Летающая невидимка [Василий Лазерко] (fb2) читать онлайн

Василий Лазерко Летающая невидимка

Конец лета!

Да, еще какого жаркого! С все и вся пронизывающим зноем. Не часто бывает такое в отдельных частях нашей планеты. А в большинстве мест такого вообще никогда не бывает. Но здесь это повседневная реальность почти круглогодично. Одним словом — ЮГ. Такие вот дела.

Некоторые домоседы могут задать вопрос: Зачем люди едут в теплые страны, особенно жители Севера?

Ответ на этот тривиальный вопрос прост, как, правда: ОТДЫХАТЬ!!!

Для того чтобы уйти хоть на какое-то время от окружающей нас обыденности, окунуться в такое ласковое, притягательное синее море. К слову, которое может называться и Черным и Красным и еще как-то. Чтобы смыть с себя все суетное, наносное и отчасти пустопорожнее.

А потом с таким же наслаждением развалиться в собственное удовольствие на таком приятном прогретом солнышком щекочущем все тело песке вперемешку с галькой.

И лежать, лежать …

Балдеж, одним словом, да и только.

Потом снова окунуться с головой в теплую воду, чтобы она поглотила все твое существо. А ты бы растворился в ней.

И опять, или снова, как кому нравится, бездумно лежать на песке.

И все это, конечно, в хорошей компании. Лучше с женщинами. Но можно и без них. И никакого спиртного.

Так и хочется запеть вместе с известной певицей:

Лето, ах, лето, Лето звездное звонче пой.

Лето, ах, лето, Лето звездное будь со мной!

Лето — это не только календарная середина года. Оно — сердце нашей жизни. К нему мы готовимся с осени, что — от ожидаем, планируем грандиозное и приятное.

Это касается не только северян, но и всех жителей планеты Земля.

Вот написал «всех» и сразу же понял, что опрометчиво поторопился с таким выводом. Точнее будет сказать «почти всех». Фактически проза жизни и здесь достает нас. Вместо безмятежного лежания на пляже, частенько приходится делать совершенно иное. Се ля ви (1), как говорят туземцы где — то, если не ошибаюсь, в Гвинее Биссау. Или в Мавритании. Но точно не во Франции.

Вот возьмем, к примеру, Мурата. Что он делает сейчас в этом благословенном краю?

Простите! Вы ведь пока не знаете кто это такой. Тогда давайте знакомиться.

Это — крепко сбытый молодой человек. Как сказал бы спортивный специалист — атлет. Молодой потому, что по внешнему виду ему можно дать не больше 25 лет. Так он выглядит, по крайней мере, в этот момент своей жизни. Хотя, и мы с Вами это прекрасно это знаем, внешний вид может быть обманчивым не только у женщин.

В сравнении с баскетболистами Мурат не высокого роста, по сравнению же с обычным человеком — выше среднего. Стройный блондин. Даже не совсем блондин. Он больше смахивает на рыжеватого светлого парня. Хотя волосы на его голове были такими короткими, что сразу определить их цвет довольно затруднительно. Этакий золотовласый красавчик. Не Ален Делон в молодости. Но все же.

Кожа светлая. Вот кому загорать на южном солнышке не рекомендуется, так это таким вот молодцам, как он. К сожалению.

В свое время сам великий Михаил Лермонтов задавался вопросами: «Что ищет он в дали далекой? Что кинул он в краю родном?» Правда, вопросы эти не касались конкретного человека. И вообще не касались человека. Поэт обращался к парусу. А тут человек, плоть из плоти.

Если бы кто-нибудь задал бы такие же вопросы Мурату, то, скорее всего, ответ был бы не точным, расплывчатым. Одно только он мог с уверенностью сказать, что приехал сюда не просто так. Не на экскурсию по берегу теплого южного моря. Это точно. На экскурсию не являются в камуфляже, берцах и с армейским вещмешком. А именно это было надето на нем и висело у него за спиной.

По всему было видно, что прибыл молодой человек в этот солнечный и теплый край для того, чтобы служить. Не работать, а именно служить. Потому, что такие парни не работают. Они служат.

Нет, не в армии, не в милиции (или, как теперь модно называть ее в разных странах, полиции) или МЧС и тем более не в КГБ (или ФСБ, БНД, МИ-6, ЦРУ, Моссад, МГБ и так далее, все не перечислишь).

Там, куда направлялся молодой человек по имени Мурат, армии еще, как таковой не было. Было ополчение. Да, и милиции (полиции) тоже не было. И МЧС не было. А вместо КГБ и других была контрразведка и разведка. Все это еще только создавалось. Что из этого получится, никто толком не знал. Но, те, кто участвовал в создании нового территориального образования, верили, что все будет хорошо. Не только по принципу: заграница нам поможет. Они прекрасно понимали, что она, эта знаменитая и щедрая заграница, поможет, только в том случае, если сами они что-нибудь сделают для своего же будущего, для будущего тех людей, которые поверили им и пошли за ними.

Но парень знал одно: ему нужно туда. Иначе вся жизнь пройдет, а он так и не достигнет своей мечты. Не сумеет приобщиться к созданию чего — то нового, хорошего.

Он понимал, что еще мало знает и умеет для создания этого нового, можно сказать революционного. В то же время он прекрасно понимал, что он может и должен, используя все свои навыки и способности воина, защитить это новое. Защитить тех людей, которые стремятся к свободе, к новой для них жизни. Ведь еще кто-то из великих мира сего в свое время сказал, что революция только тогда будет чего-нибудь стоить, если она умеет защищаться. Ну, или примерно так сказал тот деятель. Точно его слова Мурат уже вспомнить не мог. Но воспринимал их именно так.

Поэтому сейчас через всякие тернии, препятствия он уже не первый день пробирался туда, где по его мнению могла исполниться эта мечта. Ну, если и не мечта, то, по крайней мере, большое желание.

Некоторые могут сказать, что это простое наемничество. Но ведь во все времена были такие индивидуумы, которые готовы были ехать и идти воевать хоть куда, лишь бы не засиживаться на одном месте. Это своего рода романтики. К тому же известно множество случаев, когда не только романтики ехали воевать за правду, свою правду. И при этом находили единомышленников за границей своего родного государства.

Да и что значит наемник? При простом трудоустройстве в какую-нибудь контору или учреждение, фирму, в конце концов, человек тоже нанимается. Нанимается для выполнения той работы, которую может делать. Лишь бы это не вредило другим людям, таким же наемникам.

В данном случае под людьми Мурат признавал ту часть населения, которая живет от заработанного, а не нахапанного или свалившегося с неба наследства. А, поскольку не все такие трудяги могли защитить себя и свои семьи, то вот такие, как он, наемники, шли защищать их. Ничего плохого в этом он не видел. Тем более, что у него только и получалось, что воевать. И, кажется, именно это получалось очень даже не плохо.

К тому же можно вспомнить Испанию 30-х годов прошлого столетия. Туда ехали со всего света, в том числе и из Советского Союза. Никто не считал их наемниками, которых потом придется преследовать за участие в боевых действиях на стороне одних против других, а именно против фашистов. Даже правительственными наградами отмечали такой ратный труд добровольцев и подвиги на той войне с поднимающим голову фашизмом.

Можно говорить о преступном наёмничестве в случае, когда человек идет на войну из корыстных или низменных побуждений. И при этом такому наемнику все равно, против кого и каким способом воевать. В основном это относится к агрессивным подразделениям, которые нацелены на захват власти, территории, убийство гражданского населения. И все это за деньги.

Тут уместно вспомнить ст. 47 Первого Дополнительного протокола к 4-ой Женевской конвенции от 1977 г., где определено кто считается и признается наемником. Вот, к примеру, солдат Иностранного легиона французской армии нельзя признать наемниками. Странно да? Это при том, что их вознаграждение превышает вознаграждение военнослужащих вооруженных сил Франции. Но они — военнослужащие именно этих вооруженных сил.

Если подходить к этому вопросу с точки зрения указанной статьи Протокола, то и советские военнослужащие, воевавшие в Испании, не могли быть признаны наемниками. Ведь их направило туда государство, которое не являлось стороной конфликта, а эти лица входили в состав вооруженных сил СССР.

Вообще-то гуманитарное право прямо не запрещает наемничество. Но при этом наемники не могут иметь статус военнопленных. По этой причине, при попадании в плен они могут быть привлечены к уголовной ответственности только за одно участие в вооруженном конфликте. Даже, если и не совершали преступления.

Кстати, одними из первых в истории наемниками были греки, которые поддерживали претендента на трон Персии Кира Младщего.

Многие задаются вопросом: почему люди готовы ехать в любую точку мира для участия в вооруженном конфликте? При этом они не нуждаются в деньгах. Ответ на этот злободневный вопрос довольно прост — адреналин. Эти люди уже не могут жить без него, не представляют себе спокойного существования. А с какой конкретной целью Мурат ехал на войну, мы узнаем дальше, если, конечно, читатель продолжит чтение, а не бросит его с этого места.

***

Кто бы еще несколько лет назад мог только предположить, что эта страна, и в частности, одна ее область, честно говоря, довольно обширная и многолюдная, по территории равная Франции, станет горячей точкой на карте мира. В самом плохом сне такое не могло привидеться. Однако реальность такова, что там идет сама настоящая гражданская война, что некоторые люди там ненавидят, как русских, так и американцев, как французов, так и немцев.

Меняются времена, меняются люди. Иногда страшно становится, когда представишь, к чему это все может привести. Пусть даже и не объявленная и не признанная никем, но гражданская война.

А что такое гражданская война? Это хаос, это страдания и жертвы людские. Это, когда брат идет на брата, сын идет на отца. При этом с обеих сторон убивают или калечат и других и себя. Доселе родные люди убивают друг друга. И не жалеют об этом. Куда катится мир!

Некоторые «философы не от земли и не от народа» считают, что убивать во время войны дело обычное. Никакого греха в этом нет. Это не преступление. Ведь ты убиваешь врагов. Значит, поступаешь правильно.

Но мы ведь прекрасно знаем, к чему приводят военные конфликты, не говоря уже о масштабных войнах. Это санкционированное убийство людей. Кто воюет? Люди. Кто погибает? Люди. Так чем же тогда убийство людей на войне отличается от убийства людей в мирное время в результате преступных действий. Значит, в мирное время нельзя убивать. А в военное можно. Где же логика? Нет здесь никакой логики. А есть то, что есть — убийство.

Это, даже без учета того, что во время военных действий погибают и те люди, которые сами не воюют. Имеются в виду простые граждане, мирные жители городов и деревень, поселков и хуторов, которых накрыло это лихолетье — война. Оправдать это не возможно. Такое просто не укладывается в рамки разумного. Чаще всего их — то, как раз погибает гораздо больше, чем тех, кто непосредственно участвует в боевых действиях. Ведь они практически беззащитны. Убить или покалечить их могут, как с этой стороны, так и с другой.

Кто-то может сказать, что воюют не только для того, чтобы что-то завоевать. А наоборот, защищая свое родное, своих близких, себя, в конце концов, свою такую дорогую для каждого из нас жизнь. Это можно было бы понять, если бы в результате боевых действий не погибали опять же те, кто не ведет с ними войну, то есть мирные жители.

Как же тогда быть? Как защитить себя, своих близких, свои идеалы, наконец? И чтобы при этом не страдали не виновные. Ответы на эти вопросы ищут многие умы. Но найти их пока не удается никому. Видимо, это выше нашего сознания.

Как говорится, все течет, все изменяется. И мир меняется, и люди, живущие на Земле, меняются. Надеюсь в хорошую сторону. Может быть, они сами или с помощью инопланетян, пришествие которых предсказывают многие ученые, определяться с этими особенностями существования и дадут правильные ответы. Но когда это будет, и будет ли вообще, не известно. По крайней мере, Мурат об этом ничего сказать не мог.

Видимо, поэтому нужно и на войне вести себя так, чтобы избегать лишних жертв, беречь людей в целом, и каждого человека в отдельности. То есть, как нас учили с детства, жить по совести.

Да, молодой человек ехал воевать. Иными словами, стрелять в людей, чтобы убивать их. Но он был твердо убежден в том, что только таким способом можно остановить тех, кто уже развязал эту бойню. Кто убивал, убивает и будет убивать. И не только тех, кто оказывает им сопротивление, но и просто мирных граждан, часть которых уже бежало из этого пекла. Но многие остались на своих местах, в своем доме или квартире. Скорее всего, надеясь, что все пройдет мимо и это лихо не затронет их.

Поэтому морально он был готов убивать. Но только врагов этих мирных жителей.

Из прессы он предварительно много чего узнал о конфликте. Но что будет на самом деле, не знал. Вот сейчас приедет и увидит своими глазами то, что происходит на некогда мирном, цветущем кусочке нашей планеты. А, если что будет для него не так, то и вернуться домой никогда не поздно.

Глава первая. Приезд

— Мурат Иванович Добровольский?

Пожилой пограничник, прочитав это в паспорте, который держал в руках, посмотрел на фото в нем же. Потом перевел взгляд на стоявшего перед ним молодого человека. Как будто сличая лицо стоявшего перед ним парня с изображением на фото в паспорте.

Парень стоял в расслабленной позе. Ничего не выдавало в нем нетерпения или раздражения. Скорее всего, он понимал, что такая процедура паспортного контроля на границе обязательна.

— Все правильно.

— Цель приезда? — голос пограничника звучал устало и буднично.

По всему его виду было понятно, что ему практически до фени, зачем стоявший перед ним молодой человек пересекает границу. Этот такой простой вопрос он задавал уже даже не в сотый, а, вероятно, в многотысячный раз. Да, он и взглянул-то на него мельком всего один раз, когда сличал его лицо с фото в паспорте. Зато внимательно изучал сам паспорт, который держал в руках.

«Так я тебе все и рассказал! Может еще явку с повинной написать тут же?» — подумал парень.

Но вслух, конечно же, сказал другое:

— Друзей хочу проведать. Давно не виделись.

Пограничник, устав рассматривать паспорт, поставил отметку на нужной странице и протянул документ владельцу.

После чего все также утомленно и несколько отрешенно сказал:

— Счастливо отдохнуть. Правда, сейчас не самое лучшее время для отдыха у нас. Ну, да Вы и так, наверное, наслышаны обо всем.

— Так мне еще до друзей километров триста пилить, если не больше. Так, что все будет хорошо.

Пограничник, уже не слушая и не смотря на него, как будто вычеркнул его из своей жизни, все также устало произнес:

— Следующий!

Молодой человек, получив паспорт, подхватил на плечо вещмешок, который до этого спокойно лежал на полу у его ног, и двинулся к открытой двери, куда устремлялись люди, прошедшие таможенный и пограничный контроль.

Как только он вышел из здания, душный спертый воздух легко принял его в свои «нежные» объятия, как и всех остальных пассажиров по очереди. Да так, что дух перехватило. Дышать стало трудно с непривычки.

Буквально через несколько секунд рубашка на приехавшем молодом путешественнике из защитной ткани стала просто — напросто намокать.

«Другую нужно было бы одеть», — с сожалением подумал Мурат.

Размышляя таким образом, поправив на плече вещмешок, он зашагал под палящим солнцем к одноэтажного деревянному зданию автовокзала. При этом внимательно, но осторожно, осматривался по сторонам.

Заметил, что не один он в такой камуфляжной форме. Еще несколько молодых парней направлялись туда же, к автовокзалу. У некоторых в руках были большие спортивные сумки, у других — примерно такие же, как у него, вещевые мешки за плечами. Всего он насчитал таких парней пятеро.

Судя по выправке, все молодые люди недавно служили в армии. Какого государства сказать трудно. Но в армии. Все немногословные. Можно сказать, молчаливые. Строгие даже, какие-то. Но, если говорят, то все говорят по-русски. Хотя, утверждать, что все они из России, нельзя. Он ведь тоже разговаривает по-русски. Но не из России же он.

«Так, я не один, оказывается. А в автобусе до границы их не заметил. Наверное, они сели в него до моего прихода».

Это его обрадовало. Надоело в течение уже нескольких дней передвигаться одному. Ни поговорить о чем — нибудь, ни даже поспорить.

Давайте посмотрим, что получится у Мурата. И вообще получится ли что-нибудь. А может все лопнет, как мыльный пузырь. И сгорит он со своей идеей. Посмотрим.

***

Оказавшись фактически по другую сторону границы, можно сказать очередной границы, так как за время дороги ему пришлось пересекать еще одну, Мурат увидел несколько в стороне от здания автовокзала невзрачный ПАЗик (14). Двери его были открыты. В автобусе сидел только один водитель.

Будучи заранее предупрежденным, молодой человек направился к этому автобусу.

Молодые люди с военной выправкой, как у него, также подошли к автобусу.

Никто ничего не спрашивал. Все молча, как-то буднично, расселись по разным местам.

Через несколько минут автобус тронулся.

«Опять повезло, что есть кондиционер», — подумал про себя Мурат. Но вслух говорить ничего не стал.

Пока все складывалось хорошо. Пусть и дальше будет так же.

Пока ехали, никто не разговаривал. Каждый пассажир, как показалось Мурату, даже старался не смотреть друг на друга, чтобы никакие ненужные вопросы не возникали.

Водитель молча вел автобус по, в общем-то, неплохой автостраде. Никто не интересовался, куда именно он везет их. Каждый, вероятно, был уверен, что тот знает, что делает.

На трассе им не встретилась ни одной машины. Только на некотором удалении, видимо, по параллельной дороге проехала телега, запряженная парой лошадей. И все. Тишь и благодать. Даже не верилось, что где то сравнительно не далеко отсюда, именно в этот момент может идти бой. Правда, никакой стрельбы слышно не было. Это указывало на то, что пока опасаться им было нечего и некого.

Несколько раз, свернув на какие-то боковые дорожки, уходящие от основной трассы вправо и влево, автобус с пассажирами въехал в город.

Тот возник перед их взорами внезапно, как только машина проскочила небольшую рощу. Сразу за ней вначале появились одноэтажные деревянные дома, огороженные заборами. А потом пошли пятиэтажки. Но людей на улицах пока не было видно. Как, в общем-то, и разрушенных зданий. Видимо, снаряды и мины противника пока еще не добирались до этого уголка города.

По мере движения по улицам областного центра Мурат через плохо прикрытое занавеской окошко несколько раз, наконец — то, увидел быстро идущих по своим делам мужчин и женщин. Ни одного пацана или девчушки он не увидел.

Резко притормозив, автобус въехала во двор двухэтажного кирпичного здания. Никакой вывески на нем не было. Во дворе пустынно.

Как только автобус остановился, водитель, не поворачивая головы в сторону салона, негромко, но твердо скомандовал:

— Выходим и строимся с шеренгу. Лучше стать по ранжиру. Вещи положите сзади себя.

Сказав это, он сам скорее выполз, чем вышел из автобуса и медленно пошел к входным дверям в здание.

Прибывшие друг за дружкой начали выходить во двор и разминать ноги. Потом построились по ранжиру, то есть по росту, начиная с самого высокого и заканчивая самым низким. Оказалось, что они все как на подбор, примерно одного роста. С небольшими отклонениями. Поэтому и построиться по ранжиру было непросто. Мурат оказался в середине строя.

В воздухе витала напряженность. Хотя вокруг было тихо. Даже не верилось, что они приехали на войну.

Только теперь парни рассмотрели друг друга поближе не стесняясь. Хотя, кого тут было рассматривать. Парни, как парни. Одеты практически одинаково. Примерно одного возраста. Встретишь таких ребят на улице, не обратишь на них никакого внимания.

Потеряв интерес друг к другу, молодые люди стали осторожно озираться по сторонам. Наш герой тоже осмотрелся.

Сам двор был сравнительно небольшой. Огорожен деревянным, но довольно высоким забором без явных и заметных щелей и проломов. Металлические ворота, в которые они въехали, закрылись за ними автоматически.

Строение старое, как говорят в таком случае, еще довоенное. Видимо, многое повидало оно на своем веку. Но в результате ремонта, по всей видимости, проведенном недавно, выглядит нормальным зданием. Только в отличие от современных зданий окна в нем были не европакеты, а старые, деревянные, только что без ставней.

Прошло несколько минут. Никто к ним не выходил.

Пока ожидали дальнейших команд, строй как-то сам собой распался. Кто-то отошел в сторону, чтобы покурить, кто-то, чтобы перекинуться парой фраз с новым товарищем.

Неожиданно резко отворилась одна из двух дверей в доме. Во двор вышел мужчина в камуфляжной форме без погон и знаков различия. Сразу было видно, что перед ними был кадровый военный. Выправка, чеканный шаг, взгляд не исподлобья, а прямой и открытый. Лицо волевое. На вид ему было, как предположил Мурат, не более сорока лет от роду. С этим человеком мы еще не раз встретимся по ходу дела.

«Привык командовать, — подумал Мурат, — сейчас начнет нам лекции читать. Наверняка, замполит».

Но, скажем заранее, в данном случае он ошибался.

***

Надо отметить, что замполиты, а точнее заместители командира по политической части, теперь, правда, они называются иначе, в разных странах бывшего Советского Союза. Например, заместитель командира по работе с личным составом. Но, как не называй их, по сути все равно они были и остаются комиссарами, замполитами.

Мурат не любил эту категорию военных еще со времени службы в армии. Он был сторонником единоначалия в части. Командир за все в ответе, что происходит в части, что делают подчиненные. Только он должен иметь возможность единолично принимать решения и отдавать приказы.

Общеизвестно, что комиссары впервые появились еще в 16-ом веке в армиях итальянских республик. Они контролировали лояльность войск и командиров новой власти.

Были они и во Франции во времена Великой революции.

В США во время войны за независимость комиссары контролировали лояльность командиров, а также политическое и моральное состояние личного состава.

В России комиссары то появлялись, то исчезали из воинских частей. Точнее не исчезали, а меняли свое наименование и должности. Но все равно они были в частях соглядатаями.

Еще в Гражданскую войну в России коммунисты, они тогда называли себя большевиками, видимо, для того, чтобы держать командиров на коротком поводке и руководить ими, ввели в воинские части институт комиссаров. И получилось, что командир по уставу единолично отвечает за все в части, а принимать решения может только с согласия комиссара. Те же, в свою очередь, практически ни за что не отвечали. Для этого были командиры. Это, если что-нибудь случалось плохое. А когда дело доходило до наград, то уже комиссары были впереди. Спрашивается, зачем тогда они фактически были?

Мнение нашего героя о комиссарах и политработниках совпадало с мнением и желанием знаменитого полководца 20-ого века маршала Георгия Жукова. Уже давно военными историками доказано, что он в своей деятельности военачальника допустил много ошибок. Некоторые были оплачены кровью солдат и офицеров.

Но при этом, по мнению нашего героя, он не ошибался, когда не только считал, но и открыто говорил, что комиссары мешают командирам руководить подразделениями и частями. Ведь ни один приказ без подписи комиссара не имел законной силы. А ведь в боевых условиях бывает так, что очень сложно согласовать какое-то решение с комиссаром. Жуков непрестанно настаивал на том, чтобы политработники были убраны из армии. Называл их шпиками.

Через некоторое время уже во время Великой Отечественной войне их переименовали в замполиты. И не только переименовали. Ограничили их деятельность только политической работой среди личного состава армии.

При всем при этом они продолжали вмешиваться и вмешиваются в руководство армии, в том числе через партийные органы в частях.

В некоторых армиях есть военные капелланы — священники, которые оказывают помощь командиру в воспитательной работе посредством участия в жизни коллектива и одновременно совершающие богослужения. Но они, в отличие от комиссаров или политработников, не вмешиваются в действия командиров.

Конечно, и среди комиссаров и замполитов были и есть толковые и честные люди. Как говорится, люди чести. Ведь нельзя стричь всех под одну гребенку. Были и такие, которые не только вмешивались в дела командиров, но и помогали им. Помогали и подчиненным. В окопах сидели со всеми наравне. В атаку шли не сзади, а впереди, показывая пример. И погибали вместе с бойцами за правое дело.

Но таких, по мнению Мурата, было не так много. Тем более, что он за годы службы с такими положительными и честными замполитами он не встречался. Не повезло ему, наверное, с ними. Ему попадались все более своенравные всезнайки, умеющие все только на словах, а не в деле.

Конечно же, не в случаях, когда нужно было отвечать за негативные действия подразделения или части. Вот тогда за все отвечал командир. Тогда эти комиссары — замполиты вспоминали, что в армии существовал и существует принцип единоначалия.

***

— Внимание! — Голос мужчины звучал негромко, но четко и по- военному строго. — В одну шеренгу по ранжиру, становись!

Парни уже привычно встали в шеренгу. Мурату опять достался третий номер, то есть серединка.

По опыту военной службы он знал, что с одной стороны это хорошо, а с другой не очень. Хорошо то, что ясно и четко видит и слышит командира и его команды. Но с другой стороны — все время на виду и перед глазами того же командира. Ну, да он уже привык к такому положению.

«Интересно, кто он по должности и званию? Наверное, не ниже полковника».

— Равняйсь! — твердый голос командира прервал его размышления. — Смирно! Вольно! Я командир формирующейся роты разведки нашего ополчения. Звания у нас пока не установлены. Поэтому обращаться ко мне можно и нужно так: Товарищ командир!

Он внимательно осмотрел строй, как будто хотел убедиться в том, что его все поняли правильно.

И продолжил:

— На мои вопросы сейчас можно отвечать вслух.

— Понятно. Что тут не понятного, — загалдели молодые люди.

Но один из них, стоящий слева от Мурата, наверное, самый въедливый, спросил вдруг:

— А почему, товарищ, а не господин, например, или сэр?

— Так установило наше командование по согласованию с представителями нашей власти. Ответ понятен?

— Так точно.

— Есть еще вопросы? — Командир снова пристально осмотрел строй.

Все молча смотрели на него, ожидая дальнейших команд.

— Хорошо. С этим разобрались. Перейдем к другому вопросу. Вначале мы проведем некоторые подготовительные мероприятия. Например, по проверке каждого из Вас. Вы ведь прекрасно понимаете, что прежде, чем идти в бой с человеком, нужно знать с кем идешь, кто рядом с тобой, можно ли опереться на него. Как мы это сделаем, не важно. Затем проверим, кто, на что горазд и на что способен. А потом решим, куда и в качестве кого каждого из Вас направить. Если вопросов нет, то можно разойтись, взять свои вещи и проследовать за мной, — как-то совсем по — будничному, а не по — военному закончил командир роты.

Пройдя вместе со всеми в здание, Мурат убедился, что это действительно старое строение. Старые скрипучие лестницы, ведущие, как на второй этаж, так и в подвальное помещение, недавно наспех покрашенный пол, так же скрипучий, видимо от старости. Старая, но добротно сделанная мебель. Наверное, тоже скрипучая, как и все здесь вокруг.

Вслед за комроты все поднялись на второй этаж. Вошли в одну из комнат. Видимо, это самая большая комната в здании, потому, что она занимала очень большую площадь. Раньше, в советские времена, такие места в учреждениях и воинских частях называли ленинскими комнатами. Скорее всего, их так окрестили по той причине, что в них обычно проводились политзанятия, в том числе для изучения трудов Ленина, а также общие собрания коллектива. Теперь это название ушло в небытие. И называют их по-разному: зал для собраний, конференцзал и так далее. Но, как говорится, от перемены мест слагаемых, сумма не меняется. Так и здесь, от смены названия сущность, предназначение и способ использования таких помещений не изменился. Разве, что только труды основателя первого в мире социалистического государства не изучаются теперь. По крайней мере, в таких помещениях. Да и портрета его не видать.

Посередине комнаты рядами стояли скамейки, а у дальней от входа стены — стол с четырьмя стульями с одной стороны и небольшая трибуна с другой.

«Да, ничего не меняется в этом подлунном мире», — подумал молодой человек.

— Располагайтесь на скамейках, — скорее предложил, чем приказал командир роты. — Сейчас сюда придет командующий, который встречается со всеми вновь прибывающими. Если у кого есть вопросы, лучше задать их теперь, чем потом поступать неправильно. Рекомендую.

Сказав это, он вышел из комнаты.

Будущие бойцы молча расселись на скамейках. Получилось, как отметил про себя Мурат, что сели они так, как обычно это происходит в среде молодых людей, то есть на задние места.

В воздухе повисла тишина. Каждый думал о чем-то. Как в шутку говорил Мурат, о своем, о женском.

Через несколько минут томительного ожидания двери открылись, и в комнату быстрым шагом вошло несколько мужчин, одетых в камуфляжную форму. Впереди шел высокий, статный человек. В нем сразу чувствовался командир, командующий. Так оно и оказалось.

Пройдя к столу и расположившись на стульях, мужчины о чем-то негромко перекинулись несколькими словами.

Тот, которого Мурат признал за командующего, поднялся и заговорил. Говорил он неожиданно негромко, но по-военному четко, без запинки и практически не останавливаясь:

— Я Патрушев Игорь Геннадьевич, командующий военным ополчением нашей республики. Это, — он указал рукой на сидящих рядом с ним двух мужчин, — мои заместители. А это, — он указал на командира роты, который их встречал, а сейчас сидел с краю стола, — как вы уже знаете, командир нашей разведывательной роты. Его позывной «Вихрь». Звания, у нас пока еще не введены. Но это дело ближайшего будущего. Олег Афанасьевич, он же Вихрь, должен был уже ввести Вас в курс дела, что и как мы с Вами будем делать дальше. Прошу отнестись ко всем нашим просьбам, советам и приказам серьезно. Вначале все будут опрошены. Ответы на поставленные вопросы должны быть предельно четкими, без прикрас и честными. Иначе у нас не получится никакого взаимодействия. Все должно быть основано на доверии. И еще. Раз и навсегда усвойте одно правило: если станет невмоготу, если почувствуете, что это не для Вас, нужно сразу же сказать об этом. Вместе подумаем, что можно сделать. Бывает так, что поодиночке проблему в наших условиях не решить. Если кто-то решит, что он случайно оказался здесь, и это не его дело, то мы спокойно, без обид и негативных последствий просто расстанемся. Так будет лучше для всех. В том числе и для вас. Не забывайте, что все вы добровольцы. И мы также помним об этом. Не сомневайтесь. Запомните хорошенько, или, как говорил в свое время мой ротный, зарубите себе на носу: приказы командиров и старших нужно исполнять сразу без обсуждения их. Лучше сразу отказаться их выполнять, если не сможешь это сделать по каким — либо причинам, чем потом будут страдать те, кто рядом. Да и Вы также. Вопросы ко мне или моим заместителям есть? — командующий спокойно, без всяких эмоций на лице осмотрел всех сидящих перед ним.

Хотя спокойно может и не то слово. Скорее, как-то устало. Но сосредоточенно. Оценивающе.

«Видно дел у тебя выше крыши», — подумал про себя Мурат. Но вслух, конечно же, ничего не сказал.

— Так. Хорошо. Пока все поступаете в распоряжение командира разведроты. До свидания.

Четким шагом он направился к выходу.

Следом за ним встали и вышли его заместители, а также двое неприметных молодых парней в камуфляже, без знаков отличия, которые до этого тихо стояли около входной двери.

«Охрана, — сообразил Мурат. — Это ж надо, даже на встрече с нами и то без охраны не обходится. К чему бы это?»

При выходе руководителей все молодые люди, как по команде, встали и молча проводили их взглядами.

Как только входная дверь закрылась, в тишине резко прозвучала короткая команда Вихря:

— Садитесь! Теперь ожидайте здесь, — помолчав несколько мгновений, он продолжил, — Через несколько минут будет обед. Вас позовут в столовую. Вещи можете оставить здесь. Ничего не пропадет. После обеда всем собраться здесь же. По одному будем вызвать в кабинет, — он кивнул в сторону до этого закрытой двери в стене напротив окон, — для выполнения формальностей. Потом определимся, где кто будет служить дальше. Затем разойдемся по командам и взводам. Ясно?

Все молча смотрели на него, всем своим видом показывая, что поняли его слова.

— Молчание — знак согласия. Еще один немало важный вопрос: все ли понимают русскую речь?

— Понимаем, отлично понимаем, — загалдели было будущие ополченцы.

Командир роты прервал их:

— Тогда ожидайте обеда.

Он встал и быстро направился к выходу. Все молодые ребята, опять же, как по команде, встали и молча проводили его взглядами.

«Интересно, чем будут кормить нас. Действительно, есть что-то уже захотелось», — размышлял про себя наш боец. В вещмешке у него еще оставалось немного харчей (2), которые он брал с собой в путь. Так сказать, сухой паек. Но уже хотелось бы чего — тепленького.

Но вслух ничего не сказал и даже не подал вида, что по-настоящему голоден.

Ребята опять расселись по своим местам и стали тихо переговариваться.

Не прошло и пары минут, как в зал вошел седой старик. На вид ему было лет 70, если не больше. Одет он был, как и все они, а также те, кто их встречал, в камуфляжное обмундирование.

— Добрый день ребята! Сразу хочу сказать, чтобы не забыть потом: прошу сдать все имеющиеся у вас телефоны и другие средства связи. Они будут находится в камере хранения. При случае вы сможете их забрать. Но постоянно иметь их при себе запрещено.

Подождав, пока все сдали ему свои мобильные телефоны и смартфоны, «старик» зычным голосом скомандовал:

— Вещи оставить здесь! На обед в столовую, за мной, шагом марш!

«Ничего себе! На вид старик стариком. А по голосу не скажешь, что старый. Вот как легко ошибиться с возрастом человека по первоначальному взгляду», — подумал Мурат.

Вслед за «стариком» и остальными ребятами он направился в столовую.

Как, вероятно, и все остальные помещения в здании, столовая была спешно отремонтирована. Причем сделано это было совсем недавно. Даже запах краски еще не выветрился полностью. На длинных деревянных столах, на подобии тем, что стояли в столовой части, где служил Мурат, и за которыми свободно усаживалось по 10 человек, уже стояли металлические тарелки с перловой кашей и кусочком вареной колбасы, а также по стакану с компотом для каждого. Хлеба не было видно. Да и первых блюд то же.

«Вот тебе и обед! Да, видно, не очень у них с харчами. Но и на том спасибо. Война ведь идет. Многого, скорее всего, не хватает», — так размышлял Мурат, усаживаясь за одним из столов.

После такого обеда, который один из парней в шутку обозвал перекусом, все опять собрались в конференцзале. К этому времени ребята как-то разомлели, подобрели, что ли. Начали переговариваться между собой. Правда, потихоньку.

Мурат молча рассматривал ребят, оценивая каждого, стараясь угадать, кто из них попадет с ним в разведку.

О том, что сам туда попадет, он не сомневался ни секунды. Ведь он и ехал сюда воевать в качестве разведчика. Ни в каком другом качестве он себя и не видел. Ну, на крайний случай снайпером. Как считал Мурат, у него все для этого есть. А вот кто еще будет с ним в разведку вместе ходить, он не знал. Ни на ком конкретно остановиться не мог. Никто из ребят, на первый взгляд, не выглядел разведчиком. Какие-то не такие они были, что ли.

Но вот входная дверь отворилась, и в зал вошел Вихрь. Следом за ним в комнату шагнул незнакомый Мурату мужчина в белом халате. Рассмотреть его будущий разведчик не успел. Тот быстро скрылся за дверью, на которую указывал Вихрь перед обедом.

— Так, все пообедали?

— Да, конечно. Хотя, можно было бы еще дозаправиться, — пошутил кто-то из ребята.

— Я понимаю, что вам нужно больше, — продолжил командир. — Но у нас продукты питания по разнарядке. Кое — что завозим из-за границы. С гуманитаркой трудновато приходится. Очень даже незначительно. Своих запасов практически нет. Поэтому придется привыкать. Наши парни, и в частности, разведчики, отбивают периодически некоторое количество продуктов у противника. Иногда, даже прилично получается. Тогда можно и разговеться. Хотя нужно учитывать, что есть еще и гражданское население, дети, старики, больные и раненые. Им тоже нужно помогать. Иначе не выживут в таких условиях. Но уверяю вас, что это все временные трудности. Мы их, в том числе и с вашей помощью, преодолеем. Обязательно преодолеем. Не сомневайтесь. Надеюсь, про питание мы все обговорили? — Вихрь осмотрел всех присутствовавших в зале.

Ребята молчали. Да и что тут скажешь. Ведь и так все понятно.

— Если с этим вопросом разобрались, то продолжим нашу работу дальше. Сейчас я буду приглашать по одному в кабинет. Остальные ожидают здесь. Желательно вести себя потише. Это для того, чтобы не отвлекать наших специалистов. Первым пойдешь ты, — Вихрь указал на одного из парней, который сидел на ближайшей к кабинету скамейке.

Тот встал и молча проследовал вслед за Вихрем в кабинет.

В зале воцарилась тишина. Все сидели и сосредоточенно думали каждый о своем. Мурат тоже думал. Думал о том, что и как говорить проверяющим. Наверное, лучше действительно все сказать сразу, чтобы потом не возникло сомнений в его верности и порядочности.

Прошло минут двадцать, не больше. Из кабинета выше парень, которого первым вызывали на прослушивание. Он устало и несколько растерянно улыбался.

— Ну, что, как там? Какие вопросы задают? По — русски разговаривают? — Вопросы сыпались со всех сторон.

А он стоял, и кисло улыбался. Потом скорее пробормотал, чем сказал:

— Пехота. В разведку не подошел.

Ребята начали было галдеть каждый свое. Но в этот момент в дверях показался Вихрь.

— Я же сказал соблюдать тишину. Неужели не понятно. Взрослые люди, а ведете себя как пацаны. Нехорошо. Теперь заходи ты, — он обратился к парню, который оказался рядом с ним.

Тот как-то скукожился и тихонько прошмыгнул в кабинет. Вихрь проследовал за ним.

Ребята расселись по своим местам. В воздухе повисла гнетущая тишина. Было слышно, как у кого-то громко тикают часы. Ни один звук не раздавался из-за плотно закрытой двери кабинета. Как будто там никого не было.

Второй парень также не подошел в разведку и оказался в артиллерии. Вероятно из — того, что был плотнее всех претендентов.

Когда в кабинете побывали уже все ребята, туда пригласили Мурата. Он оказался последним. Только один, четвертый по очереди, парень прошел в разведку. «Интересно, интересно, — не весело подумал наш герой. — А может и меня бросят в пехоту? Что тогда делать? Хоть назад уезжай. Ведь так хотелось романтики, а не простых армейских будней. Хотел приносить пользу на все сто. Ведь я разведчик. А теперь что?»

Но, вот он, наконец, в этом таинственном кабинете. Будущий разведчик, как представлял себя Мурат, понимал, что здесь и сейчас может решиться его дальнейшая судьба на продолжительное время.

Помещение действительно было чьим-то служебным кабинетом. Казалось, что хозяин его просто вышел на минуту и сейчас вернется, усядется в удобное кресло с высокой спинкой, за красивым старинной работы большим письменным столом. Включит настольную лампу с большим абажуром. Сейчас такие уже не продаются в магазинах. Только у антикваров или на барахолках. И начнет читать документы, которые лежали на столе.

Для общей идиллической картины не хватало еще камина, от которого исходило бы приятное тепло зимой. Хотя в такую жару вряд ли кто-нибудь додумался бы разводить в нем открытый огонь.

Кроме описанных нами стола и кресла, в кабинете, единственное окно которого было тщательно зашторено, стояло еще несколько стульев и небольшой человека на два диван, обитый, скорее всего, кожзаменителем. На нем лежали постельные принадлежности. Отсюда не сложно было сделать вывод, что хозяин кабинета частенько ночует здесь. Или, по крайней мере, периодически отдыхает от трудов праведных.

В кресле сидел командир разведывательной роты. На двух стульях сбоку от него расположились незнакомые молодому человеку мужчины. Один из них был в белом халате. Несколько присмотревшись к нему, Мурат вспомнил, что именно этот незнакомец входил в кабинет незадолго перед тем, как всех их стали туда приглашать. Только теперь он рассмотрел у мужчины очки на носу.

Другой мужчина сидел развалившись и закинув ногу на ногу на стуле. При этом курил сигарету.

Видимо, не всем присутствовавшим нравился запах табака и дым от сигарет. Потому, что мужчина в халате морщился периодически и косо поглядывал на курильщика.

— Итак, Ваше имя? — Неожиданно спросил Вихрь. При этом он держал в руках папку с документами и глядел на них, а не на молодого человека.

— Мурат, — мгновенно ответил будущий разведчик.

И также, не задумываясь, добавил:

— Мурат Добровольский.

Мужчины переглянулись между собой. Вихрь даже улыбнулся.

— Да мы знаем кто Вы, откуда и с какой целью прибыли к нам. Сейчас нас интересует Ваше имя, под которым Вас будут здесь знать все, кроме нас, конечно. Вы уже выбрали себе псевдоним или позывной, называйте это как хотите?

— Пока не думал об этом. А, что, это обязательно?

Командиры опять переглянулись.

— Поймите нас правильно. Это делается для упрощения взаимодействия наших военнослужащих между собой. Мы считаем, что не обязательно всем знать кто Вы, откуда и так далее. Понятно?

— Так точно, товарищ командир.

— Ваша военная специальность — снайпер?

— Снайпер воздушно — десантных войск. Двенадцать прыжков с парашютом. Из них один затяжной. Семь благодарностей в приказах за отличную стрельбу, поощрительный отпуск домой.

— Оружие?

— Армейская снайперская винтовка крупнокалиберная АСВК. Кроме этого, я два года занимался рукопашным боем.

— Да, ты просто находка для нас! — Неожиданно воскликнул мужчина с сигаретой. — Поскольку ты снайпер, то напрашивается и позывной тебе — Стрелок. Не против?

— Так точно. Не против, —Мурат слегка пожал плечами.

— Как относишься к крови? Трупам? Не боишься?

— Не боюсь.

— Ну, что, Кузьмич — обратился командир разведроты к мужчине в халате, — что скажешь?

— Пока на словах подходит. Ну, а там посмотрим. В деле проявляется человек, а не на словах и в приказах с благодарностями. Хотя, конечно, и это нужно учитывать. Но психологически готов в разведку.

— Вот вечно ты умеешь подлить ложку дегтя в бочку с медом. Етит твою, — Вихрь укоризненно посмотрел на говорившего.

Затем на несколько секунд задумался. А потом, обращаясь к Мурату, продолжил: — Значит так, пока будешь направлен в группу подготовки бойцов разведывательной роты. Ну, а там посмотрим. Как себя покажешь, тем и будешь. Все понял?

— Так точно.

— А сейчас прочитай и подпиши, если будешь согласен, конечно, контракт, — человек, сидящий за столом, и до этого молча смотревший на молодого человека, протянул Мурату — Стрелку два листа документа с текстом, напечатанном на русском языке.

«Контракт, как контракт», — подумал Мурат, прочитав документ от корки до корки.

Но вслух ничего говорить не стал. Молча взял предложенную ему мужчиной ручку и подписал контракт. Внизу указал дату.

— Вам все понятно в нем? Нет вопросов?

— Вопросов нет. Все понятно.

— Тогда можете идти. Ожидайте меня в зале.

Когда будущий разведчик вышел из кабинета, то к нему подошли двое парней-соискателей, которые не попали в разведку.

— Ну, что? Кем берут?

— Пока в разведку. А там сказали, посмотрят, что собой представляю. Скорее всего, действительно делом займемся.

Разочарованные его ответом парни отошли в сторону. Им ведь не повезло. Наверняка, собирались в разведку. Романтика! А, может, наоборот, им — то и повезло. Война она и есть война. Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь.

***

Так говорила в свое время его бабушка. Кстати, россиянка. И не просто россиянка, а москвичка. Правда, следовало бы отметить, что действительно она всю свою сознательную жизнь прожила в Москве, поэтому и считалась уже москвичкой. Но родилась она еще при последнем в России царе — батюшке в Тульской губернии. Потом в 12 лет была обменена, а если быть точным, то продана родителями — бедняками за мешок муки в няньки. Так и стала девчушка без образования, одна — одинешенька москвичкой.

Может, из-за происхождения своего крестьянского, а может в связи с обстоятельствами ее жизни, довольно тяжелой, как ни крути, или характера тихого, но она не была той заносчивой столичной штучкой, которых пруд — пруди в Москве, как в старой, так и в новой, современной.

Отец Мурата был ее единственным сыном. Но мальчик не помнил его. Как не помнил и свою маму. Они погибли во время пожара.

Бабушка из-за преклонного возраста и по состоянию здоровья не могла стать ему опекуном. Поэтому с ней мальчик прожил не долго. Так он с малолетства оказался в детском доме в одной из республик Советского Союза. А, когда подрос, так и остался жить там же, вдали от родной ему Москвы. Хотя и вспоминал ее частенько.

Бабушка умерла уже давно. И на всем белом свете у него не было ни одной родной души. Хотя со временем он привык к такому состоянию.

Так уж получилось, что ничего, кроме как воевать, он не умел делать. Все это и привело его сюда. По крайней мере, ему так казалось.

***

Мурат только успел подойти к тому месту, где оставил рюкзак, как из кабинета вышел командир разведроты Вихрь и скомандовал:

— В одну шеренгу становись!

Посмотрев на вытянувшихся перед ним в строю ребят, он четко по-военному сообщил о результатах собеседования:

— Двое из вас направляются в пехоту, один в артиллерию, один — в танковую роту, и двое — ко мне в роту. Каждому уже обо всем сказано. Это не значит, что невозможны перестановки. Тем более, что армия у нас только формируется. Так сказать, идет процесс становления. Пока у нас только ополчение. Сейчас каждый из вас в кабинете получит направление. На первом этаже вас ожидают вестовые. Они проводят вас к месту назначения. Те, кто определен ко мне в роту, останьтесь в зале. Я сам вас заберу попозже. Вопросы есть? — Он еще раз осмотрел стоящих перед ним уже практически бойцов ополчения. — Вопросов нет. Отлично! Разойтись!

Ребята по очереди заходили в кабинет. Выходили оттуда с документами. И уходили из зала.

Наш герой и еще один парень, которого также отобрали в разведку, остались в зале. Мурат подсел к парню.

— Давай знакомиться. Я — Мурат. — Он протянул руку для рукопожатия.

— Павел.

Рукопожатие у парня было жестким и довольно сильным. Чувствовалось, что он не слабак.

— Вот и чудненько. Давай пока держаться вместе. Так и веселее, да, и спокойнее.

— Я не против. Сам хотел предложить это же. А какой позывной тебе дали?

— Стрелок. А тебе?

— Уголек.

— Понятно.

После того, как все ребята вышли из зала, Павел и Мурат сели около окошка и стали наблюдать за тем, что творилось во дворе.

Действительно, из здания, где они находились, стали выходить ребята, которые приехали с ними. Вместе с незнакомыми парнями в камуфляжной форме они покидали двор и расходились в разные стороны.

«Вот и начинается новая жизнь. Что она приготовила мне? Кто его знает. Надеюсь, я не пожалею, что приехал сюда. В конце концов, нужно заниматься конкретным делом. Делать то, что умеешь».

— Ну, что, заждались? — внезапно прозвучал голос Вихря у них за спинами. Ребята повернулись и вытянулись перед командиром.

— Вольно — вольно. Мы не плацу. И вообще вытягиваться в струнку теперь не нужно. Наоборот, вас никто не должен вообще замечать. Учитесь, пока я жив. А теперь пошли в расположение учебного центра. Там вы проведете несколько дней. Наши спецы посмотрят, на что вы способны. Помогут приобрести навыки действий разведчиков — диверсантов в наших условиях. А именно ими Вы должны стать в ближайшее время. Если они дадут добро, зачислим вас в роту. Тогда конкретно и поговорим обо всем. За мной.

Втроем они вышли из здания. Пройдя через двор, оказались на улице. Прошли какими — то улицами и закоулками. Дважды перелезали через заборы. Комроты шел уверенно. Значит, не впервой ему идти этим маршрутом.

Чем дальше они отходили от того здания, где их распределяли по частям и подразделениям, тем все больше и больше Мурат проникался тем запахом войны, который нельзя спутать ни с чем. Даже, если на реальной войне не был вовсе. Это специфический запах. Он исходил из разрушенных строений, которые несколько раз попались им на пути. Исходил из той гнетущей, напряженной тишины. Дополняли общую картину войны воронки от снарядов и мин.

«Да, не пощадила война местных жителей, — с горечью подумал Мурат. — А ведь кто-то здесь жил, влюблялся, женился, растил детей и внуков, радовался жизни. Строил планы на будущее. Все перевернулось с приходом войны. Это не правильно, когда люди убивают себе подобных только за то, что они другой веры или придерживаются иных взглядов на жизнь.

Взять, хотя бы, американцев. Сейчас они лезут во все щели, пытаясь достигнуть верховенства над миром. Но, кто такие американцы. Это же просто сброд был, когда первые переселенцы из Европы высадились на американском континенте. Обыкновенные разбойники с большой дороги, не гнушающиеся ничем. Началось завоевание земель, которыми до этого владели индейцы, то есть коренные жители этого континента. А где сейчас эти аборигены? Их практически не видно и не слышно из резерваций. К тому же, сколько негров в основном из Африки было завезено для рабского труда на плантациях! Ведь они были рабами белых пришельцев. Совершенно безмолвными и бесправными рабами

А суд Линча!?».

Размышляя, таким образом, Мурат старался не отставать от своего командира, бодро шагающего вперед между руинами.

Через некоторое время, так никого и, не встретив на своем пути, они вышли с территории города, и пошли по проселочной дороге, которая вывела их к довольно высокому забору, огораживающему участок местности.

Подойдя к калитке в заборе рядом с воротами, Вихрь нажал на какую-то кнопку. Калитка внезапно отворилась. И они прошли на огороженную территорию.

Когда еще только они шли к центру подготовки разведчиков, молодой человек представлял его таким массивным строением, с разными хитрыми ходами — выходами, с полосой препятствий во дворе, тиром и казармой.

Но все оказалось до обыденного простым и не замысловатым.

За забором стоял небольшой деревянный сарай. Иного слова и не подберешь для такого неказистого строения. Сбоку от него располагалась не большая полоса препятствий, чем-то отдаленно напоминавшая Мурату полосу препятствий в его родной части. Несколько дальше виднелся тир под открытым небом с макетами и мишенями.

Во дворе никого не было. Но под крышей строения Мурат заметил видеокамеру, которая была направлена прямо на ворота с калиткой.

«Значит, кто-то видел нас, когда мы только подходили к забору, — догадался он. — Ну, что ж, Так, наверное, и должно быть».

Вслед за командиром они вошли в строение. И будущий разведчик в очередной раз убедился в правильности своего предвидения. Внутри сразу за дверью располагалась комната, в которой за столом с каким-то пультом сидел молодой человек в камуфляже. При появлении в комнате командира роты парень встал и доложил:

— Товарищ командир! В расположении центра никого нет. Никаких происшествий за сутки не произошло. Дежурный по центру Бычок.

— Вольно. Вот, принимай ребят. Это наше пополнение. Покажи им их спальню. Потом столовую. А я побуду здесь.

— Есть показать спальню и столовую.

— А вы, — командир обратился к новичкам, — следуйте за Бычком. Располагайтесь. Чувствуйте себя, как дома. Теперь на время это и есть Ваш дом. Приводите себя в порядок. Попозже Бычок пригласит на ужин. После него час отдыха. Затем придет инструктор и объяснит, что, когда и где вы будете делать дальше, начиная с завтрашнего дня. Сегодня отдыхайте и осваивайтесь. Все понятно?

— Так точно, — выдохнули парни.

— Действуйте! — Скомандовал Вихрь, а сам уселся на стуле за пультом.

Бычок повел бойцов по коридору вглубь здания.

— Значит, так, я Бычок. Это не кличка, а мой позывной. Здесь у нас не принято делиться своими анкетными данными. Мне лично, как и всем остальным, все равно, откуда ты и как тебя по-настоящему зовут. У каждого есть свой позывной. Стараемся, чтобы они не дублировались. Вам тоже придется выбрать позывной для общения со всеми. Если только Вы не выбрали их уже заранее. Вот ты, — дежурный обратился к Павлу, — черный, как смоль. Можешь назваться, например, Угольком. Или еще кем-то в таком же ракурсе. А ты, — он обратился к нашему герою, — не обижайся, рыжеватый. Можешь назваться Рыжиком. Насколько я знаю, таких позывных в нашей роте еще не было. Хотя можете сами выбрать другие позывные. Главное, чтобы они не повторялись.

— Удивительно, но твои слова совпали с мнением командиров, — сказал Павел. — Они тоже окрестили меня Угольком. Мне, в общем-то, все равно как меня называть будут. Хоть горшком, как говорится. Только в печку не сажали бы. Ну, и, чтобы не обидным словом прозвали.

— Да, и мне, в общем-то, все равно. Но, на мой взгляд, лучше называться Стрелком, как отметили на комиссии. Вроде нормальный позывной.

— Вот и хорошо. Стрелка у нас также еще не было. А теперь пошли, покажу, где ваша спальня и общая столовая. Сразу хочу предупредить: выход за территорию центра, без разрешения командира, запрещен. Хождение по территории центра в одиночку запрещено. Пользоваться телефоном можно только по разрешению командира. Распорядок дня такой: подъем в 6 часов. Зарядка обязательна. На улице в любую погоду. Затем умывание. Приведение себя в порядок. Завтрак в 8 часов. Затем занятия по плану. Обед в 13 часов. С 14 часов опять занятия. В 19 часов 30 минут ужин. Потом свободное время, которое лучше потратить на приведение себя и своей формы в порядок, изучение теории и уставов. В 22 часа отбой. После отбоя хождение по двору запрещено категорически. Предупреждаю, что охрана вооружена.

Так начались учебные будни Мурата, теперь уже Стрелка.

Глава вторая. Начало

Вот и пролетели две недели, как один день. Действительно насыщенное время было. Трудновато поначалу давалось. Отвыкли ребята несколько от нагрузок. Потом втянулись в суровые будни. Даже нравиться стало. Как будто вновь в своей родной части, среди таких же, как они сами. Что-то вспомнилось, что-то новое приобретено. Но появился интерес к службе. А это уже немало в их деле.

В последний день утром их никто не стал поднимать на зарядку. Даже как-то не по себе было. Правду говорят, что привычка — вторая натура. Ко всему привыкает человек. И к хорошему, и к плохому.

Командование центра осталось довольно новым пополнением в разведку. А всего в течение этих двух недель тренировалось пять бойцов. Кроме Стрелка и Уголька, в их группе на следующий день появились еще пятеро парней. Но через пару дней двое самостоятельно ушли из центра. Видишь ли, они приехали воевать, а не тренироваться. Вот и ушли на передовую в пехоту. Как говорится, каждому свое.

Кстати, это было написано еще на воротах фашистского концлагеря Бухенвальд. Правда, смысл этой фразы «Jedem das Seine» там был несколько иной, а именно — всякому свое или каждому по заслугам.

Вот и получилось, что экзамены сдавали только пятеро: Мурат, или Стрелок, Павел или Уголек, а также Седой, Пухлый и Никитос. Но какие орлы! Любо дорого было смотреть, что они вытворяли в полевых условиях. Особенно, когда им давали возможность импровизировать.

Так, вот. В последний день пребывания в центре ребята встали довольно поздно. Подкрепились и стали ожидать, что будет с ними дальше.

Около 11 часов прибыло руководство во главе с Вихрем. С ним было еще трое, по внешнему виду военных, но без знаков различия.

— Это — командиры взводов разведроты, — тихо сказал Уголек Стрелку.

Откуда он узнал это, так и осталось загадкой для Мурата. Но, как оказалось позже, информация была точной.

Когда по команде дежурного по центру все бойцы построились на импровизированном плацу во дворе, к ним вышли прибывшие командиры.

— Товарищи бойцы! — Начал командир роты. — Вы прошли так называемый курс подготовки разведчика. И все сдали экзамен. Кто-то лучше, кто-то хуже. Но все признаны комиссией годными к прохождению службы в нашей роте. Хочу поздравить Вас с окончанием учебы. А сейчас разрешите представить командиров взводов разведывательной роты. Командир первого взвода Сокол.

Из троих стоящих за Вихрем довольно молодых людей, которые прибыли в центр вместе с ним, на шаг вперед вышел крайний крепыш с улыбчивым, даже, как решил Мурат, веселым лицом. Казалось, что он постоянно улыбался. И только приглядевшись, Стрелок заметил у того на лице с левой стороны рта шов — шрам. Он — то и придавал лицу такое выражение.

«Наверняка, ранение», — решил он.

— Командир второго взвода, — продолжал Вихрь, — Радист.

Вперед шагнул на вид совсем мальчик. Какой-то долговязый и нескладный. Если судить по внешнему виду, телосложению, ему можно было дать от силы 18 лет. Но Мурат уже давно убедился в том, что первое впечатление бывает обманчивым. Можно так лопухнуться с возрастом человека, что потом будет не совсем приятно общаться с ним.

— И, наконец, командир третьего взвода — Соня. Хочу сразу сказать, чтобы не было потом кривотолков. Этот позывной никоим образом не связан с тем, что командир третьего взвода только и делает, что спит. Здесь совсем другая история. Да и поспать вволю не часто удается, тем более, ночью. В темное время суток разведка в основном и работает. То есть в то время, когда нормальные люди спят. Это Вы поймете на собственном опыте.

Мурат слушал командира и смотрел на командира третьего взвода. Да, по внешнему виду не скажешь, что он много спит. Во всем облике этого, еще не старого человека, чувствовалась какая-то усталость.

«Может, с задания недавно вернулся. И не успел отдохнуть, — сам того не ожидая, пожалел Мурат этого парня. — А тут с нами нужно разбираться. Вот и выглядит таким усталым».

— А теперь я предлагаю командирам взводов выбрать себе бойцов. Двум взводам будет по два человека, третьему — один.

Командиры первого и второго взводов приблизились к строю и прошлись вдоль него. При этом внимательно всматривались в бойцов. Затем они вернулись к командиру роты.

Все это время командир третьего взвода безучастно стоял на своем месте.

— Командир первого взвода, — Вихрь обратился к Соколу, — кого выбрали?

— Второго и третьего.

— Указанные бойцы, выйти из строя!

Оказалось, что выбор комзвода пал на Пухлого и Никитоса.

— Сокол! Можете забирать бойцов и следовать своим ходом в расположение роты.

— Есть, следовать в расположение роты.

Когда трое отошли на несколько метров от строя, Вихрь обратился к командиру второго взвода:

— Ваш выбор, Радист?

— Четвертый и пятый.

На этот раз выбор пал на Мурата и Павла.

— Указанным бойцам выйти из строя. Радист, вместе с ними следуйте в расположение роты.

— Есть, следовать в расположение роты.

Уже отходя вслед за новым командиром, Мурат услышал за спиной голос Сони:

— Товарищ командир! Почему мне всегда остается то, что другие не взяли? Да, еще и только один боец. Мне нужно как минимум три человека.

Что ответил ему Вихрь, Мурат уже не расслышал. Тот говорил не громко. Да, и отошли они уже от них прилично.

— Возьмите свои вещи в казарме и выходите во двор, — как-то совсем не по — военному скомандовал Радист.

Когда они с Угольком с вещмешками за плечами вышли во двор, Радист стоял около ворот и нервно курил.

— Собрались? Тогда в путь. Хотя идти тут совсем не далеко. Но нужно торопиться.

И первым пошел к воротам. Ребята рванули за ним, стараясь не отставать, поскольку используя свои длинные ноги, командир шел довольно быстро. Догнать его было совсем не просто.

По дороге он выяснил у ребят их позывные, почему решили стать разведчиками, были ли связаны с разведкой ранее. Ответы ребят, видимо, его устроили, потому, что по прибытию в расположение роты, он стал разговаривать с ним более спокойно, без надрыва.

Расположение роты представляло собой одноэтажное кирпичное строение, огороженное забором. В воротах их никто не окликнул и не встретил.

Уже в здании Мурат увидел, что само оно частично разрушено. В комнатах было пустынно и безлюдно. Вслед за командиром они спустились в полуподвальное помещение. Там сразу за дверью их ожидал дневальный у тумбочки. Отдав честь Радисту, боец повернулся в сторону и продолжил смотреть телевизор, который стоял в нескольких метрах от тумбочки. Около телевизора Мурат увидел сидящих на стульях и диване молодых парней. Часть из них были одеты в камуфляж, часть полураздеты. Один вообще был только в плавках.

Что именно показывали по ТВ, молодой разведчик рассмотреть не успел, потому, что командир повел их сразу вглубь помещения. Практически сразу Мурат уперся в койки. Обыкновенные металлические койки, какие стояли и в их части. Только в отличие от тех, в части, некоторые, хотя и были с постельными принадлежностями, но не заправлены соответствующим образом. На некоторых из них лежали парни. При чем, они были полураздеты. Такого безобразия в части не допускал никто из командования. Некоторые парни так и спали в обмундировании, хотя в помещении было довольно душно.

— Вот Ваши койки, — командир взвода указал на две в углу казармы, между которыми у стены стояла тумбочка. — Располагайтесь. Тумбочка одна на двоих. Так, посмотрим, что с постельными принадлежностями, — он начал перекладывать постель на одной из коек. — Одеяло, две простыни, подушка с наволочкой, матрац, два полотенца: одно для лица и рук, другое для ног. Все на месте. И там то же самое есть, — он кивнул на соседнюю постель. — Принимайте и пользуйтесь. Смена постели один раз в неделю перед баней. Если будут вопросы или просьбы, обращайтесь к дневальному или старшине роты. Они помогут. И вообще, как говорится, будьте по — проще, и к вам потянутся люди. Понятно выражаюсь?

— Так точно.

— Мы пока еще не в армии. Поэтому общение простое. Но в присутствии начальства лучше говорить по-военному. Для них так понятнее. Я сам не из военных. Можно сказать, гражданский человек. Но вот пришлось командовать такими воинами, как Вы. У нас во взводе ребята в целом отличные. По крайней мере, никаких проблем ни мне, ни начальству не доставляли. Все ранее служили в армии. Многие спортсмены. Постарайтесь и вы так же вести себя.

— Понятно.

— Обращаться нужно только по позывным.

— Ясно.

— Старайтесь не лезть с расспросами о прежней жизни ребят. Они этого не любят. И начальство тоже. У некоторых из них довольно трудное детство и юность. Есть уже отсидевшие сроки. Есть искатели приключений. Разные все. Ну, да познакомитесь со всеми в деле. На нас посмотрите, себя покажете. Пока будете на подхвате и в помощниках. А потом начнете самостоятельно работать. Запомните на будущее: наша главная задача — не диверсии, а разведка. Хотя приходится иногда, и взорвать что-нибудь. Или убрать кого — нибудь. Война есть война.

— Понятно.

— Сейчас отдыхайте. Вечером ужин рано, потому что группа пойдет на задание. Посмотрим, если получится, то пойдете с ними. Помощниками или в группе прикрытия.

— Хорошо бы, — вырвалось у Стрелка.

Взглянув на него, Радист сказал:

— Ну, давайте, располагайтесь, приводите себя в порядок. Счастливо обустроиться.

Когда командир взвода отошел от них, Мурат сел на кровать, которая стояла у самой стены. Огляделся. Рядом на кроватях никого не было. Но, судя по тому, что часть из них была расстелена, он догадался, что соседи у них скоро появятся.

Уголек уселся на соседнюю кровать.

Вытащив из вещевого мешка пакет с предметами для туалета, Мурат положил их на верхнюю полку тумбочки. Туда же положил и пакет с печеньем, который ему давали два дня назад на кухне в центре подготовки разведчиков. Достал из вещмешка и засунул в тумбочку металлические кружку и ложку, которые привез с собой еще с родины. А сам рюкзак запихнул под кровать.

Уголек сделал то же самое. Только печенья у него не было. Он его уже давно слопал. Любитель сладенького! Сидя на кровати молча осматривался, как и Стрелок.

А тот, скинув берцы, вытянулся во весь рост на кровати. Закрыл глаза. Никаких мыслей не было. Только какие-то видения.

Как долго это продолжалось, он сказать не мог. Скорее всего, просто задремал. Очнулся от зычного:

— Рота, подъем! Выходи строиться на ужин! — Это старался дневальный.

Услышав эту команду, такую приятную для сердца и не только любого солдата, Стрелок открыл глаза и резко сел на кровати.

Уголек уже был на ногах.

В казарме было заметно движение. Парни, одеваясь на ходу, спешили к выходу из казармы. Обувшись, Стрелок последовал за ними.

Выйдя из казармы, он увидел, как разведчики строятся в две шеренги. При этом четко просматривалось деление на взводы. Подойдя к тем, кто, по его мнению, относился ко второму взводу, а это было посередине строя роты, Стрелок встал между двумя незнакомыми ему разведчиками в первой шеренге. При этом один из них молча отступил чуть левее.

Уголек прошмыгнул мимо него и встал за ним во вторую шеренгу.

Ропот и перешептывания в строю прекратились, как только перед ними появился командир второго взвода.

— Равняйсь! Смирно! Вольно! Для принятия пищи, направо! Шагом марш!

«Вот те раз. А говорил, что не военный. Хотя, даже медведей учат ездить на велосипеде», — рассуждал про себя Стрелок, вместе со всеми выполняя команды командира.

Пройдя буквально метров тридцать, рота вошла в другое помещение, из дверей которого доносились такие приятные запахи свежеприготовленной еды.

«Посмотрим, чем здесь кормят».

Усевшись рядом с другими разведчиками его взвода за одним из семи длинных деревянных столов, за каждым из которых могло поместиться, по меньшей мере, десять человек, Стрелок поближе рассмотрел своих новых боевых товарищей. Ведь именно с ними ему вскоре предстояло идти боевое задание.

Как он понял, всего во втором взводе вместе с ним и Угольком было двенадцать разведчиков. По крайне мере столько сидело за двумя столами. Разведчики двух других взводов располагались за четырьмя другими столами.

Командир взвода, подождав, пока все разведчики роты расселись по своим местам прошел в угол столовой и сел за отдельный столик, за которым уже сидели командиры двух других взводов. Командира роты видно не было.

При ближайшем рассмотрении разведчики не только его взвода, но и всей роты, были примерно одного возраста с ним. Спокойные. Уверенные в себе. И, хотя никто из них не улыбался, Стрелок, подумал, что они в большинстве своем веселые ребята. Бесшабашные. Не без башенные. А именно бесшабашные (4). Для Мурата это были разные понятия.

Уголек пристроился за столом не далеко от него.

На столах уже стояли металлические миски с кашей гречневой, в которой виднелись кусочки мяса. Небольшие, правда, кусочки. Но, все-таки мяса.

Рядом с мисками стояли граненые двухсотграммовые стаканы. Таких стаканов Мурат уже давно не видел. Раритет! В них был налит компот без сухофруктов, как говорится, одна закрашенная вода. На каждом стакане лежало по кусочку черного хлеба. Надо сказать, что, как и в центре подготовки разведчиков, так и здесь, как понял Мурат, хлеб был очень вкусным и постоянно свежим. Вероятно, его пекли здесь же, а не завозили откуда-то.

И все это пахло очень аппетитно. Разведчики принялись активно поедать все, что стояло на столах. Мурат не отставал от товарищей.

