Уроки любви [Виктория Тория] (fb2) читать онлайн

Уроки любви — Виктория Тория

Глава 1. Брошенная перчатка

Мелкий поганец! Я — старуха?! Ха. Ха-ха. Магистр Ива-Нова не старуха! Мне и сорока еще нет, а этот засранец меня назвал старой кошелкой!

Я вся кипела, подспудно понимая, что не должна обращать внимания на слова обиженного студента. В его годы за несправедливые оценки или в отношении излишне рьяных учителей я использовала словечки покрепче, как и все студенты. Намного проще обвинить преподавателя, чем признать, что ты сам не подготовился к экзамену или семинару. Но право на гнев я имела. Одно дело обозвать Скоросшивателем зубастого василиска, чьи любовницы как появлялись, так и исчезали, мягко говоря, недовольными, дать кличку Чучундра учителю географии за вечно всклокоченные волосы. И, совсем другое — назвать старухой меня. Потому что малыш-аристократ, привыкший получать пятерки за белозубые улыбки учителям любого пола, заработал неуд.

Вместо того чтобы учиться, Сильвий Де Марсен предпочел провести выходные (все выходные семестра) в развлечениях с девицами. Которые, кстати, тоже схлопотали неуд. Но те привыкли. Их не спасали кислые мины, слезы в глазках и фамилии не таких уж успешных родителей. С другой стороны, девочки шли получать высшее магическое не для будущей карьеры. Их цель была и есть — получить диплом и по возможности выскочить замуж еще во время учебы. А Де Марсен был у нас другим. От него таяли все особы преподавательского состава, включая деканов и ректора. Его фамилия была достаточно громкой, но, скорее, в силу тех скандалов, которыми славилась его семейка: средний брат — дуэлянт, старший — любовник принцессы, мать с отцом развелись, старшая сестра сбежала от мужа с любовником. Младший следовал по пятам старших и хранил семейные традиции распутства и прожигания жизни. И это было бы его личное дело. Если бы он не был моим студиосом.

Вступив на должность в любимой мной вотчине знаний, где сама провела лучшие десять лет своей жизни, я стремилась, чтобы другие придерживались того, что для меня было важным. От девиц в нашем обществе многого не ждали. Получали образование лишь те, кто не только мог себе его позволить, но и, по той или иной причине, считал, что диплом Агра Клоадэ, университета стихийной и боевой магии имени благочестивой Глорджины, поможет им в будущем. Поможет найти хорошую партию и придать веса в высших кругах своему будущему мужу. По этой причине моя семья также не только не стала помехой в получении для меня образования, но и всячески поддержала мои начинания. Пока дома не поняли, что замуж я не собираюсь. И более того, желаю продолжить обучение. После череды домашних препирательств и скандалов было принято жесткое решение — от меня отказались и лишили наследства, дабы я, поняв бессмысленность своих желаний и свое истинное положение в мире, одумалась. После подобного поворота событий я три недели не покидала общежитие, высматривая ответ на потолке и стенах. Не помогло. Еще сутки я надрывно рыдала, то успокаиваясь и забываясь во сне, то просыпаясь и меряя комнатку два на два нервными шагами. Даже на полу повалялась, пытаясь убедить богов, что мое отчаяние нешуточных размеров. Богам, оказалось, не было дела до моих мелких по их масштабам проблем. И пришлось вытаскивать себя из дна неудач самой.

Для начала я обратилась к декану, а после и ректору, чтобы получить отсрочку в оплате обучения. Как лучшая студентка года, отсрочки я не добилась, но получила работу на кафедре естественных наук. Оплата покрывала мое обучение, покупку книг и канцелярии. Для преподавательского состава проживание в общежитии было бесплатным. И меня оформили как помощника магистра. Ну, а с пропитанием и шпильками с платьями пришлось выкручиваться уже без протекции, слегка нарушая закон. Я писала работы для поступления в университеты для других будущих студиусов. Безусловно, не в наше заведение, но и это было рискованно. По закону подобные соискатели считались уголовниками, как и те, кто им помогал. Как только я получила степень и стала полноправным учителем, с подработкой я завязала. Но очень боялась, что кто-то узнает о моем темном прошлом. И оттого, наверное, была к студентам еще строже. Кто знает, не пришли ли они в наш университет как те, кому помогала я? Совесть мучила, и я вымещала свои страхи на учениках.

Ну и еще — мне эта работа далась нелегко. Я училась как проклятая, потому хотела видеть и в других хотя бы вполовину того усердия, что было у меня. Рвения к знаниям. И уж никак не улыбочек и заигрывания от двадцатипятилетнего студента, который решил получить степень магистра за счет обаяния. Насколько мне было известно, с преподавателями он в отношения не вступал. Однако уверенности в этом не было — слухов не существовало, но, если не пойман, еще не обязательно, что не вор. Да и вообще быть жертвой очарования малолетки (ладно, мысленно поправила я себя, — молодого, но мудаковатого мужчины) мне не хотелось. Я прекрасно видела со стороны, как млели другие дамы, как учителя, что тридцати, что шестидесяти лет, с легкостью ставили свои подписи в его зачетку. И скрежетала зубами. Нет, он не был глуп. О нет. Я прекрасно знала, на что он способен. Я не раз видела его вечером пьяным, а потом без ошибок отвечавшим на семинаре, после того как он лишь пролистал чужой конспект!

Но в этот раз ему не удалось. То ли не успел, то ли никто не поделился конспектами. Некоторым девочкам он все же успел насолить, а некоторые уже были замужем и пока еще влюблены в своих мужей, таких, правда, было только две. Они не были среди лучших учащихся группы. Так что, возможно, и не владели всеми записями по предмету. Кто знает. Для меня было важно лишь то, что на экзамене молодой человек сидел в позе царя — завоевателя мира, вместо того чтобы готовить билет. А когда вышел, начал нести такую ахинею, что я не выдержала и отправила его на переподготовку. Я знала, что это ему не поможет. Чувствовала, догадывалась, что он не готовился, а то, что знал ранее… или забыл, или забил. Забил на те знания, которые должен иметь, и решил выделиться. Не вышло.

Второй круг ему, конечно, ничем не помог. Более того, когда я бесшумно приблизилась, чтобы задать уточняющий вопрос, студиус Де Марсен вздрогнул, чертыхнулся и уронил выпавшую из рукава шпаргалку. А вслед за ней посыпались и другие. Я подняла ворох бумажек и уселась за свой стол. Сидела и не знала, что делать. Смеяться? Плакать? Горка маленьких книжек гармошкой была исписана вдоль и поперек. Не его почерком! Я не выдержала, устало сняла очки, потерла переносицу и сказала дать зачетку. Де Марсен, беспечно улыбаясь, вручил мне ее легко, без волнений и попыток оправдаться. Он и теперь был уверен, что я поставлю ему хороший балл. Я даже на секунду прикрыла глаза и еще раз посмотрела на молодого человека. Нет, все верно. Он улыбался улыбкой победителя жизни. И я написала «не готов». То есть низший бал. Даже не неуд. Дважды «не готов» по экзамену обеспечивало исключение на любом этапе учебы. А у него со мной будет еще не одна встреча. Практикум и дипломная по предмету, имперский экзамен и общий выпускной итог, где каждый преподаватель оставлял рекомендации и замечания будущему магистру. Мы тогда оба поняли: не быть ему магистром. Из-за меня не быть. И из-за него — я не уступлю, пока не станет учить. Он не станет учить из принципа. И я бы забыла, до вечера, а потом и навсегда. Если бы не нелепая случайность.

Я вернулась в аудиторию за забытым еженедельником и застряла в дверях на выходе, пока копошилась с поиском ключей от аудитории (их у меня на связке было около двадцати, и все похожи между собой). Из-за угла послышались голоса и смех. Я готова была уже выйти, когда услышала:

— Эта старая кошелка совсем сдурела! Некому ее оттрахать, чтобы успокоить. — Чей голос, и гадать не надо.

— Ну, она вроде ничего, я бы…

— Сдурел? Ты ее видел? По-моему, она жрет в постели и спит только с крошками!

Меня затрясло. Я действительно любила поесть в постели. Только делала это аккуратно, еда всегда оставалась на подносе у прикроватной тумбочки, а ела я исключительно за чтением хорошей книги. Но он, конечно, этого знать не мог. Дело в моей не слишком безупречной внешности, от родителей я унаследовала склонность к полноте и всю жизнь только и делала, что боролась с лишним весом. Чаще всего он меня побеждал. Моя покойная бабушка утверждала, что я вовсе не толстушка, но так как и она была дамой в теле, то ее мнение я не считала авторитетным. А мужчины — свою долю внимания от противоположного пола я получала. Но никогда со стороны тех, кто бы понравился мне. И тем более не от тех, кто считался красивым и пользовался повышенным спросом у дам, как, например, этот студиус.

Я уже собиралась подать признаки жизни, но что-то меня остановило. А парни дальше поливали меня грязью:

— Представлю себе ее голой и все падает. Жир, дряблая кожа, блеклые волосенки. Буэ.

Звук имитирования рвоты ни с чем не спутаешь. Кто-то захихикал. О боги, там еще и девочки?! Я прислонилась спиной к двери. Прикрыв глаза, судорожно соображала, что делать. Выйти? Они поймут, что я все слышала. Испугаются? Надо взять себя в руки, проглотить обиду, вытереть проступившие слезы, которые так и просились пролиться дождем. И выйти, гордо задрав нос. Это не меня мама с папой плохо воспитали. Вот этим вот пускай и будет стыдно.

Так и сделала. Поправила волосы, расправила юбку. Выпрямила спину и открыла аудиторию. В конце коридора затихло. Пришлось идти мимо них. Не менее десятка студиусов моего курса расселись по подоконникам, как воробьи по весне. Встретилась взглядом с Марсеном. Мелкий паразит ухмылялся, будто все, что случилось, было так и задумано. Но такого просто не может быть. Я сама не знала, что вернусь в аудиторию. А уж что столкнусь с этими…

— Леди Ива, — по инерции я сделала еще три шага, пока до меня не дошло, что этот паршивец меня окликнул.

— Да, студиус?

— Мы могли бы поговорить?

Я сцепила зубы. Очень хотелось сказать, что он и так сказал более чем достаточно. Мы оба понимали, что я все слышала, и это не подвергалось сомнению. Марсен улыбнулся. Насмехается. Вздрогнула, не сдержалась. Гнев заклокотал лавой. А ведь я очень терпимый, спокойный человек. У меня и кличка (которая мне нравилась, к слову) была Снежная королева. Достал. Достал и довел. Пришлось прикрыть глаза, чтобы не выдавать свое состояние. И вернуть хоть каплю утраченного равновесия.

— Зайдете на кафедру, когда освободитесь.

Это не полноценная сдача, но молодой человек скривился. Понял, заметил, что и я могу укусить. Намек на то, что он проводит свободное время за тем, что перемывает мне кости за спиной, был тонким, но метким. Я улыбнулась. Мягко, смотря на него свысока. Дорогой мальчик, пока ты писал в пеленки, я уже умела рычать не тише горного тролля.

— Я подойду, леди. — Я сощурила и без того близорукий взгляд. Дважды подряд «леди» — не иначе как намек, что меня не считают профессором. Незаслуженная магистратура? Ой ли? Малыш, я же тебя сожру, не подавлюсь. Пускай я не красавица, пускай я лишена поддержки семьи (семья меня приняла обратно, но вопрос наследства так и повис в воздухе, а сама я поднимать его не стала). Пускай я полнее всех твоих эльфиек и принцесс, толще на десяток сантиметров и тяжелее на десяток — другой килограммов, но зато всего, что заработала, добилась сама, добилась умом и трудом — я тебе горло перегрызу, ты молить меня о пощаде будешь… — Это все, леди Рика, до встречи.

Группа захихикала, девочки отворачивали лица, парни скалились, не стесняясь, пряча лишь глаза, да и то, скорее, чтобы не заржать вслух. Этот… этот… определения для студиуса у меня закончились, а повторяться не хотелось. О, боги, дайте мне сил и терпения! Этот студиус меня опускает, как какую-то секретаршу! Прислугу!

Я ухмыльнулась. Мозг мой работать не перестал, потому не менее иронично, я ответила:

— Как скажете, лорд Де Марсен.

Склонив голову в легком поклоне, я удалилась. Вся компания заржала. Смех стоял такой, будто пегасы из конюшен переместились в коридоры университета. Стекла звякнули, а эхо разошлось в самые темные уголки нашей «матери знаний». Если бы в университете водились летучие мыши, они наверняка сейчас бы взвились в высоту и запищали, предвещая беду.

Глава 2. Сыр, туфли и два звонка

Домой я добиралась пешком. Прячась в тени зданий. Потому что для профессора с гордым званием магистр это было из ряда вон. Даже средний класс старался содержать пегаса или, на худой конец, грифона. Но у меня подобного средства передвижения не было. Для дальних поездок я вызывала дракона. А жила я рядом с университетом. Смысл заводить дорогостоящего питомца, когда тебе это, во-первых, ударит по карману. А во-вторых, смотреть «во-первых». Да и негде мне было его держать. Я снимала маленькую, но очень симпатичную квартирку на Грайсвенор-стрит. До работы мне было минут десять пешком. Стоило перейти дорогу, пройтись по Блэнк-авеню, и — вуаля! — я на месте. Содержание же животного обошлось бы мне в половину зарплаты. И пришлось бы снять жилье где-то на окраине города, ближе к кварталу бедных. Перемены в худшую сторону касались бы и условий проживания: такие квартирки были не только маленькими, но и бедно обставленными, с ужасным ремонтом (а то и без него), с минимальными удобствами или без них. Криминальная обстановка таких районов тоже была не в их пользу. Заведи себе там грифона и на следующий день спокойно можешь покупать другого. А если не можешь, то пешком, но уже не пять — десять минут, а часа два-три до работы. Я была девушкой разумной. И сделала разумный выбор. Завела золотую рыбку (которая прожила у меня целых три дня и отдала богам душу) и сняла квартиру на Грайсвенор-стрит.

Дома первым делом я сбросила жесткие туфли, которые хоть и были красивыми, со стильной вышивкой, но жутко неудобными. Испытав облегчение, я прошла в одних чулках, задрав юбку и засунув ее за пояс, словно прачка бедного района, на кухню. Поставила чайник, заглянула в кладовую. На полках стояли две банки джема, лежали подсохший хлеб и сыр от Тофю. Я была ужасным любителем сыров и ярой поклонницей господина Т. Тот был лучшим изготовителем на всем восточном побережье. На сыре и кофе я никогда не экономила. Я могла купить платье с распродажи, могла две недели питаться только хлебом и водой, но потом всегда возвращалась к Тофю и кофе от Верси. Госпожа Верси была не менее знаменита, чем господин Тофю. Оба были истинными, не побоюсь этого слова, магами. А то и больше, не иначе как волшебниками. Потому что их товары были вне рамок любой известной мне магии. А о магии я знала если не все, то столько, сколько не знал и наш ректор.

В коридоре задребезжало заговоренное зеркало. Звук был противный, под стать самому изделию. Пускай, это изделие и было моих рук работой (экономия и еще раз экономия), но ненавидела я его будто подброшенное и проклятое заодно.

Пришлось уйти от кладовой, шикнуть на перемалывающий кишки желудок и отправляться к зеркалу. О заправленной юбке я как-то забыла. Но ничего страшного не случилось. Мой позор остался между мной и моей подругой, которая сама выглядела как жертва охоты на ведьм.

— Лулу!

— Привет, родная, как ты?

— Я-то хорошо, а вот что с тобой? Ты…

— Ой, брось, знаю, близнецы сегодня впервые пошли. Представляешь?!

Дальше я слушала монолог обо всех радостях и прелестях материнского счастья. Как пошли, как разбили (тоже впервые), как съели, как покакали (это уже не впервые, но тоже сопровождалось кучей восторгов). Я терпеливо слушала. И ждала оглашения причины столь позднего звонка. В будний день. Как правило, подруга могла вызвонить мне или ранним утром до работы, или днем в выходной. И пригласить на прогулку или чашечку чая с молоком. Этот напиток я не очень любила, но пила его из солидарности. Целитель настрого запретил Лу пить кофе (она все еще кормила грудью), и мы обе делали вид, что чай — наше спасение от всех бедствий этой жизни.

Не выдержала и зевнула. Это послужило знаком для Лу. Она всегда была девушкой смышленой. Жаль, что не хватило смекалки избежать брачных уз. Но кто я такая, чтобы ее судить. Мы с Лу в свое время были двумя белыми воронами в магическом университете среди первокурсников и единственными девушками на магистратуре. Нас интересовала только учеба. Вместе и преподавали, пока Лулу случайно не споткнулась на лестнице и не упала прямо на голову сыну мэра, молодому мужчине тридцати двух лет от роду, неженатому, с красивыми голубыми глазами и гордым именем Клодий Шатье Турк. История могла бы многим показаться романтичной, если бы оба не попали в больницу. Мужчине досталось больше — открытый перелом левой кисти и сотрясение, Лу отделалась трещиной в правой руке и вывихнутой лодыжкой. И не знаю уж, как они там подружились. Но со дня выписки парочка не расстается. Не успела я моргнуть, как моя подружка — синий чулок вместо обсуждения спорных теорий бытовой магии обсуждает, как покакал Валек и сколько зубиков у Луко. Жизнь — удивительная штука.

— Какие у тебя планы на завтра? — Подхватив одного из близнецов, Лу начала его укачивать. Кажется Луко. Но я могу и ошибаться. Дело было не во внешности, я их различала в силу наблюдательности и логики — Луко был в шапочке с буквой «Л» по центру. Родители братьев не признавались, но и тут мне подсказала логика, что эти миленькие шапочки и рубашечки с буквами «л» и «в» не столько изящное украшение, сколько возможность не путать своих сыновей.

— Поспать? — предположила я. И вздохнула. Сейчас мне хотелось больше, чем спать, только есть. Но вежливость у меня в крови, а любовь к подруге еще глубже — она сама как часть меня.

— Отлично, — закивала Лулу сыну. И просюсюкав какую-то глупость, вроде «мой масюпусик, мамуську любит, мамуська тоже любит масюпусика», переключилась на меня. — Завтра приезжает в гости Роксан, ну, помнишь? Брат брата, сестра сестры…

Она сама не знала, кем он приходится ее мужу, и, полагаю, не знал и ее супруг. Родственник десятая вода на киселе. А знала я о нем с тех пор, как моя подруга встретила свою любовь. У счастливо влюбленных есть такое нехорошее качество: как только они устраивают свою жизнь, начинают устраивать ее остальным.

— Надолго?

— О, я не знаю, Кло уверяет, что это деловая поездка, и брат не пробудет у нас долго. Но, думаю, если вы понравитесь друг другу… — Тут я очень громко и печально вздохнула. Подруга смолкла, посмотрела на меня строго, будто это я их вазу разбила или покакала плохо. — То он задержится подольше.

Припечатала она тем самым тоном, которым отчитывала Луко и Валека. Ну, или мужа, когда тот забывал выйти на связь в положенное время (перед выходом с работы Клодий всегда оповещал подругу, что скоро будет дома, что давало ей возможность из мамочки-ведьмы превратиться в принцессу-жену).

— И когда мне быть? — Не скрывая своего недовольства, я посмотрела в сторону кухни. Желудок вновь заурчал. Так громко, что услышала и Лу. И, похоже, то ли материнский инстинкт, то ли совесть, но сработало. — Ты что, не обедала? И не ужинала? А ну бегом есть! Хочешь животом потом мучится, как мой свекор? Представляешь, ему целитель прописал острую диету… Ой! Иди есть. И завтра тебя ждем к трем. Пока-пока.

И послала Луко воздушный поцелуй. Но я восприняла на свой счет, тоже послала ей воздушный чмок и отключила связь.

Дела. Не высплюсь. Клянусь рукой мертвеца из захоронения Маргуля^[1], что завтра меня будут держать до полуночи, а потом пригласят переночевать. До понедельника мне домой не попасть. В лучшем случае, увижу квартиру утром. Жизнь — боль.

И я повернулась к кухне. Уже почти дошла до кладовой, когда зеркало опять бренькнуло. Пришлось возвращаться. Разобью, клянусь богами, сейчас возьму и…

Взмахнула рукой с туфлей и нечаянно включила прием. В зеркале мне улыбался гаденыш мелкий, сволочь первостепенная, паразит чистокровный…

— Леди Ива, я, надеюсь, Вас не разбудил?

Меня перекосило, а туфлю я ловко, но под пристальным взглядом, спрятала за спиной.

— Доброй ночи. Студиус Сильвий Де Марсен, чему обязана? — тоном строгой Лулу вопросила я. Что мой опыт по сравнению с опытом мамы двоих сыновей? Как бы я гневно ни смотрела на студентов, они никогда так не пугались, как муж моей подруги, когда та таким тоном спрашивала его, не забыл ли он чего. Вот и мне помогло. Студиус разом сдулся, а улыбка боженью^[2] увяла прямо на моих глазах. Я даже духом воспряла. Приятно, когда тебя если не уважают, так боятся.

Марсен улыбнулся кривоватой улыбочкой и развалился в кресле не хуже ректорского. Оно и понятно, все члены их семьи, как один, славились любовью к шикарной жизни. За счет других.

— Леди Ива, я бы хотел с Вами поговорить.

Очаровательно. В самом деле. А сейчас мы делаем что?

— Слушаю.

— При личной встрече.

Я прикрыла глаза. Терпение, мне надо бездну терпения. Иначе я его придушу собственными руками! Этот паршивец уже второй раз мне говорит о встрече. Притом что на первую он не явился. Я просидела на кафедре, как дура, лишний час. А могла бы быть дома, вкусно поесть, почитать книжку и лечь спать пораньше. Надо узнать, что говорят наши законы об убийстве в состоянии аффекта.

— В понедельник у нас занятия, после урока Вы вполне можете подойти и сказать то, что не в силах сказать мне по протосвязи^[3].

Помимо воли улыбнулась. Не зря я заработала кличку Снежной королевы. Не зря.

Но студиус это воспринял как-то неправильно. Чарующе улыбнулся в ответ, как тем своим подружкам, и сказал:

— Скоро буду, леди.

И отключил связь. Он что, издевается?!

В бешенстве я ринулась на кухню, бросила по дороге туфлю, вгрызлась в кусок сухого хлеба, не пытаясь его разогреть, чтобы умять с джемом. Хрустела сухарем, как бешеная белка. Или крыса. Или кто там хрустит сухарями.

С разгону плюхнулась в кресло. То застонало под моим не таким уж и большим весом. До представителя трольих мне было далеко. Даже гномы, и те кажутся полнее^[4] Не эльфийка, правда, но у меня в роду одни люди, откуда же взяться этой худосочности? Эх, бабуля, как же ты мне нужна, ты и твоя уверенность, что я милая девушка с чуть округлыми формами?

В дверь постучались. Серьезно? Он..… он не шутил? Все. Мое терпение лопнуло. Выплюнув остатки хлеба в мусорное ведро, вытерла рукавом губы и, сжав руки в кулаки, отправилась отпирать обнаглевшему, потерявшему остатки совести студиусу. Надеюсь, срок за непреднамеренное убийство не такой уж большой. Судья наверняка сжалится, когда услышит мою историю. Мне и самой стало себя жаль. Боги, за что мне это, за что?!

Глава 3. Незваный гость

Молодой человек стоял у моего порога, все так же чарующе улыбаясь. Неужели еще не понял, что на меня это не действует?

— Леди Ива, доброй ночи, — с легким поклоном, но не спуская с меня насмешливого взгляда. Смерил сверху донизу, и обратно. Почувствовала себя голой. Разозлилась еще больше. Меня даже не порадовало то, что он вспомнил о манерах и поприветствовал меня как полагается.

— Студиус Де Марсен, я, кажется, сказала, чтобы Вы подошли в понедельник.

— О, леди Ива, я…

— Профессор Ива-Нова, студиус.

— Да-да, можно?

Он будто снова мне разрешил что-то. А не пытался протиснуться в мою квартирку. То, что я стояла в дверном проеме, ему никак не помешало. И я еще жирная? О боги. Не думать, не вспоминать. Убийство этого паршивца благо, но моя карьера и жизнь дороже.

— Студиус Де Марсен!

Я поспешила следом. А парень по-хозяйски осматривал мою прихожую и гостиную. Оглянулся. Улыбнулся. И как у него только лицо не болит столько зубоскалить?

Прошел к диванчику у окна, сел, закинув ногу на ногу. Я закрыла глаза. Не хочу это видеть. Не хочу и не могу.

— Леди Ива, может, присядете?

«Не убий», — гласит заповедь Всевидящего. Иначе стать мне фениксом в новом воплощении жизни и сто раз сгореть, пока не отработаю свой грех.

Подошла к нему. Села (сесть у меня в гостиной можно только на диванчик). Скрестив на груди руки. От греха подальше. Шея вон как близко. Я даже подалась вперед, приглядываясь к жилке, где, согласно урокам боевой магии, находится точка смертельного сна^[5].

Студиус меня неверно понял, и опять смерил взглядом, не знаю как, все же я сижу рядом с ним. Но опять с головы до пят. Поежилась. Действительно, будто голая. Даже невидимый ветерок почувствовала, вроде скользнул по спине и обнял за талию, прижимаясь поближе. А потом улыбнулся. Студиус, а не ветер. Но улыбнулся уже с каким-то намеком, прищурившись, его рука легла на спинку дивана позади меня, а сам мерзкий обольститель слегка наклонился вперед. Это он чего?

— Студиус, — мой голос прозвучал сипло и взволнованно, вроде как у тех его дурочек, что терялись, когда он им говорил: «Привет!».

— Леди, — и дальше наклоняется. Еще немного, и носами столкнемся.

— Де Марсен, что Вы делаете?!

— Можно Сильвий, леди. Или, лучше, Анрика? Рика? Ани? Как Вам больше нравится?

Прости, Всевидящий, простите, боги Поднебесья, я пыталась. Честное слово пыталась!

Я подскочила и уже собралась нервно заметаться по комнате, отчитывая и наставляя, но не сложилось. Меня цепко держали за руку. Держит пальцами, но чувство — вроде браслеты неволи кто-то повязал^[6]. Не мигая, уставилась на эти своеобразные кандалы. Вся моя поза лучше любых слов говорила: «Мальчик, убери свои руки, пока тебе дают такую возможность». Но то ли Де Марсен не так умен, как я думала, то ли упрямее, чем я считала, но, вместо того чтобы отпустить мою руку и извиниться, меня потянули обратно. Я так и плюхнулась на заскрипевший под моей тяжестью диван. И покраснела. От гнева, от смущения, от невозможности физически противостоять этому наглецу. Только теперь и осознала, что физически он сильнее меня! О боги!

— Рика, да? Стоит ли спешить, или, может, Вы приготовите мне чаю?

Я затрясла головой, пытаясь понять, с каких пор у меня слуховые иллюзии. Не может же быть, чтобы мой ученик мне почти приказал подать чай. У меня дома. После провала на экзамене. С ума он сошел, что ли, от горя?

Я чувствовала себя свежепризванным духом. Те тоже ничего не понимают, когда их только вызвали. Посмотрела из-под ресниц на Марсена. Тот почти прижимался ко мне, его рука вот-вот упадет мне на плечо, а лицо так близко, что…

— Вам с сахаром или с вареньем?

Улыбнулся. Надо обязательно придумать заклинание паралича лица. Чтобы вот его так и заклинило с этими улыбочками.

Поднялась и, нервно вздрагивая, подалась на кухню. И только когда по привычке попыталась вытереть руки об юбку, поняла. Подол все там же, где и был, когда разговаривала с Лу. Там же. Подол. За поясом!

— Демоны бездны!

— Что? Уже готово? — Марсен стоял на кухне в двух шагах от меня. И смотрел по-прежнему с насмешкой, не то заигрывая, не то соблазняя и намекая на что-то. Ну, хоть разобралась, с чего такие активные действия. Хожу тут перед ним почти с голыми ногами! И чулки телесного цвета с тоненькой нитью золотистого кружева отнюдь мне одетого вида не добавляли. Позор. Позор на мою голову! Уволиться? Умереть? Развоплотиться?

Чай, сделать чай.

— Нет, пока не готов. — Теперь я сипела, как сторож старых ворот у южного крыла университета. Тот любил курить трубку с такими убойными смесями, что даже нечистая сила к нему не приближалась в воронов день^[7]. Что уж говорить о живых.

— Тогда я тут присяду, — и уселся на один из стульев. Спасибо, что не на стол. Я бы не удивилась.

Глава 4. Кровь и поцелуи

Мысли метались в голове, как Лу, когда ее детки начинали мяукать, требуя есть, пить и какать одновременно. Как, боги, как мне незаметно одернуть подол?!

— Позвольте? — Он что, менталист? Ужас какой. Я стояла пунцовая, под цвет штор на кухне. Те были тоже ало-вишневые. Де Марсен ловко высвободил мою юбку и элегантно расправил ее у меня на ногах. А я так и стояла, глядя перед собой и то сжимая, то разжимая кулаки. Бить. Если кого и хотелось. То стенку. Головой. Мне придется уволиться. Другого выхода я не вижу.

Мысль, подобная этой, прозвучала в голове поминальным колоколом. Нет, нет и еще раз нет! Я не для того трудилась, жертвовала всем, потеряла семью, отказалась от личной жизни (не то чтобы отказалась, скорее отказалась быть коровой на привязи, которую приведут к племенному быку, а именно так мне виделись договорные браки нашего общества), чтобы из-за какого-то сопляка все, все потерять!

— Де Марсен, что Вы себе позволяете?! — гневно вопросила я студиуса. А тот лишь ухмыльнулся, чем вывел меня из себя еще больше. И тут я впервые в жизни подняла руку и залепила молодому человеку пощечину. Не студиусу. А вообще подняла руку на другого. Всегда думала, что это дикость — решать вопросы подобным образом. А тут… о боги, этот мальчишка на меня действует как… рядом с ним я превращалась в какое-то чудовище, по крайней мере, чувствовала себя им. Монстром. По отношению к которому жирная было не самым плохим определением.

— Леди, — а парень-то тоже вскипел. Прищурился и рассматривал меня с ног до головы и обратно. Только на сей раз это был не томный раздевающий взгляд. А взгляд ассасина на жертву. И я опять замахнулась. Руку перехватили железными тисками. — Ну, нет, Анрика, больше ты меня не ударишь.

Я попыталась вырваться. Отчего парень только зло рассмеялся и заломил мне руки. Я дышала тяжело, гнев рвался наружу, разъедал изнутри, требовал мести. Я попыталась пнуть ногой, и меня сразу же подтолкнули к стенке, где пригвоздили, как мотылька к стенду в музее природы. Одной рукой он удерживал мои руки, ногами сдавил мои ноги, а вторая рука ухватила меня за лицо.

— А ты темпераментная, — прошипели мне в лицо. — Я ошибся.

Поцелуй был грубым. Я не очень разбираюсь в поцелуях, но отличить страсть и жажду наказать, сделать больно, унизить — в этом я немного разбираюсь. И все это было сейчас, когда он кусал мои губы, когда его язык… если бы я могла улыбаться сейчас, я бы так и сделала. Я сомкнула зубы. Меня в отместку тряхнули так, что головой я ударилась о стенку.

— Сукин сын! Марсен, я…

Я не знала, чем ему пригрозить. Вызвать полицию? И завтра нас поженят мои же родные. Пожаловаться ректору? И стать посмешищем на весь университет? Оставалось одно:

— Вы… никогда, слышишь, мальчишка, ты никогда не сдашь ни один из моих предметов!

Звучало жалко. Но это было что-то, а что-то, как известно, лучше, чем ничего.

Он облизнул губы, которые были в крови. Моей и его. Я инстинктивно повторила за ним этот жест. Кровь была соленой. У меня на губах. И чьей, моей или его, я не знала. Наверное, обоих. У меня была прокушена губа. У него язык.

— Заткнись. — Его рука все еще удерживала мое лицо. — Не любишь, когда тебя целуют? Я не против обойтись и без поцелуев.

Я растерялась. Только сейчас поняла, что мы у меня дома одни. Что на улице ночь. Что соседи живут от меня слишком далеко. Меня никто не услышит. А парень сильный. Очень сильный. Я не хрупкая златовласка, но он меня удерживал одной рукой! Стало страшно.

— Боишься? — Он ухмыльнулся. Я облизала губы еще раз. Теперь от испуга. Его рука переместилась, а большим пальцем он прошелся по моему рту, сминая губы. И не боится, что я опять укушу. — Без глупостей, леди.

И рассматривает меня. И правда, мотылек на стенде в музее природы. А он вредный мальчишка, из тех, что отрывают мотылькам крылья и смотрят, что же будет дальше.

— Марсен!

— Думаю, после того, что между нами случилось, мы можем перейти и на «ты». Так что просто Сильвий, Рика, Силь тоже подойдет. Я, кажется, уже говорил.

Он издевался, не скрываясь. Вспомнился подслушанный разговор. Все больше убеждаюсь, что та сцена была намеренной. Я закрыла глаза. Мне это все снится. Кошмар. Ущипнуть бы себя за руку, но… у меня не такая богатая фантазия. И тем более не с мерзавцем студентом в роли любовника.

Хватка на лице стала мягче. Пока я успела подумать, что бы это значило, его рука скользнула к моим волосам и убрала заколку. Волосы тяжелой волной рассыпались по плечам.

— Так лучше. Ты знаешь, у тебя красивые волосы.

Хоть что-то у меня красивое. Но я молчала.

— Где у тебя спальня? Или предпочитаешь тот милый диванчик? Как думаешь, он выдержит нас?

«Тебя», он хотел сказать «тебя»! Гнев спал, затопила душу злость. Кровь не кипела, превратилась в лед. Обжигая меня изнутри. Это одинаковые чувства? Ничего подобного. Гнев всегда огонь. Злоба — яд.

— Убирайся, — кое-как выдавила я. Сложно говорить, когда по твоему лицу блуждает чужая рука. И, если это была ласка, то ласка медведя из диких пустошей. Парень немного от меня отстранился, разглядывая мое лицо. Мальчишка, отрывающий крылья бабочкам. Как никогда, похож.

— Не любишь, когда остаются до утра? — И опять придвинулся, а он… возбужден? В ногу мне упирался определенно не магический жезл. Извращенец мелкий, ублюдочное создание, его заводит эта ситуация? Мозг вновь запустился, вырываясь из липких объятий страха.

— Любишь причинять боль, да? — Тихо, с легкой насмешкой, на грани безумия и флирта. — Иначе не получается?

— Ты… — на меня навалились так, что почувствовала спиной каждую трещину кирпичной стены. Его голос был так же интимен, как и движения тела, его дыхание согревало мне щеку, а рука, издевающаяся над лицом, переместилась на шею, намного мягче, но и так дышать было сложно. — Ведьма.

— Ублюдок. — Губы сводило от улыбки, но я скалилась. Жаль, что я не обращенная^[8]. О, с каким удовольствием я перегрызла бы это горло, выпила бы всю кровь, растерзала это тело!

И еще один поцелуй. Слишком много поцелуев для меня на этой неделе. В этом месяце. И году. Я попыталась наступить этому паразиту на ногу, но он лишь ухмыльнулся. Он в обуви, я нет.

— Страстная, мне нравится, — сказал он скорее себе, чем мне. Его поцелуи были быстры, он кусался, но без боли и крови. Желания во мне это не пробуждало. Разве, только желание убивать. Но оно и так было. Свой язык Сильвий в этот раз держал почти при себе. Почти, потому что игра, которую он затеял со мной, без языка не обходилась. Он не пытался проникнуть в мой рот, а лишь облизывал губы, скользил по контуру, страстно дышал мне в рот. Можно было бы попытаться еще раз укусить, но я побоялась. «Леди, без глупостей» звучало очень серьезно. Пугающе серьезно.

— У тебя что, все сохнущие по тебе малолетки закончились на потоке, и ты решил перейти к преподавателям? Так давай я тебе дам все адреса наших профессоров, а мой ты забудешь?

Я пыталась вертеть головой, изворачиваясь, не слишком безуспешно, половина слов звучала почти так же, как и речи Де Марсена, будто я задыхаюсь от страсти.

— Нет, Рика, сегодня мне достаточно твоего адреса.

Проклятый и свергнутый^[9]! Неужели он собирается, он намерен, нет. Не верю! Пускай ситуация в коридоре университета — это подстроено. Но его отвращение — такое не подделаешь. Слишком натурально, если применимо сказать, то даже искренне. Нет. Нет, я не верю.

Я замотала головой еще более отчаянно. Он недовольно рыкнул, так как сейчас мои губы и лицо не могла удержать даже его сильная рука. А уж губам и языку такое и подавно не по силам.

— Р-р-р-рика! — Надо было заглянуть в его личное дело. Давно надо было. Черты лица Марсена были смазаны, искажены. Он оборотень? Невозможно. Звериные сущности в нашем высшем магическом? Не верю. Ректор никогда бы не допустил зверолюдей. Уже лет двести как те прозябали в своих заповедниках, охраняемые законом. С одной стороны, они, но больше — мы. Оборотень под влиянием луны — это в первую очередь зверь. И во вторую тоже.

Мной опять тряхнули. На голове будет шишка. Если не с первого раза, то теперь наверняка. Затылок пронзила острая боль. Я взвыла. А смысл изображать из себя леди Жиневру^[10].

— Что же с тобой делать, непокорная моя? — Его дыхание щекотало мне ухо. Потом шею. Потом ключицу. Казалось, он принюхивается, ищет способ унизить меня еще больше. Я замерла. Стало страшно дышать. Сердце забилась в ускоренном темпе. Еще поцелуй. И еще один. Это пытка. Ничуть не приятная. Куда он движется? Вниз. Все ниже и ниже. Пока не падет знамя крепости. Мое знамя. Все-таки есть что-то у меня общее с Жиневрой. Ту как возвеличили, так и уничтожили, сначала пытали, потом распяли и сожгли на площади, людям на потеху. Я застонала. Из губы сочилась кровь. Голова гудела от ударов об стену. Но я не позволю, не позволю какой-то мелкой мрази, вроде этого студиуса, взять меня. И зачем? Помилуй Всевидящий! Из-за экзамена?

— Ты болен, Марсен, не думал лечиться? Может, еще есть возможность спасти твой рассудок?

— О, об этом на твоем месте я бы меньше всего переживал. — Он оторвался от поцелуев шеи. Не просто поцелуев. Если губам достались осиные укусы, то на шее и декольте он оторвался по полной. Мне на память оставят шишку на затылке, искусанные губы и гематомы по всей шее. Он разглядывал меня воистину с кровожадным интересом безумца. Кажется, у него не было четкого плана, как со мной поступить. Не было, но уже рождался. Он ухмыльнулся, окидывая меня довольным взглядом. — Ты решила больше не сопротивляться?

— Если тебе это доставляет удовольствие, то… о, Марсен, иди ты в задницу!

— Ты все больше и приятнее меня удивляешь, Рика, любишь грубо? Буду рад угодить. — Он все еще ничего не предпринимал. Может, правда, если не дергаться… о нет! Пока я раздумывала над тем, как мне себя вести, Марсен отпустил мои руки и резким движением сдернул с меня платье. Верхние пуговицы платья слетели, будучи вырванными вместе с нитками и тканью. Дзень, дзень, дзень, — я ошалело проследила взглядом за искусственным жемчугом, что резво попрыгал в сторону прихожей. Как я его понимаю. Я тоже хотела бы попрыгать следом.

— Совсем не стесняешься? У тебя красивая гру..

От его слов и холода, что коснулся груди я все-таки очнулась от шока. И рванула из кухни что есть сил. Далеко не удалось убежать. Уже на лестнице меня поймали за юбку, подтащили к себе, Марсен замахнулся, но остановился, не ударил. Намотал мои волосы себе на кулак и подтащил к дивану.

— Зачем? — Я упиралась руками и ногами. Но что я против молодого мужчины? Молодого, сильного, с крепкими руками, которые могут вырвать магически заговоренные от потери пуговицы? Горло сдавило от желания зарыдать. — Зачем, Марсен? Это стоит того? Так нужна премия Феникса?

— Премия? О нет, профессор Ива. Леди Нова. Нет, Анарика. Это лишь вопрос принципа. Так что ничего личного. — И он подмигнул. Психопат. Как я раньше не догадалась?

Ближайший час я то боролась, то лежала бревном. На стене висели часы Гийона^[11], которые помогали рассудку не покинуть измученное борьбой тело. А, может, и зря я так цеплялась за сознание. Было бы лучше, наверное, если бы я и не знала, что происходило. Потому что, когда я перестала бороться, Сильвий Де Марсен взялся за меня основательно. Это больше не было похоже на изнасилование. Возможно, и я надеюсь, что он применил какую-то возбуждающую магию. Но боюсь, что это не так. Он знал, где следует прикоснуться, он будто всю жизнь только и занимался тем, что изучал мое тело. Каждая эрогенная зона, маленькая точка — все получило свою долю внимания. И тело меня предало. Затвердели соски, заныла грудь, между ног стало влажно. Обнаружив влагу на своих пальцах, он с насмешкой и удовольствием облизал мои соки. Я дернулась. Девственность я потеряла десять лет назад. Не случайно, трезво взвесив все за и против. Удовольствия я тогда не получила. Были еще трое. Там с удовольствием повезло чуть больше. Но… то, что творил мой ученик.… Такое мне и присниться в самом смелом сне не могло. Я ненавидела и желала продолжения. Я кричала, царапалась, и требовала продолжения. Несколько раз мое тело содрогалось от конвульсий наслаждения. Он не останавливался.

— Попроси меня.

— О чем? — Я всхлипнула, и закусила и без того истерзанные губы.

— Попроси, чтобы я тебя взял.

— Я..… нет..… о..… да, да, пожалуйста..… — Я захныкала, как маленькая девочка.

— Что? — Садист, он садист и психо..… о да..…

— Меня, пожалуйста, возьми, войди, Сильвий, Силь, пожалуйста..… По-жа-луй-ста!

Мне наконец-то разрешили добраться до его члена. Соитие было быстрым и бурным. Мы оба кончили. Я упала на диван и закрыла глаза, пытаясь восстановить дыхание. Марсен..…

Тишину дома разорвал тихий, но подобный взрыву звук.

— Вы великолепны, профессор Ива-Нова. Сколько страсти, а чувств! И какая фантазия! Я поражен. Признаюсь, не ожидал!

Напротив дивана, прямо на кофейном столике, сидел Марсен и хлопал в ладоши. Полностью одетый, немного растрепан, шейный платок не на месте. Но это все равно было не возможно. Не возможно?

— Как? О мой бог..! — Он ухмыльнулся. А я поняла. Все поняла. Закрыла глаза. Будь проклят тот день, когда Сильвий Де Марсен стал моим студиусом!

Глава 5. Без иллюзий, поклоняясь гневу

Марсен улыбался привычной улыбкой победителя. А вокруг него парило сразу несколько артефактов доктора Фауста^[12]. Я была слишком шокирована, чтобы сразу среагировать. Но это была я. Я преподаватель. Я маг. Я магистр. Я Анрика Ива-Нова. Снежная королева. Осознание произошедшего снесло любой стыд, убило и уничтожило во мне женщину. Проснулось чудовище. Не на такую реакцию рассчитывал студиус. Иначе был бы готов. Иначе попытался бы помешать. Теперь психопата напоминала я. Пока он кривлялся и сыпал комплиментами, я спокойно поднялась, отряхнула юбку, вытерла влажные пальцы об остатки от верха платья. И гадать не надо, почему влажные: я ласкала себя, а думала, что это Марсен. Он менталист. И сильный. А я дура. Его дело следовало изучить еще в первые дни учебы. Иначе бы знала, что этот мальчик может подложить вот такую свинью. Качественное, безупречное внушение. Что ж, хотя бы по одному предмету его высшие баллы заслужены.

— Атра энега. Говидо стап. Вулсия.

С каждым словом заклинания, я делала шаг навстречу своему мучителю. С каждым моим шагом с его губ сползала улыбка. Вот он побледнел, несмотря на загар. Задорный блеск глаз стал лихорадочным. Он узнал заклинания. Артефакты вокруг вспыхнули, задымились и упали мертвыми мухами. В моих руках появилось две сферы. Тонкого стекла из сверхматерии, воплощение моей силы и воли. Клетка и наказание для зарвавшегося гаденыша. Я могла бы убить. Но это неразумно. Куда деть тело? А сколько есть возможных свидетелей, что он отправился ко мне? Другое дело изъятие силы. Надо было учиться лучше, мальчик. И не надо было доводить меня до крайних мер. Очень крайних мер. То, что я сделала, было также противозаконно, как и шантаж мальчишки. Гнев завладел мной, подчиняярассудок. И темная сила вырвалась наружу. Да-да, я темный маг первой категории. Лучший специалист в этой области. Жаль, что большинство моих знаний и умений вне закона, а допуск к работе с моим даром теперешние правители выдавали мне раз в год под присмотром придворных (в очень ограниченном количестве) магов.

— Что, студиус, все случилось немного не по плану? — Я язвила без стеснения. Но мразь оказалась умнее.

— Не по плану. Признаюсь, удивила. — Он обошел меня, встал за спиной и издевательски накинул на меня свой пиджак. Издевательски, потому что любое его движение теперь и отныне я воспринимала только так. — Но это поправимо, Рика. Небольшая коррекция, и все будет хорошо. У меня хорошо. А у тебя — зависит от тебя.

— Что? — Нет, мне послышалось. Его сила у меня, а он мне опять угрожает? Безумец! — Мальчик, ты болен? Лихорадка? Семейное безумие коснулось и тебя?

Замер. Спина ровная, плечи напряжены. Сжимает кулаки. Я продолжила нападение. Нет страшнее оружия, чем смех. Нет сильнее яда, чем слово. Я ударила по больному. Авантюризм и склонность к порокам списывали Марсенам на безумие. Их дед сжег дом вместе с собой, а его сестра, бездетная, но тоже часть семьи, помешалась на почве ревности, и была сослана мужем в серые комнаты Маргана^[13].

— Печетесь обо мне? Сердце Ледяной королевы дрогнуло, и она беспокоится о своем любовнике?

Замерла и я. Безумец. Как можно так извратить мои слова? Только если сошел с ума. Сферы силы в руках завибрировали, требуя завершения ритуала. Я хлопнула ладонями, вдавливая один шар в другой, смешивая, сдавливая два пространства в одно.

— Фат! — И шар наполняется голубым свечением. Ты был бы хорошим магом, и неплохим человеком. Если бы, наверное, родился в другой семье. Или дело в другом? Голубое свечение — чистота души и порывов. С другой стороны, кто сказал, что магия не ошибается? Шар обволакивает тьма. Когда или если силу вернуть ему, он будет не менее темным, чем я.

— С-с-с… — О да. Еще та.

— Выметайся.

Почти ласковый тон — не поймет только дурак. Я перешла черту. И теперь это не дело учитель — ученик. Речь идет о вопросах жизни и смерти. Я могу и готова идти дальше. Сильвий, что удивительно, даже не дрогнул. Склонив голову, принимая тот факт, что довел. Еще миг — и смотрит на меня так же ласково, как я обращаюсь к нему.

— Я ухожу, Анрика. Сейчас я зайду к своему кузену по материнской линии. И мы снимем копию моей памяти. У тебя время до завтрашнего утра.

Он не уточняет, чего хочет. Но и не надо. Он захочет звезду с неба, и мне придется ее доставать.

Де Марсен снимает с моих плеч свой пиджак, оставляя меня вновь полуголой.

— Приятного вечера, Рика. К десяти я зайду обсудить условия нашего сотрудничества.

Гаденыш. Но и этого мальчишке мало. Он касается губами моей щеки, хмыкает в ухо. И только потом скрывается за дверью. Прогулочным шагом аристократа на отдыхе.

Запустив сферой в небытие, я падаю на диван, который успела возненавидеть. Сейчас поднимусь и выброшу. К пратемной деве траты. На кухне тоже сделаю ремонт!

В белоснежной рубашке, темно-синей юбке и с вновь уложенными в пучок волосами я магнетизирую зеркальную поверхность для связи. Время позднее, но утром решать нужные вопросы будет еще позднее.

— Анá? — На меня взирают иссине-черные очи моего учителя. Слава Всевидящему, мужчина при полном параде. Поздний ужин? Вероятнее, поздний клиент.

— Глор, привет. Прости, что беспокою.

— Пустяки. Что стряслось? — Он слишком хорошо меня знает.

— Мы можем встретиться? Сейчас.

Я наконец-то могу сесть и начать дышать. Глорий сразу все понял. Из того, что можно понять по двум фразам. Он мне нужен. Дело не пустяковое. Все, что случилось, давит на меня и разрывает в клочья. Лишь одна мысль: надо дождаться мастера. Он поможет. Он спасет. Выкарабкаюсь. Выкручусь. Как-нибудь. Дождаться его. И не впасть в истерику.

Не прошло и получаса, как Глорий рассматривает меня, а потом замечает разрушенный диван. Это первое, что я сделала, прежде чем подняться к себе и сменить одежду. Сломала. Не магией — сначала молотком. После руками.

Глор произносит заклинание поглощения правды. Нас не подслушают. Хоть я и не боялась. Такой силы у Марсена нет. Как и власти. Но приятно, что Глорий Винг воспринял все даже серьезнее, чем есть.

Мы вместе отправляемся на кухню.

— Чаю? — Глупо в этой ситуации и после такого вечера изображать непринужденное чаепитие. Но голова у меня вконец перестает работать.

— Коньяк, детка. Ты же знаешь. Можно с кофе.

Пару минут суеты — и напитки готовы.

— Рассказывай. — То, что все плохо, но время пока есть, Глорий тоже понял. С первой же новогодней вечеринки мы спелись, сошлись, срослись. Не как пара мужчина и женщина. Как друзья, как брат и сестра, как наставник и ученик. Оба темные маги, оба с запредельными показателями силы. Оба ставили науку превыше себя. Отличались только в одном.

— Нася…

— Я предупредил ее. Так что там у тебя?

— Дрянь. Дело — дрянь.

Я рассказывала без утайки, минуя лишь самые интимные детали. От плохих оценок с первого семинара до ухода и поцелуя в щечку.

Глорий терпеливо выслушал, не задавая лишних вопросов и не вставляя неуместные комментарии. Задумался. В несколько глотков выпил коньяк и протянул мне стакан для повтора.

— И что ты надумала?

Он очень хорошо меня знает. Я улыбнулась. Немного вымученно. Но бурной радости от меня никто и не ждал.

— Изобразить приступ.

— И все? — Удивился. Я вздохнула.

— Больше ничего пока. Но с умирающей ничего не возьмешь, ведь так?

— Неплохо. Но дальше-то что? Думаешь, мальчишка отстанет?

— Этот? Вот уж вряд ли. Но что дальше, я пока сама не знаю. Как-нибудь… договориться?

— Так. — Глор побарабанил пальцами по столешнице. — Трава магния есть?

— Шутишь? Откуда?

— Ладно. Приступ мы тебе организуем. Да-да, детка, приступ будет настоящий. Почти настоящий, не пугайся. Настой магния и кое-что от моей магии. Чистейший приступ переволновавшейся девушки. — Я хмыкнула. Он был старше меня на пятнадцать лет, но всегда относился так, будто я еще ношу коротенькие юбочки и боюсь маму с папой. — Я уйду, у тебя будет время вызвать кого-то из моей клиники. Меня, конечно, сразу же вызовут. Благо, я указан в твоей страховке. Дальше ты будешь погружена в стазис. А я немного поколдую над твоей аурой. Поверь, даже криминалисты ее высочества не придерутся к моей работе. За месяц мальчишка должен успеть. Все по-прежнему, да? Пересдача в течение двух недель?

— Ага. — Я готова была слушать его с открытым ртом, как в старые добрые времена. Великолепный маг, ученый, некромант, темный целитель, который в один прекрасный день плюнул на все и открыл свою клинику. А при университете ему пророчили карьеру вплоть до кресла ректора.

— Можешь пока расслабиться. Но коньяк отложи. Сама знаешь, для стазиса это нежелательно. Тем более в протоколе будет указано спиртное.

— Слушаюсь и повинуюсь, мой господин. — Я хихикнула, он улыбнулся. И взялся за организацию операции по спасению меня.

Глава 6. Умереть, чтобы выжить

В течение часа все было сделано. Из того, что касалось подготовки предстоящего представления. От меня Глор отбыл сразу же, прихватив с собой, как он выразился, от меня подальше, бутылку коньяка. Через десять минут почтовый ящик мигал красным — мне посылка. На услугах магической почты я не экономила, ящик стоял приличных размеров и работал всегда исправно. Выудив флягу с настойкой магния, я сразу же все выпила и отправила ее обратно владельцу. Как настоящий преступник, убирала за собой все доказательства своей вины. Потом было получасовое ожидание, когда подействует «лекарство». Если для больного сердечной слабостью^[14] это было спасением, то для меня гарантия сердечного приступа. Так и случилось.

Не дожидаясь, когда сердце остановится, я поспешила связаться с клиникой Глора. Когда я уже хрипела, лежа на полу у двери (мне хватило ума снять защиту, чтобы мне подоспели на помощь вовремя), явились дежурный целитель с помощниками и оказали мне первую помощь. Далее была транспортировка драконом в клинику и стазис. Погружение мне не запомнилось, видимо, целитель дал мне что-то из успокоительного, иначе я не могу объяснить все те видения, которые предшествовали появлению Глория. Наиболее запоминающимся были взволнованное лицо Марсена и его требования пропустить его к невесте. Удивиться подобному факту не получилось, мой сердечный приступ был реальным. Стоило оно такого риска? Риска не было. Глору я доверяла больше, чем себе. В стазисе из меня вывели магний. Особых навыков это не требовало. Если говорить о риске, то риск был только в том, что нас поймают. Но Марсен, если и собирался обращаться к властям, то не в тот день. Глорий подправил мою ауру. Следы лекарства, душевное состояние — все это надо было подвести под общую легенду: я была так чем-то поражена, взволнована, что мое сердце дало сбой.

Как мы и рассчитывали, Марсен не побежал к властям ни в тот день, ни в любой другой. Он ждал и каждый день проведывал «любимого преподавателя». То есть меня. Дальше приемной его не пропускали. Но неизменно ставили перед фактом, что профессор Ива-Нова находится в стазисе, ее состояние стабильно, выводить больную доктор будет ровно на тридцать первый день после погружения. С чьей-то легкой руки, не иначе как Глора, моя палата стала напоминать оранжерею. В каждом углу, на полу, подоконниках, тумбочках, даже на шкафу было по нескольку объемных букетов с цеульской лилией^[15].

Как мы и предположили, студиус за это время пересдал мой экзамен. Впервые в истории университета «не готов» сменилось на отметку «превосходно». Также были зафиксированы следы проникновения в палату. Сам Глор не владел подобной силой, чтобы это определить. Помог ему сын, Артимий. Парень закончил Цеульский колледж магического контроля и сейчас выбирал, кем ему быть — следователем, коронером или юристом. На ближайшие три года он должен был стать одним из моих подопечных, так как тоже унаследовал темный дар. Проникновение случилось на следующий день после моей госпитализации. Легкое нарушение общего фона посторонней магией не учуяли бы не только Глор или я, но и, подозреваю, большинство сыщиков из Лайдсквер^[16]. Арти был очень одаренным молодым человеком. Впрочем, как и его отец. И вся семья.

Пришла я в себя, как и было запланировано, на тридцать первый день стазиса. Марсена никто не обманывал. Если подумать, то и с моей болезнью лжи не было — приступ имел место быть. На время моей болезни сферу силы (изъятой у Марсена) прятал Глор в хранилище больницы. Мы решили, что вполне уместно ее поместить туда, где никому в голову не придет ее искать: в морг, в отделение для перерожденных, которое имело защиту посерьезнее, чем королевские регалии Виствордского дворца. Сам морг при больнице уже был достаточно серьезной защитой, находясь под куполом межпространственной магии^[17]. А, уж, отделение перерожденных — это сейф в сейфе среди сейфов.

— Как себя чувствуешь? — Глорий сел на край кровати и держал меня за руку. Нахмурившись, он отсчитывал удары моего сердца.

— Живой? — Я улыбнулась одними губами. Чувствовала себя я и вправду вернувшейся из мира духов. Но признаваться в слабости не моя слабость. — Что там с Марсеном? Появлялся?

— Каждый день. Начиная с момента, когда тебя привезли.

— Откуда?

— Думаю, на доме висела следилка, и стоило тебе перейти порог, как он об этом узнал.

— Так мне не привиделось..… — пробормотала я, вспомнив размытые картинки из приемной клиники. Марсен требовал какую-то невесту. Насколько я знаю, невест у него отродясь не водилось. Разве что чужие.

— Что именно? — Глор оставил мою руку в покое и переместился на кресло напротив кровати, устроившись там так, будто мы сейчас перейдем к анекдотам о некромантах и раскуриванию его восточных смесей. Вот от чего я бы не отказалась, так от тех самых смесей. Да и посидеть, расслабиться. Увы, мне, в ближайшее время, об этом остается только мечтать. Марсен бдит. Проблема с ним висит в воздухе.

— Когда меня привезли, мне показалось, что я его видела.

— Да, более того, он представился как твой жених. — Глорий так заулыбался, что я грешным делом подумала, не разорвет ли его от такого ехидства.

— И что? Помогло?

— Нет, конечно, даже, если не брать в расчет страховку и моего имени в ней, на дежурстве в приемной была еще и Окса, она тебя знает и помнит. А жених, не жених, без меня девочки бы не посмели. Я и врач тебе, и хозяин клиники.

— Так Марсен что? Как к невесте..?..

— Нет, на следующий день он опомнился, явился как студент. Девчонки посмеялись, но все равно не пропустили. Пришлось мне с ним поговорить, уж очень он «волновался» за тебя.

— И как, поговорили? — Я ухмыльнулась. Глорий — человек уравновешенный, спокойный. Пока его не достать. А моя ситуация была как раз за гранью его терпения и понимания. Так что я не удивлюсь, если Де Марсен после этого визита заболел, скажем, черной язвой. Проклятия у моего друга получались всегда качественные.

Глор пожал плечами, изображая скуку.

— Поговорили. Я ему все повторил, дважды. Обещал связаться, если ты выйдешь из стазиса сама, например.

— Что? — Я не выдержала и прыснула, давясь смехом.

— И чему ты там их учишь? — Глор сам давился смехом.

— Не этому! Случайно? Выйду? О Всевидящий!

И тут взгляд зацепился вновь за эти цветы. Что-то в голове переключилось. Щелк.

— Откуда цветы?

— А? О, от твоего жениха и студента заодно.

Не зря. Вовремя. Темная моя сила! Я пальцем указала на ближайший букет и поманила к себе. Глор понял меня, и мы оба склонились над столь щедрым даром. Конечно, цветочки оказались не простые. То есть цветы цветы-то магические и целебной силы. А, вот, горшки для них — считывающие ауру артефакты. Украшения и пленка вокруг цветов — «зеркалки», передающие на расстояние то, что происходит перед ними.

— Темная сила! — Глорий сел обратно и задумчиво покрутил в руках один из подарков. — Откуда у обычного студиуса столько денег?

Неожиданный вопрос. Но мне самой стало интересно. И, правда, откуда? Его семейка прогуляла все, чем владела. Ничем, кроме имени, они не владели. Самого Марсена взяли в университет за счет королевской казны и под попечительство бывшего ректора, его крестного.

— Чтоб я знала. Больше подарков мне не было? — Я невесело улыбнулась.

— Нет. Но стоило бы Артиму проверять твою палату каждый день.

— Не знаю. Может, так к лучшему. Подумай сам.

Глорий нахмурился. Аккуратно отложил цветок в сторону. Прошел к окну.

— А, если тут еще что-то есть?

— Хм. Пускай глянет сегодня. А я пока буду восстанавливаться, да? — И скривила забавную мордашку. То есть мы пока ничего криминального не сказали, по тем артефактам, что нашлись, — Марсен уже в курсе, что я пришла в себя. Не так уж и много.

— Ты же понимаешь, что он сегодня примчится? Если еще не пришел.

— Но я же после стазиса! — Я сделала большие глаза и схватилась за сердце. Глор хмыкнул.

— Пакость ты мелкая, Ана. Марсен еще не в курсе, с кем связался.

Я пожала плечами и плюхнулась на подушку, изображая смертельно уставшую и очень больную женщину.

— Отдыхай, Ана, я позабочусь, чтобы твой «жених» попал сюда не раньше положенного для визитов срока.

— Хорошо бы никогда, — вздохнула я. — Пришлешь Артими? Что-то я нервничать начинаю. И надо бы обсудить, как вести переговоры с..… клиентом.

Последнее слово я проговорила таким тоном, что случайный подслушивающий мог бы решить, что речь идет об убыточной, или не очень выгодной сделке.

— Отдыхай, Арту я сейчас же дам знать. И к тебе Нася рвалась. И Лу. Они с мужем вообще мне устроили вырванные годы.

— О, боги, я же..… я должна была быть у них на ужине тогда, и гости..… о..…

— Вот, когда ты не явилась в гости, они бросились тебя искать. Ну, и, когда нашли..… Сама понимаешь.

Поняла и прочувствовала. Наверняка Лу чуть ли не с кулаками ко мне пробивалась. Но стазис штука серьезная, да, и, толку бы было, чтобы она тут сидела.? Тем более, что у нее маленькие дети.

— Жене привет передавай. Я ее тоже буду рада видеть. Она, кстати..…

— Пришлось. Иначе она бы переехала к тебе в палату. Сама понимаешь.

— И как она?

— Как женщина, которую я люблю. — Самодовольство, вперемежку с гордостью. Не за себя, но уже за жену. Он и правда везучий человек. А Натасия — великая женщина. Чтобы понять, насколько она невероятна, ее надо было не увидеть. А узнать. В этом повезло и мне. Быть другом их семьи для меня не меньшее счастье, чем работать в нашем университете.

— Везучий.

— Тебе тоже повезет. Тем более, ты-то умнее меня, Ана.

Историю их отношений я знала и обожала, как маленькие девочки обожают сказки о принцах и замарашках. Вместе учились. Оба лучшие студенты. Только она серая мышка, а он повеса и красавец. И все закончилось бы очень плохо, если бы на практике они не оказались вдвоем. И не случился прорыв тьмы. Адреналин сыграл шутку с обоими. Проснувшись вместе, — молодой человек растерялся, а девушка обиделась. И собралась перевестись в другое учебное заведение. Собралась и почти сделала, но Глор, который все еще не мог разобраться в себе и своих чувствах, успел сообразить только одно — отпустить Насю он не может. Никак. Потом был вокзал, просьба остаться, ссора, после которой он ее уволок силой. Потом они не разговаривали около полугода. И, даже соперники с соперницами появились, но закончилось все хорошо. Свадьбой и двумя детьми.

— Лулу утверждает, что я слишком умная. На грани идиотизма.

— Лу — мудрая женщина. Ну, ну, не обижайся. Я любя. Все, отдыхай, скоро приедет сын, а может и не один. Так что набирайся сил.

Я кивнула. Стазис хоть и не отнимает сил, но и не прибавляет. Потому меня отчаянно клонило в сон. Все пережитое навалилось воспоминаниями. Позвала медсестру и попросила чего-нибудь успокоительного. Плохие сны не помогут отдохнуть. После принятого лекарства устроилась поудобнее, и, спустя минуту, уже спала. Жаль, подобная практика не возможна на постоянной основе. Как было бы хорошо засыпать сразу, при соприкосновении головы к подушке.

Глава 7. Сообщники

Дети у Глория получились чудесные. Даже, на мой вкус, лучше папы. Сын, Артимий, для друзей Арти, а для меня Арт, был высоким, выше отца. Его голова часто билась о косяки, и мы подшучивали, что именно благодаря этому он получился даже умнее папы. Глаза у Арта были мамины — серые, как грозовое небо перед дождем. Взгляд серьезный, а вот улыбка плутоватая. Этим, как и линией рта, формой носа, он пошел также в отца. Волосы пепельнорусые, слегка вьющиеся, чуть длиннее, чем принято. Одежду он предпочитал простую, серых и темных тонов. Иногда казалось, что он сознательно себя уродует. Но это ему не сильно помогало. Глор не раз жаловался, как к его отпрыску в спальню лазили девочки. Да, да, не он к ним, а они к нему. Мой друг изображал шок, но мы оба понимали, что и это тоже мальчику досталось в наследство от отца.

Дочь Глория и Натасии, Ирга, была девушкой яркой, но не менее серьезной, чем мама. Тут, думаю, сказалось воспитание. Сам Глор был мужчиной видным, красивым. Когда мы познакомились, в его волосах уже искрилась седина, волосы он носил длинные, убранные в хвост. Шатен, синие глаза, стройный, почти идеальное лицо, украшенное мимическими морщинами у рта. Сколько ему тогда было? Лет тридцать пять? Моложе, чем я сейчас. Но к Ирге. Иргия получила в наследство от отца синие глаза и его темные волосы. Прямые, льющиеся по спине шелковым покрывалом, уж не знаю, от кого это. Легкие волны в волосах были у обоих родителей и их сына. Бледная кожа, тонкий стан и отстраненный вид придавали девушке особый шарм. В свои двадцать пять она могла похвастаться королевским дипломом целителя, который получила в обход всех университетов и академий страны. В шестнадцать девочка подалась в армию добровольцем. Из знаний при ней была школьная программа и то, чему научили ее родители. Войн международного значения наша страна не ведет уже лет тысячу, но прорывы как случались, так и случаются. Именно там и отличилась Ирга. Спасла принцессу. Теперь она является придворным целителем и личным врачом короля, Румана Слабого^[18]. Сама Ирга была такой же темной, как и все семейство. Ну, и я. Это, пожалуй, сближало нас, не хуже того факта, что мы все обожали кофе, пили коньяк, курили восточные травы, являлись лучшими некромантами страны и понимали друг друга с полуслова. Всегда. Еще с первых дней знакомства с Глорием, а потом и его семьей. Мы даже фантазировали на тему, что я усыновленный ребенок и на самом деле у нас с Глорием одни родители. Увы, это были лишь шутки и фантазии. Родители Глория погибли, когда он был чуть старше детей Лулу. А воспитала его бабушка, ныне покойная. Кстати, родители Натасии тоже умерли, но от болезни, последний мор унес тогда четверть населения страны, и всю ее семью в том числе.

Сейчас по моей палате бегал Арт, разве что не принюхиваясь. Я с улыбкой наблюдала за его работой. Его мама и сестра сидели в комнате ожидания, по просьбе самого «специалиста». «Помогите мне тем, что не мешайте», — пробормотал Арт и выставил обеих за дверь. Странно, что вместе с ними не выставили и меня.

— Ну как? — Тишина давила камнем на грудь, взвинчивалась сверлами в виски, не давала думать и дышать спокойно. Очень хотелось услышать, что кроме этих треклятых цветочков тут ничего нет.

— Подожди, Ана. И помолчи.

Я закатила глаза. И откуда такая суровость? Его родители намного мягче. И с намного лучшим чувством юмора.

— Молчу, молчу. — Впервые меня чуть ли не обвинили в излишней болтливости. О таком стоило подумать. Молча. Но не успела я осознать, что это все-таки было обо мне, как Арт плюхнулся ко мне на кровать, разлегся на моих ногах, будто их там и нет, под одеялом. И измученно сообщил:

— Все!

— Все?

— Ага.

— И…?

— Ничего. Можем говорить. Прослушки нет.

— Тогда давай начнем с того, что ты слезешь с моих ног.

— С ног? — Он поелозил спиной, определяя, вру я, или где-то там правда ноги. Но только это все было чистейшей комедией, и мы оба понимали, что меня пытаются обмануть.

— С них. Слезай. — Я попыталась подергать конечностями, но он лишь сильнее вжался в кровать. — Эй, хватит, больно!

— О, прости. Но не слезу. Мне удобно. Не вырывайся только, ага?

Чудо он в перьях. Щурится, улыбается, будто на солнце смотрит впервые после долгой зимы.

— Ладно. Лежи, что с тобой сделать-то?

— Любить, кормить, о… О! Так что вы с отцом там натворили?

— Это ты о чем? — Посвящать всю семью у нас в планах не было. Жена — да. Но сын и дочь… Тем более, первый вскоре станет работать в органах правопорядка. А вторая вообще служит при короле.

Арт посмотрел на меня, потом на потолок. И потолку же сообщил неживым голосом:

— Подправленная аура, следы магния, сердечный приступ при здоровом сердце, проникновение в палату, стазис без угрозы жизни, пока была в стазисе, палату обложили сканирующими артефактами, ну и пленка для снятия изображения. Достаточно, чтобы решить, что вы что-то натворили?

— Наблюдательный какой, — проворчала, — слезай с меня. Хочешь полежать, я подвинусь.

— С удовольствием. — Будто это моя идея и мое желание. Бедные его девочки. Все-таки не зря я думала, что без семейного шарма и доли наглости не обошлось. Ну, не могу я поверить, что женщины дошли до того, что сами за мужчинами бегают. Не могу. Хотя бы намек, предпосылка должны быть, чтобы побежать.

— Откуда данные про магний?

— Все просто, на ауре оста… Эй, не пугайся. Отец все затер, просто я… Догадался я. Понимаешь? — Видимо, мое лицо красноречиво утверждало, что не понимаю и хотелось бы и не понимать дальше. — Смотри, у тебя рваные края шестого поля, вокруг сердечной мышцы синие и красные отсветы. Получается, ты принимала два лекарства, что-то тебе снизило давление, что-то повысило. Нет, можно, и любой решит, что подскочило давление от волнения, а лекарства оба, чтобы сбить давление. Только вот рваные края, они идут в сторону солнечного сплетения от груди вниз, то есть…

— Я поняла. Мы не подумали. Хорошо, что только ты у нас такой умный. Да и в отчете этого нет. Так что неважно. Позови, пожалуйста, маму с сестрой.

— Признаешься перед всеми?

— Твоя мама вообще-то в курсе, не думаешь же ты, что мы с твоим отцом без ее ведома дышим?

Я смеялась. Арт тоже.

— Пускай еще посидят. Тут места мало, чтобы всем. И пора мне. Тебе помощь не нужна?

— Пока нет, вроде. — Пожала плечами. — Но, если что, я обращусь.

Подмигнула. Он ухмыльнулся. Бедные-бедные девочки.

— Может, расскажешь все-таки? Я хочу помочь. — Он смотрел на меня из-под полуопущенных век, а в глазах прыгали бесенята. Но тон, как и предложение, — все по-серьезному.

— Подумаю. Поговорю с твоим отцом. А потом уж…

— Как знаешь.

Обиделся? Похоже. Я попыталась поймать его за руку, но он ловко увернулся. А тут еще и в дверь постучали.

— Можно? — Не дождавшись ответа, не дав даже возможности пригласить гостей, в палату ворвалась Ирга, а следом вошла и ее мама, Натасия.

— И зачем спрашивать, если вошла? — уколол Арт. Кажется, кто-то решил отыграться на сестре из-за того, что я не приняла его помощь. Все-таки мальчишка еще, хоть и взрослый. Сколько ему? Двадцать? Двадцать один?

Сестра брата будто бы и не услышала. Лишь головой повела так, вроде ей послышалось что-то. Но слишком малозначительное. Не зря девушка работает при дворе столько лет.

— Ана, милая, приветствую, как ты? — почти хором обратились ко мне женщины. И растеряно замерли, пытаясь найти, где присесть. Арт поспешил усесться в кресло. А еще говорил, что пора уходить.

— Привет, Ир, Нась, присаживайтесь. — Я приветливо похлопала по кровати, не забывая поглядывать на реакцию Арта. Тот хмыкнул и спрятал улыбку в показательном кашле. Кажется, кто-то задумал предложить матери переместиться в кресло, проделав рокировку. — Пришла в себя, иду на поправку. Как вы?

— А мы волновались. Из-за тебя. Неужели другого выхода не было? — Натасия повела беседу так, что я растерялась. А как же уговор, что дети не будут вовлечены? Или передумали? Видимо, моя мимика выдала мое удивление. Нася ласково взяла мою руку и, поглаживая пальцем запястье (не иначе как проверяет пульс, целитель всегда целитель), озвучила мою догадку — Сейчас подойдет Глор. Палата чиста?

— Да, — Арт вытянул ноги и скрестил руки на груди. Изображает отсутствие интереса? Зачем?

— Тогда ждем отца. — Мою руку отпустили. Мать семейства потянулась к кулону, который украшал ее шею, и щелкнула по нему дважды пальцами. Символ по центру кулона мигнул красным. — Сейчас зайдет.

Я откинулась на подушки и подумала, что я не готова к этому. Рассказать во всеуслышание о своем позоре? Стало стыдно. Арт, Ирга, они молоды, привлекательны, им неизвестно, что такое быть мной. Полноватой некрасивой женщиной средних лет. Синий чулок, бледная моль. Даже Нася не могла в полной мере понять меня, ведь они с Глором поженились еще до окончания университета. А уж ее дети и подавно. И инцидент с Марсеном у меня дома? Это… это слишком, даже для меня. Пускай рассказывает Глорий, он-то в курсе, без слишком интимных деталей, но в достаточной мере. В тот день, момент, Глория я не воспринимала как мужчину вообще. Как врача, как друга, брата. Кого угодно. Но не мужчину. Видеть в нем мужчину мне и не довелось за все время нашего знакомства. Как бы он ни был хорош, на меня его внешность не действовала. И ничья другая. Пока на меня не повлиял Марсен. В бездну этого студиуса. Его надо было не лишать силы, а проклясть целибатом. По крайней мере, сейчас бы не пришлось сидеть в палате и ждать своей исповеди перед мужем, женой и их детьми.

Стук в дверь. Пришел момент истины. Время вышло.

— Заходи, Глор.

Он открыл дверь и, окинув оценивающим взглядом все собрание, прошел к креслу:

— Дорогой сын, уступи старому отцу место.

Арт фыркнул, Ирга и Нася не скрывали улыбок. Но парень уступил, сам же переместился к подоконнику, устроившись там.

Я вздохнула.

— Глор, Натасия хочет привлечь…

— Знаю. Мы успели переговорить, пока Арт обыскивал палату. Так будет лучше, сама поймешь.

— Хорошо, но рассказывай ты. Я еще… не готова.

И старательно отвела взгляд в сторону. Не хотелось видеть ни любопытства, ни сочувствия. Ничего не хотелось. Кроме как отмотать время назад и сказаться в день экзаменов больной. Или не открыть дверь. Или сразу же уйти к Лу в гости, не дожидаясь… О, знала бы я. Но, увы, я не оракул, а лишь некромант.

Глорий кивнул. И поведал сокращенную версию моего падения. Экзамен студиус Де Марсен не сдал. Явился в дом. Сделал внушение таким образом, что против меня появился компромат, порочащий мою репутацию. Внушение было снято, и меня пытались шантажировать. Я вспылила. В гневе лишила студиуса его силы. Вызвала Глория, и мы вместе организовали мне приступ. Без опасности для жизни, но реальный. Дальше стазис. Студиус успел пересдать экзамен. У нас на руках его сила и воспоминания о шантаже. С его стороны в наличии воспоминания о лишении силы мной. Ну и отсутствие силы. Для Марсена разглашение чревато годом каторги, пятью — службы в армии в местах прорывов или десятью — в монастыре послушником. Что выберет парень, всем ясно. Для меня разглашение, кроме позора, — плаха. Единственное, что удерживает Марсена от обращения к властям, в армию он не рвется. И сила все еще у меня, а я могу и обидеться, то есть ее уничтожить. А то и поглотить. Вернуть ее ему в таком случае уже никто не сможет. Жизнь пустышки для мага равна смерти.

— И что будем делать? — В какой момент все перешло в общее дело, я не поняла. Лишь вздохнула. Принимая неизбежное. У меня теперь еще парочка сообщников.

— Договариваться? — предположила я.

Глор кивнул. Женщины молчали. А Арт оторвался от подоконника и, сделав шаг в мою сторону, сказал:

— Это потом. А, для начала…

Начало оказалось не простым и трудоемким. Но боящихся трудностей среди нас не было. Чего только мой приступ стоит.

