КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

За стартовой чертой [Сергей Александрович Тарабанько] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Сергей Александрович Тарабанько За стартовой чертой Документальная повесть

Литературная запись Леонида Петровича Никитина

© Издательство ДОСААФ СССР, 1984 г.

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

В жизни много дорог. И у каждого — своя. Моя судьба сложилась так, что еще подростком сел за руль мотоцикла и с тех пор не разлучаюсь с ним, посвятив себя мотоспорту. Кому-то это может показаться неразумным. Но повторяю — у каждого в жизни своя дорога.

Почему я полюбил мотоспорт? Да потому, что не полюбить его нельзя. Когда на бешеной скорости мчишься по ледяной дорожке, когда машина, словно мустанг, впервые очутившийся под ездоком, старается сбросить тебя на искрящийся в лучах прожекторов лед, а ты, вцепившись в нее, прибавляешь газ и, набирая скорость, уходишь от соперника — этого не передать по-настоящему словами. Не передать ту удивительную радость: ты — крепок, ты — силен, ты — смел...

Позади тысячи, даже, пожалуй, сотни тысяч километров по ледовым трассам. Всякое бывало на этих километрах. То летишь надо льдом словно птица, и он стелется под тобой шелковой лентой. А порой, когда снесет тебя на крутом вираже и едва поднимешься, кажется тот же самый лед колючим, злым и... горячим.

Мне удалось четырежды завоевать звание чемпиона мира в личном зачете и трижды в командном. Впрочем, слово «удалось» не совсем подходящее в данном случае. Да и как одним словом объяснить победы или поражения в спорте. Это и заставило меня взяться за перо. Заглянем вместе за кулисы ледовых сражений, побываем на полях ледовых баталий.

ПЕРВЫЕ ШАГИ

Опять пошел дождь. Небо над Москвой, как невысохший после побелки потолок, покрыто туманной вуалью. Июль — а погода прямо-таки осенняя. Люди вздыхают: «Когда же придет настоящее лето?» А дождь словно через решето сыплет и сыплет. Мягкий, тихий, аккуратный. Листья на деревьях обвисли и, тяжело покачиваясь, сбрасывают крупные капли. Вечно спешащие куда-то москвичи стали еще торопливее. По широким тротуарам в несколько рядов туда и сюда стремительно летят разноцветные зонтики, складывая свои упругие крылья только перед тем, как нырнуть в магазин, в автобус, в троллейбус. Погода придает столице какой-то особо деловитый облик.

Вчера на тренировке гоняли по разбухшей, скользкой кроссовой трассе. Поначалу приятного мало — шум, грязища, того и гляди окажешься в глинистой, вязкой каше. Но потом входишь в азарт и забываешь обо всем. После таких тренировок нередко вспоминаются слова выдающегося французского педагога и общественного деятеля, одного из инициаторов возрождения Олимпийских игр Пьера Кубертэна. «Спорт — не предмет роскоши, — говорил он. — Его отсутствие ничем нельзя возместить». Действительно, когда жизнь основательно наполнена спортом, не найти ему замену. Я повидал немало спортсменов разной подготовки, разных характеров, судеб, но не встречал таких, которым бы их спортивное увлечение не доставляло радости. Даже те, кто терпят жестокие поражения, неудачи, снова и снова выходят на старт. И не надо думать, что только чемпионы познают во всей полноте прелести спорта. Не пьедестал оставляет след в памяти спортсмена, а борьба за победу. Переступил порог третьего разряда, второго, первого, стал мастером спорта — это тоже твои победы,

Моя жизнь в спорте мало чем отличается от тысяч других. Все было: и удачи, и срывы, и радостное настроение, и скверное. Было и такое, когда хотелось навсегда расстаться с мотоциклом. Но проходило время, и я снова испытывал огромное наслаждение и от машины, и от трассы, и от того, что дружу со спортом.

Помнится, когда мне было четырнадцать лет, отец мой, Александр Харитонович, спросил: «Ты, Сережа, серьезно решил заняться мотоспортом?» Я не знал тогда, что ответить. Мотоспорт мне нравился. А вот насколько серьезно мое увлечение, не знал. Поэтому пожал плечами и откровенно ответил: «Не знаю, папа, видно будет». Отец положил мне руку на плечо, внимательно посмотрел в глаза и ничего больше не сказал. Может быть, ему понравилось, что я не стал заверять его, что мотоспорт — это лучшее, с чем пока вплотную соприкоснулся в жизни и что буду отдавать ему все свободное время, а может быть, понял мой ответ, как подтверждение его мыслей о том, что мотоспорт — мое очередное мальчишеское увлечение. На этом наш разговор и закончился.

Однако через год я бы мог со всей определенностью ответить на вопрос отца, но он ни о чем больше не спрашивал. Да и спрашивать, наверное, было не надо, потому что я настолько был увлечен мотоциклами, что это обстоятельство начинало вызывать беспокойство в семье. Родители хотели видеть сына наметившим серьезный жизненный путь. А тут — какое-то сверхувлечение мотоспортом. Во-первых, рискованное занятие, во-вторых, отнимающее время от учебы, в-третьих, «кому это надо?» Теперь, когда я уже сам стал человеком взрослым, могу себя поставить на их место. А тогда? Мне казалось, что меня просто-напросто не понимают, не хотят, чтобы я занимался любимым делом. И, конечно, был неправ. Мои родители — люди достаточно демократичные. Они не препятствовали моему увлечению. Правда, и восторга не выражали.

— Не понимаю, что ты нашел в этом хорошего? — не раз говорила мама. — Весь бензином пропах. А посмотри на свои руки — как у кочегара.

Я смотрел на свои руки. Мне-то они нравились: ладони жесткие, в царапинах и мозолях. Я даже гордился этим и, если уж быть откровенным до конца, не всегда стремился их как следует отмыть: чтобы все видели — руки у парня рабочие. Но все это было уже в то время, когда меня приняли в Ангарский автомотоклуб ДОСААФ и я с увлечением занимался мотоспортом.

Все меня считают коренным сибиряком. Так оно и есть, только родился я в Москве. Правда, в столице прожил совсем немного и вместе с мамой еще малышом уехал к отцу на сибирскую землю. Отец работал в поселке под названием Яя, недалеко от станции Тайга. Поселка я, конечно, не помню, но когда подрос, всегда с интересом слушал воспоминания родителей об этом тихом, уютном уголке нашей земли.

— Ходить ты научился на стадионе, — рассказывала мама. — Был у нас в Яе небольшой стадиончик. Пришли мы как-то летом с тобой туда, присела я на скамейку, а тебя рядом поставила. В нескольких шагах от нас ты заметил цветок. Долго смотрел на него, потом отпустил руки от скамейки и... шаг, другой к этому цветку. Я прямо-таки не поверила. Пошел мой малыш! А ты хлоп на травку. А потом на четвереньках к цветку...

Сергей Тарабанько


Теперь, вспомнив этот рассказ, невольно улыбнешься. Надо же было случиться такому — первые шаги сделал на стадионе. А сколько потом в моей жизни встречалось стадионов. Но не ходил по ним, а уже мчался по кругу. Вот ведь совпадение какое!

Первые шаги... В жизни, в учебе, в спорте... Они всегда в сердце, они кровная частица нашей жизни. Уже взрослым побывал в поселке, где начиналась моя жизнь. Не вспоминал, а представлял, как делал робкие шаги на стадионе, как светило солнце и шептались восторженно деревья, как летний ветерок ласкал мне лицо, и показалось: что-то я припоминаю, все удивительно знакомо вокруг, дорого и как-то по-особенному значимо и одухотворенно. Сердце билось громко и беспокойно.

Из Яя мы переехали в Кировск, а потом в город Ангарск Иркутской области.

Наш старенький двухэтажный дом стоял в междуречье — с одной стороны в нескольких километрах Ангара, с другой — ее приток река Китой. Мне это место очень нравилось. Иногда рисовал в воображении, что живем на тихом заброшенном острове, что наш дом — единственное на острове жилье.

Зимой приходил из школы, брал сестру Ольгу (ей было тогда шесть лет, а мне — восемь), сажал ее на санки, и мы отправлялись в далекую «экспедицию». Родители и не подозревали о нашей затее. А я между тем успевал потихоньку прихватить с кухни коробку спичек, ломоть хлеба, кусочек сала. Как опытный проводник, вел санки по давно известному мне маршруту — на другой берег реки. Там мы с сестрой разгребали снег, собирали сухие ветки и разводили костер. Это было чудесно. Потом извлекали наши запасы продуктов и начинали готовить обед. Особенно нам нравилось жарить на костре хлеб. Теплый, немного подгорелый, он казался необыкновенно вкусным. Губы становились черными, а глаза счастливыми. Самостоятельность, уверенность в себе — как важно испытать это в детстве!

Знаю семьи, где вся жизнь ребенка запрограммирована. Он сам почти не выбирает поле действий. Ситуации, в которых он оказывается, заранее созданы, рассчитаны, ибо инициатива исходит не от самого ребенка, а от родителей, которые чаще всего аккуратно и мягко (но бывает и резко) навязывают ему вид и характер занятий. Внешне создается впечатление, что он действует из интереса к предмету, на самом же деле нередко подлинного интереса нет. И не исключена возможность, что когда-нибудь этот ребенок скажет родителям: «Вы всю жизнь думали за меня, рассчитывали каждый мой шаг. Хватит! Хочу хотя бы один раз поступить так, как мне хочется. Пусть я ошибусь, но это будет моя ошибка, которую я сам исправлю».

А если ошибка окажется роковой?

Мои родители — люди требовательные, строгие, но добрые и душевные. Отец окончил вечернюю школу, а потом юридический факультет Иркутского государственного университета. Мать, Александра Васильевна, окончила вечернюю школу, работала корректором.

Да, они любили нас с Ольгой, но никогда не баловали. Особенно требовательным был отец. От него, если провинишься, не дождешься поблажки. Спрашивал строго. А потом... Потом подойдет, скажет: «Садись, сын, поговорить надо». И потолкует со мной, мальчишкой, о том, о сем. А заодно и ненавязчиво объяснит мои ошибки, подскажет, как надо было поступить.

Мы с сестрой учились не только в общеобразовательной школе, но и в музыкальной. Я — по классу баяна, Ольга — по классу фортепиано. Каково было узнать родителям, что сын увлекся мотоспортом. Может быть, им уже виделось, как через несколько лет солист известного оркестра народных инструментов Сергей Тарабанько исполняет на сцене Колонного зала Дома Союзов соло для баяна с оркестром, после чего зал взрывается аплодисментами, на сцену летят цветы, а я стою, смущенно улыбаясь, и киваю родителям, которые сидят в первом ряду и смотрят на меня счастливыми, повлажневшими глазами. Но тут я каждую свободную минуту стал отдавать не баяну, а возне с железками, которых с каждым днем в доме становилось все больше и больше.

— Когда ты прекратишь таскать эту дрянь, — не выдержала однажды мама. — У нас мастерская по ремонту мотоциклов что ли? Ты забросил книги, музыку. Неужели такое удовольствие возиться с этим металлоломом, неужели это — твое будущее?

— А может, и будущее, — сердито фыркнул я.

Разумеется, мой мало дипломатичный ответ не понравился.

Мама стала объяснять, как много в жизни по-настоящему интересных дел, что нужно думать о будущем, а не носиться целыми днями на мотоцикле и не проводить вечера с отверткой в руках.

Я молча слушал, а потом спросил:

— Мам, а если бы в детстве ты полюбила театр и захотела стать актрисой, а родители уговаривали бы пойти учиться на портниху. Как бы ты поступила?

— Милый мой, прежде всего для того, чтобы стать актрисой, нужно талант иметь.

— А может, у меня именно талант.

— В этом-то деле?

— А почему бы и нет! Разве любовь к делу ни о чем не говорит?

— Очень находчивый ты стал. Талант... — наконец улыбнулась мама. — Ладно, занимайся чем хочешь, только убирай после себя. Не один здесь живешь.

КАК ВСЕ НАЧАЛОСЬ

Мне рассказывали, когда я был совсем маленьким, увидел однажды детский трехколесный велосипед и так был им очарован, что не мог глаз оторвать, мало того, разревелся — так захотелось покататься. А когда самому купили велосипед, целый день с ним провел не расставаясь. Лег спать, рукой держал руль, даже во сне. Видно, с тех пор и началось мое неравнодушие, моя любовь к машинам. Когда стал постарше, купили двухколесный велосипед. Для меня не было ничего лучшего, как поездить на этой легкой, красивой машине. Мог кататься с ребятами чуть ли не до утра, но надо было вовремя возвращаться домой, иначе на следующий день родители могли просто-напросто наказать и не пустить гулять.

Парень я был, как говорят, в общем-то неплохой. Учился хорошо. И в общеобразовательной школе, и в музыкальной. Много занимался спортом. Зимой приду из школы — и на лыжи. Пять километров от дома — в одну сторону, пять километров — обратно. И так чуть ли не каждый день. Даже за сборную команду школы выступал в своей возрастной группе.


Школьные годы — замечательная пора. Правда, по-настоящему оцениваешь это позже. А во время учебы, бывало, думаешь: скорей бы выбраться из-за парты, не делать надоевшие домашние задания, не слушать нотаций учителей, скорее бы начать самостоятельную жизнь. Зато сейчас тепло вспоминаю и школу, и учителей, и ребят, с которыми учился, дружил.

Учиться мне, в общем-то, нравилось. Но учеба учебой, а хотелось иметь свое, как теперь принято говорить, хобби — увлечение, которое бы помогло интереснее проводить свободное время. Однажды весной, когда возвращался из школы, ко мне подъехал на мопеде парень из соседнего двора. Остановился.

— Слушай, Серега, — сказал он, — мне нужно на минутку сбегать вон в тот дом. — Он указал на стоящую рядом двухэтажку. — Постереги машину. Я сейчас... — И побежал в подъезд.

Я положил одной рукой портфель на землю, другой придержал мопед. Потом двумя руками взялся за рукоятки руля. И представил себе, что еду на этой машине. «Наверное, здорово. И педали крутить не надо, и солидно: все-таки как-никак самоход».

В это время вернулся парень.

— Спасибо, Серега. Хочешь прокатиться? Садись...

— Не умею.

— Что тут уметь! Смотри.

Он быстренько объяснил мне несложную технику езды на мопеде и уже не просто сказал, а приказал:

— Садись!

Сел. Он подтолкнул меня, и я поехал. Мотор завел не сразу, но завел правильно. Мопед затарахтел. И показалось, будто лечу на крыльях. Скорость, конечно, была небольшая, но зато сколько чувств, сколько гордости и радости. Смотрел на редко встречающихся прохожих, будто сидел в кабине космического корабля. А им было как-то безразлично. Человек на мопеде, а им все равно! Как же так!

— Давай ко мне! — услышал голос сзади.

Осторожно развернулся и через минуту остановился у лежащего на земле портфеля.

— Ну как? — спросил товарищ.

— Во! — поднял я большой палец.

Вернулся домой, а в голове мысли только о мопеде. Вот бы такой иметь. Вечером, за ужином, осторожно намекнул об этом отцу.

— Не слишком ли? — спросил он. Я промолчал. Он посмотрел на маму. Они понимали друг друга с первого взгляда.

— Тогда так. Хорошо закончишь восемь классов — купим, — сказал он.

Я кивнул головой: «Согласен!»

Мопед мне купили все-таки после окончания не восьмого, а шестого класса. Я уже говорил, что родители мои люди добрые. Смотрели они на меня, слушали мои рассказы о том, какая это красивая и умная машина, и поняли: не успокоится парень. Так неожиданно сбылась эта моя мечта. Но я и сам не мог предположить, что ждет меня впереди. А ждало меня вот что.

Надо сказать, что с тех пор, как у меня появился мотовелосипед, я стал неравнодушен ко всем двухколесным средствам передвижения с двигателем. И, разумеется, к мотоциклам. Так ведь в жизни и бывает: сделал один шаг, хочется сделать и второй. Правда, понимал, что о собственном мотоцикле и думать было нечего. Но мечтать поездить на нем самому мне не могли помешать никакие обстоятельства.

Как-то катался на своем мопеде и вдруг услышал где-то впереди громкий мотоциклетный треск. «Видно без глушителей едут», — решил я. Невольно взял курс на мотоциклетный «голос». Еду, еду — никого. И оказался на окраине города, рядом с одноэтажным, приземистым деревянным зданием. Оказалось, что это Ангарский автомотоклуб ДОСААФ. Решил, было, ехать обратно, но в этот момент увидел сквозь распахнутые двери небольшого гаража, что рядом с машинами хлопочут двое мальчишек, чуть постарше меня. И тут я устоять не мог. Поставил мопед и вошел в гараж...

Сначала на меня внимания не обратили, а потом крепкий, с взъерошенными волосами парень, увидев меня, грубовато спросил:

— Тебе что?

— Ничего.

— Тогда не мешай.

Я понял, что меня выпроваживают, но все-таки решился на вопрос.

— Вы гонщики?

— А тебе какое дело?

— Да так, интересно.

— Интересно? Не гонщики мы. Спортсменам помогаем, — уже добрее отозвался парень. — Готовим машины к тренировкам и соревнованиям, а точнее — помогаем готовить. Что поручат, то и делаем.

— И нравится?

— Еще бы!

И стал увлеченно рассказывать о машинах, о спортсменах. Он столько всего знал, что просто поразил меня. Я пошел на хитрость и спросил:

— Хочешь покататься на мопеде? — И добавил: — Кстати, как тебя зовут?

— Слава Матинин.

— Так хочешь?

— А он у тебя здесь?

— У гаража стоит.

— Конечно, хочу.

Мы вышли на улицу, и Слава охотно уселся на мой мопед.

— А ты знаешь, ничего машина, — сказал он, когда вдоволь накатался. — Только вот движок я бы усилил.

— Как?

— Как, как — руками.

Подошел еще один парень. Познакомились — Виктор Федоров. Прокатился и он. Вот тогда-то я и решился.

— Ребята, а меня примут в клуб?

— В клуб нет, а вот в гараже поработать вместе с нами, наверное, разрешат, — ответил Виктор. — Что гадать? Пошли к инструктору.

Мы снова вошли в гараж. Слава подошел к высокому широкоплечему мужчине.

— Эдуард Казимирович, новичок пришел.

Инструктор автомотоклуба оказался человеком очень проницательным, в чем я убедился позже. Он внимательно посмотрел на меня, а потом кивнул головой в сторону: пойдем, мол, потолкуем.

Разговор был недолгим. Эдуард Казимирович спросил:

— А что, нет других спортивных секций?

— Не знаю, только я мотоциклы люблю, — ответил я.

— А родители согласны? — он внимательно посмотрел мне в глаза.

— Согласны, — неуверенно соврал я.

— Ладно, приходи.

Так я оказался в Ангарском автомотоклубе ДОСААФ, так была записана самая первая строка в моей спортивной биографии. Впрочем, не строка, а только первая буква.

Не случайно столь подробно рассказываю о начале своего пути в спорте. Некоторым кажется, что чемпионом стать не так уж и сложно: попал в хорошую спортивную школу, к хорошему тренеру, потом к еще более хорошему — научат, заставят, и ты — чемпион. Не так все это, не так. Прежде всего надо любить свой вид спорта, надо отдать ему всего себя, надо научиться преодолевать трудности, надо, наконец, иметь характер. В автомотоклуб меня никто за ручку не приводил (а сейчас ведь нередко бывает и так: хочет ребенок или нет, его чуть ли не на руках несут в школу фигурного катания или в бассейн). Мотоспорт я выбрал сам. Меня привело к нему мое неравнодушие к мотоциклам. Что я, семиклассник, знал об этом виде спорта? Да почти ничего. Звезд, на которых бы мы, ребята, хотели быть похожими, у нас в Ангарске не было, да и знаменитых тренеров тоже. Это уже потом узнал о Габдрахмане Кадырове, Борисе Саморо-дове, Юрии Дудорине, Владимире Цыброве и многих других известных гонщиках. Убежден, что успех в спорте начинается прежде всего с любви к избранному виду. Мне не раз потом говорили: «Что ты, Сергей, выбрал. На мотоцикле и голову недолго свернуть». Но кто говорил? Люди, которые никогда в своей жизни на эту машину не садились. Им и отвечать не хотелось.

Мне довелось побывать во многих городах страны и за рубежом, я видел тысячи ребят, занимающихся мотоспортом. Что это за мальчишки! Их сверстники им могут только позавидовать. Это — смелые, решительные, отважные ребята.

Помню читал, что известный хоккеист Валерий Харламов в детстве перенес ангину в тяжелой форме, которая осложнилась ревматизмом сердца. Он долго лежал в больнице, лечился в санатории. После этого врачи запретили ему подвижные игры и школьные походы. Но он полюбил хоккей и не смог им не заниматься... А болезнь? Болезнь отступила перед его увлечением.

Переступив порог Ангарского автомотоклуба, я уже радовался тому, что буду находиться рядом с любимой техникой и мотоспортсменами, побываю на соревнованиях. Но перед собой поставил цель — стать гонщиком. Хорошим гонщиком.

Нам, мальчишкам, поначалу поручалось только мыть, протирать и смазывать мотоциклы, подбирать и подносить запасные части. А иной раз подойдет кто-нибудь из взрослых: «Ну-ка, паренек, сбегай за сигаретами». И бежал. Нас (а точнее наше увлечение) испытывали на прочность. Иной раз идешь из клуба домой в самом скверном настроении. Когда же, думаешь, настоящее дело поручат, на машину посадят. Но на следующее занятие являлся обязательно. Первый год был прежде всего годом формирования моей преданности мотоспорту. Но приобреталось и умение обращаться с машиной, знание ее секретов, ее души, если можно так сказать.

Восемь классов я окончил хорошо. В девятый класс пошел в специализированную математическую школу. Здесь учащиеся начинали знакомиться с элементами высшей математики. Готовить домашние задания на уроках, что нередко делал раньше, теперь не удавалось. Появились троечки. Отец сказал:

— Хватит дурака валять. Мотоциклы совсем вскружили тебе голову. Решай: или — или. Иначе ни в какой вуз ты не поступишь.

Ничего путного ответить не смог. Но знал, что мотоспорт бросить не в состоянии. Конечно, при разумном подходе можно было найти время и для нормальной учебы, и для нормальных тренировок. Но в школе я уже прочно обосновался на корабле середнячков, что меня вполне устраивало, хотя вовсе не устраивало родителей. Не хочу сказать, что плыл по течению. Были с моей стороны попытки поправить дело, но нерешительные, робкие. Постепенно со мною смирились и дома, и в школе.

ПЕРВЫЙ УЧИТЕЛЬ

В автомотоклубе дела шли своим чередом. Эдуард Казимирович Маркевич терпеливо и умело прививал нам необходимые навыки по обслуживанию мотоциклов. То одно задание даст, то другое. Он так распределял работу, что каждый из нас постепенно познакомился со всеми узлами машины. Разумеется, для самостоятельных действий поручалось только то, с чем мы в состоянии были справиться. Более сложные манипуляции с мотоциклом мы изучали, помогая гонщикам. Задания нам были такие: ключ подержи, дай отвертку, подверни-ка вот эту гаечку и т. д. Помогая, каждый из нас, мальчишек, обычно сыпал вопросами: «А зачем вы это делаете?», «А что дает замена болта?», «Какую нагрузку выдерживает шестеренка?..» — «Ты работать или болтать пришел?» — иногда сердился кто-то из гонщиков. На какое-то время помощник умолкал, а потом опять за свое.

У машины мог просиживать часами. Иной раз скажут: «Протри мотоцикл». Кажется, что тут сложного — взял в руки ветошь и через пять минут работа выполнена. Для меня «протереть» значило «вылизать» каждую деталь до блеска. Это иногда удивляло наших ребят. «Ты, Серега, как нянька с машиной возишься», — бросал кто-нибудь в мой адрес. Я не обижался, но каждый раз, несмотря на насмешливые взгляды друзей, обхаживал машину до тех пор, пока она не начинала сверкать как новая.

Моя приверженность к делу, видно, нравилась инструктору. По крайней мере, упреков от него слышать не приходилось. Он, вообще, ценил в людях трудолюбие и добросовестность. Ребята это понимали, и, надо сказать, ленивых в нашем кругу не было. В Ангарском автомотоклубе мы прошли хорошую трудовую школу, что оставило добрый отпечаток на всю жизнь.

Приблизительно через год мне, наконец, дали попробовать проехать по трассе мотокросса в пойме реки Китой. Откровенно говоря, я был в себе уверен, думал, что смогу во всей красе продемонстрировать свое умение управлять машиной. А вышло все наоборот. Мотоцикл вел себя как упрямый, не поддающийся дрессировке зверь: не слушался, норовил выбрать и дорогу похуже, и кочку повыше. Да и сам я был хорош. То прибавлю газ там, где его нужно сбавить, то войду в вираж на такой скорости, что дух захватывает. И останавливался, и падал, и еле полз на подъемах. Под конец трассы такое настроение охватило — хоть плачь. Приехал к месту старта, глаз поднять не могу — опозорился.

Но Эдуард Казимирович сказал:

— Ничего, Сережа, для начала не так уж и плохо. И характер, вижу, у тебя есть.

Через несколько дней ребята притащили откуда-то старый мотоцикл.

— Вот, теперь и у нас своя машина будет, — радовался Слава.

Последняя проверка


Осмотрев машину, инструктор сделал вывод:

— Поработать вам придется основательно. Однако основа есть. Пойдемте в кладовую, подберем запчасти.

Не одну неделю мы с упоением возились со своим мотоциклом. Наконец он занял место в гараже. Внешней красотой, он, конечно, не отличался, скорее наоборот, но все равно казался нам лучшим из лучших. Ведь благодаря ему мы могли теперь систематически тренироваться на трассе.

Пойму реки Китой окаймляло крутобокое взгорье. Виток трассы — километра два. Подъемы, спуски, крутые повороты. Мотор у нашей машины был слабенький, на подъеме надо было рассчитывать больше на свои силы. Вытянул, чуть проехал и вниз — а там болотистый грунт, кочки. Того и гляди, носом клюнешь. Ноги так и тянет держать на весу — на всякий случай, для страховки. Но тут голос тренера:

— Сколько раз повторять? Быстро ноги на подножку!