Отужинав, бойцы постепенно выходили во двор. Но в этот раз никто и не думал строиться. Просто не большими группами направлялись в сторону казармы.

Вслед за другими в казарму вернулись и Стрелок с Угольком.

Когда они проходил мимо тумбочки у дверей, их окликнул дневальный:

— Новенькие?

— Да.

— Какие ваши позывные?

Уголек сразу ответил. А Мурат, почему-то замялся. Но потом сказал:

— Стрелок.

— А я — Суслик. Как устроились?

— Нормально.

— Ну, пока отдыхайте. Скоро будет сбор вашего взвода. На нем командир официально представит вас ребятам и определит, что будете делать в ближайшее время. Вообще взвод ваш сегодня идет в поиск. Может и вас возьмут. Хотя, — он на мгновение запнулся, — это маловероятно. Обычно новеньким дают время на адаптацию. А уже потом направляют на задание.

— Поживем, увидим, — сказав это, Стрелок направился к своей койке.

Уголек не отставал от него.

Проходя между кроватями, Стрелок ловил на себе изучающие взгляды лежащих и сидящих разведчиков. И не только своего взвода.

«По улицам слона водили, как будто на показ», мелькнуло в голове разведчика.

Но он не подал вида, что его каким-то образом задевают эти внимательные, изучающие взгляды. На месте этих ребят он делал бы именно так же. Интересно ведь с кем будешь жить бок о бок. С кем в бой пойдешь.

Разувшись, он лег на кровать. Но теперь глаза не закрывал, а внимательно следил за тем, что происходит вокруг.

А в казарме многие разведчики к чему-то готовились. Одни переодевались. Другие собирали вещмешки.

Те же, кто никуда не собирался, тоже занимались разными разностями. Читали книжки. Слушали радио или магнитофон с помощью наушников. Несколько человек смотрели телевизор.

Кстати, в отношении телевизора. Мурат подумал, что его никто никогда не выключает. Так и работает он весь день. И никому не мешает. Выключают его, наверное, только на ночь.

«Конечно, теперь каждый, кто пойдет в разведку, будет настраиваться на боевой лад. Ведь никто заранее не знает, как пойдут дела, что произойдет уже через несколько часов. Останется ли он живым, не будет ли ранен».

Но вот ожидаемая и зычная команда дневального:

— Второй взвод! Подъем! Получить оружие и выходи строиться!

Вслед за остальными Стрелок с Угольком подошли к дневальному, который выдавал разведчикам оружие, получаемое через окошко в стене от старшины роты. По всему было видно, что каждый получает свой автомат с запасными магазинами к нему.

Заметив их, Суслик, а это был он, сказал:

— Так, ребята. Пока у вас оружия нет, выходите и становитесь в строй без него.

Они так и сделали. Стрелок опять встал в первую шеренгу, а Уголек — за ним во вторую. Никто из разведчиков не возражал. Поэтому Стрелок решил, что это теперь их законные места в строю.

Впрочем, никто из разведчиков вообще не обращал на них никакого внимания. Лица у всех были сосредоточенные. Никто не то, что не шутил, а и разговаривать, вероятно, не собирался. И Стрелок прекрасно их понимал. Не в игрушки собрались ребята играть. Ох! Не в игрушки!

Как только взвод построился в полном составе, появился Радист. Он осмотрел строй разведчиков и остановил свой взгляд на Стрелке и Угольке.

— Стрелок и Уголек выйти из строя!

Стрелок сделал по два шага вперед и развернулся на 180 градусов лицом к строю.

Уголек встал рядом с ним.

Весь взвод сосредоточил внимание на них. От этих внимательных, оценивающих взглядов будущих соратников по борьбе со злом Стрелку на несколько мгновений стало не по себе. Но он быстро взял себя в руки и стоял не окаменевшей статуей, а будущим товарищем по оружию тем, кто стоял напротив него.

— Внимание! — продолжил Радист. — Ребята! К нам во взвод прибыло пополнение. Это, Стрелок, — он указал рукой на Мурата, — и Уголек, — он указал уже на Павла. — Как мне сообщили, это достойное пополнение и замена тех, кто по разным причинам покинул нас. Различать их легко, как вы уже заметили, по цвету волос.

Кто-то в строю хихикнул. Но не громко. Поэтому Радист не стал выяснять любителя посмеяться.

— Как говориться, прошу любить и жаловать. Помогать. Не обижать. Они не просто бойцы. Они — наши соратники и друзья. После проверки на задании мы увидим, чего они стоят, как разведчики. Будем надеяться, что ребята нам подойдут и не подведут в трудную минуту.

Обращаясь уже к новеньким, Радист продолжил:

— Сегодня на задание вы не пойдете. В основном из-за того, что пока не получили оружие. А безоружными вы там, — он мотнул головой в сторону передовой, как понял Стрелок, — не нужны. Сами понимаете. Поэтому сейчас пройдете к старшине. Он в курсе. Получите у него оружие. Осмотрите его. Если нужно, почистите. Сдадите старшине или дневальному. И отдыхайте. Набирайтесь, как говорится, сил. Осваивайтесь. Привыкайте. Все понятно?

— Так точно.

— Тогда исполняйте приказ! Шагом марш в казарму!

Разведчики молча отошли от строя и остановились. Они видели, как командир повернул строй направо и повел взвод к воротам. Куда они пошли, с каким заданием, надолго ли, новички не знали.

Окошко для получения оружия из оружейной комнаты располагалось рядом с тумбочкой дневального. Это Стрелок определил, как только впервые попал в казарму. А позже видел, как через это окошко разведчики, которые сейчас пошли на задание, получали автоматы.

Когда они с Угольков вошли в казарму, то окошко было открыто.

Через него старшина, с довольно интересным позывным Порох, ничего не спрашивая, выдал каждому по автомату Калашникова, сумку или ее еще называют подсумком, три запасных магазина к автомату. А для чистки оружия выдал еще и ветошь в виде фланелевых лоскутов, по шомполу с вишером или протиркой для фиксации ветоши на шомполе, бронзовый ершик, пенал для хранения приспособлений и использования в качестве рукоятки для шомпола и пластмассовую масленку со средством для удаления нагара.

Тут же у тумбочки дневального на приставном столике ребята разобрали автоматы. Оказалось, что они уже тщательно почищены и смазаны. Кто-то хорошо ухаживал за ними раньше. Хотя по всему было видно, что оружие уже не новое, побывавшее в деле.

Заметив, что старшина и дневальный открыто, не таясь, наблюдают за их манипуляциями с оружием, Стрелок спросил у Суслика, который был, по его мнению, уже свой, ведь они даже раньше разговаривали, тогда, как старшину он видел впервые:

— А где ребята, чьи автоматы теперь у нас?

Лицо дневального сразу помрачнело. Стало серьезным.

Старшина вообще отошел от окошка вглубь оружейной комнаты.

Помолчав некоторое время, Суслик пробормотал:

— Их больше уже нет. Такое у нас бывает. Не часто. Но бывает. Детали пока вам лучше не знать.

— Нет, так нет. На нет и суда нет.

— Вот и ладненько. Оружие сдадите старшине в окошко. Получите его, как только поступит приказ. Без приказа никто его вам не выдаст. А я пойду, покурю, пока все тихо. Не против? — Это он обратился к старшине, который снова появился у окошка.

Тот молча кивнул в знак согласия.

Надо сказать, хотя Стрелок в первый раз увидел старшину роты, но догадался о том, что это старшина роты, сразу потому, что только тот, как он понимал, мог находиться в оружейной комнате в такое время.

Да и по внешнему виду Порох разительно отличался от других разведчиков роты. Хотя бы тем, что по возрасту он был гораздо старше всех их, вместе с командирами. В отцы всем годился. Стрелок на первый взгляд, хотя, конечно, в таком случае можно и ошибиться, дал бы ему не меньше пятидесяти лет. И это не только по его лицу, местами покрытому уже морщинами. И не по довольно плотному телосложению, что обязательно помешало бы ему в разведке. Вообще по всему его внешнему виду в целом. Да, и очень уж хорошо он ориентировался в оружейке. Как у себя дома.

Сдав оружие и приспособления старшине через окошко, ребята прошли к своим койкам. Расположились на них уже привычно. Молчали. Как-то, вроде бы, и говорить есть о чем. Но не хочется. И слова нужные не находятся сразу.

Стрелок подумал о тех ребятах, чьи автоматы достались им с Угольком:

«Скорее всего, погибли они, бедолаги. Такое в этой ситуации может случиться с любым из нас. А, может, просто уехали, не выдержав такой жизни на грани фола. А, может и приезжали они только для того, чтобы заработать деньги. Заработали. И уехали. Да, вариантов много. И все они подходят. Как там было на самом деле, узнаем. Только позже. В отношении того, что они погибли, так ведь и меня тоже могут грохнуть. Уже во время первого задания. Но, с учетом того, что на той стороне много нацистов, то хотелось бы напоследок побольше их с собой забрать. А умирать совсем не страшно. Ведь все равно, не сейчас, так позже, но я умру. Не здесь, так в другом месте. Не хотелось бы только мучиться при этом. Хотя и говорят, что человек рождается в муках, в муках живет и в муках умирает. Так вот, хотелось бы еще пожить без мучений».

Тут он вспомнил свою московскую бабушку Татьяну. Кроткую, тихую. Не заметную. И в то же время такую милую и близкую. Когда он был еще совсем пацаном, и жил с нею в Москве, ей уже было много лет. Жизнь у нее была не легкой. Тяжелые испытания выпали на ее долю во время Отечественной войны. Да и в голодные годы после войны. Всю сознательную жизнь трудилась. На ткацкой фабрике, дома. Ни на кого не жаловалась. Принимала все так, как было.

Так вот, не задолго, до их расставания она как — то сказала ему, что уже устала жить. И ничего ее не интересует. Ни радио, ни телевизор. Ни посиделки во дворе с таким же, как она старушками вдовыми.

Он не понял ее. Как это не хотеть жить!? Как можно устать от жизни? В то время он этого не мог понять, осознать.

А бабуля продолжила свою мысль, что и тяжело жить, и больная она совсем. Но, при всем при этом, хотела бы пожить еще не много только для того, чтобы посмотреть, что там будет через десять — пятнадцать лет, как такие малолетки, как он, к тому времени уже повзрослевшие, будут жить в то новое время.

— Не спишь? — неожиданно тихо спросил Уголек.

— Нет еще. А чего ты шепотом?

— Да, как-то не хочется орать. Мне тоже не спиться. О чем думаешь — размышляешь?

— Да, так, о разном, — Мурату вовсе не хотелось делиться своими теперешними мыслями с кем-нибудь, в том числе и с Угольком. И вообще он не был расположен сейчас вести разговоры.

— Может, расскажешь что-нибудь интересное? А так чего просто лежать и переживать.

— Интересное. Не знаю даже, что для тебя будет интересным.

— А ты говори. Не важно, что именно. Просто на душе как-то не совсем хорошо. Как говорится, кошки скребут (5).

На некоторое время Мурат задумался. Он действительно не знал, что такого интересного рассказать товарищу.

— Ладно. Слушай. Ты когда — либо читал книжки, в которых все слова начинались бы с одной буквы алфавита?

— Как это? — Удивился Уголек.

— Смотри. Например, все слова текста книги начинаются на букву «К».

— А разве можно таким образом написать целую книгу?

— Можно, раз я читал одну такую. Конечно, это не просто написать такую книгу. Но находятся чудаки — умницы. И еще какие книги получаются у них! С сюжетом, с героями, как в обычной книге. Я говорил уже, что читал одну такую книгу. Только все слова в ней начинались с буквы «О», а не с «К». Всю ее я, правда, не успел прочесть. Забрали ее у меня быстро. Да, и не мастер я запоминать стихи. Хочешь, перескажу один эпизод из нее, который запомнил?

— Конечно.

— Тогда слушай: однажды отец Онуфрий, обходя Онежское озеро, обнаружил обнаженную Ольгу. Окликнул он Ольгу: «Ольга, отдайся, озолочу!» Отвечала Ольга: «Отойди окаянный, ото оглоблей огрею»! Отошел от Ольги отец Онуфрий. И таким образом дальше все с буквы «О».

— Это ж надо, чего только не придумают чудаки на белом свете! И вроде ничего особенного. Но все равно интересно, забавно и неожиданно. Вот ведь умеют придумывать разные разности.

— Ну, все. Давай спать. Неизвестно, что нас ожидает завтра. Нужно сил набираться.

— Ты прав. Давай спать.

Мурат закрыл глаза. Но все равно сразу не мог заснуть. Слишком много было событий сегодня, чтобы просто так вот взять и заснуть. События этого такого длинного дня прокручивались у него в голове. Прокручивались. Прошло, наверно, более часа.

Он и не заметил, как заснул крепким и спокойным сном. Ничего ему не снилось. Он вообще никогда не видел сны. Точнее сказать, конечно же, видел, как и все люди. Но, проснувшись, забывал свои сны.

Так было у него с детства. Он завидовал тем, кто рассказывал, какие сны он видел. Даже, если сами сны были не очень хорошими. Но он не помнил ни одного своего сна. Хорошо это или плохо, он не знал. Скорее всего, хорошо. Мозг, значит, лучше отдыхает во время такого глубокого сна. А может он и не прав. Кто его знает.

Специалисты по сну, а есть и такие, Мурат даже читал что-то из их выступлений в прессе, разделились на два лагеря. Одни доказывали, что такой глубокий сон — благо для человека. Другие говорили наоборот. Подождем, пока они придут к общему знаменателю. И определяться с выводами.

Проснулся Стрелок от шума, который раздавался с разных углов казармы. По самой казарме туда-сюда сновали разведчики. Практически никто не спал. Мурат понял, что случилось что — то не хорошее. Но спросонья никак не мог сообразить что именно.

Решив выяснить все сразу, он встал и, не одеваясь, прямо в тапочках и трусах пошел к дневальному.

Дневальный с позывным Киргиз с опущенной головой и кислой миной на лице сидел на тумбочке и что-то бормотал себе под нос. Вроде пел потихоньку. Только не на русском языке. Точно, не на русском. Поэтому разведчик не разобрал о чем песня. Да и песней ли было это бормотание. При появлении Стрелка тот поднял голову и уставился на него.

— Ты не скажешь, что случилось?

— Случилось, — Киргиз горестно вздохнул. — Ребята нарвались на засаду. При чем, это произошло еще на пол — пути к цели поиска. Такое впечатление, что их именно тогда и именно в том месте ожидали. Шарахнули по ним сразу так, что мама не горюй. Троих на повал. Еще одного принесли на носилках. Вот, сволочи! Ну, ничего. Как говорят русские: отольются кошке мышкины слезки. Кровью умоются эти нацики. Если раньше пленных отпускали домой, после дачи ими клятвы, что больше против нас воевать не будут. Вроде жалко даже их. Они же ведь люди подневольные. Заставили их идти воевать с нами. Так все они плетут. То теперь всех в казематы на баланду. Или в расход, как врагов народа. Другого разговора они не понимают. Понимают только силу.

И добавил еще что-то, скорее всего, по-киргизски.

— Кого отпускали, а теперь не будут? — Не понял Мурат.

— Пленных с той стороны. Чуть не в каждую операцию их брали. И не всех отдавали в контрразведку. Жалели. Очень эти уроды на жалость умели давить. Вот и жалели их. Отпускали домой с обязательством не воевать против нас.

Стрелок задумался на минуту.

— Может, случайно в засаду попали?

— Нет, тут не все так просто. Ведь про эту тропку, по которой шли ребята, знали единицы. Я так вот и не знал. И не нашел бы ее вовек. Ходили по ней не часто. Засветить не могли. А тут такая встреча! Эх! — как то печально махнул рукой Киргиз. — Ничего. Начальство разберется. Уже был такой же случай. Разобрались. Нашли того дятла, который стучал про нас на ту сторону. Неужели, еще завелась вошь поганая у нас?!

Он опять высказался на непонятном для Мурата языке. Зло высказался. Как будто бранился нехорошими словами.

— Я человек новый. Поэтому мне трудно, да и рано судить о таких вещах, о которых ты сейчас говоришь. Разное бывает в жизни. Иногда кажется, что вокруг одна сволота. А потом в трудную для тебя минуту эти же парни протянут руку помощи.

— Спорить не буду. Конечно, нужно разобраться. Во всем нужно разобраться. А уж затем действовать.

— Это точно. Пойду — ка я спать. А то завтра день будет тяжелый. Точнее уже сегодня.

Сев на кровать, он еще раз осмотрелся. Большинство разведчиков уже улеглись на кроватях. Казалось, что все уже спят. Хотя Стрелок прекрасно понимал, что многие только делают вид, что спят. Как может заснуть человек, который только что прямо перед собой видел смерть? Кто совсем недавно испытал этот реальный страх. Страх перед смертью. Ведь погибнуть мог каждый из тех разведчиков, которые были в поиске. Никто не был застрахован от этого.

— Ну, что узнал что-нибудь? — внезапно тихо спросил Уголек.

— Провалилось задание, — также тихо ответил Мурат. — Есть убитые и раненый. Группа нарвалась на засаду.

Про догадки дневального он решил умолчать. Ведь это были всего лишь догадки. Тем более, что разборки, как понимал Стрелок, будут еще впереди. Так, что нечего телегу спереди лошади.

— Да, дела, — грустно выдохнул все также шепотом Уголек. — Но, скажу прямо, мы ведь с тобой знали, что не к теще на блины едем. Знали. Знали, что едем на войну? Казалось, что это он сам себе задал риторический вопрос. И сам же на него ответил:

— Знали. Как и то, что на войне убивают. И раненые бывают. И нас с тобой могут в один прекрасный день убить или ранить. Война есть война. Да, история, — он замолчал также внезапно, как и заговорил.

И Стрелок тоже молчал. Просто сидел на кровати и старалсяотгонять тяжелые мысли.

Посмотрев еще раз на него, Уголек молча повернулся на другой бок и закрыл глаза.

Посидев, таким образом, еще некоторое время, Мурат тоже улегся, вытянувшись во весь рост. Но еще долго не мог заснуть. Разные мысли посещали его голову.

Это надо же, в самый их приезд в часть случилось такое. Хотя с другой стороны и хорошо, что они только что прибыли. По крайней мере, на них никакого подозрения не падет. Они ведь с Угольком не знали ни цели поиска, ни маршрута. Да и все время находились в казарме. Это видели все разведчики из других взводов.

Хотя от осознания этого на душе легче не становилось.

Тем не менее, молодой организм взял свое. Сон пришел незаметно. Но верно. Мурат погрузился в него весь без остатка.

Проснулся от громкой команды дневального:

— Рота! Подъем!

Открыв глаза, машинально посмотрел на часы. Они показывали восемь часов.

Часы у него были наградные. Еще с армейских будней. «Командирские» со светящимся циферблатом и стрелками. И другими наворотами. Поэтому и ночью свободно можно было узнать время без специальной подсветки. К тому же они были противоударные и водонепроницаемые. В этом он имел возможность убедиться уже неоднократно. С механическим заводом. И шли идеально точно. Как швейцарские.

«Это ж надо, так долго спать. И вообще, что-то сегодня поздновато поднял нас дневальный».

Внезапно он четко вспомнил ночные события. Все встало на свои места. Поэтому его не удивило то, как тихо без особого энтузиазма поднимались со своих кроватей разведчики. По внешнему виду большинства из них было заметно, что они не выспались. Но встали все до единого.

Умывшись холодной водой из — под уже давно проржавевшего крана, почистив зубы, Мурат, уже сидя на койке, побрился электробритвой. Освежился дезиком. Оделся и вслед за другими бойцами вышел во двор.

Солнце уже светило вовсю. Все сверкало в его ярких лучах. Вокруг было светло, красиво и тихо. Казалось, никакой войны нет, и не было никогда. По крайней мере, здесь. А ведь совсем не далеко отсюда располагалась передовая линия обороны ополченцев. Вчера днем и особенно вечером, да и ночью не много, были слышны залпы артиллерийских орудий, перестрелка, глухие раскаты взрывов.

Вспомнил про ночной бой их товарищей. О потерях.

Теперь же все замерло. Тихо, как в преисподней. Так считал Стрелок. Хотя сам там и не был. И знал об этом только со слов других. Впрочем, и они тоже там не были. Поэтому удивительно как-то, откуда все знают, как там все налажено.

— В две шеренги становись! — скомандовал Порох.

И, выждав, пока все выполнят его команду, продолжил таким же командирским зычным голосом:

— Направо! В столовую, шагом марш!

Перекусив тем, что подготовили повара, рота вернулась в казарму. Все занялись своими делами. Некоторые просто лежали, глядя в потолок. Некоторые резались в карты, но, как говорил в свое время его ротный, «без фанатизма и энтузизизма». Кто — то в дальнем от Стрелка углу у выхода из казармы тихо бренчал на гитаре, явно фальшивя. Это определил даже Мурат, у которого не было особого музыкального слуха. Но был обыкновенный, человеческий.

В воздухе витал дух безысходности, отстраненности от реальной жизни. От жизни вообще. Как будто она остановилась, замерла и раздумывает двигать ли ей вперед или оставаться на месте.

Никто не говорил о случившемся. Но чувствовалось, что каждый думал об этом. Правда, что именно думал каждый, оставалось загадкой.

Время тянулось медленно. Никто из начальства не приходил к ним. Никто не требовал что-то делать. Скукотище!

Так прошло не менее трех часов.

Внезапно громкий голос дневального нарушил это безмятежное царство скуки и ожидания чего:

— Рота! Выходи строиться!

В казарме все задвигалось, зашевелилось. Буквально за считанные секунды все пришло в движение. Разведчики один за другим выскакивали из казармы во двор. Многие одевались уже на ходу.

Когда они без дополнительной команды построился в две шеренги, к ним вышли Вихрь и Радист. Других командиров взводов не было.

Судя по лицам командиров, Мурат решил, что они в эту ночь практически не сомкнули глаз. Выглядели устало и понуро. Даже не понуро. А как-то отрешенно. Но голос командира роты, как всегда, был спокойный и уверенный:

— Товарищи! Друзья! Нас постигло горе. Неожиданное и в то же время ожидаемое. Слишком уж мы в последнее время расслабились. Видимо, посчитали, что противник уже не сможет сделать против нас ничего действенного. Нужно со всей ответственностью признать: мы переоценили свои силы. Все мы. И командование. И каждый из нас в отдельности. Конечно, будут сделаны выводы из случившегося. Мы постараемся повторно не допустить такого, — он приостановился и осмотрел строй разведчиков. — Но факт есть факт. И ничего уже не сделаешь. Погибли наши товарищи. Те, с кем мы делили радости и преодолевали невзгоды. Кто еще вчера сидел с нами за одним столом, дышал одним с нами воздухом. Воздухом свободы и будущей победы. Но они не дожили до нее. Вечная память погибшим.

Он снял с головы фуражку, склонил голову и замер.

Хотя команды не было, но все сняли головные уборы. И также замерли в строю.

Командир поднял голову, одел фуражку на голову и продолжил все тем же размеренным тоном:

— Ребят никто уже не вернет. Мне еще предстоит разговаривать с теми родственниками, которые приедут забирать их тела. А это очень трудно. Поверьте мне на слово.

Он сделал небольшую паузу, снова обвел взглядом строй и только потом продолжил:

— Если у кого есть конкретные предложения по изучению ситуации либо о путях исправления ошибок, прошу ко мне в любое время дня и ночи. Без стеснения и заморочек. Даже, если мысли будут фантастическими. Все равно, милости просим. А теперь у командования будет предложение: нам нужно пять бойцов для того, чтобы проверить весь путь группы из второго взвода и постараться установить причину провала операции. Только исследовать. В бой не вступать. По крайней мере, по возможности. Ведь группа будет малочисленная. При возможности взять «языка». Это было бы очень хорошо. Даже преотлично! Добровольцы могут собраться у моего кабинета после построения. Разойтись!

Вместо того, чтобы разойтись, вся рота, двинулась следом за командиром к дверям его кабинета в казарме. Около самой двери произошла давка, так как каждый норовил пройти туда первым. При чем, что самое удивительное, все это действо происходило молча. Никто не проронил ни слова. Никто не ругался, не доказывал, что именно он должен пойти в поиск с этой группой. Все молча, применяя сноровку, проталкивались сквозь толпу к двери кабинета командира.

Это было удивительно! Ведь каждый прекрасно понимал, что такой поход может стоить ему жизни. Если не всех членов группы, то одного — двух уж очень вероятно. Но, казалось, что никто не думал в это время о себе лично. Ведь, в конце концов, все эти ребята приехали защищать не своих родных, не свою, по большому счету, Родину. И такой подъем! Это при том, что никто не обещал им за такую «работу» золотые горы.

Тем не менее, вся рота толпилась у кабинета командира и во всех коридорах и помещениях около него. Никто добровольно не собирался уступать.

Новички не отставали от других. По крайней мере, Стрелок посчитал бы за честь попасть в эту группу. Да, и Уголек, по его деятельным стараниям протиснуться между разведчиками к двери в кабинет, всем своим видом показывал, что он согласен с другими и готов идти в разведку хоть сейчас.

Через некоторое время Радист пригласил в кабинет одного из разведчиков, счастливчика, как считали остальные разведчики, который оказался первым у двери. Пробыл там боец не долго. Вышел из кабинета расстроенным.

— Мимо кассы, — махнул он рукой и, понуро опустив голову, поплелся прочь.

За ним по очереди в кабинет потянулись остальные. Новички также не уходили. Хотя надежда попасть в группу таяла с каждым бойцом, который радостно выходил из кабинета и сообщал, что его взяли. Таких выбранных было уже четверо.

Но вот все разведчики, кроме новичков, пройдя через кабинет, разошлись по своим делам. Перед дверью остались только Стрелок и Уголек.

— Интересно, кого из нас возьмут? — спросил Уголек.

По его тону было видно, что он уже потерял надежду, что возьмут его.

Они стояли рядом и размышляли, каждый о своем. Как вдруг дверь кабинета открылась, и в коридор выглянул Радист.

— Вы остались вдвоем? — оглядев коридор, он не то спросил, не то просто констатировал факт.

— Тогда заходи ты, — комзвода обратился к Угольку.

Тот не заставил себя долго упрашивать и быстренько прошмыгнул в кабинет.

«Надо же, опять не повезло! Выберут его, кого же больше. Больше-то некого», — беспомощно подумал Стрелок.

Посидев одиноко у окна, он собрался уже уходить. Как внезапно дверь в кабинет открылась, и оттуда вышел Уголек.

Выглядел он ужасно. Как будто танком проехались по нему. Угрюмо посмотрев на Стрелка, он чуть ли не со слезами на глазах сказал:

— Скорее всего, это ты будешь пятым. Больше конкурентов у тебя нет. И почему такая несправедливость? Наверное, мне нужно было идти после тебя. Хотя…, — он не договорил.

Махнул безнадежно рукой и побрел к своему лежбищу.

В дверях кабинета появился Радист. По всему его виду было заметно, что он уже устал бегать и приглашать разведчиков в кабинет. Поэтому он устало скомандовал:

— Заходи.

В кабинете, куда, наконец, вошел Стрелок, находилось три командира. Один из них был заместителем Патрушева. Его Мурат видел в первый свой день на этой земле. Фамилию или позывной того тогда не называли, поэтому он их и не знал. Были, естественно, Вихрь и Радист, которых уже хорошо знал разведчик.

Вообще в Мурате боролось два человека. Один страстно желал попасть в эту группу и показать с самого начала в боевых условиях все, на что он способен. Но второй человек в нем же побаивался участия в этой операции. Во-первых, потому, что у него еще мало опыта в такого рода действиях не на учениях, а в реальной жизни. Ведь у тех ребят, которые погибли, было гораздо больше боевого опыта, чем у него на данном этапе. Во-вторых, он переживал, что не сможет проявить себя, как следует. Показать, все, на что он способен. И тогда ему будет трудно воевать бок о бок с настоящими разведчиками. Это уже больно ударяло по его самолюбию. А он был по-своему, как и многие из нас, самолюбив. Не доводя, конечно, это до абсурда.

— Вы добровольно хотите участвовать в операции? — резко спросил замкомандующего.

— Так точно.

— Вы отдаете себе отчет в том, что операция опасная?

— Так точно. Я, может быть, и выгляжу молодо. Однако я не мальчик и прекрасно понимаю всю опасность операции. Но считаю, что я подготовлен для выполнения, в том числе, и таких действий. Готов использовать все свои навыки разведчика — десантника для выполнения поставленной задачи. Не подведу. Обузой в группе не буду.

Заместитель командующего взглянул на Вихря и Радиста. Те кивнули в знак согласия.

— Хорошо. Ваше непосредственное командование доверяет Вам. Даже с учетом того, что Вы еще не участвовали ни в одном поиске у нас. У меня тоже возражений нет. Идите. Готовьтесь. Перед выходом Радист вместе с командиром Вашей группы проведет детальный инструктаж.

— Разрешите идти?

— Идите.

Стрелок повернулся, как положено через левое плечо на 180 градусов и вышел из кабинета.

Уже находясь в казарме, проходя по проходу между кроватями, он замечал внимательные и в то же время подбадривающие взгляды разведчиков. При этом никто не лез к нему с расспросами. И так все было понятно.

Расстроенный Уголек сидел на своей кровати. При появлении Стрелка он поднял голову и внимательно посмотрел на него. И то ли спросил, то ли констатировал факт:

— Значит, я оказался прав?

— Да. Иду с группой.

Только теперь Мурат по-настоящему понял, что для него нашлось дело, ради которого он так долго сюда добирался.

«Все будет тип-топ. Ведь мы тоже не руками деланные, как говорил ротный. Постараемся. И все будет хорошо. Тем более, что именно сейчас мне нужно действовать. Иначе действительно захирею».

Убедив себя еще раз в том, что все будет нормально, он разделся и улегся на кровати.

День пролетел довольно быстро. Наверное, это потому, что практически все время до ночи Стрелок проспал. На него просто навалился сон. Даже не сон, а какое-то сонмище, которое захватило в свои нежные и в то же время сильные объятия все его существо и не отпускало ни на минуту. Он спал, спал и не мог оторваться от кровати. Даже на обед не ходил. Хотя свозь сон смутно слышал, как Уголек звал его идти в столовую. На него навалилась такая лень, что он предпочел оставаться голодным, чем вставать и идти куда-то.

Глава третья. Первое задание

Проснулся он, скорее даже не проснулся, а очнулся из небытия, только тогда, когда его растолкал Порох.

— Пора собираться.

Это прозвучало, как команда вставать и готовиться к операции.

Полежав еще несколько секунд, Стрелок резко встал, оделся, обулся и пошел к старшине, чтобы получить закрепленное за ним табельное оружие. Старшина молча выдал автомат, подсумок и три магазина снаряженные уже патронами. Тут же протянул ему две гранаты. От неожиданности Стрелок даже остановился в приеме оружия. Но потом быстро сообразил, что идет за линию фронта. Никто никогда не знает заранее, что может там пригодиться, а что будет балластом. Поэтому он взял гранаты. И, тут же удивился еще раз. Старшина протянул ему кинжал в ножнах с широким ремешком.

— Прикрепишь ножны на ремень, — не ожидая вопросов по этому поводу, сказал немногословный старый вояка.

На гражданке такой кинжал запросто признали бы холодным оружием, за ношение и хранение которого может наступить определенная ответственность. Здесь же и теперь он был необходимым оружием разведчика.

В отношении гранат Мурат несколько призадумался. Раньше во время службы ему приходилось вооружаться гранатами. Конечно, он тренировался с ними. Бросал на дальность и по конкретным мишеням. Но то были все учебные гранаты. Только однажды он бросал боевую гранату. Правда, это происходило на учебном поле, а не в боевых условиях. Вот так, чтобы идти в разведку и иметь при себе боевые гранаты, такого с ним еще не было. Поэтому он толком не знал даже куда их лучше положить, чтобы с одной стороны не потерять, а с другой — иметь возможность в любой момент использовать по назначению.

Кстати, одну гранату, а именно РГН, то есть ручную гранату наступательную, он знал. Именно ее он бросал во время тренировок в армии. А вот вторую держал в руках впервые.

Дневальный, видимо, заметил, что он с интересом разглядывает гранату. Потому, что неожиданно подсказал:

— Это РГО, другими словами ручная граната оборонительная. Она гораздо эффективнее, чем «лимонка» Ф-1. Поверь мне на слово. Такие штучки хороши при установке растяжек. Бери, может, сгодиться. Вообще-то носят их в брезентовых сумках, как ты знаешь. Но таковых у нас никогда не было, нет и сейчас. Поэтому все ребята носят их в карманах. И ничего.

Так он и сделал. Положил гранаты в карманы куртки.

Еще Мурат вспомнил слова старшины их роты ВДВ о том, что перед выходом на боевое задание лучше не наедаться. Только не большой перекус. А еще лучше действовать натощак, если операция продлится не долго. Иначе ночью, особенно под утро будет клонить ко сну. К тому же в случае ранения в живот будет легче переносить боль, если там будет поменьше пищи.

Стрелок решил идти в разведку вообще голодным. Тем более, что не чувствовал этого самого голода. Хотя не ел с самого утра. Сказывалось нервное напряжение от ожидания предстоящих событий. Ведь это была его первая боевая, а не тренировочная операция.

Сдав старшине все свои документы, накинув на себя полученный у него же маскировочный халат в спокойных зеленоватых тонах с переливами, Стрелок вышел во двор.

К тому времени уже стемнело. Но было еще тепло. Воздух за день прогрелся хорошо. Тепло, казалось, не хотело никуда уходить. Стрелок понимал, что жара скоро спадет, станет легче дышать. А, значит, и передвигаться. Это будет им на руку

Во дворе на импровизированных скамейках из не расколотых березовых чурок уже сидели двое разведчиков, которые шли вместе с ним в поиск. Он догадался об этом по их маскхалатах, как у него и наличию оружия. Да, в общем — то, больше во дворе никого и не было.

Мурат тоже присел на одну из чурок. Сидели молча. Каждый думал о своем.

Через некоторое время собралась вся группа. Только теперь Стрелок узнал конкретно с кем идет в поиск. Ни у кого никаких вещей, кроме оружия и фляжек с водой, не было. Даже сухого пайка не выдали.

Только у одного из них, с позывным Кит, как догадался Стрелок, старшего группы была еще планшетка. Что находилось в ней, он не видел. Только догадывался, что там карта местности, где они будут осуществлять поиск.

Но вот, наконец, к ним вышел Радист. Разведчики, не сговариваясь, без всякой команды встали и построились в одну шеренгу.

— Все готовы? — Скорее для собственного успокоения, спросил командир. — Хорошо. Тогда разъясняю вашу задачу. Нужно как можно более скрытно пройти через передовую, и проследовать по маршруту предыдущей группы. Сам маршрут указан на карте, которая находится у старшего группы, Кита. Нужно изучить местность в месте боестолкновения группы с противником. Если будет что-либо обнаружено, доставить в штаб роты. Пройти по маршруту и проверить его безопасность. При возможности взять «языка». Самое основное: выяснить была ли засада временной или долговременной. Иными словами командование на основе результатов, которые вы достигнете, должно решить случайно засада оказалась на пути группы или нет. Конечно, велика опасность, что противник опять устроил засаду на этом маршруте. Хотя, это маловероятно. Я считаю, что он не станет рассчитывать на то, что мы наступим на одни и те же грабли дважды. Но сбрасывать со счетов возможность повторной засады мы не можем. Всем все понятно?

— Так точно, — за всех ответил Кит.

— Тогда, с богом. Возвращайтесь с победой и все здоровыми. Кит, командуйте.

— Группа! Направо! Шагом марш!

Пятерка разведчиков тихо вышла за ворота и растворилась в темноте. Хотя они были еще на своей территории, но старались не шуметь. Нечего привлекать внимание. Не известно, кто захочет посмотреть, кто именно и куда направляется.

Шли гуськом не быстро, но споро. Не останавливаясь. Не замедляя шаг.

Стрелок оказался в группе предпоследним. Впереди шел разведчик с позывным Философ. Следом за ним — Грек и Кит. Замыкал процессию Карась.

Стрелок знал всех разведчиков из группы только наглядно. Практически ни с кем до этого не общался. Хотя и жили в одной казарме. Питались в одной столовой. Стояли в одном строю.

Видимо, Философ хорошо знал маршрут движения. Поэтому вел группу уверенно. Не рыская по сторонам. Вначале они незаметно для своих пехотинцев — мотострелков, а потом и для противника на передовой перешли линию фронта. Никого не встретили и не видели. Судя по всему, и их никто не видел и не слышал.

По мере того, как группа все дальше и дальше углублялась в тыл противника, предстартовое волнение молодого разведчика постепенно улеглось. Если до этого с момента выхода группы с территории разведывательной роты он машинально выполнял все то, что делали его более опытные товарищи, то теперь он уже осознанно двигался, одновременно осматривая местность, где они оказались, внимательно прислушивался к звукам, которые доносились со всех сторон. А в лесу их, как обычно, множество. Даже ночью.

Только примерно через полтора часа Кит разрешил сделать привал. Разведчики от усталости повалились на землю.

Сверившись с картой, старший группы знаками собрал всех поближе к себе.

— Дальше двигаемся двумя группами, — голос Кита звучал не громко, но твердо и уверенно. — Впереди, как и сейчас идут Философ и Грек. Мы втроем движемся следом на расстоянии примерно метров двадцати — тридцати. Замыкающий — Карась. Двигаться осторожно. Лучше перестраховаться, чем нарваться на засаду. Идем с остановками. Спешить не надо. Судя по карте, до места боестолкновения нашей предшествовавшей группы с противником осталось метров шестьсот — семьсот.

Обращаясь конкретно к Философу и Греку, он сказал:

— Смотрите по сторонам внимательно. Вы — наши глаза и уши. В случае опасности подадите знак криком совы. Это поручается тебе, — он взглянул на Грека.

— Ясно. Не в первой.

— В случае опасности прокричишь один раз. В случае, если что-то найдете — два раза.

— Не волнуйся, командир. Прорвемся. Мы не подведем.

— Тогда оружие привести в боевое положение и вперед!

Грек с Философом двинулись первыми. Остальные направились следом.

К этому времени вокруг установилась тишина. Даже птицы успокоились и не трещали в ветвях вековых деревьев. Тишь, да благодать. Казалось просто не реальным появление здесь вооруженных людей. Но разведчики прекрасно понимали, что обманчивая тишина в один момент могла разорваться градом пуль и даже мин в их сторону. При чем, смертельных для них мин и пуль.

Лес был не густой. Поэтому свет Луны проникал до земли.

Таким образом, прошли примерно с полкилометра. Никого и ничего интересного. Нервы у всех, как натянутая на лук тетива. Все без исключения пристально всматривались в темноту, оглядываясь по сторонам прислушивались.

Вдруг впереди прозвучал крик совы.

«Значит, впереди опасность. Может противник?» — пронеслось в голове Стрелка.

Кит, а за ним и остальные разведчики упали на землю и замерли. Но вокруг тишина.

— За мной по — пластунски, — тихо скомандовал Кит. И первым пополз в ту сторону, куда прошли передовые разведчики и откуда звучал сигнал об опасности. Стрелок и Карась последовали за ним.

Стрелок старался теснее, как только позволяли движения ползком, прижиматься к земле. Действовал инстинктивно из предосторожности. Хотя и прекрасно понимал маловероятность того, что она скроет его от пуль противника. Но так было спокойнее и придавало уверенности, что останешься живым.

Впереди, как впрочем, и справа и слева, ничего не было ни слышно, ни видно. Но опасность была. Только пока она была скрыта от их взора. Ведь не стали бы ребята так просто шуметь, предупреждая об опасности. Что — то тут не так.

Как долго они продвигались, таким образом, Стрелок сказать не мог. Не до этого было.

Внезапно двигавшийся впереди троицы Кит остановился и поднял вверх руку. Это был сигнал остановиться. Оба разведчика замерли. Впереди ощущалось какое-то движение.

Неожиданно из темноты появилась ползущая по-пластунски фигура человека в маскировочном халате.

— Это я.

Стрелок определил по тихому голосу, что это — Грек.

— Ну? — также тихо спросил Кит.

— Впереди примерно метрах в ста отсюда кто-то есть. Слышен приглушенный разговор. Мы с Философом подползли к ним поближе. Если не ошибаюсь, разговаривают двое. Но сколько там человек сказать не могу. Не видно.

— Думаешь, засада?

— Скорее всего. А чего тогда скрываться? Да еще ночью. Да еще так далековато от жилья.

— Согласен. Но почему они разговаривают, если в засаде?

— Не знаю. Может, оборзели, и уверены, что никого здесь сегодня не будет. Или под кайфом.

— Тогда зачем засаду устроили?

— А черт его знает. Они оба по звукам рядом друг к дружке. Ни справа, ни слева от них ничего и никого не видно и не слышно.

— Они в одном месте или в цепи?

— Такое впечатление, что в одном.

— Сделаем так: ты с Философом останешься на своей позиции. Ожидаете нас. Смотрите, а главное слушаете внимательно. Ты, — Кит повернулся к Карасю, — проползешь метров сто влево. А ты, — он обратился к Стрелку, — также проверишь на сто метров вправо. Затем возвращаетесь ко мне. Я буду здесь. Если все нормально, будем брать «языка». Другого случая может не представиться. Вперед!

Разведчики расползлись в разные стороны.

Стрелок прополз, по его мнению, даже больше, чем сто метров. Ничего подозрительного не заметил и не услышал. Поэтому вернулся к Киту и тихо доложил ему.

А тут и Карась подполз. У него тоже никого в той стороне не было.

Кит молча пополз вперед. Разведчики последовали за ним. Долго искать Философа и Грека не пришлось. Тем более, что при их приближении Грек дважды прокричал по — совиному.

— Все по-прежнему, — тихо доложил Философ. — Правда, такое впечатление, что теперь говорит только один. А куда делся второй, не знаю. Ветерок от них в нашу сторону. Поэтому и слышно кое-что. Правда, слов не разобрать. Хотя чувствуется русский говорок с матом.

В этот момент Стрелок реально услышал впереди чуть различимый голос. Действительно, как ему показалось, говорил только один человек. По крайней мере, второго голоса не было слышно. Да, и то, скорее всего, это было бормотание какое-то. Вслушавшись получше, он даже уловил несколько слов по фене.

«Вот те раз! Зэк, что ли? Но бормочет он по-русски. Это точно».

Судя по звукам голоса говорившего, он располагался примерно в сорока — пятидесяти метрах впереди притаившихся разведчиков…

Неожиданно бормотание прекратилось.

Группа замерла в напряженном ожидании.

Прошло несколько томительных минут. Неожиданно разговор возобновился. Точнее, судя по голосу, опять говорил только один. Второго не было слышно. Так, что это был монолог, а не диалог.

— Берем «языка», — скорее прошептал, чем сказал голосом Кит, — Будем считать, что их там двое. Я и Карась подползаем к яме. Каждый берет по человеку. Я — правого, ты — левого. Философ, обойдешь яму справа, а ты, Грек, — слева. Смотрите в оба. Стрелок прикрывает нас сзади. Стрелять только в крайнем случае. Не верится мне, что они оставили здесь только двоих. Еще есть где-то поблизости. Только мы их не нашли. Двухминутная готовность. Слушать всем. Философ и Грек, вперед!

Оба разведчика поползли в разные стороны, в обход того места, откуда слышался голос. Остальные некоторое время оставались на месте.

«Как же подобраться незаметно к яме? Пускай один, но сохраняет бдительность, — думал Мурат. — Вот бы сейчас стать невидимкой, как в том фильме про человека — невидимку. Тогда было бы легче подобраться к противнику и захватить его врасплох. А еще лучше, невидимкой подлететь к ним. Тогда сто процентов будет успех операции».

Он так и не понял до конца, в связи с чем, у него появились такие ассоциации, такое желание стать летающей невидимкой. Скорее всего, это было подспудное стремление помочь товарищам наказать противника за содеянное, отомстить за смерть товарищей. Все это и подвигло его на такие помыслы.

Никогда ранее ему и в голову такое не приходило. Даже, когда три раза подряд смотрел этот знаменитый американский фильм. В самые трудные моменты в его жизни, а такие были, он не думал об этом.

У него появилось какое — то не понятное чувство, что с ним происходят метаморфозы. Пока еще не понятные. Не осознаваемые.

Взгляд Стрелка случайно упал на левую руку, которая была выдвинута вперед и держала автомат.

Он не сразу сообразил, что не видит ее, да и автомат тоже. Разведчик ощущал и руку, и автомат в ней, и ремень от автомата, которым он перехватил за запястье, чтобы покрепче удерживать оружие. Но не видел их.

У него всё похолодело внутри.

Мурат видел все непосредственно вокруг него. Но не видел руки и автомата. Несколько секунд назад видел. А теперь нет.

Медленно, еще не осознавая такого своего положения, он перевел взгляд на другую руку, на живот, а потом на ноги. Их не было. Точнее они были. Он их ощущал, как обычно. Но не видел.

«Что со мной?» — скорее удивленно, чем испуганно, подумал наш герой.

Как в замедленном кино Стрелок начал потихоньку, стараясь не шуметь, двигать руками и ногами. Казалось, что проверяет, есть ли они на самом деле или их нет. Они были на своих местах. Они двигались. Он все ощущал. Правда, все его тело и автомат были не заметны для его взгляда.

Тут, как озарение, в его голове мелькнула одна шальная мысль. Шальная и несусветная. Не поддающаяся никакому объяснению, толкованию и здравому осмыслению мысль:

«Я же стал невидимкой!»

Эта мысль ошарашила его. Она просто не воспринималась его мозгом.

Но постепенно она все реальнее начала осознаваться им, как реальность.

Даже пот прошиб разведчика от всего этого.

«Значит, я — невидимка! Что же теперь будет со мной? Что мне теперь делать с этим?»

Естественно, что никто ему на эти дурацкие вопросы ответа не давал. Да, и не смог бы дать. Ведь никто его не видел. Во-первых, потому, что он был невидим для человеческого глаза. А, во-вторых, на него никто не обращал внимания потому, что он был сзади всех, а все его боевые товарищи были заняты своими делами.

Мурату показалось, что прошла целая вечность, пока он понял, хоть как-то, как говорил один его знакомый, «с большего», осознал, что случилось с ним. На самом деле промелькнуло несколько секунд. Но какие они были длинные!

Только после этого он стал ощущать и наблюдать за происходящим вокруг него.

Разведчики, посланные в разведку Китом, вернулись. Теперь все они постепенно, стараясь быть не заметнее, потихоньку ползли по направлению к яме, где предположительно сидели солдаты противника. Предположительно в яме, по той простой причине, что до сих пор никто из них не видел этого противника. Все только слышали раньше переговоры, а теперь бормотание одного человека.

До ямы оставалось еще метров двадцать, когда Кит поднял вверх руку. Все замерли.

Стрелок также вначале решил, что последует за командиром. Но потом одна сумасбродная мыслишка в его голове поменяла все его планы. Он решил попробовать воспользоваться тем, что невидим.

«Вот еще лучше было бы, чтобы я летал!»

Не успел он подумать об этом, как все его бренное тело стало легким — легким, просто невесомым. И он, сам не заметил, как взлетел примерно на три метра над землей.

Вначале он испугался того, что произошло. У него даже перехватило дыхание. Мелькнула даже мысль, что больно будет падать с такой высоты. Но, он не падал, а парил.

Постепенно приходя в чувство, Мурат решил меньше раздумывать и разлагольствовать на эту тему, а больше действовать. Времени было в обрез. Очень скоро Кит подаст команду на атаку. Тогда он не сможет вмешаться в ход действий разведчиков и помочь им.

Сверху ему было все видно, как на ладони. Благо луна помогала ему в этом, как могла. И она старалась.

«Как в кино», — мелькнуло в голове Стрелка.

Он отчетливо видел, что почти прямо под ним лежали разведчики его группы. А на некотором расстоянии впереди от них располагался окоп.

Да, да, окоп, а не яма. Это он определил по насыпанному вокруг него брустверу из земли и камней.

«Для круговой обороны», — почему — то мелькнуло в голове Стрелка.

Как прикинул разведчик, в окопе свободно могли разместиться человек десять. При необходимости там можно было организовать круговую оборону. Глубина этого фортификационного сооружения почти в рост среднего человека. Стенки окопа тщательно вертикально обрезаны.

Ошибиться десантник не мог. Ведь за время службы он повидал разные окопы в большом количестве. Да и самому пришлось покопаться в земельке, оборудуя укрытия от мнимого (учебного) противника.

В окопе с той его стороны, откуда подползали разведчики, в полный рост стоял человек в форме армии противника. При этом он облокотился, прямо на боковую стенку и бруствер окопа. Лицом был обращен как раз в сторону разведчиков.

И, что сразу бросилось в глаза Стрелку, так это то, что он курил. Да, именно, курил! Это было дико для нашего разведчика. Он не понимал, как это возможно — курить в засаде, да еще в темное время суток.

Правда, при этом человек держал сигарету или папиросу, Стрелок, естественно, не мог толком рассмотреть этот предмет, в кулаке. Таким образом, получалось, что когда он затягивался дымом, то огонек сигареты или папиросы прятался в кулаке. Наружу пробивался совсем небольшой лучик огня. Со стороны разведчиков его не было видно. Но сверху это было отчетливо видно.

«Ну, это уже совсем борзость. Курить и разговаривать в засаде просто немыслимая беспечность. Это же аксиома ведения войны. Как такие могут воевать? Непонятно», — возмущался про себя Стрелок.

В подтверждение его мыслей со стороны окопа потянуло табачным дымком, так, как ветер был с той стороны.

На дне окопа разведчик увидел еще одного человека в такой же форме военного противника, как и у стоявшего у бруствера. Тот сидел на корточках. Голова его откинулась на стенку окопа. Как показалось Стрелку, он спал сидя. По крайней мере, не двигался. Между ног прикладом в землю солдат держал руками автомат Калашникова. Еще один автомат стоял прислоненным к стенке окопа у ног курящего солдата.

«Так, он пока фактически безоружен, — удивился разведчик. — Это хорошо. Правда, в любой момент может взять автомат в руки».

Стрелок мельком осмотрел прилегающую к фортификационному сооружению местность. Вокруг, насколько свет луны позволял наблюдать, никаких сооружений, боевой техники и живой силы противника не было видно

Мурат рванул по воздуху вперед и завис над окопом. Долго он не раздумывал больше. Ведь был приказ взять «языка». А тут появилась вдруг возможность захватить двоих солдат противника. Два «языка» всегда лучше одного. Информации от двоих можно получить гораздо больше, чем от одного.

«Будем брать обоих», — решил Стрелок.

Резко снизился к тому солдату, который бодрствовал. Ведь он понимал, что тот при случае может оказать сопротивление. Или даже поднять шум, который им вовсе был не нужен.

Именно поэтому он, приблизившись сверху, резко и сильно ударил прикладом автомата в шею солдата. Удар пришелся как раз в шейные позвонки. Тот даже не ойкнул. Просто уткнулся лицом в бруствер. И замер. А потом медленно стал сползать на дно окопа. Сигарета выпала у него из руки и раньше курившего ее упала на дно окопа.

Второй солдат продолжал спать, похрапывая не громко, и видеть сны.

Стрелок решил, что он уже сделал все, что мог, чтобы группа выполнила задание. Поэтому с чистой совестью полетел в обратном направлении и очень скоро оказался сзади разведчиков своей группы.

И вовремя. В этот самый момент Кит взмахнул рукой в направлении окопа. Разведчики проползли в его сторону еще несколько метров. Затем почти одновременно вскочили на ноги и рванули к окопу. Еще секунды, и двое из них ввалились в него.

Ну, а дальше было вопросом техники взять противника в плен. Тем более такого, который не сопротивляется. Один не оказал сопротивления, потому, что лежал на дне окопа без сознания, а другой потому, что проснулся только в тот момент, когда Кит стал вязать его руки бечевкой, заранее приготовленной на такой случай.

В то же время Карась уже вязал того солдата, которого вырубил перед этим Стрелок.

Мгновения и во рту у каждого пленного оказались кляпы, также заранее приготовленные разведчиками.

Все произошло тихо, мирно и без стрельбы.

Ну, а что же Стрелок?

А, он, оказавшись опять позади всей группы, приземлился и встал на ноги.

И тут возникла проблема. Ведь он невидим.

«Хм. А что теперь делать? Как снова стать видимым? Думай, думай герой!»

Только эта мысль посетила его голову, как он «проявился» в полном обличии с автоматом в одной руке и кинжалом в другой.

Иными словами, снова стал разведчиком Стрелком. Обычным человеком. То есть видимым.

«Вот это, да! Ларчик — то просто открывался. Все оказывается до ужаса просто. И даже очень».

Размышляя, таким образом, он проследовал за ребятами уже пешком и открыто. Стоя у бруствера окопа, наблюдал, как разведчики заканчивают дело, которое он фактически начал.

И, что самое интересное, ему почему-то не было обидно, что все лавры достанутся именно Киту и Карасю. О нем вспомнят, видимо, как о молодом, можно сказать, начинающем в роте разведчике, который сходил впервые в поиск и только помогал всем остальным опытным поисковикам творить чудеса.

По крайней мере, в этот момент и в этом месте он был горд за себя, за свои действия. И этого было достаточно.

Когда дело было сделано, он сел на траву вблизи окопа и стал думать, как теперь будет жить со своей тайной. Великой тайной. Со своими внезапно появившимися такими необычными возможностями. Можно даже сказать сверхвозможностями.

«Значит, я могу мысленно руководить перевоплощением! Великолепно! Нужно будет обязательно еще раз попробовать такое сотворить. А вдруг получится».

Но, долго порассуждать ему не дали.

В этот момент около окопа появились вначале Философ, а затем и Грек.

Кит уже не шепотом, а голосом, но еще довольно тихо скомандовал:

— Карась и Философ, обыскать обоих.

Те сноровисто, видимо, уже не в первый раз, обшарили все карманы одежды солдат. А то, что это были солдаты противника, теперь стало очевидным. И по форменному обмундированию. И по документам, которые разведчики у них обнаружили.

Только теперь Стрелок поближе рассмотрел пленных. Это были ещё молодые парни. Каждому не более по двадцать пять лет. Оба не высокого роста. Худые. Не бритые. Какие-то заморенные. Можно сказать неказистые какие-то. У обоих на кистях и пальцах рук наколки.

«Точно зэчье», — решил Мурат.

Оба пленных уже пришли в себя. Если так можно сказать об этих субъектах. Молча, как побитые хозяином, на которого и гавкнуть не смеют, собаки, дико озирались по сторонам. Да, оно и понятно. Не ожидали они такого поворота событий. Явно не ожидали. Поэтому и расслабились, каждый по-своему. А теперь, видимо, придется отвечать. За все отвечать.

Кроме документов у одного из них, которого Стрелок «приложил» автоматом, нашли записную книжку с записями, нож типа финки и начатую пачку сигарет.

— Ты смотри, какие дорогие сигареты курит эта мразь, — тихо со злостью и одновременно с завистью в голосе, сказал Карась.

От обоих пленных попахивало спиртным.

— Вы, что еще и пили? — тихо спросил Кит у одного из солдат.

Тот с кляпом во рту утвердительно кивнул головой и ею же махнул в угол окопа, где действительно валялась пустая бутылка из-под виски.

— Вот идиоты! — удивился Философ. — Как такие могут еще воевать?

— Как видишь, могут, — это Грек поддержал тихую беседу. — Да и пьют импортный самогон вместо нашей родной водочки.

— Тишина! — Скомандовал Кит. — Всем слушать! Может рядом еще кто-нибудь объявится. Есть кто рядом? — это он спросил у того же солдатика, с которым «разговаривал» по поводу спиртного.

Тот отрицательно помотал головой.

— Что, вы одни в засаде?

Тот утвердительно кивнул.

— Странно. Но, если ты обманываешь, и на нас нападут твои дружки, ты первым сдохнешь. При чем, поверь мне на слово, в мучениях Я уж постараюсь это тебе организовать. Понял?

Утвердительный кивок головы показал, что солдат хорошо все понял.

— А вообще, зачем вы здесь? Какая у вас задача?

В ответ солдатик только пожал плечами и мотнул головой.

— Ну-ка вытащи у него кляп из пасти, — скомандовал Кит.

Он не обращался ни к кому конкретно. Но в окопе с ним был только Карась.

Тот быстренько выполнил приказ командира.

Несколько отдышавшись, солдат пробубнил:

— А никто толком не объяснял. Командир приказал нас забросить сюда. И вот мы здесь. И все.

— Окоп вы готовили?

— Нет, он уже был здесь оборудован.

— Кто его оборудовал?

— Я не знаю. Я действительно не знаю.

Было видно, что солдатик пытался внушить доверие к его словам.

— Ладно. На этом остановимся с допросом. Засунь кляп обратно.

Карась не заставил себя уговаривать.

И в этот момент все услышали глухое рычание двигателей примерно в километре отсюда.

— Танки, — предположил Карась.

— Не похоже, — это засомневался Философ. — У них движки громче звучат. Это, скорее всего, «Грады».

— Ты прав, — согласился с ним Грек.

— Хватит разговоры разговаривать. Какая разница, что за техника перемещается. Нас это не касается. Пора в путь — дорожку собираться. Хотя до рассвета еще далеко. Но и путь у нас с ними, — Кит кивнул в сторону пленных, — не близкий. Поэтому пойдем в следующем порядке: впереди Философ, как самый знающий этот маршрут. За ним иду я. Следом за мной идут Карась и Грек с пленными. Замыкающим Стрелок. Задача у нас сейчас простая — доставить пленных в роту. Ясно?

Разведчики молчали. Да, и что тут было обсуждать. И так все было ясно и понятно, как ясный день. Кит только озвучил то, что думал каждый, и расставил все по своим местам.

— Если все понятно, то вперед!

Кит и Карась вылезли из окопа. Все вместе вытащили из него пленных и двинулись в сторону своих в установленном Китом порядке.

В ближайшем окружении по-прежнему было тихо. Если не считать отдаленные звуки передвигавшейся где — то в тылу противника техники. Да крики вспугнутых ими птиц.

Как будто ничего не произошло на этом участке фронта.

Как будто ничего не произошло и с Муратом. Да он еще и сам толком не осознал всей важности того, что с ним произошло. Это осознание придет позже. Пока же он старался не отставать от группы, При этом успевал оглядываться по сторонам и назад.

Возвращение было более прозаическим, чем движение на задание. Пленные не упирались, не сопротивлялись. Шли быстро, как и разведчики. Хотя им было сложнее это делать со связанными руками и с кляпами во рту.

Никого не встретив на своем пути, тихо проскочив через передний край обороны вначале противника, а потом и своих частей, разведчики прибыли в расположение разведывательной роты. Пленных сразу поместили в кабинет командира роты. Тот в свою очередь связался со штабом и доложил результаты разведки.

Пока разведчики переодевались, чистили оружие и отвечали на многочисленные вопросы товарищей по оружию, обступивших их плотным кольцом, из штаба прибыл конвой, которому передали пленных вместе со всем, что обнаружили при них.

Все бойцы роты восхищались группой. Такой удачи уже давно не было.

Практически все считали и даже были уверены, что эти двое причастны к гибели их товарищей. И это при том, что те отрицали, что раньше были в этом окопе. А, поэтому хоть и частично, но разведчики расквитались с противником за погибших и раненых. Пока частично. Но, как говорили многие: «Еще не вечер. Будет и на нашей улице праздник».

Почистив и сдав старшине не пригодившиеся в поиске оружие и боеприпасы, получив от него свои документы, ответив практически на все вопросы однополчан, разведчики растянулись на своих кроватях. И почти мгновенно уснули. Остальные старались все делать тихо, не мешая им. Понимали, что ребята устали. Некоторые также досыпали свои сны.

Мурату понравилось, когда Кит в присутствии всех разведчиков роты сказал, что он доволен им. Командиргруппы сказал, что уверен в том, что Стрелок не подведет в трудную минуту. А поэтому он готов идти с ним в разведку. Это была высшая награда для молодого разведчика после его первого настоящего дела. И ребята смотрели на него с одобрением. Боевое крещение состоялось. Хотя и без самого боя.

Правда, при этом Кит отметил, что Стрелок пока только прикрывал группу при пленении противника. Но скоро и он станет полноправным разведчиком.

«Знал бы ты, что произошло там, в окопе, на самом деле! А, если бы узнал, то, интересно, что сказал бы тогда?» — думал Стрелок, лежа на койке с закрытыми глазами и притворяясь, что спит.

Это для того, чтобы никто не приставал с расспросами и в первую очередь Уголек. А то ведь по всему внешнему виду товарища было заметно, что тому не терпелось расспросить Стрелка поподробнее про его первую вылазку.

Сон пока не брал Мурата. Слишком много было впечатлений для одной ночи. Только теперь он отчетливо осознал свою возможность перевоплощаться. Точнее становиться невидимым и летать. Мурат даже подумал, что ведь ни у кого в целом мире нет таких способностей. По крайней мере, разведчик об этом ничего не слышал. Если, конечно, не считать приключенческие фильмы и книги. Но чтобы такое было реально, он не слышал.

И все-таки незаметно для себя уснул.

И опять ему ничего не приснилось. А жаль!

Глава четвертая. Борода

Проснулся он от того, что кто-то настойчиво тормошит его за плечо. Приоткрыв глаза, увидел склонившегося над ним человека. Со сна Стрелок не понял, кто это. И почему так делает. Но догадался, что человек его будит. Значит пора вставать. Что он и сделал, сев на кровати.

Только теперь Мурат разглядел человека, который разбудил его. Он не знал его. Видел впервые. Это точно. На лица у него память хорошая.

На вид мужчине было 40–45 лет. Довольно плотного телосложения. Этим он разительно отличался от окружающих Стрелка людей. И в отличие от других у него была небольшая, черного цвета борода.

Позже он увидел, что несколько ошибся с цветом волос в бороде. Фактически волосы были черными вперемешку с седыми. А вот на голове они были практически все седыми.

— Одевайтесь. Пойдемте со мной. С Вашим командованием все согласовано. Я ожидаю Вас во дворе, — не громко, но твердо скомандовал незнакомец.

После чего выпрямился и пошел вдоль рядов коек к выходу из казармы.

По его голосу, а особенно по интонации, с которой были произнесены эти слова, Мурат понял, что говоривший имел право приказывать ему.

Пока Стрелок одевался и обувался, к нему подошел Уголек. Наклонившись почти вплотную, он вкрадчиво спросил:

— Чего хотел от тебя начальник контрразведки?

«А! Вот это кто! Про него ребята несколько раз говорили. И не всегда хорошее. Скользкий какой-то он, как уж на тарелке. У него еще позывной «Борода». Так говорили в роте. Но раньше, как говорится, живьем Мурат его не видел.

— Сказал, что есть разговор и предложил выйти во двор. Не знаю, зачем я ему понадобился.

— Пока ты спал, всех наших, которые ходили в разведку этой ночью по одному уже увезли куда-то. И пока никто не возвращался. Ты последний из группы остался. И такая честь, что за тобой сам Борода приехал. Надо же!

Спросонья Стрелок не мог сразу оценить всю эту информацию. Одновременно одеваясь, он пробормотал:

— Ничего, прорвемся. Может, наградить нас решили. Вот и собирают всех вместе. Но спасибо, что предупредил.

— Наградить? — Уголек усмехнулся и оглянулся по сторонам. — Как же, держи карман шире. Контрразведка не для того существует, чтобы награды раздавать. Ты же понимаешь, что они выявляют и ловят вре — ди — те — лей и пре — да — те — лей, — он по слогам произнес эти два слова. — Понимаешь: вредителей и предателей? А награды раздают другие. Поэтому будь внимательнее. Особо не расслабляйся. Держись. Мысленно я с тобой. Да, не только я. Все мы с тобой и за тебя.

— Спасибо, за все. С меня сто грамм и огурчик.

Уже заканчивая последнюю фразу и одеваяь на ходу, Стрелок пошел к выходу из казармы.

Проходя по проходу, он замечал удивленные взгляды разведчиков. Но никто ничего не говорил и не спрашивал.

Только на выходе из казармы дневальный ободряюще подмигнул ему.

«Что нужно этому бородачу? Если кто-то что-то заметил за мной, то меня давно уже взяли бы под стражу. Здесь война. И в бирюльки никто играть не станет. Скорее всего, он что-то хочет выяснить. А для этого будет брать на понт. Но я ведь тоже не пальцем деланный. Посмотрим еще кто кого».

Размышляя, таким образом, Стрелок вышел из казармы во двор

Почти рядом с входной дверью стоял тентованный УАЗик (6). Бородач сидел на переднем сиденье рядом с водителем. Больше никого в машине не было.

Контрразведчик кивком головы указал Стрелку на заднее сиденье.

Ехали молча. Разведчик старался отвлечься от нехороших предчувствий. Поэтому внимательно осматривал окрестности.

Они проезжали по улицам фронтового города. Город, как город. Как тысячи других городов. Только местами дома обрушены и видны остатки пожарищ. Да на самих улицах почти не видно прохожих. Попадались только люди в камуфляжной форме. А, если появлялся какой гражданский, то он старался быстренько прошмыгнуть в подворотню.

Проехали довольно большое расстояние. Пока машина резко не свернула в открытые ворота и не въехала во двор двухэтажного кирпичного дома.

Ремонт фасада дома делали, вероятно, еще при царе горохе. Все стены были обшарпанные, грязные. Окна смотрелись, как бойницы в крепостной башне. Да еще прикрытые громоздкими ставнями

Но разведчика это, почему-то не удивило. Он уже начал привыкать, что здания в этом южном городе старые, плохо содержащиеся. По крайней мере, снаружи. А внутри они могут отличаться и красотой и убранством, в конце концов.

Поэтому, взглянув на здание, к которому они подъехали, он не удивился такому его задрипанному виду.

Вслед за бородачом разведчик прошел внутрь здания. И чуть не опешил.

Он предполагал, что контрразведка всего ополчения не станет располагаться в грязном и старом здании просто так. Но то, что он увидел, несколько даже потрясло его. Такое впечатление, что он попал совершенно в другой мир, который разительно отличался о того, что было снаружи.

Вокруг все блестело и сверкало чистотой и убранством. Обои были светлые и новые. Стеклопакеты в оконных проемах. Кстати, снаружи они не заметны. Видимо, замаскированы под старье. Мебель новая и красивая.

«Да, вот так с первого взгляда можно ошибиться не только в человеке, но и в жилище этого человека и в месте, где он трудиться и работает».

Его мысли об убранстве и шике внутренней отделки здания прервал резкий, даже грубый, голос молодого человека в камуфляже, который стоял около столика прямо у входной двери:

— Оружие есть?

— Нет.

— Тогда разрешите.

Он стал быстро профессионально сверху вниз обыскивать Стрелка вначале спереди, а затем и сзади.

Бородач в это время стоял рядом и молча наблюдал за этой процедурой.

— Проходите.

Молодой человек отступил в сторону и освободил проход для Стрелка.

Бородач пошел по коридору. Стрелок — за ним.

