Кальдур Живой Доспех VI [Рост Толбери] (fb2) читать онлайн

Кальдур Живой Доспех VI

Пролог

— Ты мастер своего дела...

Шёпот Бенера заставляет Дукана вздрогнуть, а его жертву кричать ещё сильнее. Человек тяжёленном стуле из толстого дерева, связанный по рукам и ногам, заходится в конвульсиях, и вскоре его голова безвольно падает на грудь.

Дукан хмурится, тыкает несчастному в щёку своими клещи, прихватывает ими же за губу, но жертва действительно без памяти и вовсе не притворяется. Дукан распрямляется, изрыгает поток ругательств, бросает на Бенера уничижающий взгляд, бросает на стол пыточный инструмент и идёт к столу за тряпкой и водой. Его руки по локоть в крови, и теперь самое время отмыть их. Давно нужен был перерыв от такой работы.

— Успехи? — спрашивает Бенер.

— Не думаю, что боль и пытки способны переубедить этих людей, — хмуро отвечает Дукан, тщательно вытираясь полотенцем. — Раньше бы я сказал, что парень на моём стуле — герой... Он не хочет ломаться, понимаешь? Он хочет умереть здесь. И это как-то не совсем правильно. Я бы хотел ещё попробовать, но на другом материале. Хотя бы на двух-трёх. Я всё ещё сомневаюсь.

— Ты сам выбрал одного из своих. Темник бы сдался быстрее и начал юлить, запутывать тебя, но результат всё равно один.

— Я уже допрашивал темников. Сам знаю!

Дукан нервно роется на столе, заваленном окровавленными бумагами, с трудом находит там трубку, набивает её и подкуривает от свечи. Под его внимательным и напряжённым взглядом Беннер подтягивает ногой табуретку и присаживается напротив.

— Знаешь, что будет, если ты заморочил мне голову? — спрашивает Дукан, выпустив изо рта облако дыма.

— Ты попытаешься убить меня, — спокойным тоном отвечает Бенер.

— Я абсолютно точно убью тебя и ещё нескольких твоих дружков, которым спокойно не сиделось на заднице.

— Мне абсолютно плевать, — отмахивается темник и жестом просит у Дукана передать трубку. — Не думаю, что мы дойдём до такой ситуации. Ты не один из них, Дукан. Ты успел увидеть слишком многое, чтобы оставаться одним из них.

— И что мы будем со всем этим делать?

— Докопаемся до сути и постараемся не умереть в процессе. Как бывший шпион и убийца ты должен быть неплох и в этом.

— О, я неплох. Всё ещё неплох.

Виденье 61. Свет и небо

— Я волновалась.

Она нашла Кальдура в темноте, сидящим на камне и дышащим с надрывом. То, что осталось от его доспеха ещё дымилось и отваливалось лохмотьями, а колотые раны ещё сочились кровью, но затягивались на глазах. Он выглядел бледным и изученным, но на этот раз всё же был далеко от лап смерти.

— С ней покончено? — спросила Розари, дрогнувшим голосом. — Ты убил её?

— Нет, — Кальдур закашлялся и сплюнул густую слюну на камни. — Ты оказалась права. Не стоило драться с ещё одним Наиром. Я утащил её в Бездну. Но это только вопрос времени, пока она не выберется.

Розари закусила губу, и с коротким приступом боли попыталась отпустить ударивший её приступ отчаянья и снова переключится на Кальдура.

— Ты в порядке?

— Бывало и хуже, сама знаешь. На этот раз хватило ума не затягивать представление... и так шикарно вышел из положения... Взрослею.

Кальдур брезгливо стряхнул потерявший форму металл с ладони, завалился на спину и лёг. Сил встать у него пока не было. Его вид, даже какой-то безмятежный и слишком расслабленный, будто бы он устал от пахоты, прилёг посреди поля и зажевал травинку, породил в ней волну раздражения.

— Мастер Лотрак мог бы её победить, — сорвалось с губ Розари.

— Здесь только мы, — ледяным голосом ответил Кальдур, завёл руки за голову и положил голову на них.

— Идти сможешь?

— Если дашь мне ещё несколько минут.

***

Нагромождения серой породы, провалы тоннелей и темнота давили на неё всем весом горы Ногх.

Её легкие реагировали на спёртый воздух всё хуже и хуже. Они перестали стараться и уже не пытались откашлять лишнюю мокроту, только набухали и тяжелели, и она всё больше становилась похожа на рыбу, выброшенную на берег. Дышала коротко и рвано, но уже не жадно, а как-то безразлично... в ожидании конца. Смерть от удушья уже не так пугала и вгоняла в панику. Наоборот, отчасти она была бы желанным гостем в её измученном теле.

Но только не так. Не здесь.

Только бы эти проклятые крысиные норы не стали ей могилой. Ей так хотелось ещё раз увидеть голубое небо и почувствовать на лице свежий ветер и лучи солнца, что сейчас она бы задумалась над тем, чтобы обменять на это свою последнюю руку. Дурнота накатывала волнами, и в какой-то момент ей приплохело так, что она клюнула носом вперёд, едва не упала, а её доспех был в шаге от того, чтобы открыть портал куда-то подальше отсюда.

Не имеет права. Дело ещё не окончено.

Она закусила губы от нового приступа зуда и заскребла обломанными ногтями по блестящему металлу. Не стоило вспоминать про руку. Потерянная конечность всё ещё беспокоила её, то болела, то страдала от приступов жара и холода, то чесалась так, что хотелось продрать кожу до мяса. Зуд был самым страшным кошмаром, изводил хуже остальных приступов, но ничего сделать было нельзя — её руки здесь нет, остался только лишь призрак, который застыл где-то на пути к Вратам и теперь зовёт её за собой.

Мда.

Этот путь вышел немного длиннее, чем ей бы хотелось.

Ещё не время. Но скоро. Скоро...

Кальдур кряхтел и тяжёло дышал где-то позади, и впервые за свою службу она попросила свой доспех не усилить слух, а наоборот погрузить её в глухую и приятную тишину, где слышно только её сердце и глухие удары крови по вискам. Кальдур что-то говорил периодически, но Розари и так знала, что он не пытается донести до неё нечто важное, просто ему самому уже давно хочется свалить отсюда, и говоря сам с собой, он отвлекается от лишних мыслей.

Когда так часто смотришь в глаза смерти, уже не испытываешь перед ней такой ужас. Ужас уступает перед интересом, ты разглядываешь, изучаешь, и она делает тоже самое в ответ... Только бы её не похоронили здесь, под камнями. Это совсем не одно и тоже в сравнении с участью Хизран. У неё вся свежесть Пиков в паре сантиметров у ладоней, а камни, что скрывают её тело, такие холодные, как... как сам лёд...

Ей хотя бы не душно.

Розари встрепенулась и затрясла головой. Такие мысли совсем не помогают, но так тяжёло думать о чём-то, кроме смерти, когда ты уже столько времени находишься в самой настоящей могиле. Она попросила доспех вернуть слух, и на пару секунд её рваное дыхание даже замерло. Кальдур так отстал, что она не сразу его расслышала. Она остановилась, опёрлась спиной на стену и принялась ждать, пока он доковыляет.

Он пережил бой с двумя Наирами подряд, и даже не особо ранен в этот раз, но выглядел намного хуже, чем в самый плохой их день. Мысль о том, что его потрепало не хуже, даже подпитывала её, но теперь она задумалась...

А как бы он выглядел, если бы все эти годы доспех не выжимал из него все соки, если бы он не был покрыт сеткой шрамов от бесконечной Битвы, а просто бы работал где-то в поле, ловил лицом ветер и солнце, и жил в своё удовольствие?

Наверное, тогда бы она смогла увидеть его настоящую улыбку, добрую и открытую, без печати пережитого страха и боли, а не этот отчаянный оскал, на который и смотреть-то жалко...

***

Ей пришлось прищуриться, пока глаза не привыкли к свету факела, и серые тона снова не начали приобретать оранжевые и красные оттенки. Наконец они догнали беглецов, и их ряды заметно пополнились. Вдоль узких тоннелей и изгибающихся гротов, у стен по обе стороны, сидели цепочки смертельно исхудавших и болезненных оборванцев. Такое количество людей сделало воздух ещё более спёртым, а внутренности горы ещё более невыносимо тесными. Розари лихорадило, и она пропустила Кальдура вперёд.

— А это кто такие? — напрягся Кальдур, всматриваясь в лица.

Когда он вышел к людям, он неосознанно расправил плечи и спину, стал дышать глубже и даже как-то стал говорить как-то по-другому... Чёртов Избранный, которого не сломить никакими испытаниями, и который уж точно найдёт выход из этой могилы, главное не отстать. Герой в их глазах. И бедняга в её.

— Те, кто бежал давно, — ответил один из людей Капитана. — Они предпочли рабству жизнь во тьме этих тоннелей. Не знаю, сколько они тут провели времени... Мы остановились, чтобы решить, что делать дальше. Есть подозрение, что если вывести их на свет — они ослепнут окончательно. И станут лёгкими мишенями для всадников и лёгкой пехоты темников. Их слишком много, чтобы использовать как отвлекающий манёвр или просто отставить подыхать тут... Не очень у нас дела.

— Нам нельзя было возвращаться, — раздался печальный и слабый голос. — После первого восстания нас искали, и казнили бы, если бы мы не бежали... Помощь шла слишком долго... Наверное, мы и правда сгинем в этих крысиных норах... Но хорошо, что вы всё-таки пришли. Хорошо, что Войко Рассвета всё же пришло. Я был рад заплатить цену за...

— Не спеши к Вратам, — одёрнул его Кальдур. — Перед тобой Избранные Госпожи. Вы ещё увидите свет и небо, обещаю вам.

— Паршиво вы выглядите ребята, — усмехнулся обладатель голоса после паузы. — Госпожа ещё с нами?..

— Да, друг мой. Как и всегда. У неё тоже тяжёлые деньки, можете мне поверить, но все вместе мы прорвёмся.

— Чувствуете? — обладатель голоса шумно втянул воздух. — Я уже и забыл, что такое надежда и какой она бывает на вкус. Словно ветер перед дождём. Если я не увижу небо, то пусть хоть один из моих товарищей увидит... Прекрасная картина.

— Почему среди вас так мало женщин? — вырвалось у Розари.

— Темники увели их куда-то ещё, — ответили ей. — И надеюсь им лучше, чем нам.

Зубы её заскрежетали. Лучше гнить в такой ныре и ослепнуть, чем стать подстилкой темника или прислуживать им. Ей захотелось ударить ответившего ей оборванца, но она сдержалась. Не он или его острый язык причина всех бед, а темники. Сколько бы она не убила этих ублюдков, кажется этого будет слишком мало, чтобы смыть её ярость к ним. Она повела плечами и шеей, словно готовясь к битве, и позволила себе ухмыльнуться. Всего на секунду, на жалкую секунду, при мысли о мести, ей стало легче.

— Как вы тут выжили? — спросил Кальдур дряхлого старика.

— Лучше не спрашивай, — ответил человек Капитана. — Нам нужно торопиться, если мы сами не хотим пополнить ряды ослабших и слепцов. Если кончаться факелы, то мы вряд ли найдём выход хоть куда-то.

— Мы вас всех выведем, — буркнула Розари, украдкой поглядывая на Кальдура. — Темнота нам не помеха.

— Что ж, хоть какая-то хорошая новость на сегодня. Ладно, всё равно нужно выбираться. Не нравится мне тут. Как в могиле, — человек Капитана недоверчиво глянул на Розари, нервно помялся и крикнул в глубину грота. — Идём дальше! Поднимайте всех! Привалы будем устраивать наверху!

Цепи людей пришли в движение, бывшие невольники с трудом и кряхтением поднимались, поддерживая друг друг дружку и на всякий случай хватаясь за руки, медленным шагом начали продвигаться дальше. Свет факелов и тени замелькали на стенах, и Розари снова стало не по себе от этой бесконечной цепочки людей, идущих в бесконечно лабиринте.

— Куда теперь? — спросил Кальдур, с тревогой поглядывая на несчастных. — Тут есть какой-то путь?

— Вариантов не так уж и много, — человек Капитана тяжёло вздохнул. — Эта цепь тоннелей приведёт нас в другой рудник, поменьше. Темникам вряд ли пришла в голову мысль перекрыть и его, а значит, там мы и будем прорываться на поверхность. Застанем их врасплох. Хорошо, что вы отогнали то чудовище в тоннеле и остались с нами. Прорвёмся. Теперь уж точно.

— А второй вариант? Я слышал, что по тоннелям можно дойти до самой крепости.

Розари навострила уши, и уставилась на Кальдура даже с новой порцией неудовлетворённости. Когда они только встретились, Кальдур всеми правдами и неправдами отлынивал от любых дел, но теперь он стал таким неугомонным, что просто...

Просто ей нужно выбраться отсюда и вдохнуть немного свежего воздуха. И тогда и у неё внутри не останется ничего кроме дела.

— Есть такой слух, да, — человеку Капитана вопрос тоже не понравился. — Но зачем оно нам? С такими силами мы местный хлев-то не возьмем. Какая крепость? Самим бы выбраться.

— А я на вас и не рассчитывал, — Кальдур покачал головой. — Кто проводник? Кто знает туда дорогу?

— Это слухи, говорю же. Кто-то тут ляпнул, кто-то там. Туда мы не идём точно, парень.

— Эта информация пригодиться нашему войску, дурень, — осадил его Кальдур. — Стены твердыни темнов так просто не разрушить, и не преодолеть, уж поверь мне на слово. Но если есть лаз туда — это меняет всё. Я и Розари могли бы отворить дверь. Мы уже пытались. И знаем что к чему. А если не получиться у нас, то можно заслать большой отряд. Если сейчас нас несколько сотен, то пройдет и тысяча. И две. А это уже серьёзные проблемы внутри, которые могут преподнести нам эту чёртову крепость на ладони. А если не будет крепости, то мы погоним этих ублюдков до их ублюдских островов. Понимаешь, теперь? Конец темника.

— Только полоумный сунет своё войско под землю, — прошептал человек Капитана, и не пытаясь скрыть страх. — Всё тут и издохнут.

— Это мы ещё посмотрим. Ладно, веди своих. Мы прикроем до выхода из этой чёртовой ямы. А там и порешим, что дальше. Я понимаю... Ты устал. Все мы устали.

Человек Капитана кивнул, задрал факел повыше, осветив грот, поморщился при виде узких проходов, и стал подталкивать отстающих. Кальдур же оглянулся назад с лицом ещё более тревожным, чем лицо его собеседника. Он прислушивался и пытался хотя бы примерно понять сколько у них времени, прежде чем Ненависть вырвется и снова начнёт наступать им на пятки.

Розари тоже занималась этим уже какое-то время. Она не то чтобы боялась этой встречи, просто понимала, что без отдыха и плана у них нет шансов.

Из темноты позади них вдруг вышел парнишка, настолько худой, что уже напоминал скелета. Он закрыл обоими ладонями лицо, чтобы свет факелов не слепил его и столкнулся бы с Кальдуром, если бы тот не остановил его рукой. Розари вздрогнула и закусила губу. Её вмиг пробила испарина, ведь что-то такое же она видела в клетке у Стыда. Нечто такое она пробила своим лезвием, чтобы победить...

— Я знаю, как дойти до крепости. Я был там.

Розари и Кальдур обменялись тревожными взглядами. Кальдур прищурился и посмотрел на мальчика строго.

— Ты нам врёшь, мальчишка?

— Нет.

Он не врал. Сердце бы выдало. Просто ставил перед фактом, такой спокойный и безразличный от голода и усталости. Откуда он взялся? Услышал их разговор? Или его привела сама Госпожа?

— Как ты узнал про проход?

— Мне повезло. Мы почти сразу нашли путь наверх, но те кто ушёл по нему — погибли от рук патруля темников. Мы стали искать другие выходы, удалялись всё дальше и дальше, искали еду и воду... Многие погибли. А я вышел к их кладовым... Мы таскали оттуда припасы, пока не ослабели. Путь слишком длинный. Проходы узкие. Не унести много... Да и темники словили пару "крыс" и выставили дополнительные посты в тоннелях. Но пройти можно.

— Хочешь сказать, что они знают о вашем лазе?

— Они знаю о беглецах... их немало по обе стороны стен. Но они не знают о том, что проход настолько глубок... только безумец полезет по этим норам на такое расстояние вслепую и без карты. Но когда нет выбора и не такое сделаешь.

— Сможешь снова отыскать этот путь?

— Если накормите.

Кальдур нахмурился, кивнул и отошёл в сторону и уставился на мерцающий факел. Пацанёнок прислонился к стене и тяжёло опустился на колени.

— Что задумал? — спросила тихо Розари у Кальдура.

— Думаю, что надо идти на разведку, — ответил Кальдур. — Было бы неплохо оставить какой-то запасной план, который бы привёл к победе. План, где нас нет, Розари, понимаешь?

— Понимаю, — ответила она спокойно. — Глупо было думать, что всё держится на нас. И чудо, что мы зашли так далеко. Всё это может закончится, когда пара Наиров догонит нас и припрёт нас к стенке.

— Да...

— А я бы отдохнула, Кальдур. Всего денёк. Или хотя бы ночь. И попробовала показать им...

— Ещё отдохнём. Думаю, нам стоит взять этого паренька и еще парочку крепких ребят для верности, открыть портал и перебросить их к лагерю поближе, так чтобы их точно нашли, и парниша рассказ, что знает. Может даже, имеет смысл взять с собой ещё по двое раненных, чтобы у них был шанс.

— Я не думаю, что смогу вернуться назад, Дур... — пробормотала Розари. — Я как-то... с трудом уже выношу всё это.

Он усмехнулся и проскрежетал зубами, ничего не ответил, просто кивнул и задумался ещё на минуту.

— Тогда сделаем проще. Я сам отведу его в лагерь. Ты же освободишь невольников и выведешь на поверхность. И мы сюда уже не вернёмся.

— А почему не наоборот? — она вскинула бровь.

— Потому что я скорее всего справлюсь быстрее и точно вернусь под землю, чтобы помочь тебе. Договорились?

— Договорились.

***

Спёртый воздух, тяжёлое дыхание сотен людей и тесный круг острых камней словно клещи сомкнулись на её горле. Напряжение перед грядущей схваткой лихорадило кровь уставших от темноты и пещер мужчин, но на неё действовало скорее подобно назойливой мухи.

Раздражение.

Они ждут сигнала уже почти час, боевой дух и запас сил падает с каждой секундой, а им всем еще предстоит отчаянная схватка с охраной рудника. Она прикрыла веки, чтобы просто не видеть перед собой вспотевшую спину несчастного воина-оборванца, на которой она уже успела пересчитать все поры, и хоть как-то сбежать из этого места хотя бы на мгновение.

Открыла глаза от испуга.

Вместо твёрдой породы под её ногами оказалось нечто мягкое и пружинистое. Серый и мокрый песок, с вкраплениями чёрной земли и жёсткой высокой травы, покосившаяся хижина в густых зарослях с пустыми проёмами окон, давно прогоревшее костровище, круг плоских камней у него и какое-то совершенно невероятное звёздное небо...

Дом на болотах, куда она притащила полумёртвого Кальдура после его первой встречи с клинком из чёрной руды. Где она ухаживала за ним как за ребёнком. Где она палками и руками вырыла ему могилу за домом, но потом зарыла её, потому что плакала и просила у Госпожи его жизнь, и не хотела верить, что он умрёт, и что она снова останется одна с этой ношей...

Стоп.

Почему она здесь?

Неужели на целую секунду она утратила над собой контроль и приказала открыть портал прочь из проклятых проломов?

Почему сюда?

Потому что это место так далеко от всего происходящего? Потому что тут нет людей? Потому что тут она когда-то почувствовала себя в безопасности?

Треск сверчков, едва слышимый шум воды, свежий воздух и прохлада показались ей чем-то нереальным. И тут же неприятное чувство какого-то онемения во рту заставили её скривиться. Она сплюнула слюну вместе с очередным зубом. Хотела полезть туда рукой, но вовремя осеклась. Зубы шатались так, что лучше их не трогать...

...Её тронули за плечо.

Даже нежно, и возможно со страхом, которые смертный испытывали перед стальным чудовищем, но этого лёгкого движения хватило, чтобы вернуть её из мира грёз.

Розари пошатнулась и опёрлась о стену, пытаясь проморгаться. За те несколько минут, что её не было, в реальном мире ничего не изменилось.

***

Схватка была безумной.

Даже по их с Кальдуром меркам.

Темники убили посланных разведчиков и заговорщиков и даже успели спуститься в тоннели, думая, что преследуют небольшой отряд беглецов или бунтовщиков. Надо отдать должное их командирам — при виде целого муравейника восставших они не бросились бежать. Умело закрепились в узком проходе и оборонялись сколько могли, давая своим товарищам подавить бунт внутри рудника и послать за помощью.

Розари бессильно слушала такую долгую битву из глубины в тоннелях, не в силах пробить себе путь через такое количество пока ещё живых тел, и проклиная себя, что послушала людей Капитана и осталась в резерве. В запертом пространстве, под крики раненных и звуки битвы люди стервенели еще больше. Напряжение достигло точки, и лавина людей неумолимо пошла вперёд, погребая под собой замешкавшихся и слабых, и толкая свои первые ряды на мечи и копья темников.

Розари призвала доспех и приказала отключить слух, чтобы не слышать очередной трагедии этой войны. Пошла вперёд, старалась не смотреть вниз, буквально по головам и телам, вырвалась из плотного строя, подняла клинки и наконец-то спаслась от мыслей.

***

Повеяло холодком.

Не тем, который она ждала от поверхности.

Она махнула рукой назад, чтобы её бойцы не спешили покидать пещеры и укрытие, которое они давали, вздохнула и втянула воздух, подняла голову, на пару секунд задержала взгляд на размытом диске солнце, которое было укрыто серым маревом, и пошла вперёд.

Сердца вокруг неё бились обеспокоенно. Их обладатели пытались совладать с собой, они понимали, что не в безопасности. Но атаковать не спешили.

Она бы на их месте тоже не спешила, увидев полированный лик смерти и его известную обладательницу с красной косой. Да и слишком мало, чтобы хоть на что-то рассчитывать. Сорок темников — это слишком слабое подкрепление, которое не вызовет проблем, но нужно разобраться с ними как можно скорее, чтобы беглецы наконец-то смогли начать убегать по-настоящему.

Где потерялся Кальдур? Он же пропустит всё веселье.

Розари усмехнулась. Её совсем не смущало, когда люди называли её чудовищем. Ей даже нравился их страх, которого у темников должно было накопиться немало, ведь она старалась, действительно старалась. Она снова посмотрела на небо, вдохнула полной грудью, заставляя лёгкие проглотить уже неприятную прохладу, резко опустила подбородок и выбрала цель. Ближайший темник, скрывшийся за худеньким деревцем, на руках которого поскрипывали перчатки, стискивающие арбалет с болтом, направленным на неё.

Вдруг условная тишина нарушилась скрипом прожилок снега и ритмом спокойных шагов.

Розари повернулась на звук, и её улыбка стёрлась.

Из кустов к ней вышел человек. Она бы поприветствовала его шипом, если бы не узнала силуэт и походку.

— Дукан?..

Она всё не хотела верить. Отводила глаза от его чёрных доспехов с высеченным ромбом, от дорожного плаща разведчика, которых она перерезала не мала, от ботинок, подошвы которых имели такой знакомый рисунок. Смотрела в его лицо, пытаясь найти там следы пыток или сломанного человека, но Дукан выглядел даже лучше, чем в самом начале их путешествия. Он сменил причёску, носил бритые виски и щетину вместо бороды, набрал вес, снова обрёл осанку властного человека и такой же взгляд, как когда они только познакомились.

— Так и знал, что это всё твоя работа, девочка, — заметил Дукан, неловко остановился напротив, стыдливо опустил глаза и тут же поднял их.

— Ты жив, — стальным голосом полоснула Розари и приказала своей своей маске стечь на плечи, что он видел её лицо и глаза, чтобы смотрел прямо в них и не мог скрыться.

— Как и ты. Мы с тобой умеем выживать.

Розари не выдержала, рассмеялась и покачала головой. Поза Дукана стала ещё более напряжённой, он скривил губы, рвано выдохнул и поднял руки ладонями вверх.

— Послушай, Розари, я хочу, чтобы ты сейчас пошла с нами. Нам нужно обо всём этом очень серьёзно поговорить... Здесь никто не причинит тебе вреда. Понимаешь? Эти люди подчиняются мне. Я всё объясню.

— Ты серьёзно думаешь, что я вот так вот дам снова надеть на себя ошейник? — усмешка Розари перешла в кашёль.

— Чёрт, девчонка, это же я.

Обида в его голосе и ровный ритм человека, который говорит правду только сильнее кольнули её.

— Кто эти люди? — оборвала она его. — С кем ты? Что на тебе надето, старик? Что ты, Мрак тебя раздери, делаешь тут?

— Со мной мои люди, — ответил он спокойно, тоном которым обычно вёл переговоры. — И зная меня и то, чем я занимаюсь и занимался, ты должна понимать, что всё куда сложнее, чем ты сразу подумала. Я всё объясню...

— Твои... люди... Поэтому они на меня арбалеты направили?.. И почему от них несёт темниками и чёрной рудой?..

— Розари... Это же я, Розари. Всё совсем не так, как мы думали, я не смогу объяснить это в двух словах, да и ты...

— Заткнись... — прошептала она, отвела взгляд и стиснула кулаки, — Просто умолкни.

— Я не предатель, — сказал он твёрдо и не думая отводить глаза. — Ты знаешь, я не смогу обмануть тебя. Прошу тебя, пойдём и поговорим в спокойном месте. Здесь скоро начнётся бой, и нас не должно тут быть. Можешь остаться в доспехе, но дай укрыть себя плащом, чтобы ты была не так заметна. Я уведу тебя отсюда. И мы всё решим.

— Я там, где должна быть... — прошептала она в ответ.

Какой ровный ритм, не смотря на напряжение и страх.

Так его сердце работало, когда они только познакомились, и Дукан с пару месяцев не имел доступа к табаку и вину, не нервничал и не занимался никакими страшными делами. Когда он набрал здоровьё как у быка, и ещё не испортил его их миссией и путешествием.

Он не врёт. Не очарован, не одурманен, не проклят, не запытан, не сломлен.

Просто это он. В чёрном. С чужим флагом на груди.

Будь у него какой-то план по поводу этих ублюдков, будь он настолько хорош, что выдержал все пытки и смог разыграть карту предателя, убедить их, что он на их стороне, чтобы потом потом переиграть и разорвать их на части....

То он бы просто подмигнул ей...

Вот и всё, что было нужно..

Она бы всё поняла.

Но он не врёт.

Не себе, ни ей. Не им.

Он с ними. А они с ним.

Нет больше старика.

Нет.

...Он всё понял по её глазам. Весь ход её мыслей, всё лавину её чувств и всю неотвратимость клинка Госпожи, который вот вот обрушиться на его голову. Он до последнего надеялся подмять её, запутать воспоминаниями, товариществом, родством.

Тем что был ей как отец, которого у неё отняли.

Но у неё слишком много отняли, чтобы внутри оставалась та маленькая девочка, которую помнил Дукан.

Он испугался. По-настоящему. И от этого испуга, а может от чего-то другого, в последнюю секунду его жизни, она увидела у него на лице даже не гнев, а самую настоящую чёрную ненависть, которая всегда идёт под руку с таким страхом.

Как старый дуэлянт, он с реакцией змеи, выхватил откуда-то из рукава короткий клинок и молниеносным выпадом почти достал её грудь. Она отбросила от себя его руку, так как учил он, сложила пальцы вместе и одни движением достала до его сердца.

Она так хотела, чтобы он заткнулся и перестал смотреть на неё, будто она в чём-то виновата, что забыла насколько этот ублюдок опасен. Он и не рассчитывал поразить её клинком, знал что не выйдет, не хватит скорости, даже когда он пробил её эмоциональную броню и отвлёк достаточно.

С руки, которую она отбила, ещё одной змеёй мелькнула колдовская удавка, успела нырнуть под броню, пока она снова не сформировала маску, и стиснула её горло такой хваткой, будто два коня пытались разорвать её пополам.

Она царапала когтями доспех, чувствовала, как кожа её рветься и течёт кровь, а жёсткий шнурок проваливается всё глубже и глубже.

Болты ударили в её доспех, остались в ноге, спине, животе и груди. Кто-то закричал боевой клич, и она услышал топот ног и приближающееся бряцанье оружия. Она упала на колени, разрывая когтями светоносный металл, поле её зрение сжималось всё сильнее, и темнота всё больше поглощала свет и небо над ней.

Виденье 62. Почти зажило

— Розари! Что с тобой Розари?

Кальдур тряс её за плечи, а она совсем не реагировала, её словно бы оглушило.

— Ты ранена? Да что с тобой?!

Она вся была покрыта кровью, из неё торчало два десятка болтов, из нескольких глубоких ран текла кровь, и весь доспех вокруг её шеи был изломан и изрезан. Будто бы весь отряд темников, пытался приложить все усилия, чтобы обезглавить её, и так и погиб от её руки. Её сердце билось тяёло и натужно, а поток её мыслей и чувств просто сносил при попытке прикоснуться к ним.

Он сложил пальцы вместе, размахнулся и от души отвесил ей оплеуху, туда, где под полированной маской должна была находиться её щека. Метал зазвенел, она встрепенулась, тут же выпустила когти, вцепилась в него, и если бы он не схватил её за запястья, то стал бы в этой резне следующим.

— Тише-тише, это я... — ласково сказал Кальдур, весь трясясь от натуги и пытаясь убрать когти от своего горла. — Это всего лишь я... тут больше никого нет.

Она наконец сфокусировала взгляд, сделала еще пару вялых попыток вырваться и ударить, и вдруг отступилась, обмякла, и коснулась коленями земли. Маска её стекла на плечи и обнажила израненную шею, из которой торчали артерии и кости челюсти. Розари хрипела, тяжёло и со свистом втягивала воздух, страшные раны затягивались на глазах, а Кальдур поморщился, прекрасно представляя через что она сейчас проходит.

— Тише-тише, уже почти зажило, потерпи, маленькая...

В её глазах стоял немой испуг, который она пыталась задушить и похоронить где-то поглубже, но агония её тела и недостаток воздуха не давали ей сделать этого. Она вдруг дёрнулась, резко потянулась к шее, оставила когтями ещё несколько глубоких ран, и прежде чем побелевший Кальдур хоть как-то среагировал, достала из под лохмотьев кожи и мяса извивающееся нечто и отбросила от себя подальше.

Небольшая змейка, изрезанная в нескольких местах, упала в снег, затрепыхалась и замерла.

Кальдур вздрогнул и побледнел ещё больше, прокрутился вокруг своей оси выискивая затаившегося бледного колдуна или какую-то новую угрозу, способную породить подобную тварь. Больные ублюдки, мало им создавать чудовищ величиной с дом или замок, теперь они перешли на что-то настолько мерзкое и маленькое, что оно может забраться внутрь?

Его чувство опасности молчало. Вокруг никого не было, а окровавленный червь встрепенулся еще несколько раз и замер. Кальдур выдохнул и попыталась откинуть лихорадочные мысли о том, сработает ли его чёрное пламя на такую штуку или нет. Розари перестала хрипеть и перешла на просто тяжёлое дыхание, освободила здоровую руку от когтей и всё ещё ощупывала своё горло и затылок, словно там могло быть что-то ещё.

— Снова подослали убийц?.. — нервно спросил Кальдур. — Но ты с ними справилась. Чёрт, не следовало тебя оставлять. Эта тварь была только одна? Или ты чувствуешь что-то ещё? Мне нужно как-то помочь?

— Дукан... — прошептала Розари.

Кальдур уставился на неё непонимающе, пытаясь понять по какому случаю она вообще припомнила старика, и что пытается донести с его именем. Страх на её лице сменился какой-то совсем уж не характерной для неё гримасой, она вся нахмурилась, губы изогнулись и скривились, задрожали... И вдруг она заплакала, хрипя и всё ещё проталкивая в себя воздух.

— Да что случилось-то? — Кальдур опустился рядом, обнял её, всё ещё прислушиваясь и опасливо поглядывая на окрестности.

— Дукан... — повторила она, вздрагивая в его объятиях, и мотнула головой куда-то вперёд.

Кальдур отстранился, обернулся и не увидел ничего кроме тел темников.

— При чём тут старик? Что случилось, чёрт тебя дери? — прошептал Кальдур, но ответа так и не получил.

Она разорвала его объятья, оттолкнула и указала рукой вперёд. Кальдур поднялся и пошёл в ту сторону.

Кровь смешалась со снегом, тела лежали очень близко друг к друга, из беспорядочных на первый взгляд следов проступала подтаявшая на солнце грязь. Хороший был отряд темников. Крепкий, обученный, опытный. Может даже, весь состоял из офицеров. Оружие их было чёрным, а доспехи лёгкими, скрытые под незаметными дорожными плащами. Скорее охотники, чем штурмовики. И их добычей должна была стать Розари.

Знали ли они, что шансов всё равно нет, и что всё они погибнут как один в коротком и яростном сражении?

Знали. Опыт должен был сказать им, что никаких шансов нет и не может быть. Но они всё равно бросились в атаку. Хотя... Может, встреча была даже случайной, и как раз опыт подсказал им, что настоящий кайрам всё равно не даст им убежать.

Кальдур искал глазами командира или фигурку затаившегося где-то в укрытии бледного колдуна, но ничего не находил. Его взгляд раз за разом возвращался к поляне рядом с Розари.

Одно из тел отличалось. Крепко же она его приложила. Вонзила клинок в сердце. Само по себе достаточно и смертельно, без всякой надежды. Но потом пошла этим клинком вверх и распустила его в стороны ещё на несколько лезвий, словно какое-то дерево. Превратила голову и плечи в месиво, не оставила ничего от лица. Как-то излишне для простого тёмника и даже как-то лично. Что он ей сделал? Это ему принадлежала колдовская тварь?

Нет. Тут что-то иное.

От свежей плоти ещё щёл пар и неприятный запах, но даже в этой смеси он уловил нечто знакомое.

Хороший табак, крепкий алкоголь и немного сладкий аромат духов и тела. Не может быть...

***

Дукан. Это и правда старик. Нет сомнений. Она его убила.

Он снова и снова осматривал поле боя, пытаясь восстановить то, что здесь произошло. Положение тел, брызги крови, траектории шагов говорили только об одном. Всё случилось очень быстро, это была засада, они бросились на неё со всем своих страхом и отчаяньем, пытались убить её, и у них почти получилось. Но как тут оказался старик? Почему у него в руке чёрный нож и почему он так одет? Почему его удавка сошлась на шее Розари?

Да потому что он был с ними, это не они убили его, он погиб от руки Розари.

Кальдур тяжело и судорожно выдохнул, повернулся к дрожащей Розари.

— Это потому что он был в их форме? — спросил он, пытаясь насытить свой голос льдом так, чтобы не было слышно ноток обвинения. — Ты напала на него первая? Он защищался? Он просто втёрся к ним в доверие и... и...

— Потому что он хотел убить меня... — прошептала она таким тоном, что Кальдур осёкся.

— Он был с ними, да? Не играл и не претворялся? Нам не показалось, когда мы слышали его сердце? Ты это хочешь сказать?! Он что нас предал?

Она мотнула головой, а Кальдур задохнулся.

***

Когда они вышли к военному лагерю у подножья горы Ногх, их встречали как героев.

Беглецы и заговорщики напропалую рассказывали о том, как двое Избранных помогли им обрести свободу, да ещё в какой час. Час Рассвета, сказали они. Час, когда они одержат победу над заразой Морокай и изгонят темников прочь с родной земли.

Им приписали подвиг освобождения и массового восстания аж на восьми рудниках, и сражение сразу с тремя чудовищами, настолько страшными, что их нельзя было даже описать. Как-то мимоходом, пока все отступали к лагерю, они так же уничтожили несколько полноценных отрядов, в том числе конницу и тяжёлую пехоту. Они не спорили. Не было сил.

Кальдура и Розари, словно дорогих гостей, отвели в шатёр, накормили и принесли горячей воды. Он смыл с себя ароматы их долгой дороги, тяжёлого ошейника, бесконечной битвы и смерти, Бездны и подземелий горы Ногх. Коснулся спиной мягкой подстилки, укрылся одеялом, его тело дрогнуло и он зарыдал. После острых камней под спиной, духоты и холода, спёртого воздуха и сырости... так сильны были эти забытые уже ощущения комфорта, они ударили его словно плеть и обожгли пламенем.

Проспал сутки.

Просыпался каждый час, вскакивал и оглядывался, по привычке щуря глаза и пытаясь разглядеть что-то в пещёрной темноте. Успокаивал себя, пил оставленную кем-то воду и вино, и снова забирался под одеяло, пытаясь успокоить сердце и отогнать кошмары, спешившие настигнуть его на грани между сном и бодрствованием.

Мальчик в живой и чудовищной клетке смотрел на него, умоляя, но раз за разом, Кальдур пронзал его своим клинком, словно это был чёрным сердцем Стыда. Цепкие когти Ненависти душили его, ломали доспех, пытались проникнуть внутрь, и проникали, а Кальдур понимал, что не может ничего сделать, ведь Ненависти есть чем кормиться от него. Он потерял Розари, и шёл по бесконечному тёмному лабиринту, понимая, что даже близко не зная, где искать выход, а Серая Тень молчала, и он не мог открыть портал...

Рано утром следующего дня, он покинул шатёр, осознав, что сон к нему уже не придёт. Снова поел, и под восхищенный шёпот стражи прошёлся по уже отстроенному лагерю, встретил рассвет и услышал последние новости.

Войско Рассвета только начало собираться. Авангард, донимавший темников несколько месяцев, был совсем уж незначительной его частью. Королева Избет изъездила всю страну, поднимая вассалов и простой люд на бой, и даже добилась немалого успеха. Темники оставили рудники и свои форпосты, отступили к крепости, закрыли ворота и стали готовится к осаде. Три монодона всё ещё кружились в облаках, стискивая цепи от Небесного Дворца, и никакая стрела не могла пробить их на такой высоте. Дыхание Чёрных Наиров уже не чувствовалось где-то в районе затылка, но Кальдур знал, что они всё ещё где-то там, и встречи с ними избежать не удастся.

И его это не страшило.

Словно по милости Госпожи, зима пока не спешила вступать в свои владения — днями светило яркое солнце, а ночи были такими тёплыми, что снёг в долинах у горы растаял. Войска всё прибывали и прибывали, и было их столько, что Кальдур не мог поверить своим глазам.

