КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Слёзы Эрии [Эйлин Рей] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Слёзы Эрии

Спящее море

На памяти людей корабли еще никогда не удалялись от берегов Дархэльма так далеко.

Покуда хватало глаз вокруг тёмнобрюхой каравеллы простирались лишь бескрайние лазурные воды уснувшего моря. Безмятежная морская гладь, кое-где подернутая лёгкими пенными барашками, отражала белоснежные перья облаков, медленно тающих в лучах восходящего солнца. Тихие всплески волн окутывали судно, переплетались с шелестом ветра, запутавшегося в парусине, и звучали в умиротворяющей песне.

В первые дни своего плавания «Ксантия» гудела от возбужденного веселья и суматохи: спокойные воды некогда безумного моря удивляли, радовали и приводили в восторг. Но чем дальше каравелла уходила от родной земли, тем тише звучали на ее борту голоса, пока и вовсе не сошли до редких шепотков, доносящихся лишь из дальних кают. Еще никогда бравые моряки, пережившие не одно сражение с Беспокойным морем, не теряли Дархэльм из виду так надолго.

Тревога нарастала с каждым новым рассветом, гнула спины мужчин в ожидании опасности и прокладывала глубокие хмурые морщинки на раскрасневшихся от солнца лбах. Страх перед ленивым, казалось, обманчиво безмятежным шелестом волн пустил глубокие корни, опутавшие судно от носа до кормы удушающей сетью. Сердца моряков едва бились в ожидании рокового часа, когда смертоносные воды очнутся ото сна, вскипят, вздыбятся исполинскими черными волнами и сомкнутся тисками над каравеллой, перемалывая шустрое судно в мелкие щепки.

Отрывистая команда капитана прорезала напряженную тишину, прокатилась по палубе с громогласным треском, будто оброненное пушечное ядро и заставила матросов вздрогнуть.

Неподвижным остался лишь Сказочник, задумчиво застывший у фальшборта. Ранние солнечные лучи путались в его русых волосах, искрились на позолоте обода, венчавшего лоб, и отражались в золотых глазах — на этом судне не было нужды прятать их цвет за стремительно угасающей магией Слёз.

В Дархэльме златоглазых лиирит не любили. Не за зло, которого они никогда не причиняли, а за тайны, которые они соткали вокруг своего рода и кутались в них будто в доспехи. Обычных людей это страшило, и свое невежество они стремились скрыть за выдумкой — самой мрачной и устрашающей на которую только была способна человеческая фантазия.

Но на каравелле никому не было дела до лиирит. Никто не шептался за спиной, не смотрел с подозрением и не прикрывал карманы руками в присутствии Сказочника.

Моряки с «Ксантии» слагали о лиирит иные истории — захватывающие, удивительно пылкие, до абсурдности героические и самые отважные, на которые в своей молодости вдохновил их капитан, сейчас вновь вставший у штурвала.

Он никогда не скрывал своих глаз. Молва о нем тихими опасливыми шепотками пронизывала весь Дархэльм, проникала в теплые дома сквозь щели в окнах и оседала у желтоватого света свечей при котором люди слагали и повторяли невообразимые истории о первом и единственном лиирит, вошедшем в императорское окружение. Теперь же толки о нем зазвучат громче. Люди будут обсуждать и гадать, что заставило графа бросить все свои богатства, заколотить окна замка у подножия Пика и спустя многие годы и болезненные потери вновь вывести «Ксантию» в море.

Сказочник намеревался узнать его историю первым.

Он потянулся, захрустев костяшками в ноющем от возраста позвоночнике, мысленно вытянул руки, коих уже давно не было, и протезы, парящие возле плеч, страдальчески заскрипели — морской воздух не шел им на пользу.

У входа в капитанскую каюту он приметил девушку: она сидела на закрепленных сетью ящиках и увлеченно чертила в блокноте, кутаясь в синий плащ. Сказочник с удивлением признал в нем ведьмовской шелк, но ему еще не доводилось видеть, чтобы эрчин так сильно истрепался. Обломок карандаша медленно скользил по рыхлой желтоватой бумаге, и девушка не отвела от него сосредоточенного взгляда, даже когда тень Сказочника заслонила солнце.

— Я помню тебя, — нерешительно заговорил он. — Однажды ты попросила рассказать историю о волках на земле, где я не мог о них говорить. Ты все еще хочешь её услышать?

Бледная рука замерла, не доведя извилистую линию до завершения, едва заметно вздрогнула от напряжения, и мягкий стержень карандаша беззвучно треснул, оставив темное пятно на листе и осыпав его серой крошкой.

— Я уже достаточно наслушалась историй, — голос девушки звучал слабо, будто каждое слово давалось ей с большим трудом.

Она смахнула грифельные обломки с листа и потерла пятно пальцем, размазывая его еще сильнее — рисунок был уже ни на что негоден. Сказочник не хотел досаждать и уже собирался уйти, как девушка вновь заговорила:

— Я больше не хочу слушать чужие истории, но могу рассказать свою.

Губы Сказочника растянулись в доброжелательной улыбке.

— И о чем же она будет?

— О сказках, рассказанных ведьмой. О мёртвом городе, выгоревшем на картах, и о его бессмертном страже. О проклятых, запертых в звериных шкурах и тех, кто скрывался на дальних берегах. О живых безмолвных Болотах. О Тенях, голодных до чужих болезненных воспоминаний. О легендах, которые оставили ушедшие боги в памяти ведьм. О волках. Совсем немного о драконах. И… — девушка подняла взгляд, и от ее печальных зелёных глаз с вкраплением золота лиирит по спине Сказочника пробежал холодок. — И о том, как уснуло море.


ЧАСТЬ 1. ЭЛЛОР

Глава 1

213 год со дня Разлома

5 день третьего звена


Ночь за ночью я проваливалась в лабиринт, которому не было конца. Вокруг клубилась Тьма. Ее склизкие щупальца копошились у ног, слепые глаза пытались отыскать нечто неуловимое, и изредка стальные когти скрежетали о холодную гладь зеркал, поджидающих за очередным поворотом коридора. Они всегда были разными: ютились в невзрачных деревянных рамах, изъеденных жуками, впечатляли изяществом, блеском золота и драгоценных камней, или же были расколоты, и сквозь трещины проникал пробирающий до костей колючий сквозняк. Как и сами зеркала, образы, отражающиеся на серебряной поверхности, никогда не повторялись. В одну ночь могла появиться дряхлая старуха, бредущая по улице, в другую — работяга, коротающий вечер в шумном кабаке, или маленькая девочка, играющая с куклой на заднем дворе покосившейся хижины.

Я чувствовала, что должна быть одним из этих зеркал — стоять неподвижно и покорно ожидать, когда острые когти коснутся стекла, мягко погрузятся в него, словно в воду, выворачивая все мое нутро. Но по какой-то причине я все еще оставалась собой, блуждала во тьме и противилась леденящему душу зову. В тихом, едва различимом шепоте, я не слышала своего имени, лишь чувствовала, как нечто тянет меня во Тьму, пока все внутри вопило «Беги!». И я бежала. Сталкивалась с зеркалами, с сотнями зеркал, колотила руками о холодные стекла до тех пор, пока одно из них не давало трещину, и я просыпалась в громком крике.

После пробуждения я еще долго не могла прийти в себя: тело сотрясал озноб, сердце не унимало своего стремительного бега, а на задворках сознания всё еще ощущалось прикосновение морозных когтей, вырвавшееся из ночного кошмара. Лишь шелест дремлющего в ночи сада дарил мне успокоение.

Я вышла на порог — теплый ветерок ободряюще коснулся плеч — и села на верхнюю ступеньку. Бирюзовый кристалл в моей ладони излучал слабое сияние, разгоняя тьму.

Впереди скрипнула калитка. Я накрыла Слезу Эрии рукой, пряча свет камня. Осколок протестующе мигнул, но подчинившись моей воле, погас. Вокруг сгустилась ночь. Лишь за высокими стенами, окружающими дом, вдоль всей улицы тускло светили кристаллические фонари. Словно солдаты, они выстроились по обочине дороги и отбрасывали на каменную мостовую тусклый желтоватый свет, совершенно не сочетающийся с бирюзой кристаллов, скрытых под толщей стекол.

Я узнала твердую уверенную походку Шейна прежде, чем он остановился передо мной. Высокий, с копной всклокоченных каштановых волос, прядь которых спадала на лоб. Рубашка была расстёгнута у горла — Шейн часто оттягивал ворот и теребил пуговицу, словно они душили его. На сгибе локтя висел черный плащ, легкий, но такой неуместный в это теплое время года.

Когда я раскрыла ладонь, Слеза Эрии в моей руке приветливо вспыхнула, выхватив из темноты лицо Шейна. Под его светло-карими глазами пролегли темные круги. Неровные тени упали на кожу, от чего шрамы на лице казались еще глубже: один тянулся от нижнего левого века к скуле, а второй, по правой стороне лица, от носа до уголка губ.

Шейн опустился на ступеньку рядом, небрежно накинув плащ на мои плечи. В свете кристалла блеснул темно-бирюзовый камень в груди ворона, распростершего крылья на подложке из синего велюра. Герб Эллора крепился на груди с левой стороны плаща. Я задумчиво провела пальцами по вышивке.

Уже не первую ночь Шейн заставал меня сидящей на пороге — бледную, как призрак, сливающуюся с белоснежной ночной сорочкой. Он молча садился на ступеньку и оставался рядом до тех пор, пока тревоги после ночных кошмаров не оставляли меня, и я не возвращалась в комнату. Я была благодарна за эту поддержку и за то, что с наступлением утра Шейн никогда не вспоминал о моей слабости.

— Снова лабиринт? — поинтересовался он тихо, словно боялся потревожить окутавшую нас тишину.

— Мне кажется, что однажды я не найду из него выход, — ответила я, крепче сжав Слезу Эрии, от чего та неровно замигала, не понимая погаснуть окончательно или озарить ярче.

— Ты же знаешь, что я могу помочь, — в очередной раз напомнил Шейн после минутного молчания.

— Мне не нужна такая помощь, — ответ прозвучал слишком резко, от чего сердце болезненно и виновато сжалось.

Шейн перехватил мое запястье, когда я вскочила на ноги. Метнув взгляд на руку, не прикрытую повязкой, я крепко сжала кулак, скрывая шрамы.

— Я сделал это, потому что должен был убедиться, что тебе можно доверять. Не влезь я в твою голову, ты бы не задержалась в этом доме ни на минуту.

Глубоко втянув воздух, я старалась выдержать его тяжелый взгляд и не отвернуться. Меня пугал напряжённый, рассерженный вид Шейна, но еще больше я боялась становиться причиной его гнева.

Мне отчаянно хотелось сорваться с места и скрыться в доме. Но вместо этого я настороженно замерла и хранила молчание. Наверно, Шейн заметил страх в моих глазах, потому что выпустил запястье и перевел взгляд на землю у себя под ногами.

— Тем более я уже расплатился за это разбитой головой, — он слабо усмехнулся.

Я привыкла к его шрамам, но один из них чаще всего приковывал мой взгляд: маленькая белая полоска над левой бровью, едва заметная при свете кристалла. Меня кольнул стыд при воспоминании о той ночи, когда я впервые оказалась в особняке Омьенов — напуганная, связанная, сжавшаяся в комочек под тяжелыми взглядами сурового хозяина дома и его сына. Я была словно дикий зверек, и как только руки оказались свободны от веревок, сделала то, что, по моему мнению, могло даровать свободу — схватила ближайшую статуэтку и ударила парня, чье прикосновение вызывало боль в голове.

Но чем ближе я узнавала обитателей дома, тем хуже чувствовала себя, вспоминая о тех словах, что высказала им в первые дни, и о тех поступках, что совершила.

— Прости, — извинение далось с трудом, хоть и шло от самого сердца, слово казалось горьким и чужеродным.

— Иди спать, Алесса, — Шейн слегка качнул головой в сторону двери. — Надеюсь, ты найдешь выход из своих кошмаров.

Плащ я повесила на крючок у входной двери и, стараясь ступать бесшумно, поднялась на второй этаж. Но даже в такую позднюю ночь, когда время переступило за полночь, дом не спал.

Дверь в кабинет Велизара Омьена была приоткрыта. Проходя мимо, я увидела лысую макушку мужчины, склонившегося над бумагами. Дрожащее в канделябре пламя вдыхало жизнь в тени, обитающие в комнате: они метались вокруг мужчины, принимая самые разнообразные, порой жуткие формы. Это выглядело одновременно завораживающе и пугающе.

Меня не раз удивляло, что человек, посвятивший свою жизнь чарованию Слез Эрии, предпочитал работать при свете свечей, а не кристаллов.

Я тихо скользнула мимо кабинета и нырнула в свою комнату. Свет кристалла в моей руке выхватил из темноты уютное убранство спальни: пузатый комод на тонких резных ножках, широкую кровать и высокое зеркало, накрытое одеялом — страх перед зеркалами я принесла с собой из родного мира задолго до того, как они стали частью ночных кошмаров.

Я положила кристалл на прикроватный столик рядом с фарфоровой чашкой, полной янтарной жидкости. Каждый вечер Элья оставляла её у моей кровати на тот случай, если кошмары станут невыносимы. Первые дни в Гехейне снадобье спасало меня от душевной боли и бессонных ночей. Но как только наступало утро, я чувствовала себя так, словно пробуждалась после мимолетной смерти, теряя часть чего-то важного.

— Ей не помогут ни мои настойки, ни руки Шейна, ранена ее душа, а не плоть, — вспомнила я возмущенное замечание Эльи, когда она в очередной раз готовила для меня отвар. — Девочке нужен целитель, а не я, — настаивала женщина.

— Я не могу показать её ни одному из них, пока она так ярко источает ауру своего мира, — отрезал тогда Велизар Омьен, и больше служанка не поднимала эту тему.

Практически с первого же дня Велизар Омьен дал понять, что мне стоит держаться от людей подальше.

— Ты незаконный Странник, — сообщил мне мужчина, когда я обрела способность спокойно слушать. — Ты человек, чье присутствие в Гехейне нарушает его границы и законы. На тебе лежит печать собственного дома, которую не стереть ни за дни, ни за месяцы. Ты сияешь иначе, чем жители этого мира. Попадись ты на глаза хоть одному более-менее опытному магу, узнай он, что у тебя нет разрешения… Коллегия спит и видит, как съесть меня живьем. А тут, спасибо моей дочери, у них появился такой чудесный повод! Коллегии будет плевать на то случайный ты Странник или нет, они вывернут твой разум наизнанку, пытаясь найти в твоем появлении мой тайный замысел. Поэтому, Алесса, чтобы сохранить обе наши жизни, тебе стоит сидеть тихо и ждать.

После этого короткого, но содержательного разговора мой мир в мгновение ока сузился до нескольких комнат особняка и небольшого сада позади него.

Я скрылась от Гехейна и ждала того, кто был способен вернуть меня домой — Хранителя Дверей, А́ртура Моорэт.

Остаток ночи я провела беспокойно ворочаясь на кровати, подскакивая, как только сон становился глубже, и сквозь черную пелену дремы пробивались пугающие картинки.

На рассвете я вынырнула из очередного кошмара, словно из затянутых тиной вод, готовых в любой момент утащить обратно во тьму. Ночные страхи развеялись, стоило солнечному зайчику скользнуть по моей щеке — это был мой страж, один из сотни ярких огоньков, метавшихся по дощатому полу и темно-голубым обоям. На утро после третьей ночи, проведенной в особняке, Шеонна принесла в мою комнату деревянную игрушку — четырехкрылую птицу с длинной вытянутой шеей, обклеенную сотней зеркальных осколков — и подвесила её у окна.

— В Ксаафании верят, что пение тэмру отгоняет болотных духов и дурные видения, — дружелюбно сообщила девушка. — Я не могу изловить для тебя живую птицу, но надеюсь, что хотя бы ее образ отпугнет твои кошмары.

И каждое утро я представляла, как солнечные зайчики, отражающиеся от крыльев птицы, проносятся по моей спальне и отлавливают темные пятнышки ночных кошмаров, не позволяя ускользнуть ни одной, даже самой крошечной, тени.

Прохладный ветерок, ворвавшийся в комнату через открытое окно, принес с собой озорной женский смех. На заднем дворе Шейн и Шеонна тренировались на импровизированных деревянных рапирах.

— Шеонна, сосредоточься, — упрекнул сестру Шейн, а затем с едва сдерживаемым смехом возмутился. — Это нечестно!

Их голоса наполнили мое сердце теплом. В этот момент, утопая среди подушек, наблюдая за трепетом яблони у окна и вслушиваясь в смех на улице, я чувствовала себя как никогда счастливой. На какой-то очень краткий миг я позволила себе поверить, что являюсь частью этой семьи и их мира. Я представила себе сестру и брата с лицами Шеонны и Шейна, а рядом с ними моих маму и папу.

Но реальность обрушилась на меня, словно камень, прижамая к земле и не позволяя воспарить даже в фантазиях: я была чужой в этом доме, не являлась частью семьи, а моих родителей вот уже десять лет не было рядом ни в этом мире, ни в том, из которого я пришла.

Соскользнув на пол, я потянулась, разминая затекшие мышцы, и прошла в ванную комнату. Она мало чем отличалась от той, что была в доме Терри, где я провела последние годы, — широкая белоснежная ванная под узким окошком с цветастым витражным стеклом и круглый умывальник у противоположной стены. В этом особняке многое напоминало мне о родном доме и выглядело вполне обыденным, до тех пор, пока взгляд не падал на бирюзовые кристаллы, инкрустированные в стены или парящие под потолком.

Когда я вошла в ванную, бирюзовый осколок не крупнее ладони парил посреди комнаты, наполняя ее ярким дневным светом. Я легонько коснулась его пальцем, кристалл подпрыгнул, словно на пружине, взметнулся к потолку и плавно отплыл в противоположный угол комнаты.

Магия. Она правила жизнью в Гехейне.

Я умылась прохладной водой, заплела русые волосы в тугую косу, сменила ночную сорочку на легкое платье, ушитое с плеч Шеонны, и от того чуть свободное в груди, и вернулась в комнату. На комоде, словно солдаты, ожидающие моего указа, выстроились в ряд аккуратно свернутые ленты, которых с каждым днем становилось всё больше. Сначала это были бинты и лоскутки простой ткани, но вскоре их место заняли льняные и шелковые отрезы, украшенные кружевом или легкой вышивкой. Я выбрала две бежевые ленты с ботанической вышивкой и не сдержала теплой, но болезненной улыбки.

С момента моего появления в Гехейне минуло почти три месяца. В течение всего этого времени Велизар Омьен неустанно напоминал: вскоре я буду вынуждена покинуть этот дом и вернуться в родной мир, в Сильм. И от того внимание и материнское тепло, которыми окружила меня Элья, причиняли невыносимую боль.

В глубине подсознания заскреблась мучительная мысль, в будущем повлиявшая на многие мои поступки: «Мне не хочется возвращаться».

Я крепко сжала в руке ленты, словно якорь, удерживающий в этом мире.

Они предназначались для того, чтобы скрыть от чужих глаз мои руки: в центре ладоней бугрились старые жуткие шрамы, которые истончались по краям и, будто паучьи лапки, тянулись к пальцам и запястьям, где переплетались со свежими отметинами. При взгляде на розовые полосы, овивающие руки, я вздрогнула, словно вновь ощутила боль той ночи, когда тонкая веревка впилась в кожу. Но я не винила Шеонну в новых шрамах, всё-таки я буквально свалилась ей на голову посреди молчаливого зимнего леса, окутанного ночью, напугав до полусмерти.


❊ ❊ ❊

Я спустилась на первый этаж, пересекла столовую и направилась в подвал. Длинный коридор встретил меня тёплым, уютным светом кристаллов, инкрустированных в деревянные опоры через каждые пару шагов. По обе стороны тянулся ряд дверей, ведущих в подсобные помещения и комнату единственной служанки Велизара Омьена — Эльи. Коридор заканчивался арочным проемом на кухню. В комнате никого не оказалось.

При одном взгляде на поднос, накрытый накрахмаленной салфеткой, у меня заурчал живот — свежеиспеченные булочки источали пряный аромат корицы. Я позволила себе стянуть одну из них и жадно впилась зубами в мягкую сладкую выпечку.

Дверь слева от арочного прохода вела на задний двор, и я вышла на улицу в надежде найти Элью в саду. Поднявшись по каменным ступенькам, я оказалась в прекрасном живописном дворике. По обе стороны мощеной тропинки, тянущейся к задней калитке, благоухали самые разнообразные цветы и кустарники.

Меж деревьев на небольшой вытоптанной полянке мелькала огненная шевелюра Шеонны, кружившей вокруг брата. Они были так увлечены тренировкой, что не заметили моего появления.

Внезапно спокойное небо над головой потревожил тяжелый рокот двигателя. По саду заскользила тень, и воздушный корабль заслонил солнце. Каждый раз, наблюдая за этим чудом техники, мне казалось, что по небу медленно проплывает огромный кит. Он рассекал белоснежные комья облаков резным деревянным брюхом, и, подобно плавникам, у его боков трепетали белые паруса.

Провожая взглядом этого удивительного «небесного кита», я не услышала, как отворилась калитка в конце сада и не сразу заметила Элью. Служанка несла широкую плетенную корзинку, доверху набитую свежими продуктами: ароматным сыром, теплым хлебом и бутылками с парным молоком. Элья замедлила шаг, когда узкую тропинку преградила стайка пузатых птиц.

Я поспешила на помощь женщине, на ходу доедая булочку. Оказавшись рядом с Эльей, ловко перепрыгнула через пушистого альма.

— Доброе утро, — поздоровалась я.

— Как спалось, милая? — улыбнулась в ответ Элья.

— Спокойнее, чем прежде, — соврала я, придав голосу уверенности.

Элья недоверчиво прищурилась, и вокруг изумрудных глаз образовалась сеточка тонких морщин. Избегая дальнейших вопросов, я вызвалась избавить женщину от груза корзинки. И едва эта ноша оказалась в моих руках, я еле удержалась, чтобы не согнуться под ее весом.

Мы осторожно прокладывали себе путь по тропинке, а альмы, будто не замечая нашего присутствия, то и дело прыгали под ноги. Назвать этих существ птицами было довольно сложно: круглые, как теннисные мячики, тельца, покрытые белыми с примесью изумрудного перьями, и маленькие кошачьи ушки на макушке. Желтый клюв терялся под большими черными глазами, а крохотные крылья, казалось, были неспособны поднять в воздух пузатые тела. Но каким-то чудом альмы все же забирались на самые высокие ветви и вили гнезда.

— Знай я, что эти птицы плодятся с такой скоростью, то никогда бы не принесла их в этот сад, — пожаловалась Элья. — Я-то думала, поселю парочку альмов, и они каждое утро будут радовать нас своими прекрасными песнями. Ох, Алесса, если бы ты знала, как красиво они умеют петь! За их голоса им можно простить даже такую скорость размножения. Но нет же, Шеонна совершенно испортила им слух, научив этой ужасной мелодии.

Я усмехнулась. Пели альмы действительно скверно. И к моей радости в данную минуту их больше занимали жучки в земле, чем истязание наших ушей.

Когда мы подошли к дому, нас догнал возмущенный возглас Шейна.

Шеонна отбросила свое оружие в сторону и перешла к более действенным методам борьбы: бросилась брату на спину и попыталась повалить его на землю, но и здесь девушку постигла неудача. Склонившись над поверженной сестрой, Шейн звонко засмеялся и протянул руку в качестве примирения.

За все то время, что я находилась в доме Омьенов, мне редко доводилось слышать смех Шейна или хотя бы видеть его улыбку. Порой я вообще сомневалась, что он способен выражать хоть какие-то эмоции, кроме сдержанной неприязни ко всему живому. Но именно в такие моменты, как сейчас, я понимала: все улыбки Шейна принадлежали только его сестре.


❊❊ ❊

Мы с Эльей спустились на кухню, где я с нескрываемым облегчением избавилась от тяжелой корзинки.

— Ты голодна? — поинтересовалась служанка.

Я кивнула, но ответ Элье не требовался: она уже суетилась над приготовлением завтрака. На сковороде зашкварчала яичница с овощами, а рядом на плите засвистел чайник. Я наслаждалась уютом этого момента, вспоминая, как Терри каждое утро готовила для меня завтрак. Он получался в разы хуже того, что готовила Элья, но тётя старалась изо всех сил.

Когда Элья сняла чайник, под ним блеснул бирюзовый кристалл, инкрустированный в каменную столешницу. Эти осколки испещряли весь дом, особенно много их было на кухне: у дальней стены обычный деревянный шкаф, благодаря одному крупному камню в двери, выполнял роль холодильника, сахар в чае беспрерывно помешивался шустрой ложкой, словно ею орудовала невидимая рука, а нож ловко нарезал хлеб — во все столовые приборы были вплавлены кристаллы размером не больше слезы. У дверей в посеребренной раме висело полотно из двенадцати цепей, на каждую из которых было нанизано по тридцать три крошечных осколка, один из которых сиял, отмеряя дату. Сегодня зачарованные Слёзы Эрии озаряли в календаре пятый день третьего звена.

— Что такое Эрия? — однажды спросила я служанку.

И в тот, уже далекий для меня день, я впервые услышала о народе ар’сет, чья таинственная родина Клаэрия — крошечный безликий клочок суши на карте господина Омьена, отрезанный от Дархэльма Беспокойным морем, — манила к себе отчаянных пиратов и искателей сокровищ.

Жизнь и культура ар’сет всегда интриговали ученых мужей Дархэльма. Но всё, что им дозволено было знать об ар’сет — это их вера в Эрию — великий монолит, которому загадочный народ поклонялся, словно божеству. Людей манила сила, скрытая в камне, но всё, что им удавалось заполучить — это горсть осколков, которые монолит сбрасывал, будто старую чешую, а волны Беспокойного моря прибивали к берегам материка.

Многие горячие головы пытались достичь Клаэрии — счастливчиков через несколько недель волны выбрасывали к берегам родной земли, но остальные, менее удачливые моряки, исчезали в Беспокойном море, сраженные могучими водами или древними монстрами из глубин.

Полвека назад Вазилис, предшествующий император Дархэльма, предпринял попытку захвата острова. Безумный шаг стоил ему флота, так и не достигшего берегов Клаэрии и сгинувшего в безжалостных водах. Лишь два судна сумели вернуться домой — потрепанные и искалеченные, как напоминание о том, насколько жестоко Беспокойное море.

Но даже это поражение не остановило императора. Одержимый Эрией и силой, которую мог даровать монолит, Вазилис упорно стремился им завладеть. Он губил корабли, словно избалованный мальчишка, не жалеющий своих игрушек. Люди гибли в свирепых водах, едва покидая берег, или расставались с жизнью на причале, отказываясь подниматься на борт корабля. На многие годы Беспокойное море окрасилось в алый. Но находились и те, кто отправлялся в плавание по собственной воле. Нескольким морякам, чьи имена теперь воспевают барды, удалось однажды достичь Клаэрии, и эти смельчаки, точнее те из них, кто выжил, озолотились на безумии императора.

Лишь после смерти Вазилиса люди перестали проливать свою кровь в ненасытных морских водах, и в Дархэльме воцарился мир. А благодаря поддержке нынешнего императора, Крайоса, столичные ученые нашли новый способ получения энергии — эфир.

Для Лаарэна и севера новая энергия стала спасением, ведь какую бы силу в себе ни хранили Слёзы Эрии, эти кристаллы совершенно бесполезны без человека, способного пробудить их магию и заключить в них свою. Зачарованные слезы могут стоить целое состояние и содержать в себе разрушительную силу, но не многие люди способны запечатлеть ее в камне.

— Доброе утро! — голос Шеонны вырвал из воспоминаний.

Возникнув за спиной, подруга заключила меня в крепкие объятья.

— Если ты не отпустишь, это утро начнется с потери моего сознания, — пропищала я, пытаясь выбраться из удушающего плена ее рук.

Шеонна ослабила хватку и заботливо пригладила мои растрепавшиеся волосы.

Благодаря своему веселому нраву и вечно игривому настроению, она оживляла любое место, где появлялась, и заражала всех хорошим настроением. И ничего в ее внешности не намекало на ту опасность, что таилась в этой девушке — ни огненные локоны, игриво подпрыгивающие при каждом движении, ни озорная улыбка, отражающаяся в светло-карих глазах. Но я на своей шкуре испытала, какая сила таилась за всем этим. И не скрывала своего восхищения.

Шеонна была на голову выше меня и всего на год старше — недавно ей исполнилось девятнадцать, — но в ее присутствии я ощущала себя беспомощным и слабым ребенком.

— Элья, что у нас на завтрак? Пахнет очень вкусно!

Подруга упала на соседний стул, и я не успела опомниться, как моя тарелка перекочевала на её половину стола.

— Шеонна! — недовольно всплеснула руками Элья.

Та в ответ одарила служанку невинной улыбкой и застучала вилкой по тарелке.

— Всё в порядке, — отозвалась я, лукаво улыбнувшись. — У меня еще весь день впереди, чтобы наесться, а Шеонне предстоит трудный учебный день, ей нужны силы.

Шеонна показала мне язык и демонстративно отправила в рот очередную порцию моего омлета. Я усмехнулась и потянулась к подносу с булочками, который Элья водрузила на стол. Но и тут меня постигла неудача — ароматная выпечка выскользнула из руки, оставив на пальцах липкий слой крема с корицей.

— Шейн! — возмутилась я.

— Мне тоже нужны силы перед рабочим днём, — он отстраненно пожал плечами, надкусив булочку.

Я недовольно фыркнула и, вцепившись в края подноса, подвинула его ближе, попутно хлопнув по протянутой руке Шеонны.

— Так, сию же минуту сядьте и поешьте, как полагается! — вмешалась Элья.

Передо мной появилась новая тарелка с омлетом.

— Прости, Элья, но я опаздываю, — ответил Шейн и строго бросил сестре, — и ты тоже.

Шеонна попыталась возмутиться, но суровый взгляд Шейна положил конец ее причитаниям. Именно этот взгляд я видела чаще всего.

Недовольно фыркнув на старшего брата, Шеонна быстро покончила с завтраком и вышла в коридор, помахав мне на прощанье.

В комнате воцарилась тишина, которую внезапно нарушил резкий и тяжелый стук в дверь. Мы с Эльей удивленно переглянулись — гости никогда не прибывали в дом через кухню. Я стремительно соскочила со стула, выставила его перед собой, и крепко вцепилась в спинку, чувствуя себя в таком положении более защищенной. А Элья храбро направилась к двери и решительно распахнула ее. На пороге никого не оказалось.

Внезапно раздался шелест, будто кто-то быстро перелистывал книжные страницы, и в комнату впорхнул крохотный свиток, перевязанный сиреневой лентой. Шелестя своими атласными крылышками, записка закружила по кухне. Когда она пролетала над головой, я подпрыгнула, вытянув руку, но заколдованная вещица ловко увернулась.

Элья тихо засмеялась, наблюдая за моими неудачными попытками. Сверток игриво и издевательски сделал круг над моей головой, слегка задев волосы, после чего нырнул в раскрытую ладонь служанки.

— Он не дастся в руки тому, кому не адресован, — пояснила женщина, — а если ты все же исхитришься и поймаешь, то письмо сгорит прежде, чем будет расколота печать.

Элья сломала восковую печать, в которой мерцали крупицы Слез Эрии, спрятала ее в карман юбки и потянула за шелковую ленту, раскрывая записку.

— Сегодня на ужине будет гость, — сообщила служанка, пробежав взглядом по ровным строчкам, написанным витиеватым почерком, — и тебе позволено присутствоват.

Сердце ёкнуло одновременно от радости и внезапно нахлынувшей тревоги.

Неужели недели ожидания подошли к концу? И этим самым гостем будет столь долгожданный Хранитель Дверей?

Шеонна вернулась домой незадолго до прибытия гостя. От моего взгляда не ускользнул толстый слой грязи на ботинках, которые она забросила в дальний угол прихожей, и надорванный подол длинной юбки. Я догадалась, что этот день подруга провела не в стенах Академии. Как и в ту ночь, когда она нашла меня, Шеонна вновь выбиралась за пределы города, наслаждаясь свободой, которую дарил ей лес.

Она едва успела привести себя в порядок и спуститься в холл, как повернулась дверная ручка. Я встречала гостя в темно-зеленом платье с атласным поясом, таким же легким и белоснежным, как повязки на руках. Но я чувствовала себя слишком неуютно в платье, которое Шеонна носила лет в четырнадцать и давно его переросла, а на мне, невысокой и худой, оно сидело в самую пору.

Когда вошедший гость снял шляпу, я не сдержала радостной улыбки, но одновременно ощутила легкий укол досады. Гостем оказался не Артур Моорэт, но я уже была знакома с этим человеком. Из-под шляпы показались седые волосы, которые легкой паутинкой струились по вискам, плавно переходя на скулы и обрамляя краснощекое лицо мужчины. Густая борода графа Эридира делала его похожим на одуванчик.

Мужчина учтиво передал Элье свою шляпу и протянул к нам с Шеонной крючковатые руки.

— Милые дамы, вы как всегда прекрасны! — искренне произнес мужчина.

Граф был единственным человеком, кто, помимо четы Омьен, знал о моем нахождении в Гехейне. Велизар Омьен пригласил его на следующее утро после того, как я объявилась на пороге. Тогда я еще не владела собой: умудрилась причинить вред Шейну, в порыве истерики осыпала всех домочадцев несдержанными красноречивыми оскорблениями. И больше всего неприятных слов досталось Тенлеру Эридиру. Но он снисходительно пропустил всё мимо ушей, понимая, как трудно мне принять его слова на веру и смириться со своей участью. Магия? Другой мир? Происходящее было похоже на очень злой розыгрыш.

Следом за графом вошли хозяин дома и его сын. Шейн не удостоил нас взгляда и, протиснувшись между мужчинами, молча направился в столовую. Элья подбадривающе провела рукой по его плечу, когда парень проходил мимо.

Вскоре мы расселись по своим местам. Граф расположился рядом со мной.

Разговор, завязавшийся между мужчинами еще за порогом дома, не прекращался до самого десерта.

— Мы ничего не можем сделать с этим, — сокрушенно покачал головой Тенлер Эридир, мне казалось, что от этого движения волосы на его голове разлетятся, будто пух одуванчика, — вина Маркуса Лэнна доказана.

— Доказана, — тихо повторил Шейн, сквозь сжатые зубы. — Вся вина Лэнна заключается в том, что он оказался не в том месте и не в то время.

— И не под той юбкой, — тихо добавила Шеонна, усмехнувшись.

Шейн скосил на сестру недовольный взгляд, но ничего не ответил.

— Маркус знал, с какой семьей связывается. И я надеюсь, тебе хватит благоразумия не лезть в это дело, мальчик мой. Лэнн тебе не друг, и ты ему ничем не обязан.

Шейн недовольно сжал челюсти, сдерживая слова, рвущиеся наружу. И граф Эридир поспешил сменить тему.

Элья незаметно сновала между собравшимися, меняя тарелки. Тема новой беседы оказалась куда спокойнее и менее напряженной. Прислушиваясь к разговору мужчин, Шеонна пыталась вставить свое слово, за что отец награждал ее строгим взглядом, который та упорно не замечала. Для меня же разговор оставался белым шумом, я ничего не смыслила в отношениях между членами Научной Магической Коллегии или правящими домами Эллора.

Но внезапно брошенный обрывок фразы заставил меня вновь прислушаться к разговору.

— Артур Моорэт вернулся? — шепотом спросила я у Шеонны.

Но мой вопрос достиг чуткого слуха графа, и он обворожительно улыбнулся.

— Буквально сегодня утром прибыл из Фенра, — подтвердил он. — Местная знать не дает ему прохода, желая узнать, какие диковины он принес из нового мира на этот раз. По этому случаю завтра Артур устраивает званый ужин. И ты тоже приглашена.

Месяцы ожидания подошли к концу. Сердце в моей груди бешено заколотилось, но я не могла понять, была это радость перед грядущим возвращением к Терри или страх расставания с новым домом и его обитателями. Я убрала руки под стол, стараясь не выдать дрожь.

— Но самое главное, ты наконец-то сможешь покинуть дом, ничего не опасаясь, — черные усы господина Омьена, плавно переходящие в аккуратно подстриженную бороду, дрогнули от легкой улыбки. — Посмотришь на наш город и замок, хоть узнаешь, где мы с Шеонной пропадаем каждый день. Кстати, дочь моя, как твои успехи в Академии?

Ложка замерла у губ Шеонны. Подруга рассеянно улыбнулась, но быстро совладала с собой.

— Прекрасно, — коротко ответила она.

— Как твои успехи в руноведении? Как политология? — с нажимом поинтересовался мужчина.

— Все хорошо, — продолжала свою ложь Шеонна, — мистер Хорст говорит, что я делаю успехи.

— О да, я слышал об этом, — кивнул господин Омьен. — Я понимаю, что руноведение трудно тебе дается, я и сам в твои годы не мог совладать с этим предметом, но в политике ты очень способна. Многие великие люди пробивали себе путь с помощью шантажа и давления, и ты ничуть не уступаешь в этом членам Коллегии.

— Что… — Шеонна потеряла все самообладание и рассеянно заметала взгляд между отцом и братом.

Холодный взгляд господина Омьена уперся в Шеонну. Мужчина не спеша поставил бокал на стол. Его руки, испещренные мелкими шрамами от ран и химических ожогов, напряглись. Шеонна обвела собравшихся умоляющим взглядом, но никто не мог прийти на помощь.

— Кстати, не обязательно было давить на Хорста и копаться в его грязном белье, — отстранено заметил Шейн, пригубив вина. — Старик был готов скрывать твое отсутствие по доброй воле, лишь бы ты еще дольше не объявлялась в его академическом крыле.

— Шейн! Ты влез в его голову? — разъяренно прорычала Шеонна.

Она метнула умоляющий взгляд на отца, словно не ее проделки стали причиной его недовольства, а вопиющее поведение Шейна. Но лицо отца оставалось таким же непроницаемо холодным.

— Ты не имел никакого права! — зарычала Шеонна на брата.

— Я имею полное право использовать свои силы и полученную информацию, как мне угодно, — пожал плечами Шейн.

Шеонна крепко сжала кулаки, так что побелели костяшки пальцев.

— Вот он, истинный Черный Пёс Коллегии, — произнесла она, вкладывая в эти слова всю злость.

Шейн метнул в сторону сестры предупредительный взгляд, от меня не укрылось, как напряглись его пальцы, придерживающие бокал.

Никто не говорил об этом прямо, но из мимолетных разговоров домочадцев я знала, что оба ребенка Велизара Омьена были приемными. И каждый раз, когда семья оказывалась вместе, я находила всё больше различия в их внешности. Пухлые губы Шеонны и круглое личико сильно контрастировали с волевыми и резкими чертами Велизара Омьена. Шейн, в свою очередь, тоже разительно отличался от отца, но невольно перенял его острый взгляд и манеру хмурить брови. Ему едва исполнилось двадцать два, он был высок и крепко сложен и уже умел внушить страх одним взглядом, под стать старшему Омьену.

Внезапно рядом со мной белоснежная салфетка вспыхнула ярким пламенем. И прежде, чем огонь набрал силу, а я успела испугаться, подоспевшая Элья опрокинула на огонь воду из графина.

— Шеонна, хватит! — раскатистый бас господина Омьена пронесся по столовой, отразившись в каждом уголке.

В комнате воцарилась гнетущая тишина, все взгляды обратились к главе дома, и в каждом читался страх. Даже плечи графа осунулись, будто он старался казаться меньше.

— Отец, он… — начала было Шеонна, но умолкла под тяжелым взглядом отца.

— Он сделал то, что я ему велел, — отрезал господин Омьен.

— Но… Ему дали эти силы, чтобы он использовал их против преступников, а не близких людей!

— Порой мне кажется, что главный и единственный преступник в этом городе — моя дочь, — от его ледяного тона стыла кровь в жилах.

— К чему мне вообще посещать это дурацкое заведение? — вспылила Шеонна. — Чему меня научат? Только и делают, что заставляют зубрить мертвые руны, смысл которых Коллегия сама не понимает. Или безрезультатно пытаются научить заговаривать Слёзы. Храни тебя Ольм! Отец, когда ты признаешь, что я не способна использовать магию?!

— Ты способна, — холодно возразил Велизар Омьен и мрачно добавил. — И не смей поминать мертвых богов за этим столом.

— Нет, не способна. — Шеонна хлопнула рукой по столу. — Это проклятье, а не магия, и никто не способен научить меня управлять… этим.

Шеонна раздраженно махнула в сторону Эльи, держащей в руках наполовину обугленную салфетку. И будто в подтверждение ее слов маленький огонек вновь занялся на белоснежной кружевной ткани. Служанка спокойно опустила салфетку в графин с водой.

— Выйди и успокой свои мысли, — строго произнес господин Омьен, кивнув в сторону двери. — И после возвращайся обратно. Этот разговор мы продолжим позже.

Последние слова господин Омьен произнес уже мягче, но в них все еще звучала сталь. Шеонна молча встала и, не разжимая кулаков, покинула столовую. Шейн поднялся со своего места следом за сестрой, но отец жестом велел ему остаться. Парень угрюмо опустился на стул.

— Ох, уж эти детки! Вся в мать! — усмехнулся граф Эридир, пытаясь разрядить обстановку, но тут же поперхнулся, поймав на себе взгляд господина Омьена, и попытался сменить тему. — Кстати, до меня давеча дошли слухи, что на ужин к Артуру приглашен Фельдер-сновидец, поэтому я не пожалел пары золотых на листья рейруда из самых глубин Ксаафании! Элья, дорогая, думаю, ты лучше меня знаешь, как их заваривать.

Элья осторожно приняла небольшой сверток, словно в нем находилась самая хрупкая в мире вещь, и принюхалась.

— Я рада, что ты внял моим советам, Тенлер, и в этот раз тебя не облапошили, как деревенского дурака, — усмехнулась служанка. Граф Эридир будто не заметил вопиющей фамильярности в свой адрес, ответил широкой улыбкой.

Шеонна вернулась в столовую как раз к тому моменту, как Элья разлила по чашкам жидкость сливового цвета. От напитка исходили сладкие ароматы цитрусовых и вишни, на дне чашки плавали несколько цветочных лепестков.

Заметив мое замешательство, граф Эридир пояснил:

— Раньше рейруд произрастал по всей территории Гехейна, и каждый мог испить чая из его листьев. Правильно заваренный отвар, употребленный перед сном, позволял видеть вещие сны. И те, кто мог их понимать, становились поистине великими людьми. Но Ксаафанийским ведьмам претила мысль, что какие-то людишки пытаются сравняться с ними в Знании, и наслали хворь на это чудесное растение. Теперь рейруд можно найти лишь на некоторых островках Ксаафании, и стоят его листья практически как жеребенок.

— Чушь все это, — вмешался в разговор Шейн, и граф смерил его добродушной улыбкой, словно ребенка, которому простительно чего-то не знать в силу своих малых лет, — если бы это действительно работало, то наша знать уже закладывала свои состояния лишь бы получить эти чаинки. А так это лишь развлечение на пару светских вечеров.

— Ты невнимателен к моим словам, Шейн, — парировал граф. — Чтобы знать будущее, недостаточно видеть сны, их еще нужно понимать. А это доступно не каждому, такой дар не получают в подарок от Коллегии — с ним рождаются. Да и листья рейруда нужно уметь заваривать, и, к счастью, у нас есть Ксаафанийка, знающая в этом толк, — граф отсалютовал Элье и залпом опрокинул свой чай.

Егопримеру последовали и все остальные, даже Шейн, не верящий в сновидческие свойства рейруда. Я прильнула губами к чашке и ощутила горький вкус, который никак не сочетался со сладким ароматом лепестков, плавающих на поверхности. Я скривилась, но выпила свой напиток.

Граф Эридир покинул дом очень поздно.

Я зашла в спальню, и Слеза Эрии на прикроватном столике приветливо вспыхнула. По меркам дома комната была крошечной, но мне она казалась необъятной. Желтоватый свет от кристалла, будто жидкое золото, стекал на пол и на темно-синее одеяло, застилавшее широкую двуспальную кровать, к которой я до сих пор не могла привыкнуть — на ней было слишком много свободного места. Мне не хватало моего маленького диванчика в доме Терри, лежа на котором я могла упереться спиной в стену, забиться в угол и ощутить хоть какую-то защиту.

В этой комнате все будоражило мои многочисленные страхи: темные углы, куда не доставал свет кристалла в лампе, горевшей всю ночь, или пустое пространство под высокой кроватью, откуда веяло холодом. Я могла уберечь себя лишь от одного страха — зеркала, стоявшего возле шкафа. Накинутый на него тяжелый плед не позволял видеть игры теней на серебряной поверхности.

Сейчас я как никогда ощутила себя слабой и никому не нужной, мне не хватало моей тетушки Терри и ее успокаивающих объятий. Обхватив себя руками, пытаясь унять дрожь, я забралась под тяжелое одеяло и не заметила, как погрузилась в сон.

Я знала, что это был сон. В реальном мире, каким бы волшебным он ни был, снег не бывает таким ослепительно белым и уж тем более теплым. Я шагала по земле, мои босые ступни утопали в мягкой снежной пелене, но стоило оглянуться — и мне не удавалось отыскать собственных следов. Неподалеку журчал и извивался тоненький темный ручей, и я медленно двигалась по его течению.

Но внезапно меня пробрал необъяснимый животный страх. Я резко остановилась, вперив взгляд в крупного волка.

Я не заметила, как оказалась на расстоянии вытянутой руки от зверя и не понимала, как не сумела разглядеть его черную шкуру на фоне бесконечной белизны леса.

Волк, не замечая моего присутствия, жадно лакал воду из ручья.

Я попятилась, и впервые снег скрипнул под ногой, сделавшись обжигающе ледяным и плотным. Зверь дернул ушами и повернул массивную голову в мою сторону. Его глаза излучали призрачное бирюзовое свечение, от которого перехватило дыхание.

Волк не нападал, но его взгляд пугал сильнее острых, как лезвие, клыков.

Один неосторожный шаг — и моя нога соскользнула в ручей. На фоне холодного снега вода показалась горячей и слишком вязкой. Я опустила взгляд и, к своему ужасу, обнаружила, что стою по колено в алой жидкости, от которой исходили неприятные металлические пары.

Кровь.

Из груди вырвался истошный крик. В ту же минуту под ногами разверзлась пропасть, и я с головой рухнула в реку. 

Мальчик, который любил её ложь
200 год со дня Разлома

10 день шестого звена


Мальчик сидел на краю деревянного настила и не сводил взгляда с темной полосы горизонта, там, где бескрайний океан леса обрывался голубыми водами Беспокойного моря. У подножья горы бушевал ветер. Старые сосны стонали под его неистовым напором. Здесь же на вершине царило безмолвие, и высокую траву у настила тревожили лишь качающиеся ноги мальчика.

Женщина села рядом, накрыв плечи ребенка тяжелым вязанным пледом. Легким, едва уловимым движением она смахнула каштановую прядь со лба мальчика и невольно содрогнулась — его кожа была холоднее горного снега.

— Почему она плачет, мама? Ей больно?

Сердце женщины болезненно сжалось.

Изумрудные глаза ее сына полнились мудростью и древним Знанием, которое было слишком непомерно для пятилетнего ребенка. Способный без труда отличить вымысел от истины, он давно не нуждался в сказках матери, но всё еще просил о них каждую ночь — ради неё.

Мальчик опустил взгляд на бирюзовый осколок, тревожно мерцающий в его ладонях. Ведьма взяла кристалл и, нахмурившись, с минуту вглядывалась в его неровное сияние — Слезам было не место в этих горах. Одно легкое слово, тише шёпота и мысли, и камень обратился в мерцающую пыль. Дуновение, сорвавшиеся с губ женщины, унесло бирюзовое облачко в небо, туда, где сияние пыли смешалось со светом звезд.

— Ей не больно, родной, — ласково произнесла женщина и обняла сына за плечи, стараясь не замечать обжигающий холод его тела, пробирающий сквозь плед. — Она скорбит.

Ведьма лгала.

Конечно, Эрии было больно, она стенала в агонии уже сотни лет, но женщина не испытывала к ней жалости. Знал ли ее сын об этом? Конечно знал. Но он всегда позволял ей лгать, как сейчас, так и в те минуты, когда женщина тешила его и себя мыслями о счастливом будущем. Хотя оба знали: этому будущему не суждено наступить.

Ее ложь была для мальчика той самой сказкой, которая скрашивала его вечера и успокаивала перед наступлением ночи, наполненной кошмарами.

— Потому что ее предали?

— Потому что она доверилась, — поправила его мать.

Женщина устремила взгляд к горизонту, который медленно поглощала ночь. Даже с этих вершин она не могла увидеть чуждые земли Клаэрии, окутанные зеленью исполинских дубов. Но ведьма знала, что они именно там, она чувствовала их ежесекундно, и всем своим естеством противилась существованию этого острова.

— Когда-то многие сотни лет назад этим миром правили Ольм и Эрия, — тихо заговорила она, — они были мудры и справедливы. Они любили друг друга больше жизни и порой даже больше собственных детей — людей и ар’сэт. Но сердце Эрии, как и ее душа, было изменчиво.

Однажды с осколков погибающего мира в Гехейн прибыли новые люди, которые привели с собой собственного бога. Будучи великодушными Ольм и Эрия приняли чужой народ и их отца — Гестафа. Очень быстро Гестаф очаровал Эрию, любовь к нему поглотила ее, и ради этого чувства она совершила непростительный поступок. Эрия украла силу своего мужа и вместе со своей собственной преподнесла Гестафу как дар их будущему союзу и правлению. Но Гестаф предал Эрию.

Он обратил её в камень, заточив вместе с ней и великую силу, которую мог черпать, когда того пожелает. В мире наступили темные времена: старая магия и письмена, подаренные Ольмом своим детям, утратили силу, а ткань мира истончилась настолько, что Гехейн наполнился невиданными существами, многие из которых были столько же злы и жестоки, как Гестаф. И он с жадностью правил этим темным временем…

Внезапно мальчик обмяк в руках ведьмы, провалившись в беспокойный сон, а женщина не успела поведать ему о той, кто отдала свою жизнь, чтобы подарить этому миру второй шанс, о той, по ком Эрия проливает слезы и чьего прощения молит по сей день.

Ведьма подняла мальчика на руки — он был легче перышка — и бросила строгий взгляд во тьму, окутавшую сад.

— Её Слезам не место на Болотах, — холодно произнесла женщина и уже с сожаление добавила. — Как и тебе.

И с этими словами она скрылась в деревянной лачуге. 

Глава 2

Неприятный скрежет альма заглушил мой испуганный крик: птица, сидевшая на распахнутом окне, пыталась взять самую высокую ноту, подражая пению Шеонны.

Я натянула одеяло на голову. Давно следовало выкорчевать из оконной рамы Слезу, которая каждое утро распахивала створки и впускала в спальню свежий воздух и птиц. Альм не заметил моего исчезновения или его вовсе не смутило отсутствие слушателей. Он не замолкал. И я перешла к более действенным методам — кинула в него подушку. Я намеревалась попасть в стену под окном, тем самым напугать птицу и заставить ее улететь, но не рассчитала силу, и подушка вылетела в окно. Альм недовольно дернул ухом, не прерывая отвратительного скрежета, который он считал сладостной трелью.

— Ты издеваешься? — застонала я. — У вас вообще есть инстинкт самосохранения?

Я подошла к окну — альм вежливо подвинулся, уступая место — и нашла взглядом подушку: она угодила в густой куст ежевики. Накинув старую кофту Шеонны, я вышла из спальни, оставив птицу петь в пустой комнате.

Дом всё еще спал, погруженный в тишину.

Я ненадолго задержалась на галерее второго этажа. Просторный холл внизу был залит призрачным утренним светом, он пробивался сквозь зашторенные окна, разливаясь по серому полу серебристыми лужицами. Спустившись, я выскользнула из пушистых тапочек, холодный кафель тут же обжег ступни, от чего по телу пробежала легкая дрожь. Это помогло избавиться от ощущения нереальности происходящего и в очередной раз убедиться в том, что я смогла вырваться из цепких лап сна. Я неловко покружилась на месте, и в тонких лучиках света заплясали потревоженные мной пылинки.

Скоро мне предстояло покинуть Гехейн и вернуться в Сильм, поэтому я пыталась запомнить каждую минуту, проведенную в этом мире. И самое главное, я хотела вспоминать этот дом именно таким: тихим, уютным и по-душевному теплым даже в хмурое раннее утро.

Позже я спустилась в подвал и через кухню вышла в сад. По пути заглянула через приоткрытую дверь в спальню Эльи, но ее кровать пустовала — разноцветные подушки аккуратно сгрудились поверх ровно заправленного покрывала.

Чтобы выудить подушку из колючих ветвей ежевики пришлось повозиться. Когда с этим было покончено, и я уже собиралась вернуться в дом, внимание привлекло движение под кустом. Испугавшись, что в ноги вцепится какой-то невиданный зверь, я замерла. Ничего не произошло. Немного осмелев, выставив перед собой подушку будто щит, я опустилась на колени и всмотрелась в переплетение ветвей. Из-под куста на меня смотрели широко распахнутые зеленые глаза, сияющие на рыжей кошачьей морде.

— Кис-кис, — позвала, протянув руку.

Кот не отреагировал. Я еще раз позвала его, но все оказалось безрезультатно.

— Что ты там делаешь?

Вопрос застал меня врасплох, и я испуганно вскочила на ноги, зацепившись волосами за цепкие ветви ежевики. От боли и неожиданности я чуть не повалилась обратно наземь, но Элья вовремя подхватила под руку.

— Там была кошка, — рассеянно пробормотала я.

В изумрудных глазах Эльи вспыхнуло изумление и недоверие. Служанка опустилась на колени и вгляделась в переплетение ветвей, после чего спокойно, но тяжело вздохнула.

— У нас нет кошек, Алесса, — ободряюще улыбнулась Элья.

— Может, у вас они называются иначе? Это такие звери… — я начала объяснять, но Элья оборвала на полуслове.

— Я знаю, как они выглядят, — она мягко улыбнулась. — Но в домах Эллора уже многие годы не мурлычут кошки. А в лесах не воют волки.

Я изумленно открыла рот, но не успела задать свой вопрос, как Элья уже перевела тему. Она подняла с земли подушку и отряхнула ее, вопросительно изогнув бровь.

— Выпала из окна, — объяснила я, невинно пожав плечами.

— Выпала? — усмехнулась женщина.

— Птица мешала мне спать, — сдалась я, недовольно ковырнув траву носком тапочка и тут же запачкав его сырой землей.

С губ Эльи сорвался короткий смешок.

— Идем пить чай.


❊ ❊ ❊

— Почему у вас нет домашних животных? — спросила я, когда Элья разлила ароматный напиток по чашкам и присела рядом.

— Всё из-за тамиру́.

Элья опустила взгляд к нетронутой чашке и с грустью поведала:

— Было время, когда ткань Гехейна трещала по швам и таких случайных Странников, как ты, угодивших в разлом меж мирами, было несметное количество. Кто-то нашел обратную дорогу домой, кто-то не может сыскать ее и по сей день, а кто-то и не пытается, обретя в Дархэльме новый дом. Именно так среди нас и оказались лиирит и тамиру. Но в отличие от златоглазых проныр, тамиру стали изгоями. Многие века назад кто-то из волков разгневал ксаафанийских ведьм, и они обрушили свое проклятье на весь народ. Тамиру оказались заперты в звериных шкурах, не в силах сбросить их вновь и пройти по земле на двух ногах. Долгие годы они скрывались в городах, спали в людских домах, свернувшись у огня в кошачьих шкурах, или рыли норы в лесах, ночами воя на луну. Но ведьмам это не понравилось — тамиру не усвоили их урок. И тогда они разожгли искру страха и ненависти в человеческих сердцах, которая быстро вспыхнула смертоносным пожаром — люди обернулись против тамиру, в дикой охоте истребляя всех зверей, кто казался смышлёнее курицы, пока не загнали остатки волчьего народа в самое сердце Чащи.

Я затаила дыхание.

Элья была удивительной рассказчицей — её мягкий голос пленял, каждое слово окутывалось аурой таинственности, а Гехейн, мир, в котором я оказалась, раскрывался для меня с новой стороны. Я не раз слышала упоминание о ведьмах, загадочных лиирит или ар’сет, но впервые начала осознавать, что эти народы столь же реальны, как и человеческая женщина, сидящая рядом. Наверное, рассказы об их могуществе должны были вызывать во мне страх и трепет, но я ощущала лишь детский восторг перед неизведанным.

— Почему они так поступили? Неужели эти тамиру так опасны? — не сдержала я любопытства.

Элья пожала плечами и сделала глоток чая.

— Не думаю, что ведьм волнует чья-то безопасность. Бездонные отнимают тела у отцов и матерей, проливающих слезы над могилами детей, а кракты уничтожают целые стада, лишая деревни пропитания. И ведьмам нет до этого никакого дела. И не будет, пока Теням и паукам хватит ума держаться подальше от Ксаафанийских болот.

Повисла пауза. Мне хотелось подробнее узнать, кто такие Бездонные и кракты, услышать больше о Ксаафанийских островах, откуда была родом сама Элья. Может она даже встречала ведьм? Но увидев хмурое лицо служанки и ее опущенные плечи, я не решилась задавать вопросы и попыталась придумать другую более непринуждённую тему.

Внезапно одна из двенадцати Слез Эрии на руке Эльи засветилась теплым светом, сообщая о наступлении нового часа. Служанка легонько тряхнула рукой, заставляя погаснуть крохотный не огранённый кристаллик.

— Господин Омьен скоро проснется. — сообщила она. — Пора привести тебя в порядок, сегодня важный ужин.


❊ ❊ ❊

Первая половина дня ничем не отличалась от уже минувших — господин Омьен заперся в своем кабинете, Шейн пропадал в городе, Элья работала в саду, а Шеонна развлекала меня рассказами о своих злоключениях и карточными играми.

Но с приближением вечера суета овладевала домом, а меня переполняли страх и тоска.

По словам Велизара Омьена, Артур Моорэт был единственным человеком на юге Дархэльма, способным открыть двери в чужой мир, и только он мог вернуть меня домой. Но я не знала, чего стоит ожидать от Хранителя. Каким способом он вернет меня домой? Будет это болезненно или опасно? И самое главное: как скоро это произойдет, есть ли у меня еще время или это случится уже сегодня?

— Не стоит так волноваться, милая, — добродушно улыбнулась Элья, заплетая мои густые волосы в тугую косу.

— Я не волнуюсь, — голос предательски дрогнул.

— Ты дрожишь как лист на ветру.

Элья ласково коснулась моих плеч и развернула к себе лицом.

— Тебе не стоит волноваться и уж тем более чего-то бояться. Господин Омьен не даст тебя в обиду и обязательно поможет вернуться домой.

Женщина заботливо пригладила мои волосы и коснулась губами лба. Это был настолько искренний жест, наполненный материнским теплом, что на глаза невольно навернулись слезы. Я поспешила опустить голову, слабо кивнув в ответ. К счастью, Элья не заметила моих влажных глаз, потому что в комнату, словно порыв осеннего ветра, ворвалась Шеонна.

— Нашла! — воскликнула она, помахав над головой перчатками. — Надеюсь, они подойдут.

Я с благодарностью приняла их и натянула поверх повязок — так они не станут привлекать к себе лишнее внимание. Белое кружево прекрасно дополнило наряд: платье до колен с высоким воротом, сшитое из светло-серого бархата и пришитой к плечам легкой сиреневой накидкой.

Из моего гармоничного образа выбивалась лишь одна деталь — красный кристалл на шее, окутанный серебряной паутинкой оправы. Это всё, что осталось у меня в память о родителях, и я никогда не расставалась с этой вещью.

Я посмотрела на Шеонну, возникшую за спиной. Она перехватила мой взгляд в отражении зеркала и ободряюще улыбнулась. У нас было мало общего, но всё же кое-что роднило: мы обе познали чувство потери в раннем детстве, и наша память о близких заключалась в материальных вещах. Взгляд опустился к руке Шеонны, где у запястья зеленый шелк рукава собрался в складки, а под ними выделялась кожаная нить, продетая через небольшую монету.

Шеонна тоже никогда не расставалась с ней: иногда монета висела на ее шее, а иногда, как сейчас, пряталась на запястье.

— Что это? — однажды спросила я подругу, воспользовавшись ее разговорчивым настроением.

— Монета, — ответила она с лукавой усмешкой. — Элья рассказывала, что нашла ее в складках моих пеленок, когда мама вернулась из Коэты. Или подкладывать младенцам деньги — одна из традиций того мира, или мама посчитала меня надежным вложением средств. Не считая пеленки, монета всё, что у меня осталось в память. И в некотором роде это даже символично. Шейн говорит, что я часто играю на нервах Саит, и мне будет, чем откупиться, если богиня смерти не выдержит и придет за мной.

Шеонна отшучивалась, но в ее глазах была заметна застывшая глубокая печаль. И я не осмелилась продолжать разговор. Каждый житель этого дома пережил личную трагедию и, задавая кому-то очередной вопрос, я боялась случайно причинить боль.

Но сегодня ничто не омрачало взгляда Шеонны.

— Ну что, ты готова познакомиться с Артуром Моорэт? — подмигнула мне подруга.


❊ ❊ ❊

Я нерешительно замерла перед калиткой. Мне казалось, что стоит пересечь эту черту, и я окажусь совершенно беззащитной. Но в то же время меня тянуло на городские улицы, хотелось увидеть Эллор, его жителей и те чудеса, что скрывала от меня каменная стена. Шеонна игриво подхватила меня под руку и помогла преодолеть страх. Вместе мы шагнули к ожидающему экипажу, поразившему меня с первого взгляда — карета не была запряжена.

Это определённо была карета, какой ее описывают сказочники: пузатая кабина изумрудного цвета, украшенная золотой резьбой под окнами. На двери красовался герб Эллора и всей южной части Дархэльма — черный ворон с распростертыми крыльями, в груди которого сиял бирюзовый кристалл. На облучке сидел кучер в таком же изумрудном костюме, но вместо поводьев в руках он сжимал тонкие рычажки.

Карета имела нечто общее с машинами моего мира, но выглядела так, словно сошла со страниц сказки.

— Эта технология взята из моего мира? — спросила я, не зная к кому точно обратиться.

— Нет, эта наука позаимствована из Коэты. Ее жители не столь научно подкованы, как может показаться, но тем не менее, нашли способ получать чистую энергию, — ответил кучер. Я узнала шелестящий голос графа Эридира.

Мужчина приветливо улыбнулся, спускаясь к нам.

— Электричество? — не поняла я.

— Эфир, — заговорщицки прошептал граф, склонившись ближе к нам.

— Тенлер!

Велизар Омьен крепко пожал руку графа и окинул карету любопытным взглядом. Последним из дома вышел Шейн.

— Ты снова играешь на нервах Коллегии? Место этой бесовской вещице по ту сторону Разлома. — господин Омьен передразнил чей-то скрипучий голос и лукаво усмехнулся.

Граф Эридир поддержал шутку, хрипло рассмеявшись в густую бороду.

— Сегодня Коллегия будет говорить не только о подвигах Артура. К слову, об Артуре!

Мужчина порылся во внутреннем кармане своего пиджака и извлек маленький желтоватый свиток, перевязанный бордовой лентой, вместо печати его скрепляла крошечная Слеза Эрии.

— Это для тебя, Алесса.

Я, не раздумывая, приняла подарок, но он тут же выскользнул из моих пальцев и завис над распростертой ладонью. Не успела я удивиться странному поведению зачарованной вещицы, как свиток раскрылся, зарделся белым пламенем и в считанные секунды сгинул в сердце маленького кристалла, еще недавно служившего печатью. Впитав магию свитка, сияющая Слеза рухнула в мою ладонь, будто кто-то оборвал нить, удерживающую осколок в воздухе. Руку, от кончиков пальцев до плеча, пронзила острая боль и, вскрикнув, я испуганно отбросила кристалл в траву. Он тут же погас, сделавшись почти бесцветным.

— Забавно, никогда не видел, как это работает, — пробормотал граф Эридир, смотря в ту точку, где только что исчез сверток.

— Что это? — дрогнувшим голосом спросила я, рассматривая свою правую ладонь. Под белым кружевом перчатки слабо мерцал витиеватый символ, испещренный рунами.

— Это разрешение на пребывание в Гехейне, — пояснил господин Омьен и добавил, — теперь ни один маг не посмеет оспорить твое пребывание здесь, но, если кто-то начнет задавать вопросы, не отвечай на них.

От его слов меня пробила дрожь. Мое пребывание в этом мире и этом доме могло стоить всем нам очень дорого.

Пора было выдвигаться в путь. Мужчины заняли место на облучке, а мы с Шеонной и Шейном расположились в кабине.

— Надеюсь, эта штука не развалится по пути? — усмехнулся господин Омьен.

Граф звонко рассмеялся и совершенно серьезно ответил:

— Не могу быть уверен, я впервые ей управляю.

От моего внимания не ускользнуло, как пальцы Шеонны нервно впились в подлокотники кожаного сиденья.

За время поездки никто не проронил ни слова, даже вечно болтливая Шеонна. Я пыталась насладиться видом вечернего Эллора, проплывающего мимо окна, но отвлекала не утихающая боль в руке. Правую ладонь жгло огнем, и яркая печать пульсировала в такт моему сердцебиению. Я в очередной раз потерла руку, пытаясь унять неприятные ощущения.

Внезапно Шейн взял меня за запястье, его пальцы опасно приблизились к ладони. Я испугалась и попыталась вырвать руку. Страшно было представить, чтобы кто-то коснулся моих шрамов даже через плотную ткань повязок и перчатки.

— Не дергайся.

Хватка Шейна оказалась стальной. Его ладонь замерла в нескольких сантиметрах над моей. Пальцы начало покалывать, а затем от них по руке растекся приятный холодок, унимая жар и боль.

Шейн отпустил мою руку.

— Спасибо, — рассеянно поблагодарила я.

Шейн ничего не ответил, лишь кивнул в ответ и вновь уставился в окно, словно ничего не произошло. А Шеонна широко улыбнулась, когда наши взгляды пересеклись.

Печать на руке мерцала еще несколько минут, но, когда мы подъехали к дому, ее свет уже погас.


❊ ❊ ❊

Дом Артура Моорэт располагался недалеко от центральной площади Эллора. Со всего города прибывали экипажи, высаживая у широко распахнутых ворот пассажиров в вечерних нарядах. В саду перед домом уже собралась пестрая, пышущая богатством толпа.

Необычный транспорт графа обогнул длинную вереницу запряженных карет и по-хозяйски въехал во двор особняка. Стража, чинно выстроившаяся по обе стороны от въезда, никак не отреагировала. Мы вышли из кабины и направились к входу. По толпе пробежал недовольный ропот, многие люди останавливались, осуждающе качая головой. Все их взгляды были устремлены к карете — люди не удивлялись этому чуду техники, их беспокоило лишь ее присутствие в этом городе.

— Зря Артур потакает твоему старческому слабоумию, — недовольно пробормотал господин Омьен, — однажды тебя постигнет его участь.

Граф ничего не ответил на замечание, лишь усмехнулся, пригладил седую бороду и окинул взглядом собравшихся людей, словно набедокуривший подросток, гордившийся результатами своей выходки.

— Почему они так реагируют? — поинтересовалась я у мужчин.

— Потому что эта конструкция симбиоз магии и эфира. — пояснил Шейн, идущий позади нас. — Место этой штуковине на севере в Лаарэне, но не в наших краях. Люди боятся подобных изобретений.

— Людям пора начинать бороться со своими страхами, — вмешался в разговор граф Эридир, и его голос был необычайно тверд и серьезен, — мир не стоит на месте и развивается с каждым днем. Если бы не эти дурные страхи, Дархэльм бы уже стал самой могущественной империей во всех известных нам мирах.

— Страх людей не беспочвенен, — в голосе Шейна зазвенели ледяные нотки, — «Разлом» всё еще жив в людской памяти, а мертвый Джарэм будет им вечным напоминанием о том, как опасны подобные технологии.

Граф остановился так резко, что я невольно отпрянула в сторону, наткнувшись спиной на Шейна и наступив ему на ногу. Парень аккуратно придержал меня за плечи и отстранил, словно табурет, преградивший путь.

— Джарэм уничтожили не технологии, как считает юг, и не магия, как уверен север! — Граф Эридир ткнул пальцем в сторону Шейна и прожег его разъярённым взглядом: таким видеть мужчину мне еще не доводилось. — Его уничтожили вещи гораздо сложнее и опаснее, мальчик.

Шейн выдержал взгляд графа с невозмутимым спокойствием. Люди, проходящие мимо, любопытно оглядывались и замедляли шаг.

— Что за небывалое чудо техники в моем дворе! Инженеры Коэты ни за что бы не догадались использовать эфир для замены лошадей. С подобным изобретениями городские улицы станут гораздо чище!

Звонкий веселый голос донесся со стороны особняка. На пороге вырос высокий худощавый мужчина с закрученными черными усами.

— Зато их инженеры догадались использовать эфир для полета к звездам, — усмехнулся кто-то из толпы.

— Верно говоришь, — худощавый мужчина отсалютовал бокалом в сторону говорящего, — однажды и мы отправимся выше облаков, тогда поглядим, в чьем мире звезд больше!

По толпе пробежал довольный ропот, а из дальнего конца двора раздался одобрительный свист.

— Но! — Мужчина поднял указательный палец. — Я считаю, что чужие миры гораздо интереснее, чем мертвые камни, парящие в небе. И если вы разделяете моё мнение, прошу, проходите в дом, сегодня я порадую вас диковинками из Фенра.

Воодушевленные гости ускорили шаг и потянулись в дом. Пожимая мужчинам руки и учтиво кланяясь женщинам, хозяин дома спустился с порога и направился к нам с широко распростертыми объятиями.

— Тенлер, снова наводишь переполох в моем доме? Так ты точно от старости не умрешь!

Мужчины крепко обнялись. Хозяин дома обменялся рукопожатиями с Велизаром Омьеном и приблизился ко мне. В нос ударил резкий запах ментола с примесью чего-то приторно-сладкого.

— А это и есть та самая моя гостья? — он с усмешкой выделил слово «моя».

— Алесса, — натянуто улыбнувшись, представилась я.

— Ах, где мои манеры, — спохватился мужчина, — Артур Моорэт. Я очень рад с тобой познакомиться. И так, гости дорогие, почему бы нам не пройти в дом?

Стоило пересечь порог особняка, как меня оглушила какофония звуков: игра оркестра, звон бокалов, смех женщин и громкие голоса мужчин, пытающихся перекричать музыку. Артур провел нас сквозь толпу в конец зала, где возле высокого арочного окна за столиком сидела женщина, облаченная в сверкающее блестками кремовое платье. Ее русые волосы были уложены в высокую прическу, украшенную драгоценными камнями.

— Офелия Моорэт, моя жена, — представил Артур женщину и тихо добавил, склонившись к супруге. — А это Алесса, милое дитя, о котором я тебе рассказывал.

Офелия приветливо улыбнулась, но ее улыбка показалась натянутой, будто любое проявление эмоций причиняло женщине боль.

— О, а вот и вы!

Артур протянул руку к подошедшей девушке, и она изящно коснулась пальцами его раскрытой ладони. За девушкой, словно ее тень, следовал юноша. Среди гостей, облаченных в строгие, но пестрые костюмы, он выделялся небрежной простотой своего наряда: воздушное черное хаори с широкими рукавами, наброшенное поверх льняной белой рубашки, черные зауженные брюки и шлепанцы на босую ногу. Парень будто намеренно пытался выделиться из толпы, показать, что он не принадлежит этому месту. Но в то же время шелковая ткань его одеяния, темру, вышитый золотом на накидке, и браслеты с драгоценными камнями, звенящие на руках, кричали о достатке.

— Позвольте вас познакомить, — обратился Артур ко мне, — моя дочь Лукреция и гость нашего дома Арий Эрвор. А это Алесса, моя гостья из Сильма.

Лукреция была красива. Она унаследовала от матери всё лучшее: точеную фигуру, которую подчеркивало черное обтягивающие платье, мягкие черты лица, золотистые волосы и голубые глаза. Вот только правый глаз Лукреции скрывался под черной кружевной повязкой, из-под которой возле переносицы выглядывал тонкий шрам. Но даже этот недостаток не портил девушку, а придавал ее внешности изыска.

— Когда все разойдутся, я познакомлю тебя со своими сыновьями, — не умолкал Артур, — вряд ли сейчас я отыщу их в этой толпе и в таком обилии прекрасных девушек. Я предлагаю тебе тоже не скучать. Развлекайся, а после мы обсудим твою… кхм, проблему.

К столику подошли двое гостей, они вежливо поклонились Офелии — женщина ответила им слабым кивком, но даже не приподнялась со стула, — и обратились к Артуру и Велизару Омьену. Между мужчинами завязался разговор на тему, касающуюся дел Академии, и они отошли в сторону. Граф Эридир поплелся следом.

— Шейн, я бы хотела с тобой поговорить. — подала голос Лукреция.

Я оглянулась и с сожалением обнаружила, что осталась одна: Шеонна исчезла сразу, как мы вошли в дом, Шейн скрылся в толпе, ведомый под руку Лукрецией, а Велизар Омьен погрузился в увлеченную беседу с коллегами.

Внезапно передо мной остановился один из гостей, пухлый мужчина с маленькими карими глазками, скрывающимися за толстыми линзами очков. Он с минуту пристально разглядывал меня, от чего я почувствовала себя неловко, будто была каким-то занимательным экспонатом на выставке диковинок. Я огляделась по сторонам и не нашла ни единого знакомого лица, за которое можно было уцепиться. Внезапно мужчина схватил меня за запястье и вывернул руку ладонью верх. Я тихо пискнула от резкой боли и испуга. Ладонь обожгло, казалось, она горит изнутри и сейчас кружевная перчатка вспыхнет ярким пламенем, но под ней лишь слабо засветилась печать. Мужчина подозрительно прищурился.

— Как тебя зовут? — с нескрываемым недовольством спросил он.

— Отпустите, — рыкнула я, сдерживая дрожь в голосе.

Незнакомец слишком сильно сжимал мое запястье и, казалось, я чувствовала, как трещат мои косточки под мясистыми пальцами. Я готова была оттолкнуть мужчину, но неожиданно легкая рука легла поверх моего сжатого кулака, и рядом раздался мелодичный тихий голос.

— Что-то стряслось, граф Роу? — поинтересовалась Офелия.

Женщина приобняла меня, — я почувствовала дрожь в изящной руке, — и вес её тела обрушился мне на плечи.

— Не знал, что в Эллор прибыл Странник, — растерянно пролепетал мужчина, он явно чувствовал себя неловко в присутствии Офелии.

— У моего мужа часто бывают гости, иначе как еще ему изучать жизнь в других мирах, и он не обязан ставить вас в известность о каждом, кого приводит в наш дом. И если вы забыли, Коллегия дала на это свое согласие.

Во время разговора на губах Офелии играла миролюбивая улыбка, но в голосе чувствовались острые иголки льда.

— Да, конечно, — граф Роу виновато попятился назад. — Простите за беспокойство.

Мужчина тут же исчез в толпе.

Офелия заботливо провела рукой по моим волосам.

— Думаю, будет лучше, если сегодня ты как можно меньше станешь мелькать перед глазами членов Коллегии. Может тебе стоит подождать завершения встречи в библиотеке? — Вопрос, слетевший с уст женщины, не требовал никакого ответа, кроме беспрекословного подчинения. — Только прежде проводи меня к столу.

Я помогла Офелии дойти до стола, где она снова заняла свой стул. Только сейчас я заметила, что по обе его стороны располагались два колеса, а в подлокотник были инкрустированы три бирюзовых Слезы Эрии. Офелия расположилась на мягкой подушке и указала мне в сторону широкой лестницы.

— Прямо и налево, думаю, ты найдешь там много интересного. Я велю, чтобы тебе принесли закуски.

Я послушно кивнула.

Пробраться к лестнице оказалось непросто. Толпа, собравшаяся в центре зала, тесным кольцом обступила огромную клетку, казалось, вырезанную из хрусталя, в которой томилась удивительной красоты птица — лазурные перья едва заметно мерцали, длинный черный клюв зарылся под крыло, а на макушке подрагивал пушистый хохолок. Я задержалась, залюбовавшись птицей, но поймав на себе ее взгляд, с трудом сглотнула подступивший к горлу комок. Что-то неправильное было в ее взгляде, что-то слишком осмысленное и осуждающее. Пристальный взгляд черных глаз заставлял чувствовать вину. Вину за то, что я стояла рядом с клеткой, за то была частью галдящей восторженной толпы, тычущей в дивное создание пальцами, за то, что была беспомощной перед этим обществом и не имела ключей от хрустального замка.

Меня пробрал озноб.

Внезапно из толпы выскочил ребенок. Заливаясь восторженным смехом, он нырнул рукой в клетку, поймал птицу за длинный хвост и выдернул лазурное перо. Птица вскрикнула, сжалась в тугой комок, а украденное перо стремительно обуглилось в пухлых детских пальцах. Мальчик тут же залился слезами. Какая-то женщина, весело посмеиваясь, попыталась отвлечь его и унять обиженный крик. Но никто из зрителей даже не подумал о том, чтобы отчитать ребенка и отругать за жестокость. Люди словно не заметили ни вырванного пера, ни боли и страха в глазах птицы.

Почувствовав горечь в горле, я поспешила к лестнице. Я не могла помочь этому несчастному созданию, не могла спасти, но могла уберечь саму себя от боли и чувства стыда перед ним.

Чем дальше уводил меня коридор второго этажа, тем тише звучали голоса гостей и мягче становился свет, излучаемый Слезами Эрии. Дом Артура Моорет напоминал музей: на стенах были развешены стеклянные рамки с засушенными образцами растений и насекомых, необычайные маски, картины, а иногда и вовсе встречалась кухонная утварь или длинные полки, заваленные разноцветными склянками, — каждая вещица имела собственную табличку с кратким описанием, указанием мира из которого была привезена, датой и именем члена четы Моорет, раздобывшего диковинку. В ложных поворотах коридора встречались более габаритные трофеи: статуи, живые растения в кадках, а в один момент я наткнулась на чучело и едва не рухнула без сознания, нос к носу столкнувшись с ощетинившимся вепрем, покрытым острыми, как копья, иголками. Я вновь ощутила вину перед лазурной птицей. Этот вепрь наглядно показывал ее дальнейшую судьбу: когда она наскучит публике, а ее перья перестанут сиять, несчастное создание займет свой каменный пьедестал в одном из коридоров особняка. И я не могла ей помочь.

Мои плечи поникли. Стараясь выбросить мрачные мысли из головы, я поплелась дальше.

Найти библиотеку оказалось несложно. Коридор по левую сторону от лестницы оканчивался высокой двухстворчатой дверью. Не успела я открыть ее, как услышала знакомый голос Шейна:

— Об этом не может быть и речи, Лу! — сердито прорычал он.

— Шейн! — Лукреция властно обратилась к парню. — Я вижу, чего он пытается добиться и ни за что не пойду замуж ни за Эрвора, ни за другого отпрыска Древней Крови, кого он мне подсунет. Отец давно всё решил за меня, пустил этого человека в наш дом и надеется, что мы полюбим друг друга. Но я не собираюсь оставаться с Арием под одной крышей и тем более идти под венец!

Наступила тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием Шейна.

— Я покину Эллор с твоей помощью или нет. Но так уж вышло, что ты мне сейчас нужен, Шейн. Пожалуйста, устрой мне еще одну встречу с Маркусом, в последний раз… — голос Лукреции дрогнул от еле сдерживаемых слез и гнева, но она быстро взяла себя в руки. — Не заставляй меня напоминать о твоём долге, Шейн.

— Это не долг, а цепь, на которой ты пытаешься меня держать, — не скрывая злости, ответил Шейн. — Не так обращаются с друзьями, Лу.

Я услышала его тяжелые шаги, но не успела вовремя отпрянуть от двери. Она резко распахнулась, больно ударив по руке. Шейн застыл на пороге, удивленно округлив глаза. Быстро спохватившись, он крепко вцепился в плечо и втянул меня в библиотеку. Его пальцы больно сжимали кожу, а от взгляда, наполненного гневом, меня пронзил страх. И только стальная хватка Шейна удерживала меня на предательски дрожащих ногах.

— Шпионишь? — процедил Шейн сквозь стиснутые зубы.

— Я… Я… Мне сказали идти в библиотеку, — запинаясь, пролепетала я.

Шейн сильнее сжал мое плечо, и я пискнула от боли.

— И долго ты собиралась стоять и слушать?

От страха и вины на глаза навернулись слезы. Я не знала, что можно ожидать от рассерженного Шейна и, испуганно втянув голову в плечи, приготовилась к худшему — удару. Но вместо этого на меня нахлынуло болезненное чувство, словно в голову впились десятки острых когтей, пытающихся проложить путь к моим мыслям.

— Ты действительно считаешь меня способным на это? — Раздражение в голосе Шейна улетучилось, уступив место удивлению.

Внезапно его хватка ослабла, как физическая, так и ментальная, и, воспользовавшись моментом, я отпрянула. Вперив взгляд в пол, я молчала, чувствуя подступающую обиду, которая пробивалась сквозь плотную стену страха. Лучше бы Шейн ударил, чем прикасался к моим мыслям.

— Вы закончили? — подала голос Лукреция.

— Закончили, — сухо ответил Шейн. — И с тобой тоже.

Он стремительно прошел мимо и покинул библиотеку, оставив меня наедине с Лукрецией. Я невольно вздрогнула, когда дверь захлопнулась с глухим ударом.

Лукреция усмехнулась:

— Какой вспыльчивый и ранимый, порой с ним очень трудно иметь дело.

— Прости меня, — я нашла в себе силы заговорить, — я не хотела подслушивать, просто…

— Не надо, — Лукреция подняла руку, прерывая. — Скоро ты покинешь Гехейн, и твои любопытные ушки не доставят мне хлопот.

Я опешила от резкой смены тона Лукреции. На ее губах играла легкая, почти дружелюбная улыбка, но за ней спряталась неприязнь.

Внезапно по полу и стенам библиотеки проскользнула огромная тень, на миг заслонившая свет, льющийся из окна. Только теперь я поняла, что в помещении было слишком светло для позднего вечера. Я повернулась к арочному окну у дальней стены и замерла в изумлении. Мне открылся вид на заснеженные горные вершины, над которыми на фоне пасмурного неба кружили три белоснежных дракона. Один из этих величественных созданий пролетел настолько близко, что чуть не задел тонкое оконное стекло. Испугавшись, я дернулась назад.

— Не бойся, — голос Лукреции вновь наполнился приторным дружелюбием. — Это Хофф — удивительный мир, принадлежащий не менее удивительным существам. Но, к сожалению, путь туда для нас закрыт, мы лишь можем наблюдать за ним издалека.

Драконы резвились в искрящемся снегу, ныряя в глубокие сугробы, будто в морскую пучину, и поднимая в воздух белоснежные облака. Словно зачарованная величием этих существ, я подошла ближе. Краем глаза заметила, как Лукреция нахмурилась и окинула меня оценивающим взглядом, задержавшись на красном кристалле на моей шее. Меж ее бровей пролегла недовольная морщинка — девушка не пыталась скрыть свою неприязнь, демонстрируя, как ее оскорбляет мой внешний вид и безвкусно подобранное украшение.

От тяжелого пристального взгляда Лукреции во мне вспыхнули искорки гнева — я почувствовала себя униженной и слишком уязвимой. Но всё же, когда девушка вновь отвернулась к окну, я незаметно спрятала кулон за ворот платья, не желая вновь поймать недовольный взгляд, обращенный к вещи, которая была мне дороже всего на свете.

— Хочешь увидеть Сильм? — вдруг предложила Лукреция, снисходительно улыбнувшись.

— Нет, — резко ответила я, не найдя в себе сил подыгрывать ее фальшивому добродушию.

Мне действительно не хотелось видеть свой мир и бередить душевные раны. Я боялась, что если увижу знакомые крыши или людей, меня охватит отчаяние.

Лукреция пожала плечами, но настаивать не стала. Еще некоторое время мы молча наблюдали за драконами, потом девушка коснулась стекла, оно дрогнуло и исчезло. Передо мной появилась стена с высеченным в ней контуром окна. На месте, где еще недавно располагалась стекло, серый камень испещряли руны.


❊ ❊ ❊

Лукреция ушла, оставив меня в одиночестве бродить меж книжных полок и изучать комнату. Книжные шкафы занимали лишь одну часть помещения, вторая половина, где располагалось окно в другой мир, была отведена для чего-то вроде кабинета или лаборатории. В центре имелось деревянное возвышение, пол в котором изрезали руны, а кое-где в углублениях мерцали Слезы Эрии. На столах вдоль стен громоздились всевозможные колбы, пробирки, микроскопы и неизвестные мне инструменты.

Изучив все, что было возможно, я разместилась на мягком диванчике в углу и взяла первую попавшуюся книгу. Она оказалась посвященна ботанике одного из удивительных миров, в котором Артуру довелось побывать.

Постепенно шум внизу начал стихать, гости расходились по домам, и как только смолкла последняя мелодия оркестра, дом погрузился в тишину.

Через несколько очень долгих минут библиотеку наполнили звонкие голоса.

— Алесса, вот ты где! — воскликнул Артур Моорэт. — Неужели ты пропустила всё веселье, скрываясь здесь?

— Но… — я рассеянно оглянула собравшихся, среди них были господин Омьен, Лукреция и двое неизвестных мне парней. — Мне сказали сидеть здесь.

— Кто? — удивился Артур, но тут же спохватился и понимающе покачал головой. — Ах, Офелия, она всегда всего опасается. Что ж, надеюсь, ты тут не скучала.

Артур обвел библиотеку рассеянным взглядом, будто только сейчас заметил, что кроме нас двоих тут еще находились люди.

— Ах да, позволь представить, мои сыновья Вильд и Марук.

Артур указал на парней. Вильду на вид было лет двадцать, он был как две капли воды похож на Лукрецию: те же золотистые волосы, голубые глаза и мягкие черты лица. Разве что его лицо не скрывала повязка, и парень смотрел на меня двумя глазами. А вот Марук совершенно отличался от младших брата и сестры, он высоким ростом и черной как смоль шевелюрой больше походил на отца.

Старший сын Артура почтительно кивнул и одарил меня добродушной улыбкой.

— Что ж, — Артур азартно хлопнул в ладоши, — не будем терять времени! Алесса, присаживайся.

Артур выставил на середину комнаты табурет, и я села, чувствуя себя неуверенно под взглядами собравшихся, словно диковинный образец, над которым в эту минуту вершились опыты. Близнецы уютно устроились на маленьком диванчике, активно обмениваясь тихими фразами и смешками. Марук держался неподалеку от своего отца, готовый прийти на помощь. А в дверном проеме, облокотившись плечом на косяк, замер Арий Эрвор — я заметила еготолько сейчас.

Меня успокаивало лишь присутствие Велизара Омьена, и я сосредоточила свое внимание на нем, стараясь забыть про любопытные взгляды.

Не без помощи старшего сына, Артур взгромоздил на свою голову странный аппарат, похожий на металлический колпак с десятками сменяющих друг друга линз. Когда он склонился в этом облачении к моему лицу, я невольно отстранилась, но господин Омьен успокаивающе положил руку на мое плечо.

Артур на протяжении нескольких минут рассматривал меня в свой аппарат, меняя цветные линзы, и что-то записывал в блокноте.

— Да, Велизар, ты был прав, ее мир действительно Сильм. Его след очень яркий. — Артур так яро закивал, что аппарат чуть не свалился с его головы, и вовремя подоспевший Марук помог отцу освободиться. — И ты догадался об этом лишь по описаниям, данным девочкой? Неужели ты прочитал мои книги? Я так польщен.

— У меня не было другого выбора, — страдальчески вздохнул господин Омьен. — Серьезно, Артур, если бы ты выбрал карьеру писателя, как и мечтал, то закончил свою жизнь в нищете и десятью годами ранее.

Артур недовольно закатил глаза и передразнил Велизара Омьена. Я не сдержала веселого смешка.

— Осталась одна деталь для точности моих расчетов.

Артур порылся в куче инструментов на одном из столов и выудил металлический шприц. От одного взгляда на иглу засосало под ложечкой.

— Нет, Артур, — серьезно отрезал Велизар Омьен, преградив ему путь. — Давай обойдемся без этого, или мне придется напомнить, чего стоят подобные эксперименты.

— Но с ее кровью мне будет проще открыть дверь в Сильм. — попытался возразить Артур.

— Ты сможешь и без этого. Тебе придется, — голос господина Омьена звучал угрожающе.

Артур недовольно скривился и отшвырнул шприц обратно в груду хлама на столе.

— Ладно, но без этого расчеты займут больше времени. Последним двери в Сильм открывал мой отец — скучное это местечко.

Артур облокотился на стол, спрятав руки в карманы брюк, и окинул Велизара уставшим взглядом.

— Приводи девочку через три дня в Залу Дверей.


Глава 3

Яркий свет заливал холл Академии — солнечные лучи искрили на мраморном полу, от чего глаза очень скоро начали болеть. Стоило перешагнуть порог замка, как массивные двухстворчатые двери скрыли шум улиц. Наконец городская суета осталась позади, и я оказалась в царстве тишины. Мои шаги заглушал мягкий темно-синий ковер, похожий на путеводную тропу из сказок, с которой не стоит сходить, если желаешь сохранить жизнь.

Мимо промчались несколько студентов, их неожиданное появление выдало лишь шуршание разноцветных мантий. Провожая молодых людей взглядом, я поймала себя на мысли, что сильно им завидую. Мне хотелось так же беззаботно гулять по мощеным улочкам Эллора и называть этот город своим домом. Хотелось мчаться по холлу замка, задыхаясь от спешки, врываться в аудиторию, занимать последнее свободное место и изучать те чудеса, которыми обладает этот мир.

Но мой дом ждал меня по другую сторону завесы, разделяющей миры, а ковровая тропа вела к неизбежному — возращению. Я не знала, сколько еще смогу провести в этом мире и с жадностью впитывала всё, что открывалось взору, стараясь унести с собой самые яркие и точные воспоминания.

Я поднялась по широкой лестнице и замерла, едва одолев последнюю ступеньку. Широкий коридор убегал от лестницы в двух противоположных направлениях, а стену между ними украшала огромная карта.

Передо мной растянулся весь Дархэльм с тщательно прорисованными дорогами, реками и озерами, мелкими и крупными городами, а его северные земли терялись высоко под потолком.

Прежде я видела карту Дархэльма лишь в кабинете Велизара Омьена, изображенную на маленьком полотне в позолоченной раме. Но теперь, когда империя предстала перед моим глазам в таком масштабе, я поняла, что линия, пересекающая весь материк с запада на восток, не была очень широкой рекой. Дархэльм разделяло огромное ущелье, словно разъярённый берсерк ударил по земле топором, намереваясь навечно разделить север и юг империи.

Всю дорогу от дома господина Омьена до западного крыла замка, в котором расположилась Академия, я была поглощена видами города и кипевшей в нем жизнью. Погрузившись в себя и свои чувства, я забыла, что совершаю этот путь не в одиночестве. И когда рядом со мной поравнялась высокая фигура, я невольно вздрогнула. Шейн замер, устремив взгляд на карту и сцепив руки за спиной. Казалось, что в своем черном одеянии, состоящем из плотных штанов и туники, удлиненной сзади и раздвоенной, подобно крыльям стрекозы, он может слиться с тенью. Единственным ярким пятном в одежде Шейна была брошь — ворон с темно-бирюзовым осколком вместо сердца, распростертый на подложке из синего велюра.

После стычки в библиотеке за три дня мы с Шейном не обмолвились и десятью словами. Я ловко избегала его: мы пересекались только на ужине, после которого я исчезала в своей комнате еще до того, как Элья забирала опустевшую тарелку. Наша дорога к замку стала самым долгим пребыванием в обществе друг друга. И самым напряженным.

— Джарэм. — В тишине, окутавшей замок, голос Шейна показался мне оглушительно громким.

Парень вытянул руку над головой, и кончики его пальцев едва дотянулись до края чёрного пятна, казалось, кто-то выжег большой участок прямо изнутри полотна.

— Что случилось с этим местом? — поинтересовалась я.

— Люди, — задумчиво ответил Шейн. — Двести лет назад Гехейн преподал нам незабываемый урок: магия и эфир не совместимы. Сейчас уже никто не вспомнит, какое изобретение ученых и инженеров привело к этому, но зато летописи не позволяют забывать о том, как в один миг вспыхнул целый город, поглотив тысячи жизней, как сотряслась земля и раскололась, унеся в пропасть несколько деревень. А в час своей гибели Джарэм выгорел на всех существующих картах в империи. Не знаю, что за сила свершила это… Ведьмы. Саит. И знать не хочу. С тех пор над материком будто повисло проклятье мертвого города — его больше нельзя нанести ни на одну из карт, чернила просто испаряются с холста. Людей это пугает, поэтому многие предпочли забыть о Джарэме.

Я слушала Шейна, затаив дыхание, а он тем временем продолжал:

— После гибели Джарэма Дархэльм раскололся во всех смыслах, он разделился на север и юг, на оплот науки и магии. — Шейн взмахнул рукой, повторяя линию Разлома. — Лишь сто лет назад двум правителям удалось усмирить людскую вражду и наконец возвести мосты над Разломом, вновь объединив империю.

Шейн закончил свой рассказ и перевел на меня взгляд.

— Мне жаль, — только и смогла выговорить я.

Парень грустно улыбнулся и вытянул руку, указывая мне за спину.

— Нам пора, отец и Артур уже заждались.


❊ ❊ ❊

Коридор петлял, подобно лабиринту, и после нескольких поворотов я уже сомневалась, что смогу найти обратную дорогу самостоятельно. Вскоре мы уперлись в белые дубовые двери, и, толкнув одну из массивных створок, Шейн впустил меня в библиотеку, своими размерами превышающую главный зал замка. Вдоль стен тянулись высокие шкафы из темного дерева, уходившие вверх на несколько этажей. На галереях студенты в мантиях и профессора в элегантных костюмах сновали между полками, набирая стопки книг. А передо мной через всю библиотеку тянулся ряд письменных столов, треть из которых была занята. Тишину нарушали лишь скрип карандашей и шелест страниц.

Теперь Шейн шел впереди, и я спешила за ним, боясь потеряться среди бесчисленных книг. Мне хотелось прикоснуться к их корешкам, вдохнуть аромат и скользнуть взглядом по витиеватым строчкам на страницах. Но Шейн не позволил задержаться.

Минув несколько книжных рядов, мы оказались перед решетчатой дверью, почти не заметной в тени массивных шкафов. За ней скрывался еще один читальный зал, но в сравнении с другими замковыми помещениями он выглядел крошечным.

Сначала я услышала голос Лукреции, а потом увидела ее нависшей над столом, за которым сидел Арий. Он, небрежно закинув ноги на стол, листал книгу и делал вид, что она интересует его больше, чем разъярённая девица.

— Отец открыл перед тобой двери нашего дома, а ты смеешь оскорблять его доброту и радушие, проявляя свое невежество и неприязнь ко мне, — недовольно прорычала Лукреция.

— А ты хочешь, чтобы я крутился вокруг тебя, одаривал вниманием и комплиментами? — Арий отложил книгу и сощурился. — Но почему я должен это делать? Чтобы ты могла обмануть своего папочку видимостью того, как счастлива быть со мной? Артур потеряет бдительность, порадуется за дочь, а перед свадьбой она сложит вещички и сбежит. Или же ты хочешь обмануть себя, надеешься, что мое очарование и страсть помогут твоему сердечку переметнуться от любви к этому вору, Маркусу Лэнну, ко мне?

Лукреция оцепенела. Единственный глаз широко распахнулся от изумления.

— Да как ты…

Арий поднялся со стула и нарочито медленно обошел стол, остановившись перед девушкой.

— Да и зачем мне жена, испортившая собственную кровь? — едко произнес он. Лукреция гневно сжала кулаки, а Арий продолжал, словно не замечая этого. — Если я пожелаю, то смогу попросить руки императорской дочери. И император не откажет ни мне, ни рудникам в Дарионе, которые принадлежат моей семье. Так зачем мне девчонка с выжженной Древней Кровью, когда я могу заполучить будущую императрицу?

Лукреция глубоко втянула воздух, и вся её злость резко отступила, скрывшись под маской равнодушия и холодной решимости.

— Неужели? — насмешливо спросила девушка. — Вот только зачем ты нужен императору? Ходят слухи, что твой старик недавно обручился с юной красавицей и сейчас вся власть семьи сосредоточена в ее руках. Если она в скором времени родит ребенка, всё достанется ему, а не бастарду, хоть и признанному.

Желваки заиграли на лице Ария от того, как сильно он стиснул челюсти. Он одарил девушку ледяным взглядом, приготовился к очередному едкому ответу, но внезапно заметил наше присутствие.

— Вы успели прямо к финалу, — ухмыльнулся он, — к сожалению, на бис не повторяем.

Арий согнулся в небрежном поклоне, словно актер, требующий оваций, и метнул насмешливый взгляд на Лукрецию. Девушка обернулась так резко, что ее коса просвистела перед лицом Ария, словно плеть. Ее взгляд пылал яростью, и это пламя было устремлено мне за спину. Схватив со стола книгу, девушка прошла мимо нас, не удостоив взглядом, и остановилась напротив Шеонны, едва сдерживающей улыбку.

— Совсем скоро Велизар увидит, что ты ничем не похожа на свою мать, кроме смазливой мордочки, и преподнесёт тебя в качестве взятки какому-нибудь члену Коллегии. Надейся, чтобы это был чей-то сынок, а не дряхлый мерзкий старик. Наслаждайся свободой, пока можешь. — Лукреция бросила эти слова в лицо Шеонны и скрылась, прежде, чем та ей ответила.

— Однажды я выцарапаю ей второй глаз, — весело усмехнулась Шеонна.

— Что ты здесь делаешь? Ты должна быть на занятиях, — оборвал ее Шейн.

Девушка подняла на брата взгляд полный мольбы.

— Я пришла поддержать Алессу. Вдруг Артур уведет ее сегодня, и мы даже не успеем попрощаться.

Мое сердце пропустило удар, руки похолодели от страха. Покинуть Гехейн сегодня? Я не была готова расстаться с этим миром так скоро и надеялась, что у меня в запасе было еще несколько дней или даже недель.

— Это вряд ли, — ответил Шейн, и я снова нашла в себе силы дышать, — Артур никогда не отправляется в дорогу сразу.

— Но я должна сама в этом убедиться!

Шеонна приобняла меня за плечи и увлекала следом за собой.

Когда Шейн поравнялся с нами, девушка шепотом обратилась к брату:

— Эрворы, серьезно?

— У Артура не осталось выбора после того, как Коллегия лишила его членства и привилегий. Он отдаст дочь за любого из Древней Крови, кто готов поддержать его в нынешнем положении, — ответил Шейн настолько тихо, что я едва расслышала его слова.

Я не участвовала в обмене сплетнями, но почувствовала неловкость за друзей. Мне казалось неправильным обсуждать человека, находящегося в этом зале, даже если он стоял слишком далеко, чтобы различить тихие перешептывания. Я обернулась на Ария.

Молодой человек, присев на край стола, безучастно листал одну из книг. И будто ощутив на себе взгляд, он захлопнул книгу, подняв в воздух облачко пыли, слетевшее со страниц, и покосился на меня.

Я резко отвернулась.

Мы пересекли читальный зал. Дверь у дальней стены была приветливо распахнута. До нас донеслись знакомые голоса Велизара Омьена, Артура Моорэт и его старшего сына Марука.

Зал Дверей представлял собой просторное помещение с высокими арочными окнами, растянувшимися по всей стене. Свет, льющийся в Зал из окон, огибал невысокий помост в центре — он чем-то напоминал тот, что я видела в доме Артура, но был в два раза больше. По противоположной стене вились нескончаемые стеклянные трубочки разной ширины, они раздваивались и переплетались между собой в хитроумные узлы. Вся стена в местах свободных от трубочек была испещрена причудливыми и изящными рунами.

— Ну наконец-то, мы уже заждались! — Артур радостно хлопнул в ладоши.

Сегодня на нем был не элегантный дорогой костюм, а обычные слегка потертые коричневые брюки, рубашка с маслянистыми пятнами на закатанных рукавах и кожаный фартук с притороченными к поясу всевозможными инструментами, предназначение которых оставалось для меня загадкой. В таком виде Артур походил больше на безумного ученого, чем на светского человека, которого я встретила три дня назад.

Заметив мой любопытный взгляд, задержавшийся на поясе, Артур загадочно улыбнулся.

— Пока вас не было, мы с Велизаром исследовали мои находки из Фентра, Коллегию это очень порадует.

Мужчина снял фартук и небрежно бросил его на ближайший стол, смахнув несколько колб, которые со звоном скатились с деревянной столешницы и укатились прочь, а вслед за ними и фартук медленно сполз на пол. Артур словно не замечал происходящего вокруг. Оказавшись рядом, он протянул распростертую ладонь в приглашающем жесте, но я вежливо покачала головой, отказывая. Мужчина понимающе улыбнулся, взял меня под руку и провел к одному из столов, за которым расположился Марук. Голову парня венчал тонкий серебряный обруч, в который была инкрустирована крошечная Слеза. Когда я подошла к столу, Марук приветливо улыбнулся и снял с головы нелепый головной убор, который больше подошел бы утонченной принцессе, а не широкоплечему парню. В тот момент, когда обруч перестал касаться его головы, карандаш, который еще секундой ранее скользил по листу пергамента, выводя ровные строчки слов, замер, слабо покачнулся и упал.

На краю стола была развернута большая карта, в которой я узнала очертания материков из моего мира. Карта была настолько детальной, что я поразилась тому, как точно ученые Гехейна его изучили. Но приглядевшись внимательнее к глянцевой, слегка затертой по углам бумаге, я поняла, что это не просто карта моего мира, она из моего мира. Такую карту можно было купить в любом канцелярском магазине в любой стране.

Именно в тот момент я стала задумываться о сути Гехейна и других миров. Мой родной Сильм полнился десятками стран и миллионами людей, говорящих на разных языках, и как так вышло, что я оказалась в мире, язык которого так похож на мой собственный? Была ли в этом какая-то взаимосвязь?

Артур прервал мои размышления.

