КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Вопросы экономики 2011 №10 [Журнал «Вопросы экономики»] (pdf) читать онлайн

Книга в формате pdf! Изображения и текст могут не отображаться!


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
ISSN 0042-8736

ВНИМАНИЮ ПОДПИСЧИКОВ
ЖУРНАЛА «ВОПРОСЫ ЭКОНОМИКИ»



Продолжается подписка на I полугодие 2012 г.
Но подписаться на наш журнал можно и на весь 2012 г.

10

И

ПОД
ПИС
К
I по А '
луг 2012
оди
е

Журнал «Вопросы экономики» включен в России в три основных каталога:
I. Каталог «Газеты. Журналы» — 2012 Агентства «Роспечать»;
II. Каталог российской прессы «Почта России»;
III. Объединенный каталог «Пресса России. Подписка — 2012». Том 1. Газеты
и журналы (зеленого цвета).

И

К

Условия подписки (в том числе цена) и способ доставки журнала по этим каталогам различаются. Поэтому будьте внимательны: подписываясь на журнал
«Вопросы экономики», загляните в три каталога (они должны быть во всех почтовых
отделе­ниях) и выберите тот вариант подписки, который Вас больше устраивает.

О
Н

Подписаться по нему на наш журнал можно на любое количество месяцев
пер­вого полугодия или на весь год. (При подписке на год Вы гарантированы от
возможного роста цен во втором полугодии 2012 г.) Система доставки — карточная (традиционный способ, когда журнал поступает к Вам через отдел доставки местного почтового отделения).
Индекс журнала в этом каталоге:
• при подписке на I полугодие — 70157;
• при подписке на год — 70270.

Данный вид подписки предназначен исключительно для физических лиц —
жителей России. Подписаться можно только на полные 6 месяцев первого
полугодия 2012 г. Алгоритм подписки см. на с. 159 этого номера журнала.

Электронная версия

Помимо печатной версии через Редакцию можно оформить подписку или
заказать отдельные статьи (номера) журнала в электронном виде (формат PDF).
Более подробная информация — на нашем сайте www.vopreco.ru.

Телефон для справок: (495) 436-01-43

О
К
Э
Ы
С

Экономика здравоохранения

О

П

Р

О

Электронная самозанятость в России

В

Льготная подписка через Редакцию

О творческом наследии Мориса Алле

2 0 1 1

Подписаться по нему на наш журнал можно на любое количество месяцев
первого полугодия. Система доставки — адресная (журнал поступает к Вам
заказной бандеролью непосредственно из Москвы).
Индекс журнала в этом каталоге: 40747.

ISSN 0042-8736. Вопросы экономики. 2011. ¹  10. 1–160.

Объединенный каталог (стр. 250)

В НОМЕРЕ :

«Неформалы» в российской экономике

Каталог «Почта России»
(в московском каталоге — стр. 264)

Подписаться по нему на наш журнал можно на любое количество месяцев
первого полугодия. Система доставки — карточная (традиционный способ, когда­
журнал поступает к Вам через отдел доставки местного почтового отделения).
Индекс журнала в этом каталоге: 10788.

www.vopreco.ru

М

Каталог Агентства «Роспечать» (стр. 112)
(в московском каталоге — стр. 126)

2

0

1

1

CONTENTS

Problems of Theory
A. Belyanin, I. Egorov  —  The Legacy of the Outstanding Economist
(The Centenary of Maurice Allais)............................................................ 4
I. Pavlov  —  Ambiguity Aversion Phenomenon and Rational Choice Theory........ 16
Demography and Labor Market
S. Ivanov  —  International Migration in Russia: Dynamics, Policies, Forecast.....
V. Gimpelson, A. Zudina  —  Informal Workers in the Russian Economy:
Who Are They and How Many?.................................................................
E. Efimova  —  Low-wage Workers on the Labor Market of the Russian
Federation Regions: What Russian Statistics Does not Say............................
D. Strebkov, A. Shevchuk  —  Electronic Self-employment in Russia.................

35
53
77
91

Economics of public health
I. Rozmainsky  —  Why Does Health Capital Increase in the Developed
Countries and Decrease in Post-Soviet Russia? (An Attempt
at Post Keynesian Explanation)................................................................ 113
O. Chirkunov  —  Managing Motives in Public Health..................................... 132
I. Kotlyarov, A. Balashov  —  The Contradictions of the State Policy
on Regulation of Prices on Medicines: Problems and Ways of Their Solving..... 142

Abstracts .................................................................................................. 155

2

"Вопросы экономики", № 10, 2011

Содержание

Вопросы теории
А. Белянин, И. Егоров  —  О творческом наследии выдающегося
экономиста (к 100-летию со дня рождения Мориса Алле).......................... 4
И. Павлов  —  Феномен «уклонения от двусмысленности» в теории
рационального выбора............................................................................. 16
ДЕМОГРАФИЯ И РЫНОК ТРУДА
С. Иванов  —  Международная миграция в России: динамика, политика,
прогноз..................................................................................................
В. Гимпельсон, А. Зудина  —  «Неформалы» в российской экономике:
сколько их и кто они?.............................................................................
Е. Ефимова  —  Низкооплачиваемые работники на рынке труда субъектов
Российской Федерации: о чем молчит российская статистика......................
Д. Стребков, А. Шевчук  —  Электронная самозанятость в России................

35
53
77
91

Экономика здравоохранения
И. Розмаинский  —  Почему капитал здоровья накапливается
в развитых странах и проедается в постсоветской России?
(Опыт посткейнсианского анализа)......................................................... 113
О. Чиркунов  —  Управление мотивами в здравоохранении............................ 132
И. Котляров, А. Балашов  —  Противоречия государственной политики
в области регулирования цен на лекарственные средства: проблемы
и пути их решения.................................................................................. 142

Аннотации к статьям номера (на английском языке)....................................... 155
Льготная подписка на журнал «Вопросы экономики»..................................... 159

© НП «Редакция журнала „Вопросы экономики“», 2011.
"Вопросы экономики", № 10, 2011

3

Вопросы теории

А. Белянин,
PhD, доцент МИЭФ НИУ ВШЭ,
И. Егоров,
кандидат экономических наук,
ведущий научный сотрудник ИМЭМО РАН

О творческом наследии
выдающегося экономиста
(к 100-летию со дня рождения Мориса Алле)
По словам П. Самуэльсона, работы Мориса Алле стали источником оригинальных и независимых открытий1. В 2011 г. научная
общественность отмечает столетие со дня рождения этого выдающегося
экономиста, лауреата Нобелевской премии.
Высшее академическое признание Алле получил в 1988 г., уже
в преклонном возрасте. Он и поныне остается одним из немногих
европейцев, отмеченных этой наградой, и, пожалуй, самым неортодоксальным из экономистов-нобелиатов.
Большинству современных экономистов он, вероятно, лучше
всего известен по так называемому «парадоксу (точнее, парадоксам)
Алле» — экспериментальным опровержениям теории ожидаемой полезности фон Неймана—Моргенштерна2. Эти результаты были получены
еще в конце 1940-х годов. Премия в 1988 г., согласно определению
Нобелевского комитета, была присуждена вовсе не за его знаменитый
парадокс, а за «пионерные работы в области рынков и эффективного
распределения ресурсов», которые были написаны еще раньше —
в середине 1940-х. Любопытно, что эти работы хотя и принесли их
автору заслуженный авторитет одного из ведущих экономистов либерального толка, но «прозвучали» в основном на его родине, поскольку
были опубликованы только на французском и долгие годы оставались
почти неизвестны большинству экономистов. Впрочем, и в наши дни
немногие специалисты знают, что значительная часть усилий Алле
была посвящена совсем другой науке — физике, в частности, работам
1
The Collected Scientific Papers of Paul A. Samuelson / K. Crowley (ed.). Cambridge,
MA: MIT Press, 1986. Vol. 5. P. 83—85.
2
См.: Алле М. Поведение рационального человека в условиях риска: критика постулатов
и аксиом американской школы / Пер. И. А. Егорова, под ред. А. В. Полетаева // THESIS.
1994. № 5. С. 217—241.

4

«Вопросы экономики», № 10, 2011

О творческом наследии выдающегося экономиста

по экспериментальной общей теории относительности, которым, по его
собственному признанию, он посвящал до четверти своего рабочего
времени. Кто еще из современных «классиков» экономической науки
отличается таким богатст­вом идей, таким разнообразием интересов,
стремлением создать синтетическую картину мира?
Путь ученого
Морис Феликс Шарль Алле родился 31 мая 1911 г. в Париже
в небогатой семье — его родители держали сырную лавку. Учитывая
его репутацию «либерала», в традициях нашей страны это происхождение, вероятно, следовало бы считать «мелкобуржуазным», хотя
сам он, не владея передовой классовой теорией, характеризовал свое
происхождение как «пролетарское», подчеркивая, что дед его был
простым столяром, а сам он рано остался сиротой: отец был призван
на фронты Первой мировой и погиб в 1915 г.
Оставшись на попечении матери, Морис сумел поступить в лицей,
где продемонстрировал блестящие способности, неизменно оказываясь
первым в классе на каждой ступени образования. В лицее он увлекся
историей (и сохранил это увлечение навсегда), но учитель математики
посоветовал ему заняться точными науками. В 1929 г. он получил
степени бакалавра математики и философии, в 1931 г. стал студентом
Политехнической школы (École Politechnique — пожалуй, самого
престижного университета Франции), а в 1934 г. закончил другую
высшую школу — Горную (École des Mines), с которой в дальнейшем
была связана вся его академическая карьера, вплоть до выхода на
пенсию в 1980 г. Однако тогда, в 1930‑е годы, он был весьма далек от
академической работы и тем более от экономической науки: вершиной
карьеры для молодого специалиста «из низов» в тогдашней Франции
была государственная служба.
Он работал горным инженером, инспектором промышленных
и транспортных предприятий, а кроме того, служил в армии — альпийским стрелком и артиллеристом, даже успел принять участие во
Второй мировой войне в качестве командира артиллерийской батареи
на итальянском фронте. После поражения Франции в 1940 г. Алле
вернулся к своей гражданской специальности и работал директором
отдела горной документации и статистики до 1948 г. Но уже в это время его интересы полностью сместились в область экономики, причем
случилось это, по его собственному признанию, под воздействием экономических потрясений 1930-х годов (в частности, Великой депрессии
в Европе и США, куда его послали на три недели в научную командировку в августе 1933 г., то есть в самое тяжелое время кризиса).
Кроме того, исследования Алле диктовались необходимостью понять,
как следовало устроить послевоенную экономику Европы.
Выступая в 1993 г. в Академии моральных и политических наук по
случаю вручения ему почетной шпаги академика, он говорил: «Своей
страстью к экономике я обязан обстоятельствам — проблемам, связанным с Великой депрессией и социальными волнениями во Франции
«Вопросы экономики», № 10, 2011

5

А. Белянин, И. Егоров

1936 г., с невозможностью посвятить себя в то время физике и, наконец,
с последствиями Второй мировой войны. Стремление дать ответ на
эконо­мические и социальные вопросы 1930-х годов, учитывая недостатки научной литературы, подтолкнуло меня после демобилизации в июле
1940 г. к исследованиям в области теории максимальной эффективности,
общей теории излишков и общей теории экономики рынков, теории капитала и максимальной эффективности капитала, теории риска, теории
денежной динамики, теории вероятностей и временных рядов»3.
Основные его работы — «В поисках экономической науки»
(1943), «Чистая экономика и общественная эффективность» (1945),
«Пролегомены к экономической реконструкции мира» (1945),
«Экономика и процент» (1947) и ряд других, с не менее красноречивыми названиями, — были написаны именно в эти годы, когда, по
его словам, он работал по 80 часов в неделю.
Другим решающим моментом в судьбе Алле-экономиста стало его
избрание в 1944 г. профессором экономики Горной школы Парижа,
где он подготовил немало известных ученых. Среди них — Ж. Дебре
(нобелевский лауреат 1983 г.), М. Буате, долгое время возглавлявший госкомпанию «Электрисите де Франс», профессора экономики
Э. Маленво, Ж. Лезурн и др. Как отмечал бельгийский экономист
Ж. Дрез, Алле стал центром притяжения молодых умов, «духовным
отцом и лидером» французской школы экономистов.
С конца 1940-х годов Алле постепенно отходит от обязанностей
чиновника и полностью посвящает себя науке и преподаванию. С 1946 г.
он руководит отделом Национального центра научных исследований,
который много лет спустя, в 1978 г. присудил ему (единственному из
экономистов) Золотую медаль — высшую академическую награду
Франции. С 1990 г. нобелевский лауреат Морис Алле — член Института
Франции (соответствует рангу действительного члена Академии наук),
а с 1993 г. один из 40 «бессмертных» — членов Французской академии,
интеллектуальной элиты нации, основанной еще кардиналом Ришелье.
За какие работы Алле получил признание? На этот вопрос он
ответил в Нобелевской лекции, резюмировав свой вклад в развитие:
— теории эволюции, общего экономического равновесия, максимальной эффективности, а также основания экономического анализа;
— теории межвременных процессов и оптимальной структуры
капитала;
— теории выбора в условиях неопределенности и критериев рацио­
нального принятия решений;
— теории денег, кредита и денежной динамики;
— теории вероятностей, анализа временных рядов и их экзогенных компонент.
Многие из этих теорий, конечно, сегодня хорошо известны нам, однако не забудем, что основные работы Алле были выполнены более полувека
назад, оказавшись пионерными для совре­менной экономической науки.
Приоритет Алле в данных областях признавали ведущие специалисты,
3
Allocution de Maurice Allais à l’Acadеmie des sciences morales et politiques, 1993. www.
annales.org/archives/x/allais.html.

6

«Вопросы экономики», № 10, 2011

О творческом наследии выдающегося экономиста

даже несмотря на недостаточную известность его оригинальных работ
в англоязычном экономическом сообществе. По мнению Самуэльсона,
«если бы его ранние работы были доступны на английском языке, целая
эпоха в развитии экономической теории выглядела бы иначе»4.
Итак, какими проблемами занимался Алле? На первое место он
ставил теорию общего равновесия, с которой, собственно, начинался его путь в экономике и в которой он опирался на работы других
франкоязычных экономистов — Л. Вальраса и В. Парето. По словам
Алле, многие идеи его ранних работ были подсказаны трудами Парето
и, в свою очередь, повлияли на работы другого великого француза­ —
Дебре, которого Алле считал своим единственным настоящим учеником. В свете теории Эрроу—Дебре, опубликованной в начале 1950-х,
формулировки самого Алле 1940-х годов5 выглядят технически упрощенными и даже где-то наивными, однако за этой простотой кроется
не недостаток навыков формального анализа, а принципиальная позиция и картина экономики как системы, которые на долгие годы стали
«визитной карточкой» великого французского экономиста.
Алле, как ранее Вальрас, а позже — Эрроу и Дебре, рассматривает­
общее рыночное равновесие как результат взаимодействия независимых агентов — потребителей и фирм, максимизирующих свое личное
благосостояние. «Я склонен интерпретировать эту мотивацию в самом
широком смысле, то есть как связанную со всеми условиями, которые в конечном счете приводят к тому, что экономика с наибольшей
эффективностью удовлетворяет потребности людей, сталкивающихся
с ограниченностью ресурсов»6. В этой формулировке, по сути, уже
заложены идеи теорем благосостояния, которые Алле озвучивает как
«фундаментальную теорему эквивалентности.
Всякое состояние максимальной эффективности есть в то же
время состояние равновесия экономики рынков.
Всякое состояние равновесия экономики рынков есть в то же
время состояние максимальной эффективности»7.
Доказательства этих теорем в устах у Алле предельно просты:
если какой-либо потребитель или фирма располагает набором ресурсов­,
не максимизирующим их полезность, а другой агент, фирма или потре­
битель располагает другим набором ресурсов, не максимальным с их
The Collected Scientific Papers of Paul A. Samuelson. P. 83—85.
Они резюмированы в: Allais M. Theories of General Equilibrium and Maximum Efficiency­ //
Equilibrium and Disequilibrium in Economic Theory / G. Schwödiauer (ed.). Dordrecht: Reidel,
1978. P. 129—201.
6
Allais M. An Outline of My Main Contributions to Economic Science // American Economic­
Review. 1997. Vol. 87, No 6. P. 3.
7
Алле М. Условия эффективности в экономике. М.: Наука для общества, 1998. С. 69.
«В течение 20 лет (1943—1962) я называл в своих работах теорию максимальной эффективности „теорией социальной отдачи“. Но подобный термин имеет, несомненно, эмоциональное
содержание… сегодня я отдаю предпочтение выражению „максимальная эффективность“, а не
выражению „максимальная социальная отдача“. В англосаксонской литературе теория максимальной эффективности обозначается как „теория оптимального распределения ресурсов“.
Данный термин еще меньше отвечает сути предмета, чем „социальная отдача“ (используемый
в моих первых работах), поскольку он предполагает один-единственный вариант распределения ресурсов, тогда как в реальности существует бесконечное число состояний максимальной
эффективности» (Там же. С. 26).
4
5

«Вопросы экономики», № 10, 2011

7

А. Белянин, И. Егоров

точки зрения, то у двух таких агентов всегда будет стимул перераспределить эти ресурсы таким образом, что полезность каждого из
них возрастет, при этом высвободится некоторый излишек, который
составляет чистый прирост общественного благосостояния. Общее экономическое равновесие соответствует ситуации, когда высвобождение
подобных излишков (более) невозможно.
Отсюда, в частности, следует, что максимизация общественного
благосостояния означает производственную эффективность, однако
обратное не обязательно будет верным (вспомним о плановой экономике!). К этим интуитивным выводам Алле приходит путем качественного
рассуждения, ибо, по его мнению, «формальная строгость немногого
стоит, если она сопровождается существенными искажениями истинной
природы реальности, так что приблизительная теория, соответствующая этой последней, лучше формально строгой теории, которая может
быть построена лишь ценой существенных искажений фактов»8.
Применительно к общему равновесию Алле целенаправленно
подчеркивает, что его доказательство не требует таких эмпирически
не обоснованных допущений, как непрерывность и дифференцируемость целевых функций и/или вогнутость их линий уровня. Без этих
допущений теоремы благосостояния не доказываются в экономике
Эрроу—Дебре; теория Алле оказывается более общей, поскольку основана лишь на топологических свойствах линий уровня и предпосылке
о рациональном (максимизирующем) поведении.
В течение почти 15 лет Алле пытался «преодолеть», как он считал,
ограниченность и нереалистичность модели общего экономического
равновесия Вальраса. Результатом этого преодоления стала модель
экономики рынков. «Главное различие между моделью рыночной экономики и моделью экономики рынков состоит в том, что в по­следней ведущие к равновесию обмены происходят последовательно по различным­
ценам и в один и тот же момент времени исполь­зуемые различными
операторами системы цен не обязательно одни и те же. По своей природе первая модель „монистична“, а вторая — „плюралистична“»9.
Еще одно существенное отличие подхода Алле заключается в том,
что он в явном виде анализирует динамику сходимости экономики
к состоянию общего равновесия и выводит ее из эволюции поведения
экономических агентов. В соответствии с этим подходом специфическую
интерпретацию в его концепции получают цены и деньги. В экономике
Вальраса цены формируются на основе цен предложения и цен спроса
в процессе нащупывания (tâtonnement), хотя сам этот процесс, по сути,
происходит в некоем мысленном пространстве, ортогональном реальной
экономической деятельности. Напротив, теория Алле нарочито временная: сделки происходят с заданной периодичностью, а равновесие
есть результат межвременного процесса перераспределения излишков
между потребителями и фирмами; роль основного балансирующего
инструмента, по сути, играют не цены, а излишки; деньги же из счетного товара у Вальраса превращаются в символический.
8
9

8

Allais M. Theories of General Equilibrium and Maximum Efficiency. Р. 149.
Алле М. Условия эффективности в экономике. С. 269.

«Вопросы экономики», № 10, 2011

О творческом наследии выдающегося экономиста

Такая трактовка времени в концепции Алле в чем-то сходна
с совре­менной ему теорией Дж. Хикса, который в «Стоимости и капитале» использовал подобные дискретные промежутки («недели планирования»). Однако, если в экономике Хикса все сделки происходят
по текущим ценам, а сама экономика в каждый момент находится во
временном равно­весии, то у Алле общее равновесие носит изначально
межвременной характер, а сделки происходят по «идеальным» ценам, равновесным на настоящих и будущих рынках. Это допущение,
разумеется, требует предположения о совершенном предвидении цен
со стороны агентов. Таким образом, теория общего равновесия Алле
оказывается еще и предшественницей теории рациональных ожиданий!
Еще одна подобная пророческая параллель заложена в книге
Алле «Экономика и процент», где идея межвременного равновесия
реализована в двухпериодной модели перекрывающихся поколений
(overlapping generations) — более чем за десять лет до того, как ее в несколько ином виде предложил Самуэльсон10 (затем она перекочевала
в макроэкономику). Самуэльсон строит макроэкономическую модель
с репрезентативными агентами, живущими три периода, а процент
выступает не только механизмом передачи богатства, но и мерой роста
численности населения. В теории Алле агенты живут два периода, зато
его формулировка более общая в том смысле, что он рассматривает две
группы агентов — производителей и потребителей, причем первые работают только в первом периоде, а потребляют в обоих­. Соответственно
процент для Алле — это прежде всего механизм межвременной передачи ресурсов и потребления, и в этом смысле его подход связан
с идеями И. Фишера — еще одного экономиста, которого он относил
к числу своих предшественников наряду с Вальрасом и Парето.
Родство идей Алле и Фишера просматривается и в других работах
французского экономиста, например в его теориях процента и денег.
Здесь мысль Алле развивалась практически параллельно с теориями
американских монетаристов — М. Фридмена и Ф. Кейгена. Как и эти
ученые, Алле полагал, что спрос на деньги зависит от темпов роста
цен, но выводил их динамику не только из политики денежных властей (по мнению монетаристов, зачастую ошибочной), но и — в русле
исследовательских парадигм Фишера и Кейнса — из психологической
природы процента, степени забывчивости агентов в отношении собст­
венных потребностей, а также скорости их реакции на изменения11.
Помимо очевидной содержательной мотивации, Алле снова оказывается
провидцем: его концепция «психологического времени» в экономике
стала явной предшественницей современных психологических теорий
межвременных предпочтений12.
10
Samuelson P. An Exact Consumption-Loan Model of Interest with or without the Social
Contrivance of Money // Journal of Political Economy. 1958. Vol. 66, No 5. P. 467—482.
11
Allais M. Forgetfulness and Interest // Journal of Money, Credit and Banking. 1972.
Vol. 4, No 1, part 1. Р. 40—73; Allais M. A Restatement of the Quantity Theory of Money //
American Economic Review. 1966. Vol. 56, No 5. Р. 1123—1157; Allais M. The Influence of the
Capital-Output Ratio on Real National Income // Econometrica. 1962. Vol. 30, No 4. P. 700—728.
12
Loewenstein G., O‘Donoghue T., Rabin M. Projection Bias In Predicting Future Utility­//
Quarterly Journal of Economics. 2003. Vol. 118, No 4. P. 1209—1248.

