гордый потом, радуешься, как дурак, банку открыл. Глупость и мелочь. Дело-то не в банке вовсе, а в том, что ты нужен этой женщине. Четвертый десяток разменял, а некоторые истины только сейчас как откровение.

Жизнь наполняют люди, не вещи. Можно жить во дворце, чувствуя себя совершенно одиноким, а можно в крошечной квартире маленького городка и быть самым счастливым человеком на земле.

Я искал покоя и справедливости для своей мечущейся души. А нашел тебя — свой дом, маленький хаос и целую вселенную в одном человеке. Поразительно, как можно сочетать в себе столько всего, что суметь вдохнуть жизнь в того, кто почти мертв. Я существовал, не жил последние годы. Вел прицельную охоту за гадом, который пустил все в моей системе под откос.

Рядом с тобой мне захотелось остановиться. Нажать паузу и прекратить все боевые действия с самим собой. Полнейшая капитуляция.

Во мне столько нерастраченной заботы — хватит до конца моих дней. Она копилась, бережно разрастаясь внутри нежным светлым чувством, спасающим меня от самого себя.

По кусочку отрывал от своей души и жизни, латая твою жизнь и твою душу. Не жалея и не щадя. Находил в тебе смысл, который отчаянно искал столько лет. Оказалось, мне нужен был не убийца и справедливость. Мне нужна была женщина, ради которой не буду опускать руки. Мое утешение и спасение. Та, с которой захочется создать семью. Я перестал ждать взамен твоей готовности к моей картине будущего, позабыл о своих желаниях, лишь мягко подталкивая тебя к лучшей жизни и ее принятию. Потому что заслужила, как никто другой.

Любовь не просит выгоды. Она безвозмездна. Ты отдаешь и, затаив дыхание, надеешься на взаимность. Я редко говорил тебе, что люблю, предпочитая словам дело. Всегда считал, что мужчину характеризуют поступки, а не пустое сотрясание воздуха. А теперь бегу от тебя, как последний трус, не нашедший слов. Я хотел оберегать нашу любовь, нашу крошечную вселенную для двоих, не дать на растерзание буре невзгод. Во что бы то ни стало. Но с нашей любовью случилась жизнь. Дорога, по которой мы шли вдвоем, разделилась на две разные (помнишь, как ты сказала про мерчандайзера и полки?).

Верю, что смог тебе помочь, хотя бы немного. Починить твою жизнь, оставив огромную дыру в своем сердце, которая саднит и не заживает. Теперь как щенок, которого подобрали, накормили, обогрели, дали миску и теплый угол, а потом швырнули на улицу без объяснения причин. И вот стоишь под ливнем, мокрый насквозь, дрожишь то ли от холода, то ли от обиды. А мимо люди бегут, суетятся, внимания не обращают. Мечешься, в глаза им заглядываешь с молчаливым вопросом: «Как так? За что?». Они отворачиваются. Стыдно. Нет-нет да приласкает кто-то без настоящей открытости, осторожничая, и вновь оставит в одиночестве. Жизнь вышвырнула меня прочь, на обочину. Дала и забрала.

К чему я это все, спросишь ты? К тому, что так надо. Сотню раз за день представлял, каким будет наш разговор и понял: не смогу лично проститься и отпустить. Увижу тебя, твой взгляд, полный надежды, почувствую руки на своих плечах, губы, целующие нежно и трепетно, и не устою. Сдамся, подвергну опасности. Ни перед чем в жизни не пасовал. Страха сильного не ощущал. Таким смелым был всегда, что под пули лез самый первый. Ты все изменила, перекроила. Душа теперь наизнанку. Излечиться от этого чувства к тебе не могу. Оно сильнее меня. Вьет веревки из моей выдержки.

Знаю, мой маленький хаос, будешь обижаться и злиться, но так правильно (или я себя утешаю, скажи?). Счастье двоих, наш эгоизм в обмен на десяток жизней других людей. Ведь твоя жизнь, твое слово в суде имеют колоссальный вес. Птичка, у них ведь тоже есть семьи, близкие, любимые. Они хотят жить, а не стать мертвой бабочкой в коллекции больного ублюдка, приколотой к полотну в рамке на стене ради угоды своей мании.

Ты тоже должна жить! Ходить, не оглядываясь, не бояться шорохов по ночам и странных теней, возможно, обратившихся твоей погибелью. Устроиться на новом месте, встретить хорошего парня, завести семью, терапию пройти (и тут даже не возмущайся, так надо). И все у тебя наладится.

Помнишь, как рисовала мою жизнь? С Диснейлендом и пляжем? Позволь нарисовать и тебе небольшую картинку.

Мы еще увидимся. Чувствую. Верю. На суде, когда приедешь дать показания. Да, поймают его, не сомневаюсь, а значит, и встреча наша неизбежна. Ты будешь, как всегда, мила и слегка суетлива. Бегать глазами по сторонам, искать меня, пока я старательно буду сливаться с толпой, все равно не утаившись в итоге. На тебе будет голубое легкое платье, прямо в цвет глаз. Ты стушуешься, завидев меня. Затем решишься, подойдешь и скажешь короткое «Привет», которым душу хлестнет жестким кнутом до самого нутра. «Привет», — отвечу, стоя окаменевшим, борясь с желанием укутать тебя в своих объятиях. Почти решусь, когда к нам присоединится парниша, названный тобой мужем. Бьюсь об заклад, у него будет самое банальное имя, вроде Стив или Джон. Он не поймет, почему на нас обоих нет лица. Нежно приобнимет тебя за талию, и только тогда я пойму, что под просторным платьем намечается небольшой животик. У вас будет ребенок. Значит, у тебя все наладилось, ты живешь, ты готова к переменам и ты счастлива. А значит, счастлив и я.

Пусть это будет маленьким руководством к действию. Планом на чистом листе твоей судьбы. Я принес тебе свет, взрастил уверенность. Они помогут собраться с духом.

Сожги это письмо вместе с мыслями обо мне (уверен, пепел непременно развеешь по ветру с каким-нибудь крепким словцом). Отпусти прошлое. Дай новому наполнить кажущуюся безнадежной действительность.

За меня не беспокойся. Я смогу найти силы в том чувстве, что греет меня, пока я сижу в пустом салоне машины (где до сих пор пахнет твоими духами), решаясь уйти в свою старую жизнь. Остальное, на что сил не хватит, сложится само.

Спасибо, что была моим домом, моим светом, моим смыслом.

Навсегда твой, с необъятной любовью.

Л.

***

Не знаю, сколько времени прошло. Неделя? Или, может быть, две? А может, всего лишь несколько дней. Я перестала считать дни, слившиеся в один большой бесконечный поток.

После того как Люцифер оставил меня, опять решив все за двоих, сначала я впала в невероятный гнев, после сменившийся дичайшей апатией. Перечитала письмо раза четыре, затем, со всей злостью скомкав, кинула его поверх горы вещей, подготовленных к переезду.

Я металась по квартире, разъяренная и нервная. Люцифер не отвечал на мои звонки. Он вычеркнул меня из своей жизни. Вот так легко и просто. Опять все должно быть по его, а меня никто не спросил. Затем мои отборные ругательства сменил отчаянный плач. Я рыдала, забившись в угол, пока слезы не закончились, оставив пустые всхлипы и усталость. Кажется, я заснула прямо там, в углу, на холодном полу. Просто свернулась калачиком, вздрагивая при каждом вдохе, и погрузилась в тягучий, давящий сон.

Пробудившись, я надеялась, что все произошедшее окажется плодом больного воображения, дурным сном. Сейчас Люцифер войдет в комнату, обнимет меня, отругает за то, что я лежу на полу, рискуя простудиться. Поднимет на руки и бережно положит на диван, нежно целуя напоследок. Ничего этого не было. Все такая же давящая тишина и пустота. Что это за такая необъятная любовь, которая позволяет вот так просто бросить того, кого любишь? Даже если это во благо, на твой скромный взгляд. Ложь. Наши чувства стали казаться ложью, выдумкой. Что, если он с самого начала хотел меня бросить в итоге? Всего лишь развлекался, приятно коротая свободное время. Прикрылся благородными мотивами и слинял.

Ненависть сменила необъятная тоска и черное уныние. Невидящим взглядом я смотрела на гору вещей и не верила, отказывалась верить в реальность.

Шериф, боязливый и паникующий, позвал на подмогу Лана. Она помогла мне одеться, собрать необходимое. Правда, я слабо помнила все эти сборы. Только ее мельтешащую фигуру и речь, похожую на пулеметную очередь. Дальше лишь обрывки кадров, перемежающиеся с больными снами, полными искаженных образов.

И вот я в номере неприметной гостиницы на окраине Ист-Лэйк. С собой только пара сумок. Телефон у меня забрали. Ноутбук тоже. Новая личность. Новое имя. Сейчас для персонала гостиницы я неизвестная девушка. Для себя все еще Кейт Уилсон, но с ней вскоре и мне предстоит попрощаться.

Маршал²⁸ объяснила, что мне сделают новые документы, удостоверяющие личность, медицинскую страховку. Внесут в систему, придумают легенду, которую я должна буду зазубрить и в случае вопросов о прошлом рассказывать. Всем согласившимся на программу полагается пособие, помощь с работой и в моем случае, учитывая панические атаки, психиатр, сотрудничающий с бюро. Ему можно будет рассказывать все прямо, в том числе о сложностях с адаптацией. На вопрос, где я хотела бы жить, ответом без запинки стал Майами. Само собой, его сразу же исключили из списка городов, ведь я могла говорить о своей мечте знакомым. Поэтому, куда меня закинет государство, я просто-напросто не имела понятия.

Я слонялась в четырех стенах, залипала в телевизор, засыпая и просыпаясь под разные передачи. Периодически доставала из маленького кармашка в рюкзаке помятый листок с двумя строками. Его адрес и телефон. Не знаю, с какой целью я записала и сохранила их. Люцифер вычеркнул меня. Быстро и легко. Может, уже и не помнит вовсе, какой я была. Я выучила эти контакты наизусть. Необходимость их хранить отпала, но они были единственными подтверждением, что я не сошла с ума, что мне не почудился этот человек и наши отношения. Тонкая ниточка с прошлым. Ее стоит разорвать, отпустить. Мне не хватает духу.

Я спрятала лист и ничком рухнула на кровать. Мое состояние становилось все непонятнее. К сонливости и слабости прибавилась тошнота. Поначалу я гнала прочь очевидные в такой ситуации мысли. Но ничего не менялось, и червячок сомнения подтачивал меня все сильнее. Я пропустила только одну таблетку, остальную упаковку благополучно допила. Разве может в этом случае…

Мои размышления прервал стук в дверь. Два коротких, пауза, три коротких. Это Клэр. Она федеральный маршал, помогающий людям, вступившим в программу защиты. Я встала с кровати и поплелась открывать.

— Кейт, — женщина приветливо улыбнулась.

На вид ей было лет сорок. Черные волосы уложены в идеальное каре, строгое серое платье до колена и черная объемная сумка. Таких женщин можно встретить в безликих офисах и государственных конторах.

Она прошла внутрь, закрыв за собой дверь на замок.

— Как ты себя чувствуешь?

— Так же, — я присела на край кровати.

Клэр покопалась в сумке и, выудив картонную бело-голубую упаковку, протянула мне.

— Как просила. Сделаешь сейчас?

Я с опаской взяла тест, все еще не веря, что собираюсь всерьез проверять возможную беременность. Мне хотелось узнать ответ поскорее и одновременно не хотелось знать реальное положение дел совсем. Беременность стала бы точкой невозврата. Чертой, за которой жизнь разделится на до и после.

— Я сейчас, — выдавив вялую улыбку, я скрылась в туалете.

Вскрыв упаковку, я уставилась на пластиковую палочку с пустующим окошком результата.

— Твою мать, — я зажмурилась до белых кругов перед глазами. — Всего лишь одна таблетка...

Минуты растянулись на вечность. На крошечном монохромном экранчике мигали песочные часы. Тест долго и нудно анализировал в своих электронных мозгах данные, наконец выдав мне результат: «Беременность 3-4 недели».

Меня словно огрели пыльным мешком по голове. Я шокировано пялилась на результат. Мозг со скрипом сопоставлял два и два. Сознание всеми силами упиралось, крича, что это не может быть правдой.

— Кейт, — тихонько поскреблась в дверь Клэр. — Нужна помощь?

Я так и открыла, с тестом в одной руке. Мое лицо сказало о результате красноречивее любых слов.

— Ох, — женщина с сочувствием посмотрела на меня.

— Я… я… мне, — слова давались с трудом. — Я не хочу ребенка. Я не планировала. Что вообще… Какого черта! — швырнув тест в мусорку, я разразилась возмущением. — Отец этого ребенка бросил меня. Уехал, оставив гребаное письмо. А мне теперь расхлебывать?

— Кейт, — Клэр утешительным жестом тронула мое плечо. — У нас есть врач. Он сотрудничает с нашей службой. Сейчас я договорюсь о визите в клинику, — она выдержала паузу. — Если ты решишь прервать беременность, тебе помогут. Если же оставишь ребенка, — сейчас я поняла, что она умолкает, когда хочет считать мою реакцию, — то в программе предусматривается помощь матерям.

— Отлично, — озлобленно воодушевилась я. — Едем в клинику.

Маньяк, настоящее время

Я рисковал. Я очень и очень сильно рисковал. Но моя жажда сводила с ума, а положение зверя, преследуемого гончими, вынуждало влезть в авантюру. Если хотя бы перед закономерным концом мне удастся вкусить Кейт, это будет самый желанный последний ужин.

Поглубже натянув шапку и капюшон, я прятался в арендованной машине напротив его проката авто. Аренда с залогом, документы не нужны. Меня так и подмывало нагло воспользоваться его прокатом, но слишком рисково. Хотя было бы весьма забавно.

Он не появлялся. Приходили и уходили остальные сотрудники. Работа шла своим чередом. Открытие в восемь утра, затем мужская половина поочередно уходила на обед в кафе напротив. Девушка, блондинка с короткой стрижкой, обедала одна, тоже в кафе напротив. Закрытие в десять. Все разбредаются по своим машинам и едут домой. Ничего невероятного.

И я занервничал. Не мог же он все бросить и уехать? Вот так легко и просто. Нет, вряд ли. Хотя бы один последний визит он должен был нанести. Решить рабочие вопросы, разобраться с документами или что там еще необходимо в случае продажи бизнеса. Расчет на удачу — все, что у меня было. Он мог и не вернуться в Чикаго, решать дела удаленно. Мое везение не должно было меня покинуть так скоро.

По старому адресу я застал новых жильцов, значит, место жительства он точно сменил. А меня при взгляде на тот дом захлестнула томительная теплая ностальгия. Как давно было наше свидание... Кажется, прошла целая жизнь.

Сегодня в обед все пошло по-другому. Блондинка с короткой стрижкой не пошла в кафе. Она выскочила из офиса, обеспокоенная, суетливая, бегом дошла до машины и начала выезжать со стоянки. Такое отклонение от привычного графика мне показалось весьма странным. Я завел двигатель и последовал за ней, держа дистанцию.

***

В моих планах не было цели лежать недвижимым грузом на голом матрасе, небрежно брошенном посреди гостиной.

По приезде я планировал вернуться к работе. Пытаться жить. Не думать о том, что сделал. О том, что оставил женщину, которую люблю, вот так, по-скотски ограничившись только письмом. Реальность оказалась гораздо тяжелее. Я написал Алисии, что вернулся в город и обязательно наведаюсь в офис. Но ни на следующий день, ни через день, ни через два я не нашел в себе сил выйти из дома. Да что уж там, хотя бы элементарно поесть. Я обессилел. И дело было совсем не в ранении. Из меня будто высосали всю жизнь, все соки, всю энергию. Я стал пустой, безжизненной оболочкой.

Смысл. Я его потерял. Мне не о ком заботиться, некого спасать, некому помогать. Смотря в будущее, я не видел ничего. Кромешная тьма. Убивающий любую надежду мрак. Жизнь стала испорченными кадрами кинопленки. Я так и не узнаю, чем закончится мое кино.

Возле матраса скопилась гора окурков. Я тушил сигареты прямо о новехонький пол. Какая разница? Здесь никто не будет жить, кроме меня. Этот дом не займет моя семья. Его займет тоска и пустота. Врачи запретили мне курить, организму нужно восстановление. Ха! Почему мне должно быть не плевать? Почему меня вообще теперь должна волновать моя жизнь? Для чего я живу? Ради чего? Ради кого?

Я достал из пачки новую сигарету и закурил. Наверное, мне не суждено обрести счастье и покой. Никогда. Какую цену я бы не заплатил, кому-то свыше всегда будет мало. Мало моих жертв, мало боли, мало страданий. Я не заслужил быть счастливым. Все кончено.

— Люцифер!

Я молчал. Сначала решил, что мне почудилось.

— Люцифер, ты дома? — Алисия возникла надо мной из ниоткуда. — Боже святый! — она осмотрела меня с любопытством, которое обычно присуще детям в зоопарке при рассматривании экзотических животных. — Ты выглядишь ужасно. Что случилось?

— Ничего, — я сделал затяжку.

— Ты не пришел в офис, хотя обещал. Я подумала, вдруг что-то случилось, — она осмотрелась вокруг. — Как-то пустовато у тебя.

— Меня вполне устраивает матрас, — равнодушно ответил я.

В доме и правда ничего не было. Ровным счетом ничего. Два стула на кухне и матрас. Только в кабинете присутствовала мебель. Он был местом, где раньше я вел расследование, и важно было соблюдать порядок.

— Что у тебя стряслось? — Алисия примостилась с краю, удостоив презрительным взглядом гору окурков.

Я молча курил, прокручивая в голове все наши дни с Кейт, с момента приезда и до конца.

— Что предпочтете? — вежливо спросила бармен.

— Двойной виски.

Тогда я опешил от того, что девушка типажа убийцы спокойно себе работает в баре и в ус не дует.

— Ты должна мне желание.

— Хорошо, — Кейт вскинула ладонь в предупреждающем жесте. — Но только ничего непристойного.

Мне нестерпимо хотелось поцеловать ее. Она была такой милой, такой своей, родной, хотя знакомы мы были всего ничего.

— Как тебя теперь отпустить одну?

— Я ведь в соседней квартире, — она мило улыбнулась.

— Между нами целая стена. Это очень много.

Я бы себя ни за что не простил, оставь я тогда ее одну. Даже помыслить об этом не мог, а теперь…

— Не хочешь поужинать?

— Поужинать? — удивилась Кейт. — Мы и так едим.

— Нет, Кейт. Поужинать.

Оказалось, она никогда не была на свидании. На нормальном человеческом свидании. Девушка, мало видевшая любви и позитива в жизни.

— Когда я смогу целовать тебя утром перед работой и возвращаясь вечером с нее. Чувствовать, как твои волосы пахнут выпечкой и пряными специями, и понимать: «Я дома». Потому что ты мой дом. Тогда я совершенно точно буду счастлив.

Она мой дом, который я потерял по собственной глупости, бравируя самоуверенностью, сыгравшей злую шутку с моей жизнью.

— Я люблю тебя, — отчего-то стало тревожно, стоило произнести эти три слова вслух. Как будто я объявил для всей вселенной, что мне не все равно.

— Знаю, — Кейт крепче обняла меня, прислонившись своим лбом к моему. — И я тебя люблю, Люцифер. Ни за что в жизни не поверила бы, что можно так сильно любить.

Я опустил веки, гоня прочь образы прошлого. Не могу пересказывать все. Не могу вспоминать. Слишком больно. Мне вырвали сердце. Я сам себе его вырвал.