— Мой отец описал Сильм, как довольно скучное место, практически лишенное силы. Ты уж не обижайся. — Артур виновато улыбнулся. — Он посещал его лишь пару раз, и больше двери в Сильм не открывались. Я смог восстановить отцовские записи, но для эксперимента мне нужно знать координаты твоего города. Где ты жила?

Я склонилась над картой, выискивая маленькую точку или хотя бы знакомые окрестности. А ведь я могла указать любое место на карте и отправиться к фьордам, которые мечтала посетить или на солнечные пляжи у теплого моря. Я хотела оказаться где угодно, но только не рядом с Терри. Я любила ее, но воспоминая о тёте всегда вызывали в памяти ее взгляд полный усталости и сожаления.

Чтобы указать маленькую точку на карте, мне пришлось набраться храбрости.

— Хорошо, — кивнул Артур и вновь хлопнул в ладоши. — Сегодня мы лишь откроем двери и убедимся, что мои расчеты верны. Путь между мирами не так прост и может занять время, поэтому нам придется с тобой хорошенько подготовиться, прежде чем отправляться.

Артур отошел к помосту и опустился на колени в его центре. Что-то бормоча под нос, он менял местами Слезы Эрии, утопающие в резной поверхности, а некоторые камни просто откладывал в сторону. Обдумывая сказанное мужчиной и наблюдая за его приготовлениями, я вспоминала свое путешествие в Гехейн. Мои воспоминания ограничивались лишь яркой вспышкой и, казалось, бесконечным падением вниз. Но если путь между мирами так сложен, то…

— Как я попала сюда? — впервые за всё время я задала этот вопрос вслух.

Артур поднял на меня недоумевающий взгляд, и мне пришлось пояснить:

— Если путешествие требует стольких приготовлений, то как я оказалась здесь? Мне казалось, я просто… Будто упала в колодец.

— Падать всегда быстрее, чем идти вперед. — Велизар Омьен ответил вместо своего друга, позволив тому вновь погрузиться в работу. Мужчина был удивлен, что я задала этот вопрос спустя столько времени. — В каждом мире есть места, где завеса слишком тонка и может порваться в любой момент. В Гехейне, в Сильме, в Фентре и где угодно ты можешь шагать по дороге и не подозревать, как близко находишься от пропасти в чужой мир. Но, к счастью, последние годы завеса крепка и подобные бреши случаются очень редко.

— Внимание, сейчас свершится чудо! — Артур широко улыбнулся и подмигнул мне.

Мужчина поднялся на ноги и дождался, когда все займут места вокруг помоста, на котором он чувствовал себя будто актер. Но любопытство к происходящему проявили только мы с Шеонной, поддавшись вперед. Марук остался сидеть за столом, подперев голову рукой, господин Омьен и Шейн отошли к стене, а Арий замер возле двери. Юноша скрывал свой интерес к происходящему под маской безразличия, но от меня не укрылось то, как внимательно он следил за каждым движением Хранителя Дверей.

Тем временем Артур вытянул руки в стороны, обратив раскрытые ладони к полу, и закрыл глаза. Он зашептал, но слова срывались с губ так быстро, что я не могла бы разобрать их даже стоя рядом с мужчиной. Внезапно в комнате стало чуть темнее, весь свет сконцентрировался на руках Артура. От кончиков его пальцев потянулись яркие нити. Мерцающие, будто прирученные молнии, они медленно коснулись пола и поползли по направлению к Слезам Эрии. Когда свет коснулся камней, они вспыхнули. Яркая вспышка на мгновение ослепила меня, а когда я обрела способность видеть, то не смогла сдержать удивленного вздоха. На помосте перед Артуром возвышалась арка. Сотканная из света, поверхность двери была похожа на расплавленное серебро, которое ходило рябью от легкого ветерка, не принадлежащего этому миру.

Артур широко улыбнулся, довольный своей работой. А Велизар одобрительно захлопал в ладоши.

— Что ж, поздравляю, Алесса. Через пару дней я смогу отвести тебя домой.

Выдавив из себя улыбку, я постаралась скрыть ту боль, что вгрызлась мне в сердце при мысли о возвращении.

Я обошла арку по кругу, со всех сторон она выглядела одинаково. Одинаково чарующей. Свет от двери манил, и исходящее от нее тепло ласкало кожу, когда я подходила слишком близко. Я протянула руку к искрящейся поверхности. Чем ближе были мои пальцы, тем сильнее волновалось серебро, словно озерная вода, потревоженная камушком. Но как только я коснулась холодной поверхности, все замерло, а арка слабо задрожала.

— Алесса! — раздался встревоженный голос за моей спиной.

Артур резко потянул меня за пояс платья, но было поздно. Комната наполнилась тихим звоном, и арка разлетелась на сотни осколков. Прежде чем упасть на пол, я почувствовала, как острая боль пронзила руку.


Глава 4

Сотни мелких осколков разлетелись по залу, изрезав мелкими рубцами обшитые деревянными панелями стены, старые шкафы и корешки книг. Не повезло и некоторым из людей: Велизару Омьену осколок оцарапал лысую макушку, а Маруку прошелся по щеке. После чего осколки постепенно растворились в воздухе, обратившись в голубоватый дым. Самое крупное облачко сгустилось вокруг моей правой руки, куда пришелся основной удар, и, когда оно растаяло, взору предстали алые подтеки крови, покрывшие руку подобно кружевной перчатке.

Тошнота подступила к горлу.

Краем глаза я заметила, как в кабинет, оттолкнув с пути Ария, вбежала Лукреция. Она помогла отцу подняться, окинув меня злым взглядом. Артур пробормотал что-то под нос, рассеянно потирая ушибленное плечо, но его слова ускользали, как и окружающий зал. Я плыла на границе сна и реальности, стены кружились вокруг, а солнечный свет не так давно заливающий золотом Залу Дверей стремительно серел.

Я почувствовала, как меня подняли на руки, и смогла уцепиться за реальность лишь оказавшись в мягком кресле. Шейн прижал ладонь к моей щеке, не позволяя вновь поддаться соблазнительной дреме, медленно обволакивающей разум. Кожу под его рукой кольнуло, и пелена дурмана окончательно отступила, позволяя мыслить ясно.

На помосте за спиной Шейна Лукреция пыталась утереть белоснежным платком кровь на виске Артура. Но Хранитель Дверей, не замечая ее заботы, растерянно вертелся по сторонам, впившись руками в волосы.

— Я не мог допустить такой ошибки! — виновато застонал он, оглядев кабинет и остановившись взглядом на Велизаре Омьене. Тот ободряюще положил руку на плечо другу и о чем-то тихо заговорил. Шеонна поспешила ко мне и неуверенно замерла позади брата.

Шейн придвинулся ближе и как можно ободряюще произнес:

— Мне нужно залечить раны. Будет немного больно, но быстро.

Его распростертая ладонь зависла над моим предплечьем, кончики пальцев окутало слабое мерцание. Постепенно становясь ярче, свет потянулся к моим кровоточащим ранам. Сначала я ощутила приятное успокаивающее тепло, но потом кожу словно пронзили тысячи иголок, стягивая края раны. На этот раз я не сдержала крика и попыталась оттолкнуть Шейна, но это было сродни тому, чтобы сдвинуть многотонную статую.

Как Шейн и обещал, всё закончилось быстро. Боль прошла, а вместе с ней исчезли рваные раны, о которых теперь напоминали лишь подсохшие кровавые подтеки и алые пятна на порванной повязке, под которой слабо пульсировала боль: не все порезы затянулись. Шейн потянулся к когда-то светло-бежевой ленте, но я резко отдернула руку. Мысль о том, что кто-то увидит мои шрамы, приводила в ужас.

— Алесса, — с нажимом произнес Шейн, — я должен залечить все раны.

— Не надо, — моя нижняя губа задрожала, — это царапины. Они затянутся сами.

Я прижала руку к груди и вскочила с кресла, но Шейн успел схватить за запястье.

— Шейн, — вмешалась Шеонна, — не надо. Ты уже помог ей.

Девушка положила ладонь на руку брата, встав между нами. Шейн недовольно сощурился, но разжал пальцы.

— Мне жаль, — прошептала Шеонна, заключив меня в объятья.

Я не стала уточнять, что она имела в виду: разгромленный кабинет Артура, полученные мною раны или мое неудавшееся возвращение домой. О последнем я не сожалела и даже в некоторой степени была рада случившемуся, а раны на руке — малая цена, которую пришлось заплатить за еще несколько дней жизни в Гехейне.


❊ ❊ ❊

Элья встревоженно топталась на пороге дома. Ее тонкие пальцы сминали в руках кусочек пергамента, обогнавшего нас в пути и уже сообщившего о возвращении. Как только наемный экипаж остановился у ворот, женщина помогла мне сойти на дорогу и увлекла в дом. Она позволила мне самой заняться раненой рукой: смыть кровь и нанести травяную мазь. Осколок впился неглубоко, но рана пересекла практически всю ладонь — новый шрам поверх старого, словно нынешняя жизнь накладывалась на прошлую.

Позже я вернулась в столовую, где мы с Шеонной молча перекусили кукурузным хлебом с цуккини, запивая слегка горьковатым чаем — я узнала успокаивающие травы, которыми меня опаивала служанка в первые дни пребывания в Гехейне. Но в этот раз я не отодвинула чашку в сторону, а залпом осушила напиток. После чего поднялась в спальню, рухнула на кровать и погрузилась в сон.

Меня не терзали кошмары, не радовали и красочные сновидения. Казалось, я всего лишь моргнула, на долю секунды погрузившись в темноту, а когда открыла глаза, ночь уже окутала город, и над крышами домов сиял серебряный диск луны.

Сон больше не возвращался, как бы я не пыталась уснуть и сколько бы не ворочалась на кровати. В итоге меня одолел голод, и я спустилась на кухню.

Там я нашла несколько ломтиков прожаренного мяса и хлеб. Сидя в комнате, залитой тусклым сиянием Слезы, я наслаждалась тишиной и впервые ощущала небывалое спокойствие. Этот дом внушал чувство безопасности, которое я не испытывала с тех времен, когда родители еще были рядом. Стены особняка и его жители, сами того не зная, помогали мне в борьбе с моими призраками — они спасали мою душу. Я не хотела покидать это место и возвращаться в мир полный болезненных воспоминаний.

Я поняла, что больше не ощущаю леденящего прикосновения страха, меня не пугали тишина, окутавшая дом, темнота, сгустившаяся в углах комнаты, или тени, мелькавшие за окном. К тому, же одна из этих теней сейчас смотрела на меня через узкое окно под потолком. Я хлопнула в ладоши три раза, как меня учила Элья, и кухню окутала тьма. Когда глаза привыкли к мраку, я разглядела за окном пронзительно зеленые глаза и розоватый нос, оставивший на стекле мокрую полосу от прикосновения.

Кот.

Это было то самое животное, существование которого отрицала Элья. Она и все жители Дархэльма видели в этих существах монстров, а я видела лишь маленького зверя, пожирающего взглядом ломтик мяса в моих руках.

Думаю, в тот момент успокаивающий чай Эльи еще действовал на мое сознание, притупляя страх, потому что я не боялась, когда открывала дверь и выходила в ночь. Увидев меня, кот вжался в землю на верхней ступеньке лестницы, бегая глазами по сторонам и ища пути отступления.

— Всё хорошо, я не обижу тебя, — тихо прошептала я, бросив зверю мясо.

Кот недоверчиво принюхался к еде, коснулся ее кончиком языка, распробовав на вкус. А после, схватив ломтик, кинулся прочь. До меня донесся легкий шорох листвы, и тишина окутала сад.

«Обычный голодный кот» — подумала я.

Каким же сильным был страх людей перед прошлым, что заставлял по сей день ненавидеть и истреблять этих несчастных существ?

Поднявшись в сад, я огляделась. Кот скрылся в ночной темноте и не отзывался на мое еле слышное «кис-кис». Дожевывая остаток бутерброда, я обошла вокруг дома и устроилась на ступеньке главного входа. На втором этаже, в кабинете Велизара Омьена и в спальне Шеонны, все еще горел свет. Этот дом не спал даже ночью.

Я не удивилась, когда Шейн присел рядом со мной, но удивилась тому, что в этот раз он вышел из дома, облаченный в легкие штаны и домашний халат, в котором я так редко его видела. Порой мне казалось, что парень никогда не снимает форму Ищейки Коллегии и костюм был ему второй кожей.

— Мне жаль, что сегодня всё так обернулось, — произнес Шейн.

Я небрежно кивнула, не найдясь с ответом. Я не горевала о случившемся — где-то в глубине души даже ликовала этой небольшой отсрочке и шансу еще немного подышать воздухом Гехейна. Но было страшно признаться в этом хоть кому-то.

Некоторое время мы сидели в полной тишине, пока Шейн вновь не нарушил ее.

— Твоя рука, — заметил он.

Я опустила взгляд на повязку, которая изрядно пропиталась кровью за время сна. Я сжала кулак, удивившись отсутствию боли.

— Я обработаю ее еще раз.

— Ты уже попыталась, теперь позволь мне. — Шейн протянул распростертую ладонь. — Если ты боишься, я не буду смотреть на твои руки, — успокоил он, — для лечения глаза мне не нужны.

Я с минуту всматривалась в спокойное лицо Шейна, после чего неуверенно кивнула, и он закрыл глаза.

Мои шрамы были не только постыдным увечьем, которое в детстве высмеивали сверстники, но и болезненным воспоминанием, которым не хотелось делиться. Они напоминали о самой большой потере в моей жизни. И остаться без повязок в присутствии другого человека было так же стыдно и неприятно, как появиться нагой под любопытными взорами. Пришлось набраться храбрости, чтобы медленно разжать руку.

Ладонь Шейна зависла поверх моей, и я еще раз пристально всмотрелась в лицо парня, убедившись, что его глаза надежно закрыты.

Его пальцы скользили над моими шрамами, я едва ощущала тепло, исходившее от кожи Шейна. Порезы постепенно затягивались, не оставляя после себя никаких следов, кроме старых рубцов. Уже убирая руку, Шейн случайно, а может и нет, коснулся моего запястья, вокруг которого словно браслет вился свежий шрам — моя цена за жизнь в этом доме.

Я вздрогнула от прикосновения, но не одернула руку, и Шейн принял это как позволение прикоснуться к руке. Его пальцы скользили по рубцу, оставленному тонкой веревкой, которой Шеонна связала мои руки, когда нашла меня в лесу, а мне, перепуганной до смерти, не хватило ума просто успокоиться и не вредить себе в попытках освободиться.

— Мне стоило сразу залечить их, а не потакать твоим страхам перед магией.

Большой палец Шейна скользил по шраму, от этого легкого и нежного прикосновения по коже пробежали мурашки.

— Хотя с разбитым лбом это было бы довольно трудно, — устало усмехнулся он.

— Прости, — пролепетала я, и мои щеки вспыхнули от воспоминаний. Шейн в очередной раз напомнил о моем нападении, заставив чувствовать себя виноватой.

— Всё в порядке, — успокоил Шейн, — мне повезло, что у тебя очень легкая рука.

Улыбка Шейна стала еще шире, и он открыл глаза, насмешливо посмотрев на меня. В тот же миг я выдернула свою руку и спрятала в складках платья.

— Многие люди обладают такими же силами? — рассеянно спросила я, стараясь сменить тему.

— Лечение ран? В Эллоре на это способен только я.

— Как это? — удивилась я.

— Ты никогда не задумывалась, почему с возвращением домой тебе может помочь только Артур или кто-то из его сыновей?

Я отрицательно покачала головой.

— Ты, наверно, всё еще думаешь, что каждый житель Гехейна способен владеть магией и творить чудеса? — весело усмехнулся Шейн. — Отчасти это так. Любой, в чьем распоряжении есть Слеза Эрии, способен управлять ее силой. Волшебство сейчас так же легко купить, как свежие фрукты на рынке. Но лишь малая часть людей способна совладать с энергией, скрытой в кристалле, и заставить ее действовать, как им пожелается. Без таких людей Слезы и магия просто не действуют, именно этому мастерству обучают в Академии Эллора. Но когда-то, много столетий назад, магия подчинялась людям без камней и буквально текла в их венах. Эти люди были способны творить чудеса просто по воле своей мысли. Сейчас на это способны лишь несколько семей, которым удалось сохранить чистоту своей крови до нынешних дней. Таких людей называют Древней Кровью. К примеру, Моорэт и еще несколько семей из Лаарэна сохранили способность странствовать между мирами, Эрворы — умелые иллюзионисты, а мои родители были целителями.

Мне нравилось слушать Шейна. Когда он рассказывал о событиях прошлого, его голос становился мягче и мечтательнее. Этим он очень напоминал Элью.

— А твой другой дар? — спросила я, пользуясь разговорчивым настроением Шейна.

— Который из них? — улыбка озарила его лицо.

Я открыла рот, но не смогла ответить на вопрос. Он застал меня врасплох. Какими еще способностями обладал этот человек?

Шейн усмехнулся и закатал левый рукав. На предплечье черными красками были высечены десятки иероглифов, которые спиралью извивались вокруг руки.

— Древний язык Ольма и чернила с примесью порошка из Слез, — пояснил Шейн. — К сожалению, только так теперь можно заставить работать мертвые руны.

— А что это?

Я указала пальцем на часть татуировки Шейна, где среди извилистых рун красовались черные крылья на круглом щите.

— Эмблема Коллегии, — улыбка на губах Шейна противоречила напряженному взгляду, — они не позволят забыть, кому я обязан своей способностью нарушать границы чужого сознания.

Я восторженно затаила дыхание. Этот мир и его обитатели с каждым днем открывались с новой стороны. Мне вдруг вспомнилось пламя, которое пробуждалось, стоило Шеонне разгневаться или занервничать.

— А Шеонна? — спросила я. — Она тоже принадлежит Древней Крови?

— Нет. Кровь Шеонны грязнее, чем у любого человека в Гехейне.

При упоминании сестры взгляд Шейна помрачнел, а мысли ускользнули куда-то далеко, прочь от меня и крыльца, окутанного ночью. Я больше не посмела задавать вопросы. Ещё некоторое время мы просидели в неловкой тишине, пока меня не сморила усталость.

Когда я поднималась в свою комнату, ноги уже едва слушались, а глаза слипались на ходу. Проходя мимо приоткрытой двери в кабинет Велизара Омьена, я замедлила шаг. Я не собиралась подсматривать и уж тем более подслушивать, но и не смогла оторвать взгляд от увиденного.

Бывая в кабинете господина Омьена, я не раз обращала внимание на единственную пустую стену, не заставленную полками и не занавешенную картинами, но испещрённую мелкими рунами и крошечными осколками Слез Эрии. Теперь стену от пола до потолка пронизывали сотни тончайших линий, переплетающихся между собой, будто запутанный клубок серебряных нитей. И эти нити двигались, извивались подобно змеям, образуя узнаваемый облик Тенлера Эридира. Казалось, я могла различить даже подрагивающие ресницы мужчины или волоски его пушистой шевелюры.

— Сегодня с Терра в Церрет прибыл торговый корабль, — голос графа звучал глухо, словно доносился из-под толщи воды.

— И почему это должно меня заинтересовать? — устало поинтересовался Велизар Омьен, проведя рукой по лысой макушке.

— Потому что корабль вернулся пустым, — граф выдержал драматическую паузу, — без экипажа. Лишь кровь и Тени. О Свальроке и прежде ходили ужасные слухи, но такое…

— О нем слагают лишь страшные сказки для детей, — отмахнулся господин Омьен.

— Сказки не убивают, Велизар, — голос Тенлера Эридира звучал твердо.

— Может на Терре снова волнения, шахтеры бунтуют, наследники тамошнего правителя не могут поделить трон и земли? Это не раз задевало торговые суда и экипаж, — мужчина говорил так, словно пытался убедить в чем-то самого себя.

Граф лишь небрежно пожал плечами.

— Ты просил меня сообщать о любых странностях, происходящих за пределами Эллора, и я выполнил твою просьбу.

Тенлер Эридир устало вздохнул, серебряные нити заскользили по его груди. Внезапно мне показалось, что его взгляд метнулся в мою сторону. Я затаила дыхание и отошла от двери.

— Бездонные кому-то навредили? — донесся до меня голос Велизара Омьена.

— Нет, они растворились, когда на корабль ступили солдаты.

В кабинете раздались шаги, и я поспешила скрыться в своей комнате, тихо прикрыв дверь.


Глава 5

Минуло два дня. Двери в Сильм уже не разлетались сияющими осколками, не причиняли никому вреда, но по-прежнему оставалась неприступными. Артур Моорэт до позднего вечера просиживал в Зале Дверей, скрючившись в кожаном кресле над кипой исчерченных небрежным почерком бумаг. Он с головой погрузился в таинственный мир чисел и формул. А я была предоставленная сама себе и всё свободное время проводила в библиотеке: необъятных размеров зала, утопала в ярком солнечном свете, льющемся из высоких, на несколько этажей, арочных окон, и вмещала в себя сотни тысяч книг.

Я мечтала прогуляться по всем её галереям, заглянуть на каждую из полок, но была вынуждена прятаться в самом отдалённом и крошечном закутке, примыкающем к кабинету Артура. Мало кто решался сунуть в него нос даже в отсутствии Хранителя Дверей, поэтому только здесь я чувствовала себя в безопасности — ученики и профессора вселяли в меня страх, я ощущала на себе их тяжелые и не всегда дружелюбные взгляды. Они видели сияние моей ауры, чуждой Гехейну, и им оно явно не нравилось.

Я сняла с полки очередную тонкую книжицу с пожелтевшими страницами, — поднявшаяся с ее корешка пыль защекотала нос, — и водрузила на уже потяжелевшую стопку. Меня непреодолимо тянуло к книгам по магии — самой большой загадке Гехейна — и к сборникам сказок и легенд о существах, населяющих этот мир.

Только книгам я сейчас могла довериться и поделиться с ними своей тревогой. И я надеялась, что хоть одна из них даст утешительный ответ.

Каждый день, когда первые лучи солнца касались крошечных Слез в оконных рамах, створки бесшумно распахивались, впуская в комнату свежий утренний ветерок и сонный писк альмов, дремлющих в саду. Но сегодня вместе с тихим шелестом листвы они впустили в мою комнату бродячего кота. Я уже не спала, когда он спрыгнул с раскидистой яблоневой ветви и мягко опустился на подоконник. Обвив лапы пушистым рыжим хвостом, дикий зверь просто сидел на краю и наблюдал, но стоило мне пошевелиться, как он тут же шмыгнул в окно и скрылся в густой листве. И ни холодная вода, ни крепкий бодрящий отвар Эльи не смогли усмирить тревожные мысли об этом событии. В голове навязчиво скреблись слова служанки о тамиру.

Из найденных книг я поняла: люди действительно их ненавидели.

Мне попадались короткие очерки ученых, пытающихся понять природу этих существ, и сборники пугающих, порой совершенно не детских, сказок. В них рассказывалось о чудовищах, пьющих людскую кровь, ворующих чужие лица и поглощающих души. Их описывали как кровожадных обезумевших монстров, что лепят себе безобразные ужасающие морды и тела, нарушающие все законы природы.

Одна из попавшихся мне легенд рассказывала о страннике, одной зимней ночью искавшем ночлега.

Седина уже давно выбелила бороду Старосты, а время нещадно проредило его некогда пышную шевелюру и затуманило взор. Когда странник постучал в дверь, старик не сумел разглядеть голода, горящего в глазах чужака. Он впустил его в дом, сытно накормил, обогрел у огня и дал мягкую постель. Но в благодарность за эти дары ночью, когда дом погрузился в сон, странник прокрался в комнату Старосты, склонился над его постелью и впился острыми зубами в горло. Он с жадностью иссушил тело старика, а когда в нем не осталось ни капли крови, проглотил душу. Иссохшее, пустое тело рассыпалось прахом в руках чужака. А утром, когда семья собралась за столом, они не обнаружили странника в своем доме и не заметили перемен в лице деда и отца, которое отныне принадлежало зверю.

На следующий вечер все жители деревни собрались на площади по зову Старосты и приготовились слушать его вести, но вместо них они услышали лишь протяжный вой, сорвавшийся с уст старика. И на этот душераздирающий клич из леса откликнулись десятки новых голосов. Из вечерних сумерек явились чудовища. Они вызывали ужас своими исполинскими размерами и безумными обликами — у одних были птичьи морды, но лисьи тела, другие передвигались на шести лапах или скользили по земле, словно змеи с медвежьими головами и сотней глаз. Никто из жителей не сумел убежать от острых клыков, и стая пировала всю ночь.

Я захлопнула книгу и стянула с полки следующую.

Истории, рассказанные в ней, были такими же мрачными и несли в себе лишь одну поучительную мысль: не стоит спасать раненного зверя на пустынной дороге или приглашать чужака в свой дом. А более поздние писания возносили хвалу чародейкам с болот: могущественные ведьмы не стали мириться со злодеяниями тамиру, для защиты людей они наложили на перевертышей смертоносные чары — рожденные волками навеки оказались закованы в звериных шкурах, а тех, кто осмеливался вновь касаться людской крови ждала мучительная смерть.

Я пролистала еще несколько страниц и наконец нашла те успокаивающе строки, от которых по телу разлилось приятное спокойствие.

Проклятье ведьм не только отравило людскую кровь для языков тамиру, но и выжгло сияющие клейма на их шкурах. Чудовищ теперь можно разглядеть в лесной чаще прежде, чем их носы учуют людской запах, или же без труда отличить их от домашних зверей, в чьих шкурах они когда-то скрывались.

Я вспомнила своего утреннего гостя: острые ушки с маленькими пушистыми кисточками, белое пятнышко на груди, любопытные зеленые глаза и никакого клейма, источающего призрачный свет сквозь густую рыжую шкуру.

«Обычный кот» — успокоилась я, мысленно усмехнувшись собственной подозрительности.

Лестница натужно заскрипела, когда я, нагруженная стопкой книг, спускалась, медленно переставляя ноги по тонким перекладинам.

— Ты всё еще здесь, — недовольный голос раздался так близко, что я испуганно вздрогнула.

Нога соскользнула со ступеньки, и я чудом удержалась, крепко вцепившись в лестницу свободной рукой: несколько книг всё же соскользнули с верхушки неровной стопки и с глухим ударом распластались по каменному полу.

— Осторожней, пташка, так ведь и ушибиться можно, — насмешливо прокомментировал Арий.

— Спасибо за заботу, — недовольно пробурчала я.

Парень хмыкнул в ответ и лениво пожал плечами. Пока я спускалась, он поднял с пола одну из книг и безучастно повертел ее руке, будто не знал, с какой стороны нужно подступиться к этому старенькому фолианту.

— Ты знала, что порой людское желание способно сравниться по силе с Древней Кровью? — вдруг спросил Арий. — Допустим, можно мечтать о богатстве и однажды камень на лесной дороге обратится в золото под твоей босой стопой. Или можно мечтать о любви, как в сказках, и однажды конь чрезмерно богатого юного графа благородно испустит дух прямо на твоей лужайке, устроив вам роковую встречу. — Парень сделал драматическую паузу, и его губы изогнулись в лукавой усмешке. — Или можно желать новой жизни в мире полном удивительных чудес, и тогда перед тобой закроются все двери, ведущие из Гехейна. Главное желать этого всем сердцем.

Я удивленного округлила глаза, встретившись с насмешливым взглядом Ария.

Что он пытался этим сказать? Это из-за меня Артур не способен открыть дверь в Сильм? Да, я не хотела покидать Гехейн, но не могла поверить, что мое нежелание способно встать на пути у столь могущественной магии.

А еще я не хотела, чтобы кто-то знал о моих истинных чувствах.

— Наверно, в своих фантазиях тыочень романтизируешь Гехейн? Представляешь себе магию, витающую в воздухе, и себя, скачущую босиком по полянке в окружении речных духов? — Арий склонился к моему лицу и зловеще прошептал. — Вот только магия требует огромной и зачастую кровавой платы, а любое милое и волшебное создание разорвет тебя на клочки.

Я невольно попятилась назад. Хищный блеск в льдисто-голубых глазах Ария пугал сильнее его слов.

— Но ты не сможешь просидеть всю жизнь в доме Омьенов, скрываясь от окружающего мира. Велизар не будет опекать тебя вечно, и однажды ты окажешься на улице наедине со всеми монстрами Гехейна. Поэтому советую не питать фантазий и всеми силами искать дорогу в свой Сильм, как можно скорее.

Руки дрогнули, и книжная стопка опасно покачнулась, когда я порывисто водрузила ее на ближайший стол.

Я пыталась не обращать внимания на Ария и его слова. Но он не отступал. Приблизившись вплотную, легко, почти нежно, он приподнял мою голову за подбородок и пристально посмотрел в глаза. От подобной наглости во мне закипела злость, вытесняя недавний страх.

— Ты с такой любовью смотришь на этот мир, не хотелось бы однажды увидеть в этих глазах разочарование, — нарочито нежно прошептал Арий.

— Так и не смотри в них.

Я раздраженно оттолкнула его руку. Парень лишь усмехнулся, и его внимание переключилось на книгу, которую он поднял с пола.

— Интересный выбор литературы, — прокомментировал он. — Почему именно тамиру?

— Пытаюсь подготовиться к ужасам и опасностям этого мира, как ты и предостерегал, — недовольно фыркнула я, стараясь избегать взгляда Ария.

Он пренебрежительно хмыкнул и бросил книгу на стол, словно она обжигала его пальцы. Книга прокатилась по деревянной столешнице, и я поймала ее у самого края.

— Это не самое страшное, что будет ждать тебя за стенами Эллора, — заключил Арий.

Он не попрощался. Грациозно развернулся, взмахнув в воздухе коротким черным хвостиком, обвитым темно-синей лентой, и скрылся в лабиринте библиотеки.

А я осталась в полной тишине наедине со стремительно нарастающей тревогой. Глядя в полумрак коридора, где скрылся Арий, я пыталась осмыслить этот короткий, но весьма неприятный разговор. Что этому человеку понадобилось от меня? Мы даже не были знакомы. Когда я успела стать причиной его недовольства и главное — почему?


❊ ❊ ❊

Шеонна пришла за мной через пару часов. Вынырнув из лабиринта библиотеки, она на ходу стянула зеленую мантию так спешно, словно в ней копошились осы. Одернула серое платье, расправляя складки, пригладила спутавшиеся волосы, и улыбнулась самой очаровательной улыбкой, что была в ее арсенале.

— У тебя очень странный выбор литературы, — заметила она, окинув взглядом гору книг, но тут же утратила к ним всякий интерес.

Дожидаясь, пока я верну их на законные места, Шеонна смела со стола листы с моими заметками, снабженные спешными зарисовками. Ящик комода в моей спальне уже с трудом закрывался от этих исписанных и исчерченных бумаг с конспектами книг из скромной домашней библиотеки Велизара Омьена, рассказами, записанными со слов Эльи, и даже портретами, среди которых затерялся комичный набросок графа Эридира и небрежный профиль Лукреции Моррэт. Всё это было моими воспоминаниями о Гехейне, которые я собиралась однажды унести с собой.

Покончив с уборкой, мы наконец вышли на улицу.

Солнце ярко сияло над Эллором. В теплых лучах темно-синие крыши искрились, словно сапфиры, и яркие блики заставляли отводить взгляд. Нас окружали узкие двухэтажные домики, жмущиеся друг к другу, словно осиротевшие котята, а в конце улицы виднелась просторная городская площадь, в центре которой возвышался памятник. Белоснежное изваяние было возведено в честь Велоры — женщины, чья любовь к северянину объединила некогда расколотый Дархэльм. Её стройная фигура одной рукой опиралась на меч, вонзенный в камень, а над распростертой ладонью правой руки парила бирюзовая сфера, сотканная из серебряных нитей и Слез Эрии. Оставалось лишь удивляться, сколько осколков понадобилось, чтобы создать этот монолит.

На площади стоял оглушительный шум. У подножья памятника над продуктовыми лотками пестрили навесы, под которыми галдели торговцы, пытаясь перекричать друг друга и заманить покупателей. А те в свою очередь юрко сновали от лотка к лотку, пытаясь выторговать для себя более выгодную цену. Пару раз людской гул прерывался топотом копыт, и толпа рассыпалась в сторону, освобождая путь гонцу или Ищейке.

Я медленно брела за Шеонной и с детским восторгом глазела по сторонам, стараясь впитать и запомнить каждую черточку этого города, его запах и голос. Я уже не впервые проходила по этой улице, но каждый раз находила в ней что-то новое и удивительное: сегодня возле лавочки часовщика меня поприветствовал уличный фонарь, помахав кованной ладошкой с инкрустированной в нее Слезой Эрии. Я неловко махнула в ответ, чем вызвала звонкий смех Шеонны. Смущенно насупившись, я двинулась дальше.

Внезапно толпа недовольно зароптала и расступилась, пропуская двух шумных, озорных мальчишек. Они неслись так быстро, что слишком поздно заметили нас на своем пути. Под весом одного из близнецов я рухнула на спину, болезненно саданув локтем по брусчатой дороге, а Шеонна вовремя отскочила в сторону, ловко поймав второго под руки прежде, чем он столкнулся носом с мостовой.

Из толпы раздался мужской крик:

— Воры! Держите воров!

Мальчишки засмеялись. Один из них оттолкнул Шеонну и кинулся прочь, а второй, что повалил меня наземь, воспользовался моментом и рванул с моей шеи кулон. Тонкая серебряная цепочка с треском поддалась, и алый кристалл оказался в руках воришки.

— Нет! — испуганно закричала я и, быстро вскочив на ноги, бросилась вслед за вором.

Этот кулон — всё, что осталось у меня в память о родителях, он дарил мне радость, успокаивал в трудные моменты и навевал счастливые воспоминания. Без него со мной останутся лишь боль и шрамы на руках. Поэтому я не могла его потерять.

Я не знала, как поступлю, когда догоню воришек, и как вообще справлюсь хотя бы с одним из них. Но неслась вперед, оставив эту проблему на потом.

Дорога резко свернула влево, и я выскочила на просторную тихую улицу. Взгляд заскользил по редким прохожим, выискивая две златовласые головы, и не находил. Сердце болезненно сжалось. Страх нахлынул столь оглушительной волной, что перехватило дыхание, и я согнулась, жадно хватая ртом воздух.

В чувство меня привел испуганный пронзительный крик, раздавшийся в одном из проулков. Ни секунды не думая, я помчалась в сторону шума. Выскочив из-за угла, я тут же налетела на одного из мальчишек.

— Ты! — рявкнул он и, схватив меня за плечо, толкнул к стене, выбив воздух из легких.

У носа сверкнуло острое лезвие.

— Что ты сделала с моим братом? — зарычал вор.

Его близнец корчился на земле от боли, прижимая правую руку к груди. Лицо воришки покраснело, на лбу выступили крупные испарины. А у ног в уличной пыли лежал мой кристалл, и я не могла оторвать от него взгляд.

— Как это остановить?

Нож в руке вора настойчиво скользнул к шее, кожа натянулась под давлением острого лезвия. Я не понимала, о чем говорил этот мальчишка, но четко осознала, что в этот самый момент Гехейн преподнёс мне свой первый урок — этот мир опасен. И самыми опасными в нем были не монстры из сказок и легенд, а люди. Я была бессильна против человека с ножом, человека, ослеплённого яростью и страхом за своего брата. И на него не действовали ни слезы, ни мольбы.

— Останови это! — приказал парень, толкнув меня в стену в очередной раз.

— Это не я!

Стенания близнеца заглушили мой жалобный всхлип.

Вор раздраженно сжал челюсти, и рука, сжимающая нож, взметнулась для удара. Я испуганно вскрикнула, и в этот миг земля содрогнулась. Вздыбившийся клок земли отбросил нападавшего. Потеряв равновесие, я упала и поползла в сторону от разверзающегося кратера. Земля извергла из себя извивающиеся древесные корни, которые обвили ноги нападавшего, и из его груди раздался пронзительный крик. Еще один корень, вылетевший из земли, взмыл высоко над головой и пробил крышу соседнего дома, осыпав дорогу дождем черепичных осколков. Хаос вокруг был похож на страшный сон, всё развивалось так стремительно, что не оставалось времени на осознание происходящего и страх.

Я словно со стороны наблюдала, как из земли вырываются крючковатые корни и тянутся к моим ногам. Внутри я испуганно кричала, приказывая себе «Беги!», но в действительности не могла найти сил, чтобы пошевелиться. Избавиться от оцепенения помогла острая боль руке, в которой я сжимала свой утраченный кулон. Но боль вызвали не острые грани оправы, впившиеся в ладонь, а кошачьи когти, пронзившие мое предплечье.

Я вскочила на ноги, и происходящее вокруг приобрело четкие очертания. Рядом со мной все еще корчился от боли воришка, а его брат, напавший на меня, боролся с растением. В его руке сверкал нож. Парень отчаянно колотил древесный корень, обвивший его ноги, но чем глубже вонзалось лезвие, тем плотнее стягивалось тугое кольцо. Десятки испуганных глаз со стороны городской улицы уставились на нас. Где-то вдалеке, заглушая встревоженный ропот горожан, раздался крик Шеонны. Она звала меня, надрываясь от волнения.

И я сделала единственное, что хорошо умела в этой жизни — я побежала. Но не навстречу Шеонне, а прочь от чужих взглядов, вслед за рыжим хвостом, мелькавшем меж домов. Я неслась, не разбирая дороги, и не чувствуя усталости из-за кипевшего в крови адреналина.

Лишь когда низкорастущая ветвь хлестнула меня по щеке, я поняла, что городские стены остались позади, и смутно припомнила, как неслась за котом по узким улочкам, как протиснулась вслед за ним через разлом в стене, скрытый за густым плющом.

Внезапно густые заросли деревьев расступились у края широкого оврага. Я схватила руками воздух рядом со стволом молодого деревца и рухнула вниз. Тело обожгло огнем, я катилась, сдирая кожу об ветки и камни. Где-то на дне оврага шумел ручей, и его бурный рокот становился все громче. Но внезапно мое падение прервал валун, преградивший путь. От удара в голове раздался звон, словно разом затрубили десятки колоколов, и мир вокруг стремительно погрузился во тьму.


В тот миг началась моя новая жизнь — в миг, когда я умерла. Мой белый кролик оказался рыжим котом, но он привел меня не в Страну чудес, а к краю гибели — к порогу Саит. Но пройдет время, и я сама того не желая, отплачу ему тем же. 

Мальчик, который помнил прошлое
200 год со дня Разлома

27 день шестого звена


Черные тучи затянули вечернее небо. Они клубились и раздувались подобно исполинскому змею: темно-серые облака разбивались о его тушу, сотрясая небо оглушительным грохотом, а меж сотканных из дыма чешуек искрились молнии.

Но ведьма не замечала голодных раскатов грозы. Тонкие пальцы женщины беспокойно трепали шелковую кисточку, притороченную к поясу, а все её внимание было приковано к испуганным беспомощным крикам, принесенным ветром из грядущей ночи. Где-то там на востоке сейчас проворное рыболовное судно спешило в порт, жалось к обрывистым скалам Дархэльма, боясь потерять сушу из виду. И на борту ещё никто не знал о том, что, вскоре буря станет злее, рванет серые паруса, надломит старую мачту, толкнет корабль в корму и ветер потащит его в море — туда где всегда властвует шторм, где вздымаются исполинские волны, не знающие спокойствия. Их дикий голодный рев заглушит срывающиеся крики моряков и Саит не услышит их молитвы.

Сегодня Беспокойное море соберет очередную кровавую жатву.

— Не слушай их, мама.

Ведьма невольно вздрогнула и сморгнула слезы, защипавшие глаза. Над головой пророкотал далекий раскат грома, но ветер уже унес голоса обратно в еще не наступившую ночь.

Тихо напевая детскую считалочку, услышанную этим утром в людской деревне, мальчик поворошил травы в корзинке, стоящей на краю настила, выудил пожелтевшую, болезненного вида еловую веточку, подвязал к очередному пучку и положил его перед матерью. Ему не приходилось задумываться над правильностью составления букета или над его предназначением — травы говорили с ребенком, подсказывая, где им следует оказаться. И даже самый ветхий листик в его руках наполнял сбор невероятной Силой.

Женщина протянула руку к ближайшему пучку, и от ее лёгкого прикосновения засохшая веточка дуба обронила сухой, покрытый сетью трещин, листик.

Мальчик нахмурился.

Этот букет он собрал для девочки, чей отец прогневал духа и навлек неудачу на свою семью. Завтра ведьма повесит травы над их дверью, они защитят дом, но мужчине предстоит самому найти способ, как примириться с Болотами, — ведьме запрещалось вмешиваться в людскую жизнь, но она всё еще могла направить на нужный путь или дать немного сил для его преодоления. Так же, как и второй пучок с веточкой полыни она отдаст женщине, на которую наслали порчу, но не посмеет сообщить, что той стоит избегать свою завистливую соседку.

В саду тихо зашуршала трава. Мальчик резко обернулся и его губы растянулись в счастливой улыбке. Ведьма нехотя проследила за его взглядом — она уже знала что увидит в тени раскидистой ели и ее сердце заныло от неправильности происходящего. На краю вытоптанной полянки стоял тощий черный волк. Витиеватый узор клейма на лапе отбрасывал тусклый бирюзовый свет на темную траву.

Ведьма должна была прогнать тамиру или даже убить. Но видя, как озаряется лицо сына и горят глаза при появлении зверя, она не осмелилась даже в мыслях отнять у него эту маленькую радость.

— Мама, почему ты ненавидишь его? — вдруг спросил мальчик, перехватив ее хмурый взгляд.

Женщина задумалась, пытаясь отыскать ответ в глубине своего сердца. Но она жила с этой ненавистью сколько помнила себя, — ненависть к тамиру, как и ненависть к Эрии, родились вместе с ней.

— Я не знаю, малыш, — призналась она.

— Разве любовь — это страшное деяние? — серьезно поинтересовался мальчик и тут же ответил на удивленный взгляд ведьмы. — Я помню их историю.

Ведьма крепче сжала шелковую кисточку, сдерживая предательскую дрожь.

Он помнил.

Он помнил прошлое, которое ведьмы искоренили из своей памяти. Это было так неправильно и пугающе одновременно, что впервые женщина ощутила страх перед Силой, что жила в ее сыне и прожигала его изнутри.

Ведьма молчала. И подвинувшись ближе к матери, устало опустив голову ей на плечо, мальчик поведал о прошлом.

— Я помню, что её звали Шиад, дочь Рейны, первой ведьмы и первой женщины, которую Эсмера одарила силой. Младшие сестры Шиад выросли быстро, обзавелись любимыми мужчинами и детьми. Но девушка не могла найти себе спутника ни среди Ксаафанийцев, ни среди чужеземцев. Ее сердце разрывалось от тоски и изнывало от недостатка любви. И однажды взор Шиад обратился к другим мирам. Она привела в Гехейн удивительный народ, тамиру, среди которого нашла мужчину, покорившего ее сердце. Рейна благословила этот брак. Но когда на свет появился первенец Шиад, ведьмы пришли в ужас. Это оказался мальчик, который уже во младенчестве обладал силой подобно ведьмам — первый мужчина кого не убила кровь, дарованная Эсмерой. Первый и единственный мужчина, который сумел пронести ее силу во взрослые годы, не сгорев в огне собственного тела. Но ведьм пугала вовсе не сила, а тронутая тьмой душа ребенка — если его отец, тамиру, пил чужую кровь чтобы менять облик, мальчику она требовалась для выживания. Шиад испугалась силы и голода своего ребенка и собрала дюжину сестер, готовых отдать свою жизнь, чтобы уберечь мир от ее ошибки. Страх отравил сердца ведьм, они прокляли целый народ, заточив его в звериных шкурах. Людская кровь стала ядом для тамиру, а человек сам того не осознавая, стал их страшным врагом и карающим оружием в руках ведьм. А сын Шиад бежал к берегам Свальрока, где проклятье настигло его и заточило на чужих землях, не позволяя пересечь море. И ни ведьмы, ни люди уже не помнят о том, что именно любовь и страх одной ведьмы обрекли тамиру на жизнь в роли добычи, а её сына, вместе с его потомками превратили в монстров из детских страшилок.

Холодная детская ладонь легла поверх материнской руки и перед взором ведьмы пробудились образы прошлого. Женщина, мягко высвободилась и боязливо спрятала руки в складках своего платья.

— Не нужно, — возразила она. — Мои праматери стерли это прошлое, и я не должна его помнить.

— Нет, мама. Ты не должна ненавидеть его, — мальчик бросил взгляд в сторону волка, — а для этого ты должна помнить. Ты должна помнить, чтобы защитить себя, потому что потомки проклятого сына ничего не забывают.

Мальчик умолк, задумчиво разворошив маленькой ручкой травы, разложенные перед ним. Когда он заговорил вновь, его голос полный спокойствия пронзил сердце женщины больнее ножа:

— Ведь я тоже другой, мама. Но я не изгнан лишь потому, что я сын человека и смерть вскоре сделает всю работу за ведьм.

Женщина прильнула к сыну, не сдержав слез, зарылась лицом в каштановую шевелюру, пропахшую хвоей. Мальчик же оставался неподвижен, а взгляд его изумрудных глаз был устремлен на волка, любопытно склонившего голову.


Глава 6

Сквозь мутную пелену, все еще застилавшую разум, ощущалось легкое прикосновение прохладного ветерка, запутавшегося в моих растрепанных волосах. Откуда-то издалека он принес с собой звонкую птичью трель и запах свежескошенной травы.

Я лежала на пушистой перине. Мягкие шерстинки щекотали нос, но я не находила сил, чтобы поднять руку и почесать его. Вдруг земля подо мной зашевелилась. Густой мех проскользил между пальцами и, потеряв равновесие, я скатилась на сырую землю.

Превозмогая головную боль, я села, опираясь на руки.

Неожиданно перед моим лицом возникла огромная морда. Яркие зеленые глаза с тонким вертикальным зрачком внимательно следили за каждым моим движением. Я удивленно моргнула. Встряхнула головой, пытаясь избавиться от странного наваждения. Но существо не исчезло.

Волк прянул ушами и утробно рыкнул, будто посмеиваясь надо мной.

Хотя можно ли было назвать это существо волком?

У него была густая светло-бурая шерсть, по-лисьи вытянутая морда, пушистые кисточки на остроконечных ушах и длинный невероятно пышный хвост.

Тамиру.

Эта мысль вспыхнула в моей голове так неожиданно, словно кто-то преодолел хаос, творящийся в мыслях, и вложил её в мои руки.

Я должна была закричать. Должна была броситься прочь от чудовища. Должна была бояться и задыхаться от ужаса. Но я неподвижно сидела на земле, рассматривая зверя с живым любопытством.

«Прости, — голос в моей голове прозвучал звонко, но я не ощутила чужого вторжения, — мне приходится подавлять твой страх, иначе ты действительно закричишь и бросишься прочь. А мне бы этого не хотелось».

И мне тоже. Даже за отсутствием страха, когда холодный рассудок вопил о том, что мне нужно выбираться из леса, искать дорогу домой и ни в коем случае не связываться с чудовищем из людских сказок, я его не слушала. Сердце перекрикивало голос разума, утверждая, что сейчас мое место именно здесь, рядом с этим зверем. И я не могла противиться его воле.

Но кто это существо? Где я? И как здесь оказалась?

— Эспер, — представился зверь.

И не успела я удивиться его способности говорить, как тамиру поспешил ответить на оставшиеся вопросы. Но отнюдь не словами. Меня затягивало в его воспоминания, словно в густую трясину и я отчаянно барахталась в них не в силах понять, где заканчивается моя жизнь и начинается прошлое зверя.

Я увидела русую девочку, которая не испугалась появления дикого кота и поделилась с ним остатками еды, вместо того чтобы бросить в него камень или позвать на помощь.

А вот девочка в своей спальне. Зарывшись среди пуховых подушек, она беспомощно мечется по кровати в отчаянной борьбе с ночными кошмарами. Когда рассвет проникает в комнату, она замирает — уже не спит, но продолжает притворяться, чтобы рассмотреть своего утреннего гостя на окне. А он ей подыгрывает, неподвижно взирая с подоконника.

Он чувствовал, что девочка не расскажет о нём людям, ведь она казалась похожей на рыжего кота — была такой же чужой и потерянной в этом мире. И она действительно сохранила их маленькую тайну. Чуть позже зверь вновь увидел ее, восторженно созерцающую этот каменный людской муравейник. Кот последовал за ней по крышам домов, но случилось странное — на девочку напали люди. Он спас ее, увел за собой подальше от опасности и людей, в мир, который считал безопасным. Но его мир не принял девочку, он был ей незнаком и чужд — неловкий шаг и под ее ногами оскалился обрыв.

И вот уже бурый волк, свободный от кошачьей шкуры, стоит над ней, прислушиваясь к слабеющему дыханию, наблюдая, как жизнь медленно покидает тело вместе с кровью. Ему предстояло сделать сложный выбор: бросить незнакомку на волю Саит или подарить девочке второй шанс, пожертвовав своей свободой.

Эспер покинул мое сознание так же неожиданно, как втянул в собственные воспоминания. Он будто бросил меня в открытом море без спасательного круга, предоставляя возможность в одиночку искать выход из ловушки моего разума. Несколько мучительно долгих минут я будто боролась с вязкой водой, жадно хватала ртом воздух, но постепенно с каждым глотком вспоминала кто я такая и нащупывала связь с реальностью.

Осмысливая увиденное, я подняла руку к виску, который всё еще ныл от удара, но не почувствовала раны — пальцы нашли лишь подсохшую корочку крови на зажившей коже. Затем тыльной стороной ладони я провела по губам и на руке осталась алая полоса — эта кровь уже принадлежала не мне.

Эспер, издав тяжелый вздох, уронил голову на вытянутые лапы, скрыв от моего взгляда глубокий укус.

В ушах звенело. Мысли разлетались прочь, будто перепуганные мотыльки, и произошедшее с трудом укладывалась в голове. Лишь одно я понимала наверняка: чтобы спасти мою жизнь, тамиру связал нас. Он вкусил мою кровь и поделился со мной собственной. Именно поэтому я слышу его мысли, ощущаю его эмоции, как свои собственные, и даже чувствую легкое покалывание в его прокушенной лапе. И благодаря нашей новой связи кровь тамиру подействовала на меня как мёртвая вода.

О таком люди никогда не писали в своих книгах.

Я рассеянно уставилась на засохшую полосу крови в том месте, где Эспер оцарапал меня еще будучи в облике кота, перед тем как увести из Эллора. На задворках сознания гудела неясная тревожная мысль. Я нахмурилась и неожиданно поняла.

Тамиру выпил человеческую кровь.

По коже пробежали мурашки, и легкий ветерок, коснувшийся спины, показался пронзительно холодным.

Все книги, которые мне удалось прочитать, уверяли в том, что благодаря ведьмам и их проклятью человеческая кровь губительна для тамиру. Но лежавший рядом зверь не был похож на умирающего и чувствовал себя совершенно прекрасно.

В голове, словно надоедливые мухи, загудели новые вопросы: почему тамиру спас меня? Почему он поделился кровью с незнакомым человеком, обрекая себя на вечную неразрывную связь? Но стоило этим вопросам возникнуть в моем сознании, как они тут же улетучивались, словно листья, гонимые ветром. И мне понадобилось время, чтобы понять: этим ветром был разум Эспера — зверь не желал отвечать.

— Спасибо, что спас меня, — рассеянно пробормотала я.

В груди Эспера зародилось одобрительное урчание, чем-то напоминающее его вторую кошачью ипостась.


❊ ❊ ❊

Раскидистые еловые ветви, сомкнулись над головами, скрывая нас от чужих глаз. Но даже они не внушали Эсперу спокойствия. Он то и дело вскидывал голову на любой шорох, доносящийся из чащи, и недовольно ворчал, когда хвойные лапы упирались в его макушку и кололи уши.

А я, прижавшись спиной к теплому боку исполинского волка, наслаждалась тишиной и окружающей нас природой. Впереди за обрывом холма распростерлись зеленые луга, поросшие высокой травой и усыпанные пестрыми цветами. В небе кружили белокрылые птицы. Заприметив заевшуюся добычу, они издавали воинственный стрекот и пикировали в зеленое травяное море.

Я впервые оказалась за стенами Эллора. А сам город возвышался вдали, величественно нависая серыми башнями и остроконечными шпилями над кучерявым сосновым пролеском, пытающемся сравниться в высоте с неприступными каменными стенами.

С Эспером мы больше не обмолвились ни словом. Я не знала о чем спросить тамиру. Всё что мне было позволено о нем знать, а это не так уж и много, он незаметно вложил в мою голову и казалось, что эти знания всегда были со мной. И мне нечего было рассказать зверю в ответ. Всё, что ему было интересно он уже знал. Эспер проникал в мой разум, словно легкий порыв сквозняка в незапертые окна, а я в свою очередь безрезультатно билась о каменные стены его сознания.

Свинцовые тучи медленно наползали на горизонт. Первая капля дождя разбилась о камень у моих ног, вторая упала мне на руку. Волк поднял голову к сереющему небу и глубоко втянул воздух.

— Тебе пора возвращаться, — спокойно произнес зверь.

Он легонько подтолкнул меня носом, заставляя подняться на ноги.

Я помедлила.

— Алесса, твой дом рядом с людьми, — голос Эспера зазвучал настойчиво.

Еще пару часов назад я совершенно не знала этого зверя. Нельзя сказать, что знала я его и теперь. Но отчего-то при мысли о том, что мне придется оставить тамиру сердце уходило в пятки и ноги отказывались повиноваться.

— Скоро это пройдет, — виновато произнес Эспер и уже мягче добавил. — Иди. Я не оставлю тебя и приду, как только затянется рана и позволит мне сменить форму.

Я искоса посмотрела на его лапу. Рана уже не кровоточила и подернулась тонкой розовой кожицей, заживая буквально на глазах. Тамиру оказался поистине удивительным существом.

Нехотя я все же сдалась и поплелась в сторону Эллора, выбирая самые ровные и безопасные тропки, на которые мысленно указывал Эспер. По его совету я остановилась у мелкого холодного ручейка, чтобы смыть запекшуюся кровь.

«Не стоит людям видеть кровь без ран», — пояснил зверь.

Независимо от того, как далеко я отдалялась от Эспера я все еще ощущала его присутствие в своем разуме.

И тогда я наконец поняла: тамиру навсегда останется со мной.


❊ ❊ ❊

Через полчаса я выбралась из лесной чащи на широкую дорогу, присыпанную мелким гравием, и очень быстро добралась до городских ворот. Проходя под широким арочным сводом, влившись в толпу горожан, я почувствовала себя незваным гостем в Эллоре. Я невольно покосилась на стражника, ожидая, что тот преградит мне путь. Но он лишь скучающе провел взглядом по толпе.

Я никогда еще не бывала в этой части города, но все же точно знала, куда идти и какой улицей срезать путь к дому господина Омьена. Эти знания принадлежали Эсперу. Он ни на секунду не покидал меня, и я чувствовала его на задворках своего создания. Изредка я оглядывалась, пытаясь уловить его присутствие на крыше, в очередном проулке или даже в моей тени, но тамиру нигде не было.

Когда я вышла на широкий проспект, по обе стороны которого красовались белокаменные особняки, дождь усилился, до нитки промочив платье. А поднявшийся ветер нещадно хлестал в спину, подгоняя вперед. Но несмотря на дождь и пронизывающий холод, ноги отказывались идти, а в голове роились тревожные вопросы.

Как я объясню свое отсутствие? Пустят ли меня вновь на порог дома? А вдруг Омьены узнают о тамиру? Что тогда с нами будет?

Но ветер и настойчивый разум Эспера подталкивали вперед, не позволяя повернуть обратно.

Я нерешительно отворила калитку и воровато прошмыгнула во двор, тут же замерев на месте. На пороге, скрываясь от непогоды под зонтом, стояла Элья.

Она ждала меня.

От осознания происходящего болезненно защемило в сердце.

— Ох, — вздохнула женщина, прижав руку к груди, — ты вернулась!

Элья поспешно накинула на мои плечи шерстяную кофту и заключила в объятья.

— Где же ты пропадала? — вздохнула служанка.

— Я… я…

Я не могла сказать ей правду, о том, как сбежала из города вслед за котом, как сорвалась с обрыва и как из-за моей невнимательности я оказалась связана крепкими узами со зверем, которому люди желали смерти. Но что тогда я должна была сказать?

— Я заблудилась, — пролепетала я, виновато опустив голову, — мы с Шеонной шли домой, но… Они украли мой кулон… — словно опомнившись, я хлопнула себя по груди и облегченно выдохнула, нащупав знакомые грани кристалла. — Я хотела его вернуть, но что-то произошло… Повсюду были корни.

Воспоминания о прошедшем дне пробудились в моем сознании в ярких красках, заставляя вновь пережить тот ужас, который рядом с Эспером превращался в тусклую картинку. Все нахлынули с новой силой, и глаза защипало от слез.

— Ох, дитя… — только и смогла выговорить служанка, погладив меня по спине.

Она завела меня в дом, и я неловко потопталась на месте, наблюдая за тем, как стекающая с меня вода собирается у ног.

— Сколько можно ждать? — донесся из гостиной возмущенный голос Шеонны. — Мы не можем просто сидеть здесь и надеяться на чудо.

— Успокойся, — спокойным ровным тоном отвечал ей отец. — Люди графа скоро найдут Алессу. И без лишнего шума. Мы не можем позволить себе рыскать по городу, привлекая внимание Коллегии, пока весь город стоит на ушах.

— А если они найдут ее раньше? — не унималась девушка.

Господин Омьен произнес что-то едва разборчивое, на что в ответ получил возмущенное:

— Отец!

— Идем. — Элья приобняла меня за плечи.

Я сбросила с ног промокшие сандалии, в которых неприятно хлюпала вода, и направилась в гостиную. В комнате тут же воцарилась тишина.

Первым в движение пришел Шейн. Он крепко схватил меня за локоть и раздраженным рывком развернул лицом к себе. Я испуганно дернулась назад, ощутив на коже жаркое пламя свечи, которую парень держал во второй руке. Беспокойный огонек извивался, угрожая опалить мои брови. Я попыталась вырваться, но Шейн крепко удерживал меня на месте. С минуту он хмуро вглядывался в мои глаза, потом поставил свечу на полку камина и перевел взгляд на отца.

— Ты собирался нам рассказать об этом? — упрекнул Шейн господина Омьена.

Мужчина со сдерживаемым спокойствием выдержал взгляд сына.

— Я думал над этим, — небрежно пожал он плечами.

— Ты приютил Странника, поставив на кон свою карьеру, это твое право. Но ты приютил Дитя Зверя, и мы имели право знать об этом. Когда ты прекратишь подвергать наши жизни угрозе?

— По-твоему было бы лучше выкинуть девочку на улицу? — спокойно спросил господин Омьен, так словно меня не было в комнате.

— Благородство и сострадание тебе не свойственны, отец. В какие игры ты опять играешь?

Воспользовавшись тем, что хватка Шейна ослабла, я вырвалась и окинула взглядом собравшихся. Я искала в них поддержку, утешение и ответы на вопросы, которых становилось все больше с каждым сказанным словом. Но собравшиеся были поглощены своим собственным конфликтом. Шеонна не сводила с брата испуганного взгляда, а он в свою очередь испепелял своего отца.

Я почувствовала горечь в горле. К глазам подступили злые слезы и не в силах больше сдерживаться, я выскочила из гостиной и бросилась вверх по лестнице. Оказавшись в спальне, я захлопнула дверь и сползла по ней спиной. Из груди вырвался всхлип, и крупные слезы покатились по щекам, разбиваясь о голые колени.

Когда Элья постучала в дверь, я прикусила губу, сдерживая громкий плач и не ответила на ее зов. Женщина пробормотала слова утешения и ушла. Время от времени кто-то еще останавливался рядом с дверью, прислушивался к моему плачу.

Последней постучалась Шеонна. Она терпеливо ждала ответ, но не получив его, демонстративно грубо облокотилась спиной о дверь с обратной стороны и сползла по ней на пол. Через минуту в коридоре вновь раздались тяжелые шаги, и дверь содрогнулась второй раз, когда Шейн присоединился к сестре.

— Прости, я не хотел тебя напугать, — виновато произнес он.

— Ты дурак, Шейн, — недовольно буркнула Шеонна.

— Знаю.

Повисло молчание, нарушаемое лишь моими редкими тихими всхлипами.

«Довольно слез» — услышала я мурчащий голос Эспера.

Он мягко коснулся моего разума. Меня окутало спокойствие и умиротворение, а от слез остались лишь подсыхающие соленые дорожки на щеках. Я смахнула их рукавом и поднялась на ноги. Теперь, когда эмоции утихли, я могла с холодной рассудительностью вспомнить уходящий день, начиная от кражи моего кулона и заканчивая ссорой в гостиной.

В памяти возник Шейн и дрожащее пламя свечи перед моим лицом. Это воспоминание быстро сменилось другим, более ранним.

На второй день пребывания в этом доме, когда я лежала в кровати, уткнувшись в подушку, промокшую от слез, в мою комнату постучал Велизар Омьен. Пламя свечи, что он нес в руке, грубыми тенями очерчивало его плечи и лицо в полумраке комнаты.

— Я хотел узнать в порядке ли ты, — заботливо произнес мужчина, присаживаясь на край кровати, — но я глупец, если считаю, что человек, лишившийся дома действительно может быть в порядке.

Он заботливо положил тяжелую ладонь на плечо и поднял свечу, освещая мое заплаканное лицо.

— Но я обещаю, что помогу тебе вернуться домой.

«Ты собирался нам рассказать об этом?» — голос Шейна звонко отразился в моей памяти.

Что они видели в моих глазах при свете огня?

Я подошла к комоду и достала из ящика наполовину догоревшую свечу, ту самую, что Велизар Омьен оставил на моем прикроватном столике, прежде чем покинуть комнату. Я повертелась на месте, не зная от чего зажечь пламя и… оцепенела от ужаса, встретившись взглядом с человеком в зеркале.


❊ ❊ ❊

Свеча выскользнула из ослабевших пальцев.

Мой самый страшный кошмар сбылся.

Зеркальную поверхность заволокла тьма и из нее взирал призрак, озаренный холодным светом, казалось, не принадлежащим этому миру. Человек выглядел противоестественно безжизненно: тонкая мертвенно-бледная кожа, острые скулы, болезненно впалые щеки, белоснежные как снег волосы, спадающие до плеч. Правый его глаз практически сливался по цвету с волосами, а левый сиял ярко-зеленым пятном, — будто художник, изваявший этого человека, случайно обронил краску на белоснежный еще не завершенный холст.

Я попыталась позвать на помощь, но крик застрял в горле, а ноги приросли к полу, не позволяя двинуться с места. В моей душе кипел страх, разрывая сердце на части, но Эспер не мог его унять, все его силы уходили на то, чтобы удерживать меня на месте. Зверем овладело любопытство. Тамиру следил за Призраком моими глазами, в то время как незваный гость неотрывно следил за мной.

Он оставался непроницаемо безучастным, губы сжались в тонкую линию. Но внезапно в зеркале поверх его лица появилось еще одно, оно было едва различимо, его очертания дрожали будто подернутые рябью, но я отчетливо видела оскал безумной улыбке и горящий в глазах голод.

Перед глазами помутнело.

Эспер наконец ослабил хватку. Получив контроль над телом, я тут же схватила с тумбочки пустую вазу и бросила ее в зеркало. Десятки осколков, каждый из которых отражал лишь уютное убранство моей спальни, — и никакой тьмы и призраков, — рассыпались по полу.

Дверь в комнату резко распахнулась и на пороге возникли испуганные Шейн и Шеонна.


Глава 7

Тусклый свет Слезы Эрии, оставленной на широкой каминной полке, едва достигал середины комнаты. Теплым желтоватым ореолом он очерчивал плечи Шейна, сидящего в кресле. Расположившись напротив на широком диване, я куталась в теплый плед и успокаивающий полумрак, скрывающий дрожь моего тела от посторонних глаз.

Недовольно бурча под нос, Шеонна упорно возилась со спичками. В ее руках пламя вело себя возбужденно: головешки спичек неожиданно вспыхивали еще до того, как подруга касалась тёрки на боковой стороне оловянной коробки и, не успев коснуться фитиля свечи, так же неожиданно гасли или же наоборот загорались так ярко, что обугливались за считанные секунды, обжигая пальцы.

Шейн не вмешивался, терпеливо наблюдая за сестрой.

Когда ей наконец удалось зажечь свечу, огонек недовольно взвился, будто пытался освободиться от сдерживающего его фитилька, и опалил рыжую прядь, скатившуюся с девичьего лба. Подруга медленно выдохнула и взволнованный огонёк постепенно успокоился, теперь слабо дрожа на вершине свечи. Шеонна подняла ее на уровень наших глаз, и я изумленно ахнула.

Сквозь желтый свет огня некогда карие глаза девушки окрасились в золото, будто сияющее изнутри, а по краю радужки, подобно крошечным звездам, плыли яркие искорки.

На губах Шеонны расцвела счастливая улыбка.

— Твои глаза сияют словно расплавленный изумруд, — восхищенно произнесла подруга.

Я почувствовала леденящее прикосновение страха. Значит вот, что Шейн и Велизар Омьен видели во мне, — тот же потусторонний свет, что горел в глазах Шеонны.

Она задула свечу и призрачное золотое сияние погасло. Нас вновь окутал полумрак.

— Ты и я — Дети Зверя, — пояснила подруга, гордо задрав голову.

— Сомнительный повод для радости, — хмуро осадил ее брат.

— Шейн, ты опять начинаешь? — недовольно заворчала Шеонна.

Он поддался вперед, уперся локтями в колени и примирительно произнес:

— Я не хотел вас обидеть. Но Алесса должна знать, что всё это очень серьезно и опасно, как для нее, так и для окружающих. Вспомни что было, когда Сила пробудилась в тебе. Как бы мне не хотелось это признавать, но лишь благодаря Коллегии горожане не линчевали тебя живьем и не вздернули всех нас у ног Велоры. А после того, что случилось сегодня, в городе снова могут начаться волнения. Люди уже шепчутся о появлении Дитя Зверя. Как думаешь, насколько быстро Коллегия соотнесет это происшествие с появлением Странника и начнет задавать Артуру вопросы?

Голова шла кругом. Столкновение с грабителями, ожившая стихия, новообретенная связь с тамиру, Призрак в зеркале, а теперь еще и это. События сегодняшнего дня казались чем-то не реальным.

— Ничего не понимаю, — призналась я. — Что значит Дитя Зверя?

Шейн устало потер пальцами глаза и прежде, чем успел пуститься в объяснения, Шеонна выпалила:

— Мы дети, рожденные, от двух миров, — она широко улыбнулась. — Моя мама родилась здесь, в Гехейне, а отец был родом из Коэты.

А недоуменно нахмурилась и перевела вопросительный взгляд на Шейна.

— Союзы между людьми из разных миров для нас уже редкость, но они всё же случаются, — пояснил Шейн. — Иногда Странники надолго задерживаются в наших землях и пускают корни. Хранители Дверей, конечно, приглядывают за ними, любыми способами пытаются оградить их от появления потомства, и всё, потому что смешанная кровь непредсказуема. В одних мирах она вовсе себя не проявляет, в других открывает в детях неизведанные таланты, а здесь, в Гехейне… — Шейн запнулся, подбирая слова. — Впервые наш мир столкнулся с Силой полукровок несколько сотен лет назад, когда она нашла выход в мальчике из Акхэлла. На кануне до этого маленькое рыболовное судно затерялось в водах Беспокойного моря, а однажды утром волны прибили к берегам Акхэлла его обломки и тела моряков. Увидев среди них своего отца, ребенок взвыл от отчаяния и его горе открыло путь Стихии. На боль ребенка откликнулось само море. Исполинская волна смела несколько улиц, унеся на морское дно десятки жизней. Испуганные горожане в тот же час убили мальчика, посчитав его чудовищем — Зверем. И с того дня считается, что быть полукровкой в Гехейне — это быть Потомком Зверя.

Шейн перехватил мой напряженный взгляд, и тяжело вздохнув, откинулся на спинку кресла.

— Дети Зверя — проводники для первородного облика Силы.

— Как это? — не поняла я.

— Представь, что внутри каждого из нас есть некая дверь, — Шейн театрально приложил руку к груди, словно обозначая место той самой незримой двери, — за которой таится Источник Силы. Но открыть эту дверь не так-то просто. Люди годами учатся подбирать к ней ключи и десятилетиями пытаются приоткрыть ее хоть на дюйм, чтобы зачерпнуть Силу. Когда-то очень давно, когда еще были живы боги, существовал особенный ключ — язык Ольма, благодаря которому люди без труда открывали путь к Источнику и вершили невероятные чудеса. Сейчас у нас остались лишь крупицы прежних знаний и осколки Слез, которые помогают накапливать и использовать с трудом зачерпанную Силу. И с каждым поколением людям все сложнее прикасаться к Источнику. Но вы с Шеонной, — Шейн указал на меня пальцем, — другие. Ваши двери не имеют замков и распахиваются от мельчайшего сквозняка, которым являются ваши эмоции. Стоит испугаться, разозлиться и первородная Сила использует вас, чтобы проникнуть в этот мир. Как ты уже заметила, Шеонна не способна сдерживать огонь, а ты… Землю.

Последнее Шейн произнес с неким удивлением, словно сомневался в правильности своих выводов.

— Ты хочешь сказать, что мы владеем стихийной магией? — произнесенное вслух это казалось еще более абсурдным, с моих губ сорвался нервный смешок.

— Мы не способны владеть никакой магией, тем более силой Стихии, — поправила меня Шеонна, раздосадовано опустив взгляд на свои руки, сложенные на коленях, — это она владеет нами.

Кривая улыбка сползла с моих губ. Я всё еще не понимала, как реагировать на происходящее. Казалось, Шейн и Шеонна говорили со мной, но не обо мне, а о ком-то другом: о той чужой девушке из воспоминаний Эспера за чьей жизнью я наблюдала со стороны.

Напряженную тишину нарушила Элья. Служанка заглянула в гостиную и сообщила, что в моей комнате не осталось осколков. Можно было возвращаться.

Я молча поднялась с дивана и на ватных ногах побрела к лестнице.

— Алесса, — тихо окликнул Шейн. Я помедлила на пороге. — Всё будет хорошо, мы не дадим тебе попасть в беду.

— Да, — рассеянно бросила я в ответ и, опустив взгляд под ноги, прикрыла за собой дверь.

Я уже попала в беду.

Оказавшись в комнате, я бросила тревожный взгляд на то место, где еще недавно стояло овальное зеркало.

Мысли лихорадочно метались в голове, подобно птицам, загнанным в тесную клетку, но я не могла поймать ни одну из них. Слова Шейна никак не укладывались в моем сознании. Дитя Зверя? Полукровка? Как такое вообще возможно?

«С тебя хватит переживаний на сегодня» — услышала я обволакивающий спокойствием голос Эспера.

Тревожные мысли улетучились так внезапно, будто кто-то открыл дверцу клетки, подарив им свободу. Иследом за ними выпорхнули все страхи, особенно перед Призраком, явившемся в зеркале.

На меня навалилась смертельная усталость. Я рухнула на кровать, зарывшись среди подушек, крепко прижала к груди одну из них, и впервые за долгое время погрузилась в спокойный сон без сновидений.


❊ ❊ ❊

Слезы Эрии в настенных канделябрах лениво зажигались, освещая узкие проходы между книжными стеллажами. Пробудившийся свет запоздало выхватывал из полумрака широкую спину и лысую макушку человека, всё глубже удаляющегося в библиотеку. Тяжелый порывистый шаг выдавал его недовольство.

Тамиру бесшумно следовал попятам. Когда человек свернул в малую залу, кот незаметно обогнал его на пути, напружился, ловко взобрался на верхушку книжного шкафа, стоящего у стены, и протиснулся в узкий вентиляционный туннель. Пауки уже давно покинули это место, — тамиру на собственной шкуре вынес их отсюда во время своей первой вылазки, а после очень долго не мог отмыться от пыли и налипшей паутины. От воспоминаний зверь брезгливо ощетинился и с нескрываемым облегчением высунул нос с противоположного конца своего лаза, ровно в тот момент, когда дверь в кабинет Артура Моорэт распахнулась.

На пороге возник Велизар Омьен. Кот навострил уши.

— Ну и зачем ты меня позвал в такое время? — возмутился мужчина.

— Я вдруг подумал, что ты хочешь мне что-то рассказать, — ответил ему натянутый голос Артура Моорэт. — С каких пор мы храним друг от друга секреты, Велизар?

Взгляд тамиру метнулся к окну. Напротив, скрестив за спиной руки, напряженно вытянулся Хранитель Дверей.

Велизар Омьен молчал.

— Я всё думал, — продолжал Артур, не оборачиваясь, — зачем ты приютил в своем доме Странника? Ведь ты мог выставить девчонку из дома в ту же ночь, когда Шеонна ее притащила. Или отдать на растерзание Коллегии. Но вместо этого ты оставил её, бросая вызов всему Совету и подвергая себя опасности. В тот день в моем доме мне показалось, что я понял причину. Я тоже увидел ее истинные глаза. Но потом я подумал: ведь у тебя уже есть Дитя Зверя. Так зачем в твоей коллекции странных детишек еще одна полукровка?

— Не смей так говорить о моих детях, — хрипло отозвался Омьен.

— Не притворяйся хотя бы со мной, Велизар! — Артур резко обернулся. — Они для тебя лишь любопытные экспонаты. Ты ведь так и не смог простить Амайю за побег со Странником. Ты ненавидел ее настолько, что прогнал, когда она пришла к тебе за помощью и позволил умереть в сточной канаве. Ты можешь обмануть кого угодно, но я-то знаю, что ты удочерил ее младенца не от любви или хотя бы чувства вины, а лишь потому, что тебя манила неизведанная Сила полукровки. Скажи, тебе ведь всё еще противно смотреть в её лицо, с каждым годом всё больше похожее на женщину, что разбила твое сердце?

Кулаки Велизара Омьена предупредительно сжались, но внешне мужчина остался непроницаемо спокойным. Артур продолжил напирать:

— И ты серьезно, хочешь, чтобы я поверил в твое сострадание к сиротам и готовности просто так подбирать их с улицы. Я знаю тебя всю жизнь, Велизар, и ты никогда не отличался мягкосердечием. Иногда я даже задумываюсь: а не приложил ли ты руку к гибели четы Маалькан, чтобы завладеть их юнцом с Древней Кровью? Сколько таких потомков, как Шейн, осталось в Гехейне? Двое? Трое? Или он последний?

Взгляд Артура метался по лицу Велизара Омьена в поисках ответа или хоть какой-то реакции на слова:

— А что же эта девочка? Что ещё ты видишь в ней, чего не вижу я?

Хранитель Дверей нервно взмахнул рукой в сторону стола, на котором лежала открытая книга. Тамиру с любопытством вытянул голову, но из его укрытия не возможно было разглядеть содержимое потрепанных страниц, при этом не выдав себя.

— Вот тебе интересный факт: мой отец обошел десятки известных нам миров в поисках магических артефактов, но никогда не проявлял интереса к Сильму, бросив его изучение после первого же путешествия. Знаешь почему? Я скажу тебе. Потому что он лишен магии. К тому времени, как мой отец нашел путь до этого мира, магия уже покинула его. Сильм опустошен настолько, что из него невозможно открыть ни одну дверь. Моему дяде неделями приходилось держать открытым Двери из Эллора, чтобы отец мог вернуться назад. Хочешь спросить меня, к чему я клоню?

Велизар все так молчал, казалось, за время монолога он даже ни разу не моргнул. Артур недовольно скривился, но продолжил:

— Я посетил то место, где твоя дочь нашла девчонку. Там нет бреши, ни новой, ни старой. А это значит, девчонка попала в Гехейн потому, что кто-то открыл для нее эту Дверь. А теперь я не могу открыть для нее новую. Кто-то или что-то не выпускает ее обратно. И я хочу знать, в какие игры ты играешь, Велизар? Это ведь твоих рук дело, а я лишь попусту трачу своё время и силы, участвуя в твоем спектакле?

Повисла напряженная тишина.

— В тот вечер, когда ты изучал глаза девочки, тебе стоило опустить взгляд чуть ниже, — в конечном счете сдался Велизар Омьен.

— Что ты имеешь в виду? — не понял Артур.

— Кулон, который она носит на шее. По своей структуре кристалл похож на Слезы Эрии, вот только этот крошечный осколок вмещает в себя столько же силы, сколько сфера в руках Велоры, питающая город.

Велизар кивнул в сторону окна, где вдали в слабом свете уличных огней можно было разглядеть очертания статуи на городской площади.

— И ты все еще не попытался его отнять и изучить? — сухо усмехнулся Артур.

— Жизнь научила меня не прикасаться к кристаллам, на которых может лежать чужое заклятье.

— Ах да, твой несвоевременно почивший отец. — Артур пренебрежительно махнул рукой в сторону мужчины. — Но разве не ты сам подбросил ему проклятую Слезу?

Велизар Омьен одарил друга хмурым взглядом, но продолжил:

— Сегодняшнее происшествие подтвердило, что избегать контакта с кристаллом было правильным решением.

Вновь воцарилась тяжелая тишина, прерываемая лишь нервным постукиванием — погрузившись в мысли, Артур перебирал пальцами по краю дубовой столешницы.

— Я бы почувствовал, — мужчина с сомнением покачал головой. — Даже самая слабая Слеза излучает ощутимую Силу, которую сложно проигнорировать.

— Я тоже ее не чувствую, — подтвердил Велизар Омьен. — Я обратил внимание на кристалл лишь спустя пять дней. Девочка уснула со Слезой в руках и на утро та погасла. Мне удалось его немного изучить, пока Алесса принимала сонные снадобья Эльи — кристалл, как минимум, способен поддерживать жизнь в нескольких заклятьях одновременно, но что интереснее — он поглощает Силу Слёз от соприкосновения.

В подтверждение своих слов Велизар выложил на край стола два полупрозрачных осколка, утративших призрачное сияние и бирюзовый оттенок.

Артур склонился к кристаллам, не прикасаясь к ним руками, и с минуту разглядывал.

— Но нам еще не доводилось встречать миры с подобной Гехейну магией, — изумленно пробормотал он.

Нервно потирая заостренный подбородок, погрузившись в раздумья, мужчина стал мерить шагами комнату. Внезапно он остановился, будто неожиданно возникший вопрос преградил ему путь.

— Кто родители девочки? Дитя каких миров эта полукровка?

— Я думал, ты спросишь об этом в самом начале своей тирады.

Велизар запустил руку во внутренний карман плаща и извлек из него пробирку, наполненную алой жидкостью. Артур одобрительно усмехнулся и потянулся к пробирке, но Велизар Омьен отдернул руку.

— Прекрати, Велизар, сейчас нет публики, перед которой стоит играть, — обиженно скривился Артур. — Ты же знаешь, что я никогда не имел дело с кровавой магией.

— О, да, знаю. Ведь игры с запретной магией буквально написаны на лице твоей дочери.

Велизар едко усмехнулся, сумев задеть друга, и передал ему пробирку. Артур откупорил пробку и сладкий запах, не заметный для людей, тут же наполнил комнату. Тамиру удивленно прянул ушами, когда знакомые металлические нотки коснулись его носа, и беззвучно оскалился. Он уже знал запах этой крови. Знал даже её вкус — с недавних пор она текла в его жилах.

Хранитель Дверей отошел к дальней стене, по которой извивались сотни тонких стеклянных трубочек, и опрокинул содержимое пробирки в пузатую реторту у самого пола. Стена ожила: руны, высеченные в сером камне, слабо замерцали, кровь в сосуде забурлила, поднялась к горлышку и разделилась на два потока. По одной из трубочек она взмыла вверх под самый потолок, наполнив круглый сосуд руны над которым вспыхнули золотом, а по второй отплыла в дальний угол.

Артур с любопытством следил за движением крови.

— Ребенок Гехейна и Джииро, — изумленно выдохнул он. — Но… Ведь в Джииро нет магии и кристаллов подобных Слезам.

— Не забывай, что этот ребенок появился из Сильма. Вполне возможно, что ее родители странствовали через миры и в одном из них нашли кристалл.

— Возможно, — рассеянно пробормотал Артур.

Он продолжал изучать сосуды, недоверчиво сощурив глаза.

— Девчонка лиирит по материнской линии, хоть что-то в этой ситуации стало понятнее.

— О чем ты?

Артур повернулся к другу, махнув рукой на книжные полки.

— Тогда в моем доме, в библиотеке она читала книгу из Коэты.

— Это невозможно, — отмахнулся Велизар, — она не чистокровна и не может использовать Силу лиирит.

— А что ты ответишь, если я скажу, что в Сильме не говорят на нашем языке, как и в Коэте, в Джииро и сотнях других миров? — заметив замешательство друга Артур усмехнулся. — Что ж, поздравляю, Велизар, это самый уникальный ребенок в твоей коллекции.

Теперь настала очередь Велизара Омьена погрузиться в собственные мысли.

— Может ей помогает кристалл? Ты ведь сам носишь подобные переводчики, — предположил он.

Артур машинально приложил руку к груди, где, судя по всему, скрывался кулон с зачарованной Слезой Эрии.

— Это может быть правдой. Но, — Артур рассеянно растрепал свои волосы, — я не понимаю зачем ты устроил этот спектакль с ее возвращением и заставил меня потратить столько сил. Почему ты просто не рассказал мне?

Велизар Омьен недовольно покосился на друга.

— Я не мешал твоим ритуалам, — возразил он. — Я даже надеялся, что ты сможешь провести ее в Сильм и поможешь мне найти ответы о происхождении кристалла.

Артур задумчиво посмотрел в окно. Когда он вновь обернулся к Велизару, в его взгляде читалась тревога.

— Ты не думал, что если кто-то открыл для девочки эту дверь и теперь не выпускает обратно, то рано или поздно он явится за ней или за кристаллом.

Велизар криво улыбнулся, и Артур обреченно всплеснул руками.

— Ты на это рассчитываешь, — понял он.

— Теперь это единственный способ узнать о происхождении кристалла.

— Да поможет нам всем Саит, — сокрушенно выдохнул Артур, упав в кожаное кресло.

Велизар Омьен глухо засмеялся. Он по-хозяйски распахнул створки дубового шкафчика у стены, достал коричневую бутылку и наполнил два бокала. Едкий запах спирта защипал чувствительный нос тамиру. Кот спешно спрятал морду в лапах и осторожно попятился назад, — сегодня он вряд ли услышит от этих людей ещё что-то интересное.

Неловко развернувшись в узком вентиляционном тоннеле, зверь выполз обратно в библиотеку, напружился, с силой оттолкнулся задними лапами, перемахнул через узкий проход на соседний шкаф и замер как вкопанный. У двери в кабинет Артура Моорэт стоял человек. В его тонких пальцах теплился слабый свет Слезы Эрии: грани камня тихо дрожали, будто потревоженный хрусталь, и проецировали едва различимые голоса мужчин, находящихся по ту сторону стены. Внезапно человек настороженно напрягся, медленно поднял голову и его льдисто-голубые глаза уставились прямиком на тамиру.

Арий Эрвор нахмурился.

Сердце зверя пропустило удар. Стремительно развернувшись, он бросился прочь. Закипевшие в нем чувства не были похожи на страх, они были вязкими, горькими на вкус будто…

Прежде, чем я сумела разобраться в эмоциях, зародившихся в душе тамиру, он резко вытолкнул меня из своей головы.


❊ ❊ ❊

Мое сознание будто с силой вогнали обратно в двуногое человеческое тело, выбив воздух из легких. Я резко подскочила на кровати, жадно глотая его ртом. Мне отчаянно хотелось броситься прочь из этого дома, сбежать как можно дальше от призраков, обитающих в его зеркалах, от людей, спящих в соседних комнатах, от секретов, плодящихся по темным углам, и даже от Эспера, который распоряжался моими мыслями и эмоциями так, словно был им хозяином. Но я не могла пошевелиться, даже сейчас тамиру железной хваткой приковал меня к постели.

«Куда же ты побежишь? — недовольно проворчал зверь. — Будешь скитаться по городским улицам и просить милостыню? Спрячешься в лесу и будешь жить в нём, как дикарка? И как долго ты сможешь продержаться наедине с хищниками?»

Я не отвечала, протестующе сжав челюсти. Но Эспера не было рядом и ему не нужны были слова. Он ощущал вскипающую во мне злость и миролюбиво добавил:

«Алесса, твое место рядом с людьми, а не дикими животными».

Хватка тамиру ослабла, я вновь получила контроль над собственным телом, но теперь не торопилась вставать с кровати.

«Разве ты не хочешь узнать правду о себе? — не унимался голос Эспера в моей голове и тут же озвучил мой ответ. — Хочешь. Так почему бы не позволить Велизару найти ответы, которые он так жаждет. Он окажет тебе большую услугу.»

«А ты? — спросила я, чувствуя, как обжигают горло подступающие слезы. — Чего хочешь ты?»

«От тебя? Ничего. Я просто любопытный путник, случайно спасший твою жизнь», — спокойно ответил Эспер.

Я чувствовала: тамиру не врал. Но и не говорил всей правды.

Его разум мягко обволакивал меня, убаюкивал, закрывая отяжелевшие веки, и не нашла в себе сил, чтобы ему воспротивиться.

Или не захотела искать.


Глава 8

Горячая вода хлестала по дну раковины, скрывая бледно-розовые цветы на белом фаянсе за клубами пара. Я провела оголенной ладонью по запотевшему зеркалу, и в мутной от влаги полосе отразилось бледное лицо с острыми скулами и опухшими от вчерашних слез глазами.

Только я. И никаких призраков.

При воспоминании о человеке из зеркала, на задворках сознания загудел колючий страх, но Эспер тут же прижал его будто муху, не позволяя разрастись. Я не возражала его вмешательству.

Когда Шейн и Шеонна ворвались в мою спальню на звук разбитого стекла, они услышали лишь сумбурный лепет о неясной тени в отражении, привидевшейся мне в полумраке. Рассказать кому-то о Призраке значило признать его реальность. Вместо этого я пыталась забыть о нем, как о ночном кошмаре, убеждала себя в том, что он был лишь игрой моего встревоженного разума. И Эспер позволял заниматься этим самообманом, до тех пор, пока ложь приносила мне успокоение.

Сегодня тамиру практически не касался моего разума. Он отгородился непроницаемой стеной и лишь изредка отлавливал вспыхивающие во мне искорки страха и тайком прислушивался к мыслям, которые вновь находились в моей собственной власти.

Я выкрутила латунную ручку крана, похожую на распустившийся цветок с инкрустированной в сердцевину Слезой Эрии, и зачерпнула холодную воду. Алый кристалл тихо звякнул о раковину, когда я склонилась, чтобы омыть лицо. Впервые за свою жизнь я ощутила тяжесть кулона на своей шее. Я смотрела на него в отражении зеркала и не узнавала. Он казался очередным чужаком, хранящим от меня секреты.

Я потянулась к замочку, но неожиданно пальцы нащупали лишь непрерывную нить мелких звеньев. Недоуменно нахмурившись, я прокрутила её и не обнаружила заветного крошечного карабина. Тогда я попыталась стянуть цепочку через голову, но она воспротивилась, болезненно впившись в кожу.

Эспер молча наблюдал за моими потугами, смущенно прижимая уши, когда в моей голове всплывали самые искренние, отборные ругательства.

В конечном счете я сдалась. А потом, скорее почувствовала, чем заметила, как тамиру поднял взгляд к Слезе Эрии, парящей под потолком. Я протянула к ней руку и поманила пальцами. Кристалл ожил, легонько подпрыгнул на месте, будто радуясь обращенному на него вниманию, и опустился в распростертую ладонь. Я крепко сжала осколок и, чувствуя перед ним странную вину за то, что собиралась сделать, приложила его к кулону на шее. Кристаллы издали тихий звон, соприкоснувшись. Слеза Эрии ярко вспыхнула, едва не ослепив меня, а после ее свет начал стремительно таять, уплывая в сердце алого осколка. Спустя несколько секунд в моей руке остался лишь безжизненно-пустой полупрозрачный камень.

Эспер склонил голову на бок. Сквозь возведенную зверем стену я ощутила далекие отголоски его любопытства.

— Что же ты такое? — сокрушенно выдохнула я, без сил опустившись на бортик ванной. Я словно увязла в липкой паутине, сотканной из секретов, и не знала как из нее выпутаться.

Но я точно знала, кто мне в этом поможет. Эспер был прав: может Велизар Омьен и прикрывал корыстные мотивы за добротой и благодетельностью, но он мог оказать мне большую услугу. Теперь, когда мне известны его планы, остается лишь позволить мужчине действовать, — искать ответы за меня, — и выжидать, не выпуская его из виду. К счастью, теперь для это у меня были две пары глаз, а не одна.

Сейчас я была благодарна Эсперу за то, что ночью он не позволил мне поддаться порыву эмоций и сбежать из этого дома.

Вслух этих слов я не произнесла, не хотела, чтобы зверь ликовал от победы надо мной, но довольно дрогнувший кончик его хвоста подсказал о том, что тамиру всё почувствовал. Недовольно сжав челюсти, я попыталась направить поток своих мыслей в другое русло.

Позже, незадолго до того, как проснувшиеся альмы расселись на моем подоконнике, Эспер выскользнул в окно, а я спустилась в столовую и тут же нос к носу столкнулась с Велизаром Омьеном.

— Здравствуй, Алесса, — произнес он, доброжелательно улыбнувшись.

По моей спине пробежали мурашки. Смотреть в глаза этому человеку, делать вид и что я ни о чем не знаю оказалась не так-то просто. Мне нестерпимо хотелось наброситься на него с криками, высказать все что я думаю о его секретах, о том, как мне отвратительна мысль о его ночных визитах с целью изучения кристалла, на которые он не имел права, и выяснить, что еще он скрывает обо мне, моем происхождении и нахождении в Гехейне. Но вместо этого я лишь крепко сжала кулаки за спиной и выдавила из себя усталую улыбку.

— Доброе утро.

— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался мужчина. Забота в его голосе звучала искренне, но я в нее уже не верила.

— Всё еще напугана, — честно призналась я.

— Да, понимаю, — Велизар Омьен кивнул и, спохватившись, похлопал себя по карманам. — Кстати, о страхе, я хочу, чтобы ты надела это и не снимала в ближайшем будущем.

Тотчас на моем запястье сомкнулся изящный браслет: ряд ограненных бусин из Слез Эрии, нанизанных на блестящую серебряную цепочку, столь длинную, что пришлось в три витка обернуть ее вокруг тонкой руки, прежде чем защелкнуть замок. Я подняла руку к глазам, любуясь тем, как свет играет на бирюзовых кристаллах.

Браслет не был похож на те «часы», что носила Элья и сам Велизар Омьен, — слишком много бусин.

— Что это? — я вопросительно выгнула бровь.

— Эта вещь сдержит Силу Зверя, — пояснил мужчина. — Я сам зачаровал Слёзы, они помогут взять эмоции под контроль, если ты окажешься на грани.

— Спасибо, — рассеянно пробормотала я, не зная, как реагировать на подарок: радоваться заботе или ожидать подвоха от зачарованной вещи.

«Симпатичный ошейник», — ехидно прокомментировал Эспер.

Я чуть не фыркнула в ответ, но вовремя прикусила язык.

— И еще, — продолжал Велизар Омьен, задумчиво потирая бороду, — мне жаль об этом говорить, но с твоим возвращением придется повременить. В свете открывшихся обстоятельств, Хранителю Дверей придется пересмотреть свои расчеты и это займет у него как минимум несколько дней.

«О как неожиданно», — вновь фыркнул в моей голове тамиру.

Велизар Омьен поднялся в кабинет, а я еще некоторое время простояла у подножья лестницы, с недоумением рассматривая венчающий мою руку браслет.

Почему я никогда не видела подобное украшение у Шеонны?

Немногим позже, за завтраком, я получила ответ на свой вопрос:

— Огонь не любит, когда его сковывают, — объяснила подруга. — Цепочки всегда плавятся и обжигают, поэтому мне остается лишь учиться контролировать свои эмоции, а это, как ты уже знаешь, не всегда получается.


❊ ❊ ❊

Велизар Омьен не запер меня в доме, не стал ограничивать в передвижении по городу, не приставил хмурого надзирателя в лице Шейна. Это одновременно радовало и тревожило. Он словно не беспокоился о том, что за мной и кристаллом действительно кто-то может прийти пока я буду одна, что я могу навлечь на себя еще какую-нибудь беду, привлечь внимание Коллегии, которое мужчина так упорно отводит от себя прочь. Хотелось верить, что его спокойствие было напускным и за ним скрывался хорошо продуманный, действующий план. Я надеялась, что Велизар Омьен действительно держал ситуацию под контролем и мне не стоит бояться. Но всё же ни я, ни Эспер не теряли бдительности.

С Шеонной мы расстались в малом читальном зале, примыкающем к кабинету Артура Моорэт. Она убежала незадолго до того, как по коридорам Академии разнеслась мелодичная трель колоколов, — после ссоры с отцом подруга, как самая покорная дочь вновь вернулась к посещениям занятий, а я мысленно делала ставки насколько хватит ее терпения.

Первым делом, оставшись одна и предоставленная сама себе, я поискала книги о лиирит и Детях Зверя. О первых никаких записей найти не удалось, если таковые и существовали, то хранились где-то в недрах библиотеки и на их поиск могли уйти недели или даже месяцы. А вот Дети Зверя, как и тамиру, уже давно стали деревенской страшилкой. Почти все истории, попавшиеся мне, были одинаковы: они рассказывали о людях с душой, запятнанной тьмой, которые однажды осквернили Источник своим прикосновением, насильно починили себе первородную Силу и обратили её против добрых ни в чем неповинных людей.

Расставляя книги обратно по местам, в очередной раз пересекая уже знакомый узкий коридор книжных стеллажей, я неожиданно заметила, что дверь в кабинет Артура приоткрыта. Теплый свет, льющийся за порог, поманил меня, будто мотылька в распахнутую ловушку. Замерев у входа, я с минуту прислушалась к тишине, царившей в Зале Дверей. После чего, неуверенно надавив на тяжелую дверь, заглянула в комнату и внезапно столкнулась с Лукрецией. Девушка испуганно отпрянула, её единственный глаз широко распахнулся. Но быстро совладав с эмоциями, скрыв растерянность под маской надменности, она властно расправила плечи и смерила меня сердитым взглядом.

— Что ты здесь делаешь?

— Дверь была открыта… — начала объяснять я.

— И ты, как обычно, решила сунуть свой любопытный нос в чужие дела, — перебила меня Лукреция, не дослушав.

Пренебрежительное высокомерие, звучавшие в ее голосе, задело меня, распаляя злость, — я не совершила ничего постыдного или дурного за что стоило бы оправдываться и терпеть обвиняющий тон.

— Если тебе есть что скрывать, закрывай за собой дверь, — не выдержала я, предостерегающе воззрившись на Лукрецию.

Девушка раздражённо поджала губы.

— Скорее бы ты со своим любопытством исчезла из этого мира, — едко бросила она и вышла из кабинета, намеренно задев меня плечом.

Оставшись одна, я огляделась. Внимание сразу же привлекла стена, от пола до потолка увитая сотнями тоненьких трубочек. Сейчас она казалась безжизненно серой: реторта у основания была пустой, а руны, выбитые в камне, едва различались.

На краткий миг закрались сомнения: был ли реальным услышанный мной разговор, на самом ли деле этой ночью Велизар Омьен и Артур Моорэт обсуждали меня в этой комнате, а магия открыла удивительную истину о моей семье? Во мне вспыхнула решимость. Я должна была выяснить это, должна убедиться в том, что именно моя кровь кипела в этих стеклянных сосудах и зажгла руны Гехейна и Джииро. Мне нестерпимо хотелось вновь увидеть эту магию, но на этот раз собственными глазами. Я бросила взгляд на стол Артура, в поисках чего-то острого.

— Помочь? — вдруг раздался звонкий веселый голос.

Я вздрогнула от испуга. У входа, лениво облокотившись на дверной косяк, за мной наблюдал Арий Эрвор.

Страх ледяными когтями подобрался к горлу. Я вспомнила этого человека из ночного видения. Вчера и сегодня он появился у дверей кабинета не просто так. Он шпионил. Но за кем? Что ему было нужно? И, самое главное, от кого, — от меня, Артура или Велизара Омьена? Я едва сдержалась, чтобы в защищающем жесте не поднять руку к алому кристаллу, теперь спрятанному под воротом платья.

Арий неспешно вошел в комнату и остановился передо мной. Его выискивающий, горящий любопытством, взгляд проскользил по книжным полкам, широкому столу Артура, ненадолго задержался на стене и стеклянных трубках, на поверхности которых играли солнечные лучи, и остановился на моем лице. Тонкая черная бровь вопросительно приподнялась, — Арий всё еще ждал ответ.

— Нет, — напряженно ответила я, неуверенно потерев большим пальцем ладонь, которую еще пару минут назад была готова пронзить иглой или кончиком ножа.

— Правильный выбор, — губы Ария растянулись в лукавой улыбке. — Зачем резать и без того израненные ручки, когда мы уже знаем кто ты?

Мое сердце встрепыхнулось, словно израненная птица. Я попыталась спрятать перевязанные серыми лентами ладони за спину, но Арий ловко поймал меня за запястье и поднял руку. Я пискнула от страха, попыталась вырваться, но парень держал крепко, не оставляя шанса.

— Значит это и правда была ты, — удовлетворенно произнес Арий, изучая взглядом серебряную цепочку с нанизанными бусинками Слез, и весело усмехнулся. — А я ведь почти поверил, что всему виной неудачные эксперименты студентов с магией. Эти ребята частенько наводят переполох в городе, но еще никогда не связывались с первородной Силой. И меня очень удивило, когда сегодня утром трое второкурсников покаялись в своей вине перед Коллегией.

Указательным пальцем свободной руки, он провел пальцем по зачарованным кристаллам, не сводя при этом с меня взгляда:

— На твоем месте я бы спрятал этот браслет от чужих глаз, он буквально кричит: «посмотрите на меня, я Зверь из ваших кошмаров!».

— Отпусти! — набравшись храбрости, прорычала я.

Арий криво улыбнулся, хватка ослабла, но прежде чем я успела вырвать руку, улыбка резко сползла с его лица, пальцы еще крепче впились в запястье, сжимая его до боли, а меж бровей пролегла хмурая морщинка. Он смотрел на меня так, словно видел впервые и не узнавал.

— Отпусти! — повторила я.

Я отчаянно дернула руку, решив, что мне хватит сил бороться, но запястье пронзило острой болью. Арий застыл будто каменное изваяние, прожигая меня взглядом, от которого в жилах стыла кровь.

Звать на помощь не было смысла, никто бы не услышал моего крика в этой части библиотеки. Я оказалась беззащитна перед лицом опасности и даже Эспер не спешил вмешиваться, молча наблюдая за происходящим моими глазами, — я чувствовала его напряженное внимание на задворках сознания. Зверь был где-то неподалёку, скрывался в вентиляционных туннелях Академии и выжидал, пока я дрожала от страха, злилась на собственную беспомощность и бездействие тамиру. Но несмотря на это именно разум Эспера казался мне сейчас самым надежным убежищем. Я потянулась к его звериной сущности, ощущая прилив новой, небывалой уверенности и силы, и совершенно не замечая, как тону в ней.

Я больше не чувствовала боли в запястье и всепоглощающего страха, не видела перед собой напряженного взгляда Ария. Все мое внимание было сосредоточенно на его шее, там, где в так сердцебиению пульсировала жилка под светлой кожей, я знала какой тонкой она была, как легко в нее вопьются острые клыки и как приторно-сладок вкус горячий крови. И я знала, что смогу себя защитить.

Я вновь попыталась выдернуть руку, — безуспешно, — и тут же бросилась в атаку. Но Арий неожиданно отпустил мое запястье, уклонился в сторону и свободной рукой отвесил мне звонкую пощечину. Щеку обожгло, я ощутила вкус крови собственной в прокушенной губе.

Боль отрезвила меня. Вновь вернула мое сознание обратно в слабое, беззащитное человеческой тело. Сердце неистово колотилось в груди от осознания произошедшего: я едва не вцепилась зубами в шею человека, подобно дикому зверю.

Подобно Эсперу.

— Откуда в тебе столько злости, пташка? — ошеломленно произнес Арий.

Не задумываясь, я оттолкнула его и бросилась прочь, не разбирая дороги. Мне хотелось сбежать, как можно дальше, забиться в темный чулан и спрятаться о самой себя и той жажды крови, которую в меня вселяла связь с тамиру. Эспер, удивлённый и напуганный произошедшим не меньше моего, пытался возвести, между нами, стену, но я всё еще не могла его отпустить. Наши разумы сплетались в тугой клубок, будто сцепившиеся в схватке змеи.


❊ ❊ ❊

Страх и злость кипели в моей груди, будто столкнувшиеся морские волны. Они с грохотом разбивались друг о друга и тут же сливались в единое целое. Эспер безуспешно пытался взять контроль над моими эмоциями и успокоить. Но очередной после неудачной попытки тамиру оттолкнул меня, пока я вновь не увязла в его инстинктах.

Пролетев через широкий коридор, я ворвалась в просторную дамскую уборную, едва не поскользнувшись на кафельном полу, и в этот самый миг познала магию зачарованных Велизаром Омьеном Слёз. Мои эмоции подошли к той самой грани, когда Сила Зверя готова была вырваться наружу, и в этот момент руку пронзила острая боль, словно сотни ледяных иголок впились под кожу и медленно прокладывали свой путь вверх по предплечью. Вены набухли от напряжения и под кожей затеплился тусклый бирюзовый свет.

Я прижала руку к груди и обессиленно рухнула на колени. Боль привела меня в чувство, и какое-то время я не ощущала ничего кроме нее.

«Больше не делай так, не пытайся спрятаться в моем разуме», — недовольно произнес Эспер.

«Я не хотела», — виновато пролепетала я.

В ответ тамиру ласково коснулся моего разума, обволакивая теплом. Я закрыла глаза и позволила ему хозяйничать в моей голове. Меня наполнило приятным спокойствием. Носа коснулся запах сырой земли и свежескошенной травы, который окутывал зверя, а на оголённые лодыжи опустился пушистый мягкий хвост, будто нас с Эспером не разделяли коридоры и стены, и тамиру был рядом, свернувшись вокруг кольцом, оберегая меня от внешнего мира и тревог.


❊ ❊ ❊

Не знаю как долго я просидела в уборной, разглядывая разноцветное пятно света, проникающего в высокое арочное окно. Лучи струились сквозь витраж, изображающий исполинского ворона, распростершего крылья над бескрайней долиной и наполовину заслонившего высоко повисшее солнце. Золотистый свет разливался по ряду запертых кабинок, в то время как зеленый и темно-синий стелились по белой плитке словно ковер.