«Вопросы экономики», № 10, 2011

9

А. Белянин, И. Егоров

Междисциплинарность подхода Алле к социально-экономическим проблемам просматривается практически в каждой его работе.
Свободно владея математическим аппаратом (уже в преклонном
85-летнем возрасте он без труда за 3-4 дня писал работы объемом
80—100 страниц по проблемам экономических приложений функционального анализа!), Алле не только не чурался смежных областей, но
и искал идеи и аргументы для своих работ в социологии, психологии,
политических науках. Именно таким междисциплинарным подходом
отмечена самая, пожалуй, известная его работа — «Поведение рацио­
нального человека в условиях риска»13. Новая в те времена теория
ожидаемой полезности (впервые изложенная в 1944 г.) быстро завладела умами современников — в ней отметились и будущие классики
Самуэльсон и Фридмен, и выдающиеся американские математики
Д. Милнор и Л. Сэвидж, и многие другие. Увлеченность новой и красивой идеей была, казалось, настолько повальной, что никто и не думал
о ее проверке, тем более таким неожиданным и таким убийственно
прямым способом, какой предложил Алле.
С точки зрения современной методологии, тестировать следовало
прежде всего эмпирические предсказания теории: собрать данные о поведении людей в условиях риска в конкретных ситуациях и оценить
степень его соответствия предсказаниям теории с учетом налагаемых
ею ограничений. Такие работы появились в конце 1980-х и появляются до сих пор, однако основаны они на сравнении теории ожидаемой
полезности с ее обобщениями, вытекающими из пионерного эксперимента Алле, который предложил оригинальный и исключительно
глубокий с методической точки зрения способ ее проверки. Вместо
того чтобы тестировать предсказания теории, он обратился к ее предпосылкам — к системе аксиом, из которых аналитически выводилась
теорема о существовании функции ожидаемой полезности, а именно
к «аксиоме независимости». Эта аксиома, в несколько иной формулировке извест­ная как «принцип достоверного объекта» (sure‑thing­
principle), требует, чтобы порядок предпочтений на множестве случайных перспектив (лотерей) оставался неизменным при линейных
комбинациях этих перспектив с любыми другими, взятыми с равными
весами (вероятностями). Нарушение этого требования означает, что
неверна сама аксиома независимости, следовательно, не может считаться доказанным существование представлений предпочтений в виде
функционала ожидаемой полезности. На контрпримеры, построенные
Алле, «попались» практически все творцы теории ожидаемой полезности из «американской школы» — от Моргенштерна и Сэвиджа до
Фридмена и Самуэльсона, с которыми молодой француз встретился
на одном из первых послевоенных конгрессов Эконометрического
общества, проходившем в Марселе.
Оригинальная работа Алле была опубликована в журнале
«Econometrica» на французском языке и лишь впоследствии переведена
на другие, но сразу вошла в научный оборот. Позже ее результаты
13
Allais M. Le Comportement de l’Homme Rationnel devant le Risque: Critique des Postulats
et Axiomes de l’École Americaine // Econometrica. 1953. Vol. 21, No 4. Р. 503—546.

10

«Вопросы экономики», № 10, 2011

О творческом наследии выдающегося экономиста

были подтверждены другими экспериментами (включая работы психологов, начиная с А. Тверски и нобелевского лауреата Д. Канемана).
Возникла обширная литература по теоретическим обобщениям ожидаемой полезности, основанным на отказе от аксиомы независимости.
Первой в этом ряду опять-таки стоит оригинальная работа Алле,
который еще в 1953 г. указал на причины нарушений требования
независимости, прежде всего на смещение предпочтений при определенности одной из перспектив, что в современной литературе известно
как «эффект достоверности»14.
Не ограничиваясь обобщениями, Алле предлагает функционал
ожидаемой полезности, в котором учитывается не только первый, но
и моменты высших порядков — в первую очередь дисперсия, а также
вводятся вероятностные веса, которые соответствуют современной
теории полезности, зависящей от рангов (rank-dependent expected
utility). Экспериментально признано уже в наши дни, что это наиболее убедительная из теоретических альтернатив теории ожидаемой
полезности — результат, предсказанный в работах Алле еще 60 лет
назад! Эти работы служат, пожалуй, лучшей иллюстрацией подхода
Алле-ученого к методологии любого исследователя: научное понимание
природы какого-либо явления невозможно без теории, задача которой — структурировать и строгим образом описать временные и пространственные инварианты изучаемых явлений. Однако даже самая
изысканная и строгая теория не имеет никакой научной ценности, если
она не подтверждается на реальных данных.
Работы и жизнь Мориса Алле убедительно подчеркивают то
обстоятельство (на которое неоднократно указывал сам французский
экономист), что отсутствие канонической экономической «школы»
может быть не только слабостью, но и силой ученого-исследователя,
обладающего широким кругозором, не боящегося опираться на здравый смысл и имеющего достаточную смелость идти своим путем и не
бояться трудностей. Подобные междисциплинарные переклички характерны для всего научного творчества Алле, для которого не было
иных авторитетов, кроме авторитета разума. Как иначе могли бы появиться его теория «вероятностного детерминизма», утверждающая,
что за большинством физических случайных процессов стоят «почти
периодические» детерминистские циклические колебания15, или экспериментальные исследования в физике, закономерно приведшие Алле
к новым и оригинальным теоретическим конструкциям.
Начав с развития опытов Майкельсона по измерению скорости
света, он еще в 1954 г. обнаружил неожиданные ускорения колебаний
обычного маятника в период солнечного затмения. Этот феномен известен как «эффект Алле», и споры по поводу его реальности и причин не утихают и в наши дни, поскольку он не предсказывается ни
классической теорией гравитации, ни общей теорией относительности.
14
Kahneman D., Tversky A. Prospect Theory: An Analysis of Decision under Risk //
Econometrica. 1979. Vol. 47, No 2. P. 263—291.
15
Allais M. Sur la Distribution Normale des Valeurs à des Instants rеgulièrement Espacеs
d’une Somme de Sinusoides // Comptes-Rendus de l’Acadеmie des Sciences. Paris, 1983. T. 296,
Serie 1. Р. 829—893.

«Вопросы экономики», № 10, 2011

11

А. Белянин, И. Егоров
Целью физических экспериментов Алле 1952—1960 гг. был поиск ответов на два
вопроса. Первый: можно ли, находясь на Земле, определить положение нашей планеты
на орбите и ее скорость в пространстве? Алле ответил утвердительно, хотя до него ответ
на этот вопрос считался (и считается до сих пор) отрицательным. Второй: является ли
скорость света постоянной величиной независимо от его направления? Алле ответил
отрицательно, что также противоречило общепринятой теории. Тем самым эксперименты
Алле ставили под сомнение основания специальной и общей теории относительности.
За свои эксперименты Алле был удостоен в 1959 г. премии имени Галабера
Французского общества астронавтики и звания лауреата американского фонда
по исследованию гравитации. Своим учителем он называл великого француза
А. Пуанкаре, как он говорил, «последнего универсального ученого». В середине
1990-х годов Алле опубликовал объемистую книгу «Анизотропия пространства»,
в которой показана принципиальная неоднородность физического пространства.
Соответствующая теория Алле не стала «мейнстримом» в современной физике, но
у нее немало сторонников, которые весьма убежденно заявляли, что эти работы Алле
заслуживают даже Нобелевской премии по физике16.

Все это было бы невозможно без колоссального труда — Алле неспроста цитировал фразу Чайковского: «Вдохновение — такая гостья,
которая не любит посещать ленивых»17. Сам он работал всю жизнь
и, даже выйдя на пенсию, неоднократно «давал фору» (а то и жару!)
многим молодым коллегам — чего стоит хотя бы потрясающий по
своему накалу и страстности диалог Алле и М. Машины по поводу
теории «локальной полезности» последнего18.
В поисках эффективности и справедливости
Разумеется, образ Алле-исследователя был бы неполным без
практической мотивации его научных работ. Интерес к прикладным
проблемам, зародившийся еще в 1930-е годы, не иссякал до по­
следних дней жизни Алле и определял его credo профессионального
экономиста как человека, гражданский долг которого состоит в том,
чтобы найти и предложить способы улучшения общественного устройства. Этот подход характерен для всей его научной деятельности,
начиная с теории общего равновесия, которая для него была связана
с поиском синтеза эффективности и справедливости. Алле интересовали и проблемы практической организации конкретных рынков,
в частности вопросы регулирования естественных монополий, где его
идеями вдохновлялись такие признанные авторитеты, как М. Буате,
Ж.-Ж. Лаффон и Ж. Тироль.
В этой сфере, как и во всех других, Алле как ученый всегда
поверял теоретические предсказания практикой. Так, признавая опwww.allais.info/index.html.
Allais M. The Passion for Research // Eminent Economists: Their Life Philosophies /
M. Szenberg (ed.). Cambridge, etc.: Cambridge University Press, 1992.
18
Machina M. A Stronger Characterization of Declining Risk Aversion // Econometrica.
1982. Vol. 50, No 4. P. 1069—1079; Machina M. Two Errors in the ‘Allais Impossibility Theorem’­ //
Theory and Decision. 1995. Vol. 38, No 3. P. 231—250; Allais M. The Real Foundation­ of the ­Alleged
Errors in the Allais Impossibility Theorem: Unceasingly Repeated Errors or Contradictions of Mark
Machina // Ibid. P. 251—299; Machina M. Two Errors: a Summary // Ibid. P. 301—307; Allais’
Rejoinder // Ibid. P. 309—311.
16
17

12

«Вопросы экономики», № 10, 2011

О творческом наследии выдающегося экономиста

тимальность регулируемого ценообразования естественных монополий
по предельным издержкам, Алле-практик еще в 1940-е годы говорил,
что этот метод не учитывает общественных фиксированных издержек
и не создает достаточных стимулов для снижения издержек в условиях
бюджетных ограничений19.
Аналогичным был его подход к практике планирования, принятой во Франции в послевоенные годы: признавая практическую
полезность государственного участия в оптимизации распределения
экономических ресурсов, Алле всегда выступал против государственного засилья, ограничивающего индивидуальные свободы и частные
стимулы. Оптимальная политика, с его точки зрения, должна исходить из понимания природы явления и трезво оцененного и проанализированного баланса общественных интересов. Характерно, что его
позиция в отношении глобальных рыночных «свобод» всегда была
более сдержанной и даже неуместной для записного «либерала»,
к которым его нередко пытались причислить. Так, по вопросам оптимальных режимов между­народной торговли Алле, ратуя за снятие
барьеров в отношении стран с сопоставимым уровнем экономического
развития и стоимостью ресурсов, выступал за протекционизм в отношении неравных, например Китая, и характеризовал как «монстро­
подобную» декларированную приверженность ВТО универсальным
принципам свободы торговли 20.
Алле последовательно выступал против неограниченной свободы
торговли в рамках Европейского таможенного союза, а впоследст­
вии — и ЕС, а также против либерализации финансовой и банковской
системы, неоднократно критикуя доктрину Вашингтонского консенсуса.
Алле оставался последовательным (и одним из немногих во Франции)
противником создания зоны евро, полагая, что единая европейская
валюта не должна предшествовать полному политическому объединению Европы. С точки зрения практической политики эти воззрения
великого француза могут показаться эклектичным чудачеством, чтобы
не сказать сильнее; и неспроста самые разные политические силы не
раз пытались объявить его своим идеологом. В действительности же это
многообразие воззрений объясняется гораздо проще: Алле всегда стоял
на позиции непредвзятого эксперта, оценивающего проблемы реального
мира не с позиций каких-либо доктрин, а исходя из их содержания
и здравого смысла; и на позиции свободного человека — интеллектуала
и мыслителя, обладающего огромным научным и жизненным опытом,
свободного гражданина, который имеет право на свое мнение и смело
его высказывает, невзирая ни на какие авторитеты.
Во многих своих работах Алле выступает с комплексом предложений по глубокому реформированию налоговой21, кредитной и между­
народной валютной систем. Особое место в этом ряду занимает всеобщая
индексация, с помощью которой он предлагает ввести инвариантный
эквивалент стоимости, позволяющий в случае инфляции избежать
19
Allais M. Le problème de la coordination des transports et la thеorie economique //
Revue d’Économie Politique. 1948. Vol. 58, No 2. P. 212—271.
20
www.marianne2.fr/Le-testament-de-Maurice-Allais_a198475.html.
21
См.: Алле М. Переосмысливая общепризнанные истины. М.: ТЕИС, 2000.

«Вопросы экономики», № 10, 2011

13

А. Белянин, И. Егоров

не­оправданных убытков или выигрышей22. В условиях серьезных колебаний, считает он, «только обязательная индексация по реальной
стоимости всех обязательств на будущее… могла бы обеспечить эффективное и одновременно справедливое функционирование экономики»23.
Предложенные Алле реформы носили действительно радикальный
характер. По его мнению, необходимо в первую очередь кардинально
изменить систему кредитования, позволяющую создавать платежные
средства и покупательную способность «из ничего». «Мир превратился
в огромное казино, где игорные столы расставлены по всем меридианам
и параллелям… Повсюду кредит способствует спекуляции, так как
можно покупать, не платя, и продавать, не владея товаром»24.
Вместо глобальных финансовых рынков с непрерывными котировками и свободным перетоком капитала Алле предлагал исходить из
того, что создание (эмиссия) денег должно быть прерогативой только
государства и что любое финансирование инвестиций на определенный
срок должно быть обеспечено займами на более долгий или же, как
минимум на такой же срок, с соответствующей глубокой перестройкой
банковских и финансовых структур25.
Не менее радикальны предложения Алле по реформированию
международной валютной системы. Поскольку этот вопрос сегодня
крайне актуален, мы позволим себе изложить точку зрения Алле более
подробно. Его предложения включают: «Полный отказ от системы плавающих курсов и ее замену системой фиксированных обменных курсов,
пересматриваемых по необходимости; обменные курсы, обеспечивающие
действительное выравнивание платежных балансов26; полный отказ от
доллара как счетной единицы, как валюты, используемой в торговле,
и как резервной валюты в международном плане; слияние Всемирной
торговой организации и Международного валютного фонда… в конечном счете, постепенное установление общей международной счетной
единицы с помощью соответствующей системы индексации»27.
Алле размышлял и о реформировании экономик стран Восточной
Европы. «Нельзя скрывать от себя, — писал он в апреле 1991 г., —
все те опасности, которые сопряжены с переходом, даже постепенным,
к рыночной экономике с частной собственностью: практически неизбежное появление нуворишей, возникновение вопиющего и неоправданного неравенства, которое рынок сможет сократить лишь тогда,
когда конкуренция станет достаточно сильной, более или менее жесткие
формы управления частными предприятиями, безработицу, инфляцию,
разложение нравов и т. д… Переход от коллективистской собственности
к частной должен быть постепенным… и осуществляться в течение
Allais M. Pour l’indexation. P.: Juglar, 1993.
Allais M. La crise mondiale d’aujourd’hui. Pour de profondes rеformes des institutions
financières et monеtaires. P.: Juglar, 1999. P. 99.
24
Ibid. Р. 71.
25
Ibid. P. 95—97.
26
В связи с этим Алле отмечал: «Сохранение Соединенными Штатами с 1985 г. дефицита
платежного баланса свыше 100 млрд долл. в год совершенно недопустимо. Можно ли согласиться
с тем, что самая мощная страна на планете изымает такие суммы у остальной части мира?».
(Ibid. P. 117)
27
Ibid. P. 103—104.
22

23

14

«Вопросы экономики», № 10, 2011

О творческом наследии выдающегося экономиста

нескольких лет… Может показаться парадоксальным, по крайней мере
на первый взгляд, что такой либерал, как я, выступает за планирование… Речь идет о плане по отмене планирования и о последовательной приватизации коллективистской экономики… Страны Восточной
Европы должны спешить медленно. Важно, чтобы их политическое
и экономическое преобразование было тщательно подготовлено»28.
Что касается СССР, то здесь Алле был категоричен: «Брутальный
переход по советам американских экспертов к рыночной экономике
после 72 лет коллективизма не мог не закончиться полным провалом…
Я и сегодня убежден, что только планирование могло бы вывести
Россию из того глубокого кризиса, в котором она находится»29. Эти
строки написаны в октябре 1998 г., в период экономического кризиса,
серьезно поразившего и Россию.
Алле не верил в чудодейственность слепых рыночных сил, так как,
по его мнению, экономика рынков не может быть результатом действия
их сил — она неотделима от институциональных рамок своего функцио­
нирования. Вот почему Алле считал, что конкурентная организация
экономики не только не противоречит сознательному вмешательству
со стороны общества, но, напротив, с необходимостью предполагает
его. Следовательно, государственная власть имеет собственную важную сферу деятельности. Не случайно в своей последней статье Алле
называет себя теоретиком, являющимся и либералом, и социалистом
одновременно, поскольку эффективность экономики неразрывно связана со справедливостью в распределении общественного богатства30.
«Алле внес в экономическую науку логическую строгость математика, объективность физика, гибкость мышления инженера, широту
взгляда историка»31. Наследие Алле столь велико и обширно, что для
его осмысления мировому научному сообществу потребуется не один
десяток лет. И все-таки главное понятно уже сейчас: глубина его научных идей, самостоятельность и смелость мысли, готовность отстаивать
свои научные убеждения даже вопреки общепризнанным истинам были
и останутся не просто фактом интеллектуальной истории XX в., но
и доказательством силы человеческого разума, лучшим памятником
одному из самых великих экономистов современности.

Allais M. La crise mondiale d’aujourd’hui... P. 79—80.
Ibid. P. 79—81.
30
Allais M. Contre les tabous indiscutеs // Marianne. 2009. No 659. Кстати, и здесь
прослеживается влияние Вальраса.
31
Егоров И. Феномен Мориса Алле // Алле М. Экономика как наука. М: Наука для
общества, РГГУ, 1995. С. 10.
28

29

«Вопросы экономики», № 10, 2011

15

И. Павлов,
кандидат экономических наук,
преподаватель МГУ им. М. В.  Ломоносова,
старший научный сотрудник ИЭ РАН

Феномен «уклонения
от двусмысленности» в теории
рационального выбора*
Можно с полной уверенностью утверждать, что прогресс в тео­
рии выбора, особенно ощутимый в экономической науке со второй
половины ХХ в., в значительной степени связан с рассмотрением на
первый взгляд аномальных вариантов поведения людей. Как отмечал
П. Фишберн: «Успехи в теории принятия решений зачастую достигались через преодоление парадоксов»1.
К числу таких не вписывающихся в традиционную ортодоксальную теорию аномальных вариантов поведения индивидов относится
так называемый феномен уклонения от двусмысленности (ambiguity
aversion phenomenon). В наиболее отчетливой форме это явление впервые было описано в статье американского экономистаД. Эльсберга2
и привлекло к себе внимание специалистов.
Дело в том, что высказанные Эльсбергом идеи привели к переосмыслению категорий риска и неопределенности, а также связанного
с ними понятия вероятности. Как известно, в экономической науке
вероятностное исследование явлений хозяйственной деятельности,
построенное на разграничении риска и неопределенности, первым
осуществил Ф. Найт в работе «Риск, неопределенность и прибыль»
(1921): «Чтобы… различие между измеримой и неизмеримой неопределенностью не стиралось, мы будем обозначать первую из них термином
„риск“, а вторую — термином „неопределенность“»3.
Первоначально феномен уклонения от двусмысленности стал результатом анализа гипотетических ситуаций выбора, которые Эльсберг
использовал для экспериментальной проверки выводов из теории
субъективной ожидаемой полезности Л. Сэвиджа. Впоследствии эти
задачи стали характеризовать определенный класс явлений, в кото* Первоначальный вариант данной статьи был представлен в качестве доклада на семинаре «Теоретическая экономика» ИЭ РАН.
1
Fishburn P. Decision Theory: The Next 100 Years? // Economic Journal. 1991. Vol. 101,
Nо 404. P. 27.
2
См.: Ellsberg D. Risk, Ambiguity, and the Savage Axioms // Quarterly Journal of
Economics. 1961. Vol. 75, Nо 4. P. 643—669. Идея мысленного эксперимента, связанного
с дилеммой при выборе между рисковыми возможностями, различающимися по степени
четкости заданных условий, скорее всего была заимствована Эльсбергом у Дж. М. Кейнса.
Еще в работе «Трактат о вероятности» (1921 г.) Кейнс представил для обсуждения так называемую логическую концепцию определения категории «вероятность»: «Если два значения
вероятности равны между собой по величине, следует ли нам, осуществляя выбор направления
действий, предпочесть то, которое основывается на большем объеме знаний, информации,
подкрепляющей данную вероятность?» (Keynes J. M. A Treatise on Probability. L.: Macmillan,
1921. P. 313.)
3
Найт Ф. Риск, неопределенность и прибыль. М.: Дело, 2003. С. 225.