Через некоторое время они вошли в один из многочисленных кабинетов, двери которых выходили в коридор. На самой двери никакой шильды не было. Даже номера кабинета Стрелок не заметил. Как, впрочем, и на других, мимо которых они только что проследовали.

Обстановка в кабинете была такой же, как в фойе. Великолепной!

Хотя сразу все рассмотреть Мурат просто не успел.

— Прошу, садитесь, — бородач был сама доброта и любезность. — Чайком побалуемся? Или кофе? — как-то даже весело продолжил он.

— Как по мне, так лучше чай, черный, крепкий, без сахара.

«Последнее мог бы не говорить, обалдуй», — сам себя мысленно отругал Стрелок.

— Чифирь? — не только по оттенкам голоса, но и по внешнему виду Бороды чувствовалось, что он заинтригован ответом разведчика.

— Нет, ну, что Вы, — замялся Мурат. — Я не зэк какой-нибудь. И не сидел. Пока, — он сделал упор на последнем слове. Для чего, и сам не знал. — Просто люблю с детства чай покрепче. Это меня бабушка научила. Так и осталось. А кофе не люблю. Я не чувствую в нем такого аромата, как у чая. И только у черного чая. Пробовал пить зеленый. Многие мои знакомые, в особенности сельские жители Средней Азии, упиваются им. Но мне не понравился. Горький какой-то. А сахар стараюсь употреблять поменьше, так как к этому призывают врачи. Здоровье нужно не только укреплять, но и сохранять. Может, проживу какой — ни будь лишний пяток лет.

Он сам не узнавал себя. Кто его тянул за язык рассказать про бабушку, про врачей, про пристрастие к чаю. Молчал бы лучше в тряпочку. Не лез бы в дебри, из которых потом непросто выбраться..

— Отлично.

Бородач приоткрыл дверь в глубине кабинета, которую Стрелок не сразу и заметил, и спросил:

— Ты слышал?

К кому обращался хозяин кабинета, кто и что именно ответил из соседнего помещения, Стрелок не разобрал. Скорее всего, тот человек ответил утвердительно. Потому, что бородач прикрыл дверь и сел в кресло за обыкновенным письменным столом с двумя тумбами ящиков, стоящим слева от входа в кабинет. Через стол от бородача стояло ещё два стула.

— Присаживайтесь.

«И какой из них лучше?» — подумал разведчик.

Но выбрать стул не успел. Бородач указал на крайний справа стул. Стрелку было неудобно ослушаться старшего командира. И только, когда он сел на предложенный стул, то понял, что оказался спиной к входной двери.

Резко встав, он пересел на другой стул.

На лице бородача отразилось удивление. Но он ничего не спросил. Просто молча смотрел на Мурата. Видимо, ожидал объяснения.

Пришлось объясняться:

— Вы извините меня. Мои действия могут вызвать удивление. Но я уже давно не могу сидеть спиной к входной двери в помещение. Объяснить это я не могу. И перебороть себя тоже не могу. Может, это какое заболевание? Как, например, клаустрофобия.

Некоторое время бородач внимательно смотрел прямо в глаза Стрелка. Удивление на его лице сменилось на все такое же спокойствие и уверенность в себе.

— Вам уже сообщили, кто я, — скорее не спросил, а утвердительно сказал контрразведчик. — Да, я — начальник контрразведки нашего ополчения. Пока еще ополчения. Но скоро у нас будет нормальная армия. Очень скоро. Мой позывной — Борода. Это именно из-за нее, — при этом он нежно, как показалось разведчику, погладил свою бороду.

Некоторое время он молчал. При этом внимательно всматривался в лицо Стрелка. Даже не в лицо, а конкретно, в глаза. Казалось, что старается загипнотизировать его.

— Кто Вы, откуда прибыли, Ваш послужной список я прекрасно знаю. Ваше личное дело у меня на столе.

Стрелок машинально взглянул на стол. Действительно перед Бородой лежала папка с надписью: «Личное дело». Потом шли мелкие буквы. Поэтому Стрелок прочитать их не смог. Скорее всего, именно эту папку имел в виду Борода.

— Скажите, Вы действительно приехали сюда к нам, чтобы помочь защититься от нацистов?

— Да. Я уже говорил об этом. Если Вы хотите сказать, что не верите мне, то это Ваше право. Переубеждать Вас именно сейчас я не стану. Ведь это бесполезно. Доказать свою правоту можно только в деле. При чем, лучше на поле боя. Неужели я похож на человека, который из-за нехватки каких-то денег будет подставлять свою голову под пули. Это же глупо. Так может поступать только больной человек. По мне так это — шиза. Ведь, если меня убьют, а такое весьма возможно, или тяжело ранят, и я останусь инвалидом на всю оставшуюся жизнь, то зачем мне тогда эти деньги, что я у Вас заработаю? Мертвому они вообще не нужны. А инвалиду, разве что на лекарство да на лечение. Это, надеюсь, понятно?

«Что — то я опять разговорился. Не переусердствуй только мой милый», — так любовно отозвался о себе Мурат.

Борода не перебивал его. Только, когда разведчик остановился, сказал:

— Абсолютно понятно. Только зачем Вы волнуетесь так сильно? Я ведь не подозреваю Вас ни в чем. По крайней мере, пока не подозреваю, — он так же, как ранее Мурат, сделал ударение на слове «ПОКА». — Поэтому не волнуйтесь. А лучше пейте чай. Он сделал барственный жест рукой в сторону подноса, который незнакомый Стрелку молодой человек, вышедший из соседней комнаты, поставил на столе рядом с ним. На подносе стояли заварник для чая, две кружки с маленькими ложечками, сахарница и не большая вазочка с печеньем, а на блюдце лежали кусочки порезанного лимона.

«Неплохо снабжают контрразведчиков!» — подумал Стрелок. Но вида не подал, что его удивила такая роскошь в военное время. Время лишений и невзгод.

Контрразведчик встали, обойдя стол, уселся на стуле, который стоял напротив стула, на котором сидел Мурат. Налил из чайника чай вначале в кружку, стоящую рядом с разведчиком, а потом в свою. Но в отличие от Стрелка, положил в свою кружку ложку сахара. Кивнув собеседнику головой в сторону чашки, он стал медленно размешивать сахар в кружке.

Мурат осторожно взял кружку и, приблизив к лицу, понюхал запах уже подзабытого хорошего крепкого, наверняка цейлонского черного чая.

— Я хотел бы спросить у Вас вот о чем, — медленно отпивая небольшими глотками чай, продолжил Борода. — Поверьте, мне это действительно интересно. И я задаю этот вопрос очень многим парням, которые приехали из — за границы, чтобы помогать нам бороться с врагом. Вы понимаете, что находясь здесь, участвуя в вооруженном конфликте на нашей стороне, Вы совершаете преступление, за которое по законам Вашего государства Вас могут признать виновным и осудить к лишению свободы?

Отпив первый глоток горячего и так изумительно пахнущего чая, Стрелок ответил:

— Знаю. Но при этом считаю, что нельзя все мои действия измерять только этими законами. Я не юрист. Поэтому в юриспруденции не очень разбираюсь. Но мне в свое время пришлось общаться с ребятами, с некоторыми служил в десанте, которые хотели и стали юристами с высшим образованием. В разговорах с ними я понял, что юристы — такие же люди, как все мы. А каждый человек может ошибаться. Не так ли?

— Согласен. Но что из этого следует?

— Раз юристы могут ошибаться, то периодически вносятся изменения и дополнения в уже принятые и действующие законы. Иногда законы устаревают, так как они не могут угнаться за жизнью. Как правильно юридически назвать такую ситуацию я не знаю. Но знаю, что определенный закон, который существует сейчас и действует сейчас, через определенное время может устареть. И его отменят. Или изменят кардинальным образом. Поэтому, по мнению моих знакомых юристов и не существует постоянной судебной практики. Она меняется, как сама наша жизнь. Надеюсь, что со временем изменяться и те законы, на которые Вы ссылаетесь. Очень на это надеюсь. Все течет, все изменяется.

— Интересно услышать такие речи от человека, у которого нет специального юридического образования. Тем не менее, мне нравится ход Ваших мыслей. С некоторыми Вашими рассуждениями можно было бы поспорить. Но в целом я согласен. Хотя, сейчас я думаю, у нас есть другие не менее важные вопросы нашего бытия.

Отпив еще немного чаю, продолжил:

— Вы ведь еще не завтракали, — в очередной раз он скорее констатировал, чем спросил. — Не стесняйтесь. Ешьте, пейте. Чем богаты, тем и рады угостить. Тем более, что собеседник Вы интересный. Хотя сами понимаете, времена трудные. Разносолов особых нет.

Мурат уже собрался было возразить оппоненту, но потом передумал. Не тот это был человек, с который стоило о чем-то спорить. Тем более об этом. Да и место было также не подходящее. Поэтому он промолчал.

Сделав еще два — три небольших глотка, Борода спросил:

— Скажите, а что произошло интересного при пленении двух солдат противника? Кстати, я раскрою Вам не большую тайну. Одного из этих мерзавцев мы разыскивали уже больше полугода за совершение преступлений против мирных жителей. Он — каратель. Жестокий, кровожадный. Собственноручно убил несколько человек только за то, что они отказались подчиниться его требованиям. Он до того бесноватый, что даже его боссы, понимая это, отправили его на фронт для перековки. А тут ваша группа прервала эту «перековку». Так, что Вам всем спасибо уже только за это. К тому же, хотя он сам любитель пытать, но применение к нему самому насилия, даже легкого, не переносит. Поэтому дает показания. Наши специалисты только записывать за ним успевают. То же самое можно сказать, впрочем, и о втором Вашем пленнике. Таким образом, группа сработала на «отлично», — он сделал короткую передышку и продолжил все таким же ласково — убаюкивающим голосом гипнотизера. — И, все — таки, скажите, ничего удивительного для Вас, как Вы сами говорите, бывшего десантника, удивительного, необычного не произошло во время этой разведки? Ведь Вы в первый раз ходили в тыл противника?

Мурат пожал плечами, и, допивая чай, ответил:

— Мне трудно говорить о чем-то необычном. Ведь это действительно моя первая операция здесь. Очень надеюсь, что не последняя. Наверное по этой причине для меня все было удивительно. И то, как легко мы пересекли линию фронта. И то, как довольно быстро и незаметно прошли до цели нашей вылазки. В конце концов и то, как быстро и ловко наши ребята повязали нациков. Вы же должны понимать, какое у меня было при этом волнение. Поэтому, может быть, я многое просто не заметил или забыл. К тому же, по приказу старшего я только обеспечивал прикрытие группы. То есть находился сзади группы. Сам непосредственно в обнаружении солдат противника и их пленении не участвовал. Это сделали другие члены нашей группы. Может, лучше обо всем этом спросить у них.

Борода встрепенулся:

— Тем более, если Вы находились сзади группы, то имели прекрасную возможность все наблюдать как бы со стороны. Я имею в виду действия других ребят, а также то, что происходило вокруг. Не так ли?

— Я же Вам говорил, что волновался. Старался не опозориться перед разведчиками в первом же поиске. Тем более, что все происходило ночью. А ночью бывает темно. Отсюда видимость хуже, чем днем. Все, что происходило впереди меня, я мог наблюдать только при свете Луны. А это, согласитесь, не очень хорошее освещение. Да, еще при некоторой облачности. Видимость была не значительная. К тому же я не столько наблюдал за действиями разведчиков нашей группы, хотя и это было частично. Но в основном я осматривал окрестности, чтобы предупредить товарищей в случае опасности. Такую задачу мне поставил командир группы. Можете узнать у него. И я строго выполнял его команду. Поэтому далеко не все, что происходило непосредственно около окопа, а тем более, позже в самом окопе, я мог видеть.

Слушая довольно длинный монолог Стрелка, Борода внимательно, не отрываясь в упор, смотрел прямо ему в глаза. Он, как будто, оценивал даже не его слова, а интонацию, с которой они произносились. При этом попивал осторожно чай из кружки.

Мурат не отводил взгляд в сторону. Тем самым показывал, что говорит правду. Что ему нечего скрывать.

— Говорите, что видимость была незначительна. Но что-то Вы все-таки видели. Опишите действия каждого из Вашей группы.

Стрелок шестым чувством ощущал недоверие со стороны начальника контрразведки.

«Это, наверное, у него профессиональное чувство. Привык не доверять людям. Подозревать их в чем-то. Но меня на мякине не проведешь. Так я тебе и рассказал всю правду, что там произошло. Можно представить, что тогда начнется!»

Поразмышляв несколько секунд про себя, таким образом, Стрелок продолжил вслух:

— Кит с еще одним парнем, забыл его позывной, подползли почти вплотную к окопу и запрыгнули в него. Еще двое разведчиков стояли по сторонам того окопа. Я же находился сзади всех и осматривал окрестности. Что конкретно происходило в окопе сказать не могу, так как не видел до того момента, пока не подошел к нему вплотную. Там происходила какая-то возня. Это я слышал. Никаких громких звуков, криков оттуда не доносилось. Когда же подошел к окопу, то увидел, как наши парни вяжут руки пленных. Во рту у каждого уже были кляпы. Вот все, что я видел. Потом мы сопровождали пленных к своим. Но и тогда я по приказу Кита прикрывал группу сзади. Я даже не дотрагивался до пленных.

— Не волнуйтесь Вы так сильно. Вас ни в чем никто не обвиняет. Ни Вас, ни других разведчиков Вашей группы. Но, — тут Борода многозначительно замолчал и продолжил через некоторое время, — понимаете, есть несколько странных, если не сказать больше, моментов. Тот пленный, который ранее разыскивался нами, на допросе показал, что заснул в окопе. Проснулся в тот момент, когда его вязали. Ничего не слышал и не видел до пленения. Тут все более или менее понятно. Но вот второй солдат показал, что он не спал, бодрствовал. Более того, он курил в тот момент, когда кто-то ударил его чем-то твердым по шее сзади. И он потерял сознание. Пленили его в бессознательном состоянии. Подчеркиваю, что самое интересное, так это то, что удар со слов этого солдата был нанесен сзади, где никого из Вашей группы не было. И он никого не видел около себя. Кит показал, что, когда он запрыгнул в окоп первым из Вашей группы, то увидел как один солдат спит, сидя на дне окопа, а второй сползает на дно того же окопа. При этом второй был без сознания. Никого, кроме этих двоих солдат, он в окопе в тот момент не видел. Интересное кино получается. Не так ли?

Стрелок пожал плечами.

«Как же мне все объяснить так, чтобы ты, остолоп, понял меня правильно. И ничего не заподозрил», — так он раздумывал, слушая Бороду. Потом быстро, как будто специально не подбирая слова, сказал:

— Интересное. Но какое отношение все это имеет ко мне? Как объяснить показания пленного и Кита я не знаю. Но, могу пофантазировать с Вашего разрешения.

— Давайте попробуйте, — оживился Борода.

«Зачем ты нарываешься? — сам на себя обозлился Стрелок. — Сказал, что не видел, и все. Вот, дурак, так дурак!»

Дав самому себе такую не очень лестную оценку, Стрелок, тем не менее, продолжил:

— Значит, так. Пленный говорит, что его ударили сзади. Но, ведь, чисто гипотетически, удар ему по неосторожности мог нанести и Кит, когда запрыгивал в окоп. А сам пленный в этот момент отвлекся на курение. Возможно такое?

— Допустим, что Вы правы. Хотя Кит говорит, что не бил пленного.

— Правильно. Не бил. Специально не бил. Но, ведь мог случайно ударить его ногой или еще чем — ни будь в тот момент, когда солдат, например, чуть согнулся, чтобы затянуться сигаретой. Ведь, скорее всего, он не курил в открытую. Ему приходилось прятаться. По крайней мере, я не видел огонька сигареты. А ведь при вдыхании дыма сигареты человеком на конце сигареты разгорается пламя. Я сам не курю. Но видел, как это происходит. А, раз никакого огонька с нашей стороны не было видно, то, скорее всего, он сгибался, прячась за бруствер окопа, чтобы скрыть огонек сигареты. Возможно же такое? Или я ошибаюсь?

Борода вновь задумался, а потом сказал:

— Нет, не ошибаетесь. Я об этом просто не подумал.

— К тому же, — ободренный реакцией Бороды на его слова, Стрелок уже более уверенно продолжил в том же духе, — верить, как Вы сами сказали, этому подонку довольно сложно. Чтобы спасти свою шкуру, он еще и не такое может выдумать. Как он еще не сказал, что сам шел к нам сдаваться в плен. А Вы проверяли сигареты, которые он курил? Может, они с травкой? Ведь такие ублюдки балуются наркотой.

— И опять я не додумался до такого, — в раздумчивости сказал Борода. — Действительно, он какой-то не совсем адекватный. Может, Вы и правы. Спасибо, что подсказали несколько важных моментов. Действительно спасибо.

— Не обязательно, что он наркоман. Теперь, насколько я знаю, есть разные курительные смеси. Они также башку сносят, не хуже наркоты. Но не являются наркотиками.

— Да, да. Вы правы. Нужно все еще раз проверить. А Вы глазастый. И с памятью у Вас все нормально. Поверите Вы или нет, но меня это радует. Рад был общению. Хотите еще чаю?

— Нет, спасибо. Одним чаем сыт не будешь. Если Вы не возражаете, я бы вернулся в роту и там более плотно поел бы. А то, действительно, что-то аппетит разыгрался. Наверное, после Вашего такого хорошего чая.

«Ну, ты и наглец. Так себя вести с самим руководителем контрразведки. Нужно сбавить обороты. А, то, не ровен час, еще придерется к чему — то. Потом не отмоешься», — так Стрелок пытался мысленно себя сдержать.

— Конечно. Вас отвезут обратно. Только перед расставанием у меня будет две просьбы. Первая — если что-то вспомните еще, то милости просим, сообщите нам. Мне или кому-нибудь из моих подчиненных. Как Вы это сделаете, решайте сами. И второе — Вы ведь понимаете, что о содержании нашего разговора не должен знать никто, кроме нас двоих. Мне бы не хотелось, чтобы в рядах наших бойцов возникло недопонимание и напряжение. Это ни нам, надеюсь и Вам, совершенно не нужно. Договорились?

— Так точно.

Стрелок встал и вытянулся по стойке «Смирно!»

— Ну, не надо таких формальностей. Мы не на плацу. И не перед строем. Идите во двор. Водитель того же УАЗика, который нас привез сюда, доставит Вас обратно в часть.

— Разрешите идти?

— Да, пожалуйста. До свидания!

«А руку не подал» — отметил Мурат.

Но вслух, конечно же, ничего не сказал.

Только в расположении роты Стрелок перевел дух. Напряжение предыдущего времени совершенно обессилило его. А в казарме ему стало опять уютно и тепло. Как дома, среди своих.

Все разведчики вокруг него были доброжелательны. Некоторые даже, не понятно, по какой причине, пожимали ему руку. Как будто ободряли и поддерживали его. И никто при этом не лез с расспросами. Даже Уголек. Удивительно! Но факт.

Только спустя какое-то время он поймет раз и навсегда одну истину: нельзя слепо доверять каждому, кто тебе улыбается. Возможно, за пазухой он держит для тебя камень. И только ожидает случая его бросить в тебя. И не только камень.

Но это будет потом. А сейчас Стрелок радовался тому, что он вновь среди своих товарищей. И не просто товарищей, а теперь уже боевых друзей.

Глава пятая. Артиллеристы

Все шло своим чередом.

На общем построении роты командир объявил всем участникам вылазки благодарность командования. По его словам ребята сделали то, что уже довольно долго не получалось сделать ни одной группе. Рассказал, что пленные дают важные для командования показания.

В следующую ночь еще одна группа разведчиков из первого взвода ходила в тыл нацистов. Уголек потом рассказал, что они взорвали мост, через который противник переправлял подкрепления и грузы для передовых частей своей армии.

На следующую ночь разведчики уже третьего взвода вместе с мотострелками одной из частей ополченцев провели разведку боем на одном из участков фронта. И, хотя всем им объявили благодарности, Уголек сообщил, что затея не удалась. К тому же были потери среди разведчиков, которые атаковали противника с тыла.

Откуда тот узнавал такие подробности из жизни роты, для Стрелка было загадкой. Но, в отличие от товарища, Уголек частенько шлялся по казарме. Выходил на перекур во двор с ребятами из разных взводов. И это при том, что за все время пребывания в роте он ни разу не участвовал в операциях. Он сам однажды пошутил, что командование не направляет его в операции, так как бережет для важнейшего дела. Какого именно дела он даже шутя не называл.

Мурат завидовал его способности так быстро находить контакт с незнакомыми людьми. Он такой способностью не обладал. И всегда жалел об этом. Многого при этом лишился. Но пересилить себя не мог.

Рота жила своей жизнью. Жизнью военного подразделения во время боевых действий. Но для Стрелка время замерло. Его не брали на операции. Правда и других разведчиков его взвода не направляли за линию фронта.

Так продолжалось в течение двух недель.

Но вот настал именно тот день, которого дожидался Мурат. Хотя на самом деле день был, как день. С утра он мало чем отличался от других таких же будней. Ничего не предвещало для Стрелка изменений в его теперешнем положении, к которому он уже и притерпелся.

После обеда он, как обычно в последнее время, улегся спать, действуя по старому веками проверенному принципу: солдат спит, служба идет (7).

Казалось, что он только улегся. Даже уснуть, как следует, не успел, как его растормошил дневальный:

— Радист вызывает. Срочно.

Когда Стрелок вошел в кабинет командира взвода, тот сидел за столом и читал документы, разложенные перед ним.

— Разрешите?

— Проходи, садись. Не мельтеши перед глазами. Как дела, как настроение?

— Нормально. Хотя скучновато стало без дела. Может, хоть куда — то послали бы. А то закисну от безделья. Навыки потеряю. Кому от этого лучше будет?

— Именно по этой причине и пригласил тебя. Есть задание. О деталях расскажет командир группы. Ты его хорошо знаешь. Это — Кит. В группе будут также бойцы нашего взвода, с которыми Вы пленили двоих нациков. Только группу увеличиваем на два человека. С вами пойдут еще и Уголек с Краснобаем. Понятно?

— Так точно.

Стрелок встал и вытянулся, как по команде «Смирно!».

— Вольно, вольно. Не напрягайся. А то все силы истратишь. Как в разведку тогда пойдешь?

— Хватит сил пока.

— Тогда сейчас же разыщи Кита. Договоритесь с ним про инструктаж. Да, и предупреди своего соседа, Уголька.

— Есть, найти Кита и предупредить Уголька. Разрешите исполнять?

— Да. Можешь идти.

Обрадованный такой новостью, Стрелок метнулся вначале к Угольку. Тот как раз был на месте. А, если быть более точным, то на своей кровати.

Он также обрадовался сообщению. Тем более, что это было его первое задание.

Уже вдвоем они нашли Кита. Хотя, что его было искать. Он сидел на своей кровати в казарме и рассматривал фотографии. При появлении разведчиков спрятал их в тумбочку.

— Хорошо, что сами пришли. Через, — он взглянул на наручные часы, — двадцать минут вся группа собирается во дворе около котельной. Там еще чурки не расколотые валяются. Вот там и проведем инструктаж.

Поскольку делать им было нечего, разведчики сразу после разговора с Китом вышли во двор.

Там на тех чурках, о которых говорил командир группы, сидели двое разведчиков и курили. Но, как определил Стрелок, это были не те ребята, с которыми они с Угольком собирались в поиск. Они были из первого взвода. Поэтому ребята остановились поодаль и стали ожидать остальных членов группы.

Те не заставили себя долго ждать. Постепенно собралась вся группа.

Те двое, что курили до прихода наших разведчиков, уже ушли. Поэтому во дворе оставались только семь человек, которые собрались выполнить задание командования.

А оно оказалось еще более запутанным, чем то, которое выполняла группа по проверке маршрута.

Как объяснил Кит, необходимо было за ночь, в крайнем случае, за сутки, больше просто было опасно находиться в одном месте в тылу противника, обнаружить место расположения батареи 152 — миллиметровых пушек — гаубиц Д-20. Именно она систематически в основном ночью обстреливает позиции ополченцев, и даже город. При этом погибают не столько ополченцы, сколько мирные граждане, в том числе, дети. Что было самым страшным в данном случае. Руководство Республики обратилось к командованию ополченцев с просьбой устранить эту опасность для гражданского населения.

Поэтому командование решило, что необходимо не только обнаружить батарею, но и уничтожить ее. Причем самое главное было уничтожить либо повредить сами орудия. Без них артиллеристы будут, как без рук. И не так опасны, как сейчас.

— Какова численность орудий, расчетов нам не известно, — Кит остановился на несколько секунд. — Разведка об этом молчит. Есть примерные координаты, где она может находиться. Но, подлюки, меняют позицию почти каждую ночь. Ночью стреляют, убивают людей, разрушают город. А днем отсыпаются сволочи. Поэтому придется ориентироваться по выстрелам гаубиц. Поскольку огонь они ведут только ночью, то мы и выступаем рано вечером. Сбор группы назначен на двадцать два часа.

Кит остановился и оглядел тех, с кем пойдет в бой. Как будто оценивал, как они отреагировали на его слова. Затем продолжил:

— Как вы знаете, обычно в таких в батареях по шесть орудий. Но бывают по 4 орудия. Наши наблюдатели говорят, что постоянно стреляют не более трех орудий. Иногда вообще два. Залпом не стреляют никогда. Будем исходить из этого. Если считать, что расчет одного орудия состоит из восьми артиллеристов, умножим, допустим, на три, то получим двадцать четыре человека. Кроме этого, обязательно будут еще командир батареи, связист, а также водители автомобилей — тягачей. Итого, мы получаем, как минимум, почти тридцать человека. Это, если не будет наблюдателя. При этом нужно учитывать, что все они вооружены стрелковым оружием. И, вероятно, большинство из них уже не первый день воюет. То есть имеют опыт ведения ближнего боя. Вы сами видите, что это не мало. Тем более, что может быть и больше вояк. А, если учитывать, что нас будет только семеро, то расчет, раз на раз не получается. Поэтому от нас потребуется проявить все свои умение по борьбе с противником. Главное условие нашего успеха должна быть внезапность. Ну, и конечно, умелые действия каждого и всей группы в целом.

Кит снова окинул сидящих перед ним разведчиков пристальным взглядом.

А потом продолжил:

— Подчеркиваю, что от нас требуется внезапность и умелые действия всех и каждого в отдельности. Если оплошает один, то задание может быть не выполненным и вся группа погибнет. Именно по этому принципу и подбиралась группа. Мы выбирали тех, кто хорошо владеет приемами рукопашного боя.

Он остановился. Подумал, наверное, говорить то, что собирался или нет. Но, потом продолжил:

— Скажу прямо и честно, я был против того, чтобы ты, — он повернулся лицом к Угольку, — участвовал в операции. Пока ты для меня темная лошадка. Ведь ты, насколько я знаю, пока еще не участвовал в боевых операциях. Поэтому мы не знаем, на что ты способен. Но командир взвода рекомендовал тебя. Фактически поручился. Не обмани его ожидания.

— Я не в обиде, командир, — и действительно в голосе молодого разведчика не слышалась обида.

Если только чуть — чуть, самую малость.

— Скажу одно, на меня Вы можете положиться. Я постараюсь оправдать доверие. Я не стану хвалиться, но приемами рукопашного боя владею не плохо. Проверено на практике.

— Ты должен не стараться оправдать, а оправдывать доверие Радиста и наше. Понял?

— Конечно.

— В каком порядке пойдем? — спросил Карась.

— По согласованию с Радистом группа пойдет в таком порядке: впереди Философ и Грек. Ваша основная задача — изучение местности на маршруте, обнаружение опасности, поиск батареи. Главное не нарваться на засаду или боевое охранение батареи. Хотя, надеюсь, охранение не будет выставляться. Ведь позиция временная. Постреляли, постреляли и убрались. Но засада пехоты или гвардии возможна.

Оба названных разведчика кивнули головами в знак согласия с командиром.

— Прикрывать группу будут Стрелок, — Кит повернулся к Мурату. — У тебя это хорошо получается. С тобой будет Краснобай. Я же с остальными находимся в середине группы. При обнаружении батареи вначале ведем наблюдение. Каким образом будем выполнять задачу, определимся на месте. Всем все понятно?

— Понятно. Что тут не понять, — загомонили разведчики.

— Тихо. А то всех шпионов распугаете. Кстати, о шпионах. Надеюсь мне не надо предупреждать Вас, чтобы не болтали ни с кем о задании? Ни с кем! — Он опять пристально осмотрел группу. — Сейчас всем отдыхать. Дневальный поднимет каждого. Получите у старшины оружие и взрывчатку. Это для подрыва гаубиц. Каждому придется нести часть взрывчатки. Не забудьте получить детонирующие шнуры и капсюли-детонаторы. Ну, да старшина сам все выдаст. Возьмите сухой паек. Боюсь, что ночи для поиска и выполнения задачи нам не хватит. Днем, скорее всего, придется отдохнуть где-нибудь. А на следующую ночь продолжим поиск. И так будет до тех пор, пока не уничтожим батарею. Еще раз обращаю внимание, что, если встанет вопрос уничтожение обслуги или самих орудий, прежде всего, уничтожаем гаубицы. Теперь всем отдыхать!

***

Не успел Стрелок сесть на кровать, как к нему подсел Уголек. Вид у него был загадочный.

— Ты, что собрался спать?

— Да, нет. Просто полежу не много. А, что?

— Скажи, а ты действительно в армии был снайпером?

— Вот это вопрос! Действительно был. Что тут скрывать. А ты откуда узнал?

— Земля слухами полнится. Кто-то из ребят говорил. А я услышал случайно. И не поверил.

— А почему не поверил?

— Так, ты ведь не похож на снайпера.

— А, что есть какие-то приметы особые у снайперов? — удивился и в то же время несколько обиделся Мурат.

— Ну, особых нет. Но только ты весь простой, как, правда. А снайпер… — Уголек остановился, сам, наверное, не зная, что сказать дальше.

— Было дело. Я служил в военно — десантных войсках снайпером. Только давно уже не тренировался. А без систематических тренировок снайпер становится простым стрелком. Снайпер должен быть всегда в форме или, как некоторые говорят, в тонусе. Но для этого нужны постоянные и длительные тренировки. Не только в стрельбе. Даже, я бы сказал, не столько в стрельбе. Начинать нужно с физической подготовки. А потом уже переходить непосредственно к тренировкам по стрельбе. Погоди, а чего это тебя так заинтересовало? Хочешь стать снайпером?

— Скажешь тоже. Какой из меня снайпер. Нет, стрелять я умею. Даже сравнительно не плохо. Но саму снайперскую винтовку я вообще никогда в глаза не видел. Как и живого снайпера. Вот ты — первый. Только мне вдруг стало интересно: каково это ощущать себя снайпером. Расскажи что-нибудь про снайперов.

— Ну, ты дал! Это же большущая тема. В двух словах не расскажешь.

— А зачем в двух словах. У нас ведь времени вагон и малая тележка.

— Хорошо, — Стрелок несколько задумался, а потом продолжил, — Как ты считаешь, что должен уметь снайпер?

— В первую очередь стрелять хорошо.

— Безусловно. Метко стрелять он должен по определению и предназначению. При чем, делать это он должен уметь в разное время суток, в любую погоду и время года. Но, ты забываешь, что в отличие от простого стрелка снайпер вооружен специальным оружием. Вот ты сказал уже про снайперскую винтовку. Это ведь не простая винтовка. Она оборудована специальными приспособлениями, которые помогают снайперу вести прицельно — точный огонь. Тем самым задача снайпера, в отличие от мотострелка, значительно облегчается. Хотя в истории известны случаи, когда некоторые одаренные снайперы стреляли и без оптики, из простого, правда, несколько переделанного под конкретного стрелка оружия. Все дело в том, что в полевых условиях очень сложно бывает укрыться, прежде всего, от снайперов противника из-за блеска зеркал оптических приборов. К тому же, иногда, например, зимой, линзы оптики запотевают на морозе. А, если дождь сильный и косой? Как в таких условиях стрелять снайперу, который привык стрелять только с помощью оптического прицела?

— Ну, ты нашел, у кого спрашивать. Нет, конечно, не знаю. Я ведь не снайпер.

— Вот, к примеру, ты, наверняка, и не слышал о таком знаменитом в свое время финском снайпере Хаюха?

— Откуда? Нет, конечно.

По всему его внешнему виду было видно, что он внимательно вслушивается в то, что говорит Мурат. Старается понять все это новое для него, не совсем понятное. Но пока это не очень — то получается.

— Некоторые историки произносят его фамилию, как Хайха. Но дело не в фамилии, а в том, что именно он стрелял без оптики из обыкновенной нашей трехлинейки. Оговорюсь, только, что винтовку он сам переделал для такой стрельбы. Поэтому она имела наименование М/28-30 шпиц, если не ошибаюсь, конечно.

— Ты даже марку винтовки помнишь. Вот это память у тебя! — Похвалил друга Уголек.

— Он удачно стрелял, с открытым прицелом, — продолжал Стрелок, как будто не замечая неприкрытую лесть, прозвучавшую открыто в словах соседа по казарме, — считая, что в этом случае: во-первых, случайный лучик света или свет зеркал не выдадут его противнику. И, во-вторых, таким образом можно быстрее поймать цель, а, значит, быстрее произвести выстрел, чем при использовании оптики. И действовал он очень даже эффективно. К слову сказать, официально установлено, что только за несколько месяцев боевых действий с Красной Армией в 1940 г., в так называемую Карело — Финскую войну, что произошла, как ты знаешь, перед Великой Отечественной войной, он таким способом убил более пятисот красноармейцев и их командиров. Представляешь! Только в один из дней он убил двадцать пять человек! Один положил больше взвода наших братьев русских!

— Да, слушаю тебя и диву даюсь, — неподдельно удивляясь услышанному, сказал Уголек, — есть же на белом свете еще такие вот специалисты своего дела! Пусть даже и со стороны противника. Но спецы!

— Вот именно. Это он придумал в условиях финской зимы в мороз при лежке в засаде жевать снег, чтобы, выдыхая изо рта теплый воздух, не выдать себя. Ты знаешь, я как-то попробовал так сделать. И убедился, что не так все просто, даже в этом случае. Попробуй, пожуй снег в мороз. Тогда поймешь, на что идет настоящий снайпер, чтобы добиться своей цели. Или вот еще сложилось мнение, что маленький рост солдата — это плохо. Мол, сложнее воевать. Не знаю точно как в других частях, но у снайперов все не как у людей. Вот к примеру Симо, так звали того финского снайпера, доказал, что это не так. Он научился использовать свой маленький рост, а он был ростом чуть больше полутора метров. Особенно это помогало ему в засадах. Потому, что легче спрятаться «маломеркам». А «работал» он, как практически все снайперы, из засады.

— Скажи, ну, это фин. А у русских тоже ведь были мастера своего дела?

— Конечно. Да, еще сколько! Всех и не перечислишь. Особенно во время Великой отечественной войны. Вот, к примеру, Василий Зайцев. Он, как сын охотника, с детства приучен был к оружию. Стрелял отменно. Иначе не станешь охотником. А, значит, не сможешь прожить в глухой тайге. Так, вот, во время Сталинградской битвы в 1942–1943 годах он только в течение месяца уложил больше двухсот солдат и офицеров вермахта. При чем, одинадцать из них были снайперами. Получается, что они оказались не такими удачливыми и подготовленными, как он. Ведь подстрелить снайпера противника очень сложно. По той простой причине, что все снайперы отбираются тщательно и готовятся по специальным методикам. Вот ты и считай: каждый день он убивал по четыре — пять фрицев. И это в условиях разрушенного до основания города. Это тебе не лес или поле. Или еще где — то. Там же, только за все время Сталинградской битвы снайпер по фамилии Чехов уничтожил более двухсот пятидесяти фашистов. А Сурков, сейчас я забыл его имя, правда, уже за время всей войны уничтожил болеесемисот солдат и офицеров нацистской Германии. Один ухлопал столько нацистов! Он считается пока лучшим снайпером той войны.

— Ты говоришь, что у нациков немецких тоже были снайперы. Наверняка, были среди них и отменные мастера своего дела? Как они?

— Да, справедливости ради, нужно сказать, что и у них были свои мастера. К примеру, Хейценауэр, которого некоторые историки называют Гетценауэр. Он сам из Австрии. Альпийский стрелок. Но верой и правдой служил фашистской Германии. Так вот, считается, что во время Второй мировой войны он убил более трехсот сорока советских бойцов и командиров.

— Ух ты! Ты называешь какие-то заоблачные числа. Неужели такое возможно?! И почему об этом практически никто нигде не пишет.

— Пишут и много. Только ведь не всех это интересует. Поэтому это так широко не обсуждается. Отсюда и вытекает, что о таком мало кто знает. Я скажу тебе больше. Во время войны было много женщин — снайперов. Вот, к примеру, Людмила Павлюченко. Про нее еще фильм сняли. Только не американцы, а русские и украинцы. Совместно. В 2015 г. они еще могли работать и создавать что-то вместе. Даже после этого долбанутого майдана. Теперь, скорее всего, такого общего фильма не получилось бы.

— Что не видел, то не видел, — сокрушался Уголек. — Да, и вообще, я про ту войну фильмов особо — то и не смотрел. Считал, что не интересно, устарело все. Теперь вот жалею. Дураком был.

— Она участвовала в обороне Одессы на Украине, а потом Севастополя в Крыму. Воевала в 25-ой Чапаевской стрелковой дивизии Красной Армии. Военные историки считают, что она лично уничтожила больше трехсот фашистов, из которых тридцать шесть были мужиками — снайперами. Правда, официального подтверждения этому нет. Кто же во время отступления и таких тяжелых боев вел учет убитых снайперами нацистов. Тем более, что частенько вообще никаких свидетелей поединка снайпера с противником нет. Не будет же он каждый раз брать с собой свидетелей. При чем не заинтересованного.

— Вот это баба!

— Не баба, а самый успешный снайпер — женщина Второй мировой войны. Немцы называли ее «Леди смерть». И специально охотились за ней, в том числе и снайперы румынские и немецкие. Она даже ранена была. Но продолжала воевать. Делала то, что не всякий снайпер — мужик мог сделать.

— Да, ты, что! Разве может женщина сравниться с мужчиной в военном деле? — Уголек не скрывал своего удивления.

— Может, и еще как. Людмила вытворяла такое! Трудно поверить даже что она делала! Например, до войны окончила школу снайперов в Обществе содействия обороне, авиационному и химическому строительству, сокращенно ОСОАВИАХИМ. Была такая организация в СССР — предшественник ДОСААФа. Суть ее была в подготовке, в том числе, снайперов. Так вот, учитель и наставник школы по подготовке снайперов научил ее одному фокусу: она клала на пень или другой плоский предмет пустую стеклянную бутылку таким образом, чтобы горлышко смотрело в ее сторону. И стреляла из винтовки конструктора Мосина. При этом пуля проходила через горлышко бутылки и выбивала только ее донышко. А сама бутылка оставалась целой.

— И без оптики?!

— Естественно. Или вот еще. Ты смог бы пролежать в засаде, практически не двигаясь, чтобы не выдать себя, в течение восемнадцати часов?

— Не двигаясь?

— Да.

Уголек на несколько секунд задумался.

— Скорее всего, не смог бы. Ну, час, максимум два. Не больше. Да, и то под вопросом. Хм. А как быть в таком случае, если вдруг приспичит в туалет? Или уже очень захочешь поесть — попить? Нет, я так бы не смог, — уже уверенным голосом закончил он.

— А эта хрупкая с виду женщина могла. И проделывала это неоднократно. Вообще, специалисты и медики говорят, что женщины более выдержаны в этом плане, чем мы, мужики. Это в них формируется с детства. У них физиология другая. Хотя, конечно, все зависит от конкретного человека. Ведь не каждая, даже подготовленная женщина может повторить такое, что делала Мельниченко.

— Так почему же женщин — снайперов во время войны было меньше, чем мужиков? А в мирное время я вообще не слышал о таких.

— Дело в том, что нам еще в армии доводили рейтинги самых результативных снайперов Второй мировой войны. Так вот, в первой десятке лучших из лучших женщин вообще нет. Во второй десятке их только две. Это Павлюченко и Поливанова. Можно долго спорить по этому поводу. Но, как говориться, цифры — вещь упрямая. Этот рейтинг еще раз подчеркивает аксиому, что война — удел мужчин. Правда, с некоторым исключением. К тому же общеизвестно, что женщины-снайперы более осторожны, чем мужчины. Они не лезут на рожон. Точно выполняют поставленную задачу. Не рискуют почем зря. Тем более, что мужики более впечатлительны. Это не помогает в работе снайпера. Хотя, хочу тебе сказать, что при отборе в снайперы особо впечатлительных медики и командиры выбраковывают сразу.

— Скажи, а вот теперь есть знаменитые снайперы? Или перевелись с того времени?

— Не волнуйся, есть. А куда им деться? — Стрелок улыбнулся и ненадолго задумался, вероятно, вспоминая то, что он знает о современных снайперах.

— Про российских снайперов ничего конкретно сказать не могу. В тире или на полигоне все стреляют метко. Однако же, тренировки с макетами в спокойной обстановке нельзя сравнить с единоборством с противником в условиях боя. Сейчас Россия не ведет активных боевых действий, где могут «поработать» снайперы? Разве только в Сирии. Но об этом отдельный разговор. Восток — дело тонкое. А вот из иноземных самым результативным снайпером считается американец Кристофер Кайл. В свое время он был стрелком отряда специального назначения военно- морских сил США. Это — элита вооруженных сил Америки. Как в свое время были «зеленые береты» на суше. Америка как воевала, так и воюет сейчас. Вот и проявляются их снайперы. Про Кайла много писала пресса. Потом, уйдя со службы, он сам написал книгу о своих похождениях. Совсем недавно он участвовал в войне в Ираке. Там было много американцев. Но, таких, как он, не было. Так, вот, этот Кристофер подстрелил более двухсот иракских военных, а также партизан — смертников. Хотя официально, то есть подтверждено документально, считается, что количество убитых им лично составляет только сто шестьдесят человек. Но и это в наше время не мало.

— Конечно, согласен с тобой полностью, — Уголек согласно кивнул головой, как будто одних его слов было недостаточно.

— Или вот еще пример. Во время войны в Афганистане английский снайпер Крейг однажды уничтожил двух афганцев — талибов, которые вели огонь из пулемета.

— Ну, и что здесь удивительного! Ты же говорил, что наши отстреливали по пять — шесть человек за день. А тут всего двое.

— Видишь ли, сделал это с расстояния, ты не поверишь, — Стрелок, выдержал паузу и, весело смотря на друга, продолжил, — почти полтора километра или тысяча пятьсот метров. Пока это единственный официальный самый дальний результативный выстрел в истории снайперского дела.

— Вот это да? Это другое дело. Так бы сразу и сказал, с какого расстояния он попал в этих талибов. Да с такого расстояния рассмотреть что-нибудь и то трудновато. А тут попасть в человека! И, тем более, в другого! Неужели это правда? — с сомнением в голосе произнес Уголек.

— Правда, правда. Поверь мне. Но с высоты своего небольшого опыта снайпера могу констатировать еще раз, что стрельба для снайпера в боевых условиях не самое главное. Ведь при стрельбе с использованием оптики довольно многое не зависит от личных качеств стреляющего. А вот такие качества, как выдержка, умение маскироваться, внимательность, зрительная память, особенно при поединке со снайпером противника, целиком и полностью зависят от личности снайпера. Именно по этой причине в снайперы берут в основном флегматиков и меланхоликов. Они усидчивее. Надо сказать, что из — за необходимости часто подолгу лежать в засаде на сырой земле, особенно зимой и в слякоть, стрелки часто болеют хронической пневмонией, и другими заболеваниями, связанными с хронической простудой. В связи с этим их частенько списывают из снайперов.

— А ты к кому относишься, к флегматикам или меланхоликам?

— Это должно быть заметно со стороны. Но по моему разумению, я все-таки ближе к флегматикам. Хотя могу и ошибаться.

— А, я? — очень даже раздумчиво спросил Уголек.

— Я тебя еще недостаточно хорошо изучил. Поэтому определенно что-то сказать не могу.

— Ну, не хочешь, не говори. Потом вернемся к этому вопросу.

Он пересел на свою койку. Разулся и вытянулся во весь рост.

Мурат сделал то самое.

Некоторое время друзья лежали молча, каждый думая о своем.

— А ты знаешь, откуда вообще пошло слово «снайпер»? — неожиданно спросил Мурат, явно в продолжение своего рассказа.

Уголек повернулся на бок в сторону друга и почти сразу же ответил:

— Откуда. Нет, конечно. Я же говорю, что о снайперах знаю совсем мало. Почти ничего.

— Есть на свете такая птица бекас, — продолжил Мурат.

Казалось, что ему нравилось говорить о снайперском деле. В его голосе чувствовалось уважение к мэтрам — снайперам. И в то же время гордость, что и он, пусть частично, но принадлежит к этой касте воинской элиты.

— Она очень мелкая, но быстрая. В свое время в старой Англии на нее организовывали специальную охоту. Для того, чтобы добыть эту птичку от охотников требовалось особое мастерство в стрельбе, так как траектория ее полета непредсказуема. А по — английски бекас звучит так: «sniper». То есть «снайпер». Вот оттуда и пошло слово снайпер на русский манер.

— Много я еще не знаю в этой жизни, — задумчиво и одновременно грустно произнес Уголек. — Как говорится: век живи, век учись, а дураком помрешь.

— Если хочешь, я могу еще рассказать про снайперов.

— Давай.

Уголек отвлекся от своих грустных мыслей. Подпер голову рукой и внимательно слушал Мурата.

— Одним из самых первых снайперов в мире считается Даниель Леорган. Во время войны Севера и Юга в Америке, теперешних Соединенных штатах, более трехсот лет назад в одном из боев он застрелил английского генерала с расстояния в пятьсот ярдов. По нашим меркам это будет около четырехсот пятидесяти метров. Не ахти какое расстояние. По сравнению с выстрелом Крейга, это совсем даже не большое расстояние. Но, тут надо учитывать какое это было время. Стрелял Леорган, скажем прямо, с высоты развития современного оружия из допотопного ружья. И без всякой оптики. Тогда ее просто не было. Надо сказать, что обычно в боевых условиях снайперы стреляют с расстояния не более шестисот — восьмисот метров. Ведь на более дальнем расстоянии очень трудно обнаружить и удержать в прицеле цель. Тем более, если она двигается. А в условиях населенных пунктов стрельба вообще ведется с расстояния не более трехсот метров. А чаще и того меньше.

— Все это очень интересно и занимательно. О многом я вообще слышу впервые. Откуда ты все это знаешь?

— С детства интересовался этим специально. Да и теперь при случае интересуюсь тоже. Читаю прессу, воспоминания воевавших ветеранов. Кое-что наставники в армии добавили. Многое в свое время нашел в Интернете. Там сейчас чего только нет! Да всего и не упомнишь. Информации хоть пруд пруди (8).

Сделав небольшую паузу, сосредотачиваясь на рассказе, Мурат продолжил: — Есть опытные люди. Их надо слушать. Вот, к примеру, специалисты говорят так: стреляет ружье, а попадает снайпер. У многих обывателей, то есть гражданских лиц, да отчасти и у военных, бытует мнение, что снайпер поражает цель только первым выстрелом. Хочу сказать, что в тире и на полигоне — да, конечно, первым. Иначе это не снайпер, а простой стрелок, кое-что умеющий. Но, как говорят те, кто побывал в разных переделках, в реальном бою, когда цена выстрела — чья-то жизнь, возможно, даже самого снайпера, нервное напряжение, волнение достигают критических пределов. Это становится одним из основных факторов, снижающих эффективность стрельбы снайпера. И побеждает тот, кто сможет справиться со своим волнением. Это, как в большом спорте. Выступают, в общем-то, равные по силам атлеты. Но победит тот, кто поборол свое предстартовое волнение. И чем быстрее он это сделает, тем быстрее и убедительнее победит. Так и у снайперов. Поэтому нас учили, прежде всего, побеждать в себе волнение. Тогда придет успех. Обязательно придет.

И тут неожиданно для Стрелка, а по внешнему виду и для Уголька, прозвучал вопрос из прохода между рядами коек:

— Так, это получается, что снайперы — супермены?

Только приподнявшись на руках, Стрелок заметил, что там стоят двое наглядно знакомых разведчиков их роты. Как и когда они подошли к ним Стрелок не заметил. Ведь он практически все это время смотрел в потолок. Да и рассказом увлекся. А Уголек вообще лежал на боку, лицом в сторону Мурата. Наверное, их заинтересовала беседа двух друзей. Вот один из з них и задал вопрос.

— Я бы так не сказал. Понимаешь, среди рода человеческого нет хищников в обычном понимании этого слова. Таких, как, скажем, лев, тигр, пантера, волк, в конце концов. Но в мире есть люди, которые считают, что на нашей Земле живет слишком много таких, как они людей. По их мнению, отдельные представители рода человеческого стали мешать жить им, таким хорошим и неповторимым. Поэтому нужно систематически регулировать численность землян. Кстати, это постоянно происходит само собой. Каждый день, да что там день, каждый час, умирают люди от болезней, травм, старости, в дорожно — транспортных происшествиях, при суициде, в результате совершения против них преступлений, в результате природных явлений и так далее. Но в масштабах мировой цивилизации такой отход не влияет на численность людей. Ведь в целом в мире рождается больше младенцев, чем умирает людей. Как я помню статистика такая: Рождается более четыреста сорока тысяч детей в день, или более восемнадцати тысяч в час, а умирает почти сто восемьдесят тысяч человек в день, или чуть более семи тысяч в час. В связи с этим численность населения земного шара постоянно и неуклонно увеличивается. Постепенно, не равномерно по времени, но увеличивается. Как ты думаешь, что нужно делать, чтобы не было перенаселения Земли?

— Не знаю. Может быть, организовать войны?

— Не обязательно. Но, действительно, война — один из регуляторов численности населения Земли. И вот здесь уже можно говорить про «хищников рода человеческого». Я имею в виду тех, кто заправляет всем миром. А это международные корпорации и картели. Именно они готовят войны. Вначале между собой. Финансовые, экономические. Потом и между народами. А вот исполнителями их воли являются военные. Такие, как мы с вами, в частности. Но среди военных есть специалисты, которые направлены только на убийство человека и только человека.

— Снайперы? — выпалил Уголек и замер, ожидая реакции на его вопрос.

— Правильно мыслишь. Ведь, возьми, к примеру, простого пехотинца, или, как теперь модно говорить, мотострелка. Да, он тоже убивает. Но, у него есть еще, кроме этой обязанности, много других, связанных со службой. К примеру, охрана военных объектов, расположение войск и так далее. Ракетчики. Казалось бы, они тоже только и делают, что убивают. Но нет. Если посмотрим результаты их деятельности, то они поражают не только живую силу противника, но и его материальные объекты, в частности, склады, базы техники и продовольствия. А, если быть точным, то в основном они уничтожают не живую силу противника, а его технику и сооружения. Этот список можно продолжить. А снайпер, как и некоторые другие отдельные категории военных, направлены только на убийство живой силы противника. То есть людей, одетых в военную форму и выполняющих приказы своего командования. Это — орудия убийства. Хорошо подготовленные, обученные и снаряженные орудия убийства. Вот смотрите. Уже при первоначальной подготовке, как специалистов, инструктора ломают психику будущих снайперов. И делается это, по моему мнению, только с одной целью — в нужное время и в нужном месте они должны совершить убийство. И, чтобы при этом, в последний момент они не смогли отказаться от выполнения такой задачи. Как говорили нам инструктора, которые участвовали в боевых действиях, очень сложно и трудно, особенно в первый раз убить человека. Пускай и противника. Пускай не хорошего человека, скотину просто, садиста. Но, как ни крути, человека.

— Так ведь все, кто участвует в боевых действиях, убивают, в том числе и людей, — высказался один из подошедших разведчиков.

— Повторяю. Если пехотинец, а тем более артиллерист, танкист, ракетчик стреляют по врагу, то в большинстве случаев, кроме рукопашной, конечно, они не видят деталей непосредственных последствий своих выстрелов. В отличие от них, снайпер в подавляющем большинстве случаев видит результат того выстрела, который он произвел. С помощью специальных приспособлений он реально, как будто это происходит на расстоянии вытянутой руки, видит, куда именно попадает выпущенная им пуля. Например, видит, как вылетает из глазниц глазное яблоко при попадании пули в затылок жертвы. Как брызжет кровь из раны, причиненной его пулей. Как начинает корчиться в предсмертных судорогах солдат противника, в которого он попал. При этом снайпер прекрасно видит, что это человек. Такой же, как и он. Только воюет он по другую сторону баррикады. И видеть это очень тяжело для не подготовленной психики стрелка. Здесь нужна особая подготовка не для стрельбы, а для того, чтобы, видя все это, не сойти с ума. Или не стать просто каким-нибудь мясником или садистом. Получается, что даже убивать себе подобного, нужно научиться. Такие вот дела.

— Да, тебя заслушаться можно. Такое рассказываешь, что дух захватывает. И красиво, — вздохнул тот же разведчик.

— Кстати, считается, что снайпер, настоящий снайпер — одиночка. Наверное, такое мнение сложилось о нем по той причине, что «работает», если так можно сказать, он в одиночку. Хотя есть и исключения. Именно поэтому в частях они плохо сходятся с другими воинами. А поэтому те, в свою очередь, недолюбливают их.

Стрелок замолчал. Не от того, что говорить было нечего. Он просто устал.

— Если Вам интересно то, о чем я говорил, то могу еще рассказать что-нибудь любопытное. Но позже. А сейчас давайте хоть немного отдохнем.

— Давай. А то, действительно, что-то в сон потянуло, — согласился Уголек.

Оба, стоявших в проходе разведчика, молча отошли от них. Но по выражению на их лицах было видно, что они были бы не прочь еще что-нибудь услышать от Стрелка. Так интересно он рассказывал.

Ребята улеглись на своих кроватях. Усталость и переживания сделали свое дело. Уснули они оба почти сразу же, как закрыли глаза.

***

Очнулся Стрелок от того, что его будил дневальный. Увидев, что разведчик открыл глаза, тот молча ушел к своей тумбочке.

Уголек уже сидел на кровати и одевался. Казалось, что он вовсе не спал. Был бодр и весел даже. Судя по его репликам настроение у него было приподнятым. Хотя в речи проскальзывала нервозность:

— Вот и я пригодился.

«Адреналин работает, — решил про себя Стрелок. — Ведь в первый раз идет в поиск. Да еще с диверсией».

И тут же позавидовал товарищу:

«При чем, в отличие от меня, идет не прикрывающим, а в группе захвата».

Стрелок быстро умылся. Оделся. Привычно сдал старшине документы. Получил у него, все, о чем говорил Кит. Почистил от смазки оружие. Разложил по карманам гранаты. В вещмешок, кроме сухого пайка, положил прямоугольные кирпичики четырехсотграммовых подрывных тротиловых шашек, капсюли-детонаторы № 8 и подрывные детонирующие шнуры к ним. Наполнил фляжку почти родниковой водой.

Кстати, о воде. Она здесь была очень вкусная и приятная. Чистая. Мягкая. Пей, не напьешься. Там, где до этого проживал Мурат, такой воды не было.

На ужин, как уже решил раньше разведчик, не пошел. От Уголька узнал, что давали макароны по — флотски. Но мяса в них почти не было. И чай с кусочком хлеба, без масла. Зато сам чай был сладкий.

Выступили, как обычно, с наступлением сумерек. Шли тихо, но довольно быстро. Нужно было как можно быстрее и тише миновать передовую. Тогда и передохнуть можно будет.

В отличие от того, первого для Стрелка поиска в тылу противника, ночь выдалась более светлой. Облаков на небе было намного меньше. А поэтому и Луна светила гораздо ярче.

К тому же небо периодически рассекалось трассерами, которые летели с обеих сторон передовой. Отчетливо слышалась канонада. Не очень сильная. Но все же.

Группа продвигалась именно в ту сторону, откуда на город летели снаряды. Скорее всего, это и была их цель — артиллерийская батарея.

«Значит, опять бьют по мирному городу, по мирным гражданам, паразиты!» — Подумал Стрелок, устремляясь за группой.

Философ уверенно вел группу, по знакомому только ему одному маршруту. Откровенно говоря, Стрелок попробовал сравнить предыдущий маршрут и настоящий. Но ничего не получилось. Оказалось, что они шли совершенно новым путем. И его тоже знал Философ. Отличный проводник!

Передовую прошли гладко. Даже не верилось в это, с учетом того, что творилось в небе.

Когда отмахали не менее километра в глубину тыла противника, Кит разрешил сделать короткий привал. Сделал он это, по мнению Стрелка, вероятно, для того, чтобы снять напряжение, которое наблюдалось в действиях разведчиков. Ведь они прошли еще не много. И с учетом их физической подготовки, еще не нуждались в отдыхе с точки зрения физиологии.

«Психолог», — подумал про командира разведчик.

Стрелок заметил, что стрельба несколько сместилась. Теперь стреляли в основном справа от направления их движения.

Какое количество орудий вело стрельбу, определить было довольно сложно. Но по интенсивности стрельбы можно было сделать вывод о том, что стреляло не одно — одинокое орудие.

Как только ребята передохнули, Кит приказал двигаться вперед. Впереди, как и определял командир группы, шли Философ и Грек. А Стрелок и Краснобай замыкали группу.

Уголек не отставал от других разведчиков.

«Старается», — удовлетворенно подумал про товарища Стрелок, изредка посматривая в его сторону.

По мере продвижения группы вглубь территории, занимаемой противником, звуки стреляющих орудий слышались все более явственнее. Это означало только одно: они шли правильным путем. Теперь нужно только более незаметно и скрытно от противника приблизиться к батарее. А там все будет делом техники. Главное, чтобы батарея не сменила свои позиции, пока они подбирались к ней.

При приближении к позиции батареи движение группы замедлялось. Это было вызвано опасением Кита, что батарея имела боевое охранение из пехотинцев. Обнаружить его нужно было первыми. Иначе всех их перестреляют, как куропаток. И вообще, в случае боестолкновения с охранением, возможность ликвидации орудий становилось весьма даже проблематичной. Если не сказать вообще не реальной. Это даже в случае, если обнаруженное охранение будет сбито с ходу. Поднимется шум. Артиллеристы просто — на просто увезут орудия в другое место, где разведчики их не достанут. А то еще и помогут своему охранению огнем из стрелкового оружия. И операция окажется проваленной. Со всеми вытекающими из этого последствиями.

Кроме всего прочего, это будет означать, что не уничтоженная ими батарея продолжит обстреливать позиции ополченцев и окраины города, где проживают мирные граждане. А такие обстрелы несут за собой жертвы среди бойцов и жителей города.

Все понимали, что допустить этого нельзя. На них надеются люди. Им верят.

Неожиданно Кит поднял руку вверх. Все замерли и легли на землю. Со своей позиции Стрелку не было видно, что явилось причиной резкой остановки группы. Ведь они с Краснобаем находились в нескольких метрах позади всей группы. И дозорных не видели. Вероятно, те что-то заметили. Но он, как и все остальные разведчики, доверял и подчинялся командам командира. Поэтому все терпеливо ожидали дальнейших указаний. Так и должно быть не только по уставу, но и по жизни.

В это время Кит внимательно всматривался вдаль с помощью бинокля, оборудованного для ночного видения. Мурат раньше видел такие бинокли. И даже смотрел в него. Хорошая вещь! Нужная! Особенно, как сейчас, в темноте. Хотя пользоваться им можно и днем. Правда, штуковина эта импортная.

Всполохи от выстрелов орудий озаряли небо совсем не далеко от их позиции. Это означало, что разведчики подошли довольно близко к позиции артиллеристов. Теперь все зависело от опыта и чутья Кита, а также мастерства каждого бойца.

Теперь по звукам и темпу стрельбы Стрелок определил, что стреляло не менее двух орудий. Хотя сами они еще были невидны.

Кит взмахом руки призвал разведчиков к себе. Когда все собрались около командира, тот сообщил:

— На позиции два орудия. Это знакомые нам гаубицы Д-20. Хорошо, что орудий мало. Значит, прислуги тоже будет не много. Повезло. Одно орудие располагается не далеко от опушки рощи, где находимся мы с вами. Позиция другого расчета несколько дальше. Между ними есть еще окоп. Скорее всего, там командир батареи, связист и наблюдатель. Больше там никого быть не должно, так как по размерам окоп не большой. Тягачей не видно. Но они не могут прятаться далеко от позиции батареи. У каждого орудия расчет должен быть из шести — восьми человек. Это стандарт. Исходя из диспозиции, ставлю задачу каждому.

Он осмотрел всю группу и, останавливая взгляд поочередно на каждом, продолжил:

— Карась и Уголек заходят слева и проверяют, нет ли засады или боевого охранения противника на расстоянии примерно 50 — 100 метров. То же самое делают Краснобай и Никитос только справа. И быстро возвращаетесь обратно. Никакого контакта с противником. Только осмотр. Дальше действуем уже вместе. Остальные остаются со мной и медленно по-пластунски выдвигаются к позиции противника. Если все будет тихо, собираемся примерно в сорока — пятидесяти метрах от позиции первого орудия. Это на самой опушке рощи. Дальше двигаемся уже вместе. И, — он приостановился, как бы обращая тем самым внимание разведчиков на то, что скажет дальше, — всем ползти. Не вставать, так как могут заметить. Затем Краснобай, Никитос и Стрелок атакуют расчет первого орудия. Но только после того, как Философ, Грек и Карась атакуют позицию второго расчета. Я же беру на себя тех, кто в окопе командира батареи. Запомните, главное не вспугнуть расчеты орудий. Поэтому внимательно наблюдаем не только за противником, но и друг за другом. Огонь открывать только в экстренном случае. Используем ножи. После уничтожения расчетов орудий Философ и Грек осуществляют подрыв орудий. Для этого все передадут им свои шашки, детонаторы и шнуры. В момент подрыва все прикрывают ребят. Ясно? — Он осмотрел всех разведчиков. — Молчание — знак согласия. Тогда, вперед!

Двигаясь по — пластунски вслед за Философом, который в свою очередь полз за командиром группы, Стрелок неожиданно выполз на опушку рощи. Там они встретились с Греком, который лежа наблюдал за артиллеристами.

Примерно в сорока — пятидесяти метрах не больше впереди на открытой площадке он отчетливо увидел цель их диверсии — вначале одну гаубицу, а затем еще одну. Это действительно были 152 — миллиметровые пушки — гаубицы Д-20. Вокруг каждой из них сновали люди. Но сколько конкретно их было, он с такого расстояния и при таком освещении не мог определить.

Во время очередного выстрела пламя, вырвавшееся из ствола ближайшего к ним орудия, осветило позицию батареи. Она была, как на ладони. Только тогда Стрелок заметил между позициями гаубиц еще и одинокий окоп. Кто находился в нем, и вообще был ли кто там в этот момент, он не видел.

«Как и говорил Кит, там, скорее всего, командир батареи, связист и корректировщик или наблюдатель. Вот их то и нужно уничтожить первыми».

Так подумал Стрелок. Он даже собрался поделиться своими мыслями с командиром. Но вдруг заметил, что Философ ускорил движение в сторону батареи. Он также пополз за ним.

Через некоторое время к ним присоединились четверо разведчиков, проводивших осмотр местности с двух сторон расположения батареи. Знаками они показали, что все чисто, никого вокруг нет.

Очередной выстрел произвел расчет дальнего от разведчиков орудия. Через некоторое время опять выстрелило ближайшее к ним орудие. Батарея вела не залповую, а одиночными выстрелами стрельбу из обоих орудий. При этом было заметно, что артиллеристы не спеша делали свое черное дело.

«Привыкли, гады, к безнаказанности. Но сейчас мы покажем вам кузькину мать!» — Так размышлял про себя Мурат.

Снаряды вылетали из жерл гаубиц и улетали в ночь в сторону города.

«Значит, пока мы здесь собираемся что-то предпринять, они стреляют и несут смерть и разрушения. Нужно прекратить это раз и навсегда», — твердо решил Мурат.

Но вот, наконец, Кит взмахом руки в сторону позиции артиллеристов дал команду к нападению на батарею. Все двинулись вперед, каждый к своей цели.

Четверо поползли в сторону окопа и позиции дальнего орудия. А трое разведчиков, среди которых был Стрелок, потихоньку поползли к ближайшему орудию.

Чем ближе они подползали к позиции артиллеристов, тем явственнее и громче звучали вначале только выстрелы орудий. Но в промежутках между выстрелами все отчетливее стала слышаться и человеческая речь. Слов разобрать было пока не возможно. Слишком далеко. К тому же ветер, хотя и не сильный, но дул в противоположную от рощи сторону, то есть на батарею.

Неожиданно Стрелок заметил, что несколько отстал от разведчиков, ползущих впереди него.

«Вроде бы ползли с одинаковой скоростью. А, смотри, отстал. Отвык ползать по матушке земле. Стареть начал, что ли?» — с досадой подумал Стрелок.

Но потом совершенно иная мысль посетила его голову:

«Совсем незамеченными к нацикам мы не подойдем. По крайней мере, к обоим орудиям одновременно. У нашей группы задание попроще. А вот другим придется попотеть. Нужно что-то придумать, чтобы помочь ребятам, да, и мне тоже, выполнить задание и остаться живыми. Но что? Вот задача!»

Действительно. Выполнить план, предложенный Китом, на практике оказалось затруднительно. Даже в условиях отсутствия боевого охранения. Судя по дислокации позиций обоих орудий, сравнительно незаметно можно подползти только к крайней от рощи гаубице. Да, и то, с разными предосторожностями, используя момент внезапности, а также то, что артиллеристы заняты своей «работой». Но дальнее орудие располагается совсем на открытой местности. И на значительном удалении от рощи. Вот к нему, а также к окопу командира батареи будет довольно сложно подобраться незаметно.

Скорее всего, Кит также догадался про эти трудности. Потому, что он рукой подал команду остановить движение.

Разведчики замерли, прижимаясь к земле. Ведь все они уже находились на открытой местности. Деревья рощи не защищали их от взоров артиллеристов. Это просто те не осматриваются кругом. Рассчитывают, наверное, на то, что они далековато от передовой. К тому же, на них не было еще ни одного нападения.

«Обнаглели нацики. Нужно вас поучить уму разуму», — подумал Мурат.

Командир группы внимательно всматривался вдаль в свой великолепный бинокль.

«Подыскивает подходы к дальнему орудию и окопу», — догадался Стрелок.

И тут его как током стукнуло. В голову пришла, точнее, ворвалась одна сумасбродная мысль:

«Только я могу помочь всем именно благодаря своей возможности становиться невидимкой. Да, еще и летать. Так и нужно поступить. Погоди. Но я же не знаю, что нужно сделать или сказать, чтобы превратиться в невидимку. Так, спокойно. Только спокойствие. Вспоминай, дурашка, как все произошло в прошлый раз. Ага! Вспомнил! Тогда я подумал, что хорошо бы стать невидимкой и еще летать по воздуху. Только подумал? Ну, да. Так, — Стрелок зачем — то закрыл глаза. — Сейчас хорошо бы стать невидимкой и полететь!»