Глава 8. Новые планы

— И зачем мне куда-то ехать? Что мне это даст? В конце концов, если договоримся…

— Почему она такая упрямая? — вопросил небеса за окном Арт. Его отец в ответ коротко рассмеялся. Он этим вопросом тоже задавался, но с некоторых пор пришло смирение. С возрастом человеку приходится учиться этому нелегкому делу. Если, конечно, он достаточно для этого умен.

— Арт, я не хочу никуда ехать. У меня масса работы. Я должна явиться…

— Никуда, — вмешался Глорий. И подмигнул сыну. Это сговор! Причем против меня. — Ты забыла? Ты только вышла из стазиса. Никакой работы. До сентебра^[19], как минимум.

Пришлось сцепить зубы, напряжение сковывало тело и мысли. И погасить желание что-нибудь сломать. А ведь мне еще новый диван покупать. А хорошо бы и ремонт сделать. Или лучше купить жилье? Это было бы чудесно. В старую квартиру, с ужасом поняла, возвращаться не хочется. Может, правы? И съездить в отпуск? На квартиру у меня средств не хватит. А на отпуск вполне.

— Ана, не отказывайся. Не хочешь во дворце жить, снимем домик на берегу. — Нася умела уговаривать. В противовес дочери, которая чуть ли не поставила перед фактом, что отпуск я проведу с ней, в летней королевской резиденции. Я была от такого плана не в восторге, но сестру поддержал брат. А там и Глорий переметнулся в стан врага.

Пришлось смириться. Силы были неравны. И более того, в определенной степени, правы. Мне нужен был отдых. И необходимо было отойти от дел, чтобы посмотреть на ситуацию под новым, более свежим углом. Правда в том, что я понимала и свою предвзятость к Де Марсену, и излишнюю порой требовательность. Ведь кто из моих студиусов будущий темный маг? С моей же подачи, только Марсен. А остальные? Все, что им пригодится в жизни, это лишь понимание темных материй. А как с ними бороться, учат на боевых факультетах, и более углубленно. Уж молчу о девочках, которые сплошь и рядом получали дипломы «для будущего» (лоска, репутации, чего угодно, кроме самой науки или работы как таковой).

— Ну хорошо. Допустим. Допустим, я поеду. Но вы что, не понимаете, сколько… как… А! — я махнула рукой.

— Прекрати. — Глорий подался в кресле вперед и состроил весьма строгое «профессорское» лицо. С таким лицом он ставил неуды, и я еще прекрасно помню свои пересдачи. Чудные времена были.

— Скажешь, я не права? — Я скрестила руки на груди и уперлась рогами. Упрямиться я умела и делала это со вкусом.

— Скажу. — Семейство примолкло, наблюдая за своим главой и мной. — Ты истощена. Удар, даже вызванный, даже имитированный, — все равно удар. Летний дворец — прекрасная возможность отдохнуть, не потратив ни гроша. И не спорь, я знаю, что у тебя с личными средствами. На зарплату профессора далеко не уедешь. А все свои награды, я могу поспорить, ты спустила на своих любимых племянников и подругу.

Я опустила глаза и покраснела. Он был прав. Всегда строгая и экономная по отношению к себе, но жуткая транжира с близкими. Но Лу так хотела те кроватки для малышей, а племянники…

— Я же сказала, что поеду. Но дворец это слишком. Поймите!

— Ана, милая, мы снимем домик, никто не заставляет тебя жить в королевской резиденции, — наконец-то вмешалась Натасия. И вовремя. Я была готова поругаться и обидеться. Себе во вред, но во имя справедливости.

— Я сама сниму, вам-то зачем? — Обида успела меня приласкать и так легко не отпускала, как бы мне того хотелось.

— Затем, что мы тоже хотим отдохнуть. — Нася втолковывала мне, как малому капризному дитяти. А ведь мы все понимаем, что никто из них и не думал куда-то уезжать на лето. Как и снимать дом на берегу моря. Тем более, когда летняя резиденция что с королем, что без него. Тот свои покои не покидал. А придворные всегда оставались при принцессе. И мне стоило бы согласиться. Все-таки не каждый день есть возможность отдохнуть во дворце.

— Сдаюсь, — вскинула я руки в шутовском жесте.

— Не паясничай, прими поражение достойно, — ухмыльнулся Арт. Вот от кого не ожидала, так не ожидала. Дети меня еще не отчитывали. Или отчитывали, если учесть ситуацию с Марсеном? Но нет, тот не отчитывал. Издевался — вот точное определение его поведения.

Я набрала полную грудь воздуха и шумно его выпустила, попутно сдувая упавшую на лицо прядь. Посмотрела на Глория, на мать с дочерью, на Арта. Отрицательно качнула головой. Что с ними сделаешь? Одна против четверых — изначально плохая комбинация.

— Пускай будет домик. Но небольшой, и я в доле.

— Конечно, конечно, — заверило хором меня все семейство. И я поняла, что если и увижу счет, то он будет поддельный. Наверное, мне не стоило так сопротивляться, но я чувствовала свою вину перед этими чудесными людьми, и нагружать их еще и финансовыми тратами — это было слишком даже для меня.

Совещание заговорщиков со мной и против меня длилось еще около часа. В результате было решено, что Арт получает (прямо сейчас, по своим каналам) лицензию первичной юридической помощи. Возвращается ко мне, подписывает со мной договор, забирает у отца сферу и, как мой юридический представитель, связывается с Марсеном. Заключает с тем сделку (от меня — сфера силы и мои запечатанные воспоминания, с Марсена — его), после отправляется в мой университет, где оставляет заверенные бумаги по болезни от моего врача и договаривается о продлении отпуска с руководством (по состоянию здоровья). Глорий и Ирга тем временем подыскивают дом на юге, а как тот будет найден, снимают на срок вплоть до конца лета. Натасия собирает вещи в дорогу, в том числе и мои. Также было решено, что перед дорогой я остановлюсь у них. Два-три дня, но все же. Я не скрывала, что рада приглашению и что моя квартира меня если и не пугает, то вызывает с некоторых пор отторжение.

Все разошлись, задержался только Глорий. Он все так же сидел в кресле и задумчиво смотрел на дверь.

— Думаешь, у нас получится?

— Брось, Ан, как иначе? У твоего студиуса нет выбора. — Я дернулась, открыла рот, чтобы поспорить, но от меня отмахнулись. — Сама подумай, если бы он желал тебе смерти, то ты бы сейчас была не в этой палате. Другой вопрос, сможешь ли ты дальше работать и жить как раньше?

— Не знаю. — Я старалась быть предельно честной. И перед ним, и перед собой. — Я думала об этом. И не знаю. Никогда не думала, что моя жизнь… что подобное может случиться со мной.

— Почему же?

— Почему? У меня устоявшаяся серая скучная жизнь, Глор. Я пария в своей семье, нежеланный гость в доме моих родителей. У Лу своя жизнь. У тебя своя. Вы мои друзья, но… ты понимаешь ведь? У меня свой маленький мир. Был. И рухнул. И знаешь, боюсь, что не один Марсен в этом виноват.

— Прекрати себя винить, Ан, — Глор покачал головой. — Так никуда не годится. Ты была под внушением. Ты стыдишься страсти?

Я опустила глаза. Он попал в точку. Я поддалась. Пропустила, упустила момент влияния. И правда в том, что никакое внушение не взяло бы меня, если внутри не было хотя бы искры, маленькой гадкой искры интереса к этому… Как же стыдно! Зажмурилась. Хорошо бы открыть глаза и обнаружить, что все это мне привиделось. Но увы. Магия есть, а чудес не бывает.

— Все, хватит предаваться унынию. Отправишься в отпуск, все отправимся. Мне тоже не помешает. В летнюю резиденцию заглянем, Ирга от своей идеи отступила, но не отказалась, так что мы наверняка и там погостим. Море, песок, солнце, восстановишь силы. А там решим. Я буду не против, если ты перейдешь работать ко мне. А захочешь, подключим Иргу и перейдешь в КАМНи^[20].

— Что ж, наставник, думаю, ты опять прав.

— Я всегда прав, но ты не всегда готова с этим смириться. — Я прыснула. Отсмеявшись и утерев рукавом слезы, выступившие от смеха (иррационального, немного на грани нервного срыва, но необходимого), с улыбкой поблагодарила. Немного с опозданием. Но это был не единственный и не последний раз, так что…

Глорий подошел ко мне, обнял и посоветовал отдыхать, пока не вернулся Арт. Совет был дельный, но у меня не получилось. Я дважды пыталась сползти с кровати, но дальше дело не продвинулось. Мой магический резерв был сильно истощен, каналы иссушены, а кое-какие даже начали отмирать. Стазис был нужной мерой. Но обошелся он мне дорогой ценой. Упав обратно в объятия белоснежных простыней, я принялась рьяно прогонять остатки магии. Как известно, тело и душа неразрывно связаны. Восстанавливать энергопотоки было больно, а значит, это было и опасно. Но это помогало отвлечься, потому я решила, что раз пользы больше, то и вред не так страшен.

После получасовой работы над собой я сдалась. Взяла перерыв. Тело нещадно ломило как от тяжелой физической работы. Подумала о будущих переговорах. Стало страшно. Кто знает, не выкинет ли чего Де Марсен? Да, в его интересах пойти мне навстречу. Но кто знает, не умнее ли он нас всех вместе взятых? О боги, как же я так влипла?

— Кх, кх.

Вернулся Арт. Смерил меня недовольным взглядом. Честное слово, почувствовала себя маленькой девочкой, которая шалила в отсутствие родителей! Глупость какая. Пришлось даже тряхнуть головой, чтобы подобные мысли покинули мое уставшее сознание.

— Зря ты.

— Что?

— То. — И сделал очень суровое лицо. Да, ему не в следователи. Ему в запугиватели прямая дорога. Смотрит и уже хочется сознаться во всех совершенных и несовершенных. — Ан, я не целитель, не отец, не сестра, но и я знаю, что тебе сейчас надо отдыхать. И позволь кое-что сказать. Зря вы. Можно было сразу, если бы меня подключили.

— Нам надо было время. Марсен же требовал от меня ответ к утру. Что успели…

— Понимаю. Прошлым днем умнее не станешь. Зря я сказал тебе. Просто хочу, чтобы ты учла на будущее. Если что — только дай знать.

От его пристального взгляда захотелось зарыться в постель и прикинуться… больной. Кстати. Я ведь больная? А больных нельзя утомлять, больных надо щадить. Верно? Я вздохнула и прикрыла глаза. Изображая не такое уж и надуманное утомление. Укоризненно покачал головой и выудил из кармана пластину влайстия^[21].

— Готова?

Пожала плечами. И протянула руку. Металл коснулся кожи, слегка обжигая.

— Доверяю тебе, юрл^[22], управление моими делами, согласно закону от короля и государства.

Пластина потемнела и сразу же стала холодной, как лед. Я убрала руку, а Арт спрятал карту обратно в карман.

— А теперь отдыхай! — И, погрозив пальцем, ушел.

— Всевидящий нам в помощь, — благословила я ушедшего, и все же решила прислушаться к совету. День был долгим. И, увы, он еще не закончился. Поэтому, поэтому я буду послушной девочкой (ха!) и пациенткой, и все же дам себе немного подремать. Для этих целей я вызвала медсестру и попросила меня усыпить на два — три часа, пока не вернется Артимий.

Глава 9. Посиделки

Проспала я намного больше, чем ожидалось. Артимия в палате не было, но он заходил. В записке, которую он мне оставил, говорилось, что Арт зайдет утром и дело «почти сделано». Слово «почти» в послании мне очень не понравилось. Почти — это всегда не до конца. А то, что не решено до конца, равно не сделано.

В животе заворчал голодным тайгом^[23] желудок. Тревожить медсестру никак не хотелось. Было решено немного поголодать. В свете происшедшего (а все началось, если подумать, с того, что меня сильно уязвили слова студиуса о моем телосложении) поголодать мне полезно.

Полезно поголодать было для тела, но не для ума. От голода я стала нервной и еще больше начала себя накручивать. Свободное время и послеобеденный сон только усложнили мне жизнь. Несколько раз я порывалась встать с постели, но все заканчивалось бессилием и скомканными простынями, за которые я хваталась каждый раз, когда падала. Хуже всего, что у меня не было никакой возможности даже подняться и поправить постель под собой. Приходилось лежать в этом гнезде. Посему я нервничала еще больше. Разозлившись на себя и весь белый свет заодно, я принялась опять прогонять магию по своим жилам. Лежать было неудобно, но на фоне пронзающей тело боли все показалось мелочами. Истязала я себя вплоть до утренней зари. И, когда я было решила, что наконец-то могу уснуть, в дверь постучались. Никого, кроме Арта, я не ждала, но допускала мысль, что с визитом могут явиться как Глорий, так и его жена. Но я ошиблась. Хороша подруга, что забыла о наличии в своей жизни и в своем сердце еще одного человека, точнее еще одной семьи. В дверь просунулось озабоченное лицо Лу, а потом и она сама. Следом зашел ее муж с близнецами на руках.

— Какты? — вместо приветствия на меня налетела фурией Лу. Ее цепкий взгляд прошелся по мне, а потом и по палате. Ответа от меня, по всей видимости, никто не ждал, так как сразу же последовали указания ее мужу, — Клав, отнеси детей в комнату ожидания и попроси кого-нибудь за ними присмотреть. И возвращайся, Ан надо поднять, а я перестелю кровать. И скажи, чтобы подали завтрак, у нее голодный вид.

Пугающая расторопность. С первого взгляда понять, что я голодна, заметить плохо застеленную постель. На какой-то миг я даже пожалела ее детей. Не мужа, нет. Тот знал, на ком женился. А вот дети… Будущие шалости будут просчитываться с точностью до миллиграмма.

— Привет, — пробормотала я уходящему Клавдию. И выдала улыбку глубоко растерянного человека. Как, как можно было сразу все заметить и понять?

— И тебе привет. Ты испугала нас, ты знаешь? Даже дети весь этот месяц ведут себя тихо, будто чувствуют, что их фея^[24] болеет. А уж что было, когда только узнали! Ты слишком далеко от нас живешь. И одна! Тебе следует завести хотя бы собаку. И переехать ближе ко мне. А кузен так и уехал. Но тоже ждет о тебе новости.

Сомневаюсь. Но промолчала. Кузен видел меня раз или два. Вряд ли запомнил. А если и запомнил, то не без участия и частых упоминаний со стороны Лу. Скорее, кузен ждал, когда Лулу сообщит, что я пришла в себя, здорова, и больше обо мне и моих проблемах он не услышит никогда.

Спас меня от предприимчивой и заботливой подруги Артимий. Вошел без стука, что ввело в состояние шока не только мою дорогую Лу, но и меня. Мы так и замерли. Она — поправляя мне подушки, а я — пытаясь удержать свое тело в более-менее прямом положении. Бессонная ночь и тренировки магии не обошлись бесследно. Сил не хватало, а держалась я больше из упрямства и немного силы воли.

— Привет, — просиял солнцем на всю палату молодой человек и устремился к своему любимому креслу. Кажется, я даже приоткрыла рот от удивления. — Лу, верно? Я Артимий, если Вы помните. Там я тебе цветы принес, но медсестра не разрешила заносить их в палату. До сих пор ругается, наверное. Стерильность, все такое.

— Приве-е-е-ет, — протянула я.

— Здра-а-авству-у-у-уйте-е-е, — подхватила мою «песнь» Лу. Арт сделал вид, что ничего не заметил. Да ему и не дали возможности что-то сказать. Лулу сразу же перешла в наступление. Ее муж все еще не вернулся. Сложно доверить детей или нет желающих? А тут целый молодой парень. Сильный. То, что надо.

— Артимий, помогите мне, будьте так любезны.

— Что делать? — Арт не спешил вскакивать и бежать, куда сказали. Это не могло не восхитить. Какая сила воли! Невероятно.

— Поднять Ани, пока я перестелю кровать. Осилите? — То, что молодой человек не спешит на помощь, ее так же озадачило, как и меня. Слишком Лу привыкла, что любой ее вопрос воспринимали как указание к действию. Даже если указаний еще не было. Потому подруга и решила добавить нечто похожее на вызов. Уж слабаком-то ни один мужчина не хочет выглядеть в глазах женщины.

— Как скажете, — изобразив легкий поклон, парень в два шага оказался возле кровати. А спустя полтора вздоха со мной на руках вернулся в кресло. Я потеряла дар речи, а Лу только что-то хмыкнула себе под нос. И как это понимать?

— Арт, — прочистив горло, шепотом обратилась я к парню.

— М? — Будто ничего такого. Все как всегда. И я не сижу у него на коленях.

— Опусти меня в кресло. — Почти прошипела. Не то чтобы я была зла. Скорее, взволнованна от такого поворота событий.

— Ты и так тут. — Наши перешептывания были отлично слышны. Вон как у кое-кого уши чуть ли не торчком стоят.

— Это неприлично!

— Чем же? — Ему что, весело? Отстранилась, пытаясь прочитать, угадать по выражению лица, глаз, что этот… сын моего друга задумал. Сделала большие глаза, скосила взгляд на подругу. Это парня развеселило еще больше. — По-моему, очень удобно, нет?

— Нет! — вспылила я. Сама себя не узнаю. С некоторых пор я стала способна на такие эмоции, о которых ранее только читала в любовных романах. Каюсь, но свободное время я уделяла отнюдь не науке, а романтичным историям, где любовь, такая, какой я ее вижу для себя, все-таки существует. И не только для красавиц, вроде той же Ирги.

— Ладно, нет так нет. — Усадил меня аккуратно в кресло, а сам отошел к окну. Я его что, обидела? Ерунда какая-то. Ему же радоваться надо. Я тяжелая. И сама ситуация. О, будь я покрасивее и помоложе, нас вместе с креслом отправили бы сразу же под венец. Это же верх неприличия — сидеть у мужчины на коленях! Не каждая замужняя решилась бы на подобное, а тут…

— Можете ее вернуть на кровать, — обратилась подруга к Арту. Не глядя на меня, Артимий переместил мое бренное тело в постель и заботливо подоткнул одеяло. Мы с Лу переглянулись, а я непонимающе пожала плечами. Один Всевидящий знает, что творится в голове этого мальчишки. Ведь я его помню еще с красивым бантом у шеи и бьющим окна из рогатки. Разумеется, нечаянно. Целился, как мне помнится, Арт в муху.

Над палатой нависла тишина. Парень вернулся к окну и молча что-то там рассматривал. Лу раз за разом мне подмигивала и строила странные рожицы. Которые я не понимала и раз за разом пожимала плечами.

— Ай, — махнули рукой на меня, — где запропастился Клавдий? Пойду поищу его.

И ушла. А тишина решила взяться за мои нервы и вытрясти из меня остаток души.

— Арт?

— М?

— Что… — А потом резко передумала. Пускай обижается, сам придумал из-за чего, сам придумает и как «простить». — Что там с Марсеном?

— Увиделись. Сделал неофициальный запрос на встречу, он пригласил меня в свой дом. Я озвучил наше предложение. — Замолчал. Будто слова подбирает. Или решил помучить. — Он согласен, но есть несколько поправок.

Я выдохнула от облегчения. Согласен! О, поправок?!

— Каких поправок?

— Во-первых, он желает сделку провести с тобой, без участия поверенных. Во-вторых, изъятую силу ты должна сама перевести в него. Ну и последнее, он настойчиво требует того, чтобы ты стала его личным куратором силы.

— Тьма! Темная, черная, всесильная, прорывающая…

— Я так понимаю, ты против?

Он верно понял. Но взгляд, излишне пристальный, вызвал во мне волну некоего неразумного приступа стыда. Не знаю, чего именно я стыдилась. То ли того, что от одной мысли остаться наедине с Марсеном мне становилось дурно. Не то от того, что я излишне хорошо помню свои, хоть и навеянные, но фантазии. Слабость? Страх? Трусость? Вожделение? Глупости! Все — глупости!

— Нет. — Подняла голову и посмотрела молодому человеку прямо в глаза. — Без проблем. Обучение, стоит оговорить, будет только с осени и согласно учебным графикам.

Кивнул.

— Хорошо. Тогда я подготовлю контракт. Буду недалеко, в кабинете отца. Если что — зови.

— Да, давай, я жду.

Как будто у меня есть выбор. Студиус ловко загнал меня в тупик. Или это получилось само собой? Откуда ему знать, что у меня язык не повернется признаться Арту в том, что я не могу быть с Марсеном в одном помещении. Даже на полкапли.

И зачем ему эти требования? Что там? Наедине сделка? Хорошо, допустим, у него нет человека, поверенного, которому можно доверять так, как я доверяю Арту. Кураторство? Тоже объяснимо. Единственная темная на университет. Теперь одна как профессор, темных же с Марсеном — двое. Но зачем личная передача? Хотя чего это я? Если нет поверенного, то и с друзьями… а семья? Неужели не доверяет? Странно. Но… других объяснений я не вижу. Или это наказание? Хм.

Вернулась Лу, но только чтобы попрощаться. Сыновья раскапризничались. Да так, что Клавдию спешно пришлось открывать портал. Расцеловав меня на прощание, подмигнув, отчего я задумалась, не нервный ли у нее тик, попрощалась, уже и со мной, и с Артом. Тот вернулся с кипой бумаг. Быстро он.

— Марсен сейчас поднимется.

— Как поднимется? Куда? — Мое удивление должно было выглядеть комично. Но парень хмурился. Все еще обижается?

— Арт, слушай, я…

В дверь постучали, а там появился и мой кошмар наяву, Сильвий Де Марсен собственной персоной. А у этого откуда личный портал? Подобной роскошью обладали только старшие в роду, особенность магии такова, что межпространственные пути слушаются только главу семьи. То есть или ты женишься, или ты старший родственник. Но у Марсена двое братьев! И сестра в придачу.

О том, что Марсен был внизу и поднимался по ступенькам в палату, я не подумала. Как мне могло прийти в голову, что это создание дежурит в клинике почти каждый день? А ведь Глор говорил, что он наведывается. Каждый день после обеда. Как часы. С цветами любимому профессору. Не подумала сразу. Но в заблуждении пробыла недолго.

— Леди Рика, — поклон, небрежно сброшенный пиджак на спинку моей кровати. Тут же садится. Тьма. Кресло же свободно в кои-то веки! — Позвольте?

Пока я пыталась переварить происходящее, мою руку уже поцеловали и вернули мне. И поцеловали не так, как велят приличия, легко, не касаясь губами кожи. Он поцеловал. Губами. Кожу. Руки. Моей!

— Арт? — Наверное, я выглядела не очень. Раз Артимий сжалился и забыл о своих обидах. Подошел, отдал бумаги Марсену.

— Ознакомьтесь. — А мне в руки вручили сферу. Погладил большим пальцем ладонь, сжал пальцы. Одними губами произнес: — Я рядом.

И скрылся за дверью. Всевидящий, молю, дай мне сил. Пускай все пройдет хорошо. Или просто пройдет. Побыстрее. На меня смотрели, не спускали глаз, шелестя бумагами. И зачем? Не хочешь читать — не читай.

— Здравствуйте, Марсен, — вспомнила о приличиях я. Прозвучало (я вздохнула) жалобно. Так котята мяукают.

— Здравствуй, Рика, по-моему, мы уже договорились раньше, что мы на ты. Хотя бы когда наедине, да?

Говорю же, мой кошмар. Во плоти.

Глава 10. Сделка с дьяволом

— Я предпочту оставаться в рамках приличий.

— Несколько поздно, не находишь? — Он хмыкнул. И уставился в бумаги. Во мне закипал гнев. Сдержаться. Надо держать себя в руках. В руке заскрипела сфера. Слишком сильно сжала. Так и раздавить недалеко. И от сделки останутся лишь осколки.

Я положила сферу силы перед собой на одеяло. Пальцы сцепила в замок и накрыла ладонями украденное сокровище.

— Вы готовы, Марсен?

— Сильвий, меня зовут Сильвий. Считай это еще одним условием сделки. Какая же ты упрямая!

Пожала плечами. Я правда упряма. Но не ему говорить о моих недостатках.

Еще одно условие, не иначе как блажь и каприз, меня не радовало. Но спорить и препираться не было ни сил, ни желания. Побыстрее его отсюда спровадить. Больше ничего не хочу. Сбегу на море, с друзьями, которые не дадут утонуть в самокопании.

— Хорошо. На этом, надеюсь, Ваши ус…

— Твои.

— Твои. — Вдох, выдох. Посмотрела на сферу в своих руках. — Условия все? Или есть еще что-то?

Посмотрела ему прямо в глаза. С моего языка, еще немного, и закапает яд.

— Можно было бы придумать. Но пока все. Тебе же сказали, что я хочу, чтобы ты стала моим наставником?

— Да, меня уже «порадовали». — Язвить — все, что мне остается.

— Приступим?

Кивок. На сердце потеплело. Неужели этот кошмар закончится? Стать ему куратором не такая уж проблема. Думаю, после всего он наверняка не станет искать еще какой-то компромат. Хотя..

— Постой.

— Да? — Своего удивления не скрывает.

— У меня тоже есть условие. Небольшое, но…

— Слушаю, — слегка склонив голову и скривив губы в подобии улыбки, Марсен все еще смотрит мне в глаза. На секунду я забыла, что собиралась сказать. Боги, он же без сил, откуда во мне это? Кошмар. Кошмар и ужас. Отвела взгляд. Так спокойнее.

— Мне нужны гарантии, что свою силу вы, ты, ты больше не используешь мне во вред.

— О, тебя это тревожит? Хорошо, но ты дашь такую же клятву.

— Хорошо.

Мне протягивают руку, и я ее растерянно пожимаю. Магические сделки не требуют касаний. Достаточно зрительного контакта. Но он не отпускает моей руки, а я хочу побыстрее все закончить.

— Готова?

— Приступаем.

— Я, Сильвий Де Марсен.

— Я, Анрика Ива-Нова.

— Клянусь, — хором, — не нанести вред друг другу, ни магией, ни физически.

— Передаю.

— Принимаю.

— Твою силу.

— Мою силу.

— Клянусь, — снова в унисон. — Вечер двадцать седьмого мэя^[25] — останется нашей тайной, памятью ограниченной, никогда вслух не произнесенной. Никем не увиденной, не узнанной, не услышанной. Клянусь.

— Обучать.

— Обучаться.

— Искусству темной силы.

— Искусству темной силы. — И, не дав мне продолжить, произнес, — Обращаться друг к другу на «ты», минуя церемонии.

Вот паршивец, все-таки вплел в клятву! Терпение, много терпения. Боги, смилуйтесь, с этого дня мне нужна бездна терпения!

— Обращаться друг к другу на «ты», минуя церемонии. НАЕДИНЕ. — И посмотрела на него так, что стало понятно, откажусь от любой клятвы, рискуя жизнью, если он не примет мое уточнение.

— Наедине, — улыбается. Я дала клятву не навредить? Поспешила. Очень хочется хотя бы немного понизить градус его радости.

— Клянусь.

— Авия, ласара, блак. Клансиум синит. Клансиум синит. Клансиум синит. Клансиум синит. Клансиум синит.

— Клансиум синит^[26].

И шар становится дымкой, ускользающей из пальцев, поднимается к потолку, расползается по стенам. Марсен нервничает. Он никогда подобного не видел. А я видела. На то я и темная. Преступление против короля любым магом карается изъятием силы. А кто это сделает, кроме темного? А у кого есть обязательства перед короной за разрешение на экспериментальную некромантию?

Я жду. Марсен открывает рот, но я отрицательно мотаю головой. Забыла предупредить, разговаривать сейчас нельзя. Заговорит — и станет немым. А я оглохну. Даже, если это случится без моего участия (его немота), на совести мне такое не нужно. Ну и глухота тоже не самый приятный момент.

Дым набирает цвет и начинает стекать к моим рукам. Сейчас самое трудное. Я вздыхаю. Протягиваю руки к лицу Марсена и начинаю гладить его лицо. Были и другие варианты. Напоить его моей кровью у алтаря тьмы. Только алтарь давным-давно под замком у принцессы. А принцессу посвящать в подобную сделку… смысл тогда в сделке? Для меня и Марсена был бы тот же результат, что и без нее.

Молодой человек, о да, растерялся! Пожалуй, это стоило того. Я даже забываю, что сама в состоянии, близком к панике. Почти любуюсь его шоком. А тьма с пальцев вплетается в его дыхание, проникает в ноздри, рот, уши, я оглаживаю лицо Марсена, и вот уже сама кожа впитывает истекающий от меня мрак.

Он судорожно сглатывает. Процесс поглощения завершен. Я опускаю руки и падаю без сил на подушки. Прикрываю глаза. Мне надо отдохнуть.

— Это все, — почти шепотом. — Теперь бумаги. Подпиши, пожалуйста, я… я отдохну.

Сил открыть глаза у меня пока нет. Очень хочется спать. Но надо еще подписать сами бумаги. Слышно как Мрасен поднимается с кровати. Умереть мне не дадут. Открываю глаза. Этот… студиус ползает по полу у кровати, собирая листики. Ну да, кое-кто не отложил их подальше в сторону, и они соскользнули во время клятв с постели.

— Извини, но помочь ничем не могу.

— Ничего. Я сам.

Наблюдаю. А это приятно, когда он почти что у моих ног. Ухмыльнулась. Поднял взгляд на меня, увидел мою улыбку. Подмигнул. Паршивец. Определенно паршивец. Уж точно не лапочка.

— Есть тут чем подписать?

— Кровь, сгодится? — Не выдержала, рассмеялась. Смешной. Это же тайный контракт на жизнь. Их только кровью и подписывают.

— О! Забыл. — Улыбается, счастливый такой. Подозрительно счастливый. Прищурилась, присматриваюсь. Жду и думаю, в чем подвох. Все равно улыбается. С какого такого перепугу? Нервное, что ли?

— Скальпель там, в ящике, посмотри.

У стены напротив кровати стоит несколько тумб, одна из них с выдвижными ящиками. В верхнем Де Марсен сразу же находит два скальпеля. Зачем два? Все равно сейчас наша кровь смешается. Но если ему так хочется, пускай.

Пара капель крови и легкая боль в пальце. Согласно ритуалу надо бы друг другу кровь пускать. Но в наше время мало кто следует букве ритуальных процедур. А мне не до консерватизма.

Смотрю на оба экземпляра, пытаясь принять и понять, что все, дороги назад нет.

— Отдели свой экземпляр, Марсен, будь добр.

— Устала? — Это что, забота? Или лень в бумагах копаться?

— Я все-таки на больничной койке, Марсен, если ты забыл.

— Но ты же лежишь. А я, бедный, весь день бегаю.

С ума сойти. Они еще и шутят? Со мной? Что там у него в семье с безумием?

— Марсен…

— С Сильвием никак, да? — И больше к себе, чем ко мне: —Надо было и это вплести в клятву.

— Поздно уже, клятву не поменяем.

— Может, еще одну, а?

— Ну, нет, спасибо. — Шутит. И это его настроение заразно. Губы у меня дрожат, желая улыбаться. А полчаса назад придушить хотелось. Ох, чувствую, поплачу я еще с этим кураторством. Если Марсен и не безумен, то я наверняка умом возле него тронусь.

— Держи.

Мне в руки ложится кипа бумаг, свои бумаги Марсен оставляет при себе.

— Спасибо. Будь добр, позови Арта.

Прикусила язык, но поздно. Парень чуть не подскочил, смотрит пристально. Так, Артимий по палате высматривал подслушивающие артефакты.

— Арт, значит. А где мои цветы?

Озадачил. Цветы? Какие цветы? А, те, которые сканировали…

— Понятия не имею. Наверное, медсестра старшая убрала. Она и цветы Арта не пропустила.

Ерунда какая-то. Эти цветы копились у меня месяц.

— Хм. Не знаешь? — Не поверил. Но то, что Артимия цветы не пропустили, его не удивило. Он просто не верил, что его цветы пропали сами собой. Устала я с ним спорить. И говорить. И вообще.

— Сильвий, понятия не имею, где твои цветы. Вчера тут были. Днем я спала, и, когда спала, их унесли. Смысл кому-то твои цветы убирать? Месяц они тут отстояли. Может, начали увядать?

— Ладно, неважно. Приглашу АРТА.

О как сказал! Будто Дьявола вызывать приходится.

— Спасибо.

— Не за что, дорогой куратор. — Я поперхнулась. — Воды?

— Благодарю. — Принимая стакан и делая судорожный глоток. «Дорогой» все еще звенит в ушах.

— Не стоит. До встречи, Рика. Хорошего дня.

Поклон, больше для галочки, чем жест уважения. За дверью слышно: «Вас, Арт, ждут». Меня будто пчела ужалила. Все-таки паршивец. Арт — для меня. И он это знает. Дураком надо быть, чтобы не понять, что это друж… и дались ему эти сокращения, месть, что ли? Зачем, скажите, боги, зачем ему эта неформальность? В наказание за несданный экзамен? Так получил свой высший балл. Чего ему еще надо? Неужели такой мстительный? Боги, почему, почему и, главное, за какие грехи мне послан Марсен? Я в своей жизни разве что мух с комарами убивала, а так… за что?!

— Ушел. — Плюхнулся опять мне на ноги Артимий.

— А ты что, стоял и ждал, пока уйдет? — Развеселил.

— Хотел убедиться. — Хмурый. Моя улыбка его не тронула. Пришлось взять за руку и пожать.

— Спасибо. Кажется, все закончилось.

— Закончилось ли? — Слишком, слишком хмурый. Будто это над его головой угроза плахи висела.

— Брось. Как-нибудь с учебой Марсена я справлюсь. Это после всего сущие пустяки.

— После всего… Может, расскажешь, что же случилось между вами?

Улыбка у меня сразу же увяла. Отрицательно покачала головой.

— Прости, но… может, в другой раз. — А сама подумала, что очень надеюсь, что этот раз не случится. И было бы так замечательно забыть и никогда, ни при каких обстоятельствах не вспоминать. — Лучше расскажи, что там с планами отпуска?

Невесело улыбнулся. Но принялся за рассказ. Его мама и сестра разве что нас еще в чемоданы не упаковали. А так, подготовки к поездке осталось всего ничего. Я опять прикрыла глаза, от голоса Арта на меня нашло какое-то умиротворение. Я снова улыбалась и представляла себе море, пляж, забыть. Очень хочу все забыть. И Артим, кажется, понял, почувствовал мое настроение и желание. Тему эту мы ни в тот день, ни на следующий не поднимали. Все свелось к морю и подготовке к отпуску.

Марсен появлялся дважды, сначала цветы и записка с предупреждением, что зайдет. Потом сам визит. Пришлось признаться, что уезжаю в отпуск, в связи с болезнью. Он выслушал, поморщился, но не стал спорить. Встреча прошла почти безобидно. На его шуточки я постепенно перестала реагировать. К улыбкам появился устойчивый иммунитет. Еще немного отдыха, и я вполне смогу работать с ним. И лишь ночью, во сне, будь проклято мое подсознание, оно раз за разом мне напоминало о происшедшем. С одной стороны, моя жизнь возвращалась в привычную колею, с другой — я начала бояться ночей, стараясь засидеться за книгой или беседой с друзьями. Все что угодно, лишь бы не возвращаться к мальчишке, который целовал, а потом смеялся мне в лицо. Надо мной. Кошмар, Сильвий Де Марсен все так же был моим кошмаром. Только теперь мучил меня лишь во сне.

Глава 11. Модный приговор

— Никуда ты не поедешь в таком виде!

— Луалусия Э Мортс Да Шате Турк!

Лу терпеть не могла свое имя. Ее можно было понять. Несмотря на фамилию ее семьи (не только благозвучную, но и известную), имя у Лу было… сложным.

— Дамы? — В дверях появилось встревоженное лицо Артимия.

— Я никуда не поеду. — Я зло уставилась на подругу.

— В этом убогом платье? Разумеется, не поедешь!

В сказках у драконов из пасти всегда вырывалось пламя, а из ноздрей шел дым. А еще они умели оборачиваться в людей. Не было ли в этом какой-то доли истины? В моей крови сейчас клокотал жидкий огонь.

— Лу!

— Ан!

— Ана, твоя подруга права. Платье… серое.

— Да что ты говоришь?! А я и не заметила! — Мой гнев переключился на Артимия. Нашелся тут знаток моды.

Это было мое любимое платье. Серый лен, ажурная вышивка цветов вишни по линии декольте. Скромно и со вкусом. Моим вкусом. Но не этих двух. С Лу у меня справиться не получилось. Что ей ни скажи, все как от стены отскакивает. Но Арт. Зря пришел. И встрял.

— Сынок, шел бы ты… к матери. — И уже к нам: — Дамы, он слишком молод, чтобы понимать, что в перепалку двух женщин мужчине встревать не стоит. Если жить хочет.

Глорий, мой рыцарь на белом коне! Или Арта? Если подумать, то спасли не меня. А от меня. Я скрестила руки на груди и смерила Глория взглядом будущего убийцы. Мне нужна была жертва.

— Ухожу, молчу, исчезаю, меня тут никогда не было. — Глорий был мудрым человеком и умным мужчиной. Ухватив все еще переминающегося в дверях сына за рукав, утащил того с глаз моих долой. Жаль. Жажда крови еще не прошла. Я переключилась на Лу.

— Где твой багаж? — Как ни в чем не бывало. Еще и багаж мой хочет раскритиковать? Дудки!

— Не дам.

— В шкафу?

— Лу!

— Нет, шкаф небольшой. О, точно. Шкаф небольшой!

Она нашла. Вытащила чемоданы собственноручно. Точнее, чемодан и саквояж.

— Лу. — В этот раз спокойнее. Почти смирившись с неизбежным. Ревизии не избежать. Особо ценные для меня и отвратительные для Лу вещи будут изъяты. И, надеюсь, не уничтожены. Мои надежды Лу были безразличны.

— Что это? А это! Серое. Опять серое. И еще серое. Коричневое?! Ан, ты в коричневом похожа на голодную моль! И это что? Желтое? Белье? Ан!

Лу схватилась за сердце, изображая приступ. Плохая актриса ты, Лу. Когда приступ, глазами так гневно не сверкают.

— Голодную моль? — Я заморгала, пытаясь усвоить полученный образ. Не вышло. На лицо проскользнула непрошеная улыбка. Не прошло и минуты, как мы хохотали, словно две сумасшедшие. Рыдая, хрюкая, с покрасневшими лицами и держась за животы.

К вечеру из моего багажа удалили и отправили на тряпки более половины вещей. Лу на месте орудовала ножницами так, чтобы платье или белье было уже не восстановить. Я сидела тихо. И молча дулась. Мой план по возвращению вещей на то же место был растоптан и искромсан. А я так рассчитывала изобразить раскаяние, купить парочку тряпок веселых расцветок под чутким руководством Лулу. И прямо перед дорогой все-таки все поменять. Не тут-то было. Коварная, злая, плохая Лу. Монстр в юбке.

— Мне жаль твоего мужа. — Не удержалась. Лу только хмыкнула. И где Арт, когда он нужен? Наверное, прячется. От меня или Лу?

— Ты мне еще спасибо скажешь. У тебя гардероб хуже, чем у сестер-послушниц.

— Ты видела гардероб послушниц?

— Не ерничай.

А ей, значит, можно. У-у, не подруга. Враг. Враг номер один. Пригрела я змею… мое любимое желтенькое белье. Простенькое, слегка застиранное, но очень мягкое и удобное. На глаза запросились слезы.

— Зачем было кромсать все?

— Затем, что ты бы потом наверняка все упаковала обратно. По-другому с тобой нельзя. — Ну, тут она права. Но я все же обиделась.

— Мой бюджет не позволит купить столько же, сколько ты уничтожила.

— Ерунда. Парочку платьев подарю тебе я. А столько тебе и вовсе не нужно. И вообще, ты себя давно видела в зеркале?

Хм. А что со мной, чтобы рассматривать в зеркале? Я покосилась на псише^[27]. Голова на месте, руки-ноги. Все при мне.

— Ан, ты похудела в больнице. Твои платья висели бы на тебе, как на вешалке. — Уговаривает? С этого стоило бы начинать.

— Лу, я не могу позволить…

— Можешь. Можешь и позволишь сделать тебе подарок. Ты мне подруга или нет?

— Так нечестно. — Я упала на кровать. Раскинув руки. Легла морской звездой. Не иначе как готовлюсь к морю. Лу присела рядом.

— Ты ведешь себя как малое дитя. Не капризничай.

— Это слишком дорогие подарки.

— Ты нам делала дороже. Я же принимала? — На это мне нечего сказать. Дороже. Намного. Но одно дело, когда ты даришь. И другое, когда тебе.

— Мне неуд…

— Неуд, неуд. Тебе неуд. — Перекрутила так перекрутила. И слово, и смысл. — Не упрямься.

— Ага. Спасибо. — Без особого энтузиазма, но с долей смирения. Спорить с Лулу все равно что пытаться остановить снежную лавину. Накроет, и погибнешь зазря.

— Не за что, дорогая. — Игнорируя мой тон, просияла подруга. Добилась своего. И для нее это главное. Я слегка оттаяла. И еще раз поблагодарила.

— Дамы? — Опять Артимий. Как призрак, честное слово.

— Входи, она сдалась, — хихикнула Лу.

— Разрешите вас сопровождать? — Подслушивал?

— Куда? А, магазины. Да, наверное, надо. Спасибо. — Я приподнялась на локтях, взглянула на приветливое лицо сына Глора и упала обратно на кровать. Мне еще предстояло принять тот факт, что своих вещей мне больше не видать.

— Я жду внизу. — И откланялся.

— Какой милый мальчик, — мурлыкнула Лу. Я покосилась на нее.

— Лу, ты замужем, забыла?

— Я — да, а вот ты…

— О боги! — Застонала. — Лу, хватит, а? Вышла замуж — не порть другим жизнь.

— Ты не права! — Не опомнилась, как уже сижу нос к носу с подружкой.

— Я?! — Служанка, которая только вошла в нашу комнату, подпрыгнула и сбежала, внезапно вспомнив нечто очень важное.

Обе упали на кровать и расхохотались. Лу изображала торопливое бегство, а я утирала слезы. Вспомнила о младшем Петро-Новым. Поморщилась. Лишь бы Лу не взялась за сватовство. С нее станется.

— Лу, обещай. — Перешла на шепот.

— Что? — Также шепотом.

— Ты не станешь мне сватать сына Глора.

— А, хорошо. — Громко, чуть не на весь дом. Чего это она? — Но остальных можно!

А вот и подвох. Вздохнула. Марсен меня в могилу не свел, так подруга подтолкнет. Но если стану спорить, то меня сватать начнут прямо сейчас. За сына моего друга! Нет, простите, но это слишком даже для меня. Особенно для меня. Мне Марсен еще в кошмарах является.

— Но не Артимия, поняла?!

— Почему это? Миленький такой.

— Миленький. Мальчик. — Последнее слово процедила сквозь зубы. Если бы взглядом убивали, был бы у меня на руках труп. И еще одно преступление. С каких пор я стала такой кровожадной? Ах да, с подачи все того же Марсена. Будь он… в хорошем настроении всю оставшуюся жизнь!

— Не такой и маль…

— Лу!

— Ты всегда такой занудой была?

— Это в тебя бес вселился. С тех пор как влюбилась, брак тебе пошел во вред.

— Ой не скажи. Кто бы тебе так навре… Ай! Не дерись!

Каюсь. Не удержалась. Врезала подушкой. Маленькой, мягкой, но врезала. От души. Немного полегчало.

Дальше дело пошло более мирно. Дважды поругались, правда, с Лу, прямо в магазине. Мне алый не идет! Сошлись на спелой вишне. Белое в голубой цветочек, лазурное, глубокий синий с черными кружевами — для вечера. Еще нежно-розовое с желтыми цветами по краю как очень легкий вариант. Два жакета. Черная юбка и белая блузка (отвоевала). Два зонтика в подарок от сына Глория. Про себя решила называть парня «сыном друга». А то, чувствую, кое-кто мне внушит мысли порочные. Я не готова ко всяким безобразиям. Тем более, он мне… как младший брат? Собственный сын? Нет. Не то, но очень близкий человек. И он намного младше! Наверное, стоит прислушаться к подруге и закрутить легкий роман на море. Чтобы вспомнить, что и я существо женского пола. Лишь бы понравился кто-то, кому я покажусь интересной.

И с одеждой Лу права. Гардероб обновить давно пора. А, чтобы привлечь внимание симпатичного мужчины, так тем более. Но как-то мне все это претило. Чувствовала себя дешевкой. Глупой старой девой, которая отчаянно молодится. Глупо, вульгарно, нелепо. Как те старухи с накрашенными губами и синими волосами. Нет. Нет и нет. Наверное, не все так плохо. И платья мы подобрали вполне приличные. И краситься я не собиралась.

— Зайдем к мадам Бланж? — Вздрогнула. Накликала беду на свою голову. Мадам Бланж — известнейшая мастер стрижек. Если укладывать волосы даме, то это к ней.

— Лу…

— Хорошая идея, — подхватил Арт… сын Глория. Сын Глория, Рика!

— Делайте что хотите. Надеюсь, лысой не останусь? — Одна против двоих? Смирись, Рика. Смирись, так все пройдет быстрее.

— Ну, что ты, как можно! — Подхватив меня под руки, буквально потащили к салону мадам. И что с ними сделать? Да, да, только смириться.

К вечеру у меня не было ни сил, ни голоса. Волосы укорочены до лопаток, завиты и уложены в нечто простое и красивое. Но я ворчала. Больше для проформы. Лу и Арт переругались. Он был против стрижки. Она — чтобы как можно короче. Не зря я боялась лысой остаться. Мадам рвалась сделать мне некое каре. Боюсь, это теперь мой второй кошмар после Марсена. Сошлись на том, с чем я осталась, — завитки, до лопаток. Лицо тоже подкрасили. И ногти привели в порядок. Под конец сеанса мадам изгнала моих друзей. Устала от советов и комментариев. Ну, и их препирательств.

После встретили Клодия, он забрал свою излишне деятельную жену и оставил нас с Артимием наедине. С Артом отправились вместе ужинать. Ели в тишине. Парень посматривал на меня, но выглядел чем-то расстроенным. Попытки выпытать у него, что случилось, ни к чему не привели. Махнула рукой — большой мальчик, справится. Захочет поговорить, вот она я.

Дома (а остановилась я, как и запланировали, у Глория и его семейства) мы были ближе к ночи. Артимий предложил пройтись, а я не возражала. Покупки из магазина отправились с извозчиком домой. Прогулка тоже прошла в тишине. Это немного действовало на нервы, но приятный теплый вечер, цветущие кустарники то там то сям — все это вполне скрасило мои тягостные думы.

Оказавшись в своей комнате, со всей красотой на голове и пока еще старом платье, упала на постель и так и задремала. Проснулась среди ночи от очередного кошмара с Сильвием де Марсеном и (о, боги, зря, зря я не закрывала уши руками, когда рядом Лу была) и Артемием. Их лица менялись, мы танцевали полностью обнаженные, и… срам. Как сказала бы моя бабушка. Стыд и срам, в котором приятно участвовать, но нельзя, если дорога репутация. Нервно сорвала с себя платье и ополоснула лицо. Задержалась у зеркала. Будучи одетой в белое белье, выглядела я все такой же пышкой. Старая одежда не висела на мне, несмотря на утверждения Лу. Если панталоны то и дело норовили сползти к бедрам, то рубашка топорщилась и придавала мне вид переевшей плюшек куклы. Помявшись, решилась посмотреть на себя без одежды. Похудела? В кои-то веки? Или мне льстят?

Стоять голой посреди комнаты не своего дома было дико. И интересно. Склонив голову набок, я рассматривала себя и думала, думала, думала. Притронулась рукой к животу, если раньше тут было мягко, теперь выпирали ребра. Ноги… кажется, такие же. Руки, я даже повернулась к зеркалу спиной, руки возможно тоньше. Но не уверена. И спина. То, что ниже — так же ужасно, как было. На коже появились угри, что меня никак не украшало. Стоило бы посетить целителя, но на это не было времени. Обращаться же с подобной проблемой к Глору — нет, нет и еще раз нет. С утра пораньше отправлюсь в ближайшую лавку красоты, куплю что-нибудь якобы в дорогу. И от прыщей.

Повернулась еще раз лицом к зеркалу. Не красавица, это я давно о себе знаю. Но могу быть вполне симпатичной. С новой прической, которая хоть и растрепалась, но все еще держала форму. В новом платье. Да, есть шанс на пару приятных вечеров.

Перед глазами мелькнула картина из того дня, который предпочла бы забыть. Но, увы. Тогда я не была полностью обнажена. Юбка, задранная к поясу, расстегнутая блузка, бюстье, сорванные завязки, никогда не подозревала в себе такую силу. Наваждение. Притронулась к груди. Мягкая. Соски затвердели от холода. Но точно как тогда. Встряхнула головой. Прочь, мысли, прочь. Еще не хватает… возбуждение, непрошеное, я так и не ушла в кровать. Касалась себя перед зеркалом, с любопытством подглядывая за своим телом, лицом, и… наедине можно? Можно, пока наедине. То, что я представляла, фантазировала. Тут я не признаюсь, в первую очередь, сама себе. И никому. И ни за что. Когда я улеглась наконец-то в кровать, сон пришел сразу же. Он был полон цветочных запахов и нежного поцелуя. Кто и как был со мной, я не запомнила.

Глава 12. В объятия мечты

В дороге мы провели три дня. Дело было не в порталах, которые работали всегда исправно. И я, и Натасия захотели посмотреть города, через которые мы перемещались к морю. К сожалению (или к радости), прямого портала от Глевска к Дессе не было. Из трех «перевалочных пунктов» больше всего впечатлил Скавец — город, знаменитый своими темными магами. Так как мы все были данного окраса, то даже Ирга не осталась безучастна к этой остановке. Один день путешествия мы и потратили на этот городок. Не такой уж и маленький, стоит заметить. Более ста тысяч жителей, та же Десса была не намного больше. А Глевск так тем более.

Десятки малых и больших лавок, магазинчиков, сотня, тысяча таких нужных и милых сердцу темного мага мелочей. Тут нашлось все, от раритетной заячьей лапки до сверхсложных артефактов поглощения темных эманаций. Были и забавные вещицы. Чего стоили только рука мертвеца, чучело горгулии^[28] или венец безбрачия. Над последним мы славно повеселились, и все, включая серьезную Иргу, перемерили. Да, да, и женщины, и мужчины. Больше всего веселился Глорий. Иногда мне казалось, что это он сын, а Артимий отец. Насколько один был безалаберным, настолько второй серьезен и сосредоточен.

В Мраксе мы тоже застряли на целый день. Теперь тоже были походы по магазинам, но, к моему прискорбию, речь шла о покупке банальных вещей. Мракс был известен своими базарами и разнообразием товаров со всего мира. Ирга, а именно с ее легкой руки мы здесь зависли, протащила нас по всему базару. И не раз, а дважды. Торговалась девушка не хуже заправской торговки. Меня это утомляло, но почему-то только меня. Мои попытки возражать пресекли на корню и еще и вынудили купить несколько рулонов шелка. Как и с Лу, мне было проще согласиться, чем спорить. Тем более сейчас против меня было все семейство. Отдавшись воле случая и Глорию с его близкими, я стала обладательницей трех рулонов шелка, двух — тончайшего хлопка и в придачу — двух новых вееров. Последние, как и зонтики, купил Арт. Покупка была его инициативой и только на его вкус. Мне пришлось с вымученной улыбкой принять подарок. Но я дала себе зарок, что, как только выдастся мне такая возможность, обязательно проведу воспитательную беседу с молодым человеком. Подобные вещи не должны входить в привычку, как у него, так и у меня. В конце концов, мы не родственники, не пара, мы никто друг другу. А друзья «просто так» подарки не делают. Тем более дорогие. А то веера стоят каждый с мою зарплату за месяц — я хорошо знала цены на подобные аксессуары. Да и знать не надо. Стоит увидеть драгоценные камни, украшающие ручки этих милых вещиц, и дар речи сразу же пропадает. А перед глазами начинают выплясывать свой издевательский танец цифры. Цифры, ценники, счета.

— О чем задумалась, Ан? — Мы стояли в очереди к парому. Наше будущее жилище находилось на полуострове, по соседству с королевской резиденцией. Все же дорогая Ирги не удержалась и притащила нас почти во дворец. К домику можно было добраться и порталом, но пришлось бы получать разрешение принцессы, так что мы решили обойтись малой кровью. Не задействуя связи Ирги, и не ставя вышестоящих в известность о том, где будет предаваться отдыху вся семья королевской целительницы.

— О, всякие глупости, Нась.

— Скоро наша очередь. — Глорий подхватил нас обеих под руки и повел к парому. Огромнейшее сооружение внушало ужас. Я споткнулась. Рядом возник (словно демон из прорыва) Арт. Подхватил с другой стороны, и они на пару с отцом почти понесли меня к рычащему чудовищу.

— Не бойся, — шепнули мне на ухо. Я? Боюсь? Глупости какие! Вздрогнула.

— Как эта штука работает? — с недоверием спросила я. То ли Арта, то ли Глория. Но Глор меня не слышал. Он что-то шептал не менее испуганной Насе. Наверное, тоже успокаивает. А Арт почему-то меня. Мог бы тоже маму поддержать. Или сестру? Хотя, нет. Ирга нетерпеливо переминалась с ноги на ногу уже у самого трапа. Кто-кто, а эта барышня никого и ничего не боится.

— Я мало смыслю в артефакторике, Ани, все, что знаю, это: где-то внутри есть артефакт переработки магических потоков в энергию. На этой энергии корабль и двигается.

— Паром, — машинально поправила я.

— Паром, — согласился Арт.

Наша очередь была подниматься. Я чувствовала себя упрямым ослом. Но никаких сил не было, чтобы заставить меня шагнуть на ступеньки, которые шатались, как пьяные.

— Не могу, — замотала я головой.

— Артимий, возьми ее на руки, — приказ от Глория. Сам он нес Насю. Кажется, кто-то тоже не в восторге от движущейся махины. Послушный сын подхватил меня и понес. Легко, непринужденно. Как я сумочку.

— Арт! — Кричать и шипеть одновременно не в моих правилах. Но так уж вышло.

— М? — Артимий в последнее время ходил мрачнее тучи. Сейчас же весь его вид говорил о том, что да, ему тяжело, но он вполне может справиться. Я недоверчиво покосилась. Спокоен. Не хмурится. Может, не стоит раздувать скандал? Но нам надо поговорить.

— Нам надо поговорить.

— О чем? — Хотя бы о том, что мы уже на пароме, а я у тебя на руках, малыш. Судорожно сглотнула. Воздух. Во рту пересохло, будто я месяц на безводной диете.

— Не здесь. И не сейчас. Опусти меня, пожалуйста.

— Не страшно?

— Неважно, — не совсем по сути, но ответ, который только и могла дать.

— Как пожелаешь, — поставил аккуратно на ноги и отступил на шаг. Куда делись его родители? А, вон, успели добраться к спуску на нижнюю палубу. Нася махнула нам рукой. А где Ирга? Нигде ее не видно. Внизу?

Пока я осматривалась, Арт начал пробираться к семье.

— Позвольте, леди? — Я замешкалась, и меня толкнули. Еще толчок и еще, я буквально легла на какого-то мужчину передо мной.

— Простите, извините, — только и оставалось мне бормотать в процессе перемещения меня толпой. Кому-то я наступила на ногу. Кому-то досталось от меня локтем. Но больше всего конечной цели. Я легла, и встала ногой, и, кажется, оцарапала его брошью. Насчет последнего уверенности не было, но, как только я попыталась принять вертикальное положение, сразу поняла, что я весьма крепко сцепилась с этим субъектом.

— Мадам? — Фарцузский акцент вкупе с тамошним обращением выдали в мужчине его происхождение. Голос приятный, тягучий, как патока. По телу пробежались мурашки.

— Простите, — покраснела я, должна признать, впервые за долгое время. Оторвала взгляд от груди связанного со мной мужчины и попыталась взглянуть ему в лицо. Это было трудно. И этого делать не стоило. Мое смущение окрасилось в багровый. Невероятно притягательный мужчина! Смуглый, темноглазый, четкая линия подбородка, растрепанные темные волосы. — Я…

Словно девочка-школьница. Оробела, потеряла способность связно мыслить и общаться. Мужчина улыбнулся, чувственные губы изогнулись прямо перед моими глазами. О боги! Я затрепыхалась пойманным мотыльком. И еще больше запуталась.

— Тише, мадам! — Я замерла. Меня ухватили обеими руками и крепко сжали. Больно сжали. Это отрезвляло.

— Месье! Уберите, пожалуйста, руки! — Правила приличия, в первую очередь. Во вторую — чувство, что у меня появятся синяки.

— Нет, мадам, — меня только крепче сжали. Боги, этот красавец воистину садист! Но как улыбается. И хорош, проклятая Лурде^[29], как улыбается! — Пока вы являетесь угрозой для нас обоих.

— О! — Он хмыкнул. Пока я размышляла, что сказать, меня все же отпустили. А еще спустя каплю-две^[30], мне удалось сделать шаг в сторону. Подальше от смуглого красавца. Хотя, душа, — или плоть? — желали вернуться к нему.

— Ваша брошь, мадам. — Мне протянули мое незамысловатое украшение, — цветок и птичка.

— Благодарю. Мадмуазель.… Прошу прощения?

— Прошу прощения?

— Мадмуазель Ива-Нова, к Вашим услугам. — Верх неприличия представляться даме первой. И самостоятельно. Даже не знаю, что хуже.

— Габистер Трулс, мадмуазель. Прошу прощения..…

— Ани?! — Окрик прямо над моей бедной душой вынудил меня почувствовать в полной мере свою вину. Совсем забыла о своих друзьях. Далее пришлось представить Артимия месье Трулсу, а того — Арту. И, извинившись перед моим новым знакомым, отправиться (не скрывая печали на сердце) на нижнюю палубу. Габистер Трулс вежливо поклонился на прощание и выразил пожелание еще увидеться на полуострове. Не значит ли это, что и я ему хоть немного, но понравилась? И..… Он тоже будет отдыхать там же, где и мы? Это было бы так замечательно! Я даже зажмурилась от предвкушения возможной встречи.

— Ани, мы волновались. И кто этот Трулс? — Меня, по дороге к родителям и сестре, Арт отчитывал меня, как маленькую. Но пускай. У меня сейчас слишком хорошее настроение, чтобы спорить по пустякам.

— Случайный знакомый. Не о чем было волноваться. Мы же на пароме, и ты сам меня сюда затащил.

Арт поморщился.

— Это безответственно. — Проворчал. — Я боялся, что ты выпала за борт.

Глупо. Если бы я выпала за борт, паром остановили бы. Кто-то бы заметил. Хотя мысль о темных водах вынудила меня вздрогнуть всем телом. Но, слава Всевидящему, мы наконец-то приблизились к семье Артимия. Меня еще немного пожурили за отставание, и на том история бы закончилась. Если бы Арту не вздумалось упомянуть Трулса.

— Трулс? Вы уверены? — К беседе, ранее не проявляя никакого внимания, присоединилась Ирга.

— Да. Ты что-то знаешь о нем?

— Хм. Как ты сказал? Габриел?

— Габистер, — поправила я.

— Габистер..… Трулс..… Знаю я одного Трулса. Габа Трулса. Наверное, это он и есть.

И замолчала, как в насмешку над моим любопытством. И не только моим.

— Не томи, Ирги! — Нася была тоже любопытной, как и я.

— Габ и Геба Трулс некоторое время назад были звездами при дворе. Сестра старше брата на без малого двадцать лет. И она, — тут Ирга сбавила тон вплоть до шепота, — была фавориткой короля.

— Нашего короля?

В ответ лишь кивок. Ничего себе. Больной Роуман, Роуман Слабый и еще множество малоприятных прозвищ. И у него была фаворитка? Это новость.

— Так это ее брат?

— Да. Он. Не думаю, что еще есть Габы с подобной фамилией. Сейчас ему около сорока должно быть.

Я задумалась. Выглядит моложе. Но то, что не юный мальчик, — это понятно. Жаль. Жаль не потому, что ему сорок. Что он имеет отношение к королевской семье. Быть причастной к подобному обществу не самая моя заветная мечта. Хотя, этот плод очень сладок.

Паром загудел, давая знать пассажирам, что вскоре причалим. Люди засуетились, зашумели, и стало почти невозможно вести беседу. Каждый задумался о своем. А может и об одном и том же. Появление на полуострове, где вскоре будет отдыхать король, брата его бывшей фаворитки — что-то это да значит. Но я не думала о политике. Думала лишь о карих глазах и вишневых губах. От него и пахло вишней. Мой любимый аромат. И вкус. Интересно, а какой он на вкус?

Глава 13. Море, песок, любовь

В небе кричали чайки, привечая новых отдыхающих. Но мне казалось, что проклинают. Впервые видела этих птиц и понадеялась, что больше не увижу. Страшнее только паром. Звуки его гудка все еще вызывали во мне внутреннюю дрожь. Море, море манило. Заманивало в свои темные глубокие воды. И каково же было мое разочарование, когда, поддавшись на уговоры молодежи, разулась и прошлась чуть вперед. Мелководье! Не менее ста шагов. А потом яма. Яму я обнаружила путем в нее попадания. Там воды оказалось по пояс. Но испугалась я так, что после два дня отсиживалась дома. Выбралась только под давлением Ирги, которая заявила, что король в летнем дворце. И надо нанести визит вежливости. Для противников дворца и королей вишенкой на пирожном или конфеткой для ребенка шли прогулка в летнюю королевскую оранжерею и обед в малой дворцовой зале. Без короля. Прием пищи сиятельный предпочитал совершать под присмотром целителя и в три часа дня, с оглядкой на его личный распорядок дня.

— Прогуляемся? — Сиятельный Роуман кивком разрешил удалиться. Выглядел он неважно. Но и юным созданием он не был, люди из народа до его возраста часто не доживают. Тем более он не маг. Я склонила голову и приняла руку (и предложение) Артимия. Сын Глория. Все же я нарушила свое слово и вернулась к привычному «Арт». С годами привычки менять все сложнее.

— Ты бывала раньше здесь?

— В оранжерее? О нет! И тут тоже.

— Тут, во дворце?

— Тут, на полуострове. И на море. Я впервые увидела море, когда садились на паром.

Он посмотрел на меня, не скрывая удивления. Еще бы. Они всей семьей раньше ездили к морю. Каждый год. Это последние лет семь Глорий погряз в работе, желая вывести свою клинику в ряд лучших на континенте (в стране он был лучшим сразу же, так как лучше него темных целителей в нашем королевстве попросту нет).

— Так вот почему ты так дрожала.

— Дрожала я потому, что меня пугал этот двигающийся по воде, непонятно отчего, монстр. И вообще, — я легонько шлепнула по руке молодого человека, — я не дрожала. Немного испугалась, не более.

— А как же! Как мышь перед котом. НЕ ДРОЖАЛА. — Смеется. Я не против. Почему бы не посмеяться. Это лучше, чем его кислое выражение лица в последние несколько дней. Я и сама готова улыбаться. Приятный день. Все прошло достаточно гладко. Король принял нас и сразу же отпустил. Обед прошел в тишине, под перезвон бокалов из изысканного стекла Блювуар. Подавали морепродукты и белое вино. На десерт — воздушные пирожные с вишнями. В виде украшения. Не иначе боги решили надо мной подшутить. Сейчас по плану прогулка. Та самая, в оранжерею. Вспомнила о необходимости разговора. Серьезного разговора о подарках и их стоимости. Сейчас самое время, мы вдвоем, нам не мешают. Глорий увел Насю к фонтанам с золотыми рыбками. Ирга отправилась к королю. Но решить намного проще, чем решиться. А начать эту беседу втройне труднее. Не знаю почему, но слова буквально застревали в горле. Не впервые же в жизни я веду подобные беседы. Это все Марсен. С него началось мое падение в неизвестность. Сама себя не узнаю. А хочется. Хочется вернуть себе и себя, и, главное, утраченное спокойствие. И опять я вспоминаю о нем! Забыть. Как и полагается забывать плохие сны.

— Что-то случилось?

— Это ты мне скажи, в последние дни ты сам на себя похож.

— А ты знаешь, какой я? — Подобный вопрос настолько удивил, что я сбилась с шага, споткнулась на ровном месте и остановилась, удерживая молодого человека. Да, нам надо поговорить. И тянуть некуда.

— Артимий. — Поморщился. Что же, профессия имеет свои недостатки, невольно перешла на менторский тон. — Нам надо поговорить.

— Да, ты упоминала. О чем?

— О многом. Для начала я бы хотела присесть. — Невысказанный вопрос был верно понят и принят. Меня провели к небольшой беседке. Слишком интимно, но выбор у меня небольшой. И, может, так будет лучше.

— Слушаю тебя. — Я села, а он нет. Стал напротив меня, спиной ко мне, вглядываясь куда-то в заросли цветов и красоты.

Это слишком тяжело. Надо было для начала обдумать, что говорить. Но поздно отступать. От меня ждут этого самого разговора.

— Я бы хотела тебя попросить… — Как, как мне сказать ему: «Мальчик, твои подарки неприемлемы»? Поморщилась, будто от зубной боли. Ох, как говорила моя бабуля, не знаешь, что сказать, говори, как есть. — Пожалуйста, Арт, не делай мне больше столь щедрых подарков.

Обернулся. Луч солнца ударил мне в глаза, и пришлось спасаться и спасать свои бедные глаза. Но парень не понял. Мой жест он явно воспринял как нежелание смотреть на него. Иначе его дальнейшее поведение, вспышку гнева я объяснить себе не могу.

И отчего злиться? Какая ему разница, смотрю я на него, мимо него? Хотя… да, это не очень вежливо. Но я так и не успела что-то сказать.

— Если тебе так неприятно мое общество, ты можешь всегда от него отказаться.

— Солнце, ты не мог бы стать… — По инерции я еще пытаюсь оправдаться, объяснить. Но потом на меня снисходит озарение. И гнев. Гнев заразен. Страшная болезнь, скажу я вам. — Что?!

Не иначе как мне послышалось.

Арт меряет крошечную беседку метровыми шагами. Мне это надоело. Видят боги, я пыталась.

— Говорю, если тебе так неприятно…

Я и первый раз это слышать не хотела. Второй подавно. Приходиться быть еще более невежливой. Приходится перебивать. Но я все еще держу себя в руках. И держусь, как птичка за ветку, за лавочку.

— Прости, Артимий. Но ты не мог бы сбавить тон? И в чем твои претензии ко мне? С какой, собственно, стати?

Он застывает. О, невероятно удачный ракурс. В таких позах ваяли древние скульптуры богов. Богов гнева и раздора. А я продолжаю. С моей позы можно тоже ваять скульптуру. Например, матери всех богов, старухи, вьющей жизненную нить.

— Не суть. У меня к тебе просьба. Или даже предупреждение. Я более не приму от тебя ни единого подарка. Даже если ты будешь меня вынуждать выбирать между тобой и твоей семьей. Это неприемлемо. Это возмутительно, это…

— Возмутительно?! Цветы от Марсена, каждый из которых стоит как мой дом, ты принимала безропотно. Может, даже с благодарностью?

Меня что, обвиняют в чем-то? Какая дикость!

— Прости, Артимий, но с меня довольно. — Я хочу уйти. Пытаюсь. Но меня ловят за руку, под локоть, меня слишком часто кто-то ловит и держит. Мне это не нравится. Более того, сейчас я настроена дать отпор. Одному, но за всех. Уж так получилось, что Артимий — моя последняя капля.

Воздух сгущается, а дышать становится все труднее.

— Арт, отпусти!

— А то что?

— Простите, я помешал?

— Помешали.

— Нет.

У нас невольный свидетель. И мое возможное спасение. Не от Артимия. От себя. Руку покалывает от желания дать пощечину. Но такие вещи так просто не забываются и не прощаются. А поводов для стыда и извинений у меня слишком много. Тем более я должница Артимия.

Наконец-то я отвожу взгляд от пола и смотрю на мужчину, который стоит в проходе беседки. О!

— Месье Трулс?

— Мадемуазель, вижу, Вы запомнили меня?

— Вас трудно забыть. — Я сказала это вслух. Боги, демоны, тьма и свет, что со мной?! — Простите. Безусловно, помню.

Улыбаюсь глупой улыбкой. Забыв об Артимии. Но он не забыл обо мне. Увы.

— Господин Трулс, меня зовут Артимий Петро-Нов, и, как было сказано, Вы помешали.

— Мадемуазель с Вами не согласна, а я предпочитаю довериться мнению дамы. — Еще один легкий поклон и чарующая улыбка. Вот он, мой рыцарь.

Мужчина предлагает мне руку, и я ее принимаю.

— Прогуляемся, мадемуазель?

— С радостью, месье Трулс. — Отойдя на приличное расстояние от беседки, я наконец-то могу расслабиться. Тут же слышу несколько ударов. Арт упал? Ругань. Краснеют мои щеки и уши. Неловко получилось. Но бежать смотреть, что случилось, не решаюсь. Если надо, он же позовет? Тем более Арт сильный маг. С отличной боевой и целительской подготовкой.

— Думаю, месье споткнулся. — В его глазах искрятся огоньки далеких звезд. Подумать только, обычные карие глаза могут быть такими. У меня захватывает дух.

— Думаю, Вы правы. — Опять улыбаюсь. Не могу не улыбаться. Надеюсь, не выгляжу глупее, чем себя чувствую.

— Вы видели оранжерею?

— Только беседку, — прячу глаза. Надеюсь, он не подумал, что у меня с Артом было свидание. Невооруженным глазом видно, что мальчишка годится мне… в младшие братья.

— Тогда прогуляемся. И как насчет моря?

— Моря?

— Оранжерея ведет к личному пляжу короля. Как вы отнесетесь к прогулке у моря?

— Сегодня? Сейчас? — Это прилично? Я же могу принять его предложение? Но мы не слишком близкие друзья, и…

— Боюсь, это неуместно.

— О, мадемуазель, бросьте! Вы из столицы? Тут не действуют общие правила этикета.

— Да? — Сомневаюсь. Но хочется поддаться его искрам и обаянию.

— Мадемуазель, это юг! У нас другие правила.

— И какие же?

— Не отказывать поклонникам в такой малости, как прогулка к морю!

Плут! Но как же приятно. Я снова улыбаюсь. И позволяю себя увести. Куда захочет. Мне надо развеяться и забыть об Арте и его обвинениях. Гневе. Забыть о Марсене, к демонам и его, и весь университет. Как бы я его ни любила. Университет. Марсена… Нет! Никогда!

И мы гуляем. Он ведет себя слишком вольно, но не переходит черту. Красивый мужчина, красивая природа, я забываю обо всем, включая и то, что пришла сюда с друзьями. Безответственно? Но хотя бы раз в жизни я могу побыть безответственной? И мы гуляем. Он рассказывает мне о цветах, которые я вижу, о пляже, как его обустраивали. Как строили сам дворец. Этот мужчина не только красив, но и умен. Устоять очень сложно. Он меня не соблазняет. Но я сама готова соблазнить. Если бы умела. Потому прогулка ограничивается легким флиртом, интересными историями и приятной компанией. Впервые за долгое время я не только хочу забыть о том, что оставила дома, но и забываю. В голове легкость, душу щекочет радость.

Это лучший день в моей жизни. Неужели и я заслужила свое счастье?

Глава 14. Дурман желания

Я полюбила море. И песок. Меня перестали пугать чайки. Наоборот, они стали знаком моей новой жизни. Забыла я и прошлые страхи, волнения. Я забыла обо всем на свете. Габистер, которого я с некоторых пор про себя начала называть Габом, помог мне забыть обо всем на свете. И наслаждаться — научил этому или помог вспомнить, каково это, — каждым мгновением жизни. И простым вещам. Мы гуляли босые по пляжам. Выбирая места пустынные и немноголюдные. Толпы мне так и не понравились. Общественный пляж полуострова меня, как и моего спутника, не прельстил. А частные были слишком вычурными и претенциозными. И тоже слишком походили на общественный. Весь берег был усыпан кабинками, десять монет за час. Переодеваешься, и тебя тащат на берег, откуда спускаешься для омовения в море. Стараясь не показываться другим дамам, и тем более мужчинам, на глаза. Сам костюм для водных процедур чем-то напоминал белье, только делали его из ткани для верхней одежды. Панталоны, иногда короткая юбка, может даже на кринолине. И блуза. Наиболее современные модели предполагали комбинезоны, широкие штаны с верхом как у платья. На общественном пляже большинство щеголяли в том, на что хватило денег. Женщины поднимали бесстыдно юбки, мужчины отправлялись плавать в исподнем. И запах. Несмотря на воду, вокруг царил запах немытого тела. С частными пляжами дело обстояло лучше. Но ненамного. Запаха не было, но людей там хватало. А пройтись по берегу было воистину проблематично. Сотни кабинок, которые мешали одна другой, извозчики, лошади. Это было не для меня. Не для нас.

Наши встречи с Габом стали ежедневными. Прогулки по полуострову, обеды и ужины в кафе и ресторанах. Дома я почти не появлялась. Приходила только переночевать и позавтракать. Завтраков с семьей Глория я стала избегать. Вечно угрюмое лицо Артимия, с которым мы так и не помирились, значительно портило настрой, и я долго еще приходила в себя после такого утреннего кофе. Потому намеренно спала чуть дольше и завтракала у себя в комнате.

Ирга переехала во дворец. Королю снова стало хуже, и у нее почти не было времени на отдых. В один из дней уехал и Арт. Я вздохнула с облегчением. Это малодушие с моей стороны, я это понимала, но я слишком была увлечена Габом, и мне совсем не хотелось переходить с кем-нибудь на серьезные беседы.

Ничего интимного между нами не было. Пока не было. Иногда он касался меня там, где кожа не была прикрыта одеждой. Это было вольностью с его стороны, но я не останавливала Габа и не пресекала эти «случайности». И более того, наслаждалась каждым мгновением этих прикосновений. Нечаянных или нарочных — для меня они все были малой, почти украденной радостью.

После отъезда Артимия я решилась пригласить в дом Габа, чтобы познакомить того поближе с наименее агрессивной частью моих друзей. В конце концов, если он мой поклонник, то пора ввести мужчину в мой ближний круг. После этого, так мне казалось, наши отношения должны выйти на новый уровень. А там будет видно, насколько серьезны его намерения. Я рассматривала оба варианта. И курортный роман, и нечто более серьезное. Чего греха таить, от влюбиться по уши меня отделяло лишь несколько шагов. Но он все еще не пытался меня ни поцеловать, ни перейти на хоть какие-то признания, сохраняя статус-кво. И это начинало нервировать.

Ужин прошел спокойно. Нася поддерживала вежливую беседу, но я видела, понимала, что ни Глорию, ни его жене Габистер не понравился. Семейное это у них, что ли? Габ предложил после ужина прогуляться к морю и обратно. Я согласилась.

— Я не понравился вашим друзьям, Анарика, — сказал он между делом, шагая впереди меня. Его спина была напряжена, а голос сух. Впервые я видела Габистера таким.

— Ну что Вы. Просто наш отдых проходит несколько не так, как мы планировали. — Он молчал. И я решила продолжить развивать свою мысль. — Ирга, их дочь, вынуждена проводить время с королем. О, Вы же не знаете, она целитель Сиятельного. Личный королевский целитель. А их сын, Вы с ним встречались в беседке, в нашу вторую встречу, он уехал на несколько дней по делам на материк. И я, я все время пропадаю с Вами. Боюсь, это моя вина. Своим невниманием я задела своих друзей. А Вас посчитали виновным.

— Если так, милая моя Анарика, я готов смиренно принять кару за эту свою огромнейшую вину. — Он повернулся ко мне лицом. Его губы улыбались, но глаза оставались серьезны. Он взял меня за руки, а я вспомнила, что не надела перчатки. Фривольное поведение с моей стороны. Но как же хорошо! О, в бездну репутацию, я хочу этих касаний!

— Вы можете называть меня Ана. — Я решительно подняла голову, оторвавшись от созерцания его рук, накрывающих мои ладони. Улыбается. Я облизала губы. У него невероятно манящий рот. Звучит глупо. Но выглядит… М-м-м..

Он склоняется ко мне. Неужели поцелует? Я делаю шаг навстречу. Губы покалывает от предвкушения. Из груди вырывается вздох. Я так давно этого ждала. Кажется, всю жизнь.

