Эпиграф:«Магия на самом деле очень проста, все, что вам нужно сделать, — это чего-то захотеть, а затем позволить себе это получить» — Эгги Кромвель, Halloweentown (1998).
— Мне больше не наливай.
— Как же так, Сергей Сергеич, не могу же я в одиночку все это богатство прикончить. Ну хоть один пузырёк-то вместе допьём. Вобла у нас мировая в этот раз, — возразил своему гостю Могилов, — Куркуль Саложаркин расстарался, когда ему хвост прижали. И прочие деликатесы…
— Не буду больше. Мне подумать надо… Голова свежая нужна. Да и врачи не рекомендуют.
— Врача твоего бы взять и… ну да ладно. Эх, под такую-то закуску! Костерок только разгорелся. А грибки-то не дрянь какая-нибудь, а из-под Пармы.
— А это где?
— А черт его знает…
— Адар, не поминай к ночи. Сплюнь и ложись спать. Мне, правда, подумать надо.
— Ладно, начальник, мешать не буду. Завтра рыбалка… — Могилов продолжал бормотать что-то про клев и про свежую голову, когда забирался в норвежскую палатку с двойной молнией и кутался в канадское одеяло. Он быстро пьянел, и потому — «ужо опосля пары стаканцов» — захрапел.
Сергей Сергеич дохлебал английский диетический суп из баночки и полез в карман дубленой куртки. В его руках оказалась засаленная книжонка в кожаном переплете, вся исчёрканная тушью. Света от костра не хватало, и он светил в страницы походным фонариком, который бережно хранил с детства. Ещё пацаном он упёр этот фонарик у одноклассника, который награждал его пинком под зад при каждой встрече. Фонарик стал для него символом справедливости и хранился на полочке, но именно ради этого похода был с нее снят и начинен новыми батарейками. Теперь ничто не мешало работать. Ночную тишину нарушали только шелест страниц, плеск воды под берегом и треск костра… и ещё храп Могилова… и сверчок в кустах… и какая-то птица все время встряхивалась прямо над головой… чтоб ее…
Однако спустя часа полтора фонарик замигал и погас. «Тьфу ты, советское старьё!», — выругался про себя Сергей Сергеич и сунул реликвию обратно в рюкзак от Osprey. Ночная тишина возобновилась, как только водонепроницаемый рюкзак перестал шелестеть своей синтетикой. Сергеич попытался раздуть угли, но у него не получалось. Свет от тлеющих головешек стал и вовсе некудышным.
Поход этот начался с того места, где была припаркована служебная машина. То есть, в тридцати метрах от костра. Сергей Сергеич оглянулся в том направлении и тихонько, чтобы не разбудить Могилова, позвал:
— Товарищ водитель? Слышь, пацан… Поди-ка сюда?
Его голос, видимо, спугнул птицу, которая шумно снялась с ветки и улетела. Он услышал, как хлопнула дверца и пискнул запиральник. Пошуршав кустами, к костру вышел высокий молодой человек с рыжим пушком на щеках и близко посаженными глазами.
— Водитель… зовут тебя как?
— Карачук Константин я.
— Константин… мы где?
— То есть как? Ке-хем… Виноват. В Сибири мы. В самом большом ее федеральном округе. Вон там Красноярск, тут столбы…
— Погоди, я хотел в самое сердце России…
— Так мы в самой середке и есть. Тут вам самая русская Россия. Азиатская ее часть.
— Зачем же азиатская… а другая какая?
— Европейская.
— А, нет. Этого на надо. Пусть уж лучше будет… У тебя есть фонарик?
— Есть, — сказал шофёр и включил мобильник.
— Тьфу-ты! Бесовский инструмент. Свети сюда. Могилов вот по этим координатам нас сюда должен был доставить?
— Все правильно. Я сюда и привез.
— Ну, хорошо. Теперь скажи, где тут дремучий лес под горою?
Если Константин и опешил от такого вопроса, то виду не подал. Он только подумал минуту и ответил, ткнув пальцем в сторону холма:
— Вот гора, а вот лес. Мы на месте.
— Пил сегодня?
— Никак нет.
— Вот, выпей для храбрости. Пойдёшь со мной.
— Есть.
Сергей Сергеич встал и протянул шофёру железную кружку с коньяком, а сам застегнул куртку и закинул рюкзак за плечи. Парень с сознанием дела погрел кружку в руках, поингалировал над ней носом и сделал глоток.
— Ты, Коля…
— Костя.
— Да. Ты молодой, и у тебя фонарик, давай… веди меня через дремучий лес к горе, на которой дуб.
Шофёр поставил пустую кружку на камень и, не задавая лишних вопросов, пошел напролом в самую чащу.
Скоро сказка сказывается, да не скоро пожилые горожане поднимаются на холм. На вершине никакого дуба не оказалось.
