Предположение [Аврора Роуз Рейнольдс] (fb2) читать онлайн

Аврора Роуз-Рейнольдс Предположение Серия: Короли Подземелья. Книга первая

Перевод: Маша Л (пр-7гл), Виктория Горкушенко (8гл-эп)

Редактура: Полина М (пр-5гл), Дарья Писмарева (6,7 гл), Шарлотта Айвз (8гл-эп)

Вычитка: Ленчик Lisi4ka Кулажко

Обложка: Ленчик Lisi4ka Кулажко

Оформление:Ленчик Lisi4ka Кулажко

Переведено для группы: vk.com/stagedive

Пролог

Я вижу, вы осуждаете меня. Знаю, о чем вы думаете. «Она наверняка шлюха», «она работает в стрип-клубе и снимает одежду за деньги». Да! Я работаю в стрип-клубе, и можете считать меня шлюхой, раз я хвастаюсь своим телом, но это навык, навязанный мне с детства. Выглядеть мило и улыбаться. Я устраиваю шоу для тех, кто хочет посмотреть. Как бы долго я ни находилась на сцене, это даже не я. Словно я наблюдаю за всем со стороны. Люди, которые смотрят на меня, делают предположения о том, кто я, или ввыдумывают истории о том, какой они бы хотели меня видеть. Я просто очередная красивая мордашка.

Красивая. Ненавижу это чертово слово. Кому какое дело, привлекателен ли человек снаружи, если он умирает внутри? Вся моя жизнь была посвящена моему внешнему виду. Клянусь, единственная причина, по которой мать держала меня при себе, заключалась в том, что ей хотелось иметь настоящую, живую, дышащую куклу, которую можно наряжать и контролировать, — именно поэтому, как только мне исполнилось восемнадцать, я убралась от этого особого вида сумасшествия так далеко, как было возможно. По той же причине я не хожу на свидания. Первое, что видят парни, глядя на меня — это милое личико, красивое тело и пустое место там, где должны быть мозги. Они не желают узнать, какой я человек. Их не волнует, что я посвящаю свободное время волонтерству, не волнует, что я учусь на дипломированную медсестру^[1]. Они не спрашивают о моих надеждах, мечтах или какой я вижу свою жизнь через двадцать лет. Им вообще на меня наплевать.

Им нужно только, чтобы девушка бегала за ними хвостиком и твердила, какие они красавчики и особенные, при этом соглашаясь с каждым их словом. Да к черту! Я потратила на это слишком много лет. Вот почему я живу в книгах. По крайней мере, там можно выбирать, где тебе хочется быть — от Шотландского нагорья до королевской постели в далекой стране, — и даже если это притворство, порой оно намного лучше реальности.

Глава 1 Улетаю на реактивном самолете.

Я смотрю в иллюминатор самолета, мой палец тянется к стеклу, и глядя вниз на землю, быстро движущуюся подо мной, я чувствую холодок на кончиках пальцев. Забавно, что отсюда все кажется таким маленьким. До сегодняшнего дня я никогда не летала на самолете. Мысль о том, чтобы оказаться запертой в консервной банке, летящей со скоростью шестьсот миль в час, никогда меня не привлекала. Делаю глубокий вдох и смотрю на монитор телевизора, встроенный в кресло передо мной. Маленький анимированный самолет на экране показывает, что мы уже на полпути к Теннесси.

— Вы путешествуете по работе или для удовольствия?

Я поворачиваю голову и смотрю на парня рядом. Он немного полноват и лысеет, но морщинки вокруг глаз выдают в нем человека, который часто улыбается.

Я спорю сама с собой, стоит ли отвечать, но все же говорю:

— По работе.

Его взгляд падает на мои губы, потом на грудь, а я борюсь с желанием ударить его в горло. Ненавижу, когда мужчины превращаются из милых в жутких. Качаю головой, отворачиваясь от него. И зачем я вообще стараюсь?

Я чувствую руку на своей голой ноге и быстро поворачиваю голову:

— Тронь меня еще раз, и я оторву твои яйца и заставлю съесть их, — говорю ему мягким тоном, стараясь не привлекать к нам внимания.

Он быстро убирает руку, с трудом сглатывая.

— Я… извини.

Я качаю головой и отворачиваюсь. Чувствую, как слезы щиплют мне нос, но сдерживаюсь. Ни за что не заплачу сейчас — не после того, как всего шесть часов назад весь мой мир взорвался, а я не проронила ни единой слезинки. Я прижимаюсь лбом к стеклу и закрываю глаза. До сих пор не верится, что жизнь изменилась так быстро…

Прошлым утром я проснулась и, как обычно, отправилась в больницу. Я работала в одном из самых оживленных отделений неотложной помощи Вегаса. Работала там с тех пор, как закончила школу, и мне нужно было получить свои клинические часы для диплома медсестры. Стоило войти в здание, как меня тут же завалили работой. Выходные в Городе грехов всегда сумасшедшие, но вчера было хуже, чем обычно — две передозировки наркотиками, три промывания желудка и жертва огнестрельного ранения. Больницу я покинула измученной, для того лишь, чтобы отправиться на свою настоящую работу— то есть, ту, где мне платят деньги, необходимые для выживания.

— Привет, Ангел.

— Привет, Сид.

Я слегка улыбнулась ему, входя в «Логово льва» — джентльменский клуб, в котором работаю.

Нравилось ли мне работать в стрип-клубе? Нет. Давало ли это возможность оплачивать счета? Да. Как только я переступаю порог клуба — я уже не я. Мозг отключается, тело берет верх, так же, как это было, когда я росла, и мать заставляла меня участвовать в конкурсах. Я привыкла к тому, что меня выставляют напоказ и используют мою внешность. Хотела бы я, чтобы жизнь была другой, но она такая, какая есть.

Некоторые люди жалуются на избыточный вес или прыщи; я ненавижу быть красивой. Знаю, звучит глупо. Как можно жаловаться на свою привлекательность, верно? А вот по какой причине: мужчины видят во мне объект, а женщины — конкурентку. И никто не хочет дать мне шанс. Все они судят обо мне по внешности, не тратя ни секунды на то, чтобы узнать хоть малейшую деталь обо мне настоящей.

Я знаю, что я ходячее клише. Ненавижу быть красивой, но работаю в бизнесе, где выставляю себя на всеобщее обозрение, где будут рассматривать и судить.

В чем разница? Здесь я выхожу на сцену по собственному выбору; никто не принуждает меня. Я поднимаюсь туда, чтобы заработать деньги, чтобы суметь изменить свою жизнь, чтобы никогда больше не быть объектом.

— Устала? — спросил Сид, следуя за мной. Я работала на Сида уже три года. Он в некотором роде друг, а еще — мой босс.

— Да, не могу дождаться, когда закончатся мои клинические часы, и можно будет перейти на полный рабочий день в больнице вместо того, чтобы впахивать на двух работах.

— Меня не радует, что я не смогу видеть твое личико, но я знаю, что тебе нужно двигаться дальше, — признал он.

— Придет какая-нибудь другая девушка, и ты забудешь обо мне.

— Никогда, Ангел, — его глаза скользнули по моему лицу, и он покачал головой. — Ты сегодня работаешь в VIP-зале.

Он последовал за мной по коридору к раздевалкам.

— Конечно, — согласилась я, уже вымученно. Мне нужно было принять душ и лечь в постель, но я знала, что пробуду здесь, по крайней мере, еще восемь часов, так что придется просто с этим смириться.

— Парни, которые придут, очень важные персоны, поэтому сделай так, чтобы они были довольны.

— Я уже делала это раньше, — напомнила я, останавливаясь перед дверью раздевалки, и хмуро посмотрела на него.

— Обычно я ничего не говорю, ты же знаешь. Но у меня самолет, так что меня здесь не будет, и проверить я не смогу.

— Я позабочусь о них, — заверила я его.

— Спасибо, Ангел, — он поцеловал меня в лоб, как часто делал, прежде чем уйти.

Секунду я смотрела ему вслед, а потом взяла себя в руки.

— О! Посмотрите, кто здесь, — сказала Тесса, как только я вошла в раздевалку.

Я проигнорировала ее и бросила сумку в шкафчик, потом стащила с себя одежду. Тесса была стервой, точно такой же, как те девушки, с которыми я соревновалась на конкурсах. Для нее жизнь была соревнованием, и она решительно стремилась выйти из него победительницей, даже если на пути к вершине всех конкуренток придется бросить под колеса автобуса.

— Мик сказал, что я могу поработать в VIP-зале сегодня вечером, — сказала она одной из девушек в комнате.

Я снова проигнорировала ее, зная, что лучше не сообщать ей, что этого не произойдет. Я была уверена, что Мик сказал ей это после того, как она отвела его в заднюю комнату и кое-каким способом постаралась убедить его.

— Пикси сказала, что ребята, которые придут, — это какие-то крупные земельные застройщики, так что ты знаешь, что чаевые будут отменными. Слава Богу, мне ведь нужно переделать свои сиськи, а это дерьмо не дешевое.

Я закатила глаза и направилась в душевую. За время своего пребывания здесь я познакомилась с парой симпатичных девушек, но большинство из них были точь-в-точь как Тесса — копна волос, большие сиськи, задница и ничего больше.

Я встала перед зеркалом и накрасила губы красной помадой, отошла и оглядела себя. VIP дресс-код отличался от общего дресс-кода клуба. Необходимый наряд состоял из прозрачного черного бюстгальтера, черных шелковых трусиков, черного пояса с подвязками и черных туфель на каблуках. Мои длинные, натурально-рыжие волосы были убраны назад с одной стороны большим цветком, а с другой — свободными волнами ниспадали на спину и на одно плечо. Кремово-белая кожа, красные губы и дымчатые глаза делали меня похожей на сексуальную вампиршу.

— Ты готова, Ангел? — спросил Сид, колотя в дверь.

— Шоу начинается, — прошептала я, прежде чем открыть дверь.

— Ты прекрасно выглядишь. Я отведу тебя туда и представлю до того, как уеду.

— Конечно. — Я пошла за ним по коридору в клуб.

«Логово льва» хорошо известно в этом районе своей исключительностью. Стены выкрашены в темно-коричневый цвет, а кабинки, встроенные в стены, создают ощущение интимности пространства. Сцена расположена в центре комнаты, освещенная единственным прожектором. К каждой кабинке прикреплена девушка, а к VIP — две девушки. Нам запрещено взаимодействовать с клиентами, не получив прямого запроса.

Клуб — это не столько стриптиз-клуб, сколько место, где мужчины зависают и пьют, а красивые женщины за ними ухаживают. Если клиенты захотят, то смогут посмотреть выступление девушки в центре комнаты. За те три года, что работаю здесь, я несколько раз выходила на сцену. Я не говорила Сиду, что мне там не нравится, но обычно он ставил меня в VIP-комнату или в кабинку на всю ночь.

— Почему ты так беспокоишься об этих парнях? — спросила я Сида.

— Они подумывают о том, чтобы открыть «Логово льва» в одном из новых казино, которые строят.

— Это же грандиозно! Поздравляю, дорогой, — я сжала его бицепс и улыбнулась.

— Однажды, Ангел, я заберу тебя отсюда. Я хочу видеть эту улыбку каждый день.

Мое сердце сделало глухой удар. Сид очень привлекательный мужчина, но он не для меня. Я не хочу мужчин и не нуждаюсь в них. Они приводят в замешательство, забивают тебе голову кучей лжи, а потом ждут, что ты станешь бегать за ними, как на привязи. Однажды такое случилось и со мной. Я думала, что мужчина спасет меня от ада, в котором я жила. Я отдала ему свою девственность и свое сердце, а он отплатил мне, подарив ребенка, которого я не могла оставить, и разбив сердце так, что собрать его снова уже никогда не получится.

Я посмотрела через двустороннее зеркало на мужчин, сидевших за столом в VIP-зале.

— Итак, — сказал Сид рядом со мной. — Человек во главе стола — Джон Барбато. Он владелец трех крупнейших клубов в городе. Парень слева от него — Стивен Крео. Он большая шишка на Уолл-Стрит и поддержал больше половины новых клубов и казино, открывающихся на Стрипе^[2]. У парня справа от Джона есть место, которое они хотят купить.

— Понятно. Кто со мной работает? — спросила я его.

— Тесса. Мик настаивал, что она одна из лучших девушек, которые у нас сегодня в расписании.

— Не сомневаюсь, — пробормотала я, оглядываясь назад. — Кто еще из вышибал будет сегодня вечером?

Я терпеть не могла, когда Мик и Крейг работали вместе. Они оба были больше озабочены тем, чтобы переспать с девушками, нежели происходящим на танцполе.

— Линк уже здесь.

— Хорошо.

Линк был хорошим парнем и моим близким другом. И серьезно относился к своей работе.

— Отлично, позволь мне быстро вас представить, прежде чем я уйду.

— Конечно, — Я последовала за ним в комнату. Мужчины повернули головы в нашу сторону и улыбнулись.

— Ребята, я хочу познакомить вас с Ангелом. Она будет вашей девушкой сегодня ночью. Если вам что-нибудь понадобится, спросите ее, и она удостовериться, что о вас позаботятся, — сообщил им Сид, указывая на меня.

— Приятно познакомиться, — сказал один из мужчин, улыбаясь, в то время как остальные кивнули.

— Я тоже рада с вами познакомиться, — улыбнулась я в ответ.

— Ангел сейчас вернется. Дайте мне минутку, ребята.

— Звучит неплохо, — сказал тот, кто говорил раньше.

Когда мы с Сидом отошли, я услышала у себя за спиной:

— Как думаешь, ковер совпадает с портьерами^[3]? — и все они засмеялись. Я ненавидела это высказывание, и поклялась, что, как только я освобожусь от этого образа жизни, следующему мужику, который скажет это, я отобью хозяйство.

— Ладно, мне пора идти. Вернусь только через две недели, — сказал Сид, когда мы стояли в холле.

— Счастливого пути.

Его глаза изучали мое лицо. Он открыл и закрыл рот, как будто собирался что-то сказать, но вместо этого покачал головой, поцеловал меня в щеку и пошел по коридору, бормоча что-то себе под нос.

Тесса появилась из-за угла через пару секунд с самодовольной улыбкой на лице. Мне было неприятно признавать это, но выглядела она прекрасно. Кожа блестела молодостью и здоровьем. Густые черные волосы доходили до самой задницы. Уголки ее глаз изгибались, демонстрируя азиатско-американское происхождение.

— Ты готова? — спросила она, оглядывая меня с головы до ног.

Я старалась не закатывать глаза, заходя в комнату вслед за ней.

Получив первые заказы, мы отошли в сторону, пока мужчины разговаривали. Я давным-давно научилась отключаться. Мы исполняли роли услады для глаз, и на этом все. В дверь постучали, и я поняла, что напитки уже принесли. Тесса открыла дверь пошире, и мужчина, который принес поднос, оказался мне незнаком. На вид ему было лет тридцать пять, у него были длинные лохматые черные волосы и карие глаза.

Когда он поставил поднос на столик в углу, то повернулся и сделал нечто странное, что заставило меня посмотреть на него внимательнее. Его рука потянулась за спину, он посмотрел на мужчин, которые все еще разговаривали. Когда его взгляд остановился на мне, он улыбнулся и вышел из комнаты. Я посмотрела на Тессу, не заметила ли она чего-нибудь странного, но она занималась раздачей напитков и флиртом с клиентами.

Как только мужчины выпили, мы снова отошли в сторону. Время от времени они задавали мне вопросы о клубе, и я рассказывала им все, что знала. Примерно через полчаса после того, как они выпили первые напитки, я позвонила и заказала еще. На этот раз, когда парень вошел, он сделал то же самое — спрятал руку за спину, глядя на стол. Я понятия не имела, кто он такой, но собиралась выяснить это, как только клиенты уйдут.

Одному из мужчин позвонили, и он вышел из комнаты, а вернувшись привел еще одного человека. Они присели. В следующий раз меня позвали, чтобы заказать бутылку виски «Чивас Регал Роял Салют». Один стакан этой дряни стоил около шести сотен долларов — то есть больше десяти тысяч долларов за бутылку. Я сделала заказ и стала ждать доставку.

Когда раздался стук в дверь, я открыла ее, и тот же самый человек вошел и поставил поднос на стол. Я наблюдала, будет ли он проделывать прежние манипуляции. Конечно же, он повернул голову к столу, а его рука потянулась за спину, но на этот раз он приподнял куртку и вытащил что-то черное.

Мне потребовалась секунда, чтобы узнать этот предмет, но к тому времени было уже слишком поздно. Он выпустил четыре пули быстрой очередью, затем повернулся и выстрелил еще раз, попав в Тессу. Я закричала, когда он направил на меня пистолет, и, не думая, пригнулась и выбежала из комнаты так быстро, как только могла. Я почувствовала, как одна пуля просвистела мимо, когда я повернула за угол, и еще одна, когда вбежала в главный зал клуба.

Я заметила Мика. Его глаза тут же расширились, и я заорала во всю глотку:

— У него пистолет!

Все начали кричать и разбегаться в разные стороны. Я налетела на твердую стену, а когда подняла глаза, увидела, что это Линк. Он обнял меня за талию, повернулся и толкнул меня за барную стойку. Споткнувшись на каблуках, я упала на колени и сильно ударилась об пол. Забралась под прилавок и свернулась калачиком, дрожа от страха за свою жизнь. Люди продолжали кричать, но выстрелов больше не было. Не знаю, как долго я так просидела, но, казалось, прошла целая вечность, пока не послышались полицейские сирены.

— Отэм, — Линк назвал меня настоящим именем, вырывая из объятий ужаса.

Я убрала руки от лица, когда он присел передо мной.

— Вы его поймали?

Он покачал головой, протягивая мне руку. Я не шелохнулась. Я была в безопасности и не хотела двигаться с этого места.

— Ну же, Ангел. Он ушел.

Я покачала головой.

— С тобой ничего не случится. Честное слово, ты в безопасности.

Я сглотнула комок в горле, крепко зажмурившись:

— Тесса? — спросила я. Он прикрыл глаза и опустил голову. — Нет, — прошептала я, качая головой. — Нет.

— Мне жаль, Ангел, — тихо сказал он.

— Но почему?

— Не знаю, но полицейские уже здесь. Ты должна выйти и поговорить с ними, — мягко велел он, снова протягивая руку.

Я кивнула, неохотно принимая её. Несмотря на то, что Тесса мне не нравилась, она не заслуживала того, что с ней случилось. Никто из присутствующих не заслуживал.

— Я должна была попытаться помочь ей.

— Ты бы ничего не смогла сделать, — сказал Линк, и я перевела взгляд с пола на него. Он покачал головой, обнял меня за плечи мускулистой рукой и подвел к барному стулу.

Я сидела там, пока подошедшие через пару минут полицейские не сказали, что им нужно поговорить со мной в участке.

— Может, она оденется? — спросил у одного из детективов Линк. Он отдал мне рубашку и не отходил от меня.

— Конечно, — пробормотал парень.

Я соскользнула со стула и в оцепенении поплелась в раздевалку. Внутри все девочки прижимались друг к другу, плача. Я не знала, что им сказать; большинство из них были друзьями Тессы. Я чувствовала себя ужасно из-за того, что они потеряли свою подругу, но не была уверена, что они захотят выслушать мои соболезнования.

Я подошла к своему шкафчику и начала снимать чулки, и тут одна из девушек подошла и обняла меня. Потрясенная, я обняла ее в ответ, и еще больше девочек собрались вокруг меня. Несколько минут мы все стояли молча. Большинство плакали, а парочка бормотала, что все будет хорошо. Я не была уверена, что все когда-нибудь снова будет хорошо; я только что видела, как погибли пять человек, и была счастлива, что все еще жива.

— Я должна пойти с полицейскими, — сказала я девочкам, которые словно и не собирались меня отпускать.

Через секунду одна за другой они начали отходить от меня, ободряюще обнимая напоследок.

— Позвони, если захочешь поговорить, — сказала Эльза, протягивая визитную карточку с ее личными контактами.

Я долго смотрела на неё, потом кивнула. Я никогда по-настоящему не дружила ни с одной из них. Может, это пора изменить.

Я подошла к своему шкафчику, сняла одежду, надела джинсовые шорты, черную майку, большой серый свитер и пару черных шлепанцев. Взяла сумку, запихнула в нее все содержимое шкафчика и вышла из комнаты, даже не оглянувшись.

Линк ждал за дверью раздевалки, прислонившись спиной к стене, запрокинув голову и глядя в потолок. Я знала Линка с тех пор, как начала работать в «Логове льва». Он хороший парень, со светлыми, коротко подстриженными волосам, загорелой кожей, голубыми глазами и южным протяжным голосом, от которого у женщин подкашиваются колени. Поначалу он часто флиртовал со мной, но я не отвечала, и он прекратил эти попытки и стал моим другом. Он один из немногих, кто знал о моем прошлом и о том, через что мне пришлось пройти.

— Не нужно было меня ждать, — сказала я, натягивая ремешок сумки на плечо.

— Я не позволю тебе пройти через это в одиночку, — Он притянул меня к себе.

Слезы жгли мне глаза, но я боролась с ними. Не собиралась я плакать, пока все это не закончится. А вот когда все минует, я смогу хорошенько выплакаться, спрятавшись под одеялом и уткнувшись лицом в подушку… как делала всегда.

— Спасибо.

Он обнял меня, и я почувствовала его губы на своей макушке.

***

— Не понимаю, почему я должна уехать из штата, — сказала я Линку, запихивая в чемодан еще одну пару ботинок. Я понятия не имела, как долго меня не будет, а Линк говорил так, словно вернуться в Вегас получится еще не скоро.

— Мне неприятно напоминать тебе, но ты единственный свидетель, и, судя по тому, что сказали копы, этот парень — наемник, которому мафия платит за убийство людей.

Я вздохнула, оглядывая свой дом. Мне было ненавистно уезжать, но я знала, что так будет лучше. Я провела в полицейском участке больше восьми часов, обдумывая случившееся. Потом помогла составить фоторобот. Так или иначе, парень, который застрелил Тессу и тех мужчин, избегал всех камер в клубе. Полицейские предупредили меня, что я должна быть крайне осторожна. Я осталась единственным свидетелем, и они беспокоились, что убийца придет за мной.

Когда Линк узнал об этих опасениях, он позвонил одному из своих друзей в Теннесси и попросил для меня разрешения пожить там, пока полиция не поймает киллера. Этот человек, Кентон, согласился, сказав Линку, что я буду в безопасности. Я ужасно не хотела покидать дом, но между смертью и переездом выбор был очевиден.

— Надеюсь, они быстро его найдут, — пробормотала я.

— Я тоже, но до тех пор ты будешь далеко отсюда и в безопасности.

— Ты уверен, что это хорошая идея — оставить меня с этим парнем? Ну то есть… насколько хорошо ты его знаешь?

— В детстве мы были лучшими друзьями. Он хороший человек. С ним ты будешь в безопасности.

Я прикусила щеку и кивнула, потом вынула из шкафа еще один чемодан. С такими успехами вещей мне хватит на всю жизнь. Как только я собралась и была готова ехать, мы сели во внедорожник Линка и отправились к аэропорту. Всю дорогу я нервничала, предчувствуя, что вот-вот произойдет нечто безумное.

— Дамы и господа, мы в двадцати минутах от места назначения. Погода в Нэшвилле в основном ясная и солнечная. Температура — тридцать градусов, — пилот включил знак «пристегнуть ремни». — Летный экипаж, пожалуйста, приготовьтесь к посадке, — слышу я сквозь сонное состояние и поднимаю голову от стены, к которой прислонилась.

Воспоминания о вчерашнем покидают мою голову, я вытираю рот рукавом свитера, оглядываюсь и вижу, что все собирают свои вещи. Я проверяю, пристегнут ли ремень безопасности и сажусь ровно. Нога начинает быстро подпрыгивать вверх-вниз, и я потираю татуировку за ухом, пытаясь думать, о чем угодно кроме приземления самолета.

Как только мы оказываемся на земле, я жду, пока все выйдут и прохожу в терминал. Возле багажной ленты осматриваюсь, понятия не имея, как выглядит этот парень. Я знаю только, что его зовут Кентон, и что он должен меня встретить.

Вокруг нет никого, кто искал бы меня взглядом, поэтому я иду к конвейеру и сразу же замечаю один из своих чемоданов. Снимаю его, слегка оступаясь под тяжестью, но ни один мужчина поблизости не предлагает помощи.

Я снова оглядываюсь, раздумывая, не должна ли была сообщить, что уже приземлилась. Достаю телефон, выключаю режим полета и пишу Линку, что уже прибыла. Он отвечает, что Кентон звонил и сообщил, что не может приехать за мной, и мне нужно поймать такси до его дома. Дверь будет не заперта, адрес указан в сообщении.

Я качаю головой, ругаясь себе под нос, и чуть не пропускаю другой чемодан. К счастью, ловлю его в последнюю секунду. Ставлю его рядом с первым и оборачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, что мой последний чемодан вот-вот пройдет через туннель. Я бегу так быстро, как только возможно бежать в шлепанцах, и приземляюсь на полпути к конвейеру. Я скольжу по полу, хватаюсь за ручку чемодана, оттягиваю его назад с такой силой, что он пролетает над моей головой, и приземляюсь на спину с вскинутыми руками.

— Ты, должно быть, Отэм, — слышу я голос сверху.

Я откидываю голову назад и смотрю на возвышающегося надо мной мужчину. Даже находясь в таком неловком положении, когда картинка перед глазами перевернута вверх тормашками, я понимаю, как он хорош собой. В ответ на его смешок я стискиваю зубы. Встаю, ставлю чемодан на колеса и отряхиваю зад, затем поворачиваюсь к нему лицом.

— А ты кто?

Он поднимает бровь, качает головой и оглядывает меня сверху вниз. Мое тело сразу же нагревается под этим взглядом. Я снимаю свитер, оборачиваю его вокруг талии и откашливаюсь.

— Так кто ты? — спрашиваю снова, раздражаясь, что он, очевидно, находит ситуацию очень забавной, судя по ухмылке на лице.

— Кентон, — он улыбается. — Это твои чемоданы? — он кивает в сторону моего багажа.

— Да, — я сдуваю волосы с лица, смотрю в его янтарные глаза и удивляюсь, какого черта мне вдруг стало так жарко.

Мужчина отворачивается и идет к чемоданам, а я рассматриваю его. Высокий, намного выше моих ста семидесяти сантиметров росту. Волосы касаются края черной футболки. Ему давно пора подстричься, но, судя по темной щетине на подбородке, можно предположить, что он не очень заботится об аккуратности. У него широкие плечи и тонкая талия. Крепкие бедра обтянуты парой темных джинсов, изношенных настолько, что протерлись по швам, а бумажник отпечатался в заднем кармане.

Я смотрю на его задницу, когда он наклоняется. Поверить не могу, что оцениваю мужчину; я ни в малейшей степени не заинтересована в сексуальных отношениях с кем-либо. Взгляд опускается ниже, на его ноги, обутые в большие черные сапоги. Я рассеянно спрашиваю себя, правда ли то, что говорят о размере обуви. Качаю головой от своих мыслей, тащу за собой чемодан.

— Я думала, ты не сможешь приехать, — говорю я, подходя ближе. Запрокидываю лицо, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Да, планы изменились, — бормочет он, глядя на меня.

Я жду, не скажет ли он чего-нибудь еще. Очевидно, он не собирается этого делать, поэтому я снова качаю головой и опускаю взгляд.

— Ты устала? — его голос темный и насыщенный, и от этого звука с моими внутренностями творится что-то безумное. Я киваю, поднимая голову. — Поехали. Ты сможешь поспать, когда мы доберемся до дома.

Больше я ничего не говорю. Со мной что-то не так. «Может быть, я заболеваю», — думаю я, прикладывая ладонь ко лбу, но высокой температуры не чувствую и следую за ним из терминала на парковку.

Когда мы подходим к стоянке, Кентон останавливается и достает из кармана связку ключей. Я слышу гудок и оглядываюсь, ожидая увидеть большой грузовик, Хаммер или даже танк. Чего я не ожидала, так это что он сядет за руль «Доджа Вайпера»^[4]. Черный автомобиль делает его только горячее. Я бросаю взгляд на багаж, гадая, как запихнуть его в машину.

— Будет тесновато, но все поместится, — бормочет мужчина, таща за собой два других чемодана.

Я не могу не заметить, как напрягаются его мускулы, когда он заносит мой багаж в машину. Да у него даже пальцы красивые!

Пришлось немного повозиться, но все сумки влезли. Я вздыхаю, садясь на теплую кожу сидений.

— Я высажу тебя у дома. Мне нужно ненадолго уйти, но ты будь свободна в действиях. Чувствуй себя как дома. В холодильнике полно еды, а на кровати в гостевой комнате — свежие простыни.

— Спасибо, что помогаешь мне, — говорю я, рассматривая его профиль. Он действительно хорош собой, и бабочки в животе, возникающие, когда он рядом, не на шутку меня беспокоят.

— Не стоит. Так… ты и Линк?

Мне требуется секунда, чтобы разобрать его слова из-за густоты акцента, запаха и нервной энергии, которую я чувствую. В его присутствии, мой мозг, кажется, отключается.

— Он мой друг, — черт, наверное, мне следовало сказать, что он мой парень.

Я снова смотрю на Кентона; кажется, он не так взволнован, как я, наверное, он привык к тому, что женщины падают от него в обморок. Мое нутро сжимается от чего-то, и мне требуется секунда, чтобы понять, что это за чувство. Я замираю. Ревность? Неужели? Должно быть, у меня шок или что-то в этом роде. Я никогда не ревную.

— Как вы познакомились?

— Мы работаем в одном клубе, — бормочу я, ерзая на сидении.

— О, точно, — говорит он, сжимая руль, от чего костяшки пальцев белеют. Я не знаю, что это значит, но энергия в машине меняется, вызывая желание убраться отсюда подальше.

Следующие полчаса мы едем молча, машина петляет от одного маленького городка к другому, покуда не поднимается по склону горы. Район окружен лесом по обе стороны дороги. Мы едем еще пять минут, прежде чем свернуть на грунтовую дорогу, ведущую вглубь леса. Хочется спросить, здесь ли он живет и где работает, и еще о миллионе вещей, но во рту пересыхает, а атмосфера в салоне лучше не становится, поэтому я решаю держать рот на замке.

Я застряну с ним на некоторое время, так что, думаю, время для всего этого еще найдется. Я смотрю вперед и щурюсь, когда в поле зрения появляется большой кирпичный дом. Спереди — две веранды, одна на первом этаже, другая на втором, и обе огибают фасад. Строение красивое и дорогое.

Я снова смотрю на Кентона, думая спросить, его ли это дом. Он скрипит зубами, венка на шее бешено пульсирует. Я понятия не имею, что его так взбесило, но полагаю, лучше посидеть тихо, пока он не успокоится.

Мы останавливаемся перед домом, где нет специального места для парковки. Он молча вылезает из машины, и я воспринимаю это как сигнал следовать за ним. К тому времени, как добираюсь до задней части машины, он вытаскивает оба моих чемодана и снова садится на водительское сиденье, выдвигая его вперед, чтобы добраться до чемодана на заднем сиденье. Не говоря ни слова, он поднимает багаж на крыльцо и заносит в дом. Следом я тащу последний чемодан.

Кентон ставит вещи у подножия лестницы и поворачивается ко мне:

— Твоя комната наверху, справа от лестницы. Через холл — ванная, можешь пользоваться ею. У меня есть своя, — он проводит рукой по волосам и снова смотрит на меня, на лице ясно читается гнев. — Я не хочу натыкаться в своем доме на случайных мужиков, так что, если тебе нужно развлечься, позаботься о другом месте для свиданок.

Я моргаю, а он продолжает:

— Код сигнализации 4-5-9-3. Не забудь включить её, когда будешь в доме. Я не знаю, когда вернусь, но здесь ты будешь в безопасности, — Прежде чем я успеваю собраться с мыслями, он, закрывая за собой дверь, прикрикивает: — Включи сигнализацию!

Я стою столбом несколько минут, тупо глядя на дверь. Затем осматриваюсь в поисках сигнализации, но не нахожу ее. В носу щиплет от подступающих слез, стоит вспомнить выражение отвращения на его лице, когда он велел мне найти место для развлечений. Я бормочу:

— Да пошел ты, — и смотрю на свои сумки, потом на лестницу, качая головой. Поплачу, как только устроюсь в комнате.

По одному я затаскиваю чемоданы вверх по лестнице, а управившись с этим, устаю так, что падаю лицом на кровать, засовываю голову под подушку и рыдаю, пока не проваливаюсь в сон.

Позже раздается стук в дверь, и я перекатываюсь и падаю с кровати на пол.

— Ты не включила сигнализацию, — слышу я раздраженный голос.

Я поднимаюсь, откидываю волосы с лица и смотрю на Кентона, который стоит в дверях, скрестив руки на груди.

— Я осмотрелась, но сигнализацию не нашла, — Я копирую его позу, скрестив руки на груди.

— Ты должна была позвонить и спросить, где она.

Я усмехаюсь:

— Каким образом? Магией? У меня нет твоего номера.

— Могла бы попросить его у Линка, — он качает головой.

— Извини, но если бы ты хотел, чтобы у меня был твой номер, ты бы сам мне его дал, — парирую я.

— Ты ела? — спрашивает он, внезапно меняя тему разговора и застав меня этим врасплох.

— Прости?

— Ты что-нибудь ела?

— Нет, и я не голодна. Просто очень устала, — говорю, потирая лицо. Все, чего я хочу — это заснуть и навсегда забыть последние сорок восемь часов.

— Тебе нужно что-нибудь съесть, — укоряет он, упирая руки в бока.

— Ладно, не пойми меня неправильно. Я очень благодарна тебе за то, что ты приглядываешь за мной, но я забочусь о себе самостоятельно, и уже давно. Мне не нужна нянька.

— Как хочешь, — он пожимает плечами, потом снова смотрит на меня — и взгляд задерживается на моей груди.

Я опускаю глаза, издаю стон. Серьезно? Моя грудь в лифчике вывалилась из ворота майки. Я быстро поправляю ее, прищуриваюсь и смотрю на Кентона.

Он ухмыляется, глядя на меня.

— С этого момента не забывай включать сигнализацию. Панель находится в комнате рядом со входом, первая дверь направо.

— Поняла, — мое тело снова становиться горячим, и я задаюсь вопросом, почему это происходит, когда он рядом.

— Хорошо, куколка. Отдохни немного. Увидимся завтра, — он задерживает на мне взгляд еще на несколько мгновений, затем качает головой и выходит из комнаты.

Я подхожу к кровати и включаю свет, после чего подхожу к двери и закрываю ее. Откидываю голову назад, закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Провожу пальцем по татуировке за ухом, открываю глаза и осматриваюсь. Я могу это сделать; я пережила гораздо худшее и со всем справилась. Мне просто нужно составить план действий.

Глава 2 Словесная рвота

Прошло три недели с тех пор, как я переехала в Теннесси. Три недели жизни с Кентоном, которого я вижу нечасто, а когда вижу, он обычно собирается на работу или заходит ко мне перед сном. Один из самых длинных наших разговоров состоялся на днях, когда он пришел сказать, что у него есть кое-что для меня и что нам нужно встретиться у входа. Я спрятала свой Киндл^[5], последовала за ним вниз по ступенькам и вышла из дома к маленькому «Фольксвагену Жук».

— Жена моего кузена только что избавилась от неё. У тебя нет машины, а в город добираться не легко.

Я перевела взгляд с машины на него и обратно.

— Вот ключи. Полный бак бензина, новые шины, к тому же она отрегулирована, — сказал он, протягивая ключи своими длинными пальцами. — А теперь надо сказать «Спасибо», — проворчал он, глядя то на меня, то на ключи в своей руке.

— Э-э… Я… Спасибо, — прошептала я, забирая у него ключи дрожащими пальцами.

Он кивнул с таким видом, будто собирался сказать что-то еще, но вместо этого оставил меня стоять и пялиться на машину, в шоке от такого великодушного поступка. Еще никто не делал для меня ничего подобного.

С того дня я старалась помогать, чем могла. Пару раз пробовала готовить, но получилась катастрофа, поэтому я решила выказать свою признательность другими способами. Я следила за чистотой в доме, ходила в бакалейную лавку, если замечала, что чего-то не хватает, и даже стирала, если видела, что вещи накапливаются. Он уверял, что мне не нужно все это делать, но я проигнорировала. Я знала, что он ценит мою помощь. Он был всегда занят и, казалось, почти на износе.

Когда нам удавалось поговорить, он все чаще улыбался и, казалось, чувствовал себя со мной все более непринужденно. Мне нравились эти украденные моменты, и я жила ради них. Это было глупо, но я чувствовала себя потерянным щенком, ищущим ласки. Мне одновременно нравилось и не нравилось, что он заставлял меня так себя чувствовать. Раньше я долго гадала, не стала ли вообще асексуальной. Парни не интересовали меня со времен моего первого и последнего бойфренда.

Я спускаюсь по лестнице, иду на кухню, чтобы взять немного столь необходимого кофе. Только что закончила телефонный разговор. Больница, в которой я работала в Вегасе, согласилась перевести мои смены в больницу Нэшвилла, с которой она аффилирована. Затем я позвонила в больницу в Нэшвилле, и там сказали, что я должна приступить к работе как можно скорее. Моя смена будет с одиннадцати до семи утра, и меня заверили, что после того, как немного поработаю в штате, я смогу изменить свое расписание. Для меня не имеет значения, сколько часов я работаю, главное, чтобы работала.

Я на седьмом небе от счастья, мне не терпится вернуться к работе. Уход за больными — это то, что я люблю делать и делаю очень хорошо.

Я дохожу до подножия лестницы и поворачиваю на кухню. Кентон стоит у плиты и говорит по телефону. Ко мне он стоит спиной, и я секунду любуюсь им.

Сегодняшние джинсы — светло-голубые и выцветшие во всех нужных местах. Красная футболка плотно облегает тело, демонстрируя мускулы и усиливая загар. Его голова поворачивается ко мне; золотистые глаза встречаются с моими, а затем оглядывают меня с головы до ног.

— Хочешь кофе? — спрашивает он, и глубокий голос вызывает в теле покалывание.

Он прощается с собеседником и кладет телефон на стойку. Глаза снова осматривают меня, а губы начинают подрагивать.

— Хочешь кофе? — снова спрашивает он, и на этот раз на его губах играет легкая усмешка.

— Я… Гм… Да, пожалуйста, — говорю я, проходя на кухню.

Его дом обветшал, кухня выглядела изношенной. Все чистое, но требует обновления. Шкафы сделаны из светлого дерева, а стойки — из какого-то старого ламината, который начал трескаться по краям. Холодильник, плита и посудомоечная машина отчаянно нуждаются в замене.

Он протягивает мне чашку кофе, и я быстро добавляю молоко и сахар, вскакиваю на стойку, оказываясь напротив него и молясь о том, чтобы больше не выставлять себя дурочкой.

— Какие планы на сегодня? — спрашивает он, глядя на меня поверх кофейной чашки.

— Мне нужно пройтись по магазинам. Я только что получила работу в Нэшвилле, а рабочую форму оставила дома, — говорю я ему, улыбаясь.

Его чашка опускается, а пальцы на ручке белеют.

— Как я уже говорил, я не хочу, чтобы в моем доме были незнакомцы.

Я краснею и делаю вдох, давая себе время убедиться, что правильно его поняла, прежде чем выйти из себя и дать ему по яйцам.

— Что ты подразумеваешь под «незнакомцами»? — спрашиваю я, стараясь, чтобы голос звучал легко.

Он изучает меня в течение секунды, как будто обдумывает свои следующие слова. Умный мужчина.

— Парни из стрип-клуба.

Очевидно, он не настолько умен. Я делаю еще один вдох, и мой желудок переворачивается.

— Не волнуйся. Я не беру работу на дом, — говорю я, выливая кофе в раковину, хотя чашка была почти полная. Спрыгиваю со стойки, ставлю чашку в посудомоечную машину, хватаю сумку и направляюсь к двери.

Я привыкла к тому, что меня осуждают, но по какой-то причине от его слов меня тошнит. Ненавижу, что он имеет такую власть надо мной.

И ненавижу себя за то, что хочу, чтобы он хоть на секунду попытался узнать меня.

Я сажусь в «Жук», обещая себе, что, как только вернусь, выясню стоимость машины, которую он мне купил, и отдам ему деньги.

Я быстро спрашиваю Сири, где найти магазин, где продается форма для медсестер, и как только получаю указания, делаю разворот перед домом и направляюсь в город. Для начала, потрачу-ка я больше пятисот долларов. Кто ж откажется от милой формы?

Закончив с этим, посещаю ближайший маникюрный салон и делаю маникюр и педикюр. Потом натыкаюсь на небольшой ресторанчик соул-фуд^[6], где подают ребрышки барбекю и домашние макароны с сыром. На десерт был персиковый коблер с ванильным мороженым. Теперь, когда я можно есть, не беспокоясь о фигуре, я планирую умять все, в чем раньше себе отказывала.

Когда подростком участвовала в конкурсах красоты, без них не проходило и недели. Мама была очень строга в отношении питания. Все было заранее рассчитано, и калорий я потребляла не больше, чем необходимо для выживания. Я даже не знала, каков сахар на вкус, пока мне не исполнилось шестнадцать. Потом, когда я переехала в Вегас, и работа требовала от меня определенного имиджа, я осталась верна старыми привычкам.

Но теперь? К черту все это! Я буду кушать — и все подряд. После обеда я не готова идти домой, поэтому иду в кино, покупаю билет и сижу в темном кинотеатре одна, наблюдая, как на молодую женщину нападает злой дух, кажется… примерно на половине фильма я засыпаю. Просыпаюсь от крика и понятия не имею, что происходит, поэтому встаю и ухожу.

Когда подъезжаю к дому, первое, что замечаю — это машину Кентона, припаркованную перед домом. Вот честно, не хочу видеть его снова, но нельзя же сидеть снаружи до скончания века. Я выхожу из машины, оставляя сумки с новой рабочей одеждой в багажнике. Ему не нужно знать, чем я буду заниматься на самом деле. Он решил делать предположения обо мне, так пусть и дальше думает, что хочет.

Я не собираюсь пытаться переубедить его. Да, он хорош собой, но я начинаю видеть в этом определенную закономерность. Он мудак и любит осуждать. Стало быть — осуждающий мудак.

Я вздыхаю, поднимаясь на крыльцо, и как только отпираю дверь и толкаю ее, запах готовящейся еды ударяет мне в нос. Несмотря на то, что ранее я поела, желудок урчит. Я игнорирую его и направляюсь к лестнице. У меня в сумке завалялся шоколадный батончик, он поможет мне продержаться до завтра.

— Ты вернулась, — слышу голос позади, когда нога уже касается первой ступеньки.

— Да, — Я смотрю на него через плечо. И зачем ему быть таким красивым?

— Я приготовил ужин.

— Молодец, — саркастически говорю я, поднимаясь еще на две ступеньки.

— Послушай, мне не следовало говорить то, что я сказал утром, — он вздыхает, и я задаюсь вопросом, извинялся ли он хоть когда-нибудь в своей жизни.

— Не стоило, — соглашаюсь я, делая еще несколько шагов.

— Ты можешь остановиться на секунду? — фыркает он, и я поворачиваюсь, приподнимая бровь. — Пойдем поедим и поговорим. Ты же здесь живешь. Я думаю, будет правильно, если мы хотя бы немного узнаем друг друга.

У меня на языке вертится слово «отвали», но, к сожалению, мои манеры давно укоренились. Я поворачиваюсь, спускаюсь по лестнице и следую за ним на кухню.

— Можешь достать пару тарелок? — просит он, подходя к духовке. Как только он открывает духовку, до меня доносится запах печеного цыпленка, и желудок снова начинает урчать. — Тебе действительно надо больше есть, — бормочет он.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, и чувствую, как вспыхиваю гневом.

— Я ела, — говорю я, вытаскивая две тарелки и два набора столового серебра из ящика, ставлю их на стол с чуть большей силой, чем следовало.

— Я имею в виду, что-то помимо кроличьей еды. Тебе нужно набрать вес.

Я делаю вдох и медленновыдыхаю, считая в уме от одного до десяти.

— Так, — я поворачиваюсь к нему лицом — Я не знаю, что не так с фильтром, который должен очищать слова на пути от твоего мозга до рта, и, честно говоря, мне все равно, — я поворачиваюсь к нему лицом. — Но мне не нравится, что ты упрекаешь меня по поводу моей работы, свободного времени или привычек в еде. Я ценю твою помощь, но это не дает тебе права говорить мне гадости по собственной прихоти.

Я делаю глубокий вдох и выдох, замечаю, что его взгляд, кажется, стал мягче. Что-то в этом взгляде заставляет меня чувствовать себя лучше, но я заканчиваю словами:

— Если ты думаешь, что это будет проблемой, я могу найти другое жилье, пока не смогу вернуться домой.

— Ты совершенно права. Мне не следовало говорить тебе гадости, — он качает головой, проводя рукой по волосам, и наши взгляды снова встречаются. — Давай начнем сначала.

— Ладно, — я киваю, мои внутренности скручиваются под его пристальным взглядом. Каждый раз, когда он смотрит на меня, мне кажется, что он видит слишком много.

Он подходит ко мне, протягивает ладонь.

— Кентон Мейсон.

Я пожимаю ему руку.

— Отэм Фримен, — говорю я, и наши взгляды сталкиваются, когда его пальцы обхватывают мои. От его прикосновения у меня по спине пробегают мурашки. Я облизываю внезапно пересохшие губы.

Его взгляд опускается к моим губам, снова возвращается к глазам.

— Точно, — его голос звучит глубже, чем раньше, а глаза, кажется, потемнели. — Принеси салат, детка, — он кивает в сторону холодильника, отпуская мою руку.

Мой желудок переворачивается при слове «детка». Я игнорирую это и иду к холодильнику, достаю салат, а Кентон вытаскивает несколько картофелин из духовки, кладет по одной на каждую тарелку и добавляет золотистый кусок курицы.

— Сегодня чудесная ночь. Как насчет того, чтобы посидеть на террасе?

— Конечно, — соглашаюсь я.

Он заканчивает с нашими тарелками, добавляя масло и сметану к картофелю, а затем кладет салат.

— Открой дверь.

Я открываю раздвижную стеклянную дверь в кухне, которая ведет на террасу. Он ставит тарелки на стол, возвращается, открывает холодильник и берет пиво.

— Хочешь? — спрашивает он, поднимая пиво.

Я качаю головой; никогда не пила пива… или вообще какой-либо алкоголь.

— Не любишь? У меня есть бутылка вина, если оно тебе больше нравится.

— Я никогда его раньше не пробовала.

— Ты никогда не пила пиво? — говорит он потрясенно, и я снова отрицательно качаю головой.

Я работаю с алкоголем с тех пор, как мне исполнился двадцать один год, и я видела, как он заставляет людей себя вести, и никогда не доверяла никому настолько, чтобы позволить себе быть настолько беззащитной. Я смотрю, как Кентон подходит к стойке, ставит пиво на край и открывает крышку.

— Сделай глоток, — говорит он.

Я неохотно беру бутылку. Почему? Не знаю. Обычно я бы стояла на своем чуть тверже. Я подношу бутылку к губам и делаю глоток пива. Пузырьки и холод ударяют мне в язык раньше, чем чувствуется вкус. Я морщусь, когда слышу запах напитка, и возвращаю бутылку мужчине.

— Не любительница пива, — усмехается он.

— Оно неплохое, но и не очень вкусное.

— Не каждому по вкусу. Ты любишь вино?

— Никогда не пробовала, — я пожимаю плечами, скрещиваю руки на груди, чувствуя, что должна держать себя в руках.

Его глаза опускаются на секунду, прежде чем снова встретиться с моими.

— Большинство женщин любят вино.

Я игнорирую это замечание и наблюдаю, как он идет к холодильнику за вином. Он подходит к ящику, достает штопор и начинает ввинчивать его в крышку бутылки. Мышцы его рук напрягаются с каждым поворотом, и вскоре раздается хлопок и шипение.

— У меня нет бокалов для вина, — говорит он, доставая кофейную чашку. Наливает немного в чашку и протягивает мне.

Я беру и подношу чашку к лицу, понюхав перед тем, как поднести к губам и попробовать. На этот раз, почувствовав вкус во рту, я улыбаюсь.

— Ну вот и все. Ты любишь вино, — заявляет он с гордостью.

Я киваю и вытираю рот рукавом свитера. Он тянется ко мне, пальцы обхватывают мою челюсть, а большой палец скользит по моей нижней губе, глаза пристально наблюдают за мной. Он наклоняется вперед, и в животе что-то переворачивается.

— Давай поедим, пока все не остыло, — говорит он.

Я киваю, делая шаг назад, пытаясь взять себя в руки. Он наполняет чашку вином и ждет, пока я выйду на улицу, потом следует за мной на террасу. Я сажусь на металлический стул, а он — на пластмассовый напротив меня. На секунду я задерживаюсь, чтобы осмотреться. Весь дом окружен деревьями, он был построен в своего рода долине. В целом задний дворик не очень большой. За участком травы, кажется, простирается сплошной лес.

— И как долго ты здесь живешь? — Я делаю еще один глоток вина.

— Около пяти лет. У меня были планы на ремонт, но учитывая мое расписание, успел переделать только мою ванную и спальню.

— Это и правда прекрасный дом, — Я откусываю кусочек цыпленка и стону, когда чувствую вкус во рту. Его глаза останавливаются на мне, заставляя съежиться и опустить голову.

— Мне он нравится. Вообще-то, я из-за вида его и купил.

Он тоже откусывает кусочек от своей порции.

Я киваю. Я купила свою квартиру по той же причине.

— Красивый вид.

— Нет ничего лучше, чем приходить сюда ночью с холодным пивом и смотреть, как солнце садится за гору.

— Когда-нибудь я попробую это сделать. За вычетом пива, — я поднимаю свою кофейную чашку.

Он улыбается, и я впервые замечаю ямочку на его правой щеке. Вид этой ямочки заставляет мой желудок трепетать.

— Ты должен больше улыбаться, — выпаливаю я, как идиотка, в которую он меня превратил.

Он улыбается еще шире, качая головой и бормоча себе под нос: «милая».

Остальная часть ужина очень приятна. Мы смеемся и шутим, и он рассказывает мне о своей работе и людях, с которыми работает. Он больше ни разу не спрашивает меня о моей профессии и не дает мне возможности самой о ней заговорить.

К тому времени, как мы закончили ужин, воздух наполнился холодом. Кентон возвращается в дом, приносит мне свитер и бутылку вина, а потом возвращается с сигарой. Я пью вино, а он закуривает сигару, которая приятно пахнет, и я наклоняюсь ближе.

Когда он заканчивает курить, я впервые в жизни совершенно пьяна и смеюсь над всем, что он говорит.

— Ну, детка. Пора уложить тебя в постель.

Он поднимает меня со стула, улыбаясь, и я протягиваю руку, чтобы провести пальцами по его выразительным губам.

— Ты правда красивый, — говорю я, обнимая его за плечи.

— Парням такого говорить не стоит, детка.

Я улыбаюсь, потом хмурюсь.

— Мой сын был красивым, — я слишком пьяна, чтобы обратить внимание на то, как его тело прижалось к моему. — Когда я обнимала его, то была счастлива единственный раз в своей жизни… До сегодняшнего вечера. Сегодня я тоже была счастлива.

Я вздыхаю, кладу голову ему на грудь. Мне кажется, я слышу, как он бормочет проклятия, но я пьяна и сомневаюсь, правильно ли услышала.

— Давай, — мягко говорит он, кладя руку мне на колени и поднимая меня на руки.

Я зарываюсь лицом в изгиб его шеи, наслаждаясь запахом. Чувствую, как он укладывает меня, а потом снимает с меня ботинки.

— Спокойной ночи, красавица.

— Не называй меня красавицей, — бормочу я, еще глубже закутываясь в одеяло.

— Спокойной ночи, Отэм.