Несколько мгновений он не решался открыть глаза. Чего боялся, он и самому себе не сказал бы. Но, когда открыл их и взглянул на себя, то сразу же обнаружил, что он опять стал невидимым. Исчезли и вещмешок, который был у него за спиной, и автомат, который он цепко держал в руке.

«Получилось! — Чуть не выпалил вслух разведчик. — Теперь нельзя терять времени зря. Пока никто из ребят не заметил. Полетели. А там решим как вести себя и что делать».

Не успел он закончить свою мысль, как почувствовал, что его тело стало невесомым. Еще секунда, и он оказался в двух — трех метрах над землей. Оттуда Стрелок великолепно видел весь театр боевых действий группы.

Вот Никитос и Красобай ползком, тщательно маскируясь, уже приблизились к позиции первого орудия. Но пока они еще не находятся в поле зрения артиллеристов, так как те не отвлекаются от стрельбы.

А Кит ползет потихоньку в обход дислокации этого орудия по направлению к окопу командира батареи. Но до него командиру еще ползти и ползти.

А вот и Грек, Философ и Карась медленно ползут вслед за командиром. Но они еще далековато от огневой позиции дальнего орудия.

«Вперед!» — сам себе скомандовал разведчик.

Неведомая сила понесла его по воздуху в сторону окопа предположительно командира батареи. При этом он беззвучно пронесся над своими товарищами и расположением первого орудийного расчета. И вот, наконец, он завис непосредственно над окопом.

Действительно в довольно хорошо и добротно оборудованном окопе находились двое военнослужащих войск противника. Это он определил по форме, которая была одета на них. А также по нашивкам на рукавах курток. Ни с кем спутать их было нельзя.

Один з них, видимо командир, сидя на корточках на дне окопа, изучал карту, подсвечивая себе карманным фонариком.

Там же на дне окопа слева от командира сидел еще один военнослужащий. Судя по всему, он спал. Рядом с ним лежал автомат Калашникова, и стояла переносная радиостанция. Марку ее Стрелок определить сразу не мог.

«Скорее всего, это — Р-147, — мелькнуло в голове Стрелка. — Значит, спящий — это связист. Это ж надо спать в такой обстановке! Ведь грохот стоит неимоверный. Хотя, давно уже известно, что человек привыкает ко всему».

У обоих артиллеристов на головах были одеты наушники.

Заметив это, Стрелок обрадовался:

«Отлично! В таком случае они ничего не услышат».

Утвердившись в этой мысли, он вытащил из ножен кинжал и снизился на уровень головы командира батареи. Не раздумывая больше ни секунды, так, как времени у него было совсем мало, Стрелок сверху вниз резко ударил кинжалом в шею командира артиллеристов. Лезвие клинка легко вошло в тело противника. При этом там что-то хрустнуло. А может, это разведчику только показалось. Тем более, что он особенно не прислушивался, а действовал, как учили его в ВДВ, во время рукопашной. К тому же в данном случае противник не мог оказать непосредственного сопротивления, так как не видел нападавшего на него разведчика.

Как только он вытащил клинок кинжала из тела противника, тот уронил карту на дно окопа и схватился обеими руками за шею. Из раны хлынула кровь. Обреченный громко глухо застонал и рухнул на дно окопа лицом в землю.

Краем глаза Стрелок видел, как тот начал биться в предсмертных конвульсиях.

«Вот еще одним нациком на земле стало меньше» — спокойно констатировал разведчик.

Не обращая больше никакого внимания на умирающего, Стрелок не сильно ударил прикладом автомата по голове спящего связиста. Даже не ударил, а так, просто ткнул автоматом в его голову. Благо, что металлической каски на голове у того не было. А шляпа — «афганка» (9) не могла защитить хозяина от удара.

Удар оказался точным. От него солдат завалился на дно окопа и остался лежать без движения рядом со своим командиром.

«Надеюсь, что я тебя, бедолага, не убил. Скажу тебе прямо, что лучше попасть к нам в плен, чем быть нами же убитым вот здесь же».

Надо сказать, что удары кинжалом и автоматом он наносил автоматически. Так его учили инструкторы в учебной части ВДВ в течение шести месяцев. Потом продолжили курс обучения рукопашному бою командиры его части ВДВ. И особенно, наставники в группе подготовки мастеров рукопашного боя.

Вот, наконец, и пригодились ему навыки ведения такого боя.

«Пускай с ним поработает Кит, — решил Стрелок. — Теперь нужно осмотреться и оценить обстановку. А потом решу, что делать дальше».

Обе гаубицы продолжали поочередно стрелять в сторону города и позиций ополченцев. Только теперь Стрелок хорошенько рассмотрел их сверху.

Это действительно были пушки — гаубицы Д-20. Такие 152-милимитровые орудия, как знал Мурат со времени службы в армии, производились и были приняты на вооружение еще в семидесятых годах прошлого века в достопамятном Советском Союзе. Вначале они состояли на вооружении только Советской Армии. Но потом стали продаваться в разные страны. При чем, не только в страны — участницы так называемого Варшавского договора. Но и в третьи страны.

Модификаций этого орудия много. В целом, как вспоминал Мурат, это было хорошее оружие для уничтожения живой силы противника, его боевой техники, разрушения его фортификационных сооружений на расстоянии до двадцати четырех километров. Прицельная дальность — свыше семнадцати километров.

К этому времени производство таких гаубиц было прекращено. Появились более совершенные орудия. Но и эти продолжают использоваться в разных частях мира, практически во всех горячих точках и военных конфликтах.

Почему-то Мурат вспомнил, что первоначально в старину такие орудия использовались, как орудия для метания камней при осаде, в частности, крепостей.

Обычно батарея состоит из шести — восьми гаубиц. Хотя их количество может варьироваться в зависимости от оперативной обстановки. В данном случае группа нарвалась на двух — орудийную батарею.

Никаких других орудий в округе Стрелок с высоты своего полета не обнаружил. Только на некотором удалении от позиции артиллеристов в кустарнике стояли две грузовые автомашины повышенной проходимости УРАЛ — 375Д.

«А вот и тяговая сила батареи. Если есть автомобили, то должны быть и их водители. Как минимум два человека. Нужно будет позаботиться о них», — решил про себя разведчик

Никакого движения разведчиков его группы около первого орудия он не наблюдал.

«Выжидают. Тем лучше для меня», — даже обрадовался такому положению Стрелок.

Развернувшись, он стремительно полетел в сторону спрятанной от постороннего взора автомобильной техники. Никого около автомобилей не было видно.

«Дрыхнут, наверное, служивые, — имея в виду водителей тягачей, подумал Стрелок. — Ну, что ж это и к лучшему. Будет легче и быстрее разобраться с ними».

Предположение разведчика оказалось правильным. Оба водителя спали безмятежным сном праведников в кабине одной автомашины. И грохот орудий им не мешал.

Разведчик — невидимка подлетел к кабине этого грузовика. Потихоньку открыл дверь со стороны сиденья водителя. Правой рукой зажал одновременно рот и нос солдата. Слегка, насколько позволяла кабина, размахнулся и полоснул клинком кинжала по горлу спящего солдатика. Тот конвульсивно дернулся, еще плотнее прижался к спинке сидения, подергался в конвульсиях (физиологическое понятие, означает: резкое непроизвольное сокращение мышц; судорога, — от автора) и затих.

Сидевший на пассажирском месте кабины, или, как некоторые в армии считают, на месте старшего машины, водитель второго тягача, стоявшего рядом, продолжал спать и видеть сны, ничего не зная о том, что происходит вокруг него, и даже не предполагая, что произойдет с ним буквально через считанные секунды.

Перегнувшись через только что заколотого им водителя, Стрелок таким же образом расправился и со вторым водителем. Тот также даже не ойкнул.

Да, знал Мурат, как нужно использовать кинжал, чтобы все было тихо, быстро и наверняка.

«Ну, вот. С этими молодцами разобрались. Это уже третий за ночь. А она еще не окончилась. Теперь нужно быстрее возвращаться к своим. Иначе могут хватиться меня. Или кто-нибудь заметит мое отсутствие. А это мне вовсе не нужно».

Это действительно было чревато для него разоблачением. А допустить такого именно сейчас он не мог. Да и не хотел. Поэтому Стрелок не просто полетел к своим товарищам, а понесся, как только мог.

Уже подлетая к своей группе разведчиков, он заметил, что они уже двинулись вперед по направлению к «своему» орудию.

Приземлившись позади Никитоса и Краснобая, Стрелок сам себе приказал превратиться в нормального человека. И сразу же после этого заметил, что стал видимым.

«Вот и отлично! — Сам себя похвалил Стрелок. — Вовремя вернулся. Скорее всего, никто ничего не заметил. Иначе не стали бы они атаковать позицию противника». Теперь он осознавал, что самое главное — не отставать от остальных разведчиков. И делать все, чтобы выполнить задание с успехом.

С такими напутствиями самому себе он пополз, вслед за ребятами его группы к крайнему от рощи орудию. Приблизившись к нему на расстояние примерно метров десяти, группа замерла. Разведчики пристально всматривались вперед, стараясь уловить момент, когда их товарищи нападут на расчет дальнего орудия.

Оба орудия продолжали нести смерть людям и разрушения зданиям и сооружениям. Разведчики не видели результатов этой стрельбы. Но все прекрасно понимали, что сейчас творится там, куда улетали эти смертоносные снаряды весом свыше сорока килограммов.

Казалось, что артиллеристам не было никакого дела до того, что происходит вокруг них. Каждый из них занимался своим, как было видно даже со стороны, доведенным до автоматизма «делом». Одним словом роботы, и все тут. Тем более, что наушники, которые были у каждого из них, глушили посторонние звуки.

«Что это: беззаботность, уверенность, что никто и ничто не помешает им делать свое черное «дело», уверенность в том, что мы не сможем их достать и уничтожить, или просто разгильдяйство? Ведь они ведут боевые действия, как дилетанты. Даже без боевого охранения. У нас в части командира за такое давно бы отдали под трибунал. А тут все катится своим чередом. Удивительно!» — не переставал удивляться поведению противника Стрелок.

И тут он внезапно вспомнил про засаду, которую, он фактически один обезвредил в своем первом поиске. Там ведь тоже было такое же безалаберное отношение к противнику со стороны наци.

«Вот так вояки, всем воякам вояки!»

Но, вот, наконец, они втроем почти одновременно увидели, как ушедшие вперед разведчики напали на расчет «своего» орудия. Там завязалась рукопашная. Поэтому парни, не сговариваясь, вскочили на ноги и стремглав бросились на «свой» орудийный расчет.

То расстояние, что отделяло их от артиллеристов, разведчики проскочили на одном дыхании за несколько секунд. Вероятно, профессиональный бегун — спринтер на короткие дистанции, позавидовал бы им за такую прыть.

Только одинартиллерист успел обратить внимание на них. Да, и то, только потому, что повернулся от орудия и пошел за очередным снарядом и зарядом, чтобы достать их из зарядных ящиков, сложенных в нескольких метрах от расположения гаубицы. Поэтому он лицом к лицу столкнулся со Стрелком.

Разведчик успел заметить только то, что это был не сосунок какой-нибудь, у которого, как говорится, молоко на губах не обсохло. Это был мужчина лет сорока от роду. Плотного телосложения. Такими обычно и бывают артиллеристы в возрасте. Ростом он был значительно выше разведчика.

Позже, «прокручивая», как в кино, события этой ночи, Стрелок вспомнит, что ему бросилась в глаза какая-то неухоженность во всем облике солдата. Усталость и, как говорил один знакомый Мурата белорус, «абыякавасць да жыцця», сквозившие во всем его облике, начиная с замызганного, грязного обмундирования и заканчивая вялыми действиями. Все это он заметил мельком. Но автоматически заметил и отметил про себя. И еще этот отвратительный запах. Стойкий затхлый запах пота давно не мытого тела человека, который постоянно занят физическим трудом, вперемешку еще с чем-то тоже неприятным.

Раздумывать и рассматривать противника у Стрелка, в этот момент не было ни времени, ни желания. Он с размаху всадил кинжал, который держал в руке, когда еще был не видимым, в живот солдата. Туда, где, как он знал по анатомии человека, находятся жизненно важные внутренние органы, а именно в живот. Обоюдная заточка лезвия кинжала позволила тому свободно войти в тело артиллериста.

Надавив для верности на рукоятку кинжала, которая была оборудована упором, что позволяло разведчику не бояться причинения ранения самому себе, он рванул клинком кинжала вверх, разрезая живот солдата и его внутренности.

При всем при этом, он старался не смотреть в лицо, и особенно в глаза, своей жертвы. Так учили его инструкторы. Они объясняли, что ни к чему хорошему, в первую очередь для психики разведчика, это не приведет.

Тем более, что на уровне его глаз находилась шея солдата. Чтобы взглянуть в глаза жертвы, пришлось бы поднимать вверх голову. Сказывалась большая разница в их росте.

Тут хотелось бы сделать не большое отступление. И сказать несколько слов о том оружии, которым уже трижды за эту ночь воспользовался Стрелок, и которым ему, скорее всего, придется воспользоваться еще не раз.

Имеется в виду кинжал. Некоторые могут подумать, а что тут интересного? Нож, как нож. Но это не так. Далеко не так.

Это не совсем обычный в понимании простого обывателя нож. Да, он имеет некоторое сходство с обычным ножом. Но при этом сильно отличается от него не только устройством, но и предназначением.

Начнем с того, что обычно кинжалы изготавливаются совершенно из другого материала, чем обычные ножи, более качественного, скажем так. У кинжала, в отличие от ножа, оба лезвия клинка заточены. Что позволяет ему легко входить в тот предмет, или в частности, тело человека или животного, гораздо легче, чем лезвию ножа. Рукоятка кинжала обычно имеет защитные приспособления, например, упор. Поэтому при использовании кинжала в рукопашном бою можно не опасаться пораниться самому человеку, который его использует.

Все эти отличия его от простого, как говорится, кухонного ножа, показывают, что он предназначен для нанесения колюще — резаных ударов по противнику. Некоторые сравнивают кинжал с клыками животного, в основном хищников.

Совершенствование боевого оружия идет стремительно и без остановки. Поэтому уже сейчас можно говорить, что кроме кинжалов, как таковых, в армии, и особенно в специальных подразделениях, конечно же, все более активно используют ножи кинжального типа. Их много типов и разновидностей. Они обладают, кроме колющего свойства, еще и таким свойством, как режуще-рубящее. Самым распространенным видом такого оружия является, безусловно, штык — нож, например, к автомату Калашникова или винтовке с карабином.

Правда, такое оружие, в отличие от кинжалов, обладает свойствами, которые ограничивают его применение и использование именно разведчиками. Это, конечно же, их большие, относительно кинжалов, вес и размер. А в рукопашном бою это является существенным отрицательным фактором, влияющим на исход поединка с противником, особенно, если он вооружен кинжалом. Это знает каждый, кто хоть раз участвовал в рукопашном бою.

Но, продолжим повествование.

Из распоротого живота артиллериста хлынула кровь. Поскольку Стрелок находился в непосредственной близости от него, то некоторое количество крови выплеснулось на его куртку. Хотя в тот момент разведчик даже не заметил этого. Не до сантиментов и разглядывания своей формы было ему тогда. Впереди ожидал еще, как минимум, один противник.

Не проронив ни слова, артиллерист, как подкошенный, начал оседать на землю. На ту самую землю, на которой он до сих пор так уверенно стоял на своих крепких ногах, может даже лежал в собственное удовольствие. По которой ходил, бегал. Скорее всего, рассчитывал и дальше топтать ее много — много лет. Теперь же эта самая земля принимала его в свои холодные объятия. Принимала уже окончательно и бесповоротно. Хотя, наверняка, самому солдату в это самое время было уже все равно, куда и как падать.

Его лицо промелькнуло мимо взора Стрелка. Он толком даже не разглядел его. Заметил только широко открытые глаза. Они выражали не боль, не злость, а недоумение. Так показалось Стрелку. Словно этот уже не человек, но еще и не труп, хотел спросить: «Откуда ты взялся такой? Зачем? Зачем причиняешь мне такую адскую боль?»

Открытый и перекошенный от боли рот солдата как будто подтверждал эти быстро промелькнувшие в голове разведчика мысли.

Но ничего подобного вслух артиллерист, конечно же, не сказал. Да. И вообще, успел ли он толком подумать обо всем этом? Если и успел, то никто и никогда об этом точно не узнает

Уже шагнув в сторону другого артиллериста, Стрелок услышал у себя за спиной какое-то нечленораздельное мычание или стон. Он не стал оглядываться назад и интересоваться дальнейшей судьбой этого бывшего солдата армии неприятеля. Не противник он ему уже. А поэтому пусть делает, что хочет или точнее, что может. Это уж точно!

Краем глаза разведчик заметил, что еще двое артиллеристов валяются на земле

«Хорошо работают ребята!» — мысленно похвалил товарищей.

Практически также быстро и четко он расправился с другим артиллеристом, который оказался у него на пути. Только в отличие от первого, этот был, хотя и одного роста с предыдущим, но несколько щупловатее и помоложе. По крайней мере, на вид ему Стрелок не дал бы более двадцати лет. Совсем салага. Тем не менее, и в этом случае кинжал в опытной руке Стрелка сделал свое праведное дело.

Оба товарища его группы не отставали от него. Буквально несколько секунд понадобилось им для того, чтобы бездыханные тела остальных артиллеристов этого расчета также упали на землю, где их застала смерть.

Наконец, орудие, которое до этого момента извергало из своего жерла снаряды, которые несли смерть, замолчало.

Только после этого Стрелок взглянул в сторону позиции второго вражеского орудия.

Там он заметил движение тел. Даже, скорее всего, не тел, а силуэтов людей. Отчетливых звуков оттуда не доносилось.

Как не было видно и слышно, что в этот момент происходило в окопе командира батареи, который должен был самостоятельно атаковать Кит. Никаких звуков оттуда не доносилось. Да, и вообще никакого движения около окопа не было заметно.

Тем не менее, в отличие от других разведчиков, Стрелок мог как наяву, представить, что именно там происходило.

Конечно же, Кит уже должен был повязать радиста, который, скорее всего, еще не отошел от удара автоматом. А потом, он обнаружит труп командира батареи.

Неожиданно со стороны дальнего орудия прозвучали выстрелы. По звуку Стрелок определил, что стреляли из автомата. И все вокруг стихло.

Не раздумывая больше, как сговорившись, разведчики побежали к окопу командира батареи, то есть к месту сбора всей группы, который располагался между обоими орудиями.

И действительно, представление Стрелка о происходящем в окопе, подтвердилось полностью.

Когда парни подбежали к окопу, то им открылась такая картина: Кит сидит на дне окопа рядом с радистом, руки которого связаны бечевой, а во рту торчит кляп.

Такие кляпы и бечевки разведчики обычно готовят заранее еще в казарме перед тем, как отправиться в тыл противника.

Там же на дне окопа лежал труп командира батареи. Правда, пока только двое знали о том, что командир убит. Это, естественно, Стрелок. Ну, и, конечно, же Кит.

Вид у Кита был удручающий. Казалось, что он пытается что-то понять. И не может этого сделать. Скорее всего, это мешало ему действовать дальше.

«Действительно, я не ошибся. Это — переносная УКВ радиостанция Р-147», — сам себя похвалил Стрелок, хорошенько рассмотрев радиостанцию на дне окопа. Никаких повреждений, по крайней мере, снаружи, Стрелок на радиостанции не заметил.

Буквально через несколько секунд от дальней гаубицы к ним подбежал Грек.

Все еще сидя в окопе командира батареи противника, Кит спросил, обращаясь к Греку:

— Кто стрелял? Я же сказал не поднимать шум.

Запыхавшийся от быстрого бега Грек несколько отдышался и сказал:

— Карась убит.

— Как убит? — Все еще не понимая, спросил Кит.

— Один нацик перед нашей атакой отошел в сторону. Наверное, по нужде. Поэтому Карась, завалив одного артиллериста, бросился к тому, что отошел. А тот взял и шмальнул по нему очередью. Философ завалил его броском ножа. Но было уже поздно.

Оглядев всех снизу из окопа, Кит медленно, как — то устало, произнес:

— Теперь с ними покончено. Остается только взорвать сами пушки. Давайте, ребята, поторапливайтесь. Нужно спешить. Все-таки была стрельба. Его могли услышать водители тягачей к этим орудиям. Наверняка, они имеют возможность сообщить своим. Тогда нам придется туго. Кстати, никто не заметил, где они прячутся? — командир обвел все разведчиков каким — то рассеянно — вопросительным взглядом.

«Как же, сообщат они! Черта с два! — с долей злорадства подумал про себя Стрелок. Но вслух, естественно, ничего не сказал. — Пусть это будет для вас, ребята, сюрпризом!»

— Да, нет, — за всех ответил Грек. — Я специально осматривал окрестности. Правда, на некотором расстоянии отсюда кустарник. Может они там. Но это далековато отсюда.

— Ладно. Черт с ними. Не до них сейчас.

В душе Стрелок радовался тому, что хоть как-то помог ребятам выполнить задание. Он прекрасно осознавал, что своими действиями сделал так, что еще определенное количество нацистов и их приспешников не будут нести смерть людям, убивать и калечить их, лишать крова.

Тем временем Кит, вылезая из окопа, продолжил:

— Тем более, что наша задача — уничтожить орудия. Поэтому те, кому поручено, приступайте к подрыву гаубиц. Остальным нужно передать им все шашки и что к ним прилагается. А также наблюдать вокруг. В случае опасности предупредить всех. Действуйте. Сбор здесь же, как только будут заминированы гаубицы. Тело Карася забираем и на плащпалатке несем в роту.

Заминировать обе гаубицы для опытных разведчиков — диверсантов не составило особого труда. Чувствовалось, что с подрывным делом они «на ты». Вся «работа» заняла несколько минут. После этого Кит приказал всем двигаться к роще, а подрывникам довести дело до логического конца.

Разведчики положили тело погибшего Карася на импровизированные носилки.

Вначале его понесли Стрелок и Уголек.

Когда основная группа разведчиков вместе с пленным радистом двигалась по роще, сзади раздалось два взрыва.

— Ну, теперь действительно все, — констатировал Кит.

Вскоре подрывники догнали основную группу. Дальше все следовали уже вместе.

Карася несли вчетвером.

Дорога домой, как это становилось обычным для Стрелка, была значительно короче по времени, чем сюда. Ведь тогда разведчики в основном ползли на брюхе по земле. Теперь же шли таким быстрым шагом, насколько позволяли это делать носился с телом погибшего разведчика.

Пленный, которого конвоировал Кит, старался не отставать от остальных. Хотя в отличие от разведчиков, ему это делать было гораздо труднее. Ведь по-прежнему руки его были связаны, а во рту торчал кляп. К тому же, за спиной у него находилась его же радиостанция. А она тоже кое-что весит. Это Мурат знал еще со времен службы в десанте.

Но никто из разведчиков не собирался сочувствовать ему. Он же был не просто солдат, выполняющий свой долг перед родиной. Судя по нашивкам на рукавах его куртки, он был наемным убийцей одного из добровольных подразделений неонацистов. Их было хоть пруд пруди в стане противника. И никто из них, за редким исключением, практически не был идейным бойцом. Все они приехали на эту войну с целью заработать. Или реально проявить себя садистом, желающим на этом прославиться. Поэтому он и его друзья стреляли по городу, где живут мирные граждане, то есть старики, женщины, дети. Получается, что он воевал с безоружными людьми. И убивал их. Пусть не собственноручно. Но теми снарядами, которые выпускали гаубицы его батареи. Поэтому он — просто убийца. И относиться к нему нужно подобающим образом.

Вот и передовая, то есть разграничительная линия между двумя противоборствующими сторонами. Хотя назвать это линией фронта довольно затруднительно. Дело в том, что, как уже говорилось ранее, сплошной линии обороны как таковой ни с той, ни с другой стороны не было. Были оборудованные участки обороны, типа опорных пунктов. Расположены они были таким образом, чтобы была возможность контролировать, а при необходимости и простреливать прилегающие к ним участки местности.

Этим и пользовались разведчики — диверсанты с обеих сторон.

Но, вот, наконец, и до боли знакомая, ставшая уже родной, казарма.

Добрались!

В расположении роты их встречали, как победителей. А, они и были победителями. Ведь не только задание командования выполнили, но и даже перевыполнили, как стахановцы в свое время, захватив в плен солдата с радиостанцией. И при этом все живы и здоровы!

Вот это действительно победа!

Огорчало только то, что не все вернулись с задания живыми. Но война есть война.

Все разведчики роты, которые не были в поиске, искренне радовались возвращению с задания друзей и однополчан.

Для Стрелка всегда оставалось тайной, покрытой мраком, откуда разведчики, которые не были в поиске или на задании, а находились в казарме, ночью или под утро, узнавали о результатах вылазки еще до того, как их товарищи возвращались домой. Этого он никак не мог понять. Но ведь узнавали же! Всегда обо всем заранее и точно. Только без подробностей. О них они узнавали уже от непосредственных участников поиска.

После короткого обмена первыми впечатлениями, разведчики почистили оружие, сдали его вместе с боеприпасами и гранатами старшине. Получили документы и разошлись по своим койко-местам.

Несмотря на переизбыток чувств, и воспоминаний, Стрелок уснул довольно быстро. Сказалась даже не физическая усталость. Скорее это была моральная или умственная усталость.

Вначале его несколько задело то, что внимание большинства разведчиков роты было приковано к Киту и другим «старослужащим» роты. Их с Угольком просто поздравили с победой. А расспрашивали о том, как все прошло других участников вылазки.

Но потом он подумал:

«Ведь это понятно, парни уверены в том, что именно эти ребята и сыграли основную роль в выполнении задания. А кто же еще? Мы же с Угольком только помогали им».

Только он один знал, что на самом деле все было не так. И еще не известно, чем бы все закончилось, если бы не его действия и его сверх естественные способности.

«Ну, и пусть, — подумал Стрелок, засыпая на своей уже такой знакомой и любимой койке. — Дело же не в почестях. Не за этим я приехал сюда, проделав такой длинный путь. Нет, не за этим. Помог ребятам достигнуть положительного результата. И то хорошо. Тем более, что мы с Угольком для них всего лишь новенькие, которые себя, по мнению большинства, ничем еще особо не проявившие. Они ведь не знают, каким образом, и какой ценой получен этот положительный результат. До нашего появления здесь эти ребята вместе ходили уже в разведку и на диверсии. Рисковали жизнями. Спасали друг друга, прикрывая в бою. Общая опасность сблизила их. А у нас все это еще впереди. Теперь же нужно отдохнуть. И определиться на свежую голову, что конкретно говорить про операцию. Скорее всего, опять позовут в контрразведку. И будут спрашивать, спрашивать…

Теперь уже будет сложнее отвечать уклончиво на поставленные вопросы. Ну, да, что-нибудь придумаем. Не может быть, чтобы ничего нельзя было объяснить. Короче, утро вечера мудренее, как говорили древние русичи, да герои сказок».

С такими мыслями он и уснул.

Сколько времени проспал разведчик, сказать трудно. Ведь засыпая, он не смотрел на часы. Вероятно, довольно долго. Хотя бы по той причине, что в этот раз он хорошо выспался. Никаких снов опять не увидел. Опять обидно!

А проснулся Стрелок от того, что его толкал Уголек.

— Давай вставай. Пойдем, пообедаем. А то все проспишь, соня. Ну, и силен ты дрыхнуть. Даже завидно. Я вот поспал не много. И теперь ни в одном глазу. А ты все спишь и спишь.

— Как обедать? А который сейчас час?

— Полдень давно уже прошел. Все наши уже отобедали. Я один тебя ожидаю. Жалко было будить. Так сладко спал! Но, давай вставай, лежебока.

После сытного по военным меркам обеда, разведчики занимались каждый своими делами. Больше половины из них занялись чисткой табельного оружия. Кто-то читал, лежа в кровати. Кто-то смотрел телевизор.

Естественно никто не молчал. Разведчики, которые не были на последней операции, расспрашивали участников ее о деталях. А те не уронили корону победителей.

Все наперебой рассказывали о событиях прошлой ночи. При этом каждый описывал в основном то, что делал он сам. Получалось, что каждый совершил подвиг. А остальные только помогали ему его совершать.

Внезапно Мурата как током ударила мысль-вопрос: «А где Кит?»

Он осмотрелся. Вроде, все были на месте. А Кита не было видно нигде.

«Странно. Где он может быть в такое время? А, если у Бороды? Докладывает о странностях при выполнении задания? Особенно с расправой над командиром батареи. Ведь Борода может сопоставить события этой ночи и предыдущего похода с моим участием. И какой сделает вывод? А, кто его знает. Что же мне делать?»

Видимо, Уголек заметил, что он озирается по сторонам, как будто ищет кого-то.

— Если ты ищешь Кита, то бесполезно. Он еще до завтрака ушел в увольнение. К нему вчера вечером приехала родственница лет двадцати. Дневальный сказал, что его как ветром сдуло из казармы, как только он узнал об этом после возвращения из поиска. Он еще добавил по большому секрету, что до завтра его ожидать не приходится.

— Вот и хорошо. Пусть проветрится. Да, и с родственницей пообщается. Дело хорошее. Молодое. Интересно, а нам в увольнение можно или еще рано?

— Ты меня спрашивай. Я уже прозондировал почву по этому вопросу. Нам тоже можно идти в увольнение. Только на день, а не на сутки, как Киту. Тот в фаворе у командира. Поэтому ушел на сутки. Обычно увольнительную дают на день, с утра до вечера. Но при этом нужно написать рапорт, где указать, куда и с какой целью пойдешь, с кем намерен встречаться. Как говорят ребята, еще никому в этом не отказывали. А, что ты тоже решил проветриться?

— Если разрешат, то не отказался бы. Отдохну, как человек. На людей посмотрю, себя покажу. А то ведь от этой бойни с ума можно сойти.

«Значит, не в контрразведке. Это уже хорошо. Похоже, что еще не успел рассказать командованию о странном убийстве командира батареи. Пусть и дальше и подольше никто об этом не знает. А потом. Что им есть предъявить мне? Ничего. Я ничего не видел и не слышал. И меня никто не видел и не слышал. Все ребята подтвердят это. По крайней мере, никто меня летающей невидимкой пока что заподозрить не может».

Успокоив себя, таким образом, Стрелок пошел к старшине, получил свое оружие и принялся его чистить. В любом случае, следить за закрепленным за ним оружием обязан, был только он сам. Тем более, что от состояния оружия зависела, может быть, в трудную минуту сама его жизнь.

Уголек тоже недолго раздумывал, что делать. Устроившись рядом со Стрелком, он принялся драить тряпочкой, намотанной на ершик, ствол своего автомата.

Закончив чистку, ребята улеглись на свои кровати.

Мурат с удовольствием вытянулся на кровати во весь свой рост. И так потянулся, что аж в хребте кольнуло. Медленно прикрыл глаза.

«Теперь можно и отдохнуть от пережитого», — только успел подумать разведчик, как вдруг неожиданно для самого себя вспомнил командира батареи, которого он убил. Вспомнил солдат — артиллеристов, которые тоже пали от его руки.

Если говорить про командира батареи, то это фактически был первый человек, которого он убил. Убил вот этими вот руками. И при этом он видел его четко перед собой. Реально видел.

Вот, буквально несколько мгновений тому назад тот дышал, занимался своим делом. Пусть и плохим, но делом. А до этого, учился в школе. Потом в военном училище. Думал, строил планы на будущее. Наверняка, рассчитывал прожить долгую и счастливую жизнь.

Скорее всего, у него были близкие, родственники, друзья, знакомые. Может любимая женщина ждет его. И дети могли быть у него. Все они ждут его возвращения с войны. Надеются увидеть его живым и здоровым. Но пока еще не знают, что их планам, как, впрочем, и его самого, уже не суждено осуществиться никогда.

Сейчас он лежит один в окопе. Одинокий. Никто ему не нужен. И он тоже уже никому не нужен такой. Хотя, может быть, его и других убитых артиллеристов к этому времени уже обнаружили. И, возможно, даже похоронили. На войне это делается быстро.

А, он, Мурат, напрямую причастен к тому, что тот сейчас мертвый. Это он, Стрелок, лишил его жизни. Пусть врага. Но прежде всего человека. Так, видимо было предначертано свыше, чтобы именно Стрелок убил этого человека именно здесь и именно в это время. Ужасно!

Объяснить это сейчас довольно трудно. Да, и стоит ли?

Хотя, как говорится, у каждой медали есть две стороны. Так и здесь.

Этот парень, как и другие его однополчане, приехал сюда не для того, чтобы хорошо провести время, отдохнуть, разговеться шашлыками, насладиться жизнью, в конце концов. Тем более, что она дается человеку только один раз и восполнить то, что упустил ранее, часто бывает просто невозможно.

Самостоятельно или по принуждению, но приехал он сюда, как и те парни, которых убил Стрелок, воевать. Именно воевать. Иными словами, убивать себе подобных. Таких, как Мурат, как его товарищи разведчики. Наконец, мирных граждан. Последние, вообще, ни причем к их разборкам. Они ни с кем не воюют. А вот эти мерзавцы воюют с ними. Точнее даже, не воюют, а просто убивают их и калечат. Разрушают их жилище.

И этот убивал. Пусть не сам этот командир непосредственно глядя в прицел орудия. Но делал это с помощью своих подчиненных, которые исполняя именно его преступные приказы, стреляли в людей. Ведь, кто — кто, но эти артиллеристы прекрасно знали куда именно они стреляют. Куда именно и в кого именно летят их смертоносные снаряды.

Приехав сюда, этот офицер должен был понимать, что не только он и его подчиненные будут стрелять и убивать. Нести разрушения и смерть. Но и в него, в них тоже будут стрелять такие, как Мурат, Уголек и другие. Поэтому он должен был, как все участвующие в этой бойне, в этой, по сути, гражданской войне, знать, что и его, как многих других до него и после него, могут убить, ранить, покалечить. Кстати, последнее может быть даже пострашнее мгновенной смерти, которая настигла его. Ведь при этом человек еще и мучается физически. И вот он мертв.

То же самое можно сказать и о других солдатах противника, которых заколол и зарезал этой ночью Мурат. Звучит, может быть жестоко, но справедливо.

До этого момента он не задумывался о том, что война — это простое или иногда изощренное убийство. Убийство одних людей другими. При этом эти люди с обеих сторон баррикады не считают это убийством, преступлением против каждого человека в отдельности и против человечества в целом.

Но, если посмотреть на всю историю развития человечества, то можно увидеть, что это началось не вчера, и даже не тысячу лет назад. Началось все еще при первобытнообщинном строе. Это следует за человеком на протяжении всего времени его развития. И конца края этому пока не видать.

Изменяются способы и методы ведения войны. Применяются все более совершенные орудия убийства и разрушения. Но это не меняет сути войны.

Даже, если придумать массу оправдательных доводов необходимости ведения войн, все равно это — убийство.

Сейчас происходят, и, по крайней мере, в обозримом будущем, скорее всего, будут происходить локальные военные конфликты. Их можно называть по-разному. Кто-то будет считать их справедливыми, освободительными, которые направлены, прежде всего, против внешнего агрессора. Хотя, это возможно и против внутреннего врага. Например, для смены власти.

Другие назовут их не справедливыми, захватническими, или, как в старину их называли бунтами.

И с теми и другими можно поспорить, привести свои доводы в защиту того или иного подхода. Но, при всем при этом, необходимо учитывать, что войны, как уже установлено и проверено жизнью, несут человечеству не только смерть и разруху. Они еще служат и благим целям развития самого человечества. Звучит это довольно странно. Даже кощунственно и ужасно. Но это так, как ни крути.

Взять, к примеру, развитие науки и техники, новых технологий. Ведь вначале очень многое разрабатывается и внедряется в военно — промышленном комплексе. Другими словами, для нужд армии. И только через некоторое время эти новации проникают во все остальные отрасли народного хозяйства.

А сколько поистине Гениальных с большой буквы, Великих умов занято и работает не покладая рук в системе ВПК?! И вообще, какое количество людей во всем мире работают, то есть добывают средства для жизни, в ВПК?! Никто точно сказать этого не сможет никогда. Но очень, очень много!

А для чего нужна модернизированная и хорошо вооруженная армия? Ответ однозначный: для ведения войны.

Круг замкнулся, господа!

Общепризнано, что война — это тяжелое испытание для человека. И не важно, какого человека. Непосредственно участвующего в боевых действиях. Либо просто попавшего в ее сферу.

О нормальных, человеческих условиях, особенно на передовой, можно только мечтать. Хорошо, если на ночь или в непогоду найдется крыша над головой. Частенько же приходится спать на голой земле или, в лучшем случае, в холодном блиндаже. Хотя его еще нужно оборудовать. А это далеко не всегда возможно.

Приходится передвигаться в любую погоду и пору года, днем и ночью. При чем, не туда, куда ты сам хотел бы. А туда, куда направит командование.

А рыть окопы и землянки, капониры для техники?! А стоять на боевом посту или в карауле, особенно в непогоду и ночью после того, как днем пришлось повоевать?! И так безумно хочется спать!

И так далее, и тому подобное.

Не каждый на это способен. Не каждый может все это выдержать.

Теперь Мурат осознал все это на собственной шкуре, а не из книг, рассказов бывалых людей. Да, и то, еще не в полной мере.

Его раздумья прервал вопрос Уголька:

— Не спишь?

Вначале он хотел промолчать. Но потом передумал и ответил:

— Пока нет.

— И мне не спится чего — то. Поговорим?

— Поговорим, — откровенно говоря, Стрелку именно сейчас не хотелось разговаривать с кем — либо. Но и отталкивать товарища он тоже не желал.

— Скажи, ты в горячей точке впервые?

— Постой!

Стрелок даже приподнялся и, опираясь на одну руку, посмотрел вначале на Уголька. Потом осмотрел ближайшие к ним кровати. Никого поблизости из разведчиков не было. Это несколько успокоило. Поэтому он продолжил:

— Ты же знаешь, что задавать такие вопросы не только нельзя, но не безопасно.

— Так, ты же меня не сдашь? Так ведь?

— При чем здесь я. Я не сдам. Но вокруг разные уши и глаза есть. Поверь мне на слово, что они везде.

— Ладно, ладно, — было видно, что реакция Стрелка на его слова несказанно озадачила его. — Не хочешь, не отвечай. Только не бурчи, как старичок.

Некоторое время они молчали. Но Стрелок шестым чувством ощущал, что Уголек хочет выговориться или послушать кого другого, чтобы отвлечься от каких-то своих грустных мыслей. Почему грустных? Так подумалось Мурату.

«Может, и он думает про тех, кого мы уложили там, на поле? Тогда понятна его реакция на это».

Уголек не заставил себя долго ждать.

— Скажи, а ты на Украине бывал? В частности, в Донбасе? Там ведь тоже сейчас горячая точка.

— Бывал. Но только очень давно. Еще, когда в армии служил. Мы тогда с командиром взвода ездили в командировку. В том числе проездом в Донбасе были. Красивые там места я тебе скажу. Конечно, не там, где металлургические заводы или шахты.

— Ты там был еще до этой заварушки?

— Я же тебе об этом и говорю.

— А хотел бы там повоевать?

— Откровенно говоря, я об этом сейчас конкретно не думал. Хотя, конечно, можно было бы и там тоже посмотреть, как люди воюют. Но теперь там активных боевых действий не ведется. Теперь там вроде перемирие. Никакой конкретики. А это не для меня. Тем более, что в мире таких «заварушек» пока довольно много. Вот ты, к примеру, знаешь, где сейчас в мире горячие точки?

— Ну, — Уголек несколько задумался.

Но потом продолжил более уверенно:

— На Ближнем Востоке, в Африке. Правильно?

— Точно. Но далеко не только там. Сейчас периодически воюют на всех континентах, кроме Австралии. Там просто некому и не с кем воевать. Все свои. А в Азии боевые действия происходят в шестнадцати странах. Да, в основном это на Ближнем и Среднем Востоке. Но не только. В Африке воюют в семнадцати странах. Например, в Судане, Сомали, Центрально-Африканской Республике. В Латинской Америке воюют в Перу и Колумбии. Правда, в последнем случае государство воюет против наркобаронов. Но война ведется там конкретная. По всем правилам ведения боевых действий и с большими жертвами с обеих сторон. Кстати, в 2016 году в мире не возникло ни одного нового военного конфликта. А многие просто тлели, не разгораясь. Некоторые политологи и политики считают этот год самым мирным на Земле.

— А вот скажи мне, почему, как на нашей стороне, так и на другой стороне у противника в основном говорят на русском языке? Ведь здесь не Россия.

— Ну, и вопросики у тебя сегодня. Долго думал?

— А все-таки, ответь, если сможешь.

— Точного ответа я тебе не дам. Я не ученый и не специалист в этой области.

— А все-таки?

— Тогда смотри. Раньше был могучий Советский Союз. Многонациональное государство. Плохое или хорошее. Оценивать сейчас можно по-разному. Но в любом случае большое и по территории и по количеству населения. Государственным языком и языком общения людей всех народов, которые проживали на территории этого государства, был русский язык. Хотя, конечно, в разных союзных республиках люди говорили и на своих национальных языках. Вот, к примеру, Грузия. Так там вообще очень много народностей было и есть. Некоторые из них говорят в основном на своем родном языке. Но понимают и русский. До сих пор еще много людей, которые родились и выросли во времена Советского Союза. Не так просто искоренить привычку говорить по — русски. Вот и получается, что в мире превалирует английский язык. А на территории бывшего Советского Союза — русский. Даже те неонацисты, которых, кстати, очень много на той стороне фронта, тоже, когда им выгодно или удобно говорят на русском языке. По крайней мере, матерятся они только по-русски. Наверное, потому, что это более доходчиво.

— Вот умеешь ты все красиво обосновать. В принципе я согласен с тобой.

— И хорошо. Давай тогда спать. А то соседи скоро бурчать начнут. Мало не покажется.

— Спокойной ночи!

— Спокойной!

Глава шестая. Слежка

Прошло несколько недель. Погода начала постепенно меняться.

Нет, не похолодало еще. Для наступления холодов время не наступило. Ведь в этих местах зимы, к примеру, практически не бывает. По крайней мере, такой зимы, которая бывает хотя бы в средней полосе России. Не говоря уже о Севере. Жара и зной сменяются теплой иногда прохладной погодой. Несколько похолодает. И все.

До снега дело не дойдет. Те, кто живет здесь постоянно и не выезжает в северные края, снега не видели вообще никогда.

За это время Стрелок еще несколько раз ходил в разведку. Но только однажды поиск был неудачным. Тогда на базу вернулись ни с чем. Одно хорошо, что без потерь. Только раненые были. А это в боевых условиях тоже не плохо.

Свой дар перевоплощения, а точнее исчезновения и способности летать, Мурат пока больше не применял. Не было такой необходимости.

Рота жила своей размеренной жизнью боевого подразделения.

Днем в основном спали или просто валялись в кроватях. Развлекались, кто как мог. Но не очень шумно. Почти каждую ночь то одна, то другая группа, а иногда и несколько групп одновременно уходили в разведку, на диверсии.

Кстати, через некоторое время раненые, отправленные в городскую больницу, возвращались в роту. Но не все. Куда девались не возвратившиеся бойцы, никто, и что удивительно, даже Уголек, не знал.

Пару раз в роту приходило пополнение. Всего за время нахождения Стрелка в роте были вновь приняты шесть человек. Один из новичков попал в их взвод. Расположился он в казарме недалеко от Стрелка с Угольком.

Никакого особого внимания к своей персоне Стрелок не замечал.

Все было рутинно, повседневно. Он даже решил, что все, что было связано с его перевоплощениями прошло незамеченным.

Но дальнейшие события показали, что он ошибался. Борода ничего не забывал. Так уж устроены эти органы, в которых тот служил. И работа там накладывала отпечаток на характеры работников или служащих.

Обычно получалось, что Стрелок и Уголек ходили в разведку в одной группе. Но однажды Уголек ушел в разведку с группой, в которую Стрелка не включили. Командиром группы, как это часто происходило, был Кит. Ему командование доверяло проводить опасные операции.

В ту ночь Стрелок не стал ожидать возвращения группы. Он и сам себе самому не ответил бы на вопрос: почему не стал дожидаться вместе со всеми своих однополчан, отправившихся на разведку? Ведь обычно всегда ожидал. И радовался, когда в казарме появлялись все разведчики живые и здоровые. И обязательно улыбающийся Уголек.

Но этим вечером он уснул рано. Никаких нехороших предчувствий у него не было. Никаких.

Разбудил его какой-то шум в казарме. Спросонья, да еще при ночном тусклом освещении, он не сразу заметил, что кровать Уголька оставалась заправленной так, как он ее оставил, уходя в разведку.

Возвратившиеся с задания разведчики молча раздевались и укладывались спать. Не было слышно радостных возгласов тех, кто оставался в казарме этой ночью. Все это показалось Мурату странным.

«Значит, что-то случилось. Может даже потери есть, — предположил про себя Стрелок. — Нужно все выяснить сейчас же».

И опять никаких предчувствий в отношении судьбы друга у него не появилось. Ничего в душе не шевельнулось.

Он встал. Обулся. И в трусах пошел к дневальному. Тот, как показалось Стрелку, грустно смотрел на него. Выражение лица у него было такое, какое бывает у человека, только что узнавшего тяжелую новость.

Только сейчас какое-то нехорошее предчувствие беды охватило разведчика.

— Что случилось? Почему так тихо? И где Уголек?

Дневальный не сразу, но ответил:

— Потери есть.

— Уголек? — еще толком не осознавая, что это может быть правдой, спросил Стрелок.

— Они нарвались на засаду. При чем, прошлой ночью предыдущая группа шла этим же маршрутом. И все было в порядке. А тут непонятки какие-то. Внезапно завязался бой. Кит приказал группе отходить назад. Группа вышла из-под обстрела. Двое раненых. Но легко. Их даже в больницу не отправили. — Он запнулся, как будто раздумывал говорить дальше или промолчать. — В общем, Уголек пропал.

— Как пропал? Его убили?

— Как пропал, как пропал! — Зло передразнил Мурата дневальный. — Никто из группы этого не видел. Все уносили ноги оттуда побыстрее, и не оглядываясь. А когда оторвались от нациков, то обнаружилось, что его нет нигде. Подождали некоторое время. Но он не появился. Даже поискали в округе. Бес толку. Хлопцы думают, что его схватили нацики. В общем, пока считается, что он пропал без вести. Ведь никто не видел его мертвым. Как, впрочем, и живым. Но, если бы выжил, то пришел бы сам. Но его нет.

Он помолчал не много. Потом продолжил:

— Да, жаль парня! Это еще хуже, чем сразу погибнуть в бою. Ведь нацики обязательно будут его пытать. Если его взяли, то назад мы его уже не получим. Во всяком случае, живого.

— Да, да, — раздумчиво с грустью в голосе сказал Стрелок. — Конечно, уж лучше сразу погибнуть, чем мучиться. Горе — то какое! И что теперь будет? Кто и когда пойдет его спасать?

Дневальный как-то странно — загадочно посмотрел на него. Так обычно смотрят взрослые на ребенка, который сам не понимает, что говорит. Поэтому ему приходится все растолковывать.

— Я думаю, что командование предпримет меры по установлению его судьбы. Кто-то сказал, что возможно, днем в тыл противника пойдет группа для того, чтобы установить истину. Откуда там засада, что с Угольком. Но это все под вопросом. Шансов найти его мало.

— А почему днем? Неужели нельзя по горячим следам организовать поиск?

— Ну, ты даешь! В темноте ведь ничего не найдешь. Да, и снова на засаду можно нарваться. Кроме того, будет отбор в группу. Ее сформируют из самых опытных. Дело ведь не простое. Может и не одну группу направят за передовую. Не знаю. Такого у нас в роте еще не было. Ни до моего появления, ни за то время, что я здесь. Раненые были. Погибали ребята. Это было. Но в плен никто из наших еще не попадал. Пехотинцев брали наци. Что было, то было. Но не разведку.

— Ты ведь говоришь, что не установлено в плену он или нет. Может, убили его. Только никто не видел этого.

— Так вот и надо это выяснить.

— Тогда пойду спать. Надо отдохнуть. Может, и я для чего сгожусь.

— Давай. Все возможно, — как-то безрадостно пробурчал дневальный.

Стрелок вернулся к своей койке и улегся на нее. Хотел заснуть. Понимал, что нужно отдохнуть. Но сон не шел к нему.

***

Лежа на кровати, тупо уставившись взглядом в потолок, он неожиданно для самого себя вспомнил, как несколько дней назад до пропажи Уголька они дискутировали с ним вот здесь, в казарме, о тех же неонацистах, которые сейчас, наверное, пленили разведчика. Можно сказать, друга. Скорее всего, в этот момент пытают его. А это они делать умеют. Еще со времен Второй мировой войны.

Да, что там с той войны. Еще раньше были псы — рыцари. А крестоносцы? Фильм даже про их зверства сняли. Как глаза выжигали раскаленными мечами. Как языки вырезали. И все это делали с живыми людьми, просто так, даже не пытаясь выяснить какую — либо информацию.

Теперь на той стороне фронта самые настоящие нацисты. Только в новой шкуре. Поэтому их называют неонацисты. Но сущность их осталась прежней. И лютая ненависть к инакомыслящим, таким, как он, Стрелок, как Уголек и другие, тоже осталась.

Так вот. Тогда в разговоре Мурат сказал товарищу, что отношение к нацизму, как явлению, и людям — нацистам в мире неоднозначное.

Тот очень удивился такому выводу Стрелка:

— Так ведь был международный Нюрнбергский трибунал. И там все представители стран — победителей это явление осудили. Какое еще может быть к ним отношение?

— Оказывается, может. Вот, к примеру, ты, наверняка, слышал, что в столице Баварской федеральной земли, которая, между прочим, является самой большой по площади в ФРГ, это, как в наших странах, область или край, в городе Мюнхен, в 1920 году была создана гитлеровская национал-социалистическая немецкая рабочая партия, сокращенно НСДПА. Точнее она была не создана, а переименована. До этого была немецкая рабочая партия. В нее в свое время и вступил Гитлер. И вот потом в название добавили два слова: национал — социалистическая. И изменился ее статус и направление действий. Так вот, с того времени идеи нацизма не умерли.

— Представить даже трудно. Но фактически ты прав. Это мы прекрасно видим по поведению тех, кто сейчас с нами по другую сторону фронта.

— Вот именно. Но в мире далеко не все относятся к этим ублюдкам, так, как мы с тобой. Это официально подтверждается активистами Всемирного еврейского конгресса. Кстати ВЕК — международное объединение еврейских организаций. Политическая задача конгресса — представительство всех евреев, которые живут в диаспоре, то есть вне государства Израиль. Это они раскопали, что в свое время, а именно в 70-80-тых годах прошлого века Генеральным секретарем такой уважаемой во всем мире организации, как Организация Объединенных Наций, был, как они считали, военный преступник, воевавший на стороне фашистов.

— Это как? Кто это такой?! — неподдельно удивился Уголек.

— Родился он в Австрии, как и Гитлер, — продолжил Мурат. — Его отец, чех по национальности, с приходом к власти в Германии Гитлера, взял себе, а значит и сыну, немецкую фамилию. По понятиям он был национал — социалист. Это — Курт Вальдхайм. В 1942–1945 года служил в вермахте в греческих Солониках и Югославии. Хотя при проверке его перед избранием Генсека ООН, заявил, что в это время обучался в университете. В 1947 г. югославская комиссия по военным преступлениям официально требовала его выдачи для суда. Тем не менее, он был избран Генеральным секретарем ООН, а потом и президентом Австрии. И американцы и русские прекрасно знали о его прошлом. Но никто не помешал ему занять такой высокий пост, хотя они и обладали правом вето и могли заблокировать его избрание.

— И почему не сделали этого?

— По той простой причине, что он в таком качестве устраивал их всех. Ведь, используя информацию о его прошлом, можно было активно воздействовать на него при принятии определенных решений в ООН.

— Ладно, америкосы и их так называемые друзья товарищи по совместной борьбе с коммунизмом. С ними все понятно. Их интересуют только бабки. Но русские! Ярые борцы за справедливость! Куда смотрели они? А, может, он и не был нацистом?

— Был. В том-то все и дело, что был. Чтобы доказать тебе это, расскажу тебе о нем больше. В качестве лейтенанта вермахта участвовал в штурме Брестской крепости в Беларуси в 1941 году. То есть, убивал защитников крепости. А там были представители не только русских, но и других национальностей Советского Союза. После ранения на восточный фронт невернулся. Попал на Балканы. Активно участвовал в операциях против югославских, а затем и греческих партизан, а также сочувствующих им граждан. За свою активность в деле борьбы с инакомыслящими награжден медалью. Правда, сейчас не помню какой именно. Наградили его, в частности, за то, что он участвовал в решении судьбы пойманных партизан. С его легкой руки некоторые из них попадали в концлагеря. Некоторые направлялись на принудительные работы в Германию. А, часть пленных передавалась на расправу в руки хорватской полиции, которая действовала на стороне гитлеровцев. И зверствовала повсеместно. В то время немецкие войска, таким образом, уничтожили несколько десятков тысяч человек. Тысяч, представляешь?! В том числе и при непосредственном участии Вальдхайма. В Греции он «прославился» тем, что участвовал в депортации евреев в лагеря смерти, в расстрелах заброшенных туда английских диверсантов, Кстати, в связи с этим, следует сказать, что англичане тоже не возникали и не противились назначению этого наци руководителем ООН. А ведь не один десяток диверсантов с их островов погибли, в том числе и с его помощь. Я не думаю, что они не знали о его подвигах в отношении их же разведчиков. Разведка у них уже тогда работала не плохо. Вот такая она «ПОЛИТИКА». А на отдельного человека политикам наплевать.

Уголек тогда задумался. По всему его виду было заметно, что эта информация ошарашила его. Потом, растягивая фразы, с грустью в голосе сказал:

— Интересная все-таки эта штука — жизнь. Хватает места и для жестокости, и для подлости, и для хорошего и чистого. Поэтому, наверное, и нужно жить. Именно жить, а не существовать, как поется в одной песенке. Нужно познавать не познанное. Открывать новое. Путешествовать, наконец. Заниматься тем делом, к которому у тебя душа лежит, которое тебе нравится. Делом, которое приносит пользу и тебе лично и другим людям. Наверное, это пафосно звучит?! Но это так.

— Да, нет. Нормально. И я с тобой по этому поводу спорить не стану.

— Я вот думаю, неужели этого всего не понимают эти нелюди — нацисты?

— А, что тут думать, размышлять. Наци они и в Африке наци.

— Ты только, что сказал, что нечего думать. Не согласен. Нацисты они ведь тоже люди. Их каждого тоже, как и нас с тобой, родила женщина. У них были родители. Да, почему были. У многих из них они и сейчас есть. И родственники есть. И друзья. И женщины любящие. То есть те люди, которые их уважают, любят, поддерживают всегда и во всем.

— Согласен с тобой на все 100 процентов. Скажу больше. В разных жизненных ситуациях и обстоятельствах они ведут себя по-разному. И окружающие оценивают их поступки по — разному. Скажем, в одной и той же ситуации их поведение и поступки оцениваются с одной стороны положительно, а, с другой — отрицательно. Получается так, что, по мнению одних за одно и то же действие или бездействие они заслуживают кары, а, по мнению других — уважения и даже награды.

— Что-то я не возьму в толк, — удивился Уголек. — Как можно оценивать поведение и поступки нацистов с положительной стороны? Тем более уважать их или награждать даже! Этих христопродавцев! У которых руки по локоть, а то и выше в крови человеческой. Знаешь, что, говори, говори, да не заговаривайся.

— А я не заговариваюсь. Говорю здраво. Тем более, что в отличие от тебя, ты уж прости, у меня в этом вопросе есть не только эмоции, но и конкретные факты.

Стрелок замолчал, ожидая реакции друга.

Тот в свою очередь некоторое время молча лежал на кровати и смотрел в потолок. Потом не выдержал, повернулся в сторону Стрелка и спросил:

— И какие же это факты ты имеешь, чтобы я поверил, что есть люди, нормальные люди, которые могут уважать и ценить нацистов? Я не говорю про их родственников. Это совсем другое дело.

— А, далеко ходить за примерами не надо. Об этом свободно можно узнать из выступлений в прессе, а также Интернета. И даже со всеми подробностями.

— Поделись со мной этой информацией, если не трудно. Попробуй, убеди меня в своей правоте

— Пожалуйста. Ты, может, слышал, что в таком государстве, как Израиль, проживают в основном евреи. Конечно, есть там и не евреи. Но их не много по сравнению с основным населением страны. Не евреи, которые проживают там — в основном близкие родственники евреев и арабы. Так вот, на земле обетованной, как называют ее сами израильтяне, очень трепетно относятся к евреям, которые стали жертвами гитлеровцев. И не только их. В связи с тем, что во время последней войны от рук нацистов, фашистов и их пособников, том числе и русских, и украинцев, и прибалтов, и так далее погибло более шести миллионов евреев, то в Израиле крайне негативно относятся к нацизму и фашизму. Особенно, к нацистам, которые придерживались тогда и придерживаются теперь мнения, что евреи не достойны, жить на белом свете. Но не ко всем.

— Как это? Что, есть нацисты, которых даже в Израиле уважают?

— Да, как это ни странно для тебя. При этом не просто уважают, а чтят память о них. Смотри, в Израиле некоторых личностей, проживающих не только на земле обетованной, но и в других странах мира, признают Праведниками народов мира.

— Что-то слышал об этом. Но точно сейчас не вспомню. Так причем праведники к нацистам?

— Не спеши. Не все так просто, как дважды два четыре. Иногда получается и пять и шесть. Сейчас постараюсь все объяснить. Праведник народов мира — это почетное звание Оно присваивается конкретному человеку по израильскому закону. Принят закон был еще во время становления государственности в Израиле в пятидесятые годы прошлого столетия. Насколько я помню, это звание присуждается только не евреям. Евреи не могут признаваться праведниками. Ими могут быть личности, которые в годы нацистской оккупации Европы спасали евреев. Если не ошибаюсь, они, то есть евреи, которые проживают в разных частях мира, а не только в Израиле, считают, что таким званием может обладать только тот, кто с риском для собственной жизни спас от неминуемой смерти в любом ее проявлении хотя бы одного еврея. И таких людей по всему свету очень много.

— Как их может быть много? Мне не понятно.

— К примеру, можно взять республики бывшего Советского Союза. Я сейчас могу, конечно, ошибиться в абсолютных числах, но, например, в России их больше ста девяносто человек. В Беларуси — более восемьсот. На Украине — вообще более двух с половиной тысяч. Однако больше всего Праведников в Польше — их там более шести тысяч. Многие уже умерли к настоящему времени. Но память о них увековечена в Израиле. Думаю, что это правильно. Нужно отмечать людей, которые рискуя своей жизнью, спасали жизни других.

— А, что, они пользуются какими — то льготами?

— Пользуются. И даже награждаются национальными государственными наградами тех стран, где проживают. В единственной стране мира, к моему сожалению, в России, никого из Праведников не наградили.

— Ты толково разъяснил о Праведниках. Но какое отношение они имеют к нашему разговору о фашистах?

— Непосредственное. Я не успел сказать тебе, что в самой Германии числится около шестисот Праведников. И это при том, что некоторые из них были нацистами. Даже состояли в гитлеровской партии. При чем, были в ней не простыми пешками. Занимали ответственные посты и должности. К примеру, семья Шиндлеров. Американцы в свое время даже художественный фильм сняли о них. Сейчас я точно не скажу как название этого фильма. Но оно связано с какими-то списками.

— Нет, я такого фильма не помню. Скорее всего, и не видел его.

— А в нем рассказывается о том, как один немец по национальности, а нацист по убеждениям, становиться к концу войны уже якобы и не нацистом. Он — успешный промышленник. Открыто не противодействовал гитлеровцам. Но при содействии своей жены спас более тысячи евреев от угона в концентрационный лагерь и гибели там в крематории. Это факт.

— Так, он, что стал антифашистом? Перековался, значит? Или и нашим и Вашим служил?

— А вот послушай и сделай свой вывод. С молодости по своим убеждениям он был нацистом. К тому же разбогател во время войны, эксплуатируя подневольный труд людей разных национальностей, в том числе и евреев. Позже, с его слов, он изменил свои взгляды. Стал помогать евреям. Это зафиксированный факт. Но ты скажешь, а почему именно евреям? Ведь он таким же образом мог помочь избежать расправы и людям других национальностей. И вопрос будет закономерным. Ведь до сих пор не утихают страсти вокруг деятельности этой семейки. Дело в том, что все события с участием Шиндлера происходили на территории оккупированной гитлеровцами Польши. Большинство поляков до сих пор отрицательно оценивают деятельность Шиндлера на их территории во время войны. По мнению историков и очевидцев деятельности этого праведника, он оказал помощь в спасении евреев не бескорыстно. Да, действительно, большое количество людей остались живыми благодаря его деятельности. Но установлено доподлинно, что каждый спасенный через доверенное лицо Шиндлера платил ему деньги. И не малые по тем военным годам. Заметь, что все это происходило не просто во время мировой войны, а непосредственно на территории Польши, оккупированной немецкими войсками. Кроме того, он до последнего использовал подневольный труд тех самых спасенных им евреев для получения прибыли. Для себя и своей семьи. Другими словами, помогал евреям, которые платили ему за это, и работали на него, опять же принося ему прибыль. Ведь вместо концлагеря он определил их на работы на свои заводы.

— Вот крохобор. Наживался на людском горе, — с неприкрытой злостью в голосе проговорил Уголек.

— Кроме этого, польские историки после окончания войны установили, что Шиндлер в свое время был агентом военной разведки Третьего Рейха под названием Абвер. Ты, наверняка, слышал, что это была за организация, и какими методами она работала на занятых немцами территориях. Ведь это — орган военной разведки и контрразведки фашисткой Германии. Подчеркиваю, военной. Абверовцы на практике занимались и диверсиями, и террором, и организацией восстаний и много еще чем за границами империи. Добровольно работая на Абвер, он помогал нацистам бороться не только с поляками, но и с чехами. Ведь и там были его заводы. Поляки считают, что, спасая евреев, Шиндлер ничем лично не рисковал. Наоборот, как я сказал, получал от них прибыль. Но, скажу больше. В отличие от справедливого, на мой взгляд, мнения поляков, здесь я с ними соглашусь, хотя и понимаю их шляхетскую чванчивость, израильтяне перевезли прах Шиндлера после его смерти из Германии, где он доживал свой век, ни в чем, не нуждаясь, в Иерусалим и похоронили его на католическом кладбище. Вот этого я вообще не понимаю.

— Вот так Праведник! — воскликнул Уголек.

От возмущения он даже сел на кровати, свесив голые ноги на холодный пол.

А Стрелок, видя нескрываемый интерес друга ко всему, что только что он рассказал, желая выговориться хоть кому-то, продолжил:

— Если тебе интересно, то вот еще один пример по этой же теме. Ты ведь не будешь спорить, что на стороне нацистов были умные и талантливые люди. Но по убеждениям наци. Они придумали и осуществили много чего удивительного. К примеру, первыми построили крылатые ракеты ФАУ, которыми обстреливали Англию. Руководил ими Вернер фон Браун. Ты же, наверное, знаешь, что он и его помощники в конце войны фактически создали первую атомную бомбу. Правда, произошло это уже в США, куда их перевезли американцы. А ведь он был ярым сторонником идей Гитлера. Или вот еще. Ты же знаешь про Порше?

— Ну, ты даешь! Конечно. Кто не слышал о Порше! Хотя пока не пришлось поездить на его роскошном авто. Как говорят студенты, финансы поют романсы. А при чем здесь-то нацисты?

— Создатель этого автомобиля Фердинанд Порше проявил себя во время войны как способный конструктор не только, даже не столько гражданской, но в первую очередь, военной техники, в особенности, бронетанковой. Его конструкторское бюро разработало для нужд вермахта действительно превосходные по тем временам танки «Тигр», «Пантера» и самоходную артиллерийскую установку, названную в его честь «Фердинандом». Сколько горя и бед они принесли для людей разных стран в руках гитлеровцев не только на Восточном фронте, но и на Западном, где они «щелкали» как семечки американские «Шерманы»!

— Так, может он был только конструктором техники, но не был нацистом? — все еще сомневаясь в словах друга, заметил Уголек.

— А вот и нет. Он был не просто членом гитлеровской партии, а почетным ее членом. Гитлер считал его своим другом. У него был высокий чин в СС, генеральский. А я уже говорил, что эта организация признана преступной. Все члены этой организации признаны Нюрнбергским судом преступниками. Значит, просто автоматически и Порше был преступником. Между прочим, далеко не все нацисты и приспешники Гитлера могли похвастаться, что они состояли в СС. Туда отбирали самых, самых преданных. При этом не забывай, что на заводах Порше, где изготавливались танки, использовался подневольный труд узников концлагерей, многие из которых там и погибли. А это были представители разных национальностей.

Некоторое время оба помолчали. Вначале Сьрелок, а вслед за ним и Уголек улеглись на кроватях и оба уставились в потолок.

Через некоторое время, продолжая лежать в той же позе на спине, Стрелок продолжил:

— А ты знаешь, что многим гитлеровцам удалось избежать трибунала? Вот, к примеру, тот же Браун. А ведь он был эссесовцем. Или Ялмар Шахт. Многие историки справедливо считают его главным организатором военной \, именно военной экономики нацистской Германии. Это именно он вывел Гитлера на большую политическую дорогу, когда свел его с представителями крупного капитала. За то, что он фактически заставил богачей раскошелиться для поднимающей голову национал — социалистической партии, Гитлер подарил ему золотой значок члена своей партии и свой портрет с надписью: «Моему любимому Шахту». В тридцатых года прошлого века Шахт входил в «круг друзей рейсфюрера Гимлера», но потом, после снятия его со всех постов, видимо, обидевшись на власть, позднее поддерживал контакты с заговорщиками против Гитлера. Хотя он не был участником заговора и покушения на Гитлера в 1944 года, Шахт был арестован и содержался в концлагерях. В 1945 года освобождён союзниками, но сразу же арестован американскими войсками. Его привлекли к суду в Нюрнберге, но уже 1946 году с помощью тех же аврикосов, как ты говоришь, был оправдан: точно так же были оправданы Ганс Фриче и Франц фон Папен. Немецкие военнопленные, содержавшиеся в советских лагерях МВД, направили письма, в которых настаивали на том, чтобы всех троих повесили. его задержали 1947 году и немецкий суд по денацификации приговорил его к восьми годам каторжных работ. По апелляции оправдан и в 1948 года освобождён. В дальнейшем работал в банковской сфере Германии, основал и возглавил банкирский дом. Умер он своей смертью по старости в 1970 году в ФРГ. Никто его больше не искал. Не требовал суда над ним. Да, он и не прятался. И что интересно, последними словами этого нациста были: «Мы проиграли войну хотя бы потому, что евреи уже никогда не завоюют Германию». То есть, он, как был сторонником нацистов, так им и остался до смерти.