— Девушка, которую я люблю, не может быть со мной, — я нащупал в кармане штанов кольцо. — Потому что это опасно для ее жизни.

— Опасно? — изумилась Алисия.

— Да. Тогда маньяк найдет ее и убьет.

Моя помощница испуганно вздохнула в полной тишине.

— Я не могу так рисковать ее жизнью.

Я извлек кольцо из кармана и начал крутить в руке. Оно было последней связующей ниточкой между мной и Кейт. Напоминанием о жестокой реальности.

— Поэтому ты косплеишь Фродо? — попыталась разрядить обстановку шуткой Алисия.

«Именно так пошутила бы Кейт. Она любила цитировать фильмы».

Я не отреагировал. Алисия удрученно и рассеянно разглядывала свои ноги, а затем встала.

— Ты так паршиво не выглядел даже после смерти твоей бывшей, — резюмировала она, как всегда, предельно прямо. — Хотя она была та еще стерва. Не удивительно.

Я только вяло хмыкнул, вытянул руку и, не глядя, затушил сигарету о пол, неистово тыкая ей рядом с горой собратьев.

— У меня все в порядке, — безэмоционально отозвался. — Считай, что я взял небольшой отпуск.

— В порядке? — девушка скептически посмотрела на меня, изогнув бровь. — Ты себя вообще видел? Зарос, осунулся, под глазами синяки. Лежишь в горе окурков, как бомжи с пятой авеню. И, честно говоря, воняешь так же.

Я только пожал плечами. Что мне нужно было ответить? Что мне все равно? Полагаю, этот факт не нуждался в словесном подтверждении.

— Вставай, — скомандовала она.

— Зачем?

— Тебе нужно привести себя в порядок. Поесть. Когда ты ел последний раз? — Алисия деловито подбоченилась.

Я снова пожал плечами.

— Недавно, — дал пространный ответ.

Она сделала утомленное выражение лица и закатила глаза. Я рассматривал солнечные блики на потолке, равнодушно принимая их за абстрактную картину жизни, проходящей мимо меня. Свет скользил по белой поверхности, разливался по стенам медовыми отсветами и проходил по полу, нарочно минуя мое место обитания.

Девушка сбегала на кухню, сердито стуча каблуками ботинок. Хлопнула дверца холодильника. Угрожающе застучали дверцы шкафов. Инспекция качества жизни шла полным ходом.

— У тебя на кухне ни крошки, — резюмировала Алисия, вернувшись. — Я закажу еду, — она умолкла. Похоже, ждала ответ.

Я закрыл глаза, намереваясь провалиться в спасительную дрему. Последнее время я не видел снов. Мозг заботливо отключил эту опцию, посчитав слишком тяжелой участью испытывать меня образами подсознания, благодаря чему я не боялся засыпать. Так я мог выпасть из реальности, отдохнуть, забыться. Сберечь остатки сил.

— Вставай, — грозной тенью возвысилась надо мной Алисия.

— Зачем?

— Тебе нужно в душ. Переодеться. Гигиена, Люцифер.

— Зачем?

— Как маленький, — недовольно брякнула она, сняла с себя обувь и буквально стащила меня за руку с матраса. — Вставай! Живо!

Без особой инициативы я подчинился. Поднялся на ноги, слегка покачиваясь. Тело обессилело, мышцы ослабели. Я чувствовал себя столетним стариком. Немощным. На грани смерти.

— Вперед, — подталкивала меня в спину Алисия. — Где у тебя чистые вещи?

— В какой-то комнате валялись. Вроде бы, — добавил я после паузы.

Она усадила меня на край ванны, оценивающе обвела взглядом и медленно моргнула, похоже, недовольная результатом более близкого изучения.

Я продолжал недвижимо сидеть, изучая плитку на полу, пока девушка метеором бегала по комнатам в поисках чистых вещей.

— Так, — она вернулась с важным видом и сменой одежды. — Я нашла чистую простынь и одежду. Еще тебе нужно побриться.

Полагаю, Алисия надеялась, что я буду беспрекословно выполнять указания. Смешная.

— Боже, дай мне сил, — она удрученно покачала головой.

Вещи из ее рук перекочевали на вешалку. Алисия взяла бритву и включила. Покрутила, изучая, и подошла ко мне вплотную.

— Если я сбрею тебе пол-лица, пеняй на себя.

— Ладно, — я поднял подбородок, и девушка приступила к процессу.

Лезвия с хрустом срезали волосы, равномерно жужжал моторчик, погружая меня в транс. Алисия оторвала сосредоточенный взгляд от своего дела и посмотрела мне в глаза.

— Ты… — запнулась она, выключая бритву.

— Что? — не понял я ее испуга.

Алисия снова включила прибор, повысила голос, стремясь перекричать шум.

— Когда мне было шесть, — начала Алисия рассказ, — умерла моя бабушка по маминой линии. Почему-то взрослые не посчитали нужным рассказать ребенку заранее, что такое смерть. А когда это случилось, уж тем более им было не до того, — она тряхнула головой, подтверждая согласие с теми взрослыми. — Я плохо понимала, что произошло. Почему никто не смотрит телевизор, не обсуждает со смехом последние новости или своих коллег, не спрашивает меня как дела. Тишину дома можно было практически руками пощупать. Представляешь, что такое для шестилетнего ребенка абсолютная тишина, в которой вдобавок запрещают играть?

— Звучит как самое страшное наказание.

Алисия кивнула и продолжила:

— В общем, когда на прощании я спросила, почему бабушка лежит в каком-то странном ящике и не двигается, мне сказали, что она спит и скоро отправится в лучший мир. О каком лучшем мире речь, сам понимаешь, никто не потрудился объяснить.

Меня увлек ее рассказ, хоть немного скрасивший странную сцену. Вряд ли подчиненные, с которыми пускай и близкие, доверительные отношения, часто занимаются внешним видом начальства.

— И вот, — продолжала она, — пока на кладбище все прощались с ней, произносили памятную речь, я заметила яму. Могилу. Я же не знала, что это могила. Для чего она. Никто не рассказал, — на ее лице на долю секунды мелькнуло замешательство. То детское, испытанное много лет назад. — Подошла к ней, встала на край, на колени и заглянула внутрь. А оттуда на меня повеяло сыростью, запахом земли. Кислым, тяжелым. Он будто забивался в ноздри с каждым вдохом. И холод этот могильный заколол лицо. Я, будучи ребенком, который не знает, что такое смерть, физически ощутила всю ее тоску и мрак. Знаешь, — Алисия сделалаглубокий вдох, — такая кромешная безысходность, от которой хочется кожу с себя содрать заживо, только бы чувствовать перестать. Только когда ты маленький, не понимаешь, что это. Просто ощущение, жутчайший страх. Помню, подумала тогда: «Что это за лучший мир такой, в котором так страшно?»

Она выключила бритву, осторожно примостив ее на полке.

— К чему эта история? — от меня ускользал смысл рассказа.

Алисия сжала губы, готовя окончательный вердикт.

— Сейчас, — ее голос звучал болезненно, если не сказать траурно, — когда я смотрю в твои глаза, мне будто снова шесть, и я на краю той могилы, заглядываю в нее.

Она умолкла, играя со мной в гляделки. Я совершенно отчетливо увидел испытываемую ко мне жалость. Гребаную жалость, которую я никогда не мог терпеть по отношению к себе.

— Соболезную, — безучастно произнес я, сочувствуя то ли потере бабушки, то ли тому, что ей снова пришлось окунуться в неприятные воспоминания.

— Да уж, — Алисия выдавила из себя печальную улыбку. — Прими душ.

— Это обязательно? — я не хотел утруждать себя ничего не значащими процедурами.

Кому теперь нужна аккуратность и порядок? Имеют ли они хоть каплю той важности, что была раньше? Не думаю.

— Да, обязательно, — отрезала, словно строгая мать, девушка. — На правах своей ориентации я, конечно, могу раздеть тебя и затолкать в душ. Но ты все еще мой начальник и видеть тебя голым — не лучшая затея.

Я с трудом поднялся, тоскливо глянув на душевую кабину в углу.

— Я пойду дождусь курьера. Ты должен поесть, — я открыл рот, желая возразить, что не голоден. — Ответ «нет» не принимается, — опередила меня Алисия.

Маньяк, настоящее время

Блондинка привела меня в миленький райончик за городом. Она припарковалась возле двухэтажного белоснежного дома, изысканного, будто сошедшего с картинки об американской мечте.

Я остановился неподалеку. Увидеть что-либо отсюда не представлялось возможным. Пришлось снова идти на риск, дождаться, пока она зайдет внутрь и, обогнув участок, зайти с тыльной стороны дома.

Выверенные движения, ловкие шаги. В этом я был спец. Остаться незамеченным у всех на виду — мое умение, мой дар, мой талант.

За домом располагался маленький сад. Беседка с шатром, сложенным на зимовку, укрытые пленкой ротанговые кресла, пара уютных гамаков, также из ротанга, закрепленных на цепочках под крышей беседки. Мангальная зона и, неожиданно, детские качели, привязанные к ветке кряжистого дерева.

Меня настигло злое торжество и едкое злорадство, улучшая настроение, испорченное необходимостью бегства. Семья — заветная мечта многих. И он не исключение. Как это банально. Кейт достойна большего, нежели убогое прозябание в этой пошлой до тошноты мечте. Она достойна меня.

Я затаился возле окна и незаметно заглянул внутрь.

Он лежал на большом матрасе, кинутом прямо посреди комнаты. Рядом — омерзительная гора окурков, от одного вида которой меня в отвращении передернуло. Девушка сидела рядом с ним, спиной ко мне, опустив глаза в пол. Он курил. Слабый, беспомощный, разбитый. Ни намека на двоих. Вряд ли он опустился бы до свинства в ее присутствии.

«Ее здесь нет. Кейт не с ним».

Сраженный таким неожиданным исходом, я прирос к стене дома, не веря собственным глазам. Он предпочел спрятать ее, лишить себя мечты, а заодно и меня. Немыслимо. Просто немыслимо. Придется потратить годы на ее поиск, но найти.

Кейт должна быть моей. Должна.

***

Алисия заставила меня поесть. Села напротив и считала каждый съеденный кусочек. Мне не хотелось. Аппетита попросту не было. Еда — удел живых. А я мертв. Она возвращала меня к жизни, забирала из мира боли. Я должен остаться там. Мое место в череде потерь, страха и горя. Плыть в темных водах меланхолии, созерцая свинцовые тучи, готовые пролить на меня потоки разъедающей безысходности.

Девушка не выпускала меня из-за стола, пока я не съел все до последней крошки. В холодильнике осталась еще еда. На завтра. Я не собирался к ней притрагиваться.

В гостиной обнаружились перемены обстановки. Матрас застелен чистой простыней, окурков нет, о них напоминают только коричневые подпалины на светлом полу.

— Я зайду завтра, — оповестила Алисия. — Один ты так и будешь лежать здесь до конца своих дней.

— Зайди, — я нащупал сигареты, закурил и достал кольцо из кармана спортивных штанов.

Алисия ушла, не прощаясь, значит, завтра точно вернется. Тащить меня насильно в эту жизнь.

На город опускался вечер. Подсвечивал холодной синевой воздух, зажег покатившееся за горизонт солнце кроваво-красным пламенем, расплескавшимся по небу. Розовые с золотом полосы расчертили потолок. Внутри лучей замелькали искры, медлительные, крошечные — пошел снег. Он обелил город, сделал его чистым листом, предлагая мне написать заново свою жизнь.

Я взял телефон и вперился в экран, не знаю, какой по счету раз за день. Заставка. Фотография с дня рождения Кейт. Я безмятежный и счастливый. Она целует меня в щеку. Мы оба думаем, что впереди только счастье. Наивные.

Экран побелел, скрывая заставку и подсовывая мне звонок с неизвестного номера.

«Кого там принесло?»

— Да, — я поднял трубку, сам не понимая зачем.

На том конце провода была тишина. Я посмотрел на экран телефона. Секунды бежали. Значит, человек просто молчал.

— Вас не слышно, — устало проговорил я, раздумывая, не нажать ли отбой.

— Привет.

Грудь сдавило невыносимой тяжестью, словно на меня сверху обрушилась лавина, похоронив под своей колоссальной массой. Горло свело судорожной паникой, не давая сказать хоть слово. Я буквально стал задыхаться, узнав этот до боли родной голос, который не надеялся услышать вновь.

— Ты... — я сглотнул, затушил дотлевшую сигарету о пол и дрожащими пальцами достал новую. — Почему? Как ты…

Казалось, я разучился говорить, забыл все слова. Язык не слушался, мозг плохо соображал.

Зажигалка чиркала, искра вспыхивала и гасла в темноте. Наконец пламя показало свой острый язык, и я затянулся горьким успокоительным дымом.

— Одноразовый телефон, — совершенно спокойным тоном произнесла Кейт. — Маршал оставила меня на пару часов для решения дел с врачом. Купила в больничном киоске, звоню тебе из туалета. Не самый романтичный разговор, который когда-либо у нас был, — с напускным весельем тараторила она.

— Больничном? — тревога взметнулась внутри колкой вьюгой, сродни той, что царила за окном.

— Да, — невозмутимо подтвердила она.

— У тебя все в порядке? — я сел, поймав знатное головокружение и подкатившую к горлу панику.

Уилсон тяжело запыхтела в трубку.

— Не знаю, как ответить на этот вопрос, — отстраненно заключила она. — Учитывая, в каком положении мы оказались.

— Прости. Я просто... Я… — слова застряли в горле, глаза застлала мутная пелена.

— Ты написал все, что хотел сказать, в письме. Можешь не повторять, — остановила мои попытки оправдаться Кейт.

Я сделал глубокую затяжку, стремясь собраться с духом.

— Я боюсь за тебя. Ты даже не представляешь, насколько сильно, — голос дрожал, обнажая подступающий срыв.

— Знаю, — смягчилась Кейт. Сквозь телефон и расстояние я услышал, как она улыбнулась.

— Я поступил как трус. Оставил жалкое письмо и сбежал, — принялся я заниматься самобичеванием.

Кейт засмеялась. Весело и в то же время с усталой печалью.

— Ну, оно не жалкое, — просмеявшись, похвалила она. — Написано хорошо.

— У тебя хорошее настроение.

— Ох, — здесь ее голос приобрел нотки серьезности. — Это нервный смех. Я понимаю, почему ты ушел таким образом. Мы бы не смогли проститься, опять начали бы выяснять отношения.

Уилсон была странно невозмутима в своей речи. Обычно ей владели эмоции. Холодность и спокойствие — мой удел.

— Ты так спокойно об этом говоришь, — изумился я рассуждению.

— Рассчитывал услышать наезд в свой адрес?

— Вроде того, — я в самом деле в случае беседы представлял яростное негодование со стороны Кейт, полное эмоций и обвинений, но никак не спокойную беседу.

— Как ты? — не тая грусти, спросила она.

Я выдохнул дым, не зная, как описать то, что со мной происходит. Подходящих слов не отыскалось.

— Врать не хочется, — признался я. — Впрочем, и правду говорить тоже.

— Понимаю, — Кейт замолчала.

Мы слушали тишину в трубке, улавливая незримое присутствие друг друга сквозь расстояние и бездушную сеть технологий, последнюю возможность услышать родной голос.

— Люцифер, — позвала меня Уилсон.

— Да.

— Я беременна. От тебя, разумеется, — с вымученным смехом добавила Кейт. — Люцифер?

— К… как? — я вскочил с места.

Земля ушла из-под ног, сердце перестало биться в груди, а кровь течь по венам. Я стал каменным изваянием, из которого вышибли душу ударом карающей стали.

— В день пожара я пропустила таблетку, — с тотальным спокойствием рассказывала Кейт. — Врач сказала, что этого достаточно, чтобы беременность наступила. Даже при условии, что я допила оставшееся в упаковке.

Я заметался по комнате. Беспомощный, потерянный, раздираемый отчаянием.

«Нет. Нет. Нет. Все должно было быть не так!»

Дотлевшая сигарета обожгла пальцы. Я выронил окурок, затушил голой ступней, зарабатывая новый ожог, и бессильно опустился на матрас.

— Ты оставишь... — горло сковала судорога. — Оставишь ребенка?

Мне не верилось, что я спросил это вслух. Что вообще допустил эту мысль.

— Знаешь, — судя по сопению в трубке, Кейт пыталась сдержать слезы. — Все эти дни я прокручивала в голове то время, что мы провели вместе. Хорошего было много. Больше, чем плохого.

— Нам было хорошо. Очень хорошо, — согласился я.

— Верно, — ее голос дрожал. Все напускное спокойствие улетучилось. — Жаль, что мы не встретились при других обстоятельствах.

Фраза, насквозь пропитанная отчаянием и трауром по несбывшейся жизни. Люди всегда рисуют себе будущее, полное любви, счастья, сбывшихся надежд и никогда не думают, что жизнь обойдется с ними жестоко.

— Он, — я отчетливо расслышал интонацию отвращения, — и этот город оказались чистым ядом. Они отравили наши чувства.

Кейт, не стесняясь, плакала, делая паузы в словах, показывая свое отчаянное беспокойство за будущее.

— Мы с тобой были каплей света в этом гребаном болоте, — подтвердил я.

Меня душили слезы. Горькие слезы собственного бессилия. Уилсон громко шмыгнула и произнесла с наигранным весельем:

— Несущий свет и его победа.

— И нам это никак не помогло. Теперь ни света, ни победы, — автоматическим, ставшим привычным жестом я крутил между пальцев кольцо, не дождавшееся своего часа.

— Она единственное, что осталось от нас с тобой, — рвано, хрипло всхлипнув, сказала Кейт.

Сердце защемило от боли. Я не мог быть рядом, не мог обнять, утешить, подарить защиту, тепло и спокойствие. Она осталась одна, как оставалась всегда до встречи со мной.

— Она? — не понимая, о чем речь, переспросил я.

— Уверена, что это девочка. Амели, — снова со слышимой улыбкой заверила Кейт.

— Амели, — медленно произнес я, запоминая, высекая на подкорке. — Красивое имя.

Солнце спряталось за горизонтом. Темнота поглотила пустой дом и меня. Мы с ним утонули в кровавом мареве заката, падая в черноту бездны одиночества.

— Когда я ехала в больницу, была страшно зла, — пустилась в откровения Уилсон. — Намеревалась прервать беременность. Ведь я так обиделась, так разозлилась. Просто представь.

Я с трудом засмеялся, глотая соленые слезы тоски.

— Представляю, каких эпитетов я удостоился.

Кейт звонко засмеялась. Мне стало еще больнее. В меня разом всадили тысячу острых раскаленных ножей и с садизмом прокрутили, наматывая нервы на холодную сталь.

— Врач сделала УЗИ, — Уилсон притихла. — У нее уже бьется сердце. Она такая крошечная, — сквозь подступившие рыдания продолжила она.

Нервы выдернули из всего тела резким безжалостным рывком. Я задохнулся. Просто-напросто забыл, как дышать. Легкие прошил спазм. В трубке повисла тишина. Не знаю, сколько она длилась, пока нас не прервали два коротких гудка.

— Минуты заканчиваются, — опомнилась Кейт.

— Помнишь разговор в гостинице? — вдруг посетила меня ностальгия. — Я сказал, что хочу семью, а ты ответила, что не готова.

— Да-а, — успокаивающе делая вдохи, подтвердила Уилсон. — Посмотри на нас теперь. Каждый получил то, чего не хотел.

Снова раздались два гудка. Вот-вот связь оборвется между нами.

— Обещай, что позаботишься о нашей дочери, — второпях попросил я.

— Я сделаю все, что в моих силах, — решительно заявила Кейт. — Ради памяти о нас.

— Спасибо.