Я чувствую его губы на своем лбу и вздыхаю, наслаждаясь этим прикосновением.

Меня будит солнце, ярко светящее в окно. Я зажмуриваюсь и прикладываю руку к голове, которая пульсирует. Я почти ничего не помню о прошлой ночи — только вино и много смеха. Очевидно, выпивка — это не мое.

Не открывая глаз, я вылезаю из кровати и, спотыкаясь, бреду через холл в ванную. Включаю воду и прыгаю под душ, и прохладная вода течет по коже. После душа головная боль значительно уменьшается. Я вылезаю, оборачиваюсь полотенцем и засовываю его под мышку. Открываю аптечку и принимаю пару обезболивающих таблеток, потом прохожу через холл, чтобы добраться до спальни и одеться.

Когда я наконец спускаюсь вниз, то чувствую себя почти на все сто. Наливаю чашку кофе и направляюсь в кабинет Кентона. Нужно сесть за компьютер и распечатать заявление в больницу. Хотя я уже получила работу, они требуют, чтобы я его заполнила.

Двигаюсь по коридору, я замедляю шаги, потому что слышу голос Кентона. Я не собираюсь шпионить, но, когда улавливаю, что говорит он обо мне, не могу не подслушать.

— Я бы никогда не привел домой стриптизершу, чтобы познакомить ее с мамой, так что твоя точка зрения спорна.

Мое горло сжимается, я подхожу ближе. Останавливаюсь в дверях, слежу за Кентоном взглядом, пока он смотрит в окно. Телефон прижат к уху, костяшки пальцев побелели от того, как он его сжимает.

— Отвали. Она стриптизерша, — рычит он в трубку.

Стон поднимается к горлу прежде, чем я успеваю его остановить. Мужчина поворачивается в мою сторону, наши взгляды встречаются, и его глаза широко распахиваются.

— Детка, — говорит он и убирает телефон от уха. — Да не ты, засранец. Мне пора идти, — он прерывает звонок и смотрит на меня. Мне ужасно хочется бежать, но ноги словно приклеились к полу.

— Детка, — повторяет он, глядя на меня широко раскрытыми глазами.

— Я гораздо больше, чем просто стриптизерша, — я поднимаю руку, когда кажется, что он собирается что-то сказать, потом упираю ее в бок. — Я человек, и у меня есть чувства. Надежды и мечты. Я не понимаю, как можно судить о ком-то так легко, не зная, через что человек прошел.

Его взгляд снова смягчается, но на этот раз я не позволяю повлиять на меня.

— Честно говоря, мне грустно, что ты такой недалекий, и я рада, что теперь вижу, кто ты на самом деле, — слезы застревают у меня в горле, вынуждая прерваться. Его взгляд снова изменяется, но я не понимаю его значения. — В отличие от тебя, я дала тебе шанс. Разница в том, что ты не раз доказывал мою правоту, — тихо говорю я и ухожу, оставляя его стоять столбом.

Я поднимаюсь наверх и переодеваюсь в джинсы и футболку, беру сумку. И ухожу. Сажусь в машину и пару раз стучу по рулю, когда понимаю, что забыла узнать, сколько ему стоила машина. Не хочу чувствовать, будто что-то ему должна. Я вставляю ключ в гнездо зажигания, обещая себе, что посмотрю стоимость на «Келли блю бук»^[7].

Я разворачиваюсь перед домом и уезжаю. Понятия не имею, куда еду, но ни за что не буду сидеть у него дома весь день. Я достаю телефон, радуясь, что наушники уже подключены и можно позвонить. Набираю Линка.

— Привет, Ангел, — мое «кодовое» имя почему-то заставляет меня похолодеть.

— Приветик. Как дела? — спрашиваю я.

— Хорошо. Сид беспокоится о тебе. Хочет, чтобы ты ему позвонила, но, как я уже говорил, сейчас вряд ли стоит лишний раз звонить кому-либо.

Нужно связаться с Сидом, но я почему-то чувствую неловкость из-за этого.

— Можно мне вернуться домой?

Подъехав к маленькой заправочной станции, я съезжаю с дороги. Паркую машину на стоянке и, откинув голову назад, пытаюсь сдержать слезы.

— Что случилось?

— Ничего. Я просто хочу вернуть свою жизнь, — лгу я.

— Отэм, ты знаешь, что это невозможно. Пока нет.

— А когда? — спрашиваю шепотом.

— Ангел, хотел бы я сказать тебе, что копы поймали этого парня или что у них есть зацепка, но сейчас у них нет ничего. Там ты в безопасности.

Да здесь я в большей опасности, чем дома. Почему меня это все так расстраивает?

— Ты меня слышишь? — спрашивает Линк, отрывая меня от этих мыслей.

— Извини, что?

— Я спросил, как вы с Кентоном ладите.

— Ну, прекрасно… Знаешь, он идет своей дорогой, а я своей, — небрежно отвечаю я.

— Ты что-то не договариваешь?

— Хочешь новость? Я получила работу в больнице Нэшвилла, — говорю я, меняя тему. Не хочу говорить с Линком о Кентоне. Они были друзьями задолго до того, как я оказалась в кадре.

— Это хорошая новость, Отэм, но… — он прочищает горло, кажется, раздумывая, как бы не лопнуть мой воздушный шарик счастья. — Я знаю, что ты далеко отсюда, но это не значит, что ты в полной безопасности.

— Только ты знаешь, где я, верно? Так что со мной все будет в порядке.

— Просто будь осторожна… и держи Кентона в курсе происходящего, — говорит он.

— Обязательно, — обещаю, зная, что ничего подобного делать не стану.

— Позвони мне, если что-нибудь понадобится.

— Окей. Поговорим позже, — тихо говорю я, и вешаю трубку. — Пожалуй, пойду позавтракаю, — бормочу себе под нос, снова заводя машину. Через пятнадцать минут добираюсь до небольшого городка, останавливаюсь у первого попавшегося кафе, выхожу из машины и направляюсь внутрь.

Заведение небольшое, с пятью кабинками, вдоль всей закусочной тянется длинная стойка, перед которой выстроились невысокие барные стулья. Я иду к маленькой кабинке в задней части зала, перекидываю сумку через сиденье и сажусь. От запаха яичницы с беконом у меня слюнки текут.

— Что тебе принести, милая? — спрашивает хорошенькая пожилая женщина с темно-каштановыми волосами, собранными в пучок на макушке, и достает из-за уха ручку.

— Кофе, блины, бекон и яйца.

Она поднимает голову и смотрит на меня.

— Женщина, которая не боится есть, — улыбается она. — Сейчас принесу твой кофе.

Как только она уходит, я достаю мобильник и открываю приложение Киндл. Каждый раз, когда мне нужно отдохнуть от реальности, я читаю. Нет ничего лучше, чем отправиться в приключение или наблюдать историю любви.

— Как тебя зовут, милая? — спрашивает женщина, и я подскакиваю на стуле.

— Отэм. Спасибо, — говорю я, когда она ставит передо мной чашку.

— Я Вив. У тебя проблемы с мужчиной? — спрашивает она, усаживаясь напротив, как будто это совершенно нормально — сидеть с незнакомым человеком и задавать ему такой личный вопрос.

— Хм…

— Неважно. Я вижу по твоим глазам, что это так.

— Я… — я начинаю говорить, что нет, но она снова обрывает меня.

— Моя мама могла видеть такие вещи, понимаешь?

— Конечно, — соглашаюсь я, потому что кто я такая, чтобы судить? У ее мамы вполне мог быть дар.

— Ну, я тоже кое-что вижу, — говорит женщина. Я наблюдаю за ней, гадая, куда она клонит. — Парень, который тебе нравится, ну… он вроде как осел, как мой старик, — говорит она, наклоняясь вперед, как будто это наш секрет.

— Хм…

— Ну, видишь ли, он не знает, что делать с тем, что чувствует, поэтому и ведет себя, как осел, — Она качает головой. — Ты меня слушаешь?

Я понятия не имею, о чем она толкует, но она мертвой хваткой вцепляется в эту идею, поэтому я киваю в знак согласия.

— Заставь его пресмыкаться. Что бы ты ни делала, заставь его заплатить за то, что вел себя как мудак.

— Поняла, — я улыбаюсь.

— А когда ты простишь его, — она шокирует меня, хватая за руку, — То, что ты сейчас чувствуешь, в конце концов, будет стоить того.

— Окей, — говорю я, похлопывая ее по руке.

— Ладно, теперь отдохни, а я накормлю тебя самыми лучшими блинчиками, которые ты когда-либо ела в своей жизни. Еда исправит любую ситуацию, — она встает, оставляя меня гадать, что, черт возьми, только что произошло.

Вив возвращается через несколько минут с тарелкой, полной блинов, бекона и яиц. Она ставит её передо мной и снова садится, напротив.

— Я так понимаю, ты в этих краях новенькая?

— Я только что переехала сюда, — говорю я. Рот наполняется слюной от запаха еды.

— Ты переехала сюда, чтобы жить с этим ослом?

Я не могу удержаться от улыбки, слыша, как она называет Кентона.

— Хм… нет, и мы не вместе. То есть, мы никогда не были парой.

— Есть ли разница — томат или помидор, — отмахивается Вив, и я не могу не улыбнуться тому, как она все смешала. — У тебя здесь есть семья? — спрашивает женщина, подавшись вперед, как будто мой ответ действительно важен.

— Нет, — я качаю головой, откусывая кусочек бекона.

— Ну, тебе нужно как-нибудь прийти и поужинать. Мой осел делает неплохую грудинку, — она улыбается, глядя, как я откусываю еще кусочек. — Вкусно, правда? — подсказывает она.

— Очень, — я киваю, прикрывая рот рукой

— Приходи в следующее воскресенье. В этот день мы закрываем закусочную пораньше и устраиваем большой воскресный обед со всевозможными блюдами. Моя дочь и племянница немного моложе тебя, но вот племянник примерно твоего возраста, хотя он не всегда приходит на ужин. Я уверена, что девочки захотят показать тебе окрестности. К тому же, верный способ заставить своего мужчину задуматься — найти другого мужчину, который покажет, что у тебя может быть другой, если захочешь, — бормочет она, и я чувствую, что мои глаза увеличиваются в размере, поэтому я прерываю ее.

— Это очень мило, но…

— Никаких «но». Обед в три. Мы едим рано. Я дам тебе свой адрес. Буду ждать, — говорит она, вставая, и, прежде чем я успеваю придумать вескую причину, чтобы не обедать в воскресенье с ней, ее «ослом» и их семьей, исчезает за прилавком и принимается обслуживать других клиентов.

Я сижу там еще час, ем и читаю с телефона. Когда Вив возвращается, она дает мне свой адрес, номер мобильного телефона и очень мило обнимает. Я выхожу из закусочной, сажусь в свою машину и возвращаюсь к Кентону. На этот раз, добравшись до дома, я не вижу его машины и вздыхаю с облегчением, радуясь, что не придется встречаться с ним еще какое-то время.

***

Я просыпаюсь от стука в дверь и звука дверного звонка. Поворачиваюсь и смотрю на часы на прикроватной тумбочке, видя, что уже третий час ночи.

— Какого черта? — бормочу я, садясь. Мозг все еще спит, когда я, спотыкаясь, выхожу из спальни и спускаюсь по лестнице. Подойдя к входной двери, смотрю в глазок и вижу красивую женщину с темными волосами и загорелой кожей, стоящую снаружи.

— Я знаю, что ты там! Открывай! — кричит она.

Я выключаю сигнализацию и отворяю дверь, оставляя задвижку цепочки на месте, и выглядываю в образовавшийся проем.

— Могу я вам чем-то помочь?

— Ты — мне? Помочь? — она размахивает руками. — Можешь ли ты помочь? Да, сука, ты можешь помочь мне, рассказав, что ты делаешь в доме моего мужчины, — говорит она, толкая дверь, но цепочка не пускает ее.

— Твоего мужчины? — повторяю я, наваливаясь всем весом на дверь.

— Да, моего мужчины, — она толкает дверь чуть сильнее, и я удивляюсь, когда слышу треск дерева.

— Послушай, если ты девушка Кентона, то должна ему позвонить. Его нет дома, — говорю я, и мне не нравится ощущение в груди, возникшее, когда слово «девушка» слетает с губ.

— Я знаю, что его нет дома, — говорит она, снова надавливая на дверь.

— Позвони ему или приходи завтра, когда он будет здесь, — предлагаю я, стараясь быть благоразумной.

— Впусти меня, — она своим плечом с силой вжимается в дверь.

Она действительно сумасшедшая. Какого черта?

Девушка отходит и снова бежит к двери, как футболист. На этот раз дверь с грохотом распахивается. Я падаю на задницу, а она влетает в дом и валится на пол.

— Ты, черт возьми, совсем ненормальная?! — кричу я, вставая и чувствуя, как на моем бедре образуется синяк. Я смотрю на цепь на двери — она качается на дверном косяке.

— Ты бы меня не впустила, — она переворачивается, становится на колени и встает.

— Это потому, что Кентона здесь нет, психованная. А теперь убирайся, пока я не вызвала полицию, — я подхожу к двери, открываю ее пошире, давая ей возможность уйти.

— Нет, я подожду Кентона.

— Ты, наверное, под кайфом, если думаешь, что я позволю тебе остаться здесь и ждать его. Вон отсюда! — я указываю на дверь как раз в тот момент, когда появляется свет фар.

Я смотрю на улицу и вижу, как Кентон подъезжает и паркуется. Он видит меня в дверях, и тогда я понимаю, что на мне только футболка и трусики — даже не длинная рубашка. Его глаза скользят от меня к женщине в доме, а затем сужаются.

— Кэсси, какого хрена? — рычит он на нее, входя в дом.

— Нам нужно поговорить, — кричит она, делая шаг к нему, но останавливается, когда его глаза сужаются еще больше.

— Ты открыла ей дверь? — спрашивает он, глядя на меня.

Я отрицательно качаю головой, делая шаг назад из-за выражения его лица.

Он поворачивает голову в ее сторону.

— Ты знаешь, который час? — спрашивает он.

— Да. Вернувшись домой, я обнаружила все свои вещи на крыльце.

— Ты пришла в мой дом и ворвалась внутрь, когда меня не было?

— Все мои вещи испорчены, — раздраженно хнычет она.

— Ты в порядке, детка? — спрашивает он, поворачивая голову в мою сторону и глядя мне прямо в глаза.

Жар кипит под моей кожей от нежности. Я хочу выцарапать ему глаза.

— Детка? Неужели? Ты называешь ее «деткой»? Ты никогда меня так не называл! — кричит Кэсси, глядя на меня.

— Я бы не слишком расстраивалась, дорогая, — мягко говорю я ей. — Я всего лишь стриптизерша и ни хрена не значу для Кентона., — я перевожу взгляд с нее на него, и, видя, как щелкает его челюсть, чувствую себя лучше. — А теперь, — говорю я радостно, — Если вы двое не против продолжить эту любовную ссору без меня, я пойду спать.

Я поворачиваюсь и иду вверх по лестнице, улыбаясь, когда слышу крик Кэсси:

— Стриптизерша?! Ты живешь с гребаной стриптизершей?

Я закрываю дверь спальни и забираюсь в постель. Несколько минут слушаю рокот голоса Кентона, а потом раздаются звуки закрывшейся двери и включившейся сигнализации. Затаив дыхание, я прислушиваюсь к топоту ног по лестнице. Не знаю, откуда мне это известно, но чувствую, что он стоит за дверью моей спальни. В зале на несколько мгновений воцаряется тишина, а затем он произносит мое имя. Я игнорирую его, натягивая одеяло на голову.

— Прости, — шепчет он.

Я слышу глухой стук, затем звук шагов, удаляющихся от двери, и закрываю глаза, выбрасывая Кентона из головы. Ни за что не куплюсь на это снова. Я провожу пальцем по татуировке за ухом, успокаиваясь.

Это единственная физическая вещь, которая связывает меня с моим сыном. Мне не разрешили фотографировать его или делать какие-либо другие напоминания о тех девяти месяцах, что я вынашивала его, или о тех нескольких часах, которые я провела с ним после его рождения. Не то чтобы я нуждалась в них — его образ врезан в моей памяти, он — часть моей души, которая была отнята у меня прежде, чем я стала достаточно сильной, чтобы бороться за себя или за него.

Когда мне было шестнадцать, я встретила парня. Его сестра обычно была моей соперницей в конкурсах, и он появлялся на соревнованиях и сидел в толпе, раздраженный необходимостью быть там. Он рычал на мать, говоря ей, как плохо то, что она делает с его сестрой. Он очаровал меня. Я хотела, чтобы кто-то вроде него сражался за меня или научил, как бороться за себя.

Вскоре после нашей первой встречи он наткнулся на меня в одном из моих любимых укрытий. Поначалу он держался грубо и отстраненно, признав во мне лишь очередную сопливую конкурсантку, но потом я сказала ему, что терпеть этого не могу. Объяснила, что у меня нет выбора и что произойдет, если я откажусь выступать.

После этого мы часто встречались. Я ему доверяла. Он говорил мне то, что я хотела слышать — мы могли бы быть вместе, у него была квартира, и он спас бы меня от той жизни, которой я жила. Для девушки, которая была сломлена и не знала ничего лучшего, он казался совершенством. Мне не потребовалось много времени, чтобы влюбиться и отдать ему часть себя, которая была единственной реальной вещью, которую я могла дать другому человеку. Я думала, что он тоже любит меня; думала, он готов сражаться за меня. Он использовал мою слабость, чтобы получить то, чего хотел.

В конце концов, мне преподали тяжелый урок. Он не только не заботился обо мне, но, когда я забеременела, отвернулся от меня, позволив моей матери отправить меня в дом для молодых девушек, где я родила сына, которого меня вынудили отдать.

Я прижимаю подушку к лицу и плачу, уткнувшись в мягкий материал, а в голове мелькают образы моего сына. Мне кажется, за эти несколько коротких часов я запомнила о нем все. Он был таким крошечным, весил всего шесть фунтов. Его маленькая голова была покрыта темными волосами, а глаза оказались серо-голубыми. Помню, я молилась, что однажды смогу увидеть их и узнать, какого они цвета.

У него было родимое пятно на правом бедре. Я долго смотрела на маленький участок обесцвеченной кожи, держа ребенка на руках. Форма была уникальной, как и он сам. Вскоре после переезда в Вегас я шла по улице и заглянула в витрину тату-салона. Я не хотела татуировку, пока один из плакатов на стене не привлек мое внимание, и тогда я увидела родимое пятно моего сына. Я вошла внутрь, чтобы узнать, что это было.

Старик за стойкой сел за компьютер и поискал для меня информацию. Он сказал, что это египетский символ «анкх», означающий вечную жизнь или дарование жизни. Я не могла поверить, что его родимое пятно имеет такое значение.

Я знала, что мой сын был тем, кто действительно даровал мне жизнь; он заставил меня бороться изо всех сил, чтобы вырваться из хватки моей матери. Я ненавидела ее и до рождения ребенка, но, когда она вынудила меня отдать его, я поняла, каким злом она была на самом деле, и боролась до тех пор, пока наконец не освободилась.

Должно быть, я снова заснула. Когда просыпаюсь, мне кажется, что я проспала всего час. Звук дверного звонка стихает и снова раздается, и я жду, что Кентон отреагирует. В доме тихо, и я надеюсь, что человек у двери уйдет. Когда звонок звенит снова, я разочарованно фыркаю.

— Серьезно?! — кричу я, когда начинается грохот.

Я вылезаю из кровати, спотыкаясь, выхожу из своей комнаты, сбегаю вниз по лестнице и, не раздумывая, распахиваю дверь. Срабатывает сигнализация, и я бегу к клавиатуре, быстро набираю код, потом возвращаюсь к двери.

— Могу я вам чем-нибудь помочь? — спрашиваю парня, который выглядит не старше двадцати одного года. Он высокий и худой, с взъерошенными светлыми волосами. Выглядит так, будто только что вернулся с пляжа.

— Срань господня, — он оглядывает меня с головы до ног, и я стону, когда понимаю, что опять забыла надеть брюки. — Дерьмо. Пожалуйста, скажи мне, что ковер подходит к портьерам, — бормочет он.

Не знаю, то ли из-за недосыпа, то ли из-за обещания, которое я дала себе в прошлый раз, но я медленно подхожу к нему, покачивая бедрами, и кладу руки ему на плечи. Его глаза расширяются, когда я дотрагиваюсь до него, а затем бью коленом по яйцам.

Он стонет, его колени с громким стуком ударяются об пол.

— А это еще за что? — спрашивает он меня хриплым, высоким голосом, держа в руках свое барахло.

— Это за то, что ты задал неуместный вопрос. Тебя что, в зоопарке воспитывали?

— Что, черт возьми, происходит?

Я поворачиваюсь на голос Кентона. Он стоит на лестнице, одетый только в полотенце. Его глаза останавливаются на мне, затем опускаются вниз по моему телу. Я мысленно отмечаю, что отныне всегда буду носить штаны. Когда его глаза останавливаются на моем бедре, где у меня есть приличного размера синяк от ночной стычки с сумасшедшей, он хмурится.

— Откуда это? — он смотрит на парня на полу, потом снова на меня. Его челюсть напрягается, и я поднимаю руки перед собой.

— Это от твоей подружки.

— У него нет подружки, — говорит парень, которого я ударила коленом, всхлипывая, когда он встает.

— Почему ты ударила Джастина коленом по яйцам? — спрашивает Кентон, спускаясь по лестнице.

Я пытаюсь отвести от него взгляд, но он словно приклеился. С мокрых волос на тело капает вода. Мышцы его живота напрягаются с каждым шагом. Глубокая «V» на бедрах исчезает под небольшим полотенцем, которое тоже демонстрирует, насколько хорошо он упакован. Он проходит мимо меня к дивану в соседней комнате и возвращается с одеялом в руке. Я даже не успеваю подумать, как он оборачивает одеяло вокруг моей талии. Я шлепаю его по рукам, делая шаг назад, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Вот дерьмо. Я влюблен, — заявляет парень по имени Джастин, улыбаясь мне.

— Почему ты здесь, Джастин? Я же говорил, что буду в офисе позже, — рявкает Кентон, делая шаг в мою сторону. Я, наоборот, делаю шаг от него.

— Я знаю, но мне нужно было поговорить с тобой, и это не могло ждать.

— Надо было позвонить, — ворчит мужчина.

— Я звонил. Ты не ответил.

— Что б меня, — Кентон смотрит на меня так, словно хочет что-то сказать, но я отрицательно качаю головой и делаю еще один шаг к лестнице.

— Уже уходишь? — спрашивает Джастин, глядя на меня с широкой, дрянной улыбкой на лице. — Мы практически миновали вторую базу. Ты трогала мое хозяйство. Будет справедливо, если и я прикоснусь к тебе.

Не могу не улыбнуться этому парню. Теперь я понимаю. Он не извращенец, он просто странный и симпатичный — в смысле, как брат.

— Извини. Красота требует сна, а мне сегодня на работу, — я пожимаю плечами, ухмыляясь.

— Тебе не нужен сон, любовь моя. Ты уже…

Кентон отвешивает ему подзатыльник до того, как пацан успевает закончить, и я не могу не улыбнуться снова.

— Приятно было познакомиться, Джастин, — искренне говорю я.

— И мне тоже, рыжик, — ухмыляется он в ответ.

— Ты же знаешь, что все еще не в безопасности, Отэм. Я не думаю, что это хорошая идея — работать, — говорит Кентон.

Я смотрю на него, прищуриваюсь и рявкаю:

— Я в безопасности, и я пойду на работу, осел, так что забудь об этом.

На его челюсти играют желваки, а руки сжимаются в кулаки.

— Скажи мне название этого места, чтобы я мог удостовериться, что с тобой все нормально.

— Мне не нужно, чтобы ты за мной присматривал.

— Отвечай, или я попрошу Джастина поднять всю твою подноготную, и я буду знать о тебе все, вплоть до твоих последних гребаных месячных, — рычит он, делая шаг ко мне.

— Осел! — кричу я, свирепо глядя на него.

— Говори, — рычит он, наклоняясь вперед, и я чувствую, как гнев покидает его.

— «Вандербильт», — говорю я, но произношу «Вандерс бэлт»^[8], надеясь, что он не поймет, что это больница. Я не знаю, почему я не хочу, чтобы он знал, что я на самом деле делаю. Я почти чувствую, что он не заслужил права знать.

— Нам нужно поговорить, — говорит он более мягким тоном, но рычание все еще слышно.

— Нет, не нужно, — заверяю я, стаскивая одеяло и бросая его ему, когда поднимаюсь по лестнице. Я слышу, как Джастин смеется, а Кентон ворчит себе под нос что-то о шлепках, прежде чем я закрываю дверь в свою спальню, улыбаясь.

Глава 3 Раз текила, два текилы… пол

— Тогда какого черта ты решила переехать в Теннесси? — спрашивает Тара.

Я работаю в больнице уже около двух недель, и стала тенью Тары с того дня, как начала работать на скорой. Теннесси совсем не похож на Вегас. Мало того, что люди разные, но и смены на скорой здесь гораздо спокойнее. Я смотрю на Тару и улыбаюсь, она поднимает бровь. Что я сразу усвоила, так это что у людей здесь нет проблем с тем, чтобы влезть в чужие дела или задать личный вопрос.

— Перемен захотелось, — я пожимаю плечами, убирая очередную папку с картами пациентов.

— Могу понять. Мне тоже хочется перемены, вроде прелестного песчаного пляжа и горячего парня, который будет усердно обо мне заботиться, — она улыбается, запрокинув голову, как будто представляет себя на пляже прямо сейчас.

— Отэм, Тара, — произносит низкий голос.

Мы с Тарой одновременно поднимаем глаза и улыбаемся.

— Как у вас дела, леди? — спрашивает доктор Ди, или Дерек. Он очень, очень привлекательный чернокожий мужчина; к сожалению, он также очень, очень голубой, а его парень еще горячей.

— Хорошо, — хором отвечаем мы. И смеемся, указывая друг на друга и крича:

— Чур меня!

Так получается, что я стала смеяться гораздо чаще с тех пор, как начала здесь работать. В общем, сейчас у меня более счастливые времена. Все мои коллеги очень милые и с ними легко ладить. До сих пор мне не попадался никто мелочный или подлый.

Единственное, что не изменилось, — это мои отношения с Кентоном. Я не могу справиться с тем гневом, который испытываю по отношению к нему. Может быть, это глупо и незрело с моей стороны, но он оскорбил мои чувства, обсудив меня с кем-то по телефону. Хуже того, я считала, что начинаю ему нравиться.

— Что вы, девочки, делаете в эти выходные?

— Мне нужно поспать, — говорю я, на секунду закрывая глаза. — Организм еще не приспособился к такому графику. Клянусь, если бы не кофе, я бы сейчас лежала лицом в стол. — К тому же, если я буду спать, то смогу и дальше избегать Кентона.

Он каждый день оставлял мне записки и каким-то образом узнал номер моего мобильного, и стал писать мне сообщения. Он не болтлив. В основном спрашивает, как я себя чувствую, не нужно ли мне чего-нибудь и обустроилась ли я на работе. Я ни разу ему не ответила. Кажется, он отчаивается. Я понятия не имею, как с ним встретиться, поэтому делаю самое простое — избегаю его, как чумы.

— Сон переоценивают. Вы двое должны поехать со мной и Стэном на выходные. В центре города только что открылся клуб. Мы могли бы пойти туда выпить и потанцевать. Будет весело, разве нет? — спрашивает Дерек.

Я смотрю на Тару, которая кивает, и сразу же соглашаюсь. Нужно соответствовать своему возрасту. Веселиться и гулять, и теперь, когда у меня есть люди, которым я доверяю, для этого есть.

— Конечно, но я не задержусь надолго. У меня в воскресенье днем запланирован обед с другом, — сообщаю я. Я обедала с Вив и ее семьей последние два воскресенья, и теперь она ждет, что я снова приду. У нее очень милая дочь. А в эти выходные должна приехать ее племянница, и Вив очень хочет, чтобы я с ней познакомилась.

— Прекрасно. Два бокала, не больше, — Дерек улыбается, и на столе звонит телефон.

Тара поднимает его и внезапно встает.

— Поняла, — говорит она, глядя на Дерека. — Когда? — спрашивает она и слушает еще несколько секунд, перед тем как повесить трубку. Она выходит из-за стола, и я следую за ней. — Скорая помощь в пути. Мужчина, тридцать четыре года, огнестрельное ранение в правое плечо. Он в сознании и, возможно, нуждается в переливании крови. Нам нужно все подготовить. Скорая через пять минут приедет, — говорит Тара, и мы втроем бежим по коридору, чтобы подготовить травматологическое отделение до прибытия пациента.

Подъезжает скорая, и происходит то, чего я меньше всего ожидала. Парень в сознании, смеется и шутит с медиками, как будто это для него обычное дело. Он не потерял столько крови, чтобы нуждаться в переливании, и не похоже, что пуля задела артерию; это было сквозное ранение. Все, что потребуется — наложить парочку швов и провести ночь в больнице.

— Вы уверены, что не хотите помыть меня губкой? — спрашивает Финн, наш пациент с пулевым ранением.

Я смеюсь, качая головой, но Тара, кажется, не так уж уверена, что откажет ему. Он высокий, худощавый, с приятной внешностью соседского мальчика и легкой улыбкой — что определенно делает его достойным зрелищем, от которого можно упасть в обморок.

— Не сегодня, красавчик, — говорит ему Тара, хлопая ресницами.

Он прижимает руку к сердцу, плюхается обратно на кровать и морщится.

— Ты ранила меня, блондиночка.

— Я уверена, что с твоим эго все будет в порядке, — улыбается она.

Тара действительно прекрасна. Она настоящая южная красавица — длинные светлые волосы, большие голубые глаза и приятный характер. На самом деле, глядя на них, мне представляются Кен и Барби.

— Ты должен быть осторожен с плечом, — ругаю Финна, когда он садится, вздрагивая.

— Можешь взять меня к себе домой и присмотреть за мной, — он ухмыляется, и я закатываю глаза.

— Извини, но я обещала своему соседу, что не буду брать работу на дом, — я посмеиваюсь, представляя, как поведет себя Кентон, если я появлюсь с парнем, у которого огнестрельное ранение.

— Отстойный у тебя сосед, — бормочет Финн.

— И не говори, — отвечаю я с улыбкой.

Секундой позже я каменею, когда голос позади меня бьёт по ушам:

— Что, черт возьми, происходит, Отэм?

Я медленно закрываю глаза, надеясь, что ошибаюсь. Когда поворачиваюсь, вижу четверых здоровенных парней, стоящих у двери, и в центре стоит никто иной, как Кентон.

— Отэм? — говорит один из парней. Я смотрю на него, и он улыбается. — Черт, босс. Та Отэм, которая работает в «Вандерс бэлт»? — он громко смеется, переводя взгляд с Кентона на меня и обратно.

Мой взгляд возвращается к Кентону, и я вижу, как ходят желваки на его скулах.

— Хм, — бормочу я, делая шаг назад.

— Вандербильт, — произносит Кентон низким рокочущим голосом. Гнев в одном произнесенном слове словно прокатывается по моей коже, вызывая мурашки. — Не двигайся, мать твою, — требует он, когда я делаю еще один шаг назад.

Я застываю, глядя, как он приближается, его взгляд впивается в меня. Чувствую себя прикованной к месту под этим пристальным взглядом.

Оказавшись на расстоянии вытянутой руки, он обхватывает мой бицепс, а губы приближает к моему уху.

— Хватит, черт возьми, меня игнорировать, — рычит он.

Если судить по влажности моих трусиков, мне нравится его агрессивность. Я смотрю на доктора Ди, который пялится на Кентона с открытым ртом, и когда его взгляд встречаются с моим, он прикусывает губу. Судя по всему, от него я помощи не дождусь.

Кентон тянет меня из комнаты по коридору. Останавливается у первой же двери, мимо которой мы проходим, и его рука, которая не держит меня, тянется к ручке. Обнаружив, что дверь не заперта, он заглядывает в комнату, потом затаскивает меня следом за собой.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я, оправившись от шока, что он здесь.

— Ты сказала, что работаешь в гребаном стрип-клубе, — говорит он, отпуская меня.

— Я никогда такого не говорила, — качаю я головой, скрестив руки на груди и наблюдая, как он расхаживает взад-вперед, словно зверь в клетке.

— Ты медсестра? — он останавливается в другом конце комнаты, глядя на меня. Взгляд перемещается с моей макушки до ног, обутых в кеды.

— Да, но это ничего не меняет, — шиплю я, наклоняясь вперед.

Он бросается ко мне, и я отступаю, пока не упираюсь спиной в стену. Не успеваю я осознать это движение, как его губы оказываются на моих, пальцы зарываются в волосы у меня на затылке, и я задыхаюсь. Он использует эту возможность, чтобы проникнуть языком мне в рот. Я пытаюсь сопротивляться, разорвать поцелуй, но он крепче сжимает мои волосы. Когда он прикусывает мне язык, я пропадаю.

Я целую его в ответ, и весь гнев, который чувствовала на его счет, уходит в этот поцелуй. Я кусаю его губы, нижнюю, потом верхнюю, и провожу ногтями по его волосам. Он рычит мне в горло, его большое тело сильнее прижимает меня к стене. Каждый из нас борется за доминирование, но он побеждает, придавливая меня к месту, его тело обездвиживает мое.

Оторвавшись друг от друга, мы тяжело дышим, оба все еще стоя вплотную друг к другу. Я чувствую, как каждый твердый дюйм его тела прижимается к каждому мягкому дюйму моего тела. Он прислоняется своим лбом к моему, и мне требуется несколько секунд, чтобы прийти в себя. Глаза распахиваются и смотрят в его глаза.

— Это ничего не меняет, — тихо говорю я, губы все еще покалывает от его поцелуя.

— Ты совершенно права, — он делает глубокий вдох, его губы приближаются к моим. — Это ты, мать твою, все изменила.

— Отстань, — я толкаю его в грудь только для того, чтобы он сильнее прильнул ко мне.

— Ты не можешь отталкивать меня. Ты не имеешь права лгать мне, даже если ложь состоит в том, что ты умалчиваешь детали.

— Я никогда не лгала тебе, — бормочу я, отворачиваясь от него.

— «Вандерс бэлт» — это не чертова ложь? — Его ладонь поднимается к моей щеке, заставляя повернуть голову и снова посмотреть на него.

Ладно, может, я и соврала, но это была не ложь.

— Ты придурок, — говорю я, снова толкая его в грудь.

— Называй меня как хочешь, но я знаю, что ты тоже чувствуешь притяжение между нами. Не лги себе, черт возьми.

— Единственное, что я чувствую к тебе — это гнев, — рычу я.

Затем его рот снова опускается на мой, крадя мое дыхание. Этот поцелуй ещё мучительнее, чем предыдущий, и я всхлипываю, когда он отстраняется. Мои руки, которые пытались оттолкнуть его, теперь сжимают его футболку.

Он приближает губы к моему уху.

— Уверен, если засуну руку тебе в трусики, они окажутся мокрыми.

Я зажмуриваюсь, пытаясь избавиться от этого образа. Глаза распахиваются, когда его рука обхватывает тонкую ткань моей одежды.

— Такая горячая, — его пальцы сжимаются сильнее, и я встаю на цыпочки, пытаясь уйти от того, что он заставляет меня чувствовать.

Часть меня хочет вскочить, обхватить ногами его бедра и вжаться в него всем телом. Другая — пнуть его по яйцам и наорать на него за то, что он обладает такой властью.

***

Кентон

Я смотрю в ее большие голубые глаза и издаю стон. Чтоб меня. Она самая красивая штучка, которую я когда-либо видел. Идеальная, и я имею в виду не только внешне, но и внутри. Она настолько милая, что в это трудно поверить, особенно учитывая ее образ жизни.

Я старался держать дистанцию после того, как встретил Отэм в аэропорту и вспомнил, чем она зарабатывает на жизнь, но находясь с ней рядом, я хотел проводить больше времени с ней рядом. Она не такая, как я ожидал. Она не то, о чем я мечтал, но чтоб меня, если она не то, что мне нужно.

Я возжелал ее с той секунды, как впервые увидел. Я вошел в здание аэропорта, зная, что она меня не ждет. Днем я отправил Линку сообщение, чтобы он дал ей знать, что забрать ее не получится. У меня была зацепка по делу, и я полагал, что не успею вовремя, поэтому не хотел, чтобы она ждала меня.

Заметив в толпе ее длинные рыжие волосы, я увидел, как она побежала за одним из чемоданов. Я не мог удержаться от смеха, когда она рванулась вперед и приземлилась на багажную ленту, после чего ее потянуло следом. Но девчонка не сдавалась. Стянула сумку с конвейера, перекидывая её через плечо, и упала назад под тяжестью. Такая милая.

Когда мы забрались в машину, и я сел рядом, двери закрылись, и ее запах окутал меня. Ее длинные ноги в шортах мешали сосредоточиться на дороге, и тогда я спросил, откуда она знает Линка. Может, я и накручиваю себя, но мне почему-то не нравится мысль, что она была с кем-то из моих друзей, а потом Отэм напомнила мне, что работает в стрип-клубе, вышвырнув все мысли о романе с ней в окно.

Я снова смотрю ей в лицо и качаю головой. Я так облажался, что меня тошнит даже от одной мысли об этом. У меня нет проблем со стриптизершами вообще, но я знаю, что происходит в стриптиз-клубах. Понимаю, не все женщины одинаковы, и есть танцовщицы, которые работают в клубах, чтобы прокормить себя и ничего больше, но мне известно ичто некоторые из них идут домой с мужчинами в конце ночи или готовы пойти немного дальше, чтобы заработать больше денег.

— Отойди, — говорит она, и я качаю головой, еще сильнее прижимаясь к ней.

Она пахнет цветами или еще чем-то сладким. Я так долго мечтал приблизиться к ней. Теперь, когда она там, где я хочу, я не отступлю.

— Зачем ты это делаешь? — тихо спрашивает она, зажмурившись.

— Я хочу тебя. Хочу узнать тебя получше.

— Нет, — выдыхает она, качая головой.

— Да, — я сильнее придавливаю ее к стене.

— Мне не нравится то, что я знаю о тебе.

Я знаю, что она просто честна, но от этого больно не меньше. Я не очень хорошо ее знаю, но та ее сторона, которую она мне показала, была милой, дерзкой и такой чертовски сладкой, что мне приходилось сдерживаться, чтобы не поцеловать ее, когда она смеялась или делала что-то, что заставляло меня улыбаться.

Выражение ее глаз, когда она вошла в мой кабинет, а я разговаривал с Нико по телефону, все еще преследует меня. Знаю, мой кузен пытался доказать мне, что она мне интересна, но мне не нужна была его помощь. Я знал, что хочу ее, но не понимал, как справиться со своей ревностью. Мысль о мужчинах, которые пялятся на нее или прикасаются к ней, будит во мне желание убивать.

Когда она заговорила, слова разорвали меня на части. Я знал, что, несмотря на мои собственные страхи, должен был найти способ справиться с этим, или я потеряю ее еще раньше, чем заполучу. Потом я пошел к дому Нико и увидел его с Софи, и как они сблизились. То, как она смотрела на него, как будто он мог зажечь солнце, вызвало во мне ревность. Я хотел того же и для себя.

Нико был прав, сказав мне, чтобы я вытащил голову из задницы. Он сказал, что если я чего-то хочу, то должен это принять; я никогда не позволю кому-то или чему-то удерживать меня. Я хочу Отэм больше, чем чего-либо раньше. Я хотел ее еще до того, как узнал, что она медсестра. Я бы с гордостью отвез ее домой, чтобы познакомить со своей семьей. Мои родители и сестра полюбили бы ее.

— Дай мне шанс.

— Я не могу, ты уже наговорил мне столько жестоких вещей. Я не могу добровольно открыться тебе для большего.

— Помнишь тот вечер, когда я приготовил тебе ужин, и ты сказала, что впервые за долгое время была счастлива? Ты не единственная так себя чувствовала, — мягко признаюсь я.

— Я была пьяна. Разве не все счастливы, когда пьяны?

Я смеюсь, и наши взгляды встречаются.

— Не лги себе.

— А я и не лгу. Это ты себя обманываешь. Я же стриптизерша, помнишь? Может, сейчас уже нет, но была. Этого не изменить. — Она качает головой, и ее волосы скользят по моей коже.

Сколько ночей я лежал в постели, представляя, ее волосы, раскинутые ореолом над ее головой, пока она спит, или нависающие надо мной, когда она скачет на мне, пока не кончит?

— Мне не следовало говорить те глупости. Нужно было быть достаточно мужественным, чтобы признаться в своих чувствах к тебе. Я сказал ту херню, только чтобы скрыть свои настоящие чувства.

— Ну не знаю, — говорит она, и в голосе слышится смущение.

— Мы не будем торопиться. Мне просто нужно, чтобы ты перестала избегать меня. Я хочу говорить с тобой, видеть тебя, — почти умоляю я, убирая волосы с ее лица.

— Будем друзьями? — предлагает она, наклонив голову.

— Мы будем больше, чем друзьями, детка, но можем начать с дружбы, — я приподнимаю ее подбородок, чтобы заглянуть в глаза.

***

Отэм

Наши взгляды встречаются, и я качаю головой. Друзья? Смогу ли я дружить с ним? Возможно… и это было бы самой большой глупостью, которую я когда-либо делала.

Его рука скользит по нижней части моей челюсти, большой палец касается моей нижней губы.

— Не знаю, — повторяю я, закрывая глаза. — Но почему? — я не знаю, спрашиваю его или себя, но я просто понятия не имею, откуда это притяжение к нему.

— Что может случиться в худшем случае? — спрашивает он, наклоняясь ближе.

Разбитое сердце — это первое, что приходит на ум.

— Отэм?

Я вздрагиваю от звука голоса Дерека и наклоняюсь, чтобы видеть дверь за фигурой Кентона. Взгляд встречаются с Дереком, а затем его взгляд устремляется к Кентону, и снова останавливается на мне.

— Извини, но я должен идти и не могу оставить Тару одну на смене, — говорит Дерек.

— Я сейчас же вернусь, — отвечаю я, пытаясь увернуться от Кентона, который крепче сжимает мое бедро.

— Увидимся в субботу вечером, — говорит Дерек, закрывая дверь.

— А что в субботу вечером? — спрашивает Кентон, и я чувствую, как его пальцы впиваются мне в кожу.

— Мы собираемся встретиться, — говорю, снова пытаясь отойти.

— У вас свидание? — слово «свидание» вылетает у него изо рта, как будто оно отвратительное на вкус.

— Мы идем в клуб или еще куда-нибудь, — я пожимаю плечами, снова пытаясь пошевелиться.

— Какой клуб?

— Мне нужно работать. У меня нет времени играть с тобой в двадцать вопросов, — заявляю я, наконец вырываясь из его объятий.

— Ты поужинаешь со мной в воскресенье, — он констатирует, а не спрашивает.

— У меня планы.

— С кем же? — рычит он, скрипя челюстью.

— С Вив, — раздраженно говорю я.

— Вив? — он поднимает бровь, глядя на меня.

— Да, Вив. А теперь мне правда нужно идти, — я тянусь к дверной ручке.

— Не думай, что мы закончили разговор, — говорит он мне на ухо, пугая меня.

Я оглядываюсь через плечо, и наши взгляды встречаются. Я нервно облизываю нижнюю губу, и его взгляд падает на мой рот. Он наклоняется, и я застываю на месте. Его губы мягко касаются моих, и он отклоняется назад, снова глядя на меня.

— Увидимся дома, детка, — шепчет он, и это звучит почти как угроза. Кентон улыбается, и на щеке показывается маленькая ямочка, которая очаровывает меня.

Я делаю глубокий вдох и киваю. Внутри все сходит с ума, сердце бьется в два раза чаще.

Я иду по коридору к сестринскому посту, стараясь не обращать внимания на то, что слышу за спиной его шаги. Замечаю Тару, и ее глаза становятся большими, когда она смотрит мне через плечо. Когда взгляд возвращается ко мне, она странно улыбается, и я слегка качаю головой, намекая, чтобы она молчала.

Как только я подхожу к столу, раздается звонок, и я восклицаю, что пойду проведать пациента. Тара ничего не говорит. Она просто кивает, и я быстро иду по коридору к нужной палате. Я не тороплюсь, проверяя, все ли в порядке, прежде чем вернуться на сестринский пост. Заворачиваю за угол и вижу, что вокруг никого, кроме Тары. Выдыхаю, не осознавая, что ранее затаила дыхание.

— Кто такой, черт возьми, Мистер Высокий Смуглый Красавчик, и куда, черт возьми, он тебя отвел? — спрашивает Тара, как только я присаживаюсь. Я пытаюсь придумать способ избежать ответа на этот вопрос, потом смотрю на нее. — Пожалуйста, скажи мне, что ты спишь с ним.

— Боже, — я закрываю лицо руками.

— Что? О нет… Пожалуйста, скажи, что он не из тех парней, которые выглядят горячими и аппетитными, но потом ты добираешься до главного блюда и получаешь сюрприз… причем не очень приятный.

Она откидывается на спинку стула и разочарованно качает головой.

— Он просто парень, который разрешил мне пожить у него, — говорю я, надеясь, что она оставит эту тему.

— Значит, вы не вместе? — ее брови сходятся в замешательстве. — Я могла бы поклясться, что он твой мужчина, судя по шоу, которое он тут устроил.

— Нет, — я отчаянно мотаю головой.

— О-о-о… вы живете вместе, но вы не вместе?

— Да.

— Как, черт возьми, ты можешь жить с кем-то, кто так выглядит, и не хотеть попрыгать на нем? — ошеломленно спрашивает Тара.

— Он просто осел. Поверь мне — это не так сложно, как ты думаешь.

— Я это вижу, — она понимающе кивает, ее глаза изучают мое лицо. — Ты же знаешь, что он хочет тебя, верно?

— Нет, не хочет.

— О, черт возьми, да, еще как хочет. Ты бы видела, как он смотрел на тебя, а потом на твою задницу, когда вы шли по коридору. Он хочет тебя, деточка, и не похоже, что он из тех парней, которых можно долго отталкивать. И не только это, но с какой стати ты вообще хочешь его отпугнуть? На твоем месте, я бы ждала его голой на четвереньках, когда он вернется домой и войдет в парадную дверь.

— Мы можем не говорить об этом? — умоляю я. Образы Кентона и меня, которые сейчас мелькают в моей голове, вызывают пульсацию между ног.

— Так мы встречаемся в субботу? — спрашивает тара, считывая выражение моего лица.

— Да, — немедленно отвечаю я.

— Хорошо. Мне нужно выбраться отсюда.

— Мне тоже, — тихо говорю я, прежде чем вернуться к работе. Остаток ночи я провожу тихо, пытаясь придумать способ избежать возвращения домой.

***

— О Боже, ты должна попробовать это, — говорит Тара, тыча стаканом мне в лицо.

Мы добрались до клуба около десяти минут назад и, войдя внутрь, пробились к бару, чтобы выпить и дождаться появления Дерека и его парня.

— Что это? — спрашиваю я, отодвигаясь от нее, прежде чем взять напиток из ее рук.

— Aмериканский Рутбир^[9]. Он отличный. Ты даже не почувствуешь вкус Джека, — обещает она.

Я подношу соломинку к губам и делаю маленький глоток. Она права, напиток сладкий, и я не чувствую никакого алкоголя.

— Он и правда классный! — кричу я ей прямо в ухо.

Она забирает у меня стакан и протягивает его бармену, подняв вверх два пальца. Он понимающе кивает, и Тара снова садится рядом со мной.

— Итак, как у вас дела с Мистером Горячим?

Прикусываю губу и думаю об этом вопросе. Как мы с Кентоном? Ну, я все еще пытаюсь избегать его, а он, кажется, всерьез решил не позволить мне этого. Раньше он оставлял мне записки или сообщения, но теперь мне приходится иметь с ним дело лицом к лицу.

Как прошлой ночью. Я спустилась вниз, чтобы перекусить, а когда вошла на кухню, он уже был там. Если бы я ушла, было бы очевидно, что я избегаю его, поэтому я сделала себе бутерброд. Единственная проблема заключалась в том, что каждый раз, когда я оборачивалась, его тело терлось об меня или его рот приближался к моему уху, когда он говорил. Что бы я ни делала, он вторгался в мое пространство. К тому времени, как я покинула кухню, я была в ужасном беспорядке и должна была принять душ еще раз. До сих пор не могу понять, почему он так на меня действует.

— Земля вызывает Отэм, — Тара щелкает пальцами у меня перед носом.

— Прости, — извиняюсь я, отгоняя эти мысли.

— Так ты собираешься мне ответить?

— У нас все хорошо.

— Просто хорошо? — она поднимает бровь.

— Честно говоря, не знаю, — пожимаю плечами, когда бармен ставит перед нами два бокала. Я протягиваю деньги через стойку, прежде чем Тара успевает заплатить за них.

— Ну, сегодня вечером, когда я заехала за тобой, он выглядел очень злым.

Я делаю глоток и улыбаюсь с соломинкой во рту. Он был взбешен. Большую часть дня я провела в постели. Потом около пяти спустилась на кухню и приготовила замороженную пиццу. Кентона поблизости не было, поэтому, поев, я вернулась наверх. Я немного почитала, потом отправила электронное письмо Сиду, когда не смогла заставить себя позвонить. Около восьми начала готовиться к выходу, зная, что Тара заедет за мной в девять тридцать.

Когда я вышла из своей комнаты в начале десятого, Кентон уже стоял на верхней площадке лестницы. Он повернул голову, наши взгляды встретились, и мое тело затрепетало от его взгляда. Я бы даже не назвала это голодом — это было нечто большее. Его глаза впились в меня.

Я знала, что он видит: на мне было черное платье без бретелек, которое облегало тело, как вторая кожа. Черные туфли-лодочки на четырехдюймовых шпильках обвивались вокруг моих лодыжек. Волосы подняты на макушке, и короткие пряди обрамляли лицо. На мне было минимум макияжа, но на губах — темно-красная помада.

— При… — я начала было здороваться с ним, когда он снова посмотрел на меня, но мужчина открыл дверь в свою комнату и захлопнул ее за собой. Я постояла там секунду, а затем отвернулась от его закрытой двери и спустилась вниз. Когда десять минут спустя приехала Тара, Кентон примчался вниз, как пещерный человек.

Прежде чем я успела выйти и закрыть за собой дверь, он потянул меня за руку внутрь, закрыл дверь и поцеловал. Это был не сладкий поцелуй, а грубый, агрессивный, от которого у меня перехватило дыхание. Когда его рот оторвался от моего, его разгоряченный взгляд был все еще приклеен к моим губам.

— Она не стерлась, — пробормотал он. Я понятия не имела, о чем он говорит, и тут его большой палец коснулся моей нижней губы. — Черт! — Он посмотрел мне в глаза, и я застыла на месте; все, что могла делать — это смотреть на него. — Почему твоя чертова помада не стирается?

— Она суперстойкая, — прошептала я, встряхивая головой. Я сделала шаг назад, и его глаза сузились.

— Мне это не нравится, — проворчал он.

— Что?

— Твои волосы, каблуки и этот ротик, — он покачал головой и провел рукой по своим и без того растрепанным волосам. — Мне все это не нравится.

Я прищурилась и открыла дверь.

— Чертовски плохо, — бросила я через плечо, спускаясь по ступенькам с крыльца. Я открыла дверцу машины Тары, быстро забралась внутрь и захлопнула ее, только чтобы увидеть, как он взбесился, когда я пристегнулась ремнем безопасности.

— И что же ты сделала, чтобы вывести его из себя? — спрашивает Тара, снова выводя меня из задумчивости.

— Не представляю. Этот человек сбивает с толку. То он целует меня, то жалуется на мою помаду.

— А что не так с твоей помадой? — спрашивает Дерек, присоединяясь к нам в баре.

— Понятия не имею, — повторяю я, обнимая его и Стэна.