— От, отморозок! — возмутился Уголек.

— Или взять Альфреда Круппа, — увлеченно продолжил Стрелок.

Вероятно, ему нравилось внимание друга к его словам. Видимо, не часто выпадало так поделиться с кем-то своими познаниями и раздумьями.

— Это сын знаменитого промышленника Густава Крупа, который поставлял вермахту выплавленный на его заводах отличный металл для производства вооружения. Так, вот, еще до начала Второй мировой он вступил вначале в СС, потом — в Национал-социалистический летный корпус, где ему присвоили звание штандартенфюрера СС, а это соответствовало званию полковника и командиру полка вермахта. Через некоторое время вступил в гитлеровскую партию. Во время войны возглавлял «Фонд Адольфа Гитлера». А ты же понимаешь, для чего использовались деньги этого фонда. Координировал деятельность военно-промышленных предприятий и в Германии и на оккупированных территориях. В Нюрнберге был признан военным преступником. Осужден на 12 лет. Но самое интересное произошло с ним позже. Уже в 1951 году он вышел на свободу, как говорится, с чистой совестью. Как будто и не было на его руках крови людской, хотя сам он непосредственно и не стрелял ни в кого. Через некоторое время с помощью тех же американцев добился того, что была аннулирована часть приговора трибунала в отношении конфискации его имущества. После этого возродил корпорацию семьи Крупов. Вот так — то.

Стрелок на некоторое время замолчал.

Молчал и Уголек. Было заметно и не вооруженным глазом, что он переваривает информацию обо всем, об этом. Так все это было для него ново, неожиданно и удивительно.

Разговор сам собой закончилось. Усталость взяла свое. И они уснули.

***

Мурат не мог объяснить, почему именно сейчас вспомнил про этот разговор с Угольком. Скорее всего, он представил, как сейчас трудно товарищу в лапах нацистов.

Но не заметно для него самого сон овладел его сознанием. И разведчик уснул.

На следующее утро на общем построении роты во дворе командир объявил о пропаже Уголька. Разведчики зашумели, что, мол, нужно организовывать его розыски.

Командир роты некоторое время спокойно стоял и слушал разговоры и «выступления» подчиненных. Казалось, что он был готов к такой реакции разведчиков на его слова. А потом сказал, как отрезал:

— Прекратить разговоры в строю! Не на митинге. Командование приняло решение, что никто в ближайшее время никуда с целью поиска нашего товарища не пойдет. Группы будут направляться для выполнения других неотложных и важных задач. Командование примет все меры по выяснению судьбы Уголька. Какие именно, я сказать не могу. Если, кто умный, то сам догадается. Все ясно?

Рота молча стояла и смотрела на командира. Во взглядах большинства был вопрос: «Почему?»

Но ответ никто им давать и не собирался. Командир распустил строй и ушел в свой кабинет.

Стрелок, как и многие разведчики, остался во дворе. Бойцы разделились на группы. Горячо обсуждали создавшуюся ситуацию. Слышались негодующие нотки. Но на открытый бунт никто идти не решался.

И тут в голове у него возникла крамольная мысль: «А никто и не собирается искать Уголька. Кто он здесь? Наемник. Пропал наемник. И все. Нет человека, нет проблемы. Заменят его другим добровольцем. И все дела».

Эта мысль застряла в его мозгу. И сверлила, сверлила…

«Нет, я этого так не оставлю. Хотя он не был для меня другом детства, но, в общем, он не плохой парень. Одно дело делали. Поэтому нужно что-то предпринять для того, чтобы вначале прояснить его судьбу. А потом постараться помочь ему. Конечно, если он еще живой. Обязательно нужно помочь. Ведь мы же люди, в конце концов. Где же ты, дружище? Если убит, это одно. Если в плену, это другое. Но есть и третий вариант: ты был ранен и схоронился в укрытии. Сообщить о себе не можешь. Рации — то нет. И вообще беспомощен. Значит, нужно начинать с того места, где группа напоролась на засаду. А уже потом начать поиски Уголька в других местах».

Обуреваемый такими мыслями, Стрелок медленно ходил по почти полностью опустевшему, двору. Только несколько разведчиков нервно курили, сидя на чурбаках.

«Надо действовать на свой страх и риск. Помощи, как я понимаю, со стороны командования ожидать не приходится. Вот люди говорят: один в поле не воин. Я не могу согласиться с этим высказыванием. И один тоже может кое-что. Конечно, гуртом и родного батьку легче колотить. Но я могу постараться сделать что-то и один ради спасения товарища. Ведь в его положении может оказать каждый из нас. Я не исключение. Вот я и покажу этим «горе — командирам», что десантуру с выбранного направления не свернешь. Кишка тонка. Как это в одном фильме говорили герои: Один за всех и все за одного! Хороший девиз. Наш девиз!».

Поразмыслив так еще не много, Стрелок пришел к выводу, что сейчас нужно незаметно, но строго официально, чтобы не было потом к нему лишних вопросов, покинуть расположение роты. Хотя бы на один день. При этом он, почему-то, вспомнил, как Уголек рассказывал ему о возможности выйти в город в увольнение. При чем, на целый день. В данной ситуации это его устраивало на все сто.

Сказано, сделано.

Командир взвода, к которому обратился Стрелок за получением увольнительной, долго расспрашивал его о том, куда и зачем он собирается пойти, с кем желает встретиться.

Стрелок с серьезным видом рассказал, что хочет развеяться. Отдохнуть от казармы. Посмотреть город, которого он практически не видел еще. Посмотреть на людей, а не только на разведчиков роты и солдат противника. Заверил Радиста, что в городе у него нет ни одного знакомого, не говоря уже о родственниках. Поэтому встречаться конкретно ни с кем не собирается.

Командир поверил. По крайней мере, сделал вид, что поверил в его росказни. Но увольнительную выписал на весь следующий день, начиная с 9 часов и до 21 часа.

«Так. У меня будет 12 часов. Отлично! Часть времени уйдет на выход в город и небольшую прогулку по нему. А то, вдруг кто-нибудь спросит, где я был. А я и сказать ничего не смогу. Ну, а оставшееся время использую для поиска Уголька, как и намеревался. Надеюсь, что управлюсь», — размышлял разведчик, направляясь к старшине, чтобы договориться про сухой паек и деньги, которые обычно выдают тем, кто идет в увольнение.

Обговорив все вопросы со старшиной, Мурат попросил у него дать ему в увольнение кинжал. Тот вначале воспротивился этому, заявив, что не положено. Стрелок продолжал просить. И старшина сдался.

После этого он пошел готовиться к выходу в люди. Почистился, помылся, побрился. Короче, привел себя в божеский вид. Теперь не стыдно и в городе показаться.

С вечера он лег пораньше. Ночью спал, как младенец. На радость самому себе выспался отменно. Настроение у него было отличное. Можно сказать, праздничное. С самого утра его обуревали только хорошие мысли и предчувствия. Он верил, что все у него получится.

Взяв на кухне сухой паек, а у старшины роты деньги и кинжал в ножнах, Стрелок нафрантился, наодеколонился и пошел в увольнение.

Надо сказать, что когда он проснулся свежим, как огурчик, то твердо решил для себя, что друг его жив. Почему он так в этом был уверен, Мурат сказать не мог даже самому себе. Просто был уверен в этом, и все тут. Поэтому и настроился не на розыск товарища, а на его спасение. А настрой души в таком деле играет не последнюю роль. Ведь вначале человек осознает, что нужно делать, а потом уж делает.

Когда выходил из расположения роты, Мурат чисто автоматически обратил внимание на то, что никто больше в увольнение не идет.

«Значит, я буду один. Отлично. Пока все хорошо складывается. Не проговорить бы!»

Для верности он плюнул, как учила его в свое время бабуля, три раза через левое плечо.

Оказавшись в городе, Мурат сразу отметил для себя, что общественный транспорт, по крайней мере, в этом районе города, не работает. Автобусные и троллейбусные остановки были пусты. Людей не только на остановках, но и вообще на улицах было совсем мало.

Поэтому к центру города ему пришлось добираться пешком. Благо, что это было не очень далеко. Маршрут своего передвижения по городу Мурат согласовал с теми разведчиками, которые уже ходили и не один раз в увольнение. Каждый советовал посетить определенную достопримечательность. Но все сходились к тому, что сам город красивый. Только малолюдный какой — то, к тому же частично разрушенный.

Но ему было не до созерцания городского пейзажа. Это ведь только прикрытие — знакомство с городом. Основная задача состояла совершенно в ином.

Вначале все шло хорошо. Стрелок даже успокоился и несколько расслабился, стал даже забывать предыдущие переживания. Вот что делает с человеком свобода!

Но буквально через полчаса такого времяпрепровождения ему показалось, что кто-то внимательно наблюдает за ним. Несколько раз он осторожно, как показывали в фильмах про шпионов, оглянулся назад. Никого.

«Мерещиться всякое уже начинает. Неужели паранойя начинается? Да, нервишки расшатались. Нужно будет заняться ими в свободное от «работы» время. Кому это придет в голову следить за простым разведчиком? Кому я нужен?» — Успокаивал он себя.

По мере приближения к центру города людей на улицах становилось все больше. Но до сих пор он не видел еще ни одного ребенка. Даже плача детского не слышал. Странно, да?!

Пройдя по незнакомым улицам с такой незамысловатой и однообразной застройкой, Стрелок неожиданно вышел на сравнительно большую площадь. Скорее всего, до войны эта площадь была местом отдыха горожан. Здесь они безмятежно гуляли по аллеям в зеленой части площади, сидели и отдыхали на удобных деревянных скамейках. Разговаривали. Шутили. Смеялись. Ели пончики, пирожки и мороженое. Короче, развлекались.

Сейчас же здесь разместился импровизированный рынок. У него на родине такие места обычно называли барахолками. Стоящих покупки товаров у продавцов он не заметил. В палатках, которые располагались несколькими рядами, продавцов было больше, чем покупателей. Выбор продуктов питания был значительно меньшим по ассортименту и количеству, чем промтоваров. Но и среди промтоваров в основном были уже ношеные вещи. Горожане же покупали по большей мере продукты питания.

Прохаживаясь по рядам торговцев, Стрелок внезапно заметил не далеко от себя разведчика из первого взвода их роты. Он с ним ранее не общался. И позывного его не знал. Но, что это был разведчик из первого взвода, он не сомневался. Несколько раз видел того в строю роты. Ошибиться он не мог.

Не зная, как поступить в данной ситуации, он кивнул однополчанину в знак того, что узнал его. И сразу же удивился реакции парня. Тот демонстративно сделал вид, что не узнает его. Вместо приветствия Стрелка он отвернулся от него, взял с полки в одной из палаток коробочку с духами и стал рассматривать ее. Продавец, обрадованный, что, наконец — то появился реальный покупатель, стал ему что-то говорить, жестикулируя при этом руками. Но парень молчал, как рыба об лед.

«Не хочешь идти на контакт, не надо. Я ведь не знаю, с какой целью ты появился здесь. Тем более, что в мои планы не входит совместная с тобой прогулка по городу. Но, все-таки, это странно. Хотя с другой стороны, при случае можно будет сослаться на него в подтверждении того, чем я занимался в увольнении. Где был, что делал».

Порассуждав, таким образом, разведчик пошел вдоль ряда палаток, делая вид, что что-то ищет, но пока не находит.

И все-таки шестое чувство подсказывало ему, что этот парень неспроста появился именно сейчас и именно в том месте, где был он. И эта его не понятная реакция на приветствие! Поэтому Мурат решил проверить, не следит ли парень за ним. Для этого он через несколько метров, как бы невзначай, с видом человека, который рассматривает товар, осторожно оглянулся назад и посмотрел туда, где должен был стоять тот парень. То, что он увидел, еще больше озадачило и насторожило его.

Тот разведчик, который не захотел признавать его, стоял на том же месте. Но при этом он разговаривал с другим разведчиком из того же первого взвода их роты. При этом что-то быстро говорил своему товарищу, кивком головы указывая в сторону Стрелка.

«Интересно, что все это значит? Неужели, они действительно устроили слежку за мной? Зачем? И кто их направил? А может это заработало мое воспаленное воображение? И ничего страшного для меня нет? Ведь при выходе из расположения роты вместе со мной или за мной никто не выходил. А тут сразу двое. Кажется, настало время проверить мои опасения. И сделать это нужно быстрее. Ведь время идет, а я еще не работаю по поиску Уголька».

Он стремительно завернул за палатку торговца, у которой только что стоял. И бросился бежать вдоль ряда палаток, расположенных параллельно тому ряду, где он только что стоял. Пробежав метров пятнадцать, свернул за очередную палатку, уходя еще дальше от места встречи с разведчиками. И, только промчавшись, как метеор, еще столько же метров, он остановился и перевел дух.

Теперь оставалось только ждать. Либо они действительно преследуют его и следят за ним, либо он просто перестраховывается. Да, возможно он поступает по старой русской поговорке: обжегшись на горячем молоке, дуешь на холодную воду. Но в любом случае нужно было все проверить и определиться, что и как делать дальше. А уж потом приступать к тому делу, ради которого он заварил всю эту кашу.

С того места, где стоял Стрелок, просматривался проход между палатками, по которому он только что пробежал.

Ждать пришлось не долго. Он увидел, как один из разведчиков, озираясь по сторонам и, явно, кого-то разыскивая, бежал довольно прытко по проходу, который просматривал Стрелок. Где в это время находился второй разведчик, Стрелку не было видно.

Теперь все встало на свои места.

«Значит, хвост пустили за мной конкретно».

Преследователь пробежал мимо разведчика, не заметив его.

«Так, нужно сосредоточиться. Получается, что придется организовать вам, дружбаны, встречу, на которой обсудить создавшуюся ситуацию. Что ж, не я развязал войну. Но защищаться буду всеми своими силами и умением. Еще посмотрим кто кого».

Следуя такому решению, Мурат пошел между палатками вслед за пробежавшим преследователем. Не прошел он и десятка метров, как чуть ли не нос к носу столкнулся со своими соглядатаями. Они стояли на краю рынка и оглядывались по сторонам. Вид у них был потерянный.

«Упустили жертву. Ай, яй, яй! И что теперь скажет ваш шеф? Ну, конечно не погладит по головке. Кто же ваш шеф, ребята? Интересно даже стало».

Он чуть не крикнул этим двоим:

— Может, меня ищете? Так вот он я!

Но не крикнул. Что-то остановило его от такого безрассудного шага. Он понимал, что нужно действовать иначе, тоньше.

В это время один из «разведчиков — следопытов» заметил его и что-то не громко сказал второму. Теперь они уже оба смотрели на приближавшегося к ним Стрелка. По их виду было заметно, что они не знали, как и что делать в данную минуту.

В отличие от этих оболтусов, это знал Стрелок. Не доходя несколько метров до преследователей, он медленно повернул направо и также медленно пошел с рынка на одну из улиц. Шел он, не оборачиваясь, так как был уверен, что ребята последуют за ним.

Название улицы он не прочитал. Да это ему ничего и не дало бы. Ведь у него не было карты города. Он шел наугад. Шел для того, чтобы найти такое место, где он смог бы переговорить с преследователями. Или на худой конец, хотя бы с одним из них. Именно переговорить. И все.

Так он прошел еще метров сто. И тут заметил арку, которая вела во двор многоэтажного дома.

«Вот здесь мы и поговорим, господа — товарищи», — решил разведчик и также неспешно свернул в арку.

Уже в ней он ускорил шаг. Почти побежал. Нужно было подготовиться к встрече.

Быстро пройдя через арку, вышел во двор. Теперь было важно то, чтобы они заметили, куда он свернул. А, то, что они последуют за ним, Стрелок не сомневался. Не могли же эти «охотники за головами» вот так просто бросить преследование дичи. Не могли. Правильно.

Завернув за угол, он остановился и прижался к стене, чтобы при выходе из арки преследователи не сразу заметили его. И замер. Казалось, что теперь «дичь» поджидала охотников, а не наоборот. Разведчик вслушивался в звуки, доносящиеся из арки.

«Будет лучше, если я окажусь сзади них. Так наш «разговор» пройдет в более теплой обстановке».

Не успел он додумать эту мысль, как в арке, где было хорошее эхо, послышались быстрые шаги не менее двух человек. Вот уже довольно четко слышалось прерывистое дыхание людей, которые очень торопятся куда-то.

Стрелок напрягся, собрался, как хищник перед прыжком на жертву.

Никакого особого волнения он при этом не испытывал. Он был уверен в себе, в своих силах и сноровке. Не зря же его готовили для таких вот «разговоров» сразу с несколькими «собеседниками». Хотя, справедливости ради, следует сказать, что ни один инструктор или командир не говорили ему, что его навыки рукопашного противоборства придет применять в отношении, казалось бы, своих. Против тех, с кем спишь в одной казарме, ешь в одной столовой, стоишь в одном ряду на плацу, воюешь, в конце концов, с одним и тем же врагом.

Но при всем при этом, он прекрасно понимал, что просто так они разойтись уже не смогут. Это не было в интересах ни одной из сторон. А кто затеял все это, кто виновен в том, что они вынуждены противоборствовать друг против друга, можно будет выяснить и позже. Хотя подспудно он догадывался, что здесь не обошлось без Бороды, или кого — то из его ведомства. Больше ничего ему в голову не приходило. Ведь никому, кажется, он дорогу не перешел. А следить за людьми — обычное дело для таких специалистов «плаща и кинжала», как Борода.

Шаги стремительно приближались к выходу из арки, то есть к тому месту, где притаился Стрелок.

И вот, наконец, оба преследователя почти одновременно вынырнули из арки во двор дома. Все их внимание было нацелено на обследование территории двора, расположенного перед ними, чтобы обнаружить преследуемого.

В результате, как и рассчитывал Стрелок, он оказался позади обоих однополчан.

Те не успели ни остановиться, ни оглядеться. Разведчик не собирался давать им фору. Их и так было двое, а он один. Вот, вот они обнаружат его. И тогда «разговаривать» сразу с двумя противниками будет сложнее. Нужно было немедленно воспользоваться внезапностью нападения. Это был его основной козырь на данный момент.

Стрелок шагнул сзади к ближайшему к нему соратнику по совместной борьбе с нацистами и ребром ладони правой руки резко и в то же время сильно ударил того по шее сбоку. Он прекрасно знал, что такой удар не может быть смертельным сам по себе. Конечно, если к нему не прибавятся внутренние болезни противника. Но, судя по всему, его преследователь был здоров и физически подготовлен к испытаниям. Тем не менее, от такого удара на некоторое время человек теряет сознание и выбывает из строя.

Так оно и получилось. Парень, не успев даже оглянуться и рассмотреть, кто это ударил его, начал медленно боком оседать на асфальт. Теперь он уже не мог помешать разговору Стрелка со своим напарником. Но, чтобы при падении он не причинил себе увечье, Мурат придержал руками его такое обмякшее тело и мягко опустил на дорожное покрытие.

При этом он краем глаза внимательно следил за действиями другого разведчика.

Вначале тот растерялся. Это было очевидно по выражению его лица. Но быстро пришел в себя и собрался.

В отличие от своего товарища он успел встать в боевую левостороннюю стойку боксера.

«Значит, ты правша», — отметил про себя Стрелок.

При этом противник выставил левую ногу слегка вперед, а правую — назад на ширине плеч. Ноги слегка согнул в коленях. И не много присел. Сжал кисти рук в кулаки. Они у него получились солидные. Подбородок опустил на грудь и прикрыл его кулаками согнутых в локтевых суставах рук. Левое плечо приподнял вверх. Напрягся. Даже, как отметил Стрелок, чрезмерно.

«Волнуется. Не часто приходится применять навыки боксера».

— Поверь мне, я не имею ничего против вас конкретно. И не собираюсь с тобой драться, — в подтверждение своих намерений Стрелок даже приподнял и развел в стороны обе руки. — Я хочу только поговорить. И все.

— Стой там, где стоишь. Я неплохо боксирую. Поэтому не приближайся ко мне и не делай резких движений. Иначе, я ударю тебя, — голос парня подрагивал то ли от того, что перед этим он бежал, и поэтому дыхание просто сбилось от этого. И пока не восстановилось. То ли от того, что он сильно волновался. Скорее всего было одновременно и то и другое.

— Абсолютно согласен с тобой. Ты сможешь проявить себя как боксер. Только учти, что я не овечка какая — ни будь. И тем более, не груша безответная для битья. Твой напарник уже в этом убедился. Повторяю для глухонемых: я не собираюсь ничего предпринимать против вас лично.

Стрелок старался говорить убедительно и спокойно. Он прекрасно понимал, что спокойный тон его речи может, в конце концов, успокоить и противника.

— Мы ведь из одной роты. Спим, едим вместе. Я не считаю вас обоих своими врагами. У меня нет никакого настроения сегодня драться с вами. Просто ты скажи, зачем вы преследуете меня, и кто вам поручил это делать? И все.

На лице преследователя появилось и тут же исчезло подобие улыбки. Даже не улыбки, а усмешки. Так взрослые иногда реагируют на ребенка, который задает ему не детские вопросы, не понимая, что взрослый не может на них ответить.

— Ты, что больной? Какая слежка? Мы с другом гуляем по городу в увольнении. И не виноваты, что наши пути — дороги пересекаются с твоими. Мы, что тебе мешаем отдыхать?

Он по — прежнему был в той же стойке, но не двигался с места.

«Боксеры так себя не ведут. Значит, ты такой же боксер, как я солист балета», — улыбнулся про себя такой мысли Стрелок.

— Я не больной. И поэтому прекрасно видел вас на рынке. Видел, как вы искали меня, когда я спрятался. Видел, как вы пошли следом за мной. И вот теперь вы «случайно» вошли в ту же арку, что и я. А ведь здесь никаких достопримечательностей для обзора нет. Здесь простой двор дома, где живут люди. И все. Я понятно изъясняюсь?

По всему облику парня, по его бегающему взгляду, который никак не мог остановиться на чем-то конкретном, было заметно, что он не знает как вести себя со Стрелком в данном конкретном случае. Вероятно, никто не предупредил его о том, что такое может произойти.

Казалось, что он лихорадочно ищет выход из создавшейся ситуации. Но все складывалось пока не в его пользу. Судя по тому, что его напарник валялся на земле, не подавая никаких признаков того, что сможет помочь ему, он понимал, что остался один на один с таким непростым противником. И действовать ему придется за двоих.

— Я еще раз спрашиваю: зачем вы следили за мной и кто вам поручил эту слежку? — все также спокойно продолжал давить на парня Стрелок.

— Если я тебе все расскажу, то меня в лучшем случае, выпрут из страны без выходного пособия. А в худшем кончат где — ни будь под забором. Или под трибунал отдадут за разглашение военной тайны. А это не лучше смерти во время войны.

Теперь Стрелок догадался окончательно о том, кто его преследует.

— Значит, за мной организовала слежку контрразведка, — скорее констатировал факт, чем спросил Стрелок.

— Думай, что хочешь. Я тебе больше ничего не скажу. Себе будет дороже. Хоть убей!

— А, вот это хорошая мысль — убить вас обоих прямо здесь. Хотя, — Стрелок запнулся, как будто раздумывая, продолжать ли начатое, но затем все-таки продолжил, — теперь вы оба не представляете для меня лично никакой угрозы. Все, что хотел, я уже выяснил. Поэтому предлагаю разойтись тихо, мирно, как в море корабли, и даже без гудков. Как ты смотришь на это мое предложение?

— Ты шутишь?

— Нет, говорю серьезно. Так, ты согласен?

— Ты ведь понимаешь, что мы должны будем доложить обо всем?

— Конечно, понимаю. Если бы я хотел, чтобы вы оба замолчали навсегда, то я не стал бы даже вести с тобой разговоры. «Вырубил» бы обоих, и все. Я мог бы убить вас. Но не стану этого делать. А просто пойду по своим делам. А вы сами разбирайтесь со своим начальством. Кстати, передай привет Бороде. Скажи, что я просчитал его. Пусть сделает выводы на будущее. Ну, что, я пошел?

Сказав это, Стрелок уже пожалел, что наговорил слишком много, чем можно было. Особенно нельзя было упоминать Бороду. Ведь тот этого ему не простит. Ох! Не простит! Это точно. Но уж очень задело его то, что позволяет себе этот бородатый господин по отношению лично к нему, Мурату.

— Иди. Я тебя не задерживаю. У нас нет полномочий задерживать тебя.

— Тогда, пока. Привет семье!

Стрелок не мог в создавшейся обстановке полностью доверять словам своего противника. Поэтому сделал несколько осторожных шагов назад в сторону арки, не спуская взгляда с разведчика. Ведь он не знал, какие действительно полномочия у этих горе — пинкертонов

«Так, осторожно. Не поворачивайся пока к нему спиной», — сам себе командовал Стрелок.

И только оказавшись на недосягаемой для преследователей дистанции, уже под аркой, он резко повернулся и быстрым шагом направился к выходу на улицу.

Уже на улице, оглянулся назад. Убедившись, что разведчики не собираются его преследовать, так как один из них пытался поднять с асфальта другого, Стрелок быстрым шагом пошел по этой улице в сторону окраины города. Прошмыгнув через еще одну арку во двор другого дома, он вышел на соседнюю улицу. Только там он замедлил шаг.

«Не стоит привлекать к себе внимание. Нужно отойти еще не много от этого места и посидеть где — ни будь. Ведь на ходу думается хуже, чем в положении сидя».

Через некоторое время он на перекрестке повернул еще на одну незнакомую ему улицу.

За все это время ему встретилось только две женщины. Они обе были так заняты своими делами, что даже не заметили его присутствия.

Судя по тому, что некоторые дома на этой улице были частично разрушены, он догадался, что приблизился к окраине города.

«И сюда, значит, достают нацики! — не спросил, а утвердительно подумал Стрелок. — Теперь нужно где-то присесть. Но где?»

Мимо проехал грузовик. Кузов его был покрыт брезентовым тентом. Поэтому Стрелок не увидел, что находится в машине. В кабине сидели двое мужчин. Но не в камуфляжной форме, а в простой, как говорится, гражданской одежде. Это сразу бросилось разведчику в глаза. Он ведь уже привык к камуфляжу.

Но вот он, наконец, вышел к скверу. Повсюду валялись вывернутые с корнями деревья. Местами виднелись воронки от снарядов и мин. Людей в сквере не было видно.

«Это хорошо. Никто не помешает думать. И действовать, если понадобится».

Наконец он увидел скамейку более или менее целую. Подошел и присел на нее. Вытянув ноги, потянулся.

«Эх, хорошо! Вот так бы и сидел себе. Но нужно подумать, что делать дальше. Видимо, опять придется воспользоваться своими возможностями. Без этого, навряд ли, обойдусь. Ну, что же, надо, так надо».

Еще раз вытянулся во весь рост. Огляделся.

«Ну, что пора, наконец, действовать активнее на благо конкретного человека и справедливости. Нужно сделать это для спасения Уголька. Или, хотя бы для установления, что его нет в живых. Как я теперь понимаю, в данное время это сделать не может никто, кроме меня. Значит, так, слетаю туда, на место засады. Благо, что знаю этот маршрут. Ходил по нему уже не раз. Поищу дружбана. А потом посмотрим, что делать дальше. Будем ориентироваться по обстановке».

Он еще раз внимательно огляделся по сторонам. Никого.

«Теперь нужно стать летающей невидимкой», — не приказал, а скорее попросил неизвестно кого Стрелок.

И в тот же момент все телоего стало невесомым, легким. Его не стало видно. И он оторвался от земли.

«Так, будем считать, что начало положено. Теперь, как говорил в свое время незабвенный Владимир Высоцкий: вперед и вверх, а там, ведь это наши горы, они помогут нам! Хотя здесь нет никаких гор, тем более наших, все равно: Вперед!»

Взлетев на несколько метров над деревьями, он полетел, точнее, понесся во всю прыть в сторону передовой с противником.

Вот и линия фронта. Сверху Стрелок прекрасно видел при дневном свете позиции, как ополченцев, так и противника. Видел людей, которые сверху казались карликами, и которые сновали по позициям, занимаясь своими фронтовыми делами.

Но у него не было ни времени, ни желания разглядывать передовую. Нужно было спешить. До окончания увольнения оставалось все меньше и меньше времени. А сколько продлится поиск товарища, он не знал. Поэтому Стрелок без промедления полетел дальше в тыл противника по наземному маршруту движения группы разведчиков, которые так бездарно потеряли Уголька.

Через некоторое время он завис над участком лесопосадки, где со слов разведчиков и по его предположению произошло боестолкновение группы с противником.

Обшарив все окрестности, он так не обнаружил Уголька. Ни живого, ни мертвого. Как не нашел ни одного признака того, что тот прячется где-то тут. При этом Стрелок убедился, что незаметно скрыться с места боя, да еще, будучи раненым, было практически невозможно. Все довольно хорошо просматривалось и простреливалось при случае.

Но он не терял надежды найти хоть какой-нибудь след, который выведет его к товарищу.

Поднявшись еще выше, Стрелок начал методично осматривать окрестности. Вскоре невдалеке от этого места он заметил строения.

«Поселок, что ли? Или деревня? А ведь никто из разведчиков не говорил, что рядом расположен жилой поселок. И когда они ходили по этому маршруту, тоже никто не обмолвился о нем. Только еще не известно, живет ли там кто. Может это заброшенная деревня. Все равно, поселок или деревню нужно обследовать».

Сказано, сделано. Стрелок по воздуху рванул к жилью.

Глава седьмая. Спасение друга

Подлетая к поселку или другими словами к деревне, он убедился, что она жилая. И состояла из одной широкой улицы, на которой с двух сторон стояли жилые дома. Только пару домов оказались разрушенными почти полностью. Остальные, а их было не меньше шестидесяти, как навскидку определил Стрелок, находились, по крайней мере, снаружи, в удовлетворительном состоянии. Из труб большинства домой вверх валил клубами дым.

«Значит, поселок обитаем. Находится он в тылу противника. Поэтому можно предположить, что здесь располагается воинская часть противника. Да, так оно и есть».

Это он заметил на улице два бронетранспортера и снующих по улице солдат противника.

Подлетев к крайнему с его стороны дому, Стрелок завис над ним и осмотрелся. С высоты своего полета он увидел, что на краю двора этого дома в сторону леса вырыт окоп полного профиля. Добротный такой окоп.

«Для себя делали, не поленились», — почему-то похвалил вражеских солдат Мурат.

Сказалось, видно, то, что ему всегда нравилось все, что сделано не шалтай — болтай, а с душой, на века. Пусть даже сделали это враги.

Но в нем никого не было. Никого не было видно и в самом дворе дома. Через неплотно прикрытое окно из дома доносились какие-то голоса. Дверь в дом была закрыта.

Разведчик не стал размышлять над тем, как он попадет в дом. Решительно подлетел к двери и …

Дальше произошло то, чего он сам никогда не ожидал от себя. Хотя при подлете к дому желал этого. Другими словами, он только подумал, что неплохо было бы свободно проходить сквозь стены и закрытые двери. Только подумал. И на тебе!

Мурат как нож через кусок масла проскочил сквозь закрытую дверь внутрь строения.

«Так, оказывается, мне нужно только подумать и потом я смогу действительно пройти сквозь стены и двери. Занятно! Чего я только, оказывает, не могу!»

Проскользнув через закрытую дверь, Стрелок оказался в пустой веранде. Или другими словами, в сенях. Точно также он проскользнул через дверь, которая вела в жилое помещение дома. И оказался в большой светлой комнате. В доме она была одна. Но очень просторная.

Слева от входа размещалась русская печь. На металлической плите в ее передней части на огне стояли кастрюля и сковорода. Из кастрюли доносился запах щей из свежей капусты. А на сковородке жарились куски мяса. Запахи были настолько сильные и привлекательные, что у разведчика просто слюнки потекли. Занималась всем этим женщина — сельчанка, судя по ее одежде. У дальней от входа стены стояли большой деревянный стол и скамейки вокруг него. Стульев не было видно.

За столом сидели шестеро солдат противника. Правда, о том, что это солдаты можно было определить только по форменным штанам. Потому, что у всех торсы были голые или прикрытые майками защитного зеленого цвета.

На столе стояла посуда с нехитрой деревенской едой и трехлитровая стеклянная бутыль с самогоном. Это разведчик определил по запаху, который витал по комнате. А также по мутному цвету жидкости, которая была налита в бутыль.

Судя по тому, что у ножки стола стояла такая же бутыль, но пустая, гуляли ребята давно и основательно.

«От! Вояки хреновые!» — подумал Стрелок.

Однако, долго лицезреть эту идиллию отдыха солдат противника у него не было времени. Оно неумолимо двигалось вперед. При этом одновременно сокращалось время увольнения.

Больше никого в доме не было.

«Нужно посмотреть есть ли погреб или подвал в доме. Может Уголек там сейчас мучается».

Обшарив уже давно не крашеный и не мытый пол, Стрелок обнаружил крышку от входа в погреб, который располагался почти у самого стола в горнице.

Проскользнув через эту крышку, он оказался в погребе. Хотя света там не было, он на ощупь определил, что, кроме картошки и свеклы кормовой там ничего не было.

«Тогда нужно обследовать другие дома и сараи, — сам себе скомандовал Стрелок, вылетая из уже проверенного дома. — Если Уголек в плену, то держать его будут в погребе, хлеву или в сарае. Вот их и нужно обследовать».

Поставив, таким образом, сам себе задачу, он стал последовательно ее выполнять. Перелета от дома к дому, проникал в подвалы, хлева, сараи. Но Уголька нигде не было.

Разведчик обратил внимание на то, что в каждом обследованном им доме находилось по пять — шесть солдат противника. Практически в каждом доме происходила пьянка. Но ни одного офицера он до сих пор не встретил.

«Значит, офицеры собрались в каком-то одном доме. Скорее всего, это их штаб части. Вот, и нужно искать, прежде всего, дом, который наци приспособили под штаб».

С этой мыслью он полетел по улице вдоль домов. И через некоторое время заметил, что около входа в один из домов стоит вооруженный автоматом солдат.

«Часовой. Вот ты и нашел штаб», — сам себя похвалил Мурат.

Не раздумывая, он устремился к этому дому.

Уже подлетая к нему, Стрелок вдруг заметил подходящих к этому же дому, но с противоположной стороны улицы пятерых солдат. По всему было видно, что они уже «приняли на грудь» и хорошо «приняли». Вели они себя развязно и агрессивно. И это при том, что в руках у них не было никакого оружия.

Стрелок сразу определил, что это неонацисты. Как определил? Да, очень просто: по татуировкам на оголенных руках и плечах, а у некоторых и на груди и на спине.

***

Для того, чтобы все стало более или менее понятным, в этом месте нужно сделать отступление от рассказа.

В настоящее время много пишут о симптомах возрождения «коричневой чумы». Другими словами о неонацистах. Это о тех, кто родился гораздо позже окончания Второй мировой войны и признания всем мировым сообществом фашизма преступной идеологией, а придерживающихся этой человеконенавистнической идеологии людей — преступниками.

Мнение по этому вопросу в мире неоднозначное. Но Мурат уже давно недоумевал: как такие подонки, а другого слова к этим нелюдям в человеческом обличии он подобрать был не в состоянии, могут не просто жить среди нормальных людей, но при этом еще и творить свои черные бесовские дела на этой земле. На земле, политой и пропитанной кровью миллионов загубленных нацистами и их приспешниками невинных человеческих жизней.

Ведь наше совсем еще не далекое прошлое ярко продемонстрировало, что ожидало человечество, если бы люди разных стран, конфессий, взглядов на жизнь не объединились бы в единое целое против этого общего зла. И правильно сделали, по мнению Мурата, что объединились и сломали хребет нацистской гадине. Задушили фашизм в его же логове, вначале в Италии, а затем то же самое сделали с нацизмом в Германии. Одновременно и с приспешниками их, как в Европе, так и в Азии.

Теперь же, и это видно из сообщений средств массовой информации, разговоров людей, которые непосредственно сталкиваются с последователями бесноватого фюрера, что далеко не все в нашем мире признали и приняли выводы и решения Международного военного трибунала. Он проходил в немецком городе Нюрнберге на протяжении почти года в период с 20 ноября 1945 года по 1 октября 1946 года.

Есть нацисты, кому разными способами удалось избежать кары за содеянное во время войны, а таких, кстати, было не мало, сотни, а может даже тысячи, Кто и сейчас проживает в разных местах нашего шарика. Но есть и потомки тех нацистов, которых уже нет в живых. Оказалось, что их идеология остается в умах некоторой части в основном молодежи. Ее гораздо проще оболванить, убедить, перевоспитать и направить в «нужное» русло.

Все чаще стали появляться и проявляться последователи тех фашистов и нацистов, которые были признаны военными преступниками. Это они едут в горячие точки по всему миру, чтобы показать себя во всем величии, чтобы иметь возможность проявить свою человеконенавистническую сущность. Ну, и, конечно, за деньгами. Пусть даже пахнущими кровью невинно загубленных. А как же без них? Эти отморозки без денег не могут обойтись. И, конечно же, чтобы выделиться из серой, как они считают, людской массы.

Мурат неоднократно замечал, как многие обыватели, в том числе и на его родине, безразлично или спокойно, а скорее всего, безучастно относятся к выходкам таких молодчиков. Некоторые даже считают, что каждый человек имеет право и возможности для самовыражения. Получается, что и эти выродки тоже. Но это же дикость какая-то!

А в чем состоит, прежде всего, это самовыражение? Конечно, в наружных атрибутах молодых нацистов — татуировках, знаменах со свастикой, шествиях, в основном ночные с использованием факелов, погромах, расправах с инакомыслящими.

Татуировку они наносят сознательно с целью показать всем, кто они такие на самом деле. И опять же с целью выделиться. Или доказать, что они не боятся никого и ничего.

При этом, всех, кроме таких же, как они, считают людьми низшего сорта. Создается впечатление, что они оболванены до такой степени, что не понимают простую истину: на самом деле они — пушечное мясо в руках тех, кто не высовывается на белый свет, не показывает себя нацистом. Это те, чьи предки в свое время финансировали партию Гитлера на войну против всего мира. Это родственники и близкие бывших палачей. Теперь их последователи также спонсируют и проплачивают акции неонацистов.

Как успел убедиться Мурат, татуировки у нациков могут быть самыми различными. Но большинство из них сводятся к изображению, иногда даже цветному, свастики и эмблем СС. Да, да, именно СС нацистской Германии. Хотя все прекрасно знают или, по крайней мере, должны знать, что согласно приговору Международного военного трибунала СС признан преступной организацией. Естественно, все ее члены автоматически должны признаваться военными преступниками.

Видимо, кое — кто умышленно и сознательно не хочет принимать это за аксиому. А жаль!

Аббревиатура «СС» в переводе с немецкого означает «отряд охраны», «охранный отряд». Первоначально это была действительно личная охрана Гитлера. Подчинялись эссесовцы только Гитлеру и Гиммлеру. Позже были созданы части усиления СС, которые получили название ВАФФЕН — СС. Кстати, там были далеко не все немцы. А в некоторых частях немцы только руководили, а фактически эти части (батальоны, бригады, дивизии) состояли из французов, словаков, испанцев, итальянцев, бельгийцев и представителей других стран Европы, а позже и республик СССР, которые были оккупированы нацистами. Кстати, большинство защитников Рейхстага составляли именно представители различных европейских стран. В ведении СС находились концлагеря и лагеря смерти.

Некоторые неонацисты идут дальше в стремлении подражать своим кумирам. Они изображают на своем теле портреты главных главарей Третьего Рейха, а именно Гитлера, Генриха Гимлера…

Изображают они и портрет Оскара Дирлевангера, прекрасно зная, что этот оберфюрер СС возглавлял бригаду, а затем 36-ю Гренадерскую дивизию СС, которая «отличилась» не только в Беларуси, где были уничтожены несколько сел, в том числе и Хатынь. Отличился он и при подавлении восстания в Варшаве в 1944 году, и в борьбе со словацкими партизанами. По мнению американских специалистов, этот зверь в человечьем обличие был приверженцем садизма и некрофилии! Умер в плену у французов в 1945 году.

Есть еще один «образец для подражания» для неонацистов — Карл Ценнер. Этот бригадефюрер СС (генерал иными словами), а потом генерал-майор полиции, руководил СС, а потом полицией в Беларуси. Был подручным уничтоженного подпольщиками гауляйтера Вильгельма Кубе. В 1961 году осужден судом Кобленца за организацию расстрела 6 (шести) тысяч минских евреев, якобы с целью освобождения жилой площади в городе для евреев, прибывающих из Германии. Умер в заключение в 1969 году.

Изображают и приветствие нацистов Германии «Хайль Гитлер!», зашифрованное двумя цифрами «88», лозунги айнзацкоманд, специализировавшихся на расстрелах мирных граждан и партизан на оккупированной территории Европы.

Не обходят неонацисты стороной и изображение символики отдельных частей войск СС, например, 30-ой ваффенгренадерской дивизии СС, которую еще некоторые называли «Белорусской № 1», в связи с тем, что в основном она «действовала» на территории именно этой республики бывшего Советского Союза.

Некоторые последователи Гитлера выкалывают себе на левом плече свастику и надпись обязательно на немецком языке, что в переводе означает: «Моя честь зовется верность».

Судя по татуировкам на открытых частях тел подходивших к часовому парней, они были последователями нацистов.

***

В это время внизу в том месте, где на время завис Стрелок, разгорались страсти — мордасти (10).

Когда эта группа нациков приблизилась к крыльцу, часовой медленно, демонстративно снял автомат с предохранителя и передернул затвор, досылая патрон в патронник. Расставив ноги по — шире, он спиной уперся в дверь дома.

Эти его действия несколько охладили боевой пыл подошедших. Продолжая громко разговаривать на смешанном тарабарском языке, используя при этом и русские, и английские, и немецкие, и украинские, и еще какие-то слова незнакомого Мурату языка, перемежая речи матерными словами не только на русском, они все-таки остановились в нескольких метрах от крыльца.

Из их выкриков Стрелок только и понял, что они требовали выдать им пленных, которые находились в доме.

Часовой молчал, но внимательно наблюдал за парнями. Конечно, он, как и Стрелок, должен был понимать, что силы не равные. Хотя у парней не было оружия, их было гораздо больше по численности. Кроме того, никто не даст гарантии, что к ним не присоединяться и другие такие-же отморозки. Видимо, по этой причине он громко позвал какого- то Степана. Наверняка, это был его командир. Но никакого ответа из дома не последовало.

Страсти стремительно накалялись.

Осознавая, что дело только разговорами не закончится, Стрелок решил опередить нацистов и найти Уголька, если он был здесь, первым.

Он уже привычно и спокойно нырнул через закрытую дверь в дом. Точнее в веранду, которая располагалась сразу за входной дверью. Сельчане часто называют это помещение сенями. В ней никого не было. Но и люка в подвал Стрелок также не обнаружил. Тем более, что редко кто из деревенских устраивал вход в подвал или как некоторые называют в погреб, именно в веранде. Обычно это делалось в доме или точнее под домом.

Поэтому, не раздумывая долго, он через другую дверь проник в жилое помещение дома.

Как сразу определил разведчик, в доме, в отличие от почти всех ранее обследованных им домов, было три жилые комнаты. Одна, самая просторная, совмещалась с кухней и столовой. Слева от входной двери стояла деревянная перегородка. В ней было два проема вместо дверей. Как мельком заметил Стрелок, за перегородкой располагались спальни, потому, что там стояли кровати. На кроватях он заметил трех полураздетых мужчин.

Как обычно в таких сельских хатах или домах, в какой бы стране они не находились, у стены напротив входной двери располагался большой стол на всю семью, а вокруг него скамейки. Стулья были далеко не в каждом доме. Не нравились они сельчанам.

За столом, положив на него сложенные руки, а на них — голову, спиной к двери сидел мужчина. В отличие от спящих на кроватях, которые были полураздеты, он был одет в камуфляж. На столе рядом с его правой рукой лежал снаряженный магазином автомат Калашникова. Человек, скорее всего, спал. Или, по крайней мере, дремал.

Кстати, никакого запаха самогона или вообще спиртного Стрелок в этом доме не почувствовал. Да, и деревенского люда здесь не было. Это еще больше укрепило его во мнении, что он нашел штаб противника.

В подтверждение этому при приближении к столу он заметил на нем разложенные карты и какие-то документы.

«Наконец — то и штаб проявился», — подумал Стрелок и стал искать вход в подвал.

Тем временем от повторного крика часового мужчина за столом резко поднял голову и прислушался. Потом вскочил, взял в руки автомат и направился к входной двери.

«А вот и Степан», — догадался Стрелок.

Не успел тот выйти из комнаты, как на одной из кроватей зашевелился спящий до этого мужчина. Оторвав от подушки голову, он как-то вяло, похоже, сквозь сон, спросил:

— Што там здарылось?

Ничего не ответив, даже не взглянув в его сторону, Степан быстрым шагом выскочил в сени, хлопнув за собой дверью.

Не теряя больше времени, Стрелок принялся осматривать пол для того, чтобы обнаружить вход в подполье. Крышку люка он обнаружил рядом с ножкой стола. Но она, в отличие от тех крышек, которые он обнаруживал в других домах, была заперта на навесной замок и задвижку. Хотя теперь, как уже убедился Стрелок, для него это не являлось каким-то препятствием.

Проскочив через крышку люка, он оказался в просторном подвальном помещении. Именно помещении, а не в подвале, как в других обследованных им домах.

От самого края подвала, то есть от пола в комнате вниз вела приставная деревянная лестница. Благодаря тусклому свету двух лампочек, патроны которых крепились к потолку, он рассмотрел все помещение.

Раньше, по всей видимости, здесь располагались просторные хранилища для овощей, фруктов, солений и мочений, в общем, заготовок на зиму. Но сейчас пока Стрелок ничего этого не видел.

Непосредственно от лестницы, ведущей сверху в подвал, располагался проход между каменно — бетонной стеной с одной стороны и деревянной стеной с другой. В деревянной стене Стрелок насчитал 5 дверей, закрытых снаружи на засовы.

«Так, посмотрим, что или кто в этих каморках», — сам себе поставил задачу разведчик.

Заглядывая поочередно в каждый из отсеков, он видел лежащих в них людей. В каждом отсеке, или как назвал их Стрелок, каморках, было по одному человеку. По всему было видно, что этим бедолагам досталось. И основательно. Все они были избиты и в крови. Один вообще лежал без сознания. Остальные тихо постанывали.

«Скорее всего, это — пленные», — решил разведчик.

Но ни в первом обследованном отсеке, ни во втором, ни в третьем Уголька не было.

Не теряя надежды найти друга, Мурат заглянул в четвертый отсек. Там также лежал человек. Стрелок уже намеревался перелететь в пятый, последний отсек, но внезапно сердце его екнуло. На куче соломы лежал Уголек.

Сразу его было трудно узнать. Так его избили. Лицо представляло сплошное месиво. Лежал он на спине, с закрытыми глазами, не двигаясь. Поскольку тот даже не стонал, то Мурат сразу и не понял, спит он или лежит без сознания. Левая рука разведчика была приподнята. На запястье закручена веревка, другой конец которой крепился за металлическое кольцо в стене каморки.

Но все эти детали Стрелок рассмотрел только после того, как раскрыл дверь в каморку. Только тогда тусклый свет от лампочки в проходе несколько лучше осветил отсек.

По всему было видно, что парню досталось. И куртка, и штаны на нем были прямо — таки пропитаны кровью. Правая нога выше колена перевязана то ли тряпкой, то ли полотенцем. Эта тряпица тоже была пропитана кровью. Как и солома около лежавшего на ней разведчика.

«Много крови потерял, дружище. Это плохо».

Уголек дышал. Тяжело, прерывисто. Но дышал. А раз дышал, то, значит, был живой.

«Сейчас я помогу тебе, братишка».

Стрелок с помощью кинжала перерезал веревку у запястья руки товарища. Тот даже не отреагировал на действия разведчика. Продолжал лежать с закрытыми глазами и тяжело с надрывом дышать.

«Значит, без сознания. Но жив курилка. Это хорошо. Даже может и к лучшему для меня, что он без сознания. Не вспомнит ничего, что с ним будет дальше. Только не очнись раньше времени. Ну, сейчас, дружок, будем вызволять тебя из этого пекла. А потом посчитаемся с этими уродами», — твердо решил для себя Стрелок.

Рассуждая, таким образом, он взвалил тело Уголька себе на плечо. И тот сразу же стал невидимым. Голова Уголька оказалась за спиной добровольного носильщика.

«Теперь нужно делать ноги и побыстрее», — сам себе скомандовал разведчик.

В это время наверху поднялся шум и гам. Кто-то кричал, кто-то звал на помощь. При чем, на разных языках и вперемешку с матом. Раздалось несколько выстрелов.

Уже вылетая из этой пусть и временной, но фактически тюрьмы, Стрелок увидел, как те парни — нацисты, которые одновременно с ним подходили к дому — штабу, открыли крышку люка в подвал и начали по одному спускаться вниз. В руках одного из них разведчик увидел автомат. Вероятно, это был автомат часового. Ведь до этого ни у кого из них никакого оружия он не видел.

«Вовремя ты успел», — сам себя похвалил Стрелок.

И тут он представил, как эти пьяные нацисты будут издеваться над пленными, которых он просто не в состоянии спасти. А потом вообще убьют их.

«Просто улететь и оставить этих и так уже здорово пострадавших на растерзание этим зверям! Неужели ты сможешь? А как потом будешь жить с этим? Зная, что была пусть и небольшая, но возможность помочь им. Пусть и не спасти, но избавить их от лишних страданий. Ну, нет. Сейчас мы что-нибудь сделаем. Подождите немного», — мысленно Мурат обращался к тем бедолагам, которые оставались в импровизированных казематах.

Вылетев вместе с Угольком на плече вначале из подвала, а потом и из дома, он залетел в сарай, расположенный во дворе дома.

Там каждый в своем отделении за перегородками стояли конь, две коровы, в соломе копошилось несколько поросят. Дальше Стрелок не стал рассматривать всю живность этого сарая — хлева. Нужно было торопиться.

Осторожно положив тело товарища на солому рядом с конем, Стрелок полетел обратно в дом.

Пролетая по основной комнате, он увидел, как ранее спавшие мужчины, с оружием в руках, кто с автоматом, кто с пистолетом, стояли около открытого люка в подвал. Но не спускались туда.

Тех пятерых нацистов с татуировками нигде видно не было.

Один из мужчин с пистолетом в руке наклонился над отверстием в полу и что-то крикнул вниз. Но Стрелок не разобрал, что именно тот кричал. В этот момент из подвала послышались громкие крики, а затем и выстрелы. Они заглушили слова мужчины.

«Неужели животные расстреливают пленных? Ну, подождите, сволочи! Сейчас я вам устрою новый Сталинград! Кровью умоетесь, гады!»

Стрелок стремительно пролетел через открытый люк в подвал. Там ему открылась страшная картина. Пятеро пьяных нацистов, а это были именно они, открывали двери уже третьего отсека. Разведчик краем глаза отметил, что двери двух первых каморок открыты. А в них лежат бездыханные тела двух пленных, которых не задолго перед этим он видел живыми.

В этот момент он увидел, как один нацист открыл дверь третьего отсека и, направив туда ствол автомата, который держал в руках, нажал на спусковой крючок. Стрелок не успел среагировать и предотвратить расправу над очередной жертвой. Он только смог безмолвно наблюдать, как тело пленного несколько раз дернулось и замерло.

В тот же момент со стороны распоясавшихся стервецов раздались радостные пьяные возгласы.

Разведчик — невидимка не стал разбирать, что именно те кричали. Зачем? Дальше оставаться просто безмолвным, сторонним наблюдателем расстрела людей он не мог.

Автоматически выхватив из ножен кинжал, он начал делать то, что и собирался сделать, еще в тот момент, когда вылетал из подвала. Делал все четко, как робот-солдат. Наносил удары кинжалом с разворота туловища и без разворота, с размаха руки и без. Бил, как получалось. А получалось неплохо. Стрелок просто резал «валил» нацистов по одному. Наносил каждому по два удара. Первый — в шею, второй в грудь или в спину, в зависимости от того, какой частью тела противник оказывался ближе к нему, в область расположения сердца.

Вот порадовались бы инструкторы из его части ВДВ такой «работе» их ученика. Если бы, конечно, имели возможность сейчас наблюдать за его действиями.

Но с одним нациком произошла осечка. Нет, не по оплошности Мурата. Это был не простой солдат. А машина для убийства в солдатской форме. У него все части тела были большими, начиная от округлой, как чан для приготовления плова на большую семью, головы до ступней ног, наверное, пятидесятого размера. Да, и ростом его природа не обидела. Он был на голову выше разведчика. Удивительно, как эта детина смогла просунуться в люк и попасть в подвал. Но ведь пролез, подлец.

Два удара кинжалом, нанесенных Стрелком, не возымели на него никакого действия. Верзила закачался на своих огромных толстых ногах. Но не упал. Более того, он еще попытался поднять автомат на уровень груди. Вероятно, собирался отстреливаться от неприятеля, которого не видел.

И только дополнительные удары в грудь и в левый глаз все — таки заставили эту махину в человеческом образе рухнуть на пол.

Все произошло быстро. Не прошло и минуты, как вся пятерка уже валялась на полу в проходе. Кто — то из них еще корчился в предсмертных судорогах. Но спастись уже не мог никто. Смерть нашла их всех здесь, где они сами творили беспредел и где принесли смерть другим людям. Теперь они уже не смогут никому омрачить жизнь.

Но троих пленных застрелить они все-таки успели.

«Вечная вам память, незнакомые друзья! Не успел помочь вам. Не успел. Простите!»

Поклонившись погибшим, которых он не то, что не знал, но и вообще не успел даже толком рассмотреть, Стрелок вылетел из подвала в комнату. Он намеревался уже лететь в сарай к Угольку. Но взгляд его неожиданно упал на стол в комнате. В глаза ему снова бросились карты и документы, которые были там разложены.

Внимание всех присутствующих в комнате было приковано к открытому лазу в подвал. Воспользовавшись этим, разведчик подлетел к столу, сгреб в кучу и документы и карты. Засунул их в портфель, который лежал на полу рядом со столом. Все это сразу стало невидимым.

«Будем надеяться, что это все пригодится нашим»

Никто не заметил, что произошло с документами. Обнаружится это позже. Но к тому времени разведчики будут уже далеко отсюда.

Придерживая одной рукой на плече тело друга, которого он забрал из сарая, а другой, удерживая портфель с документами и картами, Стрелок уже стремительно летел в сторону передовой. Буквально через несколько минут они уже были далеко от этого страшного места.

Вот и передовая. Сверху хорошо были видны позиции противоборствующих сторон. По всполохам выстрелов и звукам перестрелки, он понял, что внизу снова шел бой. Точнее даже не бой, как таковой. А практически постоянная перестрелка на различных участках фронта. Хотя, как это не назови, но в результате с обеих сторон появляются убитые и раненые.

Пролетев над позициями одного из подразделений мотострелков ополченцев, Стрелок выбрал место для посадки в кустарнике вблизи от окопов. Затем осторожно приземлился. Положил бесчувственное тело Уголька на землю. Тот до сих пор не пришел в сознание. И только тихонько постанывал.

«Без чувств, без чувств, а боль чувствует», — пожалел друга Стрелок.

Как только он оторвал свои руки от тела товарища, тот сразу стал видимым.

Осмотревшись, Стрелок определил, что они находятся не более, чем в десяти метрах от окопов ополченцев. Правда, те пока не замечали разведчиков. У них были другие задачи и цели.

«Теперь нужно придумать, каким образом привлечь пехоту к Угольку. И сделать это нужно так, чтобы никто меня не заметил. Так, что же придумать? Ага! Придумал. Нужно привести его в чувство», — решил разведчик.

Он начал тормошить товарища. Но ничего не получилось. Тело товарища оставалось безвольно — бесчувственным. Глаз он так и не открыл. Только еще громче застонал.

«Значит, нужно придумать что-то другое. Но, что? Ладно. Придется рискнуть».

С этими словами он надел ручку портфеля на запястье левой руки Уголька. Как только он выпустил из рук портфель, то сразу стал видимым.

Затем, сложив ладони у рта, повернулся в сторону окопа мотострелков и крикнул:

— Помогите! Помогите! Мне плохо!

Прислушался. Вокруг тишина. Слышна только отдаленная канонада.

«Не услышали, черти, что ли? Придется повторить».

Он снова прокричал в сторону мотострелков о помощи. Только сделал это уже как смог по — громче.

Со стороны окопа послышались какие-то звуки. Похоже, было, что в окопе началось движение.

«Ну, что, пора и честь знать», — подумав так, Стрелок взлетел на несколько метров вверх и завис в воздухе.

В этот момент он увидел, как трое пехотинцев — ополченцев перевалились через бруствер окопа и поползли в сторону того места, где в беспамятстве лежал раненый Уголек.

«Вот, теперь порядок в танковых войсках!»

Стрелок был уверен, что друга вместе с портфелем обнаружат, помогут ему. А находящиеся при нем документы и карты передадут туда, куда нужно. Стрелку очень хотелось, чтобы захваченное им у противника помогло командованию в сражениях с нацистами.

Убедившись для верности, что пехотинцы уже подползли к Угольку, Стрелок поднялся выше над землей и полетел в сторону города. Нужно было торопиться. Все меньше и меньше времени оставалось ему на увольнение. А ведь нужно побольше побродить по городу. Ведь кто — либо могет поинтересоваться, что и где он делал весь этот день.

Через несколько минут он тихо приземлился во дворе небольшого двухэтажного дома. Почему здесь? Так, ведь там никого не было видно. Во дворе росли деревья и кустарник, среди которых можно было скрыться от чужих глаз. Что он и сделал.

Приказав про себя стать видимым, Мурат проявился во всей своей красе. Осмотрелся. Никого. Вышел из своего укрытия в кустах и пошел гулять по городу.

Скоро он почувствовал, что проголодался. Ведь не обедал. А время уже шло к ужину.

«Нужно подзаправиться. А то так можно и ноги протянуть».

Так говорила в свое время его бабуля. Прошло уже много лет, как ее нет на этом белом свете, а Мурат частенько вспоминал ее умные высказывания.

Через квартал увидел маленький продовольственный магазинчик в пристройке к жилому дому. Дверь его была открыта. Он вошел в него.

Да, действительно выбор продуктов был ограничен пакетами с кашей, костями, на которых местами держалось даже мясо, и всякой мелочью. Купил и с удовольствием съел два пирожка с капустой. Давненько он не едал такого! Хотя и несколько постновато. Да и холодные.

Посидел в скверике. Понаблюдал за немногочисленными прохожими, которым ровно никакого дела не было до него. Все они были заняты своими, наверное, важными для них делами. Съел сухой паёк, который получил в ротной столовой..

Время неумолимо двигалось вперед. Его уж точно не остановишь.

Некоторое время Стрелок поразмышлял о прошедшем дне:

«Итак, подведем итоги. Сделал несколько, по-моему, хороших дел. Во-первых, спас Уголька от верной смерти. Надеюсь, что сейчас он уже в руках врачей, которые не только спасут его, но и на ноги поставят. Во-вторых, добыл документы и карты из штаба противника. Будем надеяться, что они действительно помогут командованию. В-третьих, разоблачил соглядатаев. Теперь знаю, кого непосредственно нужно опасаться. Хотя, Борода может, и даже легко, завербовать других, которых я не знаю пока. Ведь я вместе с теми двумя фактически разоблачил и контрразведчиков. Хотя, если разобраться по — серьезному, это довольно трудно назвать хорошим делом. Ведь еще не известно, как лично для меня это аукнется. Эти «товарищи» злопамятны. И не любят проигрывать. Тем более какому-то ополченцу. Хотя выяснил, что нахожусь на крючке у Бороды. А знать, то есть обладать информацией, значит быть вооруженным для отпора и защиты. Ну, и наконец, пощипал ряды нацистов. Пусть и не много, но эти уже не смогут издеваться над мирными жителями, убивать, грабить, насиловать. Что ж, пора и честь знать. Хватит бездельничать. Возвращаюсь в роту».

С этими словами он встал и пошел в сторону окраины города, где по его интуиции располагалась рота.

Как-то незаметно для самого себя он и пришел в расположение роты.

В казарме было тихо. По времени ужин уже прошел. Поэтому многие разведчики начинали готовиться ко сну. А те, кто пойдет в разведку, готовились к вылазке. Некоторые курили во дворе, вяло переговариваясь.

Из всей этой всеобщей апатии Стрелок сделал вывод, что никто в роте еще не знает о счастливом спасении Уголька.

«Вот и хорошо. А где те двое преследователей? Интересно, как они станут докладывать о случившемся с ними в городе. Хотя, скорее всего, уже доложили. Конечно же, со своими комментариями. Одним словом доносчики. Ничего, прорвемся. Ведь теперь я неуязвим от всякого преследования. В какой бы форме оно не было. Теперь я могу уйти от любого преследователя. И никто не сможет помешать мне в этом».

Размышляя, таким образом, Мурат не учел простой истины, проверенной годами и миллионами людей: не говори гоп, пока не перепрыгнешь. Нельзя в наше время загадывать далеко вперед, что может произойти, а чего не будет.

Вот и сейчас, как покажут последующие события, очень даже зря так уверился в своей недосягаемости Стрелок. Нельзя так расхолаживать себя. Нельзя!

***

Но пока все было, как обычно. И ничто не могло испортить ему хорошее настроение.

Только дневальный, которому он сдавал увольнительную записку, да старшина, принимавший у него кинжал с ножнами, поинтересовались, как прошел день. Стрелок отделался общими фразами. И пошел к своей такой теперь близкой и родной кровати.

Разделся и улегся в нее. Прикрыл глаза и стал ожидать, когда сон охватит его сознание. Постепенно он погрузиться в него полностью. Сказались, видимо, переживания этого, такого длинного, наполненного многочисленными приятными и не очень событиями дня.

Проснулся разведчик от шума в казарме. Судя по свету в окнах, было уже утро. И действительно, часы показывали, что сейчас пятнадцать минут шестого.

«Что за черт? Что случилось, что такой шум так рано?» — никак не мог сообразить Стрелок.

Он сел на койке и стал наблюдать за всем, что происходило в казарме.

А там происходило, что-то невообразимое. Такого он не припомнит за все то время, что находится здесь.

Почти все разведчики сгрудились около тумбочки дневального. А тот зычным, срывающимся голосом, так, чтобы слышали даже те, кто не смог пробиться к нему, из-за стоящих у них на пути кроватей, докладывал. Именно докладывал, а не сообщал.

Самого начала этого импровизированного доклада Стрелок не слышал. Но быстро понял то, о чем говорил дневальный. Речь шла об удивительном освобождении Уголька из плена. Его, якобы обнаружили наши пехотинцы на передовой, куда тот сам приполз из тыла противника. А потом потерял сознание. При нем нашли какие-то важные документы и карты, которые он, вероятно, спер у нациков. Как он это сделал, никто не знает. А сам герой дня не может до сих пор ничего сказать, так как избит до бесчувствия, места живого на нем нет. Сейчас его поместили в больницу. Врачи сказали, что его жизни ничего не угрожает. Но состояние стабильно тяжелое.

— Он уже пришел в сознание. Но из — за того, что сильно избит, у него что-то с памятью стало. Здесь, — дневальный приложил руку к левой стороне головы, — он помнит, а здесь, — он приложил руку к правой стороне головы, — ничего не помнит. Пока он не может вспомнить, как и где был ранен, как попал в плен, что было в плену, как оттуда выбрался. Скорее всего, ему кто- то помог. Один в таком состоянии он не смог бы уйти от нациков и перейти линию фронта. Да еще с документами. Кстати, откуда у него документы нациков он тоже не может пояснить.

— Ты самое главное скажи, будет жить или нет? — крикнул кто-то из толпы.

— Я же и говорю, дежурный передал, что он выживет. Хотя может и быть временное ухудшение здоровья.

— Может, ему кровь нужна. Так, ты скажи только. Все пойдем сдавать.

— Конечно, пойдем. О чем разговор, — гудели разведчики.

— Врачи сказали, что крови и лекарств пока достаточно. Если появится необходимость, то обратятся. Все. Митинг по случаю счастливого спасения Уголька закончен. Прошу всем расходиться по своим местам.

Стрелок слушал этот рассказ — доклад внимательно. При этом радовался и за товарища и за себя. Радовался, что именно он спас его. Радовался, что друг будет жить. А, что человек ценит на войне больше всего? Конечно, жизнь. Хотя, кто — то может не согласиться с этим своеобразным постулатом, доказывая, что это для бойца это не самое главное. Все равно, где-то подспудно, глубоко в душе у каждого нормального, здравомыслящего человека теплится надежда, что смерть обойдет его стороной. Он останется жив, назло всем врагам. Поднимаясь в атаку, отбиваясь от наседающего противника, человек верит и надеется, что пуля пролетит мимо него, что снаряд разорвется в стороне от него.

Его не смущало, даже то, что все лавры победителя достанутся Угольку. В конце концов, он тоже заслужил похвалы уже хотя бы за то, что не сломался под пытками. Остался верен слову, которое давал, вступая в ополчение. В этом Мурат был уверен абсолютно. Иначе Уголек не был бы в таком состоянии сейчас. Главное, что друг остался жить. А признание и награды еще придут.

Не успели разведчики разойтись, как прозвучала команда выходить строиться.

Возбужденные последними событиями разведчики, собираясь и выходя из казармы, только и говорили об Угольке и про его эпопею. Говорили только лестное о нем.

На построении во дворе расположения роты Вихрь еще раз рассказал разведчикам, правда, несколько короче, чем дневальный, о спасении Уголька.

Говорил он правильные слова. Но концовка его речи не понравилась Стрелку. Не ожидал он такого от отца — командира.

А тот в конце своей речи сказал:

— Я же вам давал слово, что командование предпримет все необходимые меры по поиску и спасению нашего товарища. Так оно и произошло.

По выражению лиц некоторых разведчиков, Стрелок догадался, что и они не ожидали услышать от своего командира такое. Это было не просто некрасиво. Кощунственно было говорить об этом при таких обстоятельствах спасения разведчика. Ведь все в строю знали, что это не так. Никто его из плена не спасал. Уголек по мнению практически всех его товарищей сам спас себя. А при чем здесь командование?

Если бы руководство ополчением оказалось спасителем разведчика, то не оказался бы тот в одиночестве покинутым около наших позиций. Это же, как дважды два будет четыре. И к бабке не ходи.

Но никто не осмелился возразить командиру или уточнить что-нибудь. Мурат тоже решил промолчать. Хотя кто — кто, но он — то прекрасно знал, что командование пальцем о палец не ударило для спасения своего бойца. Как и тех, кто навсегда остался в том подвале, откуда он вытащил Уголька.

По реакции разведчиков было понятно, что и они такого же мнения о своем начальстве.