— Прощай, Люцифер, — на одном дыхании закончила она.

— Прощай, Кейт.

Связь оборвалась.

Это больше, чем мое сердце,

Это страшнее прыжка с крыши,

Это громче вопля бешеного,

Но гораздо тише писка забитой мыши.

Это то, что каждый всю жизнь ищет,

Находит, теряет, находит вновь.

Это то, что в белой фате со злобным оскалом

По следу рыщет. Я говорю тебе про любовь.

Она сама по себе невесома,

Она легче, чем твои мысли.

Но вспомни, как душу рвало,

Когда она уходила,

Как на глазах твоих слезы висли.

Она руками своими нежными

Петлю на шею тебе набросит.

Не оставляя ничего от тебя прежнего

Сама на цыпочки встать попросит.

Ты даже не сможешь ее увидеть,

Ты никогда не заглянешь в ее глаза.

А думаешь только о том, как бы ее не обидеть,

Не веря в то, что она действительно зла.

Ты можешь с ней расцвести и засохнуть,

Она сожрет тебя, как цветок тля.

Но все равно лучше уж так сдохнуть,

Чем никого никогда не любя.

Дельфин — Любовь

Эпилог

1,5 года спустя. Середина мая

Май в Чикаго выдался непривычно теплым. Ветер гладким шелком бежал по улицам, забирался в открытое окно, принося с собой запах цветущей сирени, горячего асфальта и прошедшего ночью дождя. Задорно тренькнул звонок велосипеда, раздался громкий девичий смех. Пронзительный гудок автомобиля вывел меня из забытья.

— Как ваше самочувствие?

Женщина напротив — друг и врач в одном лице. Только ей я мог излить душу, не таясь, без стыда.

Я пожал плечами.

— Стараюсь придерживаться рутины, как вы и советовали, — отозвался без энтузиазма. — Работа, дом.

— Встречи с друзьями? — уточнила доктор.

— М-м-м, будем считать, что да, — увильнул я от прямого ответа.

— Будем считать?

— Алисия постоянно таскает меня на парные свидания с какими-то своими знакомыми, — я махнул рукой, будто отгоняя назойливую муху. — Надеется, что одна из девушек рано или поздно растопит лед.

Доктор чуть склонила голову, считывая мой настрой.

— Значит, пока без успеха? — сделала она разумный вывод.

— Как видите.

— За эти полтора года вы не пытались завести отношения? Хотя бы попробовать, — повела женщина беседу в нужное ей русло. — Вы ведь не сможете до конца жизни быть один. Говорили, что хотите семью, — она подняла глаза к потолку, вспоминая.

— У меня есть семья.

Врач медленно моргнула. Стекла очков не смогли скрыть откровенного сочувствия в ее глазах.

— Но вы ведь не вместе, — деликатно уточнила она после короткой паузы.

— Бывает, — я буднично пожал плечами. — Часто людей разлучают обстоятельства. Приходится жить в разных городах или даже странах, — качнул головой, подтверждая свои же слова. — Из общения только телефон и интернет. Но они ведь все равно семья.

Врач почти незаметно поджала губы, сразу возвращая себе невозмутимый вид, но я успел заметить эту эмоцию.

— Вы ведь не общаетесь. Это немного другое.

— Не вижу проблем, — я все хранил больной оптимизм. — У меня есть невеста и ребенок.

Женщина сделала пометки в своих записях, пока я рассматривал редкие облака на небе, подкрашенные розовым цветом заката.

— У вас не было абсолютно никаких отношений с женщинами за эти полтора года? — наконец задала она довольно прямой вопрос.

— Можно ли считать минет в туалете бара от незнакомки отношениями? — едко бросил я в ответ.

Брови доктора поползли вверх, выглядывая из-за широкой оправы.

— Вы не знаете ее имени?

— Нет. Не пытался запомнить. Она очень активно приставала, я был достаточно пьян, чтобы не чувствовать вины на тот момент, — начал пояснять с деланным равнодушием. — Она, конечно, вручила мне свой номер телефона, правда я выбросил его, как только вышел из бара.

Женщина раздосадовано вздохнула.

— Вы сказали «на тот момент», — уцепилась она клещом за фразу. — На утро чувство вины вас догнало?

Я промолчал, отводя глаза на замерший метроном. Гадостное чувство тошнотой сжало внутренности. Такое же, какое одолело меня на утро следующего дня.

— Вы все еще храните переписку и фотографии?

— Да, — я вернул внимание к доктору.

— По-прежнему смотрите и перечитываете?

— Да.

— Заставку на телефоне так и не поменяли?

— Нет.

Женщина записала пару строчек на листе.

— У вас нет ощущения, что эти навязчивые действия мешают вам начать новую жизнь? — она впилась в меня рентгеновским взглядом. — Вы не можете отпустить прошлое. Возможно, это помогло бы вам посмотреть на других женщин.

— Мне не нужны другие, — я понял, что начинаю раздражаться. — Мне нужна Кейт, — сделав глубокий вдох, попытался унять подступающее негодование. — Постарайтесь меня понять.

Доктор одарила меня печальным взглядом, крепко стиснула ручку и с нажимом, медленно положила ее поверх записей.

Я не мог выкинуть Кейт из головы так просто, словно ее не существовало. Забыть, что у меня есть ребенок от любимой женщины. Забыть все наши дни, наши чувства. Уилсон была повсюду, вокруг, в голове, в душе. Мне все еще чудился запах ее духов в машине. Подвеска на зеркале заднего вида напоминала о нашей поездке на озеро. В плейлисте попадались треки, скинутые полтора года назад. Я не подчищал эти маленькие напоминания вокруг меня. Не мог. Рука не поднималась. Я, словно одержимый, каждый день пересматривал ее фотографии, перечитывал сообщения, заучив их наизусть.

— Жалеете о своем выборе? — уголки ее губ немного опустились вниз. — О том, что приняли решение оставить Кейт, вынудив тем самым вступить в программу защиты свидетелей.

— Так было правильно, — не колеблясь, ответил я. — Государство ее защитит. Даст новую личность, место жительства. Никто не узнает, где она. Тем более, убийца.

Врач сжала губы в тонкую полоску, выдавив из себя жалостливую улыбку.

— Как насчет вашей зацикленности на контроле?

«Неужели сменила тему?»

— Думаю, есть прогресс, — охотно подхватил я более приемлемую тему. — Сосредотачиваюсь только на важных аспектах жизни и не берусь за то, в чем, откровенно не силен.

— Похвально, — доктор одобрительно кивнула. — Можете сказать, что если сейчас появится ситуация, где от вас потребуется «отпустить вожжи», вы сделаете это со спокойной душой?

— Вряд ли я когда-либо смогу со спокойной душой, как вы выразились, принимать подобные ситуации, — я расслабленно откинулся на спинку кресла, пускаясь в философию. — В любом случае, во мне будет негодовать какая-то часть. Только теперь... — я умолк, размышляя. — Теперь мне хватит ума примириться с ситуацией и принять ее такой, какая она есть. Без форсирования событий.

После истории с маньяком я долго корил себя и продолжаю корить за излишнюю самоуверенность. Я взялся за дело, в котором ни черта не смыслил. Лицензия детектива и чтение книжек не сделали из меня грамотного следователя. Я просчитался, допустил ошибки, за которые теперь расплачиваюсь.

— Ты знаешь, что ты слишком самоуверен? — скуксилась Кейт, натирая тарелки.

— Считаю это скорее достоинством, чем недостатком, — меня повеселило такое замечание.

— Твоя самоуверенность тебя однажды подведет, — постаралась запугать Кейт, но я не поддался на провокацию.

— Сомневаюсь, птичка, — я вытер руки и тронул ее за кончик носа.

Именно тогда я дал ей это милое прозвище. Во время этого пророческого диалога.

Я бизнесмен и должен заниматься бизнесом, а не тратить время на жалкие попытки что-то изменить. Возможно, я просто-напросто опустил руки и ищу себе оправдание. Врач говорит, что я всего лишь здраво подхожу к оценке своих сил.

— Это не в упрек, — пояснила Кейт. — Упорство — хорошее качество. У меня вот его нет.

— Над этим можно поработать, — я смягчился. — Есть в жизни вещи, ради которых стоит проявить настойчивость, — но все равно стоял на своем.

— У нас философский баттл? — Уилсон задорно хрустнула тостом, возвращаясь к еде. — Отказаться от чего-либо — не значит сдаться и проиграть. Иногда это лучшее решение.

— Наш сеанс почти окончен, — женщина посмотрела на наручные часы. — Люцифер, мой вам совет: попробуйте впустить в жизнь новое.

— Вы сейчас перешли в режим моего друга?

— Будем считать, что так, — подтвердила мои предположения доктор. — Поймите, Кейт не вернется в вашу жизнь.

Я бездумно уставился в окно на зубчатый рельеф города. Высотки, окрашенные плавящими алыми красками заката напоминали пейзаж фантастической планеты. Иной мир, где я мог бы отмотать время назад, попробовать снова, исправить ошибки.

— Это больно, — в горле застрял ком, никак не желающий исчезать. — Больно осознавать, что ее нет рядом.

На небе горел закат, а вместе с ним сгорал и я. До тла.

— Возможно, она уже смогла начать новую жизнь. И сейчас у нее есть тот, кого она любит, — руки непроизвольно сжались в кулаки. — Тот, кто обнимает и целует ее. Он видит ее каждый день, может дотронуться, услышать голос, — я закрыл глаза, позволив памяти всколыхнуть образ. — Он, возможно, воспитывает мою дочь, — от одной этой мысли стало дурно. — Я чертовски ему завидую, самой черной завистью. Потому что все, что у меня осталось, это бездушные фотографии и память.

— Люцифер… — доктор переместилась на край кресла, напряглась как пружина, собираясь встать.

— До следующей встречи, — оборвал я ее, поднимаясь первым.

Мне показалось, женщина хотела что-то сказать, но лишь сдержанно кивнула.

— До встречи, — сочувствующим тоном попрощалась доктор.

Она знала, что иногда меня прорывает на подобного рода откровения, когда боль выплескивается, словно горячая кровь из свежей раны. И в такие моменты мне не нужны бинты или пластырь, или помощь хирургов. Мне нужно, чтобы меня послушали и разделили со мной мою агонию.

Машины в вечерней пробке медленно тащились, напоминая ленивого металлического удава. Он извивался вдоль распаренных солнцем городских улиц, пряча меня в своем брюхе. Сотни людей вокруг, но только не она. Ее нет рядом, хоть и незримо всегда где-то поблизости. Порой кажется, вот сейчас обернусь и увижу бегущую ко мне Кейт. Она влетит в мои объятия, крепко обнимет за шею и зацелует до сбитого дыхания.

Раздался звонок телефона, сломавший уютную тишину, которая теперь часто была моим спутником. Звонила Алисия.

— Да.

— Люцифер, — на всю машину зазвучал ее бодрый голос, — почему ты не взял у Сьюзан номер телефона?

— У кого? — машина медленно покатилась в общем потоке, останавливаясь на вновь загоревшемся красным светофоре.

— Сьюзан. Девушка с нашего ужина в субботу.

Хах, я не запоминал имен. Никогда. Зачем? Мне без разницы, как их зовут. Мне все равно, что они из себя представляют. Ни одна из них не тронет мою душу.

Пришлось напрячь память. Сьюзан, кажется, была подобрана Алисией с особой тщательностью. Каштановые волосы, светлые глаза, милое личико и характер скромный. Моя помощница пыталась попасть в цель, подсунуть мне замену. Не вышло. Да, девушка была очаровательна, без сомнения. Утонченная, кокетливая. Но было одно большое «но»...

Она не Кейт.

Мне не нужны замены, жалкие суррогаты любимой женщины. Сначала такая настырность злила, потом я просто абстрагировался и отбывал повинность на этих парных свиданиях.

— Я должен был взять ее номер? — изобразил я флегматичного идиота.

— Издеваешься? — негодование Алисии содрогнуло прохладный воздух салона. — Ты ей очень понравился. Да и она сама просто чудо. Милая, красивая, скромная — все как ты любишь. Дай ей шанс, Люцифер, — наседала девушка.

— Не думаю, что мы сойдемся.

Алисия обреченно заныла.

— Ответ «нет» я не приму. Хватит топить себя в страданиях. Я же вижу, ты себя в могилу сведешь такой жизнью, — послышалось нервное постукивание пальцев по столу. — Послезавтра у нас снова совместный ужин. Сьюзан там будет, и ты возьмешь ее номер, — с нажимом произнесла девушка. — Я сказала ей, что у тебя много работы, голова забита. Вот ты и забыл в прошлый раз.

— Зачем ты меня оправдываешь? — мне удалось вырваться из тесного центра, и теперь я мчался в тихий пригород.

— Я пытаюсь тебе помочь. Послушай, — она понизила голос до сочувственного пришептывания, — ты губишь себя. Мне страшно подумать, чем может обернуться такое самоедство.

— У меня все под контролем, — нагло соврал я.

— Ох, Люцифер, — устало вздохнула Алисия. — Послезавтра. Тот же ресторан.

Точку в разговоре она поставила, вешая трубку не прощаясь.

«Как всегда никакого выбора».

Дом встретил меня безмолвной, траурной тишиной. Теперь здесь так было всегда. Мертвая тишина — мой верный спутник. Пустая кухня... Сигарета, выкуренная, пока кофемашина наливает крепкий напиток в чашку...

Я барахтался на волнах существования, сам не зная зачем. Почти дошел до точки невозврата. Туда, где отчаяние сильнее тебя, где с потолка свисает шершавая петля, обещая избавление от мук. Жизнь состоит из осколков разбитой мозаики. Никак не склеить, нет рядом той силы, способной ее восстановить.

Заваливаюсь прямо в одежде на матрас брошенный посреди гостиной. Он тут все 516 одиноких дней, в которых я существую. Многие считают, что я псих. У меня есть все, что нужно для комфортной жизни. Вдобавок ко всему обилие женского внимания.

А я несчастен до глубины души. Никакие блага не заменят вырванное из груди сердце.

Я наглухо замкнулся в себе. Заледенел, умирая для всего мира. Каждый вечер лежал вот так, апатично пялился в потолок, слушая вскрики гудков машин вдалеке. И курил. Курил одну за одной, молча, копя в себе скорбь по мечте. Воспроизводя те события, в поисках момента, когда я просчитался и пошел тем путем, что привел меня в сейчас. После шел в душ, выкручивал воду на максимум и беззвучно выл в никуда. Боль не отступала, но я хотя бы мог существовать дальше.

Набрав Джимми, своего адвоката, слушал протяжные гудки, разорванные его бодрым ответом.

— Люц.

— Джимми, — я добавил в голос ложного воодушевления. — У меня вопрос.

— Валяй, — уверенно кинул он.

— Я могу отписать все свое имущество и бизнес в случае смерти на человека, имя которого не знаю?

По молчанию в трубке стало ясно: Джимми ожидал чего угодно, но не такого.

— Гм, а как это вышло? — задал он резонный вопрос.

— Долгая история. Но так сложились обстоятельства, что я не знаю ее имени и фамилии, ни места жительства. Ничего.

— Что там за очаровательная незнакомка, которая так тебя покорила? — Джимми хохотнул. Я не разделил его радости.

— Да так, есть одна девушка... — пространно ответил я. — Так что по существу?

— У меня был случай, — я утомленно прикрыл глаза, смиряясь с очередной историей, — одна бабулька завещала свои накопления тому, кто споет ее любимую детскую песенку на оглашении завещания. Вот умора была.

— Мне нужно попросить спеть песню?

— Да нет. Я не про то, — сменил воодушевление на серьезный тон Джимми. — Можно идентифицировать наследника каким-то только между вами известным словом, фразой. Может, попросить рассказать что-то личное или предъявить предмет. Не гарантия, конечно, что объявится именно тот, кто нужен, но лучше, чем ничего.

— Да, это мысль, — ухватился я за идею, раздумывая, какие вписать нюансы.

— Эй, Люц, ты что, помирать собрался?

Я хмыкнул.

— Так, страхуюсь, — уклонился от прямого ответа.

Джимми промолчал.

— Приходи завтра. Обсудим все моменты и составим завещание, — деловым тоном закончил он.

— Отлично. До завтра.

Я повесил трубку и закурил, вытравливая дымом отчаяние, помноженное на безысходность. Пытка жизнью — вот как я видел происходящее. И оно начинало сводить с ума, надоедая, утомляя, срывая с меня плоть до самых костей.

Маньяк. Начало апреля

Помешательство — такое определение приходило мне на ум, когда я рассуждал о своем существовании.

Я вырвался в светлое утро из налитого чугуном сна, полного путанных туманных образов, вспышками возникавших в сознании, затем уходящих в никуда. Кровь, блестящее серебром лезвие ножа, лента, туфли, размытые женские лица, словно плохая кинопленка. Возбуждение, кровь, отчетливое лицо Кейт, полицейские мигалки, мать, бьющая меня простынями. Разрозненные фрагменты жизни. Тончайшие нити, связующие меня и ее.

Тело покрылось холодным склизким потом, постельное белье прилипло к коже. Сознание, ломкое, балансирующее на краю пропасти, из последних сил пыталось склеить себя из осколков.

Моя жизнь сузила свои рамки до примитива «охота — бегство». Девушки — жалкие суррогаты одной единственной. Города от Флориды до Иллинойса. Кровавая дорожка, тянущаяся следом за мной. Дешевые, пахнущие сигаретами и по́том мотели. Подработка в вонючих забегаловках. Старая неприметная машина за наличку вместо своей, которую пришлось бросить возле Ист-Лэйк. Гнусные личности, продавшие мне поддельные документы. И крайняя осторожность в каждом действии.

Это все порядочно измотало меня и ни на шаг не приблизило к нахождению Кейт. Ее не было нигде. Это сводило с ума, убивало любые надежды на встречу. Наши узы ослабевали, не получая подпитки. Порой мне мерещилось, что она результат моего измученного жаждой сознания, что ее не существовало и не существует, я ищу призрак. Мое ощущение ее присутствия в мире ослабевало.

Она не появлялась в Чикаго, не выходила с ним на связь. Я обшарил весь его пустой, к моему изумлению, дом. Следил за ним в надежде на тайную встречу, но ничего. Бестолковая, пресная жизнь. Работа, ужины с какими-то девицами и той блондинкой.

Тотальное отсутствие Кейт.

Пустота.

Он отпустил ее, спрятал, принес в жертву свои желания. В какой-то мере я ему завидовал. Я не смог также легко отказаться от своей страсти. Не знаю, как я собирался ее найти, но я должен. Должен.

Удары влажными ладонями по голове до гула в ушах помогали собраться с силами, не бросить начатое.

Поднявшись с линялых влажных простыней, я направился в душ. В зеркале моя копия из мира живых мертвецов. Загнанный, бледный, неряшливый, раздраженный. Весь привычный уклад полетел к чертям, и я расклеился. Мозг плохо соображал, требуя отдыха, а сущность — пойманная в клетку птица — подпитки. Я ведь был осторожным, расчетливым. Умело насыщал свой голод, оставаясь невидимкой. И кем я теперь стал? Зверем, по следу которого рыскают ищейки.

Когда все пошло не так? Когда я начал мечтать о Кейт? Когда появился этот чертов хлыщ?

Я открыл кран и плеснул на лицо холодной воды, прочищая сумбурные мысли. Оперся руками о раковину, сжимая потрескавшуюся поверхность керамики. Прозрачные капли срывались с волос вниз, с тихим щелканьем падая на пол.

Моя жизнь направилась по скверному пути в самом начале. В момент зачатия. А после рождения, когда богобоязненный папаша отказался от любых связей, этот путь затянул меня окончательно. Моя мать мертва. Но вот отец…

Я стиснул зубы от злости. Ни вины, ни раскаяния в нем не было все годы, что я его встречал. Нам есть о чем потолковать.