— Хорошо, потому что ты выглядишь горячо, а твоя помада еще горячее, — говорит Стэн, наклоняясь через стойку, чтобы подозвать бармена. Я слегка улыбаюсь ему и возвращаюсь к своему напитку.

— Ну и как поживает Мистер Грубый и Неотесанный? — спрашивает Дерек, забирая пиво, которое протягивает ему Стэн.

— Кто? — переспрашиваю я.

— Ну, знаешь, парень из отделения неотложной помощи, — уточняет он.

— Тот, кому не нравится ее помада, — неожиданно добавляет Тара.

— Уверен, что это не так, — говорит Стэн с понимающей улыбкой.

— Да что не так с помадой-то? — я провожу пальцами по губам, жалея, что накрасилась ею.

— Девочка, ты же не дура. У меня нет члена, но даже я знаю, что, когда мужчина видит женщину, похожую на тебя, с красной помадой, которая заставляет ее губы выглядеть полнее, все, о чем он может думать, — это засунуть кое-что между ними.

— Ты сейчас пошутила, — я хмуро смотрю на нее.

— Это правда, деточка, — говорит Дерек.

В моей голове мелькают образы некоторых женщин, которых я видела в Вегасе, тех, кто продает себя, все они с ярко-красными губами и томным взглядом.

— Мне нужно в туалет, — я встаю и даже не жду Тару, когда она окликает меня. Бегу в уборную и отчаянно вытираю губы, пытаясь избавиться от помады.

— Отэм, прекрати. Что ты делаешь?

Слезы подступают к моим глазам, и я кусаю внутреннюю сторону щеки, пытаясь побороть их. Я снова и снова вытираю рот, но цвет не уходит, что бы я ни делала. Дурацкая стойкая помада!

— Отэм, пожалуйста, остановись, — на этот раз Тара говорит тише, ее руки тянутся к моим губам.

— Я просто хочу её стереть.

— Ты же знаешь, что мужчины всегда думают только об одном, независимо от того, пользуешься ты губной помадой или нет. Некоторые парни — придурки. Ты красивая и милая. Пожалуйста, не позволяй такой глупости, как губная помада, испортить нам вечер.

Я останавливаюсь на секунду, позволяя ее словам впитаться в сознание, и делаю глубокий вдох.

— Спасибо, — говорю я, убирая салфетку ото рта.

— Мы друзья, и именно это делают друзья.

Приятно дружить с женщиной, с той, кто знает, через что я прохожу, с кем я могу поговорить о глупых вещах, о которых болтают женщины, как показывают по телевизору.

— Ну что, готова допить наши напитки? — спрашивает она, вызывая у меня улыбку.

— Да, — немедленно отвечаю я.

Смотрю в зеркало, быстро убеждаясь, что выгляжу нормально, и выхожу из уборной следом за ней.

Когда мы подходим к бару, оказывается, что Дерек и Стэн куда-то исчезли.

— Ты их где-нибудь видишь? — спрашивает Тара, вытягивая шею, чтобы лучше видеть толпу на танцполе.

— Нет, — я оглядываюсь, но здесь так много людей, что я не могу даже пошевелиться, не наткнувшись на кого-нибудь. — Ой, погоди, кажется, я их вижу.

Я хватаю Тару за руку и веду ее через толпу туда, где, как мне кажется, я заметила Стэна и Дерека.

Оглядываюсь через плечо, когда она останавливается как вкопанная, заставляя меня пошатнуться на каблуках. Я спрашиваю ее, что случилось, но она кричит во всю глотку:

— Я обожаю эту гребаную песню!

Я кусаю щеку изнутри, чтобы не рассмеяться над ней. Песня называется «Sexy and I Know It», и как бы она ни нравилась людям, сомневаюсь, что кто-то действительно ее обожает.

Когда Тара начинает танцевать, я не могу сдержаться и смеюсь. Ее длинные светлые волосы прыгают во все стороны. Ее лицо — маска сосредоточенности, а руки выглядят так, будто она танцует джайв.

— Потанцуй со мной! — она вскидывает руки в воздух и поворачивается, закрывая глаза.

Я оглядываюсь и вижу, что все вокруг меня танцуют; никто даже не смотрит, что делает Тара. Я начинаю слегка двигать бедрами, но, видимо, этого недостаточно для подруги, которая хватает меня за обе руки и начинает кружить вокруг себя.

— Тара, прекрати! — кричу я, когда мы кружимся. Ноги едва держат меня в вертикальном положении.

— Не будь занудой и танцуй, сучка! — кричит она мне в ответ. Без предупреждения она отпускает мои руки и начинает извиваться в такт музыки.

Я смеюсь, но присоединяюсь к её покачиваниям, а затем ударяюсь бедром о ее бедро, когда песня меняется на Ke$ha «Your Love is My Drug». Мы начинаем прыгать, вскидывать руки вверх и кружиться.

Я так сильно смеюсь и так весело провожу время, что даже не осознаю, что нахожусь в центре огромной толпы людей, и все они остановились, чтобы посмотреть на нас. Когда песня заканчивается, мы обе немедленно замираем и оглядываемся.

— Жги, детка! — кричит Тара, заставляя меня опустить голову и тихо прошептать:

— О Боже.

— Ты живешь только раз. К черту всех, — говорит Тара, пожимая плечами, прежде чем схватить меня за руку и потащить к бару.

— Эй, а вот и Дерек. — я указываю на другую сторону бара, где сидят Дерек и Стэн, оба с широкими улыбками на лицах.

— Вы двое выглядели…

— Безумно, я знаю, — отрезала я, забирая у него бутылку с водой и выпивая ее большими глотками.

— Я хотел сказать горячо, крошка, — со смехом поправляет Дерек. — Счастье тебе идет, малышка, — говорит он мне, притягивая меня к себе.

Я делаю глубокий вдох, понимая, что счастлива — действительно чертовски счастлива.

— Хочешь еще выпить? — спрашивает Тара, подзывая бармена.

— Даже не знаю, — Я смотрю на всех людей, которые хорошо проводят время, а потом на танцпол, на всех, кто еще танцует и смеется. К черту все это. Я хочу немного пожить. — Что мы будем пить?

— Как насчет текилы?

— Никогда её не пробовала.

Я пожимаю плечами, наблюдая, как бармен направляется к нам.

— Серьезно? — спрашивает Тара, глядя на меня широко раскрытыми глазами.

— Серьезно, — повторяю я.

— Ладно, ты обязана попробовать.

— Почему?

— Ты не повзрослеешь, пока не выпьешь текилы, — говорит она мне очень серьезным тоном.

— Это что, правило? — с улыбкой спрашиваю я, когда она делает заказ у бармена.

— Одно из многих. — Она смотрит на меня и улыбается. — Вот другое — слизывать текилу с тела, но мы вернемся к этому в другой раз.

— Я никогда не буду слизывать текилу с чужого тела, — я закатываю глаза, глядя на нее.

— Пара рюмок текилы — и ты сделаешь много всякого, о чем и не догадывалась, — Она протягивает мне маленький стакан с прозрачной жидкостью и дольку лайма. — Оближи свою руку, — приказывает она. Я так и делаю, и она берет солонку, высыпая немного мне на руку. — Лижи, пей, соси, — она кивает, и я качаю головой, но следую ее указаниям.

Когда я закрываю глаза и глотаю текилу, на языке появляется зернистая соль. Прохладная жидкость обжигает мне горло, заставляя хватать ртом воздух. Моя рука внезапно прижимается к лицу, и я запихиваю весь кусок лайма в рот, прижимая его к небу, а затем жую его, пытаясь избавиться от привкуса.

Я открываю глаза, когда слышу смех, вытаскиваю изо рта лайм и оглядываюсь:

— Что не так?

— Тебе не стоит есть весь лайм целиком, — Тара смеется, а Стэн с улыбкой качает головой. — Смотри на меня, а потом повторишь снова.

— Окей.

Я смотрю, как она делает то же самое, что и я, но в конце концов она просто кладет мясистую часть лайма в рот.

— Вуаля, — говорит она, поклонившись. — Теперь твоя очередь.

— Хорошо, но это последний, — говорю я ей, беря соль из ее руки, пока она берет текилу у бармена. Я пью шот точно так же, как она, напиток обжигает горло, и я засовываю лайм между губ. — Святое дерьмо, — выдыхаю я.

— А теперь давай танцевать! — кричит она, и прежде чем я успеваю ответить «да» или «нет», она тащит меня на танцпол.

***

— О Боже, порази меня на месте, — стону я, закрывая лицо руками. Такое чувство, что голова вот-вот взорвется, в желудке словно поселились миллионы пузырьков, а по телу будто грузовик проехался.

— Ложись спать, — произносит мужской голос, похожий на голос Кентона, и я напрягаюсь.

Молясь, чтобы я ошибалась, выглядываю из-под своих пальцев. Нет, не ошиблась. Что, черт возьми, произошло прошлой ночью?

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, не уверенная, что хочу знать, учитывая, что на мне нет ничего, кроме простыни, а его тело обнажено по крайней мере до пояса, рука лежит на моем животе, а тело прижимается к моему.

— Спи, — он сжимает мою талию, и живот слегка напрягается.

Я пытаюсь вспомнить прошлую ночь, но мозг не обнаруживает никакой информации. Вся моя ночь — чистый лист после второй порции текилы.

— Перестань думать и засыпай.

— Мне нужно встать, — говорю я, пытаясь поднять его гигантскую руку. В теле такая слабость, что через пару секунд я прекращаю попытки.

— Ты не спала всю ночь. Уснула только два часа назад. Тебе нужно поспать. Мне нужно поспать, так что хватит ерзать.

Мои глаза расширяются, когда я чувствую его очень явную эрекцию.

— Я ничего не помню, — шепчу, закрывая лицо руками.

— Неудивительно, учитывая, что вчера вечером ты выпила целую тонну текилы, — сонно бормочет он.

— Пожалуйста, не произноси этого слова, — я качаю головой. Одна только мысль об этом напитке заставляет мое тело бунтовать. — Как я добралась до дома?

— Я расскажу тебе все смущающие подробности с того момента, как ты написала мне, и до сегодняшнего дня, когда мы проснемся позже.

— О Боже, я писала тебе? — я издаю стон.

— Да. А теперь засыпай.

— Меня тошнит.

— В твоем желудке ничего не осталось, — говорит он со вздохом.

— Что ты имеешь в виду?

— Тебя всю ночь тошнило.

— Становится все лучше и лучше, — шепчу я.

— Спи, детка — тихо говорит он, и я чувствую его губы на обнаженной коже моего плеча; от этого прикосновения мой пульс учащается.

— Почему я голая? — спрашиваю я, сосредоточившись на ощущении между ног. Я вздыхаю с облегчением, когда не чувствую никакой болезненности или чего-то, что заставило бы меня поверить, будто я сделала нечто куда глупее, чем то, что выпила слишком много и посылала пьяные сообщения.

— Тебе было плохо, и я отвел тебя в душ прошлой ночью. Я пытался дать тебе рубашку, но ты не взяла ее.

— О, — говорю я, крепко зажмурившись.

— Не волнуйся. Я не видел… слишком много, — тихо говорит он, и я слышу улыбку в его голосе.

— Я больше никогда не буду пить.

— Почему? — спрашивает он удивленно. — Ты хорошо провела время. Ты просто не знаешь своего предела. Я поговорю с Тарой. Она ни в коем случае не должна была давать тебе текилу в твою первую ночь на вечеринке.

— Ты не будешь разговаривать с Тарой, — я качаю головой, представляя себе эту сцену. Я прямо вижу это — много криков, и ничего хорошего.

— Мы поговорим об этом позже. Сейчас поспим, а потом поедем к моей тете Вив на ужин.

— Твоей тете? — уточняю я недоверчиво.

— Да, к моей тете.

— Как, черт возьми, такое случилось со мной? — спрашиваю я, когда мой желудок громко урчит.

— С тобой все будет в порядке. Ты недавно приняла таблетки для желудка, — он сжимает мой бок, и я почти уверена, что моя жизнь похожа на очень плохое реалити-шоу.

— Можешь идти в свою комнату, — говорю я ему через несколько минут.

— Нет, мне удобно.

— Зато мне нет, — хнычу я.

— Засыпай, Отэм.

— Не могу.

— Можешь, — он снова сжимает меня. — Закрой глаза и спи, или я найду способ тебя утомить.

— Ты не говорил этого только что.

— Спи, — ворчит он.

— Ты можешь хотя бы убрать руку, чтобы я могла пошевелиться? — я натягиваю простыню повыше на грудь, слегка приподнимая голову, чтобы посмотреть, не видно ли где-нибудь поблизости рубашки.

— Господи, да ты просто заноза в заднице, — он закидывает руку за спину и вытаскивает из-за спины кусок ткани.

— Зачем тебе это? — спрашиваю я, когда вижу, что это рубашка.

— Я же только что сказал. Я пытался надеть её на тебя вчера, но ты отказалась.

— О, — шепчу я, натягивая рубашку через голову, а затем прячусь под простыню.

— Теперь, уложи свою задницу и засыпай, — он тянет меня обратно на кровать, не давая выбора.

Я поворачиваюсь к нему спиной и пытаюсь вывернуться, но мне кажется, что на то, чтобы сдвинуться хоть на дюйм, уходит вся моя энергия. Я закрываю глаза, когда он притягивает меня к себе. Моя задница вписывается в его бедра, его рука обвивает мою талию, а бицепс скользит под мою голову, как подушка. Я стараюсь не думать о том, что чувствую, находясь так близко к нему. Пытаюсь убедить себя, что не чувствую себя в полной безопасности и комфорте. Но прежде чем успеваю убедить себя, что ненавижу свои чувства, я засыпаю.

Я медленно просыпаюсь и замечаю, что не чувствую тепла Кентона за спиной, и открываю глаза, гадая, не приснилось ли мне все это. Я приподнимаю голову и смотрю на часы.

— Черт, — шепчу я, видя, что уже одиннадцать. Делаю глубокий вдох и вдыхаю запах одеколона Кентона. Я подношу прядь волос к носу. Запах настолько силен, что мой желудок переворачивается.

Я не спеша сажусь на край кровати и замечаю на тумбочке стоит стакан с водой, Тайленол^[10] и несколько таблеток для желудка. Я не хочу думать о том, как это мило, что он позаботился о моем самочувствии, оставив их там, где я после пробуждения обязательно их найду, прежде чем встать с постели, но эти мысли не покидают меня, пока принимаю таблетки.

Я встаю с кровати и осматриваю себя, замечая, что на мне не одна из моих рубашек, а рубашка, которая точно принадлежит ему. Я иду к комоду и беру пару трусиков и бюстгальтер, подхожу к шкафу и беру пару шорт, майку и большой свитер. Открываю дверь своей спальни, смотрю в обе стороны, потом бегу через холл в ванную.

Оказавшись внутри, тихо закрываю дверь и поворачиваюсь, чтобы посмотреть в зеркало. Прикрываю рот рукой, когда вижу отражение. Волосы торчат во все стороны. Макияж размазан вокруг глаз и по щекам, и веснушки выделяются из-за того, как бледно я выгляжу.

— Убейте меня, — шепчу я своему отражению, хватая из ящика пару салфеток для снятия макияжа и вытирая лицо. Закончив, включаю душ и захожу внутрь. Смотрю вниз, когда чувствую что-то мокрое под ногами. Мое вчерашнее платье лежит на полу в душе, насквозь мокрое, поэтому я беру его и выжимаю, потом выбрасываю из душевой кабины.

Не знаю, что случилось прошлой ночью, и не могу не радоваться, что ничего не помню. Могу только представить, какой дурой себя выставила, когда была пьяна. Я выхожу из душа и быстро одеваюсь, заплетаю волосы во французскую косу и наношу немного туши, румян и блеска для губ.

Когда я поднимаю с пола свою одежду, взгляд натыкается на сотовый телефон, лежащий на бачке унитаза. Я беру его, гляжу на черный экран, боясь нажать на кнопку. Молча молюсь о том, что Кентон пошутил и на самом деле я ему вчера не писала. Нажимаю круглую кнопку, провожу пальцем по экрану.

От вида картинки, которая теперь красуется в качестве фоновой заставки, я чуть не роняю телефон в унитаз. Я лежу поперек барной стойки в клубе, с задранным на талию платьем. Парень стоит спиной к камере, и верхняя часть его тела наклонена надо мной, его лицо около моего живота.

— Пожалуйста, нет, — шепчу я, и мои дрожащие пальцы нажимают на значок текстовых сообщений. Как только экран меняется, появляется переписка между Кентоном и мной.

— Нет, нет, нет… — повторяю я, читая сообщения.

Я: почему ты такой горячий?

Кентон: где ты?

Я: д клубе ЛОЛ

Кентон: какой клуб?

Я: я хочу поцеовать тебя все

Кентон: Черт возьми, скажи мне, где ты находишься.

Я: я как Тара онамилая.

Кентон: я уже еду.

Я: какг это?

Я: тый хорош целуешься

Кентон: иди к бару и попроси воды.

Я: Текида как вода

Кентон: Малышка, мне нужно, чтобы ты нашла место, где можно присесть, пока я не приеду.

Я: сиду с симпатичным парнем

Кентон: где Тара?

Я: тут

Кентон: уже паркуюсь.

Я закрываю глаза и сильно кусаю внутреннюю сторону щеки, стараясь не заплакать от смущения. Больше никогда в жизни не буду пить.

Глава 4 Не Мой Осел!

Прочитав сообщения в ванной, я пытаюсь прокрасться обратно в спальню, планируя спрятаться там до тех пор, пока не придет время идти к Вив на ужин. К сожалению, как только я возвращаюсь в свою комнату, Кентон стучит в дверь.

Я думаю о том, чтобы не отвечать, но не хочу быть вредной после того, как он так очевидно заботился обо мне прошлой ночью. Как только приглашаю его войти, он распахивает дверь, держа в одной руке чашку кофе, а в другой — рогалик. Я не знаю, как реагировать на этот милый жест. С первого дня нашего знакомства, все было как на американских горках, а я не из тех, кто любит парки развлечений.

— Я хочу, чтобы ты попробовала что-нибудь съесть, — говорит он, обходя кровать.

— Спасибо, и спасибо, что позаботился обо мне прошлой ночью, — говорю я, забирая кофе из его рук, и он кладет рогалик на тумбочку.

— Как твоя голова?

— Лучше. Спасибо за Тайленол.

— Не за что.

Легкая улыбка, которой он меня одаривает, привлекает взгляд к его губам. Я смотрю на его лицо, на щетину на подбородке, на то, как его волосы касаются воротника рубашки.

— Тебе нужно побриться, — выпаливаю я и отворачиваюсь, но взгляд возвращается к нему, когда его смех достигает моих ушей.

— Ты так думаешь? — спрашивает он, потирая рукой подбородок. Я хочу наклониться вперед и прикоснуться к его лицу, чтобы увидеть, как он ощущается на моей коже. — Тебе может понравиться, — бормочет он, опустив глаза на мои бедра.

Я не знаю, думает ли он о том же, о чем и я, но при мысли о грубой щетине на его подбородке, плавно скользящей по внутренней стороне моих бедер, у меня трясутся руки.

— Ешь. Мы выходим через пару часов. Мне нужно позаботиться еще об одной вещи, надо зайти ко мне в кабинет, — говорит он, и голос звучит глубже, чем раньше.

Я киваю, не в силах вымолвить ни слова. У меня такое чувство, что любые слова, которые сейчас могут сорваться с моих губ, все равно будут бессвязными.

Он снова смотрит на меня, потом встает и качает головой. Я наблюдаю, как он идет к двери спальни, останавливается на пороге, чтобы посмотреть на меня через плечо, прежде чем дважды постучать по косяку, и затем выходит из комнаты. Я глубоко вздыхаю, гадая, что же мне теперь делать. Меня тянет к нему. Он пугает меня до чертиков. Со мной никогда не было такого, и я не знаю, что делать с тем хаосом, в котором прибывают мои эмоции.

***

— Ты в порядке? — спрашивает Кентон, и я перевожу взгляд с дома перед нами на него и киваю, перед тем как открыть дверь его машины. — Подожди, пока я не открою, — говорит он, вытаскивая свое крупное тело из-за водительского сиденья.

Я смотрю, как он подходит к пассажирской двери. Мне нравится наблюдать, как он двигается. Он напоминает мне льва или медведя, его движения плавны, даже учитывая его большую массу.

Он открывает мою дверь, и я выхожу, провожу потными ладонями по шортам. Как только я закрываю дверцу машины, он кладет руку мне на поясницу и ведет на крыльцо. Он не стучит и не звонит, а просто открывает сетчатую дверь и ведет нас в дом.

У входной двери я торможу. Я не сказала Вив, что Кентон привезет меня, и не хочу, чтобы она считала меня невежливой, пусть даже они и семья.

— Что случилось? — спрашивает он, брови сходятся вместе.

— Мне не по себе. Надо было позвонить Вив и рассказать ей, что происходит. Мне не нравится, что мы ее не предупредили, — говорю я, теребя край свитера.

— Я позвонил ей сегодня утром и сказал, что приеду, — уверяет он меня.

— А-а.

— Все хорошо. Идем, — он берет меня за руку и тянет за собой.

Выйдя из холла, мы входим в большую гостиную, где более дюжины людей оборачиваются, чтобы посмотреть на нас.

— Дерьмо, — шепчу я и смотрю на Кентона, который начинает смеяться.

— Отэм, ты здесь! И посмотрите! Ты притащила своего осла, — говорит Вив, подходя к нам.

Я чувствую, как мои глаза расширяются при слове «осел», и начинаю трясти головой.

— О, дорогая, поверь мне. Я знаю, что он — осел, — она похлопывает Кентона по щеке, улыбаясь ему.

— Спасибо, тетя Вив, — он смеется, целуя ее в щеку.

Когда женщина подходит ко мне, ее руки касаются моего лица, а глаза смотрят на меня, и она улыбается, качая головой. Мне хочется прикусить губу. Я знаю, о чем она думает, и она очень ошибается.

— Мама здесь? — спрашивает ее Кентон, и я смотрю на него, внезапно мне становится плохо.

— Да. Она на улице с твоим дядей.

— Я схожу за мамой, детка. Сейчас вернусь, — говорит он мне и направляется к выходу.

— Нет! То есть… не делай этого. Я… мне нужно вернуться домой, — быстро говорю я, пытаясь спланировать побег. — Хорошо вам провести время, ребята, а я приеду как-нибудь в другой раз.

— Ой, какая ерунда, — говорит Вив, размахивая рукой.

Я ни в коем случае не хочу знакомиться с мамой Кентона, и никто не может сказать ничего такого, что убедило бы меня в обратном, думаю я, чувствуя, как нарастает паника.

— Милая, я так рада, что ты здесь, — говорит женщина, входя в комнату.

Я внимательно ее разглядываю. Ее темные волосы короче, чем у Кентона, она миниатюрная — где-то сто пятьдесят пять сантиметров, как мне кажется. На ней длинное струящееся платье и синий джинсовый жилет с широким поясом, обернутым вокруг талии. Я закрываю глаза и склоняю голову. Теперь у меня нет ни единого шанса выбраться отсюда, не выставив себя дурой.

— Я думал, тетя Вив рассказала тебе, что происходит, — говорит Кентон, обнимая маму и поднимая ее над полом.

— Она так и сделала. Ну, вроде того. Сказала, что ты приведешь кого-то на ужин, и я сказала ей, что если это Кэсси, то меня это не радует, — говорит она, и Кентон усмехается, ставя ее на ноги.

— Я не с ним, — выпаливаю я как идиотка, и женщина смотрит на меня. — Я имею в виду… мы ехали вместе, но не приехали вместе, — Я опускаю подбородок и медленно качаю головой. — Я хочу сказать, что мы не вместе. Вив пригласила меня на ужин несколько недель назад, и с тех пор я прихожу каждое воскресенье, — Заткнись! Заткнись, тупица, говорю я себе, но, к сожалению, не прислушиваюсь к собственным предостережениям. — Мы с Кентоном просто живем вместе. И все.

Вив сжимает мою руку, и мама Кентона выглядит так, будто ее глаза вот-вот выскочат из орбит. Когда я смотрю на Кентона, у него мягкий взгляд, он улыбается и качает головой.

— Мама, это Отэм. Отэм, это моя мама, Нэнси.

— Привет. Приятно познакомиться, — говорю я, протягивая руку. Нет, все ни капельки не неловко.

— И мне тоже, милая, — Она притягивает меня к себе, чтобы обнять, потом смотрит на Вив и улыбается. Вив улыбается в ответ, и я прямо вижу, как крутятся колесики в ее голове.

— Я возьму пиво и выйду на улицу с дядей Мэзом.

— Конечно, дорогой. Иди, — говорит мама Кентона.

Я хочу остановить его и заставить взять меня с собой. Он смотрит на меня, его глаза загорается, и что-то в этом взгляде побуждает меня немного отступить.

— Я буду снаружи, детка, — сообщает он сладко, делая шаг ко мне, и прежде, чем я успеваю сделать шаг назад или увернуться, его рука скользит вокруг моей талии, а губы опускаются на мои, целуя, и этот поцелуй выбивает весь кислород из моих легких. Когда его рот покидает мой, мои пальцы тянутся к губам. — Ладно, дамы. Позаботьтесь о моей девочке, — говорит он, отводя от меня взгляд. Его руки слегка сжимают мою талию, а затем он поворачивается и идет на кухню до того, как я успеваю выяснить, что, черт возьми, это было.

— Мир тесен, да? — подкалывает меня Вив, смотрит на Нэнси, потом снова на меня. — Я и не знала, что твой осел — мой племянник.

— Он не мой. То есть… простите. Ваш сын не осел и вообще, — говорю я, глядя на Нэнси, чувствуя, как учащается мой пульс, и жалея, что не могу телепортироваться из комнаты.

— Дорогая, я знаю своего сына, и мне прекрасно известно, что он может быть грубоватым, поэтому, пожалуйста, не расстраивайся, что называла его ослом, — она улыбается с огоньком в глазах. — Итак, как давно вы встречаетесь?

— О нет, это не так, — я отчаянно мотаю головой, переводя взгляд с одной на другую.

— Неужели? — она склоняет голову набок, изучая меня.

— Нет, мы не вместе, — настаиваю я и бросаю взгляд на Вив, которая широко улыбается.

— Это интересно. Тебе это не кажется интересным, Нэнси?

— Очень, — говорит Нэнси с улыбкой.

Я смотрю на двух женщин и могу сказать, что они что-то замышляют. Не знаю, чего мне ожидать от них и Кентона.

— Итак, Вив сказала, что ты была танцовщицей. Это правда? — спрашивает Нэнси через некоторое время, когда мы сидим за обеденным столом.

Я давлюсь чаем. Кентон похлопывает меня по спине, и я вытираю глаза салфеткой, пытаясь найти выход из этой ситуации.

— Была, да ещё и в Вегасе, — подтверждает Вив. — Может, она научит нас каким-нибудь движениям?

— О Боже, — выдыхаю я в салфетку, чувствуя, как пылает лицо.

— Тебе нечего стыдиться, дитя мое. Черт возьми, если бы я выглядела, как ты, я бы никогда не носила одежду, — говорит Нэнси, и я слышу несколько смешков.

— Этого на самом деле не происходит, — повторяю я про себя, глядя на Кентона, все тело которого сотрясается от силы его безмолвного смеха. — Это не смешно, — шиплю я.

— Это чертовски забавно, — он притягивает меня к себе сзади за шею, прижимаясь губами к моему лбу.

— Прекрати, — тихо говорю я ему, толкая в грудь, не желая устраивать сцену перед его семьей.

Он снова улыбается и качает головой. Я отстраняюсь и обвожу взглядом всех, кто наблюдает за нами. Взгляд останавливаются на отце Кентона, и когда он смягчается и улыбается, моя тревога немного ослабевает.

Я уже выяснила, что, не только Вив милая, но и мама Кентона очень забавная, а его папа похож на гигантского плюшевого мишку, который часто качает головой, когда его жена говорит что-нибудь слегка сумасшедшее, он всё время притягивает свою дочь, Тони, к себе и целует ее волосы, и похлопывает сына по спине, когда одобряет что-то, что он говорит. Я улыбаюсь ему в ответ и опускаю глаза в тарелку.

Остаток ужина проходит как в тумане, и не успеваю я оглянуться, как уже прощаюсь со всеми и сажусь в машину Кентона.

— Ты хорошо провела время? — спрашивает Кентон.

Я поворачиваю голову в его сторону и свирепо смотрю на него.

— Хорошо ли я провела время? Серьезно?

Он хихикает, заводя машину. Я закатываю глаза и откидываю голову на подголовник.

— Моя тетя любит тебя, а мама тебя уже просто обожает, — мягко говорит он, и я чувствую его руку на своей голой коже бедра.

Я беру его руку и кладу ее обратно на приборную панель, когда он выезжает с подъездной дорожки.

— У тебя очень милая семья, — признаю я, наблюдая, как приподнимается уголок его губ.

— Я был уверен, что мы продвигаемся вперед, — говорит он, отводя глаза от дороги, чтобы посмотреть на меня, подергивая губами.

— Ты ошибался, — Я отворачиваюсь, глядя в окно машины, как быстро пролетает пейзаж.

— Ты сегодня работаешь?

— Да, — коротко отвечаю я.

— В котором часу?

— Я должна быть там к одиннадцати. — Не отрывая голову от спинки сидения, я поворачиваюсь в его сторону.

— Ты собираешься вздремнуть? — спрашивает он, постукивая длинными пальцами по рулю.

— Возможно, — я пожимаю плечами. — Я так и не смогла привыкнуть к этому расписанию.

— А перейти на другую смену не можешь? — Похоже, он обеспокоен.

— Если место освободится, можно будет попросить о переводе, — говорю я, ерзая на кожаном сиденье.

— И ты это сделаешь?

— Возможно. Дело в том… Мне нужно решить, что делать дальше. Я люблю Вегас и все такое, но здесь я впервые чувствую себя как дома. Мне нравятся здешние люди и образ жизни. Я чувствую себя гораздо спокойнее, чем раньше, и думаю, что смогу найти квартиру и переехать сюда навсегда.

Не знаю, зачем я сказала все это вслух. До сих пор это была просто мысль, которая крутилась у меня в голове.

— У тебя есть где остановиться, сколько захочешь.

— Спасибо, — шепчу я, мое сердце сжимается.

— Но ты еще некоторое время не сможешь уехать, — говорит он, сжимая челюсти. — Я говорил с Линком, и копы все еще выслеживают того парня.

— Я знаю. Он говорил мне.

По спине пробегает холодок.

— С тобой ничего не случится.

— Все это даже не кажется реальным, — я качаю головой. Каждый раз, как думаю о том, что произошло, то не могу поверить, как мне повезло.

— Это очень реально. Пять человек были убиты. Никогда не забывай об этом, — рычит он, и костяшки его пальцев на руле белеют.

— Я никогда этого не забуду, — тихо шепчу я, моя рука движется к его подбородку, желая успокоить его, но как раз в тот момент, когда я собираюсь прикоснуться к нему, я начинаю отстраняться, осознавая, что делаю. Прежде чем я успеваю полностью отодвинуться, его рука ловит мою, и он нежно целует мои пальцы.

— Перестань сопротивляться, — мягко говорит он. Он опускает мою руку на свое бедро и накрывает ее своей. Обжигающее тепло его бедра под моей ладонью заставляет мое дыхание учащаться. — Прекрати бороться с нами.

— Нет никаких нас, — говорю я ему, качая головой и пытаясь вырвать руку.

— Ты чертовски упряма, — он ужесточает свою хватку на мне.

— А ты осел, — рычу я, и машина резко сворачиваетвправо, на обочину.

Мое тело движется вперед, когда он нажимает на тормоза. Его рука тянется к моему ремню безопасности, и как только он нажимает кнопку, он тянет меня к себе на колени. Одна рука тянется к моей талии, а другая-к затылку и волосам, заставляя мою голову наклониться в сторону.

— Стой, — шиплю я, пытаясь освободиться.

— Нет. Каждый раз, когда я выбиваю один кирпич, ты кладешь на его место еще десять, — кипит он.

— Отпусти меня.

— Если мне придется продолжать целовать тебя, чтобы доказать, что между нами, что-то есть, тогда к черту все, — его рука в моих волосах сжимается сильнее, когда он тянет мою голову назад, удерживая меня неподвижной. — Я уже говорил тебе, чтобы ты не лгала мне, мать твою.

— Пожалуйста, — я не знаю, прошу ли я его поцеловать меня или прекратить то, что он делает, но как только это слово слетает с моих губ, он опускается на мои, овладевая мной своим поцелуем. Я отпустила его, полностью утонув в нем и его вкусе. Мои руки тянутся к его длинным волосам, сжимая их пальцами.

Я всхлипываю ему в рот, когда его другая рука скользит по нижней стороне моей груди. Я никогда никого не хотела так, как его. Он снова заставляет меня чувствовать, чего я так давно не делала. Что-то в нем заставляет меня открыться, но та защита, которая появилась, когда забрали моего сына, была настолько сильна, что я не знала, сможет ли кто-нибудь снова добраться до меня настоящей.

— Каждый раз, когда я прикасаюсь к тебе ртом, ты таешь, — говорит он, отрываясь от моих губ. — Я знаю, что тебе было больно, — я закрываю глаза и отворачиваюсь от него. — Я знаю, ты не хочешь этого слышать, но я не остановлюсь, пока не заполучу тебя.

Я отрицательно качаю головой. Он поворачивает мое лицо к себе, нежно целует меня в лоб, потом в губы, прежде чем оторвать от себя, усадить обратно на сиденье, пристегнуть меня ремнем безопасности и застегнуть на месте. Долгое время мы едем молча. Я не знаю, о чем он думает, но все, о чем могу думать я, что все-таки произойдет, если я дам ему шанс. Интересно, рассказал ли ему Линк о том, что случилось со мной?

— Ты разговаривал обо мне с Линком? — спрашиваю я, глядя на него. Мне не нравится, что он узнает мою историю от кого-то другого.

— Честно говоря, он предложил мне рассказать о тебе, — он смотрит на меня, его рука опускается на мое бедро и сжимает его, прежде чем его глаза возвращаются к дороге. — Я хочу, чтобы ты сама мне все рассказала. Я хочу, чтобы ты доверила мне то, что заставило тебя воздвигнуть эти барьеры вокруг себя.

Я глубоко вздохнула, сама не зная, что задержала дыхание.

— Я хочу, чтобы ты сама пришла ко мне, Отэм, — тихо говорит он.

Эти слова заставляют мое сердце немного разбиться. Я не была уверена, что когда-нибудь смогу снова пойти к кому-нибудь. Я закрываю глаза и борюсь со слезами, которые начинают щипать мой нос. Когда мы подъезжаем к дому, он тихо прощается со мной, говоря, что у него есть кое-какие дела. Я киваю, иду в дом и прямо в свою комнату, где забираюсь в постель, натягиваю подушку на голову, чтобы поплакать.

Глава 5 Готово, я заставлю её сойти с ума (Упс, неужели это сделала я?)

— К нам сейчас прилетит вертолет скорой помощи, — сообщает Тара, входя в комнату, где я ухаживала за пациентом. Я автоматически останавливаюсь и следую за ней. — Дерек уже начал подготовку. Жертва — молодой человек с травмой головы, — говорит она, когда мы спешим в отделение неотложной помощи.

Как только вертолет приземляется на крыше, Тара и Дерек выходят встречать его, а я остаюсь и проверяю, достаточно ли у нас запасов и все ли в порядке. Когда они входят в помещение, мой мир как будто сжимается, придавливая меня. К каталке привязан маленький мальчик не старше десяти лет. Его шея перевязана, лицо порезано и распухло, голова забинтована, кровь сочится сквозь белую марлю, которой прикрыли рану. Я вижу только своего сына. Ему, наверное, столько же лет, сколько и мальчику. Мозг пытается заставить мое тело двигаться, но я не могу. Я прирастаю к полу.

— Отэм, иди сюда и помоги мне перенести его, — слышу я слова Дерека, но могу только пялиться.

— Отэм! — кричит Тара, и я вижу, как она качает головой, а затем кивает в сторону мальчика, задавая мне безмолвный вопрос. Я качаю головой в ответ.

— Отэм, возьми себя в руки. Мы должны помочь этому маленькому парню поправиться, — мягко говорит Дерек.

Мой взгляд падает на него, и я сглатываю желчь в горле, отключая эмоции, после чего начинаю работать на автопилоте. В течение следующих двадцати минут мы делали все возможное, чтобы спасти мальчика до того, как он будет доставлен в отделение хирургии.

— Что там произошло? — спрашивает Тара, присаживаясь рядом со мной на скамейку возле приемного покоя.

Я качаю головой, потом смотрю на нее.

— У меня есть сын, — я закрываю глаза, открываю их снова. — У меня был сын, — шепчу я, с горечью исправляясь. — Я отдала его на усыновление, когда ему было всего несколько часов, — Я смотрю на пол и вижу маленькие капли крови на своих ботинках. — Ему примерно столько же лет, сколько тому маленькому мальчику. Мне так жаль, что я испугалась. Я… — Я делаю глубокий вдох и закрываю глаза. — Я никогда даже не задумывалась о подобном, — Чувствую, как рука Тары обнимает меня за спину, она кладет голову мне на плечо.

— Мне жаль, — шепчет она.

Я киваю, и глаза наливаются слезами. Я никогда не думала, что мне придется помогать ребенку. Глупая.

— Все, о чем я могла думать, когда увидела этого мальчика, был мой сын, лежащий на его месте.

— Милая, — стонет она болезненно, и я прикусываю щеку изнутри. Принимать утешение от людей — это что-то новое для меня. Черт, даже просто иметь кого-то, кто заботится обо мне достаточно, чтобы утешить, уже в новинку для меня.

— Думаю, мне нужно уйти на ночь, — говорю я, когда чувствую, что слезы капают из глаз. — Я посмотрю, можно ли кого-нибудь позвать на замену. Не думаю, что сейчас смогу вам чем-то помочь. — Я дышу сквозь слезы.

— Рейч нужны дополнительные смены. Она придет. Сейчас я ей позвоню, — тихо говорит Тара.

— Спасибо, — шепчу я, вытирая лицо. Я никогда не плачу на людях. Мне никогда не позволяли проявлять такие эмоции. Одно из любимых высказываний моей матери было «если ты хочешь плакать, я дам тебе повод для слез», и она часто сдерживала свое слово.

— Иди домой и поспи, девочка, а завтра увидимся, — заверяет меня Тара, потирая мне спину.

Я встаю и быстро обнимаю ее, подхожу к стойке регистрации. Забираю сумку и выхожу на парковку. Открыв дверцу машины, бросаю сумку на пассажирское сиденье, сажусь за руль и захлопываю дверцу. Откидываю голову назад и закрываю глаза.

Все, что я вижу снова и снова — это маленького мальчика, его лицо в синяках и ссадинах, полученных в автомобильной аварии. Даже представить себе не могу, что сейчас чувствуют его родители. Я завожу машину, и глаза снова наполняются слезами.

Даже не знаю, как я вернулась в дом Кентона. Как только вхожу, быстро включаю сигнализацию, прежде чем подняться наверх. Когда достигаю верхней площадки, Кентон стоит в дверях своей спальни. Он без рубашки, а пижамные штаны едва держатся на бедрах. Я смотрю на его руку, лежащую на бедре, и вижу, что он держит пистолет.

Я смотрю ему в лицо. Когда наши взгляды встречаются, я понимаю, что он обеспокоен. Что-то внутри меня ломается, и я бегу к нему, видя удивление на его лице прямо перед тем, как я утыкаюсь лицом в его грудь и обхватываю руками за талию, рыдая.

— Детка? — шепчет он, сильнее прижимая меня к себе. Я благодарна ему за то, что он долгое время ничего не говорит, а просто стоит, обнимая меня и утешая. — Ну же. Давай приляжем, — Он тянет меня за собой к кровати, сажает на край, а потом кладет пистолет на тумбочку и идет к комоду. Я смотрю, как он достает рубашку и возвращается ко мне.

Забираю у него рубашку, он отворачивается, чтобы я могла переодеться. Я быстро стягиваю с себя верхнюю одежду, надеваю его рубашку, а затем сбрасываю туфли вместе со штанами. Вскакиваю с кровати, когда он оборачивается. Кентон забирается в постель и обнимает меня, прижимая к груди.

— Поговори со мной, — просит он, проводя рукой по моим волосам.

Я делаю вдох, сердце готово вырвать из груди из-за того, что я собираюсь рассказать ему.

— Когда мне было шестнадцать, я забеременела, — шепчу я, чувствуя, как напрягаются его мышцы. — Когда моя мать узнала об этом, она отослала меня в дом для беременных девочек, — глаза снова наполняются слезами, поэтому я крепко жмурюсь, пытаясь побороть их. — В тот день, когда у меня родился сын, я провела с ним два часа, прежде чем его у меня забрали, — Я чувствую, как в горле встает ком, мешающий дышать. — Я никогда не хотела его бросать.

— Черт, — рычит Кентон, притягивая меня ближе. Ощущение силы в его руках придает мне смелости продолжать.

— Сегодня ночью на вертолете скорой помощи доставили маленького мальчика, — Я закрываю глаза и вспоминаю ребенка. — Когда я увидела его, все, о чем могла думать, это о своем сыне, который был бы близок к нему по возрасту, — Я открываю глаза и запрокидываю голову, чтобы посмотреть на Кентона. В лунном свете, льющемся в окно, я едва могу разглядеть его лицо. — Иногда, когда я выхожу из дома и вижу маленького мальчика, я гадаю, не он ли это. Умом я понимаю, что это не так, но мое сердце все еще не смирилось с тем, что он потерян для меня после всех этих лет, и я никогда не увижу его снова.

— Не думаю, что такое легко принять, — мягко говорит он, проводя рукой по моей спине. — Почему твой парень не помог тебе найти способ оставить сына?

— Он не хотел ни меня, ни ребенка. Когда я сказала ему, что беременна, он ответил, что не хочет ребенка, и что бросает меня. — Я плачу еще сильнее, вновь переживая то опустошение, которое испытала тогда. — Он был счастлив, когда моя мама связалась с ним, сказав, что вынудит меня отдать ребенка на усыновление, и ему нужно подписать бумаги.

— Это пипец, детка.

— Знаю, — шепчу я.

Мне больше нечего сказать. Кентон теперь знает кое-что из моего прошлого — на самом деле, худшее, — и мне интересно, о чем он думает, обнимая меня. Я продолжаю плакать, пока не засыпаю.

Проснувшись, чувствую, что лежу коконе тепла. Мне требуется несколько секунд, чтобы вспомнить прошлую ночь и что я охотно легла в постель с Кентоном. Могу только представить, что он теперь обо мне думает. Я пытаюсь поднять голову, надеясь, что смогу ускользнуть от него, но его гигантская рука запуталась в моих волосах, удерживая меня на месте. Учитывая это и его ногу на моей, я вообще не могу двигаться.

— Ты от меня не ускользнешь, — его голос хриплый от сна, и я закрываю глаза, пытаясь придумать, что сказать.

— Мне очень жаль, что я вчера на тебя все это вывалила.

Я прячу лицо у него на груди.

— Я рад, что ты пришла ко мне. Мне очень жаль твоего сына. Даже представить себе не могу, через что ты проходишь, — Он делает глубокий вдох, притягивает меня ближе к себе. — Если хочешь, я могу найти его.

— Что? — спрашиваю я, застигнутая врасплох.

— Это то, что я делаю, детка, — говорит он совершенно серьезно, и мое сердце делает двойной удар от сладкого предложения.

— Усыновление было закрытым, — шепчу я, и слезы снова наполняют глаза.

— Это не имеет значения, — он пожимает плечами.

— Что ты имеешь в виду?

— У меня есть способы находить людей. Только скажи, и я найду твоего мальчика.

Когда я думаю о том, как найду своего сына, слезы начинают капать из глаз. Потом я задумываюсь, что бы я вообще сделала с этой информацией. Будет ли больнее узнать, где он? Смогу ли я вообще справиться с этим?

— Не знаю, — бормочу я. — Я хотела бы знать, счастлив ли он, но не знаю, смогу ли выдержать встречу с ним или знание, где он живет.

— Понимаю, — Он легонько сжимает меня. — Тебе не нужно решать прямо сейчас. Предложение не имеет ограничения по времени.

— Спасибо.

Я неосознанно трусь лицом о его грудь, вдыхая его неповторимый аромат. Его тепло и запах вызывают желание быть еще ближе.

Он слегка тянет меня за волосы, и я откидываю голову назад, а ногу он кладет между моих ног. Его глаза изучают мое лицо в течение долгих секунд, после чего он склоняется ко мне и нежно целует.

— Не могу насытиться твоими губами, — говорит он мне в губы и целует снова. Рука, которую я держу между нами, начинает медленно продвигаться к его торсу, но я останавливаю себя.

— Прикоснись ко мне, — просит мужчина, перехватывая мою руку и прижимая ее к своей груди.

У него такая теплая кожа, а легкая россыпь волос на груди покалывает мои пальцы. Его рука поверх моей движется к моему бедру, затем вниз по изгибу моей задницы, притягивая бедра ближе к его бедрам. Я чувствую его эрекцию. Начинаю тяжело дышать; чувствую, что не могу набрать достаточно кислорода в легкие. Я поднимаю руку от его груди к волосам на затылке, пропускаю их сквозь пальцы, пока его губы скользят вниз по моей щеке, а затем по шее, щетина на его щеках царапает мою чувствительную кожу.

— Господи, ты так хорошо пахнешь, — бормочет он мне в шею, и тут же касается языком. Я запрокидываю голову еще больше, сжимаю бедра, пытаясь облегчить боль, которая нарастает между ног. — Черт, — стонет он.

Я открываю глаза и смотрю на его лицо, удивляясь, почему он остановился, а потом слышу, что звонит его телефон.

— Сохрани этот взгляд, — приказывает он, быстро отворачиваясь от меня, прежде чем снова повернуться, держа телефон в руке. Его брови сходятся вместе, и он качает головой, скользя пальцем по экрану. — Лучше бы новости были чертовски хорошими, — рычит он, глядя на меня. Глаза сужаются, и я слышу голос Джастина, который рекомендует ему вытащить кол из задницы, и я улыбаюсь. — Не поощряй его, черт возьми, — говорит он, качая головой, когда я смеюсь громче, услышав, как Джастин кричит через динамик, что Кентон украл меня у него, и он собирается найти способ вернуть меня обратно.

— Ты звонишь по какой-то гребаной причине или просто хочешь меня разозлить?

Я не слышу ответа Джастина, но могу сказать, что Кентону этот ответ не нравится, судя по выражению его лица

— Черт, — отрезает он, опуская голову. — Да, я скоро буду. — Он убирает телефон от уха и бросает его на кровать рядом с моей головой. — Мне пора уходить.

— Окей, — я прикусываю губу, гадая, что же мне делать. Все это кажется сюрреалистическим. Я не знаю, хочу ли поцеловать его снова или убежать и притвориться, что ничего не было.

— С тобой все будет в порядке?

Его вопрос бьет меня в грудь, и я чувствую, как лицо смягчается из-за этой его заботы обо мне.

— Со мной все будет в порядке, — спокойно заверяю его.

— Ты сегодня работаешь?

— Да. Мне стыдно за то, что случилось вчера вечером, и я ушла рано. Не хочу, чтобы они считали меня легкомысленной. Мне очень нравится там работать, — говорю я, рассеянно потирая простыню между пальцами.

— Ты вчера говорила с Тарой? — Я киваю, и его пальцы пробегают по моей щеке. — Тогда молодец. Эта чокнутая стервочка никогда не позволит им думать о тебе плохо.

— Не называй ее так, — защищаю я.

— Я имею в виду «стерва» в самом хорошем смысле этого слова, — он улыбается, наклоняясь ко мне.

Как только наши губы соприкасаются, его рука тянется к моему затылку, прижимая меня к себе и одновременно контролируя поцелуй. Когда он отрывается от меня, я не могу сдержать стон.

— Когда у тебя следующий выходной? — спрашивает он, тяжело дыша.

— Послезавтра, — так же тихо отвечаю я.

— Ты пойдешь со мной гулять.

— То есть на свидание?

— Именно, на свидание.

— Хм… — фыркаю я, не зная, что ответить.

— Это не обсуждается. Мы идем гулять.

— Прошу прощения? — я щурюсь. — Ты должен спросить меня, хочу ли я пойти с тобой. — Я ни за что не позволю ему командовать.

Он перекатывается, пока я не оказываюсь на спине, и одна из его ног оказывается между моими. Его руки захватывают мои, поднимая их над моей головой. Затем он наклоняется и шепчет мне на ухо:

— Отэм, ты поужинаешь со мной?

— Возможно, — я улыбаюсь, когда он рычит мне в шею.

— Ну пожалуйста! — просит он и касается чувствительной кожи.

Я выгибаюсь. То, что он лежит на мне, вызывает во мне сумасшедшую реакцию. Не знаю, хочу ли я притянуть его ближе или оттолкнуть — для того, чтобы самой забраться на него сверху. Мои руки скользят по его спине, под пальцами чувствуется гладкая кожа.

— Итак, что скажешь? — спрашивает он, проводя рукой по моему голому бедру.

— Что?

Я чувствую вибрацию его смеха, после чего он отстраняется, чтобы я могла видеть его лицо.

— И каков же твой ответ? Пойдешь на свидание добровольно, или мне нужно заставить тебя?

Мой взгляд опускается на его рот, и он улыбается.

— Думаю, что смогу перетерпеть свидание с тобой. Кто я такая, чтобы отказываться от бесплатной еды? — спрашиваю я с невозмутимым видом.

Его руки тянутся к моим бокам, и он начинает щекотать меня. Меня никогда раньше не щекотали, и это застает меня врасплох, заставляя визжать от ужаса.

Когда он понимает, что я кричу не игриво, то замирает и вопросительно смотрит на меня. Слезы снова наполняют глаза, и я даже не знаю, что сказать.

— Все в порядке, — мягко говорит он, убирая руки с моей талии и запуская их мне в волосы. — Мы можем поговорить о том, что только что произошло, в другой раз.

Я ни за что не расскажу ему о своем детстве. Но я не говорю этого и просто киваю. Он изучает мое лицо, и я знаю, что ему не нравится то, что он видит. Он сжимает зубы

— Мне нужно идти, иначе я заставлю тебя говорить со мной.

— Иди. Это не имеет большого значения.

Я толкаю его в грудь, и он качает головой.

— Чтоб меня. — Он опускает голову, снова поднимает, изучает меня взглядом. — Вот так просто ты снова воздвигаешь эти чертовы барьеры.

— Тебе нужно идти, — говорю я, действительно желая быть подальше от него и чувствуя себя незащищенной.

— Клянусь Богом, если бы я не знал, что награда того стоит, я бы не тратил свое гребаное время на это дерьмо.

Его слова подобны пощечине, и я вздрагиваю, закрывая глаза на секунду, прежде чем снова открыть их.

— Слезь с меня, — тихо говорю я, и он сильнее прижимает меня к кровати.

— Черт, я не…

Я обрываю его, толкая в грудь и крича во всю глотку:

— Отвали от меня сейчас же! — Я извиваюсь, пытаясь освободиться. Когда становится ясно, что недостаточно сильна и не могу оттолкнуть его, глаза наполняются слезами разочарования. — Пожалуйста, слезь с меня, — шепчу я, закрывая глаза. Мое тело перестает бороться, зная, что это бессмысленно; вся власть у него.

— Это еще не конец, — тихо говорит он, целуя меня в лоб.

Я ничего не говорю, просто жду, пока он встанет. Как только его вес перестает меня придавливать, я вскакиваю с кровати и оглядываюсь в поисках своих вещей с прошлой ночи. Быстро хватаю их и открываю дверь его спальни. Потом захлопываю ее за собой и бегу по коридору в свою комнату, захлопываю и запираю за собой дверь.

Роняю одежду, которую держала в руках, на пол, подхожу к шкафу, вытаскиваю сумку и начинаю собирать вещи. Мне нужно убраться отсюда. Мое сердце слишком уязвимо рядом с ним. Каким-то образом он сумел прорваться сквозь мою защиту и теперь может причинить мне боль, а я не доверю ему эту власть.