Нужно было наступать. Пока холод не стал их врагом.

***

Следующие дни почти не отличались один от другого.

Он спал, ел и пытался прийти в себя. Ничего не делать и никуда не идти были столь непривычными занятиями, что он изрядно нервничал и стал раздражительным. К счастью, интерес к нему угас, и предчувствие великой битвы сделало сам факт его существования столь незначительным, что его практически не замечали и почти не пытались общаться с ним.

Это чувство было приятным, и даже каким-то неизвестным. Везде, где бы он ни находился на протяжении жизни — он быстро приходил к роли белой вороны. Но тут, посреди невероятных размеров военного лагеря, он был всего лишь солдатом, готовым отдать свою жизнь за лучший мир и благое дело. Он тренировался, разминал покрытое шрамами тело, пытался вернуть ему былую подвижность, учился ходить в тень, наслаждался этой силой и своей незаметностью, просто наблюдал за людьми и изучал их.

Розари мучилась. Вкус её мыслей был настолько ядовитым и кислым, что Кальдур пытался держаться подальше. Несколько раз он попытался говорить с ней, но рана была слишком глубока, и он решил дать ей время во всём разобраться. И наблюдал и за ней тоже. Он всё не мог представить, как Розари смогла совершить этот удар, и как темникам удалось сломать старика. Он бы поверил во что угодно, но не в то, что самыми долгими пытками или ярким золотом можно заткнуть такую ненависть. Этот вопрос начал лишать его сна.

А ещё он слышал самые разные слухи.

Часть беглецов из шахт отступила, но не к в лагерь, а к горе, и скрылась за воротами. Отступников клеймили самыми разными словами и даже находили им оправдание в том, что в сражении победит зима, и они ещё неплохо разменяли свои шкуры.

Все боялись холодов, и понимали, что штурм нужно начинать немедленно, но ещё не все войска достигли подножья.

На этот раз, когда победа над темниками будет совершена, и Госпожа обретёт свободу, никакой милости к врагу не будет. Крепость падёт, и всю зиму будут делаться корабли, чтобы нанести темникам последний визит, и не оставить на острове Зиль ничего живого.

Чудовища, даже без Света и защиты Госпожи, уже никого не пугали. Жить под гнётом заразы Морокай и превращаться в темников, предавая всё что тебе дорого — вот, что было по-настоящему страшно. И этого, как от пожара, люди королевства были готовы бежать, сломя голову и не оглядываясь. Пускай на чёрные мечи, клыки и когти.

***

Розари ждала его на вершине скалы, откуда он последние ночи смотрел на свою цель — Небесный Дворец. Он сел и прислонился к ней своим плечом, чтобы она буквально почувствовала, что он рядом.

— Переварила? — спросил он.

— А это имеет значение? — тихо ответила она.

— Хочешь поговорить об этом?

— Нет. Не хочу.

Он вздохнул. Попытался придумать с чего бы связать разговор, но она придвинулась ближе, обняла его руку и всё-таки начала.

— Просто... ближе-то у меня никого и не было. Не понимаю.

Он снова вздохнул, пытаясь проникнуть в её голову, и увидеть её глазами то, что произошло с Дуканом. Но он уже и так знал, принял разумом ночь назад, но всё никак не мог принять сердцем.

— Не все беглецы с рудников последовали за нами, — ответил Кальдур, и их глаза встретились. — Часть ушла за ворота, к своим хозяевам. И там же, за воротами, мы видели немало наших. А те убийцы у Соласа? Я бы ещё поверил в две-три чёрные душонки, способные на такое предательство, но там, за их стенами сотни наших... Никакое это не предательство, не страх и не золото... Морокай что-то с ними сделал. Всё-таки смог найти ключ к их умам.

— Что?..

— Иначе никак не объяснить, что старик правда был с ними... Он их всей душой ненавидел, если только... Если только ты не ошиблась, Розари...

— Сердце не обманет... — прошептала она. — Я слышала. Он хотел увести меня, надеть ошейник, а когда я не послушалась, он меня ударил и натравил свою удавку... И всё это он делал честно, не играя, не притворяясь. Он боялся меня... Как боятся темники... И у него почти удалось убить меня...

— Ты ведь тоже была ему родной, — Кальдур нахмурился и качнул головой. — Кто может поднять руку на свою дочь? Морокай нашёл способ. Нету твоей вины. Только этого монстра. Скоро он заплатит сполна за всё что нам сделал.

— Заплатит ли?.. Мы такие слабые, Кальдур... Ничего не можем сделать.

— Это мы ещё посмотрим, — Кальдур посмотрел на Небесный Дворец. — Может, учителя нас и обманули, и мы не сильны как сто. Но теперь нас целая армия. И мы пойдём в первых рядах, и сделаем, что требуется. По капле с гор Явор собирается. И соберётся так, что темники утонут.

***

Шестая Битва.

Он встретил её начало совсем юнцом. Трясся от страха и ответственности, заставлял себя делать каждый шаг, не хотел быть там, не хотел нести ношу Избранного. Но нёс. Плохо и неумеючи, наделав столько ошибок, и всю жизнь желая быть кем-то другим.

Какого это вообще не быть Кальдуром?

Желаний у него не осталось. Как и страха. Только такая длинная дорога, на которой он оставил лишь мертвецов.

Братья и сёстры. Дядя. Родная деревня. Анижа. Учитель. Дукан. И ещё сколько людей, лиц которых он не помнит?

Если почти всё, что он любил и знал когда-то, теперь мертво, может ли он сам считать себя в полной мере живым? И нужна ли ему теперь эта самая жизнь?

Он мог скрыться от всего этого. Остаться в горах и прожить всю жизнь оглядываясь и думая о том, чего он так и не сделал.

И что из этих двух вариантов лучше?

Он никогда не узнает.

У него теперь нет ничего, кроме служения Госпоже. Наверное, это и есть, быть Избранным.

***

Военный совет собрался в самом большом из шатров на рассвете. Розари осталась снаружи, доверив ему представлять столь малочисленных теперь кайрам. Среди буйства красок одежд аристократов самых разных домов и закоулков Эррезира, красно-белой формы Войска Рассвета и старой формы,которую Кальдур уже и не надеялся увидеть, он не заметил знакомых лиц.

Один из военачальников поднял руку вверх, призывая к тишине. Все замолчали, и вдруг повернулись к Кальдуру. Он даже вздрогнул, с неудовольствием осознав, что его заклинание незаметности опять разрушено.

— Ты тут дольше всех, — обратился он к Кальдуру. — Что скажешь, Избранный? Говори всё, что успел узнать.

— Ну, про рудники вы в курсе... — Кальдур немного замялся, но быстро взял себя в руки. — У темников было много форпостов в ущельях и на подступах к горе, часть мы успели сломить, но теперь они просто отступили, и брать все эти высоты и скалы не нужно.

— Ха, — гаркнул один из офицеров, — не расстраивайся, просто они думают, что холод убьёт нас или прогонит. Не зачем было оборонять эти посты. Ты давай лучше к сути. Что внутри крепости? Какой толщины стены? Сколько у них войск? На кой чёрт им Дворец Госпожи?

— Внутри крепости целый город, не знаю сколько у них запасов, но ни одного паникующего или думающего о голодной смерти мы не встретили. Думаю, там всё неплохо. И у них есть снабжение монодонами. Зимой они летают не так резво, но летают. Если они будут набирать высоту и рисковать, кружа около горы — нам их не достать. Позиция темников выгодная, не смотря на то, что они закрепились на долбанном куске скалы.

— Это мы и так знаем.

— Во Дворце они держат Госпожу, — Кальдур невольно обернулся, пытаясь разглядеть за пологом гору и массивный силуэт Дворца. — Ну... Сначала мы думали, что Дворец будет использоваться как оружие, и обрушится на Солас, или может быть как средство передвижения... Но там содержат Госпожу, и это чёрт подери настолько неприступная и хорошо защищённая тюрьма, что при её штурме мы потеряли последнего зеркан, и сами чуть не погибли. Там обосновался сам Алазам, и учитывая, какую пленницу ему доверили, я понимаю почему.

— Она ещё жива? — с опаской спросил воевода, не очень-то и желая слышать ответ.

— Дворец в воздухе, а я всё ещё с доспехом. Её сила всё ещё с нами. Она жива. Я думаю, они просто не знают как убить бога. Так же, как мы не знаем, как убить Морокай.

По толпе разнеслись облегченные вздохи и ропот.

— Значит, мы должны освободить Её, — расплылся в улыбке военачальник. — Мрак меня раздери, самая прекрасная дама королевства в беде, и так должно оставаться! Эх... юноша, мне жаль, что вас осталось всего двое, и вам не хватило сил защитить и спасти Её. Но теперь у тебя будет хорошая подмога. Мы найдем способ опустить эту штуку и амбиции Алазама прямо на землю.

Кальдур кивнул и продолжил, думая, стоит ли упоминать Бездну, скрытую под горой, и возможно скрывающую их самого главного врага.

— Сколько у них войск? Чертовски много... Пока они были снаружи, в поле видимости всегда был хотя бы один отряд на патруле. Большой отряд, сотня-две. А если считать отступившие гарнизоны... Их там десятки тысяч. Если не сотня. Как они будут кормить такую араву я не представляю, но мест под хранилища в тоннелях должно быть полно. Ещё вы должны понимать и знать, что у них много чего мерзкого припасено — летающие твари, Чёрные Наиры, бледные великаны, и это только то, с чем я сталкивался сам. Осада будет кошмаром. Идти в лобовую атаку — значит потерять всё.

— Именно поэтому мы держим здесь совет, юноша, — воевода рассмеялся с нотками презрения. — Не на тебе одном держалась война, всё это время. Мы тут тоже насмотрелись огня и крови.

— Под горой есть тоннели... Даже не так... Всё, что вы видите вокруг — это система пещер. И под землёй можно дойти от рудников к самой крепости. Попасть за её стены, но...

— Мы уже нашли проводников, юноша, и знаем, что соваться туда — это огромный риск. Да и темники не дураки, они ждут нас и там, я думаю. Но есть те, кому этот вариант так же нравится. Стены?

— Стены крепкие, да. Даже усиленные их колдовством, я думаю. По крайней мере в самых важных местах. Но нам удалось повредить одну из них и обрушить ворота... м-м-м... три месяца назад. Сейчас их уже починили, но там есть слабое место. Наших с Розари сил хватит, чтобы пробить вам хотя бы узкий проход. Если повезёт.

— Если бы мы рассчитывали только на удачу, то никто бы не собрался в этот поход, юноша, — оборвал другой военачальник. — Стена падёт, в этом нет сомнений. Темники — глупцы, если думают, что какая-то кладка сможет остановить наши руки, тянущаяся к их горлу.

— Я что-то не увидел осадных машин... — пробормотал Кальдур.

— А они нам и не нужны. Мы ждём самого важного участника осады.

— И он явился, — раздался голос, и жёлтый плащ Улана Плеть Юга мелькнул перед глазами Кальдура. — Сотня големов, как я и обещал. Не останется от этой стены камня на камне.

Виденье 63. Убирая лишнее

— Думаешь эта сука Избет ещё охотится на нас? — бросила ему Розари, совершенно не опасаясь, что их подслушают.

Кальдур мотнул ей головой, чтобы она пошла за ним, и продолжил только когда они удалились на приличное расстояние.

— Короли обычно не забывают обиды... Ну насколько я вообще могу знать о королях.

Розари удивлённо повела бровью, словно пытаясь понять, в чём она виновата, надула губы и раздражённо фыркнула. Этот жест дался её почти без напряжения, словно бы она отпустила ситуацию с Дуканом и двинулась дальше. Он скучал по такой Розари. Улыбнулся ей и пожал плечами.

— Ой, у нас всё равно нет времени на такие разборки. Насрать на неё, подняться на зеркан в небо и снова настрать оттуда. Чтобы она там не творила, но Войско Рассвета уже тут, и картина мне более чем нравится.

— Думаешь из этой затеи выйдет толк? Хочешь взять Улана за жабры и допросить?

— Да. Просто узнать, чего он там напридумывал и пошло ли дело дальше его бахвальства. В первую нашу встречу он показался мне достаточно мутным. Но что если он действительно сделал что-то полезное?

— Я бы не стала давать надежде и вере снова прорасти в себе. Темники мне слишком уж много крови выпили, и крыльев пообломали. Как бы это всё, — она многозначительно провела глазами по лагерю и собирающемуся войску, — не превратилось в очередной кошмар наяву.

— Думаешь, темники всё ещё на шаг впереди и всё это ловушка? — улыбка Кальдура стёрлась. Он не хотел пускать к себе внутрь такие мысли и стирать хорошее предчувствие.

— Ты думай, — буркнула Розари. — Мысли меня раздражают. Эта большая армия. Другую такую мы никогда не соберём. Так вот и скажи мне — как это так вышло, что темники дали нам здесь собраться?

— Этот бой — решающий, — согласился Кальдур, немного помолчав. — И у темников припасено куча мерзостей, я уверен. Их позиция настолько выигрышная, что вся затея кажется безумием и самоубийством. Но так ли были хороши в своей игре, Розари? Разве мы не сбежали из сердца их лагеря? Разве они смогли найти нас в тоннелях? Разве смогли предугадать, что мы поднимем восстание? Не-е-ет, они умны, коварны, опасны, но они не всевидящие и не всесильные. Мы их переиграем.

— Как?

— Ещё не знаю, но сдаётся мне не только я в этом лагере озабочен такими вопросами.

***

— Оба живы, — заключил Улан, кинув на них быстрый взгляд, когда они вошли в его шатёр. — Очень хорошо.

— А что, ты сомневался? — буркнул Кальдур, подняв в приветствии руку.

— После потери Госпожи, я сомневаюсь во многом. Такая работа. Ну? Чего желаете? Приказов или есть о чём должить?

Кальдур и Розари переглянулись. Розари бесцеремонно прошла вглубь шатра, нашла бурдюк с вином, уселась на импровизированную кровать и с отсутствующим видом начала пить. Улан отложил бумаги и посветил всё внимание сбитому рассказу Кальдура.

— Всё-таки убили Наира, — Улан выглядел озадаченным и пытался переварить весь поток информации. — И даже не одного. Неплохо-неплохо. Вот как они сделали их таким могущественными и живучими. Какое же подлое колдовство... на людских слабостях. Типично для Морокай. Жаль, что вы так и не смогли помочь Госпоже. И про Бездну я тоже знаю... Каждый раз, когда тут происходит Битва, мы пытаемся закрыть её, да надолго не хватает...

— Вы знали про Бездну? — сухо спросил Кальдур.

— Ой, не смотри на меня так. Там был гарнизон и целая команда, пытавшихся решить вопрос раз и навсегда. По древней традиции, когда зло является снова, они умирают первыми. Не знаю я, как закрыть эту чёртову дырку. И никто не знает. Даже Госпожа не преуспела. После Пятой Битвы, так на всякий случай, Она жгла чёртову гору Зраксирусом целый месяц, а Её зеркан обрушивали входы... И что мы видим? А снова тоже самое.

— Я не знал.

— Да ты много чего не знаешь, юноша. Есть ещё что-то о чём я должен знать?

— Вообще-то, это мы пришли расспросить... Ты там что-то про големов говорил...

Улан прищурился, внимательно разглядывая Кальдура и что-то прикидывая в уме.

— Ах да... Вы были в курсе моих планов, но не в курсе того, что я... Кстати не вижу среди вас этого...

— Он погиб, — процедила Розари.

— Жаль, — холодно заключил чародей. — Дорогая была вещь. Одна их первых.

— Ты про голема? — спросил Кальдур.

— Да. Ниврок его звали. И его владелец тоже погиб, полагаю. Нужно было отдать в более хорошие руки.

Розари судорожно вздохнула и вернулась к вину, Кальдур пропустил презрительную реплику мимо ушей.

— Ты сумел сделать ещё, чародей? Улучшил свои творения? А то сотни шнурков для ботинок нам не хватит, чтобы долезть до Дворца или притушить хотя бы тысяч десять этих ублюдков.

— Шнурок — игрушка, — раздраженно фыркнул колдун. — И-гру-шка! Големы — это нечто совсем иное... Ну... если честно, я не смог их воссоздать в полной мере. Слишком сложная структура, и у меня нет доступа к такой энергии.

— Значит, всё-таки чушь?

— О нет, я никого не обманул, да и пёрся бы я в эту даль, просто чтобы похвалится? Нет, детки, у нас есть сотня големов, самых настоящих, готовых рвать и крушить. Когда их привезут, останется только дать им команду...

Кальдур изучал чародея, на лице которого всё сильнее проявлялась довольная улыбка.

— Я, честно говоря, почувствовал себя полным кретином, изъездив всю страну в поисках решения. Когда до меня допёрло, мне захотелось себе череп проломить. Големы были у меня под носом... Готовые и прекрасные, лучше чем бы я смог сделать когда-либо. Основа Небесного Дворца сделана из их сплавленных тел...

— Анижа говорила...

— Да, Госпожа была слишком расстроена тем, что големов обратили против неё, и Она уже не хотела устранять их недостатки. Сплавила их вместе, и построила сверху свой Дворец. Очень много прекрасной и сложной магии... Но после того, как он упал и разбился... Мне осталось лишь собрать их части и снова вдохнуть в них жизнь.

Кальдур шевельнул плечами, пытаясь убрать мурашки, проступившее на него шее.

— Ты притащил сотню воскрешённых големов-предателей к твердыне темников, за стенами которой, Мрак его раздери, сотни и сотни бледных колдунов?..

— О нет, они больше не предатели... — чародей коротко рассмеялся. — Скажем так, первое что сделала Госпожа — это сплавила им мозги... Эту часть, их сущность, их личности, уже никак не восстановить. Они мертвы и никогда не смогут никого предать. Остались только части их тел, полные Её света...

— Эм?

— Я потратил немало времени, пытаясь решить загадку, как снова вдохнуть в них жизнь и обрести контроль над вложенной в них силой... А потом я вспомнил вас, друзья мои... Человеческую волю, несгибаемую под мраком Морокай, облачённую в доспех из Её божественной силы...

— Ты поместил туда людей, — тихо сказала Розари.

— Ещё нет, но помещу перед битвой. И да, я постарался выбрать тех, кто точно справится с этой священной миссией, не отступит и не предаст. Это всё... настоящее чудо, а чудесами у нас должны заведовать жрецы. Скоро они прибудут.

Кальдур закусил губу, снова вспомнив Анижу. Его сомнения сделали улыбку чародея холодной и полной презрения.

— Не бойся, юноша. Жрецы сражались за свою Госпожу дольше всех нас, и они точно нас не подведут. Они не так сильны и умелы как вы, но они станут костью в горле темников, уж поверь мне. А вы им поможете, раз прожили так долго. Жду вас вечером на военном совете. Нужно готовится к штурму.

***

Очередное сборище у шатров командующих состоялось только после заката. В шатре всем места не хватило, и Улану пришлось выступать на улице. В лагерь всё ещё прибывали воины, и большие, и маленькие отряды, и целые армии, и у каждого был командир. И теперь вся эта братия каким-то чудом не спорила, кто из них главный, и смогла сплотиться и откинуть прочь всё неприятное и людское, что Кальдур ни раз видел во время самого начала Битвы много лет назад.

— Чёрная Твердыня по мнению темников была построена неприступной. Она находится достаточно далеко от речных каналов и тем более от берегов их остров, и всё равно может стать их сердцем на нашей земли. Оплотом, из которого их силы постепенно пожрут всех нас.

Улан прокашлялся и многозначительно замолчал.

— Эта не первая крепость темников, далеко не первая. Мы уже видели стены такой высоты и толщины, и никогда не считали их чем-то особенным... Но на этот раз темники очень хорошо потрудились, чтобы уничтожить все дары Госпожи, способные разрушать такой камень. Небесный Дворец в руинах, Госпожа в плену, не осталось зеркан, почти истреблены кайрам, все сильные чародеи и жрецы пали в битвах или от рук убийц в последние годы. Не кому ломать такой камень. Протащить по этому ландшафту мощные катапульты, стенобитные машины или хотя бы осадные башни — задача почти что невыполнимая, тем более под огнём тёмников и после такого истощения войной. А тут, как вы уже все заметили, почти и нет леса. Собрать на месте не выйдет. Да... их задумка была неплохой, но я и кайрам всё ещё тут. И мы подготовили им достойный ответ. Не стоило этим уродам вбухивать столько сил в эту фортификацию!

Один из военачальников засмеялся, и ещё несколько офицеров поддержали взрыв смеха.

— Да, — неприятно улыбнулся чародей, и тут же помрачнел. — Столько труда и впустую... И жизней наших людей, которые добыли весь этот камень, сгнили в рудниках заживо и выблевали свои лёгкие. Их кости никогда не поднимут на свет, и никто не узнает их имена.

Смех затих, рот военачальника сжался и превратился в тонкую линию, желобки под его кожей заиграли. Другой командир, устав стоять, опустился на колени и потянулся за трубкой, почти точно повторив жест и выражение лица Дукана.

— Ладно, чародей, мы не вчера родились. Ты проделал невероятную работу, наверное... но скажи мне честно и прямо сейчас — какого вероятность осечки, и не все ли наши жизни ты поставил на какой-то ублюдочный счастливый случай? Мне бы не хотелось штурмовать эту крепость, собирая под её стенами лестницу из трупов. Не хочу видеть такую картину.

— Осечки будут, — легко признал колдун. — Именно поэтому големов не десять, а сто. И именно поэтому мы с вами, господа, просрали столько времени до контрнаступления. Не обещаю, что они будут эффективны в сражении, и не обещаю что наши чудотворцы смогут сотворить чудо на поле боя. Но пробить дыру в этой крепости — это то, что они точно смогут сделать. И то, что они сделают. Я клянусь своей душой и местом на лестнице к Вратам.

— А нам больше и не надо.

— Кайрам должны взять на себя чудовищ, — не согласился другой военачальник. — Боюсь, без них нам всем может не хватить духа. Некоторым из нас..

— Мы убьём сколько сможем, да, — мрачно ответил Кальдур. — Мы, может, всё ещё и выглядим как дети в ваших глазах, но наших руках столько крови чудовищ, что вам никогда не приснится.

— Я видел тебя у Опалённой. Твои глаза видел, — подал голос один из офицеров. — Тогда ты не хотел драться, но теперь я бы не хотел драться с тобой. Вижу, что нелегко тебе далась дорога.

— Меч куётся ударами, а остроту добавляют — убирая лишнее, — заключил Кальдур.

— Истинно так, — кивнул офицер. — И истинно, предо мной один из Избранных моей Госпожи, и Она живёт в нём, так же как и во мне.

— Закончили? — военачальник с трубкой смачно сплюнул на землю. — Только не растеряйте всю свою браваду перед началом мясорубки. Чародей обещает нам дыру в стене, я ему верю, но, как я уже сказал — мы не вчера родились. Каков наш план и перспективы на случай неудачи? Что думает разведка?

— Проблемы с водой не подтвердились, — ответил ему щуплый и незаметный мужчинка. — У них есть, по крайней мере, два или три колодца с грунтовыми водами, какой глубины даже сама Госпожа не знает. И они смогут брать лёд с вершин, чем и занимаются на досуге. Вершины постоянно обрастает им, сколько бы они не брали.

— Ну вот, — военачальник снова сплюнул на землю. — Они не глупые, не надо их недооценивать.

— Наши беглецы так же поведали нам о забитых складках в пещерах. Они даже мясо смогли заготовить. Лёд на глубине почти что не тает, хранят как мы зимой, у нас, похоже, и научились. По самым скромным оценкам сюда загнали никак не меньше сорока тысяч голов скота, и что-то я не вижу его на выпасе.

— И гнилью не воняет до сюда. Значит, оно в сохранности, — тихо сказал третий военачальник. — А мне сказали, что темники идиоты, что закрепились в этой пустоши... Сказали, что они не выдержат осаду.

— Им столько ртов кормить, что сколько бы они не напасли — будет мало... — включился в спор четвёртый. — А если и будет мало — они начнут жрать друг друга, как они обычно и делают!

— И вы забываете о чёртовых монодонах, которые постоянно что-то привозят, и мы никак не сможем их перехватить.

— Мы можем попробовать зарядить одного из кайрам в катапульту... — предложил один из аристократов.

— Не хватит высоты, — с каменным лицом отрезал Кальдур.

— Я и так знаю, что они переживут эту зиму, — военачальник вытряхнул трубку на землю, и скрипя коленями поднялся. — Какова обстановка за стенами?

— После закрытия ворот, я получил двух соколов от наших шпионов. Темники спокойны, думают, что за стенами они в полной безопасности и легко отзимуют. А когда зима кончится они выйдут бить то, что от нас тут останется. Если мы всё не сбежим конечно. Бунтов или чего-то такого нет. Были чистки предателей, кого-то сожгли, кого-то повесили. Дисциплина на уровне. К осаде они готовы. Думают, что мы будем способны на один-два приступа, прежде чем нам перехочется умирать.

— Вот же свиньи... И стены такие высокие что им труп с чумой не закинешь.

— У нас нет времени на разработку детального плана. Добровольцы пойдут по тоннелям с проводником. Отряд в двести человек. Надо бы послать в десять раз больше, но мне кажется там ловушка и они вообще не дойдут. Через два дня мы развернём основные силы и бросим их на штурм. Бросим лестницы на один участок стены, и таран на ворота подальше. Пока отвлекаем внимание — чародей сделает своё дело. Основные силы будут наготове. Помимо этого тысяча человек постарается обойти стену по скалам.

— У них там часовые, — заметил разведчик.

— Будет метель. Колени у меня ломит, я точно знаю. Да и пошлю я туда лучших. Вопросы? Предложения?

— А мы наберём столько смертников, чтобы они пошли в лобовую под камни, масло и стрелы? — снова подал голос аристократ.

— Уже набрал, — военачальник с трубкой тяжёло закашлялся. — Тут много кто хочет поквитаться. Все всё понимают. Кому-то придётся пролить кровь. Да и я пойду с ними. Зрение у меня уже не то, чтобы с холма наблюдать. Так и так этот поход для меня последний.

— Добро. Улан? Тебя всё устроило?

— Да, — ответил чародей. — Мне нужно чтобы отвлекли внимание, и будет у вас дыра. Дальше я действую по ситуации, но постараюсь нанести максимальный урон. Дыра вряд ли будет действительно большой, я бы на вашем месте потренировал бы пока штурмовые отряды ходить узким строем и очень быстро. Темники быстро спохватятся, и с той стороны будет ждать строй щитов и дождь из арбалетных болтов.

— Мы можем ударить туда конницей, всей, что есть, создать там хаос, — предложил смуглый военачальник откуда-то с Юга.

— А кони не зассут от такой громадины и грохота?

— Обижаешь! Я этих красавцев сюда тащил не для того, чтобы их по морозу зарезали и съёли... Я бы хотел их Госпоже показать. Ты не представляешь сколько труда было потрачено на этих животных. Я их всех по именам знаю.

— Сколько у тебя наездников?

— Двести. Да, мало. Но когда они в доспехах и строем — это не остановить. Даже отродья Мрака будут дрожать перед этой силой.

— Добро. Твои пойдут первыми, как только мы увидим дыру. А остальные будут догонять. Сначала лёгкая пехота, потом тяжёлая. Задача простая — не дать темникам сформировать там оборону.

— У меня тоже есть конные, — подал голос бледнокожий офицер со шрамами. — Только лучники. Четыре десятка. Мне бы вот в голову не пришло бросать лошадей на мечи. Но раз надо — брошу. Будем жечь там всё до чего сможет долететь стрела. Поедем вторыми.

— Добро. Так же мы уже отдали приказ вести сюда лес и собирать осадные башни. Если ничего не выйдет — отступайте. Мы не можем потерять все силы в глупой резне.

— Эх, — поморщился офицер. — Не хотелось бы идти на штурм, когда тут будет совсем холодно и скользко.

— Вот именно. На этом и порешим. Идите и донесите до своих людей, что нужно делать. Проследите, чтобы лестницы были достаточно крепкими и высокими, не жалейте вина и хороших доспехов для первых рядов. И если у вас появятся мысли, как испортить жизнь темников — милости прошу в мой шатёр. Расходимся.

На этот раз Розари сделала над собой усилие и простояла рядом весь военный совет. Она не издала ни звука, но к счастью Кальдура, выглядела собранной, а не отрешённой. На них было меньше ответственности чем обычно, но это совсем не было поводом, чтобы породить зерно сомнений в их верности и силе. Тут и на поле боя они лицо Госпожи, на них так или иначе будут ровняться.

Улан и ещё несколько военачальников остались обсуждать детали плана, смотреть карты, спорить и браниться, Розари устремилась к выходу, а Кальдур не стал спешить и ждал, пока узкие тропинки между шатрами и палатками снова станут свободными.

Он погрузился в свои мысли на долгие десять или пятнадцать минут, пока вдруг чувство опасности не ударило его по вискам. Он шумно втянул воздух, едва уловив странный и резкий запах. Где-то вдалеке громыхнула, и Кальдур увидел облако чёрного дыма.

***

Всё было уже кончено, когда Кальдур добежал до места сквозь разворошенный муравейник.

Доспех Розари был покрыт копотью, местами разорван и дымился. Позади неё догорало то, что осталось от шатра Улана. Она держала на вытянутой руке перепуганного человечка, и Кальдур ещё издали понял почему. Резкий запах шёл от его тела, и он был знаком Кальдуру. Всадники вирмов и их бомбы пахли так же.

Стража наконец поняла, что делать, схватила предателя, накрутила на него верёвки и потащила прочь. Кальдур подошёл ближе не зная чему удивляться больше: тому, что Розари снова оказалась там, где нужно или тому, что предателя достали из её когтей живым и невредимым.

— Везучему ублюдку повезло, что я решила прикарманить ещё немного хорошего вина из его шатра, — проскрежетала она и спрятала доспех. — А мне повезло, что я не ступила и сразу же призывала броню. Чуйка спасла. Чёртов запах. Помнишь его?

— Да, вспомнил.

У неё осталось пара ожогов, которые ещё даже не начали затягиваться, но пока внезапная горячка битвы гасила всю боль и она не обращала на них внимания.

— Улану бы охрану сменить.

— И шатёр. Надеюсь, это было не всё южное вино в лагере.

Блеск в глазах Розари померк, она зашипела наконец почувствовав боль от ожога.

***

— Волнуешься?

Кальдур подсел к Розари и поставил перед ней тарелку с уже остывшим ужином. Она уже сняла повязки, но места от ожогов были ещё различимы.

— Нет, — ответила она с кислой миной посмотрев на еду. — Просто никогда не видела столько людей. Непривычно. И все они пойдут в бой.

— Кажется, что ты такой маленький, да?

— Что-то вроде этого, да.

— А ведь этих людей не защищает дар Госпожи, — заметил Кальдур, смотря ей в глаза. — Касание меча, шальная стрела или камень — всё может стать для них смертельной раной. И для многих станет. И они всё равно туда пойду. Каким бы маленькими они не казались.

— А я не отказываюсь, — буркнула Розари. — И им не сражаться с ордой чудовищ. И с Наирами им не сражаться. И с бледными.

— Наш меч такой же тяжёлый, как и у них. Иногда, может, и тяжелее. Но Госпожа выбрала нас так, чтобы мы могли нести такой вес.

— Выбрала ли? — тихо сказала Розари.

Кальдур улыбнулся ей.

— Думаешь, Она ошиблась, сделав тебя Избранной? Маленькую девочку, оседлавшую зеркан в таком возрасте, когда большинство ещё даже не получило доспех? Бесстрашную воительницу, так долго несшую крест кайрам в одиночку, и в одиночку же штурмовавшую их крепости? Да так, что они дали тебе имя. Рудо Фурен, Красная Фурия. Острую занозу, нашедшую меня в маленькой деревеньке и снова вернувшую в строй? Ты хоть понимаешь, сколько ты всего сделала за это короткое время?

— Да ничего мы не сделали, — Розари вздохнула. — Ничего не смогли сделать.

— Госпожа тоже проигрывала. И ноша Её оказывалась такой тяжёлой, что подкашивались ноги и невозможно было идти вперёд, и достичь того, что было нужно. Герой — не тот, кто совершает подвиг, когда всё идёт как по маслу. А тот, кто пытается совершить его, понимая, что всё равно проиграет. Мы стоим на костях людей, имён которых никогда не узнаем, у которых получилось или которые проиграли. Эти кости — фундамент, который не даёт нам провалиться во Мрак. На нём построен и стоит весь наш мир. И будет стоять ещё тысячу лет. Нам просто нужно сделать всё что в наших силах.

***

Жрецов встречал весь лагерь. Вереница потрёпанных телег тянулась от горизонта, и медленно поднималась по извилистой тропе к лагерю. На перевалах их застали метели, и Кальдур не сразу смог рассмотреть кто скрывается под мехами и тряпками.

— Они же дети, — прошептал Кальдур.

— Да. Как и ты тогда. И она, — с холодом произнёс Улан. — Думаешь, я бы смог за пару месяцев убедить взрослых жрецов, которые всю жизнь провели в сострадании и спасении жизней, в том, что им теперь нужно убивать и быть убитыми? Нет. Я взял детей, юных послушников и послушниц, которые ещё не видели жизни и не понимают что к чему. Я предстал пред ними, как посланник Света Её, как сама истина, и я убедил их в том, что они были Избраны. Я сказал им, что их судьба особенная, не лёгкая и не простая, что им будет страшно и больно, и что ноша эта будет невыносимо тяжела. А потом я спросил у них: "кто если не вы?" Я сказал им всё это... Всё, что ты слышал сам, всё что было взять из этих чёртовых чёрных книг, как делать такое... О, я собой не горжусь. Я надеюсь, я сдохну там и Бездна тут же сожрёт мою душу, и никогда не отвечу за это перед Госпожей. Потому что, как бы Она не была умна и милосердна, как бы Она не желала победить в этой войне, как бы не закалили Её сражения и неудачи, мой ответ, о том, что нужно быть хуже темников, Она не примет. Да и я никогда не приму.

— Я понимаю, — выдавил из себя Кальдур.

Что-то внутри него ещё копошилось, пыталась цепляться за правду и справедливость, в этом неправильном и несправедливом мире. Но этого было недостаточно, чтобы возразить. Лицо войны отвратительно, но если ты смотришь в него, то уж не отворачивайся. Он тоже был юношей, которого заставили убивать. Ему сказали, что чем моложе человек, тем чище в нём свет и тем больше он может обрести силы и принести пользы, пока жизнь среди других людей и возможных прислужников Морокай не испортит его.

Он увидел их лица. Напуганные, но счастливые и довольные. Светящиеся уверенностью. Даже если он сейчас подойдёт к ним, упадёт перед ними на колени, и выкричит и в эти довольные лица всё, что с ним случилось, всё, что он потерял, и что сделал, если они увидят все эти кошмары...

Они просто скривятся в искреннем презрении и скажут ему что-то вроде: "Убирайся, неверный. Ты жалок. Если у тебя нет сил нести эту ношу, её понесём мы".

Мрак раздери...

Почему он не умер тогда, вот таким вот юнцом, в голове которого ещё ничего не созрело?

Виденье 64. Кто если не я

И вот Войско Рассвета у горы Ногх.

Тяжёлая пехота в толстенных и свеже выкрашенных доспехах выглядела достаточно пёстро, ведь многое из своего снаряжения им пришлось взять у темников и из древних семейных или армейских запасов. Они в последний раз осматривали щиты в человеческий рост, поправляли молотками металл и вбивали на всякий случай дополнительные гвозди. Будет столько стрел, что любая щёлка между досками или скол дерева могут стать для них коротким путём к Вратам. На штурм они пойдут в авангарде, примут на себя первые удары обороняющихся, прикроют штурмовиков и лучников, создадут для них коридоры и укрытия, защитят лестницы и тараны. Будут держать удар, пока в крепости не образуется брешь или пока все они не погибнут.

Штурмовые отряды толпились чуть поодаль и были похожи скорее на толпу восставших крестьян, чем на элитное войско. Мало кто из них рискнул бы взять в бой что-то тяжелее кожаной кирасы, лёгкого топора и верного кинжала. Их главным союзником всегда была скорость, чем быстрее они долезут до верха, тем у них больше шансов пережить град камней, стрел и ливень из горячего масла... прежде чем их напялят на пики и мечи уже на бойницах. Но там, наверху, они хотя бы смогут сделать что-то, дать сдачи и забрать с собой хотя бы одного-двух защитников. А если повезёт, то захватят участок стены или хотя бы пролёт, и тогда по лестницам смогут подняться их более бронированные товарищи. И их жертва будет принесена не зря.

Лучникам тоже было не по себе. На этот им придётся подобраться ближе чем хотелось бы и стрелять вверх. На такую высоту, да под ответным огнём, это будет то ещё занятие, а порывы ветра у верхушки стены будут стоять такие, что стрелы будет просто сносить, и вероятность убить хоть кого-то будет близка нулю. Их построение было ещё более пёстрым — кто-то рядился в доспехи и молился о их крепости Госпоже, кто-то наоборот снимал всё лишнее, надеясь на свою ловкость и крепкий щит братьев из тяжёлой пехоты.

Плотники и инженеры с явным скепсисом смотрели на собранные в спешке лестницы, проверяли верёвки и гвозди, и раз за разом оглядывались на стены, их высоту и количество бойниц и окон для стрельбы. Они в большинстве своём не были опытными воинами, и всё же понимали — затея пахнет кровью. Крови будет много. Один из низ даже пошутил, что следует сразу же начать строить лестницу из трупов штурмующих. Кальдур бы посмеялся, но он уже видел что-то подобное и знал, что это просто невозможно и столько тел не наберётся.

Для приличия и поднятия духа он с важным видом ходил туда-сюда час другой, говорил со смертниками и подбадривал их, пока слова у него не кончились. Затем он поднялся на холм, где расположилось командование. Его потряхивало от холода и нервов. Он настолько привык быть в первых рядах, что тело просто не принимало то, что ему пока не нужно драться.

Как и вся ставка командования он долго смотрел вдаль на крепость и решал в уме задачку предстоящего штурма, пытался представить как всё будет и какой из вариантов атаки будет успешным и не захлебнётся. Бугристая долина у стен Чёрной Твердыня и широкий тракт позволяли развернутся большому войску, но вот толка от этих манёвров не будет никакого. Ещё на подходах начнётся обстрел, потёчет раскалённое масло и будут падать тяжёлые камни. Тяжелейшие потери обеспечены, и всё только усугубиться когда войско достигнет стен. Абсолютно бесполезная и безнадёжная бойня. Но такая необходимая.