Ноги — на подножку, а машину юзом по грязи. Раз, два — и ты уже хлопнулся в лужу или в кусты. Удовольствия мало, да и больно. Хорошо еще, когда не у всех на виду упадешь, а если на глазах у товарищей? Совсем тогда приятного мало. Но Эдуард Казимирович, похоже, даже доволен был, что первые тренировки давались нам с таким трудом, доводили чуть ли не до отчаяния. Это было серьезнейшее испытание. Теперь-то ясно, что именно тогда и решалось: кому быть гонщиком, а кому не быть. Синяки, шишки, грязь, усталость — они проверяли нас на прочность. Кто-то не выдержал — ушел. И правильно сделал, потому что потом легче не стало.

Помню, и у меня возникали сначала сомнения: может быть, серьезно заняться музыкой, а мотоспорт бросить. Но стоило снова сесть на мотоцикл, услышать его громкий, хорошо понятный мне голос, как от сомнений и следа не оставалось.

«Там, где нет воли, нет и пути», — писал Бернард Шоу. Как это точно для мотоспорта, где воля — один из решающих факторов в достижении успеха. Мужество мотоциклиста — это борьба не только с трассой, но и с самим собой. Порой трасса так изматывала, что хотелось только одного — тут же остановиться, лечь на траву и смотреть в голубое, спокойное небо. Что говорить, некоторые так и поступают. Что-то не заладится, остановятся и выйдут из борьбы. Я уважал и уважаю других — у них что бы ни случилось — заглох мотор, неслыханная поломка, боль после падения — не прекратят гонку. Придут последними, но с дистанции не сойдут. Нет этого упорства в борьбе с первых тренировок — не выйдет из спортсмена настоящего мастера, нет у него большого будущего.

В 1965 году мне исполнилось шестнадцать, и я сдал экзамены на право вождения мотоцикла. Сдал сравнительно легко. Мотоцикл к тому времени знал неплохо, а Правила дорожного движения учил давно и старательно.

С получением водительских прав передо мной открылась дорога на городские соревнования. Для начала получил мотоцикл К-125. Машина не очень мощная. Но то, что у меня свой мотоцикл и я могу участвовать в состязаниях, безмерно радовало и, не скрою, несколько вознесло в собственных глазах.

Эдуард Казимирович каким-то непонятным для меня чутьем понял это и мягко, но последовательно начал приглушать во мне черты самодовольства. Но тут и жизнь вмешалась — преподнесла хороший урок.

В городских соревнованиях я с трудом закончил дистанцию. Были падения, остановки, мотор барахлил — было все, что только мог испытать новичок. Такого результата никак не ожидал. По-моему, кое-кому мой финиш принес облегчение: зрители радовались, что мальчишка приехал на финиш хотя бы целым и невредимым. Переживал страшно, зато понял: рано гордиться и радоваться своим успехам, надо еще работать и работать.

Домой вернулся усталый, посмотрел на родителей грустными глазами и попросил чаю.

— Посмотри на себя в зеркало, — сказала мама. — На кого похож? Одни глаза остались. Далеко пойдешь, далеко...

— Ты не пугай его, — вмешался отец. — Пусть тренируется. Только скажи мне, Сергей, каким свое будущее видишь. Окончишь десятилетку, а дальше?

— Дальше? На завод пойду работать.

— А что ты умеешь?

— Научусь.

— Среднюю школу зачем тогда было оканчивать? Шел бы после восьмого в ПТУ.

— Ни на какой завод он не пойдет, — рассердилась мама. — В институт надо поступать.

Снова вмешался отец.

— На завод так на завод. В институт все равно не поступит — учебу-то забросил. Пусть поработает, поймет, как хлеб человеку достается. Учиться захочет — никогда не поздно.

Мне понравились слова отца. Он понял, почему я о заводе заговорил. Не хотелось мне бросать мотоспорт, да и в вуз вряд ли поступил бы. В голове были одни машины.

Школу я окончил. И музыкальную — тоже. Когда сдал последний экзамен, счастливый побежал к Эдуарду Казимировичу. Но возвращаться пришлось в слезах — узнал, что несчастный случай вырвал из жизни моего первого тренера.

Первый учитель... С полным правом можно отнести эти слова к моему первому тренеру. У него мы проходили азбуку спорта, у него учились строить взаимоотношения между собой, с другими людьми. Спорт — это увлечение. Здесь (особенно на первых порах) никого не надо подталкивать, никого не надо агитировать работать — подросток сам рвется к делу. Но роль тренера и как специалиста, и как педагога, и как старшего товарища в этот период особенно велика. Подростки очень требовательны к взрослым, они все видят, все запоминают. Если им хочется быть похожими на своего тренера, значит, он на правильном пути, значит, ребята в руках хорошего воспитателя. Правда, ребята могут симпатизировать и не лучшим чертам своего наставника, но это — исключение. Прежде всего они откликаются на доброту, порядочность, честность, отзывчивость.

Эдуард Казимирович был настоящий тренер, настоящий воспитатель подростков. У него не было в секции любимчиков, на которых бы он делал ставку, которых бы тянул наверх. Идет тренировка, машин не хватает. Инструктор говорит: «Сегодня за рулем Леша». Потом это были Слава, Женя, Сергей... Все на равных. Нам нравился такой порядок, обиженных не было. Однажды Эдуард Казимирович пригласил меня съездить с ним в Иркутск (а это около 50 километров) с целью обкатать машины перед чемпионатом РСФСР, в котором он участвовал. Это доверие окрылило больше всяких похвал, втрое прибавило силы и рвения в занятиях спортом.

УМЕНИЕ ПЛЮС ТЕРПЕНИЕ

Шло время. Я поступил работать на Ангарский электромеханический завод. Посоветовал мне туда пойти брат Эдуарда Казимировича — Валерий. Начинал с ученика токаря. Освоил специальность довольно быстро, потому что делал одну и ту же деталь — втулку. Задание на смену — 300 штук. Работа, конечно, однообразная, но заработок неплохой. По крайней мере, на запасные части к мотоциклу деньги занимать не приходилось.

Потом втулку сняли с производства, а точнее какое-то изделие, где она применялась, и мы стали вытачивать крепежные детали из латуни и бронзы. Тоже работа была немудреная.

Как-то подошел к Валерию:

— Не могу больше в этом цехе работать. С ума сойти можно — одно и то же.

— А как же другие?

— Привыкли, наверное.

— Вот и ты привыкай. Терпение надо иметь.

— У меня его — хоть отбавляй. Но для души чего-то хочется. И для головы тоже.

— А ты меня не уговаривай. Я не директор завода.

Но другую работу Валерий мне все же подыскал. Через неделю перевели токарем в отдел главного механика. Тут было совсем другое дело: что ни задание, то — новая задача. Я к этому и стремился. В заработке чуть-чуть потерял, а настроение поднялось.

В отделе главного механика работали в две смены, поэтому, когда выходили во вторую, в автомотоклуб попадал только по субботам и воскресеньям. Зато проводил там почти весь день. К тому времени я уже входил в число ведущих мотогонщиков клуба. Наш лидер Сергей Трошков вот-вот должен был уйти в армию, и его мотоцикл К-175, о котором давно мечтал, должен был перейти ко мне.

Место Эдуарда Казимировича Маркевича занял в клубе Александр Иванович Попов.

Не сразу мы приняли нового тренера. Не потому, что невзлюбили его. Просто не могли забыть Эдуарда Казимировича. Первый тренер... Первый авторитет в спорте... Александр Иванович Попов понимал наше состояние и держался ненавязчиво, даже чуть отстраненно. И его этичное поведение со временем сломало барьер между нами, мы нашли общий язык, пришли к взаимопониманию.

Спорт... Он занимал все больше места в моей жизни. Никогда не думал, что мотоцикл может так вскружить голову. Мне некогда было сходить в кино, я почти не смотрел телевизор, забыл, что существуют на свете девчонки. Рано утром шел на работу, а сам думал только о том, где достать запчасти и детали креплений к машине. Забот, как всегда, было много и они не убавлялись.

Когда поехал на очередные соревнования в Иркутск, не сомневался, что выступлю неплохо. Уже появилась уверенность в себе. Не самоуверенность, а именно уверенность. А в нашем виде спорта это немаловажно: нельзя проходить дистанцию с опаской — лишь бы не упасть, лишь бы пройти. Необходимы уверенность, смелость и, если хотите, риск. А эти качества, разумеется, в разумных масштабах, приходят к спортсмену не сразу. Нужны упорные, настойчивые тренировки, чтобы почувствовать себя гонщиком, способным на дистанции проявить все свои достоинства.

Трасса в Иркутске была сложной, а главное, незнакомой. Пока такую освоишь, состязания закончатся. Неудивительно, что победу одержал иркутянин Алексей Селезнев, который отлично знал дистанцию. Но и я занял призовое место.

В Иркутске мне пришлось на сутки задержаться. Поскольку через день в Ангарске предстояли соревнования, машину отправил в наш автомотоклуб и попросил ребят подготовить ее к стартам. Казалось бы, все предусмотрел...

...Взревев моторами, мотоциклы устремились вперед. Легко обошел всех, стал лидером гонки. Все шло хорошо. Колея не разбитая, болотистая почва промерзла. На подъемах и спусках наледи не было. Мотор работал четко. Так проскочил два круга. Впереди подъем, ровная дорожка, спуск, трамплин, прыжок через дорогу и... самое главное будет позади. И тут, после трамплина, сразу же почувствовал неладное. В момент приземления мотоцикл не покатился вперед, а стал заваливаться. Быстро вывернул руль в одну сторону, в другую, пытаясь выровнять машину, мельком увидел: заднее колесо вот-вот отвалится. Позже, анализируя случившееся, понял, что, прояви волю, продолжай выравнивать машину, удержался бы. Но в тот момент внутренне смирился с бедой и... вылетел из седла. Сгоряча поднялся, бросился к машине, начал осматривать. Гайка, крепившая ось колеса, отвернулась. Очевидно, плохо была закреплена, а перед стартом я не проверил. И вот расплата.

Этот случай послужил мне хорошим уроком. Никогда больше не доверял технику даже лучшим друзьям. Какими бы внимательными они ни были, но пропустить, не заметить что-нибудь могли. Это и не удивительно. Кто лучше хозяина знает машину, ведь сам-то хорошо понимаешь, на что надо обратить особое внимание, какой узел проверить наиболее тщательно. Иной раз чуть ли не всю ночь перед стартом возишься с мотоциклом, зато наутро чувствуешь себя спокойно и уверенно.

Добросовестность, серьезное отношение к делу в технических видах спорта особенно важны. Беспечность недопустима. Машина и гонщик должны понимать друг друга, понимать и, если хотите, любить. Как конь, который верит в хозяина, служит ему верой и правдой, так и машина, если человек аккуратно за ней ухаживает, следит за каждым ее винтиком, не подведет спортсмена.

Сам я просто корпел над мотоциклом. Чего только не перепробовал. Ставил даже магнето с трактора. Так хотелось увеличить мощность и надежность машины.

Александр Иванович Попов иногда останавливался рядом.

— Не переборщи, Сергей. Во всем должно быть чувство меры.

— Во всем, но только не в том, чтобы сделать мотоцикл лучше, — отвечал я.

— И все-таки не очень увлекайся.

А как не увлекаться, когда каждый день рождались новые идеи. Объяснялись мои бесконечные поиски просто: технически грамотен был не настолько, чтобы заранее предвидеть результат моих усовершенствований и экспериментов. Иногда, как говорится, изобретал велосипед. Но все же ничего, кроме пользы, такой поиск не приносил. Знакомство с машиной не может продолжаться «от» и «до», ее надо изучать без конца. Это я и делал. Причем делал с удовольствием. Тренеру, хотя он и сдерживал меня, творчество мое нравилось. А кому не понравится, если человек не просто катается, но и беспокоится о том, чтобы мотоцикл служил лучше и с полной отдачей. Как ни странно, чувствовал мое отношение к себе и мотоцикл — он становился все надежнее и сильнее.

В 1967 году, выполнив норматив кандидата в мастера спорта, я вошел в состав юношеской сборной Иркутской области.

Не скажу, чтобы на сборах наш тренер Ким Борисович Куликов проявлял ко мне особый интерес, но и без внимания не оставлял. Требовательный, отлично разбирающийся в мотоспорте, он немало сил отдавал тому, чтобы привить нам выносливость. Многие часы проводили мы на тренировочной трассе. Причем, тренер не позволял «прогуливаться» по дистанции, а требовал полной отдачи. Он сразу замечал, если кто-нибудь начинал увиливать от трудностей.

— Тебя в сборную зачем включили? — отчитывал Ким Борисович. — Чтобы ты в свое удовольствие на мотоцикле катался? Так дело не пойдет. Не хочешь стать настоящим мастером — распрощаемся. Хочешь — работай.

И мы работали. Иногда после занятий от усталости с ног валились, но зато чувствовали внутреннее удовлетворение — время не зря прошло. Соберемся с ребятами после ужина, о том, о сем говорим, и в конце концов разговор переходит на прошедшую тренировку. Потому что в жизни нашей это главным было. Один во всех подробностях вспоминает, как на вираже упал, другой — как хитро научился подъемы преодолевать, третий — как после трамплина едва руль в руках удержал. Разговор живой, интересный. И всегда каждый извлекал из него что-то для себя полезное. Сейчас поражает та откровенность, с которой мы все рассказывали друг другу о своих промахах. Совсем не стеснялись — такой уж был возраст. И этим очень помогали друг другу.

После сборов подошел к тренеру.

— Как мои успехи, Ким Борисович?

Тренер не спешил с ответом. Долго смотрел на меня и только потом сказал:

— Об успехах после соревнований поговорим. Договорились?

Я кивнул и собрался уходить.

— Погоди, — остановил Ким Борисович. — Вижу, парень ты трудолюбивый, не заносчивый. Оставайся и дальше таким. Мотоцикл знаешь. Но работать надо больше. Знаю, у вас в Ангарске тренироваться не так-то просто, но не жди, когда тебе создадут особые условия. Основное от тебя зависит. Упорство в тебе есть. С таким характером можешь далеко пойти...

Меня, откровенно говоря, окрылила столь неожиданная характеристика. Одно дело, когда сам осознаешь свои достоинства и недостатки, другое — когда тебе говорят о них со стороны. Стал еще настойчивее тренироваться. И тут как раз довелось участвовать в зональных соревнованиях чемпионата Российской Федерации, которые проходили в Кемерово.

Гонка сложилась не совсем удачно. Сначала забарахлил карбюратор, а потом я упал (шел дождь). В итоге занял девятое место. Но эти соревнования очень мне помогли. Во-первых, участие в состязаниях такого ранга само по себе любопытно, во-вторых, здесь впервые увидел по-настоящему сильных спортсменов, с которыми мне потом не раз приходилось встречаться, в-третьих, понял, что в мотоспорте немало талантливых ребят и, чтобы победить их, надо много и упорно работать.

С тех пор я всегда с радостью и хорошим волнением предвкушал большие соревнования. Попадая на «слет» сильнейших, ощущаешь праздничность, необычный накал борьбы. В таких стартах по-настоящему проверяются твое умение, твой характер, твоя техника и знание машины. Сюда прибывают спортсмены хорошо подготовленные, и опередить их не только приятно, но и почетно. А потом уровень твоего мастерства оценивают и зрители, и специалисты, и сами спортсмены. А получить высокую оценку от товарищей по спорту вдвойне радостно. Может быть, потому, что в большинстве случаев выступал хорошо, меня всегда тянуло и тянет на соревнования. Хлопот много, но какие это хлопоты! Мысленно ты все время там, на старте, на дистанции. Прикидываешь возможности, оцениваешь силы основных соперников, прогнозируешь.

К старту готов...


Дороги, пройденные в большом спорте, научили объективно оценивать свои силы: никогда их не преувеличивать, но и не преуменьшать. А главное, никогда, ни на одни состязания не выезжал с чувством заранее обреченного на провал. Знал иногда, что нахожусь не совсем в хорошей форме, но преждевременно расписываться в бессилии не позволял. И сколько раз оказывался прав! Мы должны искать победу, а не победа нас.

У каждого вида спорта — своя специфика. В юности любил мотокросс. Любил за открытую борьбу, за смелость, которую он требовал от гонщика. И все-таки чего-то мне не хватало. Чего? На этот вопрос помог ответить тренер нашего ангарского автомотоклуба Александр Иванович Попов. Как-то после тренировки он затеял со мной серьезный разговор.

— Сразу же хочу сказать, — начал он, — может, я и не прав. Решай сам. Гонщик ты неплохой. Хороший даже. Дело у тебя идет неплохо и пойдет, видимо, еще лучше. Только вот что мне кажется. Мотокросс не для тебя. Паренек ты крепкий, но небольшой, и силенок у тебя маловато. А в мотокроссе сила нужна, сам знаешь. Машина так по колдобинам скачет — ее удержать надо. Ты не слабый, но, наверное, сам чувствуешь, что сил не хватает. Поэтому предлагаю тебе перейти на мотогонки по льду. Там с твоей реакцией и быстротой многое сделать можно. А машину со временем подберем. Согласен?

Неожиданным было предложение. Неожиданным и непонятным. Ведь в мотокроссе я уже пробил себе дорогу. Нравился мне мотокросс: головокружительные спуски и подъемы, броды и узкие тропки, крутые повороты, трамплины — все это заставляло быть в постоянном напряжении, искать выход из любых положений, требовало умения, готовности, силы, мужества. В каждом старте — проверка характера, спортивного мастерства. А тут — лед. Что из этого получится?

— Заколебался. Вижу, — сказал Александр Иванович. — А ты знаешь, что Габдрахман Кадыров тоже с мотокросса начинал и думал, что нет на свете вида спорталучше. Пять раз был в составе команды «Башкирия» чемпионом страны в командных гонках, трижды завоевывал Кубок СССР. Уже будучи чемпионом РСФСР в классе машин сто семьдесят пять кубических сантиметров как-то зимой пришел на уфимский трек, где проходило первенство страны по спидвею, чтобы поболеть за своих ребят. И тут на трибуну прибежал тренер башкирской команды, попросил выручить. Заболел один из участников. Некого было ставить. Габдрахман не мог выступить как-нибудь. Он боролся за победу. Конечно, отсутствие опыта не могло не сказаться, да и с тяжелыми машинами ему не приходилось иметь дела, но занял шестое место. А через некоторое время окончательно пересел на ледовый мотоцикл. Его спортивная судьба показала правильность сделанного выбора, — закончил Александр Иванович.

— Агитируете? — упрекнул я.

— А что в этом плохого? Хочу, чтобы ты, Сережа, правильно меня понял и выбрал тот вид мотоспорта, который больше тебе подходит.

И ведь убедил меня тренер. Однажды попробовал прокатиться по льду. Непривычно, скользко. Несколько раз падал. Но что-то мне понравилось в этом ледовом катании. Что? И понять не мог.

По-настоящему за новый вид мотоспорта я взялся, уже находясь на службе в армии.

Когда в мае 1968 года меня вызвали в военкомат, к этому был готов. Родителям, как всегда, волнение. Пришел домой, они сидят за столом в ожидании.

— Ну как, Сережа?

— Как положено. Ухожу в армию.

— А знаешь, это неплохо, — сказал отец. — Я вон сколько времени отдал службе — и не жалею. Ты у нас не избалованный. Таких в армии ценят. Да и тебя служба многому научит, пригодится в жизни.

В СОЛДАТСКОЙ ШИНЕЛИ

На призывном пункте с нами знакомился офицер.

— Украинец? — первый вопрос, который я от него услышал.

— Нет, — ответил я. — А почему вы так решили?

— Фамилия у тебя украинская — Тарабанько. Я ведь с Днепра. Не земляк ли, думаю.

— Сибиряк я, товарищ капитан.

— А какую военную специальность хочешь получить, сибиряк?

— Не мне решать. А вообще-то, механика-водителя. Мотогонщик я.

— Знаю. Просьбу постараемся учесть.

Моя служба началась в Забайкальском военном округе. Получили обмундирование, а через несколько дней — кросс на три километра в кирзовых сапогах. Даже мне, спортсмену, тяжко было. А каково остальным? И так — день за днем. Начались занятия по вождению танка. Кроме того, ходили пешком за четыре километра строить «городок». Вечером падал в кровать и как сквозь землю проваливался — уставал.

Когда обучение было закончено и военная специальность механика-водителя танка получена, вызвали к командиру части.

Вошел к командиру, доложил, как положено. Смотрю, в кабинете еще один военнослужащий и очень знакомый. И тут вспомнил: так ведь это же тренер по мотоспорту Олег Павлович Яровой из Читы. Как-то зимой он вместе со своими гонщиками приезжал к нам в Ангарск на мотогонки по льду.

— Не узнаете? — улыбнувшись, спросил Олег Павлович.

— Узнаю, — признался я.

— Так вот, солдат Тарабанько, — сказал командир. — Командование приняло решение откомандировать вас для прохождения дальнейшей службы в спортклуб Забайкальского военного округа. За вами приехали. Собирайтесь! Часа хватит?

— Так точно!

Через час мы с Олегом Павловичем Яровым ехали в Читу.

— Будешь нести службу, а в свободное время заниматься мотоспортом, — пояснил он. — Как настроение?

— Об этом можно было только мечтать, — признался я.

Новый тренер оказался человеком строгим. Сам — действующий спортсмен, он понимал, что только полная самоотдача и в работе с машиной, и на тренировках может привести к успеху. Поэтому требовал от нас точного выполнения разработанных планов подготовки к соревнованиям, но своей опекой не баловал. Он отдавал предпочтение самостоятельности: тренер — тренером, а спортсмен прежде всего сам должен думать о своем будущем.

Мне поначалу выделили старенький мотоцикл К-175. Воспринял это без особого восторга, но и без ропота — значит так надо. Повозился с машиной, привел ее в порядок.

Тренировались мы на окраине города. В высохшем русле реки Кайдаловки была проложена трасса. Олег Павлович хоть и специализировался в ледовом спидвее, но старался, чтобы и летом гонщики зря не теряли времени, тренировались в мотокроссе и участвовали в соревнованиях. Правда, в Сибири такие состязания проводились не часто. Как потом оказалось, именно это и мешало многим сибирякам успешно соперничать с сильнейшими мотокроссменами страны. Но поддерживать на хорошем уровне спортивную форму такие занятия помогали.

Первыми соревнованиями по ледовому спидвею, в которых удалось принять участие под флагом армейского клуба, стало первенство Читы. Занял второе место, вслед за своим новым тренером.

Олег Павлович похвалил:

— У тебя, Сергей, неплохие задатки. Опыта только пока не хватает.

Успешным выступлением в городских соревнованиях завоевал право представлять наш спортклуб и город в четвертьфинале первенства Российской Федерации.

Соревнования проводились в Омске.

Много слышал об этом городе, но побывать там предстояло впервые. Армейские сборы в дорогу много времени не занимают.

Поезд отходил в новогоднюю ночь. Мы с моим сослуживцем Сергеем Яровым погрузили мотоциклы и бегом в свой вагон. Только поезд тронулся и... наступил Новый, 1969, год. В купе звенели бокалы, люди поздравляли друг друга с праздником, а мы с Сергеем стояли в коридоре у окна и молча смотрели в темноту.

Никогда не забуду тот Новый год в пути. На душе было спокойно и тепло. Вспоминал родителей, сестру. Но, конечно, не мог предположить, что под стук колес делаю новые серьезные шаги в свое спортивное будущее!

Соревнования в Омске дали многое. Нет ничего лучше, чем окунуться в атмосферу настоящей спортивной борьбы. Гонщики выступали зрелые. Тактические и технические премудрости, переоборудованные узлы машин, тонкости спортивной экипировки — все было ново для меня.

В Омске познакомился с Валерием Распопиным, с которым позже довелось вместе тренироваться. Попросил разрешения прокатиться на его мотоцикле, который мне почему-то приглянулся. Валерий, не задумываясь, дал машину. Прокатился и понял: в эту машину вложено много труда. Мотор с виду обычный, а тяга, тяга какая! Своеобразный рисунок шиповки колес, придающий машине устойчивость, и шипы — прочные, изящно выточенные.

Спросил у Валерия, сколько он работал с мотоциклом.

Он засмеялся.

— Сколько? Да я не перестаю с ним работать. Чем больше любишь машину/тем она лучше служит...

Возвратился в Читу, а из головы не выходило увиденное в Омске. Не знаю, как другим, а мне хороший пример всегда только пользу приносил. Увижу сильного гонщика и сразу захочется дотянуться до него, а то и превзойти. Считал, что если уж сел на мотоцикл, то не для того, чтобы в хвосте плестись или даже в середнячках ходить. Поэтому и обращал внимание на все новое, полезное, что позволило бы мне выйти вперед.

После Омска наши ребята удивлялись на меня и даже подшучивали: «Смотри, не надорвись, Сергей». Зря беспокоились. Надрываться я не надрывался, но тренировался упорно. Только одно меня не удовлетворяло. Мой старенький ИЖ-350 хоть и служил мне с полной отдачей, но у него не хватало силенок, чтобы спорить с более добротными машинами.

У Олега Павловича Ярового была «Ява», на которой он готовился к чемпионату страны. Незадолго до отъезда на соревнования тренер подошел ко мне и предложил поехать на товарищескую встречу в Иркутск.

— Надо силы свои проверить, — объяснил он.

В таких случаях меня долго уговаривать не надо. Я сразу согласился.

Товарищеская встреча есть товарищеская. Проиграл — не страшно. Но надо же было такому случиться: на разминке Олег Павлович упал и повредил колено. Он подъехал ко мне, слез с машины и сказал:

— Бери. Ты будешь выступать, — и, хромая, пошел в гараж.

Я разволновался. Конечно, хотелось выступить, да еще на

такой машине, с другой стороны, досада за тренера: травма в самый неподходящий момент. Догнал Ярового.

— Олег Павлович, может, обойдется?

— Выступать будешь ты, — отрезал он.

...Первый день состязаний сложился так удачно, что появилась надежда занять первое место. Но на следующий день у машины начал барахлить мотор. Меня выручили. Дали мотоцикл. Но на чужом уже не чувствовал себя так уверенно. В итоге — третье место.

После соревнований произошла еще одна неожиданность. Олег Павлович сказал:

— Чувствую, что нога не заживет и тебе придется выступать на чемпионате страны. Только не нервничай и готовься.

На подготовку оставалось четыре дня. Пролетели они, как один.

И вот Прокопьевск. Полуфинал первенства СССР 1969 года. Впервые я участвовал в таких крупных соревнованиях. Здесь собрались не просто сильные, а очень сильные гонщики. Было у меня перед ними, правда, одно преимущество. Меня мало кто знал: и что за гонщик, и каков характер. А «темная лошадка» бывает приносит сюрпризы. По себе знаю. Вот и начал я преподносить сюрпризы. Не ахти какие, но после первых заездов был одним из кандидатов в пятерку финалистов (по условиям соревнований из шестнадцати участников пять выходило в финал).