Поцелуй получился смятым, осторожным. Не таким, как я его представляла. Но он случился. Наконец-то! И я хочу продолжения.

— Не сейчас, — он смеется. В другое время, на другого мужчину я бы обиделась. Или, что вероятнее, вычеркнула бы сразу же из своей жизни. Его руки обнимают меня. — Прогуляемся завтра?

— Да. — Да — на все вопросы. Еще один легкий поцелуй. И еще один в щеку. И шею. По телу пробегает дрожь. Я хочу его. Но мне сказали «не сейчас». Как он так может говорить? А думать?

— Пожалуйста, — о чем-то не то прошу, не то молю. Поцелуй становится глубже, сильнее. Не в губы, о нет. Он ласкает языком мою шею. Декольте. И резко отступает.

— До завтра, ма шери.

И ушел. Не менее десяти минут я еще стояла у дома, пытаясь вернуть себе привычное равновесие. Почувствовав, что готова вернуться в дом, сделала шаг вперед. Но налетела на открывшуюся дверь. Открывающий ее был силен, и меня смело с порога куда-то в розовые кусты. Это было больно. Это было ужасно. Из кустов меня вытащил Арт. С извинениями и едва не заикаясь. Со слезами на глазах пришлось уверять того, что все в порядке. Но внутри все кипело. Такой вечер был так испорчен. Артимием. Кажется, Глору стоило бы ограничиться одним ребенком, дочкой.

Меня занесли в мою спальню.

— А где родители?

— У них свидание. Не только ты любишь ночную романтику. — И опять эти обвиняющие нотки. Нахмурилась. Ахнула, как только спина соприкоснулась с кроватью.

— Мне придется тебя раздеть.

— Что? Нет! Зачем? Я…

— У тебя платье все в шипах и порвано в лоскуты. Воспринимай меня как целителя, — хмыкнул, — а не как мужчину.

Хотела возмутиться. Но не дали. Перевернул на живот и деловито начал развязывать шнуровку на спине. Каждое касание отдавало болью. Пришлось сцепить зубы и терпеть. Неизвестно, когда Глор вернется, не ждать же его. А под рукой есть его сын, с квалификацией не сильно хуже.

— Ты знала, что я последние десять лет работаю на отца?

— У него клиника только семь… Ой! С!

— Прости. Сейчас будет хуже. Белье тоже придется снять. Нет-нет, — почувствовав, что я дернулась, — панталоны я тебе оставлю.

Ему уже весело? Тихий смех ни с чем не спутаешь. Это что, побочный эффект молодости, сволочной характер?

А потом мне стало не до размышлений. Я скулила и грызла подушки. Арт что-то шептал, уговаривал потерпеть. Его голос слышала фоном. Он быстро протер и обработал мои порезы. Мертвая магия^[31] всегда эффективна. И всегда болезненна. Мне начинает казаться, что у меня не спина, а одна сплошная рана.

— Все. Перевер…

Но я не в силах. Меня переворачивают заботливые руки. Он тяжело дышит. Или это я? У меня нет сил даже приоткрыть глаза. Я все еще кусаю губы. И дрожу. Меня укрывают одеялом.

— Спереди тоже надо обработать. Прости. — Меня моют. Ругается. Такой ругани я не слышала и от университетского дворника Маклыча. Останавливается на пару капель. Я воспринимаю все как возможность передохнуть. Арт снова возвращается к ранам. С обработкой ран возвращается боль. Не такая сильная, как со спиной. Грудь пострадала меньше. Падала я на спину. Лицо, лицо горит огнем. Не выдерживаю, слезы катятся по щекам. Я шиплю. Пытаюсь вытереть лицо руками, но на меня накладывают временный паралич. Опять извиняется. Надоело. Надоел!

Если бы могла, сказала бы это в лицо. Но могу только дальше шипеть и реветь. Ненавижу и Арта, и себя. Откуда во мне столько жидкости. И безволия?

Наконец-то процедура обработки закончена. Раны затягиваются. Еще побаливает. Но терпимо. Все тело дрожит, я себя не контролирую. Это ненормально. Где-то на краю сознания крутится, болтается эта мысль. Так быть не должно. У меня высокий болевой порог. И я темный маг. Тьма любит своих детей. Мысль крутится, но все дальше и глубже. Хочется спать. Глаза слипаются.

Боль. Резкая. Лицо. В голове что-то взрывается. Пощечина! Пощечина? Я распахиваю глаза и смотрю на взволнованного Артимия.

— П…

— Если ты скажешь еще раз «прости», я за себя не ручаюсь.

— Миорто.

Опять оцепенение. Он издевается?!

— Прости. — Жаль, взглядом ни убить, ни покалечить. Ментальная магия мне бы сейчас не помешала. О Марсен, где же ты, когда нужен! Мне нужен Марсен? Дикость какая!

Молодой человек устало поднимается, разминает руки, плечи. А он хорош. Широкая спина, позолоченная загаром кожа. Чувственные губы. Ясный, как безоблачное небо, взгляд. Я что-то хочу сказать, но получается только хрипеть.

— Пока отец не вернется, я не верну тебе способность двигаться. Ты сейчас мне не поверишь. И не станешь слушать. Но придется. Я уезжал на материк, ты знала? — Ответа от меня никто не ждет. Приходится слушать. — Я узнавал о Габистере Трулсе и его семье. Отец уже в курсе. Но мы не учли. Хорошо, что я тебя столкнул в розовый куст. Не смотри на меня так. Потом поблагодаришь.

То, что кажется глупостью, оборачивается безумием. Я не сомневаюсь, что Арт сошел с ума. Еще бы, отравление, заговор, везет мне на сумасшедших парней. Слава Всевидящему, Габ не такой. Надо освободиться и сбежать. Если снять оцепенение, то я могу и победить в противостоянии с этим мальчиком.

Но в заклинание что-то вложено, что я никак не могу распознать. Что это? Пока ищу, подбираю подходящую по созвучию силу, появляются Натасия и Глорий.

— Сын? — Арт уводит отца. О чем они шепчутся, я не знаю. Нася расстроена. И тоже удаляется. А потом начинается ад. Если то, что было до этого, я считала пыткой, то теперь уверена, что готова пройти кусты и лечение еще раз сто. Тысячи, миллиарды иголок впиваются в мой разум, я вся дрожу, покрываюсь испариной, мне жарко и холодно одновременно. Я не могу говорить, губы растрескались, кровь закипает прямо на коже. Тело, везде, все раны, что были, есть или будут, вскрываются и тоже кровоточат. Арт заживляет, Глорий вытягивает из меня кровь. Натасия бегает с колбами, полными моей крови. Глор разделяет кровь, выводит что-то. Но я не отравлена! Зачем все это? Я теряю сознание. Наконец-то. Тьма. Тьма первозданная забирает меня к себе. Хорошо…

— Так дело не пойдет, Ан. — Строгий голос Глория выговаривает мне, как будто я опять его студентка и перепутала Тьму изначальную с тьмой души.

— Глор, что за нотации? Дай поспа…

— О, поняла, да?

Я пытаюсь сесть, не очень удачно. Конвульсии овладевают телом. Судороги следуют одна за другой. Лишь разум чист и ясен.

— Дай воды, пожалуйста.

Мне приподносят бокал. Делаю глоток, выплевываю.

— Что это?!

— Эльфийская кровь. Не знаю, где Арт ее раздобыл, но для тебя это спасение. Пей.

Ого. Мне даже удается сесть. Выпиваю послушно и до дна. Эльфийскую кровь не достать уже лет сто как. Первородные покинули наши земли, а запасы их магии ничтожны.

— Расскажешь, что со мной было?

— Откажусь от этой чести. Не я раскрыл и не я нашел. Пускай сын и рассказывает.

— Арт? — Он здесь, сидит в углу на какой-то хлипкой коробке.

Глорий уходит. А мне все из того же угла рассказывают нечто, что я бы сочла неудачной шуткой. Если бы память изменила мне. Но я отлично помнила боль. Колбы. Кровь. То, что раньше, — фрагменты. Пустоты много, и она множилась. Будто в зеркало смотришь, а там еще одно отражение отражения.

— Тебя опоили. Габистер Трулс, помнишь его?

— Да, мы познакомились. Вчера? Позав…когда? — Замолкаю. Арт расстроен, я это чувствую, хотя мне плохо его видно там, где он сидит. — Арт, пересядь, а? Сюда.

— К тебе? — Он поднимается. Устал. Оказывается, у него есть морщины. Не рановато ли? Он садится по привычке, или у нас так уже принято? Мне на ноги, я пинаюсь. Улыбается. Устраивается под боком. Почти домашняя идиллия. Если бы я не чувствовала себя восставшим трупом.

— Так что там с этим Трулсом?

— Тебя, как бы это сказать… Одурманили?

— Отравили?

— Так тоже можно сказать. — Морщусь. Чего он ходит вокруг да около? — Приворот. Любовная магия. Отравлена кровь. Эманации вокруг тебя сильные и сейчас. Но кровь почищена, так что пока ты вне зоны опасности. Мы тебя перенесем в комнату Ирги. Ее тут и так нет. А мне надо проверить твою комнату.

Ничего себе. Только в страшных сказках и слышала о любовной магии. Утерянные знания, запрещенные, не практикуются уже лет… давно. И я была под воздействием?

— Запах вишни. Помню запах вишни, — размышляю вслух.

— Он маг воздуха, мог отравить одеколон, но и этого мало. Позволишь?

Меня уносят. Я не сопротивляюсь. Душевное равновесие… его не было. А стало еще хуже. Поутру, за не то завтраком, не то вторым ужином (так как никто так и не ложился спать), мы разбираем все, что случилось. Дом вычищен. В моей комнате нашли не менее двух десятков любовных артефактов. Даже брошь моя, та, что с птицей и цветком, оказалась заколдованной словом. Пришлось все сжечь. Сжигал Глорий, мертвый огонь ему удается лучше всех нас. Чистить кровь мне придется еще раз. Но пару часов на отдохнуть есть. И я отдыхаю. Зачем это Трулсу? Объявился его племянник. Сестра утверждает, что он бастард короля. Это все похоже на попытку сместить власть. А я? А я совсем забыла, что я дочь герцога. И еще и без поддержки семьи. Отличное подспорье в таком деле. Приворожить, жениться, а там, прикрываясь моей семьей, организовать сам переворот. Быстро и почти без ущерба для захватчиков, и даже захваченных. Если бы не Арт.

— Спасибо, — успеваю сказать перед вторым сеансом чистки. Трулс исчез. Ни Глор, ни нанятый сыщик так и не нашли проходимца на полуострове. Может, и к лучшему. Артимий проводит второй сеанс сам. Это уже не так сложно. А я опять погружаюсь в стазис. На день, но все же. Чувствую себя спящей некрасавицей. Надо обязательно рассказать племянникам такую сказку. «Жила-была некрасавица, и погрузили ее в стазис ровно на сто лет…»

Глава 15. Истина на дне

Остаток отпуска я не отходила от Глория и его семьи. Ирга появлялась, но редко. Королю становилось все хуже и хуже. Трулс пропал. Но при дворе появился его племянник. Марс Трулс, по словам Ирги, легкомысленный повеса, которого интересовали только женщины, азартные игры и вино. На поклон к якобы отцу он не явился, а сплетни по поводу отцовства короля так и остались сплетнями. Его мать Морена Трулс, в связи со сплетнями, были объявлена в розыск. Но на территории королевства ее не было. Те же слухи (то есть сплетники) утверждали, что она скрывается на Туманных островах. Но принц островов, Силвий Волк, официально отрицал ее визит.

К концу отпуска я немного успокоилась. Перестала переживать о том, чего не изменить. И старалась в свободное время заняться работой. Тайком. Глорий и Арт отчаянно ругались, когда видели меня за бумагами. Но это не у них потребуют первого числа учебные планы. Так что я изображала искреннее раскаяние, а по ночам, перед сном, погружалась в мир планов, букв и цифр, которые меня намного больше успокаивали, чем все моря с океанами мира.

В последний мандэй^[32] отдыха мы всей семьей отправились на пикник. Собрали корзинки, напихали всякого добра в седельные сумки и оседлали трех взятых в аренду грифонов. В этот раз мы отправились не к морю, а к небольшим каменистым холмам на севере полуострова, поросшим синим мхом. Вид перед нами открывался чудесный: вдали море, вокруг дикие кусты можжайника, усыпанные ядовитыми ягодами. На редких участках земли цвели колючие, но от этого не менее прекрасные, дневные звезды^[33]. Исколов пальцы, мы все насобирали по огромному букету. Таких цветов в наших краях не найти. А стоят они (даже без воды) по полгода, а то и больше. Глорий не удержался и съязвил, что это идеальный питомец для меня. Не ест, не пьет, живет, даже если хозяйка будет о нем вспоминать раз в год. Не удержалась и показала язык.

— И эта женщина утверждает, что она взрослая! — рассмеялся Глор. Пожала плечами.

— Сам сказал, что я женщина. Значит, я права.

— Интересная логика, — задумчиво протянула Ирги.

— Женская, — хмыкнул Арт. Весь женский коллектив возмутился.

— Постоянно забываю, что ты тоже противоположного пола, — улыбаясь, огрызнулся Арт. Ирга замахнулась букетом.

— Пожалей. — посмеиваясь, встряла я. На меня все посмотрели с недоумением. С каких пор я стала кого-то жалеть. Пришлось уточнять. — Букет.

Все рассмеялись. Было хорошо. Отправляться домой не хотелось.

— Как насчет небольшой некультурной попойки?

— А что есть пить? — поинтересовалась Нася. Неожиданно.

— Для дам — лучшее вино. — Из седельной сумки показалась бутылка черного стекла. Следом еще такие же две. Пойло оказалось своеобразным. По вкусу больше похоже на ликер. Такое же густое и сладкое.

— Медвежья кровь, купил у местных, — будто прочитал мысли Артимий.

— Ах, спаивать мать и сестру нехорошо! — воскликнула порядочно захмелевшая Натасия.

— А я для Ани, ее же можно спаивать? — Я от такого заявления почти протрезвела. Села ровно, как в школе за партой в первый осенний день.

— Эй! — Вполне четко оформила я свое требование. Требование чего, сказать было сложнее.

— А я хочу плавать! — заявила Ирга. Вот поворот. Глорий с Насей изъявили желание спуститься ближе к воде. Я отказалась. Артимий решил составить мне компанию. Якобы меня оставлять одну опасно.

— Стоит ее оставить одну, и все оборачивается стазисом, — посмеиваясь, подтвердил Глор. Я ему это еще припомню! Если вспомню.

Два грифона и трое из нашей компании отправились к берегу. А я со стоном упала на освободившееся место на пледе. Рядом присел Арт.

— Еще налить? — Почему мне кажется, что надо мной смеются? Лицо у него вполне серьезное. И тон тоже. Меня начала преследовать паранойя? Не слишком ли поздно с моими-то приключениями?

— А мы не все выпили?

— Не все, — лукавая улыбка проскользнула по губам и растаяла так быстро, что я снова задумалась, не привиделось ли мне чего лишнего. Из седельной сумки показалось еще две бутылки. У него там что, прорыв во тьму? Где оно все поместилось?

— У тебя забавное выражение лица, о чем думаешь, Ани?

— Я сидела на этом грифоне. В этой сумке не могло поместиться шесть бутылок!

— Десять, — рассмеялся Арт. Ничего себе.

— Как?

— Новая разработка королевской разведки. Помещается в десять раз больше, чем в обычную.

— А… — промычала я. Ничего не поняла. Какая разведка, при чем тут мы? — Ты наливаешь, или я могу поспать?

— Даже не думай. — Ха. Как будто мне кто-то сможет помешать. — Держи.

О, целую бутыль сразу. Вот это я понимаю. По-нашему! Сразу ясно, что меня уважают. И воспринимают всерьез. Посмотрела на парня с теплотой. Милый такой. Кудри растрепались. Протянула руку, поправила, убрав с лица пару непослушных локонов.

— Эх.

— Кхм.

— Что?

— Ничего, — просипел. Голос потерял? Бедняга.

— Выпей! — От груди отрываю полюбившуюся бутылку. Отмахивается. Фу какой. — Ну и ладно. Мне больше достанется.

Опять обнимаюсь с бутылкой. Теплая. Хорошая такая. И вина много. Надо бы отпить. Не дай боги, протрезветь! Думать о работе или, что хуже, прошлых приключениях не хочу. Мозг наконец-то ушел в отпуск. То, что я напилась, осознаю. И наслаждаюсь. Земля покачивается подо мной, но и это мне нравится. Зеваю.

— Нет, спать я тебе не дам!

— И как же ты мне помешаешь? — Хихикаю. А что? Смешно же.

— Что-нибудь придумаю, — склоняется хищной птицей. Вид какой-то голодный. — А знаешь? Я бы тоже поела.

— Что?!

— У тебя там перекусить ничего нет? — Приподнимаюсь на локтях. Медленно Арт соображает как-то. Приходится самой к грифону. Ой. Забыла, что они не любят пьяных. Взмах крылом, и я лежу. Хорошо, что на нашей поляне нет дневных звезд. Интересно, а если присмотреться, то ночные звезды увидеть можно? Прищуриваюсь.

— Все хорошо? — Меня пытаются взять на руки.

— Отстань. Не видишь, я смотрю на звезды!

— Какие звезды? Напилась… Ну, прости, если что.

— Прощаю. А за что?

— За это. — Он устраивается возле меня. Жаль его белую рубашку. Земля хоть и сухая, но это земля. — Ты обещала рассказать, что там между тобой и Марсеном произошло.

— Да? Не помню. — Звезд все не видно. Еще раз зеваю. — А чего мы на земле лежим? Давай на плед!

На четвереньках карабкаюсь к покрывалу. Арт смеется. Подумаешь, не очень по-светски. Зато точно не упаду. Арт приземляется рядом.

— Так что там с Марсеном? Ани, слово свое надо держать!

— А я что, отказываюсь? Я всегда слово свое держу, ты же знаешь! А Марсен… пропади он во тьме, мне крови выпил знаешь сколько?! У!

— Плохой студент?

— Ужасный. Может, но не хочет. Приходится ставить неуды. Так он знаешь до чего додумался? Явился ко мне почти ночью, внушил страсть, записал все на артефакты. Довел меня до оргазма и сумасшествия.

— Что? Прости? — Закашлялся. Но больше попить не предлагаю. У него своя бутылка есть.

— Говорю, разозлил меня сильно. Я и тьму призвала, силу его вытянула из него, в шарик укатала. Странно, что не убила. Хотелось, веришь? Никогда так не злилась. Он на меня как-то странно влияет. Никак не пойму, в чем проблема. То ли дело в его даре, то ли…

— И что? Потом вы с отцом придумали приступ?

— Ага, времени мало было. Этот сссс…студиус с утра пораньше требовал исправить балл за экзамен. И, уверена, на этом не остановился бы.

— Да, я бы на его месте не остановился.

— Что? Ты о чем?

— Шантаж, Ани. Шантаж никогда не заканчивается. Если уж начат. — Но у меня чувство, что речь шла не о шантаже. Как-то смотрит на меня странно. Будто я ему денег должна с прошлого года. Или замуж обещала выйти. Где-то посередине. Из этих версий. Очень пристальный взгляд. Как на допросе.

— Из тебя сыщик хороший будет.

— Есть, Ани, уже есть.

— Кто ест?

— Никто, Ани, никто.

Меня подтягивают к себе, укрывают другим концом пледа и шепчут что-то.

— Спи, Ани, тебе и правда надо поспать.

А я что? А я сегодня послушная. Ой, кажется, я вижу звезды, или это не звезды? Снятся мне черные цветы, и из них течет белая кровь. Мне очень хочется ее попробовать, но что-то мне мешает. «Пожалуйста, пожалуйста», — прошу кого-то, а меня уверяют, что очень, очень скоро все будет хорошо. И я успокаиваюсь. Я верю. Все будет хорошо, обязательно будет.

Глава 16. Месть на десерт (тактика и стратегия)

— Больше никогда.

— Что ты там бормочешь, Ан?

— Клянусь, что больше никогда не буду пить!

— А, это.

— Что, не веришь? — Глорий сидел во главе стола и веселился, пряча улыбки за утренней газетой.

— Верю. Ты же не уточнила, что именно не будешь пить, когда и в каких количествах.

— Пф. Ты меня слишком хорошо знаешь. — И это было правдой. Пила я редко. Но метко. Даже наша дружба началась с попойки, так о чем можно говорить? Но, улыбки улыбками, а голова болела так, будто ею намедни играли гоблины в догоняйку^[34].

— Ну, вот. Пей кофе, начинающий пропойца.

— Ой, не язви. Нася вообще не вышла к столу.

— Да, вы, девочки, вчера отличились.

— А что с Иргой?

— А что ей станется? Она себя предусмотрительно отрезвила. Иначе ночевать бы нам на берегу.

— Слушай, а как ее вообще к себе грифон подпустил?

— Она себе постоянно кровь разгоняла, так что у нее сегодня сильная слабость. Но грифон ее не сбросил.

— Удивительный ты человек, Глор.

— Чем же?

— Ты говоришь о своей дочери!

— Считаешь, надо над ней немного потрястись, как над драконьим сокровищем? — Кивнула, соглашаясь. — Понимаешь, с моими детьми, еще когда они были в пеленках, я понял, что просто не будет. И надо срочно стать философом. Иначе не доживу до старости. Один связан с… А вторая в свои шестнадцать вместо бала сбежала в армию. Так что поздно переживать. Остается только молиться.

— Помогает? — Я в два глотка выпила свою третью за сегодня чашку кофе. И поглядывала на кофейник. Гадая, выдержит ли мое сердце еще парочку чашек.

— Как когда. Но выбор небольшой.

— Что газеты пишут? — Со вздохом Глорий отложил свое чтиво. Понял уже, что почитать не дам.

— Пишут, что лето подходит к концу.

— О, это, конечно, новость. — Потянулась к пирожному. Следующей на очереди к моему падению была еще чашечка кофе. Одна. Последняя. Честное слово.

— Это последняя, больше не разрешаю.

— Пирожное оно.

— Она, чашка кофе.

— Слишком хорошо меня знаешь. Ладно. Но на чай все равно не перейду.

— Водички лучше бы выпила. Чистой, родниковой.

— Фу, ты что!

— Что обсуждаем? — За столом появился Артимий. Выхватив у меня из-под носа кофейник, единолично им завладел.

— Дай кофе!

— Сынок, не зли женщину после пьянства, не простит и не забудет, — бе-бе-бе, покривлялась я. Арт прыснул.

— И взрослых девочек это тоже касается. Те еще хуже.

— Не поняла?!

— Налей ей полчашки кофе с молоком. А то не ровен час начнет кусаться.

Подумаешь. Не такая уж я и злюка. Но, как только отпила глоточек кофе, скрыть блаженства не смогла. Возвела очи к потолку и вознесла благодарную молитву всем богам и тому, кто придумал этот напиток.

— Ну, дети мои, не передеритесь. А я к Натасии. Боюсь, супруга до обеда не сможет подняться. И понижать градус не разрешала. И чистку не дает сделать. Женщины! — С этими словами, Глорий оставил газету и нас за столом, а сам удалился, поднявшись в их с супругой комнату.

— Как ты? — Улыбаясь чашке черного, как ночь, кофе, Арт не скрывал, что смотрит на меня посмеиваясь и свысока. Ну, еще бы, я-то надралась. А он трезвый был.

— Отлично. А что, не заметно?

— Честно? Нет.

— Ну, вот, чего спрашиваешь? — Еще глоточек и кусочек пирожного. И немного подобрела. — Слушай, Арти, а как я домой попала? А то мои воспоминания заканчиваются где-то на шестой бутылке, кажется.

Состроив кисло-недовольное выражение лица, уставилась на парня. Веселись, веселись, когда-нибудь и ты будешь держаться за чашку кофе, чтобы не выпасть из-за стола. А я посмеюсь.

— На грифоне. — Весело ему. Хорошо. Сейчас будем вершить справедливость. То есть портить кое-кому настроение.

— Арти, милый. — Подпрыгнул. Готова руки потирать от предвкушения. Как домой я попала — не помню. Но остальное — память все еще при мне. — А родители тебя не учили, что врать нехорошо?

И такая я милая, благодушная, что самой противно.

— Ты это к чему?

И не отвечать на вопрос вопросом тоже не научили. Ладно, что я зря степень магистра получала? Будем учить.

— К переменной облачности. Представляешь, газеты пишут, что скоро лето закончится?!

— Ага. — Почти по делу ответил. Промахнулся только на лигу-другую^[35].

— Так почему ты у нас такой плохой мальчик? — Издеваться, так по полной. Закашлялся. Да, — да, кофе я пожалела. Ибо прямо из-под моего носа его дернули.

— Прости? — Рука дергает пуговицы и шейный платок, пытаясь развязать удавку высшего общества.

— Мужчины! — взмахиваю патетично рукой. Скрестив руки на груди, разваливаюсь на стуле, слегка расставив ноги. О, это верх неприличия. Но, после того как меня увидели на четвереньках, можно себе позволить пару шагов мимо этикета. — Зачем врать было?

— Вспомнила, значит.

— Даже не забывала. — Хмурюсь, строя злобные рожицы. Пускай понервничает, интриган малолетний.

— Прости.

— Ага, это тоже помню. А вообще, молодец. Ловко меня провел, ничего не скажешь. Если бы не меня, было бы еще лучше.

— Доброе утро. — К столу проковыляла Ирга. Мое похмелье сущая глупость по сравнению с ее состоянием. Не зря же говорят, пил темный, а умер трезвым. Вывод алкоголя из организма недалеко ушел от выведения яда из крови. А какое это сомнительное удовольствие и вспоминать неприятно.

— Судя по твоему виду, сестренка, оно отвратительное.

— А ты, братец, цветешь и воняешь.

— Что?

— И это мне́ говорили, чтобы я не подралась с тобой. Кажется, Глор забыл, что у него есть еще дочь. Или дело в тебе, все-таки и я, и Ирга..…

Ирга захихикала.

— Ани!

— Да, солнышко?

Солнышко побледнело. Ирга пыталась налить кофе в чашку. Получилось с третьей попытки. Слугам не повезло, скатерть сегодня от души изукрашена пятнами.

— Кстати, о звездах.

Хм. И мужчины еще женской логикой недовольны. А их размышления как назвать? Притянули кота за..…

— Ири, ты же помнишь, что Ан угрожал ее студиус?

— Такое забудешь.! Но это ты к чему, братец?

Да, чужой братец, к чему ты это? Теперь на гончую, взявшую след, была похожа я. А у меня профессия совсем другая. Получить еще одно образование, что ли?

— А что он использовал свой ментальный дар и соблазнил ее, помнишь?

— Такое бы не забыла. Помню, что компромат. А оно вот даже как..…

А я сижу и смотрю то на одного, то на другую. И общаются так, будто меня тут и нет.

— Дорогие мои, я вам не мешаю?

— Нет, — нет, Ани, — оба, посмеиваясь. Да, я не скрываю свое возмущение. Но им от этого только веселее. Плохие дети у Глора, плохие! Я когда-то считала их лучше? Я тоже ошибаюсь!

— Ани, он тебя давно доводил?

— Твой брат? С не давних пор, Последнее время… — в этот раз я удержалась, чтобы не показать язык. Но очень очень хотелось. К черту этикет, к черту весь свет, в конце концов, тут все свои.

— Я о Марсене.

— Этот..… не так давно. Знаешь, раньше были мелочи. Ну, вроде пошутит на весь класс, прищелкнет языком, когда мимо прохожу. Ненароком якобы на подол платья может стать. Но ничего такого. До того дня..

— И он сразу заявился?

— До этого еще кое-что случилось. М..… — Глаза прячу в чашке. Но раз уже все все сознают, то что на этом фоне такая мелкая деталь, как подслушанный разговор? — В тот день у меня в его группе было как раз последнее занятие. Ребята разошлись, я задержалась. А, когда закрывала аудиторию, случайно услышала разговор Сильвия и его одногруппников. Обо мне.

— Поливал грязью?

— Да. Вроде того. — Печально улыбаюсь.

— Что именно сказал? — Вздрогнула. Артимий задал вопрос таким тоном, будто я кого-то убила, и сознаваться не спешу.

— Что я старая и страшная. — Поднять глаза не решаюсь. Им не понять. А сочувствовать или жалеть, увольте, не люблю я такое.

— А поподробнее? — Вот привязался! Отрываю взгляд от стола и смотрю тяжелым взглядом на Арта. Но тому по барабану. Сверлит. Буравит меня своим следовательским прищуром.

— Поподробнее? Без цензуры?

— Без. — У нас, кажется, сейчас дуэль на взглядах. Моя очередьстрелять.

— Что меня надо хорошенько поиметь, — у У Ирги падает ложечка. Или чашка. Звук режет нервы. — Но такую, как я, никто не захочет. Так как я жирная, старая, отвратительная.

Без цензуры не удержалась. Но Артимию хватило. Вид у него..…

— Значит, вот, что ты не хотела рассказывать.

Это он что, меня сейчас в чем-то обвиняет? Серьезно?

— Прости, что не похвасталась еще в больничной палате. — Мне неприятно. И я сама начинаю злиться. Я не красавица. Я это знаю. Зачем меня вынуждать об этом лишний раз говорить?

— Рика, — Ирга пересаживается поближе ко мне, берет за руку, я с трудом удерживаюсь, чтобы не вырваться, не убежать. Именно этого я хотела избежать. Жалость. Закрываю глаза и считаю. До десяти, двадцати, надо будет и — буду считать до завтра.

— Ты не хочешь отомстить? — Арт. Шутит? Открываю глаза и смотрю на этого гения коварных замыслов. Он серьезен. Даже печален немного. Ему — то отчего горевать? Что не был свидетелем моего унижения? Ладно, я зря злюсь. Не хотела я этой исповеди. А ему не стоило давить. Может, когда-нибудь и рассказала бы.

Ирга пододвигает пирожные. Я делаю вид, что не заметила. Тянусь к кофейнику. Арт перехватывает. Но лишь для того, чтобы самому подойти и налить мне кофе. С молоком. И ложечкой сахара.

— Спасибо, — Устала. Действительно устала. Исповеди — это не мое. — Думала, если честно. Но я и так натворила более, чем достаточно.

— То, что ты сделала, не месть, Ани, — Арт садиться на свое место, а Ирга опять пододвигает пирожное. Я принципиально заливаюсь кофе. — Это был гнев. Месть, она другая.

Послушать Арта, так он и правда разбирается в интригах. Но, только он сын Глория. Какие интриги у членов этой семьи? А мальчик в жизни еще, что видел, кроме своей семьи и учебы?

— Арт прав, — вмешивается Ирга. — Де Марсена надо проучить.

— Хорошо. И что вы предлагаете? — Скепсис я не скрываю. Мне кажется, что если уж я ничего не придумала, то им подавно не угадать, как насолить этому мерзавцу.

— Как на счет охмурить его?

— Кому? Арту? — Начинаю смеяться.

— Анрика!

— Дурочка, — подтверждает Ирга. — Тебе!

— Вы меня хорошо слышали? Этот..… бастард тьмы считает меня уродиной!

— Не уверен. — Бормочет нечто бессвязное Артимий. — Я его видел, ты забыла? Так вот. Если за тобой станет некто ухаживать, некто привлекательный и его возраста, это вполне может вынудить его посмотреть на тебя другими глазами.

— И ты себя уродуешь сама. — Атакуют с двух сторон. Ирга, милая, а как же женская солидарность? — Поработаем над твоим стилем. Я пропишу тебе диету.

Ха. Диету пропишут. Я с десяти лет сижу на диетах. Толку только с этого. Нет. Вру. Толк есть. Если бы не диеты, я бы в двери уже не пролазила. Но..… они так решительно настроены. Я опять малодушничаю. Пускай. Хотя бы, чтобы убедить их, что затея не стоит времени, на нее потраченного.

— С диетой не проблема. Стиль, в рамках бюджета, — согласна.

— Какого такого бюджета? — святая простота, Ирга, откуда же ей знать, какая у профессора — бесприданницы жизнь.

— В рамках трети моей зарплаты, милая. Ты забываешь, что я пария в семье, а профессорская зарплата не бесконечна.

— С бюджетом можете не мелочиться. — Арт?! Это еще что такое? Теперь я не просто стреляю взглядом, я бросаю в него снаряды, каждый с горного тролля. — Ани, я помню, о чем мы говорили, и уж прости, но решать, куда мне тратить деньги, не тебе. Ты, конечно, вправе все сжечь, выбросить, утопить. Но это уже будет твое решение. Да?

Засопела. Молчу.

— Вот и чудненько, — пропела над ухом Ирга. Двое против одного тоже плохой расклад. С этой семейкой и один к одному плохо. Надо бежать. Куда глаза глядят.

— Хорошо. — у капитуляции вкус пирожного, которое я на нервах запихиваю все-таки себе в рот, — но, если ваш план провалиться..… Ты, Арт, все-таки ограничишься подарками в рамках десяти королей^[36] в год.

— По рукам. — Проучить хотят Марсена. Но почему-то именно у меня чувство, что проиграла я. Уже сейчас.

— По рукам, боги с вами. — Моя правая рука у Арта, левая у Ирги. Во что я ввязалась?

Глава 17. Почти замужем

— Глупая, глупая идея! — бормотала я, убирая бумаги со стола. — Марсена нет, а представление идет.

Уселась на свое любимое кресло, обмахиваясь папкой, которую надо забрать домой. Не к себе. Я застряла у Глория. Ирга при дворе, Глор с женой не вылазят из клиники. Арт появляется как, боги, если бы жених, как порядочный муж! Каждый вечер ровно в шесть он на своем грифоне торчит у ворот университета. И знает, что в шесть только занятия заканчиваются. А мне еще полчаса минимум надо. Но все равно является в шесть.

О количестве слухов и сплетен вокруг меня и думать не хочу. Шушукаются все! И это с учетом, что у нас из женского коллектива только Марисия Лукс, преподаватель теории и практики астральных перемещений. И тролль Виз Виз Гроль, тренер команды борцов университета, преподаватель физических нагрузок и глава безопасности университета по совместительству. Да, женского пола. По крайней мере, так записано в ее личном деле. И все!

О том, что со мной внезапно решил подружиться даже сторож центрального входа, тоже думать не стоит. Не стоит, потому что сразу начинает болеть голова. Зачем я в это все ввязалась — вопрос, который меня мучает с утра до ночи.

Ладно бы Марсен был, это хотя бы как-то оправдывало бы затею. Так нет же. За день до учебы он прислал мне срочное сообщение: «Вынужден явиться в родовой замок. Запрос от семьи у ректора. До скорой встречи, С.» И ни слова, когда вернется, что случилось, что происходит. Не мое дело? Э нет. Еще как мое. Мой ученик? Мой. Мой подопечный? Опять да. Волнуюсь ли я обо всех своих учениках? Нет. Волнуюсь ли я обо всех своих подопечных? Да, да и еще раз да. И неважно, что у меня подопечный только Марсен. Уверена, дело не в этом. Я впервые в жизни обратила во тьму другого мага. А это к кое-чему да обязывает.

Отцепила камею от блузки и расстегнула ворот. Ужасная жара. Осень значилась исключительно номинально. Реально же вовсю хозяйничало лето. Даже на юге так не было душно, как сейчас на западе.

Пора спускаться вниз, а хотелось улизнуть нашкодившей кошкой через один из старых переходов в город. Так, чтобы не сцапал Артимий. И ладно уже он. Но эти перешептывания, смешки, косящие взгляды. Ко мне за всю жизнь столько внимания не было, сколько я получила благодаря замыслу младших Петро-Новых.

Запихнула папку в саквояж, туда же отправилась брошь. Глянула в зеркало, распустила волосы, расстегнула еще одну пуговичку. Приличия позволяют. А жара требует. Волосы распускала для Арта. Мне так вынесли мозг, когда «застукали» с университетской прической — строгий пучок, который украшала пара шпилек с жемчугом, что после этого, нет, от пучка я не отказалась. Я стала делать прическу перед выходом. Вздохнула. Будто снова в школу вернулась. Только тогда я наблюдала, как перед выходом девочки убирают волосы и вытирают косметику. А тут все с точностью наоборот.

Кстати, почему я не вернулась к себе. Семейство друзей единогласно решило, что мое жилье требует ремонта. Я попыталась спорить. С тем же результатом, что всегда, — я злилась и воспитывала в себе терпение и терпимость. Мой аргумент, что квартира не моя, разнесли в пух и прах.

— Тебе там нравится? Может, съедешь? — спросил между прочим Глор.

Я подумала и отказалась. Квартира с хорошей планировкой, удобная и, главное, привычная. Через два часа передо мной положили бумаги на ее владение. Крику было… много. Кричал Глорий, я слушала. Договорились, что я ее купила в кредит. И ту арендную плату, что я вносила хозяину жилья, теперь буду переводить Глорию как выплаты по моему долгу. Всего лишь ближайшие пять лет. Удобно? Сказка. Но у себя в голове я поставила галочку, что обязательно после выплаты куплю что-то очень дорогое для них. И пускай только попробуют не принять. Даже самый маленький банковский процент мне обошелся бы в треть моего жилья. А брать такую ссуду у друзей и на столь длительный период… Я еще отпуск в своих долгах держала, а жилье это совсем и никак нет. Жилье и ремонт в нем. Смотреть на старые стены я все еще не была готова. Собственно, из-за ремонта я и поселилась в гостях. У «жениха».

— Милая, ты еще долго? — Всевидящий! Едва заикой не стала.

— Арти, привет, зайди, пожалуйста. — И только когда дверь за ним закрылась, показала кулак. Улыбается. В последние несколько дней настроение у него чересчур хорошее. Так и хочется испортить.

— Так ты долго еще? Я заждался.

— И кто тебе виноват? — ворчу, как старушка на внуков. — Ты же знаешь, что после занятий я всегда…

— А если ты вдруг освободишься раньше? И вообще, пора отказаться от привычки задерживаться. Тебе за нее не платят.

Как будто дело в деньгах. Но мы на эту тему уже не первый раз спорим. И каждый остается при своем мнении.

— А тебе пора отказаться от привычки забирать меня с работы.

— Ана.

— Я Ана почти сорок лет как!

— Ха.

— Что значит «ха»?

— То и значит. Дома поговорим. — И вот скажите, чем не игры в женатую пару? Ужас какой. Детей только я не соблазняла. Марсен не считается. Там мне внушили. Я себя даже почти оправдала по этому пункту.

— Э нет, садись. Дома могут быть твои родители.

— Ты сама знаешь…

— Ничего я не знаю. Садись! — Я тоже умею командовать. И еще посмотрим кто кого. — Что за намеки?

— Какие намеки? — Попытка строить глазки и сделать вид, что не понял, зачтена. Но не принята.

— Так, или ты рассказываешь, или… конец нашему шапито, да?

Я зарвалась? Еще как. Месть вроде как в моих интересах. Но что-то меня понесло и не в ту сторону. Но не это главное. Главное, что подействовало. Сел, закинул ногу на ногу.

— У тебя курить можно?

Сделала большие глаза.

— Деточка, ты с каких пор куришь?

— Как с тобой связ… ладно, ладно, что ты хотела услышать?

Все-таки закуривает. Вот так не успеваешь моргнуть, а ребенок, которому ты конфеты покупала, курит у тебя в кабинете. И делает вид, что твой жених. Или поклонник. Я так и не разобралась в нашей легенде. Почему-то казалось, что если спрошу, то все дойдет до брака. Фиктивного, конечно же. Но от этого не менее… бррр!

— Еще не женился, а уже угрожают, — пробормотал, но так, чтобы слышала. Я поперхнулась. Посмеиваясь, продолжил: — Я знаю, сколько тебе лет. На самом деле, Ани.

Молчу. В голове крутится много всяких неприличных слов. Но вопрос пока без них сформулировать не получается.

— Я видел твою метрику. И твое личное дело. И, слушай, работа у меня такая…

Еще лучше, какая такая работа? Все еще молчу. Но меня начинают понимать без слов.

— Ты не задумывалась, почему я в свои двадцать три…

— Сколько?

— Двадцать три. Ты что, не знала? Ах, ну да, я же маленький сын твоего взрослого друга. — Сколько яда, не дай боги язык прикусит и умрет тут в страшных муках. — Так ты слушаешь? После школы я сбежал к сестре. Но как целитель я не так чтобы… и сестра встала в позу. Вот меня и отправили в военное училище, якобы подготовить для армии. Там я познакомился со Славским. Графом. Слышала? О нем все слышали. А ко второму году я поступил на службу в тайную канцелярию. Ну и понеслось…

Тайная канцелярия? С шестнадцати? Семнадцати? Это точно, Арт? Его не подменили? Пытаюсь уложить в голове карточным домиком мысли. Карточным, потому что те разваливаются так же, если бы я его строила в живую.

— Ан? — В ответ получается лишь отрицательно качать головой. То ли отрицая услышанное, то ли так удобнее устаканивать внутри себя информацию. — А тебе тридцать пять. И ты у нас очень незаконопослушная девоч… дама, дама, конечно.

До сих пор весело? Парень, это ты сейчас зря.

— Если ты так хорошо осведомлен, то прекрасно знаешь, что мой возраст озвучен только на словах и не мной. Я лишь не стала отрицать слухи. А бумаги у меня в порядке.

— Конечно, в порядке. Я тебе их и сделал. Ты знаешь, что подача информации заведомо ложной при службе на короля, а ты у нас служащая короля, это такое же преступление, как если бы ты самолично бумаги подделала?

— Не говори чепухи. Как подделал?!

— Как надо. Ан, ты на собеседовании не уточнила правду, а по закону без разрешения семьи тебя в возрасте двадцати пяти лет незамужнюю никто бы не взял на работу.

А это правда. Но ректор сделал вид, что мне больше. А я сделала вид, что он не ошибается. И все получилось. А моя семейка, когда опомнилась, то было уже поздно. Тем более дочь-изгнанница, которая еще и сидит в тюрьме за нарушение закона, такой скандал моей семьей уж точно не был нужен.

— Хорошо. Ты прав, мне тридцать пять. И что с этого?

— Ничего. Это будет нашей маленькой тайной.

— Тьфу на тебя. — С этими женихами и недолюбовниками мои манеры все хуже и хуже. — Но забирать меня с работы больше не надо. Серьезно.

— Так и я не шучу, — принимая у меня саквояж, пропускает вперед. Настоящий джентльмен. Жаль, что забрал саквояж. Было бы чем стукнуть кое-кого. — Ана, мы живем на другом конце города, прекращай со мной спорить!

— И что? Я могу…

— Не можешь! Если я могу и буду тебя забирать!

— Арт! Я-не-х…

— Профессор Ива-Нова?

Ректор! Только его и не хватало. Пришлось знакомить. И Арт всунулся. Заявил все-таки, что он жених. А потом еще нотацию прочитал. Мол, не скажи он так, что бы обо мне подумали. Вроде они и так не думают. Спас он меня. О боги! Кому я там мстила? Марсену? По ощущениям, что себе.

Всю дорогу домой дулась. Арт тоже. Не знаю на что, но, видимо, что-то себе придумал. А я уже молилась богам, чтобы Марсен поскорее вернулся. Пускай Арт увидит, что Марсену все равно, что я с женихом, что нет. И меня все, от А до С оставят в покое! Как же мне не хватает той моей жизни, когда из проблем было поставить неуд или принять пересдачу.

Глава 18. Гром среди ясного неба

Сентембр, как и октобр, прошли, проползли неспешно. Сильвий де Марсен пропал. Это действовало на нервы. Это и тот факт, что Артимий вовсю заигрался в жениха. Пользуясь тем, что на работе я не могу отказаться от его ухаживаний, заходил все дальше и дальше. Всегда при свидетелях. Всегда так, чтобы я не отвертелась. Приглашения на ужин, поцелуи в щеку, объятия. Зачем все это? Ухаживания такого рода предполагают или что двое любовники, или что им пять минут до венчания в храме Всевидящего. Для себя я свою репутацию похоронила. Злилась только больше. Но с этим уж я в себе бороться не собиралась. На мои принципы и желания наплевали. И злиться — это мое законное, данное свыше богами право. В рамках дома с Артом я разговаривать перестала. Он какое-то время пытался навести мосты, обернуть все в шутку, но я даже не могла с ним нормально заговорить. Несколько раз собиралась с духом и сама порывалась поговорить. Но. Не могла. Было чувство, ощущение, что как только начну, то все обернется скандалом. Грязным, отвратительным. С такими последствиями, что не сейчас. Когда-нибудь, когда смогу на него смотреть без желания залепить пощечину и разреветься.

Глорий и Натасия в клинику переехали в прямом смысле этого слова. Прорывы тьмы становились очень частыми. Мелкие, но жертв было все больше и больше. Мор, безумие, злоба поглощали людей, не щадя ни богатых, ни бедных. Нася при клинике открыла отделение для бедных и полностью им занималась. Глор спасал богатых. Одно отделение существовало за счет другого. Но как без этого, никак по-другому. Самые безобидные препараты, белье, еду, воду — все это никто не дарил Глору. Нужны были деньги. Немалые деньги. И я об этом не могла не думать. Пыталась поговорить, но ни времени, ни сил у нас не хватало. Тем более что я сама толком не могла сформулировать, что хочу сказать. Что ему не надо на себе тащить весь мир? Но он тащил только ту часть, которую мог взвалить на свои плечи. И все же меня эта тема волновала, и перед сном я часто об этом думала. Иногда нарочно. Мысли все еще вертелись вокруг Марсена. Его каникулы затянулись, а ректор отказывался посвящать меня, вроде бы это дело семьи, и он не вправе. Стоило бы себе сознаться, что я волнуюсь о пропащем парне. Но это бы значило, что он мне не так уж и безразличен. А это было бы плохо. Для меня — очень плохо. Потому я предпочитала вертеть головой, как ребенок, уворачивающийся от противной каши, игнорируя очевидное.

Ирга была призвана командованием (у нее был и есть военный чин, после того как она отслужила свое в армии) на первую линию перехода. Именно там участились прорывы.

Я дальше преподавала, при людях улыбаясь Арту, подставляя вторую щеку для поцелуя, принимая цветы (а он старался дарить только то, что я бы не выбросила) и угощая коллег кульками конфет лучших кондитерских города. Профессорский состав вкупе с ректором подмигивал и спрашивал, почему я не съем все сама. Приходилось ссылаться на сверхстрогую диету, прописанную моим новым целителем. Коллеги еще больше и чаще мигали, загадочно улыбались и то там, то тут намекали, что ждут приглашения на свадьбу. Свадьбу! В такие моменты я благодарила судьбу, что уже несколько ночей Арт пропадает на работе. Был риск, что однажды я прокрадусь в его спальню и придушу его на месте. Диета тоже существовала. Ирга на следующий же день после нашего разговора вручила мне целый список, как есть, пить, дышать. Количество разрешенной еды было весьма обширным. Но тут во мне что-то дрогнуло, или даже я не знаю, как это назвать. Я начала бояться еды. В каждом куске я видела себя в старых платьях и слышала смех студентов из того проклятого мной не единожды дня.

Новый гардероб тоже множился. В нем то и дело появлялись новые платья. Откуда? Арт. Он вручал мне их, и первые несколько моих попыток отнести их куда-нибудь заканчивались тем, что к утру платье снова было в шкафу, отглаженное, с биркой самой дорогой прачечной. Зачем он оставлял бирки, я прекрасно понимала. Или я принимаю платья, или они будут проходить тысячи кругов трат и все равно будут оказываться в моем шкафу.

На вторую неделю третьего осеннего месяца, я не выдержала. Это давление начало меня сводить с ума. Или я действительно слишком сильно волновалась о пропавшем студенте? Я не выдержала. И написала Сильвию. Смысл был достаточно безобиден, а текст и того проще. Я просила сообщить мне о своих планах на учебу, так как хочу откорректировать свой рабочий график. Вроде бы ничего такого. Но волновалась я, как первокурсница, что признается в любви. Мне постоянно казалось, что я проявила некую вольность, перешла черту отношений студиус — преподаватель. И теперь меня засмеют, затопчут, закидают камнями у столба позора^[37].

Ответ пришел незамедлительно. И часа не прошло. Сильвий Де Марсен сообщал, что его семьи коснулся мор, умерли родители и дед, глава семьи. Старший брат вместе с королевским охранным кругом^[38], членом которого он был, отправился на вторую ближнюю грань. Там тоже случился прорыв. Средний из братьев также готовился выступить на борьбу со злом нашего мира. А младший занимался поместьем. «Можете ли Вы, Анарика, приехать в наше поместье и помочь мне с принятием силы? Я должен присоединиться к братьям, но пока не могу сделать этого в силу известных причин».

Его просьба меня удивила. Все письмо казалось нереальным. Начиная с того, что я не единожды слышала слухи, где фигурировали родители Марсена. Разведены! Они были разведены, так как же? Смерть объединила их? Или?.. Это была первая странность. Вторая: старший брат — любовник принцессы. Как он мог отправиться на войну, если принцесса не отпускала его от себя далее чем на два шага? Простой люд даже сочинил по этому поводу похабные песенки, которые так часто можно было услышать возле трактиров или на рыночной площади от какого-то пьяницы. Принцессу называли драконом, а ее любовника ее сокровищем, ведь нет ценнее ничего для страстной дамы, чем тот, кто способен удовлетворить ее в том самом смысле. Третья странность касалась уже не братьев, а самого письма. Ко мне обращались на «Вы» и просили! Просили! Последней каплей или лопатой земли в мою могилу было то, что Марсен приглашал меня в родовой замок. Или нет, не это. Последним стало его желание пойти убиться на благо короны. После того как он стал темным, даже если я буду учить его с утра до ночи без перерывов, для него это будет самоубийство. Нет. Я долго думала и приняла решение. Ответ отправила сразу как в голове более-менее улеглись мысли.

«Сильвий Де Марсен, как студиус и новый темный маг, Вы не можете принимать участие в военных действиях без разрешения своего куратора. Так как оным являюсь я, то из этого следует, что Вы должны были попросить у меня на это разрешение. Чего Вы не сделали. И все же, предполагая такой поворот, я сразу же пишу Вам, я отказываю Вам в этом желании. Вы не готовы. Заканчивайте дела с поместьем и явитесь поскорее в университет, где мы займемся вплотную Вашей подготовкой как темного мага».

Я даже не успела закрыть корзинку почты. Как туда упало следующее письмо: «Сегодня выезжаю. С.»

Отчего-то мне показалось, что Марсен в гневе. Предпосылок у меня для этого не было. Письмо написано красивым аккуратным почерком. Печать рода, гладкая шелковистая бумага. И все же я чувствовала, что это письмо лишь эхо от раскатов грома. А гроза только надвигается.

Глава 19. Письма, объятия и шутки богов

Спустя два часа пришло новое письмо. «Где ты?!» Слишком быстро. Я стояла в окне и высматривала знак свыше. Мне он был нужен, и срочно. А еще лучше, чтобы вместо меня кто-то написал ответ. Исходя из вопроса, понятно, что Марсен явился к моей квартире и там меня не обнаружил. Письмо, как оно водится, отправляется к адресату, достаточно того знать по имени. Письмо меня нашло, а Марсен пока нет. На следилку не хватило денег? Впрочем, магическая почта такие вещи не приветствовала, и это было более чем противозаконно. Неужели Марсен стал на путь праведный? Вот уж вряд ли.

Села за секретер, дабы таки написать хотя бы что-то. Первая попытка была ужасной. «Студиус, вынуждена отказать Вам..» Нет. Не то. Мы перешли на ты, и надо бы смягчить. Иначе нас ждет скандал. Уж что-что, а предвидеть подобное — и оракулом не надо быть. «Сильвий, простите, но вынуждена…» А почему я оправдываюсь? И Сильвий? По имени — не означает ли это безоговорочную капитуляцию? Нет, не то. Левая нога непроизвольно начала отстукивать мрачную мелодию. Не иначе как марш тюремщика^[39].

Походила по комнате. Открыла окно. Закрыла. Сначала задержалось лето, а потом слишком быстро решила прийти зима. Снега пока не было, но холод стоял такой, что впору было впадать в спячку, потеснив северных троллей^[40].

Села. Что же писать? Правду? Идея показалась достаточно забавной. Написала: «Кара моя небесная, ненаглядный мой студиус, чтобы тебе икалось хотя бы до утра. Клянусь, что замучаю тебя пересдачами, если ты не осознаешь тот факт, что в наших отношениях главная я, а не ты. Это я твой учитель, а не наоборот. Ты молчишь, я говорю. Ты учишься, я учу. Так, и не иначе. А если ты этого не понимаешь, то, может, стоит мне опять отхватить от тебя кусочек твоей силы? Или ты предпочитаешь ментальное воздействие? Увы, я в нем не сильна, но ради тебя, так уж и быть, куплю какой-нибудь изощренный артефакт в лавке любви мадам Страус»^[41]. Долго смеялась. Смяв все испорченные листы и отбросив их в сторону, еще около получаса крутилась на стуле, то берясь за перо, то бросая его, как ядовитую гадюку.

Что же ему написать? И опять марш тюремщика. В этот раз пальцы, выстукивающие по секретеру. Не дай боги, чтобы это был тот самый знак, который я просила у высших сил. Откинулась на спинку стула. Хм. А зачем мне вообще ему отвечать? Я, ведь не обязана. Тем более на письмо, нарушающее все рамки приличий. Грубо с моей стороны не ответить? Но если письмо, на которое я не отвечаю, уже хамство, то… разве не логично? Все-таки я себя убедила. Убедила не отвечать. Но нервы сжимались тугой пружиной, скручивали меня, переворачивали во мне душу.

Вызвала горничную. Попросила мятный чай без сахара (гадость редкая, но сахар я теперь вижу только по утрам в кофейной чашке размером с наперсток) и одно яблоко. Очищенное и нарезанное дольками. Принялась за свой перекус. Тем временем горничная была отправлена приготовить ванну. Удобно жить со слугами. И мне очень понравилось. Увы, к этому привыкать не стоит. Рано или поздно ремонт закончится, и пора будет возвращаться к привычной жизни. Я покосилась в сторону ванной комнаты. Лютси отличная девушка и великолепно управлялась с хозяйством. А, главное, мной. Мои платья были всегда чисты, выглажены, свежи. Волосы уложены по последней моде, на лице — легкий макияж. Она делала все так, чтобы я перестала пугаться своего отражения в зеркале по утрам. И это не смогло не понравиться. Но, но. Денег на зарплату у меня для нее нет. Разве только если попросить повышения? Но на каких основаниях? Моя потребность в горничной не может быть аргументом.

Лютси приготовила ванну и помогла мне раздеться. Новые платья — все как одно с пуговицами на спине. А блузки со столь сложными застежками, бесчисленным количеством пуговиц на манжетах, что самой мне не справиться. Хоть сядь и плачь. И перешивай заодно весь гардероб. Мрачная перспектива. Как человек науки, с домашними обязанностями я была не дружна. Уборка, готовка — это все ввергало меня в состояние шока и паники. Другое дело — открытия в области темных эманаций, или магических потоков, или, на худой конец, эксперимент с бытовой магией.

— Леди, я вам еще нужна?

— Нет, ступай, вернешься примерно через полчаса, поможешь мне одеться, хорошо?

— Как скажете, леди.

Девушка ушла. А я осталась одна. Ванна. Блаженство. Снять нервное напряжение. Это было то, что целитель прописал. Я почти задремала. Если бы не остывшая вода, так и уснула бы в ванной. Служанка так и не вернулась. Пожала плечами и начала выбираться сама. Как-то же я раньше справлялась. Завернувшись в полотенце, протопала босыми ногами в комнату. Вытянула рубашку, приготовила корсет, панталоны. Новомодные, укороченные чуть ли не до середины бедра. Покрутила вещичку в руках. Что со мной стало? Еще год назад я мимо подобных вещей проходила, морща брезгливо нос.

В дверь постучали. О, наконец-то пришла Лютс.

— Заходи. — Дверь осторожно открылась. Стук каблуков. — Помоги мне, одежду я приготовила, но с остальным без тебя никак.

Горько вздохнула. И решительно отбросила полотенце. Замерла. Жду. Тишина. Что за?..

— Лютси? — Лучше бы я не оборачивалась.

— Нет! Постой. — Меня опережают, поднимая полотенце и убирая его в сторону. Подальше от меня. Стою и не знаю, что делать. Голая. Абсолютно. Перед абсолютно одетым Артемием.

— Боги! Арт! Отвернись! — И сама пытаюсь отскочить, скрыться в ванной. Догоняет. Хватает за плечи, обнимает, прижимает к себе.

— Не уходи. Может, может, так лучше? Давно пора, может… — То, что он говорит, больше напоминает бред больного красной горячкой. Его руки скользят по моим плечам. Сжимают тело, мнут, его дыхание щекочет мне затылок, шею, ухо, щеку. Он что, целует меня? Еще один рывок, я оборачиваюсь к нему лицом. Прикрыться — немного поздно. И мной начинает овладевать гнев. Сколько можно? И что дальше?

— Арт?! — Я говорю четко, пытаясь поймать его взгляд. Не тут-то было. Его глаза пытаются рассмотреть то, что не прижато к нему. Сейчас он напоминает безумца намного больше, чем все Марсены вместе взятые. Продолжая попытки высвободиться, я пытаюсь, надеюсь донести до него тот факт, что все это вне границ возможного и приемлемого. Не менее бесполезные. Он меня не слышит. Только смотрит. И дрожит мелкой дрожью. Вроде не я голая, а он. И ему холодно. — Отпусти меня!

Приходится перейти на крик.

— Зачем? Мы, мы же обручены. Почти. У меня есть кольцо, я потом… собирался. — Сошел с ума. Определенно. Или я, или он. Отрицательно качаю головой. Отрицая все происходящее сразу.

— Арт, хватит. Остановись. Уходи.

— Нет. Не уйду. — Как ребенок, который хочет получить игрушку. Слишком дорогую. То, чем играть нельзя. Только я не игрушка. И Арт, судя по тому, что в бедро мне упирается… не ребенок. — Я хочу тебя, давно хочу, Ан…

Я закрываю глаза. Не могу. Не могу больше участвовать в этом.

— Ан! — Меня трясут, впиваются в губы болезненным поцелуем. Что это? Второе изнасилование за год? Все идет к этому. Нет, с меня хватит! Я не игрушка, не кукла, я не собираюсь усыновлять чужих детей и множить любовников, с которыми из общего у нас лишь… да ничего! Марсен — мой ученик. На этом все. Арт — сын Глория, моего друга. Боги, если бы я хотела ребенка, я бы его родила!

Я вырываюсь сильнее. Я больше не боюсь его обидеть, задеть, сделать ему больно. К демонам. Кто из них думал, а не больно ли мне?! В какой-то момент мне удается влепить ему пощечину. Это парня отрезвляет. Но эффект не тот, на который я надеялась.

— Значит, так? От Марсена ты так не отбивалась! — Он наступает, я отскакиваю, спотыкаюсь и падаю в постель. Удобно, бездна. Для него. Стоп. Что?!

— От Марс… Откуда? — Я даже привстаю на кровати, голая. В бездну все. Откуда он знает, как я вела себя с Марсеном?

— Видел, конечно. Забыла? Я работаю в тайной канцелярии. — Он пожимает плечами и стаскивает с себя сюртук. Несколько мятый и немного мокрый. Нечего обниматься со мной сразу после ванны. В сюртуке. И без — тоже не надо.

Закрываю глаза. Дышу. Вдох, выдох, сюртук падает где-то в стороне, задевая мои ноги. Я не реагирую. Дышать. Дышать. Я уже совершила непростительное преступление. Я не могу позволить себе еще раз так ошибиться.

— Артимий. — Я открываю глаза, поднимаю его пиджак, сжимаю в руках, прикрываясь. Но лишь для того, чтобы сейчас вернуть эту вещь владельцу. Встаю. — А теперь слушай меня внимательно. Сейчас ты заберешь свой пиджак и уйдешь. Куда хочешь. В другую комнату, другой дом, другой мир. Мне все равно. Ты знаешь, что было с Марсеном? Ты думаешь, что сильнее меня? Как мужчина, да. Как маг — ты никто. А я профессор и великий некромант. А теперь уйди. И выбрось свое кольцо. Или прибереги его для НАСТОЯЩЕЙ НЕВЕСТЫ.

— Ана!

— Вон. — Я бросаю ему пиджак, а сама натягиваю на себя рубашку. Дальше панталоны. Корсет отправляется на пол. Перебираю платья. Арт ушел, грохот дверей, одна за другой, указывает, что он покинул дом. Выбираю рубашку, платье и пелерину, наиболее удобные, чтобы больше не ждать никаких горничных. Все, что подарил сын Глора, лежит на полу. К этим вещам я начинаю испытывать нечто вроде отвращения. Это всего лишь вещи, я это понимаю, но мне противно. Выхватываю из шкафа саквояж. Упаковываю все, что покупала только я. В этом доме я оставаться больше не могу. Куда идти? Ремонт квартиры не закончен. И это, так или иначе, связано с Артимием. Собираю все свои безделушки, письменные принадлежности оставляю. Упаковываю щетку, зеркальце, косметику. Веера тоже остаются. Зонтики. О, мне сейчас их так хочется сломать. Но держусь. Кулон с цветком дикой рики^[42], — подарок Наси и Глора, тоже оставляю. Сейчас я не могу судить разумно. Но в голове то и дело всплывают слова Наси, когда я посвятила ее в план ее детей о женихах и мести: «Что ты, дорогая, конечно не против. Даже, если ты станешь моей настоящей невесткой». Надо уезжать. Побыть одной. Подумать. Подальше от всего и всех. Но куда?

Спускаюсь вниз, удерживая саквояж в одной руке, а во второй — пакет с ключами, украшениями и бумагами на квартиру. Магическая почта вновь мигает. По инерции проверяю. Письмо Марсена.

«Рика, где ты? Нам надо поговорить. Это важно.».

Смеюсь. А вот и спасение. Иду в кабинет Глория, оставляю все на его столе, а сама пишу ответ для Марсена. Его письмо прячу в кармане юбки.

«Гостинница “Вель Димон”, через час жду тебя там в холле».

Выхожу из дома, иду к ближайшему короткому порталу. «Вель Димон» находится прямо в центре, у рыночной площади. Как говорится, все дороги ведут на базар. И я становлюсь в очередь, которая быстро тает. Через пятнадцать минут я буду в гостинице, где, в зале ожидания, сидит Марсен и нервно теребит газету со светскими новостями. Ирония судьбы. Моим спасением станет мой мучитель. О боги, у вас чудесное чувство юмора. Жаль, у меня оно другое.

Глава 20. Невеста в бегах

— Здравствуй, Рика, — Марсен поднимается мне навстречу и забирает у меня саквояж.

— Здравствуйте, Де Марсен. — Я улыбаюсь одними губами. Он, одними губами, спрашивает меня: «Вы?» И я поворачиваю голову сначала вправо. Потом влево. Мы не наедине. Меня поняли.

— Так о чем будем разговаривать?

— Для начала мне надо снять номер. И я бы попросила Вас сделать это. Но не на свое имя. Может быть, вымышленное?..

В его глазах искрится интерес и смех. Не успели встретиться, а он уже развлекается за мой счет. Но боги с ним. Я очень хочу скрыться ото всех, а больше всего от Артимия.

— Есть пожелания?

— Пожелания? — переспрашиваю я, усаживаясь на место, где сидел Марсен. Ощущение, будто на меня упал дом. Соображаю все хуже и хуже.

— Номер, кровать, удобства?

— На Ваше усмотрение. Пока на один день.

Очень скоро Марсен возвращается с ключами. Я принимаю от него помощь. Мой саквояж уже отнесли ко мне в номер. Мое новое временное жилье. Поднимаюсь, опираясь на его руку, беру ключи.

— Провести? — Он все же избегает обращения. Раз нельзя так, как хочет он, то и не по-моему. О Марсен, если бы ты знал, как меня сейчас легко убедить, уговорить на все, что ты хочешь. Лишь бы ты помог. Но ты, слава богам, этого не знаешь. Хоть в чем-то мне везет.

— Да. — Он не ожидал от меня согласия. Но выражение его лица — о, мне сейчас не помешали бы те его артефакты для запечатления мгновения. — Зайдите, Марсен, нам надо поговорить. Наедине.

Он пропускает меня вперед, а сам следует сзади. Демоны, этот… студиус снял для меня номер для молодоженов! Нет, он определенно хочет моей смерти.

— Рика, — он подходит слишком близко. Я чувствую запах его одеколона и слышу дыхание. Слишком, слишком близко. Делаю шаг, потом еще один. Куда? Кушетка, вполне приличная. Сажусь. И приглашаю молодого человека. Немного тесно, но не приглашать же его на кровать.

— Сильвий, то письмо, твоя просьба приехать в поместье и быть твоим учителем. Она еще актуальна?

Сегодня мы на равных. Он мне — номер для новобрачных. Я его в номер приглашаю и спрашиваю о том, на что ранее отказала очень категорично. Без стеснения опираюсь на спинку кушетки. Не обращая внимания на то, что и плечи, и руки, и даже ноги касаются молодого человека. Между нами лишь ткань моей одежды. И его.

— Рика? Да, — спешит ответить. Испугался, что передумаю? Все забавнее и забавнее.

— Тогда я принимаю твое предложение. С небольшими уточнениями. — Он молчит. Я не смотрю на него. Осматриваю вульгарное жилище. Кто сказал, что молодоженов надо обвешать сердечками и красным? Чувствую себя как на корриде. — Отправимся мы в твое поместье завтра, с утра пораньше. Желательно, чтобы о твоем возвращении в город никто не знал. Ну, и о том, что я уезжаю к тебе, тоже. Это возможно?

— Да. Но… Да. Еще что-то?

— Нет, — повела плечом. Будто отмахиваясь от собственных мыслей и страхов. — Хотя да, я сейчас напишу несколько писем, если можно, их нужно отправить от центрального отделения почты. Можешь помочь?

Просить у него мне не нравится. Накатывает чувство безысходности. И мерзости. Понять бы еще отчего. Я сама себе противна или эта ситуация?

Он кивает. Сидим. Тишина давит. Почему он не уходит? Выпроваживать его сейчас не в моих интересах. Он мне нужнее, чем я ему. Или нет?

— Что будешь делать с учебой в университете?

— Договорюсь. — Сел, ссутулившись, опираясь руками на колени. Я Марсена таким серьезным еще не видела. Сам на себя не похож.

— Возьмешь отпуск?

Недовольно косится в мою сторону. Да, милый, тебе стоило уйти раньше. Не дожидаясь моих непраздных вопросов.

— Нет, буду учиться дома. А сдавать экзамены по протосвязи.

О как. А это гениально.

— Осилишь? — Не удержаться. Я не ехидный человек, но Марсен… С ним я становлюсь другой. Хуже. Очень плохой версией себя. Боги, Всевидящий, и я отправляюсь с ним в его дом? Я сошла с ума?

По спине пробегает дрожь. Молодой человек оглядывается на меня, не стесняясь, разглядывает. Такое допустимо для хорошего друга, родственника. Но не… а, к демонам все. Я собралась с ним ехать! И нет у меня других вариантов. Я не могу увидеть Артимия. Глория. Натасию. Я сорвусь. Что-нибудь скажу. И друзей у меня больше не будет. Я не могу их потерять. И я все еще не поняла, что же произошло. Тогда мне казалось, что я веду себя очень разумно. Но чем дальше дом Глория, тем больше терзают меня сомнения. Что это вообще такое было? Арт, малыш Арт, рогатка, всегда белые костюмчики, мой первый подарок этому забавному почти подростку был артефакт Миллиброкса^[43], и что с этим всем теперь стало? Непроизвольно закрываю глаза и с глухим стоном падаю на спинку кушетки.

— Не обращай внимания, был сложный день. — Последние полгода. Кривоватая грустная улыбка вместо извинения. Марсен все более и более выглядит потрясенным. Мне даже нравится. Его растерянность проливается мне бальзамом на израненную душу.

— Ты… От чего или кого ты бежишь, Рика? — Он сидит ко мне вполоборота. Его тело давит на меня психологически и психически. Его слишком много для этой кушетки и этого номера. А, может, и для всей моей жизни.

— Ты же понимаешь, что это нашего обучения и договоренности не касается?

— Ты умеешь красиво говорить, Рик. — Улыбается. Тоже грустно, тоже криво. — Не мое дело? Ты будешь прятаться в моем доме. И что-то мне подсказывает, что за моей спиной. Я хочу знать, что ты натворила.

Из груди вырывается смех. Я натворила? Вот как он думает обо мне? Вроде местами поменялись. Кто из нас плохой студиус?

— Ничего, Марсен, абсолютно. Но, может, ты и прав? — Еще один удар по мировоззрению Сильвия. Это определенно мне нравится. Очень. Бодрит не хуже кофе, пьянит не меньше коньяка. — У меня случился конфликт с Артимием, моим юром, вы с ним виделись в моей палате, когда…

Кивает. Отворачивается, встает, подходит к окну. Потом к кровати. Возвращается. Стоит надо мной, возвышается каменной глыбой над неспокойным морем моей души. Так и хочется сказать, чтобы не давил.

— Юром? Арт, значит. Хм. Ты не расскажешь деталей, верно? Не говори. Вижу, что не расскажешь. Сейчас. Но я подожду. Куда нам спешить, верно? Учебный год только начался.

Ну, вот это самообман. Учебный год почти наполовину прошел. И это вынуждает кое-кому намекнуть, что надо бы и к учебе свое внимание обратить.

— Ты сильно отстал. Я могу помочь. Считай, это компенсацией за мои условия.

— Принимается. Но я тоже хочу кое-что добавить. — О! Теперь удивляюсь я. А ему что от меня надо? — Договоренность на год. С возможным продлением. Что у тебя, кстати, с работой в университете?

Хитрый. Все же вытягивает из меня подробности. Но смысл скрывать? Узнает ведь.

— Я увольняюсь.

— Ты… что?!

— Увольняюсь, Марсен.

— Сильвий, Рика, мы же договорились. Клятва, помнишь?

Поморщилась. Помню. Но, как по мне, Марсен тоже очень личное обращение. Но клятва не шутка. Еще пару раз проигнорирую это его «Сильвий» и прихлопнет где-нибудь ночью тьмой. Хорошо, если отделаюсь кошмарами. Но чаще тьма за кровь требует кровь. Болеть никак не хочется. Терять близких тоже. Тьма умна, забирает только то, чем действительно дорожишь.

— Зачем увольняешься? Почему?

— Потому что, Сильвий, потому что. — Как же хочется напомнить ему, что мы не друзья, не родственники, что он всего лишь ученик. Хочется. Но нельзя. Зависимость, договоренности. Нас уже связывают прошлые тайны и ошибки. Приходится делать вид, что это лишь временная мера. — Будешь хорошо себя вести, может, и расскажу.

Бездна. Это я сейчас что сказала? Прозвучало как заигрывание. Но ему понравилось. Марсен ухмыляется и, как в старые недобрые времена, меряет меня оценивающим взглядом. Чувствую себя голой. А я уже сегодня таковой была. И больше я перед мужчинами… не в этом году, уж точно!

— Хорошо, а теперь оставь меня, будь добр. День был действительно тяжелым. Утром буду тебя ждать внизу. О, и письма, подожди пару капель.

Я быстро пишу записку для Глория и Натасии, после для ректора вкупе с заявлением на увольнение. И Арту. Пытаюсь. Не получается. Правильно, что я ушла. Сбежала даже. Если я писать не могу, какие разговоры, я не готова к этому.

— Что думаешь дальше?

— Думаю, что сделаю из тебя темного мага не хуже себя.

— Это-то понятно. А с работой?

Вот настырный! Какое ему дело? Боится, что останется недоучкой?

— Не переживай, сначала научу тебя, а там будет видно.

Смотрит на меня неодобрительно. Право слово, будто это я своенравный студиус с кучей проблем. Но смотрит и смотрит. Отдаю ему конверты. Вертит в руках, читает кому. Одобрительно кивает. Кажется, что-то во мне есть от оракула. И в шар хрустальный смотреть не надо, и так понятно. Будет нам ох как «весело».

— Доброй ночи, Рика.

— Доброй ночи, Сильвий.

Он целует мою руку, но в рамках приличий. Я закрываю за ним дверь и устало сползаю на пол. Сил добраться до постели нет. И очень хочется плакать. Пожалеть себя, несчастную. Я бегу от Арта, но не в логово ли льва? Боги, помогите, дайте сил. Потому что я запуталась. И не знаю ни куда идти, ни что делать. Надеюсь, хочу надеяться, стать личным учителем для Марсена не будет для меня ошибкой. Надеюсь, то, что задумала впопыхах, это выход, и выход не к плахе.

Глава 21. Учение и мучения

— Марсен!

— Сильвий!

— Сильвий, бездна демонов! Ты меня слушаешь? Темная материя не усваивается светлыми, она их убивает!

— Мысли шире, Рика! Ты застряла в понятиях прошлого века!

Я его убью. Как тресну сейчас учебником по материаловедению! А нет. Слишком легкий. И ценный. Редкий экземпляр. Где он только их достает? А я не варвар, чтобы уничтожать раритетные издания. Пускай живет. Марсен.

— Сильвий, это мне показалось, или ты меня сейчас старой назвал?!

— Нет.

— Да ну?

— Точно, — и улыбается, будто я ему ту самую желанную награду феникса вручаю.

— А не первый раз, кстати.

— А подслушивать нехорошо, ты не знала?

— То есть я еще и плохая? — Боги, где вы были, почему меня не остановили? От моей нервной системы осталось одно название. — Сильвий…

Я отпечатываю каждую букву, говорю так, чтобы понял. Довел.

— Брось, Рика, ты же умная женщина.

Вот именно. И мой взгляд красноречив как никогда.

— Рика! — Меня подвигают на стуле, усаживаясь рядом. И как он впихнул свой зад в одноместное кресло? — Подумай сама.

— О чем? — Попытка отодвинуться с моей стороны выглядит жалко. Но не делать же вид, что все нормально? Это… это слишком даже для Марсена!

— Да обо всем. От материи дотого, что ты якобы старая.

Я в растерянности. Но наука важнее. Что он там выдумал о старости, узнаю позже.

— Сильвий, нельзя нарушать законы мироздания. Темная материя…

— Она и есть темная сила. Ты же не будешь это отрицать?

— Мы сейчас не об этом.

— Подожди. Ты опять меня не слушаешь! Подумай…

Меня пытаются переубедить. Вся моя поза говорит о том, что можешь в меня стрелять и пытать, но я останусь при своем. Руки, ноги скрещены, могла бы скрестить глаза — их ждала бы та же участь.

— Ты чего хихикаешь?

— Я не хихикаю. — Не выдерживаю, смех меня душит, слезы льются. Живот болит. А еще и этот под боком. Мог бы и выпихнуться. Неудобно ведь.

— Вот и споришь даже из-за очевидного! — Кривит губы осуждающе. Но глаза смеются. За эти три месяца я его изучила, если не отлично, то вполне неплохо.

— А я не хихикаю. Я смеюсь.

— Да ну тебя. Я же серьезно!

Наука, все ради науки, спокойно, Ани, спокойно. Но как ему объяснить, что он хочет не смешать черное с белым, а залить отраву в здорового?

— Светлые от темных эманаций мрут! Ты сам это знаешь!

— Ты не права.

И кто еще кого не слышит?

И так почти каждый вечер. Мы спорим, часто до битья посуды. Марсен оказался весьма любознательным. А уж что он умен, я всегда знала. Из него получится хороший ученый. Может, и лучше меня. Учебная программа пройдена им за два месяца. Программа, рассчитанная на два года. И это с учетом управления родовым имением и переписки с семьей (его) и моего чтения писем то от Глория, то от членов его семьи. Писали все. Но поняла меня только Лулу. Не зря я ее считала своей душевной близняшкой. Поняла даже без уточнений, что случилось. Достаточно было написать, что по-другому я не могла.