16

"Вопросы экономики", № 10, 2011

Феномен «уклонения от двусмысленности» в теории рационального выбора

рых индивиды систематически нарушают аксиомы теории Сэвиджа,
а в научной литературе они получили название парадокса Эльсберга.
Логическая задача, исследованная Эльсбергом в конце 1950-х
годов, привнесла в экономическую теорию выбора новый тип задач
принятия решений в ситуациях, которые не могут быть однозначно
классифицированы на основе схемы Найта как «рискованные» или
«неопределенные». Речь идет о таких ситуациях, когда информация,
касающаяся определенных событий и представленная в вероятностной
форме посредством частотных распределений, нечеткая, расплывчатая
или двусмысленная. Понятие риска относится к таким ситуациям,
в которых вероятность появления соответствующих событий можно
представить с помощью классической вероятностной меры, а категория двусмысленности характеризует ситуации, при которых в распоряжении лица, принимающего решение, имеется недостаточная или
неудовлетворительная информация, исключающая возможность приписывать анализируемым событиям точные и однозначные вероятности.
Другими словами, индивид не может выбрать то ли иное направление
своих действий, так как на основе подобного рода информации можно
совершать поступки, противоположные по своим конечным результатам. Такой класс информационных состояний мира получил название
двусмысленных, а соответствующая область исследования — «теория
выбора или принятие решений в условиях двусмысленности» как особый случай в исследовании риска и неопределенности4.
Рассмотрим пример, который поможет нам понять различие между состояниями
риска, неопределенности и двусмысленности. Пусть некоему индивиду Х предложили
сделать ставки на исход трех теннисных матчей (А, В и С). Х прекрасно осведомлен
о состоянии и классе игры каждого из двух игроков матча А. Он предполагает, что
вероятность победы в матче А равна (50/50) и что только случай позволит определить победителя. В отношении матча В Х не располагает абсолютно никакими
данными и фактами, касающимися силы и умений соперничающих теннисистов.
Матч С в определенных чертах похож на матч В, за тем исключением, что Х смог
узнать, что один из теннисистов — прекрасный, профессиональный спортсмен, но
Х не знает, о каком из двух игроков идет речь. Про второго игрока матча С известно, что он новичок. Таким образом, все эксперты и наблюдатели считают результат
третьего матча предрешенным.
Основываясь на данном примере, мы утверждаем, что принятие решения об
исходе матча А есть ситуация принятия решения в условиях риска, а не в условиях
неопределенности. Ситуация с матчем В представляет собой принятие решения
в условиях неопределенности, поскольку отсутствуют любые основания для предположения о том, кто станет победителем. Исход матча С представляет собой ситуа­
цию принятия решений в условиях двусмысленности, так как вероятность победы
каждого из двух игроков равняется либо нулю, либо единице.

Пионерная работа Эльсберга сразу вызвала целую волну публикаций других исследователей (экономистов, психологов), которые критически анализировали результаты и выводы, следующие из ситуаций принятия решения, подпадающих под определение парадокса Эльсберга5.
Ellsberg D. Risk, Ambiguity and Decision. N. Y.: Garland Publishing Inc., 2001. Р. 2.
См.: Fellner W. Distortion of Subjective Probabilities as a Reaction to Uncertainty //
Quarterly Journal of Economics. 1961. Vol. 75, No 4. P. 670—689; Raiffa H. Risk, Ambiguity, and
Savage Axioms: Comment // Quarterly Journal of Economics. 1961. Vol. 75, No 4. P. 690—694;
4
5

"Вопросы экономики", № 10, 2011

17

И. Павлов

На протяжении последних десятилетий ХХ в. теория принятия решений
в условиях двусмысленности заняла свое место в теории рационального
выбора наряду с другими традиционными направлениями анализа —
принятием решений в условиях риска (модель ожидаемой полезности
фон Неймана—Моргенштерна) и неопределенности (модель субъективной ожидаемой полезности Сэвиджа).
Дополнительным фактором активизации исследований в области
индивидуального принятия решений стали практические соображения.
Индивиды, принимающие решение в реальной действительности, как
правило, не располагают четкой и однозначной информацией о вероятности осуществления потенциальных исходов или последствий
совершаемых ими действий. К таковым относятся решения, касающиеся реализации венчурного бизнес-проекта, результатов судебных
тяжб между хозяйствующими или физическими субъектами, выбора
финансовых инструментов для диверсификации инвестиционного
портфеля ценных бумаг, прохождения специфического медицинского
лечения с целью продлить жизнь тяжелобольного и т. д. Индивид располагает лишь совокупностью собственных приблизительных оценок,
мнений и результатов опыта других людей в данной области, зачастую выраженных в вербальной форме, а именно в виде утверждений
и примеров из жизни.
Одной из наиболее интересных поведенческих аномалий, по
всей видимости напрямую связанных с феноменом уклонения от дву­
смысленности, можно считать искажение при принятии финансовых
и иных решений, обусловленное местом жительства (home bias)6.
Суть данного феномена, не поддающегося объяснению в рамках традиционных теорий выбора и финансов, заключается в том, что инвесторы предпочитают размещать подавляющую часть денежных средств
в финансовых активах родной страны, уклоняясь от выгод, которые
сулит международная диверсификация инвестиционного портфеля,
и тем самым сознательно выбирая субоптимальное решение.
Потенциальная значимость изучения двусмысленности связана
с тем, что необходимо корректно оценивать имеющиеся в распоряжении
экономических агентов неоднозначные данные и факты, учитывать
приблизительные оценки и мнения других индивидов в реальных
условиях. Теория двусмысленности должна объяснить выявленные
поведенческие аномалии, а аксиоматическую структуру ортодоксальной
теории выбора нужно модифицировать.
Brewer K. Decisions Under Uncertainty: Comment // Quarterly Journal of Economics. 1963.
Vol. 77, No 1. P. 159—161; Roberts H. Risk, Ambiguity and the Savage Axioms: Comment //
Quarterly Journal of Economics. 1963. Vol. 77, No 2. P. 327—336; Becker S., Brownson F.
What Price Ambiguity? or the Role of Ambiguity in Decision-Making // Journal of Political
Economy. 1964. Vol. 72, No 1. P. 62—73; Brewer K., Fellner W. The Slanting of Subjective
Probabilities — Agreement on Some Essentials // Quarterly Journal of Economics. 1965. Vol. 79,
No 4. P. 657—663; Smith V. Measuring Nonmonetary Utilities in Uncertain Choices: The Ellsberg
Urn // Quarterly Journal of Economics. 1969. Vol. 83, No 2. P. 324—329; Sherman R. The
Psychological Difference Between Ambiguity and Risk // Quarterly Journal of Economics. 1974.
Vol. 88, No 1. P. 166—169.
6
См.: French K., Poterba J. Investor Diversification and International Equity Markets //
American Economic Review. 1991. Vol. 81, No 2. P. 222—226.

18

"Вопросы экономики", № 10, 2011

Феномен «уклонения от двусмысленности» в теории рационального выбора

Парадокс Эльсберга и его влияние
на развитие теории выбора
Теория субъективной ожидаемой полезности (далее — ТСОП) —
наиболее распространенная и общепринятая теория выбора в условиях
неопределенности — предполагает, что индивид, принимающий решение, знает однозначное, четко определенное, аддитивное7, субъективное вероятностное распределение на множестве взаимоисключающих
состояний природы. Индивид использует это распределение при ранжировании субъективно неопределенных действий и максимизирует
ожидаемую полезность.
Парадокс Эльсберга показал ограниченность ортодоксальной теории принятия решений в условиях неопределенности, а также выявил
необходимость исследования принципиально новой области явлений,
ранее не привлекавшей внимания ученых8.
Рассмотрим урну, содержащую 90 шаров, идентичных друг другу,
за исключением окраски. Точно известно, что 30 из этих шаров —
красные (далее — К). Каждый из остальных 60 шаров либо черный,
либо желтый (далее — Ч, Ж), но все дело в том, что мы не знаем
относительное количество черных и желтых шаров, среди оставшихся
60 — оно может быть любым.
Индивиду разрешается вытащить один шар из урны случайным
образом. Рассмотрим четыре возможных действия, где действие f1
приносит индивиду в качестве исхода 100 долл., если он вытащит
красный шар, и 0 долл. — если он вытащит черный или желтый шар
из урны, и так далее для каждого из четырех действий.
В случае парадокса Эльсберга неопределенность моделируется
с помощью множества состояний природы S = {К, Ч, Ж} и с помощью
ставок, которые интерпретируются как возможные действия индивида
(табл. 1).
Т а б л и ц а

1

«Трехцветный» парадокс Эльсберга (долл.)
30 шаров
f1(•)
f2(•)
f3(•)
f4(•)

60 шаров

красный

черный

желтый

100
0
100
0

0
100
0
100

0
0
100
100

Индивиду предлагается выявить, упорядочить свои предпочтения
в каждой из следующих двух пар действий: f1 и f2, f3 и f4. Наиболее
распространенными структурами предпочтений в данном варианте
задачи принятия решений являются f1    f2 и f4    f3.
7
В теории вероятностей под аддитивностью понимается такое свойство вероятностных
мер непересекающихся событий, при котором вероятность объединения таких событий равна
сумме значений их отдельных вероятностей.
8
См.: Epstein L., Zhang J. Subjective Probabilities on Subjectively Unambiguous Events //
Econometrica. 2001. Vol. 69, No 2. P. 265—266.

"Вопросы экономики", № 10, 2011

19

И. Павлов

Предпочтение альтернативы f1(•) по сравнению с f2(•) базируется
на убеждении, что вероятность выигрыша 100 долл. в случае f1(•)
составляет 1/3, а в случае f2(•) она может изменяться как угодно в интервале от 0 до 2/3 включительно. Подобным образом большинство
индивидов предпочитают действие f4(•) по сравнению с альтернативой
f3(•) на том основании, что вероятность выигрыша 100 долл. в случае
действия f4(•) гарантированно составляет 2/3, а в случае f3(•) она может
изменяться от 1/3 до 1.
Казалось бы, подобные рассуждения представляются разумными
и обоснованными, но они несовместимы с гипотезой о наличии у индивидов согласованных вероятностных суждений, касающихся тех или
иных событий. Другими словами, подобные структуры предпочтений
несовместимы с любым распределением субъективных вероятностей
(рК, рЧ, рЖ), определенных на множестве событий (красный, черный,
желтый). Почему?
Выявленное упорядочение предпочтений f1    f2 предполагает, что
вероятность вытащить из урны красный шар превосходит вероятность
достать черный (рК > рЧ), но предпочтение альтернативы f4    f3 подразумевает следующее соотношение: (р Ч + рЖ > рК + рЖ), которое
ведет к противоречию, если избавиться от одинакового слагаемого
в его частях.
Таким образом, в данном случае налицо нарушение так называемой гипотезы искушенности в вычислении вероятностей (probabilistic
sophistication hypothesis), подразумевающей, что у индивидов однозначные, четко определенные субъективные вероятности, удовлетворяющие условиям классической теории вероятностей, в частности,
условию аддитивности, одному из основных в данном случае9. Более
того, выявленные в данной задаче типичные профили предпочтений
f1    f2 и f4    f3 нарушают одну из основных аксиом ТСОП, а именно так
называемый принцип безусловности Сэвиджа (Sure-Thing Principle),
и, следовательно, несовместимы с данной теорией10.
Принцип безусловности в области теории рационального выбора
является краеугольным камнем, точкой отсчета в понимании того, что
  9 См.: Machina M., Schmeidler D. A More Robust Definition of Subjective Probability //
Econometrica. 1992. Vol. 60, No 4. P. 752—757.
10
Приведем пример, который использует Сэвидж для прояснения смысла принципа
безусловности: «Бизнесмен обдумывает возможность приобретения в собственность определенного актива. Он рассматривает исход следующих президентских выборов как важное
событие, имеющее отношение к привлекательности покупки. Таким образом, чтобы прояснить
значение этого события для себя лично, он спрашивает себя, стал бы он приобретать актив,
если бы знал, что кандидат от Республиканской партии побеждает на выборах, и заключает,
что он бы осуществил покупку. Сходным образом, он обдумывает, стал бы он приобретать
актив, если бы знал, что кандидат от Демократической партии побеждает на выборах, и опять
приходит к выводу, что он купил бы актив. Обнаружив, что он приобрел бы интересующий
его объект в любом случае, он решает, что должен купить актив, хотя он не знает, какое
событие осуществится в итоге. Решения, которые можно получить на основании принципа,
используемого этим бизнесменом, встречаются чрезвычайно редко, но я не знаю другого
внелогического принципа, определяющего решения, возможно, за исключением предпосылки
о простом упорядочении (simple ordering), которое столь же доступно и лежит на поверхности»
(Savage L. The Foundations of Statistics. N. Y.: Wiley, 1954. P. 21). В советской переводной
литературе обозначаемый нами «Sure-Thing Principle» называется также «принципом уверенности» Сэвиджа.

20

"Вопросы экономики", № 10, 2011

Феномен «уклонения от двусмысленности» в теории рационального выбора

значит действовать рационально и принимать решения в ситуациях
неопределенности. Данный принцип отвечает за так называемое свойст­
во внутренней последовательности, непротиворечивости выбора.
Вернемся к нашему примеру. Принцип безусловности требует,
чтобы упорядочение альтернатив, выявленное в первой из двух пар
(f1    f2), переходило, транслировалось в соответствующее упорядочение
(f3    f4), так как эти две пары действий различаются между собой лишь
третьим столбцом, содержащим событие «желтый» цвет, значения
которого одинаковы в каждой из пар.
В качестве промежуточного вывода приведем слова Эльсберга:
«Невозможно на основании результатов подобных выборов сделать
вывод даже о качественных вероятностях, характеризующих события
в принципе (особенно для событий, которые включают вытаскивание
желтого или черного шара, но не обоих вместе). Кроме этого, для
любых значений исходов невозможно найти вероятностные количественные характеристики, числа, которыми такой выбор можно
описать — даже грубо или приблизительно — в виде максимизации
математического ожидания полезности»11.
Помимо рассмотренного выше примера, Эльсберг в своей работе
представил для анализа другую ситуацию принятия решений, которую
многие воспринимают как более серьезную, даже фатальную по своим
последствиям для ТСОП Сэвиджа12.
Предположим, что в двух урнах лежат красные и черные шары,
и из одной будет случайным образом вытянут шар. Действие «сделать
ставку, поставить на красный (I)» будет означать, что индивид предпочел вытащить шар из урны № I; он получит некий приз а (100 долл.),
если вытащит красный шар, то есть если произойдет событие «красный (I)», и меньший приз b (ничего не получит), если он вытащит
черный шар, то есть если произойдет событие не «красный (I)».
Индивид также располагает следующей информацией. Урна
№ I ­содержит 50 шаров красного и 50 шаров черного цвета. Урна № II
содержит 100 красных и черных шаров, но количество шаров каждого
цвета в урне он не знает. Индивиду предлагается упорядочить свои
предпочтения в следующих парах действий (лотерей) (табл. 2).
1. Сделать ставку на красный (I) или на черный (I), другими словами, предпочитаете ли вы действие g1(•) или g2(•) или вы одинаково
оцениваете эти рисковые возможности?
2. Сделать ставку на красный (II) или на черный (II) или вы
одинаково оцениваете эти рисковые возможности?
3. Красный (I) или Красный (II)?
4. Черный (I) или Черный (II)?
В данном случае большинство индивидов демонстрируют отношение безразличия между действиями g1(•) и g2(•), а также между g3(•)
и g4(•). Но при этом, отвечая на вопросы 3 и 4, они строго предпочиEllsberg D. Risk, Ambiguity, and the Savage Axioms. P. 655.
По словам М. Машины, именно К. Эрроу подсказал Эльсбергу идею видоизменить
его первоначальный и наиболее известный в научной литературе вариант «трехцветного»
парадокса.
11

12

"Вопросы экономики", № 10, 2011

21

И. Павлов
Т а б л и ц а

2

Модифицированный парадокс Эльсберга (долл.)
№I
g1(•)
g2 (•)

50 шаров

50 шаров

красный

черный

100
0

0
100

№ II
g3 (•)
g4(•)

100 шаров
красный

черный

100
0

0
100

тают действия g1(•) или g2(•) действиям g3(•) или g4(•), соответственно
(g1    g3 , g2    g4).
Подобные примеры дали исследователям веские основания
­утверждать, что даже в простых ситуациях принятия решений — когда
отдельные события характеризуются ясной и четкой вероятностной
информацией, а другие, обозначаемые нами как двусмысленные явления, не обладают данными свойствами, — субъективные вероятности
не всегда могут быть удовлетворительным инструментом анализа13.
Кроме того, оказывается, что принимаемые индивидом решения
зависят не только от степени неопределенности, выраженной с помощью различных значений вероятности определенного события, но и от
источника этой неопределенности, который можно представить в виде
различных видов случайных процессов или механизмов, генерирующих анализируемые события. В нашем примере с урнами источником
неопределенности выступает, с одной стороны, ясный и понятный
для индивида стохастический процесс равновероятного вытаскивания
наугад красного или черного шара, а с другой стороны, абсолютно
неясный, если так можно выразиться «размытый», стохастический
процесс извлечения шара из урны с неизвестным распределением цветов, природа функционирования которого индивиду, принимающему
решение, в принципе непонятна.
По свидетельствам современников, Эльсберг не занимался обширными эмпирическими исследованиями по интересующим его вопросам
теории принятия решений во время написания своей нашумевшей
работы14. Однако несмотря на это сделанные им выводы оказались понастоящему пророческими и были вскоре подтверждены целой серией
экспериментальных исследований.
Мы можем сделать несколько промежуточных выводов. Вопервых, представленные Эльсбергом варианты контрпримеров ТСОП
13
Приведем одно из итоговых соображений Эльсберга: «Признания нарушителей
(имеются в виду индивиды, нарушившие аксиомы Сэвиджа. — И. П.) свидетельствуют, что
искомое различие не может быть обнаружено с помощью двух факторов, обычно используемых
исследователями для определения разновидности ситуаций выбора: относительной желательности (relative desirability) возможного платежа и относительного правдоподобия, вероятности
(relative likelihood) событий, противостоящих получению платежа, но может быть выражено
с помощью третьего показателя, шкалы измерения, характеризующей задачу выбора. Данным
дополнительным фактором является природа, сущность принадлежащей нам информации,
касающейся относительной вероятности появления событий. В данном исследовании двусмысленностью этой информации следует назвать ее качество, зависящее от количества, вида,
достоверности и „однородности“ и увеличивающее наше доверие при оценке относительной
вероятности появления событий» (Ellsberg D. Risk, Ambiguity, and the Savage Axioms. P. 657).
14
Эльсберг лишь тестировал, предлагал для решения данные гипотетические ситуации
выбора своим многочисленным коллегам-экономистам по факультету, включая Сэвиджа.

22

"Вопросы экономики", № 10, 2011

Феномен «уклонения от двусмысленности» в теории рационального выбора

выявили широко распространенные типичные профили предпочтений
людей, что получило название «уклонение от двусмысленности».
Практическая ценность данных исследований состояла в том, что они
точно отражали природу и характерные черты реальных ситуаций
принятия решений, а именно отсутствие четкой, однозначной информации о вероятности реализации интересующих нас событий15.
Во-вторых, обнаруженная склонность индивидов к предпочтению действий в условиях большей определенности по сравнению
с плохо структурированными ситуациями выбора поставила под
сомнение адекватность использования субъективных вероятностей
при моделировании реального поведения, определенных по аналогии
с классической вероятностной мерой, удовлетворяющей некоторым
условиям (например, аддитивной). Стало ясно, что индивиды не
апеллируют к однозначным, четко определенным субъективным
вероятностям, удовлетворяющим стандартной математической форме, более того, в процессе принятия решений люди, как правило,
принимают во внимание и другие факторы помимо вероятностных
распределений исходов.
Отсутствие удобных с математической точки зрения свойств, не
наблюдаемых на реальных данных, можно считать одной из индивидуальных характеристик людей. В связи с этим необходимо отметить
специальное исследование американским психологом М. Бирнбаумом
свойства привлекательности индивида, его способности расположить
к себе другого человека (likableness), на основе оценки его интеллек­
туальных качеств, степени застенчивости, благонадежности, лояльности и других характеристик. Автор обнаружил нарушение процедуры
аддитивного агрегирования оцениваемых показателей, отвечающих по
отдельности за каждый из критериев, в свою очередь, влияющих на
итоговую характеристику — чувство симпатии, которое испытывает
к заданному индивиду другое лицо16.
Все это заставило исследователей уделить более пристальное
внимание именно экспериментальному исследованию и тестированию
качественных характеристик системообразующих категорий и понятий,
используемых в стандартной теории полезности.
15
«Работа Эльсберга привлекла к себе значительный интерес по двум причинам. Во-первых, был представлен показательный вариант контрпримера к ТСОП исключительно в рамках
так называемых игр случая. Во-вторых, была предложена... гипотеза, согласно которой люди
предпочитают делать ставки на ясные, четкие, нежели на неясные события, по крайней мере
для случая средней и высокой вероятности. Для ситуаций невысокой вероятности реализации
событий Эльсберг полагал, что люди могут предпочитать состояние неясности, двусмысленности
состоянию ясности. Данные наблюдения представляют собой серьезную проблему для теории
ожидаемой полезности и других моделей принятия индивидуальных решений в условиях
риска, потому что за исключением ситуаций, связанных с азартными играми, играми случая,
большинство решений, принимаемых в реальном мире, зависит от неопределенных событий,
вероятность реализации которых не может быть совершенно четко, однозначно определена.
Если решения, действия индивидов зависят не только от степени неопределенности, но и от
уровня надежности, с которой данная величина неопределенности может быть оценена, тогда
практическая применимость ортодоксальных моделей принятия решений в условиях риска
очень ограниченна» (Heath C., Tversky A. Preference and Belief: Ambiguity and Competence in
Choice under Uncertainty // Journal of Risk and Uncertainty. 1991. Vol. 4, No 1. P. 6).
16
См.: Birnbaum M.H. The Nonadditivity of Personality Impressions // Journal of
Experimental Psychology. 1974. Vol. 102, No 3. P. 543—561.