Он не раз доказывал, что может быть ослом. Как я могу позволить себе снова пострадать? Я слышу, как он идет по коридору, и напрягаюсь. Когда его кулак колотит в дверь, я закрываю глаза и кричу:

— Уходи!

— Только подумай о том, чтобы бросить меня, Отэм, и я выслежу твою задницу и отшлепаю тебя до полусмерти, — он делает паузу, и его голос смягчается. — У меня сейчас нет времени говорить с тобой, но мы обязательно обсудим это позже.

Что со мной происходит? От звука его голоса я роняю сумку на пол шкафа.

— Я напишу тебе позже, детка, — мягко говорит он.

Я подхожу к кровати и ложусь, поднося волосы к лицу, чтобы понюхать их. Как и в прошлый раз, когда я спала с ним, его запах пропитал мои волосы. Нужно взять себя в руки и перестать убегать от него. У меня такое чувство, что если я все-таки уйду от него, то это будет самой большой ошибкой в моей жизни, а я совершила столько ошибок, что хватит до конца дней моих.

Я встаю и подхожу к окну, убеждаясь, что он ушел, прежде чем спуститься вниз. Мне нужен телефон, а он в сумке, которую я вчера оставила в машине, когда вернулась домой. Я натягиваю шорты и выхожу из своей комнаты. Перед тем, как открыть входную дверь, выключаю сигнализацию. Как только выхожу на крыльцо, подъезжает серебристый кабриолет. Я прищуриваюсь, пытаясь разглядеть, кто это, и, узнав водителя, бегу к своей машине, открываю дверцу, быстро хватаю сумку и бегу обратно к крыльцу.

— Ты когда-нибудь носишь одежду? — кричит бывшая Кентона, Кэсси.

Мне хочется сказать ей «нет», но вместо этого я бегу в дом, бросая сумку рядом с дверью. Я уже почти закрываю дверь, когда она распахивается и Кэсси хватает меня за волосы.

Я никогда в жизни не дралась. Меня били много раз, но я никогда не сопротивлялась, зная, что последствия будут намного хуже, если я это сделаю. Я замираю, а затем адреналин резко поднимается. Поворачиваюсь и бью ее по лицу. Она прижимает руку к щеке, глаза ее то расширяются, то сужаются.

— Ах ты сука, — говорит она, шлепая меня в ответ гораздо сильнее, чем я ее ударила.

— Я сука? — я недоверчиво качаю головой. — Убирайся из этого дома немедленно, — говорю я с пугающим спокойствием, держась за щеку. Я слишком взрослая для этого дерьма.

— Каково это — знать, что ты спишь в кровати, которую я выбрала… в которой я трахала его?

Ладно, это было не очень приятно, но я сохраняю нейтральное выражение лица, не желая доставлять ей удовольствия знать, что ее слова повлияли на меня.

— Убирайся на хрен. — Говорю я, наклоняясь вперед и указывая на дверь.

— Ты спишь в моей постели с моим мужчиной и хочешь, чтобы я убралась отсюда? — она издает смешок и оглядывает меня с ног до головы.

— Он не твой, — шиплю я.

— Он всегда будет хотеть меня! — кричит она. — Как ты думаешь, почему он не поменял кровать и не сделал ремонт?

Ничего себе, эта цыпочка сумасшедшая, но то, что она снова и снова рассказывает мне о себе и Кентоне в той постели, действует мне на нервы. Я поворачиваюсь и бегу вверх по лестнице так быстро, как только могу. Слышу, как она бежит за мной, но у меня есть цель.

Я бегу в комнату Кентона и запираю за собой дверь. Взгляд падает на кровать, постель на которой все еще не убрана с сегодняшнего утра. Я оглядываюсь и вижу, что в его комнате есть большая раздвижная стеклянная дверь, ведущая на балкон. Кэсси колотит в дверь, и я быстро оглядываюсь, а потом бегу к кровати, сбросить покрывало, простынь и подушки на пол.

Кровать королевского размера, но у меня получается стащить матрас, даже учитывая, что весит он немало, и сдвинуть его в сторону. Боковые рейки цепляются за изголовье кровати, а планки удерживают матрас, поэтому я отбрасываю планки в сторону, а затем подтягиваю боковины. Кровать разваливается, изножье падает на пол, а изголовье ударяется о стену.

Я подхожу к изножью кровати, беру его и переношу на балкон. Открываю раздвижную дверь и подтаскиваю доску к перилам. Увидев машину Кэсси, припаркованную прямо подо мной, я говорю: «К черту все», — и бросаю ее. Доска приземляется на заднее сиденье, и я улыбаюсь. И проделываю то же самое с двумя боковыми досками, но промахиваюсь, и они приземляются рядом с машиной на землю.

Кэсси понятия не имеет, что происходит; она все еще колотит в дверь спальни. Я подхожу к изголовью кровати и, поскольку этот предмет намного тяжелее, перекладываю его на деревянный пол и выхожу на балкон. Я поднимаю его над перилами, где изголовье раскачивается, прежде чем упасть на улицу; громкий хруст стекла и металла успокаивает мой гнев.

Я слышу, как Кэсси что-то кричит, выбегая за дверь. Я быстро беру матрас, выталкиваю его на балкон и тоже бросаю через край. Под адреналином, подскочившим так, как никогда раньше, я смотрю вниз и наблюдаю, как он плывет, словно перышко в замедленной съемке, приземляясь с небольшим подпрыгиванием на капот ее машины.

Кэсси кричит во всю глотку, а потом достает из кармана телефон.

— Черт, — шепчу я.

Конечно же, что она звонит в полицию. Я пытаюсь придумать, где бы мне спрятаться, когда звонит домашний телефон. На телефоне, стоящем на ночном столике, загорается кнопка, и я спорю сама с собой, отвечать или нет, но он перестает звонить — только для того, чтобы снова запиликать. У меня в животе все сжимается, и я без сомнения знаю, что звонит Кентон.

— Что, во имя всего святого, происходит? — слышу снаружи и закрываю глаза.

Вы что, издеваетесь надо мной? Почему именно я? Почему это всегда происходит со мной? Я подхожу к балконной двери и смотрю через перила на Нэнси и Вив. Обе стоят рядом с Кэсси, которая все еще разговаривает по телефону. Вив поднимает голову, и я начинаю пригибаться, но уже слишком поздно; наши глаза встречаются, и она улыбается.

Я бегу к телефону, когда он снова звонит. Я не очень хочу говорить с Кентоном, но сейчас он меньшее из двух зол.

— Привет, — отвечаю я, стараясь говорить так, будто не выкинула его кровать на улицу, а его мама и тетя внизу, наверное, думают, как бы выманить меня из этого дома, пока я тоже не сошла с ума.

— Детка, — отвечает он, и это единственное слово звучит слегка насмешливо и немного раздраженно.

— Ну, как дела? — спрашиваю я, оглядывая его комнату и в первый раз вглядываясь в нее. Если Кэсси и помогала обставлять дом, то это была дерьмовая работа. Там есть две тумбочки, по одной с каждой стороны от того места, где раньше стояла кровать. Обе они постарели, матово-черная краска облупилась. Комод в углу комнаты почти в таком же состоянии.

В комнате больше ничего нет — ни ковров, ни занавесок; она пуста, если не считать пары предметов мебели. Это большая комната. Бежевая краска на стенах выглядит новой, здесь красивый пол из темного дерева, большие окна, выходящие на лес, и раздвижная стеклянная дверь, ведущая на балкон, и я могу легко себе представить, как пью там кофе по утрам. Когда я слышу его голос с рычащими нотками, меня охватывает непреодолимое желание разнести его комнату в щепки.

— Ты меня вообще слушаешь?

— Хм…

— Я спросил, действительно ли ты только что сбросила мою кровать с балкона на машину Кэсси, — говорит он все тем же весело-резко-сердитым тоном.

— О, я… — я пытаюсь придумать какую-нибудь другую причину, почему я сделала то, что только что сделала, не выглядя при этом сумасшедшей.

— Не ври мне, детка, — обрывает он прежде, чем я успеваю что-то сказать.

— Я не собиралась врать, — огрызаюсь я, понимая, что, возможно, немного совру о том, что произошло.

— Отэм, — громко говорит он.

— Ладно, да, — раздраженно выдыхаю я. — Я выбросила твою кровать на ее машину. Но, по факту, я выбросила ее кровать, так что я просто помогала ей вынести ее вещи.

Я сжимаю губы, зная, как глупо это звучит.

— Ты помогала ей, — повторяет он, и я не могу понять, злится он или забавляется. — Что, черт возьми, случилось?

— Я пошла к своей машине, потому что вчера вечером оставила сумку на пассажирском сиденье и мне нужен был телефон. Когда вышла на улицу, она приехала. Я попыталась вернуться в дом и запереть дверь, но она схватила меня за волосы. И я ударила ее, а потом она ударила меня в ответ. Она начала расписывать мне, что вы трахались в этой кровати, и я, скажем так, слегка разозлилась и побежала в твою комнату и выбросила твою кровать с балкона на ее машину. Да, и твои мама и тетя сейчас снаружи, — последнюю часть я шепчу, задыхаясь.

— Ты ревновала, — говорит он слегка удивленно.

— Нет, я был взбешена, — поправляю я.

— Если бы ты не ревновала, то какое тебе дело до того, что она тебе сказала?

Ладно, я не собираюсь отвечать на этот вопрос.

— Я куплю тебе новую кровать, — обещаю я, надеясь закончить этот разговор.

— Дело не в кровати, Отэм. Дело даже не в Кэсси. Речь идет о том, чтобы ты осознала, что чувствуешь, и приняла это.

Я чувствую, как меня бросает в жар. Я знаю, что чувствую. Я не знаю, могу ли доверить ему эти чувства.

— Отэм, ты здесь? — слышу я голос из-за двери спальни, и опускаю голову, глядя под ноги.

— Твоя мама за дверью, — шепчу я в трубку, оглядывая комнату в поисках укрытия.

— Так открой дверь, — говорит он.

— Я не могу открыть дверь. Она была снаружи с Кэсси, — шиплю я, подходя к другой двери в комнате. Как только открываю ее, то вижу, что это большая ванная комната с джакузи и душевой кабиной.

— Что ты делаешь?

— Ищу, где бы спрятаться, — отвечаю я, не задумываясь, иду к другой двери в комнате, и как только она открывается, вижу, что это большой шкаф с очень аккуратно разложенными вещами.

— Ты ищешь, где бы спрятаться? — повторяет он, смеясь.

— Отэм, я знаю, что ты там. Открой дверь.

Я закрываю глаза и откидываю голову назад. Понятия не имею, что буду делать, но пришло время встретиться лицом к лицу с неизбежным. Делаю глубокий вдох и подхожу к двери. С щелчком поворачиваю замок, приоткрываю дверь и выглядываю наружу.

— Привет. Все в порядке? — спрашиваю я, увидев не только Нэнси, но и Вив, стоящую у дверей спальни.

Нэнси улыбается, и губы Вив дергаются.

— Похоже, произошел небольшой несчастный случай, — говорит Нэнси, и Кентон начинает смеяться.

— Я вешаю трубку, — говорю я ему, раздраженная тем, что он находит эту ситуацию такой веселой.

— Я уже еду домой, — предупреждает он, и звонок обрывается.

— О, отлично, — вздыхаю я, убирая телефон от уха. Я замахиваюсь, чтобы бросить его на кровать, но вспоминаю, что кровати больше нет, и сжимаю его в руке.

— Это Кэсси тебя ударила? — спрашивает Нэнси, не сводя глаз с моей щеки.

Я трогаю пальцами щеку и сглатываю.

— Э-э… дело в том… что она дернула меня за волосы, а потом я ударила ее, и она ударила меня в ответ. — Да, эта цыпочка сумасшедшая, но я тоже виновата.

— Ты в порядке? — Вив обнимает меня, и я чувствую, как Нэнси обнимает нас обоих.

Мы стоим так несколько мгновений. Не думала, что они станут утешать меня после того, что я только что вытворила.

— О, разве это не чертовски мило? Серьезно, она ударила меня и разбила мою машину, а ты, блядь, нянчишься с ней? — кричит Кэсси.

Я отстраняюсь от Нэнси и Вив и поворачиваюсь к ней лицом. Она покраснела от гнева, но на щеке нет ни следа от моего удара.

— Копы уже в пути. Надеюсь, ты знаешь, что тебя посадят в тюрьму за то, что ты сделала.

Черт возьми, она права, меня, наверное, арестуют. Тогда я, вероятно, потеряю свою работу, когда мне придется рассказать там, почему я пропущу свою смену сегодня вечером.

— Почему ты здесь, Кэсси? — спрашивает ее Нэнси.

— Мне нужно было поговорить с Кентоном, — пожимает она плечами и снова сердито смотрит на меня.

— Ты же знаешь, что он на работе, так зачем же ты здесь на самом деле? — спрашивает Вив, вставая передо мной.

— Ну, если ты действительно хочешь знать, я хотела рассказать ему о женщине, которая живет с ним. Вы знали, что она стриптизерша и позволяла случайным мужчинам пить шоты с ее тела в клубе в центре города?

Мой желудок сжимается от ее злого тона. Я понятия не имею, как она могла узнать об этом.

— Это уже по всему YouTube, — она ухмыляется, читая мои мысли. — Ага, твое шлюшное личико по всему Интернету разлетелось.

Я чувствую, как к горлу подступает желчь, когда смотрю на Нэнси и Вив. Меня, честно говоря, не волнует, что люди увидят меня пьяной и глупой, но меня беспокоит то, что парень из Вегаса каким-то образом мог это увидеть и узнать, где я сейчас нахожусь. Я ненавижу саму мысль о том, что навлекаю опасность не только на Кентона, но и на всех остальных — на людей, которых я действительно люблю и считаю друзьями впервые в своей жизни.

— Это ты сделала? Ты опубликовала это видео? — спрашиваю я, готовая столкнуть ее задницу вниз по лестнице.

— Кэсси, какого хрена ты все время появляешься в моем доме? — спрашивает Кентон, поднимаясь по лестнице. Бабочки вспыхивают у меня в животе, когда наши глаза встречаются, а затем его взгляд меняется от мягкого к жесткому, когда останавливается на моей щеке. — Она, бл*дь, тебя ударила? — рычит он. Должно быть, он забыл, что я рассказала ему о нашей маленькой потасовке. Он поворачивается к Кэсси, и выражение его лица заставляет ее сделать шаг назад. — Ты ударила ее? — спрашивает он.

— Не смей, мать твою, Кентон Мейсон! Это не она гребаная жертва в этой ситуации. Она ударила меня, а потом разбила мою машину!

— Ты пришла в мой дом и ударила мою женщину, а теперь пытаешься перевести стрелки? Я же сказал тебе, чтобы ты никогда больше здесь не появлялась. Я сказал тебе, что нам не о чем больше разговаривать.

Я вдруг чувствую слабость. «Его женщина»? Я не думала, что он считает меня свое женщиной, но он просто взял и объявил это в присутствии своей мамы и тети. И я не буду сейчас разбираться, почему от этих слов внутри воцарилось столько тепла и мягкости.

— А теперь, в последний гребаный раз повторяю: убирайся к чертовой матери из моего дома!

— Подожди! Она не может уйти! — кричу я, хватая Кентона за руку.

— Я ухожу, — шипит Кэсси и спешит вниз по лестнице. Я пытаюсь догнать ее, но рука Кентона обвивает мою талию, и спина упирается в его твердую грудь.

— Оставь ее, детка, — его губы касаются моего уха, когда он говорит.

Я качаю головой, и он сжимает меня еще крепче.

— Нет, она не может уйти! Она сказала, что на YouTube есть видео со мной в баре, где я была прошлой ночью. Не знаю, кто это сделал, но, может быть, это известно ей.

Он напрягается и поднимает меня, передвигая за спину, прежде чем сбежать вниз по лестнице. Я смотрю на Вив и Нэнси, а потом следую за ним.

В ту же секунду, как подхожу к входной двери и распахиваю ее, я вижу Кентона, который расхаживает взад-вперед, разговаривая с кем-то по телефону. Кэсси стоит рядом со своей машиной и пытается снять с нее матрас. Как только я выхожу на крыльцо, к дому подъезжают две полицейские машины. Кентон поворачивается в мою сторону, поднимает руку и жестом приглашает меня подойти.

Я смотрю на полицейские машины, потом на Кэсси, которая сердито пялится на меня, пытаясь приподнять спинку кровати. Если бы все не было так запутано, я бы посмеялась над ней. Я подхожу к Кентону. Он низким голосом говорит человеку по телефону, чтобы тот отследил видео и удалил его. Повесив трубку, он хватает меня за подол рубашки и тянет к себе, вынуждая подойти ближе.

— Джастин занимается этим. Через пару часов он должен убрать видео, — говорит он, обнимая меня, мои руки автоматически делают то же самое, и я кладу голову ему на грудь. — Не волнуйся, детка. Все будет хорошо, — обещает он прямо перед тем, как я чувствую его губы на своей макушке.

Я закрываю глаза, впитывая то чувство, которое дарит мне только он, но момент рушится, когда кто-то рядом прочищает горло. Я открываю глаза и поворачиваю голову. Там стоит полицейский, его губы изогнуты в легкой улыбке. Не знаю, чему он улыбается, но его взгляд перескакивает с меня на Кентона, потом на Кэсси, и он качает головой.

— Похоже, у тебя тут небольшая проблемка, Мэйсон, — говорит он, кивая в сторону Кэсси и ее машины, где с ней разговаривает еще один полицейский. — Не хочешь рассказать мне, что случилось?

— Брось это дерьмо, Форд. Ты же знаешь, что эта женщина чертовски сумасшедшая, — говорит Кентон, и я прикусываю внутреннюю сторону щеки, задаваясь вопросом, разумно ли так разговаривать с полицейским.

— Тебя предупреждали насчет нее. Все говорили тебе, чтобы ты был осторожен, когда будешь с ней, но ты так чертовски упрям, что должен был сам это выяснить. Мне кажется, ты получил ценный урок. — Говорит офицер Форд, когда я пытаюсь вырваться от Кентона, который только крепче прижал меня к себе. — Так что же случилось? — снова спрашивает он.

— Кэсси появилась здесь вскоре после того, как я уехал в офис. И пробралась в дом.

— Так как же кровать оказалась на ее машине? — спрашивает он, глядя на меня.

— Возможно, я потеряла самообладание, — шепчу я.

Офицер Форд улыбается, потом качает головой и смотрит на Кентона.

— Я хочу, чтобы ее арестовали! — Кэсси визжит, и я смотрю в ее сторону, видя, что она указывает на меня. — Я хочу выдвинуть обвинение!

— Черт, будет слишком много бумажной работы, — ворчит офицер Форд, качая головой.

— Она ворвалась в мой дом и напала на мою женщину. Если она выдвинет обвинение, я сделаю то же самое, — говорит Кентон достаточно громко, чтобы мы с Фордом услышали. — Я заплачу за повреждение ее машины, но я хочу, чтобы она уехала и поняла, что, если вздумает вернуться, я больше не буду держать себя в руках.

Я не знаю, что он имеет в виду, но это звучит не очень хорошо. Офицер Форд кивает и идет туда, где разговаривают Кэсси и другой офицер. Я смотрю, как он что-то говорит Кэсси. Она щурится, потом таращит глаза, и она поворачивается посмотреть на нас.

— Детка, иди подожди в доме с моей тетей и мамой, пока я разберусь с этим, — говорит Кентон, и мне интересно, заметил ли он взгляд, который Кэсси только что бросила на нас обоих.

— Мне очень жаль, — говорю я. — Может быть, мне стоит поискать где-нибудь еще…

— Даже не смей думать о том, чтобы сбежать от меня сейчас, или я клянусь Христом, что надеру тебе задницу, — говорит он, обрывая меня.

— Твоя семья, — мягко говорю я, напоминая, что мы не единственные, о ком он должен беспокоиться.

— Моя семья в безопасности, и ты тоже.

Не знаю, правда ли это, но с ним я чувствую себя в большей безопасности, чем где-либо еще. Кроме того, у меня такое чувство, что, если уйду, он в точности исполнит свою угрозу. Чего я не понимаю, так это почему одна эта мысль вызывает тупую боль, начинающую пульсировать у меня между ног.

— Она согласилась не выдвигать обвинения, если вы согласитесь оплатить ущерб, нанесенный ее машине, — говорит офицер Форд, возвращаясь к нам.

Я смотрю на Кэсси, а потом на машину. У меня есть кое-какие сбережения, и я могу позволить себе починить ее. Не хочу, чтобы Кентон платил за ущерб, когда все это было моей виной с самого начала.

— Я заплачу, — говорю я Форду.

— Ты не будешь платить, — говорит Кентон, качая головой. Я сужаю глаза и пытаюсь отойти от него. — Она моя бывшая. Если бы она не появилась, этого бы не случилось, — Ну, он прав, но, если бы я не выкинула кровать с балкона на ее машину, мы бы даже не разговаривали об этом. — Подожди внутри, я разберусь, — снова говорит он, отпуская меня.

Его тон и властное отношение вызывают у меня желание пнуть его в живот. Я сжимаю руки в кулаки, и его взгляд опускаются к ним, прежде чем снова встретиться с моими, тогда на его лице появляется ухмылка.

— Ты собираешься ударить меня?

Я пожимаю плечами и смотрю на офицера Форда.

— А вы бы меня арестовали?

Он улыбается и качает головой. Я снова смотрю на Кентона и ухмыляюсь.

— Господи, ты такая милая, когда злишься, — говорит он, застав меня врасплох. Что-то в этом заявлении только злит меня еще больше. — А теперь перестань валять дурака и подожди меня внутри.

Не раздумывая, я пинаю его в голень, разворачиваюсь и бегу так быстро, как только могу, вверх по лестнице и на крыльцо — и натыкаюсь прямо на его маму. Дерьмо.

— Дитя мое, я начинаю сомневаться, нужно ли тебе сдерживать свой гнев, — говорит Нэнси, хватая меня за руку, втягивая в дом и закрывая за нами дверь.

— Обычно я не такая, — бормочу я, опуская голову, когда вижу улыбку Вив.

— Я не знаю, что происходит между тобой и моим сыном, но ты ему подходишь. Ему нужен кто-то, кто поставит его на место и будет держать в напряжении. Он слишком серьезен и люди рядом с ним слушаются и делают именно то, что он скажет. Не знаю, как ты, но для меня это было бы слишком, — Она с улыбкой качает головой.

Я не хочу, чтобы они возлагали надежды на нас с Кентоном, поэтому решаю сменить тему, хотя у меня преследует чувство, что я не смогу больше избегать ее.

— Итак, что привело вас сюда, девочки? — небрежно спрашиваю я, откидываясь на пятки. Я прикусываю губу, когда Вив начинает смеяться, глядя на Нэнси.

— Ну, Кентон позвонил и сказал, что тебе нужна компания.

В моей голове загорается лампочка, и я точно знаю, что произошло. Он подумал, что я собираюсь сбежать, и прислал подкрепление. Дверь открывается, и входит Кентон. Меня удивляет улыбка, которая озаряет его лицо, когда наши глаза встречаются.

— Эвакуатор уже в пути, — говорит он, направляясь ко мне. Я оглядываюсь вокруг, пытаясь найти путь к отступлению. Он смотрит на свою маму и улыбается ей. — Ты не могла бы сварить кофе, пока я поговорю с Отэм? — спрашивает он ее.

Она смотрит на меня, сверкая глазами, когда я качаю головой.

— Конечно, милый, — говорит Нэнси, поворачиваясь к кухне. — Вив, пойдем приготовим кофе, — с улыбкой зовет она.

Вив смотрит на меня и улыбается.

— Нет! — я почти кричу. — Почему бы тебе не провести некоторое время с сыном? Я вполне могу приготовить кофе, — говорю я им, направляясь на кухню. Чувствую, как меня тянут назад за подол рубашки. Оглянувшись через плечо на Кентона, свирепо смотрю на него.

— Нам нужно поговорить, — сообщает он.

— Мы будем на кухне, — говорит Нэнси, и Вив следует за ней по пятам.

Я закрываю глаза и опускаю голову.

— Спасибо, мам, — говорит Кентон, когда я поворачиваюсь к нему лицом, и моя рубашка натягивается на животе. Его взгляд падает на мой рот, и он делает шаг ко мне. Я пытаюсь отойти назад, но его рука, все еще сжимающая мою рубашку, не дает уйти далеко. — Ты пнула меня, — тихо говорит он и его губы касаются моих, оставляя меня парализованной.

— Извини, — говорю я, теряясь в его глазах.

— Ты действительно сожалеешь?

— Нет, — шепчу я, глядя, как темнеют его глаза.

— Я так и думал, — его язык касается моей нижней губы, из-за чего я задыхаюсь, и он кусает ее и слегка оттягивает. Мои руки поднимаются к его волосам, а его — скользят вниз по моим бокам и сжимают ягодицы.

Ощущение его рук на мне побуждает вскочить без раздумий и обхватить ногами его талию. Он стонет, крепче прижимая мои бедра к себе.

Моя спина ударяется о стену, и я всхлипываю. Его губы покидают мои и перемещаются к уху, он покусывает его, затем спускается вниз по моей шее, облизывая и кусая. Когда он возвращается к моим губам, я прижимаюсь к нему бедрами и трусь.

— Кофе гот… ой! Зараза. Извините, — слышу я голос Вив.

Я распахиваю глаза, зубы соскальзывают с его нижней губы, и смотрю через плечо Кентона на Вив, которая возвращается на кухню.

Он касается моей щеки, снова привлекая внимание.

— Я ужасно зол, что она ударила тебя.

Его слова и взгляд, изучающий мою щеку, заставляют мое сердце биться сильнее.

— Я в порядке. И прости за кровать, — бормочу я. Теперь, когда я больше не вовлечена в момент, чувствую себя плохо из-за того, что потеряла самообладание.

— Мне все равно была нужна новая, — он улыбается, и мои пальцы тянутся к его щеке, касаются ямочки. — Теперь мы в порядке? — спрашивает он, и я знаю, что он говорит о сегодняшнем утре.

Я борюсь с собой, пытаясь придумать, что сказать. Мне нужно быть честной с ним. Он пугает меня, но еще больше меня пугает перспектива никогда не попробовать быть с ним. Я оглядываюсь через его плечо, затем возвращаюсь взглядом к его лицу.

— Я знаю, что ты не имел в виду то, что сказал. Ты первый человек за очень долгое время, которому я открываюсь, — Я закрываю ему рот рукой, когда кажется, что он собирался заговорить. — А еще ты пока единственный парень после моего первого, которым я заинтересовалась. Я чувствую себя уязвимой, когда нахожусь рядом с тобой, и мне неприятно, что твои слова способны сокрушить меня, но это так, — тихо признаюсь я.

Он берет мою руку, отнимая ее ото рта, и целует ладонь, прежде чем положить ее себе на грудь.

— Иногда я болтаю всякую чушь, которую не имею в виду. Это не оправдание, и я буду работать над этим, ну а тебе нужно работать над тем, чтобы открыться мне, — он изучает мое лицо, потом его губы снова касаются моих. — Ты так чертовски бесстрашна, что я забываю, какая ты хрупкая.

От этих слов, нежно произнесенных в мои губы, я закрываю глаза.

— Я не бесстрашная, — возражаю я, прижимаясь лбом к его лбу. — Я все время боюсь, черт возьми.

— Нет, — качает он головой. — Ты — настоящий воин!

Глава 6 Надоедливые соседи и плохие парни

Отэм

Я подъезжаю к дому в начале восьмого утра. Вчера, после того как появился эвакуатор, и Кентон ушел на работу, Вив, Нэнси и я несколько часов просидели на кухне, попивая кофе и болтая. Когда Нэнси спросила про видео, о котором говорила Кэсси, я съежилась, но рассказала им с Вив, что произошло и почему я на самом деле оказалась в Теннесси. Нэнси явно расстроилась из-за этого, и я сразу же сказала ей, что уйду, если она почувствует себя неловко из-за того, что я здесь с ее сыном.

Как только эти слова слетели с моих губ, она обхватила мое лицо руками, и по ее щекам покатились слезы. Мое сердце разрывалось, когда она посмотрела мне в глаза и сказала:

— Ты должна быть именно здесь. Для тебя это самое безопасное место. Ты нужна моему сыну. Мы хотим тебя видеть рядом, так что здесь ты и останешься.

Я заплакала и уткнулась лицом ей в грудь, принимая от нее то, чего никогда не получала от своей матери — утешение. Я ненавижу плакать, но, когда она обнимала меня, исцелялась маленькая частичка моей души. Эта потерянная, одинокая маленькая девочка, которой никогда не позволяли проявлять эмоции, наконец-то смогла выплакаться.

Я встряхиваю головой, прогоняя воспоминания, и вставляю ключ в замочную скважину. Все, чего я хочу — это принять душ и лечь спать. Я устала, потому что рано встала и не успела вздремнуть перед работой. Как только появится возможность, заставлю их изменить мое расписание. Я просто не смогу продолжать в том же духе.

Поднявшись наверх, направляюсь сразу в ванную. Быстро принимаю душ и оборачиваюсь полотенцем, даже не потрудившись расчесать волосы. Поднимаю одежду с пола и направляюсь в свою комнату, не зажигая света. Бросаю вещи в сторону шкафа, снимаю полотенце и забираюсь в постель.

— Как дела на работе?

Я вскрикиваю при звуке голоса Кентона. Спрыгиваю с кровати, бегу к шкафу, захожу внутрь и закрываю дверь.

— А почему ты в шкафу? — спрашивает Кентон, и я понимаю, что он смеется.

— Почему ты в моей постели? — спрашиваю я через закрытую дверь шкафа, пытаясь найти в темноте что-нибудь, что можно было бы надеть.

— Кое-кто выбросил мою кровать на улицу.

— Вот дерьмо! — шепчу я, закрывая глаза. — Я буду спать на диване внизу, — объявляю я, натягивая толстовку через голову.

Когда открываю дверь шкафа, то обнаруживаю Кентона без рубашки, сидящего на краю кровати, в обрезанных спортивных брюках, которые знавали лучшие дни. Каким-то образом я нахожу в себе силы оторвать от него взгляд и подхожу к комоду, достаю пару хлопковых трусиков «Victoria's Secret» и надеваю их под толстовку.

— А где же твое сексуальное нижнее белье?

— Что? — спрашиваю я, и мое лицо вспыхивает от его взгляда.

— Ты же знаешь. Шелковые стринги, кружева — где это все?

— Я не ношу их без крайней необходимости. Предпочитаю, чтобы мне было удобно, — объясняю я. Знаю, многие женщины сходят с ума от сексуального белья, но мне все равно. Ненавижу ощущение, когда трусики впиваются в мой зад весь день.

— Я должен признаться: я уже трижды видел тебя в этих штучках, и все три раза это чертово нижнее белье делало со мной больше, чем любые полоски кружев, которые я когда-либо видел.

— Пожалуйста, давай никогда не будем говорить о том, что ты видел на других женщинах.

Он ухмыляется, его взгляд скользит по моим ногам.

— Ложись в постель.

— Нет, — отмахиваюсь я, глядя на дверь.

— Только попробуй лечь на диване, и я затащу твою задницу обратно в кровать, — грозит он.

— Не думаю, что это хорошая идея.

— Боишься, что не сможешь держать руки при себе? — Он улыбается. — Ты же сама этого хочешь.

Я закатываю глаза, зная, что именно по этой причине не хочу ложиться с ним в постель.

— Ну же, детка. Я же вижу, что ты устала.

Я смотрю на кровать, потом на него. Я действительно устала. Открываю комод, достаю шорты, надеваю их, иду к противоположной стороне кровати и ложусь. Слышу его смех, когда он ложится обратно, выключая свет. Повернувшись к нему спиной, закрываю глаза.

Уже засыпая, чувствую, как он обнимает меня за талию и притягивает к себе, окружая своим теплом, а руку запускает мне в волосы.

— Что это ты делаешь? — сонно спрашиваю.

— Сплю, — тихо говорит он, целуя меня в затылок.

Я знаю, что должна встать и уйти, или, по крайней мере, немного сопротивляться, чтобы не обниматься с ним третью ночь подряд, но не могу. Мне слишком тепло и уютно, а ещё я слишком измучена, чтобы бороться с чувствами. Он снова целует меня, и его рука обнимает немного крепче, я почти уверена, что слышу, как он шепчет: «она все поняла», когда засыпаю.

Просыпаюсь я в полной темноте. Первая мысль — как здорово я себя чувствую. Я уже и забыла, каково это — полноценный ночной сон. Через секунду я понимаю, что в комнате кромешная тьма. Быстро сажусь и смотрю на часы на прикроватном столике, и мое сердце начинает выпрыгивать из груди, когда я вижу, что уже четыре часа. Я опоздала на работу!

Я вскакиваю с кровати и бегу к двери, распахивая ее только для того, чтобы быть ослепленной ярким дневным светом. Заглядываю через плечо в комнату и вижу, что на окнах теперь темные деревянные жалюзи, тогда как раньше были только прозрачные занавески. Мое сердце, которое и так сильно билось, начинает биться сильнее. Кентон поставил жалюзи, пока я была на работе, зная, как мало я сплю. Это очень мило с его стороны. Очень мило.

Я иду в ванную, быстро расправляюсь с умыванием и прочим, а затем спускаюсь на кухню. Как только сворачиваю за угол, с удивлением обнаруживаю Кентона, одетого в те же самые обрезанные спортивные штаны, что и вчера вечером, и обутого в кроссовки. Его голова запрокинута назад, кадык энергично дергается, пока он опустошает бутылку воды. С кончиков волос, как и с обнаженной груди, капает пот.

Я стою, зачарованная зрелищем, и не могу отвести глаз, как ни стараюсь. Просто наблюдая за тем, как он пьет воду, я ощущаю покалывание между ног. Когда бутылка пустеет, он отнимает ее от рта и тыльной стороной ладони вытирает губы. Как только он поворачивает голову, его взгляд останавливаются на мне, и в нем появляется выражение, которое я уже начинаю узнавать.

— Как спалось? — спрашивает он рокочущим голосом.

Я стою и смотрю на него, пытаясь осмыслить то, что он только что сказал, сквозь сладострастный туман, заполняющий голову.

— Ты поставил жалюзи, — говорю я, когда наконец нахожу нужные слова, и мне хочется отшлепать себя за то, что я такая идиотка.

— Я знаю, как ты устаешь, — говорит он, и взгляд смягчается.

— Это было очень мило, и я действительно выспалась. Когда проснулась, даже подумала, что проспала и опоздала на работу.

От его улыбки у меня перехватывает дыхание.

— Я думала, ты уже уйдёшь на работу, — говорю ему, пытаясь придумать что-нибудь еще, кроме «пожалуйста, поцелуй меня».

— Да. Мне нужно будет уехать на пару ночей. У Джастина есть зацепка по делу, над которым мы работаем, но мой рейс только после полуночи, и я хотел убедиться, что ты будешь в порядке, оставаясь здесь одной.

Мое сердце ухает куда-то вниз. Я не хочу, чтобы он уезжал, но знаю, что его работа очень важна. Кроме того, я бы выглядела очень глупо, если бы начала умолять его остаться.

— Со мной все будет в порядке. Не беспокойся обо мне, — отмахиваюсь я, пытаясь сделать то же самое и с чувством одиночества, которое начинает заполнять грудь. Я уже и забыла, каково это; я не чувствовала этого с тех пор, как переехала сюда.

Он качает головой и делает два широких шага, пока его тело не прижимается к моему.

— Мне нравится беспокоиться о тебе.

— Но почему? — тихо спрашиваю я, не сводя глаз с его губ.

— Честное слово, не знаю.

Я смотрю на него, и руки тянутся к его груди, когда я чувствую, что вот-вот упаду от жара в его глазах.

— Что я действительно знаю, так это то, что я хочу этого, — его палец легонько прижимается к моей груди над сердцем, — больше всего на свете, и это все, что мне нужно знать.

— Ох, — выдыхаю я.

Эти слова не были глубокими или особенно значимыми, но что-то в том, как он их произнес, с какой искренностью, заставляет меня наклониться еще ближе к нему.

Он кладет руку мне на затылок, а другой обнимает за талию. Я жду, что он поцелует меня, но вместо этого он просто притягивает мою голову к своей обнаженной груди, и я еще крепче прижимаюсь к нему.

Мы долго стоим там, обнимая друг друга. Мне хочется спросить, о чем он думает, но я слишком боюсь испортить момент. Вместо этого я слушаю звук его сердца, ритмично бьющегося у моего уха, и запоминаю этот глухой стук и то, как расширяется при вдохе его грудь. Я знаю, что смогу вспомнить этот момент, когда в следующий раз мне понадобится утешение.

— Когда я вернусь домой, у нас будет свидание.

— Может быть.

Я улыбаюсь, когда слышу его низкое рычание.

— Я даже не злюсь на то, что ты решила действовать мне на нервы прямо сейчас.

Он отстраняет меня, его руки обхватывают мою шею, а большие пальцы скользят под челюсть, откидывая голову назад. Он наклоняется, и мои глаза начинают трепетно закрываться.

— Каждый раз, когда ты играешь со мной, мне хочется трахнуть тебя. Однажды мы дойдем до того момента в наших отношениях, когда ты скажешь что-нибудь такое, что выведет меня из себя, и я наклоню тебя прямо там, где ты будешь стоять, и накажу за плохое поведение и дерзость.

Мой клитор начинает пульсировать. Я чувствую, как дыхание учащается, как грудь соприкасается с его грудью при каждом глубоком вдохе. Он сокращает расстояние между нами, его губы находят мои. Когда его язык облизывает мою нижнюю губу, я закрываю глаза и теряюсь в поцелуе. К тому времени, как он отрывается от меня, я успеваю возненавидеть одежду больше, чем когда-либо. У меня возникает непреодолимое желание снять толстовку и прижаться к нему.

— Мне нужно принять душ, — говорит он, прижимаясь своим лбом к моему.

— Конечно, — киваю я, так и не распахнув глаз.

Он прижимается ко мне.

— Если не хочешь пойти в душ вместе со мной, детка, то тебе лучше спрыгнуть.

Я открываю глаза и вижу, что мои пальцы каким-то образом запутались в его волосах, а ноги обвились вокруг его талии. Я прикусываю нижнюю губу, кладу руки ему на плечи, выпрямляю ноги и спрыгиваю на пол.

— Прости, — качаю головой, стараясь рассеять дымку желания.

— Не надо извиняться, — Он целует меня в нос, потом в лоб. — Я вернусь попрощаться перед отъездом.

— Окей, — я снова киваю.

Его рука тянется к груди, затем пробегает вниз по животу. Мои глаза следуют за его движением, пока не опускаются ниже, видя его очень явно очерченную штанами эрекцию. У меня глаза становятся по пять копеек, я поднимаю взгляд на его лицо, а он начинает смеяться.

— Господи, какая же ты милая, — качает он головой и проводит рукой по лицу. — Мне надо идти, пока ты не оказалась на столешнице.

Его голос звучит глубже, чем обычно, и я снова киваю.

— Детка, ты должна двигаться, — говорит он, сжимая руки по бокам.

Мой взгляд падает на его руки, прежде чем снова устремиться к его глазам, когда он рычит. Я не знаю, что происходит, но тут же отступаю в сторону, чтобы он мог выйти из кухни. Смотрю, как он уходит, опустив голову и что-то бормоча себе под нос.

— Кофе, — шепчу я себе под нос.

***

Я подъезжаю к дому и вижу странную машину, припаркованную перед домом. Пульс учащается, я задаюсь вопросом, кто бы это мог быть. Кентон прислал мне сообщение, пока я была на работе, что он благополучно добрался до места назначения. Я не стала спрашивать, где он, но решила, что если захочет, то сам расскажет. Я беспокоюсь, что он в опасности, и, возможно, его уход как-то связан с моей ситуацией. Не хочу, чтобы он пострадал из-за меня, но верю: он знает, что делает. В конце концов, он уже много лет занимается подобными вещами без всяких происшествий.

Я медленно въезжаю на подъездную дорожку, пытаясь повернуть машину под нужным углом на случай, если мне понадобится быстро сбежать. На крыльце замечаю Джастина, сидящего на верхней ступеньке с черной спортивной сумкой сбоку и склонившегося над телефоном. Он поднимает голову, когда я выхожу из машины и захлопываю дверцу.

— Привет, соседка, — говорит он, одаривая меня глупой улыбкой.

— Соседка? — спрашиваю я, глядя на сумку рядом с ним, а затем замечаю рядом спальный мешок.

— Да. Босс велел остаться здесь с тобой, — говорит он, указывая пальцем на меня. — Я побуду здесь, пока он не вернется домой.

— В этом нет необходимости, — я начинаю отчаянно трясти головой. Джастин вроде бы неплохой парень, но я не уверена, что смогу продержаться с ним больше нескольких минут без желания его придушить.

— Ой, да ладно тебе! Мы прекрасно проведем время. Если будешь хорошо себя вести, я разрешу тебе сделать мне маникюр. Я даже принес свой собственный лак, — говорит он, вытаскивая из кармана флакончик черного лака для ногтей.

— Я не буду красить тебе ногти, — раздраженно говорю я, гадая, какого черта он вообще носит его с собой.

— Ладно, не хочешь — как хочешь. Я могу и сам. — Он пожимает плечами, кладя пузырек обратно в карман, прежде чем нагнуться и поднять свои сумки.

— Тебе незачем здесь оставаться, — повторяю я.

— Ты знакома с моим боссом? — он поднимает бровь. — Он реально страшный. Если он звонит и говорит: «Джастин, мне нужно, чтобы ты остался с Отэм, пока я не вернусь домой» я отвечаю: «Так точно, босс, никаких проблем».

— Не обижайся, но я думаю, что одна я в такой же безопасности, как и с тобой. Вообще-то, мне кажется, одной даже более безопасно. Если ты здесь, мне придется беспокоиться еще и о тебе.

— Не суди о книге по обложке, сладкие щечки. Я был снайпером. Я знаю, как убить человека одним пальцем, и могу гарантировать, что с тобой ничего не случится, пока я здесь.

Ну ладно. Такого я не предвидела. Так что с ним мне, наверное, безопаснее, но я все равно не хочу, чтобы он оставался.

— Думаю, мне стоит позвонить Кентону, — говорю я, доставая мобильник.

— Он ушел в подполье, — напевает он.

— И что это значит?

— Это значит, что он будет недоступен, пока не освободится.

— Но что, если тебе нужно будет с ним поговорить? А что, если мне нужно будет с ним поговорить?

— Если возникнет чрезвычайная ситуация и ему нужно будет вернуться сюда, есть код, — говорит он заговорщически.

— И что это за код? — спрашиваю, глядя, как он достает из кармана связку ключей и открывает входную дверь.

— Бесполезно, сладкие щечки. Ты не узнаешь код.

— Что же это такое? — Я упираю руки в бока, свирепо глядя на него.

— Я не могу тебе сказать, — Он пожимает плечами, входит в дом, но как только оказывается внутри, поворачивается, хватает меня за руку и тащит за собой.

— Так вот, босс сказал, что я должен вести себя как можно лучше, не говорить никаких глупостей и не пытаться что-то сделать с тобой… если только я не хочу, чтобы меня кастрировали.

Я думаю, что это зашло слишком далеко, но он, видать, не чувствует того же. Он улыбается и идет в гостиную, чтобы поставить чемоданы на пол.

— Кроме того, мне очень жаль, что тебе придется держать свои руки при себе и сдерживать желание приставать ко мне, — Он сгибает руки, а я закрываю глаза и стону.

— Я постараюсь держать себя в руках, — говорю я, открывая глаза и гадая, есть ли выход из этой ситуации. Я убью Кентона.

— Я был бы тебе очень признателен. Мне бы хотелось, чтобы все было по-другому, но я люблю свои яйца такими, какие они есть. Кроме того, не думаю, что ты захочешь объяснять моей маме, почему я не смогу подарить ей внуков.

Боже. Может быть, стоит все-таки поприставать к нему, чтобы спасти мир от его потомства?

— Мне нужно лечь спать, — объявляю я, качая головой.

— Я буду здесь.

Он достает из сумки какую-то игровую приставку и ставит ее на кофейный столик. Затем вытаскивает контроллер и какие-то провода, но чего я не вижу, так это одежды.

В течение нескольких минут я наблюдаю, как он подключает систему к телевизору, садится на диван, достает пару наушников с микрофоном, и надевает их, а затем включает игру.

В ту же секунду, как она загрузилась, комнату заполняет громкий звук выстрелов, и на экране появляются люди в камуфляже. Я смотрю на телевизор, потом на Джастина и качаю головой, прежде чем выйти из комнаты. Плевать, что Кентон изолировался; мне нужно написать ему и поставить в известность, что я собираюсь его убить, когда он вернется. А потом мне нужно будет лечь спать. Я поднимаюсь наверх, достаю телефон и посылаю Кентону сообщение.

Я: Надеюсь, ты благополучно доберешься домой, чтобы я могла лично убить тебя, когда ты окажешься здесь.

Нажимаю «Отправить» и прикусываю губу, раздумывая, стоит ли извиниться. В глубине души я знаю, что он заботится обо мне, но мне не нужна нянька. Я бросаю телефон на кровать, беру с комода какую-то одежду и иду через холл в душ. Когда возвращаюсь в свою комнату, сразу беру телефон и нажимаю кнопку, видя, что пришло ответное сообщение.

Кентон: Сладких снов, детка.

И это все? Он даже не ответил на мою угрозу. Я тяжело вздыхаю, качаю головой, бросаю телефон на кровать и тут же поднимаю его, чтобы отправить еще одно сообщение.

Я: И тебе.

Я нажимаю «Отправить», а потом чувствую себя глупо, задаваясь вопросом, не следовало ли мне просто оставить все как есть.

Я просыпаюсь в полной темноте уже второе утро подряд. Первая мысль — Кентон. Я скучаю по его объятиям. Не знаю, как можно скучать по сну с тем, с кем спала рядом всего лишь пару ночей, но я скучаю. Я вытягиваюсь и смотрю на часы. Сейчас три тридцать. Нужно встать, отправить несколько электронных писем и оплатить счета, а потом приготовиться к работе.

На днях я получила ответное письмо от Сида, и даже через электронную почту можно было заключить, что он расстроен, что я не позвонила ему. Еще Линк сказал мне постараться не контактировать с кем-либо из Вегаса. Он беспокоился, что меня могут из-за этого выследить. Мне кажется, это слегка чересчур, но что я знаю?

Я не так сильно скучаю по дому, как думала. В действительности я совсем не скучаю по своей прежней жизни. Линк бы сказал, что я подумываю о переезде в Теннесси. В последний раз, когда разговаривала с ним, он предложил упаковать мои вещи и отправить их мне, если захочу. Мысль о том, чтобы сделать этот дом своим постоянным жилищем, волнует и пугает меня. Я просто хочу сделать правильный выбор.

Я встаю с кровати, натягиваю пару спортивных штанов и открываю дверь. Первое, что слышу — это взрывы и крики, доносящиеся из гостиной внизу. Я проспала больше восьми часов, и мне интересно, провел ли Джастин все это время за игрой. И если да, то как, черт возьми, он сможет «присматривать за мной», если он наверняка даже не услышит, как будут взламывать входную дверь.

— Я приготовил кофе! — Джастин перекрикивает телевизор, как только я добираюсь до нижней ступеньки. Интересно, как, черт возьми, он меня услышал, если лестница даже не скрипнула?

— Я же сказал: со мной ты в безопасности, — громко поддразнивает он, как только я заканчиваю свою мысль.

Я качаю головой и иду в гостиную, видя, что все пространство завалено обертками от еды и открытыми бутылками содовой. Понятия не имею, как он мог съесть столько за такое короткое время. Я сажусь рядом с ним на диван, кладу пакетик «Доритос» с кофейного столика себе на колени, засовываю туда руку, достаю пригоршню и набиваю рот.

— Что это за игра? — спрашиваю с набитым ртом, наблюдая, как одному парню снесло голову.

— «Call of Duty», — бормочет он. — Эти ублюдки разбили лагерь!

Он кричит в микрофон, а парень на экране оглядывается, пытаясь найти того, кто в него стреляет.

Не успеваю я опомниться, как уже ору на телевизор каждый раз, когда в Джастина стреляют. Я настолько погружаюсь в игру, что даже не замечаю, как уже поздно, пока не смотрю на часы, показывающие начало девятого вечера, а я ничего не сделала в течение дня, кроме того, что наелась нездоровой пищи и повалялась на диване.

— Мне нужно собираться на работу, — говорю я.

Джастин кряхтит и кивает. Я встаю и иду в кабинет, чтобы выйти в Интернет. После оплаты счетов, проверяю свою электронную почту, и первое письмо от Сида.

«Ангел,

Мне так много надо было тебе рассказать, так много всего надо было сказать. Я хочу услышать твой голос. Пожалуйста, позвони мне. Мой номер не изменился.

Целую, Сид».

Я закрываю глаза и прижимаюсь лбом к столу. Не хочу иметь с этим дело, но знаю, что должна дать Сиду понять, что между нами ничего нет и никогда не будет. Я чувствую себя плохо, но буду чувствовать себя еще хуже, если позволю ему поверить хотя бы на секунду, что между нами, что-то есть.

— Что у нас тут?

Я поднимаю голову и смотрю на Джастина, который стоит у открытой двери кабинета.

— Ничего.

— Это уже кое-что, — говорит он, входя и ставя чашку кофе на стол передо мной, садится и поднимает бровь.

— Спасибо, — Я делаю глоток кофе и вздыхаю от счастья.

— Так что же происходит? — повторяет он, и я знаю, что он ни за что не оставит меня в покое.

— Мой бывший босс прислал письмо и хочет, чтобы я ему позвонила.

— Очень мило, — говорит парень, откидываясь на спинку стула.

— Мне кажется, он считает, что между нами, что-то есть, — признаюсь я тихо, качая головой.

— Боссу это не понравится, — он улыбается, потирая глаза.

— Кентону все равно.

— Я позволю себе не согласиться, сладкие щечки, — Он пожимает плечами. — Я давно знаю Кентона и видел множество женщин, которые приходили и уходили…

— Я не хочу этого знать, — отрезаю я, чувствуя, как в животе начинает образовываться комок ревности.

— Ты хочешь знать, сколько раз я приезжал сюда, когда Кэсси жила здесь, а Кентон уезжал из города?

— Нет.

— А сколько раз он просил парней заглянуть к ней на работу, чтобы проверить, как она или другие женщины, с которыми он встречался?

— Нет, — повторяю я снова, и по телу распространяется тепло.

— А ты знаешь, со сколькими женщинами он был собственником?

— Нет, — шепчу я.

— Ответ на все вышеперечисленное — ноль. Ты первая женщина, которая связала его гребаными узлами, и я знаю, что ты собираешься сказать, что он просто заботится о тебе, но я гарантирую, блядь, что это не та причина.

— Пожалуйста, больше ничего не говори, — бормочу я.

— Почему все женщины одинаковые? — Качает он головой, проводя рукой по своим длинным волосам. — Женщины всегда говорят о том, что мужчины так боятся действовать, когда правда заключается в том, что вы посылаете самые чертовски запутанные сигналы. В одну минуту вы хотите нас, а в следующую — убегаете.

Я поднимаю бровь, и он поджимает губы.

— Напиши своему боссу по электронной почте, и пусть он успокоится. Если ты этого не сделаешь, и Кентон узнает о нем, он сам даст ему знать, и это будет неприятно.

— По-моему, ты раздуваешь из мухи слона.

— Думаешь? — Он улыбается и издает негромкий невеселый смешок. — Кентон схватил одного из своих лучших друзей за горло только за то, что тот назвал тебя сладкой через пару дней после того, как увидел тебя в больнице. Потребовалось трое парней, чтобы оттащить от него Кентона. Я никогда не видел, чтобы он так реагировал на женщину.

— Понятия не имею, что делать с этой информацией. Я даже не уверена, что хочу точно знать, что все это значит.