Справа от Кальдура стоял Гудред. С небольшими прениями он был выбран старшим военачальником, за абсолютно ледяную голову, звериный нрав и презрение к цене победы. План осады был составлен сообща, но теперь именно Гудреду предстояло следить за его выполнением, отдавать нелёгкие приказы и строго спрашивать за их выполнение. Седовласый, который был до него, не обманул, и готовился к штурму в первых рядах, что впрочем, не очень-то и подняло настроение смертникам.

— А это ещё что за хрень там? — нарушил тишину Кальдур. — Переговорщики?

Дальние ворота твердыни темников чуть приподнялись, выпустив процессию из пяти едва различимых фигур, которые неспешно направились прямо к готовящимся войскам.

— Нет, — отрезал Гудред. — Это их новая забава. Предлагают двум самым сильным воинам сразиться перед началом основного боя. Думают, что мы передумаем и повернём назад. Показывают, что им не страшно драться или умереть. Ха. Не так уж и удивительно, что ты не видел этот обычай. Вы ребята, как я понял, особо не разговариваете, ощетинитесь клинками своими волшебными и сразу несётесь в атаку... Да и кто в здравом уме будет драться с таким уродцем как ты?

Последнее было скорее констатацией факта, сказанное почти без тени презрения или отвращения, и Кальдур пропустил это мимо ушей.

— Мне бы тоже хотелось быть там, — признался военачальник. — Понимаю твою дрожь. Но не переживай, эта громадина настолько огромная и там столько темников, что нам все хватит... Все там будем. Просто каждый в своё время.

Кальдур кивнул и вернулся к представлению. Пятеро темников остановились посреди тракта, отойдя от ворот на пару сотен метров. Один из них вышел вперёд, крикнул что-то озорное и оскорбительное и дополнил представление несколькими грубыми жестами.

Ещё почти минуту подготовка к штурму пыталась идти своим чередом, но присутствие над душой темников заставляло нервничать, и солдаты бросили свои дела. Кальдур думал, что в темников просто ударит град стрел, но вместо этого толпа извергла из себя небольшую, но резвую фигурку, сжимавшую по топору в каждой руке. Человек без доспехов деловито посеменил к темникам, несколько раз по пути сплюнул на землю и ответил на оскорбления.

— Кто? — коротко спросил Гудред.

— Иквар, зуб даю, — ответил один из стражников. — Странно, что к ним сразу не побежал. Держался ещё.

Военачальник успел коротко усмехнутся, словно это была хорошая шутка, и схватка внизу началась. Короткая и беспощадная, без всяких вычурных поклонов и прелюдий. Бросок копья темником, уход в сторону, разрыв дистанции, ответный бросок топора, так же уклон, и вот второй топор уже входит в щит темника и тут же вырывается из него с такой силой, что щит лишается одной своей грани. Темник крупнее, он отмахивается щитом, рубит воздух булавой, топор врезается в воротник доспеха, пытается отгрызть кусок и оттуда, но чёрный доспех дюжит. Тычок булавой в лицо, попадание и кровавое месиво вместо лица, Иквар заваливается вниз и вперёд, но он ещё в сознании каким-то чудом. Выныривает из-под руки темника, и коротким движением всаживает ему нож, прямо по центру забрала, так сильно, что он уходит внутрь по рукоятку. Темник отталкивает противника и тут же достаёт его ударом по черепу, уже в полную силу и с хорошим замахом. Тот, кого звали Икваром падает как подкошенный лицом вниз, темник же стоит ещё несколько долгих мгновений, но и его ноги подкашиваются тоже.

— Жаль, — без эмоций произнёс командир.

Четверо оставшихся темников подняли безвольное тело под руки, спешно развернулись и понесли назад. Ворота приподнялись и пропустили их. Цепи скрипнули так, что их было слышно даже на холпе. Тело Иквара забирать не стали — он первый погиб на поле боя и заслужил лежать там до самого конца, вместе со своими братьями и сёстрами, которые скоро его догонят.

— Смог бы удержать эти ворота? — спросил Кальдура военачальник. — Хорошая была бы возможность для атаки, если бы у нас совсем не осталось чести. Ну догнать их, и ворваться туда, не позволить закрыть.

Кальдур вздохнул, снова оглядывая громадину, обитую железом.

— Вряд ли. У нашей силы есть предел. Думаю, они сделали всё таким массивным, как раз из-за такой возможности. Когда мы осаждали их крепости десять лет назад, мы быстро расправлялись с воротами. А эти я даже своими лезвиями устану рубить. И механизм у них управляется сразу с двух башен. Даже если пробраться туда — нужно будет атаковать быстро и одновременно. Зуб даю, они к этому готовы.

— Ты, что... ссышься? — военачальник усмехнулся. — Слышал я, что чёрные стрелы даже вас берут. Да?

— Берут. Но мы как-то попривыкли уже. Стоять под градом как раньше я уже не стану, но одна-две меня точно не остановят. Я не боюсь. Просто мы их долго недооценивали, и вот мы тут...

— Вечно эти ублюдки что-то новое придумывают.

Кальдур кивнул и продолжил смотреть за построением войск. Там внизу сержанты и офицеры надрывали глотки и нервничали, и их главным делом было даже не организовать такую толпу людей, а донести им почему именно они должны пойти туда. Кальдур ожидал увидеть перед атакой в роли оратора того седовласого, но вместо него вышел другой офицер.

— Кто дарит нам Свет и кто ведёт нас?!

— Госпожа! — ответили сотник глоток.

— Кто каждый день уберегает нас от зла?

— Госпожа!

— Кто держит для нас открытыми в свой мир Врата?

— Госпожа!

— Кто умрёт за нас и остановит Мрак?

— Госпожа!

Предводитель затих, и дождался, пока затянувшаяся тишина не стала неприятной.

— ...Но если падёт Она, кто Ей станет опорой?

— Кто если не я?! — грозно спросила толпа.

— На меня рассчитывает моя Госпожа!

— Кто если не я?!

— Это мой дом, моя земля!

— Кто если не я?!

— Пока жив мой враг, не упокоюсь я! Долинами смерти, высокими лестницами, стенами и из мечей, под облаками чёрными пройду я!

— Кто если не я?! — закричал один из сержантов в первых рядах. — Кто если не я?!

— Кто?! — закричала толпа.

— Кто если не я?!

— Кто если не я?!

— К Вратам!

Под оглушительный крик строй нарушился, расползся и стал стремительно удаляться в сторону Чёрной Твердыни.

— Ну вот и всё... началось, — прошептал сзади один из офицеров.

— Началось, — холодно подтвердил Гудред и снова повернулся к Кальдуру. — Твоя девчонка точно сможет защитить Улана?

— Да. Любое колдовство или подвох она почует. Буквально. Да и если кто на него посмотрит косо и по-предательски тоже клинок получит. Разбираться потом будем.

— Хорошо. Мне надо, что он и его выблядки дошли туда.

— Дойдут.

Небо затянуло ещё более свинцовыми тучами, и перед самым началом первого приступам пошёл неприятный мелкий дождь с примесью снежинок. Это подпортило настроение войску, но дождаться другой погоды можно было только весной. Неспешно и размеренно, почти что ровными рядами вперёд пошла тяжёлая пехота. Со стороны твердыни темников раздались первые тревожные крики и приказы.

Началось.

Лучники темников не стали ждать и подпускать врагов поближе. Открыли огонь с самой дальней дистанции, стрелы едва ли долетали до первых рядов, разбивались о щиты на излёте и отскакивали от земли, не причиняя никому вреда.

Плохой знак. Если темники не жалеют стрел, значит считают, что наступающие закончатся куда быстрее, чем стрелы на их складах.

Первые арбалетные залпы настигли нападавших через несколько десятков шагов. Раздалось несколько криков тех, кому не повезло схватить шальной болт. Лучники под прикрытием тяжёлой пехоты и переносных укрытий стали стрелять, но высота стен и ветер сделали их попытки жалким зрелищем.

Ещё тяжёлая минута, другая, третья, и вот сплошное облако стрел раз за разом накрывает плотные ряда со щитами. Каждый залп стрелы находили бреши между доспехами и толстыми досками, и кто-то из штурмующих покидал строй, оставался на земле, в лучшем случае ещё живой, вопящий и пытающийся уползти назад. В этот раз их добивать не пытались, сосредоточившись на главной угрозе.

Ещё минута, другая, и раздались первые удары щитов о стену. Штурмовой отряд добрался до места назначения, но самое сложное испытание для них только начиналось. Со стены полетели камни и полилось раскалённое масло. Крики, звон металла, стук дерева о металл и камень, ругань и приказы слились в какой-то один общий шум, к которому Кальдур привык настолько, что его дрожь даже как-то унялась.

Первые лестницы устремились вверх, неуклюже кренясь и заваливаясь, и с большим трудом доставая до вершины. Тут же по ним устремились отчаянные храбрецы, с удивительной ловкостью хватаясь за ступеньки и умудряясь избежать выстрелов практически в упор.

Общий крик поддержки раздался, когда одному из бойцов удалось преодолеть весь маршрут и первому оказаться на бойнице. Он прожил там всего пару мгновений и был сброшен вниз, но сам факт того, что стена не является непреодолимым препятствием предало сил всем. С этой секунды началась настоящая упорная и жестокая осадная работа.

Темники на осаждаемом участке стены перемешались, выстрелы стали не такими скоординированными и начали наносить чуть меньше урона, штурмующиеся растянулись на расстояние всего участка стены и раз за разом пытались поставить и удержать лестницы. Второй штурмовой отряд отделился, отшёл на другой участок, утянов за собой часть оборонительных сил и уже начал выламывать ворота. Гулкие удары эхом расходились по долине и скалам, громадина ворота подрагивала, но шанс нанести им какой-то урон такими действиями Кальдур свёл почти до нуля. Единственное, что могло спасти штурмующих — это ошибки в расчётах. Ворота могут оказаться слишком тяжёлыми и упадут под собственным весом, либо не выдержит кладка, которая держит их опору. Вот в это он мог поверить.

Он тяжёло и медленно выдохнул, повел плечами, пытаясь растянуть скованные мышцы. Происходящее внизу всё ещё было самоубийством. Но будь у них войско в десять раз больше и ещё столько же времени на подготовку — даже такой кровавый и бессмысленный штурм имел бы шанс на успех.

Его внимание отвлёк противный скрип нагруженных роликов и верёвок. Над участком стены появились стрелы мощных кранов, несущих сетки, набитые камнями. Почти синхронно они развернулись, вышли за пределы бойниц и отпустили свои грузы на головы осаждающих.

Кальдур и Гудред побледнели. Этого в плане и донесениях разведки не было. Но должно было быть. Ведь как-то они построили эти стены и починили ворота, которые им удалось разрушить в прошлый раз. Такой удар осадные щиты уже не могли выдержать. Погибло всего несколько десятков, но этого оказалось достаточно. Ряды штурмующих дрогнули. Последние три лестницы были сброшены почти одновременно, и оказавшиеся внизу люди вдруг остро ощутили, что не хотят там быть. Под крики сержантов часть нападавших начала отступать сломя голову. Их пока было немного, но оставшимся это зрелище ещё сильнее подпортило настрой.

Гудред лишь покачал головой и тихо произнёс несколько проклятий. Подозвал одного из своих помощников, вырвал у него из рук штандарт с красно-белым сигнальным флагом, поднял его над головой и начал медленно водить из стороны в сторону. Ему пришлось делать это несколько минут, он покрылся испариной, а Кальдур даже посмотрел на него с завистью — это нехитрое, пусть и сложное физическидело, отвлекло военачальника от напряжения хотя бы на несколько мгновений.

Увидев флаг, сержанты приказали побросать лестницы, перестроить ряды, соединится со вторым отрядом и полностью сосредоточится на безнадёжном выбивании ворот.

Вдруг Кальдуру в руки буквально сунули большой кубок, наполненный жидкостью со сладким запахом. Юный стюарт так же протягивал ему и кусок хлеба, спрашивая глазами будет ли тот обедать. Кальдур ответил ему таким взглядом, что стюарт тут же ретировался к следующему чину, стоящему чуть поодаль. Кальдур отпил три больших глотка и тут же поперхнулся. Сладкое пойло не лезло в горло... он должен быть там в этой мясорубке, вымотанный и едва стоящий на ногах, с пересохшим горлом, только мечтающий о том, что слюна снова начнёт выделятся или у него будет минутка между приступами, чтобы стянуть с пояса флягу. Он бы осушил её в один глоток, а потом, если бы бойня заняла ещё столько времени, просто бы сходил под себя.

В старые время, когда компания Шестой Битвы только начиналось, а он был совсем юнцом, один сержант пехоты ругал его за то, что Кальдур пьёт в битве. Мол, если кровь будет густой, то её при ранении вытечет меньше, а ссаться себе в штаны — это вообще дело последнее и не достойное благородного героя. Но Кальдур уже тогда знал, что если бой идёт много часов, как сейчас, есть большой шанс просто потерять сознание, когда из тебя выйдет слишком много влаги.

Улана всё ещё не было, а ряды нападавших таяли с каждой секундой. Дальние ворота вдруг распахнулись и из них, как из разворошенного муравейника, посыпались маленькие чёрные фигурки в доспехах.

Контратака.

— Конница должна ударить по ним сейчас же! — прошипел Кальдур на Гудерда. — Или мы потеряем всё эти отряды! Хотя бы резерв! Выводи резерв!

— Заткнись, щенок! — рявкнул в ответ командир. — Завали пасть свою! Я сам всё вижу. Не будет резерва. Не будет.

Кальдур задохнулся от его ответа, и вдруг понял, что военачальник знал, что так будет, и всё давно уже решил. Нет никакого шанса у штурмового отряда. И не было. Не их атака должна стать отвлекающим манёвром, а их поражение и преследование. Темники почувствуют кровь и уже не будут видеть дальше своего носа.

— Пошли меня! Меня пошли! — попытался достучаться до него Кальдур.

— Такой короткий и такой длинный день... — медленно пробормотал Гудред. — Скоро уже сумерки... Когда раздадутся вопли порождений Мрака, ты, уродец, будешь нужен мне свеженьким. Стой на месте и смотри, как я смотрю...

Темники даже не строились. Просто побежали вперёд, что было мочи и насколько позволяли доспехи. Тяжёлая пехота видела их манёвр, но прижатая огнём из бойниц и градом камней, не смогла толком собраться и выстроить фланг для обороны. Лучники и часть штурмовой пехоты побежали назад, у них ещё был какой-то шанс спастись.

— Думаете, те кто идут по тоннелям, уже у крепости? — отстраненно спросил Кальдур, наблюдая за последними минутами боя.

— Понятия не имею. Я их в расчёт не беру, — Гудред подозвал слугу, вырвал из его рук новый стяг, оранжевый, и поднял над головой.

Конные лучники бросилась вперёд, вмешались в атаку с темников с фланга, начали стрелять и сбивать их атаку, но близко не подходили, готовые в любой момент отступить и бросить своих. Кальдур странно посмотрел на Гудред, понимая, что тот изначально поменял план, видимо на случай присутствия на военном совете шпионов или ненадёжных людей.

Дальнейшее выглядело странно даже по меркам опыта Кальдура. Из-за укрытия скал, разрозненной и пёстрой толпой, на поле боя вывалились големы. Они совсем не напоминали когда-то страшное и неотвратимое оружие гнева Госпожи, смешно запинались, переваливались с ноги на ногу, и беспорядочными порядками плелись к крепости. Их появление смутило темников и внизу, и вверху.

С новым порывом ледяного ветра мышцы Кальдура словно сжали стальной хваткой. Далеко-далеко он почувствовал одного из Наиров, и в этот раз чувства были такой силы, что выбили у него испарину. Его качнуло вперёд, но удивительно твёрдая рука военачальника остановила его.

— Рано. Дай чародею шанс.

— Там один из них... — прохрипел Кальдур. — Наир там, ты не понимаешь... Им всем конец.

— Естественно он там, — спокойно ответил военачальник. — Кто ожидал иного? Дай чародею шанс.

Одна за другой, фигурки големов начали останавливаться. Кто-то просто замирал на месте, кто-то падал на колени, кто-то ложился, и лишь единицы упорно пытались идти вперёд. Могильная хватка Наира давила так сильно, что даже у Кальдура проступил ком в горле. Звуки битвы стали затухать, лучники почти не стреляли, копья и мечи опустились, отчаяние передавалась и темникам, за эту мысль Кальдур попытался уцепится как за хорошую, но она тут же выпорхнула у него из рук.

Два бледных великана перемахнули через стену, спрыгнули с неё, словно дети с забора и направились в сторону големов. На них силы Наира не действовали.

— Они не справятся, — пытаясь подавить ужас в голосе, произнёс Кальдур. — Эти твари там всех пережут...

— Я не смогу тебя остановить, сынок, — военачальник посмотрел ему в глаза. — Но тебе в бой рано. Не жалей их, и потом себя не жалей, чтоб было честно. Это Улан Плеть Юга, мать твою, сильнейший чародей Госпожи... так что... стой и смотри.

Он смотрел.

Уповал на Розари, которую, как и Улана пока не было видно. Если хоть волос упадёт с её головы, он уже не сможет сдерживаться. И это произойдёт совсем скоро, одна она не справится с двумя такими чудовищами.

Зрение, усиленное доспехом, переместило его на расстояние метров двадцати, и он видел куда больше чем остальные. Колдун, появившийся в толпе големов, в своём смешном золотистом наряде заливался безумным смехом, смотря на то, как их план летит в Бездну. Свет Госпожи разгорался в нём словно пожар, и Кальдур мог дотянутся до него и почувствовать на вкус.

Он не был теплым, не нёс в себе великое милосердие или жертву, не крепился любовью к своей семье, земле, Госпоже и родине, не жёг огнём бесстрашия и не кипел, как гневом Её.

Он был чёрным и непроглядным как само отчаяние.

В этом чувстве чародей провёл так много времени, что оно стало для него приятной и тёмной водой.

И через неё в своих ладонях он смог пронести нечто едва осязаемой, но настолько яркое, что оно ослепляло.

Надежду.

Чародей остановился и взмахнул рукой. Плеть из огненный змей взвилась до небес, застыла на мгновение, и с оглушительным свистом обрушились на головы великанов. Земля задрожала от удара, раздалась серия хлопков и вспышек, а порыв ветра достал до рядов сражающихся и сбил их с ног.

Лучники темников немного пришли в себя и повернули луки в сторону новой угрозы. В сторону чародея тут же полетел град стрел, и Улан застыл наблюдая перед собой чёрное облако.

Сердце Кальдура почти остановилось, выглядело так, что чародей в ступоре, и не собирается защищаться. Он уже был готов открыть туда портал, но вдруг облако стрел вспыхнуло, и выгорело всё одной яркой вспышкой. Улан снова взмахнул рукой, и плеть его протянулась на сотни две метров до стены, поднялась до бойниц с лучниками и лизнула их.

Снова раздался грохот, и там откуда стреляли ничего живого не осталось. Туда тут же подтянулись новые темники, но их сержанты больше не хотели видеть своей целью мастера огня. Отдали другие команды, и облако стрел полетело в другую сторону.

Улан повернулся к своим настоящим врагам. Бледные великаны, сбитые с ногу даром, уже поднялись, и в своём неумолимом и спокойном марше были уже совсем рядом. Улан отбился от своих подопечных и пошёл от великанов полукругом, уводя их за собой в сторону от боя.

Вдруг он резко припал к земле. Кальдур смотрел во все глаза, пытаясь понять попала ли в него стрела, или случилось нечто ещё, но Улан просто сидел в напряжённой позе, коснувшись пальцами торчащего перед ним куска скалы.

Когда великаны ступили на эту скалу, и между ними и чародеем осталась лишь метров пять, Земля под ногами великанов задымилась, вздыбилась, покраснела и вдруг забурлила словно готовившийся суп. Первый из великанов даже и не думал обращать внимания на ловушку, сформировал из руки длинный шип, замахнулся и направил удар в сторону Улана. Острое лезвие качнулось в сторону и припало к земле, когда великан начал тонуть в бурлящей жиже. За три-четыре неловких движения он ушел туда по горло, в последний раз попытался замахнуться, но раскалённая жижа вдруг застыла и сковала великана мёртвой хваткой.

К ужасу Кальдура, второй оказался посмышленее, присел, оттолкнулся, перелетел через своего пленённого товарища и раскалённую землю, приземлился в шаге от чародея и разрубил воздух в том месте, где Улан сидел. Кальдур забыл как- дышать, но черно-фиолетовая вспышка перенесла чародея и вовремя вмешавшуюся Розари на десять метров дальше.

Чародей тут же вырвался из её хватки, произнёс ей что-то не очень приятное, что Кальдур не смог расслышать из-за шума битвы, и пошёл вперёд на врага. Розари осталась стоять на своё месте, пожала плечами и скрестила руки на груди. Уныние ещё не успело очернить её мысли, но этот бой явно не стоило затягивать.

Улан прошёл несколько шагов, замахнулся до хруста в спине и ударил великана своей плетью. Там, куда дотянулась плеть, камни и скала пошли трещинами. Но бледное создание даже не вздрогнуло, от лизнувшего его пламени. Оно остановилось, странно глядя на чародея, выпустило из своей руки шип, посмотрело и на него, и вдруг дало лезвию обмякнуть, разделится на три части и опустится до земли, словно подражая оружию Улана. И затем великан начал гореть сам, своим огнём, белым и неприятным.

Чудовище снова ринулось вперёд с ужасающей скоростью, совершенно неуязвимое для огня, а Розари так и стояла поотдаль, скрестив руки на груди. Плеть великана врезалась в землю у ног чародея. Каким-то чудом и нелепым перекатом чародей ушёл от удара, тут же поднялся и оказался нос к носу со своим чудовищным противником, вытянул руку и коснулся чудовища.

— Та, кто дала тебе этот жар, научила меня забирать его за две Битвы до твоего рождения, — едва смог расслышать Кальдур.

Чудовище попыталось подняться и замахнуться снова, но белый огонь вдруг его стал угасать, а движения исполинского тела замедлились. Великан безжизненно замер, так и не доведя удар до конца. Бледная кожа его начала чернеть и отваливаться кусками. Кальдур хотел посмотреть что под ней, но заставил себя отвести взгляд.

Улан выдохнул, обернулся на своих подопечных големов, всё ещё прибывавших под колдовством Уныния, встрепенулся и нашёл глазами Наира.

Уныние сидело на огромной высоте, оперевшись на выскочивший из кладки стены кирпичик. Взгляд тёмных глазниц его проникал в самую душу, поднимая из глубин нечто настолько неприятное и склизкое, что не хотелось быть собой, да и вообще быть. По стене вокруг него распространялась чёрная тень, которая игнорировала свет закатного солнца.

Так же как и Улан, Кальдур выдержал этот взгляд. На этом долгом пути он видел многое, и Уныние ни раз брало его за горло, душило и топило. Кто тонул хоть раз, да выбрался, так уже боятся воды не будет.

— Кто если не я?! — заорал вдруг чародей, и голос его был усилен пламенем и волной жара разнёсся по полю сражения. Кальдуру в миг стало тепло и он перестал дрожать. В голову ему пришла странная мысли, и ещё более странным было то, что она смогла отогнать чёрные тучи, насланные Наиром. Кальдур вдруг понял, что внутри у него есть надежда. Не такая, какой бы хотелось победить Наира и не такая, какую бы в нём хотел видеть учитель. Кальдур надеялся, что его бесконечная Битва закончится, он умрёт и больше не будет нужен, и гора, давящая на его плечи, больше не будет давить. Пускай не этой ночью, может быть и не сегодня, может даже и не завтра, но уже совсем скоро. Скоро всё для него закончится, и он будет свободен, не важно, сможет ли он вдохнуть эту свободу или ей будет дышать кто-то за него.

Кальдур вдруг понял, что такое сражение внутри сейчас переживает каждый на поле боя. Но не все могут победить, вокруг слишком много людей. И тех, кто был храбр сердцем и был готов умереть, и тех кто жил в страхе и боялся. А значит, Уныние будет питаться и только прирастать своей силой.

Из подопечных Улана поднялось всего десятеро. Они собрались плотной групкой и побрели к стене. Волны духоты и удушения, бессилия и слабости почти что остановили сражения и им уже никто не мешал. Розари кивнула Улану и шатающейся походкой побрела за ними. Борьба внутри неё всё ещё шла.

Чародей посмотрел на своих подопечных в последний раз и вдруг открыл портал. Жаркий и ярко оранжевый, выжигающий вокруг себя воздух, он объял чародея и открылся рядом с Унынием. Улан схватил Наира за грудки, и сбросил с постамента вниз. У самой земли он снова открыл портал.

И пока они сцепившись летели, Кальдур услышал последние слова и приказ чародея.

— Вот и ты, старый друг. Мы пойдём с тобой туда, где нет ничего, и мы очистимся оба. В сам огонь.

Кальдура качнула, когда волна слабости покинула его тело и разум снова начал становится ясным. Со стены Чёрной Твердыни раздались тревожные крики. Нелепые големы Улана дошли до стены, и вдруг земля ушла у Кальдура из под ног.

Когда он поднялся, пытаясь расслышать что-то через писк в ушах, он столкнулся со сплошной стеной пыли, несущейся в его лицо. Он пытался разглядеть через неё, что случилось, и понял это по крикам радости.

Големов больше не было, как и части стены. Там зияла такая дыра, что туда бы мог протиснуться монодон. И туда уже неслись все силы, что были у Гудреда.

От закатного солнца небо стало красным, а пыли и пепла в воздухе было столько, что было похоже, что настал конец всего сущего. Сквозь писк проступили первые звуки. Вопли потревоженных порождений Мрака.

— Вот теперь иди! — заорал на него Гудред.

Виденье 65. Камень

За мгновение до того как открыть портал к Розари, Кальдур увидел в пыльном облаке вверху какой-то отблеск.

Отшвырнул от себя прочь Гудреда с такой силой, что тот своим телом отбросил остальных офицеров на стражу и сбил их всех с ног. Там где они стояли, и откуда не успел уйти Кальдур разбились сосуды из чёрного стекла, и там, где их содержимое коснулось земли, она зашипела и забурлила.

Где-то слева раздались леденящий душу визги вирмов и проклятия их всадников, и только сейчас Кальдур смог выделить из общего шума и писка в ушах хлопки их тяжёлых крыльев. Не может быть, что они вот так вот точно подгадали момент для атаки на штаб, прикрытые шумом и пылью. Просто слепая удача, и просто повезло, что Кальдур замешкался на мгновение. Если бы его тут не было, армия бы осталась без командования в самый решающий момент.

Его мысли потонули в невероятно раздражающем запахе и странном свисте, который вдруг начал давить на его и так пострадавшие уши. Он весь был в этой чёрной жиже, и металлическая плоть Серой Тени горела и плавилась, и только сейчас он почувствовал внутри себя её крик и захватывающее желание открыть портал в самую глубину холодной Явор.

Кальдур приказал доспеху потерять форму и тут же смахнул большую его часть словно влагу с рукава. Серая Тень, даже избавившись от горящих сегментов, всё равно была в агонии, чувствовала горение даже отделённых своих частей, и не спешила покрывать открытые участки его тела даже тонким слоем новой брони. Тем временем, хлопки тяжёлых крыльев вновь начали приближаться. Вирмы шли на второй заход.

Кальдур уставился в небо, мучительно пытаясь сообразить, как победить неприятного врага. Сзади него уже поднимались командующие и стража, ругаясь и пытаясь оценить ситуацию, они не поняли, что случилось, и ещё не пытались искать укрытие от новой атаки с воздуха. В их шуме Кальдур вдруг различил последовательность звуков, которая вызвала в нём напряжение. Стон ножен, быстрые шаги по направлению к нему, выверенный толчок тела вперёд и скрип кожи сапогов от натуги.

Кальдур развернулся и поймал здоровенный чёрный нож, летевший ему в открытую спину. Черноё волнистое лезвие пропороло кожу через остатки светоносной перчатки, но силы в доспехе осталось достаточно, чтобы второй рукой в мгновение сломать предателю шею. Увидев, что второй ряженый заходит на поднимающегося на ноги Гудреду, Кальдур вырвал из ещё не омертвевшей руки чёрный нож, замахнулся и броском засадил его в позвоночник противнику.

До Гудреда и остальных только начало доходить то, что произошло, они мигом обнажили оружие, растолкали друг друга в стороны и так и замерли, не сводя друг с друга взгляда, ожидая ещё ударов предателей и пытаясь находу разобраться кто из них верен, и кто верным быть перестал.

— Нет! — заорал на них Кальдур. — Всем замереть! Гудред, командуй! Стража нахер с холма! Остальные отошли на десять метров! И мечи, дайте мне свои мечи, живо, мать твою!

Кальдур ворвался в их ряды, растолкал их ещё сильнее в стороны, вырвал два ближайших меча, схватился за их лезвия и приказал доспеху поглотить их и сделать частью себя, чтобы восполнить потери. Нехотя Серая Тень подчинилась. Стража переглянулась, подчинилась приаказу, покидала штандарты команд, вернула оружие в ножны и отошла. Гудред ринулся в кучу раскиданных флагов, пытаясь отыскать тот, что должен был сигнализировать о начале масштабной атаке. Один из офицеров полез ему помогать, остальные не знали что делать. Ещё несколько мечей кинули к ногам Кальдура, но было уже поздно. Хлопки крыльев были у них почти над головой.

— Этот ублюдочный вирм, — приказал Кальдур.

Доспех подчинился, а Серая Тень, ещё толком не отошедшая от удара и не вернувшая слой брони, не успела понять задумку Кальдура.

Чёрная-фиолетовая вспышка разорвала лидера стаи, Кальдур ослеп от его внутренностей и ошмётков и тут же ощутил невесомость и то, что он падает. Он не мог открыть портал в следующего вирма, не видел его и даже примерно не мог предположить, где оказались остальные твари и их наездники, Кальдур даже не понял, смог ли он напугать их и сбить атаку.

— Крылья! Дай мне крылья! — заорал Кальдур на Серую Тень.

Тело его стало меняться, и удары ветра стали ощутимее, он как-то выпрямился в полёте, оказался лицом вниз и увидел, что земля приближается с чудовищной скоростью. Он всё ещё падал, сила доспеха не смогла сделать его птицей, и он едва успел открыть портал туда, где стоял с Гудредом.

Выкатился из него кубарем, тут же вскочил на ноги, оглядываясь затравленно и молясь, чтобы в том месте, где он появился, никого не было. Гудред стоял поодаль и был жив, хоть и бледен. Он смотрел за наступление войск, а у его ног лежал третий предатель, застреленный в спину из арбалета кем-то из верных стражников. Кальдур про себя чертыхнулся. В толпе перепуганных людей все сердца звучали одинаково, и он просто не смог бы вычислить ещё одного предателя.

Зато он услышал хлопки вирмов. Статья разделилась на три части, и судя по тому, что на холме никто не горел — он смог сбить атаку, пусть и таким безумным способом. Боль внутри Серой Тени успокоилась и теперь она плавно переходила к ярости битвы и желанию отомстить за свои страдания. Доспех Кальдура стал напоминать нечто целостное, и он перестал чувствовать ветер обнажёнными до этого кусками кожи.

Пыль немного рассеялась, почти все всадники с трудом справились со своими животными и снова направили их в атаку. Кальдур отошел подальше от края холма и всё ещё напряжённых людей, занял ровную площадку, там, где он точно будет виден как на ладони и привлечёт внимание. Дождался пока тройка тёмных фигур в небе не станет по размеру величиной с палец, приказал доспеху сформировать из ладоней два тонких диска с большими отверстиями в центре, раскрутился вокруг своей оси так, что ноги засверлились в грунт и разбросали его, и со свистом запустил снаряды в сторону крылатых тварей.

В горячке боя полёт их был невыносимо долгим, и только один из них нашёл в небе свою цель. Кальдур почувствовал как тонкая полоска металла становится тёплой, проходя тушу вирма и почти не встречая сопротивления его странных трубчатых костей. Одна из фигур вдруг начала терять высоту, а Кальдур приказал дискам вращаться ещё сильнее и попробовать вернуться к нему. Управлять таким оружием было сложно, но иначе шансов поразить цели так далеко у него не было.

Диски описали полукруг, начали возвращаться, но их траектория и близко не совпала с нужной. Кальдур выругался, понимая, что тут нужно куда больше практики, которой он почему-то не посвятил времени, когда была такая возможность. Он вспомнил о Розари, приказал шипам появится из своих плечей, и как только фигурки вирмы стали величиной с локоть выпустил в их сторону целый сноп длинных игл, так же приказав им вращаться.

Как он и думал, это помогло, снаряды полетели дальше и ровнее, чем те, что обычно создавала Розари. В последний миг один из всадников, оказавшийся более опытным, увёл вирма вниз, к самой земле, и до него залп шипов не достал.

— Р-р-р-р, — зарычал на него Кальдур, ещё больше нервничая и понимая, что вторая группа вирмов обходит холм с другой стороны, и он не сможет ответить на обе атаки. — К чёрту. Давай снова, Тень! Всадник! Всадни-и-ик!

Открывшийся портал выгрыз всадника вместе с частью спины вирма, и Кальдур оказался сверху на твари, вцепившись в неё своими когтями. Раненное животное оглушительно взвизгнуло и начало терять высоту, слабея и отчаянно сражаясь за жизнь.

— Лечи! — приказал Кальдур. — Исцеляй!

Серая Тень дрогнула исполняя его приказ, и казалась даже испугалась его напора и хода мыслей. Тепло Света Госпожи из ладоней Кальдура коснулось создания Мрака, и тело чудовища начало зарастать. Раздробленные кости снова стали целыми, выбегающая кровь вернулась на свое место, сосуды закопошились словно черви, занимая своё привычное место, разорванная плоть начала затягиваться, там где плоти не хватало, доспех жертвовал свои части, заменяя кожу стальной и почти прозрачной.

Кальдур сам себе удивился, и ещё больше тому, что у него вообще получилось. Он ожидал, что Свет Госпожи не сможет помочь чудовищу или просто сожжёт его, но сила Её была настолько велика, что ей подчинялось любое живое существо.

Это стоило так дорого, что Серая Тень внутри его тела замерзла, и Кальдур почувствовал весь вес омертвевшего доспеха на своём усталом и израненном теле. Каждая из полученных ранее ран вдруг напомнила о себе тупой болью, и в глазах его потемнело. Кальдур покачнулся и едва не выпал из своего "седла". Вирм встрепенулся, взмахнул тяжёлыми крыльями и снова начал набирать высоту. Чудовище было в ужасе от гостя на своей спине и от ран, но больше всего ему не хотелось разбиться о твёрдую землю. Кальдур так же не пылал энтузиазмом от их встречи. Полёт был совсем не таким как на зеркан, вонючая туша вирма не внушала доверия и само её нахождение в воздухе казалось чем-то неприятным и запретным.

Подражая виденным ранее движениям всадников, поводьями и и ударами острых пяток Кальдур пытался направить летуна навстречу второй части стаи, и надеялся, что Серая Тень хоть немного успеет восстановится, прежде чем эта встреча произойдёт.

При виде него и мечущегося животного встречная стая тут разделилась на два крыла и избрала Кальдура своей основной целью. Двух вирмов всадники пустили вниз под них, ещё три начали набирать высоту. Кальдур усмехнулся — будь они поопытнее всё равно бы постарались атаковать ставку командования, и он бы вряд ли успел переловить всех. А так они сами навязали Кальдуру бой, в котором он их всех и перебьёт.

Кальдур рванул поводья вверх, животное взвизгнуло, но подчинилось. Мимо просвистели ещё пара шаров, и Кальдур ответил наглецам ещё одним диском. В воздухе стало на одну тварь меньше, а один из оставшихся вверху всадников оказался отчаянным малым.

Кальдур на несколько мгновений потерялся, увидев как прямо на него сверху несётся крылатая тварь с выпущенными когтями, и словно ястреб стремится сделать его своей добычей. Кальдур отрастил клинок подлиннее, в последний момент увел своего вирма вниз и выпустил вражескому кишки. Кровь и кишки не успели просыпаться ему на голову, и Кальдур осознал, что вирмы не такие медленные, как кажется с земли.

Последний всадник, из тех, что обошёл его сверху, вдруг развернул своего зверя и полетел прочь от поля боя. Кальдур устремился за ним, но почти сразу понял, что это никакой не манёвр, и что темник возвращаться не собирается.

Что-то просвистело недалеко от вирма, Кальдур увидел под собой ещё две крылатые тени и их всадников. У обоих в руках были арбалеты, и по всей видимости они пытались подстрелить вирма Кальдура в какое-то слабое место в брюхе, но оба промазали и теперь пытались перезарядить своё оружие, ещё и держась за поводья.

— Ловите меня! — закричал им Кальдур.

То, что Кальдур покинул своего летуна, и его крик сбили настрой наездников. Они чуть не врубились друг в друга и в миг пожалели о том, что научились держать строй так близко. Кальдур выпустил лезвия и зацепил обоих, одного легонько по крылу но этого было вполне достаточно, чтобы оба начали терять высоту. А второго он пропорол так, что почти что остановил своё падение, хотя бы на секунду. Вирмы выглядели страшно и угрожающе, но были очень хрупкими, что снижало их ценность на поле боя.

Его доспех снова оброс выростами, сделав его похожим на какое-то чудовище со многими плавниками, он все ещё камнем падал вниз, но хотя бы немного мог управлять своим падением. Он так привык к подобным приключениям, что воспринял новый полёт спокойно и хладнокровно, снова приказав доспеху стать "более приспособленным для полёта". В этот раз высота показалась смешной, а скорость он использовал, чтобы врубится в ряды врагов.

Падения шара с шипами, проделавшего борозду в задних рядах темников, сбило ритм и настрой боя, и породило в их рядах панику. Кальдур услышал одобрительные крики и приветствия от прижатых бойцов Рассветного Войска, которым наконец-то не нужно было терпеть и умирать впустую. Поднялся, отряхнулся от пыли и внутренностей, заставил погнутые шипы выпрямится и убрал с доспеха всё лишнее, что могло помешать дальнейшему бою. Темники, пережившие его падение с небес так же поднимались и смотрели на него с изрядной долей страха. И это придало Кальдуру сил.

Розари, видевшая его падение, выпорхнула рядом из портала, заставив кольцо врагов отступить ещё больше, и готовая бросится ему на помощь.