И тут случилась беда, Погода стояла мягкая, и лед с трудом выдерживал перегрузку — появились выбоины. Причем, довольно опасные. Начались падения. Сначала этому никто не придавал значения — такое в мотогонках по льду не редкость.

В очередном семнадцатом заезде удалось сразу захватить лидерство. На выходе из второго виража заметил выбоину, но скорость не сбавил. Тряхнуло прилично, однако в седле удержался. А вот, когда на втором круге приблизился к этому месту, сердце екнуло — не рискуй, обойди. Принял чуть вправо. На вираже такие трюки — дело рискованное. Случилось то, что и должно было случиться. «Яву» занесло, и через секунду я грохнулся на лед. Преследующий меня соперник тоже попал в выбоину и упал. Вскочив (упал я довольно удачно), бросился к мотоциклу, чтобы закончить дистанцию, но... руль у машины был сломан.

После этого происшествия судьи объявили о временном прекращении гонок из-за плохого льда. Нам, пострадавшим, между тем записали по «баранке».

На следующий день уже и не помышлял о том, чтобы попасть в пятерку. Но гонялся от души (уже говорил, что проигрывать не люблю). Очки, правда, не считал, не знал даже, на каком месте. «Баранка», полученная после падения, спутала все карты.

И вот, перед последним заездом подходит ко мне спортсмен из Владивостока (фамилии не буду называть, ибо дело не в этом). Подходит и говорит:

— Сергей, тебе все равно здесь уже ничто не светит, а у нашего парня есть шансы попасть в финал.

— А я здесь при чем? — спрашиваю.

— Не догадываешься?

— Нет.

— Ты можешь отнять у человека очки, которые ему очень нужны.

Только тут понял, что от меня хотят: чтобы проиграл дальневосточнику. Не приходилось мне с таким сталкиваться. Что делать? Стою, размышляю... А ведь и верно — сам все равно ничего не выиграю, а человеку смогу помочь. Как только другие к этому отнесутся? «Не поймут, что нарочно проиграл, — решил я. — Ведь новичок еще, ученик».

Гонщику из Владивостока ответил неопределенно: «Не знаю, посмотрю». А про себя решил: «Черт с ними, пусть пробиваются — ребята они хорошие».

Вот так иногда делаем мы самые настоящие глупости. Доброта привела меня к беспринципности, к нарушению неписаных спортивных законов.

Заезд проиграл, хотя ни в чем не был слабее соперников. Когда подсчитали очки, то оказалось: мне не хватило всего одного, чтобы попасть в финал. Именно это очко было подарено соперникам. (Каждый заезд в гонках по льду длится одну минуту. Победа оценивается по очкам: первое место — три очка, второе — два, третье — одно, четвертое — ноль очков.) Корил себя за дурость, но уже было поздно. Урок, который тогда получил, стал уроком на всю жизнь. Конечно, молодость, неопытность, да и робость сыграли свою роль. Но простить себе случившееся не могу и по сей день. И не из-за того, что не попал в финал. Просто стыдно...

Когда вернулся в Читу, мой результат восприняли как должное. Восьмое место кое-кого даже приятно удивило. О случившемся, конечно, промолчал, но настроение было плохое.


И все же участие в первенстве страны принесло не только огорчения. В Прокопьевске мне лицом к лицу довелось встретиться с опытными мастерами, померяться с ними силой. Понял, что в нашем виде спорта смелость, решительность и даже мастерство — еще не все. Нужны тактическая мудрость, свой почерк в гонке, не говоря уж о безупречных взаимоотношениях с машиной.

СОРЕВНОВАНИЯ — ЭТО ШКОЛА

Ни на одной тренировке не получаешь так много полезного, как во время официальных стартов. Именно здесь подтверждаются или разрушаются твои тактические замыслы, именно здесь ты узнаешь истинную цену и себе, и своей машине. Всегда тщательно анализирую каждое свое выступление. Конечно, тренер тоже оценивает уровень твоего мастерства, делает выводы, подсказывает что-то, но самоанализ остается одним из важных критериев каждого выступления. Почему? Да потому, что со стороны не всегда можно увидеть, а тем более понять происходящее на дистанции. Даже опытный тренер не всегда в состоянии уловить, что же все-таки случилось и почему ты вдруг оказался, скажем, в хвосте гонки. Взвешивая каждую свою удачу и неудачу, ищешь ответы на возникающие вопросы и, как правило, их находишь. При этом придерживаюсь известного правила: никогда и нигде не унывай.

Пьер Кубертэн писал:

«...Спортсмен не только должен уметь защищаться от неудач, он обязан всегда казаться крепким, веселым, довольным, даже несмотря на неудачу, сохранять равновесие как при поражении, так и при победе. Он должен делать это не только для себя, но и для других. Каждый должен знать, что он не только борец за личное достижение, за успех команды, но и вербовщик новобранцев в армию спорта».

Это верно, ведь мы всегда на виду, и многие мальчишки стараются быть хоть в чем-то похожими на своих спортивных героев.

Тому, кто видит спорт только со стороны, жизнь спортсмена может показаться легкой и заманчивой. Как же — состязания, аплодисменты, разъезды, красивая форма, популярность. При этом иногда забывается, сколько труда нужно вложить, чтобы стать хорошим спортсменом. Вместо театра — гараж, вместо лыжной прогулки — трасса, вместо праздничного застолья— весь вечер у мотоцикла. Никто не виноват — мы сами выбрали такую жизнь. Только такой она нам интересна.

Но вернемся к службе в армии.

Служил я, как и другие, — ходил в наряды, выполнял самую различную работу, а все свободное время отдавал спорту. Не только в мотоспорте оттачивал мастерство, но и много играл в футбол, волейбол, баскетбол. Гонщик должен иметь сильные ноги, сильные руки, быть крепким, здоровым.

Летом во Львове проходило первенство Вооруженных Сил по мотокроссу. Встретили нас хорошо, разместили, показали трассу. Провели тренировочные заезды. Дистанция оказалась сложной, но это, признаться, меня мало волновало, ибо рассчитывать на призовое место не мог, когда понаехало столько сильных гонщиков и на таких машинах, которым моя была далеко не ровня. К тому времени уже научился кое в чем разбираться.

Посмотреть соревнования собралось много зрителей — во Львове мотоспорт любят. И вот — старт. Уступать не люблю (да и кто любит!), а тут один за другим гонщики, как мне казалось без особых усилий меня обходят. Стал выжимать из машины, все, что можно. И перестарался. Заканчивая первый круг, упал во время спуска с крутизны. Продолжил гонку, но решил: надо ехать спокойнее и осмотрительнее. А у самого мысль: «Зачем ввязался в эти соревнования?!» Гоню ее от себя, не хочу поддаваться, но она не хочет отступать. Ясно, что на трассе был уже не борец. И случилось то, что должно было случиться — снова упал. На этот раз гораздо серьезнее. Не только сразу подняться — вздохнуть и выдохнуть не мог. И тут взяла злость: «К черту все, бросать надо. Так и покалечиться можно!» Но хотя в мою сторону уже следовала санитарная машина, поборол себя (травмы не было), встал, завел мотоцикл и как сумасшедший полетел к финишу. Последующие два заезда ехал спокойно и ровно, в меру своих сил, тем более, что пошел дождь, трасса стала скользкой и более трудной. Но, как ни странно, оказался двенадцатым.

Перед заездом на соревнованиях


После соревнований по привычке начал размышлять над тем, что произошло. Пришел к выводу — мастерства не хватает. Надо либо больше тренироваться, либо отказаться от выступлений в мотокроссах и полностью перейти на ледовый спидвей. Мы, сибиряки, три — четыре раза в году в мотокроссах выступаем, а наши соперники тридцать — сорок. Попробуй, угонись за ними!

Зима к нам, в Сибирь, приходит рано. Уже в ноябре—декабре начинаются клубные, областные соревнования, матчевые встречи по ледовому спидвею. Готовились мы к ним всегда тщательно. В конце 1969 года сам собрал «Яву». Сейчас и опыта больше, и технических знаний, а вряд ли бы взялся за такое. Тогда осилил. «Ява» получилась не совсем, конечно, фирменная, но приличная настолько, что кто-то из ребят окрестил мое произведение «Россинантом». Цилиндр, поршни, вал (с машины 350 кубических сантиметров) установлены на картер «пятисотки», щитки собственного изготовления, зато мотор и ходовая часть хоть куда. Куда ни приеду, вокруг моего мотоцикла, как около редкого экспоната в музее, собираются спортсмены. Кто молчит, а кто и подшучивает. Но как говорится, хорошо смеется тот, кто смеется последним. Я на своей «чудо-машине» начал творить чудеса — во всех матчевых встречах городов в канун 1970 года входил в число победителей. И на областных соревнованиях занял второе место. Когда побеждаешь, и выступать хочется...

1970 год начался совсем неплохо. В чемпионате Российской Федерации, где я выступал вместе с братьями Яровыми, а также с Виктором Московских, мне и Олегу Павловичу Яровому удалось пробиться в финал.

Решающие соревнования проходили в Вятских Полянах Кировской области. Когда мы туда приехали, поразило радушие, с которым нас встретили. Участникам соревнований создали все необходимые условия, позаботились о том, чтобы они смогли интересно провести свободное время.

В день стартов вокруг ледового кольца собралось видимо-невидимо народу. Болели в Вятских Полянах не хуже, чем у нас, в Сибири. На параде открытия девушки в национальных русских костюмах приветствовали участников хлебом-солью. Как все-таки важно создать соответствующую обстановку на соревнованиях!

— В таком городе стыдно плохо выступить, Сережа, — сказал Олег Павлович Яровой, когда мы готовились к первым стартам.

Мой тренер на этих соревнованиях был просто в ударе. Равных ему не оказалось, и он стал чемпионом и обладателем главного приза — новенького мотороллера. У меня опять случилось ЧП. В одном из заездов шел вторым. Чувствую: есть возможность обойти лидера. Он ехал близко к бровке, но не вплотную, вот и решил я использовать это маленькое «окошко», чтобы проскочить вперед.

Прибавил газу и принял чуть левее. А соперник вдруг начал прижиматься к кромке. Тут-то я и задел его локтем. Ничего страшного не произошло, но судьи квалифицировали такой маневр как опасную езду и исключили меня из заезда...

В конце соревнований выяснилось, что у четырех гонщиков, идущих вслед за Яровым, равное количество очков. Для определения серебряного и бронзового призеров потребовался перезаезд. В числе претендентов на награды был и я. Перезаезд выиграл и занял второе место.

Вечером, в гостинице, мы с тренером долго обсуждали прошедшие соревнования. Вспомнили, что некоторые спортсмены вместо заднего колеса диаметром 19 дюймов поставили колесо большего размера — диаметром 21 дюйм. Решили и мы попробовать.

— Можем ведь прилично выступать, — сказал Олег Павлович.

Я действительно был восхищен, как выступал наш тренер. Он вел себя на дистанции сдержанно и грамотно, как опытный жокей. Мог в самый неожиданный момент вырваться вперед, если в том была необходимость, либо ровно, четко удерживать лидирующее положение. Было что позаимствовать у учителя. В моих выступлениях тогда часто проскальзывало мальчишество — мчался иногда словно с закрытыми глазами, лишь бы всех обогнать. Соперник поопытнее этим пользовался. Так случилось и в тот момент, когда я безрассудно нырнул в якобы открытое для меня «окно» у бровки. Нырнул и получил свое. Будь помудрее, в такую ловушку не попался бы.

— Опять носился как угорелый, — укорял тренер. — На одном риске далеко не уедешь. Гонщик должен прежде всего думать, причем, времени для того, чтобы принять решение, — доли секунды. Потому во время тренировочных заездов, по возможности, создавай, хотя бы мысленно, неожиданные ситуации и находи из них правильный выход. Все предусмотреть, конечно, невозможно, но какие-то варианты ты таким образом освоишь. Но лучшие уроки — это, конечно, соревнования.

— Значит, надо чаще в них участвовать.

— По-моему, Сергей, нам с тобой на это жаловаться не приходится.

На следующий день мы выехали в Москву, на нашу центральную базу — в мотокоманду ЦСКА. Там доложили руководству о прошедших соревнованиях, получили запасные части, в частности, обод и покрышку для колеса диаметром 21 дюйм.

Едва возвратились в Читу, как начали готовиться к отъезду в Усть-Каменогорск на полуфинал первенства СССР, куда уже должны были дойти мотоциклы, отправленные из Вятской Поляны.

Когда прибыли на место, чуть ли не век ночь провели у мотоциклов. Смотрели, как зашипованы и заспицованы колеса диаметром 21 дюйм у других спортсменов. Попробовали проехать на мотоцикле с таким колесом и убедились — новшество выгодное. Но где взять такое колесо к завтрашнему дню? Выручил Николай Матвеев из Владивостока — одолжил нам свое прошлогоднее. У гонщиков есть добрая традиция — помогать друг другу. Николай понимал: дав нам колесо, он тем самым усиливает соперников. Но иначе поступить не мог, ибо знал, что и мы в подобной ситуации поступили бы также.

— Армейцы, получите дальневосточный сувенир, — пошутил он. И улыбаясь продолжал: — На этом самом колесе, между прочим, Павлов в прошлом году до чемпионского титула доехал. Не осрамитесь и вы.

И ушел.

Мы, не раздумывая, начали устанавливать новое колесо на одну из машин.

Первый старт Олег Павлович Яровой принял на усовершенствованной машине. Выступил хорошо, а главное — понравилась новинка. Потом на этом же мотоцикле и я выступил. Тоже понравилось. Не буду описывать ход состязаний, скажу только, что нашего славного Колю Матвеева мы в заездах обидели, оставив позади. В итоге я занял пятое место, обеспечив себе место в финале, наш тренер — шестое.

По условиям соревнований в финал выходили спортсмены, занявшие первые пять мест в своей подгруппе. Но, как известно, в финале соревнуются шестнадцать участников. Чтобы определить шестнадцатого, три гонщика, занявшие в своих подгруппах шестые места, стартовали в перезаезде. Позднее, уже в Омске, после проведенной официальной тренировки Олег Павлович Яровой оказался среди них сильнейшим. Так мы оба пробились в финал.

ДОРОГА НА ПЬЕДЕСТАЛ

Мог ли когда-нибудь думать, что так скоро наступит день и выйду на старт соревнований, в которых вместе с сильнейшими гонщиками страны буду оспаривать звание чемпиона СССР! О наградах, а тем более о звании чемпиона, и не мечтал. Считал: это мне пока не по силам. Вот Олег Павлович — гонщик зрелый, он может бороться и за призовое место.

На подготовку к финалу времени практически не оставалось. Из Усть-Каменогорска сразу же поехали в Омск, где проводились решающие старты. После соревнований в Усть-Каменогорске заднее колесо мы, разумеется, вернули Николаю Матвееву и теперь перед нами снова встала проблема, как успеть сделать новое. Выход подсказал Валерий Распопин: «Обод я вам помогу заспицевать, а шипы раздобудьте у ребят». Шипами поделились спортсмены из Барнаула и Владивостока.

На мотоциклах для ледового спидвея до ста сорока шипов. И вот представьте, что нам пришлось сделать в покрышке такое же количество отверстий для них, причем не где попало, а в определенном порядке. Чтобы иметь более ясное представление о том, какая работа была выполнена, приведу небольшую цитату из книги заслуженного мастера спорта, заслуженного тренера СССР Владимира Ивановича Карнеева. Вот что он пишет:

«Устанавливая шипы на шины, надо прежде всего хорошо заточенным ножом аккуратно срезать выступы протектора почти до их основания, но так, чтобы рисунок оснований выступов протектора на шине был заметен. Это необходимо для тщательной разметки отверстий под шипы. Сверление отверстий в шинах производят специальным сверлом с остро заточенным концом, чтобы можно было точно попадать им в размеченную точку.

Процесс сверления шины осложняется тем, что должен производиться одновременно и на прокладке в виде широкой ленты, вырезанной из прорезиненного пожарного рукава. Эта прокладка служит для увеличения жесткости установки шипа на шине.

Шину и прокладку просверливают на торцевой части толстой доски, специально приспособленной для этого и укрепленной в тисках...» Теперь, правда, технология несколько изменилась — отверстия прожигаются острым шилом.

Что и говорить, ночь перед стартом оказалась нелегкой. Но она еще раз показала, что люди при желании и настойчивости могут сделать, казалось бы, невозможное. В пятом часу утра мы закручивали на мотоцикле последние гайки. Потом, не раздеваясь, легли спать. Малость отдохнули и — к машине. Пригласили знакомых гонщиков и тренеров посмотреть нашу работу. Мнение было почти единодушное: «Машина стоять не будет!»

— Ничего, поддержим, — отшутился Олег Павлович.

Еще раз проверили шипы, крепления.

— Сережа, ты стартуешь чуть раньше меня, — сказал Яровой. — Поедешь на нашем мотоцикле, а дальше — решим.

На старт я вышел рассерженным: «Сейчас покажу, что машина не только стоять, но и бегать умеет», — твердо решил про себя.

Старт! Мне показалось, что на этот раз не я управляю машиной, а машина мной — так легко и лихо первыми выскочили мы на вираж. Как на крыльях прошли поворот — рядом никого, потом еще один, вышли на очередную прямую... Всю дистанцию не мы догоняли, а, наоборот, догоняли нас. Только сделать этого никому не удалось. Отличное начало. Не зря мы трудились почти всю ночь.

Выиграл и второй заезд. Олег Павлович тоже в двух заездах финишировал первым, И вот пришла пора встретиться нам друг с другом.

Решили, что тренер выступит на нашем детище, а я возьму машину у Валерия Распопина. Менять мотоцикл в ходе соревнований дело неприятное, но иного выхода не было. Наша машина оказалась и проворней, и умней. Да и гонщик на ней сидел умелый. Короче говоря, я пришел к финишу только третьим, а Олег Павлович — первым.

— Не огорчайся, Сережа, — сказал после заезда тренер. — Все еще впереди, и неизвестно кому из нас придется испытать больше радости.

После первого дня Яровой набрал тринадцать очков из пятнадцати возможных, у меня было на очко меньше. Прикинули — каждый может бороться за призовое место.

Вечер провели у машины: проверяли узлы, чистили, смазывали. Подходили механики из других команд, с любопытством посматривали на наш мотоцикл, молча отходили. Интересуются не просто так, понимали мы. Но скрывать нам было нечего.

Устал за день, а заснуть долго не мог. Перспектива оказаться в призерах почему-то пугала и тревожила меня. Да, сделаю все, чтобы завтра успешно выступить, но... Представлял, будто на повороте не справился с управлением и врезался в заградительный снежный бортик. Ко мне бегут врачи, спортсмены, а у меня на глазах слезы — проиграл. А потом мчался на мотоцикле по огромному ледяному полю. Прямо, прямо, прямо... За моей спиной слышался шум приближающейся машины, гонщики кричали: «Остановись! Остановись! Что ты делаешь? Впереди обрыв...» Но неведомая сила несла меня вперед и вперед. Я вздрагивал и открывал глаза...

Едва уснул, как услышал голос Олега Павловича: «Подъем!» Спал ли я вообще?

Умылся, оделся. Позавтракали и —на ледовое кольцо.

День второй поначалу мало чем отличался от первого.

Выигрываю заезд, тренер — тоже. Еще заезды. Снова оба выигрываем. Потом непредвиденное. После моего третьего победного финиша на нашем мотоцикле откручивается крышка масляного насоса и масло начинает лететь наружу. Следующий заезд — Ярового. Я побежал за отверткой, но устранить неисправность не успели. Яровой взял машину у Валерия Распопина — и проиграл.

Теперь только у меня из нас двоих оставались шансы, страшно сказать, на чемпионское звание!

Олег Павлович посмотрел на меня:

— Не расстраивайся из-за меня. Что поделаешь, в спортивной жизни всякое бывает. Мотоцикл отремонтирован. Давай, Сережа... Ни пуха, ни пера...

Очередной заезд.

Юркнула вверх стартовая струна, и машины с ревом рванулись с места. Моя машина чуть впереди. Вошел в вираж, почти не сбавляя скорости. Рядом уже никого. На прямой оторвался еще больше. Снова вираж. Прохожу смело, может быть, даже слишком смело. Отрыв все увеличивается, но ни на секунду не расслабляюсь. И так до финиша. Победа! И какая счастливая победа! Останавливаюсь. Подбегает Олег Павлович, обнимает: —

Молодец, Сережа! Умница!

Второго и третьего призера определил перезаезд. В нем встретились наш тренер и Сергей Чирцев. Победил Сергей. Олег Павлович стал третьим призером. Такое случилось впервые: два читинских мотогонщика — призеры чемпионата страны!

Стою на пьедестале почета на самой высокой ступени. Комок в горле. От радости, что ли? Все вокруг, как в тумане. Мысли путаются. Улыбаюсь, помахиваю рукой и слышу, как шумят зрители. Удивительное, неповторимое состояние души...

Вернулись в часть. В родной роте на видном месте боевой листок: «Поздравляем чемпиона страны рядового Сергея Тарабанько с победой! Молодец!» Но самое интересное узнал чуть позже. Вызвал старшина, тепло поздравил, а потом сказал, что я сегодня назначен в наряд на кухню.

— Чемпионы тоже должны чистить картошку, — лукаво подмигнул он.

Картошка так картошка. Я никогда не рассчитывал на какие-либо поблажки: служба есть служба. Но старшина, видно, недаром предложил мне провести свою первую ночь в подразделении после получения чемпионского титула на кухне. В наряде оказались сплошь спортсмены, Срезали ребята кожуру с клубней, бросали картошку в котел и жадно слушали рассказ о чемпионате. Один журналист потом написал: «...Наверное, этот наряд на кухне был самым интересным и содержательным в истории спортклуба Забайкальского военного округа».

— А ты, Сереж, по-моему, и не мечтал даже занять первое место? — спросил Виктор Московских (между прочим, будущий чемпион страны).

— Конечно, нет. Но насчет того, чтобы пробиться в призеры, нахальная мысль была. В конце концов, если не метить на что-то большее, зачем выходить на старт.

— Правильно, — вступил в разговор Володя Тумасов. — Я кандидат, а мысленно уже в мастерах хожу. Цель, ребята, цель перед собой надо иметь.

— Да, Сергей, тебя ведь можно поздравить. Ты теперь у нас мастер спорта, — вдруг вспомнил Виктор.

— Счастливчик, — сказал кто-то.

Счастливчик... Мне радостна была победа, но счастливчиком я себя не чувствовал. Неподходящее это слово для спортсмена. Вспомнил дорогу от новичка до мастера. Нелегким был этот путь. И усталость, и страх, и неуверенность, даже отчаяние — все надо было в себе побороть, прежде чем почувствовал — на что-то способен. Правильно сказал товарищ — каждый спортсмен должен поставить перед собой цель. Я читал в газете об одном учителе физкультуры из поселка Самусь Томской области, который в сорок лет стал мастером по гиревому спорту. Тренировался он ежедневно после восьми вечера. Сотни тонн поднимал. Сказал себе: «Или сейчас или никогда». Приходил домой и не мог взять в руку вилку, руки тряслись, не слушались...

Быть может, кто усмехнется: зачем это чудовищное самоистязание? Но на своем примере учитель доказал ученикам, себе, что тренировкой и силой воли можно достичь даже самой высокой цели. Ведь он стал мастером спорта с рекордом России!

Чемпионское звание не вскружило мне голову. Скорее, наоборот. Понял, что теперь каждый соперник будет выступать против Тарабанько более собранно, более решительно. Кому не хочется обыграть чемпиона! Удержаться на вершине не просто. А ставку можно было делать только на одно — трудолюбие.

НА СВЕРХСРОЧНУЮ

В мае 1970 года истекал срок службы в армии. Уволиться в запас — значит расстаться с клубом, который так много мне дал. Как быть?

Именно об этом шел у меня разговор с начальником спортклуба Забайкальского военного округа.

— Что, солдат, будем делать? — спросил он. — На сверхсрочную останешься или домой поедешь?

— И домой хочется, и с клубом расстаться не могу, — ответил я.

— Удерживать тебя не имеем права.

— Может быть, мне домой поехать, с родителями посоветоваться?

— А что, дело предлагаешь. На несколько дней отпустим. Собирайся в дорогу.

В тот же день уехал в Ангарск. Город моего детства, как он повзрослел за два года! Выросли новые жилые дома, похорошели улицы.

Меня не ждали и, конечно, очень обрадовались.

— Ты, солдат, вижу, на побывку прибыл, — сказал отец.

— Так точно, на побывку, — по-армейски ответил я.

— Что же тебя привело?

— За родительским советом приехал.

— Надо же, — усмехнулся отец. — Моложе был, часто без нашей помощи обходился. А тут — за советом. С чего бы это?

— Дело серьезное. Срок службы истекает, а что делать — не знаю. Мои спортивные дела тебе известны.

— Как же? Мы с матерью тут столько поздравлений в свой адрес выслушали, когда ты чемпионом страны стал, словно подвиг совершил.

— А ведь приятно?

— Приятно. Давай о деле.

— На сверхсрочную мне предлагают остаться в Чите.

Спортклуб у нас там хороший. Вот и думаю остаться в армии, чтобы не потерять спортивную форму.

— А я считала, после службы бросишь ты все это, — вступила в разговор мама. — А ты вон что надумал.

— Еще не надумал, но пора принимать какое-то решение.

Разговор получился длинный и основательный. Пожалуй,

впервые разговаривал с родителями на равных, как взрослый со взрослыми. И они поняли, что мотоспорт в моей жизни больше, чем просто увлечение. Он стал неотъемлемой частью моего бытия.

— Вырос ты, Сережа, совсем вырос, — заключил отец. — Решай сам.

И я решил остаться на сверхсрочную службу. Мама огорченно вздохнула:

— Ждали, ждали и дождались. Ты хоть пиши почаще, да заезжай.

Так на многие годы определилась моя жизнь, жизнь сержанта, а затем и офицера Советской Армии.