"Вопросы экономики", № 10, 2011

23

И. Павлов

Возможные причины уклонения
от двусмысленности
После публикации работы Эльсберга в научном сообществе усилилась дискуссия о возможных причинах именно подобного профиля
предпочтений в ситуациях типа парадокса Эльсберга. Были разработаны соответствующие формализованные модели, на теоретическом
уровне описывающие и предсказывающие типичные профили предпочтений, характерные для явлений уклонения от двусмысленности.
Речь идет об уточнении аксиоматической структуры ортодоксальной теории, а также об использовании продвинутого математического аппарата, специально разработанного и применяемого при
отсутствии аддитивности (имеется в виду теория нечетких интегралов
и вероятностных мер, элементы так называемой теории емкостей,
потенциалов, разработанной французским математиком Г. Шоке,
или, что то же самое, теория нечетких множеств) для формализации
данных структур.
В ходе развернувшейся полемики сформировались альтернативные позиции в отношении парадокса Эльсберга и его ценности для
экономической науки. Часть ученых, полагая, что представленные
аномальные варианты поведения индивидов получают эмпирическое
подтверждение и заслуживают пристального внимания, делали вывод
о нарушении основных аксиом теоретической системы Сэвиджа и пытались в дальнейшем обнаружить причины разительного различия между
следствиями ортодоксальной теории и реальным поведением людей.
Другие считали полученные результаты свидетельством ошибки, неосознаваемой оплошности со стороны участвовавших в экспериментах
индивидов, которую можно избежать, объяснив данным индивидам
явные несоответствия, отсутствие логики в их поступках17.
При рассмотрении первой точки зрения нас больше всего будет
интересовать обсуждение в 1960-е годы возможных причин и факторов, способных объяснить парадокс Эльсберга. Именно заявленные
тогда гипотезы во многом предопределили спектр будущих исследований по данному вопросу. Существовало два подхода к объяснению
этого парадокса: исследование искажения (distortion) субъективных
вероятностей как нарушения их аддитивности в результате нечеткой,
неоднозначной информации; а также использование в анализе неэкономических, психологических факторов и допущений.
В рамках первого подхода акцент делали на том, что процедуры,
связанные с формированием и оценкой индивидом субъективных вероятностей определенного события, происходящие в его мозгу, различаются в зависимости от стохастических механизмов генерирования
данных явлений. Другими словами, процедура оценки субъективной
вероятности вытаскивания карты черной или красной масти из стандартной колоды карт, как и оценка субъективной вероятности выпа17
В дальнейшем, после соответствующей экспериментальной проверки, данную точку
зрения стали называть «гипотеза об ошибке» (the mistake hypothesis) как одно из возможных
объяснений уклонения от двусмысленности.

24

"Вопросы экономики", № 10, 2011

Феномен «уклонения от двусмысленности» в теории рационального выбора

дения определенного числа очков при бросании обычной игральной
кости, разительно отличается от процедуры оценки субъективной
вероятности события, происходящего в реальности, процесс генерирования которого представляется менее ясным и понятным индивиду,
чем в первом случае18.
Наличие при принятии решений неоднозначной, нечеткой информации об интересующем нас событии, например отсутствие точного
знания частотного распределения возможных исходов в выборке,
предопределяет процесс искажения субъективных вероятностей
реализации события, которые были бы корректно оценены, если бы
индивид владел всей информацией.
В рамках дальнейшей формализации этих идей в анализ вводили
корректирующий фактор — психологические веса решений (psychological weights) — функция, устраняющая искажение субъективных вероятностей и тем самым восстанавливавшая в правах условия аддитивности.
Результаты У. Феллнера, особенно его размышления по поводу
так называемых психологических весов, интересны тем, что подобные
идеи стали важным элементом современной позитивной версии теории
принятия решений в условиях риска и неопределенности. В данном
случае имеется в виду концепция весов решений (decision weights),
количественно выраженная с помощью функции взвешивания вероятностей (decision weighting function), которая нашла свое непосредст­
венное применение в теории перспектив Д. Канемана и А. Тверски19.
В рамках второго подхода к объяснению парадокса Эльсберга необходимо упомянуть об использовании психологических факторов при
анализе данной проблемы в работе Р. Шермана. Он не стал выяснять
вопрос о нормативном статусе основных аксиом ТСОП Сэвиджа, а сосредоточился на объяснении парадокса Эльсберга с учетом результатов,
полученных в ходе психологических исследований, проведенных на
тот момент другими учеными20.
Уже в 1950-е годы западные исследователи, в первую очередь
психологи, проявляли интерес к особенностям поведения людей в неясных, неоднозначных ситуациях, характеризующихся двусмыслен­
ностью информационного поля. Они пытались проследить определенные взаимосвязи, корреляции между отношением отдельного индивида
к неясной информации и отличительными характеристиками его
личности, а также качественно оценить терпимость человека к явле18
«Теория Сэвиджа применима к действиям рационального индивида, чей стандартный
стохастический механизм (chance device) количественной оценки субъективных вероятностей
можно смоделировать таким образом, что его субъективные вероятности, полученные в результате данного процесса, окажутся равными объективным вероятностям появления анализируемых событий» (Fellner W. Distortion of Subjective Probabilities as a Reaction to Uncertainty //
Quarterly Journal of Economics. 1961. Vol. 75, No 4. P. 672).
19
О преемственности взглядов Канемана и Тверски см.: Kahneman D., Tversky A. Prospect
Theory: An Analysis of Decision under Risk // Econometrica. 1979. Vol. 47, No 2. P. 276—277.
20
«Психологическое объяснение даст нам возможность анализировать поведение индивидов, осуществляющих выбор из урн Эльсберга, безотносительно к обсуждению аналитической
достоверности аксиом Сэвиджа. Мы предлагаем психологическое объяснение терпимости
к двусмысленности со стороны индивидов, выбирающих из урн Эльсберга» (Sherman R. The
Psychological Difference Between Ambiguity and Risk // Quarterly Journal of Economics. 1974.
Vol. 88, No 1. P. 166).

"Вопросы экономики", № 10, 2011

25

И. Павлов

ниям двусмысленности, схожим с ситуациями выбора, приведенными
у Эльсберга. В результате стало известно, например, что люди, которые
не выносят состояния двусмысленности по поводу чего-либо, более
этноцентричны, более склонны к расистским настроениям, а этно­
центризм, в свою очередь, в соответствующих работах психологов
определенным образом коррелировал с недостаточной способностью
этих людей абстрактно мыслить21.
Кроме того, в ходе психологических исследований самого
Шермана, в частности, выяснилось, что индивиды, не терпящие неясности, менее склонны к конкуренции, соревновательности и риску,
нежели люди, более восприимчивые к ситуациям двусмысленности22.
В последней четверти XX в. по мере развития методологии поведенческой экономической теории тенденция поиска и анализа неэкономических факторов для объяснения явлений, связанных с уклонением
от двусмысленности, приобрела более значительные масштабы. Итогом
подобных исследований стало осознание, с одной стороны, ограниченности чисто логического, формального подхода в теории выбора, а с
другой — необходимости учитывать в экономическом анализе зависимость выбора от контекста, «меню» (menu-dependent choice).
Какие же объяснения парадокса предлагались? Остановимся на
наиболее интересных и важных гипотезах.
Согласно гипотезе о наличии в окружающем нас мире враждебной среды (hostile nature hypothesis)23, индивиды считают, что исход определяется не случайно. Другими словами, они полагают, что
полученный исход стал результатом процесса, антагонистичного или
конкурентного по отношению к ним. Таким образом, осуществляя выбор, индивид субъективно оценивает как более высокую возможность
реализации менее благоприятного результата в условиях двусмысленности и старается избегать двусмысленных альтернатив.
Гипотеза оценки действий индивида со стороны других людей
(the other-evaluation hypothesis) предполагает, что в процессе принятия решений в условиях двусмысленности индивид, осуществляющий
выбор, может ожидать, что его итоговые решения и поступки будут
оцениваться посторонними людьми. Таким образом, согласно этой гипотезе, индивид выберет ту альтернативу, которую он рассматривает
в качестве наиболее обоснованной и разумной с точки зрения других
людей. Подобная процедура оценки действий субъекта может быть
явной, если лицо, принимающее решение, несет ответственность за его
последствия и перед другими индивидами, например если речь идет
о политическом деятеле или правительственном чиновнике. Однако
данная процедура может быть и менее заметной, когда принимаемые
индивидом решения будут оцениваться другими лицами или он хочет
21
См.: O’Connor P. Ethnocentrism, Intolerance of Ambiguity, and Abstract Reasoning
Ability // Journal of Abnormal and Social Psychology. 1952. Vol. 47, No 2. P. 526—530.
22
См.: Sherman R. Personality and Strategic Choice // Journal of Psychology. 1968.
Vol. 70, No 2. P. 191—197.
23
См.: Yates J., Zukowski L. The Anatomy and Consequences of Ambiguity in Decision
Making: Technical Report. Ann Arbor, MI: Michigan Mathematical Psychology Program, 1975.
MMPP № 75-2

26

"Вопросы экономики", № 10, 2011

Феномен «уклонения от двусмысленности» в теории рационального выбора

произвести впечатление человека компетентного и разбирающегося
в делах, по поводу которых он принимает решения24.
Гипотеза повторной оценки, то есть оценки индивидом своих
дейст­вий (self-evaluation hypothesis), во многом схожая с предыдущей,
представляет собой явное выражение стратегии, согласно которой,
«оценивая собственные решения, совершенные в прошлом, индивид тем
самым старается улучшить свои будущие решения»25. Для описания
подобного образа действий можно применить широко используемую
в области тео­рии принятия решений категорию огорчение (regret),
которое субъект испытывает уже после принятия решения, оценив
собственные решения.
Гипотеза вынужденного, принудительного выбора (forced choice
hypothesis) показывает, что наименее двусмысленную альтернативу
индивид выбирает только в том случае, когда все остальные характеристики ситуации (количественные и качественные) одинаковы, уравновешены. Двусмысленность в данном случае рассматривается в качестве
второго уровня измерения неопределенности, в качестве характеристики
лексикографического правила процесса принятия решения, которое
используется, поскольку принимать решение просто необходимо26.
Согласно гипотезе сравнительного незнания27, основной причиной наблюдаемых схем поведения является сравнение более знакомых
событий, ситуаций или обстоятельств жизни с менее знакомыми.
Другими словами, уклонение от двусмысленности возникает, когда
индивид оценивает одновременно ясную, четкую информацию или
рисковую возможность и незнакомую, расплывчатую, двусмысленную
альтернативу. В ситуациях, когда подобные альтернативы оцениваются
изолированно друг от друга, феномен уклонения от двусмысленности
менее выражен и проявляется существенно реже, а его влияние на
предпочтения индивида минимальное.
Гипотеза об ошибке была предложена в работах сторонников
традиционной теории статистических решений (Г. Райфа, Г. Робертс,
Сэвидж). Они утверждали, что, уклоняясь от двусмысленности, индивиды обнаруживают так называемое неосознанное, несознательное
смещение. Если характеристики ситуации принятия решения будут
предельно понятны и объяснены индивидам, они в дальнейшем скор24
См.: Curley S., Yates J., Abrams R. Psychological Sources of Ambiguity Avoidance //
Organizational Behavior and Human Decision Processes. 1986. Vol. 38, No 2. P. 230—256;
Trautmann S., Vieider F., Wakker P. Causes of Ambiguity Aversion: Known versus Unknown
Preferences // Journal of Risk and Uncertainty. 2008. Vol. 36, No 3. P. 225—243.
25
Toda M., Shuford E. Utility, Induced Utilities, and Small Worlds // Behavioral Science.
1965. Vol. 10, No 3. P. 247.
26
«Индивид может решить, что выбор менее двусмысленной альтернативы по сравнению
с более неясной будет осуществлен, только если все прочие характеристики ситуации принятия
решений будут сбалансированы между собой, но, основываясь на данных рассуждениях, он
вообще не будет готов платить какую-либо премию за возможность выбора менее двусмысленной
альтернативы. Таким образом, исходный профиль предпочтений индивида будет в действительности предпочтениями второго порядка (second order preference), которые не должны приводить
его к нарушению аксиом теории Сэвиджа» (Roberts H. Risk, Ambiguity and the Savage Axioms:
Comment // Quarterly Journal of Economics. 1963. Vol. 77, No 2. P. 334).
27
Fox C., Tversky A. Ambiguity Aversion and Comparative Ignorance // Quarterly Journal
of Economics. 1995. Vol. 110, No 3. P. 585—603.

"Вопросы экономики", № 10, 2011

27

И. Павлов

ректируют свои действия и будут поступать в соответствии с предписаниями теории, в том числе не будут уклоняться от двусмысленности.
В настоящее время с большой степенью уверенности можно
говорить о двух наиболее значимых и заслуживающих внимания
вариантах объяснения феномена уклонения от двусмысленности —
это гипотеза оценки действий индивида со стороны других людей
и гипотеза сравнительного незнания. Все остальные предлагавшиеся
варианты объяснений, принимая во внимание накопленный эмпирический материал, вероятнее всего не следует рассматривать в качестве
искомых факторов28. Именно поэтому упомянутые две гипотезы мы
подробнее проанализируем ниже. Однако прежде необходимо сказать
о влиянии феномена уклонения от двусмысленности на нормативный
статус экономической теории рационального выбора в условиях неопределенности.
Одна группа ученых, большинство в которой составляют экономисты, склонна определять двусмысленность через характеристики информационного поля (четкость, однородность, полнота информации),
опосредующего процесс принятия решений индивидов. Другая группа исследователей, прежде всего психологи, придерживаются иного
мнения, напрямую увязывая определение явления двусмысленности
с переживаемым внутренним состоянием индивида, характеристиками
его субъективного восприятия, а также субъективной оценкой уровня
располагаемых знаний, опыта и навыков (компетентности), которые
могут пригодиться в поиске решения проблемы29.
Позиция психологов выгодно отличается от позиции тради­
ционных экономистов тем, что она позволяет исследовать уклонение от
двусмысленности в более широком контексте возможных причин его
появления (особенности субъективного восприятия ситуаций двусмысленности, реакция индивида на двусмысленные явления в зависимости
от различных типов внешней, социальной среды), не ограничиваясь
только формальными характеристиками задачи выбора. В связи с этим
конкретизируется наше понимание рациональности выбора применительно к ситуациям двусмысленности. В статье, написанной в конце
1970-х годов, Дж. Марч отметил: «Через двадцать лет совершенно ясно,
что мы не располагаем единой, широко признаваемой, отчетливой поведенческой теорией выбора... Усилия последних двадцати лет подвели
нас ближе к пониманию процессов принятия решений. Наше понимание организовано скорее посредством совокупности концептуальных
схем, нежели с помощью единой, согласованной, последовательной
структуры; взаимосвязи между данными схемами очень зыбки»30. С тех
пор прошло еще более двадцати лет, а положение вещей, описанное
Марчем, отнюдь не улучшилось.
28
Curley S., Yates J., Abrams R. Psychological Sources of Ambiguity Avoidance //
Organizational Behavior and Human Decision Processes. 1986. Vol. 38, No 2. P. 252—253.
29
«Мы определяем двусмысленность как субъективное, индивидуальное состояние переживания факта отсутствия информации, необходимой для совершения действия» (Frisch D.,
Baron J. Ambiguity and Rationality // Journal of Behavioral Decision Making. 1988. Vol. 1,
No 3. P. 152).
30
March J. Bounded Rationality, Ambiguity, and the Engineering of Choice // Bell Journal
of Economics. 1978. Vol. 9, No 2. P. 591.

28

"Вопросы экономики", № 10, 2011

Феномен «уклонения от двусмысленности» в теории рационального выбора

Брэвер и Феллнер следующим образом описали нормативный
статус аксиом ТСОП: «Мы отнюдь не предполагаем, что аксиомы
Сэвиджа в том виде, в каком они существуют, неверны; просто ситуации
принятия решений, для которых они были предназначены, составляют
более ограниченную область явлений, нежели та, которая обычно подразумевалась и признавалась сторонниками данной теории»31.
Эксперименты и ориентация
на собственное суждение
Мы выяснили, что поведение индивида существенным образом
зависит от структуры информационного поля, которое ему доступно.
Однако причины уклонения от двусмысленности анализировались
в основном на примере простых задач, сходных по типу с азартными
играми. Но можно ли распространить такой анализ на более обширную
область неоднозначных и неопределенных мнений и суждений индивидов, основанных на их собственном знании об окружающем мире?
Для ответа на данный вопрос проведена серия экспериментов,
целью­ которых был сравнительный анализ предпочтений индивидов относительно двусмысленных и очевидных контекстов принятия
решений 32 . В результате стало ясно, что — в противоположность
­первоначальной формулировке уклонения от двусмысленности — люди
предпочитают делать ставки на собственное мнение и суждение в ситуа­
циях, когда они чувствуют себя особенно компетентными.
Рассмотрим конкретный пример. Группе из 20 студентов университета было предложено прогнозироватьрезультаты 14 игр по американскому футболу, проходивших каждую неделю, на протяжении
пяти недель подряд. Для каждой игры индивиды выбирали команду,
которая, по их мнению, выиграет данную игру, а также субъективно
оценивали вероятность выигрыша. Респонденты также количественно
оценивали по пятибалльной шкале уровень своих знаний о каждой игре.
В соответствии с данным ранжированием уровня знаний индивидов
спрашивали, предпочитают они сделать ставку на футбольную команду,
которую они выбрали, или они хотят поставить на исход равновозможной (50/50) простой лотереи, которая определит вероятного победителя
данной игры посредством понятного стохастического механизма.
Результаты эксперимента представлены на рисунке 1. Здесь зависимость доли решений (С), принятых индивидами, которые предпочли сделать ставку на собственное мнение по сравнению с исходом
равновозможной лотереи, есть функция субъективно оцениваемой
индивидом вероятности (Р) выигрыша команды, для большего или
меньшего объема знаний об анализируемых футбольных играх.
Для обеих групп большего или меньшего уровня знаний, опреде­
ленных с помощью медианного деления результатов шкалирования
31
Brewer K., Fellner W. The Slanting of Subjective Probabilities — Agreement on Some
Essentials // Quarterly Journal of Economics. 1965. Vol. 79, No 4. P. 661.
32
См.: Heath C., Tversky A. Preference and Belief: Ambiguity and Competence in Choice
under Uncertainty.

"Вопросы экономики", № 10, 2011

29

И. Павлов
Уверенность в своем решении
знаний по пятибалльной шкале,
в зависимости от субъективной
С (ставка на собственное мнение
вероятности: футбольный матч
индивида) возрастала в зависимости от субъективной вероятности
выигрыша команды Р. Кроме того,
значение С было выше для случая
большого объема знаний при любом
значении субъективной вероятности
Р > 0,5. Только для 5% индивидов,
участвовавших в эксперименте, значение коэффициента корреляции
между С и Р было отрицательным.
А налоги чный эксперимент
был проведен на основе данных
о ходе Национального собрания
Рис. 1
Республиканской партии США, проходившего в Новом Орлеане в августе 1988 г. Участниками эксперимента
были индивиды-волонтеры, участвовавшие в работе главного собрания
республиканцев. Каждому из волонтеров была выдана анкета, содержащая инструкции, и лист для возможных ответов. Для репрезентативности
были выбраны 13 штатов, которые с точки зрения географического расположения и влияния каждого из них на результат процесса голосования
в наибольшей степени представляли все штаты страны.
Участники эксперимента в количестве 100 человек оценили
вероят­ность победы Буша-старшего на ноябрьских президентских
выборах 1988 г. для каждого из 13 штатов, используя шкалу от 0
(событие «Буш определенно, несомненно проиграет») до 100 (событие
«Буш обязательно победит на выборах»). Аналогично условиям футбольного эксперимента, участники ранжировали свои знания электората, проживающего в каждом из 13 штатов, по пятибалльной шкале
и указали, что они предпочитают: сделать ставку на собственную
оценку возможности Буша-старшего одержать победу на выборах или
довериться в решении этого вопроса
Уверенность в своем решении
стохастическому механизму и, слев зависимости от субъективной
довательно, сыграть в лотерею.
вероятности: президентские
Результаты данного эксперивыборы
мента представлены на рисунке 2.
Доля С (ставка на собственное мнение индивида) возрастает вместе
с субъективной вероятностью победы Буша-старшего Р независимо от объема знаний. Кроме того,
С больше для случая большого объема знаний при любых значениях
субъективной вероятности Р. В случае вопроса для респондентов, касающегося их родного штата, 70%
участников эксперимента сделали
ставку на собственное мнение.
Рис. 2
30

"Вопросы экономики", № 10, 2011

Феномен «уклонения от двусмысленности» в теории рационального выбора

Итоговые сравнительные результаты следования индивидов каждой из двух стратегий таковы:
— стратегия следования субъективным оценкам — 64 и 78% правильных прогнозов для первого и второго экспериментов соответ­ственно;
— стратегия использования стохастического механизма — 73
и 80% правильных прогнозов.
Таким образом, выявленная склонность людей делать ставки на
собственные мнения в реальной жизни зачастую может не дать лучших­
результатов.
Вывод, который необходимо сделать, состоит в том, что феномен
уклонения от двусмысленности позволяет, в частности, объяснить,
почему с точки зрения индивида ставки на малознакомые, мало­
понятные события менее привлекательны по сравнению со ставками
на понятные явления, относящиеся к тому же к сфере компетенции
данного индивида, или со ставками на действие простого стохастического механизма. При этом трактовка уклонения от двусмысленности
исключительно с точки зрения характеристик информационного поля,
без привлечения других факторов в качестве объясняющих переменных, не в состоянии предоставить разумное объяснение описанных
в этих экспериментах предпочтений.
Гипотеза сравнительного незнания
Американские ученые К. Фокс и А. Тверски решили выяснить,
чем обусловлено уклонение от двусмысленности в ходе принятия решений. Они предположили, что уверенность агента в своей правоте
повышается, если он сопоставляет свой объем знаний с собственным
меньшим объемом знаний по поводу другого события или когда он
сравнивает себя с менее искушенными в данном вопросе индивидами.
В ходе экспериментов индивидов просили оценить, какой суммой
они готовы рискнуть, чтобы спрогнозировать значение температуры
воздуха в знакомом городе (в данном случае это был Сан-Франциско)
через несколько дней. Кроме того, их просили обозначить стоимость
аналогичной ставки, но при условии, что в пари будет фигурировать
город, менее знакомый индивиду, но со схожими климатическими условиями (в качестве подобного города в эксперименте выступал Стамбул).
Феномен уклонения от двусмысленности дает основание предполагать, что опрашиваемые индивиды, которые в действительности жили
неподалеку от Сан-Франциско, должны предпочесть сделать ставку
именно относительно Сан-Франциско.
Индивидов также просили оценить, сколько они готовы за­платить
за возможность сделать ставку на каждый из двух вариантов предложенной на рассмотрение задачи, в ходе решения которой людям предлагался бы фиксированный платеж, если бы фактическая температура
в данном городе оказалась выше или ниже определенного значения.
Вот как были сформулированы вопросы в эксперименте33.
33

См.: Fox C., Tversky A. Ambiguity Aversion and Comparative Ignorance. P. 593—594.