— О чем задумалась? — После первого же скандала мы незаметно стали не то чтобы друзьями но отношения улучшились. Марсен перестал меня доставать своими шуточками, ни одной издевки с момента встречи в отеле. И, если бы не споры из-за практических занятий и его жажды ввести что-то новенькое, мы жили бы почти в идеальном мире. Почти друзья, вот как нас сейчас можно было бы назвать. Его ум не мог не удивлять. И, чего греха таить, даже склонность к сумасбродным теориям и таким же экспериментам. Я им восхищалась. Его умом. Его нестандартным взглядом на привычное. Восхищалась. Но спорить не переставала. По двум причинам. Первое — природное упрямство. Второе — только в спорах он оттачивал свои теории, и из безумных они время от времени становились вполне жизнеспособными. Была еще и третья почти причина. Мне, нам нравилось. Он не скрывал, что получает удовольствие от этих перепалок. Я делала вид, что этого терпеть не могу. Нет, первое время я раздражалась вполне серьезно. Но потом сама не заметила, как втянулась в эту игру — кто сверху. Или как это назвать? Мы спорили до пены у ртов, и день, когда я поняла, что меня дразнят, он был неминуем. А потом начала дразнить я. И… и у нас появился своеобразный ритуал в обучении. Докажи или молчи — приблизительно такой принцип был для любой выдвинутой теории.

Но самое главное было даже не в успешности, или более-менее приятельских отношениях. Было важно другое. Мы оба пытались, каждый по своим причинам, найти выход, чтобы подчинить и запихнуть тьму туда, откуда она выползала.

Причины Сильвия были вполне банальны: месть за родителей и деда (которого он любил, как оказалось), желание уберечь братьев. Мои еще прозаичнее — я игнорировала письма Артимия. И если первые были с извинениями, то последние открыто оскорбляли, обвиняли. И… и я перестала их читать. Сразу же выбрасывала в огонь. Пару раз меня застукивал за этим Марсен, пытался спрашивать — безрезультатно. Теперь только предлагал самому сжечь, но я почему-то отказывалась. Мне важно было увидеть, подержать в руках. И только потом я могла выбросить, уничтожить ни в чем не повинную бумагу.

— Ладно, леди злюка. — Я фыркнула на эти слова. — Идем ужинать? Или пускай сюда принесут?

— Давай сюда. — Делать вид для пустых стен и слуг, которым все равно, что мы аристократы с лучшими манерами, настроения не было. Кабинет у Марсена был очень удобным. А уж его библиотека! Я пару раз, сознаюсь, не удержалась и пошутила, что если бы не клятва, то давно бы отправила его к праотцам, ради тех изданий, что у него хранились в этом кабинете. Тогда Марсен хмыкнул и заявил, что если я его убью, то останусь без источника новых книг. И это было серьезным аргументом. В том числе в пользу нашего примирения. У него вполне неплохое чувство юмора, оказывается. Жаль, что так тщательно его скрывал.

Ужин прошел в тишине. Мы оба устали. Замигал почтовый ящик.

— Твой покойник, — в меня полетел конверт. Я вздрогнула и упустила письмо.

— Ты о чем?

— Ты поняла, — кривоватая улыбочка в лучших традициях бывшего вредного студиуса.

— Сильвий, налей мне что покрепче. Твои намеки на трезвую голову понять невозможно.

— Леди не пристало за ужином пить что-то крепче вина. — Он это сейчас серьезно? — Боги, у тебя вид как у ребенка, которому не дают конфеты. Я и не знал, что ты выпиваешь, Рик.

— Я с тобой не то что начну выпивать, я…

Я как раз взяла письмо в руки и, не подумав, открыла. Первые строчки мигнули перед глазами. Демоны, все демоны бездны. Проклятый и падший. Высшие и низшие. Так вот как выглядит «заболталась»?

— Почему ты не сказал, что это от Артимия Петра-Нова?

— Я так и сказал. Рик?

— Извини. Что-то пропал аппетит. Я… мне надо выйти.

Прочитать письмо стало соблазном. Вдруг он больше не винит меня? Не пытается сделать больно? Вдруг есть шанс, что все снова будет как раньше? Рука дрогнула, конверт выпал из непослушных пальцев. А я так и стояла, глядя себе под ноги, на развернувшийся лист бумаги. Увы или слава богам, но мое зрение не было столь хорошо, чтобы увидеть, что же написано. Я села на пол, рядом с бумагой, но достаточно далеко, чтобы и дальше не видеть, что написано. Прислонившись спиной к стене я сжалась в комок, про себя молясь, что слуги в этот коридор не свернут.

Но я забыла, что у этого дома есть еще и хозяин.

— Ан? Ани? — Марсен присел на корточки, а меня начала бить мелкая дрожь. Будь он неладен! Так ко мне обращался не он. Я замотала головой, как укушенный блохой грифон. — Что с тобой творится, женщина?!

— Кхм. — Я вспомнила, отчего так не любила Марсена. Но на ответ меня не хватило. Много было слов, но ни одного приличного.

— Так уже лучше, — легкомысленно поведал он мне и схватил письмо, я потянулась следом, но не успела. — Что пишет? Что любит и скучает?

Я сжала губы, зубы, я сжалась изнутри вся, пружиной, что вот-вот взорвется, выстрелит, сломается.

— Верни. — Я сказала это тихо. Не скрывая угрозы. Руки потянулись, попытались взять то, что принадлежало мне. Но Марсен опять отодвинулся, а я промахнулась, пошатнулась и еле удержала равновесие, чтобы не пасть на колени перед этим заносчивым индюком.

— Брось, Рик, было бы из-за чего..

— Верни, — все так же тихо повторила я. Руки зависли в том же положении, рядом, почти рядом с письмом.

— У тебя что? Дрожат руки? — Милый мой мальчик, ты так удивлен, будто не видел, как людей трясет от гнева. Или не видел? — Хочешь, я его сам сожгу? Ты…

— Отдай! — Я бросилась на парня раненой гадюкой.

Результат этого сражения, где магии не было, а лишь были неконтролируемая обида, боль и еще что-то, чему я не знала названия, был предсказуем. Студиус все еще был сильнее меня. И всегда будет. Без магии я не так много стою, как бы мне того хотелось.

Прижатая лицом к стене, с заломленными руками, я тяжело дышала и больше, чем Марсена, ненавидела только ту прядь волос, что лезла сейчас мне в глаза.

— Ты успокоилась?

— Письмо отдашь? — Я не успокоилась. Но признаваться не собиралась.

— Что с тобой? — Он собирается со мной вести светские беседы? Я дернулась. Но руку сдавили так, что пришлось признать — не вырвусь. Надо брать хитростью.

— Хорошо, мир.

— Драться больше не будешь?

— Нет.

А что? Я не соврала. Нет, не буду драться.

Меня отпустили. И сделали осторожный шаг в сторону.

— Как в старые добрые времена, да, Рик? — попытался пошутить Марсен. Не слишком удачно. Чувство юмора молодого человека все еще давало сбои. Да, действительно, как в старые недобрые времена.

— Бери свое письмо и возвращайся в кабинет.

— Не хочу.

— Письмо?

— В кабинет не хочу.

— И кто из нас взрослый, — буркнул себе под нос Марсен. — Идем, прогуляемся в парке. Садовник говорил, там расцвели матушкины христалии^[44].

Я пошла первой. Письмо еще оставалось в руках Марсена. А я кровожадным зверем примерялась, прицеливалась и ждала, когда же оно окажется в моих руках. Марсен шел следом, если и пытаясь изображать джентльмена, то так, что я этого не заметила. Или не хотела видеть. Очень спешила в сад. Будто там я получу обратно свое спокойствие и прежнюю жизнь.

Глава 22. По горячим следам

Небольшая скамейка с вязью гербов, искусно переплетавшихся с ничего не значащими узорами, привлекла не только мой взгляд.

— Присядем? — спросил студиус.

— Да. Письмо можно попросить вернуть?

— Проси, — изобразил улыбку, но сказано было таким тоном, что решила пока обойтись наблюдением. Пальцы подрагивали, мне надо вернуть письмо. — Рика, что с тобой?

А вот это уже серьезно. Серьезнее некуда. Отвернулась, пытаясь высмотреть те самые хрусталии. Где же они? Один тающий снег и грязь. Какой сейчас месяц? Нетипичная погода для джануара^[45].

Пожимаю плечами. Говорить перехотелось. И зачем я сюда пошла? Хрусталии хоть и редки, но не диковинка. Тем более, я в цветах особо никогда не нуждалась. По телу пробегает новая волна дрожи.

— Холодно, — говорю, поеживаясь, пытаясь стать меньше, чем есть, — вернемся обратно?

— В доме ты вела себя еще страннее. Посмотри на меня. — Поднимаю голову, смотрю. На подбородок с ямочкой. Темную щетину. Губы, красные, как у девицы. Покусывает он их или подкрашивает? Нос. Это правильная форма? Или нет? Надо было в детстве больше уделять внимания урокам живописи. Может быть, сейчас бы разбиралась в том, что правильно, а что некрасиво. — В глаза, Рика.

Он приказывает. Ударить? Обидеться? Как-то все равно. Смотрю в глаза. Темные пушистые ресницы. Мне бы такие. А глаза светлые. Яркие. Светятся. Манят. Как светятся?

— Мне нехорошо, — с трудом сглатываю подступающую мигом слюну. Слишком много, обильно. Моргаю. Еще и еще. Но все плывет в сторону.

— Быстро, как проверить ауру? До учебников не доберусь.

— Касания. Личная связь через чувства. Кровь. Сильные эмоции. Связь…

Последние слова я бормочу себе под нос, вглядываясь в огоньки глаз.

— Рика, смотри на меня! Ты меня убьешь? Говори что угодно, говори, слышишь?

Слышу. Но так красиво. Светятся. Вспыхивают. Что-то шепчет. Где-то, кто-то.

— С тобой легко не бывает. И не будет, да? — Он еще что-то говорит. Слишком много говорит.

— Помолчи, — шепчу ему я.

— Что?

Приходится приблизиться, наклониться, ухо. Красивое. Безупречное. Хочется прикасаться, изучать эту идеальную часть тела.

— Помолчи, у тебя красивые глаза, знаешь? А ухо…

Меня хватают, тащат, ведут, укладывают. Слишком быстро, в голове не успевает откладываться все, что происходит. Марсен что-то говорит, ругается.

— Морталиум, прости.

Я падаю, теряя сознание. На краю сознания память подсказывает: тебя прокляли, Рика.

— Ты меня чуть не убил. — Спустя час, и очень-очень злая.

— У тебя была ментальная дыра в ауре. Такого порядка, которого я никогда не видел. Из заклинаний, что подходили, я знал только одно, прости.

— Ты уже извинялся. Повторяешься. — Я понимаю зачем и почему. Но ситуация злит.

— Возьми у меня в комнате, на секретере стоит серая книга с золочеными символами смерти. Принеси ее, будь добр.

Я валяюсь в кровати Марсена. Двусмысленная ситуация, но и глупая. Глупее всего связывать факт нахождения в постели молодого мужчины женщины не первой молодости с чем-то интимным, пошлым.

— Есть, что искать?

— Дай сюда, — я тянусь, но он садится напротив, в кресле у камина. — Сильвий, пожалуйста!

— Нет, Рика. Лучше скажи, что искать?

— Чтоб тебя. Ищи привязку.

Еще час ушел на то, чтобы ее отследить. Письмо Марсен сжег сразу же, как я отбыла в мир между жизнью и смертью. Бездыханный сон от проклятия Морталиум. Не стазис, который останавливает мгновение для живого, запечатывает жизнь в теле. Со сгоревшим письмом привязка как таковая исчезла, в этом я отдаю себе отчет. Но как и зачем, отследить получается. А также снять закрепившийся на мне маячок.

— Ты из заговоренных?

— Хм. Все-таки слушаешь, когда говорю?

— Анрика! Я сейчас серьезен.

— Да-да, теперь моя очередь извиняться? Извини. Я не ожидала. Да, я заговоренная. Приходится. Некоторые темные ритуалы требуют быть связанной с тьмой на уровне души. Мои эксперименты, ты не знаешь, королевская лаборатория. Никто не знает. Иначе бы привязку Артимий не делал.

— Думаешь? Или он решил тебя убить?

— Не говори глупостей!

— Ты защищаешь того, кто тебя только что чуть не убил.

— Убить собирался меня ты. А он…

— О да, святой Артимий!

— Марсен!

— Сильвий!

Стук в двери, робко, испуганно, но мы услышали.

— Войдите! — Приказывает Марсен.

— Господин, леди Ива-Нову спрашивают.

— Кто? — Марсен двигается стремительно. Книга лежит на кресле, он сам уже почти не выталкивает дворецкого из комнаты.

— Леди Ива-Нову спрашивают два господина. Старший и младший. Представились как друзья семьи, Петра…

— Пропади они пропадом. Рика, только посмей подняться.

Если бы я могла. Но ответить не успеваю. Стук каблуков в конце коридора, Марсен сорвался на бег.

— Варим, Вы еще здесь? — Кажется, дворецкий прячется за дверью.

— Да, леди.

— Помогите мне подняться.

— Но господин…

— Мы оба хорошо знаем виконта Де Марсена. И оба знаем, что такое правила приличия. Помогите мне, пожалуйста. И проведите в малую гостиную. Гости там?

— Да, леди. — Слуга не старый, крепкий мужчина моего возраста. В его глазах я вижу одобрение. Как же он, с пониманием и знанием этикета, тут не сошел с ума? Семейство хозяев дома — это притча во языцех.

— Глорий? — У малого столика на такой же небольшой тахте сидел тот, кого я считала своим другом. Высокий и с длинными ногами, этот мужчина выглядел нелепо, как большой кузнечик на маленьком цветке.

— Ан, — кивнули мне. Но не поднялись. С одной стороны, я его понимаю, он мне слишком близок, чтобы следовать всем церемониям. С другой — мы в чужом доме. Этикет обязателен.

Не знаю, как на это реагировать, потому, слегка обернувшись в дворецкому, обращаюсь уже к нему:

— Спасибо, Варим, Вы можете нас оставить с гостем господина Марсена.

Дворецкий кланяется и удаляется. А я ковыляю к другой тахте. Их в комнате ни много ни мало три.

— Что с тобой? — Неужели забота? Но после того происшествия я не знаю, кому верить и доверять.

— Пустяки. Зачем вы приехали и где твой сын, и Марсен? Где они?

— Переживаешь за любовника? — Мне будто пощечину дали. Прищурившись, всматриваюсь в знакомое и чужое лицо. Глорий выглядит уставшим. Но не встревоженным.

— Тебе не кажется, что это не твое дело? — На подобные обвинения все, что можно сказать, так это задать вопрос, а с какой тьмы ты спрашиваешь. Стоило бы оскорбиться. Но я все еще не понимаю ни своих чувств, ни того, что сейчас происходит.

— Понятно. — Глор откидывается на спинку и закидывает ногу на ногу. — Не предложишь мне чего-нибудь покрепче, чем эта моча тролля?

Чай. И его поведение все больше вызывающе, все больше оскорбительно. Мой ли это друг?

— Там, — киваю в сторону комода между двух окон, — скрытый бар. Налей себе, что хочется.

Глорий поднимается, звенит бокалами. Один протягивают мне. Не все манеры потеряны? Или не все потеряно для нас?

— Хорошо, — смакует коньяк мужчина. Напиток и правда хорош. Я делаю несколько больших глотков.

— Я жду ответа, Глорий.

— Ты слишком официальна. И напряжена.

— Мой вопрос был не об этом.

Мужчина ходит по комнате, покачивая коньяк, рассматривая бокал на свету. Он не спишет давать мне ответы. Он вообще никуда не спешит.

— Они в кабинете. Не спеши, это мужской разговор. — Его тон смягчается, так увещевают излишне истеричных дамочек кавалеры, когда те видят мышь в углу или муху в супе. — А у меня к тебе есть тоже несколько вопросов.

— Слушаю. — Но прислушиваюсь я к звукам дома. Ничего не слышно. Надеюсь, оба мальчишки живы.

— Артим мне рассказал о том, что произошло между вами. — Моя реакция в ее отсутствии. Я замерла. Почти не дышу. Но стоит задуматься, и становится понятно. Отец не осуждает сына. — Ан, мальчик не желал зла, он любит тебя. И мне стоило бы с тобой поговорить на эту тему давно…

— Давно? — эхом вторю я.

— Да, давно. Мы с Насей… — Еще и Нася. Что же, ожидаемо и это. — …давно заметили. Думали, ты его детская, подростковая любовь. Немного ошиблись. Странно, что ты ничего не замечала. Или не странно. Ты, что касается отношений, никогда ничего не замечаешь.

— О чем ты?

— Ты умная женщина, Ани, подумай сама.

Только и слышу, что умная. И каждый раз чувствую себя глупее глупого.

— Я не понимаю. И тебе лучше говорить прямо, о чем ты.

— Ани, Ани, ты никогда не думала, что, если бы я был свободен, то мы с тобой давно бы уже были вместе?

Вам падал весь мир на голову? В тот момент мне… Покачала головой.

— Глупости.

— Нет, Ани. И то, что мне недоступно, хочет мой сын. Он любит тебя. И я не вижу причин…

— Не видишь, Глор? — Перебивать не в моей привычке. Но я не выдерживаю. Бездна в моей жизни, или моя жизнь — бездна? Как ни поверни, все плохо. Чудовищно, кошмарно, отравляюще и отрезвляюще. — Попытка изнасилования — это небольшое недоразумение? Оставлять синяки тому, кого любишь, это я что-то неверно поняла, да? Когда тебе говорят «нет», а ты не останавливаешься, это все равно правильно? Просто потому, что он любит? Но как же я? Мои чувства? Желания? Это не важно?

— Ты так увлечена Марсеном?

— Марсен? Марсен, — смех вырывается из груди. Невеселый. И мне грустно. Гадко и грустно. — Я иду в кабинет. И тебе лучше не вмешиваться. Хотя бы во имя тех иллюзий, что я испытывала в отношении тебя и твоей семьи. Во имя… дружбы?

Я встаю резко, но идти быстро не получается. Ноги не слушаются, тело слабо. Но я спешу, спотыкаюсь, передвигаясь от стены к стене. Глорий остается в малой гостиной. С чаем и коньяком. По дороге встречаю дворецкого.

— Леди?

— Проведите герцога к выходу. Его сын сейчас к нему присоединится. Им пора.

А сама решительно дергаю за ручку, пытаясь открыть дверь в кабинет. Закрыто. Не на замок. Магией. Ручка проворачивается, замок щелкает. Но дверь не открывается. Настроение снести и замок, и дверь. Но это не мой дом. В отличие от последних гостей, я свое место осознаю. Приходится считывать заклинание, выплетая из него силу. Теперь можно зайти.

Что-то такое я и ожидала увидеть. Марсен на коленях, его тело синеет, изо рта то и дело вырываются хрипы.

— Самнозия лиго, — выдыхаю, падая на стену. Дверь меня спасает. Ухватившись за ручку, стою. Всматриваясь в Артимия. Помят. Волосы растрепаны, на штанах и рубашке копоть. Бедный, глупый Марсен, ты же темный маг, какого демона ты воззвал к огню? Твое оружие тлен, боль, смерть.

Но бой остановлен. И Арт недоволен.

— Уходи, Артимий, тебе пора. Отец ждет на улице.

— Ан…

Я не слушаю. Иду к Марсену и помогаю тому подняться. Как два матроса-пропойцы, мы плывем мимо незваного гостя, мимо дворецкого, лакеев, горничных ко мне в спальню. Она не ближе. Но там есть нужные артефакты.

Лечить Марсена несложно, несколько флаконов зелья жизни, вливание силы из десятка артефактов — и студиус в лучшем состоянии, чем я.

Марсен зевает.

— Зря ты помешала.

— Надо было дать ему тебя убить?

— Я побеждал, — и поперхнулся. Не иначе, как ложь застряла в горле.

— Я заметила. На коленях — это поза победителя, да?

— Да, — улыбается.

— Шутник. — Усмехаюсь. — Тебе надо поспать.

Он снова зевает. Не спорит. Вижу, что глаза у Сильвия слипаются. Иду задернуть шторы, а сама ухожу. Надо проверить, ушли ли герцог с сыном. И не осталось ли от них каких-то неожиданно забытых подарков.

Глава 23. В эпицентре бури

Гостиная и кабинет чисты. Коридоры тоже. Лишь на выходе замечаю следилку. Крошечный маяк, который должен известить своего хозяина, когда в дом заходят и уходят. Считывая ауры тех, кто ушел или зашел. Артефакт сломала. А после и уничтожила. Черный огонь^[46] не мой конек, но владеть им обязан каждый темный.

Вернувшись в кабинет, еще раз осматриваюсь. Нет, все чисто. Я не ошиблась. Теперь осматриваюсь как следователь. Считываю выбросы силы. Становится понятно, что Марсен все-таки не ошибся. В силу любви к экспериментам он сделал ставку на то, в чем слаб оппонент. Светлая магия. Ну, и закон мироздания. Все темные слабее светлых. Только светлая сила непослушна темному. Даже если тот дважды был до этого светлым. Хотя выбросы есть. Значит, что-то получалось. Но недостаточно, чтобы победить.

Вызываю слуг, желая, чтобы следы драки поскорее были убраны. Но вместо лакея является опять Варим.

— Что-то случилось? Хозяин? — Я спешу подняться, бежать к Марсену. Он мой вынужденный союзник, мое меньшее зло. И он нужен мне, если не целым, то живым.

— Нет, госпожа. — Я останавливаюсь. Госпожой называют хозяйку дома. Я уже собираюсь сделать замечание дворецкому, но тут замечаю, что он испуган. Его руки дрожат, рот то открывается, то закрывается, как у выброшенной на берег рыбы.

— Что?

— На улице, госпожа. Там.

Я быстро огибаю слугу, иду к выходу, Варим спешит следом. Как тихо. Еще недавно, еще полчаса назад тут было множество слуг. Куда они все делись?

На улице еще тише. Ни единой живой души. Даже собаки и те не лают.

— Там, — шепотом, дрожащей рукой указывая на небо. Бедный Варим. Бедные все мы.

— Тьма!

— Леди? — Осуждение в лице при данных обстоятельствах меня несколько позабавило. Настолько, что мне удается спрятать свой ужас.

— Я не ругаюсь, Варим. То, что Вы видите, и есть тьма. Прорыв.

— Боги…

— Не помогут, Варим. — Надо собраться. Откуда-то появляются силы. — В доме есть убежище?

— Да, госпожа.

— Собирайте слуг и спускайтесь вниз. Хозяину ни слова. Я сама скажу.

— А вы?

— Мы с хозяином темные. Нам ничего не угрожает.

Ложь. И правда. Если мы не полезем, то нас не тронет. Но мы… я не стану отсиживаться. Шанс, что выживу, есть. Но небольшой. Не при данных условиях.

Слуга уходит. А я так и сажусь на холодные ступени. Небо исполосовано, рваные белесые тучки, будто безумный дракон древности пытался разорвать в клочья небеса. Но такие драконы не существуют, их нет, нигде. Даже в сказках нет драконов размером с материк.

Я поправляю волосы, ветер треплет выбившиеся пряди. Руки отнять от головы не получается. Что делать? Сказать Марсену? Мальчишка упрям, полезет умирать рядом со мной. Это же его дом. Его люди. Земля. Думай, Рика, думай. Хотела бы ты оставаться в стороне? Простила бы? И не то, чтобы мне важно, что он подумает. Но хочется поступать правильно.

Сначала проследить за людьми. Потом привести себя в порядок. А потом, потом Марсен. Поднимаюсь тяжело. Слишком много всего навалилось. А мне уже давно не восемнадцать, чтобы с пеной у рта и шашкой наголо бросаться в гущу событий. Да и когда я такой была? Скорее, я из тех, кто сидит тихо в углу и ждет, что же будет дальше.

— Закройте дверь, Варим, слышите? И никого ни за что не пускайте. Только меня или хозяина. Другие случаи — или приказ короля, или закончатся припасы. Вы поняли меня?

— Да, госпожа.

Надо бы поправить слугу с этой его «госпожой», каждый раз режет слух и играет на струнах нервной системы, но к демонам, сейчас не до этого.

На ванну нет времени. Разрывы на небесах все четче. Я спешу, путаюсь в вещах, спотыкаюсь. Ругаюсь. Теперь могу себе позволить. Кто меня услышит? Из глубин шкафа вытаскиваю старый костюм, в который, о чудо, влезаю легко. Этому костюму без малого десяток лет. Легкая, но прочная кожа, темные брюки и китель. Рубашка мужского покроя, черная, с жестким воротником и мягкими лентами вместо завязок на рукавах. Единственное украшение, которое могли мы себе позволить в те времена. Волосы стягиваю в тугой узел. Зачарованные шпильки, чтобы прическа не распалась. Когда окунаешься во тьму в обычном своем виде, можно лишиться не только жизни, но и костюма.

Я уже прошла одну войну. Короткий бой, который чуть не стоил мне жизни. В тот раз мне повезло. В тот. В этот я своего везения не наблюдаю.

Марсен. Марсен чарующе улыбается, сонный и сладкий. Сейчас я очень хорошо понимаю его подружек, что стадами гонялись за ним по университету.

— Привет, соня.

— Рика, без стука, без реверансов, ты ли это? О, что это на тебе?

— Костюм. Нравится? — Я ухожу от ответов, пытаясь заморочить голову. Мне сейчас нужно провести ритуал заговора. И на игры, споры, выяснения отношений, его упрямство — на все это у меня, нас, нет времени. Боги, лишь бы к шторам не полез.

— М, интересно. Никогда не видел.

— Я решила провести ритуал с тобой. Заговорить тебя, как себя. Так что давай, быстро ополоснись и сюда. Хотя нет, ополоснись и позови.

Окна, его надо держать подальше от окон.

— Хочешь помочь, потереть спинку? — Я предпочитаю стабильность, но стабильность в отношении Марсена бесит. Откровенно бесит. А надо бы, пора бы уже привыкнуть. И ведь вроде как привыкла. Визит теперь уже бывших друзей выбил из колеи. Боги, какой горький вкус у предательства. «Мы бы давно были парой», «ничего не случилось», «недоразумение». Я в бессильной ярости ударяю кулаком в спинку кровати. Дерево стонет.

— Рика? — Марсен высовывается из ванной, отблескивая влажными ключицами и голым торсом. Дальше не смотрю.

— Зацепилась за кровать. Вытирайся, я сейчас зайду. И, во имя Всевидящего, прикройся!

Врать все легче и легче. Прости меня, о Всевидящий. Ты же прощаешь ложь во благо? А раскаяться я обязательно, обязательно раскаюсь. Когда все будет закончено.

Надо себя чем-то занять. И я не хуже горничной с опытом убираю постель. Это немного успокаивает.

— Эй, ты где? Я жду.

Прям нетерпеливый любовник. Смешно и грустно. Я спешу к Марсену. Парень завернул себя в полотенце, но столь куцее, что для фантазии места не остается.

— Сильвий, «эй» в обращении с благородной дамой неуместно.

— Как твой коньяк поутру?

— В обед, Марсен, в обед. Лезвие есть?

— Решила меня все-таки прирезать?

— Ну что ты, зачем пачкать руки и одежду? Я бы использовала, дай подумать, подушку? Нет, ты бы вырывался…

Я деловито перечисляю все варианты для убийства. Он отшучивается. За разговорами и шутками я следую к цели. Ритуал. Обязательно сделать. Провести. Мне нужен напарник. Без него я даже умереть нормально не смогу. Сначала я рисую лезвием у себя на руках две печати. Боль легкая, почти наполненная нежностью лебединого пера. Режу я по старым шрамам. Третий раз в жизни я провожу именно этот ритуал. Первые два были в том самом бою.

Дальше черед Марсена.

— Будет больно. Очень.

Он усмехается. Но улыбка сразу же исчезает. С первым порезом. Первым словом ритуала. А их сотня. Но он молодец. Если я не очень уважала его до этого, то теперь смотрю на Сильвия другими глазами. Ни единого крика. Стона. Лишь по легким вздрагиваниям тела видно, каково ему. Я с ножом и испачканными в крови руками, перемещаюсь к лицу студиуса. Он открывает глаза. Жмурился от боли? Смотрит. Взгляд чужой, отстраненный. Знакомый. Техника мудреца, боль не есть ты. Твоя боль есть боль твоего тела. Твое тело и ты едины, но разделимы.

Я извиняющее улыбаюсь. Откладываю нож и провожу по нему руками с нашей кровью. От чела, до пупка. От колен, до стоп. Полотенце падает мне на голову. Это было бы смешно, если бы было в другое время и в другой ситуации. Отмахиваюсь от тряпки. И опять рисую лезвием по холодному и вспотевшему телу.

— Еще немного, — шепчу одними губами. Он кивает. Надо завершить рисунок. Боль есть часть тьмы, боль изначальная есть свет, очищение. Единственное, что объединяет обе силы. Единственное, что дает щит от двух третей влияния магии. Враждебной. Защита от атак. Если бы я не была заговоренной, маячок причинил бы мне вред. Если бы я не была заговоренной, на мне бы висела привязка, требуя, вынуждая идти туда, куда я идти не собиралась. И, скорее всего, при появлении Артимия я бы кинулась ему навстречу и просила, молила забрать меня отсюда. Недоразумение. Я все не так поняла.

В голове вспыхивает идея. И я добавляю печать поиска. Спираль с перечеркнутой линией помешает вредящему найти, допуская лишь того, кто желает помочь. Но где же такие альтруисты водятся, кто не думает о себе, а только о другом? Марсена никто не найдет, если он того не захочет.

— Все. — Я отступаю. И вспоминаю, что парень обнажен. Совсем. — О!

Он пытается улыбнуться. И прикрыться заодно. Эрекция в данных условиях выглядит странно. И неужели Марсен способен на смущение?

— Я…

— Одевайся, я в комнате подожду.

А сама отправляюсь расшторивать окно. Это лучше любых объяснений. Надеюсь, он меня сейчас не убьет.

Глава 24. Пленники

— И что это такое? — Спрашивает, будто это я прорыв устроила. Или нет. Будто он папа, а я дочка лет пяти. Или нет, не то. Хозяин и котенок, который сделал лужу. Как нехорошо, Рика, делать прорывы тьмы в неположенном месте!

Обожаю брюки. Неоспоримое преимущество. Как несправедливо общество к женщинам, заставляя носить юбки. Широкими шагами отмеряю расстояние от окна к двери и обратно. Что на такое скажешь? Прости, Марсен, я нечаянно?

— Ты готов?

— К чему? — Он злится. Милый мой мальчик, было бы на что. Еще одна ложь?

Паясничая, прикладываю руку к груди и торжественно оглашаю клятву:

— Клянусь, что соврала лишь во благо. Клянусь, что лжи сегодня больше не будет!

— Язва, — пожимая плечами. Не на всю же правду обижаться? — Что делать?

— На улицу идем.

— А люди?

— В убежище. Давно.

— Суу…

— Ага, — легкомысленно перебиваю. Наверное, согласно воспитанию, я должна упасть в обморок? Или, согласно характеру, врезать магией. Но после службы сиятельному, после придуманного (навеянного) соития, когда за окнами сочится сквозь прорехи ткани мира тьма, все остальное кажется пустяками. — Идем?

— Веди, мой генерал.

Паясничать умею не только я. Что же, приятно, что хоть что-то у нас есть общего. Ну и тьма, темный дар. Это тоже. Не забывай, Рика, что ты создала своими руками еще такого же, как ты. О Рика, лучше бы ты родила.

— О чем думаешь? — Не самый удобный вариант — спускаться по лестнице и одновременно вести дружеские разговоры.

— Думаю, что ты не готов.

— А ты?

— Зас…

— Ага, — смеется. Чинно подает мне руку, помогая преодолеть последние несколько ступенек. В чем смысл? Но руку принимаю. Почему нет? Кто знает, подадут ли мне еще в этой жизни руку? Последние капли, чтобы почувствовать себя еще раз леди.

Перед дверью замираем. Страшно. Ладони вспотели. Иногда и платье может пригодиться. Я бы сейчас вытерла руки о фалды так незаметно, что и сама была бы не в курсе, что испугалась.

— М… — мычу, пугая уже Марсена. Морщусь, как от горько-кислого супа. Довольно. Бояться буду потом. — Открывай!

— Нет, — встрепенулся, — подожди. Я сейчас.

Убежал. Но быстро возвращается. Я не успеваю придумать повода для этой отлучки, как он здесь. Притащил две теплые, на меху накидки.

Не могу. Улыбаюсь.

— Марсен, там тьма. От них не останется…

— А я? — О его одежде я не подумала. Но и думать не надо.

— А ты на подстраховке. Идем, сейчас объясню.

Он открывает рот, но молчит. Закрывает. Снова открывает. Мне все смешнее и смешнее. Не выдерживаю, хихикаю.

— Ведьма.

— Как ты сегодня щедр на комплименты. Невозможно устоять!

Парень расслабляется и уже сосредоточен на том, чтобы сказать мне нечто не менее язвительное. Открывает двери. Тьма еще далеко, но, когда дело касается темной силы, «далеко» и «тут» по своей сути всегда относительны.

Я заставляю себя отбросить все лишние мысли. Анрики Ива-Новы, дочери герцога, нет. Анрики Ива-Новы, профессора темной магии, нет. Нет Анрики-женщины, нет и человека. Есть Анрика Ива-Нова, темный маг. Есть Анрика Ива-Нова — полковник третьего мертвого^[47]. И сейчас они обе встретят свою судьбу.

— Слушай сюда, Сильвий. — Я говорю мягко, нежно. Скользя взглядом от прорыва к ступенькам на террасу, пробегаясь по мерзлой земле и хорошей дороге между прелестных клумб и статуй восточных нимф. Изо рта вырывается пар. Холодно. Очень холодно. Но что с тех плащей, когда от них скоро не останется и воспоминаний? Тьма овладеет моим разумом. А там… кто знает, что случится? — Я сейчас призову тьму и соединю свою ауру с этой силой. Чтобы моя душа не переполнилось тьмой, тебе придется взять меня за руку. Я буду передавать часть силы тебе. Понемногу, чтобы твоя сущность смешалась с тьмой, приняла ее. И поглотила. Как… как желудок поглощает еду. Понимаешь?

— Ты хочешь, чтобы мы впитали все, что там, за гранью разрыва?

— Все не выйдет. Но мы сможем принять достаточно, чтобы остановить его. Светлого бы мага сейчас сюда.

— Зачем тебе светлый?

— Чтобы срастить материю мира. Правда, сгодился бы и темный целит… что у тебя по целительству?

— Забавный вопрос. Хочешь обсудить мои успехи по уч… Понял. Но как?

— Как сращивают плоть человека, так сращивают и плоть мира. Мир не менее живая структура, чем мы с тобой. Но это скорее аура, чем тело.

Он кусал губы и хмурился, вглядываясь в рваные, уже черные облака. Что тьма приготовила в этот раз? Буйство стихии? Мор? Ядовитые дожди? Огненные молнии? Не хочу знать.

Без прелюдий и предисловий, без лишних слов и движений Марсен берет меня за руку, а я сама в какой-то безумной попытке удержаться на краю жизни, цепляюсь за его пальцы. И начинаю то, что убило бы Марсена, окажись он здесь один. Воистину, чудны линии судьбы, что привели меня сюда. Кто бы знал, мог сказать, что поступок Артимия может привести к спасению целой провинции?

Сомневаюсь ли я в себе? Нет, я знаю, что смогу принять, пропустить через себя и удержать в себе. Я лишь не знаю, выдержит ли мое сердце, не поглотит ли меня тьма, создав коллапс энергии. Но Марсену не надо об этом знать. И я помню, что обещала не врать. Но молчание не совсем ложь, не так ли? Главное, что люди там, в долине, будут живы. Главное, что все слуги в убежище. А Сильвий, он уцелеет. Не уверена, что уцелеют его братья. Прорыв тьмы вне границ нонсенс. Невозможное, но имеющее место быть. Впрочем, не так уж и невозможно. Древние манускрипты, легенды упоминали не раз о таких прорывах. В те времена жизнь человека стоила чуть больше, чем ничего.

И я тянусь к облакам. К царапинам, что стали словно язвы на небесах. В этих дырах виднеется каждому свое. Одни видят свою смерть, другие боль, третьи сходят с ума. Я вижу себя. Возможно, я не очень себя люблю. Но я себя уважаю. И врага очень важно уважать. Если желаешь его победить. То, что за гранью, есть я. Соединить, сродниться очень просто. Просто, как принять себя и свою жизнь. Она такая, и другой не дано. Я наполняюсь, как графин коньяком, темной силой. Она плещется во мне, лаская гортань и легкие, будто целуя, обнимая, прижимаясь к родной мне после долгой разлуки. Сейчас мне очень хорошо. Я почти пьяна от этой силы, что во мне. И мне так не хочется ее отдавать. Я тяну все в себя, а где-то вдали — или близко? — Марсен требует «дай, отдай мне!» Лишь боль сжатой руки, такая, что трещат кости в пальцах, напоминает, что я должна. Отдать, чтобы жить. Я не бог, не богиня, не сестра младшая, но великая^[48].

Со слезами и горечью я отдаю часть силы Марсену. Слезы, кровавые, но не замеченные мной. Марсен пытается вырвать руку, но теперь стальной хваткой удерживаю я. Только не разорви связь, только не оставь меня сейчас. Возможно, я произношу это вслух, я не знаю. Не уверена. Но напарник затихает. Замирает. Боги, надеюсь, я его не убила. Посмотреть не могу, но вливание силы останавливаю. Все остальное только для меня. Рика, теперь ты можешь напиться силы всласть, отдаться жадности и греху, впитывая всю эту мощь в себя, как Как же хорошо, будто парю, будто тело мое не принадлежит мне, совсем чужое, а я..…

Я падаю. На колени, лицом к камням. Щеку царапает ветка, в волосы и глаза надувает пыли. Ветер все сильнее. Я шепчу, одними губами, надеясь, что Марсен услышит: «Скорее!» Руки водят по полу, по камням, будто я плыву, будто это бассейн университета, а не каменная кладка террасы. Наконец-то меня тянут назад, подтягивает к себе, что-то говорит. Но разобрать не могу. Я больше не лечу, но я пьяна и слепа. Я вижу то, чего нет. Далекие звезды, мертвые миры, падших богов, забытые души, демонов и не только. Меня трясут, пытаются поднять. Ругается, падает. Марсен? Милый мой мальчик, на тренировках надо больше времени проводить, а не пить в сомнительных заведениях. Что-то мне подсказывает, что мысли у меня той еще зануды. Что-то, или кто-то? Кто-то как я, только другая. Сильнее, умнее, красивее. Она красива. В отличие от меня.

— Рика! Демоны тебя раздери!

— Демоны? Демоны с нами, — я напоминаю безумную. Я такой и выгляжу. Но ветер стих. И нас прерывают.

— Какая трогательная сцена, миессир, вы не находите? — Голос чужой, но акцент знакомый.

— Адепт, помолчите. — И к нам: — виконт Де Марсен, не будете ли любезны пройти со своей дамой к дракону?

— Не буду. — Глупый мальчик. Злу нельзя противиться. Оно слишком заманчиво. Слишком приятно. Слишком. И так легко.

Мы падаем оба, мне неплохо. Я лежу на Марсене, и смотрю невидящим взглядом. Мимо тех, кто пришел за нами.

— Она все еще под воздействием тьмы. — Акцент знакомый, а голос? Кажется, я его слышала когда-то. — Забирайте.

— Она выживет?

— Если до сих пор жива, то выживет, адепт.

— Какой смысл называть меня…

— Адепт. Молчите. Я выше рангом. Стоит ли и это уточнять?

— Как скажете, мессир.

Нас уносят. Закидывают, как несвежие овощи в корзину для нищих. Трое поднимаются на дракона. А я наконец-то начинаю отличать реальность от видений. Где Марсен? Рядом. Клетка? В воздухе. Что же, летать я пока не умею. Надо ждать. Хотя бы для того, чтобы узнать, кто же нас похитил. Или, точнее сказать, в плену у кого мы оказались.

Глава 25. Ценный груз

Веревки скрипели, стенали старцами под тяжестью клади. Кладью были я и мой нерадивый ученик. Но грех мне жаловаться. На ученика. На условия передвижения — сколько угодно. Не годится человек для того, чтобы быть вещью в корзинке, болтающейся в когтях дракона. Ветер свистел мимо нас, а уши закладывало от мощных хлопков крыльев. Грохот стоял такой, будто боги били в свои божественные барабаны, предвещая конец света. Было холодно, и теплее не становилось. Корзина, в которой мы лежали, была крепкой, но тепла не давала. В зазоры между прутьями то и дело жалил, пронзал кинжалами холода ветер.

Тело Марсена по-прежнему беспомощно лежало на дне корзины. Парень так и не пришел в себя. Его хорошо приложили. На меня силы не тратили. В то время я мало походила на живую. Но пришла в себя быстро. Пришла в себя, а толку от этого мало. Сила в жилах бурлила, съедала изнутри. Требовала, взывала выпустить ее на волю. Ха. А как же. Для того я тебя и запирала в себе, милая. Чтобы отпустить.

Марсен застонал. А нас еще раз хорошенечко тряхнуло. Мальчишка упал на меня, ударил коленом в лицо. Даже в бессознательном состоянии он пытается причинить мне боль. Я взвыла и выругалась так, что, возможно, будь он в памяти, Марсен бы оценил.

Дважды я меняла положение своего тела, пытаясь устроить студиуса так, чтобы избежать подобных инцидентов. Бесполезно. После очередного удара не придумала ничего лучше, чем обнять парня руками и ногами. В худшем случае, приложит сразу обоих. Главное, удержаться на нем. О, нет, не на нем. С ним. Так звучит более приемлемо.

Прикрыв глаза, подумала, а не вздремнуть ли в ожидании приземления наших тел. Но тут мое, не иначе как наказание свыше, начало дрожать. Холод проникал до костей. А с его одеждой случилось то, о чем я и предупреждала. Лоскуты. Даже исподнее и то уцелело лишь частично. Пришлось стащить с себя китель и попытаться «нарядить» Марсена. Получилось из ряда вон плохо. Ни руки молодого человека в рукава не влезли, ни плечи не смогла ему прикрыть. Так и накрыла нас обоих вместо одеяла, а сама постаралась с объятиями. Не без внушения: вдруг сейчас умирать? Очень помогло.

Полет казался бесконечным. Сколько прошло времени? Час, три? Десяток? Глаза то и дело слипались, а сил удержать тьму было все меньше. Решила, что сон меньшее зло. Ощутимых ударов больше не было. Стратегия «объятия перед смертью» оказалась эффективна. Момент прибытия я встретила в состоянии полудремы. Тем самым избежав, подозреваю, очередного захода «выруби, чтобы не мешали и не сбежали». Подглядывая и прикидываясь спящей, удалось получить ответы на некоторые из моих вопросов. Где, кто, зачем.

То, что удалось узнать и понять, было воистину открытием. Неприятным и даже болезненным. Я совсем забыла о Трулсе. Но, похоже, не он обо мне. Именно он вышел встречать нас и наших пленителей. Узнала я его еще до того, как услышала голос. Запах. Запах вишни, который я любила. Когда-то. До Трулса. Из уже знакомой тройки я все-таки узнала «мессира». Не кто иной, как принц Волх. Где-то в тот момент и поняла, что мы с Марсеном не просто влипли. Мы влипли и застряли. В жутком болоте под названием «заговор против короны».

Силвия Волха я знала по старым временам, когда была только представлена ко двору. В те дни принц часто гостил во дворце, претендуя на роль будущего супруга принцессы. Состояние короля на тот момент уже не подлежало сомнению — на троне государь для видимости. А стране нужен был преемник. Никто не рассматривал принцессу как правителя. Женщина. А женщины, как известно, не годятся для власти.

Претендентов на трон и руку принцессы было не так уж и много. Кто может составить партию единственной дочери короля? Сильвий Волх, принц Туманных островов, был первым в том списке. И не единственный, кто так и не стал ее женихом. Принцесса предпочла фаворита, известного всей стране как старшего из сыновей маркиза Де Марсена. Не годящегося в мужья, но удерживающего внимание принцессы без малого пятнадцать лет.

За эти годы Силвий Волх не изменился. Все так же хорош, зеленоглаз и русоволос. Время его не задело, не пыталось изменить. О его возрасте можно было лишь догадываться. А ведь мужчина старше меня лет на десять. Но выглядит младше. Ему очень шел темный костюмразбойника и серый на алой подкладке плащ. Атлас и кожа хорошо сочетались, оттеняя яркие глаза и бледную кожу принца. Длинные волосы блестели, хотя сам мужчина оставался в тени.

— Мессир, — Трулс попытался увести принца в дом. Вернее сказать, не дом, а настоящий замок: с башнями, бойницами, высокими стенами и неприступным рвом. Как в старых сказках, где драконы похищали принцесс. На старости лет стать принцессой в заточении? Это не про меня. Скорее, в этой странной сказке я буду тем рыцарем, который станет спасать. Кого? Принца, разумеется. Прекрасного принца, который в полуголом виде возлежал подле меня.

— Постойте, Трулс, я хотел бы проследить за разгрузкой дракона. — Похоже, Волх никуда не спешил.

— Помилуйте, мессир, слуги вполне… — встрял в разговор один из «адептов».

— Потому вы, Ульден, всего лишь адепт. — Я едва удержалась, чтобы не подскочить, не вскричать. Ульден? Даже Ульден — предатель. Это сейчас в моде? Он же из ближнего круга принцессы. Нэвелийский князь, правящий города Ло-Бэж. Лично знакома с ним не была, при дворе он около двух лет, но сам факт. Газеты о нем отзывались как об отважном воине, друге короля и защитнике королевства. Хорош защитник. Еще лучше — друг.

— Мессир, я все-таки… — Замолчал. В воздухе завис тягучий стойкий привкус ненависти, вынужденной подчиняться. Кажется, мессира тут не любят. Если бы это мне что-то давало, а так — еще один вывод, который некуда применить. — С Вашего позволения.

Топот, крики, возня. Трулс отмалчивался, принц тоже. Гульден, судя по всему, ушел. Слуги копошились, как тысячи блох на малой собаке. Дракон пыхтел паром. Жаль, что они неразумны, вот с кем бы договориться. Уверена, дракону его хозяева так же неприятны, как мне. Летучие ящеры всегда были свободолюбивы, даже те, что рождены в неволе. Будто где-то внутри у них заложено, в памяти крови, на уровне позвоночника, под грубой чешуей: они принадлежат небесам, а небеса — им. И места в этой формуле для людей нет. А быть лишенным огня? Сточенные когти, крылья, которые пеленают в тугие коконы. Корабль без парусов, огромный корабль на якоре человеческой воли. Кошмарно.

Корзину перевернули, и мне пришлось закрыть глаза. Хорошо, что уши не шевелятся, как у древних народов. Подслушивать — единственное, что оставалось.

— Что с ней? — Трулс и, будь неладен, его запах. Чего он тут торчит?

— Она поглотила тьму. Всю тьму. Что-то получил мальчишка, но, по сравнению с ней, мизер.

— Удивлен.

— Представьте, как удивился я. Не ожидал от герцогини подобных подвигов. Хотя и слышал, что дама она своеобразная.

— Не могу не согласиться. Анрика Ива-Нова далека от общепринятых условностей для дам ее круга. — Это не было комплиментом. Он меня осуждал. Если о чем я и сожалела сейчас в отношении Арта и Глория, так о том, что они до него не добрались.

— И как она поступит?

— Не могу спрогнозировать ее поступки. Хотя бы потому, что не ожидал ее найти у Марсенов.

— Это будет проблемой?

— Мессир, — голос незнакомый, молодой. — Что прикажете?

— Адепт, доставьте обоих к клеткам. Это должно их настроить на переговоры. И, Трулс, не забудьте привести себя в порядок. Второй раз неудачу сестра Вам не простит.

Стало скучно. Тоскливо как-то. Трулсы, бастард, Ульден, Волх. Кто еще, не имеет значения. Пускай этим занимается тайная канцелярия. Бездна, не вовремя я порвала свои контакты с Петра-Новами. Это я сейчас выразила сожаление о сделанном? Прочь, глупые мысли! Прочь!

Нас закинули все тем же манером, по принципу «несвежие овощи», на тележки и повезли. Могла бы я сбежать сейчас? Вряд ли слуги смогли бы меня удержать. Но их господа — вполне. Думаю, тут не только та троица, что нас взяла в плен. И Трулс. Не стоит забывать о моем «возлюбленном». И я не могла, не хотела оставлять Марсена. Чувствуя, что он в плену лишь как случайное дополнение ко мне.

— Милорд? — Тележка остановилась. Я не удержалась и приоткрыла один глаз, стараясь выглядеть почти неживой. Зря старалась. Слугу остановил Трулс. И смотрел он прямо мне в глаза.

— Свободен. Нет, постой. Анрика, извольте встать, нам надо поговорить. Вашего мальчика доставят в клетку без Вас пока.

Ломать комедию дальше не видела смысла.

— Давно догадались? — Отлипать от Марсена было сложно. Руки свело судорогой от холода и напряжения.

— Неважно. Но Вы хороши, мадемуазель. Поражен. Пройдемте.

Какая галантность! Даме предложили руку, не боясь испачкаться о даму. А дама была чуть чище породистой свинки у неряшливого фермера.

Мы следовали в тишине по темным коридорам, пока не зашли в небольшой зал с глубокой чашей для омовений. Ритуальный зал с неизвестно каких времен. Таких в стране было от силы пять-шесть, держали их только для красоты. Так как боги, которым они были посвящены, давным-давно покинули сердца верующих. А, значит, были мертвы.

— Красиво, не правда ли?

Повела плечом. Говорить о красоте? О чем еще? Религии?

— Принц не станет Вас искать?

— Все лучше и лучше. Знаете, — он подошел слишком близко, отчего я поневоле вспомнила свою тягу к нему, желание, от которого дышать было трудно, а в груди… да, и грудь ныла так, что можно было рвать на себе одежду, требуя ласк, — я сожалею, что не довел дело до конца. Но тайная канцелярия появилась так не вовремя.

Я не совсем поняла о появлении тайной канцелярии, как и откуда? Когда Арт был с самого начала с нами. Или Трулс о ком-то другом?

— Так мы не спешим?

— О, милая Анрика, Вы слишком нетерпеливы. — И усмехнувшись, добавил: —И умны. Но Вы правы, к делу. У меня для Вас небольшое, но заманчивое предложение.

Глава 26. Клетка

Никогда не любила театральных пауз. И актерское мастерство, по моему мнению, следует проявлять только на сцене.

В зале негде было ни сесть, ни даже лечь. А очень хотелось. Трулс же мялся и никак не переходил к делу. Не за горло же его хватать, чтобы побыстрее перешел к делу?

— Вы очень умны, Анрика и, я надеюсь, достаточно трезвомыслящи, чтобы рассмотреть мое предложение.

Мелкие манипуляции могли бы подействовать на меня только в двух случаях. Будь на мне все еще приворот, или мы бы вернулись во времени лет этак на двадцать назад.

Я ковырнула сапогом углубление в земле. Звук отскочил и пробежался от стены к стене по всей пещере.

— Я бы хотел с Вами договориться. — О боги, когда же ты скажешь, чего хочешь от меня? Если он еще раз что-то сообщит о моем недюжинном уме, о том, что у него ко мне есть предложение, без уточнений какое, я передумаю насчет подержаться за его смуглую, крепкую шею. — Я не уверен, в курсе ли Вы того, что происходит. И, увы, у меня не так много времени, чтобы вдаваться в подробности. Но я хочу заручиться Вашей поддержкой, не привлекая в наши отношения посторонних.

Прищурившись, я разглядывала мужчину, который в своих мыслях сейчас не присутствовал рядом со мной. Бедняга все еще подбирал нужные слова. Стоило бы перебить его и сказать, что суть я уловила. Но я не считаю себя гением и тем более менталистом. Вполне возможно, я что-то упущу, а превращать Трулса во врага номер один, когда есть шанс провести хотя бы переговоры, неразумно.

— Я слушаю Вас. — Не удержалась я и попыталась подтолкнуть словоохотливость собеседника. Паузы все больше затягивались. А мне бы не хотелось, чтобы надежда на сотрудничество была убита еще до своего рождения. Кто знает, насколько принц тут главный, насколько он доверяет своим подельникам и, самое главное, чем все это может обернуться для меня.

— Да-да, простите, мадемуазель. Вы правы, времени нет совсем. Принц очень недоверчив. А я бы хотел, чтобы мы все-таки с Вами стали друзьями. Да, мадемуазель, Вы же понимаете меня? — Он отвернулся от меня и прошел ближе к чаше. — Там, на отдыхе, я применял запрещенную магию. Сестра настаивает на ее обновлении. Она не менее нетерпеливая дама, чем Вы. Но теперь я знаю Вас чуть лучше и считаю такую тактику ошибочной. Думаю, мы бы смогли с Вами договориться.

Неужели, не конченый паразит? Или дело не в том, что повторное влияние любовных чар — это прямая дорога к безумию? Моему безумию. Он пожалел меня? Я подошла к нему ближе.

— Милорд имеет в виду нечто конкретное?

— Не сейчас, времени совсем не осталось. Разговор будет длинным. Но как только я Вас приглашу к себе, Вы не должны сопротивляться. Или сопротивляться не сильно, Вы сумеете? И еще, что бы Вам ни пообещал принц, не верьте ему.

— Разумеется. — Я улыбнулась. Неужели я похожа на доверчивую наивную барышню? Хотя я же попалась в его сети, с разбегу.

— Я могу перевести Вас в камеру получше. Пока не личные апартаменты, но…

— Думаю, этого делать не стоит. Будет выглядеть подозрительно, да?

— Да-да, Вы правы… — Он явно не готов к этой беседе. Неужели надумал предать сестру в последний момент? — Но я мог бы сказать, что пытаюсь настроить Вас на симпатию к себе…

— Принц утверждал, что клетки настроят нас на переговоры. Не думаю, что непослушание в отношении мессира… Он выше Вашего звания? Вы адепт?

— Нет, я сир. Только не сейчас, не сейчас, Анрика, пора возвращаться. Жаль, если Вы не согласны, но убеждать не буду. Может, если после нашего официального разговора? Вы согласитесь, да? Да, так будет разумнее.

Я кивнула и сама пошла в сторону, откуда мы пришли. Зачем было забираться в эти катакомбы?

— Древнейшее место, я люблю здесь бывать. И, что особо полезно, — невозможно прослушать. — Он тоже менталист? Любовные чары с ментальным даром несовместимы. Тут что-то другое. О! Эмпат! Он читатель чувств! Везет же мне на всевозможных «чуящих».

Оставшийся путь к моему новому месту проживания мы проделали в тишине. Трулс хмурился и, казалось, вот-вот начнет бормотать сам себе что-то под нос. Я же пыталась обдумать услышанное, увиденное. Соединить несоединимое, совместить несовместимое.

— Мальчик, иди сюда. — В одном из коридоров уже знакомых подвалов Трулс отловил парнишку лет пятнадцати. — Проведи мадемуазель в клетку. К новенькому.

— Г…г… — парень пытался что-то выговорить, но у него никак не получалось.

— Быстрее, в клетку. Ты правильно меня понял. И услышал. Дама не сбежит.

На меня посмотрели так, будто спрашивали, не сбегу ли я. Губы сами скривились в подобие улыбки. Без Марсена не убегу. А сил снести ползамка магов у меня, увы, нет. Даже с той тьмой, что внутри меня. Тем более с ней.

— Веди, малыш, — кивнула я пареньку, и тот, глянув на меня не иначе, как на воплощение кого-то из святых великомучеников, с поклонами и тем же заиканием все же повел меня вперед. Шаг за шагом, останавливаясь, кланяясь, указывая, куда идти.

Клетка. Их там было много. Десятка два, может больше. Я впервые видела нечто подобное в жизни. И хотелось бы думать, что больше не увижу. Уж тем более, не побываю в них. Клетками назывались камеры-одиночки. Все они были пусты. Кроме одной. В одной из тех, что висели в центре, лежало тело. Марсен. Я сглотнула и поймала себя на том, что дрожу. Не от холода. Не от страха. Кем бы ни был мой студиус, но даже он не заслуживал такого.

— Простите, леди, я не знаю в какую. Может, Вы сами..

О, мне предлагают выбрать свою камеру? Мило. Тронута. Я бы разозлилась. Может, припугнула бы тюремщика. Но не этого мальчика, который еле заговорил со мной. Махнула рукой на клетку с парнем, с моим учеником.

— Давай туда.

— Но, леди, я…

— Ты слышал сира, а он сказал к новенькому. Да?

Паренек не нашелся с ответом. Дернулся дважды, вроде уйти хотел. Но опомнился, не оставлять же меня, как и не таскаться со мной по всему замку в поисках господина. Закивал головой, как болванчик. И потянулся к рычагам, торчащим из стены. А я-то думала, что это факелы. Интересная задумка.

Зачарованные клетки пошатывались от невидимых порывов сквозняка. Сделанные из копий племен Диракамо, орошенных в крови былых богов. Так поговаривали. И не было повода не верить. Единственное, что могло удержать мага, — такая клетка. А для особо изощренного ума — еще и лишенная пола и потолка. Даже канарейки и те жили с настилом. Нас же такой роскоши лишили. «Отведите пленных в клетки, это настроит их на переговоры». Да, повиснув ногами над пропастью, поневоле захочется поговорить. Выскользнуть из этой коробки невозможно, как и быть в ней.

Марсен был все еще без сознания. Если бы я могла что-то для него сделать. Но что сделать? Тьму не отпустить — она внутри меня клокотала и бурлила, как в переполненном чайнике кипящая вода. Любая магия недоступна. Врагов как в лесу после дождя грибов. Все, что оставалось, — как и раньше, поближе придвинуться и делиться теплом тела, накрыв нас обоих курткой.

— Анрика? — Наконец-то! Пришел в себя.

— Ты как?

— Где, что… демоны бездны, голова… — Парень пошевелился, и куртка сползла с нас. Я попыталась отстраниться, но он удержал меня, поймав за руку. — Не уходи.

Как будто мне есть куда уйти. Но я остановилась. Марсен передернул плечами, пытаясь согнать дрожь, но и так было видно, что ему холодно. Посиневшие губы, посеревшая кожа, дребезжащий голос.

— Мы у заговорщиков. Заговор против короны. Трулсы и прочая шайка. Слышал о таких?

— Нет, брат не очень словоохотлив. Да и мне всегда было плевать на его подружку.

— Я постараюсь нас вытащить, — пообещала я то, что действительно могла. Постараться. Вытащить — не верю я в то, что нас отпустят с благословением на все четыре стороны мира.

— Ты как? Выглядишь не очень. — Кто бы говорил. Но он был прав. Чувствовала я себя отвратительно. Выглядела, кажется, так же.

— Тьма внутри, жаждет выхода. Держать тяжело в себе столько.

Будто извиняюсь. Оправдываюсь. Наверное, так и есть. Я бы отпустила уже, но клетка.

— Передай мне, хотя бы немного, выиграем время, там что-нибудь придумаем. — Меня обняли за плечи, как боевого товарища. Это было мило. Я вздохнула. Друг — это хорошо. Даже, если друг — бывший враг. Или временный друг. Кто знает, что случится с нами завтра?

— Не могу, Марсен, клетка, она противомагическая. Копья племен Диракамо, слышал о таких?

— Это же сказки!

— Сказки для народа. Но, как думаешь, удерживают магов? Силы лишают не сходу. Все начинается с таких клеток.

— Если честно, думал, стазис или еще что-то подобное.

— Сильвий, кто станет тратить силы во время войны на военных преступников? Драконья сталь держит не больше суток, вот и…

Я развела руками, и дурацкая куртка опять соскользнула. Ругнувшись, прикусила язык, но Марсен лишь грустно улыбнулся. Хорошо его ударили, если не язвит.

— И что будем делать?

— Буду терпеть.

— Ты на труп похожа. Хочется тебя покормить и спать уложить.

— Чего?! — Я рассмеялась. Странный смех в самом неподходящем для этого месте. И это тот, кто говорил, что я, скажем так, далеко не эльфийка.

— У тебя щеки впалые, будто ты голодаешь. Смотреть больно, — подхватил свою безумную шутку Марсен, не желая отказаться от этой глупости. Нашел место. И время. Или это истерика?

— Что, больше не похожа на хомяка, готовящегося к зиме? — Истерия заразна.

— Похожа. На хомяка, который вот-вот протянет свои тощие лапки.

На этом я потеряла дар речи и расхохоталась в унисон с Марсеном. Ничего сказать не получалось. Сильвий еще пытался что-то добавить, но все, что у него выходило, это звуки, похожие на хрюканье.

— Нашла, — выдохнула я, немного успокоившись.

— Что?

— Недостаток! У тебя. — Хихикнула. — Ты хрюкаешь, когда смеешься. Как поросенок!

И опять рассмеялась. От смеха даже забыла о тьме и холоде. И голоде.

— Я не хрюкаю! — воскликнул студиус. И засмеялся. И хрюкнул. Отчего я стала на четвереньки и попыталась отползти. Невозможно, невозможно смеяться, биться в конвульсиях, хвататься за живот и удерживать эту тьму!

— Мне больно! Хватит! — взмолилась я. — Не могу больше смеяться. Хрю. О боги…

Интересно, подземелье на прослушке? И что подумают наши пленители? Что заключенные сошли с ума? Так быстро и даже без пыток?

А стены ловили наш смех и смеялись с нами. Эхо любит смех, мне так кажется. Стены вибрировали, а самые крупные клетки покачивались, звеня цепями, пытаясь напомнить нам, что вскоре по нам могут и колокола зазвенеть. Хотя есть ли смысл плакать от горя? Если есть возможность посмеяться от души?

Глава 27. Свобода в плену

— Так ты считаешь меня идеальным?

— Ты о чем? — Марсен разглядывал меня, будто я пирожное, а он сладкоежка. О чем он спрашивает, я поняла сразу. И сразу же пожалела о том, что проговорилась.

— О том. Я тебе нравлюсь, да? — Закашлялась. Хороший переход от «здравствуйте» к… сама не знаю к чему. Но чувство, будто сделала шаг, а под ногами пустота. И что ответить на такое?

— Ты в своем уме? — Я поползла обратно, парень не спускал с меня глаз. Лукавство и еще что-то так и сочилось из него. Как из спелого фрукта сок. Но, если Марсен на что-то рассчитывал, то явно не на то, что я притронусь губами к его лбу. — Жара нет. Но бредишь.

— Брежу, значит?

— Боюсь, что да. Голова болит? — Ломать комедию, так до конца.

— Р-р-рика! — Прямо дикий зверь. Еле удержалась, чтобы не хихикнуть. Эта игра мне понравилась. Один Всевидящий знает с чего и почему. Но испытывала я такое удовольствие, будто… от флирта? Но где флирт, а где мы с Марсеном.

— Имя помнишь, это хорошо… Ай! — Меня дернули на себя. — Марсен, что Вы, что ты, бездна, слезь с меня!

— Нет.

— Треснуть бы тебя магией! И я еще сама сюда залезла! Сильвий, — я задергалась, но безрезультатно, — слезь, тебе говорят!

— Сама? — Он отодвинулся, давая мне возможность свободно дышать, но не отстраниться от него.

— Да. Я могла выбрать другую клетку.

— Извинись! И я подумаю, отпускать ли тебя.

— За что? — Удивление не пришлось изображать. Я была шокирована от таких заявлений. Извиняться? С чего это?

— Сама знаешь. — Похоже, кое-кто сам не знал, за что мне извиниться.

— Хорошо, извини. И слезай с меня, С…Сильвий!

— Хм. Мне нравится, когда ты такая. М… покладистая. Прямо как в тот раз, недолго, правда, но…

Не выдержала. Врезала. Не магией. Головой. В лицо. Было больно. И не только Марсену. Но это дало возможность откатиться. Хотя и ненадолго. Далеко в клетке не убежать.

— С-с-с… — зашипел парень, потирая ушибленный подбородок. — Зараза, хочешь моей крови?

Он был зол, но в глазах отражались все демоны бездны. Невозможно. Ему нравится это?

— Сдался ты мне. — Я отодвинулась, вжавшись спиной в клетку. Далеко ушла, где-то на два пальца, может, на три.

— Второй раз уже, между прочим. — Он отпустил меня, и я задвигала ягодицами активнее, подальше, так далеко, как только могу. Забившись в угол, ненадолго остановилась. Стратегическое отступление — хорошо. Но лучше добиться мира.

— Марсен, ты так говоришь… А-а-а! Ты о… так, постой. Ты же внушал.

Я чувствовала себя гончей, что взяла след на охоте. Еще немного и…

— Хм, профессор, а что у Вас было по менталистике? Низший балл?

— Студиус, в мое время менталистику не преподавали. Только факультатив и по собственному желанию. Желания у меня не было. А знать все я не обязана, это если Вы не в курсе.

Пока я говорила, Марсен кривлялся, пытаясь спародировать мои движения и мимику. Детский сад, в самом деле.

— А стоило бы. — Промолчать он, конечно, не в силах. — Для визуализации реальных физических действий и процессов требуется физический контакт с внушаемым.

Это мы что, целовались с ним? Его же от меня тошнит. Сам говорил!

— Что, профессор, нечего сказать на это?

— Да иди ты. Надо было соглашаться с Трулсом и сразу выбрать себе камеру получше. Что-нибудь, где нет тебя.

— А отчего это заговорщик с тобой так любезен? — Теперь уже Марсен напоминал собаку, унюхавшую дичь.

— Мы знакомы с ним. Тебе стоит знать. — Настроение препираться и спорить исчезло, будто его и не было. Скрестив руки на груди, подтянув поближе ноги, я принялась за исповедь. — Летом, на каникулах, я познакомилась с Габистером Трулсом, в первый же день путешествия. Потом мы еще несколько раз встретились. Все шло к тому, что у нас будут отношения. Может брак. Не знаю, что он планировал. Мы подозревали брак. Только я, оказалось, была под любовными чарами. Всплыло это случайно, меня вылечили. А Трулс исчез. И до этого дня я его не видела.

— А мы, это ты и святой Артимий? — уточнил Марсен. Таким тоном, будто я ему изменила после двадцати лет совместной жизни.

— Мы — это я, Артимий, Глорий, его отец, его мать Натасья и сестра Ирга. Все семейство Петра-Нова. — И я, кажется, оправдываюсь. Клетка плохо действует на меня. Или дело во тьме? Стоило только вспомнить о последней, и внутренности скрутило так, будто кишки кто-то на шпагу наматывал. — Ох!

Я согнулась, свернулась калачиком, обиженным котенком, но легче не стало. От боли я потеряла чувство реальности, ничего не слыша и не видя. Все, о чем я могла думать, все, что я могла ощущать, это лишь боль. Которая спиралью раскрутилась во мне, как игрушечная юла, и начала меня пожирать изнутри.

Марсен пытался, дергал меня, но все, что я могла, это лишь отмахиваться. Наверное, это напоминало попытку спасти утопающего. Я тонула в боли, а вытянуть меня у Марсена не было ни уровня квалификации, ни знаний. Последняя здравая на тот момент мысль состояла в том, что я умираю.

— Рика, бездна тебя задери, не смей умирать! Не смей, слышишь? И вообще!

— Что? — Еле разлепила я сухие, почти вафельные, губы.

— Умереть можешь только от моей руки.

Я промолчала. У него нет ни знаний, ни сил. Так как же?

— Как?

Теперь хранил тишину Марсен. Пришлось открыть еще и глаза. Его лицо было прямо перед моим носом. И лежать было удобно. Слишком удобно для клетки. Конечно, лежала я на нем. Где же мне еще быть?

— Я провел единение.

Давно я не думала о нем как об идиоте. Но думала же? Или не думала? В голове было пусто, как в воскресный день на рабочем рынке^[49].

— Ты спятил? Не отвечай. Вопрос риторический.

— А ты живая, вижу. Можешь обзывать меня как хочешь.

Я даже попыталась сползти с него и сесть, насколько хватило сил, но получилось лишь скатиться и зависнуть обезьянкой на прутьях. С ворчанием и нелестными мне характеристиками, меня втащили обратно.

— Не дергайся, Анрика, ты тяжелая, а я не отошел еще. Кстати, жду благодарностей. Можешь даже поцеловать.

Если бы у меня были силы на второй раз, то я бы опять сползла. Но в этот раз не смогла даже поднять голову. Так и дернулась, изображая несогласие с принятым Марсеном решением.

— Иди ты.

— Неблагодарная!

— А я просила? Марсен, ты отстрочил неизбежное. И хоронишь теперь нас двоих.

— Ты о чем?

— Сначала надо было спрашивать. А потом делать. — Теперь ворчу я? Мне можно. Возраст, все такое. — Слушай, герой на мою голову. Единение жизни это хорошо. Если бы я была ранена, например. А меня поедает тьма. Прогрызает себе выход на волю. И это не остановить, понимаешь?

— Но тебе легче.

— Да, ты продлил мою агонию на пару часов. Кстати, как у тебя с завещанием?

— Вот сучка!

— Возможно.

— Ты не права.

Приехали. И перед кем я только что выступила с речью «Мы все умрем»?

— Я выиграл нам время. Что-нибудь придумаем.

Вздохнула. Упрямый, упрямый, демоны задери, какой же он упрямый! Понимает, видит и все игнорирует. Какое время? Подышать перед смертью? Так хотя бы только меня сожрало. А теперь смерть нам обоим.

— Поделись со мной тьмой.

— Тьма не перейдет. Клетка, Марсен. Ты что, забыл?

— Забыл. Ладно. Дай подумать.

Пожала плечами. Куда мне спешить? Разве что в мир иной.

— А, если… Нет. Хотя… Рика, милая Рика, напомни мне, пожалуйста, кое-что.

— М? — Я даже говорить не хотела. Зачем сотрясать воздух? Все равно он все себе придумает по-своему и сделает так же.

— Что такое эта клетка?

— Поглотитель магии. Любой магии. — Говорить в чью-то голую грудь не очень удобно. Приподнявшись, а теперь у меня сил хватило: после слияния восстановление и регенерация сказать мгновенны — сильно преуменьшить. — Давай переберемся в угол. Я тяжелая, а ты костлявый. Лежать неудобно.

Квиты. Вот теперь квиты. Почти за все.

— Никто не жаловался.

— На меня тоже. — Пожав плечом, на четвереньках последовала к одному из стыков «стен». Марсен полз следом.

— Так в этом дело? Обиделась? — Обогнув меня, почти отпихнув в сторону, растянулся по длине двух балок. — Давай уже.

Будто я должна гору покорять, а не лечь рядом.

— Двигай задом, Марсен.

— Леди заговорила грубо? Обиделась, значит. Хм.

При чем тут обиды? Плен и прутья, впивающиеся в задницу, отбивают желание следовать этикету. А условия у нас такие, что можно слегка опустить привычную планку.

— Помню, как ругался капитан, когда тьма начала поглощать светлых из запаса. Знаешь, что он мне тогда сказал? «На войне нет приличий, есть только смерть и жизнь». — Я скривилась. Это было улыбкой с данью прошлым потерям. — Тогда я и пересмотрела свои жизненные принципы. На войне можно и ругнуться, Марсен.

Марсен повернулся и смотрел на меня так, как смотрят на врага, или нового знакомого.

— Рика, если мы перестанем быть людьми, кем же мы будем?

Задумалась. И это тот парень, который опустился до ментального влияния и шантажа?

— Мы будем мертвыми, Марсен. Если не придумаем, как выбраться из этой ямы, под названием одна жизнь на двоих. К чему ты спрашивал меня о клетках?

— К чему? Хм. А как сама думаешь? — Только игры в загадки мне и не хватало. Справа — Марсен, полуголый и синий, слева — дыра над пропастью, чем еще заняться, кроме как вспомнить детство?

— Марсен, я не менталист. А время идет.

— Зануда ты, Рика. Время идет, но и спешить некуда. Хорошо, хочешь кратко и по сути, как на экзамене? Смотри. Клетка это что? Блокиратор магии. Так, да?

— Да.

— А тьма у нас что? — Я поднялась, села, в лицо смотреть Марсену не решилась. Но как же так, если все так очевидно? — Вижу, ты поняла. Магия это то, что мы делаем с силой. А тьма — это сила, но не сама магия. Отпусти тьму, не прибегая к ритуалу, заклинаниям, не делая ничего, кроме того, чтобы перестать ее держать в себе.

— Но как? — Ответа я не ждала, продолжая размышлять вслух. — Притяжение тьмы, ее поглощение как результат призыва. А после я ее держу… точно. Ты прав. Боги, ты прав! Марсен, ты, демоны тебя подери, гений! Ха! Спасены!

Я кинулась обниматься, прижалась так, вроде это я замерзла, а он меня греть будет. Марсен обнял одной рукой, другой продолжил удерживаться за одно из копий. Посмотрела на лицо парня, заглянула ему в глаза. Мягкая беззлобная улыбка и сосредоточенный взгляд. Ему очень шло быть таким. Он похлопал меня по спине, ободряюще, как друга. Опомнилась. Стало неловко.

— Так что там у нас со временем? — Усмешка, которая ему тоже идет. Ему все идет. Даже быть подлецом.

— Не ерничай. — Я отстранилась. — Наверное, тебе лучше отодвинуться. Или нет, лежи, я сама. Веришь в богов?

— Хочешь, чтобы я молился?

— Не хочу, но можно. Хуже не будет.

Я забилась в противоположный угол. Клетка зашлась в истеричном шатании. Цепи грохотали и скрипели, не желая успокаиваться. Обстановка не такая, чтобы можно было сосредоточиться. Ни обстановка, ни внутреннее состояние. Но выбор небольшой. Часы отмеряли каждую каплю, а с ней и жизнь. Мысленно попрощалась с этим миром и отпустила то, что во мне. Отпустила, расслабилась, застыла камнем.

«Помоги нам Всевидящий», — прошептала себе под нос. На Марсена не смотрела, прислушиваясь к себе. А тьма пошла, побежала по жилам, как кровь, как сила, окутала меня холодом, обжигая кожу. Горло сжало от судороги, мешая дышать. Я захрипела, закашлялась. Заскребла пальцами по железу, по коже, не чувствуя боли, а лишь хмель и дурноту. Из глаз хлынули слезы, изо рта вырвался дым. Кожа покрывалась тонкой пленкой туманного пота. Черного, как и мое дыхание. Тьму назвали тьмой неспроста. Черная, как грех и предтечи богов, как глубина астрала и сама бездна во всей ее безудержной красе.

Я закричала. Но не от боли. Чувство полета, силы и безумной, неудержимой ярости. Как же это пьянило. Я была свободна. И жива. Я была жива!

Глава 28. Тысяча причин для предательства

— Получилось, — сама себе не верила и бубнила под нос все одно и то же. — Марсен! Получилось.

С широко распахнутыми глазами я смотрела на студиуса как на божественное дитя, нет, как на самого бога во плоти! И улыбалась улыбкой удивленного, но очень счастливого человека.

Парень был не так радостен, как я, хотя и ответил улыбкой на улыбку. Присмотревшись, не удержалась от смеха. Адреналин бурлил в крови и искал выход. Не тьма, а радость мешала дышать и мыслить здраво. Больше не тьма.

— Марсен, — хихикнула, тыча пальцем и нарушая все, чему учили сызмальства, — а ты голый.

И снова хихикнула. Впала в детство? Или взыграла юность? Вспомнила на старости, что упустила в молодости? Какая разница? Хорошо-то как! Раскинуть руки и кричать на весь мир, что я победила тьму.

— Будешь насмехаться, раздену.

— Угрожаешь?

— Предупреждаю.

— Не джентельменский поступок, Марсен, угрожать даме. И раздевать без ее согласия.

— Можно и с согласием. Это не принципиально. — И как смотрит! Зараза самоуверенная. Так и хочется сказать, что прошлые трюки больше его не спасут.

— Хотела бы я это видеть. Согласие. Ха. Смешно, правда смешно. — Я улыбалась не менее самоуверенно.

— Нарываешься. — Сейчас он напоминал кота, который хоть и сыт, но вполне способен прихлопнуть мышь. В роли мыши, разумеется, была я. Но котик забыл, что и мышки кусаются.

— Радость моя, ты синий от холода. Это во-первых. Во-вторых…

Он прыгнул на меня, и я поняла, что таки нарвалась. Не ожидала от задубевшего тела такой прыти. Это серьезный просчет. Всегда говорила, что войны проигрывают те, кто недооценил врага.