— Живой? — встревоженно спросила она.

— Живее, чем стая сраных змеев, которую я угробил, — спокойно ответил Кальдур, разминая затёкшую шею и любуясь её доспехом. — Ну? Готова?

— Да я тут от скуки чуть не уснула с этим Уланом... — буркнула Розари, оглядывая строй темников. — Уже и не хочется ничего.

— Аппетит приходит во время еды. Разомнёмся перед тем, что грядёт. Как солнце сядет, порождения Мрака от воплей перейдут к атаке. Мы должны быть готовы.

Она кивнула, и под её маской смерти он почувствовал, что она так же недобро ухмыльнулась. Страх снова получить на орехи и проиграть был в ней силён и отнимал многое, но Госпожа не просто так сделала их Избранными. Желание утереть нос тёмникам и сломать их было куда сильнее. И теперь они реально могли сделать это. И сделают.

***

Ближе к рассвету, после долгой ночи с яркой луной, он наконец получил возможность перевести дух.

Кровь сотен порождений Мрака покрывала его доспех, скрывая вмятины и царапины от десятков ударов, полученных в ответ. Он дышал тяжело, будто загнанный зверь и с трудом мог поднять одеревеневшие руки. В этот раз схватка с чудовищами показалась Кальдуру скоротечной, хотя он и знал, что это было не так. Он превратился в одно единственное движение, в один единственный взмах клинка, который раскидал строи темников и остановил волну воющих, стенающих и рычащих монстров. Он стал камнем, об который эта волна разбилась. И в этот раз он был настолько хорош, что оставшиеся в живых порождения Мрака позорно убегали, а он смеялся в их мохнатые спины.

Смех Кальдура постепенно затих, потонул в неутихающем шуме штурма, он вздохнул и посмотрел на скованный цепями Небесный Дворец. Десять лет назад... если бы он был так силён, как сегодня, может быть и не было бы ничего этого, потому что ни одна бы тварь не коснулась кожи Госпожи. Почему он так долго был трусом?.. Почему так долго не осознавал то, что был избран Ею?..

— Чувствуешь? — раздался голос Розари у него за спиной.

Она встала рядом, такая же покрытая кровью и запыхавшаяся от доброй битвы, и провожала взглядом отступающих во свояси чудовищ. Войско Рассвета всё ещё штурмовало пролом в стене, пытаясь смять строи темников, вставших на защиту слабого места. Там так же намечался прогресс, но только пока в бой не вступили Наиры.

— Уже давно, — ответил Кальдур. — Я думал, они ударят нам в спину. Но похоже, они решили подождать, пока мы выдохнемся.

— Я немного устала... — соврала Розари, всё ещё пытаясь восстановить дыхание и унять безумную скачку сердцаа.

— Отдыхай, пока есть минутка... Нужно решить, что дальше... В толпе нам их не победить. Найдут чем подпитаться.

Розари посмотрела на него словно это он будет виноват, но промолчала.

— Сделаем как Улан, — Кальдур повёл плечами, пытаюсь сбросить напряжение. — Унесём их подальше отсюда. В горы, где никого нет. Там у нас будет шанс.

— А если они всё равно окажутся сильнее?

— Не окажутся, Розари. Нету у нас такого выбора. И умирать тоже тебе запрещаю. Убьём их по очереди.

— Двое на одного?

— Нет... — покачал головой Кальдур. — Они слишком подвижные и крепкие. Будем только мешать друг другу. Возьмём по одному. Если ты к этому готова.

— Я возьму долговязого, который обидел тебя в прошлый раз, — Розари попыталась скрыть нервозность подколом.

— Я возьму того, кто первый попадётся под руку. Только немножко переведём дух.

***

Пока они разбирались с ордой порождений Мрака, выбравшихся из подземелий горы, Войску Рассвета удалось прорвать линию обороны у пролома и устроить во внутреннем дворе твердыни темников тот ещё хаос. Адепты Морокай даже и подумать не могли, что штурм такой крепости займёт всего один день, они были готовы к долгой осаде и голодной зиме, но не к бою лицом к лицу прямо сейчас. И теперь теряли метр за метром.

Со стен всё ещё летели стрелы и камни, лилось масло и туда всё ещё лезли штурмовые отряды. Потери всё ещё были чудовищными, за долгие часы столкновения бойцы стали измотанными, не осталось ни одного человека из резерва, который бы не ходил туда хотя бы раз, но атаку уже было не остановить. Гудред и остальное командование, вместе с резервами и теми слугами, кто мог держать оружие так же устремились в битву и уже подходили к проходу. Нельзя дать темникам укрепить пролом и организовать там нормальную оборону. Это решающий бой, отступать и отдыхать нельзя.

— Хочешь пролезть там? — спросила Розари издалека оглядывая громадный пролом и армию людей, пытавшихся протиснуться сквозь него.

— Нам в такую толпу лезть смысла нету, — ответил Кальдур. — Есть у меня другой план. Откроем портал туда, где был дом этого бледного колдуна, который не захотел сотрудничать. Устроим там бучу или пожар, например. Так чтобы темники понервничали и оттянулись от пролома. Заодно и Наиров приманим.

— А приманятся?

— Или да, или мы спалим их чёртову крепость. Мне без разницы, всё равно будем заняты полезным делом.

— Не боишься их?

— И ты не должна. Оглянись, мы побеждаем. И так должно было быть ещё десять лет назад. Такие как я дали слабину, и это унесло столько жизней. Больше так нельзя. Мы идём до конца. Пока солнце снова не воссияет над всем Эррезиром, а тьма не скроется по своим норам. Мы были избраны для этого. И для этого нам дана сила.

— Складно брешешь, — фыркнула Розари. — Ладно. Открывай портал, а то я ни черта там не помню, как что выглядело.

Он притянул её к себе, полюбовался ещё секунду её бронёй, обнял крепко и призвал Форму Пространства.

***

Они не стали рубить трусов, запершихся в домах и не тронули их жён и детей. Выломали двери, выгнали всех на улицу, и отправили бежать в разных направления, чтобы создать ещё больную панику. Стража и дозор пытались им помешать, но силы были слишком неравными, во всяком случае, пока не подтянулось подкрепление.

С поджогов домов они быстро переключились на казармы и склады, жалея, что Госпожа не наделила их силой огня как у Улана, и что им приходится возится с факелами. Но Наиров так и не было видно, и они перестали торопится, делая свою работу методично и неспешно. Вскоре целый квартал "города" темников пылал и изрыгал из себя столпы чёрного дыма, а дальнейший путь Кальдура и Розари был перерезан отрядами темников, которые с тревогой наблюдали за их действиями, но атаковать в пожар не лезли. Может им и было тяжело смотреть на горящую собственность, но командиры благоразумно держали их в узде. За стенами твердыни были много места и застройка не была точечной. Пожар, который начали кайрам, не пойдёт никуда дальше, а тушить его по большей части бессмысленно.

Когда им стало тяжёло дышать даже в своих доспехах, они поспешили выйти к строю темников и встать перед их копьями. Розари мотала головой из стороны в сторону и тревожилась, да и Кальдуру было не по себе.

— Мрак раздери, да где их чёрти-то носят? — проворчала она и изошлась в кашле.

Из строя в неё вылетел одинокий арбалетный болт, который она лёгко отбила в полёте. Погрозила лезвием занервничавшему строю темников и снова начала мотать головой.

— Если они не здесь, и если они не собираются заниматься нами, то что они, чёрт подери, сейчас делают?

— Я их всё равно чувствую, они рядом, — пробормотал Кальдур и вдруг переключился на крик: — Э-э-эй! Чего вы ждёте?! Выходите же! Вы что ждёте какого-то особого приглашения?!

Строй темников, осознав наконец, что кайрам не обращает на них никакого внимания и не собирается драться с ними, занервничал ещё больше.

— Если вы не хотите драться, трусы вонючие, тогда мы просто пойдём и захватим Небесный Дворец! — заорал Кальдур. — Я вырву сердце Алазама и преподнесу его Госпоже. Кто нас остановит? А? Давай же, выходи биться, лихо, пока предлагают! За этим же вы были созданы! Убить нас! Вот и убейте! Или штаны намочили?! А?!

Строй темников занервничал ещё больше, вдруг раздались приказы, и темники начали организованно разворачиваться и покидать несостоявшееся поля боя. Их командиры как могли подгоняли их, с тревогой поглядывая на Кальдура, и с ещё с большей тревогой оборачиваясь куда-то в сторону горы.

— Никакого порядку у них, — попытался пошутить Кальдур. — Без крика и ругани ничего не добиться.

— Тихо, — прошептала Розари. — Кажется я слышу их шаги.

Кальдур повёл бровью и тоже напрягся и прислушался. Отделить в шуме боя и треске пожара эти звуки были нелегко. Тяжёлые шаги и и странные треск тёмного металла их доспехов. Старый страх на мгновение проступил в его чувствах и он услышал Наиров куда более чётко.

Они не спешили. Все четверо неспешным шагом направлялись к ним, пока темники уже в панике расчищали плацдарм для их битвы, и старались убежать подальше от того, что будет дальше.

Розари выпустила клинки и осела в низкую боевую стойку, подрагивая от напряжения.

— Следуем плану, — тихо проговорил Кальдур. — Хватаем и утаскиваем. Если он окажется слишком сильным — открывай портал ко мне. Поняла?

— Поняла, — ответила Розари и на мгновения замялась. — Двое...

— ...Сильны как сто, — закончил за неё Кальдур. — К Вратам.

Розари сорвалась с места словно стрела, выпущенная из лука. Настигла шедшего чуть впереди долговязого Наира с молотом, как раз когда-то собирался остановится в надменной позе, и врубилась в него с двух клинков сразу. Он едва успел поднять молот и блокировать хотя бы один удар, отъёхал назад от силы удара и попытался ударить Розари в ответ.

Кальдур выбрал своей целью уже знакомую Ненависть, но добежать до неё не успел. Боль выпустила свои клинки и напала на Розари сзади. Этим воспользовался Безразличие, он наконец получил возможность размахнуться своим молотом и ударить в полную спину, прямо по открывшейся спине Розари.

Кальдур оказался там, перехватил удар, отбросил молот, кинулся вперёд и утащил Наира.

***

В последнее мгновение Кальдур поменял место назначения.

Он задумался о молоте на длинной рукояти и размашистых ударах Безразличия, и понял, что открытое пространство будет только на руку этому Наиру. Поэтому Кальдур утащил его туда, куда очень не хотел возвращаться.

В подземные тоннели под горой Ногх. Кальдур хорошо запомнил участок, в котором ему приходилось пробираться опустив голову и который переходил в очень неприятную и узкую кишку, по которой приходилось ползти вверх, каждую секунду думая о том, что вот-вот застрянешь, и что гора придавит тебя всем своим весом.

Долговязый Наир тут же раскорячился внутри узкого грота, словно гигантский паук. Попытался вытащить молот, распиравший скалу, но тот просто не мог занять другого положения в пространстве. Он был не готов к ближнему бою, в отличии от Кальдура.

Серая Тень обрушилась на Наира всей своей мощью и остротой клинков, тот лишь попытался отпихивать от себя Кальдура и защищаться руками. Клинки Серой Тени выламывали из его доспеха клочки, хладнокровный и надменный Наир, казалось даже начал нервничать от своего положения дел, что заставило Кальдура даже остановиться.

— Что больно тебе? — рассмеялся он. — Чувствуешь себя зажатым в угол? Добро пожаловать, ублюдок! Вот тебе! Вот!

Наир выбрал момент и схватил Кальдура за запястья, и увёл их в стороны, так чтобы больше не получать порезы. Он был силён и какое-то время они так и боролись, в полном тупике.

— Знаешь, что я хочу тебе сказать, ублюдок? — Кальдур позволил своей маски стечь на плечи и упёрся взглядом в сплошную маску Наира. — Я спасу Её. Я спасу их всех... Всех людей, которых вы хотите поработить и лишить всего человеческого. У вас почти получилось это со мной... Мне было плевать на всех, на себя плевать, на эту землю, на Госпожу. А теперь нет. Чувствуешь?.. Ты чувствуешь, как я хочу спасти их от всего сердца? Ты чувствуешь, что я пожертвую собой, чтобы они жили? Потому что мне не плевать. Больше нет. Как тебе это на вкус? Как?!

Кальдур стиснул зубы, преодолевая хватку Наира, и сводя ладони к его голове, призывая все силы Её Длани и Серой Тени.

— Моя прекрасная Госпожа знала кто я... Знала мою суть, мою натуру, темноту во мне, близость к вам и слабость... Я словно меч с трещиной, в который Она верила и только от веры Её я не сломался... Вы все считали меня мусором... И теперь я буду разить вас, как последнее Её оружие... Её дар мне не блеск серебра, не чистый огонь и не слепящий Свет... А теперь гори чёрным пламенем, достойным Наира. И возвращайся во Мрак! Возвращайся во Мрак!

Виденье 66. Прощай, оружие

Форма Пространства унесла Розари далеко.

Среди бесконечной мешанины острых и заснеженных камней в её память врезалось только одно место. Высота с видом на твердыню темников, которую они увидели, выбравшись из подземелий под горой Ногх и самой Бездны.

Она отбросила от себя бронированную уродину с такой силой, что та улетела на несколько метров в сторону, разломала спиной камень и едва не перемахнула за край, ведущий в пропасть, едва успев уцепится своими когтями. Ритмично клацая зубами, Боль поднялась во весь рост, оглянулась на одинокую сопку и поднимающийся вдали дым костров и пожаров. Пустынный вид и отсутствие топлива для её силы, пока не напугали её, ведь она сама пока ещё могла причинить боль.

Розари легко ушла от её ответного выпада, но получила на доспехе несколько отметин от её когтей. Сбила её с ног подсечкой, ударила клинком туда, где она лежала секунду назад, перекатилась через себя, и всё же достала противницу, проткнув ей живот. Боль захватилась за запястье Розари, махнула своей уродливой головой, и натужно попыталась вырвать клинок из своего тела. Волосы, больше похожие копну изогнутых лезвий глубоко резанули по Красной Фурии, прочертили металл и оставили на коже с десяток порезов.

Розари зашипела, обломала клинок, оставив его в теле Наира, рывком поднялась с колен и врубила свои кулаки в лицо противницы. Это было менее эффективно, чем лезвие, но Розари просто захотелось ответить ей чем-то обидным и показать кто тут хозяин. От трех размашистых ударов уродливое лицо боли стало ещё более уродливым, и Боль едва успела увернутся от нового клинка Розари и наотмашь царапнула в ответ.

Розари даже не пыталась защищаться, показывая, что никакая боль ей нипочём, и сейчас она кошка, которая играет с мышкой. Они сцепились снова, Розари легко блокировала странные выпады, ещё несколько раз пырнула Наира в живот и прыжком разорвала дистанцию.

Вдруг стало ясно, что её соперница и близко не умеет сражаться, она способна разве что мучить и изводить слабых. Розари же ожидала смертельной схватки, с противником, который на несколько голов выше её. Она была натянутой тетивой, трясущейся и рвущийся от готовности и прилагаемой силы... Но её противник, похоже, был куда более слабым, чем она себя представляла...

Неужели, этот Наир не властен над ней?

Ей так часто делали больно, она терпела такое, что... может, она просто привыкла? И теперь, когда Наиру нечем питаться, когда они столкнулись один на один, в этой глуши, план Кальдура сработает как по маслу? Она просто выиграет и пойдёт дальше? Справится со Страхом или Ненавистью, от которых она просто устала и которые уже давно не доставляют ей дискомфорта? Так будет?

Словно пытаясь подтвердить её внутреннее "не может быть", Боль вскочила на ноги и пырнула Розари, но на этот раз не в лицо, грудь или живот, а куда-то в район таза. Так, что один из её когтей чиркнул кость Розари и заставил её зашипеть от боли.

— Сука!

Розари мотнула головой, направляя красную косу и её наконечник в колено Боли. Схватилась, словно за верёвку, потянула, опрокинула противницу, тут же оказалась сверху, начала колоть и рубить. Светоносный металл застревал и тупился о плотную серую кожу и чёрный доспех, но Розари всё равно нанесла ей такие раны, что никто бы не выжил. И они почти что не затягивались, что говорило о том, что Наир теряет силу.

С трудом Боль вырвалась и они сцепились снова. Розари получила ещё несколько болезненных порезов, снова зашипела от боли и бросила Наира через себя, прижала её лицом вниз, упёрлась в неё ногой и выкрутила захваченную руку. Борясь с её силой и попытками освободится, извлекла клинок и начала бить её чуть выше запястья — пора было избавится от проклятых когтей.

Клинок стонал и гнулся, будто рубил вековое железное дерево, кожа Наира была ещё крепче её доспехов, и с каждым ударом вероятность того, что Больвырвется повышалась. Тогда Розари вся обвилась вокруг когтистой руки, упала с ней землю, обхватила ногами шею и живот Боли, и призвала всю силу доспеха, чтобы выгнуться под неестественным углом и сломать проклятую руку.

Зубы Боли заскрежетали, в её теле что-то затрещало и вдруг лопнуло с оглушительным треском. Рука, с которой боролась Розари вдруг стала безвольной и обвисла. Розари тут же ослабила хватку, перекатом назад вышла из борьбы и подорвалась ноги.

Боль смотрела на висящую плетью руку, сломанную в локте, и казалось так же была сломлена, если такое слово можно применить для мёртвого и колдовского нечто, которое никогда не было живым и не могло испытывать спектр человеческих эмоций.

— Что? — Розари рассмеялась. — Больно? Такой хваткой я бы переломила и осадную башню, сука ты черномордая. И на тебя нашлась управа. Вставай, тварь! Хотя бы попробуй умереть с честью!

Боль неуклюже поднялась, покачнулась в сторону Розари, каким-то чудом сбила атакую её клинков в сторону, подтянула её к себе, ударила лбом в лицо, отшвырнула от себя, потеряла равновесие и снова упала.

Розари отшатнулась, отошла по инерции несколько шагов назад и встряхнула головой, пытаясь прогнать проступившую в глазах темноту. Грязно и несдержанно выругалась, понимая, что бой слишком уж затянулся и пора его заканчивать.

Боль с трудом поднялась на ноги, хватаясь за изрезанные и исколотые бока и снова шатаясь пошла к Розари. Снег под её ногами перестал блестеть, солнце закрыла непроглядная тень, и Розари вдруг услышала знакомый вой монодона. Она задрала голову и увидела, что три здоровенных туши плывут рядом с поверхностью скалы, почти касаясь своими грузными телами вершин. Они плыли медленно и почти не цеплялись щупальцами за камни, суровый ветер разбивался о них и не мог унеси за собой, что значило лишь одно — монодоны перегружены.

Сквозь тяжёлые и неприятные звуки их организмов, Розари услышала целый рой голосов и канонаду сердец. Груз, который нёсли монодоны был живым. К темникам идёт подкрепление. Его могут высадить у склонов твердыни, и тогда они ударят в тыл Войску Рассвета. Три таких здоровых чудовища могут нести на себе даже не сотни, а пару тысяч бойцов, свежих и отборных, способных переломить ход сражения...

Пока Розари думала, Боль уже поднялась на ноги и снова устремилась в атаку. Тут же получила залп игл в лицо и осёла на колени, безвольно опустив руки. Розари повернулась к ней, сложила пальцы в один сплошной и толстый клинок и одним движением пробила ей грудь там, где у людей обычно располагается сердце. Тут же вытащила руку и коротко ударила в горло, почти что обезглавив чудовище.

Времени удивляться своей хладнокровности и силе у неё не было, она прикинула высоту и открыла портал.

Когти всё ещё живой Боли каким-то чудом сумели ухватить её за лодыжку в последний момент. Портал утащил её вместе с Розари, и там, в воздухе и стремительном падении, ей пришлось отчаянно лягаться и пинаться, чтобы сбросить неприятную пассажирку. Когда они наконец разделились, Розари едва успела скорректировать свой полёт и приземлилась прямо на чёрную спину чудовища.

Тут же показала лезвия на полную длину и попыталась пробиться внутрь, но толстая шкура и нагромождения хрящей с трудом поддавались даже светоносному металлу. Монодон и бровью не повёл, пока Розари расковыривала себе вход — там у него нервов не было, и это значит, что она окажется внутри как гром среди ясного неба.

Когда дыра оказалась достаточно большой, чтобы Розари могла пройти, и когда остались последние нерассечённые слои кожи, Розари на секунду остановилась и поморщилась. Путешествие во внутренности такого чудовища было для неё не первым, но приятным и привычным его уже точно не назовёшь.

Розари выдохнула и нырнула в проём, налету пробив последнее препятствие. Тут же оказалась в полном окружении врагов, ждущих её появления. Круг щитов, копий, мечей и топоров смял её, прежде чем она хоть что-то успела понять. Тяжёлые удары посыпались на её доспехи, щиты сдавили её так, что было не пошевелится, а войны темников всё напирали, не давая ей и секунды продыха, вынуждая искать равновесие и пытаться устоять на ногах.

— Ах... вы... хитрожопые... ублюдки... — на последнем дыхании рассмеялась Розари. — Нет... даже так у вас не выйдет...

Она уцепилась за кромку щита, который давил ей на лицо, и вдруг поползла вверх. Человек со щитом, вдруг принявший большую часть её веса, недоуменно выругался и стал оседать под ноги к своим напирающим товарищам. Как только щит открыл его голову, Розари тут же засадила ему в глазницу коготь. Ощетинилась лезвиями так, что стала похожа на ежа, дала залп вокруг себя, как раз в лица, снова отрастила щипы и полезла рубить и колоть дальше.

Её пытались стащить, цепляли руками и топорищами, дергали за косу, кололи чёрными ножами, но она была слишком сильна и изворотлива, а внутренности монодона так набиты людьми, что у них просто не было пространства скрыться от неё и разойтись в стороны.

Когда мёртвых тел осталось больше чем живых, а оставшиеся на ногах щемились от неё к стенам, Розари наконец смогла перевести дух и хоть немного осмотреться. Плоть монодона вокруг вибрировала, он нервничал, но ещё не понял, того в какой опасности находится. Розари, может, для него и букашка, но укус её смертелен. В этой полости монодона живых людей осталось не так много, чтобы они представляли для неё угрозу, а пока чудовище в воздухе, подкрепления из других полостей можно было не ждать.

И это значит, что ей больше не нужно терять время на бессмысленную свалку, она должна закончить всё одним ударом. Но только как поразить такое существо?

Взгляд и мысли Розари заметались по туше монодона, вспоминая весь её боевой опыт и раз за разом откидывая навязчивую идею о Форме Разрушения. Она вспомнила всех гигантов с которыми они сражались и того, бледного и самого первого, которого они похоронили под скалой. Её взгляд тут же зацепился за продолговатые и массивные выступы, которые в отличии от основной ткани полости были неподвижны, и были отдалённо похожи на балки или перекрытия.

"Мрак построил эту тварь так же как и темники свои крепости..." — пронеслось в её голове. — "А значит есть места, которые держат всю конструкцию."

Она выдвинула клинок на всю длину, взволнованно подула на него сквозь маску, моля Госпожу дать ей силу поразить левиафана. Клинок завибрировал, засвистел, затих и сал почти что прозрачным. Розари рванула вперёд, продираясь сквозь монодона и делая так, чтобы он сложился в воздухе и похоронил сам себя.

***

Во втором монодоне её ждала такая же картина, как и в первом. Только на этот раз, увидев сколько на ней крови и внутренностей, строй щитов немного дрогнул, а ладошки темников начали потеть. Они должны были слышать оглушающие вопли агонии предыдущего монстра. И вряд ли эти вопли помогли им сохранить боевой дух.

Она не дала им времени прийти в себя и встретить её ещё какими-то трюками. Атаковала с фланга, там, где на её взгляд стояли самые нервные, слабые и перепуганные. Ожидала, что её так же попытаются взять в кольцо и оттеснить щитами, но убив человека, три вдруг поняла, что дело совсем в другом.

Строй темников раздвинулся, и Боль вышла вперёд, и на этот раз зубами скрежетала уже Розари. На теле и доспехе Наира не было и царапины, она восстановилась полностью и рука её снова гнулась и была боеспособной. Более того, уничтожение монодона и подкрепления, похоже, неплохо её напитали. Боль выглядела ещё лучше и бодрее, чем в начале их сражения, и казалось, что на её мертвенном лице проступает что-то вроде торжества.

— Ты же понимаешь, что когда я убью их всех, тебе снова станет нечем питаться? — холодным тоном заявила Розари и повернулась к темникам. — Вы летите не на помощь своим товарищам. Наир вас не спасёт. Я — Красная Фурия. А это место — братская могила для всех вас. Просто вы ещё не поняли.

В грудь Розари тут же ударило пару болтов. Один она отбила, второй тут же вырвала и поморщилась. Наконечник был чёрным.

— Больно, конечно, — Розари ухмыльнулась и переломила пальцами. — Но недостаточно, чтобы что-то изменить.

Она снова призвала Форму Пространства, и открыла портал прямо в середину строя темников, там где уже не было строя щитов и люди стояли плотно и были прижаты друг к друг. Чёрно-фиолетовая вспышка превратила с десяток из них в фарш и неприятный запах, а остальных заставила в ужасе отхлынуть и потерять всю ветеранскую уверенность.

Боль, не ожидавшая такого манёвра, начала продираться сквозь потерявший порядок строй и ломящихся прочь от Розари людей, раскидывая и отбрасывая их в стороны. Нужно было отдать должно темникам. В кровавой мясорубке, что устроила Розари, далеко не все из них струсили и растеряли остатки чести. Даже без строя и прикрытия товарищей её пытались атаковать, по двое, по трое, даже отчаянные одиночки бросались на неё, надеясь нанести светоносному доспеху хотя бы царапину. Те, кто были поумнее, наоборот отступили подальше и взялись за арбалеты, стреляя только тогда, когда Розари замирала на месте, разбираясь с очередным смельчаком.

Она вырывала чёрные стрелы из себя снова и снова, но не могла достать те, что вонзились ей в спину. И этих стрел было слишком уж много. Руки её снова наливались свинцом, и их всё тяжелее было поднимать, лёгкие предательски рвались и дышали с надрывом, то и дело срываясь в кашель, сердце выпрыгивало из груди, и всё больше ран в её теле жгло адским огнём.

— Больно... как же больно...

Она наступила на череп недобитого темника, стонущего и хрипящего, вырвала из бока очередную стрелу и сходу воткнула её под ключицу только подоспевшей Боли. Наир слегка удивилась, но чёрная руда не причинила её какого-то вреда. Розари поднырнула её под руку, избежала её когтей и захвата, ответила арбалетчикам залпом своих шипов, проткнула ещё одного недобитка и снова открыла портал, на этот раз в кучу паникёров, ломившихся к выходу, которой не откроется, пока монодон не коснётся земли.

Там она была закрыта от залпов болтов, пыталась немного восстановить дыхание, работала более методично, старалась бить в голову или перерубать самые крупные артерии. Нельзя было оставлять раненных и чувствующих боль. Нужно было расчистить поле боя для главной битвы с Наиром. Только бы хватило сил. Если она разберётся с монодоном, то сможет унести Боль куда-то подальше и там разберётся с ней.

Людей внутри становилось всё меньше, а возможности избегать боя с Наиром всё меньше. В очередном обмене ударов, Розари даже специально подставила спину, надеясь, что когти Боли вырвут с собой хотя бы несколько застрявших болтов, и доспех начнёт регенерировать.

Почувствовала, как когти чиркнули ей по позвоночнику и вырвали ещё пару клочков мяса. Кровь полилась сзади каким-то сплошным потоком. Красная Фурия тоже устала и уже не могла так быстро затягивать раны. В грудь и под горло Розари ударило ещё два болта, а ей уже было так скверно дышать, что она даже и не почувствовала разницы.

Она остановилась, тяжёло дыша и смотря на Боль, с которой внутри монодона успела сцепится с десяток раз, и которую бы убила раза в два больше раз теми уколами и порезами, что на ней оставила.

Раны Наира снова затягивались, и Розари смотрела на это беспомощно. Её взгляд заметался в поисках источников её силы. Все раненные вокруг были мертвы, она об этом позаботилась, но она ещё раз проверила молчат ли сердца лежащих. Подняла взгляд на ещё остававшихся в живых и прижавшихся к друг другу и стене темников. В их глазах страха смерти и страданий не было, лишь возбуждение и волнение боя... Они были опытными воинами, смотрели на неё словно звери широко раскрытыми глазами, не боялись принимать её взгляд и в нём читалось только одно.

Они хотели убить её... Они причинить ей боль...

— Нет... — сорвалось с губ Розари. — Ты всё это время питалась мной... И тем, что я хотела сделать больно тебе. Поэтому ты всё никак не хочешь сдохнуть, да?..

В мертвенных глаз Боли проступило нечто вроде сострадания перемешанного с издёвкой и триумфом победительницы. Она подняла ладонь, направленную к себе, прислонила её к груди и очертила круг в районе сердца, показывая, что Розари ошибается и что Наир питался другим. От неё ничего не спрячешь.

Вдруг она оказалась рядом. Когти Боли пробили Красную Фурию и оказались где-то у Розари под рёбрами. Она забыла как дышать.

— Не могу... — прошептала она, едва видя от проступивших слёз.

Когти сместились внутри её тела, нашли стержень Красной Фурии, стиснули его и попытались сломать.

Миллионы ледяных их и ножей в одно мгновение вонзились в тело Розари, проникли на глубину, разрывая всё на своём пути. Розари заорала и вдруг её боль разом прекратилась.

***

Бесконечное небо цвета полированной стали размеренно двигалось в одном направлении, отражая на себе свет небольшого светила и блики от такого же полированного постамента и трона. У ступеней к трону были свалены сотни знамён и штандартов, со знаками, которых Розари никогда не видела, а над троном словно пару от ветра трепалось огромное атласное полотно багрового цвета с белой розой в центре. На троне сидело нечто, что могло бы сойти за женщину, ну куда более утончённое и созданное скорее из ртути, чем из металла.

— Фу...рия? — прошептала Розари.

Фурия вздрогнула, и по её идеально гладкому телу вдруг поползла трещина. Её когти царапали металл трона, она вся подрагивала мелкой дрожью, покачивалась и едва слышно повторяла слова:

Я на пути к Твоим Вратам

Прости, что сделано так мало

Я показала всем Твоим врагам

Что мы все мы выкованы сталью

Я — меч, что сломан, но разит

Я — щит, что остановит Мрак

Я тот Рассвет, что отомстит

Я — Гнев Твой, и их страх

Я — бой, один против троих

Я — клич, последний на стене

Я — тот, в плену, что не затих

Я — крик детей. Я — крик детей.

Я — дань, что платят чистым небесам

Я — кровь, что пролита не зря

Я на пути к Твоим Вратам

Прими меня. Прими меня.

По телу Красной Фурии пошли ещё трещины и она задрожала. Она перестала повторять слова, повернулась к Розари, и взгляд её красных зрачков стал ясным. Раздался глубокий и спокойный голос умудрённой женщины.

— Прости, дитя. Я не смогу долго укрывать тебя от боли, но скоро всё закончится.

— Я... понимаю... — ответила Розари, пытаясь унять и свою дрожь.

— Ты близка мне, — ласково сказала Красная Фурия. — И я знаю, что мы не можем умереть в руках врага, вот так вот.

— Да...

— Я прошу у тебя разрешения высвободить всю силу и весь Гнев Госпожи, что заключены во мне. Мы над землей, никто не сможет убежать и спастись.

— Я...

— Тебе больно и страшно, да. И ты не хочешь умирать, всё твоё естество кричит тебе об этом, и ты бы отдала всё, чтобы дела перестали обстоять так. Да. Так чувствует себя всё живое перед ликом смерти. Оно трясется и сжимается, и пытается вдохнуть хотя бы ещё раз. И даже если бы ты не была Избранной, и просто бы была Розари, обычной девушкой, такой, какой ты есть и какой ты встретила Госпожу... Если откинуть эту боль и страх, ты бы действительно хотела спастись? Ведь я, возможно, смогу унести тебя отсюда. Если ты попросишь.

— Но... — тон Розари стал твёрже, и к её борьбе внутри добавился протест. — Тогда Боль и эти темники обрушаться на голову солдат, ударят в тыл. А Кальдур не сможет сражаться со всеми одновременно. И мы проиграем. Всё же будет зря!

— Да.

— И я буду... трусихой. Нет. Я... — Розари замялась. — Я не трусиха.

— Я уже знала ответ, — Фурия вымученно улыбнулась, вздрогнула, на её теле проступило ещё несколько трещин и одна из них прошла через всё её лицо. — Ключ от этой двери только у тебя, дитя, и только ты можешь открыть её. Пути назад не будет. Это конец. И наш, и их. Не будет никакого спасения.

— Я не отступлюсь.

Красная Фурия тяжёло, но с облегчение вздохнула, её взгляд снова стал затуманенным, она посмотрела на штандарты у своего трона, отвернулась, подняла голову и последний раз взглянула на странное небо. От порыва ветра багровое полотно оторвалось и его понесло куда-то прочь, где небо и полированная земля сливались в одно целое.

— Было честью служить тебе, дитя. У тебя сердце льва. Встретимся по ту сторону Врат.

Розари рвано вздохнула, пытаясь снова поймать ритм дыхание и заставить тело подготовится к новой встречи с болью.

— Прощай... прекрасное оружие. Я была тебя недостойна.

— Ещё как достойна.

***

Розари заорала от боли, и искажённый доспехом крик на мгновение заглушил крики ужаса внутри монодона.

Щипы всё лезли из неё, заполняя всё пространство вокруг, испуганные темники жались к станам, но деться от древа шипов было уже некуда. Боль, получив с десяток порезов и проколов, отскочила от Розари подальше, и замерла с вытянутыми когтями, не зная, что ей делать. Монодон, внутрь которого начали просачиваться бесконечные клинки, жалобно завыл от боли, перепугался и резко пошёл вверх, набрав воздуха своими мешками и начав его нагревать. Сердца его бешено забились качая кровь, и всех кто был внутри только Розари устояла на ногах — так успели врости её шипы. От резкого манёвра, напряжения и ран, которые нанесла Розари, бок монодона начал быстро расползаться, явив огромную дыру наружу.

Ледяной воздух ветром и снегом залетел внутрь и далеко внизу Розари увидела тушу последнего монодона, до которого она так и не успела добраться. Словно почуяв её мысли, Боль встала между разрывом и Розари, но её было уже не остановить.

Она закричала, из последних сил выламываясь из всё растущего древа шипов, вырвала из него руки и ноги, пошла вперёд, протыкая всё вокруг новыми шипами, рвущимися наружу. Прыгнула на Боль, сцепила на ней руки и ноги, тут же проткнула её и себя насквозь, и вместе выпали наружу. Боль пыталась разорвать хватку, но шипы росли так быстро, что за пару мгновений она и Розари стали единым целым.

Туша последнего монодона стремительно приближалась. Красную Фурию внутри уже было не слышно, она охладела и всё сильнее трескаясь и разламываясь. Розари потянулась к ней всем своим естеством и отдала последний приказ.

— Форма. Разрушения.

Виденье 67. Бесконечный Круг

— Я не враг! — рявкнул Бирн что было мочи.

Очередные трое из Рассветного Войска бежавшие к нему навстречу услышали его, но не послушали. Бирн вздохнул и принял схватку. Ударил сверху по подставленному щиту, весом меча и своей силой заставил опустить его, и коротко ткнул в плечо. Тут же отошёл, выбил меч у подоспевшего второго и легко ударил его рукояткой меча по лицу. С третьим пришлось повозиться, он был из фехтовальщиков старой школы и неплохо умел обращаться с полуторником, но исход был предопределён. Они были достаточно опытными, чтобы игры были с ними излишними, но старался не убить их, а ранить и дать им шанс на другую судьбу.

Первых ратников Рассвета он встретил в приступе гнева и изрубил насмерть. Лишь только через несколько минут успокоился и понял, что их смерти было совсем излишними. Он подумал, что это какой-то диверсионный отряд, покрывшийся окольными путями, пытается попытать удачу во взятии неприступной крепости или просто сотворить какое-то зло. Но потом затихли, пыль осела, звон в ушах начал стихать, и он увидел, что крепость больше не является неприступной.

Дыра в стене, пронзившая её во всю высоту, показалась ему чем-то нереальным, и когда голова включилась, он понял, что такую брешь уже не заткнуть. Команды офицеров тут же попытались организовать оборону, но было уже поздно, в крепость врывались всё новые и новые отряды.

Твердыня темников вмиг перестала быть хорошим местом для зимовки. Кто бы мог подумать, что на кануне зимы у противоборствующих сторон найдутся силы на столь острое противостояние. И кто бы мог подумать, что удар нанесут именно силы Госпожи. Темники не особо хотели лить кровь, они хотели обосноваться на этой земле и попробовать начать торговать и мирно существовать с поклонниками Госпожи, успокоив их нрав тем, что их Богиня в плену. Мир, навязанный силой, тоже мир. Но похоже, темники не дооценили своих противников. Будет новый виток бойни. Бирн не хотел становится участником всего этого, он просто пошёл прочь, но так или иначе уйти ему не давали.

После пары схваток в нём уже не осталось ненависти ни к темникам, ни к их противникам, ни даже к самому себе. Он морщился, пытаясь сообразить в какую сторону он должен будет уйти, после того как покинет твердыню. На многие километры вокруг не было ничего, ни деревень, ни посёлков, ни дорог, ни леса, ни рек. Зима застанет его где-то там. В скалистых, безжизненных пустошах. Холодом и голодом. Но ему не привыкать. Только бы снова не пришлось есть человечину.

Он мог бы спрятаться и переждать бурю, но он так никогда не поступал и ныне поступать не будет. Как бы тут не закончилось, драка будет очень жестокой, долгой и кровавой, а пожар заберёт слишком многое. Если крепость выстоит — не гоже будет объедать женщин и детей темников. Оставаться не вариант.

Он бы мог выбросить чёрный меч, сойти за своего и пойти с Рассветным Войском, которое будет возвращаться домой с победой или поражением. Но там так же не безопасно. Зимой тяжёло прокормить даже одного человека, не говоря о целой армии или её останках, замерзших и болеющих... Они потеряют минимум половину своих бойцов, прежде чем вернутся домой, как они будут выживать в пустошах непонятно от слова совсем. Они пошли на это осознанно, чтобы застать темников врасплох. Обе чёртовы стороны склонны недооценивать друг друга, и это одна из причин, которая мешает им опустить мечи.