Мурат был уверен про себя, что время и история расставят все на свои места. И каждому воздастся по заслугам.

После такой пафосной речи командира разведчики разбрелись кто — куда. А через некоторое время отправились в столовую. Настроение большинства из них было уже не таким радостным, как в казарме после сообщения — доклада дневального. Стрелок догадывался, что причиной были необдуманные слова командира.

«А, почему необдуманные? Может специально, обдуманно сказанные, чтобы обелить безынициативное руководство. Так, скорее всего, и есть. Такие вот дела твои, господи», — размышлял Стрелок, усаживаясь за столом.

Вернувшись из столовой в казарму, он решил почистить оружие. Для этого получил у старшины закрепленный за ним автомат с магазинами и принялся чистить их. Надо сказать, что это несколько отвлекло его от грустных мыслей по поводу выступления командира.

Неожиданно разведчик каким- то шестым чувством ощутил опасность. Он еще толком не понимал, откуда она исходит, что собой представляет. Но, чувствовал ее, как говорится, кожей.

Медленно и осторожно осматриваясь по сторонам, он увидел источник его беспокойства. Это были оба его преследователя. Они сидели на своих кроватях и смотрели прямо на него. Молча смотрели. Даже не переговаривались, хотя бы для отвода глаз, между собой. Не прятались, не скрывались.

«Вот, те раз! Не нравится мне все это. Они, что совсем обнаглели? Или им дали такую установку, выбить меня из равновесия? Интересно, какое задание они получили в этот раз. Наверняка, Борода или кто-нибудь из его приближенных, придумали что-то новенькое, чего я пока понять не могу? Но должен это сделать, как можно быстрее. А, раз должен, то обязательно разберусь со всем этим хозяйством. Иначе у меня возникнут трудности. Большие трудности и неприятности».

Рассуждая, таким образом, разведчик закончил чистку оружия, сдал его старшине и пошел во двор, чтобы прогуляться на свежем воздухе. Соглядатаи за ним во двор не выходили. Это он зафиксировал точно.

Через несколько минут вернулся в казарму. Разделся и лег на кровать.

Закрыл глаза и сделал вид, что засыпает. На самом деле мозг Мурата работал в усиленном режиме. Ему требовалось предугадатьдальнейший шаг Бороды и его команды. Иначе ничего хорошего в будущем для него не будет.

«Так, будем рассуждать. Они ничего не знают наверняка. Но какие-то сомнения в отношении меня у них есть. Это точно. Иначе не стали бы организовывать слежку за мной. Пусть даже с помощью этих остолопов. Хотя возможен и такой вариант, что кто-то другой также следил и следит за мной сейчас. Только я его еще не засек.

По крайней мере, у них нет ничего, что они могут предъявить мне в качестве обвинения.

Уверен, что пока они даже не догадываются о моих сверх способностях.

Да, в моем присутствии иногда происходят необъяснимые события. Но, ведь при этом присутствуют и другие разведчики. Почему же их всех ни в чем не подозревают? Значит, нечего расстраиваться и психовать раньше времени. Пусть все идет своим чередом. А там посмотрим, что я должен буду сделать. Ведь я могу в любой момент ускользнуть от них. Они это пока не знают. Пускай не знают подольше».

Порассуждав, таким образом, Стрелок встал, оделся и вышел во двор. Ему нужен был свежий воздух. Присев на куче дров, стал наблюдать за выходом из казармы.

Он не удивлялся тому, что так много дров было заготовлено. Скоро зима. Еще, не известно будет ли работать котельная. Ее уже разрушали снарядами и минами. Приходилось восстанавливать. Хорошо еще, что все это случалось летом. Правда, еще до приезда Мурата. Это он узнал от ребят, которые были здесь уже старожилами.

Долго ожидать не пришлось. Вначале из дверей показалась фигура одного преследователя. А затем и другой подтянулся за ним. Они сделали вид, что он не интересует их. Отошли в сторону и закурили. Стояли и молча курили.

«Наблюдайте, наблюдайте, псы — рыцари! — с чувством злорадства подумал Стрелок. — Ничего — то вы не высмотрите. И ваши начальники тоже ничего нового не узнают. Нет, так просто вам меня расколоть».

Но своим появлением во дворе эти двое отрицательно подействовали на него. Разведчику уже расхотелось дышать свежим воздухом. Поэтому он неспешно пошел обратно в казарму.

Уже усевшись на кровати, увидел, что и те двое его преследователя также вернулись в казарму и расположились на своих кроватях. При этом периодически смотрели в его сторону.

«Так они могут мне надоесть довольно быстро. Но и отделаться от них сейчас я не могу. Это совсем будет открытым вызовом Бороде и его конторе. А это уже опасно. И даже очень! Придется потерпеть не много. А, там посмотрим».

Глава восьмая. Разоблачение

Прошла неделя. Потом вторая, за ней третья.

Жизнь в роте била ключом. Группы уходили на задания. Возвращались. Чаще с победой. Иногда в пустую. Но при всем при этом не было ни одного случая, когда бы группа попала в засаду. И вообще, никаких боестолкновений с противником у разведчиков пока не было.

Но для Стрелка эти недели тянулись, как вечность. Ведь так получилось, что его не посылали на задание. Ни разу! При этом никто ничего ему не объяснял. Он мог, конечно, предполагать о причине такого поведения командования роты. О том давлении, которое на него оказывается определенными структурами в руководстве ополчения. Но от этого ему легче не становилось.

У него даже промелькнула крамольная мысль уйти из роты, точнее улететь. И заняться, как говорится личным сыском. Иными словами, одному организовать борьбу с неонацистами на той стороне фронта.

Потом он подумал, что ни к чему хорошему это не приведет. Ну, допустим, он начнет потихоньку уничтожать наци. И что? На их место приедут другие. Может еще хуже и кровожаднее, чем эти. И, каков результат? Да, никакого. Всех не перебьешь в одиночку, силенок не хватит. На фронте нужно действовать вместе с другими. Сообща. Ведь вместе, как это говорится, и батьку легче колотить.

Да, и основная цель боевой деятельности разведки состоит не в диверсиях, не в уничтожении личного состава и вооружения противника, на это есть пехота, артиллеристы. Основная задача разведки — добывание информации о противнике, чтобы тем же пехотинцам и артиллеристам было легче вести борьбу с нацистами.

А как же заниматься этим только для себя? Куда и для чего использовать полученную информацию? Этому же командованию, от которого фактически сбежал? Пустое!

Поэтому он отогнал эту мысль от себя. Такого он не сделает. По крайней мере, пока не найдет нормального применения такой деятельности.

Уголек так и не появился больше в роте. Стрелку его очень даже не хватало. Не хватало его расспросов, его неподдельного интереса к тому, что рассказывал Мурат. Теперь получается, что и поговорить — то толком ему не с кем. Даже новости узнавать ему теперь было не от кого.

По слухам и разговорам в роте, а официально вообще никто ничего не сообщал, он знал, что его другу сделали несколько тяжелых операций. Значит, новые нацисты хорошо «поработали» над ним. Говорили, что он уехал на родину. Но, так это или нет, никто точно не знал.

Стрелок уже начинал привыкать к такому, как он считал домашнему аресту. Тем более, что он видел, как еще несколько разведчиков постоянно находятся в казарме. Их также не брали за линию фронта. Значит, он не один в «резерве».

Несколько раз его мысли возвращались к истории с Бородой и двумя его подручными.

«Все-таки ты размазня. Ведь тот может быть не только контрразведчиком. Но и, что гораздо хуже, разведчиком. И не важно, чьим. А руководство и не догадывается об этом. Ведь я не давал никакого повода для организации слежки за мной. Почти открытой и наглой слежки. Да и мое бездействие, уверен, он устроил. Не понятно только зачем. А что, если обратиться к руководству. И сообщить мои сомнения. Пусть разберутся. Если, даже, он честный парень, то тогда ему можно будет верить. Но остается пусть и небольшое, но сомнение в его честности. По крайней мере, по отношению ко мне. Но нужно еще раз хорошенько подумать, чтобы дров не наломать. И не опозорить честного человека».

Несколько раз на протяжении этих дней Мурат задумывался об этом. И все-таки он не решался сделать решительный шаг. Ведь в случае чего, Борода мог так отомстить ему, что мало не покажется.

***

Но, когда в очередной раз была сформирована группа для поиска без него, Стрелок решил действовать.

Он обратился к командиру взвода с просьбой предоставить ему увольнение в город. Тот не возражал. Но предупредил, чтобы все было нормально и без эксцессов.

У старшины он выяснил, как можно найти штаб командующего.

И отправился в поход. В поход за правдой, за справедливостью.

Уже в городе он заметил своих провожатых.

«Ну, ну! Посмотрим, что будет с вами дальше. Если, конечно, мои подозрения оправдаются», — подумал Мурат.

И бодренько зашагал дальше.

Штаб ополчения располагался на центральной площади в довольно большом по меркам этого приморского города трехэтажном здании. Скорее всего, здание было далеко не новое. Но, судя по фасаду, хорошо отремонтировано и обновлено. Теперь это называют евроремонтом.

В двух шагах от него в еще большем по размеры здании с таким же евроремонтом разместилась администрация пока никем не признанной республики.

На противоположной стороне огромной площади раскинул свои ряды самый большой в городе, а значит, и в республике рынок, который все называют просто базаром.

Он прекрасно видел, что двое сопровождавших его разведчиков почти не скрываясь, наблюдали за ним невдалеке.

«На боевом посту. Нормально пока».

Подумав так о прислужниках Бороды, и понимая, что через некоторое время они будут докладывать своему патрону о его прибытии, Мурат направился прямо к зданию штаба ополчения.

Открыв большую по высоте массивную дверь и войдя вовнутрь, Мурат оказался в широкой комнате — прихожей с высоким потолком, не менее трех с половиной метров.

Справа в стене располагалась дверь. Напротив входной двери широкая лестница вела на второй этаж.

Сразу за дверью размещался стационарный металлоискатель.

Стрелок прошел через него. Никакого сигнала прибор не дал. Да у него и не было при себе ничего металлического.

Справа от двери за письменным столом сидел молодой человек в камуфляже. Никаких знаков различия на одежде у него не было. Но Мурат сразу догадался, что это — дневальный. Тем более, что никого больше в помещении не было видно.

Мельком оглядев помещение, Стрелок заметил две видеокамеры, закрепленные в углах стены напротив входа.

«Так, меня зафиксировали».

В этот момент молодой человек в камуфляже встал и обратился к Стрелку:

— Здравствуйте. Я могу Вам чем — то помочь?

— Конечно. Я — разведчик разведывательной роты. Позывной Стрелок. Подскажите, пожалуйста, каким образом и когда я могу встретиться с командующим?

— Разрешите Ваше удостоверение.

— Конечно.

Мурат достал из внутреннего кармана куртки удостоверение и протянул его молодому человеку.

Тот внимательно осмотрел его. Несколько раз сравнил фото в удостоверении с лицом Мурата.

И вернул удостоверение разведчику.

— Вы записывались на прием?

— Нет, не успел.

— Тогда это будет сделать сложнее. Вы можете записаться к нему на прием. Для этого пройдите вон в эту дверь, — молодой человек рукой указал на дверь, расположенную в стене напротив него.

Мурат повернулся и направился к двери, на которую указал дневальный.

Но не успел он взяться за ручку двери, как на лестнице, ведущей на второй этаж, послышались голоса.

Мурат инстинктивно обернулся на эти звуки.

По лестнице сверху спускалось трое мужчин в камуфляже. Один молодой парень шел впереди. За ним двигался мужчина в возрасте, а замыкал эту процессию еще один молодой человек.

В пожилом мужчине Мурат, хотя и видел его один только раз, недолго и довольно давно, сразу же узнал командующего Патрушева.

Подождав, пока группа мужчин спустится с лестнице, он повернулся и шагнул им навстречу.

В это же мгновении оба молодых парня выхватили из — под одежды пистолеты и направили их на Стрелка.

Понимая, что поступил опрометчиво, Разведчик поднял руки вверх и произнес членораздельно:

— Я разведчик разведывательной роты. Позывной Стрелок. У меня нет оружия.

И, глядя уже только на командующего, добавил:

— Я хочу переговорить с Вами по важному делу.

Патрушев посмотрел на него. И через некоторое время, ни к кому конкретно не обращаясь, скомандовал:

— Проверьте!

Один из парней, как догадался Стрелок, охранник, не опуская пистолета, приблизился к нему. Второй прикрывал собой командующего и держал Стрелка на мушке.

Охранник, подойдя к Мурату, быстро, профессионально обыскал его с головы до ног. И, полуобернувшись к Патрушеву, сказал:

— Чисто!

— Опустите оружие! — Скомандовал командующий.

— Вы записывались ко мне на прием?

Это он обратился уже к Стрелку.

— Нет. Но дело срочное и важное. Связано с потенциальными предателями.

— Тихо!

Патрушев задумался. Потом сказал:

— Сделаем так. Я сейчас еду на один объект. Поедешь со мной. И все расскажешь по дороге. Понятно?

— Так точно.

— Тогда пошли. Да уберите же вы оружие, — как-то даже возмущенно скомандовал командующий своим охранникам — телохранителям.

Все вчетвером вышли из здания.

У самого центрального входа в здание штаба стоял «мерседес» с работающим двигателем. В нескольких метра сзади него стояла Вольво.

Мурат еще обратил внимание, что когда он входил в здание, машин здесь не было.

Патрушев направился к «Мерседесу». Мурат шел слева от него.

В этот момент разведчик шестым чувством определил опасность. Он как в замедленном кино увидел, что кто-то целится в него. В него или в командующего, он пока определить не мог. Дело шло на мгновения.

Раньше Мурат с некоторым недоверием относился к рассказам о том, что некоторые люди в момент опасности начинаю видеть и слышать то, что другой человек не заметит и не услышит. Особенно, если это касается самообороны.

Такое же чувство опасности появилось у него в тот момент, как он заметил слежку за собой. И сейчас он, как говорится, просто кожей чувствовал реальную опасность.

Чтобы сбить стрелка с цели он резко шагнул вперед и оказался между командующим и площадью.

Машинально краем глаза Стрелок заметил на груди командующего на уровне сердца движущуюся красную точку.

Он знал, что это за метка такая. Ведь он все-таки был не плохим снайпером. Ошибиться он не мог. Здесь действовал снайпер.

Времени на размышления не было. Нужно было действовать. И он действовал.

Приблизившись вплотную к командующему, он дернул его за руку в сторону от направления его движения. При этом приложил максимум усилия. А затем, используя вес своего тела, потянул его вниз к земле.

Не ожидавший таких резких действий Мурата Патрушев, не оказал никакого сопротивления. И оказался на асфальтовом покрытии. Разведчик, не раздумывая, упал на него.

Оба охранника рванули к ним.

И в то же мгновение мимо них что пролетело. Что именно Мурат не видел, но прекрасно осознавал, что это была пуля.

Это «что-то», как потом оказалось, это действительно была пуля, ударилось о стену здания штаба и срикошетило на асфальт.

Через пару секунд прозвучал звук выстрела. Он раздался со стороны площади.

Мурат вскочил и, крикнув охранникам, прикройте его, побежал по направлению к проезжей части площади.

Еще издали он увидел, как легковушка без регистрационного номера сзади рванула вперед. Да так быстро, что искры полетели из-под колес.

«Скорее всего, стреляли из нее», — решил Мурат и пожалел, что он был безоружным.

Обернувшись назад, он увидел, как оба охранника направились к командующему, который уже поднимался с асфальта.

«Ну, что? Теперь можно и передохнуть», — сам себе скомандовал разведчик.

Он подошел к тому месту здания, где в стене четко был виден скол кирпича и штукатурки. Несколько в стороне от стены на асфальте лежала распющившаяся пуля.

«7,62, к бабке не ходи», — определил Стрелок.

Из дверей штаба выбежало несколько военных с оружием в руках. Один из них подбежал к Мурату и, не представляясь, спросил:

— Что здесь произошло?

— Покушение на командующего.

— Кто и откуда стрелял?

— Я не видел. Но с уверенностью могу сказать, что стреляли из только что умчавшейся автомашины, если не ошибаюсь «АУДИ — 80» синего цвета. Без регистрационного знака. По крайней мере, сзади. Стрелявшего я не видел. С большой степенью уверенности могу сказать, что стрелял снайпер из снайперской винтовки. А пуля вон валяется у стены.

— Вы снайпер?

— Да. Служил в ВДВ.

Мужчина, видимо, хотел еще что-то узнать у Стрелка. Но в этот момент к ним подошли командующий с охранниками. Командующий, видимо, слышал слова Стрелка про машину и снайпера, потому, что скомандовал:

— Панченко! Организуй план перехвата машины и осмотр места происшествия. Я сейчас с этим молодым человеком отъеду на пару часов. Когда вернусь, доложишь о результатах.

— Слушаюсь, — ответил тот мужчина, который расспрашивал Мурата.

— Ну, а ты, спаситель мой, садись ко мне в машину. Поговорим по дороге.

— Есть.

Командующий подошел к предусмотрительно открытой охранником задней двери Мерседеса, сел в машину, передвинулся к дальней стенке салона, и, взмахом руки разрешил Мурату сесть рядом с ним.

Один охранник сел на переднее сиденье к водителю, а второй побежал к Вольво.

Когда все расселись и машины тронулись, Патрушев, повернув голову к Стрелку, сказал:

— Спасибо тебе. Я этого не забуду. Но мне вот интересно, как ты узнал, что в меня будут стрелять?

— Когда мы пошли к машине, то я почувствовал что-то неладное. А когда опередил Вас, то заметил на Вашей груди маячок от прицела снайперской винтовки. Сам я снайпер. Приходилось пользоваться разными приспособлениями, облегчающими поражение мишени. Поэтому сообразил, что к чему. Пришлось действовать по обстановке. Вы уж извините, если что не так. А снайпер замешкался. Либо он не опытный. Либо не ожидал моих действий. Ему, конечно, было несподручно стрелять из движущегося автомобиля по движущейся цели. Вот все это и помогло.

— Ты действовал, как специалист. Еще раз спасибо. Да, а какова была цель твоего прихода в штаб?

— Если в двух словах, то я уверен, что начальник контрразведки Борода не тот человек, за которого себя выдает. По крайней мере, он не может руководить таким подразделением, как контрразведка.

— Даже так! — Видно было, что Патрушев ожидал всего, что угодно от этого разведчика, но только не такого заявления.

Отметив про себя, что командующий не верит ему, Стрелок продолжил:

— Сейчас я расскажу все по порядку.

На протяжении всей поездки Стрелок, стараясь говорить спокойнее, рассказал командующему все, что думал о действиях Бороды и его поплечников.

Патрушев не перебивая, слушал его внимательно.

Через некоторое время он приказал водителю остановиться.

Только, когда машина уже остановилась, и охранник подошел к дверке со стороны Мурата, видимо для того, чтобы открыть ее, он сказал:

— Дело действительно важное. Не буду уточнять все детали, но скажу честно, что ты не первый, кто обращается к нам с такими подозрениями. До этого мы исходили из того, что это не может быть. Ведь он в ополчении почти с самого начала противостояния узурпированной нацистами власти в стране. Но, я думаю, что пора организовать проверку этого человека. Для этого есть люди и силы. И мы это сделаем. А к тебе у меня будет предложение — собирай по возможности сведения о нем самом и его подручных. Но, прошу тебя, делай это аккуратно и осторожно. Он имеет много возможностей, чтобы заставить тебя замолчать навсегда. Понимаешь меня?

— Да.

— Тогда смотри в оба. Не спеши. Если возникнет необходимость, обращайся напрямую к командиру Вашей роты. Это человек проверенный. У тебя все?

— Так точно.

— Сережа! — Командующий обратился к охраннику. — Проверь есть ли за парнем слежка. Проводи его до расположения разроты. Потом доложишь мне.

— Есть.

Патрушев повернулся к Стрелку:

— Возвращайся в роту. Но не спеши. Мой человек проверит, действительно ли есть за тобой слежка. Можешь идти. До свидания.

— До свидания.

Мурат вылез из машины и, не оглядываясь, пошел по улице.

Машины же с командующим и охраной двинулись дальше.

Молодой человек следовал за ним на большом расстоянии.

«Ну, полдела сделано. Важная, но только половина. Теперь все зависит от руководства. А мне, действительно, нужно быть поосторожнее. Интересно, видели ли те двое, как я садился в машину с командующим? Хотя теперь уже не исправишь ничего. Конечно, открыто, это делать на их глазах, наверное, не стоило бы. Не подумал я об этом. Оплошал. Ну, да, что сделано, то сделано. Самое главное теперь самому не подставиться».

Рассуждая так, Мурат прогуливался по улицам города. Всматривался в витрины магазинов и кафе, лица немногочисленных вечно куда — то спешащих прохожих.

Никакой слежки за собой он не заметил. Хотя несколько раз проверялся.

Как не замечал он и человека командующего, который должен был прикрыть его.

Подустав шататься по городу, Стрелок повернул в сторону расположения роты. И через полчаса был уже на месте.

Уже в казарме он обратился внимание на то, что его оба «преданных друга» были на месте.

Не обращая на них больше никакого внимания, он, не раздеваясь, улегся на койке. Но глаза не закрывал. Боялся, что заснет и пропустит ужин. Ведь разбудить его теперь было не кому.

Глава девятая. Предательство

И снова потянулись дни безделья. Стрелка по-прежнему не брали на дело. Без всяких объяснений. А самому напрашивать на дело совесть и гордость не позволяли.

Раньше Мурат не задумывался о том, что безделие так тяжело переносится человеком. Теперь же он почувствовал все это на своей шкуре.

Примерно через неделю он заметил, что те двое, которые постоянно преследовали его в последнее время, исчезли. Когда и как это произошло, он не заметил. Не стало людей и все. И никто ничего не объяснял при этом.

А еще через два дня на общем построении роты командир объявил, что руководством ополчения была раскрыта целая группа предателей и помощников нацистов. Кто входил в группу он не стал говорить. Но позже все равно все разведчики узнали, что группу возглавлял Борода. В подручных у него было три человека из ближнего окружения. Арестованы были также и еще несколько рядовых ополченцев в разных подразделениях. В том числе и два разведчика из их роты.

«Да, сколько веревочке не виться, а конец все равно будет. Неплохо сработали ребята. И хорошо, что я обратился к командующему. Теперь понятно, что это был последний толчок для их обезвреживания. Жаль, что никому не расскажешь всего», — размышлял разведчик, расхваливая сам себя за проявленную бдительность.

Прошло еще несколько дней.

За это время разведчик несколько раз встречался с Китом.

«Интересно. А по какой причине он на свободе? Это же одна шайка-лейка. Вероятно, я чего-то не понимаю в этой борьбе с внутренними врагами и предателями. Будем надеяться, что руководству виднее, чем мне в этом вопросе».

Однажды Стрелка срочно вызвал к себе Вихрь. Стрелок даже не мог представить, для чего тот вызывает его. Да еще, как сказал дневальный, срочно.

Первая мысль была та, что это все интриги Бороды. Когда по дороге к кабинету командира роты его посетила эта мысль, разведчик даже замедлил шаг. Но потом подумал, что, Борода уже никому и ничем не сможет навредить. Ведь он арестован. Потому он, несколько успокоенный, постучал в дверь кабинета командира роты.

Из-за двери донеслось:

— Входите.

Как только разведчик переступил порог кабинета, Вихрь, не здороваясь, обратился к нему:

— Формируется группа для операции в тылу противника. Как ты относишься к тому, что я включу тебя в состав группы?

— Положительно. А то я застоялся, как конь в конюшне. Лишний раз убедился, что от безделья можно свихнуться.

— Командиром группы назначен знакомый тебе Кит. Он хорошего о тебе мнения, как о разведчике. Но есть одно «НО», — он остановился и внимательно посмотрел на подчиненного. — Сейчас ты пойдешь за линию фронта в качестве снайпера. Как на это смотришь?

— Согласен. Я уже думал, что мои навыки снайпера не понадобятся больше никогда.

— Вот теперь настало то самое время. Командование хочет опробовать такой подбор группы, чтобы в ней были разные специалисты: разведчики, диверсанты и снайпера. Так, что тебе предстоит открывать новую страничку в истории нашей роты.

Он остановился и еще раз внимательно посмотрел на разведчика. Как будто раздумывал говорить дальше или не стоит. Видимо, решил, что должен сказать. Потому, что продолжил так:

— Но перед операцией в течение двух дней тебе придется потренироваться не просто снайпером, а снайпером — инструктором. Понимаешь, в роту направили одного человека. Он раньше был снайпером. И не плохим, насколько я знаю. Некоторое время назад был ранен. Тяжело ранен. Врачи даже вначале сказали, что он не сможет больше встать в строй. Парень долго лечился. И назло всем врагам оклемался. Прошел медкомиссию. Признан годным к строевой. Хочет продолжить воевать и именно в качестве снайпера. Сам понимаешь, он многое забыл. Много времени прошло, как он не упражнялся. Ему нужно восстановить форму. Поэтому я прошу, поработай с ним в течение оставшегося времени перед отправкой в тыл противника. Правда, хочу предупредить тебя, как предупредили и меня, парень очень своеобразный. Особенно после ранения и лечения. Поэтому ты с ним помягче, пожалуйста. У тебя есть два дня. Справишься?

— Конечно. Сделаю, все, что смогу. А где мне его найти?

— Очень просто. Сегодня Кит будет проводить инструктаж. Этот парень сам к тебе подойдет. Да, ты его легко узнаешь по снайперской винтовке, которую он получил и теперь не выпускает из рук. Боится, наверное, что отберут. Ты сейчас же пойди к старшине и получи у него снайперскую винтовку и все, что к ней полагается. Он в курсе. У тебя теперь будет своя винтовка. Ну, и автомат тоже не забывай. Может и он пригодиться. Кто его знает, что будет дальше. И какие распоряжения поступят.

— Разрешите идти?

— Давай, действуй! Я на тебя рассчитываю.

Стрелок вышел от командира окрыленным. Еще бы! Он уже начал думать, что делать дальше, из-за того, что его никуда не берут. А тут не только берут в разведку. Но еще и в качестве снайпера. О чем еще может мечтать человек на его месте? Сбылась мечта идиота. Давно ему не было так хорошо и даже весело.

«Наконец-то есть возможность заняться тем, что я знаю и умею, — размышлял про себя разведчик, направляясь к старшине за получением оружия. — Правда, давненько я не стрелял с оптикой. Но впереди еще пара дней, как сказал командир. Есть время потренироваться самому, и поднатаскать парня, которого я еще в глаза не видел. И, как я понял командира, если тот захочет этого».

Старшина, как обычно был в курсе всего. Он молча выдал разведчику снайперскую винтовку в сборе и два магазина к ней, а также три пачки — картонные коробочки с надписью «Снайперские», в каждой их которых находилось по двадцать патронов.

— Снарядишь магазины сам. А сейчас иди в класс. Там тебя уже ожидают, — старшина был, как обычно немногословен.

Стрелок так и сделал. По дороге он старался представить себе снайпера — напарника. Тот представлялся ему молодым, невысоким, худощавым, но как говориться, жилистым. В общем спортивным парнем. При этом должны были быть явные следы ранения. По характеру он представлялся тихим, спокойным, немногословным. Но при этом, как понял Мурат со слов командира, грамотным специалистом. И упрямым.

«Хотя упрямство не всегда плохое качество».

Рассуждая про себя, таким образом, он вошел в класс для боевой подготовки. Надо сказать, что все группы разведчиков, уходящие на задание в тыл противника, не зависимо от цели поиска или диверсии, за редким исключением, проходили инструктаж именно здесь.

Но Стрелок вдруг вспомнил инструктаж, который в свое время проводил тот же Кит во дворе расположения роты.

Хотя в классе, естественно, это делать было гораздо удобнее. Тут все было под рукой. И плакаты на стенах, и макет местности, расположенной несколько далее линии фронта, уже в тылу противника. На стенах висели инструкции по пользованию определенным видом оружия. И, конечно, уставы. Куда же без них в армии? Пусть даже не в настоящей, а только в ополчении. Но это ведь пока в ополчении. Они собраны из разных стран мира, на разных языках. Но, большинство на русском языке.

За столиком в классе спиной к входной двери сидел черноволосый человек в камуфляже. Правой рукой он придерживал лежавшую на столике снайперскую винтовку.

«Это и есть новичок» — решил Стрелок.

Когда он почти подошел к парню, тот неожиданно резко встал и повернулся к разведчику лицом.

Теперь наш герой рассмотрел его. На вид парню, как и предполагал Стрелок, было не более двадцати лет. Среднего роста. Плотного телосложения. Плечистый. Здесь Мурат ошибся в своих представлениях о новеньком.

«Спортивный парень, качок» — решил про себя Мурат.

Искоса рассматривая парня, разведчик увидел над левой бровью у парня небольшой шрам. По всему было видно, что это не старое ранение. А вот здесь Стрелок оказался прав.

«Вероятно, от касательного ранения пулей», — решил Стрелок.

В действиях незнакомца чувствовались сила и уверенность в себе.

Разведчик подошел к парню и, усаживаясь на стул рядом с ним, сказал:

— Я — Стрелок. Ты меня ожидаешь?

— Я — Торнадо.

Голос у парня оказался очень тихим, даже вкрадчивым. Он так не соответствовал его плотной фигуре. Как будто говорил кто-то другой, а не этот парень.

Неожиданно он первым протянул руку Стрелку для рукопожатия.

Тот пожал ее и продолжил:

— Как давно ты снайпер?

— Стаж не большой. Армия. Участие в боях. Стрелял. Убивал. Навыки снайпера не растерял. Если ты об этом хочешь спросить.

Стрелку не понравился откровенно уверенно — обидчивый тон, каким тот общался с ним. Как будто парень в чем-то винил Стрелка. Хотя виделись они в первый раз. Друг друга не знали. Какие могут быть претензии в этом случае?

Он иначе представлял их первую встречу. А тут оказалось все по-другому.

«Ершистый паренек. Прав был командир. Не понятно только зачем на меня — то прыгать?» — Сам себе задал риторический вопрос Мурат.

— Не злись. Я не хотел тебя обидеть, — разведчик старался говорить спокойно, чтобы самому прежде времени не обозлиться на нового товарища. — Ведь нам придется служить вместе. Может понадобиться и в бою прикрывать друг друга. Кое-что командир рассказал мне о тебе. Тебе тоже, наверняка, постарались охарактеризовать меня. Но заочное представление о другом человеке иногда бывает ошибочным. Ведь те люди, которые рассказывают о тебе другому человеку, исходят из своих понятий. Так давай не будем разочаровывать друг друга. Судя по тону, ты не горишь желанием заниматься со мной. Считаешь, что все знаешь и умеешь. Думаешь, что справишься сам. И флаг тебе в руки. Я в учителя к тебе не напрашивался. Но, ты же понимаешь, что обо всем этом я вынужден доложить командиру. Пусть тот решает, что и как мы будем делать дальше.

С этими словами, не ожидая ответа Торнадо, Стрелок поднялся и направился на выход из класса.

В душе у него теплилась надежда, что Торнадо передумает, и ему не придется ябедничать командиру. Но тот молчал. По отрешенному от всего выражению его лица было вообще не понятно, слышит ли он то, что ему говорилось.

Выйдя из класса, разведчик направился к кабинету командира роты.

Тот выслушал доклад. Задумался. Потом решительно сказал:

— Это его выбор. Он человек взрослый. Врачами признан годным к строевой. Никто никого насиловать не будет. Не хочет, не надо. Мы сделали первый шаг на встречу. Он не принял нашу инициативу. Это его решение. И мы согласимся с ним. В связи с этим занимайся самостоятельно. Я обращусь к командованию о переносе даты операции на один день вперед. Как там решат, так и будет. Срок инструктажа перенесем в любом случае.

— Я все понял.

— Тогда иди и тренируйся. Времени осталось не много.

Практически все оставшееся до начала операции время разведчик провел в самостоятельных занятиях с винтовкой. Вначале он ее пристреливал под себя. Потом уже начал стрелять из нее, как заправский снайпер.

С Торнадо они пока не встречались. Того вообще не было в расположении роты. Где он был, что делал, Стрелок не знал. Да, и не горел желанием узнавать. Не понравился ему этот парень.

Через день сразу после завтрака к нему подошел Кит.

— Сегодня в 12 часов в классе для боевой подготовки соберется вся наша группа. Я проведу инструктаж. Но, перед этим командование предлагает тебе, как действующему снайперу, рассказать ребятам что-нибудь о снайперской винтовке и как ею пользоваться. Такая информация для разведчика лишней не будет. В жизни все бывает. Ты, понимаешь меня?

— Конечно. Разведчик должен уметь и знать многое. Взаимозаменяемость в бою — дело хорошее со всех сторон.

— Правильно рассуждаешь. О чем будешь говорить, и рассказывать, а еще лучше, показывать, подумай сам. Хотелось бы услышать не только о дальности стрельбы и другие тактико-технические данные винтовки. Понимаешь?

— Понимаю. Постараюсь рассказать и показать то, что знаю и умею.

— В разумных пределах, конечно. Только то, что нужно знать каждому разведчику. Вот и ладненько. Значит, до встречи.

Некоторое время после этого разговора с командиром группы, Стрелок посидел на кровати. Он обдумывал, что и как будет рассказывать и показывать разведчикам. Вспоминал устройство винтовки и приспособлений к ней, о ее достоинствах и недостатках перед другими снайперскими винтовками.

Взгляд его ненароком упал на кровать Уголька. Она до сих пор ожидала возвращения хозяина. Никто на нее не претендовал. По крайней мере до сих пор.

Взглянув на часы, пошел к старшине. Получил у него винтовку и два магазина, уже снаряженные им ранее патронами. Разобрал ее. Почистил. Собрал. Еще немного подумал и пошел в класс для боевой подготовки.

Хотя еще не было и одиннадцати часов, в классе уже сидели четверо разведчиков. Стрелок знал их только в лицо. До настоящего времени он ни разу не ходил с ними в тыл противника. Хотя, то, что эти ребята готовятся к выполнению задания сегодня вечером, было только предположением разведчика. Ему ведь никто не сообщал кто именно, кроме него, Кита и Торнадо пойдет на задание.

Расположился за передним столиком. Винтовку бережно положил на стол. И мысленно проверил себя на предмет того, что расскажет и покажет однополчанам.

Через несколько минут в класс вошел Торнадо. В руках у него Стрелок снова увидел снайперскую винтовку. Но магазин с патронами отсутствовал.

«Он, что не расстается с ней, что ли? Странно. А, может, просто у него еще нет места для нее в оружейке. Хотя такого быть не может. И все-таки странный он парень».

Торнадо осмотрелся. И устроился в дальнем углу класса. Было впечатление, что он сторонится всех остальных разведчиков. И это при том, что скоро ему идти вместе с ними на операцию.

«Как одинокий охотник», — почему-то подумал Стрелок.

Все сидели молча. Даже не переглядывались.

На стене прямо напротив Стрелка висела доска. Обыкновенная школьная доска, каких он много перевидал на своем веку. И в школе. И в армии. На ее черном поле белым мелом была начерчена схема местности. Но никаких обозначений и названий не значилось. Поэтому было трудно установить, что это за местность. И вообще имеет ли этот чертеж какое-либо отношение к инструктажу.

Кит появился в классе за пять минут до назначенного им же самим срока. Быстрым шагом вошел в помещение. Прошел к столу, который стоял около школьной доски на стене. Окинув взглядом присутствующих, как будто пересчитывал их, чтобы убедиться все ли явились, сел на стул рядом со столом.

— Так, я смотрю, что собрались все. Почти вся группа в сборе. Не хватает только проводника. Но он подойдет непосредственно перед выходом на задание. Его задача — вывести нас на исходную позицию, — он кивнул головой в сторону доски сзади себя. — Дальше будем действовать сами в зависимости от складывающей обстановки. Прежде, чем я проведу инструктаж о предстоящей операции, предлагаю всем выслушать небольшое выступление Стрелка. По рекомендации командования и для общего развития он расскажет о снайперской винтовке. Дело в том, что наша группа впервые в истории роты пойдет несколько в ином составе, чем обычно. С нами будут два снайпера: Стрелок и Торнадо.

Разведчики при последних словах командира группы, как по команде, повернулись вначале в сторону Стрелка, а затем — в сторону Торнадо. Знакомство состоялось. Правда, однобокое пока что.

Внезапно Стрелка как током ударила одна мысль:

«А может командование специально решило направить в поиск снайперов. Ведь до этого ничего подобного не было. Вот теперь и вспомнили еще об одном снайпере, то бишь про меня. И направили Торнадо, который хорошо стреляет. Значит, он не простой ополченец. Да, дела! Нужно будет присмотреться к нему повнимательнее. Береженого Бог бережёт».

— Прошу, — Кит рукой указал Стрелку на место рядом с собой.

Стрелок встал, подошел вместе с винтовкой к Киту, развернулся, повернувшись в сторону остальных разведчиков.

Все с неприкрытым интересом, как показалось Стрелку, смотрели на него. Даже Торнадо. Он, видимо, был удивлен решением командира группы. Поэтому и заинтересовался.

Выходя к доске, Стрелок разволновался. Ведь это было его первое выступление в роли докладчика. Раньше он никогда не выступал в такой роли. Тем более, что он не мог предвидеть реакцию разведчиков на его выступление.

Но, когда вышел к доске и увидел перед собой заинтересованные взгляды однополчан, несколько успокоился. И начал говорить уже уверенно и бойко:

— Ребята! Да, я по военно — учетной специальности — снайпер. Но в армии я пользовался и стрелял из другой снайперской винтовки, более новой, по сравнению с этой.

Он поднял на уровень груди винтовку и показал бойцам.

— Хотя, как снайпер, могу сказать, что и эта винтовка отличное оружие снайпера. Она стоит на вооружении в основном специальных подразделений и МВД разных стран. В армии не прижилась. И это при том, что разрабатывалась она именно для вооружения армейских десантников. Одной из причин того, что она не поступила на вооружение армии, являются недостатки в ее устройстве. Некоторые специалисты называют эту винтовку «снайпер-автомат» или «оружие штурмовых групп». Теперь все по порядку. Я вначале расскажу, что знаю. А потом, если у кого будут вопросы, то вы их зададите. Это потому, что, отвечая на ваши вопросы сразу, я могу просто сбиться. Вы же понимаете, что я не инструктор, не преподаватель и не лектор. Да и оратор из меня не очень.

Мурат перевел дух.

Разведчики и даже Торнадо сидели тихо и внимательно слушали его.

Ободренный их вниманием, Мурат продолжил:

— Перед вами самозарядная, укороченная снайперская винтовка СВУ-АС. У нее есть еще одно официальное название, но я его сейчас не вспомню. Винтовка укомплектована магазином, который снаряжается двадцатью и более патронами калибра 7,62 х 54 миллиметра. У нее много отличий от других винтовок этой системы. В частности, к ствольной коробке крепится складная, двуногая сошка. Вот она, — он рукой указал приспособление на винтовке. — Она может поворачиваться, что помогает при стрельбе по нескольким целям либо по одинокой движущейся мишени. С помощью этой винтовки можно вести как одиночную стрельбу, так и очередями. Мне, как снайперу, импонирует то, что ствол оснащен трех — секционным дульным тормозом — компенсатором. Он обеспечивает при стрельбе значительное снижение звука выстрела, уменьшение отдачи и подброса ствола при выстреле, а также почти полностью устраняет пламя от выстрела, которое возникает при выходе пули из канала ствола. Благодаря этому для противника возникает большое затруднение в определении позиции стреляющего снайпера. К тому же, по сравнению с другими винтовками у этой небольшой вес — чуть более шести килограммов в собранном и полностью снаряженном виде. Вы сами понимаете, что это облегчает переноску винтовки на большие расстояния.

Стрелок сделал паузу, переводя дыхание. Он еще раз оглядел слушателей. Ему понравилось, что ребята проявляли внимание к его словам. По крайней мере, все внимательно слушали его. Теперь он окончательно успокоился. И продолжил говорить, уже более уверено, и спокойно, чем вначале. Теперь его уже было не остановить. Или, как говорилось в одной книжке: «И тут Остапа понесло».

— Винтовка оборудована комплексом дневного и ночного видения. Прицельная дальность составляет 1300 метров. Но эффективная дальность стрельбы несколько меньше — до восьмисот метров. Поверьте, в бою этого достаточно. Боевая скорострельность составляет тридцать выстрелов в минуту. Хотя при желании можно стрелять и быстрее. Подчеркиваю, можно, но снайперу это не нужно. Да ему и скорострельность в тридцать выстрелов в минуту может понадобиться один — два раза в жизни. Ну, вот, вкратце и все, что я хотел сказать про эту, на мой взгляд, неплохую винтовку. Конечно, сейчас есть более удобные, более приспособленные именно для работы снайперов винтовки.

Он остановился и повернулся в сторону Кита.

Тот, поняв, что теперь его черед говорить, спросил:

— Есть ли вопросы по существу?

— Есть, — поднял руку один из разведчиков. — Ты, вот, все говорил о преимуществах винтовки. Но ничего не сказал о недостатках. Как я понял, именно из-за этого ее не стали применять широко в армии.

— Конечно, как и практически у любого оружия, у этой винтовки есть недостатки в применении. В частности, при стрельбе очередями. Кстати, в общем-то, такая стрельба для снайперов специалистами вообще не приветствуется. Это возможно только в случае непосредственной опасности для самого снайпера. Ну, например, при атаке на его позицию несколькими солдатами противника одновременно. В этом случае одиночный огонь может оказаться недействительным. Хотя такое бывает очень, подчеркиваю, очень редко. Поэтому это можно отнести к недостаткам оружия, которое предназначено для снайперов. Как я говорил, у винтовки небольшой вес. Но это, в общем, положительное качество, особенно при стрельбе очередями с использованием такого мощного патрона, который применяется в винтовке, вызывает сильную отдачу. А плечо снайпера, на что в первую очередь воздействует приклад винтовки при отдаче, как вы понимаете, не железное. Опасно и то, что при повторной стрельбе очередями винтовка попросту может выйти из строя уже во время стрельбы. И в особенности, на мой взгляд, самое плохое это то, что из-за конструктивных особенностей спуск при выстреле длинный. А поэтому он может быть непредсказуемым. Это негативно сказывается на эффективности стрельбы, особенно на большое расстояние.

— Есть еще вопросы?

Кит оглядел разведчиков.

— Нет. Вот и ладненько.

И, обращаясь к Стрелку, продолжил:

— Можешь садиться и отдохнуть.

Подождав, пока разведчик уселся на своем стуле, Кит встал и, медленно прохаживаясь вдоль стены с доской, продолжил:

— Наше задание с одной стороны простое, а с другой — сложное. Командование поручило нам уточнить для наших артиллеристов место расположения штаба противника. Ориентировочные данные о нем имеются от глубинной разведки. Но, во-первых, это место периодически меняется. А, во-вторых, данные про штаб нужны командованию непосредственно перед артиллерийским налетом на него. То есть в последний момент. Получается, что мы должны определить место положения штаба, сообщить координаты артиллеристам, которые будут дожидаться нашего сигнала, и проконтролировать его уничтожение. Для сообщения его координат нам выдают переносную радиостанцию. Насколько мне известно, многие из вас имеют опыт работы с такими радиостанциями. Ничего сложного для военных, я думаю, в этом нет. Но получит радиостанцию у старшины Клоун. Он же будет переносить ее. Он же будет отвечать за ее сохранность. Сразу обращаю внимание на то, что, ее сохранность будут обеспечивать все. Без нее наш поиск становится бессмысленным. Если она выйдет из строя нам придется искать радиостанцию у противника. А это, как вы понимаете, не просто. Либо все усилия группы будут сведены на ноль.

Он сделал паузу. Наверное, для того, чтобы все разведчики осознали все то, что он только что сказал. Как говорится — «прониклись». А затем продолжил все тем же спокойным голосом уверенного в себе человека:

— Возможно, придется брать языка, чтобы выяснить место расположения штаба. Все должны быть готовы к такому повороту событий. Пойдем сегодня, как обычно в сумерках. Дневальный каждомускажет, когда именно. Быть готовыми. Проводник выведет нас прямо к этому населенному пункту, — подойдя вплотную к школьной доске, Кит рукой, как учительница в школьном классе указкой, ткнул в центр изображения местности. — Как видите, населенный пункт не большой. Но к нему ведет сразу несколько дорог. В связи с этим, а также небольшой удаленности от передовой, это очень важный населенный пункт. Надо отметить, что лес подходит прямо к окраине. Это несколько облегчает нам выполнение задачи. Но нужно учитывать, что противник тоже знает, что нам проще подойти к поселку именно со стороны леса. И может подготовить для нас сюрприз.

Сел на свое место, он продолжил:

— После того, как проводник выполнит свою задачу, он уйдет. Дальше действовать мы будем самостоятельно. Пойдем в таком порядке: Фауст и Рембо впереди. Вы должны будете своевременно обнаруживать препятствия или опасность, и предупреждать об этом нас. Идете вслед за проводником. А, когда он уйдет, самостоятельно впереди группы в том направлении, которое тот укажет. Затем идем мы, то есть я, Стрелок, Торнадо и Клоун. Замыкает группу Ургант. К поселку мы должны прибыть еще затемно. Фауст, Рембо и Ургант вместе со мной проникаем в сам поселок. И ищем расположение штаба. Если не получится, берем языка. Стрелок, Торнадо и Клоун прикрываете нас. Если будет нужно, то Стрелок и Торнадо отвлекаете противника на себя. Для этого вам выданы снайперские винтовки. В это время Клоун уходит несколько вглубь леса, чтобы спасти радиостанцию. После боестолкновения, если оно будет, встречаемся вот в этой точке, — Кит рукой указал на изображение высотки, расположенной в лесу. Всем все понятно?

Разведчики молчали.

— Раз нет вопросов, то расходимся и готовимся к операции. Еще раз проверить оружие. А вечером вместе с ним получите у старшины гранаты и сухой паек. Можете идти.

Разведчики вышли из класса и разбрелись по казарме, каждый к своей кровати.

Стрелок сдал винтовку и боеприпасы старшине. Куда делся Торнадо, он не заметил. Но в казарме он его, как обычно, не видел.

Выйдя во двор, разведчик присел на дрова. Пока он был здесь один. И то хорошо.

«Вот и осень не за горами. А потом зима придет. Все течет, все изменяется. Интересно, а какие в этих местах зимы? Наверняка не такие суровые, как на моей родине. Хотя, кто его знает».

Посидев не много, он решил пойти и полежать на кровати. Ведь не известно, когда еще придется поспать в таких условиях. Когда он уже шел по коридору в сторону спального помещения, то услышал сзади быстрые шаги.

«Ну, что опять следите?» — Как-то, даже спокойно подумал разведчик, представляя своих прежних преследователей.

Он резко повернулся и увидел, как незнакомый ему мужчина в гражданской одежде, прошмыгнул в класс боевой подготовки. При этом он неплотно прикрыл за собой дверь. Образовалась щель. Она хоть и была не большой, но через нее при желании можно было услышать все, что происходит в классе.

Разведчик, посчитав, что это его не касается, собрался было идти дальше. Как вдруг услышал разговор двух человек. Голос одного он узнал сразу. Это был Кит. Голос второго говорившего ему был не знаком. Скорее всего, это был голос того мужчины, который прошел только что в класс.

Что — то подсказало Мурату послушать разговор этих двоих. Скорее всего, опять же его чувствительное шестое чувство. Объяснить, почему он так сделал Мурат не смог бы ни тогда, ни позже. Но он по инерции поддался этому чувству.

Поэтому, вместо того, чтобы идти по своим делам, он поближе подошел к двери в класс. Результат превзошел все то, что он ожидал услышать.

Начало разговора он, естественно не разобрал, так как в тот момент находился еще на некотором расстоянии от двери. Но, то, что услышал потом, заставило его задуматься.

Говорил Кит:

— Он будет в нашей группе в качестве снайпера. Их будет вообще-то двое снайперов. Но ты не ошибешься. Твой светловолосый. Другой черненький. Не спутаешь. Кроме того, у них будут снайперские винтовки, а у остальных — автоматы.

— Он подготовлен? — спросил незнакомец.

— Иначе тебя и не прислали бы к нам. Поэтому будь осторожен. Он уже несколько раз уходил от слежки.

— Не волнуйся. Все сделаю в лучшем виде. Не первый раз, и, надеюсь, не последний.

— Ну, ну, — пробормотал Кит, — Я тебя предупредил. И, чтобы на меня ничего не показывало. Погиб в бою и все.

— Да, понял я, не маленький. Говорю, что в первой. Значит, справлюсь. Ты главное его подставь под меня. А там все будет как по маслу.

Стрелок сообразил, что разговор шел про него. Он собрался дослушать разговор до конца. Но, как назло, в этот момент из казармы на выход из здания появился один из разведчиков их роты. Поэтому Стрелок уже не мог дослушать разговор тех двоих.

Он отошел от двери. Прошел в казарму. Там подошел к своей кровати. Разулся и улегся прямо в одежде. Уже расположившись по — удобнее, прикрыл глаза и сделал вид, что спит, чтобы не мешали думать. А думать было о чем.

То, что он только что услышал, не только ошарашило, но и вообще повергло его в шок. До сих пор он не мог полностью отойти от услышанного.

«Давай успокаивайся и приходи в себя. Думай, что будешь делать дальше, — сам себя разведчик настраивал на лучшее. — Вероятно, это и есть наш проводник. Интересно, какие инструкции в отношении меня он получил, кроме того, что сказал Кит? То, что разговор шел обо мне, к бабке не ходи. Ведь из нас двоих снайперов только я светловолосый. Торнадо действительно темненький. Может начальство решило по-тихому убрать меня, имитируя гибель в бою? Тогда зачем такие сложности? Или так будет проще объяснить мою гибель? Да, — Стрелок тяжело вздохнул, — дела! Хорошо. Допустим, что я прав. Тогда возникают, по крайней мере, у меня, вопросы: зачем все это нужно? И главное, кому это нужно? Ответов на них я пока не знаю. Может это происки тех, кто заменил в ополчении Бороду? Значит, остались его сторонники. Но, что такого я сделал им, что они решили убрать меня? Тоже вопрос. И ответа пока не нахожу. Хотя, погоди. А арест Бороды и еще кого — то, о которых говорили ребята. Может, хотят просто — на просто отомстить. И не более. В любом случае возникает еще вопрос: что делать мне, чтобы не только остаться живым, но и вывести весь этот балаган на чистую воду?»

От нахлынувших на него переживаний, Стрелок со вздохом перевернулся на правый бок. Но грустные мысли не оставляли его.

«Подожди. Кит говорил, что я уже несколько раз уходил от слежки. Но ведь фактически я только один раз ушел от тех двух олухов. Значит, за мной следят уже давно и основательно. Плохо дело! Может поговорить начистоту с Китом? Хотя, что я могу ему предъявить? Ничего. Может, с командиром роты переговорить? Нет, не годится. Как я понимаю, после случая с освобождением Уголька это одна шайка — лейка. Хотя командующий рекомендовал чуть — что обращаться именно к командиру роты. Оказывается, не все так просто в этом ополчении. Есть подводные камни, да еще какие! А чего ты хотел? Все, кто добивается власти, начинают думать совершенно иначе, чем до этого. Власть портит людей. Правильно сказал об этом один философ. Или вот, к примеру, контрразведка. Это же ведь специальное силовое подразделение. Вероятно, те, кто попадает в такие инстанции, начинают думать, что вокруг одни враги и предатели. И только они олицетворяют правоту дела освобождения народов от порабощения. Да, и черт с ними. Пока у меня есть возможность перевоплощаться и летать, я для них недосягаем. Ничего они не смогут против меня сделать. Ведь я могу в любой момент улизнуть от кого бы то ни было. А они этого не знают. По крайней мере, пока не знают. Этим и воспользуемся, если понадобиться. Еще посмотрим, кто кого поимеет!».

Раздумывая, таким образом, Стрелок незаметно для себя уснул.

***

Проснулся он от зычного голоса дневального:

— Рота! Выходи строиться на ужин!

Очнувшись от такого глубокого и теплого сна, Стрелок потянулся в кровати. Затем встал. Обулся. И вышел во двор. Глядя на строившихся в две шеренги разведчиков, он подумал, что зря вышел вместе с ними. Ведь он же давал себе клятву не ужинать перед выходом на задание. Поэтому, посмотрев, как разведчики направились в столовую, вернулся в казарму. Сел на кровати и стал ожидать, пока дневальный не скажет, что пора получать оружие.

Через некоторое время разведчики группами стали возвращаться в казарму умиротворенные после принятия ужина.

Прошло еще какое-то время, и дневальный подошел к нему. Но, увидев, что Стрелок не спит, ничего говорить не стал. А только махнул рукой в сторону оружейной комнаты.

Стрелок поднялся и пошел следом за ним. Получил у старшины винтовку и три магазина к ней, снаряженные патронами, подсумок для запасных магазинов с патронами, три гранаты РГД — 5, кинжал в ножнах и сухой паек в пакете.

Сдал ему свои документы. Вставил один магазин в гнездо винтовки, а два других положил в подсумок. Прикрепил его к поясному ремню.

Все остальное засунул в вещмешок. Еще раз осмотрел оружие. И пошел в класс боевой подготовки на сбор группы.

Вначале он подумал, что лучше будет ожидать команду к выходу на операцию в казарме, на своей кровати. Ведь время еще было. Но потом представил, как кто-то будет наблюдать за ним исподтишка. Теперь он уже не сомневался, что в казарме много глаз и ушей, которые следят за ним, за его передвижениями и встречами. Поэтому он и пошел в класс. Там пока еще никого не было.

«Прав был умник, который сказал, что тяжело ожидать и догонять. В первом случае можно не дождаться, а во втором — не догнать».

Действительно, время тянулось очень уж медленно.

Вскоре стали приходить разведчики из его группы. Пришел и тот незнакомец в цивильном, который разговаривал с Китом в этом же классе. Он даже не взглянул в сторону Стрелка.

Теперь разведчик рассмотрел этого странного субъекта получше.

Это был мужчина лет сорока не больше, среднего роста, плотного телосложения, но без «пивного» животика. Гладко выбрит. С короткой аккуратной черноволосой прической. Никаких особо запоминающихся примет Мурат в нем не отметил. Кроме того, что судя по выправке, он военный или бывший военный.

«Мужик, как мужик. А ведь может быть киллером на самом деле. Вот так — то!» подумал Стрелок

Прошло немного времени, и дневальный позвал всех во двор. Там уже находился Торнадо со своей винтовкой.

Когда группа собралась во дворе, то ожидать руководство, долго не пришлось. К ним вышли Вихрь и Кит.

Осмотрев всю группу, Вихрь еще раз напутствовал на успешное выполнение задания командования. Пожелал всем вернуться домой невредимыми. При этом он, как бы невзначай приблизился к Стрелку и произнес, как будто обращаясь ко всем, но глядя внимательно прямо в глаза разведчика:

— Будьте внимательны ко всем мелочам. Мне не хочется расставаться с вами на полпути к цели освобождения нашей земли от нацистов. Не ленитесь оглядываться по сторонам и особенно назад. Это не повредит. Зато никто и никогда не сможет напасть на вас неожиданно ни сзади, ни спереди. Берегите себя. И не забывайте, что враг хитер и коварен.

И уже отходя от него, закончил:

— Мы все ждем вас и надеемся на успешное выполнение задания. Командуйте, Кит!

Как только он замолчал, Кит скомандовал группе следовать за ним. И первым шагнул по направлению ворот. Все гуськом потянулись за ним в том порядке, как ранее наметил командир группы.

«Что хотел сказать ротный, когда говорил про безопасность? И почему при этом так внимательно смотрел только на меня? Ведь действительно он смотрел в упор на меня одного», — эти вопросы не давали Стрелку спокойно следовать за остальными членами группы.

Он только сейчас сообразил, что замыкающим в их группе идет разведчик, который выходил из казармы в тот момент, когда он подслушивал разговор Кита и проводника. Он тогда не обратил внимания, куда пошел этот парень, когда они разминулись в коридоре. Но теперь, почему-то подумал, что тот ходил на дополнительный инструктаж к Киту. Как сказал во время инструктажа командир группы, это был Ургант. И шел тот непосредственно за ним.

«Как конвоир или надсмотрщик. Это, наверное, чтобы я никуда не улизнул от киллера. Интересно, о чем это мог Кит консультировать его индивидуально? — мысленно переключился на другое Мурат. — Неужели новый соглядатай. Прошу любить и жаловать. Одно хорошо, что, как говорится, тот, кто предупрежден, тот дополнительно вооружен».

Недалеко от передовой группу впереди группы выдвинулся проводник. Он оказался толковым малым. Довольно быстро и ловко провел группу через передовую и вывел в тыл противника.

В таком порядке и ускоренным шагом группа прошла не менее трех километров. Вокруг стояла нетронутая тишина. Ничего не напоминало о том, что где — то рядом идет война, гибнут люди. Все было тихо и спокойно. Даже перестрелки пока не слышно. Не время, наверное.

Скорость передвижения была предельная. Стрелку и идущему за ним Урганту несколько раз приходилось бегом догонять основную группу. Но еще в армии нашему герою не раз приходилось совершать многокилометровые марш — броски с полной выкладкой. Иногда даже в противогазах. Поэтому такие передвижения не очень задевали его.

Через некоторое время Кит разрешил привал.

Куда и когда пропал проводник, Стрелок не заметил. Ведь тот шел впереди группы, а он — предпоследним в ней. Но, когда группа собралась на привале в полном составе, того нигде не было видно.

Кит, не реагируя на отсутствие проводника, как будто заранее знал о том, что тот оставит группу именно здесь, молча рассматривал карту. Потом знаками подозвал разведчиков к себе. Помолчав немного, он сказал так, чтобы его услышали только свои:

— Населенный пункт, к которому мы движемся, находится примерно в километре отсюда, — он махнул рукой прямо по направлению их движения. — Действуем так, как договаривались. Я вместе с тремя парнями идем в поселок. Торнадо, Стрелок и Клоун подстраховывают. Огонь открывать только в исключительном случае. Это касается, прежде всего, прикрывающих, поскольку мы будем в непосредственном контакте с нациками. Позже я покажу место, где останется группа прикрытия. Поехали!

Четверо разведчиков направились в сторону, где, по словам Кита, располагался поселок. Прикрывающие их разведчики тронулись за ними.

Постепенно лес редел. И вот уже вида его опушка. Группа двигалась медленно, но уверенно.

Наконец разведчики вышли на опушку леса. Впереди была пересеченная высокими кустарниками местность. На расстоянии примерно трехсот — четырехсот в свете луны виднелись дома.

«Стой! Но проводник и Кит вывели нас не совсем туда, куда мы со слов того же Кита во время инструктажа, должны были выйти. В том месте лес почти вплотную приблизился к деревне. А здесь совсем другое место. Интересно, почему так получилось? И почему молчать остальные?»

Передовая четверка разведчиков удалялась в сторону деревни.

Прикрывающие двинулись за ними.

Но, не прошли они и сотни метров по этой пересеченной местности, как ночное небо озарилось множеством маленьких ярких светлячков. Как сразу определил Стрелок, это кто-то, невидимый, запустил в небо осветительные ракеты на парашютах. Медленно опускаясь на землю, они хорошо осветили всю местность, где находились разведчики. А, поскольку ракет было множество, то вокруг стало светло, как днем.

Буквально сразу за этим со стороны деревни в их сторону прорезала трассирующая очередь. Потом еще одна, еще одна. Через несколько секунд град пуль уже летела над головами не просто упавших, а прямо — таки рухнувших на землю разведчиков. Вначале они летели высоко, гораздо выше, чем было необходимо для поражения разведчиков. Потом все ниже, ниже, ниже …

По всему было видно, что прицельная стрельба велась конкретно по ним. Значит, их ожидали именно здесь и именно сейчас.

«Вот тебе и выполнение задания. Засада, к бабке не ходи. Мы ведь не добрались не только до штаба, но и до деревушки, где он расположен, — размышлял про себя Стрелок, все плотнее и плотнее вжимая свое тело в землю, прикрываясь кустарником. — Только не понятно другое. Почему не подпустили ближе? Ведь тогда было бы гораздо проще расправиться с нами. И потом, бьют так, что, похоже, собираются уничтожить нас всех и сразу. В плен не рассчитывают брать никого».

Эта мысль озадачила его своей простотой и реальностью.

Даже помыслить о том, чтобы приподнять голову от земли, либо подвигаться, было не возможно. Пули так и стрекотали, свистели поверх распластавшихся на земле разведчиков. Пулеметы, а их было теперь уже не менее трех, смертоносным огнем поливали весь участок без перерыва. Но, как определил в такой совсем не простой ситуации Стрелок, пулеметчики заранее не пристреляли зону поражения. Видимо не было времени пристреляться. Скорее всего, по этой причине пока что не было заметно, чтобы они попали в кого-нибудь из ребят. Но не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что так долго продолжаться не может. Скоро, очень скоро пулеметчики пристреляются. Тогда начнется простой расстрел всей группы.

«Долго мы будем еще так лежать? Неужели Кит не понимает, что нужно срочно сматывать удочки и линять отсюда. Иначе нас тут перещелкают, как куропаток на выгоне», — возмущался про себя разведчик.

А Кит молчал. По крайней мере, он просто лежал в нескольких метрах от Стрелка и не двигался.

Время неумолимо бежало вперед. Его не остановишь. В данном случае оно играло на руку нацикам.

Хотя Стрелок возмущался поведением командира группы, но он был хорошим солдатом. Поэтому без приказа отступать не мог. Вот и лежал вместе со всеми на земле, вжимаясь в нее все плотнее и плотнее.

«Растерялся ты, что ли? — мысленно обращался разведчик к командиру. — Давай, командуй. Ведь все только и ждут твоего приказа. Пока еще есть возможность оторваться от них, используя сравнительную темноту или точнее полумрак. Лучше даже расползтись всем в разные стороны, а потом собраться в одном месте и решить, что делать дальше».

Но со стороны командира не было ни ответа, ни привета. Вот так боевой командир!!!

Стрельба, как началась внезапно, так и закончилась внезапно. Наступила, как некоторые говорят, мертвая или гробовая тишина. Жуткая тишина. Жуткая потому, что не известность витала в воздухе. Смертельная неизвестность. Неизвестно было, откуда еще придет беда. То, что противник постарается не выпустить разведчиков из своих лап, сомнений у Стрелка не было.

А Кит продолжал молча лежать на земле.

Так продолжалось минут пять или даже чуть дольше. Стрелок не мог контролировать время. Но эти минуты показались ему вечностью.

— Командир, что будем делать?

Стрелок не мог сразу определить, кто из разведчиков задал этот сакраментальный вопрос, который волновал всех, кто сейчас лежал на сырой земле, вжимаясь в нее, чтобы не быть подстреленным как куропатка.

Но Кит не успел ответить. По крайней мере, Стрелок не услышал его.

В этот самый момент со стороны поселка послышались хорошо различимые звуки передвигающейся тяжелой техники.

«Танки?! Откуда здесь танки? Никто о них не говорил. Вот тебе и подготовка операции! Вот тебе и глубинная разведка! Ничегошеньки о противнике не знают, а суют нас на засады, да еще и на танки. Вояки хреновые! А чем воевать с танками?»

Темноту ночи прорезали лучи сразу нескольких прожекторов. Гул моторов нарастал и неудержимо приближался к тому месту, где залегли разведчики.

В этот момент в свете прожекторов Стрелок заметил, как Кит машет рукой, подзывая всех к себе.

Когда вся группа собралась вокруг него, Кит прокричал:

— Нужно уходить, иначе нас раздавят, как клопов. Но всем уйти не удастся. Поэтому мое решение такое: здесь остаются снайперы. Только они смогут хотя бы на некоторое время придержать нациков или отвлечь их на себя. Вся надежда на вас, ребята, — он посмотрел вначале на Торнадо, а потом на Стрелка. — За танками должна идти пехота. Отрежете ее от танков. А те без поддержки далеко не пойдут. Остальные тем временем отползают подальше. По моей команде встаем и делаем ноги. Вы, — он опять обратился к снайперам, — догоните нас позже. Обязательно догоните. Вперед, ребята!

Ни Стрелок, ни Торнадо ничего не сказали по поводу решения командира. И так все было понятно без слов. Не всем же погибать под танками. Так решил командир. Значит, такова их судьба. Приказ есть приказ. Его придется выполнять, им двоим. На их месте мог оказаться кто угодно. В данном случае «повезло» им двоим.

Стрелок жестом руки указал Торнадо двигаться влево, а сам пополз вправо. Оглянувшись назад, увидел, как пятеро разведчиков уползают назад в сторону передовой.

«Прощайте друзья! Может, не удастся больше встретиться. Ну, а мы еще повоюем. Вспомним молодость. Нас хоронить еще рановато».

Сдаваться, да еще просто так, по крайней мере, он не собирался.

Разведчик посмотрел в ту сторону, куда пополз Торнадо. Но ничего и никого там не увидел.

«Хорошо маскируешься. Надеюсь, что ты не трус и не предатель. Не сбежишь. Иначе мне одному будет сложнее придерживать и отвлекать нациков».

Он осторожно подполз к бугорку, как будто специально оборудованному для укрытия от пуль и осколков. Залег за ним. Улегся поудобнее, как на полигоне во время учений. Только там над ним никогда не свистели пули. Установил винтовку на складную двуногую сошку. Открыл прицел. Дослал патрон в патронник. И через прицел стал наблюдать за приближением противника.

В рассеянном свете танковых прожекторов и Луны он увидел, что два танка направились прямо на его позицию. Еще два или даже три танка, точно он не рассмотрел, направлялись в сторону позиции Торнадо.

«Как же мне вас остановить? Думай, думай снайпер. Эге, есть только один вариант повоевать с вами — добраться до экипажа через смотровые щели. Другого пока не могу придумать. Поэтому так и сделаем».

Он прекрасно понимал, что поразить саму махину танка или его экипаж можно только специальным противотанковым вооружением. А такового ни у него, ни у Торнадо не было. Их винтовки и даже противопехотные РГД-5 были бессильны против брони танка. Да, и силы не равны, хотя бы по количеству.

«Так, спокуха! Скорее всего, это — семьдесят двойки. По внешнему виду это они. Тогда вспоминай, черт тебя подери, Какие есть реальные возможности остановить их. Хотя бы остановить. Уничтожить, навряд ли, получится».

Стрелок еще раз внимательно рассмотрел в прицел винтовки один из приближающихся к его позиции танк.

«Без сомнения, это — Т-72. Теперь ищи у него уязвимые места».

Из своего армейского опыты он знал, что экипаж такой бронированной машины при герметично закрытых люках, ведет наблюдение за окружающей местностью, а также осуществляет прицельную стрельбу из орудия и пулемета с помощью специальных призменных перископических приборов.