Вскоре в коридоре послышались нарастающие голоса — занятия закончились, студенты покидали лекционные залы, — и я поспешила уйти. Толпа студентов душила. Я чувствовала на себе любопытные взгляды тех, кто задавался вопросом: что в закрытом крыле забыла девчонка, не принадлежащая к числу учеников и не облаченная в мантию. Другие же изучали меня более пристально и в их взгляде читалось подозрение, от чего я не сомневалась — они видели мою ауру и знали, что я не принадлежу их миру.

Я свернула на очередном повороте коридора и едва не столкнулась с низкорослым полным мужчиной. Я вовремя отпрянула назад, а он удивленно поправил съехавшие на кончик приплюснутого носа очки. Почти сразу же я узнала его маленькие прищуренные глазки, которые смотрели с подозрением и жгучим интересом.

За спиной графа Роу возвышался худощавый мужчина, облаченный в длинную черную мантию с вышитой на груди эмблемой Коллегии, — точно такие же крылья красовались и на пиджаке графа.

— О, милая леди, — граф попытался выдавить из себя обворожительную улыбку, но от получившегося оскала по моей спине пробежали мурашки, — не ожидал вас встретить в этом месте. Что вы здесь делаете?

— Я… — подбирая подходящие слова, я махнула рукой в сторону коридора, откуда только что появилась, — я была в библиотеке.

— Изучаете наш мир в обмен на рассказы о своем, что ж справедливо. А знаете, я бы с радостью послушал пару историй о вашем мире.

Граф Роу дружески коснулся моего плеча, но я отдернула руку, будто от удара током. Лицо мужчины резко переменилось: улыбка исчезла, брови нахмурились, а маленькие глазки прожигали, словно пытались заглянуть в душу. Я сжалась, боясь ощутить колючее прикосновение чужого разума, но, к счастью, ничего не произошло.

— Знаете, какой вопрос не дает мне покоя в последнее время? — граф вновь поправил сползающие очки. — Почему гостья Артура Моорэт не живет в его доме?

По моей спине пробежал холодок.

— Потому что Лукреция Моорэт и думать не желает о том, чтобы в доме жила такая очаровательная гостья, — раздался голос за моей спиной и на плечо по-хозяйски опустилась рука Ария, пригвоздившая меня к месту. — Переживает, что я не устою. Да и как тут устоять, верно?

Арий одарил меня самой очаровательной улыбкой, а я крепко сжала челюсти, сдерживая раздражение, рвущееся наружу. Меня злило присутствие этого человека и еще больше злило мое бессилие перед подозрительным взглядом графа и его молчаливым помощником. Мне хотелось оказаться как можно дальше от этих людей и этого места.

— Не думаю, что это подобающее поведение для почти обрученного господина, — недовольно ответил граф, демонстративно бросив взгляд на шумную стайку учеников, прошедших мимо.

— Вы так считаете? — удивился Арий, разыграв растерянность.

Задумчиво покивав головой каким-то собственным мыслям, он добавил:

— Знаете, граф, с самого детства я восхищаюсь вами. Я прочитал все ваши труды, и не раз посещал императорскую обсерваторию в Фангрине, чтобы лицезреть созданную вами звёздную карту. Поистине, это великое произведение искусства и мастерства: звезды, созданные вами из крупиц Слез, дышат словно живые.

Арий с придыханием описывал увиденное, еле сдерживая рвущиеся наружу эмоции, словно юный поклонник, наконец-то получивший шанс выразить кумиру свое восхищение. Пока он говорил, и без того красные щеки графа заливались краской от лести.

— Я настолько восхищен вами, граф, — продолжал Арий, — что во многом стараюсь подражать вам и прислушиваться к наставлениям. Я даже не смог удержаться, чтобы не поинтересоваться вашими хобби. О, они оказались столь же увлекательны, как ваши труды. Никогда бы не подумал, что трактир Красной Розы такое прекрасное место. Я восхищен вашим вкусом. А вот рыжая бестия Торра оказалась не очень восхищена вашим… талантом.

Арий лукаво улыбнулся, а граф в миг побагровел от злости. Помощник за его спиной растерял всю свою сдержанность, прикрыв смешок за коротким кашлем в сжатый кулак, но быстро совладал с собой.

— Да как ты смеешь, ще…

— Ой, кажется, мы уже опаздываем на обед к Артуру, — прервал Арий графа, не скрывая довольной улыбки и упиваясь маленькой победой.

Он вскинул свою руку, посмотрев на изящный серебряный браслет с нанизанными на него кристаллами, один из которых слабо мерцал, отмеряя текущий час.

— Не будем заставлять его ждать.

Рука Ария все еще покоилась на моем плече, и я не сопротивлялась, когда он повел меня мимо рассерженного графа. У арочного выхода из коридора я обернулась. Граф неотрывно следил за нами, прожигая взглядом.

Оказавшись в пустом коридоре, Арий замедлил шаг.

— Знаешь, пташка, — задумчиво произнес он, — когда ты сбежала, я все думал, откуда в таком хрупком теле с такой ранимой душой вдруг появилась такая звериная злость. И, мне кажется, я нашел ответ.

Я почувствовала его горячее дыхание у самого уха. Арий медленно и глубоко втянул воздух, словно смакуя каждую нотку моего запаха.

— От тебя пахнет зверем, — прошептал он мне на ухо и с каждым его словом игривость уходила из голоса, уступая место звону льда, — лесным хищником, беглецом и отцеубийцей.

Арий резко остановился передо мной, схватил за подбородок, заставляя поднять голову. Я испуганно уперлась руками в его грудь, не в силах отвести взгляд от пронзительно-голубых глаз.

— Ты видишь меня? — злость, звенящая в голосе Ария, холодила кровь. — Если тебе дорог этот человек, то приди и забери ее, брат.


Глава 9

Когда-то это помещение использовалось, как учебный класс, но сейчас паутина затянула высокое арочное окно, пыль осела на сером гобелене с прорехами, а сажа окрасила каменные стены в черный. Школьные парты, изъеденные жуками и временем, одна на другой сгрудились у стены и угрожающе поскрипывали, готовые в любой момент обрушиться на голову.

Я сидела на старом стуле с надломленной ножкой, который жалобно постанывал и накренялся при любом незначительном движении. Арий стоял напротив. Опершись спиной о стену, он недовольно разглядывал царапины на своей руке — хоть так я смогла отплатить ему за всё, что пережила сегодня.

Брат.

Брошенное им слово все еще звучало в ушах, металось в мыслях, не способное найти своего места в ворохе происходящих событий.

На моих глазах буквально оживали старые, полузабытые сказки Гехейна, они проникали в город, грелись у людских очагов, обретали человеческие плоть и кровь. От волнения по моей спине пробежали мурашки. Передо мной стоял не просто тамиру, однажды вкусивший людскую кровь без ущерба здоровью, а зверь, обратившийся в человека. Только теперь я поняла: если бы Эспер пожелал, он тоже смог бы с легкостью принять человеческий облик, используя мою кровь для его создания. Но он слишком любил звериную шкуру.

Я чувствовала его приближение. Чувствовала твердые шероховатые камни, которыми были выложены вентиляционные туннели, под его кошачьими лапами и с каждым шагом мне становилось спокойнее. Страх перед Арием постепенно угасал.

«Он не причинит тебе вреда», — пообещал Эспер.

И я с легкостью поддалась его убеждению, игнорируя тихое едва различимое беспокойство в его мыслях.

Прошло очень много лет…

Прежде чем сомнение пустило глубокие корни, Эспер вырвал его из наших сердец, и я вновь ощутила себя увереннее.

Когда Арий перевел на меня взгляд, я ответила на него с вызовом.

— О, да неужели. — процедил тамиру сквозь плотно стиснутые зубы. — Теперь ты меня не боишься.

Он нарочито медленно преодолел разделяющее нас расстояние и склонился к моему лицу. Я не отстранилась, прожигая его недовольным взглядом.

— Будь осторожна, пташка, очень легко привыкнуть к отсутствию страха. Но, еще немного и ты превратишься в мотылька, не чувствующего боли, и однажды погибнешь, не ощутив, как близко ты подлетела к огню.

Арий неожиданно резко выпрямился, его напряженный взгляд уставился куда-то мне за спину, а на острых скулах заиграли желваки, — его звериный слух уловил приближение Эспера задолго до моих глухих, по сравнению с тамиру, ушей.

Где-то в стене нос рыжего кота угодил в липкую паутину и меня накрыло волной его раздражения и отвращения. Я брезгливо передернулась, почувствовав, как крупный паук пробежал по лапе. Вскоре в сопровождении грязного облачка пыли, Эспер выпрыгнул из прямоугольного отверстия под потолком и мягко приземлился на опасно заскрежетавшую гору парт.

Почувствовав легкий мысленный толчок, я тихо поднялась со стула и скользнула к выходу. Арий не обернулся, но, я была уверенна, настороженно вслушивался в мои шаги. Прикрыв за собой дверь, я прижалась к ней спиной и глубоко втянула воздух. С той стороны раздался приглушенный голос и, повинуясь любопытству, я потянулась к разуму Эспера. На удивление он не оттолкнул меня и не захлопнул перед носом двери своего разума. Пустой коридор перед моими глазами стремительно растворился, уступив место заброшенному кабинету по ту сторону двери. Но будто прожигающий затылок взгляд, я ощущала напряженное внимание тамиру, — он следил за мной, моими мыслями и эмоциями.

— Надо же. — Арий заговорил первым, в размеренном, практически безжизненном тоне ощущались ледяные нотки гнева. — А я ведь до последнего надеялся, что ошибся, ждал что явится кто угодно, пусть даже сам Король, но только не ты.

Эспер молчал. Он хотел ответить, но не мог. Не мог подобрать правильных слов, они вязли на языке, а душу зверя раздирали самые противоречивые чувства: радость вновь видеть младшего брата, смотреть ему в глаза, а не скрываться в тени; жгучая вина за многолетнее прошлое в котором он дважды оставил маленького щенка, за трусость, помешавшую ему показаться на глаза; и наконец обида за злость, горевшую в глазах брата — справедливую, но такую болезненно острую.

Арий воспринял его молчание, как безразличие.

— Знаешь, что стало с теми Охотниками, которых он послал по твоему следу? Они вернулись с твоим запахом на когтях и твоей кровью на клыках. Они объявили о твоей смерти. Но Король заставил их разодрать собственные глотки, потому что знал, что они лгали, что им не хватило сил с тобой справиться. И он разрывал в клочья тех, кто тоже это понимал, кто верил в тебя.

— Мне жаль, — наконец отозвался Эспер.

— Жаль. Их тебе жаль. — передразнил Арий. — Я ведь тоже верил. Надеялся, что ты всё еще ищешь меня и однажды найдешь. И вот он ты здесь, но снова ради человека.

Эспер виновато потупил взгляд. Он хотел рассказать брату всё, сказать как сильно тот ошибается. Но разве поверит он теперь? Захочет ли увидеть истину сквозь пелену обиды, застлавшую его взор?

— У меня не было выбора, — ответил Эспер с напускным спокойствием, — я спас ей жизнь.

— Как благородно, — едко, невесело усмехнулся Арий. — А знаешь кто еще нуждался в спасении? Я. Когда Король ежедневно полосовал когтями мою шкуру, не позволяя ранам надолго затягиваться, когда я умирал от голода на улицах Лаарэна, когда люди забивали меня палками…

Слова Ария острыми ножами вонзались в сердце Эспера, разрывая его на клочки. И неожиданно я почувствовала вину за то, что всё еще нахожусь в его голове, наблюдаю за его терзаниями, ощущаю уязвимость. Я не имела права копаться в чувствах Эспера всего лишь из праздного любопытства. Когда придет время, когда тамиру будет готов, он сам расскажет мне о своей боли, о брате и прошлом. А сейчас меня не должно было быть здесь.

Я осторожно отстранилась от разуматамиру, будто прокралась из его головы на цыпочках, и попыталась возвести между нами стену. Это оказалось сложнее, чем я себе представляла. Наша Связь противилась любым стенам, каждый воображаемый кирпичик давался с непомерным трудом. Но внезапно я ощутила поддержку Эспера и вместе за мгновение ока мы возвели прочную, совершенно непроницаемую преграду — я все еще чувствовала присутствие тамиру в своем сердце, но больше не слышала даже самых слабых отголосков его разума.


❊ ❊ ❊

Я вышла во двор. Широкая, мощенная серым кирпичом тропинка, извиваясь между ухоженными клумбами, привела меня в небольшой парк перед центральным зданием замка.

Мысли то и дело норовили сорваться с поводка и вновь броситься к Эсперу, тайнам его прошлого и вновь обретенному брату.

Арий Эрвор… Поверить в увиденное всё еще было сложно.

Я медленно выдохнула, запрещая себе об этом думать (по крайней мере сейчас), и подставила лицо редким лучикам, пробивающимся сквозь густую листву над головой. На спинку скамьи опустился пушистый круглый альм и завел трогательную трель. В этом парке птицы пели куда прекраснее, чем в саду Велизара Омьена. Вслушиваясь в ласкающую слух мелодию, я мысленно благодарила музыканта, однажды напевшего её птицам.

Закончив петь, альм требовательно уставился на меня большими глазами, но в моих карманах не нашлось ни крошки, чтобы заплатить этому миниатюрному певцу. Альм с минуту изучал меня взглядом, после чего спрыгнул на землю и заковылял к кромке тропы, где в траве щебетали его сородичи. Я не сомневалась, что в данный момент они обсуждали одного очень невежественного и неблагодарного слушателя.

Внезапно я увидела знакомую фигуру Шейна, спешно удаляющегося вглубь парка. Я хотела его окликнуть, но не решилась побеспокоить тишину, окутавшую сад.

Покинув нагретое место, я направилась к пересечению троп, где не так давно мелькала фигура друга. Теперь его шаги раздавались где-то в стороне на очередном повороте, скрывающемся за высокими кустами, — парк был небольшим, но его многочисленные дорожки петляли меж деревьями, словно коридоры лабиринта.

В конце пути я оказалась возле распахнутой двери. От порога вниз уходила лестница и её последние ступеньки растворялись в полумраке. Из подвала повеяло холодом и сыростью.

Не знаю, что подтолкнуло меня спуститься во мрак, что я хотела там найти и зачем вообще преследовала Шейна. Быть может бесстрашное любопытство Эспера оставило на мне свой след, или же после недавних событий кровь кипела от адреналина, и я жаждала его выплеснуть, совершив какой-нибудь глупый, отчаянный поступок.

Я решительно спустилась в подвал. После залитого светом парка глаза не сразу привыкли к полумраку, а холод до костей пробрал разнежившееся на солнце тело. Коридор был небольшим, — по обе стороны тянулся ряд закрытых дверей — и резко поворачивал через пару метров. Я опасливо выглянула из-за угла. На меня повеяло смрадом, кровью и гнилью. Тошнота подступила к горлу. Закрыв нос рукой, я едва удержалась, чтобы не расстаться со своим завтраком.

Меня охватил ужас, когда я осознала, что нахожусь в морге.

Коридор за углом расширялся в просторное прямоугольное помещение, стены которого были заставлены покосившимися от времени шкафами, набитыми всевозможными ящиками, пробирками и инструментами, больше похожими на орудия пыток. В центре выстроился ряд столов, большая часть из которых пустовала, и лишь на двух из них лежали неприкрытые человеческие тела. Мне были видны их очертания в слабом свете Слезы, маячившей в дальнем углу.

Я уже хотела вернуться к свежему воздуху и аромату цветов, вновь подставить лицо теплому солнцу, но любопытство взяло верх, когда на одном из столов я увидела знакомое юношеское лицо и златовласые спутанные кудри. Меня пробрала дрожь, а кровь отхлынула от лица: в последний раз я видела этого мальчишку корчившемся от боли на земле, сейчас же его лицо застыло в мертвенном спокойствии.

— …не дожил до прибытия лекарей, — донесся до меня приглушенный голос доктора, будто мужчина боялся говорить громче.

— А с этим что? Вы узнали причину смерти? — поинтересовался Шейн, склонившись над телом.

Несмотря на свой юный возраст он обращался властно и пожилой врач, облаченный в заляпанный засохшей кровью халат, неуверенно заломил пальцы, а его плечи осунулись под тяжестью слов. Мужчина коснулся кристалла, парящего рядом с ним. Слеза Эрии проплыла по воздуху и зависла над телом, осветив безжизненное лицо.

— Да, узнал, — нерешительно начал доктор, осторожно подбирая слова, — но, видите ли, ваш отец не желает разглашения этой информации.

— Значит, мой отец теперь управляет еще и Коллегией? Доктор, вы же знаете, что я могу получить информацию не только из ваших уст, но и из вашей головы? Выбирайте.

От холодного, почти безразличного, тона Шейна по моей коже пробежали мурашки.

— Да, да, — залепетал доктор, обогнув стол, будто пытался укрыться за ним от Шейна, — простите. Несмотря на два сломанных ребра и многочисленные повреждения, полученные в результате… того происшествия, — доктор как-то по-особому произнес последнее предложение. — Мальчишку убило вовсе не оно, а проклятие.

Доктор поднял обуглившуюся правую руку мальчишки.

— Мне редко доводилось встречать подобное, но проклятые Слёзы оставляют свой след, который ни с чем не спутаешь. Последний раз таким я видел тело вашего дедушки, когда только готовился примерить на себя врачебную мантию. Я не силен в науке чарования Слёз, но представляю, какая сила требуется для наложения проклятья. Люди и кристаллы, убившие когда-то вашего деда, а теперь и этого парня, должны быть очень сильными.

— Достаточно, — оборвал мужчину Шейн.

Он грациозно развернулся на пятках и преодолел разделяющее их с врачом расстояние. Его рука опустилась на плечо мужчины, одобрительно сжав.

— Я благодарен вам за работу, доктор. Но мой отец прав, не стоит разглашать эту информацию. Вы должны запомнить: магия не причина смерти этого лиирит.

— Магия не причина смерти этого лиирит, — эхом повторил доктор, от его ровного и уверенного голоса кровь стыла в жилах. Я не сомневалась, что если бы в эту минуту могла видеть глаза доктора, то разглядела бы в них лишь отстранённость и слепую веру в слова, внушенные сознанием Шейна.

Мое дыхание участилось. Шейн направился к выходу, и я поспешила скрыться с его пути. Я понимала, что не успею добежать до лестницы к тому моменту, когда парень достигнет поворота. Поэтому ворвалась в первую незапертую комнату. К счастью, хорошо смазанные петли не издали ни звука. Я закрыла дверь, прислушиваясь к тому, как приближаются шаги. Внезапно они стихли у самой двери. В страхе я затаила дыхание. Что я скажу, если он найдет меня здесь?

Но вот шаги вновь возобновились, постепенно удаляясь.

Я с облегчением перевела дыхание. И только теперь поняла, что тьма больше не застилает мои глаза — Слеза Эрии, парящая под потолком, почувствовав мое тепло, постепенно начала озарять комнату, разгораясь все ярче. Оглядевшись, я зажала рот руками, сдерживая рвущийся наружу крик и рвотный позыв. В комнате было больше десятка столов и на всех лежали тела: распухшие, подверженные разложению, уже вскрытые, с грудными клетками, зашитыми неровным грубым швом. Но мой взгляд оказался прикован к самому ближайшему столу, где лежал златовласый мальчишка как две капли похожий на того, что находился в соседней комнате. Тело по пояс было прикрыто грубой тканью, открывая вид на покрытый кровоподтеками торс, неестественно вывернутую шею и изломанные руки с торчащими обломками костей.

Внезапно дверь распахнулась, и на пороге замер доктор. Его лицо вытянулось от удивления.

— Ты кто? — ахнул он. — Что ты здесь делаешь?

Я испуганно бросилась к выходу, оттолкнув растерянного мужчину и взмыла вверх по лестнице.

Мне показалось, я врезалась в стену. Если бы Шейн не придержал меня за плечи, я бы больно приземлилась на пятую точку. Сзади послышались торопливые шаги.

— Всё в порядке, доктор, — успокоил Шейн мужчину — она со мной.

Мужчина растерянно перевел взгляд с меня на Шейна и неуверенно кивнул. Мое сердце больно сжалось от потерянного вида доктора, который при дневном свете казался еще более хрупким, похожим на иссохший труп. Он рассеянно кивнул, потер ушибленное плечо и поплелся обратно в свой подвальчик, бормоча:

— Она с вами, хорошо… хорошо.

Всё еще держа за плечи, не позволяя убежать, Шейн окинул меня задумчивым взглядом. В его губах была зажата еще не зажжённая сигарета.

— Ты куришь? — удивленно выпалила я первое, что пришло в голову.

— А ты шпионишь? — нахмурившись, парировал Шейн. В его голосе не было угрозы, но моё сердце неистово колотилось от страха, а кровь прилила к щекам. Я виновато посмотрела под ноги.

— Нет, я…

— Неважно, — резко оборвал Шейн и, развернувшись, направился в глубь парка, а я, как провинившийся ребенок, поплелась следом. Его сдержанность внушала в меня больший страх, чем если бы он просто на меня накричал.

В полной тишине мы дошли до пересечения дорог, сходившихся на маленькой площади в центре которой журчал круглый фонтан. На его бортике отдыхала шумная компания учеников. И после тишины сада, казалось, оживленная площадка гудит оглушающе громко.

— Алесса, — обратился ко мне Шейн, остановившись, — скажи только одно. Ты знала, что камень проклят?

— Я ничего о нем не знаю, — честно призналась я и тихо добавила, — и о себе тоже.

Шейн понимающе кивнул. После чего оставил меня на развилке замковых дорог.

❊ ❊ ❊

Шеонну я встретила в холле Академии. Не обнаружив меня в малом читальном зале, зарытую серди стопок неподъемных фолиантов, она пробежала уже не первый круг по запутанным коридорам. Завидев меня у лестницы, подруга возмущенно всплеснула руками, но не сдержала радостной улыбки.

Несмотря на то, что прошлая наша прогулка обернулась катастрофой, приведшей, как теперь я знала, к смерти воришек, мы не спешили возвращаться домой. В кондитерской, источающей сладкие ароматы крема и корицы на всю улицу, Шеонна купила коробочку шоколадных конфет и два сладких леденца на палочке в форме пузатых альмов. И мы не торопясь наслаждались сладостями, забравшись на крышу одного из домов, — подруга знала много тайных лазеек.

Вечером, когда я уже готовилась ко сну, в окно запрыгнул Эспер, впустив в комнату промозглый ветер — небо затянули свинцовые тучи, скрыв звезды, а мелкие капли дождя скользили по стеклу. Отряхнувшись, тамиру покружился на краю кровати и свернулся клубочком, уткнувшись носом в пушистый хвост. Он не обмолвился о событиях дня, не упомянул об Арие и вел себя так, будто не произошло ничего необычного и стоящего внимания. Хоть я сама приняла решение не лезть в его голову, не требовать ответов пока зверь не будет к ним готов, я умела долго ждать. Меня кольнула обида: с каждым новым днем наши разумы сплетались в тугой клубок, сливались в единое целое, мы уже не мыслили своей жизни отдельно друг от друга, но Эспер продолжал упорно хранить секреты и плодить новые. Я ощущала себя так, будто меня выставили за порог нашего общего дома в зимнюю стужу и не желали пускать к теплому очагу.

Но я не смогла обижаться на тамиру слишком долго — он вновь отнял моё раздражение, оставив меня совершенно опустошенной и неестественно спокойной.

Сон подбирался ко мне, словно настороженный зверь, — опасливо и неохотно. Я беспокойно ворочалась на кровати, пытаясь заснуть, но когда наконец-то погрузилась в блаженную тьму, тут же проснулась от сердитых приглушенных голосов, доносящихся из кабинета Велизара Омьена. Эспера в спальне не оказалось, и я боязливо выглянула в коридор.

Шеонна стояла, прильнув ухом к двери отцовского кабинета. Увидев меня, она приложила палец к губам и поманила, приглашая присоединиться. Лицо подруги озаряла плутовская улыбка. Повинуясь любопытству, я подошла ближе и прислушалась к голосам за дверью.

Эспер находился где-то неподалеку. Я мысленно потянулась к тамиру, и он радушно распахнул предо мной свой разум. Сначала я ощутила прикосновение холодного ветра к мокрой кошачьей шкуре, отчего содрогнулась, будто сама стояла под дождем, а после увидела окно в кабинет Велизара Омьена сквозь густую листву яблони.

Шейн нависал над отцовским столом, недовольно скрестив руки. Я прильнула ухом к двери рядом с Шеонной.

— Каких ответов ты ждешь от меня, Шейн? — хмуро спросил Велизар Омьен.

— Вчерашние воры твоих рук дело? — прямо спросил Шейн, не сводя с отца пытливого взгляда. — Чего ты добивался? Похитить кристалл, испытать его силу на прочность или исчерпать на несчастных детях проклятье, заключенное в нем?

Велизар Омьен поднял на сына удивленный взгляд, воззрившись поверх недочитанного письма.

— Я видел, что сотворила проклятая Слеза и видел, что сотворила Сила Зверя. Оба вора мертвы и теперь никто не узнает, кто заплатил им, чтобы напасть на Алессу и Шеонну. Как удачно, не правда ли, отец?

— Я не имею к этому никакого отношения, — спокойно отрезал господин Омьен и как ни в чем не бывало вновь уткнулся взглядом в бумаги, разложенные на столе. Но вдруг он резко вскочил, хлопнув кулаком по столу. — Знай своё место, Шейн! Если ты еще раз попытаешься прикоснуться к моим мыслям, я вышвырну тебя из дома.

Шейн выдержал испепеляющий взгляд отца.

— И лишишь себя шанса использовать мою Древнюю Кровь в браке с чьей-нибудь дочерью из правящей Семьи?

Велизар Омьен с минуту прожигал сына взглядом, а после, будто обессилив рухнул обратно в кресло. Запустив руку в карман домашнего халата, он выудил белоснежный платок и протянул Шейну. Парень молча принял его и приложил к носу, вытирая выступившую кровь.

Велизар Омьен спокойно продолжил:

— Если бы мне нужен был этот кристалл, я бы отнял его в первый же день, а не посылал карманников на верную гибель. Я давно изучил этот камень и узнал всё, что хотел, а именно — я никак не смогу его использовать. Но не прочь узнать где его источник.

— Вот почему ты позволил Алессе остаться в нашем доме, держишь, как живую приманку, — процедил Шейн, скомкав в руке окропленный кровью платок.

— Ты имеешь что-то против ее общества? — устало усмехнулся Велизар Омьен. — Наслаждайся.

— Пока могу? — раздраженно уточнил Шейн. Он склонился к отцовском столу, уперев руки в столешницу. — Ты злился на своего отца и ненавидел за одержимость древними письменами Ольма, потому что его изыскания и эксперименты угрожали безопасности всей семьи. А теперь ты поступаешь подобным образом с нами.

— Мой отец был опрометчив и безрассуден, играя с древним языком и сплетая его силу со Слезами. Даже смерть моей матери не стала ему уроком и не остановила, — спокойно ответил господин Омьен. — Мне было за что его ненавидеть.

— А кто из нас должен умереть, чтобы остановился ты, отец?

Велизар Омьен вскинул на сына удивленный взгляд. Шейн продолжал:

— Вчера это были лишь обычные воры, может случайные, а может подосланные кем-то неизвестным, а кто будет завтра? Ты действительно готов рискнуть нашими жизнями?

— А что ты хочешь мне предложить? Отнять у Алессы камень и уничтожить? Так попробуй сделать это! Кристалл не проклят, но будет защищаться точно так же, как он расправился с вором-лиирит. Или ты хочешь выставить девчонку за порог дома? Хочешь, чтобы она скиталась по улицам или попала в лапы Коллегии и вороны разодрали ее разум своими когтями?

Шейн, будто ужаленный, отпрянул от ледяного, безжалостного тона и пронзительного отцовского взгляда. На лице парня отразились недоумение и растерянность.

— Вот видишь, — печально усмехнулся Велизар Омьен. — Не лезь в мои дела, Шейн. Присматривай за девчонкой, если так беспокоишься, а я уж обеспечу безопасность этого дома.

Шейн сжал челюсти и желваки заиграли на его скулах. С минуту он прожигал отца взглядом, а после развернулся и направился к выходу. Я испуганно нащупала рядом руку Шеонны и потянула ее в сторону от двери. Я всё еще смотрела на мир глазами Эспера, оттого неловко оступилась, запутавшись в собственных ногах и упала на колени. Шеонна помогла мне подняться. Собственное зрение понемногу возвращалось.

Шейн вышел, раздраженно хлопнув дверью и замер, заметив нас с Шеонной. Мы стояли посреди коридора, вцепившись друг в друга и испуганно взирали на парня. Он окинул нас уставшим взглядом и, ничего не сказав, направился в свою комнату.


Глава 10

Меня разбудил глухой удар, с которым рыжий кот скатился на дощатый пол. Я испуганно подскочила, — от резкого пробуждения помутнело перед глазами, а сердце судорожно забилось в груди, — и огляделась, не понимая, что произошло. Тамиру стремительно шмыгнул под кровать за секунду до того, как открылась дверь.

— Хватит спать!

Шеонна влетела в спальню, обмотанная ярким светло-голубым отрезом шелка. Я не успела опомниться, как подруга уже распахнула тяжелые шторы и яркий свет затопил комнату, больно резанув по глазам. Возмущенно застонав, я зажмурилась, вовремя одернув себя, чтобы не прикрыть лицо обнаженной ладонью. Вместо этого я плотно сжала кулаки и спрятала их под одеяло.

С первого этажа донесся сердитый голос Эльи:

— Шеонна, я велела тебе стоять и не двигаться! Где ты?

Подруга весело прыснула от смеха и одарила меня широкой улыбкой.

— Собирайся живее, сегодня отличный день!

Она театрально закинула длинный конец отреза через плечо, будто тогу, и выскочила из комнаты.

Я протерла заспанные глаза и удивленно огляделась, задержавшись взглядом на окне, — с той стороны стекла на меня смотрели не менее удивленные альмы, недоуменно прижимающие ушки. Солнце уже высоко поднялось над городом, близился полдень, но оконные створки всё еще оставались запертыми, — после ночной грозы по улице гулял прохладный ветер, и зачарованная Слеза не пускала его в дом. Птицы были возмущены.

— Что с Шеонной сегодня такое? — с негодованием пробормотала я, откинувшись обратно на подушку.

Эспер заскрежетал когтями о половицы, лениво потянувшись.

«Не только с ней, — отозвался он. — Боюсь, что в таком состоянии сейчас пребывает половина города. Через несколько дней обе столицы, Эллор и Лаарэн, будут отмечать День Единения. А это означает активную подготовку к празднику, встречу новых гостей с севера, приезжих торговцев, артистов и бардов, а также многочисленные выступления и карнавалы. В общем ничего интересного, лишь еще больше людей и шума на улицах».

Каждое слово тамиру сопровождал мимолетными, яркими вспышками собственных воспоминаний. Красочные картины были пронизаны скукой и звериной неприязнью к людским толпам, но во мне они зародили необъяснимое возбуждение. Решительно откинув одеяло, я в спешке умылась, привела себя порядок, и спустилась в гостиную, на ходу обматывая ладони серыми лентами.

Пока я завтракала, Элья подкалывала булавками отрез шелка по фигуре Шеонны. Подруга стояла на низкой табуретке и без умолку вещала о всех городских праздниках, которые ей удалось посетить, и фантазировала о том, как пройдет нынешний. Свои рассказы она сопровождала активной жестикуляцией, постоянно вертелась на месте, за что получила несколько случайных уколов булавкой и возмущенное ворчание служанки, — хотя я была уверена, что пару раз Элья приструнила девушку иглой намеренно.


❊ ❊ ❊

Эллор преображался: в витринах ателье на подиумах пестрили красками маскарадные костюмы, окна домов украсили яркие ленты и цветочные гирлянды, над мостовыми между крышами растянулись разноцветные тканевые флажки. В городе царило оживление. Трактирщики выметали пыль из пустующих комнат, готовясь распахнуть двери перед гостями с севера, пекари соревновались в мастерстве, выкладывая на прилавки самые аппетитные и свежие изделия — сладкий аромат карамели витал в воздухе и щекотал нос.

Мы брели вдоль торговых повозок и наспех собранных палаток, растянувшихся от центральной площади до самых стен замка, и с любопытством заглядывали под навесы. Под одним из них на широком прилавке, накрытом темно-бардовой с выжженными прорехами скатертью, были выставлены заведенные жестяные игрушки: скрипя металлическими суставами, пастушка в пышной юбке покачивала тростью на которой звенел крошечный колокольчик, джентльмен в темно-синем фраке и без лица снимал шляпу, кланяясь публике, а круглый альм открывал клюв и из его нутра доносилась тихая мелодия, сквозь которую пробивался едва различимый электрический треск. Я пригляделась. Изнутри клюв птицы озарялся всполохами голубого света, а в горле игрушки извивался, будто ожившая крошечная молния, энергетический сгусток.

Шеонна затянула под навес Шейна, но тот лишь окинул прилавок скучающим взглядом, выдавил из себя снисходительную улыбку в ответ на восторженный блеск в глазах сестры и поспешил вернуться вновь на дорогу. Кажется, он уже не один раз пожалел, что вызвался составить нам компанию.

О событиях прошлой ночи мы не говорили и все трое делали вид, что никогда не сталкивались у кабинета и никто из нас не подслушивал под дверью. Жить в отрицании оказалось довольно легко. К тому же, как мне казалось, Шейна сейчас занимали другие заботы, на фоне которых наши с Шеонной любопытные носы были незначительной мелочью. Он выглядел еще более напряженным чем когда либо, постоянно хмурился и уходил в мысли так глубоко, что возвращался к нам лишь получив от сестры болезненный тычок под ребра.

Когда я набралась храбрости, чтобы спросить о причине его скверного настроения, Шейн не стал увиливать и пояснил:

— День Единения — это словно всеобщий обман, где все обманывают и хотят быть обманутыми. Вся эта возбужденность, бурная радость от подготовки и празднования лишь иллюзия, в которой люди надевают счастливые улыбки, как те маски, которые вскоре скроют их лица на карнавале. Это всё лживое. Просто в этот день никто не хочет признавать, — всё что полтора века назад смогли сделать Велора и Анж это объединить границы расколотого Дархельма на карте, но не людей. Север и юг уже слишком разные. Посмотри на них, — Шейн указал на людей, столпившихся у заводных кукол, — через пару часов или меньше кто-то из них не выдержит, перевернет прилавок, растопчет игрушки, выбьет из них весь эфир, и торговцу очень повезет, если сам он останется невредим. И в каждом трактире Эллора и Лаарэна на протяжении недели будут вспыхивать десятки драк между северянами и южанами. Некоторые удастся разнять, а некоторые закончатся поножовщиной раньше, чем успеет прибыть стража. В День Единения, Алесса, пока одни весело пляшут на улицах в карнавальных костюмах, другие умирают в подворотнях в бессмысленной попытке выяснить чьи именно предки были виноваты в Разломе.

От слов Шейна я почувствовала себя до странности растерянной. Я смотрела на людей у прилавка и видела все больше хмурых лиц и недовольных, осуждающих взглядов. Одна из матерей, беззвучно выругавшись под нос, дернула свою пятилетнюю дочь за руку и поспешно увела её прочь от игрушек. Даже смех людей на противоположном конце улицы показался мне фальшивым, а флажки над головой в миг утратили свои яркие краски, — теперь я видела их потертые края, старые въевшиеся пятна и пыль, которую даже не потрудились выбить.

— Ну вот, опять ты всё испортил, Шейн, — недовольно буркнула Шеонна, скрестив на груди руки. — И так каждый год.

Друг невозмутимо пожал плечами и посмотрел на свой браслет, — мигнув, Слеза Эрии сообщила о наступлении нового часа.

— Мне пора идти, — вдруг сообщил Шейн и легонько сжал плечо сестры. — Ты уж постарайся снова не потерять Алессу.

— Не переживай, если она снова потеряется, я найду ее по дыму от разрушенных зданий и крикам людей, — Шеонна обнажила зубы в ехидной улыбке.

Я смущенно вспыхнула и рефлекторно одернула рукав платья, скрыв браслет Велизара Омьена.

— Постарайтесь чтобы до этого не дошло, — Шейн покачал головой и вскоре скрылся в толпе.

Мы с Шеонной двинулись дальше.

Неожиданно мимо нас промчались шумные, как стайка альмов, дети. Подруга инстинктивно схватила меня за локоть и прижала к краю дороги, едва не смахнув с соседнего лотка резные фигурки. Продавец возмущенно выругался, а мы, переглянувшись, лишь нервно хихикнули.

«Не нравится мне это,» — вдруг услышала я голос Эспера, и бросила встревоженный взгляд на удаляющиеся спины детей. Рука рефлекторно легла на грудь, где под платьем прятался кристалл. Но, кажется, тамиру даже не заметил эту шумную компанию.

«В городе тамиру, — ответил зверь и пояснил, почувствовав мое недоумение. — На севере полно людей, которые лояльно относятся к моему народу, они считают себя прогрессивными, бросают вызов предубеждениям и старым сказкам, которыми впору пугать лишь деревенских детей. И до меня доходили слухи, кто кто-то из тамиру даже заключал тайные и сомнительные союзы с такими людьми. Но приходить вслед за ними на юг это безрассудно и слишком опасно».

«Но ведь ты пришел, — недоуменно возразила я, — и удачно скрываешься от чужих глаз».

«Скрыться одному зверю гораздо проще, чем десятку. Стоит хоть одному из нас случайно показаться на людях, начнется охота».

Я потупила взгляд, обдумывая слова Эспера.

Шеонна нырнула сквозь толпу к очередному торговому лотку в поисках безделушки, на которую можно было разменять несколько монет, врученных Велизаром Омьеном. Я последовала за ней, но тут мое внимание привлекла группа людей, полукругом обступившая кибитку оставленную на обочине.

Повинуясь любопытству, я подошла ближе и выглянула из-за спин зевак. На краю повозки под алым куполом ткани сидел пожилой, но крепко сложенный человек с короткой светлой бородой. Его лицо пересекал длинный белый шрам, а голову венчал золотой обруч, в который были инкрустированы четыре маленькие Слезы Эрии. Украшение выглядело до нелепости изысканно, и должно было принадлежать какому-нибудь королю из сказок, а не бродяге в потертом дублете. Но самым удивительным во внешности человека были руки, точнее их отсутствие, — на равном расстоянии от торса парили золотые протезы, жестикулирующие в такт словам барда.

«Боркас Золоторукий, — довольно промурлыкал Эспер. — Поговаривают, рук его лишило невиданное существо из гор Дариона, которое он после трагедии окрестил своим же именем — боркасор, а самого зверя как прежде, так и после никто больше не встречал».

«Это правда?» — удивилась я.

«Он же сказочник, Алесса, в его словах столько же правды, сколько и лжи» — туманно ответил тамиру.

Он с нескрываемым удовольствием слушал вместе со мной тихую историю барда, но внезапно его внимание переключилось на что-то более интересное, и я почувствовала опустошающую пустоту на месте его сознания: финал истории я дослушала в одиночестве. Когда рассказ Боркаса Золоторукого подошел к концу, дети загалдели, требуя новую историю, но мужчина весело рассмеялся и похлопал протезом по мешочку, лежащему рядом с ним. В мешочке зазвенели монеты, и дети наперегонки кинулись к нему, первый чья монета упала в мешочек обрел право выбрать следующую историю.

Я пробралась в первый ряд. Когда настало время новой истории, я нашла в себе силы и храбрость броситься к мешочку, чтобы первой кинуть свою монету.

— Что ты хочешь услышать, дитя? — поинтересовался бард.

— Есть ли у вас истории о тамиру? — недолго думая, спросила я, но отчего-то мои слова прозвучали столь тихо, что я засомневалась, услышал ли их сказочник.

Боркас Золоторукий снисходительно улыбнулся, склонился к моему уху и так же тихо ответил:

— По эту сторону Разлома, дитя, я могу рассказать лишь о несчастьях, которые приносят волки. Ты действительно желаешь услышать именно такую историю?

Не задумываясь, я отрицательно покачала головой: подобными историями полнились местные библиотеки, и я не желала вновь слушать их. Боркас Золоторукий вложил монету мне в руку, и я вздрогнула от безжизненного холода протеза, когда он накрыл мою ладонь.

— Если однажды мы встретимся на севере, вновь попроси меня рассказать историю, — он лучезарно улыбнулся.

Спрятав монету в карман, я отошла в сторону, не скрывая своего мрачного настроения. Люди тихо зашептались, явно удивленные отказом барда, и я поспешила скрыться от их любопытных глаз. За спиной звякнула монета, и внимание людей вновь устремилось к словам сказочника.

Выскользнув из толпы, я медленно побрела вперед, выискивая Шеонну.

Настроение испортилось окончательно. До этого дня я по-настоящему не придавала значения тому, как сильно сказки влияли на умы людей, как слепо южане верили в древние рукописи, не желая принимать изменения этого мира и учиться жить с его обитателями. Я погрузилась в мрачные мысли так глубоко, что едва заметила, когда мой разум оказался в плену Эспера.

— Ты думаешь я не знаю о том, что творит моя дочь? — холодно спросила женщина.

Офелия Моорэт с трудом сдерживала дрожь в теле — стоять на ногах ей было невыносимо сложно. И даже Шейн, поддерживающий под руку, не облегчал мучений.

— Ты забываешь, что я Видящая, Шейн, — продолжила женщина, — я вижу все, что происходит с моими детьми или мужем каждую проклятую секунду, не важно хочу я того или нет. Эта мерзкая Древняя Кровь пожирает меня изнутри. И я очень рада, что в один прекрасный момент Лу выжгла ее из своего тела. Моя дочь проживет долгую, свободную жизнь, хоть для этого ей и пришлось пожертвовать частью себя.

— И людьми, — добавил Шейн.

Женщина резко отшатнулась, словно он нанес ей удар. Шейн рефлекторно подхватил ее под руку, помогая устоять на ослабевших ногах.

— Держи свой рот на замке, Шейн, — зарычала женщина. — Помни, что я в любой момент могу выдать все твои тайны, если твой язык будет угрожать моей семье.

— Я держу данное слово, но ваша дочь требует большего, она хочет, чтобы я нарушил закон и помог бежать Маркусу Лэнну.

— Ты так печешься о морали и законе, но с легкостью переступаешь их ради собственной выгоды. Неужели нарушить закон страшнее, чем разрушить жизнь сестры?

— Я сделал это ради ее же блага.

Офелия безрадостно рассмеялась:

— Благо, — передразнила она и уже серьезно добавила. — Просто подыграй Лукреции, этому оборванцу Лэнну недолго осталось торчать в тюрьме, как и на этом свете…

«Хватит! — я оттолкнулась от разума Эспера с такой силой, что с легкостью рухнула бы на землю, если бы уже не сидела — ощущение было будто мою душу силой вбили обратно в тело. — Я не хочу этого видеть! Не хочу…»

«Ты сама влезла в мою голову,» — в голосе тамиру послышалась обида.

Открыв глаза, я обнаружила себя сидящей на нижней ступеньке в тени двухэтажного домика, одного из тех, которые окружали центральную площадь разноцветным кольцом. К большому изумлению я увидела перед собой Ария. Он сидела на корточках, смотря куда-то за мою спину.

— Прошу простить, — обращался он к кому-то, — моей подруге стало не по себе. Мы не задержимся тут слишком долго.

Человек недовольно фыркнул. Послышался перелив колокольчика, когда дверь закрылась за спиной незнакомца.

Арий перевел взгляд на меня. Я изумленно открыла рот и тут же закрыла, не найдя подходящих слов.

— Хочешь сказать, как рада меня видеть или узнать, как долго отсутствовала в собственном теле? — поинтересовался Арий, лукаво улыбаясь.

С минуту его взгляд изучающе блуждал по моему лицу. После чего Арий поднялся и протянул мне руку.

— Надеюсь, еще не забыла, как ходить на двух ногах? Идем, нужно найти твою подругу, пока она не перевернула весь город.

Я неуверенно потянулась к протянутой руке, но оцепенела от мимолетной, пугающей мысли о чужом прикосновении к моим ладоням. Не успела я отдернуть руку, как Арий ловко перехватил ее, рывком поднял меня на ноги и потянул в гущу пестрой толпы. Кровь грохотала в ушах от страха, меня пугало вовсе не присутствие тамиру, несмотря на то что последнее наше общение выдалось не самым приятным, а жар его кожи, который проникал сквозь повязку. А что чувствовал Арий? Чувствовал ли грубые бугры шрамов? Я попыталась осторожно высвободить руку, но он только крепче сжал пальцы.

— Вижу тебе не очень нравится то, что показывает брат, — подал голос Арий, замедлив шаг.

— Я не знаю, как воспринимать то, что вижу, — призналась я, — и боюсь понять увиденное неправильно.

— Интересно, что же он показывал обо мне? — улыбка Ария не коснулась его глаз, застыв на губах будто у безжизненной маски.

Теперь настала моя очередь изучать его лицо. Какой ответ он хотел услышать? Или, наоборот, боялся?

— Эспер не говорит о прошлом, — ответила я.

Арий недоверчиво хмыкнул.

Мы свернули на улицу, где на обочине мощеной дороги стоял фургончик Боркаса Золоторукого. Вокруг сказочника собралось еще больше людей. Дети и взрослые, держащие малышей на своих плечах, одинаково завороженно слушали истории, рассказанные под аккомпанемент лютни.

Я увидела Шеонну в дальнем конце улицы. Активно жестикулируя, она о чем-то спрашивала торговку кружевами. Женщина отрицательно покачала головой.

— Шеонна, — позвала я подругу.

На мгновение прогуливающиеся люди скрыли девушку из виду, но все же я заметила ее рыжую копну, которая будто голодный огонек прорезалась через толпу. Шеонна едва не сбила меня с ног, неожиданно крепко схватив за плечи.

— Я думала, что снова потеряла тебя! — воскликнула она, не сильно встряхнув меня. — Отец с Шейном с меня шкуру спустят!

Подруга наконец заметила стоящего за моей спиной Ария и удивленно выгнула бровь. Тамиру уже не держал меня за руку, но я все еще ощущала на своей коже тепло его ладони. Почувствовав негодование Эспера, я мигом подавила зарождающееся смущение.

— Я нашел твою подругу и думаю, мне за это что-то причитается, — Арий лукаво улыбнулся.

— Я не объявляла вознаграждение, — недовольно фыркнула Шеонна.

— Что ж, значит я поторопился с ее возвращением, — Арий ухмыльнулся, и я заметила веселый блеск в его глазах.

Несмотря на скрещенные руки Шеонны и настороженность взгляда, от меня не ускользнула веселая улыбка, коснувшаяся ее губ.

— Я пожалею о своей щедрости, но предлагаю отметить ваше воссоединение порцией мороженого, — предложил Арий и, не дожидаясь нашего ответа, двинулся вперед. — Только держитесь друг за друга крепче.

Мы с Шеонной удивленно переглянулись, но последовали за Арием.


❊ ❊ ❊

После шума толпы тишина, царящая в парке, казалась спасением. Лишь изредка до нас доносились голоса людей, прогуливающихся по тропинке, опоясывающей небольшое озеро. Я сидела на земле в тени ивы, запустив босые ноги в мягкую траву, и наблюдала за Шеонной. Подобрав подол длинной юбки, она по колено стояла в воде и крошила хлеб, подкармливая лебедей, настороженно кружащих рядом. За ее спиной у кромки воды столпилась небольшая стайка альмов, недовольно щебетавшая из-за столь неправильного распределения пищи. Сжалившись над пузатыми птицами, я отломила кусочек булочки, на которую потратила свои скромные сбережения, подаренные Велизаром Омьеном. Выпечка, сдобренная щедрой порцией сахара и сладкими ягодами земляники, пришлась птицам по вкусу.

Наблюдая за ними, у меня впервые возник вполне очевидный вопрос, над которым стоило задуматься гораздо раньше. Я тут же задала его Арию, растянувшемуся рядом на траве:

— Если люди боятся тамиру настолько, что готовы истреблять кошек, то почему так бесстрашно заводят лошадей и спокойно относятся к птицам?

Сначала мне показалось, что Арий задремал, но спустя несколько долгих секунд он ответил:

— Если ты исхитришься и заглянешь под копыто лошади, то обязательно найдешь в ее подкове Слезу. Люди чаруют кристаллы, чтобы определять природу существа, — тимиру никогда не смогут к ним прикоснуться. В Варрейне и дальше по тракту на север можно встретить тех, кто держит кошек и собак, но в их ошейниках обязательно будут эти осколки.

— А птицы?

Альмы все еще крутились рядом, ожидая, что я вновь поделюсь с ними едой — один из них осмелился запрыгнуть мне на колено. Немного потоптавшись, альм уселся поудобнее и закрыл газа.

— Тамиру не способны иметь крылья, — ответил Арий, недовольно сощурившись на настырных птиц.

Я задумалась над его словами, но через пару минут вновь нарушила окутавшую нас тишину:

— Эти Слезы Эрии, в подковах и ошейниках… — я замялась, подбирая слова, — их ведь можно подменить, инкрустировать пустышки и выдать себя за ручного зверя. Обычные люди никогда не отличат подделку.

— Можно, — кивнул Арий, — но видимо люди считают нас слишком глупыми, не способными на такой хитрый обман. Для них мы лишь безмозглые твари из Чащи, влекомые звериными инстинктами и жаждой крови.

Я изумленно посмотрела на Ария, но не унималась:

— К тому же, зачем нужны эти Слезы? Разве отсутствие клейма не доказательство того, что зверь не является тамиру? Почему люди боятся и уничтожают обычных ни в чем неповинных зверей?

Арий приподнялся на локте и, склонив голову на бок, насмешливо улыбнулся.

— Знаешь, чего боятся люди больше древних легенд? — Арий приблизился ко мне, заговорщицки прошептав. — Еще более древних легенд, тех, где тамиру не имеют клейма и ничем не отличаются от людей.

— Но ведь этим сказкам сотни лет, — не унималась я, но тут же прикусила язык.

Арий лукаво улыбнулся. Одно его присутствие в этом облике и без сияющего клейма уже было мне ответом — страхи людей не беспочвенны.

— Но как же северяне и те люди, что приютили тебя? — осторожно поинтересовалась я. — Ведь они не боятся.

— Северяне не боятся иметь дело с эфиром и мешать его силу с магией Слез. Если их что-то и убьет, так точно не тамиру, живущие по соседству.

Арий вновь откинулся на траву, положив руки под голову. А я осталась наедине со своими мыслями.


❊ ❊ ❊

Общение Шеонны с лебедями закончилось ровно в тот момент, когда девушка, осмелев, протянула руку, чтобы погладить кружившую рядом птицу. Зашипев, лебедь угрожающе распростер крылья и клацнул клювом, едва не зацепив пальцы девушки. Шеонна вскрикнула, отпрянув, и кинула в воду оставшуюся половину хлеба, распугив птиц. Недовольно бранясь, она выбралась на берег и плюхнулась на траву рядом со мной.

Вскоре теплое солнце скрылось за серыми тучами, а холодный ветерок погнал серебристую рябь по поверхности озера. Мы поднялись на пригорок и вышли на мощенную тропинку, опоясывающую парк. Шеонна шагала впереди — она не надела сандалии и весело покачивала ими в руках, что-то напевая себе под нос. А я нарочито медленно плелась позади. Подруга была напрочь лишена слуха, выдержать ее пение мог не каждый. Иногда Шейн шутил, что песнями Шеонны можно пытать заключенных. И именно так я ощущала себя каждое утро — домашние альмы пытали меня, повторяя её скрипучее пение.

Арий шел рядом со мной, запустив руки в карманы хаори. Я искоса поглядывала на него, разглядывая точенный профиль, и гадая какие мысли гложут тамиру — то и дело он задумчиво хмурился, смотря себе под ноги. Но больше всего мне хотелось понять, почему Арий неожиданно переменил свое отношение ко мне — иногда на его губах играла знакомая мне едкая усмешка, но больше в ней не ощущалось злобы или угрозы, как в первые дни нашего знакомства.

Внезапно песня Шеонны смолкла. Подруга замедлила шаг, её плечи напряглись, а взгляд уперся в девушку, идущую на встречу. Рядом с Лукрецией пружинистым шагом шёл Вильд, похожий на сестру как две капли воды. Парень активно жестикулировал о чем-то рассказывая, но сестра едва слушала. Её надменный взгляд скользнул по Шеонне и впился в Ария.

Лукреция остановилась перед нами, преградив путь, а Вильд прошел вперед еще несколько шагов прежде чем заметил отсутствие сестры.

— Интересную компанию ты выбрал, — язвительно заметила девушка, бросив на меня оценивающий взгляд. Она по-хозяйски коснулась лацкана на хаори Ария, и провела рукой по вышивке на груди, разглаживая не существующую складку.

Он не шелохнулся. Словно не замечая присутствия Лукреции, смотрел поверх ее головы куда-то вглубь парка. Раздражение Ария выдавали лишь желваки, играющие на скулах. Тамиру был на голову выше меня и Лукреции, поэтому, чтобы приблизиться к его уху девушке пришлось привстать на цыпочки, положив изящные руки на плечи.

— Звериный Король уже близко, и он жаждет твой крови.

Лукреция говорила тихо, но я отчетливо расслышала каждое ее слово от чего по коже пробежал неприятный липкий холодок. Девушка не сводила с меня пытливого взгляда, ожидая ответной реакции. Плотно стиснув челюсти, впившись пальцами в юбку своего платья, я сумела сохранить непроницаемое спокойствие, не позволяя страху и удивлению отразиться на лице.

А в голове тем временем, будто разбуженные осы, зароились тревожные мысли.

Откуда Лукреции известно об истинной природе Ария? Как она собирается использовать новообретенные знания? Вдруг уже завтра над Эллором прозвенят колокола, люди вооружатся рапирами и выйдут на охоту за тамиру, тело Ария вывесят на городской площади, а в мою комнату ворвется Велизар Омьен и вонзит клинок в спящего Эспера? Не пора ли нам бежать?

— Неужели ты продала свою душу, Лу? — прорычал Арий сквозь плотно стиснутые зубы.

Лукреция едко улыбнулась.

— Как и ты, Йору.

Она похлопала Ария по плечу и как ни в чем не бывало вернулась к брату. Игриво подхватив Вильда под руку, девушка увлекла его вглубь парка.

Когда Арий обернулся, его спокойная, сдержанная маска треснула. Взгляд, наполненный болезненным страхом, впился в моё лицо. Сердце тревожно ёкнуло. Мне захотелось взять Ария за руку, успокоить его, показать, что отныне он не один и никто не посмеет причинить ему боль.

Я потянулась к нему, но мои пальцы замерли в дюйме от его сжатого кулака. Чем дольше я всматривалась в льдисто-голубые глаза, тем отчётливее понимала: не моей помощи ждал Арий, не моей поддержки и сочувствия он искал. За моими человеческими глазами тамиру пытался разглядеть своего брата. Арий нуждался в Эспере, а я была всего лишь мостом, ведущим к нему.

Или же стеной, разделившей семью.

Мне не принадлежало даже непреодолимое желание утешить и защитить Ария. Злость, разгоревшаяся в душе, Эспера затмевала мои собственные эмоции. И в то время, как я видела перед собой всего лишь напуганного человека, которого настигло прошлое, тамиру видел маленького, беззащитного и очень одинокого щенка. Перед ним вновь стоял Йору — крошечныйволчонок, нуждающийся в семье и острых когтях старшего брата.

Из оцепенения меня вывела Шеонна.

— Что она сказала? — поинтересовалась подруга и раздраженно фыркнула. — Я точно выцарапаю ее последний глаз.

— Я сделаю это раньше, — бесстрастно ответил Арий.


Мальчик, который убил волка
200 год со дня Разлома

1 день седьмого звена

Болота берегли покой Шираэна. Они всё еще скорбели по детскому смеху, который столетия назад звучал на его улицах, скорбели по людям чей последний крик все еще носили на себе ветра, бушующие в чреве Разлома, скорбели по жизням, несправедливо погребенным на дне ущелья. И не позволяли ветрам завывать над разбитыми мостовыми, дождям омывать осевшие крыши, а птицам кружить над костями мёртвого города и нарушать своей трелью его спокойствие. Даже туман не смел прикасаться к дорогам. Не смел до тех пор, пока ведьма не привела в Шираэн своего сына.

Серая дымка стелилась над холодными камнями, поросшими мягким мшистым ковром, каждый раз, когда по ним бесшумной поступью проходила Саит. Туман пытался скрыть ее следы от взора Болот, но с каждым днем Старуха приходила всё чаще и чаще. Иногда ведьма замечала ее силуэт в тени деревьев, когда собирала травы, или слышала за спиной шорох ее юбки, когда спускалась в деревню, но страшнее всего — видела её по утрам склонившейся над постелью сына.

Вот и сейчас липкая мгла вновь опустилась на мёртвый город. Но к чьему угасающему огню Саит пришла погреться сегодня?

Ведьма нашла их в саду. Черный волк свернулся на траве, положив голову на скрещенные лапы, — тусклый свет клейма подсвечивал его заострённую морду и плотно сомкнутые веки. Пышный хвост накрыл голые колени мальчика. Голова ребенка покоилась на зверином боку, пальцы утопали в густой шкуре, задумчиво перебирая шерстинки.

Тамиру не поднял головы и даже не повел ухом, когда женщина опустилась на траву, и вопреки своей природе она неожиданно почувствовала жалость к зверю.

— Что же ты наделал, родной, — тихо прошептала ведьма.

Мальчик удивленно заморгал и с трудом приподнялся на ослабших руках.

— О чем ты мама? — спросил он.

— О звере.

Ведьма ласково коснулась холодной щеки сына, провела большим пальцем по бледным губам, стирая с них темную кровь, — кожу неприятно защипало от чуждой волчьей магии, а сердце болезненно сжалось.

— Я спас его, — недоуменно пролепетал мальчик. — Я дал ему Силу и помог обрести свободу, в которой он так нуждался.

Ведьма с грустью улыбнулась в ответ.

Каким бы могуществом и древними Знаниями не обладал ее ребёнок, он всё еще оставался на половину человеком и, как многие люди, с легкостью предавался самообману, если тот мог унять боль хоть ненадолго. Может в то мгновение, когда его сознание, блуждающее по миру в попытке спрятаться от агонии, всё чаще и чаще терзающей тело, впервые, совершенно случайно коснулось живого существа за тысячу миль от Болот, мальчик действительно помог от всего сердца. Он освободил тамиру от пленительных уз звериного Короля, подарил Силу, которая заострила смертоносные когти. Но после ребенок уже не смог найти в себе сил, чтобы покинуть его — разум полный любви, счастья и жизни. Мальчик обманул себя, уверился в том, что зверь всё еще нуждается в его помощи, защите и не было для него места безопаснее, чем Болта.

Ведьма понимала: всё чего на самом деле желал её ребенок — это жить под солнцем, не заслоненным тенью Саит, вдыхать затхлый запах родных земель, не ощущая боли, раздирающей легкие. И касаясь волчьего разума, он на краткий миг забывал о ней, чувствовал себя по-настоящему живым. Но однажды этого стало мало, мальчик возжелал спрятаться в чужом сознании от пристального взора Старухи. Ведьма не вмешалась, закрыла глаза, когда её сын вкусил волчью кровь и напоил зверя собственной, и теперь острые когти вины болезненно скребли по ее сердцу.

— Мама, — встревоженно позвал ее мальчик, когда молчание затянулось, тишина стала невыносимой и из пелены тумана, затянувшего сад, донесся шорох чужих одежд.

Ведьма встрепенулось, будто пробудившись ото сна, и положила руки на хрупкие плечи сына.

— Отпусти его, — попросила она. — Этот зверь достаточно настрадался, будучи заперт на болотах вдали от стаи, которая в нем нуждается. Неужели ты не слышишь их вой? Вся Чаща вторит их потере. Ты помог ему. Ты подарил ему свободу, о которой тамиру могут лишь мечтать, но после отнял ее потому, что боишься сгореть в одиночестве. Но разве это справедливая цена? — ведьма пригладила растрепавшиеся волосы сына. — Отпусти. Позволь же ему хотябы умереть свободным.

Мальчик перевел растерянный взгляд на спящего волка, его бока тяжело вздымались, каждый вздох давался с трудом, но зверь всё еще боролся с человеческой кровью, медленно отравляющей его тело.

— Умереть, — эхом повторил ребёнок, его глаза округлились от осознания. — Я не хотел его убивать, мама. Я… — он запнулся, — я лишь хотел увидеть его мир.


Глава 11

Он завидовал свободе Старцев с малых лет.

Проклятье, века назад пропетое ведьмами, заковало тамиру в темницы собственных тел, они стали пленниками Чащи и своего Короля. Нестерпимо жгучие узы его разума подобно острым струнам оплели всю стаю, проникли в самые сокровенные мысли, не позволяя остаться в тайне ни одной из них, связали лапы, не давая шанса покинуть древние руины в которых волки нашли безопасное пристанище. И лишь к Старцам Король никогда не протягивал свои призрачные когти.

Задолго до того, как черная шкура окрасилась в рыжий, а широкая морда по-лисьи заострилась, молодой волк с жадностью наблюдал за Старцами, свободно покидающими Чащу, провожал их взглядом из густого подлеска, и не понимал, почему обладая подобной свободой мудрые волки никогда не уходили насовсем, рано или поздно возвращаясь во мрак разрушенного города. Он сгорал от зависти, слушая их смелые приглушенные беседы, — любым другим волкам Король бы уже связал пасти и в наказание всего лишь за мимолетную невысказанную мысль вывернул разум на изнанку.

Старцы часто подкармливали мечтателей сладкими сказками о временах, когда тамиру еще передвигались на двух ногах, обзаводились собственными домами и жили среди людей, ничем от них не отличаясь. Но помимо житейских историй, — порой грустных, порой веселых, — за потускневшими, будто подернутыми пеленой, взорами мудрых волков хранилась память и о том роковом дне, когда ведьмы наложили свои чары. Старцы помнили боль с которой сползала человеческая кожа, помнили, как против воли ломались кости, и помнили ужас, обуявший волчьих предков, когда черная шкура запечатала их души в звериных телах. Эти воспоминания были для Старцев одновременно благодатью и тяжкой ношей. Король подарил им свободу, потому что боялся погрязнуть в трясине чужого прошлого. Но эта свобода была полна холодного одиночества, неунывающей боли и жутких кошмаров, которые овладевали сознанием с заходом солнца, прокладывали себе путь острыми иглами под кожей и вонзались в холку ледяными когтями.

Молодой волк хорошо знал о боли Старцев. Ни одну ночь он провел под боком дрожащей матери, вслушиваясь в ее тихое, неразборчивое бормотание, изредка прерываемое сдавленным скулежом. И не смотря на зависть, которую он испытывал к мудрым волкам, он никогда не желал для себя их участи, — свобода не стоила ни бремени многовековых воспоминаний, ни пережитой и принесённой смерти, через которую лежал путь к разорванным узам.

На его глазах из этого мира ушли трое Старцев и одной из них стала его мать.

Когда пепельная седина касалась жесткой черной шкуры и годы брали своё, мудрые старые волки на ослабевших лапах в последний раз поднимались по ступеням разрушенного храма в сердце Чащи, — густая зелень увила его останки задолго до того, как в Гехейн пришли первые боги, — и ждали тех, кто осмелится вкусить их кровь, разделить мучительно страшное мгновение смерти и забрать с собой память нескольких поколений. Занять их место решались не многие, лишь самые отчаянные мечтатели, тешащие себя фантазиями о побеге из Чащи, но судьба их всегда была одинакова, — груз памяти прижимал лапы к холодной лесной земле и новоиспеченные Старцы никогда надолго не покидали холодных руин.

Это был священный ритуал и благородная смерть для Старца. Но по воле людей его мать её не удостоилась.

Он нашел её на берегу каменистой реки. Шерсть на боку черной волчицы выгорела от соприкосновения с магией зачарованных Слёз, из широкой зияющей раны сочилась тёмная кровь, веки были плотно сомкнуты, натужное дыхание ослабевало с каждым глотком воздуха. Молодой волк, замерев от ужаса, смотрел на мать, но был не в силах помочь — людская магия въелась глубоко под кожу, отравила тело и очередное биение сердца приближало неизбежный конец. В тот момент впервые за свою тогда еще не долгую жизнь тамиру возжелал разделить бремя Старца — её личное бремя. Её воспоминания. Её свободу. Он не был готов отпускать её так рано и желал спрятать в своем сердце её душу, хотя быту часть, которую мог унести.

Но стоило сделать шаг к волчице, как незримые стальные когти впились в загривок, а ноги налились свинцом, приковав к месту.

Король никогда не позволит ему обрести свободу.

Кому угодно, но не ему.

Безвольно замерев на берегу, молодой волк наблюдал за тем, как жизнь покидала поджарое тело матери. Она приоткрыла голубые глаза и в них читалось лишь сочувствие. Он склонился, попытался напоследок коснуться хотя бы ее холодного носа, но стальные узы натянулись, оттягивая назад, к сердцу Чащи.

Где-то среди деревьев под легкой лапой хрустнула ветка и зашелестела высокая трава. Из леса выскользнула стремительная тень и вот уже чужие острые клыки сомкнулись на шее Старицы. Она тихо, но благодарно пискнула и с облегчением прикрыла отяжелевшие веки. Раздался короткий, едва слышный, вздох и жизнь покинула Старицу, а черный волк, один из тех отчаянных мечтателей, жалобно взвыл. Его лапы подкосились, тело сотрясла дрожь. Волчица уже не дышала, а ее новоиспеченный приемник еще долгое время выл в пустоту. Стоила ли свобода этой смерти?

Так уходили все Старцы, издавая последний вздох в клыках молодых волков. Но никогда прежде они не уходили так рано.

С того дня осиротевший волк никогда больше не приближался к Старцам, не провожал взглядом их удаляющиеся спины, не слушал историй из их уст. Он сохранил лишь те сказки, которые однажды поведала ему мать. И как когда-то она рассказывала их под сенью плакучей ивы, он рассказывал их маленькому Йору.

Эти сказки, как и отрывки воспоминаний, я впитала с его кровью.

Я думала, что теперь хорошо понимаю волков. О них слагали страшные, жуткие истории, представляя тамиру чудовищами и кровожадными хищниками. Вот только люди не знали или позволили себе забыть о том, что волки не убивали. По крайней мере собственными клыками.

Кровь для них была священна. Тамиру находили в ней определенную Силу: вкушая, они обретали возможность изменять облик, перенимать чужие черты. Но мало кто решался воспользоваться этим даром — даже мельчайшая капля крови порождала одностороннюю Связь, обнажала чужие страхи, эмоции и отголоски мыслей от которых невозможно закрыться. И во время охоты поймать зубами прыткого зайца было сродни самоубийству — чувствовать, как собственные клыки вонзаются в плоть, ощущать страх и предсмертные судороги несчастного зверя, вторить его последнему вздоху, а после, преодолевая жгучую боль в груди, открывать глаза и учиться жить заново.

На это была способна лишь одна капля чужой крови. Что уж говорить о той, что объединила нас с Эспером.

Я наивно полагала, что теперь хорошо понимаю и нашу Связь, осознаю её Силу и опасность, представляю ту боль, которую она способна причинить.

Но по-настоящему я поняла ее лишь в ту ночь, когда тамиру ушел.


❊ ❊ ❊

«Йору…»

Имя, сорвавшееся с уст Лукреции, назойливой мухой жужжало в голове Эспера. Едкий, насмешливый девичий голос непрестанно звенел в его ушах. И в груди, будто в раскаленном котле, кипели злость и ненависть, ядовитые пары которых я ощущала даже сквозь возведенную между нами стену.

Тамиру последовал за братом от самого парка. Скрываясь в тени городских улиц, он проводил его до дома Артура Моорэт, спрятался в переплетении ветвей старого дуба и не спускал взгляд с окон Ария, готовый растерзать любого чье существование станет угрозой для брата.

«Звериный Король уже близко, и он жаждет твой крови».

Холодная решимость наполняла Эспера: больше он не бросит брата одного перед оскаленными клыками тварей, охотящихся в сумерках, когда их шесть сливается с тьмой, не позволит причинить ему боль, не допустит, чтобы Король вновь дотянулся до его разума своими призрачными когтями. Тамиру кипел от злости и непоколебимого желания защитить родное существо во чтобы то не стало.

Я ощущала все его эмоции, пыталась противиться их силе, но они глубоко вонзались в сердце, заставляя его учащенно биться. Я разделяла и понимала тревогу тамиру, но так и не смогла понять почему той же ночью он бросил нас с Арием в Эллоре одних.

Почему?

Это был очередной секрет Эспера. Секрет, причинивший мне мучительную боль.

Я спала, забывшись крепким спокойным сном, потому не ощутила, как холодный камень городских мостовых под кошачьими лапами сменился мягкой лесной землей, — тамиру не дал мне шанса себя остановить. И когда он покинул город, ночь наполнилась жгучим огнем и кошмарами. Она показала, насколько слабой я была на самом деле: с появлением в моей жизни Эспера я не стала сильнее или храбрее, как думала, — тамиру не научил меня быть смелой и бороться со своими страхами, всё это время он просто прятал их от меня в когтистых лапах.

Уход Эспера обнажил все ужасы минувших дней, будто напоследок сорвал повязку с незажившей раны. Моё сознание кровоточило, и недавние события ожили в ночных кошмарах: я вновь пережила день, когда пробудилась Сила Зверя, услышала душераздирающий крик и липкий хруст с которым древесные корни ломали кости юного вора, — оказывается, я видела как мучительно он умирал, но Эспер оберегал меня от моих же воспоминаний, — и я вновь столкнулась с двуликим Призраком в отражении зеркала, как и прежде застыла в немом крике, не в силах оторвать взгляд от жуткой кривой усмешки, а на задворках сознания вновь зазвучал безмолвный зов из зеркального лабиринта.

Я беспомощно металась по кровати, сминала мокрую от пота простынь, кричала в отчаянной попытке вырваться из болезненных пут сна, но они оплетали меня всё туже. Изредка где-то одновременно близко и недосягаемо далеко я слышала встревоженные голоса Омьенов, но не могла разобрать сказанных слов, ощущала чьи-то пальцы в своей руке и чувствовала на губах усиливающийся горький вкус травяной настойки.

Рассветные лучи, залившие комнату золотым светом, и солнечные зайчики, разбегающиеся по стенам от серебристых крыльев тэмру, не принесли успокоения.

Казалось, в моей груди разверзлась дыра и там, где прежде, будто второе сердце, пульсировало теплое сознание тамиру теперь бушевал сквозняк. Я больше не чувствовала Эспера, не слышала отголосков его мыслей, а о нашей Связи напоминало лишь давящее чувство, словно ребра оплели шипастые лозы, стискивая до боли.

По щекам потекли горячие слезы.

Обуреваемая по-детски жалкой надеждой, что это оградит меня от нахлынувших проблем и снедающего одиночества, я забралась с головой под одеяло. С губ сорвался тихий жалобный стон. Я зажала рот руками, до боли впившись зубами в палец, — ночью кто-то перевязал мои ладони хлопковыми лентами. Этот кто-то защитил мои шрамы от чужих глаз, но явно видел их сам, и впервые я не испытала страха. Мне было безразлично, у меня не было сил размышлять об этом человеке. Всё, о чем я могла думать — это неистовый огонь, медленно пожирающий изнутри.

Внезапно грудь сдавило тисками, дыхание спёрло. Я жадно хватала ртом, но не могла сделать и вдоха. Перед глазами стремительно темнело. Я в панике отбросила одеяло, вскочила с кровати, но ноги предательски налились свинцом. В попытке ухватиться за тумбу, мои дрожащие пальцы лишь проскользили по холодному серебру подноса, — кто-то оставил его у кровати вместе с влажными полотенцами и чашкой, наполненной темной настойкой, — он съехал на край, опасно накренился и, потеряв опору, вместе со мной обрушился на пол. По комнате разнесся оглушительный звон.

Я не сдержала сдавленного крика.

Тело полыхало огнем, сердце превратилось в раскалённый уголек, выжигающий во мне дыру. Боль стала невыносимой. Я вновь закричала сквозь слезы, застилающие ничего невидящие глаза, сжалась в тугой комок, прижавшись щекой к прохладному паркету, и в отчаянной попытке вырвать обжигающий камень из груди до боли вонзила ногти в кожу.

Кровь шумела в ушах и за бешенным стуком собственного сердца я не могла разобрать чужих голосов, — встревоженных и дрожащих, — наполнивших спальню. Кто-то перевернул меня на спину, зажал запястья, не позволяя дотянуться до разодранной шеи и груди. На лоб опустилось холодное полотенце и нос защипало от горьких трав. На краткий миг жар обманчиво отступил. Я набрала полную грудь воздуха, словно несостоявшаяся утопленница, которую только что вытащили из бурной реки, и в этот момент меня вновь накрыло сокрушительной волной боли. С губ сорвался истошный крик, я выгнулась дугой, попыталась дотянуться до своей груди, в которую будто вонзили раскалённое копье.

Его нужно лишь достать и всё закончится…

Но внезапно сквозь белесую пелену боли, наполнившую мое сознание, прорвалась непомерная усталость. Тело мгновенно обмякло, и я провалилась в блаженную тьму.

Шейн был первым кого я увидела, когда пришла в себя. Я всё так же лежала на полу, а моя голова покоилась на коленях друга. Шеонна сидела неподалеку. Поймав мой проясняющийся взгляд, подруга заметно оживилась, её плечи распрямились, а на лице растаяли хмурые тени. Элья тоже была здесь. Она сменила мокрое полотенце на моем лбу и, устало улыбнувшись, произнесла что-то ободряющее, но её слова уплыли от меня, будто подхваченные темной водой, из которой я, кажется, так до конца и не выбралась. Служанка вновь заговорила, Шейн кивнул и расслабил пальцы, стискивающие мои запястья. Отяжелевшие руки безвольно опустились на живот. Сквозь повязки я чувствовала теплую ладонь друга, которую он не спешил убирать, мягко сжав мои пальцы. Сил, чтобы противиться прикосновениям не осталось, любое движение отзывалось ломотой в костях. Я чувствовала себя потерянной и совершенно опустошённой. И мне было всё равно что происходит вокруг.

Обжигающая буря в моем теле и разуме стихла и где-то на задворках сознания замаячила мысль, оставленная Эспером перед уходом, будто записка, приколотая к приоткрытой двери: «я вернусь». Я тянулась к ней словно к спасательному кругу, но очередная сокрушительная волна боли настигла меня прежде, чем я успела её коснуться.

Огонь вновь объял моё сердце.


❊ ❊ ❊

Ночью вернулись кошмары.

— Нужно снять с нее эту проклятую штуковину, — однажды сквозь вязкую пелену сна прорвался раздраженный голос Шейна.

— Невозможно, — устало ответил Велизар Омьен. — Кристалл не отпустит Алессу, а я не могу противостоять магии, природу которой не понимаю. Нам остаётся лишь надеяться, что вскоре это пройдет, и пытаться облегчить ее боль.

— Должен быть хоть какой-то способ, — воспротивился друг.

Кровать мягко отпружинила, когда кто-то сел рядом. Я с трудом разлепила будто налитые свинцом веки и увидела перед собой Элью. Тусклый, едва живой свет Слезы Эрии, оставленной на комоде в дальнем углу, очерчивал два широкоплечих силуэта у изножья. Служанка провела холодным полотенцем по моей щеке и, воспользовавшись моим пробуждением, осторожно приподняла голову и приложила к губам чашку. Кривясь, я сделала глоток горькой настойки и тут же погрузилась в очередной мучительный сон.

В следующий раз проснулась я только после полудня. Некоторое время неподвижно лежала на влажной от пота простыни, прижав к груди скомканное одеяло и прислушиваясь к мерному биению собственного сердца. Связь с тамиру не спешила испепелять меня изнутри и вновь ломать кости. Погас её огонь навсегда или всего лишь дал обманчивую передышку перед очередной сокрушительной бурей, — об этом думать я не хотела. Тело всё еще ныло при каждом движении, но эта едва уловимая боль казалась сладкой, — она напоминала о том, что я всё еще жива и не стремилась меня убить. Главное избегать опрометчивых движений, — не тянуться к недосягаемому разуму Эспера, — и тогда пробужденное нашей Связью пламя не разгорится вновь, а останется в груди лишь тлеющими угольками.

На ватных ногах я добрела до ванной, стянула с себя липкую, пропахшую потом сорочку и не удивилась, обнаружив под ней тугие бинты, покрывшие тело от шеи до груди. Снять их я смогла лишь под прохладной водой, — ткань напиталась кровью и присохла к глубоким царапинам, которые я нанесла себе в беспамятстве. Со стороны могло показаться будто на меня напал дикий зверь и исполосовал когтями в попытке вскрыть грудную клетку. Я переоделась в платье с высоким воротом, сменила повязки на ладонях и выскользнула из дома прежде, чем Элья или кто-либо ещё пришли меня навестить. Уходя, я слышала звон посуды, доносящийся из столовой.

Я не знала куда иду.

Ноги вывели меня на широкую оживленную улицу и понесли к дальнему концу Эллора. Вокруг бурлила жизнь, но я не ощущала себя её частью: женщины спорили у прилавка с пряностями, мужики перебрасывались красноречивыми ругательствами у обочины, пытаясь выяснить кто виноват в перевернутых ящиках с фруктами и отловить озорных гогочущих детей, снующих рядом и набивающих карманы спелыми яблоками и фруктами с мостовой. Мне не хотелось ни смеяться, ни злиться, ни плакать, словно все мои человеческие эмоции иссохли в жаре вчерашнего огня.

Понурив голову, я едва замечала людей, даже когда задевала встречных прохожих плечом. Не сбавляя шаг, я упорно шла вперед, игнорируя брань за спиной. А один раз и вовсе чуть не угодила под колеса телеги, — крепкие руки вовремя схватили меня за плечи и оттащили к краю дороги. И не поблагодарив спасителя, не обращая внимания на его тень, преследующую меня от самого дома, я продолжала идти: сквозь чахлый парк, мимо шумных мастерских и кузниц — всё дальше на запад.

Сердце вело меня к Эсперу.

И если бы путь мне не преградила городская стена и, будто вросшая в нее, черная башня с узкими зарешеченными бойницами, я бы добрела до самого Беспокойного моря.

— Дальше пути нет, — раздался за спиной голос.

Я нехотя обернулась и встретилась взглядом с Арием. В его глазах не было ни сочувствия, ни жалости, лишь понимание: он знал о том, что я сейчас испытывала, ему были знакомы боль, которую причиняла Связь, и безграничное чувство потери, порожденное уходом родного существа. Ведь в этот раз Эспер бросил нас двоих.

Эспер…

Стоило вспомнить о тамиру и сердце оказалось зажато в тиски. Дремлющий в груди огонь мгновенно откликнулся на мою тоску. Незримые нити, связывающие с Эспером, натянулись и по телу разлилась жгучая боль. Пальцы непослушно метнулись к горлу, ногти впились в кожу и потревоженные, поддернутые тонкой корочкой раны, вновь закровоточили.

— Алесса, — сокрушенно выдохнул Арий, стремительно схватив меня за руку.

Боль удушала. Сил на борьбу с Арием не оставалось, я не могла дотянуться до горла и освободить то пламенное чудище, что поселилось в моей груди. Перед глазами заплясали черные пятнышки, и я обессиленно осела на землю. Арий опустился следом. Обмякнув, я уткнулась лбом в его грудь, позволив горячим беззвучным слезам вырваться на свободу.

Арий настороженно замер. Не оттолкнул, но и не притянул ближе, не положил сочувственно руку на спину, не пытался утешить. Он просто терпеливо ждал, когда натянутые нити нашей с Эспером Связи перестанут меня душить и вновь позволят вдохнуть полной грудью.

Вскоре боль отступила так же неожиданно, как и возникла.

— Однажды ты научишься с этим жить, — бесстрастно произнес Арий.

Меня кольнула злость. Я не хотела учиться с этим жить, не хотела до конца своих дней чувствовать себя опустошенной и мириться с болью. Единственное чего я хотела — это чтобы рыжий кот вновь оказался рядом и пусть даже со всеми своими тайнами.

— Настоящий Арий научился? — буркнула я.

— Он уже давно мёртв, — равнодушно отозвался тамиру.

Я ошарашенно раскрыла рот, хотела выказать сочувствие, но не смогла подобрать подходящих слов. Арий истолковал мое замешательство иначе.

— Я к этому не причастен, — он недовольно фыркнул и без тени сожаления добавил. — Мальчишка уже был присмерти, когда мы познакомились.

В моих глазах застыл немой вопрос, но Арий проигнорировал его и рывком поднял меня на ноги.

— Пора возвращаться, пока тебя не бросились искать. Я ведь правильно понял, что ты никого не предупредила о том, что собираешься блуждать по городу и искать смерти под колесами телег?

Я недовольно поджала губы, но позволила Арию увести меня от черной башни.


❊ ❊ ❊

Элья никому не рассказала о моем побеге.

Не обнаружив меня в спальне, она заперла комнату на ключ, соврала домочадцам о том, что я наконец предалась спокойному сну, и сохранила в тайне долгие часы поисков по округе. Когда мы столкнулись на тихой улице недалеко от дома Омьенов, моё сердце виновато сжалось при виде встревоженной служанки: её глаза блестели, волосы растрепались от бега, черные пряди, выбившиеся из пучка, спадали на лоб и липли к разгоряченной коже. Понурив голову, словно провинившийся ребенок, я безмолвно шагнула к ней навстречу.

Элья не проронила ни слова, лишь окинула Ария недоверчивым взглядом, — он ответил очаровательной улыбкой, но она не произвела на женщину никакого впечатления, — приобняла меня за плечи и увлекла в сторону дома.

Остаток дня Элья больше не выпускала меня из виду, держала рядом с собой пока сама хлопотала над приготовлением ужина и настойчиво отпаивала горькими настойками. И несмотря на то, что никакие травы не могли избавить от болезненного жжения в груди, — страдала моя душа, а вовсе не тело, — я каждый раз покорно принимала очередную теплую чашку и осушала ее до дна. Может это и не унимало мою собственную боль, но хотя бы успокаивало Элью.

Для меня же целительнее любых трав был её голос.

Она не ругалась, не задавала вопросов, её молчание тяжелым грузом опустилось на плечи и давило сильнее любых упреков. Но, женщина не наказывала молчанием слишком долго, вскоре разрушила окутавшую нас гнетущую тишину и как ни в чем не бывало придалась пересказу житейских историй, накануне подслушанных у торговцев и горожан. Я едва улавливала их смысл, но с жадностью ловила каждое слово. Нежный завораживающий голос служанки согревал и притуплял зудящую тревогу и одиночество, поселившееся во мне после ухода Эспера, — они всё еще копошились в груди, словно голодные мыши, но больше не кололи крошечными когтями и не приближались, чтобы вновь причинить боль.

А вот с Омьенами всё было иначе.

За ужином царило гробовое молчание. Над широким столом звучал лишь неторопливый звон столовых приборов. Три пары глаз неотрывно следили за мной, явно выискивая во мне признаки отступления неизвестного недуга или же наоборот предвестия нового срыва.

Я неуверенно поерзала на стуле, уткнувшись взглядом в свою тарелку. Пряная курочка таяла на языке, будоража аппетит и напоминая, что я не ела больше суток. Но под тяжестью взглядов я не могла проглотить ни кусочка.

Омьены смотрели на меня так, как последние десять лет смотрела Терри — с сочувствием и затаённым страхом, словно не знали как теперь вести себя в моем присутствии. Но я была благодарна хотя бы за то, что они не задавали никаких вопросов, не спрашивали о самочувствии и причинах моей лихорадки, — минувшей ночью они сами придумали ответ на этот вопрос, возложили всю вину на алый кристалл и меня это устраивало.

После напряженного ужина я поспешила скрыться в спальне, но Шейн перехватил меня в холле и настоял на том, чтобы залечить мои раны. Я не стала возражать.

Пока его руки плавно витали у моей шеи, так близко, что я ощущала их тепло, я безучастно разглядывала витиеватый узор на обоях позади Шейна и упорно делала вид будто не замечаю изучающего взгляда, блуждающего по моему бледному лицу. Сила Древней Крови иголками вонзалась в израненную кожу, но боль, вызываемая ее прикосновением, не могла сравниться с той, что терзала меня накануне.

Неожиданно ладонь Шейна легла на мою ключицу. Я вздрогнула и перевела изумленный взгляд к лицу друга, но он, кажется, ничего не заметил. Между его бровями пролегла хмурая морщинка, пальцы переместились на цепочку и заскользили вниз по серебряным звеньям. Прежде чем Шейн успел прикоснуться к алому кристаллу, я поймала его руку и что есть силы сжала запястье. Он удивленно вскинул голову, поймав мой встревоженный взгляд.

— Его невозможно снять, — напомнила я.

«И он не виноват в том, что происходит со мной», — мысленно добавила, не в силах произнести это вслух.

Я стиснула зубы. Мне хотелось довериться Шейну, хотелось рассказать ему всю правду, развеять его иллюзии относительно кристалла и наконец сбросить с плеч груз недомолвок и тайн. Но я была вынуждена молчать, понимая, что никогда и никому не смогу раскрыть тайну об Эспере, ведь обитатели этого дома были людьми, — они рождены с ненавистью к тамиру, взращены на лжи о проклятых волках и вряд ли мои слова смогут противостоять их предубеждениям.

— Он причиняет тебе боль, — произнес Шейн.

Моё сердце пропустило удар, на мгновение я забыла, как дышать, но быстро взяла себя в руки, осознав, что друг говорит всего лишь о кристалле.

— Не только он, — я попыталась сменить тему, пока мысли о тамиру вновь не разожгли болезненное пламя, и опустила взгляд к запястью, овитому браслетом со Слезами Эрии.

За последние сутки он тоже доставил мне не мало боли. Не счесть сколько раз мне хотелось сорвать его с руки и выпустить Силу, что рвалась на свободу в ответ на мои душевные терзания и желала разрушить мир, заставляющий меня страдать. Но бирюзовые осколки Слёз усмиряли разъяренную стихию пронзающей электрической болью, от чего кожа под ними покрылась красными пятнами.

Не проронив больше ни слова, Шейн понимающе опустил ладонь на мое запястье, и я ощутила покалывающее прикосновение его Силы.


❊ ❊ ❊

На следующее утро я вновь стояла перед черной башней, прожигала взглядом пустые глазницы бойниц и серые стены, разделяющие меня с Эспером. Я всё еще не чувствовала его присутствия в своей голове, но отчего-то была уверена, — зверь возвращается в Эллор. Возвращается ко мне.

Кажется, я могла бы простоять так целую вечность, пока городская стена не рассыпалась бы прахом, открыв мне путь к тамиру, но голос Ария вырвал из задумчивости.

— Пора возвращаться, — напомнил он. — Ты ведь опять никого не предупредила о своем уходе?

Он был прав.

Эту ночь я провела без сна: боялась сомкнуть глаза и вновь оказаться в зыбкой трясине из мучительных кошмаров. Я ворочалась на кровати, отрешенно разглядывала кривые тени на потолке, отбрасываемые яблоней за окном. Ее ветви скорбно скрипели и скрежетали по стеклу, но я не обращала внимания на ее зловещие стоны, — реальность была куда безопаснее моих снов. Утром я с трудом нашла в себе силы, чтобы спуститься к завтраку и выдавить притворную, ободряющую улыбку в ответ на настороженные взгляды домочадцев. Но как только с ужином было покончено, Велизар Омьен и Шейн скрылись в кабинете, а Шеонна с Эльей отвлеклись на уборку, я незамеченной выскользнула из дома.

— Не хотелось бы мне снова встречаться с той Ксаафанийкой, — продолжил Арий, повернувшись спиной к башне, — кажется, я ей не очень понравился.

Сегодня он был на удивление напряженным. Вел меня незнакомыми людными улицами, резко петлял на поворотах, то и дело оглядывался, хмуря брови. Вскоре его нервозность передалась и мне. Я вертелась по сторонам, с тревогой всматривалась в равнодушные лица прохожих, но так и не смогла понять, чего именно нам нужно опасаться. Я собиралась спросить Ария о причинах его беспокойства, но вопрос неожиданно застрял в горле — я больше не знала, как обращаться к тамиру, носящему несколько имен.

Наверно, теперь, когда я узнала его настоящее имя, мне стоило называть его Йору. Но это имя казалось вязким, оно прижимало язык к нёбу и совершенно не подходило тому, кого я видела рядом с собой. Оно должно принадлежать беззаботному человеку с яркой, сияющей улыбкой, не омраченной бременем прошлого, а не тому чьи губы чаще всего искривляла лукавая, злая усмешка. Имя Арий подходило ему гораздо больше, оно было таким же ледяным, как взгляд его светло-голубых глаз.

Задумавшись, я поняла, что никогда не слышала от Эспера ни одного из этих имен. Кажется, тамиру сам не знал кем теперь был его брат: волком в человеческой шкуре или человеком с волчьим сердцем.

— Называй меня Арий, — получила я ответ, когда наконец набралась храбрости и озвучила мучивший меня вопрос. — Йору умер десять лет назад, вместе с ребенком, отдавшем мне свою человеческую жизнь.

Мне хотелось расспросить его о многом, пока был такой шанс, узнать о прошлом братьев, которое Эспер ревниво держал в тайне. Но вместо этого с губ слетел совершенно иной вопрос:

— Почему ты меня преследуешь?

Я пыталась игнорировать мысли о том, что вот уже второй день Арий следует за мной по пятам от самого дома, но они навязчиво пробирались в голову, сворачивались в тугие клубки и порождали тревожные подозрения. Как долго тамиру стоял у стен особняка, ожидая, когда я выйду? Следил ли он ночами за окнами или рыскал в темноте сада? И самое главное: зачем? От мыслей об этом пробирала дрожь.

— Я не преследую, а сопровождаю, — поправил Арий, недовольно поморщившись. Он собирался ограничиться этим невнятным ответом, но сдался под давлением моего вопросительного взгляда и нехотя пояснил. — Перед тем как исчезнуть, Эспер попросил приглядеть за тобой.

— Я думала ты злишься на него.

Арий небрежно пожал плечами.

— Мне доводилось видеть, как связанные и разлученные с тамиру люди умирали или становились калеками: кто-то калечил себя нарочно, вытесняя душевную боль физической, а кто-то бездумно брел вслед за тамиру и, не останавливаясь для отдыха, умирал от жажды или падал в пропасть, не замечая её под ногами.

— Я бы не стала себя калечить или убивать, — уверенно ответила я.

Арий надменно усмехнулся.

— Да ну? Шейн излечил твои раны, и ты тут же о них забыла? — от его осведомленности по спине пробежали мурашки, тамиру тем временем назидательно продолжал. — Попади тебе под руку что-то поострее твоих обломанных коготочков, ты бы на себе живого места не оставила.

Я отрешенно коснулась пальцами гладкой кожи на шее. Сейчас, когда тоска не раздирала мою душу на части и осела терпимым зудом на задворках сознания, прошедшие дни и ночи казались дурным сном. И пусть о моей слабости всё еще напоминали царапины на рёбрах, к которым я не позволила прикоснуться и залечить, было трудно поверить и признать, что я способна причинить себе физический вред.

— Я бы не стала, — тихо, но настойчиво произнесла я.

Вот только кого пыталась в этом убедить?

— Мне всё равно, — небрежно оборвал Арий. — Скоро ты снова станешь проблемой только моего брата. Я нянчусь с тобой лишь потому, что сейчас именно ты привязываешь его к этому городу. Не хочу, чтобы он вновь пропал на несколько лет, потеряв очередного человека.

Я опустила взгляд, уставившись себе под ноги, стараясь не выдать как меня обидели его слова. Чего я вообще ожидала? Искренней симпатии и сострадания? Наивно было надеяться, что мы сможем стать друзьями. Мне казалось, что Эспер сближает нас, связывает незримой прочной ниточкой, но в действительности рыжий волк был всего лишь тяжелыми кандалами, против воли сковавшими нас с Арием.

— Куда ушел Эспер? — сдерживая досаду в голосе, я постаралась сменить тему.

— Откуда мне знать. Это же Эспер. Он любит плодить секреты.

Я недовольно поджала губы и больше не пыталась задавать Арию вопросы.

Мы свернули на узкую мостовую промышленного квартала. Воздух здесь пропах металлом и кожей, из мастерских доносился громоподобный звон наковален.

— Хочу есть, — скучающе сообщил Арий и направился ко входу в таверну. Над ступеньками покачивалась вывеска, сделанная из обычной пивной бочки: на боку, был вырезан рыбий скелет, а изнутри доносился щебет альмов, свивших гнездо в укромном месте.

Арий толкнул дверь, а я нерешительно замешкалась на пороге.

— Пошли, — нетерпеливо рыкнул тамиру и грубо потянул меня за руку.

В помещении стоял оглушительный гул. Разгоряченные работяги в перепачканных копотью фартуках, пропахшие маслом и потом, перекрикивали друг друга в жарком споре, взрывались безудержным хохотом и звенели глиняными чашками, расплескивая темное пиво по липким столешницам. Их голоса сливались в дикую какофонию от которой хотелось заткнуть уши.

Мы медленно прокладывали путь к пустому столу. Неожиданно Арий остановился, его настороженный взгляд вперился в дальнюю стену, будто там среди неровных теней он узрел призрака. Но как оказалась позже, «призрак» стоял за его спиной в облике поджарой смуглой девушки.

Арий глубоко вдохнул, наполнив легкие кислым воздухом с примесью табачного дыма, натянул приторно-сладкую улыбку и медленно обернулся.

— Э-э-эсса, — радостно протянул он, радушно раскинув руки.

Но вместо приветственных объятий в лицо Ария врезался тяжелый кулак.

Я испуганно вскрикнула. Тамиру отшатнулся к ближайшему столу, неуклюже смахнул рукой поднос с копченными ребрышками и глиняную кружку, — она раскололась о бревенчатый пол, окатив ноги тёмным хмелем. Мужики за столом разразились едкой бранью. Тучный высокий работяга вскочил на ноги, схватил Ария за грудки и с силой оттолкнул от стола. Тамиру налетел на меня спиной, и я помогла ему удержаться на ногах. В таверне мгновенно воцарилась тишина, прерываемая возбужденными шепотками и смешками. Нас накрыла тяжелая широкоплечая тень. Раскрасневшийся от ярости и хмеля мужчина, неспешно подтянул рукава, демонстрируя тугие узлы мышц. Я вцепилась в плечо Ария, почувствовала, как он напружился, готовый броситься в атаку. Но внезапно перед нами и мужчиной возникла та самая девушка.

Ее не испугал ни разъяренный взгляд, ни раздутые от гнева ноздри, из которых разве что не валил пар, ни крепко сжатые кулаки, больше похожие на кувалды. Она угрожающе подалась вперед, — черепки разбитой кружки захрустели под ее ботинками, — мужчина неожиданно отступил назад и опустился на стул, небрежно махнув рукой в её сторону.

— Хватит пялиться, как бешенная волчица, не стану я драться с девицей, — бросил он.

Девушка издала едкий победоносный смешок и вновь переключила свое внимание на Ария. Он оттолкнул меня ровно в тот момент, как незнакомка схватила его за лацкан распахнутого хаори.

— Эсса… — Арий оскалился в примирительной улыбке, но тут же умолк.

Она поволокла его к пустующему под лестницей столику. Я беспомощно завертелась по сторонам, ища помощи в лицах посетителей, но никто не собирался заступаться за парня, неспособного дать отпор девчонке, — все ждали драки.

Девушка толкнула Ария на стул. Тамиру неловко осел, тыльной стороной ладони вытер кровь с разбитой губы и приподнял уголок рта в усмешке.

— Что б тебя. Я надеялся ты не сделаешь этого прилюдно, — признался он.

— Ты плохо меня знаешь, — Эсса нависла над ним, сердито зашипев. — После того, как ты меня подставил я готова выволочь тебя на городскую площадь и придушить на глаз у всех этих людей.

— Не посмеешь, — уверенно возразил Арий. — Ведь тогда тебя снова кинут в темницу. Или их сырые стены пришлись тебе по душе? Неужели, условия там столь же шикарные, как у Маретты.

Он с трудом сдержал едкий смешок. Из его разбитой губы все еще сочилась кровь, но глаза блестели от веселья, что немного успокаивало, и я решилась подойти ближе.

Руки девушки сжались в кулаки так, что на предплечьях проступили вены. Она явно сдерживалась, чтобы не нанести второй удар и прежде, чем ее терпение дало трещину, Арий примирительно поднял руки и выпалил на одном дыхании, будто заведомо выученную скороговорку:

— Я был не прав. Прости меня, Эсса. Я больше так не буду, — и не сдержавшись, насмешливо добавил. — Надеюсь тебе стало легче.

Эсса раздраженно фыркнула. Но, к моему удивлению, ее гнев мгновенно улетучился: плечи расслабились, кулаки разжались.

— Идиот, — сокрушенно выдохнула девушка.

Из дальних уголков зала донеслось разочарованное бормотание и зал вновь заполнил привычный гул голосов. Посетители, раздосадованные столь неинтересным развитием событий, позабыли о существовании нашего столика.

А Эсса наконец заметила моё присутствие. В ярко-зеленых глазах вспыхнуло неприкрытое удивление, взгляд метнулся к Арию, недовольно потирающему набухшую губу, и вновь вернулся ко мне.

Стало не по себе, но я не отвернулась, пристально рассматривая девушку в ответ.

Если Арий выделялся из светского общества простой своего одеяния и коротким воздушным хаори, а из толпы простых работяг надменным взглядом и блеском драгоценных камней в браслетах, то Эссу выделяла смуглая кожа. Её длинные волосы были окрашены в белый, — корни слегка отросли, обнажив истинную черноту прядей, — и зачесаны в высокий тугой хвост, который распадался на десятки маленьких косичек с вплетенными в них цветными лентами. Шею и грудь пересекала тонкая геометрическая татуировка, которую девушка демонстративно выставила напоказ, оставив половину пуговиц хлопковой рубашки расстёгнутыми.

— Эсса, — девушка внезапно вскинула распростертую ладонь, на запястье глухо зазвенели браслеты с керамическими бусинам.

— Алесса, — растерянно представилась я в ответ, рефлекторно спрятав, перевязанные лентами, руки за спину.

Эсса нахмурилась, медленно опустила руку, но тут же резко переменилась в лице и улыбнулась.

— Прости, дорогуша, но ты ведь знаешь, что связалась с мерзавцем? — поинтересовалась она.

Арий возмущенно вскинул брови, и отчего-то мне захотелось подыграть Эссе.

— Да, — кивнула я, чувствуя, как на губах появляется непрошенная улыбка, — но, к сожалению, у меня нетвыбора.

— На твоем месте я бы снимала эту штуковину в его присутствии, — Эсса указала пальцем на мое запястье. — Это бы решило все твои проблемы.

Арий криво улыбнулся.

— Я тоже рад тебя видеть.

Но Эсса проигнорировала его слова. Развернулась на пятках и направилась к стойке, где молодой работник тщательно протирал и без того блестящую от чистоты столешницу.

Арий притянул меня за руку, усаживая на соседний стул.

— Она тамиру? — шепотом спросила я.

— Нет. Она такая же, как ты.

Уточнить, что он имел ввиду я не успела, — Эсса уже вернулась к нашему столу. Водрузила на него две глиняные кружки с пивом, положила на край кожаную поясную сумку, но не спешила садиться. Она окинула взглядом стоящий рядом стул и покосилась на Ария.

— Что за ребячество? — сокрушенно простонала девушка.

Она наотмашь ударила рукой по воздуху, ладонь прошла сквозь высокую спинку стула, и он обратился в стремительно тающий серый дым. Я удивленно моргнула.

Иллюзия. Родовая магия Эрворов, о которой упоминал Шейн. Но как это возможно?

Настоящий стул стоял рядом. Эсса рывком подтянула его ближе, — деревянные ножки страдальчески заскрипели об отполированный пол, — и села.

— Ты… — начал Арий, но Эсса не позволила ему договорить. Подняв вверх указательный палец, она демонстративно прильнула губами к глиняной кружке и держала пока не выпила пиво до дна.

— Так… — снова начал тамиру, когда её рука опустилась. Но смуглые пальцы сомкнулись перед его лицом, заставляя замолчать.

Страдальчески вздохнув, Арий откинулся на спинку стула, скрестил на груди руки и принялся ждать. Эсса опрокинула второю кружку, осушая ее с поразительной скоростью. После чего намеренно громко опустила кружку на стол, вложив в этот жест все свои силы, и выпалила на одном дыхании:

— Ты паршивый засранец! Я пять лет прикрываю твою задницу и скрываю все твои выходки от Маретты. И как ты мне отплатил за это? По твой милости, я неделю проторчала за решеткой в Акхэлле, пока Маретта не нашла и не выкупила меня.

— Я надеялся, что тебя задержат подольше, — бесстрастно пожал плечами Арий.

Лицо Эссы исказилось от злости. Внезапно тяжелый ботинок пришелся мне по лодыжке. Я вскрикнула от боли и подтянула ноги под стул.

— Прости, я случайно, — виновато пролепетала девушка.

Арий прыснул от смеха в сжатый кулак. И теперь уже мне хотелось пнуть его, что есть силы.

— Какая тень тебя вообще занесла в Эллор? — не унималась Эсса. — Почему ты не вернулся на Пик после Дариона. Что вообще там произошло? Ты хоть представляешь как волновалась Маретта, когда ты пропал и в каком бешенстве она была, когда после всего этого ты внезапно объявился у Моорэт от её имени?

Эсса резко замолчала и покосилась на меня, явно взболтнув лишнего. Но я лишь непонимающе хлопала глазами. Улыбка сползла с лица Ария.

— Неужели ты решил обручиться с Лукрецией Моорэт? — перешла в наступление девушка, так и не получив ответа на свои вопросы.

— Я похож на сумасшедшего? — Арий скривился от отвращения. — Я просто захотел погостить у старых друзей семьи, а Артур Моорэт, кажется, истолковал мой визит немного неверно.

— И ты даже не попытался его в этом разуверить?

— Зачем? Фантазии Артура — это проблемы Маретты, а не мои. — Арий манерно пригладил свои волосы, собранные в аккуратный хвостик.

— Ты должен сегодня же вернуться, — настойчиво заявила Эсса.

— Я не могу.

Девушка окинула меня оценивающим взглядом и раздосадовано цокнула.

— Потому что вы связанны? — внезапно выпалила она.