Жаль, что снова дошло до всего этого. Его планам немного передохнуть и собраться с мыслями конец. В странном, конечно, месте он решил поискать дом и безопасность, но чёрт его дери, места спокойнее крепости он никогда в жизни не видел. Темники не трогали его, полагая, что он нечто вроде будущего Наира или их помощника. А сами Наиры вообще вряд ли были в курсе его существования, он их считай ни разу-то и не видел близко. Только бледные колдуны изредко справлялись о том, как он осваивается, но они ни к чему его не принуждали. Он сам решал, когда пойти с отрядами темников наружу, сам решал когда и против кого обнажать чёрный меч. Пока он искал встречи с кайрам, ему довелось обрывать жизни своих бывших земляков, но сделал он это не потому, что стал темником и предателям. Он убивал диверсантов, желающих причинить вред и казнил озверевших дезертиров и карателей Госпожи, которые обращали свой гнев против обычных невинных людей, сжигая и разрывая их на части заживо, якобы за то, что те помогали темникам.

А темники что? От того, что они оказались такими же людьми, как и пришедшие на штурм с другой стороны, остался достаточно мерзкий привкус. Основную массу своих чудовищ они держали где-то в пещерах, а вирмы и монодоны оказались просто животными, пусть и своеобразными и всё-таки склонными к употреблению человеческого мяса. Эта была их природа, в отличии от кайрам, убивавших людей сотнями и тысячами не ради пищи, а просто потому, что они могут.

Если убрать всю эту магическую извращенную мишуру, что останется? Обычные люди. Городок темников за стенами жил вполне себе мирной жизнью. Бледнокожие матери щурились от слишком яркого солнца и прятались от него в тени, но так же нянчили своих детей и кормили их грудью, перемешивая это занятия с тысячей полезных дел по хозяйству. Ждали мужей, солдат или рабочих, готовили им скудную пищу, которую удалось раздобыть на чужой земле, обнимали их и говорили с ними на языке, который в их устах уже и не казался таким грубым и гортанным.

Иногда чёрное настроение отступало от Бирна и он не думал о соблазнительном желании бросится на свой меч, он даже начинал с интересом присматриваться к быту этих странных людей.

Многие перебежчики, сменившие цвета королевства на чёрные доспехи темников в большинстве своём не считались чем-то второсортным. Их не селили отдельно, кормили так же, лишь только смеялись над их языком и попытками говорить на языке темников. К этому зрелищу он привык быстро.

Куда больше его удивляли люди, которых он не встречал ни в одном из уголков Эррезира. А учитывая, как много он путешествовал в молодости, значит они были совсем не отсюда. Их кожа была совсем странного оттенка, а их языки были не похожи ни на что, что ему доводилось слышать.

Где-то там за туманами и горами есть другие земли, которых тут никто не видел. Бирн всё чаще поднимался на стену и смотрел вдаль, думая, о том, как бы хотел оказаться далеко от всего этого и может быть, каким-то невероятным чудом, начать в далёких краях новую жизнь. И никогда, никогда, не вспоминать о старой.

Он шёл в дальним воротам, в надежде, что контратака темников всё-таки состоится, ворота откроются и он сможет оказаться снаружи.

Что-то взорвалось совсем рядом, с высоты дозорной башни посыпались доски и камни. Бирна не задело, но на его глазах один из темников оказался прижат несущим брусом. Он использовал свой чёрный меч как рычаг, чтобы помочь освободить беднягу. Хоть на что-то кроме крови это оружие способно.

***

Он был далеко не единственным беглецом в присыпанных снегом холмах. Сквозь проявившиеся щели крепость теперь покидали беженцы. Почти все они были такими же как Бирн, простые люди или бывшие солдаты, потерявшие всё и прибившиеся к темникам. У них ещё был какой-то шанс на спасение, если они будут достаточно резвыми, чтобы опередить первые морозы и оказаться в более гостеприимных местах. Темникам же в не знакомом и враждебном краю идти было просто некуда.

От мыслей его оторвал оглушающий стон, отражённый от почти что отвесных вершин горы Ногх. Со стороны, откуда обычно прибывали грузы, показались два монодона, перегруженных и едва парящих. Они перемахнули через хребет, касаясь вершин своими щупальцами, уже почти подошли к краю крепости, и тут один из них тут же начал набирать высоту.

Он почти что ушёл к солнцу, накренился, стал терять форму, и каким-то образом выбросил из себя людей. До Бирна донеслись отчаянные обрывки криков, которые быстро прервались от стремительного падения. Вспышка осветила небо, и он увидел как монодона покинули ещё маленькие две точки, тёмная и цвета наполированной стали. Обе устремились к второму монодону, оставшемуся внизу. Когда они поравнялись про ещё одна вспышка осветила небо, яркая и слепящая словно солнце, и спустя несколько мгновение то, что осталось от обоих чудовищ устремилось к земле.

Только одно оружие Госпожи могло остановить таких гигантов. Кайрам.

Точно так же, как в день, когда погибла его семья.

Рука Бирна стиснула рукоять меча, он клацнул зубами и быстрым шагом пошёл в сторону крушения монодона.

***

Склон был усеян телами воинов-темников.

Всматриваясь в их испуганные мёртвые лица и изломанные тела, Бирна даже вздохнул с облегчением. Это могли быть беженцы, обычные мужчины и женщины, старики и дети. В конце-концов, когда эти твари в своих доспехах, им обычно плевать кого резать.

Воины тоже были живыми людьми. У них тоже были семьи и дела поважнее смерти на холодной скале. Но они были воинами. Никто не вынуждал их держать меч и идти в бой, они в любой момент могли бросить свое оружие и отказаться выполнять приказ. Но не отказались...

Вечная сказка о том, что злые люди однажды придут в их дом, чтобы забрать у них все самое дорогое, и у них просто нет выбора, кроме как защищаться и не допустить этого. Сказка, которой забивают уши молодых и в которую начинаешь верить, когда тебя потрепало годами... потому что это никакая и не сказка. На каждого, кто хочет просто жить мирно, найдется хотя бы один и у которого чешутся руки. Бесконечный круг, из которого нет выхода, пока люди рождаются людьми.

Вдалеке он увидел какое-то копошение.

Неужели кто-то смог пережить такое падение? Скорее нет, просто смерть ещё не забрала несчастного переломанного человека, и ему нужно помочь уйти.

Странная фигура на земле дёргалась в небольших конвульсиях и... медленно разрасталась в форму, похожую на крест.

Бирн с опаской подошёл ближе, пытаясь уложить в голову то, что он видит перед собой. Переплетения клинков, шипов, мечей и лезвий, словно шкура ежа покрывали нечто, что он с трудом узнал.

Убийца его семьи.

От металла шёл пар, лезвия теряли форму и плавились, лед под фигурой трескался. Бирн подошёл ближе, стиснул зубы, поднял меч и начал вырубать человека из странной конструкции. Он почти что успел, отбросил меч в сторону, и уже начал тащить красноволосую на себя, ранясь о её лезвия и кряхтя от натуги.

Вместе они ушли под лёд. Рыча и хватая ртом воздух, неимоверными усилиями и напряжением, Бирн вытащил её на берег. Упал в неглубокую воду, подтянул её к себе на колени, скривился от веса, подставил ей руку под голову. Маска смерти стекла с её лица, доспех падал с её тела крупными каплями.

Розари бессильно закашлялась. Изо рта и носа её пошла кровь. Она беззвучно плакала от боли, в глазах её полустекляных стояли слёзы, она дышала редко и неглубоко, с хрипами выталкивала воздух наружу.

— Твой... доспех, — Бирн проглотил комок в горле, — больше не регенерирует.

Острые осколки ребёр торчали у неё из под кожи, она вся была переломана от долгой борьбы и падения, обгорела и выглядела ещё более жалко, чем тогда, когда Бирн нашёл её пленницей в клетке.

Он привстал вместе с ней, беспомощно оглядывая окрестности, и тут же опустился назад на колени, а она болезненно съёжилась и перестала дышать на несколько секунд от этого движения. Они были совсем одни. Помощи ждать было неоткуда.

— Давай же работай, проклятая металляшка! — рявкнул Бирн.

Доспех спадал с неё лохмотьями, и он чувствовал как её кожа леденеет всё больше с каждой секундой. Он надеялся, что холодная вода перебила боль от ожогов, но глаза Розари видели все меньше и стекленели всё больше.

— Ты... — прошептал Бирн. — Ты, похоже, отходишь, доченька... Кровь заполняет твою утробу, мешает дышать... и эти ожоги... они страшные, с такими не живут... Почему твой доспех не регенерирует?

Розари не ответила и даже перестала плакать, только хватала воздух ртом как рыба.

— Ты ещё совсем дитя! — обвинил он её. — Дети не должны участвовать в этом, даже если больше некому!

Розари выгнулась, в её взгляд на секунд вернулась ясность, она узнала Бирна и тут же поспешила вонзить взгляд в окрестности, пытаясь выглядеть того, с кем бы она действительно хотела умереть рядом. Когти её вонзились в руку Бирна на секунду и тут же ослабли, она вся затряслась, пытаясь впихнуть в себя хотя бы ещё один вдох. Как же ей было больно.

— Я же говорил... — голос Бирна дрогнул. — Ты умрёшь от моей руки...

Он зажал своей широкой ладонью ей рот и нос.

— Ш-ш-ш, — прошептал он, но она не сопротивлялась и не дёргалась, как он боялся.

Много лет назад, когда он нашёл под обломками и кусками горелой плоти левиафана свою младшую дочь, она уже не дышала. Её тело было таким маленьким и лёгким, почти невесомым, не то, что проклятый металл. Он тогда спел ей колыбельную в последний раз, надеясь, что она ещё слышит и что так ей не страшно будет идти дальше.

Давя слезы, Бирн тихо запел.

***

— Розари!

Неведомая сила отбросила Бирна от тела девочки. Инстинктивно Бирн заметался в поисках оружия, и чёрный меч тут же прыгнул ему в руку, словно был где-то совсем рядом всё это время. Бирн вскочил на ноги, и увидел как ещё один носитель брони из светоносного металла склонился над красноволосой. Тот юноша из клетки, по всей видимости.

— Остановись, парень... — тяжёлое произнёс Бирн, видя бесплотные попытки как-то привести девушку в чувство. — Её доспех мёртв. Как и она. Мне жаль.

Кайрам и сам это чувствовал. Сам знал, что у него на руках лишь оболочка, мёртвая кукла, которая уже никогда не задвигается, что бы он не делал. Избранного затрясло, он аккуратно положил тело девушки на землю и выпрямился в полный рост.

— Всё? — раздался искажённый металлический голос. — Свершил свою месть?!

— Она погибла от моей руки, да, как я и обещал, — спокойно ответил Бирн. — Но это была не месть, а милосердие. Знаешь, что это такое?

Кайрам закричал, обнажил клинки и бросился на Бирна. У того не осталось времени даже на вздох, атаки кайрам были яростными и чудовищно сильными, но предсказуемыми. Их оружие соприкоснулись три раза, прежде чем они оба отлетели в стороны.

Кайрам снова бросился в атаку. У него в арсенале явно были разные подлые приёмчики, от которых бы Бирн в жизни не ушёл, но кайрам не хотел убивать Бирна, он хотел разорвать его на части голыми руками. Бирну оставалось лишь впитать его гнев.

Черный меч стал легче, а руки быстрее. Бирн провалил соперника на себя и коротко рубан в грудь. Черное лезвие стало настолько острым, что легко попороло светоносный доспех, и кайрам отшатнулся прочь, зажимая рану рукой и сменяя гнев удивлением.

Бирн опустил меч, и развёл руки в стороны, показывая, что он не собирается защищаться.

— Я убил её, да, но я не сражался с ней. Она погибла в другой битве, а я лишь помог ей уйти.

— Что? — прохрипел кайрам.

— Я не жажду вашей крови, мальчик, — тяжёло признался Бирн. — Я освободил её из клетки, не чтобы потом выследить и убить её. Я просто не мог смотреть на то, что над ней пытались надругаться. Ни одна женщина не должна подвергаться такому.

— Ты убил её!

— Я помог ей уйти. Мне не зачем было искать её смерть, так вышло, что она сама нашла меня. Я не охотился за ней или за тобой. Да, какая-то часть меня жаждет этого, и это пожалуй единственная жажда, которая во мне осталась. Если бы я убил вас... то не осталось бы ничего. Я слишком давно хожу по этому миру, и прекрасно понимаю, что ваша смерть не изменит ни черта. Мою жизнь и мою семью не вернуть. Я простил её, понимаешь?

— Тогда зачем ты?..

— Чтобы она не мучилась... так же я сделал для своей дочери. Её доспех был мёртв, не было никакой надежды. Теперь она в лучшем мире. Ей не больно и не страшно.

Кайрам ответил ему безумным криком и снова набросился. Бирн едва успел поднять меч, принял пару ударов, и всё таки оказался на земле. Кайрам выбил из его рук оружие, обнажил когти и поднял руку вверх, выбирая куда нанести удар.

— Давай, сделай это, — спокойно сказал Бирн. — Я давно ищу смерти. Это не я от нее бегу, а она от меня... Просто не могу сделать всё сам. Я не самоубийца. Не могу так. Освободи меня. Я устал. Очень устал.

— Ублюдок! — Кальдур замахнулся на него клинком, но его рука дрогнула. — Нет... ты будешь жить! Слышишь меня?! Ты ещё поймешь, что натворил! Я заставлю тебя понять, чудовище! Ты... Я мог спасти её, мог успеть...

— Она уже была холодной, когда пришёл... — спокойно произнёс Бирн смотря на острые когти и мечтая о том, чтобы они оказались у него в сердце. — Нельзя вернуть свет, если он ушёл целиком.

Бирн смотрел на дрожащую сталь как завороженный довольно долго, но кайрам трусил оборвать его страдания. Они оба развернулись, когда услышали рваные смешки, больше похожие на скрип.

— Боль... — прорычал Кальдур, видя как переломанный Наир ползёт к ним и медленно восстанавливается.

— Оно питается тобой, мальчишка, — заметил Бирн. — И оно очень голодное. Возьми тело и похорони подальше отсюда. Я разберусь с ней.

— Я убью эту штуку, — выдавил из себя Кальдур, поднимаясь с земле и собираясь идти в атаку.

— Нет, не убьёшь. Ты только сделаешь её сильнее. Я знаю, что ты чувствуешь сейчас. Уходи. Замени гнев и боль на скорбь. Попрощайся. Это будет лучшим вариантом, чем вернуть этой тварь силы здоровье.

Кайрам немного помялся, прохрипел какое-то проклятие, смерил его ненавистным взглядом, подхватил с земли тело и исчез в чёрно-фиолетовой вспышке.

— Похоже, рано я решил уйти, — Бирн воздохнул, поднялся с земли, подобрал своё оружие, посмотрел на волнистое, но как-то поблёкшее лезвие, и перевёл взгляд на Боль, тянущую руку в сторону исчезнувшего Кальдура. — Люди никогда не перестанут сражаться, такова их природа... Но у них не должно быть оружия подобного тебе или мне. Иначе это никакая не битва... а кровавая жатва. Ты должна уйти туда, откуда пришла. Не бойся. Я буду нежен и быстр. Я отрублю твою голову одним ударом. Больно не будет.

***

Он был так переполнен яростью и отчаяньем, что открыл портал прямо на болота.

Серая Тень внутри него охладела, он вмиг потерял все силы и едва не выпустил из рук потяжелевшую Розари. Покачнулся, но устоял.

Домик был припорошён снегом, болото вокруг потянулось коркой льда, но жёсткая трава всё ещё сохранила следы тёмной зелени. Костёр, скамейка и утварь всё ещё лежали там, где они их оставили, только теперь, из-за одиночества и зимы, это место больше не выглядело живым. Но хотя бы тут было спокойно, и этот покой никто не потревожит.

Он отворил скрипучую дверь, занёс Розари в дом и положил её на кровать, на которой когда-то проснулся после самого первого удара чёрным клинком. Он просто не смог представить себе иного места, где чувствовал себя хорошо и в безопасности. Подальше от всего этого. Сам бы он предпочёл покоится в горах, но холод и свежесть Розари так и не оценила. И потому он решил, что она будет лежать здесь. В месте о котором знает только он.

Он провёл по её обожжённой щеке, едва сдерживая слёзы, поправил её изрядно поредевшие волосы, вытянул её ноги, сложил руки на груди и осмотрел полутёмное пространство её склепа. Магический барьёр сохранит её тело от насекомых и прочих тварей. А у него все равно нет времени рыть тут могилу. Осталось только попрощаться, запомнить её мёртвый лик, вбить себе в голову, что её больше нет, и идти дальше.

Он ведь знал, что так кончится. Что она не готова, что чёрная дыра внутри уже давно пожирает Свет Госпожи, и что ей нужно было как-то помочь. Просто на него свалилось столько всего, что он даже не знал как подступиться, верил в лучшее и шёл вперёд.

Он ударил себя по щеке, пытаясь сам не провалиться во Мрак, и заставил себя вспомнить, что Розари на пути в лучший мир. Что его работа тут ещё не закончена, и ему срочно нужно возвращаться назад и делать то, что должны были делать сто.

Он умрёт пытаясь, но зато ему больше нечего терять. К боли он привык, смерть не минуема, но он больше не увидит как умирает его близкий человек. Потому что никого не осталось. Теперь он клинок без примесей, в котором не будет ничего кроме остроты...

Внутри Розари ещё что-то трескалось, он слышал едва различимый звук, доспех её почти распался, а одежды на ней осталось так мало, что она снова предстала перед ним голой. Он коснулся её кожи, взял её за руку, и вдруг почувствовал в холоде смерти какие-то колебания.

— Бирн, сказал, что ты умерла, — ледяным тоном произнёс Кальдур.

— Это так... — едва слышно отозвалась Фурия. — Моя агония длиться долго. Хотела бы я просто перестать дышать, как обычно делают люди.

— Ты могла её спасти?

— У неё был такой выбор. Она выбрала убить врагов. И я тоже. Всё честно.

Кальдур тяжело воздохнул, пытаясь принять её ответ.

— Я могу что-то для тебя сделать, Фурия?

— Да... от меня почти ничего не осталось, Свет Её угасает... жалкие крохи... но... поглоти меня, Кальдур, поглоти.

— Хватит с тебя сражаться. Ты хорошо послужила, Фурия. Ты одной ногой на лестнице... Иди к Её Вратам и родись когда-нибудь снова. Мы отпускаем тебя в лучший мир.

— Нет... пожалуйста... не отпускай меня... Я... ничего не чувствую... Тут только мрак и темнота... оно пожирает меня... впивается зубами в мою суть... впитай меня, Кальдур, впитай меня, пока я не исчезла вовсе... мне так страшно... я не хочу раствориться в темноте... поглоти меня...

Виденье 68. Вечная Ночь

Кальдур вынырнул из портала, покачнулся и осел на колено от усталости и слабости.

Потяжелевший доспех давил его к земле, он с трудом поднял голову, ища глазами врагов. Если бы Боль осталась живой, он был бы беззащитен после такого прыжка. Кальдур вздохнул с облегчением, осознав, что воин не подвёл его и сдержал обещание.

Бирн сидел у снова заледеневшего озерца, подстелив на камни кусок шкуры, теребя чёрный меч в руках и смотря вдаль, недалеко от того места, где Кальдур его оставил. За его спиной лежало тело Наира, оно не двигалось и было обезглавлено. Голову Бирн предусмотрительно выбросил подальше, либо утопил. Похоже, этого оказалось достаточно, чтобы убить Наира.

Кальдур попытался рассмотреть останки, но в его глазах потемнело. Сколько раз он пытался обезглавить подобную тварь, и у него не хватало сил... а у Бирна значит хватило?

— Ты быстро, — поприветствовал его Бирн. — Я ожидал тебя к ночи.

— Доспеху нужно было время восстановится после прыжка, — ответил Кальдур, пытаясь удержаться даже в такой позе и не расстелиться на камнях. — И сейчас нужно.

— Я говорил про прощание. Вы были близки, как я увидел.

— Да. Были, — проворчал Кальдур. — Не твоё дело. Почему ты ещё здесь?

— А куда мне идти? — Бирн усмехнулся. — Вот же чёрт вас дёрнул штурмовать эту крепость перед зимой. Нету у меня больше никаких планов. Но наверное, такова судьба. Я хотел выследить и убить вас всех, чудовищ-кайрам, убивающих людей без разбора. И теперь я понял почему. Дело даже не в мести, и не в твоей подружке... Когда люди махают мечами, они всё равно устают или больше не могут сражаться, потому что у них копится слишком уж много ран. И когда люди устают пускать и терять кровь... войны заканчиваются. А вот вы никогда не устаёте и не останавливаетесь... Это неправильно, что вы существуете. Пока такие чудовища есть у обоих сторон, кровавая жатва будет продолжаться... Будет разумно закончить мое старое дело и остановить вас, а потом уйти. Верно?

— Верно, — Кальдур с трудом поднялся и дёрнул как обычно ноющее плечо, готовясь к схватке.

— Я надеялся ты мне поможешь, мальчик, — всё ещё с улыбкой сказал Бирн. — У нас ведь получалось не только махать клинками, но и говорить. Значит, в тебе ещё что-то осталось от человека. Скажи мне, что нужно, чтобы ты отказался от этого оружия? Скажи мне, что нужно, чтобы ты опустил меч?

— Сердце Алазама и свобода Госпожи, — без тени сомнений ответил Кальдур. — Я бы очень хотел опустить свой меч, старик, но я уверен, что не успею... умру с ним в руках, как все мои братья и сёстры. Лишь бы вышло.

— Да... — пробормотал Бирн. — Эта ваша уверенность... А темники были уверены, что плен Госпожи осадит вас и они смогут вами управлять, а по итогу вы осадили их, даже без Неё справились... Забавно. Если ты освободишь Госпожу, то что тогда? Новый круг смерти и разрушения?

Кальдур задумался.

— Когда-нибудь... да. Как бы мы не хотели, у нас не хватит сил пойти на остров Зиль и покончить с темниками навсегда, тем более зимой... Тем более что у нас нет флота, его ещё только предстоит создать. А если бы Госпожа обладаладостаточной силой, Она бы сама вырвалась и всем показала. Так что, ставлю на то, что Господа будет свободна, но слаба, а темники уйдут. До следующего раза. Или мы все погибнем пытаясь. Вот к чему всё должно прийти.

— Ты отпустишь своих врагов?

— Я уже очень давно не хочу сражаться, но у меня нет выбора.

— Выбор всегда есть, — Бирн посмотрел на пылающие вдалеке пожары, — просто вы, молодые, не всегда можете понять это или принять его. Я не буду с тобой сражаться, мальчик, можешь разжать свои кулаки. Но ты должен пообещать мне, что откажешься от силы в тот миг, когда будет мёртв бледный колдун и освобождена твоя Госпожа. Даже если Она призовёт тебя... ты окажешься. Ты сделал достаточно. Ты может быть и не видишь, и не чувствуешь, но эта борьба выпила из тебя столько сил, что ты уже выглядишь хуже трупа... Хватит с тебя. Ты сломаешься, если продолжишь. Взамен я помогу тебе остановить остальных Наиров.

— Хорошо, — Кальдур не смог удержаться от смешка. — Если до этого дойдёт, я откажусь от своей силы. Будет забавно, если я доживу до этого момента. Но даже если так... тебе то что с того? Она отдаст доспех другому.

— Не такому опытному палачу, как ты. Другой убийца на твоём месте не сможет убить столько же, по крайней мере первое время, а может быть и сам умрёт от какого-то оружия против вас. Давать шанс очень важно, если вся эта борьба в конечно счёте не имеет никакого смысла, и будет возобновляться снова и снова... Понимаешь мою мысль?.. А может быть, плен изменил Её, как изменил меня. Я не знаю. Может быть, и темники, и вы, в следующей раз предпочтете сначала поговорить или даже пожить вместе. А там и стерпится, и слюбится. Вам всем хватит места на этой земле. Особенно, учитывая сколько вы этого самого места освободили...

— Да без меня уже разберутся. Я бы так далеко не загадывал, старик.

— Твоё право. Ну так ты согласен?

— Согласен. Но когда всё закончится ты тоже выбросишь этот меч подальше и уйдешь.

— А я так и собирался сделать. Просто чутка подзадержусь.

***

Темникам так и не удалось удержать пролом, не смотря на преимущество в обороне и позициях. Брешь даже увеличилась, несколько дозорных башен и сегментов стены над ней были уничтожены, и Кальдур подумал, что это скорее всего големы-бомбы Улана постарались. Пришли в себя, после битвы с Отчаяньем, и все равно пошли туда, только закрепляя успех Войска Рассвета. Маленькие послушники и послушницы, которым внушили чувство собственной важности и долга, как когда-то внушили Кальдуру. Что ж, надо признать их жертва была настолько полезной, что без них действительно бы никто не справился.

Трупов было очень много, и бой всё ещё шел, переместившись внутрь крепости и распределившись на бесчисленное множество маленьких сражений. Двор твердыни разделялся и внутренними стенами, и внутрь скал горы Ногх были встроены форты, и последние рубежи обороны темников, которые будет взять не то что сложно, а практически не возможно без помощи средств, вроде одноразовых големов. Зачистка этой крепости займёт год, или даже два, и самым страшным оружием против темников будет не меч или стрела, а голод, который рано или поздно побеждает в любой осаде. Только вот, темники выбрали настолько пустынное место, что голод будет угрожать обоим сторонам. Хитрою.

Перед тем как зайти в пролом и начать карабкаться на горы тел и снаряжения, Кальдур оглянулся на лагерь Войска. Там осталось от силы десятка три сердцебиений. Все, кроме беженцев и нескольких женщин и стариков, пошли в атаку. Никто, абсолютно никто, не занимался раненными, и те, кто мог от безысходности, сами пытались дойти или доползти да лагеря, где почти что не осталось ни жрецов, ни врачей. Печальное зрелище, на которое ему было уже плевать.

Внутри, из-за дыма и пожаров, было достаточно тяжело разобраться в том, что происходит и кто выигрывает. Зато Наира ее пришлось искать долго.

— Вступили в бой... — удивился Кальдур, разглядывая как отряд ратников Войска, пытается хоть что-то сделать со скрюченной фигурой Наира, вооружённой обломком громадного меча.

— Страх... мерзкий ублюдок, — прошептал Бирн. — Они так делают, когда голодные. Или если им больше нечем заняться. Держу пари, они думают, что вы оба мертвы. Но он не поэтому вышел на битву. Просто голодный. Хотя ему должно быть легче всех питаться, когда идёт война... Если честно, им всегда было плевать, кто побеждает в сражении.

— В прошлый раз я не смог победить Ненависть, — признался Кальдур.

— Тогда тебе точно нечего ловить в битве со Страхом. Я возьму его на себя.

— Ты думаешь, справишься с таким противником? Ты же всего лишь человек. Пусть и с этой чёрной железкой.

— Встретились бы мы в молодые годы, мальчишка, и мы бы сейчас не разговаривали, потому что ты был бы давно мёртв. Не стоит недооценивать отчаявшихся людей. Ты без доспеха никто, а я без меча тебя голыми руками разорву, если встанешь у меня на пути.

— Ну всё-всё, — Кальдур позволил себе ухмыльнуться. — Чёрт, я бы подколол тебя за браваду и чувство собственной важности, но Розари тебе и правда проиграла. Ладно. Шанс убить эту тварь твой. Заслужил. План следующий. Идём за Страхом, ты держишься рядом, совсем близко, выгадаем момент и я утащу вас подальше от людей, а там уже от тебя зависит.

— Я буду драться с ним тут.

— Что?

— Что слышал.

— Он будет бессмертным и неуязвимым, когда вокруг столько людей.

— У этого меча с ним давние счёты. Не теряй на меня время и силы, и доверься мне. Я выманю его достаточное расстояние от людей, чтобы он больше не мог подпитываться. Он ненавидит, когда ему бросают вызов.

— Уверен?

Бирн кивнул.

— Ладно, будь по твоему. Тогда пойду искать Ненависть. Встретимся, как всё закончится.

— Она тебя сама найдёт. Ты уже должен был стать одним из её любимчиков. Удачи.

— И тебе.

***

— Лучше найдите себе соперника в пору! — крикнул Бирн солдатам Войска.

Их осталось два десятка, зажатых в укромном уголке между казармами и стеной, лицом к лицу с неудержимой силой. Они пытались сформировать строй по два полукругом, и зажать Наира к стене щитами, но просто не понимали до конца кто и что перед ними. Мечи, копья и топоры бряцали по тёмно-серому доспеху, не оставляя на нём и царапины, Наир в каждой атаке забирал одну или две жертвы, а остававшиеся в строю только больше боялись и подпитывали силу чудовища.

Когда появился Бирн, к нему тут же побежали трое из резерва, с явным намереньем остановить здоровяка. Увидев цвет кожи Бирна, они всё же не стали атаковать, но преградили путь.

— Ты кто такой?! Назови себя!

— Я Бирн, сын кузнеца. Меч я у темника забрал, не смотри так, вот думаю познакомить этого уродца с чёрным железом, а то вы его даже коцнуть не можете. Помешаете мне, и будете сражаться с нами обоими.

— Что?!

К ним подошёл капитан отряда, издалека наблюдавший за сражением, и пытавшийся криками и командами помочь бойцам в сражении против чудовища.

— Дай пройти, говорю, деревенщина, — буркнул ему Бирн. — Большие дядьки хотят драться, а вы только мешаться будете. Неужели неясно, что вы тут бессильны, а храбростью вашей только могилу присыпать.

Командир посмотрел на него безумным взглядом, обернулся назад и снова оценил свои потери.

— А ты точно проживешь дольше секунды? — спросил он Бирна.

— Да вы ещё смотреть устанете, — рассмеялся Бирн. — Лучше вон башню какую-нибудь захватите или дом штурмуйте, что у вас важных дел нету, чем просто подыхать от рук Наира? Крепость вон какая здоровая!

— Мы его хотя бы тут держим, пока остальные штурмуют, — прошептал капитан, понимая всю четность их усилий.

— Это он вас тут держит. Ему нравится по одному убивать. И усталости он не знает. С полчаса вас всех перебьёт и на других переключится. Никак его не остановите.

— А ты остановишь что ли, здоровяк?!

— А тебе какая разница? Не веришь? Ну отведи людей, передохнуть хотя бы, пока он со мной разбирается. Хорошая же идея. Я всё равно с ним драться пойду, лучше, чтобы никто рядом не стоял, рука у меня тяжёлая, а меч этот камень перерубает в твой рост, если постараться. Не надо на его пути стоять! Все! Спорить не буду, я пошёл, а ты грех на себя бери или кричи, чтоб отошли все.

Бирн оттолкнул в сторону командира и пошёл вперёд. Через несколько долгих мгновений он всё же услышал:

— Всем отойти! Отступать! Всем отойти! Прочь, псы! Пускай здоровяк дерётся!

Бирн улыбнулся и ускорил шаг, строй солдат сбился окончательно и они просто побежали, сами не понимая, что заставляло их столько времени держаться в неравном бою.

Страх привычно скрючился и ушёл к земле, увидев, что его не атакуют. Казалось, он был даже удивлён увидев Бирна и почувствовав его меч. Бирн поспешил поприветствовать "товарища" тяжёлым ударом сверху вниз. Страх успел подставить свой обломанный клинок в последний момент, но меч Бирна всё равно пробороздил его шлем.

— Да, ублюдок, — сказал ему Бирн улыбаясь и надеясь, что Наир его понимает. — Я пришёл за твоей уродливой башкой. Мой меч говорит, что у вас друг к другу старые счёты. Пришло время оплатить их, не находишь?... Что смотришь? Удивился? Думал, что будешь просто на зевак тут рубить, горбун обоссаный? Меня попробуй изрубить. А я тебя попробую. Так и решим кто прав.

Наир дёрнулся, как и рассчитывал Бирн, с головокружительной скоростью. Метнулся к нему, прополз по земле, выпрыгнул вверх, прокрутился в воздухе и рубанул своим тесаком, там, где стоял Бирн. Бирн за это время слегка ушёл в сторону, обошёл Наира сзади и слегка ткнул его кончиком меча в спину. Наир вздрогнул, и из его утробы послышался неприятный чирикающий звук рассерженного роя насекомых.

— Давненько, никто не уходил от твоего удара в полную силу? — усмехнулся Бирн, разорвав дистанцию и обходя противника полукругом. — Ну давай, приди немного в себя, осознай, что тебя только что мог убить простой человек, но не убил. Сначала я тебя опозорю, и убью тебя только тогда, когда ты в полной мере осознаешь, что тебе самому стало страшно. Вставай и дерись, увечный. Это ты ещё хорошо выглядишь. Будет хуже, когда я с тобой закончу!

Наир рывком развернулся и пробороздил воздух там, где стоял Бирн. Сразу же бросился вперёд, пытаясь настичь насмехавшегося над ним человечишку, и застрекотал ещё сильнее, когда Бирн перестал убегать и вдруг блокировал удар. Сапоги Бирна проделали борозды в земле, он весь затрясся и напрягся, но держал силу Наира!

— Да, ублюдок. Вот что значит сражаться с настоящим воином! — прошипел Бирн сквозь зубы.

Отбросил уродливый меч, парировал следующий удар и достал противника, уколов его через доспех почти до сердца. Бирн знал, что рана почти сразу затянется, но ему было приятно узнать, что его силы и остроты клинка достаточно, чтобы поразить врага.

— Так! — заорал Бирн на солдат Войска. — Он питается от вас страхом, если вы ещё не поняли! Одолеть его смогу, только если мы с ним вдвоём останемся! Поэтому у меня для вас новая боевая задача! Свалили нахрен отсюда, чтоб не видно вас было, и никого сюда и близко не пускаете! Иначе эту тварь не остановить!

Бирн хотел ещё наорать, но Наир уже атаковал снова, и чтобы не потерять голову, пришлось защищаться. Он бы мог попробовать выманить Наира наружу, как и сказал Кальдуру, но стена обломков и трупов, это не то, что можно преодолеть с таким противником на хвосте. Ему повезло, что Страх напал на каких-то отставших и они находятся не в гуще боя. Если солдаты подведут его или сглупят, придётся перебить их, и только потом Наира.

Бирн сделал ложный защитный приём, сместился назад, чётко определив длину меча Наира, убрал в последний момент из-под него оружие, провалил на себя, заставив Наира практически лечь в выпаде, наступил сверху на его меч и жёсто рубану ему по черепу.

Не будь Наир мёртвым колдовским уродцем, этого удара бы ему хватило, чтобы отправиться во Мрак. Но вместо победы Бирн получил новую порцию стрёкота, вырванный с силой из под его ноги меч и резкий выпад под необычным углом, который всё-так достал воина.

Бирн зажал рану на груди рукой и улыбнулся виду своей крови.

— Ха, не то что тебе повезло или я ослаб, просто клинок непривычный, широкий, массивный и обломанный. Ты единственный ублюдок в Эррезире, который додумался фехтовать таким. Он же ведь был больше? Об кого ты его обломал? Впрочем мне плевать.

Пробоина на шлеме так и не начала зарастать, и Наир почувствовал наконец что что-то не так. Пальцы с острыми когтями прикоснулись к ране, и Наир замер, кажется, удивляясь.

— Что? Нечем подпитаться? Только сейчас понял, что ты не страшный? Жалкий ты ублюдок... Мои дети и моя жена умерли у меня на глазах в одно мгновение. Ты думаешь во мне есть страх после этого?!

***

— Снова проверяешь меня? — усмехнулся Бирн, поприветствовав вернувшегося Кальдура.

— Да, — спокойно ответил Кальдур.

— Я справился, — Бирн махнул на разрубленное на несколько частей тело Наира. — Ты?

— Так и не нашёл эту суку, — Кальдур выругался. — Как сквозь землю провалилась. Вот вернулся хотя бы тебе помочь. Не может быть, чтобы ты за день убил двух этих тварей...

Кальдур присел рядом и помог Бирн замотать его раны. Они выглядели не очень хорошо, но Кальдур всё равно не стал предлагать воину помощь доспеха, чтобы исцелить их. И он, и Серая Тень слишком уж устали, чтобы вот так вот разбрасываться силами. Бирн мучительно улыбнулся ему.

— Я бы сказал тебе, что бой был лёгким, но ты и сам видишь, что я не очень-то и успевал уворачиваться. Хороший противник, я даже не знал, что он умеет так фехтовать. Сделай он ставку на свою скорость и технику, а не на силу и наглость, я был бы мёртв... Знаешь, он просто отвык от того, что в бою нужно стараться, а не играть. Забыл, что ставки могут быть высоки. Он оказался слишком уж человечным, для такого уродца, а человечков я разбираю на раз...

— Поверить не могу... — Кальдур снова выглянул из-за плеча Бирна. Наир всё ещё был мёртв и изрублен. — Всё, кончай браваду.

— Я свою часть сделал... Мужчина своё слово держит. Так и быть последнего Наира у тебя забирать не буду, и тебе немного славы останется. А мне пора убираться отсюда.

Он попытался встать, пошатнулся, и Кальдур схватил его под руку, помог ему.

— Что будешь делать? — спросил он Бирна. — И куда ты пойдешь с такими ранами?

— Уж точно не в ваш чёртов лазарет... — Бирн усмехнулся. — Постараюсь нагрести припасов и пойду туда, где можно будет перезимовать... ну знаешь без всей это кровавой бойни... А потом махну в те края, где никто не был, за Пики и горы. Хочу посмотреть действительно ли там ничего нет.

— Меч с собой возьмёшь? — спросил Кальдур, видя как Бирн опирается на него, словно на привычную трость.

Он вздохнул.

— Вот какое дело. Я уже пытался выбросить или "потерять" эту штуку, но, похоже, она ко мне прикипела. Сама бросается в руку, стоит только подумать. А я уже устал её носить. Сможешь, что-то сделать с этим?

— Убить тебя? — неудачно пошутил Кальдур.

Бирн крякнул от смеха, замер на секунду морщась, и протянул меч Кальдуру.

— Хотя бы придержи его у себя, чтобы я ушёл достаточно далеко. Не хочу снова проснуться с этой железкой под боком.

Кальдур забрал у него из рук оружие, смотря на него с подозрением. Бирн поднял руки, отшёл на шаг назад, и как-то вдруг расслабился. Побледнел и схватился за рану, будто ему стало враз тяжелее и больней, но он всё равно улыбался.