— Я только пытаюсь сказать, что хочешь ты того или нет, но ты принадлежишь ему, и ему не понравится, что твой бывший босс все вынюхивает, — продолжил Джастин.

— Ну что, ты победил в этой игре? — спрашиваю я, пытаясь сменить тему разговора.

— Ты никогда не победишь в «Call of Duty», — улыбается он, глядя в окно.

— Ты что-нибудь слышал от него сегодня? — тихо спрашиваю я, думая обо всем, что он мне только что рассказал, и действительно желая поговорить с Кентоном. Я хочу знать, что с ним все в порядке. И правда хочу, чтобы он знал, что я думаю о нем и скучаю по тому, как засыпала рядом с ним.

— Ничего после твоего сообщения вчера вечером, хотя я удивлен, что он ответил тебе. Но это лишь подтверждает мою точку зрения: ты для него — исключение.

— Ты знаешь, что я написала ему? — удивляюсь я и слегка раздражаюсь, поэтому совершенно игнорирую все остальные слова, которые он только что сказал.

— Его телефон связан с моим компьютером. Я получаю все его сообщения. Это проще, чем ждать, пока он пришлет мне нужную информацию. В этом бизнесе секунда может решить: выгорит ли дело, или тебя ранят. — Он встает и опирается на край стола.

Я не хочу, чтобы он пострадал, поэтому рада, что они принимают все необходимые меры предосторожности. Тогда я задаюсь вопросом, какие сообщения Кентон получает ежедневно, когда ему нужна такая поддержка.

— О Боже, — шепчу я в ужасе, когда понимаю, что Джастин, вероятно, видел мои пьяные сообщения Кентону. — Ты читаешь все его личные сообщения?

Он улыбается и кивает.

— Да. Те, что от его мамы, самые лучшие, — он начинает смеяться, и я могу только представить себе, какие сообщения Нэнси посылает Кентону. Я уверена, что это что-то вроде: «Ты сегодня ел овощи? Ты не забыл принять витамины? У тебя есть чистые носки и нижнее белье?»

— Мне нравится Нэнси.

— Ты ей тоже нравишься, — тихо говорит он, заставляя меня задуматься, что же он такого знает.

Я отвожу взгляд и пытаюсь проглотить комок в горле.

— Я собираюсь закончить свою игру, пока ты будешь отправлять письмо.

— Конечно, — я пытаюсь улыбнуться, но знаю, что он уже не смотрит на меня. Я двигаю мышкой, пока экран снова не загорается, и нажимаю кнопку «ответить» на е-мейл Сида.

«Сид,

Я не хочу, чтобы ты думал, что я не ценила тебя или твою дружбу в течение последних нескольких лет. И не хочу, чтобы ты думал, будто безразличен мне, но мне не кажется, что нам есть, о чем еще говорить.

Желаю тебе всего наилучшего,

Отэм».

Я нажимаю кнопку «Отправить» с надеждой, что он все поймет. Знаю, ему может казаться, будто он заботится обо мне или хочет со мной отношений, но я занимала место в первом ряду в спектакле его отношений с девушками за последние несколько лет, и, если бы он действительно хотел чего-то серьезного со мной, я сомневаюсь, что он выставлял бы всех этих женщин напоказ.

Я выключаю компьютер и, проходя мимо гостиной, кричу Джастину, что собираюсь на работу. Он говорит что-то в ответ, но я не разбираю слов из-за громких звуков, доносящихся из телевизора.

Кентон

— Черт возьми, чувак. Рад тебя видеть, — говорит Линк, как только замечает меня, на выходе из аэропорта.

Я притягиваю его к себе, обнимая одной рукой и похлопывая по спине, и он делает то же самое. Он открывает багажник своего внедорожника. Я бросаю туда свою спортивную сумку, обхожу машину и забираюсь на пассажирское сиденье.

— Хотел бы я, чтобы ты приехал при других обстоятельствах, — говорит он, проводя одной рукой по голове и параллельно заводя машину другой рукой.

— Я тоже, брат.

Я достаю свой телефон и вижу сообщение от Джастина, написавшего, что он дома, а Отэм в безопасности и вернулась с работы. Думаю, пройдет не много времени, прежде чем она напишет мне о Джастине.

— На самом деле, полицейские хотели позвонить Отэм, но я сказал им, что она в Европе, и пообещал передать ей сообщение как можно скорее, — говорит Линк.

— Твою мать, — отрезаю я. — Не хочу, чтобы она знала, что в ее квартиру проникли.

Вчера, когда я все еще лежал в постели, Джастин позвонил и разбудил меня, сообщая, что Линк пытался связаться со мной и рассказать, что в квартиру Отэм вломились. Я не хотел, чтобы она знала об этом, но мне нужно было самому выяснить, не связано ли это со стрельбой в клубе.

— Скорее всего, эти два дела не связаны. Кто-то, вероятно, заметил, что ее дом пустовал в течение некоторого времени, и решил поискать что-нибудь стоящее, что можно заложить, — заключает Линк.

Я тоже об этом думал, но рисковать не собираюсь. Знаю, местная полиция пытается прояснить происходящее, но это займет слишком много времени.

— Я не оставлю это дерьмо на волю случая. Мне нужно посмотреть записи с той ночи, когда стреляли. Раз уж я здесь.

— Они в клубе, — говорит он, выезжая на шоссе. — Сегодня вечером там будет Сид. Он разрешит тебе их просмотреть. Думаю, ты можешь немного поспать, а потом мы отправимся в клуб.

— Звучит неплохо.

Несколько минут мы едем молча, и я понимаю, что ему до смерти хочется расспросить меня об Отэм. Я просто жду, когда он что-нибудь скажет и надеюсь, что это не выведет меня из себя.

— Как там Отэм?

— Заноза в моей заднице, — ухмыляюсь и смотрю на него сверху вниз.

— Она добралась до тебя, не так ли? — тихо спрашивает он, постукивая большими пальцами по рулю.

— Да, старик, — я качаю головой. — Она совсем не такая, как я ожидал.

— Она подумывает о переезде в Теннесси.

— Я знаю, — отвечаю я, чувствуя легкий намек на ревность из-за того, что она говорила об этом с Линком.

— Не делай ей больно, парень. Она хорошая девчонка, — говорит он.

Я чувствую, как гнев начинает вибрировать в моей груди. Вот знаю же, что между ними никогда ничего не было, но это не значит, что меня не бесит то, что он чувствует, будто обязан присматривать за ней.

— Не надо, — говорю я, надеясь, что он все поймет.

— Ты еще многого не знаешь.

— Я знаю, что у нее внутри есть боль, с которой она пытается бороться, но боль эта настолько глубокая, что она теряется в ней и с трудом находит выход. Я знаю, что она боится щекотки, и ей трудно подпускать к себе людей. И что у нее есть сын, которого она потеряла, и эта потеря до сих пор преследует ее. Но еще я знаю, что она пахнет цветами, любит, чтобы ее обнимали, даже если и отрицает это, что она чертовски мила, когда сердится, и чертовски забавна, когда опускает свои щиты. Может быть, все мне не известно, но этого достаточно, чтобы хотеть узнать больше, — говорю я, надеясь, что он понимает, что для меня это не очередной одноразовый секс.

Хоть он и хорошо меня знает, я надеюсь, он понимает, что теперь Отэм моя, и я буду беспокоиться о ней. Я не люблю объясняться с людьми, но хочу, чтобы Линк понял: она не завоевание, а моя девушка, и я очень серьезно отношусь к заботе о ней.

— Когда она будет готова все рассказать, она мне откроется.

— Верно, — отвечает Линк без всякого сарказма в голосе.

— Расскажи мне о Сиде.

Отэм работала на него, но я не знаю, что он за человек и держит ли он свой бизнес на плаву.

— Он хороший парень. Мы знакомы уже пять лет. Он хорошо относится к девушкам в клубе, всегда готов им помочь, — Линк делает паузу и переводит дыхание. — Он питает слабость к Отэм.

— У них были какие-то отношения? — Я стискиваю зубы.

— Отэм не встречается с парнями. Сид уже много лет пытался, но она ни разу ничего не поняла и не ответила на его чувства.

От этих слов я чувствую себя немного лучше, но сейчас не время сидеть сложа руки и попивать пиво с этим парнем.

— Как думаешь, он замешан в том, что произошло?

— Нет. Он никого не станет подвергать такой опасности. Он знал троих из тех, кто пришел в клуб на встречу, но не рассчитывал, что будет четвертый. Насколько я понял, то был парень по имени Терри Уотерс, владелец двух самых больших клубов в Вегасе. Полиция работала над тем, чтобы возбудить против него дело по обвинению в торговле людьми и проституции.

— Иисусе, — качаю я головой, гадая, что же, черт возьми, делать с этой информацией.

— Они думают, что он был целью, — объясняет Линк, и я вижу, что костяшки его пальцев на руле побелели.

— Значит, остальные были случайными жертвами?

— Вроде как, — он пожимает плечами.

Мой телефон пищит, и я щелкаю по сообщениям, видя, что это от Отэм. Я улыбаюсь еще до того, как читаю сообщение. Да, она злится за Джастина, но я хочу убедиться, что она в безопасности, пока меня нет в городе, и не желаю оставлять ее дома одну. Вряд ли стрелок имеет какое-то представление о том, где она находится, но Кэсси все еще в ярости. Хорошая новость в том, что, как только Кэсси получит мое сообщение через Финна, она больше не будет проблемой. Но до тех пор, пока все не уладится, я не хочу, чтобы она доставала Отэм в моё отсутствие, особенно после того как узнал, что это именно она выложила видео из клуба на YouTube.

Злюсь ли я, что Отэм позволила какому-то парню пить шоты с ее тела? Черт возьми, да, но я знаю, что она была совершенно пьяна, когда это случилось. И признаю, что у нее никогда не было подобного опыта раньше. Жалею ли, что это не я слизывал соль с ее упругого маленького тела? Черт возьми, да, но я знаю, что отныне только мне будет позволено прикасаться к ней.

Я читаю сообщение, смеюсь и быстро отвечаю. Мы подъезжаем к квартире Линка, и я понимаю, что чертовски устал за последние несколько дней. График Отэм полностью испортил мой.

Через несколько минут я уже снимаю ботинки, готовясь рухнуть на его гостевую кровать, когда он говорит мне с порога:

— У меня есть кое-какое дерьмо, о котором нужно позаботиться, но я вернусь позже, и тогда мы сможем отправиться в клуб.

— Конечно, старик. Спасибо, — говорю я.

Потом слушаю, как он идет по коридору и закрывает входную дверь. Достаю свой телефон, вижу, что она ответила «и тебе» — и улыбаюсь, закрывая глаза.

***

— Сид, это Кентон. Кентон, это Сид, — представляет нас Линк позже тем же вечером.

Я оглядываю Сида, и первое, что привлекает внимание, это его внешний вид. Думаю, что он тратит больше времени перед зеркалом, чем большинство женщин. Его костюм сшит на заказ, волосы зачесаны набок, каждая деталь идеально подобрана, даже ногти выглядят ухоженными.

— Приятно познакомиться. — Он протягивает мне руку, и я крепко пожимаю ее.

— И мне тоже, — я киваю, оглядывая клуб изнутри, понимая по обстановке, почему он получил название «Логово льва».

— Кентону нужно посмотреть записи с той ночи, когда стреляли, — говорит Линк, возвращая меня к разговору.

— Вы работаете с полицией? — спрашивает Сид, оглядывая меня с ног до головы.

— Кентон — тот самый друг, о котором я тебе говорил, — сообщает ему Линк, и взгляд Сида возвращается ко мне.

— Ты думаешь, что сможешь найти стрелка?

— Я сделаю все, что в моих силах.

Моя главная забота — это Отэм и ее безопасность. Мне плевать на остальное дерьмо.

— Следуйте за мной.

Мы идем по длинному коридору и попадаем в темный кабинет, где в центре комнаты стоит большой письменный стол, а вдоль одной из стен расставлены большие компьютерные мониторы.

— На записях не видно этого мужчины. Он избегал всех камер в здании и двух снаружи. — Он запускает записи с той ночи, когда произошла стрельба.

Там нет снимков этого человека, но есть изображения Отэм, бегущей по клубу, и даже на зернистом видео я вижу ужас на ее лице.

— А где были вышибалы?

— Двое у входа, а один у двери, — отвечает Сид.

— Они видели стрелявшего? — спрашиваю, глядя на разные экраны, чтобы точно определить дежурную охрану.

— Нет, — он качает головой, потом смотрит на экран, остановившись на фотографии Отэм.

— Как у него оказались напитки, которые были доставлены на частную вечеринку?

— Это как раз то, чего мы никак не можем понять. Бар регистрировал и заполнял заказы на напитки, но никогда их не доставлял.

— Значит, кто-то, кто работает на вас, был замешан в этом деле? — уточняю я, пытаясь заставить его понять, что сейчас он никому не может доверять.

— Я не уверен, — говорит он, проводя рукой по лицу. — Я хотел бы сказать, что доверяю всем, кто работает на меня, но, к сожалению, не могу.

— Мне нужно поговорить с другими вышибалами, — заявляю я.

— Оба парня, которые работали в ту ночь, сейчас здесь. Вы можете воспользоваться моим кабинетом, — предлагает он.

— Спасибо, — говорю я, прежде чем он выходит из комнаты, чтобы привести ребят.

— Что думаешь? — спрашивает Линк.

— Насколько хорошо ты знаешь тех парней, которые были в тот вечер? — выпытываю я вместо ответа.

— Мы приятели, но не друзья, — говорит Линк, когда я прислоняюсь к краю стола, глядя на неподвижное изображение Отэм.

Ненавижу, что она замешана в этом дерьме. Мне не нравится мысль о том, что кто-то здесь может быть причастен к произошедшему. Это значит, что они знают, кто она и, возможно, где она находится.

— Думаю, один из них имеет какое-то отношение к тому, что стрелок оказался призраком. Ты кому-нибудь говорил, где сейчас Отэм?

— Черт возьми, нет, — Линк качает головой, его глаза возвращаются ко мне. — Я даже Сиду не говорил об этом. Он сказал, что написал ей по электронной почте, и она ответила, но не сообщила ему, где находится.

От этого мне немного легче, но мысль о том, что она общается с этим парнем, мне до сих пор неприятна.

— Когда придут парни, мы будем вести себя спокойно. Я собираюсь задать несколько вопросов о том, что произошло, и посмотреть, найдутся ли у них какие-нибудь зацепки. В большинстве случаев, когда кто-то замешан в чем-то подобном, он пытается загладить свои грехи, слишком усердно разыгрывая хорошего парня.

— Я последую твоему примеру, — говорит Линк, и делает именно это. Он сыграет роль хорошего друга, чтобы развязать этим ребятам языки.

Мне не требуется много времени, чтобы понять, что Мик что-то скрывает. Примерно через двадцать минут я благодарю их за потраченное время и даю знать, что буду рядом, если они вспомнят что-нибудь еще. Как только дверь кабинета закрывается, я смотрю на Линка, который качает головой и закрывает глаза.

— Я сообщу Сиду, что мы закончили.

— Буду ждать тебя снаружи.

Я направляюсь к выходу из клуба и достаю свой телефон, чтобы написать Джастину текущую информацию. С этой новой зацепкой мне понадобятся его навыки, чтобы получить сведения о Мике.

Примерно через час Линк и я сидим в его домашнем офисе, сортируя информацию, которую получили в клубе, когда приходит электронное письмо от Джастина.

— Что там? — спрашивает Линк, через мое плечо глядя на отчет Джастина.

— Судя по тому, что удалось выяснить Джастину, у старины Микки были проблемы с деньгами. Он уже три месяца не платил за квартиру, имел долг по кредитке на сумму около десяти тысяч долларов и оформил кредит на право собственности на свою машину в размере двух тысяч долларов. За две недели до того, как в клубе начались неприятности, он положил на счет тридцать тысяч долларов наличными. Он случайно не упоминал о том, что он выиграл в лотерею или сорвал куш в казино? — Я разворачиваю кресло и откидываюсь на спинку.

— Нет, он никогда ничего подобного не говорил, — бормочет Линк.

— А если бы это было так, разве он стал бы этим хвастаться?

— Мик? — Он кивает. — Да, черт возьми, он бы этим похвастался.

— Похоже, нам нужно еще раз поговорить с ним. — Я качаю головой и смотрю в потолок. После долгого вздоха, встаю, и мы направляемся к внедорожнику Линка.

Паркуемся через дорогу от дома Мика и ждем, когда тот появится. Примерно через два часа после нашего приезда он сворачивает на подъездную дорожку, и Мик с запинающейся блондинкой выходят из его машины, направляясь в дом. Я выхожу из машины и захлопываю дверцу, а когда Мик поворачивается в мою сторону, даже в темноте вижу, как его глаза расширяются, когда он замечает нас с Линком, идущих через улицу.

— Что вы здесь делаете? — удивляется он, делая шаг назад к своей закрытой двери.

— Дорогая, тебе придется вызвать такси, — говорю я блондинке.

Она кивает, достает из сумочки телефон и молча уходит прочь.

— Что вы здесь делаете? — повторяет Мик, глядя, как его спутница идет к концу подъездной дорожки.

— Открой дверь. Нам нужно поговорить.

— Я не пущу вас внутрь! — Он смотрит на Линка, потом снова на меня, и сглатывает.

— Ты можешь либо открыть дверь, и мы поговорим об этом дерьме внутри, либо ты не откроешь дверь, и я позвоню копам, расскажу им все, что знаю, и мы посмотрим, что они подумают. Как ты считаешь, что они подумают, когда я скажу им, что ты положил на счет тридцать тысяч наличными? Как думаешь, они удивятся, откуда вышибала в клубе смог получить такие деньги? — спрашиваю я, подкрадываясь к нему поближе и наблюдая, как он снова тяжело сглатывает. — Линк, ты ведь частенько работаешь с местной полицией, верно? — уточняю я, оглядываясь на него через плечо.

— У меня есть парочка друзей в полиции, — отвечает тот, доставая телефон.

— Мы можем поговорить внутри, — бормочет Мик, вытаскивая ключ и открывая дверь.

Как только мы заходим внутрь, я замечаю, что все новое: от дивана до кухонных приборов.

— Милое местечко, — громко произносит Линк.

— Давайте уже покончим с этим? — говорит Мик, входя на кухню. Он достает пиво из холодильника, протягивает одно мне, а второе — Линку.

Я качаю головой, и Линк делает то же самое.

— Давайпоговорим о том, откуда у тебя тридцать тысяч долларов, — предлагаю я для начала.

— Я выиграл в казино, — он пожимает плечами и отводит взгляд.

— Ты же не хочешь мне лгать. — Я делаю шаг в его сторону, блокируя выход из кухни. — А теперь расскажи, откуда у тебя эти тридцать штук.

— Этого я вам сказать не могу, — Он отступает, когда я делаю еще один шаг к нему. — Ты не понимаешь, чувак, — Он склоняет голову, рукой проводя по волосам. — Эти ребята чертовски страшные… намного страшнее, чем ты. Они убьют меня.

— Ты совершенно прав. Они так и сделают, но, скорее всего, сделают это в любом случае, — я слегка отступаю назад и достаю телефон из заднего кармана, чтобы открыть сообщение от Джастина. — Люди, которых ты защищаешь, являются частью «Лакамо», одним из самых больших преступных кланов в Соединенных Штатах. Ты для них ничего не значишь.

Я показываю ему электронное письмо с портретом подозреваемого и фотографией одного из самых известных убийц мафии, который идеально подходит под этот портрет.

— Я полагаю, что ты не совсем понимаешь, что натворил.

— Я не знал, что произойдет нечто подобное, — Он бледнеет, глядя на фотографии.

— А ты им не рассказывал про Отэм?

Он качает головой, но в глаза мне не смотрит. Ярость наполняет мои вены, когда я понимаю, в какой опасности сейчас находится моя девочка.

— Ах ты кусок дерьма, — рычу я, толкая его к стойке. Рукой обхватываю его за шею и чувствую, как бьется пульс под моими пальцами. Я знаю, что если сожму его горло чуть сильнее, то в этом мире одним мудаком станет меньше. — Ты расскажешь мне слово в слово, что ты им сказал и как ты с ними связался.

— Я только назвал им ее имя, — выдыхает он, и моя рука сжимается сильнее. — Клянусь, я больше ничего им о ней не рассказывал, — Его ногти впиваются в мою руку, а ноги скользят по полу, пытаясь найти опору.

Рука Линка на моей — это единственное, что мешает мне убить ублюдка прямо там, где мы стоим. Я делаю шаг назад, одновременно отталкивая его. Провожу рукой по волосам, пытаясь собраться с мыслями и обдумать следующий шаг.

— Позвони своему другу из местной полиции и скажи, чтобы они забрали этот кусок дерьма, — говорю я, глядя на Линка.

— Я сказал вам то, что вы хотели знать. Пожалуйста, не звоните в полицию, — хнычет Мик.

Я поворачиваюсь в его сторону, и он опускает глаза.

— Как бы сильно я ни хотел оставить тебя здесь и позволить тебе получить то, что ты заслуживаешь, ты, возможно, единственный, кто может остановить этих больных ублюдков, так что придется мне держать твою задницу в безопасности, пока это дерьмо не будет улажено, — Я вытираю рукой рот, пока Линк звонит своему другу.

Два часа ушло на то, чтобы все уладить с копами, а Мика взяли под арест. Когда мы покидаем местный участок, то планируем пойти в квартиру Отэм, чтобы осмотреться. Оказавшись внутри, я могу сказать, что человек, который вломился внутрь, не искал вещей, чтобы заложить их. Все, что имеет хоть какую-то ценность, до сих пор здесь. Единственное, что было проверено, это бумаги, которые говорят мне, что тот, кто вломился сюда, искал информацию.

— Ничто здесь не укажет им на Теннесси, — успокаивает Линк, запихивая в стол стопку бумаг.

— Верно, но ей нужно сменить номер телефона и перестать пользоваться электронной почтой. Не хочу, чтобы у того, кто это сделал, был хоть какой-то способ выследить ее.

— Ты собираешься рассказать ей, что происходит? — тихо спрашивает он.

— У меня нет выбора.

Я снова оглядываюсь, прежде чем подойти и открыть ее балконную дверь.

Солнце только начинает садиться за горы, вызывая оранжево-красное сияние, заполняющее горизонт. Усевшись в один из ее шезлонгов, я достаю телефон и отправляю сообщение Джастину, оповещая его о последних событиях. Затем посылаю сообщение Отэм, давая ей знать, когда прибудет мой самолет, чтобы она была одета и готова к выходу. Я также напоминаю ей про красную помаду, которой она красилась в клубе.

Одна только мысль о том, как она выглядела той ночью, заставляет мой член подпрыгнуть. Мне нужно узнать, как долго мне придется целовать этот ротик, пока красный цвет не сотрется. Снова глядя на закат, я не могу сдержать улыбку. Я не куплю новую кровать для своей комнаты, пока она не согласится помочь мне выбрать ее и разделить со мной. Пока я не смогу убедить ее переехать ко мне, мы будем жить в ее комнате. Я смотрю в телефон, когда тот подает звуковой сигнал.

Джастин: Отэм в безопасности в постели. Я провожу перекрестную проверку имен, которые вы прислали. Как только что-нибудь узнаю, пришлю вам информацию.

Я знаю, что Джастин хороший парень, но все еще ненавижу мысль, что это он сейчас там с ней, а не я, даже если это я ему и приказал. Подавляю ревность и сосредотачиваюсь на том, что мне нужно сделать дальше.

Я: Вернусь завтра. Удали все ее электронные письма, учетные записи и измени ее номер. Сейчас.

Джастин: Уже над этим работаю.

Я оглядываюсь через плечо, когда слышу, как входит Линк. Он наверняка хочет узнать дальнейший план, но пока я не получу больше информации, мои руки связаны.

— Ты в порядке? — спрашивает он, садясь, напротив.

— Да, — Я откидываюсь назад и закрываю глаза. — Мне нужно сделать несколько звонков и посмотреть, смогу ли я получить какую-нибудь информацию от моего друга, прежде чем отправлюсь домой.

— Я тебе сейчас не завидую, чувак, — говорит Линк.

Я открываю один глаз, смотрю на него и ухмыляюсь. Злая Отэм такая красотка, и она будет чертовски раздражена, когда я вернусь домой.

Глава 7 Много-много любви…

— Почему мой телефон выключен, а электронная почта не работает? — кричу я, топая в гостиную, где Джастин все еще играет в «Call of Duty». Не знаю почему, но я уверена, что он имеет к этому прямое отношение.

— Тебе придется подождать и поговорить с боссом, — бормочет он, не отрывая глаз от телевизора.

— Я спрашиваю тебя, так ты мне и скажи, почему мой телефон выключен, у меня больше нет электронной почты, и даже мой Facebook исчез… а я не заходила туда больше восьми месяцев!

— Насчет этого: ты не очень фотогеничная. Думаю, тебе стоит взять пару уроков или что-то в этом роде.

— Ты что, черт возьми, серьезно сейчас? — Я беру с дивана одну из подушек и начинаю бить его по голове.

— Стой! Я проиграю из-за тебя! — Он выхватывает подушку у меня из рук и швыряет ее через всю комнату.

Я убегаю от него, но потом оборачиваюсь и вижу, что он даже не сдвинулся со своего места на диване. Перевожу взгляд с него на телевизор, потом на его Xbox.

— Даже не думай, — говорит он, вставая.

Я бросаюсь к игровой приставке, готовясь вырвать из нее провода, когда меня хватают, но каким-то образом Джастин переворачивает нас, принимая на себя удар от падения, заставляя меня приземлиться на него, мои бедра по обе стороны его талии. Я тянусь к подушке, лежащей на полу рядом со мной, и начинаю поднимать ее над головой.

— Что, черт возьми, здесь происходит?

Я закрываю глаза и сжимаю губы, услышав голос Кентона, а когда открываю их, то смотрю на Джастина, прежде чем встать и повернуться лицом к двери гостиной. Я борюсь с желанием подбежать к нему, когда наши взгляды встречаются. Я скучала по нему последние несколько дней, и он выглядит еще более горячим, чем обычно, с отросшей щетиной, которая затемняет его челюсть, делая ее более квадратной.

— Я задал вопрос. Что, черт возьми, происходит? — напирает он, отводя от меня взгляд и свирепо хмурясь на Джастина.

— Именно это я и хочу знать.

Я скрещиваю руки на груди и смотрю сначала на Кентона, потом на Джастина, который тоже смотрит на меня, подходя к своему боссу.

— Твоя подружка сумасшедшая, — бормочет Джастин достаточно громко, чтобы я услышала.

— Заткнись, — шиплю я.

— Нет, ты заткнись, — отвечает он по-детски.

— Нет, ты заткнись, — повторяю я, делая шаг к Кентону.

— Господи, какого хрена?! — кричит Кентон, заставляя меня отпрыгнуть назад.

— Почему мой телефон отключен вместе с электронной почтой и Facebook? — спрашиваю я, на этот раз направляя свой гнев на Кентона.

Он долго смотрит на меня, потом опускает голову и кладет руку на затылок.

— Нам нужно поговорить, — вздыхает он, поднимая голову и оглядывая меня.

Затем он переводит взгляд на Джастина.

— Спасибо за помощь, — нехотя говорит он.

— Никаких проблем, босс, — говорит Джастин и начинает собирать все свои вещи, запихивая их обратно в ту же сумку, с которой он здесь появился.

Когда он заканчивает упаковывать вещи, Кентон провожает его до двери, где они тихо беседуют, прежде чем Кентон похлопывает его по спине и открывает дверь.

— Увидимся, Рыжик, — бросает Джастин через плечо.

Я машу ему рукой, и он, улыбаясь, выходит из дома, закрывает за собой входную дверь.

Как только Кентон снова поворачивается ко мне, его глаза темнеют, а на челюсти играют желваки.

— Иди сюда.

— Ч-что? — заикаюсь я, глядя на его сжатые кулаки и пульсирующую венку на шее, которая бьется все быстрее.

— Иди сюда, — повторяет он, и тон его голоса заставляет меня застыть на месте.

— Зачем? — тихо спрашиваю я.

— Во-первых, я уже несколько дней не видел тебя и не прикасался к тебе, и мне нужно убедиться в том, что ты в порядке. Во-вторых, мне нужна твоя помощь, чтобы выкинуть из головы то, что я только что видел.

Его слова заставляют мои ноги начать двигаться раньше, чем мозг успевает что-либо осознать. Я прижимаюсь лицом к его груди, обхватываю руками за талию и вдыхаю его запах. Каждый вдох, который делаю, снимает часть беспокойства, о котором я даже не подозревала.

— Что происходит? — шепчу ему в грудь. Его мышцы напрягаются, и я не уверена, что хочу знать больше.

— Давай сядем, — Он берет меня за руку и ведет к дивану, где сажает к себе на колени. — В твою квартиру в Вегасе кто-то вломился.

— Черт, — шепчу я. — Что украли?

На самом деле у меня нет ничего ценного, поэтому я не слишком беспокоюсь, но все равно не очень приятно знать, что кто-то вломился в твой дом.

— Ничего, — говорит он, удивляя меня.

— Что это значит? — спрашиваю я, вглядываясь в его лицо.

— Я выяснил, что Мик был внутренним информатором в клубе в ночь перестрелки, — Он проводит рукой по моей спине. — Он сказал им твое имя, и мы предполагаем, что это они вломились в твой дом.

Я не хочу верить, что Мик был замешан в том, что произошло, особенно потому, что он и Тесса спали вместе, но я не сильно удивлена. Мик — эгоцентричный мудак, который не заботится ни о ком, кроме себя самого.

— Ладно, и что нам теперь делать? — вслух задаюсь я вопросом. Не могу припомнить ничего такого, что могло бы выдать моё местоположение, но точно не уверена.

Его брови сходятся в замешательстве, и его рука перемещается по задней части моей шеи к волосам и сжимает их.

— Ты не собираешься плакать?

— Нет, — отвечаю я, чувствуя, как мои собственные брови сходятся вместе, удивляясь, почему это я должна плакать.

— Воин, — тихо произносит он, и взгляд смягчается, от чего сердце биться чуть сильнее.

— Я знаю парня, связанного с организацией, которая спланировала нападение. Я послал ему сообщение и просто жду, когда он мне перезвонит.

— Как думаешь, что они собираются делать?

— Не уверен, но сомневаюсь, что им нужна огласка, которую они создадут, если попытаются послать своего парня за тобой.

— Какое им дело до огласки, если они бандиты?

— Они контролируют половину Вегаса. Они могут быть толпой придурков, но даже у них есть имидж, который нужно поддерживать, — объясняет он.

— Они убили невинных людей, — шепотом напоминаю я. Мысль о том, что таких людей заботит чужое мнение, смехотворна.

— Они спланировали нападение, но их руки чисты, — он пожимает плечами.

Я смотрю в его глаза и вижу понимание, которое смущает меня, и задаюсь вопросом, использовал ли он когда-нибудь это оправдание. Я поднимаю руку и провожу ею по его шершавой челюсти.

— Ты в порядке? — спрашиваю, видя усталость в его глазах.

— Да, но будет еще лучше, когда это дерьмо закончится.

Я слышу усталость в его голосе и гадаю, сколько он спал с тех пор, как уехал. Я провожу пальцами по его волосам, и его глаза начинают закрываться от этого прикосновения.

— Тебе надо вздремнуть, — мягко говорю я. — Все остальное мы выясним позже.

— Ты будешь со мной? — спрашивает он.

Не раздумывая, я киваю, и он разворачивает меня так, чтобы я села на него верхом. Мое дыхание со свистом вырывается из груди, руки тянутся к его плечам, а его — к моей заднице. Наши рты так близко, что я чувствую его дыхание на своих губах. Жду, что он поцелует меня, но вместо этого он встает с дивана. Мои ноги обвиваются вокруг его талии, и я прикусываю губу, когда чувствую твердость его возбуждения между моих ног через тонкий материал шорт.

Когда мы подходим к моей комнате, он толкает дверь и осторожно кладет меня на кровать, затем отступает и снимает сапоги и рубашку. Я зачарованно смотрю на его руки и пресс, его пальцы тянутся к пуговице джинсов, и он стягивает их. Я вижу очертания его эрекции сквозь боксеры и поднимаю взгляд вверх по его телу к глазам, которые кажутся сонными. Я забираюсь обратно в кровать, когда он выключает свет, и чувствую, как кровать прогибается под его весом, он упирается мне в бок.

Я стараюсь не обращать внимания на боль между ног, лежа на спине, когда он обнимает меня за талию, а его дыхание касается моей шеи. Я пытаюсь успокоиться, но его рука поднимает мою рубашку, и мои мышцы сжимаются. Я жду, что он схватит меня за грудь или соблазнительно коснется, но он снова удивляет меня, просто обнимая. Все мои нервные окончания трепещут в предвкушении, а потом я слышу его легкий храп. Мое тело расслабляется, и я делаю глубокий вдох, медленно выдыхаю его, прежде чем заснуть.

— Проснись, детка.

Я чувствую легкое, как перышко, прикосновение, скользящее по моей щеке.

— Привет, — говорю я, моргая от света, проникающего в комнату через уже открытые жалюзи.

Его пальцы пробегают по линии моей челюсти, затем вверх вдоль уха.

— Ты хорошо спала, когда меня не было? — спрашивает он, не сводя глаз с пальцев, скользящих по моей коже.

Я думаю о том, чтобы солгать и сказать ему, что я отлично спала и совсем не скучала по нему, но нечто в этом моменте заставляет меня выпалить правду:

— Я скучала по совместному сну с тобой.

— Да? — Его глаза изучают мое лицо, когда я киваю и закрываю глаза, чувствуя себя слишком уязвимой.

— Я тоже хреново спал, — Его слова заставляют меня открыть глаза и вглядеться в его лицо. — Я ненавидел то, что не могу быть рядом и присматривать за тобой, и что Джастину приходится делать мою работу. Мне не нравилось, что в доме с тобой был другой мужчина.

— Я бы не стала… — начинаю я его заверять, что никогда бы не подумала о Джастине в таком смысле, но его палец накрывает мои губы, и он наклоняется ко мне.

— Я знаю, что ты этого не сделаешь, но мне все равно это не нравилось, — Он убирает палец и приближает свое лицо к моему.

Первое прикосновение его губ мягкое, и я закрываю глаза, когда его пальцы пробегают вдоль моей челюсти к затылку. Я всхлипываю, когда его язык пробегает по моей нижней губе, после чего он прикусывает ее. Мои руки находят путь к его волосам, и я прижимаю его к себе.

Его бедра двигаются, а рука движется вниз вдоль моего бока, затем вверх и под рубашку, в которой я сплю, останавливаясь чуть ниже моей груди.

Когда его рот накрывает мой, я отрываюсь от него, прижимаюсь головой к подушке, поднимаю грудь, пытаясь заставить его руку двигаться. Его большой палец скользит по моему соску; от этого легкого прикосновения я громко стону.

— Мне нужно тебя увидеть, — бормочет он, отстраняясь.

Его руки тянутся к подолу моей рубашки, он стягивает ее через голову и бросает на пол. Я начинаю прикрываться, но он хватает меня за руки и поднимает их над моей головой. Взгляд скользит по моему телу, и когда возвращается к моим глазам, темный голод, который я вижу, заставляет меня задержать дыхание. Он снова приближается к моим губам, язык проталкивается между ними, не давая мне выбора, кроме как поцеловать его в ответ. Потом его губы покидают мои, путешествуя вниз по моей шее, он посасывает ключицу, и мои бедра выгибаются, а грудь подниматься выше. Он медленно обводит языком полушария груди, и я чувствую, как теплый, влажный жар покрывает мой сосок. Я выгибаюсь над кроватью, и одна из его рук спускается вниз, чтобы обхватить другую грудь, пальцы скользят по соску, вызывая стон, поднимающийся вверх по моему горлу.

Я держусь за его плечо, пока он скользит рукой вниз по моему животу, заставляя мышцы сокращаться, и между бедер собирается влага. Первое ощущение его пальцев вдоль моей лобковой кости вызывает панику, но желание быстро берет верх, когда он скользит под край моих шорт и трусиков, а затем еще ниже, дотрагиваясь до клитора.

— Мокрая, — рычит он, поднимая голову и глядя мне прямо в глаза.

Его палец опускается, медленно входя в меня, а глаза пристально следят за мной. Я не знаю, то ли отстраниться, то ли приподнять бедра для большего. Когда его рука покидает меня, я вскрикиваю и пугаюсь, когда чувствую, что он стягивает трусики и шорты. Прежде чем я успеваю подумать, его пальцы возвращаются, и он добавляет большой палец, перекатывая его по пучку нервов, что заставляет меня царапать его плечи.

— Я действительно хочу попробовать тебя на вкус, но пока никак не могу, — его челюсть сжимается, и в глазах появляется отчаяние. — Я теряю контроль, поэтому мне нужно, чтобы ты кончила.

Не понимаю, что случилось, но он как будто говорит напрямую с моим телом, я вскрикиваю, откидываюсь на подушки, глаза закрываются. Напряжение внизу живота усиливается и взрывается, проходя волнами через все тело. Когда ощущения спадают, я поднимаю голову, все еще пытаясь отдышаться.

— Чертовски восхитительно, — шепчет он, взгляд встречается с моим, пальцы все еще лениво гладят меня между ног.

Я прикусываю губу, не зная, что делать. Я никогда не испытывала ничего подобного раньше, и прошло уже много лет с тех пор, как я занималась сексом. Чувствую себя совершенно не в своей тарелке и подавленной.

— Не надо, — твердо заявляет он, заставляя меня снова посмотреть на него. — Не закрывайся от меня. Только не сейчас. — Его руки покидают меня, когда он скользит ими вверх по моей коже и обнимает меня.

Я прочищаю горло и качаю головой.

— Я имею в виду… я просто не знаю, что делаю, поэтому я….

— Ошеломлена, — констатирует он, щекоча своим носом мой. — Вот почему я не сделал все то, что хотел бы сделать с тобой. Я видел по твоим глазам, что ты не уверена.

Он целует меня в лоб и перекатывается на бок, увлекая за собой.

— Как давно это было? — тихо спрашивает он, скользя пальцами вниз по моей спине, а потом снова вверх.

— Чуть больше десяти лет, — Я смущенно закрываю глаза и открываю их только тогда, когда понимаю, что не только его тело напряжено, но и он, кажется, не дышит. — Ты в порядке? — Я приподнимаюсь на локте, чтобы заглянуть ему в лицо.

— Черт, — бормочет он, открывая глаза. — Как, черт возьми, ты держалась на расстоянии от мужчин последние десять лет?

— Это нетрудно, когда тебе неинтересно, — честно отвечаю я, отводя от него взгляд.

— До меня.

Я слышу самодовольство в его голосе, и взгляд возвращается к его лицу, я прищуриваюсь, разглядев ухмылку.

— Мои вкусы всегда могут поменяться.

— Нет, — уверенно говорит он.

— Могут, — фыркаю я, и его ухмылка превращается в широкую улыбку, когда он перекатывается на меня.

— Но не изменятся, — повторяет он, на этот раз целуя меня молча.

***

— Мы так никуда не пойдем, — говорит Кентон, как только я выхожу из-за угла на кухню.

На нем темно-бордовая рубашка на пуговицах, словно сшитая специально для него. Верхние пуговицы расстегнуты, рубашка заправлена в черные брюки, которые облегают его бедра и подчеркивают стройную талию. Не знаю, как это возможно, но он выглядит в той же степени сексуально, что и в джинсах. Глядя на него в таком виде, я жажду увидеть его в костюме.

Он окидывает меня взглядом с ног до головы, и я слегка спотыкаюсь, когда наши взгляды встречаются, потому что его — такой темный и голодный, что я не могу даже вздохнуть. Поцеловав меня осторожно, он встал с кровати и оделся, сказав, что у него есть кое-какие дела, но у нас свидание, и я должна быть готова. Я кивнула, не в силах говорить, и смотрела, как он выходит из комнаты.

Я встала, сварила кофе и съела кусочек тоста, прежде чем вернуться наверх, чтобы подготовиться к своему первому свиданию. Приняла очень долгий душ, убедившись, что побрила везде, где нужно, и вымыла каждый дюйм своего тела. Я выбрала темно-синее платье на запах, обтягивающее фигуры и с небольшим декольте, при том, не делая меня распутной.

Туфли — последний штрих — золотые, на шпильках, с ремешком на кончиках пальцев и толстой лентой вокруг лодыжки. Макияж я сделала такой же, как и в тот вечер, когда пошла в клуб, — просто накрасила губы темно-красной помадой.

— Ты действительно испытываешь мое терпение.

Грубый голос Кентона возвращает меня в настоящее, вместе с его руками, которые уже обвили мою талию.

— Но если я не возьму тебя с собой, то не смогу похвастаться тобой, — Его рука медленно скользит вверх по моей талии к банту, на который завязано платье. — Ты как десерт, который я разверну и съем в конце вечера, — Его пальцы обхватывают свободную ленту, слегка дергая ее. — Идем, пока я не послал все к черту, не развернул тебя здесь, на кухне, и не положил на стойку.

Я не против пропустить ужин и угостить его десертом прямо сейчас. После того, что случилось утром, я знаю, что не буду откладывать занятия любовью с ним.

Он улыбается, словно прочитав мои мысли, и качает головой.

— Ужин, потом десерт.

Моя киска сжимается, и я прикусываю губу, чтобы не застонать. Он наклоняется вперед, пальцем касаясь моего подбородка, и нежно целует.

— Я бы не прочь пропустить ужин, — признаюсь я, когда его губы отрываются от моих.

Он смеется, качает головой и берет меня за руку.

— Нам обоим понадобятся силы.

Он ведет меня к машине, открывает передо мной пассажирскую дверь, закрывает ее, потом садится за руль. Как только мы проезжаем по подъездной дорожке, его рука сцепляется с моей на коленях.

— Итак, куда мы едем? — спрашиваю я, как только снова обретаю дар речи.

— Итальянское заведение в паре городов отсюда. У них самые лучшие баклажаны с пармезаном, которые я когда-либо ел в своей жизни.

— Я люблю итальянскую кухню, — говорю я.

— Я знаю, — улыбается он, сжимая мои пальцы.

— Откуда?

— Все замороженные обеды, которые ты покупала, итальянские, — он смеется, заставляя меня улыбнуться, и щеки пылают от смущения.

— Я плохо готовлю, — я качаю головой и смотрю в окно.

— Я могу научить тебя готовить, — мягко предлагает Кентон, сжимая мою руку.

— Мне бы этого хотелось, — Я всегда хотела научиться готовить, но все попытки заканчивались катастрофой, поэтому я сдалась.

Оставшуюся часть пути до ресторана мы обсуждаем его любимые блюда и то, как он научился готовить. Я знала, что его тетя Вив и дядя владеют закусочной, в которую я зашла, когда впервые встретила Вив, но не знала, что он работал там летом, когда был юношей.

Мы подъезжаем к ресторану, Кентон находит парковку на оживленной улице и ведет меня внутрь. Интерьер тусклый, с подсветкой настроения, что делает пространство гораздо более интимным. Столы накрыты белыми льняными скатертями, в центре каждого из них горит одинокая чайная свеча. Хозяин ведет нас к маленькому столику в задней части ресторана, но, когда начинает выдвигать мой стул, Кентон останавливает его, берет стул и держит его для меня, пока я не сяду. Затем присаживается на свое место, напротив.

— Хотите посмотреть винную карту? — спрашивает официантка, подходя к нашему столику.

Я смотрю на нее и вижу, что она не сводит глаз с Кентона. Если мы собираемся построить прочные отношения, мне нужно сдерживать ревность, возникающую, когда другие женщины восхищаются им, но это не значит, что мне это должно нравиться.

— Хочешь бокал вина, детка?

Я перевожу взгляд с официантки на Кентона и качаю головой. Не хочу сегодня что-нибудь испортить.

В его глазах я вижу одобрение, и он не отрывает от меня взгляда, отвечая официантке:

— Пока только воду.

Она кивает и оставляет нас просматривать меню.

— Решила, что будешь заказывать? — спрашивает он через несколько минут.

— Даже не знаю. Все выглядит так аппетитно, — говорю я, рот наполняется слюной от предвкушения.

— Здесь все очень вкусно. Мои родители часто привозили меня и Тони сюда, когда мы росли.

Мое горло сжимается при счастливом воспоминании о нем и его семье. И тут же волна грусти накатывает на меня из-за того, что мне нечем с ним поделиться.

— Останься со мной, детка. Мы здесь вместе, — Он берет мою руку в свою, часть его силы просачивается в меня через это прикосновение.

Я смотрю ему в глаза и киваю, когда он подносит мои пальцы ко рту, целуя их.

— Я в порядке, — говорю я через несколько секунд.

Он кивает, но не отпускает моей руки. Даже когда официантка возвращается к нашему столику, чтобы принять заказ, он все еще держит меня за руку, но меняет тему разговора. Мы говорим о моей работе и заявлении, которое я подала, чтобы сменить график; а еще о Джастине и о том, как он начал работать на Кентона.

Он держит разговор подальше от семьи и всего того, что, по его мнению, может заставить меня отступить. Я знаю, что он делает, и невероятно ценю это. Во время ужина я понимаю, что он умеет читать меня, как никто другой. Это говорит само за себя, я уже знаю все, что нужно, чтобы быть с ним.

— Вы готовы к десерту? — уточняет официантка, вернувшись к нашему столику после того, как убрала пустые тарелки.

Я морщусь, вспоминая, что он сказал мне на кухне о десерте. Его глаза вспыхивают, и он облизывает губы.

— Да, — отвечает Кентон, не сводя с меня глаз. — Ты готова к десерту, детка?

Я знаю, что его вопрос не о еде, сжимаю ноги и киваю.

— Мы возьмем с собой кусочек Тирамису, пожалуйста, — Он достает бумажник и протягивает ей свою кредитку.

После того, как он получает свою карточку вместе с коробкой десертов, мы возвращаемся в машину, и похоть настолько сильна, что клянусь, я чувствую ее вкус, когда он выезжает на дорогу. Его рука опускается на мое колено, потом поднимается по бедру и забирается под подол платья. Когда я чувствую, как его палец скользит по моей сердцевине, я задыхаюсь.

— Черт, ты все это время сидела напротив меня вот так? — говорит он, порыкивая, снова скользя пальцем по моему не прикрытому бельем центру.

— Кентон, — вскрикиваю я, когда его палец обводит мой клитор.

— Господи, детка, — Его пальцы обводят мой вход, затем поднимаются вверх, чтобы пробежаться по моему клитору, удерживая меня на грани оргазма, который нарастает, мучая меня. Я хватаю Кентона за запястье, пытаясь убрать его руку. Но пальцы сгибаются, обхватывая мою киску. — Это мое. Я могу играть с ней в любое время, когда захочу.

От его слов у меня перехватывает дыхание. Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на его профиль, и его взгляд останавливается на мне. Желание и решимость, которые я вижу, заставляют меня убрать руку с его запястья, откинуться назад и слегка раздвинуть ноги.

— Хорошая девочка.

Он продолжает в том же темпе и теми же движениями, и на этот раз, когда я чувствую, что оргазм снова нарастает, я ожидаю, что он отстранится, как сделал раньше. Вместо этого два пальца быстро входят в меня, и я поднимаю бедра выше, встречая их. Пальцы изгибаются, и я кончаю; голова откидывается на подголовник, ноги сжимаются.

Интересно, как он может вести машину, контролируя мое тело? Я оглядываюсь на него, как только спускаюсь с вершины оргазма. Понятия не имею, что случилось с моими запретами, но мне хочется отдаться ему и доставить ему удовольствие. Я смотрю, как его пальцы покидают меня, и он медленно кладет их в рот. Прикрывает веки, как будто я лучшее, что он когда-либо пробовал, бросает на меня быстрый взгляд, а затем снова смотрит на дорогу.

— Да. Эта киска — моя.

Я поджимаю ноги и молюсь, чтобы мы добрались до дома раньше, чем я не выдержу, заберусь к нему на колени и устрою несчастный случай. Когда мы выезжаем на грунтовую дорогу, ведущую к дому, я вздыхаю с облегчением и слышу, как он шипит, когда я наклоняюсь и обхватываю рукой его член, чувствуя, как он пульсирует в ладони.

— Значит, это мое? — дразню я.

Машина останавливается, и он смотрит на меня.

— Я твой. Весь — твой.

Его слова ударяют меня в грудь, и от его взгляда последние баррикады вокруг моего сердца рассыпаются в прах. Я сглатываю и облизываю нижнюю губу, не отрывая от него взгляда.

— Это делает меня очень счастливым человеком, — Его рука движется к нижней части моей челюсти, наклоняя голову в сторону, и губы прижимаются к моим в глубоком поцелуе, затем резко отстраняются. — Внутрь. Живо.

Он открывает свою дверь, и я начинаю возиться с ремнем безопасности, отстегнув его как раз в тот момент, когда открывается моя дверь. Я выскакиваю из машины в мгновение ока, и мы мчимся вверх по лестнице. Мои губы тянутся к его шее, пока он возится с ключами, пытаясь открыть дверь. В доме он толкает меня к стене, руки тянутся к банту на платье. Я ожидаю, что он разорвет его на части. Но он падает на колени, глядя на меня и медленно развязывая бант, заставляя платье распахнуться, обнажая одну сторону тела.

Его пальцы двигаются к маленькой пуговице на внутренней стороне платья, быстро расстегивают ее, заставляя платье полностью раскрыться. Он оглядывает меня, затем стягивает платье с рук, позволяя ему упасть на пол, оставляя меня только в прозрачном лифчике и туфлях на каблуках.

— Лучший подарок, который я когда-либо разворачивал, — бормочет он, проводя руками по моим бокам, затем по попе, подтягивая бедра вперед, чтобы поцеловать меня выше лобковой кости.

Я начинаю задыхаться, наблюдая, как его язык выходит и облизывает мой центр. Я откидываюсь назад, когда он поднимает мою ногу к нему на плечо. Руки тянутся к его голове и тянут за волосы, как за рычаг, когда он просовывает свое лицо между моих ног, сосет мой клитор, потом отпускает и лижет его быстрыми движениями.

— О да, — выдыхаю я, когда два пальца входят в меня, и тело начинает содрогаться. Я пошатываюсь, так как стою на одной ноге.

— Подожди, — кричу я, чувствуя, что начинаю падать.

Его рот не покидает меня, пока он быстро перемещает мое второе бедро на другое плечо, и теперь я опираюсь только на него и о стену. Он жестко посасывает и облизывает, пока я не взрываюсь. Цепляюсь за его волосы, держась изо всех сил, пока лечу в бездну умопомрачительного оргазма.

Когда прихожу в себя, мы уже поднимаемся по лестнице. Моя голова лежит у него на плече, а его руки под моей задницей прижимаю меня к нему. Он открывает дверь в мою комнату и кладет меня на кровать. Я быстро снимаю туфли, прежде чем лечь обратно на кровать, чтобы, как и раньше, посмотреть, как он раздевается. Разница лишь в том, что, на этот раз, когда он добирается до штанов и расстегивает их, он одновременно стягивает и боксеры. Я задерживаю дыхание, когда вижу его размеры. Он длинный и толстый, и совершенно точно никак не поместится во мне.

— Будет туго, но мы справимся.

Знакомые слова и улыбка на его лице заставляют меня улыбнуться, и я расслабляюсь.

Мой взгляд блуждает от его глаз вниз по его телу, наблюдая, как он гладит себя.

Кентон медленно подходит ко мне, мышцы напрягаются с каждым шагом. Я забираюсь обратно на кровать, он подползает ближе, широко раздвигает ногами мои бедра.

— Ты так прекрасна, детка.

Его тело накрывает мое, он расстегивает мой лифчик и стягивает его с плеч. Как только груди освобождаются, он опускает голову и втягивает в рот сначала один сосок, а затем другой. Я извиваюсь под ним, пробегая руками по его спине к заднице, пытаясь притянуть его ближе. Я чувствую, как все больше влаги собирается между ног, пока он терзает мою грудь. Хватаю его за волосы и отстраняю его.