— Что? — воскликнула я, подскочив на месте будто мой стул внезапно ощетинился колючими шипами.

— Маретта, конечно, не обрадуется, но думаю сможет решить эту проблему, — закончила Эсса.

— С чего ты взяла, что мы связаны? — Арий удивленно вскинул бровь.

Девушка недовольно поджала губы, словно ее вынуждали объяснять самую очевидную вещь на свете. Она покрутила пальцем перед своим носом:

— Её узор слишком спутанный, будто в нем сплелись несколько лиц. Раньше я бы не поняла, но недавно я уже видела нечто подобное.

— Где? — Арий поддался вперед, упершись локтями в стол.

Эсса откинулась на спинку стула, задумчиво провела пальцем по пустой кружке, и едва слышно заговорила:

— На Пике. Пока тебя не было, к Маретте пришла женщина с сыном. Парень связался с кем-то из тамиру, но зверя поймали Охотники Короля и вернули в Чащу. Несчастный мальчишка все время плакал, буквально рвал на себе кожу. Мать умоляла Маретту помочь и разорвать кровную связь ребенка с тамиру.

— И что она сделала? — голос Ария звучал спокойно, но во взгляде читалась тревога.

Эсса тяжело вздохнула.

— Ничего. Маретта прогнала их, потому что не хотела привлечь своей магией вашего Короля и подвергать опасности твою волчью задницу.

— Что стало с мальчиком? — взволнованно спросила я, понимая, что боюсь услышать ответ.

— Повесился на следующий день.

По моей коже пробежали ледяные мурашки.

— Ясно, — отозвался Арий и от его бесстрастного тона сердце ухнуло в пятки.

— Зачем вы связались? — Эсса наконец переключила свое внимание на меня.

Я беспомощно раскрыла рот, но Арий опередил меня с ответом:

— Она связана не со мной, а с Эспером.

— Твой брат? — девушка удивленно вскинула брови.

Арий не ответил. Он чуть поддался вперед, не сводя с Эссы пристального взгляда, шумно принюхался и скосил взгляд к её сумке на краю стола. Девушка перехватила его взгляд и напружилась.

Дальнейшие события развернулись так быстро, что я не успела моргнуть: Арий бросился вперед, распластавшись по столу, оттолкнул Эссу, схватил кожаную сумку и решительно вытряхнул ее содержимое. По дубовой столешнице рассыпалась смятая одежда, поверх которой с тихим писком плюхнулся шарообразный альм.

— Опять? — воскликнул Арий. — Где ты его взяла?

Он щелкнул птицу по брюху и тот, возмущенно чирикнув откатился на край стола, где его поймала Эсса.

— В воздушном порту, — обиженно пробурчала она, усадив альма на плечо. — Он не мог взлететь и его чуть не затоптали прохожие. Я подлечу его и отпущу, обещаю!

Две пары глаз жалостливо уставились на Ария. Он страдальчески закатил глаза и устало откинулся на спинку стула.

— От чего ты собралась его лечить? Этот альм не ранен и не болен, он просто толстый! И вылечит его только неделя голодовки!


❊ ❊ ❊

— Пять лет в Гехейне, а так и не научилась пить местный хмель, — возмущенно ворчал Арий, когда спустя пару часов тащил на себе Эссу.

Девушка едва передвигала ноги и бормотала ему в ухо что-то неразборчивое, положив голову на плечо. Я брела следом, баюкая в руках спящего альма, — Арий предложил выбросить его в ближайшие кусты, но я не решилась разлучить Эссу с ее новым питомцем.

— Она Странница? — удивилась я.

— Да, случайная, как и ты. Пять лет назад ее занесло в Лаарэн из Ре… Ри… Ра… А тень ее знает откуда, — отмахнулся Арий. — Можешь сама у нее спросить, когда протрезвеет. Когда брешь между мирами исторгла ее недалеко от Лаарэна столичные Хранители Дверей потратили несколько дней на то, чтобы отловить эту девицу. Переломала же она тогда носов, — Арий весело усмехнулся. — А вернуть ее обратно, как видишь, никто не смог. Хранители не знают ничего о ее мире и не могут найти к нему дорогу.

— А о каких узорах Эсса говорила? — вспомнила я недавний разговор.

Арий пожал плечами:

— Иногда мне очень трудно ее понять. Эсса видит этот мир и людей совершенно иначе, она говорит, что вы для нее как рисунок на тканном ковре.

— Мы? — удивилась я.

— Тамиру в ее глазах просто звери, не имеющие узора, так же, как и они, — он пренебрежительно кивнул на альма.

Арий снял для Эссы комнату на ближайшем постоялом дворе, помог подняться по шаткой лестнице и уложил в кровать. Из темноты, окутавшей узкий коридор, я наблюдала в приоткрытую дверь за тем, как он заботливо взбивал для нее подушку, расшнуровал ботинки и напоследок усадил ненавистного альма на изголовье кровати. В груди неприятно кольнуло: кто бы мог подумать, что Арий способен относиться к кому-то с такой нежностью. Он убрал прядь со лба Эссы, поправил одеяло и уже собирался уходить, когда девушка схватила его за руку.

— Я не понимаю, — сонно пробормотала она, — почему ты их убил?

Арий оцепенел, его мышцы натянулись словно струна, но не проронил ни слова.

— Я была там… в Дарионе… — Эсса с трудом ворочала языком, — хотела понять почему ты сбежал…

— Это не я, — сдавленно отозвался Арий.

Он накрыл руку подруги своей, мягко высвобождаясь из ее ослабевшей хватки.

— Это ты, — пробормотала она, отворачиваясь к стенке. — Это ты…

Арий запер комнату на замок и просунул ключ под дверь. Он избегал встречаться со мной взглядом, а я удивленно таращилась ему в спину, не понимая, что на самом деле сейчас услышала.

— Идем, пташка, тебя уже давно пора вернуть домой, — бросил через плечо Арий, направившись к лестнице.

— Мы оставим ее в этом месте? — выпалила я, пытаясь развеять воцарившееся напряжение.

— А ты предлагаешь мне притащить ее в дом Моорэт? — фыркнул Арий и, уже с привычной усмешкой в голосе, добавил. — Я бы, конечно, с радостью предложил ей погостить в более комфортных условиях, но боюсь прекрасная часть семейства Моорэт не пожелает видеть в моей компании другую женщину. Даже такую.

— Не думаю, что Лукреции есть до тебя дело, — заметила я.

— А при чем здесь Лукреция? Я говорю о старшей Моорэт. Кажется, Офелия положила на меня глаз. Оно и понятно, ведь в их доме появилась такая молодая и обаятельная кровь. — Арий горделиво вскинул голову.

— Ну конечно, — я не сдержала веселого смешка.

Тамиру обиженно фыркнул в ответ.

Близился вечер, на улицах зажигались кристаллические фонари, а последние лучи заходящего солнца очерчивали за нашими спинами черный силуэт башни, возвышающийся над крышами домов. Я медленно брела за Арием, то и дело оглядываясь. Каждый новый шаг давался с трудом, будто я шла по глубоким рыхлым сугробам, увязая в них всё глубже и глубже.

— Дом Омьенов в другой стороне, пташка, — напомнил Арий, заметив, что я окончательно остановилась, вперившись взглядом в сторону башни.

— Знаю. Но… — я махнула рукой в сторону башни. — Там мне становится легче.

Арий устало вздохнул.

— Там лишь городская стена и тюрьма. Дальше пути нет.

Тюрьма?

За два дня, проведенных перед башней, я ни разу не задумывалась над ее предназначением — строение казалось брошенным и безмолвным. Из-за стены не доносилось ни шагов, ни разговоров стражников, там царила мертвая тишина и лишь изредка из гнезд, свитых в узких бойницах, возмущенно щебетали альмы.

— Ладно, пройдем мимо неё, — сдался Арий и насмешливо добавил. — Надеюсь стражники не обратят внимание на то, что мы второй день крутимся под стенами, и не решат, что мы что-то замышляем.

Через несколько минут мы уже стояли перед башней на маленькой пустынной площади, окутанной зловещей тишиной.

Арий вертел головой из стороны в сторону, прислушиваясь к чему-то, что было недоступно моему человеческому слуху. Но я не предавала значения его нервозности пока тамиру вдруг не прошептал:

— Что-то не так. Нужно уходить.

Он протянул ко мне руку и в этот момент башня взорвалась.


Глава 12

Площадь перед башней содрогнулась.

Я не устояла на ногах. Упала, ударившись коленями о холодную брусчатку, и рефлекторно прикрыла голову руками, защищаясь от града мелких камней — один осколок болезненно зацепил по плечу, а второй ударил по тыльной стороне ладони. В домах зазвенели оконные стекла, но их жалобный стон заглушил новый чудовищный взрыв. Кровь гулко звенела в ушах, и я скорее ощутила, чем услышала, как рядом рухнули несколько каменных глыб, расколовшись о мостовую. Земля вновь загудела, на этот раз откликаясь на охвативший меня ужас, но зачарованные Слёзы мгновенно усмирили эту дикую Силу, пронзив запястье электрической болью.

— Что происходит? — испуганно взвизгнула я, когда Арий схватил меня за руку и рывком поднял на ноги.

Огонь охватил верхние этажи тюрьмы, точнее то, что от них осталось: пламя жадно лизало камень, пожирало деревянные перекрытия, выплевывало в вечернее небо сноп искр и столп черного дыма. Внешняя стена башни шипела под вязкой лиловой субстанцией, сочащейся из трещин. Казалось, что само здание кровоточит от нанесенных ему ран.

Мы с Арием попятились, но земля сотряслась от очередного взрыва. Мой испуганный крик утонул в грохоте осыпающегося камня.

Площадь заволокло едким дымом, серая пыль забивала нос и щипала глаза. Я не видела ничего дальше собственных рук, а вокруг царила суматоха: испуганно кричали люди, высыпавшие из домов, звенел метал во дворе тюрьмы, трещало в огне дерево, дрожал от выстрелов воздух.

Когда пыль стала оседать, моим глазам открылась страшная картина: последний взрыв разнес часть первого этажа башни и пробил брешь, на груде камней, которые еще мгновение назад были частью, казалось бы, несокрушимой стены, лежали несколько мужчин. Их конечности были вывернуты под неестественным углом, из рваных ран, обнажающих мышцы, сочилась кровь, а липкая лиловая субстанция, окропившая тела, медленно вгрызалась в кожаный доспех, впивалась в плоть и разъедала кости.

Этим людям посчастливилось умереть мгновенно, в отличие от юноши, которого обрушившийся кусок стены пригвоздил к земле. Кровь пузырилась на его губах, вместо слов из горла вырывался слабый хрип, руки беспомощно цеплялись за юбку женщины, плачущей рядом. Несколько дюжих мужчин пришли на помощь юноше и навалились на монолит. С огромным трудом им удалось приподнять обломок, но внезапно один из спасителей вскрикнул от резкой боли, отступил назад и с ужасом уставился на свои пальцы — лиловая субстанция, попавшая на кожу, за мгновение проела плоть до кости. Лишившиеся его помощи мужчины не удержали камень, он с треском рухнул, вновь придавив юношу. С его уст сорвался последний булькающий хрип. Женщина пронзительно закричала.

— Идем, — Арий настойчиво потянул меня за руку.

Я послушно отступала на ослабевших ногах, едва дыша от страха, но не находила в себе сил, чтобы отвести взгляд от творящегося вокруг хаоса. Через зияющий в стене пролом открывался обзор на двор перед дымящейся башней: стражники, облаченные в серые кожаные доспехи, отчаянно сражались с освободившимися заключенными — в ветхих порванных рубахах, босые и безоружные, они превосходили своих надзирателей числом. Под натиском разъяренных узников, вооруженные рапирами и странного вида ружьями, мужчины отступали назад.

Двое заключенных взобрались на каменную насыпь, — все что осталось от части стены, — и, не обращая внимание на трупы под ногами, обвели площадь диким взглядом. По моей спине пробежал холодок. В сбежавших узниках трудно было узнать людей: заросшие серые лица, пустые глаза, затянутые непроницаемой черной пеленой, узловатые тонкие руки, покачивающиеся из стороны в сторону, будто живущие собственной жизнью. Один из беглецов по-звериному зашипел и бросился в толпу мужчин, всё еще сгрудившихся вокруг мертвого юноши. Раздались испуганные крики. Второй заключенный сверлил взглядом нас с Арием.

— Это еще что за тварь? — отстранённо, практически бесстрастно пробормотал парень.

И только боль, с которой Арий сжимал мою ладонь выдавала его страх. Я крепко цепляясь за его руку в ответ — ощущение его близости придавало сил и удерживало на дрожащих ногах.

Мы медленно пятились к краю площади. Все это время узник не сводил с нас безумного взгляда, — по его щекам, будто слезы, стекала вязкая черная влага, — а потом стремительно бросился в атаку.

— Бежим! — скомандовал Арий.

Он мчался так быстро, что я едва поспевала. Ноги заплетались, я спотыкалась и заваливалась вперед, но парень не выпускал мою руку, болезненно выкручивая запястье, рывком поднимал на ноги, заставляя бежать дальше. Вокруг стоял оглушительный шум — горожане выбегали из своих домов, ошарашенно галдели, уставившись на дым, клубящийся над останками башни, вздрагивали, когда до них долетали редкие звуки выстрелов. Но никто не пришел нам на помощь, люди лишь рассыпались в стороны, провожая нас испуганными криками.

Мои легкие жгло огнем, а правая рука онемела от боли — браслет сдерживал Силу Зверя, которая отчаянно рвалась на свободу, обещая защитить от опасности.

Мимо прогрохотал черный экипаж, мчащийся в сторону пылающей башни, а следом за ним пронеслись стражники верхом на вороных конях. При виде вооруженных людей мое сердце забилось от радости. Но Арий, не замедляя бег, резко свернул за угол, оставив их позади. Преследовавший нас узник не отставал. Казалось, я чувствую на затылке его жаркое, зловонное дыхание, и это заставляло бежать еще быстрее.

Не разбирая дороги, мы ввалились в тесный проулок, Арий налетел на брошенную разбитую бочку и только по счастливой случайности удержался на ногах. Воспользовавшись нашим секундным замешательством, преследователь бросился в атаку. Тамиру оттолкнул меня в сторону. Поскользнувшись на зловонной слизи из отходов, которые местные жители выплескивали из окон, я врезалась плечом в стену дома и прижалась к холодному кирпичу, испуганно наблюдая за схваткой.

В полумраке проулка черные глаза узника разгорелись неестественным призрачным огнем. Мужчина по-звериному рычал, шипел и брыкался, пытаясь голыми руками дотянуться до шеи Ария. Он словно одержимый гнался за нами от башни с одной единственной целью — убить и утолить дикий, нечеловеческий голод, никак не связанный с желанием защититься или обрести свободу от темной сырой камеры.

Ударом ноги Арий оттолкнул от себя бывшего узника. Тот врезался спиной в стену, но в тот же миг отпрянул от нее и вновь бросился в атаку, размахивая руками. Заострившиеся когти тамиру вонзились мужчине в плечо, но не чувствуя боли, одержимый продолжал извиваться в попытке удушить парня или вцепиться в его шею щербатыми зубами. Навалившись всем своим весом, Арий приложил узника головой к стене. Раздался глухой хруст, но мужчина продолжал сопротивляться, царапая обломанными ногтями руку, обхватившую его шею. Арий вновь ударил его головой о стену. Еще раз. И еще. Он бил до тех пор, пока человек не обмяк в его руках и безжизненно сполз на землю, оставив на стене кровавую полосу.

И в этот самый момент раздался топот тяжелых сапог. Из-за угла показались два стражника, спешивших на помощь, в которой мы уже не нуждались. Самый быстрый мужчина, оказавшийся к нам ближе всего, резко остановился и окинул Ария изумленным взглядом.

На миг я увидела развернувшуюся сцену глазами стражника: девушка, беспомощно жмущаяся к стене, мертвый мужчина, истекающий кровью, возвышающийся над телом юноша руки которого до середины кисти покрывала гладкая лоснящаяся шерсть, а с острых когтей капала кровь.

В глазах стражника смешались ужас и отвращение к существу, противоречащему человеческой природе. Не раздумывая мужчина вскинул рапиру. Арий не заставил себя ждать.

Он ловко поднырнул под рукой стражника и молниеносно полоснул когтями по шее, вспарывая полоть. Мужчина захрипел, захлебываясь собственной кровью, и, отчаянно зажимая руками рану, упал к ногам тамиру. Не оставляя шанса второму стражнику, Арий метнулся в его сторону. Острые когти с невероятной легкостью пробили кожаный доспех и пронзили грудную клетку. Бездыханный мужчина сполз по стене.

Когда тамиру обернулся, я забыла, как дышать. Он не двигался, не пытался заговорить, просто смотрел на меня с непомерной усталостью, а с его черных когтей капала кровь. Я не могла отвести испуганного взгляда от его лица и алой полосы чужой крови на щеке.

С того самого дня, когда мне стала известна правда о звериной сущности Ария, я отчаянно старалась видеть в нем человека, отказываясь замечать, что он был хищником в людском обличье. Но вот теперь он стоял передо мной: напряженный, готовый к новой атаке, в хаори пропитанной кровью и безучастный к трупам у своих ног. В памяти невольно всплыл один из ночных кошмаров — черный волк на берегу алой реки с точно таким же пугающе равнодушным взглядом.

Я опасливо попятилась, скользя рукой по шероховатой стене, с трудом удерживаясь на подкашивающихся ногах. Внезапно за спиной Ария возник новы силуэт — высокий, тощий будто скелет мужчина с обожжённым лиловой слизью лицом. Пригнувшись он всматривался в нас своими безжизненными глазами.

— Беги, пташка, — устало произнес Арий.

И я не заставила просить дважды, опрометью кинулась прочь, не разбирая дороги. Мое сердце неистово колотилось от страха, — чудилось, что человек с черными глазами преследует меня, и казалось, я даже слышу, как шлепают по земле его босые ноги.

Я вылетела на широкую мостовую прямо перед мчащимся на всех парах экипажем. Но вместо того, чтобы не останавливаясь мчаться вперед, как можно дальше от грозящих затоптать меня лошадей, замерла, как вкопанная, с ужасом смотря на приближающуюся черную карету.

Внезапно преследователь обрушился на меня со спины, сбил с ног, и мы откатились в сторону. Колеса экипажа прогрохотали в опасной близости от моей головы. Я испуганно закричала, размахивая руками, пытаясь сбросить с себя нападавшего. Но цепкие руки впились в мои запястья, прижимая к земле.

— Успокойся, пташка! — раздался над моим ухом голос Ария. — Успокойся, это я.

Беспомощно рванувшись в последний раз, я изумленно уставилась на нависшего надо мной тамиру. Его руки вновь были человеческими — мягкие, гладкие, без черной звериной шерсти, и лишенные острых когтей.

Экипаж, под колеса которого я едва не угодила мгновение назад, остановился и из него высыпали люди. На кожаных поясах в свете уличных кристаллических ламп угрожающе блестели рапиры.

Арий не успел подняться на ноги, когда один из мужчин схватил его за плечи, оттолкнул от меня и саданул кулаком по лицу, разбив губу, покрывшуюся корочкой запекшейся крови после встречи с Эссой. Тамиру отшатнулся и угодил в руки другого мужчины. Я узнала ворона, вышитого на груди его черного плаща — птица распростерла крылья на подложке из синего велюра, а на месте ее сердца сиял темно-бирюзовый кристалл. Герб Эллора.

«Ищейки Коллегии», — мелькнула в моей голове догадка.

Я подняла взгляд на человека, ударившего Ария и ошарашенно уставилась в его светло-карие, до боли знакомые глаза.

Подхватив под руку, Шейн без малейшего усилия поставил меня на ноги и внимательно оглядел. Я не могла понять, чего в его взгляде было больше — удивления от нашей неожиданной встречи, тревоги от того в каком виде я пребывала или злости за всё это сразу.

— Что ты здесь делаешь? — спросил Шейн, его пальцы болезненно впились в мою руку.

— Башня взорвалась, — едва находя в себе силы, чтобы дышать, залепетала я. — Там были люди…

Перед моими глазами ожили недавние события: люди с призрачным огнем в глазницах, кровь на руках Ария, тела у его ног. Я затравленно огляделась по сторонам, но вокруг царила мертвая тишина, улицу окутал уютный сумрак, из окон высунулись несколько любопытных зевак. Даже одежда тамиру сверкала так, словно только что побывала в ателье — чистая, отутюженная и никогда не видевшая багровых пятен крови. О недавних событиях напоминали лишь разбитая губа Ария и волосы, выбившиеся из короткого хвостика, рассыпавшись по плечам.

Шейн нахмурился, проследив за моим взглядом.

— Да отпустите же меня, прокля́тые Псы! — раздраженно рявкнул Арий в безуспешной попытке вырваться из рук, удерживавших его на месте. — Вам разве не надо мчаться к башне и отлавливать беглецов, вместо того чтобы нападать на порядочных граждан?

— Заткнись, — Шейн бросил на него предостерегающий взгляд. Его мышцы напряглись, а пальцы сжались в кулак. Я вцепилась в руку Шейна, останавливая.

— Шейн.

— Он напал на тебя? — вопрос парня прозвучал, как утверждение.

— Я спас ее, идиот, — брезгливо выплюнул Арий. — А ты накинулся, даже не разобравшись.

— Это правда, — поспешила подтвердить я.

— Если не веришь, сходи посмотри сам, — тамиру качнул головой в сторону темного проулка. — Эти безумцы из тюрьмы разорвали в клочья стражников, а мы чудом унесли ноги.

Я чувствовала, как Арий прожигает меня взглядом, следит за каждым моим движением, готовится выпустить когти, если я ляпну, что-то противоречащее его словам. Закусив губу и потупив взгляд, я кивнула, подтверждая.

Шейн нахмурился еще сильнее. С минуту он раздумывал, внимательно разглядывая Ария, будто выискивал иной повод для его задержания. И не найдя, он нехотя кивнул своим напарникам. Рыжий парень, удерживающий тамиру, тут же разжал руки и сердито скрестил их на груди. А второй, худощавый и вытянутый, будто трость, с ледяным спокойствием ожидающий возле экипажа, скользнул в указанный проулок.

— Что ты здесь делаешь? — Шейн вновь обратился ко мне, его голос звучал сдержанно. Меня, все еще цепляющуюся за его руку, успокоило только ощущение того, как расслабились его мышцы и разжался кулак.

— Башня взорвалась, — в очередной раз повторила я, голос предательски дрожал от недавно пережитого страха, но я чувствовала, как постепенно ко мне возвращается уверенность.

Шейн глубоко вдохнул и вновь повторил свой вопрос:

— Что ты здесь делаешь? Почему ты не дома?

Я открыла рот, но тут же беспомощно закрыла, не в силах найти подходящих слов. Да и что я могла сказать? Что уже не первый день моя душа изнывает от невыносимой боли по тамиру, а наша кровная связь тянет меня прочь из дома?

От необходимости отвечать меня избавил тощий напарник Шейна, выглянувший из проулка — в черном плаще, с копной темных волос он практически сливался с темнотой, царившей между домов.

— Ребята, — выкрикнул он, — вам нужно на это посмотреть.

Шейн не шелохнулся, прожигая меня пытливым взглядом.

— Пойдем, Шейн — позвал рыжий, оглянувшись. — Думаю эти двое найдут дорогу домой, у нас сейчас и без них полно дел.

— Да-да, дрогу мы найдем, — Арий сверкнул обезоруживающей улыбкой, но от крови, сочащейся из разбитой губы, она показалась зловещей.

Шейн метнул в его сторону колючий взгляд и сухо ответил:

— Ты останешься. У нас еще есть вопросы. А вот ты, — он обратился ко мне, — поедешь домой.

Парень подвел меня к экипажу, запряженному двумя черными конями. Свесившись с облучка, кучер с любопытством всматривался во мрак проулка и сгорал от нетерпения отправиться за Ищейками.

— Отвези ее в дом моего отца, — велел Шейн.

— Но… — замялся кучер, удивленно уставившись на меня.

— Отвези, — повторил парень.

Он распахнул дверь, но прежде чем впустить меня в кабину, решительно откинул русую прядь, прилипшую к моему лбу и коснулся кожи над левой бровью. Я поморщилась от покалывавшего прикосновения Силы, стягивающей края раны.

Перед тем как Шейн закрыл дверь, я увидела за его спиной Ария. Насмешливо скалясь, он игриво помахал рукой.


❊ ❊ ❊

Экипаж стремительно пронесся по пустым улицам, залитым мягким светом кристаллических ламп, и остановился у ворот перед белокаменным особняком. Я боязливо выглянула из кабины. Как только ноги коснулись земли, кучер, не скрывая своего раздражения, подстегнул лошадей, погнав их обратно в сторону черного столпа дыма, едва различимого на фоне темного неба.

В окнах гостиной и в кабинете Велизара Омьена горел свет. От мысли, что мне предстоит показаться перед хозяином дома, подкашивались ноги — узники с липкой чернотой в глазах вызывали меньший страх, чем человек приютивший меня под своей крышей. Я боялась ощутить на себе его тяжелый осуждающий взгляд и оказаться под градом вопросов на которые у меня не было ответов.

Поэтому я нырнула в темноту, окутывающую сад, и крадучись направилась на задний двор. Дверь в подвал оказалась не заперта. Спустившись в кухню, я не стала зажигать свет и наощупь пробралась к выходу, с наслаждением вдыхая сладкий аромат пряностей, витающий в воздухе. Запах этого места умиротворял, внушая чувство защищенности.

Из спальни Эльи в дальнем конце коридора лился теплый свет, завлекая меня, словно заблудшего мотылька. Когда я остановилась на пороге комнаты, служанка беззвучно вскрикнула, прикрыв рот рукой. Окутавшую нас тишину нарушил громкий шлепок, с которым книга, скатившаяся с коленей Эльи, распласталась на полу.

— Что случилось?

Служанка усадила меня на стул, и я встретилась взглядом со своим отражением в зеркальной дверце шкафа, высившегося у противоположной стены. Вид у меня был скверный: к чумазым щекам липли растрепавшиеся волосы, на разбитых коленях запеклась кровь, руки усыпаны мелкими ссадинами, а повязки, скрывающие шрамы на ладонях, утратили свою чистоту, покрывшись слоем пыли.

— Башня… — набравшись сил, начала я.

Элья не спрашивала, почему я снова сбежала из дома, как оказалась в западной части города возле тюрьмы. Она не перебивала меня и не бранила, слушая сбивчивый рассказ о том, как взорвалась башня, как за мной гнались одержимые призрачным огнем люди. Горло жгло от сдерживаемых слез. Я не хотела плакать в присутствии Эльи, но испытывала непреодолимое желание выговориться и освободить себя от ужасных воспоминаний, хотя бы от тех, которые могла произнести вслух, не выдав тайну о тамиру.

Хмурая морщинка пролегла между бровей служанки, но женщина хранила молчание, омывая мои руки и разбитые колени мокрым полотенцем.

Когда я замолчала, она тихо произнесла:

— Я рада, что ты отделалась лишь царапинами.

Оставшиеся несколько минут мы провели в гнетущей тишине, пока Элья наносила зеленоватую мазь на мою саднящую кожу. Когда с этим было покончено, служанка сообщила:

— Я сказала господину Омьену, что отправила тебя на рынок.

— А я заблудилась по дороге, — ответила я, подхватывая ложь Эльи. При этих словах меня затопило неуютное чувство вины: из-за меня служанке приходилось снова врать.

Она одобрительно кивнула, улыбнувшись впервые за вечер, и легким движением заправила мне за ухо русую прядь, вложив в это касание материнскую нежность и заботу. В глазах защипало от непрошенных слез.

Я не заслуживала ее доброты.

— Идем. Я провожу тебя в комнату и сообщу господину Омьену о твоем возвращении.

Когда мы поднялись на второй этаж из своей спальни выглянула Шеонна, привлеченная скрипом половиц под нашими ногами.

— Ого-о… — изумленно и чуть насмешливо протянула она, окинув меня взглядом, задержавшись на коленях и руках, покрытых подсыхающей мазью.

— Не сейчас, — шепотом осадила ее Элья. — Иди спать.

Девушка не стала спорить, весело подмигнув мне, она закрыла дверь своей комнаты.

Впервые я не стала зажигать Слёзы и была рада темноте, царившей в мой спальне, — она отгораживала от меня мир, наполненный кошмарами, и обволакивала мягким уютным коконом. Вытянувшись на кровати, я поморщилась от боли, растекшейся по телу. Казалось после дикой погони и случайных падений на мне не осталось живого места. Я ощупала пальцами кожу над левой бровью. Когда Арий оттолкнул меня с пути мчащейся кареты, я приложилась лбом о мощеную дорогу, но из-за овладевшего мной страха не замечала липкой крови до того момента, как Шейн исцелил рану. Сейчас от нее не осталось ни следа и о недавнем падении напоминала лишь боль, будто раскалывающая череп.

Из кабинета Велизара Омьена доносились приглушенные голоса, но сколько бы я ни вслушивалась, не могла разобрать слов. Вскоре мягкие шаги Эльи удалились вниз по лестнице, а через пару минут в мою комнату тенью скользнула Шеонна и бесцеремонно забралась на кровать.

— Рассказывай, — потребовала она, устроившись рядом.

— О чем? — не поняла я.

— Слушай, даже я давненько не появлялась дома в таком потрепанном виде и не наводила шороха в городе. После того, как я притащила тебя домой, отец не выпускает меня из дома после захода солнца. Но из окна я видела дым на западе. Ты ведь была там? — глаза Шеонны горели от любопытства и необъяснимого восторга.

— Это не я.

— Будь это ты, то под нашими окнами уже стояли люди с вилами и факелами, — девушка весело усмехнулась. — Но ты ведь всё видела? Расскажи!

Мне не хотелось вновь прокручивать в голове события этого вечера, но Шеонна не умела отступать, а у меня не оставалось сил на борьбу с ней. Поэтому я сдалась и поведала ей туже самую наполовину правдивую историю, которую недавно рассказывала Элье, а завтра повторю при Велизаре Омьене, когда он спросит о случившемся: как заблудившись в городе, столкнулась с Арием Эрвором возле башни за минуту до взрыва, как мы бежали от людей со светящимися глазами и как я едва не угодила под колеса экипажа. Язык едва ворочался и мне было тошно от лжи, которую я плела под крышей этого дома для людей, заботившихся обо мне.

— Эрвор, — протянула Шеонна, дослушав мой рассказ до конца. — Значит Элья отправила тебя на рынок, ты заблудилась, до самого вечера искала дорогу домой, а потом неожиданно столкнулась с Эрвором? Как тогда на ярмарке?

На ее лице расплылась плутовская улыбка, которая мне совершенно не понравилась.

— Да именно так, — неожиданно резко ответила я. — Там умерли люди, а тебя волнует только это?

Шеонна вздрогнула, словно от удара и улыбка растаяла на ее губах.

— В этом мире люди умирают каждый день, — тихо, чуть обиженно пробормотала она. — Разве Элья не рассказывала тебе своих сказок? На твоем месте я бы слушала их внимательнее.

Шеонна упала на соседнюю подушку, положив руки под голову и задумчиво уставилась в потолок.

— Мне правда жаль, что ты столкнулась с такими ужасами. Но я надеюсь, что однажды Гехейн станет тебе домом, ведь на половину ты принадлежишь ему, малышка лиирит.

— Откуда ты знаешь? — я не смогла скрыть своего удивления.

— В этом доме очень тонкие стены, — грустно усмехнулась подруга. — Здесь все друг о друге знают всё, но молчат, позволяя тайнам разрастаться, как сорнякам.

По моей спине пробежал неприятный холодок. Значило ли это, что Шеонна знала об Эспере?

Я ничего не ответила.

Эту ночь подруга провела в моей комнате. Она уснула на соседней подушке, а я еще долго не могла сомкнуть глаз. Отвернувшись к окну, рассматривала висящего на нем игрушечного тэмру и вслушивалась в умиротворяющее сопение Шеонны.

Поздно ночью вернулся Шейн. С лестничной площадки донесся его приглушенный голос и еще более тихий ответ Велизара Омьена. Они с минуту о чем-то пылко спорили, после чего мужчина ушел в свой кабинет, а Шейн приоткрыл дверь в мою спальню. Некоторое время он недвижно простоял в дверях, пока я, сжавшись под одеялом, притворялась спящей.

Вскоре друг вновь покинул дом: сегодня его, как и многих городских жителей, собравшихся возле почерневшего скелета сожженной башни, ожидала бессонная ночь.

Закрывая глаза, я вновь видела перед собой скалящиеся гнилые зубы безумных узников и их лица, перекошенные от ярости. Как никогда мне не хватало Эспера, — только он обладал силой, способной приглушить эти жуткие воспоминания, усмирить мой страх или вовсе отнять его.

С тамиру я могла быть сильной и бесстрашной.


❊ ❊ ❊

На рассвете меня разбудила резкая боль. Я подскочила на кровати, испуганно скомкав пальцами сорочку на груди.

Шеонны уже не было.

В спальне царила звенящая тишина. И всё в комнате казалось слишком чуждым и непривычным: её заливал настолько яркий свет, что резало в глазах, а воздуха было так много, что он забивал легкие. Я тяжело дышала, пытаясь успокоиться после резкого пробуждения. Постепенно мои глаза привыкли к свету, я разглядела покачивающегося на окне тэмру и солнечных зайчиков, отражающихся от его крыльев. Они скользили по дощатому полу, играли на темных обоях и путались в рыжей шести кота, сидящего у изножья кровати.

— Эспер, — сквозь слезы прошептала я.


Глава 13

В столовой царила давящая тишина.

Место Шейна пустовало. Велизар Омьен с отстраненной задумчивостью разглядывал кружевную салфетку, лежащую перед ним на столе. После бессонной ночи под его глазами пролегли тёмные тени, а морщины на лбу, казалось, стали ещё глубже. Шеонна, шелестела утренней газетой — настолько свежей, что от бумаги еще исходил запах типографской краски, а страницы чернили пальцы, — и как обычно выглядела бодрой и чрезмерно беззаботной.

Я заняла свое место напротив подруги.

С возвращением Эспера мое сердце вновь слаженно и спокойно билось в груди, словно в его механизме появилась недостающая шестеренка. Кошмары прошлого дня померкли в памяти: при воспоминании о мертвых людях и одержимых узниках, я больше не дрожала от ужаса.

Единственное, что Эспер не сумел отнять, или не пожелал, — это мой трепет перед мужчиной, сидящим во главе стола.

Затаив дыхание, я ждала, когда Велизар Омьен отчитает меня за уход из дома, за то, что подвергла себя опасности или может быть навредила своим поступком его репутации или привлекла к себе нежелательное внимание Коллегии. Но мужчина отстранённо постукивал пальцем по фарфоровой чашке с остатками кофе, не замечая моего присутствия. Я не знала радоваться или переживать из-за его молчания.

— Это правда, отец? — в окутывающей нас тишине вопрос Шеонны прозвучал оглушительно громко. Он вырвал господина Омьена из раздумий, и мужчина вопросительно вскинул бровь.

— В тюрьме действительно разлили алхимический огонь? — пояснила подруга, отложив газету в сторону.

Велизар Омьен задумчиво поскреб по чашке, словно какое-то найденное пятнышко занимало его больше, чем вчерашнее происшествие.

— Боюсь, что да. Этот огонь не оставил от здания ни камня, всё что не могло гореть расплавилось от его касания.

Я напряженно ловила каждое слово, вспоминая лиловую жидкость, сочащуюся из трещин в стенах башни, расплавляющую камень на своем пути и человеческую плоть, которой касалась. О ней говорила Шеонна? Я сгорала от любопытства, но не смела озвучить терзающий меня вопрос, боясь привлечь к себе внимание.

На него ответил Эспер, подтвердив мою догадку. Он не спрашивал о случившемся, не прикасался к моим воспоминаниям, но с любопытством тянулся к ним, когда я добровольно вызывала в своей памяти тревожные отрывки вчерашнего вечера, и притуплял страх, позволяя мне безболезненно ворошить прошлое.

— Но ведь алхимия — это наука Свальрока, — заметила Шеонна. — В Дархэльме не найдется безумцев, кто свяжется с ней. Ёе природа слишком непостоянна. А если к этому причастен Свальрок, значит… — она задумчиво закусила нижнюю губу. — Грядет война?

Велизар Омьен вздрогнул будто от удара и ошарашенно уставился на дочь широко распахнутыми глазами.

— Что ты несешь? — возмутился он. — Свальрок уже больше десяти лет уничтожает себя изнутри, погрязнув в мятежах и в своих маленьких войнах. Даже будь он полон сил и един духом, Дархэльм прижмет этот островок одним пальцем, и никакая алхимия Свальроку не поможет.

Мужчина тяжело вздохнул и потер пальцами раскрасневшиеся от усталости глаза.

— Не говори больше таких глупостей. Из-за подобных сплетников, как ты, ложные слухи расползаются по всему Эллору и империи. Я уверен, у того, кто уничтожил тюрьму есть связи с алхимиками Свальрока, но этот кто-то не имеет никакого отношения к политике. Здесь замешаны личные мотивы. Иначе зачем разрушать тюрьму, а не к примеру дворец.

— Может быть кому-то устроили побег? — предположила Шеонна.

— Именно это и предстоит выяснить Коллегии, а не тебе, — оборвал ее господин Омьен.

Подруга недовольно фыркнула, но больше не стала беспокоить отца. Он допил свой остывший кофе и покинул дом. Мне еще не доводилось видеть Велизара Омьена таким отстраненным и рассеянным — уходя, мужчина даже не сменил вчерашнюю измятую рубашку.

Через некоторое время засобиралась Шеонна. Сидя на нижней ступеньке лестницы, я наблюдала как она затягивает шнурки тяжелых ботинок.

— Снова в лес? — лениво поинтересовалась я.

— Я иду в университет, как велит папочка, — ответила подруга, хитро улыбнувшись.

— В такой обуви? — я недоверчиво сощурилась. — А еще под юбкой на тебе надеты штаны.

Шеонна театрально уперла руки в бока и воззрилась на меня строгим, чуть насмешливым взглядом.

— Негоже дамам под юбки заглядывать, — упрекнула она, но в голосе послышалось веселье.

— Тогда не задирай свои юбки так высоко, — парировала я. — Так куда ты идешь?

Шеонна усмехнулась, ответив уже чуть серьезнее:

— Художник в этой газетенке имеет склонности к преувеличению событий, поэтому я хочу своими глазами посмотреть на то, что вчера произошло. Отец не выпустил меня из дома, когда узнал о случившемся, и снова зачаровал Слёзы на дверях и окнах, что бы я не смогла пройти.

— Видимо он решил, что башня прекрасно догорит и без твоей помощи, — усмехнулась я.

Шеонна фыркнула.

— Очень смешно. Когда отец установит подобные печати на тебя, я посмотрю, как тебе будет весело. И-или, — с насмешкой протянула она, — он уже это сделал после твоего вчерашнего приключения. Ведь, по мнению папочки, лучший способ защитить ребенка — запереть его в клетке.

Я усмехнулась в ответ. Но веселье быстро улетучилось — лукавая улыбка, не сходившая с губ Шеонны, порождала сомнения. Поймав мой недоверчивый взгляд, подруга театрально шагнула в сторону, освобождая путь, и вытянула руку в сторону двери. Она не спускала с меня насмешливого взгляда, когда я направилась к выходу.

Распахнув входную дверь, я опасливо протянула руку в открывшийся проем. Не знаю, чего именно я боялась, но мои пальцы не встретили никакого сопротивления, лишь теплый весенний ветерок коснулся кожи. Набрав полную грудь воздуха, я смело шагнула за порог.

Шеонна вышла следом за мной, широко улыбаясь.

— Поздравляю. Ты еще не стала пленницей этого дома. И раз уж тебе так повезло, я дам тебе совет. — произнесла она и, воровато оглядевшись по сторонам, убедившись, что нас не подслушивают, склонилась к моему уху, — Беги из этого дома пока можешь и пока отцовские секреты тебя не убили.

Её зловещее предупреждение могло напугать до дрожи, если бы при этом в глазах подруги не резвились насмешливые искорки.

— Прекрати издеваться, — вымученно простонала я.

Шеонна весело хихикнула и положила руку мне на плечо, не переставая при этом улыбаться.

— Прости. Но если честно, то я не хочу, чтобы ты убегала. И надеюсь, что, когдая вернусь, ты всё еще будешь с нами.

С этими словами она сбежала по лестнице и засеменила к воротам.

Пока я провожала подругу взглядом, с моих губ не сходила безмятежная улыбка. За три месяца, проведенных в этом мире, мне довелось пережить множество странных и пугающих событий, вокруг клубились и множились тайны, но я чувствовала себя счастливой. Постепенно Гехейн действительно становился мне домом, как и предрекала Шеонна. Уже трудно было представить жизнь за его пределами, и уж тем более помыслить о возвращении в Сильм к Терри, женщине, заменившей мне мать. С каждым новым днём я скучала по ней всё меньше и реже вспоминала о прошлой жизни, убедив себя, что тётя станет счастливее без чужого ребенка на плечах.

Я присела на верхнюю ступеньку, нагретую солнцем, и мысленно потянулась к Эсперу, наблюдающему за мной из переплетения яблоневых ветвей. В ответ тамиру ласково коснулся моего сознания, напоминая: «я рядом».

С его возвращения прошло всего несколько часов, а для меня уже не существовало тех ужасных дней, проведенных в агонии, наедине с мучительной болью и кошмарами. Они стерлись из памяти, забылись как тревожный сон, но я все еще продолжала вновь и вновь тянуться к тамиру, боясь обнаружить на его месте пустоту.

С порога донесся тихий шорох: Элья, перекинув через плечо легкую тряпичную сумку, прикрыла за собой входную дверь. Я поднялась навстречу женщине.

— Мне нужно сходить на рынок, — сообщила служанка в ответ на мой вопросительный взгляд. — За последние несколько дней я израсходовала почти все запасы трав. Ты не подумай, я не жалуюсь и рада, что ты хорошо себя чувствуешь. Но я должна быть готова к новому непредвиденному случаю, — она улыбнулась, заботливо пригладив мои волосы. — Раньше заживляющую амбуру изводила только Шеонна, а теперь у меня таких отчаянных искателей приключений двое.

— Я могу сходить, — порывисто предложила я.

Меня терзала вина за бессонные ночи, которые Элье пришлось провести у моей кровати и за доставленное женщине беспокойство. И эта скромная помощь могла стать маленьким шагом на пути искупления.

— В этот раз я не потеряюсь, — с улыбкой добавила я.

С минуту Элья внимательно разглядывала меня, раздумывая над предложением.

— Хорошо, — сдалась она. — Но в этот раз, пожалуйста, вернись домой раньше полуночи.

— Иначе моя карета превратится в тыкву? — весело усмехнулась я.

Элья непонимающе нахмурилась.

— Когда вернусь, расскажу вам эту сказку, — пообещала я, принимая из рук служанки сумку и клочок бумаги со списком трав.


❊ ❊ ❊

Вчерашний взрыв в тюрьме не омрачил предпраздничное настроение горожан. Люди готовились ко Дню Единения еще энергичнее, словно заливистым смехом и лихими плясками на ярмарке они пытались вытеснить мрачные мысли о прошлой ночи. Но пока я пробиралась сквозь толпу, изредка до меня доносились едва различимые шепотки, предположения и приукрашенные сплетни, которые Велизар Омьен не одобрил бы.

Эспер следовал за мной, мастерски скрываясь от людских взглядов: прыгал по крышам, прятался в тени проулков и в густой листве деревьев. Я ощущала легкий ветерок, путающийся в его шерсти, чувствовала, как скользят кошачьи лапы по черепице, вдыхала сладкий аромат теплого хлеба из пекарни, над которой он пробегал. Единение наших разумов наполняло меня умиротворением.

«Не задерживайся на улице слишком долго, — донеслось до меня предупреждение зверя, одновременно с этим я ощутила его настороженность. — За эти дни тамиру в городе стало еще больше и мне это не нравится».

«Почему?»

Я огляделась по сторонам, всматриваясь в прохожих и в темные узкие закоулки между домов, но у меня не было острого звериного зрения и нюха, позволяющего Эсперу вычислять своих сородичей в огромном городе.

«Связанный с тамиру человек пахнет иначе, чем остальные люди, — пояснил Эспер, — и сейчас твой запах может привлечь ненужное внимание».

«Чье?» — я непонимающе нахмурилась.

«Охотников, — ответил зверь и по моей спине пробежал неприятный холодок. — В последние годы всё больше тамиру противятся воле Короля, сбегают из Чащи, прячутся в горах и городах. Но это всего лишь иллюзия свободы. Дархэльм слишком мал и рано или поздно Охотники Короля находят беглецов».

«Что случится, если они найдут тебя и Ария?» — я задала вопрос, на который уже давно знала ответ и всегда боялась его услышать, при мысли об этом легкие сдавливало, лишая меня воздуха. Но внезапно нахлынувший страх мгновенно улетучился, отнятый Эспером.

«Если они найдут моего брата, то как и любого другого беглеца просто вернут в Чащу, где Король вновь подавит его волю. А меня… Меня они попытаются убить, — подтвердил мои опасения тамиру, но тут же поспешил успокоить. — Не бойся. Мои когти гораздо острее чем у любого из охотников. Мы с тобой в безопасности пока сам Король не войдёт в город, а этого он не сделает никогда.»

Понурив голову, я отстраненно пнула камешек, попавший под ногу.

Я очень хотела верить Эсперу.

Внезапно мои ноги отяжелели, будто налились свинцом, и приросли к месту. Я едва не упала от неожиданности, но успела ухватиться за кованные лестничные перилла.

«Ты пришла», — как ни в чем не бывало сообщил тамиру.

Удивленно вскинув голову, я увидела деревянную вывеску, покачивающуюся над ступеньками аптекарской лавки.


❊ ❊ ❊

От дурманящего запаха сушеных трав, хранящихся в открытых плетенных корзинках, кружилась голова. Выстояв изнурительную очередь, я сгребла в сумку холщовые мешочки, купленные по списку Эльи, и с облегчением выскочила из аптеки. Свежий воздух тут же наполнил легкие, возвращая силы и ясность мысли.

Сбежав по лестнице, я влилась в пёструю толпу людей. Праздник должен был состояться на следующий день, но уже сейчас многие облачались в яркие, пышные костюмы и разгуливали в них по городу, поднимая горожанам настроение. От окружающих красок, заливистой трели музыкантов, доносящейся с ярмарки на соседней улице, меня тоже переполняла пьянящая радость.

Я чувствовала с каким удовольствием Эспер разделяет мои эмоции и наслаждается окутавшим меня счастьем, словно нежится в первых лучах солнца, которое уже многие годы не прогревало землю, на которой он стоял.

«Кажется мои недавние слова не достигли твоих ушей, — внезапно упрекнул меня тамиру. — Ты всё еще невнимательна к окружающим».

На мгновение мощенная дорога расплылась перед глазами и вместо нее я увидела залитые солнцем крыши домов, широкую оживленную улицу, беззаботно бредущую русую девушку и человека, воровато следующего за ней в отдалении. Но даже это видение, посланное Эспером не смогло омрачить моего настроения.

Весело усмехнувшись, я прибавила шаг.

«Ну что за ребячество, — возмутился тамиру».

Он перепрыгнул на соседнюю крышу — я почувствовала, как напряглись его мышцы перед прыжком, — мягко приземлился на черепицу и помчался вперед, указывая мне дорогу. С земли мне не было видно рыжего кота, но его сознание вело меня, словно блуждающий в ночи огонек.

Свернув на ближайшем перекрестке, я едва не столкнулась с тучным мужчиной, толкающим перед собой телегу, груженную тяжелыми мешками. Я ловко отпрыгнула с его пути и перебежала на другую сторону дороги, направляясь к белой двери, на которую указал Эспер — пекарня имела сквозной выход. Пожилой мужчина в высоком черном цилиндре недовольно выругался, когда я скользнула перед ним в приоткрытую дверь и промчалась мимо, не обращая внимания на его возмущения. Дверь в противоположной стене пекарни вывела меня на маленькую прямоугольную площадь в центре которой журчал белокаменный фонтан. Нырнув в сторону, я притаилась за открывающейся дверью.

Преследователь не заставил себя долго ждать. У входа приветливо звякнул колокольчик, и на улицу вышел юноша. Он замер, рассеянно оглядевшись по сторонам. Но потом его плечи напряглись, словно у зверя, застигнутого врасплох, и нарочито медленно Арий обернулся ко мне.

— Пташка! Какая неожиданная встреча! — провозгласил тамиру, сверкнув широкой улыбкой.

Как обычно он выглядел безупречно: короткий лоснящийся черный хвостик был перевязан темно-синей лентой, серебряная вышивка на воздушной хаори, надетой поверх черной обтягивающей туники, сияла на солнце, а на изящных запястьях звенели многочисленные браслеты из драгоценных металлов.

— Надо же как тесен этот огромный город, — передразнила я.

— Вижу мой брат вернулся, — заметил Арий, на его губах всё еще сияла беззаботная улыбка, но в глазах не было веселья. — И он снова притупляет твои эмоции, раз после вчерашнего вечера ты так охотно разговариваешь со мной и не бежишь в ужасе прочь.

Мне хотелось возразить, уверить тамиру в ошибочности этого заявления, но слова застряли в горле. Эспер действительно приглушал мой страх, позволяя с холодной рассудительностью взглянуть на события вчерашнего вечера. Я даже нашла оправдание человеческой крови на руках Ария: он защищал правду о себе и своём народе, боролся за свою жизнь, имея на это право. Люди бы не пощадили тамиру, и он не должен был проявлять милосердия.

Вот только сама ли я заставила себя принять эту истину или мне помог Эспер?

Отгоняя мрачные мысли, я поспешила сменить тему и обрушила свое недовольство на Ария:

— Почему ты преследуешь меня?

— Видишь ли… — начал тамиру.

Уверено шагнув навстречу, он приблизился почти вплотную и коснулся пальцами моего подбородка, не позволяя отвести взгляд. Я боязливо отступила назад, но каменная стена преградила путь. Арий навис надо мной, оскалившись в хищной усмешке. Он находился так близко, что я могла рассмотреть темно-синие крапинки в его льдистых, словно заснеженное озеро, глазах.

— Вернувшись, братец не соизволил навестить меня, — со сдерживаемым раздражением в голосе продолжил тамиру. — А ведь я заслужил узнать, почему мне пришлось нянчиться с твоим человеком.

Стиснув зубы, я толкнула Ария в грудь, отстраняя. Он не стал сопротивляться. Отшатнувшись, тамиру небрежно разгладил несуществующие складки на одежде в том месте где я прикоснулась к нему.

— Найдите другой способ для связи, — раздраженно ответила я и, обойдя Ария, направила вверх по улице.

«Мне нечего ему рассказать», — спокойно произнес Эспер, лениво потянувшись где-то на одной из крыш.

Сунув руки в карманы, Арий не отставал, вальяжно вышагивая рядом.

— Как ты вообще меня находишь? — спросила я, преодолевая кипящее во мне недовольство.

— По запаху. Ты пахнешь, как Эспер, только чуть слаще.

Лукаво улыбнувшись, тамиру склонился к моей шее и демонстративно потянул носом воздух. Скривившись, я отпрянула в сторону, чем вызвала его звонкий мелодичный смех.

— Тебе хорошо спалось, пташка? — спросил Арий, успокоившись. Его задумчивый взгляд скользил по крышам, и я поняла, что он высматривает Эспера. — Вот мне твой дружок Шейн всю ночь не давал глаз сомкнуть. Сначала допытывал о произошедшем у башни и в переулке, а когда я вернулся к Моорэт и уже облегченно выдохнул, он со своими Ищейками нагрянул в особняк и рыскал там до самого утра.

— Зачем? — удивилась я.

— А ты не слышала? — Арий весело хохотнул. — Вчера пока пол города стояло на ушах, эта мерзкая девчонка, Лукреция, сбежала. Артур в шоке, Офелия в обмороке, а все Ищейки Коллегии рыщут по городу и за его пределами. Сомневаюсь, конечно, что они ее найдут. Она готовилась к этому долгие годы и наконец-то исполнила свою мечту, каким-то чудом одурачив даже свою Видящую мать. Хотел бы я знать чьей кровью она за это заплатила.

Я почувствовала, как насторожился Эспер и тут же отгородился от меня.

«Ты что-то знаешь?» — нахмурилась я, в очередной раз оскорбившись отстраненностью друга.

«Расскажу, когда буду знать больше», — нехотя ответил он.

— Ах да, — спохватился Арий. Похлопав себя по карманам, он вынул несколько сложенных листов пергамента и протянул их мне.

— Что это? — настороженно поинтересовалась я, принимая бумаги.

— Сказка, которой не следует делиться по эту сторону Разлома.

Я развернула пергамент и бегло пробежала взглядом по пожелтевшим страницам и кружевными письменам. Кожа на моих руках покрылась мурашками — впервые ко мне попала история, не выставляющая тамиру монстрами. Эта легенда была вырвана из далекого прошлого, когда два народа еще жили в мире, тамиру ничем не отличались от людей, а Гехейн еще не знал жестокости и кровавых распрей. С большим трудом я заставила себя оторвать взгляд и спрятать бережно сложенную рукопись в сумку — для её чтения требовалась более тихая обстановка.

— Я не хотел, чтобы ты знала о тамиру только те истории, которые хранят местные библиотеки, — скучающе пояснил Арий. — Золоторукий старик не горел желанием излагать легенду на бумагу, пришлось обменять его историю на мою собственную. Так что цени мою жертву, пташка.

— Спасибо, — смутившись поблагодарила я, и не в силах сопротивляться любопытству, шепотом спросила. — И какую историю ты ему рассказал? Ту в которой тамиру избавился от проклятья, заполучил человеческое тело и лишился клейма?

— Почти, — загадочно улыбнувшись, кивнул Арий и приложил руку к сердцу. — Но, если хочешь знать, я всё еще клеймён.

Я удивленно вскинула брови, оглядев парня с ног до головы. Эспер рассказывал мне о клеймах тамиру и показывал в своих воспоминаниях: извилистые сияющие узоры на звериной шкуре, привлекающие к себе внимание в ночи, их магический свет невозможно было скрыть ни под какой тканью. До этого момента я не задавалась вопросом, почему подобные клейма не выдают истинную сущность братьев, и какая магия была в этом замешана.

— Мне повезло меньше, чем Эсперу, — продолжал Арий, — но и на моем пути однажды встретилась мудрая женщина, сделавшая мне удивительный подарок. — Он склонился ко мне ближе и тихо прошептал. — Древняя Кровь Эрворов. С помощью их родовой магии, иллюзий, я могу скрыть всё что захочу.

Усмехнувшись, тамиру демонстративно одернул хаори, расправляя.

— Ну и конечно же одежда из ведьмовской ткани, не пропускающая ни свет, ни магию.

— Сила Древней Крови? — изумилась я, пропустив мимо ушей всё что было сказано после этих слов. — Но ведь вы не способны впитывать чужую магию.

— К счастью я такой один, — беззаботно отозвался Арий. — Так же, как и мой брат единственный счастливчик в своём роде.

Мне хотелось расспросить Ария подробнее, особенно об Эспере. Но прикусив губу, я не позволила вопросам вырваться на свободу. Эспер расскажет всё сам, когда будет к этому готов. Чем сильнее становилась наша связь, тем яснее я понимала: молчание тамиру не связанно с недоверием или дурными намерениями, зверь просто не хотел вспоминать то, что причиняло ему боль и еще больше он не хотел передавать ее мне.

Я замедлила шаг и обернулась, почувствовав тревогу и настороженность Эспера. Одновременно с тамиру мой взгляд выхватил из толпы смуглое лицо очередного неудачливого преследователя.

— Эсса? — удивилась я, покосившись на Ария.

Он даже не обернулся, безразлично пожав плечами.

— У нас с ней уговор: она не трогает меня еще несколько дней, а я не пытаюсь сбежать. Да и бежать то мне больше некуда, этот чертов мир слишком мал. Скоро Артур поймет, что его дочь не вернётся и выпроводит меня из дома за ненадобностью. Я и так задержался в гостях слишком долго.

— Ты не выглядишь расстроенным, что твоя будущая невеста пропала, — поддела я Ария.

— Она была моей невестой лишь в фантазиях Артура. Маретта бы никогда не дала согласие на такой союз, она слишком помешана на силе крови. — Арий невесело усмехнулся. — Да и вообще я счастлив, что она пропала! Не сбеги Лукреция, я бы сам избавился от этой мерзкой девчонки. Находиться с ней под одной крышей было невыносимо.

— Тогда зачем ты приехал в дом Моорэт?

Арий оскалился в широкой улыбке, но не удостоил меня ответом.


❊ ❊ ❊

Мы свернули на очередном перекрестке и резко остановились. Узкую улицу перегородила плотная толпа. Люди шумели, жались друг к другу и вытягивали шеи, пытаясь рассмотреть то, что происходило впереди. В предпраздничные дни подобные скопища не вызывали удивления: горожане часто собирались вокруг приезжих циркачей или артистов, чье выступление приковывало многочисленные взгляды. Но эта толпа меня встревожила. Над улицей витало беспокойство, а воздух дрожал от настороженного гула голосов, сквозь который откуда-то впереди пробивался детский плач и испуганный женский лепет. От их душераздирающих криков стыла кровь в жилах.

Арий уверенно направился вперед, расталкивая обозленных зевак и прокладывая путь к первым рядам. Я старалась от него не отставать.

Вскоре между спинами людей я разглядела трех высоких мужчин, стоящих посреди улицы. Один из них сжимал оружие, — крупнокалиберный револьвер с инкрустированной на месте барабана Слезой Эрии, — направив дуло в грудь маленькому извивающемуся зверьку. Мужчина держал его на вытянутой руке. Болезненно впившись пальцами в холку и скривившись от отвращения, он не обращал внимания на отчаянные визги несчастного зверька. Существо было похоже на обычную бурую куницу, но его сущность выдавали светящиеся кружевные узоры, протянувшиеся вдоль спины. Моё сердце оборвалось. Этим крошечным зверьком оказался не просто тамиру, а совсем еще ребенок.

Неподалеку на пороге трактира возвышался сурового вида человек, а внизу у подножия лестницы на земле сидела заплаканная женщина. Ее зеленое атласное платье было порвано, запачкано грязью, а тонкие руки, покрывшиеся сетью царапин, прижимали к груди семилетнюю дочь. Девочка истошно кричала, заливалась слезами и пыталась вырваться из рук матери так же отчаянно, как рвался на свободу маленький тамиру.

— Пожалуйста, отпустите его, — сквозь слезы взмолилась женщина, перекрикивая стенания дочери. — Он никому не причинил вреда. Этот тамиру спас мою дочь, она слепа и только благодаря ему может видеть мир. Прошу вас, не отнимайте у нее этого. Оставьте зверя, мы покинем город и больше не вернемся.

— Заткнись! — оборвал ее мужчина, стоящий ближе всех. — Вас всех, включая твоего мелкого щенка тоже бы не мешало прикончить за эту мерзкую связь.

Толпа тихо, но одобрительно загудела.

В подтверждение этих слов, третий мужчина со шрамом, пересекающем левую щеку, со злостью пнул человека, лежащего у его ног. Тот сдавленно застонал, уткнувшись лицом в землю, а женщина испуганно взвизгнула и вновь взмолилась о пощаде.

Моя голова шла кругом от страха.

Арий оттолкнул со своего пути низкорослую женщину, но не успел шагнуть за предел круга. Его схватила смуглая рука Эссы, втащив в гущу толпы и приковав к месту. А меня пригвоздила иная сила — воля Эспера. Я чувствовала злость, кипящую в душе друга, его жалость и отчаяние, но тамиру не смел вмешиваться в происходящее и не мог позволить этого мне.

— Отпусти, — зло прошипел Арий, дернув рукой.

Эсса не поддалась, ее хватка стала сильнее, пальцы впились в плечо тамиру так напряженно, что посветлели костяшки пальцев.

Девушка отрицательно покачала головой и тихо, предостерегающе прошептала:

— Оглянись.

Арий обвел толпу отрешенным взглядом, и я последовала его примеру.

Всматриваясь в чужие лица, я видела лишь ненависть и жажду крови от которых пробирала дрожь. В них не было ни жалости к маленькому беззащитному тамиру, объятому страхом, ни сочувствия к слезам девочки и к мучительной боли её избитого отца. Против этой толпы невозможно выстоять или найти в ней поддержку. Тот, кто шагнет за пределы круга обречен на ту же участь, что и мужчина, корчащийся на земле от боли в сломанных ребрах, или того хуже — на смерть.

Если Арий вмешается в происходящее, проявит свою сущность, горожане загонят его, как дикого зверя, растерзают и бросят шкуру, как трофей, у камина в одном из местных трактиров. А что ждет меня, если я поддержу его? Скорее всего мое тело найдут чуть позже в одной из зловонных канав и объявят жертвой нападения тамиру.

В глазах Ария читалось отчаяние, он сжал челюсти так сильно, что на скулах проступили желваки. Тамиру перевел беспомощный взгляд на развернувшуюся впереди сцену, но больше не предпринимал попыток вырваться за пределы толпы.

Тем не менее Эсса не ослабила хватку. Ее лицо застыло в бесстрастной маске, лишь пульсирующая на шее вена выдавала напряжение девушки. Я не сомневалась, что в тот момент в нас четверых кипел одинаковый спектр эмоций: злость, жалость, отчаяние, бессилие и жажда прийти на помощь маленькому тамиру, смешанная со страхом.

Тем временем мужчина поднял руку выше, демонстрируя зверька толпе. Маленькая куница беспомощно обмякла, затравленным, умоляющим взглядом впившись в лица людей.

— Вот оно доказательство того, что этих тварей давно пора уничтожить! — провозгласил мужчина. — Император обманывает нас, уверяет, что тамиру всё еще не опасны и что наша кровь смертельна для них.

— Не мыслимо, — загудели в толпе.

— Но ведь раньше наша кровь была для них ядом. Как это произошло? — вздыхали одни.

— Ведьмам стоило уничтожить этих тварей! — вторили другие.

Мужчина прижал дуло револьвера к пушистому боку куницы. Маленький тамиру сжался от прикосновения холодной стали.

— И пока мы верим его лжи, он позволяет этим тварям проникать в наши города и разгуливать среди нас! — продолжал басовито кричать человек. — Кто знает, может они уже прячутся под ликами наших близких?!

Эспер попытался отвести мой взгляд, но в этот раз я нашла силы, чтобы бороться с другом.

«Прошу тебя, Алесса, не смотри», — взмолился он.

«Мы должны помочь», — запротестовала я.

«Ты же знаешь — мы не можем», — с горечью ответил тамиру.

На миг улица расплылась перед моими глазами, и я увидела происходящее глазами Эспера. Но взгляд тамиру был прикован не к разгоряченной толпе и мужчине в центре, чья пылкая речь теперь звучала издалека, а к существам на крышах. Их было четверо — тамиру похожие на кошек и белок, опасливо тянулись к краю, наблюдая за происходящим и стараясь не выдать людям своего присутствия. Их взгляды полнились жалостью и неподдельным страхом. Ребенок тамиру в руках человека был обречен — люди жаждали его смерти, а собственные сородичи не смели открыто выступить против разъяренной толпы.

Я хотела злиться на них и винить за трусость, но не могла, потому что разделяла этот страх. Вступись тамиру за малыша, в тот же день люди соберут армию и будут выслеживать перевертышей как дичь и днем, и ночью.

Мужчина не замолкал, перекрикивая отчаянный плач девочки и жалобный скулеж тамиру, но его слова ускользали от меня. Я ощущала, как Сила Зверя, кипящая в крови, откликается на мои злость и отчаяние. Мне хотелось довериться её лживым, но сладостным, манящим обещаниям подарить защиту от тех, кто причиняет мне душевную боль. Хотелось поверить, что Сила позволит управлять собой, но острая боль, поднимающаяся по руке от сдерживающего браслета, отрезвляла, не позволяя поддаться искушению.

Я опустила взгляд на запястье, расплывающееся перед глазами от выступивших слез.

«Не показывай людям своих слез, — предупредил меня Эспер, — не показывай, что ты сочувствует тамиру».

— Если кто-то из этих тварей сейчас видит меня, то запомните этот урок и убирайтесь из наших городов! — провозгласил мужчина с револьвером.

Я вскинула испуганный взгляд. В тот же миг Арий метнулся ко мне, пальцами поддел тонкую цепочку браслета и рванул ее с такой силой, что метал лопнул, полоснув меня по коже. Слезы Эрии плавно соскользнули с моего запястья и дождем рассыпались по мостовой. Затаив дыхание, я с ужасом наблюдала за бирюзовыми кристаллами, откатившимися под ноги зевак.

Сквозь меня прошла необузданная, дикая Сила, ликующая от обретенной свободы. В ту же секунду мир вокруг взорвался. Земля содрогнулась и разверзлась, выбросив в воздух град камней и толстые древесные корни. Людей охватила паника и по толпе разнёсся испуганный крик, который заглушил громкий хлопок.

Моё сердце пропустило удар, и время замедлило свой бег.

За мельтешащими спинами напуганной толпы я увидела, как мужчина опустил дымящийся револьвер и выпустил из рук маленькую куницу. Тело тамиру безжизненно рухнуло наземь, окропив камни кровью. Из моей груди вырвался истошный крик, которому вторил крик семилетней девочки. Она вырвалась из ослабевших рук матери, упала на колени и слепо зашарила руками по гладким пыльным камням, отчаянно окликая своего друга.


Глава 14

В чувство меня привело прикосновение. Чьи-то грубые шершавые пальцы коснулись тонкой царапины на запястье, оставленной лопнувшей цепочкой браслета. Поморщившись от неприятного ощущения и бестактного вторжения в личное пространство, я попыталась отдернуть руку, но она не слушалась — сознание прояснялось очень медленно. Сил хватило лишь на то, чтобы сжать руку в слабый кулак: кончики пальцев прижались к мягкой повязке, скрывающей шрамы на ладони, и в груди разлилось приятное тепло, наполнив меня чувством защищенности. Серая лента всё ещё ограждала от мира мое самое уязвимое место — воспоминания.

Вскоре чужие пальцы отпустили мою руку, и я ощутила на запястье знакомую тяжесть Слез Эрии. Сквозь пелену, застилающую разум, пробился сдержанный голос Велизара Омьена:

— Что случилось с ее браслетом?

Я приоткрыла отяжелевшие веки, окружение расплывалось перед глазами.

— Наверно застежка оказалась слабой, и он потерялся, — донесся до меня безмятежный ответ Ария.

— Вы уверенны? — с нескрываемым недоверием уточнил господин Омьен.

— Там была такая суматоха, что я ни в чем не могу быть уверен.

Наконец мой взгляд прояснился. Превозмогая головную боль, я огляделась и поняла, что нахожусь в гостиной в доме Омьенов. Но я не могла вспомнить, как оказалась здесь. Последние воспоминания обрывались на том, как у ног вздыбилась земля, отбросив меня в сторону, после чего Эспер утянул моё сознание во тьму.

Надо мной возвышалась грозная фигура Велизара Омьена, но мужчина не обращал на меня никакого внимания. Не скрывая своей неприязни, он сверлил сердитым взглядом стоящего рядом Ария. А за их спинами маячила безучастная к разговору Эсса. Она с отстраненным любопытством рассматривала убранство комнаты, ни на чем подолгу не задерживая взгляд. Только зеркало в резной золоченной раме, висящее над камином, привлекло ее внимание. Девушка приподнялась на цыпочках и пристально всмотрелась в свое отражение, на правой щеке красовалась багровая ссадина. Эсса небрежно провела по ране указательным пальцем и кровавые подтеки тут же исчезли, не оставив следа, словно девушка всего лишь смахнула с кожи дорожную пыль.

Довольно улыбнувшись своему отражению, Эсса перехватила мой взгляд в зеркале и подмигнула.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она.

Велизар Омьен и Арий удивленно обернулись в мою сторону.

— Хорошо, — сдавленно пробормотала я, сев на диване.

— Вот и славно, — без тени радости в голосе ответил господин Омьен и обратился к Арию. — Спасибо, мистер Эрвор, что помогли Алессе добраться до дома, думаю теперь вам и вашей подруге пора уходить.

— Да-да, конечно, — с притворной любезностью ответил Арий. — Можно ли нам всего одну минутку наедине?

Желваки заиграли на скулах господина Омьена, но сдержавшись, он вежливо кивнул.

— Конечно, подожду вас у выхода.

Мужчина покинул комнату, и Эсса, насмешливо хмыкнув, вышла следом, довольно громко хлопнув дверью, которую Велизар Омьен нарочно оставил приоткрытой.

Арий присел на край дивана, не отрывая внимательного взгляда от моих глаз.

— Отпусти ее, Эспер, — обратился он к брату, который, как я знала, сейчас затаился на крыше дома. — Она должна сама пережить это и смириться с болью.

Я непонимающе нахмурилась и Арий жалостливо приложил ладонь к моей щеке.

— Люди сильнее чем ты думаешь, — напутственно продолжал тамиру с непомерной усталостью в голосе. — Лишая страхов ты лишь убиваешь ее. И не мне напоминать тебе, каково это — жить без эмоций.

Эспер внимательно прислушивался к словам брата, потревожившим его далекие воспоминания. Сомнение свернулось в душе тамиру тугим узлом. Но вскоре я ощутила, как ослабевает его мысленная хватка, словно разжимались пальцы, долгое время сдавливающие горло. Я набрала полную грудь воздуха, от ужаса широко распахнув глаза.

Воспоминания обрушились сокрушительной волной, заставив вновь пережить страх за маленького тамиру, его смерть и пронзительный крик маленькой девочки. Горячие слезы потекли по щекам, а в ушах оглушительно зашумела кровь и грохочущее эхо недавнего выстрела.

Разум Эспера мягко обволакивал моё сознание, напоминая, что он рядом и всегда готов оградить от тревожных воспоминаний — стоит лишь попросить. Сквозь его тревогу и заботу, я ощущала, как зверь сердится на брата и самого себя за то, что прислушался к его словам и позволил мне вновь испытать болезненные эмоции.

— Однажды она станет сильнее и научится жить в этом мире, — тихо произнес Арий.

Печально улыбнувшись, не проронив больше ни слова, он поднялся на ноги и покинул комнату.

— Вы даже не попросите нас держать всё в тайне? — донесся из коридора его насмешливый вопрос.

— Я был бы вам благодарен за подобное одолжение, — сдержанно ответил Велизар Омьен.

Хлопнула входная дверь и в тот же момент в гостиную проскользнула Элья. В одной руке служанки опасливо покачивался поднос с чайничком и чашками, а в другой тихо звякнула связка ключей. Женщина провернула один из них в замке. Тяжёлая ладонь легла на ручку с той стороны, та мягко опустилась, но дверь осталась закрытой.

— Элья, — раздался сердитый бас Велизара Омьена.

— Не сейчас. Вы поговорите с Алессой позже, — любезно ответила служанка и едва слышно добавила. — Когда ты остынешь.

Элья водрузила поднос на кофейный столик и наполнила чашку горячим отваром. От него исходил приторно-сладкий запах меда, сквозь который пробивались горькие травяные нотки.

— Ваши травы, — вспомнила я, подняв на женщину заплаканные глаза.

Я потянулась к сумке, лежащей на полу у столика, и вытряхнула всё ее содержимое. Из-за слез, застывших в глазах, я едва различала свои руки и холщовые мешочки, рассыпавшиеся по дивану.

— Но кажется я потеряла ваш список.

Мои пальцы дрожа перебирали выпавшие из сумки пожелтевшие листы пергамента. Маленький клочок бумаги был среди них, но я не могла его разглядеть — мысли витали где-то далеко, разлетаясь словно испуганные птицы, когда я пыталась сосредоточиться.

Не выдержав, Элья сжала мои пальцы в своих руках.

— Хватит, Алесса. — успокаивающе произнесла она. — Он мне не нужен.

Я подняла на женщину взгляд полный мольбы.

Он нужен был мне.

Этот жалкий клочок пергамента, усеянный ровными витиеватыми буквами, выведенными рукой Эльи, сейчас казался для меня самой важной вещью в мире и единственной, имеющей смысл. Мысли о нём и его безрезультатный поиск удерживали меня на краю, не позволяя вновь рухнуть в пучину тревожных воспоминаний.

— Всё хорошо, — мягко улыбнулась Элья. — Тебе нужно отдохнуть.

Она протянула мне чашку. Мелкими глотками я послушно выпила горькую настойку, а служанка смахнула с дивана холщовые мешочки и взбила подушку, устроив меня поудобнее.

Травы подействовали почти мгновенно.

Засыпая, я видела, как Элья собрала рассыпанные мною листочки, — те самые на которых кружевным почерком Боркаса Золоторукого была рассказана древняя легенда. Моё сердце болезненно кольнуло при мысли о временах, оставшихся в далёком прошлом, когда тамиру и люди жили в мире и землю не окропляла звериная кровь.

Взгляд служанки пробежался по рукописи, а ее губы тронула тень болезненной улыбки. Или мне это показалось? Я уже не осознавала где заканчивается реальность и начинается окутавший меня сон.


❊ ❊ ❊

Когда наступила ночь и на небе в россыпи звезд повис серебряный диск луны, меня разбудило резкое прикосновение разума тамиру. Растянувшись на широкой ветке под защитой пышной листвы, Эспер наблюдал за окнами гостиной.

«Не позволяй Ищейке прикоснуться», — оглушительно прогремело в голове его предупреждение.

Я вздрогнула словно от толчка под ребра и резко распахнула глаза ровно в тот момент, когда Шейн легким движением откинул русую прядь с моего лба.

— Прости, я не хотел тебя напугать, — полушепотом извинился Шейн, отдернув руку.

«Конечно не хотел. Твое пробуждение вряд ли вообще входило в его планы, — недовольно зарычал Эспер, я буквально ощущала, как он скалит острые кошачьи клыки. — Уверен: он думал, что снотворные травы еще действуют и ты не помешаешь влезть в свою голову».

«Ты не можешь быть в этом уверен».

Я подвинулась, подобрав под себя ноги и Шейн сел на освободившееся место. Стараясь отгородиться от ворчания тамиру и его предвзятой ненависти к Ищейкам Коллегии, я обратилась к другу:

— Что ты здесь делаешь?

Приглушенный желтоватый свет, исходящий от Слезы Эрии на кофейном столике, наполнял комнату кривыми, жуткими тенями, касался лица Шейна, подчеркивая его шрамы и темные круги под глазами. Когда он спал в последний раз?

— Хотел проведать тебя, — признался друг, его внимательный, изучающий взгляд не отрывался от моего лица. — Расскажешь мне, что произошло?

Голос Шейна звучал непривычно мягко, вселял спокойствие, но я всё равно ощущала себя некомфортно. Отчего-то мне не верилось в его заботу.

Оказывал на меня влияние Эспер или же я действительно слышала притворство в голосе друга?

И что именно он хотел услышать от меня? Я была уверенна — он уже давно побывал на улице где люди линчевали тамиру, а стихия вырвала камни из мостовой, распугав толпу зевак, и даже встретился с семьёй несчастной девочки. Шейн собственными глазами видел ответ на свой вопрос, так зачем он его задавал?

— Люди убили тамиру, — хрипло выдавила я.

— Ты сама сорвала браслет?

— Да, — на удивление ложь далась мне очень легко. — Тот маленький зверь не был ни в чем виноват.

— И поэтому ты решила покалечить десяток людей, чтобы попытаться спасти тамиру, — резко ответил Шейн, отбросив притворную доброжелательность. Мне показалось, будто рухнула каменная плотина и меня обдало волной сокрушительного холода.

Я уязвленно отвела взгляд, прикусив губу. Шейн глубоко вдохнул, успокаиваясь, потер пальцами уставшие глаза — жест, так напоминающий его приемного отца — и уже спокойнее произнес:

— Пойми, Алесса, тамиру это не те обычные зверята, которые обитали в твоём Сильме. Здесь в Гехейне в шкурах домашних кошек и лесных зверей скрываются кровожадные монстры, издавна питающиеся людской кровью и даже душами.

Эспер фыркнул. Кипящая в его душе злость, вызванная словами Шейна, мешала мне сосредоточиться на своих собственных эмоциях.

— Но это всего лишь сказки, — выпалила я.

— Сказки, — устало хмыкнув, передразнил Шейн. — Единственная сказка в которую нам не стоило верить это то, что наша кровь смертельна для тамиру. Сегодня я увидел человека, создавшего кровную Связь с этим монстром, — маленькую девочку, отдавшую душу зверю в обмен на зрение.

— Но ведь тамиру не причинил ей вреда, — настаивала я.

Шейн ничего не ответил. Тяжело выдохнув, он отвел взгляд, уставившись в черную пасть камина.

— Почему ты их так слепо ненавидишь и даже не пытаешься узнать какие они на самом деле? — я нерешительно нарушила тишину, когда молчание затянулось.

— К сожалению, я знаю их слишком хорошо, — от ответа Шейна повеяло холодом и по моей коже пробежали неприятные мурашки.

Парень вновь замолчал. Задумчиво нахмурившись, он всё так же избегал смотреть в мою сторону. Я тихо сидела в углу дивана, не шевелясь, обхватив колени руками. Вдруг Шейн вновь заговорил и его голос звучал безжизненно:

— Когда-то у меня была настоящая семья: отец, мать и сестра, Мирэйя. Но тамиру их убили. Мне было девять лет, но я до сих пор помню ту ночь, словно она никогда не заканчивалась. Голодные твари ворвались в наш дом на краю Эйнора и убили родителей, загнали их как кроликов, а мою сестру, утащили в лес, буквально вырвав её из моих рук. Меня спасли соседи, вовремя подоспевшие на помощь, а растерзанное тело Мирэйи нашли на следующее утро в лесу. Ей было всего девять лет, и она должна была прожить долгую, счастливую жизнь…

Моё сердце тоскливо сжалось и даже раздражение Эспера стихло, уступив место сочувствию.

— Мне жаль, — едва шевеля губами прошептала я.

Шейн перевел на меня мрачный взгляд.

— Теперь и ты понимаешь какие эти существа на самом деле? Насколько бы разумными они не были, в первую очередь тамиру — животные, влекомые лишь звериными инстинктами. Ты ничего не знаешь о Гехейне, но тебе пора учиться выбирать правильную сторону. Иначе однажды наивность и сочувствие к монстру будут стоить тебе жизни.

Повисла тяжелая тишина.

Шейн доверил мне болезненные и, может быть, самые дорогие воспоминания, на что я сама никогда не была способна. Меня переполнило чувство вины за то, что я не могла разделить его жгучую ненависть к тамиру. Эспер показал мне, что среди волков полно добросердечных существ, так же как среди людей полно чудовищ.

И мне хотелось, чтобы это увидел и понял весь Гейхен. Ведь люди не теряют веры во всё человечество разом, когда встречают на своем пути жестокого человека. Так почему им так трудно хотя бы попытаться поверить тамиру, преодолеть морок ненависти, навеянный ведьмами и дать лесному народу шанс?

Но я не осмелилась озвучить свои мысли Шейну. Как и все люди, он был рождён с ядовитой ненавистью в крови и трагедия, пережитая в детстве, лишь укрепляла её с каждым днём. Никакие слова не смогут пробить ту стену враждебности, которую он взращивал на протяжении тринадцати лет. И это делало Шейна очень опасным человеком.

— Уже поздно, иди свою комнату, — сухо произнес он, когда молчание затянулось.

Без возражений я покинула гостиную, поднялась в спальню и тут же бросилась к окну, распахнув его настежь. Вместе с порывом колючего ветра из темноты в комнату нырнул кот. Поддавшись порыву, я подхватила его на руки и крепко прижала к груди, зарывшись носом в рыжую шерсть и вдыхая запах сырой земли. В сердце вонзились острые когти вины перед слепой девочкой — я обладала тем, чего она теперь была лишена.

Сможет ли она однажды смириться с потерей тамиру и жить как прежде?

Мне хотелось в это верить. Но я понимала, что сегодня вместе с маленьким зверем девочка лишилась значимой части самой себя.

— Я могу забрать твою боль, — напомнил Эспер, уткнувшись носом в мою ладонь, даже через повязку я ощущала его горячее дыхание.

— Нет, — не задумываясь отозвалась я, дрожащим от слёз голосом. — Арий прав, я должна это помнить.

Не знаю, как долго мы просидели на полу возле распахнутого окна. Тамиру задремал на моих коленях, а холодный ветерок давно высушил слёзы на щеках. Я прислушивалась к сонному урчанию друга и наблюдала за серебряным диском луны, медленно ползущим по темному небу, — изредка его скрывали черные тучи.

Но умиротворяющему спокойствию пришел конец, когда с первого этажа донесся шум и дом наполнился тревожным гулом посторонних голосов.


Глава 15

Дверь в комнату Шеонны была распахнута. Свет, лившийся из спальни, выхватывал из полумрака силуэт девушки, любознательно склонившейся над периллами галереи.

— Что случилось? — полушепотом спросила я, поравнявшись с подругой.

Ночные гости, собравшиеся внизу, оказались мне знакомы — этих молодых парней, облаченных в черную форму Ищеек Коллегии, я встретила в день, когда вспыхнула городская тюрьма. Как и в первую нашу встречу, высокий худощавый юноша невозмутимо стоял в стороне, скучающе оглядывая холл, а рыжий, активно жестикулируя, что-то рассказывал, едва не задыхаясь от волнения и спешки. Шейн слушал его с пылающим интересом в глазах, а Велизар Омьен хмурился, скрестив на груди руки.

— Нашли тела трех мужчин, — ответила Шеонна. — Свидетели говорят, что на несчастных напал тамиру в человеческом обличии.

От ее слов моё сердце замедлило свой бег, а оледеневшие пальцы впились в деревянные перилла, так крепко, что побелели костяшки пальцев. В мыслях тут же зародились нежелательные подозрения, засевшие глубоко, будто колючая заноза.

— Мы должны найти зверя, — согласился Шейн, когда рыжий умолк, переводя дыхание, — и всех остальных, пробравшихся за стены города. Тамиру не стоило выползать из своей Чащи.

Он принял у тощего напарника серебряный револьвер с инкрустированной на месте барабана Слезой Эрии.

— Это работа стражи, а не ваша. Коллегия не одобрит подобное самоуправство, — вмешался Велизар Омьен властно расправив плечи. — Лучше вернитесь к поискам Лукреции Моорэт, как вам велено.

Шейн проигнорировал слова отца, сдернув с вешалки черный плащ.

— Не лезь в это, Шейн, — строго приказал господин Омьен.

— У нас больше шансов найти тамиру, чем у стражи. Мы ведь обладаем особыми талантами, — отрезал парень и едко добавил, — спасибо за них Коллегии.

Желваки заиграли на скулах Велизара Омьена, но мужчина сдержал свой гнев, не позволив скандалу вспыхнуть на глазах у посторонних людей. Сокрушенно покачав головой, он поднялся в свой кабинет, а ночные гости вместе с Шейном второпях покинули дом.

Прохладный ночной воздух прикоснулся к моей коже, и я запоздало поняла, что Эспер выскочил в окно.

«Эспер!»

Тамиру был встревожен и зол, — два чувства сталкивались в его душе, подобно сокрушительным волнам в бушующем океане. Он гнал прочь мысли о брате, но они навязчиво лезли в его голову, отравляя страхом всё существо Эспера и моё собственное.

«Это не он!»

Я попыталась достучаться до зверя, дотянуться до его сознания, заставить вернуться ко мне, в дом где было безопасно и где Ищейки Коллегии никогда не станут искать тамиру. Но я будто билась о непреступную стену, через которую не проникал даже мой голос.

«В городе могут быть другие тамиру в человеческом обличии!»

Но Эспер не слушал, отдаляясь от дома все дальше.

— Алесса, — полушепотом окликнула Шеонна, когда я пронеслась мимо подруги вниз по лестнице, распахнула входную дверь и опрометью вылетела за порог.

Но вместо укутывающей сад темноты меня встретил мягкий желтоватый свет Слез Эрии, парящих под потолком в холле, и я с разбегаврезалась в Шеонну, сбив ее с ног. Мы грузно рухнули на пол.

— Что произошло?

Мой растерянный взгляд метнулся от подруги к распахнутой двери. Теплый свет, льющийся из холла за порог и растекающийся по каменным ступеням, казался злой насмешкой, — он мог покинуть этот дом, а я нет.

— Добро пожаловать в ряды пленников, — Шеонна бесстрастно пожала плечами.

— Нет, нет, нет, — жалобно простонала я.

Внезапно подруга до боли сжала моё плечо, и прижала палец к губам, заставляя замолчать. Ее пристальный взгляд устремился к галерее — за дверью кабинета под тяжестью размашистых шагов жалобно скрипели половицы. Шеонна бесшумно приоткрыла дверь в столовую и потянула меня за собой.

Мы спустились в подвал и прокрались по длинному коридору на кухню. Дверь в комнату Эльи была заперта, но из щели на каменный пол падала полоса света — служанка еще не спала, и проходя мимо ее спальни я невольно затаила дыхание.

— Подобным образом отец чарует Слёзы на всех дверях и окнах из которых можно выбраться. Но он всегда забывает про одно единственное окно, или просто недооценивает его и меня, — в глазах Шеонны загорелся веселый плутовской огонёк.

— Неужели нет другого способа? — опешила я.

— Есть. Нас может провести через дверь тот, на кого не действуют эти чары. Но желающих перечить отцу в этом доме нет. Ну… — губы подруги растянулись в широкой улыбке. — Кроме нас.

Осторожно, стараясь не шуметь, Шеонна убрала плетенные корзинки и кухонную утварь с широкой скамьи. Затем взобралась на нее, отодвинула створку окна, вытянувшегося под потолком, подтянулась и вскарабкалась наверх.

— Мне даже пришлось сбросить несколько килограмм, чтобы выбираться этим путем, — с усмешкой заметила Шеонна.

Я не смогла скрыть своего восхищения проворством и ловкостью подруги. Побег занял у девушки не больше минуты, а мне, даже с её помощью, пришлось повозиться. В конце концов Шеонна вытянула, маня на улицу. Упершись коленями в холодную землю, жадно вдыхая колючий ночной воздух, я огляделась по сторонам, прислушиваясь к разуму Эспера.

— Ты объяснишь мне куда мы так спешим? — поинтересовалась Шеонна, с любопытством взирая на меня.

Я отрешенно кивнула.

В этот момент мне удалось почувствовать тамиру и определить в какой части города он находится. Вскочив на ноги, я побежала к задней калитке, выходящей на тихую улицу.

— Видимо позже, — усмехнулась Шеонна, догоняя меня.

Эспер воровато крался по крышам, бесшумно перепрыгивал с одной на другую, не привлекая внимания Ищеек. Мне оставалось всего несколько домов, чтобы поравняться со зверем — я по-прежнему не видела рыжего кота с земли, но отчётливо ощущала его присутствие. Впереди дорога резко сворачивала вправо, но не успела я выскочить за угол дома, как Шеонна толкнула меня, припечатав к стене. Я пискнула от боли, оцарапав плечо о грубый сколотый кирпич. Подруга стремительно накрыла мои губы горячей ладонью, пресекая любые возмущения. Недовольно насупившись, я послушно замерла и прислушалась к сонной городской тишине, пытаясь понять, что так встревожило девушку. Сквозь бешенный стук моего сердца, стали различимы знакомые мужские голоса, которые еще недавно переговаривались на пороге дома.

Убедившись, что я не буду шуметь и вновь не сорвусь с места, Шеонна медленно убрала руки и осторожно выглянула за угол дома. Присев на землю, я последовала ее примеру.

Улица перед нами тонула в полумраке, из окон домов лился тусклый свет, а выше по дороге сияли крошечные Слезы Эрии. Два кристалла, будто на привязи следовали за мужчинами в серой форме, зависнув на уровне их плеч и освещая потертые блокноты, в которых дознаватели поспешно оставляли какие-то заметки. Третий осколок неподвижно завис посреди мостовой, выхватывая из темноты истерзанные тела, подсвечивая рваные раны и застывшие лица, искаженные от боли.

Я заметила Шейна, беседующего с заплаканной очевидицей. Даже не слыша слов с такого расстояния, было заметно, как трудно ей даются ответы и воспоминания об увиденном. Плечи женщины вздрагивали от тихого плача, а тонкие бледные пальцы боязливо сжимали ворот льняного халата. Шейн терпеливо выслушал ее рассказ, понимающе кивнул и в выразительном успокаивающем жесте накрыл ее руку широкой ладонью. Женщина внезапно вздрогнула и подняла на парня пустой, ничего не выражающий взгляд.

По моей спине пробежали неприятные мурашки — то как Шейн беспрепятственно проникал в чужой разум пугало сильнее окровавленных тел на мостовой.

С минуту парень вглядывался в воспоминания и застывшее лицо очевидицы. Узнав всё, что хотел, он отступил в сторону, оставив женщину растерянно озираться по сторонам, отдал несколько распоряжений своим напарникам и подозвал ближайших стражников.

Вооруженные мужчины прошли мимо узкого тупикового проулка, но ни один из них не обратил внимания на кота, припавшего к земле в тени домов. От страха, я забыла, как дышать. Эспер находился в опасной близости от людей, открывших охоту на его сородичей. Если солдаты обнаружат его, то их не остановит отсутствие клейма на кошачьей шкуре, они не раздумывая выстрелят в зверя или проткнут его острой рапирой.

Тамиру мягко коснулся моих мыслей, усмиряя кипящую во мне тревогу.

«Они меня не заметят», — заверил зверь.

Когда люди миновали темный проулок, Эспер закрутился на месте, принюхиваясь к пыльной земле, и повел носом в сторону дороги с которой лился теплый свет Слёз Эрии.

— Нужно уходить, — прошептала Шеонна, потянув меня за рукав.

В нашу сторону направились несколько стражников. Задерживаться на месте было опасно. Мы бесшумно прокрались до ближайшего поворота и, петляя улицами, поспешили уйти как можно дальше от места жестокой расправы.

На протяжении всего пути я не переставала прислушиваться к мыслям Эспера. Стараясь не высовываться, зверь ловил запахи, которые приносил в его сторону легкий колючий ветерок, пока не учуял нечто знакомое.

Кровь отлила от моего лица.

«Арий».

Взяв след брата, Эспер шмыгнул в темноту. Припустив, я последовала за ним, без труда определяя направление зверя. Шеонна недовольно всплеснула руками за моей спиной.


❊ ❊ ❊

Городской парк дремал, окутанный мягким покровом ночи и убаюканный тихим стрекотом сверчков. Одинокие кристаллические фонари выхватывали островки света и пустующие скамейки, пока вытянувшиеся вдоль тропинки деревья тонули в темноте. Сплетающиеся над головой ветви зловеще скрипели, потревоженные ветром, запутавшимся в густой листве. В их мрачном стоне ощущалось недовольство парка, разбуженного нашим вторжением.

Вскоре мы нашли Ария. Обнаженный по пояс, он неподвижно сидел на земле и отрешенно вглядывался в зеркальную гладь озера на поверхности которого искрились звёзды.

Эспер тоже был здесь, прятался в высокой траве, кипя от злости, пришедшей на смену страху. Его брат был жив, больше не было причин для волнений, и в душе зверя разгоралось желание отчитать глупого щенка, подвергшего себя и всех тамиру смертельной опасности. Я тоже ощущала необузданный гнев и потребность выплеснуть эмоции. Мне хотелось накричать на Ария, но Эспер стремился преподать урок по звериным законам — вцепиться в младшего брата клыками и располосовать когтями его шкуру.

Поддавшись порыву, тамиру стремительно вылетел из своего укрытия. Но я вовремя ощутила его намерение и оказалась рядом, с удивительным для себя проворством поймав кота в прыжке. Эспер зло зашипел, извиваясь в моих руках. Внезапно его острые когти полоснули меня по коже и, вскрикнув от неожиданной боли, я выронила зверя. Тамиру ловко приземлился на лапы и виновато прижал уши.

— Ну и что вы здесь делаете? — раздраженно спросил Арий, выпущенные когти брата его нисколько не напугали.

Он поднялся на ноги и только тогда я увидела изодранную тунику, которую парень прижимал к ключице — ткань пропиталась кровью, тонкие струйки которой оставляли темные дорожки на груди.

— Ты ранен, — ахнула я.

— Да неужели, а я и не заметил, — едко ответил Арий и вновь спросил. — Что вы здесь делаете?

— Люди вышли на охоту, — раздраженно рявкнул Эспер.

— И вы решили принять в ней участие, бегая по городу? — хмыкнул тамиру.

Эспер зашипел.

— Вам нельзя задерживаться на улице. Потом разберётесь. — вмешалась я и добавила, ткнув пальцем в сторону Ария. — А тебе нужна помощь.

— И куда ты предлагаешь мне пойти? — тамиру раздраженно всплеснул здоровой рукой. — Может мне навестить людского лекаря, который сразу заметит, что моя кровь темнее и гуще? Или заявиться к Артуру, который вызовет того же самого лекаря, но в добавок еще пару Ищеек?

Я опешила.

— Мне нужна Эсса, — устало вдохнул Арий. — Нам давно пора вернуться домой.

Он неловко набросил на плечи просторную хаори, скрыв от глаз окровавленную руку, и шагнул мимо нас.

— Город закрыт, а район где остановилась твоя подружка прочесывают Ищейки. Ты не пройдешь незамеченным, твоя рана привлечет много внимания, — зарычал ему вслед Эспер.

Арий остановился, покосившись на брата через плечо.

— Что ж, тогда я сообщу им, что на меня напал тамиру, — беспечно ответил он.

— Благодаря иллюзиям ты можешь скрыть своё клеймо и сделать кровь светлее, но древняя магия не поможет обмануть Ищейку, которая влезет в твою голову.

Арий заскрипел зубами, но не смог отрицать правдивость слов брата.

— Элья может помочь.

Я подпрыгнула на месте, услышав голос Шеонны, и мысленно проклиная себя за то, что в дикой погоне за Эспером забыла о подруге. Даже тамиру так увлеклись перепалкой, что не почувствовали чужой запах. От осознания нашей уязвимости по коже пробежали мурашки — к нам мог подкрасться кто-то пострашнее и опаснее Шеонны, а мы бы не успели опомниться, оказавшись схваченными.

Девушка вышла из тени деревьев с настороженным любопытством разглядывая Эспера и Ария, словно видела его впервые. Воцарилась мертвая тишина. Я не спускала с подруги встревоженного взгляда. Если сейчас Шеонна закричит, попытается позвать стражу, я не смогу ее остановить и уж тем более не встану на пути у тамиру, чья жизнь зависела от молчания девушки. Краем глаза я заметила, как напрягся Арий, приготовившись защищаться, и как подобрался Эспер, впившись когтями в землю.

О чем я вообще думала, позволяя Шеонне идти со мной?

— Может тогда сразу представишь нас своему брату или отцу? — со злой усмешкой произнес Арий.

— Сейчас у вас больше шансов встретиться с моим братом здесь на улице, чем в доме, а отец никогда не спускается на кухню, — спокойно ответила Шеонна, выдержав яростный взгляд тамиру.

Вновь воцарилась тишина. Девушка перевела взгляд на Эспера, ощетинившегося у моих ног.

— Элья поможет, — уверенно повторила она.

Имя служанки удивительным, необъяснимым для меня образом смягчило тревогу и сомнение Эспера, придав ему решимости.

— Хорошо, — согласился тамиру, втянув когти.

Арий недовольно фыркнул:

— Твоя непреодолимая тяга к Ксаафанийкам нас погубит.

— Тебе нужна помощь или нет? — беспрекословно спросил Эспер, пропустив замечание брата мимо ушей.

— Если что-то пойдет не так, я вас всех раздеру в клочья, — предупредил Арий.


❊ ❊ ❊

Шеонна и Эспер знали обо всех самых укромных уголках Эллора о которых, наверно, не подозревали даже опытные Ищейки. Дорога до особняка Омьенов выдалась длинной, но безопасной — пару раз до нас доносились грузные шаги, грохочущие в отдалении, но мы благополучно избежали встречи с солдатами.

На это на протяжении всего пути Арий недоверчиво оглядывался по сторонам и принюхивался, опасаясь попасть в засаду. Он заметно побледнел и при каждом резком движении руки скрипел зубами от боли, но не позволял приблизиться к себе, чтобы помочь.

Мы прокрались через заднюю калитку к черному входу и оказались на кухне. Шеонна тут же засуетилась: поставила перед Арием деревянную миску с инкрустированной на дне Слезой Эрии, — кристалл мгновенно подогрел набранную в ёмкость воду, — бросила на стол несколько чистых полотенец и бинтов, найденных в шкафчике. Но когда девушка направилась к выходу, Эспер неожиданно метнулся ей под ноги и, ощетинившись, преградил путь. Шеонна испуганно отпрянула.

— Я хочу позвать Элью, — пояснила она, примирительно подняв руки.

— В доме кто-то есть, — предупредил Эспер, я ощутила его тревогу.

— Конечно есть, ведь здесь живут…

— Я знаю кто здесь живет, — оборвал ее тамиру, — и знаю, как пахнет каждый из вас. Но здесь кто-то чужой. — Эспер потянул носом и неуверенно добавил. — Я чувствую страх.

Мы растерянно переглянулись. Не долго раздумывая Шеонна выхватила из ближайшего кухонного ящика нож и решительно шагнула вперед, не обращая внимания на предостерегающее рычание тамиру. Я уверенно направилась следом за девушкой, передвигаясь на цыпочках. Эспер попытался остановить меня, подчинить себе мои разум и тело, но я упорно боролась с другом пока не оказалась в коридоре.

Поднимаясь по лестнице, я внезапно оступилась, лишь чудом удержав равновесие на краю ступеньки. На краткий миг мое тело онемело, а затем по нему разлилось неприятное, немного болезненное ощущение, и я поняла: Эспер меняет форму. Впервые во время этого действа мы оказались так близко друг к другу: я чувствовала, как ломаются и вытягиваются кости тамиру, как сосуды прокладывают новые пути от сердца, а кожа натягивается поверх тугого сплетения мышц, формируя новый облик. Меня передернуло от желания сбросить с себя это неприятное липкое чувство. Не хотелось бы мне однажды стать очевидицей перевоплощения тамиру.

«Это зрелище точно не для человеческих глаз», — понимающе подтвердил Эспер.

— Мерзко, правда? — едко ухмыльнулся Арий, остановившись рядом и затягивая бинты, спешно обмотанные вокруг плеча.

Я недовольно нахмурилась, мне не нравилось с какой легкостью парень определял, что творится в моей голове.

Мы поднялись на первый этаж. В доме повисла неестественная зловещая тишина, на полу холла в свете Слёз Эрии блестели черепки фарфоровой вазы, а дверь, ведущая в гостиную, покачивалась, с трудом удерживаясь на одной петле. Шеонна толкнула вторую створку двери и смело перешагнула порог.

В комнате царил хаос: мебель была перевернута, кофейный столик расколот надвое, а книги, сбитые с полок, разбросаны по комнате. Посреди гостиной на коленях стоял Велизар Омьен. Его голова была запрокинута, обнажая шею, овитую тугими кольцами серебряных нитей, которые тянулись от мужчины к распростертой руке незнакомки, возвышающейся за его спиной, и нежно оплетали ее бледные тонкие пальцы. Слева от входа к стене затравленно жалась Элья. Губа служанки была разбита, а на щеке багровел синяк.

Незнакомка по-звериному склонила голову на бок, — белоснежные волосы скатились с ее плеч, — и обвела нас скучающим взглядом. От ее безжизненных светло-серых глаз бросало в дрожь.

— Опусти нож девочка, — с легкой усталостью в голосе произнесла женщина.

Чтобы придать своим словам убедительности, она лениво сжала пальцы и серебряные нити на шее Велизара Омьена затянулись туже. Мужчина захрипел, бормоча под нос неразборчивые проклятья, и дернул плечом, но его руки были крепко связаны за спиной.

Шеонна беспрекословно разжала пальцы и бросила нож на ковер.

— Что тебе нужно? — скрывая тревогу в голосе спросила девушка. — Мы отдадим всё что ты хочешь.

— Очень щедрое предложение, — едко оскалилась сероглазая.

Ее пронзительный взгляд метнулся ко мне.

— Этой ночью ты должна была сидеть дома, Странница, — голос женщины звучал почти что нежно, но в то же время он пугал, словно тихий скрежет половиц в опустевшей комнате. — Тогда бы мне не пришлось тратить время на этих людей. А я очень не люблю тратить время. Поэтому давай покончим с этим быстрее. Отдай кристалл, и я уйду, или же…

Она заиграла пальцами, еще туже затягивая путы, удушающие Велизара Омьена. Из маленькой раны на его шее выступила кровь, серебряные нити мгновенно впитали ее и разгорелись ещё ярче, будто насытившиеся хищники. Незнакомка блаженно улыбнулась.

Шеонна твердо шагнула вперед, но тут же замерла, прикованная к месту предостерегающим взглядом отца.

— Кристалл! — раздраженно рыкнула сероглазая и требовательно вытянула руку.

Мои пальцы взметнулись к кулону, но как и прежде я не могла найти замка, расстегнуть серебряную цепочку или стянуть через голову — она сделалась удушающе короткой.

— Моё терпение на исходе, — предостерегла женщина.

Шеонна бросила на меня умоляющий взгляд.

— Не могу, — тихо прошептала я.

От отчаяния к глазам подступили горячие слезы. Пальцы заскользили по шее, но не могли нащупать цепочку, хотя я отчетливо видела её.

— Ну же! — рявкнула незнакомка.

— Не могу! — мой обреченный крик перешел в мучительный стон, когда я попыталась сорвать алый кристалл и мою грудь пронзила жгучая боль, словно осколок вплавился в ребра.

Потеряв терпение, сероглазая гневно зарычала, резко взмахнув рукой. Серебряные нити зазвенели и взметнулись в воздух, рассекая горло Велизара Омьена. Кровь мужчины брызнула на ковер.

Шеонна истошно закричала. Голодное пламя откликнулось на ее страх, лизнуло пол и устремилось вперед. Девушка бросилась к отцу, упав рядом с ним на колени, — злые огненные языки разбежались от нее во все стороны, словно стая спущенных с цепи гончих. Сероглазая женщина проворно отскочила к окну, когда всепожирающая волна огня подобралась слишком близко к ее ногам. Комнату заволокло густым дымом.