— Вот так намного лучше, — прошептал он с облегчением. — Крепко её держи, чтоб не дай Свет не вырвалась.

Бирн развернулся, и шатаясь пошёл прочь. Кальдур почувствовал, как меч в его руках дёрнулся и даже чутка оцарапал доспех.

— Что же с тобой делать? — спросил Кальдур чёрный клинок. — Поглотить тебя? Отравлюсь же и буду проклят, да? Или Свет Госпожи очистит тебя и сожжёт?

Чёрный клинок завибрировал в руках и снова дёрнулся к Бирну.

— Не, братец, не могу я тебя отпустить. Если отпущу, то рано или поздно ты у меня в спине окажешься, знаю я вас. Сломать тебя не сломаешь, погнёшь — выгнешься. Даже в Бездну тебя зашвырнуть идея плохая, выберешься, как Ненависть выбралась или найдёт тебя кто похуже Алазама... Значит, самое безопасное место во мне будет.

Кальдур закрыл глаза, призывая всю мощь доспехов, Фурии, Длань и Тени.

Чёрный клинок в его руках вдруг запузырился словно кипящая вода, потерял форму, вытек сквозь пальцы, упал крупными каплями вниз, и капли эти тут же скрылись под землею.

Бирн, успевший отойти шагов на двадцать, вдруг упал на колени, сердце его ударилось несколько раз тяжёло, замело на несколько долгих мгновений и снова пошло, но уже как-то по-другому. Бирн с трудом обернулся.

— Ты его... уничтожил?

— Нет, — ответил Кальдур. — То ли он сбежал, то ли покончил с собой, я не понял... Но он явно не хотел встречаться со Светом моей Госпожи. Ты свободен, воин. По крайней мере, от этой ноши.

Бирн вздохнул и с трудом поднялся, он хотел было подойти к Кальдуру, но замер, смотря куда-то вверх и в сторону. Вдруг раздался низкий и долгий гул, от которого задрожали здания и земля. Тень закрыла солнце и снова наступили сумерки. Кальдур поднял голову вверх и увидел нечто, что было даже больше чем Небесный Дворец.

— А это ещё что за тварь?!

— А это их мать, — прошептал Бирн. — Не стоило убивать её детей.

— Какая громадина...

— И совершенно обезумела, — Бирн поморщился и опустил взгляд. — Ну тут я тебе точно не помощник. Не обессудь, если бы она была раза в два больше тебя и с мечом — это мой вариант. А тут уж нет. Я пойду. Хватит с меня этого всего. Сил нету никаких.

— П... прощай, — выдавил из себя Кальдур, всё ещё смотря на приближающееся чудовище.

— Прощай, мальчишка. Удачи тебе дожить до момента, когда ты сможешь опустить меч.

— Говоришь, она их мать?

— Да. Они все вышли из неё. Мать. Если хочешь убить это чудовище, то будь добр, убедись сначала, чтобы внутри не было женщин и детей.

— Туда, где родились монодоны, — приказал Кальдур.

Виденье 69. Я люблю тебя

Серая Тень не спешила открывать портал.

Кальдур отдавал мысленные приказы снова и снова, но доспех каждый раз обрывал призыв Формы Пространства и застывал в нерешительности. Наконец, устав от притязаний Кальдура, она показала ему виденье чего-то совершенно чёрного и холодного, от чего совсем не веяло жизнью, и куда Серая Тень не желала отправляться. И более того — не могла. Ей не хватало сил для такого прыжка. Слишком далеко.

Кальдур выругался, не понимая в чём дело.

Он только что перепрыгнул через пол страны, а чудовище было у них под носом, уже обогнуло гору и нависло над крепостью, и его многочисленные щупальца тянулись к Небесному Дворцу. Три монодона, прикованных цепями так же начали издавать оглушающие трели и бульканья, приветствуя свою мать, от чего ещё больше становилось не по себе. Кальдур застыл на месте, не зная, что ему делать.

Вокруг расцветало безумие. И так отчаянные схватки сменились паническими. Умелые осадные и оборонительные действия нарушились, строи дрогнули, офицеры замолкли, не зная какие отдать приказы, люди начали рубить другу друга, не разбирая чужих и своих. Кто-то бросился бежать и спасаться, кто-то опустился на землю, отринув любые попытки хоть как-то позаботиться о себе, кто-то решил в последние мгновения жизни посвятить своим слабостям: табаку, вину и поиску беззащитных женщин. Отовсюду раздавались крики, которые Кальдура беспокоили куда меньше, чем виденье конца всего сущего, ставшее реальностью с появлением матери чудовищ.

Левиафан уже цеплялся за Небесный Дворец, тащил его к себе, щупал цепи, которыми были скованы детёныши и пробовал их на прочность. Лучше бы оно просто напало сверху и начало утаскивать людей своими щупальцами. Это было не так страшно, как перспектива того, что эта тварь обрушит Небесный Дворец вместе с ослабленной Госпожой. Достаточно ли будет такого кошмара, чтобы убить Её тело? Сколько людей погибнет, когда эта громадина столкнётся с крепостью? Убьёт ли этого гиганта такое падение?

Кальдур вздрогнул, когда одна из цепей лопнула и Дворец начал крениться, но быстро восстановил равновесие.

— Ну же, Тень! — взмолился Кальдру. — Доставь меня туда! Хватит спорить! Хорошо-хорошо! Просто открой портал над этой штукой! Забрось меня в высоту! Мы уже делали так много раз! Ничего сложного!

Серой Тени так же стало страшно от присутствия такого чудовища. Настолько оно было не равным по силе и размеру, что даже доспех, несущий в себе всемогущий Свет Госпожи, казался чем-то жалким и незначительным. Серая Тень ещё немного подумала, но выполнила приказ и зашвырнула Кальдура в небо.

Она взяла слишком высоко. Так же как и Кальдур, не смогла в полной мере оценить насколько матерь чудовищ огромная. Падение до чёрной шкуры длилось так долго, что Кальдур успел несколько раз выругаться. В воздухе запахло колдовством, волосы под доспехом встали дыбом, тело гиганта пошло дрожью, бесконечное число щупалец раскинулось в стороны и начало бить по воздуху, и Кальдур вдруг осознал, что у него появился совершенно неожиданный союзник в битве за Дворец.

Алазам. Величайший бледный колдун и его смертельный враг, пленивший Госпожу. Вынужден был покинуть своё убежище и вступить в бой, пока обезумевшее чудовище снова не приземлило Небесный Дворец.

Он упал сверху на чёрную плоть, которую начало сводить судорогой и которая вся стала дыбом, он едва сумел удержаться. Он не знал, что делал с чудовищем бледный колдун, но это было явно нечто настолько неприятное, что доставляло дискомфорт даже такой громадине. Однако, учитывая, что тварь не спешила обращаться в бегство или умирать — даже Алазам не знал как ей навредить.

Кальдур выругался, сильнее вцепился когтями в чёрную шкуру и начал работать клинком, что было мочи.

***

Он изрядно вспотел, прежде чем смог прорубить нужную дыру в толстой шкуре. Внутри он благоразумно слился с тенями, царившими внутри, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Бирн снова оказался прав. Тут были люди. Подкрепление воинов, а не беззащитные женщины и дети, что можно было бы посчитать удачей, если бы не один маленький нюанс.

Внутри твари так же царило безумие. Темникам было совсем не комфортно в утробе разъярённого чудовища, которым они уже не могли управлять, и которое могло и желало погубить их всех. Могучие бледнокожие воины в чёрных доспехах, которые по всей видимости должны были стать подкреплением, теперь позорно ждали нелепой смерти, распластавшись на полу, пытаясь удержаться и отчаянно крича от ужаса.

Кальдуру даже стало их жалко. Он пришёл их убить, но к смерти от клинка они были хотя бы готовы, и эта смерть была дойстойной для мужчины. Что ж... не следовало им брать на службу чудовищ. Пускай передадут Морокай свои жалобы и наилучшие пожелания от Кальдура...

...Как только он поймёт как убить такого титана. Как Розари смогла сделать это, и так быстро? Просто разрезать эту тварь пополам будет той ещё задачей в плане усилий и длины разреза. На это уйдет не один день... Почему он такая букашка и способен только царапаться?

Вырвать у него кусок порталом? Кусок окажется слишком маленьким, а на поиски сердца или чего-то важного опять же уйдёт слишком много времени, он совсем не разбирается в том, как устроены эти твари. Почему он не спросил у неё? Почему не подумал о том, что настанет и его черёд биться?

Форма Разрушения?

Точно не его вариант, да и не хватит силы взрыва, чтобы пробить такую толстую шкуру. А если и хватит, то как-то совсем не хочется, упасть вниз с этой громадиной, и быть похороненным под таким количеством вонючего мяса.

Тёмное пламя?

Огонь не нравился никому из его противников, но Кальдур просто не сможет породить его в таком количестве, чтоб стало похоже хотя бы на изжогу... В арсенале Фурии были лезвия, которыми может быть будет немного проще кромсать такую шкуру... Её Длань могла бы превратить всю матерь чудовищ в камень, но вот только сколько это займёт времени? И такая уж ли хорошая идея создавать в воздухе камень, вместо того, что может парить.

Стоит посмотреть правде в глаза. Тварь слишком большая и у него слишком мало времени, чтобы он мог угрожать её жизни. Однако, чтобы решить эту ситуацию вовсе не обязательно убивать чудовище. Достаточно просто отогнать его от Госпожи...

Хм. Помочь ей освободить детёнышей? Цепи бы он перерубит куда с меньшими усилиями. Хотя может быть, она уже и сама справилась с этой задачкой. И что если её гнев всё ещё не утих, и она всё ещё готова уничтожить первое, что попадётся под щупальца.

Нужно отогнать её. Отравить ей жизнь. Сделать Небесный Дворец неприятным для неё место... Отравить ей жизнь...

Как-то он уже травил людей туманом, когда сам был отравлен горем по Аниже. Он делал это всего один раз, и так и не понял, как сотворил такое "чудо". И Серая Тень не знала, или притворялась, что не знает, и это так же было довольно таки странно.

Кальдур неприятно вздрогнул в тени, ведь вместе с воспоминаниями он притянул и призрак, который всё никак не мог забыть. Испорченную смертью Анижу. Она снова смотрела на него с укором из темноты, словно после смерти поняла, насколько глупо было идти за Кальдуром, и что он мог сохранить ей жизнь, просто бросив где-то, как он действительно хотел. Он выдержал долгие мгновения, не отводя глаза от призрака и призывая её вернуться назад туда, где она обрести покой и не беспокоить живых.

Сердце его болезненно забилось, прошиб холодный пот, а дыхание его стало каким-то тяжёлом и сбитым. Призрак всё-так исчез, скрылся в клубах ядовитого тумана, который на сей раз клубился изо рта Кальдура. Он испугался пытаясь закрыть рот или приказать маске сомкнуться, но услышав первые приступы кашля у темников, усилием воли удержал себя от паники и попытался расслабиться, если это вообще можно было сделать в такой ситуации.

В этот раз туман получился большее тяжёлым и густым, он крупными хлопьями стелился по полу, оседал в низинах и судя по тошнотворному запаху, начал разъедать чёрную плоть гиганта. Сперва внутри матери чудовищ прошло несколько спазмов, она дёрнулась, потом ещё раз, потом вроде успокоилась, а потом ядовитые пары Кальдура похоже нашли свою цель и оказались там, где она их действительно почувствовала.

Тварь внутри затрясло так, что удержаться даже с помощью когтей Кальдур уже не мог. Монодон пошёл вверх, а Кальдур начал проваливаться куда-то в глубь тела, и в панике снова открыл портал в высоту. Уже там сориентировался, приказал доспеху сформировать причудливые "крылья" и с трудом дотянул до края Дворца.

Тяжело приземлился, перекатился несколько раз кубарём через себя, поцарапал когтями мрамор и тут же вскочил, оглядываясь в поисках Алазама.

Его противника видно не было. Кальдур всматривался в здания, лестницы и колонны, но пространство Дворца было мертво и тихо. Кальдур не расстроился, скорее вздохнул с облегчением, используя несколько спокойных мгновений, чтобы прийти в себя и решить что делать дальше.

Три монодона были освобождены и теперь неспешно парили вслед за матерью в небеса. Алазам или другие бледные колдуны, если и обладали какой-то силой, способной подчинить такое животное — не спешили пускать её в ход. Лучше пока им обойтись без такого помощника, чем ещё раз пытаться усмирить её гнев. Во всяком случае в такой безумный день.

Небесный Дворец неспешно восстановил равновесие в воздухе, и Кальдур снова вздохнул с облегчением. По крайней мере эта штука всё ещё может летать. А он снова в шаге от спасения Госпожи. Только в этот раз ему очень нужно не напортачить и додавить.

— К сердцу Алазама, — приказал Кальдур.

***

Он весь сжался и стиснул зубы. На этот раз Серая Тень не стала томить, открыла портал сразу же и...

Кальдур почувствовал себя глупо.

Он был готов почувствовать запах палёной крови и плоти, увидеть взрыв красного и сдирать требуху со своей маски, приготовился к бою, зная, что даже такое вполне возможно не убьёт бледного колдуна и что ему предстоит самое опасное из испытаний.

Вместо этого он очутился на сером мраморном полу посреди небольшой комнатки с высокими потолками и аккуратными стеллажами из обожжённых досок. Свет из тонких прорезей, заменявших окна, падал на предметы самых разных цветов и форм, они выглядели незнакомо для Кальдура, и от вида некоторых ему стало не по себе.

Сердце Алазама же нашлось прямо перед ним. Мёртвое и чёрное. Крупное для такого маленького мужчины. В стеклянной банке. Под слоем паутины.

— Великая Госпожа... — прошептал Кальдур, всё ещё пытаясь осознать произошедшее. — Ублюдок был готов к этому... вытащил своё сердце... и всё ещё живой.

Кальдур беспомощно огляделся, мотал головой, пытаясь понять, где он оказался. Крики, звуки битвы и запах гари тут были не слышны... его внутренний компас и чутьё подозрительно молчали, будто бы его поместили... под глухой купол. Он где-то в комнатах Дворца... но где владелец сердца? Какого чёрта происходит?

Кальдур ещё раз оглядел странные предметы на стеллажах, и заметил что склянка с сердцем была не единственной. На разных полках можно было найти глаза, мозг и что-то что Кальдур не смог разобрать, но ему снова стало не по себе.

Он выругался, развернулся на пятках, дошёл до выхода, надавил на дверь, что было силы, но дерево под его пальцами даже не скрипнуло. Краем глаза он увидел голубоватое свечение, ограждающее весь проём, не сдержался и ударил кулаком.

Рука отскочила, будто бы он был обычным смертным, ударившим в камень.

— Бездна меня раздери! — прошипел Кальдур. — Ещё один барьёр? Серьёзно, Алазам? Тебе что больше нечем заняться, только и ставить эти штуки каждые два метра?

Кальдур ещё раз ударил в барьер, но ничего кроме едва заметного перелива и глухого звука в ответ не получил. Он стиснул зубы, и снова призвал Форму Пространства, чтобы оказаться там, откуда он совершил этот глупый прыжок.

Остался стоять на месте.

— Какого чёрта, Серая Тень, как это ты не можешь? Мы в какой-то сраной комнате, а мне нужно наружу! Вытащи меня отсюда! Сейчас же!

Колдовство блокировало её чувство пространства, и она не могла найти исходную точку для создания портала. Кальдур снова ударил в дверь.

— Вот же ублюдок! Поймал меня! Как же глупо!

Дверь ему не ответила, а Серая Тень внутри беспомощно сжалась.

— И что?! — закричал Кальдур. — Мне теперь сидеть и ждать, пока он заявится? А если он не в курсе, что я угодил в эту ловушку? Я что, тут сдохну от голода и жажды, как тот искушенный паук в углу? Ну прекрасно! А что на счёт Формы Разрушения? Хватит мощи сдуть этот домишко?

"Печать всё равно останется, даже без стен", — ответила Серая Тень. — "У нас нет столько энергии, чтобы разрушить этот барьёр."

— Прекрасно! Просто нахер замечательно!

Кальдур ещё несколько раз бросился на дверь, плюнул и присел, оперевшись на неё спиной. Его разобрала мелкая дрожь. Хорошо, хоть среди Наиров не завелись Неуверенность и Раздражительность. Кальдур был в таком расположении духа, что у них бы точно состоялся праздничный банкет.

Чтобы успокоить свою истерику, ему пришлось сосредоточится на дыхании, и найти в памяти смутные воспоминания о временах его обучения и уроках леди Циннии.

Свет падал из причудливых окон, деля помещение полосами. Свет, тень, свет, тень... Кальдур перевёл взгляд на тёмный угол по левую руку от него и коснулся тени. Не просто дотронулся, а воззвал к ней, потянулся к ней силой своего разума и силой Света его Госпожи. Тень, словно некая вязкая жидкость осталась у него на пальцах. Подчиняясь инстинкту, он откинулся от стены, припал на колени, и пополз на карачках в тёмный угол.

В голове у него была только одна мысль. Пусть вместо проклятого угла будет дыра, и он через неё обретёт свободу. Тень обняла его, скрыла от глаз мутной пеленой и довольно долго он барахтался в ней, почти что не двигаясь, между миром обычным и какой-то его подкорке.

Он вылез, с трудом вытолкнул себя из тягучего и плотного пространства, словно вновь проходя неприятный процесс рождения. Это вымотало его даже больше, чем простое открытое пространство, но был свободен. В узеньком переулке, между двух построек.

Вдруг что-то дёрнулось в темноте, он отшатнулся, пытаясь скорее покинуть узкое пространство и вдруг ощутил боль в спине.

***

— Ах ты, сука... Сука, сука, сука, сука, сука.... — прошипел Кальдур.

Он вышел из переулка, морщась и зачем-то протягивая руку к ране. Кровь оттуда почти не шла, не нужно было зажимать, но ощущения от удара по позвоночнику были настолько неприятными и выбивающими из колеи, что Кальдур буквально молился, чтобы они поскорее сошли на нет.

Ненависть выскочила за ним, но снова нападать не спешила, наслаждаясь тем, как он корчится.

— Всё-таки засада? Я тебя внизу искал. А ты меня тут ждала... Отлично! А то я уже думал, что весь разогрев на нёт сойдет.

Страхолюдина напротив нервно махнула ножом по воздуху и пошла полукругом.

— Забавно... — прошептал Кальдур, всё ещё зажимая затягивающуюся рану и позволяя увлечь себя в прелюдию перед боем. — Мы с тобой последние в своём роде. И сейчас выясним, кто же из нас отправиться в Пекло первым. Да, ты не ослышалась. Мы убили всех твоих товарищей. И последних двух зарубил обычный человечишка по имени Бирн. Но ты... моя добыча. Я покончу с вашим проклятым племенем.

Кальдур неспёшно пошёл вперед, прицениваясь для атаки. Ножик в руке Наира человеку несведущему мог бы показаться слабым и ничтожным оружием, но Кальдур прекрасно знал, что именно таким инструментом куда проще найти в доспехе человека брешь и пробить её. Ни мечи, ни топоры, ни копья, не забирают столько жизней, сколько хороший кинжал в умелых руках. Самая ближняя дистанция, борьба, и нулевая возможность разглядеть удар, настолько всё быстро происходит. Это ещё хорошо, что она выпустила его из переулка.

Правда, и защищаться таким кусочком металла не то что сложно, невозможно, и будь перед Кальдуром просто человек, то победа бы далась ему одним ударом. Наир же другое дело. Они настолько крепкие и живучие, что им считай и не нужно защищаться. И трюк Бирна с отрубанием головы у Кальдура вряд ли выйдет. Жалко чёрный клинок сбежал... можно было бы попробовать его в бою.

Кальдур призвал лезвие из локтя, провел ложный выпад верёд клинком из ладони и тут же прорубил воздух сильным ударом. Ненависть ушла от обоих выпадов, тут же оказалась рядом, схватила его за загривок и буквально в одну секунду нанесла ему сразу три удара в грудь. Её ножичек был настолько острым, что даже светоносный доспех не смог изобразить хоть какое-то сопротивление. Она бы нанесла ему ещё ударов, но Кальдур ударил её лбом в лицо и снова попытался достать.

Чёрт, три удара в раз, и ему уже не так-то и просто вздохнуть. Плохое начало схватки.

Ненависть атаковала снова, а доспех сам, без его команды, сформировал иглы и запустил их во врага. Её броня естественно выдержала, а сама она даже не дрогнула. Он снова послал в неё свои клинки, она увернулась, сблизилась и снова пырнула его.

Не по нраву ему такое фехтование, он схватил её за руку, чтобы она не могла бить, тут же она прокрутила нож, резанула его запястье и освободилась. Там где он наносил удар, она успевала нанести два-три.

— Почему ты не слабеешь?.. — прошептал Кальдур, ещё раз обменявшись ударами и наконец прорезав её в ответ достаточно сильно. — Неужели во мне осталась хотя бы частичка хоть каких-то чувств, которыми ты можешь питаться? Мне нужно умереть внутри ещё немного, чтобы остановить тебя?

Следующую атаку он дополнил выстрелом лезвий, пока она сокращала дистанцию, затем нарочно подставился, чтобы она смогла ударить его. И в тот момент, когда она направила в него свой нож, ударил в ответ навстречу. Попал ей по горлу и в живот, сам получил в бедро.

Крови за их короткую схватку из него успело вылиться столько, что он пошатнулся и едва не распластался прямо там. Слабел он, а не Наир, и очень быстро. Она прикончит его, если он что-то не поменяет.

— Хитро... — Кальдур тихо рассмеялся, наблюдая за новой атакой. — Когда воинов учат драться, их учат вкладывать в каждый удар частицу ненависти, гнева или боли... Вот почему ты не слабеешь... Во мне въелось это, так же, как и то, что на каждый удар нужно выдыхать. Чем сильнее тебя бьют, тем сильнее ты становишься...

Идея дождаться пока она выдохнется сразу показалось плохой. Она не знала усталости, а вот Кальдур с каждым её ударом словно бы терял частичку себя. Сколько он уже пропустил? Двадцать? Тридцать? Поле зрение его стало сужаться, превращаться в узкую голубовато-серую линию, а ноги его становились всё слабее, чтобы держать.

— Дурак ты, Кальдур...

Голос Анижи окликнул его, и он почти не закрываясь от ударов, отвернулся в сторону звука. Он думал, что увидит призрака, хотя бы её тень вдалеке, но ничего такого не было и в помине.

— Я уже могу идти сама. Ты можешь меня отпустить, — снова раздался её голос. — Ты должен меня отпустить.

— Что ты пытаешься сказать, призрак?.. — прошептал Кальдур, получая новую порцию уколов.

— Ты обещал карабкаться за нас двоих. Я не уйду, пока ты не скажешь. То, что должен был сказать. Сейчас самое время.

***

Словно побитый пёс он забился в какую-то едва видную дыру в стене, и поскуливая там, пытался зализать раны.

Конец боя он помнил плохо.

Вместо Света Госпожи, он вдруг очутился в объятиях чего-то не менее теплого и светлого. И это тёплое и светлое пронесло его через всю боль и ужас сражения с таким врагом. Это чувство неминуемо угасало в нём, и слова, которые он произнёс перед Наиром теперь казались ему глупыми.

Объятья Анижи спасли ему жизнь. Если можно назвать так то, что он почувствовал.

Серая Тень была истощена настолько, что он почти что перестал чувствовать её в своё теле. Раны его схватились только частично, так чтобы он не терял кровь, где-то у себя на затылке он чувствовал дыхание смерти, знакомое, но всё ещё совсем непривычное чувство.

Как-то затянулась эта битва. Его тело сдает.

Это уже даже не усталость. Совсем другое чувство, могильной прохлады и едва выносимого онемения во всем теле. Он вроде и дышал, и сердце его билось, и боль была терпимой, но в то же время каждая секунда в разбитом теле была ему неприятна и тошнотворна...

Бирн прав, жизнь покидает его, он слишком долго брал её в долг силой доспеха и Госпожи. Совсем скоро ему нужно будет расплатиться, но только не сейчас. Не когда он так близко.

— Соберись, Тень... — прошептал Кальдур. — Мы нужны Госпоже, вот Она, рукой подать... Совсем немножко нужно поработать, а потом всё... Всё, слышишь?.. Сможем отдохнуть... Но не сейчас. Сейчас ты нужна. Давай же, родная, просыпайся... Просыпайся...

Серая Тень не отвечала, а Кальдур вслушивался со страхом, надеясь не услышать внутри себя треск ломающегося живого доспеха. И вдруг его укрытие перестало существовать.

Его тело пробило стены, утаскиваемое неведомой и неудержимой силой, проскользило по барьеру, пролетело сквозь колонну. Кальдур взмыл ввоздух, попытался дёрнутся, но тут же каменные глыбы ударились в него, стали мягкими и опутали его словно змеи, стискивая такой хваткой, что он уже не мог дышать.

— Разлагающийся кайрам? Ты как сюда попал, негодник? — удивился Алазам, заставляя каменные глыбы сжиматься ещё сильнеё и вымучивая из Кальдура тихий стон. — Госпожа Огня для тебя силы не пожалела, я посмотрю. Любимчик её какой-то? Слишком долго живёшь, назойливая ты блоха.

— П... п... пошёл ты... — Кальдур выдавил из себя последний воздух.

— Всё хорошее и плохое заканчивается, малыш, — Алазам устало усмехнулся. — У меня нет времени с тобой возиться. Мне нужно разобраться... с кое-чем странным. А ты возвращайся назад к своим дружкам-варварам. Здесь не место для таких как ты.

Алазам махнул рукой, и глыбу с Кальдуром внутри отбросило словно пушинку за границы Дворца.

Пару мгновений ему казалось, что он всё ещё висит в воздухе, но свист ветра донёс ему то, что он стремительно падает вниз.

Виденье 70. В этой правде из лжи

Пыль постепенно оседала. Неясные очертания пробивались из скудных лучей света, дрожали и теряли форму. Откуда-то издалека доносились крики и звуки битвы, но Кальдур не мог разобрать, где находится и что с ним случилось.

Мысли едва вращались в его голове, он чувствовал тупую и тягучую боль во всем теле, с трудом хватал воздух, и слышал как его кости потрескивают и срастаются. Спустя какое-то время он понял, что придавлен чем-то тяжёлым, различил толстые доски, в клочья разорванные от его падения, и осколки кирпича и камней, которые от столкновения с ним превратились в пыль и мелкое крошево.

Падение... Ах да. Он упал. Точнее снова был сброшен с самого треклятого неба, долго летел вниз, ударился о землю, но всё ещё был жив. Было ли это чудом, или Серая Тень успела восстановится и спасала его — не важно. Ему нужно скорее подняться. Работа еще не закончена.

Он попытался освободить руку, но приступ боли отбил у него дыхание и всякое желание шевелиться. Он стиснул зубы, молясь, чтобы тело оправилось побыстрее, и сосредоточился на том, чтобы проталкивать воздух в себя мелкими порциями.

Чёрт, как же всё болит. Будто бы он одна сплошная рана. Он даже не может определить свои повреждения, и где его доспех лопнул. Ему холодно и похоже он всё ещё теряет кровь... Но пока не умирает. Серая Тень делает своё дело, она проснулась и работы у неё немеряно... Битва за твердыню темников всё ещё идёт, Наиры мертвы, Алазам снова легко победил его, но по своей глупости не убил на месте. Работа Кальдура ещё не окончена. Он должен скорее встать и вернуться на Небесный Дворец.

Он едва снова не провалился в темноту, и лишь чувство опасности вернуло его на поверхность. Что-то копошилось во тьме рядом с ним, а он мог пошевелить разве что пальцами... Что в таких случаях делают обычные солдаты? Притворяются мёртвыми?

Вдруг он почувствовал, как вес, давящий на его грудь потихоньку убывает. Сплошной гул в голове и ушах отступил, и его слух смог вырвать тяжёлое дыхание и не менее тяжёлые удары камней о землю рядом с ним.

Он пытался сконцентрировать взгляд и разглядеть фигуру, и к своему собственному удивлению быстро узнал её. Викар. Один из офицеров-темников, которые допрашивали его во времена ошейника и клетки.

— Что ты делаешь? — прохрипел Кальдур, всё ещё не веря своим глазам.

— Спасаю твою отвратительную жизнь, — буркнул темник.

Кальдур попытался освободить руку и оттолкнуть его, но скривился от боли. Первым его инстинктом было убить врага, но стоило подождать хотя бы пока тот не закончит освобождать его от завала. Если это только действительно происходит на самом деле, а не в его голове... В глазах периодически темнело, он отключался на болезненные секунды и был весь напряжён, ожидая, что темник снова попробует нацепить на него ошейник или попытается пырнуть его чёрным лезвиеми довершить дело.

Разбитые перекрытия на потолке болезненно застонали, ещё немного просели и обдали их пылью. И Кальдур, и темник замерли, но остатки потолка пока решили остаться на своём месте. Темник продолжил работу, освободил Кальдура, схватил его за руку и стащил вниз с горы обломков. Он изрядно выдохся, оказывая Кальдуру услугу, и тот снова не решился атаковать темника. И удивился ещё больше, когда Викар достал из сумки кусок ткани и прислонил его к ранам на животе Кальдура.

— Само зарастёт, — Кальдур отбросил руки темника и скривился от боли.

— Диво дивное, — прошептал темник, заметив, что края доспеха и раны действительно стягиваются, пускай медленно и с неохотой. — То-то вы такие живучие. Хотя я это и так знал. Просто тяжёло поверить, не увидев.

— Чего ты добиваешься, ублюдок? — буркнул Кальдур и попытался подтянуть к себе ослабшие ноги. — Я что, приземлился на твой дом? Или на твой кабинет? Испугался оказаться со мной в одной клетке? Хочешь заболтать меня и выторговать себе жизнь? Или просто тянешь время?

Темник закатил глаза, покачал головой, сглотнул слюну, подбирая слова, затем как-то расслабился.

— Просто привычка. Нам велено помогать раненным, из какого лагеря бы они не были. Ты упал на казармы, неплохо летел, даже красиво. Хорошо тут никого не было. Всё разломал.

— И что, только тебе хватило смелости зайти и добить меня?

— Приказа добивать не было, — темник снял с пояса флягу и протянул Кальдруру, тот скептически посмотрел и отстранил от себя предложенное. — Но ты прав — мало бы нашлось смельчаков, чтобы залезть сюда и попробовать выполнить такую задачу... Я тут чтобы просто помочь тебе и поговорить с тобой. Не все вы глупые и упёртые, много кто понимает и присоединяется. Не обязательно же все вопросы решать кровью.

— Вот как вы залепетали, когда стенка оказалась проломлена, — Кальдур улыбнулся, позволил своей маске сползти на шею и освободить лицо, и попробовал выкашлять засохшую в горле кровь.

— Да, сегодня вы доставили нам проблем, — как-то легко согласился темник. — Но до морозов вам эту крепость не взять, если это вообще возможно тем, что осталось. Да и это просто форпост, мы знали, что рано или поздно он подвергнется атаке. Только недооценили вашу степень безумия. Зря.

Кальдур рассмеялся и снова скрючился от боли.

— Смешно тебе, юный герой, — темник покачал головой, казалось он расстроился. — И как ты ещё не понял, что убиваешь своих братьев и систёр? Чему тут радоваться?

— Ты не брат мне, Морокаево отродье, — Кальдур снова закашлялся. — Человеческого в тебе...

— Столько же, сколько и в тебе. Морокай вовсе не чудовище со щупальцами, которого тебе описывали жрицы твоей Светозарной богини. Он выглядит как ты или я. А мы в свою очередь не его рабы. Среди ваших перебежчиков много, а среди нас нет, не потому что он "забрал наши души", а потому что среди вас здравомыслящему человеку делать нечего.

— Ты что... — Кальдур поморщился, ощупывая через доспех поломанные рёбра. — Подумал, что я так хорошо приложился головой, что ты сможешь нести тут этот бред и чего-то добиться? Ты совсем идиот?

— Война делает жестокими и глухими, — мягко ответил темник. — И я бы её прекратил. Ничего хорошего из этой осады уже не выйдет. Только горы трупов, убитых, а потом голодных и замёрзших. Какой в этом смысл? Можем прекратить прямо здесь и сейчас. Хотя бы между нами двумя. Хватит.

— Что-о-о? — губы Кальдура искривились в усмешке. — Ваша большая крепость на этом безжизненном клочке скалы больше не кажется хорошей идеей? Неужели нам всё-таки удалось собрать настоящее войско? Ты хочешь выторговать свою жизнь, крыса? Всё настолько плохо? Не хочешь, чтобы твоя голова болталась на пике? Ты жалок.

— Мы хотели, чтобы вы померзли снаружи, побросали оружие... и тогда мы бы открыли ворота твердыни сами, чтобы пустить ваших людей и сохранить им жизни, перед тем, что грядёт. Времени осталось немного.

Кальдур нахмурился, вглядываясь в сосредоточенное лицо темника и пытаясь разгадать игру, в которую тот играет.

— Хорошо, — ответил Кальдур. — Тогда отдай приказ. Пусть ворота внутри двора и в укрепления в скалах откроют. Это всё облегчит. Если сделаешь так, то я клянусь тебе, что пленные останутся живы и никто не будет терзать их из гнева и мести. Слово Избранного.

— Дело не в этой проклятой битве и осаде, мальчишка. Мне нужно, чтобы ты сначала донёс это до своих лидеров. Ты Избранный, и есть шанс, что они к тебе прислушаются. Вы сможете сложить оружие и войти. И так выживете.

— Нет, это вы сложите оружие и тогда мы поговорим.

— Ты последний Кальдур. Последний из Избранных. Стань примером. Остановись и останови других. Пока не стало поздно. Сейчас нужно установить мир, как ты не понимаешь? Вы не успеете.

— Это вы напали на нас, вы каждый раз нападаете, вы не даёте нам жить спокойно! Вы! А теперь ты просишь нас прекратить? Ты сошёл с ума.

— Вообще-то... это первый раз, когда мы напали первыми. И то, только для того, чтобы прервать подготовку к вашему вторжению!

— Лжец! Я был там, если ты не понял. Я видел сожжённые деревни у берегов и чёрные паруса. Я был там, когда всё начиналось!

— Ты видел наши сожжённые деревни, Кальдур. Наши деревни! Сожжённые твоими друзьями-карателями, за то, что темники осмелились жить не на той стороне берега и брать себе в жёны женщин со смуглой кожей... В этот раз мы не смогли стерпеть очередной бойни. Мы...

— Вы чудовища! Вы живёте среди чудовищ и ведёте себя как чудовища!

— О каких чудовищах ты бредишь, мальчишка?

— О тех, что вы прячете под землей... и выпускаете... когда... когда вам нужно...

— Ты об этих чудовищах?

Кальдур отпрянул и снова скрючился от боли. Он увидел как рука Викара поросла шерстью, покрылась чёрной плотной кожей, а на пальцах появились когти. Викар поднёс звериную конечность к пробивающемуся сквозь дыру в потолке лучику солнца и его рука снова стала нормальной.

— Нет у нас никаких чудовищ, мальчишка. Только звери прирученные нами и древняя магия. Звероформ. Ты сражался с нами столько раз и не знал? За долго до того, как мы пришли на эту землю эта магия помогала нам выживать в схватках с настоящими чудовищами, в сравнению с которыми ты или я всего лишь забавные жучки... Пока ваша Светозарная богиня не прокляла нас, и мы не утратили способность призывать звероформ днём. Те, кто рождаются сейчас, часто и вовсе теряют эту способность. А жаль... Однажды и этот мир покроется чёрным пеплом, и нам всем снова надо будет искать новый дом. Как мы проделаем этот путь, если будем слабыми?

— Морокай — бог лжи! — прошипёл Кальдур, поражаясь насколько долго он спорил с тёмником. — А ты — безумец. Хватит этой чуши!

— Морокай — бог знаний и свободы, которую они дают. Морокай — разрушителей цепей, которыми скован твой народ, глупец! Остановись! Прекрати!

— Вы охотились за мной! Вы посадили меня на цепь! Думаешь, я забыл это, Викар?!

— Да. Охотились. Да. Посадили. Ты хоть раз задумывался о том, что натворил? Сколько жизней забрал? Уж прости, друг мой, но если кого из нас и называть чудовищем, то только тебя. Мы лишь хотели остановить зло, которому ты дал прорасти внутри себя и так часто выпускал в этот мир.

— И поэтому вы нарядились в чёрное и решили залить всю нашу землю кровью? М? Это вы зло.

— Потому что мы одёты в чёрное? — темник вдруг рассмеялся. — Чёрный цвет вмешает в себя все остальные. Это цвет единства, глупец. Цвет нашего дома и дороги, которую мы преодолели сюда... Это не огонь, не то, что ты называешь "светом", который сжигает всё на своём пути! Очнись же.

Ребра внутри него наконец снова сформировали клетку, отошли друг от друга и позволили ему дышать свободно. Боль и слабость почти стихли, и последний их оплот в районе поясницы доживал последние минуты. Злость только дала ему сил, он рывком поднялся на ноги, сформировал клинок из запястья, проскрёб им по полу, и уже было бросил тело вперёд, но...

Кальдур вдруг побледнел, покрылся испариной, и отпустил клинок. На секунду ему показалось, что между ним и темником в полный рост встала Анижа, такой какой она ему запомнилась. Лишь только взгляд её мертвенный перестал был скулящим и стеклянным, и встретился с ним стеной осуждения.

— Почему ты остановился? — спросил темник, стискивая за спиной нож из чёрной руды.

— Я... — голос Кальдура дрогнул. — Ладно. Хватит крови. Ты не пытался воткнуть в меня нож, пока мог, и я отвечу тебе тем же. Чтобы вы не делали, вам уже не помешать спасению Госпожи. Людям там, снаружи хватит духа сражаться без доспехов. И без меня.

— Ты не понимаешь, да? — Викар выдохнул, достал с пояса флягу, отпил и протянул Кальдуру. — У нас есть ещё немного времени. Я расскажу как всё было на самом деле.

— Как будто мне есть...

— Мы все, жители Дрита, древнего королевства, — перебил его Викар.

Кальдур вздохнул, посмотрел на свой доспех и тело, которые всё ещё пытались зажить, взял флягу из его рук и пожал плечами. Викар продолжил.