Сергей Сергеич опять полез в книжку.
— Как же так? Координаты те. А где же дуб?
— Начальник, вы бы сказали мне, что мы ищем. Клад?
— Да. Что-то вроде того. Под дубом должен быть зарыт сундук.
— С чем?
— Со смертью кощеевой.
Парень рассмеялся, но поймав на себе тяжелый взор, тоже посерьезнел.
— Круто, но зачем она вам?
— Хочу на свою поменять. С моей ответственностью никак нельзя умирать.
— Вы тоже хотите стать бессмертным? Как Кощей?
— Ну да. Тоже или вместо… Что тут непонятного? Это Россия! Сказания и былины — часть нашей истории. Наши скрепы!
— Ну а коли найдёте, что вы делать будете? Как вы возьмёте смерть Кощея, это понятно — конец обломаете… У иглы. А свой конец как туда засунете? То есть, кончину. Как вы вообще представляете процесс?
— Представляю, не волнуйся. Сначала найти надо.
— Постойте. А почему мы ищем дуб в сибирском лесу, а не в море-океяне? Дуб-то на острове был по той сказке.
— Это была дезинформация. Происки врагов. Остров в Окияне — штука тропическая, и дубы там не растут. Там пальмы. Дубы у нас. Мне докладывали, что наш лес, это зеленый океан. Вот так-то.
— В Англии дубы растут. Робин Гуд по ним скакал. Тоже остров.
— Северное море — еще не океан. Ты спорить со мной собрался?
— Никак нет.
— Поди, гора не та. Другую будем искать. Фух… только отдышусь.
— А вы вот на пенек-то присядьте.
— Спасибо.
Сергей Сергеич сел на обширный пень и тут же вскочил.
— Ты, Карачев, дурак? Сам не сообразил? Этот пень… Не от дуба ли остался?
— Возможно.
— Так чего же мы время теряем. Давай, жилистый, копай.
Из того же рюкзака появилась саперская зеленая лопатка, и была торжественно вручена шоферу. Тому ничего не оставалось делать, как обкапывать пень по периметру. Это пришлось сделать несколько раз, с каждым кругом зарываясь все глубже, пока, наконец, лопатка не стукнула во что-то твердое и металлическое.
Сергей Сергеич, который от волнения вспотел не меньше шофера, снова кинулся к рюкзаку, и вынул из него на этот раз странный, перемотанный скотчем предмет с проводами и мигающим светодиодом. В темноте глаза Сергея Сергеича тоже замигали как диоды.
— Что это? — удивился шофер.
— Самодельная бомба, конфискованная у каких-то террористов. Закладывай.
— Вот и хорошо, а то я уже думал, что мне вручную придется сундук выкапывать.
— Вот на эту кнопочку нажмешь и отбегай, — проинструктировал Сергей Сергеич, и сам спустился с холма на пару десятков метров. Там он лег за валуном и принялся ждать. Шофер присоединился к нему минутой позже. Они пролежали минут пять, затаив дыхание и глядя в тучки, но ничего не произошло.
— Не сработала, — сказал Константин.
— Эх… Все у нас, даже взрывчатка, делается через…
Но тут раздался взрыв. На головами кладоискателей и на фоне светлеющего неба пролетел сундук и покатился по склону. Налетев на очередной валун, он разбился на сотни гнилых щепок и ржавых железяк. Сергей Сергеич поспешил к ним и нашарил на земле странный предмет. Он был похож на глинянное украшение для сада — плохо выполненную скульптуру в форме пасхального кролика.
— Это что? Это и есть заяц? Он же должен убегать?
— Зайцы недолго живут. Особенно в сундуках, — заметил шофер.
В этот раз из рюкзака появилась портативная рация с коротелькой антенной, производства Yaesy. В руках Сергея Сергеича она зашипела, а он в нее сказал:
— Михаил, снайпер с тепловизором на вертолете отменяется. Понял? Нет, тоже не надо. И противовоздушную… Да, отбой.
Выключив и убрав радио, Сергей Сергеич бросил глиняного зайца об камень, но недостаточно сильно.
— Кирилл?
— Костя.
— Костя?
— Есть.
Шофер ахнул зайцем об валун, и скульптура со звоном разлетелась на терракотовые осколки. Внутри, как и ожидалось, была замурована утка. Эта была сделана из какого-то темного металла. По весу было понятно, что она полая. В ней, как в погремушке, что-то перекатывалось.
— Яйцо? — спросил шофер.
— А что же еще? Пока все сходится… почти.
— Утку эту об камень не разобьешь. А у вас есть металлорезка в рюкзаке?
— Болгарка. Только не в рюкзаке, а у Могилова в портфеле. Он ее для другой цели с собой носит. Дорогу к машине помнишь?
— Найдем.