"Вопросы экономики", № 10, 2011

31

И. Павлов

«Представьте, что Вам предложили билет, по которому Вы получите денежную сумму в размере 100 долл., если максимальная
дневная температура в городе (Сан-Франциско/Стамбул) ровно через
неделю будет
— по крайней мере 60 градусов по Фаренгейту34;
— меньше 60 градусов по Фаренгейту.
Какова максимальная сумма, которую Вы готовы заплатить за
возможность принять участие в подобной лотерее, мероприятии?»
Эксперимент проводился для двух вариантов представления информации: при отсутствии явного элемента сравнения и для случая
сравнительной оценки привлекательности ставок в зависимости от города, фигурирующего в условии. В первом варианте одна группа опраши­
ваемых индивидов выявляла свои предпочтения для случая двух ставок
по Сан-Франциско. Другая группа делала то же самое в отношении
Стамбула. Второй вариант («сопоставимые условия») был построен так,
что индивиды оценивали все четыре предложенных им пари35.
Результаты исследования на эмпирическом уровне подтверж­
дают так называемую гипотезу сравнительного незнания: при наличии сопоставимости индивиды были готовы заплатить в среднем на
15,84 долл. больше за возможность сделать ставку на температуру
в знакомом им Сан-Франциско, чем за попытку угадать температурный
режим в Стамбуле. При отсутствии возможности сравнивать респонденты были готовы заплатить в среднем на 1,52 долл. больше за такую
же возможность сделать ставку на Сан-Франциско, чем на Стамбул.
Таким образом, уклонение от двусмысленности если не исчезает,
то существенно снижается, когда индивид оценивает двусмысленную
и недвусмысленную, более понятную рисковую возможность отдельно
друг от друга. По мнению Фокса и Тверски, уклонение от двусмысленности представляет собой, по существу, исключительно сравнительный эффект, который не будет возникать в ситуациях независимой,
раздельной оценки неопределенных альтернатив.
В настоящее время в научной литературе имеется значительное
количество работ прикладного характера, в которых феномен уклонения от двусмысленности исследован в схожих и отличных от данной
ситуациях выбора. Рассматривались также другие контексты или усло­
вия проблем принятия решений индивидами, задачи проигрывались
как на денежные, так и на неденежные исходы.
Гипотеза сравнительного незнания стала предметом последующих
эмпирических исследований. В частности, было показано, что «ясная,
понятная ставка оценивается индивидом выше, чем ставка неясная,
двусмысленная в условиях как наличия, так и отсутствия процедуры
сравнения данных альтернатив. Возможность сопоставления, тем не
менее, увеличивает разницу в резервных ценах ясной и двусмысленной
60 градусов по Фаренгейту соответствует 15,6 градуса по шкале Цельсия.
В качестве респондентов, принимавших участие и опрашиваемых в процессе данного
тестирования, выступали прохожие, находившиеся в момент проведения исследования на территории студенческого городка Калифорнийского университета в Беркли. Они участвовали
в пятиминутном исследовании, в которое входили и другие вопросы, не связанные с этими,
в обмен на предоставление им билета Калифорнийской лотереи.
34
35

32

"Вопросы экономики", № 10, 2011

Феномен «уклонения от двусмысленности» в теории рационального выбора

ставок. При отсутствии возможности прямого сравнения (несравнимые
условия) данная разница меньше, но она не исчезает совсем»36.
Возможны следующие объяснения данного явления. Во-первых, преимущество
корректной и ясной информации особенно отчетливо ощущается индивидом, когда
у него есть возможность сравнить разные условия принятия решения. Во-вторых,
неведение, отсутствие достаточной информации является внутренним свойством каждой
неопределенной альтернативы, уровень величины которой проще оценить при сравнении условий, чем при оценке альтернатив по отдельности37. В-третьих, проще выявить
различия между альтернативами, если они оцениваются совместно, так как один из
объектов выбора может служить референтной точкой для оценки другого объекта.

Уклонение от двусмысленности
и оценка со стороны
Во многих работах указывалось, что индивиды чаще уклоняются
от двусмысленности, если понимают, что другие люди более компетентны в какой-либо области знаний или деятельности. Проверить,
как связаны уклонение от двусмысленности и влияние социального
контекста, можно, организовав такие условия принятия решений, при
которых предпочтения индивидов, выявленные ими в процессе выбора,
в определенных случаях оставались бы частной информацией и не
транслировались во внешнюю социальную среду38. Если индивиды
выберут двусмысленную альтернативу и в результате потерпят фиаско,
они могут стать объектом критики со стороны других. Подобную критику значительно легче перенести, когда нежелательный исход легко
объяснить невезением, чем в случае двусмысленной альтернативы,
когда подобное объяснение неприемлемо.
Для анализа таких ситуаций был проведен эксперимент. В качест­
ве стимула для участия в нем предлагали получить два DVD-диска,
в среднем одинаково популярные среди индивидов, но большинство
из них знали, какой из дисков им нравится больше. Эти профили
предпочтений были неизвестны другим участникам, в том числе
и организатору эксперимента. Участники выбирали между рисковой
альтернативой и двусмысленной возможностью выиграть в лотерею
один из дисков. Стремясь сделать индивидуальные предпочтения
участников эксперимента неизвестными для окружающих, авторы
тем самым преследовали цель исключить возможность влияния на
результат выбора гипотезы негативной оценки действий индивида со
стороны других людей.
Участники эксперимента в любом случае выиграли бы один из двух
дисков стоимостью 7 евро. В двух вариантах задачи индивиды могли
36
Chow C., Sarin R. Comparative Ignorance and the Ellsberg Paradox // Journal of Risk
and Uncertainty. 2001. Vol. 22, No 2. P. 138.
37
Hsee C. The Evaluability Hypothesis: An Explanation for Preference Reversals between
Joint and Separate Evaluations of Alternatives // Organizational Behavior and Human Decision
Processes. 1996. Vol. 67, No 3. P. 247—257.
38
См.: Trautmann S., Vieider F., Wakker P. Causes of Ambiguity Aversion: Known versus
Unknown Preferences; Watson D., Friend R. Measurement of Social-Evaluative Anxiety //
Journal of Consulting and Clinical Psychology. 1969. Vol. 33, No 4. P. 448—457.

"Вопросы экономики", № 10, 2011

33

И. Павлов

дополнительно заработать до 0,8 евро в дополнение к диску. Оказалось,
что, изменяя характер информации о предпочтениях участников с открытой на частную, мы получаем противоположный первоначальному
профиль предпочтений участников, которые теперь значительно меньше
уклоняются от двусмысленности. Таким образом, если исключить фактор социального давления, уклонение от двусмысленности исчезает39.
*

*

*

Ситуации, в которых лицо, принимающее решение, не знает вероятность того или иного события, широко распространены в обычной жизни и очевидно значимы для экономической науки в целом.
Многие экономические феномены, представляющие собой отклонения
от ортодоксальной теории рационального выбора и обнаруженные
в результате эмпирических исследований, связаны с уклонением от
двусмысленности.
Мы проанализировали основные теоретические и методологические результаты исследования этого феномена.
Во-первых, оказалось, что классические операторы агрегирования, например математическое ожидание, не применимы в ситуациях
принятия решений в условиях двусмысленности — для анализа требуется более продвинутый математический аппарат.
Во-вторых, феномен уклонения от двусмысленности перестал
восприниматься экономистами в качестве некоей логической ошибки, случайно и неосознанно совершаемой индивидами. Со временем
в предлагаемых для его анализа объяснительных схемах возросла
роль неэкономических факторов.
В-третьих, эмпирические исследования реального поведения
индивидов в ситуациях принятия решений с нечеткой информа­
цией демонстрируют устойчивые отклонения от стратегий поведения,
­основанных на следовании ортодоксальным экономическим моделям,
что ставит под сомнение состоятельность аксиоматической структуры
последних. На смену классической парадигме рационального выбора
приходят более разнообразные и специфические поведенческие модели.

39
Trautmann S., Vieider F., Wakker P. Causes of Ambiguity Aversion: Known versus Unknown
Preferences. P. 237.

34

"Вопросы экономики", № 10, 2011

ДЕМОГРАФИЯ И РЫНОК ТРУДА

С. Иванов,
кандидат экономических наук,
сотрудник по вопросам народонаселения
Департамента экономических и социальных вопросов
Секретариата ООН (Нью-Йорк)

Международная миграция в России:
динамика, политика, прогноз*
В статье рассматривается международная миграция в качестве
компонента воспроизводства населения и гипотезы демографического
прогноза. Как демографический процесс и тем более как социальное
явление международная миграция — гораздо более сложный феномен,
чем объем потоков меняющих местожительство людей. Но мы анализируем только аспекты, которые имеют непосредственное отношение
к формулированию долгосрочных гипотез нетто-миграции1. Этот
подход был использован при прогнозировании динамики предложения
труда в крупных странах Евросоюза2.
Измерение и прогнозирование
международной миграции
При попытках измерить масштабы любых демографических событий возникают серьезные проблемы, но они особенно велики при оценках международной миграции. Многократные расхождения в оценках
числа въехавших в страну или выехавших из нее встречаются не так
уж редко, например в России. Для измерения смертности и рождаемо­
сти широко используют выборочные обследования, но при измерении
миграции важен сплошной учет. К сожалению, в большинстве стран он
не налажен, причем далеко не везде стремятся исправить положение.
* Мнение автора не обязательно совпадает с позицией Организации Объединенных
Наций.
1
Нетто-миграция представляет собой разницу между числом иммигрантов (прибывших
в страну) и числом эмигрантов (выбывших из страны). Как синонимы нетто-миграции используются термины «миграционный прирост», «сальдо миграции» и «механический прирост
населения». Нетто-миграция может иметь как положительный, так и отрицательный знак.
2
Ivanov S. Demographic and Economic Factors of Labour Supply: Long-term Projections
and Policy Options for France, Germany, Italy and the United Kingdom // Vienna Yearbook of
Population Research. Vienna, 2009. P. 83—112.

«Вопросы экономики», № 10, 2011

35

С. Иванов

В принципе перепись населения позволяет учесть всех иммигрантов,
но этого недостаточно для оценки их потоков: переписи проводят
через большие промежутки времени (как правило, раз в десять лет),
а миграционные потоки очень изменчивы.
Предельно близкие к действительности оценки международной
миграции можно получить по Северной Корее, миграционная привлекательность которой весьма низкая. В странах, где потоки миграции
велики, статистически они отражаются недостоверно, хотя пересечение
государственных границ развитых стран всегда (за исключением межгосударственных перемещений внутри Шенгенской зоны) документи­
руется. Статистическая обработка въездных документов осуществляет­
ся почти во всех странах, однако далеко не везде она включает учет
типов визы или целей въезда в страну, а только такая информация
позволяет выделить иммигрантов из общей массы въезжающих. Хотя
выезд сопровождается выполнением некоторых формальностей (обычно ставят штамп в паспорте), статистический учет выезжающих, как
правило, не ведется.
В США статистический учет официально разрешенной иммиграции, основанный на системе виз и пограничном контроле, по независимым оценкам, достаточно
достоверен, но государственного статистического учета выездов из страны нет. Таким
образом, надежная официальная оценка годовой иммиграции — в настоящее время порядка 1,2 млн человек — сочетается с отсутствием официальной статистики
эмиграции, которая, по косвенным оценкам, составляет около 300 тыс. человек
в год. В результате миграционный прирост подчас приравнивают к иммиграции,
что, естественно, его завышает. В то же время страна ежегодно принимает большое
число недокументированных (нелегальных) мигрантов, причем их численность можно
оценить лишь косвенными (и спорными) методами.
В Шенгенской зоне отсутствует контроль за перемещениями граждан, регистры населения ведутся далеко не везде, граждане не всегда ответственно выполняют
требования саморегистрации, а национальные регистры не объединены в единую
систему. База данных Евростата по миграционному обмену стран Шенгенской
зоны с внешним миром, а также миграционному обмену Великобритании намного
надежнее и полнее. В России сохранился советский механизм статистического учета
международной миграции, позволяющий получать надежные оценки численности
и половозрастного состава мигрантов. Россия — одна из немногих стран, для которых
можно формулировать гипотезы нетто-миграции на основе эмпирических данных
о половозрастной структуре мигрантов.

Если переписи населения и выборочные обследования позволяют,
пусть неполно, учесть накопленную численность недокументированных мигрантов, то наладить учет их потоков в принципе невозможно.
Косвенные округленные оценки для некоторых стран сопоставимы
с численностью документированных мигрантов (США), а иногда превышают ее в разы (Россия) и при этом сильно варьируют. Можно сказать, что для стран с крупными потоками нелегальной иммиграции при
формулировании гипотез миграционного прироста в будущем остальные
проблемы миграционной статистики окажутся второстепенными.
Международную миграцию трудно измерить, но ее вклад в воспроизводство населения значителен. Если миграционный прирост
невелик, его объем и структура не оказывают большого воздействия
на динамику численности населения. Если объем внешней миграции со36

«Вопросы экономики», № 10, 2011

Международная миграция в России: динамика, политика, прогноз

поставим с естественным приростом населения, она становится главным
фактором неопределенности будущего, и вопрос о разумных гипотезах
миграционного прироста выходит на первый план. Миграционные
предпосылки почти полностью определяют разброс краткосрочных
прогнозов и важны для среднесрочных (на 15—25 лет). Это связано
с инерционностью естественного воспроизводства населения.
Нельзя рассчитывать на быстрое изменение репродуктивного поведения, определяющего рождаемость, или отношения к собственному
здоровью и самосохранению, что отражается в уровне смертности.
Динамика числа смертей и рождений в значительной, подчас решающей,
мере обусловлена сложившейся половозрастной структурой населения.
Отсюда следует, что при отсутствии внешней миграции демографическая
динамика в течение предстоящих 5—10 лет будет колебаться в узком
диапазоне, предопределенном ответственными демографическими гипотезами. Таковыми мы считаем основанные на анализе мирового опыта
и специфики страны. Предположения о повышении в течение 10 лет
продолжительности жизни мужчин с нынешних 60 до 75 лет или об
­удвоении рождаемости безосновательны. В рамках ответственных гипотез разброс показателей динамики населения в перспективе 10—15 лет
при условии постоянства миграционных потоков весьма небольшой.
Реальное осуществление однолетнего макроэкономического прогноза можно считать выдающимся достижением, но его редко удается
повторить. Пятилетний экономический прогноз вышел из употребления
вместе с централизованным планированием. Но для демографического
прогнозирования 20—25-летний горизонт стандартный, авторитетные
прогнозы на 50 лет каждые два года разрабатывает (пересматривает)
ООН. Более того, время от времени предпринимаются серьезные
попытки заглянуть в более отдаленное будущее, причем в отличие
от футурологических работ они характеризуются простотой гипотез
и ясностью результата. Между тем долговременность демографических
прогнозов в сочетании с их надежностью достигается не благодаря,
а вопреки их миграционной составляющей.
Сама возможность долгосрочных демографических прогнозов
обусловлена универсальностью основных тенденций смертности и рождаемости, а миграционные потоки детерминированы конкретными
и меняющимися условиями места и времени. В частности, между­
народная миграция очень чувствительна к экономической конъюнк­
туре и государственной политике. Подчас даже возникает соблазн
абсолютизировать законодательное и административное регулирование
внешней миграции, однако это заблуждение. «Закручивание гаек»
может эффективно уменьшить легальную миграцию, одновременно
породив компенсирующий поток нелегальной. Вместе с тем нет оснований полагать, что снятие всех преград для иммиграции непременно
приведет к желательному ее увеличению.
Иными словами, миграционные гипотезы по степени своей устойчивости ближе к используемым в экономических прогнозах пред­
положениям о будущей динамике капиталовложений, чем к гипотезам
относительно естественного воспроизводства населения. Между тем
горизонт демографических прогнозов на порядок превосходит горизонт
«Вопросы экономики», № 10, 2011

37

С. Иванов

экономических, которые стремятся учесть одновременное действие
многих факторов, поэтому даже в пределах одного года экономические
прогнозы чаще опровергаются, чем подтверждаются.
Разработка миграционных гипотез демографического прогноза
принципиально отличается от формулирования гипотез смертности
и рождаемости, где с учетом прошлых тенденций и объективных предельных уровней показателей можно выработать разумные и относительно жесткие правила экстраполяции. В отношении международной
миграции этого сделать нельзя. Строгих методов формулирования
гипотез прогноза международной миграции не существует, поскольку
обосновать гипотезы в отношении миграционного прироста на срок
20—50 лет можно только на основе неприемлемо шатких футурологических конструкций.
На практике будущий прирост населения страны за счет мигра­
ционного обмена с другими странами (нетто-миграция) задается на весь
период прогноза на некотором постоянном уровне, который редко обосновывают. Обычно в конкретных методиках исходят из предположения
об инерционности трендов. Если в прошлом миграционный прирост был
стабильным, считается, что он таковым и останется. Если показатели
нетто-миграции сильно варьировали, то ее годовые объемы принято
усреднять. Если был резкий взлет или спад, то нередко предполагают
быстрый возврат к прежнему или какому-либо промежуточному уровню
и последующую стабилизацию. Еще труднее обосновать гипотезу в усло­
виях, когда миграционный прирост в прошлом монотонно менялся.
Понятно, что такая тенденция рано или поздно должна прерваться,
но неясно, как установить точку перегиба и решить, что за ней должно
последовать — стабилизация или изменение знака тренда.
Распространена экстраполяция некоего постоянного уровня неттомиграции. У этого подхода есть как сторонники, обращающие внимание
на отсутствие обоснованных альтернатив, так и противники, апеллирую­
щие к тому, что международной миграции устойчивость в принципе
не свойственна. Экстраполяцию постоянной нетто-­миграции лучше
использовать, если иммиграционные и эмиграционные потоки устойчивы на протяжении длительного периода, как, например, во Франции
и США в течение нескольких десятилетий, однако эти примеры скорее
нетипичные. Намного чаще наблюдаются изломанность кривой неттомиграции, отсутствие долговременных трендов. В результате возникает
необходимость радикально изменить миграционную гипотезу. Так, составители прогнозов ООН в 2006 и 2008 гг. не располагали информацией
о значительном росте после 2000 г. учтенной иммиграции в Россию, их
прогнозы основаны на экстрополяции уровня нетто-миграции, многократно заниженного по сравнению с реально наблюдавшимся.
В соответствии с одним из принципов господствующей методологии демографического прогнозирования следует концентрироваться на
детальной проработке гипотез рождаемости и смертности, а миграцию,
нарушающую логичный механизм прогноза, нужно рассматривать как
помеху. Характерно, что в методологических пояснениях к прогнозам
ООН ясно и подробно описаны гипотезы рождаемости в различных
регио­нах мира, параметры гипотез смертности в старших возрастных
38

«Вопросы экономики», № 10, 2011

Международная миграция в России: динамика, политика, прогноз

группах и ­алгоритм оценки пандемии СПИДа, но о международной
миграции сказано лишь вскользь. Такой подход адекватен ситуации,
когда объем миграции незначителен. Из-за возрастания ее роли в воспроизводстве населения необходимо изменить методологию демографического прогноза: сместить акцент на проработку миграционных
гипотез, что расширит диапазон траекторий демографического роста
и усложнит обоснование среднего варианта.
Менее распространенным подходом выступают гипотезы типа
«если — то». Их используют для иллюстрации предельных воздейст­
вий международной миграции на воспроизводство населения. Для
такого подхода не требуется обоснование реальными фактами; он, по
сути, противоречит принципу демографического прогнозирования,
в соответствии с которым численность и половозрастной состав населения рассчитываются исходя из сформировавшейся структуры населения и гипотез в отношении рождаемости, смертности и миграции,
а не наоборот. Частный случай такого подхода — целевой прогноз,
отвечающий на вопрос: какой миграционный прирост нужен для
замещения естественной убыли населения (трудовых ресурсов) или
нейтрализации роста демографической нагрузки при данных гипотезах
в отношении естественного вопроизводства3?
Для стран с особенно низкой рождаемостью оценки замещения
располагаются в диапазоне от значительной до запредельной потребности в дополнительной иммиграции. При этом даже фантастические
результаты не менее полезны, чем реалистические, ибо позволяют лучше
понять отличия возможного от желательного и оценить баланс вкладов
различных компонентов воспроизводства. Например, можно рассчитать
коэффициент нетто-миграции, равный по воздействию на численность
населения некоторому приросту суммарного коэффициента рождаемости.
Альтернативой целевой гипотезе выступает факторный подход.
Однако здесь разумно основываться на самых общих соображениях,
не стремясь количественно выразить взаимозависимости, поскольку период действия эмпирически установленных соотношений слишком короткий, а совокупность факторов подвижна. Так, если бы существовал
сверхдолгосрочный прогноз экономического развития участвующих
в миграционных обменах стран, то в качестве якоря можно было бы
использовать эмпирически установленные зависимости: например, при
определенном сокращении разрыва в уровне экономического развития
стран выезда и въезда эмиграционный поток иссякает. Но даже тогда
проблему не удалось бы решить полностью. Во-первых, в таком случае
вероятна возвратная миграция и ее следовало бы учесть. Во‑вторых,
что еще важнее, подобный механизм предполагает реальную свободу
международной миграции, что в полной мере наблюдается только
в пределах Шенгенской зоны. В других случаях экономические переменные будут больше коррелировать с намерениями мигрировать,
3
В принципе замещающую миграцию можно рассчитать для противоположного варианта
демографической динамики как объем миграционной убыли, необходимый для предотвращения прироста населения (трудовых ресурсов) при определенных допущениях относительно
естественного воспроизводства. Однако, по нашим сведениям, такую задачу эксперты не
рассматривали.