— Мы жили свободно и процветали, не было у нас предрассудков к вере, цвету кожи и чему бы то ни было. Но однажды из-за моря приплыли жрецы и начали проповедь о том, что Дрит неминуемо погибнет, если не соблюдать чистоту. Они осуждали безобрядные браки и детей, у которых родители были из разного племени. И было у них множество странных порядков, вроде беспрекословного уважения к старшим. И многие жители Дрита поверили им и стали вторить их речам... Не прошло и трех поколений, как зажёгся первый костёр, в котором сгорел первый невинный, якобы недостойный и нечистый, душа которого должна была быть очищена огнём перед светозарной богиней Зариан.

— Пха, — Кальдур скептично хрюкнул, подражая Бирну и снова приложился к фляге.

— Когда костры загорелись по всему Дриту, те, кто был «нечист» подняли оружие против своих бывших братьев и сестёр. «Нечистые» проиграли битву, и жрецы светозарной преследовали их словно зверей, чтобы перебить всех. Богиня и её чародеи водрузили на небо второе солнце, чтобы было нельзя было спрятаться, в ночи от их «праведного» гнева. Но у горы Ногх, загнанных и борющихся из последних сил увидел другой бог – Морокай, многоликий бог свободы и изменений. Он укрыл несчастных своим плащом, сотканным из темноты, и спас их от огненного взора мучительницы. Какое-то время дритчане прятались в пещерах, где Морокай дал им всё необходимое, говорил с ними и открыл им древнюю магию, дабы они могли защитить себя. Через какое-то время дритчане смогли покинуть пещеры и укрыться на острове Зиль, где основали новое королевство – Нерим. Прошли века, Нерим был отстроен, но вскоре у его берегов показались бело-красные паруса. Не было проповедей. А если бы и были, то неримцы бы остались к ним глухи. Каждая их семья, каждый их род помнил резню, что учинили во имя светозарной. Была великая битва, и захватчики проиграли. Нелегко далась победа. От пленных мы узнали, что костры на Дрите горят по-прежнему, по-прежнему на них жгут невиновных и никогда это не кончалось. На совете племён присутствовал сам Морокай, который обещал помочь с освобождением Дрита. Собрав силы и древнее знание неримцы пустились на континент, дабы освободить страдающий народ Дрита. И началось это сто лет назад.

— Какие костры... что ты несёшь? — не выдержал Кальдур, но Викар заткнул его жестом руки.

— Неримцам удалось пройти половину пути до столицы Соласа, но наступление увязло, к ним присоединилось множество страдальцев, но идеология светозарной богини проник слишком глубоко в сознание людей, и сторонников у неё стало не меньше. Тогда неримцы основали форпост у горы Ногх, где их когда-то спас Морокай и начали накапливать силы. Морокай воспитал сильнейшего чародея по имени Алазам и поручил ему уничтожить культ светозарной, лишить её сил и заточить в темнице, чтобы её яд больше никогда не отравлял жителей Дрита. Но яд оказался слишком силён, да? Он въелся в вас, и его уже даже не выжечь.

Кальдур схватил врага за горло, сжал так, что позвонки хрустнули и изо послышался хрип, поднял в воздух. Темник морщился, но смотрел на него спокойно и не сопротивлялся. Кальдур отпустил хватку и вернул темника на место. Викару понадобилась пара минут, чтобы прокашляться.

— А я думал, это Морокай морочит вам голову, — Кальдур покачал головой. — Это даже не колдовство, а просто тупость. Вам внушили чушь, а верите в неё. Какой бред.

— Мда, — вздохнул Викар. — А я надеялся, что ты готов слушать. Жаль. Я не тебя хотел спасти, а остальных людей, прежде чем их жизни не оборвались и они не отправились в Вечные Воды. Цикл близится к завершению, зима будет неестественно длинной, такой длинной, что вы не будете к ней готовы, и погибните. Конец всего сущего, как вы это называете. Который случался ни раз. И вот-вот случится снова. Я хотел бы, чтобы вы его пережили. Вместе мы успеем построить укрытия и на вас тоже.

***

Глаза его успели отвыкнуть от солнца, он прикрыл их рукой и поднялся куда-то на вершину руин. Почти сразу же, с нескольких сторон, раздались команды на гортанном языке, с примесями страха и смущения. Вокруг разрушенного барака было немало темников, и естественно они ждали Избранного в боевом построении, окружив и прикрывшись щитами. Не очень-то удачно он приземлился, далековато от подорванной стены и своих.

Викар остался внизу. Он несколько раз проклял его и выругался, всё ещё пытаясь донести до Кальдура своё странное учение, но Кальдур от него просто отмахнулся. Не понятно на что рассчитывал Викар но время, которое темники использовали для окружения и подтягивания резервов, Кальдур использовал для того чтобы восстановится и затянуть раны. И скорее всего он получил куда больше выгоды.

Пока он стоял и разглядывал темников, ни одна стрела не ударилась о его доспех. Кальдур так примелькался и оброс легендами, что смельчаков для начала бойни уже и не осталось. Кальдур устало вздохнул и скользнул тяжёлым взглядом по их напряжённым лицам и бегающим глазам. Последнее, что он бы хотел сейчас — это обрасти лезвиями и врубиться в их строй. Тошнит уже от вида крови и такой работы.

Устал. Больше нет сил на это.

Кальдур перевел взгляд на небо и опустил руку. Солнце скрылось за тучей и больше не слепило его. Небо было зимним и безжизненно серым, но всё ещё казалось неплохим, чистым и свободным местом. Похоже, чтобы вырываться из окружения и действовать дальше, он должен будет перебить всю эту маленьку армию. И снова придумать способ оказаться на Небесном Дворце. Только на этот раз без чёртовых потралов, которые забираю столько сил. И от них тошнит тоже.

Эх.

Жалко он пережил последнего из зеркан и больше никогда не сможет взлететь в высоту, подальше от всего этого. Почему Госпожа дала ему столько сил, но не дала силу зеркан?..

"Кайрам — не только воин, но и кузнец, способный выковать оружие для любого врага" — вспомнились Кальдуру слова Мастера Лотрака.

Кальдур снова прошелся взглядом по перепуганным темникам, сплюнул на землю остатки пыльной слюны и спрятал лицо под маску.

Но что если его истинный враг это не жалкие и перепуганные солдаты, а само небо? Что если он сможет выковать из светоносного металла не меч, а что-то, чтобы сделало его способным летать, как зеркан?..

Им не нужны были крылья, чтобы покорять небеса, и он не знает, каков был механизм, дарящий им такие способности...

— Стань зеркан, — твёрдым голосом приказал Кальдур. — Лети!

Ничего не случилось, и он почувствовал глубок внутри недоумение и даже смятение Серой Тени, не знающей как выполнить такой приказ. Рядом с его ногами скорее упала, чем ударилась первая стрела. У одного из лучников не выдержали нервы и дрогнула рука. Кальдур даже не обратил на это внимания — никто из темников всё ещё не спешил в темноту.

— Стань зеркан, — прочеканил Кальдур — И лети! Волей Божественного Света Её приказываю тебе!

Ничего не случилось.

— Чёртова железяка! Или ты можешь только пускать кровь? Давай же! Я приказываю тебе. Я...

Его ладонь и предплечье начала излучать свет. Её Длань, доспех, который поглотила Серая Тень знал о зеркан больше. Вдруг он стал невесомым, его ступни оторвались от земли и под крики страха он медленно воспарил к небесам.

***

Воздух, державший его в своих объятиях, вдруг снова стал неосязаемым, размягчился и отпустил его. Кальдур припал на колено и с трудом выдохнул. В глазах его бегали тёмные пятна, ноги и руки его сводила дрожь, и он ещё долго не мог заставить себя встать.

Сколько же у зеркан сил, что они могут парить в небе вечно?

Он снова стоял на краю Небесного Дворца, обессиленный и едва способный встать. Но на этот раз он не позволит Алазаму бросаться им словно какой-то вещью. Он найдет этого ублюдка и ударит первым, да так, что он никогда не оправится.

Неприятное чувство пронзило его клинком, вошло под кожу, проскребло по рёбрам снизу вверх, заставило его живот сжаться, а ритм дыхания сбиться.

Он ведь остался совсем один. Жизнь Госпожи и вся надежда в его слабых, трясущихся и израненных руках. Больше никого нет.

Стоп.

Это не его мысли. Не его.

Потому что за мгновение до этого приступа ему было уже всё равно. После того как темники нашли его, и он покинул родную деревню и снова стал жить как Избранный, каждый его шаг вёл его к Вратам.

Он испытывал ужас от того, что неминуемо умрёт на этом пути.

Он отрицал, что ему нужно делать всё это, что это именно он должен быть на этом месте.

Он ненавидел свою жизнь, и то, что с ним сделали.

Он верил, что если сделает какие-то вещи, то всё будет хорошо.

Он потерял всё, и себя в том числе.

И теперь он смирился.

Каждый тяжёлый шаг, по густой грязи, перемешанной с кровью, лучше чем жить в страхе и не идти в никуда.

Виденье 71. Да падут оковы

Вся гора Ногх навалилась ему на плечи.

Он привалился к колонне из посеревшего мрамора, и едва смог успокоить своё дыхание. Кальдур позволил маске стечь ему на плечи и сплюнул на землю тёмно-бурой слюной. Ему хотелось присесть, но он знал, что если позволит себе это, то уже не сможет заставить себя подняться.

Он закашлялся и изошёлся в кривой усмешке.

Наверное, сейчас он выглядит совсем как мастер Лотрак. Седой, худой, безжизненный, иссушенный тысячей битв, потерявший всё, но так и не сломленный до конца. Вот как учитель победил своего Наира сразу же в первую встречу, не разбираясь в их природе и сути... усталостью от пройденного пути, опустошённостью от того чего видел, безразличием к новой боли, выкованной решимостью. Этой твари просто нечего было взять. Она умерла голодной, в страхе перед таким человеком, как мастер Лотрак.

Ничего не осталось внутри. Отголоски прошлой его жизни стали звучать так тихо, что их уже и не слышно на фоне воцарившейся внутри тишины.

— Хо-о? — тихонько протянул Кальдур и повёл плечами и головой, словно прислушиваясь.

Барьёр, который скрывал Дворец от Формы Пространства больше не действовал, медленно рассеивался, высвобождая свою мощь, распадался клочьями и исчезал в облаках. Он больше не давил на его голову, не щекотал затылок, не спирал воздух... и это было даже странное чувство. Куда он делся? Неужели Алазам сам понял бесплотность своих попыток сдержать его? И сам бросает ему вызов?

Или случилось что-то ещё?

— Госпожа... — прошептал Кальдур приказ, но ничего не произошло.

Форма Пространства не раскрылась, не образовала портал, словно и не слышала его приказа. Точка назначения неизвестна или недостижима.

Его дыхание перехватило, глаза раскрылись широко, а когти на его пальцах оставили глубокие борозды на колоне. Она мертва? Мертва? Поэтому к Ней нельзя открыть портал? Неужели он опоздал?.. Защитный барьёр не нужен, потому что больше никого не нужно охранять...

Кальдур оторвался от стены, покачиваясь, покрутился вокруг своей оси, бороздя глазами окружающее пространство, словно загнанный зверь.

Нет.

Нет-нет-нет.

Этого не может быть. Нельзя убить Бога. Она бессмертна. Даже если они разрушили Её оболочку, Она всё равно всё ещё здесь. Всё ещё с ним.

Она не может умереть.

Доспех. Доспех всё ещё работает. Её Свет не покинул мир.

Кальдур посмотрел на полоску серого неба и попытался вернуть утраченное дыхание. Паника и страх убивают солдат. Он должен стать холодным внутри как надвигающаяся зима. Его работа ещё не закончена. Госпожа не мертва, может быть Её переместили, суть это никак не меняет.

Он должен найти Её. И убрать со своей дороги всех, кто попытается помешать.

Барьер ещё не закончил распадаться, но до Кальдура уже начало доходить, что под завесой скрывалось нечто ещё, что он только-только начинал чувствовать. Точно впереди, в самом центре Небесного Дворца, есть что-то непроглядное и раздражающее. Тёмное пятно на белом мраморе. И с сравнении с барьером, это тёмное пятно в сотне раз непрогляднее и плотнее. Если бы в команде Кальдура остался кто-то ещё, можно было бы с ним поспорить, что Госпожа именно там.

Кальдур снова сплюнул и позволил маске вернуться на место. Повёл плечами, хрустнул шеей, неспешно и осторожно пошёл вперёд. Солнце снова спряталось за тяжёлой тучей, Кальдур нырнул в тень, скрылся в ней и стал осторожно подбираться к своей цели.

Всего лишь работа. То, что он делал так много раз, то, для чего и была дана ему Серая Тень, невидимая для этих бледнокожих чудовищ с ликами людей. Способная поразить самого сильного из колдунов. Иначе как объяснить то, что он всё ещё жив и ведом Её Светом?

Ему не было страшно от предстоящей битвы, только зубы скрипели чуть слышно в темноте.

Всё можно было закончить ещё в первый раз.. если бы Кальдур не был так глуп и не решился на лобовую атаку... Розари могла быть жива. Не было бы всего этого кошмара с пленом и осадой. Не было бы всё этой бессмысленно пролитой крови. Втроём с Госпожей, они бы убили Наиров всех сразу, и Войско Рассвета было бы встречено открытыми воротами поверженной твердыни темников.

На этот раз он будет очень осторожен со своим врагом. И шанса ему не оставит. Сделает всё как нужно.

Впереди показалось здание, напоминающее низкую башню с широким основанием. Она резко выделялась цветом мрамора и ещё большими повреждениями, чем остальной Дворец. На входе в башню ворота отсутствовали, но их заменяла некая бурлящая чёрная субстанция, которая виднелась и в окнах.

Кальдур едва сумел удержать спокойное и тихое дыхание и заставил себя замереть. Его враг нашёлся. Алазам был занят чем-то мерзким и подлым. Сидел, приклонив колено, и копошился в трещине, пытался залезть туда головой, выглядел озадаченным и обеспокоенным.

Что-то сломалось в его колдовстве? И теперь он хочет восстановить чёртов барьер? Кальдур не может этого позволить.

Лучше момента не будет.

Клинки Кальдура вынырнули из тени и устремились к спине колдуна. Когда до его дорогих одежд оставались считанные миллиметры, клинки вдруг начали изгибаться в стороны от цели, ломаемые невидимой силой.

Естественно Алазам был хорошо защищён своим колдовством, Кальдур и не думал, что может быть как-то иначе. Всех колдунов до него Кальдур обезвреживал либо неожиданной атакой своими лезвий, либо сотворив изначально Круг Безмолвия, чтобы сделать бледного беспомощным. Но тут к бабке было не ходи — Алазам выточен из другого теста, и обычные приёмы против него просто не будут иметь успеха.

Кальдур прервал атаку и тут же ушёл в тень, не издав и подобия звука. Колдун почувствовал что-то неладное, распрямился и завертел головой, пару раз проведя глазами по тому месту, где скрючился невидимый Кальдур.

Впервые Кальдур увидел этого надменного человека обеспокоенным и покрытым испариной, и это вызвало у Кальдура хищную усмешку.

Да. Определённо происходит что-то ещё, и это что-то серьёзно выходит за планы бледного ублюдка. Кто-то отключил барьёр... быть может у Кальдура появился новый союзник? Чудотворец или чародей, способный бросить вызов самому Алазаму? Улан выжил и вернулся помочь ему? Или же какая-то другая сила, которую Госпожа приберегла на самый крайний случай...

Неужели Кальдур всё-таки не один?..

Один он или нет, это ничего не меняет, кроме небольшого лучика радости, который только что согрел его живот. Он всё равно не имеет права на ошибку. Естественно Алазам защитил себя от атаки порталом и лезвиями, которую бы мог произвести любой кайрам. Залп шипов или игл так же будут бесполезны, колдовство колдуна отведёт любой металл...

Хитро.

И что ему делать, если его сила в металле?.. Даже если он покроет клинок тенью, он всё равно будет достаточно металлическим, чтобы сработала защита колдуна. Тёмное пламя? Учитывая страсть Улана и его братии к огню — Алазам должен был защититься и от него, и от всех иных стихий и чудес. Ядовитый туман мог бы его отравить, но с учётом того, что колдун избавился от органов смертного, скорее всего эти штуки с ним так же не прокатят.

Кальдур весь покрылся испариной и уже начал чувствовать боль от абсолютно неподвижной позы. Капли пота застилали его глаза, а он боялся издать даже звук. Колдун же нервировал его ещё больше своим поведением. Он всё не отставал от дыры в стене, пытался расширить её, вырвать из неё побольше камня, бил туда ногами и использовал кирпич и какую-то палку.

Это было довольно странно, ведь он камнем он мог крутить как захочет, не то что-то дыру сделать, а заставить эту дыру танцевать и готовить ему пищу. Колдун словно обезумел и был полностью поглощён своим занятием настолько, что вмиг забыл о странном чувстве, которое испытал от появления Кальдура.

До чего он пытается добраться?

Это было конечно интересным вопросом, но не таким интересным, как вопрос о том, как быстро убить колдуна, пока он не заметил Кальдура и снова не вышвырнул его со Дворца. В этот раз пощада вряд ли ожидает Кальдура. Колдун точно не повторит свою ошибку, просто свернёт его в трубочку, сделав из Серой Тени мясорубку для Кальдура. Перекрутит его так, что даже Госпожа не соберёт. Нужно действовать, пока Кальдур не выдал себя.

Алазам снова подобрал булыжник по больше и с силой обрушивал на края дыры, выбив ещё немного камней. Он изрядно вспотел от своей задачи, но похоже достиг чего хотел. Отбросил камень в сторону, и полез в дыру с головой.

Больше ждать нельзя.

Он закусил губу, уже было дёрнулся, чтобы провести какую-то импровизацию и сумасбродную атаку, но замер. Его пронзила догадка, которую подсказал сам бледный колдун. Если металл, чары и чудеса не работают против него, значит сработает то, что было до них.

Кальдур приказал Серой Тени убрать доспех, поглубже спрятаться в его тело. Тень больше не скрывала его, а он не дышал. Быстрым шагом пошёл вперёд, поражаясь какими громкими кажутся шаги его босых ног. Стиснул зубы, наклонился, схватил булыжник, добежал до колдуна, который уже пытался вынуть голову и повернуться на источник звука.

И ударил его в затылок со всей дури.

Звук удара был неприятным, а кусок мрамора тяжёлым и твёрдым. Колдун не потерял сознание, пошатнулся, развернул голову, и Кальдур ударил его снова в висок и в лицо. Из под перебитых костей тут же обильно брызнула кровь.

режде чем колдун обмяк и перестал сопротивляться, Кальдур успел ударить ещё несколько раз. И замер с окровавленным булыжником в руке. Он сделал ставку на то, что колдун не смог бы вынуть свой мозг, хотя конечно и такое могло случиться с его силой. Но он не ожидал что борьба будет именно такой. Колдун должен был свернуть в бараний рог, сжечь, испарить, хотя бы отшвырнуть от себя. Кальдур был готов призвать доспех и драться уже до конца, но колдун не сделал ничего.

Не сделал ничего.

— Ты меня... убиваешь, — едва слышно донеслось из окровавленного лица.

— Так в этом и суть, — удивился Кальдур.

Глаза Алазама помутнели, стали бессмысленными, с какой-то тревогой он отвернулся от Кальдура и снова посмотрел на трещину в стене башни. Он должен был закричать от боли, хотя бы захрипеть или застонать, но вместо этого, он пробормотал едва слышно:

— Не понимаю...

Силы покинули его, взгляд стал бессмысленным и он вдруг перестал дышать.

Кальдур ещё долго стоял в нерешительности, сжимая на вытянутой руке камень и ожидая, что колдун придёт в себя и всё же атакует его.

***

— Почему барьер на башне всё ещё действует? — прошептал Кальдур.

Чувство опасности молчало. Тело колдуна всё ещё оставалось недвижимым, кровь вокруг головы уже скопилась в большую лужу, и если это было иллюзией, то она слишком уж затянулась.

Кальдур призвал доспех, стиснул пальцы в кулак, резко разжал их, призвав полуметровые когти и обрушил их на стену тумана. Светоносный металл погрузился в препятствие, не встречая никакого сопротивления. Кальдур едва не потерял равновесие и одёрнул руку, почувствовав нечто неладное. Когтей на его руке больше не было. Они были сожжены почти что до пальцев, и Кальдур вздрогнул, осознав, что мог ударить эту штуку и кулаком.

Он отошёл назад, поднял булыжник и запустил в чёрное месиво. Булыжник скрылся там, не издав и звука, и не породив всплеска. Просто перестал существовать. Испарился.

Если это не дело рук Алазама, то чьё? Что скрыто такой защитой? Оружие Госпожи? Нет, на Её светлые чары непохоже? Мерзкое колдовство самого Морокай, запретное даже для Алазама?

Клетка для Госпожи. Вот единственное объяснение. Конечно, Алазам не смог создать клетку для богине, он всего лишь смертный и куда слабее, чем ранее представлялось Кальдуру. Морокай создал тюрьму, а Алазаму просто было любопытно.

Великая Госпожа, какая же глупая смерть для величайшего из бледных колдунов. Быть забитым булыжником в такой позорный момент.

Кальдур подошёл к дыре в которую пытался залезть Алазам, в несколько ударов расширил её, увидел, что барьёр продолжается и там, и опустился на колени.

— Ну какого чёрта?.. Что мне ещё сделать?.. Великая Госпожа! Я убил их всех... Я в последнем шаге... я у ног Твоих... Но я не могу добраться до Тебя!

Башня располагалась на удалении от остальных построек, не имела углов и пока солнце царило высоко в небе тени до неё не дотягивались. Во всяком случае пока. Кальдур решил ждать вечера.

***

К вечеру тени стало достаточно, чтобы он смог попробовать свой трюк.

В этот раз все было несколько опаснее, ведь Кальдур до конца не понимал, как именно работают его силы. Касается ли он в конечно итоге преграды, или обходит её каким-то образом в другом пространстве. В первом случае, преграда оторвёт от него кусок или полностью уничтожит. Во втором, он окажется в темнице с Госпожой, не понимая, сможет ли он вытащить Её так же, как вошёл.

Но выбора у него никакого не было. Только план.

Он потянулся к тени, дал её стать осязаемой и начал погружаться в неё. Путешествие, как обычно, было долгим и неприятным, но пошло совсем не так, как он задумывал. Вдруг он оказался в полной темноте, совершенно не понимая, где верх, а где низ. Прежде чем он успел запаниковать, темнота вокруг рассеялась и он вдруг оказался в странном месте и без доспеха.

На мгновение он подумал, что просто барьёр все же коснулся его, он умер и сам этого не заметил. Но затем он узнал место, в котором оказался. Земля пепла. Мир Серой Тени.

Горизонт и сама почва накренились. Тут было темнее чем обычно, но постепенно его взгляд привыкал.

Серая Тень была на своём троне, и он с трудом узнал её. Стальное тело хищницы потеряло свой зеркальный блеск, помутнело и покрылось глубокими трещинами. Одна из трещин шла через все лицо и опускалась к шее, была настолько глубокой, что поверхность трона виднелась через неё.

Серая Тень не шевелилась, никак не реагировала на его присутствие.

— Что с тобой? — спросил Кальдур, и в пустом мире его голос зазвенел неприятным эхом. — Зачем ты призвала меня сюда?

Серая Тень не ответила.

— Что происходит?

Кальдур подошёл ближе, и Серая Тень пришла в движение, с трудом повернувшись к нему.

— Даже хороший клинок со временем покрывается зазубринами, — протянула Серая Тень. — И ломается.

— Всё же было хорошо... — задохнулся Кальдур, — тебе никто не ранил...

— Меня ранили слишком много раз. Я просто не позволяла себе кричать от боли и беспокоить тебя.

— Поэтому ты молчала...

— Клинок и не должен был с тобой говорить... Не должен чувствовать, не должен помнить... Только служить. От первого мига, до последнего.

— Не смей сейчас умирать! — крикнул Кальдур. — Мы же дошли! Ты понимаешь? Мы дошли! Вот она цель!

— Не бойся... Я ещё не умираю. Я призывала тебя, чтобы попрощаться, пока у нас ещё есть время. Чтобы там ни было... Чтобы нас не ждало по ту сторону... у меня есть силы на последнюю схватку. Пусть с сами Морокай...

Кальдур выдохнул с небольшим облегчением, и смахнул проступившую слезу. Серая Тень откинулась на спинку трона.

— Она была права... выбрав тебя. Ты тоже клинок... Чтобы получить чистый металл, нужно выжечь все лишнее, сложить, сломать и разбить множество раз... И тогда получается прекрасное оружие... Из тебя бы вышел достойный+ доспех, Кальдур.

— Как и из тебя воин. Госпожа исправит всё это... Исправит... только потерпи немного.

— Мне уже это не важно... Мы последние из ста, и мы сделали то, что должны были. Спасибо, мой друг. И прощай.

***

Что-то копошилось в темноте.

Он с трудом выползал из тени. Контуры становились чётче, по мере того как он возвращался в обычное пространство. В небольшом круглом зале с высокими потолками не было никакого интерьера, лишь в центре помещения стояло лишь странное сооружение из камня, напоминающее основание колодца из выделанного кирпича.

В воздухе над этим сооружением он увидел борьбу двух тел, парящих в воздухе. Он покинул тень окончательно, но ещё какое-то время не мог понять что происходит перед ним.

— Слезь с Неё! — крик Кальдура прозвучал как клинок, ударивший в латы.

Возня прекратилась, тела, вращающиеся в воздухе, перевернулись, приняли горизонтальное положение, оттолкнулись друг от друга, коснулись ногами земли, и Госпожа наконец обрела свободу. Её мучитель скользнул куда-то в сторону, мелькнул перед глазами серебряной тенью, исчез, словно его никогда и не было. Кальдур бы разорвал его, не важно кто или что это было... всё это уже не важно. Кальдур замер, залитый божественным Светом своей Госпожи.

— Ты мне снилась... — прошептал Кальдур.

Её прекрасный лик, залитый золотистыми блёстками был ещё более невероятен, чем Кальдур помнил. Усталость снова заключила его в свои объятия, но теперь эти объятия были тёплыми и спокойными, словно объятья самой Госпожи. Он дошёл.

— Я снюсь всем своим Жнецам, — ответил неприятный металлический голос.

Рот Госпожи искривился в неприятной усмешке, и вдруг словно пелена спала с глаз Кальдура. Тёплое свечение, окружавшее Госпожу, разошлось от Неё волнами и сошло на нет. Её лик и тело больше не казались прекрасными. Вся Она, опасная и смертоносная, была отлита из полированной меди, глаза светились огнём Пекла, и весь её вид внушал ужас.

Она посмотрела на него сверху вниз, и на лице из металла отразилась гримаса презрения и отвращения.

В миг Она оказалась рядом, пальцы её ладони сложились и сформировали длинный клинок. Кальдур почувствовал, что притяжение больше невластно над ним. Как тогда в Бездне, он взлетел вверх, беспомощно барахтаясь, и тут же лезвие пробило его насквозь.

Удар пришлось на вдох, тут же перебил ему дыхание, оборвал что-то внутри и больше не позволил ему дышать, только хватать воздух, словно рыба выброшенная на сушу. Кальдур попытался инстинктивно схватиться за лезвие, ещё не понимая, что это клинок настолько острый, что это будет стоить ему пальцев, но Госпожа дёрнула рукой, и Кальдура стряхнули с лезвия, вместе с каплями его крови. Огромная сила приложила его о стену, он спол вниз, всё ещё пытаясь вдохнуть.

— Погоди минутку, — раздался голос мужской, тёплый и бархатный — Ты так быстра на расправу.

Неясная тень, ещё несколько мгновений назад владевшая Госпожой, снова объявилась в поле зрения, вдруг уменьшилась до размера человека и приняла форму мужчины в странных одеждах и с серебряной кожей, блестящей и металлической, как и у Госпожи, но с куда более приятными чертами лица.

— Он всё равно уже покойник, с такой-то раной, — снова обратился к ней незнакомец, и на этих словах клинок Госпожи всё же замер. — Мне любопытно, как он смог пройти сквозь мой барьер. Тебе знаком этот доспех?

Госпожа кивнула, и её рука вернулась к обычной форме. Мужчина подошёл ближе и склонился на Кальдуром, внимательно оглядывая его. Кальдур зажал рану, попытался отползти, но его спина упёрлась в стену.

— Интересно. Он нарушает правила нашей маленькой игры, использует колдовство, или даже что-то совсем первобытное и неоформленное... прямиком из Вечной Темноты... хм...

— Разделение условно! — каркнула стальным голосом Госпожа и посмотрела на Кальдура с ненавистью. — Меня никто такой не видел тысячу лет. Он всё равно никому не расскажет.

— Не расскажет, — подтвердил незнакомец, но его взгляд был скорее печальным, а не жестоким. — Разделение условно, ты права, но это уже перебор. Нельзя давать смертным такую силу. Не очень осмотрительно с твоей стороны. Он мог натворить делов.

— Ты тоже иногда увлекаешься, брат! Твои Наиры...

— Не нарушали никаких правил, — бархатным голосом преврал незнакомец. — И всё были побеждены по итогу меньшими силами, хотя я думал, что тебе придётся самой убивать их. Я конечно высоко ценю смертных, их душу и дух, но я не думал, что они смогут достичь такого уровня контроля над собой. Ошибся.

— Это не контроль. Всё сгорело в пламени войны. Просто усталость.

— И правда, — незнакомец вдруг расстроился. — Теперь вижу. Тогда это не так интересно, как мне показалось в первые мгновения... Мда. Даже жаль его. Бедный щеночек.

— Кто... кто ты такой? — смог выдавить из себя Кальдур.

— Ты называл меня Морокай. Ты победил мои Наиров. Это было достаточно неожиданно, но в целом тебе просто повезло. Темники иногда зовут меня Богом Хитрости, но похоже на этот раз твоя Госпожа смогла перехитрить меня. Я никогда не думал, что можно сделать с человеком, перемалывая его раз за разом в мясорубке, но при этом не давая ему умереть. Вот только не могу понять, как моей сестре удалось найти столько вас, таких вот, и без моего дара убеждения заставить делать такое и переживать такое, день за днём... Сколько не живу, а вы не перестаёте удивлять, смертные.

— Что?..

— А ведь правда касалась тебя, юноша, — Морокай внимательно оглядел Кальдура. — Тогда, в той деревне, когда ты смог пережить падение в реку... Но ты просто открестился от неё... Почему? Из-за совести? Другие люди тебя переубедили? Она специально выбирает таких молодых и горячих, чтобы они не желали слушать, даже если им кричат в уши, и чёрт меня побери, это работает из года в год, с каждым новым поколением, словно какой-то часовой механизм.

— Я не... я не...

— Ничего, — Морокай тепло улыбнулся. — Не сопротивляйся — это глупо. Скоро от тебя ничего не останется. Я заберу у тебя боль, если хочешь...

Он попробовал дотронуться до Кальдура рукой, но тот дёрнулся, и мужчина остановился.

— Какая правда?.. — прошептал Кальдур. — Какая правда?..

Бог Хитрости рассмеялся, мягко и серебристо. Госпожа уродливо фыркнула и скрестила руки на груди.

— Ты любишь людей за силу и преданность, а я люблю их за тягу к знаниям, — сказал Морокай Госпоже. — Даже перед лицом смерти. Эх, парень, наверное. не по ту сторону ты оказался, если думаешь о таком в свои последние минуты. Впрочем, ты заслужил получить хоть что-то... Правда в том, юноша, что вся эта война и Битвы — лишь спектакль, который мы с моей любимой сестрой разыгрываем уже много-много лет.

— Вы оба... чудовища?

— Чудовища? — Морокай искренне удивился и хихикнул. — О нет, мы не чудовища. Наш Отец — чудовище, и куда лучше, если этот гигант сыт и спит. Мы стражи его покоя. И чтобы он был спокоен, его нужно кормить. Всё это просто жизнь, мой маленький друг. Энергия, понимаешь ли, движется, перетекает из одной формы в другую. И она нужна всем живым существам, чтобы жить. Это не совсем справедливая, но складная и надёжная система. Кто-то служит молотом, кто-то наковальней, а кому-то не позвело оказаться между ними.

— Что?..

— Всё это королевство и есть наш Отец. Он покоиться глубоко под землей, и только эта проклятая гора из чёрного камня способна хотя бы на короткое время нарушить нашу с ним связь и побыть нам с сестрой наедине. Поэтому она так зла тебя. Ты немного испортил нашу долгожданную встречу. Мы, твои боги, не сопротивляемся, так и ты прими порядок вещей. Всё ведь могло быть куда хуже, для вас, человечишек, если бы мы не нашли вас.

— Что вы делаете?.. Зачем всё это?

— Мы делаем ту же работу, что и ты. Только в более крупных масштабах. Знаешь ли, тяжёло поставить такой спектакль, да и ещё и оставить пространство под следующей. Отец проголодался довольно быстро на этот раз, и нам пришлось выдумать на ходу всякую чушь. Хорошо, что вы так слепы и не учитесь.

Мысли Кальдура спутались окончательно, он не мог заставить себя сказать что-то ещё. Серая Тень болезненно молчала внутри, а он чувствовал как жизнь покидает его. И что-то ещё... дрожь, которая распространялась по полу.

— Начинается, — произнесла Госпожа и как-то изменилась в лице, стала обеспокоенной. — Не нравится мне, что там столько женщин осталось.

— Ну уж извини, — Морокай встал и беспокойство передалось и ему, — легенда о конце всего сущего подействовала не совсем так как я ожидал.

— Будет тяжело восстановить популяцию.

— Особенно если Отец и дальше сохранит такой аппетит.

— Мы справимся, как и всегда. Убедить рожать больше детей куда проще, чем убедить убивать.

— Ты прав.

Вибрация усилилась и Кальдур почувствовал, как его прижимает к полу. Он уже чувствовал нечто такое, когда матерь чудовищ начала набирать высоту. Пол покачнулся, и даже Морокай на долю секунды утратил равновесие.

— Пора уходить. А ты, щеночек, зря сюда забрался. Останься ты внизу, перед смертью ты бы мог увидеть невероятное зрелище. Небесный Дворец падает с огромной высоты на великую крепость. Сколько жертв... Сколько разрушений... Какой сюжет... достойный красивой фрески... Госпожа пожертвовала своим Дворцом и собой, чтобы остановить злых темников, и лишь чудом осталась в живых. С одной стороны. И с другой стороны: Морокай не удалось убедить Зариан прекратить кровопролитие и он попытался убить её, но она оказалась слишком сильна и пережила даже такой кошмар.. М-м-м... Великолепно, — Морокай улыбнулся Госпоже хитрой улыбкой. — У меня идея. Укроемся в пещерах и побудем друг с другом подольше. Нам же надо зализать раны после этой Битвы. Отец будет доволен, я чувствую. Нужно и о себе позаботиться.

— Да, —Госпожа повернулась к Кальдуру. — Но сначала... Он слишком живуч, чтобы ещё раз давать ему шанс остаться в живых.

Пальцы Госпожи снова сложились в клинок, а внутри Кальдур услышал крик полный металла и боли.

Серая Тень вернулась из холодной пустоты, взяла контроль над его телом, парировала укол Госпожи, ударила её когтями и тут же затянула его в ближайшую тень. Внутри она рыдала, силы покидали её так быстро, что она уже не могла открыть портал.

Спустя пару минут барахтанья, он вдруг выпал из вязкого пространства и устремился вниз. Небесный Дворец удалялся от него, он снова падал, воздух бился вокруг и шумел в ушах.

Она пыталась закрыть рану Кальдура, собирала его тело по памяти, призывала Форму Пространства, но силы её уже не хватало. Металл её ядра трескался и рушился быстрее, чем жизнь покидала Кальдура. Она сформировала крылья, быстро унесла его в сторону от горящей крепости и каким-то чудом нашла среди серой поверхности гор маленький ручеёк.

За мгновение до того как они упали в воду, Серая Тень издала свой последний вздох.

И последний раз обняла Кальдура.

Виденье 72. ...То и пожнёшь

Никогда Гвиндан не видел таких ран и таких шрамов.

Их ручей был притоком Явор, и последний год нередко приносил им тела жертв бесконечной резни. Все они были мертвы или очень давно мертвы, и Гвиндан уже давно перестал обращать на них внимание. Лишь отталкивал палкой к течению, чтобы мерзость унесло подальше от их дома и сбросило куда-то в туманы моря. Но в теле, которое он нашёл на берегу сегодня, всё ещё каким-то невероятным чудом теплилась жизнь, и поэтому Гвиндан медлил и стоял рядом в нерешительности.

На берег вышла его жена, она куталась в шаль от ветра и с тревогой смотрела на его находку.

— Это не человек, Хенен, — окликнул её Гвиндан. — Иди в дом, я разберусь.

Он потянулся за ножом, не сводя глаз с тяжёло дышащего тела. Но прежде чем он занёс клинок, жена его оказалась рядом и схватила его под руку.

— В горах не бросают, муж. Даже если он нам не родич.

— Посмотри на него, — прошептал Гвиндан, едва скрывая переживаемый им ужас. — Он не человек. Он дух или демон. Нельзя жить с такими ранами.

— Он не дух и не демон, — строго сказала жена. — Хватает воздух, как рыба, а наша святая земля вполне себе держит его, ты сам видишь. У духов и демонов здесь нет власти и никогда не будет.

— Нельзя его тут оставлять. Он накликает беду. Я столкну его в воду.

— Даже если так — мы разделим эту беду по клятве. Как и всё остальное. И хорошее, и плохое. В горах не бросают, муж. Мы так не поступаем.

Гвиндан тихо выругался и спрятал нож. Пошёл вперёд, остановил тело, которое снова собирался унести поток и с огромным трудом вытащил его на берег. Мужчина был очень тяжёлым, будто отлитым из металла, и это ещё больше напугало Гвиндана. Он посмотрел на жену в нерешительности, но та твёрдо покачала головой.

— Скорей бы этот проклятый ручей перемёрз, — прошипел Гвиндан, разрывая на себе рубашку, чтобы сделать повязки для кровоточащих ран. — Не такое уж и спокойное место мы выбрали для жизни.

***

Ветер задувал в щели.

Гвиндан вытряхнул трубку, снова набил её, закурил от уголька и задумчиво посмотрел на странного гостя. Половину зимы он провёл в бреду, лежал, покрытый испариной и укутанный одеялами, и словно бы уже готовый к погребению. Но всё никак не решался уйти... Всё это время по очереди они с женой заботились о несчастном, меняли под ним простыни, убирали за ним дерьмо, вливали ему в рот похлёбку и воду, смазывали и бинтовали раны, которые никак не хотели заживать.