Все пошло своим чередом. Олег Павлович к тому времени сдал экстерном экзамены за военное училище и ему присвоили звание лейтенанта. Методика у нашего тренера оставалась прежней: хоть и специализируешься в гонках по льду, будь любезен летом тренироваться в мотокроссе и выступать в соревнованиях. Скажу откровенно, это доставляло мало радости, ибо в этом виде мы, читинцы, не блистали высокими результатами. Погодные условия у нас такие, что начинали мы тренироваться на земляных трассах позже гонщиков из средней полосы России, а заканчивали раньше.

На первенстве Вооруженных Сил СССР по мотокроссу летом 1970 года в Ленинграде снова стартовал неудачно. После первого заезда показал Олегу Павловичу руки — все в мозолях, ссадинах.

— Олег Павлович, может, больше не выступать?

— Зачем тогда приехал? — рассердился он. — Можешь не стартовать, твое дело.

Конечно, я принял участие и во втором заезде. Помню волнистый спуск на трассе. Кажется, не едешь, а летишь на своей машине, но другие оказываются быстрее тебя. Досада берет, а ничего сделать не можешь. Тренироваться надо больше. А когда и где? Вообще, потерзал душу кросс...

После чемпионата ожидал приятный сюрприз. Мне вручили значок мастера спорта СССР, а Олегу Павловичу сообщили, что нашему армейскому спортклубу выделены два новеньких чехословацких мотоцикла «Чезет». Это были машины, о которых мы давно мечтали.

Иногда приходилось слышать: «Гонщик — гонщиком, но главное — мотоцикл. Будет хорошо отлаженная, мощная машина — будет и победа». Но так могут говорить только люди, не разбирающиеся в мотоспорте. Да, машина должна быть хорошей, но гонщик никогда не сможет подчинить ее своей воле, если не будет настоящим мастером. Не мотоцикл выходит на старт и участвует в заездах, а человек. И не будь у него тонкого чувства ездока, не проникнись он любовью к технике, не найди с машиной общего языка, никогда не добиться ему успеха. Наши стальные кони хоть и неодушевленные, но хорошо чувствуют, с кем дело имеют, поэтому платят добром хорошему хозяину и наказывают беспечного и самовлюбленного. В этом лишний раз убедился, когда сел на «Чезет». Что и говорить, машина хорошая, но сердитая, капризная — с ней надо уметь обращаться. Пока не приручил, не объездил как следует, заметных сдвигов в результатах не было. Погоду, качество льда, мастерство соперников — все надо учесть, прежде чем давать мотоциклу свои команды. Команды эти должны быть разумными, грамотными, иначе и до беды недалеко. Вот почему мы иной раз сутками колдуем с техникой. Какую-нибудь мелочь упустишь, а потом потерянное не наверстаешь.

Настоящий гонщик — это не только прекрасный жокей, но и механик отменный, который каждый узел машины назубок знает. Поэтому удивляет, когда молодые парни, только-только пришедшие в мотоклуб, стремятся поскорее сесть за руль мотоцикла. Этому свое время. Сначала надо хорошенько узнать машину. Может, и скучно отворачивать и заворачивать гайки, полоскать в бензине шестеренки, до блеска драить оси и бензобаки, зато потом школа эта только на пользу пойдет.

БЫТЬ В СВОЕМ ДЕЛЕ ГЕНЕРАЛОМ...

Армейская служба свободным временем не балует. Но если оно выпадало, спешил в гараж. Постоянно хотелось как-то улучшить машину, проверить то одну идею, то другую.

В книге В. Пекелиса «Твои возможности, человек!» прочитал: «Можно смело утверждать — никто не знает границ своего ума. Мы никогда даже близко не подходили к границам своих возможностей, и мозг наш обычно работает на ничтожную долю своей мощности. Таким образом, природа отпустила каждому из нас колоссальный кредит, но, увы, мы не всегда пользуемся им, часто ленимся заниматься интеллектуальной гимнастикой, чтобы поднимать уровень своих возможностей до уровня талантов и гениев. Конечно, не каждому дано стать Эйнштейном, Колмогоровым, Станиславским, но каждый может — независимо от профессии и должности — быть в своем деле «генералом», предельно раскрыть свои потенциальные возможности».

Какое отношение это имеет к спорту? Думаю, самое прямое. Быть в своем деле «генералом»—к этому должен стремиться каждый спортсмен.

Знал немало способных ребят, которые, поднявшись до определенного уровня, застопорились на нем. Не потому, что не могли достичь большего. Могли. Но не хотели трудиться. Их вполне удовлетворяло достигнутое: они в команде, участвуют в сборах, в соревнованиях, выступают на среднем, но устраивающем руководство, уровне. Что еще надо? Идти дальше, улучшать результаты — для этого нужно много и серьезно работать. А работать лень. Вот и топтались на месте, пока на смену не приходили другие. Спорт не любит равнодушных, самодовольных и жестоко им мстит. Без самоотдачи в нем никто еще не достигал больших высот.

Уфимец Борис Самородов в сорок два года стал серебряным призером чемпионата мира по ледовому спидвею. Он не нуждался в тренерском потакании, к тому времени сам готовил мастеров. Его никто не заставлял отшлифовывать старты и виражи, другие элементы техники гонок. Он сам стремился пройти лишний круг и во время, и после занятий.

Внимательно приглядывался я к асам ледяных дорожек на совместных тренировках, на соревнованиях. И очень многому научился у них не только в плане техники и тактики гонок, а прежде всего в смысле беззаветной преданности спорту, одержимости любимым делом.

После победы в чемпионате страны получил много писем от болельщиков и спортсменов. Болельщики поздравляли, желали успехов, молодые гонщики просили советов.

Одно письмо особенно взволновало.

«Мой сын Борис учится в восьмом классе, — писала учительница из Омска. — Когда вы выступали в нашем городе, он наблюдал за соревнованиями. Его поразила ваша смелость, ваше умение. Пришел домой и говорит: «Я тоже стану мотогонщиком». С тех пор все свободное время проводит у мотоцикла—у его товарища есть «Ява». Но беда в том, что он стал хуже относиться к учебе. Забывает иногда об уроках. Сделаешь замечание— отвечает резко, даже грубо. Мы с мужем не знаем, что делать. Ведь класс-то восьмой! Мечтали: пойдет в девятый, окончит среднюю школу, поступит в институт. Посоветуйте, как быть? Вам, наверное, тоже пришлось пройти через такое. Хорошо бы вы написали ему дружеское письмо. Очень вас прошу».

Вспомнил, сколько хлопот доставлял родителям в школьные годы и написал Борису.

«Дорогой друг! Мне понятно твое желание стать хорошим мотогонщиком, твое внезапно появившееся увлечение мотоциклом. Но кто сказал, что ради этого надо пренебрежительно относиться к главному — учебе! В твои годы я занимался в общеобразовательной школе с математическим уклоном и в музыкальной — по классу баяна, И мотоспортом занимался активно. Должен откровенно сказать, как и ты, учиться стал хуже, чем, разумеется, очень огорчал родителей. К сожалению, понимать свои ошибки мы начинаем слишком поздно. Во-первых, нельзя приносить образование в жертву спорту. Во-вторых, в современном спорте нужны не только смелость, решительность, сильные руки и ноги, нужна и светлая голова, вооруженность знаниями из самых разных областей науки и техники.

На пьедестале чемпионата Сергей Тарабанько и Владимир Смирнов


Сам я закончил десятилетку, работал на заводе, сейчас служу в армии. Времени свободного мало, но все-таки готовлюсь к поступлению на заочное отделение вуза. Если разумно распределять время, его хватит на все: на тренировки, на хорошую учебу в школе. Приведу всего один пример. Профессор, доктор медицинских наук, травматолог с мировым именем Зоя Сергеевна Миронова — заслуженный мастер спорта СССР, двукратная чемпионка СССР по скоростному бегу на коньках. Вот оно — умение не приносить одного дела в жертву другому!

Сделай правильные выводы! Желаю успехов».

Через несколько месяцев снова получил письмо из Омска. Борис писал, что пошел в девятый класс, учится хорошо, занимается мотоспортом.

Спорт и наука, спорт и творчество...Замечательный русский писатель Александр Иванович Куприн много и талантливо писал о спорте. И не только писал, но и сам был связан со спортом — судил соревнования, участвовал в них. Куприн поднимался в небо на воздушном шаре, спускался в глубоководном костюме на дно Черного моря, летал на самолете с чемпионом мира Иваном Заикиным, бродил пешком по Франции, катался с Антоном Павловичем Чеховым на лошадях по горным тропинкам Крымского побережья. Спорт помогал ему в творчестве. Куприн писал: «Был я тогда молод, достаточно силен и вынослив, мог грести без устали... знал прелесть заслуженного отдыха! Прогулка в горы, рыбная ловля, катание на... лодке, под туго натянутым латинским парусом. И тогда работа становилась... для меня не тяжелой обузой, для исполнения которой я ежедневно должен был толкнуть самого себя к письменному столу, но лучшими счастливыми часами дня...»

Александр Иванович Куприн — один из любимых моих писателей, и мне особенно приятно привести его слова о роли спорта в жизни человека. А мы ведь иногда недооцениваем его значение. Жизненная суета мешает остановиться, оглянуться, изменить ежедневный ритм, взять себе в попутчики надежного и верного помощника человека — спорт.

ВСЕ ПОРОВНУ — И РАДОСТИ, И ОГОРЧЕНИЯ

К морозам мотогонщики по льду привычны. Ничего удивительного — зимой долгие часы проводим на воздухе. Но мороз с ветром — уже неприятно. И одет тепло, а жгучий ветер словно насквозь пронизывает. В такую погоду тренироваться мало радости, но тренироваться необходимо, ибо кто знает, в каких условиях придется выступать. Надо быть готовым ко всему. Сойдешь с мотоцикла, щеки горят, глаза слезятся — бегом в гараж. А потом снова на лед. Зато почти не болеем. Полезный, здоровый наш вид спорта, хотя и не лишенный определенного риска. Впрочем, в этом-то его своеобразие и прелесть. Мотогонки требуют от человека большой собранности, четкости, мастерства. И подбирается здесь народ немного жестковатый, зато смелый, сильный, прямой и честный. В трудную минуту тебе всегда помогут.

На полуфинале чемпионата страны в 1971 году, который проходил в Бийске, после тренировочных заездов ко мне подошел один из опытнейших гонщиков уфимец Александр Ивлев. Поздоровались.

— Устал? — спросил он.

— Да нет. Все, как обычно, — ответил я.

— Не устал, говоришь. Правильно. Я вот посмотрел, как ты гоняешься, и вот о чем подумал: данные у тебя хорошие, только на другую машину надо пересесть — на «пятисотку».

— Есть и у меня такая мысль, да никак не решусь.

— Твое, конечно, дело, но советую. Опыта у меня побольше, как ты знаешь, да и людей по почерку езды научился узнавать. Чем-то ты мне напоминаешь нашего Кадырова, когда тот только поднимался в гору. Подумай! — И ушел.

«Пятисотка»— это машина с двигателем 500 кубических сантиметров. Мне давно хотелось попробовать свои силы в этом классе мотоциклов. Но там собран весь цвет гонщиков по льду, победить которых можно было только в мечтах. И все-таки разговор с Александром Ивлевым подтолкнул: попробую.


Финал очередного чемпионата страны проводился в Вятских Полянах. Знакомый приветливый город, активные, понимающие и любящие гонки по льду болельщики. Сначала все шло хорошо и уже поговаривали, что Тарабанько во второй раз станет чемпионом страны. Видно, и сам я в это поверил и чуточку расслабился. Но, если в первый день все удавалось, во второй — соперники постарались ни в чем не уступить. С чемпионом, как уже говорил, счеты особые — каждому хочется его обыграть. Когда спохватился, было уже поздно. В итоге — четвертое место.

Сделал шаг назад, и мнение о тебе уже другое и у тренеров, и у спортсменов, и у болельщиков. Стабильность в спорте — один из показателей высокого класса. И надо было снова доказывать, что твоя прошлая победа — не счастливая случайность. Был долгий разговор с Олегом Павловичем Яровым. Говорили, говорили и вдруг мне пришла мысль поинтересоваться, как он отнесется к тому, если я пересяду на «пятисотку». Яровой ушам своим не поверил:

— Фантастика! И как это тебе в голову такое пришло?

— Но катался же я на таких мотоциклах, — попытался я возразить.

— Я на катере тоже катался, однако в соревнованиях по водно-моторному спорту не рискну участвовать!

Не договорились... Но жизнь решила по-другому.


В Ленинград на чемпионат Вооруженных Сил в гонках по льду (такие соревнования проводились впервые) поехали с Сергеем Яровым. Отправили мотоциклы в Ленинград, а сами поспешили в Москву, где должны были получить новые двигатели к машинам. Приехали, а старший тренер Вооруженных Сил по мотоспорту Владимир Николаевич Дудко говорит:

— Ребята, жаль, что не успели вас предупредить, но соревнования перенесли в Новосибирск.

Нам уже не до моторов, помчались на товарную станцию — ловить мотоциклы, пока их не отправили в Ленинград. Нашли, переадресовали в Новосибирск. Облегченно вздохнули. Что делать дальше? Ехать сразу в Новосибирск? Прикинули расходы — денег должно хватить, а обратные билеты у нас до самой Читы. Решили отправиться в Новосибирск.

Подошли к кассе, я в карман, а денег нет.

— Сережа, посмотри, может, у тебя наши финансы? Что-то у меня пусто.

Сергей обшарил свои карманы. Нашел пятьдесят рублей. Потом перерыли чемоданы — денег не было. Значит, потеряли. Выход оставался один — возвращаться в Читу.

Приехали, поделились своими бедами. Олег Павлович нас внимательно выслушал и спросил только одно:

— Мотоциклы в Новосибирск переадресовали?

— Переадресовали.

— Хоть это сделали. Ладно, собирайтесь снова в дорогу.

А что нам было собираться, если мы даже вещи из чемоданов и дорожных сумок не выкладывали. Снова отправились в путь.

КАК ПЕРЕСЕЛ НА «ПЯТИСОТКУ»

Приехали в Новосибирск и сразу — на товарную станцию: так, мол, и так, должны прибыть из Москвы наши мотоциклы. Железнодорожники перелистали документы.

— Нет ваших мотоциклов. Не прибыли еще.

— А когда прибудут?

— Это вы у москвичей спросите!

Поняли — бесполезно требовать, ничего это не даст — опаздывают наши мотоциклы. А через два дня — начало соревнований. Машины все-таки пришли, но за день до стартов. Опять пришлось провести около них почти всю ночь — меняли двигатели: 350 на 500 кубических сантиметров. В классе машин 500 кубических сантиметров на тех соревнованиях кроме Владимира Пазникова выступали и другие признанные мастера — братья Вячеслав и Юрий Дубинины, Валерий Хайкин. Все — новосибирцы. Разумеется, с такими асами состязаться было нелегко. А может быть, как раз это и мобилизовало меня, не хотелось перед ними пасовать. Начал уверенно (увереннее, чем сам ожидал) набирать очки. Видавшие виды новосибирские болельщики — и те удивились. Какой-то читинский парень выигрывает один заезд за другим. И, наконец, жеребьевка свела нас в одном заезде с одним из сильнейших гонщиков — Владимиром Пазниковым.

Стадион замер. Старт! Соперник сразу же вырвался вперед. Старт у Пазникова был лучше, я только учился стартовать в этом классе. На повороте попытался его достать, но, видно, переборщил со скоростью. Перед выходом на прямую машину чуть занесло, заднее колесо буксануло в снегу, я потерял управление и оказался на льду. «Баранка». Неудача тем не менее не помешала занять третье место. Такого и сам не ожидал.

После соревнований новосибирские ребята тепло меня поздравили, а мы, в свою очередь, от души поблагодарили их за помощь и, конечно, пожали руки победителю Владимиру Пазни-кову и серебряному призеру Валерию Хайкину, с которым спортивная судьба вскоре близко сведет меня, ибо он станет моим тренером.

Мой дебют на «пятисотке» произвел на новосибирцев впечатление. Говорили, болельщикам понравилось, что Тарабанько не спасовал перед именитыми гонщиками, проявил спортивную дерзость. Слышать такое было приятно, но понимал, что мне еще надо работать и работать, чтобы стабильно показывать хорошие результаты.


Вечером в гостиницу зашел Владимир Пазников.

— Ну, как на «пятисотке»? — спросил он.

— Здорово! Мощная машина, — ответил я.

— А все-таки?

— Что и говорить, на таком мотоцикле еще не приходилось выступать.

Мы вышли из гостиницы. Тихий морозный вечер укрывал город. Воздух был чистым, прозрачным. Скрипел под ногами снег. Встречные прохожие попадались редко, казалось, город тихо дремлет. Было во всем что-то загадочное, таинственное.

— Нравится у нас? — спросил Володя.

— Нравится. Какой-то сказочный город, — ответил я.

Мы бродили по тихим улицам, а Володя с любовью рассказывал о Новосибирске. Мне нравилось, что разговор идет не о гонках, не о машинах, не о трассах, как это принято у спортсменов. Нравилось, что хоть на время отключился от наших ежедневных забот. Мы отдыхали.

— У тебя какое образование, Сергей? — поинтересовался Пазников.

— Десять классов.

— А что думаешь делать дальше?

— Заочно учусь в Читинском педагогическом институте. Трудно, правда, но держусь.

— И держись. Нельзя только о чемпионских медалях думать. Всю жизнь на мотоцикле не прокатаешься. Верно?

— Конечно.

Володя рассказал о себе, о своей жизни, о том, как использует то редкое свободное время, которое выпадает спортсмену. Он был откровенен, не рисовался, не скрывал и житейских неурядиц, без которых не обходится жизнь любого человека. Мы быстро пришли к взаимопониманию, и вскоре показалось, что знаем друг друга давным-давно.

Расстались, как добрые друзья.

— Будешь в Новосибирске, заходи ко мне домой, — сказал Володя на прощание.

НОВОСИБИРСКИЕ МОТИВЫ

Зайти мне к Пазникову пришлось и... надолго.

Случилось это через год, когда в Новосибирске проводился финал чемпионата РСФСР. Там я впервые выступал в столь ответственных соревнованиях в классе машин с объемом двигателя 500 кубических сантиметров. На чемпионате новосибирские асы снова доказали, что на своем поле проигрывать не любят. Они заняли первое и второе места, а я, как и на первенстве Вооруженных Сил, — третье. Болельщики, судя по всему, помнили меня и активно реагировали на мое выступление, хотя, разумеется, предпочтение отдавали своим ребятам.

Когда соревнования закончились, Володя Пазников предложил мне остаться в Новосибирске.

— Через неделю у нас полуфинал чемпионата страны, в котором стартовать и тебе, — убеждал он. — Стоит ли ехать. Потренируешься вместе с нами. А жить будешь у меня.

Я согласился. Получив «добро» руководства нашего спортклуба, остался в Новосибирске.


Владимир Пазников и его товарищи по команде делали все для того, чтобы я чувствовал себя в их городе, как дома. Но я, как ни привык к разъездам, за столь длительную командировку соскучился по своим читинским ребятам. База в Новосибирске, конечно, была лучше, условия для совершенствования мастерства прекрасные, а мне чего-то не хватало. Видимо, так всегда бывает с человеком, резко сменившим обстановку. Но, разумеется, не жалел, что остался. Тренируясь вместе с известными гонщиками, узнал много маленьких хитростей новосибирцев в общении с «пятисотками». Иногда небольшой штрих, малозначительная на первый взгляд деталь, используемая спортсменом в управлении машиной на дистанции, оказывается очень и очень нужной и полезной.

Шефствовал надо мной в Новосибирске Володя Пазников. Это удивительно добросердечный, мягкий и деликатный человек. Однако это не мешало ему умело направлять меня в тренировках, давать такие советы, что не прислушаться к ним просто было нельзя.

У Валерия Хайкина манера общения была несколько иной. В нем уже тогда просматривался будущий тренер сборной команды страны. Опыт и мастерство позволяли ему не сомневаться в своей правоте, а поэтому он, как правило, не советовал, а давал указания. Специалист он был отличный, и указания его сомнению не подлежали.

Увидеть новых людей, а тем более поближе с ними познакомиться, всегда интересно. И я постепенно проникся их заботами, их кипучей жизнью. Мать Владимира Пазникова Мария Васильевна заметила это и как-то сказала:

— Привыкнешь, Сережа, к Новосибирску и уезжать от нас не захочется.

А что, если и в самом деле перейти в армейский спортклуб Новосибирска? Но вспомнил читинских ребят: как оценят такой поступок мои одноклубники? Олег Павлович как отнесется? Долго думал обо всем этом, наконец, не выдержал и решил посоветоваться с Володей. Он не удивился услышанному.

— Говоришь, тренер и ребята обидятся? — рассуждал он вслух. — Поймут. Тебе расти надо, а у нас свой мотодром, работа с мотоциклами лучше поставлена, чем в Чите. А потом, не ради личной выгоды переходишь. Кстати, с жильем у нас туго. Пока поживешь у меня. Мы тебя не переманиваем, сам разговор затеял. Но я советую перебраться в Новосибирск. Тебя включили в сборную команду страны, и многие из товарищей по команде будут рядом. Вместе тренироваться куда полезнее.

И все же, несмотря на все аргументы, я волновался. Переходы всегда болезненно воспринимаются в клубе, который покидаешь. Ничего удивительного. Там много сил приложили для того, чтобы сделать тебя спортсменом достаточно высокого класса. А потом я привык к своим одноклубникам, был очень привязан к ним. С другой стороны, познакомившись с новосибирской школой ледового спидвея, не мог отказаться от своей идеи. Хотелось пройти новосибирские университеты. И я решился.

В полуфинале первенства страны, как нарочно, выступил не совсем удачно. Что случилось, до сих пор не пойму. Но в финал все-таки пробился.

В последнем заезде стартовал в одной четверке с Костей Демахиным, который перед этим выиграл все заезды. Чтобы не разочаровать новосибирских болельщиков — больших знатоков ледового спидвея — решил во что бы то ни стало выиграть. И выиграл. После финиша диктор объявил по стадиону: «Победил мастер спорта СССР Сергей Тарабанько — Чита. — И добавил: — Сергей Тарабанько переезжает в Новосибирск и в будущем будет защищать спортивную честь нашего города». На трибунах раздался гул- и аплодисменты.

Когда приехал в Читу, Олег Павлович спросил:

— Это правда?

— Правда, — ответил я. Нетрудно было догадаться, что интересовало тренера.

В мае 1972 года уехал в Новосибирск. Как и предполагал Владимир Пазников, жить на первых порах мне было негде, пришлось поселиться у него.

У новосибирцев свой мотодром — мотодром ДОСААФ. Условия для работы и тренировок — отличные. Зимой — постоянно лед для тренировок, летом — гаревая дорожка.

Новосибирцы приняли меня хорошо. Кроме Володи Пазникова и братьев Дубининых, тренировался рядом с другими известными гонщиками — Александром Ивченко, Владимиром Кочетовым, Валерием Хайкиным, который вскоре стал Валерием Федоровичем, так как его назначили тренером сборной команды СССР по мотогонкам по льду.

В таком окружении нелегко сразу почувствовать себя на равных со всеми. Но новые друзья всячески поддерживали. Сибиряки, вообще, как никто умеют подбодрить, поднять настроение, если потерпел неудачу, от души порадоваться, когда одержал победу.

Валерий Федорович Хайкин быстро вошел в роль тренера. Его педагогическое дарование раскрывалось все шире и шире. Не каждый даже хороший спортсмен может стать хорошим тренером. Хайкин же оказался способным наставником. Дело свое он знал, а главное, умел передать свой опыт другим гонщикам, со многими из которых совсем недавно выступал в соревнованиях. Правда, по доброте своей, он первое время не всегда оказывался настойчивым в своих решениях, но подопечные и без этого старались его не подводить.

В Новосибирске впервые попробовал себя в гонках по гаревой дорожке. Однажды дали мне мотоцикл и сказали:

— А ну-ка, покажи нам, как надо гоняться по гари...

По гари так по гари. Сел на машину и, набирая скорость, помчался по прямой. Но только вошел в первый поворот, как, чувствую, мотоцикл от меня отрывается. Я еще крепче за руль, прильнул к машине, а она еще раз подскочила и мы вместе с нею под хохот ребят поползли по дорожке собирать пыль и колючие крохотные камушки. Поднялся — бедро словно комары искусали — зудит, руки черные, на лице слой пыли. Вернулся сердитый, поставил мотоцикл. Спасибо, говорю, за науку, только больше вы меня не заставите ездить по этой проклятой гари. Вячеслав Дубинин улыбнулся:

— Не кипятись, Сережа. Все так начинали. Вот упадешь раз сто и дело пойдет.

— Пусть другие по сто раз падают. А с меня хватит, — огрызнулся я.

— Ничего, ничего... Многие сначала так говорили, — не унимался Вячеслав. — Потом понравилось. Не падать, конечно, а ездить...

Он как в воду глядел. Вернулся я все-таки на гаревую дорожку, да еще результаты неплохие показывал. Летний спидвей, или гонки по гаревой дорожке, тоже очень интересен. Мотоциклы здесь применяются легкие, без тормозов и коробки передач, но достаточно мощные. Самое удивительное — прохождение виражей. При повороте налево гонщик выворачивает руль направо и еще больше увеличивает скорость! В этом есть своя закономерность: колесо на мелкой крошке ведет себя не так, как на твердом покрытии.

...В марте 1972 года из шведского города Несшё пришло приятное известие: уфимский гонщик, заслуженный мастер спорта СССР Габдрахман Кадыров вновь завоевал звание чемпиона мира по ледовому спидвею. Это была уже его пятая золотая медаль на чемпионатах мира.

На повороте


Я внимательно следил за выступлениями этого талантливого спортсмена. И знал, что незадолго до чемпионата мира он занял лишь пятое место на первенстве страны. Пятое... Каким может быть после этого настроение у гонщика? По себе знаю, далеко не лучшее, если не скверное. А Гена (так его зовут уфимцы), пожалуйста, доказал: не в настроении, а в умении дело.

А на чемпионате страны неудача постигла его вот почему. В первый день он уверенно выиграл три первых заезда и готов был продолжать свою победную серию. Но вот четвертый заезд. Все шло нормально, он лидировал, и вдруг вылетело заднее колесо. Такое с ним случилось впервые. К счастью, все обошлось благополучно — никаких травм, а вот мотоцикл основательно пострадал. Колесо пришлось вообще заменить. На следующий день Кадыров выиграл все заезды и показал лучшее время, но в итоге только пятое место.

Кстати сказать, болельщики иногда бывают несправедливы по отношению к спортсменам. Проиграл человек, и пошел разговор, что спортсмен сдает свои позиции... А почему проиграл? Что случилось? Это не всегда берется во внимание.