Кашляя, я попятилась к выходу, но внезапно незнакомка, выскочившая из ниоткуда, сбила Ария с ног и впилась пальцами в мои волосы, потянув к выходу. Я брыкалась, пыталась оттолкнуть ее, ударить в живот, но женщина ловко уклонялась, насмешливо скалясь. Она грубо стащила меня с лестницы и толкнула на каменную дорожку. Я не пыталась убежать и даже побоялась пошевелиться — серебряные нити оплели мою шею. Они оказались горячими и пульсировали в такт моему сердцебиению.

— Как думаешь, если отсеку твою голову, ты сможешь снять кристалл? — оскалилась сероглазая, потянув за нити.

Я захрипела жадно, глотая ртом воздух.

— Отпусти ее!

На пороге особняка появился Арий, из дверного проема за его спиной валил густой дым.

— А то что, звереныш? — незнакомка смерила парня насмешливым взглядом. — Ты ведь даже не можешь выпустить коготки пока не залижешь рану.

— Мне не нужны когти.

В лунном свете блеснула сталь, пальцы Ария уверенно сжимали рукоять револьвера с инкрустированной Слезой Эрии, нацеленного на нас. Я почувствовала, как сероглазая опасливо напряглась за моей спиной.

В мой руке, овитой крошечными бирюзовыми кристаллами, пульсировала боль. Сила Зверя рвалась на свободу, но больше я не могла ей доверять: не могла знать наверняка, как поведет себя необузданная, освобожденная от оков стихия — отбросит в сторону сероглазую женщину или же вынудит ее крепче затянуть серебряные путы на моей шее.

Сомнение читалось и во взгляде Ария, но оно быстро уступило место решимости. Я не заметила, как он нажал на спусковой крючок, не услышала выстрела, но отчетливо увидела сияющий сгусток энергии, вырвавшийся из дула и устремившийся в нашу сторону. Серебряные нити вокруг моей шеи исчезли, и женщина толкнула меня вперед, навстречу искрящейся силе.

Это стало ее ошибкой.

Энергетический заряд коснулся моей кожи, но я ощутила лишь легкое прикосновение ветерка и сгусток, сотканный словно из грозовых туч, растаял в воздухе

Иллюзия.

Сероглазая зарычала от ярости, поняв, что ее обдурили.

«Пригнись!»

Я припала к земле. Над головой, рассекая воздух, просвистели серебряные нити. В этот самый момент из темных зарослей вылетел крупный рыжий пёс. Эспер мертвой хваткой впился клыками в рукав сероглазой, — клыки прошли в опасной близости от бледной кожи, — ее злой крик разнесся по саду, спугнув спавших птиц. Мимо пронесся Арий, в его руке блеснула сталь, — на этот раз настоящая, — и острый нож, тот самый, который Шеонна взяла на кухне, вонзился в живот женщины.

Всё произошло так быстро, что я не успела опомниться.

— Мне не нужны звериные когти, когда есть человеческая сталь, — с яростью прошипел тамиру в лицо сероглазой.

Арий хищно оскалился и вогнал острое лезвие глубже. Из горла сероглазой вырвался хриплый булькающий звук. Покачнувшись, женщина упала на колени у ног тамиру, ослабевшими руками сжимая деревянную рукоять, торчащую из живота.

Внезапно небо озарила яркая вспышка, словно над городом зажглось полуденное солнце, а следом за ней по улицам прокатился оглушительный взрыв и содрогнулась земля. В центре города к звездному небу взмыло белое пламя.

— Где она?!

Эспер первым пришел в себя и заметался по дорожке, принюхиваясь к кровавой луже у ног брата. Сероглазая пропала. Тамиру нырнул в кусты, злость его душе смешалась с бессилием — он не чувствовал след.

А я тем временем не могла оторвать взгляд от пламени, пляшущего над крышами города, казалось его голодный треск доносился даже до окраины. Улица за высокой стеной особняка наполнились звуками: десятки ног мчались по мощенной мостовой, испуганно кричали женщины и плакали дети.

— Памятник Велоры уничтожен, — раздался за спиной дрожащий голос Эльи.

Я обернулась. Одной рукой служанка опиралась на Шеонну, а вторую прижимала к груди, печально взирая на пламя, лижущее крыши в центре города. А вот огонь, который еще недавно бушевал в доме, погас, окрасив стены гостиной черной копотью.

— Как ты? — спросила подруга, когда наши взгляды встретились.

— В порядке, — мрачно кивнула я. — Но она сбежала.

— С дыркой в брюхе далеко не уйдет, — фыркнул Арий.

— Твой отец… — начала я, но мой голос оборвался.

Шеонна покачала головой.

И вновь по городу прокатился новый взрыв, на этот раз он прогремел со стороны замка и еще один столп пламени взмыл к небу.

— Скорее идите в дом, — поторопила Элья, вцепившись в рукав Шеонны.

Они стали подниматься по лестнице, но я не двинулась с места.

В этот самый момент, смотря в спины женщин, за несколько месяцев ставших для меня семьей — одна заменила мне мать, а вторая стала сестрой, которой у меня никогда не было, — я поняла, что больше не могу оставаться в этом доме.

Велизар Омьен держал меня в качестве приманки. Я давно это знала. Но так отчаянно хотела верить в своего благодетеля, надеялась, что однажды он все же сумеет узнать правду о моей семье и алом кристалле, и поэтому не заметила, насколько действительности Велизар Омьен был слабым человеком. Его чары с легкостью пали перед чужаком, а белокаменный особняк вовсе не был неприступной крепостью, каким всегда мне казался. Моя слепая вера и безрассудство мужчины стоили ему жизни. И я не хотела, чтобы это повторилось вновь.

Если я останусь пострадают все, кто уже стал мне дорог — теперь я точно знала, что за кристаллом, жадно цепляющимся за мою шею, ведется охота. И она не прекратится пока я не найду способ его снять.

Эспер терпеливо выжидал неподалеку. Он закрылся от моего разума, не позволяя своим мыслям определять мои решения — если я сделаю неправильный выбор, то в будущем буду винить только саму себя, а не зверя, подсказавшего неверный путь. А он примет любое решение, защитит меня и поддержит, но выбирать я должна была сама.

— Алесса.

Я встретилась с взглядом с Шеонной.

— Алесса, идем домой.

Во взгляде подруги сквозило беспокойство, словно она понимала какие чувства в этот момент раздирали мою душу.

Я сделала шаг назад. Еще один. И еще.

И с каждым шагом меня наполняла уверенность — это правильный путь. Набрав полную грудь воздуха, словно перед прыжком в бездну, я сжала кулаки и, развернувшись, бросилась прочь.

Как и несколько месяцев назад, когда передо мной распахнулись двери Гехейна, мне всё еще ничего не было известно об этом мире кроме нескольких древних сказок. Я была беззащитна перед тайнами и опасностями, которые ждали за стенами города, но теперь я была не одна. Мягкие лапы Эспера касались мостовой, зверь нагонял меня, и его присутствие наполняло уверенностью.


Мальчик, который разрушил оковы
200 год со дня Разлома

2 день седьмого звена


Дочь ведьмы, отрекшейся от своих сестёр, променявшей власть и Силу, дарованные Эсмерой, на ничтожную жизнь в захудалом поселении наравне с людьми, — она должна была умереть еще в младенчестве. В тот день, когда болотные духи, вскормленные кровью ведьм, стёрли с лица топких земель позор их рода, утянули отступницу на зыбкое дно, окутали туманом память людей, кто еще хранил её образ в своем сердце, и стерли его навеки, ей была уготована смерть в материнских объятиях, её последний тоненький крик должен был утонуть в зловонной тине.

Но Болота никогда не отнимали детские жизни: не топили детей в своих тёмных водах, не отравляли их хрупкие тела ядовитыми парами болезней, не подпускали к ним озлобленных духов и голодных хищников. И они не потакали мстительности ведьм. Поэтому немногими днями позже ведьмы нашли её в костях Эсмеры — живую, розовощёкую, молчаливую, с непомерно понимающим взором.

Её вырастили на промерзлой земле Лейтерина, нарекли ведьмовским именем, но она так и не сумела стать достойной и любимой сестрой. Сила, которой её одарили Болота, которую она на протяжении нескольких дней вдыхала среди костей Эсмеры, убаюканная безмолвной тишиной гробницы, отгородила от ведьм непреступной стеной зависти, пренебрежения и недоверия.

Она овладела даром предвидения раньше, чем научилась сплетать слова. Её всегда сопровождал колючий ветер, даже когда вокруг царил штиль. Он путался в каштановых волосах, развивал полы юбки и нашёптывал о будущем — далёком и недоступном никому из сестёр. Ведьма видела и знала всё, что уготовано Гехейну, его жителям и богам, даже после того, как ветер развеет её прах над Спящим морем. Но когда на её руки впервые легла приятная тяжесть новой жизни, когда взгляд коснулся младенца с изумрудными глазами, женщина ослепла и ветер смолк у плеча, — будущее сына таяло во мраке.

Поэтому ведьма никогда не видела эту ночь и не знала на что сподвигнет ребенка волчья душа, выпитая с кровью.

Она шла по дороге, проложенной сыном, — мягкий мох под босыми ногами сочился тёмной, будто кровь, затхлой водой. Нежно касалась тонких стеблей рогоза: они льнули к её рукам, овивали пальцы и рваные, изломанные раны на их листьях затягивались. Но этого было мало — мир вокруг отчаянно стенал и взывал о помощи.

Мальчик не умел общаться Болотами, как это делали ведьмы. Он не понимал их речи, не просил их о помощи, не искал благосклонности, не испытывал сочувствия к земле чью боль не ощущал. Он принуждал Болота к повиновению, и они бессильно подчинялись его воле: изломанная тропа стелилась у детских ног, древесные корни, не успев спрятаться под мягким мхом, рассыпались в щепки, освобождая путь, колючие кустарники и высокие травы до хруста гнули свои листья, боясь коснуться его рук. Эта дорога зияла рваной, болезненной раной на теле Болот.

Деревья расступились, выпуская ведьму на широкую круглую поляну. И в этот момент она поняла, что опоздала: слишком поздно она заметила отсутствие сына, слишком долго шла по его следам и пыталась заглушить крики Болот.

Мальчик стоял в кругу камней, и заключённая в них Сила медленно оживала: в нишах, выточенных временем в могучих монолитах, один за другим вспыхнули изумрудные огни. Пробудившееся от многовекового сна, пламя извивалось, отбрасывало на землю кривые тени: они наливались серебром, змеями копошились в мокрой траве, неуверенно поднимались с земли. И вот уже сотни призраков, сотни древних заклятий, пропетых в этом каменном кругу, закружили вокруг ребенка и волка, лежащего у его ног. Впалые бока зверя слабо вздымались, — каждый вдох мог стать последним.

Сердце ведьмы затрепетало от страха и восхищения. Монолиты спали десятки лет и их сон могла потревожить лишь Сила дюжины сестёр, но в эту ночь древняя магия откликнулась на волю всего одного пятилетнего ребенка. Воздух дрожал, словно в предвестии грозы, черные тучи заволокли небо и по округе разнесся горестный вопль призраков. Они вихрились вокруг мальчика, стенали в агонии, молили о свободе, пытались коснуться детских рук, пройти сквозь его хрупкое тело, но неведомая Сила держала их на расстоянии. И мальчик будто не замечал их отчаянных попыток.

Он слушал и ждал.

Ждал появления лишь одного заклятия, в данный момент убивающего черного волка.

Вскинув руку, мальчик схватил юркую тень, и мир вокруг замер. Давящая тишина заволокла топкие земли, а время прекратило свой бег — опавший сосновый лист застыл над головой ведьмы, не достигнув земли.

Ребенок проницательно вглядывался в размытого, безликого призрака, трепещущего в предвкушении свободы, и прошлое в кругу камней обретало четкие очертания: дюжина ведьм напевали над скованными цепями мужчинами, — один облачен в волчий мех, второй окутан в белый саван, — по земле неровным кругом растекалась кровь, окрашивая в алый босые ступни женщин. И пока звучала их песня первый мужчина извивался на земле, пытался сбросить с себя черную шкуру, которая иголками впивалась в кожу, его кости трещали, ломаясь, и липкий хруст отражался от серых камней. Он кричал до тех пор, пока его голос не оборвался волчьим воем. Второй мужчина наблюдал за ним, не выказывая ни жалости, ни страха, он жался спиной к холодному монолиту и покорно ждал своей участи. Как только смолкла ведьмовская песнь, ночь прорезал ослепительный солнечный свет. Его колючие лучи коснулись тела мужчины, кожа почернела, как опаленный пергамент, и вскоре ветер развеял прах среди деревьев.

— Шинда, — ахнула ведьма. — Только не эти оковы!

Она бросилась к сыну, но невидимая стена преградила ей путь. Женщина отчаянно ударила по ней руками, воздух дрогнул в мелодичном звоне, но мальчик не услышал материнского крика.

Он крепче сжал пальцы, призрак затрепетал, утратил свои угловатые формы, заклубился словно грозовое облако и его нутро озарилось всполохами бирюзового света. На миг яркая вспышка ослепила ведьму и вскоре в мир медленно вернулась привычная ночная тьма, а вместе с ней тревожно застрекотали сверчки и гневно хлестнул по траве пробудившийся ветер.

Женщина растерянно огляделась. Стена больше не преграждала ей путь, но ведьма не спешила к сыну, склонившемуся над волком. Её взгляд выхватил из полумрака скрюченный силуэт старухи, наблюдающей за мальчиком. Ведьма подняла с земли камень и бросила его в незваную гостью. Она знала, что не причинит ей вреда, — камень распался пылью едва преодолев полпути, — но смогла привлечь внимание.

— Убирайся, Саит! Сегодня никто не уйдет с тобой!

Старуха оскалилась в злой усмешке.

— Никто, — эхом повторила она.

От ее голоса — звонкого и молодого — по рукам ведьмы пробежали морозные мурашки.

— Сегодня не заберу. — Старуха подошла ближе, зловещая улыбка не сходила с ее тонких, обветренных губ. — Сегодня этот ребенок сломал очень древние оковы, — щедрый подарок. Вскоре я выпью сотни невинных душ, которые падут от рук, клыков и когтей озлобленных и отныне свободных существ.

Старуха блаженно прикрыла глаза и потянула горбатым носом затхлый воздух болот:

— Он даже подарил мне всех детей Эрии. Но стоил ли один единственный зверь такой кровавой дани?

Саит вытянула руку и с ее распростертой ладони наземь осыпался черный песок.

— Я не заберу ребенка ни этой ночью, ни следующей. Я подарю ему еще несколько лет рядом с этим зверем. Но каждый раз, когда твой сын будет смотреть в его глаза, он будет видеть лишь души тех, чьими жизнями пожертвовал и чьими однажды пожертвуешь ты. Не бойся, он никогда не станет тебя ненавидеть, но скорбь разъесть его сердце быстрее, чем кровь Эсмеры

Ведьма хранила молчание, внимая пророчеству Смерти. Повисла тяжелая тишина. Старуха криво улыбнулась и обратила свой взгляд к ребенку, — он посмотрел на нее в ответ, бесстрашно и сердито.

— Больше всего в этом мире Эсмера любила людей, и отчаяннее всего мечтала о сыновьях, — задумчиво произнесла Старуха. — Поэтому они такие — всемогущие, как она, но слабые телом, как ее некогда любимые люди.

Саит глухо усмехнулась:

— Они такие, потому что я никогда не позволю её мечтам осуществиться.


ЧАСТЬ 2. КСААФАНИЯ

Глава 16

Шеонна часто вспоминает этот день. Несмотря на жуткие события, которые ему предшествовали и пугающую ночь, которая его сменила. Она говорит, что утро с которого начались наш долгий путь и новая жизнь было сказочно красивым. Гехейн встретил нас теплом восходящего солнца: лучи золотили листву над головой, разгоняли серый предрассветный туман, играли на бурлящей поверхности каменистого ручья. Но я этого не запомнила.

Не запомнила ни тёплого приветливого солнца, ни освежающей прохлады ручья, ни стайки головастиков, отпрянувших прочь от ладоней. Всё, что я запомнила — кровь, тонкими паутинками вымываемую из обрывка ткани в моих руках.

— Не стоило нападать на тех людей, — мой тон прозвучал обвиняющее.

Я приложила мокрую тряпицу к ране Ария. Он недовольно заскрипел зубами. Струйки речной воды, смешиваясь с необычайно темной кровью, заскользили по его груди, вычерчивая изгибы и линии мышц. Тамиру восстанавливался быстрее обычного человека, — глубокая колотая рана под ключицей уже едва кровоточила, — но потребуется еще несколько дней для того, чтобы он смог безболезненно двигать рукой.

— Это единственное, что сейчас волнует тебя? — раздраженно поинтересовался Арий.

Конечно, нет. Воспоминания о недавних событиях отзывались дрожью в теле: я до сих пор ощущала на шее удушающее прикосновение серебряных нитей, вздрагивала, когда в памяти всплывал образ сероглазой женщины, не забывала о смерти Велизара Омьена и о том, как мы едва не угодили в руки стражников перед тем, как Эспер вывел нас из города через тайный лаз в, казалось бы не приступной, стене. Но мои мысли каждый раз упорно возвращались к истерзанным телам на мостовой, они накрепко вгрызлись в память и именно с них для меня начались все кошмары минувшей ночи.

— Ты меня теперь ненавидишь? — с губ Ария сорвалась горькая усмешка, когда молчание затянулось.

— Они это заслужили, — мой ответ прозвучал на удивление бесстрастно.

Стоило словам обрести свободу, по телу разлилась необычайная легкость, словно где-то в глубине души лопнула туго натянутая струна.

Я не испытывала к убитым мужчинам ничего кроме ненависти. Навсегда запомнила безумный радостный блеск их глаз, разгорающийся при виде женщины, рыдающей на земле, и испуганной куницы, сжимающейся в комок под дулом револьвера. Они не сжалились ни над слепой девочкой, ни над её отцом, избив того до полусмерти на потеху публике. Так почему же я должна была жалеть этих чудовищ, а того, кто принес праведную месть — ненавидеть?

— Заслужили, — отрешенно повторил Арий. — Конечно заслужили, ведь они были такими же тамиру, как убитый ими ребенок.

Я удивленно округлила глаза. Эспер, растянувшийся на противоположном берегу, изумленно вскинул голову и навострил уши — рыжие кисточки задорно вздрогнули на их концах. Тамиру сменил облик, как только вокруг нас сомкнулся густой лес: из рыжего пса он перевоплотился в матёрого волка, ростом превышающего меня на две головы, с заостренной мордой, лоснящейся светло-бурой шерстью и пушистым длинным хвостом. Неизменным остались лишь глаза — пронзительно-зеленые с вертикальными зрачками. Было непривычно вновь видеть друга в волчьей шкуре, но его острые как клинки клыки и когти вселяли спокойствие — рядом с ним я могла не бояться ни призраков прошлого, ни будущего, которое поджидало нас впереди.

— Как ты узнал? — спросил Эспер

— Догадался, когда выпотрошил их тела, — едко оскалился Арий, в его голосе не было ни намека на веселье. — Вообще-то я не планировал мстить за ребенка. По крайней мере не таким образом — устраивая кровавую резню на городской улице. Эти трое выследили меня первыми, и я понял, что имею дело с Охотниками, только когда они выпустили когти.

Эспер тяжело вздохнул.

— Иногда я думаю, что ведьмы были правы, отравив для нас человеческую кровь. Теперь даже мы не способны разглядеть собственных сородичей в городской толпе. Они ведь даже мертвые пахли как обычные люди. Это похоже на очень злую шутку Саит.

— Это не божественная шутка, — фыркнул Арий, — а всего лишь ведьмовская ткань из которой была сшита их одежда. Как и моя, между прочим.

Неожиданно рядом возникла Шеонна и протянула мне овальную металлическую коробочку, — одну из тех в которых Элья хранила изготовленные собственноручно мази.

— Держи.

Я удивленно воззрилась на подругу, всё еще не в силах поверить, что она действительно была рядом — спокойная, собранная, без тени злости или ненависти во взгляде.

Она нагнала нас незадолго до того, как первые солнечные лучи коснулись неба и растопили черноту ночи, затопив мир серым светом, в котором всё казалось черно-белым. Не обратив внимание на угрожающее рычание Эспера, Шеонна выбралась из колючих зарослей и с демонстративным возмущением бросила к моим ногам сумку с припасами, водрузив поверх нее грубо вырезанный лук и колчан стрел.

Своим появлением подруга указала на самый большой изъян в моем необдуманном решении, которое тамиру безоговорочно поддержали: мы сбежали, не имея с собой ни еды, ни лекарств, ни хоть какого-то ничтожно продуманного плана действий. Никто из нас даже не умел разводить костёр. Кроме Шеонны, разумеется, что они первым делом и продемонстрировала, запалив охапку веток.

— Держи, — повторила она, настойчиво протягивая коробочку. — Только не накладывай слишком много.

Я робко приняла лекарство и поспешила отвести взгляд, — в присутствии подруги меня терзала неясная тревога. Её спокойствие казалось напускным, хорошо отрепетированным, но вряд ли оно было вечным — вскоре нам придется обсудить произошедшее, мою дружбу с тамиру и смерть Велизара Омьена, а также раскрыть многие секреты, которые к этому привели. И этот разговор страшил.

Зачерпнув темно-серую мазь, я осторожно нанесла ее на покрасневшую кожу по краю раны. Арий резко отстранился, но тут же взял себя в руки, напружился и настороженно замер. Не знаю, что было для него неприятнее всего: морозное покалывание, вызванное лекарством, или же мои прикосновения. Жесткий предостерегающий взгляд, сжатые кулаки и желваки, проступившие на скулах, красноречиво говорили о том, что он прикладывает не мало усилий на борьбу с собой и едва сдерживается, чтобы не оттолкнуть меня. Но я продолжала наносить мазь, делая вид, что ничего не замечаю.

— Что с тобой не так? — недовольство Ария внезапно выплеснулось на Шеонну, всё еще стоящую рядом.

Подруга вопросительно изогнула изящную бровь.

— Ты не проклинаешь нас, не пытаешься убить, не бежишь к людям с воплями «Волк!», а наоборот — преследуешь и как ни в чем не бывало приносишь лекарства. Ладно пташка, — мой брат не оставил ей выбора кроме как любить его всем сердцем. — Арий кивнул головой в мою сторону, я недовольно поджала губы. — А с тобой то что не так?

— У меня было много времени, чтобы осмыслить и принять тот факт, что тамиру крутятся вокруг нашего дома, — спокойно ответила Шеонна.

Поймав на себе удивленные, озадаченные взгляды она пояснила:

— Элья всегда видела чуть больше обычных людей. Она рассказала мне о нём, — подруга бросила мимолетный взгляд на Эспера, тамиру смущенно уткнулся носом в скрещенные лапы, — и попросила приглядеть за тем, чтобы мой брат ничего не узнал. Это привело бы Шейна в бешенство.

— Разве это не обычное его состояние? — едко фыркнул Арий.

Подруга укоризненно воззрилась на него, склонив голову на бок.

— А недавно Элья рассказала мне о втором тамиру, который вьется вокруг Алессы и ходит за ней по пятам. И попросила подпалить ему хвост, если вздумает причинить ей вред.

Я не сдержала легкой усмешки. Арий сокрушенно вздохнул и пренебрежительно выплюнул:

— Ведьма.

— Элья не ведьма, — подал голос Эспер, — но мудрости этой Ксаафанийке не занимать.

Арий вновь покосился на Шеонну.

— Почему же такая мудрая Ксаафанийка не научила тебя обходить наш народ стороной? Мы ведь можем в любую минуту разорвать тебя на клочки и осушить кровь до последней капли.

— Остерегайся зверя, вышедшего из чащи. Ибо иссушит он твою кровь, поглотит душу и под похищенным ликом придет за твоими детьми. — Проскандировала подруга, четко выговаривая каждое слово, как в заученной скороговорке, и скептически фыркнула. — Страшилка для деревенских детей. Максимум что вы можете отнять у меня это глоток крови. Но вы точно хотите оказаться здесь?

Шеонна ткнула пальцем себе в висок, насмешливо сощурившись. Арий скривился от отвращения.

— Мы убийцы! Ты же видела, что я сделал с той троицей, — не унимался он.

— Ты защищался.

— Но ты ведь этого не знала до того, как погналась за нами.

— Элья учила меня доверять истине, а не своим глазам. И вообще, если ты так недоволен моим присутствием, я могу забрать мазь и истекай кровью дальше, — Шеонна всплеснула руками, теряя терпение.

Арий недовольно фыркнул, но оставил ее в покое.

Победоносно развернувшись на пятках, подруга вернулась к тлеющим углям и поворошила палкой, проверяя готовность спрятанных среди них корешков — незнакомых мне, но как уверила Шеонна, съедобных для людей.

Я закончила обрабатывать рану Ария, перевязала его плечо чистыми бинтами и наконец оставила тамиру в покое. Он шумно выдохнул, не скрывая облегчения, плотно запахнул хаори — ведьмовская ткань даже под слоем дорожной пыли не утратила своей роскоши, — и подошёл к Шеонне.

— Ладно, спрошу по-другому, — подозрительно сощурился тамиру, скрестив на груди руки. — Почему ты с нами возишься? Если ты забыла, то твоего отца убили из-за неё.

Арий указал пальцем за спину — на меня.

По моей коже пробежал неприятный липкий холодок. Эспер глухо зарычал. Но к моему удивлению, Шеонна оставалась невозмутимой. Даже пугающе равнодушной: она не злилась, не искала виноватых, не оплакивала отца и не проявляла никаких эмоций, которые полагалось испытывать человеку, потерявшему близкого. Именно ее спокойный взгляд и не давало Арию покоя.

— Моегоотца убили из-за его алчности, — бесстрастно ответила подруга. — Он так отчаянно хотел получить ответы на свои вопросы, что не беспокоился о цене, которую придется за них отдать и чьей жизнью расплатиться — своей или нашей.

Шеонна раздраженно ковырнула палкой затухающие угли и переключила свое внимание на запеченные корешки, по очереди выкатывая их на влажную от росы землю.

— Как интересно, — без намека на веселье усмехнулся Арий. — Пташка, как ты нашла такую чудесную, проницательную подругу?

— Она свалилась мне на голову, — ответила Шеонна, прежде чем я успела открыть рот.

— А ты выпустила в меня стрелу, — не удержавшись напомнила я, — но, к счастью, промазала. Хотя, потом оглушила и связала.

Шеонна смущенно улыбнулась.

— Что ты делала ночью в лесу?

Арий поднял запеченный корешок и вгрызся в него зубами, не сводя с девушки изучающего взгляда.

— Охотилась. В тот вечер я… — подруга на мгновение запнулась, — сильно поругалась с отцом. А охота помогает выплеснуть эмоции.

— Убить невинную белку вместо отца. Разумно, — понимающе закивал Арий, в уголках его губ притаилась саркастическая улыбка. — Но иногда убийство отца решает многие проблемы. В нашей компании тебя бы за это не осудили.

— Арий! — возмущенно вскрикнули мы с Эспером в один голос.

Он примирительно поднял руки.

Шеонна нахмурилась, но больше никак не отреагировала.


❊ ❊ ❊

Неспешно продираясь сквозь густой подлесок, мы спустились ниже по течению и углубились в чащу.

Арий тихо сыпал проклятиями, раздраженно отмахиваясь от низко растущих ветвей и ломая крючковатые, колючие лапы кустарников. Молчаливый лес злил тамиру, а во мне, наоборот, пробуждал страх — от него хотелось кричать и бежать прочь. Обступившие нас деревья пугали: их тихий шелест обнажал потаенные страхи и будоражил фантазию, глубокие трещины в морщинистой коре подобно тысячам пустых глазниц следили за каждым шагом, напоминая о моей уязвимости — в этом лесу не было каменных стен за которыми можно было спрятаться от опасности.

Но, с трудом передвигаясь на ватных ногах, я продолжала упорно идти за Эспером. Тамиру брел во главе нашего маленького отряда, задумчиво водил носом из стороны в сторону, его длинный хвост понуро волочился по земле, собирая на бурую шерсть репейники и комья грязи, а мысли, полные сомнений, витали где-то далеко за десятками возведенных, между нами, стен.

Шеонна тоже хранила молчание. С самого утра мы едва обмолвились парой слов и всё еще держались друг от друга на почтительном расстоянии, иногда неловко пересекаясь взглядами — над нами вились невысказанные вопросы и с каждым часом их груз становился всё тяжелее.

К вечеру, когда небо затянули свинцовые тучи, Эспер нашёл небольшую поляну куда не проникал колючий, пробирающий до костей, ветер. Мы сгрудились вокруг костра и перекусили в гробовом молчании — припасенные с утра корешки оказались очень сытными, сладкими на вкус.

— Нужно добавить в огонь полынь и еловые ветки, — с набитым ртом произнес Арий. Шеонна подняла на него недоумевающий взгляд, но больше никак не отреагировал на это замечание.

Эспер медленно поднялся на ноги, задев острыми ушами нависающие над головой ветви, и потянул носом в сторону чащи.

— Здесь Шейн, — озвучила я мысли друга, удивленно проследив за его взглядом.

И будто в подтверждение моих слов на краю светового круга возникла знакомая высокая фигура.

— Шейн!

Шеонна радостно бросилась к брату. С нескрываемым облегчением он прижал ее к себе, уткнувшись носом в огненно-рыжую копну волос. Я не сдержала приветливой улыбки, но Шейн ответил мне обжигающим взглядом, полным ненависти и презрения. Он неожиданно оттолкнул сестру, заслонив её спиной и вскинул вытянутую руку. В свете игривого пламени костра блеснуло дуло револьвера, направленного на исполинского волка, возвышающегося рядом со мной.

Немедля Шеонна схватила брата за руку.

Громкий хлопок разнесся по округе, спугнув спавших птиц и мелкую дичь. Яркая вспышка осветила вечернее небо. Энергетический сгусток опалил кроны рядом стоящих деревьев, и на головы брата и сестры медленно опустились тлеющие листья.


❊ ❊ ❊

Я никогда не хотела, чтобы Шейн узнал об Эспере именно так.

Наблюдая за пляшущими искрами костра, — смотреть на друга, прожигающего меня злым разочарованным взглядом, было невыносимо, — я поведала ему и Шеонне о событиях того дня, когда Сила Зверя впервые вырвалась на свободу. Во мне тлела жалкая надежда на то, что жертва, которую принес тамиру ради моего спасения смягчит Шейна. Но он лишь недовольно хмурился, сжав губы в тонкую ниточку.

Маска Ария тоже оказалась сорвана — Шеонна не стала скрывать от брата его истинной натуры. Но в отличие от меня, тамиру искренне наслаждался, ловя на себе пропитанный ненавистью взгляд Шейна. Кривая насмешливая улыбка не сходила с его губ.

— Как ты нашел нас? — вдруг спросил Эспер. — Твоя сестра хорошо знает эти леса, но ты нет.

От гулкого звериного голоса Шейн встрепенулся, словно на него вылили ушат холодной воды, и бросил на тамиру злой колючий взгляд. На Эспера он не произвел никакого впечатления. Зверь расслабленно вытянулся на траве позади меня и скучающе положил голову на скрещенные лапы. А вот я встревоженно вжалась спиной в его теплый бок.

Шейн не желал разговаривать с тамиру. Но ему всё же пришлось сдаться под тяжестью настороженных взглядов, — Шеонна даже опасливо отодвинулась от брата.

— У отца было несколько поисковых кристаллов, связанных с браслетом Алессы.

Кровь отлила от моего лица. Друг достал из кармана крошечную не огранённую Слезу Эрии. Осколок заблестел, поймав острыми гранями яркие отблески костра.

— Пташка, к твоему ошейнику оказывается прицепили поводок, — едко подметил Арий.

— Что произошло в городе? — вновь задал вопрос Эспер, пропустив замечание брата мимо ушей.

Желваки заиграли на скулах Шейна.

— Шейн, — осторожно окликнула его Шеонна, когда молчание затянулось. — Что там произошло? Мы видели взрывы.

— Кто-то подорвал правое крыло замка и памятник Велоры, — нехотя ответил Шейн. — Это всё, что я знаю. Налетчики исчезли прежде, чем прибыла стража.

Во взгляде Шеонны забрезжила тревога.

— А Элья?

— Я велел отвезти её к Тенлеру Эридиру, он позаботится об Элье. В нашем доме сейчас работают Ищейки, но с рассветом мы уже сможет вернуться в Эллор.

— Считаешь, что там безопасно? — недоверчиво уточнила Шеонна.

Шейн покосился в мою сторону. Его взгляд сочился презрением — отныне друг видел во мне лишь предателя, связавшегося со чудовищем. И, вполне оправдано, он винил меня за беду, которую я привела в их дом. Еще недавно я испытывала тревогу, не находя этих эмоций в лице Шеонны, но только теперь осознала, как велика их тяжесть и как больно ранил холод во взгляде.

— Без меня безопасно, — тихо ответила я, прочитав ответ в карих глазах Шейна.

— Нет! — отрезала подруга. — Это не так! Вы не останетесь здесь!

— Мы пойдем в Варрейн, — опередил меня с ответом Эспер. — Переждем там пару дней пока брат восстановится, а потом найдём ведьму, которая согласятся нам помочь.

— Самоубийство, — возмущенно фыркнул Арий. — Ведьмы убьют нас быстрее, чем люди.

— Кроме них нам никто не поможет, — со сдерживаемым спокойствием настаивал Эспер. — И нам нужна всего лишь одна конкретная ведьма, она точно не попытается нас прикончить.

— Почему именно ведьмы? — опешила Шеонна.

— Потому что существа, охотящиеся на Алессу, их потомки.

На поляне резко воцарилась гробовая тишина, казалось, даже ветер настороженно затих в кронах деревьев. Все выжидающе уставились на Эспера, но объяснений от тамиру не последовало.

— Шинда, — рассеянно пробормотала я, услышав ответ в мыслях друга, и удивленно уставилась на зверя.

— Шинда — это сказки, — недоверчиво отмахнулся Шейн.

Эспер склонил голову на бок, окинув его уставшим взглядом.

— Тамиру в человеческой шкуре, сидящий с тобой у одного костра, тоже часть очень древней сказки. Сказки приукрашивают прошлое, но не врут о нем. Подумай об этом, человек, прежде чем отрицать услышанное.

— Та женщина в доме была одной из них? — догадалась Шеонна и добавила, получив утвердительный кивок зверя. — Что ей нужно было от Алессы?

Все мы знали ответ на этот вопрос.

Знали его задолго до того, как в дом ворвалась сероглазая женщина, опутав мою шею серебряными нитями. Но мы упрямо обходили стороной разговоры об алом кристалле, пока никому из нас не угрожала серьезная опасность. А потом стало уже слишком поздно.

Я вскинула руку к кулону: словно почувствовав угрозу, цепочка вновь сделалась удушающе короткой и серебро с легким покалыванием впилось в кожу, заставив поморщиться от боли.

— Однажды ведь с тебя его сняли, — вдруг вспомнила Шеонна, — тогда на площади. Почему же сейчас не выходит?

— Ни один, даже магический, замок не устоит перед волей чистокровного лиирит, но даже в том случае кристалл убил незадачливого воришку в считанные минуты, — вмешался с пояснениями Арий.

— Откуда ты знаешь о ворах? — Шейн недоверчиво уставился на тамиру.

Тот в свою очередь ехидно оскалился, обнажив заостренные клыки, каких прежде у него не было.

— Наблюдательность у меня в крови, человек.

От меня не укрылось как крепко сжались кулаки Шейна, в то время как на его лице застыла обманчиво бесстрастная маска.

— Но как шинда нашли Алессу? — не унималась Шеонна, пытаясь разрядить обстановку и докопаться до истины.

Нам всем нужны были ответы, и я чувствовала, что у Эспера они были. Но зверь продолжал упрямо хранить молчание. Я обиженно воззрилась на него.

«Я не лезу в твоё прошлое, но имею право знать хотя бы то, что касается меня лично. Как я смогу защитить себя, если буду слепа?»

«Тебе не о чем беспокоиться, я защищу тебя», — отозвался тамиру.

Неожиданно его кольнул страх. Он вспыхнул в сознании зверя всего на миг, словно крошечный светлячок, прорвавшийся в кромешную тьму из-за несокрушимой стены спокойствия, но этого мгновения мне хватило, чтобы поймать его и в свои руки. Я удивленно изогнула бровь.

«Чего ты боишься?»

«Ты еще не готова понять и принять многие мои деяния», — признался Эспер.

«Боишься моего осуждения? — удивилась я, помрачнев от недоверия друга. — Я должна всё знать».

С минуту Эспер молчал. Я чувствовала отголоски сомнений в его душе, но терпеливо ждала, не вмешиваясь.

«Хорошо, — сдался тамиру. — Но обдумай увиденное, прежде чем винить меня в чем-то. Потому что я никогда не стану извиняться за свои поступки».

Тот час разум зверя распахнулся перед моим мысленным взором. Это была всего одна единственная дверь среди множества запертых комнат с секретами, но я жадно шагнула в неё.

— Лукреция Моорэт заплатила моей кровью за освобождение своего любовника, — удивленный вздох сорвался с моих губ, когда я озвучила самую яркую мысль, встретившую меня на пороге.

И затаив дыхание, словно перед прыжком, я глубже погрузилась в воспоминания Эспера.

Он всегда считал южан самонадеянными людьми: они всё ещё верили в старые легенды и полнились уверенностью, что защищены от прошлого. Они не допускали мысли, что однажды найдутся тамиру, дерзнувшие проникнуть за стены их города и уж тем более пробраться в замок. Но времена меняются — проклятья рушатся, а запуганные звери обретают силу и смелость.

Замок Эллора оказался пронизан нескончаемыми лабиринтами вентиляционных туннелей, словно холм, прорытый кротовыми тропами, — настоящий подарок для любопытного тамиру. За короткий срок рыжий кот изучил их все.

В тот день в кабинете Артура Моорэт было необычайно шумно.

Один из экспериментов обернулся провалом — сияющие волшебные двери взорвались, осыпав помещение сверкающими осколками. Звенящий грохот вырвался за приделы кабинета, сотряс стены, — на голову тамиру осыпалась серая пыль, — и перепугал студентов в библиотеке. Рыжий кот слышал их испуганные возгласы, но никто из учеников так и не нашел в себе храбрости, чтобы узнать о причинах взрыва.

Прижав уши к голове и вжавшись в холодный камень, тамиру наблюдал за людьми из своего тайного укрытия.

Какими же шумными и суматошными они были.

В воздухе пахло людским страхом и кровью Странницы, которая испуганно взирала на свою израненную руку.

Брат, разочаровано прыснув, покинул кабинет. Но в этот раз тамиру не последовал за ним. Он внимательно наблюдал за тем, как Странницу исцелили силой Древней Крови, и прислушивался к оправдывающемуся лепету худощавого человека.

— Я не мог допустить такой ошибки, — виновато стонал он, рассеянно осматривая подиум, на котором еще недавно сиял проход в чужой мир.

Мужчина упал на колени, дрожащими руками зашарил по полу, перебирая Слёзы Эрии в странном механизме, но его не без усилий подняли на ноги и увели прочь.

Последней комнату покинула девушка — статная, русая, довольно красивая по меркам людей, если не обращать внимание на ее увечье и отсутствующий глаз. Она воровато оглянулась на закрытую дверь, присела на корточки и поднесла маленький осколок Слезы Эрии к темному паркету, окропленному кровью. Кристалл жадно впитал всё до последней капли, и его сердцевина окрасилась в алый.

Тамиру удивился.

Он мало что понимал в магии людей, — его не интересовало то, что он не мог использовать сам, — но тамиру знал одно: кровавая магия в Дархэльме запрещена. Всего одному человеку во всей империи было дозволено играть с этой опасной Силой и лишь до тех пор, пока Кровавая Графиня оставалась фавориткой императора. Других же за подобное преступление ожидала смерть.

Конечно, у людей всегда найдутся исключения: некоторые Ищейки умели выслеживать преступников по капле крови, — этот дар им выжигали россыпью древних рун на руках, — а Хранителям Дверей позволяли использовать кровь для определения родословных. То были безобидные ритуалы, отчасти приносящие пользу империи.

Но эта девушка с кристаллом в руке, похожим на кровавый орех в полупрозрачной бирюзовой скорлупе, не была той, кто смиренно следует законам. Тамиру знал, — услышал однажды, — о том, как Лукреция Моорэт сгубила нескольких слуг и осталась калекой, играя с запретной магией и собственной кровью.

Но для какого ритуала ей потребовалась кровь Странника?

Тамиру жаждал это выяснить — он никогда не питал теплых чувств к людям, но их загадочные и порой странные поступки занимали его. Зверь проследил за девушкой. На пол пути к дому она избавилась от осколка — завернула его в черную тряпицу и передала гонцу. Тамиру проводил всадника до ближайшей деревушки на западе, но не осмелился последовать дальше. Здесь, в Эллоре, его младший брат — тот, кого зверь искал многие годы, за кем следовал по пятам несколько месяцев и которому боялся показаться на глаза. И тамиру не мог позволить себе вновь отдалиться от него и потерять из виду.

Поэтому он вернулся в город.

Что бы Лукреция Моорэт и те, кому она отдала кровь, не уготовили для Странницы, зверь не мог ей помочь. Он наблюдал за гостьей из другого мира, терзаемый одновременно любопытством и муками совести. Что с ней станется?

А спустя время, в тот день, когда тамиру спас девушку, сорвавшуюся с обрыва, он наконец увидел того, кто искал её — и теперь нашел.

Я пересказала друзьям увиденное: они имели право знать о том, кто на самом деле привел к их порогу монстра, убившего Велизара Омьена. При упоминании о человеке из зеркала Шейн раздосадовано нахмурился — еще одна тайна, которую я хранила в стенах их семейного дома.

— Значит, если у этих существ есть кровь Алессы, они могут найти ее и здесь? — встрепенулась Шеонна, вглядевшись в окружающую нас темноту. Я поежилась, поддавшись её тревоге.

— Не думаю. Вчера они нашли Алессу, потому что знали точное место куда идти, — вряд ли Лукреция стала скрывать дом, в котором приютили Странника. А та кровь, которую она добыла неделю назад, уже бесполезна для любой магии, — успокоил нас Эспер. — В тот вечер шинда нашли Алессу с помощью магии, потому её кровь всё еще была чистой, но теперь она…

— Звериная. — Презрительный тон, с которым Шейн бросил в меня это слово, больно резанул по сердцу, но я тут же ощутила успокаивающее прикосновение Эспера.

— Ты уверен, что это шинда, а не обычные люди? — недоверчиво спросил Арий.

— Уверен. Я видел нескольких из них собственными глазами, — от них разит Силой, большей чем от ведьм. Да и разве вчерашняя гостья была похожа на обычного человека?

Повисла тяжелая тишина, нарушаемая лишь тихим треском поленьев в костре.

— Не понимаю, — первой заговорила Шеонна. — Как Лу вообще нашла этих шинда? И зачем?

— Думаю, они сами нашли ее, — ответил Эспер. — Если кому-то нужен Странник, объявившийся на юге Гехейна, то самый простой способ найти его — спросить у членов семьи Моорэт. А Лукреция единственная кто готова продать все секреты своего отца в обмен на спасение любовника и защиту от Видящей матери. Тот взрыв в тюрьме и её исчезновение вряд ли такое уж случайное совпадение.

Эспер делал задумчивые паузы, размышлял над каждым произнесенным словом, в его голосе сквозило сомнение, но я чувствовала наигранность во всем этом. Он играл перед людьми несведущего зверя в то время, как в его душе скрывалась твёрдая уверенность — он знал, что был прав. И знал кое-что еще.

В поисках ответов я вновь углубилась в воспоминания друга, которые всё еще оставались открыты для меня и осуждения которых он боялся.

Тамиру забавлялся, наблюдая за тем, как Лукреция Моорэт на протяжении нескольких дней вставляла палки в механизм отцовских ритуалов — вносила неверные правки в его расчеты, меняла зачарованные им кристаллы на пустышки. И всё ради того, чтобы удержать Странника в Гехейне.

Вот только зачем?

Он не планировал вмешиваться и спасать несчастную гостью из Сильма до того самого дня, когда он едва не погубил её и, поддавшись жалости, вкусил кровь. Тамиру понимал, что ему придётся ее спасать, придётся столкнуться с силами, которые он еще не понимал. Он всё это понимал, но позволил разуму девушку нарушить спокойствие своего уютного мира. Странница оказалась не похожа на того, с кем зверю однажды пришлось делить разум: её мысли не причинял боли, она не пыталась подчинить себе волю зверя, её тело ежечасно не горело в агонии…

Внезапно Эспер вытолкнул меня из этих воспоминаний, — вырвал из рук священный свиток, случайно оказывавшийся не в той части библиотеки, и запечатал его за сотнями замков. Я не сопротивлялась и не обижалась — эта маленькая крупица прошлого была наполнена безмерной тоской, к которой мне больше не хотелось прикасаться.

Когда с уст Лукреции Моорэт слетело имя Йору, тамиру встревожился.

Много лет назад маленький волк, брошенный страшим братом, нашёл приют в чужом доме, где его оберегали надёжнее, чем некогда родная семья. Тамиру чувствовал шлейф кровавой магии, который тянулся за Йору. Он скрывал его от сородичей, от Охотников и Короля.

Из-за него бурый волк лишь благодаря чуду отыскал брата спустя многие годы. Но кто помог Лукреции Моорэт вычислить его за считанные дни?

Все ответы хранились на западе, там куда устремился очередной гонец от этой пронырливой девчонки. Тамиру больше не мешкал и последовал за ним — теперь он не боялся потерять брата, знал, что тот останется в городе и присмотрит за Странницей до его возвращения.

Больше суток зверь преследовал всадника до безлюдной окраины Церрета.

Ветхий, покосившийся дом, за дверью которого скрылся гонец, доживал свои последние годы на отшибе посреди поля. Тамиру затаился в зарослях горького бурьяна, куда не долетали чужие голоса. Он бы мог подобраться ближе и остаться не замеченным, но испугался, что слова чужака причинят боль его разуму — даже с этого расстояния зверь ощущал ни с чем не сравнимую древнюю Силу. Она сочилась сквозь трещины в оконной раме, вытекала из щелей в тонких деревянных стенах. Ее запах, доносимый порывами солёного ветра, был зверю хорошо знаком: однажды подобная Сила сгубила дорогое ему существо — раздавила ребра и испепелило детское сердце, так отчаянно мечтавшее жить. Но беловолосый человек в доме, чей профиль тамиру узнал издалека, — если бы он подобрался ближе, то разглядел бы и разноцветные серо-зеленые глаза, — кутался в эту Силу словно в теплую шкуру, не ощущая ее тяжести.

Внезапно шерсть тамиру встала дыбом. Ветер стих, но высокая трава вокруг продолжала роптать, — она колыхалась подобно морским волнам, а на земле сгущались тени. Зверь попятился назад, пока его лапы не коснулись твердой вытоптанной дороги. К тому времени чернота уже затопила поле, будто вязкая вода. А потом она ожила, забурлила и порвалась на неровные лоскуты, каждый из которых обрел человекоподобную форму.

Бездонные.

Сердце тамиру пропустило удар. Зверь вжался в землю, когда Тени бросились в его сторону. Но они не обратили на бурого волка никакого внимания, обтекли его словно валун, брошенный посреди реки, и стремглав унеслись на восток.

В Эллор.

Не раздумывая, тамиру сорвался с места и бросился следом.

Он бежал на протяжении суток, позволяя себе лишь самые короткие передышки, задыхался от жара, терзающего лёгкие, не чувствовал от устали собственных лап, но Теней больше не было видно на горизонте.

Вскоре на фоне ночного неба зверь разглядел всполохи огня над разрушенной тюрьмой. Столп черно дыма скрыл звезды. Неожиданно тамиру вылетел на просторную прогалину прямо перед людьми, устроившими привал у поваленного мшистого дерева.

Завидев исполинского волка, мужчина похожий на бродягу — в рваных лохмотьях и со спутанной вшивой бородой, — не раздумывая бросился на чудовище, размахивая перед собой украденной у солдат рапирой. Зверь ловко увернулся и одним взмахом могучей лапы отправил нападавшего в недолгий полёт. Человек ударился спиной о широкий ствол дуба и осел на землю, затихнув. Девушка, прячущаяся за поваленным деревом, взвизгнула. Тамиру зло оскалился и внезапно к нему пришло узнавание.

Лукреция Моорэт.

Удача благоволила зверю.

Он прыгнул вперед, сбил девушку с ног и тяжелой лапой пригвоздил к земле. Острые зубы клацнули перед её испуганным лицом, острый клык поддел кружевную повязку и рванул, обнажая скрытое под ней прошлое — пустую глазницу, затянутую темной морщинистой кожей. Так выглядела цена, которую отдала Лукреция Моорэт, чтобы выжечь из себя Древнюю Кровь матери — она заплатила собственным глазом, жизнью нескольких служанок и репутацией отца, который взял на себя вину. И всё ради того, чтобы быть с человеком, лежащем неподалеку.

Под острыми звериными когтями, которые царапали кожу сквозь рубашку, девушка рассказала всё: о том, как её нашли шинда, как предложили помощь в освобождении Маркуса Лэнна и защиту от взора Видящей матери в обмен на информацию о любом Страннике, которого отыщет Артур Моорэт. А потом шинда подарили девчонке имя тамиру, поселившегося в её доме, — маленький дар, который мог привести Короля за Йору.

Но даже перед лицом опасности, нависшей над ней, Лукреция Моорэт не жалела и не раскаивалась о содеянном. Из-за нее Странница оказалась в опасности, а при взрыве тюрьмы погибли десятки людей. И вместо того, чтобы молить о прощении и сохранении собственной жизни, Лукреция бранилась в морду зверю и сыпала угрозами, обещая, что раскроет правду о Йору, когда обретет свободу.

Тамиру глухо зарычал и выпустил когти. Словно копья, они молниеносно вонзились в грудь и шею девушки. Она издала хриплый булькающий вскрик и затихла под лапой зверя.

Вздрогнув, я с трудом сдержала крик, когда перед моими глазами застыл безжизненный взгляд Лукреции.

«Она заслужила это, — прорычал Эспер. — Она продала твою душу опасным тварям и хотела продать моего брата».

— Почему ты так в этом уверен? — с подозрением бросил Шейн.

Я подняла на него не понимающий взгляд с трудом соображая, что с того момента, как стих голос тамиру на поляне едва ли прошла пара секунд, за которые я успела прожить несколько дней в дикой погоне за гонцом и Тенями.

— Наблюдательность у меня в крови, — спокойно повторил тамиру недавние слова брата. Арий весело прыснул.

На скулах Шейна раздраженно заиграли желваки.

— Раз ты такой наблюдательный, может знаешь где нам искать сбежавшую Лу?

Эспер не спешил отвечать.

— Сбежала, как и планировала, приняв помощь чудовищ, — мой голос прозвучал слишком резко и бесстрастно.

В этот самый момент я поняла, что не осуждаю тамиру за содеянное. Мне не было жаль Лукрецию, как и ей не было жаль меня, когда она заключала сделку с шинда.

— Почему ты не рассказала нам всё раньше? — вспылил Шейн.

— Потому что я ничего не знала, — огрызнулась я, не выдержав его гневного взгляда.

— Или не хотела знать! Ты жила в нашем доме, принимала нашу заботу, ела с нами за одним столом и всё равно посмела приютить под нашей крышей зверя, даже не интересуясь какие опасные тайны он хранит. Ты хорошо поглумилась за нашими спинами? — парень перевел пылающий взгляд на Эспера. — А ты небось наслаждался и ждал, когда в дом явятся убийцы и во сне перережут нам глотки? Но вот только к твоему несчастью мы всё еще живы!

Шейн вскочил на ноги. Его рука метнулась к кобуре на поясе, но пальцы словили пустоту. Шеонна отодвинулась от брата подальше, предусмотрительно спрятав револьвер.

— А что я должен был делать? Увести Алессу в Чащу? Но разве твой отец не повесил на нее свой чертов поводок и не бросился бы в погоню за камешком, который не давал ему покоя? Или я должен был прийти к вам и всё рассказать? И вы, людишки, поверили бы мне на слово и не попытались прикончить на месте?

Эспер медленно поднялся на лапы, угрожающе вытянувшись во весь свой внушительный рост, и окинул Шейна безразличным взглядом.

— Не тебе, человек, обвинять меня в тайнах и сделанном выборе.

— Хватит! — не выдержала Шеонна, встав между братом и зверем.

— Из-за них убит наш отец, — зло прорычал Шейн в лицо сестре.

— Наш отец помешался на неподвластной ему магии, как в прошлом помешался его отец. Он радовался, когда Артур не смог открыть двери в Сильм, держал Алессу словно приманку, прикрываясь добродетельностью, и был готов в любую минуту пожертвовать ей. Он ждал, что за кристаллом явятся и дождался! Поэтому не смей винить Алессу в его смерти. Не смей винить за тайны и за страх, в первую очередь перед тобой.

Шеонна болезненно ткнула пальцем в грудь брата. Шейн зло фыркнул, бросил на меня мимолетный испепеляющий взгляд и, взмахнув полами черного плаща, отошел к берегу ручья, многозначительно повернувшись к нам спиной. Подруга обиженно скрестила руки и плюхнулась обратно на траву.

В очередной раз на поляне воцарилась удушающая тишина. Но как и прежде спустя несколько минут Шеонна нарушила ее первой. Поворошив палкой угли, она задумчиво пробормотала:

— Я всегда думала, что шинда это миф. Кажется, даже Элья никогда в них не верила. Она рассказывала мне много историй о тамиру, которые не были похожи на те, что хранились в городских библиотеках и за которые люди могли отрезать ей язык. Но её сказки о шинда никогда не отличались от тех, что рассказывали обычные люди.

Эспер вновь растянувшийся за моей спиной, назидательно пояснил:

— Люди сложили о нас множество историй, но мы всегда оставались для вас реальностью. Далёкой, загнанной в Чащу, но всё же реальностью. Мы всегда были на виду: выли в сердце леса, рысью пробегали на горизонте пустынных пашен. Но шинда… Проклятье ведьм заточило их на очень далёких берегах, загнало под землю и со временем люди стерли их из воспоминаний, превратили в страшную детскую сказку. Но шинда реальны, как и все мы. И всё это время они копили свои силы и злость. Однажды я слышал их историю, но отказался поверить в истину, произнесенную устами ребенка.

— Но почему они объявились именно сейчас, как сумели обрести свободу от ведьмовского проклятья?

— Проклятье больше не имеет над нами власти.

Шеонна удивленно ахнула.

— Так вот почему у вас двоих нет клейма!

— Его нет только у меня, — поправил ее Эспер.

Шеонна недоверчиво нахмурилась, окинув Ария изучающим взглядом. Тамиру деловито расправил плечи, демонстрируя себя во всей красе, но клеймо на его теле так и не проявилось.

— А как давно вы свободны от проклятья? — подруга вновь переключила внимание на Эспера.

— Тринадцать лет.

Шеонна удивленно присвистнула.

— Как долго, — она задумчиво покачала головой. — А шинда? Зачем им кристалл Алессы?

— Я не знаю, — устало ответил тамиру, уронив массивную голову на лапы. — Поэтому нам и нужны ведьмы, они должны что-то знать о чудовищах, которых породили.

— Самоубийство, — подал голос Арий, в очередной раз недовольно насупившись. — Если однажды тебе встретилась ведьма, которая не убила тебя при первой же возможности, это не значит, что в будущем она или ее сестры не воспользуются подобным шансом.


❊ ❊ ❊

Ночью не спал никто.

Мой сон отпугивали тревожные мысли. Шейн не осмелился сомкнуть глаз в опасной близости от заклятых врагов: облокотившись спиной на широкий древесный ствол на краю поляны, он неотрывно следил за Эспером. Зверь же, игнорируя колючие взгляды, мирно дремал за моей спиной. Подражая брату, Арий вальяжно вытянулся на мягкой траве, положив руки под голову, и нарочито беспечно прикрыл глаза. Шеонна клевала носом у костра, но каждый раз, когда сон пытался овладеть ей, вздрагивала и встревоженно поглядывала на Шейна.

Сквозь яркие всполохи огня, тянущиеся к небу, я любовалась истинными глазами подруги — глазами Зверя, как сказали бы люди. Радужка ярко сияла золотом, в котором плясали маленькие искры, а от по-кошачьи заостренных уголков тянулась призрачная желтоватая дымка. Это выглядело одновременно пугающе и завораживающе.

Будто почувствовав на себе зачарованный взгляд, Шеонна повернулась ко мне, и я смущенно опустила голову, уставившись на свои руки.

Ладони овивали новые тёмно-синие повязки. Спасти предыдущие хлопковые кремовые ленты не удалось — тёмная кровь Ария намертво вгрызлась в ткань и после небольшой потасовки, тамиру заставил меня бросить их в огонь. К счастью, Шеонна позаботилась о запасных, которые нашлись на дне ей, казалось безразмерной, дорожной сумки.

Взгляд блуждал по тёмно-золотистому кружевному узору на синем шелке. Меня то укутывало умиротворение, — мысли о женщине, создавшей эту вещь, оказались самой тихой гаванью среди воспоминаний последних дней, — то затапливала безграничная тоска. Вдруг мы больше никогда не увидимся?

Неожиданно стыд холодными когтями резанул по сердцу: я ведь даже не попрощалась, не обняла Элью в последний и не извинилась за боль, которую ей пришлось из-за меня вынести, вместо этого трусливо повернулась к ней спиной, боясь в последний раз взглянуть в теплые изумрудные глаза.

Я прижалась к мягкому боку Эспера, запрокинув голову к редким звездам, выглядывающим сквозь раскидистые лапы деревьев и прорехи черных туч. Хотя тамиру сладко дремал, моё вторжение в его мысли не осталось незамеченным. Зверь возмущенно рыкнул, но не стал отталкивать и позволил ещё немного побродить по уголкам своей памяти.

Ветви ежевики игриво отпружинили, когда на них приземлилось нечто мягкое. Маленькие, но острые шипы неприятно кольнули в спину и оцарапали кошачьи уши, вырвав тамиру из сна. Где-то над головой противно скрипел альм, но зверь не видел ни его, ни голубого неба в прорехах зеленой листвы — нечто упавшее на куст, укрыло рыжего кота тенью. Пахло Странницей. Чтобы это ни было, оно точно принадлежало ей. Вскоре она спустилась в сад и устроила, как показалось тамиру, ожесточенную борьбу с кустарником. Зверь получил несколько неприятных тычков в ребра, попытался выбраться из убежища, которое еще недавно казалось самым надежным в саду, но только привлек к себе нежелательное внимание.

— Кис-кис.

В переплетении ветвей показались горящие любопытством глаза девушки. Тамиру припал к земле, попятился, но шипастые ветви преградили путь, исколов задние лапы.

— Что ты там делаешь?

Он уловил чужой запах незадолго до того, как увидел ноги, обутые в мягкие истертые сандалии — ноги взрослого человека, родившегося в Гехейне, а значит не такого наивного и несведущего о природе тамиру, как Странник.

— Там была кошка!

Женщина опустилась на колени перед кустом.

Тамиру ощетинился, готовый броситься вперед, прежде чем служанка вздумает закричать и поднять тревогу — он уже представлял, как вцепится в ее лицо, располосует когтями и умчится прочь пока она будет безумно визжать на всю округу. Но увидев рыжего кота, женщина лишь тепло улыбнулась. Встретившись с ней взглядом, зверь невольно поддался вперед — ошибка которая могла стоить жизни любому тамиру. В свои годы он уже многое знал об ошибках, но позволил себе совершить самую непростительную: потерять бдительность, утонув в глазах человеческой женщины, — изумрудных, сияющих словно чистый кристалл, и безмерно мудрых. Тамиру очень давно не видел таких глаз.

Его сердце сжалось от тоски.

— У нас нет кошек, Алесса, — ободряюще произнесла женщина, поднявшись на ноги.

Служанка увела Странницу в дом и вместе с ней зверя покинули болезненные воспоминания.

Отрывки недавнего прошлого сменялись, словно кадры старой киноплёнки: я наблюдала за тем, как Эспер изучал замок, как бродил по городским крышам ловя отрывки людских бесед, как наблюдал за братом с высоких ветвей. Но стремительно проносилась сквозь эти ведения, жадно цепляясь лишь за те в которых мелькало лицо Эльи.

С того самого дня она стала приносить ему еду. Оставляла ломтики мяса у лестницы, ведущей в подвал, и издали наблюдала за зверем. Тамиру не нуждался в этой пище и не голодал — он умел охотиться, а сад кишел птицами и даже белками. Но он всё равно приходил каждый раз, когда чуял запах её стряпни. Принюхивался к еде, которую не собирался есть, как самый обычный изголодавшийся кот. Он подыгрывал, потому что очень хотел доверять этой женщине, и приятная радость согревала его тело, когда он не чувствовал в пище яд.

Тамиру театрально обнюхивал содержимое глиняного блюдца, краем глаза наблюдая за служанкой, застывшей в дверях кухни. Этот спектакль он разыгрывал уже на протяжении нескольких дней.

Но сегодня что-то изменилось.

Служанка набралась храбрости, поднялась по лестнице — медленно, опасливо, боясь спугнуть кота резким движением, — и села на верхнюю ступеньку. Тамиру замер.

— Какой ты красивый, — с тёплой улыбкой проворковала женщина и подняла мечтательный взгляд к темнеющему небу на котором уже зажглись первые звезды. — Я не видела кошек с тех самых пор, как покинула Ксаафанию. На Болотах твои сородичи обитали в каждом доме, в котором их могли прокормить, или бродяжничали на улицах Вереста и Несса — земля там твёрдая и мышей хоть отбавляй. Мы могли быть спокойны и не бояться старых преданий о тамиру, ведь ни одни здравомыслящий зверь не сунется во владения ведьм. Страх никогда не туманил мысли Ксаафанийцам, не вкладывал в их руки ножи, не вынуждал истреблять неповинных домашних зверей. Но за пределами Болот люди пугливы и страшны, особенно в стенах этого города.

Тамиру прижал уши и, схватив с миски кусочек мяса, ароматами приятностей забивающий нос, умчался прочь. Именно так бы поступил обычный кот — не тамиру.

Воспоминание растаяло во мраке, но сквозь него медленно проступило другое: я увидела Элью и Шеонну, коротающих вечер за теплой выпечкой и беседами.

Вытянувшись на мягкой траве, рыжий кот наблюдал за людьми в подвальное окно. Сквозь плотное стекло до него долетали обрывки чужих слов. Рыжая девица лепетала о сущих пустяках, тамиру пропускал её речи мимо ушей. Но когда говорила служанка, он, наоборот, подавался вперед — осторожно, чтобы домашний свет не выхватил из темноты его кошачью морду, — и прислушивался к мягкому голосу.

Вскоре женщины разошлись. Дверь на кухню распахнулась, прямоугольник яркого света очертил худощавый силуэт служанки. Она решительно поднялась по ступенькам и опустилась рядом со зверем. Рыжий кот любопытно склонил голову на бок.

— Ты ведь не причинишь вред моим девочкам, тамиру? — вдруг спросила служанка. Ее голос звучал твердо, но с губ не сходила дружелюбная мягкая улыбка.

Зверь удивленно навострил уши и напружинился, но женщина лишь тихо усмехнулась.

— Ты у крал свои глаза у змея, а вовсе не у кошки, — пояснила она.

Я не успела обдумать увиденное, меня подхватило течение воспоминаний Эспера и перед глазами предстала новая картина, на этот раз залитая теплом утреннего солнца.

Придерживая холщовую сумку, норовящую соскользнуть с плеча, Странница сбежала по лестнице и направилась к воротам. Тамиру неотрывно следил за ней с дерева. Вина переполняла крошечное кошачье сердце, грозя выплеснуться за пределы стен, которыми зверь окружил свой разум. Он должен был увести Странницу и своего брата из этого города, пока не стало слишком поздно, пока их не нашли ни древние проклятые существа, ни Король. Он должен был защитить их любой ценой. Но ощущая радость, заполнившую каждый уголок девичьей души, тамиру побоялся вновь её огорчить и так скоро напомнить хрупкому человеку о боли.

Он решил дать ей еще один день.

Один день, чтобы в последний раз насладиться теплом нового дома и улыбками дорогих людей.

Один день, за который не должно случиться ничего плохого.

А потом он уведет ее и брата прочь из Эллора — в свой мир, который считал безопасным.

Рыжий кот напружился, и уже приготовился перепрыгнуть на стену, когда его окликнул знакомый нежный голос.

— Тамиру.

Служанка наблюдала за ним с дорожки.

— Я рада, что ты вернулся, — сообщила она. — Но прошу, не оставляй её больше. Однажды она уже потеряла родных ей людей и не заслужила этой боли вновь.

Я вынырнула из воспоминаний тамиру, захлопнув за собой все двери: смотреть на нежный, заботливый взгляд Эльи было невыносимо. Она понимала меня больше, чем я думала. Знала о нашей с Эспером Связи и хранила её в тайне от людей, оберегая нас от их гнева.

Мне уже не хватало Эльи.

Подняв голову к небу, ища успокоение в тусклых звездах, я попыталась сдержать подступившие слезы.

Моё внимание привлекло серое пятно, отделившееся от толстой сосновой ветки. Оно медленно приближалось, покачиваясь от прикосновения легкого ветерка. Я заинтересованно следила за его движением, но внезапно яркий всполох костра выхватил из темноты, испещренный трещинами человеческий череп, изо рта которого ко мне тянулись длинные мохнатые лапы.

Меня пронзил леденящий ужас. Из горла вырвался истошный крик.

Друзья повскакивали на ноги. Проснувшийся Эспер стремительным ударом могучей лапы сбил паука в тот самый миг, когда тот отпустил свою толстую паутину и прыгнул вниз. Существо с хрустом отлетело в сторону, но тут же резво вскочило и с невероятной прытью бросилось на тамиру. Эспер равнодушно прижал его лапой. На землю брызнула зловонная зеленая кровь.

Раздался тихий шлепок и еще один паук приземлился рядом со мной.

Кракты.

Однажды я читала об этих существах в одной из библиотечных книг: крупные, размером с упитанную кошку, пауки, наводящие ужас на фермеров и периодически травящие скот. Они вылуплялись в гнездах из обглоданных костей, которые в будущем становились им самой надежной защитой, подобно панцирю или доспеху.

Но никакие картинки на пожелтевших от времени страницах не могли передать ужас и тошнотворное отвращение, которые на самом деле вселяли эти твари: черные мохнатые пауки, с острыми, будто клинки, жвалами и звериными, а иногда и человеческими, костями, примотанными к туше прочной серебряной паутиной.

И еще этот режущий по ушам скрежет, который они издавали…

Подоспевший на помощь Арий ударил по кракту палкой, отгоняя прочь. Паук издал гневно заскрежетал, ощетинив острые жвала, но его постигла та же участь, что и собрата — он пал под тяжелой лапой Эспера.

В траве зашелестели новые твари — у одного из них к спине был примотан лошадиный череп.

— Я же говорил тебе про полынь и еловые ветки! — прикрикнул Арий на Шеонну.

— Если ты знал, что рядом логово этих тварей, то почему сам не позаботился о защите? — раздраженно бросила в ответ девушка. Не смотря на страх в широко распахнутых глазах ее голос звучал твердо.

— Я думал ты хорошо знаешь эти леса и в курсе, что пауки всегда крутятся у воды и привлекаются на свет.

Эспер упорно давил пауков, прыгая на них словно охотящийся в снегу лис, но мохнатых тварей не становилось меньше.

Прогремел выстрел, яркая вспышка осветила поляну. Кракт, свесившийся с паутины над головой тамиру, сорвался вниз и, мерзко пища в предсмертных судорогах, свернулся у лап исполинского волка. Шеонна, удерживая револьвер в дрожащей руке, с безумным восторгом и удивлением уставилась на мертвого паука. Я была права — из него подруга стреляла лучше, чем из лука. Или же Эспер сохранил собственные уши благодаря чуду.

Но думать над этим не было времени.

Я выхватила из костра длинную наполовину прогоревшую ветку и взмахнула ею перед мордой кратка, подкравшегося к Шеонне из темноты — это был тот самый, с лошадиным черепом на спине. Паук угрожающе заклекотал, щелкая жвалами, но метко пущенная Шейном стрела попала в пустую лошадиную глазницу и пронзила мягкую тушу твари. Кракт рухнул наземь, поджав лапки. Второго обозленного монстра, Шеонна ударила ногой, временно оглушив.

— Огонь их только привлекает! — сердито рявкнул Арий.

Он выхватил тлеющую палку из моих рук и отбросил в сторону.

— Здесь нельзя оставаться, мы их только злим, — громко воскликнул тамиру, чтобы все услышали.

И больше немедля ни секунды, Арий схватил меня за запястье и потащил в окутанную тьмой чащу — за нашими спинами поляна кишела пауками, стянувшимися к костру, словно мотыльки. Шеонна и Шейн поспешили за нами, — подруга в последний момент успела подцепить свою сумку, вырвав её из-под лап кракта. Эспер бежал последним, добивая пауков, которые решились на преследование.


❊ ❊ ❊

Мы не останавливались до тех пор, пока небо не побледнело в лучах восходящего солнца.

Утренний холод пробирал до костей. Я плотнее закуталась в вязанную кофту, найденную в сумке Шеонны: не по размеру большая, когда-то принадлежавшая Элье, онадаже пахла как служанка — корицей и печеными яблоками.

— Мы возвращаемся, — беспрекословно заявил Шейн сестре, когда мы перевели дух. — Дальше наши пути расходятся. Об Алессе позаботятся её звери.

Он смерил меня брезгливым взглядом, не выдержав я демонстративно отвернулась.

— Нет, — отрезала Шеонна, рубанув рукой воздух. — Мы не можем их сейчас оставить. Ты забыл, но один из, как ты выразился, зверей ранен? По дороге в Варрейн им может понадобиться наша помощь

Арий оскорбленно вскинул брови, но промолчал.

— Если хочешь, возвращайся, — продолжала Шеонна, — а я вернусь только тогда, когда буду уверенна, что Алесса в безопасности.

От ее слов меня наполнила уютная радость. Подруга поправила лук за плечом, горделиво вскинула голову и прошла мимо нас, не давая Шейну возможности остановить себя. Сокрушенно вздохнув, парень поспешил за сестрой и последующую половину пути, я слушала их перепалку, эхом разносящуюся по округе.

Эспер вел нас дикими звериными тропами, поросшими высокой травой и колючими кустарниками. По его словам, это путь был более коротким и безопасным чем торговый тракт, на котором крупного волка могли заприметить в любой момент — менять облик рядом с Шейном зверь отказывался. Но густая растительность и неровность лесных дорог только замедляли. Мы шли весь день, а окружающий пейзаж практически не менялся, лишь острый пик одинокой горы все больше возвышался над горизонтом. Шейн недоверчиво предположил, что тамиру ведет нас в ловушку, Шеонна осадила брата, но я успела поймать на себе ее взволнованный взгляд.

— К завтрашнему вечеру мы доберемся до города, — спокойно сообщил Эспер, дернув ухом в сторону парня, словно отгонял надоедливую муху.

Вечером мы разбили лагерь у подножья пологого холма и уже никто не забывал о полыни и еловых ветвях в костре. А на следующее утро вышли на широкую ровную прогалину и продвигались уже быстрее, не смотря на усталость и боль в ногах.

В воздухе ощущалась жизнь — солнце согревало наши спины, птицы щебетали над головами, а Шеонна утомившись от долгого пути развлекала себя, донимая тамиру. Выросшая на правдивых историях Эльи, подруга многое знала о волках, но всё равно засыпала Ария и Эспера глупыми вопросами, ответы на которые ей не были нужны, — она просто надеялась, что честность тамиру пробьет стену ненависти, которую выстроил Шейн, и поможет ему иначе взглянуть на происходящее.

Вот только Эспер не оценил подобной любознательности и скрылся далеко впереди, оставив брата в одиночку отвечать на вопросы.

— Нет, мы не высасываем память и душу из человека вместе с кровью, — тяжело вздохнул Арий и кивнул головой в мою сторону. — Разве она похожа на бездушное растение?

Шеонна окунула меня нарочито внимательным взглядом, словно действительно видела во мне какие-то признаки. Я возмущенно нахмурилась, чем вызвала тихий смешок подруги.

А тамиру тем временем продолжал:

— Мы действительно пьем кровь, чтобы перенять какие-то черты: цвет шерсти, форму тела, остроту зрения и нюха. Но даже одна капля крови порождает одностороннюю связь с этим существом — мы чувствуем его эмоции и слышим мысли, но не впитываем память и уж точно не отнимаем ее. И ни один тамиру никогда не сможет причинить вред существу, чью кровь он попробовал. — Арий на мгновение смолк, задумчиво пнув камешек. — Это словно убивать самого себя, вонзать клыки в плоть существа и чувствовать его агонию как собственную.

— А в наших сказках… — начала Шеонна, но тамиру резко ее перебил.

— Ваши сказки лживы, как и ваши маги! Когда-то люди пытались овладеть силой нашего народа — желали вытягивать воспоминания из крови и создавать нерушимые связи. Но все ритуалы приводили к тому, что кровавая магия отнимала у человека всё: память, рассудок и может быть душу, оставляя лишь пустую оболочку. Люди причинили своим же собратьям много вреда, а приписали эти заслуги нам — ненавистному всеми народу, который не мог за себя постоять.

— Где настоящий Арий Эрвор?

Меня пробрала дрожь от ледяного тона Шейна, он шагал позади нас и не сводил колючего взгляда с тамиру. Тот ответил, не обернувшись:

— Умер десять лет назад, вместе с остальными детьми Майрона Эрвора. Если ты забыл: все они были отравлены людьми, — последнее слово Арий выплюнул с едкой пренебрежительностью. — Люди не задумываясь убивают себе подобных, из-за мелких обид или жадности, но монстрами почему-то считают именно нас.

— Все кроме чудом выжившего бастарда, — скривился Шейн, пропустив замечание мимо ушей. — Почему именно он?

— Арий единственный, кто был близок мне по возрасту, — тамиру бесстрастно пожал плечами.

От Эспера я уже знала, что тамиру способны принимать лишь тот облик, который соответствует их истинному возрасту: если взрослый зверь вкусит кровь ребенка, то он никогда не сможет примерить его юное лицо, но без труда воссоздаст его взрослую копию.

Но до этого дня я никогда не задумывалась над возрастом братьев.

Я с любопытством разглядывала точеный профиль Ария, гадая каким сейчас мог бы быть настоящий владелец этого имени: обладал бы он подобным хищным разрезом глаз или тонкими губами, уголки которых были тронуты лукавой улыбкой? И сколько своего в это лицо привнес тамиру?

В одном я была уверена точно: погибшему Арию Эрвору сейчас могло быть чуть больше двадцати лет — ровно, как и волку, отныне носящему его имя.

Если с Арием всё было понятно, то вот звериная шкура Эспера совершенно не отражала количество прожитых им лет. Лишь по истинным размерам исполинского волка я могла догадываться, что с его рождения минуло минимум три десятка зим.

«Чуть больше, — поправил меня Эспер.»

Я подскочила на месте, словно ужаленная, а к щекам прилила кровь. Однажды я научусь скрывать своим мысли от тамиру, но сейчас он гулял по моему разуму словно по дому, лишенному дверей.

— Десять лет ты живешь в теле человека, — в голосе Шейна послышалось отвращение. — И так легко в этом сознаешься. Не боишься, что мы раскроем твою истинную сущность?

— Нет, — небрежно отмахнулся Арий. — Никто из вас не расскажет об этом ни единой живой душе, да и мертвой тоже. Вы же не настолько глупы, чтобы переходить дорогу Маретте Эрвор. Между прочим, за это милое личико она уже и без того сгубила не мало людей.

Шейн недовольно сжал челюсти.

«Ее называют Кровавой Графиней, — пояснил Эспер в ответ на мое недоумение, — фаворитка императора и единственный кровавый маг в Дархэльме. Стоит пояснять почему она единственный?»

— Хватит прожигать меня взглядом, человек, — насмешливо оскалился Арий. — Думаю после того, как я избавил мир от троих тамиру, мы с тобой должны стать друзьями. Общий враг и всё такое.

— Одно дело убить врага, — сдержанно ответил Шейн, — а другое сотворить подобное с его телом. Думаю, что из вас четверых эти трое были меньшим злом.

Тамиру усмехнулся, но в этом смешке не было привычного ему лукавства.

— Каково это жить в Чаще? — спустя некоторое время Шеонна попыталась разрядить обстановку и вновь вернулась к допросу, но в этот раз её голос звучал неуверенно. Она с опаской поглядывала на Ария, опасалась реакции, которая может последовать за ее вопросом.

Тамиру молчал, не сводя с девушки задумчивого взгляда. Казалось, он уже не ответит, но внезапно Арий театрально щелкнул пальцами и мир вокруг нас пришел в движение. Мы замерли на месте. Молоденькие сосны распушились и склонились к земле, их стволы стали шире, темнее и в грубой древней коре пролегли глубокие трещины. В листве, настолько густой, что сквозь нее не проникал дневной свет, зажглись сияющие цветы — голубые, розовые, сиреневые, заливающие все вокруг яркими чарующими красками, подобно гирлянде.

Мимо пропылили несколько сияющих мотыльков, — один из них задел крылом мою щеку, но я не ощутила прикосновения иллюзии, — и умчались в Чащу, туда, где среди деревьев притаился древний город.

Уверена, что когда-то он покорял своим величием и даже Эллор не мог сравниться с ним в красоте. Из-под пушистого мха проглядывали остатки дороги, уложенной плиткой, а стены брошенных домов не теряли своего сияния даже во тьме Чащи.

Внезапно я споткнулась, не заметив выступившую корягу, спрятавшуюся под красивой иллюзией. Арий поймал меня под руку.

— Не позволяй иллюзиям себя обмануть, пташка, — с лукавой улыбкой упрекнул он.

— Довольно, — сердитый голос Эспера ворвался в спокойную сонную Чащу, разорвав иллюзию на клочки. — Мы почти пришли.


❊ ❊ ❊

Варрейн жался к горе, словно осиротевший ребенок, и та заботливо обнимала его полукругом. Спереди же его ограждала высокая стена, — город казался непреступным. Взобравшись на высокий пологий холм, я разглядела на горизонте его темные городские крыши, подкрашенные алым светом заходящего солнца, и высокий шпиль башни, стремящийся сравняться по высоте с отвесной скалой.

Меня пробрал страх: Варрейн был похож на капкан, готовый захлопнуться, как только мы пройдем под высокой аркой ворот.

— Надо же, за восемь лет с моего последнего визита город сильно изменился. Они выстроили высокие стены, — с удивлением отметила Шеонна.

— Уже лет двести как, — бросил в ответ Эспер, прянув ушами.


Девочка, которая любила сказки
201 год со дня Разлома

13 день десятого звена

Слеза Эрии на прикроватном столике, устроенная в кружевной чаше серебряного подсвечника, отбрасывала тёплые желтоватые отблески на стену и край кровати. Осторожно ступая, чтобы не потревожить скрипучие половицы, служанка потянулась к кристаллу, но детская ручка проворно ухватила её за запястье. Из-под одеяла, натянутого по самый нос, на женщину с мольбой взирали широко распахнутые светло-карие глаза.

— Расскажи мне что-нибудь, Элья, — попросила девочка.

— Ты же знаешь, я не люблю сказки, — ответила служанка, сжав её пальчики в тёплой ладони.

— А я и не хочу сказку! — возмутилась девочка и резко села на кровати. Огненные кудри рассыпались по её плечам. — Расскажи мне о людях с Болот.

Служанка наигранно тяжело вздохнула, но тут же сдалась под умоляющим взором. Она взбила подушку под спиной девочки и, устроившись рядом, заговорила:

— Я расскажу тебе о любви и её цене, но знай — такие истории редко имеют счастливый конец.

Девочка яро закивала, так что кудрявые локоны игриво запрыгали у её лица. Женщина не сдержала теплой улыбки, и очень тихо начала свой рассказ — хозяин дома мог прийти в ярость, услышав истории, которые она рассказывала семилетнему ребёнку.

— Когда-то давным-давно у ведьмы родились прекрасные дочери-близняшки. Но из-за бушующей в тот день грозы Болота не услышали первого крика первой из дочерей и потому не смогли наполнить её легкие и тело ведьмовской Силой. Ведьма опечалилась, ведь обычному ребенку не место в Лейтерине, но повиновалась древним законам, отнесла девочку в людскую деревню и отдала на воспитание отцу.

— Как её звали? — вмешалась девочка.

— Амбура? — предложила служанка. — Так называют самый красивый цветок, который распускается на болотах в полную луну и обладает целебными свойствами.

— Никогда не видела этот цветок и мне не нравится это имя, — запротестовала девочка. — Пусть её зовут Йорун.

— Хорошо, пусть будет Йорун, — сдалась женщина и ласково упрекнула, — а теперь слушай и не перебивай.

Она поправила сползшее с детских плеч одеяло и продолжила:

— Сестре Йорун, Сэйре, — служанка сделала паузу на тот случай, если у девочки найдется замечание к новому имени, но та деловито молчала, — повезло больше: она унаследовала ведьмовскую силу и росла в объятиях материнской любви, которую никогда не довелось познать первой из дочерей. Но родная кровь притягивала девочек будто магнит. Сэйра часто сбегала к сестре, и они долгие дни проводили лишь вдвоем, разгадывая тайны Болот. С каждым годом их дружба и сестринская любовь крепли. Но всё изменилось, когда Йорун и Сэйра выросли и полюбили одного юношу…

— Акке, — вмешалась девочка.

— Хорошо, пусть его зовут Акке, — служанка усмехнулась. — Так вот, сердце Акке было отдано Йорун с их самой первой встречи, которая случилась во время традиционного сбора эрчина. Юноша намеревался взять девушку в жены, но влюблённые боялись, что на пути их счастья может встать Сэйра. Ведь юная ведьма в любой момент могла потребовать юношу себе, и никто во всей Ксаафании не посмел бы ей перечить, даже сам Акке.

— Почему? — перебила девочка, возмущенно надув пухлые губки.

— Таковы законы Болот, — в легкой улыбке служанки спелись нежность и грусть. — По-настоящему, искренне и горячо ведьмы умеют любить лишь собственных детей. К мужчинам они не испытывают истинных чувств, но жаждут быть любимыми, завидуя человеческим женщинам. И если однажды ведьма возжелает какого-либо мужчину в свои мужья и отцы своего будущего чада, то никто не посмеет встать на её пути. Если отнять у ведьмы желаемое, то обидчик, а то и целое селение лишатся поддержки её сестер и окажутся беззащитны перед голодом духов, дремлющих в глубине болот.

— И Сэйра потребовала сердце Акке себе?

Служанка отрицательно качнула головой и опустила взгляд на руки.

— Сэйра завидовала той любви, которая горела в глазах Акке, когда он находился рядом с её сестрой. Даже под самыми сильными чарами юноша никогда бы так не посмотрел на ведьму. Она знала это, поэтому вознамерилась добиться его любви иным способом. Пользуясь своим сходством с сестрой, Сэйра попыталась занять её место. Однажды под покровом ночи она пришла к юноше в дом, чтобы возлечь на его ложе, но Акке распознал обман и выставил девушку за дверь. Ведьма обозлилась и в ответ на подобное оскорбление решила лишить юношу его любви и выжить Йорун с болот. Она искусно сеяла ложь среди Ксаафанийцев, пыталась оклеветать сестру и избавиться от неё людскими руками. Но Йорун дала отпор.

— Что она сделала? — с придыханием спросила девочка.

— Продемонстрировала Болотам силу своего духа. Помни, милая: Ксаафания это нечто большее, чем скопление топких островов, затянутых зловонной тиной, какой её представляют во всем Дархэльме, это живая земля не похожая ни на что в Гехейне. Она подобна божеству, которое может наказать порочную душу или восстановить справедливость, заступившись за невиновного. И именно в поисках справедливости Йорун, облачившись в белоснежной льняное одеяние, сотканное из погребального савана, отправилась к сердцу Болот, в Курт-Орм. Там в водах черного озера люди испытывали свою душу. И всё что требовалось для испытания, это пройти через воду и остаться живым — Курт-Орм никогда не тронет невиновного, а те чья душа запятнана тьмой сгинут и их тела однажды прибьются к суше.

Йорун смело шагнула на живую землю острова. Его склизкие цепкие лапы овивали её ноги и руки, обжигали бледную кожу, проверяя волю девушки на прочность, но она не сломилась. Болота разворошили её душу и не обнаружив в ней лжи, выпустили несчастную на берег. С того самого дня в Ксаафании никто не смел усомниться в чистоте и честности Йорун. Уважение односельчан возросло и даже некоторые ведьмы, наблюдающие за сестрами, проявили к девушке почтение.

Служанка ненадолго прервалась, прильнув губами к стакану с водой. Она пила медленно, смакуя каждый безвкусный глоток, будто намеренно оттягивая конец истории.

— И что случилось потом? — поторопила девочка, взволнованно сминая край одеяла. — Йорун вышла замуж за Акке?

— Нет, — покачала головой служанка. — Ведьмы так просто не уступают.

Женщина сделала глубокий вдох и продолжила:

— Сэйра пришла в ярость от поступка сестры, распалившего любовь Акке пуще прежнего. В отместку за подобную дерзость, за нежелание Йорун отступить, ведьма обратилась к своей Силе и наложила на девушку проклятье — отныне и вовек прикосновения Акке обжигали кожу Йорун подобно раскаленной стали. Влюблённые могли находиться рядом, но невозможность касаться друг друга разделила их словно пропасть. Юноша пришёл к порогу Сэйры, на коленях молил её о милосердии для любимой, но ведьма отказала и выставила его прочь, как однажды он выставил её.

Акке была невыносима сама мысль о боли, которую он может причинить возлюбленной. В своём отчаянии юноша проклинал Болота и духов за то, что те не сумели защитить его возлюбленную. Однажды своими едкими словами, брошенными в гневе, он оскорбил Шаклу. Древнейший из Ксаафанийских духов не простил подобной дерзости, и когда Акке ступил тонкий мостик, дух схватил его за ноги и потащил на илистое дно. Йорун, оказавшаяся рядом, пыталась спасти любимого, но его пальцы, овившие её запястье, буквально прожигали кожу до кости. Сама того не желая, не в силах противиться боли, Йорун выпустила руку любимого и Шакла утянул юношу в тёмную воду.

— Он умер? — ахнула девочка, но в её голосе не прозвучало страха.

— Умер, — с грустью подтвердила служанка и пригладила рыжие девичьи кудри. — Но его душа стала одним из болотных огней и теперь оберегает путников в ночи.

— А как же Йорун?

— Йорун страдала от потери возлюбленного, винила себя в его гибели и каждым днём жизнь на болотах становилась для неё всё невыносимее. Поэтому однажды она собрала свои скромные пожитки и покинула Ксаафанию. Когда её ноги коснулись сухой и твёрдой земли Дархэльма, Йорун в последний раз обернулась к болотам и увидела Сэйру. Бледная, тонкая будто призрак сестра взирала на неё с тоской. Сожаление и боль так яростно терзали душу ведьмы, что она уступила их силе и обратилась в ветер.

Служанка замолчала и комнату окутала тишина.

— Грустная сказка.

Женщина едва заметно вздрогнула и обернулась к двери. Там, прислонившись спиной к стене, стоял мальчик. Тусклый свет Слезы Эрии выхватил из темноты его красивое личико, перечерченное глубокими шрамами от волчьих когтей.

— И не правдоподобная, — сухо добавил он.

Служанка снисходительно улыбнулась.

— Все сказки Гехейна пишутся по чьим-то судьбам, мой дорогой.


Глава 17

— Где ты, девочка? — зловещий шёпот следовал по пятам, звенел льдом на сияющих призрачным светом зеркалах и обманчивой нежностью касался затылка, вызывая мелкие колкие мурашки.

Тьма, заполнившая тесные коридоры лабиринта, норовила приковать меня к месту. Её липкие щупальца оплетали лодыжки, обжигали холодом кожу и тянули вниз в копошащийся у ног черный туман. Лишь дикий страх придавал мне сил и гнал вперёд, но стоило вырваться из крепких пут, тьма лопалась с липким хрустом и тут же цеплялась вновь.

— Где ты?

Приглушенное эхо чужого зова обогнало меня на пути, взмыло к куполу, сомкнувшемуся над головой непроницаемой чернотой, и раскололось о него на десятки голосов, которые вторили друг другу хриплым басом, ласковой певучестью и старческим скрипом. Они были повсюду. Казалось, я даже могла ощутить их прикосновение: ступни увязали в шепоте, волосы цеплялись за колючую хрипотцу, а приторная нежность резала кожу.

Внезапно узкий коридор вильнул в сторону, будто оживший исполинский змей. Пол резко накренился, и в попытке устоять на ногах я уперлась руками в ближайшее зеркало. По спине пробежал неприятный холодок — ладони оказались лишены повязок. Морозные иголки впились в обнажённые шрамы, пригвоздив меня к месту.

Медленно, едва не задыхаясь от страха, я подняла голову. И вместо собственного отражения встретилась взглядом с Призраком.

Шинда.

Болезненно-худой с мертвенно-бледной кожей, он напоминал давно закостеневший скелет — ни одни мускул не дрогнул на его лице, не приподнялась от дыхания грудь, не сомкнулись, даже на мгновение, веки. Разноцветные глаза вперились в мое лицо, но в них не было ни радости от пойманной добычи, ни удивления. Лишь на краткий миг на серебряной поверхности зеркала вспыхнул чужой хищный оскал, затуманив безжизненное остроносое лицо. Я испуганно отпрянула, но холодная гладь все еще держала мои руки.

Призрак молчал.

Я смотрела на него в ответ и постепенно ко мне пришло понимание: я больше не боюсь его, как прежде. После ужасающих событий в Эллоре шинда перестали быть для меня эфемерными чудищами из старых сказок — я на собственной шее ощутила их реальность. И теперь знала: они созданы из плоти и крови, а значит мой Призрак, как и его собратья, — смертен.

В груди затеплился крохотный огонёк надежды — у меня ещё был шанс на спасение. Жалкий, но всё же шанс.

Конечно, будет ложью, если я скажу, что перестала испытывать страх в его присутствии. Я всё еще боялась. Но ноги больше не подкашивались от неожиданно накатившей слабости, глаза не застилала черная пелена, а сердце не прекращало своего бега и яростно билось о рёбра.

— Где ты прячешься, девочка? — настойчивый голос наполнил лабиринт, острыми иголками впился мне в голову, заставив болезненно поморщиться, но губы Призрака при этом не дрогнули. — Ты ведь не сможешь убегать от меня всю жизнь — этот мир слишком мал. Просто остановись и отдай мне кристалл. Отдай, пока я еще помню, что такое милосердие.

Я попыталась закричать, позвать на помощь, но с моих губ сорвался лишь тихий затравленный стон. Призрак одарил меня пронзительным колючим взглядом — неожиданно оба его глаза налились насыщенным зеленым цветом, — и в этот самый момент под моими ногами разверзлась пропасть, словно тот самый змей, что недавно сотряс землю, распахнул свою пасть. Я рухнула в черную бездну, отчаянно размахивая руками.


❊ ❊ ❊

Костяшки пальцев врезались в стену, обшитую деревянными панелями, и острая боль пронзила руку до самого локтя, вырвав меня из сна. Жадно хватая ртом воздух, я резко села на кровати, и неожиданно комнату заполнил яркий свет, резанув по глазам больнее полуденного солнца. Мучительно застонав, я спрятала лицо в ладонях, — к моему облегчению, они все еще были перевязаны лентами. Где-то рядом недовольно зарычал Эспер.

— Ты выжжешь нам глаза-а, — жалобно протянула я.

— Ой, прости, — раздался тихий голос Шеонны. Она опустила руку с зажатой в ладони Слезой Эрии и свет, источаемый кристаллом, побледнел. — Ты кричала и колотила руками о стену.

— Мне приснился дурной сон, — сдавленно ответила я.

— Прости, я не заметил, как к тебе подобрались кошмары, — виновато промурлыкал рядом Эспер.

Постепенно глаза вновь привыкли к полумраку, и я смогла разглядеть маленькую комнатушку, которую мы делили с Шеонной, рыжего кота, сидящего в изголовье кровати, и стоящую передо мной подругу: её льняная не в меру широкая сорочка, найденная в покосившемся шкафу у двери, была беспорядочно смята, кудрявые локоны всклокочены, а под глазами пролегли тяжелые тени.

— Нужно было захватить снотворных трав Эльи для тебя, — пробормотала Шеонна, сонно зевнув.

— Я уже давно перестала их пить, — отмахнулась я, — без них лучше.

Страх, порождённый ночным кошмаром, уже не терзал меня — он растаял, пойманный в мягкие лапы Эспера.

Шеонна понимающе кивнула, вновь не сдержав широкого зевка.

— Кстати, я кое-что забрала из твоей комнаты, — вдруг вспомнила подруга.

Она подняла с пола дорожную сумку и, неожиданно, выудила из бокового кармашка мой самодельный блокнот. Я собирала в него всё, что казалось мне хоть немного увлекательным: заметки из библиотечных книг о ботанике и странных, необычных существах, легенды, рассказанные Эльей, и мои личные наблюдения о жизни в Эллоре. На протяжении нескольких месяцев я вела записи на всём, что попадалось под руку, — вход шли обрывки салфеток, клочки пергамента от летающих посланий или мягкая хлопковая бумага, позаимствованная у Велизара Омьена, — а после старательно сшивала странички разноцветными шелковыми нитками. От обилия разношерстной бумаги и собранной информации блокнот заметно распух и истрепавшиеся ленточки уже с трудом сдерживали тканевую обложку на которой красовался мой лучший рисунок, — пара драконов, парящих над заснеженной горной вершиной, — чуть размытый в нижнем углу, куда однажды попала вода из чашки, случайно оброненной Шеонной.

Попадись мне подобная рукопись в первые дни пребывания в незнакомом мире, я бы сочла её сборником волшебных сказок или выдумкой безумца. Но теперь, после всего, что мне довелось узнать и пережить я осознала — эти сказки были историей Гехейна.

Я раскрыла блокнот на случайно странице и между графитными набросками узких улочек Эллора обнаружила несколько аккуратно сложенных листков пергамента. Развернув их, я узнала витиеватый почерк старого сказочника Боркаса Золоторукого.

— Когда-то Элья рассказывала мне эту сказку, — поделилась Шеонна, кивнув на бумаги в моих руках. — Но лишь однажды. Эллор не то место, где можно говорить о подобных вещах.

Подруга сонно потерла глаза и забралась на свою кровать.

— Ладно, если ты больше не собираешься кричать и колотить в стену, как обезумевшая, я, пожалуй, еще посплю.

Я усмехнулась, но Шеонна уже демонстративно отвернулась к стене.

Эспер последовал ее примеру и свернулся клубком на моей подушке, уткнувшись носом в пушистый хвост. Через несколько минут комнату наполнило сонное сопение друзей.

Я же, после жуткого кошмара, больше не подпускала к себе сон и остаток ночи провела у засаленного окна, покрытого слоем старой пыли, через которое едва различались очертания дворика перед входом.

Рано утром, когда на первом этаже закипела жизнь, — зашаркали башмаками старики, шутливо ворча друг на друга по мелочам, зазвенела посуда и по всему дому разнеслись пряные ароматы, — я спустилась вниз.


❊ ❊ ❊

Мы нашли приют на маленьком постоялом дворе в конце узкой улочки, над которой величественно нависала скала, казалось, готовая в любой момент обрушиться на головы спящих горожан. Кроме нас других постояльцев не оказалось и вряд ли они часто заглядывали: здание ветшало на глазах, бурая штукатурка на фасаде облупилась, обнажив серые камни, перилла балконов проржавели, а половицы скорбно скрипели под ногами. Но даже твердые матрасы, набитые соломой, и пыльные маленькие комнатушки были куда притягательнее холодной земли, на которой нам пришлось провести пару ночей.

Стоило мне взобраться на высокий стул рядом с отполированной до блеска стойки, — единственной чему в этом доме не позволяли обветшать, — как передо мной тут же возникла тарелка с тостами и печенными овощами. Фрэн и Кэрита, владельцы постоялого двора, одарили меня добродушными улыбками.

Старики ни в чем не отказывали нам, а точнее серебру Шейна — из всех нас только у него нашлись деньги. Он оплатил еду, снял комнаты на несколько дней и даже выложил пару монет за отдельную спальню для Ария, не упустив возможности напомнить, что место зверя на улице, а не в человеческом жилище.

Шейн действительно собирался оставить тамиру за дверью, но тот с бесстрастным спокойствием вытерпев нападки парня, намекнул, что у лишенного собственной комнаты зверя не останется иного выбора кроме как поселиться со мной и Шеонной — а так как моя половина кровати уже занята Эспером, то Арию придется подвинуть Шеонну. Этой уловкой тамиру добился своего — получил в свое распоряжение крохотную комнатушку. Даже спальней назвать её было сложно, лишенное естественного света помещение больше походило на кладовую, но Арий счёл ей своей маленькой победой над Шейном и безмерно гордился собой.

Шейну же было всё равно, всё его внимание было приковано к другим заботам: за два дня, которые мы провели на постоялом дворе он успел поругаться с Шеонной бесчисленное количество раз. Он настаивал на возвращении в Эллор, желая избавиться от общества ненавистных существ до того, как очередное общение с тамиру закончится кровопролитием, а Шеонна отказывалась подчиниться.

— Я не уйду пока не буду знать куда Алесса направится дальше, — кричала подруга, раздраженно размахивая руками. — В отличие от тебя, я хочу быть уверенна, что она будет в безопасности!

В ответ Шейн хмурился, крепко сжимал челюсти, сдерживая рвущиеся на волю эмоции, и на несколько часов оставлял сестру в покое. А потом все повторялось вновь. Иногда он срывался на Эспере, когда находил его в саду или в нашей комнате, пытаясь получить информацию, которую так жаждала узнать Шеонна. Но тамиру демонстративно отворачивал морду и хранил молчание.

У него не было ответов.

Своим сосредоточенным, задумчивым взглядом зверь мог обмануть кого угодно, но не меня — я ощущала его сомнение и неуверенность. Он верил, что помочь нам способны лишь ведьмы, точнее всего одна из них, чье лицо постоянно всплывало в его памяти, и к этим воспоминаниям примешивались скорбь и настороженность. Но Эспер не знал где ее искать, не знал стоит ли нам рискнуть всем и отправиться за ней на болота, не знал вернулась она в родные края или всё еще неприкаянно бродит по миру. Поэтому тамиру не принимал никаких решений и просто ждал, словно был уверен, что боги вмешаются и укажут нам путь.

Вот только в Гехейне давно нет богов: одна Саит безмолвно ступает по земле и проводит души лишь по одной тропе — той, что ведет в ее царство.

Когда со второго этажа донеслись первые возмущенные возгласы Шеонны, от которых Кэрита испуганно подпрыгнула на месте, едва не выронив из рук графин с морковным соком, я второпях покончила с завтраком и выскользнула на улицу вместе с вновь обретенным блокнотом.

Рисование отвлекло от дурных мыслей, от ночных кошмаров и от ссор брата и сестры, после которых моё сердце разъедала жгучая вина, ведь именно я была причиной этих бурных конфликтов. Мне была приятна забота подруги, но я не могла отделаться от неприятного скребущего чувства и осознания того, что, позволяя Шеонне заботиться обо мне, я порчу её жизнь и отношения с братом — самым близким человеком во всем Гехейне. Но вместо того, чтобы поговорить с ними по душам, я трусливо пряталась.

Вскоре Эспер выбрался из разбитого чердачного окна и затаился в пышной листве высокого дуба — в Варрейне, как и в Эллоре не стоило терять бдительность и показываться на глаза людям.

Я мельком глянула в его сторону, убедилась, что с земли не видно рыжего хвоста, свесившегося с широкой ветки, и вновь погрузилась в рисование.

Под обломком грифельного карандаша, который Фрэн нашел для меня в своей мастерской, рождался мрачный лик шинда. Я с особой щепетильностью вырисовывала его острые черты лица, словно пыталась навечно запереть Призрака на страницах блокнота, откуда он не сможет вырваться и вновь проникнуть в мои сны.

— Что, пташка, тоже решила сбежать от этих двоих?

Я оторвалась от блокнота, удивленно округлив глаза. Арий присел на корточки и поднял с травы один из моих рисунков — вырванные страницы с неудачными набросками лежали рядом, прижатые камнем. Несколько долгих секунд тамиру внимательно всматривался в мрачное лицо моего ночного гостя.

— Кто это? — спросил он, возвращая рисунок.

— Призрак из ночных кошмаров, — придушенно призналась я.

Арий нахмурился и меж его бровей пролегла морщинка.

— И что эта женщина делает в твоих снах?

— Это мужчина, — поправила я, задумчиво разглядывая портрет.

В этом шинда действительно было что-то женственное: раскосые глаза, тонкий нос, резкие линии скул и изящная шея. Я небрежно скомкала рисунок, не желая смотреть на Призрака — даже изображенный карандашом его взгляд леденил кровь.

— Он смотрит на меня из зеркал и пытается узнать где я нахожусь, — пожаловалась я. Раскрыться Арию, к моему удивлению, оказалось очень легко, он слушал с неприсущей ему серьезностью без тени насмешки на губах. — С того дня, как я попала в Гехейн мне часто снится один и тот же кошмар: я бегу от кого-то по зеркальному лабиринту и вижу в отражении чужих и незнакомых людей. Но сегодня я увидела в нем этого шинда. И… Могут ли эти сны быть реальными?

— Эти сны реальны, пташка, — сочувственно подтвердил Арий, его мрачный голос наполнил меня тревогой. — Так работает поисковая кровавая магия.

— Но Эспер сказал, что моя кровь… — испуганно пролепетала я, не найдя в себе сил закончить фразу. Рыжий кот показал нос из зеленой листвы, настороженно навострив уши.

— Для этого не нужна твоя кровь, — нарочито мягко, будто опасаясь напугать меня еще сильнее ответил Арий. — Подобный ритуал поиска берет плату с ищущего, поэтому найти тебя сложнее, — шинда приходится посещать слишком много чужих снов и чем дальше от него ты находишься, тем сложнее ему попасть именно в твой. Если бы у этого шинда была твоя настоящая кровь, тебя бы уже нашли наяву.

Арий вдруг резко переменился в лице, с завидной легкостью отбросив все тревоги, место которых тут же заняла беззаботность, и как ни в чем не бывало протянул мне руку.

— Пойдем, я покажу тебе Варрейн, — пригласил он. — На улицах этого города куда безопаснее, чем в твоих снах.