— Думаешь, горы заберут его? — тихо спросила Хенен, стараясь не показывать, что устала от забот.

— Нет, — Гвиндан выпустил сноп дыма и задумчиво покачал головой. — Если бы он хотел отдать свою жизнь — давно бы отдал. И если бы горы хотели забрать его — давно бы забрали. Если есть хоть малейший уступ, он зацепиться за него. Упорный как баран. Так мне кажется.

— Всё ещё думаешь, что он демон?

— Я не знаю. Мне просто интересно, что такое важное так держит его здесь.

***

В одно морозное утро, шатаясь и едва держась на ногах, их гость вывалился из дома и осел на крыльце, дрожа, кутаясь в одеяло, хрипя и выпуская пар из глотки. Он выглядел даже не как глубокий старик, а как человек, который давно шёл тропою смерти и ему осталось буквально пара вздохов. Но каким-то чудом в нём ещё теплилась жизнь.

Усталые и впавшие глаза впились в горизонт, и Гвиндану показалось, что в них мелькнуло какое-то облегчение.

Он дал побыть гостю наедине со свежим воздухом минут десять, а потом занёс его, чтобы его ослабленное тело не простыло и он не отдал свою жизнь так глупо.

Стало легче. Гвиндан с радостью тащил гостя в отхожее место и помогал есть, но гость молчал и даже не смотрел на него. Гвиндан решил не торопился найти с ним общий язык. В горах нельзя спешить, они этого не любят. И слепцу было понятно, что гость пережил многое и ему требуется время, что уложить всё это внутри. Камень за камешком.

Спокойные ночи на этом закончились. По ночам стиснутая челюсть гостя часто открывалась для леденящих душу нечеловеческий воплей и даже какого-то подобия лая. Хенен не могла спать под такое, на два дня ушла в горы и вернулась вся с обмороженными руками, но добывшая нужной травы. И теперь перед сном варила ему горький пахучий чай для того, чтобы он спал глубоко и без снов.

Это помогало не всегда и в одну из ночей, после череды криков, Гвиндан услышал, как ударилась дверь. Он вздохнул, перевернулся на другой бок и весь съёжился под взглядом только что проснувшийся Хенен.

— Разыщи его, — приказала она. — Пока он не замёрз!

— Он сам ушёл, никто его за уши не тянул, — запричитал Гвиндан. — Там уже не так холодно, проветрится немного, может возьмёт себя в руки...

— Му-у-уж!

— Но там же темно, хоть глаза выколи! Я сам околею, пока буду искать его!

— Му-у-у-у-уж!

Со вздохом Гвиндан поднялся и пошёл одеваться. Плохой погодой горца не удивить, но ни один горец не скрывал, что предпочтёт им пышущий жаром очаг или летнее солнце. Снега ещё было достаточно, а ветер стоял такой, будто горы обиделись и хотели слизать с него кожу. Он спустился с их холма, снова поднялся, нарезал несколько кругов, и только в сумерках нашёл следы гостя.

Путаная дорожка то и дело сворачивалась спиралями, уходила то влево, то вправо, даже несколько раз поворачивала назад, но она закончилась у отвесной стены, ведущей на одну из вершин. Гвиндан потратил немало сил и ругательств, чтобы забраться вслед за гостем, и нашёл его стоящим у обрыва.

— Жа, жа-а-а, ни-и-и, жа-а-а, — бормотал гость, дрожа от холода. — Рора, за, ри, ро...

Он не собирался карабкаться дальше, высоты было достаточно, чтобы закончить путь короткой дорогой. Гвиндан устало воздохнул, попытался успокоить сердце, выдержал безумный взгляд гостя и попытался не дрожать от порывов ветра.

— Там ничего нет, — спокойно произнёс Гвиндан. — Но это не беда, ведь и тебя не будет. Так?

— За... Ри...

— Камень точит воду, ветер точит горы, а жизнь точит человека, — Гвиндан вспомнил слова отца, который наставлял его и попытался повторить хотя бы с тысячной долей мудрости своего предка. — Чтобы там с тобой ни было ты — это ты, а твой путь — это твой путь. Ты прошёл его и оказался здесь. Что будет с тобой дальше я не знаю, может самое страшное позади, а может быть и нет. Если бы ты хотел прыгнуть, ты бы не думал, и я бы тебя никак не остановил... Знаю только одно, друг мой. Чашка горячего чая от моей жены куда лучше, чем лежать костьми в этом холоде вечность, пока ветер не сточит и их. Пойдём домой. Жена растопила очаг. Погреемся у него.

Гвиндан протянул руку гостю, а тот вздрогнул так, будто Гвиндан хотел ударить его.

На секунду Гвиндану показалось, что гость покачнётся и шагнет в пропасть, но тот остался стоять. Взгляд его сменился осмысленным, он ещё раз посмотрел вниз, потом на Гвиндана, он кивнул и взялся за руку.

***

Зима была длинной, даже через чур, но всё же медленно уступала весне.

Когда гость окреп достаточно, чтобы мог сам сходить до туалета, Гвиндан не выдержал и с молчаливого согласия жены натопил ему целую бадью снега. Заставлять гостя принять ванну особо не пришлось, но Гвиндана кольнула совесть, когда гость оголился и снова показал свои шрамы. Они покрывали всё его тело и лицо, словно много веков он был доской для рубки мяса или древом, в которое попала молния.

Хенен была нежна с ним, но каждое прикосновение губки заставляла гостя вздрагивать и ещё сильнее скрежетать зубами, словно он весь состоял из нервов. Гвиндан наточил свой самый острый нож, взбил мыльную пену и побрил его так, как побрил его дед перед свадьбой, чисто и гладко, не нанеся ему ни единой новой раны. Хенен поколдовала над его непослушными волосами, и им обоим результат понравился.

Гость не захотел смотреть на себя в зеркало, но точно почувствовал себя лучше.

***

— Так и не говорит? — со вздохом спросила Хенен, натирая тарелку.

— Наверное, взял какой-то обет, — пожал плечами Гвиндан. — Или его горе забрало у него речь... А хотя... Было кое-что. Он несколько раз бормотал что-то бессвязное. Не знаю о чём. Давеча я рассказывал ему о том, что случилось у горы Ногх, сколько людей там погибло... Он остановился, так посмотрел на меня... аж кровь в жилах застыла. Но ничего не сказал. Только горы знают, через что он прошёл. Что-то нечеловеческое там. Чёрное. И интересно мне, и ой как не хочется туда лезть.

— Всё думаешь, что он дух?

— Нет... но думаю он видит их, каждый день. Замечала, как иногда он пялиться в пустой угол или наоборот вдруг отводит взгляд, будто бы увидел, что-то очень неприятное?

— Замечала, — Хенен скривила губы. — И голоса слышит...

— Да уж. Беда.

— Не такая уж и беда, — Хенен криво ухмыльнулась.

— В деревню его сводим? Покажем шаману?

— Нет. Есть у меня идея получше.

Гвиндан непонимающе уставился на неё, а потом его глаза широко раскрылись.

— Он же чужак!

— Он живёт в нашем доме дольше, чем я жила в твоём, пока мы не ушли сюда. Он делил с нами кров и еду. Мы выхаживали его как больного ребёнка. Он ходил в туалет у нас на руках. Такой ли уж он и чужак нам?

***

Гвиндан курил трубку и хмуро смотрел, как Хенен наносила татуировку их странному и задержавшемуся гостю.

Он не удивился совершенно сумасбродному решению жены, сделать его "частью племени", он не удивился даже, что молчаливый гость спокойно согласился и позволил производить над собой многодневный и весьма болезненный обряд. Гвиндана удивило с каким мертвенным и безучастным лицом гость переносит бесконечные уколы костяной иглы, от которой обычно скулили даже крепкие мужчины. Он словно бы не чувствовал боли... Или же боль, которую он чувствовал была куда острее уколов этой иглы.

— Быть угурмом, — вещала Хенен, — значит не иметь господ и принадлежать только себе самому. Стремление к власти — зло. Только тот достоин власти, кто не хочет её, но готов тащить её на плечах, ношей тяжёлой, дабы она не досталась никому другому. Богатство — зло. Тот человек богат, у кого есть семья и который цени её жизни выше своей. Насилие — это зло. Только то твоё, что дала тебе природа или другие люди. Нельзя брать силой и хитростью чужое. Тот, кто берёт уже не человек, а дом для демонов. У всех хозяев есть эти три порока, и других ты не увидишь. Таковы люди. Поэтому у нас здесь только один хозяин — ты сам. Я не могу дать тебе свободу, как её не могли отнять и твои бывшие хозяева. Ты сам можешь отдать её, и сам можешь взять. Потому что она всегда была твоей.

Она коротко посмотрела на мужа и снова на гостя. Остановилась на несколько мгновений.

— Татуировка защит твою душу от зла. Я думаю... тебе нужно это. Если тебе некуда пойти — мы отведём тебя в селение. Там тебя примут. Если не примут, или не пойдешь, мы построим тебе дома недалеко отсюда и будешь жить. Сначала один, а потом, может, с кем-то. Мы рады, что ты выжил, и что смог хоть как-то оправиться от своих ран. Ты можешь остаться тут ещё на какое-то время, но мы с мужем решили жить отшельниками по своим причинам. Думаю, ты понимаешь это. Я не гоню тебя. Просто говорю, что будет что-то ещё. Дальше по пути.

Гость коротко взглянул на неё и едва ощутимо кивнул.

Посторонний мужчина в доме, не их родственник или кровник, не знакомый с их законами, не мог не напрягать Гвиндана. От веяло чем-то абсолютно холодным, но в то же время Гвиндан чувствовал, что гость не причинит им вреда. По крайней мере нарочно. Он даже как-то привязался к молчаливому парню и в их односторонних разговорах за трубкой табака позволял себе рассказывать всё больше и больше. Он и сам хотел поговорить с гостем на эту тему, но когда его мысли озвучила жена, он даже немного расстроился.

***

— Не нужно, — сказал Гвиндан, положив руку на плечо гостю. — Мы осенью вскапывали это поле.

Гость поднялся взгляд, острый словно клинок, аккуратно повёл плечом, освободив от него руку Гвиндана, и снова принялся работать лопатой. Гвиндан нахмурился, но его хмурость быстро перешла в улыбку. Чем больше гость креп и начинал снова походить на мужчину, тем больше он пугал Гвиндана. Он не хотел знать, кем был этот странный человек в прошлом, но его воображение всё время рисовало картины — могучего волшебника или колдовского воина, свирепого и несущего вокруг погибель и опустошение. Но, увидев как гость умел и нежен с лопатой и почвой, Гвиндан почувствовал себя идиотом.

— Я ходил в селение, выторговал новый серп, — Гвиндан показал свою добычу. — Смотри какой острый.

Гость оценил острый кусок металла, почтительно кивнул и снова замахал лопатой. Гвиндан продолжил осторожно, стараясь сделать свой голос спокойнее:

— И поговорил с торговцами, которые были недавно на низинах. Ты можешь вернуться. Война кончилась. На троне новый правитель, темники ушли на свой остров. Как это бывает у низушников — теперь всё строят, будто заводные. Вот и смысл был всё рушить?.. В общем... ты можешь вернуться домой, друг.

Гость воздохнул, неопределённо покачал головй и продолжил махать лопатой.

***

— А ты упорный, — усмехнулся Гвиндан.

Стояла ранняя весна, а их подзадержавшийся гость сумел закончить свой странный труд. Не смотря на на протесты Хенен и Гвиндана, в последнее время он стал работать будто новоявленный затёк, выслуживающийся перед отцом возлюбленной, не жалел себя. С раннего утра он брал с собой еду и топор, и спускался далеко в низины, откуда на своей спине раз за разом притаскивал деревья.

Когда их скопилось во дворе немало, гость принялся рыть землю и делать другие странные для горцев вещи, и вскоре рядом с их глиняным домом совершенно чудесным образом образовалась новая постройка. Чуть ниже дома, чуть шире, с дырявыми стенами, но всё же из дерева, что среди горцев считалось той ещё роскошью. Гвиндан даже немного смутился, подумав, что гость решил построить себе дом прямо в их дворе, и не думает покидать их. Но Гвиндану снова пришлось почувствовать себя идиотом, когда он увидел, как гость заносит внутрь постройки инструмент и припасы.

Так на их участке появился сарай. Гвиндан сам думал его построить, но дел на новом участке всегда было по горло, и руки у него всё не доходили. Он несколько говорил с гостем на эту тему, просто обдумывая планы, даже не думая, что гость мотает себе что-то на ус.

— Сможем сеять больше, — странно сказала подошедшая Хенен.

— Сможем, вот только на кой хрен, если гость нас покинет?.. Тёщу твою приютим опять? Что-то я устал от гостей, любимая, — Гвиндан осёкся, увидев как жена ласково погладила себя по животу. Хлопнул себя по лбу и ещё несколько минут стоял бледный, не мог найти слов. — А я думал... горы взяли нашего первого сына и всех последующих... и больше не дадут нам... но...

— Я жду ещё один громкий и голодный рот, муж. Куда более голодный, чем наш бедняга-строитель. Мы будем сеять больше, муж.

***

На следующее утро их гость снова поднялся раньше всех. Как обычно позавтракал, молча и опустив взгляд. Вздохнул, поднялся и кивком головы попросил проводить его.

— Он уходит, — сказала Хенен, и Гвиндан с удивлением и даже шоком уставился на гостя, всё ещё не понимая, что происходит. Гость неловко застыл в проходе, поправил лямку сумки и кивнул им.

— Я... рад, что ты смог поправиться, — выдавил из себя Гвиндан. — В горах не принято принимать плату за доброту и гостеприимство, но спасибо, что помог нам с хозяйством. Пусть горы хранят тебя. И пусть гора, что ты несёшь на своих плечах, станет меньше. Доброго пути.

***

Кальдур поклонился в ноги свои спасителям, взвалил сумку на плёчо и пошёл прочь, не оборачиваясь.

Дальше находиться в их доме было бессмысленным. Он закончил то, что хотел, хоть немного отблагодарил людей за доброту и поспешил покинуть их. Стоило так же поступить много лет и с дядей. Знал же, что за ним придут. И теперь знает. Всё повторится снова и будет повторяться, потому что это проклятый порядок проклятых вещей.

Последние недели он старался ходить всё больше и на более дальние расстояния, просто потому что это было тяжёло физически и занимало его голову. Он столько раз выживал в передрягах, что уже и перестал понимать, что такое "выжить" и зачем вообще жить дальше. Оставаться наедине со своими мыслями было невыносимо, и он лелеял надежду, что в какой-то мере сможет от них просто уйти.

Путь давался ему тяжёло. Он уже и забыл, что такое, когда ничего не болит, но в дороге старые раны заныли с удвоенной силой. Он чувствовал в своём теле каждый шрам от прикосновения чёрного камня, каждую рану оставленную Наирами и бледными колдунами, и то, что осталось от Серой Тени внутри его тела, словно в могиле.

Когда ему становилось совсем паршиво, он садился где-нибудь в теньке, пил воду маленькими глотками и смотрел на горизонт. Он уже и не понимал красив ли вид, который он видит, но одно он знал точно — пока он смотрит вдаль, мысли и духи прошлого внутри него слабеют.

Интересно, горы стоят тут тысячи лет, видели ли они более жалкого неудачника, чем Кальдур?

Пропали тропки угурмов, их могильники и костровища, и ещё через несколько дней он перестал видеть животных, даже птиц на горизонте. Он чувствовал неясную тревогу, но без своего доспеха уже не мог определить в чём дело, в колдовстве или в его страхах.

Он закончил спуск в каменистой низине, и наконец понял почему тут так тихо. Склон горы терялся в белёсом тумане.

Он простирался во все стороны, странной стеной уходил в небо. Был плотным словно молоко, неприятным и холодным настолько, что от него веяло смертью. Только вот Кальдур видел столько смерти, что даже не остановился на секунду поразмыслить о разумности дальнейшего путешествия. Тело его кричало от ужаса, но он не слушал, просто пошел сквозь дымку.

Не остановился он и когда нашёл первые кости, и вторые, и всё последующие, коих скоро стало столько, что в какой-то момент Кальдуру показалось, что он пересекает целую реку из костей. Ему бы развернуться, да только куда? Для него больше ничего нет. Ни Врат, ни Пекла, ни Вечных Вод, ни даже ужаса быть неприкаянной душой, нагрешившей перед светозарной богиней. Он лишь корм. Корм для чудовища куда более страшного, чем он сам.

Мда.

Сколько отчаявшихся путников и смелых первооткрывателей сгинули в этом тумане, пытаясь сбежать от такой судьбы?

Плевать сколько.

Туман вдруг дрогнул и сформировал фигуру, к которой он всё ещё не мог привыкнуть. Суровый посмертный лик Анижи, порванное платье и выточенные словно из стали и покрытый кровью будто меч, преградил ему дорогу. Он отпустил глаза и прошёл мимо.

Татуировка, которую ему нанесли, не особо-то и помогла от призраков, которых он захватил с собой.

***

В тумане он провёл неделю.

Ни жажда, ни голод не душили его так, как душила необходимость уйти подальше от проклятого королевства. Дважды он находил холодный ручей и старался идти вдоль него вниз, пока тот не скрывался в расщелине или почве. Горы вели его так, как его учили дети гор, единственные, кто всё понял и знал давным давно.

Почему он не послушал их тогда?

Третий ручей вывел его из тумана. Свет ночных звёзд ослепил его, он спустился вниз ещё немного и увидел вдалеке лесок. Из последних сил он добрёл туда и лёг на траву.

Проснулся от того, что что-то трепало его за рукав. Прежний Кальдур бы вздрогнул и испугался, но нынешний замер и спокойно ждал пока глаза привыкнут к свету. В метре от него здоровенный и рогатый козёл, с серо-чёрной и лоснящейся шерстью спокойно драл траву и не обращал особого внимания на незваного гостя у своей кормушки.

Кальдур осторожно сел, козёл мотнул в его сторону головой, но особой злобы не проявлял, рвал себе травку спокойненько и не собирался враждовать.

Кальдур кивнул ему и снова откинулся назад. Лежать на травке были приятно, лёгкий ветер и тепло солнца почти заставили его улыбнуться. Только привычная боль в теле и металлический привкус во рту, делавший все приемы пищи одинаковыми, немного портили картину.

Он огляделся.

Рельеф вокруг всё ещё был каменистым, но уже нёс в своих порах куда больше жизни, чем в горах. Клочки леса, похожие на тот, в котором ночевал Кальдур, виднелись тут и там. Интересно, сколько ему ещё пилить до конца мира? Сможет ли он увидеть, что за этим самым миром?

Слух его выделил странный и ритмичный звук, доносящийся издалека.

Шум волн. Только непривычно громкий и настырный.

Кальдур быстро нашёл дорогу и спустился к берегу, вошёл в воду по щиколотку, дав ей забраться в сапоги и омыть его многострадальные ноги. Огляделся и застыл.

Противоположного берега не было видно. Здесь Явор была просто бесконечной... такой широкой, что не переплыть... Он никогда не видел ничего подобного.

Кальдур наклонился, зачерпнул воды, брызнул себе в лицо, умылся, зачерпнул ещё горсть, напился и... тут же выплюнул. Вода была солёной. Более солёной, чем капельки пота, стекавшие в рот, кровь или слезы. Кальдур удивился и снова попробовал попить. Желудок его изошёлся внутри и исторгнул содержимое. Во рту остался горький привкус и ещё долго не покидал его.

***

Кальдур вынул нож и застыл над козлом, глядя на него сверху вниз. Козёл невозмутимо щипал травку и игнорировал само существование Кальдура. Теплый и пахучий ветер шевелил волосы, есть уже почти и не хотелось, но он знал, что это плохой признак. Он умирает от голода, и ещё не знает, достаточно ли далеко он ушел от пасти, чтобы можно было умереть и не попасть в то, что он когда-то называл "Её Вратами".

Кальдур выдохнул и спрятал нож. Никакой зов его живота не стоит ещё одной жизни и вида крови. Армия мертвецов каждую ночь приходит к нему во сне и ещё один боец им точно не нужен, пускай даже такой рогатый и нелепый. Кальдур пошёл к дереву, нашёл трухлявый пень, расковырял и разбил его пальцем и начал выуживать оттуда червей.

Они тоже были живыми, как и всё вокруг, но по крайней мере у них внутри не было крови. Только скользкий и неприятный сок. Кальдур утешал себя, что у него в брюхе, без солнца, в теплоте и тесноте, им будет как дома. А он проживет ещё денёк-другой.

От этой мысли ему стало не по себе.

***

На следующее утро он нашёл козла мёртвым.

Что-то крупное добралось до него и отщипнуло кусок. Кальдур даже расстроился, но тоже взял себе часть, пока не налетели стервятники и мясо несчастного не испортилось. Силы, которые дала ему плоть животного, он использовал с умом. Плёл из травы верёвки, рубил деревья, строил плот и пытался хоть как-то отъесться на подножном корме.

Ещё через день Кальдур вернулся к рогатому приятелю и забрал его уже порядком вонючую кожу, долго сушил её и готовил, но таки получил нормальный бурдюк для воды из ручья.

Закончил своё творение следующей ночью, отдыхать не стал, наполнил фляги, толкнулся от берега и поплыл. Снова попал в туман, но уже не такой ледяной и плотный. Преодолел его в сумерках и оказался на бесконечной глади воды.

Дул ветер, по воде шла рябь, а Кальдур задумался... может ли быть Явор бесконечной? Может быть, он плывёт в никуда и там ничего нет. Он никогда не читал про такое, не слышал легенд, даже мыслей таких никогда не слышал, и снова припомнил Анижу. Ей бы такой вопрос показался интересным.

Ночью ветер задул сильнее.

Сквозь дымку у самой кромки неба разыгралась свистопляска тотума, которая отражалась от воды, и стала такой интенсивной, что Кальдуру пришлось закрыть глаза от навязчивых огней ладонями и попытаться уйти на боковую.

Очнулся он снова в тумане, неба уже не было видно, но огоньки остались. С ужасом Кальдур понял, что свет исходит не сверху, а из-под воды. Что-то громадное проплыло под лодкой и снова ушло на глубину.

***

Когда одно из чудовищ, что сопровождали его уже несколько дней, ударило в дно плота, он уже был без сил.

Он почувствовал удар всем телом, от него перехватило дыхание, вскрикнуло и застонало дерево, его выбросило вверх и в сторону. Он выкинул руки в стороны, инстинктивно пытаясь за что-то ухватится, и камнем устремился вниз. В последнюю секунду своей жизни ему хотелось рассмеяться как безумцу. Он убежал от одного чудовища, только для того, чтобы попасть в пасть другому. Он надеялся на быструю смерть, не любил захлёбываться и чувствовать как лёгкие наливаются свинцом, но ничего не происходило.

Он не тонул.

Его спина лежала на чём-то твёрдом и неровном, а волны ласкали его усталое тело, даже не думая тащить на дно.

Берег. Его прибило к берегу.

Он всё ещё жив.

Звериный рык вырвался из его груди, он перевернулся, подтянул под себя ноги и руки, с трудом встал и пошёл прочь из проклятой мёртвой и солёной воды.

***

Он нашёл ручей почти сразу.

И под мертвенным взором Анижи пил медленно и маленькими глотками, останавливался и боролся с жаждой ещё несколько часов и пил снова. Нужно было что-то решить с вопрос еды, и так же вывести тело из голодовки неспешно и осторожно. От беспощадного солнца кожа на его лице и руках слезла, его всё ещё лихорадило и трясло, но он снова был жив.

Зачем-то.

Он начал с ягод. Поговорил с ними, попытался убедить, что им не зачем быть ядовитыми и убивать Кальдура. И похоже они послушались, он отделался лишь парой приступов рвоты и тошнотой. Огляделся, прошёлся туда-сюда, миновал берег, осмотрел разбитые скалы, ступил на порог леса. Нужно было найти что-то посерьёзнее куста с красной кислятиной.

Лес вокруг был дремучим.

Непросто дремучим, он казался странностью, даже по меркам того, что видел Кальдур. Деревья его выгибались под немыслимыми углами, обнимали друг дружку, и чем дальше Кальдур уходил вглубь, тем выше и массивнее они становились. Когда они стали величиной с гору, Кальдур снова почувствовал себя букашкой.

Найденный череп, размером с деревенский дом только усилил это впечатление. Зубастый, принадлежащий какому-то чудовищу, но всё же проломленный кем-то ещё больше, он выглядел неплохим укрытием. Но использовать его в качестве укрытия Кальдур не рискнул. Что если это укрытие приметит кто-то ещё? Паук или змея размером с корову...

Он переплыл немыслимую реку чтобы что? Оказаться в краю великанов и чудовищ? Неужели человеку действительно может так не везти?

Ночью снова настало время тотума. От яркого ночного света Кальдур спрятался в куче опавших листьев и старался не шевелиться. Земля то и дело подрагивала от чьих-то шагов, он слышал свист и грозное шипение совсем рядом, что-то огромное проползло мимо, и только под утро в лесу великанов снова воцарилась тишина.

Кальдур выполз из своего укрытия, посмотрел на гигантские деревья, и вдруг понял, что совсем не желает смотреть что там дальше. Где-то в глубине своего сердца он надеялся, что из тумана выйдет к людям. Таким же прекрасным и свободным, как угурмы. Которые никогда не видели и не слышали о чудовищах... Которые посмотрят на него как на идиота и безумца, а затем пригласят быть их гостем и ночевать под их крышей. Край счастливый и сытый, где нет войны, боли, страха и смерть не правит над всеми.

Но что если такой край он и оставил? Что если кроме чудовищ, которых он видел, тут его ждут только другие чудовища?

***

Он бежал к плоту.

Надеялся, что его не унесло течением, и что травяные верёвки не размокли окончательно и ещё держат конструкцию. Он так ослаб, но может быть его сил хватит, чтобы доплыть куда-то ещё. Страх его вернулся снова, и они так давно не встречались, что эта встреча была просто невыносимой.

Он не хотел умирать там, где потерял свою жизнь и всех близких. Но теперь он не хотел умирать и здесь, далеко от родины, в краю монстров. Страх гнал его словно плеть, выжимая из разбитого тела все соки...

Но дальше была только встреча с отчаяньем, когда он всё же вышел на знакомый берег.

Плот был разбит. Перемолот на мелкие кусочки неведомой силой.

Кальдур опустился на колени, скривился весь, пытаясь понять, какого чёрта река так возненавидела его, что разбила его творение о камни и оставила его в ловушке. Он пытался найти скалы торчащие из воды, или представить как волны величиной со всадника бушуют тут ночью, но бухта была тихой и спокойной, точно так же, как когда он и прибыл.

Он обернулся на лес, прикидывая, хватит ли у него сил сделать новый из самых маленьких деревьев-исполинов, и снова уставился останки плота, понимая, что что-то не так.

Вода на берегу вспучилась, а Кальдур забыл как дышать.

Последний из Наиров поднялся в полный рост. Вода стекала по его доспехам, за собой он тащил свою громадную дубину. Скорбь смотрел на онемевшего Кальдура торжествуя и шел к нему.

Список важных персонажей и терминов

СПИСОК ПЕРСОНАЖЕЙ

Кальдур – 26-летний кайрам, переживший Шестую Битву, но утративший свой доспех. Не смог уйти от судьбы Избранного и снова сражается в рядах Госпожи.

Барон Дукан Дебонар – 52-летний седовласый крупный и статный мужчина. Как и все представители аристократии был связан воинской повинностью. Офицерская служба показалась ему скучной, но уходить в запас после пяти лет службы он не захотел. Был завербован Тайной Службой из-за личных качеств, ума, истинного патриотизма и, самое главное, готовности жертвовать собой и своими интересами ради высшего блага.

Долгое время занимался вычислением, преследованием и ликвидацией внутренних врагов короны: главарей крупных банд, коррупционеров, заговорщиков и просто подозрительных личностей. После смуты и Шестой Битвы бежал от хаоса в своё поместье, но долго скрываться не позволили совесть и скука.

После короткого участия в партизанской войне против оккупационных войск темников был замечен Мастером Лотраком и получил в своё распоряжение повзрослевшую Розари, которую он далее использовал как основное оружие в диверсионных операциях и с помощью которой пытался собирать разведывательные данные.

Розари – худая и невысокая 17-летняя девушка, носитель живого доспеха и скверного характера. Была изъята из семьи Мастером Лотраком в возрасте 4х лет, за два года до Шестой Битвы. После поражения Госпожи оставшийся в живых Мастер Лотрак забрал Розари из опустевшего Драконьего Чертога, перенёс в безопасное место и совмещал её обучение с попытками выяснить куда делать Госпожа и что вообще будет дальше. После того как она окрепла, Мастер Лотрак поместил в её тело доспех, обучил её основам и передал в распоряжение Дукана.

Анижа – 18-летняя послушница монастыря и несостоявшаяся жрица. Родители отдали её в монастырь ещё младенцем, за несколько лет до начала воины, и мотивы этого поступка так и остались загадкой. Анижа успела научится основам хирургии и медицины и считает своим долгом и судьбой помощь всем страждущим.

Алазам – наместник Морокай на земле, Его правая рука, сильнейший из когда-либо рождавшихся бледных колдунов. Неизвестным способом он смог одолеть Госпожу в Шестой Битве. Проявляет интерес к живым доспехам.

Королева Избет – недостойная внебрачная дочь короля Навалона, в которой оказалось достаточно королевской крови, чтобы она стала единственной в своей категории претенденткой на трон. Её правление было отвратительным, ещё до его окончания считалось, что она совращена Морокай. Спровоцировала смуту во время Шестой Битвы и была убита при неясных обстоятельствах. Спустя десять лет вернулась сильно изменившейся и теперь пытается прибрать королевство к рукам.

Улан Плеть Юга – один из последних боевых чародеев. Не участвовал в Шестой Битве, потратил двадцать лет на превращение Саррана из удалённого аула в новую столицу и крепкую твердыню. Теперь помогает Вокиму.

Анфлис — сын бывшего смотрителя Белого Дворца, ныне дознаватель и офицер Тайной Службы Избет.

Мерроу — разбойница, завладевшая живым доспехом, который ранее принадлежал Кальдуру, Серой Тенью.

Ксикс — зеркан, переживший Шестую Битву. Сильно повреждён, но ещё может послужить Госпоже и Её Избранным.

Серая Тень — живой доспех, служивший и снова служащий Кальдуру.

Скорбь — один из Чёрных Наиров, побеждённый Розари и Кальдуром.

Мастер Лотрак — первый и самый сильный из кайрам, правая рука Госпожи, учитель и великий воин, переживший Шестую Битву, но пропавший накануне событий первого тома.

Викар — офицер-темник, который специализировался на выслеживании и поимке самых опасных слуг Госпожи.

СПИСОК ТЕРМИНОВ

Чёрные Наиры — чудовища, созданные Морокай, имеющие вид антропоморфных бронированных войнов.

Крустификация — страшная смерть носителя живого доспеха, превращающая его и всё вокруг в древо из шипов и лезвий.

Угурмы – отдельная группа этносов, населяющих сплошную стену гор, окружающую Эррезир. Считаются мракопоклонниками, варварами и людоедами. Однако, это не мешало использовать их как курьеров, георазведчиков, торговцев и рабочую силу с самого зарождения королевства.

Зраксирус – оружие Госпожи, установленное под Небесным Дворцом и способное выжигать горы и целые армии.

Гончая Морокай – крупная собака "пропущенная" через Мрак и способная теперь чувствовать мракоборцев, жрецов, чародеев и кайрам.

Тайная Служба короны – не особо официальная, секретная служба внутренней и внешней разведки при короне, созданная неравнодушными патриотами много веков назад.

Сарран – южная столица королевства. Ныне второй крупный город после Соласа и самая неприступная твердыня.

Тотум – так горцы называют странное свечение между звёздами, видимое только в горах.

Эррезир — единое королевство, окружённое со всех сторон горными цепями. Размером с Британские острова. Основное место событий. Климат - умеренно-континентальный. Большую часть королевства занимают горные равнины, степи с клочками леса.

Явор — огромная река, проходящая через весь Эррезир с северо-запада на юго-восток.

Пики — горные цепи, охватывающие Эррезир кольцом. Различаются по сторонам света, например, Северные Пики.

Зариан/Светлейшая Госпожа — богиня Света, защищающая род людей и землю Эррезира от сил зла. Представляется в виде высокой женщины, невероятной красоты с волосами из света и кожей из белого золота, обычно одета в белые одежды. Обладает невероятной магической силой.

Её Божественный Свет — лучистая энергия Госпожи, переходящая от тёпло-золотого до сине-холодного цвета.

Морокай — тёмный бог, бесформенное чудовище, ныне обитающее в Бездне - гипотетической воронке соединяющей Мрак и мир Эррезира, расположенной на огромной глубине под землёй. Морокай желает выбраться в материальный мир, подчинить себе Эррезир, установить комфортную для него вечную ночь и питаться душами всех живых созданий, обитающих на поверхности.

Мрак — тёмное пространство, существовавшее до появления всего сущего и то, что однажды снова поглотит всё сущее.

Шесть Битв — самые крупные столкновения Зариан и Морокай, в которые были втянуто вся территория королевства.

Гниль Морокай — тлетворное воздействие тёмного божества на материалы и живых существ.

Темники — люди-служители Морокай, родом с острова Зиль. Когда-то были беженцами от катастрофических последствий Битв, прятались под землёй и попали под долгое влияние гнили Морокай. Верно служат ему и не знают иной жизни. У них светлая кожа, каштановые или светлые волосы, серые или голубые глаза. Флаги и одежда темников полностью чёрные, но иногда они изображают своим знаком чёрный ромб с плоскими гранями.

Остров Зиль — расположен на северо-западе, там, где Явор фактически превращается в небольшое море. Остров Зиль загадочное и запретное место, вечно покрытое туманом. Там обитают темники, служители Морокай.

Порождения Мрака — чудовища, созданные из Мрака, либо его воздействием на людей и животных.

Бледный колдун — люди-служители Морокай, имеющие дар к магии. Основной их силы является извращение сути объёктов и процессов, но для этого бледный колдун должен понимать, что перед ним и как работает. Бледный колдуны очень могущественны, но платой за такую силу является бледный и болезненный вид. Они слабы, скрючены, медлительны, их кожа, волосы и глаза полностью лишены пигмента.

Наиры — когда-то были противниками и антиподами паладинов Госпожи, рыцари-колдуны в тяжёлых доспехах.

Монодон — огромное летающее китообразное порождение Мрака. Их слюна и желудочный сок способны разъёдать даже светоносный металл.

Избранные Госпожи — люди, которые Госпожа избрала для исполнения определённых целей. Воины, чародеи, жрецы, политики и прочие.

Жрец — люди, обладающие способностью к чудотворству, способны изменять порядок вещей.

Чародей — люди, обладающие способности к чарам, способны управлять порядком вещей.

Кайрам — сотня носителей особых живых доспехов, созданных Госпожой для борьбы с порождениями Мрака.

Живой доспех — артефакт в виде креста, выкованный из светоносного металла. Имплантируется внутрь тела носителя и даёт ему огромный спектр способностей.

Светоносный металл — металл добытый трудом смертных и освещённый Её Светом.

Зеркан — искусственные создания, выкованные из светоносного металла, прообразом которых служил Дракон, некогда служивший Госпоже и бывший Ей другом. Представляют из себя продолговатых бескрылых змеев с двумя лапами. Способны летать, извергать огонь и молнии. Ранее комплектовались Избранными всадниками из числа великих воинов, чародеев и жрецов, но затем эта привилегия была отдана более подходящим зерафитам.

Зерафит — величайшие воины из числа кайрам, которым была дарована честь быть личной гвардией Госпожи и летать верхом на зеркан.

Вирм — странное порождение Мрака, несколько напоминающее зеркан, но из плоти и крови и с крыльями.

Посмертие — существование в виде бесплотного духа после смерти и до момента перерождения в новом теле.

Врата Её Царства — Госпожа пришла из иного мира, целиком состоящего из теплоты и света, в котором Она нераздельно правит. Увидев, что души смертных уязвимы, пока не обрели тело в новой жизни после смерти, Она открыла Врата для всех людей, но закрыла их для кого бы ты ни было ещё, даже для себя и теперь вечно стоит на их страже. Темники пренебрежительно называют их Пеклом.

Голем — могучие искусственные создания из глины, песка, дыма, льда и огня, пропитанных кровью воинов Госпожи, павших в Третьей Битве. Во время Четвёртой Битвы големы, не имевшие свободы воли, были подчинены Морокай и обращены против Госпожи.

Гора Ногх — огромная гора в центре Эррезира, под которой расположены древние шахты, проложенные ещё во времена первых королевств и эры строительства. Согласно легенде шахтёры в прямом смысле докопались до Бездны и сошли с ума. Запретное место для жителей Эррезира и точка интереса для служителей Морокай.

Чёрная Руда — странный материал, похожий на необработанный камень, которые по слухам добывается под горой Ногх. Он пропитан Мраком и влиянием самого Морокай, и способен наносить незаживающие раны, так как ранит в первую очередь душу, а не тело.

Дритлум — посох Света, вместилище сил Госпожи, которым Она сражалась в Третьей Битвы, пока он не был уничтожен служителями Морокай.

Небесный Дворец — летающая крепость и замок Госпожи, выстроенный из тел големов. Обрушен на землю в Шестой Битве.

Сол — валюта Эррезира.

Солас — столица Эррезира.

Опалённая Твердь — крепость, где сосредоточено сопротивление интервенции темников, последняя уцелевшая на пути из Соласа к горе Ногх.

Черная Крепость — твердыня темников, возведённая у горы Ногх.

Речной Оплот — крупная речная крепость-город на Юге.

Белый Дворец — дворец королевской династии в Соласе.

Драконий Чертог — отдалённая горная крепость на юго-востоке от Соласа, где воспитывались и тренировались кайрам.

Тайная Служба — служба внутренней разведки короны.

Войско Рассвета — реформированная королевой Избет армия Эррезира, готовящаяся дать отпор темникам.

Оглавление

Пролог

Виденье 61. Свет и небо

Виденье 62. Почти зажило

Виденье 63. Убирая лишнее

Виденье 64. Кто если не я

Виденье 65. Камень

Виденье 66. Прощай, оружие

Виденье 67. Бесконечный Круг

Виденье 68. Вечная Ночь

Виденье 69. Я люблю тебя

Виденье 70. В этой правде из лжи

Виденье 71. Да падут оковы

Виденье 72. ...То и пожнёшь

Список важных персонажей и терминов