Я был рад, когда Габдрахман доказал в Швеции, что ему нет равных на ледовом кольце.

Через год мы с ним встретимся в Уфе во время сборов. Встретимся, поближе познакомимся, и я своими глазами увижу чемпиона мира (тогда еще пятикратного) на тренировке. Увижу и вспомню маленький монолог из повести Андрея Битова «Колесо».

«Что выделяло этих людей из всех прочих, что сделало их чемпионами, первыми?.. С одной стороны — люди как люди: симпатичные, серьезные, простые. С достоинством, правда, вот что важно. Но что именно привело их к финишу первыми? Мастерство? Смелость? Настойчивость? Удача?.. Конечно, все это и еще многое. Но и последний вряд ли труслив или не стремится к победе. Он тоже выделяется среди людей многими выдающимися качествами. Значит, все вышеперечисленное из качеств необходимо чемпиону, но недостаточно. Есть еще что-то. Что?»

Вот над этим «что?» я и ломал голову, наблюдая за тренировками Габдрахмана. Виртуозность владения мотоциклом, умение выбрать место на трассе, точная реакция на складывающуюся на дистанции обстановку — мало кто мог сравниться с ним в этом. Восхищало и то, как четко, легко Кадыров выигрывал старт. Он, как никто другой, чувствовал свой мотоцикл, умел трогать его с места плавно и легко. Поэтому переднее колесо во время старта у него отрывалось ото льда всего сантиметров на пять (а у меня на все тридцать!). Его мотоцикл быстро «вставал на ноги», и пока соперники «приземляли» свои машины, он уже уходил вперед. Попробуй догони!

Но увидеть прием, технический прием, понять — не значит быстро его освоить. А потом у каждого гонщика своя манера и старта, и прохождения виражей и тактика своя. Перестроить их не просто. К тому же внедрение любой новинки в технику езды отнимает время и может на первых порах отрицательно сказаться на результатах. И все-таки кое-что кадыровское взял на вооружение. Тщательно отрабатывал старт, изменил формулу обгона на прямой и на повороте, использовал некоторые штрихи его своеобразной посадки. Учиться никогда не поздно...

ЗНАКОМСТВО СОСТОЯЛОСЬ, НО...

В 1973 году в Голландии впервые проводились международные отборочные соревнования чемпионата мира по ледовому спидвею. Гонщики, занявшие первые четыре места, получали путевки в полуфинал. Вместе с Александром Ивченко и Анатолием Суховым тренеры сборной команды СССР решили направить на эти соревнования и меня.

Волновался? Конечно. Впервые предстояло стартовать вместе с известными зарубежными гонщиками. Ответственность — огромная. С достоинством отстоять честь страны — такая задача была перед каждым из нас.

Чемпионаты мира по ледовому спидвею проводятся с 1966 года и надо сказать, что к тому времени чемпионами мира шесть раз становились советские мотогонщики (1966, 1968—1972 годы — Габдрахман Кадыров, 1967 год — Борис Самородов), только раз уступив первенство А. Швабу — спортсмену из Чехословакии.

Володя Пазников напутствовал:

— Главное — не робей. В соревнованиях с нашими сильнейшими гонщиками ты прошел хорошую школу. Бери пример с Кадырова. Тот словно забывает, что выступает в гостях. Чувствует себя везде уверенно и спокойно.


Ранним утром грузовик с мотоциклами и две новенькие «Волги» отправились из Москвы в Голландию. Путь предстоял не близкий. Бежала навстречу ровная лента шоссе, мелькали по обеим сторонам шершавые стволы деревьев. Около одного из пунктов ГАИ милиционер жестом показал, чтобы мы выехали на обочину и остановились. Не дожидаясь, пока водители выйдут из машин, постовой подошел к нашей «Волге»:

— Куда вы так торопитесь? — спросил.

— В Голландию!

— Оставьте шуточки, — сердито бросил он. — Как бы вам вместо Голландии не пришлось проехать со мной в отделение Госавтоинспекции.

Взял в руки документы, внимательно ознакомился с ними и бросил на нас удивленный взгляд.

— А я думал, вы шутите. Что же вас там ждет?

— В Голландии или в ГАИ? — в свою очередь пошутил кто-то.

— Я серьезно спрашиваю.

— Отборочные соревнования чемпионата мира по спидвею.

— Так вы гонщики. Сразу бы сказали. А то смотрю: несетесь, как угорелые. Думаю: надо их малость остепенить. Шоссе, конечно, не город, но и здесь необходимо чувство меры. Что ж, будем болеть за вас. Не подведите.

Он козырнул и отошел.

Наши «Волги» и грузовик продолжили свой путь.

Спидвей и за рубежом любят. Народу на стадионе с искусственной ледовой дорожкой, несмотря на плохую погоду, собралось много. Болельщики темпераментные. Шум на трибунах стоял невообразимый.

Гонки проходили при электрическом освещении. Дорожки были освещены хорошо, но со всех сторон била в глаза всеми цветами радуги реклама. Обстановка непривычная: шум, взрывы петард, в небе — брызги фейерверка.

Смотрю на ребят — у Саши Ивченко и Толи Сухова лица серьезные, сосредоточенные. Выглядят немножко скованными. Меня и самого чуточку дрожь пробирает.

У нас, в Советском Союзе, когда проводятся соревнования, как правило, стоит добротный морозец. Здесь же вдруг заморосил мелкий дождь. Он-то, кстати, меня и подвел. Я решил, что капли дождя будут попадать на очки и ухудшат видимость, и вышел на старт без них. Началась гонка. Скорость огромная, дождевые капли начали хлестать по глазам. Пришлось ехать чуть ли не вслепую, и заезд, который в другой обстановке мог бы спокойно выиграть, упустил. Это отбросило меня на четвертое-пятое места, которые поделил со шведом Ватманом. Толя и Саша выступили лучше. Сухов занял первое место, Ивченко — третье. Они оба завоевали путевки на полуфинал чемпионата мира. Судьбу четвертой путевки решал наш перезаезд — мой и Ватмана — чемпиона Швеции 1973 года. Толком и не помню, как он прошел. Знаю одно. Как вырвался вперед — так и ни о чем, кроме финишной черты, которую должен был пересечь первым, не думал. И победил.

Ребята потом шутили:

— Ты как с цепи сорвался. Бедный Ватман даже перепугался. Едет сзади, а сам оглядывается: как бы ты его на круг не обошел, да и не задел, обгоняя...

Настроение у нас было хорошее — дело сделано, все трое в полуфинале.

Когда уезжали со стадиона, болельщики (а они не торопились уходить) проводили нас восторженными возгласами.

Позже не раз бывал за границей, но поездку в Голландию запомнил на всю жизнь. Там впервые пришлось пережить то высокое чувство ответственности, которое ложится на плечи советского спортсмена, который представляет нашу Родину за рубежом. Что может быть выше и почетнее этого! И как не отдать все силы борьбе, чтобы поддержать высокий престиж советского спорта. Испытываешь чувство предельной устремленности, отваги. Да, да — отваги!

По сути своей спорт очень драматичен, захватывающе напряжен. Журналисты, описывая соревнования, иногда используют высокие слова: «Героем дня стал...» Но это правомерно, ибо в спорте нередко совершаются подвиги, Занимаясь спортом, человек развивает не только мышцы, он воспитывает в себе волю и решительность, вырабатывает мужество, готовность в минуты соревнований выдержать самое неимоверное испытание.

Бывает в спортивной жизни так: все идет спокойно, тренировки чередуются с соревнованиями, удачи с поражениями. Штиль! А потом неожиданные порывы урагана, заряды тайфуна! Как ты встретишь бурю? Станешь пережидать в укрытии? Или пойдешь ей навстречу, отбрасывая мысли о нецелесообразности риска?

Настоящему спортсмену в трудную минуту хватит и тех нескольких секунд, и даже долей секунды, которые отпущены ему на выбор решения, ему хватит сил и упорства, чтобы не только выстоять, но и победить.

В одном из заездов Анатолий Сухов чуть задержался на старте и отстал, но уже на первом же вираже по большой дуге, не снижая скорости и тем самым рискуя оказаться за бортиком, обошел соперников и вышел вперед. Он рисковал, но, прежде всего, проявил завидное мужество. И наградой ему стала победа.

Гонщик должен мечтать об успехах. Должен стремиться быть на первых ролях. Плох тот спортсмен, который не мечтает стать чемпионом, не мечтает одолеть, превзойти своих соперников. Но одно дело мечтать и ничего не делать для этого, другое — идти к цели, преодолевая все трудности, преодолевая самого себя.

Не скрою, я мечтал о больших победах, мечтал стать первым. Сначала не получалось, но я знал, что получится, обязательно получится. И эта вера укрепляла силы, заставляла напряженно работать и работать.

После выступления в Голландии советских спортсменов пригласили на товарищеские соревнования в Италию. Наша тройка добиралась туда своим ходом, а Габдрахман Кадыров, Владимир Пазников прилетели самолетом.

Симпатичный итальянский городок Кортина д'Ампеццо встретил нас радушно. Местные болельщики еще помнили старты проходивших здесь VII зимних Олимпийских игр, в которых впервые участвовали советские спортсмены. Через два дня после торжественного открытия игр под звуки фанфар на пьедестал почета поднялась Любовь Козырева. Она первой среди наших олимпийцев, представителей зимних видов спорта, завоевала золотую олимпийскую медаль (в лыжной гонке на 10 километров). В тот же день на льду высокогорного озера Мизурина золотую медаль выиграл на дистанции 500 метров конькобежец Евгений Гришин, установив при этом мировой и олимпийский рекорды. Итальянские журналисты назвали его тогда «советской ракетой».

Было приятно, что в Кортина д'Ампеццо помнят о наших олимпийцах, и тем более хотелось выступить успешно — не уронить чести советского спорта, не разочаровать радушных итальянцев.

Пошли знакомиться с местом соревнований и были удивлены. Ледовое кольцо огорожено снежным валом, а трибун нет. Будем соревноваться без зрителей? Вряд ли. Итальянцы — темпераментные люди, они не лишат себя удовольствия посмотреть «эти сумасшедшие гонки». Посмотреть и горячо поболеть. Так и получилось.

В день стартов снежный вал оккупировали зрители. Им удобно — близко к дорожке. А нам каково? Совершили пробные заезды и поняли — надо быть осторожными: случись падение — не долго угодить не только в снежный вал, но и в неосторожных болельщиков, которые так и норовили сползти по валу поближе ко льду.

Даже никогда не унывающий Володя Пазников и тот возмутился:

— Издеваются что ли над нами! Тут не то что на мотоциклах гоняться — пешком по ледовому кольцу ходить будешь и то кого-нибудь зацепишь!

К счастью, все закончилось благополучно. Никто из гонщиков и зрителей не пострадал, хотя спортсмены, как и полагается, вошли в азарт и больше думали, как выиграть, чем об осторожности.

Первое место занял Габдрахман Кадыров, второе швед Вестлунд, третье — Владимир Пазников, четвертое — я.

После соревнований состоялась встреча с представителями местной мотоциклетной федерации. Итальянцы наговорили нам много теплых слов, приглашали снова побывать в их городе. Каждому участнику вручили памятные призы. Вручая мне кубок, представитель федерации вдруг громко засмеялся. Его земляки тоже добродушно заулыбались. Я не понял в чем дело, смутился, покраснел.

— Не смущайтесь, молодой человек, — сказал представитель, пожимая мне руку. — Нам особенно приятно вручать вам этот приз. Многие болельщики приняли вас за итальянца и особенно горячо желали вам победы...

Облегченно вздохнул. Вот в чем дело. Оказывается, произошла приятная ошибка. Хорошо, что итальянских болельщиков я, в общем-то, не подвел.

Потом еще долго у своих товарищей по команде ходил в «итальянцах». Ребята при случае вспоминали этот забавный эпизод и каждый раз начинали советовать мне, как соответствующим образом подстроиться под местный облик. «А уж в Сибири оставайся сибиряком», — шутили они.

Из Кортина д'Ампеццо наш путь лежал во Францию, в Гренобль, на полуфинал чемпионата мира. Отправились своим ходом: на грузовике — мотоциклы, на «Волгах» — гонщики.

Ехал на заднем сиденье рядом с Геннадием Петровичем Фоминым — общительным, открытым человеком. В дороге такой спутник просто незаменим. Он знал столько забавных и любопытных историй из жизни гонщиков, что оставалось только удивляться. «А помнишь...»— обращался он к сидевшему впереди Габдрахману Кадырову. И начиналась очередная новелла...

Именно в той поездке услышал я рассказ о дебюте за границей Бориса Самородова.

В 1963 году Федерация мотоспорта СССР внесла предложение в Международную мотоциклетную федерацию об организации официальных соревнований на Кубок ФИМ. По решению конгресса федерации пять первых этапов этих соревнований были проведены в нашей стране, а заключительные пять должны были состояться в Швеции и Финляндии. Самородов выиграл этапы гонок в Советском Союзе и ему предстояло продолжить борьбу за рубежом. Надо отдать должное шведам — долгое время они были сильнейшими в гонках по ледовой дорожке. И вдруг появился Самородов. Как потом рассказывали, перед его приездом в Швецию в Стокгольме появилась афиша с такими словами: «Человек, с которым нельзя бороться», «Русский «король льда» — на Королевском стадионе Стокгольма». Не менее громко раздавались и другие голоса: «Шведским гонщикам — былую славу», «Метеор» (так они почему-то называли Бориса) потерпит поражение», «Родина ледяных гонок еще не сказала последнего слова». Шведов лихорадило, а Борису все было нипочем. В городе Вестерос он выиграл все заезды. Предстояли старты в Стокгольме.

Напряжение достигло апогея. В день гонок Королевский стадион был забит до отказа. Шведов волновал вопрос: возьмут ли реванш их любимцы — чемпион страны Билли Андерсон, неоднократный чемпион мира в гонках по гари Ове Фундин, неукротимые Бьерн Кнутссон и Зедерман?

Жители этой скандинавской страны — большие знатоки ледовых гонок. Когда Борис появился на старте, не поверил своим ушам — стадион замер, словно предчувствуя что-то необычное. Надо сказать, интуиция не обманула болельщиков. Только того, чего они ожидали, не произошло. Снова все заезды выиграл Самородов. Но шведы не теряли надежды. Впереди был этап гонок в Гетеборге. Но и последние их надежды рухнули: через несколько дней наш спортсмен увозил на Родину кубок Международной мотоциклетной федерации.

Вот так Борис Самородов попал в «короли» — в короли льда! Это была его первая поездка за рубеж. Но он вернулся из нее с победой.

Когда я дослушал эту историю, долго молча смотрел на бегущую под колеса ленту дороги. «Вот что значит сильный человек», — не покидала меня мысль.

Борис Самородов давно не выступает, но мне посчастливилось его видеть. Какой это был решительный и смелый гонщик по льду и по гари! Нелегко быть первым и зимой, и летом! Весь год за рулем мотоцикла — это трудно, очень трудно. Максимальное напряжение духовных и физических сил. Огромная любовь к спорту позволяла ему всегда быть в форме. Он был настоящим спортсменом, спортсменом до мозга костей, он не любил шаблона, не шел проторенной дорогой, все время искал что-то новое... А какой это человек! Всегда приветливый, улыбчивый, радушный.

...Дорога в Гренобль проходила через альпийский перевал. В самом начале подъема увидели какой-то броский знак и длинную надпись рядом с ним. Машины остановились. Мы вышли, чтобы попытаться расшифровать таинственную надпись. Помогли двое молодых ребят из местных жителей, которые немного понимали по-русски. Узнав, что мы мотогонщики и спешим в Гренобль, они объяснили, что знак и надпись предупреждают автомобилистов, что перевал рекомендуется преодолевать с девяти утра до пяти вечера.

Кто-то посмотрел на часы.

— Э-э, братцы, уже шестой час. Может, переждем до утра?

— Ты оставайся, а мы поедем, — перебил его Габдрахман. — Не для нас это написано, не по-русски. Кто у нас за рулем? Они, если попросишь, и на Эверест заберутся на машинах.

Уверенность Кадырова передалась остальным. Мы снова сели в машины и нетбропливо, осторожно начали подъем.

Местные крестьяне, узнав от ребят, с которыми мы разговаривали, что «русские себя не жалеют», только покачали головами, глядя нам вслед. В этих местах, как нам объяснили, не торопятся спасать, если кто упадет в пропасть. Знают, что бесполезно.

Когда стали подъезжать к перевалу, поняли, что предупреждали нас не зря. Все круче становилась узкая дорога, глубже каньоны. Дорогу от обрыва отделяло ветхое деревянное заграждение высотой чуть больше полуметра. Колеса машины катились у самой кромки. Чуть-чуть неверно поверни руль, и ветхая ограда полетит вниз, а следом — машина. На эти грустные мысли наводили и встречающиеся в заборчике широкие проемы. Неизвестно по какой причине они образовались, но нам-то казалось...

По-зимнему быстро темнело. Ехать стало труднее. К тому же начали появляться небольшие снежные заносы. Хорошо, что впереди шел грузовик с мотоциклами и пробивал дорогу, иначе легковым машинам пришлось бы нелегко.

— Если грузовик упадет, на дне каньона надо будет искать призовые места чемпионата, — сказал кто-то...

— Ну и шуточки, — сердито буркнул Габдрахман.

— Успокойся, Гена, все будет нормально. Не по таким дорогам приходилось кататься, — сгладил ситуацию Володя Пазников.

Он так и сказал «кататься», видимо, имея в виду наши ледовые трассы.

Начались туннели. Все вздохнули свободнее: из туннеля хоть в пропасть не свалишься.

В Гренобль приехали поздно ночью. Нас там, конечно, не ждали. Никому и в голову не могло прийти, что мы ночью отважимся преодолеть на машинах перевал через Альпы.

Служащие отеля, где мы остановились, смотрели на нас удивленными глазами и были очень любезны. А нам с дороги нужно было немногое: перекусить и отдохнуть. Что мы и сделали.

Утром собрались в номере руководителя делегации Геннадия Петровича Фомина.

— Положение такое, — сказал он. — По регламенту в финал от каждой страны попадает не более трех спортсменов. Двое из вас — уже в финале. Габдрахман Кадыров, как чемпион мира, и Владимир Пазников, как призер предыдущих чемпионатов. Остаются — Саша Ивченко, Толя Сухов, Сережа Тарабанько и Володя Кананович. Кто из вас попадает в финал, покажут соревнования. Сказанное для вас — не новость. Но напомнить не мешает. А сейчас — на тренировку.

Осмотрели, подготовили к гонкам машины и вышли на ледовое кольцо. Я чувствовал себя достаточно спокойно, но все-таки какая-то робость была. Может, поэтому на официальной тренировке ничем не блеснул. Лучше всех выглядел Александр Ивченко.


Накануне соревнований ночь провел беспокойно. Закрою глаза и снится, будто выхожу на старт. Один соперник обходит меня, второй, третий... А я ничего не могу сделать, голова кружится, ничего не вижу, а машина бесшумно еле-еле ползет по дорожке. Просыпаюсь, включаю свет, беру со стола журнал -г-не читается. Мысленно опять возвращаюсь на стадион.

Утром меня разбудил Володя Пазников.

— Железные нервы у тебя, — похвалил он. — Спишь, как в теплую летнюю ночь на сеновале. Поднимайся, ребята уже собираются на завтрак.

Встал, умылся, оделся, а голова тяжелая. Пройдет, думаю. И верно, началась предстартовая суета — обо всем забыл.

В первом же заезде ждал сюрприз. Жеребьевка распорядилась так, что в одном заезде со мной стартовали Саша Ивченко, Вестлунд и Шебом. И Саша, и я понимали, что именно сейчас может решиться вопрос о том, кто из нас продолжит борьбу в финале.

Начал заезд хорошо. Выиграл старт и ушел вперед. Три круга — лидирую. Остается совсем немного. Перед очередным поворотом решил пройти часть его на высокой скорости по большой дуге (внешней дорожке), а потом прижаться к внутренней бровке, чтобы никто уже не смог проскочить вперед. Только сделал «карман» (просвет между гонщиком и внутренней бровкой) и начал срезать угол, чтобы приблизиться к внутреннему краю дорожки, как, смотрю, под меня нырнул швед Вестлунд. Скорость большая, чувствую, что меня не обойти. Но Вестлунд тоже не хочет уступать. Сбрось шведский гонщик газ, уступи дорогу, как положено по правилам, ничего бы не произошло. А он, видно, решил меня запугать. Короче говоря, наши пути пересеклись, и Вестлунд ударяет в заднее колесо моего мотоцикла и падает. Я тоже не вписываюсь в поворот, врезаюсь в стенку ограждения из тюков с соломой. Колесо заклинивает, лечу через мотоцикл и со всего маху — плечом об лед. Подняться сразу не могу — ключица как в тиски зажата и рукой не могу пошевельнуть. Вижу, подъезжает на мотоцикле Габдрахман. Помог подняться, посадил на машину и отвез в закрытый парк.

— Что с тобой?

— Плечо. По-моему, ключица не в порядке.

— Сейчас в госпиталь отвезут. Мы навестим. Держись!

Подъехала медицинская машина, меня положили на носилки и увезли.

В госпитале (почему-то мне сказали, что это именно госпиталь), куда меня доставили, народу оказалось предостаточно. В день соревнований многие жители из окрестностей Гренобля решили поехать на стадион. Конечно, в первую очередь, любители мотоспорта на своих мотоциклах. Гололед сделал свое дело — аварии, травмы, пострадавшие. Нагрузка на плечи медперсонала легла солидная. Полтора часа пролежал в приемной. Мимо меня проходили медсестры, врачи, больные — никто не обращал внимания. Признаться, такого отношения не ожидал. Но мысли были заняты другим. Все вспоминал несуразный заезд. И понесло же меня на большую дорожку! Прижмись к бровке — ничего бы не случилось. Боль пройдет, плечо заживет, но ведь обидно! Первый раз участвовал в полуфинале чемпионата мира, первый раз получил возможность на таком высоком уровне продемонстрировать свое мастерство и вот результат — лежу на носилках.

Какие только мысли не приходят в голову, когда проигрываешь. Можно было винить во всем Вестлунда — не ударь он меня в заднее колесо, заезд закончился бы нормально. Но Вест-лунд тоже пострадал и лишился финала. Наверное, проклинает себя за неосмотрительность. Виноват и я. Опыта у меня еще недостаточно. Надо знать стиль и почерк основных соперников, их характер, тогда не ошибешься в сложной ситуации. Да, недаром бытует поговорка: «Первый блин комом». Вот и я свалился с мотоцикла на лед, как на горячую сковородку. «Но не получилось же комом первое выступление за рубежом у Бориса Само-родова!» — находил я новый повод упрекнуть себя.

Наконец доктора обратили внимание и на меня и прервали горькие размышления.

Объяснялись мимикой и жестами. Когда спросили: «Где?», показал на плечо. Доктор что-то записал на листочке бумаги, вызвал сестру, и меня повели в рентгеновский кабинет. «Просветили» всего — с ног до головы. После небольшой паузы «законсервировали» плечо упругим пластырем, доктор вручил мне какие-то бумаги и, изобразив ладонью летящий самолет, на ломаном русском языке сказал: «На-та та-мой».

Понял — лечиться буду дома. Меня снова посадили (именно посадили, а не положили) в машину и через несколько минут мы были на стадионе. Соревнования закончились. Прошел в закрытый парк. На меня никто не обратил внимания.

Наконец увидел Анатолия Сухова.

Зимой получать цветы особенно приятно


— Что у тебя? — спросил он.

— Насколько я понял — перелом ключицы.

— Не самое страшное.

Заметил, что Толя был непривычно мрачный.

— Как выступают ребята? Где Володя Пазников?

— Пошел по твоим стопам. Зашивают рану в госпитале. Да нет, не опасно.

— А Ивченко?

— Там же. Упал, разбил очки и кусочек стекла врезался в роговицу глаза. Тоже в госпитале.

Невеселым был итог полуфинала.

На следующий день уезжали домой. Сели на автомашины, поехали в аэропорт: меня нужно было срочно отправить домой — лечиться. У Александра Ивченко и Владимира Пазникова травмы оказались легкие.

В гренобльском аэропорту было безлюдно. Что случилось? Оказалось, бастуют авиаработники, и самолеты не летают. Пришлось ехать в ФРГ и оттуда лететь в Москву.

В столице долго не задержался, сразу же отправился в Новосибирск, где меня ждали врачи. Все необходимые меры были приняты, и я почувствовал себя гораздо лучше.

Когда плечо зажило, снова сел на мотоцикл. Гренобльский урок пошел на пользу. Усвоил на деле — гонку надо вести смело, но не безрассудно. Как говорится, нет худа без добра. Ошибок я стал делать все меньше и меньше. Это заметили не только тренер, но и спортсмены. Именно тогда Валерий Федорович Хайкин как-то мне сказал:

— Пойми! Ты давно почувствовал в себе силы бороться на равных с именитыми мастерами. Особенно когдастал чемпионом страны. Но твоя победа была результатом всплеска, могучего взрыва энергии, если хочешь, таланта. Чтобы успех стал явлением постоянным, постоянно нужны мастерство и опыт. Они идут к тебе, но идут через годы неудач. Это неудачи роста. Помнишь пословицу: «За одного битого двух небитых дают»? Это как раз о нашем брате...

Финал чемпионата мира 1973 года проходил в западногерманском городе Инцеле. Бороться за золотые медали приехали Габдрахман Кадыров, Борис Самородов, Владимир Пазников и Анатолий Сухов. Вместе с ними запасным отправился Александр Ивченко.

В Инцель со всей страны съехались любители гонок по льду. Все билеты на соревнования были проданы. Если за год международные конькобежные соревнования собирают 8—10 тысяч почитателей, то ледовый спидвей собирает 30—40 тысяч на одни гонки. В 1972 году, когда в Инцеле проводились полуфиналы, бургомистр города обратился после соревнований в спортивный совет Баварии за разрешением на строительство дополнительных трибун.


Соревнования закончились блестящей победой советских спортсменов, занявших все призовые места. Пятикратный чемпион мира Габдрахман Кадыров в шестой раз завоевал звание чемпиона мира. Чемпионат был знаменателен и тем, что серебряную медаль на нем выиграл сорокадвухлетний спортсмен, заслуженный мастер спорта Борис Самородов, с которым соперничал Габдрахман в начале своего спортивного пути и который затем передавал свой опыт чемпиону, готовил его к соревнованиям. Учитель и ученик, Они оказались достойны друг друга. После чемпионата мира на приеме у председателя ЦК ДОСААФ СССР трижды Героя Советского Союза маршала авиации Александра Ивановича Покрышкина Габдрахман Кадыров первым среди героев чемпионата назвал Бориса Самородова.