Начало мая

Стараясь не топать на весь дом, я неслась по коридору. Жилье было хоть и небольшое, но на преодоление нужного расстояния спокойным шагом все равно нужно было время.

— Черт! Черт! Черт! — причитала я себе под нос.

На кухню я влетела, дополнительно ускоряясь. Вцепилась в прихватки и распахнула дверцу духовки. Изнутри вырвался горячий воздух, обдавая лицо и руки.

— Ну же-е-е, — все разговаривала я сама с собой, доставая яблочный пирог.

Он вполне аппетитно подрумянился и, кажется, не пригорел, пока я укладывала ребенка спать.

Совмещение быта и материнских обязанностей было той еще задачкой. Не просто со звездочкой, а с тремя звездочками. Хорошо, что здесь меня окружали приветливые южане, готовые прийти на помощь одинокой девушке с ребенком.

— С забором я закончил, — громыхнуло у входа на кухню.

— Т-ш-ш, — зашикала я на мужчину, махая в его сторону прихваткой. — Амели спит.

— Прости, — зашептал он.

Стив — мой сосед. По совместительству незаменимый помощник по хозяйству, ведь без мужской руки в доме весьма тяжело. Выглядел он как типичный южанин в моем представлении. Коренастый, загорелый, светлые волосы собраны в хвост, под белой футболкой отчетливо виднелась могучая мускулатура. Правда ковбойские сапоги и шляпу он не носил, ограничивался кепкой и кроссовками.

Он закрепил на поясе для инструментов молоток и вразвалочку пошел через кухню ко мне. Я вновь поймала себя на мысли, что Люцифер угадал с именем в своем письме.

— Ты наверное проголодался, — я извлекла пирог из формы. — Садись. Я приготовила рагу.

Мужчина просиял в ответ на мое гостеприимство, отстегнул пояс с инструментами и пошел к раковине мыть руки. Я суетилась, раскладывая приборы, наполняя тарелки из кастрюли, источающей аппетитные запахи.

— Давай помогу, — Стив принял тарелку из моих рук и водрузил ее на стол.

— Спасибо. Это меньшее, что я могу сделать за твою помощь, — я тепло улыбнулась, сопровождая слова, и повернулась, чтобы нарезать пирог.

Стив поставил вторую тарелку на стол. Я закончила с пирогом и развернулась, чтобы присоединиться, но, к своему удивлению, налетела прямиком на его широкую грудь.

— Ой, — я ухватилась за мужские плечи.

Крепкие руки стиснули мою талию, не позволяя быстро освободиться. Мы оказались очень близко. Интимно близко. Я открыла рот, лихорадочно подбирая слова.

— Ничего не говори, — остановил меня Стив.

Он наклонился и, бесцеремонно прижимаясь ближе, накрыл мои губы своими. Целовался Стив торопливо, грубо, с пылким напором человека, соскучившегося по ласке и любви. Он оттеснил меня назад, придавливая к столу, и принялся мягко, с осторожностью противоположной напору поцелуя, гладить спину.

Я поймала себя на мысли, что он целуется не так, как Люцифер. Не так обнимает, не так гладит. Приятно, но… не так. В памяти возник наш первый поцелуй. Совсем некстати.

Пресвятые дьяволята, что это был за поцелуй! Я почувствовала себя облаком сахарной ваты, которую дополнительно посыпали сахаром, полили самым сладким сиропом, а в конце еще и подожгли. Теперь тот, кто проделал все это действо, стоит и смотрит, как я растекаюсь по полу горячей, сладкой лужей.

— Достаточно пристойно? — хрипловато спросил он, размыкая наши губы.

Мне захотелось залезть на стойку и исполнить нижний брейк на радостях. Внизу живота скрутился тугой узел, настойчиво требующий продолжения. Я сбивчиво дышала, все еще держа руки на его шее.

— Вроде бы, — голос сел от волнения. Все слова улетучились из головы со свистом.

— Стив, постой, — я мягко толкнула настойчивого мужчину в грудь.

— Прости. Я наверное дал волю эмоциям, — он опустил взгляд, успокаивая дыхание. — Ты мне очень нравишься, — вдруг решил сделать признание Стив.

— Послушай, я не… я… — вывернувшись из объятий, я отступила на безопасное расстояние.

— Почему нет, Кэти?

Я вздрогнула, услышав новое имя, к которому так и не привыкла за полтора года.

Откровенно говоря, оно мне совсем не шло. Я чувствовала себя Кейт. Пусть и другой, новой, повзрослевшей. А в одинокие темные вечера, когда Амели уже спала, и я сидела одна на веранде, попивая свой обычный вечерний чай, позволяла себе совсем ненадолго окунуться в забытое ощущение хрупкой, уязвимой птички. Такой, какой я была рядом с самым лучшим мужчиной на свете.

— Это сложно, — уклончивый ответ был адресован тарелке с рагу.

Я села за стол, принимаясь ковырять еду. Стив печально расположился напротив, не притрагиваясь к еде.

— Лиза говорила, что у тебя сложное прошлое. Она не уточняла, что именно произошло, — мужчина подождал, пока я перестану разглядывать овощи в тарелке и посмотрю на него. — Даже боюсь предполагать, что случилось, учитывая, что ты переехала в этот богом забытый город. Одна, беременная, — он немного наклонился над столом. — Не думай, что все мужчины плохие. Я ни за что не оставил бы тебя одну.

— Он не плохой, — резко бросила я в ответ. — Так сложились обстоятельства.

Стив поджал губы, раздосадованный моей резкостью, и приступил к обеду, желая замять неловкую беседу.

Лиза — мой психиатр, выделенный по программе защиты. Она долгое время сотрудничала с бюро, живя в крупном городе, и зарекомендовала себя с лучшей стороны. Затем ей захотелось жизни в более размеренном темпе. Тогда она перенесла свою практику в соседний город, рядом с родным. Хоть и приходилось тратить время на дорогу, зато можно было брать меньше пациентов и больше времени уделять хозяйству. А мое ведение как пациента, оказалось для нее весьма кстати. Ей было удобно, что не нужно ехать далеко, да и платили за помощь мне хорошо. А мне было комфортно, что женщина приходила прямиком ко мне домой. Все в плюсе.

— Очень вкусно, — похвалил Стив мою стряпню.

— Спасибо, — я налила нам чай и поставила дымящуюся кружку перед мужчиной. — Прости за такую реакцию. Это… — я шумно выдохнула. — Все очень непросто. Слишком непросто, чтобы я могла объяснить.

— Понимаю. Не буду на тебя давить, — Стив виновато улыбнулся. — Просто буду рядом, помогать, поддерживать. Ты ведь совсем одна, быт, ребенок. Это тяжело.

— Я пытаюсь справляться. Вроде пока получается.

Пирог мы ели в неловкой тишине. У меня категорически не было желания вести беседу. Я чувствовала себя не в своей тарелке. Изменщицей и предательницей. Хотя отрицать факт того, что Стив отличный вариант не могла. Мужчина, по-моему, вообще мечтал провалиться сквозь землю после того порыва эмоций в виде поцелуя. Мое отвержение явно сильно расстроило его.

После обеда мы сухо попрощались. Я с облегчением проводила помощника и отправилась мыть посуду. К окончанию наведения порядка как раз подоспела Лиза.

Женщина невероятной красоты, читающейся даже в ее годы. Загорелая блондинка с волосами до плеч, великолепной фигурой и суровым южным характером. Готова поспорить, в молодости у нее не было отбоя от поклонников.

— Кэти, как малышка? — хоть она и была в курсе моего участия в программе, для помощи с адаптацией к новой личности, старого имени не знала.

— Хорошо. Умоталась. Спит без задних ног.

Я опять заварила чай и поставила тарелки с пирогом на стол, теперь для нового гостя. Здесь вообще очень любили пить чай по поводу и без.

— Как дела со Стивом? — с хитрым прищуром поинтересовалась женщина.

— Ох, — я издала мученический вздох, следующие полминуты сосредоточенно мешая сахар в кружке. — Я не могу, — наконец призналась, когда от последней белой крупицы не осталось и следа.

— Почему? Он ведьхороший парень, правда, — Лиза изучала меня, чуть склонив голову. — Ты ведь знаешь, что он один потому, что его бывшая жена умерла. Стив только недавно оправился. Хочет начать жизнь заново. С хорошей девушкой.

Я раздосадованно заныла.

— Почему из всего города именно я? Нет, я не жалуюсь на мужское внимание, просто… — повисла пауза, в которой Лиза покорно ждала ответа. — Не могу представить никого рядом с собой, кроме отца Амели.

— Неужели он настолько хорош?

— Он, — я сделала паузу, — идеален. Правда. Это не преувеличение. Его никто не сможет заменить.

— Кэти, — мое имя, произнесенное ей, было полно печали, — Ты не должна пытаться найти замену. Стив — совершенно другой человек.

— Но я не могу. Не знаю, я… — запыхтев, я взмахнула руками, усталая от собственных эмоций. — Я все равно пытаюсь в каждом разглядеть его черты, привычки, хоть что-нибудь. Несознательно.

Лиза хмыкнула, но не насмешливо, скорее обреченно. Она помогла мне справиться с многими проблемами и переменами в жизни. Победить панические атаки, осознать и принять статус матери, к которому я оказалась категорически не готова. Научила уверенности, помогла обрести стойкость. Единственное, что ей никак не удавалось, это внушить мне — Люцифер не вернется в мою жизнь. Не найдется другого такого. И больше нет вариантов, кроме как дать дорогу переменам на личном фронте.

Проблема заключалась в том, что я все еще его любила. Слишком сильно, чтобы вырвать из сердца. К тому же рядом со мной каждый день было маленькое напоминание о нем — наша дочь. От отца она унаследовала упертый характер и темные карие глаза, глядя в которые я каждый раз видела Люцифера. Разве можно полюбить другого с таким напоминанием рядом? Зная, что тот самый лучший мужчина в твоей жизни существует. Он жив, он где-то там. И пока этот факт неизменен, ты ничего не можешь поделать с собой. К тому же тебе приходится делать выбор не в пользу своих чувств, а безопасности.

Я почувствовала давящее отчаяние, нависшее надо мной тяжким грузом. Подвешенной в воздухе, на перепутье миров. И у меня никак не получалось сделать выбор.

Я взяла телефон и после короткого колебания открыла диалог со Стивом. Курсор задорно мигал, призывая сделать шаг вперед. Я смотрела на него, раздумывая, решаясь. В итоге заблокировала экран и убрала телефон, так и не набрав сообщение.

Лиза вопросительно подняла брови.

— Хотела написать Стиву, что мы можем попробовать. Не знаю, может стоило себя заставить.

— Кэти, не нужно себя заставлять, — с печалью в голосе произнесла она. — Дай себе время. Сколько потребуется. Год, два, хоть десять. Не нужно насиловать свою душу. Просто однажды ты поймешь, что готова. Тогда не придется себя мучать.

Скрип тормозов почтового фургона ворвался в нашу беседу. Почтальон опустил стопку корреспонденции в мой ящик и махнул нам рукой.

— Пойду заберу, — я вскочила со стула, обрадованная тем, что появился шанс избежать дальнейшего развития диалога.

В ящике обнаружились местные газеты, счета и плотный белый конверт с официальным штемпелем и мои новым именем. Я удивленно покрутила его в руке, размышляя, что за информацию понадобилось сообщить мне. Вернувшись в дом, торопливо вскрыла письмо, спешно поглощая строки одну за одной. Желудок скрутило в узел, сердце забилось в ускоренном ритме. Обстановка подернулась мутной пеленой, в голове противно зазвенело, будто я сейчас упаду в обморок.

Я приложила руку ко рту, чувствуя, как по щекам текут слезы, и вот-вот я разрыдаюсь во весь голос. Информация, указанная в письме, оказалась, без преувеличения, вводящей в полное оцепенение.

— Что случилось? — Лиза обеспокоенно подошла ближе.

— Его… — слова не находились.

Преодолевая слабость шока, я устремилась в спальню, открыла небольшой ящик, где хранила документы, и нашла маленькую, металлическую коробочку из-под печенья. Внутри лежали два потертых листа. Я взяла тот, что побольше, развернула, приглаживая измятую в порыве эмоций поверхность. Надписи хоть и пострадали, но читались довольно легко. Пусть я помнила текст наизусть, мне было критически важно увидеть своими глазами эти строки.

Сожги это письмо, вместе с мыслями обо мне (уверен, пепел непременно развеешь по ветру с каким-нибудь крепким словцом). Отпусти прошлое, дай новому наполнить кажущуюся безнадежной действительность.

Я перечитала их несколько раз, закрыла глаза, стараясь делать глубокие вдохи, медленно, но верно осознавая действительность. Письмо, полученное сегодня, всколыхнуло во мне настоящую бурю из разрозненных ощущений. Я стояла одна в комнате, держа прощальное письмо Люцифера, принимая решение.

Важное. Окончательное. Такое, пути назад в котором не будет.

Маньяк. Начало апреля

В Линден я прибыл под прикрытием ночи, моего верного соратника. Заехал со стороны старой дороги. Ей жители пользовались только в крайних случаях. Сейчас был именно такой случай.

Машину пришлось оставить в лесополосе, закутаться в худи и, задействуя все свои охотничьи инстинкты, передвигаться в сторону церкви.

Моим помощником, как и всегда, был остро наточенный нож. Я презирал огнестрел. Слишком просто, слишком отстраненно.

Зарезать человека — очень интимный процесс. Его кровь на твоих руках, ощущение тепла. Прикосновения, тесные и горячие. Последние удары сердца, птицей рвущегося наружу под адреналином. Хриплое, ослабевающее дыхание, напитывающее мою сущность. Я прикасался к душе, вбирал ее, становясь сильнее.

В пристройке к церкви горел теплый, весенне-приветливый свет. Кажется, меня там ждут, согреют, примут, простят. Я не тешил себя надеждами. Понимал, что мне не будут рады, но и я не пришел сюда с миром.

Тихо прокравшись внутрь, прислушался к звукам, чутьем, отточенным годами, улавливая свою цель.

Гудси стоял на кухне, спиной ко мне. Он методично размешивал напиток в чашке, совсем не подозревая, что я уже здесь. Дышу ему в затылок, хочу задать последний вопрос перед тем, как он отправится к тому, кому служит.

— Я уже и не надеялся на твой визит, — вдруг раздался его сдержанный голос. — По правде сказать, ждал тебя раньше.

Я опешил, примерзая к тому месту, где стоял. Пальцы сжались на деревянной рукояти. Сценарий, разыгранный в голове, сорвался, и меня обуяла паника. Впервые мой объект был готов к моему визиту.

— Ты хочешь узнать, почему я не воспитывал тебя?

Пастор продолжал мешать сахар. Звонкое бряканье ложки о стенки кружки больно било по нервам.

— Почему не уговорил твою мать развестись и не взял ее в жены?

Он перечислял вопросы с холодностью, будто они его не трогали, как и наша встреча, как и факт родства.

Медлительным жестом, присущим людям, владеющим ситуацией, Гудси положил ложку на стол, с металлическим звуком клацнувщую о его поверхность в тишине.

Я молчал. Ждал исхода заготовленной речи, просчитывая сколько у меня есть возможностей нанести удар.

— Я никогда не любил твою мать. Она была хороша как любовница. Но такая жена, увольте, — пастор хмыкнул, безмятежно сделал глоток чая, продолжая бесстрашно стоять спиной. — Я был молод и беспечен. А она моей прихожанкой, и не прочь развлечься.

Омерзение скрутило желудок. Я готов был броситься на него прямо сейчас, но он как почувствовал, продолжая свою гадкую речь:

— Она говорила, что твой отец вечно пропадает на работе, совсем не уделяя ей времени и внимания, которого она так жаждала.

Гудси нарочно не звал мать по имени, отстраняясь.

— Когда она забеременела, то пришла ко мне на исповедь, рассказала об этом совсем буднично, словно ее не пугал такой неприглядный факт. Оказалось, они с Тэдом, твоим отцом, никак не могли завести ребенка. Твоя мать ходила к врачу, у нее не нашли проблем. Тэд отказался обследоваться, боялся задеть свое самолюбие результатами. Тогда она решила найти того, кто поможет ей.

Пастор с отвращением усмехнулся.

— Я не знал о ее планах и моей роли. Меня просто-напросто использовали.

Мама никогда не рассказывала мне об этом. С того дня, как в моей памяти начали всплывать обрывки из детства, вроде визита мисс Буллвинкль, мозаика потихоньку складывалась. Я догадывался, предполагал, что с моим отцом нас ничего не связывает, кроме фамилии, но точное подтверждение моих мыслей получил лишь перед смертью матери.

— Моя мать была та еще сука.

Гудси рассмеялся больным усталым смехом, сделал пару глотков, затихая.

— Думаю, твой отец понимал, что ты ему неродной, но предпочитал закрывать глаза на правду, — он начал крутить чашку вокруг своей оси с мерзким, скрежещущим звуком, специально действуя мне на нервы. — Хелен, — внезапно назвал пастор имя, — был важен статус. Жена шерифа звучит лучше, чем жена пастора. Потом я встретил Мередит, родился Джино. Я отпустил нашу связь и ее последствия.

Я окончательно обмяк, слушал его, своего отца, сомневаясь в разумности и необходимости визита. Мной двигали эмоции, спутанные в клубок желания и усталость.

— Ты хочешь жалости? — недоумевал я на откровения.

Гудси хохотнул.

— Нет, сын, — одним словом он сумел вызвать во мне дрожь раздражения. — Она приходила ко мне на исповедь регулярно, когда ты стал старше, рассказала о твоих, — пастор умолк, подбирая слово, — своеобразных увлечениях. Потом эти убийства в городе. Не хотелось думать, что я имею к этому непосредственное отношение. Надеялся на вину кого-нибудь другого. Не твою.

Он отодвинул чашку в сторону и уперся руками в столешницу. Керамическая поверхность брякнула о ложку.

— Только не говори, что тебя мучает совесть, — злорадствовал я.

Гудси не ответил.

— Потом пришел детектив. Тот, который из Чикаго, — пастор выписывал непонятные узоры пальцем на поверхности стола. — Передал мне слова мисс Буллвинкль, заставил снова вернуться мыслями к моей причастности, — он небрежно махнул рукой. — Дальше ты знаешь и без меня, каких дел натворил.

Он вдруг весь сгорбился, ссутулился, шумно втянул носом воздух. Я решил, что он сейчас заплачет.

— К чему эти откровения? — безразлично полюбопытствовал, жалея о трате времени на поездку сюда.

Внезапно Гудси вскинул голову, стремительно повернулся лицом. Я успел заметить поднятую руку и что-то черное. Раздался оглушительный хлопок. Запахло железом и дымом. Нож, металлически лязгнув, упал на пол. Тело прошила вспышка боли, расползаясь от поясницы. Горячий пульсирующий ком забился в животе. Я накрыл его рукой, ощущая плотную теплую жидкость, и рухнул, ударяясь коленями и головой.

— Будь я умнее тогда, — Гудси медленно подходил ближе. — Тебя бы не существовало, и никто не погиб.

Меня сильно затошнило. Мир вращался каруселью, подергиваясь темным, расползающимся от центра пятном.

— Церковь Линдена. Попытка нападения, — булькал голос пастора в ушах. — Я ранил преступника.

Силы вытекли из меня, впитались в землю. Сознание провалилось в черную яму.