— Ты нужен мне, — выдыхаю я.

Его глаза становятся еще темнее, а пальцы снова скользят между моих ног. Его рука покидает меня, но затем я чувствую головку у моего входа, он медленно начинает входить в меня, затем останавливается, внезапно замирая.

— Что случилось? — задыхаюсь я, приспосабливаясь к его ширине.

— Презерватив… нам нужен презерватив.

Его слова звучат болезненно, и я вглядываюсь в его лицо, прежде чем решить, что сказать.

— Я принимаю таблетки. Я принимаю таблетки с семнадцати лет.

— Черт, — отрезает он, заставляя меня подпрыгнуть и задуматься, не сказала ли я что-то не так. — Я чист, детка, но хочу убедиться, что ты действительно не против.

Обе его руки тянутся к моим волосам, убирая их с моего лица, глаза изучают меня.

— Я хочу этого.

Он тянется рукой к внутренней стороне моего бедра, поднимая его выше, закидывая ему на талию, и медленно погружается в меня. Я выдыхаю сквозь легкую боль, пытаясь вместо этого сосредоточиться на том, как хорошо это ощущается. Он начинает двигаться медленными, ровными движениями, его губы не отрываются от моих. Я поднимаю бедра выше, полностью обнимая его, желая быть как можно ближе.

— Так идеально. Твоя киска так чертовски идеальна, — говорит он, выскользнув наружу, чтобы снова проникнуть внутрь, заставляя меня стонать. Наша кожа становится скользкой от пота, от чего его тело плавно скользит по моему.

— Я не смогу долго сдерживаться, — признает он, отрывая свой рот от моего и прижимаясь лбом к моей ключице.

Я на грани, когда его пальцы скользят по моему клитору. Я хочу кончить, но меня так поглощают все остальные эмоции, что я не могу отпустить себя. Вместо этого я концентрируюсь на ощущениях своего тела. Я прижимаю Кентона ближе, просто наслаждаясь близостью и связью с ним. Его бедра дергаются, и я чувствую, как он становится еще больше, после чего он стонет, губами прижимаясь к моей шее.

— Ты не кончила, — выдыхает он через несколько мгновений.

— Все в порядке, — мягко говорю я, проводя рукой по его спине. — Это было здорово.

— Здорово? — хихикает он, отрывая лицо от моей шеи. Когда он смотрит на меня сверху вниз, то качает головой. — Со мной это не сработает.

Я даже не успеваю спросить, о чем он говорит, как он поднимает меня с кровати и ведет в свою комнату, прямо в ванную, где включает душ, толкает меня в кабинку и заходит туда следом. Он тянет меня под воду, запрокидывая мое лицо. Пальцы перебирают мои волосы. Когда его руки покидают меня, я открываю глаза, наблюдая, как он хватает большую губку с полки. Затем выливает на нее немного геля для душа, и между нами разливается его запах.

Он нежно моет меня, уделяя пристальное внимание зоне между ног. Закончив, он умывается и бросает губку на пол. Мне кажется, что он собирается выйти, но вместо этого он перемещает нас под воду, бьющую сверху, так что горячая, парная вода падает на нас. Потом он притягивает меня спиной к себе.

Его руки касаются моих плеч, потирая их медленными кругами, затем спускаются вниз к рукам, он поднимает их над головой. Его пальцы пробегают по внутренней стороне моих рук, по кончикам грудей, по животу, по бедрам. Одна рука движется к моему центру, перекатываясь по клитору, а другая скользит обратно к груди, попеременно играя с сосками. Все мое тело расслабляется, я просто наслаждаюсь прикосновениями.

— Я люблю прикасаться к тебе, — шепчет он.

Слово «люблю» заставляет мой живот затрепетать. Я знаю, что нахожусь на грани любви с ним, и не потребуется много усилий, чтобы ее переступить.

— Чувствуешь, что ты со мной делаешь? — Он облизывает мою шею, его бедра двигаются, и член скользит между моих ног сзади.

Я опускаю руку туда, где он играет со мной, и чувствую головку его члена рядом с моим клитором. Он снова двигает бедрами вперед и назад, и я чувствую его в своей руке каждый раз, когда он двигается вперед.

— Мне нужно быть внутри тебя, детка, — его слова звучат болезненно, его рука убирает мою с пути, и при следующем толчке он входит в меня.

— Да, — выдыхаю я.

— На этот раз ты кончишь вместе со мной.

Он проводит подбородком по моей шее, от этого по моей коже пробегают мурашки. Одна рука обхватывает мою грудь, сначала мягко, затем сжимает и тянет мой сосок, в то время как другая рука медленно движется между моих ног. Моя киска напрягается, когда его пальцы сильно тянут мой сосок.

— Черт. Тебе это нравится? — Он делает это снова, получая ту же реакцию.

Мне не требуется много времени, чтобы почувствовать, как узел в нижней части живота начинает распутываться. Я наклоняюсь вперед, уперев руки в кафельную стену. Одна его рука скользит по моей талии, ударяя по клитору, а другая тянется к соску, сжимая его. Мой оргазм внезапный и всепоглощающий. Его имя срывается с моих губ, переходя в крик, и, уплывая на волнах эйфории, я слышу его рык как будто издалека. Когда прихожу в себя, понимаю, что сижу у него на коленях посреди душа, уткнувшись лицом в изгиб его шеи.

Я поднимаю голову и смотрю ему в глаза, устало улыбаясь.

— Это было потрясающе.

Я провожу пальцами по его подбородку и вокруг губ.

— Мне нравится это слышать, — его тон мягок, как и взгляд, и я качаю головой от его самодовольства.

— Ты мне очень нравишься, — признаюсь я, теряясь в его глазах.

— Да? — он приподнимает бровь и целует меня в лоб. — Ты мне тоже очень сильно нравишься, детка, — мягко говорит он, притягивая мою голову обратно к своей груди.

Мы сидим так еще несколько минут, прежде чем он поднимает нас, быстро ополаскивает, выключает душ, затем вытаскивает большое полотенце из шкафа, чтобы обернуть вокруг меня, снимает с крючка на задней стороне двери другое полотенце, для себя. Я наблюдаю, как он вытирается, и во рту у меня пересыхает, а внутри снова начинает зарождаться покалывание.

— Перестань так на меня смотреть.

Я подпрыгиваю и быстро отворачиваюсь, чувствуя, как розовеют щеки, когда я начинаю вытираться. Услышав его смех, поворачиваю голову и смотрю через плечо.

Его взгляд падает на мою задницу, и он качает головой.

— Ночь будет длинной, — бормочет он.

Я смотрю на его стояк, прежде чем снова поднять глаза.

Он не ошибся: ночь была очень длинной.

Глава 8 Не в прошедшем времени

Я просыпаюсь, когда чувствую, как губы касаются моего плеча, рука скользит по талии, а по спине разливается тепло. Улыбаюсь в подушку и поворачиваюсь лицом к Кентону.

— Не хотел тебя будить.

Он подтягивает меня к себе, и я ложусь ему на грудь.

— Хотел, — я смеюсь, прижимаясь к нему и вдыхая его запах.

Прошло уже три недели с тех пор, как мы стали «мы». Поначалу было трудно жить вместе и одновременно быть в новых отношениях, но теперь все встало на свои места. Время от времени он все еще осел, но он мой осел.

На следующий день после нашего первого свидания Кентон разбудил меня рано, вытащил из кровати и потащил в душ, где занялся со мной любовью, а потом велел одеться, потому что нам нужно было пройтись по магазинам. Я надела шорты и легкую футболку. Я была измотана из-за того, что не спала прошлой ночью, и не в настроении ходить по магазинам, но он казался таким взволнованным, что я не смогла признаться, что ненавижу ходить по магазинам.

Сев в его машину, мы направились в Нэшвилл. Я ожидала, что Кентон отвезет нас в торговый центр, но вместо этого мы приехали большой мебельный магазин.

— Почему мы здесь? — спросила я, глядя на магазин перед нами, а затем на него.

— Мне нужна новая кровать, — сказал он, выпрыгивая из машины.

Мое сердце упало.

Мы только вчера занимались сексом в первый раз, а он уже покупает новую кровать, чтобы оставить мою?

Я подождала, пока он откроет дверь, чтобы я вышла. Хотелось выцарапать ему глаза за то, что он такой осел, но я проглотила боль, решив найти другой способ отомстить ему.

Он взял меня за руку и повел в мебельный. На входе нас поприветствовал мужчина лет тридцати пяти, с плохо причесанными волосами и в еще худшем костюме. Я огляделась, пытаясь прояснить голову, пока Кентон с тем мужчиной тихо разговаривали.

Когда Кентон схватил меня за руку и переплел наши пальцы, я любовалась большой двуспальной кроватью с балдахином. В комплект входили красивые тумбочки, круглые посередине, с тонкими изогнутыми ножками, а также комод и шкаф, похожие друг на друга. Из темного дерева, с зарубками, из-за чего казалось, что это дерево только что срубили в лесу. Я могла представить себе принцессу, спящую в этой кровати, в комнате с такой мебелью.

— Тебе нравится? — спросил он.

Я посмотрела на него, потом снова на кровать. Я также видела его в ней. Неровность дерева была достаточно мужественной, и некая причудливость дизайна смягчалась.

— Очень мило, — тихо признала я, не понимая, как мне выбрать кровать, которая в принципе гарантирует, что он больше не будет спать со мной рядом.

— Ты бы купила такую для своей комнаты?

— Да, — честно ответила я.

— Ральф, мы возьмем эту.

Ральф кивнул, и мы последовали за ним к кассе, где он пробил покупку. Весь набор стоил более шести тысяч долларов, и Кентон вытащил бумажник, а из него блестящую черную карточку, и протянул ее Ральфу без малейшего сожаления на лице. Когда мы закончили, Ральф сказал, что доставка будет сегодня днем.

Когда мы вышли из мебельного магазина, я была уверена, что мы отправимся домой, но он поехал в магазин товаров для дома, повел меня внутрь, прямо в отдел постельного белья, велев что-нибудь выбрать.

— Что значит — «выбери что-нибудь»? Это твоя кровать. Выбери что-нибудь сам, — огрызнулась я, скрестив руки на груди, чтобы не ударить его в живот. Мои чувства были задеты. Все, чего я хотела, — это вернуться домой. Я знала, что это глупо, но мне все равно хотелось плакать по этому поводу.

— Мне нужна помощь, — сказал он с кривой улыбкой.

Я прикусила губу, оглядела каждый комплект постельного белья, и один из них привлек мое внимание. Он был белым с большим рисунком дерева и зеленой каймой из шелковой ленты. Я знала, что это будет потрясающе смотреться с его новой мебелью для спальни, но также думала, что это слишком женственно для комнаты парня. Я подошла к стеллажу, схватила набор «Постель в Сумке», белье в котором было коричневого и черного цветов, и протянулаКентону. Он перевел взгляд с сумки на мое лицо и прищурился.

— Что? — спросила я, гадая, что не так с набором, который я выбрала.

Я сделала то, о чем он меня просил, так в чем же его проблема?

— Ты бы выбрала его для своей комнаты?

— Нет, но это не для моей комнаты, — сказала я, указывая на себя. — Это для твоей комнаты. — Я пожала плечами и пошла прочь, но он схватил меня сзади за джинсы, и его руки скользнули по моему животу.

— Как думаешь, кто будет спать со мной в одной постели? — спросил он у моего уха. Прошлой ночью он обнаружил, что у меня это слабое место.

— Не знаю, — ответила я, чувствуя, как глупые слезы щиплют нос. Я не хотела думать ни о ком в его постели.

Он повернул меня в своих объятиях, и я опустила голову, не желая, чтобы он увидел эмоции, которые, я была уверена, написаны на лице.

— Что такое? — Его обеспокоенный голос заставил меня поднять глаза. Я покачала головой и отвела взгляд, но он коснулся пальцами моей щеки, заставляя посмотреть на него. — Ты самая трудная женщина, которую я когда-либо встречал, — покачал он головой и рассмеялся.

Мои глаза сузились, он увидел это и рассмеялся пуще прежнего.

— Что, черт возьми, смешного? — прошипела я.

Он перестал смеяться, и голос его стал серьезным:

— Ты будешь спать в моей постели. Я хочу, чтобы отныне ты спала именно там. И еще я хочу, чтобы тебе было удобно. Вот почему я взял тебя с собой по магазинам.

— О, — пробормотала я, ощущая трепет в животе.

— Итак, что мы выбираем?

Я прикусила губу и подошла к набору, который мне понравился. Взяла его и тут же положила, увидев ценник.

— Может быть, лучше вот этот, — предложила я, увидев гораздо более дешевый вариант.

— Господи. — Он покачал головой, подошел и взял тот, который мне понравился. — Ненавижу ходить по магазинам, так что все пройдет намного быстрее, если ты просто выберешь то, что тебе нравится, и мы уберемся отсюда к чертовой матери.

— Не будь ослом, — прошипела я, вызвав у него улыбку.

— Нам нужны простыни?

— Да, — сказала я, затем подошла к простыням, взяв два комплекта — черный, который соответствовал бы дереву, напечатанному на комплекте, и зеленый, того же цвета, что и лента на кайме. Все время, пока топталась вокруг, я слышала смех Кентона. Я закатила глаза, но не смогла сдержать улыбку, когда его рука легла мне на плечи, а губы коснулись виска.

Ощущение, что он делает глубокий вдох, возвращает меня в настоящее, и я слегка запрокидываю голову, чтобы посмотреть на него.

— Все в порядке?

— Все хорошо. Джастин только что ушел. Он сказал, что ты поздно легла спать, потому что всю ночь ела вредную еду и смотрела, как он играет в «Call of Duty».

— Вот ведь ябеда!

Джастин стал мне как брат. Мы постоянно ссоримся и спорим, но еще он заставляет меня смеяться так сильно, что становится невозможно вздохнуть. Я обожаю его за то, как он заботится о Кентоне, и за то, что он такой хороший друг. Он остается со мной каждый раз, когда Кентона нет в городе. Благодаря ему и остальным людям Кентона не бывает времени, когда мое местонахождение неизвестно или я не нахожусь под наблюдением. Ненавижу, когда люди постоянно находятся в моем пространстве, но знаю, что для безопасности сейчас они мне нужны.

— Я скучала по тебе, — тихо говорю я, прижимаясь носом к его груди.

— Я тоже скучал по тебе, детка.

Его рука скользит вниз по моей спине, по ягодицам и между ног. Один палец погружается в мою киску, затем скользит по клитору.

— Кентон, — издаю я стон, когда он захватывает мой рот в глубоком поцелуе, перекатывая на спину и входя в меня.

Когда мы оба кончаем, мы уже так вымотаны, что засыпаем.

Я прижимаюсь к Кентону и обнимаю его за талию, когда слышу вдалеке звонок в дверь.

— Они уйдут, — убеждаю я, не собираясь вставать. У меня такое чувство, будто я только что заснула.

— Я должен открыть. Это может быть мама.

Черт, он прав.

Это может быть его мама, потому что, пока его нет в городе, она или Вив заходят выпить кофе почти каждое утро.

— Ты сказал ей, что ты дома? — спрашиваю я, потому что если она в курсе, что он дома, то обычно дает ему время по крайней мере до обеда, прежде чем позвонить или прийти в гости.

— Нет, так что она, вероятно, пришла повидаться с тобой.

— Я встану. Тебе надо поспать.

Я перекидываю ноги через край кровати и нахожу футболку, в которой он был вчера, натягиваю ее через голову, наклоняюсь и поднимаю с пола свои спортивные штаны.

Громкий шлепок по заднице заставляет меня подпрыгнуть на месте и уставиться на Кентона, который уже встал и одел джинсы с расстегнутой верхней пуговицей.

— И для чего это было?

— Ты тычешь ею мне в лицо, детка, и я не могу удержаться, — говорит он с ухмылкой, открывая дверь спальни.

Я прыгаю ему на спину, обхватываю ногами его бедра и обнимаю руками за шею, кусаю за ухо, и он смеяться, изо всех сил пытаясь пощекотать меня, заставляя хихикать, и спускается по лестнице.

— Какого хрена?

Услышав знакомый голос, я поднимаю голову и в шоке смотрю на Сида, стоящего на крыльце. Мои руки и ноги ослабевают вокруг талии и шеи Кентона, и я опускаюсь на пол.

— Сид? — говорю я, обеспокоенная его растрепанным видом.

— Я знал, что она с тобой. — Он прищуривается, глядя на Кентона. — Я, блядь, понял это после твоего последнего визита, но это скрепило сделку.

— Ты был в Вегасе? — спрашиваю я Кентона и свирепо смотрю на него.

Он скрещивает руки на груди, секунду смотрит на меня, а потом снова переводит взгляд на Сида.

— Почему ты здесь? И, что еще более важно, как, черт возьми, ты меня нашел? — требует ответа Кентон.

— Это было не так уж трудно, — сердито говорит Сид.

Я перевожу взгляд с одного на другого, потом останавливаю взгляд на Кентоне. В моей голове проносится миллион вопросов, но самый главный из них — почему, черт возьми, он был в Вегасе и ничего мне не сказал?

— Почему ты был в Вегасе?

— Вчера у него была встреча в моем клубе, — говорит Сид, и я поворачиваю голову в его сторону.

— Встреча? — бормочу я, переводя взгляд с одного на другого.

— Ублюдок, — рычит Кентон, делая шаг к нему.

— Она должна знать, что происходит, — слышу я голос Сида и снова смотрю на Кентона.

— Что случилось?

В последний раз, когда он ездил в Вегас, в мою квартиру вломились. Понятия не имею, с кем он мог встречаться, кроме Линка, но не думаю, что дело в этом.

— Мы скоро поговорим об этом, — говорит Кентон, и жилка на его шее пульсирует.

— Почему бы тебе не сказать ей сейчас? — Сид переводит взгляд с Кентона на меня, его глаза смягчаются. Он делает шаг ко мне, но Кентон преграждает ему путь, положив руку на дверь. — Она моя подруга, — настаивает Сид.

— Она моя женщина.

— Ладно, пожалуйста, убери свой гигантский пенис на минутку, — говорю я Кентону, пихая его локтем в бок, и смотрю на Сида. — Почему ты здесь? — тихо спрашиваю я, гадая, не попал ли он в беду.

— После твоего последнего электронного письма я ответил тебе. Когда от тебя ответа не последовало, я написал снова, но только для того, чтобы получить сообщение, что ты удалила свой аккаунт. — Он проводит рукой по голове и на этот раз смотрит на Кентона. — Я знал, что ты была с ним после вчерашнего, поэтому узнал его адрес и приехал поговорить с тобой.

— Почему?

— Ты же знаешь, Отэм, я всегда был влюблен в тебя. Не глупи.

— «Не глупи»? А как же все те женщины, которых ты выставлял передо мной напоказ?

— Ничего не значили. — он пожимает плечами. — Я просто хотел, чтобы ты поняла, что хочешь меня. Хотел, чтобы ты сражалась за меня.

— Ух ты, — тихо говорю я, качая головой. — Ты хочешь сказать, что был влюблен в меня и окружил себя женщинами, чтобы я ревновала и боролась за тебя… вместо того, чтобы сказать мне, что ты чувствуешь и самому бороться за меня?

— Ты такая замкнутая. Всегда была себе на уме. Я пытался пробиться к тебе.

Я смотрю на Сида, потом на Кентона.

— Не смотри на меня, детка. Не знаю, что сказать об этом дерьме.

— Сид, ты отличный парень, но ты меня не любишь.

Различия между Кентоном и Сидом поразительны, и самое большее из них заключается в том, что Кентон боролся за меня с самого начала. Он никогда не позволял мне уйти слишком далеко, когда я пыталась убежать. И никогда не приводил женщин, чтобы заставить меня принять мои чувства к нему с помощью ревности.

— Как я уже сказала в своем последнем письме, ты мне небезразличен, но не в этом смысле. Надеюсь, ты понимаешь, — тихо говорю я, надеясь, что он поймет, что между нами ничего нет и никогда не будет.

— Ты это серьезно? — уточняет он.

Я прикусываю губу, киваю и вижу сожаление, промелькнувшее в его глазах. Он качает головой, а затем поворачивается, чтобы посмотреть вдаль.

— Значит, это прощание?

— Да, — отвечаю я, не понимая, что чувствую, и почему это так тяжело. В глубине души я задаюсь вопросом, что бы произошло, если бы он действительно попытался узнать меня поближе. Я подхожу к нему и обнимаю за талию. — Спасибо тебе за все, — шепчу я. — Однажды ты найдешь кого-то, за кого стоит сражаться.

Его руки сжимают меня немного крепче и его грудь расширяется на вдохе.

— А ты?

Я точно знаю, о чем он спрашивает, и слезы щиплют глаза. Я киваю ему в грудь и отступаю в объятия Кентона.

— Причинишь ей боль, и я убью тебя, — говорит Сид, прежде чем повернуться и спуститься по ступенькам.

Как только он садится в машину и отъезжает от дома, я поворачиваюсь и смотрю на Кентона.

— Так что же произошло в Вегасе? — Я скрещиваю руки на груди.

Он опускает взгляд, затем снова смотрит на меня.

— Пойдем, присядем.

Я иду за ним в гостиную и сажусь на противоположную от него сторону дивана. Так он не сможет отвлечь меня своими прикосновениями.

— Я встретился с боссом «Лакамо». Они согласились, что ты вне пределов досягаемости, — мягко говорит он, и все мое тело замирает от новостей, которые я так долго ждала.

— Значит, все кончено? — шепотом спрашиваю я. Не могу поверить, что после всего этого времени потребовалась всего одна встреча, чтобы все разрешилось.

— Да, — говорит он, глядя на меня с другого конца дивана.

Не могу понять, почему он выглядит таким обеспокоенным, когда я знаю, что эта новость облегчит жизнь и ему. Он был измотан, работая над своими обычными делами, и в то же время пытался обезопасить меня. Затем моя голова начинает наполняться мыслями о моей жизни, о том, почему я действительно здесь и что эта новость значит для моего будущего.

— Значит, я могу вернуться домой? — спрашиваю я, глядя на свои руки.

— Нет.

Это грубое слово заставляет меня поднять голову.

— Что значит «нет»? — Я всматриваюсь в его лицо, гадая, чего он мне не договаривает. Если мне больше ничего не угрожает, то можно вернуться в Вегас, даже если от одной этой мысли меня тошнит.

— Именно то и значит: нет, ты не можешь вернуться в Вегас. — Его руки сжимаются в кулаки на бедрах. — Твой дом здесь.

— Это твой дом, — бормочу я и сглатываю, чувствуя, как сердце колотится под ребрами.

— С тех пор как ты здесь, это место стало моим домом, но до тебя я лишь спал здесь по ночам. Ты дала мне повод возвращаться домой.

— Ты хочешь, чтобы я переехала к тебе? — шепчу я, в груди расцветает надежда.

— Да, я хочу, чтобы ты переехала ко мне.

— Ты это серьезно?

— Да, детка, — смеется он, качая головой.

— А как насчет моей квартиры в Вегасе?

— Продай… Оставь себе… Мне плевать, что ты будешь с ней делать.

Я встаю, оглядываю комнату, а затем снова смотрю на Кентона, который выглядит обеспокоенным. Сердце делает сальто от осознания того, что он действительно хочет этого; он действительно хочет меня.

— Ты в этом уверен?

— Без сомнения. Уверен на сто процентов.

— А что скажут твои родные?

— «Когда свадьба»? — дразнит он, и у меня глаза лезут на лоб, а рот наполняется слюной. — Шаг за шагом, — мягко говорит он, и я киваю.

Не уверена, любит ли он меня, но думаю, что чувство, которое я испытываю к нему, — это любовь или какая-то ее форма. Никогда по-настоящему не будучи любимой, я не знаю, каково это на самом деле. Знаю, что мои чувства к отцу моего ребенка бледнеют по сравнению с тем, что я чувствую к нему. Знаю, что хочу проводить с ним все свое время, и что мои первые мысли утром после пробуждения и ночью перед сном — всегда о нем.

— Хорошо.

— Хорошо? — спрашивает он, изучая мое лицо.

— Да, хорошо. Я перееду к тебе, — заверяю я, улыбаясь.

— Правда? — его губы дергаются, и я киваю, прежде чем подбежать к нему и забраться на его колени. Он обвивает меня руками, когда я прижимаюсь губами к его губам. — Черт, — стонет он, отрываясь от меня.

— Почему ты остановился? — Я пытаюсь поцеловать его снова, когда слышу, как кто-то стучит в дверь. — Ой.

Не могу сдержать улыбку, когда он отстраняет меня, поправляет джинсы и встает. Я сижу так секунду, а затем поднимаюсь и следую за ним к двери. Выглянув наружу, он переводит взгляд на меня, прежде чем открыть дверь.

— Так ты дома? — говорит Нэнси, улыбаясь. — Если бы я знала, то не пришла бы так рано.

— Все в порядке. Мы не спали.

Он целует ее в щеку, пропуская в дом.

— Почему вы не спали? — Нэнси переводит взгляд с него на меня, ее глаза сверкают, и я знаю, что она собирается сказать нечто такое, что заставит меня покраснеть. — Знаешь, я хочу, чтобы у моих внуков была наша фамилия. Думаю, вам двоим пора перестать играть в кукольный домик и пожениться уже.

Весь воздух покидает мои легкие при слове «внуки». Я хватаюсь за ближайший ко мне стол, пытаясь поймать равновесие, и сама удивляюсь, что не падаю на пол, когда меня накрывает волной головокружения.

— Господи, мама! Отэм только что согласилась переехать, а ты уже пытаешься ее отпугнуть, — он качает головой и смотрит на меня. — Шаг за шагом, — мягко напоминает он, читая по моему лицу.

Я киваю и сглатываю комок в горле. Но я могу себя представить беременной от него. Могу представить себе маленькую девочку с его темными волосами и золотыми глазами. Она будет папиной дочкой, и он будет обожать ее. И детство у нее будет совсем не таким, как мое.

— Ты в порядке, детка?

Я чувствую руку на своей щеке и вытряхиваю мысли из головы. Смотрю в его обеспокоенные глаза, делаю вдох и киваю.

— Ты переезжаешь? — спрашивает Нэнси. Удивление в ее голосе заставляет меня приподняться на цыпочки и заглянуть через плечо Кентона. Я улыбаюсь, когда вижу одобрение в ее глазах и широкую улыбку на лице. — Итак, я полагаю, что все уже улажено? — она смотрит на Кентона, тот кивает. — Я знала, что мой мальчик все сделает правильно, — она качает головой, затем наклоняется к Кентону, хватает меня за руку и тянет на кухню.

— Что ты делаешь, мама?

— Ну, теперь, когда все официально, нам нужно поговорить о ремонте. Для тебя одного этот кошмар еще годился, но теперь, когда Отэм остается здесь жить, нам нужно кое-что изменить.

— Да нечего здесь обсуждать, мама. Отэм может менять здесь, что захочет.

— Дорогой, пока я жду возможности спланировать свадьбу и поиграть с внуками, ты должен мне что-то дать взамен.

— Господи. Мне нужно в офис. — Он смотрит на меня, потом на маму и качает головой. — У тебя тут все будет хорошо?

— Конечно, со мной ей будет хорошо, — фыркает Нэнси. — Пойду приготовлю кофе и позвоню Сьюзен, чтобы узнать, есть ли у ее мальчиков что-нибудь в расписании. — Она смотрит на меня, потом на мою одежду. — Тебе надо одеться, чтобы мы могли поехать в центр города и зайти в парочку магазинов. Мне нужно получить представление о твоих предпочтениях. Надеюсь, мы сможем заняться кухней прямо сейчас.

— Мам, серьезно, притормози, — предупреждает Кентон.

— Ты знаешь, как долго я ждала, когда ты найдешь достойную женщину… Такую, рядом с которой я могла бы спокойно находиться, которую с гордостью называла бы своей дочерью? — она упирает руки в бока и прищуривается. — Я хочу свадьбу и внуков, но сейчас не могу это получить. Поэтому взамен мы займемся ремонтом, чтобы, когда придет время, все было готово.

— Ты же понимаешь, что когда мы с Отэм поженимся, она сама будет планировать свадьбу, верно?

— Конечно, это она все спланирует.

Его мама качает головой и идет по коридору.

Я стою в шоке, мышцы сжимаются. Он сказал, «когда», а не «если» мы поженимся, словно точно уверен, что это произойдет.

— Дыши, детка, — слышу я сквозь его смех. Поднимаю голову и автоматически сужаю глаза, когда вижу, что он усмехается. — Я предупреждал, что она будет планировать свадьбу, когда узнает, что ты переезжаешь.

— Ты сказал «когда».

— Что? — Его брови в замешательстве сходятся на переносице, и он кладет руку мне на талию, притягивая к себе.

— Ничего.

— Что «когда»?

— Ничего? — говорю я, и это больше похоже на вопрос.

— Отэм!

— Ты сказал, когда мы поженимся, а не если поженимся, — повторяю я. Слова вертятся у меня в голове.

— И? — его глаза сужаются еще больше, заставляя меня поежиться.

— Когда, Кентон…Ты сказал, когда мы поженимся, а не если.

— Конечно, мы поженимся, — говорит он таким тоном, что меня передергивает.

— Что?

— Детка, как ты думаешь, какого черта между нами происходит? — качает он головой, кладет пальцы мне под подбородок, откидывая голову назад. Его губы касаются моих, он оттягивает зубами мою нижнюю губу. — Ты сводишь меня с ума. — Он целует меня. А затем изучает мое лицо. — Вечером обсудим.

— Нечего обсуждать, — немедленно отвечаю я.

— Тебе не придется говорить, только выслушать.

— Какая радость, — вздыхаю я, пытаясь придумать, как отвертеться от этого разговора.

— Когда я вернусь домой, мы поговорим.

— Не могу дождаться, — говорю я с сарказмом и восклицаю: — Ой! — когда он сильно шлепает меня по заднице. — Твоя мама здесь, — напоминаю, когда ловлю взгляд, предупреждающий, что меня вот-вот нагнут.

— Продолжай умничать, и я наполню твой рот кое-чем, что заставит тебя замолчать, — шепчет он мне на ухо, и по коже бегут мурашки.

— Думала, тебе нужно в офис, — выдыхаю я, закрывая глаза.

Образ меня, стоящей перед ним на коленях, мелькает в голове. Каждый раз, когда я пыталась взять его в рот, Кентона останавливал меня, уверяя, что ему очень нужно быть внутри меня.

Мои руки скользят вокруг его талии, а голова опускается на грудь, где я слушаю ритм его сердца.

— Увидимся, когда ты вернешься домой.

Я сжимаю его талию и чувствую его губы на своей макушке.

— Увидимся, когда я вернусь домой, — тихо повторяет он.

— Хорошо, — отвечаю я, и он целует меня еще раз, после чего бежит вверх по лестнице.

— Ты крепко влипла, — замечает Нэнси, и от неожиданности я подпрыгиваю.

Оборачиваюсь и смотрю на нее. Стоя в дверях, она оглядывает меня, затем переводит взгляд на лестницу, где только что исчез Кентон.

— Я бы послала тебя одеваться, но он сейчас наверху, и, если ты тоже поднимешься, боюсь, вы там еще надолго застрянете.

Я чувствую, как горит лицо, и смотрю в пол.

— Пойдем, кофе попьем, — смеется она и поворачивается, направляясь обратно на кухню.

Я следую за ней, задаваясь вопросом, получает ли она удовольствие, заставляя меня чувствовать себя неловко.

Мы выпиваем кофе, и Кентон спускается вниз, чтобы поцеловать меня на прощание и сказать, чтобы я писала ему в любое время, и он пришлет кого-нибудь меня спасти. Обычно я бы посмеялась над этим, но у меня такое чувство, что он говорит совершенно серьезно.

Как только за ним закрывается дверь, Нэнси толкает меня вверх по лестнице, одеваться. Она дает мне знать, что мы будем делать, но не оставляет мне выбора. Такое чувство, что единственный способ не согласиться — это если я заведу ребенка или начну планировать свадьбу, но ни того, ни другого не произойдет в ближайшее время, так что я застряну, выбирая приборы или, по крайней мере, соглашаясь с тем, что выберет она.

***

Я вздыхаю и сажусь в кабинку напротив Нэнси. По-моему, мы обошли все магазины товаров для дома в этом штате. Даже если я никогда больше не увижу духовку или холодильник, этого будет мало, чтобы забыть сегодняшний марш-бросок. Почувствовав, как вибрирует телефон в сумке, вытаскиваю его и провожу пальцем по экрану, когда вижу, что звонит Кентон.

— Привет, — отвечаю я.

— Привет, детка. Просто хотел предупредить, что опоздаю.

Чувствую, как мои губы сжимаются от его слов и тревоги в его голосе.

— Все в порядке? — тихо спрашиваю я.

— В квартиру Софи вломились, когда она была дома. Я сейчас с Нико и копами.

— О Боже, с ней все в порядке?

— С ней все в порядке. Немного потрясена, но с ней все в порядке.

— Кто вломился? — шокировано спрашиваю я.

Нэнси хватает мою свободную руку и сжимает ее.

— Мы не знаем, детка. Как только Нико доставит Софи домой, я уже буду в пути.

— Хорошо, тогда и поговорим.

— Увидимся, детка.

— Увидимся, — тихо отвечаю я.

Я думаю о Софи и Нико. Я еще не познакомилась с Софи, но познакомилась с Нико. Он выглядит страшным, но очень милым. В те два раза, когда мы разговаривали, он рассказал мне все о Софи, и, судя по его тону, могу сказать, что он влюблен. Представляю, как он сейчас волнуется.

— Кентон сказал, что к Софи вломились, — сообщаю я Нэнси, кладя телефон на стол.

— О Боже, — бормочет она. — Нужно позвонить Сьюзен. — Она берет телефон.

Я наблюдаю, как она звонит, и знаю, что к тому времени, когда трубку повесят, Мэйсоны уже будут на задании. Но не уверена, что Нико этого хочет. Он не похож на того парня, который захочет принимать визитеров после чего-то подобного.

— Сьюзен позвонит отцу Нико и расскажет ему, что произошло. Он полицейский и, возможно, сумеет уладить кое-какие дела до того, как мой сын или племянник окажутся в тюрьме.

Глаза у меня становятся по пять копеек.

— А почему он может сесть в тюрьму?

— Дорогая, Кентон работает с копами, но сам не полицейский, — она качает головой и снова хватает меня за руку. — Его все равно могут арестовать, если он выкинет что-нибудь, что полиция сочтет преступным.

— Твою дивизию.

Я встаю, хватаю сумку, готовая спасать Кентона, пока тот не попал в беду.

— И куда это ты собралась? — она хватает меня за руку и тянет обратно в кабинку. — Позволь мне сказать тебе кое-что. Кентон всегда будет делать то, что захочет. Ни его отец, ни я — а теперь и ты — никак не сможем переубедить его.

— Не хочу, чтобы у него были неприятности, — выдыхаю я в отчаянии.

— Я не очень верю, что он попадет в беду, но материнская работа никогда не заканчивается. Я всегда буду защищать свою семью.

От ее слов у меня на глаза наворачиваются слезы. Она — замечательная мама, которая любит своих детей. Даже в таком возрасте, как Кентон и Тони, они все еще могут опереться на нее, когда им нужна поддержка.

— Ты тоже теперь член семьи, дорогая, — тихо говорит она. — И я буду защищать тебя, как защищала бы своих детей. Это включает в себя заботу о моем сыне, чтобы он мог продолжать заботиться о тебе.

Я чувствую, как по моей щеке скатывается слеза.

Она поднимает руку, большим пальцем вытирает слезу.

— Ну, что скажешь, если мы съедим торт?

— Конечно.

Мы сидим в тишине и едим по большому куску шоколадного торта, настолько насыщенного, что он больше похож на помадку. Я взяла большой стакан молока, а Нэнси — бокал вина. Закончив, мы оплачиваем счет и забираемся в джип Нэнси.

Не знаю, почему она ничего не говорит, зато знаю, почему сама я молчу. Мои эмоции слишком явные; слишком многое произошло сегодня, и мне нужно время, чтобы прийти в себя. Только когда Кентон посылает мне сообщение, что он уже на пути домой, я чувствую, как напряжение в животе рассеивается. В этот момент я понимаю, что больше он мне не нравится, нет; я влюблена в него по уши.

***

Я просыпаюсь от крика, и чувствую, что меня трясут. У меня горит горло, а кожа влажная от пота. Я оглядываюсь в темноте, держась за грудь, пытаясь вспомнить, где нахожусь, и тут включается свет. Кентон смотрит на меня с беспокойством. Я опускаю голову, закрываю лицо руками, делаю несколько глубоких вдохов, пытаясь привести сердцебиение в норму.

— Ты кричала так, будто тебя хотели убить, — шепчет он, наклоняясь ко мне.

Мой желудок сжимается, а внутренности скручиваются от тревоги. Уже много лет мне не снились кошмары. Когда я впервые покинула дом, они часто мучили меня, но потом почему-то перестали. Я забыла, каково это — просыпаться в страхе, такой испуганной, что хочется зажечь все лампы, а потом спрятаться под одеяло.

— Прости, что разбудила тебя, — шепчу я, пытаясь отстраниться от его прикосновений, униженная тем, что разбудила его, что он стал свидетелем моей очередной слабости.

— Иисусе, не делай этого. Не отстраняйся, блин. Не сейчас. Не тогда, когда то, что тебе снилось, все еще цепляется за твою кожу и просачивается сквозь мою.

Он убирает мои руки от лица и тянет меня вниз, так что я оказываюсь на боку, лицом к нему, а наши лица так близко, что я чувствую каждый его вздох.

Его руки обвиваются вокруг меня, бедро скользит по моим ногам, так что я переплетена с ним.

— Поговори со мной.

Я пытаюсь мысленно придумать, что сказать. Как объяснить то, чего сама не понимаешь?

— Не знаю, сон это или воспоминание, — тихо говорю я через несколько минут, прижимаясь лицом к его шее и к нему всем телом.

— Что произошло?

Я делаю еще один судорожный вдох и качаю головой.

— Я в воде. Не очень глубоко, потому что я сижу в ней, и она доходит мне только до пояса. В руках у меня кукла со светлыми волосами, и я погружаю ее под воду, напевая ей песенку, — я снова сглатываю и на этот раз чувствую желчь в горле. — Не знаю, что происходит, но следующее, что чувствую — как чьи-то руки толкают меня вниз. Я не могу дышать и пытаюсь кричать, но в конце концов легкие наполняются водой.

Я делаю вдох, чтобы напомнить себе, что могу дышать. Моя мама никогда не была хорошей матерью; она была жестокой, но никогда не оставляла следов. Она всегда следила за тем, чтобы не было никаких доказательств того, что она не идеальна. Для всех, кто нас знал, мы жили идеальной жизнью. У нас был идеальный дом, идеальный двор, и она была идеальной матерью, у которой были идеальные волосы, одежда и макияж. Все в ней было идеально, и она позаботилась о том, чтобы я была идеальна — по крайней мере, так это выглядело.

— Думаешь, это произошло на самом деле? Мама пыталась утопить меня? — удивляюсь я вслух, чувствуя, как он крепче обхватывает меня, его мышцы напрягаются.

Мы немного поговорили о том, каково мне было расти. Я стараюсь избегать этой темы, хотя он часто спрашивает. Мне просто не нравится выражение его лица, когда мы обсуждаем это.

— А ты? — мягко спрашивает он.

Я делаю еще один глубокий вдох, утыкаясь лицом в его шею, позволяя его теплу и запаху прогнать остатки кошмара.

— Да. — я киваю, чувствуя, как его руки сжимаются крепче, потом он отпускает меня и встает с кровати, бормоча себе под нос тихие ругательства.

— О Боже, — всхлипываю я, чувствуя тошноту.

Я сажусь, прижимая простыню к голой груди, оглядываясь в поисках быстрого спасения. Слезы начинают щипать мне нос, и я борюсь с ними, зная, что ни за что на свете не стану плакать перед ним. Не сейчас.

— Блядь! — ревет он, и я поворачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как одна из новых прикроватных ламп пролетает через комнату, ударяясь о раздвижную стеклянную дверь. Лампа разлетается на тысячи осколков, но дверь каким-то образом не разбивается вдребезги. — Блядь, блядь, блядь, — бормочет он, расхаживая взад-вперед, проводя рукой по волосам, пока я пытаюсь придумать, чтобы сделать или сказать, дабы успокоить его.

— Я уйду, — тихо говорю я, и страх поселяется в моем животе.

Его походка не меняется, а сжатые кулаки говорят мне все, что мне нужно знать о его душевном состоянии. Я раздумываю, не сама ли я вызываю в людях желание причинить мне боль.

— Мне так жаль, — всхлипываю я.

Он поворачивается в мою сторону, и взгляд из жесткого становится мягким.

— Господи, детка. — Он подходит ко мне, и я поднимаю руку, пытаясь остановить его. Он смотрит на руку, затем снова на мое лицо. — Я никогда не причиню тебе вреда.

Я знаю это; в глубине души знаю, что он бы этого не сделал, но я видела, как он психует, и это вселило в меня страх.

— Никогда, — повторяет он, и тут я замечаю, что мое тело дрожит так сильно, что кровать вибрирует. — Либо лампа, либо выследить твою мать и всадить в нее пулю.

Я таращусь на него, он качает головой.

— Я бы убил ее, детка. Прикончил бы, не раздумывая. Знаю, ты не понимаешь, но таков уж я. Защищаю людей, которых люблю. Ненавижу чувствовать себя беспомощным, когда знаю, что могу все исправить. И меня бесит, что кто-то причинил тебе вред и до сих пор ходит по земле. Это противоречит всему, чем я занимаюсь, — позволить ей выйти сухой из воды после того, что она сделала с тобой.

— Ты любишь меня? — шепчу я, игнорируя все остальное, что он только что сказал. Мой разум сосредотачивается на этом единственном факте.

Он поднимает брови:

— А как ты считаешь, что у нас тут происходит?

Я сглатываю и пожимаю плечами в ответ на его знакомые слова.

— Детка, пора бы тебе уже разуть глаза.

— Ты мне никогда не говорил.

— Я показываю тебе каждый день, — спорит он, выглядя ошеломленным.

— Ты должен был сказать, что любил меня. — Я начинаю злиться.

Какого черта все парни такие тупые?

— Люблю.

— Что?

— Я люблю тебя. Не в прошедшем времени. Я люблю тебя сейчас и буду любить до тех пор, пока мое сердце не перестанет биться.

У меня в животе все переворачивается, и я качаю головой.

— Я тоже очень люблю тебя.

— Почему ты мне не говорила? — спрашивает он, сузив глаза.

— Не знала до сегодняшнего дня, — я пожимаю плечами, натягивая простыню выше на грудь.

— Что?

— Я не знала.

— Я знал, что ты любишь меня, — говорит он, и я уверена, что он знал, потому что ему-то известно, что такое любовь.

— Я любила — по-настоящему любила — только одного человека, и это был мой сын. — Я оглядываюсь, пытаясь придумать, как объяснить ему это. — Моя любовь к нему была другой. Односторонней и чистой от любых других эмоций. А потом, сегодня, ты прислал мне эсэмэску, и когда я прочла, что ты встретишься со мной дома, что-то во мне встало на свои места. У меня никогда такого не было — ни настоящего дома, ни кого-то, к кому можно было бы вернуться домой. Вот тогда-то я и поняла, что чувствую. Ты — мой дом. Ты — тот человек, которому я принадлежу.

— Прекрати, — рычит он, и я знаю, что теперь он понимает.

— Ты — клей, который скрепляет все осколки меня, — тихо говорю я.

— Отэм…

— Ты любишь меня за меня, — шепчу я, и знаю, что ему больше нечего сказать, потому что он врезается в меня, опрокидывает на кровать, заключая в клетку.

— Я сказал, прекрати.

Он целует меня, надавливая на губы языком. Я открываю рот под этим натиском. Руки скользят по его спине, под пальцами ощущается его теплая, гладкая кожа. Его пальцы движутся к моему центру, он оттягивает трусики в сторону. Затем проводит пальцами по влагалищу, и я дергаюсь от соприкосновения.

— Подними бедра.

Я делаю то, что он велит. Он стягивает мои трусики, только для этого и отрываясь от меня. Как только преграда исчезает, его пальцы возвращаются обратно, заставляя мои бедра двигаться и извиваться.

— Думаю, мне пора заняться твоим ртом. А ты как думаешь?

Моя киска бьется в конвульсиях.

— Моей девочке нравится эта идея, — говорит он, целуя в шею, и перекатывается на спину.

Я смотрю, как его бедра приподнимаются, и он стягивает боксеры, сбрасывает их с кровати. Обхватывает член, поглаживая дважды, и капля предэякулята вытекает из кончика. Мой рот наполняется слюной, и я облизываю губы. Его стон побуждает меня посмотреть ему в глаза, а потом я наклоняюсь вперед на коленях, чтобы лизнуть головку. Его вкус взрывается на моем языке, и мне хочется большего, поэтому я накрываю его руку своей и смыкаю губы на его члене, вращая языком вокруг него.

Его пальцы пробегают по моей щеке, вокруг уха, вниз по шее, плечу, спине и заднице. Я стону, беря глубже его член.

— Иди сюда, — стонет он, перекидывая мои бедра через его голову. Как только его язык касается меня, я вскрикиваю, забыв, что должна делать. — Ты останавливаешься, я останавливаюсь, — рычит он, шлепая меня по заднице. Я стону, беря его так глубоко, как только могу, заставляя член удариться в заднюю стенку горла.

Чувствую, как его пальцы держат меня открытой, пока он лижет и сосет, не упуская ни одной детали. Я чувствую приближение оргазма и знаю, что он будет всепоглощающим. Мои бедра начинают дергаться напротив его лица, рука быстро работает вместе со ртом. Знаю ли я, что делаю? Нет, но знаю его и какие звуки он издает, когда ему что-то нравится. Знаю, что мы оба близки, но затем он отрывает меня от своего лица, приказывая:

— Объезди меня.

Я начинаю поворачиваться к нему лицом, но его руки удерживают бедра на месте.

— Ко мне спиной, детка.

Я чувствую, как между ног нарастает влага. Одна его рука держит член вертикально, другая обхватывает мое бедро. Я приподнимаюсь над ним и резко опускаюсь. Откидываю голову назад, и громкий стон срывается с губ.

Я только что нашла новую любимую позу.

Головка его члена ударяется о мою точку G при каждом толчке. Его руки скользят по моей талии, одна поднимается, чтобы обхватить грудь, другая скользит по клитору.

— Черт. Мне нужно зеркало.

Я оглядываюсь через плечо и смотрю на Кентона. Его веки прикрыты, а щеки слегка порозовели, и я знаю, что это моя заслуга.

Он хватает меня за волосы, оттягивая голову назад, и я задерживаюсь в этом положении на минутку, и наклоняюсь вперед. Упираюсь ладонями в его голени, когда начинаю скакать жестко и быстро. Его бедра поднимаются навстречу моим, и я кричу от оргазма, а он стонет от своего.

— Ух ты, — выдыхаю я в сгиб руки, где оказалось мое лицо.

— Да, черт возьми. Совершенство — во всем, что ты делаешь, детка.

Я улыбаюсь в свою руку, поворачиваюсь и ложусь ему на грудь, положив подбородок на ладони.

— Я люблю тебя, — повторяю я, глядя ему в глаза, проводя пальцем сначала по одной брови, потом по другой, а затем вокруг губ, которые я так люблю.

— И я люблю тебя, детка. — Он наклоняется и целует меня в губы. — Мне нужно привести себя в порядок. Ты хочешь пойти со мной или мне тебе что-нибудь принести?

— Я хочу кончить, — улыбаюсь я^[11].

Он улыбается в ответ, слегка шлепает меня по заднице и встает.

Я следую за ним в ванную, где он моет меня, а когда мы возвращаемся в спальню, снова шлепает. Даже не пытаюсь ничего сказать, когда он это делает; знаю, что бессмысленно просить его остановиться. Вместо этого поднимаю свои трусики с пола, бросаю их в сторону корзины, достаю и одеваю новую пару из ящика.

— Мне они чертовски нравятся.

Я смотрю на свое нижнее белье и хмурюсь.

— Когда, блядь, хлопковые трусики с цветами стали сексуальнее кружевного белья? Не спрашивай меня, но они возбуждают, а ты, одетая только в них, просто невероятно горяча.

Я закатываю глаза и залезаю в кровать.

— Ты такой мужлан.

— Но ты любишь меня, — говорит он, и я улыбаюсь.

— Люблю. Не знаю, что это говорит обо мне, но я люблю тебя.

— Это говорит о том, что ты умная. — Кентон выключает свет и притягивает меня к себе, так что моя голова оказывается у него на груди, а его пальцы путаются в моих волосах, как всегда, когда мы спим. — Ты сможешь заснуть?

Услышав беспокойство в его голосе, я прижимаюсь к нему сильнее.

— Со мной все будет в порядке… Давно у меня не было кошмаров, — тихо признаюсь я, выводя узоры на его груди.

— Интересно, что его спровоцировало?

— Думаю, что разговор с твоей мамой прошлым вечером.

— Что она сказала? — сердится он.

— Она рассказала мне о твоей работе.

— Ты уже знала о моей работе, — говорит он в замешательстве.

Я прижимаюсь ближе.

— Знала, но никогда не думала, что у тебя могут быть неприятности.

— Детка, если бы мы разговаривали об этом несколько лет назад, я бы не смог сказать, что тебе не о чем беспокоиться, но я больше не безрассуден. Я иду на риск, но только когда он просчитан, и наихудший сценарий продумывается и прорабатывается перед каждой ситуацией. — Его рука скользит к моей щеке. — Я не хочу, чтобы ты об этом беспокоилась. Что-то всегда может пойти не так, и, если это произойдет, мы будем об этом думать, когда это произойдет. Да?

— Да, — я киваю ему в грудь.

— Спокойной ночи, детка.

— Спокойной ночи, — шепчу я, прислушиваясь к его сердцебиению, позволяя ему усыпить меня.

Глава 9 Дерьмо попадает в вентилятор

— Ш-ш-ш, — шепчу я маленькому комочку меха, который только что опустила на пол в своей старой комнате. Он скулит, и я не могу не поднять его снова, чтобы обнять. — Извини, малыш, но ты должен остаться здесь, пока я не придумаю, как рассказать Кентону о тебе, — говорю я своему новому щенку, после чего опускаю его на пол.

Я была в торговом центре, когда наткнулась на зоомагазин. Внимание привлек маленький белый меховой комочек. Он таскал большую красную жевательную игрушку вокруг загона, полного щепок, в то время как все остальные щенки дрались друг с другом. Я вошла в магазин, чтобы поближе рассмотреть его, и в ту минуту, пока стояла рядом, его голова поднялась, глаза встретились с моими, и я влюбилась. Он подбежал ко мне, такой кругленький, что едва мог бежать прямо. Я подняла его и рассмеялась. Он был таким подвижным и милым, и я сразу поняла, что заберу его домой.

Я осматриваю спальню, убеждаясь, что ему не во что влезть, пока я внизу попытаюсь придумать, как сказать Кентону, что у нас теперь есть собака. Последние несколько месяцев пролетели незаметно. Вскоре после того, как я согласилась остаться с ним жить, мы отправились в Вегас, упаковали мои вещи и выставили квартиру на продажу. А когда вернулись домой, Нэнси пригласила своих племянников выпотрошить кухню. Им потребовалось около месяца, чтобы полностью ее отремонтировать.

Столешницы теперь были из темного гранита, приборы из нержавеющей стали, шкафы из темного дерева, а полы из мрамора. Нэнси хотела переделать и столовую, но после кухонных испытаний я на какое-то время перестала заниматься ремонтом. Мы купили новый комплект мебели для веранды — большой металлический стол и шесть стульев, а также большую круглую кровать для улицы с навесом от солнца. Это идеальное место, чтобы почитать книгу или заняться любовью на закате, что случалось не раз, когда Кентон заставал меня там за чтением.