Бронзовую медаль завоевал в Инцеле мой земляк и одноклубник Владимир Пазников.

Радовался за наших гонщиков и все-таки жалел, что не смог вместе с ними бороться за награды чемпионата.

И ВЗЛЕТЫ, И ПАДЕНИЯ

Валерий Федорович Хайкин, как тренер, Владимир Пазников, как товарищ, очень мне помогали. Наставники отличались безукоризненным знанием предмета, от души болели за меня и стремились помочь стать классным гонщиком. Их советы во многом предопределили мой успех в чемпионате Российской Федерации 1974 года.

Соревнования проходили в Уфе, где процветал в то время городской мотоклуб при первичной организации ДОСААФ строительного треста N 3. Клуб, давший стране многих чемпионов — Игоря Плеханова, Фарита Шайнурова, Юрия Федорина, Бориса Самородова, Юрия Чекранова. Здесь начинал свой спортивный путь и Габдрахман Кадыров.

В Уфе построены отличные треки, встречи всегда проводятся на самом высоком уровне, трибуны стадионов заполнены до отказа. В этом городе своих гонщиков знают в лицо, а десятилетние ребята уже хорошо разбираются во всех тонкостях гонок по льду и гаревой дорожке.

Выиграв чемпионат республики, я немного удивил видавших виды уфимских болельщиков, но приняли они меня тепло.

В этот раз радовала в основном не победа, а другое — окрепшее чувство уверенности, появившаяся способность к трезвому расчету в сложных ситуациях.

На первенстве СССР — снова успех. Перед последним заездом уже никто не мог набрать больше меня очков — ближайшие соперники отстали на целых четыре очка, а за победу давалось только три. В их числе был и неоднократный призер чемпионатов мира, страны и республики — Владимир Цыбров. Заезд, в котором участвовал этот гонщик, я выиграл, но нелегко. Цыбров водит машину мастерски, а поскольку он предпочитает ездить ближе к внешней бровке, то отличается высокой скоростью. И все-таки мне удалось перехитрить его.

После заезда слышал, как он отозвался обо мне кому-то из гонщиков:

— Способный парень, толк будет.

Как и в первый раз, с волнением принимал поздравления со званием чемпиона страны.

Вечером получил телеграмму от родителей: «Поздравляем, сынок. Так держать!»

Мои славные родители! Они никогда не забывали обо мне. И в трудную минуту, и в счастливую. Когда сломал ключицу, пришло трогательное письмо от мамы. «Скучаем, — писала она. — Поскорее бы встретиться, поговорить. У тебя, слышала, беда. Потерпи, сынок. Все заживет. Но очень прошу: будь осторожней. Ты теперь взрослый и отговаривать тебя от рискованного увлечения не собираюсь. Но еще раз прошу: побереги себя, сынок».

Родительская тоска, родительское беспокойство — от них никуда не денешься. Вернулся к себе, пришла сестра Ольга, которая тогда училась в Новосибирской консерватории. Целый вечер просидели с ней, вспоминая Ангарск, наше детство. Я гордился, что моя сестренка получает высшее музыкальное образование, а она призналась, что при случае не упускает возможности упомянуть, что чемпион страны в гонках по льду Сергей Тарабанько — ее родной брат. Какими же разными путями пошли мы с Ольгой по жизни, хотя в детстве оба были неравнодушны к музыке. Но я баян забросил, а для сестры игра на фортепиано и музыкальная грамота стали основой будущей профессии. Разными шли дорогами, а довольны были оба. Каждый нашел свое любимое занятие.

После чемпионата страны сборная команда СССР собралась в Уфе для подготовки к чемпионату мира в Швеции. Готовились, как всегда, очень серьезно...

В шведском городе Несшё, где проходили финалы, стояла нулевая температура. Лед сделался вязким, а это, как известно, резко снижает скорость. Мало того, дорожка стадиона оказалась короткой и ее «удлинили», соединив с находящимся рядом хоккейным полем. Лед, который наморозили на стыке дорожки и поля, получился неровным, бугристым. Будь такое на прямой — беда небольшая. Но сразу за ледовыми кочками начинался поворот. На «стыке» гонщиков трясло и подбрасывало, и тут же надо было входить в поворот. Даже мы, не избалованные идеальными дорожками, понимали: здесь может случиться всякое. Так и оказалось.

Стартуют Владимир Цыбров, Анатолий Сухов, Владимир Кочетов и Милан Шпинька из Чехословакии. Вперед вырывается Сухов, за ним идет Цыбров, третьим — Шпинька. После тряски Толя не смог войти в поворот и упал. Чтобы не задеть «плывущего» по льду товарища, Цыбров сбрасывает газ. Милан Шпинька умело использует ситуацию, спокойно обходит Цыброва и финиширует первым.

До встречи со Шпинькой я шел без потерь очков. Стартовал хорошо, вырвался вперед, Лидировал три с половиной круга. Осталось войти в последний поворот и финишировать. Чтобы не вылететь в снег, на бровку, чуть придержал газ. И все равно вылетел на середину дорожки. И опять этим воспользовался Милан. Он прижался к внутренней бровке, прибавил газ и ушел вперед. А перед этим Шпинька выиграл заезд, в котором участвовал Кадыров с Самородовым. В четвертом заезде я уступаю первое место и три очка Цыброву, а Шпинька снова приходит в своей четверке первым.

А в пятом заезде... Лучше бы его совсем не было... Основным моим соперником стал Габдрахман Кадыров. Выиграй я у него, мог стать третьим призером. Мог, если бы...

Сразу после старта, входя в первый поворот, услышал под своим мотоциклом скрежет металла об лед. Может, слишком положил машину? Чуть выпрямил ее и тут же влетел в ограждающий дорожку сугроб. Потрогал переднее колесо — оно спущено, «прожевало» камеру. Получив «баранку», распрощался с призовым местом.

Талантливый гонщик из Чехословакии Милан Шпинька успешно выступал в остальных заездах и завоевал звание чемпиона мира 1974 года.

Во второй раз, начиная с 1966 года, советские мотогонщики по льду возвратились домой без золотых медалей. Мой дебют в финале чемпионата мира тоже не радовал. Что скрывать, я надеялся выступить успешнее.

Почему мы выступили слабо? Долго размышлял над этим. Плохая дорожка? Но ведь для всех была она одинаковой, тем не менее Шпинька выступал уверенно и ровно. Упал Сухов и подвел Цыброва? Но Толя же знал, что на стыке дорожек бугры и надо на этом участке проявить особую бдительность. У меня лопнула камера? А кто запрещал более внимательно осмотреть машину за день до соревнований? Ни у кого же камеры не лопались. Значит, сам недосмотрел, раз такое случилось.

До сих пор уверен, что мы тогда могли не уступить первенства. Помешала, по-моему, самоуверенность. Не задумались, как надо выступить в несколько осложнившихся условиях, как наиболее рационально преодолевать «зону тряски» на дистанции. Производили ориентировку по ходу гонки, но было уже поздно.

Вернулись домой, стыдно ребятам в глаза смотреть. С кем ни встретишься, ловишь во взгляде упрек: «Что же вы?», хотя о чемпионате в разговоре — ни слова. А кто любит упреки, будь они даже заслуженными?!

Оправданий всегда можно много найти. Но ведь не за оправданием нас посылали на соревнования. От спортсменов сборной всегда ждут победы. И правильно. Надев форму этой команды, ты уже не просто хороший спортсмен, ты — представитель нашего многомиллионного Советского государства. Ты защищаешь не свою честь, а спортивную честь Родины. Так имеем ли мы право проигрывать? Не спорю, спорт есть спорт и поражения неизбежны. Но поражение поражению — рознь. Если ты все силы отдал борьбе за победу, если не спасовал перед более сильным соперником и сражался до конца, тебя не упрекнут.

Сегодня нельзя рассуждать о спорте как о чем-то второстепенном в жизни общества, чему можно уделять внимание, а можно и не уделять. Его не выбросить из повседневности, как не выбросить театр, кинематограф или телевидение.

«Мы дожили до времени, когда спорт в жизни общества занял место, которому нет аналогий в истории, — писал драматург Александр Свободин. — Он стал всепроникающей материей. Можно с этим не соглашаться, но тогда в один прекрасный день вдруг почувствуешь себя мольеровским Журденом, внезапно обнаружившим, что говорил прозой. Человек впустил спорт в свою жизнь, и все мы так или иначе испытываем на себе его присутствие. Как социально-историческую категорию его изучают философы, историки, социологи. Политики учитывают его гигантскую силу. Современный спорт — зеркало общественной жизни, ее часть и продолжение».

Нам, спортсменам, нельзя не прислушаться к таким словам. Да, человек впустил спорт в свою жизнь и его мнение о людях спорта складывается из мнений о нас, о тех, кто глубоко шагнул в эту сферу общественной жизни.

СЧАСТЛИВЫЙ ЛЕД МОСКОВСКИЙ

Сколько раз до этого я бывал в Москве, полюбил этот город, его энергичных, общительных жителей. Но в 1975 году впервые предстояло оспаривать здесь звание чемпиона СССР.

Центральный стадион «Динамо» стал ледовой ареной очередного первенства страны. И не случайно, ибо через месяц именно на его дорожках должны были состояться финальные соревнования чемпионата мира. Спортивные руководители решили дать возможность нашим сильнейшим гонщикам опробовать трассу перед главными стартами сезона.

В день состязаний к стадиону потянулись люди. Я не предполагал, что чемпионат может вызвать такой интерес у москвичей. Но оказалось, что столичные болельщики ничуть не хуже наших, новосибирских, разбираются в гонках по льду. И хотя среди претендентов на награды не было их земляков, трибуны живо и доброжелательно реагировали на успех каждого участника.

Московский лед оказался счастливым для новосибирцев. Мы выступали словно в родных стенах — уверенно, азартно и лихо. На первое место, которое, в конце концов, досталось мне, претендовали также Валерий Распопин и Вячеслав Дубинин, которые заняли соответственно второе и третье места. Да, весь пьедестал почета чемпионата страны на этот раз оказался новосибирским.

Гонщики — люди сдержанные. Мы после победы не прыгаем в объятия друг друга, как футболисты после забитого гола. Подойдет после заезда товарищ, похлопает по плечу, по-мужски крепко пожмет руку и скажет: «Молодец!» Разве этого мало? Тогда на стадионе «Динамо» нас, молодцов, было трое.

Меня радуют успехи товарищей, как и товарищей — мои успехи. У нас нет зависти друг к другу. Гонщики в чем-то одинакового уровня, мы хорошо понимаем, что в равных условиях побеждает тот, кто сумел полностью проявить в данный момент свои лучшие качества и спортивный характер.

Я не раз проигрывал своему другу Владимиру Пазникову. Думаете, не хотел выиграть? Хотел, да еще как! Но он оказывался сильнее. Не помню, чтобы у меня проскользнула хотя бы нотка зависти или, хуже того, отчуждения. Мы всегда оставались друзьями, мы помогали друг другу готовить машины к старту, мы искренне болели друг за друга.

Друзья — соперники... Именно такими и должны быть отношения людей в спорте. Но это вовсе не значит, что они должны добровольно уступать другу очки, которых не хватает кому-то из них для достижения собственной цели, как я, по глупости, поступил в начале своего спортивного пути. Делячество и спорт — несовместимы.

Один из журналистов как-то меня спросил:

— Почему вы стремитесь выиграть каждый заезд? Даже тогда, когда очков набрано столько, что уже никто не догонит?

— А зачем мы выходим на старт? — вопросом на вопрос ответил я. — Для того чтобы бороться за победу. Покататься в свое удовольствие можно и на тренировке. Соревнование требует полной отдачи сил. Всегда! Поэтому не ждите от меня проигрышей по личным соображениям.

— Немного резковато, хотя я слышал — у вас железные нервы.

— Гонщик не машина. Сколько бы ни внушали людям обратное. И у гонщика, конечно, есть нервы. Может быть, нервы бывают такие, что можно веревки вить, только у гонщиков таких не встречал. Известный голландский конькобежец как-то даже сказал: «Уверен: если перестану нервничать, перестану быть чемпионом. Нервы означают чувствительность. Именно обостренная чувствительность помогает побеждать. И в то же время мешает. Все логично». В спорте человеческие эмоции не исчезают, а обостряются в минуты борьбы. Не только через труд, смелость, решительность, но и через колоссальное нервное напряжение лежит дорога к победам и наградам.

Почти сразу же после окончания первенства страны надо было ехать на полуфинал чемпионата мира в Гренобль. «А если не ехать?» — подумал я. Как стране-организатору заключительной части чемпионата нам полагалось дополнительное место в числе финалистов. Если наше спортивное руководство разрешит занять эту «вакансию», можно не ехать в Гренобль, а серьезно потренироваться, досконально изучить динамовскую дорожку в Москве. С предложением обратился к новому тренеру сборной команды страны Сергею Александровичу Старых. Тот сказал:

— Подумаем. По-моему, разумно, — и уехал в ЦК ДОСААФ СССР. Вскоре получил известие, что нашу просьбу удовлетворили.

Зима в Москве стояла не очень холодная. Город, как всегда, жил торопливой, деловой жизнью. Сначала поражало, когда видел, что человек, выйдя из метро, бегом бежал к троллейбусу или автобусу. «Зачем им зимние пальто, дубленки, шубы? — думал я. — По улицам ходить почти не надо. В Сибири — другое дело, там морозы куда крепче». Но потом узнал, что и в Москве морозы бывают чувствительные, а добираться до работы многим ее жителям приходится больше часа. Сказываются масштабы большого города.

Остановился в гостинице «Украина», которая занимает одно из высотных зданий столицы. Его тонкий шпиль словно упирается в небо. Когда выдавалось свободное время, любил бродить по набережной Москвы-реки. Закованная льдом, она напоминала мне о детских путешествиях с сестренкой на берега реки Китой в родном городе Ангарске.

Дни проходили в тренировках и в работе с мотоциклом. В машине всегда найдешь, что подправить, доделать.

Стадион «Динамо» готовился к приему участников финала. Особенно старательно работали заливщики льда. Им, понятно, хотелось, чтобы столичная ледовая дорожка оставила в памяти гонщиков добрый след. После тренировок на кольцо выезжали снегоочистители, а затем выходили со шлангами ледовых дел мастера. Стадион без зрителей всегда производит несколько странное впечатление. Тишина — уши режет. Я иногда, выходя на лед, закрывал глаза и пытался представить, что будет здесь в дни гонок. Но ничего не получалось. Тишина не позволяла этого.

Во второй половине февраля появились первые участники чемпионата мира. Жизнь на стадионе оживилась. Четкая организаторская работа динамовцев чувствовалась во всем. Гонщики из-за рубежа не переставали удивляться, как на неспециализированном стадионе можно все так досконально продумать. Места для машин — пожалуйста, инструмент для механиков — под руками, чашку чая — будьте добры. «Истинно русское гостеприимство», — отмечали они. Приехали и гонщики сборной команды СССР. Тоже остановились в «Украине». Мне теперь было веселей, а ребята со всеми вопросами обращались ко мне, как к ветерану-динамовцу.

Гонки были назначены на 22—23 февраля. К тому времени я прослужил в армии уже семь лет и мне, безусловно, хотелось отметить День Советской Армии и Военно-Морского Флота успешным выступлением на соревнованиях.

И вот пришло время вступить в борьбу за титул чемпиона мира. Москвичи устроили красивое, праздничное торжественное открытие чемпионата. На трибунах — тысячи зрителей. Были среди них даже новосибирцы, которые приехали за нас поболеть.

Перед стартами больше всех волновался, наверное, Сергей Александрович Старых. Он как наставник сборной команды СССР держал свой первый экзамен.

— Ребята, — напутствовал он, — на родной земле вы должны выступить только хорошо.

Мы и сами понимали, что от нас ждут главной победы. Точнее, от кого-то из нас.

В кругу болельщиков


Я не мог не испытывать некоторой тревоги, но в целом чувствовал себя достаточно спокойно и уверенно. Московский лед порадовал месяц назад, не должен подвести и в эти дни.

В первый день соревнований не только не подвел, а основательно обнадежил. Выиграл все пять заездов, и после каждого трибуны провожали меня громким скандированием: «Мо-ло-дец!» Эти же слова услышал от старшего тренера ЦК ДОСААФ СССР Геннадия Петровича Фомина, от Сергея Александровича Старых и товарищей по команде. Кстати, все наши гонщики выступили хорошо. По пятам за мной шел Владимир Цыбров из города Луховицы Московской области и молодой гонщик из Владивостока Сергей Казаков.

Судьба чемпионской медали решилась на второй день в заезде, в котором участвовала вся наша тройка. Было тепло. Лед мягкий. На четвертой дорожке, по которой я стартовал, он оказался еще мягче, так как был ближе к снеговому барьеру. Я знал об этом и потому к стартовой черте подъехал чуть раньше соперников, чтобы выбрать место с более жестким льдом. Колеса при взятии старта здесь не должны были особо пробуксовывать.

Моя предусмотрительность оказалась не напрасной. Мотоцикл рванулся на дистанцию, как хороший конь. Сразу захватив лидерство, не уступил его никому. Попытки Володи и Сергея достать меня ни к чему не привели. Вторым был Цыбров, третьим Казаков. В таком же порядке мы и заняли места на пьедестале почета. За два дня не проиграл ни одного заезда.

Чемпион мира! Впервые удалось завоевать это высокое звание. И что было особенно приятно — в столице нашей Родины!

Кто-то из болельщиков после последнего заезда пробрался в закрытый парк и вручил мне букет гвоздик.

— От новосибирцев. Порадовали вы нас.

Болельщики... Кто заставляет их приходить в зимнюю стужу на стадион, кто требует, чтобы они, ежась от холода, притопывая на морозе замерзшими ногами, стояли на трибунах, отмечали в блокнотах окоченевшими пальцами набранные нами очки и подбадривали нас. Преклоняюсь перед этими людьми. Без них нет в спорте жизни. А мы иной раз забываем об этом. Кому-то трудно, помахав рукой, ответить на приветствие зрителей, кто-то не считает нужным даже повернуться в их сторону, проезжая мимо трибун, или ответить на вопрос незнакомого любителя спидвея. А ведь ничего, кроме «спасибо», болельщики не заслужили. Спасибо вам от всех спортсменов: известных и неизвестных, прославленных и начинающих. В наших успехах есть и ваша заслуга.

Много теплых слов и поздравлений довелось услышать после чемпионата. С благодарностью вспоминал своих первых наставников — Эдуарда Казимировича Маркевича, Александра Ивановича Попова, Олега Павловича Ярового. Они помогли мне пройти нелегкий, но славный путь к высшей ступени пьедестала почета чемпионата мира.


Много лет шел к этой победе, много сил и труда вложил. Во имя чего? Действительно, во имя чего спортсмен выкладывается до конца, перешагивая, казалось бы, через предел своих физических и моральных возможностей?

«Во имя победы! Во имя победы! — ответил на подобный вопрос известный советский спортсмен Игорь Тер-Ованесян. — Спорт велик, потому что он дает человеку радость взлета, помогает поверить в себя, проявить себя в борьбе, потому что он показывает, какое могучее по духу существо — человек...»

Сказано сильно и исчерпывающе.

В Новосибирске меня встретили как героя. Даже неловко было. В аэропорту собрались люди, к трапу самолета подали автомашину. Впрочем, понять новосибирцев было можно — впервые их земляк стал чемпионом мира в любимых ими гонках по льду. И я отбросил ложную скромность. Главное в моей победе не я, а победа. Так почему бы мне не разделить радость вместе с земляками!

Они говорили: «Наш чемпион!»

Я говорил: «Наша победа!»

СЕБЯ ПРЕОДОЛЕТЬ

Начну с эпизода, рассказанного одним из спортивных журналистов и, вроде бы, не имеющего к нам, гонщикам, прямого отношения.

В 1964 году Николаю Дутову было доверено защищать честь сборной команды СССР в легкоатлетическом матче со спортсменами США. Николай в те дни был в отличной спортивной форме. И, естественно, руководители команды ждали от нашего стайера хороших результатов.

Дутов начал забег уверенно. Он намного оторвался от своих преследователей. Уже никто не сомневался в его победе. И вдруг... У американского метателя, который тренировался на зеленом газоне стадиона, вырвался из рук диск. Двухкилограммовый снаряд полетел в сторону беговой дорожки. Зрители на трибунах вскочили, закричали, предупреждая спортсменов. Дутов, увлеченный бегом, не заметил снаряда.

Очнулся он, когда над ним склонился врач. Отстранил его. «Жив? Нельзя терять времени...» Хромая, потирая ушибленное бедро, спортсмен начал попытку догнать Болотникова, Миллса, Линдгрена…, так как пока лежал на бровке, из лидера забега превратился в аутсайдера. Регламент соревнований в матче СССР — США был жестким: очко получает только тот спортсмен, который финиширует. Значит, Дутов мог принести в копилку сборной СССР одно очко, если закончит дистанцию, если не сойдет с дорожки... Его никто не просил и не мог просить продолжать бег. Но он боялся: вдруг именно его очка не хватит советской команде для победы.

Спортсмен не сошел с дистанции. Финишировал. Принес очко, ценное для командного зачета. И хотя не стал победителем забега, своим мужеством восхитил всех свидетелей того памятного матча в Лос-Анжелесе.

Да, спортивная жизнь полна неожиданностей. Порой жестоких. И кто их выдерживает — настоящий боец, мужественный спортсмен.

Борис Самородов попал на тренировке в завал: несколько переломов, полтора месяца на больничной койке. Сняли гипс, отправился на первую тренировку и... снова несчастье. Нетрезвый водитель самосвала сбил его у самых ворот стадиона. Опять переломы, опять гипс, опять долгие дни в больнице. Выписался чуть ли не за неделю до чемпионата страны. Представьте, каково было сесть в седло мотоцикла, стронуть машину, войти в вираж! Уже мало кто верил, что Самородов сможет остаться гонщиком экстра-класса. И только сам он, только он один ни за что не хотел сомневаться в себе.

Через несколько дней Борис Самородов вновь стал чемпионом Советского Союза. 

Мы, спортсмены, всегда старались брать пример с таких людей. Помню, после перелома ключицы в Гренобле, залечив травму, без особого энтузиазма подходил в первый раз к мотоциклу. Но вспомнил Николая Дутова, Бориса Самородова, других мужественных спортсменов и стало стыдно.

Во время финальных соревнований чемпионата РСФСР 1976 года в Новосибирске погода стояла далеко не московская. Сильный мороз сковал лед, и он сделался хрупким, колким. Такой лед мы называем «горячим».

В первом заезде основным моим соперником был Вячеслав Присяжнюк, которого хорошо знал еще по соревнованиям на мотоциклах в классе 350 кубических сантиметров. Гонщик решительный, смелый. С ним всегда надо держать ухо востро.

Мне сразу же удалось вырваться вперед, и два круга лидировал. На третьем почувствовал, что кто-то рядом, за спиной. Конечно, Вячеслав. Поворот. Чуть отошел от внутренней бровки, и в просвет ринулся Присяжнюк. Скорость сумасшедшая: мотоциклы на вираже мы почти на лед кладем, руль чуть ли не задевает дорожку. Присяжнюк догоняет меня. Идем рядышком. На первом повороте трос газа моего мотоцикла закусывается решеткой переднего колеса машины Присяжнюка. Моя левая рука с рулем оказывается в решетке и мы с Присяжнюком улетаем в сугроб.

Моя рука вместе с рулем застревает в этой решетке. Оба пытаемся разъединить машины. Безуспешно. На полном ходу врезаемся в заградительный снежный бортик и перелетаем через него. Стадион ахнул!

За опасную езду и нарушение правил Присяжнюк снят с заезда. Остальным участникам назначается перезаезд.

Болит рука, точнее пальцы. С виду — ничего страшного: чуть припухли, с царапинами. Но ощущение такое, будто только что вытащил кисть из-под колеса проехавшего по ней грузовика.

Алексей Суханов принес спирт — сделали компресс. Стало легче, хотя один из пальцев очень болел (позже выяснилось, что он сломан).

Алексей подогнал свой мотоцикл.

— Если будешь продолжать гонки, бери мою машину.

— Почему же не буду?

— Потому что руль не удержишь.

— Потерплю немного, удержу.

— Тогда, давай, жми!

На мотоцикле Суханова я выиграл все заезды.

На другой день снова упал, хотя никто не мешал, никто не догонял и не пытался обогнать: не заметил на льду выбоину. Все, кто шел за мной по пятам, догнали. Но потом они стали терять очки, а я благополучно «добрался» до чемпионского титула.

Стоило ли рисковать? С больной рукой можно было не только еще раз упасть, но и получить серьезную травму. Наверное, стоило. Потому что травма — не только физический, но и психологический удар. Не лучше ли заставить себя забыть о ней. Словно ничего не произошло! Упал... Ничего — бывает! И опять — в седло мотоцикла...

Зато золотая награда была мне в этот раз дорога вдвойне.

Валерий Федорович Хайкин потом мне «всыпал», узнав, что гонялся «без пальца на руке». А через несколько дней неожиданно вдруг сказал:

— Знаешь, Сережа, правильно ты сделал, что продолжил гонки. Надо всегда бороться до последней возможности. И на дорожке, и в жизни...

Сегодня с полным правом могу сказать, что прошел в спорте настоящую школу мужества. Воля стала крепче, характер жестче, а сердце добрее. Это не я — люди говорят.

Ничто так не проверяет характер, волю, мастерство спортсмена, как соревнования, критические ситуации. В Куйбышеве выиграл полуфинал чемпионата страны и готовился бороться за золотую медаль чемпиона СССР. Но мне было предложено срочно выехать в Нидерланды, в город Эйнтховен, где проходили международные товарищеские соревнования. Аргументы у Геннадия Петровича Фомина — главного тренера ЦК ДОСААФ СССР были веские: в Эйнтховене искусственная ледяная дорожка, а финал чемпионата мира в 1976 году должен был проводиться в Ассене, где условия аналогичные. И вот мы с Владимиром Пазниковым вылетели в Эйнтховен.