«Вопросы экономики», № 10, 2011

39

С. Иванов

чем с их осуществлением, с миграционным потенциалом, чем с его
реализацией в миграционных потоках. Кроме того, надежный сверхдолгосрочный экономический прогноз пока невозможен.
Половозрастная структура миграционных потоков оказывает
замет­­ное воздействие на население, причем тем более существенное,
чем больше соотношение нетто-миграции и естественного воспроизводства населения и чем сильнее структура миграционных потоков
отличается от структуры населения. Поэтому ее желательно интегрировать в прогноз. Такая структура нетто-миграции определяется
тремя факторами: структурой иммиграционных потоков, структурой
эмиграционных потоков и соотношением иммиграции и эмиграции.
Для оценки этих параметров нужна статистическая информация, которая имеется не по всем странам, однако для России такие данные по
учтенной мигра­ции есть. В принципе для прогноза этого недостаточно,
поскольку нет гарантий стабильности структуры в будущем, даже если
объемы нетто-миграции не изменятся. Эту проблему можно частично
снять при раздельном прогнозировании эмиграционных и иммиграционных потоков, сохраняя прошлые половозрастные структуры,
однако реализовать такой подход сложно, поскольку существующие
прогнозные алгоритмы настроены на нетто-миграцию.
В модели демографического прогноза потоки положительной нетто-миграции сразу интегрируются в коренное население в том смысле,
что прибывшим «при пересечении границы» немедленно приписывают
присущие ему режимы смертности и рождаемости. В принципе эта
гипотеза уязвима для критики. Теоретически демографический прогноз
должен учитывать, что иммигрантам часто свойственны отличные от
коренного населения типы смертности и репродуктивного поведения.
Исследования показывают, что на Западе рождаемость среди легальных мигрантов из стран Юга существенно выше, чем среди коренного
населения, причем в Германии, Нидерландах и Франции разрыв составляет больше одного ребенка на женщину4. Более того, рождаемость
среди них нередко превышает средние показатели в странах, откуда
они приехали5, однако существенные различия обычно стираются уже
в следующем поколении. Основные миграционные потоки в Россию
устремляются из стран с более высоким средним уровнем рождаемо­
сти. Фоновый уровень и структура заболеваемости, подверженность
рискам смерти представителей коренного населения и субпопуляции
иммигрантов различаются, причем нередко значительно. Однако дифференциальная смертность иммигрантов не исследована.
Конечно, правильнее учесть в прогнозе дифференциальную рождаемость и смертность иммигрантов, особенно если различия с коренным населением велики. Однако против этого подхода есть серьезные
возражения. Методологические аргументы сводятся к тому, что вряд ли
4
Тhе Demographic Characteristics of Immigrant Populations / W. Haug, Р. Compton,
Y. Courbage (eds.). Strasbourg: Council of Europe Publishers. Population Studies. 2002. No 38;
Toulemon L. La fécondité des immigrées: nouvelles dоnnéеs, nouvell approche // Population et
Sociétés. 2004. No 400.
5
Tolts M. Post-Soviet Vital Crises, Aliya and Jewish Emigration / Proceedings of the
International Conference оn Jewish Demography, Nov. 30—Dec. 3, 2002, Jerusalem, Israel.

40

«Вопросы экономики», № 10, 2011

Международная миграция в России: динамика, политика, прогноз

целесообразно наделять условных «чистых мигрантов» специфическим
репродуктивным поведением и характеристиками смертности. Чтобы
решить эту проблему, надо выделить субпопуляцию иммигрантов,
оценить ее демографические характеристики и алгоритм адаптациисосуществования с коренным населением. Кроме того, сложно найти
необходимую статистическую информацию.
Не всегда правомерно приписывать иммигрантам из некоторой
страны средний уровень рождаемости, свойственный ей, поскольку
эмигрируют, как правило, более образованные люди, которым присущи
установки на меньшее число детей, чем представителям других групп населения. Значительная часть легальных мигрантов из ряда южныx стран
СНГ — в основном городское этнически русское население, рождаемость
которого ближе к российской модели, чем титульного населения. В то же
время потенциальные эмигранты нередко откладывают рождение детей
до лучших времен и осуществляют свои репродуктивные планы уже
в стране иммиграции. Нелегальная иммиграция нечасто бывает семейной,
а когда на такой шаг решаются семьи, то разумно предположить, что
реализацию репродуктивных установок сдерживают неблагоприятные
условия, особенно жилищные, ограниченный доступ к медицинской
помощи и распространенная атмосфера враждебности и ксенофобии.
Международная миграция
в воспроизводстве населения России
Доля иммигрантов в населении России не слишком высокая. По
данным ООН, по этому показателю (9% в 2010 г.) она несколько уступает Франции, где иммигранты составляют 11% населения, более чем
в 10 раз превосходит Румынию, но в 4 раза отстает от Люксембурга.
Вместе с тем роль международной миграции в динамике населения
страны в настоящее время особенно велика, потому что в России умирает больше людей, чем рождается. На рисунке 1 показана динамика
миграционного прироста населения России.
Россия: потоки международной миграции, 1990—2008 гг.
(тыс. человек в год)

Источник: Демоскоп Weekly. Приложение: Справочник статистических показателей.
Компоненты изменения численности населения России. dеmоsсоре.ru/wееkly/ssp/rus_
components.php.

Рис. 1
«Вопросы экономики», № 10, 2011

41

С. Иванов
В 1960-е годы естественный прирост населения страны сократился с 2 млн
человек более чем вдвое, затем в течение полутора десятилетий колебался в интервале 600—900 тыс. человек в год, а после 1987 г. стал отрицательным: если бы
не иммиграция, население России уже с середины 1990-х годов сокращалось бы
ежегодно на 800—900 тыс. человек в год. До середины 1970-х годов имел место
незначительный отток населения (главным образом, в Казахстан и Среднюю Азию),
затем стала нарастать положительная нетто-миграция с резким всплеском в середине 1990-х годов вследствие массового перемещения русскоязычного населения из
стран СНГ и Балтии.

В пиковый 1994 г. миграционный прирост составил 810 тыс. чело­
век. За ним последовал глубокий спад: по данным текущего учета,
к концу 1990-х годов миграционный прирост сократился почти втрое,
а к 2001—2002 гг. упал ниже 80 тыс. человек в год. Между тем, по
данным переписи населения 2002 г., совокупный миграционный прирост в 1990—2002 гг. был на 1,8 млн человек больше, чем по данным
текущего учета, причем разрыв оказался особенно велик на пике ми­
грации (160 тыс. человек в 1994 г.) и в низшей точке учтенной миграции (206 тыс. человек в 2001 г.) Начиная с 2004 г. сальдо миграции,
по данным текущего учета, стало быстро расти, увеличившись к 2008 г.
до 250 тыс. человек, или в 3,5 раза. Эти цифры отражают не столько
увеличение физического объема нетто-миграции, сколько сокращение
незаконной и рост легальной миграции. В результате восстановился
уровень учтенного миграционного прироста — порядка 250 тыс. чело­
век в год (см. рис. 2).
Миграционный прирост населения России, 1990—2008 гг.
(тыс. человек в год)

Источники: см. рис. 1; Институт демографии ГУ—ВШЭ (сейчас — НИУ ВШЭ).

Рис. 2

Широкомасштабная иммиграция не предотвратила, но существенно затормозила депопуляцию России, ибо миграционный прирост
в 1991—2008 гг. восполнил половину демографических потерь страны вследствие естественной убыли населения. В конце 2000-х годов
иммиграция почти полностью компенсировала отрицательный баланс
рождений и смертей, а в 2009 г. перекрыла его: прирост населения на
10,5 тыс. человек был многими (в том числе официальными лицами)
неправильно интерпретирован как преодоление демографического
кризиса (см. рис. 3).
42

«Вопросы экономики», № 10, 2011

Международная миграция в России: динамика, политика, прогноз
Прирост населения России, 1990—2009 гг.
(тыс. человек в год)

Источник: см. рис. 1.

Рис. 3

Выше речь шла об учтенной миграции, однако значительная
часть миграционных потоков не охвачена статистическим учетом.
Главным компонентом неучтенной миграции выступают потоки недокументированных (нелегальных) мигрантов. Учесть их по определению нельзя, но можно оценить истинный миграционный прирост
на основании косвенных данных. Важную информацию для таких
оценок дают переписи населения, однако они охватывают лишь часть
нелегальных мигрантов.
Большой разрыв в уровне заработной платы между Россией и ее
южными соседями в сочетании с возможностью легко обходить трудовое законодательство и наличием безвизового режима пересечения
российских границ жителями стран СНГ (за исключением Грузии
и Туркменистана) обусловливают большие потоки нелегальныx ми­
грантов. Оценить их величину можно с помощью косвенных оценок
численности находящихся в стране документированных и недокументированных мигрантов и ряда допущений. По оценкам на основе эми­
грационной статистики стран-доноров6, число иностранных работников,
занятых в России более 6 месяцев в году, составляло в 2003—2004 гг.
3,7 млн человек7. По данным российской статистики, число трудовых
мигрантов, легально работавших в России, составляло около 400 тыс.
человек, то есть в 9 раз меньше. По оценкам Ж. А.  Зайончковской,
соотношение нерегулируемой и регулируемой трудовой миграции
6
Мукомель В. Экономика нелегальной миграции в России // Население и общество.
2005. № 92. www.demoscope.ru/acrobat/ps92.pdf.
7
В этой оценке использован шестимесячный срок пребывания в России как критерий
принадлежности к группе иммигрантов (в отличие от временно находящихся на территории
страны иностранцев). Он рекомендован Статистическим отделом ООН и широко применяется
в международной практике. Поскольку в источниках использована другая классификация,
соответствующие данные приведены к шестимесячному сроку на основе допущения о равномерности распределения по месяцам. Суммарная оценка складывается из 2,2 млн человек,
занятых не менее 10 месяцев в году, и 4/5 от числа занятых от 5 до 9 месяцев (1,95 млн человек);
400 тыс. человек — усредненная оценка за 2003—2004 гг. (см.: Доклад о развитии человеческого потенциала в Российской Федерации 2009: Энергетика и устойчивое развитие / Под ред.
С. Н.  Бобылева. М., 2010).

«Вопросы экономики», № 10, 2011

43

С. Иванов

в начале 2000-х годов было примерно таким же8. К 2008 г. доля регулируемой (учтенной) миграции в трудовой иммиграции увеличилась
до 35—40%, главным образом вследствие либерализации правил регистрации. Если принять верхнюю границу этой оценки, то общий
миграционный прирост в 2008 г. составил не менее 450 тыс. человек,
то есть находился на среднем уровне за 1992—2002 гг., по данным
переписи населения 2002 г.
Рост учтенной иммиграции в 2000-е годы обеспечили в основном
мужчины и женщины наиболее трудоспособного возраста — от 20
до 39 лет (см. рис. 4), доля которых в потоке прибывших в Россию
возросла с 36% в 2001 г. до 52% в 2008 г. В то же время доля детей
до 15 лет монотонно снижалась — с 14 до 9%. Это свидетельствует
о растущем преобладании трудовой миграции. Гендерный состав
прибывающих сбалансирован при слабой тенденции к росту доли
мужчин, что соответствует потребностям российской экономики. По
нынешней половозрастной структуре иммиграционных потоков Россия
близка к таким странам масштабной иммиграции, как Великобритания
и США. Из этого следует, что целесообразно использовать эту структуру при разработке миграционной гипотезы с учетом постепенности
и однонаправленности структурных сдвигов.
Прибывшие в Россию в 2001—2008 гг.,
укрупненные возрастные группы (тыс. человек в год)

Источник: Численностъ и миграция населения Российской Федерации в 2008 году:стат.
бюллетень / Федеральная служба государственной статистики. М., 2009.

Рис. 4

В России половозрастная структура потоков выезжающих из страны близка к структуре встречных потоков, что также свидетельствует
о преимущественно трудовом характере международной миграции.
Доля детей тоже сократилась (до 10%), однако удельный вес возраст­
ной группы 20—39 лет стабилен (40%) и поэтому стал меньше, чем
8
См.: Зайончковская Ж. А. Иммиграция: путь к спасению или Троянский конь? //
Доклад о развитии человеческого потенциала в Российской Федерации 2008: Россия перед
лицом демографических вызовов / Под ред. А. Г. Вишневского и С. Н. Бобылева. М., 2009.
Государственная миграционная служба приводит в разы большую оценку общей численности
мигрантов (10—12 млн человек), но вместе с тем полагает, что доля легальных мигрантов выше
и составляет от 1/4 до 1/3 их совокупной численности.

44

«Вопросы экономики», № 10, 2011

Международная миграция в России: динамика, политика, прогноз

среди въезжающих. Доля женщин среди эмигрантов (53—54%) выше,
чем в иммиграционных потоках.
Гипотезы демографического прогноза для России
Центральная гипотеза миграционного прирoста населения России
исходит из показателя второй половины 2000-х годов — 450 тыс. человек в год. В демографические прогнозы ООН 2006 и 2008 гг. заложен
постоянный миграционный прирост на уровне 50 тыс. человек в год.
Разброс вариантов миграционного прироста, использованных в совокупности демографических прогнозов, которые подготовили российские
специалисты в 2003 г.9, составляет в зависимости от прогнозного периода 19—105 тыс. человек. Разрыв между нашей и этими гипотезами
обусловлен двумя факторами: мы смогли учесть резкий перелом тренда
регулируемой иммиграции во второй половине 2000‑х годов, а также
нелегальную миграцию, которую в других гипотезах игнорируют.
Не исключено, что наша оценка нынешнего миграционного прироста несколько завышена. Однако для центральной миграционной
гипотезы такой объем ежегодного прироста представляется приемлемым. Действительно, при дальнейшей либерализации иммиграционных
правил не только большинство прибытий в страну станут легальными
и учтенными, но и миграционная привлекательность России возрастет.
Есть основания полагать, что сформировавшиеся факторы ми­
грационного притяжения России носят долговременный характер.
Достаточный для формирования миграционных потоков разрыв в уровне жизни между Россией и ее южными соседями, откуда приезжают
большинство мигрантов, сохранится в течение длительного периода. При
этом конкретные источники миграционных потоков могут измениться.
В Китае вследствие высоких темпов экономического роста повышается уровень
жизни населения. Пока еще душевой доход в стране отстает от российского в разы,
но эта ситуация вряд ли сохранится надолго. На фоне российской ксенофобии,
особенно по отношению к китайцам, сокращение этого разрыва уменьшит для них
миграцион­н ую привлекательность России. Установки жителей северных районов
Китая на эмиграцию в Россию уже стали намного слабее, чем в 1990-е годы. Есть еще
один мощный долгосрочный демографический фактор, который пока не проявился
в национальном масштабе, но способен через 10—20 лет резко сократить эмигра­
ционный потенциал Китая. Шанхай и ряд других динамично развивающихся городов
востока страны уже начали испытывать дефицит трудовых ресурсов. Постепенно одна
за другой провинции Китая вступят в режим суженного воспроизводства населения
трудоспособного возраста, а после 2030 г. Китай войдет в стадию депопуляции.
Улучшение экономической ситуации в странах СНГ, в первую очередь
в Казахстане или демографически неблагополучной Украине, ослабит силы выталкивания и приведет к сокращению иммиграционного притока в Россию. В государствах
южного региона СНГ миграционный потенциал ограничен небольшой численностью
их населения. Не исключено, что усилится приток мигрантов из таких трудоизбыточ­
ных нетрадиционных источников иммиграции, как Афганистан, Иран и даже более
отдаленные азиатские страны.
9
Вишневский А. Г., Андреев Е. М., Трейвиш А. И. Перспективы развития России: роль
демографического фактора. М.: Институт экономики переходного периода, 2003.

«Вопросы экономики», № 10, 2011

45

С. Иванов
Вместе с тем нельзя исключать снижения барьеров на пути трудовой миграции
из России в Евросоюз. В некоторых восточных странах ЕС, начавших испытывать
демографически детерминированный дефицит трудовых ресурсов, уже звучат призывы к массовому импорту трудовых ресурсов из России, Украины и Белоруссии.
Более высокие зарплаты надолго останутся фактором миграционной притягательности
Евросоюза для россиян, если, конечно, не будут реализованы чаяния определенных
сил перекрыть их отток из страны. Здесь предполагается, что большая интеграция
России в европейское миграционное пространство обернется дополнительной трудовой
эмиграцией 100 тыс. человек в год.

Рост эмиграции соответствовал бы гипотезе об «исправлении»
миграционного баланса России, который сейчас сильно перекошен
в сторону иммиграции. Результирующий гипотетический мигра­
ционный прирост составит 350 тыс. человек в год, как и в 2000 г.,
по данным переписи 2002 г. Эта гипотеза соответствует среднему
варианту миграционного прогноза, разработанного Институтом демо­
графии ГУ—ВШЭ в 2009 г. В отличие от него, предусматривающего
увеличение миграционного прироста с 250 тыс. человек в 2009 г. до
400 тыс. человек в год в 2032—2039 гг. и последующее снижение
до 350 тыс. к 2050 г., мы предполагаем стабильный уровень 350 тыс.
человек в год на протяжении всего прогнозного периода. Это представляется более логичным, поскольку выбранный нами уровень включает
оценки нелегальной иммиграции, а прогноз Института демографии
принимает за точку отсчета только учтенный миграционный прирост.
Заметим, что поскольку мы совместили предположения о сохранении
иммиграции на нынешнем уровне и о росте эмиграции под влиянием
лишь намечающихся факторов, наша нетто-миграционная гипотеза
скорее консервативна.
Росстат располагает информацией о половозрастной структуре
только учтенных миграционных потоков. Структура нелегальной
иммиграции, конечно, иная, но мы предполагаем, что в будущем всю
нелегальную миграцию заместит легальная. Если предположение об
увеличении трудовой эмиграции в Евросоюз подтвердится, то возраст­
ная структура выбывающих может измениться, причем в основном за
счет опережающего оттока молодых трудоспособных контингентов.
Так как возрастные структуры встречных потоков мигра­ции различаются главным образом по удельному весу 20—39-летних­, можно
предположить, что резкое увеличение трудовой эмиграции в ЕС будет
сопровождаться ростом доли молодых контингентов, в результате возрастные структуры встречных потоков станут похожи. Следовательно,
в России возрастная структура гипотетического ми­грационного прироста (см. рис. 5) сблизится с возрастной структурой иммиграции, что
позволяет заложить последнюю в миграционную гипотезу. Поскольку
половозрастная структура иммиграции изменяется медленно и плавно,
оправданно использовать наиболее свежие данные за 2008 г. Такой
подход представляется более логичным и адекватным требованиям
демо­графического прогнозирования, чем фиксирование для длительного интервала пусть, возможно, реально наблюдавшейся, но единичной и потому случайной возрастной структуры нетто-­миграции, как
в демографических прогнозах ООН.
46

«Вопросы экономики», № 10, 2011

Международная миграция в России: динамика, политика, прогноз
Гипотетическая половозрастная структура миграционного прироста
населения России (350 тыс. человек в год)

Источник: см. рис. 4.

Рис. 5

Даже в условиях значительной нетто-миграции естественное вос­
производство в большой, если не в решающей, степени определяет
динамику населения и сдвиги в его возрастной структуре. Поэтому
правильно оценить демографические последствия внешней миграции
можно, комбинируя различные миграционные гипотезы с гипотезами
в отношении рождаемости и смертности.
Мы приняли четыре миграционных варианта прогноза. Нулевой
вариант не обязательно означает закрытие страны для внешней ми­
грации; для его реализации достаточно, чтобы эмиграция полностью
«нейтрализовала» иммиграцию. Для сравнения приведем результаты
прогноза ООН, в котором предполагается, что нетто-миграция сокращается со 193 тыс. человек в год в 2000—2005 гг. (заниженного, как
показано выше, уровня) до 50 тыс. человек в год в следующие пять
лет, а затем стабилизируется. В центральном варианте нашего прогноза
нетто-миграция сохраняется на уровне 350 тыс. человек в год.
Резкое обострение депопуляции, или демографически детерминированного дефицита трудовых ресурсов, может сделать привлекательной компенсацию убыли населения иммиграцией. «Замещающие»
варианты принципиально отличаются от остальных, так как нетто-­
миграция оказывается не предпосылкой, а одним из результатов прогноза. Мы определяем замещающую миграцию как постоянный объем
нетто-­миграции10, необходимый для достижения некоторой численности­
населения страны к определенному сроку. Этой планкой будем считать
пик 148,7 млн человек, достигнутый в 1993 г. Впоследствии население
России стало убывать и к 2010 г. сократилось на 5% — до 140,7 млн
человек. При выборе горизонта прогноза логические критерии отсутствуют: мы выбрали 2020 г., потому что 10 лет — достаточно про10
Годовые колебания возрастной структуры предопределяют годовые колебания неттомиграции, необходимой для компенсации естественной убыли населения. Отсутствие автоматизированного алгоритма расчета компенсаторных вариантов и большая трудоемкость ручных
итераций обусловили выбор калибровки прогноза с пятилетним шагом. Выборочные проверки
показали, что отклонения не превышают 0,1%.