Наша борьба проходила в молчании и пыхтении, с тихой руганью под конец, когда Марсену удалось заломить мои руки и прижать лицом к прутьям клетки.

— Знакомо, да? — прошептали мне слишком горячим дыханием для человека, который дрожит от холода. Может, правда у него жар? Я могла зацепить тьмой или нет? Я задергалась с удвоенной силой, желая повернуть голову и убедиться, что с сокамерником все если не хорошо, то в пределах нормы.

— Рика, хватит дергаться! Или, может, ты хочешь, чтобы я повторил тебе весь сеанс от и до? Тот самый, — добавил он под конец, подчеркнуто намекая, что речь идет о моих фантазиях с его участием. Я зарычала.

— О-ла-ла! Какие страсти, неожиданно, господа, неожиданно, — в одной из верхних ниш, которая была более похожа на птичий насест, стояла женщина с виду лет около пятидесяти, возможно младше. Лицо ее я с трудом различала на таком расстоянии, но голос, хриплый, каркающий, наводил на мысль, что дама не первой молодости и по взрослости побеждает меня с существенным отрывом. — Жули, милый мой мальчик, ты не предупреждал, что наши гости настолько активны и прогрессивны. Если бы я только знала, что Вы, мадемуазель столь страстная натура, я обязательно бы отправила Вас сразу же к своему брату. Уверена, он сможет Вас удовлетворить намного лучше, чем это нелепое создание.

Марсен меня сразу же отпустил, откатившись и стараясь прикрыться, что ему не удалось. Он опять был возбужден! В который раз на моей памяти. Или у меня воспоминания перепутались? Стоило бы разобраться. Но не сейчас. Сейчас мне предстояло знакомство с главной зачинщицей переворота.

— Мадемуазель Трулс?

— Вы и правда так умны, герцогиня, как о Вас рассказывали, — голос изменился из тягуче-сладковатого на резкие словесные взмахи мачете. — Смерть наших слуг, я так понимаю, на Вашей совести?

— Мистрис, — королеву-самозванку перебил тот самый парень, что был назван Жули, — мессир сказал, что пленников будет опрашивать он и…

— Вон. Пошел вон.

— Но…

— С мессиром я сама разберусь. Исчезните, адепт Жули, пока Вы не исчезли заодно со слугами.

Резкие переходы в настроении и интонациях делали мне заметную подсказку, что передо мной не только главный заговорщик, но и обычнейший психопат. А то, как она высказала слуге, что может его заодно казнить заодно, это не было угрозой. Это было чем-то на грани соблазна, когда ты еле сдерживаешься. Эта женщина любит смерть. Любит причинять боль и получает от этого удовольствие. С другой стороны, чего еще ждать от франкцийцев? Извращенный народ, помешанный на удовольствии.

— Неужели заговорщики не могут позволить себе в слуги магически одаренных людей? — Я сказала первое, что пришло в голову. Хотелось ее рассмотреть вблизи, но возможности такой у меня пока не было. Только и оставалось, что ждать возможности, которая, я уверена, у меня еще будет.

Изображать для «королевы бунтовщиков» наглую высокомерную дочь герцога не так сложно. Стоило вспомнить поведение своих кузин, и сразу же вырисовывался четкий план действий. Повыше нос, поменьше манер. От провинциалов никто не ждет соблюдения этикета. Тем более, когда ты дочь, от которой отреклись. Вульгарность мне в помощь. Что касается франкцийцев, как я слышала, этикет при дворе тамошнего правителя не соблюдался вовсе. Куртизанки блистали на балах вместе с юными девицами и их чопорными мамашами. Воры и убийцы были вхожи в дома знати, а грубые вояки могли легко взять в жены (и любовницы) любое пожелавшее стать таковым создание. Что шлюха, что девственница.

— Милочка, Вы дерзите своей королеве. Вы хоть и герцогиня, но все же ниже меня по статусу. Разве Ваш покойный батюшка не соизволил научить Вас этим простым вещам?

Королева. Еле удержалась, чтобы не рассмеяться. И почему она называет меня герцогиней? В конце концов я вторая дочь без права наследования. И покойный батюшка? Она не спутала меня с кем-то?

— Мадемуаз… Мадам? О, простите, сиятельная, верно? Вы с кем-то меня спутали. Я Анрика Ива-Нова, вторая дочь герцога Ива-Нова, не наследующая его титул и земли.

К концу своей речи я подтянулась на прутьях и стала во весь свой небольшой рост, пытаясь рассмотреть женщину, что вела столь безумные и жестокие игры. Сердце мое колотилось, как часы большого Бэна на центральной площади столицы.

— Я знаю, кто Вы, герцогиня. А вот Вы — нет. Но мы это исправим. Потом. Как Вы убили моих слуг? Поделитесь секретом, милая герцогиня. Теряюсь в догадках.

— Я никого не убивала, — пожала плечами и попыталась сделать вид, что не понимаю, о чем вообще речь.

— Да, не Вы, тьма. Но след привел меня сюда. Где Вы и молодой человек были готовы предаться страсти. Не сожалею, что прервала Вас. Все-таки Вы невеста моего брата. Стоит об этом и Вам не забывать.

— Что-то я не припоминаю, сиятельная, чтобы Ваш брат делал мне предложение.

— Это такие мелочи, право. Мы же современные люди. Но подождите. Мне надоело усиливать голоса магией. Мальчик, опусти клетку.

Сама магичка, а она маг, причем, по иронии судьбы, не иначе воздушница, светлая. Спрыгнула с балкона и прошлась по воздуху вниз, опираясь на невидимые никому, кроме нее самой, ступени. Сильна. Сжатие воздуха до плотности, на которую можно стать, — очень сильна. Слишком и пугающе сильна. В противостоянии с ней я бы проиграла, даже захлебываясь по горло в силе тьмы.

Клеть заскрипела, цепи взвыли, казалось, кричит вся тюрьма. То ли от боли, то ли от тоски по свободе. И мы начали спускаться вниз. До тех пор, пока на последнем шаге клетку не тряхнуло и она кулем упала на пол. Мы с Марсеном повалились вслед. Хотя оба старались удержаться на ногах. Удержаться и сохранить себе конечности в целости и сохранности. Ни мне, ни сокамернику в этом не повезло. Я подвернула лодыжку при падении, а Марсен и того сильнее покалечился. Когда он попытался кинуться мне на помощь после падения, клетка зашаталась и завалилась на бок, придавив ему руку. Кость хрустнула как свежий снег под ногами в морозный вечер. Жуткий звук.

Парень лишь охнул и ругнулся так, что сучья королева рассмеялась. Еще одно доказательство того, что дама больна и сверх меры жестока.

— Марсен, — была моя очередь стонать и кидаться на помощь. Нога заболела, подвернулась, и я припала на одно колено, увы, больной ноги. Зашипев от боли, задергавшись, еле совладала с собой. Со второй попытки поднялась и зажмурилась от парализующей боли.

— Как все удачно складывается, — сказала ведьма в никуда, а после повернулась ко входу, откуда прибыли мы. Там стоял тот самый мальчишка, что привел меня. — Мальчик, позови Люко и Ксави и напомни моему брату, что его заждались.

— Не стоит, сестра, я тут, прости за опоздание. Что-то случилось? — На меня вновь накинулся запах сладости и вишен. Он вызывал во мне все больше отвращения. И запах, и его обладатель. В памяти то и дело вспыхивали картины недавнего прошлого. Я оступилась в который раз и села на дно клетки. Добираться ползком к Марсену, который пытался вытянуть руку, зажатую весом клетки и нашим, было унизительно. Но и оставаться безучастной к боли парня я не могла. К бездне унижение, ему плохо из-за меня. И дело не только в руке. Он здесь из-за того, что кто-то решил, что дочь герцога, потомка первого короля, лучший из вариантов для государственного переворота. Из-за меня мы здесь. Мне и помогать. Мне и вытаскивать нас из этого прорыва человеческой грязи. Я не была рьяным патриотом и последователем нашего монарха. Но предателей, как и любых насекомых, я не любила с детства. Это было что-то на уровне подсознания или дурной наследственности. Когда не умеешь лебезить и улыбаться тем, кого считаешь по тем или иным причинам отвратительным. Хорошо, когда ты дочь герцога и можешь себе это позволить в большинстве случаев. Еще лучше, когда ты ученый и старая дева со скверным характером, в таких случаях можно вообще все. Это как определенный класс, женщина в брюках и без комплексов. Такие, как я, всегда идут отдельно. Подальше от группы дам, подходящих для брака, желанных и любимых. Подозреваю, где-то рядом от нас находятся психически больные, опасные уголовники и люди, болеющие заразными болезнями.

— Это ужасно, брат. Нет, не могу на это смотреть! — Изобразив даму в отчаянии, недокоролева вновь сменила тон. — Габ, займись. Или это сделаю я.

И ушла, шурша парчовыми юбками. Никак не уместными здесь, в логове предателей. И тем более на нижних уровнях, где, подозреваю, находятся не только камеры с клетками для магов.

Габистер проводил сестру долгим взглядом.

— Мадемуазель, Вам лучше пройти со мной.

— Простите, но нет. Моему спутнику нужна помощь.

— Анрика, прошу прощения, — извинение извинению рознь. Я извинялась, чтобы не навлечь гнев, передо мной — из привычки, — но Вы не понимаете. Вы пойдете со мной, хотите того или нет. Это решение сестры, не мое.

Что-то я не заметила, чтобы сестра указывала увести меня отсюда. Но, в этот раз, я собиралась сопротивляться, даже, если это чревато. В клетке Марсен не мог исцелиться. Я ему мало чем могла помочь также. Блокиратор силы работал без перерывов на обед.

— Габистер, я прошу Вас, я пойду, куда скажете. Но помогите моему спутнику. Это… Боги, это бесчеловечно.

Я кусала губы и пыталась подобрать нужные слова. Не стоило показывать свое отношение к Марсену, не стоило, и было ошибкой. Может, не сам Трулс, но его сестра, принц, кто-то заметит, узнает и это использует. Я бы использовала. А я ведь считаю себя неплохим человеком. По крайней мере, я не устраиваю заговоров и не держу людей в плену. И не замышляю убить короля. Или принцессу? Что-то мне подсказывает, что правящему семейству угрожает именно уничтожение.

— Хорошо, Анрика, ему помогут. Но Вы, Вы пройдете со мной и больше никогда, ни при каких условиях не станете оспаривать мои решения. И уж тем более просьбы. Мы договорились?

Столь жесткие условия, тон, это меня удивило. Я смотрела на Трулса и поймала себя на мысли, что впервые за все время испугалась. Не тьмы, не прорывов. Не смерти. А человека. Сейчас я не знала и не понимала, чего мне ждать от этого мужчины. Внизу он мне казался слабым и безвольным, идущим на поводу у сестры и других заговорщиков. А теперь, похоже, это жесткий, малоприятный мужчина, который неизвестно что задумал. И еще меньше понятно, какую роль в этом сыграю я.

— Хорошо. — Это все, что я могла сказать. Остальные слова показались лишними. Да и любая мысль таяла еще на подходе вместе с надеждой на спасение. — Держись.

Это уже я говорила Марсену, хоть и не глядела на него. Я чувствовала его боль. И боялась, боялась, что я ее увижу. Увидеть этого мальчишку сломленным я не была готова. У кого-то свои знаки о конце света, а у меня свой. Марсен на коленях, сломленный и уничтоженный.

Мальчик-слуга поспешил открыть клетку, и я вышла из нее, Марсен ринулся следом, с нечеловеческими усилиями вырвав руку из плена тяжести. Из тени возникла троица в темных одеждах. Их лица были закрыты черными тряпками, похожими на бинты. На востоке, за пустыней, на берегах мертвых племен, тех самых, откуда копья, была привычка хоронить так своих мертвых, с черными бинтами по всему телу.

Марсена подхватили двое из троих под руки и удержали на месте. Он захрипел, засипел. Боль, ему больно. А я ничего не могу сделать. Не знаю, откуда у него силы были на тот рывок, но это невозможно. Я считала, что нас не будут пытать. И ошиблась. Это была пытка. Для меня моральная. А для Марсена — и все, и сразу.

— Габистер, — я, ковыляя, приблизилась к нему, — я очень Вас прошу. Хотите, я стану на колени? Но только, переведите его отсюда. И предоставьте ему помощь. Другая темница, что угодно, не столь… сильное. Пожалуйста!

Это была последняя грань унижения. Хуже, только если припасть к ногам. Но сейчас я четко поставила для себя цель — убрать отсюда парня. Даже такой ценой. Ну а стоять на коленях не так уж и страшно. Особенно, если это тебе придает силы и желание отомстить. За все, и с процентами.

— Отведите мальчишку в камеры на верхнем нижнем. — Трулс задумался. — Врач мертв?

— Да, сир, — мальчишка все так же был подле.

— На его место. Егуны, излечите и охраняйте.

А меня, подхватив под локоть, увел. Крепкая хватка и быстрый шаг, где было ясно, что ему все равно, могу я идти, или нет. И к чему были эти метания внизу? Что это было? Слабость? Дешевое представление? Все больше и чаще мне кажется, что я единственная еще не сошла с ума в уже безумном мире. В мире Трулсов, клеток и странных стражей с черными бинтами на лицах.

Глава 29. Заговор против короны

— Проходите, Анрика, — меня привели в личные покои. В первой же комнате был обнаружены маленький кофейный столик, рояль, тахта и пара стульев, обтянутые шкурами серебристого цвета. Возможно, редкий йети или его близкий родич ледяной медведь.

Для себя я присмотрела тахту, надеясь, что Трулс предпочтет сесть напротив. Тахта по всем показателям была удобнее, тогда как узкие стулья напоминали эльфийский трон из музея прошлых веков. Слишком узкий для моего все еще не маленькогозада и слишком вычурный для моего примитивного вкуса. Позолота подлокотников, полудрагоценные камни в окантовке — меня будто вернули в детство и опять принуждали разливать чай по чашкам мельче, чем лепестки розы.

— Комнаты прослушиваются? — одними губами спросила я. Так как меня это больше всего интересовало. Сильнее хотелось только узнать, что же он хотел обговорить со мной там, внизу. Для чего ему нужна я и моя поддержка.

— Прослушиваются, но это не беда. — Он присел рядом со мной и прошептал мне это на ухо. Рефлекторно я отшатнулась. Но реакции на это не последовало. Трулс все так же смотрел на меня, внимательно и с небольшим интересом. Будто бы мы только познакомились. — Я все расскажу чуть позже. А сейчас позвольте угостить Вас. Вы голодны?

Мой желудок поспешил ответить раньше, чем я успела открыть рот. Потому лишь кивнула. Сама же рассматривала комнату. Светлое помещение, узкие окна с витражами, мебель, обтянутая шкурами, и шкуры по полу вместо ковров. Стены из серого кирпича были лишены прикрас, не поштукатурены, не обтянуты шелками. Лишь гобелены, старые, как и сам замок, прикрывали их, но больше, судя по их движению, это предназначалось для защиты от сквозняков. Избежать же холода в этих комнатах было сложно. Единственным источником тепла был камин, в котором жарко полыхал огонь. Размер камина был внушителен, как и вся комната. Тут с лихвой можно было поместить полкурса моих студентов. Высокий мужчина рядом и огромная комната, как никогда, давили на меня, внушая, что я лишь мелкая песчинка в огромном мире.

Но все же я расправила плечи и задала следующий вопрос:

— Что происходит? Для чего Вам я?

— Думаю, Вы догадались. Вот, — мне протянули стеклянную корзинку со свежими овощами, мясом и сыром. Сам Трулс потянулся к графину. — Я знаю, что Вы предпочитаете коньяк, потому спрашивать не буду, станете ли его пить. Лишь уточню, к нему добавить кофе?

— Нет, — я мотнула головой. Конечно, я захмелею. И пить с врагом опасное дело. Но мне надо было разогнать кровь по жилам, а быть отравленной сейчас и здесь я не боялась. Предчувствие или трезвый расчет, но я не видела смысла, чтобы меня отравить чем-то сейчас. Я и так в полной их власти.

— О заговоре Вы знаете, тайная канцелярия наверняка просветила. У меня к Вам вопрос по этому поводу, Вы работаете с ними, или это совпадение?

Вопрос с подвохом. Но мне скрывать нечего.

— Я не работаю на тайную канцелярию и никогда не имела с ними дел.

Как эмпат, он чувствует ложь. А, как та самая «Вы же умная женщина», я умела отвечать на вопросы так, чтобы не попасть впросак. И не сболтнуть лишнего.

Личные отношения с работником канцелярии абсолютно не связаны с делами. Даже если это друг или сын друга, бывшего друга, это личное. И таковым останется для меня. А дела… какие могут быть дела у профессора магического университета с тайной канцелярией?

Я поискала глазами столовые приборы, но таковых не было. Мясо выглядело жирным, и я сосредоточилась на сыре. Хорошая закуска, хоть и не под коньяк. Я наконец-то получила свой бокал с жидкостью орехового цвета. И сделала первый глоток. Неплохо. Горло обожгло знакомым теплом.

— Хорошо, я верю Вам, Анрика. Так что Вы спрашивали? Почему Вы? Вы герцогиня, последняя в роду. О-ла-ла, Вы не знали! Простите, мадмуазель!

Я побледнела. Последняя в роду — звучало странно. И страшно. Но как? У меня большая семья. Очень большая. Это ошибка. Глупость. Не может быть! Я пошатнулась. Отрицательно качнула головой. Еще раз и еще. Я мотала головой, не желая слушать продолжение. Но оно было.

— Да, Ваша семья мертва. Все мертвы. Остались только Вы. Про запас остается еще дочь Петра-Новы, но мы никак не можем поймать это семейство на месте. И отец, и сын будто исчезли из мира, будто сама тьма их поглотила. О нет, сейчас не об этом. Ирга, должен сказать, меня не интересует. Тут мы с сестрой согласны. Но мое предпочтение не связано с ее выбором. Мне нужна умная женщина, рассудительная. И таковыми я вижу своих детей. Петра-Новы лишены этого. Они умны, как умен ученый, но безрассудны, а где безрассудство, там и глупость. Очень тонкая грань. Анрика, я восхищен вами, и сейчас больше, чем раньше. Раньше мой выбор больше был связан с тем, что Вы не столь юны, как Ирга, Вы всегда были прагматичны, и даже Ваша профессия и работа на короля больше подходит женщине, чем армейское прошлое и скачки по полям за принцессой юной Петра-Новы.

— Я тоже воевала, — почему-то уточнила я.

— Это мелочи. Вы пошли на войну по приказу, а не по собственной воле. Даже сейчас, будучи сильнейшим из магов тьмы, Вы выбрали любовника, вместо того чтобы защищать страну.

Я не знала. И мне стало стыдно. Вот как все выглядело со стороны. Сбежал от службы сильнейший маг. С любовником. Боги, мне наверняка вся страна перемыла кости и прокляла раз этак миллион.

Но спорить не стала. Плохая репутация мне сейчас на руку. Может, во мне увидят своего и мне удастся сбежать? Или высвободить Марсена?

— Еда. Марсена накормят?

— Вы опять об этом мальчишке. — Он поморщился. — Вы слишком хороши для него.

Молчать и не спорить. Тем более когда сама так же считала. Сейчас я смотрела на себя под другим углом. Так ли уж я лучше Марсена, или каждый из нас эгоист, оба с душой в темную крапинку, отличающиеся друг от друга лишь степенью темноты?

— И все же, я бы попросила его тоже покормить. Или разрешить разделить с ним мою еду.

— Боги, Анрика, еда — малейшая беда для вашего любовника. Но если хотите, я прикажу подать еще еды, и Вы прихватите ее с собой. Вы желаете с ним разделить камеру, я верно понимаю?

— Да. — При мысли оставить Марсена или, скорее, остаться самой наедине со своими думами, мне становилось страшно. Это очень плохо, я плохой человек, но то, что я тут не одна, меня радовало. И угнетало одновременно.

И почему я не спорю, не отрицаю нашу связь? Может, потому что в душе я все еще не смирилась, что тот случай, из-за чего меня шантажировали, был не на самом деле, а все же моей фантазией?

Я молча жевала еду, хотя проглотить было намного сложнее. Не хотелось. Каждый кусок давался с трудом. Моя семья мертва. Все. Я их не очень любила. Это правда. Но смерть — это не совсем то, чего ждешь. И племянники. Их я любила, как своих детей. От мыслей о двух подростках, что где-то лежат в хладной земле, мне становилось совсем плохо. Раньше я вторжение тьмы воспринимала по-другому. Вроде того, что это стихийное бедствие, от которого не скрыться. А последствия можно убрать. Никогда раньше не думала о жертвах этого бедствия. Молодых, юных, тех, кто еще не начал жить. военные шли не в счет. Это наш долг — жить и умереть в форме. Наш сознательный выбор. Но дети не выбирали этого. Смерть.

— Вы расстроены, Анрика? Мне жаль. Но по-другому было нельзя. И мой голос мало бы что изменил.

Я так и застыла с рукой над вазой с едой. Убрала руку. Не поворачивая головы, хрипло, будто после болезни, спросила:

— Нельзя?

— Убирали всех, кто на стороне больного короля. И тех, кто может помешать.

— Их убили люди? Люди?

Последнее уточнение делала, не скрывая надежды. Надежды на отрицательный ответ, надежды услышать, что я ошиблась. В голове не укладывалось, что человек может убить другого просто потому, что тот мешает каким-то планам.

— Нет, убила тьма. Но прорывы, о мадемуазель, Вы не поняли! Прорывы возникли не просто так. Тьма пришла по нашей воле. Вы же заметили, что тьма возникла вне границ? Я бы рассказал больше, но это лишняя для Вас информация, и не уверен, что мне это разрешено. — Он улыбнулся мягко, извиняющее, будто извинялся, что не может проводить меня домой поздним вечером. Это сон, ужасный, кошмарный сон. Я встряхнула головой. И ухватилась за маленький стол, подвигая к себе вазу. Звук скольжения стола по каменному полу прошелся когтями по нервам. Это взбодрило. А Трулс искривил губы, немного брезгливо, немного недовольно. Повернулся, его левая рука легла на столик, останавливая движение, а правая на мою ладонь. У него теплые руки. Теплые руки, мягкий голос, но жесткий взгляд и жестокие поступки. Его голос ничего бы не изменил. Значит, мог попытаться. Но не стал.

Ненавижу. Впервые в жизни. Когда-то я невзлюбила мальчишку, который ничего не делал, но все получал на блюдечке с позолотой. Я думала, что это была ненависть. Нет. Немного праведный гнев, немного раздражение. Немного зависти и восхищения. Мне в жизни ничего с неба не упало. Даже обучение в высшей школе магии или колледж ведовства — поступала я без связей, инкогнито, а деньги на учебу были использованы из моего приданого. Которого сейчас нет. Бездна. Приданое у меня появилось. Других наследников родовых владений, земель, капитала нет в живых. В то, что моя семья уничтожена, я поверила сразу. Я думала еще там, на полуострове, что им нужна всего лишь дочь герцога. Но нет. Они замахнулись на герцогиню. А древних родов всего три, так что выбор небольшой. Или я, или кто-то из моих замужних кузин, или сестра, которая вышла из детородного возраста и племянницы, которым до деторождения еще пару лет. Я понравилась Трулсу? Сомнительно. Или это выбор между ужасно и более-менее. Когда на фоне бродяги подойдет и доходяга.

— Я могу вернуться в камеру? — Руки так и держались за столик. Последняя опора, а надо отпустить. Отпустить, сесть расслабленно, улыбнуться, сделать вид, что я в порядке. Поинтересоваться дальнейшими планами. Может, пофлиртовать, намекнуть, что мне нравится Трулс. Это было бы так чудесно, если бы у меня получилось. Но не получалось. Все, что смогла, это оторвать себя от столика. Куда теперь деть руки?

С руками помог Трулс, взяв мои ладони в свои. У него большие руки, узловатые тонкие пальцы, ухоженные ногти. На мизинце блестел граль в обрамлении черлена^[50]. Взглядом я зацепилась за это украшение и усиленно настраивала себя на флирт, улыбки и игру во «все прекрасно».

— Я провожу Вас, но немного позже. Примите ванну, Анрика, отдохните, вспомните, что Вы дама из высшего общества. Принц суров, но даже он не может запретить мне ухаживать за невестой. Я хочу побаловать Вас.

Я кивнула. Глупо уставившись на его руки. Его руки на моих. Тем самым мизинцем с украшением он начал выводить какие-то странные узоры на моих ладонях. Какая-то магия? Я присмотрелась, но ничего не было. Попытка приласкать? Не помню, делал ли он так раньше. Многое из его ухаживаний из памяти исчезло. Даже его лицо было словно в тумане. Оно и верно, я была в любовном угаре. Магическом угаре.

— Ванная, мне куда? Здесь?

— Да, Анрика, ванная в моих покоях. Следуйте за мной.

Я безропотно последовала за мужчиной, который отпустил только одну мою руку, а со второй все так же играл, поглаживая. Очень хотелось вырвать руку. На душе было тягуче тоскливо. Будто бы враз закончилось лето и начался листопад, с порывами северного ветра. «Боль не есть ты». Я попыталась, но с душой это не помогало. С телом — работало, а душа, душа сложна, душа и есть ты. От себя не уйти.

Меня провели в комнату не меньше, чем сама гостиная, черный камень и позолота намекали на высокий статус человека, который тут обитает. В золотых вазах благоухали снежные музалии^[51], по центру комнаты находилась большая ванна, вытесанная из цельного камня белого цвета с перламутром. В форме ракушки.

— Красиво, — я одобрительно кивнула, пряча глаза и боль в них. — Вы оставите меня, месье?

— Нет, Анрика, не оставлю. — Я дернулась раньше, чем осознала, чем успела приказать своему телу не реагировать. — Мадемуазель, принимайте ванну, а я поведаю Вам о наших планах. Наших с Вами, коль Вы согласились меня выслушать. Смею надеяться, не откажете мне и в том, чтобы стать мне невестой во всех смыслах этого слова.

Я закрыла глаза. Он собирается… хочет, хочет меня? Ни единым взглядом, намеком не было сказано, что я буду…

— Простите, месье Трулс, но я не понимаю. Вы говорите о том, чтобы, — я замялась, одно дело огрызаться Марсену, и другое — быть в ванной чужака, захватчика, убийцы своей семьи. И вести с ним великосветские беседы о заговорах и любви? Сама не понимаю, что же я спрашиваю, так и сказала, как чувствовала, — мы сейчас приняли ванну вместе?

— Нет, Аньи, Вы не против, если я буду так Вас называть? В бездну условности, я устал. Хватает других обитателей замка. Я вижу в Вас будущую жену. Напарницу, наперсницу. Как и говорил ранее, — он развязал галстук и бросил тот в сторону шифоньера, — я считаю Вас разумной, практичной женщиной. И думаю, уверен, мы договоримся. Тем более, Вы уже подтвердили то, что с Вами можно вести диалог.

Вслед за галстуком отправился сюртук. Я стояла и наблюдала как он раздевается. Что тут происходит? Нить реальности, точнее логика событий, от меня ускользала маленькой дикой рыбкой.

— Месье?

— Габ, называйте меня Габом, как там, на острове. Мне нравилось. Раздевайтесь, Аньи, Вы же не думаете принимать ванну в одежде?

Если бы было где сесть, я бы сразу же это сделала. Но был только Трулс, пол и чаша ванной, с пенкой и ароматом чухардийского апельсина. Нетвердым шагом я подошла к стене с зеркалом на всю стену. Прислонившись к нему спиной я, обретя опору и кое-какую уверенность, что я все же не сошла с ума, а лишь Трулс ведет себя странно, то предлагая раздеться, то утверждая, что спать со мной не собирается. Я решила перейти к более четким вопросам, раз на деликатность получаю информацию, вынуждающую меня сомневаться в себе и реальности происходящего.

— Тогда, я не понимаю, Габистер, чего Вы от меня хотите? Раздеться и дальше что?

— Принять ванну. О, понимаю, Вас смущает мое присутствие? Но по-другому никак. Я мог бы стать спиной к Вам, но это лишено смысла. Тем более, придется поддержать видимость того, что мы с Вами все-таки ванну принимали вместе.

Я совсем запуталась. Раздевайся, принимай ванную, сам раздевается, но ванну принимать не будет, а лишь создавать видимость? Как? Поставит между нами шифоньер в ванной? Или, как в древние времена, меч и щит^[52]?

— И, что дальше? — Я сделала вид, что расстегиваю рубашку, принявшись за манжеты.

— Дальше, примем по очереди ванную. И поговорим. Тут нет прослушки, как понимаете. А ванная готовилась только для меня.

— Вы уверены, что нас не слушают?

— Лично проверил перед Вашим появлением, можете не беспокоиться. И почему я не отвернусь? На всякий случай я должен знать, как Вы выглядите в обнаженном виде, ведь официально мы принимаем ванную вместе. Чувствуйте себя свободно. В конце— концов, Вы же моя невеста, ну, а то, что Вы не девственны, я знаю. Нет нужды изображать лишнюю стыдливость.

Мои губы дрогнули. Захотелось и Трулсу сказать какую-то нибудь гадость, из тех, что я любила и выкладывала как на духу Марсену. Но промолчала. Мне сомнительно, что сделают что-то во вред. А парень может пострадать. И я перешла к поспешному освобождению от одежд. Все смущение я отложила внутри себя на ту полку, где находились остальные причины, чтобы убить, отомстить, стереть с лица земли весь этот замок вместе с его обитателями.

— Хорошо, Габистер, рассказывайте, что именно Вы задумали, и, считайте, что моя поддержка почти Ваша.

— Почти, Аньи?

— Да, у меня тоже есть условия. — Сняв рубашку, я взялась за брюки. Мужчина наблюдал за мной с долей безразличия и даже скуки. Но расслабиться это не помогало. — Мне нужна свобода для Марсена.

— Не возможно. Но я могу дать гарантию, что ему сохранят жизнь и предоставят вполне сносные условия для проживания в замке. Пока все не закончится.

Долго не думая, я согласилась. На большее я и не рассчитывала. Хотя и просила больше, чем ждала.

Полностью раздевшись, я прошла под тем же пристальным взглядом к ванной, и, не скрывая облегчения, спряталась за пышной пеной.

— Что вы предлагаете, Габистер?

— Ничего особенного, но Вы всегда и во всем будете на моей стороне. Вас, если проявите лояльность, введут в совет. Я поспособствую. Проявите разумность. Тем самым Вас не будут подвергать любовным чарам. Условия Вашего существования будут не хуже, чем мои. При должном рвении мы добьемся влияния при дворе сестры. А, как только у меня будут наследники, мы сможем эту власть перехватить.

— Хотите обойти племянника?

— И обойду. Принц помешался на управлении тьмой, желает вернуть древнюю магию и призвать старых богов. О, сущие пустяки, сестра его держит лишь ради его денег и войска. Половина наших адептов — это его последователи. Как и вся эта чепуха с адептами, сирами и остальным. Но пока нам приходится терпеть.

— А как же Ваша сестра?

— Сестра далеко не юна. И править будет не она, а мой племянник. Только есть одна проблема. И сестра пока этого не знает. Будущий король равнодушен к женщинам. Он не сможет подарить короне наследников.

— Он..… мужчин?

— Нет, никого. Полностью аскетичен. Врачи утверждают, что его семя активно, но ему давно за тридцать и еще ни одна красотка не смогла..… Вы понимаете. Он безразличен к плоти. Рано или поздно сестра это поймет, и возникнет вопрос, кто станет наследником. Наши дети более чем подойдут, Аньи. А быть регентом не так уж и плохо, особенно, если на троне твое дитя.

Звучало это все неплохо. Действительно неплохо. Но смерть моей семьи, убийства других, все, что случилось до этого, эту картину волшебного будущего основательно портили.

— Так Вы хотите, чтобы, поддерживая сестру, мы вели свою политику, привлекая сторонников? И, когда придет время, сместили, отлучили ту от трона, вместе с племянником?

— Возможно, хотя сейчас я рассматриваю вариант менее болезненный. Сестре шестой десяток, племянник бесплоден и интересуется больше религией и теми же павшими богами. А еще плохая наследственность со стороны его отца — болезни в королевской династии преследуют всех от отца к сыну, от матери к дочери. Думаю, что трон освободится сам по себе.

Думает, но навряд ли не учитывает исключает смещение. Я потянулась за флаконом с шампунем.

— Хорошо, Габистер, считайте, что мы договорились. Обо всем. Я с Вами.

Глава 30. Спасение рядового мага. Ход конем

Песенка павших под Хайлоо пробирала до костей. Намного глубже, чем холод, сильнее, чем тоска по воле.

Камеру открыл один из забинтованных. Трулс лично провожал, ведя меня и поддерживая под локоть. В той же одежде, но вычищенной дорогущей бытовой магией. Предложено было платье, шелковое, с корсетом и нежнейшей вышивкой, зефирно-розовое, воздушное, как сладость первой любви. Я отказалась. В розовом я похожа на ручную свинку зажиточной фермерши. И бросить заговоренные вещи? Я была в своем уме. Даже сейчас.

— Герцогиня, — Трулс поклонился, а после внезапно привлек меня к себе и страстно поцеловал в губы. Поцелуй был нежным, нежнее того шелка, что платье. И слюнявым. Я резко отвернулась. И споткнулась о злой взгляд Марсена, который лежал на вполне приличной двуспальной кровати. — Еще увидимся.

— Да, Габистер, еще увидимся. — Пришлось обернуться. Я улыбнулась одними губами. В моих глазах застыл упрек. Для чего это было?

— Стража, закрывайте. — И кивнул в сторону одного из мужчин в черном. Мужчин? Или парней? Может, стариков? Я сделала шаг вперед, чтобы разглядеть. Но увидела лишь обитую железом дверь. Закаленную в драконьем огне, зачарованную от взломов, обвешанную и обрисованную символами магии и силы. На взлом этого бастиона мне потребовалась бы ночь-другая. Вместе с Марсеном управились бы и раньше. Но людей всех не перебить. Я подошла к кровати.

— Хорошо поешь.

— Понравилось? — Никогда не думала, что можно смотреть на кого-то снизу вверх и чувствовать при этом превосходство.

— Понравилось. Не знала, что ты столь одарен. — Помялась. Ванна, которая должна была снять напряжение с тела и души, лишь добавила усталости. — Подвинешься?

— Даже не прогоняешь. Рика, ты ли это? Нет. Молчи. Как прошел вечер? Ужин? Вижу, искупалась? И как тебе Трулс? Довольна? Удовлетворена? Рик? Почему молчишь? Неужели не понравилось? И почему вернулась сюда? Посмеяться напоследок?! Говори же, тьма тебя подери!

Марсен больше не лежал. Веселые ноты песни никак не вязались с тем, что я видела сейчас. Глаза метали молнии, а весь он был будто собран в единый комок нервов и ярости.

Я попыталась его отстранить от себя, но с таким успехом могла бы двигать стены камеры.

— Марсен, уймись, давай поспим.

— Устала? — Сочувствие и гнев — и кто из нас издевается? Я показательно вздохнула и прикрыла глаза.

— Поспать не дашь? — Его лицо перекосило. Определенно, это ответ «не дам». — Давай хоть сядем. Посидеть-то можно?

— Рика, тьма, Рика, что ты творишь? Ты спелась с заговорщиками? Какого жезла, демоны тебя отдери!

Я взяла его за руку. И сама удивилась своему жесту. И он тоже. На его руке был черный бинт:

— Что это? — Я еще не поняла. Пока не поняла. — Что с рукой? Покажи.

Я все же села, почти впихнувшись между молодым человеком и тумбой. И потянула бинт. Он пытался убрать руку, но не успел. Еще немного и завязалась бы потасовка. В жизни не дралась, даже в детстве, зато с Марсеном жизнь будто решила мне компенсировать упущенное.

— Не надо. — На грани слышимости. Но это меня лишь подстегнуло. Руки дрожали. И мои, и Марсена. Я рванула тряпку, чтобы увидеть. Чтобы потерять чувство реальности. Чтобы застыть. И закричать. То ли от боли, то ли от обиды. А, может, из желания убить. Всех. И Марсена в первую очередь!

— Какого жезла? — Кожи не было. Кое-где, проглядывала кость. Там, где была плоть — она была мертва, уже мертва. — Сильвий, что это?

— Тлен, Рика, это тлен. Тьма, как ее еще называют. Темное целительство.

— Тьма? Темное целительство? Ердык, Моглай^[53] и все их племя! Ты… Ты… это не оно!

Я вцепилась в руку Марсена и сжала ее с такой силой, что он зашипел. Меня колотило.

— Это не темная магия. Это магия древних. Кто… кто это сделал с тобой?!

— Стражи, они и лечили, Рик, успокойся, они лечили… Руку уже было нельзя спасти.

Дурак. Молодой дурак. Одна жизнь на двоих. Мне надо кого-то убить. Ударить. Сделать больно. Я ударила кулаком по постели, но это было смехотворно. Попыталась подняться, но теперь уже Марсен держал меня.

— Рик, хватит. И это я злюсь! А ты…

— Что я? Что? Тебя лишили руки! Мертвая плоть… боги! — Я дышала сипло, рвано, будто хочу заплакать. Но слез не было. — Руку не восстановить. Никто не вернет. Разве что древние боги. Будь они живы. Всевидящий! За что? Тебе… больно?

— Сложно злиться, когда ты волнуешься. Ты же волнуешься? Нет. Боли нет. Рика…

— Молчи Марсен, во имя всего святого, грешного, во имя души и плоти, молчи…

— Рика, забудь. Ты договорилась с ними? Тебя отпустят?

— Если бы меня отпустили, меня бы тут не было. Наверное. Не знаю. Марсен, какого демона?

— Что какого демона?

— Не сказал сразу. Не показал. За что?

— Ни за что. Тебе это незачем знать было. И видеть тем более.

— Марсен… Марс… Сильвий… за что, скажи?

Он отвернулся. Улегся в кровать, руку спрятал в те же бинты.

— Марсен, за что ты меня так ненавидишь?

— Ненавижу? — Он рассмеялся. Зло. Невесело. — Я тебя не ненавижу.

Будто выплюнул. Плюнул мне в это лицо.

— Сильвий… — В который раз тяжелый вздох вырывается из груди. Но внутри, на душе все еще гаже. Я села, сбросила сапоги, забралась на кровать с ногами. Обхватив руками голову, я пыталась, искала правильные слова. Но не находила. Что можно сказать человеку, который стал калекой тоже по твоей вине. Он хотел тогда помочь. И что вышло? Или даже без помощи. Ему упала на руку клеть, легкие копья и наш с ним вес. Это раздробленная кость. Наверное, руку и правда было не спасти. Но что с того? Рука была бы цела, не потащи я его вслед за собой. — Мне жаль, прости.

— Рик, ты хотела спать? Вот и спи. Спокойной ночи.

Злость вновь закипела в жилах. Понимая, что не имею права, нельзя, но остановиться не смогла.

— Сильвий Де Марсен, демоново ты отродье, сколько можно?!

— Что, угрызения совести закончились? Иди ты… Рика…

— Куда?

— К Трулсу! К демонам! В бездну!

Я подхватила подушку и ударила.

— Сука! — Взвыл Марсен. Бинт упал. А я спрыгнула с кровати и сделала шаг назад. С бинтом отпал еще кусок мертвой плоти. Боги…

— Я тебе не враг! Сильвий!

Подушка заехала мне в лицо. Оказывается, если бросающий силен, то это больно.

— Демоново отродье!

— Повторяешься!

— Иди ты!

— Куда?

— А куда меня посылал?!

И тут он рассмеялся. Но смех был не менее злым.

— Не хочу трахать Трулса.

— Я не трахала Трулса, дубина!

— Так с ним ты пассивная? Тогда тем более не хочу к Трулсу. — Подушка вновь полетела. В этот раз угодив в стену, Сильвий резво уклонился.

— Какого жезла?!

— Ты глухой? — Марсен сделал шаг ко мне. Но по дороге в камеру я, видимо, способность бояться подрастеряла. И сама сделала шаг навстречу. — Я тебе не враг!

— Ты мне и не друг!

— Что? — Я растерялась.

— Что слышала. Ты мне не друг.

А он ведь прав. Почему же мне так обидно?

— Хорошо. Извини. — Гнева больше не было. Одна обида. Жгучая обида, что… сама себя не понимаю. Чего я от него хочу? — Ты прав, я тебе никто. Ты спать? Чур, я у стенки. Спокойной ночи, Сильвий.

Марсен так и стоял. Не скрывая непонимания и обиды. На что обиделся? Причин хватает: подушкой ударила, отродьем обозвала. Хотя он и напросился. Но ответственности с меня это не снимает. Неправильно все это. Почему я с ним всегда превращаюсь в какого-то монстра? Еще немного и начну плеваться ядом.

Я задумалась над тем, что неплохо бы стащить с себя хотя бы штаны. Покосилась на Марсена, залезла с головой под одеяло и там наполовину разоблачилась. Вынырнув, наткнулась на изучающий взгляд. Вздохнула.

— Ты не мог бы?.. — Протянула ему свои брюки. — На спинку стула, пожалуйста.

— Когда-нибудь с тобой я сойду с ума, — пробормотал под нос, но я услышала. Запыхтела. Но удержалась и не огрызнулась. На еще одну битву подушками меня не хватит.

Брюки были уложены. Поколебавшись, Марсен тоже стянул с себя штаны. Тюремщики не сильно были щедры, одежда, которой парень обзавелся за время моего отсутствия, была из дешевого полотна. Подобное носят селяне, от холода спасали шерстяные носки по колено да плотная куртка. Которую тоже отложили в сторону. Марсен тяжело опустился в кровать и с таким же молчанием забрался под свое одеяло.

Подумав, я решила все же пожелать спокойной ночи:

— Спокойной ночи, Марсен.

Парень молчал. Я тоже. Ждала, что скажет что-то. Может, извинится. Я ведь извинилась. Но нет. На стене висели часы — кап, кап, кап. А Марсен все молчит. Как же с ним тяжело! Неужели нельзя ответить? Не понимаю.

Ждала я пожелания хороших снов долго, пока не начала дремать. И тут сработал закон подлости. Или Марсена, что для меня одно и то же. Со студиусом под боком особо не поспишь.

Поначалу он много вздыхал, кряхтел, потом начал ворочаться, будто под ним в постели гвозди с углями. Я было решилась заговорить, но тут парень поднялся и начал измерять камеру нервными шагами из одного угла в другой.

— Ты спать собираешься?

— А тебе не все равно?

Боги, и правда словно в детство вернулась.

— Просто так спрашиваю. На случай, если выживем, и мемуары надумаю писать.

— С тебя экземпляр с автографом.

— А как же. Больше ничего?

— А что предложишь?

Нет, я так не могу. Поднялась. Охнула, вспомнив, что не совсем одета, укуталась в одеяло.

— Сядь, пожалуйста. — И, предупреждая вопросы, а Марсен уже открыл рот, чтобы возмутиться: — Твои забеги действуют на нервы. И я предпочитаю разговаривать с людьми, когда они не мельтешат перед глазами.

Марсен пару капель простоял, но все же подошел к кровати. И сел на тумбочку. Будто я кусаюсь.

— Что тебя беспокоит? Тебе больно?

— Это? — Он махнул рукой, указывая, что «это» — его покалеченная кисть. — Нет, я же сказал, мертвое не болит. Еще вопросы?

— Да, еще. Почему не спишь?

— Рика, тебе не…

— Не. «Не», Марсен. Потому и спрашиваю. Какой бездны ты мечешься? Из-за руки?

— Не только, если ты сама не догадываешься.

Нет, мало мне быть узницей у заговорщиков, надо еще и мысли читать.

— Солнце, я не ментал. Говори как есть.

— Солнце? Хм. Если солнце… — Он переместился на кровать. И такой томный взгляд изобразил, что я не удержалась. Прыснула, давясь смехом. Чувствую, что плачет по мне плохой дом^[54] горькими слезами. — Ничего смешного. Рука не болит, но быть калекой не та мысль, что успокаивает. И мне надоело сидеть тут. Надо бежать.

— Нас прослушивают наверняка, и ты так смело заявляешь об этом?

— Нас не прослушают. И даже не видят. Я ментал, или забыла?

Удивил. То, что ментал, знала. Но то, что его сил хватит создать иллюзию на весь радиус замка, — это впечатляет.

— Хорошо, может, поделишься тем, что думаешь?

— А не сдашь меня с потрохами своему… другу?

Он не скрывал иронии в голосе, а я не собиралась ее скрывать во взгляде.

— Тебя послушать, так ревнуешь. — Задумалась, разглядываю дверь нашей камеры. — Я могу убить с десяток, может два. Но тут их намного больше, и не все слабы. О принце и королеве бунтовщиков говорить даже бессмысленно. Они сильнее.

— Ты себя не принижаешь?

— Они светлые, Сильвий. А мы темные. Средней паршивости светлый всегда сильнее хорошего темного. Ты это и сам знаешь. Неужели так отчаялся, что предпочитаешь идти не смерть?

— Лучше умереть в бою, чем гнить тут.

Действительно, о чем это я? Он же гимн пехоты пел.

— Не поверишь, но и мне тут не очень комфортно. Но как?

— Воспользоваться ментальным даром?

— А если среди них есть такие?

— Рика, мы же не будем с песнями убегать. Сделаем все тихо.

— Нам не дадут уйти, я им слишком нужна. Очень нужна. Проще поймать меня. Чем искать Иргу. А остальные… остальные уже мертвы.

— Что?

— А ты думаешь, почему меня герцогиней называют? Отец, братья, сестра — все мертвы. Петра-Нова исчезли. А я, я тут. Далеко не уйдем, Сильвий. Не сможем. Как твоя рука?

— Что ты все время о моей руке? На месте она.

Я бы не сказала. Скептически покосилась, скривив губы в подобие улыбки.

— Не волнуйся, левая, надо проверить, как это влияет на секс с женщинами. А так ничего слишком страшного.

Я даже головой встряхнула. Это он что, только что заявил мне, что почти целомудренную жизнь ведет? Интересное признание. От таких откровений даже забыла, что хотела сказать.

— Ну? Чего замолчала? А, точно, я же негодяй, бабник, что там еще?

И почему мне не спалось?

— Точно не болит? — Этот скулеж, это я только что пропищала? Рика, соберись!

— Да ты смущена! Ну-ка, ну-ка, — и пополз по кровати ко мне. С улыбкой дракона, учуявшего кровь.

— Не приближайся. — Но на всякий случай отодвинулась. Зря я выбрала спать у стенки. Сама себя загнала в угол. Надо сделать очень серьезное лицо. Представить, что он опять не подготовился к экзамену, и те шпаргалки, о да, точно! От одной мысли снова закипала кровь. — Студиус Марсен, уймитесь!

— И не подумаю. Что сделаешь? У меня, между прочим, из-за тебя травма, я руки лишился. Ты хотела меня пожалеть? Как насчет не только на словах?

Совсем ополоумел. Это не мне в плохой дом надо. Это по Марсену желтые стены плачут.

Марсен уже был не просто на моей половине кровати, он опирался правой рукой со стороны стены, а мои ноги находились в своеобразном плену его тела. Выпалила первое, что пришло в голову:

— От тебя воняет!

— Ну, простите, профессор, меня Трулс не тра…

Я замахнулась. Он, по привычке, попытался воспользоваться левой рукой, очевидно забыв, что все же калека. И я тоже. И, когда костлявая ладонь соприкоснулась с моей рукой, я опомнилась.

— Прости, прости, бездна, больно?

Он упал на подушку рядом со мной.

— Достало. Сколько можно? Я живой, Рика, только рука стала немного другой.

Ничего себе немного. Я наклонилась над ним. Поменялись местами.

— Дай руку, я еще раз осмотрю.

— На, если так хочешь. Сердце не надо?

— Дурак ты все-таки.

— Дурак или нет, но я предлагаю попытаться сбежать. Хуже не будет, не думаешь?

Пожала плечами. И снова взялась за бинты. Кость цела. Не тронута. Тлен бы изъел и ее. Магия древних могла сделать нечто подобное. Но кто ею сейчас владеет? Кроме этих, что в бинтах. В бинтах! Наша стража… они… живые?

— Наша стража, это они тебя лечили? Ты их разглядел?

— Нет, не до того было. Да и, знаешь, если подумать, по-моему они полностью в бинтах.

— Таких, как у тебя… — протянула я задумчиво, намекая на то, что Марсен уже сам понял.

— Что они такое, встречала подобное когда-нибудь?

— Жрецы забытых богов? Не знаю, Сильвий, не знаю.

— Давай подумаем. Они дышат, двигаются…

— Дышат? — перебила я его.

— Дышат, уверен. Пока бинтовали, сипели, будто у них в родне драконы водятся.

— Ничему не удивлюсь. Но, если дышат, значит, их и убить можно. Да и мертвых тлен берет…

— Кровожадная ты, Рика. Но, думаю, ты права. Для них только тлен. Остальным хватит внушения.

— Одно «но», Силь. Я останусь.

— Что?!

— Я им нужна. А ты нет. Не пойдут они за тобой. А ты сможешь привести помощь. И рука твоя, мне кажется, я не хочу тебя обнадеживать, но как-то древних светлые с темными победили. Может, если совместить магию… Найдешь Петра-Нову, Иргу, лучше нее целитель только ее отец. Или ее отца.

— Обойдусь, — буркнул, а пока я не попыталась спорить, зачастил: — У меня братья целители. Если они не смогут, никто не сможет. Не только твои святые непорочные умеют исцелять.

Я пожала плечами.

— Как хочешь.

— Хочу. И мне еще кое-что от тебя надо.

— Что?

Я уже мысленно представляла, как заманить сюда наших охранников, чтобы не привлечь еще чье-то внимание.

— Нам надо переспать.

Мне послышалось? Переспать? Или поспать? Повернулась к Марсену, который не был сейчас похож ни на Марсена-соблазнителя, ни на Марсена-шута. Он серьезно? Нет, мне показалось.

— Невозможно. Зачем тебе это? Как ты вообще это себе представляешь? Не смей язвить! Как ты… зачем это?

— А как, по-твоему, я сейчас нас глушу?

— Не знаю. Внушаешь всему замку, что мы спим?

— Боги, женщина, да тут бы уже весь замок сбежался. Ты свой диплом купила, да?

— Ну простите, что в ментальной магии я не разбираюсь!

— А с логикой тоже не дружишь? Молчу, молчу. А то еще жена секса лишит.

Боги, дайте мне его не убить. Ему еще меня отсюда вытаскивать. А потом убью.

— Мы не женаты. И не надо так улыбаться! Как ты все сделаешь?

— Немного убеждения, что мы с тобой тут развратничаем, для охраны, кто-то да прибежит. Уверен, твой поклонник приказал проследить, чтобы ты оставалась только его.

— А если нет?

— А если не поможет, то позову, мол, даме надо привести себя в порядок после… В худшем случае внушу, что тебе больно.

С одной стороны, идея так себе. И полностью в духе Марсена. С другой стороны, нас все равно считают любовниками. В-третьих, терять мне особо нечего. Он меня и голой видел, и… в курсе моих фантазий. Переводить это все в реальность…

— По-другому никак? Просто больно не сыграть?

— Неуд тебе с пересдачей по ментальной магии. Для создания второй реальности нужен реальный опыт. То есть, нам надо начать, ну, а дальше, уже разовью тему. Подтолкну их фантазии.

— А боль?

— Подтолкну их фантазии.

— А сразу нельзя?

— Я тебе так противен? А судя по прошлому разу, вроде и не очень. Даже кончила подо… бездна.

Чего он всполошился? О боги. Боги, демоны, все, кто там, здесь, чтоб тебя, Марсен… У меня дрожали руки. И я подняла на него взгляд.

— Тогда… все то… это было не внушение?

— Не совсем. Рик, не злись. Я не… я наложил иллюзию, что ничего не было. То есть…

— То есть ты использовал возможность, чтобы унизить меня дважды? Какая же я дура. Ты прав, я невероятная идиотка! Так, что там от меня надо? Воскресить тебе воспоминания о сексе? Неужели не запомнил?

— Дело не в запоминании. Память перенести можно только раз. Скорректировать ее. Если бы я тогда не внушил, что ничего не было, тогда бы сейчас я мог, но…

— Но ты меня решил унизить дважды. Да, прости, я снова повторяюсь. Сукин ты сын, Марсен. А мне даже обидно было, что ты меня другом не считаешь. Какая же я дура…

— Тебе правда было обидно?

— Как будто тебя это волнует.

— Волнует, Рика. И волновало. И внушил я тебе тогда, я… я побоялся, что ты меня возненавидишь. Да, дурак. Так что мы с тобой подходим друг другу. И еще, хуже уже не будет, да? — Он улыбался улыбкой приговоренного на казнь. Где-то так оно и было. Но мне больше не хотелось его убивать. Скорее, мне самой хотелось исчезнуть. Испариться, а лучше, проснуться — и чтобы все это было лишь моим кошмаром. — Ты не теряла тот свой блокнот, я его припрятал ментальной магией, чтобы ты вернулась. А потом внушил подслушанный разговор. В коридоре был только я. Прости.

Рассмеялась. Невесело. Наверное, мне должно было бы стать легче. Меня опозорили только в моей голове. Но его задумку видел Артимий. Знал о ней и его отец. А это тоже унизительно. Хотя, тут больше виноват сам Арт, что влез туда, куда я не давала согласия вмешиваться. И даже не то, что он влез, меня тогда так задело, то есть, что узнал. А просто потому, что не спросил, что узнал вот так, не от меня, а втайне, за спиной. Я думала, Марсен монстр. Из-за него взбесилась на Арта. А сейчас вообще не понимаю, кто меня предал, а кто мне друг.

— И зачем нам с тобой заниматься сексом? Придумай что-нибудь другое. Давай я тебя ударю? Еще раз подушкой? Или ударь меня.

— Думаю, на драку явится твой… кто-то из главных. Так что не подойдет. Секс — это то, что часто случается между мужчиной и женщиной. Если они в одной постели спят. А если их и до этого считали парой… нам, скорее всего, зайдут испортить удовольствие. Но не переживай, хватит только дойти до процесса. Думаю, дальше они справятся сами.

Я запуталась. В ментальной магии я ничего не понимаю, это факт. Доверять Марсену сейчас, наверное, глупо. Но что-то внутри меня снова захотело его. Неужели я так поддаюсь похоти? Всегда казалось, что такие вещи не про меня. Даже бывших партнеров я выбирала с умом. Хотя второго, казалось, что любила.

— Хорошо, Марсен, дойдем до… до чего? Поцелуев хватит?

— Даю нашим тюремщикам полчаса. Обещаю не спешить. Ты согласна?

— Я пожалею об этом, — сказала я куда-то в сторону. Наверное, это было неприятно слышать Марсену. Но я имела право на маленькую месть. Я подняла на него глаза и приблизилась так, что у нас даже воздух стал один на двоих. До поцелуя осталось только отпустить свои желания. — Я согласна, Сильвий.

И поцеловала его сама, первая. Это тоже было моей маленькой победой над ним. Или мне так хотелось об этом думать.

Глава 31. Мое второе я

Мне не пришлось ждать ответного поцелуя. И не удалось проявить еще какую-либо инициативу. Марсен целовал так, будто ему вскоре предстоит не побег, а казнь. Его губы были везде. Его руки тоже оказались при деле. Опираясь искалеченной на подушку, а меня сразу же подмял под себя, второй он успевал везде, лишь меняя губы на руку, руку на губы. И его язык…

— Боги, где ты этому научился? — Последняя моя связная мысль. Он лишь хмыкнул, и поцеловал так, что мои мозги расплавились, как железо в горне. Я еще что-то пыталась говорить, просить, требовать и умалять поочередно. Марсен тоже не молчал, он не менее бессвязно бормотал мне, уговаривал, требовал и говорил о любви.

И мы забыли, что надо остановиться. Я забыла. А Марсен… Когда, раскинувшись на кровати и переводя дыхание, я пыталась собрать свои мысли воедино. Он встал и начал собираться. Это меня задело.

— Ты обещал, ты должен был остановиться! — Прозвучало жалко. Меня никто не принуждал.

— Простите, леди, что… Рика, в бездну твои…

— Что мои? Принципы? Убеждения? Меня? — Я кинулась к одежде, но получалось плохо. Руки не слушались, пальцы путались в завязках. Кожа была влажной от пота.

— Только ты можешь все так перевернуть. И испортить. — И это о́н еще злится?

— Как ты смеешь! И портить тут нечего, — зло отчеканила, каждое слово — как монету при дворе Сиятельного. — Где иллюзия, Марсен?

— Немного забылся. Уж прости. — Шутовской поклон. И я снова хочу его придушить. Это ненормально.

— Какого жезла!

— Хочешь еще раз?

Бедная подушка еще один бросок не выдержала. Пух и перья разлетелись по всей камере.

— Демоны тебя… Рика, я… Успокойся, сейчас все исправлю. И оденься, в конце концов, ты же не собираешься устраивать оргию с теми, кто прибежит сюда на помощь?

Закрыла глаза. Опустила руки. Выровняла дыхание. Так казалось. Я еще раз ошиблась. Пальцы и дальше путались с бельем, а до штанов очередь обещала дойти где-то к концу этой недели.

— Дай сюда, — у меня отобрали мои вещи и начали одевать, словно я была маленькой девочкой, которая все, что умела, это поднимать руки и ноги по приказу. После, подойдя к двери, Марсен замер, вслушиваясь в тишину. А я, я пыталась в который раз собрать свои мысли и выстроить их в ровный ряд. Невероятно трудное занятие. Что-то из того, что было, никак невозможно, но жизненно важно. — Готово. У нас не больше получаса. Успокойся. И прими тот факт, что ты такой же человек, как и я. А я, как мы уже выяснили, не идеален.

Меня оскорбили, или это был комплимент? Я нахмурилась.

— Марсен, я… — Нет, не могу говорить и думать о том, что уже случилось. Тем более сейчас, когда он так близко, когда между ног все еще саднит, а губы и лицо покалывает от двухдневной щетины Марсена. В следующий раз придется напомнить, чтобы побрился. Иначе моей коже не прийти в себя никогд… Боги, о чем я думаю? Я сошла с ума. Безумие заразно? Уверена, я заразилась им. И даже знаю, каким именно путем.

— Я вернусь. И не дуйся. Я… Я хотел тебя. Давно хотел. И даже тот раз. Не то, чтобы я планировал. Хотелось тебя проучить. Заставить посмотреть на меня другими глазами. Ты так невыносимо высокомерна, Рика. Половина студентов тебя хотят, и все боятся. А меня злила. Умеешь ты смотреть на мужчину как на полное ничтожество. Да, ты, наверняка, это и сама знаешь. Не перебивай, пожалуйста. Времени мало. Сознался в одном, скажу и остальное. Я пришел тогда к тебе, чтобы, может, поцеловать. Скопроментировать ночным визитом? Скорее, соблазнить. Угрожать не думал. Не собирался. Но ты так посмотрела на меня, после того как я… а я ведь еще был в тебе. И тогда я озверел. Изменил воспоминания. Создал свою иллюзию для артефакта господина Фауста. А потом и ты. Все пошло наперекосяк. Когда пришел в себя, ты уже была в палате и в стазисе. Сделал вид, что все так и задумано. И эти полусвятые Петро-Нова. Раздражают. Пришлось идти долгимпутем. В надежде, что ты изменишь свое мнение на мой счет. И мне показалось, что наши отношения наладились. По крайней мере, ты больше не смотрела на меня как на недалекое убожество.

Я выслушивала этот монолог, пытаясь осознать, понять. Но не выдержала. И все-таки перебила. Разглядывая стену перед собой, сипло и с твердолобой решительностью, я заявила:

— Я никогда, студиус Марсен, ни на кого не смотрела как на ничтожество. А если бы ты хоть немного подумал, узнал меня, то бы знал, что у меня болезнь глаз. При свете дня я почти не вижу. Я и очки носила, только чтобы сносно провести уроки. И очки мне не очень помогают. Вдали я все равно мало что вижу. Говорят, это связано с моим темным даром. Такова теория врачей. А их было много. Мои родители никак не желали смириться с тем, что их старшая дочь почти слепа. Это плохо для брачного рынка, если ты не знал.

— Не знал. Не знал о глазах. Прости.

Он замолчал. От короткого извинения мне не стало менее обидно. И я тоже молчала. Пыталась подавить в себе эту странную и лишнюю реакцию, кому от обиды становилось легче? А потом нас отвлекли. Кто-то открывал дверь с той стороны. Марсен упал на кровать, изображая спящего. А мне шепнул: «Сразу же бей тьмой». И я сделала несколько шагов навстречу визитеру, стараясь держаться стены у двери.

Как только дверь открылась, а страж зашел, я ударила. В спину, подло? Но эффективно. Одежда существа, а человеком его я больше не могла называть, превратилась в труху в считанные капли. Одежда, бинты исчезли. Остался лишь нечто, что плесенью облепила тьма. Существо было похоже на нас, сквозь призрачную субстанцию просматривался скелет. Тело напоминало водянистое жиле или плоть прибережной медузы, которые так часто встречались на берегах юга страны. Тьма сражалась с этой плотью за каждый клочок, кусок, вгрызаясь, въедаясь, и, растворяясь.

— Ну, нет, — Марсен закинул темную сеть и попытался ударить своей силой. Как будто это что — то могло изменить. Или… я присмотрелась. Наши силы слились, и, хоть и неизвестная субстанция одолевала, но процесс пошел медленнее. А существо потеряло остатки подвижности.

— Пожди, прикрой дверь, я сама, — я отпустила все, что во мне было. Всю себя и до последнего вздоха. На груди стало тяжело. Я будто тонула и никак не могла всплыть.

Марсен опять ругался. Я его отчетливо слышала, но с тем же чувством, что тонешь, что кто — то рядом, но далеко. Он снова ударил, теперь в меня. Тьмой, моей, нашей тьмой. И мое сердце снова забилось в радостном танце жизни. Я поднялась. Оказывается, я упала на колени. Сильвий подал мне руку и смотрел, разглядывал внимательно сначала меня, а потом кивнул в сторону противника. От того осталось не так много. Держась за руку сокамерника, и, все же, надеюсь, друга, я рассматривала результаты своих деяний. Впору было испытывать шок. Тьма, поглощая противника, не исчезала, не таяла, не сливалась с окружающим ее миром.

— Что за? — Одновременно произнесли мы с Марсеном и посмотрели друг на друга. Больше увиденного меня шокировало только мое упрямое желание стать Марсену другом. Что со мной, Всевидящий?

— Сможешь стоять? — Спросил парень.

— Не уверена. — Признаваться в таком было не очень приятно. Но было бы хуже, если бы он меня отпустил, и я мешком свалилась бы к его ногам.

— На кровать?

— Нет, — мотнула головой. — К этому. Помоги, пожалуйста.

— Как пожелает моя госпожа, — хмыкнул парень. Не удержалась и посмотрела на него с упреком. Вроде «и зачем эти кривляния?» Но он лучился таким восторгом, будто мы уже весь замок уложили, а не одного стража.

Мы вместе сделали к останкам несколько шагов, почти подошли, когда стало понятно, что стража больше нет. Есть тьма, которая более плотная, чем это возможно.

— Невероятно, — буркнула я.

— Ердык, Маглай, — прошептал Марсен. — Как ты думаешь..

Он не договорил. Тьма всколыхнулась, растеклась по полу, и, ведомая неизвестными нам причинами, потянулась в нашу сторону. Мы, синхронно, сделали шаг назад. А потом еще один. Тьма взвилась. Угрожающе нависая. И все больше напоминая очертания человеческого тела. Убили стража, и породили новое чудовище?

— Марсен, кажется, мы влипли.

— Да, профессор, согласен.

Не привычно, когда он не спорит. Это меня на мгновение отвлекло. Повернула голову и, боковым зрением, заметила, что монстр покачнулся со мной. Пришлось, ради эксперимента, покрутить головой. Эффект тот же.

— Рика, или объясни, или..

Я подняла руку. Тьма пошла кругами изнутри. Подстраивается?

— Иди ко мне, ты же знаешь, что ты моя? — Я говорила одними губами. Не пытаясь шуметь. Боясь испугать то ли тьму, то ли Марсена. А, может, и себя.

— Рика? Рика, ты, не смей! — Он понял, но было поздно. Тьма кинулась на меня, охватывая тело так же, как, не так давно, стража. Это было странно. И щекотно. Я хихикнула. А Марсен перестал рычать, шипеть и трясти меня.

— Мы одно, едины, немного тебя, но истоки, всегда истоки. Тьма победила. Представляешь?! — Я радовалась как малый ребенок ярмарке. Крутилась, разглядывая себя, хотя ничего во мне не изменилось, как была серой мышью, так и осталась. — Было щекотно.

Я снова хихикнула.

— А я с тобой сойду с ума.

— О, не переживай, — я великодушно взмахнула рукой и снова преглупо, как девица на первом балу, хихикнула. — Тот, кто безумен, сойти с ума не может.

— Это ты на что намекаешь, а? — А сейчас мы поиграем в дракона и трепетную лань? Не сегодня.

— Намекаю, что пока ты тут, а я уберу остальных двух.

— Я с тобой!

— Не надо геройствовать, мой милый злодей. Героиня сейчас сама..

— Да, какая из тебя героиня, так, максимум..

— Второй подушки нет, так что буду бить, чем попало.

— Молчу, иди уже..

Договорились. Не до единогласного решения, а до того, что двое сами пришли по свою смерть. И все повторилось. Только быстрее и качественнее. Мы оба с Марсеном отпустили свою тьму. А после, когда остатки исчезли, мы поделили «победителя» на части. Мне чуть больше. Марсен, разумеется, надулся. И этот человек утверждает, что он взрослый? Ха.

«Но ты с ним переспала и не раз», — проснулся рассудок… или совесть. Это уже было не так смешно. Передернула плечами.

— Уходи, тебе пора.

Марсен схватил покрывало. На мой недоуменный взгляд, бросил:

— Плаща нет, ночи холодные. Не дойду в таком виде.

— Моя куртка, возьми. Она заговоренная. Пригодится. Хотя бы на ней спать.

Студиус посмотрел на куртку, а после на меня.

— Хорошо. Давай.

Обнял, отчего я растерялась. Я привыкла к перепалкам и немного к сексу. Но не к нежности.

— Я вернусь, Анрик. Обещай, что дождешься.

Я пожала плечами.

— Мне некуда идти, вроде бы. И мы договорились.

— Я знаю, что мы договорились. И тебя знаю. Без подвигов, хорошо? Я приду за тобой. И, Рик, скажи этому Трулсу, что ты уже замужем.

— Зачем? Любая священная чаша Всевидящего и..

— И ты замужем. За мной, милая, за мной. А то ты что — то в последние дни плохо соображаешь.

Я поискала глазами, чем бы его ударить. Все было или убийственно тяжелым, или слишком легким. Потому просто ограничилась пинком в ногу. Заодно вспомнила, что я босая, а ноги озябшие. Уже сделала шаг к кровати, но меня остановили. Марсену, конечно, больно не было. На мой выпад он лишь рассмеялся. Почему-то подумала, что смех у него тоже красивый.

— Рика, не спросишь с чего я это взял? Или, неужели, догадалась?

— Нет, убедилась, что безумные дважды с ума не сходят. — Еще захотелось показать ему язык. Боги, это определенно заразно! Я взрослый, серьезный..

— Рик, сядь, обуйся и послушай.

— Тебе уходить надо. — Напомнила я очевидное.

— Пока не скажу, не уйду.

Потерять ценное время ради чего? Но его, похоже, не заткнуть. Пришлось послушать.

— Древние женились в три дня. Первый день — единение душ. — Дальше он мог не продолжать. Я ругалась, сначала про себя, а под конец вслух и от души. — Второй, единение плоти. Третий — душ. Два дня у нас прошло. Осталась только любовь, Рика. В те времена достаточно было сказать вслух, и я скажу: я люблю тебя, Рика, а ты? Ты меня?

— Ердык, Маглай, Марсен, врата Пренты..

Марсен сел рядом. Теперь слушал он.

Надолго его не хватило. А я снова увлеклась. Марсен в этом мастер, увлекать меня от страсти к жажде убивать.

— Я понял, ну, не очень и надеялся, ты на влюбленную не похожа. Да. Остается второй вариант.

Я открыла рот, потому что ругаться я начала не от его чувств. Или признаний. Пожалуй, в его любовь я или не поверила, или еще не осознала, что он мне сказал. А злилась я потому, что знала. Второй вариант это рождение ребенка. Или, даже зачатие оного.

— Ты, мы… — Злость покинула меня. Но ничего не пришло на ее место. Осталась лишь пустота.

— Верно, я не предохранялся.

— Ердык, Маглай. — Впервые за долгие десять лет мне захотелось поплакать. Пожалеть себя, бедную. А я же взрослая. Взрослые знают, что секс и дети взаимосвязан. На что я рассчитывала? На то, что такие, как Марсен, не спешат стать отцами?

— Какие такие?

— Брысь из моей головы! — Злость не вернулась. А еще полчаса назад я бы уже рвала и метала. Рефлекторно приложила руку к животу. Жест всех будущих матерей. Неужели..

— Шанс есть.

— Хватит читать мои мысли!

— Я твою голову и не трогал. Опять ты думаешь обо мне хуже всех. И я еще спрашивал о любви? Наивный я дурак. Хорошо, Рика, отложим наши отношения к лучшим временам. Я вернусь за тобой. Ты слышала? Повтори!

Что он прицепился. Я прислушивалась к себе. Но не к нему. Что он там хотел? Повторить? Что?

— Рика, я… бездна. Не буду жалеть. — Кажется, он разговаривает сам с собой. — Слушай сюда. Я вернусь. Скоро. Ничего не делай. Ничего!

Я кивнула. Просто для того, чтобы он перестал кричать и стискивать мое лицо в своих ладонях. Когда одна рука лишь кость это не самое приятное ощущение.

— Мы договорились. — И, повинуясь странному порыву, поцеловала его руку. — Еще увидимся, де Марсен.

— Пока, Рика.

Не дождавшись моего ответа, убежал. А я еще долго сидела на нашей кровати и смотрела ему вслед. Если я еще не сошла с ума, уверена, это происходит прямо сейчас.

Глава 32. Разрушенная башня

Всегда считала себя человеком спокойным и усидчивым. Над чем Глорий, как и его сын, да и все семейство не раз подшучивали. В обществе близких мне людей меня считали энергичной, деятельной, из тех, у кого в заду застряла заноза. И теперь мне предстояло убедиться, что со стороны виднее. Сидеть и ждать было превыше моих сил. Тем более сейчас, в тишине, я то и дело задумывалась над тем, что вся верхушка заговорщиков здесь — только руку протяни. Надо прокрасться и перебить их по одному. Я не была великим воином и тем более стратегом. Но как ведутся партизанские войны представление имела. Хотя бы потому, что преподаватель истории боевых искусств, не делая скидки на пол или интеллект, не слезал с нас до тех пор, пока мы, двадцать один студиус, не выучили историю настолько, что, разбуди нас ночью, мы безошибочно могли назвать даты Мазайского нашествия^[55] и к чему привело проклятие рода Пассит для других, смежных с ним, княжеств.

Я поднялась, поправила штаны, сдула прядь волос с лица (прическа у меня была сейчас из тех, что можно детей пугать перед сном, чтобы те поверили в монстров). И двинулась следом за Марсеном. Покидать замок я не собиралась. Я обещала дождаться. Другой вопрос, что я не обещала сидеть при этом и ничего не делать. Да, и сидеть — это тоже действие. Я улыбнулась. Хорошо быть умным. Всегда можно придумать себе оправдание и обойти любое свое обещание. Порядочность при этом у меня находилась в глубоком обмороке. Или от нокаута моей же логикой. И правда в том, что я не хотела сейчас быть хорошей, доброй, правильной. У меня перед глазами стояла рука Марсена. Так что сделать гадость — я считала, что имею на это священное право пострадавшего. Или его защитника.

Поднявшись по ступеням на второй этаж, не могла не отметить, что замок будто вымер. Вокруг царила тишина. Ночь — это время для влюбленных и злодеев. Но все было слишком тихо и прилично. Куда же мне идти? Судьба решила за меня. Дверь открылась и оттуда вывалилось пьяное тело. Не такими я себе представляла заговорщиков. Расслабиться и кутить могут себе позволить мирные граждане, думалось мне. А когда ты вот-вот начнешь войну, надо быть во всеоружии. Но этот вояка, или как они себя называют, адепт, этого не знал. Воспользовавшись своей обновленной силой, я зашла в комнату, откуда выползло тело. Ничего, что наводило бы на мысли, кто это, — планы, бумаги. Вообще ничего. Какая-то мелкая сошка. Значит, мне надо этажом повыше. Не думаю, что прислужники и их предводители живут комната в комнату.

Накинув на себя мантию, одну из запасных моей последней жертвы, я продолжила путь, сначала в поисках лестницы на верхние этажи. После — тех, кто был во главе переворота. Где же был кабинет принца? Комнату «королевы» я не видела, не могла узнать. Лишь предположить, что она рядом с братовой. Дверь в покои Трулса отличалась от других, будучи отмеченной кадкой с большим восточным прифесом^[56].

Я огляделась. Прошлась по всем комнатам, что соседствовали с ним. Ничего. Или заперты на замок. Или никого — заброшены и пусты. Зайти и спросить самого Трулса? Идея показалась забавной, и я сама над собой тихо посмеялась. Что я думала там о безумии? Пора собирать историю болезни.

В следующей ветке коридоров я все же, кажется, нашла искомое. У одной из комнат стояла стража. В самых настоящих колдовских доспехах^[57]. Красиво и бессмысленно, кто сейчас воюет с помощью обычного оружия? Кто идет только ранить? Очень глупо.

Меня сразу же заметили и сделали шаг навстречу. Когда-то, в школьные годы, мне довелось принимать участие в театральной постановке. Мне доверили тогда роль смерти. Кто знал, что это почти мое будущее. Я взмахнула рукой, стараясь уберечь ткань мантии от тьмы, и направила ее к стражникам. Тьма двигалась быстро. Но без шума обойтись не удалось. Из комнат вышла сама королева. За ее спиной стоял ее брат. На ней был лишь легкий прозрачный пеньюар, который удерживался на плечах не иначе как магией. Королева не страдала излишней целомудренностью, представив к обозрению и свою обнаженную грудь и курчавые темные волосы на лобке. Габистер был не в лучшем виде. Я бы подумала, что они развлекаются друг с другом, но это было бы ошибкой. В объятиях Трулса находилось двое — женоподобный юноша и очень похожая на него девица. Близнецы были обнажены, тогда как сам родственник королевы был в рубашке. Они только начали или заканчивают? Рубашка была длинной и, по моему мнению, должна была мешать Трулсу. В кровати валялась еще одна парочка. Тоже девушка и парень, только более юные, почти дети. Между собой не похожие, но разве это имело значение? Этим детям не более пятнадцати зим. Меня передернуло от отвращения

— Анрика? — Я поморщилась. Меня узнали. Потому пришлось пользоваться заклинаниями. Стазис. Для Трулса, его любовников и постельных игрушек его сестры. Для той, что сейчас призывала свет (ночью это не так легко, да здравствует тьма!), только смерть. Тьму не надо было направлять. И, пока полуобнаженная женщина завершила призыв, моя тьма взялась за нее, едва не причмокивая от удовольствия. Темная сила все больше походила на живое существо. О, как бы мне хотелось сейчас же отправиться в лаборатории короля и закрыться там на пару месяцев! И изучить, разобраться. В себе и своей тьме. Во всем, от моего желания дружить и целоваться с Марсеном, до того, почему сила стала столь насыщенной, густой, осязаемой.

Дверь я прикрыла и готова была идти дальше. Королевский бастард от того, что его мать мертва, не перестал быть угрозой. И еще есть туманный принц. Планы которого мне так и не стали известны. Информация от Трулса казалась нелепой и невозможной. Какие древние боги? Причем они к тому, что происходит прямо сейчас? И даже если допустить саму мысль, что Волх поклоняется ушедшим, то все равно я не вижу связи и смысла поддерживать притязания бастарда на трон.

Но, как говорится, не к ночи было помянуто.

— Так, так, так. Герцогиня, вижу, Вам не спится?