Середина мая

Утром я собирался в апатичном забытье. Выполнил ежедневные, механические действия, необходимые, чтобы выйти в люди, при этом выглядя прилично. Бросил равнодушный взгляд в зеркало, висящее в ванной, увидел там ту же картину, что наблюдал все полтора года. Похудевший, с впалыми щеками и потухшим взглядом. Вроде бы все тот же я, немного потрепанный жизнью для тех, кто смотрит со стороны. И только мне известно, что внутри холодная мертвая бездна.

Я проверил наличие всех документов в папке, необходимых для завещания, взял ключи от машины и вышел из дома.

В первую секунду я окаменел, прирос к порогу, оставив распахнутую дверь позади. Моргнул Еще и еще. Потер глаза. Ничего не происходило, ничего не менялось.

Она, в голубом платье, прямо как в моем выдуманном будущем из письма, стояла возле почтового ящика с ворохом корреспонденции в руках.

Она сдержанно улыбнулась на мою реакцию, вычленила из стопки один конверт, остальные вернула обратно.

— Ты в курсе, что почту нужно периодически проверять? — она помахала письмом.

«Я сошел с ума от голода и плохого сна. Какие жестокие галлюцинации мне подсунул разум».

— Значит, ты не знаешь? — весело щебетнула она, оторвала полосу бумаги с края конверта и достала письмо. — Почитай, — она подошла, близко, очень близко и протянула мне лист.

Весенний ветер слегка растрепал ее волосы со светлыми выгоревшими прядями. Молочная кожа, тронутая солнцем, приобрела красивый загар, украшенный маленькими веснушками на носу. Макияж — непривычная деталь — сбивал с толку еще больше. Я жадно втянул носом запах ее духов.

«Разве, будь она ненастоящей, я его почувствовал бы?»

Дрожащей рукой взял лист и вперился в напечатанные строчки. Общий смысл прочитанного ускользнул от понимания. Пришлось прочитать снова. Похоже, мое молчание затянулось.

— Его поймали, — не выдержала она. — Точнее, он сам себя поймал. Теперь он парализованный ниже пояса инвалид, беспомощный, неопасный. И больше никогда не увидит свободу. Люцифер? — обратилась она ко мне, когда никакого ответа не последовало.

Я вздрогнул, услышав свое имя, произнесенное таким родным, почти забытым голосом. Сердце сжалось. Душу скрутили и выжали досуха. В горле застрял колючий ком от страха, что это всего лишь галлюцинации, а руки похолодели до самых кончиков пальцев.

— Кейт... — имя, произнесенное вслух, ударило током по всем нервам и искромсанному судьбой сердцу.

Она ласково улыбнулась. Я молчал.

Прежний я наверняка стал бы суетиться, увещевать о безопасности. Спрашивать, как можно было подвергнуть себя такому риску, и убеждать скрыться пока не поздно.

Новый я не проронил ни слова из этого, не желая возвращаться на зыбкую дорожку уверенности в правоте и бесконечном знании «как правильно поступить».

— Зайдешь? — только и смог выдавить из себя.

— Конечно, — Кейт кивнула. — Минутку.

Развернувшись, она пошла к машине, старенькому белому минивэну, который я сразу и не приметил. Открыла дверь и нырнула в салон, скрывшись наполовину. В следующую секунду мне понадобились все силы, чтобы устоять на ногах, совладать с собой и ураганом эмоций в душе.

Уилсон держала на руках ребенка. Совсем крошку. Коротенькие темные волосы топорщились в разные стороны, точно как у ее матери. Голубое платье такого же цвета как у Кейт оттеняло молочную кожу. Кроха прижалась к маме, озираясь по сторонам.

Мир вокруг застлала пелена, я никак не мог ее сморгнуть. Просто врос в землю, собирая растрепанные в клочья нервы.

— Вы еще не знакомы, — весело произнесла Уилсон. — Это Амели, твоя дочь. Амели — это папа.

Я с огромным усилием сделал вдох. Горло сковал спазм.

— Привет, дочка...

Я осторожно протянул руку. Девочка изучила меня с искренним любопытством и взяла за палец пухлой ручкой. Она свела бровки домиком и ткнула маленьким пальчиком в мою щеку, ловя катящуюся слезу.

Амели потянулась ко мне, совершенно не боясь, будто знала, что мне можно доверять. Спустя мучительно долгие полтора года я держал на руках свою дочь, маленькое продолжение нас двоих. Любимая женщина стояла рядом, готовая войти в мой дом. Все закончилось. Горести, страхи, убийственное одиночество... Мы получили награду за ожидание, подарок свыше за терпение, с которым преодолели разлуку.

Дочка зевнула и потерла глазки кулачками.

— Устала в дороге. Ей пора спать, — тепло улыбнувшись, Кейт погладила Амели по спине. Та обняла меня за шею и положила голову на плечо, соглашаясь со словами мамы. — У меня в машине есть складной манеж и видео-няня. Сейчас захвачу.

Впервые я почувствовал стыд за пустой неухоженный дом, страшась встречаться взглядом с Кейт, увидеть ее реакцию.

— Пойдем на второй этаж, — шепотом позвал я.

Голые стены, пугающе пустые комнаты, наполненные в это утро светом из высоких окон — не тронутое рукой хозяйки пространство. Извилистый тусклый коридор с частичками пыли в воздухе,. Мне все чудилось, что я бреду в забвении совсем один, а мирное, тихое сопение Амели мне снится.

В детской пустота на фоне нежных розово-фиолетовых обоев со звездами, облаками и месяцем казалась совсем зловещей. В других комнатах она не так резала глаз.

Кейт ловко разложила манеж, постелила внутрь одеяло и установила камеру. Я бережно опустил Амели, всем сердцем не желая так скоро выпускать ее из объятий. Дочка раскинула ручки и мирно засопела.

Уилсон кивнула в сторону выхода.

На кухне сиротливо ютились два деревянных стула и голый стол.

— У тебя совсем пустовато, — без тени упрека заметила Кейт.

Она опустилась на сидушку, с любопытством осматриваясь вокруг.

— Не было желания наводить уют, — я заварил нам чай, возможно, пока единственное, что нас согреет. — Прости, из еды совсем ничего нет.

Между нами зависло напряжение. Сказалась длительная разлука, внутренние и внешние перемены. И я, и Кейт были уже не теми, кто встретились тогда в баре маленького городка. Передо мной была совершенно другая женщина — гордая, сильная, с нескрываемо жестким взглядом, стержнем, возникшим под воздействием обстоятельств.

— Знакомые таблетки, — с ноткой грусти она показала взглядом на бело-синюю упаковку золофта²⁹, притаившуюся возле кофемашины.

— Хм, да, — не планировал показывать, насколько мне реально паршиво. — Ты изменилась. Внешне и внутренне. Взгляд другой, — признал я, не зная, куда себя деть в возникшем напряжении.

Я смотрел на нее, не понимая, как себя вести, как подступиться. Месяцами мечтал о нашей встрече. Грезил, о том, как мы снова сможем быть вместе. Со мной рядом будет моя трепетная беззащитная Кейт, нуждающаяся во мне.

Встреча в реальности оказалась далека от воображаемой.

Уилсон деловито выпрямила спину, поглаживая кончиками пальцев поверхность кружки.

— За эти месяцы моя жизнь кардинально перестроилась, — она чуть дернула уголком губ. — Я не была готова к материнству. Ни морально, ни физически. Пришлось быстро повзрослеть. Ты не представляешь, как меня одолевали панические атаки, — Кейт болезненно улыбнулась куда-то в сторону, словно стыдилась этого, и прикрыла глаза. — Спасибо Лизе, моему психиатру. Она помогла мне справиться со страхом. И Стиву. Они присматривали за мной. Ночевали у меня, чтобы не случилось страшного.

— Стиву? — непроизвольно вырвалось у меня.

Кейт совершенно искренне рассмеялась.

— Люцифер, ты такой Люцифер, — она отпила из кружки, хитро поглядывая в мою сторону. — Это мой сосед. У него умерла жена. Нашел себя, приходя мне на подмогу по дому.

Ревность, забытое чувство, придушило меня тугой удавкой. Я стиснул челюсти, готовый дать этому Стиву по лицу за то, что в принципе посмел смотреть в сторону моей Уилсон.

— Ты тоже изменился, — Кейт сочувственно посмотрела на меня. — Так сильно похудел, выглядишь измотанным. И волосы... — указала она кивком. — Появилась седина. Что с тобой творилось эти полтора года?

— Переосмысление жизни, — уклончиво ответил я, не желая терзать нас обоих снова.

— Даже не будешь читать мне нотации? — Кейт, похоже, была в хорошем расположении духа и всячески старалась скрасить неловкую встречу. — Что я приехала к тебе. Вот так просто. Теперь меня исключат из программы защиты свидетелей. Ведь я нарушила условия.

Она говорила, внимательно наблюдая за моей реакцией. Ожидая увидеть того Люцифера, которого знала.

— Нет, — я отрицательно качнул головой.

Ее брови удивленно взметнулись вверх.

— Ты точно переосмыслил жизнь.

— Этот Стив... — не унимался я. — Вы с ним, — я прокашлялся. — вместе? Он тебе нравится?

Уилсон посмотрела на меня с долей любопытства и тоски. Отодвинула кружку, медленно поднялась и подошла ближе, огибая стол.

— Я никогда, — поймала она мой взгляд, — ни на один день, минуту или секунду не переставала думать о тебе.

Она протянула руку. Трепетное касание. Забытое, родное. Сердце будто перестало биться.

— Ты самый лучший мужчина на свете. Никто не смог бы занять твое место.

Кейт провела тыльной стороной пальцев по моей щеке. Лишь в этот миг я понял, что задержал дыхание, слушая ее слова. Прошлась по волосам, перебирая привычным жестом от макушки до затылка.

— Тебе идет седина, — заключила она. — Придает солидности.

— Птичка, — я вскочил, сгребая Уилсон в охапку. — Прости. Прости меня, — усыпал поцелуями ее лицо, вызывая улыбку. — Прости, что не был рядом. Прости, что не мог помочь. Не видел тебя беременной, хотя очень об этом мечтал. Не взял впервые нашу новорожденную дочь на руки.

— Не мучался бессонными ночами, — вставила важное замечание Кейт.

Я коснулся губами ее лба, обнимая крепче, опасаясь обнаружить себя в иллюзии, а не реальности, сжалившейся надо мной.

— Я боялся, что больше никогда тебя не увижу. Все время думал, анализировал свои действия, — Уилсон настороженно подняла на меня глаза. — Я всегда ждал удобного момента, силился разгрести все дела, чтобы ни сучка, ни задоринки. Хотел, чтобы обстоятельства были идеальными, но так никогда не будет. Никогда не будет идеального момента для новой жизни.

Она не перебивала, слушала сумбурную, эмоциональную речь. Я нырнул в карман брюк и достал оттуда кольцо, всегда теперь находившееся при мне, как напоминание.

— Кейт Уилсон, выходи за меня, — я взял Кейт за руку и надел украшение на безымянный палец. — Ты та самая женщина, которую я ждал всю жизнь, — я нежно погладил ее по щеке. — И я не намерен ждать больше ни секунды.

— Ох, — она восторженно посмотрела на кольцо. — Какое красивое.

— Купил еще тогда, в Ист-Лэйк.

Уилсон в смятении поймала мой взгляд. Голубые глаза наполнились слезами счастья и светлой грусти. Она поняла, как нелегко мне было принять то сложное решение, имея такие грандиозные планы. Как важно для меня было сохранить ее жизнь, пускай и ценой счастья.

Потянулась, тронув губы своими. Робко, нежно, считывая реакцию, позволяя нам обоим вспомнить, каково это. Затем более настойчиво, когда я прижал ее ближе, рвано выдохнув в горячий поцелуй. И наконец, страстно, жадно проникла в рот языком, обвила руками шею, прижалась к груди, расслабляясь, став той девушкой, которую я знал. Моей хрупкой нежной Кейт.

— Я согласна выйти за тебя, Люцифер.

***

— Я, конечно, изменилась, но нелюбовь к покупке вещей все также со мной, — бубнила я из примерочной кабинки.

Люцифер после нашего с Амели возвращения в буквальном смысле ожил. Активно занялся наведением уюта в доме, подключив меня. Нам то и дело везли мебель и декор. С работы он постоянно возвращался с новыми игрушками для дочери, балуя ее сверх меры, проводя с ней все свободное время. Он не мог надышаться нашим присутствием в его жизни, готовый чуть ли не баннер повесить на главной улице города, оповещающий о личном счастье.

Осталось еще одно важное дело — знакомство с родителями. Никто из них не был в курсе моего существования, как и существования Амели. И я слабо представляла их реакцию.

На ужин по такому случаю мне совершенно нечего было надеть. Поэтому Амели осталась с няней, а Люцифер потащил меня по магазинам. Стоит ли говорить, что мои протесты не возымели никакого действия?

— Необязательно выбирать особый наряд, — послышался усталый голос Люцифера.

— Я хочу выглядеть достойно, — не соглашалась в ответ. — Как мать, будущая жена и серьезный человек.

— Разве сейчас ты не выглядишь серьезно? — занавеска отъехала в сторону, являя мне недоуменное лицо Люцифера.

— Сейчас я выгляжу как уставшая от дурацких тряпок женщина, — я хлопнула себя руками по бедрам и повернулась к зеркалу.

На мне было кремовое платье из шелка длиной до щиколоток, на тонких бретелях, с довольно облегающим фигуру силуэтом. Гладкая ткань облепила грудь, не скрывая формы и торчащих сосков.

— М-м-м, — восторженно издал Люцифер. — Мне нравится.

— Не сомневаюсь, — я уперла одну руку в бок, покрутилась вокруг себя, подобрала волосы, имитируя прическу, затем снова распустила. — Красиво, но не для знакомства с родителями, — я обозначила жестом область груди. — Боюсь, произведу не то впечатление.

Люцифер пожал плечами.

— Все равно возьми. Тебе очень идет, — он подцепил пальцем бретельку, упавшую с моего плеча, и, скользя по коже, поднял ее вверх.

Я вся покрылась мурашками, выдав себя с потрохами. Люцифер победно улыбнулся, практически раздев меня взглядом в зеркале.

— Реагируешь на меня все так же, как и раньше, — откровенно ликуя, заметил он.

Я игриво повела плечом, улыбаясь нашему мимолетному взаимодействию, пригладила ткань платья и пристально осмотрела себя.

— Куда мне его носить?

— Оставим Амели родителям. Сходим в ресторан, — отвлеченно стал фантазировать Люцифер.

Хитрющая улыбка сама собой заиграла на моих губах. Я развернулась, закинула руки ему на плечи и, привстав на носочки, потянулась к губам.

— Потом ты снимешь с меня это платье, — я коротко поцеловала Люцифера. — И мы продолжим вечер уже голышом.

Он закусил губу, осматривая меня с лукавым прищуром.

— Твои сценарии отдыха всегда вызывают у меня восторг.

— Я принесла вам еще несколько платьев, — прервала нас консультант. — И туфли.

Мы выглянули наружу. Возле примерочной стояла башня из коробок обуви. В руках девушка держала несколько вешалок с платьями.

— Спасибо, — я перехватила очередные наряды, бегло оглядывая их. — А это что? — я отдала Люциферу вешалки, извлекая из кучки одно платье в пол ярко-зеленого цвета. — Я ведь просила пастельные и черные.

— Я подумала, вдруг вы захотите померить что-нибудь нестандартное, — затараторила консультант. — Этот цвет сейчас тренд сезона.

— Нет, — резко отрезала я, протягивая ей одежду.

— Хорошо, — она сразу поникла и покорно забрала вешалку. — У нас было новое поступление обуви, — вдруг стала стараться скрасить неловкость девушка. — Есть потрясающие красные туфли от Джимми Чу.

— Нет! — открестились мы с Люцифером хором.

Консультант ошарашенно заморгала, кивнула, сжимая губы, и удалилась прочь.

Я критически перебрала стопку платьев, заприметив среди них черное, длиной ниже колен, без вызывающих вырезов.

— Попробую это, — я потрясла вешалкой.

— Вперед, — махнул рукой Люцифер и отступил обратно в зону ожидания.

***

— Амели, тише, — пыталась я безуспешно утихомирить дочь.

Она болтала ногами в воздухе, сидя на руках у отца. Люцифера, похоже, это совсем не смущало. Он широко улыбался, то и дело звонко чмокая дочь в щеки. Она задорно смеялась, принимаясь дрыгаться пуще прежнего.

После нашего возвращения Люцифер не спускал ее с рук любую свободную минуту. Играл, кормил, гулял, укладывал спать, наслаждаясь отцовством и давая мне возможность отдохнуть.

— Шило у нее точно от тебя, — я глянула на Люцифера, прекратив попытки успокоения.

— А ногами дергает как ты во сне, — парировал он.

Мы поднялись ко входу и замерли возле двери.

— Готова?

— Не знаю, — я проверила, как держится мой пучок на макушке, поправила платье на Амели и галстук Люцифера.

— Не нервничай, — ободряюще улыбнулся он. — Ты им понравишься.

— Угу.

Люцифер нажал на кнопку звонка. Мелодичная трель оповестила хозяев о нашем приходе.

Сначала я услышала стук каблуков, затем дверь распахнулась. Перед нами стояла женщина, красивее которой я не встречала за всю жизнь. Стало понятно, от кого Люцифер унаследовал такую внешность.

Черные волосы, уложенные крупными волнами, спадали ей на плечи. Элегантное платье сапфирового цвета подчеркивало стройную фигуру. Высокий рост дополняли стильные черные лодочки на шпильке.

— Люцифер, сынок, — она растерянно изучила нашу троицу и вместо вопроса подняла брови.

— Люцифер, — позади нее возник, судя по всему, отец моего будущего мужа.

Теперь на нас смотрели две пары удивленных глаз.

Люцифер никак не посвятил родителей в подробности предстоящего визита, уверяя, что о таком лучше говорить лично. Наверняка они догадывались, что их сын приведет знакомиться свою девушку, но явно не в таком ключе.

— Кейт, — обратился он ко мне. — Это мои родители, Лилит и Самаэль. Мама, — он посмотрел на женщину. — Отец. Это Кейт, моя будущая жена. А это, — Люцифер перевел внимание на ребенка, — наша дочь Амели.

Родители Люцифера открыли рты. В прямом смысле.

— Д-дочь? — запинаясь, выговорила Лилит. — А как? Почему? — засыпала она нас вопросами.

— Предлагаю пройти в дом, — Самаэль сумел быстрее совладать с эмоциями. — И мне, кажется, нужен виски.

Я неловко улыбнулась, переминаясь с ноги на ногу.

Люцифер шагнул за порог первым, я семенила следом, Ланакрируя под обстановку.

Отчий дом Люцифера внутри был обставлен в минималистичном стиле. Светлые цвета превалировали в интерьере, повсюду стояли вазы с охапками свежих цветов, пахло выпечкой и корицей.

Мы проследовали в гостиную, где нас ждал щедро накрытый стол. Приступать к трапезе никто не спешил. Отец Люцифера плеснул себе алкоголь, поднес такой же стакан жене. Они сделали по глотку в полной тишине, переваривая новости.

— А как получилось, что вы... — мама Люцифера сделала неопределенный жест рукой. — И Амели... Такая большая... — женщина глотнула виски.

Люцифер единственный сохранял непринужденный вид, словно ничего необычного и не происходило. Он сел на стул с высокой резной спинкой и устроил дочь на коленях. Та тут же схватила со стола вилку, начала размахивать ей, угрожая выколоть глаз отцу.

— Помните, я, вроде как, — Люцифер забрал у ребенка столовый прибор, — получил лицензию частного детектива. Искал убийцу.

Родители молчали.