Со спортивной точки зрения наш визит оказался далеко не удачным: в товарищеских встречах добились немногого. У меня ни с того ни с сего забарахлил мотоцикл, было два схода. Сначала забросало маслом свечу, потом слетела цепь.

Геннадий Петрович Фомин ходил сам не свой.

— Подводите вы меня, — говорил он. — Нужно ли было в пожарном порядке вызывать вас сюда, чтобы полюбоваться такой беспомощностью. Хорошо хоть, что это случилось на товарищеской встрече. А если бы на чемпионате?

Насколько срочно меня вызвали, настолько быстро отправили обратно. И правильно сделали.

Дома почти полностью перебрал машину. «Ну надо же такому случиться, — думал. — Ни на секунду нельзя расслабиться. Сразу же будешь наказан. Подумают еще, что зазнался».

Больше всего тревожило, что в команде сложится обо мне определенное мнение. Знал в душе, что не зазнался, а проявил беспечность, за что и был уже наказан.

В Инцель, на полуфинальные соревнования чемпионата мира, поехал фактически с новым мотоциклом. Реабилитировал себя за огрехи в Эйнтховене полностью. Выиграл все заезды и легко пробился в финал.

— То-то, — сказал Геннадий Петрович Фомин. — А то: «свечу маслом забросало»... «цепь слетела»... Готовиться к соревнованиям надо как следует...

После полуфинальных соревнований, г. Инцель. 1976 год


Ассен. Финал. Болельщики собрались за несколько часов до начала соревнований. Трибуны гудят, как пчелиный улей. Разноцветные куртки, шарфы, шапочки. Некоторые зрители принесли с собой спортивные транспаранты. Болельщики здесь грамотные, выступления гонщиков оценивают со знанием дела.

Начало чемпионата сложилось для нас крайне неудачно: за день до стартов на тренировке серьезную травму получил Владимир Смирнов и выбыл из борьбы. Затем в первом же заезде упал Вячеслав Дубинин — повредил бедро. Потом два заезда — два схода у Владимира Цыброва из-за технических неполадок в мотоцикле — сначала отказало магнето, затем лопнул трос газа.

Шансы продолжить борьбу за титул чемпиона остались только у Сергея Ярового, дебютанта команды Виктора Петрунина и у меня. В первый день выиграл все заезды и набрал 15 очков. Следом за мной шли Шпинька и Самуэльсон — по 13 очков. Теперь при таком соседстве из советских гонщиков только у меня сохранялись шансы на победу. Ответственность на плечи легла огромная.

Одному всегда трудно. Когда твои товарищи идут рядом, когда знаешь, что, если оступишься, есть кому из своих сменить тебя в лидерах, тогда выступаешь рискованней, смелее.

Журнал «Современный мотоспорт» (ФРГ) потом так рассказывал о втором дне соревнований:

«После первого дня борьбы в советской команде видно немало разочарованных лиц. Причиной тому были неудачи. Только Сергей Тарабанько имел серьезные шансы стать чемпионом мира. И болельщики делали ставку на него. Яровой мог быть вторым, но при условии, если отыграет три очка у Самуэльсона и Шпиньки.

Соперники надеялись на свое счастье или хотя бы на большую неудачу Тарабанько, который был в трудном положении из-за срывов товарищей по команде.

Холодная и ветреная погода не помешала зрителям, как и ожидалось, прийти на стадион. И главным образом потому, что выступал местный гонщик Рольф Тайс.

Итак, начался второй день драмы «Кто кого?» Первый заезд выиграл Сергей Яровой. Следующий стал легкой разминкой для Тарабанько и еще одним шагом к тому, чтобы отстоять свой титул чемпиона. Вторым был Петрунин, который впервые в Ассене дошел до финиша. В третьем заезде победил Самуэльсон, в четвертом — Шпинька, в пятом — Вестлунд, в шестом — Цыбров. Шведы и чехословацкие гонщики прилагают все силы, чтобы не пропустить вперед Ярового. Цыбров хотя и побеждает, но не лидеров.

В седьмом заезде чехословацкие гонщики пытаются навязать свой тактический маневр Сергею Яровому. Известный хорошим стартом Дримль сдерживает Ярового, чтобы дать простор Шпиньке. Дримль входит в первый поворот по внутренней бровке, закрывает все поле, и Яровой не успевает занять удобную позицию для атаки. Тогда он решительно атакует и обходит Шпиньку по внешней бровке. Впечатляющий успех молодого русского!

Решающим стал семнадцатый заезд, который определил, кто взойдет на пьедестал чемпионом. Шпинька обходит на первом вираже беспощадного Тарабанько. Все попытки обгона Шпиньке удается отразить, но этого, увы, для звания чемпиона ему мало. Долго не смолкающими аплодисментами пятнадцать тысяч зрителей благодарят обоих гонщиков за прекрасный поединок».

Здесь ничего не сказано об одиннадцатом заезде, в котором я уступил Сергею Яровому.

Проиграв старт чехословацкому гонщику Кудрне, сразу же сделал все для того, чтобы «достать» его и обойти. Кудрну настиг быстро, но все же оставался на полмашины позади. Сергей, заметив, что мы увлечены борьбой между собой, обошел нас обоих. Если приду на финиш третьим — потеряю драгоценные очки. Все силы свои и мотоцикла были отданы борьбе на последнем круге, и в результате — второе место.

Во второй раз стал я чемпионом мира.

«Сергей Тарабанько находился в такой блестящей спортивной форме, что можно почти с уверенностью сказать: Тарабанько продемонстрировал такую же серию побед, как это сделал в свое время незабываемый Габдрахман Кадыров», — писал один западногерманский обозреватель.

Иногда поражает, с какой легкостью, просто играючи, дают оценки спортивные журналисты. А вообще-то, было приятно услышать в свой адрес такой комплимент.

«Ты молодец, Серега! — сказал мне внутренний голос. — Ведь некоторые не верили, что ты во второй раз подряд сможешь подняться на высшую ступеньку пьедестала почета. Особенно после той неприятности в Эйнтховене. А ты снова шагнул вперед... Что же дальше?»

«Борьба и только борьба».

«Трудно?»

«Конечно. Многое приходится приносить ради этого в жертву».

«Не жалеешь об этом?»

«Нет. У меня есть любимое дело. У меня много прекрасных друзей среди спортсменов».

«Ты считаешь, что каждый молодой человек должен заниматься спортом?»

«В жизни много интересных дел. Главное, найти это дело для себя. Но спорт поможет с полной отдачей им заниматься. Я против бездумного уничтожения времени. Как часто молодые ребята бездарно теряют его».

«Ты начинаешь ворчать, чемпион?»

«Может быть. Но ворчу я не как чемпион, а как обыкновенный парень, каких на нашей земле много».

С 1971 года начал разыгрываться чемпионат мира в гонках по длинному треку (ипподрому) в классе мотоциклов 500 кубических сантиметров. Большинство ведущих гонщиков мира по гаревой дорожке и по льду начали выступать в этом виде мотоспорта. Стал он внедряться и в нашей стране.

В 1975 году состоялся первый чемпионат СССР в гонках по ипподрому — на треке длиной 1000 м. Если в обычном спидвее скорость прохождения одного круга составляет до 75 километров в час, то на треке — до 130 километров. Особенно трудно приходится на повороте. Тормозов на мотоцикле нет, и нужно очень тонко чувствовать машину, чтобы ручкой газа оптимально уменьшать обороты двигателя.

Проходил чемпионат в Таллине. Борис Самородов, Владимир Цыбров, Владимир Смирнов и другие известные советские гонщики принимали в нем участие. В гонках по длинному треку своя специфика, свои тактические и технические тонкости. Сразу их не освоишь. Но смелость и умение владеть машиной все же выручали. В первом чемпионате не участвовал, а во втором не повезло: не завелся двигатель перед финальным заездом, и занял только шестое место. Зато на следующий год на первом чемпионате Российской Федерации был первым и завоевал звание чемпиона республики.

Так снова шагнул со льда на землю, хотя ледовый спидвей по-прежнему оставался основной моей специализацией.

ВЫЙТИ НА ЛЕД — НЕСМОТРЯ НИ НА ЧТО

Мотоспорт заставляет думать над повышением скоростей не только тренеров и спортсменов, но и специалистов — конструкторов и создателей мотоциклов.

Когда чехословацкая фирма «Ява» изготовила несколько четырехклапанных моторов повышенной мощности и один из них передали москвичам, меня вызвали в столицу для испытаний. Скорость мотоцикла с новым двигателем стала выше, однако управлять им с непривычки оказалось нелегко. Многолетняя практика езды позволила выработать определенные границы увеличения или снижения оборотов двигателя ручкой газа. А тут — чуть газ прибавил, тяга резко увеличивается, и каждая небольшая выбоина влечет за собой «срыв» заднего колеса. Это меня и подвело. Участвуя в соревнованиях московских спортсменов на новом мотоцикле на одном из виражей резко прибавил газ, заднее колесо пробуксовало, и я не справился с управлением и упал. Поднялся, а плечом пошевелить не могу. В медпункте определили: вывих плечевого сустава. В клинике оказали первую помощь и отправили домой.

Только этого не хватало! Через месяц—полуфинальные соревнования чемпионата мира! Вдруг не смогу в них участвовать?

С этой тревожной мыслью возвратился в Новосибирск. Сразу в клинику. Врач осмотрел вывих, дал указание наложить гипс.

— Надолго?

— Будем лечить, сколько нужно.

— Доктор, через месяц полуфинал чемпионата мира.

— Не единственный же вы в стране гонщик?!

Пришлось изменить тактику.

— Буду выполнять все ваши предписания, только помогите поскорее избавиться от гипса!

— Постараюсь.

— Вы знаете, доктор, был такой случай: фигурист Александр Горшков был в состоянии клинической смерти, а через две недели вышел на лед.

— Что-то об этом слышал. Но подробностей не знаю.

— Рассказать?

— Пожалуй!

...На первенстве Европы в Копенгагене Людмила Пахомова и Александр Горшков стали в шестой раз чемпионами. После церемонии награждения, как принято, позировали для многочисленных фоторепортеров. Саша чувствовал себя плохо — устал очень... Но когда журналисты попросили его опять снять шубу и выйти на лед, выполнил их пожелание, хотя был разгорячен после выступления. Около часа терзали его фоторепортеры...

В самолете началась боль в груди. Через несколько часов врачи нашли у него разрыв легкого. Разрыв произошел в небе.

Счет пошел на минуты. Когда Сашу привезли в больницу, левое легкое уже не работало. Положение было крайне тяжелое.

«Больной в состоянии клинической смерти. Если бы он не был спортсменом, давно уже умер», — сказал одному из друзей Горшкова дежурный врач.

Операцию делал один из лучших в стране хирургов — Михаил Перельман.

Придя в себя, Саша спросил у профессора:

— Когда я смогу выйти на лед?

Профессор ответил на вопрос вопросом:

— А когда бы вы хотели?

— Недели через две нужно возобновить тренировки. Иначе не успеем...

Как ни странно, врач не стал говорить больному, что тому рано думать о возвращении в спорт.

Потом будут дни интенсивного лечения. Выяснится, что у Саши в плевральной полости образуются сгустки. Врачи пойдут на эксперимент: станут вводить специальное лекарство прямо в полость. Сгустки крови были растворены и затем откачаны из организма. Операцию назовут «редчайшим случаем в советской медицинской практике».

Через две недели после операции Александр Горшков вышел на лед...

Вот и я, помня об этой истории, лечился так старательно, что даже удивлял медиков. Не было в клинике более дисциплинированного и безропотного больного.

Именно в это время вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении группы спортсменов орденами и медалями за высокие достижения на чемпионатах мира. В списке была и моя фамилия. Удостоен ордена Трудового Красного Знамени...

«От души поздравляю! Это награда за труд, за долгие часы, проведенные на мототреке в изнурительной борьбе с секундами, метрами, за мужество и спортивную доблесть. За то, что не струсил на крутом вираже, что не уступил сильному сопернику вдали от Родины и показал наш советский спортивный характер».

Телеграмму такого содержания получил из Москвы от сварщика В. Кузнецова. Потом пришло еще много поздравлений, но эту, первую, храню по сей день.

На полуфинал в Ассен все-таки попал. Плечо побаливало, но старался о нем не думать.

Опытный Валерий Федорович Хайкин разгадал, чего мне стоило держаться, будто ничего не произошло. Перед отъездом подошел и попросил:

— Подними локоть левой руки на уровень плеча.

— Зачем?

— Подними.

Я понял, чего от меня добивается Валерий Федорович.

— Не могу... До плеча не могу, а ниже — пожалуйста. — Оторвал руку от туловища и поднял ее.

— Хватит, — приказал Хайкин. — Терпи, Сережа. Я в тебя верю.

Именно эти слова и хотелось услышать.

Как же, наверное, разочаровал своего тренера (он, правда, виду не подал), когда в первом же заезде...

Главным моим соперником в нем был чехословацкий спортсмен Кудрна. И у него, и у меня на машинах стояли новые моторы.

Выигрываю старт и вырываюсь вперед. Вхожу в поворот, начинаю закладывать вираж. Тяга у мотора огромнейшая, скорость бешеная. Чувствую, мотоцикл «плывет». Сбрасываю газ. Кудрна пользуется этим и вырывается вперед. Чтобы его догнать, резко увеличиваю скорость. На очередном повороте со скоростью несколько переборщил. Чувствую, что с машиной не справляюсь. Еще мгновение — и вместе с мотоциклом врезаюсь в соломенную стену ограждения. Больно плечо, почему-то ноет шея. А главное, стыдно. Поднялся, ощупал себя — цел. Значит, гонку продолжу.

В тот день не потерял больше ни одного очка, на следующий уступил только в последнем заезде голландцу Рольфу Тайсу. В результате — второе место и право на участие в финале.

На финальные соревнования в Инцель летели с добрыми напутствиями председателя ЦК ДОСААФ СССР трижды Героя; Советского Союза маршала авиации Александра Ивановича Покрышкина. Наставления прославленного аса были для меня особенно дороги. Ведь Александр Иванович наш земляк, человек, которым гордятся все сибиряки, а новосибирцы — в особенности.

В салоне самолета познакомился с Анатолием Карповым, который летел на международные соревнования. Шахматный король так же мало разбирался в мотоспорте, как я — в шахматах. Обменялись несколькими словами, но человек этот мне запомнился своей прямотой, простотой, безыскусственностью.

Инцель, как всегда, встретил приветливо. К советским гонщикам здесь относятся доброжелательно. У нас тут даже «свои» болельщики. Народ приходит на стадион за несколько часов до начала соревнований. Люди собираются группами — поют, играют на музыкальных инструментах, обмениваются новостями. Такие дни для жителей Инцеля — настоящий праздник, потому что здесь очень любят гонки по льду.

Номер 13 не помешает...


Когда приезжаю на ответственные соревнования, полностью от всего отключаюсь. Меня интересуют только мотоцикл и ледовая дорожка. Даже говорить стараюсь поменьше. Психологический настрой — очень важная деталь в подготовке к стартам.

Конечно, у каждого своя защитная реакция. Кто-то становится разговорчивым и веселым, кто-то начинает браниться с механиком... Разные люди — разные характеры.

Как ни настраивал себя, случилось ужасное. Как и в Ассене, в первомзаезде заработал себе «баранку». Снова упал. Ребята шутили: «Ты, наверное, нарочно это делаешь. Хочешь притупить бдительность- соперников». А мне, признаться, было не до веселья.

В первом заезде вместе со мной стартовали самые сильные соперники советской сборной — Самуэльсон и Тайс. Надо было во что бы то ни стало отобрать у :их очки.

Как всегда, старт выиграл. «Положил» машину для захода в поворот, рулем задел лед, немного «поскакал», но все обошлось. На прямой кто-то стал догонять. Оглянулся — австриец Вардбихлер. И все-таки в очередной поворот решил войти на не очень большой скорости. Но допустил небольшой просчет. Пришлось доворачивать мотоцикл, чтобы вписаться в вираж. Тут-то и наскочил на рытвину, а после нее направился прямиком в сугроб, ограждающий дорожку.

Стадион вскрикнул и замер. Кто бы мог подумать, что чемпион мира так будет открывать счет своим очкам.

Упал удачно — ни травмы, ни ушибов. Но это — утешение маленькое. Смогу ли теперь рассчитывать на что-либо? На такой вопрос никто не ответит. Да и задавать его не будешь.

Судьи между тем остановили заезд, усмотрев в моем падении помеху для остальных. Повторный. Уже без меня. Но мой «подвиг» на этот раз повторяет Рольф Тайс. И после его падения заезд останавливают. Рольфу — «баранку», а Самуэльсон с третьей попытки набирает, наконец, свои три очка.

Тайс угнетен. И морально, и физически. Мне не легче. Потеря серьезная.

Подошел взволнованный Сергей Александрович Старых.

— Что будем делать, Сережа?

— Не падать духом, — только и мог ответить я.

— Как травма? — поинтересовался Валерий Федорович Хайкин. — Не беспокоит?

— Нет, не до нее сейчас.

Что мог еще сказать тренерам? В моих заверениях они не нуждались. Что приложу все силы, чтобы не проиграть больше ни одного очка, знали.

Остальные заезды первого дня выиграл, но к Самуэльсону приблизился лишь на очко.

Короткие часы отдыха прошли в работе. На последнем старте вдруг забуксовало заднее колесо, пришлось его перешиповывать, чтобы завтра не подвело.


Второй день соревнований. Только пятнадцать выигранных очков из пятнадцати возможных могли мне позволить сохранить звание чемпиона мира. Когда начались гонки, Самуэльсон (и это заметили все) был уже не таким, как накануне. Видно, бремя лидера оказалось ему не по плечу. В двух заездах не смог одержать победы, и два потерянных очка опустились в мою копилку. Их-то мне и не хватало для окончательной победы.

Со своей задачей (пятнадцать из пятнадцати) справился. Стадион аплодировал. Третий раз подряд — чемпион мира!

После соревнований мотоциклы отправили в парк, а призеров чемпионата выдали на «растерзание» болельщикам — полчаса на автографы. Занятие, надо сказать, в чем-то забавное. Чего только за эти минуты не пройдет через твои руки. Толпится народ, толкается. И как приятно на протянутой открытке ставить подпись советского спортсмена.

Рассказывают, что когда у конькобежца Евгения Гришина, выигравшего на Белой Олимпиаде в Скво-Вэлли две золотые медали, спросили: «Чем вас поразила Америка? Что вам понравилось у нас?», он ответил:

— Понравился красный флаг на фоне голубого американского неба во время церемонии награждения. Очень красиво...

Когда мы отправляемся на соревнования за рубеж, каждый из нас понимает, что миллионы советских людей будут внимательно следить за нашими выступлениями, вместе с нами переживать наши удачи и неудачи. И не только любители мотоспорта. Престиж государства дорог каждому независимо от возраста и профессии, увлечений и склонностей. И как часто приходится слышать: «Наш выиграл» или «Наши победили». И не важно, теннис это или волейбол, спидвей или футбол, бокс или легкая атлетика — победа в любом виде спорта радует всех. И этот факт во многом составляет сладость победы для советского спортсмена — дать повод для радости и гордости всем своим соотечественникам.

За рубежом на нас смотрят люди, среди которых немало имеющих самое скудное представление о нашем социалистическом государстве или напичканных информацией, искажающей советскую действительность. Приходилось беседовать с некоторыми болельщиками, которые, услышав, что у нас физической культурой и спортом занимаются миллионы людей, не верили: «Не может быть!» Реакция их понятна. Ведь в капиталистических странах для того, чтобы час-другой отдать занятиям любимым видом спорта, зачастую требуются деньги, и немалые.

Почему, как правило, пользуется вниманием и уважением человек в спортивной форме с Гербом СССР на груди? Да потому, что наши ребята и человечны, и честны, и бойцы настоящие. Сколько в мотоспорте было случаев, когда советские парни, казалось бы, в безнадежном положении продолжали бороться и побеждали. Такие люди не могут не вызывать симпатий даже у недругов. 

В 1977 году в Инцеле мне аплодировали не только за победу, но и за то, что после неудачи в первом же заезде не раскис, а сохранил самообладание, чем сбил с толку соперников, спутал все их расчеты.

НЕ ПАСОВАТЬ ПЕРЕД ТРУДНОСТЯМИ

Мотогонки по льду популярны. Когда гонщик поднимается на высшую ступеньку пьедестала почета на чемпионате страны или мира, о нем пишут в газетах, говорят по радио и телевидению, его хвалят, поздравляют. Но будней у нас все же гораздо больше, чем праздников. И будней нелегких. Поглощенный работой с машиной, тренировками, иной раз не замечаешь, как пролетают дни, недели, месяцы... Может быть, поэтому, когда смотришь с трибун мототрека на серебристый лед кольца скорости, порой кажется, что под звуки торжественного марша на трассу в лучах прожектора выходят рыцари. Гонщики по льду и внешне похожи на рыцарей. Сверкающие шлемы, очки, предохранительные наколенники, налокотники. Из-за этого традиционный ритуал представления участников соревнований зрителям особенно торжественен.

В наступившей тишине зрители смотрят на ледяную зеркальную дорожку и не могут представить, как мотоциклы, пусть даже и на стальных шипах, удерживаются на ней. Именно такое чувство испытывают попавшие на наши соревнования первый раз. Да и спортсмену, впервые рискнувшему прокатиться (именно прокатиться) по льду на двухколесной изящной машине, кажется, что та вот-вот выскользнет из-под него, перестанет на повороте слушаться и обязательно врежется вместе с ним в бортик или в сугроб. То же самое ощущал и я в начале своего спортивного пути в ледовом спидвее.

Только на первый взгляд кажется, что гонки на льду имеют много общего с гонками по гаревой дорожке. Специфика их неодинакова. Различны приемы управления машиной на поворотах, различны и конструкции гоночных мотоциклов.

Но и мотокросс, и мотогонки по льду требуют от участников настоящего мужского характера. И, прежде всего, мужества, смелости и... терпения. Каждый, кто садится на мотоцикл, кто выходит на старт, чтобы начать борьбу за первенство на дистанции, должен не только хорошо управлять машиной, но и уметь побеждать трудности, присущие каждому человеку слабости. Без этого не может быть хорошего гонщика.

С большой симпатией отношусь к многократному чемпиону мира и страны, заслуженному мастеру спорта СССР, известному мотокроссмену Геннадию Моисееву. Его спортивная жизнь — пример для многих из нас. И когда становилось трудно, вспоминал этого мужественного спортсмена.

В 1974 году Геннадий впервые стал чемпионом мира. Но речь пойдет о 1975-м, о традиционном зимнем мотокроссе в Коврове.

«Обстоятельства сложились так, — рассказывал потом Геннадий. — На повороте обошел Павла Рулева, впереди остался только Слава Краснощекое. Но на пути первая «заковыка» ковровской трассы — длинный, обледеневший подъем. Плохо ли, хорошо ли, но у меня такое правило: идти на обгон на трудном участке. Пусть трудно, но ведь сопернику тоже нелегко! На подъеме «достал» Славу и стал уже обгонять его. Но тут Краснощекое зацепился за снежный вал, его машину развернуло поперек. Мне поворачивать было некуда, да и некогда. Упал. Левую руку словно обожгло. Сгоряча поднялся, попытался поставить машину на колеса. Да где там — на крутом склоне, на льду! Поскользнулся, снова упал. Ноги придавило мотоциклом, и мы заскользили с ним вниз.

Поднялся на ноги. Рука болталась. Сжал кисть в кулак, а разжать не могу. Боль такая, что никогда не испытывал ничего подобного. Врачи сделали укол, наложили шину. Ночью в поезде не спал — боль не давала, да и мысли, одна мрачней другой, одолевали...»

Когда Геннадия Моисеева положили в клинику, в историю болезни записали: перелом лучевой кости, вывих головки лучевой кости, обрыв мышечных связок, порез нерва. Травма была серьезной, специалисты не скрывали этого и считали, что о возвращении в мотоспорт не может быть и речи — рука вряд ли будет действовать нормально. Но сам пострадавший не смирился с приговором врачей, ни одной минуты не сомневался в том, что снова сядет на мотоцикл. Когда профессор Сергей Степанович Ткаченко предложил сделать две сложные операции, охотно согласился.

На следующий день он наблюдал собственными глазами, как работают хирурги. Операция шла под местным наркозом, и Геннадий впервые увидел, что дрелью, таким привычным для него инструментом, можно сверлить не только металл и дерево... Четырьмя спицами ему зафиксировали кость, и он своим ходом вернулся в палату. Но это было лишь начало. Через пять дней пришлось снова лечь на операционный стол. Теперь уже операция шла под общим наркозом. Она длилась три часа, одних шурупов целую дюжину ввернули в руку.

Геннадий сломал руку 2 февраля, 14-го ему сделали последнюю операцию, в начале марта он уже был дома, 6 апреля сел на мотоцикл, а на другой день приступил к тренировкам. 25 апреля вышел на старт матча городов-героев. И... победил. А потом еще дважды, в 1977 и 1978 годах, становился чемпионом мира.

Я не случайно столь подробно остановился на этом эпизоде из спортивной биографии Геннадия Моисеева. У каждого из нас в жизни могут быть испытания. Порою очень нелегкие. На мою долю они тоже выпадали. О них многое уже рассказано, но память вновь и вновь к ним возвращает. С возрастом по-иному оцениваешь эти страницы из своей биографии, по-особому дорожишь ими.

Но вернемся к спортивным событиям тех лет.

Зимой 1978 года мы отправились на очередной полуфинал личного чемпионата мира. Как обычно по пути в Инцель, где проводились соревнования, заехали к чехословацким друзьям в город Дивишов, что в 50 километрах от Праги. На местном заводе еще раз подлечили двигатели наших мотоциклов, в чем нам охотно помогли местные специалисты — большие мастера своего дела. Отношения с чехословацкими спортсменами у нас самые наилучшие, это не раз удивляло гонщиков из капиталистических стран. Еще бы, ведь представители Чехословакии всегда были одними из наших главных конкурентов на ледовой дорожке. Но я не припомню случая, чтобы мы или они когда-нибудь отказались помочь друг другу, если в этом была необходимость. Так было и в те февральские дни. На заводе Дивишова нас встретили тепло, помогли отрегулировать двигатели и пожелали успехов в соревнованиях. Итак, наш путь лежал в Инцель. Автобус выехал на шоссе и направился к границе Западной Германии.