— Вышла прогуляться, ноги затекли.

— А где же ваш ручной мальчик? Переутомился?

— Что-то вроде того. — Я отважно ответила на взгляд мужчины, но мысли мои хаотично метались от желания развернуться и бежать куда глаза глядят до наброситься и биться насмерть. Что мне делать дальше? О Всевидящий, что же ты так молчалив? Знак. Мне нужен знак свыше, что делать.

И, чудо ли? Но моя тьма сделала свой выбор сама. Или не сама? Нескоро, думаю, я это узнаю. И пойму. Туман ручейками заскользил к ногам принца. И я сделала ошибку, опустила глаза, всматриваясь, отвлеклась. И меня сразу же ударили. Тьма разделилась, пытаясь защитить меня. Удар был сильный. Очень сильный. Меня отбросило на несколько шагов, закрутило, будто боги решили поиграть в куклы и дергали меня за невидимые нити. Светлый маг с даром мертвых богов. Невозможное сочетание. Древняя сила не может существовать без ее покровителей, ее источников. Древних богов нет не века, а целуя эпоху. Что же это? Я вырвалась. Или из пут вырвала меня тьма. Она, как и всегда, сожрала все, что ей помешало. И вернулась к принцу, чтобы добить.

— Нет, — вскричала, простонала я. Не столько понимая, сколько предчувствуя плохой конец происходящему. А мою силу начали вбирать в себя. Светлый. Темную. Древняя магия. Я стояла, смотрела и ничего, абсолютно ничего не могла сделать. Что может темный против светлого, когда сила его покинула? Нейтральные заклинания? Сон? Стазис? Для этого тьма не нужна, только внутренний резерв, душа, как его называют служители Всевидящего. Отчаянный шаг, и я на него пошла. Заклинание отскочило от Волха и врезалось в меня. Я даже не успела почувствовать изумление, удивиться. Как сразу же погрузилась в сон.

— Просыпайтесь, герцогиня. — И мне брызнули в лицо теплой водой. Я открыла глаза. Напротив меня сидел принц. А я почти лежала на полу. Кто-то меня усадил в кресло напротив, но телу в бессознательном состоянии было не суждено оставаться в сидячем положении. Я выровняла спину и подтянулась так, чтобы все же сидеть, а не валяться в ногах адепта древних богов. О том, что принц их жрец, сомневаться более не приходилось. Или это, или я сошла с ума. Но, несмотря на все мои размышления на тему безумия, которые я так ловко себе придумывала, чтобы оправдать свои не всегда разумные поступки, я четко осознавала, кто я и что я. Принц постучал пальцами по столешнице, отыгрывая неизвестную мне мелодию. — Приступим. Мне не нужны от Вас ответы, не беспокойтесь. Что надо, я уже знаю. Так что Ваш любовник вскоре присоединится к вам, несмотря на Ваши с ним попытки этого избежать.

— Так что же Вы хотите?

— О, много чего. Но от Вас сейчас — лишь услышать, почему не убили Габистера? Как и подстилок Трулсов?

— А зачем мне это? Парочка-другая детей для меня не представляет угрозы. А господин Трулс… считайте, что я вернула ему долг.

— И о каком же долге идет речь?

— Жизни, разумеется. — Принц не стал спрашивать, как я и рассчитывала. Сейчас он озадачен тем, когда Трулс успел меня спасти и от чего. А я же опять поиграла в недоговорки. И не стала уточнять, что долг жизни мой перед Трулсом только предвидится. Это еще называется аванс за спасение, или разумные растраты. Кто-то лучше, когда мертв, а кто-то— когда тебе должен. — Как Вы узнали?

— О побеге? Или Ваших планах?

— Планы. — я сменила положение тела. Стул был жутко неудобным, а, судя по ноющей спине, я еще и порядочно повалялась в искривленном состоянии.

— Наши следящие артефакты усовершенствованы и работают на другой совершенной силе. — Намек на древних? Нет. Неприкрытое признание.

— А почему меня никто не остановил?

— Потому что наша Эльюис порядочно мне мешала. Габистер тоже. Но он терпим. Еще вопросы, герцогиня?

— Планами не поделитесь?

Он рассмеялся.

— Самое важное для себя Вы уже знаете. Мальчишку Марсена уже ищут. К концу дня обещаю его вернуть в Ваши объятия.

Я хотела сказать, что не стоит разбрасываться обещаниями, когда они не так уж и выполнимы. Но не успела. В дверь постучали, а не дождавшись ответа, и открыли. В кабинет вошел, почти ворвался молодой человек лет двадцати. Совсем молодой. И в черном плаще. Как и остальные адепты. Моя мантия, к слову, сейчас отсутствовала. И на мне, и при ближайшем рассмотрении обстановки кабинета.

— Мессир, — мальчишка поклонился, и, опять же, не ожидая ответа, выпалил, — вторжение в замок.

— Что?! — Принц был удивлен не меньше моего. Я даже рот приоткрыла от удивления. Слишком мало прошло времени, Марсен не мог подоспеть с подмогой. Тогда кто и как?

Мои мысли были озвучены самим Волхом:

— Марсен пришел с подмогой? Невозможно!

— Мы не знаем. Но вся стража мертва. И работал темный маг.

— Может, он кого-то встретил неподалеку? И подкупил? Нет, это невозможно. — Анрика?

— Я знаю не больше вашего, — счастливо улыбнулась я. Но это была больше видимость. Видимость радости. Мозг буравила мысль, что Марсен вернулся. Боги, лишь бы это был кто-то от короля! Сильвий слаб, и так быстро, как и рядом кого-то найти, это действительно невозможно. Уверена, территория зачищена и прикрыта так, что, даже, если знаешь, где этот замок, его так просто не найдешь.

— Врата Пренты, — прошептал ругательство принц. А я улыбнулась еще раз, но уже от души. — Идем. Герцогиня, Вы остаетесь здесь. Постарайтесь без фокусов. Иначе я буду в следующий раз не столь добр.

Угроза меня не испугала. Хотя я и поняла, что мне намекают на пытки.

— Как прикажете, мессир, — ироничный поклон и такая же ухмылка. Улыбкой это назвать было сложно. Принц ушел вместе с адептом, предварительно зачаровав двери. Я и не ожидала, что кто-то ограничится одним замком или парочкой стражей у двери.

Конечно, сидеть сложа руки я не собиралась. И если подумать, то и обещания ничего не делать и тем более не сбегать я не давала. И вроде бы умный мужчина, коварный, интриган, дожил как-то до своих лет с такими гадкими планами и делами. А еще не понял, что я не люблю и не умею врать. А, когда умалчиваю или играю со словами, значит, наверняка что-то сделаю из того, что нельзя.

Первым делом я прошлась по кабинету. Открыла все ящики, заглянула под каждый половик и гобелен. Ничего важного обнаружить не удалось. Решила сесть и разобрать бумаги на столе. Их было не так много. Но то, что осталось на виду, мне показалось малозначительным. При более детальном рассмотрении несколько бумаг вызвали вопросы, но, как и до этого, без ответов. Я устало опустилась на стул. Свой стул. Он все так же был неудобен. Пожав плечами, переместилась на стул принца. В блаженстве прикрыла глаза, хорошо-то как. Не иначе как неудобный стул для визитеров — это одна из манипуляций принца. Еще раз просмотрела бумаги. Даже взялась за чистые листы, принюхиваясь к в поисках следов магии. Попыталась призвать тьму, хоть какую-то, а моей во мне не было. Этот подлец всю мою тьму где-то припрятал. Удивительно, что осталась душевная энергия. Я, например, силу души у Марсена в свое время тоже прикарманила. И это было хоть и неправильно, но естественно. Свет и тьма сразу же сливаются с магией нашей души. Или, правильнее сказать, силами. Ох, Рика, влипла ты, еще и основы своего предмета начинаешь не то забывать, не то игнорировать, размышляя, как студиус-первокурсник. Впору задуматься над словами Марсена про купленный диплом.

За третьим разом перелистывания бумажек на меня начало накатывать раздражение. Вокруг кабинета царила тишина. Окна тоже не открывались. А это уже разозлило. Не думают же они, что я летать умею? Хотя бы воздухом подышать. На нервах запустила бумагами в камин, где еще тлели угли от недавнего костра. И тут мне наконец повезло. На бумагах от жара начали проступать слова и символы. Я схватила бумагу и кинулась обратно к столу. Расстроилась. Половину символов я не знала. Вторая описывала ритуал призыва тьмы напрямую из бездны. Горько вздыхая, я отложила бумаги. Еще раз прошлась по кабинету, но, скорее, для того, чтобы себя немного успокоить и занять чем-то другим. Слишком был высок риск, что бумаги опять отправятся в костер.

Немного успокоившись, вернулась к изучению бумаг. И что мне с этим делать? Запомнить, вдруг пригодится? Разве что. Информация не бывает лишней. Я погрузилась в чтение и запоминание. Пока не застряла на том же месте, где и до этого. Неизвестные символы. Может, шифр? Попыталась применить все известные мне коды. Ничего. И мне опять повезло. Пара листов соскользнула с коленей и упала на пол. А когда я их снова складывала в том же порядке, заметила, что некоторые символы, если смотреть на них вверх тормашками, похожи на рисунки из древних склепов Саламандрии.

Еще не менее чаши^[58], я переводила и играла в угадайку, строя домыслы и вырисовывая нечто похожее на заклинание. Все оказалось, как и ранее, — призывом тьмы из бездны. Или призыв самой бездны, что равносильно. Повертев листик в руках, и побегав по комнате еще пару капель, я решилась на эксперимент. Терять мне нечего. А выиграть себе свободу — это уже победа. И она стоит риска. Воззвав к Всевидящему в который раз за сегодняшний день, я принялась читать заклинание. Один раз, два, пять. Ничего. Потом еще раз пять чтений, но без заминок и заикания. Результата не было. Я даже подумала, не нужна ли какая жертва. Но что я могу предложить тьме? Себя? Так я и есть ее часть. Усмехнулась. Могу предложить всех врагов из замка, вместе с этим проклятым местом.

— Ну, давай же, милая, тьма моя, мать моя, давай, и я зачитывала все еще раз. Обещая, уговаривая, пока не задремала. И во сне я снова повторяла. Приди, приди, приди. Повеяло холодом. На улице была ночь. Никого из жителей замка все еще не слышно. Принц обо мне то ли забыл, то ли, хорошо бы, умер. А вдали прогремел гром. Приближалась гроза.

Я встала у окна, вглядываясь в почерневшее небо и сгущающуюся тьму вокруг. Я ее звала. Но никак не в таком виде. Неужели я ошиблась в переводе? Я потянулась к бумаге, но та истлела от одного моего прикосновения. Я притронулась к столу. Произошло то же самое.

В результате проверки исчезла половина вещей из кабинета. Притронулась к своей одежде. Ничего. Дура. Я и забыла, что вещи у меня заговоренные. Деградирую? Устала. Не каждый день в плену бываю. Под двойным замком, тем более.

Попыталась открыть дверь — дверь исчезла. Я возликовала и даже пискнула от радости. Ко мне донесся шум из нижних уровней. Лязг оружия, крики, значит, спасатели еще тут и идет бой? Я поспешила на помощь неизвестному герою.

По дороге мне встретилось несколько групп солдат. Я попыталась выпустить свою тьму, которая, мне так показалось, ко мне вернулась, но не получилось. Я была пуста! Пуста. И, при этом творила магию. Волшебство. Чудо! Воистину чудо!

— Спасибо тебе, Всевидящий. Спасибо тебе, Тьма, мать моя.

Я бы поблагодарила и павшего, да не успела. Помешал еще один отряд. Одни заходили с фланга, другие ждали, когда меня заключат в ловушку стен и тел. Что я для них, если не магичка без силы? И, что они мне, когда моя сила стала другой?

Я прикоснулась к стенам замка. Замок был заговорен. И оберегался древними. Я почувствовала их силу. Первородную, первозданную, древнее, чем сама магия. Это была природа, стихии, материя, бездна и свет. Прародители? Именно. Павшие стояли у истоков созидания, но в них перестали верить, и власть получили их дети. Так бывает, — одно поколение умирает, другое приходит. Только моя сила это была силой и первородных, и новых богов. Я соединила их своим заклинанием. А то, что оно мое, я уже не сомневалась, перевод все же был неточный. И камень дал трещину. Не только тут. Спустя каплю дрожал весь замок, пол ходил ходуном, а на голову сыпались известь и кирпичи. Моих противников погребло первыми. Но судя по крикам внизу, и остальным досталось. Я прочищала себе дорогу, прикасаясь к камням. Мне камнепад был не страшен. Некоторые более мелкие осколки стен таяли еще на подходе ко мне. Моя сила увеличивалась. А потом я увидела Марсена. Он сражался, как павший с детьми поднебесными^[59]. Сильвий был ранен, рука, пострадавшая ранее, сейчас была мертва по предплечье. И тут я поняла, что то, что было во мне и в нем, оно забирало и наши ресурсы. Только Марсен из-за травмы был более открыт, и его силы вытекали вместе с ним, отдавая плоть в откуп. Я зашипела не хуже атакующей королевской кавры^[60] и кинулась в гущу боя.

То, что происходило далее, было похоже на работу безумного художника, который рисовал картину на картине. Закрашивая одни детали, и, рисуя поверху, другие. В какой-то момент я перестала даже двигаться, а моя сила убивала, пожирала сама по себе. Я подхватила Марсена под руку и потащила из павшего гнезда заговорщиков на улицу. Было сухо и жарко. Для фэбруара^[61] невиданная погода. Мы с Марсеном одновременно посмотрели на небо. Ни единой звезды, тучи затянули все небо.

— Тьма, — пробормотал Марсен. И я наконец-то рассмотрела. Или догадалась. Он понял, заметил то, что упустила я. На небе не было туч. Прорыв был столь велик, что поглотил небо от горизонта до горизонта. Я попыталась еще раз призвать, приказать, направить. Но не вышло. Как же я раньше? И вспомнила. «Я отдам тебе всех врагов». Что же, Рика, молодец, боги тебя услышали. Радуйся. Почему все происходило через касания, или начало происходить? Я уже не была так уверена. Дело ли в касании, или моих желаниях. Моей молитве.

— Надо уходить, — дернула я Марсена, попыталась потащить за собой. Но он заупрямился.

— Нет, Рика. Пока нет. — Я снова вспомнила о своей новой привычке списывать все на безумие. Только теперь была очередь Сильвия.

— Ты спятил? Тут все сейчас рухнет.

— Нет. — И посмотрел на меня так, что я поняла: скорее, рухнет мир, чем этот новоявленный герой сдвинется с места.

— Врата Пренты, — ругнулась я. И отступила. Впервые в жизни пожалела настолько сильно, что я родилась не мужчиной. Насколько было бы легче, — удар в челюсть, закинуть на спину и утащить подальше от этого конца света…

Глава 33. Жертвенный ягненок

Молодой человек сделал несколько шагов к зданию, от которого осталось нечто похожее на скелет давно умершего титана.

— Марсен, Сильвий, давай отойдем. Ненадолго. Хорошо?

— Не уверен? — С кем он говорит? С собой или все же со мной?

— Марсен, ты меня слышишь? — Я сорвалась. Нервы, усталость, безумие вокруг. Прокашлялась. Попыталась успокоиться, взять эмоции под контроль. Марсен развернулся и посмотрел прямо на меня, но меня не видя, не замечая. — Сильвий, что с тобой?

— Предчувствия.

— У тебя есть дар оракула?

— Нет, у бабушки… неважно. Эта тьма не такая.

— Что значит не такая? — Я удивилась и не смогла скрыть свой скептицизм. Тьма бывает только в одном виде. Тьма как часть, эманация бездны.

От замка ничего не осталась. Только глубокие ямы с тоннелями, уводящими, как русло реки, в неизвестность, под землю, ближе к ее центру.

— Идем, надо передохнуть. И поговорить.

Широко шагая, Сильвий устремился на запад. Вдали виднелось несколько деревьев дикой вишни. Опять вишня. Все сильнее моя симпатия к терпкой сладости отравлялась ассоциациями с Трулсом. Я поспешила следом за молодым человеком. Оставаться одной не хотелось. Казалось, если я упущу из виду Марсена, он навсегда исчезнет, пропадет, сгинет.

Ушли мы недалеко от замка. Роща оказалась ближе, чем я думала. Пятнадцать наперстков — и мы на месте. Марсен полез в колючий кустарник, а я вновь наблюдала за его странными действиями.

— Ты что-то ищешь?

— Наши вещи. Я все оставил тут. Подожди, я сейчас.

Нет, это не Марсен странный, это я плохо соображаю. Неужели дело в усталости? Но если не в ней, тогда из-за чего? Раньше у меня проблем со смекалкой не было.

— Что будем делать? — На лидерство я больше не претендовала. Стоит разобраться в своей заторможенности для начала, а потом уже браться за бразды правления. Что же со мной? Я не командую? Впору проверять сердцебиение. Кажется, я умерла где-то на подходе к первому этажу.

— Останавливать тьму. Рика, расскажи, что произошло, пока меня не было.

Мне вернули куртку, я постелила ее сразу же нам обоим. Так земля не отморозит нам задницы. И это не альтруизм. Одна я наверняка пропаду. Что-то с этой тьмой и моими якобы талантами не то. Будто кто меня вывернул наизнанку и так и оставил.

Я села почти на край куртки, оставляя место для Марсена. Получилось не очень. И плен, и голодания, а моему телу все равно, будто каждый день съедаю на первое и второе по коробке пирожных.

— Садись, тьма убивает и тех, кто стоит. Но нам это не грозит.

— Не уверен.

— Почему? — Я снова что-то упустила. Эта мысль неприятно царапала сознание. Вплоть до крови и открытых ран.

— Посуди сама. Мы целы, а в замке оставались темные и светлые. Светлые могут пасть, если тьмы много. Но темные нет.

Стало страшно, страх липкими лапами обнял сознание и крошил на салат мои чувства.

— Бездна. Ты прав.

— Рика, я не пытался тебя обидеть.

— Знаю. Плохо не то, что ты прав, а то, что я не догадалась сама. Очень плохо. Но об этом потом. Пожалуйста. Тьма важнее.

Он кивнул.

— Рассказывай, что там случилось.

Повела плечом. Собираясь с мыслями. Что рассказывать? Пришла, ушла…

— Тебя не было. И мне захотелось, не знаю, что нашло… Решила, что отвлеку их внимание. И если повезет, то уберу верхушку. Без Трулсов нет причин бунтовать. — Я говорила и смотрела куда угодно, но не на Марсена. Боялась увидеть насмешку или брезгливость. Великая Ива-Нова, сама Снежная королева делала глупости от великих до величайших. — Убрала часть адептов этих. Кое-кого из солдат. Знаешь, они разнились. Адепты все в мантиях. А солдаты в форме, как положено. И все темные, с неразвитым даром. Где только их набрали! А, неважно. Убила я королеву эту. Что с братом ее, не знаю. Сына так и не нашла. Меня поймал принц, запер у себя в кабинете, а сам пошел искать, кто на него напал. Ну и пока была одна, немного покопалась в кабинете. Нашла призыв тьмы. Решила, что открыть небольшой прорыв, а потом и закрыть его, не так и сложно. Но я, наверное, что-то напутала. Да, забыла, призыв я сделала с помощью бумаг принца. Но напутала, ошиблась, не знаю. Тьма долго не отзывалась, а потом хлынула страшным потоком. И все завертелось. Дальше ты знаешь.

Историю я немного сократила. Или много. Марсен молчал. А потом обнял. Вздохнул.

— И что с тобой делать?

— Убить, чтобы не мучилась? — Хохотнула. Но было невесело. Душу крутило нехорошее предчувствие. Что-то случится. Неужели и я подалась в оракулы? Это заразно? Стало почти смешно. Но больше хотелось заплакать. Вслух, как в детстве, размазывая сопли и скуля, что все плохие, а я хорошая.

— Мне кажется, в таком случае тебе просто не надо мешать. Ты сама отлично справляешься. — Его улыбка была такой мягкой. Нежной. По спине, груди пробежались дикие мурашки. Вздрогнула. Что за неподходящие реакции? Рика, ты учитель, это твой ученик. Да был секс, но… о боги. Совсем забыла о своей недобеременности. Лишь бы не… а что не? Чего я хочу? Идея о ребенке не пугала. А что пугало? Марсен. Нерационально и на ровном месте. Я боялась быть отвергнутой. Конечно. Я некрасива. А он, он почти принц, почти на белом коне. Или драконе.

— У вас в семье держат драконов? — Ну вот. Теперь он окончательно убедился, что у меня не все хорошо с головой.

Хмыкнул. Прижал к себе сильнее.

— Такая взрослая, но такая глупая.

Это меня обидели? Или это было… а что это было? В отношениях мужчина — женщина я не была профессионалом. Первый мужчина, потому что любопытно. Второй — любовь. Третий — потому что хотелось. Попробовав страсть, отказаться было сложно. Увы, пылкие поцелуи не принесли мне дальнейшего удовлетворения. Лучше держаться от мужчин подальше, думала тогда я. Никто не предаст, а секс… Боги даровали мне руки. И не только это. Существовали дома удовольствий, где можно было уединиться и выбрать, что больше по нраву. Смотреть на других, чтобы те знали. Или тайно. Или заказать мальчика, которому разрешалось только ласкать до разрядки. Увы, приличным дамам в такие места ходу нет.

— Я бы на тебя обиделась. Но что-то устала.

— Обижаться.

— И кто тут глупый? — Я толкнула его в бок, пихнув локтем под ребра. Не так чтобы сильно, но демонстрируя свое недовольство. Марсен рассмеялся. Громко и вслух. Я попыталась его приструнить, но он, похоже, впал в какое-то нездоровое состояние, догоняя меня в безумии. Это истерика?

— Люблю тебя, — чмокнули меня в макушку. Я потеряла дар речи и вообще забыла, что хотела делать и говорить. — Надо возвращаться, Анрика. Тьма отличается от того, к чему мы привыкли.

— Оставь тьму на потом. Лучше объяснись, зачем ты вернулся?! — Я не кричала, но злость не скрывала.

— Кто бы говорил. — Слишком покладистый. Может, дело в этом? Хороший Марсен для меня как плохой знак. А из его объятий я так и не вырвалась. Было тепло, спокойно, и хотелось тут просидеть весь конец света.

— Сильвий, пожалуйста.

— Хорошо. Вернулся, чтобы помочь. Потому чтопотом бы тебя не нашел. Рискнул, думал пройтись по замку незамеченным. И ты сама сказала, я им не нужен. А ты нужна.

— И… Марсен! — Я уронила голову себе на колени. Зачем? «Я вернулся, потому что мог не вернуться». А мог и вернуться. В конце концов, в королевских магах дураки не ходят.

— Рик, я жив. Ты жива. К чему говорить о том, что случилось?

— К чему? К чему?! — Я все же кричала. Терпение закончилось, еще на «я рискнул». — Ты не нужен. И тебя бы убили сразу же! Это я могла гулять и верить в то, что мне можно рискнуть! Я, не ты!

— Рика!

— Что Рика! Между прочим, я все еще твой профессор. И у тебя даже нет диплома!

— Тебя и с дипломом в плен взяли. Скажешь, ты чем-то лучше?!

— Да, я, ты дурак! Мелкий, неумный! Ты мог погибнуть!

— Я не понял.

— Что? Что дурак? И не поймешь! Ничего…

— Сделаем вид, что я ничего не слышал. Или слышал, но на пару тонов тише. Не стоит переживать обо мне. Я взрослый мальчик, Рика. И давай по-честному, ты такой же мне учитель, как я тебе ученик.

Он на удивление быстро успокоился. Он успокоился, а я нет. Попыталась встать, но меня не отпустили. Обняли, как дикого фейри (волшебный народ, отличается необузданным нравом и по своей сути ближе к животному миру, чем к человеку), и не желали отпускать. Еле удержалась, чтобы не укусить. Не потому, что его жаль. Потому что он точно заявит, что это я ребенок. И будет прав. В каком-то смысле. В конце концов, чем мы отличаемся, кроме даты рождения? Оба глупим, оба срываемся и кричим. Оба влипли в одно и то же… приключение (это слово определенно звучит лучше, чем дерьмо).

— Глупости. — Он фыркнул, а я поняла, что с таким же успехом могла бы и кусаться. Он во многом прав. И это злило еще больше. — Давай к делу.

Перейти с криков на спокойный тон легко. Только голос глухой, мысли разбегаются, а руки сжимаются в кулаки. Я не желала драки, я хотела скрыть дрожь в руках. Хотелось обнять его еще крепче, чем он меня, и забыть на каплю, что этому миру скоро конец.

— Мы выживем, слышишь? Мы — выживем. Как ты ощущала эту тьму?

— Как себя. Но… другую? — Я прикрыла глаза, возрождая в памяти те ощущения, что будила во мне та магия. — Мне было тепло и холодно. И я ничего не боялась. Совсем ничего. Ни за тебя, ни за себя. И хотелось стереть с лица земли этот замок. Почти как есть после работы, когда за весь день — ни крошки во рту.

— А мне и сейчас хочется. Раствориться в этом мире. Или поглотить его. Я еще не понял.

Марсен отстранился, резко, и мне стало так одиноко. Это пугало. Нельзя привыкнуть к человеку так быстро. Тем более что между нами столько всего. И много нехорошего.

Марсен прошелся по поляне. Накинул на меня одеяло. Сам же остался стоять.

— Ты была права. — Я подняла голову. Мой палач и мой спаситель. Он стоял неподалеку, вглядываясь в ночь. — Вскоре у нас будут гости.

Я поднялась, натянув на плечи одеяло. Слишком холодно. Даже под пологом.

— Ты кого-то увидел? — Мое зрение в темноте во много раз лучше обычного человека. Дар тьмы лишил дня, но приласкал ночью. Сейчас я никого не видела. Лишь тьма сгущалась, а вокруг замка исчезли ворота, сад, даже трава.

— Тьма, Рика, тьма идет сюда. Как думаешь, сколько у нас времени, пока она доберется?

— Немного, успеем попрощаться. — Я невесело улыбалась. С таким же лицом я каждый раз выслушивала от родителей о долге дочери герцога выйти замуж, нарожать наследников.

— Успеем. — Не спорить? Неужели заболел? Я не шутила, не язвила, я переживала. — Расскажи еще раз о заклинании. И призыве.

И я рассказала, трижды. Из глубин памяти всплывали мелочи, но Сильвий не оставлял меня в покое, пока я не начала злиться. Снова.

— Сильвий, я все рассказала! Больше ничего. Нечего мне добавить, понимаешь?

— Не злись. Приляг.

— А, если нас это убьет?

— Оно было внутри тебя, и ты цела. Так?

— Да, но…

— И внутри меня все еще есть. И я цел.

— Но оно…

— Без «но», послушай меня. Хотя бы раз послушай и поверь. Я знаю, понимаю, что я… немного ошибся в наших отношениях. Мне стоило бы поговорить с тобой. Может, подружиться для начала? Святого… боги с ним. Я люблю тебя, Рика. И я бы хотел, чтобы ты стала моей женой. Беременна ты или нет. Очень хочу. И детей от тебя. Хватит! Не перебивай меня. Я должен сказать. Запомни, если… я хочу, чтобы ты была счастлива. И даже если для этого тебе нужен этот сопляк.

— Он младше тебя на два года.

— Пять! Я узнавал. Боги, да молчи же ты! Времени нет.

Я снова открыла рот. Но промолчала. Он метался передо мной, как солнечные блиги^[62] в реке Муасон.

— Принцесса на западе. Иди туда. Я чувствую брата. Там. Они недалеко. Ближе всего здесь Крайк, городок пьяниц и шлюх, не думаю, что они именно там, скорее, они в имении Жарье немного восточнее. Иди в город, к магистру Стаку, он живет на улице…

Я не выдержала. Все это было похоже на прощание. И оракулом быть не надо. И на звезды не смотреть. Он собирается…

— Ты что надумал? — Я не кричала. Я шипела не хуже ядовитых гадюк с Туманных островов.

— Я просил помолчать. — Приказ заткнуться — это просьба? Я посмотрела на него, и уже собиралась что-то сказать. Но меня быстро поцеловали в губы, легкий поцелуй из тех, которыми одаривают мужья жен, перед тем как уйти на работу. — Береги… Прости меня.

И он бросился бежать в сторону тьмы. Я не спешила бежать за ним. Он прав. В нем есть та же тьма, что там. И мы, мы темные. Даже если эта тьма не простая. Даже если она сотню раз связана с древней магией. Он должен уцелеть. Только к чему эта глупая сцена прощания? Не собирается же он принести себя в жертву? Жертву. Тьма пришла ради жертвы. Если так,то… боги, он собирается…

— Нет! Нет! Постой! Пожалуйста!

Я бежала, я кричала. Я плакала и спотыкалась. Я падала и снова бежала. Марсена скрыла тьма. А после и меня. Скрыла, укутала, поглотила, и я исчезла.

Глава 34. Подруга детства

— Стой! Не смей!

— Герцогиня, герцогиня Ива-Нова!

Цепкие пальцы впивались в плечи, и тьма снова вернулась. В этот раз я не поддалась. Я зарычала. Ударила по руке, вырываясь.

— Позовите врача, врача! Позо…

— Герцог!

— Магистр!

— Держите ее!

На меня навалилось несколько человек. Я рвалась, вокруг была только тьма. Тьма, теплая, дышащая.

— Ваил, Ваил, янтере…

— Магистр, не смейте!

Женский голос звучал раздраженно. И осуждающе. Ваил? Древние боги? Здесь принц? Все мертво… Тело обмякло.

— Она потеряла сознание!

— Нет, она… — руки, удерживающие меня, соскользнули, и я сразу же попыталась подняться. — Не отпускайте ее, идиоты!

— Марсен! Сильвий! — Меня не слышали. Закашляла. Из горла не вырвалось ни звука. Сглотнула. Слюны нет. Во рту сухо. Надо, чтобы меня отпустили. И где свет? Мне нужен свет. Или тьма? Я же темная. Я темная? Не помню.

Я открыла глаза. Попыталась. Ресницы склеились, я скривилась. Еще одна попытка хотя бы что-то увидеть. Правый глаз удалось разомкнуть. Хорошо бы протереть глаза, но руки держат. Прищурилась. Меня удерживали пять человек. Хм. Лестно. Руки, ноги, голову. Заморгала. Мне же это не кажется? И еще трое в паре шагов. Я на кровати. Твердой, как лоб Марсена.

— Можете меня казнить, но ей нужна помощь. И только на это она реагирует. — Знакомый голос. Я его знаю.

— Сука! — Я рванула. И снова упала. Но, слава богам, в этот раз я была услышана.

— Герцогиня, успокойтесь!

— Анрика. — Глория я узнаю даже без глаз, в брюхе бездны, живой или мертвой.

— Марсен…

— Он мертв. — Задрожала. Успокоиться, надо успокоиться. Облизала губы. Шершавые, с коркой запекшейся крови. Язык тоже болел. Болело все. — Отпустите ее, болваны! Не видите, она пришла в себя.

Меня сразу же отпустили, сунули под голову две подушки размером с полкровати и дали в руки чашу с водой. Часть воды пролилась на лицо, грудь, постель. Пила я жадно. А напившись, отбросила чашу на постель и опустила голову.

Глорий сел на мою кровать. С другой стороны подошла неизвестная женщина.

— Как Вы себя чувствуете, герцогиня?

— Мертвой, — ухмыльнулась я.

— Ани!

— Оставьте, герцог. Вы знаете, кто я?

— А, кто Вы? — Мне было все равно. Не бездна же.

— Сиятельная, позвольте, — в нашу беседу вклинился третий неизвестный. Но знакомый. Артимий. Куда уж без него. — Анрика, прикуси язык. Тебя спасает только то, что ты еле дышишь.

— Катерия?

— Так Вы узнали меня?

— Вы подросли с последней нашей встречи.

Принцесса рассмеялась. Смех у нее был хриплый. Напоминающий мне о той, другой женщине. Из замка, что поглотила тьма.

— Вы забыли о бале на мое тридцатилетие. — Принцесса лукавила. Я была на бале, но весь вечер пряталась в саду от отца и маман с их матримониальными планами. Обернувшись к мужчинам, принцесса отдала приказ. — Господа, оставьте нас.

— Сиятельная, герцогине…

— Оставьте, герцог. Не казню я вашу подругу. Мы с ней знакомы давно.

Мужчины умолкли и удалились. Придется рассказать о знакомстве с сиятельной. Как в детстве сбежали из-под родительской опеки. Одной было пять, второй… не помню.

— Сколько Вам было, когда мы?..

— В другой жизни, Рика. — Третий человек, кто называл меня Рикой. Для остальных я Ани, Ан, кто угодно. — Все было так давно, что… Давайте к делу. Что у вас произошло?

— Катерия, я не знаю. Как я тут оказалась? — Принцесса поморщилась. Она не любила, когда вела не она. Беседу, диалог, допрос.

— Этот вопрос не такой сложный. Вас нашли солдаты. Вторая разведывательная как раз проверяла пустые поля. Оракулы дали координаты эманаций тьмы. И мы искали… потом начался этот прорыв. И все. Только Вы, и больше ничего и никого. Теперь Ваша очередь, Рика. Вы же понимаете, что я не могу ждать, когда Вы придете в себя.

— Понимаю. — Мой рассказ был коротким. Учеба в поместье, похищение, прорыв, что сделала я. И Марсен… — Не знаю, что он сделал. Тьма поглотила нас обоих. Его правда нет? Может, где-то…

— Уверены. Но мы огласили Сильвия де Марсена пропавшим без вести. Будем надеяться.

Никто не собирался. Она сделала это ради брата Сильвия. Неужели так его любит? Принцесса поднялась, прошлась к выходу и обратно. Теперь я хорошо видела вокруг себя. Я находилась в лечебной переносной палатке. Еще два пустующих места возле меня, два больших кресла и костер посередине. На улице наверняка ночь. Снова ночь.

— Стоит проверить округу. Заговорщики…

— Не беспокойтесь, Рика, мои воины свое дело знают. Весь периметр проверяют. Но я уверена, что ничего не осталось. Вы же знаете, что я светлая?

— Безусловно.

— Я чую жизнь. И здесь ее больше нет. Никого. — Она нахмурилась. — Вам следует знать. Отец… Мой отец при смерти. Последние появления его перед людьми не обошлись без стимуляторов. И это имеет свою цену. Король под охраной, но мы уже готовы принять власть. И что касаемо заговорщиков… Вы убрали верхушку. Мы еще проверяем. Но даже принц туманов исчез.

— А бастард?

— Трулс без матери безопасен. И его ищут. Если он выжил. Найдем.

— Вам не кажется…

— Что я отчитываюсь перед вами? — Принцесса рассмеялась. Теперь ее голос был более мягок.

— Вы потеряли Сильвия, имеете право узнать, что будет с виновниками его смерти.

— Простите, я все же надеюсь…

— Не стоит, Рика. Поверьте моему опыту. Мои маги уже сделали полный анализ произошедшего. Врата бездны, а это были они, закрыты лишь потому, что была великая жертва жизни. И жертва была не заговорщиков, как Вы понимаете.

— Марсен не так уж велик, сиятельная Тия.

— Хм. Вы помните. — Тогда, будучи детьми, мы придумали собственные имена друг другу, — Видимо, не так уж и мал. Вы недооцениваете мальчика.

— Недооценивала. Вы правы.

Улыбаться стало неимоверно тяжело. И не от того, что губы все еще болели.

— Моя боль отступает. Благодарить я должна Петра-Новых?

— Да, и отец, и сын вытащили Вас почти из бездны. Ваш разум померк. И прогнозы были неутешительны. Остальное они Вам расскажут сами. Господа, можете вернуться.

Легкое шевеление пальцами только и дало понять, что все время мы были под пологом тишины. А свита, врачи и охрана находились в нескольких квартах^[63] от нас.

— А как…

— На остальные вопросы даст ответ глава департамента по прорывам.

Удивиться я не успела. И спросить тоже. И голова все же работала хорошо. Передо мной только Глорий, Артимий и еще два охранника. Остальная охрана и целитель не вернулись.

— Тебя поздравить? — Я смотрела мимо мужчин семейства Петра-Новых. Казалось, провожаю взглядом ушедшую принцессу.

— Если хочешь. — Артимий был на удивление сдержан. Глорий снова уселся ко мне. Что же его с сыном так тянет к моим лежанкам? Пошлости отбросила сразу. И к демонам все намеки Глора.

— Поздравляю. С меня подарок.

Можно уничтожить дружбу, доверие. Но не привычку. А я привыкла о них заботиться. Радовать. Делать подарки. К ним тоже привыкла. Это было не менее больно, чем чувствовать себя преданной. Привычка всегда немного зависимость. Особенно, если не лишена любви.

— Сын, ты не оставишь нас? Ненадолго.

Меня ждет серьезный разговор? Нашли время. Я снова злилась. И откуда только силы на это. Хотелось побыть одной. И даже вопросы задавать когда-нибудь потом. Завтра, послезавтра, никогда.

Арт помолчал, помялся и, бросив краткое «позовешь», ушел.

— Рика, ты еще долго будешь нас ненавидеть?

Я от таких слов будто проснулась. Подняла голову, пристально вглядываясь в лицо некогда друга. В глаза резануло откровение. Из собственной души.

— Я не ненавижу вас. И все еще люблю. Но… — Пожала плечами. — Как воспоминание.

Или как самообман. В бездну все чувства. Не разбираюсь я в них.

— Жестоко. Наверное, заслужили. Как пожелаешь. Я позову сына.

Это меня и добило. Не ненавидишь? Хорошо. Не любишь? Отлично. В бездну такую дружбу. И отчего я так переживала?

Глава 35. Добро пожаловать в живые

Глорий ушел. Я устало протерла глаза. Ресницы все еще с трудом разлеплялись под тяжестью налипшей на них соли. Похоже, я плакала и много. Чтобы убедиться, слизнула крупицы с пальцев. Соль, что же, пореветь тоже надо.

— У тебя вопросы? — Деловой господин, контролирующий. Или глава департамента прорывов? Таких у нас ранее не водилось. Глава департамента чрезвычайных ситуаций, полиция, армия. И тайная канцелярия.

— Так кому ты сейчас подчиняешься? Что за отдел?

— Хм. Отдел? Новый. Тайную канцелярию отдали в ведомство принцессы. А я управляю специальными отделами и сотрудничаю с полицией и армией.

— Как узнали о том, что я была с Марсеном? — Этот вопрос был важнее первого. Но я никак не могла придумать формулировку. Пока не заговорила.

— У вас там прорыв намечался. И исчез. Я разбирался. А ваши следы — это дело тайной канцелярии. Связать одно с другим…

— Где следы потеряли?

— Тоже в пустых полях. Не против? — И тоже плюхнулся на кровать. Есть же два кресла, и вполне себе удобные с виду! Захотелось пнуть зад нового начальника нового отдела.

— Против. — На взгляд, брошенный не без иронии, ответила с вызовом. Никто никому не уступил. — К тебе сейчас придет еще один посетитель. Старший Марсен. Мне есть что сказать?

— А что сказать? Нас увели, все рассказала принцессе. Пускай целитель снимет слепок. Повторяться — смысла нет. Просмотришь сам.

— Есть то, что мне не следует знать?

Я тихо рассмеялась. Поведение бывшего супруга, который никак не смирится с разводом.

— Тебе это в прошлый раз не мешало.

— Никак не простишь?

— А ты просил прощения? О, я не заметила, прости.

— Ты злишься. — Злилась. Обижалась? Не могла забыть. Отмахнулась. И от своего настроения, и от его.

— Все окрестности осмотрены?

— Надеешься, что твой мальчишка жив?

— Мальчишка старше тебя, Артимий.

— Мне больше нравилось «Арт».

— Меняй привычки. Я тоже собираюсь.

— Ты о чем?

— Ни о чем. Марсен. Младший. Что вы…

— Мы сделали все. Возможное и невозможное. — Он тоже закипал. И если я меняла свое настроение от минуса к плюсу, то Артимий заметно завелся. Глаза сверкают, пальцы выстукивают барабанную дробь по краю постели. Нога стучит по полу. Раньше, я бы его погладила по плечу или обняла. Или и то, и другое. А сейчас…

— Если бы сделали все, то нашли бы.

— Знаешь что, Ани, твой любовник не моя забота! И искали мы его лишь по приказу сиятельной. А уж почему она приказала, сама знаешь.

— Старший Марсен?

— Он теперь у нас будущий принц.

— Что?

— Принцесса объявила о помолвке. Ситуация чрезвычайна. Послы трех стран явились. Якобы переговоры. Но все понимали: или она выйдет замуж за кого-то из их кандидатов, или война.

— Какие страны?

— Франкци́я, Ромены и Барвары.

— Против франкцийцев не пойдешь. Кого предлагали?

— Филпа Прекрасного.

— Младшего из колена королевы? Они хотят войны?

— Думаю, да. Прорывы только у нас, Ан.

— Подозревала. Прорывы искусственные, если не знаешь. — Я подтянулась в кровати. Силы почти полностью восстановились. Лишь в душе пустота. Я прошептала заклинание тепла. Ничего. Общая магия, основы, а во мне вроде и нет ничего. Ни силы, ни эманаций. Я побледнела.

— Ты пустая. — Заметил. Руки задрожали. Попыталась скрыть, сжав кулаки, но вышло плохо. Арт, не скрывая жалости, наклонился. Я отвернулась.

— Не стоит.

— Ан, я, мы всегда были друзьями тебе. И сейчас тебе зла никто не желает.

— Я знаю. — Повернулась. Смотрю на него. Будто впервые. Да, это больше не мальчик. Мужчина. Для кого-то станет настоящим сокровищем. Красивый. Умный. Сильный. Добрый. — Я не могу так, Арт. Не могу делать вид, что ничего не случилось. Не могу поверить, когда раз обманули. И не смей приплетать сюда Марсена. Там… я ошибалась.

— Так ты его любишь?!

— Хм. Он мертвый, а ты все равно…

— Ревную? Да. Я тоже, Ан, не так легко меняю свои привязанности. Только ты во мне всегда видела друга. А я всегда в тебе видел женщину. Любимую женщину.

— Тебе было двенадцать, когда мы познакомились!

— Тринадцать. Самое время для первой любви, Ан.

— Ранний ты какой-то. — Или я поздняя. Моя первая любовь случилась… в двадцать пять? В ту же пору, что познакомились с Глорием. Чуть позже. Двадцать семь! Значит, Артимий, уже тогда меня любил?

— Ты была похожа на школьницу. И сейчас, когда не в этих серых своих тряпках…

— На школьницу снова похожа?

— Студентку. — Он улыбался. А я забылась. И забыла, что болит. Сердце, душа. Петра-Новы, Марсен. Потерла лоб. Голова, соображай как надо. Чувства на потом. Без свидетелей.

Качнула головой.

— Давай вернемся к делу. Что там с помолвкой принцессы?

— Король раз за разом впадал в беспамятство. Незадолго до его погружения в стазис состоялось большое собрание первых лиц королевства. Все титулованные, из тех, кто уцелел, явились во дворец. Приехало человек двадцать. Многие прислали письма и заверения поддержки. Те, кто приехал, были против. Против помолвки с Марсеном-старшим. Сейчас все они под замком.

— Кардинально. А как догадалась?

— Предателям не было страшно ни за свою семью, ни за земли. Вариант ошибки рассматривается. Но ты, как уже бывший палач, сама знаешь, правду не скрыть.

— Хорошо. А когда мне подняться можно? Твой отец мой врач?

— Нет, не совсем. Он применял запрещенные ритуалы. Тебя вытянули древней магией. Что ты об этом знаешь?

— Она во мне была. Долго рассказывать. Пришли целителя. Потом и поговорим.

— Ани…

— Что?

— Мы можем быть снова друзьями?

— Не знаю. Давай пока будет коллегами. Хорошо? У нас на носу война с франкцийцами и прорывы.

— За последние особо не беспокойся. И ты будешь свободна к вечеру. Отец хочет понаблюдать, как ты переносишь поцелуй богов.

— Что?!

— Поцелуй богов.

— Я услышала. Бездна. — Опять взялась за голову. Но больше не для поглаживания уставшего и упрямого лба. Впору рвать космы. — А если бы не помогло?

— У тебя сердце остановилось. Хуже бы не стало.

Вот тебе, Рика, и чудо. Добро пожаловать из мертвых в живые.

— Отец еще зайдет?

— Конечно. Я же сказал…

— Да, да, понаблюдать. Извини, как-то не каждый день из мертвых восстаю. Растерялась.

— Ты признаешь собственную слабость? Это стоит запечатлеть на артефакт Фауста! — Он так улыбнулся, что я, будь чуть младше, или я не я, то и правда влюбилась бы.

— Да иди ты. — Я все еще укачивала свою бедную голову. Но волосы больше не дергала.

— Сейчас иду. И там принц…

— Подожди. У них помолвка состоялась официально? Или только оглашение?

— Он официально сиятельный.

— Тия не сказала. — И что я удивляюсь? Подружка детства, для которой я была почти живой куклой? Она старше лет на пять, а то и больше! Она тискала меня и играла со мной. А я ее обожала. Ходила по пятам и заглядывала в рот. Примечательно, что принцесса была низкорослой девушкой. И в рот мне заглядывать было удобно. Разница между нами в росте была незначительной.

— Тия?

— Принцесса. Мы дружили в детстве. Я ее так называла. Да, меня не казнят за некоторое своеволие. Так что не беспокойся. — Я улыбнулась. И сама себе удивилась. Я улыбаюсь. И я разговариваю с Артимием без гнева. Даже обида куда-то спряталась. И еще я убеждаю его не беспокоиться? Смерть на людей действует странно. Или я странная?

— Это хорошо. Что еще тебе рассказать?

— Как меня нашли? Если я была… не живой.

— Сердце остановилось. А жизнь тело не покинула. Но нашли тебя случайно. Ты лежала посреди поля как…

Его взгляд затуманился, молодой человек повел плечами, разогнул спину. Глаза, взгляд стали серьезными, грустными.

— Ты там был?

— Да, мы как раз подошли на помощь. Закрытие, которое вы провели, это должен был сделать я.

— Не сделал бы. Но потом. Посмотришь воспоминания. Зови принца. Буду учиться пресмыкаться.

— Ха. Ты? Хорошо, что чувствуешь себя лучше.

— Спасибо.

— Да. Тебе тоже. Еще увидимся.

Младший Петра-Нов ушел. А следом почти ворвался новоявленный принц. Помятый, осунувшийся.

— Вы слишком жизнерадостны для потерявшей своего любимого.

И раздражен. Нет. Это не раздражение. Ненависть. Которую никто не скрывал.

— Любимого? — Опешила. Мужчина так прищурился, что я поняла. Палачей тоже казнят. И я в том списке могу оказаться первой. На веку его правления.

— Только секс?

— Не ваше дело, сиятельный!

— Вы себя неплохо чувствуете. Тогда, может, сядете, как положено?

— Врач не разрешил.

Я считала Сильвия упрямым? Это я его брата не знала до этого.

— Я хорошо наслышан о Вас, герцогиня. Уверен, запрет врача для Вас не помеха.

— Все люди ошибаются. — Флегматично пожав плечами, попыталась все же перевести беседу в мирное русло. — Маркиз, позвольте…

— Так Вы знаете?

— Что? О смерти Ваших родителей? Ваш брат не скрывал. Поэтому я и… — Премерзкое чувство, когда ты оправдываешься. Но правде в глаза надо смотреть. Я чувствовала свою вину перед этим мужчиной. Я не уберегла его брата. И то, что Сильвий мужчина и вовсе не ребенок, не умаляло моей вины. Для меня. Я все же его учитель, и профессор, и сильнее, и темнее, и…

— Были его любовницей? — Насмешку даже не скрывает. И откровенно наблюдает. Ждет моей реакции. Мои пальцы все еще дрожали. Но что мне еще терять? Гордость? Самоуважение? Гордыню? Что останется от меня, если я потеряю себя окончательно?

— Была его другом. — Глупо такое говорить. И он не верит. И я сама. — Вы правы, мы были любовниками. Но и друзьями, смею надеяться, тоже были. И немного врагами. Но это все Вас, маркиз, не касается.

— Все, что касается моего брата, касается и меня.

— Да? Что же, может, тогда еще и добавите в список моих «титулов» то, что я жена Вашего брата?

— Что?!

Зря я это сказала.

Кое-как выползла из постели. То, что силы вернулись, это я поспешила с оценкой своего состояния. Одно дело сидеть, лежать, а другое встать и пойти. Я пошатнулась. Маркиз стоял и смотрел на меня. Не джентльмен. И что тут любить? Вспомнила его брата. Хотя… любили же все Сильвия. Кроме меня. Что-то нашла в нем принцесса. Что-то глубоко сокрытое, судя по всему. Всем известно, что с любовниками короли и королевы не вступают в брак. А с этим собирались. И дело не в сексуальных играх. Тут или большая любовь, или я ничего не понимаю. В любви, спорить не буду. Но во власти я немного разбиралась.

— Хотелось бы поподробнее, герцогиня.

— Сядьте. Будьте добры, маркиз. — Сама прошла к одному из кресел, намекая, что второе для старшего Марсена. — Это не моя идея. Я даже не уверена, случайность это или Сильвий этого хотел.

Маркиз сел напротив, закинул ногу на ногу и продолжал меня сверлить своим взглядом. Неприятный тип. Надеюсь, я все же не беременна. Боги, храни меня от такого родственника.

— Древний ритуал, маркиз, два из трех.

— Чего не хватает?

— Ребенка. Как понимаете.

— Не понимаю. Мой брат был всегда… и никогда не стремился к браку.

— Предусмотрителен? Это не помешало ему отказаться от… Бездна с вами.! Слушайте и не перебивайте. Если что — казни я не боюсь. — Усмехнулась. — И смерти тоже. Наши отношения с Сильвием сложные. — Хмыкание со стороны в ответ. Конечно, младший из семейства — и женитьба. Еще и на ком. — В поместье я была как учитель. Не более. В детали я Вас не собираюсь посвящать. Это все же личное. Что-то не устраивает — есть тайная канцелярия, уверена, мое личное дело значительно пополнилось. Вас же касается лишь то, что во время плена мы прошли ритуал единения жизней и были в сексуальных отношениях. Будет ли ребенок, я пока не знаю.

— И Вы не станете меня заверять о Вашей любви к моему брату?

— А зачем мне это, маркиз?

Он задумался. Он без пяти капель принц. Без чаши король-консорт. Но я уже герцогиня. Вторая фамилия от королей, единственная от рода. Если не станет Богда-Новых, я — главный претендент на трон после принцессы. Тогда как Сильвий всегда будет лишь братом консорта и максимум, получив титул старшего и из виконтов, перейдет в графья. Не стоит забывать еще и о среднем брате. Который вскоре получит титул маркиза.

— Скажите мне это Вы.

Хитрец. Теперь хмыкала я.

— Может, решила возвеличить своего слишком низкого по происхождению любовника?

— Что?! — А орет он совсем не как принц. Скорее, как торговец рыбой. — Да Вы..

— Неприятно, правда? И мне тоже неприятно. А теперь к сути. Нам незачем воевать, маркиз. Мне Ваш брат дорог. Можете верить. Можете не верить. И я виновата… перед ним. В том, что он пропал.

— Вы сомневаетесь в его смерти?

— Я не хочу в это верить. Тьма отступила, я это понимаю. Я понимаю, что была жертва. Я все понимаю. Но я не верю. Он не самоубийца.

— Хоть в чем-то мы с вами согласны, Анрика.

— Мы перешли к более неформальному общению?

— Вы моя невестка, не так ли? Пока не доказано обратного.

— Я бы не хотела это афишировать.

— Поздно, герцогиня.

— Я могу быть не беременной.

— Но Вы его любите.

— Я… слушайте, какое это имеет значение?

— Хм.

Баран. Упрямый баран. Что ему ни скажи, он увидит в этом мои чувства к брату. Спорить бесполезно. Не спорить тоже.

— Чего Вы ждете от меня, герцогиня?

— Помощи в поисках. И неразглашения того, что только что узнали.

— Первое — безусловно. Второе — вынужден отказать. Не спешите возмущаться. Принцесса должна узнать. И у меня нет от нее секретов.

— О да, простите. Конечно. Но на этом, хотелось бы, чтобы круг посвященных был завершен.

— По желанию принцессы.

Упрямый. И умный. Хорошо. Если будут дети, то хотя бы генофонд неплохой. Я подумала о детях? Это все виновато воскрешение.

— Хорошо, пускай будет по-вашему. — Глупо не согласиться, когда у тебя нет выбора. — Когда приступим к поисковым работам?

— Они уже ведутся. Но я так понимаю, что Вы желаете принимать непосредственное участие?

Не думала об этом. Но ответ прозвучал раньше, чем я успела осмыслить сказанное.

— Да, маркиз, я хочу быть непосредственным участником команды. И хорошо бы, если эта команда будет лично моей.

— Так чего Вы хотите от меня?

— Не мешайте мне, пожалуйста. И мне нужны люди.

— Кто и сколько?

— Мне нужны личные дела этих людей. А специальность — пара воинов, несколько магов, ищейка. Все стандартно.

— Вы получите. И командование, конечно, за Вами?

— Я буду отчитываться перед принцессой и перед Вами.

Удивила. И он наконец-то улыбнулся. Жесткое лицо смягчилось, а глаза стали добрыми? В таких глазах часто тонут. Я улыбнулась в ответ.

— Кажется, я понимаю, что мой брат нашел в Вас.

— Да? Просветите меня. Если честно, я сама этого не понимаю.

Он рассмеялся. Будто бы я шутила. Жаль. Я бы хотела услышать ответ на этот вопрос. И, стоп, Рика, ты всерьез поверила, что ты небезразлична Сильвию де Марсену?!

Глава 36. Королевская милость

Поиски были бесполезны. Остаток зимы и часть весны я провела в походах, мотаясь от одного селения к другому. Были приставлены к награде. Я и Сильвий. Прорывы прекратились в тот же день. Старые закрыли сразу же. Новых не появилось. Также наградами были отмечены все погибшие во время последнего нашествия тьмы. Простой люд назвал те дни пришествием бездны. Ведь и тьма лишь порождение последней. А то, что происходило, мало чем напоминало обычную тьму в ее первозданном виде. Как и появление древней магии.

В поисках Сильвия я принимала участие непосредственное и активное. Но как самый бесполезный член команды. Без магии вся моя польза состояла лишь в знаниях о древней магии и желании, вопреки всему и прогнозам других, найти Марсена. Моя магия так и не вернулась. Каналы функционировали в пределах нормы, но ни принять энергию, ни тем более ее использовать я не могла.

В нашу поисковую группу напросился Артимий. И принцесса его поддержала. Я не стала вдаваться в подробности перед маркизом и не открыла тот факт, что Артимий считает себя соперником Сильвия. Когда задумывалась о том, что скрывать подобное неправильно, трусость услужливо напоминала, что есть личное дело в тайной канцелярии. И, скорее всего, будущий принц в курсе всех наших дел.

От Арта я старалась держаться подальше. Получалось плохо. Шесть человек с тремя палатками и постоянным передвижением на малых драконах^[64] лишали любых возможностей соблюдать дистанцию. Со мной в палатке жили целительница Мияна и солдат пехоты по имени Крутаеба. Имя девушки было не только забавным, но и очень подходило ей по характеру. Юная воительница была родом с дальневосточных островов, смуглая, сильная, недоверчивая. И запавшая по самое не могу на Артимия. Что мне значительно облегчило жизнь. Пока Артимий был занят тем, что прятался от смуглой красотки, я могла спокойно не прятаться от него.

На третий месяц поисков нас отозвали. Мы вернули в столицу. Отчитались о проделанной работе. И разошлись каждый в свой угол. Я сделала вид, что собираюсь задержаться при дворе. В тот же вечер я напросилась на встречу с принцессой. И получила разрешение покинуть двор. Понимая, что меня не отпустят на дальнейшие поиски, тем более в другие страны, я попросила отпуск. Сейчас я снова считалась на службе короля. Который все еще оставался живым. Но только потому, что был в стазисе. Вывести сиятельного из стазиса принцесса пока не могла: если заговор был раскрыт, то с заговорщиками дело было сложнее. Процессы, расследования — все это продолжалось по сей день. Да и все три великие державы, желающие якобы замужества принцессы, дышали нам всем в затылок.

— Зачем Вам отпуск, Рика? — Принцесса по старой дружбе ввела меня в ближний круг. Теперь я была не просто героем прорыва, доктором темных наук^[65], но и советником при короле. Великий круг, он же круг приближенных при принцессе, теперь получил официальный статус советников государства. И наши беседы стали очень частым явлением. Пока я металась по стране, все совещания происходили по зеркальной связи.

— Отдохнуть? — Я улыбнулась в бокал с вином. Улыбаться не хотелось. А пить еще меньше.

— Мне жаль, что Вы…

— Бросьте. Это к лучшему. Какая из меня мать?

— Рика, я Вас хорошо изучила. И Вы не правы. Вы ведь хотите детей, не так ли?

— Не знаю. — Хотела. Первую неделю я паниковала. Вторую представляла. Третью ждала с нетерпением. Дождалась. Женские дни пришли. С опозданием. Но явились. Той ночью я снова разрыдалась. Сложно удержаться от жалости к себе, когда ты уже решила, что у тебя получится прекрасное создание мужского пола. Я была уверена, что у нас с Марсеном, если бы был ребенок, то только мальчик.

— Хорошо. Не буду Вас мучить. И я дам Вам отпуск. На две недели, Анрика. Так, что, не вздумайте отправляться куда-нибудь во Франкцию.

— Разве я посмею, Сиятельная? — Я лукавила, но, как всегда, не лгала. Сначала я собиралась посетить Туманные острова. Те самые острова, что остались без правителя. И были в состоянии гражданской войны. Каждый князек желал себе титул принца. Но наша принцесса тянула с коронацией и утверждением, из-за чего половина тамошних аристократов уже успели перерезать друг другу глотки. — Никакой Франкции.

— Рика, если я узнаю…

Я кивнула. И помрачнела. Придется кого-то нанять. Во Франкцию меня не пустят. Слишком уж будущая королева строго смотрела на меня.

— И не больше двух недель. С постоянной связью с маркизом. Да, и отпуск Вы получите не ранее, чем через месяц.

— Но почему?!

— Рика, не забывайтесь. Вы мне подруга. Но я все же…

— Простите. забылась. Я… мало сплю. — И это было правдой. Истиной, без примесей и оттенков. Я почти не спала. А, когда спала, мне снился Сильвий. И во сне я его любила. Не только физически. Я его любила так, как это задумано. Как пишут в книгах. Как рассказывают другие. Как никогда не любила я. Рука дрогнула, и вино расплескалось. — Ох…

— Могу ли я покинуть Вас, Сиятельная? Мне надо привести себя в порядок. — Совещание на двоих с вином и без прислуги. Кляксы я постаралась убрать, но вид мой от того не стал лучше. Белоснежная рубашка, как и небесно-голубой костюм, приобрели весьма неопрятный вид. Герцогине так выглядеть не пристало.

— Подождите. — Она улыбнулась моей неловкой попытке прикрыть пятна. — Анрика, я не умру при виде испорченного платья. А по поводу отпуска — не отпускаю потому, что свадьба через три недели. И Вы подружка невесты. Еще на неделю я задержу Вас из-за собственного отпуска.

— Я буду во главе страны? — Платье было темно-синим, и пятно не бросалось в глаза. А информация сейчас прозвучала такая, что, хоть искупайся в вине, это второстепенно.

— Неофициально, разумеется. Официально страной правит король. Мы с мужем проведем немного времени друг с другом без… всего этого. И будем почти рядом. Прямой портал к небесному замку есть как тут, так и в летней резиденции. Как только я вернусь, приму на себя все дела обратно, а Вы сможете отправиться на свой отдых.

Меня оставляли на подстраховке и на случай экстренных решений. Ответственность за страну меня не пугала. Справилась со студентами в их пубертатный период, справлюсь и со страной после катаклизмов.

— Не знала о порталах. И о Ваших планах. Спасибо за честь, Тия.

— Спасибо, что Вы есть, Рика. Вы удивительный человек.

— Я? Я скучный серый мышь, Тия.

— Это был Ваш выбор. И сейчас Вас за глаза уже называют по-другому. — Она грустно улыбнулась.

— И как же? — Я все же решилась на вино. Хорошее. Сладковатое. Легкое. В несколько глотков я опустошила свой бокал.

— Черная вдова^[66].

— О боги. Но…

— Это из-за произошедшего в полях. Простите, не удачная шутка, я выпила больше вина, чем Вы, да? Не печальтесь. Если Ваше сердце чувствует, что Сильвий жив, значит, так оно и есть.

Не хотелось рассказывать принцессе, что я чувствую. Не хотелось и не моглось. Сложно рассказать о том, чего не понимаешь. И от чего, откровенно говоря, сама и бежишь. Все эти поиски и были моим личным бегством. Наверное, стоило признать, что Сильвий все же умер. Но я не могла. Не могла и точка.

— Я могу идти, Сиятельная?

— Как же вы спешите сбежать, Рика. Хорошо. Ступайте. Приказ на отпуск я напишу завтра же.

— Благодарю. — С малым поклоном я удалилась к себе.

Мои покои располагались, на сей день, в королевской резиденции, в западном крыле, или, как его еще называли, темное крыло. Оно и логично, темное — темной. Не логично было то, что в крыле царил свет, на потолке то и дело отсвечивали ночные камни^[67], а окна занимались почти все пространство от стены к стене. Темными тут были только полы, мебель, и кое-где — украшения.

— Анрика? — В комнате меня дожидался незваный гость. Артимий. Молодой мужчина поднялся и сделал поклон. Мы все еще балансировали на грани старой дружбы, недавних обид и нового отчуждения. — Привет.

— Доброй ночи, Арт. Что-то случилось?

— Нет. Да. Я хотел бы с тобой поговорить.

— О чем?

— Хм. И не предложишь мне выпить? Хотя бы присесть?

— С присесть ты справлялся и до меня. — Это прозвучало хуже, чем хотелось бы. Я будто раз за разом его казнила. Но и быть теплее не могла. — А выпить… В столе поищи. Я слишком устала, чтобы быть хорошей хозяйкой сегодня. Как ты, кстати, попал в мои личные апартаменты?

— Деловые связи всегда при мне. Как и темная магия.

Оглянулась на дверь. Замок не взломан. Дворец выстроен на пересечении светлых эманаций, темные маги тут все беспомощны, как младенцы. Отчего я себя чувствовала вполне полноценной и даже минутами забывала, что я в какой-то мере стала калекой.

Зачем Артимию скрывать, как попал? Скорее, зачем мне было об этом спрашивать? Темная канцелярия бывшей не бывает. Попал. Другие сюда так легко не заберутся. И скрывать мне тоже нечего. Разве, что себя от людей. Быть при дворе целый месяц. Я только теперь осознала масштабы предстоящей трагедии. Каждая первая матрона, чей дом уцелел и не связан был с заговором, станет преследовать меня. Одни, потому что у них сыновья, или внуки. Вторые, потому что у них дочери. А попасть в мой круг — это шанс на замужество. Таковы правила нашего общества. И то, что я была парией своей семьи, все постараются забыть. Ведь я еще и в круге принцессы. Я застонала.

— Тебе плохо?

— Ужасно, — я улыбнулась, так как Арт уже собирался накинуться на меня с обследованиями и диагнозами. — Я поняла, что меня ждет в ближайшие дни.

— Ты о чем?

— Я остаюсь при дворе. На месяц. А, может, и дольше. Как пожелает Светлейшая.

— Свадьба?

— Да. Я подружка невесты.

— О. Поздравляю. — Он ухмыльнулся. Поздравляет он, а как же. Издевается. Почти, как когда-то. Мое сердце на миг дрогнуло.

— Раз ты тут. У меня к тебе просьба.

Артимий все же нашел вино и разлил по двум бокалам.

— Какая?

— Мне нужен ищейка. С опытом, с приоритетом от моего заказа.

Парень весь искривился. Догадался, для чего мне специалист в розыске.

— Мы перерыли всю страну, Ани, оставь его. И отпусти. Обряд похорон был?

— Нет! — Я сцепила зубы. Но быстро успокоилась. Придется подлизываться. Кто мне еще поможет с лучшими ищейками страны? — По закону год от пропажи. И только потом семья огласит о… Ты сможешь помочь?

— Да. Ты же знаешь, я не умею тебе отказывать. — Почти упрекает. И, может, сейчас как раз и прав. Я сознательно пользуюсь его расположением. Даже, не особо веря в истинность его чувств. Не могла, не смогла я поверить в то, что это любовь. Блажь, желание, задетое эго? Плохо думать о некогда близком нехорошо. Но..… в бездну быть хорошей. Я уже была и хорошей, и наивной, и дурой. И всем сразу.

— Пришли мне человека. И я буду твоей вечной должницей.

— Мне не надо вечной, Ана.

— А чего же тебе надо? — Еще один глупый вопрос. Но и затягивать с долгами и их возвращением не хотелось. Лучше разобраться сейчас.

— Ты.

— Ты…

— Подожди. — Он выпил залпом оставшееся вино и приложился к бутылке. Бездна. А мне-то что пить? Слуг беспокоить не хотелось. Личная горничная отправлена восвояси еще до принцессы. — Я хочу. Нет. Прошу. Чтобы ты еще раз подумала о моем предложении.

— Ты предлагаешь брак?

— Никогда и ничего другого я тебе не предлагал.

— Ты же знаешь о том, что я, что мы с Марсеном..…

— Единение? Знаю. — Кажется, он уже и бутылку допивает. Ругнулась.

— Дай сюда. — Мой бокал уже был пуст. А выпить надо было и мне. Бутылка перешла ко мне. Я жадно пила вино, как путешественник в пустыне воду. Напиться не боялась. Хотела этого. Но любой сыщик из Пакилд-лэйн рассмеется мне в лицо от моего заказа. А из тех, кто согласится, — те будут только делать вид, что ищут. — Хорошо. Я подумаю. Но сыщик мне нужен уже завтра.

— Он будет у тебя к утру. Пропуск я ему сделаю.

Кивнула, вернув бутылку. На дне оставалось совсем мало. Артимий недовольно цокнул языком.

— А коньяк у тебя есть?

Я посмотрела на него как на не очень умного. Арт рассмеялся и полез в мой стол в поисках уже бутылки коньяка. А я ведь еще недавно и вина пить не хотела. Как же быстро я изменяю свои решения. Глядишь, и на брак решусь. Нет. Столько выпить я не в силах.

Глава 37. Как сделать вид, что все хорошо

Поутру, еще до восхода солнца был созван очередной королевский совет. Во главе стола восседала принцесса, а по правую ее руку, как всегда, Марсен-старший. Я, по приказу Сиятельной, села слева.

— Господа, новость чрезвычайная. — Старик Бурлен откашлялся и то и дело поглядывал на сиятельную пару. Не иначе как ищет одобрения. Принцесса кивнула, давая негласное добро на продолжение сбивчивой речи. Не выдержал Марсен, намекнув, что срочность не предполагает длинных предложений и поклонов между ними. Старик еще больше побледнел.

Я наблюдала за каждым из присутствующих. Если собрались, значит, не зря. Придется пропустить встречу с ищейкой от Артимия. Это плохо. Надеюсь, горничная догадается придержать гостя.

Несколько советников откровенно скучали. Для многих казалось, что хуже, чем уже было, быть не может. Основная угроза уничтожена. Ну а старики склонны к истерикам в силу возраста и от страха перед приближающейся смертью.

Бурлена я знала плохо. Лично мы были представлены на днях. А до этого весь совет я знала только по зеркальной связи. Из общей массы советников выделялись два человека. Гарнийский барон и младшая дочь Нотерма, теперь же глава этого рода. Как и я, девочка была единственной уцелевшей из семьи.

Барон заметно нервничал. Когда Мариния Нотермская отслеживала взглядом краснокрылого ягодника^[68], который проснулся намного раньше положенного срока и сейчас вышагивал по столу в поисках не иначе как своей гибели.

Поведение обоих советников мне не нравилось. От девчонки слишком много напускной скуки. Барон же был весь вспотевший, то и дело прикладывал ко лбу уже влажный платок и никак не мог найти применение своим рукам. То он прятал их под столом. То чинно укладывал на стол в молитвенной позе.

— Что вы думаете по этому поводу?

Ко мне обратился Марсен. Он все еще был моим главным оппонентом. И казалось, если я скажу, что небо голубое, то и это будущий принц постарается оспорить. Количество придирок по пустякам от маркиза превышало допустимую норму. А я все отчего-то терпела и сносила почти со смирением святой Дамении. Представила себе его реакцию, если приму предложение Артимия. Хм. Даже согласиться захотелось.

— Думаю, что бездоказательной информации слишком много. А доказательств нет вообще.

Для такого ответа мне не надо было слушать лепет старика. Его сбивчивая речь переходила то и дело на более высокий тона. Дело касалось лично его земель. А еще, именно его наследник потерял свою магию на днях. Вот у старика и сдали нервы. Но заявление, которое прозвучало лишь под конец речи о том, что пропадает светлая магия, я все же смогла вычленить и услышать. И все равно подвергла сказанное остракизму. У меня на это было две причины. Первая — интересна реакция окружающих. Вторая — Эвадо де Марсен. Предсказуемый, или…

— Думаю, следует изучить вопрос поподробнее. Как насчет комиссии земель барона? — Кажется будущий принц готов инспектировать сам. Но это только кажется. Я ждала продолжения. — Герцогиня, не желаете ли стать представителем Сиятельной в этом вопросе?

Не желала. А вот желала я, чтобы Сиятельная говорила сама за себя. Покосилась на Тию. Она улыбнулась. Ее забавляют наши пикировки. Хорошо, хоть кому-то весело.

— Если такова воля Сиятельной. — Не смогла удержать ехидной улыбки. Всем стало понятно, что на его слова мне плевать с высочайшей в мире башни.

— Не возражаю. — Вмешалась принцесса. Откровенной конфронтации допускать было нельзя. Но старший Марсен меня достал за эти два дня так, как не доставал его брат за годы учебы.

— Тогда решено, — Эвадо решил командовать дальше. Из него получится прекрасный правитель.

— Дорогой, — вмешалась принцесса. — Анрике стоит собрать свою команду. Она не может работать в одиночку.

— Разумеется. Герцогиня, кого желаете в свой штаб?

— Я подумаю. И предоставлю список к концу дня, с Вашего разрешения, Сиятельная. — По-детски, но я все еще игнорировала приказы Марсена. — Сиятельная, из присутствующих я бы попросила ко мне присоединиться уже сейчас двух человек. Юную маркизу Нотерм и барона Людивиг. Барон Бурлен, от Вас я жду представителя, хорошо знающего местность, в идеале — мага высшей категории. У Вас есть кто-то на примете?

— Я? Да, конечно, я поищу, подумаю. Я могу дать ответ к вечеру?

— Да, барон, — за меня ответил Эвадо. Мерзкая привычка у человека говорить за всех. Ладно, за любимую женщину, если таковую это устраивает. Но за меня? По телу пробежала дрожь. Дрожь желания проучить братца Сильвия.

— Я в темных покоях, барон, отправьте ответ туда. Ну, и копию маркизу, разумеется.

— Как скажете, сия, маар, герцогиня.

Старик от неожиданности все титулы перепутал. То ли от счастья, то ли с перепугу. А принцесса все развлекалась, то поглядывая на меня, то любуясь маркизом.

— На этом совет закончен? — Я ждала ответа от принцессы или хотя бы от маркиза. Принцесса снова улыбнулась и кивнула.

— Мы будем Вас ждать, Анрика, к первой звезде.

— Как пожелаете, Сиятельная. Маркиз. — Я откланялась первая. Спешила вернуться в свои покои. Успела. Ищейка в лице пухлого мужчины неопределенного возраста ждал меня в малой гостиной.

— Здравствуйте, Вас прислал Артимий?

— Да, мадемуазель.

Франкциец. Арт издевается? Опять треклятая дрожь. Может, я приболела? Стоило бы обратиться к целителям. Но нет времени. И желания тоже нет.

— Меня зовут Анрика Ива-Нова, герцогиня Карийская. Но мои титулы и звания не имеют значения. Вопрос личный. Конфиденциальность гарантируется?

— Конечно, мадемуазель.

— Что Вы знаете обо мне?

— Все, в том числе и то, что Вы входите в совет.

— Значит, стоит лишь озвучить то, что Вы уже знаете. Сильвий де Марсен. — Мужчина кивнул. — Его нигде не нашли. Королевство мы обыскали. Но я… меня интересуют другие страны. Возможно, он мог бы…

Решительность, решимость покинули меня. Все, что я произнесла вслух казалось не безумием, а блажью одинокой старой девы. И зачем мне это? К чему эта одержимость поисками? Попытка реабилитироваться перед Марсенами? Мне на них плевать. Перед собой? Перед Сильвием? Я застонала. Мужчина на меня посмотрел с любопытством. Но без осуждения. Значит, знает даже больше, может, чем я сама. Вот бы спросить? Губы дрогнули. Еле сдержалась, чтобы не рассмеяться. Руки сжала в кулаки и прикусила левый, пытаясь сформулировать, чего же я хочу.

— У нас незавершенный древний брачный ритуал. И мы прошли единение жизни. Понимаете, о чем я?

Знает, да не все. Лицо у мужчины вытянулось. Не каждый день услышишь, что древние и запрещенные ритуалы кто-то практикует. Кто-то приближенный к королю и его семье.

— Я уверена, что Сильвий жив. Хотя бы потому, что я жива. У Вас есть дар?

— Нет, мадемуазель. Я человек.

Плохо. Но, его прислал Артимий, и мне сомневаться в профессионализме этого человека не стоило. Если Арт внезапно не поглупел и не решил вставлять мне палки в колеса поисков Сильвия. Надо быть совсем неумным, если решить, что таким образом можно улучшить свое положение. Я из тех людей, кто скорее выйдет замуж из благодарности, чем от отчаяния.

— Древние ритуалы все опасны. И все запрещены. — И добавила, больше себе, чем ему: — И слишком просты. Наверное, от этого Сильвий де Марсен и провел его, когда моя жизнь была под угрозой. Он меняспас. А потом спас дважды. Его нет в королевстве. Но где-то он есть. И пока я не могу покинуть страну, в этом поможете мне Вы.

— Я предупрежден, мадемуазель. Какой у нас план?

— Франкция, начните с берегов. Туманные острова проверю я сама. А за вами останутся Роумения, росайцы, норжзцы.

— Я могу выслать своих людей и дальше.

О! Я приоткрыла рот от удивления. Спасибо, Арт. Мне прислали не просто ищейку.

— Дайте угадаю, Вас зовут мистер Штоль? — Гермиец францийского подданства, незаурядное лицо королевства. Частный сыщик с немыслимым количеством представительств по всему миру. Самое примечательное в нем то, что, по моим данным, заказы он сейчас не принимает на ближайший год в силу загруженности.

— К Вашим услугам, мадемуазель. — С этого и следовало начинать. Рика, тебе пора в отпуск. И не поддельный, а самый настоящий. Ты представилась, но не дождалась имени посетителя. Хороша герцогиня. Если бы аристократов увольняли, то я бы сама на себя написала приказ об увольнении.

— Оплата и контракт стандартные? — Я знала о его условиях. И расценках тоже.

— Об этом не беспокойтесь. — Я поморщилась. Артимий. — Вы мне ничего не должны. А контракт у меня с тайной канцелярией заключен давно.

— Артимий Петра-Нов, насколько я знаю.

— Это его и Ваши дела. Наши этого не касаются. Я работаю на Вас как подрядчик.

Кивнула. Не спорить же с ним. Спорить я буду с Артимием. Хотя бы предупредил о таком подарке.

К вечеру я получила два личных дела от старика Бурлена. Выбрала мужчину. Свой пол я искренне недолюбливала, а таких уникальных недоженщин, как я, в нашем, и не только, кругу было слишком мало, чтобы надеяться на удачу. И получить не флиртующую девицу в поисках мужа, а хорошего исполнительного работника.