— А нашел меня, — я как обычно стала разряжать обстановку шуткой. — Маньяк скрылся, меня спрятали по программе защиты. Потом оказалось, что я беременна, а потом Питера подстрелил его собственный отец, и я, когда узнала, все бросила и тут же приехала. И вот мы тут, — пулеметной очередью отстрочила я краткую историю. — Такие дела.

Самаэль махом допил содержимое стакана. Лилит в прострации опустилась на сидушку стула.

— Невероятно, — прошептала она. — Поэтому Люцифер был сам не свой эти полтора года? — женщина склонила голову, с сочувствием глядя на сына. Затем переключила внимание на внучку, и взгляд ее потеплел. — Амели, — она протянула руку.

Дочь с недоверием покрутилась на месте и позволила бабушке взять себя за ручку. Рядом возник Самаэль, с улыбкой разглядывающий эту картину. Он присел на корточки и погладил внучку по щеке.

От такого количества внимания Амели сразу засмущалась, надула губки и отвернулась, обняв отца за шею, чем вызвала у Лилит и Самаэля еще более умилительные выражения лиц.

— Пожалуй, нам стоит присесть за стол и приступить к ужину, — отец Люцифера поднялся и любезно отодвинул стул для меня.

Беглый взгляд на лица моих свекров слегка успокоил. Они были скорее озадачены и шокированы, нежели недовольны моим появлением.

Неловкую тишину разбавил звон посуды и просьбы передать то или иное блюдо.

Люцифер все также не спускал с рук дочь, положив ей на отдельную тарелку печеные овощи. Той, разумеется, было гораздо интереснее есть из тарелки родителя. Амели выцепила кусочек стручковой фасоли и затолкала в рот.

— Какой хороший аппетит, — расплылась в улыбке Лилит.

— Это у нас семейное, — постаралась я поддержать разговор. Будущий муж одобрительно хмыкнул на мою реплику.

— Итак, — Самаэль, похоже, выступал неким тамадой нашего вечера. Он разлил нам с матерью Люцифера вино, а себе и сыну виски. — Значит, вы познакомились благодаря серийному убийце?

— Самаэ-э-эль, — Лилит устало возвела глаза к потолку, ни капли не удивляясь такой прямоте. — У нас ведь ужин.

— Можно сказать и так, — Люцифер ловко справлялся со своей порцией, умудряясь параллельно подкармливать Амели. — Было непросто, — он вдруг стал серьезным, взял меня за руку с долей печали во взгляде. — Но мы справились. И справимся, что бы не случилось.

— Главное, что рядом с тобой, Кейт, — обратилась ко мне его мать, — мой сын счастлив.

Я с усилием протолкнула в горло еду, застигнутая врасплох неожиданными откровениями и официальностью.

— Мы планируем свадьбу следующим летом. В начале июня, — перевел в более приятное русло разговор Люцифер.

Самаэль поднял стакан, перехватывая всеобщее внимание.

— Так выпьем же за счастье нашего сына и пополнение в нашей семье!

1 год спустя

Я лежала поперек огромной кровати, могущей вместить десять или даже двадцать меня, и таращилась на потолок, украшенный затейливой лепниной. Сна не было ни в одном глазу, притом что время было позднее, и я пожалела, что не взяла с собой снотворное на такой случай.

В шикарном необъятном загородном особняке, снятом специально для церемонии, весь день стояла суматоха. Таскали мебель, приезжали родственники и друзья, Люцифер, я и его родители встречали и размещали всех, кто пожелал прибыть заранее. Украшали сад и дом, привозили продукты. К вечеру я устала, как цирковая лошадь. Не могла восстановить в памяти все лица и имена новых людей и просто мечтала упасть в кровать после горячей ванной. Но меня догнало беспокойство о завтрашнем дне, и расслабления как не бывало.

Перед торжеством мы с Люцифером, как и полагается, ночевали отдельно. Это не прибавило мне спокойствия.

В дверь робко постучали.

Я поднялась, точнее сказать, скатилась с кровати и поплелась открывать.

— Привет, — Лилит выглядела не менее уставшей, все же стараясь держаться.

На их с отцом Люцифера попечительство с сегодняшней ночи оставалась Амели.

— Мама, — пролепетала дочь и бросилась ко мне обниматься.

— Захотела сказать тебе спокойной ночи, — пояснила Лилит. — Категорически отказалась ложиться спать, не увидев маму.

Я присела, крепко обняла дочку, поцеловала в щечку и потрепала по черным кудряшкам. Цвет волос достался ей от отца, а беспорядочные завитки — от меня.

— Это она в Люцифера такая характерная, — улыбнулась я.

— Ох, — Лилит махнула рукой. — Люцифер в детстве совсем несносный был.

— Что тут за собрание? — шутливый голос Самаэля ворвался в наше женское общество.

Будущий свекр вырулил откуда-то из-за угла, одетый в свободную спортивную одежду. В руке он держал стакан виски.

— Деда! — взвизгнула Амели и понеслась к нему.

— Эй, золотце, — мужчина наклонился к ребенку и душевно чмокнул ее в лоб.

— Амели хотела пожелать маме спокойной ночи, — пояснила Лилит.

Дочка выпуталась их объятий дедушки и опять побежала ко мне.

— Амели, солнышко, маме нужно отдыхать, — ласково обратилась к внучке Лилит.

Родители Люцифера души не чаяли в своей внучке. Баловали ее сверх любой здравой меры, а дочь, пользуясь слабостью своих дедушки и бабушки, любила оставаться у них, зная, что любая ее прихоть будет исполнена.

— Спокойной ночи, моя радость, — я вновь села, чтобы оказаться ближе.

Мы исполнили дежурный ритуал перед сном: Амели выставила маленькую ладошку, я оставила на ней поцелуй, и дочка тут же сжала ручку, пряча его в кулачке.

— К папе! — весело потребовала Амели, бросаясь к Лилит.

— Пойдем, — женщина взяла ее за руку.

— А я пойду исследовать дом дальше, — воодушевленно оповестил Самаэль. — Я нашел в одном из коридоров забавную картину с какой-то средневековой мадам с пуделем. У собаки там морда такая, будто она второе пришествие Иисуса застала за кадром.

— Самаэ-э-эль, — затянула Лилит, подхватывая болтливого мужа. — Кейт нужен отдых.

Развеселая компания свернула за угол длинного коридора.

Я закрылась и опять рухнула в кровать.

Вспыхнул экран телефона.

21:36

Люцифер:

Тут такие огромные кровати. Мы просто обязаны опробовать.

21:37

Я:

С завтрашнего дня наш секс станет супружеским. Звучит скучно.

21:38

Люцифер:

Сейчас приду. Раздевайся.

Я счастливо захихикала, отложила телефон и, немного поразмыслив, скинула халат, оставшись только в сорочке. Покрутилась в поисках соблазнительной позы, зовуще вытянула ногу, спустила бретельку с плеча и замерла. Я все ждала и ждала, ноги онемели, а Люцифер все не появлялся.

— И где его носит? — легла, потянувшись, блаженно разминая затекшие конечности.

Как раз в этот момент послышались возня в коридоре, шебуршание и периодически повышающиеся интонации чего-то разговора. Я поднялась на локтях, навостряя слух. Беседовали двое. Точно слышался мужской голос и возмущенные нотки женского.

Пришлось накинуть халат и выглянуть в коридор, где я обнаружила Лана и Люцифера. Еще больше меня изумил его вид — босой, только в пижамных штанах. Подруга и будущий муж воровато отирались возле стены, вцепившись с двух сторон в какую-то коробку.

— Что происходит? — зашипела я. — Я там чуть не состарилась, пока тебя ждала.

— Меня перехватила Лана, — виновато оправдался Люцифер.

— Вообще-то вы должны сегодня быть по отдельности, — она щелкнула пальцами и помахала указательным в воздухе.

— Это наша последняя холостая ночь, — негодующе уставилась я на подругу. — Дай оторваться.

— Так даю! — сказала она громче, чем, кажется, планировала.

Мы начали испуганно озираться по сторонам. Похоже, никто нас не услышал. Гости либо отдыхали, либо были слишком заняты.

— Это мой вам дополнительный неофициальный подарок, — Лана отпустила коробку, теперь оставшуюся в руках Люцифера. — Веселитесь. Но! — вдруг опомнившись, она постучала по крышке. — На невесте не должно остаться никаких следов.

— Да понял я, понял, — нетерпеливо потянул на себя предмет раздора мой будущий муж.

Подруга одарила нас озорным, довольно двусмысленным взглядом и отчалила к себе.

Я суетливо помахала руками, выпучивая глаза в немом вопросе. Люцифер ухмыльнулся и крадучись подошел ближе.

— Кажется, нас только что порадовали приятным дополнением.

Он с видом победителя юркнул в комнату. Я закрыла дверь на замок.

Предыдущий подарок Лана затерялся в переездах и спешном сборе вещей. С собой при начинании новой жизни мне полагалось взять только самое необходимое. А ввиду отсутствия в ней любимого мужчины, набор игрушек как-то не пришелся кстати. Да и состояние у меня было не то, чтобы думать о них.

Люцифер поставил подарок на кровать и открыл крышку, восторженно присвистнув.

— Ну, что Уилсон, — он глянул на меня из-за плеча. Я осторожно приблизилась. — Будет запоминающаяся холостая ночка?

Внутри коробки я приметила уже знакомый набор с дополнениями на будущее.

— Может перенесем свадьбу? — шутливо предложила я. — Запремся тут на недельку-другую с этим подарком.

— Никаких перенесем, — деловито отбил Люцифер. — Я слишком долго ждал. А игрушки, — он повернулся ко мне, ловко обхватывая за талию, — уж точно подождут.

Я положила руки ему на плечи, прижимаясь как можно теснее.

— Ты моя и точка, — заключил он, не давая вставить мне и слово, бесцеремонно затыкая поцелуем.

Властным, настойчивым, жадным, распахивая мои губы своими. Люцифер поднял меня под бедра, бережно положил на кровать, придавливая весом своего горячего тела. Я обняла его за шею, начиная скользить ступней по задней поверхности его ноги.

— Ты знаешь, — прервалась я, — на мне совершенно нет белья.

— М-м-м, — довольно протянул он. — Так ты готовилась.

Люцифер прошелся пальцами по бедру, сдвинул пеньюар и сжал голую кожу ягодицы, удостоверяясь в правдивости моих слов.

— Я всегда готова. С тобой по-другому нельзя, — я опять вернулась к разжиганию его аппетита.

Он уткнулся мне в шею, опаляя дыханием, от чего у меня по телу побежали мелкие мурашки волнения, растворяясь где-то на ступнях. Следом Люцифер оставил на шее поцелуй, поднялся к линии челюсти, коснулся уголка губ и встретился взглядом сомной.

— Я люблю тебя, — шепнул он. — Готов повторять это каждый день. До конца своей жизни.

Я взъерошила волосы на его затылке. Люцифер практически мурчал под моими прикосновениями.

— Готова слушать это до конца своих дней, — я чмокнула его в нос. — И говорить, как сильно я люблю тебя.

— Уо-оке-ер, — низко рыкнул Люцифер, торопливо стаскивая с меня сорочку. Тонкая ткань затрещала под его напором.

Одновременно начал зацеловывать шею, ключицы, грудь, быстро продвигаясь ниже, к животу.

По коже прошлись небольшие разряды тока, концентрируясь между ног. Я сжала пальцы в его волосах, надеясь, что он опустится еще ниже, но Люцифер поднялся, хищно оглядывая мое обнаженное тело с ног до головы.

Я закусила губу и грациозно потянулась, демонстрируя себя во всей красе. Приподнялась, протягивая к нему руки, призывая не томить ожиданием.

Люцифер навис надо мной, дразня ускользающим поцелуем, прошелся, поглаживая, по плечу, округлости груди, талии. Стремительным движением он перевернул меня спиной к себе.

— Нельзя быть настолько соблазнительной, Уилсон, — хрипловато зашептал он мне на ухо, прижимаясь грудью к моим лопаткам.

— Накажешь меня? — я завела руку назад, обнимая его за шею.

— Непременно, — Люцифер отвесил мне игривый шлепок по заднице.

Я ахнула, после довольно простонав, уперлась руками в кровать и сильнее прогнула спину, сама подставляясь под удары.

За такую дерзость Люцифер наградил меня шлепком по второй половинке. Горячая тяжелая ладонь то и дело касалась кожи. Люцифер чередовал удары с поглаживаниями, сжимал пальцами бедра и ягодицы, заводя своими действиями.

По-сути он не приступил даже к самому интересному, но я уже порядком возбудилась.

— Мне нравится, какой ты стала, — сбивчиво проговорил он, меняя грубость на нежность. — Осталась собой, трепетной, послушной, — Люцифер сопроводил сказанное серией поцелуев на плече. — При этом позволяя себе быть чуть более вызывающей, чем следовало, — он собрал мои растрепанные волосы в кулак и потянул на себя.

Я запрокинула голову, ведомая, готовая сделать все, что он пожелает. Через пелену тумана возбуждения я встретилась с его глазами. Люцифер наклонился, награждая меня поцелуем за такую послушность. Я прикусила его за губу, схлопотав за эту своевольность новый шлепок по ягодице.

Люцифер отпустил мои волосы, переключая внимание на коробку с игрушками.

— Руки, — отрывисто приказал он.

У меня перехватило дыхание. Все внутри затрепетало от волнения. Я покорно выполнила приказ, сводя руки за спиной.

Знакомая мягкая кожа обвила запястья, скрепив их между собой.

Лана не поскупилась, одарив нас весьма широким ассортиментом для развлечения.

Люцифер взял меня за волосы, на этот раз без грубости, и… начал заплетать их в тугую косу. Я вытянулась вверх по струнке,

— Я очень хочу слышать, как ты стонешь, — он перекинул косу вперед. — Поэтому не заставляй меня использовать кляп.

— Я буду очень, очень послушной, — мурлыкнула я, покачивая бедрами.

— Другое дело, — он оставил легкий укус на моей шее. Я шумно втянула воздух носом, изнемогая от желания.

Люцифер вернулся к рассматриванию содержимого подарка. Покрутил в руке плетку, с некоторым разочарованием откладывая ее в сторону.

— Может мы… — захотелось мне вставить свое слово.

— Т-ш-ш, — он приложил палец к моим губам. — Поверь мне, — его рука устремилась вниз, пальцы ущипнули грудь до приятной, томительной боли, — я знаю, чего ты хочешь.

Люцифер опустился еще ниже, невесомо прошелся пальцами по клитору, лишая меня желанного прикосновения, погладил половые губы. Я сжала ноги, стараясь удержать ласку.

— Все такая же нетерпеливая, — он проник в меня сразу двумя пальцами, одновременно нажимая большим на клитор.

Все тело свело желанием, по внутренней стороне бедер пробежался тянущий спазм. Я прогнулась в спине, откинула голову Люциферу на плечо, расставила колени пошире, отдаваясь долгожданному удовольствию.

Он двигал пальцами внутри, не сбиваясь с ритма, плавно ускоряя темп. Накатывающие волны оргазма, пронзали меня импульсами, бежали под кожей, затрагивая каждый нерв, каждую клеточку тела. Я царапала свои ладони ногтями, сжимая руки в кулаки, выкручивая запястья и умоляюще скуля. До того виртуозно Люцифер умел овладевать моим телом, знал, какие точки затронуть, как доставить мне удовольствие, граничащее с безумием.

Ноги задрожали от напряжения, когда оргазм начал плавно приближаться. Люцифер вдруг замедлился, оттягивая приятный момент.

Я расстроено заныла, не успев толком возмутиться, потому что мой поток недовольства прервало мерное жужжание. Он переместил руку назад, снова ныряя внутрь. Клитора коснулась бархатистая поверхность игрушки. Я охнула, чуть покачнувшись вперед.

Вибрация вынудила наслаждение собраться в жаркий пульсирующий ком в животе, раскаленной лавой стекающий ниже.

Я отключилась от всего мира. Остались только мы двое, моя дрожь, разгоряченные тела и сбитое дыхание жаждущего Люцифера мне в затылок.

Эйфория едва не заставила меня потерять сознание. Я громко простонала, содрогаясь, бессвязно шепча его имя, почти рухнув на кровать.

— Ну же, птичка, — Люцифер прикусил мочку уха и отложил вибратор. — Мы только начали. Это всего лишь разогрев.

— Ты хочешь, чтобы я завтра не могла встать? — улыбаясь неге, охватившей тело, я закрыла глаза, пытаясь уловить остатки сильного оргазма.

Люцифер накрыл грудь ладонью, мягко сминая, рисуя витиеватые узоры подушечкой пальца, чуть касаясь вставших сосков. Поцеловал слегка взмокшую шею, плечи, мягко наклоняя меня вперед, проложил губами путь к участку между лопаток.

Я оказалась головой вниз, стараясь принять максимально удобную позу.

Он огладил бедра, плавно расставив мои ноги пошире, играючи укусил ягодицу. Я хихикнула и совершенно развязно повиляла задом.

Послышался щелчок, что-то прохладное сначала капнуло, а затем полилось в область ануса. Похоже, Лана позаботилась еще и о смазке, в дополнение к прочим игрушкам.

Люцифер не торопился, медленными движениями растирая смазку по окружности. Мы не первый раз занимались подобной практикой, и он знал, как следует действовать, как нравится мне. Я постепенно расслаблялась, следуя за знакомыми ощущениями.

Постепенно он начал проникать пальцем, на одну фалангу, описывая круг внутри. Вторая рука переместилась на промежность. Люцифер синхронизировал свои действия, одновременно поглаживая клитор, пока что без усилия, давая возбуждению накатывать размеренными приливами. По мере увеличения проникновения сзади, ласка клитора становилась активнее, чередуясь между движениями из стороны в сторону и вокруг.

Я превратилась в пульсирующее средоточие желания. Истома разливалась по телу, затмевая собой все другие чувства, оставляя только удовольствие и похоть, охватившие все естество.

Наконец, дойдя до нужной точки, Люцифер остановился. Я почувствовала, как меня коснулось что-то прохладное, с легкостью проникая внутрь вкручивающимися движениями. Привычное чувство наполненности подхлестнуло и без того бушующую во всем теле страсть.

Люцифер ненадолго отстранился. Практически парой секунд позже я почувствовала, как горячий, налитый кровью член лег между моих ног.

— Люцифе-е-р, — томно взмолилась я.

— Похотливая Уилсон, — не без удовольствия в голосе произнес он.

Люцифер направил член, но не стал сразу давать мне желаемое, придержал за бедра, и я отклонилась назад, насаживаясь неспешно, стремясь прочувствовать ощущение наполненности и тесноты внутри. Опустившись до конца, я замерла, привыкая, затем начиная движение, ударяясь задом о живот Люцифера. Похоть все сильнее овладевала мной, вынуждая пытаться ускориться, что сделать со связанными руками было весьма проблематично.

Люцифер остановил меня, задвигался сам, одновременно прокручивая игрушку внутри, быстрыми глубокими толчками приближая нас обоих к финалу.

Я стонала, кусая губы, выкручивая руки, забываясь в вихре порока.

Внезапно Люцифер замедлился. Наручники, удерживающие мои руки, расцепились. Я перевернулась на спину, разминая затекшие плечи. Правда моя свобода была недолгой.

Кованое изголовье кровати послужило прекрасным местом для фиксации наручников. Теперь я лежала на спине с поднятыми вверх руками, в то время как Люцифер стоял передо мной на коленях, а в его глазах читалась самая настоящая животная похоть.

— Разнузданная Уилсон, — он рывком раздвинул мои ноги и направил вперед. Мне пришлось прижать колени к груди.