Настроение было хорошее, ребята рассказывали забавные истории, и только наш тренер Валерий Федорович Хайкин сидел задумчивый и немного усталый, безразлично поглядывая в окно. Заснеженные деревья за окном как лохматые крупные птицы проскакивали с обеих сторон. Мы устроились поудобней и приготовились к дальнему пути. И вдруг...


Никто не заметил, что произошло, но неожиданно наш автобус резко затормозил, мы почувствовали удар в левую часть кузова и услышали металлический скрежет. Похоже, кто-то угодил нашей машине в бок. Автобус остановился. Водитель открыл двери для нас, сам выпрыгнул на шоссе. Выйдя из автобуса, увидели такую картину. С левой стороны в метре от автобуса стояла разбитая легковая машина. Бампер сплюснут, фары разлетелись вдребезги. Пожилой элегантный владелец автомобиля стоял чуть в стороне и грустно смотрел на свою машину. В левой стороне кузова нашего автобуса зияла солидная дыра, из которой, вывалившись почти до земли, свисал бензобак, едва державшийся на кусочке проволочного крепления. Наверняка, каждый подумал: не загорелись обе машины только чудом. Маленькая искорка — и беды бы не миновать. Но коль этого, к счастью, не случилось, надо было думать о том, что делать дальше.

С трудом понимая друг друга, наш тренер и водитель автомобиля, — как выяснилось, западногерманский коммерсант — договорились вызвать полицию. Вскоре подъехала полицейская машина.

— Оперативность, как на Петровке тридцать восемь, — пошутил механик Леша Симаков.

Между тем, было не до шуток. Но все решилось неожиданно просто. Деловые и немногословные блюстители порядка быстро составили акт, подробнейшим образом отразив случившееся. Коммерсант остановил попутную машину и уехал. А мы, сняв покачивающийся на проволоке бензобак и упрятав его в багажник, по совету полицейских направились к ближайшей автостанции.

Там нам помогли укрепить бензобак, выправили вмятину в боку кузова и, не без иронии, пожелали счастливого пути.

Когда разрабатывался план поездки, предполагалось, что мы в Мюнхене встретим самолет с остальными членами команды и вместе поедем в Инцель. Авария разрушила наш план. В Мюнхен к прилету самолета не успевали. Валерий Федорович Хайкин позвонил в Инцель, сообщил о случившемся, попросил встретить наших спортсменов. В том, что наша просьба будет выполнена, мы не сомневались. Немцы — народ удивительно обязательный и исполнительный. Как потом рассказывал Толя Бондаренко, прилетели они в Мюнхен — и растерялись. Никто не встречает, знакомых лиц не видно. Что делать? Но потом подошли двое, объяснили, что случилось, пригласили в такси.

Водителем оказалась женщина.

— Знаете, как она водит машину! — восхищался потом Толя Бондаренко. — Ей бы мотоспортом заниматься, а не за рулем такси сидеть...

На следующее утро на стадионе состоялась тренировка нашей сборной. Один старт, второй, третий... Чувствую, что-то неладное с мотоциклом. Каждый спортсмен перед соревнованиями под свой почерк, стиль езды подстраивает сцепление. Сделал все, что мог, но сцепление работало «без души». Дело в том, что диски от заезда к заезду изнашиваются, а заново разбирать и собирать этот узел у нас не было принято. Чехословацкие спортсмены такую операцию над своими машинами проводили, не задумываясь, а мы боялись нарушать установленный режим и, как выяснилось, напрасно. Так и пришлось гоняться с «запломбированным» сцеплением, что, конечно, не могло не отразиться на выступлениях. Но все-таки в финал удалось пробиться. Подробности? Честное слово, вспоминать не хочется. Не по-чемпионски выглядел, хотя проиграл всего один заезд, когда на вираже столкнулся с чехословацким гонщиком Кудрной.

После соревнований в Инцеле гонщиков, завоевавших право участвовать в финале в Ассене, пригласили на товарищеские соревнования в Нидерланды, в город Девентер. И опять машина мне не нравилась. Да и сам я, наверное, разочаровал зрителей...

Как бы там ни было, мотоцикл надо было готовить к финалу. Этому и посвятил оставшееся время.

Ассен с нетерпением ждал стартов. К трехкратному чемпиону мира внимание особое. От меня хотели каких-либо прогнозов, заявлений. Но я предпочитал молчать. Гонка покажет, кто на что способен. Надо признаться, что уверенность, с которой гонялся на тренировке Анатолий Бондаренко, заставляла думать, что именно он — один из главных претендентов на золотую медаль. Все у него получалось с завидной легкостью и настроение было боевое. Да и Анатолий Гладышев выглядел совсем неплохо. И тренеры, и я чувствовали, что мне предстоит нелегкая борьба, что надо готовиться к серьезному испытанию.

Так и получилось... Но потом в одном из заездов на мотоцикле Анатолия Бондаренко отвалился глушитель, и спортсмен, согласно международным правилам, был снят с дистанции и сразу уступил мне три очка. Это обстоятельство уже не позволило ему претендовать на первое место, и я в четвертый раз подряд завоевал золотую медаль. Бондаренко занял второе место, Гладышев — третье.

Все медали были наши. И все же уезжал из Ассена неудовлетворенным. Дело ведь не только в занятом месте. Я был недоволен качеством своей езды, беспрерывно занимался самоанализом.

Именно в 1978 году председатель ЦК ДОСААФ СССР трижды Герой Советского Союза маршал авиации А.И. Покрышкин вручил мне в числе других спортсменов-досаафовцев правительственную награду за успехи в спорте — орден Трудового Красного Знамени. Хорошо помню тот памятный день. Трудно передать словами чувства, которые испытывал. Благодарность и гордость, желание оправдать ту высокую оценку, которая дана твоему труду, твоим спортивным достижениям. Впрочем, только ли моим? Ведь путь к победе — это огромная работа всего коллектива, который тебя воспитал, тренеров, отдавших тебе свой опыт, знания, научивших мастерству, воспитавших в тебе волю, умение побеждать трудности. Награда по праву принадлежит всем тем, кто вывел наш мотоспорт на международную арену, и вывел с достоинством. И я благодарен тем, кто помогал мне покорять вершины в нашем нелегком виде спорта.

А жизнь спортивная готовила новые испытания.

В 1979 году на чемпионате мира по мотогонкам по длинному треку в Югославии, на котором наша сборная дебютировала, сломал бедро. Казалось бы, предел. Сколько можно падать, разбиваться! Признаюсь, «упаднические» мысли были у меня, когда ходил на костылях. «Все, — думаю, — хватит, добром это не кончится». Пусть простят меня товарищи по мотоспорту, но, думаю, что и им в критические минуты приходило в голову нечто подобное.

Но стала заживать нога, поднялось настроение, и меня опять потянуло к мотоциклу. Какой там страх! Тоска замучила: когда же смогу начать тренировки? Никто не удивился, когда снова появился на мотодроме. Наоборот, меня ждали, машина была в полном порядке. Сел на мотоцикл и—снова в родной стихии. Время торопило — приближался зимний сезон. Тренировался столько и с таким азартом, что тренер даже одернул:

— Ты, друг, постепенно входи в ритм, знай чувство меры.

А мне бы с утра до вечера не расставаться с мотоциклом.

В парадной форме спортсмена


Буду откровенным и скажу, что были и бывают очень трудные минуты. И связаны они вот с чем. Хотим мы того или нет, а каждая травма оставляет в памяти свой след. Подбросит мотоцикл на кочке — и захватывает дух. Память мгновенно рисует, как после такого же подскока оказался на льду. Инстинкт самосохранения срабатывает — и сбавляешь скорость. Пойдешь на поводу у своей слабости раз, другой — и покатишься как спортсмен вниз, можешь уже не рассчитывать на хорошую спортивную форму. Поэтому самовоспитанием приходится, как ни странно на первый взгляд, заниматься всё больше.

К зимнему сезону 1979—1980 годов подготовился неплохо. В отборочных соревнованиях добился путевки на финальные соревнования чемпионата мира. Решающие старты провел на подъеме, занял второе место. А победителем чемпионата мира, который проводился в Калинине, стал Анатолий Бондаренко.

В 1980 году во время финала чемпионата мира в Ассене мое бедро вновь пострадало. Во время одного из заездов упал, и гонщик, который потерял управление и не удержался в седле, передним колесом мотоцикла наехал на меня. Шипы, как зубы акулы, впились в ногу. Выбыл из соревнований, набрав только 18 очков. Зато хорошо выступил воспитанник ДОСААФ Владимир Любич, ставший чемпионом мира.

В финале зимнего командного чемпионата мира 1981 года в Инцеле картина почти повторилась.

В одном из заездов мы с Анатолием Гладышевым встретились с западногерманскими гонщиками. Погода была скверной. Шел дождь. На дорожке — лужи, а снежный заградительный бортик превратился в обледенелый ком. Веду гонку. В конце первого круга обернулся, чтобы уточнить обстановку: кто идет вторым — Гладышев или Вебер? Не разглядел. На втором круге решил повторить разведку. Но увлекся, зазевался. Вхожу в поворот, а машину заносит к дальней бровке. Газ не сбрасываю и пытаюсь занять выгодную позицию поближе к короткой дуге, но мотоцикл не слушается, и меня бросает на обледеневший бортик. Падаю. Машина выскальзывает и выползает на дорожку, сам же по инерции, на спине, скольжу вдоль бортика. Вебер своим мотоциклом врезался мне в плечо. А мой мотоцикл угодил прямо под колеса Толе Гладышеву. Столкновение, и Толя, пролетев по воздуху несколько метров, тоже оказывается у бортика. Вот так заезд!

Меня отправляют в госпиталь. Опасаются, что перелом плеча. Рентгеновский снимок перелома не показывает. Облегченно вздыхаю. Узнав, кому оказывают помощь, врач, медсестры берут у меня автографы. Впервые приходилось этим заниматься в лечебном учреждении.

Потом кто-то из родственников врача посадил меня в свою машину и повез на стадион. Приехали к торжественному закрытию. Толя Гладышев и Володя Сухов как раз поднимались на верхнюю ступеньку пьедестала почета. Нашлось рядом с ними место и для меня. Наша команда в третий раз — чемпион мира. Впервые советские спортсмены выиграли это звание в 1979 году в Калинине, где проводился первый командный чемпионат, инициатором проведения которого выступила Федерация мотоциклетного спорта СССР. И тогда мне довелось быть в числе победителей.

Он смел и отважен, спорт. И всем людям, которые приходят в него, прививает волю, трудолюбие и упорство, все те замечательные черты характера, которые являются добрыми спутниками мужества. Мужества, которое так необходимо нам, гонщикам.

Мы говорим — жизнь это борьба. Спортивная борьба — это борьба особого рода. В ней ты можешь оказаться и победителем, и побежденным без всякого вреда для себя. А что приобретаешь? Нет, не только силу, здоровье (есть немало здоровых людей, так и не познавших вкус спорта). Но все-таки что же приобретаешь? Не помню точно, но кто-то из известных спортсменов ответил на этот вопрос так: «Спорт дает запас прочности!» Что ж, это очень верно. Спорт дает тот самый запас прочности, обладая которым, можно не бояться трудностей, выдерживать любые испытания.

Закаленная сталь внешне мало чем отличается от обыкновенной, незакаленной. Так и с человеком...


Воля, мужество... Сколько об этом написано, сколько сказано. В каждом виде спорта человек должен обладать этими замечательными качествами. Но в мотогонках, да простят мне другие спортсмены, они особенно ценятся. Потому что через них лежит дорога к победе!

Воля, мужество... Эти качества высоко ценятся не только в спорте, но и в нашей повседневной жизни. Мне посчастливилось быть делегатом XIX съезда Ленинского комсомола. Я слышал с трибуны Кремлевского Дворца съездов голоса молодых рабочих, колхозников, воинов Советской Армии, студентов, ученых, встречался с ними в перерывах между заседаниями, видел на их груди ордена и медали за доблестный труд. Молодые строители Байкало-Амурской магистрали, нефтяники Тюменской области, труженики полей Нечерноземья, хлопкоробы Узбекистана, рабочие Уралмаша и ЗИЛа — миллионы комсомольцев служат примером трудовой активности, смелого решения любых поставленных перед ними задач. И в своей повседневной деятельности они, конечно же, проявляют и волю, и мужество. Это черты характера нашей советской молодежи, нашего народа.

НА КАПИТАНСКОМ МОСТИКЕ

Спортивная жизнь — это не только тренировки и соревнования, разъезды и сборы, взлеты и падения. Это — обычная жизнь со всеми ее тонкостями и сложностями, ибо главное в ней — общение людей, а не машин.

Вот уже несколько лет я — капитан сборной команды страны по ледовому спидвею. Трудно судить, почему выбор пал именно на меня. Может быть, потому, что окончил Читинский педагогический институт, может быть... Впрочем, оставим это на совести ребят и тренеров.

Капитан... Иногда нас называют «камертонами коллектива» и считают, что по капитану — основной настрой команды. В этом есть своя доля справедливости. У капитана и тренера разные формы влияния на коллектив. Ведь мне с ребятами бок о бок приходится бывать порой по двадцать четыре часа в сутки. И с каждым не пуд, вагон соли съеден, не десятки, а тысячи часов проведены на тренировках и соревнованиях, в дороге, в гостинице, в мастерских. Многие из нынешних известных гонщиков росли и мужали на глазах. И ты у них на глазах.

Считаю, что капитан не может быть добреньким, сговорчивым, а только твердым, требовательным к себе и другим. Я — член КПСС и должен во всем проявлять коммунистическую принципиальность, показывать пример другим.

Помню, как-то решалась судьба молодого гонщика — включать его в сборную команду или не включать. Парень он был способный, гонщик умелый (и это потом еще раз доказал), но в то время не хватало ему еще уверенности, стабильности. Зато гонор проскальзывал нередко. Вот я и высказался против. Кое-кому мои слова не понравились и, разумеется, тому гонщику прежде всего. Но шло время, и «пострадавший» на глазах изменился. Приехал на очередной сбор совсем другим человеком: и к тренировкам начал относиться серьезнее, и в общении с товарищами стал более сдержанным, дружелюбным.

Поймите правильно, рассказал об этом не для саморекламы, а прежде всего потому, что глубоко убежден: быть настоящим другом — значит быть требовательным, не бояться сказать в глаза правду.

Был и такой случай.

Одно время у нас стали практиковаться длительные спортивные сборы. Долго находиться вдали от дома, от семьи — не каждому по силам. Усталость не столько физическая, сколько моральная. Смотрю, к концу сбора настроение у ребят падает, все реже смех, шутки (а народ у нас общительный, веселый). Один за другим подходят ко мне:

— Капитан, потолкуй со старшим тренером. Пора бы и по домам. Сыты ледовыми дорожками и своими машинами по горло. Выручай...

Пришел к старшему тренеру.

— Сергей Александрович! Вы обратили внимание, что гонщики в последнее время тренируются без особого настроения?

— Хочешь сказать, что большие физические нагрузки? Ничего, это полезно.

— Не то хочу сказать. Не устали, а соскучились ребята. По дому, по родным. Вот и просили меня как капитана поделиться с вами своими сомнениями: нужны ли столь длительные сборы.

С женой Ириной


— Не им решать, какие сборы проводить, — возразил Сергей Александрович. Потом, помолчав, добавил: — А знаешь, может, они и правы. Давай тренеров соберем, обсудим.

Обсудили. Мнение было единодушным — срок сборов надо сократить, а нагрузки повысить. Так и решили.

Вот такая общественная нагрузка — капитан. Непростая, но ответственная и интересная. Случись что, и первый спрос с капитана.

В команде много интересных, способных спортсменов. Но по мастерству и характеру — люди, не похожие один на другого.

Толя Бондаренко — горячий, порою даже вспыльчивый человек (сейчас, правда, стал гораздо уравновешеннее). Сергей

Казаков, наоборот, — умеренный, собранный (зато на дистанции — огонь). Володя Субботин — изобретатель, который постоянно вынашивает в мыслях очередную реконструкцию какого-нибудь узла мотоцикла. Володя Сухов, как и все студенты, старается зря не терять ни минуты свободного времени (ребята идут играть в теннис, а он с учебником за стол садится). Очень своеобразные гонщики и отличные механики Володя Любич и Толя Гладышев. Быть капитаном такой команды почетно.

Спортсмены понимают, что взаимоотношения в нашем коллективе имеют огромное значение, и стремятся поддерживать в команде обстановку требовательности к себе и другим, доброты и чистосердечности, объективности и доверия друг к другу. Многому меня научил коллектив, много хорошего почерпнул в общении с товарищами.

В моей жизни произошли большие изменения. Человек я военный, и командование решило, что мое место в мотокоманде ЦСКА. Сейчас — инструктор по спорту в этой команде, воинское звание — капитан.

Встретили меня москвичи хорошо. Гонщики у нас подобрались сильные. Начальник мотокоманды сейчас — известный в прошлом гонщик, первый из советских спортсменов, завоевавший звание чемпиона мира по мотокроссу, Виктор Михайлович Арбеков.

Долго ли еще буду выступать?

Пока тренируюсь и готовлюсь к новым стартам. А там — время покажет. Честно говоря, с мотоспортом расставаться не хочу. Всю жизнь.

НЕ ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ

Нас, спортсменов, журналисты не обижают. Пишут отчеты о соревнованиях, фотографируют, берут интервью. Благодаря прессе и телевидению знаешь фамилии и имена многих чемпионов и рекордсменов. Об их спортивных подвигах рассказывают вдохновенно и подробно. А что это за человек? Как живет, чем интересуется? Какая у него семья? Ответы на эти вопросы встретишь не часто.

А ведь на формирование спортивного характера влияют не только тренировки и состязания, но и все остальное.

У меня сейчас своя семья. Дочке Машеньке, с которой мы очень дружим, — пять лет. Жена Ирина, в прошлом Ирина Авдеева, много лет отдала подводному спорту, была чемпионкой и рекордсменкой мира, заслуженный мастер спорта СССР. И тоже — кавалер ордена Трудового Красного Знамени.

Ира занималась в нашем новосибирском армейском клубе. Видеть друг друга мы, конечно, видели, но никогда не приходилось разговаривать. Теперь уже можно сказать: Ира мне сразу понравилась. Держалась она всегда скромно, но с достоинством. И очень мило улыбалась. И когда в салоне самолета Новосибирск — Москва я неожиданно увидел ее улыбку, сердце екнуло. Ира подошла ко мне, поздоровалась и заняла место рядом. Работники Аэрофлота, выдавая нам билеты по соседству, и не подозревали, чем все это кончится. А кончилось — свадьбой. Но это потом.

А в самолете разговорились. Ира рассказала, что приехала в Новосибирск из Томска, что очень любит спорт, что иногда на стадионе болеет за нас и удивляется, как мы можем заниматься таким «страшным» видом спорта. Я ей рассказал о себе.

— А вы зачем в Москву? — спросил я.

— В ЦК ДОСААФ.

— Я тоже туда.

В Москве уже не расставались. В жизни так бывает: знаешь человека вроде бы мало, а ощущение такое, что давным-давно с ним знаком. Мы бродили по столичным улицам, любовались этим шумным городом и все больше привязывались друг к другу.

Летом 1977 года мы стали мужем и женой. Живем дружно. Когда родилась дочка, не считал для себя зазорным и постирать, и погладить, и поесть приготовить. А кто еще нам поможет? Мои родители — в Рыбинске, Ирина мама — в Томске. Жизнь у меня такая, что часто бываю в разъездах. Когда возвращаюсь домой, дочка от меня в первые дни не отходит. Она была еще совсем маленькой, а я ее уже брал с собой в команду. Едем по городу, рассказываю ей о машинах. Она давно без труда отличает «Москвич» от «Жигулей», «Волгу» от «Запорожца».

Когда удается, вместе смотрим мультфильмы.

— Пап, а почему Волк не любит Зайку? — спрашивает Машенька.

— Это же кино, дочка. А потом сердитому Волку все равно достается за проказы.

— Нет, а почему он не любит? — все-таки спрашивает она.

— А ты кого любишь?

— Зайчика.

— Вот и хорошо. Все хорошие дети любят Зайчика.

— Значит, и я хорошая?

— Конечно.

Разговор с ребенком не может не доставлять удовольствия. Маша иной раз такой вопрос задаст, что не знаешь, как и ответить.

Ира иногда посмотрит на нас и скажет:

— Вашей дружбе можно позавидовать.

Она шутит. Чего ей завидовать, когда дочка любит маму ничуть не меньше, чем меня. Просто с отцом Машенька проводит вместе меньше времени, чем с мамой. Вот и скучает.

Семейные заботы чемпионов ничем не отличаются от семейных забот других людей. Иногда приедешь с тренировки смертельно усталый, а жена просит в магазин сходить. Посмотришь на нее заискивающе: «Может быть, завтра, обойдемся как-нибудь?» Ирина готова согласиться — знает, как нелегко порой даются тренировки. Но вспомнишь, сколько на ее плечах своих забот, берешь сумку и отправляешься в магазин.

Нет рецептов семейного счастья. Но думается, главное, чтобы муж и жена понимали друг друга.

Мы живем в широкоплечем, многоэтажном доме на Олимпийском проспекте. Когда вечером подъезжаю к нему, первым делом гляжу на свое окошко: светится ли? Если светится — значит меня ждут.

Окошко светится всегда.

Большинство людей видят нас, спортсменов, вне семьи. Создается впечатление, будто все наши помыслы только на том и сходятся, чтобы хорошо выступить в соревнованиях, принести радость болельщикам и, конечно, тренерам.

Я был бы не откровенен, если бы сказал, что все это не так: победы вовсе нас не волнуют. Конечно же, каждый из нас, выходя на спортивную арену, стремится выиграть, стать лучшим среди участников соревнований. Быть сильнее соперника, смелее, решительнее — ради этого мы отдаем спорту дни, месяцы, годы. Но есть еще одна, вовсе не маленькая деталь, — наша мужская гордость, а во мне теперь и отцовская. Знаю, что там, в доме на одной из московских улиц, за меня болеют Ира и Машенька. Болеют, правда, каждая по-своему. Жена думает не столько о моей победе, сколько о том, чтобы гонки прошли благополучно — без падений и травм, а дочка, «чтобы папа поскорее домой приехал».

Мое маленькое семейство всегда со мной, где бы я не находился. Не упускаю случая, чтобы из другого города лишний раз позвонить домой, услышать голос жены и дочурки. И всегда даже самый короткий такой разговор поднимает настроение.

Семейная жизнь — это, конечно, сугубо внутренний мир. Мир, закрытый для других. И как много значит для каждого благополучие в этом мире. А оно во многом зависит от нас самих.

Есть люди, которым спорт просто-напросто вскружил голову. Их уже ничего, кроме престижных соревнований, командировок, сборов, не интересует. Свободное время они чаще всего проводят в кругу своих спортивных почитателей, забывая о доме.


А годы летят, летят...

И случается, что оказывается такой человек в конце концов без семьи, без настоящих друзей.

Спорт — это жизнь. Жизнь своеобразная и в то же время очень обычная. Одна из ее особенностей, пожалуй, в том, что сложнее и труднее распорядиться временем. Обычность в том, что не снимает и даже не уменьшает обязанности перед семьей.

Да, семейные заботы чемпионов ничем не отличаются от забот других людей. Жизненные будни заставляют решать немало таких же будничных проблем. И их надо решать умело. Как и в других семьях, случаются и у нас ошибки. Так уж мир устроен — без этого не обходится. Но главное, чтобы никакие «конфликтные ситуации» не нарушали в семье мир и покой.

Рассказывают, что три года назад спортивные журналисты ряда стран, собравшиеся в голландском городе Ассене, решили с помощью электронно-вычислительной машины определить лучшую спортивную команду мира тех лет. Те, кто знал, что задумали журналисты, называли вероятных кандидатов на победу в этом необычном конкурсе. Многие отдавали предпочтение сборной США по хоккею, неожиданно выигравшей олимпийский турнир 1980 года в Лейк-Плесиде, баскетбольной команде Югославии, завоевавшей золотые медали на отлично организованной в Москве Олимпиаде-80, чемпионам мира по футболу (в то время) сборной Аргентины.

Кто мог предположить, что электронная машина лучшей в мире назовет команду, представляющую не олимпийский, а технический вид спорта? Но произошло «чудо». Электронно-вычислительная машина (ценитель очень объективный) вывела на первое место сборную команду Советского Союза по мотогонкам на льду. «Неожиданно! Фантастика!» — восклицали журналисты.

А некоторые из них даже усомнились в исправности ЭВМ и потребовали нового анализа спортивной информации. Решено было использовать в качестве эксперта другую электронно-вычислительную машину.

И что же? Скептиков ждало разочарование. И вторая машина подтвердила вывод первой.

Лучшей в мире по итогам выступлений в международных соревнованиях, прежде всего, чемпионатах мира, была призвана сборная СССР по ледовому спидвею.

Признаться, когда я впервые услышал об итогах конкурса, мало этому удивился. Почему? Да потому, что просто никогда не задумывался над вопросом: какая сборная лучше?

Лучше нашей команды ведь нет!

Разве вы с этим не согласны?


Оглавление

  • ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
  • ПЕРВЫЕ ШАГИ
  • КАК ВСЕ НАЧАЛОСЬ
  • ПЕРВЫЙ УЧИТЕЛЬ
  • УМЕНИЕ ПЛЮС ТЕРПЕНИЕ
  • В СОЛДАТСКОЙ ШИНЕЛИ
  • СОРЕВНОВАНИЯ — ЭТО ШКОЛА
  • ДОРОГА НА ПЬЕДЕСТАЛ
  • НА СВЕРХСРОЧНУЮ
  • БЫТЬ В СВОЕМ ДЕЛЕ ГЕНЕРАЛОМ...
  • ВСЕ ПОРОВНУ — И РАДОСТИ, И ОГОРЧЕНИЯ
  • КАК ПЕРЕСЕЛ НА «ПЯТИСОТКУ»
  • НОВОСИБИРСКИЕ МОТИВЫ
  • ЗНАКОМСТВО СОСТОЯЛОСЬ, НО...
  • И ВЗЛЕТЫ, И ПАДЕНИЯ
  • СЧАСТЛИВЫЙ ЛЕД МОСКОВСКИЙ
  • СЕБЯ ПРЕОДОЛЕТЬ
  • ВЫЙТИ НА ЛЕД — НЕСМОТРЯ НИ НА ЧТО
  • НЕ ПАСОВАТЬ ПЕРЕД ТРУДНОСТЯМИ
  • НА КАПИТАНСКОМ МОСТИКЕ
  • НЕ ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