Сев перед списком для принцессы, я думала недолго. Мелкая месть за ищейку — и во главе списка стоит имя Артимия. Второе лицо — лекарь. Долго не думала, выбрала того несчастного, что занимался мной на подстраховке с Глорием, когда я пришла в себя. Отряд охраны — мои люди, они же люди принцессы. Их приставили ко мне, как только я встала на ноги. Трое светлых и двое темных из отряда, который искал Сильвия. Они же и работали в свое время с Артом. Все между собой знакомы. Кроме двоих, которых я хотела увезти из столицы: девчонка лет семнадцати и мужчина лет тридцати — тридцати пяти. С безупречной репутацией, алиби, и… моим предчувствием, что что-то не так.

Список был отправлен к принцессе, а еще одно письмо к Артимию Петра-Нову. Приглашение поужинать. Не самое разумное решение в моей жизни, но для светских визитов и дружеских бесед у меня нет времени вообще. Завтракать мне могут и не дать. За обед тоже не поручусь. Потому остается пользоваться тем временем, что пока у меня есть. Остаток ночи все еще мой. Надо обрадовать парня нашим дальнейшим сотрудничеством. Уверена, принцесса не станет возражать против моего списка. А маркиз попытается пририсовать кого-то от себя в нашу компанию. И я была не против. Пускай.

В дверь постучали. А он быстро.

— Войдите.

В дверях топталась горничная, старательно избегая зевков.

— Вас спрашивают.

— Арт?

— Кто такой Арт?

Да будь ты проклят, Марсен номер два.

— Давно не виделись, маркиз. У Вас ко мне дело?

— Разумеется. — С таким видом, будто я ему интим предложила. Фу. — Мы так и не поговорили после того, как Вы прислали мне некую записку.

Это он намекает на выписку от моего врача о том, что герцогиня здорова и не ждет ребенка.

— А о чем нам разговаривать еще, маркиз?

— Не знаю. Но я желаю услышать от Вас, почему мой брат хотел на Вас жениться.

Да. Люблю топтаться на одном месте. Ходить кругами. Метать бисер перед свиньями.

— Может, любил меня? — Надоел. Безумно надоел.

— Вы не в его вкусе.

То есть я, конечно же, должна была быть влюблена в него. Так, что ли? Боги, вы придумали Марсенов мне в наказание?

— Не Вы ли утверждали, что поняли, почему Ваш брат на меня внимание обратил?

— Это понял. Но где желание затащить в постель, а где женитьба. Или Вы, словно юные романтичные девы, тоже верите в то, что секс и любовь взаимосвязаны?

Я посмотрела на мужчину. После на чернильницу. Красивая. Тяжелая. Такой и череп проломить можно.

Я поднялась и, выглянув из гостиной, позвала Алиту. Горничная сразу же прибежала, в этот раз зевая чуть ли не нарочно. Тонкий намек, чтобы ее отпустили.

— Подай нам кофе, коньяк и можешь быть свободна.

— Как скажете, герцогиня. — Заулыбалась, и побежала выполнять приказ. Забыв, что только что зевала с одним открытым глазом. Как людей отдых-то бодрит.

— Так о чем Вы? Ах да! Я слишком старая и страшная для Вашего брата. И на таких, как я, не женятся. Все верно? Я ничего не спутала?

Мужчина закашлялся. А мог бы поперхнуться кофе. И я бы похлопала его по спине. Вон той подставкой под зонтики. Или лучше вешалкой для шляп и пальто? Последняя выглядела опаснее и тяжелее.

— Вы нарочно перевираете мои слова?

— Так я ошиблась? Прошу прощения. — Я спокойно уселась, чинно сложив руки, как и учили в школе мисс Тимсон, тоже старой девы, только девы не только по статусу.

— Ведьма. Вы околдовали моего брата, да?

— Помилуй Всевидящий, — я расхохоталась. Не ожидала. Хорошо образованный аристократ верит в любовную магию? Не то, чтобы ее не существовало. То, что пользовалось успехом у дам моего, нашего круга, это обращения ко всякого рода ведьмам — необученным магам из бедных семей, которые промышляли полуцелительством, полунелегальной магией. Привороты, опаивания, всякая ерунда. Совсем не то, что применил ко мне Трулс. Та магия была и древней, и мертвой, и еще и личным даром, которого у меня даже рядом не было в семейном древе. И что из этого списка предположил Эвадо де Марсен? — Как Вы себе это представляете? И почему это я его? Может, это он меня?

Стало еще смешнее. Ведь, если подумать, то именно Сильвий был менталистом и внушал мне то, что я его хочу, то, что ничего не было.

— Слушайте, хватит уже, Эвадо. Нам незачем воевать друг с другом. Подумайте об этом на досуге. Пока меня не будет в столице. И еще, раз уж Вам не верится, что у нас с Вашим братом были какие-то чувства, отношения, запросите личное дело и Сильвия, и мое.

— Их нет. Или Вы думаете, что я не сделал этого первым делом? Ваши дела чисты, как душа младенца.

— Что?

— Кто-то постарался, чтобы о Вас не было никакой информации, Анрика, герцогиня Ива-Нова. И это не дает мне покоя.

Арт? Заговорщики? Кто? Но заговорщикам зачем было бы трогать Сильвия? Разве только из-за меня. Трулсы много чего сделали. Могли и это. Моя репутация была важна. А там был компромат. Но все же мысль об Арте так и сверлила мозг. Тот, кто проник в мои воспоминания, несмотря на закрытость, что ему могло помешать подчистить дела? Разумеется, ради меня. Он мне второй раз в жизни в душу плюет и все ради меня.

— Тогда сделаем по-другому. У Вашего брата ментальный дар, свойства дара всегда таковы, что и в других членах семьи дар проявляется в той или иной степени. Насколько вы сильны, Эвадо?

— Не очень. Только у брата акценты^[69]. Но я понял, о чем Вы. Вы действительно это сделаете?

— Даже больше. Я это сделаю прямо сейчас. Тут. С Вами и без свидетелей. Оцените мое безрассудство, маркиз. И приступим.

Только Марсен меня взял за руки, для усиления контакта и настройки, как в дверь постучались. Я бы хотела ответить, но не могла. Оставалось надеяться, что посетитель поймет, что меня нет, или решит, что я занята. И уйдет. Может, так и было бы. Если бы это не был Артимий. В дверь еще раз постучались. Потом еще. И еще. Я уже была готова покрыть визитера крепким словцом, но дверь распахнулась.

— И что это вы тут делаете?

И я все же ругнулась. Так хорошо, что даже будущий принц пришел в себя, злобно шипя. Еще бы, при контакте эмоции проникающего блокируются, а мысли и чувства того, кто проникает, заменяются на чувства и эмоции того, в кого проникли^[70]. В особо неудачных, как наш, случаях, еще и усиливаются оные в надцать раз.

А я посмотрела на наши с Эвадо руки и снова рассмеялась.

— Знакомьтесь, господа, Эвадо де Марсен, маркиз Марсии, и Артимий Петра-Нов, ты кто сейчас, кстати, Арт?

— Еще один Марсен?! — И дверь закрыли с такой силой, что на потолке звякнула люстра. Упадет, или нет? Посмотрела, подумала. Вряд ли. И принцесса наверняка не оценит. Все-таки люстра висела над головой нашего жениха.

Глава 38. Кофе с коньяком

Сиятельный Эвадо из кресла не встал навстречу новому действующему лицу. Он вырос из кресла, как тьма из небес иль пламя из недр земли.

— Лорд Артимий, если не ошибаюсь? — После приветственного кивка.

— Да. Мы представлены. Дважды. — Второй раз, я так понимаю, за мной.

Оба мужчины высоки, широкоплечи, но Арт, как его ни поверни, никогда не внушал собеседнику угрозы. Сложно представить этого милого мальчика с пухлыми губами и легкими блондинистыми завитками в роли падшего. Тогда как старший Марсен подходил под эту роль как никто другой. Худощавый, кареглазый, со всегда ровной спиной и кривоватой улыбкой на сжатых губах. Нижняя несколько полнее верхней, но с его гримасами ни о какой чувственности не могло быть и речи. Маркиз всегда смотрел на человека так, будто знал обо всех его грехах. Включая те, которые предмет его наблюдения еще не совершил.

— И все же это Вам не помешало ворваться в кабинет герцогини и забыть приветствовать нас согласно этикету.

— Как Вы успели заметить, Сиятельный, кабинет герцогини. А не Ваш. И в столь неурочный час, кем бы ни был гость, он вряд ли может рассчитывать на то, что к нему будут соблюдать все правила высокородных.

Между строк в звенящей тишине я так и слышала «тот, кто нарушил этикет, не может претендовать на его соблюдение другими». Умный мальчик, Арт, жаль, проживет недолго.

Вмешиваться в пикировку, хоть и словесную, но не менее опасную, я не собиралась. Во-первых, сама была недовольна тем, что Артимий ворвался. Это не просто неприлично. Это переходит все мыслимые и немыслимые границы моего понимания. Во-вторых, был надежда, что маркиза хотя бы кто-то поставит на место. Этот тоже позволял себе намного больше, чем любой человек, коронован он или нет.

А два петуха так и стояли, выпячивая грудь и уничтожая друг друга взглядом. В этом ситуации мне вспомнилась драка Арта и Сильвия. Вот кто умел решать вопросы с ходу.

Маркиз тяжело опустился в кресло.

— Герцогиня, Ваши гости дурно воспитаны.

Еле сдержала улыбку. Очень захотелось согласиться. И смотреть при этом на маркиза. Он ведь тоже мой гость.

— Лорды, позвольте… — Я еще не решила, что именно скажу. Но в этот раз боги меня миловали. И в дверь снова постучали. Тихий стук, на пределе слышимости.

— Войдите.

— Госпожа, — в дверном проеме замерла горничная с подносом в руках. Кофе, о котором я успела позабыть, тонким ароматом проник в мой мозг и значительно успокоил мою взбудораженную душу.

Я кивнула служанке, чтобы та оставила поднос.

— Можешь быть свободна. — И, проводив горничную взглядом, повернулась к гостям. — Лорды, как насчет кофе?

Мужчины от предложенного напитка не отказались. Похоже, божественный аромат успокоил не только меня, но и обоих «пернатых воинов».

Попивая кофе, я то и дело придумывала, как же мне избавиться от… от одного из двоих. Но Эвадо надо предоставить воспоминания. А с Артимием стоит переговорить о поисках Сильвия. Совместить неприятное с полезным казалось невозможной к выполнению задачей. Мысленно махнув рукой, словно героиня бульварного романа перед прыжком в пропасть, я спросила:

— А коньяк?

— С этого стоило начинать, — буркнул Арт тихо в чашку, но был услышан. Маркиз опять кривился в подобии улыбки. А я молила всех богов, чтобы коньяк отогрел их ледяные сердца. Или успокоил бешеный нрав. Как это ни удивительно, но оба совмещали эти качества в себе сразу, одновременно, как гремучий коктейль каких-нибудь студентов, желающих добиться свободы драконам.

— Принц, Вы получили мой список? — Тишина слегка давила на психику, а присутствие мужчин добавляло градуса нервозности.

— Пока лишь Сиятельный Маркиз^[71].

— Да, — кашлянула. Неловкость, еще одна неловкость, добавить и третью? — Прошу прощения. Так список?

— Видел, утверждаю.

И все? А где тысяча и одна правка?

— Артимий, ты в группе. Предупреждая твой вопрос — расследование исчезновения светлой магии во владениях барона Бурлена.

— Я уже знаю. О магии, не о расследовании. Ты во главе?

— Да. Такова воля сиятельных.

Демоны. Стоило в охрану взять смуглянку. Еще не поздно внести коррективы? Возможно. Но не при Артимии. Пускай порадуется «отпуску». Еще бы, никакой войны, убийств, заговорщиков. Отличная возможность попортить мне кровь предложением руки и сердца. Не то чтобы предложение плохое. Арт чудесный. Когда-нибудь я его прощу (это я хорошо осознавала), и я снова буду так считать. Но бегать от брака сейчас мне хотелось меньше всего. И принимать его предложение тоже.

Поиграв с бокалом, полным жидкого золота, а в пламени магических огней коньяк выглядел эфемерной драгоценностью, я снова решилась на слияние сознаний:

— Маркиз, как насчет завершить сеанс.

— К сожалению, это невозможно. — Тогда зачем он до сих пор сидит здесь? Посмотреть, как я пью и нервничаю?

— О чем речь?

— Я дала маркизу доступ к сознанию, воспоминаниям, и ты нас прервал как раз в тот самый момент.

Арт покраснел. Понял. Смущение ему к лицу. Я не могла не сжалиться. Тем более в свете решительных извинений со стороны молодого человека.

— Простите, Сиятельный.

Улыбнулась. Кивнули мы с маркизом одновременно. У каждого были свои причины негодовать. Но раскаяние, даже без извинений передо мной конкретно, такое игнорировать я не могла.

— Что вы думаете по поводу пропажи магии?

— Склонна винить истеричность барона.

— А Вы, Петра-Нов? Как считаете?

— А моя работа подозревать всех. Барона в том, что врет. Заговорщиков, что это их рук дело.

— Ты же вроде… — Вот и вернулись к вопросу: «А кто ты сейчас, Артимий?»

— Я все еще глава отдела по прорывам. Но теперь мой отдел как независимое ведомство, тайная канцелярия с сегодняшнего дня упразднена. Внутренние расследования предоставлены полиции, внешние международной безопасности. Да, это новый отдел.

— Мы предполагаем, что малышка Нотерм станет во главе подразделения.

— Не слишком ли она молода? — На языке крутился вопрос: «А вы уверены, что она не из числа предателей?»

— Молодость не помеха для Петра-Новых, так почему же должна мешать девочке?

Разумно. Стоит ли озвучивать подозрения? Не хотелось бы выглядеть параноиком или завистницей. Все-таки юное прекрасное создание, рядом со мной как бабочка возле моли.

— Вы правы. — Лучше промолчу. Без доказательств я параноик и завистница. Стоит признаться, что это все же недалеко от правды. Девочка красивая, я не очень. Избалованная как семьей, так и противоположным полом. Хорошо одета, самоуверенная, как кукла или принцесса из сказок. — А что считает сама маркиза? Она готова к такой ответственности?

— Мы заручились ее согласием еще до того, как приступили к переменам.

Когда только успели. Как же быстро все меняется. Не успеваешь привыкнуть к отделу прорывов, а уже нет тайной канцелярии.

Мысль зацепилась за лишнее. И странное. Почему все перемены не обсуждались с советом? И снова молчать. Во враги принцессы быть записанной тоже нет желания.

— Маркиз, возвращаясь к вопросу памяти. Моей памяти. Почему нет?

— Я же сказал Вам, герцогиня. Акценты у брата. — Недоволен. Значит, не просто акценты. Значит, там сильное смещение дара семьи. А что тогда у самого маркиза? Что я о нем помню? Кроме красивый и любовник принцессы? Он маг. Какой маг? Светлый? Будь проклята бездна и моя теперешняя бездарность. Раньше я бы только посмотрела на него и половина информации уже передо мной. Не спрашивать же Арта, кто принц и что принц. Ох, не принц, маркиз. Опять забываю.

— Арт, ты можешь нам организовать прямо сейчас хорошего менталиста?

— Это так срочно?

— Не люблю откладывать проблемы на завтра. — Намек мой поняли. Не вопрос. Проблема. Мы улыбнулись друг другу, а Арт поднялся, отставляя свой бокал на столик.

— Дай мне половинник^[72]. Я все организую.

Молчать в компании маркиза оказалось не так сложно, когда мы вдвоем и каждый занят своим коньяком. Кофе был давно выпит. А новый готовить я не собиралась. Как и будить горничную.

Но что мои надежды богам и правящим мира сего? Допив очередную порцию алкоголя, будущий принц еще раз обновил наши бокалы. Звякнуло стекло, бутылка вернулась на столик, а Эвадо перешел к привычному — к уничтожению моей нервной системы.

— Значит, Пера-Нов. Вижу, вкус у Вас весьма специфичен, леди Ива-Нова. — Мог бы помолчать еще немного. Но это был бы уже не Марсен, а какой-то чужой сиятельный. — Предпочитаете мужчин моложе?

— Знаете, не будь Вы братом Сильвия и женихом принцессы, я бы посчитала, что Вы завидуете.

— Возможно, — он ухмыльнулся, рассматривая меня через стекло и жидкость, — в нашем возрасте совращение юных сознаний очень бодрит.

Юных? В нашем возрасте? Кашлянула.

— Вы совсем не знаете брата. Но о бодрости спорить не буду.

— Хотя бы в чем-то Вы согласны со мной. Польщен.

— Не согласна. Не спорю. Опыта нет, чтобы утверждать что-либо в Вашей области.

— Все-таки отрицаете.

— То, что у меня было с Сильвием, я Вам сказала — не отрицаю и не собираюсь. И даже сейчас дам возможность заняться родственным вуайеризмом. Но Артимия оставьте в покое. Его родители были мне долгое время самыми близкими друзьями. И сейчас. Боги с Вами, эти люди мне дороги. Суть размолвки и саму ситуацию тоже сможете увидеть. Никаких тайн, смиритесь и не ищите подвоха.

Я все же допила коньяк и с грохотом поставила стакан на стол. Перевернув тот в знак «хватит». Сознание от усталости и голода под действием алкоголя туманилось. А тело наконец-то расслабилось.

— Почему Вы не внесли правки в список на инспекцию по светлому дару?

— Все-таки не выдержали. Хорошо. Вы слишком хотели этих правок. Так, что…

— Ваш отец никогда не сомневался в своем отцовстве? Если что, я могу подтвердить, что мерзкий характер есть у обоих братьев. А третий такой же? Или еще хуже?

— Вы пьяны, Анрика.

— И что?

— И ничего, были бы трезвой, поняли, какую глупость сказали. А так…

— А так — мне можно. Я пьяна. Надо бы еще что-то сказать. Дайте-ка подумаю…

— Анрика, прекратите.

Прекращать не хотелось. Но никак не могла придумать, что бы еще сболтнуть такого, чтобы потом можно было сказать: «А это не я, это все коньяк». О, придумала.

— Так почему Вы меня так невзлюбили?

— Невзлюбил? Герцогиня, не будь Вы здесь, я бы подумал, что вопрос задает кто-то из девиц Силя.

— Что за?..

— Вы взрослая женщина, не ломайте комедию. — Даже от пьяной от меня чего-то ждут. Как же надоело. Смертельно надоело соответствовать. Рика, Вы дочь герцога, Рика, Вы леди, Вы профессор, Рика… Надоело!

Дверь скрипнула. Вернулся Арт. Парень был молчалив и сосредоточен. С собой привел невысокого щуплого мужичка в сером костюме и значком мага пятой категории. Низший чин. Штрафник или эмигрант? И тех, и других брали только на самые низкие должности, требуя от них высоких показателей. Наши споры и оскорбления со старшим Марсеном сразу же были отброшены и забыты до лучших (или худших) времен.

Еще спустя несколько наперстков моя память за последние пять лет была помещена в пять разных накопителей.

— Отформатируйте, — приказал Эвадо. — Пускай останется только то, что касается моего брата.

— Последний год советую не форматировать. — Его взгляд задержался на мне, мужчина обдумывал нечто, что так и осталось для меня загадкой.

— Хорошо. Анрика, я благодарен.

Кивнула. Сама же смотрела на Артимия. Уж очень он странным мне показался, после того как вернулся.

Дождавшись обработанных сюров^[73], Сиятельынй удалился. Время перешагнула за полночь. Менталист нас тоже покинул.

— Еще есть? — кивнул Арт на пустую бутылку.

— Нет. Не ожидала попойки.

— Плохо. Я бы выпил.

— И зачем ты накинулся на маркиза? Ты же узнал его.

— Без предисловий, Ани? Не был готов к таким нежностям. Ты, он, рука в руке.

— Боги, это мог быть кто угодно, Арт.

— И от этого сцена стала бы менее интимной? И ты время видела? А еще вы не открывали. Что я должен был думать?

Хихикнула. Коньяк все еще не испарился. Хорошо. Действительно хорошо.

— Что мы работаем. — Я уже беззастенчиво улыбалась.

— Насмехаешься? Ничего, Ани, и тебя когда-нибудь ревность найдет.

— Звучит как проклятие.

— Наверное. Было бы справедливо, не находишь?

Он все же решился на ревизию моего стола. Наивный? Как раз наоборот.

— Нашел! Хотела припрятать?

— Это не коньяк. Это стеклоочиститель!

— А пахнет как виски.

— Для меня один демон. Виски хорошо удаляет пятна на очках, чтобы ты знал.

— Милая, я почти тебя разлюбил. Это же кощунство! Переводить виски на очки. Все. Молчи. Ничего святого.

Я не выдержала. Рассмеялась. Пили мы до утра. Так и уснули в креслах. А на утро пришлось собираться. Еще два случая пропажи светлой магии в том же регионе. И, боги опять меня приласкали, охрана была заменена на знакомых мне. Смуглянку для Арта и арденийку, которую я первые три дня в прошлом походе считала мужчиной, для меня. А что я должна была думать? Не человек, а артефакт с мускулами. Хватай и бей. Кроме того, и одежда мужская. Лицо квадратное, глаза маленькие, сережек и украшений нет. Волосы до плеч, вьющиеся, взлохмаченные, неухоженные. Груди и попы нет. Бедра узкие, голос низкий. Пресс такой, что и доспеха не надо. Думаю, стрелы там на подлете ломаются. Остальные лица были из тех же. Проводили нас с почестями — маркиз и принцесса собственными персонами. Мелкая маркиза на сборы опоздала. За что я ее еще больше невзлюбила.

— Пора, — прикрикнул один из драконьих всадников. Почти все ездовые и летные ящеры были распределены сейчас по делам недавних событий, из-за чего пришлось срочно добирать из молодняка. Еще горячих и плохо управляемых. Два из трех неспокойно порыкивали, когда третий уже в сотый раз пытался сжечь сбрую, давясь огнем. Всаднику, как и нам, вреда бы дракон не причинил. Но себе мог. А запрягать еще одного, когда этих еле нашли… надо было вылетать. Я поспешила первой, следом Арт и компания.

Я прикрыла глаза. Со мной в корзине для перелетов размещались еще трое. И все высокородные. В такие дни особо ратуешь за равенство и жалеешь, что ты аристократ. Барон то и дело заикался и сыпал комплиментами. А юная маркиза обсасывала огромный леденец на палочке, будто ей было снова пять. С мыслью о революции и я задремала, пристроив голову к колючей стенке кабины.

Глава 39. Крещендо тьмы

— Ани, Ани, проснись. Слышишь? Ани… — Шепот приятно щекотал ухо. Я промычала нечто, вроде «хорошо». И собралась смотреть сон номер два.

Меня опять затрясли. Энергичнее, так, что голова переместилась вправо, вперед, обратно.

— Не снимается, — уточнила я на тот случай, если некто надеялся открутить мою голову путем тряски.

— Ани! — Стон сменился на шипение. Неприятно. — Бр! — И я открыла один глаз. А потом второй. Выровняла спину. И попыталась изобразить хорошую мину при столь плохой игре. Рика, будь честна перед собой. Какая игра, когда ты уже проиграла?! Напротив ехидно хихикала мелкая маркиза, старик барон изучал зашторенное окно. А Арт меня будил. Это он зря. Уши и шея у меня слабые места.

— Да?

— Скоро посадка, — шепнул смущенный Артимий. И этот человек пытался меня уложить в постель? Взгляд наткнулся на мокрое пятно на его сюртуке. О! Неудобно.

— Прости, — теперь шептала я, скосив взгляд на испорченный сюртук. Всю жизнь так, если сон глубокий, то подушка вся в слюнях. Было время, и я сильно переживала по этому поводу. Пока не увидела, как мой любовник номер два дергается во сне, поджимая пальцы на ногах, и все это с одеялом на голове.

— Будешь должна. — Это шутка или намек? И не успела я разобраться с одним вопросом, как мне задали другой.

— Герцогиня, Вы же лишены магии, не так ли? — Девочка не спрашивала. Она готовила меня как готовит повар мясо для жарки, чтобы то было нежнее. Я склонила голову набок. Привычно дернула плечом, изображая нечто среднее между «не знаю» и «все равно». И кивнула, соглашаясь. — Так зачем Вы нам в этом турне?

Барон неловко кашлянул. Арт напрягся так, что пришлось для начала скосить глаза на него и только потом отвечать. не хватало еще драки перед посадкой. Впрочем, после тоже не нужен мордобой. Особенно при свидетелях. Но ядовитое дитя и не ждало ответа.

— Вы же бесполезны. По-моему, было ошибочно назначать Вас во главе нашего небольшого приключения.

Я прищурилась. Села ровнее. Теперь спешить с ответом не надо. Больше всех нервничал барон. А Артимий так и сидел, сжавшись пружиной. Хищник перед прыжком. Благослови его боги, что хотя бы при мне удержался от своих рыцарских «я все решу сам, без твоего ведома».

— Вы все сказали? — Девочка как раз потянулась к корзинке. Похоже, кто-то взял с собой бесконечный запас леденцов. — Юная леди, я сожалею о потере Ваших старших родственников. Понимаю, это сильный удар. И Вы еще не готовы к высшему обществу. Тем более к государственной службе. Но увы, заговорщики не оставили нам с Вами выбора. А то, что не сказали Вам Ваши родители, теперь вынуждена говорить я. Мне жаль Вашу семью, юная леди. Но если вы еще раз обратитесь ко мне без должного почтения, согласно моему статусу и должности, все, что Вам останется, это учить этикет в школе миссис Тилли^[74]. И похоронить рядом со своими рано ушедшими родственниками свои же амбиции. Я ясно выражаюсь, юная леди?

— Вы… — В руках малышки-маркизы хрустнул леденец. Или это была палочка? Сладость упала на пол. — Вы…

Не удержался Арт, перехвалила я его.

— Леди Мариния Нотермская, как сотрудник ведомства Сиятельной…

— Вы! — В этот раз «Выкали» Арту. Для него слов нашлось больше. — Молчите! Ваша должность, как и положение в обществе, слишком незначительны. И сам Сиятельный…

— Сиятельный, как и Вы, является всего лишь маркизом. Тогда как мы с герцогиней потомки первых трех герцогов, в отличие от Вас, юная леди, — последнее Арт подчеркнул с особой тщательностью. Стоит отдать ему должное, говорил он негромко, спокойно, будто бы с любопытством рассматривая девчонку. — Вы ведь всего лишь маркиза. Несовершеннолетняя маркиза с бледным даром темного мага. Напомните, будьте добры, какая у Вас категория дара? Третья? Четвертая?

Ответ он знал. Я нет. Но Арт знал и все равно ждал ответ Маринии. Уже сейчас я бы посоветовала всем злоумышленникам против короны и власти в нашей стране выбрать себе страну, куда они эмигрируют. Потому что недалек тот день, когда из главы странного отдела Артимий станет вторым человеком страны. И тогда уже бежать будет поздно. Я увидела сына Глора под новым углом. Новым взглядом. Будто бы и не знала раньше. И только сейчас встретила. Как же он сейчас хорош!

— Третий, — еле проговорила зазнайка. Я улыбнулась. Барон все тщательнее прикидывался ветошью, стараясь слиться с окружающей обстановкой. Арт оставался спокоен.

— Мы поняли друг друга, — резюмировал молодой человек. И уже мне: — Ани, какие у нас планы?

— Я так и не получила отчеты по произошедшему. Обследование от врачей. Что-то делалось в этом направлении до сего дня?

Барон молчал. Маркиза вертела в руках новый леденец. Мы с Артимием обреченно переглянулись. Кто тут будет работать, кто нет, было понятно.

— Барон?

— Да? Что? Ах, расследование. Целители смотрели. Ничего не нашли.

— Кто? Сколько раз? Кого?

Барон мямлил. Глотал слова, не договаривал мысли. Про себя я махнула рукой. Но терпела вплоть до посадки. Не самой мягкой. Земли барона отличались неровным ландшафтом, и нас хорошенько потрясло, прежде, чем мы ступили на землю.

Остаток вечера мы с Артом провели на пару в большом зале поместья барона. По иронии судьбы небольшое двухэтажное здание в два десятка комнат носило гордое название «Гнездо дракона». Нами были допрошены пострадавшие, вызван целитель из городка, личный целитель барона также отчитался и оставил нам свои записи. Юная леди, которую теперь и по имени было смешно называть, под предлогом воздушной болезни^[75] удалилась в выделенные ей комнаты. Барон то и дело бегал по нашим поручениям, напрочь забыв, что он все же аристократ, а не лакей.

К середине ночи мы были готовы заказывать себе два крюка для стариков, спины болели и не разгибались. В глазах рябило от бумаг с показаниями. А до правды было как до Ситая прогуляться.

— И что думаешь? — В который раз попыталась размять спину. Там что-то хрустнуло. И я развалилась в кресле под скептическим взглядом голубых глаз. — Мне кажется, или тебя что-то забавляет?

— Ты хрустишь. Сделать массаж?

— А ты у нас еще одно юное создание? Не переживай. На части не распадусь. — Хохотнул. Я скривила губы. На меня замахали руками, изображая сдачу крепости перед захватчиком.

— Только не это! Не согласен быть юным созданием! — Мы рассмеялись. — Кто бы кофе предложил? Ты не знаешь, где у них кухня?

— Будешь готовить его сам?

— А ты, как женщина, не хочешь мне помочь?

О, мы заигрываем? Или мне послышалось?

— Дождись барона. — Поняла, что сказала, и снова засмеялась. — Может, он тебе приготовит кофе? Как женщина.

— Уж лучше я умру от жажды. Ани, неужели ты допустишь, чтобы я умер от жажды?

— Не паясничай. — Я поднялась, отряхивая юбку. С дороги мы так и не переоделись. — Пойдем поищем.

И мы нашли. Сначала кофе. Потом коньяк. И еще виски. Протерли очки и несколько зеркал. Обработали все допросы. Искали общие показатели от целителей, сравнивали личные дела «больных». Ничего не нашли. Не солоно хлебавши удалились спать. Не без приключений. Не прошло и сотни капель, как в мою комнату ворвался Арт с требованием его спрятать. Наша смуглянка его нашла и пошла на штурм. Моя стратегия где-то дала сбой. Пришлось принять Арта, который молил меня на коленях так, как не просил выходить замуж. О чем пьяный язык сразу же сообщил новому соседу.

— Так вот почему ты…

— Ты пришел спать? — С опозданием, но я поняла и осознала свою ошибку.

— Да, Ани, а…

— Вот и спи. — Кинув молодому человеку подушку и вязаное одеяло, коими моя кровать оказалась богата, я указала на диванчик у камина.

Артимий горько вздохнул, но спорить не стал. За что я его чуть было не пожалела второй раз. Едва удержалась от глупой идеи, чтобы предложить поделить постель. Но это было бы слишком. Хорошо, что эта миссия считается походной и большинство правил в отношении мужчина — женщина тут не действуют. Шутки шутками, но замуж ни с коленями, ни без по сей день мне не хотелось. Может быть, я все еще не готова. А, может, я еще не отвыкла от мысли о Марсене и нашем сыне.

В дверь стучали громко и настырно. Во рту царила пустыня.

— Пить, — просипел Арт с другого конца комнаты. Что-то упало. Судя по ругательствам, что-то — это и был сам Арт. Это он зря. Его услышали и принялись долбиться в дверь еще настойчивее.

— Герцогиня! Леди Ива-Нова!

— Барон, — провыла я небесам. Арт снова ругнулся. Одеваться мне не пришлось. Я так и уснула в платье с одним спущенным чулком. А Арт каким-то таинственным образом додумался (и, главное, смог) раздеться и сейчас прыгал за шифоньером. Я упала на подушки и пригласила визгливого барона в покои. Тот ворвался не хуже святой инквизиции, что преследовала еретиков этак лет триста назад. И снова заверещал, как в тот памятный день, когда отчитывался о пропаже светлой магии:

— Герцогиня, горе, пропал, пропало, все пропало!

— Барон, сядьте. — Рявкнула я, как в свои лучшие времена в университете. Барон сразу же сел. На мою кровать, но я это как-то переживу. — Что случилось?

— Герцогиня, беда! Беда случилась.

— А поподробнее? — Из-за шифоньера выглянул Артимий, который сейчас пытался завязать галстук. Зачем ему галстук?

Барон подпрыгнул.

— Вы живы?

— Мы?

— Он! — Дрожащей рукой с влажным платком (от слез или пота?) старик указал на шифоньер.

— Вы о лорде Артимии? Разумеется. Так паника из-за этого?

— Да! Нет. Не совсем!

— Горе! — Опять кто-то пропал? — Новости из дворца. Нам приказано возвращаться, срочно! — И мне сунули под нос влажный платок. Нет, не платок. Это было письмо, влажное от слез и пота. Почти угадала. Слава богам, письмо было написано магическими чернилами. Пробежав глазами по написанному, молча передала бумагу Артимию. Арт подхватил бумажку и устроился рядом со мной. Я так и сидела, с одним чулком и между двумя мужчинами. Сюда бы еще мелкую леди и кого-нибудь бы из слуг. И мой список на замужество резко увеличится. На выбор, женатый барон, зарвавшаяся девственница или Артимий. А то и все сразу. — Что делать?!

Как будто у нас есть выбор.

— Собираемся. Найдите всадников, пускай готовят драконов. Арт, я первая в душ. И пришлите мне горничную, барон, мне нужна помощь. Артим, за тобой команда, сообщить и пускай собираются, если успели разобрать вещи. И барон, еще: все бумаги, что мы оставили внизу, — пускай слуги все упакуют. Арт, если успеешь, то сделай слепок ауры сына барона. Что-то мне подсказывает, что искать стоит все же в этом направлении.

Арт кивнул и ушел. Барон поплелся следом, теперь сморкаясь в мой платок. А я ждала горничную. Есть все же польза в том, что твой гардероб напоминает вдовий. К похоронам Короля я буду одета подобающе. По щеке скатилась слеза. Вздохнула. Сколько ни ждешь смерть, все равно придет не вовремя.

Глава 40. Арест

Возвращение ко двору прошло в тишине. И тем же составом. Никто не успел разобрать вещи. Даже фарфоровая кукла, она же «юная леди». Дворец нас встретил занавешенными окнами и конвоем.

— Герцогиня Ива-Нова?

— Я. — Как неожиданно и ожидаемо.

— Лорд Петра-Нов? — Капитан королевской гвардии знал нас в лицо. Но закон есть закон.

— Я.

— Вы арестованы. Господа, — обратился он к остальным, — пройдите с моими людьми для дачи показаний.

Ступая вслед за Артом, у которого и шаг шире, и гнева больше, я услышала тихий смех. Голову даю на отсечение (а она мне, как никогда, нужна), что наш цветочек снова готов расцвести. Боги. Если юных леди часто сравнивают с лиловыми розами, то эту девчонку посеяли на кладбище. А имя ей не Мариния, а Марна, не иначе. Ядовитый цветок, прорастающий из мертвой плоти. Я не повернулась. Ускорив шаг, попыталась обогнать Артимия. Будет лучше, если в лицо принцу плюну все же я, а не Арт. Кому я нужна? У Арта же семья, вся жизнь впереди. Кажется, я готова последовать вслед за Сильвием. Предвкушаю нашу встречу в бездне, дорогой, от меня нигде не скроешься.

— Анрика? — Обеспокоенный и сосредоточенный Артимий выглядел так мило.

— Что? — Как сотрудник тайных служб, кто-кто, а Петра-Нова-младший не должен бояться обвинений в предательстве. Или в чем там нас хотят обвинить.

— Чему ты улыбаешься?

Подавила смешок. Сказать, что предвкушаю встречу с Сильвием? И допрос сменят на лечение. А у меня другие планы.

— Небольшая истерика, Артим.

— Владетельные^[76], не задерживайтесь. Прошу.

Кабинет, причем мой. Нас успели сместить с должностей, а я не заметила?

— Сиятельный? — Легкий поклон в сторону Эвадо де Марсена от меня и Артимия. — Разрешите?

— Капитан, — Эвадо сидел на моем месте, за моим столом. Крутил в пальцах мой карандаш. И рассматривал мои юбки.

— Сиятельный. — Охрана удалилась.

— Садитесь.

— В чем нас обвиняют? — Арт, ты отличный следователь, но ужасный дипломат. Артимий не стал садиться, продолжая возвышаться над Сиятельным. Как совесть над грешником.

— Сядьте. — В ответ и сквозь зубы. Похоже, что-то серьезное. Мы кого-то убили?

— Пока нет, верно, сиятельный Эвадо?

— И умна. Что же, я это знал. Как догадались? — Арт подошел ближе и взял меня под руку. Я отмахнулась. Села, как и приказано. Не тот случай, чтобы спорить в мелочах с правящими мира сего.

— Смерть — короля худшее, что случилось за последние сутки. А мы отсутствовали не дольше.

Эвадо кивнул, мне посмотрели в глаза.

— Вы понимаете теперь, что Ваши воспоминания не вызывают доверия?

— Это меньше всего меня тревожит.

— Что же Вас тревожит больше всего, герцогиня?

— Обвинение, разумеется. Что случилось с королем, я, мы можем узнать?

— Да. — На столе возникла маленькая табакерка размером с детскую ладонь. Маркиз выудил из нее крошечную горошину сфикийского табака. Раздавил ту пальцами и подул на остатки, чтобы развеять их в воздухе. Полог тишины вступил в действие. Все еще хуже, чем могло показаться. — Король убит.

— Что?! — Артимий сделал несколько шагов назад, пятясь к двери.

— Надеюсь, это не попытка к бегству? Сядьте, оба!

Любезный Эвадо Марсен исчез, если так можно было назвать то, что я раньше видела по отношению ко мне. Больше не будущий принц, а король-консорт, второй человек страны и очень опасный враг.

Я села у стола, на место для посетителей. Артимию ничего не оставалось, как выбрать тахту. Нам стоило бы поменяться. Молодой человек чувствовал себя неуютно в сложившихся обстоятельствах. А к ним добавилась еще мелкая жесткая тахта, которая подходила больше для юной девы за вышивкой с ростом в полтора локтя тролля, чем для длинноногого и долговязого юноши вроде Артимия Петра-Нова.

— На Вашем месте, Эвадо, я бы не спешила с обвинениями. — Несмотря на мнимое послушание и повиновение прямым приказам, я даже не пыталась делать вид, что склоняюсь перед правителем. Хватит с меня и принцев, и королей.

— Анрика?!

— Ани, — я взмахнула рукой, даже не оборачиваясь к Арту. И наклонилась вперед, опираясь на стол локтями, попутно опрокинув несколько милых вещиц, что служили украшением суровой комнаты, намекая, что она принадлежит не мужчине, а женщине.

— Именно. Я Анрика Ива-Нова, герцогиня, вторая рода! И я требую все детали дела. Немедленно!

Как член семьи, я имела такое право. И уже собиралась потребовать, в придачу ко всему, перестать к нам относиться так, будто обвинения прозвучали. Но не успела.

— Первая.

— Простите, что?

— Первая рода. Ночью скончался Богда-Нов. Яд.

— Бездна!

А теперь наши дела действительно плохи. Кто, если не первый имени подозревается в убийстве короля?

— Как умер Сиятельный? — Я убралась от стола и села так ровно, как только можно. Учителя женской магической гордились бы мной.

— Пожиратель жизни^[77]. Артефакт древний, из детищ умерших. В покоях короля остаточные следы темной и древней магии. Вы, герцогиня, единственная, кто обладает такими эманациями на сегодняшний день.

— Хм.

— Это все, что Вы можете мне сказать?

— Нет, не все. Могу еще добавить, что только я одна из знакомых Вам. Но лично я таких могу назвать еще несколько человек. Принц Туманов, как пример.

— По Вашим же словам он мертв.

— По моим словам, Сиятельный, принц был в поглощенном тьмой замке. Но я никогда не утверждала, что принц погиб.

— Допустим. — Кивок. — А Вы, Петра-Нов, что скажете? Или предпочитаете прятаться за спиной женщины?

Провоцирует. Почти удачно. Арт держался из последних сил. Его всегда бледное лицо покрылось нездоровым румянцем, а глаза приобрели оттенок неба перед грозой.

— Где прин… Королева? Наше положение дает нам право, чтобы обвинения рассматривались королевской семьей.

— Все так и есть, Петра-Нов. Мы с королевой женаты. Семь чаш, тридцать наперстков и пятьдесят восемь капель как.

Сразу, как был обнаружен король? Они собирались, я должна была быть подружкой невесты. Так что… Разумно. И опасно. Нас могут обвинить в нарушении законов Всевидящего, если смерть короля будет доказана, как случившаяся ранее. И тогда уже королева будет допрошена. И казнена. Этого нельзя допустить.

Я поднялась, нервно расправила юбки. Мужчины следили за мной, как следят за опасным животным. Оба следили.

— Эвадо, мы с Вами на одной стороне. Дайте мне сесть на мое место, и я напишу отказ от престола. — Подумала, и добавила: — Отказ от своего имени и всех моих потомков. Это первое. Отпустите Артимия, можно с сопровождением. Он должен осмотреть место, где почил король. Он хороший следователь. Лучший. Или нет, давайте я напишу отказ, и мы все вместе осмотрим еще раз покои короля.

Эвадо покачал головой. Отрицательно. Демоны. Неужели ему личная неприязнь важнее правды? Он казался мне более разумным. И даже мудрым.

Но я не ошиблась. Марсен поднялся.

— Пишите, и мы осмотрим покои темной башни еще раз.

И еще одна причина для меня быть в списке подозреваемых. Темная башня из темного крыла. Мои покои рядом. Слишком близко. Неважно, что я не знала, где отдыхает король. Важно, что добраться к нему было несложно. Но я была в поездке, как они объяснят это?

— Следы портала, разумеется, остались?

— Разумеется.

— И ведут они в земли барона?

— Все верно.

Арт смотрел на меня, не спуская глаз. Король-консорт развлекался с карандашом, раскручивая тот в пальцах, как меч.

Я подписала отказ, уколов палец и оставив отпечаток кровью. Родовая клятва.

— Артим, ты должен тоже подписать это.

— Что? Зачем?

— Твоя семья тре… второй очереди. Напиши и подпишись.

— Но страна останется без…

— Эвадо позаботился о том, чтобы у нас был наследник. Не так ли?

— Откуда?!..

— Вы сами сказали, я умна. Будь это не так, я о престоле, Вы бы не согласились, чтобы я и Артимий подписывали бумаги потому, что убрав первых двух рода, трон остается без наследников. И принцесса, простите, королева, сразу же станет живой мишенью. А уж до свержения совсем рукой подать. Нас атакуют сразу и все. Нет, все было бы по-другому. Именно поэтому о смерти короля еще не оглашено. Именно поэтому нас привели под стражей, а не арестовали на месте. Вы знали, не так ли? Что я попытаюсь обелить свое имя. И подозревали, что Арт тоже не откажется. Так зачем это все, не скажете, Эвадо?

— Все должно было выглядеть как обвинение. И заодно обезопасить Королеву. Пока ребенок не родился, мы уязвимы.

— Король действительно убит? — Вопрос я задала больше, чтобы позлить Марсена, чем предполагая, что меня обманули. Позлить удалось. Он нахмурился и процедил:

— Считаете, я играл бы с такими вещами?

— Я Вас плохо знаю, Эвадо, а Ваш брат был склонен к манипуляциям. И играм. Так что, вполне возможно… успокойтесь. Я подшучиваю. Усталость и стресс?Извините меня, сиятельный. Обстоятельства смерти короля, как Вы и сказали? В стазисе^[78]?.

— Верно. Учтите, Рика, я хоть и король несколько чаш как, но шуток подобного толка не прощу. Даже, будь Вы вдовой моего брата трижды.

— У Вас только двое братьев, так что, боюсь..… О, простите. Не знаю, что со мной.

Я знала. Чувствовала, что еще немного, и все поменяется. И дело не в смерти короля. Не в принцессе, не в Эвадо или Артимии.

— Ани, ты не завтракала. И, может, попросить кофе? Это возможно? — Артимий почти умолял о кофе Эвадо де Марсена. Не знаю, кто удивился больше. Марсен, или я.

— Да, конечно. Герцогов принято казнить с пуховой подушкой под головой. — Похоже, шутить не умею не только я. Я скривилась. А Арт устало кивнул и вытолкал меня из-за стола, заняв мое место. И принялся писать.

Эвадо отдал распоряжения охране. Вскоре мы все пили кофе. Король-консорт изучал наши отказы от престолонаследования. Одобрительно кивнув, спрятал бумаги в кармане сюртука.

— Пройдемте, не думаю, что вы что-то найдете, но хуже никому не станет.

— Вы мне верите? — Наивный вопрос. Поспешный.

— Да. Не смотрите на меня так, герцогиня. Мой брат не стал бы жениться на женщине, которая того не стоит.

— Но Вы же не верите мне, что он этого хотел?

— Вы не поняли. — Он устало потер переносицу и пошел вперед, а мне пришлось вместе с Артимием его догонять. — Я не могу поверить, что он Вас любил. Нет. Не то. Я не могу понять, почему он Вас любил. А то, что любил, сомнению не подлежит. Он притащил Вас в родовое гнездо и сам там осел. Герцогиня, не знаю, что Вы сделали с моим братом, но все, что касается его и Вас, для меня загадка.

Сумбурное признание. Из которого я поняла не намного больше, чем до этого. Ясно лишь одно: меня не воспринимают как врага. И считают, что меня любили. И мне стало так спокойно, так тепло, что я готова была не только расследовать убийство короля. Или еще раз разрушить гнездо адептов древних богов. Да, что там, я готова была обнять Марсена — старшего и назвать его братцем! А это страшнее и серьезнее всех заговорщиков, вкупе с убийцами короля.

Глава 41. Герцогиня Ива-Нова

Оставшись за порогом, не без интереса и я, и новый король наблюдали за работой Артимия. Смотреть было на что. Ловко запустив собственную магию, заполняя ею каждый угол комнаты, Арт шептал поочередно заклинания, меняя одно на другое, перестраивая и меняя принципы самой магии. Сила молодого человека растекалась по комнате легким туманом, в котором то и дело попадались темные кляксы концентрированной силы. Я сказала, что он хорош? Я выразилась неточно. Арт был гениален. И мое восхищение базировалось на том, что я могла увидеть. А ведь я была лишена магии и видела не так уж и много.

Спустя полчаши нас с Марсеном пригласили в покои почившего короля. Покойник все так же же лежал в кровати. Как и все, погруженные в стазис, король казался спящим. Бездыханное тело, с лихорадочным румянцем. Время для него так и не запустилось. Но жизнь… жизни в нем тоже не было.

Пока я рассматривала умершего, Артимий и Эвадо о чем-то за гранью слышимости переговаривались. Еще один полог тишины? Я подошла ближе, чтобы стать свидетелем открытия портала. Того самого портала, которым уже пользовались. Я сказала, что Артимий гениален? Я преуменьшила. Но других слов, которые объясняли бы то, что происходит, я не знала. А на словарный запас я никогда не жаловалась.

Меня оттеснили в сторону, а сам Арт проник вовнутрь, без подготовки, без артефактов, сделал шаг и вот его уже не видно. Я ничего не успела ни подумать, ни сделать. Портал промигал не менее пяти капель прежде, чем глава комитета по прорывам вернулся в темную башню.

— Сиятельный, тут есть кто-то из следователей? — не спуская глаз с портала и не теряя концентрации, спросил Артимий.

— Что Вам нужно? — Эвадо приблизился к порталу.

— Артефакты считывания, Фауста и магницикум. Поскорее, след слабый.

— Но есть? — одновременно прохрипели свои вопросы и я, и Марсен.

— Да, четкий слепок ауры гарантирую. — Артим улыбнулся, но его улыбка напоминала гримасу. По лбу молодого человека стекал пот, а руки он то и дело стряхивал, пытаясь избавиться от перенапряжения в венах. Было заметно, что ему очень хочется поднять руки вверх, чего он не мог сделать. А надо, иначе кровь перестанет циркулировать, и плоть притянет тьму. Младший из Петра-Новых слишком рискует. И я ничем не могла помочь. Бесполезный кусок мяса — вот кто теперь я. Внутри меня зарождалась тянущая боль, как в те дни, когда ждешь женской крови. Я потерла лоб, вжимая в кожу пальцы, стараясь стереть уничтожительные мысли. Нет толку в жалости ни к себе, ни к другому. Надо помочь. Как?

— Артефакты! — Гениальность заразительна? Так или иначе, идея о спасении была простой и, главное, рядом.

— Что? — Оба мужчины уставились на меня с долей непонимания и иронии.

— Анрика, Вам дурно?

Мой крик об артефактах напоминает крик о помощи? Или они оба плохо слышат?

— Я сказала… бездна! Я говорю, что у меня есть артефакты. Бездна! Не они. Доступ. — Я нервничала, а слова в голове и на языке путались клубком шерстяных ниток. — Королевский институт исследований магии. Там есть небольшой кабинет, который… мой.

Мой пол любит шокировать, любит эпатаж, привлекать внимание мужчин. Но, наверное, в истории человечества, я первая, кто привлекает мужчин к себе не внешностью, а наличием тайного убежища, добытого незаконно. И где? В институте магии. Ай да я.

Помявшись, потоптавшись, пришлось в общих чертах рассказать, как есть. За мной числились не только написание вступительных под заказ, я еще и завязала свой третий по счету роман с очень меркантильной и научной целью. Старший магический сотрудник (он же мой возлюбленный номер три) светлой магии решил, что для приходящего мага моего уровня нужен личный кабинет. А посему пожертвовал мне свою лабораторию для проверки реактивов изъятой контрабанды.

Марсен рассмеялся. У Арта был такой вид, будто я ему только что стрелу в сердце пустила. Или перебила сразу всю родню. Ужас, отвращение, боль. И много-много удивления.

В бездну, пускай себе! Что мне с его отвращения? Передумает жениться? А я собиралась за него замуж? Или, может, потеряю друга? Смешно. Дважды потерять невозможно.

Еще две чаши мы провозились с доставкой артефактов, обработкой слепков и сверяли с личными делами командированных. Доступ к архиву тайной канцелярии все еще сохранялся за Артимием, как некогда за одним из ведущих сотрудников. То ли не успели снять разрешение, то ли так и было задумано. Особой тайны из результатов проверки никто не делал. Весь ближний круг, мы же министры государства, был посвящен в тайну смерти короля, после чего и было решено огласить новость о браке принцессы. Коронацию пришлось отложить на несколько недель. Все это время смерть короля не оглашали. Барон, как и юная маркиза, были арестованы по обвинению в предательстве. Именно ауру девчонки обнаружил Арт. Подлинность оной была неоспорима. Барон считался в течение недели соучастником, пока в ходе очередных проверок под руководством все того же Артима не было установлено, что сам барон не принимал участия в заговоре. Более того, его предал и подставил его же сын. Тот самый, о котором он так беспокоился, — потерявший свою магию. Молодой человек был всего лишь пешкой в более серьезной игре. Барона же подставили в надежде, что истеричный старик недолго продержится и отдаст богам душу еще во время допросов. Маркиза в ходе следствия согласилась сотрудничать в обмен на послабление приговора. Ей пообещали заменить смертную казнь на лишение магии и изгнание. Это было бы хорошей сделкой, но я до последнего противилась оной. Увы, кроме меня, никто в девочке-подростке так и не увидел королевскую градзу^[79]. Сделка была подписана, и я, с горечью признав свою поражение, отстранилась от всех государственных дел, насколько это было возможно. В свете недавних прорывов все произошедшее было списано на заговорщиков и адептов древней магии.

К концу весны мне поступило предложение от королевы, которую все же короновали на днях вместе с ее супругом, о том, чтобы я приняла на себя пост главы Королевского института изучения магии и стала ректором столичной академии волшебства. Оба поста подразумевали совмещение с уже имеющейся должностью министра. Я колебалась. Прошло почти полгода, с тех пор как пропал Сильвий. Отчеты от ищейки Артимия я получала регулярно — каждый месяц по всем странам. А также личные письма от господина Файна (родовое имя ищейки) каждый раз, как он мог отчитаться по тому или иному региону. Результаты поисков были такие же, как и до них. Ничего. Проверялись неизвестные маги, а в последние недели мы взялись и за светлых, где бы те ни появлялись, но они не были Сильвием. Потерявшие память, разбойники, аферисты, кого только не удалось нам обнаружить. За весь срок найма агентство ищеек перерыло не только по второму кругу после меня страну, но и добралось до дальневосточных земель царства Интев.

По иронии судьбы и в силу моей занятости, необследованными все еще оставались Туманные острова. И, что считалось уже лично моей блажью, — песочный материк Афиров. Блажью, потому что население страны Афиров отличалось свирепостью, кровожадностью и малочисленностью. По сути, там не было единого народа, а лишь сотня, а то и меньше диких племен, которые воевали друг с другом и верили по сей день в силы природы, отрицая богов в принципе. Сам материк представлял собой территорию размером в Бритию с Франкцией, искореженную рвами смерти, где, поговаривали, некогда древние боги истязали грешников. Если бы Сильвий туда и попал, он бы не прожил и суток. Но я настаивала на проверке на месте всех силовых точек. Если хотя бы одна была задействована под портальное перемещение от пустынных полей, значит, Сильвий там. И, пока не доказано обратное, я допускала все. Даже невозможное. К началу лета пришлось написать сыщику об отказе от собственного участия в поисках. За что была удвоена сумма оплаты услуг и затребованы лучшие наемники для Туманных островов. Я продолжала сидеть в столице, тянула время с отказом Королевской чете и жила от письма к письму в переписке с ищейками. Соглашаться на должности, предложенные Сиятельными, я не хотела. С недавних пор меня воротило от столицы, дворца, двора. И все чаще задумывалась о том, чтобы вернуться в родовое гнездо. За мной был долг перед почившей семьей. И надо было восстанавливать былое величие дома Ива-Новых. На том и остановилась в своих планах.

Ищейкам я дала месяц на Туманные острова, когда сама готовила все к переезду в Плайт Минор, дом моего детства. Новости с песчаного материка ожидались к концу лета. Так долго задерживаться в столице я не собиралась. Да никто бы мне и не позволил так долго тянуть время. Конец джуна был моим крайним сроком для ответа. Конечно, я могла бы отказаться сразу же, но я хорошо изучила и королеву, и короля. Мой отказ вот так никто бы не принял. И, вплоть до лета, меня бы дальше пытались уговорить, убедить, настоять. Я этого не хотела. Иногда сама себе удивляюсь, до чего изменились мои цели и желания. Год назад я бы продала и душу, и тело Падшему, лишь бы добраться на законных основаниях к круглосуточному пользованию королевскими лабораториями. А что теперь? Ничего.

Моя речь об отказе перед Сиятельными была коротка, как ничья и никогда. Я пуста, без магии, и я слишком много потеряла. Порой казалось, что там, вместе с Сильвием, сгинула и я. Но это было, конечно, больше надуманным. Тосковать нужно и можно, но исключительно одинокими вечерами. Лучше всего по осени, с чашкой горячего чая и хорошей книгой. А сейчас было лето. И утром мне приходилось снова заниматься делами, а тоска на десяток с лишним чаш пряталась, схоронившись, как те демоны, что бегут от света во тьму где-то на дне души, чтобы ближе к ночи опять напомнить о себе грустным сном о поцелуях и счастье, которое теперь казалось возможным, будь я посмелее.

Глава 42. Дежавю

В ту ночь разразилась буря, лишний раз, возвращая меня в день расставания с Марсеном-младшим. Ничего удивительного, что всю ночь мне спалось плохо, а сны снились один другого хуже. Вытащив себя из постели и послав прислугу за кофе, в ночной рубашке сразу же засела в кабинете, ломая голову, как без помех отбыть в Плейт Минор. Ожидаемо, Сиятельные отказ от предложенных милостей восприняли без восторга. Тия то и дело намекала, что способна перейти от просьб к приказам, а Эвадо хмуро мерил меня такими взглядами, что я, помимо воли, чувствовала, как с меня снимают мерки для семейной гробницы. Не удержалась и застонала вслух. В дверь без приглашения ворвалась горничная. Оценив мое моральное состояние, а за это время она меня неплохо изучила, девушка тихо водрузила на стол поднос с круассанами и кофе, и быстро ретировалась. Ко второй чаше и на третьей чашке кофе я решила, что от такой меня толку нет и надо бы прогуляться. Гулять без дела я не умела, и потому решила осмотреть столичную академию, а заодно проведать бывшего возлюбленного. Так, в ходе бегства от обязанностей, родилась идея найти более достойного кандидата на обе должности.

Валенсия на месте не оказалось. Я безнадежно отстала от жизни. Оказалось, что он давно перевелся на юг, женился и является гордым отцом семейства, в состав которого входили тройня девочек и новорожденный мальчик. Погрузив в глубины своей души удивление, которое теперь составляет там компанию печалям и тоске, я напросилась на небольшую экскурсию в сопровождении заместителя ректора академии. И там меня ждал главный сюрприз дня. Во время обеденного перерыва заместитель с забавным именем Челон Антой предложил присоединиться к его трапезе, которую он по своей традиции проводил в кругу преподавателей в малой столовой старого здания академии. Старое здание являло собой небольшой домик, который более подходил для жизни купеческой семьи среднего достатка, чем для администрации. Мое недоумение было замечено, и лорд Челон весь обед то и дело начинал извиняться за скромность своей вотчины. И, как я ни пыталась его урезонить, в конце концов, сдалась и сбежала под предлогом, что хочу насладиться атмосферой учебного заведения, окунувшись в суету студенческой жизни. А это, разумеется, было невозможно в присутствии кого-либо из управления. И от меня отступились. С условием, что на обратной дороге я все же зайду, и мы посмотрим сад вместе. Боги знают, зачем смотреть сад дважды, но я согласилась, лишь бы вырвать свою руку из потных ладоней разговорчивого лорда.

Очень трудно было не сорваться на бег, но я сбавила шаг, лишь когда здание администрации осталось вне поля зрения. Только тогда я и смогла расслабиться. Увы, ненадолго. Меня ничуть не смущали сами студенты, которые, кто любовными парочками, а кто такой же одиночка, как и я, все искали место поуединеннее. Вопрос смущения вообще не стоял. Но шока мне не удалось избежать. И удивления. А потом радости, отрицания, надежды и желания бежать, когда бежать было поздно. И куда?

Но, по порядку. Устроившись в небольшом алькове среди кустов трогательной пивонии^[80], я блаженно откинулась на спинку хорошо прогретой скамейки. Спрятав за пышными юбками ноги, я легко избавилась от надоевших туфель на высоком каблуке, которые к тому же порядочно мне жали, и наслаждалась видом, который мне открывался из моего укрытия. А наблюдать было что. Парочки шушукались и хихикали, одни молодые люди флиртовали, другие же так деловито разглядывали каждый куст, что становилось понятно — эти пытаются найти местечко для такого свидания, когда слова уже не нужны. С одиночками было все просто: те искали местечко тоже побыть наедине, но с учебником. Сейчас пора экзаменов, и кто из них сдал, кто собирается, а кто набрался храбрости, пустив все на самотек. Это тоже было моим развлечением, я сама с собой играла в угадайку.

И, вот, делая такие ставки я и напоролась взглядом на странную девицу, которая больше напоминала мышь, чем человека. Серое строгое платье с воротничком-стойкой, шла под руку с молодым человеком видной наружности. Костюм мужчины был дорогим и сидел на нем так, будто тот в нем и родился. Колоритная пара. А я подивилась мужеству девушки. Это какой сильной надо быть, чтобы быть рядом со столь ярким кавалером. Ведь не может она не знать, что на его фоне смотрится еще более блекло. Они были от меня совсем близко, когда мужчина обернулся к своей спутнице и что-то прошептал ей на ухо. И мир остановился. Я забыла как дышать. Как двигаться. Как думать. Мне стоило подняться, побежать за ними, ухватить его за руку, развернуть к себе, влепить пощечину или обнять. Плакать или смеяться. Но я сидела и смотрела. Он. Сильвий. Это он! Живой!..

Молодые люди шли неспешно, но не останавливались. Не успела я опомниться, как пара скрылась за поворотом. Но и тогда я не сразу отмерла. Так и сидела, приоткрыв рот от удивления и вглядываясь в уже пустующую аллею. Невозможно. Но это он. Он! Я поднялась. И села обратно. Демоновы туфли, совсем забыла о них. Еще несколько капель было потрачено на то, чтобы всунуть ноги в белоснежные орудия пыток. Подобрав юбки, чтобы те не путались, я поспешила следом, но на третьем повороте поняла, что я Сильвия и его спутницу потеряла. Демоновы туфли! Бездна на голову тех, кто придумал, что женщина должна в свет выходить в обуви на каблуке не ниже двух пальцев! Я была в отчаянии. И окрыленная надеждой. В голове то и дело появлялись безумные идеи. Так что пришлось вернуться к насиженной лавочке, чтобы перевести дыхание и успокоиться. Благо место все еще оставалось свободным.

Немного погодя я решила, что наиболее разумно для меня сейчас вернуться ко двору и обратиться к ищейкам. С этой мыслью я и поспешила на выход с территории академии. И все бы ничего, но меня ждал еще один сюрприз. По дороге я сломала каблук. А следом и подвернула ногу. При других обстоятельствах подобная неприятность могла бы замедлить мое передвижение и придать решимости убраться с территории учебного заведения, которое мне сегодня уже второй раз, если не третий, подкладывает свинью. В любой другой день. Но сегодня сломанный каблук и больная лодыжка вынудили меня опуститься на землю посреди улицы и с трехслойным, как свадебный торт, ругательством запустить теми самими туфлями в ближайшие кусты. В которых, разумеется, нашлись свидетели моего дурного поведения. Спасало меня лишь то, что свидетели явно не спешили возмутиться происходящим, ведь и их не совсем подобающий вид, открывался мне. Чего стоила только расстегнутая рубашка молодого человека. О том, как выглядела девица, что пряталась за ним, о, я даже немного позавидовала, находясь между злостью и отчаянием. И чулок, как белый флаг, развевался над их головами, свисая с ветки. Я вздохнула. Истерику придется перенести в кабинет. С тем и покинула парк, а следом и саму академию, призвав наемного извозчика. И лишь в повозке заметила, что я босая. Еще одна недопустимая промашка. В таком виде ко двору возвращаться нельзя. Выбор был небольшой: гостиница или городской дом моей семьи. Гостиница была не самой лучшей идеей. Поселяться в дешевое заведение — дурной тон. В дорогое — с таким же успехом можно отправляться босиком ко двору. Оставался дом на Глайд-авеню. На то время, что семья отсутствовала, дом всегда закрывали, оставляя присматривать за ним пожилую чету, которая служила семье из поколения в поколение. Мой выбор был в пользу дома. Если выбор вообще был.

Оказавшись на Глайд-авеню, я попросила извозчика остановиться у входа для прислуги. Центральный вход наверняка закрыт, а блуждать вокруг дома в поисках миссис или мистера Нотт мне меньше всего хотелось. Рассчитавшись, я проскользнула во двор. В доме залаяла собака. Не очень приятный сюрприз. Животных я любила, но, если слуги не подоспеют вовремя, мне бы не хотелось карабкаться сегодня еще и по деревьям, спасаясь от острых зубов защитника моего же дома. Постучала, собака залаяла громче, но все же достаточно далеко. Наверное, закрыта в одной из комнат. Это хорошо. Постучала еще раз. Намного громче.

— Вам чего? — ткнули мне в спину чем-то твердым с тупым концом. Осторожно обернувшись, увидела конопатую девицу с толстой косой наперевес, у которой в руках были грабли. Грозное оружие.

— Ойка?

— Леди? — В ее глазах мелькнуло узнавание. Я же ее узнала сразу. Кому как не дочери семейства Нотт встречать свою госпожу?

Ойка была рада мне как родной. Они с родителями то и дело гадали, не случилось ли что-то плохое и со мной. Хотя поверенный уведомил управляющего имением, а тот, в свою очередь, всех слуг, от городского дома до прибережных владений семьи, что я жива-здорова. Но, когда наследница не появилась ни на следующий день, ни спустя месяц, слухи пошли, и все печальные. Не помогало даже то, что поверенный был уведомлен от имени самого короля, что наследная герцогиня находится при дворе по его велению.

Оказавшись в доме моего детства, первым делом я поспешила в свою старую комнату. Попутно познакомившись с молодым кобелем по имени Грехт. Он был черноухим белоснежным псом неопределенной породы. Крупный, с длинным лохматым хвостом и синими глазами, пес смотрелся на удивление гармонично в окружающей его обстановке. Новый друг старательно меня обнюхал, а после, не успела я и шага сделать, как кинулся вылизывать мне лицо. Оказалось, когда его подобрали совсем щенком, с разрешения папеньки, псу были пожертвованы кое-какие мои старые вещи, в том числе одеяло, мягкая игрушка в виде медвежонка и парочка детских подушек. Так что мой запах для пса был не только знакомым, но и родным. А отсюда и приветствие как своей любимой игрушки. Придется этому молодому человеку доказывать, что я не просто член стаи, но и ее глава. Что же, трудностей я никогда не боялась. Никогда, правда, и не искала их. Но и не избегала. Тем более это малейшая из моих проблем на сегодняшний день.

Найдя в комнате более-менее удобные туфли и сменив платье на одно из старых, в которое не только влезла, но и пришлось утягиваться пояском, я приступила к своим обязанностям хозяйки дома. Родители Ойки, по ее словам, должны прибыть послезавтра. Кто-то из родных помер, и чета отправилась на похороны, оставив девушку за старшую. Далее были распоряжения по уборке и найму дополнительной прислуги. Девчонка обещала разобраться со всем сама, а причин не доверять ей у меня не было.

Перебравшись в кабинет отца, я наконец-то смогла уделить время себе и своим личным переживаниям. Попросив у Ойки чая на успокоительных травах, сделала ревизию бара отца. Одни вина, водка и ничего похожего на коньяк. Родитель считал, что франкцийский горячительный напиток провоцирует дурные наклонности. Будто склонности франкцийцев как-то были связаны и с тем, что они производили.

Пришлось цедить вино. Душу порадовала Ойка, которая вместе с чаем принесла целый поднос горячей сдобы. Будем заедать нервы сладким. Или не стоит? С сожалением взглянула на свою талию. Предстать перед Сильвием во вновь округлившемся виде не хотелось.

Взялась за чернила и бумагу. Написала письмо Сиятельным. Уточнив, что перебираюсь в городской дом в связи с тем, что дела семьи серьезно пострадали после смерти близких и моего отсутствия. Обещала прибыть ко двору на следующий день, чтобы организовать переезд. А также для личного разговора с Эвадо. Первая мысль была о том, чтобы поговорить с ним, сказать, что видела Сильвия. Но к вечеру моя уверенность поостыла. Пришли сомнения. А что если Эвадо знает, что брат жив и здоров? А что если он прячется только от меня? Мысли были глупыми, хаотичными, даже безумными. Но отделаться от подозрений я тоже не могла. Все же король. Как он мог не знать, что его брат жив?

Еще одна мысль, которая меня беспокоила не меньше, заключалась в том, что я могла ошибиться. Я видела молодого человека от силы несколько капель. Наперсток. И только в профиль. Лицо, манеры, осанка, походка — все его. Но слишком быстро, мимолетом. А если мне все привиделось, и у меня разыгралась фантазия? Так в первую очередь покажется любому. Я так долго его искала, так отчаянно, я была одержима поисками Сильвия. Уверена, что мои частные поиски для Сиятельных тоже не секрет. А Артимий, а значит, и его семья? Кто же мне поверит? Я стану посмешищем. Без доказательств мне нет смысла открывать рот и заявлять, что Сильвий жив. Потому следующее письмо было ищейкам. И следующее. И еще с десяток, пока я написала то, что смогла отправить, не посчитав, что герцогиня Ива-Нова потеряла остатки разума в погоне за призраком бывшего любовника. Да, мои ищейки были профессионалами, и тайна клиента это святое. Но, все же не зря бытует мнение, что если вашу тайну знает еще кто-то, то о ней знают все. Раньше меня это не сильно беспокоило. Я считала, что, найдя Сильвия, оправдаю свое немного странное и навязчивое поведение. Победителей ведь не судят. Но, пока нет Сильвия, а лишь «я, кажется, его видела», даже перед наемным сотрудником надо было держать лицо, не давая повода усомниться в собственном здравомыслии. Ведь в конце концов тот же Эвадо, если усомнится в моем рассудке, запросто может поспособствовать, чтобы меня закрыли в желтом доме. Нет. Надо было действовать аккуратно и разумно.

Письмо ищейкам выглядело следующим образом: «Сегодня в три чаши пополудни на территории столичной академии, в пределах парка при академии, мной был замечен молодой человек схожей с Сильвием де Марсеном наружности. Считаю необходимым проверить эту версию. Проверьте всех, кто поступил (перевелся) в этом году, или подает сейчас документы в академию. В обществе мужчины была девушка. Стоит рассмотреть и ее, как возможную родственницу или невесту. (Тут я не смогла унять дрогнувшую руку и наставила клякс. Пришлось переписывать письмо еще раз.) Может быть, это она студентка. Тогда стоит рассмотреть всех студенток подходящего возраста и наружности. Девушка невысока ростом (ниже меня), бледная, с темными волосами. Одеты оба были в одежду дорогую, но вышедшую из моды несколько лет как. Молодой человек — в яркую, девушка… (Задумалась, не лишнее ли это? Не натолкнет ли на мысль, что я ревную? Завидую? Но, если это поможет их найти, то, наверное, надо указать все, что я заметила?) отличалась неброским видом, платье было закрытое, с высоким воротником. Проверьте также все гостиницы, а при необходимости, и все дома, у кого могли находиться гости из Острелии, Джапы или Ново-Занских островов.»

Последнее распоряжение было лишним. И я долго не решалась отправить именно эту версию письма. Проверять каждый дом, где могли быть гости, это искать иголку в стоге сена, я снова ставлю под вопрос свою разумность. Но и удержаться не могла. И не хотела. Сейчас сезон отпусков, почти все отбыли на юга. Так что и смысл в поисках гостей из дальневосточных краев тоже есть. Ох. Была не была! И я все же отправила именно это письмо. К вечеру пришел ответ. Поступающие за последний год проверены, среди них нет подходящих мужчин. Проверены и девушки, что учатся, есть несколько подходящих девиц. Сейчас проверяют, где они находились сегодня. Ответ будет завтра.

Я вздохнула спокойнее. Все же ищейка был профессионалом. Если что он и подумал, то в ответе не было ни слова о том, что я требую невозможного. Боги, лишь бы он нашелся! Мысль, что я ошиблась или что Сильвий от меня сбежал, я спрятала от себя же подальше. Самоистязание отложила на ночь. А сейчас мне предстояло еще заняться делами семьи. Просмотреть бумаги отца, привести в порядок отчетные книги, разобрать сейф, и осмотреть дом, городской дом. Ойка пока одна, а я герцогиня без чаши неделя. Посодействовать уборке я вполне в состоянии. О, а еще надо написать управляющему. Будет не лишним, если он нанесет мне визит в столице, пока я сама не могу покинуть двор дольше, чем на пару чаш. С этими мыслями и приступила к уборке, для начала, в столе отца.

Глава 43. Тайны тайной канцелярии

Как и обещала Ойка, на следующий день вернулись ее родители. Работа пошла споро, и вскоре особняк приобрел не только жилой вид, но и стал комфортен для пребывания. Можно было смело начинать устраивать приемы, балы, приглашать гостей. Если бы мне этого хотелось. Но мне не хотелось. В доме я чувствовала себя в относительной безопасности. С одной стороны. С другой — металась по кабинету, как дикий зверь в клетке. Ожидание и бездействие давили и выматывали. Стоило бы выбраться в люди. Но желания возвращаться ко двору не было. А от мысли прогуляться накатывала паника. Вдруг я встречу Сильвия? Или, наоборот, встречу не его, а похожего мужчину? Не знаю, что пугало меня больше.

Единственное, что меня отвлекало в эти несколько дней, это переписка с ищейками. И все бы ничего. Но результаты поисков повергали в уныние. Студенты академии или не подходили под описание, или находились вне пределов столицы. Все. И мужчины, и женщины. Проверен был и преподавательский состав, включая администрацию. Отследить гостей учебного заведения, увы, не представлялось возможным. Отслеживающими артефактами академия не пользовалась, а охранки не предполагали наблюдение как таковое. Искать далее не имело смысла. Пришла пора сдаться. Но я не могла. В поисках решения дошла до абсурда: то мне хотелось поселиться в саду — вдруг туда вернется Сильвий (или та девушка). То лично стучаться в каждый дом, спрашивая, не было ли гостей в последние дни и нет ли среди них однорукого брюнета.

На этой мысли я споткнулась. Дело в том, что я никак не могла вспомнить, была ли рука у того, кто прошел мимо меня. За правую цеплялась девица. А левая? Была ли левая? Боги. Я начинала ненавидеть себя. Столь рассеянной я не была лет с трех, когда потерялась в нашем же саду.

Самое горькое, что я больше не испытывала уверенности в том, что молодой человек и есть Сильвий де Марсен. Мне хотелось верить, что я не ошиблась. Безумно, на грани мечты и потребности. Но чем больше я об этом думала, тем меньше понимала как. Как смог выжить, как переместился, почему, если жив, не дал о себе знать. Не я была инициатором нашей связи. И связь… это так, притянуто за уши. Дважды мы занимались любовью. Любовью… еще одно лишнее слово. Что чувствовал Сильвий? Любовь? Страсть? Каприз? А в чем был смысл инициации ритуала брака? Что это было? Случайностью? Его желанием? Столько вопросов, и ни одного ответа.

А я сама? Что я чувствовала к этому молодому человеку? Что это было? Для меня? Боги, я так и вправду сойду с ума. Мне нужен кто-то, с кем бы я могла поговорить об этом. Но кто? Лу давно не выходила на связь, последнее письмо от нее было еще в новебре. Искать подругу сейчас я не видела смысла. Зачем? За все те дни, от похищения до сей капли, она ни разу не попыталась найти меня.

С другой стороны, и я не лучше. Так погрязла в интригах двора, наследстве, Марсене, что забыла о своей некогда единственной подруге. Может, стоит сделать самой первый шаг? Наверное, стоит. И я написала письмо. Даже не письмо. Записку. Вдруг я ошиблась, и обо мне не забыли. Вдруг и у нее что-то случилось?

Больших надежд на появление Лулу у меня не было. Я всего лишь сделала то, что посчитала правильным в данной ситуации. И немного отвлеклась от страхов по поводу Сильвия. Немного. Но вскоре все мои мысли снова крутились вокруг парка, молодого человека и нашего несостоявшегося брака.

— Нет, — покачала я головой, — нет!

И для верности хлопнула кулаком по столу. До чего я дошла? Разговариваю сама с собой! Мне надо поговорить? Глорий не подходит. Он потерял мое доверие. И даже хуже. сердечная привязанность, которая была, она исчезла. Будто и не было ее вовсе. Кто еще? Артим? Как бы я ни была глупа в отношениях, но обсуждать с ним свои переживания по поводу Сильва это слишком даже для меня. Что же остается? Конечно, брат Сильвия. Запишет меня в сумасшедшие? Так надо обставить разговор так, чтобы этих мыслей у него не возникло.

Шумно, пропуская сквозь зубы воздух, я вдохнула, а после выдохнула. Спина затекла, а руки сжимались в кулаки. Надо собираться. Я поднялась. Привести себя в порядок, умыться, сменить платье. Набраться храбрости. Хватило бы мне решимости, чтобы встретиться с королем и королевой! Стоит об этом помолиться.

Всевидящий, я плохая дочь, но прошу тебя, смилуйся, помоги мне. Все, что прошу, все, чего молю. Пускай мне поверят. Пускай тот парень будет Сильвием де Марсеном. И я клянусь, я сделаю все, что надо. Выйти замуж? Я выйду. Рожать детей, жеманиться, устраивать балы — я буду. Всевидящий, все, что угодно, только чтобы его найти!

Боги глухи. Я всегда об этом знала. Или я молюсь не тем? Эта мысль показалась мне интересной. Важной. Об этом стоит подумать еще раз. Но потом. Сейчас король. Я проходила мимо придворных, давясь улыбками и кивая, как заведенная кукла. Каблуки стучали по паркету железными набойками. Как ни старалась, шаг не желал быть мягче. За свои тридцать пять я так и не научилась скользить по паркету. Моя походка больше подходила солдафону, чем герцогине.