Сейчас Стрелка больше всего занимало положение механика — водителя танка. Ведь в случае выхода его из строя, либо лишения его возможности осуществлять наблюдение через эти приборы наблюдения, которыми он пользуется единолично, танк не сможет двигаться вперед. Конечно, при простом лишении механика возможности осуществлять наблюдение за местностью его действиями может руководить другой член экипажа по внутреннему переговорному устройству. Такой вариант, скорее всего экипаж, отрабатывал во время тренировок. Но это очень сложно. Экипаж этому нужно обучать специально и длительное время. Далеко не всякий танкист к этому достаточно подготовлен. В любом случае экипаж танка на некоторое время будет лишен возможности продвигаться вперед. А ведь именно это и требовалось от Стрелка и Торнадо — остановить хотя бы на время танки, чтобы дать возможность остальным разведчикам оторваться от противника.

Стрелок знал, что механик — водитель ведет наблюдение через смотровую щель в лобовой броне, где и располагается его прибор наблюдения. А сама щель находится на лобовой броне танка фактически под ста двадцати миллиметровой пушкой. Внутри танка к щели примыкает перископический пакет с триплексами.

Сам триплекс, как это помнилось разведчику, представляет собой многослойное в два и более слоя стекло. Оно предназначено для задержания пули или осколков снаряда, которые могут попасть в щель при стрельбе по танку. Он также удерживает осколки стекла при прямом попадании. Ведь прибор перископический. Это сделано, с целью обезопасить танкиста от поражения. Стекла расположены таким образом, что пуля или осколок снаряда не смогут достигнуть его ни при каких условиях.

Самая большая сложность при стрельбе по смотровым щелям не только механика — водителя, но и других членов экипажа, которые осуществляют наблюдение через такие же приборы в башне, а точнее более совершенные призменный смотровые приборы, является размер самой щели снаружи броневой машины. К тому же в условиях, когда танк двигается по пересеченной местности. При этом сама щель перемещается вместе с корпусом танка.

Стрелок знал, что создатели танков принимали меры по защите экипажа. В частности, на новых моделях устанавливали специальные наружные стекла. Но он надеялся, что перед ним не самые последние модели танков.

Разведчик ясно осознавал, что попасть в смотровую щель механика — водителя с расстояния более двадцати пяти метров, да еще в тот момент, когда танк находится в движении, как сейчас, — простое везение. Обыкновенные стрелки вообще никогда не смогут это выполнить. Но снайпер может не только попробовать это сделать, но поразить цель.

Мурат вспомнил, как на полигоне его тренировали в стрельбе именно по такой цели. Несколько раз ему это удавалось. Правда, нужно учитывать, что это происходило на стрельбище. В идеальных спокойных условиях, а не под градом трассирующих пуль, которые, не жадничая выпускали экипажи сразу всех атакующих разведчиков танков. Да, и сами танки тогда не двигались, а были простыми мишенями.

В данном случае он поставил себе реальную задачу — повредить приборы наблюдения механика — водителя, а не убить или ранить самого члена экипажа танка. Мурат твердо был уверен в том, что, если кто-то хвастается, что таким образом поражал членов экипажа бронированной машины, то к его словам нужно относиться критически. Хвастается парень. Да, и только.

Хотя в жизни разное бывает.

Его задача в данном случае состояла в том, чтобы разбить или, по крайней мере, повредить наружное стекло — триплекс. Без него механик-водитель не сможет вести наблюдение. А, значит, будет затруднено движение машины вперед. Это, как слепой без трости или поводыря.

Почему-то Стрелок вспомнил, что такие же триплексы, применяются в автомобилестроении. И многим водителям спасли жизнь и здоровье.

Он навел прицел винтовки на ближайший к нему танк. Как, определил снайпер, расстояние до него было не менее семидесяти метров. Другой танк двигался чуть сзади первого.

«Далековато. Нужно подпустить поближе. А пока поищем и пощиплем пехоту».

Он старательно осматривал местность в прицел ночного видения. Но ни одного пехотинца не заметил.

«Это как же? Получается, что против нас только танки без поддержки пехоты! Уже не плохо. Тем более нам на руку, что эти гады нарушают все каноны ведения боевых действий с применением танков».

Мурат прекрасно понимал, что в данном случае пехота должна была прикрывать действия танкистов, а те, в свою очередь, действия пехотинцев. И только их взаимодействие могло дать положительный результат. Это, как в математике, дважды два будет четыре.

И вдруг его осенила интересная и, одновременно, страшная мысль:

«А, что, если они прекрасно заранее знали, что мы будем идти именно сейчас и именно по этому маршруту? Более того, они знали, что у нас нет противотанкового оружия. Тогда это объясняет не понятное поведение противника. Но, — тут у него даже перехватило дыхание, — в этом случае у нас завелся крот. И он копает, копает. Грамотно копает, подлюка!»

Пока он рассуждал таким образом, бронемашины продвинулись еще ближе к его позиции. Теперь до ближайшего из них было не больше, чем сорок метров. Расстояние между танками и снайперами неумолимо сокращалось.

«Ну, миленький, подойди еще поближе. Тогда и поговорим по душам».

Он машинально посмотрел в ту сторону, где должен был располагаться Торнадо.

«Смотри ты, тоже не торопится стрелять. Молодец!» — Ни с того, ни с сего похвалил этого строптивого мальчишку Стрелок.

Но вот танки приблизились еще ближе к тому месту, где залег снайпер. Медленно, но уверенно они продвигались вперед. И при этом изрыгали из стволов пулеметов десятки пуль, которые свистели над Стрелком. Бугорок он выбрал прекрасный. Теперь тот надежно прикрывает разведчика от этих жужжащих и свистящих пуль.

Стрелок прицелился. Навел винтовку на смотровую щель механика — водителя. Затаил дыхание. Плавно без рывков, как учили, нажал на спусковой крючок. Выстрел. Отдача короткого плечевого упора, который заменил приклад, винтовки в плечо довольно сильная. Но он не обратил на это никакого внимания. Он был сосредоточен на результатах выстрела. В прицел было отлично видно, как вырвавшаяся на волю из ствола винтовки пуля ударилась о лобовую броню танка и срикошетила в сторону. Танк, тяжело урча, и изрыгая смертоносные пули, продолжал неумолимо приближаться к бугорку, за которым укрылся разведчик. Вторая бронированная машина для убийства не отставала от него.

«Мимо! — догадался Стрелок. — Так, успокойся. Ты ведь не барышня кисейная. Надо повторить, еще раз, пока не поздно».

Не откладывая дело в долгий ящик, он вновь прицелился.

Коробчатый магазин на десять патронов позволял снайперу производить выстрелы без перезарядки винтовки.

Опять задержал дыхание.

Опять плавный нажим на спусковой крючок.

Выстрел он почувствовал отдачей в плечо. И увидел, как выпущенная им пуля полетела в сторону такого уже ненавистного для Стрелка танка.

Буквально через считанные секунды, которые показались разведчику вечностью, он увидел в прицел, как пуля, выпущенная из его винтовки, попала прямо в смотровую щель механика — водителя. Грозная машина еще несколько томительных для Стрелка секунд двигалась по заданному маршруту.

Однако неожиданно резко развернулась влево. И … О, чудо! По инерции танк еще несколько раз качнулся вперед — назад на своих металлических гусеницах, натянутых на такие же металлические колеса. И остановился окончательно. Двигатель продолжал работать. Но грозная бронемашина стояла, как вкопанная. Теперь она уже не представляла такой серьезной опасности, как раньше.

«Вот так-то лучше!» — Мурат чуть не закричал от охватившей его радости.

Тем не менее, он понимал, что праздновать победу еще рановато. Второй танк упорно двигался вперед. И наводчик в нем продолжал вести огонь из спаренного с пушкой пулемета ПКТ калибра 7,62 миллиметра.

К этому моменту расстояние между ним и позицией снайпера сократилось уже до десяти метров. Фактически счет шел на секунды. Ведь такое короткое расстояние эта махина проскочит, глазом не успеешь моргнуть. Двигалась она со скоростью не менее 20 километров в час.

Нужно было спешить, не спеша. Стрелок понимал, что в данном случае они не смогут разойтись полюбовно. Или он остановит эту предназначенную для убийства человека машину, либо она просто раздавит его, разотрет по земле. Но спешить нужно было медленно. Странное выражение? Может быть. У русских есть такая поговорка: поспешишь, людей насмешишь (11).

Он навел винтовку на приближающийся танк. Аккуратно прицелился в смотровую щель механика — водителя. Затаил дыхание, как он это хорошо умел делать. Плавненько так нажал указательным пальцем правой руки на спусковой крючок.

Выстрел. Отдача в плечо уже не такая сильная, как при первом выстреле или ему это показалось. И пуля полетела в цель. Снайпер хорошо видел ее полет.

Он решил подстраховаться. И, воспользовавшись, что винтовка самозарядная, снова аккуратно прицелился для производства повторного выстрела.

Но он не понадобился. Выпущенная на волю пуля стремглав ворвалась в намеченную Стрелком цель — смотровую щель.

«Вот, видишь. Как говорится, опыт не пропьешь!» — промелькнула в его голове любимая поговорка старшины в армии.

Мурат только сейчас перевел дух, наблюдая за беспомощными действиями экипажа другого танка.

А боевая машина, как и первая, поврежденная Стрелком, проехав еще пару метров, резко остановилась.

Разведчик понимал, что бой еще не окончен. Совсем не известно, как он закончится для него и напарника.

Стоп! Торнадо!?

«Совсем забыл контролировать и его действия».

При всем различии в их характерах, настроении, сейчас они вдвоем и только вдвоем решали одну и ту же задачу — остановить продвижение танков противника или хотя бы на время задержать их, чтобы помочь остальным разведчикам оторваться от преследования. Иными словами спасти жизни разведчиков основной группы.

В данном случае цель у них была единой. Поэтому и судьба была общей. А это предусматривало оказание помощи друг другу.

За все время поединка со «своими» танками противника, Стрелок не обращал особого внимания на то, как там напарник воюет со «своими». Не было ни времени, ни возможности. Все мысли, взоры и действия тогда были нацелены на уничтожение врага, который был непосредственно перед ним. Теперь появилась реальная возможность помочь, если не товарищу, то, по крайней мере, соратнику по совместной борьбе с противником.

Повернув голову в сторону позиции Торнадо, он увидел, что не далеко от нее стоит, как вкопанный, танк. Но еще два оставшиеся почти вплотную подобрались к позиции снайпера. А тот не стрелял по ним.

«Что — то тут не так, — мелькнуло в голове у Стрелка. — Неужели убили?! Со всех сторон тогда жаль его. И как человека, который после ранения все-таки вернулся в строй, чтобы воевать с нацистами. И как напарника. Но сейчас мне самому нужно придумать, как спасаться или остановить эти танки. Ведь они не сразу, но обнаружат, что Торнадо не представляет для них угрозы. И тогда двинутся на меня. А то и вслед за группой, которая должна была уходить все дальше и дальше от этого места. Так, — он лихорадочно размышлял, как поступать дальше, понимая, что от верности принятого им сейчас решения, будет решаться и его собственная судьба, как человека, как бойца, — у меня есть два варианта: стать невидимкой и улететь вдогонку за своими, либо продолжить стрельбу уже по этим танкам, вызвав их огонь на себя. Может, парень еще жив? И ему можно помочь».

— Тьфу, ты! Вот дурак! — это он в сердцах обругал сам себя. — Есть же еще один вариант: стать невидимкой и расправиться с этой бронированной нечестью. Как мне раньше не пришло это в голову. Уже давно бы все закончилось. Столько времени потеряно! Жалко! Отлично, так и сделаем.

И сам себе скомандовал:

— Нужно стать невидимкой!

Все произошло мгновенно, как уже стало обычным в таком случае.

Став невидимым, Стрелок мгновенно взлетел вверх на несколько метров над землей и стремительно полетел к ближайшему танку, который продолжал катиться вперед на позицию Торнадо, который так и не стрелял сейчас.

То, что происходило потом, со стороны могло показаться фантастикой. Но все было реально. Стрелок действовал уверенно и решительно. Как будто, все происходило в тире или на стрельбище. Со стороны могло показаться, что делал он это много, много раз.

Подлетев к танку противника, разведчик почти в упор выстрелил из винтовки вначале в смотровую щель механика — водителя, а потом — в смотровую щель командира экипажа. Танк почти сразу же остановил свой бег, слегка покачиваясь на гусеницах.

То же самое произошло и со второй бронемашиной.

Теперь все пять танков не казались такими уж грозными, как в начале атаки. Сейчас это были пять кучек, хотя, судя по их размерам, даже пять куч, бесполезного металла.

Это при том, что экипажи трех танков продолжали вести только теперь уже бесприцельный огонь из спаренных пулеметов. Но это уже мало задевало Стрелка. Он был уверен, что ни одна пуля не сможет причинить ему вред. А тем более смерть. Поэтому все его внимание сосредоточилось на напарнике.

Пехота противник так и не появилась на поле боя. Что было на руку разведчику.

Еще, когда он подлетал к позиции Торнадо, ему не понравилась поза, в которой тот лежал. Ни о чем хорошем она не говорила.

Снайпер лежал на животе головой в сторону остановленных Стрелком танков. Лицо его уткнулось в землю. Левая рука вытянулась, как показалось Мурату, безжизненно вперед. У разведчика создалось впечатление, которое окрепнет, когда он станет осматривать товарища, что тот хватал пальцами землю, не понятно только для чего. Правая рука мертвой хваткой удерживала винтовку. Чуть в стороне от Торнадо на земле валялась каска, которая должна была быть на его голове.

Стрелок опустился рядом с однополчанином. Потрогал шею. Пульса не прощупывалось. При этом Торнадо не шевельнулся.

«Мертв!» — констатировал Мурат.

Только теперь наш герой окончательно понял, что они с напарником выполнили поставленную перед ними задачу. Правда, дорогой ценой. Торнадо уже не сможет больше бороться с нациками.

Осознав это, Стрелок решил догонять своих. Война продолжалась. И нужно было воевать.

По дороге, если так можно сказать о пути, летящего по воздуху человека, разведчик думал про погибшего Торнадо.

«Жаль, что погиб. Конечно, я не знал и не знаю, а теперь и не узнаю, что ты был за человек. Может вредным был, может страшным и ужасным. Но ты был на нашей стороне. И воевал против нацистов. А это уже много значит. И погиб ты, как мужчина на поле боя и с оружием в руках. Не всем такое дано. Поверь мне. Да, вначале ты мне не понравился. Это правда. Но, ты ведь не был девочкой, чтобы мне нравиться. У тех же русских есть такая поговорка: нравится, не нравится, спи моя красавица. Прости, что оставил тебя, не предав земле. Ты ведь понимаешь, что у меня не было на это времени. Но, я всем расскажу, каким ты был в бою. Как погиб. Что успел сделать. Заранее зная, что это может быть последний для тебя бой. Наверняка ты, как и я, понимал, что шансов остаться в живых, у нас было мало. И, тем не менее, остался со мной и дал бой этим наци».

Пролетев какое-то расстояние, Стрелок сверху увидел, как разведчики его группы цепочкой друг за другом быстрым шагом продвигаются в сторону передовой.

Он уже собрался спланировать на землю и присоединиться к ним, как вдруг его внимание привлекло движение людей навстречу группе. Присмотревшись, насколько это позволяла темнота ночи, невидимка увидел, что около взвода автоматчиков двумя цепями двигались навстречу разведчикам. До их встречи оставалось не более полукилометра. И не видели они друг друга только из-за темноты, а также высокого и густого кустарника, и отдельных деревьев, что произрастали между ними. Однако расстояние между двумя группами неумолимо сокращалось. Мурат был уверен, что по-доброму они не разойдутся. И это при том, что автоматчиков почти в четыре раза больше по количеству, чем разведчиков. Силы явно были не равные.

«Ситуэйшн, как сказали бы в таком случае англичане. Что же мне делать в создавшейся обстановке? Как помочь ребятам и не выдать себя со всеми потрохами? Начать стрелять сверху? Благо я их вижу, а они меня нет. Тогда я точно, как невидимка, буду раскрыт. Не стрелять? Тогда между ними будет неравный бой. Солдатики хоть и не так подготовлены, как разведчики, но их значительно больше. Числом возьмут. Как пить дать, возьмут! Что же делать? Что делать?»

О том, что обе группы встретятся буквально через несколько минут, он не сомневался. Они двигались как раз друг к другу.

«Постой, дурачина. У тебя же есть гранаты. А ты, дуралей еще думаешь, что тебе делать. Давай, быстрее применяй их для благого дела».

Дальше рассуждать и искать иной способ помочь разведчикам, он не стал. Время неумолимо двигалось вперед. Как и противоборствующие стороны. Решение, пришедшее так внезапно, понравилось ему. Он ускорил полет теперь уже в сторону солдат противника.

Подлетев непосредственно к ним, Стрелок снизился не много. Сделал он это для того, чтобы не промазать и попасть гранатами именно туда, куда нужно.

Достал из вещмешка все имеющиеся у него три гранаты. А потом, поочередно вырывая кольца из рукоятки каждой, бросал их в разные места цепей солдат, стараясь попасть именно в те места, где их было больше всего.

Еще с армейских будней, он запомнил, что РГД-5 или ручная граната дистанционная пятой модификации, относится к противопехотным осколочным ручным гранатам дистанционного действия. Используется она при наступлении. Именно по той причине, что она противопехотная, он не мог ею воспользоваться в бою против танков. Такие гранаты для танка — просто семечки.

Сама граната удобная в том, смысле, что ее хорошо и легко держать в руке перед броском. Масса с запалом у нее не большая. Всего 310 грамм. Зато дальность разлета осколков металлического корпуса такой с виду безобидной игрушки, составляет до 30 метров. В данной ситуации этого было достаточно. Поскольку у запала гранаты задержка с момента срыва кольца до взрыва составляет три — четыре секунды, то гранаты взорвались именно в тех местах, где было нужно и в то время, когда это было нужно. Цепи солдат были довольно плотными. Расстояние между отдельными солдатами было не больше двух — трех шагов. Поэтому и поражение солдат было значительным. Как наблюдал Стрелок, больше десятка солдат улеглись навсегда на сырую и холодную землю. Были и раненые, которые корчились на сырой земле. Но в любом случае они не смогут противодействовать ополченцам. Разведчик не сомневался в этом.

Оставшиеся в живых растерялись внезапным нападением неизвестно откуда и неизвестно кого. Поэтому открыли бесприцельный огонь вокруг себя из всех своих автоматов одновременно. От этого темнота ночи окрасилась множественными трассирующими линиями. Вокруг поднялся неистовый шум.

Дело было сделано. Противник задержан. Разведчики предупреждены об опасности.

«Так, все будет абгемахт» (12).

Так говорил старшина их роты ВДВ. Это было не русское слово. Что оно означало в переводе на русский, Мурат не знал тогда, как не знает, и по сей день. Но, что это слово иностранное что-то должно означать, он был уверен полностью. Сам старшина не объяснял его значение. Оно вылетало из его уст всегда, когда какое-нибудь дело заканчивалось успешно. Отсюда Мурат сделал вывод, что это хорошее слово.

Стрелок завис над разведчиками, рассуждая, что ему делать дальше. Сверху он видел, как после взрывов, и особенно с началом автоматной канонады они все залегли в траве. Он не видел, но прекрасно представлял удивление на их лицах. И в то же самое время внимательные взгляды туда в темноту, где происходило что-тонесуразное, не понятное. А поэтому ЭТО пугало и настораживало одновременно. Стрелок и сам бы на их месте очень удивился такому повороту дела.

Но, настало время становиться видимым. Другого такого случая может и не представится. Только он еще не знал, каким образом осуществить эту операцию. Потом решил, что пусть разведчики полежат не много, отдохнут. Затем Кит, как опытный разведчик и командир, что-нибудь придумает.

Скорее всего, по мнению Мурата, он поведет группу в обход опасного участка. Вот тогда как раз будет возможно и присоединится к ним, воспользовавшись версией о том, что он догнал их из-за задержки всей группы здесь.

Наконец Кит взмахом руки подозвал разведчиков к себе. Он что-то говорил им, указывая рукой в сторону беснующегося врага. Что он говорил, Стрелок, естественно, не слышал. Только по дальнейшим действиям разведчиков он догадался о плане командира.

Двое разведчиков, Стрелку было плохо видно кто именно, поползли в сторону противника. Остальные через несколько секунд последовали вслед за ними.

«Значит, решил атаковать. Вот дурак! Самонадеянный дуралей! Интересно, каким образом они осуществят этот план? Мне думается, эта задумка не очень хорошая. Даже с учетом обезвреженных Стрелком, солдат, все равно больше. Тем более, что Кит не знает, кто стреляет, сколько их здесь. Да, присоединяться к ним сейчас опасно».

Осознав это, он снова подлетел к противнику. Картина открылась угнетающая. Еще примерно половина взвода была боеспособна. Сейчас они, озираясь по сторонам, строчили из всех своих автоматов в разные стороны. При этом только успевали менять опустошенные магазины на новые, заряженные.

Остальные лежали на земле. Большая их часть не двигалась, другие дергались и извивались на той же земле.

«Раненые мною, — догадался Стрелок. — Вот теперь почувствуйте то, что чувствуют дети, старики и женщины в том городе и в других поселках и деревнях, которые вы обстреливаете и атакуете».

В этот момент он даже не осознавал, что думает об этих страдающих от боли солдатах с каким-то нескрываемым злорадством. Ничуть не переживая за их физические страдания. Хотя фактически это были те же люди, как и все. Только с другой стороны баррикады.

Такого с ним раньше никогда не было. Скорее всего, это была разрядка после того, что он пережил за то время, что воюет здесь. И особенно после того, что произошло этой ночью. Как говориться, в эту отдушину и выплеснулись все его переживания, волнения.

«По идее, их надо бы добить, чтобы не мучились. Но я не стану этого делать. Пусть все течет своим чередом. Что им написано на роду, то пусть так и будет. От судьбы не уйдешь. На все воля Божья!»

Он не понимал того, что вот так, вдруг упомянул Бога. Ведь он не верующий. Хотя, что значит, неверующий? Пусть подспудно, мысленно, но каждый человек в своей жизни хоть раз обращался к Нему. В основном за помощь. Особенно во время болезни, в горе, страданиях. Но не только. Некоторые обращаются к Всевышнему за советом. Это, когда обращаться больше уже не к кому. Он, как последняя инстанция в этом мире. При чем, у всех по-разному. Даже у тех, кто на словах неверующий.

Теперь Стрелок сверху видел, как двое передних разведчиков уже совсем близко подползли к беснующимся солдатам. Остальные постепенно подтягивались к ним. В конце концов, группа снова собралась вместе.

В это время большинство солдатиков как по команде бросились бежать в сторону своих позиций, то есть в сторону от разведчиков. В результате на поле боя оставалось только трое боеспособных воинов, которые пока что стояли на ногах. Почему они не убежали со всеми, так и осталось загадкой для разведчика.

В этот самый момент Кит взмахнул в их сторону рукой и что-то прокричал. Разведчики, как один человек, вскочили с земли на ноги и устремились в сторону солдат. При этом они открыли кинжальный огонь по бестолковым воякам. Досталось и тем, кто лежал на земле, еще живой, и тем, кто давал стрекача с поля боя. Те немногие, которые выжили, припустили еще быстрее. Только, образно говоря, пятки засверкали.

Видя такой исход боя, Стрелок уже собрался отлететь недалеко и, приземлившись, превратиться снова в видимого человека. А после этого присоединиться к своим. Но, то, что он увидел дальше, не только удивило, а потрясло его. Такого он не ожидал увидеть и в страшном сне. Тем не менее, это происходило на его глазах. Реально. От этого ему стало еще хуже.

Он увидел, как указывая на раненых, Кит отдал какой-то приказ разведчикам. Слов его Стрелок не расслышал. Но позже догадался, что именно приказал им командир.

Разведчики подходили к каждому раненному солдату и стреляли в него из автоматов почти в упор. И это при том, что никто из этих бедолаг не оказывал никакого сопротивления.

Наблюдая все это, Стрелок подумал:

«Я бы не решился переступить ту грань, ту черту, за которой человек перестает быть Homo sapiens. При всей моей ненависти к нацистам. А эти смогли. Их и уговаривать не пришлось. Вот, что удивительно. Кит только рукой взмахнул и те пошли добивать раненых и беспомощных. При чем, делают это как-то буднично и спокойно. Да, ребята, легко воевать с теми, кто не может оказать сопротивления, не может встать и дать по морде, по крайней мере. Чем же Вы все отличаетесь от нацистов, с которыми боретесь? Неужели не понимаете, что Кит отдал незаконный, преступный приказ? А, что теперь делать мне? Я же стал соучастником расстрела, а точнее убийства практически безоружных людей! Соучастником этой бойни! Ведь я вначале создал условия, когда «наши» разведчики смогли противостоять противнику. А потом не вмешался, не предотвратил этот беспредел. Как же мы потом будет смотреть друг другу в глаза? Ужас!»

Он еще не знал, что судьба решила проверить его психику по — полной. Ведь кошмар, который он только что наблюдал, и который, как он думал, закончился, на самом деле имел продолжение. Страшное продолжение.

Одного солдата разведчики оставили живым. Он лежал на земле и снизу вверх не мигая смотрел на них. Насколько видел Стрелок в свете луны, у парня были ранения в живот и в правую ногу.

Это был молодой еще парень в возрасте не более двадцати лет, может даже еще моложе. Как говорится, еще безусый пацан. Среднего росточка. Белобрысый. С короткой не ровной стрижкой. Похоже, его подстригал его явно не специалист цирюльнического ремесла. Маленькое, худенькое, испачканное землей личико было перекошено от боли. Выглядел он совсем беспомощным. Как птенец, которого стукнули по голове, побили хорошенько и выкинули из гнезда. А он еще и летать — то толком не умеет.

Разведчику стало жалко его. Вот остальных однополчан этого солдата, с которыми так лихо расправились его товарищи по оружию, он не жалел. Сожалел и возмущался поведением разведчиков. Но солдат, как врагов, он не жалел. А этого пожалел.

Кит стоял рядом с раненым солдатом и спокойно смотрел на него. Постепенно все разведчики сгрудились вокруг них.

Чтобы лучше слышать и увидеть то, что будет происходить дальше, Стрелок снизился и завис почти вплотную к этой компанией.

— Поднимите его! — скомандовал Кит.

Двое разведчиков подхватили парня под мышки и поставили на ноги. Но самостоятельно тот стоять не смог. И чуть не упал. Поэтому ребята фактически держали его на своих руках.

«Вот, вам и «язык». Берите и несите его к нашим. Что-то он все равно расскажет. По крайней мере, раскроет тайну с сегодняшней засадой и атакой танками. Ведь их взвод послали именно туда, где мы были. Хотя бы об этом расскажет. Наверное, поэтому Кит оставил его живым?» — подумал Мурат, отгоняя внезапно появившееся у него подозрение, что Кит задумал что-то совершенно иное. То, что Мурат не сможет принять никак.

Последующие события и действия командира группы в купе с действиями других разведчиков полностью подтвердили самые плохие предчувствия Стрелка. Такого он не ожидал от соратников по борьбе с нацистами, Так называемыми «защитниками обездоленных».

Как оказалось у Кита в отношении этого паренька в форме были свои совсем иные планы, чем у нашего разведчика.

Он подошел к пленному вплотную и громко, так отчетливо, что Стрелок все разобрал сразу, спросил:

— Жить хочешь?

До этого смотревший исподлобья солдат, что- то пробормотал. Но так тихо, что Стрелок не разобрал его слов.

— Имя, фамилия, номер части, кто командир? Быстро! — Продолжал наседать на него Кит.

Вместо ответа солдат склонил голову вниз, полностью повис на руках разведчиков и застонал. Да так жалобно и громко, что его расслышали все, в том числе и Стрелок.

«Зачем же его допрашивать сейчас и здесь? — недоумевал Стрелок. — Тем более не факт, что сбежавшие солдаты не вызовут подкрепление, и сюда не направятся новые силы противника. Пленного нужно быстро доставить в штаб. Там с ним займутся специалисты».

Но командир группы был другого мнения о дальнейшей судьбе солдатика. Это подтвердилось совсем скоро.

Ни слова больше не говоря, Кит со всего размаха ударил солдата кулаком в живот. Удар пришелся почти в то самое место, куда был ранен парень. Если бы его не держали двое крепких разведчиков, то от такого удара и в это место, солдатик свалился бы на землю, как подкошенный. Но пленный, поддерживаемый бойцами, только опять так жалобно и громко застонал, что Мурату стало не по себе. Голову он так не поднял. Она болталась из стороны в сторону, как маятник. Большой и странный маятник.

Никто из разведчиков не вмешивался в действия командира. Они стояли и тупо смотрели на происходящее.

Раньше Мурату приходилось участвовать в драках со сверстниками в детдоме. Да, и со старшими его по возрасту, тоже. Эти драки закалили его волю. Он уже стал легче переносить боль от ударов по телу и голове.

Потом неоднократно участвовал в схватках по рукопашному бою. Там тоже иногда доставалось от противника. Ему причиняли боль. Он делал то же самое. Обретенное со временем мастерство позволяет ему сейчас умело уклоняться от ударов и бросков.

Но тогда он хоть понимал, за что и ради чего он бьется, испытывает боль и причиняет ее другим.

Сейчас все увиденное им не было похоже ни на драку, ни на единоборство в спорте или в бою. Это было простое избиение. Издевательством одного здорового детины с помощью таких же, как он, над другим более беззащитным и слабым противником.

Этот один воспользовался тем, что противник ранен и беззащитен, что его удерживают двое разведчиков. Ведь те двое лишали солдата малейшей возможности ответить на избиение. Даже, если бы в силу состояния своего здоровья он и мог это сделать. Но он и сам бы не мог этого сделать. К тому же они же мешали ему уклоняться от ударов.

И вот здоровяк избивает младенца. Совсем не красивое зрелище! Если не сказать больше. Беззаконие. Даже в условиях боевых действий такое настоящий воин допускать не должен и не может.

К тому же все это происходило на поле боя. Кстати, не оконченного еще до конца боя.

И кто творил это беззаконие?! Человек, которому Стрелок до сих пор доверял, которого уважал. Действительно, до этого вот времени Стрелок считал Кита лидером в их взводе. Вот тебе и лидер!

Но этот фарс на этом еще не окончился.

— Поднимите его морду, фашистскую! — снова скомандовал Кит.

Как только разведчики с усилием вскинули голову пленного вверх, Кит ударил его кулаком, но уже в лицо.

Голова беззащитной жертвы качнулась назад и упала вперед, коснувшись подбородком груди. Пленный при этом уже даже не стонал.

«Да, что же этого такое! — возмущался про себя Стрелок. — Что он творит? И почему остальные не остановят его, а фактически помогают в изуверстве? Этому нужно положить конец. Только так. Но как?»

Этого он пока не знал. Но решение должно быть.

— Я же сказал держать его морду кверху, — как-то обозленно закричал Кит на разведчиков, удерживающих пленного от падения на землю. — Я хочу видеть его поганые глазки, пока они не закроются навек!

Разведчики попробовали поднять голову солдата вверх. Но она не держалась и безвольно падала ему на грудь. А им было не сподручно поддерживать все его обмякшее тело и еще голову. Поэтому она болталась из стороны в сторону.

— Покажи личико человекообразный, — даже как-то ласково вдруг попросил командир разведчиков.

Но тот уже не реагировал на его слова. Стрелку вообще показалось, что он потерял сознание. Как же его можно было допрашивать в таком состоянии?

— Вы посмотрите на него, господа хорошие. Он еще прикидывается, что ему плохо. А атаковать нас танками можно? Что молчишь? Сказать нечего? Нет, не правда, твоя. Сказать тебе нам есть что. И ты расскажешь. Расскажешь. А, куда ты денешься с подводной лодки? Не скажешь сам, мы тебя заставим. Заставим, хлопцы? — продолжил командир, обращаясь к разведчикам.

Все молча смотрели кто на него, а кто на солдата. Угрюмо смотрели. И молчали. Смотрели. И молчали.

Воцарилась тягостная тишина.

Видимо, почувствовав, что он не получит одобрения всех разведчиков группы, а, может осознав, что от солдатика уже ничего не добиться, Кит вдруг скомандовал:

— Ладно. Приводите его в чувство, и потащим к нашим. Там ему язычок развяжут. И дознаются про все.

Разведчики стали тормошить пленного. Но тот не реагировал на их действия. Висел, как мешок на руках двоих истязателей.

«Скорее всего, это — болевой шок. Вот теперь вы ребята помучаетесь с ним, пока донесете его в роту. Сам он точно не пойдет», — с каким — то необъяснимым злорадством подумал Стрелок.

Действительно, все потуги разведчиков разными способами привести в чувство пленного не увенчались успехом. Поэтому по приказу Кита они разложили плащ палатку. Погрузили на нее, как на носилки, солдатика. И понесли в сторону передовой.

Некоторое время Стрелок летел вслед за ними на небольшой высоте. Он решил пока не присоединяться к группе. Еще заставят нести пленного. Зачем ему надрываться?

Вскоре небо в том направлении, куда следовала группа, стало озаряться всплесками огня. Потом послышались звуки стреляющих минометов, автоматов и пулеметов. Где-то шла перестрелка. Значит, передовая близко.

Посланные Китом вперед два разведчика нашли прореху между позициями противника. Туда и свернула группа вместе с поклажей.

Сверху Стрелок хорошо видел в свете трассеров, что позиция пехотинцев противника расположена совсем не далеко от маршрута группы. Разведчиков могли обнаружить наблюдатели. Но все обошлось.

Уже на своей территории группа остановилась на перекур. Разведчики сразу же повалились от усталости на землю.

«Вот теперь самое время присоединяться к ним. При этом притворюсь, что потянул связки на ноге, чтобы не нести носилки. Нужно будет похромать не много».

Как говорится, сказано, сделано.

Он приземлился невдалеке от отдыхавших разведчиков. Стал видимым. И осторожно двинулся к своим.

— Эй! Ребята! — не очень громко, но достаточно внятно, для того, чтобы его услышали, прокричал Стрелок.

Все разведчики вскочили на ноги и взялись за оружие. Именно этой их реакции и побаивался разведчик. Поэтому он быстренько продолжил, чтобы опередить их действия:

— Тихо, тихо. Это я, Стрелок. Неужто, не признали?

Только после этого двое разведчиков по приказу командира группы приблизились к нему, держа автоматы наизготовку.

Один из них, всмотревшись вблизи в Стрелка, повернулся к Киту и сказал:

— Это Стрелок.

Видя, что тот хромает, те двое помогли ему подойти к группе.

— Тьфу, ты. Напугал. А, если бы кто выстрелил? Что тогда делал бы? — выговаривал ему, как отец нашкодившему сыну, Кит.

«Ласковый какой, — удивился разведчик. — Как хамелеон можешь менять окраску. Не подумаешь, что только несколько минут назад был зверем, обезумевшим зверем»,

— А как я мог привлечь ваше внимание, не рискуя попасть под пулю? Я и так чуть догнал вас с больной ногой.

— А что с ней?

. — Подвернул неудачно, когда догонял вас. Хотя уже терпимо. Сразу было очень больно. Я смотрел, опухоли нет. Так, что до свадьбы заживет.

— Идти сможешь сам?

— Конечно. До этого же шел. Никто не помогал. Сам шел, сам и дальше пойду. Только нужно немного отдохнуть.

— Садись, посиди. А где Торнадо?

Стрелок помолчал, раздумывая как по — лучше преподать смерть однополчанина.

— Погиб, бедняга. Погиб, как настоящий воин, в бою. Успел подбить два танка. Но, и его подкосили. Очень уж не равный бой был. Я сам вот этой рукой, — он вытянул руку, — закрыл ему глаза. Только похоронить его по-человечески не успел. Сам чуть оторвался от нациков. Повезло еще, что они не задействовали в атаке пехоту. А то и мне пришел бы конец.

— Что же тут поделаешь. Такое случается на войне, — тихо в раздумчивости проговорил Кит.

Остальные разведчики промолчали. По всему было видно, что каждый из них думал о своем.

— А, я смотрю, вы и пленного прихватили по дороге, — сказал Стрелок, сделав вид, что только сейчас рассмотрел лежавшего на носилках вражеского солдатика.

— Прихватили, — уже веселее сказал Кит. — Тут, понимаешь, нас нацики атаковали. Пехота. Ну, мы им и дали жару. Всех разогнали. А этого прихватили. Может, сгодится для чего. Только притворяется, что сознание потерял. Но ничего в штабе и не таким языки развязывали.

Некоторое время все лежали молча. Набирались сил для последнего рывка. Но вот Кит встал и скомандовал:

— Дальше двигаемся таким порядком: я иду впереди. Остальные несут пленного. Замыкает группу Стрелок. Идем не очень быстро, иначе Стрелок просто отстанет от нас. Понятно?

Все молча смотрели на командира. А чего тут спрашивать. Ведь иного выхода нет.

— Вперед! — скомандовал командир и первым шагнул вглубь нашего тыла.

Все потянулись за ним. Шли по своей территории. Поэтому не опасались засады. Не опасались, что противник снова нападет на группу. И так уже досталось за эту ночь. Можно сказать, что расслабились бойцы. Да, и до дома, то есть до расположения роты, было уже совсем близко.

Не учли они, что на войне, тем более при выполнении задания командования расслабляться нельзя. Даже на своей территории. Такая беспечность чревата неприятностями. Да еще какими!

Это разведчики поняли, когда прошли несколько десятков метров.

Внезапно, пока еще темное небо осветилось трассирующими очередями в их сторону. Как сразу определил Стрелок, стреляло несколько автоматов и один ручной пулемет. Били как на стрельбище конкретно по их группе.

В свете трассеров, падая на землю, Стрелок заметил, как шедший в полный рост впереди группы Кит, при первых же выстрелах упал на землю, как подкошенный.

«Неужели на смерть?!» — откровенно пожалел Мурат. Хотя только что считал того изувером.

Кто-то из разведчиков застонал от боли.

«Кого-то еще зацепило», — догадался Стрелок.

Но рассматривать, кто конкретно ранен не было ни времени, ни возможности. Огонь, накрывший группу, был плотным и точным.

«Вот это да! Уже на нашей стороне устраивают засады! Молодцы!» — вынужденно похвалил противника за сообразительность Стрелок, все плотнее и плотнее вжимаясь в землю. В который раз она должна была укрыть и прикрыть его от страшных проносящихся пока мимо него пуль.

Сколько человек вело огонь по группе разведчиков, Стрелок определить не мог, так как нельзя было даже приподнять голову. Огонь был очень плотным.

«Наверное, пристрелялись еще днем. А теперь использовали фактор внезапности. А, самое главное, наверняка, стреляют из укрытий. Нам их не достать. Да и темновато пока еще».

Чуть приподняв голову, он осмотрелся. В нескольких метрах от него лежал разведчик. Кто именно он не стал рассматривать. Но тот не двигался.

«Отвоевался, наверное, бедняга!»

Осматриваясь, он отметил, что их позиция очень даже плохая. Группа лежала на открытой местности.

«Так. Скоро они положат нас здесь всех. Что же придумать? Вон, пару человек начали отвечать противнику. Неужели они не понимают, что тем самым подставляют себя? И не только себя, но и нас всех. А сами стреляют в небо. Ведь никого на той стороне не видать. Нет, так не годится. Но, что же делать? Что?» — Лихорадочно думал Стрелок.

Эти вопросы заняли весь мозг разведчика. Вероятно, по этой причине ни одна хорошая мысль пока не посетила его голову. Он прекрасно понимал, что так долго продолжаться не может. По его умозаключению есть два варианта спасения. Правда, оба они какие-то не реальные в этой обстановке. Но иного не дано.

Первый — расползаться в разные стороны. Тогда есть шанс, что кто-то, может только один, останется жив. И расскажет всем о случившемся.

Второй — попытаться отлежаться. Со временем мотострелки в наших окопах должны будут услышать канонаду у них в тылу. И придут им на помощь. Либо сами. Либо сообщат в штаб. Оттуда придет помощь. Только вот будет ли кто живой к тому времени? Это вопрос вопросов.

И тут, вдруг, а надо сказать, что хорошие мысли почти всегда приходят вдруг, он подумал о том, что есть ведь и третий вариант. Хотя бы для него самого.

«Я же могу воспользоваться своими возможностями и смогу не только спастись сам, но и помочь оставшимся в живых однополчанам».

Да, третий вариант был самым реальным в данной обстановке.

Поэтому Стрелок и решил:

«Пора мне ста…».

Продолжить начатую фразу он не успел. Внезапная резкая боль пронзила, как ему сразу показалось, все его бренное тело. Только через несколько секунд он сообразил, что в него попала — таки вражеская пуля. А может и две сразу. И попали, как он ощущал, в голову. Ведь никакой каски на голове не было. Вот они и нашли его беззащитное место.

Жгучая, непереносимая боль заставила его застонать. Но никто не откликнулся на его такой своеобразный призыв о помощи. Не подполз к нему. Не помог. Скорее всего, все уже к тому времени погибли под этим безжалостным огнем противника. А, если кто-то и не погиб пока, то ему было не до сочувствия к Мурату. К тому же, в таком бедламе трудно было услышать стон одного человека.

В голове разведчика все смешалось. Он уже плохо осознавал, что твориться не только вокруг него, но и в нем самом.

БОЛЬ! Всепоглощающая боль! Ужасная, ни с чем несравнимая.

Одна пуля, как казалось Мурату, прошла через лоб навылет через теменную часть головы. А другая тоже попала в голову и застряла там. Очень болел лоб. Все в голове горело. Мысли путались. Да, и назвать их мыслями, эти обрывки чего-то странного и не понятного, было затруднительно.

Из раны вниз по лицу текла кровь. Пока струйка ее была не большой. Но что будет дальше?

Наш герой никак не мог сосредоточиться на одной какой-нибудь конкретной мысли. Они как-то не понятным для него образом растекались по всему мозгу, а потом исчезали бесследно.

Он всем своим существом ощущал вражескую, нацистскую пулю в голове. Казалось, что она ворочается там. Было такое впечатление, что она не только причиняет ему такую невыносимую боль, но разгоняет все мысли в разные стороны. Хотя, конечно же, ничего такого на самом деле не было.

Надо сказать, что наш герой уже давно до этого боя, если их расстрел можно назвать боем, смирился с мыслью, что он умрет, как все остальные смертные в этом мире. Правда, при этом он надеялся, что не просто умрет, как обыкновенный человек. Он примет смерть во время боя с врагом. Именно во время боя. А не из — подтишка, в спину, как сейчас. Или от болезни какой. Или от старости.

Но даже в мыслях у него никогда не было то, что он погибнет вот так бездарно, под обстрелом противника, который оказался хитрее и умнее.

***

Конечно, сейчас в таком безнадежном положении Мурат не мог вспомнить, как еще в учебном центре он разговаривал об этом с Угольком. Тогда тот его спросил:

— А ты боишься смерти?

Недолго раздумывая, он ответил:

— И да, и нет. Нет, потому, что смерти не избежит ни один человек. Поэтому чего здесь бояться! Нужно принимать все, как должное. И в то же время, да, боюсь. Но боюсь даже не совсем самой смерти. А того, что эта старушка в капюшоне и с косой в руках придет за мной тогда, когда я еще не выполню свой долг перед людьми и Богом. Долг уже, хотя бы, за то, что родился на этот белый свет, жил, рос здоровым, выучился, научился кое-чему. И будет обидно, если старуха придет за мной слишком рано. Действительно будет обидно до глубины души. И еще одного боюсь. Не хочется умирать в мучениях. Так вот сразу раз и ты в дамках, то есть на небесах. Не хочу страдать и мучиться сам, а также мучить других, которые будут вынуждены ухаживать за мной.

Уголек тогда еще рассмеялся и заверил Мурата в том, что он еще поживет на этом свете, пока не выполнит свои планы. Многое успеет сделать. Погибнет, как и думает, на поле боя с врагом.

Получается, что ошибался его боевой товарищ. Жизнь диктует свои правила игры. Как ни крути, а умирать вот так просто ужасно! Не хорошо. И не по совести это.

Тогда возникают вопросы к нашему Творцу. Если только, конечно, их может задать Ему простой смертный!

Например, зачем же он, создавая человека для жизни, одновременно придумал смерть? Ведь это на первый взгляд не совместимые понятия.

***

Скорее всего, не вспоминал в эту минуту Мурат и другой эпизод в его жизни.

Несколько лет назад, еще в детском доме Мурату пришлось пообщаться с батюшкой — настоятелем расположенной не далеко церкви. Общался он после литургии, на которой в первый и последний присутствовал вместе с другими ребятами. Разговор был во дворе церкви. Тогда они засыпали батюшку массой вопросов, от серьезных до даже смешных, ответить на которые было довольно сложно.

Был среди этих вопросов один, который касался смерти. Не конкретного человека. А смерти в целом, как о понятии.

Так, вот, не много подумав, батюшка сказал следующее:

— Да, действительно, сотворяя жизнь на нашей Земле, Бог создал и смерть. Но нужно понимать, что создал он ее, прежде всего для того, чтобы все люди в целом и каждый человек в отдельности учились не только любить жизнь, пользовать всеми благами, предоставленными им в этой жизни, но и ценить все радости этой самой жизни. Именно той жизни, которая дается человеку один раз. И навсегда. Так уж устроен мозг человека, что он не готов верить всему, что ему говорят другие, более умудренные жизнью и опытные в житейских делах люди. На Кавказе, в Средней Азии, да и в других местах их еще называют аксакалами или старейшинами. Поэтому, для того, что бы человек научился ценить дарованную ему жизнь, он должен видеть и понимать, что все равно его ждет смерть. Нет, человек, конечно же, не может знать заранее ничего конкретно о своей смерти. Это для него непостижимо. Я говорю о смерти других созданий Бога. Бояться смерти не надо. Это ни к чему хорошему не приведет. Нужно только правильно понимать, что она все равно придет. Хочет этого человек или нет. Это не зависит от него. Мы говорим о земной жизни человека. А потом наступает черед другой внеземной. Но об этом пока говорить с вами рано. Подрастите. И, может, сами придете к ее восприятию.

Вот так говорил умудренный жизненным опытом старец.

***

Естественно, в этот момент, будучи раненным на этом поле, Мурат не мог вспомнить ни разговор с Угольком, ни слова батюшки.

Он никак не мог сосредоточиться ни на одной конкретной мысли. Они разбегались в разные стороны, мешались, путались. Остановить их было просто не возможно. Казалось, что эта злосчастная пуля, которая вошла в его голову и, почему-то, не хотела из нее выходить, путала все его мысли, как магнитом притягивая их к себе, и одновременно отталкивая.

Наш герой — невидимка уже не слышал и не видел, что происходило вокруг. В ушах громыхал какой-то смутный однообразный шум. Он даже не мог толком определить, что это за шум.

Мурат еще не мог отойти от боли в голове, как внезапно возникла еще одна острая боль в левом плече. Мыслить нормально, как человек, он не мог. А вот физическую боль чувствовал и воспринимал очень даже четко и реально.

Скорее всего, он от боли в голове приподнял плечо слишком высоко над землей. Вот и поплатился за такое движение! Еще одна шальная пуля попала в него. Сколько же их в нем? И сколько еще попадет в него!?

Разведчик уже был не в состоянии открыть глаза. Сквозь пелену почему-то красного, даже ярко-красного цвета перед ним возникали какие-то фигуры. В основном, конечно, круги. Но не только. Было еще что — то неосязаемое, несуразное. Но это было. Только различить ЭТО Мурат уже не мог.

Сознание парня совсем затуманилось. Он уже практически ничего не соображал. Не соображал даже и то, что мог бы приказать себе стать невидимым. Взмыть вверх. Полететь в больницу. Там есть врачи. Разные врачи. Есть и не плохие врачи. По крайней мере, они сделали бы все, чтобы не только его спасти от смерти, но и поставить на ноги. Но и такая мысль уже не приходила ему в прострелянную голову. Он не мог уже сосредоточиться на одной конкретной мысли. Они все путались и путались…

Нельзя сказать, что он осознавал, что умирает. Или, по крайней мере, может умереть. Нет. У него в голове и такой мысли не было.

Тем более, что он не мог бы, если бы смог соображать, пожалеть о такой смерти. Ведь с детства он втемяшил себе в голову, что человек, который решил посвятить свою жизнь армии, может умереть только на поле боя. Не от воспаления легких, не от каких-то других болезней. А на поле боя в схватке с противником.

Получается так, что сбылась мечта идиота, как говорил старшина роты. Вот он и умирает на поле боя. Не совсем так, как он представлял себе это раньше, с детства. Но все же …

Плохо, конечно, что он не осознает этого. Не осознает гордости за самого себя. Ведь кое-что хорошее для людей он все же успел сделать.

Его организм все больше и больше истощался. Мурат почувствовал резкий упадок сил. Начался озноб во всем теле. Становилось все холоднее и холоднее.

Казалось, что это бренное тело разведчика стало куда — то проваливаться. Он летел вниз, в зияющую темнотой дыру. А не вверх к небу. И не мог ни остановить, ни даже замедлить это падение.

Одновременно тело становилось все слабее и слабее. Последние силы оставляли его. С каждой секундой, с каждым мгновением сознание его угасало, угасало …

И вдруг среди временного короткого почти мгновенного прояснения сознания Мурат даже не понял, а просто — таки ощутил, что это — его последний полет в этой жизни на Земле.

Что происходило после, Мурат уже не ощущал. Только зловещая темная пустота. Может, и не зловещая никакая. А просто пустота. Кто его знает?!

Может это — НЕБЫТИЕ?! А может, начало НОВОГО ПУТИ ЧЕЛОВЕКА?!

Кто ответит на эти сакраментальные вопросы? Да и вообще, можно ли на них ответить в данной ситуации? Тоже вопрос!

Глава десятая. Людмила

Просторная и светлая палата госпиталя ополчения непризнанной республики.

Между дверью и окном у стены стоит специальная медицинская ортопедическая кровать.

Рядом располагается различное медицинское оборудование. Перечислять его не стану, так как не знаю даже половины названий этого оборудования, не говоря уже о предназначении всех этих аппаратов и, медикаментов.

На кровати лежит, судя по лицу, молодой человек. Это заметно даже при том, что он уже давно небрит. Но, как ни странно, короткая черная бородка только облагораживала его лицо.

Верхняя часть головы забинтована.

Парень лежал с закрытыми глазами и дышал с помощью ИВЛ (аппарат искусственной вентиляции легких). Это я знаю.

В палату неслышно входит молоденькая медсестра. Почему она старалась поменьше шуметь, не понятно. Ведь больной не реагировал на внешние звуки.

Она потихоньку подошла к кровати больного. И тут же выбежала в коридор с криком:

— Доктор! Александр Наумович, идите скорее сюда! Он пошевелил пальцами левой руки.

А сама быстренько вернулась в палату.

Через секунды туда вошел пожилой врач.

Подходя к кровати он, не оборачиваясь к медсестре, проворчал:

— Людочка. Не кричите так громко. У старого еврея могут не выдержать ушные перепонки. Или Вы желаете, чтобы я стал инвалидом? Или еще лучше, чтобы наступила мой кончина?

— Но ведь это так неожиданно!

— Н-да! Ну, тес. Посмотрим что у Вашего подшефного.

Старый доктор Александр Наумович Мухо подошел к кровати, на которой лежал молодой человек, подключенный к аппарату искусственного дыхания, с забинтованной головой.

Раскрыв пальцами глаз больного, доктор внимательно всмотрелся в него.

Потом оглядел показания больного на дисплее.

— Что я могу тебе сказать, дорогая Людмила, — обращаясь к молоденькой медсестре, которая с замиранием сердца и широко открытыми глазами выглядывала из-за его спины, произнес врач. — Парню очень даже повезло с самого детства. Крепкий тренированный организм сделал то, что не могли бы сделать самые лучшие врачи и лекарства. С большой осторожностью, но все-таки могу утверждать, что он будет жить. Н-да! Вот так-то, дорогуша.

Хлопнув себя раками по коленям, доктор встал и в раздумчивости вышел из палаты.

Людочка же, напротив, осторожно присела на стул около кровати больного и умиленно смотрела в его лицо.

***

Прошло несколько дней.

Пациент госпиталя, а как, вероятнее всего, читатель уже догадался, что это был Мурат, уже шевелил не только пальцами одной руки, но и другой.

Через некоторое время, назло всем врагам, вообще открыл глаза. Правда, он не оглядывался вокруг. Не рассматривал палату и Люду в ней. А тупо смотрел в одну точку на потолке. Потом закрывал глаза и продолжал под воздействием медпрепаратов спать.

Все его действия тут же замечала и фиксировала Людмила. Она практически дневала и ночевала в палате Мурата.

И как Вы, дорогой читатель, понимаете, не просто так.

Парень обладал какой-то притягательной силой, которая не позволяла медсестре надолго оставлять раненного одного. Иными словами, она влюбилась в этого молодого человека, практически ничего о нем не зная.

Но в жизни бывает еще не такое.

И вот однажды в довольно пасмурный летний день Мурат открыл глаза и уже не закрывал их надолго. Постепенно он стал осматриваться.

Он не совсем понимал, где находится. Но, судя по выражению лица, у него не было чувства страха и обеспокоенности.

Первым человеком, которого он увидел в палате, была, конечно же, Люда. А кто же еще?

В ответ на его взгляд она широко улыбнулась. И побежала к врачу.

Вернулась в плату уже с Александром Наумовичем.

— Людочка! Я Вас умоляю. Сейчас он может смотреть на Вас, как на стенку, не понимая, кто Вы есть на самом деле. А может продолжить спать.

Они подошли к кровати раненого.

Тот не поворачивая головы, краем глаза смотрел на них и никак не реагировал на появление людей.

— Вот видите, он не осознает, кто перед ним, — сказал старый доктор, усаживаясь на стуле около кровати Мурата.

При этом он внимательно осмотрел показатели медицинской аппаратуры.

— Ну, что. Показатели не плохие.

Он взял руку в месте запястья, и, смотря на свои наручные часы, проверил пульс больного.

— Уже лучше. Определенно лучше. По крайней мере, есть положительная динамика.

Только после этого он внимательно посмотрел в глаза пациента.

А тот все также молча смотрел на него, никак не реагируя на слова сидящего перед ним старого врача. Со стороны можно было подумать, что он просто не осознает кто перед ним, где он.

Проделав некоторые манипуляции с раненым по проверке состояния его здоровья, Мухо встал и, повернувшей к Людмиле строго сказал:

— Людочка! Возьмите бумагу, ручку и часы. Садитесь рядом с ним и записывайте то, что он делает, что с ним происходит, Фиксируйте время по часам. Но самое главное записывайте изменения показателей его жизнедеятельности буквально по минутам. А мне нужно сообщить обо всем этом одному человеку.

После его ухода, Люда уселась поудобнее на стуле, приготовившись к длительному наблюдению за пациентом.

Тем временем Александр Наумович прошел в ординаторскую и по телефону набрал номер абонента, который был записан у него в записной книжке.

Вначале раздались длительные гудки.

Потом строгий мужской голос, не представляясь, произнес:

— Слушаю Вас.

— Говорит врач госпиталя. Соедините меня с Игорем Геннадьевичем.

На другом конце провода на некоторое непродолжительное время наступила тишина. Затем вдруг прозвучал голос командующего ополчением Патрушева:

— Слушаю Вас, Александр Наумович.

— Вы просили сообщить, когда придет в себя один пациент. Сообщаю, что это произошло.

— Можно ли с ним разговаривать?

— Пока не рекомендую. Считаю, что нужная помощь того специалиста, о котором Вы говорили раньше.

— Хорошо. Я Вас понял. Через пару дней, может раньше, специалиста узкой специализации представит Вам мой помощник. Вы его помните?

— Да. Хорошо.

— Кстати. О фактическом состоянии здоровья пациента лучше не распространяться среди коллег или вообще посторонних людей. И в истории болезни укажите нужный позывной.

— Я Вас понял.

— Тогда, до свидания.

— До свидания.

Положив трубку телефона на рычаг, доктор спрятал в карман записную книжку, сел за стол и начал заполнять историю болезни Мурата. При этом, почему- то вместо позывного Стрелок указал в истории Сапер.

В действительности, это была история болезни нашего героя.

Прошел день после описанных событий.

Мурат периодически приходил в себя. Открывал глаза. Потихоньку оглядывался. Но делал все это молча. До сих пор Людочка ни разу не слышала его голос.

Она не отходила от него. Даже спала на соседней кровати, чутко прислушиваясь сквозь сон к малейшим шорохам и звукам.

При этом, как и указывал ей Мухо, она продолжала записывать все интересное про пациента. В особенности показания медицинской аппаратуры, которые снимала регулрно.

Доктор периодически приходил к раненому. Осматривал и прослушивал его старыми, как мир, методами врачебного осмотра.

Хмыкал что-то себе под нос. После чего молча уходил из палаты. И это при том, что Людочка так выразительно смотрела на него, пытаясь услышать о состоянии больного. Но сама никаких вопросов не задавала.

Вечером следующего дня в ординаторской, где к тому времени находился только один врач Мухо, появился помощник Патрушева.

Поздоровавшись с доктором, он сказал:

— Специалист в коридоре.

— Да, да. Пройдемте в палату.

— Я думаю, что мне не стоит особо светиться в госпитале. Поэтому человек пройдет с Вами без меня. А я покину Вас.

— Да, да. Конечно. Я понимаю. Пойдемте.

Выйдя в коридор, доктор увидел, что у открытого окна стоит незнакомый ему пожилой человек. Одет он был в белый халат, из-под которого явственно просматривалась тельняшка и брюки. Обут он был в кроссовки белого цвета.

В руках у него были саквояж внушительный размеров и холщовый мешок.

По внешнему виду гостя доктор определил, что он, скорее всего кореец по происхождению, или японец. Он никогда не мог навскидку разграничить людей этих двух национальностей.

Вышедший из ординаторской помощник командующего, глядя на пришедшего с ним, кивнул в сторону доктора. А сам пошел по коридору на выход.

Мухо пошел к палате Мурата. Незнакомец молча проследовал за ним.

Только уже около двери в палату, он рукой остановил доктора. Тихо, но четко по-русски он сказал:

— Меня зовут Бао. Интересующимся можете представить меня, как дальнего родственника нашего пациента по материнской линии.

— Хорошо.

Увидев в палате вместе с доктором незнакомого человека, Люда резко встала со своего ступа и отошла на пару шагов в сторону.

Александр Наумович представил ей своего спутника:

— Это Бао. Для всех в госпитале и вне его он — дальний родственник нашего пациента. Будет помогать нам в дальнейшем лечении Сапера.

Уловив удивленный взгляд медсестры, он еще раз повторил:

— Сапера.

Люда в ответ кивнула головой, что поняла его мысли.

— А как же я?

— А Вы будет мне помогать, — внезапно вмешался в разговор гость. — И больше никто. Понятно?

Людмила перевела удивленный взгляд на врача.

— Да. Так надо. Поверь мне, — подтвердил тот.

— Тогда понятно.

— А сейчас я хотел бы осмотреть пациента. Помогать мне не нужно.

Мухо, а вслед за ним и Людмила молча вышли из палаты.

Доктор, махнув рукой, пошел в ординаторскую.

Девушка же не могла просто так вот взять и уйти от палаты, где лежал раненый. Она продолжала стоять около двери в палату, готовая прийти на помощь этому странному новому доктору. Конечно, если он позовет.

Она уже догадалась, что теперь лечением Стрелка — и Сапера будет заниматься именно этот странный человек с внешностью иностранца — азиата.

«Интересно! Имя у него не русское и даже не украинское. Выглядит он, как кореец или японец. А говорит по — нашему чисто и без акцента. Кто же он такой, этот Бао? Очень надеюсь, что он поднимет на ноги этого парня».

Что происходило за плотно прикрытой дверью, она не видела. Ни одного звука из палаты не доносилось.

Время для девушки как будто замерло.

Медленно протекали минуты. Тик — так, тик — так…

Вот уже больше часа Бао не выходил из палаты и не звал к себе Свою помощницу.

Люда уже готова была лопнуть от нетерпения узнать, что же происходит в палате. Неожиданно дверь палаты открылась. В коридор вышел Бао. В руке у него был его саквояж.

По внешнему виду доктора Люда не могла определить, что с раненым разведчиком. Но и спросить напрямую у этого загадочного человека она тоже не могла.

Бао подошел к ней вплотную. И тихим голосом, но так внятно, что Люда не только все услышала, но и сразу поняла, сказал:

— Я вынужден отъехать на некоторое время. А Вы можете войти. Но прошу Вас не беспокоить пациента. Сейчас он спит. Пусть набирается сил. Вы же сядете рядом с ним и будете наблюдать. Я думаю, что он придет в себя только к завтрашнему утру. А утром я буду здесь обязательно. Но, если он все же придет в себя в то время, пока меня не будет, срочно звоните вот по этому номеру.

Он протянул медсестре листок бумаги с цифрами.

— Напоминаю, что зовут меня Бао. Я отвечу и скажу, что нужно сделать. Договорились, Люда?

Она удивленно посмотрела на Бао. Ведь она сама себя не называла. И никто этому странному лекарю ее не представлял.

«Откуда же он узнал мое имя?».

— Договорились.

— Ну, идите. И никого в палату не впускать. Никого, кроме меня, конечно. Даже, если кто-то будет настаивать. И неважно кто это будет. Кроме меня и доктора. Нашему другу нужен сейчас только покой. Даже уборку производить придется Вам самой. И поменьше шумите.

— Я все поняла.

— А поэтому возьмите швабру и закрепите ее за ручку на двери. Это, чтобы кто-нибудь случайно не вошел. Если будет какой — либо эксцесс, сразу поднимайте тревогу. Кричите, зовите на помощь. Никто не должен помешать нашему лечению пациента.

— Хорошо. Я сделаю так, как Вы сказали.

— Вот и чудненько. А сейчас принесите швабру. Я подожду Вас здесь.

После того, как Люда вернулась со шваброй в руке, Бао попрощался и ушел.

Люда сразу же вошла в палату.

Раненый лежал на правом боку, лицом к окну.

Услышав его тихое и ровное дыхание, Люда несколько успокоилась. Ведь он спокойно спит. Она рядом бодрствует. Значит, все будет хорошо.

Заперев входную дверь шваброй, как ей посоветовал Бао, она села на стуле рядом с постелью разведчика и стала смотреть на его такое доброе, красивое и в то же время волевое лицо настоящего воина.

***

Прошло два месяца.

Никто, кроме Бао и ее самой в палате никогда не был.

Кормила раненого, ухаживала за ним, убирала в палате Люда самолично.

В то время, что было необходимо для того, чтобы принести лекарства, еду, по своим неотложным делам, люда закрывала дверь палату на ключ. Замок в двери был врезан по ее просьбе сразу же.

За это непродолжительное время, если мерить космическими годами, произошло много событий, напрямую или косвенно, но связанных с нашим героем.

Хочу сразу отметить, что он пришел в себя. А благодаря усилиям лекаря Бао и медсестры Людмилы Мурат прямо — таки воскрес из небытия. Он не только начал вставать с койки, но даже вознамерился вернуться в строй ополченцев. Правда Бао пока скептически относится к такой мечте своего пациента. Хотя с каждый новым днем сомнения его о состоянии здоровья пациента менялось в лучшую для Стрелка — Сапера сторону.

Я уж молчу о той радости, которую испытала верная сиделка нашего раненого, когда он пошел на поправку. Каждый день она могла не только ухаживать за ним, наблюдать за ним со стороны, но и разговаривать с ним, он воспринимала как праздник.

Втайне от всех она сходила в церковь и поставила свечку за здоровье Мурата.

С каждым Божим днем он становился ей все ближе и ближе.

Но недавно ее настроение несколько испортилось. Это произошло после того, как Бао ни с того, ни сего заявил, что скоро, очень скоро Мурату не понадобится его помощь, как лекаря. А это означало…

Да, да! Люда правильно поняла, что дело идет к выписке раненого из госпиталя.

А с учетом его постоянных разговоров о разведывательной роте, о том, что он собирается вернуться в строй, она прекрасно уяснила для себя, что скоро настанет время для их расставания. Ведь не заберет же он ее с собой в казарму.

Да что там заберет — не заберет. Они вообще никогда с ним не разговаривали на эту тему. Он молчал. Казалось, что не замечает ее отношения к нему.

А она не знала с чего начать так, чтобы ничего не испортить. Не оттолкнуть такого родного и близкого человека.

Она поймала себя на мысли, что думает о нем, как о близком человеке. А ведь никакой близости у них не было. Не было даже намека на это.

Ну, да. Они разговаривали на различные темы. В том числе и о любви. Нет, не о любви к Родине, к матери. А о любви между парнем и девушкой, между мужчиной и женщиной.

Хотя, что это я говорю. Фактически об этом говорила только она. А он молчал. Он просто никак не реагировал на это. По крайней мере, она не заметила, чтобы эта тема его затрагивала.

Странно, да? Молодой, практически уже здоровый парень, умный, много знающий и умеющий рассказать занимательные вещи. А тут, как в рот воды набрал. Молчит и только слушает. И никакой реакции. Ну, вообще никакой!

Но после того, как Бао заговорил о выписке Мурата из госпиталя, Людмила решила все-таки завести разговор с парнем об их отношениях. Ну, не чурбан же он бесчувственный!

Вот только все как-то не получалось завести этот очень важный для нее разговор. То Бао не отходил от своего подопечного. То парень спал, а она молча любовалась им. То еще что-то происходило.

И вот однажды во время прогулки она ни с того, ни с сего неожиданно даже для себя спросила:

— А у тебя девушка есть?

При этом, сама стыдясь такой своей наглости, отвернулась от парня. И даже замерла, напряглась вся, ожидая ответ — приговор.

Мурат не сразу ответил ей.

Некоторое время они медленно шли молча.

Неожиданно для Людмилы, которая уже отчаялась получить хоть какой — то ответ, он сказал:

— Знаешь. В детстве у меня, как у всех детей, надеюсь, были родители. Потом они умерли. Некоторое время я жил с бабушкой Таней. Потом из-за того, что она была уже старенькая, меня забрали у нее и отправили в детдом. Поэтому фактически считай, что я вырос без семьи. В детдоме общался, в основном, с пацанами. И никогда не задумывался о том, что у меня может быть семья, жена, дети. Их просто не было в моих мыслях о будущем. Потом армия. Теперь вот я здесь. И опять все как-то не думал о том, чтобы влюбиться в кого-нибудь. А еще больше — жениться. Я — одинокий странник. Привык уже жить один. И полагаться только на себя. Тем более, что, если жениться, то нужно брать на себя ответственность за другого человека. Пойми меня правильно. Я просто об этом не думал. Говорю в прошедшем времени не просто так.

Он замолчал так же внезапно, как и заговорил.

Они молча прошли несколько метров.

Люда боялась нарушить затянувшуюся паузу в разговоре. Поэтому молчала.