«Вопросы экономики», № 10, 2011

47

С. Иванов

должительный и вместе с тем обозримый период, с которым обычно
связано представление о долгосрочной политике. Мы предполагаем,
что и после 2020 г. миграция, позволившая восстановить численность
населения страны, сохранится на неизменном уровне.
Миграционные варианты комбинируются с вариантами динамики
рождаемости, заимствованными из демографического прогноза ООН.
В соответствии с его средним вариантом предполагается плавное
увеличение рождаемости, при котором ее суммарный коэффициент,
возрастая на 0,01 ребенка на женщину в год, увеличится с нынешних
1,5 до 1,8 ребенка на женщину в 2045 г.
Это предположение может показаться слишком скромным, по­
скольку в России суммарный коэффициент рождаемости всего за четыре
года вырос на 0,2 ребенка на женщину (с 1,3 в 2005 г. до 1,5 в 2009 г.11).
Однако вероятно, что на самом деле произошел не рост рождаемости
в смысле ожидаемого репродуктивного поведения женщин, а временное
отклонение от тренда суммарного коэффициента рождаемости в результате сдвига графика рождений к молодым возрастам. Этому способст­
вовала очередная волна демографической политики, и прежде всего
важная новация — введение так называемого «материнского капитала»,
размер которого в 1,5 раза превышает величину средней заработной
платы за год, а для многих социальных групп и регионов — еще больше.
Неизвестно, в какой мере этот капитал увеличит желательное
число детей, но он воздействовал на график рождений, так как многие
супружеские пары и незамужние женщины захотели родить первого
или очередного ребенка раньше, чтобы максимизировать вероятность
получения доступа к этому значительному ресурсу. В результате число
рождений, при других условиях «растянутое» во времени и по возрастным группам женского населения, концентрируется в некоторых
группах за счет других и сжимается во времени. Позднее, причем
непременно и весьма скоро, произойдет компенсация.
Вместе с тем в России в посткоммунистический период начался
типичный для всех развитых стран процесс откладывания рождений
на более позднее время и соответственно на старшие возраста. Страна,
ранее характеризовавшаяся хрестоматийно «молодой» рождаемостью,
стала подтягиваться к западным образцам. Перестройка графика рождений в сторону старших возрастов понижает суммарный коэффициент
рождаемости, но после ее прекращения он опять повышается12.
Поэтому вряд ли можно рассчитывать на продолжение стремительного роста суммарного коэффициента рождаемости, структурные характеристики которого весьма устойчивы13. Более того, не исключено его
11
Суммарный коэффициент рождаемости. Регламентная таблица / Росстат. 2011. 9 февр.
www.gks.ru/free_doc/new_site/population/demo/demo27.xls.
12
См.: Goldstein J. R., Sobotka T., Jasilionienе A. The End of ‘Lowest-Low’ Fertility? /
Population Association of America Annual Meeting, Detroit, 2009, 30 April; Ivanov S., Kandiah V.
Age Patterns of Fertility // Encyclopedia of Population / P. Demeny, G. McNicoll (eds.). N. Y.:
Thomson Gale, 2003. P. 403—405; Sobotka T. Tempo-Quantum and Period-Cohort Interplay in
Fertility­ Changes in Europe. Evidence from the Czech Republic, Italy, the Netherlands and Sweden­ //
Demographic Research. 2003. Vol. 8, No 6. P. 151—214. www.demographic-research.org.
13
Доклад о развитии человеческого потенциала в Российской Федерации 2008: Россия
перед лицом демографических вызовов.

48

«Вопросы экономики», № 10, 2011

Международная миграция в России: динамика, политика, прогноз

снижение до рекордно низких уровней первой половины 2000-х годов.
Это может произойти по двум причинам: во-первых, прекращение аномального омоложения рождаемости и возобновление нормальной тенденции ее старения арифметически понизят суммарный коэффи­циент;
во-вторых, в силу бюджетных ограничений обязательства государства
по дорогостоящей демографической политике будут уменьшаться. Нигде
и никому не удавалось с помощью государственной политики поднять
рождаемость до уровня простого воспроизводства населения.
Таким образом, предположение о медленном росте рождаемо­
сти в странах с таким низким показателем, как в России, Италии,
Германии и многих других, можно считать оптимистичным, ибо даже
такой рост не гарантирован. Оно оптимистично и относительно конечного показателя. Хотя он и ниже уровня простого воспроизводства
населения, но близок к нынешнему французскому, который удовлетворяет общество, имеющее развитую систему поддержки семей и более
чем вековую традицию общественного и государственного внимания
к демографическим вопросам.
Вместе с тем нельзя исключать, что Россия повторит путь стран,
где в результате снижения рождаемости женщины имели в среднем
лишь одного ребенка. Поскольку ниже такого уровня рождаемость
нигде не опускалась, в низком варианте прогноза мы предполагаем
дальнейшее снижение рождаемости в течение 15 лет, после чего суммарный коэффициент, достигнув 1,1 ребенка на женщину, начнет расти и выйдет на уровень 2005—2010 гг. к концу прогнозного периода.
Отметим, что центральные гипотезы рождаемости демографических
прогнозов Росстата ближе к низкому, чем к среднему, варианту прогноза ООН. В результате численность населения страны в середине
столетия составит 100 млн человек, а по среднему варианту прогноза
ООН — на 20% больше.
В высоком варианте прогноза предполагается, что коэффициент
суммарной рождаемости постепенно вырастет на 3/4 по сравнению с нынешним уровнем — до 2,3 ребенка на женщину в 2040—2050 гг., что
существенно выше уровня простого воспроизводства. И для России,
и для других стран это означало бы радикальный перелом долговременного тренда, причем наши знания детерминант и механизмов
репродуктивного поведения дают основания считать, что в современных обществах отсутствуют соответствующие факторы и для такого
перелома нужны глубинные социальные трансформации.
Все миграционные варианты, кроме компенсаторных, комбинированы со всеми вариантами динамики рождаемости. В компенсаторном ряду каждому варианту рождаемости свойствен свой уровень
нетто-­миграции. Прогнозы с нетто-иммиграцией 50 тыс. человек в год,
а также результат расчета по гипотезе нулевой миграции в сочетании
со средней рождаемостью заимствованы из демографического прогноза
ООН 2008 г.
Демографические прогнозы обычно построены на предположении
о более быстром снижении смертности в России, чем в других развитых странах, поскольку она сильно отстала по этому показателю.
Предполагается, что продолжительность жизни женщин вырастет
«Вопросы экономики», № 10, 2011

49

С. Иванов

с 74 до 79 лет, а мужчин — с 60 до 70 лет, что, впрочем, заметно
ниже уровня, уже достигнутого в ряде стран. Хотя существуют демо­
графические прогнозы для России с различными вариантами динамики смертности, мы ограничимся характеристиками естественного
воспроизводства, заданными в прогнозе ООН, который одновариантен
в отношении смертности. Таким образом, сформулированы 12 гипотез
миграционного прогноза для России (см. табл.).
Т а б л и ц а

Гипотезы миграционного прогноза для России
Нетто-миграция
Нулевая
50 тыс. человек в год (ООН)
350 тыс. человек в год (наблюдаемая)
Компенсация убыли

Рождаемость
низкая

средняя

высокая

1,1
2,1
3,1
4,1

1,2
2,2
3,2
4,2

1,3
2,3
3,3
4,3

Результаты демографического прогноза
Наше семейство прогнозов позволяет представить результаты
альтернативных траекторий демографической динамики и сопоставить влияние на нее уровня рождаемости и объема международной
миграции. Хотя динамика отдельных возрастных групп и изменение
половозрастной структуры населения имеют не меньшее значение, чем
тренды его численности, и не сводятся к ним, здесь мы ограничимся
населением в целом.
На рисунке 6 представлены результаты прогноза. Отметим, что
мы не случайно используем среднегодовые объемы потоков нетто-­
миграции. Наряду с нулевой миграцией, гипотезой ООН (50 тыс.
нетто-мигрантов в год) и обоснованной нами выше центральной
прогнозной гипотезой (350 тыс.) в расчетах использованы еще два
варианта. Это нетто-миграция на уровне 900 тыс. человек в год (на
протяжении всего периода 2010—2050 гг.) и 1450 тыс., необходимых
для восстановления численности населения к 2020 г. при соответст­
венно средней и низкой рождаемости. При высокой рождаемости
численность населения восстановилась бы без всякой миграции, точнее, при нулевой нетто-миграции. Поскольку нетто-миграция 50 тыс.
человек в год оказывает слабое воздействие на динамику населения,
соответствующие функции на рисунке не представлены.
Воздействие рождаемости на динамику населения. Если тренды
суммарного коэффициента рождаемости в будущем разойдутся так,
что к концу прогнозного периода разница достигнет одного ребенка
на женщину, численность населения будет различаться на 50 млн человек независимо от того, будет нетто-миграция нулевой (см. рис. 6а)
или сохранится на уровне 350 тыс. в год (см. рис. 6б). При нулевой
нетто-миграции и рождаемости, сначала снижающейся, а затем повышающейся до нынешнего уровня, население сократится до 100 млн, то
есть почти в 1,5 раза, а при высоком тренде рождаемости численность
населения может восстановиться в течение 10 лет и сохраняться на
50

«Вопросы экономики», № 10, 2011

Международная миграция в России: динамика, политика, прогноз
Прогноз численности населения России (тыс. человек)

Рис. 6

этом уровне в дальнейшем. При низкой рождаемости нетто-миграция
порядка 350 тыс. человек в год не сможет предотвратить значительную
(почти на 1/3) депопуляцию, а при высокой рождаемости численность
населения страны увеличится на 10%.
Демографические последствия международной миграции. Влия­
ние миграции на динамику населения тоже велико, но близко к воздействию тренда рождаемости только при очень больших ­объемах
нетто-миграции. Так, сочетание среднего тренда рождаемости с нетто-­
миграцией 350 тыс. человек (см. рис. 6в), которую можно считать
центральной гипотезой прогноза, лишь затормозит депопуляцию, но
не прекратит ее. Нетто-миграция на уровне 900 тыс. человек в год,
что почти втрое больше, чем в центральной гипотезе, и примерно
соответствует легальной иммиграции в США, обеспечила бы восстановление численности населения страны с последующим медленным
ростом.
«Вопросы экономики», № 10, 2011

51

С. Иванов

Результаты экстремальных гипотез (см. рис. 6г). Нетто-миграция
в объеме порядка 1,5 млн человек компенсирует низкую рождаемость
и даже приведет к середине столетия к 5-процентному росту населения, а высокая рождаемость в сочетании с нулевой нетто-миграцией
определит стабилизацию населения на более низком уровне. Наконец,
если бы рождаемость следовала высокой траектории и нетто-миграция
в страну составляла 1450 тыс. человек в год, то к середине столетия
население России выросло бы до 189 млн человек, но при сочетании
противоположных вариантов оно было бы почти вдвое меньше.
Из многовариантного демографического прогноза можно сделать
ряд выводов. Во-первых, для демографического противодействия де­
популяции требуется очень большое — в разы — увеличение имми­
грации. Ее компенсаторная роль в будущем представляется особенно
большой, так как на быстрое и значительное увеличение рождаемости
рассчитывать нельзя. Из этого следует, что нужно отказаться от отношения к иммигрантам как к объекту сверхэксплуатации и жесткого
административного регулирования. Разумно признать, что иммиграция — это стратегический ресурс страны, с которым следует обращаться бережно. В перспективе надо расширить поле действия рыночных
механизмов при определении объемов иммиграции и требований
к иммигрантам и одновременно переходить к мягкому регулированию
их потоков, условий труда и жизни. При этом самое главное — найти
способы взаимной социальной адаптации россиян и иммигрантов,
интеграции последних в российское общество на правах его полно­
ценных членов. Во-вторых, важно поддерживать постепенный рост
рождаемости, хотя его воздействие на численность населения невелико.
В-третьих, нельзя рассчитывать на высокие темпы роста населения,
даже если удастся прекратить его сокращение. В-четвертых, весьма
вероятно продолжение депопуляции. Поэтому нужны меры по адаптации общества и экономики к этому новому состоянию.

52

«Вопросы экономики», № 10, 2011

В. Гимпельсон,
кандидат экономических наук,
директор Центра трудовых исследований
(ЦеТИ) НИУ ВШЭ,
А. Зудина,
младший научный сотрудник ЦеТИ НИУ ВШЭ

«Неформалы»
в российской экономике:
сколько их и кто они?*
За 40 лет активного изучения феномена неформальной экономики
исследователи не сумели достичь консенсуса ни в определениях, ни
в характеристиках его природы. Перечисление видов деятельности,
осуществляемых вне формальных институциональных рамок (мелкая
торговля, оказание услуг частным образом, примитивное сельское
хозяйство и др.), или особенностей такой деятельности (отсутствие
трудовых договоров и социальной защиты, неуплата налогов и взносов в социальные фонды и т. п.) не вызывает особых сложностей,
но подобные списки, как правило, остаются неполными. Это лишь
подчеркивает неоднородность обсуждаемого явления, неадекватность
любой используемой терминологии.
В данной работе анализируются динамика и структура неформальной занятости в России в 2000-е годы. Трансформация 1990-х
годов сопровождалась ростом всех ее основных составляющих: незарегистрированной занятости на формальных предприятиях; занятости
по найму у частных лиц; разных форм самозанятости1. По оценкам
Росстата, в 2009 г. свыше 12 млн человек, или около 18% всех занятых, относились к «неформалам», что превышает численность
населения многих европейских стран2. При этом на протяжении рассматриваемого периода число таких работников в России постоянно
росло вместе с ростом ВВП. Этот сегмент российской экономики,
по-видимому, отличается не только значительными масштабами, но
и специфическими социально-структурными параметрами3. В то же
время он малоизучен.
* Данная работа выполнена в рамках проекта «Неформальность на российском рынке
труда», финансируемого Программой фундаментальных исследований НИУ ВШЭ. Мы также
отмечаем поддержку со стороны Фонда Макартуров (грант № 09-93035-000-GSS от 25 марта
2009 г.). Авторы выражают признательность за замечания и комментарии Р. И. Капелюшникову. Полный текст со всеми таблицами и графиками размещен по адресу: www.hse.ru/
data/2011/07/27/1214976212/WP3_2011_06_f.pdf.
1
Нестандартная занятость в российской экономике / Под ред. В. Е. Гимпельсона,
Р. И. Капелюшникова. М.: Изд. дом ГУ ВШЭ, 2006.
2
Обследование населения по проблемам занятости. 2009 / Росстат. М., 2010.
3
Мы не считаем, что неформальность ограничена рамками неформального сектора. Она,
безусловно, распространена и внутри формального, что учитывает альтернативное легалистское
определение (см. ниже), но это тема специального исследования и требует иных данных, чем
те, которые были использованы в нашей работе.

«Вопросы экономики», № 10, 2011

53

В. Гимпельсон, А. Зудина

Эволюция определений и представлений
Существует множество определений неформального сектора и неформальной занятости, основанных на разных концепциях и плохо
сочетающихся друг с другом. Эмпирические исследования также
разнородны, нередко опираются на описательно-повествовательную
информацию либо используют статистические данные невысокого качества. Большинство предлагаемых определений относятся к одному
из двух подходов — производственному или легалистскому. В первом
случае неформальный сектор и неформальная занятость выступают
почти синонимами, во втором — могут пересекаться, но не совпадать.
Британский социолог и антрополог К. Харт, впервые употребивший термин «неформальный сектор», понимал под ним примитивную
и разнообразную самозанятость, типичную для обитателей городских
трущоб в развивающихся странах. Представители исследованных им
рынков труда были городскими бедняками, вчерашними жителями
сел, неквалифицированными работниками, для которых низкопроиз­
водительная самозанятость стала основным (часто единственным)
источником дохода4. Харт указывал на неоднородность рабочих мест
с точки зрения их характеристик, а также на их концентрацию в отдельном сегменте, где формальное регулирование либо отсутствует,
либо действует избирательно.
Этот подход стал популярным у исследователей и был принят
на вооружение международными экономическими организациями
(МОТ, ВБ, ОЭСР). В развитие этой парадигмы 15-я Международная
конференция статистиков труда в 1993 г. определила неформальный
сектор как «совокупность единиц, занятых производством товаров
и услуг с основной целью обеспечить работу и доход для тех, кто
связан с этими единицами. Эти единицы характеризуются низким
уровнем организации, низкой капиталоемкостью и небольшими размерами. Трудовые отношения — если они существуют — базируются
преимущественно на привлечении случайных работников, родственных и личных связях, а не на договорных началах, дающих формальные гарантии»5. Позднее МОТ закрепила данное определение
в своей резолюции об измерении занятости в неформальном секторе,
указав, что предприятия неформального сектора представляют собой
частные неинкорпорированные предприятия, владельцами которых
выступают индивиды или домашние хозяйства, не имеющие статуса
юридического лица и не разделяющие финансовые ресурсы на собст­
венные и микропредприятий. К последним относятся неинкорпорированные предприятия, принадлежащие и управляемые одним или
несколькими членами одного домохозяйства или представителями
разных домохозяйств, если их хозяйственные отношения не оформ­
лены юридически6.
4
Hart K. Informal Income Opportunities and Urban Employment in Ghana // The Journal
of Modern African Studies. 1973. Vol. 11, No 1. P. 61—89.
5
Современные международные рекомендации по статистике труда. М.: Статинформ,
1994.
6
Measuring the Non-Observed Economy: A Handbook / OECD. P., 2002.

54

«Вопросы экономики», № 10, 2011

«Неформалы» в российской экономике: сколько их и кто они?

Этот производственный (productivity-based)7 подход имплицитно
предполагает, что выделенный таким образом неформальный сектор
жестко отделен от формального. В первый попадают вынужденно;
подобная работа малооплачиваемая и социально незащищенная; иногда ее считают де-факто превращенной формой безработицы (особенно при отсутствии пособий или их небольшом размере); труд здесь
техно­логически примитивный, а работники, как правило, не имеют
ни образования, ни квалификации. Доходы «неформалов» заметно
ниже доходов занятых в формальном секторе, а налоги обычно они
не уплачивают. Среди неформальных работников много мигрантов из
села, которые переехали в города в поисках лучшей жизни и застряли
в городских низах. Они ждут входа в формальный сектор, но он по
разным причинам не создает достаточного числа рабочих мест. Другими
словами, неформальный сектор представляет собой устойчивый сегмент
«плохих» рабочих мест в отличие от формального, где предположительно сосредоточены «хорошие» рабочие места, но доступные не всем.
Данная концепция была теоретически осмыслена в модели дуаль­
ного рынка труда Дж. Харриса и М. Тодаро, анализировавших массовую трудовую миграцию из сел в города. Согласно ей, миграция
выступала реакцией на различия в ожидаемых заработках в городе
и на селе, двух разных и непересекающихся сегментах рынка труда8.
Первую «ревизию» этой системы представлений предложил
Г. Филдс, который рассматривал неформальный сектор как внутренне­
неоднородный и сегментированный (two-tiered)9. Верхний сегмент
неформального сектора (высококачественные рабочие места, uppertier jobs) зачастую представлен самозанятыми работниками, которые
осознанно стремятся войти в него, так как здесь они получают определенные выгоды, например возможность самостоятельно регулировать
рабочий ритм. Нижний сегмент (низкокачественные рабочие места,
lower-tier jobs) заполняется по остаточному принципу теми, кто не смог
попасть ни в сегмент формальной занятости, ни в верхний сегмент
неформальной занятости.
Дальнейшее «ревизионистское» переосмысление природы неформальности связано с исследованиями У. Мэлони и его коллег. Опираясь
на ряд эмпирических исследований, проведенных в странах Латинской
Америки, они оспаривают тезисы, лежащие в основе традиционного подхода. Неформальные рабочие места не обязательно худшие по качест­
ву, работники могут перемещаться на них добровольно, межсекторные
различия в заработной плате несущественны, жесткие перегородки
отсутствуют, в целом этот сектор скорее напоминает микропредпринимательство в развитых странах10. Соответственно самозанятые работники и владельцы малых фирм вовсе не стремятся в формальный
7
Hussmanns R. Defining and Measuring Informal Employment // International Labour
Office Working Paper. Geneva, 2004.
8
Harris J. R., Todaro M. P. Migration, Unemployment and Development: A Two Sector
Analysis // American Economic Review. 1970. March. P. 126—142.
9
Fields G. S. Labour Market Modeling and the Urban Informal Sector: Theory and Evidence­ //
The Informal Sector Revisited / D. Turnham, B. Salomé, A. Schwarz (eds.). P.: OECD, 1990.
10
Maloney W. F. Informality Revisited // World Development. 2004. Vol. 32, No 7.
P. 1159—1178.