— Анрика, — Сиятельный приветствовал меня, нарушая этикет и поднявшись навстречу. Еще не привык к своему статусу? — Приветствую.

— Сиятельный, — присела в глубоком реверансе. Окинула комнату взглядом. Тия меня своим присутствием не почтила. — Рада видеть Вас.

— Взаимно. — Указав рукой на ближайший стул, Эвадо сел за столом. Закинув ногу на ногу, расположился со всем удобством. Нет. Дело не в том, что он забыл этикет. Этот человек ничего и никогда не забывает. Я улыбнулась. Улыбка получилась кривоватой и кислой. В последние дни мне было не до улыбок. — Признаться, удивлен. Думал, семейные дела Вас отвлекут от нас надолго.

— Вы не ошиблись. Я не могу пока вернуться ко двору. — Вздохнула. Боги, где же вы? И опять руки сжимаются в кулаки. И верно, разговор так легко может обернуться для меня боем. Надо быть готовой ко всему. — Я тут по личному вопросу. Нашему с вами личному.

— Анрика… — Почти простонал. Что же, я и не ожидала, что все пройдет легко.

— Эвадо, выслушайте меня.

— Не надо, Анрика. Я уже знаю. Тайная канцелярия, конечно, распущена. Но ее функции все так же исправно выполняют другие подразделения. Я в курсе, куда зашли Ваши поиски.

А вот этого я не ожидала. Неразумно с моей стороны. Недальновидно. И очень наивно посчитать, что тайная канцелярия сгинула навсегда.

— Хорошо. — Кивнула. Не будем играть в бедную овечку, разумную герцогиню. Будем собой, Анрика. А значит, будем драться, когда бьют, и упремся рогами, но добьемся своего. Упрямство равно глупости? А что скажете о целеустремленности? — Тогда не буду повторять то, что знаете. Я верно понимаю, Вы считаете, что я ошиблась?

— Боюсь, что это так и есть. Анрика, послушайте. Я не только король, я и старший брат. А еще глава семьи. И потерял я не только Сильвия. Виланс пропал в море, вчера выловили одного из матросов. Брат и вся команда сгинули в одном из прорывов.

— На море?! — От удивления я забыла даже о Сильвии. Тьма никогда не проявлялась в пределах воды. Одна из гипотез говорила о том, что тьма «боится» воды. Другая, что дело в густозаселенных районах. Вторая опровергнута была лично мной — пустынные поля вполне сгодились для призыва. А теперь в бездну канула и вторая. На море.

— Корабли, сколько их было? — Оставалась «надежда», что речь шла о флотилии. Но нет.

— Фрегат брата и еще одно судно, торговое.

Конец эпохи, не иначе. Все летит к Падшему. Все теории, все законы магии и науки. Я уронила голову на руки.

— И все же. Почему Вы не верите, что Сильвий жив?

— Я не из тех людей, Анрика, кто во что-то верит. В моей жизни есть только знание. И я знаю, что брат сгинул во тьме.

Это звучало так прагматично. И цинично. И это претило мне. Мне, прагматику и цинику! Это ведь его брат! Боги, он бы еще статистику выживания использовал.

— И все же я уверена в том, что видела Сильвия.

— Если бы Вы, Анрика, были уверены, Вы не пришли бы сюда. Не так ли?

— Разумно. Бездна. Простите, Эвадо, можете меня казнить, — я усмехнулась. Грустно. Очень грустно. — Можете запереть в желтом доме. Я не против. Но потом, хорошо? Есть что-то большее, чем видеть, слышать, трогать. Вы знаете, что его не видите, и для Вас его нет. Но как насчет Всевидящего? Он доступен Вашему зрению? О богах не слышно тысячи лет. И люди верят. Вы можете сказать, что есть магия. Но теперь что? Когда она пропадает? Кстати, что там с пропавшей магией?

— Вам хочется, чтобы я посчитал, что Вы сошли с ума? Боюсь, королева будет против Вашего увольнения. Как и я. Мы не можем отказаться от Ваших услуг, Анрика. Не слишком много людей при дворе, которым мы доверяем. И Вы одна из них.

Про себя я застонала. Безумной я не стремилась быть. Но послабление мне было нужно. Двор надоел хуже горь-травы^[81].

— Как поживает Сиятельная Тия?

— Ваши мысли так и скачут. — Марсен-старший осуждающе посмотрел на меня и покачал головой. — Вам правда нужен отдых. И мы дадим Вам его. Две недели, за это время уладьте свои дела с наследством, городским домом и родовым гнездом. Потом мы будем ждать Вас при дворе. Да, не спорьте, при дворе. Городской дом оставьте на другой случай. Мы все еще, если Вы не забыли, планируем медовый месяц.

— На неделю?

— Да, все, как и планировали. А Тия, простите, что не ответил сразу, отдыхает. Беременность проходит не лучшим образом. Ее тошнит почти круглосуточно.

— А что говорят целители? Ирга все еще при дворе?

— Да, теперь она наш целитель. Именно она наблюдает беременность королевы. Ваш конфликт с Петра-Новыми так и не улажен?

— Это не конфликт. Простите, Эвадо, но давайте все же вернемся к Сильвию?

— Простите, герцогиня, но нет. Более того, как король я запрещаю Вам тратить средства и время на поиски Сильвия. Вы гневаетесь и наверняка будете меня ненавидеть. Но я не могу допустить, чтобы наследница нашего трона спустила свою жизнь и наследство в поисках призрака.

— Это не…

— Хватит! Вы услышали меня? Я запрещаю Вам искать брата. Я запрещаю привлекать третьих лиц. Да, я неплохо Вас изучил. Так что никаких посредников. Отпустите его. Живите дальше. Вам сделал предложение Петра-Нов младший? Примите его.

— Это приказ? — Мой гнев был холоден, как снега северных долин. А голос сух, как пустыни Аферы. Эвадо не ошибся с ненавистью. Просчитался только со сроками. Я уже ненавидела его. С первого же «запрещаю».

— Приказ? Пока нет. Но Вам придется выйти замуж. И в ближайшее время. Будет лучше, если мужа Вы выберете себе сами.

— Я поняла Вас, Сиятельный. — Он хмыкнул. Но я сделала вид, что ничего не заметила. Если надо, пускай себе и хмыкает, и смеется. Запретил искать брата? Отлично. Никаких подрядчиков? Без проблем. Сдаться? Скорее тьма расцветет пивониями, чем я откажусь от своих целей. — Так что там с пропажей магии?

— Без новостей. Но из темных пока пострадали только Вы, Анрика.

— Считаете, это как-то связано с моим призывом?

— Не исключаю такую возможность. Но данных катастрофически мало. Заговорщики все будто провалились сквозь землю. Маркиза повесилась на следующий же день после поимки.

— Простите, что? Как?

— За шею. На собственном шарфике. Идиоты охранники не изъяли у нее личные вещи, из запрещенного^[82]. Теперь нам остается надеяться, что с пробуждением древней магии вернутся и некроманты.

— Так древняя вернулась?

— Забыл, что Вы без магии. Она везде. Как смрад, как затхлый воздух, как пыль… неприятное чувство.

— Вы светлый. Темные ее ощущают по-другому.

— Да?

Кивнула. Улыбаясь и глядя на него свысока. Имею право. Задетая гордость, даже королем, что с того? Во мне тоже королевская кровь! И даже больше. Он — всего лишь консорт. Я же — третья фамилия. Потомок первого короля. А теперь и первая.

— Если мыслить аллегориями, то это как запах осени, немного тлена, немного тоски.

— Как поэтично. Но оставим стихи поэтам, а романтику наивным и влюбленным. — Кажется, меня в силу возраста не хотят причислять к наивным. Жаль. Я бы не отказалась. Наивность где-то рядом с душевной чистотой. А этого все чаще не хватает. — Анрика, Вы меня поняли? Никаких поисков брата. Пускай душа его познает мир. И древняя магия. С этим я бы предпочел, чтобы разбирались Вы. Хотя бы как член команды. Ваш опыт бесценен. А разум — где найти еще одну Анрику Ива-Нову?

Хм. Кажется, мне сказали комплимент. Но я не обольщалась. Я — полезный инструмент с, увы, неполным функционалом.

— По возвращении приступлю к расследованию.

— Отлично. Еще что-то?

— Нет, у меня все. Передайте Тие мои пожелания хорошего самочувствия.

— Да, благодарим. Вы свободны, Анрика.

Реверанс и удалиться. Можно не пятиться. Герцоги имеют послабления в этикете. Но это мне не помогло при столкновении в дверях с Артимием. А он что тут делает?

— Ани? — Кое-кто удивлен не меньше моего.

— Привет, Артим. — Мы никак не могли разминуться. Я вправо, он тоже, я влево, он следом. Я сделала шаг назад и наступила на ногу подошедшему королю. Пришлось извиняться и еще раз откланиваться. И меня еще раз отпустили. В этот раз, недовольно морщась. Все те же каблуки. А они не так уж и бесполезны. Арт тоже отступил и все же додумался пропустить меня с легким поклоном. За его спиной тоже имелись зрители. И ладно бы только слуги. Бегающие глазки чьей-то дочери, нескольких почтенных матрон и троих мужчин, из которых я знала только старшего лесничего. — Арт, я бы хотела с тобой поговорить.

Извиняющее улыбнулась королю и Арту. Кое-кто из зрителей сейчас упадет, так натянулся, чтобы слышать лучше.

— Да, конечно, подождешь?

— Ступайте в свои покои, герцогиня. Они все еще за Вами. И таковыми останутся. Петра-Нов вскоре присоединится к Вам.

Король так любезен. Слишком любезен. Считает, что я спешу исполнить приказ о замужестве? Кое-кто все так же наивен. Наверное. Я нахмурилась. Еще раз кивнула и поспешила к себе. Поспешить поспешила, а уйти быстро не удалось. Старший лесничий пожелал узнать, как дела в наших землях и не планируется ли охота, намекнув, что в этом году королевская охота еще не назначена, но неплохо бы проверить наши леса на наличие в ней дичи. Герцоги Ива-Новы давно не приглашали короля, стоит исправиться. Потом была одна из почтенных матрон, которая уверяла меня в своих соболезнованиях и пыталась всучить мне свою карточку. Пришлось принять и пообещать при первом же приеме пригласить ее с семьей. Пока добралась к своим покоям, Артим меня уже догнал.

— Ани, когда я просил подождать, я не имел в виду ждать у двери.

Шутник. Я фыркнула.

— Всегда любила собак. Ждать у двери — не это ли есть преданность и высшая степень дружбы?

— Верность, это еще и любовь, — сказали мне, глядя мне прямо в глаза. Я ошарашено моргнула. И мы одновременно взялись за ручку. — Позволь.

— Что?

— Дверь. Ты не против? — Его забавляетмоя растерянность? Сузив глаза, мстительно, задумала пакость.

— Не против. — И руку не убрала, желая продолжения игры. Что там было приказано? Выйти замуж за младшего Петра-Нова? Забыть Сильвия, похоронив его для себя? Всматриваясь в небесно-голубые глаза, подумала, что так, наверное, выглядит сын Всевидящего, именуемый Анжело. Губы дрогнули в грустной улыбке. Спасешь ли ты меня, сын бога? Или я погублю тебя? Я сделала шаг навстречу, прильнув к парню. Дыхание сбилось. Пальцы скользнули по коже. И вот передо мной пропасть, а я лечу. Навстречу смерти, или судьбе?

Из-за двери послышался шум, а еще капля — и кто-то попытался открыть дверь. Наши тела этому помешали. Повезло, что открывающий не спешил и действовал аккуратно. Поэтому нас лишь слегка отпихнули в сторону.

— Милорд, миледи? — Горничная не ожидала увидеть нас. А мы — горничную.

— Эм… — растерялась я. — Ты не могла бы?..

— Да, да, прошу меня простить, я Вас не ждала. Локд, камердинер Сиятельного Марсена, уведомил меня, что Вас, леди Ива-Нова, не будет во дворце еще несколько дней.

— Так было. Планы изменились. Подай кофе. — По спине пробежала дрожь от цепкого взгляда Артимия. Горничная, кажется, ничего не заметила. Внутри, в области декольте, зашевелилось что-то теплое, колючее, пугающее.

Девушка сделала книксен и поспешила выполнять приказ. Мы пошли в кабинет. И стоило только оказаться в комнате, как Артимий аккуратно прикрыл уже эту дверь, закрыл ее на замок. И со словами «С меня хватит!» сгреб меня в охапку.

Поцелуй был ожидаемым. Но неожиданным. Я вздохнула и приоткрыла рот, чем и воспользовался Арт. Второй его поцелуй отличался от первого. Язык скользнул по губам, обрисовывая контур, выманивая мой язык навстречу. Еще один вздох, и я решаюсь. Что мне терять? Все хотят этого. Все твердят об этом. И лучше он, чем неизвестный, но полезный придворный аристократ, которого я ненавидела не меньше Эвадо. Исключительно авансом.

Артимий застонал. Его руки скользили по моим плечам, путаясь в застежках, пуговицах, цепляя кольцом на мизинце волосы и нитки. А я сделала последний шаг в свою личную пропасть. Я запустила руки в его волосы. Какие они мягкие. Боги, это несправедливо, чтобы у мужчины были такие шелковистые кудри! И я застонала в ответ, скорее, от желания потеряться в новом омуте, чем от желания к этому мужчине.

И мой стон подействовал на молодого человека как пусковой механизм. Тот рванул платье с моих плеч, делая мне больно. И отрезвляя. Я судорожно вздохнула, уже не пытаясь уплыть, утонуть, забыться. Я наблюдала, как его голова скользит вдоль моего тела, все ниже и ниже. Как платье падает к ногам, как он сбрасывает с себя сюртук, а следом и рубашку. И он снова целует меня, его руки уже забрались туда, где и быть-то не должны. А я все смотрю. Мои руки давно уже висят мертвыми плетями вдоль моего тела, но он не замечает. Его лицо раскраснелось, а глаза горят немного безумным огнем. Он этого не заслуживает. Он заслужил, чтобы с ним так же горели. Как горела я. С Сильвием де Марсеном. Пускай там и была только страсть. Или это все-таки любовь? Какая разница? Но это все было не к этому мужчине, который сейчас пытается уложить меня на стол. Стол! Я запуталась. Во многом. В себе. Единственное, что четко понимаю, мне здесь, с Артимием, не место.

— Стой! — И сказано это было так, что он сразу прекратил. Без крика, стонов, без шепота и мольбы. Буднично, сожалея, и, наверное, буду и дальше об этом сожалеть. Я живая. Я женщина. И мне хочется, чтобы меня любили. Но пока я люблю другого, разве это правильно? Люблю. Все-таки люблю.

Артим стоял и смотрел, и теперь неживым был он. Но еще смотрел. Пытался понять что-то.

— Из-за него? — Вот и ответ, в вопросе. Он понял.

— Не могу, нет. Не могу. — Я потянулась за одеждой, платье без пуговиц, белье без завязок. Но это мой кабинет, несколько шагов, и я переоденусь. Потому, схватив тряпки, чтобы не смущать горничную и не давать повода для сплетен, я следую к смежной комнате. Арт поймал меня за руку и держит. Держит крепче, чем того требует ситуация. Будут синяки. И я смотрю на его пальцы, сжимающие мне руку железными тисками. — Отпусти…

Я прошу. Не повышая голос, но предчувствуя срыв, истерику, собственный испуг. Все же Арт мужчина, большой сильный мужчина. Не мальчик, давно не мальчик. А я с ним играла. Не воспринимала. И сейчас тоже. Если я его сломала, на что он способен? Перейдет от синяков к сексу против воли? Нет, не может быть. Я отрицательно машу головой. А он прижимает меня к себе, к двери, как-то это все похоже на то, что было в моем доме, но с другим. В того я влюбилась. Но там я ненавидела, я дралась, билась. Там все было поровну и честно. Тут — нет.

— Из-за него! — Мне выплевывают это в лицо как оскорбление.

— Прости. — А что я могу еще ему сказать? Я не хотела? Больше не буду?

— Если я уйду, я не вернусь. Понимаешь? Ты это, бездна тебя задери, Анрика, понимаешь или нет?!

Мне нечего ни ответить, ни сказать. Я пожимаю плечами. И он успокаивается.

— Хорошо. — Берет рубашку, сюртук, ловит сползающие штаны и застегивает на все пуговицы ширинку. В руках появляется бумага. И она летит мне под ноги. — Он в доме 57 на Спайк-стрит. Его невесту зовут Айрина Смолмаус. Это последний отчет от ищеек. Ты им ничего не должна. Надеюсь, Анрика, ты будешь несчастлива. Прощай.

Невесту?!

Дверь Артимий закрыл шумно. С грохотом стен и звоном стекол в окнах. Я попыталась надеть на себя блузку. Пока не поняла, что всовываю руки в штаны. Упала на кровать и очень долго смотрела на потолок. Почему у меня чувство, что меня прокляли? И, боги, он, Сильвий, Марсен, он жив, жив, жив!

Глава 44. Знакомый незнакомец

Не зря я ее окрестила мышью. У нее и фамилия подходящая. Мышь. Серая, блеклая. Никакая. У меня было много комплексов, но на фоне этой девицы я выглядела роковой красавицей. Стало смешно. Я — красавица. Но и дела мои неплохи, особо, если сравнивать с теми, кто уже давно в могиле.

Несмотря на дневную жару, руки у меня были холодными. А дверной молоток еще холоднее. Я отдернула руку, прикоснувшись к зачарованному металлу. Магия? Не может быть! Не может быть то, что я это почувствовала. Но испугаться или обрадоваться я не успела. Дверь открылась. Мышка. Платье индуанского шелка жемчужно-серого цвета играло на свету, но девушку это красивее не делало. Наоборот, только подчеркивало ее нездоровый цвет лица и синяки под глазами. Что же, я ее понимаю, выспаться рядом с таким мужчиной сложно.

В сердце уколола игла боли. Говорят, глядя на соперниц, чувствуешь ревность. А как по мне, это боль. И обида. Она хуже меня, так почему же она?!

Карие глаза рассматривали меня без любопытства и с толикой нервозности. Девушка сдула прядь, упавшую ей на лицо. Боги, даже прическа и та ужасна! Жиденькая косичка, обвивавшая голову полудохлой змеей, ей не шла. Волосы, от природы вьющиеся, кто-то пытался вправить в прилизанное нечто, отчего попытка выглядела жалко и издевательством над молодой женщиной. Не с ее личиком-сердечком и коричневым цветом волос выбирать такой стиль.

— Мисс? — Это не первое ее обращение ко мне. Что же она спрашивала? Я должна представиться. Нахмурилась. Как сказать, я пришла к Вашему жениху, а я ему… кто? Подруга? Учитель? Да, каждый день учителя темной магии проведывают бросивших учебу студентов. И почему она нервничает?

— Позвольте представиться, — глубокий вдох, — герцогиня Анрика Ива-Нова, первая рода. Я к Сильвию де Марсену. Насколько мне известно, он остановился здесь?

— Силь? — Фу. После этого я его никогда не назову так. Мне и раньше не нравилось. А теперь и подавно. — А Вы…

Я ее перебила.

— Личный вопрос. — Настолько личный, дорогуша, что невеста может его услышать только от того, с кем я поговорю. И не ранее.

Все-таки я ревную. Необъяснимая злость на это создание не может называться по-другому. Ох, Рика, не могла ли ты влюбиться, до того как Марсен найдет себе невесту? Не могла — сама же себе и ответила.

Девушка оказалась не так проста, как выглядела. Она не уступила мне дорогу, не пригласила в дом. А так и стояла, рассматривая меня. Теперь с любопытством.

— Я его невеста, можете озвучить его мне.

Ха. Меня всегда забавляли такие женщины. Я его невеста, жена, сестра, скажи мне. А что из этого? Допустим, я хочу, чтобы твой брат — любимый — муж вбил мне гвоздь в стенку, прибил полочку, взял меня на кушетке в обеденный перерыв. Ты мне что, готова его заменить в этом деликатном моменте? Сомневаюсь.

Поморщив нос, процедила, глядя поверх головы девицы:

— Вопрос государственной важности. — Сильвий — брат короля, так что, почти не соврала.

На ступеньках за девчонкой стоял Марсен и прислушивался к нашему диалогу. Я не спускала с него глаз. Он с меня. Но смотрел он не так, как на бывшую любовницу, преподавателя или просто знакомую. В его взгляде было лишь отчуждение и блик интереса. Так солнечные зайчики играют с утра на постели, добираясь в глаза, чтобы вас разбудить. Пятнами света проникая под ресницы и будоража сознание.

Но Сильвий не был возбужден или взволнован. Что-то про себя решив, он сбежал вниз:

— Леди? — Мои губы дрогнули в улыбке. Как же все это глупо! Хотелось обнять, заплакать или чтобы обняли меня. А я так и стояла. И смотрела. «Леди». Как чужая.

— Здравствуй, Сильвий. Мы могли бы поговорить?

— Здравствуй…те. — Он покосился на невесту. Пропади она пропадом. Вот кого бы стоило сожрать тьме. Боги, о чем я думаю?! Я неплохой человек, а желаю зла той, кого и не знаю. И, уже обращаясь не ко мне: — Я скоро вернусь.

Я не нервничала. Я была в бешенстве. Меня даже не пригласят в дом! Захотелось стереть этот дом с лица земли. Распрямив спину, я пошевелила пальцами. Привычка, выработанная годами. Привычка, которую в гневе воскресила в себе. Вместе с магией. Не моей. Древней. Неизвестной. Неслыханной. И я ухмыльнулась — все еще пуста? Как? Как каньон, пропускающий через себя реку. Только река — магия, а я тот каньон.

— Леди? — Дверь захлопнулась, а я все так же тянула к себе силу. Хорошо, что каналы во мне омертвели. Иначе, сейчас, тут были бы руины. А ссориться с Сильвием, пока не разобралась в нашей ситуации, я не собиралась.

— Анрика, — вздохнула я. И размяла шею. Как работать с древней магией? Хм. По старинке? Попробовала, сила так же текла ко мне, а внутри начинало покалывать. Каналы тянулись, боль была физической. Что противоестественно. От избытка магии сходят с ума, корчатся от боли, но моральной, душевной. Щелкнула пальцами. — Ты, конечно, не знаешь как древней магией управлять?

— Леди? — Заладил. Не вовремя все. Мне бы плясать дикие танцы, что удалось вернуть силу. Не совсем свою, но все же. А я злюсь. Волны гнева накрывали меня с головой, в окне мелькнуло, спрятавшись за шторой, бледное лицо мыши. Прикрыла глаза и отсчитала до пяти. Марсену надоело ждать. — Вы желали со мной поговорить.

— Будем говорить тут? На ступенях к дому этой… как ее там? Твоя невеста?

— Вы точно герцогиня? — Он буравил меня осуждающим взглядом.

— А ты точно Марсен?

— Я?

— Нет, я, — скривилась. Что со мной? Веду себя как глупая девчонка — студиуска. Осталось разреветься и убежать, не разбирая дороги. — Дай мне время, пару капель, у меня вернулась магия. Появилась. Боги. Сама не знаю.

Я бормотала не хуже безумной старушки, что потеряла очки, таская те на лбу. Но никак не могла собраться. Мысли разбегались, ярость будоражила сознание. В горле жгло, как от дешевого пойла. Прокашлялась. Захрипела.

— Может, пригласишь все-таки в дом? Мне нужна вода. Много воды. Мне… дурно.

Заморгала. Четкость мира менялась от резкого неестественного цвета до блеклости, все плыло, то увеличиваясь, то исчезая.

— Вам правда дурно?

Жаль, я не старушка. Старушки таскают за собой тяжелые трости. И, при случае, бьют неумных юнцов. Может, это не Марсен? Он таким тугодумом не был. Я оценивающе смерила молодого человека. Рука! И как я сразу не заметила. Дурнота не исчезла, но мне было не до нее.

— Рука, твоя рука?!

Он посмотрел сначала на свои руки. Потом на меня. Оба раза недоуменно.

— Ты потерял руку, ты… тебя зовут Сильвий? Сильвий де Марсен? — На меня смотрели глаза Сильвия. Со мной говорил голос Сильвия. Все было его. Но рука, странное поведение… Рука потянулась к виску, головная боль подкралась, как хищный кот к невинной мыши. Падший, я и раньше не любила грызунов. А теперь у меня столько причин их ненавидеть!

— Леди Ива-Нова, верно? — Я кивнула. Тошнота сжалась большим комком в районе горла. Только не хватало, чтобы меня на чьем-то пороге вывернуло. — Мы не представлены. Но да, я Сильвий де Марсен.

Я все же рухнула прямо на ступеньки. Не в обморок. Присела. Не очень грациозно, но вовремя. Ноги не держали. Пробормотала:

— В дом меня, я так понимаю, не пригласят. Мещане и их манеры. Кто там твоя невеста? Дочь торговца какой-нибудь рыбой^[83]…

— Леди, Ваши манеры оставляют желать лучшего. — Пф. С каких пор Марсен стал блюсти этикет? Лицемерный мальчишка. Я снова схватилась за голову.

— Помолчи. — Качнула отрицательно головой. — Помоги мне.

Протянула Марсену свою руку, и он, слава богам, ее принял. Я ухватилась за него и, со скрипом и стонами, поднялась.

— Сильвий де Марсен, не Вам указывать на мои не лучшие манеры. Не пригласить даму в дом, когда она наносит визит, это, знаете ли, уже повод для того, чтобы Вас изгнали из общества. А тем более меня — Вы напрашиваетесь на анафему всего Вашего рода. И плевать, что Вы брат короля.

— Брат короля? Я? — Теперь сел он. Так дело не пойдет. Подумав, решила в дом не прорываться. Видеть эту мышь и дать ей возможность подслушивать весь разговор? Бр.

— Здесь есть сад? Парк? Два-три дерева со скамейкой и возможностью там посидеть, не слишком привлекая внимание?

— Озеро и парк, леди.

— Веди. И ступеньки холодные, так что не рекомендую на них отсиживаться. Насколько я знаю, ответственность за род де Марсенов сейчас на тебе.

Парень поднялся. Так же тяжело, как до него я. Подхватив его под руку, я разрешила (великодушно, не иначе) вести нас к обещанному парку и уединению. В голове пытаясь уложить слова в более-менее понятную речь. Слишком все получилось неправильно. Может, это все же не Сильвий? Просто очень похожий молодой человек?

Но тогда зачем он называет себя его именем? Я покосилась на Сильвия. Это он. Загоревший, с выгоревшими волосами и бровями, но он. И дело не во внешности. Походка, жесты, интонации — все то, что присуще нам и проявляется со временем, все то, чем мы обрастаем, как корабль в дальнем плавании водорослями.

К озеру пришлось идти не менее полчаши. Места были незнакомыми, безлюдными. Наконец-то вдали проступили очертания берега и само озеро. Скорее пруд, в силу загрязненности. Но ни скамеек, ни деревьев не было.

Я попыталась свернуть, но меня ухватили за руку.

— Не сюда, это первое озеро, оно без парка. Там вот дома тех мещан, которых Вы так не любите. — Мне кивнули в сторону противоположного берега. Несколько серых сутулых домишек, как старички с крюками, стояли в один ряд.

— Хочу там купить дом, — сообщили мне. Я потеряла дар речи. — А нам сюда.

Он кивнул, указывая взглядом вперед. Теперь я видела. Еще наперсток, не меньше, идти. Зачем меня тащить в такую даль? Ведь можно было бы сказать, что рядом ничего нет и предложить какой-нибудь трактир. Или пройтись вдоль улицы, на худой конец. В дом он меня вести не хотел. Интересно, почему?

А скамеек по-прежнему не было. Ни одной.

— Парк за озерами. — Боги, их тут несколько? Я остановилась, вынуждая остановиться и молодого человека. — Что-то не так?

— Марсен, — стоит немного пообщаться с Сильвием, и я опять его называю по фамилии. Старые недобрые времена. — Мне надо с тобой поговорить. А не уединиться в романтической прогулке. Как насчет сесть прямо на берегу? Не против?

Ответа я не ждала. Высвободив с небольшим, но усилием, свою руку, сбежала вниз, ближе к воде. Уселась прямо на землю, в траву и солому. Юбок было не жаль. Жаль было свои ноги. Ходить устала.

Сильвий последовал за мной. На меня не смотрел. А я себе не отказывала в удовольствии разглядеть того, кого едва не похоронила.

— Кто ты? — спросила его едва слышно.

— О чем Вы? — На меня смотрели недоуменно. Столько удивления, будто я не спросила, кто он, у него же, а например, кто я. Или кто такой Всевидящий.

— О чем? Боги, как же все это… — Я уронила лицо в ладони и горько вздохнула. Я его нашла. Стоит успокоиться. Пожелать счастья. Отпустить на все четыре стороны. Забыть и начать жить. А я не могу. Не могу! С какой-то болью и отчаянием я посмотрела на него, вглядываясь в глаза. Такие теплые и чужие. Он смотрел ласково и почти с нежностью. А может, с жалостью. Я никогда не умела читать по глазам. — Давай я расскажу тебе о тебе. И нас. Если «мы» существовало. Это ты мне, если захочешь, сам потом объяснишь.

И я рассказала. Долго вглядываться ему в лицо не смогла. Отвела взгляд и рассказывала, исповедовалась озеру, небу, солнцу. Стараясь не думать о том, что Марсен рядом. Совсем близко. И все еще далеко. Рассказала и об академии, и об экзаменах. Пробежалась быстро от его визита и шантажа к тому дню, как вышла из стазиса. Руки дрожали. В груди царапались драконы, разрывая когтями сердце. Очень хотелось разреветься. Но я все чаще моргала и все больше спешила рассказать. Как уезжала на каникулы, как сбежала от Петра-Новых и согласилась обучать его, Сильвия, индивидуально, почти как гувернантка. А потом вспомнила и плен, и секс, и его уход в прорыв. Потом молчала. Он тоже. Он пытался что-то сказать, взять меня за руку. Но я отшатнулась. Я еще не закончила. Не все сказала.

— Мы тебя долго искали. Эвадо и я. Потом Эвадо сдался. И приказал мне отступить. Я не могла. Наняла ищеек. И вот узнала, что ты жив. Где живешь. И пришла. Где ты был, Сильвий? Скажи? И почему, за что ты от нас скрывался? Я не заставляла тебя, не просила… Мы прошли не все этапы брака древних. Так почему не сказать? Или я сама виновата… да? Я тебе так долго говорила «нет». Так много раз. Жаль, что я поняла это только потом. Теперь. Я не тебе говорила «нет», понимаешь? Я отказывала себе. К тридцати пяти перестаешь ждать чуда, ты веришь в счастье, но веришь как во что-то не для тебя. И сейчас я говорю тебе, что люблю тебя не для того, чтобы ты кинулся ко мне или… что там делают счастливые влюбленные? Или несчастные? Я всегда предпочитала науку магии науке любви. И книги тоже. Хочу, чтобы ты знал. Я любила тебя. И люблю. И желаю тебе счастья. Жаль, что ты не захотел вернуться… в свою жизнь. Но, если ты боялся, боишься, что я помешаю тебе, то не надо. Я вскоре уеду. Дела рода, поместье семьи, моя семья мертва, и теперь я единственная из Ива-Новых, хорошо, что я нашла тебя. Теперь можно вернуться в поместье и заняться делами.

Он все еще сидел и смотрел туда же, куда вглядывалась я. Хотелось окликнуть, убедиться, что он меня слушает. Но это было бы совсем глупо. Не слышать меня он не мог. Наверное, ему нечего сказать. Не зря же он скрывался?

Я поднялась и прошла к воде так, что туфли сразу же намокли. Стоило бы разуться. Я приподняла подол платья, платье тоже намокло. Еще один горький вздох, поминая свою глупость. Который раз за день. Я оборачиваюсь к Сильвию и смотрю на его склоненную к земле голову. Хочется прикоснуться к его волосам. Погладить по голове и пообещать, что все будет хорошо. Для него обязательно. Со мной — может быть. Впервые собираюсь лечить разбитое сердце. Впервые, потому что все, что было до него, лишь наброски, когда теперь смотришь на портрет.

— Хорошо. Знаешь, хорошо, что я сказала. Ты мне, конечно, не будешь за это благодарен. Но прости уж, я это себе компенсировала за все те дни, что искала. Хорошо? Хорошо.

Я помялась. И сделала шаг вперед, вверх, пора было уходить. Но Сильвий меня остановил. Встал на колени и схватил за руку, за самые кончики пальцев. Которые решимости вырвать у меня не хватило.

— Сильвий?

— Леди… Герцо… Рика? Вас зовут Рика? Простите, но я Вас не знаю.

И я все же упала. Не в обморок. Нога подвернулась, и с резкой болью я покатилась с горки в руки де Марсена.

Шипя, глотая слезы и ругательства, я зло уставилась на руки молодого человека, который пытался привести себя и меня в надлежащий вид:

— Издеваешься? Марсен, тебе что, в прорыве память отшибло?

— Нет, — поморщился он. — Анрика, а Вы уверены, что… Вы меня знали?

Я кашлянула. Вместо того чтобы выругаться покрепче.

— Что ты имеешь в виду?

— Ничего. Но дело в том, что последние три года я провел на Туманных островах. И никогда не пытался получить звание магистра. А еще я не темный маг. Но Эвадо действительно мой брат. С которым мы не общаемся последние три года. И я никак не мог быть с Вами… и… это все слишком странно. И безумно. Вы…

Он покосился на меня. Наверное, хотел спросить, уверена ли я. Но, видя мое перекошенное от боли и злости лицо, передумал.

Мне тоже можно было бы спросить, а уверен ли он? Почему я могу ошибаться, а он нет? Но сказано было более чем достаточно. И все вопросы звучали бы глупо. Помнит или нет, но не похоже, что он кинулся мне на шею. Что рад или хочет узнать, понять больше, чем я сказала.

Я взмахнула рукой, отгоняя свои неоправданные надежды.

— Ты меня не знаешь? Пускай будет так. — Для верности я кивнула. Больше себе, чем ему. — Ну что ж. Желаю счастья. На свадьбу, надеюсь, меня не пригласят.

И ушла, ковыляя. Дурнота осталась где-то на берегу. Рядом с Марсеном. Туфли соскальзывали с пяток, не желая держаться на промокших ногах. И, выйдя к дороге, я разулась. Размахивая туфлями, остановила кэб. Извозчик даже не повел бровью, ни от того, что я босая, ни от того, что ловила его коляску с обувью в руках. Я улыбнулась. Мир безумен, почему бы не соответствовать ему? И не удивляться. Никому и ничему. Вот кто познал всю мудрость мира, так мой извозчик на час.

Сильвий за мной не пошел. Не побежал. И не окликнул. Так и остался там на берегу. Думаю, вскоре он забудет странную меня с моей не менее дикой историей, что мы почти поженились. Люблю ли я его или нет, притом уже неважно.

Откинувшись на спинку сиденья, я всматривалась в облака, что скрывали небеса. Небеса, что забрали у меня шанс на счастье. Или это сделала я сама? Проще винить небо. И это так романтично! С такими же глупыми улыбками я и приехала домой, а там собрала вещи, отправила записку во дворец и уехала. Нарушив все свои планы, обещания и приказы коронованных. Мне давали отпуск? О нет. Мне не нужен отпуск. Я увольняюсь. И делайте с этим, что хотите. А с меня хватит. Я герцогиня Ива-Нова. На том и остановимся.

Глава 45. Да здравствует любовь! (И пропади она пропадом)

Королевская чета писала дважды на день. Первый раз с угрозами, второй — с просьбами. Была и попытка подкупа. Со мной пытались торговаться. Увещевать. Задабривать. Даже делали вид, что я не пошла против воли Сиятельных, а все так и было задумано. Я читала, улыбалась, отписывала нечто «Вы, конечно, правы, но я никак не могу вернуться ко двору. Дела герцогства и пр., пр., пр.» и жила далее той жизнью, к которой вернулась, — набросилась коршуном. Или, правильнее сказать, вцепилась как утопающий за соломинку. Дела помогали отвлекать и тело, и душу. Пришлось возвращать прислугу из тех, кого уволил управляющий, возмещать убытки арендаторам из-за прорывов и моего бездействия в период после оного.

В свободное от герцогства время я вернулась к изучению своих сил и магии. То, что со мной происходило, можно было бы назвать чудом. Смешались и темная магия, и светлая. Первое время я считала это древней магией. Но если древние не разделяли энергий, то я прекрасно осознавала разницу, чувствовала и постепенно училась всем этим оперировать. Учиться пришлось методом проб и ошибок. Никакие книги не помогали — ни древние манускрипты, ни новейшие изыскания университета магических наук. В замке отвела северное крыло под лаборатории. Наняла студиусов из тех, кто только окончил магакадемии или колледжи и не имел возможности обучаться дальше. Команда получилась небольшая, но дружная. И все как один были из тех, кто лишился дара. Дара, с которым родился. Первый мой помощник был, скорее, секретарем. А взят из-за того, что я как никто понимала, что такое остаться без магии, когда вся жизнь только с этим и была связана. Вся жизнь и планы на будущее. Именно с ним мы раскрыли проникновение общей магии в другого. Парня звали Луидис Млаг и сам он был родом из Ромении. Тощий, смазливый и смуглый. А когда загорел, — почти шоколадный. Он был веселым и умным. И стал мне хорошим другом.

Потом к нам присоединились Стасия Дошла, микранка, Аргон Бай, тадикий, амранцы Пак Олсо и Гадья Дой. Дыру в груди появление веселой команды мне не закрыло, но помогало убегать от себя на целый день, а если повезет, то и ночь. Ночами мы тоже часто работали, а иногда устраивали посиделки у костра, с вином и гратой^[84], на которой так любил играть Луидис.

Так прошло лето. Королева перестала мне писать, а Эвадо угрожал отправить за мной стражу. Я снова смеялась. Даже казнь на центральной площади не вынудит меня вернуться ко двору. Там есть Артимий, там Эвадо, который всегда будет напоминать мне о Сильвии одним своим присутствием. Несколько раз я порывалась написать Арту. В минуты отчаяния и среди ночи, от плохих снов, я писала огромные письма и молила простить меня, приехать и помочь излечиться от той напасти, от той боли, что живет во мне. Слава богам, письма я не отправляла. Откладывала до утра. А утром сжигала. Это было бы нечестно — вынуждать Арта возвращаться туда, где я… где я все еще люблю не его. Я бы мучила его, я слишком хорошо себя знала, чтобы предполагать другое. Истязала, пока могла, пока давал бы такую возможность, а когда бы мне это надоело, устала, слишком соскучилась по Марсену, я все равно бы бросила Артимия ради себя и своего горя. Бездну чуждой любовью не накормить. Я это понимала. И жила так. С этим треклятым пониманием. День за днем.

На магическом поприще мне удалось добиться намного меньше, чем хотелось бы. Планы и идеи так и витали в воздухе. Луидис задался целью добраться до древних источников, чтобы те тоже смешались в новой энергии. И, конечно, вся команда только и занималась тем, что искала новые формулы, заклинания, используя все, что приходило в голову. Дошли до абсурда. На пьяную голову, что немного нас оправдывало, мы пытались провести жертвоприношение. И пригласить смерть. Не вышло.

В тот день мы праздновали. Сначала в городке у замка народ отмечал Святого Пита. По преданиям, праздник был со времен древних и являлся не чем иным, как праздником Рожи — богини цветов и красоты. А после в замке у пруда жарили мясо, плели венки и пили. Очень много пили. Разного. От венков незаметно перешли к демонстрации сил. У кого-то лучше всего получалось с огнем, у кого-то с водой. Стихийная магия, о которой только и писали в сказках да любовных романах, отзывалась и проявлялась, как и полагается данному от природы: сбавишь концентрацию — и конец мира гарантирован. Меня ребята причисляли к универсалам, магия внутри меня не то чтобы была, скорее нет, так, крохи. Но работать у меня получалось со всем, что попадалось под руку. Я даже пыталась мертвых воскрешать. Некромантия — сказка? Стихийная тоже, и что с того? Потом мы свернули шею больной курице. И провели нечто похожее на ритуал. Смерть, если нас и слышала, посмеялась и решила проигнорировать.

Потом мы опять плели венки и вызывали любовь. Наши амранцы вспомнили зазыв любви на этот самый праздник, но еще по древним обычаям. Посмеялись. Сделали. Подождали. Не дождались. Еще выпили. У Луидиса проснулось желание делать гадости. Подкрался к Гадье и формирует огненный мячик. Аргон спрятался за его спиной с водяным щитом, а Стасия, Си-Си для друзей, уже сформировала заклинание холода, которое вот-вот впечатает в обоих. Обоих — потому, что щит забрызгает и нападавшего, и цель. Хуже всего придется Аргону, Луи снимет холод огнем, тогда как напавший со спины будет наказан своими же руками. С небольшим участием Си-Си.

Почувствовав в себе жажду справедливости (я всегда на стороне слабого), усилила магию девушки. В итоге, замерзшими, с сосульками на носу и в волосах, в одежде, которая ломалась, стоило пошевелиться, оказались все трое. Я и двое амранцев откровенно ржали. Это было моей ошибкой. Арг, вместо того чтобы сказать мне «спасибо» (все виновато вино, или коньяк, а может, троллий самогон? — последний у нас тоже присутствовал), вместе с остальными пострадавшими двинулся на меня. Его перехватил Луи, пытаясь отогреть всех сразу, отчего перестарался и поджег одежду эмоционального блондина. Из-за чего Аргон снова переключился на своего приятеля. И, все бы ничего, но тут я снова хихикнула. Пришлось спасаться бегством. С криками и воплями закрылась у себя в кабинете и позволила себе смеяться до слез и коликов в животе. Хорошо, что слуг отпустила. Не пристало герцогине с задранными юбками скакать через ступеньку, хихикая и повизгивая.

Упав на узенький диван, прикрыла глаза и нацелилась на сон. Наутро я его и себя прокляну, но это будет утром. А пока до спальни слишком далеко. За дверью может сидеть кто-нибудь из моих помощников, мстительных и вредных, почти как я. А это, это серьезно. Помнится, когда-то в академии, когда училась, мы с Лу дежурили у одного юмориста, она под окном, а я под дверью. У нас тогда криво и косо, но только начал получаться тлен, чем мы и пользовались, избавляя всех своих обидчиков от одежды и лишних комплексов. Эх, Лу, были же времена. Жаль, что она так и не ответила. Но не писать же ей письма одно за другим, будто я мальчик, она девочка, и у нас любовь не состоялась. Пф. Хватит с меня беготни. Все запасы, что были, я истратила на Марсена-младшего. Или что он такое. Сама не знаю, кого я искала и ради чего. Сказать «люблю»? Так почему мне не стало легче?

В дверь постучали. Деликатно. Как-то не похоже на моих ребят. Но, может, таков план? Я подумаю, что гость, слуга зазевался, а они тут как тут с каким-нибудь горячим заклинаньицем? И вот, отомщено за всех тех, кто из-за нее бегал в исподнем по территории магической академии в далеких 90-х. Э нет, герцогиня немного дура, но не до такой же степени. Я лишь хмыкнула и натянула на голову подушечку. Подушечка была маленькой, шелковой, и от последовавшего громкого, почти требовательного стука меня не спасла. А это уже зря. Алкоголь покинул голову и кровь, и пришло ненавистное похмелье. Увы, горячительные напитки с годами все меньше радовали мое тело, ухудшая мое здоровье.

— Кто там? — не выдержала я. Руки ожесточенно мяли подушечку, а уставший мозг пытался вспомнить хоть какое-то заклинание. Или шарахнуть чистой силой? Просто пропустив через себя. Этого я еще не пробовала, но все бывает первый раз. Я потянулась за силой, заодно узнаю, кто же из моих там, за стеной. У горожан из магически одаренных только кузнец, целитель и травница. Сталь и дерево, все трое от земли. По старой методике светлые, по нашей не совсем. Остальные без дара. Слуги — дворецкий и экономка с бытовой, управляющий — слабый воздух. Мои — огонь, воздух, вода, земля. Дверь и стены в таких случаях не преграда. Но там, за ними, не было ни стихий, ни светлого или темного. Там был туман, на вкус как кровь, по ощущениям как та смерть, что мы звали. Получилось? Не может быть! Ритуал выполнялся кое-как, сплошной экспромт. Не может быть. Я открыла дверь.

— Не может быть!

— Здравствуй, Рика. — Я сделала шаг назад. Все еще всматриваясь в бездну. Две руки, две ноги, та же белозубая улыбка и черные, как его душа, волосы. В ухе блеснула серьга. Что-то новое. Я отрицательно замотала головой.

— Нет.

— Рика, нам надо поговорить. — Серьезно?! Не может такого быть!

Он шагнул за мной, вперед, преследуя, подавляя, загоняя вглубь кабинета. Я остановилась.

— Мы знакомы? — Губы скривила в лучших традициях Снежной Королевы. Проверим, кто здесь, мой Марсен или мальчик «простите — ничего — не — понимаю». Вспомнит?

— Рика, брось, ты в бездну не шагала, и все помнишь. А от того, что ты выпила, — он принюхался и поморщился, пародируя меня, — от такого количества ты максимум что можешь, это заняться любовью с невинным студиусом. Кстати, к твоим услугам.

И шутливо раскланялся. А я поискала глазами, чем в него бросить. Присмотрела отцовский кампас^[85] и стрелу миера^[86], который достался мне еще от деда. В моей семье чтили наследственность.

Нет, крушить артефакты я не буду. Своими руками придушу. И шагнула навстречу. Он спокойно сел на одно из кресел. Лежачего не бьют, а что с сидячими? Не вспомнив никаких запретов, вцепилась в его шею. Марсен не сопротивлялся. Чарующе улыбался и взял за руки, нежно поглаживая запястья. Не могу так. Жертва должна сопротивляться. Руки опустились, скользнув по плечам мужчины. Сильвий подхватил мои руки, не дав им безвольно повиснуть вдоль тела. Провел по внешней стороне от локтей до кончиков пальцев. Обхватил ладони, пытаясь отогреть мое сердце.

— Кто ты такой? — Что мне еще спросить? Что сказать? Я не так давно говорила и много. И к чему это привело? Нет, пускай теперь он говорит. А я послушаю.

— Сильвий, Рика, всего лишь твой Сильвий. Де Марсен, если надо уточнять.

— Надо? Как думаешь, надо ли? — Было горько. И на губах все еще привкус крови. Не от энергии Марсена, а от того, что я прокусила себе губу.

— Не надо. — Слезы, еще не выплаканные. Не отпущенные. Все еще мои. И я их никому не собиралась отдавать. Даже ему. Я вырвала руки и попыталась отойти. Подальше. Будь тут прорыв, в этот раз я бы успела первой. — Не надо. Не уходи.

Он ухватил меня за юбку и подтянул к себе. Я не сопротивлялась. Но и не падала в его объятия. Сердце замерзло? Или стало камнем? Изнутри меня пожирал тлен, яд, кто-то скрутил мою суть в бараний рог и пытался вытащить ее через горло. Я дернулась. Марсен рванул меня на себя, обнял за бедра и сжал так, что я отчетливо услышала, как кости под его руками сминаются, становясь пластичными, как глина гончара.

— Прости меня. Если сможешь. — Он говорил мне в юбку, ткань глушила его голос. Сволочь. Посмотри мне в глаза и скажи, скажи, за что ты так со мной?! Но я молчала. А он ответил. — Бездна. Я не врал. Почти не врал. Выслушай меня. Прошу тебя.

Больше никаких шуток? А где же глупый флирт? Пошлые шутки? И он весь к моим услугам? Я прикрыла глаза и на выдохе прошептала:

— Говори.

Он застонал. Поднял голову, заглядывая мне в глаза:

— Сядешь? У тебя хорошо получилось с исповедью. Не уверен, что я смогу лучше.

Значит, жених Марсен и почти — муж — Марсен это один и тот же человек? В груди шевельнулось любопытство. Не вовремя. Меня все еще не покидала мысль чем-нибудь запустить. Хотя бы в стену. Или закричать во весь голос. Но это бы встревожило моих ребят. А что подумают слуги? Забыла, слуги распущены на праздники. Но кричать хотелось так, что, боюсь, они бы услышали все равно. Как все горожане. Что для боли пара тролльих шагов?

— Отпусти. Я сяду. — Куда-нибудь. Может, прямо на пол у его ног. Может, дойду до дивана.

— Нет, — замотал головой и, применив уже силу, усадил к себе на колени. Боги, да он мне кости готов переломать, лишь бы не отпускать. Ему нравится делать мне больно? — Прости. Прости, Рика, прости. С чего же начать? С прорыва? О жертве я догадался. И решил, что моя жизнь подойдет. Не смотри на меня так. Я не бежал от тебя. Не оставлял. Но какой у нас выбор был? Ты или я. Или все. А я был калекой, ненужным мужем. Почему нет? Может, тогда бы ты поверила мне. В меня? Я не долго думал. Казалось, все очевидно. И я сделал то, что сделал. А потом была тьма. Но лишь как занавес, как стена, дверь в другой мир. Бездна — еще один мир. И там спали древние. Отверженные — как они себя называют. И мою жертву приняли. Они. Не тьма, тьма лишь сила. Не бездна, она лишь часть миров. Боги. Приняли, но не то, что я им давал. У меня забрали тебя, Рика. И меня. Мою память поменяли, в тот день, когда я встретил Айрину с ее отцом, я и вернулся в мир живых. Я и не я одновременно. Знаю, что спросишь. Или сделаешь замечание? Но сложно называть, считать себя тем, кем я был до прорыва. Бездна — это дно миров, не проклятое место, но оно темное, полное боли, ужаса, и еще это — смерть. Так что, Рика, я, как ты любишь, не соврал. Я Сильвий де Марсен, виконт, то есть маркиз, да? И я совсем другой человек. Новая плоть, новая жизнь. Отсюда и рука, — взмахнул рукой, левой, и, если я и сомневалась, что не он, то теперь все сомнения исчезли. — Не соврал. Но не сказал всей правды. Да и не знал я еще всего, когда мы увиделись. Крохи воспоминаний до этого казались сном. А как-то действовать я не решался. Вдруг я просто спятил? Такое тоже бывает. И еще моя сила. Я же теперь не просто новый я. И не темный. Это правда. Я полон древней магии. Как один из источников. Я их мессия. Это одна из причин, почему мою жертву приняли. Боги ловко сыграли со мной. Не оставляя нам выбора. Я опасен для тебя, Рика. И для всех. Запрещенная магия, адепт древних, их Воплощенный. Как думаешь, брат будет рад мне? Или убьет руками наемника, а потом будет горевать? А что будет с тобой? Я и сейчас не уверен, что поступаю правильно.

— Но пришел.

— Пришел.

— Больше не боишься за меня? — Мои слова сочились ядом. Я больше не хотела кричать в небеса и кидаться вещами. Хотелось развернуться к нему лицом и влепить пощечину. Чтобы щека стала красной, а в глазах появилось понимание. Мне больно! Мне было так больно…

— Боюсь. Еще больше боюсь. Но и без тебя… я понял, что без тебя не имеет смысла. И потерять тебя все равно могу. Даже больше. И надо уже сейчас выступать перед братом, перед древними. А я, я эгоист. Не хочу быть один. Сражаться за тебя я согласен, но без тебя мне не хватит сил. Ты моя сила, Анрика. — Ухмыльнулся и опустил голову. — Вот такой я слабак.

И я упала. И сердце упало в пятки. И душа заметалась. А за спиной выросли крылья. Которые лишь силой воли я сложила и спрятала до лучших времен.

— Давай без самоуничижения. Это на тебя не похоже. — Проворчала. Смиряясь со своим будущим. А мое будущее все еще купалось в самобичевании. Улыбалось грустно, блуждало взглядом по моему лицу и перебирало пальцами мои волосы. И когда только успел их расплести?

— Все еще сомневаешься, что я это я?

— Нет, — хмыкнула. — Это ты сомневаешься в себе. И зря ты. Зря. Пришел, когда все еще не уверен.

Я тоже умею делать больно. И я получала от этого удовольствие. Теперь мы квиты. Боль в его глазах была не меньше моей.

— Рика… Рика!.. — Он дернул меня за волосы, притягивая голову для поцелуя. Все так же начиналось. Страсть и боль. Так и закончится? Это мы еще посмотрим. Кто там против? Боги? Древние? Отверженные? Станут и забытыми. Раз и навсегда.

Поцелуй прервался, когда я его укусила. Теперь кровь была у обоих. И это тоже было. Чего же не было? Счастья. Счастья так и не видели. Попробовать? Я пытливо искала ответ в его глазах. А он смотрел на меня как впервые в жизни. Изучая, узнавая. Или я опять ошибаюсь. Я люблю ошибаться. Весь мой опыт — это ошибка за ошибкой. С друзьями, с отношениями. Даже с карьерой. Хватит ли меня на еще один шанс судьбы?

— И что теперь? — спросила я слегка безразличным тоном. Вопрос сорвался с губ еще до того, как я вынырнула из себя. Сильвий сразу же напрягся. Укусы его не смущают, холодный тон — превращает в демона бездны. Или он и есть этот демон бездны?

— Ничего. Но еще кое-что ты должна узнать, детка. — Детка? Я? У меня глаза с блюдца стали. Такие же большие и круглые. И уже ни «не могу без тебя», ни «ты моя сила». Вернись обратно. Там у тебя лучше получалось. — Мы женаты. И это основная причина, почему я решил вернуться.

Я все же выскользнула из его объятий. И теперь он меня не держал. Обратно, на половинку наперстка, мне достаточно. Вернись. Туда, там ты был со мной. Я заметалась по комнате. В комнате так холодно. Кинулась к окну. Закрыла. Но теплее не стало. Еще бы, на улице вечерний зной лета. А дома — дома склеп. Так и оставшись у окна, не поворачивая головы, решила уточнить.

— Я не беременна. И не была.

— Одна душа на двоих, Рика, когда любят оба. Я уверен, не дергайся. Я… если ты хочешь развод, то это невозможно. Но держать не буду. — Еще один. Можно вместе, можно не вместе. И все такие смирные, смиренные! Пальцы шевелились будто разминая грай^[87]. Зря я отпустила его шею. Зря.

— Странная любовь. — Не удержалась. — И чего оно сто́ит? Без тебя не могу, с тобой… не очень хочется. Так, да? Любовь? По-моему, ты ошибся. Мы никак не можем быть женаты.

— Рика, — и опять голос мягкий, крадущийся, как кот к мышам, как лис в курятнике. В бездну мышей! Я не мышь! — Мы с Айри были в Великом Храме. Нашу клятву не приняли. Дева-сестра окрасила мои руки в красный. Я женат. И так уж получилось, что вариант только один^[88]. На тебе, Рика, я женат на тебе.

— А я думала у тебя такая привычка, — в любой экстремальной ситуации жениться. Кстати, а почему Айри?

Имя девушки я произнесла с такой тошнотворной сладостью, что Марсен хохотнул, прежде, чем ответить мне.

— Как я сказал, когда я появился, на Туманных островах, я в тот же день встретил и ее, и ее отца. Наши родители когда-то дружили. Но в семью меня приняли по другой причине. Они тоже адепты, Рика.

Вот. Она еще и предательница короны. Теперь со спокойной совестью можно отправить соперницу на эшафот. Нехороший я человек? Как посмотреть. Все в рамках закона. А совесть… совесть пускай успокоиться тем, что все началось с этих адептов. А сколько на их руках крови, сколько на их совести смертей и сломанных исчезнувшей магией жизней? В бездну мою совесть. Я снова за справедливость.

— И вы начались дружить семьями, — продолжила его мысль я, ухмыляясь своим кровожадным мыслям. — Потом оказалось, что ты их мессия, а, значит, мечта любой адептки. Так?

— Нет, — он рассмеялся. Мне в затылок. Подкрался, как лис к глупой курице. Или лучше быть мышью? Не хочется, ни тем, ни другим. — Она влюблена в меня с детства, все хвостом бегала, но мне было пятнадцать, и девочки десяти лет от роду меня интересовали мало. И нет, теперь не заинтересовали. Не совсем. Она мне понравилась. Мне было с ней хорошо. Спокойно. Она забавная. Немного занудная, особенно, когда дело касается работы. Она..…

— Она чудесна. По-моему, это не мне нужен развод. А тебе.

— Рика!

Ну, знаете ли. Как будто это я только что о симпатиях к другому человеку говорила.

— Иди ты, Сильвий, знаешь куда..…

— К тебе? — Кое-кто опять повеселел. Что с его настроением? От таких качелей у меня начинается морская болезнь.

— К Айрине.

— Не пойду. Зачем? Ты меня любишь. Я тебя. Мы женаты.

— А, как на счет, что кое-кто темн..… какой ты там адепт?

— Древних, Воплощенный их силой. Не ерничай. Это серьезно. Ты в опасности. Но я понял, увы, не сразу, что в опасности ты и так, и этак. А разлюбить тебя не могу. Дажезабыть силой богов не вышло. Кстати, передавай привет Петра-Нову младшему. Если бы не он, так бы и не решился.

— Это какая-то шутка, которую я должна понять, когда передам привет?

— Да. — И снова обнимает. Что с ним такое? То надо, то я пошел. — Мне так нравится, когда ты ревнуешь. Сразу все беды кажутся незначительными. А Петра-Нов позавчера явился и едва меня не убил. Пришлось бежать.

— И пока бежал, сразу же понял, что ты любишь меня?

— Нет, руки окрасились, — я вспомнил, почти все. Но, как только я пошел к тебе, боги узнали, поняли, что мои нити судьбы больше не в их руках. Что я предал их. И, возможно, что я все вспомнил. Вернуть меня легче всего, если тебя убрать. Но… я все равно не сделаю того, что они требуют. И рано, или поздно, они попытаются на меня надавить. Айрина была идеальным вариантом. Она адептка. Ее не тронут. Если бы я отыграл любовь как следует, если бы мы поженились… но у древних не было разводов. Ритуал не расторгнуть. Теперь или мы вместе, или не будет никого. И у тебя тоже. Что приятное дополнение к моим невзгодам, уж прости. А еще это меня хорошо оправдывает. Если бы ты пошла в храм с кем-то… все равно бы узнала. Не знала бы только, что не вдова, а замужем.

— Ты кое-что забыл. Одна жизнь на двоих тянет за собой и смерть для обоих. Не в один день, но все умирали в год. Все, Сильвий. Я потому и злилась.

— Не всегда. Умирали все. Ты права. Но и тут есть условие. Отданная жизнь одним ради другого, жертва, и тот, ради которого пошли на смерть, будет жить.

— Я ошибалась. — Качала головой, задевая затылком его подбородок. Как же тепло возле него. С ним. — Выходит, я зря искала тебя, Эвадо прав, ты мог быть мертвым, а я этого не почувствовала. Не верю. Не могу поверить. Что-то мне внутри мешает. Дело не в тебе. Но, может, ты ошибаешься? Или наш случай другой?

— Может быть. В делах богов я не силен. А они у нас с тобой вмешивались не раз.

— Всевидящий?

— О нем никто давно всерьез не говорил. Великая книга сейчас как сборник сказок. Но, что-то там должно быть правдой. А может, и все. Мы разберемся, Рик.

— А, может, ты сам? Зачем мне мешаться тебе под руками? — Лукавила. И проверяла. Живы были воспоминания об Арте и его вечном «я все сделал, живи с тем, что тут нарешал».

— Как-то я оставил тебя саму и появился величайший в мире прорыв. Нет, лучше вместе. Мне так будет спокойнее. И за тебя. И за мир.

— Ха-ха. — Скорчив рожицу, изобразила мнимое веселье. На Марсена это не подействовало. Может, обидеться? Или… — Так что там случилось с Артом?

Теперь морщился Марсен. И мне стало легче. На душе заискрилась радость из тех, что черная. Как зависть, но темнее. Сделал пакость, отомстил, — насладись победой.

— Арт, — имя прозвучало также сладко, как и «Айри» в моем исполнении. Свести их, что ли? Нет, Арт хороший парень, он не заслужил этой, из рода грызунов. — Появился в доме Айрин, хорошо, что ни ее отца не было, ни ее. Айри ушла в академию, отменить продление академотпуска, а ее отец… Не важно. — По взгляду, что прячет, вижу, важно, очень важно. Но об этом я узнаю потом. — И тут этот. С порога перчаткой в лицо. Будто дни первых рода вернулись. Немедленно потребовал сатисфакции. Я оскорбил тебя своей женитьбой, оказывается. То, что я не женился, он не знал. Плохо работает тайная канцелярия у нас, я тебе скажу. Я предложил ему выйти во двор. А сам сбежал через вход для прислуги. Так, что я к тебе налегке. Как там твоя неубиваемая курточка, одолжишь?

— Нет совести у тебя, Марсен. А как же моя честь?

— А что с твоей честью? — Мою честь он почему-то попытался отыскать у меня в декольте, даже руку туда запустил. Левую. Мешает она ему, привык без нее? — Как может оскорбить муж свою жену?

— Может, тем, что попытался завести еще одну? Жену?

— Если бы я знал, что женат, Рикуль, — Я вздрогнула. И руки у него холодные. Мешают обе, решила я. И голова лишняя. Рикуля. Ужас какой. Но и одной навсегда как-то звучит грустно. Эх. Я потерлась щекой о его рукав. И укусила. Не сильно, но так чтобы стало понятно, «Рикуля» предана анафеме. — Ов, Рик, не кусайся!

— Я не Рикуля!

— А, это, хорошо, хорошо, Рикаша?

— Ты же знаешь, что я ученый? Маг? Профессор? Еще одна «какаша» и я, клянусь, найду способ развестись!

— Ты мне угрожаешь?

Это у нас первая ссора в браке, или вторая? За время знакомства считать бессмысленно.

— Предупреждаю! — Меня дернули за волосы. Не так, как при поцелуях, а как в школе, противные одноклассники. — Ай!

Резко развернулась, подумывая, как бы пнуть его в отместку. Но меня опередили. Магия парализовала меня. Лишила речи, так, что я могла только мычать. Лишилась возможности двигать руками и ногами. Осталось только моргать и пыхтеть, буравя взглядом.

— Вот, молчи, любовь моя. — А, между прочим, на «любовь моя», я была согласна. Так что сам виноват, что не узнает. — Не смотри так злобно. — Он подхватил меня на руки и уверенным шагом отправился наверх.

— Мммуа?!

— В твою спальню. Нашу спальню, дорогая. — Дорогая — тоже неплохо. Все лучше, даже на «зайку» согла..… Нет, никаких зверей. Среди них мыши водятся.

— Мммм, м!

— Направо? Нет? Налево? Хорошо, хорошо, не беспокойся, ты не тяжелая. — Я задергала ногами, все же решившись пнуть во что бы то ни стало хоть как. Сильвий сделал вид, что пошатнулся и чуть не уронил меня.

— М!

— Прости, прости, но ты такая верткая! — Он смеялся. И даже не скрывал этого. Сволочь! Меня опустили на кровать. «Нашу» кровать. И ко мне вернулась речь:

— Ненавижу!

— И я тебя люблю! — сказал он, все еще посмеиваясь и склоняясь ко мне за еще одним поцелуем.

На утро, зевая и нежась в объятиях, я повторила свой недавний вопрос:

— И что теперь? — С ним так тепло. Но его руки были так холодны, что это начинало беспокоить.

— Расскажем твоим. У тебя интересная команда.

— Так ты давно прибыл?

— Не очень, но чашу не решался подойти, отсиживаясь в кустах. Не могу оставить тебя тут одну. Или с ними. Они поедут за тобой в столицу?

— Тут лаборатории, не лучшая идея. А там мы будем у всех на виду.

— Тогда я напишу Эвадо. Пускай приезжают сюда. Вместе что-нибудь придумаем.

— А твои силы? Они не зависят от древних?

— Я не знаю предела их возможностей. Для них я инструмент, артефакт, не больше. Но они уже должны были знать, что я сбежал. Айрина, или ее отец, кто-то из них бы уведомил.

— А нити судьбы? Они же им видимы?

— Есть озеро жизни среди бездны, где все наши судьбы сплетаются в нити. Через него и меня провели, чтобы перевоплотить. А нити можно увидеть только там. И страж озера следит за всеми. Есть надежда, что мог пропустить.

— Ты сам веришь в то, что говоришь?

— Нет. За мной следят постоянно. И то, что тут никого еще нет, может означать лишь одно: они уже нанесли удар.

— Не думаю. — Покачала головой, и, закинула ногу на него, хотелось забраться ему под кожу, свернуться под ребрами в комочек и больше не выбираться наружу. — Есть еще варианты.

— Даже так, не один, а несколько? И какие?

— Всевидящий. Или у них что-то случилось серьезнее тебя. Допускаю оба варианта одновременно.

— Твои б слова Всевидящему в уши. Но нам лучше не рассчитывать на покровительство высших сил. У них там свои игры.

Я согласилась. А потом были душ и завтрак. И знакомство с ребятами. И истерика Луи. Тихая, но заметная и мне, и, увы, Сильвию. Что же меня так любят дети? Хорошо, Сильвий не ребенок. Как бы я себя ни переубеждала, но я давно уже на него не смотрю как на младшего. Иногда, даже, снизу вверх. И не потому, что ростом не вышла. Что я в древней магии? А он ее воплощение. Что будет дальше, мы не знаем. Но от идеи запихнуть древних в их колыбели я не отказалась. Более того, с тех пор как в голове уселась угнездилась мысль, что я все же замужем, мне отчаянно захотелось детей. Двух, а лучше трех. Чтобы красивые, как папа, и умные, как мама с папой. И к вечеру прибудут Сиятельные. Королева на седьмом месяце, ей не желательно перемещаться, но принято решение, что рожать она будет у меня. Следом прибудут Ирга с помощниками, в том числе и с отцом, и братом. Нас ждут тяжелые времена и сложные решения. Но Сильвий был прав, когда рискнул. Потому что вместе мы становимся сильнее. Как будто тот источник, что в нем, питает и меня. А все, что я получаю, — не скупясь, отдаю ему. А боги.? Какие бы они древние ни были, но любовь — она сильнее, старше, это сила, это сама жизнь.

Конец!

Примечания

1

Священный артефакт, один из пяти гарантов магических основ, отвечающий за некромантию (здесь и далее примечания автора).

(обратно)

2

Боженья — цветок-однодневка.

(обратно)

3

Протосвязь, она же связь по зеркалам, аналог скайпа магического свойства, осуществляется через специальную зеркальную поверхность.

(обратно)

4

Гномы отличаются коренастой, крепкой фигурой, но не имеют склонности к накоплению жира. Фигура женщин этой расы имеет форму квадрата, или прямоугольника.

(обратно)

5

Имеется в виду сонная артерия.

(обратно)

6

Магические браслеты неволи — артефакт средней силы, предназначенный для поимки преступников, аналог земных наручников.

(обратно)

7

Воронов день — день мертвых, когда души, не нашедшие покоя, поднимаются из могил и ищут мести за свою боль при жизни или смерти.

(обратно)

8

Так называют упырей.

(обратно)

9

Бог-брат, брат Всевидящего, за козни на небесах был свергнут в бездну.

(обратно)

10

Жиневра — королева древности, которая прославилась как великая королева, маг и воительница. Известна также как победившая дракона, подчиняющая джиннов и обхитрившая императора эльфов.

(обратно)

11

Часы Гийона — артефакт наподобие наших часов с кукушкой, домик, в котором живет эльф, он и занимается тем, что переводит стрелки часов и будит хозяев в случае предварительной договоренности.

(обратно)

12

Ссылка на Гете («мгновение, остановись!») и намек на то, что данный артефакт был аналогом фотоаппарата.

(обратно)

13

У нас известен как бедлам.

(обратно)

14

Гипотония.

(обратно)

15

Цеульская лилия — цветок, наделенный магической целебной силой, исцеление происходит благодаря его аромату.

(обратно)

16

Аналог Скотленд-Ярда.

(обратно)

17

Куполом межпространственной магии (ММ) уберегает тело от разложения, под купол такой мощи могут проникнуть только те, чья сила использовалась в его создании.

(обратно)

18

Руман Слабый, он же Руман Второй, Сиятельный, династии Нико-Лаев, ставший королем в четыре года и ни единого дня не правивший страной в силу состояния здоровья.

(обратно)

19

Сентябрь.

(обратно)

20

Королевская академия магических наук.

(обратно)

21

Величиной с визитку, предназначена для заключения магических договоров, является фиксатором и доказательством сделки, выдается властями после получения юристом соответствующей лицензии.

(обратно)

22

Юрист.

(обратно)

23

Огромное животное, размером со слона, семейства кошачьих, одомашненный хищник.

(обратно)

24

Она же крестная.

(обратно)

25

Май.

(обратно)

26

Свидетельство шестерых.

(обратно)

27

Зеркало в раме со специальными стержнями, благодаря которым его можно устанавливать в наклонном положении.

(обратно)

28

Горгулии — вымышленные животные, встречаются только в сказках.

(обратно)

29

Лурде — прародительница всей нечистой силы.

(обратно)

30

Вместо песочных часов практиковались водные, где время отмерялось каплями.

(обратно)

31

Она же темная.

(обратно)

32

Понедельник.

(обратно)

33

Дневные звезды — цветы, которые на вид похожи на звезду, разных оттенков, сияющие даже при дневном свете.

(обратно)

34

Догоняйка — футбол с каменным мячом, принимают участие только тролли и гоблины.

(обратно)

35

Лига — сто квадратных метров.

(обратно)

36

Десять королей — зарплата профессора за неделю, на нее можно купить несколько букетов и серебряные украшения; если золото, то не более двух грамм.

(обратно)

37

Казнь проституток в древние времена.

(обратно)

38

Десять аристократов, которые считались «фрейлинами» короля и его же телохранителями и советниками.

(обратно)

39

Под этот марш отправляли на плаху.

(обратно)

40

Северные тролли впадают в спячку на всю зиму, вроде медведей.

(обратно)

41

Аналог секс-шопа

(обратно)

42

Анрика — соединение двух имен, Ана — древнеэльфийское «моя, мой» и «рикия», она же «рика дикая», — колючий кустарник вроде шиповника.

(обратно)

43

Увеличительное стекло, которое помогает отследить следы магии.

(обратно)

44

Минералы, которые высаживаются по принципу растений и также «цветут», цветок хрусталии прозрачен и, отмирая, превращается в черный камень, а затем в пыль.

(обратно)

45

Январь.

(обратно)

46

Он же тлен.

(обратно)

47

Полк Ива-Новы погиб в прошлый великий прорыв. До этого события Анрика была капитаном. Погибшие полки были названы мертвыми полками, и, дабы почтить павших, их более не набирали по новой.

(обратно)

48

Всевидящий — бог единоправящий; Падший и проклятый — брат-близнец, младший из братьев, свергнутый в бездну. И третья сила — сестра, богиня, мать, любовь. Аналог Девы Марии, но ее непорочное зачатие привело в тому, что в мире Рики появились магически одаренные люди.

(обратно)

49

Биржа труда.

(обратно)

50

Темное серебро с опалом черного цвета.

(обратно)

51

Прозрачные цветы, которые выращивают маги земли, совмещая эфир и драгоценный хрусталь.

(обратно)

52

В Средневековье рыцарь между собой и дамой размещал меч, тем самым отгораживаясь и указывая, что его намерения ограничиваются только сном.

(обратно)

53

Верховные демоны, дети падшего бога.

(обратно)

54

Плохой дом — аналог психиатрической клиники (Бедлам) в Британии.

(обратно)

55

Немного иронии во имя деда Мазая.

(обратно)

56

Название пальмы.

(обратно)

57

Колдовские доспехи заговорены от ранения и пленения.

(обратно)

58

Чаша — один час.

(обратно)

59

Дети поднебесные — ангелы.

(обратно)

60

Кавра — кобра.

(обратно)

61

Фэбруар — февраль.

(обратно)

62

Мелкая рыба, вроде трески, белоснежно-перламутровая.

(обратно)

63

Кварта — метр.

(обратно)

64

Малые драконы, они же ездовые или бескрылые.

(обратно)

65

Звание согласно диплому, когда маг отказывается преподавать.

(обратно)

66

По преданию, смертная полюбила сына древнего бога, он ей ответил взаимностью, но женщина отличалась ревнивым характером и в порыве гнева убила мужа, за что в наказание от богов была превращена в паука «черная вдова».

(обратно)

67

Ночной камень — полудрагоценный камень, который днем выглядит как хрусталь, а ночью дает освещение, тусклое, но достаточное для передвижений.

(обратно)

68

Краснокрылый ягодник — жук.

(обратно)

69

Акцент — наиболее сильное проявление дара, в силу чего другие члены семьи обладали только слабыми его копиями.

(обратно)

70

В случае, если дар малый или умеренный, у Сильвия этих проблем не было.

(обратно)

71

Сиятельный — обращение к тому, кто официально назван парой члена королевской семьи с момента оглашения помолвки пары. Титул же Принца переходит к будущему супругу только после свадьбы.

(обратно)

72

Полчаса.

(обратно)

73

Накопителей.

(обратно)

74

Школа для сирот под опекой Короля.

(обратно)

75

Она же морская болезнь.

(обратно)

76

Обращение к герцогам и членам их семей.

(обратно)

77

Артефакт, который активизируют возле жертвы с помощью крови убийцы.

(обратно)

78

Рика не зря удивляется: убить в стазисе невозможно, даже через артефакт, стазис есть замершая жизнь.

(обратно)

79

Теплокровную змею-хамелеона.

(обратно)

80

Кусты высотой в метр, с гибкими ветками и крошечными цветами, размером меньше с ноготь младенца.

(обратно)

81

Полыни.

(обратно)

82

Имеются в виду вещи, которые запрещено оставлять заключенным у себя, так как ими можно нанести вред себе или другим.

(обратно)

83

Туманные острова — главный импортер рыбы и морепродуктов.

(обратно)

84

Гитарой.

(обратно)

85

Он же компас.

(обратно)

86

Циркуль.

(обратно)

87

Камень, который от температуры тела, если его как следует помять, становился мягким, а потом застывал обратно без дополнительной обработки, в отличие от глины

(обратно)

88

По закону Всевидящего венчались в храме Девы-сестры. Руки молодоженов опускались в священные воды. Если кто-то уже был связан браком с другим, его руки обагрялись красным цветом, который потом сходил в течение суток. Если оба были свободны, то окрашивание происходило после брачной ночи, на руках проступал брачный узор, который проявляли еще одним омовением во второй раз, на второй день бракосочетания.

(обратно)

Оглавление

Глава 1. Брошенная перчатка

Глава 2. Сыр, туфли и два звонка

Глава 3. Незваный гость

Глава 4. Кровь и поцелуи

Глава 5. Без иллюзий, поклоняясь гневу

Глава 6. Умереть, чтобы выжить

Глава 7. Сообщники

Глава 8. Новые планы

Глава 9. Посиделки

Глава 10. Сделка с дьяволом

Глава 11. Модный приговор

Глава 12. В объятия мечты

Глава 13. Море, песок, любовь

Глава 14. Дурман желания

Глава 15. Истина на дне

Глава 16. Месть на десерт (тактика и стратегия)

Глава 17. Почти замужем

Глава 18. Гром среди ясного неба

Глава 19. Письма, объятия и шутки богов

Глава 20. Невеста в бегах

Глава 21. Учение и мучения

Глава 22. По горячим следам

Глава 23. В эпицентре бури

Глава 24. Пленники

Глава 25. Ценный груз

Глава 26. Клетка

Глава 27. Свобода в плену

Глава 28. Тысяча причин для предательства

Глава 29. Заговор против короны

Глава 30. Спасение рядового мага. Ход конем

Глава 31. Мое второе я

Глава 32. Разрушенная башня

Глава 33. Жертвенный ягненок

Глава 34. Подруга детства

Глава 35. Добро пожаловать в живые

Глава 36. Королевская милость

Глава 37. Как сделать вид, что все хорошо

Глава 38. Кофе с коньяком

Глава 39. Крещендо тьмы

Глава 40. Арест

Глава 41. Герцогиня Ива-Нова

Глава 42. Дежавю

Глава 43. Тайны тайной канцелярии

Глава 44. Знакомый незнакомец

Глава 45. Да здравствует любовь! (И пропади она пропадом)

*** Примечания ***