Люцифер отвлекся, выуживая из коробки еще что-то. В полумраке я не сразу смогла разглядеть, что это еще одни кожаные оковы. Открытие немало удивило меня. Посмотрев наверх, на свои руки, я поняла, что на этот раз наручники не совсем обычные. Их скрепляли между собой полоски кожи, нанизанные на металлическое кольцо посередине. Две из полосок, гораздо более длинные, с карабинами на концах пустовали.

Кожа обняла лодыжки. Люцифер надежно затянул ремешки вокруг ног, плавно поднял одну, скрепил с правой рукой. Тоже самое проделал с левой. Он полностью ограничил мою подвижность. Точнее, я могла двигать ногами в стороны, но не вверх вниз, представая перед ним в максимально открытой позе.

— Это такой способ меня помучить? — я похотливо развела ступни в стороны и слегка прогнула спину.

— Хочу, — Люцифер поймал мою ногу, — чтобы сегодня, — поцеловал внутреннюю часть в районе икр. Горячие пальцы, поглаживая, устремились вверх по задней части ног, — ты была полностью, — еще поцелуи уже на внутренней стороне бедра, — в моей власти.

Я лишь успела прерывисто охнуть и закусить губу, когда он опустился вниз, сразу пройдясь языком по всей длине складок.

— Люци… ох...

Я дернула конечностями. Оковы натянулись, возвращая меня в исходное положение.

Кажется, ему наоборот доставляли огромное удовольствие мои попытки сопротивления. Мне удалось только свести ноги у него за спиной. Ни прижаться ближе, ни как-либо ускорить процесс я не могла. Люцифер оттянул кожу на лобке и активно задвигал языком по клитору, вынуждая меня едва ли не кричать, изнывая от нетерпения.

Я извивалась, сбивчиво шепча его имя вперемешку с просьбой не останавливаться. Когда первые вспышки нарастающего оргазма дали о себе знать, Люцифер поднялся и вошел, немедля начиная двигаться. Тесно, мокро, горячо, быстро.

Я металась, теряясь на грани безумия и наслаждения. Сжимала кулаки, подрагивала всем телом, слишком измученная упущенным оргазмом и напряжением скованных конечностей. Глубокие сильные толчки, крепкие руки, мнущие бедра, севший голос. Мне показалось, что на долю секунды я потеряла сознание от разрядки. Сквозь приглушенный слух я различила откровенный хриплый стон Люцифера.

В ушах звенело, перед глазами мелькали белые мушки. Я позволила себе не открывать глаза сразу, насладиться негой, бегущей по телу.

Сначала Люцифер освободил мои ноги, затем руки и рухнул рядом.

— Надеюсь, здесь хорошая звукоизоляция, — пошутил он.

Я потянулась, прильнула к его боку и потерлась носом о колючую щеку.

— Жаль, что ты не можешь остаться.

— Боюсь, Лана меня четвертует, — Люцифер поцеловал меня в лоб. — Мы и так нарушили правила.

— Подумаешь, — небрежно бросила я, широко зевая.

Люцифер поднялся и начал одеваться.

— С завтрашнего дня, — он наклонился обратно, упираясь руками в кровать и нависая надо мной, — мы всегда будем спать рядом, — оставил он напоследок поцелуй на моих губах.

Предварительно разведав обстановку в коридоре, он тихо вышел.

Я лениво встала, сходила в душ, собрав последние остатки сил, и рухнула спать.

Всю ночь я металась по огромной кровати с одного конца в другой. Я-то привыкла спать под боком у Люцифера, научившегося останавливать мою миграцию по постели. Вдобавок мозг словно не мог расслабиться в его отсутствие, наградив меня поверхностным сном.

Лана, увидев мои синяки под глазами и помятый вид, душевно чертыхнулась. Работенка по приведению меня к виду счастливой женщины знатно усложнилась.

— Я не готова. Я боюсь. Я сейчас шмякнусь в обморок.

Я бегала взад-вперед по комнате. Разодетая в белый кружевной комплект белья и шелковую накидку, находясь в роскошном интерьере, я должна была ощущать себя непоколебимой царицей, вокруг которой сегодня вращается все. На деле чувствовала себя как перед экзаменом в школе. Взволнованно. Готовая сбежать в ужасе как можно дальше.

— Надеюсь, в твоей клятве нет слова шмякнусь и злоебучий, — с невозмутимостью буддийского монаха протянула Лана, раскидывая на туалетном столике косметику. — Сядь. Ты сейчас вспотеешь.

— Боже-е-е, — затянула я. — За что мне все это? — и плюхнулась на стул.

— Не понимаю, в чем причина волнения, — Лана пожала плечами. — Ты выходишь замуж за любимого человека. У тебя все готово, организовано на высшем уровне. Сиди и наслаждайся.

— Ты видела, сколько там людей? — взвизгнула я.

— Так, — она знакомым жестом стукнула меня по лбу кистью. — Прекрати панику, — Лана притащила с журнального столика шампанское и разлила по бокалам. — Выпьем за твое замужество, — провозгласила она, протягивая мне бокал с золотистой жидкостью.

— Не хочу ползти к алтарю на рогах, — я с опаской поглядела на алкоголь.

— Твоего будущего мужа зовут Люцифер, — а вот Лана не парилась и сделала щедрый глоток. — Если ты приползешь на рогах к алтарю, никто совершенно точно не удивится, — она метнулась за коробкой конфет. — На вот, закуси.

Меня до жути волновало предстоящее событие. По правде говоря, я мечтала, что бы день поскорее закончился, и мы с Люцифером остались только вдвоем.

Пузырьки защекотали небо, покалывая, проскользнули по горлу в желудок. Я пожевала конфету, ко всему прочему оказавшуюся еще и вишней в ликере.

Лана зарылась в свою бездонную сумку, извлекла оттуда лак для волос, коробку шпилек и щипцы.

— Как у вас с Джино?

— О-о-о, так шампанское помогло! — обрадовалась девушка. — Сядь ровно. Начнем с прически.

— Хочу поговорить о чем-нибудь отстраненном, — я расселась поудобнее, запахивая халат. — Это первое, что пришло на ум.

Девушка начала колдовать над моей прической.

— Думаем над переездом в Чикаго, — ошарашила она с ходу. — Ист-Лэйка нам уже маловато. Да и оставаться там не очень хочется. После всего. Открою здесь магазинчик.

— С ума сойти! — я дернула головой, чуть не лишившись пряди волос. — Это здорово.

— Да, — почему-то печально откликнулась Лана.

Я удивленно округлила глаза. Она увидела это в зеркале напротив.

— Сегодня праздничный день, давай потом расскажу, — засуетилась подруга, рьяно начесывая корни.

— Лана, — с тенью упрека позвала я. — Я вижу, что тебя гложет что-то. Что у вас случилось?

Она сделала виноватое лицо, суетливо схватила щипцы, заколки, в попытке занять руки, торопливо собирая мои волосы.

— Отец Джино застрелился.

— Что? — я опешила, даже рот открыла от удивления.

Подруга ускорилась еще больше, с умением опытного стилиста сооружая прическу.

— После того, что случилось, — обошла Лана конкретику. — Ну, ты поняла. Он совсем замкнулся, угрюмый стал.

— Угрюмый? Гудси? — я подняла бровь, не веря словам. — Куда еще больше?

Она возвела глаза к потолку и пожала плечами.

— Говорю тебе, его капитально подменили. В последние недели перед смертью он даже воскресные проповеди отменил, — подруга выпучила глаза, ведомая эмоциями.

— Он оставил записку?

Гудси хоть и запомнился мне весьма неприятным и странноватым, но вряд ли заслуживал смерти.

Лана кивнула.

— Я ее не видела, — с печалью добавила она. — Джино в общих чертах пересказал. Его отец считал, что в смертях девушек и миссис Беккер есть его вина. Косвенная.

— Почему? — изумилась я.

— Потому что, как оказалось, он его сын.

— Да ла-а-адно, — у меня челюсть отпала, в прямом и переносном смысле. — Кошатница была права.

— Джино сам не свой был, когда узнал об этом. Представляешь его реакцию?

Лана закончила с прической и приступила к макияжу.

— Не наделай Гудси в молодости глупостей, Питер бы вообще на свет не появился, — продолжила она пересказ.

Я закрыла глаза, расслабляясь под легкими касаниями пушистой кисти.

«Поразительно, как чувство вины может сожрать человека заживо».

— Он ведь не мог знать, что Питер вырастет таким, — мне почему-то захотелось оправдать пастора. — Что результатом его связи с матерью Питера будет появление на свет маньяка.

— Не мог, — Лана постучала кистью о палетку. — Как видишь, ему этого было недостаточно.

Какое-то время мы молчали. Подруга колдовала над образом, я переваривала услышанное, размышляя, как появление Люцифера в Линдене затронуло всех жителей, радикально поменяв людские жизни. Мою жизнь в том числе. И теперь я здесь, в Чикаго, готовлюсь выйти за него замуж. У меня есть ребенок, дом — то, о чем я и помыслить не могла каких-то лет пять назад.

— Как дела в кондитерской? — подруга занялась тщательным сокрытием следов плохого отдыха.

— Довольно не плохо. Людям нравятся мои фирменные десерты, — не преминула я похвастаться. — Некоторые приезжают за ними с других районов.

— О, это серьезное заявление, — Лана занялась последними штрихами в макияже, тыча в мое лицо спонжем что есть мочи. — Станешь известным кондитером.

— Для Люцифера я так точно лучший кондитер во всем мире, — похвасталась я. — Он бедный из спортзала не вылазит.

Подруга захихикала.

— Встретил на свою голову, — подколола она.

— Поверь мне, он не выглядит несчастным. Особенно когда приходит с работы, а там выпечкой пахнет на весь дом.

Каждый раз, когда Люцифер, возвращаясь, заставал на кухне меня с очередным кулинарным шедевром, он буквально сиял от счастья. Зацеловывая меня до умопомрачения.

— Клятву помнишь? — Лана щелкнула колпачком помады и, критически осмотрев меня, поправила пряди спереди.

— Помню. Люцифер вообще сказал, что будет импровизировать.

— Импровизировать? — подруга едва не поперхнулась шампанским.

Я только плечами пожала.

— Сказал, за него будет говорить сердце, — передала слова своего будущего мужа.

— Ох, — Лана посмаковала алкоголь, закусила конфетой, размышляя о чем-то своем. — Это так романтично, — подвела она итог.

Бокал занял место на косметическом столике.

— Ну что? — подруга весело хлопнула в ладоши. — Одеваемся?

***

— Спасибо, — уже в сотый, наверное, по счету раз благодарил меня Джек.

— Да брось. За что? — я приглаживала юбку платья, унимая нервозность, а Лана, стоявшая рядом, шлепала меня за это по рукам.

— Испачкаешь, — изображала она строгую мать.

— За приглашение. За то, что попросила вести тебя к алтарю. Это большая честь, — Джек улыбнулся, показывая свою радость, но за этой улыбкой я разглядела грусть.

Он остался один и будет выдавать замуж не свою дочь, а совершенно постороннюю девушку, хоть я и стала для него родным человеком.

— Ты ведь знаешь, — я тронула мужчину за плечо, — как я благодарна тебе за все. Ты мне практически как отец. Люцифер тебя так точно считает моим названным отцом.

В глазах бывшего начальника блеснули слезы. В порыве эмоций он обнял меня, по-отечески, так, как обнимал бы мой отец, выдавая замуж повзрослевшую дочь.

— Ваши визиты очень многое для меня значат, — Джек взял мою руку. — У меня нет никого, кроме вас.

В холл, где мы стояли в ожидании начала, забежала ведущая.

— Готовы?

Я кивнула.

— Тогда подруга невесты и дети занимают свое место, и мы начинаем, — женщина скрылась так же быстро, как пришла.

Лана позвала к себе изрядно умаявшихся во всей этой взрослой круговерти детей — Амели с корзинкой цветов и мальчика, держащего обручальные кольца. Она что-то нашептала им, поставила детей передо мной и Джеком, сама вставая во главе.

Зазвучали первые ноты музыки, означающие наш выход. Я взяла Джека под руку, благодаря традиции за наличие рядом хоть кого-то. И на негнущихся ногах, вся слегка подрагивая в волнении буквально от макушки до пят, вышла к месту церемонии.

Гости синхронно, как по команде встали, гремя стульями. На меня сразу устремились десятки пар любопытных глаз.

«Их здесь нет. Их здесь нет. Только ты и Люцифер».

Амели, одетая в воздушное белое платье, беззаботно раскидывала впереди цветы, кружась вокруг своей оси и подпрыгивая, радуясь возможности размяться.

В тумане я плыла вперед, фокусируясь лишь на будущем муже. Он стоял рядом со священником, улыбаясь своей самой довольной и счастливой улыбкой. В идеально сидящем на нем черном костюме, с бордовым галстуком.

Высокий, красивый, мой.

Позади него маячил Джино. Решение Люцифера сделать его шафером повергло меня ступор на добрых пять минут.

Язык прилип к небу, в голове кружилось, а в платье стало жарко. К моменту, когда я дошла до цели, казалось, оно весит целую тонну. Сердце колотилось очень быстро. Не удивлюсь, если его биение слышали все присутствующие на церемонии.

— Не волнуйся, — шепнул Люцифер.

Я выдавила из себя паническую улыбку.

— Братья и сестры, — торжественно начал свою речь священник. — Сегодня мы собрались здесь, чтобы соединить узами брака два любящих сердца...

Люцифер взял меня за руки, похоже, как и я не слушая официальную речь. Он успокаивающе поглаживал тыльную сторону кисти, сияя от счастья, пока служитель церкви произносил вводную часть.

— ...Жених и невеста могут произнести клятвы, — объявил священник.

— Ты первый, — пискнула я.

Люцифер прочистил горло, начал речь, глядя мне в глаза, не отпуская рук, не пользуясь никакими подсказками, в самом деле говоря от сердца.

— Приготовьтесь, — усмехнулся он, бросая косой взгляд на гостей, — нам многое нужно сказать.

В толпе раздались тихие смешки.

— Кейт, — громко обратился он ко мне, и все замолчали, — пока еще Уилсон, Но скоро я это исправлю.

Люцифер одарил меня своей знакомой, самодовольной улыбкой. Гости вновь засмеялись.

— Ты появилась в моей жизни в очень непростой период времени. Когда я впервые вошел в бар и увидел тебя, совершенно точно не мог предположить, что все закончится у алтаря. Все годы до встречи с тобой состояли из пустого мрачного и унылого существования, — он мягко улыбнулся, чуть крепче сжимая мои руки. — В тот день я впервые посмотрел на девушку напротив глазами одинокого мужчины, а не глазами того, кто потерял смысл жизни. Ты оказалась такой беспечной, — он покачал головой, — что я готов был ночевать под твоей дверью с пистолетом, лишь бы суметь защитить. Много лет меня мучали кошмары. Рядом с тобой они исчезли как по волшебству. Все время до нашей встречи я не жил, существовал в водовороте унылых дней. А затем обрел тебя, и мир начал возвращать краски. Ты спасла меня, буквально вытащила с того света. Я хотел понять тебя, узнать, увидеть, пусть и самые темные стороны, знать, что ты с такой же открытостью примешь меня и мои тайны.

Среди присутствующих послышались тихие всхлипы.

— Чувствовал, что наши отношения — не простая встреча, когда мужчина и женщина рядом, потому что нужно скрасить вечер. Мы с тобой — это нечто большее, чем может вообразить человек, — Люцифер дотронулся до моей щеки, только тогда я поняла, что плачу. — Мне нравится твоя трогательная хрупкость, открываемая лишь мне, — он стер слезу, покатившуюся вниз. — Нравится, что ты позволяешь оберегать себя, давая мне ощущение нужности. Нравится та сила, которую ты взрастила в себе после встречи со мной.

Люцифер прервался, нежно коснувшись губами моей руки.

— Когда нам пришлось расстаться, мир будто покрыли серой краской, а я разучился чувствовать. Полнейшая атрофия эмоций, — он прикрыл глаза и покачал головой, возвращаясь в тот миг. — Нет на свете другой такой женщины, настолько подходящей мне. Просыпаясь в одинокие пустые дни, я каждый раз надеялся, открыв глаза, увидеть тебя. Иметь возможность прикоснуться, обнять, поцеловать, уткнуться в твои растрепанные волосы и ощутить родное тепло. Увидеть, как ты хмуришься на мою слишком бурную утреннюю активность, затем улыбаешься и сонно потягиваешься.

Люцифер сделал паузу, успокаивающе поглаживая мои руки. Мы с Лана синхронно всхлипнули.

— Рядом с тобой радости заключаются в простых мелочах, вдали от тебя радости не доставят даже самые грандиозные вещи. Иногда, в особенно непроглядные от черного отчаяния ночи, — он отстраненно посмотрел в небо, — мне казалось, что я чувствую твои холодные ступни под одеялом. Ты всегда пыталась прижаться ближе, стремясь согреться, а я готов был отдать все свое тепло. Незримо ты всегда была со мной, в моем сердце и в моей душе.

Здесь сдались даже самые стойкие. Краем глаза я заметила, как отец Люцифера потер глаза.

— Когда я увидел тебя возле дома, подумал, что сошел с ума от одиночества, вот и чудится всякое, — Люцифер воспрял, вынырнул из омута негативного прошлого. — Но ты оказалась настоящей, из плоти и крови. Наверное, это единственный раз за всю мою жизнь, когда я едва не рухнул в обморок от обилия эмоций. Вот была бы потеха, — посмеялся он. — Судьба послала нам второй шанс, сжалилась, позволяя обрести счастье. Теперь у меня есть все, о чем я только мог мечтать. Ты — мой маленький хаос и моя вселенная, — Люцифер вновь поцеловал мою руку. — И маленькое чудо, наша дочь Амели. Спасибо за то, что появилась в моей жизни.

Мне пришлось отдышаться, собирая мысли в кучу. Я силилась вспомнить речь, которую готовила, заранее расписывая на листочке, но слова никак не хотели приходить в голову. Тогда я поняла, что никакие заготовленные клятвы не смогут выразить тех самых искренних и чистых эмоций в миг, когда ты стоишь у алтаря с любимым человеком. И я позволила говорить сердцу и чувствам. Пусть моя речь выйдет сумбурной, но совершенно точно искренней.

— Люцифер. Никогда не думала, что буду стоять у алтаря с Владыкой Ада, — выдал остроту мой мозг. — Простите, святой отец, но я должна была про это пошутить.

Я покосилась на священника, тот лишь улыбнулся.

— До встречи с тобой я видела мало хорошего. Была вынуждена бороться, преодолевать невзгоды и свои внутренние страхи. Перестала верить в любовь, хорошую, чистую, искреннюю. В доброту мира и людей. Вокруг была только тьма и опасность, беспросветная горечь одиночества, — я прервалась глубоко вдыхая, чтобы не заплакать. — Ты изменил мою жизнь, принес свет и любовь. Направил на нужный путь. Созидания, а не саморазрушения. С твоим появлением мир перевернулся с ног на голову. Я никогда не думала, даже помыслить не могла, что можно так сильно любить, отдавать чувства, получая назад в десятикратном размере.

Я сжала руки Люцифера в своих.

— Ты спас меня от самой себя. От боли и страхов, в которых я варилась изо дня в день. Теперь, стоя здесь, я уверена, что всю жизнь ждала именно тебя. Все события и решения крошечными шагами вели меня к тебе. К моему спасению, моему счастью, моему дому, моему свету. Пускай мы заплатили за счастье разлукой, но я готова ждать тебя хоть вечность, если в конце вечности меня встретишь ты, — в глазах Люцифера заблестели слезы. — Рядом с тобой я могу позволить себе остановиться, вкусить жизнь, прекратить борьбу. Потому что знаю: ты здесь. Поможешь, сбережешь, спасешь и подхватишь в момент падения. Ты, не колеблясь, отдашь все, что понадобится, всего себя, если это будет нужно. И я благодарна тебе за это. Никому и никогда я не доверяла так, как тебе.