Я выныриваю из мыслей, когда слышу тихий храп. Смотрю вниз и вижу, что Табс спит. Качаю головой, укладываю его на кровать и осторожно закрываю за собой дверь, надеясь, что он не проснется, пока я не расскажу о нем Кентону.

Раздается звук сигнализации, сообщающий мне, что входная дверь открыта, и я бегу вниз по лестнице. Ступни с громким стуком ударяются об пол, когда я спрыгиваю с последней ступеньки.

— Ты дома, — выдыхаю я, как только он поворачивает голову в мою сторону.

— Да, — с подозрением отвечает он.

Я начинаю ерзать под его взглядом, и впиваюсь ногтями в ладони, чтобы не ляпнуть про Табса. Нужно придумать, как рассказать ему, и думаю, что минет может смягчить удар. При этой мысли мои губы кривятся в улыбке, а он прищуривается.

— Что происходит? — на этот раз слова звучат нетерпеливо.

— Ничего, — немедленно отвечаю я, и он хмурится сильнее.

— Тогда почему ты там, а не здесь? — он указывает на пол перед собой.

Я подхожу, как обычно, приподнимаюсь на цыпочки и запрокидываю голову, ожидая, когда он наклонится, чтобы поцеловать меня.

— Ладно, что, черт возьми, происходит?

— Гм…я… ну… э-э, — начинаю я, пытаясь рассказать ему о Табсе, как вдруг наверху раздается громкий хлопок, и наши взгляды устремляются к потолку, прежде чем он снова смотрит вниз на меня. Когда мы снова встречаемся взглядами, я вижу боль в его глазах. Потом ярость.

— Оставайся здесь, — рычит он, отстраняя меня раньше, чем я успеваю все объяснить.

— Подожди! — кричу я, когда вижу, как он вытаскивает пистолет из-за пояса штанов. Я бегу за ним вверх по лестнице и кричу: — Нет! — когда он толкает дверь моей старой спальни, видя, что все остальные открыты.

— Что за ерунда? — спрашивает он, останавливаясь как вкопанный, и я врезаюсь ему в спину.

Я проскальзываю мимо него в комнату и вижу, что Табс стащил лампу с прикроватного столика на пол. К счастью, она не сломалась. Я поднимаю его и прижимаю к груди.

— Плохой щенок, — бормочу я, целуя его мохнатую головку.

— Это что? — спрашивает Кентон.

Я смотрю на него и улыбаюсь.

— Это Табс. — Я протягиваю его Кентону, и он извивается в руках, высовывая язык, пытаясь дотянуться до лица Кентона. Я перевожу взгляд с Табса на моего растерянного мужчину, который смотрит на собаку, как на инопланетянина.

— Как он сюда попал?

— Приехал на моей машине, — говорю я, прижимая его к груди и гладя за ушами, а тот поскуливает.

— Положи его обратно в машину и отвези туда, откуда он приехал.

Я поднимаю глаза и прищуриваюсь.

— Я оставлю его.

— Детка, ты понимаешь, как много с ним будет хлопот?

Нет, но я поговорила с очень милой девушкой в зоомагазине, и она позаботилась о том, чтобы у меня было все необходимое — от еды до усыпанного стразами ошейника.

— Много хлопот, — говорит он, глядя на меня.

— Но я люблю его, — надуваю я губы, накрывая его крошечную головку своим подбородком.

Его взгляд падает на мой рот, потом на Табса.

— Черт. — Он качает головой, потом протягивает руку и гладит Табса по макушке. — Что это за порода?

— Американский эскимос, — шепчу я, когда он берет его из моих рук и прижимает к груди. Мое сердце тает при виде того, как он обнимает щенка.

— Ладно, детка.

— Что? — не верю я. Как-то это слишком просто.

— Мы оставим его.

— В самом деле?

— Я, наверное, пожалею об этом после первого же раза, как он помочится в доме, но да, — говорит он, наклоняясь ко мне, целуя улыбку на моем лице. — Не вздумай, — говорит он Табсу, когда тот пытается вмешаться в наш поцелуй.

Я смеюсь и обнимаю его за талию, глядя в глаза.

— Спасибо, дорогой.

— Ты моя должница.

— Все, что захочешь.

— Запомни эти слова, — говорит он с хитрой усмешкой, но потомя вспоминаю выражение его лица, прежде чем он побежал вверх по лестнице.

— Ты думал, у меня здесь кто-то есть? — спрашиваю я, хмурясь и думая о боли в его взгляде, который я поймала.

— Нет, но ты вела себя странно, а потом этот грохот, так что я не знал, что и думать.

— Я бы так с тобой не поступила, — тихо убеждаю я. Одна эта мысль словно свинцовой тяжестью давит.

— Я знаю, — Он обхватывает рукой мою челюсть, — но иногда, когда у тебя есть что-то, что кажется слишком хорошим, чтобы быть правдой, начинаешь бояться, что все рухнет. — У меня перехватывает дыхание и слезы наполняют глаза. — Ты, Отэм Фримен, самое важное в моей жизни.

— Прекрати, — выдыхаю я.

— Я люблю тебя, детка.

— Я тоже тебя люблю, — всхлипываю я, утыкаясь лицом ему в грудь, и Табс, пользуясь случаем, начинает лизать мне лицо, и слезы перерастают в смех.

Кентон снова наклоняет мою голову назад, целуя меня.

— А где его конура? — спрашивает он, отстранившись.

— Конура? — ошеломленно уточняю я.

— Где он будет спать, — подсказывает он.

— О, я купила ему подстилку, — я указываю на большую пушистую собачью подстилку, которая лежит посреди комнаты, куда ее, без сомнений, перетащил Табс.

Кентон смотрит на меня, потом на подстилку и вздыхает.

— Возьми его поводок и ошейник.

— Зачем? — спрашиваю я, подходя к пакетам, которые положила на кровать со всеми его вещами. Я копаюсь в них, пока не нахожу голубой ошейник со стразами и подходящий поводок. Оборачиваюсь и, склонив голову, снимаю бирки с обоих предметов.

— Черт возьми, нет!

Я вздрагиваю от его голоса и поднимаю голову.

— Что?

— Он же мальчик!

— Знаю, — говорю. — Поэтому и купила голубенький. — Я демонстрирую ошейник и поводок.

— На нем же стразы!

— Девушка в зоомагазине сказала, что они популярны. Я даже купила ему пару голубых костюмчиков.

— Так, нам нужно сделать две остановки — одну до доомагазина «Петко», а вторую — там, где, черт возьми, ты купила все это дерьмо, чтобы мы могли его вернуть.

— Нам не нужно возвращать его вещи!

— Сегодня на улице было 37 градусов, влажность восемьдесят процентов. Он весь в меху. Когда, черт возьми, ему носить вещи?

Это хорошее замечание, но я не собираюсь сдаваться; вещи, которые я купила, очень милые.

— Он может носить их дома. — Я пожимаю плечами и иду к нему с расстегнутым ошейником, чтобы надеть на шею Табса.

— Он не будет ходить по дому в одежде, — Кентон качает головой, вырывает у меня из рук ошейник и передает мне Табса.

Я поворачиваюсь и смотрю, как он возвращается к пакетам с вещами, которые я купила, просматривает их и все время что-то бормочет. К тому времени, как он заканчивает, единственное, что он оставляет, — это собачий корм.

— Пойдем. — Он кладет руку мне на поясницу, выводит из комнаты, и мы спускаемся вниз, к машине.

Когда возвращаемся вечером домой, у Табса есть новый домик, несколько игрушек и простой черный поводок с ошейником, но я вышла из магазина с новым поводком с голубыми сердечками, к огромному неодобрению Кентона.

***

— Останови его, — кричу я, бросаясь за Табсом, который убегает от меня с одним из моих лифчиков в пасти.

Кентон преграждает ему путь и наклоняется, поднимая меховой комочек, который все еще грызет мой лифчик, а когда Кентон пытается отобрать его, Табс начинает вести себя так, словно это игра в перетягивание каната.

— Плохой щенок, — ругаю я, разжимая пальцами его челюсти и хватая свой лифчик, который теперь покрыт собачьей слюной. — Это не смешно, — огрызаюсь я Кентону, когда тот хохочет.

Я возвращаюсь в ванную, бросаю лифчик в корзину и достаю новый из ящика с нижним бельем.

— Я же говорил тебе, что от щенка одни хлопоты, — напоминает он, входя в ванную следом.

— Знаю, но он такой милый, — говорю я, перекидывая бретельки лифчика через плечи и застегивая его на спине.

Он снова смеется, но на этот раз вибрация смеха касается меня, когда он обнимает меня за талию.

— Ты уверена, что тебе нужно на работу? — спрашивает Кентон, целуя меня в шею.

— Хотела бы я этого не делать. — Я поворачиваю голову в сторону, подставляя шею под его губы.

— Оставайся со мной дома.

Я слышу мольбу в голосе и поворачиваюсь в его объятиях, глядя ему в глаза. Знаю, что после того, что случилось с Софи и Нико несколько недель назад, он был на взводе и не хотел, чтобы я находилась слишком далеко от него, и это неудивительно. Проблемы у кого-то, кого ты знаешь и о ком заботишься, а затем помощь в его спасении, на любого бы так повлияли.

Я пыталась заверить его, что ничего подобного со мной не случится. Копы все еще ищут киллера, но люди, которые его наняли, дали слово, что меня нет в его списке, и как бы глупо это ни звучало, я им верю. В конце концов, это они ему заплатили. Но мы с Кентоном поговорили, и он знает, что, если этого парня поймают, я буду свидетельствовать против него. Я никогда не заключала никаких сделок, и никак не могла отказаться стать единственным человеком, который поможет семьям тех пяти человек, которых хладнокровно убили.

— Я люблю тебя.

Я обхватываю руками его шею и прижимаюсь губами к губам, прежде чем он успевает ответить. Если бы я только знала, что произойдет через несколько часов, я бы поцеловала его чуть сильнее и прижала к себе чуть крепче, но такова уж жизнь — никогда не знаешь, что случится дальше, поэтому каждое мгновение, которое у тебя есть, нужно проживать так, словно это твой последний миг.

***

— Ты почему здесь? — я останавливаюсь у дверей отделения неотложной помощи, завидев поджидающего там Сида. Сердце начинает бешено колотиться, когда я осматриваю парковку, пытаясь разглядеть, есть ли поблизости кто-нибудь еще.

— Я хочу извиниться.

— В этом нет необходимости, — качаю я головой, достаю ключи и иду к машине. Никогда не боялась Сида, но что-то здесь не так. Внутренности скручиваются в узлы. В конце концов, сегодня мне пришлось работать в два раза больше, так что темнота не помогает справиться со страхом, крутящимся в животе.

— Я бы никогда не причинил тебе вреда.

Боль в его голосе очевидна, и я замедляю шаг, поворачиваюсь к нему лицом.

Как только встречаюсь с ним взглядом, из-за угла здания с визгом выезжает машина и останавливается позади Сида, который секунду выглядит ошеломленным, а потом в ужасе смотрит, как мужчина выпрыгивает из тачки со стороны водителя и вытаскивает пистолет. Я застываю на месте, наблюдая за разворачивающейся сценой.

— Беги! — кричит Сид, выдергивая меня из ступора.

Я оглядываюсь вокруг, прикидывая, стоит ли мне попытаться добежать до моей машины, но понимаю, что не успею, и бегу ко входу в отделение неотложной помощи. Слышу выстрел, потом стон, и понимаю, что попали в Сида. Я даже не останавливаюсь, а продолжаю бежать, но не успеваю уйти далеко, как меня хватают за талию. Я пинаюсь и царапаю удерживающую меня руку, но из-за ткани, из которой сделана одежда мужчины, не могу причинить никакого вреда.

— Нет! — кричу я, когда меня толкают лицом на твердую землю.

Чувствую, как мне в щеку с такой силой тычут пистолетом, что точно будет синяк. Я слышала истории о людях, испытавших животный страх, но сама никогда не переживала ничего подобного — до этого момента, но клянусь, это похоже на смерть. Раздается два выстрела, и боль взрывается в теле, но после этого я чувствую лишь как уплывает сознание.

***

Кентон

— Кентон! Блядь… — раздается из динамика расстроенный голос Джастина, как только я подношу телефон к уху.

— Что?

Я весь день был на взводе; что-то не так с тех пор, как я проснулся.

Мне потребовались все силы, чтобы отпустить Отэм на работу. Я знал, что, если бы попытался остановить ее, она бы съехала с катушек, но что-то было не так. Я на связи с ней весь день. Во время последнего звонка она даже пошутила, что я, должно быть, очень скучаю по ней, потому что не перестаю звонить.

— Езжай в Вандербильт, — говорит Джастин обманчиво спокойно.

У меня внутри все сжимается, и еще до того, как он заканчивает фразу, я понимаю, что дело в Отэм.

— Скажи, что с ней все в порядке.

— Не знаю, приятель. Встретимся там, — говорит Джастин, и я чувствую боль в его голосе.

— Еду, — бросаю я, вешаю трубку, выбегаю из офиса, прыгаю в машину и направляюсь в центр города.

Когда въезжаю на парковку больницы, то вижу, что журналисты и полицейские машины расположились вокруг входа в отделение неотложной помощи. Я замечаю Финна возле парадных дверей в толпе. Загоняю машину на стоянку скорой помощи и выхожу, не обращая внимания на крики окружающих. Бросаю Финну ключи и бегу в здание.

Как только сворачиваю за угол, в поле зрения появляется пост медсестры, и, в отличие от большинства случаев, когда я бываю здесь, он совершенно пуст. Я бегу по коридору туда, куда забрали Финна в ту ночь, когда его подстрелили, и останавливаюсь как вкопанный, когда подхожу к двери. Мои глаза фиксируются на Отэм через маленькое стеклянное окно.

Она без рубашки.

Вся в крови.

Ее окружают врачи и медсестры.

У меня подкашиваются колени, а желудок переворачивается. Клянусь, глядя, как ее оперируют, я чувствую, как меня покидает жизнь. Я слышу: «Код красный» с другой стороны двери, когда кто-то снимает со стены дефибриллятор.

— Тебе нельзя здесь находиться, — говорит кто-то, и я чувствую руку на своем плече. — Это зона только для персонала.

— Это его девушка.

Я смотрю через плечо медсестры и вижу Джастина, идущего к нам по коридору. Девушка? Да, она моя девушка, но она также и мое будущее… И она лежит по другую сторону этой двери, вся в крови, и они говорят, что «код красный». Твою мать.

— Но ему все равно сюда нельзя. Подождите в приемной.

Я пытаюсь заглянуть в операционную, но на этот раз медсестра блокирует дверь.

— Я должен быть с ней. — Мой голос звучит хрипло даже для моих собственных ушей. Как человек, который не плакал с детства, я с удивлением чувствую влагу на щеках.

— Мне очень жаль, милый, но тебе все равно нельзя здесь находиться, — повторяет она, на этот раз с состраданием. — Пойдем со мной, я покажу тебе, где ждать, и как только мы что-нибудь узнаем, к тебе и ее семье приедет врач.

Семье?

Я ее семья.

Она — моя семья.

Я ее чертова семья!

Я смотрю в пол, качаю головой, потираю затылок. Я все еще слышу громкие голоса с другой стороны двери, но не могу разобрать, о чем они говорят.

— Я должен быть с ней, — повторяю я, но на этот раз не знаю, говорю ли для себя или для медсестры.

— Врачи сделают все, что в их силах, чтобы помочь ей, дорогой. А сейчас ты должен быть сильным ради нее.

Не знаю, буду ли я когда-нибудь снова сильным, если она не выживет.

Я качаю головой от собственных мыслей.

Если она не выживет, я не знаю, что буду делать.

Вся моя жизнь с ней проносится перед глазами — то, как она улыбается, ее взгляд, когда она смотрит на меня, ее доброта и щедрость ко всем, кого она встречает. Все то, что мы упустим, например, как она будет носить обручальное кольцо, и нашу свадьбу, и ребенка от меня, и те маленькие моменты, которые ты принимаешь как должное каждый гребаный день, потому что думаешь, что «завтра» обязательно наступит.

Я знал, что мой собственный кусочек рая — это слишком много, чтобы просить о нем. Я, блядь, знал, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— Пойдем со мной, милый.

Я даже не осознаю, что иду за ней, пока не слышу, как Джастин говорит ей, что Отэм — его сестра, когда она спрашивает, есть ли кто-нибудь, с кем она должна связаться. Он говорит ей, что обзвонит всех. Я даже не знаю, дышу ли, когда появляются мои родители. Только когда мама обнимает меня, я что-то чувствую.

— Она сильная, дорогой, — шепчет мне мама.

— Я не справлюсь без нее.

— Тебе и не придется, — тихо отвечает она, и я чувствую, как ее слезы просачиваются сквозь меня.

Я отстраняюсь и наклоняю голову между ног, молясь впервые за много лет. Я молюсь каждому богу или всем, кто будет слушать.

— Вы все — семья Отэм Фримен?

Я немедленно встаю, оглядывая комнату впервые с тех пор, как приехал сюда. Моя семья, кое-кто из друзей Отэм и мои люди рассредоточены по всей комнате.

— Я ее жених, — говорю я доктору, подходя к нему.

Он окидывает меня взглядом, а потом Джастин оказывается рядом со мной.

— Я ее брат.

— Вы хотите поговорить наедине или я могу говорить открыто при всех?

Я снова оглядываю всех людей в комнате.

— Мы можем поговорить здесь, — отвечаю.

— Позвольте мне начать с того, что она стабильна, но состояние все равно критическое.

Я чувствую, как слабеют ноги, и глубоко вздыхаю.

— Она получила два огнестрельных ранения: одно в плечо — оно задело главную артерию, и одно в лицо. Из-за выстрела в плечо она потеряла огромное количество крови, а выстрел в лицо попал в щеку через нижнюю челюсть, раздробив ее. — Он делает вдох. — Она очень везучая женщина. Хотя травмы серьезные, мы ожидаем, что она полностью выздоровеет.

Я откидываю голову назад, мысленно благодаря того, кто ответил на мои молитвы, и снова смотрю на доктора.

— Когда я смогу ее увидеть?

— Сейчас ее переводят в отделение интенсивной терапии. После того, как устроим ее в палате, мы дадим вам знать, когда вы сможете ее увидеть.

— Спасибо, — бормочу я.

— К ней будут допускаться посетители только на пятнадцать минут, и в палате с ней может находиться не более двух человек. — Я киваю, и он продолжает: — Ее выздоровление будет долгим. Одно только повреждение челюсти будет заживать несколько месяцев. Должен вам сказать… Если бы не человек, напавший на стреляющего, наш разговор, вероятно, был бы совсем другим.

— Что? — спрашиваю я, гадая, какого хрена я пропустил за последние несколько часов, пока сидел здесь, чувствуя, что мой мир рушится.

— Человек по имени Сидни Шарп был там, когда произошло нападение. Его ранили в грудь, но он сумел добраться до вашей невесты и каким-то образом остановить нападение на нее.

Какого черта Сид здесь делал?

— А стрелок? — спрашиваю я.

— Он сбежал. Его разыскивает полиция.

Я делаю вдох и медленно выдыхаю. Мне нужно держать себя в руках достаточно долго, чтобы увидеть, как Отэм поправится, а потом я выслежу этого тупого ублюдка и убью его.

— Где сейчас Сид? — спрашиваю я.

— В реанимации, но мы ждем, что он тоже поправится.

— Спасибо, док. — Я пожимаю ему руку и возвращаюсь на свое место, откидывая голову назад и закрывая глаза.

Тот, кто это сделал, умрет, черт возьми, и мне плевать, кого и сколько людей я должен убить, чтобы это произошло.

Глава 10 Бойня

Кентон

— Они согласились, что Отэм вне опасности, — напоминаю я Джастину, откидываясь на спинку стула.

Мы обсуждали происшествие в больнице после просмотра пленок с ночи стрельбы. Мне было ненавистно смотреть видео, на котором стреляли в Отэм, но это был единственный способ точно узнать, что произошло. Видеозапись была зернистой, а изображения искаженными, но я все равно смог все рассмотреть. Отэм непреклонна в том, что стрелок из клуба — это тот парень, который подстрелил ее, и я всегда буду доверять ей больше, чем кому-либо другому.

Прошло уже две недели с тех пор, как все пошло прахом. Я работал с зацепками по мере их поступления, но большую часть времени проводил с ней с тех пор, как она очнулась от медикаментозной комы, в которой ее держали. Она не может говорить, потому что у нее закреплена и забинтована челюсть, но узнает всех и может писать вместо устной речи, а это самое главное.

Когда меня пустили в отделение интенсивной терапии, и я впервые увидел ее, мне потребовались все силы, чтобы удержаться на ногах. Ее голова была обернута бинтами, открытыми оставались только губы и глаза. Она выглядела, как неудачный научный эксперимент. По всему телу проложены трубки и провода, ведущие к машинам, окружавшим ее кровать.

Я использовал каждый мускул своего тела, чтобы заставить ноги двигаться к ней. Добравшись до кровати, я упал на колени и прижался лбом к ее руке. И оставался в таком положении долгое время, просто благодарный за то, что чувствовал тепло ее руки и слышал звук ее дыхания.

Когда я поднял голову и посмотрел на ее пустой палец, то знал, что там будет обручальное кольцо, где ему самое место, где оно должно было оказаться еще несколько месяцев назад, но я беспокоился, что слишком тороплю события. А теперь мне все равно. Я знаю, что она любит меня, и знаю, что любовь, которую испытываю к ней я, — это то, чего я никогда не испытывал к другому человеку.

Поэтому в тот вечер я поговорил с мамой, и она отдала мне бабушкино кольцо, то самое, которое передавалось в нашей семье на протяжении многих поколений. Кольцо с сапфиром овальной огранки, украшенное бриллиантами вокруг центрального камня и вниз по ободку. Я знал, что это кольцо будет на пальце женщины, которую полюблю, с тех пор как стал достаточно взрослым, чтобы осознать все его значение.

На следующий день я отправился в больницу и, как и было задумано, надел ей кольцо, и оно идеально подошло. Я знал, что, когда она проснется, ей предстоит долгий путь к выздоровлению, но был убежден, что мы продолжим жить вместе и больше не станем откладывать на потом.

— Мужик, он — единственный человек, у которого хватило бы смелости причинить ей боль, — говорит Джастин, выводя меня из задумчивости.

— Свяжись с Каем.

Я провожу рукой по волосам, расстроенный из-за всего этого дерьма, разрываясь между необходимостью быть рядом с Отэм и покончить с убийцей, чтобы мы могли жить дальше, зная, что угрозы больше нет, как только она выйдет из больницы.

— Уже занимаюсь этим. — Он встает и выходит из кабинета.

Я поворачиваю голову и смотрю на Финна.

— А мне что делать? — спрашивает он.

— Поезжай в больницу, поговори с Сидом и узнай, рассказал ли он кому-нибудь о своем визите сюда.

— Сделаю. — Он встает, но останавливается в дверях. — Как там Отэм?

— На данный момент, дела у нее идут лучше, чем предполагали врачи.

— Что она думает о кольце? — ухмыляется он.

Я улыбаюсь впервые за несколько часов и качаю головой.

— Она не сняла его и не швырнула в меня, так что я воспринимаю это как хорошую новость.

— Она любит тебя, парень. Вам обоим чертовски повезло. — Он кивает, и я вижу нечто в его взгляде, но он выходит из кабинета.

Не знаю, что это было, и сейчас у меня нет времени выяснять, но, похоже, когда волны улягутся, нужно будет потолковать с другом.

Я провожу рукой по голове и отвечаю на телефон, когда звонит Джастин.

— Да?

— Кай позвонит с минуты на минуту.

— Спасибо.

— Ты скоро поедешь в больницу? — спрашивает он.

Я смотрю на часы и проверяю время.

— Ага. Сегодня ее должны перевести из отделения интенсивной терапии, и я хочу быть рядом.

— Увидимся там, — бормочет он.

Джастин провел в больнице столько же времени, сколько и я. Могу сказать, что мысль о том, чтобы потерять Отэм, повлияла на него так же сильно, как и на меня. Он не влюблен в нее, но любит как сестру и стал еще одним членом семьи, которой у нее не было раньше, зато есть сейчас.

— Увидимся. — Я вешаю трубку, но через несколько минут снова поднимаю ее. — Да?

— Мне передали, что ты хочешь поговорить, — отзывается Кай, и я наклоняюсь вперед, чувствуя, как напрягаются мышцы.

— Мне нужно, чтобы ты назначил еще одну встречу.

— Сожалею о твоей ситуации, но…

— Только не говори, что ты не можешь устроить мне встречу, — обрываю я, чувствуя, как телефон трещит в руке. — Это моя невеста. Мне нужно покончить с этим дерьмом, чтобы, когда она вернется домой, она знала, что находится в безопасности. Организуй мне встречу.

— Ты ставишь меня в очень скверное положение.

— Что бы ты сделал, если бы это дерьмо случилось с твоей женщиной? — рычу я.

— Убил бы каждого ублюдка, который допустил бы даже мысль причинить ей боль, — мрачно отвечает он.

— Дай мне то, что я хочу.

— Я позвоню, но ты у меня в долгу, — отвечает он.

Кай не из тех парней, у которых хочется оставаться в долгу, но в данный момент я бы заключил сделку и с дьяволом, лишь бы получить необходимое.

— Спасибо, приятель.

— Сожалею о том, что произошло.

Я слышу искренность в его голосе, но это нисколько не ослабляет ярость, которая бурлит в моих венах с тех пор, как в Отэм стреляли.

— Я тоже. Позвони мне, когда все будет готово. — Я вешаю трубку и засовываю телефон в карман, затем отправляюсь в больницу.

***

— Вы сказали мне, что она вне опасности, — говорю я двум мужчинам, сидящим напротив. — И обещали надеть на своего гребаного волкодава намордник.

Я прилетел в Вегас два часа назад на частном самолете Свена, узнав, что Поли Амидио согласился встретиться со мной.

— Ты понимаешь, с кем разговариваешь? — спрашивает Поли Амидио-младший, наклоняясь вперед.

Его отец, Поли-старший, кладет руку ему на плечо и тянет назад. Любой может сказать, что они семья. Оба одинаково одеты в черные костюмы, у обоих темные волосы, зачесанные назад, смуглая кожа и кристально-голубые глаза.

— У нас сложилось впечатление, что все кончено. К несчастью для всех вовлеченных сторон, Винсент так не считал. — Поли-старший потирает переносицу.

— Где он сейчас? — спрашиваю я. Меня не волнует, что, черт возьми, происходит в их организации; единственное, чего я хочу — все уладить.

— Мои люди сейчас ищут его, — говорит он, и сын кивает.

— Мне нужен список людей, с которыми он общается. Я сам найду его, если понадобится.

— Тебе тут не сайт знакомств, — роняет Поли-младший, и я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не выстрелить ему в голову. Этот мелкий ублюдок жаден до власти. Я видел это во время нашей первой встречи и вижу сейчас.

— Сынок, — резко говорит отец.

— К черту все это, пап. Это чушь собачья, — продолжает младший, поднимаясь.

Отец обнимает его за плечи и тянет обратно в кресло.

— Я, мать твою, глава семьи. Ты делаешь то, что я говорю, — рявкает Поли-старший, ударяя кулаком по столу. Когда молодой человек смотрит на меня, я вижу смущение и гнев, но он быстро скрывает их, наклоняя голову. — Я дам тебе информацию, которую ты просишь, но если ты найдешь его, то приведешь ко мне, — идет на компромисс Поли-старший.

— Что вы собираетесь с ним делать? — спрашиваю я, потому что, на мой взгляд, смерть — это единственный вариант в данной ситуации.

— Это семейное дело, — неопределенно отвечает он.

— Так не пойдет. Он всадил две пули в мою невесту. Я хочу, чтобы он был на глубине двух метров под землей, — заявляю я, стараясь сохранять хладнокровие.

— Он не будет представлять для тебя угрозы после того, как я с ним встречусь. — Его тон холоден, и я немедленно киваю.

— Буду ждать звонка, — говорю я, встаю и выхожу из комнаты.

Кай не сразу следует за мной на стоянку, поэтому я торопливо звоню маме — узнать, как у них дела. Она рассказывает мне последние новости об Отэм и Табсе: что с обоими все в порядке, и Отэм, кажется, сегодня чувствует себя намного лучше; она встала с постели и приняла душ. Отличные новости, но было бы лучше, если бы я был там и видел это собственными глазами. Отэм расстроилась, что я уезжаю, и я видел по глазам, что ей страшно, но нужно было самому разобраться с ситуацией. Ничего нельзя оставлять на волю случая.

***

— Где Винсент, черт возьми? — рычу я, тыча большим пальцем в открытую рану на бедре Альфео. Я занимаюсь этим уже более двух часов, а у меня все еще ничего нет.

Я подобрал Альфео возле его офиса в Вегасе, в доме, известном в качестве борделя. Обычно я бы закрыл на это глаза, но Джастин пришел ко мне с информацией, что этот дом был на радаре полицейских в течение последнего года. Они спешат завести дело против Альфео. Похоже, у него есть предпочтения, и эти предпочтения относятся к молодым девушкам, которые в основном беглянки или бросили школу, и которым некуда и не к кому обратиться. Он учит их сосать, а потом заставляет работать.

— Нихрена я тебе не скажу, — плюется Альфео, и изо рта у него вылетают брызги крови.

— Неправильный ответ.

Я вытаскиваю нож, который воткнул ему в левое бедро, и вонзаю его в правое. Его крик заполняет небольшое пространство, и я качаю головой. Для мужчины, который ведет себя так жестко, он кричит как цыпочка.

— Меня уже чертовски тошнит от этой игры. Скажи мне то, что я хочу знать, или я пущу пулю в твою гребаную башку.

— Пошел ты. — Он пытается выпрямиться, но веревки на руках и ногах удерживают его на месте.

Я вытаскиваю пистолет, который дал мне Свен, и приставляю к его голове.

— Последний шанс.

— Как я уже сказал… Пошел ты, — выплевывает он.

Я нажимаю на спусковой крючок, пуля попадает ему в плечо. Не хочу давать ему еще один шанс, но он был одним из закадычных друзей Винсента с самого детства. У меня есть только три человека, которые общались с Винсентом в течение последних трех лет, так что попыток немного.

— Ты выстрелил в меня! — разбираю я сквозь его жалкие крики.

— И сделаю это снова, если ты не скажешь мне то, что, черт возьми, я у тебя спрашиваю.

Я снова приставляю пистолет к его голове.

— У меня для тебя ничего нет, кусок дерьма! — он в панике таращит глаза.

— Ну что ж, Альфео, наше время истекло. — И я нажимаю на курок.

На этот раз пуля проходит через висок, и мозг разлетается по всей стене.

Никогда не привыкну к зловонию, которое приходит вместе с убийством.

— Что дальше? — интересуется Кай.

Я смотрю на него, потом, через плечо, на Свена. Они оба были рядом со мной с тех пор, как я покинул встречу. Помогли мне затащить Альфео в подвал, но остались в стороне и позволили мне справиться по-своему. Я ожидал, что Кай вернется на Гавайи, но, когда я разговаривал с мамой, он вышел из клуба с искаженным от ярости лицом. Я не спросил, в чем дело, но предчувствие подсказывало, что маленькая женщина, которую я видел мельком за пару минут до того, как его люди увели ее, когда мы вошли внутрь, имела какое-то отношение к этому выражению лица. Что касается Свена, то я знал, что он прикроет мне спину. Как только позвонил ему из Теннесси и сказал, что мне нужен его самолет, он тут же сел в него и прилетел за мной.

— Мы найдем Карло и узнаем, есть ли у него, что сказать, — объявляю я.

— Его ты тоже убьешь? — спрашивает Кай.

— Ага.

Я смотрю Каю в глаза и больше ничего не говорю. Все эти мужчины — гребаные отбросы и не заслуживают счастья ходить по земле.

— Просто уточняю, — говорит он, и я вижу, как его губы дергаются.

Я качаю головой, а он звонит, требуя прислать кто-нибудь убрать устроенный мной беспорядок.

***

— У тебя случайно нет дежавю? — спрашивает Свен Кая у меня за спиной.

Я игнорирую их и вытаскиваю лезвие из ноги Карло, пытаясь размять шею.

— Я же сказал, что не знаю, где он! — кричит тот и начинает рыдать.

— Когда, черт возьми, мужчины стали такими нытиками? — вопрошает Кай, делая шаг вперед. — Скажи нам, где он, и все будет кончено.

— Это значит, что ты убьешь меня? Пошел ты!

— Ты умрешь в любом случае, но подумай вот о чем: ты поступаешь правильно, и когда попадешь на другую сторону, Бог, возможно, смилостивится над тобой, — говорит Кай, но я с ним не согласен. Этот парень такой же урод, как и его дружки. За ним числятся избиения женщин. Его последняя подружка целый месяц пролежала в больнице после того, что он с ней вытворил.

— Я с ним не разговаривал, — клянется он.

— Чушь собачья. — Я поднимаю нож, который вытащил из его бедра, и вонзаю ему в грудь. Он хватает ртом воздух, и я представляю, как его легкие наполняются кровью. — Скажи мне! — рявкаю я, теряя терпение.

Он начинает кашлять, и тело бесконтрольно дергается в кресле.

— Теперь ты убил и его, а он даже ничего нам не сказал, — слышу я голос Свена, но мой взгляд прикован к губам Карло, когда я читаю по губам слово «бойня».

— Что еще за «бойня»? — спрашиваю я Свена.

Его брови сходятся на переносице, а рука тянется к карману брюк. Он достает телефон и что-то набирает, прежде чем снова посмотреть на меня.

— В центре города есть клуб «Бойня».

Я вытаскиваю нож из груди Карло и, глядя, как его тело борется за воздух, слышу, как Свен спрашивает:

— Ты собираешься прикончить его?

— Он и так умрет.

Я заворачиваю нож в толстый кусок ткани и прячу его в сумку.

— Напомни мне не злить тебя, Мэйсон, — бормочет Кай, а Свен смеется.

***

— Что за адское место? — перекрикиваю я музыку, когда мы входим в клуб.

В помещении темно и мелькает красное, какое-то зловещее свечение. Свисающие с балок обнаженные акробаты обоих полов капают кровью на толпу внизу. По всему залу установлены прожекторы, которые освещают различные разыгрывающиеся БДСМ-сцены.

— Ну, теперь мы знаем, откуда у них такое название, — говорит Кай, когда мы пробираемся сквозь группы людей разной степени обнаженности.

После того как прибыла команда уборщиков и избавилась от безжизненного тела Карло, я послал Джастину сообщение и попросил его пробить «Бойню». Результатом поиска стало имя: Эбигейл Сошиа. Женщина двадцати шести лет, привод за проституцию, но последние десять лет была чиста. Интересно, как она раздобыла деньги, чтобы открыть сие заведение.

Мы направляемся к бару, и Свен наклоняется, разговаривает с барменом. Затем его взгляд падает на меня, и он указывает подбородком в сторону двери в конце комнаты. Как только мы проходим через дверь и направляемся по коридору, ведущему к подножию лестницы, парень, судя по всему, вышибала, спускается по ступеням и преграждает дорогу, скрестив руки на груди.

— Отвали, — говорю я, не в настроении слушать всякую чушь. Мне нужно вернуться домой к своей девочке, и единственный способ сделать это — разобраться с этим дерьмом поскорее.

— Никто не поднимется наверх! — объявляет он свирепо. — Возвращайтесь туда, откуда пришли. Эта часть здания закрыта.

— Послушай, я знаю, что у тебя есть работа, но лучше тебе меня не злить.

Он приподнимает бровь, явно находя, что мне чего-то не хватает.

— Позволь дать тебе совет: отвали, — говорит Свен, и вышибала переводит взгляд на него, потом на Кая, а потом снова на меня.

— К черту все это, — говорит Кай и, огибая меня, бьет парня прямо в челюсть. Как в замедленной съемке, я наблюдаю, как его глаза закатываются, а тело сворачивается на полу.

— Тоже вариант, — бормочет Свен.

Я переступаю через парня, и когда мы добираемся до верха лестницы, то видим три двери по одной со всех сторон коридора, и те, что напротив — кроваво-красного цвета, двойные. Я направляюсь к ним, а Свен и Кай остаются позади, блокируя первые две двери.

Я стучу один раз, положив руку на пистолет за поясом брюк, и слышу, как с другой стороны что-то бормочут, шаги, а затем отпирается замок. Дверь распахивается, и высокая женщина с темно-рыжими волосами, — это, по-моему, натуральный цвет, потому что выглядит почти так же, как у Отэм, — одетая в джинсы и черную обтягивающую футболку, смотрит на меня широко раскрытыми глазами.

— Эта территория закрыта, — говорит она.

Я оглядываю комнату за ее спиной и вижу, что мы в кабинете, здесь есть стол, стул и диван. Не вижу никаких дверей, поэтому знаю, что она одна.

— Нам нужно поговорить.

Я загоняю ее в комнату.

— Нет, не нужно. Джастис! — кричит она, пятясь.

Уверен, что Джастис — это ее телохранитель, который сейчас дремлет благодаря Каю.

— Ты знаешь парня по имени Винсент?

Ее глаза вспыхивают пониманием, и она качает головой, оглядывая комнату.

— Где он сейчас? — спрашиваю я, когда женщина заходит за свой стол, пытаясь создать пространство между нами.

— Не знаю, — шепчет она.

— Где он?! — повышаю я голос, сметая все с ее стола.

Она судорожно дышит, переводит взгляд с меня на пол. Я смотрю в направлении ее взгляда и замечаю фотографию, которая теперь валяется на полу лицом вверх. В выкрашенной в черный цвет деревянной рамке фото, на котором изображены маленький мальчик, мужчина, которого я знаю, как Винсента, и Эбигейл. Они выглядят как обычная американская семья, все в одинаковых темных джинсах и белых рубашках на пуговицах. Они сидят где-то в открытом поле, и Эбигейл смотрит на сына с улыбкой, которая говорит о том, что он — любовь всей ее жизни. На лице Винсента тоже улыбка, но она кажется вымученной, и даже по фото я вижу, какой он человек, — как будто у него нет души.

— Как давно вы вместе? — я киваю на фотографию. Эбигейл поднимает на меня глаза, полные слез. — Он выстрелил в мою невесту с близкого расстояния два раза, один раз в лицо и один раз в плечо, — говорю я ей, напоминая себе, почему я здесь. — Я не остановлюсь, пока не доберусь до него. Уверен, ты знаешь, что я не единственный, кто его ищет. Уверен, что члены «Лакамо» уже искали его. Мне бы не хотелось, чтобы что-то случилось с тобой или твоим мальчиком, потому что ты защищаешь Винсента.

Ее лицо смягчается.

— Две недели назад я узнала, что у него снова роман, и выгнала его. Последнее, что я слышала: он остановился со своей нынешней пассией в пентхаусе «Гардиан».

Я достаю телефон и отправляю сообщение Джастину. Мне требуется две минуты, чтобы получить ответное сообщение о том, что пентхаус сдан чуть больше недели назад женщине по имени Лейла Харден. Прочитав сообщение, я отрываюсь от телефона. У меня такое чувство, что любой, кто имеет какие-либо отношения с Винсентом, сейчас находится в опасности. Он облажался не с теми людьми, а моральные компасы этих людей испорчены.

— Тебе нужно забирать парнишку и ненадолго уехать из города.

— Мне нужно уладить одно дело, — качает она головой.

— Найди кого-нибудь, кому ты… — я обрываюсь на полуслове, когда в коридоре раздается громкий хлопок, сопровождаемый руганью.

Мы оба поворачиваемся к двери, когда та распахивается. Я вытаскиваю пистолет, а телохранитель с нижнего этажа врывается в комнату, в то время как Свен и Кай пытаются удержать его. Если бы ситуация не была такой серьезной, я бы рассмеялся.

— Джастис, остановись! Я в порядке! — кричит Эбигейл, прикрыв рот рукой и наблюдая, как Кай и Свен пытаются уложить этого парня.

Он смотрит на нее, и я вижу беспокойство на его лице.

— Отвалите от меня! — рявкает он, отталкивая Свена и Кая. Он бросается к ней, берет ее лицо в ладони и осматривает. — Ты в порядке?

— Да, — отвечает она, и слезы катятся по ее щекам. — Мне нужно уехать из города.

Я наблюдаю, как на его лице отражается понимание, и он кивает, смотрит на меня и говорит:

— Тебе повезло, что у меня не было пистолета, иначе ты получил бы пулю в голову.

— Джастис, — она хлопает его по руке, возвращая его внимание к себе.

— Детка, — мягко отвечает он, и Эбигейл опускает глаза, когда легкий румянец пробегает по ее щекам. — Я знаю место, куда мы можем поехать, Дексу там понравится.

— Не думаю, что это хорошая идея.

— Хватит нести чушь, Эби.

— Я же сказала, что не могу быть с тобой.

— А я уже сказал, что мне плевать на твои предубеждения. Я знаю, что ты чувствуешь то же, что и я.

— Но Декс… — шепчет она, закрывая глаза.

— Я люблю этого ребенка. Я был частью его жизни с его рождения. Не используй его как оправдание, — сердится Джастис.

— Это все чертовски мило, но у нас много дел, — вмешивается Свен.

Я смотрю на него и киваю.

— Мне жаль твою невесту, — искренне говорит Эбигейл. — Знаю, что лучше от этого не станет, но мне очень жаль, и тот Винсент, в которого я влюбилась много лет назад, тоже бы пожалел.

Очень в этом сомневаюсь, но любовь слепа.

Я поворачиваюсь к Джастису и достаю из кармана визитку.

— Если поймешь, что не можешь защитить ее и мальчишку, позвони мне.

Он хмурится, но берет карточку и кивает.

— Ты убьешь его? — спрашивает Эбигейл, глядя на меня.

— Нет, — говорю я правду.

— Амидио ищет его, и я сомневаюсь, что он хочет пригласить его на чаепитие. На твоем месте я бы нашел способ подготовить твоего мальчика к тому, что должно произойти, — говорит ей Кай.

Она кивает, и понимание мелькает на ее лице, затем хватает Джастиса за руку.

— Поехали, — говорю я Каю и Свену.

***

Я наблюдаю из коридора, как маленькая экономка, которой я только что заплатил тысячу баксов, подходит к большим двойным дверям в конце коридора и стучит.

— Уборка! — кричит она через дверь.

Из приоткрытой двери показывается женщина без одежды, и я делаю свой ход: вытаскиваю пистолет и направляюсь по коридору. Экономка убегает, а женщина, как я предполагаю, Лейла, кричит во всю глотку, когда я заталкиваю ее внутрь. Винсент выходит из-за угла с полотенцем вокруг талии и пистолетом в руке.

— Бросай, — приказываю я.

— Пошел ты. — Он поднимает пистолет в мою сторону, и за моей спиной раздается почти бесшумный выстрел. Он падает на пол, прижимая к боку руку, в которой держал пистолет.

Я поворачиваю голову, ожидая увидеть Свена или Кая, но это один из людей Амидио. Кай и Свен стоят позади трех других членов «Лакамо» с убийственными взглядами.

— Следишь за мной? — спрашиваю я.

Он пожимает плечами, и я подхожу к Винсенту, придавливаю ботинком его руку, которая тянется к пистолету, и ломаю парочку костей. Он хнычет, прижимая руку к груди.

— Дальше мы сами, — говорит один из людей Амидио, поднимая Винсента на ноги.

Его лицо теперь бледное от количества потерянной крови; уверен, что была задета артерия. Один из мужчин приносит полотенце и обматывает им запястье Винсента, в то время как остальные начинают убирать беспорядок.

— У нас был уговор, — напоминаю я.

— Сделка остается в силе. Прямо сейчас у босса есть к нему несколько вопросов. Мы будем на связи, — говорит один из них, вытаскивая Винсента из комнаты, в то время как другой мужчина разговаривает с Лейлой, которая истерически рыдает.

— Что теперь? — говорит Свен, переводя взгляд с Кая на меня.

— Теперь мы ждем.

Только в два часа ночи Кай получает сообщение, что нужно ехать в центр города. Когда мы прибываем на место, я удивляюсь количеству припаркованных поблизости машин.

— Что, черт возьми, происходит? — спрашивает Кай, глядя на своего человека, Фрэнка, сидящего за рулем.

Как, черт возьми, он получил имя Фрэнк, если он гавайец и выглядит так, будто может быть борцом сумо?!

— Не знаю. Хочешь, я пойду с тобой?

— Не-а. — Кай качает головой, оглядывая машины. — Эти люди знают, что со мной шутить нельзя. — Он вылезает из внедорожника, наклоняется, вытаскивает что-то из-под сиденья и засовывает за пояс брюк. — Продолжай работать и используй свой пистолет, если понадобится. Если что-то не так, уходи, забирай Майлу и отправляйся к моим родителям.

— Ты только что сказал, что они знают, что с тобой нельзя связываться, — говорит Фрэнк, вытаскивая пистолет из внутреннего кармана куртки.

— Это не значит, что они не глупы, брат, — бормочет Кай, хлопая дверью.

— Майла не обрадуется, — слышу я голос Фрэнка, когда захлопываю дверь.

Когда мы подходим ко входу в здание, один из парней из отеля встречает нас у входа и провожает внутрь по коридору.

— Что, бл*дь, происходит? — спрашиваю я, когда нас ведут в большую комнату.

Она полна мужчин разных возрастов, орущих во всю глотку. Мужчина в центре комнаты вытаскивает из кармана пару металлических резаков и подходит к Винсенту, привязанному ремнями к стулу. Он берет руку Винсента и касается каждого из его пальцев кончиком лезвия, прежде чем остановиться на одном.

Винсент даже не вздрагивает, когда ему отрезают палец и тот катится по полу. Его тело теперь черно-синее, а из носа, рта и из ран течет кровь. Просто взглянув на него, я понимаю, что он в шоке. Хорошее во мне вырывается на поверхность, не желая, чтобы кто-то из людей страдал так, как он, но потом я напоминаю себе о том дерьме, которое он натворил, и о том, сколько боли он причинил, и желание покончить с его болью уходит, а на его место приходит гнев.

— Ты следующий, — говорит Поли-младший, подходя ко мне и протягивая нож.

— Что происходит?

— Расплата. Он предал многих людей, и все эти люди получат свой кусочек плоти еще до того, как он умрет, — объясняет он.

— Возьми это обратно. — Я возвращаю ему нож и достаю пистолет.

— Ты не можешь убить его, и тебе причитается только один удар, — говорит мне младший.

— Не убью.

Я прохожу мимо него в центр комнаты. Винсент поднимает глаза, но в этот момент, с таким ущербом, который уже был нанесен его телу, я удивлюсь, если он вообще понял, что происходит. Подойдя к нему, я приставляю пистолет к его плечу в том самом месте, где он выстрелил в Отэм. Потом думаю о ее лице, о нанесенных повреждениях и о том, что, независимо от того, насколько хорошо она исцелится, каждый раз, когда посмотрит в зеркало, она будет вспоминать о случившемся. Я убираю пистолет с его плеча, рука движется к его челюсти, и я разжимаю ее.

— Сказал же, что ты не можешь убить его!

Я игнорирую предупреждение, вкладываю пистолет в рот Винсента и наклоняю его в сторону, так, что дуло упирается в его щеку. Чувствую, как в мою голову упирается пистолет, и начинаю что-то говорить, когда Кай подходит и неслышно что-то шепчет Поли-младшему, убеждая того отступить.

— Ты выстрелил в мою невесту, — тихо говорю я, откидывая его голову назад и заставляя посмотреть мне в глаза. — Знаешь, я могу убить твоих жену и сына, и ты ни хрена не сможешь с этим поделать, — насмехаюсь я достаточно громко, чтобы он услышал.

Его глаза расширяются, и я знаю, что он понял меня. Прежде чем он успевает ответить, я нажимаю на спусковой крючок, и кровь брызгает по всей комнате, попадая на некоторых людей, стоящих слишком близко.

Когда я возвращаюсь к Свену и Каю, раздаются громкие аплодисменты. Когда я подхожу к ним, то замечаю мужчину, разговаривающего с Каем. Он молод — думаю, лет двадцати пяти. На нем костюм, светлые волосы собраны в хвост. Поза небрежна, но выражение лица совсем не такое.

— У нас все хорошо? — спрашиваю я, вмешиваясь, когда мужчина прижимается грудью к груди Кая.

Он переводит взгляд на меня, оглядывает с ног до головы и снова смотрит на Кая.

— Передай Майле привет от меня, — говорит парень, собираясь уходить.

Я прижимаю руку к груди Кая, когда вижу, как на его лице появляется выражение, которое я уже привык видеть за последние несколько недель.

— Не смей произносить имя моей жены! — рычит Кай, хватая парня за горло.

Жены?

Я смотрю на руку Кая и впервые замечаю, что на его левом безымянном пальце широкое золотое кольцо.

— Что здесьпроисходит? — спрашивает Поли-старший, подходит и кладет руку на плечо Кая.

— Просто хотел кое-что прояснить, — говорит Кай, отталкивая парня от себя. Парень выглядит так, словно хочет что-то сказать, но передумывает и уходит. — Пошли отсюда, — говорит Кай, стряхивая руку Поли-старшего.

Я смотрю на пожилого мужчину и киваю ему, прежде чем покинуть склад.

— Ты в порядке, парень? — спрашивает Свен Кая, и тот кивает, но я замечаю, что он до сих пор напряжен, а пальцы прокручивают обручальное кольцо вокруг костяшки. Я ничего не говорю, но внимательно наблюдаю, как они с Фрэнком ведут какой-то тихий разговор. Свен смотрит на меня, качает головой и говорит:

— Я позвоню и приготовлю самолет.

— Спасибо, приятель, — говорю я, откидываясь на спинку сидения. Достав телефон, посылаю сообщение Отэм, что люблю ее и скоро буду дома. Ей не требуется много времени, чтобы ответить. Простое сообщение: «Я скучаю по тебе», вызывает у меня улыбнуться. Еще несколько часов, и я буду дома со своей девочкой, оставив все это дерьмо позади.

Глава 11 Будущее, встречай прошлое

Отэм

Я смотрю в зеркало и поворачиваю голову в сторону, рассматривая лицо. Челюсть все еще немного опухшая, но по большей части я полностью исцелилась. Знаю, я говорила, что ненавижу быть красивой, но, когда впервые увидела себя в зеркале в больнице, все, о чем могла думать — как отвратительно я выгляжу. Лицо распухло и деформировалось, губы потрескались от сухости. Не то чтобы меня так уж сильно заботила внешность, но я боялась, что, когда Кентон меня увидит, взгляд, полный любви, который я так привыкла встречать, превратится во нечто другое. Мне этого не хотелось.

Впрочем, надо было быть умнее. В первый раз, когда он увидел меня без бинтов, то нежно обхватил мою щеку, а глаза сказали мне все, что нужно было. Я знала, что он любит меня, еще до того, как все произошло, но теперь никогда больше не буду в этом сомневаться.

Я смотрю на свою руку и вспоминаю, как впервые увидела обручальное кольцо. Я сидела на больничной койке, голова кружилась от обезболивающего, но Кентон был рядом. Мы разговаривали. Ну, он говорил, а я записывала свои реплики на белой доске. Я склонилась к руке, когда взгляд зацепился за что-то блестящее на пальце. Сначала я подумала, что это жук, но потом взгляд сфокусировался на сапфире и бриллиантах, и у меня перехватило дыхание. Казалось, я вот-вот потеряю сознание от недостатка кислорода.

— Дыши, детка, — услышала я призыв, и сделала глоток воздуха, а глаза наполнились слезами. — Ты выйдешь за меня замуж? — Его рука легла поверх моей на доске, до того, как я успела написать «ДА». — Я уже всем сказал, что ты моя невеста, так что ты должна согласиться. Может, мне стоит отобрать у тебя маркер, чтобы ты не натворила глупостей, — пробормотал он, и я возмущенно фыркнула. — Так что скажешь? Ты сделаешь из меня честного человека?

Он убрал руку, и я написала на доске большими жирными буквами: «ВОЗМОЖНО».