Захлопнув блокнот, я решительно потянулась к распростертой ладони, но в тот момент, когда мои пальцы коснулись её, резко отдернула будто от раскаленной печи. Удушающая тревога Эспера овилась вокруг моего тела, не позволяя пошевелиться и уж тем более выйти за пределы маленького сада. Тамиру боялся отпускать, — боялся, что моя аура Странника всё такая же яркая и сделает меня легкой добычей для шинда.

Чем отчаяннее я сопротивлялась Эсперу, пытаясь освободиться, — внешне наша внутренняя борьба проявлялась лишь в сосредоточенных взглядах и плотно сжатых зубах, — тем туже затягивались кольца его тревоги и заботы. Я вдруг поняла, что теперь понимаю страх Ария перед его Королем, который с такой же легкостью подавлял сознание всех тамиру, лишал их воли и принуждал к нежеланным поступкам. Стоило этим мыслям возникнуть в моей голове, Эспера болезненно кольнула обида — сравнение огорчило зверя, но он упорно продолжал удерживать меня на месте.

— Пташка, — Арий хмуро свел брови.

Расстроенно потупив взгляд, я озвучила опасения Эспера, — каждое слово давалось с большим трудом. Мне хотелось принять предложенную руку Ария, выйти за пределы обветшалого постоялого двора, окунуться в шум нового города и затеряться в пестрой толпе. Но у меня не было сил противостоять Эсперу.

Губы Ария вытянулись в жесткую тонкую линию. Не поднимая взгляд к рыжему коту, затаившемуся над нашими головами, он твердо произнес:

— Брат, запирая её в клетку, ты не защищаешь, а душишь. Тебе ли не знать каково это — оказаться взаперти собственного тела.

Слова Ария попали точно в цель, задев старые болезненные воспоминания Эспера. Тамиру недовольно закопошился на ветке.

— Если шинда найдут её, то не из-за безобидной вылазки в город, а от того, что мы слишком долго засиделись на одном месте.

Арий бесцеремонно схватил меня за руку и рывком поднял на ноги. Хватка Эспера ослабела, и будто ветхая перетертая привязь неожиданно лопнула, позволяя мне свободно двигаться.

— Пташку нужно учить летать над землями Гехейна, а не обламывать ей крылья, — нравоучительно добавил Арий. — Поэтому мы идем в город, если ты так переживаешь, то можешь пойти с нами.

Эспер демонстративно повернулся к нам спиной, разражено дернув кончиком хвоста.

«Идите. Но не отдаляйтесь от меня слишком сильно, если я хоть не секунду перестану тебя слышать, то мой брат поплатится шкурой. А я пока останусь здесь и прослежу, чтобы те двое не спалили постоялый двор».

Я озвучила вслух наставление Эспера. Победоносно усмехнувшись, Арий распахнул ржавую калитку и увлек меня в глубь города.


❊ ❊ ❊

Варрейн практически ничем не отличался от Эллора, разве что улицы здесь были более мрачными — остроконечная гора отбрасывала на город тяжелую тень, от чего тусклым кристаллическим фонарям приходилось гореть круглыми сутками, — и настолько узкими, что груженная телега едва могла свободно проехать, при этом не зацепив какого-нибудь прохожего.

— Мне нужно отправить пару писем, — вдруг сообщил Арий.

Мы вышли на прямоугольную площадь, по обеим сторонам развернулись торговые палатки, — под цветастыми навесами продавали фрукты, пряности, шерсть и даже амулеты, не внушающие особого доверия. В самом конце рынка приютилось приземистое здание, сложенное из серого кирпича, второй этаж чуть выступал над первым и его стены украшали наклонные деревянные балки. За порогом почты стоял такой же гвалт, что и на торговой площади: у широкой во всю стену стойки посетитель ругался с почтальоном, размахивая перед его лицом вскрытым конвертом, в клетках за стойкой трепетали шелковыми крылышками зачарованные свертки — как те, что Велизар Омьен посылал Элье, — а у противоположной стены, испещренной рунами и крошечными осколками Слез, люди общались с призраками, сотканными из бирюзового света.

От чудес, обитающих под крышей этого здания, я ощутила ни с чем несравнимый детский восторг.

Придерживая свободной рукой клочок пергамента, норовящий свернуться в трубочку и вернуться в свою клетку, Арий нацарапал короткое послание и на пару секунд приложил палец к крошечной Слезе Эрии, вшитой в шелковую ленту, вкладывая в зачарованную вещицу мысленный образ человека, которого предстоит найти и места откуда стоит начать эти поиски.

После того, как тамиру выпустил послание в открытое окно, мы продолжили изучать городские улицы.

Вдоволь нагулявшись, — Варрейн оказался меньше, чем выглядел с вершины холма — мы вышли на небольшую площадь, уложенную гладким красным кирпичом, в центре которой возвышался единственный в городе памятник. Древняя конструкция напоминала беседку: массивные колонны, украшенные барельефами в виде бескрылых драконов — в Гехейне эти существа, наверно, носили иное название, — поддерживали круглую крышу. Потолок и пол памятника испещряли многочисленные мертвые руны.

«Язык Ольма, — подсказал мне Эспер. — К сожалению или к счастью, люди давно позабыли, как читать и использовать его письмена».

На площади было шумно: кричали дети, устроившие шутливое состязание на палках, веселым хохотом взрывалась компания молодых ребят, отдыхающих на лестнице памятника, пели барды, а торговцы, перекрикивая друг друга, предлагали сладкую выпечку. Я была рада, хоть ненадолго ощутить себя частью этой беззаботной развеселой жизни. Наблюдая за веселящимися горожанами, — несколько пар пустились в пляс под задорный аккомпанемент лютни, — я не смогла сдержать счастливой улыбки. На краткий миг все мои тревоги отступили прочь.

С жадным любопытством изучая белокаменное сооружение и наслаждаясь звуками города, я не заметила, как Арий ненадолго растворился в толпе. Вскоре он вновь возник рядом и молча вложил в мои руки мягкий сверток.

Я удивленно провела пальцами по темно-синей ткани, нежной, будто прикосновение теплого ветерка, и отливающей перламутром.

Ведьмовской шёлк.

Когда-то я читала, что эрчин из которого изготавливают эту ткань, цветет на севере Ксаафанийских островов, всего один день в году. Одежда, сшитая из его тонких нежных нитей, получается невесомой, но невероятно прочной. Но только избранным купцам хозяйки болот позволяют приобретать шёлк у местных жителей, поэтому найти ведьмовскую ткань за пределами Ксаафании можно лишь в самых дорогих ателье и стоит она не меньше кошеля полного золота.

Я перевела на Ария изумленный взгляд.

Мы бежали из Эллора без гроша в кармане, нам нечем было заплатить за еду и комнаты, в Варрейне мы жили только благодаря щедрости и снисхождению Шейна. Это лишь напоминало мне, что я всё же стала той, кем боялась стать, если лишусь покровительства Велизара Омьена — обычной бродягой. У меня не было ни семьи, ни собственного места, где бы меня ждали, и даже сбережений на которые можно купить пищу. Из личных вещей я имела лишь самодельный блокнот и то, что было надето на мне, — легкое платье до колен, мягкие потертые сандалии.

Признавать постыдность своего положения было страшно. Я успокаивала себя тем, что в нашей компании я такая не одна, и игнорировала тот факт, что в первый же день в Варрейне Арий каким-то чудом обзавёлся новой одеждой и внушительной дорожной сумкой.

А теперь еще этот шёлк…

Я развернула тканевый сверток. Это оказалась просторная дорожная накидка с капюшоном, темно-синего цвета, отороченная золотой нитью.

— Эта ткань способна скрыть любую магию. Может и твою ауру Странника она спрячет от чужих глаз, — предположил Арий.

Я накинула плащ на плечи и потуже затянула золотой шнурок на шее, ведьмовской шёлк приятно ласкал кожу.

— Откуда у тебя деньги? — выпалила я вместо благодарности.

Арий не обратил внимания на мой тон. Воровато оглядевшись по сторонам, он поднял с земли маленький плоский камешек и вложил его в мою руку. Раскрыв ладонь, я с удивлением обнаружила в ней золотую монету с отчеканенным ликом Велоры с одной стороны и Анжа с другой.

— Иллюзия, — потрясенно прошептала я и не сдержала веселого смешка. — Ты купил всё это за обычные камни.

— Ты не злишься за мой обман? — губы Ария растянулись в плутовской улыбке.

Я отрицательно покачала головой и ответила, не задумываясь:

— Нет. До тех пор, пока ты обманываешь торговцев, а не меня.

Арий звонко рассмеялся. Мне еще никогда не доводилось слышать от него такой мягкий искренний смех. Удивленно воззрившись на друга, будто зачарованная переливами его голоса, я не могла отвести взгляд от четко очерченной линии губ, изгибающихся в улыбке, и от веселого блеска голубых глаз, которые не обжигали холодом, как прежде.

— Истинная дочь лиирит, — сквозь смех произнес Арий. — Жаль, что ты не унаследовала силу своего народа, вдвоем мы бы провернули пару прибыльных дел.

— А какой он, мой народ? — вопрос неожиданно сорвался с губ, вернув меня к действительности.

Я очень редко слышала о лиирит, никто и никогда не мог рассказать мне о них — об этом народе даже не слагали сказок. Поэтому я жадно цеплялась за любое упоминание.

— Не знаю, — Арий небрежно пожал плечами. — О лиирит ходит много слухов, но никто не знает какие из них правдивы. У Маретты есть сосед лиирит, знатный граф, между прочим, но даже дружба с ним не помогла Маретте узнать больше о его народе.

— Почему о них так мало известно?

Арий опустился на освободившуюся ступеньку памятника, я последовала его примеру.

— Лиирит появились в Гехейне не так давно. Их забросило в наш мир во времена Разлома. После того, как Дархэльм оправился после катастрофы, Хранители Дверей наконец-таки заметили чужаков, которые уже расселились по империи и удачно смешались с людьми, их ведь ничего от них не отличает кроме золотых глаз, а скрытьэту особенность достаточно легко. Попав под взор Хранителей, лиирит отказались рассказывать о своем мире и показывать к нему дорогу, пожелав остаться в Гехейне. Многие до сих пор гадают почему это произошло: лиирит хранят свой мир в тайне, потому что в нём сокрыта великая Сила, или же жизнь в нём была настолько ужасна, что чужаки с радостью скрылись от его гнёта в Гехейне. Так или иначе, теперь лиирит неотъемлемая часть нашего общества и самая загадочная. Они замкнуты и любят нагнать на себя таинственности. Но, лично я уверен, что все слухи об их талантах преувеличенны и всё что у них есть — ловкость рук и никакой уникальной магии.

Мои плечи раздосадовано поникли.


❊ ❊ ❊

До вечера оставалось еще несколько часов, а улица перед постоялым двором уже утопала в темноте. Лучи закатного солнца окрашивали золотом остроконечный пик, но с большим трудом проникали в город, заслоненный горой, — она нависала над крышами будто орлица, оберегающая гнездо.

Арий тут же исчез за дверью, а я задержалась на пороге. Мое внимание привлекли тихие шаркающие шаги. Из сада показалась сгорбленная фигура: Фрэн неспешно брел к дому, с трудом переставляя ноги, будто каждое движение отзывалось болью в его костях. Когда слабое тело подвело старика, я оказалась рядом и поддержала его под руку.

— С вами всё хорошо? — встревоженно спросила я.

И в этот самый момент меня пробрал страх, — руки Фрэна оказались ледяными, а сам старик смотрел на меня пустыми глазами, затянутыми непроницаемой тьмой. Он внимательно всматривался в моё бледное лицо и в его глазницах разгорался бирюзовый огонь.

Однажды я уже видела этот безумный призрачный свет.

С моих губ сорвался испуганный крик. Оттолкнув мужчину, я бросилась в дом и что есть силы захлопнула дверь перед жутким, искаженным от животной ярости лицом. Мурлыча под нос веселую мелодию, Кэрита наводила порядок в главном зале: только что натертые полы блестели, стулья были задвинуты под обеденные столы, а сама хозяйка протирала длинную стойку. Увидев меня, женщина вскинула удивленный взгляд и открыла рот, чтобы что-то спросить, но не успела — Фрэн, а точнее тварь, которая завладела его телом с невероятной силой ударила в дверь.

Я отскочила в сторону, не способная сдержать натиск. Дверь резко распахнулась, с глухим треском ударившись о стену, и на пороге возникло хищно скалящееся существо. С небывалой для старческого тела прытью оно бросилось вперед и сбило меня с ног. По залу разнесся испуганный крик Кэриты. Она подбежала к нам, но Фрэн грубо оттолкнул старуху, словно та ничего не весила. Женщина грузно приземлилась на лопатки, в ее взгляде застыл ужас — она смотрела в лицо своего мужа, но не узнавала его.

Мою правую руку пронзила электрическая боль, — Сила Зверя рвалась на свободу. Дрожащими пальцами я потянулась к браслету. Все моё нутро в этот момент кричало лишь о том, как сильно я хочу жить, не заботясь о цене, которую придется заплатить — пусть стихия сравняет это место с землей и погребет под ней дикое существо, прожигающее меня призрачным огнем своих глаз. Но я не успела. Внезапно в морщинистых руках Фрэна сверкнула холодная сталь кинжала, лезвие молниеносно рассекло воздух и вонзилось в мое плечо. Я взывала от боли. Существо, завладевшее телом старика, вновь занесло окровавленное оружие, на этот раз целясь мне в грудь. Продолжая истошно кричать, я крепко зажмурилась, будто тьма перед глазами могла уберечь от неминуемой гибели.

В этот самый момент Эспер в облике крупного пса кубарем скатился с лестницы и впился клыками в рукав старика, стаскивая его с меня. Тамиру не хватило времени, чтобы до конца сменить форму и с нескрываемым ужасом я наблюдала, как стремительно формируется его задняя лапа, как новые мышцы и кожа образуются поверх голой кости.

Существо взвыло от злости, но не удержало кинжал в руке. Я машинально схватила деревянную рукоять, отползая в сторону. На лестнице послышался грохот и с нее высыпали перепуганные друзья.

Из глотки Фрэна вырвалось нечеловеческое шипение, вокруг его крючковатых пальцев сгустилась тьма, обретая форму заостренных когтей. Не заметив этого, Эспер бросился в атаку, существо стремительно взмахнуло рукой, полоснуло тамиру по морде, юрко проскочило мимо его клыков, увернулось от удара Шейна, саданув парня в бок, и вновь кинулось на меня. Ледяные пальцы твари мертвой хваткой сомкнулись на моей шее, а вторая рука потянулась к алому кристаллу. В последней попытке отбиться, хрипя и жадно хватая ртом воздух, я ударила кинжалом.

Я никогда не забуду то тошнотворное ощущение, с каким острое лезвие вгрызлось в человеческую плоть, и горячую кровь, окропившую моё лицо.

Фрэн резко дернулся назад, вскочил на ноги и слабо покачнулся, ухватившись руками за горло. Я выронила кинжал и звон, с которым лезвие коснулось пола, показался мне оглушительно громким. Кровь грубыми толчками покидала тело старика, пятная льняную рубаху и вычищенный до блеска пол. С его губ сорвался булькающий хрип, а вместе с ним изо рта выскользнула черная тень. Её полупрозрачные дымные щупальца потянулись к моим ногам, но не дотянувшись до них, существо просочилось сквозь щели в полу и исчезло.

В последний миг я поймала на себе испуганный, ничего не осознающий взгляд того самого Фрэна, который приютил нас под своей крышей. Старик в последний раз захрипел, захлебываясь собственной кровью, и рухнул на пол.

Словно покинув собственное тело, я отрешенно наблюдала за друзьями: Шейн опустился на колени рядом с Фрэном, Эспер метался вокруг, пытаясь поймать след таинственной тени, а Арий потрясенно застыл у лестницы. Я даже не почувствовала прикосновений Шеонны, когда подруга поставила меня на ноги и увела в сторону. Она что-то говорила, зажимая рану на моем плече, — теплая липкая кровь сочилась сквозь ее пальцы, — но я не слышала слов.

В ушах звенел последний хрип Фрэна, а перед глазами застыл его испуганный, обвиняющий взгляд. По моим щекам потекли горячие слезы, но я была не в силах отвести взгляд от старика, лежащего на полу. Шейн отчаянно боролся за его жизнь, но все мы понимали — уже поздно.

Внезапно передо мной возник Арий, загородив собой истекающего кровью мужчину. Фарфоровая чашка в руках тамиру, украшенная пестрыми желтыми цветами показалась слишком неправильной и нелепой в этом зловещем мрачном месте. Парень настойчиво поднес ее к моим губам, заставляя сделать глоток. Напиток оказался густым, с металлическим привкусом. К горлу тут же подступила тошнота, я согнулась пополам и меня обильно стошнило.

— Что это? — хрипло спросила я, закашлявшись.

Вытерев рот тыльной стороной руки, я увидела на коже темную, бордовую полосу.

— Кровь Эспера, — бесстрастно ответил Арий и вновь поднес чашку к моим губам. — А теперь пей.

Я повиновалась, с трудом подавив очередной приступ тошноты.

— Ты что делаешь?! — лицо Шейна исказилось от ярости.

Подскочив к нам, он схватил Ария за грудки и оттолкнул. Тамиру врезался спиной в стену. С другого конца зала донесся предупредительный рык Эспера.

— Я спасаю Алессу, пока ты возишься с мертвецом, — раздраженно ответил Арий, брезгливо отряхнув свою накидку. — В связи с тамиру есть свои плюсы.

Словно в подтверждение его слов острая боль обожгла мое плечо, будто тысячи иголок впились в кожу, стягивая края раны. Я застонала сквозь плотно стиснутые зубы и, согнувшись, скомкала в пальцах ворот платья. Шеонна заботливо поддержала меня под руку.

Но всё прекратилось так же резко, как началось. Глубоко хватая ртом воздух, я выпрямилась.

Шейн с тревогой всмотрелся в мое раскрасневшееся заплаканное лицо.

— Ты в порядке?

Я слабо кивнула в ответ, чувствуя, как боль отступает и вместе с ней уходят последние силы. Мой отрешенный взгляд заскользил по дощатому полу, залитому кровью, мельком коснулся брошенного кинжала и тела Фрэна. Лицо старика было мертвенно спокойным, а взгляд, устремленный к потолку, — одиноким.

— А где Кэрита? — сдавленно спросила я.


Глава 18

Стоило вспомнить о Кэрите, как в ответ с улицы донесся ее вопль. В суматохе мы не заметили, что пришедшая в себя старуха выбежала из дома. И теперь она взывала о помощи на всю округу. Было очевидно — в испуганных глазах Кэриты мы оказались разбойниками, убившими ее любимого мужа.

Шейн стремительно захлопнул дверь, заперев ее на замок. Шеонна и Арий не сговариваясь кинулись на верх и похватали свои сумки. А я успела лишь покрутиться на месте.

Единственный выход с постоялого двора вел на улицу куда уже стекались соседи, потревоженные криками Кэриты. У нас не осталось выхода, кроме как спешно лезть в окно, выходящее в бурно разросшийся неухоженный сад за домом. С кошачьей грацией, не свойственной нынешнему собачьему облику, Эспер первым выпрыгнул наружу. Следом выбрались Шейн и Шеонна — парень помог сестре слезть с окна и протянул руку мне. Но я задержалась, заметив, что Арий рыщет в ящиках за стойкой.

— Что ты делаешь? — зашипела я и призывно замахала. — Идем!

Голоса на улице становились всё громче.

— В отличие от остальных людей, пташка, ты должна знать какую огромную цену в этом мире имеет кровь, — спокойно ответил Арий.

Отыскав всё что нужно, тамиру ловко перепрыгнул через стойку, оттолкнувшись от нее рукой, выдернул зубами пробку из темной бутылки и опрокинул ее содержимое на пол в том месте где меня ранил Фрэн.

— Никогда и нигде не оставляй свою кровь, — напутственно приговаривал Арий. — Одни используют ее, чтобы забраться в твои мысли, другие чтобы выследить тебя, а третьи, к примеру, чтобы управлять твоим телом, словно марионеткой.

Вылив половину бутылки, — на большее не оставалось времени, перед постоялым двором уже гремели спешные тяжелые шаги, — тамиру черканул длинной спичкой и бросил ее в лужу. Тут же вспыхнуло яркое пламя, жадно лизнув половицы. Мы бросились к окну, за которым Шеонна отчаянно размахивала руками, призывая поторопиться. Я ухватилась за протянутую ладонь Шейна, и парень вытянул меня на улицу. Арий выскочил следом.

Не оглядываясь, мы сломя голову ринулись сквозь сад. За нашими спинами на постоялый двор с шумом ворвались люди, вооруженные палками, рапирами и даже ружьями со Слезами Эрии. К счастью разгорающийся в доме пожар отвлек их внимание. Нас нагнал лишь новый вопль Кэриты, увидевшей мертвого мужа.

Вести о случившемся не успели достигнуть стражи у ворот, поэтому мы без затруднений покинули Варрейн, влившись в пеструю толпу — близился вечер, людей на улицах стало так много, что мы с легкостью затерялись среди них. Только Эспер вызвал небольшой переполох: стремительно вылетев из пустынного проулка он своим видом напугал нескольких человек. Тучный мужчина прытко отскочил с пути зверя, но, запутавшись в собственных ногах, выронил драгоценную ношу и неуклюже осел на землю. Маленький деревянный бочонок, выскользнувший из его рук, треснул, ударившись о мощенную дорогу. Легкий ветерок тут же разнес по улице крепкий запах хмеля.

В сопровождении испуганных криков Эспер промчался под аркой ворот и скрылся в густой чаще. Если кто-то из стражи или горожан и догадался, что это был тамиру, а не обычный дворовый пёс, каких в Варрейне можно сосчитать по пальцам, то никто не подал виду и не рискнул броситься в погоню — зверь покинул город и люди сочли благоразумным про него забыть.

Рана на моём плече затянулась, но от потерянной недавно крови, обильно пропитавшей рукав платья, я с трудом передвигала ноги — голова кружилась, разум туманился от пережитого шока и усталости. Не позволяя останавливаться и смыкать глаза — о чем на тот момент я так сильно мечтала, — Шеонна упорно вела меня вперёд, всё дальше от городских стен. Крепко держа под руку, она назидательно напоминала, чего может стоить промедление или минута отдыха — за нами могли следовать стражники или кто похуже.

Вокруг сгустилась ночь, во тьме за нашими спинами растаяли далёкие огни Варрейна, но мы продолжали иди вперед, всё глубже забираясь в чащу. Только когда небо озарилось первыми проблесками зари, Шейн объявил привал — это были его первые слова, произнесённые после произошедшего на постоялом дворе.

Я обессиленно рухнула на траву, уронив голову на мягкий бок Эспера.

Раны на морде тамиру, нанесенные когтями разъяренного существа, ещё не затянулись полностью и не позволяли ему вернуться в истинный облик. В собачьей шкуре, окруженный молчаливым лесом, таящим в себе неизведанные опасности, зверь чувствовал себя очень уязвимым.

— Может быть теперь кто-то объяснит, что произошло? — первым нарушил тишину Шейн. Его вопросительный, даже немного обвиняющий, взгляд проникал прямо в душу.

— Телом старика завладел Бездонный, — уверенно отозвался Эспер.

— Бездонный? — удивленно переспросила Шеонна. — Но они же…

Эспер прервал ее, раздраженно огрызнувшись:

— Сказки?

— Нет! Мы знаем, что они реальны, — девушка оскорбленно поджала губы и с вызовом ответила на строгий взгляд тамиру. — Я хотела сказать, что Бездонные не способны управлять телами. Их кормят человеческие эмоции, а не физическое насилие и кровь. Эти Тени ведь как паразиты: нападают на слабые души, обретают власть над разумом и питаются страхами до тех пор, пока не опустошают человека.

— А еще они никогда не появляются в людных местах, и особенно в таких крупных городах — дополнил сестру Шейн.

— Мы уже видели такое в Эллоре, — тихо пробормотала я, встретившись с настороженным взглядом Ария.

— Когда взорвалась тюрьма, — медленно, растягивая каждое слово, будто борясь с сомнением, подтвердил парень.

Он задумчиво сощурился и отрицательно замотал головой.

— Нет, это не могут быть Бездонные. Однажды я видел одержимого Тенью. К Маретте привезли пастуха, который подошел слишком близко к заброшенному кладбищу, и попросили вытащить из него эту тварь. Но тот человек просто лежал, бездвижный словно мертвец, и его глаза не сияли потусторонним огнем.

— Их можно изгнать? — Шеонна удивленно округлила глаза.

Арий вновь покачал головой.

— Маретте удалось убить тень, но вместе с ней и пастуха.

— Зато я видел, как ведьмы изгоняли Бездонного из человека. Успешно. Поэтому я уверен — то, что вышло из старика точно было Тенью. — Настаивал Эспер.

Тамиру нервно дернул ушами, будто отгоняя навязчиво жужжащих насекомых.

— Я думаю каким-то образом шинда научились подчинять и направлять их. Не случайно и не по своей воле Тени объявились в тюрьме откуда бежал возлюбленный Лукреции Моорэт, устроили там резню, а теперь нашли нас в Варрейне. Только те, чья магия сравнима с Силой ведьм могли научить этих существ подчинять людские тела и выпускать когти.

— Это жутко даже для меня, — нервно усмехнулся Арий, — а я повидал многое.

— Если это правда, то нам нельзя надолго задерживаться в лесу. Мы должны идти дальше пока нас не нашли другие Тени или сами шинда, — в голосе Шеонны звенела тревога.

— Но куда мы пойдем? — упавшим голосом спросила я.

— В Лаарэн, — предложил Арий. — Маретта не откажет нам в помощи.

— Мы пойдем на болота, — резко перебил брата Эспер.

— А мы возвращаемся в Эллор, — решительно бросил Шейн, метнув на сестру строгий взгляд, не терпящий возражений. — Хватит с нас тамиру, сказок про шинда, а теперь еще Теней.

— Нет! — резко оборвала его Шеонна, отступив назад. — Хватит с тебя, Шейн, а я не вернусь в Эллор.

Пылающие взгляды брата и сестры скрестились, казалось, даже воздух затрещал от воцарившегося напряжения.

Шейн открыл рот, чтобы возразить, но Шеонна не позволила ему заговорить, яростно выпалив:

— Неужели ты действительно не понимаешь? Я не хочу возвращаться в Эллор. Меня наконец-то ничего не держит в этом городе. Велизар не был мне настоящим отцом, он растил меня и заботился лишь потому, что я напоминала ему мою мать. Для него я была лишь красивой декорацией в интерьере его прокля́того дома, а не дочерью. Теперь я наконец-то свободна. И я не вернусь с тобой в Эллор, потому что ты, как и отец будешь держать меня в клетке.

Шейн вздрогнул словно от болезненной пощечины. Но мгновенно вернув себе уверенность и строгий взгляд, шагнул к сестре, намереваясь схватить ее за руку. Эспер стремительно сорвался с места и преградил парню дорогу, зло оскалившись.

— Не прикасайся, — предупредил он. — Твоя сестра сделала выбор.

Шеонна умоляюще взирала на брата. От её пылкой ярости остались лишь тлеющие угольки и сожаление за резкие слова, ранившие Шейна.

— Тебя ведь тоже ничего не держит в Эллоре. Ты не обязан возвращаться и продолжать жить так, как хотел за тебя отец. — Миролюбиво добавила девушка. — Да и сможешь ли ты вернуться и жить спокойно, зная, что здесь происходит?

Она развела руки, указывая на всех нас. Шейн раздосадовано поджал губы, но ничего не ответил.


❊ ❊ ❊

Иногда мне казалось, что тишина была шестым участником нашей маленькой разрозненной команды — она так часто составляла нам компанию, сидела с нами за одним костром или столом, что я ощущала ее физическое присутствие.

Так было и сейчас.

Гнетущая тишина давила на уши, окутывала своими колючими объятиями, вынуждая нас держаться друг от друга на расстоянии — только так мы чувствовали себя более спокойными и менее уязвимыми.

Арий дремал в нескольких шагах от нас с Эспером, облокотившись спиной на мшистый дубовый ствол. Шеонна развлекала себя тем, что забралась по колено в бурный ручей, пересекающий прогалину, и пыталась голыми руками поймать незадачливых рыбешек. Шейн расположился дальше всех, почти скрывшись в тени деревьев, и что-то стругал из веток. А я, прижавшись к теплому боку Эспера, задумчиво разглядывала повязки на ладонях. Золотой узор изрядно протерся и кое-где распустился, но сильнее всего меня огорчали бурые пятна крови, въевшиеся в темно-синюю ткань, — отмыть их будет невозможно. Ленты придется выбросить, и мысли об этом отзывались сожалением и тоской — мне не хотелось расставаться со столь красивой вещью, напоминавшей об Элье.

— Странная девчонка.

Голос Ария вырвал меня из задумчивости. Я удивленно обернулась. Друг всё так же сидел у дерева, вальяжно вытянув ноги, а его взгляд был прикован к резвящейся Шеонне.

— О чем ты? — не поняла я.

— Ты действительно ничего не замечаешь? — тамиру изумленно изогнул бровь. — Даже дня не прошло, как ты на ее глазах прирезала человека. Насколько я безразличен к незнакомым людям, но даже мне жалко старичка. А ещё несколько дней назад на руках твоей подруги истек кровью её хоть и не любимый, но отец.

Теперь Арий внимательно разглядывал мое лицо, но я лишь непонимающе хлопала глазами.

— Шеонна не чувствует чужую смерть, — пояснил за брата Эспер. — Она безразлична к мертвым, не испытывает к ним ни жалости, ни сочувствия, словно не понимает, что эти люди ушли на совсем.

— Почему? — потрясенно спросила я.

Арий небрежно пожал плечами и вновь прикрыл глаза.

Я перевела озадаченный взгляд на подругу.

Прежде я считала её холодную сдержанность проявлением силы характера. Думала, что Шеонна умело прячет свои чувства и слёзы от окружающих. Но оказалось: ей просто нечего прятать.

В чем-то я даже завидовала Шеонне: чужая смерть не тяготит её, она никогда не будет вспоминать кровь на своих руках и не проснется посреди ночи от кошмаров. Конечно, меня они тоже не побеспокоят, — Эспер защитит мой сон и отнимет боль. Но как бы мне хотелось научиться обходиться без его помощи, ведь впереди нас ждала очень долгая и тернистая дорога к которой я была не готова.

Казалось, Гехейн жаждал познакомить нас, заблудших путников, со всеми своими тайнами и стремился раскрыть самые тёмные стороны, пока мы вновь не спрятались от него за толстыми городскими стенами. Он будто игривый щенок радовался новым гостям, но скалил клыки, если кто-то пытался пригладить его всклокоченную шерсть.

Стоило воспользоваться данной нам передышкой, пока на кроны деревьев не опустилась ночь, не обрели плоть Тени и не стянулись к воде, разбуженные светом костра, кракты. Но как бы не гудела от усталости голова, я не могла сомкнуть глаз — слишком заливисто пели птицы над головой, слишком ярко светило солнце, наполняя лес жизнью, и с ними не хотелось расставаться.

Вскоре мне наскучило сидеть рядом с тамиру. Я побрела вдоль речного берега, созерцая как пенные барашки напористо протискиваются между склизкими валунами, чьи мшистые шапки выглядывали из воды. На одном из таких камней сидела упитанная жаба, с любопытством взирая на незваную гостью — на меня.

Умиротворяющее спокойствие на стоянке длилось не долго. За моей спиной разгорелась новая ссора, зачинщиком которой на этот раз стал Арий.

Он сидел рядом с братом и, энергично размахивая руками, горячо спорил с ним. Я находилась слишком далеко, чтобы уловить суть их яростной перепалки, а Эспер не позволил использовать свои уши. Меня болезненно кольнула обида, — не смотря на всё, что мы пережили тамиру всё ещё отказывался подпускать меня к своим тайнам и семье.

Что ж, хотя бы мои собственные уши он не мог отнять.

Я упрямо шагнула в сторону братьев.

— Это что передалось тебе с его кровью? — донесся до меня гневный возглас Ария. — Как и он получаешь удовольствие подавляя и извращая чужое сознание?

Эспер демонстративно отвернул морду, недовольно прянув ушами. Внешне зверь выглядел бесстрастным, но беспокойно подергивающийся кончик хвоста выдавал кипящую в тамиру злость.

Возмущенный столь пренебрежительным молчанием, Арий сердито ткнул Эспера в бок. Он хотел добиться внимания брата и преуспел в своем стремлении, но вместо ответа рыжий пёс молниеносно развернулся, ринулся вперед и свирепо клацнул зубами перед носом Ария.

Парень завалился на спину, рефлекторно прикрыв лицо руками. Упершись лапами ему в грудь, Эспер еще раз предостерегающе щелкнул пастью, победоносно взмахнул хвостом и отошёл в сторону, оставив поверженного брата лежать на траве. Арий обессиленно раскинул руки в стороны и устремил оскорбленный взгляд к небу, будто именно оно и перистые комья облаков были причиной его разногласий с братом.

Эспер сел в отдалении, обвив лапы пушистым хвостом, и задумчиво уперся в меня взглядом. Он смотрел так пронзительно, не моргая, что мне стало неуютно. И еще сильнее тревожила закрытость друга — я не поминала какие мысли беспокоят его в данный момент.

«У тебя кровь на щеке», — заметил тамиру, и я облегченно вздохнула, услышав его спокойный голос.

Я присела на каменистый берег и зачерпнула прозрачную воду, вместе с ней в мои ладони угодили крошечные солнечные блики. Когда холодная вода коснулась лица, смывая запёкшуюся кровь, меня пробрал легкий озноб.

Вновь подставив руки речному потоку, я внезапно замерла, пронзенная странным чувством. Мир вокруг будто утратил краски, стал казаться неприветливым и обманчивым. Я отрешенно наблюдала за тем, как вода мягко обволакивает мои ладони и вымывает кровь из темно-синих лент — будто алые клочки предрассветного тумана отделялись от повязок и тут же лениво таяли. Оцепенение, сковавшее разум прошлым вечером, плавно отступало и на задворках сознания зажужжала ужасающая мысль: «Я убила человека».

Испуганный, обвиняющий взгляд старика, кровь, сочащаяся сквозь его дрожащие пальцы и пятнающая ворот рубахи, застыли перед моими глазами. Я вспомнила как холодное лезвие кинжала вошло в плоть, — медленно, с сопротивлением будто оно не желало отнимать жизнь, но ему пришлось подчиниться моему ослепляющему страху. Меня передернуло от этих воспоминаний.

Скрипя зубами, пытаясь задушить рвущийся на свободу крик, трясущимися пальцами я стянула с рук окровавленные повязки. Тревожные мысли бешено кружились в голове, будто стая напуганных ворон, галдели, давили на виски и будоражили воспоминания. Я заново переживала тот кошмар, но только одно упорно ускользало от меня: чья кровь была на лентах — моя или Фрэна? От одного ее вида к горлу подступал тяжелый горький комок.

Я опустила повязки в воду и принялась неистово тереть их о каменистое дно в надежде придать ткани былую чистоту. Это лишенное смысла занятие в тот момент казалось мне самым здравым. Сдерживая слезы, игнорируя боль в пальцах, сбитых об острые края камней, я прикладывала все больше усилий, будто от этого зависела жизнь, будто отмыв кровь, запятнавшую золотую вышивку, вместе с ней я сотру и воспоминания о старике, умершем от моей руки.

Правую руку пронзила новая резкая боль, — браслет со Слезами Эрии и Сила Зверя откликнулись на мое горе, — от неожиданности я выпустила одну из повязок, течение тут же подхватило ее и унесло в глубь леса.

— Алесса, — раздался рядом обеспокоенный голос Шейна, — ты в порядке?

Парень подошел ближе и, легко коснувшись моего локтя, помог подняться на ноги.

— Фрэн умер, — дрожащим голосом ответила я, крепко сжимая последнюю уцелевшую повязку.

Шейн изучающе всматривался в моё лицо. Не знаю, что именно он пытался во мне разглядеть, но от того, что я увидела в его глазах стало тошно.

Жалость и сочувствие.

Так на меня смотрела Терри в тот день, когда пропали родители, и все последующие десять лет. Но я никогда не нуждалась в жалости. Я хотела, чтобы меня обвиняли и ненавидели, чтобы на меня злились и кричали, лишь за то, что я выжила. Особенно сейчас, когда мои руки были окроплены кровью невинного человека.

Я стиснула зубы, сдерживая подступающие слезы, не желая давать еще большего повода для жалости.

— Ты ни в чем не виновата, — успокаивающе произнес друг, вымученно улыбнувшись.

Он мягко отвел русую прядь, упавшую мне на глаза — жест настолько чувственный, что никак не сочетался с той неприязнью, которая исходила от Шейна с того самого дня, как мы покинули Эллор. Я вскинула не него удивленный взгляд и с моих губ сорвался болезненный горький смешок.

— Не виновата? — в порыве выпалила я. — Разве убийство человека пустяк в сравнении со связью с тамиру?

Шейн опешил.

Я не услышала шагов Ария, — даже трава не зашелестела под его легкой поступью, — оттого испуганно подпрыгнула, когда он неожиданно вклинился между нами и схватил Шейна за руку, которую тот все еще держал на моём локте.

— Не прикасайся к ней, Ищейка, — тамиру обжег парня яростным взглядом.

— Почему ты вечно скалишься? Боишься, что я увижу твои темные звериные секретики? — сердито ответил Шейн, вырвав свою руку.

— Если ты хочешь узнать мои секреты, то просто спроси, человек, — едко прыснул Арий. — Мы с тобой так сблизились за время нашего недолгого пути, что у меня нет желания хранить от тебя тайны. Хочешь я расскажу тебе обо всем что когда-либо совершил и обо всех, кого убил? Расскажу о том как и где это произошло, кто кричал громче, а кто терпел дольше? Я расскажу всё, что ты захочешь. Но не позволю ещё и тебе лезть в голову Алессы и забирать её боль, — она сама должна ее пережить.

Шейн настолько крепко сжал кулаки, что побелели костяшки пальцев. От разгневанного удара Ария уберег лишь Эспер, подошедший ближе. Он спокойно наблюдал за перепалкой, но был готов в любой момент вступиться за брата. И у Шейна хватило благоразумия не связываться со зверем.

— Я не стал бы прикасаться к ее чувствам без позволения, — ответил друг, взяв себя в руки и спокойно расправив плечи.

— О да неужели, — ядовито фыркнул Арий. — Почему же я тебе не верю?

— Хватит! — вскрикнула я, не выдержав, и зло толкнула Ария в грудь.

Он ошарашенно округлил глаза и неловко отступил назад.

— Хватит решать за меня! Хватит пытаться закалить меня! Хватит запрещать Эсперу отнимать мои эмоции! Ты получаешь удовольствие наблюдая за тем, как я мучаюсь, когда переживаю все заново? — мой голос сорвался, а по щекам потекли злые горячие злые слёзы.

— Я хочу, чтобы ты не пряталась за Эспером, чтобы ты стала сильнее, и сама боролась со своими чувствами, — растерянно пролепетал Арий. — Иначе однажды ты разучишься чувствовать без его помощи.

— Но я не хочу становиться сильной такой ценой!

Я прижала к груди правую руку, впившись короткими ногтями кожу — стихия рвалась на свободу и кристаллы пронзали запястье электрической болью.

— Я не такая сильная, какой ты хочешь меня видеть. Я не привыкла видеть смерть и уж тем более ее приносить, я не хочу чувствовать вину и просыпаться в крике, когда во сне мне явятся мертвые. Я хочу…

Я хочу быть как Шеонна. Вот что я хотела выпалить сгоряча, но вовремя прикусила язык. Или за меня его прикусил Эспер?

Злость стремительно отступала, оставляя после себя лишь жгучую обиду и глубокое унижение — я всё же не сдержала слёз и дала друзьям повод для жалости, которая читалась в их лицах.

— Забери у меня это, — сдавленно попросила я Эспера.

Шеонна протиснулась между парнями, недовольно растолкав их локтями, и, приобняв меня за плечи, увела к краю стоянки. Я не стала сопротивляться.

— Как же вы надоели! — недовольно фыркнула подруга через плечо.

— А я тебе говорил, — бесстрастно бросил Эспер брату и поплелся за нами.

Тамиру сделал то, о чем я просила — оставил мою память о случившемся на постоялом дворе, но отнял душевную боль. Поэтому, бросая в огонь рваное окровавленное платье и повязку, я не испытывала ничего кроме жалости к красивым вещам, в которых мне было уютно. У Шеонны осталась для меня последняя сменная одежда: темно-зеленая юбка и льняная рубашка, широкая в плечах. Вместо красочных кружевных лент теперь были обычные серые бинты, и, обматывая ими ладони, я волновалась лишь о том, увидели друзья мои шрамы или нет.

Надеюсь, нет. Для того чтобы еще несколько часов коситься на меня с сочувствием и тревогой им хватит и моих недавних слез. Но если кто-то успел бросить взгляд на незащищенные ладони, то не подал вида.

Со временем всё же пришлось признать — Эспер на этом настоял, — что в словах Ария была истина. Я не могла прятаться за тамиру всю оставшуюся жизнь, не могла жить только его эмоциями, а он не мог всё время чувствовать за нас двоих. Поэтому со следующим рассветом Эспер стал отпускать мои страх и боль по чуть-чуть, час за часом, давая привыкнуть к мысли, что отныне мои руки были запятнаны чужой кровью. Я скорбела и грустила, но уже не испытывала жгучей вины — Фрэн умер прежде, чем я пронзила его ножом.


❊ ❊ ❊

На следующее утро решение было принято — наш путь лежал на болота.

Как бы горячо по этому поводу не спорили друзья, последнее слово оставалось за Эспером: я беспрекословно следовала за зверем куда бы он не повёл, Шеонна не желала оставаться в стороне и позволять мне в одиночку любоваться чудесами Гехейна, а Шейн и Арий не могли оставить своих родных без присмотра. Наши руки словно оказались связанны единой прочной нитью, концы которой вели к исполинскому рыжему волку.

Как и прежде, мы избегали крупных торговых дорог, петляли лесными тропами, брели вслепую через густые заросли или бескрайние поля, доверяя лишь острому нюху и знаниям Эспера.

Всего за два дня мы полностью выбились из сил.

И после долгой, утомительной дороги было невообразимо приятно войти по колено в холодную озерную воду. Она ласкала разгорячённую кожу, унимала ноющую от усталости и ссадин боль — низкие ветви кустарников так и норовили исхлестать незащищенные ноги, я несколько раз оступилась на узкой крутой тропе, а перед тем как мы разбили лагерь, в темноте набрела на заросли крапивы.

За моей спиной в костре трещали поленья, к ночному небу возносились яркие всполохи искр и горькие облачка дыма — никто больше не забывал про полынь. Любуясь безмятежной водной гладью, в которой сверкали алмазные мириады звезд — казалось стоит лишь протянуть руку и сияющий кристалл нырнет в распростертую ладонь, — я наслаждалась спокойствием Гехейна, мечтая, чтобы время в этом сказочном месте остановилось и нам никогда не пришлось его покидать.

Рядом со мной возвышалась внушительная фигура Эспера — зверь был счастлив вновь принять свой привычный облик. Легкий ветерок путался в густой волчьей шерсти, с заостренной морды капала вода.

— Тебе не мешало бы искупаться, брат, — обратился Арий к зверю, обойдя его с другой стороны, — воняешь как дворовая собака.

Эспер повернул массивную голову к парню, нарочито медленно и глубоко втянул воздух, после чего громко чихнул.

— Ты тоже, — невозмутимо заявил зверь. — Провонял людьми.

И в подтверждение своих слов еще раз брезгливо чихнул.

«Переигрываешь», — с усмешкой заметила я.

Уязвленно насупившись, Арий ударил ногой по воде, щедро обдав брата брызгами — в свете луны они казались похожими на россыпь крошечных бриллиантов. Эспер возмущенно прянул ушами, поднялся на задние лапы и со всей силы опустился передними в воду. Нас с Арием окатило с головой.

Я возмущенно вскрикнула, смахивая прилипшие ко лбу волосы.

Арий изумленно оглядел свою мокрую тунику. Потом медленно перевел взгляд на меня, лукаво подмигнул и резво бросился к брату, обхватив руками его морду. Эспер сердито зарычал, замотав головой. А я, воспользовавшись моментом, склонилась к воде и принялась энергично плескать в тамиру.

Не успев подтянуть подол юбки, который тут же отяжелел от воды, Шеонна с радостным визгом вбежала в озеро и присоединилась ко мне. Озорная улыбка озаряла ее лицо. Все тревоги, страхи и усталость мгновенно померкли, растворившись в нашем звонком смехе.

Я первая ощутила исходящую от Эспера угрозу и отскочила назад.

Тамиру резко вскинул голову и с силой отбросил брата с сторону. С громким плеском Арий упал в озеро, на мгновение скрывшись с головой, но тут же вынырнул, отплевывая воду.

Эспер стремительно развернулся к нам с Шеонной. Не успела я среагировать, как исполинский волк ткнул меня носом в живот, свалив с ног. Я неловко осела, промочив одежду до пояса, а тамиру ко всему прочему ударил лапой по воде перед лицом, накрыв меня небольшой волной. Надо мной раздался заливистый смех Шеонны. Недолго думая, подруга бросилась бежать. Но Эспер настиг ее за пару коротких прыжков, дернул зубами за подол платья и повалил девушку на спину. Она забарабанила руками по воде, принимая свое поражение.

Наблюдая за тем, как недовольно бормоча мы выжимаем промокшую одежду, тамиру победоносно вскинул голову и игриво завилял хвостом.

Когда, промокшие до нитки, мы вернулись к костру от меня не укрылась веселая мимолетная усмешка Шейна.

Пока наша одежда сохла у огня, я закуталась в плащ из ведьмовского шёлка — он хорошо согревал в ночную прохладу, — и прижалась к теплому чуть влажному боку Эспера. Тамиру заботливо накрыл мои ноги пушистым хостом. Шеонна тоже не осталась в стороне, завернувшись в одно из коротких хаори Ария — парень щедро, под принуждением, поделился драгоценной одеждой из эрчина, — она прижалась ко мне и Эсперу.

В отличие от своего брата, в компании тамиру девушка чувствовала себя очень свободно и искренне радовалась, когда Эспер брал ее на охоту, учил читать следы и выслеживать дичь. Шеонна жадно впитывала всё, что зверь рассказывал о своем мире. А вот Арий оказался плохим наставником и собеседником — он всеми силами старался избегать разговоров о жизни за пределами шумного города, словно никогда не принадлежал Чаще и стае.

Арий лениво вытянул руки навстречу жаркому пламени костра. Хаори, наброшенная на плечи, сползла, обнажая бледную кожу и точенные линии мышц. Мой взгляд оказался прикован к белым кривым полосам, пересекавшим его спину.

— У тамиру не может быть шрамов, — изумленно выпалила.

Я была уверенна в своих словах, знала от Эспера, что после ранений тела тамиру восстанавливаются: вырванная шерсть отрастает в считанные дни, кровоточащие рубцы стягиваются, не оставляя после себя следов, и лишь утерянные конечности не могли появиться вновь. К тому же перед моими глазами всегда был наглядный пример в его лице рыжего волка и самого Ария, на плече которого не осталось напоминаний о ране, нанесенной Охотниками. Потому я не понимала, как могли появиться эти старые многочисленные шрамы.

На поляне повисла тишина, три пары глаз с любопытством уставились на Ария. Мышцы тамиру напряглись, словно у зверя, пойманного в ловушку и приготовившегося к оборонительной атаке. Он поправил хаори, плотно запахнув ее, и покосился на меня с укором. Мои щеки вспыхнули от стыда — я всю жизнь прятала собственные шрамы от чужих глаз, но позволила себе так грубо и бесцеремонно обратить внимание окружающих на чужое увечье.

— Прости, — пробормотала я, виновато вперив взгляд в землю.

Выждав пару секунд, Арий всё же ответил:

— Я создал их сам, по памяти от когтей Короля. Это напоминание о том, что среди нас действительно есть монстры.

Парень вскинул голову и с вызовом посмотрел на брата. Эспер выдержал его взгляд с бесстрастным спокойствием. Но меня захлестнуло сокрушительное чувство вины, наполнившее сердце зверя.

Опустив взгляд на бинты, оплетающие руки, я не могла выбросить из головы слова Ария. Тамиру создал собственные шрамы, как напоминание о жизни, полной кошмаров. А как бы поступила я, обладая подобным даром? Сохранила бы жуткие отметины или избавилась навсегда, вычеркнув вместе с ними воспоминания о том страшном дне и счастливом времени до него?

— Кто учил тебя ориентироваться в лесу? — вдруг обратился Арий к Шеонне.

— Элья, — гордо вскинула голову девушка.

— А стрелять из лука?

— Шейн, — Шеонна улыбнулась брату.

— Оно и видно, — ехидно оскалился Арий, подняв за уши тушку кролика, которую только предстояло разделать.

Шейн хмуро покосился на тамиру, но больше никак не отреагировал на его слова.

Перед нашим принудительным купанием Шеонна изловила кролика в паре с Эспером и очень гордилась своей добычей, хотя основную часть работы всё же сделал тамиру. Подруга всего лишь загоняла несчастного зверя по лесу, пустив ему в след несколько стрел, — не все из них нам потом удалось найти, — и только с последней попытки попала в лапу. Сжалившись над зверем, Эспер положил конец его страданием и в пару прыжков завершил безумную охоту.

Арий склонился ко мне, всё так же лукаво улыбаясь:

— Вот что меня интересует, пташка. Если во время вашей первой встречи твоя подруга попала в дерево над твоей головой, то куда она целилась на самом деле?

Я удивленно округлила глаза, а Шеонна совершенно не по-девичьи фыркнула.

— Почему ты называешь её «пташка»? — поспешила она сменить тему.

— Разве в свой первый день в Гехейне она не свалилась на тебя с неба, словно неоперившийся птенец? — Арий жестом показал падение и не очень мягкое приземление, хлопнув в ладоши.

— Скорее, как обморочный альм, — поправила его Шеонна и звонко рассмеялась.

Что ж по крайней мере эти двое весело проводили время без бессмысленных ссор и обид.


❊ ❊ ❊

Утром следующего дня с неба обрушился проливной дождь, который преследовал нас до самого полудня пока мы не набрели на маленькую деревушку.

Я была несказанно рада спрятаться от непогоды под крышей неприглядного трактира на окраине селения. Оказавшись в маленькой, пропахшей сыростью комнатушке, я устало рухнула на кровать и, как только голова коснулась твердой подушки, провалилась в блаженную тьму.

К ночи ливень перерос в самую настоящую бурю: ветер нещадно трепал кроны деревьев и завывал в их ветвях, барабанил по окну дождь, яркие всполохи озаряли небо и по округе разносились сокрушительные раскаты грома. Зарывшись с головой под колючее одеяло, я забылась крепким сном без сновидений и ничего не могло его потревожить. Кроме Эспера.

Через несколько часов после захода солнца я ощутила тревогу, исходящую от тамиру, и резко подскочила на кровати. Ощетинившись, рыжий кот припал к постели в моих ногах и не сводил настороженный взгляд с двери.

Ручка медленно опускалась.

Затаив дыхание, я бросила испуганный взгляд на Шеонну. Подруга безмятежно сопела на соседней кровати, не подозревая об опасности, находящейся от нас в нескольких шагах.

Эспер напружился, приготовившись к прыжку. Дверь приотворилась без единого звука и на пороге возник Охотник. Он был похож на человека — высокий крепко сложенный мужчина, — но клеймо выдавало его звериную сущность: извилистый узор спиралью тянулся вокруг предплечья и плотная ткань, обернутая вокруг рукава, с трудом скрывала его мягкий пульсирующий свет. В могучей руке тамиру сжимал острый изогнутый клинок.

В ужасе округлив глаза я наблюдала за ночным гостем. Охотник на мгновение опешил, застав нас не спящими. Но безобидный облик Эспера придал мужчине уверенности — маленький кот не в силах тягаться с вооруженным человеком.

Тамиру твердо перешагнул порог. Но, будто нарочно за его спиной скрипнула половица, разорвав напряженную тишину, и тонкий кинжал полоснул по незащищенной шее Охотника. Мужчина захрипел, захлебываясь своей кровью, и ничком рухнул на пол.

Испуганный крик застрял в моем горле, а рот тут же накрыла мягкая теплая ладонь.

— Тише, не кричи.

Я вперила в спасительницу удивленный взгляд. Лицо Эссы озарилось от широкой добродушной улыбки. Она вела себя так беззаботно, будто не произошло ничего необычного и у ее ног сейчас не лежало окровавленное тело.

Представляю, что первым делом увидела Шеонна, когда распахнула глаза: поджарую наемницу с обнаженным кинжалом, склонившуюся над моей кроватью и зажавшую мне рот. Поэтому не раздумывая подруга храбро бросилась на помощь. Обхватив Эссу рукой за горло, она потянула ее назад. Но та в ответ саданула Шеонну локтем в живот и вырвалась из удушающей хватки. Прежде чем девушки вновь сцепились, я бросилась между ними и повисла на руке Эссы, замахнувшейся для удара.

— Остановитесь, — взмолилась я.

Громкий, предостерегающий рык Эспера вторил моим словам.

Девушки замерли, недовольно пыхтя. Шеонна наконец огляделась и удивленно подскочила, увидев распростертое у порога тело.

Наша возня не осталась незамеченной — стены в трактире были тонкими, будто лист пергамента. Первым в комнату вбежал Шейн. Бегло оценив обстановку, его пронзительный взгляд остановился на Эссе. Парень вскинул револьвер — Шеонна все же вернула брату оружие, решив, что его ненависть к тамиру достаточно остыла и перепалки с Арием не приведут к кровопролитию.

Эсса обворожительно улыбнулась и медленно, без резких движений, убрала кинжал в ножны, притороченные к поясу.

— А ты знаешь толк в развлечениях, пташка, — с издевкой усмехнулся Арий,протиснувшись в комнату следом за Шейном и брезгливо переступив мертвеца.

— Это не я, — я сердито фыркнула.

Арий покосился на Эссу.

— Почему так долго? — недовольно спросил он.

— Долго?! — возмущенно встрепенулась Эсса. — Я вусмерть загнала лошадь, чтобы скорее добраться до Варрейна! А вас уже и след простыл, как и той таверны, где ты должен был меня ждать. Заметать следы, сжигая дома, уже слишком даже для тебя.

Арий пропустил замечание мимо ушей.

— Что вообще здесь происходит? И кто это такие? — не отступала Эсса.

— Это милое создание Шеонна, — любезно представил Арий, указав на девушку и пренебрежительно махнул в сторону парня. — А этот недовольный тип, Шейн.

Эсса пробормотала что-то невнятное, с натяжкой похожее на приветствие — вежливость давалась ей с трудом.

— А это Эсса — моя нянька, — закончил Арий и покосился на Шейна. — Ой да убери ты эту штуку, настоящий враг сейчас лежит у твоих ног.

Он демонстративно ткнул носком ботинка мертвого Охотника. Шейн с минуту раздумывал над его словами, а после нехотя опустил револьвер.

— Как ты нас нашла? — спросил Арий уже без тени лукавства в голосе. — И этот тип тоже…

— О, очень просто, — Эсса беззаботно махнула рукой. — Я просто шла по следу из трупов и фальшивых монет. Как обычно.

Арий наигранно-оскорбленно скривился.

— А в итоге наследила сама.

— Спасибо Эсса, что ты нашла нас так вовремя и спасла от Охотника, — пробурчала девушка, недовольно закатив глаза. — Ох, ну что вы, я всегда рада прийти на помощь и замарать руки чужой кровью. Я же так люблю убивать.

Свою возмущенную речь она закончила, сердито топнув ногой. Но Арий уже не слушал. Выглянув в пустой коридор, он прислушивался к мертвой тишине. Эспер тоже навострил уши.

— Сколько еще здесь Охотников? — встревоженно бросил Арий через плечо.

— Я видела только этого, — пожала плечами Эсса, — Я успела ровно к тому моменту, как на заднем дворе он скрутил шею трактирщику.

— Значит ты не разглядела еще нескольких, — Арий окинул всех нас задумчивым взглядом и насмешливо кивнул Шейну. — Поздравляю, ты наконец-то сможешь исполнить мечту и поохотиться на моих собратьев. Нам придется выбираться с боем.

Укутавшись в плащ, я выскользнула в коридор следом за Шеонной. Арий и Шейн уже ждали на верхней ступеньке, настороженно всматриваясь в дрожащий внизу свет. В трактире царила безжизненная гнетущая тишина. Эспер скользнул в окно — я не услышала, как он приземлился на мягкую траву, но ощутила колючий ветер, коснувшийся его спины.

— Может и нам туда же? — предложила Эсса, проследив за тамиру.

— Дерзай, если хочешь переломать ноги и стать легкой добычей для Охотников.

Глубоко втянув воздух, будто готовясь к прыжку на глубину, Арий начал спуск, замирая каждый раз, когда старые половицы предательски скрипели под ногами. Мы не отставали.

Моё тело болезненно ломило — Эспер менял форму, и я не могла отгородиться от этих неприятных назойливых ощущений.

Просторный бар на первом этаже выглядел умиротворенно: натертые до блеска бутылки блестели в свете свечей — у хозяина не было средств на Слёзы Эрии, — вычищенные столы и лавки ждали утренних посетителей. Но не успел Арий сойти с последней ступеньки, как призрачная аура спокойствия лопнула, будто мыльный пузырь. Из-под лестницы выскочила массивная фигура, схватила тамиру за грудки и с силой впечатала в стену.

Существо представляло собой жуткую, извращенную смесь человека и животного: лицо принадлежало взрослому мужчине, лоб, шею и всё тело покрывала густая серая шерсть, голову венчали ветвистые рога, а за спиной, будто тугая плеть, метался из стороны в сторону длинный хвост. Тамиру издал громоподобный рык и, стремительно развернувшись, отбросил Ария в центр зала, словно тот весил не больше речного камушка. Парень с грохотом приземлился у ног своих сородичей. Эти двое уже больше походили на людей и их звериную сущность выдавали лишь яркие светящиеся клейма — у одного оно пересекало половину лица, у второго овивало плечо.

Мы с Шеонной испуганно вжались в стену за спиной Шейна. Парень держал Охотников на прицеле. Позади нас Эсса вытащила из ножен кинжал.

— Опусти оружие, человек, — обратился к Шейну тамиру, чье лицо украшало яркое светящееся клеймо. — Нам с тобой не нужно сражаться и проливать кровь. Просто отдай нам девчонку, и мы уйдем.

Арий попытался подняться, но второй Охотник прижал его ногой к полу.

— И, пожалуй, мы оставим себе вот этого, — ядовито промурлыкал он и, склонившись к парню, зловеще прошептал. — Король соскучился по тебе.

Звероподобный тамиру, стоящий к нам ближе всех, отступил назад, открыв Шейну обзор на входную дверь.

— Ну же, человек, сделай правильный выбор. Просто опусти оружие, мы позволим тебе и остальным девчонкам уйти. Оставить одну подружку и никчемного щенка не такая уж большая плата за жизнь.

Шейн покосился через плечо, с тревогой вгляделся в испуганное лицо сестры и перевел взгляд на меня, будто оценивая стою ли я дальнейшей борьбы. Моё сердце сжалось от страха. Шейн колебался и в его взгляде читался очевидный ответ на возникшую дилемму: я не стою борьбы и кровопролития. И я не могла винить друга за это. Вряд ли бы я сама сделала иной выбор.

Но внезапно, к моему удивлению, взгляд Шейна ожесточился и пальцы крепче сжали револьвер.

Что его удержало? Честь, воспоминания о нашей дружбе, искренняя привязанность или просто-напросто ненависть к тамиру и нежелание уступать этим монстрам?

Заметив перемены во взгляде Шейна, Арий довольно оскалился. Ловко вывернувшись, он саданул ближайшего тамиру в живот, повалив его на пол. В тот же миг Шейн спустил курок. Громкий хлопок отразился от стен, и на мгновение нас ослепила яркая вспышка. Заряд угодил в плечо звероподобного Охотника. Зажав мохнатой рукой рану, он отшатнулся назад.

— Бегите, — скомандовал Шейн.

Мы с Шеонной беспрекословно подчинились, стремительно помчались к выходу и выскочили на прохладный ночной воздух. Буря уже стихла, но мелкий дождь все еще омывал землю.

За нашими спинами драка была в самом разгаре: Арий боролся с крупным Охотником, мужчина превосходил в силе и уже почти дотянулся когтями до шеи друга, но Эсса незамедлительно пришла на помощь, бросилась на врага со спины и вогнала кинжал ему в бок. Второй Охотник повалил Шейна на стол, выбив револьвер из его рук. Мощным ударом ноги парень сбросил с себя тамиру и его кулак с хрустом врезался в лицо нападавшего.

Шеонна взвинчено подпрыгнула на месте — не смотря на дождь, страх за брата воспламенил мокрую траву под ее ногами.

С громким ревом из трактира выскочил звероподобный Охотник. Кровь залила половину его груди, а раненная рука болталась словно плеть. Не останавливаясь, тамиру пронесся мимо Шеонны, сбив ее с ног, и кинулся на меня. Острые когти полоснули воздух перед моим лицом, но не достигли цели — мощным ударом исполинский бурый волк сбил его с ног и впечатал рогатую голову в землю. Раздался мерзкий липкий хруст, и темная кровь брызнула в склизкую грязь.

Не успела я перевести дух и оправиться от испуга, как из темноты появились новые звери: два черных волка уступали Эсперу в размере, но обладали не менее острыми клыками.

Охотники бросились в атаку.

С ужасом наблюдая за развернувшейся схваткой, я попятилась.

Передо мной неистово сражались звери, слившись в шипящий, рычащий комок злобы и ненависти. Боль Эспера ослепляла. Я неосознанно утопала в его разуме: издали видела, как один из волков прыгнул на спину друга, полоснув по холке, а второй бросился на морду и его когти, неожиданно, пронеслись в опасной близости от моего собственного лица, глубоко резанув по коже. Жгучая боль иголками впилась в голову, я ощутила липкую кровь, заливающую глаза. Но дрожащими руками ощупав лоб и щеки, я не обнаружила ничего кроме дождевой воды.

Это не мое лицо разодрали острые когти.

Ранен был Эспер.

Мне стоило оттолкнуться от его разума, выстроить между нами непреступную стену, но страх заставлял сильнее цепляться за друга, лишая способности вынырнуть из его мыслей.

Тамиру будто одурманенный мотал головой, крутился на месте и безуспешно пытался поймать Охотников, но каждый раз его клыки смыкались в дюйме от них. Моё зрение всё сильнее расслаивалось, я уже не могла понять, где и в чьем теле на самом деле нахожусь.

«Не смотри, Алесса! Ты нас погубишь!» — взревел друг.

Я пыталась его опустить, оттолкнуть, но в страх не позволял сосредоточиться.

— Беги! — рявкнул Эспер, ударив массивной лапой по морде волка, напавшей сбоку.

Из оцепенения меня вывела яркая вспышка от выстрела, угодившая во второго зверея. Он взвизгнул и сорвался со спины Эспера, напоследок болезненно расцарапав ему бок.

Собравшись с силами, я сделала то, что велел тамиру — бросилась прочь от сцепившихся зверей. Земля буквально уходила из-под ног, сандалии скользили по раскисшей грязи, а мокрая трава хлестала по незащищенной коже. Я не видела перед собой ничего кроме черного поля и мрачного беззвездного неба, всё реже в глазах вспыхивали образы скалящегося разъяренного волка. Без меня Эспер очень быстро обрел власть над своим разумом и дал Охотнику достойный отпор.

Я остановилась, когда зрение стало принадлежать лишь мне и устало рухнула на колени прямо в грязь, не заботясь о сохранности и чистоте своей одежды. От бега легкие жгло огнем.

Одинокий трактир за спиной превратился в маленькую копию самого себя, способную уместиться на распростертой ладони — так далеко я убежала. Глинобитные стены здания время от времени освещались редкими всполохами выстрелов и языками пламени, скользящими по деревянным опорам крыши. Неровный свет вырывал из темноты сцепившиеся в схватке фигуры.

Вскоре всё стихло.

Я поднялась на ноги и внезапно оцепенела. Ночная тьма казалась слишком плотной и липкой, она клубилась будто живая и стремительно стягиваясь в одну точку. Сердце пропустило удар. Мгновение и передо мной возникла тонкая, едва различимая в темноте фигура, лишь ее бирюзовые глаза сияли ярче свечей, разглядывая меня с любопытством и голодом.

Задыхаясь от страха, я бросилась прочь. Бесшумно рассекая воздух, Тень обогнала меня и преградила путь, замерев на расстоянии вытянутой руки. Мой взгляд оказался прикован к ее манящим сияющим глазам. Бирюзовый огонь разгорался всё ярче, а я не могла пошевелиться. Бездонный коснулся моей руки. Пронизывающий, сковывающий холод, пробрал от кончиков пальцев до самого сердца, окутывая его смертельной хваткой. Подобно утопающему я в последний раз глубоко втянула воздух и провалилась в темноту.


Глава 19

Над дорогой нависли серые непроницаемые тучи, тяжелые капли дождя неистово бились о лобовое стекло, отрезав нас от окружающего мира непроницаемой завесой, а шелестящий шум ливня заглушал всё вокруг.

Всё кроме маминого смеха.

Она сидела на переднем сиденье, полуобернувшись, так чтобы видеть меня и сидящего за рулем отца.

Странно. Я никогда не замечала, как ярко отливают золотом её глаза: прежде они казались светло-карими, а сейчас в них будто сияло раскаленное полуденное солнце. Теперь я знала: моя мать была истинной лиирит и дочерью Гехейна. Но не смотря на изменившийся взгляд, её улыбка как прежде лучилась счастьем и ласкала мою истосковавшуюся душу. Мама вновь была рядом: живая, настоящая, совершенно не похожая на бледный призрак из моих угасающих воспоминаний.

Сердце сжалось от боли. Как же я скучала по её улыбке.

Папа тоже разглядывал меня с нескрываемым весельем. Поймав мой взгляд в зеркале заднего вида, он игриво подмигнул и легким движением смахнул непослушную черную прядь, упавшую ему на лоб.

Мне нестерпимо сильно хотелось обнять родителей, согреться в теплых родных руках, вдохнуть мятный аромат волос — в детстве я ненавидела этот шампунь, но сейчас была готова отдать всё на свете, чтобы хоть еще раз ощутить его запах. Я мечтала коснуться нежной маминой ладони, крепко сжать ее пальцы и больше никогда не выпускать, особенно в эту самую ночь. Мне необходимо было рассказать родителям, как сильно скучаю и попросить папу остановить машину — дальше ехать нельзя.

Пожалуйста, остановись.

Но мои губы не шевелились.

В ту ночь мне было всего восемь лет. Скрестив на груди руки, я обиженно взирала на родителей и оскорбленно надувала щеки в ответ на мамин смех.

Меня настоящую пронзил панический ужас: я оказалась заперта в этом маленьком теле, не имея возможности совладать с ним и докричаться до собственного юного разума.

Мимо окна проносились безликие, одинаково похожие деревья, но я никогда не смогу забыть тот опаленный изогнутый ствол, который вот-вот должен был показаться за поворотом дороги. Я попыталась закрыть глаза, но они тоже меня не слушались, вынуждая в упор наблюдать за яркими огнями, возникшими на дороге.

Визг тормозов заглушил мой испуганный детский крик, показавшийся чужим и очень далёким. Машину резко занесло в сторону, колёса заскользили по гравию на обочине.

На краткий миг я почувствовала связь со своим телом, от открывшейся истины сердце пропустило удар, — мне был знаком свет, вспыхнувший на трассе. Это яркое бирюзовое сияние, льющееся извне и лишающее красок всё вокруг, я видела в тот самый день, когда магия затащила меня в Гехейн. То, что десять лет назад моё испуганное детское подсознание приняло за свет встречных фар на самом деле оказалось распахнутой Дверью.

Моя детская ручка потянулась к маме, но в этот момент машина резко подпрыгнула на кочке. Раздался глухой удар, меня отбросило вперёд, голова врезалась во что-то твердое и мир мгновенно померк.

Не открывай глаза.

Не знаю кого я хотела убедить больше — себя настоящую, взрослую и надломленную, или себя прошлую, маленькую и напуганную.

Звон в ушах заглушал тихие перестуки дождя. Ночь опустилась на пустынную дорогу, и я едва различала что-либо на расстоянии вытянутой руки.

— Мама, папа, — позвала я тихим тоненьким голоском, который совершенно не узнавала.

Никто не ответил.

В поисках родителей, я пробралась вперед, но мои вытянутые руки не находили ничего кроме холодных капель, падающих в разбитое лобовое стекло, и мокрых кожаных сидений, усыпанных осколками. Они жадно впивались в нежные ладони, но я не замечала боли, сжимала кулаки, задыхаясь от страха, и отчаянно рыскала перед собой в поисках родных рук.

— Мама, папа! — срывающимся голосом окликала я, но ответом была лишь звенящая тишина.

Я выбралась из машины и рухнула на землю, больно ударившись коленями. Мокрая трава утешающе коснулась окровавленных рук.

Внезапно я поняла, что больше не чувствую физической боли — меня неистово терзали лишь чувства утраты и одиночества. Я опустила взгляд на свои ладони и с ужасом уставилась на грубые старые шрамы.

Нет!

Стремительно вскочив на ноги, я врезалась спиной в дверь машины и уперлась взглядом в крючковатую Тень перед собой. Она стояла неподалеку, покачиваясь на тонких, словно веточки ногах, и разглядывала меня с голодным любопытством. В такт биению моего истерзанного сердца в глазах Бездонного всё ярче разгоралось бирюзовое пламя.

Ты не заставишь меня снова смотреть на это…

Я попятилась назад, но бежать было некуда. За пределами разбитой машины мир обрывался непроницаемой чернотой, которая стремительно стягивалась, и вскоре не осталось ничего кроме вечной тьмы, сквозь которую прорвался звонкий мамин смех.

Я скучаю.

И вновь я смотрю в ее золотые глаза, а мимо проносятся безликие деревья.


❊ ❊ ❊

Ни один из виденных мною кошмаров не мог сравниться с той пыткой, которую подготовил для меня Бездонный. Я будто попала в бесконечную головокружительную карусель. Её лихие кувырки причиняли мучительную душевную боль, без остатка выжимали эмоции, оставляя после себя лишь пустоту и тянущую тоску.

В те мимолётные мгновения перед очередным погружением в прошлое, когда Тень позволяла насладиться глотком спокойной непроницаемой тьмы, я ощущала сладкий запах сырой земли и свежескошенной травы. Так пах Эспер. Иногда я даже чувствовала прикосновение мокрого кошачьего носа к моему, пылающему от жара, лбу. Мне отчаянно хотелось зарыться пальцами в мягкую шерсть тамиру, вновь обнять друга и спрятаться от призраков прошлого за несокрушимой стеной его разума. Я беспомощно тянулась к Эсперу, отчаянно выкрикивала его имя в пустоту, а Бездонный ловил мои слова будто бабочек и ломал их сияющие надеждой крылья крючковатыми когтистыми пальцами.

Но однажды сквозь темноту вместе с запахом Эспера прорвался голос Ария. Его слова будто доносились из-под толщи воды и в тоже время звучали четко, звонким эхом перекликаясь в пустоте.

— Снова бросаешь меня? Почему ты всегда выбираешь человеческих детей?

— Потому что они беззащитны.

Слова давались Эсперу с большим трудом. Зверю не нравились ни этот разговор, ни то к чему он вел, ни горькая усмешка на губах брата. Он вновь причинял боль родному существу, потому виновато отводил взгляд, не смея смотреть в льдистые глаза Ария.

Как и прежде я оставалась слепой, лишенная сил разомкнуть тяжелые веки, но чувствовала всё, что терзало Эспера.

Почему ты держишь меня здесь, а не среди кошмаров прошлого?

— А как же я? — Неожиданно вспылил Арий — Ты нужен мне, брат. Именно сейчас и сильнее чем ты думаешь. Если ты уйдешь, то в следующий раз вряд ли найдешь меня живым.

Слова, брошенные братом в гневе, полоснули Эспера будто острые когти, глубоко вонзившись в сердце. Тварь, нашедшая приют в моей голове, возликовала, вкусив горесть тамиру.

Нет, ты не посмеешь использовать меня, чтобы питаться его болью!

— Ты ненавидишь меня? Пытаешься проучить за мою ошибку, за то, что однажды я оступился? — голос Ария дрогнул и сквозь звенящую злость проступило отчаяние.

— Нет. Но именно поэтому я надеюсь, что ты поймешь меня. Ты как никто знаешь насколько хрупки люди.

С губ Ария слетела болезненная усмешка.

— А еще я как никто знаю насколько остры клыки Короля. Я уже ощущаю за спиной его зловонное дыхание и, если сейчас ты уйдешь, его пасть сомкнется на моей шее.

Мучительная вина закопошилась в душе Эспера. И в этот самый момент нашла связь обратилась против зверя. Бездонный запустил лапы в его разум, зарылся в мрачные мысли зверя, распыляя болезненные переживания и ненасытно их смакуя.

Тварь жадно тянулась к Эсперу — моя боль уже не прельщала её, и Тень ликовала, наслаждалась новым вкусом. Осознав это, я собрала жалкие крупицы воли, которые у меня еще оставались, и с силой оттолкнулась от сознания тамиру, вновь падая в молчаливую тьму и утягивая с собой Бездонного

Лучше ты разрушишь мою душу и уничтожишь меня, чем остаток жизни я проведу без Эспера. Одна.

Это был эгоизм, а вовсе не самопожертвование.


❊ ❊ ❊

Закатное солнце заглядывало в панорамные окна, заливая палату тёплым светом. Бледные лучи растекались по кафельному полу, нежными объятиями очерчивали силуэт молодой женщины, дремлющей в кресле у стены, играли на ее каштановых волосах и ласкали щеки, покрытые румянцем.

— Терри, — позвала я приглушенным детским голосом.

Почему именно этот момент?

Тётя вздрогнула, сонно озираясь по сторонам. Наконец она поймала мой недоумевающий взгляд и в ту же секунду оказалась у постели, сжав в руках мою маленькую забинтованную ладонь.

Терри разительно отличалась от моих родителей. Никому из них она не приходилась сестрой, но сколько я себя помню, она была неотъемлемой частью нашей семьи, надёжной опорой для мамы и папы, а в будущем для меня. Её всегда переполняла безудержная энергия, на пухлых губах светилась озорная улыбка, но исчезновение моих родителей навсегда погасило искорки радости, которые блестели в её глазах.

Мне очень жаль.

Терри попыталась улыбнуться. В будущем я буду часто видеть эту улыбку — чуть виноватую, жалостливую, раздражающую до зудящей тошноты. Тётя не осознавала какой жалкой и сломленной я ощущала себя рядом с ней, постоянно испытывая вину за ее разрушенную жизнь — я ребенок, которого она никогда не хотела, маленькое существо на ее плечах о котором она не умела заботиться. Но Терри искренне пыталась, лезла из кожи вон в тщетной попытке заменить мне родную мать, хотя я в этом совершенно не нуждалась. Моя мама не умерла и мне не нужна была ее фальшивая копия.

Грохот, эхом пронесшийся по коридору, привлёк моё внимание. Откинув легкое одеяло, я сползла на пол и неуверенно подошла к стеклянной стене. Медбратья, лишенные лиц, нарочито медленно толкали перед собой две металлические каталки на которых под белыми простынями покоились тела. Внезапно ткань заскользила к полу, будто невидимая рука ухватила за уголок и мягко потянула. Прежде чем моему взору открылось мертвенно-бледное родительское лицо, я стремительно отвернулась, вжавшись спиной в холодное стекло.

Нет! Этого никогда не было. Их не нашли.

Свет, заливающий палату, утратил теплые краски. Холод пробрал до кончиков пальцев. Я подняла умоляющий взгляд на Терри, но на ее месте стояла Тень, разглядывая меня с молчаливым любопытством.

Тебе мало моей настоящей боли?


❊ ❊ ❊

Казалось, я тону в черной вязкой воде, изредка выныривая, чтобы сделать глоток сухого воздуха, и вновь иду ко дну. С каждым разом моя душа погружалась всё глубже во мрак, разрушалась, шла трещинами из которых утекали последние силы и тяга к жизни. Я уже не боролась с Тенью. Вновь оказываясь в той самой палате, не отворачивалась от мертвых родительских лиц и обреченно смотрела в их пустые глаза. Где-то в глубине души мне хотелось кричать, бить кулаками по стеклу, но мои руки отяжелели и повисли беспомощными плетями. Наблюдая за ужасными кошмарами, которые рисовало воображение Бездонного, я молилась, чтобы эта пытка закончилась как можно скорее.

Выпей меня и позволь моей душе умереть.

В очередной раз вынырнув из непроницаемой тьмы, я обнаружила себя лежащей на жесткой кровати в маленькой неприметной комнатке, обклеенной серыми обоями, обвисшими по углам. Из окна над изголовьем струился яркий дневной свет. Теплый весенний ветер, задувал в приоткрытые створки, принеся с собой деревенский гам — споры мужиков, кудахтанье кур и фырчанье лошадей.

Рядом, уткнувшись мокрым носом в мою шею, лежал рыжий кот.

Какую пытку ты придумал на этот раз?

Затаив дыхание, я опасливо запустила пальцы в густую кошачью шерсть.

Меня окутало блаженное спокойствие — Эспер был жив. Его бока плавно вздымались, а под моей ладонью мерно стучало маленькое сердце. Облегченно выдохнув, я зарылась носом в его мягкую холку, наслаждаясь родным ароматом сырой земли и радуясь, что в этот раз Бездонный не заставляет меня смотреть на смерть друга.

Радость. Ты никогда не позволял мне её чувствовать.

Я резко отстранилась от тамиру и оглядела комнату. Ласковое прикосновение солнца, спокойное дыхание Эспера и Ария, дремлющего в старом потертом кресле у противоположной стены, жизнь, кипящая за окном, казались слишком реалистичными для наваждения Бездонного.

— Эспер, — сипло позвала я.

Тамиру не откликнулся, даже не повел ухом, когда я легонько его потрясла.

«Эспер».

Я потянулась к его разуму, и меня объял липкий ужас: нас разделяла неприступная стена — черная и холодная, как Тень, сопровождающая мои кошмары.

Испуганно вскрикнув, я вскочила с кровати, но не устояла на ослабевших ногах и грузно рухнула на пол.

— Алесса!

Разбуженный криком, Арий скатился с кресла и схватил меня за плечи, встревоженно уставившись в мои полные слез глаза. Дрожащей рукой я указала на Эспера. Сковывающий страх запечатал мои губы, и я могла лишь жалобно всхлипывать.

— Эспер перетянул Бездонного в свой разум, — сокрушенно опустив голову, пояснил Арий.

— Что? — испуганно взвизгнула я и отрицательно замотала головой. — Нет. Нет, это не может быть правдой.

Пусть это просто окажется твоим самым худшим кошмаром. Прошу.

Мой затравленный взгляд скользил по комнате, выискивая крючковатый, сотканный из тьмы силуэт Бездонного. Но его не было ни рядом со мной, ни в моей голове. Как не было и Эспера.

Нет…

С губ сорвался мучительный стон, в мгновение переросший в истерику. Я обхватила себя руками и в болезненном приступе согнулась пополам. Мне хотелось кричать, рвать на себе волосы, крушить от злости предметы, но всё что я могла — это заливаться слезами и горестно выть. Арий прижал меня спиной к своей груди, медленно покачиваясь, будто пытаясь убаюкать. Мои ногти глубоко впились в его руку, но тамиру лишь крепче сомкнул объятия, нашёптывая на ухо слова утешения.

«Вернись ко мне, Эспер».

Я тщетно билась о стену, возведенную Бездонным, пытаясь разбить её или разбиться самой.


Девочка, которая не боялась Теней
207 год со дня Разлома

20 день одиннадцатого звена

Огонь жадно пожирал старые поленья. Извивающееся пламя нетерпеливо лизало кирпичную кладку и кованную решетку камина, готовое в любой момент вырваться на свободу, вгрызться в ворсистый зеленый ковёр и десятками пылающих птиц разлететься по комнате. Но сидящая напротив девочка держала стихию в узде.

Желтый колеблющийся свет обтекал в полумраке её тоненькую фигурку, согнувшуюся над распростёртой ладонью, в которой покоилась тяжелая монета, не принадлежавшая Гехейну — с отверстием по середине, отлитая из белой стали и испещренная едва различимыми письменами.

Служанка не знала мира, где была выкована эта монета и не знала женщину, вложившую её в пелёнку младенца вместе с короткой запиской, прежде чем оставила ребёнка у чужого порога. А девочка не знала её материнской любви. Она не помнила ни цвета родительских глаз, ни запаха волос, ни теплоты рук, но отчаянно скучала по жизни, которую ей не довелось познать.

Но следом за тоской в её израненное одиночеством сердце врывалась злость — яростная, жгучая, всепоглощающая, как то самое пламя из камина. И эту злость девочка направляла на саму себя.

— Может я как отречённая ведьмовская дочь — лишённая силы, бесполезная и потому брошенная за ненадобностью? — однажды поделилась своими переживаниями девочка и кротко посмотрела на прожжённую дыру в скатерти. — Или, наоборот, наделённая страшным проклятьем. Потому то и бросили меня не у отцовского порога, а у чужого человека.

Тогда служанка не нашлась с ответом и лишь порывисто обняла девочку. Но в последнее время она всё чаще задумывалась над тем, чтобы поведать ей правду: мать оставила её не потому что не испытывала любви, а потому что хотела защитить от того, от кого понесла, а не возвращалась она лишь потому, что из царства Саит не существует обратного пути. Без сомнений, истина бы успокоила девочку, ведь с недавних пор она разучилась скорбеть и скучать по мёртвым.

Но служанка одергивала тут же одергивала себя и запирала подобные мысли в подвалах своего разума под тяжелыми навесными замками. Она не имела права забирать у девочки её тоску. Уж лучше пусть сердце болит об ушедших, чем забудет о мёртвых.

Женщина подошла ближе и опустилась на мягкий ковёр. На мгновение отвела взгляд, сделав вид, будто отвлеклась на треск поленьев и не заметила крупную слезинку, скатившуюся по детской щеке. Девочка тихо шмыгнула носом и глубоко втянула воздух, вновь обретя контроль над своими эмоциями — огонь в камине стих до едва теплящихся искр.

— Пора спать, милая, — ласково произнесла служанка. — Отец скоро вернется и будет очень недоволен, если увидит тебя здесь в такой поздний час.

— А ты расскажешь мне историю перед сном? — девочка улыбнулась и её глаза лукаво сверкнули, будто в них никогда не было слёз.

— Разве ты не выросла из моих история? — мягко упрекнула женщина.

— Я никогда из них не вырасту!

Девочка растянулась на ковре и уронила голову на колени служанки прежде, чем та успела встать.

— И о чем же тебе рассказать? — улыбнулась женщина, убрав с детского личика непослушные рыжие пряди. — Хочешь услышать историю о том, как Анж самоотверженно бросил вызов собственной семье, как отправился на юг за возлюбленной Велорой и выстоял против сотни воинов, вставших на его пути?

— Глупые сказки, — фыркнула девочка. — Даже я знаю, что Анж никогда не любил Велору, но обручился с ней, чтобы объединить империю и занять её престол.

— Тогда о чём же мне рассказать?

— О том, что находится за стенами города, — мечтательно предложила девочка. Она задумчиво подняла руку, тёплый свет камина лизнул бледную кожу и отпросил тонкую тень на стену. — Расскажи мне о Тенях.

Служанка тихо усмехнулась.

— Что ж, это очень короткая история и я успею отправить тебя в постель до возвращения отца.

Женщина устремила взгляд к затухающему камину и придав голосу таинственных ноток, начала рассказ:

— Две сотни лет назад, когда невиданная прежде Сила ворвалась в Гехейн, разрушила Джарэм, похоронив под его руинами всех жителей, и сотрясла континент, разломив его надвое, тысячи людей лишились самого дорогого — семей, друзей и возлюбленных. Каждый переживал потерю по-своему: скорбел до конца своих дней, искал забвения на дне пивной бочки или, не в силах справиться с утратой, отправлялся вслед за любимыми в царство Саит. Но были и те, кто не мог смириться с утратой и пытался бороться с судьбой. И история Теней начинается именно с такого человека.

— Пусть его зовут Лейв, — перебила девочка.

— Нет, милая, — служанка отрицательно покачала головой и снисходительно улыбнулась. — Этого человека звали Климин и его имя навсегда останется неизменным.

Девочка недовольно насупилась, но не стала перечить женщине, позволив продолжить рассказ.

— В тот роковой день, когда пал Джарэм Климин отсутствовал в столице. Покидая город на рассвете он ощущал неясную скребущую тревогу, но не мог даже вообразить, что к закату в одночасье лишится родного дома и возлюбленной невесты. Когда земля перестала дрожать в агонии, мужчина вернулся в город, но обнаружил на его месте лишь руины и кровь. Будто одержимый он днями бродил среди разрушенных домов, заглядывал под каждый камень куда мог дотянуться и искал любимую. Её тело нашлось спустя неделю — изломанное, окровавленное и едва узнаваемое. Климин отнёс возлюбленную туда, где прежде стоял их дом, возложил на кровать, а точнее то, что от нее осталось, и вновь ушёл. Он не смел хоронить любимую, не смел смотреть в её лишенные жизни глаза и не желал признавать свою утрату.

Климин продолжал скитаться по руинам Джарэма, надеясь отыскать в них душу своей невесты и вернуть её в тело. И вот однажды ветер принес к его ногам обрывок ветхой страницы, вырванной из книги, что веками томилась под землёй. Книга та была полна тёмной, необузданной Силы с которой невозможно было совладать ни человеку, ни богу, а тайны, сокрытые в ней, принадлежали нездешним существам.

Климин, ослеплённый собственным горем и отчаянно желающий вернуть любимую, не задумываясь воззвал к Силе, что скрывалась в кровавых письменах, небрежно начерченных на ветхой странице. Но прежде, чем его, читающий заклинание, голос стих, слова успели достигнуть острого слуха Саит.

Она была в ярости. Не так давно из-за людской алчности и тщеславия её царство в одно мгновение пополнилось тысячами невинных душ, и вот очередной глупец вновь обратился к тёмным Силам, которые был не в силах понять и обуздать. Саит вознамерилась проучить человека и показать Гехейну насколько опасна игра в богов, если столькие смерти тому не научили. Она открыла двери своего царства и выпустила в мир Бездонных или как их порой кличут — Теней.

За десятки веков, проведенных в холоде и темноте, слуги Саит изголодались по живым телам и ярким эмоциям, напоминающим о прежней жизни. А что может гореть ярче, чем боль, отчаяние и одиночество? Именно это и стало излюбленной пище Бездонных.

Первая Тень, явившаяся в наш мир, завладела телом Климина и жадно впилась в его истерзанную болью душу. Поговаривают, что отчаяние и одиночество мужчины были столь сильны, что Бездонный по сей день не может испить их до конца. И где-то там среди руин, что выжженным пятном омрачают наши карты, лежит его иссохшее тело, в котором в страшных муках сражается с Тенью его изломанная душа.

А остальные Бездонные по велению Саит расползлись по Гехейну и затаились близ кладбищ, не позволяя таким же отчаянным людям, как Климин, тревожить покой мертвых.

— И чему же учит эта история? — спросила девочка. Сев рядом со служанкой, она с трудом подавила сонный зевок. — О том, что не стоит поднимать загадочные свитки с костей Джарэма?

— Эта история учит тому, что прошлое нужно отпускать.


Глава 20

Солнце медленно ползло к горизонту. Тающие на сером небе лучики провожали к трактиру всё больше новых посетителей, напоследок тепло касаясь их спин. К концу тяжелого трудового дня взмыленные мужчины и женщины собрались за кружкой освежающего пряного эля, обмениваясь последними новостями.

Мы расположились за самым дальним столом и в напряженном молчании поглощали галеты с печеными помидорами, кукурузой и козьим сыром. Тусклый свет свечей, устроившихся в бронзовых канделябрах, будто нарочно не спешил освещать занятый нами угол, скрыв наши хмурые лица в полумраке, чтобы не нагоняли тоску на веселящихся постояльцев.

Когда сил на слезы не осталось и соленые дорожки подсохли на моих щеках, друзья сбивчиво рассказали о том, как им удалось отбить нападение Охотников, как они нашли меня в поле без сознания и двое суток Эспер нес меня на спине до самого Перепутья. Но я практически не слышала их слов, и, отрешенно разглядывая темное пятно на испещренной трещинами столешнице, не ощущая ничего кроме опустошения.

Голоса друзей стихли. Вскоре их место заполнили оживленные беседы постояльцев и глухой звон глиняных кружек.

Вокруг только и слышались недавно дошедшие до Перепутья разговоры о загадочных бандитах, осмелившихся напасть на самое сердце Эллора, а также нелепые россказни об опасных хищниках, тамиру, подстерегающих людей на торговых трактах. За бокалом крепкой настойки мужчины обменивались байками о страшных монстрах, с которыми столкнулся какой-нибудь друг или дальний родственник и конечно же вышел победителем, обезглавив чудовище. Вот только доказательств этому противостоянию не существовало, ибо, как уверяли мужики, после смерти про́клятая голова развеивалась на ветру черным прахом.

— Если тамиру действительно захотят крови, то перегрызут им глотки во сне в их собственных кроватях, а не будут охотиться на дорогах, — недовольно проворчал Арий, скрестив на груди руки.

Прислушиваясь к мужскому бахвальству и нелепым байкам, я с трудом сдерживала подступающую к горлу тошноту, живот крутило от волнения и тревоги. Каждый раз, когда за одним из столов взрывался громкий ликующий смех, я невольно вздрагивала, крепче прижимая к себе тряпичную сумку, в которой спал рыжий кот, — Арий не одобрял решение брата, но подготовился, соорудив для тамиру удобную переноску, не привлекающую лишнего внимания. Хотя откуда нам было знать о удобстве и комфорте рыжего кота — на том месте, где раньше я ощущала разум Эспера теперь разверзлась бездонная пропасть.

Эсса с жадным любопытством рассматривала людей, ловила каждое оброненное слово и недовольно кривилась, замечая похотливые взгляды, направленные в ее адрес. Когда один из подвыпивших мужчин заигрывающее подмигнул девушке, сопроводив это непристойным жестом, она обворожительно улыбнулась в ответ и с размаху вонзила острый нож в столешницу. Арий обернулся, смерив пьянчугу угрожающим взглядом, и тот неуверенно сжался.

Несмотря на свежие душевные раны, вскрытые Бездонным, рядом с друзьями я чувствовала себя сильной. Казалось, пока мы вместе, горы будут расступаться на нашем пути, Охотники не осмелятся скалить клыки спинами, а ведьмы не посмеют отказать в помощи. Казалось, вместе мы способны изменить Гехейн. Но стоило Шеонне невзначай поинтересоваться о дальнейших планах, суровая реальность обрушилась на меня будто ушат ледяной воды, напомнив, что наша команда никогда не была единой и вряд ли такой станет.

— Вернемся в Эллор, — не раздумывая ответил Шейн, — попросим помощи в Академии.

Арий едко оскалился:

— Отличный план! Ученые будут рады заполучить такой прекрасный образец живого тамиру для опытов и препарирования. Тебя может быть даже похвалят или повысят. Если, конечно, ты доберешься до своего города живым, и я не вскрою твою глотку раньше, чем ты перешагнешь порог трактира.

Арий угрожающе привстал, но Эсса заставила его сесть на место, твердо надавив на плечо.

— Мы пойдем на болота, как и планировали, — вмешалась я.

— Ведьмы убьют Эспера еще с большим наслаждением, чем люди, — холодно напомнил Шейн.

— О, так ты даже не отрицаешь, что хочешь доставить своим сородичам удовольствие, позволив казнить моего брата, — разозлился Арий.

— Ведьмы его не убьют, — тихо ответила я, обняв спящего кота сквозь грубую ткань сумки.

— Почему ты в этом так уверенна? — Шейн вопросительно изогнул бровь.

Я рассеянно потупила взгляд.

Надежда — единственное, что оставил для меня Эспер прежде, чем погрузился в беспробудный сон и отдал свою душу на растерзание Бездонному. Но у меня не хватило сил произнести это в слух. Я не могла найти подходящих слов, способных поселить веру в душу человека, стремящегося вернуться домой. Шейну были безразличны мои чаяния, как и я сама. Он просто хотел забрать сестру и уйти в то место, которое знал и где чувствовал себя в безопасности. Отчасти я ему даже завидовала — у меня не было подобного места в Гехейне. Всё, что я могла: лишь боязливо прятаться за могучей спиной Эспера, но Бездонный отнял и его.

Молчание затянулось. Приняв его за моё отступление, споры вспыхнули с новой силой.

Без строгого надзора Эспера парни буквально слетели с катушек. За спиной Шейна больше не скалились волчьи клыки, отвращая от драки, и он был готов дать волю своим кулакам. Только благодаря грубому вмешательству Эссы удалось предотвратить несколько назревающих потасовок. Арий же нарочно распылял конфликт. Он злился на Эспера, на меня, на весь мир и искал выход своему гневу в едких словах, порой пересекающих черту.

Я больше не вмешивалась. Мне было всё равно к чему приведут эти споры. Не имело смысла, какое решение примут для себя Шейн или Арий — мой путь лежал на болота, и никто не в силах этого изменить.

Шеонна сидела рядом со мной и, устало подперев голову рукой, наблюдала за не иссякающей ссорой. Всё чаще недовольные рычания парней переходили в громкие крики, тогда я демонстративно закрывала уши или прятала лицо в сложенных на столе руках, чтобы не видеть гневных раскрасневшихся лиц.

Как же они меня утомили.

К моей радости, недовольные споры и грызня парней не привлекли нежелательное внимание постояльцев. В трактире и без нас было шумно — над головами разносилась веселая трель лютни и звучные завывания барда, а за соседними столами стоял оглушительный гвалт, заглушающий даже голос Шеонны, отпускающей саркастические комментарии.

В конце концов Арий и Шейн успокоились. Запал их гнева и личной неприязни иссяк под натиском усталости, и, недовольно пыхтя, они лишь злобно прожигали друг друга взглядами. Эсса облегченно откинулась на спинку стула.

С наступлением ночи часть посетителей разошлись по домам, разговоры за столами перешли на полушепот, а музыка барда стала тише и приобрела заунывные нотки.

Шеонна лениво потянулась.

— Вы как хотите, а я спать, — сообщила она и, не дожидаясь ответа, направилась к лестнице.

Я поспешила за подругой. В отличие от неё меня не мучала сонливость, даже мысли о сне отзывались диким страхом: вдруг сомкнув веки я вновь окажусь в черной паутине Бездонного? Но оставаться за одним столом с Шейном и Арием, от ненависти которых буквально трещал воздух, было так же невыносимо.

Шеонна не спеша протискивалась между близко расставленными столами. Внезапно один из стульев на ее пути отодвинулся, и подруга не успела отпрянуть в сторону, столкнувшись с невысокой взбитой девушкой, поднявшейся из-за стола. Та коротко вскрикнула от неожиданности, глиняная кружка выскользнула из ее рук, с глухим треском разбившись. По полу растеклась темная лужа, окутавшая нас крепким хмельным запахом.

— Простите, — виновато ахнула Шеонна.

Растерянность на лице незнакомки в мгновение сменилась яростью, исказившей миловидные черты. Дрожащие в канделябрах огоньки проложили тяжелые тени по её нахмуренному лбу и белому шраму, стянувшему левую щеку будто мятый холст. Презрительно рыкнув, девушка оттолкнула Шеонну и опрометью выбежала из трактира. Я поймала подругу под руку, проводив незнакомку удивленным взглядом.

— Сив, — озадаченно окликнул её мужчина, вскочивший следом из-за стола.

— Сумасшедшая какая-то, — обиженно буркнула подруга и потянула меня к лестнице.

Поднявшись в комнату, я положила рыжего кота на подушку и обессиленно рухнула рядом, прижившись лбом к мягкой холке друга. С каждой прожитой минутой этого бесконечного, невыносимого дня отсутствие Эспера ощущалось всё острее. Нестерпимо тяжело было смотреть на плавно вздымающиеся бока тамиру, поникшие уши, сомкнутые веки и не ощущать его присутствия в своем разуме. Сейчас Эспер казался самым хрупким существом во всем Гехейне. Я крепко обняла кота, мысленно коснулась той непроницаемой черной стены, которая разделила нас, и попыталась передать другу всё тепло и нежность, которые испытывала, надеясь, что эти светлые чувства достигнут его сердца и могут противостоять твари, терзающей звериный разум.

— Алесса, — шепотом позвала меня Шеонна.

В полумраке, наполнившей нашу маленькую комнату, я с трудом различала лицо подруги.

— Да? — так же тихо откликнулась я.

— Что бы там Шейн ни говорил, я пойду с тобой на болота, — уверенно пообещала девушка. — Уж вместе-то мы заставим ведьм помочь Эсперу и ответить на все наши вопросы.

От ее слов на моих губах расцвела легкая улыбка.

— Спасибо.

Вскоре Шеонна мирно засопела, по уши завернувшись в грубое одеяло. Я же беспокойно вертелась на кровати, борясь со сном, медленно опутывающем мой разум. Было страшно закрывать глаза и вновь проваливаться во тьму. Кто знает какие картины я в ней увижу или с какими кошмарамистолкнусь — теперь некому защищать меня от них.

Спустя почти час я не выдержала и, аккуратно уложив Эспера в сумку, вышла на свежий воздух, который тут же развеял сонливость.


❊ ❊ ❊

Перепутье оказалось небольшим поселением с низкими, не более двух этажей, жилыми домами, парой неприметных постоялых дворов и серым административным зданием на окраине. Чуть в стороне от трактира, в котором мы остановились, улица расширялась и поднималась на пригорок. Там на небольшой круглой площади, вытоптанной сотней ног до липкой грязи, отдыхали местные жители. В основном здесь была молодежь для которой с заходом солнца жизнь только начиналась. Собравшись у высокого костра, молодые люди весело отплясывали и заливисто хохотали.

Мой взгляд скользнул по беззаботным, счастливым лицам и, к моему удивлению, зацепился за знакомую фигуру. На противоположной стороне улицы стоял Шейн. Задумчиво выпуская изо рта серый табачный дым, он не сводил с отдыхающих пристального взгляда.

У меня не было желания попадаться ему на глаза и начинать разговор — это обязательно приведет к бессмысленному спору. Поэтому я повернула обратно.

На пол пути меня неожиданно настиг бражник. Бесшумно взмахивая крыльями, он проплыл над головой и замер у лица, полностью завладев моим вниманием. На его мягком брюшке ярко сияла сапфировая полоса, а черные бархатные крылья искрились так ярко, будто в них утонули все звезды Гехейна. Словно во сне, я нарочито медленно потянулась к бабочке. Бражник мягко опустился в мою ладонь, но я не почувствовала прикосновения его тоненьких лапок.

Иллюзия.

Мне был знаком всего один человек, если его так можно назвать, обладающий подобным даром. Я ему доверяла и поэтому, не испытывая страха, шагнула следом за бабочкой. Бражник вывел меня на соседнюю улицу. Вынырнув на темную дорогу, он в последний раз взмахнул крыльями и обратился в сияющий сапфировый туман, быстро растаявший от прикосновения легкого ветерка.

Я удивленно огляделась по сторонам. В отличие от Эллора Перепутье почти не освещалось и здесь не было привычных кристаллических ламп — местные жители не могли позволить себе зачарованные Слёзы Эрии — кое-где горели стеклянные масляные фонари, подвешенные на резные деревянные столбы, но их света едва хватало, чтобы бороться со мраком.

Арий ждал на разбитом пороге заброшенного дома. Почерневшие стены хранили следы давно угасшего пожара, но здание не утратило своего величия, сурово взирая заколоченными глазницами.

— Как ты, пташка? — поинтересовался тамиру, когда я подошла ближе.

Я замялась, растерянно уставившись на Ария.

Какой ответ ему дать и как уместить в него всё то, что терзало мою душу?

Как я? Очень плохо. Без Эспера я чувствовала себя вновь одинокой, сломленной, пустой и беззащитной. Лишь надежда, оставленная другом, удерживала на ногах, не позволяя рассыпаться на части.

Горло обожгли подступающие слезы.

Не дождавшись ответа, Арий прочел его на моем лице.

— Понимаю, — кивнул он.

Тамиру похлопал по замшелой ступеньке радом с собой. Из-под задравшегося рукава хаори выглянули тугие бинты, плотно овивающие запястье, но парень спешно одернул ведьмовскую ткань. Удивленно моргнув, я открыла рот, чтобы спросить об этом, но тут же закрыла — в этот раз я не стану тревожить вопросами раны Ария, ни новые, ни старые.

Я осторожно опустилась рядом, положив Эспера между нами. Острая кошачья мордочка выглядывала из приоткрытой сумки и казалась безмятежной.

— Зачем Эспер это сделал? — мой голос осип от сдерживаемых слез.

— Тебе с маленьким котом на руках будет проще добраться до Ксаафании, чем тамиру с твоим телом на спине.

Ответ Ария прозвучал неуверенно и фальшиво. Даже я, Странница, никогда не видевшая ведьм, понимала, что с большей охотой хозяйки болот спасут человека, угодившего в лапы Бездонного, чем придут на помощь ненавистному им тамиру. Что уж говорить о том, кто прожил в Гехейне всю свою жизнь — конечно же Арий не верил в объяснение, полученное от брата. Он скользил изучающим взглядом по моему лицу, будто надеясь, отыскать правду в покрасневших глазах или в уголках бесцветных искусанных губ.

Я поспешила отвести взгляд.

Эспер пожертвовал собой не для того, чтобы облегчить наш путь, а потому что чувствовал — я почти сдалась. Он вступил в бой с Тенью, занял моё место, чтобы выиграть для нас время и дать мне шанс на спасение.

Моё сердце болезненно сжалось от вины — тамиру подверг себя пыткам из-за моей слабости.

— Скажи, пташка, ты действительно готова отправиться на болота и спасти моего брата?

Арий пытливо разглядывал моё лицо.

— Да, — не думая кивнула я.

Стоило ответу слететь с губ, меня заполнила уверенность. Казалось, в тот самый миг я была способна свернуть горы и вывернуть Гехейн наизнанку — всё что угодно, лишь бы спасти Эспера, вновь ощутить прикосновение его разума и услышать рычащий голос, направляющий на пути.

Губы Ария расплылись в улыбке, но его взгляд остался печальным.

— Значит он не ошибся, доверившись тебе.