Я погладила Люцифера по щеке. Он закрыл глаза, наслаждаясь прикосновениями.

— В тот день, когда я впервые услышала, как бьется сердце нашей дочери, во мне произошли огромные перемены. Я не была готова к материнству. Не тогда, — гости тихонько всхлипывали, ерзая на стульях. — Эти идеальные картины в наших умах, они никогда не воплощаются в жизнь, — опечалено заметила я с горечью в голосе. — Амели стала маленьким напоминанием о нашей любви. Каждый раз, когда я смотрела на нее, видела твои глаза, улыбку, твой характер. Она, однозначно, папина дочка.

Послышался смех родителей Люцифера.

— Я помнила. И верила в нашу встречу. Представляла, как возьмешь на руки дочь, о которой мечтал. Обнимешь меня, и все беды отступят, потому что мы вместе. Вера. Именно она помогла мне справиться с тяготами, вытащить испытания, свалившиеся на меня, прийти к умению принимать важные решения, не колеблясь. Именно поэтому я сейчас здесь, готова связать себя узами брака. Готова идти за тобой. Хоть в рай, хоть в ад. И пусть только попробуют нас разлучить, я их покусаю, — не удержалась я от угроз невидимым силам зла, чем вызвала смех у гостей и священника. — Спасибо, за то, что ты есть у меня.

Гости, не удержавшись, зааплодировали, растроганные чувственными, откровенными речами.

Джино шагнул вперед и протянул нам кольца.

— Я, Люцифер, беру тебя, Кейт, в законные жены, — Люцифер взял кольцо и надел мне на палец, — чтобы с этого дня быть вместе, в хорошие времена и плохие, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас.

Я взяла второе кольцо, проделывая те же самые действия, повторяя обещание.

— Я, Кейт, беру тебя, Люцифер, в законные мужья, чтобы с этого дня быть вместе, в хорошие времена и плохие, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас.

— Объявляю этот союз скрепленным на небесах и на земле, — радостно объявил священник. — Жених может поцеловать невесту.

Толпа гостей взорвалась аплодисментами и радостными присвистываниями.

Люцифер прижал меня к себе, положив руку на талию, сплел пальцы второй с моими и поцеловал. Нежно, в то же время с напором и страстью, обнажая все свои эмоции, раскрывая их в трепетных касаниях губ. Замедляя время вокруг, оставив лишь нас двоих, обретших друг друга, спокойствие и мир.

***

В воздухе пахло счастьем. Самым настоящим, концентрированным, стопроцентным. Не знаю, для кого как, для меня это был запах кофе, выпечки и тонкий аромат парфюма любимого человека, осевший на моих волосах.

— Кейт? Ты здесь?

Я открыла глаза.

Люцифер сидел рядом. Он также не торопился приступать к завтраку. Пока я впитывала окружающую меня атмосферу, любуясь видом на узкую, извилистую улицу Рима, залитую ярким солнечным светом, он смотрел на меня и только на меня. С террасы, где мы завтракали, открывался потрясающий вид на пробуждающиеся дома, витрины магазинов, готовых открыть свои двери, и ленивых редких прохожих, снующих по улочке.

— Здесь, — я улыбнулась и подвинула к себе чашку с капучино. — Хочу запомнить момент.

— Это верное решение. Завтра мы отправимся дальше.

Я откусила кусочек свежеиспеченного корнетто с миндальной пастой, издав стон удовольствия. Кажется, это был мой самый вкусный завтрак за всю жизнь.

— У нас такой плотный график, — пробубнила с полным ртом и сделала глоток капучино.

— Помнишь, — Люцифер наклонился ко мне, ласковым движением провел пальцем по губам, стряхивая крошки от выпечки. Я перестала дышать, глядя в его глаза. — Я обещал показать тебе весь мир? Рим — это лишь начало пути. У нас медовый месяц, а зна-а-ачит, — игриво сверкнул он глазами, — впереди Флоренция, Венеция, Милан, Монако, — без устали перечислял он. — Еще мы должны побывать в Греции.

— Люцифер, — я протянула руку и погладила мужа по щеке. — Я готова благодарить вселенную каждый день за встречу с тобой.

Он перехватил мое запястье и поцеловал ладонь.

— Как и я, — муж расцеловал мои руки. — Ты невероятная. Самая прекрасная женщина на всем белом свете. И больше я не позволю никаким бедам нас разлучить, — он поднял взгляд, устремляя его вдаль, на виднеющийся на горизонте Колизей. Затем будто очнулся от своих мыслей, наклонился, целуя легко, запечатляя нас в безмятежном миге. — А сейчас только ты, я и вечный город.

Я прильнула к его боку, рассматривая пляшущие блики на окнах, теплое марево, плывущее по воздуху, оранжеватые облака на горизонте и обласканные солнцем величественные старинные дома, простирающиеся перед нами.

Наше путешествие только начиналось. Путешествие не только по миру Путешествие вдвоем по не всегда простой жизни. Сейчас, я была уверена как никогда — мы справимся, потому что мы вместе. И по другому не может быть.

2 года спустя

— Я дома! — от аппетитного запаха, доносящегося с кухни, у меня с порога разыгрался аппетит.

— Папа! — Амели в розовом, безумно девчачьем платье примчалась меня встречать. Наперекор своей матери наша дочь любила все яркое, нежно-девичье и блестящее. — Я наисовала насю семью! — восторженно прыгала она вокруг, протягивая мне лист.

Я присел и взял у ребенка рисунок.

— Это нась дом, — объясняла дочь, тыкая пальчиком. — Это я. Это мама. Это ты, а это Фетякся и Басилик, — указала Амели на смешно нарисованных оранжевую собаку и коричневую кошку.

— Очень красиво, — похвалил я. — Давай повесим его на холодильник.

— Давай! — задорно отозвалась дочь, крепко обнимая меня за шею. — Папа, — зашептала она заговорщически, — а кто такой злоебусий?

Я аж крякнул от неожиданности.

«Ну, Уилсон! Ну зараза!»

— Это ты где такое услышала, солнышко?

— Мама сказаа на миксил, — сделала круглые как блюдца глаза Амели.

— Гм, — я натянул самую невозмутимую улыбку. — Это секретное мамино слово. Его больше никому нельзя использовать, — импровизировал я.

— Посему? — недоумевал ребенок.

— Потому что оно волшебное, и мама его использует, только когда печет десерты, — понес я полную околесицу, лишь бы убедить дочь не повторять. — И если его узнает кто-то другой, получится не так вкусно.

— Ладно, — Амели приложила пальчик к губам. — Это будет наш секлет.

— Точно. Секрет.

Я поднялся, взял дочь за руку и пошел на кухню.

Кейт, перепачканная мукой, воодушевленно декорировала торт, испеченный к дню рождения Амели, и что-то напевала себе под нос.

— О, Люцифер, — она чмокнула меня в губы.

— Привет, — нежно обнял я жену.

— Я как раз заканчиваю.

— Как себя чувствуешь? — я положил руку на уже наметившийся животик. — Как Самаэль младший?

— Я отлично. Похоже наш сын будет футболистом, — всплеснула руками Кейт. — Такой маленький, но такой сильный.

Я позволил себе замереть на мгновение, вдыхая запах выпечки и пряных специй на волосах жены. Запах уюта, счастья. Запах нашего дома.

Питера осудили спустя несколько лет судебных слушаний и несчетное количество томов уголовного дела. По совокупности приговоров он получил пожизненное, понеся ответственность за все злодеяния: убийство Эмили и Джуди Беккер, покушение на меня, смерть дежурного в полицейском участке и, конечно же, за смерть всех девушек, подтверждением чего стали найденные трофеи. Они слишком много для него значили, что избавиться от них у душегуба не поднялась рука.

Лана и Джино решились на переезд в Чикаго. Сыграли шумную, красивую свадьбу, купили дом, совсем недалеко от нас, став нашими частыми гостями и верными друзьями.

— Амели вся в предвкушении поездки в Диснейленд, — тихонько проговорила Кейт, поглядывая на дочь.

Я повесил рисунок рядом с остальными на холодильник. Амели занялась созданием нового, весело дергая ногой под столом.

— А я в предвкушении нашей романтической поездки на море, — я вернулся к Кейт, теперь обняв ее со спины и поцеловал в ушко. — Скоро нам будет совсем не до отдыха, — погладил живот, почувствовав сильные пинки маленьких ножек. — И правда футболист, — усмехнулся я.

Кейт закончила с декором, отложила кондитерский шприц и повернулась ко мне лицом. Она выглядела взволнованно и сосредоточенно.

— Что случилось?

— Люцифер, — понизила она голос. — Есть одно незаконченное дело, которое не дает мне покоя.

— Не совсем понимаю, — мотнул я головой.

Жена начала теребить ворот моей рубашки. Кейт всегда делает так, когда ее волнует предстоящая беседа.

— Я знаю, что ты будешь против. Затея в целом вряд ли тебя порадует, — тараторила Кейт. — Но это нужно мне. Для успокоения, — ее взгляд стал серьезным. — Я поняла, что готова сделать это именно сейчас. И должна сделать именно сейчас.

Маньяк. Больница тюремного типа

Я смотрел в пыльное заляпанное окно, скованное массивной решеткой. Мутный пейзаж города, далекий, недоступный, с кипящей в нем жизнью, куда не дотянуться рукой, не потрогать, не прикоснуться. Я больше не смогу внести свою лепту, не смогу утолить голод. Навечно запертый в своем теле.

— Джефферсон, к тебе посетитель, — окликнул меня охранник. Лысый, сплошь гора мышц, с грубым, будто высеченным рублеными движениями лицом.

Я удостоил его мимолетного взгляда, развернул коляску и покатил к выходу. Довольно быстро я наловчился общаться с новой частью своего тела, если инвалидную коляску можно таковой назвать. Теперь она служила мне ногами, которых я лишился. Травма лишила меня силы, ловкости, возможности проникнуть куда угодно, возможности делать что угодно. Взять желаемое, осуществить мечту.

Колеса старой, изрядно потасканной жизнью коляски вращаясь скрипели, стучали по металлическим порожкам. На них я часто застревал, рывками высвобождая себя из ловушки. Охранник молча шел позади, совершенно равнодушный к моим неудобствам. Он со скучающим видом ждал, пока я совладаю со злосчастными дверными проемами. Массивные металлические двери с мерзким электрическим звуком открывались и закрывались, пропуская меня в переговорную.

— Шестая, — холодно буркнул охранник, оставаясь сторожить выход.

Я покатил к кабинке, завернул за перегородку и оторопел. Если бы стоял, попросту потерял бы равновесие. За помутневшим бронированным стеклом сидела она. Кейт. Я не сразу ее узнал. Она изменилась. Кожа, до этого белая, словно светящаяся изнутри, приобрела золотистый загар. Волосы слегка посветлели, разбавленные россыпью прядей пшеничного оттенка.

Торопясь, ударяясь о боковые стенки, я примостил коляску и сорвал нервным движением трубку со стены. Кейт же не спешила, склонила голову, изучая меня, как подопытного кролика в лаборатории. Невозмутимо, с бесстрастным до отвращения лицом сняла трубку и молча воззрилась на меня.

— Ты... — я осекся.

Заметил на ее носу веснушки, совсем немного. Терпеть не могу веснушки. Ко всему прочему добавился еще и макияж, изрядно смахнувший налет невинности с лица Кейт.

— Что с твоими волосами? Что с тобой?

В голос помимо моей воли вплелись пронзительные, почти истерические нотки. Образ мечты рушился на глазах. Я тщетно пытался склеить ее осколки в надежде спасти то, что осталось.

Ее губы искривила непривычная злорадная улыбка. Глаза смотрели на меня с презрением и ехидным торжеством. Больше не было того взгляда трепетной лани, жертвы, моей мечты. Охотничий дух — вот, что в ней взрастила жизнь. Кейт больше не была агнцем, идущем на заклание.

Передо мной был абсолютно другой человек. Женщина, не удостоившаяся бы и крохи моего внимания.

— Солнце вносит свои коррективы, — не тая скуки в голосе ответила Кейт и совершенно небрежно стала наматывать телефонный провод на палец.

Весь ее вид выражал светскую утомленность, будто мы сидели не в тюрьме, разговаривая через бронированное стекло, а на скучнейшем званном ужине.

— Почему ты пришла ко мне? — впервые я оказался в положении жертвы. Сидящий здесь, в инвалидном кресле, опешивший, не зная, что сказать в нетипичной ситуации. Я попросту был не готов.

Она одарила меня стервозным взглядом, надула губы, изображая недовольство.

Все тело передернуло отвращением.

— Забудь обо мне. Я больше не та Кейт, которую ты хотел убить.

Я не успел ничего сказать. Она резко повесила трубку на рычаг и встала. Тошнота и отвращение подкатили к горлу. Кейт была беременна, осквернена чужим естеством. Больше не чистая, уникальная, моя. Она отдала часть себя другому. Эта мысль обдала нутро липкой брезгливостью. Кейт, не оборачиваясь, устремилась к выходу, пока я так исидел с трубкой в руке, окаменевший, глядя ей вслед.

— Джефферсон, ты там заснул? — недовольно пробасил охранник.

— Я, — сглотнув вязкую слюну, повесил трубку, — сейчас.

В камеру я возвращался отсутствующий, плывущий по волнам дурного сна, в который меня забросило.

Образ Кейт искажали наплывы безобразных элементов. Веснушки, косметика, повадки, другой цвет волос. Живот.

Я моргнул. Глаза запекло, так долго пялился в одну точку на пыльном полу.

Туман, закрывающий весь остальной мир, сузивший зрение до точки под именем Кейт, рассеялся. Я ощутил предельную ясность, прозрение.

Из оцепенения меня выдернула холодная рука медсестры, бесцеремонно развернувшей предплечье внутренней стороной наверх. Она оглядела синяки от капельниц.

— Поставлю во вторую руку, — она наклонилась ближе и задрала майку на моем животе. — Нужно сменить мочеприемник.

Я впервые разглядел девушку внимательно. До этого она была для меня безликой обслугой искалеченного тела.

Серые глаза, светлая чистая кожа, тонкие черты лица. Каштановые волосы собраны в пучок, из которого выбилась одна непослушная прядь.

Медсестра суетилась, желая быстрее покончить с рутинными обязанностями. Длинная шея оказалась очень близко. Настолько, что я увидел, как бьется пульс под тонкой кожей. Ниже пояса чувствительность была безвозвратно утеряна, но я ощутил, как где-то в недрах души встрепенулась, подняла голову тьма, пробуждаясь ото сна. Руки, ведомые ее волей, сомкнулись вокруг женской шеи.

А жизнь — только слово,

Есть лишь любовь и есть смерть.

Эй! А кто будет петь,

Если все будут спать?

Смерть стоит того, чтобы жить,

А любовь стоит того, чтобы ждать.

В.Цой

Notes

[

←1

]

исп. завтра

[

←2

]

Твой единственный недостаток

В том, что ты слишком мила.

Подойди, разве ты не видишь?

Я хочу тебя, всю в татуировках,

Я хочу тебя очень сильно,

Совершенствуй меня, изводи меня,

Я хочу, чтобы ты была плохой.

Если бы ты только могла читать мысли,

Ты бы знала, что я ждал

Так долго

Такую же, как ты

[

←3

]

Понятие «газлайтинг» восходит к названию пьесы «Газовый свет» 1938 года (в США известна как «Улица ангела»; Angel Street) и ее экранизациям «Газовый свет» 1940 года и «Газовый свет» 1944 года, где смоделирована устойчивая психологическая манипуляция, применяемая главным героем по отношению к своей жертве.

[

←4

]

Скон — небольшого размера британский хлеб быстрого приготовления, традиционно выпекаемый в Шотландии и на юго-западе Англии. Он обычно делается из пшеницы, ячменя или овсянки, с разрыхлителем теста. Скон является обязательной составляющей церемонии так называемого корнуольского или девонширского чая со сливками

[

←5

]

Цитата из фильма «Терминатор»

[

←6

]

Да, я живу, чтобы заботиться о тебе.

Каждый день своей жизни.

[

←7

]

Цитата из фильма Стенли Кубрика

[

←8

]

Настоящая личность Бэтмена

[

←9

]

Немного видоизмененный диалог из фильма «Большой куш»

[

←10

]

Маньяк из фильма «Хэллоуин»

[

←11

]

Дороти Гейл — главная героиня книг сказочного цикла о Стране Оз, написанных Лайменом Фрэнком Баумом

[

←12

]

Э́двард Мунк — норвежский живописец и график, один из первых представителей экспрессионизма, самым узнаваемым образом которого стала картина «Крик». Его творчество охвачено мотивами смерти, одиночества, но при этом и жаждой жизни

[

←13

]

Вальха́лла, также Валга́лла, Вальга́лла — в германо-скандинавской мифологии небесный чертог в Асгарде, куда попадают после смерти павшие в битве воины, и где они продолжают прежнюю героическую жизнь.

[

←14

]

Страшные истории позиционирующиеся как настоящие, написанные от лица автора. На англоязычном форуме Reddit существует целый тред с подобными историями.

[

←15

]

Попрощаться с кем либо, помахав рукой. Обмануть, надуть, уйти

[

←16

]

Вторая поправка к Конституции США гарантирует право граждан на хранение и ношение оружия. Поправка вступила в силу 15 декабря 1791 года, одновременно с остальными девятью поправками, входящими в Билль о правах

[

←17

]

В международной версии Улицы сезам, в том числе в версии передачи, транслируемой в США он известен как Cookie Monster. Персонаж все время поедающий печенье

[

←18

]

Фраза из фильма «Большой Лебовски»

[

←19

]

Бахус (Дионис) — древнегреческий бог растительности, виноградарства, виноделия, производительных сил природы, вдохновения и религиозного экстаза, а также театра.

[

←20

]

Gap year- это отложенное на будущее поступление в вуз, такой осознанно запланированный промежуток времени после окончания школы до момента начала учебы в университете, во время которого молодой человек не посещает учебное заведение, но планирует свое будущее. Такой перерыв между академическими ступенями дает возможность более качественно подготовиться к тестам, исследовать различные специальности и более осознанно выбрать место учебы.

[

←21

]

Фраза из фильма "Звездные войны. Эпизод III: Месть ситхов"

[

←22

]

Жизнь — как коробка шоколадных конфет. Никогда не знаешь, что внутри. Цитата из фильма Форест Гамп

[

←23

]

Фраза Тайлера Дердена из фильма «Бойцовский клуб»

[

←24

]

Вуди Ален

[

←25

]

Цитата из фильма «Джей и молчаливый Боб»

[

←26

]

Одна из марок попперсов, летучее жидкое вещество, вызывающее эйфорию и усиливающее остроту сексуальных ощущений.

[

←27

]

Чтобы заключить семейный союз на территории Соединенных Штатов Америки необходимо сначала получить на это документальное разрешение, которое называется Marriage License. Его получение занимает определенное время, затем дается так называемое «время на раздумья», от нескольких дней, до недель, перед непосредственно бракосочетанием

[

←28

]

Сотрудник службы федеральных маршалов. Служба федеральных маршалов (англ. United States Marshals Service) — подразделение Министерства юстиции США. В задачи Службы входит обеспечение деятельности федеральных судов, контроль за исполнением их приговоров и решений, розыск, арест и надзор за содержанием федеральных преступников, аукционная продажа конфискованного имущества, а также борьба с терроризмом и массовыми беспорядками.

[

←29

]

Антидепрессант