— Ты, должно быть, чувствуешь себя лучше, когда издеваешься надо мной, — Он улыбнулся, и мое сердце сжалось. — А теперь, пожалуйста, просто скажи «да».

Если бы я могла улыбнуться, то улыбнулась бы. Я склонила голову, вытерла доску, и написала «ДА» по всей поверхности. Улыбку, озарившую его лицо, я не забуду до самой смерти. Его пальцы потянулись к кольцу, прокручивая его на моем пальце.

— Мы поженимся, — прошептал он. Я кивнула, чувствуя, как на глаза снова наворачиваются слезы. — Спасибо. — Его лоб коснулся моего.

Я встряхиваю головой, чтобы избавиться от мыслей, и тут слышу шум, доносящийся из коридора. Выглядываю из-за угла как раз вовремя, чтобы увидеть, как Табс бежит с парой боксеров Кентона, унося их с собой вниз по лестнице. Я качаю головой и возвращаюсь к приготовлениям, полагая, что Кентон справится сам. Слышу лай Табса, затем рычание Кентона и смеюсь.

Когда снова смотрю в зеркало, вижу ямочку на щеке, которой у меня не было до стрельбы. Прохожусь пальцем по отметине. Забавно: нечто такое маленькое и невинное получилось в результате ужасного события. Я заканчиваю собираться. Сегодня я выхожу замуж за Кентона. Ну, вроде того. Когда я вышла из больницы, Кентон хотел сразу же отправиться жениться, но я пожелала, чтобы его семья стала свидетелями начала нашей совместной жизни.

Он не согласился со мной. Не хотел откладывать, поэтому мы пошли на компромисс. Мы поженились через два дня после того, как меня выписали, и он пообещал, что, когда я полностью выздоровею, он устроит для меня огромный праздник, где я смогу надеть платье, а он костюм, и таким образом у меня будут свадебные фотографии, которые я так хотела.

Я заканчиваю прическу и макияж, и слышу, как Тара зовет меня по имени, поднимаясь по лестнице.

— Я в ванной! — кричу я, подкрашивая губы помадой.

— Твоя собака приставала ко мне, когда я вошла в дом. Думаю, тебе пора его кастрировать.

— Ну уж нет. Во всяком случае, пока нет. Только одно из его яичек опустилось, — говорю я ей, входя в нашу спальню.

— Серьезно? — спрашивает она, и я не могу удержаться от смеха.

— Серьезно, но не говори об этом при Кентоне. Это больная тема.

— Что за больная тема? — спрашивает Кентон, входя в комнату в своих обычных джинсах и футболке. Не могу дождаться, когда увижу его в смокинге.

— У твоей собаки один шарик, — поддразнивает его Тара.

Он хмурится, и я качаю головой.

— В котором часу ты едешь к маме? — спрашиваю я в спешке, зная, что будет, если я не сменю тему.

— Уже ухожу. Просто пришел поцеловать тебя, — сладко говорит он.

Я улыбаюсь, когда он подходит ко мне. Его взгляд перемещается с моих губ на щеку, а затем на глаза. Я вижу боль на его лице, но Кентон быстро ее скрывает. На днях он сказал, что ему нравится моя ямочка, просто он ненавидит то, о чем она ему напоминает. Не могу представить себя на его месте, думающей, что он умрет. Он мало рассказывал о том, что произошло, пока я была в больнице, но еще до того, как ушел, я чувствовала, что он готов сорваться в любой момент.

С тех пор как вернулся из Вегаса, он казался гораздо более спокойным. Он не рассказал мне, что именно произошло, пока его не было, только что теперь я в безопасности. Я спросила о полиции, но выдал, что иногда правосудие обеспечивается не правоохранительными органами. Что это означает, остается только догадываться.

Его губы касаются моих в мягком поцелуе, возвращая меня к этому моменту. Когда наши взгляды встречаются, я делаю глубокий вдох, стараясь не заплакать.

— Что ж, увидимся у алтаря.

— Ты уже моя жена, — говорит он мне в губы.

— Знаю, — шепчу я и начинаю хихикать, слыша, как Тара издает звуки рвотных позывов. Я оглядываю Кентона и смотрю на нее. — Ты ведь знаешь, что я видела тебя с Финном? — спрашиваю я, наблюдая, как румянец ползет по ее щекам.

Они с Финном познакомились, пока я была в больнице. Она была в реанимации, пока со мной работали, совершенно разбитая, когда меня отвезли в отделение интенсивной терапии. Финн нашел ее сидящей в больничной часовне и не отходил от нее ни на шаг. С тех пор они были неразлучны. Забавно смотреть на них рядом. Он никогда не отпускает ее от себя, если они в одной комнате. Иногда жизнь непредсказуема. Парень, который, казалось, воспринимал жизнь как шутку, полностью изменился.

— Ой, заткнись, — бурчит она, поднимая подушку с кровати и бросая ее в меня.

Я смеюсь, и Кентон целует улыбку на моих губах. На этот раз, когда он отстраняется, мне требуется несколько минут, чтобы взять себя в руки и закончить подготовку.

***

— Ты ведь знаешь, что не должна этого делать, верно? Мы можем убежать и жить где-нибудь на пляже, пить из кокосов и использовать банановые листья в качестве одежды, — говорит Джастин.

Я смотрю на него и поднимаю бровь.

— Во-первых, это отвратительно. Я даже не хочу видеть тебя без рубашки, а тем более в одном банановом листе. Во-вторых, ты мне как брат, так что это просто странно. И в-третьих, я уже замужем за Кентоном, так что на данный момент не имеет значения, пойду я к алтарю или нет.

Я наблюдаю, как его взгляд смягчаются, и он обнимает меня за плечи, притягивая к себе и целует в волосы.

— Я тоже люблю тебя, сестренка, и для меня большая честь проводить тебя к алтарю.

— Если ты испортишь мой макияж, заставив меня плакать, я надеру тебе задницу, — говорю я, обнимая его за талию и кладя голову ему на грудь.

Когда я была маленькой, то часто задавалась вопросом, кто мой отец. Мать никогда о нем не говорила, и, если бы я подняла эту тему, она бы разозлилась, поэтому я быстро научилась не задавать вопросов. Кентон спросил меня, хочу ли я, чтобы он его поискал, но не знаю, хочу ли я этого. Когда мы с Нэнси заговорили о свадьбе — или о возобновлении клятв, — она спросила, кто должен провести меня к алтарю. Сначала я сказала «никто», но потом подумала обо всех тех людях, которых приобрела здесь как семью. Вспомнила о Линке и пожалела, что его здесь нет, он заботился о клубе для Сида. А потом я подумала о Джастине, о том, как много он для меня значит и как важен в моей жизни, и поняла, что это должен быть он. Может, мы и не кровные родственники, но в глубине души я знаю, что мы семья — не в традиционном смысле, но во всех отношениях, которые имеют значение.

— Хорошо. Пойдем, пока ты не намочила мой костюм, — говорит Джастин, когда начинает играть музыка.

Я бросаю последний взгляд в зеркало, прислоненное к двери, и убеждаюсь, что платье сидит хорошо. Белое, кружевное, с короткими рукавами, оно облегает тело, демонстрируя каждый изгиб, достигает середины бедра и расширяется, как хвост русалки. Я влюбилась в это платье сразу же, как только примерила его в свадебном магазине.

Я скрываю вуалью лицо и плечи, и делаю глубокий вдох. Тара смотрит на меня и улыбается, а я улыбаюсь в ответ, когда она открывает дверь. Я осматриваю задний двор родительского дома Кентона. На траве стоят стулья, где расположились все наши родственники и друзья, чтобы было удобно наблюдать, как мы произносим клятвы. В конце прохода Кентон стоит под большой аркой, покрытой тюлем, кружевами и цветами. У меня перехватывает дыхание, когда я вижу его в смокинге. Он всегда великолепен, но сейчас особенно. Широкие плечи обтянуты черной материей, которая подчеркивает объем груди и силу рук. Волосы выглядят так, словно он весь день проводил по ним рукой, а темный оттенок вокруг челюсти, который всегда виден, только делает его более горячим.

Он спросил, не следует ли ему побриться, и я ответила, что, если он это сделает, ему не повезет, пока его щетина не отрастет снова. Он рассмеялся, поднял меня, и посадив на столешницу в ванной, провел челюстью по внутренней стороне моего бедра, прежде чем поднять глаза и прошептать:

— Я же говорил, что тебе понравится. — А затем просунул свое лицо между моих ног, заставляя меня выкрикивать его имя. Он не ошибся; мне нравилось, как я могла схватить его за волосы, чтобы удержать на месте, и как шероховатость его щетины ощущалась у меня между ног.

Я выныриваю из воспоминаний, когда добираюсь до конца прохода, и Кентон берет мою руку из рук Джастина. Его взгляд скользит вниз по моему телу, и он произносит одними губами:

— Черт возьми.

Я улыбаюсь еще шире и смотрю ему в глаза.

— Мы собрались здесь сегодня, чтобы засвидетельствовать союз Кентона и Отэм, — говорит пастор, и я поднимаю на него глаза. — Есть ли…

— Мы уже женаты, так что можем пропустить часть о том, что кто-то не хочет, чтобы мы были вместе, — говорит Кентон, прерывая пастора, и я чувствую, как щеки розовеют, когда толпа сзади посмеивается.

— Ладно, пропустим эту часть, — говорит пастор, глядя на Кентона и смеясь. Он продолжает церемонию, и когда спрашивает Кентона, хочет ли тот взять меня в жены, Кентон смотрит на меня, и я вижу то же самое выражение в его глазах, что и в первый раз, когда он сказал: «Да» — каждую унцию любви, которую он испытывает ко мне, прямо на поверхности, чтобы я могла видеть.

Я даже не помню, сказала ли «Да», как Кентон уже поднял мою вуаль и подарил мне поцелуй, слишком горячим для исполнения на публику, чтобы засвидетельствовать нашу женитьбу. Его язык проникает в мой рот, тело прижимается к моему. Одна рука лежит на моих ягодицах, другая на затылке. Не могу сдержать стон, чувствуя, как его эрекция прижимается к моему животу.

Момент прерывается, когда начинается свист и аплодисменты.

Он отстраняется и приближает губы к моему уху.

— Тебе чертовски повезло, что вся моя семья здесь.

Я крепче закрываю глаза и изо всех сил сжимаю ноги, чтобы унять пульсацию между ног. Когда я открываю глаза, то почти отхожу назад, но Кентон все еще удерживает меня.

— Что ты делаешь? — шепчу я, глядя на всех, кто наблюдает за нами.

Он прижимается бедрами к моей талии, давая мне понять, почему мы застряли.

— Как скоро ты сможешь ходить без того, чтобы я тебя прикрывала? — спрашиваю я, стараясь не рассмеяться вслух.

— Рад, что ты считаешь это забавным, детка, но я понятия не имею, как собираюсь пережить оставшуюся часть этой вечеринки. Ты в этом платье — рецепт для стояка, — бормочет он, сжимая меня. — Если бы оператор не стоял в конце прохода и не ждал, чтобы запечатлеть этот момент, я бы послал все к черту, но я не хочу, чтобы наши дети однажды посмотрели свадебный альбом и спросили, что не так с моими штанами.

Я смеюсь и утыкаюсь лицом ему в грудь. Мне требуется минута или две, чтобы взять смех под контроль, и к тому времени, когда я успокаиваюсь, его стояк больше не давит на меня. Я откидываю голову назад, и он наклоняется, целуя меня еще раз. На этот раз, когда его рот покидает мой, он кладет одну руку мне на спину, а вторую под колени и поднимает меня. Я взвизгиваю, а он кричит:

— Это моя жена!

Раздаются новые аплодисменты, и я качаю головой, глядя поверх толпы на всех, кого узнала и полюбила.

***

Уже стемнело, и над головой мерцают белые огоньки. Центр двора превращен в танцплощадку со столами, расставленными по краям, каждый с большим центральным элементом посередине, сделанным из больших стеклянных чаш со свечами, плавающими в них, и камнями на дне, которые соответствуют по цвету незабудкам и белым розам, которые я несла в своем букете. Весь задний двор выглядит как место из любовного романа.

— Я так рада за вас с Кентоном, — говорит Новэмбэр, качая на бедре Эйприл, одну из своих маленьких девочек, а другая бегает вокруг нас.

Она и другие дети Ашера бегают с остальными детьми на празднике. Кентон сказал, что Мэйсоны пытаются захватить мир своим потомством, но я не верила ему, пока задний двор не заполонили дети.

— Спасибо, — говорю я, улыбаясь девочке, сидящей у нее на коленях. Она протягивает руки, чтобы я взяла ее, и я смотрю на Новэмбэр, которая кивает. — Привет, — улыбаюсь я, глядя в ее милое личико.

Она гладит меня по щеке, а потом прижимается и кладет голову мне на грудь. Чувствую, как выступают слезы, а затем оглядываюсь, когда ловлю на себе взгляд. Смотрю на Кентона, и он переводит взгляд с меня на маленькую девочку, которая теперь изо всех сил пытается держать веки открытыми, играя с камнями ожерелья, которое я ношу.

— Похоже, ты скоро вступишь в клуб, — говорит Новэмбэр.

— О, нет, я так не думаю, — бормочу я, смотрю на спящую девочку на моих руках, а затем на Кентона, который не сводит с меня глаз. От его взгляда я ощущаю трепет в животе, и слова «Может быть» срываются с моих губ, прежде чем я успеваю передумать.

Новэмбэр хихикает, а я смотрю на нее и улыбаюсь.

— Отэм, ты нужна на танцполе, — слышу я из динамиков, установленных на заднем дворе.

Я перевожу взгляд на танцпол, где в центре стоит Кентон и протягивает ко мне руку. Встав со стула и передав спящую Эйприл ее маме, иду на танцпол, мой желудок скручивается в узел. Когда пальцы касаются пальцев Кентона, его рука обхватывает мою, и он притягивает меня к себе как раз в тот момент, когда начинает играть песня «All of me» Джона Ледженда. Слезы наполняют глаза, пока я слушаю текст песни. Кентон шепчет о том, как он любит все мои изгибы и несовершенства, мое лицо прижимается к его груди, и слова песни поют в моей душе, как будто они были написаны только для нас.

Песня заканчивается и Кентон заглядывает мне через плечо, кивая, я поворачиваю голову, чтобы посмотреть, на кого он смотрит. Сид стоит в стороне, засунув руки в карманы пиджака. Я протягиваю ему руку, и он идет ко мне. Он спас мне жизнь в ту ночь, когда меня подстрелили. Если бы его там не было, не сомневаюсь, меня бы убили. Я вкладываю свою руку в руку Сида, чувствуя, как Кентон целует мои волосы. Он все еще не любит Сида, но теперь терпит его.

После того, как заканчиваю танец с Сидом, я иду прямо к Кентону. Его руки обвиваются вокруг меня, и я смотрю ему в глаза и тихо говорю:

— Спасибо.

Остаток ночи проходит как в тумане. Не знаю, смогу ли когда-нибудь снять обувь; мне кажется, она въелась в ноги. Сегодня я смеялась и танцевала больше, чем когда-либо в жизни. Когда все мужчины вышли на танцпол, я чуть не упала со стула от смеха, наблюдая, как они танцуют под музыку «Larger Than Life» группы Бэкстрит Бойс. Не могла представить себе более совершенной ночи.

— Ты же не собираешься заснуть на мне? — спрашивает Кентон, целуя меня в макушку.

— Ни за что. Хочу посмотреть, куда мы полетим на медовый месяц, — говорю я, откидывая голову назад, чтобы видеть его лицо.

— Ты не узнаешь, пока мы не приземлимся.

— Что ты имеешь в виду? Они же всегда уточняют, куда ты направляешься, когда регистрируешься в аэропорту.

— Свен одолжил нам свой самолет в качестве свадебного подарка.

— Подожди. Ты хочешь сказать, что мы полетим частным самолетом?

Я смотрю на него с открытым ртом.

— Что я могу сказать? Мне всегда хотелось устроить вечеринку на высоте в милю над землей, — говорит он, пожимая плечами. На моих губах появляется улыбка, и его взгляд падает на мой рот. — Тебе нравится эта идея?

— Мне не терпится показать тебе твой сюрприз, — отвечаю я.

— Если ты будешь голой, то я тоже не могу дождаться. — Он наклоняется и прижимается своими губами к моим.

— Подожди и узнаешь, — говорю я, задыхаясь, когда он отстраняется.

К тому времени, когда мы садимся в машину Кентона и направляемся в аэропорт, а оттуда — в свадебное путешествие, у меня тяжелеют веки, и я сомневаюсь, что смогу держать их открытыми. Пока Кентон разговаривает со стюардессой и пилотом, я забираюсь в самолет и сажусь. Не могу представить себе такую жизнь, как у Свена, но он всегда кажется таким приземленным. Я поправляю свадебное платье и откидываюсь на спинку кресла, просто желая закрыть глаза на несколько минут, прежде чем пойду снимать платье.

Просыпаюсь я от поцелуя на губах, а затем на лбу. Медленно открываю глаза, и лицо Кентона — первое, что вижу, потом оглядываюсь и вижу солнце, льющееся сквозь открытые двери. Обрывки прошлой ночи возвращаются ко мне, но по большей части туманно.

— Я пропустила все хорошее, не так ли?

— Ты спала как убитая, детка, — смеется он и целует меня в нос.

— Даже не проснулась, когда ты снимал с меня платье.

Я разочарованно закрываю глаза. На мне был красивый кружевной бюстгальтер без бретелек и трусики в тон. Знаю, он говорит, что ему нравится мое простое нижнее белье, но даже я думала, что выгляжу сексуально в этом комплекте.

— Мне понравились кружева, но ты больше нравишься мне такой, какая ты сейчас, — мягко говорит он, его рука движется под простыней вдоль моего живота, затем вверх, обхватывая одну грудь, спускается вниз, пробегает по верхней части моей лобковой кости. Языком обводит сосок и отстраняется, дуя на него и наблюдая, как он морщится. — Да, я люблю тебя такой.

Он улыбается, втягивает мой сосок в рот. На этот раз жар побуждает меня выгнуть спину и схватить его за волосы. Рот Кентона перемещается от моей груди вверх по шее и к губам, и он глубоко целует меня, погружая язык в мой рот. Длинные пальцы скользят между моих складок и по клитору, входят в меня, сгибаются, а затем ударяют по какой-то точке, и у меня от это пальчики на ногах подгибаются.

— Да-а-а…

— Уже такая горячая и влажная для меня.

Он кусает мочку моего уха, а затем облизывает и посасывает шею. Он двигается так, что его тело оказывается поверх моего, а бедра раздвигают мои. Руки держат мои запястья по обе стороны от головы. Я приподнимаюсь и кусаю его за подбородок. Кентон дарит поцелуй, и я издаю стон, когда чувствую, как головка его члена касается моего клитора, прежде чем он опускается, ударяясь о мой вход. Затем он лишь кончиком проскальзывает внутрь, и выходит. Я отрываюсь от его губ и пытаюсь высвободить руки, желая схватить его за задницу и притянуть к себе.

— Пожалуйста, — умоляю я.

— Так сладко, — шепчет он, наклоняя голову, покусывая и посасывая один сосок, переходи к другому и так же терзая и его.

Мои руки борются за свободу, так сильно желая схватить его, но он удерживает мои запястья, придавливая их к кровати. Его бедра двигаются вперед, и он снова входит в меня, на этот раз быстро и сильно. Мои бедра поднимаются ему навстречу, а ноги обвиваются вокруг его талии.

Я начинаю чувствовать глубокое покалывание в своей сердцевине, но как только я готова кончить, он выходит из меня, руки отпускают мои, и его тело сдвигается. Затем его рот накрывает мой комочек нервов, втягивая его между губами. Я кончаю с криком, держась руками за его волосы.

Прежде чем я успеваю отойти от полученного наслаждения, он переворачивает меня, ставит на локти и колени, а рукой скользит вверх по позвоночнику к затылку, вдавливая голову в матрас. Затем его руки опускаются на мои бедра, поднимая их выше, и он погружается глубоко быстрым толчком.

— О-о, да, — стону я и начинаю приподниматься на руках, но он хватает их и заводит мне за спину, притягивая к себе так сильно, что шлепки его кожи о мою вызывают легкое жжение на ягодицах.

— Дай мне это, детка. Дай мне то, что я хочу. — Он толкается сильнее, и на этот раз, когда я чувствую приближение оргазма, он отпускает мои руки и притягивает меня к своей груди. Губы приближаются к моему уху, одна рука нацеливается на клитор, а другая тянет за сосок. Я кончаю жестко и быстро. — Да, черт возьми, — бормочет он мне в ухо, его толчки замедляются, и он погружается глубоко в меня, я чувствую его пульсацию.

Его рука оставляет мою грудь, двигаясь вверх по шее и поворачивая мое лицо к себе, чтобы сильно поцеловать. Кентон выходит из меня, заставляя хныкать, затем плюхается на кровать, притягивая меня к себе сверху. Несколько минут я лежу в тишине, слушая шум воды и чувствуя, как легкий ветерок, дующий снаружи, скользит по моей влажной коже.

— Где мы? — спрашиваю я, приподнимаясь на локте, чтобы посмотреть на него сверху вниз.

— Иди открой дверь и посмотри, — улыбается он, а я размышляю, хочу вставать или нет, но все-таки отстраняюсь от него.

Нахожу футболку Кентона на краю кровати и быстро натягиваю ее через голову, направляясь к двери. Чем ближе я подхожу, тем ярче становится снаружи. У меня перехватывает дыхание, когда я смотрю на открывающийся передо мной вид. Розовый пляж, который ведет к воде, такой голубой, что она похожа на картинку.

— О Боже, — шепчу я, чувствуя, как руки Кентона обнимают меня за талию. Мои руки скользят по его рукам, и я запрокидываю голову, чтобы посмотреть ему в глаза. — Где мы находимся?

— На Багамах.

— Пляж розовый или мои глаза играют со мной злые шутки?

— Он розовый.

— Ух ты.

Кто бы мог подумать, что в мире есть место, где на пляже розовый песок?

— Что скажешь, если ты наденешь бикини, которое я видел у тебя в сумке, и мы пойдем нырять с маской? — спрашивает он.

Я улыбаюсь и киваю, полностью поворачиваюсь в его объятиях.

— Спасибо за это.

Я встаю на цыпочки, прижимаюсь губами к его губам, а затем ныряю под его руку и бегу обратно в комнату, чтобы надеть купальник.

Остаток нашего медового месяца мы проводим либо в постели, либо на пляже. Не могу представить себе его более совершенным.

***

— Детка, открой дверь! — кричит Кентон из своего кабинета.

Я закатываю глаза и бросаю рубашку, которую складывала, на кровать.

— Мог бы сказать «пожалуйста»! — кричу я в ответ, спускаясь вниз по лестнице, Табс следует за мной. Слышу, как муж смеется, но не слышу, чтобы он все-таки сказал «пожалуйста».

Мы определенно вошли в роль супружеской пары — за исключением того, что я не готовлю и не убираю. У нас есть экономка, которая приходит раз в неделю, и Кентон готовит ужин почти каждый вечер, потому что каждый раз, когда я приближаюсь к плите, случается катастрофа.

Я распахиваю входную дверь, и мир переворачивается.

— Мама, — шепчу я в шоке.

Прежде чем я осознаю, что происходит, ее рука ударяет меня по лицу с такой силой, что голова поворачивается в сторону.

— Как ты посмела? — шипит она, снова поднимая руку. Я слышу, как Табс сходит с ума.

— Никогда в жизни не бил женщину, но скажу тебе прямо сейчас: еще раз дотронешься до нее, и я закопаю тебя, — рычит Кентон, вставая между мной и моей матерью.

Моя рука не покидает щеки. Я все еще чувствую жжение от ее пощечины, и тело нагревается, зрение затуманивается, но не от слез, а от ярости. Я прошла через ад, а она появилась здесь не из-за беспокойства, а из чувства самосохранения. Я точно знаю, почему она здесь.

Кентон нашел моего отца вскоре после того, как мы вернулись домой из свадебного путешествия. Сначала я не собиралась с ним связываться, но после долгого разговора с Кентоном и Нэнси решила, что терять мне нечего. Если бы он не захотел говорить со мной или иметь ко мне какое-то отношение, это было бы не более и не менее больно, чем если бы я не нашла его. Поэтому я позвонила. Сказать, что он был непреклонен в своем мнении, считая меня мошенницей, было бы преуменьшением.

Только когда Джастин прислал ему копию моей медицинской карты, он перезвонил мне и объяснил, что моя мать сказала ему, что я умерла, когда мне было три года, и что меня кремировали. Он рассказал, что у него все еще есть урна, в которой, по его мнению, хранится мой прах. Объяснил, что моя мать переехала из района, где они жили, через несколько дней после того, как передала ему то, что должно было быть моими останками, и больше он о ней ничего не слышал.

— Не вставай между мной и моей дочерью, — шипит мама, пытаясь обойти Кентона.

Я даже не знаю, что на меня нашло, но ярость, которую я испытывала с самого детства, дает мне силы обойти тело Кентона, которое, клянусь, расширяется у меня на глазах.

— Как я посмела? Как я посмела? — кричу я во всю глотку. — Уверена, ты здесь потому, что мой отец связался с тобой! Как ты смела скрывать его от меня? Как ты смела сказать ему, что я мертва, и позволила ему думать, что его единственный ребенок мертв?

— Не говори со мной так! Я сделала то, что было лучше для тебя. Он был ничтожеством.

— Почему? Потому что не вписывался в твой идеальный маленький мир?

— Он был мусорщиком, — говорит она раздраженно.

— И ты спала с ним больше двух лет! — кричу я, моя рука сжимается в кулак. Я чувствую тепло Кентона за спиной, его присутствие придает мне сил. Знаю, пока он рядом, я смогу встретиться лицом к лицу с любыми демонами прошлого.

— Он не был достаточно хорош ни для меня, ни для тебя.

— Он любил меня! — кричу я и, не раздумывая, бью ее. Руку покалывает от удара, но, увидев красный оттенок на ее щеке, я почему-то чувствую себя лучше.

Она подносит руку к лицу, и ее глаза становятся большими.

— Ах ты маленькая сучка!

— Я больше не та испуганная маленькая девочка, мам, — уверяю я, когда она снова замахивается. — Если ударишь меня, я ударю тебя в ответ.

Ее рука неохотно опускается, а глаза прищуриваются.

— Он подает на меня в суд. После стольких лет он снова появился в моей жизни и угрожал мне. Мой жених бросил меня, и это все твоя вина!

— Надеюсь, он победит, а твой бывший, очевидно, умный человек, — шиплю я, а затем делаю шаг назад и захлопываю дверь у нее перед носом. Сердце бешено колотится, и я чувствую, как внутри бурлит адреналин, умоляя открыть дверь и надрать ей задницу.

Она начинает кричать, и Кентон поднимает меня, убирая со своего пути и приказывая: — Подожди здесь, — прежде чем отпустить меня и открыть дверь. — Ты вторглась на частную территорию. У меня есть пистолет, и я пристрелю твою жалкую задницу, если не уберешься к чертовой матери от моего дома. И даже не думай вернуться: еще до наступления ночи тебе выпишут судебный запрет на приближение. — Он захлопывает дверь, затем кладет обе руки на раму и опускает голову между раскрытыми руками.

По одному его дыханию могу сказать, что он пытается сдержать желание вернуться туда и выполнить свою угрозу, независимо от того, уйдет она или нет.

— Я хочу убить ее, — шепчет он.

Я ныряю под его руку, прижимаюсь лицом к его лицу и обнимаю за талию.

— Знаю, — шепчу я в ответ. Чувствую, как гнев накатывает на него волнами так сильно, что почти невозможно стоять. — Как думаешь, она вернется?

— Она никогда больше не приблизится к тебе. — Он поднимает руки, чтобы обхватить мое лицо, и большим пальцем проводит по моей щеке, все еще горячей после пощечины. — Может быть, я и не могу убить ее, но клянусь, что к тому времени, когда я с ней покончу, она уже не сможет жить так, как сейчас.

Уверена, что ничего не могу сделать или сказать такого, что заставило бы его передумать. Я даже пытаться не хочу заставить его забыть об этом и позволить ей жить своей жизнью, как будто ничего не случилось. Она сознательно разрушила мою жизнь — и жизнь моего отца, — и потребуется много времени, чтобы построить с ним отношения.

— Мне нужно позвонить Джастину. С тобой все будет в порядке? — спрашивает он через несколько минут.

— Со мной все будет в порядке, — тихо говорю я.

Он наклоняется, прижимается губами к моим в быстром поцелуе. Я смотрю, как он уходит, потом поднимаюсь наверх и заканчиваю прерванное дело. После встречи с матерью я почему-то чувствую себя так, словно с меня сняли тяжесть и вернули мне силы.

***

— Готово, — говорит Кентон, входя на кухню, где я делаю сэндвич с арахисовым маслом и желе.

Посмотрев на часы, я понимаю, что он сидел в своем кабинете около пяти часов. Напряжение и гнев, которые он испытывал, теперь, кажется, исчезли. Знаю, что с таким мужчиной мне никогда ни о чем не придется беспокоиться. Он всегда будет стараться сделать мир безопасным для меня.

— Я люблю тебя, — говорю я, наблюдая, как его лицо смягчается.

— Знаю, детка.

Я улыбаюсь еще шире и подхожу к нему, обнимая за талию.

— И что нам теперь делать?

— Что ты имеешь в виду?

— За мной не гонятся плохие парни, и я уверена, что ты навсегда избавился от моей матери, так как теперь мы будем развлекаться? — спрашиваю я, и он подталкивает меня назад, пока спиной я не упираюсь в столешницу.

— Теперь мы посмотрим, сколько времени понадобится, чтобы поместить в тебя ребенка.

— Серьезно? — шепчу я.

— Да, черт возьми, — подтверждает он, прижимаясь к моим губам.

Должна сказать, что мне нравится его подход к развлечениям.

Эпилог

Через год, три месяца, шесть дней, двенадцать часов, пятнадцать минут и тридцать шесть секунд. Примерно.

Я смотрю в зеркало, обняв руками округлившийся живот. Мне это нравится. Нравится знать, что наш ребенок растет внутри меня. Мы немного понервничали, пытаясь завести ребенка, потому что я не забеременела сразу, но все врачи уверяли, что иногда для это просто нужно время. Ожидание себя оправдало. Когда я сделала тест на беременность и впервые увидела значок «плюс», мне показалось, что я сейчас упаду в обморок от волнения. Кентон вообще впал в шок, словно не мог поверить, что это наконец случилось.

— Детка, серьезно, мы опоздаем, если ты не пошевелишь задницей, — говорит Кентон, входя в ванную.

Наши взгляды встречаются в зеркале, и я прищуриваюсь.

— Я была бы готова, если бы меня не рвало каждые десять минут, и я не бегала писать каждые пять из-за твоего ребенка. Так что, если ты хочешь найти виновато — посмотри в зеркало.

— Детка, я разбудил тебя четыре часа назад, зная, что тебя тошнит по утрам, и тебе нужно время, чтобы проснуться и миллион раз сходить в туалет, прежде чем мы сможем выйти из дома.

Я хмурюсь еще больше и сжимаю кулаки.

— Я хочу познакомиться со своим ребенком, детка, — мягко говорит он, легкая улыбка появляется на его губах, он обнимает меня за талию, проводя большими пальцами по животу. Все раздражение, которое я чувствовала несколько секунд назад, уходит, и тогда появляются слезы. — Что мне с тобой делать? — спрашивает он, замечая, что глаза у меня на мокром месте.

— Любить меня, — говорю я, когда он притягивает меня к своей груди. Гормоны во время беременности — просто убийство. В одну минуту я чувствую себя на вершине мира, а в следующую — хочу кого-нибудь пристукнуть. К счастью, Кентон любит меня всегда.

***

— Значит, сегодня важный день? — спрашивает медсестра, протягивая мне халат. Я смотрю на нее, улыбаюсь и киваю. — Ладно, я дам тебе переодеться, а доктор будет через несколько минут. — Она закрывает за собой дверь, и я начинаю раздеваться.

— Нервничаешь? — спрашивает Кентон.

Я поворачиваюсь к нему, брови сходятся вместе.

— С чего бы мне нервничать?

— Ну, а вдруг будет девочка? — он пожимает плечами.

Я улыбаюсь и смеюсь. У всех его двоюродных братьев девочки; кажется, их первые дети всегда девочки. Не знаю, с чем это связано, но мы уже говорили о поле ребенка, и Кентон всегда утверждал, что будет счастлив в любом случае, лишь ребенок был здоров.

— Почему ты спрашиваешь об этом? — говорю я, заканчивая раздеваться и надевая медицинскую сорочку, затем взбираюсь на кушетку.

— Вчера вечером я разговаривал с Нико. Он рассказал мне, что девочек воспитывать сложнее, и как с девочками он беспокоится без остановки, но с мальчиком его эмоции уравновешены.

Несколько недель назад у Нико и Софи родился сынок. Уверена, что мальчишки — это совсем другое дело, но не могу себе представить, чтобы все так уж кардинально отличалось.

— Значит, ты нервничаешь? — спрашиваю я.

— Я думаю о тебе без остановки целыми днями, — мягко говорит он, отчего я задерживаю дыхание. — И беспокоюсь, что у меня не останется достаточного количества сил кого-то еще.

Я выдыхаю, и на сердце становится легче.

— У тебя самое большое сердце из всех, кого я знаю. — Я спрыгиваю с кушетки и подхожу к нему, запускаю пальцы в его волосы. — Неважно, будет у нас мальчик или девочка, я знаю, что ты найдешь место для всех нас.

Он запрокидывает голову и смотрит мне в глаза.

— Люблю тебя, детка.

— Я тоже тебя люблю.

Я тянусь к нему и целую как раз в тот момент, когда открывается дверь и входит доктор.

— Как у вас дела, ребята? — спрашивает Дениз, наш врач.

Кентон встает, чтобы обнять ее, а Дениз улыбается и обнимает его в ответ, похлопывая по щеке. Дениз около семидесяти лет, и ей, вероятно, следует уйти на пенсию, но при первой встрече она сказала мне, что, вероятно, будет работать до самой смерти. Когда-то она принимала Кентона, и будет принимать нашего ребенка, если все пойдет по плану.

Я возвращаюсь к кушетке и ложусь на спину, прежде чем ответить:

— У нас все чудесно.

Я улыбаюсь ей и провожу рукой по животу.

— Ну, ты выглядишь очень хорошо, и все результаты УЗИ, которые мы делали, выглядят идеально. Мне нужно проверить тебя, чтобы убедиться, что все в порядке, а потом мы посмотрим, кто у тебя.

— Звучит неплохо, — говорю я.

Она улыбается мне, потом Кентону, и приступает к осмотру. Затем разрешает мне надеть леггинсы, прежде чем я снова возвращаюсь на кушетку. Она заправляет бумажное полотенце под края моих леггинсов и задирает футболку выше, обнажая остальную часть живота и нанося туда гель.

Кентон встает рядом со мной, обхватывая мою руку. Громкий звук сердцебиения пульсирует по комнате, и я смотрю на темный экран рядом с головой, пытаясь разглядеть нашего ребенка. Когда вижу фигурку, появляющуюся из темноты, глаза полнятся слезами, как всегда, когда я вижу нашего ребенка.

— Посмотри, какой он уже большой, — говорит Дениз, и я перевожу взгляд на нее и запрокидываю голову, чтобы увидеть лицо Кентона.

— У нас будет мальчик? — спрашиваю я, не замечая реакции от Кентона.

Интересно, уловил ли он то, что она только что сказала?

— Так и есть, — в ее ее голосе слышна улыбка, а Кентон наклоняется и смотрит на меня.

— Ну, папочка, что ты на это скажешь? — спрашиваю я.

— Спасибо. — Он наклоняется, целует меня в губы и шепчет: — Я хочу еще и девочку. Ты права. У меня достаточно места в сердце для гораздо большего.

Я киваю и слегка приподнимаю голову, прижимаясь к его губам, чувствуя, как слезы катятся по щекам.

С нетерпением жду возможности подарить ему еще и дочь.

***

Три года, один месяц, шесть дней, двадцать два часа, шесть минут и две секунды спустя.

— Милый, ты должен опустить ее, — говорю я Кентону, входя в гостиную.

Он сидит на диване, одетый в пару спортивных штанов и ничего больше. По телевизору показывают футбольный матч с приглушенным звуком, пока наша спящая дочь лежит у него на руках, а сын сидит рядом, положив голову ему на грудь и закрыв глаза. Половину времени я думаю, не притворяется ли он спящим, чтобы шпионить за нами. Он знает слишком много для трехлетнего ребенка.

— Она только что уснула, — тихо говорит Кентон, глядя сначала на дочь, потом на меня.

Я закатываю глаза и качаю головой, зная, что он лжет. Если он дома, то дети постоянно висят на нем. Мне нравится видеть их вместе, и когда его нет дома, а оба ребенка хотят, чтобы их все время держали на руках, мне трудно что-то делать по дому.

— Твоя мама едет сюда с Вив. Они хотят осмотреть задний двор и измерить его, чтобы посмотреть, можно ли поставить там игровую площадку.

— Она не сдается, не так ли? — ворчит он, снова глядя на Аннабель.

Я точно знаю, о чем он думает. Как только его мама войдет в дверь, дети перестанут быть нашими. Они станут бабушкиными, и его это слегка бесит.

— У вас есть что-то общее, — ухмыляюсь я.

— Ну, похоже, сегодня она все-таки будет полезна, — бормочет он.

— Что это значит? — спрашиваю я, глаза сужаются, когда я вижу ухмылку на его губах.

— Ты найдешь, чем занять свой чудный ротик, пока мама будет присматривать за детьми.

Я чувствую покалывание в всем теле, и внезапно мне очень хочется, чтобы Нэнси пришла поскорее.

***

— Раздевайся. И становись на колени, детка, — ворчит Кентон, ведя меня в ванную.

Как только Нэнси переступила порог, Кентон передал ей детей. По блеску в ее глазах я поняла, что она точно знает, что происходит. Слава Богу, Маз не спал, и она не могла сказать ничего такого, что заставило бы меня покраснеть.

Я быстро раздеваюсь и падаю на колени, наблюдая, как Кентон запирает за собой дверь в ванную.

— Наконец-то ты слушаешься, — бормочет он.

Я игнорирую это замечание и просто наслаждаюсь, наблюдая, как он идет ко мне. Его руки тянутся к штанам, одна стаскивает их, а другая обхватывает член, поглаживая его, пока Кентон подходит ко мне.

— Открой. — Его взгляд останавливаются на моем рте, и я послушно открываю его. В ту секунду, когда головка его члена касается моего языка, я издаю стон. — Думаю, тебе нравится отсасывать у меня даже больше, чем мне тебя лизать, а мне это чертовски сильно нравится.

Его рука скользит по моей щеке, большой палец касается подбородка. Он тянет вниз мой подбородок, заставляя меня открыть рот шире, и член скользит глубже в рот, задевая заднюю стенку горла. Кентон пробегает руками вниз по моей шее, затем по соскам, дергая их. Я стону, рукой обхватываю его яйца, захватываю основание члена, извиваясь при каждом толчке, в то время как другую ногу направляю себе между ног.

— Покажи мне, какая ты влажная для меня, — требует он, и я вытаскиваю свои скользкие пальцы. Он обхватывает мое запястье, притягивая мои пальцы к его рту.

Жар и ощущение его языка на пальцах заставляют меня выпустить его изо рта и откинуть голову назад. Прежде чем я успеваю попросить его трахнуть меня, он поднимает меня и наклоняет над туалетным столиком, ногой раздвигает мои ноги шире, и я чувствую, как головка его члена касается моего входа. Я ожидаю, что он войдет в меня медленно, но он удивляет, закрывая мой рот рукой, и глубоко врезаясь одним быстрым толчком. Я кричу, впиваясь зубами в его ладонь. Он поворачивает мое лицо к себе, чтобы глубоко поцеловать, продолжая двигаться.

— Подними задницу повыше.

Я поднимаюсь на цыпочки и кладу ладони на туалетный столик, чтобы получить больше удовольствия.

— Посмотри на нас.

Наши взгляды встречаются в зеркале, и я рассматриваю нас. По сравнению с его загорелой кожей, моя кажется кремово-белой. На фоне его огромного тела я кажусь еще более женственной. Мои рыжие волосы распущены и ниспадают на плечи волнами. Мы выглядим так, словно сошли с обложки старого любовного романа. Его руки двигаются по мне, одна обхватывает шею, а другая грудь, и один этот вид быстро приближает мой оргазм.

— Кончи со мной. Я хочу почувствовать это. — Его слова, член и руки толкают меня к блаженству, и я поворачиваю голову, прижимаясь лбом к его шее. Я слышу и чувствую, как он рычит, освобождаясь, в то время как его толчки замедляются, а бедра дергаются.

— Люблю тебя, — говорю я ему, поворачиваясь к зеркалу, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Я тебя тоже, детка, — говорит он, притягивая меня немного ближе к себе, и я чувствую, как его большой палец пробегает по шраму на моем плече.

— Отэм, Анне нужно сменить подгузник! — слышим мы крик Нэнси, прерывающий момент.

Я смотрю на Кентона и закатываю глаза. Если дети не у нее дома, она не меняет подгузники. Она говорит, что сменила их достаточно, чтобы хватило на всю жизнь.

— Я позабочусь о нашей девочке пока ты одеваешься, — говорит он, улыбаясь.

— Спасибо.

Он поворачивает меня в своих объятиях, глубоко целует, отпускает и берет мочалку, чтобы убрать беспорядок. Вымыв руки, он выходит из ванной. Несколько минут я стою и смотрю на себя в зеркало. В отражении я вижу женщину, которая знает, что такое любовь, и только это чувство заставляет меня поспешить одеться, чтобы побыть со своей семьей.

***

— Ты уверен, что это он? — спрашиваю я, переклоняясь через Кентона, который сидит на водительском сиденье нашего грузовика, чтобы мне было лучше видно из его окна.

— Я уверен, детка, — мягко говорит он, проводя рукой по моей спине.

Я перевожувзгляд с молодого человека, с которым должна встретиться через несколько минут, на своего мужа.

— А если он меня ненавидит? — взволновано говорю я. Этот вопрос я задавала каждый раз, когда мы говорили об этом моменте.

— Никто никогда не сможет ненавидеть тебя, а если он это сделает, я надеру ему задницу.

— Веди себя хорошо.

Я знаю его, и он сделает все, что говорит.

— Ты же знаешь, что буду. Итак, ты готова пройти через это?

— Нет, — шепчу я, качая головой и глядя в окно на юношу.

Он красив, с темными волосами, золотистой кожей и длинным худощавым телом, которое напоминает мне о его отце. Я наблюдаю, как он делает глоток кофе, ставит стаканчик на стол, поднимает запястье, чтобы посмотреть на часы.

— Он ждет тебя, детка.

— Мне так страшно, — тихо говорю я, откидываясь на спинку сиденья. Живот скрутило узлом от беспокойства.

— Мой воин никогда ничего не боится, а если боится, то знает, что я буду сражаться вместе с ней.

Я смотрю в его золотистые глаза, в те самые глаза, в которые влюбилась много лет назад, и улыбаюсь, чувствуя, как слезы угрожают пролиться прямо сейчас. Понятия не имею, как мне так повезло. Я наклоняюсь вперед, притягиваю его за шею и целую.

— Спасибо, — шепчу я ему в губы.

— Для тебя все, что угодно.

Я улыбаюсь и открываю дверь грузовика, выпрыгивая прежде, чем он успевает подойти ко мне.

— Что я тебе говорил насчет того, чтобы ты меня ждала? — ворчит он, хватая меня за руку.

Я качаю головой, но ничего не отвечаю, иначе мы бы спорили целый час. Мы переходим улицу, и в ту же секунду, как оказываемся на тротуаре, Дэйн поднимает голову, его взгляд встречается с моим, и я впервые вижу, что у него голубые глаза.

— Отэм. — он произносит мое имя, и слезы наворачиваются на глаза.

Я киваю и сжимаю руку Кентона так сильно, что удивляюсь, как она не сломалась.

— Кентон. — говорит Дэйн, протягивает руку и пожимает ее, затем отстраняется. — Можно тебя обнять? — спрашивает он, и я чувствую, как меня пробирает дрожь, но все равно киваю.

Его руки обнимают меня, и я осознаю, какой он взрослый. Я бы предположила, что его рост около ста девяноста сантиметров; трудно поверить, что когда-то он рос внутри меня. Наши дети сейчас еще такие маленькие, им всего десять и семь лет. Я начинаю плакать сильнее и чувствую, как меня перемещают от него к Кентону, и как только слышу знакомый запах мужа, беспокойство начинает ослабевать, а слезы — стихать. Я отстраняюсь от груди Кентона и вытираю глаза тыльной стороной ладони.

— Прости, — шепчу я, качая головой.

— Все в порядке. — Он улыбается и гладит меня по плечу.

Слезы грозят пролиться с новой силой, когда я задаюсь вопросом, какими должны быть его родители, чтобы вырастить такого удивительного человека.

— Давайте присядем, — предлагает Кентон, и я чувствую его руку на пояснице, когда он подводит меня к стулу.

— Расскажи мне о себе, — прошу я, как только мы садимся.

— Ну, я учусь на юридическом факультете и работаю неполный рабочий день в фирме. Играю в футбол и занимаюсь легкой атлетикой. На самом деле я скучный, — пожимает он плечами.

— У тебя есть девушка?

Он смеется, проводя рукой по подбородку. Не могу представить, чтобы девушки его возраста не падали к его ногам.

— Что? — спрашиваю я, когда он не отвечает.

— Детка, — говорит Кентон.

— Ты говоришь как моя мама, — говорит он мне, а потом смотрит так, словно думает, что не должен был этого говорить.

— Расскажи мне о своих родителях, — тихо прошу я. Ненавижу то, что не смогла его вырастить, но надеюсь, что люди, усыновившие его, действительно хотели ребенка и очень его любили.

— Мама — учительница в школе, а папа — пожарный. Они познакомились, когда загорелся дом моей мамы, и отец спас ее. Поженились вскоре после знакомства и долго пытались завести детей, но у них ничего не вышло, поэтому они сдались и решили усыновить ребенка, — он пожимает плечами, кажется, чувствуя себя немного неловко. — Самое смешное, что примерно через неделю после того, как они привезли меня домой, они узнали, что моя мама беременна, так что у меня есть младшая сестра, — он улыбается, и я вижу, как сильно он любит свою семью. — Они на самом деле замечательные родители.

Я киваю и чувствую, как рука Кентона сжимает мое бедро.

— Я так счастлива, что у тебя было хорошее детство.

— Кентон немного рассказал мне о том, что произошло и почему ты отдала меня на усыновление. Я хочу, чтобы ты знала, что у меня нет никаких обид или чего-то еще. — он пробегает рукой по волосам. — У меня замечательная жизнь.

— Я рада. Просто не хотела, чтобы ты меня ненавидел, — тихо признаюсь я.

— Я никогда не испытывал к тебе ненависти и никогда не буду. Мои родители были откровенны со мной с самого детства, объяснив, что меня усыновили. Мне всегда было интересно, какая ты, но я никогда не расстраивался, думая о тебе.

— Спасибо, — шепчу я, и все страхи, которые я держала внутри с того дня, как его забрали, высвобождаются вместе со словами, которые он произнес. Я так волновалась, что он ненавидит меня, а мне так этого не хотелось.

— Кентон сказал мне, что у вас двое детей, мальчик и девочка?

— Да. — Я улыбаюсь ему, потом Кентону, который наклоняется и целует меня в макушку.

— Мне бы очень хотелось с ними познакомиться. И, может быть, я мог бы взять с собой сестру, если не возражаешь.

— Я была бы очень счастлива.

— Мы устроим это на выходных, когда у меня будет время немного потусоваться.

— Хорошо, — соглашаюсь я с улыбкой.

Он встает, я тоже. Затем притягивает меня к себе и обнимает. Я обнимаю его в ответ, запоминая это чувство. Он делает шаг назад и пожимает Кентону руку.

— До встречи.

— До встречи, — говорю я, глядя, как он уходит, прежде чем повернуться к Кентону.

— Классная татуировка! — слышу его крик у меня за спиной.

Я оборачиваюсь и вижу Дэйна, стоящего на другой стороне улицы, засунув руки в карманы. Я прикладываю палец к коже за ухом и подношу его ко рту, целуя, прежде чем помахать ему на прощание.

Мы садимся в грузовик Кентона, и я откидываю голову на сиденье, потом поворачиваю лицо в его сторону.

— Спасибо тебе.

— Все для тебя, детка, — говорит он, а я киваю и смотрю в окно, слушая, как заводится грузовик.

— Для тебя тоже все, что угодно. Ты ведь знаешь это, верно?

— Ты уже дала мне все.

Я прижимаюсь губами к его губам и целую со всей любовью, которую испытываю к нему. Затем отстраняюсь и сажусь на свое место.

— Поехали домой.

— Домой, — бормочет он, сжимая мою ногу.

Я накрываю его руку своей и откидываю голову назад, безмолвно благодаря того, кто воплощает мечты в реальность.

Примечания

1

Здесь и далее прим. перев. RN — A registered nurse. Медсестра, которая имеет диплом медсестры или степень в области сестринского дела (ADN), сдала экзамен NCLEX-RN, проводимый Национальным советом государственных Советов сестринского дела (NCSBN) и выполнила все другие лицензионные требования, предписанные советом сестринского дела их штата.

(обратно)

2

Лас-Вегас-Стрип (англ. Las Vegas Strip) — участок бульвара Лас-Вегас в округе Кларк в штате Невада, США. Здесь находится большинство крупнейших гостиниц и казино Лас-Вегаса, при этом Стрип лежит за пределами самого города и административно относится к пригородам — Парадайсу и Уинчестеру. В южной части Лас-Вегас-Стрип находится легко узнаваемый символ Лас-Вегаса — знак «Добро пожаловать в сказочный Лас-Вегас».

(обратно)

3

Завуалированный способ спросить: того же ли цвета волосы на лобке, что и на голове.

(обратно)

4

«Додж Вайпер» (англ. Dodge Viper) — спортивный автомобиль компании Dodge.

(обратно)

5

англ. Amazon Kindle — серия устройств для чтения электронных книг, выпускаемая компанией Amazon.

(обратно)

6

Соул-фуд (англ. Soul food) — это кухня, которая ассоциируется с афроамериканской культурой на юге Соединенных Штатов.

(обратно)

7

англ. Kelley Blue Book или KBB — сайт базирующейся в Калифорнии компании по оценке транспортных средств и автомобильным исследованиям.

(обратно)

8

англ. «Vander’s Belt» дословно переводится как «ремень Вандера», что больше похоже на название стрип-клуба

(обратно)

9

прим. Aмериканский Рутбир, англ. An All-American Root Beer — сладкий освежающий коктейль на основе корневого пива (рутбир) с добавлением сливочно-ванильного мороженого и виски «Джек Дениелс». Ингредиенты могут варьироваться, но основной компонент — рутбир, всегда присутствует.

(обратно)

10

Тайленол (Парацетамол) — лекарственное средство, анальгетик и антипиретик из группы анилидов, оказывает жаропонижающее действие.

(обратно)

11

Здесь — игра слов. Глагол «come» можно переводить как «идти», «приходить» или как «кончить».

(обратно)

Оглавление

Аврора Роуз-Рейнольдс Предположение Серия: Короли Подземелья. Книга первая

  Пролог

  Глава 1 Улетаю на реактивном самолете.

  Глава 2 Словесная рвота

  Глава 3 Раз текила, два текилы… пол

  Глава 4 Не Мой Осел!

  Глава 5 Готово, я заставлю её сойти с ума (Упс, неужели это сделала я?)

  Глава 6 Надоедливые соседи и плохие парни

  Глава 7 Много-много любви…

  Глава 8 Не в прошедшем времени

  Глава 9 Дерьмо попадает в вентилятор

  Глава 10 Бойня

  Глава 11 Будущее, встречай прошлое

  Эпилог

*** Примечания ***