Я попыталась улыбнуться.

— Ведьму, которая освободила Эспера от клейма звали Кассия, — спешно заговорил Арий. — Но не жди, что она будет рада увидеть его. Она терпела моего брата лишь потому, что он был связан с ее сыном. Ведьма помогла тамиру из-за любви к своему ребенку, а не из-за сострадания к зверю. Тебе придется постараться, чтобы убедить ее помочь еще раз. Но я верю, что ты справишься.

Я закивала головой, прислушиваясь к Арию. И только с последним словом поняла, что в его речах не хватало кое-чего еще — точнее кое-кого.

— А как же ты? Ты ведь пойдешь со мной? — растерянно пролепетала я.

Тамиру отрицательно покачал головой.

— Я не могу, пташка.

Он виновато потупил взгляд.

— Я пойду на север, постараюсь увести от вас с Эспером беду и облегчить путь.

— Я не понимаю, — нахмурилась я.

Неужели Арий бросал меня одну перед лицом грядущей опасности? Он всегда боялся болот, но я не могла поверить, что этот страх выиграет в битве за жизнь его брата. Во мне закипели отчаяние и злость.

— Тамиру, которые идут по твоим следам, пташка, идут за мной. У них моя кровь. — Арий зло заскрипел зубами и смял в пальцах рукав туники. — Они всегда шли за мной, и мне стоило уйти от вас гораздо раньше.

Я удивленно округлила глаза. Не давая мне возможности засыпать его вопросами, Арий вновь спешно заговорил:

— Путь до болот будет долгим. В моей комнате ты найдешь рюкзак со всем необходимым. И возьми с собой Шеонну, не пытайся ее оттолкнуть. Шейн ни за что не согласится пойти с тобой, он только будет рад, если Эспер умрет на твоих руках. А вот его сестра тебя никогда не бросит, с ней ты не пропадешь.

Арий обхватил моё лицо ладонями, заставляя посмотреть в глаза.

— Пожалуйста, не позволяй своему страху остановить тебя и сбить с пути. Ты всю жизнь прячешься от самой себя — сначала за повязками, потом за Эспером. Но я знаю, что ты гораздо сильнее, чем думаешь.

— Но мне не страшно, — ответила я, удивившись спокойствию в своем голосе.

Это не было притворством. Я действительно не испытывала страха, и впервые для подобной отчаянной храбрости мне не потребовалось вмешательство Эспера.

Неужели Бездонный что-то сломал во мне? Или же закалил, сделав сильнее?

— А должно быть, — Арий сокрушенно покачал головой. — Страх заставляет свернуть горы, а бесстрашие приводит к смерти. Ты должна бояться шинда, тамиру, Бездонных, кристалла, висящего на твоей шее, но не уступать этому страху. Именно борьба с собой научит тебя выживать. Я хочу, чтобы ты увидела этот мир собственными глазами, а не моего брата. Потому что сейчас ты не способна увидеть даже меня.

— Но я вижу тебя, — запротестовала я, пристально воззрившись на парня.

— Ты видишь лишь мою оболочку. Видишь во мне человека, закрываешь глаза на кровь на моих руках, на ложь, которую я сею. И ты не видишь во мне зверя, потому что Эспер не позволял смотреть, а ты не сопротивлялась. Ты обманываешь себя так же легко, как я обманываю торговцев иллюзорной монетой. Я хочу, чтобы ты увидела, что я за существо, хочу, чтобы ты смотрела на меня, как смотрят все остальные люди на тамиру.

Я непонимающе изучала лицо Ария.

Он хотел, чтобы я боялась или ненавидела его за кровь на руках, но мои тоже были окроплены ею. Я не могла смириться с той жизнью, что отняла сама, но в то же время не смела винить тамиру за смерть, принесенную врагу, и готова была найти оправдание любому убийству или лжи. Потому что я нуждалась в Арие, особенно сейчас.

Он порывисто притянул меня к себе, зарывшись носом в мои волосы.

— Твой взгляд невыносим, — тихо прошептал тамиру.

От его голоса по спине пробежали мурашки. Мне хотелось обнять Ария в ответ, прижаться к его груди и не отпускать. Но мои дрожащие руки, не повиновались, оставались лежать на коленях.

Арий отстранился и задумчиво положил руку на мерно вздымающийся бок Эспера.

— Может быть после того, как всё закончится, спустя десятилетия люди сложат об этом одну из тех легенд, которые ты так сильно любишь. О человеческой девушке и Короле тамиру, которые преодолели все ужасы Гехейна, спасая друг друга.

Я вскинула на Ария изумленный взгляд и, не сразу обретя дар речи, рассеянно переспросила:

— Король тамиру?

Арий вмиг посерьезнел.

— Он никогда не говорил тебе, — догадался он и в его голосе неожиданно зазвенела сталь. — Значит и мне не стоило.

— Объясни мне, — отчаянно потребовала я.

— Освободи душу моего брата, и он сам расскажет тебе, — отрезал Арий, пресекая дальнейшие вопросы.

Он стремительно поднялся на ноги, манерно отряхнувшись от пыли.

— Найди Кассию, а я сделаю всё возможное, чтобы твой путь был безопасным.

— Арий!

Я вскочила следом за ним и вцепилась в лацкан его хаори, останавливая.

— Я устала от недомолвок, — разозлившись, прорычала я. — Устала от того, что все вокруг знают больше меня. Мне всё равно, почему ты отправляешь меня одну: струсил перед болотами или на самом деле говоришь правду, в которую я не могу поверить. Но ты хотел, чтобы я научилась выживать сама, а для этого мне нужны ответы!

Арий смерил меня гневным взглядом и болезненно схватил за запястье, но я не разжала побелевших от напряжения пальцев.

— Считаешь меня трусом? — прорычал тамиру.

Несколько долгих секунд мы сердито испепеляли друг друга взглядом.

Внезапно Арий дернул меня за руку, привлекая к себе. В его резких движениях и напряженном взгляде больше не было той нежности, что я ощущала еще несколько минут назад. Теперь передо мной стоял лишь разъяренный зверь. Я испуганно уперлось рукой ему в грудь, пытаясь отстраниться.

Не обращая внимания на эти жалкие попытки, тамиру склонился к моему лицу, обжигая горячим дыханием, и прорычал сквозь стиснутые зубы:

— Настоящий трус здесь тот, с кем ты связала свой разум. Мой брат Истинный Король, заслуживший этот титул по праву рождения и праву силы, но его трусость обрекла меня и мой народ на жизнь под гнетом жестокого тирана и самозванца. Хочешь узнать больше? Тогда верни мне брата живым! Это твой долг, ведь из-за тебя он отдал душу Бездонному.

Слова Ария вышибли воздух из моих легких. Он сердито сбросил мою руку, и я отпрянула назад.

Не проронив больше ни слова, Арий развернулся и твердо зашагал вниз по улице. От одного из домов за его спиной отделилась тень.

Эсса.

Она на мгновение замерла, бросив на меня сочувствующий взгляд, а после поправила ремешок дорожной сумки и поспешила следом за тамиру.

Вскоре силуэт Ария растворился в ночи. И только тогда я осознала: тамиру действительно ушел, вернувшись в трактир, я больше не встречу его за одним из столов и не увижу его лукавой улыбки уже никогда.

Согнувшись в немом крике, содрогаясь от слез, я прижала к груди спящего Эспера. Мне хотелось хоть на мгновение скрыться в его спокойном разуме, но там царила лишь тьма и властвовал Бездонный.


❊ ❊ ❊

Обратный путь до трактира отнял довольно много времени. Погрузившись в безрадостные мысли, я не разбирала дороги и порой ноги уносили меня в противоположную сторону на окраину городка.

Но вот впереди наконец-то показался знакомый освещенный масляными лампами дворик.

— Куда ты идешь, Сив? — донесся до меня обжигающий льдом голос Шейна.

Я резко остановилась и опасливо выглянула из-за угла.

На пороге трактира стояла та самая пухленькая девушка, которая не так давно рассердилась на Шеонну за разбитую кружку. Пальцы Шейна крепко впились в её плечо, удерживая на месте, но Сив не обращала внимание на боль, прожигая парня презрительным взглядом.

— Как всегда на страже, да, Шейн? — ядовито произнесла она.

— Зачем ты вернулась? — спросил друг, пропустив слова девушки мимо ушей.

— Хотела посмотреть ей в глаза. — Платье Сив зашелестело, когда она вырвала свою руку из хватки Шейна. — Хотя бы на это я имею право?

— Она не поймет твоей ненависти, — бесстрастно ответил он.

— Вот оно как, — Сив зло усмехнулась. — Значит мне стоит ее пожалеть?

— Как ты вспомнила?

Шейн со сдерживаемым спокойствием скрестил руки.

— Однажды почувствовала, что в моей памяти не достает чего-то значимого, а то, что есть слишком чуждо, поэтому обратилась за помощью к одной Ксаафанийской знахарке из Вейша. Она, конечно, не ровня ведьмам, но вернуть утраченное смогла. Всё до последней крохи.

— И что ты собираешься с этим делать?

Позади меня раздались шаркающие шаги. Я вздрогнула от неожиданности и испуга — в последний раз, когда мне довелось слышала столь вялую поступь, это закончилось смертью невинного старика.

Затаив дыхание, я опасливо обернулась.

Придерживаясь рукой за пыльную стену, по улице медленно брел мужчина. От него разило алкоголем, наверно, на целую милю.

«Всего лишь пьяница», — облегченно выдохнула я.

Но пересекаться с пьяным незнакомцем у меня было не больше желания, чем с одержимым Тенью. Я вынырнула из-за угла. При моём появлении Шейн и Сив умолкли. Девушка криво улыбнулась и, подобрав подол длинной юбки, поспешила скрыться со двора.

Шейн проводил ее сердитым взглядом и, устало выдохнув, обратился ко мне:

— Почему ты на улице?

— Мне плохо спалось, — соврала я, потупив взгляд.

— Бродить по этому городу в одиночку не лучший способ развеять кошмары, — поучительно произнес Шейн.

Я сокрушенно кивнула и направилась в трактир.

— Алесса, — окликнул друг. — Завтра мы с Шеонной возвращаемся в Эллор. Я надеюсь, что ты не станешь глупить и отправишься с нами, одна ты не дойдешь до болот.

Крепко сжав кулаки, я толкнула входную дверь.

— Спокойных снов, Шейн.


❊ ❊ ❊

Замерев на вершите пологого холма, исполинский волк созерцал крошечную деревушку вдали, погруженную в мирный сон. Прохладный осенний ветер трепал чёрную, как безлунная ночь, звериную шерсть, — свою истинную шкуру тамиру не вспоминал уже много лет, но вновь оказавшись в ней, не испытал удивления. Этот сон зверь видел уже десятки, а то и сотни раз и терпеливо ждал его конца.

За спиной раздался тихий шелест опавшей листвы, но волк лишь лениво прянул ушами, не обратив внимания. Ему нечего было бояться — в эту ночь, в этом лесу самыми опасными хищниками были только его сородичи.

Сминая массивными лапами сухие ветви низкорослых кустарников, мимо пронеслась черная тень, гонимая голодом и жаждой крови. Сияющее клеймо на спине выдавало в ней тамиру.

Из одинокого дома у подножья холма выбежала испуганная женщина. Крича и моля о помощи, она бросилась вверх по широкой ухабистой дороге. Но прежде, чем несчастная достигла деревни, её накрыла смертоносная тень. Женщина рухнула наземь и стихла. Порывистый ветер принес на вершину холма сладкий запах ее крови.

Тамиру брезгливо повел носом.

Возле дома крупные чёрные волки окружили другого человека. То и дело ночной воздух сотрясался от выстрелов, но каждый раз тамиру ловко уворачивались от энергетических сгустков. Лишь одному из них снаряд задел лапу, опалив кожу, но это была лишь случайность — зверь сам подставился в порыве неразумного бахвальства.

Стреляющий человек был слеп. Только отсутствие глаз могло объяснить, почему мужчина так и не попал ни в одно существо на чьих шкурах словно мишени сияли клейма. Тамиру потешались над слабостью своей жертвы, глумливо рычали и щелкали клыками у самого лица.

Волк на вершине холма, прижал уши, игнорируя своих собратьев. Его напряженный взгляд скользил по окрестностям, выискивая крошечного на фоне этих монстров черного волчонка. Вскоре он разглядел яркое светящееся пятно, мчащееся по полю, и узнал витиеватый узор клейма. Но, к сожалению, его заметили и другие. Два зверя тут же потеряли интерес к слепому человеку и кинулись в след юному волчонку. Оставшийся у дома тамиру бросился на мужчину, вонзив когти ему в грудь.

Волк сорвался с места и устремился наперерез своему брату. Он видел, как волчонок нагнал бегущих по полю детей. Растрепанная, босая девчушка подбежала к маленькому зверю и повисла на его шее, ухватившись будто за спасительную соломинку. А вот мальчик подхватил с земли палку, воинственно бросился на волчонка и ударил его по макушке. Маленький тамиру испуганно отпрянул и неловко взмахнул лапой, защищаясь.

Мальчик вскрикнул.

— Нет!

Девочка с силой оттолкнула волчонка и упала на колени рядом с братом, прижав руки к его окровавленному лицу. Под ее дрожащими ладонями замерцал слабый свет.

Внезапно из тьмы бесшумно вырвались тамиру. Один из них врезался тяжелой головой в бок волчонку, отбросив его в сторону, а второй сомкнул пасть на плече девочки и потащил ее в сторону леса.

Маленький зверь жалобно взвыл, попытался дать отпор, но вовремя подоспевший брат, впился когтями в его холку и прижал к земле. Уж лучше он сам сделает это, чем позволит Охотникам Короля причинять боль волчонку — с него хватит этой ночи и того, что она еще готовит.

Удерживая отчаянно рычащего брата, тамиру потащил его прочь. Напоследок он бросил взгляд на плачущего в высокой траве мальчика. Кровь окрасила его щеки. Сестра не успела залечить раны и на лице ребенка остались два жутких розовых рубца: один тянулся от нижнего левого века к скуле, а второй, по правой стороне лица, от носа до уголка губ.

А за спиной мальчика, будто жуткий страж, возвышалась сытая Тень.

Бездонный упивался болью: сейчас в его власти были две души — одна изнывала от вины, а вторая трепетала от ужаса, впервые увидев этот сон. И пока утреннее солнце не выдернуло вторую душу из цепких лап, Тень стремилась показать ей больше чужих кошмаров и насытиться страхом.

Тьма заполнила окружающий мир, а когда вновь отступила прочь взгляд волка оказался прикован к безжизненно-пустым детским глазам. Изуродованное тело девочки бросили в центре вытоптанной поляны — Король не тронул лишь ее миловидное лицо, чтобы волчонок лицезрел застывшую на нем ненависть.

А теперь пришел его черед.

Маленький зверь выл в агонии. Король безжалостно впивался когтями в тонкую шкуру своего младшего сына, вспарывая и сдирая. Черная шерсть волчонка слиплась от крови, пропитавшей землю под лапами.

Но никто не смел прийти ему на помощь — ни тамиру сочувственно скулящие на задних рядах, ни родной брат, стоящий на краю поляны. Все они были вынуждены просто смотреть не в силах отвести глаз, потому что так велел Король.

Булькающий вой, вырывающийся из пасти волчонка, отзывался в душе его брата нестерпимой болью. Он хотел спасти и защитить это несчастное создание, по глупости сдружившееся с человеком, но у него не было сил. Волк беспомощно оскалился, но отцовский разум стальной хваткой удерживал его на месте, заставляя смотреть на мучения маленького тамиру. Воля Короля словно паучья сеть опутывала сознание и сквозь переплетение ее нитей прорывались плач и стенание волчонка, оставляя на сердце кровоточащие раны.

Но внезапно что-то изменилось. Будто чья-то теплая рука прикоснулась к душе зверя и мягко, не спеша сбросила стальную сеть с его разума, обрывая все ниточки, связывающие волка с Королем.

Как только отцовское слово перестало иметь власть, не думая ни секунды тамиру сорвался с места и бросился на зверя, вдвое превышающего его в размере. Страх за брата придал волку сил: он увернулся от тяжелой лапы, нацеленной ему в голову, кинулся на спину Короля и вонзил клыки в шею, вырвав кусок плоти.


Глава 21

Дверная ручка холодила пылающую жаром кожу. Металл давно проржавел, старая краска потрескалась и оставляла на пальцах сухие хлопья и рыжую пыль.

Я замерла у порога, не находя в себе сил приоткрыть дверь. Рюкзак, оставленный Арием, больно давил, впиваясь плетенными ремнями в плечи, во рту все еще ощущался металлический привкус крови, сочащейся из прокушенной щеки, а затылок раскалывался от крепкого изголовья кровати в которое я врезалась при резком пробуждении.

С той самой минуты, как я вырвалась из кошмаров, в голове не смолкали беспокойные мысли, навязчиво гудящие, будто рой потревоженных пчел. Стоило закрыть глаза, перед ними вновь возникал образ мертвой девочки и заплаканное лицо мальчика, узнаваемое даже под слоем крови на щеках.

Я так отчаянно стремилась узнать о прошлом братьев, силилась понять слова Ария, брошенные перед уходом, что оказалась легкой добычей для Бездонного. Он затянул меня в кошмары Эспера, и вместе с ними на мои плечи обрушился груз тайны. Теперь я понимала, почему тамиру избегал разговоров о своем прошлом и сожалела, что распахнула дверь в его воспоминания. Лучше бы она оставалась запертой.

Меня грызла вина. Казалось, я вновь обманываю и предаю Шейна только тем, что знаю правду о далекой ночи, когда погибла его семья: всё началось с девочки, которая однажды не испугалась клейменного ведьмами волчонка, подпустила к себе зверя, показала ему человеческую доброту и позволила ощутить вкус дружбы. Но за это ей пришлось заплатить кровью.

Я крепко сжала пальцы и уперлась лбом в ребристую поверхность двери, за которой находилась спальня Шейна. Будет лучше, если утром друг вернется в Эллор, навсегда забудет о нашем с Эспером существовании и никогда не узнает в рыжем волке зверя из своего прошлого, — тогда мне не придется терзаться от чужой вины при взгляде в проницательные карие глаза.

Сокрушенно выдохнув, я решительно отступила от двери, поправила на груди переноску со спящим котом и вышла из трактира.

Тусклые огни Перепутья стремительно отдалялись, а вскоре и вовсе скрылись за гребнем пологого пригорка, оставив меня одну. Змеясь между низкорослыми кустарниками, узкая песчаная дорога уводила всё дальше — навстречу непроницаемой черноте, притаившейся под кронами лесной чащи. Легкий ветерок подбадривающе подталкивал в спину и бесшумно пригибал к земле высокую траву. Мир вокруг притих, погрузившись в сон. Самыми живыми в ночной тишине казались лишь звезды. Небо над моей головой куталось в кружевную вуаль, сотканную из мириад сверкающих осколков. Никогда прежде я не видела столько звезд, словно над Гехейном пересеклись небеса всех существующих миров.


❊ ❊ ❊

Чем выше становились приближающиеся деревья, тем сложнее давался каждый новый шаг. Меня медленно покидала решимость и одолевал страх — я была одна посреди темной безмолвной ночи, беззащитная перед тамиру, Тенями и даже обычными людьми. Я боролась с желанием повернуть и опрометью броситься к спасительным огням Перепутья. Чувствовала, что стоит оглянуться, и я сдамся. Но у меня не было на это права. Всего один шаг назад, я потеряю Эспера навсегда и вновь останусь одна. Поэтому, сжав кулаки, я упорно шла вперед — не позволяя своей трусости погубить единственное родное существо, спящее на моих руках.

В тот момент, когда я вошла в лес, время остановилось. Я брела по дороге, а луна будто застыла на черном небе, не собираясь уступать место рассвету. Чтобы успокоиться я предалась мечтам о том, как вновь воссоединюсь с Эспером, почувствую прикосновение его разума и смогу похвастаться, как преодолела все препятствия в одиночку. Я хотела, чтобы тамиру мной гордился.

Внезапно я резко остановилась, осознав, что не знаю куда иду — в какой стороне болота, как долго до них и по какой дороге. Я сбросила с плеч сумку и порывшись в многочисленных карманах нашла карту и даже компас — под толстым стеклом плавно подрагивали две стрелки, одна, как и положено указывала на север и юг, а вторая светло-бирюзовая замерла на северо-западе, указывая точно на земли Клаэрии.

Развернув карту, я попыталась разобрать ее при бледном свете луны, проникающем сквозь переплетение ветвей. Но вскоре сокрушенно опустила руки и закусила губу. Какой прок от карты, если я не умею ее читать? О чем я вообще думала, отправляясь в дорогу? Как буду добывать еду, когда кончатся запасы? Я даже не умела разводить костер, чтобы согреться холодной ночью. Что я стану делать, если столкнуть с хищником? А ведь леса Гехейна полнились не только волками и лисами, известными мне, но и более устрашающими и необычными существами.

Я зло скомкала карту и пнула камешек, попавший под ногу.

Меня затопил яростный гнев. Я злилась на Ария за то, что он толкнул меня на незнакомую дорогу, заставляя пройти по ней в одиночестве, за то, что больше не подавал руки, когда я оскальзывалась на рыхлых кочках и не сжимал мои пальцы, придавая сил. Злилась на шинда, разрушивших мою спокойную жизнь, на Бездонного, отнявшего Эспера, и на саму себя за беспомощность и бесполезность. Под ногами загудела земля, а руку пронзила острая боль. Слезы Эрии в браслете проснулись, тускло засветившись в ночи, но даже они разожгли мой гнев еще больше.

Не знаю, как долго я простояла, мысленно проклиная всё то, что пошатнуло мою жизнь, но всё же боль в руке пересилила мою злость. Гул под ногами стих и, глубоко вдохнув, я вновь продолжила путь, не разбирая дороги — главное найти место для безопасного привала, а утром я вновь попытаюсь разобраться с картой.

— Далеко собралась? — резкий возглас Шеонны пронзил спящую тишину.

От неожиданности, я подпрыгнула на месте, в защищающем жесте, прижав к себе переноску с Эспером.

— Почему меня не позвала? — возмущенно взмахнула руками подруга.

От бега ее кудрявые непослушные локоны были всклокочены сильнее обычного. За спиной висел лук, а дорожная сумка медленно соскальзывала с плеча.

— Шейн сказал, что утром вы возвращаетесь в Эллор, — виновато пролепетала я.

— Шейн сказал, — едко передразнила подруга. — А что тебе сказала я? Мне плевать чего хочет Шейн!

Я нервно закусила губу. Мне так хотелось, чтобы Шеонна пошла со мной, без нее я действительно не справлюсь, не осилю долгую дорогу и ни дня продержусь в лесу. Но чем дольше я всматривалась в ее лицо, тем ярче становились воспоминания из прошлого Эспера. Однажды Шейн уже потерял сестру, и я не могла отнять у него еще одну — кто знает куда нас заведет эта тропа.

Не найдя подходящих слов, я демонстративно закинула на плечо сумку — из-за тяжелого веса это вышло не так театрально, как я представляла, — и направилась прочь от подруги.

— Эй, — угрюмо окликнула Шеонна, и я замедлила шаг. — Ксаафания не в той стороне.

Я сокрушенно сбросила сумку и осела сверху на подкосившихся ногах.


❊ ❊ ❊

Признать слабость оказалось очень легко. Ведь единственное, что у меня получалось лучше всего — это проигрывать, отступать и трусливо прятаться за чужими спинами. Я даже не испытывала стыда за свою беспомощность, когда покорно плелась за Шеонной, возглавившей наш маленький отряд на пути, возможно, к смертельной опасности.

Мы устроили привал с первыми проблесками зари. Золотые лучики, выглянувшие из-за горизонта, будто игривые котята, мягко промчались по земле у наших ног, шмыгнули в высокую траву и там, где их теплые хвосты коснулись листьев, вспыхнули бриллианты утренней росы. Слева от нас сонно, едва слышно, шуршали ели, а справа через сотню метров зеленое море резко обрывалось в зияющий оскал пропасти. Снизу от подножья обрыва доносился громогласный рев бурной реки.

Объятая страхом перед оглушающими раскатами и ветром, беснующимся у края, я держалась как можно ближе к деревьям. Шеонна расстелила карту на самом сухом клочке земли, который ей только удалось найти, и с задумчивым видом изучала путанное переплетение троп и рек.

Неожиданно мир вокруг затих: оборвались веселые трели птиц, замерли воды дикой реки, успокоился ветер, нещадно трепавший высокую траву. Я вскочила на ноги и опасливо попятилась, машинально прижав к груди переноску с Эспером, но к моему ужасу она оказалась пуста.

— Эспер, — хрипло позвала я, но тишина поглотила мой зов.

Я испуганно завертелась. Шеонна тоже исчезла. Не было ни подруги, ни дорожной сумки, брошенной у старого мшистого пня, а в том месте, где еще недавно лежала карта спокойно колыхалась не примятая трава.

В очередной раз крутанувшись на месте, я едва не столкнулась с Тенью, неожиданно возникшей за моей спиной. Вскрикнув, я отпрянула, а Бездонный только смерил меня безучастным взглядом — если, конечно, он действительно мог видеть теми бирюзовыми огнями, которые пылали в широких глазницах.

— Приятно быть чьей-то музой. У тебя талант, девочка.

Я судорожно вдохнула и медленно обернулась, уже зная кого увижу — этот нарочито спокойный низкий голос, звучащий с легкой насмешкой и затаенной угрозой, был мне хорошо знаком.

Шинда с отрешенным самолюбованием рассматривал один из рисунков, небрежно вырванных из моего блокнота. Разноцветные по-кошачьи сощуренные глаза медленно скользили по карандашным линиям портрета, повторяющим изгибы худощавого лица. Присутствие Призрака в моем сне пугало, отзываясь неприятными колючими мурашками на коже. Но я лишь окинула мимолетным встревоженным взглядом его бледную, будто поддернутую пеленой и от того менее реалистичную, фигуру, и вновь уставилась на Тень. В этом кошмаре она пугала меня сильнее всего, заставляя испытывать настоящий липкий ужас, окутывающий тело и сжимающий внутренности в стальных тисках, ведь в тонких лапах твари, сотканных из тьмы, лежал Эспер.

Я беспомощно открыла рот, но страх сковал легкие не позволяя дышать.

Тамиру умирал на моих глазах.

Его тело стремительно иссыхало, некогда мягкие бока впали, тонкая с проплешинами кожа обтянула острые кости и покрылась красными гниющими язвами, сочащимися темной кровью. Я следила за смертью друга широко распахнутыми глазами — Тень поймала меня в ловушку и не позволяла отвести взгляд. Вскоре от Эспера остался лишь скелет, но ребра всё еще вздымались в такт дыханию разложившихся легких, а меж серых костей слабо пульсировал темно-алый кристалл, в который обратилось его мертвое сердце.

Ноги подкосились, и я беспомощно осела на землю.

Шинда сел между мной и Бездонным. Черты его лица прояснились, и я с недоумением отметила, что в них что-то изменилось: острые скулы смягчились, широкий подбородок, наоборот, заострился, на губах играла живая надменная, усмешка, белая кожа больше не выглядела такой мертвенной, как прежде, а цветные глаза, кажется, поменялись местами.

Мой ли Призрак был передо мной?

— Я ведь могу освободить твоего друга, — мягко произнес он. — Просто скажи мне, где ты.

Предложение звучало заманчиво и у меня не было ни крохи сомнения в том, что шинда действительно имеет власть над Тенью: Призрак способен повелевать тварью, проникать в мои сны с ее помощью и мог в любой момент мог отпустить Эспера. Но как бы сильно я не желала спасти своего друга и заплатить за его жизнь любую цену, я держала свои губы плотно сжатыми. В глубине чужой голос вопил: «Не сдавайся, не верь его словам». Он был сильнее меня, источал уверенность и силу, опаляя стремлением защитить. Подобной силы я никогда не ощущала даже от Эспера.

— Не вынуждай меня сжигать все леса Дархэльма, чтобы выкурить тебя, — с нажимом добавил шинда.

Он обвел рукой окружающие нас деревья.

Я плотнее сжала челюсти.

Затянувшееся молчание привело Призрака в ярость. Он болезненно впился пальцами в мой подбородок, оцарапав щеку острым ногтем, и склонился к лицу прожигая взглядом.

— Очень скоро Бездонный сломит волю этого существа, а потом твою. И тогда он с легкость доставит ко мне твое тело, потому что твоей жалкой души в нем уже не будет. — Прошипел шинда сквозь плотно стиснутые зубы и угрожающе добавил, наполнив каждое слово ядом, обжигающим подобно кислоте. — Пустая. Бесполезная. Оболочка.

Издав яростное, совершенно не человеческое рычание, Призрак с силой оттолкнул меня.

Я неожиданно ударилась спиной о бугристый древесный ствол и распахнула глаза.

Вокруг вновь шумела жизнь.

— Алесса? — раздался надо мной обеспокоенный голос.


❊ ❊ ❊

Растерянная, ещё не пришедшая в себя после испытанного ужаса, я отрешенно смотрела в карие глаза Шейна. Разум будто окутал вязкий туман, и осознание того, что друг прикасается к моей щеке, пришло с запозданием. Кожа под его пальцами была липкой от крови.

— Задела ветку, — осипшим голосом выдавила я. Ложь с лёгкостью спорхнула с губ.

Магия Шейна неожиданно коснулась царапины, стягивая края. И этой маленькой болезненной вспышки, кольнувшей словно крошечная молния, хватило чтобы вернуть меня к реальности и наконец осмыслить происходящее.

Я рефлекторно оттолкнула друга и отпрянула, в защищающем жесте прижав к себе Эспера — тамиру снова был в моих руках и тепло его тела, проникающее сквозь тонкую ткань нагрудной сумки, придавало сил.

— Что ты здесь делаешь? — мой вопрос прозвучал неоправданно резко и грубо.

Шейн с досадой скривился — не такой реакции он заслуживал, — но быстро совладал с собой и спокойно ответил:

— Неужели вы действительно решили, что я позволю вам с Шеонной в одиночку пойти на болота?

— Мы не вернемся в Эллор, — раздраженно буркнула я.

— Это я уже понял, — друг сокрушённо выдохнул.

Он хотел добавить что-то еще, но мой взгляд упал на потертый блокнот, оброненный в мокрую траву. Я тут же забыла про Шейна и Шеонну, нервно переминающуюся с ноги на ногу за спиной брата, и вернулась мыслями к недавно посетившему меня видению.

Порывисто подняв блокнот, я затаила дыхание. Пальцы дрожали. Пришлось несколько раз судорожно пролистать страницы прежде, чем я нашла тот самый портрет из сна — шинда не вырывал его из блокнота, он вырвал его из моих воспоминаний.

Я провела пальцами по шероховатой бумаге и не обнаружила ни надрывов, ни даже легких сгибов. Но все же меня обуял страх — прикосновение чуть смазало карандашные линии и оставило на рисунке крохотное темно-алое пятнышко. Я инстинктивно сжала кулак, спрятав от чужих глаз палец и кровь, забившуюся под обломанный ноготь.

Я сама поцарапала свою щеку…

Голова закружилась, к горлу подступила легкая тошнота.

На что еще способен шинда, кроме путешествий в мои сны? Как близко он мог подобраться к моему разуму? И самое главное, сколько времени у нас с Эспером осталось?

— Алесса, — попытался привлечь мое внимание Шейн, и я нехотя подняла на него взгляд.

Я почти смирилась с тем, что больше никогда его не увижу, мысленно простилась с другом перед закрытыми дверями его спальни и вытеснила воспоминания о далеком прошлом. Но вот он опять рядом, как напоминание о моей непосильной мрачной тайне. Его присутствие раздражало. И это чувство вытесняло все недавно пережитые страхи. Я злилась на то, что Шейн вновь ворвался в мою жизнь, и не подозревая об этом заставлял меня ненавидеть саму себя за лживость.

И не зная о том, что разрывает меня изнутри, он придал свой собственный смысл моему угрюмому взгляду.

— Если ты веришь, что ведьмы помогут, то мы пойдем к ним, — миролюбиво произнес друг, осторожно вытащив блокнот из моих рук.

Я крепко сжала челюсти, ощущая горечь в горле. Если бы Шейн знал кому он собирается помочь, то я бы не донесла Эспера до болот живым.


❊ ❊ ❊

К утру шестого дня мы окончательно выбились из сил.

На кануне ночью нас нагнал грозовой ливень, не стихающий до самого рассвета. Но даже когда беспощадная стихия умерила свой пыл, о ее свирепом характере все еще напоминали свинцовые тучи, угрюмо нависающие над нашими головами и угрожающие в любой момент вновь обрушиться проливным дождем.

Я значительно отстала от друзей и с трудом передвигала ноги. Стопы изнывали от мозолей, а каждый шаг отзывался острой болью в горящих мышцах. Грязевая река, в которую за ночь превратилась дорога, только усложняла путь, замедляя и отнимая последние силы. Я всё чаще поскальзывалась и с неохотой поднималась на ноги, подгоняя себя лишь мечтами о сухом крове и теплой еде.

Наши запасы значительно истощились и последние два дня Шеонна заставляла нас грызть невероятно горькие стебли. Сколько бы я не кривилась и плевалась, стоило дожевать один стебель, приложив к этому всю силу воли, как девушка тут же подсовывала новый.

Обходя по краю дороги темную лужу, я в очередной раз оступилась и, потеряв равновесие, неловко осела в вязкую грязь.

И в этот самый момент хмурый лес перед глазами померк, уступив место ясному, солнечному дню, наполненному жгучей болью.

Впереди насколько хватало глаз простиралось бескрайнее зеленое поле, испещренное глубокими котловинами, будто изъеденное оспой лицо старика. Было время, когда тамиру, как и все живые существа Дархэльма, — начиная от мудрых ведьм и заканчивая безмозглыми полевыми мышами, — с благоговейным ужасом обходил стороной эту израненную землю. Но сегодня, сейчас, всё было иначе. Его мир рушился, и про́клятые останки мертвого города были единственным шансом — единственным кратчайшим путем.

Черный волк стремительно мчался вперед, рассекая грудью высокую траву. Изредка на пути вырастали насыпи камней или обрушенные почти до основания стены, поросшие мхом и увитые диким плющом. Тамиру ловко перемахивал над препятствиями, ненавидя каждую потерянную при этом секунду.

Тяжелая от устали поступь оставляла на молодой траве темно-алые следы. Зверь не жалел собственных лап, стертых об острые осколки камней и древних костей, не обращал внимание на огонь, пылающий в истерзанных легких, и на кровь из прокушенного языка, залившую пасть. Он не сбавил темпа даже когда, запутавшись в собственных лапах, кубарем скатился на дно котловины, но тут же вскочил и прихрамывая бросился к горизонту, навстречу медленно растущей горной гряде.

Тамиру не ощущал собственной боли, полностью утонув в агонии, которая пожирала десятилетнего мальчика. Судорога сводила тело ребенка и его разум всё чаще уносился прочь от зверя и матери, сидящей у кровати. Её изумрудные, полные беспомощных слез и отчаяния, глаза изредка появлялись перед взором волка, но он отбрасывал это видение прочь и из последних сил ускорял бег.

Не разбирая дороги, он рвался вперед, мечтая в последний раз уткнуться мокрым носом в мягкую детскую ладонь.

Сила, когда-то дарованная мальчику Болотами, теперь выжигала его изнутри, обращая внутренности в пепел. Тамиру тянулся к ребенку, стремился облегчить страдания и вобрать в себя его боль — всю до последней капли. Но казалось, будто он безуспешно черпал из бездонной чаши — агония не ослабевала, и мальчик отчаянно тонул в ней, теряя связь с окружающим миром. Он больше не чувствовал прикосновения материнских рук, не мог дотянуться до разума тамиру и всё что у него осталось в последние минуты — это одиночество, страх и невыносимая боль.

Внезапно всё стихло.

С последним вздохом ребенка воцарилась звенящая тишина.

Тамиру оступился, перелетел через каменный бортик разрушенного фонтана, грузно рухнул на твердые останки древней мостовой, подняв облако пыли, и больше не поднимался.

Уткнувшись носом в сухую землю, зверь жалобно заскулил. А над ним на фоне кристально-чистого голубого неба возвышалась черная Тень.

Щеку пронзила боль, и вместе с ней на меня обрушились оглушающее стрекотание птиц и скрип старых деревьев, в кронах которых бесновался ветер. Взгляд с трудом сфокусировался на Шейне, сидящем передо мной.

Я удивленно приложила ладонь к пылающей щеке.

— Прости, — спохватился Шейн, — но ты не реагировала, и мы не могли до тебя докричаться.

Шеонна тоже сидела рядом, встревоженно разглядывая мое лицо. В руках она держала пропитанную грязью тряпицу из которой выглядывала рыжая макушка Эспера. Мое сердце заныло от отчаяния, с примесью вины, — я снова была среди друзей, в безопасности под хмурым, но реальным небом, а тамиру оставался заперт в собственных воспоминания, наполненных болью и смертью. Совершенно один.

Я попыталась встать, но ноги неуклюже заскользили, и я вновь осела, не обращая внимания на мокрую грязь уже изрядно пропитавшую юбку. У меня не было сил бороться ни со своим изнемогающим от усталости телом, ни с размытой дорогой. Все, о чем я мечтала — распластаться по земле и, если повезет утонуть в этой липкой жиже. Может тогда я обрету блаженное спокойствие? На глаза навернулись горячие злые слезы. Я ненавидела себя за слабость, ненавидела безжалостную Тень и весь этот прокля́тый чужой мир, заставляющий нас с Эспером страдать.

Шейн молча притянул меня к себе. Я прижалась к его груди, и с болезненным криком выпустила на свободу все слезы, которые сдерживала с самого Перепутья.

— Все будет хорошо, — ободряюще произнесла Шеонна, проведя рукой по моим волосам. — Мы почти пришли.


❊ ❊ ❊

К моменту, когда солнце окрасило перья облаков в розово-бирюзовые оттенки, с гребня пологого холма открылся вид на возделанные поля, затопленные в низинах молочным туманом. По узким прокатанным колеям медленно ползли одинокие телеги, а редкие рабочие вязали мешки с урожаем или отдыхали в выкошенных проплешинах, прильнув к кожаным бурдюкам.

Мы вышли на ухабистую, припорошенную мелким гравием, дорогу. Спустя почти неделю, проведенную в глуши, наедине с дикой природой, оказалось очень неуютно вновь находиться среди людей. Они провожали нас любопытными взглядами и тихими шепотками, но быстро теряли интерес.

Неожиданно рядом фыркнула лошадь. Протащив вперед тяжелую телегу, она остановилась и недовольно ковырнула землю копытом.

— Далеко путь держите, молодые люди? — обратился к нам возчик.

В его карих глазах пылал неподдельный интерес и этот веселый блеск добавлял привлекательности розовощекому лицу, обрамлённому в густую темно-серую бороду. Рядом с мужчинойсидела девочка лет семи. Перегнувшись через борт телеги, она не сводила с нас столь же живого любопытного взгляда.

Чужаки в этих краях были диковинным зрелищем, догадалась я.

— На Ксаафанийские острова, — настороженно, нехотя ответил Шейн.

— Нам по пути значит! — Весело воскликнул возчик. — Что ж, тогда полезайте в телегу, составите нам компанию.

Мы неуверенно переглянулись.

— Давайте-давайте, — мужчина настойчиво замахал руками. — Смотреть на вас больно, едва ноги волочите. В таком темпе вы к рассвету до Ве́реста не доберетесь, а места здесь не самые безопасные для ночевок.

Не знаю что определило наше решение, — открытость и располагающая улыбка возчика или боль в ногах и усталость, взявшая над нами верх, — но через пару минут мы уже сидели в наполовину груженной мешками телеге, рядом с девочкой.

— Меня зовут Гедрик, — представился мужчина и махнул рукой через плечо, — а это моя дочь, Асья.

Шейн назвал наши имена, избавляя меня с Шеонной от необходимости вступать в диалог — усталость сковала даже наши языки.

— Откуда вы забрели в наши края? — поинтересовался Гедрик. — Кажется вы уже долго в дороге. Если честно выглядите не очень, болотные утопленники и то чище вас будут.

— Мы из Эллора, — кратко бросил Шейн.

Мужчина присвистнул.

— Далеко же вы забрались. Но почему именно болота? Я думаю, в Дархэльме полно куда более живописных и безопасных мест, нежели Ксаафания.

— Мы ищем ведьм.

Я не видела лица Гедрика, но готова была поклясться, что в этот же миг с его губ сползла беззаботная улыбка, а от щек отлила кровь. Над телегой будто сгустились мрачные тяжелые тучи. Спина возчика осунулась под грузом каких-то мыслей, а руки, сжимающие поводья, напряглись. С минуту мужчина молчал, после чего пренебрежительно сплюнул на обочину и вновь заговорил:

— Не знаю, что за беда у вас приключилась, но боюсь, парень, вы зря проделали весь этот путь.

Он бросил на нас жалостливый взгляд.

— Почему? — невозмутимо спросил Шейн.

— Ведьмы никогда не помогают людям. Конечно, однажды какая-то ведьма может объявиться в деревне и поделиться с кем-нибудь сбором редких трав, чтобы отвадить от хижины болотного духа, или невзначай намекнет старухе о проблемах ее детей, но она никогда не поможет в решении этих проблем и даже не даст совета. Ведьмы свято чтут свои традиции и одна из них запрещает им вмешиваться в жизнь людей. А уж к проблемам чужаков они проявляют еще меньше участия. Ты уж прости, но вы ничего от них не добьетесь.

— Но мы попытаемся.

Я не сдержала легкой улыбки, уверенность Шейна воодушевляла.

— Что ж, ваше дело, — Гедрик небрежно пожал плечами.

Следующие пол часа мы ехали в мертвой тишине, нарушаемой лишь мерным цокотом копыт и скрипом колес. Мои веки тяжелели с каждой минутой и было всё труднее бороться с сонливостью.

— Моя мама была ведьмой, — вдруг звонко произнесла Асья.

Я вздрогнула от неожиданности и в этот момент осознала, что уже долгое время не свожу с девочки глаз. Она была очень красивой — круглолицая, с острым прямым носиком и толстой, черной, как вороново крыло, косой. Но самыми притягательными в ее внешности были большие, сияющие будто расплавленный изумруд глаза — за свою жизнь такие я видела лишь дважды.

Мои щеки вспыхнули от смущения. Асья застала меня врасплох, и я не нашлась с ответом.

Но он и не потребовался.

— Я не унаследовала ведьмовскую силу, — продолжила девочка, — поэтому мама оставила меня с отцом еще в младенчестве. Она даже не вскармливала меня своим молоком, и я никогда ее не видела, но знаю, что мама тайно оберегает меня и дает всё необходимое. Если я захочу, я даже могу никогда не работать в поле.

— Но ты должна работать, — назидательно вмешался Гедрик. Было ясно, что он заводит этот разговор не в первый раз. — И ты должна уметь позаботиться о своей будущей семье и старике-отце, когда он не сможет держать в руках плуг. Твоя мать не будет заботиться о твоих детях, для нее лишь ты имеешь ценность.

Асья миролюбиво улыбнулась и согласно кивнула.

— Значит ли это, что вы знаете о ведьмах больше, чем говорите? — подозрительно сощурившись, спросил Шейн.

Он подобрался ближе к мужчине, но тот лишь небрежно отмахнулся.

— Ничего я о них не знаю, парень, — угрюмо ответил возчик. — Быть избранником ведьмы это не значит стать приближенным к их племени и знаниям. Моя жена ушла, как только в ее утробе забились сердца наших детей. После этого я никогда ее не видел. Через несколько месяцев она оставила маленькую Асью у дверей хижины и даже не удосужилась освободить меня от этих прокля́тых брачных уз. Она обрекла меня на одинокую жизнь без женского тепла, а Асью на детство без матери. Ведь никто из ксаафанийских женщин никогда не приблизится к избраннику ведьмы и не заговорит с ним, боясь попасть в немилость к жене, которой он даже не нужен. А деревенские мужики до конца дней будут относиться ко мне с жалостью, словно к увечному.

Гедрик сокрушенно вздохнул.

— Так что, парень, на своем жизненном опыте я могу дать вам лишь один совет — не приближайтесь к ведьмам.

Воцарилось неловкое молчание, но продлилось оно не долго. Шейн поспешно сменил тему, стал расспрашивать мужчину о болотах и местных жителях. Гедрик вновь повеселел, и всю оставшуюся дорогу нас сопровождали его увлекательные байки из деревенской жизни.


❊ ❊ ❊

В Верест мы прибыли за полночь.

Дорога от пашен медленно и незаметно уходила вниз. В какой-то момент мы буквально утонули в настолько плотном тумане, затопившем луга на мили вперед, что сквозь серую пелену едва проглядывался круп лошади. Поэтому о том, что безлюдные земли остались позади я поняла только в тот момент, когда колеса телеги сошли с мягкой топкой земли, прогрохотали по бревенчатому мосту и вскоре заскользили по брусчатой дороге, затянутой илом и серо-зеленой грязью.

Постепенно из тумана вынырнул и сам город со своими узкими улочками и бревенчатыми двухэтажными домиками.

Гедрик остановил лошадь, к телеге тут же подбежал чумазый мальчик. В руках он держал пузатую банку по дну которой ползал крупный, размером с большой палец, изумрудный жук.

— Хороший сегодня улов, Тим. Молодчина, — похвалил мальчонку Гедрик, кивнув за спину мальчика. Там в деревянном ящике с прибитыми по бокам колесиками громоздились с десяток подобных сосудов.

— Спасибо, — растянулся в довольной улыбке мальчик, обнажив щель на месте отсутствующего переднего зуба.

Асья залезла в ближайший мешок и выменяла три светло-желтых фрукта на банку с жуком. Тим радостно рассовал их по дырявым карманам.

Гедрик вновь дернул поводья и направил лошадь в глубь городка.

— Что это? — полюбопытствовала Шеонна.

На губах Асьи расцвела загадочная улыбка. Приготовившись нас удивлять, девочка подвинулась ближе и легонько встряхнула банку.

С тихим жужжанием потревоженный жук оторвался от дна сосуда и недовольно заметался. Брюшко насекомого, пушистое как у мотылька, будто лампочка засветилось желтым светом, а с крыльев осыпалась практически невесомая мерцающая пыльца. Когда жук успокоился и вновь осел на дно, его пыльца все еще продолжала сиять, заливая тонкие пальцы Асьи и дно телеги теплым светом.

— Это аме́ва, — пояснила девочка, наслаждаясь произведенным на нас впечатлением. — Нам нельзя использовать зачарованные камни, как на большом материке, поэтому наш путь освещают болотные духи.

— Не слишком то вы жалеете своих духов, — с усмешкой заметил Шейн, на что Асья недовольно нахмурила носик.

— Мы не причиняем им вреда. В сосудах они могут дышать, а по утру мы кормим их и выпускаем на свободу.

С позволения Асьи я взяла банку с амевой, завороженно любуясь красивым, словно из сказки, жуком: его узорчатые крылышки, изумрудное, пульсирующее мягким светом, брюшко казались чуждыми для этого серого, пропахшего гнилью места.

Внезапно ночное небо пронзил громкий мелодичный крик. Асья молниеносно вскочила на ноги, ловко устояв на ногах, когда колесо телеги наскочило на камень и ее слегка тряхнуло, и устремила взгляд к пустым крышам, выискивая птицу.

— Тэмру, — со счастливой улыбкой сообщила девочка, ее глаза сияли от восторга. — Это добрый знак. Может он был для вас?

От ее слов в груди разлилось приятное тепло, а в душе пробудилась уже позабытое за эти дни чувство — надежда.


Глава 22

Гедрик толкнул дверь: тяжелая, замаранная десятками рук и даже ног — в нижнем углу среди брызг грязи выделялся отчетливый след от широкого ботинка, — с облупившейся вишневой краской, обнажающей в кривых иссохших трещинах предыдущий зелёный слой, она податливо распахнулась, не издав ни звука. Нас с порога окатило горячим воздухом и пряным ароматом жаренного мяса, смешавшемся с менее приятными запахами мужского пота, табачного дыма и алкоголя. В помещении стоял оглушительный гвалт: небольшая зала трактира оказалась набита до отказа, свободных мест за столиками не осталось, люди с трудом умещались на узких скамейках, по двое ютились на шатких деревянных бочках, заменяющих стулья перед стойкой, или сиротливо жались к стенами, подпирая их спинами.

Асья поднырнула под рукой отца и побежала к барной стойке, оставляя за собой тёмные следы и комья грязи. Я попыталась оттереть свою обувь, точнее то, что от нее осталось, о тряпку, брошенную у входа, но сделала лишь хуже: казалось, ноги нырнули в склизкую зловонную лужу, еще больше напитавшую тряпичные ботинки. Гедрик последовал за дочерью, на ходу пожимая протянутые руки или приветственно окликал из толпы знакомых, те в ответ салютовали деревянными кружками, расплескивая их содержимое по уже и без того липкому полу и сальным рубахам.

Нам на встречу вышла улыбчивая пухлая женщина. Она широко развела руки и Асья нырнула в её объятия, прижавшись щекой к коричневому фартуку с застиранными жирными пятнами.

— Здравствуй, мой болотный огонёчек, — женщина потрепала девочку по волосам и подняла взгляд к ее отцу. — Гедрик! Не ждала вас сегодня.

— Духи сегодня решили развлечься и искривить дорогу под нашей телегой к твоему порогу, — радушно отозвался мужчина и кивнул в нашу сторону — но, если бы не кривая дорога, сегодня ночью Шакла бы полакомился этими заблудшими душами.

Женщина окинула нас любопытным взглядом, меж ее бровей пролегла хмурая морщинка. Я смущенно потупила взгляд, понимая, что мы выглядим хуже городских бродяг: чумазые, со слипшимися волосами и в пропитанной грязью одежде с рваными прорехами — густой подлесок, который встретил нас незадолго до того, как мы вышли к пашням, оказался беспощаден. Лишь мой плащ все еще сохранял свою чистоту — ведьмовской шёлк не брала ни грязь, ни колючие ветви кустарников.

Незнакомка не выказала отвращения и, к моему удивлению, весело прыснула:

— Нет, таких бы Шакла точно не тронул, принял бы вас за своих утопцев, — добродушно улыбнувшись, заметила она.

Гедрик весело усмехнулся и наконец представил:

— Знакомьтесь, ребята, это Ирья — мой светоч во мраке этих болот и самая смелая женщина, которая не страшится скрашивать мои серые, одинокие будни своим прекрасным голосом.

Ирья засмеялась — яркий живой огонек заплясал в ее изумрудных глазах — и весело отмахнулась.

— Прекрати. Кому-кому, но мне твоя жёнушка точно не страшна. Если она попытается протянуть ко мне свои костлявые ручонки, моя маменька ей их тут же обрубит.

Женщина победоносно задрала голову. Но тут же с подозрением сощурилась и уперла одну руку в бок — второй она всё так же прижимала к себе Асью.

— Дай угадаю, но у твоих найденышей такой маменьки нет, поэтому ты не можешь оставить их у себя дома и хочешь…

— У тебя не найдется для них свободной комнаты на пару ночей? — прервал её Гедрик, подтвердив догадку.

— А деньги у вас есть? — Ирья адресовала вопрос в нашу сторону, сощурив глазки.

— Ирья, сжалься над молодыми людьми и окажи мне дружескую услугу, — запротестовал Гедрик, но Шейн вмешался в разговор.

— Мы заплатим, — ответил он и похлопал ладонью по своему карману, — у нас есть деньги.

Гедрик по-отцовски сжал плечо Шейна и одобрительно улыбнулся.

— Вот это другое дело, — ямочки на щеках Ирьи стали глубже. — Что ж, вам повезло: торговцев в последнее время заезжает не так много и у меня есть свободная комната. Правда всего одна, но я думаю ты, парень, потерпишь твердый пол.

Женщина обернулась и громко окликнула, перекрикивая гвалт толпы:

— Эй, Эд!

Худощавый и до безобразия крючковатый Эд, копошившийся возле стойки, вскинул лохматую голову.

— Проводи молодых людей наверх и покажи, где у нас вода, — скомандовала Ирья. Эд рассеянно кивнул и медленно поплелся к лестнице, мы поспешили следом.

— Приводите себя в порядок и сразу же спускайтесь, сегодня у нас невероятно сочная баранина, — крикнула в след Ирья.

Коридор встретил нас непроницаемой чернотой. Шум с первого этажа едва проникал сквозь половицы — грубо вытесанное дерево приглушало рой голосов до едва различимого гула. Шаркающие шаги Эда вели вперед, но двигаться приходилось буквально наощупь. Одной рукой я вела по шероховатым обоям, второй крепко прижимала к груди сумку с Эспером, словно тьма, обитающая в коридоре, могла в любой момент отрастить лапы и отнять у меня тамиру.

Раздался звонкий перестук и у дальней стены медленно разгорелся желтоватый свет: он выхватил из темноты узловатые пальцы Эда, перебирающие по днищу сосуда, подвешенного на крючок, и лениво сполз к ногам, озарив темные обои с ботаническим рисунком и тёмно-зеленые двери. Потревоженная амева с тихим жужжанием кружила за толстым стеклом, наполняя свою временную темницу сияющей пыльцой.

— Спальня, душ, — тихим осипшим голосом сообщил Эд, лениво махнув рукой на двери по обе стороны коридора.

После чего он вручил Шейну тяжёлый ключ и поплелся обратно к лестнице.

Спальня нам досталась просторная, но пустая: из мебели здесь была лишь широкая дубовая кровать в центре и старый сундук с отколотым уголком у её изножья. А, ванная комната на противоположной стороне коридора — единственная на весь этаж, — наоборот, представляла собой крохотную комнатушку, в которой с трудом уместились унитаз и тесная душевая кабина. Деревянную задвижную створку кабины давно заклинило и вода, бьющая из крана не ровной струёй, растекалась лужей по всей комнате.

Если, конечно, эту мутную зеленоватую жидкость можно было назвать водой. Её затхлый запах щекотал горло и мне стоило больших усилий подавить рвотные позывы — цветочное ароматное мыло не сильно помогало в борьбе за свежесть. И даже после того, как я отмыла кожу до идеального блеска, она ощущалась всё такой же неприятно грязной, но теперь словно покрытой невидимой липкой пленкой.

Вниз мы спустились уже за полночь, — я очистила свою одежду от засохшей грязи, постаравшись придать ей хоть немного презентабельный вид и развеять сложившийся образ утопленника. К тому времени зал опустел. Многие посетители разошлись, оставив после себя истоптанные грязью полы и черепки от разбитых глиняных кружек, которые Эд неспешно сметал в центр комнаты. Четверо крепких мужчин всё еще оставались сидеть у стойки, допивая остатки хмеля и приглушенно обсуждая последние деревенские новости. Ирья беседовала с Гедриком за дальним столом. А Асья, завернувшись в отцовскую дубленную куртку, дремала на соседней скамье.

Завидев нас, Гедрик поманил рукой.

— Эй, Эд! Принеси нашим гостям ужин, да посытнее! — громогласно окликнула Ирья, когда мы расселись за столом.

Несчастный Эд, который, казалось, ненадолго задремал стоя в обнимку с метлой, подпрыгнул на месте будто ужаленный и тут же скрылся за покосившейся дверью, ведущей на кухню.

— Смотреть на вас больно, ребята, — уже тише добавила женщина. — Вы когда вообще в последний раз ели?

— Мы не голодали, — ответила Шеонна. — По дороге я нашла несколько кустов руррса. На вкус он, конечно, мерзкий, но с голоду умереть бы нам не дал.

Ирья удивленно вскинула брови.

— Тебе очень повезло найти этот лопух, а еще повезло, что ты не перепутала его с турном, — ответила она. — Он любит прикидываться растениями, рядом с которыми растет.

— Я бы не перепутала, — хмуро буркнула подруга. — Каким бы растением не прикинулся турн, его сок всегда будет желтым, и не заметит этого лишь слепой.

Женщина миролюбиво улыбнулась:

— Ты молодец.

Эд возник у нашего стола так тихо и неожиданно, что я невольно подпрыгнула на месте. Он водрузил перед нами тарелки с печеным картофелем и сочной бараниной. Мы жадно накинулись на еду, не дожидаясь пока мужчина расставит оставшиеся: с хрустящим хлебом, свежим салатом и графин с соком.

Ирья же задумчиво постукивала пальцем по глиняной кружке, наблюдая. И как только Эд вернулся к метле, заговорила:

— Пока вы были наверху, Гедрик рассказал, что вы пришли на болота в поисках ведьм.

— Угу, — с набиты ртом пробормотал Шейн, — мы их ищем.

— Зачем они вам понадобились?

Друг бросил на меня многозначительный взгляд. Я машинально накрыла рукой тряпичную сумку, лежащую на коленях: под грубой мешковатой тканью, мерно вздымались кошачьи бока. До сих пор тамиру не привлек ничьего внимания и мне хотелось, чтобы так оставалось и дальше.

— Мы не можем рассказать, — ответила Шеонна.

— Что ж, пытать вас не буду, — Ирья примирительно подняла руки, — хоть и сгораю от любопытства: мало кто из чужеземцев приходит на болота в поисках ведьм и уж тем более никто не приходит, чтобы их о чем-то просить. Это не безопасно, да и попросту — бесполезно. Ведьмы свято чтут свои законы, и один из них запрещает им вмешиваться в жизнь людей и помогать.

— Гедрик уже говорил нам это, — оборвал ее Шейн.

А сам Гедрик, скосив взгляд на Ирью, пожал плечами, будто, говоря: «Ну вот видишь».

— Но ведьмы не всегда соблюдают этот свой закон, — продолжал Шейн. Он показательно обвел помещение вилкой с наколотым на него кусочком баранины. — Они ведь оберегают вас, Ксаафанийцев, от болезней и болотных тварей, а значит вмешиваются в людскую жизнь.

— Ты не прав, парень!

Один из мужиков у барной стойки полуобернулся, при этом, едва не рухнув с внезапно покачнувшейся бочки, но удержался, ухватившись за столешницу, и как ни в чем не бывало пригладил черную всклоченную бороду.

— Ксаафания — родной дом ведьм и они берегут от напастей только её, а не нас, — назидательно произнес бородач. — А мы всего лишь блохи, которые нашли приют на тёплом и ухоженном брюхе волка. И покуда волк будет заботиться о чистоте своей шкуры, мы не будем знать бед.

— А иногда мы даже приносим пользу, — добавил его сосед.

— Помогаем размножаться, — пошутил широкоплечий мужчина с рассечённой розовым шрамом щекой.

Мужики одновременно разразились смехом, словно тяжелые молоты застучали по наковальням.

Гедрик сокрушенно покачал головой. От меня не укрылась мрачная тень, упавшая ему на лицо. Разбуженная шумом Асья, недоуменно огляделась и вновь уронила голову на неряшливо скомканный дорожный плащ, служивший подушкой.

— Вот видите, — кивнула Ирья в сторону мужчин. — Не знаю, какие сказки вам рассказывали матушки, но ведьмы вовсе не добрые волшебницы. Вам очень повезёт, если они вас просто прогонят и простят за вторжение на их земли. Многие из них озлобленные и мстительные… — женщина резко оборвала себя, явно выпалив с горяча больше, чем ей хотелось.

— Не очень-то вы их жалуете, учитывая, что одна из них ваша мать, — подметил Шейн и Ирья раздосадовано сжала губы.

— Одна из них всего лишь родила меня. Я даже не знаю кто именно.

Ирья перевела, наполнившийся тоской, взгляд на спящую Асью.

— Родиться дочерью ведьмы, лишенной Силы, это словно родиться проклятой. К таким как мы люди относятся со страхом. Они боятся с нами говорить, вдруг случайно оброненное, неверно подобранное слово, достигнет ведьмовских ушей, и матушка воспримет их за оскорбление своего ненужного чада. С нами боятся торговать, вдруг матушка решит, что цена была слишком высока и её слабую дочь обокрали. Нас боятся брать в жёны… Таким как мы нет места ни в одном из миров: ведьмы выкидывают нас, словно мусор, подбрасывают под двери наших отцов, но не позволяют вести спокойную жизнь наравне с обычными людьми — их всегда будет отпугивать ведьмовская тень, чернеющая за нашими спинами.

В зале воцарилась мертвенная тишина.

Женщина потупила взгляд, скрывая покрасневшие глаза. Гедрик сочувственно потянулся к её ладони, но быстро опомнился и одернул руку, спрятав сжатые кулаки под столом.

— Ирья, ну мы ведь всё еще здесь, — растерянно произнес мужчина со шрамом. Его друзья согласно загудели.

Ирья хмыкнула, спрятав обуревающую её горечь за кривой усмешкой.

— Вы всё ещё здесь, потому что у меня самый лучший хмель во всей Ксаафании. Напомнить вам, как в детстве вы разбегались от меня в стороны, когда я просилась с вами поиграть?

— Ну ты вспомнила, — обиженно буркнул бородач. — Мы же были малы и глупы.

— Ладно вам, — отмахнулась Ирья одновременно от мужиков и своей печали, в ее глазах вновь заплясали задорные искорки. — Я ведь шучу. И вообще… Эй, Эд! А ну наполни наши чаши, они уже давно опустели!

Женщина хлопнула ладонью по столу, и мужики поддержали ее, ритмично забарабанив кружками по стойке.

— Что ж, — Ирья деловито подперла голову рукой, — если вы не намерены отступать и так жаждите встречи с ведьмами, то никто не станет вас останавливать. Но будьте осторожны: Болота не жалуют чужаков. И еще, — она указала пальцем на моё запястье, — если вы так хотите поговорить с ведьмами, то тебе, девочка, лучше избавиться от этих камней. Ступать с ними на Ксаафанийскую землю не самое разумное решение.

Не задумываясь, я отрицательно покачала головой.

— Как знаешь. Но если передумаешь, скажи мне, у меня снимают комнаты парочка хороших столичных торговцев.

Ирья дружески похлопала меня по руке.


❊ ❊ ❊

В предрассветных сумерках мир замирал, будто затаивал дыхание перед пробуждением: замолкали сверчки, затихали ночные зверьки, копошившиеся в высокой траве, а певчие птицы, наоборот, ещё грелись в гнёздах и не спешили заводить свою утреннюю трель. Даже ветер замолкал в ожидании рассвета, он бесшумно ворошил темно-зеленые кроны и ласково скользил по изломанным сухим ветвям.

Но Верест в это время уже не спал. Тихий гомон людских голосов — таких же сонных, как бледный туман, лениво плывущий над разбитой брусчаткой, покрытой липким илом, — проник сквозь трещины в оконной раме и вырвал нас из сна. Сонно потирая глаза, мы с Шеонной выглянули в окно — я с тревогой, подруга с любопытством.

Двери напротив стоящих домов были распахнуты. Улицу заполнили люди: мужчины в домашних протёртых халатах и женщины в серо-бежевых сорочках с наброшенными на плечи шерстяными платками — укутанные сизым светом сумерек, они походили на призраков. Все они держали в руках по стеклянному сосуду.

— Да озарят Болота топкие тропы под нашими ногами, — произнес скрипучий голос где-то под нашим окном.

— Да согреют они мёртвым сердца, — поддержал басом мужчина из дома напротив.

И не сговариваясь горожане встряхнули лампы, пробуждая амев, и отворили крышки. Насекомые незамедлительно устремились к свободе, выпорхнули из темниц, закружили над людскими головами, сливаясь в ритмично мерцающее, словно бьющееся сердце, облако и поплыли в сторону болот, напоследок осыпав город сияющей пыльцой. Она плавно осела на покатые крыши и серую мостовую, подсветив изнутри белёсые лапы тумана — дороги Вереста затопила вязкая золотая река. В конце улицы звонко засмеялась юная девушка: блестящие крупицы соскользнули с черепицы ей на макушку и запутались в черных волосах — словно звезды вспыхнули в ночи.

— О-о-о, — удивленно протянула Шеонна.

Она уже не смотрела в окно. Ее взгляд был направлен куда-то за наши спины, я проследила за ним, нехотя оторвавшись от творящегося на улице волшебства. На сундуке лежала новая одежда: плотные мешковатые рубашки и серые брюки из грубой кожи. Рядом стояли две пары ботинок. Затертые от времени, явно с чужих ног, но я была им несказанно рада — моя стоптанная тряпичная обувь не пережила бы еще одной дороги.

Благодарить за это стоило Шейна. Но где же он сам?

После беседы с Ирьей друг так и не поднялся в нашу комнату. Просыпаясь ночью от тревожных снов, я замечала, его пустующий соломенный матрас и нетронутые колючие одеяла. Поутру я и вовсе обнаружила их на наших с Шеонной телах.

Переодевшись, мы покинули комнату. Для посетителей было еще рано, но снизу доносился неимоверный шум: что-то грохотало, словно по полу катались чугунные шары; звенела посуда, очевидно встретившаяся с деревянными половицами; под чьими-то ногами хлюпала вода и над всем этим возвышалась возмущенная брань Ирьи, сдобренная едкими красноречивыми ругательствами.

— Э-э-эд, чтобы тебя Шакла утащил! Поди сюда негодник! — кричала женщина.

Спустившись, мы застали странную картину и иступлено замерли у лестницы. Бочки у стойки и одна из скамеек в центре зала были перевернуты, отполированные ночью полы заляпаны липкой кашей из болотной грязи и подавленных овощей. И в этом безобразии резвились маленькие, размером с трехмесячных котят, и похожие на ящериц существа. Не прекращая браниться, Ирья размахивала метлой, пытаясь выгнать вредителей за порог.

— Эд! — в очередной раз завопила она и зло пробормотала. — Угробил треть наших запасов. Только попадись мне на глаза, дурень…

Женщина размашисто взмахнула метлой и шарахнула одну из ящериц. Та перелетела через порог и шлёпнулась в лужу, но тут же резво вскочила на лапы и с удивительной прытью помчалась прочь — в сторону илистой реки.

— О девочки! Как я вам рада! — Ирья взвинчено подпрыгнула на месте и взмолилась. — Помогите мне прогнать этих вредителей.

Она на мгновение скрылась за стойкой, и я не успела опомниться, как в наших с Шеонной руках оказалось по метле. Женщина замешкалась лишь на мгновение, бросив недоуменный взгляд на мою сумку: я закрепила её под самой грудью, чтобы Эспер оставался у меня на виду. С каждым днём кошмары все больше ослабляли его, тамиру тяжело дышал и судорожно вздрагивал. Вот и сейчас, он в очередной раз дернулся, и я машинально прижала его к себе. Ирья нахмурилась, но к моей радости, не стала задавать вопросов и вскоре вновь энергично замахала метлой.

— Выкиньте этих паразитов за дверь, — призвала женщина.

— Кто это? — наконец удивленно выдавила я.

— Мизры, — брезгливо поморщилась Ирья. — Вот от кого ведьмам стоило бы нас защитить, а вовсе не от болотных духов. С духами, и даже Шаклой, мы то как-нибудь сами разберемся, а эти! Чуть что, не плотно закроешь дверь, и они тут как тут… Замарали грязью весь дом и опустошили половину кладовой!

Женщина отправила очередного зверька в недолгий полет за порог.

— Давайте-давайте, девочки, — поторопила она нас.

Шеонну уговаривать не пришлось. Подруга с нескрываемым удовольствием бросилась в гущу событий. Мизры, с чавканьем поедающие рассыпанные у входа в кладовую помидоры, бросились врассыпную. Я же замерла, неуверенно вцепившись пальцами в шероховатое древко. С пола на меня взирали огромные, практически на половину плоской морды, янтарные глаза. Сердце болезненно защемило, рука не поднималась на несчастного зверька, мне хотелось его приласкать и сытно накормить, а вовсе не гнать за порог.

— Не поддавайся! — выругалась оказавшаяся рядом Ирья и смахнула зверька. — Ишь какие! Во второй раз такое в этом доме не пройдет!

Мимо с воинственным криком промчалась Шеонна, гоня перед собой троих мизров.

— Не туда! — одновременно воскликнули мы с Ирьей, но было уже поздно.

Зверьки шустро запрыгали вверх по лестнице, оставляя на ступеньках склизкие следы. Женщина вымученно застонала.

Казалось, сколько бы не махали мётлами мизров и грязи, стекающей с их чешуйчатых темно-зеленых шкурок, становилось только больше. Но спустя час нам всё-таки удалось их выгнать. Последний зверёк вылетел за дверь с тихим возмущенным писком и приземлился у ног Гедрика. Мужчина удивленно присвистнул. Следом за ним вошёл Шейн.

— Опять Эд? — догадался Гедрик.

Ирья сокрушенно вздохнула, грузно опустившись на ближайшую скамью и обмахивая себя подолом фартука.

— Отговаривали же меня брать этого растяпу на работу, но нет же, я ведь добрая, сжалилась над дураком. И вот где мне его теперь искать? Небось пьяный дрыхнет в чьем-нибудь дворе или вовсе на дне болота.

— Не ворчи, как вернусь, мы его обязательно найдем, — пообещал Гедрик и обратился к нас с Шеонной. — Ну что, девочки, вы собрали вещи?

Мы недоуменно переглянулись.

— Гедрик вызвался нас подвезти, — пояснил Шейн.

— До Даг-Шедона, конечно, не доставлю, моя лошадка там не пройдет, но до границы Вереста проведу. Хоть немного сил сбережете.

Собирать из вещей нам было попросту нечего. К тому времени, как мы добрели до Ксаафании наши пожитки уже умещались в один рюкзак, а сейчас их стало и того меньше — от одежды, пришедшей в негодность, мы избавились.

Ирья собрала нам в дорогу немного подсушенного хлеба и остатки вчерашней баранины. И расплатившись с ней за комнату и еду, — женщина отказывалась принимать деньги после помощи, которую мы оказали в борьбе с мизрами, но Шейн оказался настойчив, — мы погрузились в телегу.

Верест оказался небольшим поселением, немногим больше Перепутья, и совсем скоро скрылся из виду. Колеса телеги, сначала шуршащие по брусчатке и мелкому гравию, стали утопать в мягкой земле. На протяжении оставшегося пути нас сопровождал однообразный унылый пейзаж: грязевая река, которую Гедрик назвал дорогой, плешивые рощи, наполовину ушедшие под воду, кривые деревья, иссохшие и прогнившие навесные мосты, которые некогда соединяли между собой островки суши, но те превратились в илистые запруды. Лишь изредка среди деревьев проглядывали одинокие ветхие домики, огражденные покосившимися щербатыми заборчиками.

Гедрик остановил лошадь, когда солнце отмерило полдень.

— Дальше ехать не могу, — сообщил мужчина, — иначе потонем.

Мы выбрались из телеги. Липкая грязь неприятно хлюпнула под ботинками.

Впереди дорога плавно уходила вниз. Густой туман, клубящийся в затопленных ложбинах, протянул призрачные лапы к нашим ногам, обдав пробирающим до костей холодом.

— Постарайтесь до темноты добраться до Даг-Шедона, — напутствовал Гедрик, — но, если не успеете, ни в коем случае не вздумайте засыпать на болотах.

Он указал на серые горбатые деревья, — промозглый ветер пытался сорвать алые, заляпанные грязью ленточки с лысых крючковатых ветвей.

— Держитесь меток. Красные приведут к Даг-Шедону, сиреневые к Нессу, а серые… К ним не суйтесь, в общем. И вот еще что. — Мужчина бросил Шейну небольшой мешок. — В деревне никто не откажет путнику в помощи — такие у нас правила, — но оплатить за добро стоит.

Шейн недоуменно потянул за шнурок, Шеонна любопытно выглянула из-за его плеча.

— Овощи? — удивленно выпалила она.

— У нас еще есть деньги, мы сможем заплатить.

Шейн протянул мешок обратно, но мягко Гедрик отвел его руку и усмехнулся.

— Там, — он кивнул вперед, — ваши блестящие монетки не имеют никакой ценности.

Мужчина замялся и протянул Шейну руку, тот крепко сжал её в ответ.

— Удачи вам, ребята. Заглядывайте к Ирье, когда… когда вернётесь.


❊ ❊ ❊

Уверена: если бы Гедрик только мог, он остановил нас — сумасбродных, безнадежно отчаянных, упрямо рвущихся в разинутую пасть Болот, обжигающую зловонным дыханием гнили и смерти. Но он был бессилен.

Его пристальный взгляд щекотал кожу на затылке пока серые корявые деревья не разделили нас неприступной стеной. Крепко вцепившись в сумку на груди, скомкав жёсткую ткань в вспотевших пальцах, я упорно шла вперёд, не позволяя себе обернуться. Стелящийся у ног вязкий туман, полумрак, клубящийся меж мшистых корней, скрежет колючих кустарников, — всё это вселяло ужас, но я лишь ускоряла шаг. Мы были уже слишком близко, и не имели права отступать.

Ещё немного… И Эспер вновь будет рядом.

Чем дальше мы углублялись к сердцу Болот, тем тише становился мир вокруг: первыми смолкли птицы, затем прервался стрекот насекомых, а когда последняя мышь, или нечто на нее похожее, шмыгнула в траву, Болота погрузились в безмолвную тишину. Лишь изредка над головой зловеще скрежетали сухие ветви или где-то вдали плескалась вода, заставляя вздрагивать от испуга. Путь всё чаще преграждали затянутые илом реки. Перекинутые через них подвесные мостики страдальчески скрипели под ногами и угрожающе раскачивались. Некоторые из них прогибались так низко, что черная вода лизала подгнившие доски и носки ботинок, оставляя на них темно-зеленую грязь.

Боль огнём растекалась по мышцам в истерзанных долгой дорогой ногах, шаги становились всё короче и медленнее, отяжелевшие ступни с трудом отрывались от земли. Но мы не позволяли себе останавливаться на привал — даже секунда промедления могла стоить жизни.

Тишина давила и будоражила воображение: казалось, стоит остановиться и, вздымающиеся над землёй корни оживут, захрустят бугристой корой, змеями заскользят под одежду, оплетут тела до ломоты костей и затянут в чрева голодных древних деревьев. Я не могла избавиться от странного чувства, будто что-то злое и опасное провожало нас взглядом из-за мшистых стволов деревьев.

Мы пересекали очередную реку по хлипкому подвесному мостику, когда меж щербатых досок заплескала мутная, прежде спокойная и неподвижная, вода. Сердце мгновенно ухнуло в пятки, нахлынувший на меня страх оборвал дыхание и до боли сжал легкие. Покуда хватало глаз земля на дне водоёма пришла в движение: тягучая черная грязь медленно вздымалась, словно под ней лениво извивалось живое существо, а его дыхание вырывалось на поверхность воздушными пузырьками, которые не спешили лопаться и увязали в темно-зеленой тине.

Внезапно нечто склизкое, похожее на щупальце, выскользнуло из воды и с хлюпаньем упало на мостик, от чего тот опасно покачнулся. Я сдержала испуганный вопль, до боли прикусив язык, и крепко впилась пальцами в скользкие канаты, служившие перилами. Существо выплюнуло из щупальца зловонную болотную муть, которая тут же стекла обратно в воду. Мой желудок обожгло и болезненно свело, я рефлекторно зажала нос рукой, сдерживая подступившую к горлу тошноту.

— Алесса, — шёпотом позвал Шейн.

В царившей тишине моё имя прозвучало будто сокрушительный выстрел, по спине пробежали мурашки, но чтобы не обитало в воде, оно не отреагировало ни на голос друга, ни на его шаги. Шейн протянул руку над щупальцем, я сжала его ладонь и решительно перепрыгнула. Мы поспешили к берегу, где нас уже ждала Шеонна, нервно заламывающая пальцы. Существо никак не отреагировало на наше движение и безучастно соскользнуло в воду.

После этого в нас открылось второе дыхание, мы стали идти гораздо быстрее едва ли не срываясь на бег, желая добраться в поселение до наступления сумерек.

Тогда мы даже не подозревали, что главной опасностью Ксаафанийских болот являются вовсе не голодные взгляды из чащи, ни Шакла, которым местные жители пугали непослушных детей, ни странное существо, обитающее в воде, а люди — алчные и жаждущие богатств заблудших путников.


Глава 23

Грубый серый шарф скрыл нижнюю часть вытянутого остроносого лица. Но не узнать глаза Эда, покрытые красной сетью лопнувших капилляр и блестящие, будто полные мутной влаги, было невозможно, как и его угловатую фигуру: мешковатый плащ оказался не в силах скрыть болезненную худобу. Колючая ткань обвисла на костлявых плечах, подчеркнув острые углы, а из широких рукавов выглядывали тонкие запястья и длинные узловатые пальцы, при виде которых в ушах вновь зазвучал тихий скорбный перестук, пробуждающий свет амевы во мраке.

Сгорбившись, устало уронив голову на руки, скрещенные поверх небрежно обтёсанного черенка, служившего толи посохом, толи дубинкой, Эд сидел на поваленном трухлявом дереве. За его спиной, словно верные псы, стояли двое мужчин. Один из них был абсолютной противоположностью Эда: низкорослый, розовощёкий, взбитый как молочный поросёнок. Но его взгляд горел неподдельной злобой дикого вепря, а руки, сжимающие арбалет, казалось, могли запросто расколоть череп взрослого быка. Прежде я не встречала этого человека, но вот третьего узнала по шраму на щеке — минувшей ночью он отпускал веселые шуточки и щедро заливал в себя хмель, пока друзья буквально не вынесли его из трактира.

Когда мы вышли на поляну, если этот клочок суши можно было так назвать, Эд лениво вскинул голову, но не спешил покидать насиженного места. Его пухлый приятель предостерегающе поднял арбалет, нацелившись в Шейна.

— Долго же вы добирались, — голос Эда заскрипел будто ржавые петли.

— Простите, если заставили ждать, — ответил Шейн.

Друг держался на удивление спокойно, будто не замечал направленную в свою грудь стрелу.

— Вы вроде неплохие ребята, но путешественники никчемные. Очень жаль. Но с чужаками такое часто случается, по глупости они путают метки и выбирают не те тропы, — мужчина едко усмехнулся.

— Почему не те? — вклинилась в монолог Шеонна. Недоуменно изогнув бровь, она указала на красные ленточки, привязанные к сухим ветвям.

— Это сарказм, дура, — рявкнул Эд и резко вскочил на ноги.

Приятель Эда встрепенулся и перевел арбалет на Шеонну, подруга испуганно пискнула, вскинула обе руки и замерла. Шейн незамедлительно встал перед сестрой, закрыв ее спиной.

Мужчина со шрамом небрежно прокрутил в руке небольшой топорик и угрожающе оскалился:

— Хватит болтать. Покажите уже, что вы можете предложить в обмен на свои жизни.

— Согласен, Матс, пора перейти к делу, — отозвался Эд.

Невозможно было поверить, что этот человек еще вчера прислуживал у Ирьи, боялся поднять взгляд выше собственных коленей и высовывать нос из-за стойки. Всё это оказалось хорошо отыгранной ролью, чтобы оставаться незамеченным, следя за гостями, подслушивая их разговоры, подмечая слабости и выискивая добычу посытнее. И сегодня он вышел на охоту, открыв свою истинную природу: отбросил притворную неуверенность, вернул себе резкость и отточенность движений, позволил ногам, которые еще вчера едва волочил по полу трактира, наполниться силой и упругостью.

Несколько размашистых шагов и он уже стоял вплотную ко мне, а я оцепенела, как мышь, загнанная в ловушку.

— Начнём, пожалуй, с этого, — Эд поддел костлявым пальцем цепочку на моём запястье. — Молодец, что отказалась продавать его.

Мой испуганный взгляд метнулся к Шейну. Друг уверенно кивнул, и я послушно сняла браслет. Слёзы Эрии тускло замерцали в костлявой, иссохшей руке Эда, словно протестуя, но вскоре вновь погасли.

— А теперь сумку, — велел мужчина.

Сердце ушло в пятки, я испуганно прижала Эспера к груди, попыталась попятиться, но Эд мертвой хваткой вцепился за изрядно потёртый ремешок сумки, удерживая меня на месте.

— Там нет ничего ценного, — взмолилась я.

— Это я решу сам! — рявкнул Эд.

Он нетерпеливо сорвал сумку с моих плеч и бросил её Матсу. Я едва не задохнулась от страха, когда мужчина поймал переноску практически у самой земли — хрупкое тело Эспера могло не выдержать этого столкновения.

— Отдайте!

Я рванулась вперёд, но Эд саданул меня в живот, сбив с ног.

— Не двигайся, парень, — скомандовал арбалетчик Шейну.

Мои пальцы беспомощно заскребли по сырой земле, сжимая в кулаках комья липкой грязи. Глаза запекло от подступивших слёз. Очертания Матса расплылись, но я четко видела пустую сумку, упавшую к его ногам и Эспера безжизненно болтающегося в вытянутой мясистой руке.

— Это что? Кот? — с отвращением поморщился он.

— Пожалуйста, отдайте, — жалобный стон сорвался с моих губ.

Я попыталась подняться на ноги, но Эд надавил рукой на моё плечо, пригвоздив к месту, и присел рядом. Его насмешливый взгляд блуждал по моему мокрому от слёз лицу.

— Это именно то ради чего вы пришли на болота? Ради дохлой кошки?

Он звонко рассмеялся, и товарищи подхватили его безумный, зловещий смех.

— Заберите уже, что хотели и оставьте нас в покое, — прервал их веселье Шейн. Рядом согласно заворчала Шеонна.

— Заберем, ты не переживай, — едко прыснул Эд.

Его палец, смазывая слёзы и налипшую грязь, провел полоску по моей щеке и шее, — я скривилась от отвращения, — коснулся серебряной цепочки и, подцепив её, выудил из-под рубашки алый кристалл. Жадный огонёк заплясал в глазах мужчины.

Он резко дернул цепочку. Я вскрикнула от боли и едва не столкнулась носом с землей, но вовремя выставила перед собой руки — несколько крупных слезинок разбились о мои пальцы. Как и прежде, серебряные звенья крепко держались друг за друга и за меня. Они не поддалась Эду, — лишь глубоко впилась в шею, рассекая тонкую кожу.

— Снимай, — приказал Эд.

Щекоча кожу, по спине растекались неровные дорожки крови, пятная рубашку. Я заскрипела зубами.

— Сними сам, — неожиданно для себя прорычала я, яростно сверкнув глазами.

Просто возьми кристалл в руку и покончи с собой!

Густые брови Эда сползли к переносице, на мгновение в его глазах вспыхнул страх, но тут же сменился злобой. Он намотал цепочку на пальцы — она ожидаемо не поддалась — и притянул к себе. Даже сквозь плотную ткань шарфа я ощутила его зловонное дыхание.

— Сниму, но только с твоей головой, — прошипел он в ответ. — Уверена, что хочешь этого?

— Только попробуй!

Шейн дернулся в нашу сторону, арбалетчик предостерегающе присвистнул, напоминая о себе, и друг был вынужден вновь замереть на месте.

Я оскалилась в лицо Эда, но внезапно раздавшийся плеск прежде неподвижной воды смыл всю мою самоуверенность и безрассудную храбрость. По спине следом за подсыхающими кровавыми дорожками пробежали ледяные мурашки: Матс стоял у края дороги, занеся руку над темной водой. Затянутая илом топь бурлила. Внезапно из воды вынырнуло склизкое щупальце и потянулось к Эсперу, обившись вокруг его хвоста.

— Снимай, или я отдам душу твоей кошки Болоту, — с ледяным спокойствием произнес Матс.

— Да зачем Болоту душа этого жалкого создания? — усмехнувшись, подхватил Эд. — Оно просто переварит его бесполезную плоть ивыплюнет кости где-то в топях. Если не хочешь собирать их по всей Ксаафании, то снимай вещичку живее.

От моей мимолетной смелости не осталось ни следа.

Не сводя взгляда с Эспера, я схватилась за цепочку. Все попытки были тщетны, но я не оставляла ни одну из них: раздирала кожу серебром и собственными дрожащими пальцам, которые вскоре стали липкими от крови, когда алый кристалл пытался слиться с моим телом. Эд наблюдал за мной с благоговейным восторгом — очевидно уже просчитав сколько можно выручить за зачарованную вещицу.

— Алесса, — с жалостью произнес Шейн.

Но я не слушала. В очередной раз яростно рванула цепочку — серебро глубже впилось в кожу, кровь потекла по ключице, нашла временное пристанище в яремной впадине, а после проложила алую дорожку под рубашкой. Рука Матса тем временем опускалась всё ниже. Щупальце уже изучало задние лапы Эспера, скользило по впалому животу, — рыжая шерсть слиплась от вязкой слизи, покрывавшей тело существа, — и всё еще пыталось решить годится ли зверь в пищу.

Страх пожирал меня изнутри. Кровь громоподобно стучала в ушах, приглушая ворчание Эда до едва различимого шепота. Горло жгло огнём, перед глазами растекались черные пятна.

И где в один из самых страшных моментов моей жизни была эта прокля́тая Сила Зверя? Почему земля под ногами молчала именно тогда, когда я так отчаянно нуждалась в её голоде и желала её свободы?

— Хватит возиться, я сам сниму, — не выдержал Матс.

Он поудобнее перехватил топор свободной рукой и, неожиданно, отбросил Эспера.

— Нет! — я испуганно завизжала и, с силой оттолкнув Эда, рванула вперед.

Мужчина неуклюже осел на землю, но в последний момент успел схватить меня за лодыжку. Я плашмя рухнула на землю, наотмашь ударила свободной ногой, но промахнулась — ботинок задел лишь клочок мха, выкорчевав его из земли. Прогремел выстрел. Яркая бирюзовая вспышка озарила тонкие стволы чахлых деревьев и энергетический сгусток, выпущенный из револьвера Шейна, врезался в землю между мной и Эдом, ослепив мужчину и осыпав нас грязевым дождём. Острые пальцы выпустили мою ногу, и я стремительно вскочила.

За спиной развернулась борьба: кряхтел Эд, разъярённо кричала Шеонна, где-то рядом просвистела стрела, выпущенная из арбалета, а ей вторил оглушительный выстрел. Но мне было всё равно на царящий вокруг хаос, я хотела лишь одного: скорее добраться до Эспера и спасти его из плена Болот — склизкое щупальце тугим кольцом овило его обмякшее тело и в любой момент могло утянуть под воду.

Матс выпрыгнул мне наперерез. Ловко увернувшись, я проскочила под его вытянутой рукой и проехала по склизкой земле к краю тропы. На мгновение ноги лишились опоры, и я едва не ушла под воду с головой, но что-то упругое толкнуло в спину, помогая удержать равновесие. Разводя руками вязкий ил, я прокладывала путь к тамиру. Сквозь грубые ботинки чувствовала, как нечто живое копошится под ногами, скользит по щиколоткам, изучающе оплетает лодыжки, тянется к бедрам и пытается забраться под рубашку. Но стиснув зубы, я старалась не поддаваться панике и не думать о том, что таилось на дне — чтобы это ни было, оно не пыталось меня остановить.

При виде Эспера сердце тоскливо заныло: некогда пушистая рыжая шерсть потемнела и слиплась от влаги и грязи, лапы зверя уже наполовину погрузились в воду, а поникшая голова склонилась так низко, что еще немного и тамиру наглотается болотной мути — последний вдох в его в жизни мог стать самым мучительным. Я попыталась освободить друга, но сколько бы пальцы не скользили по гладкой до неприятного горячей коже существа, не пытались ослабить мертвенную хватку, оно не поддавалось.

— Отпусти, — взмолилась я.

Существо не отреагировало. В отчаянии я впилась ногтями в его мягкую плоть, но не смогла оцарапать упругую, словно резина, кожу. Ударила кулаками по щупальцу, но всё было тщетно — оно оставалось неподвижно и безразлично к моим потугам.

Глаза вновь защипало от подступающих слёз.

— Пожалуйста, — голос сорвался до слабого всхлипа, — верни мне Эспера…

Неожиданно существо выпустило зверя. Я прижала тамиру к груди и, уткнувшись носом в мокрую, пропахшую болотной гнилью, шерсть, залилась слезами — друг был жив. Сердце рыжего кота спокойно билось в груди, — ужасы происходящего не достигли его разума, — тело не изнывало от физической боли, значит не пострадало от рук Матса, и лишь душа зверя, как и прежде, оставалась заперта в клетке, сотканной Бездонным.

— Будь ты проклята! — ядовито выплюнул Матс.

Он стоял у кромки воды. Грудь тяжело вздымалась, рубаха, покрытая алыми пятнами, была разодрана, словно мужчина с трудом отбился от атаки дикого зверя, а правая сторона лица залита кровью, сочащейся из раны на лбу. Матс размашисто замахнулся. Я не успела осознать происходящее, не успела ни испугаться, ни вскрикнуть, ни отскочить в сторону, лишь недоуменно ахнула, заметив блеск серебра в воздухе. Но существо из глубин отреагировало куда быстрее: в мгновение ока из воды вырвались щупальца, окатив меня черной волной и отгородив от мужчины живой стеной. Топорик, нацеленный в мою голову, врезался в плоть существа — из рубленной раны брызнула зеленая мутная кровь. Земля загудела. Щупальца одно за другим нырнули обратно в воду, и я увидела бледное, испуганное лицо Матса.

Болотная муть у его ног забурлила, из неё вырвалось очередное щупальце, но от гибели мужчину спас Эд.

— Ты что натворил? — заорал он, вытянув друга на безопасную сушу.

Шарф больше не скрывал лицо мужчины: разбитый нос и губы кровоточили, язык заплетался и Эд заметно шепелявил из-за отсутствия нескольких зубов.

— К Шакле её, сваливаем!

Эд толкнул Матса в грудь, и мужчины побежали прочь от разъяренного существа, пытавшегося дотянуться до них из воды, и огня, кусавшего за пятки, словно дикая гончая.

Шеонна!

Мир вокруг вспыхнул в одно мгновение: пламя объяло редкие деревья и колючие кустарники, жалобно затрещали сухие ветви, серые лапы густого дыма потянулись к воде, застывшей в обманчивом спокойствии — болотный обитатель затаился, боясь касаться щупальцами удушающих облаков.

Заткнув нос мокрым рукавом, я поспешно выбралась на берег и огляделась.

Шеонна сидела в самом сердце огненной бури, низко склонившись над распростёртым на земле телом. Моё сердце ухнуло в пятки.

— Шейн!

Я упала на колени рядом с другом. Силы стремительно покинули меня, их не осталось ни на слёзы, ни на борьбу. Душу словно вышибло из уставшего, измученного страхами, тела и я могла лишь наблюдать за друзьями со стороны.

Шейн был жив.

Пока жив.

Он глубоко дышал, отчаянно боролся с накатывающей сонливостью, не позволяя себе сомкнуть глаз, бегал взглядом по заплаканному лицу сестры и безуспешно ее окликал:

— Шеонна, успокойся, прошу, — умолял друг, но предсмертный треск деревьев заглушал его хриплый шепот. — Ты нас убьешь.

Но Шеонна не реагировала. Дрожащими пальцами она зажимала рану на боку брата, ее пальцы блестели от крови, а меж пальцев торчало оперение стрелы.

— Алесса, — Шейн бросил на меня мутный умоляющий взгляд, — успокой её.

Огонь подбирался всё ближе. Густой дым щипал глаза, вытягивал остатки воздуха из легких. Пламя уже не обходило Шеонну стороной, как прежде, и было готово сожрать свою освободительницу вместе с Болотом.

— Шеонна!

Я схватила подругу за плечи, но она раздраженно извернулась, сбросив мои руки, и сильнее надавила на рану Шейна. Друг застонал от боли. Шеонна виновато пискнула и голодное пламя, подкормленное страхом, еще выше взвилось над деревьями.

Успокой её…

Неужели возможно успокоить того на чьих руках умирает родной человек?

Я зашлась в тяжелом кашле и беспомощно заметалась взглядом по сторонам. Можно было попытаться оглушить Шеонну, как когда-то Эспер успокаивал голодную стихию, лишая меня сознания. Но что я буду делать, когда останусь одна? Как спасу хоть кого-то друзей? Я не справлюсь… А что, если не рассчитаю силу удара?

Мучительный крик был готов сорваться с моих губ, но вдруг я заметила свой браслет — он лежал в траве у дороги и ловил на себе отблески приближающегося пламени.

Огненные языки недовольно лизнули мои пальцы, когда я схватила серебряную цепочку, но я только тихо пискнула от боли и не разжала кулак. Вернувшись к Шеонне, я спешно намотала браслет на её запястье и крепко прижала бирюзовые кристаллы к коже. Шейн накрыл мою руку дрожащей, липкой от крови, ладонью.

Чары, заключённые в Слезах Эрии, пробудились.

Под нашими руками зарделся теплый свет. Он слабо кольнул пальцы и подобно скарабею вгрызся в запястье Шеонны, заполз под кожу, ядом растекся по венам, озарив их изнутри. Подруга заскрипела зубами, сдерживая рвущийся на свободу крик. От напряжения на её висках вздулись вены, а на лбу выступила крупная испарина.

Огонь ринулся к отступлению, оставляя после себя лишь обугленную землю и почерневшие, дымящие кости деревьев.

Кристаллы нагрелись так сильно, что больше не оставалось сил их держать. Я опустила руки и сокрушенно ахнула: несколько Слёз раскололись, серебряная цепочка оплавилась, оставив на запястье подруги извилистые тонкие ожоги, в которых стремительно остывал метал — его извлечение будет болезненным. Но Шеонна не замечала своих новых ран. Её не волновали ни ожоги, ни разбитая губа, ни подбитый глаз — по ним я могла лишь догадываться о борьбе, которая развернулась на суше, пока я вымаливала Эспера у Болот, — она готова была стерпеть все что угодно, если это могло спасти Шейна.

— Нам нужна помощь, — сдавленно прошептала Шеонна.

— Я… Я позову!

Подхватив Эспера на руки, я решительно вскочила на ноги и помчалась по тропинке — метки на ветвях истлели в огне и мне оставалось лишь надеяться, что я правильно запомнила направление до того, как всё началось. Вскоре черная обугленная роща сменилась нетронутой зеленью, над головой зашелестела густая листва и ветер запутался в алых лентах.

Путь оказался верным.

Но как далеко оставалось до Даг-Шедона?

Игнорируя режущую боль в легких, я неслась со всех ног, но не видела ничего кроме деревьев — заросли медленно сгущались, дорогу впереди затягивала серая мгла, а пылающая в душе надежда медленно уступала место отчаянию. Пейзаж оставался до боли однообразным и диким, ничего не намекало даже на редкое появление людей в этих местах. Но внезапно я услышала голоса. Сердце радостно подпрыгнуло, но тут же в страхе ухнуло вниз: рваные клочья тумана выпустили на дорогу группу крепких мужчин, вооружённых всем, что попалось под руку от старых вёсел до кривых вил и даже пары луков.

Я резко затормозила и замерла, прижав Эспера к груди так сильно, словно могла спрятать его от чужих глаз в собственной грудной клетке.

Быть может это очередные друзья Эда?

Мужчины тоже остановились, явно не ожидая моего появления, удивленно зашептались и окликнули кого-то из толпы. Высокий крепкий бородач отошел в сторону, пропуская вперёд низкорослую старуху. Опираясь на изогнутую палку, почти вполовину выше её, женщина поспешила ко мне.

Она возбужденно лепетала, о чем-то спрашивала и легонько трясла меня за плечи, но ветер подхватывал её слова и проносил от моих ушей. Я ошарашенно смотрела в полные беспокойства карие глаза.

Неужели я справилась?

Вновь вспыхнувшая надежда подтолкнула слезы к моим глазам.

— Помогите, — только и смогла выдавить я.


Глава 24

Слёзы высохли на щеках Шеонны, оставив в напоминание о себе налитые кровью глаза и опухшие веки, хотя последнее было не так заметно на фоне постепенно разрастающегося синяка и отёка на левой скуле. С того момента, как прибыла помощь в лице Бенгаты — той самой старухи — и крепких деревенских мужчин, подруга не проронила ни слова. Спрятав руки в карманы и хмуро понурив голову, она медленно плелась за людьми, несущими Шейна на носилках, сколоченных из почерневших веток и дублёных плащей.

Со стороны Шеонна казалась собранной и невозмутимой, но я могла лишь догадываться о том, как дорого подруге обходится это напускное спокойствие. В её душе разверзлась огромная яма на дне которой ревело голодное пламя: оно лизало зыбкие стены жгучими языками и яростно тянулось к краю у которого стояло героическое самообладание, — по крайней мере та его небольшая часть, которая сумела вырваться из тисков страха. Борьба с рвущейся на свободу стихией отнимала огромное количество сил и Шеонне приходилось прикладывать их все. Иногда она уступала в схватке, тогда яма выплёвывала раскалённые угли, и они прорывались в наш мир жаркими искрами: я замечала, как чернела трава под ногами подруги или тлели ветки, случайно задевшие её по руке.

Это не укрылось и от острого взора Бенгаты, но старуха хранила молчание, не задавала вопросов и не выказывала беспокойства, словно происходящее было обычным явлением в здешних землях, — в чем я сомневалась. И хоть женщина оставалась невозмутимой, я боролась с нарастающей тревогой — спокойствие Бенгаты пугало больше, чем пороховая бочка внутри Шеонны, грозящая воспламениться в любой момент.

Или же меня пугало вовсе не это?

Запустив руки в собственные страхи, пытаясь распутать их колючие клубки и разобраться откуда они тянут свои нити, я задумчиво разглядывала спину впередиидущего мужчины, но, когда взгляд упал на окровавленную руку, свисающую с носилок, я резко отвернулась.

Всё будет хорошо…

Я крепче обняла Эспера и уткнулась в его мокрую, пропахшую болотом макушку.

У нас всё будет хорошо.

Сопровождающий нас на протяжении всей дороги, туман расступился и впереди вырос высокий частокол. У тяжелых распахнутых ворот столпились старики и женщины. Ветер подхватывал их встревоженные голоса, кружил у ног в танце с дорожной пылью и опускал на дно пустых ведер, стоящих на земле. Заметив нас, толпа смолкла.

Высокая черноволосая девушка протиснулась между взбитой женщиной и хлипким старичком и побежала нам на встречу. Её выискивающий взгляд скользнул по мужским лицам, едва коснулся носилок и остановился на Бенгате.

— Где Кай? Что с ним? — осипшим голосом спросила девушка.

— Что станется с твоим Каем то? — недовольно буркнула старуха. — Всё с ним в порядке, задержался с братьями для осмотра Болот.

— Что там случилось? — тревога мгновенно оставила девушку, её голос зазвенел увереннее, а любопытный взгляд пробежал по нашим с Шеонной лицам. Свой вопрос она явно адресовала старухе, но та не успела ответить, как девушка вновь залепетала. — Когда вы ушли, дозорные увидели огонь над деревьями, но как только мы вышли из деревни ни огня, ни дыма, как и не бывало. Неужто Кейра притворила свои угрозы в жизнь?

— Ведьма здесь ни при чем, — хмуро бросила Бенгата.

Она на удивление шустро засеменила вперёд, словно пыталась убежать от девушки, но та не отставала ни на шаг.

— Почему ты так уверена? Она же так часто грозилась испепелить Болота, даже вороны теперь вместо карканья бросаются с ветвей её бранью. Ты же сама слышала!

— Дорта! — гневно вскрикнула Бенгата и так резко остановилась, что девушка едва не налетела на старуху. — Совладай уже со своим болтливым языком, если не хочешь, чтобы эти самые вороны выклевали его во сне! Вместо того, чтобы стоять здесь и молоть чушь, лучше сбегай и предупреди Ильву о нашем возвращении.

Кровь отлила от румяных щек Дорты. Съежившись под тяжелым сердитым взглядом старухи, девушка потупила взгляд.

— Прости, — жалобно пискнула она и не дожидаясь ответа, побежала в деревню, обогнав на пути мужчин с носилками — они уже прошли за частокол под любопытные взгляды односельчан.

— А вы чего встали? — Бенгата не обделила вниманием и людей, столпившихся у ворот. — Расходитесь по домам. Нечего здесь глазеть и путаться под ногами. Давайте-давайте, кыш отсюда.

Старуха постучала по земле своим посохом. Растерянно переглядываясь, обмениваясь безмолвными вопросами, люди медленным потоком направились в деревню. Бенгата придержала Шеонну за локоть, дожидаясь пока все разойдутся.

— Мы не будем путаться под ногами Ильвы. Она мудрая знахарка и сумеет позаботится о вашем друге. А я пока позабочусь о вас. Идем.

Она потянула Шеонну за собой.

Буквально через пару шагов мягкая, но надежная земля за частоколом обрывалась тёмной озёрной водой, а сам Даг-Шедон вырастал из неё подобно болотным кипарисам. От ворот вела широкая бревенчатая дорога, которая плавно поднималась к поселению, выстроенному на прочных трехметровых сваях. Одноэтажные, с виду хрупкие домики расположились на широких платформах, соединённых между собой подвесными мостами — за ними хорошо ухаживали, я не заметила ни одной прогнившей доски или перетертой верёвки. Некоторые платформы терялись в тени деревьев, растущих из озера — поселение почти сравнялось с их кронами, — а один из домов и вовсе оказался выстроен вокруг бугристого ствола, и темно-зеленые ветви куполом накрывали его крышу.

Бенгата повела нас к окраине Даг-Шедона, где скромная сгорбленная, как и её хозяйка, хижина жалась к необъятному стволу старой сосны. Раскидистые лапы дерева нависали над платформой, защищая чахлое здание от колючих ветров и посторонних глаз. За годы соломенная крыша покрылась толстым слоем темно-коричневой хвои — судя по тихому писку, ставшей приютом для каких-то мелких существ.

Комната в доме была всего одна, но на удивление просторная: напротив входа расположился сложенный из бурого кирпича камин, — он недовольно взирал на незваных гостей тлеющими рыжими углями, — у окна по правую стену вытянулись кухонные тумбы, нагроможденные посудой, рядом стоял покрытый глубокими трещинами обеденный стол, а у противоположной стены за изъеденной молью шторой прятались узкая кровать и тяжелый резной шкаф.

Старуха усадила нас за стол и засуетилась у камина. Разожгла огонь, вскипятила в котелке воду, сдобренную сушеными травами, и разлила ее по деревянным мискам.

— Сама справишься? — бесстрастно спросила Бенгата, протянув мне колючую тряпку.

— Справлюсь.

Я развязала шнурки на рубахе, приспустила ее, оголив плечи, и осторожно провела по шее мокрой тряпкой. Носа ласково коснулся сладкий аромат воды, а кожу беспощадно защипало, словно в нее вновь впилась серебряная удавка. Я заскрипела зубами, зажав тряпку в кулаке. Теплая вода затекла за шиворот.

— Не будь такой неженкой, — фыркнула Бенгата.

Я оскорбленно насупилась.