Когда подошли к погасшему костру, уже светало. Могилов храпел, над травой стелился туман. До машины добрались, обойдя кусты, и распилили утку на две половинки. Визг пилы разбудил каких-то куликов, которые стайкой поднялись из камышей на берегу реки. Могилова пила тоже разбудила. Сергей Сергеич повернулся лицом к восходу и поднес яйцо к глазам. Оно было сделано из полированного полупрозрачного минерала.
— Халцедон, — эрудированно произнес шофер, — самоцвет Руси Киевской.
— Не порть настроения. Иди лучше подними Могилова. Домой поедем. Нам понадобится ювелир. Иглу только на свет и видно. Если будем молотком разбивать — еще испортим чего…
— А можно мне взглянуть?
Сергей Сергеич нехотя вложил камень в руку шофера. Тот тоже поднял яйцо и посмотрел на свет.
— Не скажу, как удалось тому мастеру иглу всадить в камень. Видимо, это было сделано еще до процесса кристаллизации. Но в одном из преданий было сказано, что Кощей бессмертным стал по воле жены своей — самой Смерти. Вот кого вам разыскать бы надо.
— Ну… будем надеяться, что до этого не дойдет.
— Пойду поднимать Могилова.
Сергей Сергеич хотел было забрать яйцо назад, но шофер уже изчез в кустах.
— Эй, халцедон-то оставь!
Но пожилому человеку сквозь кусты продираться прыткости не хватало. Когда он добрался до костра, у палатки зевал и потягивался Могилов.
— Где мое яйцо?
Могилов забыл опустить руки и закрыть рот, так и уставился на босса.
— Где водитель, Адар? Он через эти кусты пошел тебя будить.
— Я никого не видел. Из кустов, кроме тебя никто не вылезал.
Сергей Сергеич стал шарить и искать по еще темным кустам. Могилов бросился помогать, хотя сам не знал, что он ищет. И вдруг он споткнулся о тело на земле и сам рухнул в заросли. Сергей Сергеич ранулся на его крик, и они оба уставились на труп, который лежал лицом вниз.
— Мертв? — Спросил Сергей Сергеич.
— Боюсь, что да. Жаль, Кузьма хороший водитель был.
— Наверное, тоже споткнулся и шею сломал. Ищи яичко каменное, Адарчик. Оно тут рядом где-то должно быть. Он его в руке держал, да, видно, выронил. Укатилось куда-то проклятое… лишь бы не в реку.
Они долго шарили по земле и по траве, возле тела и далеко от него. За ними наблюдала черная птица с ветки сухого дерева.
А когда они, наконец, бросили бесполезные попытки, и Могилову пришлось сесть за руль и увезти глубоко расстроенного начальника, ворон перелетел в соседний лесок. Там он еще разок проверил каменное яйцо в большом старом гнезде, прикрыл его сухими листьями и, сложив крылья, камнем понесся к земле. Приземлился на корточки, однако, не ворон, а тощий и высокий парень с очень рыжей подростковой бородкой и близко посаженными глазами. Он встал, вынул из кармана мобильный телефон и позвонил в службу скорой помощи города Красноярска, чтобы сообщить о неизвестном, потерявшим сознание и найденном туристами в лесу, недалеко от берега Енисея. Он указал координаты и добавил:
— Мы пытались, но, вероятно, это кома. Мы положим его у нашего костра. Да, костер совсем близко от дороги. Нет, ждать мы вас не будем. Сами разбирайтесь. Мы желаем остаться анонимами.
После этого он выключил телефон и сказал вслух.
— А этот тебе чем не понравился?
У его ног будто ветер прошуршал сухой сосновой хвоей, и послышался еле слышный шепот:
— Костик, он же отнюдь не царевич. Он хуже того лысого в кепке. Вот кабы добрый молодец, красивый, да черно-кудрявый… А у этого мания величия… врет много. Он дядьку этого даже не перевернул — яйцо искал пол-дня. А у Кузьмы жена, дети и внуки. Мне совсем не все равно, с кем следующую тысячу лет жить.
— Ты же обещала, что в этот раз отпустишь. Дай и мне, наконец, состариться и спокойно поиграть в домино на лавочке.
— Да отпущу, отпущу… Не волнуйся, меднобородый. Должна же быть у кого-то совесть на этом свете. Только не хочется тебя бобылем оставлять. Поезжай в Грузию, укради гарну-дивчину, и не поминай лихом.
Парень улыбнулся.
— Правда? Не шутишь?
— Не шучу.
— Тогда пошли Кузю откачивать.
А через пару дней в одном из сувенирных магазинов большой страны кто-то незаметно подложил в кучу разноцветных каменных яиц одно халцедоновое. Если посмотреть на свет, то в нем видно что-то темное внутри. Может быть, оно до сих пор там лежит, если кто-нибудь еще не купил его.
Неизбежный конец