«Вопросы экономики», № 10, 2011

55

В. Гимпельсон, А. Зудина

сектор. Даже законодательная защита рабочих мест в формальном
секторе — недостаточный стимул для перехода в него, так как работники могут относительно выше ценить иные характеристики, например независимость и рост заработка11. Принадлежность работников
к неформальному сектору свидетельствует лишь о том, что с учетом
своих индивидуальных характеристик они не обязательно смогли бы
добиться аналогичного уровня благосостояния в формальном секторе.
По мере накопления эмпирического материала о характеристиках
неформальных рабочих мест стало ясно, что простая дихотомическая
классификация по принципу «формальное — неформальное» чрезмерно упрощает ситуацию. Скорее нужно говорить о континууме рабочих
мест, внутри которого соотношение формального и неформального
может меняться и включать разные наборы характеристик.
Альтернативный легалистский, или правовой (legalistic), подход
в ряде случаев может оказаться более предпочтительным. В его рамках
неформальная занятость определяется в зависимости от того, в какой
мере фирмы или индивидуумы следуют установленным формальным
правилам и законодательным нормам12. Другими словами, классификация рабочих мест (на формальные и неформальные) зави­сит от степени
их подчинения действующему режиму регулирования13. Здесь можно
говорить о непрерывном континууме состояний, ограниченных полной
формальностью, с одной стороны, и полной неформальностью — с другой. При этом, однако, возникают некоторые вопросы, на которые не
всегда есть ответы. Например, работники могут оказаться формальными в одной области регулирования, но неформальными — в другой.
Они могут платить социальные взносы в систему социального обеспечения, но не пользоваться социальными гарантиями защиты занятости.
Неформальные — по легалистскому определению — рабочие
места могут быть и на зарегистрированных предприятиях, если те не
полностью соблюдают действующие правила по отношению к своим­
работникам14. Вместе с тем рабочие места на законопослушных микро­
предприятиях представляются вполне формальными. В этом случае
11
Причиной отказа от участия в формальном секторе может быть отсутствие доверия
к институтам формальной занятости (например, в развивающихся странах). Люди могут
опасаться, что пенсии и пособия в будущем не будут выплачены в оговоренном объеме из-за
возможного кризиса финансовой системы или неплатежеспособности государства. Если качество услуг здравоохранения оценивается как крайне низкое, то возникает вопрос о целесообразности отчисления средств на страхование здоровья. Наличие в домохозяйстве хотя бы
одного человека­, который работает в сегменте формальной занятости и имеет соответствующие
привилегии (пенсии, страхование и пособия), также может служить стимулом к переходу
в неформальную занятость для других членов домохозяйства.
12
Saavedra J., Chong A. Structural Reform, Institutions and Earnings: Evidence from the
Formal and Informal Sectors in Urban Peru // Journal of Development Studies. 1999. Vol. 35,
No 4. P. 95—116.
13
Kanbur R. Conceptualising Informality: Regulation and Enforcement // IZA Discussion­
Paper. 2009. No 4186; Gasparini L., Tornarolli L. Labor Informality in Latin America and the
Caribbean: Patterns and Trends from Household Survey Microdata / The World Bank. Washington­,
DC, 2006.
14
Дополнительная проблема возникает в случае малых предприятий, которые могут
иметь упрощенный или облегченный режим регулирования. Но в итоге они не обеспечивают
своим работникам «стандартный» (по сравнению с работниками крупных предприятий) уровень социальной защищенности.

56

«Вопросы экономики», № 10, 2011

«Неформалы» в российской экономике: сколько их и кто они?

основная проблема неформальности заключается не столько в существовании межсекторных барьеров, сегментирующих рынок труда,
сколько в слабости механизмов инфорсмента, не способных обеспечить
равное и полное соблюдение режима регулирования по отношению ко
всем работникам даже внутри корпоративного сектора.
Изначально исследования неформальности на рынке труда охватывали лишь развивающиеся страны (поскольку неформальный сектор
считался атрибутом неразвитости). Применительно к развитым речь
шла преимущественно о периферийных рабочих местах, вторичном
рынке труда и т. п., однако впоследствии было признано, что и в этих
странах существуют многие виды занятости, которые можно считать
неформальными15.
Общепризнанно, что неформальность относительно широко распространена в средиземноморских странах Европы (Италии, Испании,
Португалии, Греции, Кипре), где она часто имеет форму микропредпринимательства и самозанятости. Но и в странах континентальной
Европы, максимально приверженных закону, наблюдается ее рост, что,
в частности, может быть связано с притоком мигрантов из развивающихся стран и их включением в слаборегулируемые сегменты рынка
труда. Дополнительный интерес к этой проблеме в развитых странах
стимулирует быстрое распространение различных форм нестандартной
(атипичной, неустойчивой, нестабильной) занятости.
Переходные экономики представляют интересный объект для
изучения различных источников неформальности на рынке труда.
Во-первых, она может возникать вследствие разрыва между усилением
регулирования корпоративного сектора и ограниченным институциональным потенциалом правоприменителей обеспечивать соблюдение
принятых правил. Хорошо известны примеры такой неформальности
в России: задержки заработной платы, широко распространенные
в 1990-е годы16; подмена трудовых договоров гражданско-правовыми;
наем работников на основе устной договоренности17. В этом случае
мы имеем дело с деформализацией трудовых отношений внутри формального сектора.
Во-вторых, неформальность в виде простейшей самозанято­
сти может существовать как своеобразная альтернатива безработице, если формальная система социальной защиты слабая или
отсутствует­18 . Такая вынужденная неформальная самозанятость
составляет нижний сегмент, по терминологии Филдса19. Ее спе15
Portes A., Sassen-Koob S. Making It Underground: Comparative Material on the Informal
Sector in Western Market Economies // The American Journal of Sociology. 1987. Vol. 93, No 1.
P. 30—61; Cox R., Watt P. Globalization, Polarization and the Informal Sector: The Case of
Paid Domestic Workers in London // Area. 2002. Vol. 34, No 1, P. 39—47; OECD Employment
Outlook. P., 2008.
16
См.: Зарплата и расплата. Проблемы задолженности по оплате труда. М.: Центр Карне­
ги, 2001.
17
Нестандартная занятость в российской экономике.
18
Earle J. S., Sakova Z. Business Start-ups or Disguised Unemployment? Evidence on the
Character of Self-employment from Transition Economies // Labour Economics. 2000. Vol. 7.
P. 575—601.
19
Fields G. S. Op. cit.

«Вопросы экономики», № 10, 2011

57

В. Гимпельсон, А. Зудина

цифическим проявлением выступает околодомашнее производство
сельскохозяйственной продукции для реализации, широко распрост­
раненное в странах СНГ 20.
В-третьих, в условиях достаточно агрессивной институциональной среды (избыточное и неэффективное регулирование, массовая
коррупция и т. п.), что свойственно многим странам с переходной
экономикой, индивидуальное предпринимательство в значительной
мере неформальное и незарегистрированное21. Это верхний сегмент,
по определению Филдса, в который попадают добровольно22.
В-четвертых, подобные предприниматели могут нанимать работников, которые, в свою очередь, автоматически оказываются неформальными, и такой выбор уже вынужденный.
В-пятых, рост платежеспособного спроса домохозяйств на различные бытовые услуги стимулирует их неформальное предложение
в силу как неразвитости формального сектора, так и перечисленных
институциональных обстоятельств.
Названные пять источников неформальности во многом определяют ее структуру. С. Бернабе отмечает, что в более благополучных
странах Центральной и Восточной Европы она выступает скорее
как способ ухода от высоких налогов и жесткого регулирования.
В других странах Восточной Европы и СНГ неформальный сектор
часто становится последним возможным работодателем для тех,
кто потерял работу в формальном и по тем или иным причинам не
может рассчитывать на систему помощи безработным23. В странах
с переходной экономикой доля самозанятых в среднем меньше, чем
в развивающихся, а занятость по найму может быть, наоборот, более
распространена. На примере Украины Х. Леманн и Н. Пиньятти
подчеркивают относительно небольшой масштаб самозанятости при
значительном и растущем сегменте неформальной занятости по найму, а также признаки сегментации на рынке труда 24. При этом они
не находят свидетельства массовой «миграции» работников между
статусами (формальный — неформальный) при переходе от одной
стадии трудовой карьеры к другой. Авторы заключают, что каждая
из трех основных исследовательских парадигм (традиционная и две
«ревизионистские») частично подтверждается как минимум в одном
из сегментов неформальной занятости. Есть основания полагать, что
эти выводы справедливы и для России.
20
Капелюшников Р. И. Занятость в домашних хозяйствах населения // Нестандартная
занятость в российской экономике.
21
Часть таких предпринимателей может иметь регистрацию в качестве ПБОЮЛа или
обладать патентом, а другая — избегать любой легализации. Хотя степень неформальности
будет разной, с точки зрения производственного определения это не существенное обстоя­
тельство.
22
К этому слою относятся и профессионалы-фрилансеры.
23
Bernabe S. Measuring Informal Employment in Transition Countries / Note prepared for
the WIEGO meeting on «Measuring Informal Employment in Developed Countries», 31 Oct.—
1 Nov. 2008, Harvard University.
24
Lehmann H., Pignatti N. Informal Employment Relationships and Labor Market
­S egmentation in Transition Economies: Evidence from Ukraine // ESCIRRU Working Paper.
2008. No 03.

58

«Вопросы экономики», № 10, 2011

«Неформалы» в российской экономике: сколько их и кто они?
Определения и данные
Эмпирическая часть нашей работы опирается на данные Обследования населения
по проблемам занятости (ОНПЗ) за 1999—2009 гг. ОНПЗ представляет собой ежеквартальное (с сентября 2009 г. — ежемесячное) выборочное обследование домохозяйств
во всех субъектах РФ по методологии МОТ. Его годовая выборка составляла около
270 тыс. человек при ежеквартальном сборе данных (с 1999 до середины 2009 г.).
Таким образом, мы зависим от принятого Росстатом производственного
опре­деления, связывающего (не)формальность с характеристиками рабочих мест.
Основным критерием выделения единиц неформального сектора служит отсутствие
государственной регистрации в качестве юридического лица25. Подчеркнем, что рамки
описываемого сектора ограничиваются рыночной деятельностью домашних хозяйств,
то есть из понятия неформальности исключается производство продукции и услуг
для собственных потребительских нужд.
Выбор анализируемого периода связан с тем, что в это время изменения
в методологии ОНПЗ были минимальными. К тому же он охватывает как этап экономического роста, так и кризис 2008—2009 гг., что позволяет наблюдать реакцию
на разнонаправленные шоки.
В рамках ОНПЗ можно выделить следующие группы неформально занятых
работников: а) занятые по найму у физических лиц, индивидуальных предпринимателей; б) предприниматели без образования юридического лица; в) занятые на
индивидуальной основе (самозанятые); г) занятые вдомашнем хозяйстве производст­
вом продукции, предназначенной для реализации; д) занятые в фермерском хозяйст­
ве без регистрации или оформления документов либо с регистрацией в качестве
индивидуального предпринимателя; е) занятые на предприятиях и в организациях
формального сектора без оформления трудового контракта.
Группы а и е включают занятых по найму, а остальные представляют различные
типы самозанятых. В показателе занятости в неформальном секторе по методологии
ОНПЗ учитываются категории а—д, работающие вне корпоративного сектора (вне
организаций-юридических лиц). Занятые на предприятиях формального сектора
без соответствующего оформления (группа е) за годы наблюдения составляли не
более 1,5% от всех неформально занятых, учитываемых обследованием. По методологии ОНПЗ, данная группа не участвует в формировании показателя занятости
в неформальном секторе, который рассматривался в данной работе, но в силу своей
малочисленности она слабо влияет на конечные показатели.
В наших расчетах учитывалась только занятость по основному месту работы,
что, по-видимому, может занижать общий объем неформального труда в российской
экономике. Однако это вряд ли повлияет на общие выводы, так как уровень вторичной занятости, по данным ОНПЗ, стабильно невысокий.
Практически все неформально занятые по производственному определению,
по-видимому, оказываются неформальными и по легалистскому. Занятые на «непредприятиях» либо работают без оформления трудовых договоров, либо оформление носит упрощенный характер и выводит работников из-под основного массива
регулирующих норм. Но здесь возможна существенная недооценка общего масштаба
неформальности за счет недоучета как работающих на формальных предприятиях без
контракта 26, так и тех, чей контракт не соблюдается из-за неполного инфорсмента 27.
25
В приведенной методологии под занятостью в неформальном секторе понимается занятость на предприятиях неформального сектора. Таким образом, из рассмотрения исключается
неформальная занятость на предприятиях формального сектора, то есть без оформления
договора или контракта.
26
Согласно данным РМЭЗ за 2009 г., около 5% работавших на формальных предприя­
тиях не имели трудового контракта.
27
К таким, например, могут относиться работники, которым в нарушение действующих
законов задерживают заработную плату, не предоставляют положенный отпуск или, например,
выплачивают часть вознаграждения в конверте.

«Вопросы экономики», № 10, 2011

59

В. Гимпельсон, А. Зудина

Общая динамика неформальной занятости:
1999—2009 гг.
На фоне быстрого роста ВВП, который почти удвоился в 1999—
2008 гг., общая (среднегодовая и среднесписочная) численность занятых в российской экономике выросла с 64,1 млн до 68,5 млн человек,
или всего на 6,9%28. В 2009 г. из-за кризиса ВВП сократился на 7,9%,
а общая занятость — лишь на 2,2%.
Какова была реакция неформального сектора (и неформальной
занятости) на бурный докризисный экономический рост и резкое
кризисное падение? Естественно предположить, что на этапе роста
размер этого сектора должен был сокращаться. Есть как минимум два
основания для такой гипотезы.
Во-первых, рост экономики стимулирует спрос на труд, прежде
всего там, где производится большая часть ВВП, то есть в формальном
секторе. Формальные предприятия все чаще и громче жаловались
на «дефицит» работников и могли ускоренно абсорбировать часть
неформальной рабочей силы. Во-вторых, борьба государства за «формализацию и жизнь по правилам», провозглашенная в эти годы, могла
привести к сужению неформального сектора на основе повышения
эффективности регулирования и более полного инфорсмента правил.
В ходе кризиса степень неформальности могла возрасти, поскольку
сокращение производства выталкивало работников из формального
сектора, а неформальный, учитывая слабую систему поддержки без­
работных, мог стать для них естественным убежищем. Однако доступные данные не подтверждают эти гипотезы.
Можно предложить два статистических подхода к измерению масштаба неформального сектора и его динамики на макроуровне. Первый
подход — назовем его «остаточным» — основан на простом вычитании
численности занятых в корпоративном секторе из численности всех
занятых в экономике. Эти оценки публикует Росстат, они получены
с помощью признанной и достаточно прозрачной методологии. Их
разность дает оценку численности занятых вне корпоративного сектора
и тем самым представляет верхнюю границу занятости в неформальном секторе (в его производственном определении).
Все российские предприятия и организации (со статусом юридического лица),
то есть основные производители ВВП, за 1999—2008 гг. сократили численность занятых примерно с 51—52 млн до 49,4 млн человек (на 3%) (см. рис. П-1 в Приложении).
Поэтому искомая разность составляла (в 2008 г.) около 19 млн человек и увеличилась за рассматриваемый период на 7—8 млн человек, или на 14%. В итоге к началу
кризиса к этому «остатку» относились около 28% всех занятых. В 2009 г. общая
занятость сократилась примерно на 2% и составила 67,3 млн человек, а занятость
в организациях — почти на 4% (47,4 млн). Искомая разность возросла до 19,9 млн
человек и приблизилась к 30%. Таким образом, период роста сопровождался деформа­
лизацией занятости, которая в кризис лишь усилилась.

Второй подход использует данные ОНПЗ и дает прямые оценки занятости в неформальном секторе. Они несколько меньше, чем
28

60

Труд и занятость в России. 2009 / Росстат. М., 2009. С. 187.

«Вопросы экономики», № 10, 2011

«Неформалы» в российской экономике: сколько их и кто они?

приведенные выше, но также свидетельствуют об активном перетоке
работников из регулируемого государством и социально защищенного
(хотя бы на бумаге) сектора в неформальный.
Численность занятых в неформальном секторе на основной работе, усредненная по итогам четырех кварталов, выросла примерно с 8 млн человек (см. рис. П-2)
в 1999 г. до 12 млн в 2009 г. В структуре всех занятых в российской экономике (по
методологии ОНПЗ) эта доля увеличилась с 13 до 17—18%.

Почему используемые подходы дают такие расхождения в оценках? Дело в том, что они используют разные методологии. В первом случае это статистика предприятий и расчет так называемой
средне­годовой среднесписочной численности. Работники организаций
и предприятий, не включаемые в нее (например, занятые по гражданско-правовым договорам или по совместительству), могут попадать
в «остаточный» неформальный сектор, что не противоречит легалистскому определению неформальности­, хотя может не соответствовать
производственному. Во втором случае данные ОНПЗ лучше учитывают
различные пограничные группы, но занижают численность в неформальном секторе (люди зачастую идентифицируют себя с «организациями», даже если те незарегистрированные, то есть неформальные,
группы)29. В итоге доля «неформалов» в общей численности занятых
оказывается ниже, чем в первом случае.
Можно считать, что оценки на основе ОНПЗ отражают нижнюю
границу занятости в неформальном секторе. Дальнейшее обсуждение
будет опираться на ОНПЗ, которое позволяет проводить дифференцированные расчеты по отдельным группам населения.
На рисунке П-3 представлена динамика квартальных показателей
безработицы и занятости в неформальном секторе по отношению к экономически активному населению. Оба показателя отличаются сильной
сезонностью. Снижение безработицы летом в среднем на 1—1,5 п. п. (по
сравнению с зимним периодом) сопровождается ростом неформальной
занятости на 3—4 п. п., и наоборот. Занятость в сельскохозяйственном
секторе, имеющая ярко выраженный сезонный характер, по-видимому,
весной притягивает не только безработных, но и экономически неактивных граждан. Завершение сезонного цикла сельскохозяйственных
и строительных работ в домохозяйствах сопровождается обратным
перемещением таких «домашних производителей» в состояние без­
работицы или неактивности.
Структура неформальности
Основная тенденция очевидна: быстрый рост численности занятых
по найму у физических лиц и индивидуальных предпринимателей
(см. рис. П-2). Если в 1999 г. эта категория насчитывала менее 2,5 млн
29
Например, респонденты ОНПЗ отмечают, что они работают «на предприятии, в организации», но не указывают при этом, зарегистрированы они и являются ли юридическим
лицом. Отрицательный ответ на такой (отсутствующий в анкете) вопрос позволил бы пере­
классифицировать часть работников из формальных в неформальные.

«Вопросы экономики», № 10, 2011

61

В. Гимпельсон, А. Зудина

человек, то в 2004 г. — около 5 млн, а в 2008 г. — около 7,5 млн
человек. Другими словами, каждые четыре года она увеличивалась
примерно на 2,5 млн человек. В качестве меры масштаба отметим, что
в таком большом секторе, как образование, в России занято меньше
6 млн человек!
Экономический кризис, подорвавший спрос на труд в экономике,
прервал эту тенденцию. Индивидуальные предприниматели и домохозяйства стали сокращать наем работников, и в 2009 г. численность
наемных работников неформального сектора снизилась (в среднегодовом исчислении) более чем на 1 млн человек. Насколько устойчивым
будет этот новый тренд, покажет время30.
Вторая по значимости тенденция связана с сокращением численности занятых в домашнем производстве c 3,2 млн человек в 1999 г.
примерно до 2 млн к 2001 г. и последующей стабилизацией этого показателя. На фоне значительного увеличения сегмента неформального
наемного труда ее доля в общей численности неформально занятых на
основной работе снизилась с 40 до 15%. В 2009—2010 гг. абсолютная
численность данной категории несколько сократилась, но пока не ясно,
с чем связана и насколько устойчива эта тенденция.
Более чем в 1,5 раза (с 1 млн до 1,6 млн человек) выросла численность занятых индивидуально, то есть самозанятых. При этом
численность предпринимателей (без образования юридического лица)
до 2008 г. оставалась практически неизменной — около 1 млн человек.
В 2009 г. эти протопредпринимательские группы заметно увеличились,
а в 2010 г., по-видимому, возвратились к своим прежним значениям.
Численность двух других составляющих неформальной занятости
(фермеры и работники предприятий) на протяжении всего периода
была примерно стабильной и небольшой по абсолютной величине.
Предприниматели без образования юридического лица, то есть
владельцы микробизнеса или неинкорпорированных предприятий,
в 1999 г. составляли около 14% всех неформально занятых. Их доля
в этом секторе несколько выросла к 2001—2002 г., но в 2008 г. снизилась до 8,5%. Доля «индивидуалов» (занятых на индивидуальной
основе) на протяжении периода колебалась между 12 и 16%, оставаясь
практически стабильной.
Главное изменение состоит в том, что внутри неформального
сектора постепенно растет удельный вес занятых по найму (см. рис.
П-2): их доля в 1999 г. составляла 30%, а в 2008 г. превысила 60%.
Некоторое ее снижение в ходе последнего кризиса не меняет вывод
о том, что главная фигура в этом сегменте рынка труда — наемный
работник, то есть труд по найму частично перемещается в область, где
не работают статьи Трудового кодекса, защищающие права работников.
Предпринимательская активность населения оказывается слабоэластичной по отношению к темпам экономического роста, а неформальный
труд по найму — высокоэластичным. В этом одно из отличий стран
30
Эта тенденция сохранилась в 2010 г., когда численность «неформалов» по версии ОНПЗ
снизилась еще на 1,2 млн человек (ОНПЗ за 2010 г.). В первом полугодии 2011 г. рост численности «неформалов» возобновился. При этом альтернативные оценки все время возрастали!

62

«Вопросы экономики», № 10, 2011

«Неформалы» в российской экономике: сколько их и кто они?

с переходной экономикой от развивающихся, где неформальный сектор
преимущественно протопредпринимательский и ключевыми фигурами
выступают самозанятые.
Портрет «неформала»
Уровни занятости в неформальном секторе (доля «неформалов» среди всех
занятых) по различным социально-демографическим группам различаются, но темпы
их роста были примерно одинаковыми. Среди мужчин и женщин они очень близки,
но в последние годы мужчины здесь несколько вышли вперед. Для сельского населения этот показатель был выше, чем для городского (см. рис. П-4). Снижение уровня
сельской неформальности в 2001 г. объясняется изменением методологии отнесения
респондентов к неформальному сектору31, но данный искусственный провал затем был
полностью компенсирован в результате естественного роста неформального сектора.
Возраст. Максимальная вовлеченность характерна для самых младших
и самых старших возрастных групп (см. рис. П-5). Если в старших такая занятость
снижалась (среди лиц в возрасте старше 60 лет — с 33 до 22%), то в младших,
наоборот­, увеличивалась. В начале периода такая трудовая деятельность была в большей степени характерна для лиц пенсионного возраста, искавших дополнительные
доходы, а к его концу риск неформальности возрос для молодежи. В последние
пять лет (за которые имеются данные) уровень занятости в неформальном секторе
для молодых людей (в возрасте 15—19 лет) составлял около 40%, а временами даже
превышал эту отметку. В возрастной группе 20—29 лет он достиг 20%.
Изменение повозрастных рисков еще не означает смещения возрастной структуры неформального сектора в целом, поскольку общие уровни занятости для разных
возрастов различны и к тому же менялись во времени. Так, в самой младшей возрастной группе (15—19 лет) общий уровень занятости в целом был невелик (