Старуха тем временем подвинула шаткий табурет к Шеонне и бесцеремонно разорвала ее, пропитавшийся кровью рукав, оголив ожоги на запястье. В морщинистых пальцах мелькнула острая, раскалённая над свечой, игла. Её кончик вонзился в руку, поддев впившееся в кожу серебро, из открытой раны выступила кровь и оставляя витиеватые узоры на запястье закапала на стол. Шеонна никак не отреагировала, ни один мускул не дрогнул на ее лице. Подруга словно не замечала боли — её мысли в сейчас блуждали по незнакомым улочкам Даг-Шедона в поисках Шейна.

— Рассказывай, что случилось, — велела Бенгата, бросив на меня мимолётный взгляд.

Я замешкалась, не зная с чего начать. Рассеяно опустила тряпку в миску — вода тут же окрасилась в алый, — и вновь приложила ее к разодранной шее. Боль отрезвила, придала ясность мыслей и слова полились сами собой, словно стремились как можно скорее покинуть мой тесный от скопившейся тревоги разум.

Моя история оказалась короткой: она началась в тот момент, когда телега Гедрика с тихим скрипом нагнала нас на пути и закончилась там, где меня впервые нашла Бенгата. Я не стала рассказывать ни о своём появлении в Гехейне, ни о побеге из Эллора, ни о злоключениях, случившихся на пути — всё это казалось таким далёким, ненастоящим, неважным. Лишь упомянула о том, что мы пришли в Ксаафанию в поисках ведьм, поведала о гостеприимстве Ирьи, доброте Гедрика, а также злобе и жадности Эда, приведших к беде.

Пока я говорила, старуха погрузилась в раздумья, сосредоточенно орудуя иглой, — оплавленные серебряные звенья одно за другим падали в миску и медленно опускались на дно, оставляя в воде алый дымчатый след. Шеонна сидела всё так же неподвижно. Прижавшись плечом к стене, подруга не отрывала взгляда от широкой щели меж запертых оконных ставень за которыми изредка мельтешили тени — несмотря на то, что Бенгата велела всем разойтись по домам, послушались её не многие.

Кто-то постучал в дверь. Недовольно ворча под нос, старуха неспеша поднялась с табурета и вышла за порог.

Шеонна не проявила интереса ни к незваному гостю, ни к голосам, зазвучавшим на улице. Моё сердце сжалось от тоски. Никогда прежде мне не приходилось видеть подругу такой подавленной и недосягаемой. Я всё острее ощущала своё бессилие: не знала, как помочь, как вернуть прежнюю Шеонну, как возродить в ней тот огонёк, который никогда не позволял мне отчаиваться, опускать руки и останавливаться, какой бы трудной не была дорога и сколько бы боли она не причиняла.

Если однажды Шеонна перестанет верить — я не справлюсь.

На мгновение на задворках сознания забрезжил неприятный вопрос: если Шейн умрет, станет ли Шеонна вновь веселой и жизнелюбивой? Забудет ли о своей потере, как забыла о Велизаре Омьене? Но стоило подумать о смерти друга, как внутри всё похолодело, и я потрясла головой разгоняя предательские мысли.

Тем временем на улице какая-то женщина елейным голоском пыталась выведать у Бенгаты о чужаках и упорно навязывала свою помощь. Старуха грубо оборвала поток осыпающихся на неё вопросов и спровадила незваную гостью прочь, напоследок напомнив, как порой Болота наказывают тех, кто сует свой любопытный нос за порог чужой хижины.

— И всё же вам очень повезло, — заключила Бенгата, заперев дверь и вновь усевшись за стол. — Последние семь дней туман затапливает болота до самых сосновых макушек и, если бы сегодня он неожиданно не развеялся, мы бы ничего не заметили — ни беспокойства в воде, ни птиц, напуганных выстрелами.

— Да уж повезло, — с досадой прыснула я, избегая смотреть на старуху.

— Повезло, — строго повторила она. — Болота спасли вас и вашего парня даже после того, что вы сотворили.

Хмурая тень упала на лицо Бенгаты. Казалось, ей стоило больших усилий сдерживать свои мысли, чтобы не разразиться нравоучительной речью или не засыпать нас вопросами о том, что я предпочла сохранить в тайне. Не сомневаюсь: она видела не только дым над деревьями, но и пламя, которое внезапно взвилось к темнеющим облакам и так же внезапно отступило, словно отозванный пёс, оставив после себя черную рану посреди чащи — его происхождение не могло не беспокоить старуху, как и кот, спящий на моих коленях. Она изредка поглядывала на Эспера, но тут же отводила глаза, словно боясь, что в них вопьются острые когти зверя, если любопытный взгляд задержится на его рыжей шкуре слишком долго. И поджав бледные, покрытые сетью трещин иссохшие губы, она не позволяла сорваться с них ни одному вопросу.

Бенгата закончила с ранами Шеонны: забинтовала её запястье и нанесла горько пахнущую мазь на разбитую скулу и губы. После чего обработала мою шею все той же зеленоватой вязкой субстанцией, больше похожей на болотную грязь, и уже забирая миску с водой, вопросительно кивнула на мои ладони. Серые повязки были обильно пропитаны кровью.

— Я не ранена… Это не моя кровь, — ответила я.

— Тогда зачем они тебе? — проскрипела старуха.

Я не нашлась с ответом, лишь рефлекторно сжала кулаки и спрятала под столом.

— Понятно, — хмыкнула Бенгата.

Она медленно зашаркала к противоположной стене, отодвинула штору, разделяющую комнату, и распахнула шкаф. Раздался болезненный треск, с которым рвалась старая ткань, и вскоре на столе перед моим носом, словно иссушенные временем змеи, свернулись две серые застиранные ленты.

— Держи. Нечего нервировать духов запахом крови, от неё дуреют и приходят в ярость даже самые безобидные.

Вооружившись деревянным половником, Бенгата отвернулась к камину и принялась мешать варево в чугунном котелке. Спрятав руки под столом от любопытного взгляда, который старуха изредка бросала в мою сторону, я сменила повязки, а после отправила окровавленные ленты в огонь.


❊ ❊ ❊

Время тянулось нескончаемо долго.

Казалось, ночь пришла в Даг-Шедон из самих Болот: вязкая чернота бесшумно вынырнула из воды, просочилась меж досок подвесных мостов, растеклась чернильным пятном по платформам, вскарабкалась по бревенчатым стенам, перетекла на древесные кроны и куполом сомкнулась над крышами, погасив бледный лунный свет. Деревню затопила непроницаемая тьма, смолкли птицы и людские голоса, предостерегающе замерли невидимые зверьки, скребущие в соломе над головой. И в этой звенящей тишине внутренний голос страха звучал оглушительно громко, распыляя возрастающую с каждой минутой тревогу о Шейне.

Поначалу Бенгата пыталась отвлечь нас разговорами, но вскоре сдалась перед непреступным молчанием, за которым пряталось болезненное беспокойство.

Старуха разлила по тарелкам горячий кислый суп. Я с трудом проглотила несколько ложек, заглушив страдальческое урчание живота, а Шеонна даже не взглянула в сторону еды. Подперев голову рукой, она, как и прежде смотрела в окно — распахнутое настежь с тех пор, как наступила ночь и любопытные сельчане разошлись по домам.

Внезапно подруга вскочила со скамьи и ринулась к двери, резко распахнув. На пороге изумленно замер высокий бородач с занесенным для стука кулаком. Я узнала мужчину — он был среди тех, кто унес Шейна к знахарке.

— Мой брат? — сходу выпалила Шеонна.

— Жить будет, — хриплым басом ответил мужчина. — Ильва кружит над ним, как тэмру над своим птенцом. О нет! — он преградил Шеонне путь, стоило той занести ногу над порогом. — Она не пустит к себе никого как минимум до рассвета.

— Тогда что тебя привело, Йорн? — нахмурившись, Бенгата поднялась из-за стола.

— Тут такое дело… — мужчина растерянно провел рукой по спутанной бороде. — Ребята вернулись с места пожара. Они нашли тело. Кай говорит, что это Снорр, сын Грид — пекарши с Несса.

По моей спине прокатился ледяной пот, я поняла о ком шла речь. Когда начался пожар Эд и Матс стремительно унесли ноги, но толстяка с арбалетом я не видела с того самого момента, как прыгнула в воду.

— Что с ним случилось? — сдержанно спросила Бенгата.

— Не увернулся от стрелы, — ответила Шеонна.

В её голосе не было ни леденящей кровь злобы, ни согревающего, хотя бы притворного, сочувствия. Он звучал спокойно, даже скучающе. Подруга словно сообщила о чем-то обыденном, не стоящем внимания и переживаний, поселившихся в глубине карих глаз Бенгаты, как если бы кто-то неудачно порезал палец. И от этого её слова становились еще более пугающими.

Йорн побледнел и медленно кивнул — добавить ему было нечего.

— Что ж, это случилось на нашей земле, значит нам его и провожать, — смиренно выдохнула старуха. — Вели парням подготовить тело, а сам разыщи мне ворона. Нужно сообщить матери.

— Как прикажешь, — Йорн почтительно склонился и покинул хижину.

— Что ж, если Болота так решили… — пробормотала под нос Бенгата и устало опустилась на скамью.

Позже она заварила чай. Когда янтарная жидкость наполнила кружки, в нос ударил, болезненно оцарапав нёбо, горький запах успокаивающих трав, который Элья всегда искусно прятала за сладкими нотками мёда. Я затаила дыхание прежде, чем тошнота успела подобраться к горлу, и стремительно осушила отвар. Как никогда мне хотелось забыться в спокойном без сновидений сне и скорее встретить хмурое утро, чьей свет непременно развеет все тревоги, опутавшие сердце сотканными из тьмы сетями.

Шеонна тоже не отказалась от напитка. После беседы с Йорном она заметно оживилась и теперь, неторопливо потягивая чай, — кажется, тошнотворно-горький вкус её совершенно не беспокоил — с любопытством рассматривала хижину.

На ночлег мы устроились у тёплого очага на мягком ковре из пёстрых звериных шкурок. Нежно обняв Эспера и зарывшись носом в его спутанную шерсть, я медленно погрузилась в сон под умиротворяющий треск догорающих поленьев и тихий скрип ножа по древесине — Бенгата стругала послание на тонких веточках, а ворон Йорна с любопытством наблюдал за движением морщинистых рук, нетерпеливо переминаясь с лапы на лапу.

Мой сон оказался крепким, лишённым мучительных кошмаров, но недолгим: вскоре меня разбудил тихий болезненный стон. Я с трудом разлепила отяжелевшие веки и приподнялась на руках, — тонкое одеяло за время сна словно прибавило в весе и теперь давило на плечи, а тело нещадно ломило от усталости и противилось резкому пробуждению.

Бенгата сидела рядом. Склонившись над Шеонной, она о чем-то тихо бормотала и протирала её лоб мокрым полотенцем. Грудь девушки тяжело вздымалась и грузно опадала, прерывистое дыхание срывалось с губ подруги в сопровождении мучительного хрипа.

— Шеонна! — встревоженно окликнула я и сжала липкую от холодного пота ладонь.

— Не кричи, — шикнула на меня старуха.

— Что с ней? — испуганно залепетала я. — Это из-за её ран? Заражение?

— Нет! — Бенгата вздрогнула и поморщилась, словно я залепила ей невидимую пощёчину, посмев усомниться в знахарских талантах. — С твоей подругой всё в порядке, по крайней мере её тело точно здорово.

— Я не понимаю…

— Утром. Мы всё поймём утром.

Старуха вновь окунула полотенце в миску с холодной водой и приложила его ко лбу Шеонны.

Я просидела рядом пока подруге не стало легче: её дыхание выровнялось, руки потеплели, и она наконец затихла в спокойном сне. Бенгата шумно выдохнула и, прижимая руку к ноющей пояснице, поплелась к своей кровати.

Вскоре комнату наполнил громкий храп. Словно выкованный из чугуна, он, грохоча, прокатился по деревянным половым доскам, заглушив их жалобный скрип, ударился о тонкие стены и разбился на сотни осколков каждый из которых нещадно зазвенел подобно разбуженному колоколу. Казалось, скрытая под серой шкуркой-одеялом старушка обратилась в чудище, и стоит тому вдохнуть чуть глубже, как лёгкая шторка, разделяющая комнату, взметнётся под порывом ветра и забьет чудовищу нос размером с оконную створку.

Иначе откуда еще мог рождаться такой оглушительный звук?

Шеонне, к слову, он совершенно не мешал. В то время как я ворочалась, искала спасения под шкурой, зарывшись под неё с головой, зажимала уши до боли в висках, но всё было тщетно.

Раздражённо рыкнув, я сбросила с себя одеяло и удивленно ахнула.

В зазор между створками запертых ставень проникал теплый ночной ветерок. Он развивал полы воздушной тюли в цветастых заплатках и вальсировал на подоконнике в паре с золотыми пылинками. Вдоволь накружившись, он бережно опускал их на обеденный стол у окна и уносился прочь, чтобы через мгновение вернуться в сопровождении новых, сияющих бледным светом, спутниц.

Повинуясь любопытству, я взяла Эспера на руки и прокралась к двери, возле которой золотым ковром осели пылинки, занесённые сквозняком в узкую щель над полом. Хотя осторожность была излишней — за храпом, издаваемым Бенгатой, никто бы не услышал, вздумай я передвигать массивные шкафы или отыграть барабанную партию на казанках, сложенных на каминной полке. Но почему-то я все равно ощущала легкое покалывание страха с примесью стыда, словно собиралась подсмотреть за таинством, запретным для чужака.

Когда я открыла дверь, мерцающий ковёр у порога мягким облаком взмыл в воздух и развеялся по комнате, оборванными лоскутами облепив стены и осев на захламленных полках, скамьях, и шкурах, в которые куталась Шеонна — стоило мне встать, как моё одеяло тоже перекочевало на её плечи.

Тьма всё ещё нависала над болотами, заслоняя своими лапами даже тусклый лунный свет, но вопреки ей Даг-Шедон сиял, словно частичка солнца, потерянная в черных песках ночи. Крыши домов, узкие дорожки, соединяющие платформы, подвесные мостики и неподвижные ветви деревьев — всё было усыпано золотом.

Воздух дрожал от мерного жужжания амев, которых здесь были сотни.

Я робко переступила порог.

Потревоженная босыми ногами, пыльца взвилась в воздух и окутала меня мерцающим тёплым облаком. Золотые искры осели на волосах, прилипли к рукам и затерялись в рыжей шкуре Эспера, от чего она засветилась изнутри подобно пламени. Моё сердце болезненно сжалось и налилось свинцом. В ту самую минуту я отчаянно хотела верить, что эти крошечные огоньки, утопающие в шерсти тамиру, сумеют достигнуть его сердца и развеять тьму, стискивающую разум и душу в болезненных путах. Я знала, что это невозможно, но отчаянно цеплялась за мнимую надежду.

Сдерживая подступающие слёзы, я прикусила губу и заставила себя улыбнуться несмотря на страхи пережитого дня, неутихающее беспокойство о Шейне и мучительную тоску по Эсперу.

Несмотря ни на что…

Уже увереннее я шагнула вперёд, окунувшись с головой в новое облако сияющей пыли, и закружилась на месте, как тот ветерок, что недавно вальсировал с золотыми искрами на окне. Я кружилась, жадно вбирая взглядом слепящий блеск золотых крупинок, парящих у носа, и дрожащий свет мохнатых амев, жужжащих над головой. Я не могла вытащить Эспера из плена Бездонного, не могла вырвать родную душу из цепких лап Тени, но могла хотя бы попытаться придать тамиру сил, наполнив его светом и крошечной частицей радости, которой в последнее время было так мало.

Я пыталась.

Зная, что это бессмысленно, чувствуя, как черная стена между нами разрастается и гасит любой свет, который я подношу — я продолжала пытаться.

Внезапно поднялся ветер. Он разъяренно хлестнул по деревьям, до хруста выгибая старые сухие ветви, поднял в воздух пыльцу, облепившую улочки Даг-Шедона, и швырнул мне в лицо. Крошечные, прежде невесомые пылинки слепили, забивали глаза, кололи нос и щеки, словно стая жалящих насекомых. Я закрыла себя и Эспера плащом. Где-то за спиной, раскачиваясь, жалостливо заскрипел подвесной мостик и ударили по стене незакрепленные оконные ставни.

Когда ветер вдоволь набесновался и небрежно бросил на землю золотую пыльцу — по крайней мере то, что от нее осталось и не успело развеяться над Болотом, — я неожиданно обнаружила себя в шаге от незнакомой женщины.

Я отпрянула, испуганно округлив глаза, но незнакомка, кажется, не замечала моего присутствия. Она стояла неподвижно, словно каменное изваяние, облаченное в платье из серого агата и увенчанное шипастым серебряным венцом. Взгляд её золотых глаз был устремлён к дому напротив — если я не ошиблась и то, что сияло под чёрной вуалью действительно было глазами, а не голодными огнями в пустых глазницах Бездонного.

По спине пробежал холодок. Я медленно повернулась к дому.

Двухэтажное приземистое здание одним боком опиралось на два широкоствольных дерева, сросшихся, как сиамские близнецы, и лишь благодаря их поддержке всё еще удерживалось на краю покосившейся платформы. Ставни на первом этаже были распахнуты настежь. Недавно пролетевший по деревне ветер, не преминул заглянуть в маленькую комнату и облепить пошарпанные стены золотой пыльцой. Её теплый свет нежно касался бледной кожи Шейна, спящего на узкой кровати напротив окна. При виде друга моё сердце радостно ёкнуло.

Я поддалась вперед.

Внезапно дверь дома распахнулась и на пороге возникла высокая черноволосая женщина. Она широко зевнула, устало потерла веки тыльной стороной ладони и окинула меня изумлённым взглядом, словно не понимала являюсь я частью её сна или реальностью, потревожившей этот самый сон.

— Ты, должно быть, одна из найдёнышей Бенгаты? — мягко произнесла женщина, подавив очередной зевок.

— Алесса, — смущенно представилась я. — А вы Ильва?

Знахарка медленно кивнула и вдруг, словно что-то задумав, прищурила изумрудные глаза.

Дочь ведьмы. Еще одна.

— Что ж, раз уж ты здесь, то проходи, — пригласила Ильва. — Нечего стоять под окнами, словно неприкаянный дух.

Ее слова подобно чиркнувшей спичке рассеяли тьму угасающих воспоминаний, вновь пробудив в памяти недавние события. Я встревоженно огляделась — жуткой незнакомки не было.

— Я видела… — неуверенный лепет сорвался с моих губ. — Тут была женщина…

— Этой ночью по болотам бродишь только ты, — ответила знахарка с мягкой снисходительной улыбкой. — Небось Бенгата снова перепутала щавель и турн в своём вареве, которое она называет супом. Иначе как еще объяснить твою безрассудную вылазку из дома в такой поздний час. Проходи же.

Она открыла дверь шире, пропуская меня вперёд.

— Как вы узнали, что я здесь? — не сдержала я любопытства.

— Интуиция, — коротко бросила Ильва и, поймав мой непонимающий взгляд, нехотя пояснила. — Обострённые чувства — маленький дар от моей несостоявшейся матери. Мы, отречённые, может и лишены ведьмовской Силы, но не настолько беспомощны, как думают некоторые.

Она проводила меня в комнату к Шейну. Ильва хорошо о нём позаботилась: дыхание друга было легким и спокойным, кожа румяной и ничего, кроме бурой мази на сбитых костяшках и мелких ссадинах на лице, не говорило о его недавнем плачевном состоянии.

— Твой друг сильный парень, — знахарка ободряюще похлопала меня по плечу. — Через пару дней уже поднимется на ноги.

— Пару дней? — обреченно выпалила я.

Мой взгляд метнулся к Эсперу. Были ли у него в запасе эти пару дней?

В сердце впились острые когти вины, и я пристыженно прикусила язык. Шейн едва не погиб, спасая нас с тамиру, но вместо заботы о нём я сожалела о нескольких днях задержки.

«Всего пару дней, — попыталась я утешить себя и Эспера, — мы выдержим».

Ильва мягко сжала мое плечо.

— За это время ты сможешь поговорить с ведьмами.

Я растерянно посмотрела на знахарку.

— Твой друг оказался очень болтлив в беспамятстве, — пояснила Ильва. — Но даже сумей он отправиться в путь хоть сейчас, ведьмы не подпустили бы его к Лейтерину. Дорога к нему закрыта для мужчин. Ну а пока…

Женщина усадила меня на низкий табурет, рядом с кроватью Шейна.

— Посиди с другом, раз тебе не спится, а я немного вздремну. Если ему станет хуже не вопи, не беспокой Болота, а просто постучи в мою дверь.

Не дожидаясь ответа, знахарка скрылась в соседней комнате.

Я осторожно положила Эспера рядом с Шейном и пригладила всклоченную шерсть тамиру, смахнув с неё последние тлеющие золотые пылинки. Взглянуть на Шейна или коснуться лежащей рядом руки я не решалась, — душу рвало на куски от чувства вины.

Из-за меня Шейн едва не погиб, а Эспер оказался в смертельной ловушке, медленно высасывающей из него жизнь. Мои друзья встали на путь, ведущий к царству Саит, потому что я оказалась слаба перед монстрами этого мира и своими внутренними демонами. Я так жадно цеплялась за Гехейн, не желала возвращаться домой, закрывала глаза на множащиеся вокруг тайны, что не заметила, как привела беду в чужой дом. И даже сейчас, после всего, что произошло, я продолжала отчаянно держаться за этот мир.

Всё чего я желала — это вернуть Эспера, сомкнуть объятия на шее исполинского волка и вместе с ним сбежать от грядущей бури.

Но мечты о нашем светлом будущем стремительно крошились острыми осколками. На задворках сознания до режущей боли в ушах звенела назойливая мысль: я слишком слаба, чтобы бороться, и даже если сейчас сумею спасти тамиру, то позже снова его сгублю. Все, кто находится рядом со мной обречены. Я погублю их, потому что слишком труслива. Потому что боюсь отпустить друзей, даже ради их блага, и оказаться одной перед лицом опасности.

Я сердито смахнула предательскую слезу, прокатившуюся по щеке.

Может Арий поступил правильно, оставив меня? Хотя бы ему я теперь не смогу навредить.


❊ ❊ ❊

Что-то кольнуло в шею, развеяв вязкий морок сна. В образовавшуюся брешь, словно сокрушительная река, хлынули навязчивое жужжание голосов и приглушенный смех. Бледный утренний свет щекотал веки, но усталость вжимала мою щеку в мягкую перину, и я не находила сил, чтобы разомкнуть глаза.

Еще один укол. На этот раз более резкий и болезненный, будто под кожу вонзилась раскалённая спица. Я резко подскочила, едва не рухнув с пошатнувшейся табуретки.

— Прости, — раздался рядом знакомый голос.

Я всё еще была в доме Ильвы. За тонкими стенами соседней комнаты гудели голоса знахарки и Бенгаты, постепенно они становились громче, но по-прежнему оставались неразборчивыми. Кажется, сон застал меня врасплох прямо на табурете, и я уснула, уронив голову на край кровати. После ночи, проведенной в позе вопросительного знака, шея болезненно ныла, а окаменевшие позвонки отказывались разгибаться. Я потёрла шею и, к удивлению, не обнаружила на коже ран — ни новых от невидимой спицы, ни старых от удушающей серебряной цепочки.

Недоумённо моргнув, окончательно сбросив с себя пелену сонливости, я уставилась на Шейна.

Друг не спал. Он сидел, приподнявшись на подушках, и не сводил с меня озорного взгляда.

— Не стоило тратить силы, — растерянно пробормотала я.

— Подобные царапины не отнимают у меня никаких сил, — едва заметно улыбнулся Шейн.

— Значит твоя рана… — воодушевлённо начала я, но друг покачал головой.

— Еще при мне. Залечить её не так просто.

— Это больно, — вставила Шеонна.

Она сидела в изножье кровати и уплетала печеные овощи из глубокой миски. Бинтов на её запястье уже не было, и гладкая кожа сияла, словно никогда не соприкасалась с раскалёнными Слезами.

Шейн нехотя кивнул, признавая правдивость её слов:

— Для лечения мне нужна концентрация мыслей, которую сложно поддерживать из-за боли. Это словно самолично вспороть собственное брюхо и зашивать его ржавой тупой иглой, которая то и дело высказывает из рук.

Он хотел добавить что-то еще, но наш разговор прервала Ильва, возникшая в дверях с горячим глиняным котелком в руках.

— Ты наконец-то проснулась! Да, оставить тебя приглядывать за раненым было не лучшей моей идеей, — она весело без обиняков усмехнулась, но я всё равно пристыженно потупила взгляд.

Следом за Ильвой в комнату зашла Бенгата. Поправляя то и дело сползающий с плеч шерстяной платок, старуха села за стол. Знахарка разложила по тарелкам печенный картофель с овощами и наполнила глиняные чашки крепким чаем. Шеонна не лишила себя удовольствия съесть еще одну порцию, с наслаждением смакуя каждый кусочек. А вот для Шейна у Ильвы был заготовлен особый завтрак — жидкая серая каша, от запаха которой друг брезгливо поморщился. Отправив в ротполную ложку, он с трудом сглотнул и с завистью покосился в мою тарелку.

— Я поговорила с Каем, — между делом сообщила знахарка. — К полудню он подготовит лодку и проводит вас в Лейтерин. Нет, парень, — женщина ткнула пальцем в сторону Шейна, прежде чем тот успел вставить слово, — ты останешься здесь. На ведьмовской земле твоим подругам ничего не угрожает, в отличие от тебя.

Шейн попытался возразить, но его отвлек шум на улице. В распахнутое окно заглянул Йорн и отыскал взглядом Бенгату:

— Нам пора, поторопил он старуху.

— Куда? — не сдержала любопытства Шеонна.

— Проводить Снорра в его последний путь по болотам, — ответила Бенгата, кряхтя поднимаясь на ноги.

— Ксаафаниские похороны! — восторженно выдохнула Шеонна и вскочила, тут же позабыв о недоеденном завтраке. — По рассказам Эльи это чарующая церемония.

— Чарующая? — недоуменно повторила Бенгата, замерев в дверях.

По моей коже пробежали липкие мурашки.

— Шеонна, — сквозь стиснутые от боли зубы прошептал Шейн.

Он попытался поймать сестру за рукав и усадить на место, но она лишь игриво отмахнулась.

— Можно нам с вами? — выпалила подруга, не сводя горящего взгляда со старухи.

Бенгата растерянно посмотрела на Ильву.

— Пусть идут, — кивнула та с легкой улыбкой. — Кто знает, вдруг их присутствие поможет заплутавшей душе Снорра распутать клубок его тернистого пути и найти дорогу к сердцу Болот.

Старуха нахмурилась, явно не разделяя уверенность знахарки, но нехотя согласилась.

— Ладно, — проскрипела она. — Только не отставайте, не хочу потом до заката вылавливать из топи ваши позеленевшие разбухшие тела.

Она вцепилась в свой крючковатый посох, прислоненный к стене у входа и неуклюже опираясь на него, вышла на улицу. Шеонна поспешила следом.

— Оставь его здесь, — требовательно произнесла Ильва, когда я потянулась к Эсперу. — Так будет безопаснее.

Я замешкалась и бросила встревоженный взгляд на Шейна. Он накрыл рукой теплый бок тамиру и ободряюще кивнул.

— Всё будет хорошо, — успокоил друг. — Иди.


❊ ❊ ❊

Бенгата лукавила, разбрасываясь своими зловещими предостережениями. Чтобы отстать от нее нужно было как минимум четверть часа просидеть на каком-нибудь замшелом пне, прежде чем старуха доковыляет до очередного поворота тропы и пропадет из поля видимости.

Она явно не спешила, словно была уверенна — без нее не начнут.

Я с трудом подстроилась под её неторопливый мелкий шаг, наблюдая спины уходящих в чащу людей — на похороны собралась треть деревни. Огненная шевелюра Шеонны изредка мелькала где-то впереди длинной процессии. Я видела, как Дорта, девушка, встретившая нас у ворот Даг-Шедона, передала ей стеклянный сосуд. Точно такой же был у многих провожающих и Бенгаты: на дне пузатой банки сидели несколько амев, вдвое меньше тех, которых я видела ночью.

— Что Ильва имела ввиду про дорогу к сердцу Болот? — поинтересовалась я у молчаливой старухи, когда деревня осталась позади.

— Ты слышала что-нибудь про Курт-Орм? — ответила она вопросом на вопрос.

Я отрицательно покачала головой.

Бенгата подняла посох — вязкая грязь хлюпнула под ногами, — и стукнула по склонившейся над тропой ветке. К крючковатому суку была привязана серая путеводная лента.

— Курт-Орм — сердце Болот. Место, в котором не существует лжи и злобы. Место, отсеивающее чистые сердца живых и очищающее души усопших, — загадочно начала старуха. — После смерти мы отдаём свои тела Болотам и только они решают нашу дальнейшую судьбу. Если они решат, что при жизни человек был достойным, добрым или же поступал дурно, но раскаивался или был прощён живыми, то Болота заберут себе лучшие качества его души, самые тёплые воспоминания и позволят им воспарить золотыми огнями над темными водами. Но если Болота решат иначе, если душа окажется чернее болотной мути, то она будет изгнана за пределы Ксаафании, туда, где попадет в лапы Саит и сгинет в её царстве, а тело несчастного будет выброшено на сушу на съедение болотным тварям.

Мои пальцы заледенели от волнения: я вспомнила о существе, обитающем на дне — быть сожранным им не самая завидная участь даже для мертвого.

— Отчего-то Ильва верит, что раз ваш друг выжил, то вы не держите зла на Снорра и, ощутив это, Болота примут его душу. Порой она бывает слишком мягкосердечной, — в заключение едко прыснула старуха.

Провожающие давно скрылись среди зарослей, — лишь изредка сквозь чахлую листву до нас доносились их голоса, а Бенгата всё еще не думала ускорять шаг.

Я взвинчено семенила рядом, мечтая поскорее нагнать людей — в толпе было куда безопаснее, чем наедине с древней старухой под палящим взором незримых существ, который преследовал нас с того момента, как над головой затрепыхались серые ленты. Но Бенгату они, кажется, совершенно не беспокоили.

Чем глубже мы углублялись в чащу, тем гуще становились кустарники в корнях деревьев, теснее жались друг к другу тощие сосны, а листва над головой пропитывалась темными красками и вскоре сомкнулась над нами непроницаемым куполом. Нас поглотил полумрак, повеяло морозной сыростью. Насекомые в банке Бенгаты проснулись и заполнили нависшую над нами тишину своим тихим, убаюкивающим жужжанием, а их вспыхнувшие, словно лампочки, хвостики озарили тропу лазурным светом.

— Я не видела раньше таких амев, — озвучила я своё удивление.

— На твоё счастье, — сухо буркнула старуха. — Если однажды увидишь их в болотах, то беги со всех ног. Они прилетают лишь к мёртвым, покормиться их тающими душами прежде, чем тех поглотит вода. Этих, — Бенгата с презрением встряхнула банку так, что она чуть не выскользнула из сморщенных сухих пальцев, — изловили над телом Снорра. Раз они проявили интерес к его душе, то им и освещать путь для неё.

Тропа стала шире. За деревьями уже виднелась зеркальная гладь озера, мерцающая в отблесках амев, заключенных в стеклянные сосуды. Люди сгрудились у кромки воды и чем ближе мы приближались, тем яснее среди встревоженного гомона выделялся разъяренный женский крик. Бенгата наконец зашагала быстрее, и я поспешила следом.

— Заткнись, — рычала в лицо Йорна взбитая высокая женщина. Двое молодых парней с трудом удерживали её на месте. — Я не желаю ничего слушать! Я хочу видеть, как ветер будет трепать тела чужаков на виселице! Они убили моего сына, а вы, как ни в чем не бывало приютили их за своими стенами и посмели притащить сюда?! Ах, а вот и еще одна пожаловала!

Толпа расступилась, пропуская Бенгату. Я увидела Шеонну. Она стояла неподалёку от Йорна и, насупившись, прижимала к груди сосуд с амевой. Свет насекомого прокладывал неровные тени на ее лице, подчеркивая мягкую линию недовольно поджатых губ.

— Еще раз повторяю: ваш сын напал на нас со своими друзьями, — спокойно ответила подруга, но ее ответ заглушил вопль незнакомки.

— Да как ты смеешь! Убила со своей подружкой моего сына, так еще и клевещешь на него и честных людей?!

Каким-то чудом женщине удалось вырваться из крепких мужских рук. Оттолкнув с пути Йорна, она кинулась к Шеонне. Подруга отпрыгнула назад и в этот момент перед разъяренной матерью возникла Бенгата.

— Угомонись, Грид! — властно вскинув голову, осадила старуха. — Никого из чужаков не вздёрнут только потому, что ты того желаешь. Истину в их словах и поступках предстоит искать Старейшинам, а не твоему затуманенному потерей разуму.

— Как ты собралась искать истину, если уже давно слепа к очевидным вещам? — зашипела женщина.

— Довольно, — сдержанно отрезала Бенгата, стукнув посохом по земле. — Успокойся и прекрати злить Болота своими воплями, если хочешь, чтобы они приняли Снорра, а не вышвырнули его тело к твоим ногам.

Ноздри Грид раздулись от возмущения. Она бросила изничтожающий взгляд на Шеонну, но, к моему удивлению, послушно отошла в сторону.

Бенгата кивнула людям, стоящим поодаль. Повинуясь её безмолвной команде, двое крепких мужчин подняли с носилок тучное тело, окутанное в белый погребальный саван, и направились к озеру.

Воцарилась звенящая тишина.

Темная вода, словно смертельный капкан, сомкнулась вокруг лодыжек, но мужчин это не остановило. Они неспеша, осторожно прощупывая почву под ногами, продвигались вперед. Лишь, когда озеро поглотило их по пояс, мужчины возложили мёртвого на мутную гладь. Тёмная влага пропитала саван, тело наполовину погрузилось в воду, но так и осталось плыть на поверхности, словно позабытая одинокая лодка.

Над головой в безветрии зашелестела листва, но сколько бы я не вглядывалась ввысь, видела лишь непроницаемую черноту. Вечный мрак, царивший в сердце Болот, стал гуще, тьма ослепляла, стоило утвести взгляд за пределы поляны, освещенной лазурным сиянием амев. Под ногами тихо загудела земля, словно под мягким дерном пробуждалось нечто древнее и ненасытное — я ощущала его голодное урчание каждой косточкой собственного тела.

Неожиданно из воды с тихим всплеском выскользнуло склизкое щупальце. Я вздрогнула, по спине пробежали колючие мурашки, пробуждая в памяти не самые приятные воспоминания, но провожающие оставались спокойны — всё происходит так, как должно.

Щупальце изучающе заскользило по савану, оставляя на белоснежной ткани грязный илистый след, кольцом овило грудь Снорра, но не спешило утягивать на дно, будто раздумывало годится ли мертвечина в пищу.

— Не место его душе в Болотах, — зашептала рядом женщина, склонившись к уху своей соседки, — после того-то, что он сотворил с несчастным Лейфом.

— Не удивлюсь, если это сама Кейра направила стрелу чужаков ему в грудь, — без тени сожаления подхватила собеседница.

— Прекратите! — уязвлённо взвизгнула Грид, обернувшись. — Прекратите клеветать на моего мальчика, подлые змеи! Смерть Лейфа была случайностью. Будь мой сын замешан, ведьмы уже давно бы расквитались с ним. Разве не так?

Женщина обвела взглядом собравшихся, ища поддержки, но ответом ей была тишина. Провожающие робко отводили глаза, избегая принимать участие в разговоре, касающемся ведьм. Сплетницы тоже смолкли, пристыженно опустив головы. Грид смахнула крупные слезы и шумно высморкалась в платок.

Щупальце всё так же держало тело её сына на воде, словно его хозяин, притаившийся на дне, с любопытством прислушивался к тихим перешептываниям.

— Как же, расквитались бы они, — тихо буркнул Йорн.

Бенгата раздраженно саданула его острым локтем в бок. Мужчина обиженно фыркнул, потерев ушибленное место, но не успокоился и едва слышно зашептал:

— Ну а что? Кейре было плевать на своего мужа, она получила от него, что хотела — он обрюхатил её, — и даже не попыталась отвадить от его порога этого завистливого безумца.

— Еще раз услышу что-то подобное, скормлю твой язык твоим же воронам, — сердито рыкнула старуха.

Йорн шумно выдохнул, но дальнейшие возражения оставил при себе.

Вновь воцарилась тишина.

Внезапно вода забурлила. Из неё вынырнуло с десяток новых щупалец, они овили Снорра, не оставляя ни одно свободного просвета на саване, и медленно утянули тело на дно. Грид радостно вскрикнула и обессиленно рухнула на колени, вжавшись лбом в сырую землю.

— Приняло… — захныкала она. — Болото приняло моего мальчика…

По толпе пробежал удивлённый и одновременно радостный ропот. Бенгата наградила Йорна укоризненным взглядом, в ответ на что он обескураженно пожал плечами.

Один за другим провожающие открыли стеклянные сосуды и освобождённые амевы не мешкая выпорхнули на свободу. Они взвились над головами и устремились к озеру, туда, где еще недавно плавало тело Снорра. Покружившись над водой, насекомые сбились в единую жужжащую тучу и медленно уплыли вглубь Курт-Орма. Пыльца искрами оседала на застывшую тёмную гладь и вскоре на поверхности озера, словно млечный путь в чернеющем небе, засияла лазурная тропа.

— Да будет светел твой путь, мой родной, — прошептала Грид, прижав руки к груди.

Шеонна провозилась с сосудом дольше остальных. Она не сразу разобралась, как открыть стальную крышку и Дорта поспешила ей на подмогу. Амева выскользнула из банки и закружила над девушками. Восхищённо наблюдая за ней, подруга вскинула голову и несколько лазурных пылинок упали ей на щеку. Шеонна не сдержала веселого смешка, а Дорта неуверенно улыбнулась в ответ.

— Тебе весело? — вдруг закричала Грид и, стремительно вскочив на ноги, бросилась на Шеонну.

Подруга неуклюже отскочила назад, выронив пустую банку, та упала на мягкую траву и откатилась к ногам Дорты. Руки Грид успели схватить лишь воздух перед лицом Шеонны, и Йорн поймал разъяренную мать прежде, чем она успела предпринять новую попытку нападения.

— Весело? — вновь завопила женщина. — Вы убийцы! Можешь лгать сколько угодно, но я знаю правду, и я собственными руками скормлю вас Шакле. Мой Снорр никогда и никому не причинил бы вреда, он не был вором и бандитом, в отличие от вас! Болота это доказали!

— Болота доказали лишь то, что твой сын получил прощение за всё, чтобы он не сотворил при жизни, — вмешалась Бенгата.

Грид ее не слышала. Обмякнув в руках Йорна она с мольбой взирала на людей.

— Чужаки привели беду в наши земли: они сеют ложь, убили моего мальчика и выжгли рощу! Неужели вы так легко простите им боль, которую они причинили нам и Болотам?

По толпе пробежал неуверенный ропот. Моё сердце замедлило бег.

— Я требую справедливости! Придать чужаков суду сейчас же, пока они не навлекли еще большую беду на наши земли! — не унималась Грид, зарождая семена недоверия и сомнения в сердцах людей.

— Ну хватит… — сокрушенно выдохнула Шеонна сквозь плотно стиснутые зубы. — Кто тут ослеп к очевидным вещам, так это вы. Совсем помешались на своем Снорре: «Мой Снорр не мог это, он не мог то!».

Шеонна решительно сбросила ботинки и уверенной походкой направилась к озеру.

— Надеюсь после этого вы отстанете от нас.

Незнакомый хрупкий старичок попытался остановить её, но подруга оттолкнула протянутые к ней костлявые руки, обтянутые сухой кожей, и смело шагнула в воду. В толпе кто-то испуганно вскрикнул, и провожающие разом смолкли, затаив дыхание. Жужжание одиноких амев, что еще кружили над водой, растворилось в оглушительной тишине.

Грид безумно оскалилась.

— Давай-давай, — подначивала женщина. — Покажи нам свою чёрную душонку. А ты чего встала?

Её полный ненависти взгляд обратился ко мне. Я растерянно открыла рот, но слова застряли в горле — я не понимала, чего она ждёт от меня и чего добивалась Шеонна. Но одно понимала точно: я хочу жить, а второе знакомство с тварью на дне может завершиться безрадостным исходом. Дважды мне не повезёт.

— Меня вам достаточно, — вмешалась подруга. Она коснулась взглядом каждого провожающего, напряженно застывшего на берегу, и с гордо вскинутой головой заявила. — Снорр и его друзья, один из которых нам известен, как Эд из Вереста, напали на нас по пути в Даг-Шедон. Они пытались ограбить нас, убить нашего друга и ранили моего брата. Нам пришлось защищаться. Вы не верите моим словам — словам чужака, но будете обязаны поверить Болоту.

Шеонна улыбнулась. И от этой улыбки у меня похолодело в груди. В ней не было знакомой мне теплоты и ободряющей нежности. От неё сквозило безрассудным озорством, неуместным весельем и самодовольством. Чтобы подруга не задумала, сейчас она вовсе не боролась за правду. Она бросала вызов себе и Болотам. Для неё это было очередным приключением.

Приключением, которое могло стоить жизни.

Я должна была ее остановить, но пальцы Бенгаты предупредительно сомкнулись на моём запястье, удерживая не месте. Старуха единственная не выказывала ни страха, ни удивления, ни тревоги, и в уголках ее губ притаилась лукавая улыбка.

Сморщенной рукой она махнула вперед — над водой один за другим зажигались изумрудные бледные огни, словно невидимый фонарщик прокладывал путь в окутанное мраком сердце Болот.

— Следуй за душами, — прошептала Бенгата.

Шеонна кивнула и, разгребая руками вязкий ил, решительно направилась вглубь озера. Оно казалось неглубоким, вода едва достигала подруге до пояса. Но вскоре её поглотила тьма, будто за спиной сомкнулась непреступная черная стена.

Тяжелый комок подступил к горлу.

Кошмар, который разделил нас с Эспером, о который я беспомощно билась каждый раз, когда пыталась дотянуться до друга, воплотился наяву, а я не помешала. Струсила.

Что если Шеонна тоже не сможет выбраться из этой тьмы?

— Идём, — Бенгата вырвала меня из оцепенения.

— Что произошло? — растерянно пробормотала я.

— Погляжу твоя подруга знает о наших традициях больше твоего, — туманно ответила Бенгата и настойчиво потянула меня в сторону тропы, поросшей колючим кустарником. — Идём.

— Куда?

— Встречать твою подругу на другом берегу.

— Скорее уж вылавливать её кости, — едко усмехнулась Грид, волочась следом.

Провожающие тоже не отставали.

Свет одиноких амев, кружащих у воды, остался позади, вокруг нас сомкнулись тонкие деревья, а нехоженую тропу окутал непроглядный мрак. В темноте зловеще скрежетали ветви, но стоило прислушаться к их скрипу, и он начинал казаться тихим плачем, взывающем о помощи или заманивающим в топь. Я старалась не давать волю своей фантазии и не думать о том, кому он мог принадлежать.

Не выпуская моё запястье, Бенгата уверенно прокладывала путь сквозь заросли, словно знала каждую кочку на этой тропе. Мне же приходилось двигаться наощупь. Низкорастущие ветви цеплялись за волосы — кажется, я оставила на них несколько прядей, выбившихся из тугой косы, — ноги путались в извилистых корнях, выступающих над землёй, а колючие кустарники впивались в пальцы, когда я, спотыкаясь, искала опору. Дорога сопровождалась недовольным ворчанием старухи, доносящемся из темноты. Бенгата настойчиво тянула меня за собой, болезненно выкручивая руку. Но я и не думала жаловаться — пока её пальцы кандалами сжимали запястье, я ощущала себя в безопасности.

Вскоре сквозь густую листву забрезжил серый свет, и моим глазам открылась узкая поляна, поросшая мягким мхом. Со стороны озера подул ободряющий свежий ветерок — насколько это возможно в затхлом царстве болот, — но мутная гладь, затянутая илом, оставалась неподвижна, как и густой туман, парящий между деревьев, растущих из воды.

Бенгата опустилась на поваленное дерево и оперлась на посох, уперев взгляд в туман. Грид остановилась неподалёку.

Время медленно ползло к полудню, но Шеонна не возвращалась. Я взвинчено меряла шагами берег у кромки воды, нервно заламывая пальцы. В голову лезли самые ужасные мысли, они сотнями ножей вонзались в сердце, разрывали его на куски, но тлеющий уголёк надежды спаивал эти осколки лишь для того, чтобы в следующее мгновение страх вновь разрушил меня изнутри.

Невозмутимость Бенгаты и провожающих злила. Люди вели себя беззаботно, словно собрались на уютный пикник, и как ни в чем не бывало обсуждали последние деревенские новости, обменивались сплетнями и весело смеялись над чьей-нибудь историей.

— Успокойся, — проворчала Бенгата, когда я в очередной раз прошла мимо. — В глазах уже рябит от тебя.

— Почему Шеонна не возвращается? Может она пошла в другую сторону? — нервно залепетала я.

— Там нет других сторон, — устало выдохнув, ответила старуха. — Время в Курт-Орме течет иначе, дорога может отнять часы или даже дни.

— Дни? — сдавленно пискнула я.

— Советую тебе провести их с пользой, ведь когда вода выплюнет твою обглоданную подружку, тебя и вашего дружка скормят свиньям за убийство моего мальчика, — ядовито прошипела Грид.

Я заскрипела зубами, но не ответила. Демонстративно повернулась к женщине спиной и вновь устремила взгляд в клубящийся над водой туман, высматривая Шеонну.

Пожалуйста, вернись…

Раздался тихий всплеск, из грязной лужи у моих ног вынырнуло маленькое щупальце и плюхнулось на ботинок. Я испуганно отпрянула на безопасное расстояние. Щупальце растерянно ощупало пружинистый мох и скользнуло обратно в воду.

— Что это за существо? — сдерживая дрожь в голосе, спросила я у Бенгаты.

— Ты так и не поняла? — она удивленно вскинула бровь. — Это не какое-то существо, это и есть Болото.

Я изумлённо раскрыла рот.

— Вот она! — неожиданно взвизгнула Дорта, подскочив на ноги и указывая пальцем в сторону озера. — Вернулась!

По толпе пробежал изумлённый, одобрительный ропот, переросший в радостный смех. Кто-то из мужчин засвистел, аккомпанируя веселому гомону.

Шеонна медленно брела к берегу: мокрая с ног до головы, с еще пуще запутанными волосами, собравшими в нечёсаных кудрях болотный ил и сухие листья, чумазая, но неимоверная гордая собой. Во мне словно разом ослабли туго натянутые струны, мучительное время удерживающие тело в напряжении и сковывающие эмоции. Не дожидаясь пока Шеонна выберется на берег, я прыгнула в воду, промочив брюки до колен, и кинулась к подруге, неловко поскользнувшись на склизких лапах болота, но чудом устояв на ногах.

— Ты вернулась! — облегченно всхлипнула я, прижавшись щекой к мокрой рубашке.

— А ты во мне сомневалась? — усмехнулась подруга.

В её напряженном смехе эхом отразилось моё облегчение, и я поняла — чтобы там не произошло, в какой-то момент Шеонна сама утратила веру в свой успех.

— Ты молодец! — поддержал Йорн и накинул свой плащ на её дрожащие от холода плечи.

Шеонна благодарно кивнула и закуталась в грубую шерсть.

— Шакла, — ядовито сплюнула Грид и направилась прочь.

— Грид, ты не хочешь извиниться? — насмешливо бросила ей в след Бенгата.

Женщина не ответила и ускорила шаг.

— Это был безумный поступок, — обратилась старуха к Шеонне, — но благодаря ему теперь ни у кого не возникнет сомнений в правдивости твоих слов и чистоте помыслов. А теперь пойдем, нужно тебя обогреть.

От усталости Шеонна с трудом передвигала ноги. Казалось ей было непривычно вновь ступать по твердой земле, но пытающейся ухватить за лодыжку и опрокинуть в воду. Она опиралась на моё плечо, пыталась поддерживать беззаботный разговор с Бенгатой и улыбаться, но от меня не ускользнула непомерная боль, затаившаяся в её глазах.

— Что там произошло? — не выдержала я.

На удивление Шеонна не стала увиливать или отмалчиваться.

— Болота изучали меня, испытывали, говорили со мной, — нахмурившись, ответила она.

— Говорили? — удивилась я.

Подруга рассеянно кивнула:

— Да. Но не так, как говорим мы. Не словами… — она задумчиво прикусила губу. — Я скорее ощущала их слова в плеске воды, в шорохе ветра, в прикосновении рук — всё имело свой голос.

— И о чём этот голос говорил? — я затаила дыхание.

— Молчи, — вдруг вмешалась Бенгата. — Если бы Болота хотели, чтобы твоя подруга знала о сказанных ими словах, то шептали бы громче. А если её ушли оказались глухи к голосу топей, значит так оно и должно оставаться.

Шеонна бросила на меня виноватый взгляд.

— Прости.

Я понимающе кивнула, но в глубине души кольнула горькая обида.

Вокруг снова множатся тайны.


❊ ❊ ❊

Прижимая к груди Эспера, завернутого в мягкую серую шкурку, Ильва нервно меряла шагами дощатый мостик у порога Бенгаты.

— Ну наконец-то! Почему так долго? — вскрикнула она, завидев нас, и тут же осеклась на Шеонну. — Что с тобой случилось?

— Искупалась в водах Курт-Орма, — с гордостью ответила за девушку Бенгата. — А ты чего здесь мечешься, как брачующаяся кошка?

Пухлые губы Ильвы скривились от подобного сравнения, но без тени обиды она ответила:

— Кай подготовил лодку и уже несколько часов ожидает на причале. Туман над водой стал реже, а значит они готовы пропустить. Нужно плыть.

Моё сердце радостно яростно забилось в груди.

Наш долгий, изнурительный, полный опасностей путь наконец подходил к концу. Совсем скоро я поговорю с ведьмами, выпрошу аудиенцию у Кассии, вымолю у неё помощь и вновь почувствую прикосновение Эспера к своей израненной душе.

Ещё немного…

Я забрала тамиру из рук Ильвы и крепко обняла.

— Не будем никого заставлять ждать, — подхватила Шеонна и твердой походкой направилась в сторону причала.

Я поспешила за ней.

— Ты же совсем мокрая! — крикнула вслед Ильва.

— Высохну по пути, — отмахнулась Шеонна и плотнее запахнула плащ.

Как и сказала Ильва, Кай ждал на причале. Высокий жилистый юноша сидел на краю дощатой платформы, разгоняя ногами болотную ряску. Сочная травинка, зажатая в губах, металась из одного уголка его рта в другой, словно пойманная в силки птица, а на острых скулах играли желваки. Темно-синие глаза парня сверлили горизонт, затянутый серой дымкой, который полностью завладел его вниманием, отчего Кай не сразу заметил наше появление.

Шеонна кашлянула в сжатый кулак.

Кай встрепенулся, удивленно моргнул и вскочил на ноги.

— О, неужели! — облегченно воскликнул он, всплеснув руками. — Я уже думал вы не явитесь. Еще немного, их терпение иссякло бы и туман вновь сгустился.

Я удивлённо уставилась на непроглядное марево, скрывшее противоположный берег и даже свинцовые облака.

— А сейчас его нет? — озвучила моё недоумение Шеонна.

Кай натянуто улыбнулся, но не снизошел до ответа.

— Пора, — коротко поторопил он.

Юноша помог нам сесть в лодку и оттолкнул веслом от причала. Вскоре остроносая корма утонула в плотном тумане. Он облепил нас со всех сторон, я физически ощущала его холодное, липкое прикосновение. Словно живой, он путался в волосах, пытался расплести тугую косу, щекотал шею, норовил забраться под повязки на руках и с любопытством заглядывал в серую шкурку — я плотнее запахнула её, скрыв Эспера. Неожиданно туман отступил, и лодка вынырнула из завесы у противоположного берега.

Мы с Шеонной одновременно ахнули.

Над нами нависла величественная лесистая гора. У её подножья колыхалось зелёное травяное море, а острые пики царапали хмурый небосвод заснеженными клыками. Я ошарашенно оглянулась, но не увидела за спиной ничего кроме молочно-бледного тумана. Как такое могло быть? Казалось, мы только отплыли от причала, преодолели не больше полмили и вот перед нами вырос каменный великан чей силуэт я не замечала ни из одного уголка Ксаафании и даже его тень никогда не касалась на Даг-Шедона.

— Мы слишком далеко от деревни, — с веселой усмешкой ответил Кай на мою растерянность, чем вызвал еще большее недоумение.

— Где мы? — удивилась Шеонна.

— В Лейтерине.

— Но… — Шеонна вскинула голову и поежилась. — На наших картах Лейтерин это остров.

— Лет двести назад так оно и было, — кивнул Кай. — Мой дед рассказывал, что когда-то Лейтерин был таким же топким островком, как Даг-Шедон и Несс, но, когда Разлом сотряс материк на этом месте выросла гора. Дед говорил, что её, как и туман, создали ведьмы, чтобы оградить себя от людей.

— Почему? — изумлённо спросила я.

Кай пожал плечами. Весло зашуршало по дну, юноша спрыгнул в воду и затянул лодку на берег.

— Я буду ждать здесь, — сообщил он. — Дальше мне нельзя.

— Куда нам идти? — уточнила я.

Загадочно улыбнувшись, Кай поднял взгляд к вершине горы. Я сглотнула подступивший к горлу комок.

— Что? — сокрушенно выдохнула Шеонна. — Мы будем взбираться туда целую вечность.

— Если они позволят, то вы доберетесь быстрее, — ободряюще отозвался Кай.

Найти дорогу оказалось несложно: узкая, выложенная серым камнем тропа, рассекала поросшее белым клевером поле, змеилась меж деревьев у подножья и плавно поднималась в гору. Какой бы магией не была пропитана здешняя земля, но Кай оказался прав: мы находились в пути не больше десяти минут, а уже поднялись в гору — озеро исчезло из виду, как и поле, а вместо них под нами плавал туман. Каждый шаг стоил десятка.

Было ли это хорошим знаком? Означало ли, что ведьмы ждут нас и желают помочь?

Воздух стал тяжелее и морознее, траву окропил белоснежный иней. Еще шаг и деревья расступились перед высоким частоколом, а тропа расширилась до небольшой площади у распахнутых ворот. Под резной аркой, украшенной барельефом с изображением бескрылого дракона нас ожидали три женщины.

— Зря вы проделали этот путь, — произнесла одна из них.

— Мы не станем помогать тамиру, — подхватила её сестра.


Ведьма, которую отринули болота
205 год со дня Разлома


С его последним вздохом жизнь покинула и старую хижину. Болота вычеркнули её из памяти Шираэна, которую так отчаянно берегли, позволили дождю забарабанить по крыше, а пронзительному ветру разгуляться на дощатом настиле, где мальчик любил проводить вечера.

Отныне ведьме не было места под крышами этого дома, как не было его и в Ксаафании. Родная земля, что однажды спасла её жизнь и вырастила под своей зашитой в одночасье стала чужой. Голос Болот смолк. Ноги, прежде едва касающиеся троп, теперь утопали в грязи, холодная влага пропитала подол длиной юбки, и ведьма впервые ощутила тяжесть болотных вод.

Она скорбела о грядущем расставании, но не сожалела — её уход принесет Болотам долгожданное спокойствие.

Но перед тем, как топкая земля Ксаафании уступит место тверди Дархэльма, женщина должна была сделать кое-что еще.

Задолго до того, как веки её сына сомкнулись в вечном сне, ведьма решила, что не позволит его душе блуждать по холодному царству Саит, и не позволит сестрам придать его тело погребальному костру — Болота нуждались в его Силе.

Сестры никогда не простят ей этого поступка, но она уже нарушила достаточно правил, может нарушить и еще одно.

Лазурный свет амев преследовал ее до берегов Курт-Орма, лизал пятки и стелился за спиной мерцающим ковром из пыльцы. Ведьме пришлось постараться, чтобы отвести взгляд сестёр от сияющего облака, пронзившего ночь лазурным пятном, от черного волка, семенящего следом, и от укутанного в саван ребенка на руках опечаленного отца.

Позже сёстры, конечно, заметят сияющую тропу, что ведёт к сердцу Болот, но к тому времени ведьмы уже не будет на Ксаафанийской земле.

Склизкие лапы Болот овили узловатые руки отца, обнимающего хрупкое детское тело — в первый и последний раз он держал мальчика на своих руках в момент его рождения и не мог примириться с тем, что судьба позволила ему вновь обнять сына лишь в такой трагический момент.

Болота настойчиво потянули, мужчина сделал еще несколько шагов пока не оказался в озере по пояс и только тогда возложил тело на воду. Белый саван пропитался холодной грязной влагой, зеленый ил забился в складки ткани. Из воды вынырнули новы щупальца, с осторожной нежностью овили хрупкое тело и медленно потянули ко дну.

Вскоре вода вновь замерла и над ней повис молчаливый туман.

— Я освобождаю тебя от всех уз, — бесстрастно обратилась ведьма к вышедшему на берег мужчине, и он поднял на нее темные впалые глаза. — Проживи оставшуюся жизнь, как ты мечтал и с той, кем мечтал.

Она развернулась и направилась прочь. Черный волк всё это время неподвижно стоявший в тени рощи, поплёлся следом.

Дорога медленно стелилась под их ногами, уводя прочь из корявых лесов и топких земель, будто не спешила расставаться. Но к рассвету она провела ведьму и волка под низкими сводами пещеры, насквозь прорезающей гору, и оборвалась на краю крутого уступа.

Лучи восходящего солнца коснулись черной звериной шкуры. Волк неспешно втянул свежий аромат ветра, привыкая к новому миру, где больше не будет мальчика, его всепоглощающей боли и одиночества. Зверь запрокинул голову к золотистому небу, отряхнулся, сбрасывая с себя вязкую болотную воду и затхлое дыхание Болот. И вместе с ними с его шкуры сошла чернота и ветер запутался в рыжей шерсти.

Ведьма смело шагнула к тамиру и прижала ладонь к его тёплому боку. Она надеялась почувствовать под бурой шкурой стук второго, детского, сердца или же услышать отголоски родного разума, но обнаружила лишь одинокую звериную душу, изнывающую от боли.

— Прощай, — произнес зверь и мягко отстранился.

Женщина кротко кивнула и вновь устремила взгляд к горизонту.

— Если ты хочешь знать, то однажды ты найдёшь маленького волка, — задумчиво произнесла она.

— Но ты не скажешь мне где? — с едкой усмешкой спросил зверь.

Женщина безмолвно покачала головой. Недовольно взмахнув хвостом, тамиру сорвался с места и бросился прочь, но через пару длинных прыжков голос ведьмы вновь настиг его, заставив остановиться.

— Эспер, — его имя на ее устах казалось чужим, колючим, обжигающим будто яд. — Она должна найти меня, когда твоей душе понадобится спасение.

— О ком ты?

Но ведьма не ответила, и лишь печальная улыбка заиграла на ее губах.


Глава 25

— Но Кассия… — сорвался с моих губ короткий растерянный вздох.

— Кассия предала нас, — с ненавистью выплюнула прежде молчавшая ведьма. Она стояла поодаль за спинами сестер и сверлила меня гневным взглядом.

Внутри меня всё похолодело: легкие покрылись морозной коркой от чего стало трудно дышать, а в сердце вонзились ледяные иглы, каждая из которых пустила острые корни.

— Кассия непростительно оступилась, — вновь заговорила первая из ведьм, сохраняя надменную мягкость в своем голосе. — Она позволила волку бродить по Болотам, как по собственной Чаще. Она спрятала проклятое существо от нашего взора и лишила его клейма. Она отдала Болотам Силу, на которою они не имели права. Отчасти ты даже можешь винить её в том, что сейчас происходит с твоей жизнью: монстры из твоих кошмаров обрели свободу из-за её безрассудства.

Бесшумно ступая босыми ногами по промерзлой земле, ведьма подошла ближе. Ее теплые пальцы коснулись моего бледного, лишенного крови лица, мягкая ладонь с материнской нежностью легла на щеку, осторожно приподнимая голову. Я растерянно уставилась на женщину и в тот самый момент поняла, что отреченные дочери были лишены не только ведьмовской Силы своих матерей, но и истинной красоты их глаз. Они завораживали и пленяли, заставляли сердце гулко биться в груди, разгоняя горячую кровь и растапливая сковавший внутренности лёд. В этих глазах хотелось утонуть, как утонили мириады звёзд и теперь яркими искрами плескались в озере изумруда.

Женщина заговорила, её голос полнился тоской и сожалением, но каждое слово острыми кинжалами вонзалось в живот и обращалось в змей, чьей яд кислотой выжигал изнутри:

— Уходите с Болот, как только ваш спутник поднимется на ноги. Уходите и спасайте свои человеческие жизни. Зверя тебе уже не спасти. Брось его в глубокую топь и убегай, ибо когда он откроет глаза полные тьмы, ты уже не найдешь в них его душу.

Легкий ветерок коснулся шелковой полы её юбки, а следом за ним по земле заскользил сизый туман. Он заклубился у ног и стремительно затопил площадь. Когда новый порыв ветра развеял морок, то ведьм уже не было. Каменная кладка под нашими ногами растрескалась и сквозь нее пробивалась покрытая инеем трава, высокий покосившийся частокол увил дикий плющ, а прежде распахнутые ворота оказались заколочены. Лишь теплое прикосновение на моей щеке напоминало о недавней встрече с ведьмами.


❊ ❊ ❊

Не помню, как я вернулась в Даг-Шедон. Не помню, как забилась в укромный угол в доме Бенгаты, но отчетливо помню ту боль, которая разрывала меня на куски. Я шла на болота, питаемая лишь надеждой, что найду здесь помощь для Эспера и спасу его от тьмы. Я считала дни, когда вновь услышу его голос и почувствую нежное прикосновение разума, но теперь…

Несколько слов, оброненных ведьмой, и пропасть между мной и тамиру стала глубже, а из её раззявленной пасти хлынула тьма, которую прежде сдерживала моя непоколебимая вера.

Я не помню и то, как пришел Шейн. Привела его Шеонна или он сам прознал о нашем провале? Потом появилась Ильва, она зло кричала на друга, обнаружив его в доме Бенгаты с окровавленной рубахой на боку. Знахарка пыталась увести его, но Шейн был непреклонен. Он звал меня, что-то спрашивал, но я не отвечала.

Я плакала до бессилия и до хрипоты кричала в рыжую шкуру Эспера. Я подвела тамиру. Ему не стоило доверять мне свою душу, как и Арию не стоило верить в мои силы. Я была слабой и никчемной. Как я могу спасти чью-то жизнь, если даже не способна бороться за свою?

Когда ночь беззвездным покровом окутала болота, Бенгата выпроводила Шейна и заварила нам с Шеонной успокаивающий чай. С момента нашего возвращения она впервые приблизилась ко мне, когда протягивала горячую чашку, но даже тогда не удостоила сочувственным взглядом. Я выпила снадобье, но оно не принесло облегчения и спокойного сна — моя скорбь была сильнее магии болотных трав.

Крепко обнимая Эспера, я завернулась с головой под одеяло. Опухшие глаза болели, горло саднило, а в груди копошились шипастые лозы отчаяния, они скребли по рёбрам и от боли хотелось кричать во всё горло и рвать на голове волосы. Но сил, как и слёз, уже не оставалось.

Глубокой ночью Шеонна вновь впала в горячку. Я не спала, прислушиваясь к её тихому бессвязному бормотанию и жалобным всхлипам. Бенгата провела рядом с ней несколько часов, протирая покрытый испариной лоб холодным полотенцем, а я даже не пыталась помочь. Что бы не мучало Шеонну, то был всего лишь жуткий сон, из которого она с легкостью вырвется по утру. В отличие от Эспера.

Когда за окном забрезжил холодный утренний свет и бледный сизый луч, проникнувший в щель меж ставен, проложил себе путь по дощатому полу, Бенгата разбудила Шеонну.

— Вставай, — скомандовала она, — пора идти.

— Куда? — сонно пробормотала подруга.

— Замаливать твою вину перед Болотами, пока они не сожгли тебя, как ты сожгла деревья, — проскрипела старуха. — Может Болота и поверили твоим словам в Курт-Орме, но еще не простили твою несдержанность.

Неожиданно твердое древко посоха уперлось мне под ребра.

— Ты тоже вставай. Поплакала и довольно, в Ксаафании и без тебя воды полно, — безжалостно произнесла Бенгата.

Хладнокровие старухи оскорбляло, лишало сил и последних крупиц самообладания. Я заскрипела зубами, сдерживая подступающие слёзы и едкий ответ, обжигающий губы. Но поймав сочувствующий, полный жалости взгляд Шеонны, ощутила глухую пустоту, словно из меня разом выкачали все эмоции. Прижав к груди Эспера, в очередной раз ударившись о черную стену, разделившую наши души, я поднялась на ноги и поплелась за Бенгатой.

Старуха привела нас на выжженную, покрытую сажей поляну. Не смотря на ранний час и промозглую погоду на пожарище уже кипела работа: мужчины и женщины, вооруженные топорами, рубили сожжённые деревья; весёлая горстка детей пыталась выкорчевать черный пень, гурьбой навалившись на одну лопату — её черенок жалобно скрипел грозя переломиться надвое; другие дети, менее шебутные, помогали стрикам высаживать молодые ростки.

К нам подошёл Кай.

— Ну что готова? — обратился он Шеонне и вложил в руки увесистый топор.

Подруга растерянно захлопала глазами. Бенгата ненавязчиво подтолкнула ее в спину.

— Помоги земле восстановиться, и она простит тебя за содеянное, — пояснила старуха.

— Я научу, — подмигнул Кай Шеонне. — Идём.

Меня к работе не привлекли. Не сразу, но я заметила, что люди стараются держаться от меня на расстоянии. В мою сторону косились недоверчивые взгляды, прежде задорный гомон то тут, то там сходил до взволнованных шепотков — людей беспокоил зверь в моих руках и в пугливом неведении они искусно сплетали кружевные сети слухов о его природе и о нашей встрече с ведьмами. Как бы тихо не звучали дурные домыслы, обрывки фраз долетали до моих ушей, словно Болота и ветер насмехались, нашёптывая мне чужие слова.

Я запахнула плащ, спрятав Эспера, и поникла. Мне отчаянно хотелось забрести как можно глубже в чащу, спрятаться от людей в глуши, выплакать все слёзы без остатка и утонуть в них от безысходности. Но Бенгата, будто подозревая о моих мрачных мыслях, не отходила от меня ни на шаг. Оперившись на посох, она стояла рядом и наблюдала за работягами, словно насупившаяся ворона.

— Надо же, не думала, что однажды мне посчастливится увидеть Первородного, — задумчиво пробормотала старуха.

— Кого? — осипшим голосом спросила я.

— О… Кажется, вы называете их Дети Зверя, — Бенгата почесала подбородок обломанным пожелтевшим ногтем. — Как оскорбительно для тех, кого раньше считали детьми теперь уже мертвых богов.

— Не понимаю, — нахмурилась я.

Старуха хрипло усмехнулась.

— Как же люди легко забывают прошлое. Хотя, может и мы б забыли не будь рядом с нами ведьм. В их памяти о прошлом этого мира существует много историй о богах, о тех, кто пришёл в Гехейн вместе с ними о их потомках, обретших власть над сущим. По мановению руки они могли менять мир, сравнивать с полями горы, поднимать острова из тогда еще Мирного моря, согревать города вечным не жгучим пламенем. Ооо… Поистине великая Сила, которую было так сложно обуздать и невозможно передать следующему поколению, как Древнюю Кровь — власть над стихией умирала с Первородным. — Бенгата цокнула языком. — И вот Первородные снова в этом мире.

— Мы не дети богов и эта Сила нам не подконтрольна, — возмущенно ответила я. — Это проклятье, а не дар.

— Мы? — удивленно переспросила Бенгата, окинув меня изучающим взглядом, будто видела впервые.

Я прикусила губу.

— Какая же сила не подконтрольна тебе? — не унималась старуха, от её пристального внимания стало не по себе.

Земля. Произносить это вслух было до странного непривычно, слово жгло нёбо, казалось ненастоящим, глупым и отчего-то даже смехотворным. Поэтому я молча обвела рукой растущие перед нами деревья.

Бенгата нахмурилась.

— Вот только здесь стихия молчит и не пытается вырваться на свободу, — мои слова зазвучали будто оправдание. — Может сейчас оно и к лучшему, стихия не причинит никому вреда, но когда я нуждалась в ней, она не пришла на помощь.

— Оно и понятно, — насмешливо фыркнула старуха. — Болота слишком гордые, чтобы подчиняться человеку. Они слушают лишь ведьм.

— А как убедить ведьм выслушать меня? — неожиданный вопрос спорхнул с моих губ.

— Курт-Орм, — без колебаний предложила Бенгата. — Ведьмы не смогут закрыть уши от того чьим голосом с ними заговорят Болота. Но если в твоей душе есть хоть частичка лжи, которая способна причинить кому-то боль, то остров не выпустит тебя живьем, как твою подругу.

Я задумалась над её словами. Перебирая пальцами спутанную шерсть Эспера, вспомнила об окровавленном лицедевятилетнего мальчика, о пустых глазах растерзанной девочки и напуганном черном волчонке.

— Это не подходит, — едва слышно ответила я.

Бенгата мелко закивала в такт собственным мыслям, но больше предложений от неё не последовало.

Мы еще долго простояли на краю поляны, в угрюмом молчании наблюдая за людьми. Шеонна трудилась не покладая рук и не жалея собственных сил. Она неловко орудовала топором, не могла удержать в руках пилу, упорно давила на затупившуюся лопату и явно нуждалась в помощи той самой стайки детей, которые не так давно боролись с пнём (но победили лишь хлипкий черенок), но она с готовностью и искренним рвением бралась за любую работу в которой могла быть полезна.

Среди трудящихся я заметила необычного мальчика. При взгляде на него кончики пальцев заколол страх, а на задворках сознания заскрежетал когтями стыд — я неприлично долго не сводила с него глаз. Но посмотрев на этого ребёнка единожды отвернуться уже было невозможно — безобразие приковывало взгляд. Мальчик был согнут в три погибели, его лицо перекосила жуткая гримаса, словно застывшая в безмолвном крике маска, правый глаз взирал на мир сквозь узкую щель между опухших век, он передвигался прихрамывая на короткую ноги и в целом выглядел так, будто однажды его скомкали как бесполезный, исчерченный лист бумаги, переломали все до единой косточки, а после второпях небрежно разровняли и бросили как есть.

Мой любопытный взгляд не укрылся от Бенгаты.

— Мать Тоэма погибла несколько лет назад во время сбора эрчина. Бедному мальчику было всего пять, а мать безрассудно повела его с собой, — вырвала меня из задумчивости старуха и махнула рукой в сторону, затянутой промозглым туманом тропы. — Мы собираем эрчин в скалах недалеко от Шираэна, оттуда-то она и сорвалась. Тоэм пытался удержать мать, но она утянула его следом за собой. Несчастное дитя, он переломал все кости пока достиг земли, но всё же выжил. Мы были напуганы, не знали, что нам делать с этим окровавленным поломанным комком слёз и душераздирающей боли, поэтому обратились к ведьмам. Но они выставили нас за порог и предрекли Тоэму скорую смерть.

Бенгата горестно усмехнулась.

— А он выжил. Представляешь? Вопреки словам всевидящих ведьм. Выжил просто назло всему миру, доказав, что даже они, — старуха подняла палец к небу, — ошибаются. Он наш маленький путеводный огонёк.

Я не сводила глаз с мальчика, пока старуха рассказывала его историю и еще долгое время после того, как её голос стих. Тоэм заметил моё пристальное внимание, смущенно опустил голову и повернулся спиной, а вскоре и вовсе скрылся за группой широкоплечих мужчин, распиливающих наполовину сожжённое дерево. Но я погрузилась слишком глубоко в лабиринты спутанных мыслей, чтобы задуматься над своим взглядом и тем, какие неприятные чувства он может вызвать душе искалеченного ребёнка.

Его история что-то взбудоражила в моей душе и заставила сердце взволнованно трепыхаться в груди. Этот мальчик день за днём бросал вызов судьбе, ведьмам и Саит, доказывая каждой из них свою силу и отвоёвывая право на жизнь. А что делала я? Только плакала, лелея свою жалкую беспомощность, опускала руки, однажды получив отказ, и не пыталась поднять их снова, забилась в темный угол и смирилась с неизбежной смертью Эспера. Я даже не попыталась бороться за него… Бороться за того, кто доверил мне свою жизнь.

Я развернулась на пятках и уверенным шагом направилась обратно в Даг-Шедон.

— Ты куда? — удивленно спохватилась Бенгата и засеменила следом.

Она возмущенно кряхтела, недовольно бурчала под нос, едва поспевая за мной, но я не сбавляла шаг.

Добравшись до лодочного причала, я забралась в первую свободную лодку, оттолкнулась веслом, как это делал Кай, и неуклюже загребла по воде.

Я заставлю ведьм хотя бы выслушать меня!

Но внезапно лодка закружилась на месте, словно угодила в незримый водоворот, что-то с силой ударило по днищу и не устояв я упала в озеро. Оно оказалось не глубоким, вода достигала мне пояса, и я без труда вскочила на ноги, отплевывая зловонную жидкость. Эспер, как и прежде, лежал на дне лодки, которая покачивала рядом. Я попыталась забраться обратно, но склизкое щупальце овило мою ногу.

— Отусти меня! — яростно зарычала я, ударив ботинком, но хватка существа стала лишь туже и грубее.

Лодка медленно поплыла к причалу. Я попыталась ухватиться за бортик, но он выскользнул из мокрых пальцев. Щупальце с силой дернуло за ногу, увлекая вниз и только, когда я вдоволь наглоталась воды, оно отпустило меня и медленно заскользило по дну, зарывшись в грязь.

Сжав кулаки, сдерживая рвущиеся на свободу бессильные слезы, я медленно побрела к причалу куда уже прибилась лодка с Эспером.

— Идем, попытаешься завтра, — сокрушенно вздохнула Бенгата, протянув мне руку.


❊ ❊ ❊

Но на следующий день Болота снова дали мне отпор. И через день. И спустя неделю моих отчаянных попыток.

Во мне пылало жгучее пламя из злости и ненависти к бессердечию ведьм, с каждой неудачной попыткой разгораясь с большей силой, — лишь оно одно всё еще позволяло мне упорно стоять на ногах в то время, как Эспер медленно умирал. Тамиру таял буквально на глазах: его бока впали, сквозь шерсть проступили острые кости, его стало сложнее кормить — он с трудом глотал пищу, которую я вливала в приоткрытую пасть.

Я пыталась обмануть Болота: пряталась на дне лодки под ворохом рыболовных сетей и надеялась, что вода вынесет меня к противоположному берегу, но озеро неподвижно застывало не смотря на гуляющий на поверхности ветер. Пыталась перебраться вброд, но щупальца выхватывали Эспера из рук, а меня раз за разом увлекали под воду пока я не выбивалась из сил. Но даже мокрая, замёрзшая и измученная до боли в костях я продолжала бороться.

Иногда жгучий гнев вырывался на свободу. Я кричала от отчаяния, колотила кулаками по воде, но Болото лишь насмешливо плескалось в ответ.

Деревенские жители с любопытством наблюдали за мной с подвесных мостиков и причала. Во многих взглядах я читала понимание и сострадание — эти люди с радостью помогли, если бы знали как.

Шейн и Шеонна не оставляли меня одну, даже если моя отчаянная борьба длилась до глубокой ночи. Шеонна помогала мне в составлении новых планов и их реализации, иногда она тоже забиралась в воду или яростно кидалась камнями в озеро за что щупальца не единожды утягивали ее ко дну. Шейн не оставался в стороне, пытался сесть в лодку и доставить меня на другой берег, но Ильва приходила в ужас, когда видела кровь на его вновь открывшейся ране, хоть она и заживала на удивление быстро — я догадывалась, что друг исцеляется себя сам, преодолевая мучительную боль. Догадывалась и знахарка, от того злилась еще больше.

В очередной раз вынырнув из озера, — к тому времени ночь уже опустилась на болота и противоположный берег утонул во мраке, — я отчаянно ударила по воде. Тут же появившееся щупальце в ответ окатило меня небольшой волной.

Раздраженно смахнув с лица липкую тину тыльной стороной руки, я набрала в грудь воздуха и истошно закричала в сторону ведьмовских земель:

— Пустите меня! Вы обязаны меня выслушать, обязаны помочь! Это всё из-за ваших прокля́тых предков и потомков, которых они породили!

Но ответом мне была тишина.

Обессиленно волоча ноги, я выбралась на причал. Эспер спал беспробудным сном на руках Шеонны, и я не находила в себе смелости посмотреть на тамиру. Шейн укрыл мои плечи шерстяным одеялом и растер заледеневшие ладони в своих руках.

— Я подвела его, — слабо выдавила я, опустив взгляд. — Зря он спас меня в тот день в Эллоре и доверил мне свою душу. Он ошибся во мне.

По щекам потекли горячие слезы, но у меня не осталось сил на борьбу с ними.

— Ты не права, Алесса, — мягко ответил Шейн.

Он притянул меня к себе. Его рука успокаивающе заскользила по моим спутанным мокрым волосам и спине. Уткнувшись носом в его рубашку, я отпустила на волю все слезы, которые копились во мне последние дни и прятались за фальшивой ширмой надежды. Мои плечи задрожали, и Шейн сжал меня в крепких объятьях.


❊ ❊ ❊

Зеркала погасли. В их отражении больше не заливались смехом дети, не вязали у очага старухи, не жгли костры работяги. Их холодную гладь затянула непроницаемая чернота, а из-под резных деревянных рам сочился серебряный туман — лишь он освещал путь в бесконечном переплетении коридоров. Я шла медленно. Как мне казалось, бесшумно ступала босыми ногами по гладкому, словно замерзшее озеро, полу, но мои шаги предательским эхом разносились по лабиринту, прокатываясь по узким коридорам подобно барабанному бою.

— Я могу вернуть тебя домой, — искушающий шёпот нагнал меня за очередным поворотом.

— Ты уже дома. Он там, где тамиру, — едва слышно зазвучал в голове другой голос.

— Я могу освободить твоего зверя.

— Он не освободит.

— Я могу спасти твоего волчонка от Короля.

Одно из зеркал озарилось бледным светом и на его поверхности, словно на масляном полотне, застыл исполинский медведь: с жёлтых клыков на припорошенную снегом землю стекала тёмная кровь, а в могучей пасти был зажат молодой чёрный волк. Глаза раненного зверя были полуприкрыты, но я всё равно узнала Ария в их бледно-небесном холоде.

Моё сердце болезненно сжалось в тугой комок и ухнуло вниз.

— Его спасет лишь Истинный Король, — не позволил сдаться голос.

— Я могу вернуть твоих родителей.

Легкая ладонь опустилась на моё плечо, в нос ударил щекочущий аромат мяты и откуда-то из темноты донеслись приглушенные переливы до боли любимого смеха. По моему телу пробежала дрожь. Я была готова сдаться. Мне отчаянно хотелось обернуться, прильнуть к родительской груди и никогда не разжимать объятий, но бестелесный голос из моей головы обрел незримую осязаемую плоть и сжал моё лицо в холодных ладонях.

— Он их не вернет.

Я разрывалась на части, раскалывалась на осколки будто разбитое зеркало. Мне хотелось верить Призраку — я знала, что это был он, — хотелось верить в его ложь, вернуть родителей и спасти обоих тамиру от Саит, от Теней, от Короля и от самой себя. И для меня не имела значения цена, которую придётся за это отдать. Пусть сгорит хоть весь Гехейн, лишь бы они были в безопасности. Но я не могла закрыть уши от обладателя второго голоса, сердце которого билось о мои рёбра в унисон с моим собственным. Его слова обволакивали заботой и были лишены лжи.

Внезапно рука на моем плече отяжелела, будто налилась свинцом, и острые когти впились в кожу.

— Где же ты, девочка? — настойчиво произнёс шинда.

Он прижался щекой к моей голове и с вожделением глубоко втянул запах волос. По спине пробежал неприятный холодок.

— Смрад болотных вод, — с отвращением прошептал Призрак. — Ищешь помощи у ведьм?

Я оцепенела.

Внезапно, клубящаяся над головой тьма, раскололась и сквозь изломанные трещины вместе с бледным светом пробился настойчивый женский голос:

— Проснись!

Я резко распахнула глаза. Страх, вырвавшийся вместе со мной из кошмара, сменился удивлением — возле меня сидела незнакомая женщина.

— Крепко же ты спишь, — подметила она с обвиняющими нотками в голосе.

Я ошеломлённо уставилась на незнакомку: золото амев вновь осыпало Даг-Шедон и льющийся в распахнутую дверь свет озарял её лицо, подчеркивая плавную линию губ, чуть вздернутый нос и раскосые изумрудные глаза. Понадобилось несколько долгих секунд, чтобы наконец осознать — передо мной была ведьма.

— Пойдем со мной, — позвала она и, не дожидаясь ответа, направилась к двери.

Я стремительно вскочила.

Неужели мне удалось достучаться до ведьм?

Сердце радостной птицей затрепыхалось в груди, но последующие слова ведьмы будто топором рубанули по её хрупким крыльям:

— Зверя оставь в этом доме, — велела женщина, когда я потянулась к Эсперу.

Разочарование сдавило мое горло, пальцы дрогнули, коснувшись рыжей шкуры тамиру, и я с трудом заставила себя отступить. Рыжий кот тонкой тенью остался лежать рядом с Шеонной — к моему удивлению присутствие ведьмы не потревожило сон подруги.

Бесшумно ступая по дощатому настилу, ведьма повела меня к лесу.

— Это вы были в моем сне? — спросила я, не выдержав тяжести молчания.

— Я не умею ходить по снам, — бесстрастно ответила женщина. — И не знаю тех, кто на это способен.

— А как же шинда?

Ведьма вздрогнула, словно от пощечины, но не удостоила меня ни ответом, ни взглядом.

— Что вы о них знаете? — не унималась я.

— Ничего, — с напускной усталостью в голосе ответила ведьма, всем своим видом показывая, как ей утомительны мои вопросы. — Когда я родилась, они уже превратились в миф.

— Но сейчас этот миф бродит по земле! — возмущенно воскликнула я.

— По людской земле, — бесстрастно бросила ведьма.

Я обескураженно заскрипела зубами, но удержалась от ответа — сейчас не лучшее время, чтобы портить и без того шаткие отношения с ведьмами.

Пружинистый мох под ногами неожиданно сменился твердой мощеной дорожкой и сухой шипастый кустарник сердито хлестнул по коленям. Удивившись резкой смене обстановки, я озадаченно обернулась и с испуганным криком отпрянула от края пропасти, разверзшейся за спиной.

— Не отставай, — поторопила ведьма и я поспешила за ней, пока ветер не столкнул меня в скалистую пасть ущелья.

Дорожка обогнула колючие заросли шиповника и свернула к изъеденному ржавчиной и увитому плющом кованному заборчику. Ведьма толкнула калитку, та тихо скрипнула и в следующее мгновение мы уже стояли посреди широкой улицы, залитой жёлтым светом масляных фонарей. Огонь в чашах, установленных на бронзовых треногах по краю дороги, погас десятилетия назад, но его свет, будто пойманный в ловушку времени, всё ещё озарял покинутый город — точнее то, что он него осталось и еще не обрушилось в медленно расширяющийся оскал Разлома.

По обеим сторонам дороги сиротливо вытянулись одноэтажные бревенчатые дома. Время сохранило их стены, но не сумело удержать уютную иллюзию о жизни, которая когда-то наполняла это место, как продолжало удерживать свет фонарей.

Город тонул в угрюмом одиночестве.

— Это Шираэн, — тоскливо произнесла ведьма и впервые с того момента, как мы покинули Даг-Шедон, посмотрела в мою сторону. — Город о котором люди никогда не вспомнят, потому что решили сохранить в своей памяти лишь жертву Джарэма.

Она замедлила шаг и остановилась напротив одного из домов. При взгляде на него моё сердце заныло от тоски. Повинуясь необъяснимому чувству, я протиснулась в приоткрытую калитку, — она из последних сил держалась на единственной сохранившейся петле, уткнувшись уголком в пыльную землю, — и взбежала по ступеням.

Время не пощадило это место, оно больше не оберегало его и словно хотело скорее стереть из памяти Шираэна ветхое здание и всякое напоминание о его последних жильцах.

Без него дом чах на глазах: крыша частично обрушилась, ветер гонял по пустым комнатам серую пыль и сухие листья, пол зловеще скрипел под ногами, доски опасно прогибались, а кое-где вовсе отсутствовали и из зияющих дыр росли колючие кустарники и молодые, еще хрупкие, деревья. Я прошла пустой дом насквозь и не без труда раздвинула двери, ведущие на задний двор. У края деревянного настила шелестела высокая трава, запущенный чахлый сад обрывался пропастью — заборчик на её краю давно обрушился вниз, — а за ней очень далеко на горизонте шумели морские воды. Конечно, я не могла их разглядеть и услышать, но он слышал всегда.

Горло засаднило от подступающих слёз. Я никогда не знала этого ребёнка, никогда не чувствовала прикосновения его разума, никогда не видела его в воспоминаниях Эспера кроме того страшного сна в который меня однажды затянул Бездонный. Но стоило переступить порог этого дома и на меня разом обрушилось всё, что тамиру так неустанно прятал за запертыми дверьми своей памяти.

— Зачем вы привели меня сюда? — обессиленно выдавила я.

Лицо ведьмы расплылось от слёз, и я сердито их смахнула.

Женщина не отвечала. Она с интересом всматривалась в моё лицо, а я отвечала ей упрямым немигающим взглядом.

— Каким он был? — вдруг спросила ведьма. Её надменный тон дал трещину и в голосе зазвучала обычная человеческая горечь.

— Кто вы? — выпалила я вместо ответа.

Что-то в её раскосых изумрудных глазах не давало мне покоя. Тревожная догадка назойливо жужжала на задворках сознания, но стоило к ней потянуться, как она выскальзывала из пальцев словно пугливая бабочка.

— Кэйра, — представилась женщина.

Это был вовсе не тот ответ, который я ждала. Минуло несколько минут в течении которых мы разглядывали друг друга в напряженном молчании, и наконец я поняла, что не давало мне покоя.

— Вы похожи на неё, — с удивлением произнесла я.

Лёгкая печальная улыбка коснулась губ Кэйры.

— Но я никогда не видела вас в…

— Воспоминаниях зверя? — оборвала ведьма. — Он никогда не видел меня, как и я не видела его… и Коэля…

Взгляд ведьмы неожиданно ожесточился, она одержала победу над своими эмоциями и бесстрастно повторила недавний вопрос:

— Так каким он был?

— Не знаю, — пожала плечами я. — Эспер никогда не делился воспоминаниями о своём прошлом.

Ведьма недоверчиво прыснула.

— Он поделился им в тот момент, когда дал тебе свою кровь. Прошлое тех, с кем зверь был связан, его собственное прошлое и мысли, которые ты думала он от тебя прячет, всегда были у тебя. — Ведьма постучала указательным пальцем по своему лбу. — Ты просто не научилась их искать внутри себя, или не захотела учиться. Ведь жизнь в неведении кажется безопасной, верно?

Кэйра направилась к выходу и уже у порога нетерпеливо бросила:

— Пошли.

Я вышла следом. Остановившись за калиткой, женщина в последний раз оглянулась на заброшенную хижину.

— Моя мать ушла из Лейтерина в тот день, когда ветер нашептал, что у неё родится сын. Однажды я проснулась, а её уже не было рядом.

Ведьма перевела на меня взгляд. Я молчала.

— Я по ней не скучала, если ты хочешь меня об этом спросить. Кассия была особенной, она видела будущее Гехейна на десятки, а то сотни лет. И с того момента, как я подросла достаточно, чтобы понимать ее слова она неустанно напоминала мне, что нам не суждено стать семьей, что наши пути однажды разойдутся и она не сможет быть мне матерью. Поэтому она никогда и не пыталась, хотя у неё было на это достаточно времени прежде, чем он появился на свет.

— Почему она ушла с ним в эту глушь? — не удержалась я от вопроса.

Кэйра небрежно пожала плечами.

— Никто не знает, да никто и не спрашивал. Она ушла и сестры были этому рады.

Ведьма повернулась к дому спиной.

— Идем.

Я шагнула следом и мир переменился: улица растворилась в ночи, нас обступили высокие деревья, над головой среди густой листвы засияли звёзды. В конце заросшей звериной тропы дрожал тусклый свет. Мы вышли на просторную поляну, в центре ровным кругом выстроились серые камни, испещренные неизвестными мне рунами. Густой пушистый мох облепил монолиты, заполняя собой глубокие трещины, будто пытался скрыть уродливые шрамы от посторонних глаз. По краю поляны на мелких валунах, блестящих от растопленного воска, горели десятки свечей.

— Ксаафанийцы верят, что огонь отпугнёт болотных духов, вздумавших потревожить древние заклятия, сплетённые в кругу, — пояснила ведьма и задумчиво с насмешкой добавила. — Но моего брата это не отпугнуло. Именно тут ради твоего зверя он разрушил чары, сдерживающие тамиру в волчьих шкурах, а шинда под землёй.

— Для чего вы всё это показываете? — не выдержала я.

— Ты столько дней изводила Болота, испытывала их терпение и пыталась добиться нашего внимания. Но чтобы ты сказала, если б мы захотели слушать? Рассказала жалостливую историю о волке, которого против воли привела на болота Сила, заключенная в руках ребёнка? О том как ребёнок чуть не убил зверя, поддавшись желанию познать эту жизнь пока она не оборвалась? О том, как ради спасения тамиру монстры из ваших сказок обрели свободу, а теперь Саит вновь протягивает руки к душе тамиру, которую должна была отнять многие годы назад, если б ей не помешал всё тот же ребенок? Я показываю тебе всё это, чтобы ты наконец поняла — мы знаем о твоём звере больше, чем знаешь ты сама, и не испытываем к нему сострадания. Он — причина всех бед.

Меня будто обухом огрели по голове. Я в ужасе оцепенела, не в силах сделать вдох, а в ушах непрестанно, зловеще звенели последние слова ведьмы.

Он — причина всех бед.

Сердце оборвалось.

Я до последнего надеялась, что моя встреча с Кэйрой и нашла прогулка по прошлому ни что иное, как испытание в конце, которого я обрету спасение для Эспера.

Но это было не испытанием, а уроком мне.

Ведьма хмыкнула в ответ на мое молчание.

— Не отставай, если не хочешь остаться наедине с местными духами.

Она пересекла поляну и погрузилась во мрак чащи. Мне не оставалось ничего другого, кроме как обреченно плестись следом, с трудом передвигая будто налитые свинцом ноги.

Может это часть моего испытания?

Я пыталась отыскать в себе хотя бы крохи былых веры и надежды, но их последние крупицы стремительно гасли на дне моего сердца.

Погрузившись в собственное горе, я не сразу заметила, как шелест леса сменился безмолвием утонувшего во мраке тоннеля. От каменных стен исходил пронизывающий холод, против которого не защищал даже плащ из ведьмовского шёлка. Тьма стремительно сгущалась, липла к коже и ослепляла, морозными руками закрывая глаза, казалось, еще шаг я сорвусь в бездонную пропасть и захлебнусь вязкой чернотой.

Неожиданно сквозь мрак пробился ослепляющий изумрудный свет кристаллических сталагмитов, ощерившихся у входа в пещеру словно острые клыки в раззявленной пасти. Когда глаза привыкли к свету я разглядела ряд выточенных из белого камня колон, арками смыкающихся над головой подобно рёбрам исполинского великана. А там, где у этого исполина могло расположиться сердце посреди мелкой каменистой речки лежал плоский монолит, озарённый сотнями никогда не гаснущих свечей. Издали он напоминал высеченный из черного гранита саркофаг и именно к нему направлялась Кэйра.

Она пересекла речку и с трепетом приложила ладонь к черному камню.

— Как думаешь, что это? — спросила ведьма, не поднимая взгляд.

— Алтарь? — предположила я.

— Ты права, — Кэйра натянуто улыбнулась. — Это алтарь Эсмеры, той кто даровала нам жизнь и Силу.

Ведьма выжидающе на меня посмотрела, но я угрюмо молчала.

Чего еще она ждала от меня? Зачем показывала это место, разве мой урок не закончился на её словах, ставших сокрушительным финалом в моей борьбе за Эспера?

— Это поминальный алтарь, Алесса, — голос Кэйры зазвучал приглушенно. — Эта плита вечное напоминание для нас о том какую цену приходится платить за помощь людям. Эсмера пережила всех богов, не считая Вечной прокля́той Саит. Но однажды людям вздумалось поиграть с тёмной Силой, дремлющей в недрах Гехейна. Они раскололи материк, принесли в жертву тысячи жизней, уничтожили города и отравили землю Джарэма, а их ошибки пришлось исправлять именно нам. Мы потратили все её Силы, чтобы остановить то зло, что пробудили люди. Мы осушили её до последней капли!

Голос Кэйры дрогнул, и она смолкла, переводя дыхание.

— Две сотни лет назад она была ещё жива. Спала в этих пещерах, восстанавливаясь после битвы с Гестафом, берегла этот никчемный мир и согревала Болота своим дыханием. Но вы люди… Из-за вас мы убили нашу праматерь. И этот алтарь, возведенный на её костях — ответ на все твои вопросы, Алесса. Это причина, по которой мы больше не станем помогать людям, даже если мир будет пылать в огне. Вот почему мы не станем спасать ни твоего зверя, ни тебя.

Урок был окончен.

Кэйра безжалостно растоптала последний уголёк мой чахнущей надежды. Я чувствовала себя слабой и опустошенной. У меня не осталось сил ни на слёзы, ни на скорбь, ни на злость. Всё чего я хотела это вернуться в хижину, обнять Эспера, сомкнуть веки и больше никогда не открывать глаз, растворившись в голодной тьме Бездонного, пожирающую душу друга.

— Но… — задумчиво пробормотала Кэйра.

Это крошечное, будто песчинка, слово раскалённой иглой вонзилось в моё сердце, и я вскинула пылающий отчаянием взгляд.

— Я не могу помочь. Но я могу указать тебе путь, пройдя который ты сможешь обрести эту помощь, и я могу дать тамиру еще немного сил и времени, чтобы он не сгорел во тьме.

— Что вы хотите взамен? — решительно спросила я.

— Воспоминания, которые принадлежали моему брату. Все до единого. Ни тебе, ни зверю они не нужны, вы даже не знаете как глубоко нужно заглянуть в свои сердца, чтобы их отыскать.

— И всё? — удивленно воскликнула я.

— Это стоит больше чем ты думаешь, но всё, что Сила поведала моему брату принадлежит Болотам.

Ведьма нетерпеливо протянула руку.


ЧАСТЬ 3. ЗА ГРАНЬЮ СНОВ

208 год со дня Разлома


Море не знало спокойствия уже долгие века. Оно злилось, но эта злость, разъярённым рычанием звучащая в грохоте волн, была полна бессильного отчаяния. И не смотря на сокрушительную вечно голодную ярость, несмотря на воды, потемневшие от крови, море оставалось прекрасным. Однажды увидев его собственными глазами, ведьма уже не могла забыть его чарующей опасной красоты, которая привлекала моряков, а теперь завладела и её собственными снами.

Стоя на краю, она созерцала, как тяжелые волны разбивались о валуны, рвали сами себя на части, разлетаясь тысячами ослепительных брызг, и пенными барашками клубились меж черных каменей, кольями ощетинившихся у подножья утёса. Колючий ветер бесновался над пропастью, толкал в спину, тянул за подол юбки, но женщина оставалась неподвижна.

Ей было предначертано шагнуть с этого самого утёса.

Но не сейчас и не во сне, а наяву, когда тяжесть бед, которые она еще не успела принести, до хруста сдавит плечи и их бремя станет невыносимо. Однажды она не сможет простить себя за судьбы, которые разрушит своими речами, и за жизни, которые отнимет чужими руками, чтобы исправить собственную ошибку. Ведьма знала чьи это будут жизни, она уже слышала их далёкий полный невыносимой боли и отчаяния крик.

Если бы она только могла их уберечь… Если бы только ветер подсказал где она оступится…

Но ветер предательски молчал. Она неустанно задавала ему вопросы, а он затихал и ласковой сонной кошкой сворачивался у ног.

Одно ведьма знала точно — это случится из-за слов. Однажды она случайно обронит их, будто сочные яблоки из плетённой корзинки, и в чужих руках плоды нальются жгучим ядом. Но что за слова могли причинить столько боли?

Женщина подняла задумчивый взгляд к небу. Ночь стремительно опускалась на равнину, в её сне окрасившись в цвет спелой сирени и озарившись светом очень далёких чужих звезд.

— Очень глупо вторгаться в мои сны. Они могут быть опасны. — Не оборачиваясь подметила ведьма.

— Они так же безобидны, как и людские, — ответил ей сухой мужской голос. — Теперь их не охраняют Болота и останки Эсмеры.

— Чего ты хочешь? — устало спросила женщина и, повернув голову, встретилась взглядом с разноцветными глазами шинда.

Он лениво пожал плечами.

— Ничего. Я гулял по людским снам, неожиданно увидел, как несколько из них грезят о женщине, пришедшей с болот, и мне стало любопытно. Любопытно, как выглядят сны тех, перед кем трепещут люди и тех чьи предки обрекли целый народ на долгую мучительную смерть.

Ведьма грустно улыбнулась.

— Ты будешь разочарован, но там на болотах мы не видим снов. Сны — магия людских земель.

Мужчина пропустил её слова мимо ушей — не об этом он желал говорить.

— С самого детства мне не даёт покоя вопрос: почему ведьмы просто не убили наших отцов?

— Среди нас нет убийц, — голос ведьмы звучал беспечно равнодушно, будто не замечая закипающую в шинда ярость.

— Конечно, — в колючей усмешке оскалился он, — вы ведь не пачкаете собственных рук, за вас убивают время, солнце и люди. Но ваши предки совершили ошибку, запирая нас на далёкой земле под тяжестью гор и позволяя копить нашу Силу и злость.

— Неужели? — уголки женских губ приподнялись в лукавой улыбке, а изумрудные глаза пытливо впились в бледное мужское лицо.

Ведьма твердо шагнула вперед. Под её босой ногой хрустнула тонкая веточка и обратилась в серую надломленную кость. Мир вокруг пошел трещинами: море затихло в благоговейном спокойствии, зелёная трава равнины истлела, обнажив каменные, покрытые пылью плиты, небо почернело и над головой сомкнулись тяжелые своды древнего дворца, возведенного еще до прихода четверых богов.

Шинда попятился, его взгляд испуганно заметался по затянутым паутиной стенам — впервые кто-то вторгся в его собственные сны.

Ведьма остановилась возле каменного саркофага, в котором покоилась красивая златовласая девушка. Её щеки всё еще хранили румянец жизни, но Смерть алыми пятнами на белом подвенечном платье наложила на неё свою печать.

— Не любопытства ради ты бродишь по снам. Что на самом деле ты ищешь? — холодно спросила ведьма.

— Силу, способную вернуть жизнь, — на удивление честно признал шинда.

— Кому?

Мужчина опустил полный тоски взгляд к лицу мертвой девушки и с любовью прижал ладонь к её холодной щеке.

— Ложь, — сердито ответила ведьма и приказала: — Покажись.

— Я и так стою перед тобой.

— Передо мной стоит жалкая испитая древним Словом кукла, загнанная в ловушку собственного разума. Я же хочу узреть кукловода.

Губы шинда растянулась в широкой весёлой улыбке. Его лицо стало медленно меняться, словно невидимый скульптор вылепливал новые черты поверх старых: острые скулы смягчились, широкий подбородок заострился, бледные губы приобрели хищную резкость линий, левый глаз лишился цвета, поддернувшись серой вуалью, а правый, наоборот, наполнился зелеными красками. Худые, но мужественные плечи обрели женскую угловатость, а под мужской льняной рубашкой проступили очертания округлых форм.

Ведьма опустила взгляд к саркофагу.

На месте мертвой девушки в холодном камне клубилась тьма. Она тянулась к опущенной руке шинда, льнула к ладони будто осиротевший ребенок к матери, а под ней проглядывались испещренные трещинами кости.

Впервые за время разговора ведьма ощутила необузданный страх, поднимающийся с глубин ее сердца.

Кому бы не принадлежали эти останки, они были древнее самого Гехейна и таили в себе тьму из которой был порожден этот мир и в которою он мог обрушиться вновь, если однажды это существо обретет жизнь.

— Что ты хочешь от меня?

— Ты ведь ведьма, — насмешливо сощурилась шинда. — Расскажи, что предвещает мне будущее?

Ведьма смерила ее сердитым взглядом и плотно сжала зубы.

— Ооо, так значит я права! Ты его не видишь?! — весело засмеялась шинда. — Вы, ведьмы, слепнете, глядя на наш народ. Так вот почему никто из вас не предрек рождение наших предков и нашу нынешнюю свободу. Что ж, полагаю судьба на нашей стороне!

— Но не на твоей, — холодно отрезала ведьма.

Тихий ветер неожиданно зашелестел над её плечом, в нежном ледяном поцелуе коснулся губ и слова сорвались с них прежде, чем женщина успела понять их смысл.

— Даже если ты найдешь то, что так отчаянно ищешь у тебя ничего не выйдет. Её Сердце уже давно бьется для другой.

А вот и они — те самые слова. Лёгкая скорбная улыбка коснулась губ ведьмы и ветер вновь закружил вокруг, сплетая в своих крыльях грядущие крики раненых душ.

— Чье Сердце? — с жадным придыханием спросила шинда.


Оглавление

  • Слёзы Эрии
  •   Спящее море
  •   ЧАСТЬ 1. ЭЛЛОР
  •     Глава 1
  •     Глава 2
  •     Глава 3
  •     Глава 4
  •     Глава 5
  •     Глава 6
  •     Глава 7
  •     Глава 8
  •     Глава 9
  •     Глава 10
  •     Глава 11
  •     Глава 12
  •     Глава 13
  •     Глава 14
  •     Глава 15
  •   ЧАСТЬ 2. КСААФАНИЯ
  •     Глава 16
  •     Глава 17
  •     Глава 18
  •     Глава 19
  •     Глава 20
  •     Глава 21
  •     Глава 22
  •     Глава 23
  •     Глава 24
  •     Глава 25
  •   ЧАСТЬ 3. ЗА ГРАНЬЮ СНОВ