Но Мурат продолжил так, как будто и не останавливался вовсе:

— Но вот я встретил тебя. Мы так близко и долго общаемся с тобой. Мне хорошо с тобой. Действительно хорошо и спокойно. Раньше такого со мной не было никогда. Прости меня, если я сейчас скажу глупость, не обижайся на меня идиота. Я уже давно хотел сказать, что ты мне нравишься. Нравишься не как сиделка, а как девушка. Я уже давно думал сказать тебе об этом. Но не решался. По многим причинам. О всех не буду говорить. Но об одной я должен сказать. Понимаешь, я одинокий человек. Без кола и двора. У меня за душой ничего практически нет. Разве, что некоторая сумма, которую я заработал здесь в ополчении. Ведь я приехал сюда не ради денег. Я привык жить один. А отсюда довольно простой вывод: я просто не могу содержать семью. А жить за счет жены мне совесть не позволит. Поэтому…

Договорить он не успел.

Люда внезапно не только для него, но и для себя тоже, остановилась перед Муратом, встала на цыпочки и когда их губы оказались на одном уровне, поцеловала эти самые такие вкусные и приятные губы.

Потом все также молча отвернулась от него и все — также медленно пошла по тропинке, все дальше и дальше удаляясь от Мурата.

А тот стоял, как болванчик и ничего не мог сообразить, что все же такое произошло только что.

К этому нужно добавить, что прежде ему не приходилось целоваться. Конечно же, если не считать родственные поцелуи с родителями и бабушкой. Но то было совершенно иное ощущение. А теперь…

Теперь было так хорошо! Он все еще ощущался такой приятный запах, который исходил от этой удивительной девушки. И какой прекрасный привкус был на ее губах!

Мысли у него путались, стремительно сменяя друг друга. Но одна все ярче и настойчивее сверлила его мозг:

«Что же теперь делать?»

Он понимал, что должен что-то сделать. Но не знал что именно.

Так и стоял на одном месте.

«Нет. Нужно идти и объясниться. Иначе будем страдать оба. И она, скорее всего, гораздо больше, чем я. Ведь она девушка».

Но прошло примерно полчаса, пока Мурат решился двинуться вперед по направлению к лечебному корпусу госпиталя. Шел медленно и все размышлял, что же он сделает в первую очередь.

Так не спеша он добрался до своей палаты.

Но она оказалась пустой. Ни Люды, ни ее вещей не было и в помине.

Мурат растерянно оглядел ставшую мгновенно пустой и безжизненной палату.

«Ну, и чего ты добился, скотина? Обидел девушку. Хорошую девушку. И все? Но, потом, я же сказал ей правду. Да, я люблю ее. Наверное. Да мне с ней хорошо. Но дальше идти я просто боюсь. Да, ты не просто скотина, ты еще и трус! Погоди. Но ведь она ничего не сказала. Ничем не ответила. Поцелуй! Но это мог быть и прощальный поцелуй. Скорее всего, так и было на самом деле. Услышав такое! Она, конечно же, решила поставить все точки над «И». Поэтому и сбежала из палаты. А вовсе не от того, что я обидел ее».

С такой успокоительной мыслью Мурат разделся и улегся в казенную постель. Прикрыл глаза и решил, что здоровый сон пойдет ему только на пользу.

Но не успел он заснуть, как дверь палаты отворилась, и вошел Бао.

Мурат открыл глаза и сел на кровати.

Лицо Бао было по-прежнему спокойным и одухотворенным.

Он подошел к кровати Мурата, сел на стоявший рядом стул. И внимательно посмотрел в глаза Мурата.

— Что случилось? — Несмело спросил Мурат.

Бао ответил не сразу. Помолчав не много, он задал Мурату вопрос, который тот не ожидал услышать из уст лекаря:

— И после этого ты считаешь себя хорошим человеком? Настоящим мужчиной?

— Не понял. Что я сделал не так? — Искренне удивился наш герой.

— Отвечать вопросом на вопрос явно не лучший способ ведения разговора. И все — таки ответь на мой вопрос!

— Я и отвечаю, что не понимаю вопроса. Разъясните, доктор.

— Будь по — твоему. Если ты не понимаешь сам, то я спрошу иначе. Зачем ты обидел хорошую девушку?

— Я, — удивился Мурат.

И опустил голову вниз.

— Вы что-то путаете. Я никого не обижал.

— Почему тогда Люда написала заявление на увольнение из госпиталя?

— На увольнение? — Заволновался Мурат. — Но, я действительно не знаю. Я не обижал ее. Я сказал ей правду, которую хотел сказать уже давно. Что я люблю ее. Но мы не сможем быть вместе по той простой причине, что я привык жить один. Понимаете? И все.

— Так ты еще и к тому же глупый человек. Разве ты не видишь, что она любит тебя? Она выходила тебя на своих руках. Она отказалась от предложения одного мужчины выйти за него замуж. И все из-за тебя, черствый ты человек.

— Но я не знал об этом.

— Теперь это уже ничего не значит. И потом, ты, я вижу, уже поправился. И мне здесь больше нечего делать. Я ухожу. И оставляю тебя наедине с твоей гордостью барана. Не обижайся. Но ты баран. Если не сказать больше. Прощай!

Бао встал со стула и направился к двери.

— Постойте! Прошу Вас, постойте!

Мурат бросился вслед за лекарем, который уже открывал дверь.

— Что я могу сделать, чтобы исправить свою ошибку? Вы верите мне, что это была ошибка?

Бао остановился в дверях. Оглянулся на парня и сказал:

— Я не Бог. И не знаю, что ты должен сейчас сделать. Но могу дать совет старика: поступай так, как велят тебе твое сердце и мужская честь. А они у тебя есть, я в этом уверен. Я говорил, и буду повторять: все можно исправить, кроме смерти. Пока мы бессильны против нее. Прощай!

С этими словами Бао вышел в коридор и плотно прикрыл за собой дверь.

Как будто хотел сказать Мурату, что дальше преследователь его не нужно.

Растерянный Мурат постоял у закрытой двери, тупо и бездумно смотря на нее.

Потом резко открыл ее и вышел в коридор.

Бао уже в нем не было.

«Ушел старик. И ничего толком не посоветовал! Что ж, придется решать все самому. Как он сказал: «Поступай так, как велят тебе твое сердце и мужская честь!» Так и будем поступать».

С этими словами Мурат решительно направился в ординаторскую.

Там за письменным столом сидел доктор Мухо. А на диванчике устроился другой врач, которого Мурат знал только наглядно.

На звук открывающейся двери, Мухо поднял глаза, оторвавшись от документов, лежащих перед ним на столе.

— Александр … — с ходу начал Мурат и осекся, заметив взмахи руки врача.

— По — тише, пожалуйста, — полушепотом остановил его Мухо. — Человек только что уснул после дежурства. И вообще, давайте выйдем.

Он встал и вслед за Муратом вышел в коридор.

— Ну, что случилось, молодой человек, такого, что Вы врываетесь в ординаторскую и начинаете возмущаться?

— Люда меня бросила.

— А — а, вот оно в чем дело? А я уже испугался, что Вам стало хуже. Теперь — то я вижу, что Вы поправились окончательно. А в отношении Людочки, могу сказать только одно: она ушла из госпиталя из-за Вас. Точнее, из-за Вашего упрямства и не возможности понять ее. Так-то вот. И нечего рвать волосы на голове, не снимая шляпы.

— Но я люблю ее! Она просто не так меня поняла. И не дала объясниться.

— Я не знаю, что там у Вас произошло. Но могу сказать с уверенность — Вы ей не безразличны. И не только как пациент. Вы это понимаете?

— Конечно, понимаю. Это она меня не поняла. И бросила.

— Заметьте, что она бросила не только Вас, но и любимую работу. Кстати, к нам попасть довольно сложно. И вообще в городе с работой довольно трудно. Но, как Вы, молодой человек, видите, она все бросила и ушла. Значит, Вы сделали ей очень больно. Так больно, что она со всем рассталась.

— Да, я скотина. Баран, как сказал Бао. Кстати, он тоже меня бросил.

— Бао? Не ожидал от этого невозмутимого человека такого действа. Да, дела!

— Помогите. Прошу Вас.

— А как же я могу помочь Вам.

— Скажите, где я могу найти Людмилу?

— Вы, молодой человек, обращаетесь не адресу. Я не отдел кадров. И действительно не знаю, где она живет.

— Мне никто в отделе кадров госпиталя не сообщит ее адрес. Но ведь это сможете сделать Вы. Я прошу Вас, помогите исправить то, о чем и я и она будем жалеть всю оставшуюся жизнь.

Старый еврей внимательно долго смотрел на Мурата. Как будто с одной стороны сомневался в его словах. И в то же время, с другой стороны, ему хотелось помочь даже не этому молодому человеку. А той, которую он узнал уже в госпитале. Которую полюбил, как дочь.

— Вы думаете, что так будет лучше и ей и Вам?

— Уверен. По — другому не может просто быть.

Доктор подумал еще не долго.

— Хорошо. Возможно, Вы и правы. Заметьте только сразу, что я делаю это не ради Вас, а ради этой прекрасной девушки. Она достояна совершенно другого отношения к ней, а не такого, как проявили Вы, молодой человек.

— Помоги. Больше я никогда ее не обижу. Клянусь! Я люблю ее. С первого взгляда.

— Ну, клясться не надо. Я постараюсь помочь Вам.

Он повернулся и пошел по коридору.

Мурат же отошел к окну, выходящему во двор госпиталя, и стал с нетерпением ожидать его возвращения.

Прошло не мене часа.

За это время Мурат успел постоять около окна, посидеть на маленьком диванчике, стоявшем рядом с окном. Походить по коридору. Опять постоять у окна.

Наконец в коридоре появилась фигура Мухо.

Мурат быстрым шагом направился ему навстречу.

Доктор протянул ему листок бумаги, на котором было что-то написано.

— Вот адрес Людмилы. Она проживает вместе с теткой. Вы же, наверное, знаете, что родители ее погибли. Вот она и живет с теткой.

— Спасибо, Александр Наумович! Большое спасибо! Вы просто спасли меня.

— Я до сих пор сомневаюсь, что поступил правильно. Но, думаю, что ничем не навредил Людмиле. Не обижайте ее больше никогда. Она и так пережила много такого, что взрослый мужик не выдержал бы.

— Не сомневайтесь. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы она была счастлива.

— Дай — то бог, дай то бог! Кстати, я распорядился, чтобы Вам выдали на время, подчеркиваю, на время Вашу отремонтированную и чистую одежду. Или, как там у вас говорят, форму. Можете ее взять у старшей медсестры. Но только на сутки. Не подведите меня, старика. А то мне просто будет неудобно смотреть в глаза нашей любезной и незаменимой Земфире. И еще. Вот Вам увольнительная на сутки. Это для того, чтобы у Вас не было проблем с патрулем, если встретите его.

— Так, я побежал? А то время идет.

— Давайте, дерзайте, молодой человек.

***

Уже через пару часов Мурат стоял перед входной дверью дома, где, согласно сведениям отдела кадров госпиталя, проживала Люда.

Сказать, что он волновался, это значит, ничего не сказать. Его сердце, казалось, сейчас выскочит из груди и побежит к Людмиле.

Несколько успокоившись, если это можно так назвать, Мурат решительно открыл дверь и шагнул в подъезд.

Буквально через несколько секунд он стоял около квартиры № 5 на втором этаже.

«Ну, что, боишься? — Сам у себя спросил Стрелок. — Да, наделал ты шороху. Теперь нужно все исправлять. Все. Будь, что будет!».

С этой мыслью он нажал на кнопку звонка. Но из-за двери не раздалось ни звука. Он повторил нажатие на звонок. Результат тот же.

«Света, наверное, нет», — подумал Мурат.

И несколько раз неуверенно стукнул кулаком по двери.

Прислушался.

Вначале все было по-прежнему тихо. Из — за двери не раздавалось ни звука.

Он собрался уже еще раз, но уже посильнее постучать по двери. Замахнулся даже.

Внезапно дверь отворилась.

На пороге стояла незнакомая Мурату женщина средних лет. Было заметно, что она только что спала. Появление Мурата оторвало ее от заслуженного отдыха.

— Чего барабанишь? Отдохнуть человеку не даешь? — Голос женщины звучал хоть и глухо, но очень даже враждебно.

— Извините, пожалуйста. Я не знал, что Вы отдыхаете. А то подождал бы.

— Так, что тебе нужно, хлопче?

— Собственно, мне нужно встретиться с Людмилой.

— С Людкой, что ли? — Почему — то переспросила женщина, как будто Мурат задал какой-то ребус, а не простой вопрос.

— Да, мне нужна Ваша племянница, Людмила. Если можно.

— Так бы и сказал с самого начала. А нету ее дома. Прибежала вся в слезах. Расстроенная очень. И убежала. А куда не говорила. Это не ты ли, парень, случаем, ее обидел?

— Так получилось. Я не хотел. Правда, не хотел.

— Тогда мне вообще с тобой не о чем разговоры вести. Пошел вон! А то ты не смотри, что я женщина. Я тебе могу устроить ледовое побоище.

— Не горячитесь. Я уже ухожу и без побоища.

— Вот и иди, — хозяйка квартиры, видимо, привыкла к тому, что последними словами в споре с кем — либо были ее слова.

Уже на улице Мурат остановился. Он просто не знал что делать, куда идти, где искать Людмилу.

«Так, давай дружок думай головой, что делать дальше. Будем рассуждать логично. Где она и когда вернется, и вернется ли вообще сюда, я не знаю. Это минус. Но я знаю теперь, что она действительно здесь проживает. Это плюс. Тетка ее мне не поможет. Это минус. Что — то минусов пока больше, чем плюсов. Но самым большим плюсом будет то, что мы любим друг друга. Это уж точно. А, значит, мы должны встретиться и объясниться. Ну, что ж. Придется запастись терпением. Тем более, что сам я виноват в том, что она скрывается от меня. Допустим, что я останусь здесь и стану ожидать ее возвращения. Но когда она придет сюда? Да, большой вопрос! Хотя, по правде сказать, ничего пока лучшее в голову не приходит. Поэтому решено: ожидаю ее здесь».

После таких размышлений Мурат уселся на скамейке, стоящей рядом с подъездом, где проживает Людмила. И приготовился ждать девушку, столько, сколько будет необходимо.

***

Прошел такой томительный час. За ним второй.

Мурат встал, прошелся. От долгого сидения в одной позе затекли не только мышцы ног, но и спины, шеи…

«Да. Надо было вначале подкрепиться. Теперь об этом уже бесполезно судачить. Как говорила все та же бабушка Татьяна: «Взялся за гуж, не говори, что не дюж».

— А что бы здесь делаешь?

Вопрос, прозвучавший у него за спиной, застал парня врасплох. Он даже остановился от неожиданности. Потом развернулся на 180 градусов.

В нескольких шагах от него стояла… Людмила.

Она стояла и с серьезным видом внимательно смотрела на него.

— Вот. Жду тебя.

— Зачем? — Все тем же строгим, даже недовольным, как показалось парню, голосом спросила девушка.

— Хочу извиниться за свое свинское поведение и детские размышления вслух.

— Извиниться? Хорошо. Извинения приняты. Что дальше? — Она была неумолима.

— Я…

Он замялся, не зная, какими словами высказаться о своих чувствах. Потом набрал в легкие побольше воздуха, выпалил:

— Я тебя люблю. И прошу выйти за меня замуж.

И громко выдохнул. Ему действительно стало легче.

Некоторое время Людмила все также внимательно всматривалась в его лицо, стараясь заглянуть в глаза. Похоже, было, что она пыталась тем самым выяснить для себя шутит парень или говорит серьезно.

А он и не прятал свои глаза от нее. Вероятно, виноватый вид Мурата убедил ее, что он не шутит.

Неожиданно она улыбнулась.

«Ну, вот, чудило. Доигрался. Она просто сейчас посмеется над тобой. И все. Хотя поделом тебе. Сам все натворил. Сам и отдувайся».

Он уже даже решил уйти отсюда, где его никто не ждет.

Но девушка неожиданно подошла к нему вплотную, поднялась на носках и поцеловала в губы. Потом также стремительно опустилась на пятки. Взяла его за руку и повела к своем у подъезду.

А он послушно, как телок на привязи, пошел за ней. Передвигался он автоматически. В голове мысли устроили карусель. Но ни на одной из них он не мог остановиться.

Пришел в себя Мурат, только войдя вслед за девушкой в прихожую квартиры тетушки Людмилы.

— Разувайся. Возьми тапочки моего дяди. Они тебе должны подойти.

В этот момент в прихожую вышла тетя Людмилы. Она остановилась, скрестила руки на груди и молча с неприкрытым интересом наблюдала за молодыми.

— Тетя Тамара! Знакомьтесь. Это …

Только сейчас она сообразила, что до сих пор не знает настоящего имени парня. Ведь в госпитале при поступлении по всем документам он числился, как Стрелок. Потом, почему — то его переименовали в Сапера. Она прекрасно понимала, что «Стрелок» был его позывной в разведывательной роте. Позывной Сапер присвоили в госпитале. В разговорах он вообще был пациент или раненый… И все. А вот по настоящему его имени парня вообще никто никогда не называл.

Она взглянула на Мурата, как будто с просьбой помочь ей выйти из этого положения.

Несмотря на несвойственную ему растерянность от всего, что свалилось на него этим днем, он сообразил, что она не знает, как представить его своей тете.

— Мурат. Мурат Добровольский. Ополченец. Пока раненый ополченец.

Не глядя больше на Мурата, не показывая, что услышала его имя сейчас впервые в жизни, Люда продолжила:

— Он был тяжело ранен в бою. Лечится у нас в госпитале. А это, — она кивнула в сторону хозяйки квартиры, — моя тетя, Тамара Михайловна. Единственный родной мне человек.

Мурат с достоинством сказал:

— Очень приятно познакомиться.

— Так это из-за него ты два месяца дневала и ночевала в своем госпитале?

Вопрос явно был задан Людмиле. Хотя при этом Тамара Михайловна продолжала смотреть только на Мурата.

— Да, — как — то односложно ответила Люда.

Тетушка вздохнула и уже как-то по-домашнему пригласила:

— Проходите на кухню Я как раз ужин приготовила. Готовила, правда, на двоих. Но, думаю, что хватит на троих. Проголодались, наверное?

— Конечно, — ответила Людмила. — Даже очень.

После того, как молодежь расположилась за небольшим кухонным столом на такой же небольшой кухоньке, хозяйка поставила на стол тарелки, положила вилки к ним. А уже потом поставила в центре стола рядом со стеклянной солонкой на подставку чугунок с вареной картошкой.

Тем временем Людмила достала из хлебницы полбуханки ржаного хлеба. Разрезала его на куски. И положила их на отдельную тарелку.

Ужин прошел в тишине. Тетка не лезла с расспросами. А молодые люди не торопились вести с ней разговоры.

После такого с позволения сказать сытного ужина, убрав со стола в раковину пустую посуду, все трое переместились в зал.

После того, как они расположились на просторном диване, Тамара Михайловна задала вопрос, который вероятно на протяжении всего ужина вертелся у нее на языке:

— Теперь рассказывайте. Что планируете делать дальше?

Люда украдкой взглянула на Мурата, который с невозмутимым видом осматривал комнату.

— А что дальше? — Вопросом на вопрос ответила девушка. — Мурат некоторое время будет жить с нами.

Тут она перевела взгляд на тетушку.

— Если, конечно, ты не против. Квартира ведь твоя.

Тамара Михайловна ответила не сразу:

— Я-то не против. А как комендатура посмотрит на это?

Догадавшись, что вопрос задан ему, Мурат сразу же и ответил:

— С комендантом, уверен, я решу вопрос.

— Тетя! Ты знаешь, кто заботился о выздоровлении Мурата, пока он лежал раненый?

— Откуда ж мне знать. Я ведь ни разу не была даже в вашем госпитале. Из всех врачей госпиталя я знаю только одного Мухо. Он раньше работал хирургом в больнице. И делал операцию моему покойному мужу. Но когда это было!

— Сам командующий.

— Патрушев? — Удивилась хозяйка.

— Вот именно. И даже направил к нам своего лекаря — корейца. Тот и поднял Мурата на ноги. Поэтому я думаю, что с регистрацией и работой проблем не будет.

— Ну, дай — то бог. Значит, карточки ты получишь? — Тамара Михайловна повернулась в сторону молодого человека.

— Карточки? — Недоуменно переспросил Мурат, глядя на Людмилу.

— Понимаешь. Тебя в казарме, а потом и в госпитале кормили, поили три раза в день. И все бесплатно. За счет ополчения. А мы, жители города и района приобретаем продукты питания по карточкам. Для работающих норма отпуска больше, для не работающих, стариков и детей — меньше. Но ты же будешь работать или служить. Поэтому и карточки у тебя будут рабочие. Конечно, кое-что можно купить на рынке. Но там, в основном не продают ничего, так как денег у людей мало. Там обменивают одно на другое.

— Это что же, как во время войны с немцами?

— Ну, примерно так. А куда деваться? Есть — то всем хочется. Что малым, что большим. Что старым, что молодым.

— Тогда, конечно. Завтра попрошу меня выписать. Пойду к командующему. Трудоустроюсь. И получу карточки.

Тамара Михайловна хлопнула руками по своим коленям и встала.

— На том и порешили. Спать будете здесь. Разложите диван. Места для вас двоих хватит. Вон худые какие! И ложитесь. Постельное белье ты знаешь, где. А я в спальне буду.

И, обращаясь непосредственно к Мурату, пояснила:

— Ты видишь, квартира двухкомнатная. Небольшая. Так что выбирать не приходится.

— Так я ничего и не говорю. Хорошая квартира. Мне нравится.

— Не волнуйся тетя. Нас это устраивает. Главное, чтобы мы тебя не стеснили.

— Тогда укладывайтесь. Завтра на работу рано вставать. Спокойной ночи, молодожены! Хотя, я просто уверена, что этой ночью вы оба, навряд ли, выспитесь. Ну, да дело молодое. У меня тоже когда — то такое было. Помниться еще.

— Спокойной, — ответила за них обоих Людмила.

Глава одиннадцатая. Снова борода

Утром следующего дня еще толком не проснувшись, Мурат ощутил, что кто-то целует его в губы. Такого процесса просыпания у него еще никогда не было.

Было, что его осторожно будила бабушка, чтобы вести его в садик.

Было, что он просыпался от звука будильника, призывающего его поспешить на тренировку.

Было, что он просыпался от звучно команды дневального: «Рота, подъем! Выходи строиться!».

Было, что его будил Уголек, чтобы собираться на построение или обед.

Но такого не было никогда. Не было. Но очень даже приятно!

Он специально не открывал глаза, чтобы продлить это преприятственное состояние.

Не глядя, он прекрасно знал, кто его целует. И хотел, чтобы это продолжалось как можно дольше.

— Соня! Пора вставать. А то все проспишь.

***

После довольно скромного завтрака, Тамара Михайловна первая ушла на работу. Она была главным бухгалтером швейной фабрики.

Затем Мурат, проводив Людмилу до самого госпиталя, направился к штабу ополченцев.

«Что день грядущий мне готовит? А вдруг командующий не забудет о своем намерении помочь с работой. Вот было бы здорово! Хотя, если посмотреть на это дело здраво, то, что ты умеешь делать на «гражданке»? Ни-че-го-шень — ки. Вот и весь ответ на твой вопрос. Что ж, придется смириться с любым предложением. Ведь я сейчас уже не один. Приходится думать и о Людмиле. Не будет же она одна надрываться в госпитале, а я буду валяться дома на диване. Да, и с карточками вопрос. Их ведь еще заработать надо».

Размышляя таким невеселым образом, Мурат подошел к зданию, где располагался штаб.

«Большое какое-то! Сколько же здесь людей работает? А вдруг командующий и мне предложит здесь работу? Не плохо бы было со всех сторон».

Вслед за группой мужчин он вошел в здание.

После стандартной проверки металлоискателем, расспросов дежурного по штабу, который сверился с какими-то записями в журнале, лежащем перед ним на столе, наш герой попал в приемную командующего.

Адъютант Патрушева, выслушав Мурата, сказал обыденным тоном человека, которому приходится говорить это по несколько раз в день:

— Я Вас понял. Но придется подождать не много. У командующего совещание. А пока можете подождать здесь, — и он рукой указал на ряд стульев, стоявших вдоль стены.

На одном из них, ближе к двери с табличкой «Командующий», сидел молодой человек в камуфляже.

Стрелок, как только вошел в приемную, заметил, как оценивающе тот осмотрел его с ног до головы. А затем продолжил наблюдать за его действиями дальше.

«Где-то я уже видел этого молодца, — подумал Стрелок. — Но где именно не могу пока вспомнить».

Он присел на свободный стул и приготовился ожидать своей очереди.

Буквально через пару минут память Стрелка четко высветлила встречу с командующим по прибытии в город.

«Телохранитель, — догадался, а точнее вспомнил разведчик. — Это же он стоял около двери в то время, когда его босс беседовал с нами».

Время тянулось медленно. С учетом того, что по понятным всем взрослым причинам в эту ночь он спал, прямо скажем не много, Мурата постепенно начала одолевать дрема. Он даже пару раз, стараясь сделать это незаметнее, тряхнул головой.

Но как ни старался он, своими действиями все-таки привлек внимание телохранителя.

«Держись, парень», — сам себе скомандовал Мурат.

В этот момент его внимание отвлеклось на открываемую дверь кабинета командующего. Из кабинета вышло пятеро мужчин в камуфляже. У каждого в руках были какие-то документы и карты.

«Штабисты», — определил Стрелок.

Не громко переговариваясь между собой, они проследовали в коридор.

Адъютант поднялся со своего места и прошел в кабинет.

Через несколько секунд он вернулся и, не закрывая за собой дверь, пригласил Мурата:

— Входите. Командующий ожидает Вас.

Входя в кабинет, Стрелок окинул его быстрым взглядом.

Это было довольно просторное помещение прямоугольной формы. Обстановка соответствовала требованиям обыкновенного офиса. Ничего лишнего и показного.

За длинным столом в виде букв «Т» у противоположной от входа стены в кресле сидел Патрушев.

— Товарищ ко…, — начал было представляться Мурат.

Но командующий, с благодушной улыбкой на лице вставая с кресла, прервал его скорее не командным, а дружественным голосом:

— Проходи, спаситель ты наш.

Они встретились на середине кабинета.

Подойдя вплотную к разведчику, Патрушев первым протянул ему руку.

— Ну, здравствуй.

— Здравия желаю.

Продолжая удерживать руку Мурата, командующий продолжил:

— Давай договоримся сразу и навсегда. На людях ты обращаешься ко мне, как положено, обращаться к командующему. Но наедине и у меня дома, прошу обращаться попроще — по имени, отчеству. Ты ведь знаешь, что меня зовут Игорь Геннадьевич?

— Так точно, товарищ командующий.

— Вот и хорошо. Повтори тоже самое, только по имени — отчеству.

Мурат несколько растерялся от такого предложения. Он не мог отделаться от мысли, что перед ним не просто человек, который хорошо относится к нему, а командующий всего ополчения республики.

Поэтому он как — то осторожно, чуть не запинаясь, промямлил:

— Так точно, Игорь Геннадьевич.

— Вот и чудненько. Мы ведь теперь с тобой как кровные братья. Я так и женушке своей про тебя рассказал. Она, кстати, приглашает тебя в гости. Поэтому, как только я немного освобожусь, милости просим к нашему шалашу!

— Спасибо. Но я не возьму пока в толк, о чем Вы говорите?

— Как о чем? — Похоже, было, что командующий не понял вопроса. — Ты спас мне жизнь. И думаешь, что я не отвечу тебе тем же?

— Но так поступил бы любой из нас на моем месте.

— Любой, не любой. Я сейчас говорю о том, что ты совершил подвиг. Кстати, я поручил подготовить на тебя наградной лист. Такое оставлять без внимания общественности нельзя. Не часто ополченцы прикрывают собой командира. Но, да что это я разговорился. А мы стоим, как два тополя на Плющихе. Проходи, — он указал на дверь, расположенную за его креслом, и легонько подтолкнул разведчика в спину по направлению к ней.

Войдя в новое помещение, Мурат оценил его. Оно было узкое, без окон.

И мебели, кроме трех кресел, журнального столика и холодильника, никакой больше не было.

Пока они усаживались в кресла, в комнату из кабинета вошел адъютант командующего. Молча поставив на столик поднос, на котором стояла бутылка коньяка, две рюмки и тарелочка и нарезанными дольками лимона, он удалил обратно в кабинет.

— Ты уж извини. Время тяжелое. Многого не хватает. В том числе и продуктов питания. Ничем особо тебя сейчас угостить не могу. Но по рюмочке мы с тобой дерябнем.

После того, как они молча выпили по рюмке коньяка и закусили лимоном, Патрушев нарушил тишину:

— Ты мне скажи правду, как здоровье?

— Отличное. Благодаря стараниям Вашего лекаря Бао выздоровел на все сто. Готов к выполнению обязанностей разведчика.

— Вот и хорошо. Так, говоришь готов к службе в качестве разведчика?

— Так точно, товарищ командующий! — Скороговоркой выпалил Мурат.

И даже для убедительности собрался встать.

Патрушев махнул рукой, приказывая сидеть на месте.

При этом он недовольно поморщился.

Сообразив, что не так обратился к хозяину кабинета, как тот установил общаться наедине, он быстренько исправился:

— Так точно, Игорь Геннадьевич!

— Привыкай, солдат. А не то буду обижаться.

Он замолчал, и, откинувшись на спинку кресла, посмотрел прямо в лицо разведчика.

— Я уверен, что ты думал о том, чем заниматься будешь дальше. Даже уверен, что мысли твои там, в разведроте. Но у меня есть на тебя другие виды. Видишь ли, сейчас я не могу, не имею права сказать тебе всего. Но нам, и скажу честно, лично мне, нужен человек для выполнения одного, а может и не одного, скажем так, специфического задания. Оно, на мой взгляд, очень трудное и опасное. И ты, по-моему, очень даже подходишь для его выполнения.

— Готов выполнить любой задание.

Мурат снова попытался встать.

И снова был остановлен жестом руки командующего.

— Да, сиди ты уже в конце концов. Все вскакиваешь и вскакиваешь.

И продолжил:

— Я в тебе не сомневаюсь. Но нужно будет еще все обмозговать, подготовить. Чтобы не было срыва. Хотя времени очень даже маловато. Ну, а пока, — он улыбнулся, — давай по второй.

После того, как осушили очередные рюмки и закусили, командующий неожиданно для Мурата спросил:

— Скажи, как ты смотришь, если, для начала, я возьму тебя к себе в качестве помощника по особым поручениям?

Мурат был обескуражен таким необычным и неожиданным предложением.

Помолчав не много, он сказал:

— Но я даже не представляю, что должен делать этот помощник. И, потом. Я не кабинетный работник. Не штабист. Я привык работать, как говорится в поле. Мне нужно движение, походы. Стрельба. Рукопашная, в конце концов. А сидеть в штабе и перебирать бумажки, я просто не смогу. Вы уж извините меня за прямоту.

— Вот именно для этого я и собираюсь тебя соблазнить должностью помощника по особым поручениям. Подчеркиваю, по особым поручениям. Для работы в штабе найдется десяток желающих. А какие они будут, эти поручения, ты узнаешь позже, если, конечно, согласишься с моим предложением.

Стрелок задумался. Потом решительно сказал:

— Хорошо. Я согласен.

— Вот и чудненько, вот и чудненько.

Похоже, было, что эта присказка свидетельствует о хорошем настроении Патрушева.

— У меня уже был такой помощник. Но совсем недавно он уехал на родину по семейным обстоятельствам. Видишь ли, ему приспичило жениться. А будущая жена категорически потребовала, чтобы он вернулся домой. Поэтому место свободное. Вот и решил, что его место займешь ты. О твоих обязанностях мы поговорим позже. Вначале ты оформишься в отделе кадров. Обоснуешься в штабе. А потом поговорим. Договорились?

— Так точно.

— А, по — проще ответить ты мне, Игорю Геннадьевичу, можешь?

Мурат помялся, помялся и сдался:

— Хорошо. Только я вот так сразу это сделать не могу. Так уж воспитан командирами. И еще есть одно обстоятельство.

— Ну, говори, не тяни резину.

— Дело в том, что я собрался жениться.

Командующий откинулся на спинку кресла и с улыбкой смотрел на Мурата.

— Это дело хорошее. Одобряю. Мужик без семьи — наполовину мужик. У всех у нас должен быть надежный тыл. Надеюсь, что твоя избранница хорошая девушка?

Пока Мурат раздумывал, как ответить собеседнику, как тот, прищурившись, с доброй улыбкой на лице, спросил:

— А не та ли это красавица, что ухаживала за тобой в госпитале?

— Она, — Мурат не ожидал такой сообразительности командующего.

— То — то я еще тогда в госпитале подумал, что вот эта медсестричка как раз подходит для такого героя, как ты. Значит, не ошибся я?

— Не ошиблись.

— Вот и чудненько, вот и чудненько. Когда свадьба?

— Мы еще точно не определяли дату. Но скоро.

— Запомни, не люблю я эти совместные проживания. Если любите друг дружку, то обязательно надо создавать семью, а не сожительствовать. Обязательно позови на свадьбу меня и мою жену. Мы оба будем благодарны за приглашение. И подарок за нами.

— Обязательно.

— Давай тогда выпьем за то, чтобы у вас все сложилось хорошо. И деток побольше. Наливай!

Когда выпили по третьей и закусили, командующий уже властным голосом командира сказал:

— Сейчас пройдешь по коридору направо. Там будет кабинет отдела кадров. Оформишься. Я предупрежу их. Кадровики объяснят тебе, что нужно будет сделать дальше. Получишь удостоверение, оружие. С пистолетом, надеюсь, дело имел?

— Конечно. Десантура может стрелять из любого оружия. Даже из гаубицы.

— До гаубицы, надеюсь, дело не дойдет. Не доверим мы ее тебе одному. Позже получишь продпаек и карточки. А сегодня после оформления бумаг отдыхай. Завтра к восьми часам будь, как штычок, на службу. Тогда и поговорим конкретно. Кстати, а как у тебя с жильем? Не в казарму же вести молодую жену?

— Поживем у ее тети. Хорошая, добрая женщина. Правда, там тесновато. Но потом найдем что-нибудь.

— Что — нибудь найдете, говоришь? Негоже моему помощнику искать съемную квартиру. Ладно, это решим по ходу деда. А теперь дуй в кадры. Я иду звонить туда.

***

Пока Стрелок нашел кабинет отдела кадров, то выяснилось, что там его уже ждали.

Вначале он заполнил необходимые бланки, потом тут же сфотографировался для личного дела, а также удостоверения личности, которое тут же и получил. Вместе с ним ему выдали карточку-заместитель для получения личного табельного оружия.

Затем его направили в дежурную часть штаба.

Там выдали пистолет, три магазина к нему, двадцать четыре патрона и кобуру, которую он тут же приспособил рядом с предплечьем левой руки.

Там же на специальном стенде зарядил патронами магазины. Один магазин вставил в рукоятку пистолета. Коробочки из-под патронов отдал дежурному по штабу.

Пистолет положил в кобуру, а магазина — в нагрудный карман куртки.

Дежурный по штабу провел его на третий этаж, открыл дверь кабинета № 303, на которой не было никакой таблички. Затем вместе со Стрелком осмотрел содержимое платяного и книжного шкафов, сейфа, ящиков письменного стола.

После этого дежурный вручил Стрелку ключи от замков двери кабинет и сейфа. В получении всего этого Мурат расписался в специальном журнале.

Предупредив Стрелка, что перед уходом из штаба независимо от времени отсутствия он должен сдавать ключ от кабинета постовому, дежурный удалился, оставив Стрелка одного осваивать свое рабочее место.

А что там было осваивать? Все ведь было пусто. Даже компьютера в кабинете не нашлось. На письменном столе одиноко стоял телефонный аппарат без нумератора.

«Это, скорее всего для внутренней связи. А так звонить можно только через коммутатор, — сообразил Стрелок. — Хитро. Но продумано правильно».

Он подошел к единственному в кабинете окну. Оказалось, что оно выходило во двор штаба.

Прямо под окном располагался спортивный городок с различными спортивными снарядами и построениями.

«Это как раз кстати. Во-первых, можно будет размяться. А во-вторых, самостоятельно пройти курс реабилитации после ранения».

Еще раз, осмотрев свое новое место дальнейшей службы, Мурат подумал:

«Значит, все придется писать от руки, — констатировал новоиспеченный помощник командующего. — Хотя мне не привыкать. Не очень-то часто пользовался компьютером. Все повода не было. Так. Командующий сказал, что я после оформления могу пойти домой. Так и сделаем».

Выполнив все предусмотренные внутренним расписанием штаба операции, он оказался на улице.

Все также светило южное солнышко.

По площади проезжали редкие автомашины. Шествовали такие же редкие пешеходы.

И никому не было никакого дела до того, что вот у Мурата начинается новая жизнь. Жизнь, от которой он ожидал только хорошее.

И он не торопясь отправился домой.

А там его ожидал приятный сюрприз.

— Ты знаешь, а у нас сегодня праздник! — Уже в прихожей встретила его взволнованная Людмила.

Он обнял любимую и поцеловал.

— Что, разве у нас сегодня Новый год или мой день рождения? — Шутливо отреагировал Мурат.

— Лучше.

Она вся сияла, действительно как елка на Новый год.

— Ну, не томи. Говори, что случилось.

— Отгадай! — Уже таинственным голосом приказала Люда.

И хитро прищурившись, посмотрела на Мурата.

— Сдаюсь на милость победительнице, — он шутливо поднял руки вверх, отпустив жену на волю.

— А кто — то не так давно так проникновенно говорил, что разведчики никогда не сдаются на милость врагу.

— Так я же теперь не разведчик, а штабная крыса.

Он снова обнял ее за талию и прижал к себе.

— Ну, так не честно, — Людмила жеманно поджала губки. — Я к тебе с такой радостной вестью, а ты не хочешь даже подумать и постараться угадать с какой.

— Так, хорошо, — Мурат состроил серьезное лицо. — Начинаю угадывать. Слабонервных, душевнобольных прошу покинуть помещение. Кстати, а сколько у меня попыток, чтобы остаться живым и без синяков и кровоподтеков на фотокарточке?

— Как и положено, три.

— Итак, первая попытка: ты беременна.

— Я как медработник могу сказать твердо: пока нет медицинского подтверждения, говорить об этом рано. Мимо. Дальше.

— Вторая попытка: ты сама приготовила борщ.

— Как прозаично ты все — таки мыслишь. Надо брать шире. Мимо и даже очень.

— Еще шире? — Удивился он. — Ну, тогда третья и последняя в моей так рано оборвавшейся молодой жизни попытка: э…, э…. Сдаюсь. Больше ничего хорошего в голову прийти не может.

— Да, дорогой! Как ты сам говорил не раз: нет в тебе энтузизизьму.

— Ты, как всегда, права. Нет. А знаешь почему?

— Ну, раскрой эту великую тайну.

— Потому, что я голоден, каксобака, которую добрая с виду хозяйка держит в прихожей и не пускает на кухню, откуда идут такие завораживающие запахи, что у меня, как у той собаки Павлова, инстинктивно текут слюньки! Поэтому никакие хорошие мысли в голову не лезут.

— Эх, ты! Разведчик!

— А вот в этом, Вы опять наступаете на те же самые грабли, что и пять минут назад. Моя дорогая мисс, сеньорита, синьорина, сяоцзе, панеле, нэити, фрёкен, мадемуазель (13).

— Я уже давно бывший разведчик. Усвойте, пожалуйста, моя дорогая.

— Пусть и бывший. А новость у меня такая: командование ополчения выделило нам однокомнатную квартиру, в которую мы можем переезжать хоть сейчас.

— Да, ты, что! — Воскликнул Мурат. — Действительно эта новость, так новость!

Взволнованная Люда сообщила, что буквально полчаса назад к ней в госпиталь приехал начальник тыла ополчения. Он передал ей ключи от однокомнатной квартиры. Сказал, что командование выделило своему новому сотруднику эту квартиру для дальнейшего проживания вместе с семьей, то есть совместно с нею.

— Ничего я так и не поняла. Внезапно к мне в госпиталь буквально полчаса назад приехал начальник тыла ополчения. Передал приказ за подписью командующего о предоставлении тебе однокомнатной квартиры. Оставил ордер с адресом и ключи от этой квартиры.

— Нам, — с улыбкой поправил ее Мурат. — О предоставлении однокомнатной квартиры нам с тобой. Между нами девочками говоря, он сказал, чтобы мы обязательно пригласили его с супругой на нашу свадьбу. Даже сказал, что они придут не просто так. А с подарком.

Но Люда, казалось, не заметила его иронии. И продолжила «гнуть» свое:

— Уточнил еще, что квартира меблирована. Даже посуда есть. Сказал, что я могу уйти сегодня домой пораньше. С начмедом все согласовано. Ты не знаешь, что это все значит?

— Знаю, дорогуша. Можешь меня поздравить. С сегодняшнего дня я — помощник командующего. Квартира, скорее всего, служебная. Значит, мы с тобой действительно можем в любое время переезжать туда. Кстати, в ближайшее время мне выдадут продпаек и карточки.

— Что ты говоришь?! Поздравляю! Но откуда все это: работа, квартира, продпаек, карточки?

— А ты, что против?

— Нет, конечно же. Нам это очень даже пригодиться. Но все это так неожиданно! Голова кругом идет. Столько событий в одночасье!

— Надеюсь приятных событий?

— Ты еще спрашиваешь. Конечно приятных. Еще бы!

Люда заговорщицки взглянула на него.

— Судя по адресу, который указал начальник тыла, это не далеко отсюда. Может, сходим и посмотрим? А то я лопну от любопытства.

— Во-первых, не лопнешь. Я не дам. А, во-вторых, давай сделаем это завтра вечером после работы вместе с твоей тетушкой. А то я сегодня устал почему-то, как лошадь, на которой перепахали большое поле. И такой же голодный, как та лошадь. Очень надеюсь, что ты согласна? Есть у нас, что перекусить?

Она заулыбалась и спохватилась:

— Вот дурочка — снегурочка. Я как знала, что ты придешь голодный и уставший. Отоварила часть карточек. А тетушка приготовила обед. Пошли на кухню. И тетушку позовем. Она проговорилась, что припасла бутылочку самодельной наливки, что еще с Нового года осталась. Вот и повод появился, чтобы ее раскупорить и осушить сегодня. И даже не один.

— Пошли, дорогая ты моя. Ох, какая ты дорогая! Не поверишь. Кишки уже марш играют. Так говаривала моя бабушка Таня, когда была очень голодная.

***

Утром следующего дня Стрелок подходил к штабу с уверенностью, что сегодня у него будет возможность узнать о его конкретных служебных обязанностях. И что задумал командующий в отношении использования его способностей.

«Стоп! О каких способностях он говорил? Неужели заметил что-нибудь? Нет. Не может быть. Не может потому, что не может. И все. Перестань шарахаться. А, то, ей богу, все реально станет известно. Причем именно с твоей помощью. Представляешь, что тогда будет?! Скорее всего, он имел в виду мои способности разведчика или снайпера. Вот и все».

Успокоив себя таким способом, Мурат двинулся дальше.

Усевшись в своем кабинете, он стал ожидать указаний руководства что, где и как он должен действовать.

Но минуты шли: тик — так, тик-так…

Потом потянулись долгие часы.

Стрелок успел уже вздремнуть не много.

Так подошло время обеда.

«Интересно, а чем будут кормить меня сегодня? Наверное, суп без мяса, каша без мяса, компот из сухофруктов без сухофруктов. А что еще можно ожидать в военное время. Хорошо, что хоть так поддерживают своих работников. Погоди. А я ведь не знаю, даже где именно располагается столовая. Не идти же с таким вопросом к Патрушеву. А у кого же можно спросить. Не ходить же по кабинетам и спрашивать, как пройти в столовку. Хотя, что это ты дурак задумался о такой мелочи. Есть же постовой у входа. Вот кто меня и сориентирует».

Сказано, сделано.

Действительно постовой подробно объяснил новому сотруднику, как пройти в столовую.

Нашел он ее быстро. Благо, что располагалась она на первом этаже в конце длинного коридора.

Еще подходя к ней, Стрелок уловил такие приятные запахи свежеприготовленных блюд.

Он рассчитывал, что, поскольку сотрудников штаба, судя по внушительным размерам самого здания, много, то и столовая должна быть просторная.

Но ошибся. Конечно, помещение столовой было гораздо больше его кабинета, и даже кабинета командующего. Но не таких размеров, как он себе это представлял.

Оборудована и обставлена она была, как все столовки в бывшем Советском Союзе.

Столы, расставленные в шахматном порядке по всему практически помещению. Отдельно от них располагалось место, где повара раздавали первые и вторые блюда. А салаты (да, да самые настоящие овощные салаты!) и компот в стаканах, стояли на стойках на подносах.

Посетителей было не много, человек двадцать не больше. Большинство сидели попарно, переговариваясь о чем-то во время еды. Свободных столов также было еще много.

Никто из обедающих даже не обратил внимания на новичка. Как будто Стрелок уже не первый год служил в штабе и обедал в этой столовке.

Положив и поставив на поднос тарелку с супом, тарелку с рисовой кашей (кстати, что удивило Стрелка, и там и там были хоть и не большие, но кусочки мяса) и стакан с компотом, взяв еще пару кусочков черного хлеба, он подошел к кассиру.

Девушка вначале просто смотрела на него. И не дождавшись чего — то от Стрелка, спросила:

— А где Ваше удостоверение?

— Ах, да, — спохватился Мурат (хотя он и не знал каким образом нужно рассчитываться здесь, но, конечно же, не продпайком). — Вот, пожалуйста.

Девушка — кассир мельком взглянула в удостоверение и молча пробила чек, который вручила несколько растерявшемуся Стрелку.

— Первый раз? Что — то я Вас раньше не видела у нас.

— Первый. Надеюсь, не последний.

— Надеюсь. Следующий.

Усевшись за свободным столиком, Мурат плотно пообедал. Поставил пустую посуду в окошко с надписью «Прием посуды». И направился в свой кабинет.

Еще, когда он подходил к кабинету, заметил, что в дверную ручку вставлена записка.

Развернув ее, Стрелок прочитал.

«Срочно зайдите к командующему».

Никакой подписи не было. Но приказ есть приказ.

При его появлении в приемной адъютант Патрушева встал и сказал:

— Командующий ожидает Вас.

Теряясь в догадках о причине такого срочного вызова, Мурат вошел в кабинет.

Командующий в этот момент разговаривал по телефону.

При появлении в дверях Стрелка, взмахом руки указал на стул около стола ближайший к нему.

Стрелок потихоньку уселся на него и приготовился слушать командира.

Разговор продлился еще несколько минут

Смысл его Стрелок не понял. Да, собственно говоря, он и не прислушивался особо к нему. Не его это дело слушать, о чем и с кем разговаривает непосредственный начальник.

Заканчивая разговор, командующий сказал в трубку:

— По исполнении докладывайте мне немедленно. Надеюсь Вы понимаете, что это очень важно для нас сейча. Все.

Положив трубку телефона на рычаг, он некоторое время молчал. Видимо, разговор был очень важным.

Потом, словно очнувшись, обращаясь к Стрелку, сказал:

— Как здоровье, настроение?

— Здоровье отличное. Готов к выполнению задания.

— Освоился в кабинете?

— Так точно. И особо от меня и от Людмилы спасибо большое за квартиру. Правда, мы спланировали в нее заселиться только сегодня. Но все равно большое спасибо!

— Да, квартира, — раздумчиво проговорил командующий. — Но сегодня ты попасть туда не сможешь. Ситуация изменилась коренным образом. У меня в отношении тебя были планы. Но их исполнение пока придется оставить на будущее. Хотя ты сможешь сказать Людмил, что она может уже сейчас переезжать в квартиру без тебя. Обживаться там, И ожидать твоего возвращения.

Мурат напрягся. Обычно так поступает гончая собака, ожидая команды хозяина. Последние слова командующего ясно дали ему понять, что наступает время «Х». Время начала операции с его участием.

— Ты парень не ослышался в отношении твоего возвращения. Когда оно произойдет и при каких обстоятельствах никто, тем более я, сказать сейчас не сможет. Но Людмиле такое знать не нужно. И вообще никому, кто будет непосредственно участвовать в операции. Объяснишь ей, что должен съездить в одно место. Когда вернешься, точно не знаешь. И все. Зачем, чтобы она переживала, волновалась. Правда?

— Конечно. Наших близких, а их у меня не много, как Вы знаете, нужно беречь.

— Значит, поступим таким образом. Сейчас идешь в госпиталь и разговариваешь с Людой. Потом возвращаешься. Домой заходить не обязательно. Твоя одежда пока тебе не понадобятся. Все равно, нам тебя придется переодевать. Понял?

— Так точно, — Стрелок поднялся и вытянулся по стойке «смирно».

— Ну, ну. Мы ведь с тобой только вчера переговорили о наших взаимоотношениях. Или забыл уже?

— Никак нет. Пока не привык, просто.

— Привыкай. Не с каждым я такой откровенный. Тебе я доверяю, как самому себе. Постарайся оправдать доверие. А сейчас, вперед к своей Людмиле. На все про все даю тебе два часа. И прямо ко мне. А мы здесь уже будем готовить операцию. Время не терпит.

— Разрешите идти?

— Ты еще здесь?

Патрушев нахмурил брови, изображая недовольство. Хотя по его усмешке на лице, Мурат понял, что он просто его подбадривает.

Уже через пятнадцать минут он был в госпитале. Нашел Люду. И своими словами передал то, что сказал командующий.

Вначале она забеспокоилась.

— Как же так? Ты ведь еще не выздоровел до конца. А тут поездка куда — то. Там хоть не опасно? Хотя, я догадываюсь, что раз срочно, значит, опасно. Но ты об этом мне не скажешь. Будешь беречь мою психику. Так?

— Все будет нормально. Поездка не опасная. Туда и обратно. Могу задержаться только в том случае, если документы оформятся не сразу. Но постараюсь по — быстрее вернуться на крыльях любви. Кстати, не забудь документы в ЗАГС подать.

— Так там ведь потребуют твое удостоверение.

— Хорошо. Уговорила. Как только вернусь, сразу зарегистрируемся. И никаких отговорок не приму. Если что, командующий поможет все ускорить.

Поцеловав Людочку, он вприпрыжку направился к штабу.

Адъютант командующего снова, как обычно встал со своего стула и сказал:

— Проходите. Командующий ожидает Вас.

В кабинете Патрушева за столом сидели две незнакомых Стрелку в камуфляже.

Мурат автоматически оценил мужчин, как будущих участников операции.

Один из них был совсем еще молодой парень. На вид ему можно было дать не более двадцати лет. Плотного телосложения. Правда, росточком он, вероятно, не вышел. Стрелку бросились в глаза его большие для такого роста руки и особенно кисти рук, которые лежали на столе.

«Крепкий малый! Хотя и коротышка. Но в некоторых случаях это даже лучше».

Другой мужчина был постарше первого. Как определил Мурат по внешнему его виду, мужчине было сорок — сорок пять лет. Такой же плотно сбитый мужичок, как и молодой его напарник. Мурату бросился в глаза небольшой шрам над левой бровью.

«Скорее всего, рикошет. Или ножичек», решил Мурат.

На этом первое представление о мужчинах состоялось.

Они же до появления Стрелка о чем-то разговаривали с командующим. Точнее говорил один из них, тот, что был постарше. Но, когда Стрелок вошел в кабинет, мужчина замолчал.

Они оба уставились в него, скорее всего, оценивая его, как и он сам только что оценивал их.

Патрушев махнул рукой, указывая Мурату на стул рядом с молодым парнем:

— Присаживайся.

Затем, обращаясь к обоим незнакомцам для Мурата, сказал:

— Это и есть Стрелок. Прошу любить и жаловать. Служил в нашей разведывательной роте. В последней операции работал снайпером. Был ранен. Поправился. Сейчас служит моим помощником. Он назначен старшим группы. С этого времени Вы оба поступаете в его полное, подчеркиваю, полное подчинение. Чтобы он ни приказал, считайте, что это приказываю я. Всем понятно?

— Так точно, — почти в один голос ответили мужчины.

— Думаю, что больше к этому вопросу возвращаться не будем, — продолжил строгим голосом командующий. — Я этому парню доверяю полностью.

Обращаясь теперь к Стрелку, Патрушев, представил:

— Это твои подчиненные, хотя больше, конечно, помощники и защитники при проведении операции. Ребята проверенные, подготовленные. Не раз ходили в тыл противника, выполняя мои приказы. Сразу скажу, они не разведчики. Их удел диверсии. Диверсии разные. Оба имеют хорошую подготовку диверсантов. Стреляют хорошо. Правда, в последнем, как снайпер, ты будешь по — лучше. Но в остальном многим фору дать могут. Это — Соболь, — он указал на пожилого мужчину. — А это — Чкалов, — он кивнул головой в сторону молодого человека.

Командующий встал и прошелся по кабинету.

Все трое подчиненных попытались также встать. Но он остановил и х и усадил на места взмахом руки.

Видно было, что он обдумывает что-то серьезное. Либо просто не знает, с чего начать.

Потом резко вернулся к своему креслу.

Было очевидно, что он чем-то очень даже расстроен.

Подчиненные молча наблюдали за перемещениями шефа.

Уже сидя в кресле, командующий продолжил:

— Как часто говорят в сериалах, которые постоянно смотрит моя ненаглядная теща, у меня есть две новости. Одна плохая, другая, если и не хорошая, то уж во всяком случае, получше. Начну с плохой. Сегодня ночью из нашего следственного изолятора…, — он остановился и повернулся непосредственно к Мурату, — да у нас есть свой следственный изолятор. Так вот, сегодня ночью с помощью предателя, оттуда сбежал бывший начальник контрразведки Борода.

— Борода?! — Вырвалось у молодого парня.

При этом все трое вопросительно смотрели на командующего, ожидая продолжения.

— Вы не ослышались. Борода. Подельника его нам удалось задержать. Но сам Борода ушел. Мы считаем, что ему помогал не только тот, которого задержали. Все было спланировано великолепно. За этим стоит умный человек. И аналитик и практик. Кто он, мы пока не знаем. Мало того, что предатель выбрался из СИЗО, так он еще смог на подготовленной для него автомашине скрыться за линию фронта. Такие вот дела, ребятушки.

Трое его подчиненных молча внимательно слушали командира, стараясь не пропустить ничего ценного в его словах. Каждый из них, наверняка, уже догадался, что именно им троим, предстоит операция по возвращению либо уничтожению Бороды. Иначе, зачем тогда раскрывать им такую государственную тайну.

— Относительно, конечно, не плохая новость, — продолжил командующий. — это та, что наш человек в тылу противника сообщил, о том, что ему известно, где сейчас находится беглец. Пока находится. Есть опасения, что в ближайшее время его постараются спрятать подальше и получше. Тогда нам труднее будет добраться до него. Поэтому времени на раскачку, детальную разработку и подготовку операции у нас, ребята, нет. Иными словами, совсем нет. Нужно действовать стремительно. Сейчас время играет на руку противника. Нужно торопиться, ребята. Но при этом постараться предусмотреть все варианты. Именно поэтому я решил направить на выполнения задачи по задержанию либо ликвидации предателя Вас. Подчеркиваю: задержания или уничтожения. Вам я доверяю. Думаю, что Вы не подведете старика.

Мужчины переглянулись. И на правах руководителя группы Стрелок ответил за троих:

— Сделаем все, что возможно и невозможно.

— Другого ответа, ребята, и не ожидал услышать от вас. Пока, спасибо. Я уже дал указание начальнику тыла подготовить все необходимое для выполнения операции. Если понадобится еще что-нибудь, говорите. Добудем и дадим, даже, если сейчас у нас такого нет. А теперь Вы, ребята, — он обратился к Соболю и Чкалову, — идите к тыловику и отбирайте, что будете брать с собой в тыл противника. Тебя же Стрелок прошу остаться на пару слов.

Оба диверсанта встали и молча вышли из кабинета.

— Не хотел говорить в их присутствии.

Он как — то замялся, вроде, как застеснялся. Таким Мурат видел его впервые.

«Ты смотри! Он ведь еще смущаться может. Вот это да!»

Медленно, осторожно выговаривая слова, командующий продолжил:

— Не подумай чего плохого о них. Ребята проверенные. Честные, способные. Свое дело знают. Но ту информацию, которую я хочу сообщить тебе лично, до их ушей доводить просто не имею право. На кону жизнь дорого мне человека. Очень дорогого и близкого. Рисковать им я не имею право ни как командующий, ни как отец. Скажу тебе больше, чем, может быть нужно.

Он замолчал. Видимо то, что он хотел сказать Стрелку, было для очень важно. И своим молчанием он как бы подчеркивал это.

Через некоторое время он продолжил:

— Там за линией фронта, куда Вы скоро пойдете, работает мой сын Кирилл. Давно работает. Понимаешь, о чем я говорю?

Мурат ответил не сразу. Слова Патрушева его не просто озадачили. Они ошеломили его.

«Его сын в тылу у нациков! Родной сын! Как же он решился на такое? Я бы не смог. Такого мне и во сне не привиделось бы».

— Стараюсь. Но это очень уж неожиданно.

— Тогда слушай дальше. Борода не просто ополченец. Он обладает очень ценными для противника сведениями о нас. И не только военного характера. Он знает много о руководящем составе республики. В частности, об их близких и семьях. Я уж не говорю конкретно про ополчение. Никто пока не знает, что конкретно успел он передать своим шефам. И что собирается передать еще. Но его нужно остановить. Любым путем. Иначе он наделает больших бед нашим людям, всему нашему делу борьбы с нацистами. Поэтому нужно торопиться. Действовать будете так. Группа прикрытия доставит вас в тыл противника. Проводит на некоторое расстояние. Дальше пойдете одни. Направление движения вам сообщат чуть позже. Сейчас нашими спецами проверяются разные варианты, чтобы вы без сложностей добрались до цели. Когда будете на месте, войдете в город. Дальше вот по этому адресу, — он протянул Стрелку бумажку с записанным адресом, — найдешь Кирилла. Там указано, как найти этот дом. Но, запомни, что он не Кирилл, конечно. Он — Степан Омережко. Степан Омережко. Официальная его деятельность — директор мебельного магазина. Он будет предупрежден о твоем прибытии и цели задания. Пароль для встречи: «Мне сказали, что Вы сможете помочь. Дело в том, что я хочу заказать что-то под старину». Ответ: «А какой век Вас интересует?» Ответ: «Ну, что-нибудь постарше. И главное, чтобы ни у кого такого больше не было. А то дружина вижене з дому». Адрес запомнил?

— Так точно.

— Тогда верни его мне.

Командующий выдвинул верхний ящик письменного стола, достал оттуда фотографию 9 х 12 и протянул ее Стрелку.

— Вот, запомни, это мой сын. Фото сделано полгода назад. Поэтому сильно измениться он не мог за это время. Пароль фактически только для того, чтобы он понял кто перед ним. Твоего фото, естественно, мы передать не сможем.

Стрелок внимательно вгляделся в изображенного на нем молодого человека. Как он определил, тому на вид было лет двадцать — двадцать пять, не больше. Худощавый. Лицо волевое. Приятное лицо простого парня.

«Смотри ты, а на отца совсем не похож. Совершенно разные люди».

Пока он рассматривал фотографию, стараясь запомнить того, с кем придется работать буквально через день — два, командующий продолжил инструктаж:

— Он вам поможет, чем сможет. Ты же понимаешь, что возможности у него ограниченные. Но у него есть связи. Вот они — то, а также деньги и побрякушки, которыми вас снабдят, и Вы передадите их моему парню, должны помочь вам выполнить задание. Да, совсем забыл. Оружие отдадите руководителю группы прикрытия, когда будете расставаться. Дальше пойдете без него, кроме ножей, конечно же. Иметь оружие там сейчас очень даже опасно. А для окончания операции непосредственно оружием снабдит вас Кирилл. Если будет нужно, конечно. Никаких конкретных деталей я сообщить вам не могу. Все ваши действия спланирует сын. И никакой излишней инициативы. В данном конкретном случае самодеятельность наказуема и может иметь далеко идущие последствия. Я уже не говорю о срыве операции и о сохранности Ваших жизней, в конце концов.

Он помолчал не много. Забрал у Стрелка фото сына и положил обратно в ящик стола.

— Да, и еще, чуть не забыл. Он будет ожидать вас в своей квартире два дня. Скажется больным. Поэтому Вы должны будете встретиться у него дома. Искать его не придется.

Командующий чуть задумался, вспоминая, не забыл ли еще что важное.

— Ну, вроде, все сказал, что хотел и мог сказать. Теперь все будет зависеть от вашей четверки. Больше никого нельзя посвящать в детали операции. На Вас вся надежда, ребята.

Мурат встал, понимая, что инструктаж окончен. Поря собираться в путь.

Командующий также встал, обошел угол стола и крепко пожал руку Мурата.

— Ни пуха, ни пера!

— К черту, — несколько смущаясь, ответил Стрелок.

***

Получив все необходимое на складе штаба, группа собралась в кабинете Стрелка.

— Итак, повторим, что нам предстоит. Перед нами стоит задача — пленить или, в крайнем случае, устранить Бороду. Кстати, я не спросил сразу. Вы знаете его в лицо?

— Еще бы. Я в его застенках три дня провел. Не хочется вспоминать об этом, — ответил Соболь.

— А мне, — ответил Чкалов, — в свое время пришлось спасаться от его подручных за границей. Тогда решил, что никогда больше ни ногой сюда. Благо, что его посадили за решетку. Вот командующий и вызвал меня обратно. Ему я отказать не мог.

— Понял. У Вас, значит, к нему свои счеты. Это хорошо. Только нужно, чтобы злость и ненависть не помешали работе.

— Не волнуйся командир. Не помешает. Мы свое дело знаем. Бывали на операциях вместе. Это с тобой мы идем в первый раз. Скажу больше, раз командующий тебе доверяет, то и мы будем доверять и подчиняться.

— Тогда так. С нами пройдет группа прикрытия. Ребята помогут пройти через передовую и добраться до определенного места поближе к цели. Потом пойдем сами. В городе нас ожидает человек. Он наведет нас на фигуранта. А там уже он будет руководить нашими действиями. Ясно?

Парни промолчали. А, что тут говорить? И так все понятно. Непонятно пока только как выполнить задание. Только — то и всего.

— Молчание — всегда было знаком согласия. И еще очень важное. Наш человек работает там под прикрытием. Поэтому лучше его не разглядывать и не запоминать. В жизни разные случаи бывают. Теперь ожидаем команды. Кто хочет чаю?

— Я бы не отказался, — сказал Чкалов.

— Сейчас подогрею воды. А пакетики возьми в шкафу.

Ожидание затягивалось.

Мурат лишний раз убедился в том, что ожидать и догонять всегда тяжело. Но ничего не поделаешь. Приходилось ожидать.

Тут он вспомнил анекдот, как говориться с «бородой». Это в отношении догонять.

Большой двор сельского дома. Курица бежит от петуха и думает при этом: «А не слишком ли я быстро бегу?»

Поскольку ожидание затягивалось, он даже решил позвонить Людмиле. Услышать такой родной голос. Но потом передумал. Зачем ее тревожить лишний раз. Уехал и уехал.

Внезапно раздался телефонный звонок.

Стрелок поднял трубку:

— Да.

— Выходите во двор, — голос командующего был одновременно и строгим и растроганным. — Там стоит микроавтобус белого цвета. В нем уже все вас сопровождающие. Поторопитесь!

Положив трубку телефона, Стрелок скомандовал:

— Вперед! Выходим во двор. Там садимся в микрик. И в путь!

***

И вот уже авто мчит их по шоссе в сторону линии фронта.

Стрелок внимательно всмотрелся в своих помощников из группы прикрытия. Сейчас от них многое зависело в плане выполнения задания.

По внешнему виду, по одежде, спокойному поведению было понятно, что вместе с ними ехали люди, которые привыкли выполнять серьезные и опасные задачи. Даже в ответ на его приветствие они ответили только кивками. Так всю дорогу и молчали. Лиц их, конечно же, рассмотреть было невозможно из-за балаклав (15) на головах.

Через некоторое время микроавтобус остановился. Все, как по команде, хотя ее и не было, вышли на свет божий.

Автобус развернулся и удалился в обратном направлении.

Один из группы прикрытия, видимо старший, сказал, обращаясь к Стрелку:

— Вот Вам карта. На ней пунктиром показан весь маршрут, который вам придется пройти. Частично с нами. Потом сами. Сейчас идем в таком порядке: мы — впереди, вы — за нами. Если попадем в засаду, вы в бой не вступаете. Ни в коем случае. Уходите в сторону и двигаетесь уже самостоятельно по карте. Мы прикроем.

Стрелок взял карту и кивнул в знак того, что все понял.

В таком порядке и двинулись дальше.

Удивительно, но переход линии фронта и дальнейший путь группы с сопровождающими прошли без единой остановки и помех. При этом по предложению руководителя группы прикрытия сделали только два перекура.

Когда углубились в тыл противника примерно на двадцать километров, расстались с прикрывающими бойцами. Оружие, как и приказал командующий, отдали руководителю группы прикрытия. И двинулись дальше уже втроем.

Сказать, что переход был для Стрелка тяжелым нельзя. Хотя пришлось попотеть. Он старался поменьше останавливаться, чтобы ускорить движение вперед. Ребята не отставали.

«Это хорошо, что подготовленные ребята попались. Значит, все будет абгемахт».

При этом он сверял маршрут с картой и компасом.

И вот они достигли точки, откуда начал просматриваться город, к которому они так упорно шли.

Осмотревшись с помощью бинокля, Стрелок скомандовал товарищам:

— Отдыхаем тридцать минут. За это время нужно оправиться и поесть. Не известно, когда еще придется это сделать в спокойной обстановке.

Ровно через тридцать минут он сказал:

— Верхнюю одежду снять и закопать в одной ямке. Дальше двигаемся так: Соболь впереди, я — за ним, а ты, — он обратился к Чкалову, — естественно за мной. В случае опасности, расходимся. Встречаемся на центральной площади в пятнадцать часов. Если кто — либо не придет туда до шестнадцати, то встречаемся на следующий день в это же время. Я должен буду встретиться с человеком. Вы меня прикроете. Все ясно?

Ребята в знак согласия кивнули.

— Тогда, вперед и с песнями!

Уже к вечеру они были в городе.

Удивительно, но никаких кордонов по дороге встретили. Даже вход в столицу не охранялся.

«Совсем обнаглели нацики!» — Констатировал Стрелок.

Но это было им только на руку.

Ориентируясь по названиям улиц Мурат довольно быстро нашел нужный дом.

Дом, как дом. Пятиэтажная старая «хрущовка». Стены обшарпаны. Никакого евроремонта и в помине не видать. Ни один из четырех подъездов не оборудован запорными устройствами. Входи и делай, что хочешь.

«Это хорошо!» — Отметил про себя Стрелок.

Уже во дворе дома затаились в тени деревьев. Осмотрелись. Ничего странного или подозрительного не заметили.

Подождали некоторое время. Тихо. Во дворе практически никого не было. Только одна женщина вышла из соседнего подъезда и ушла в неизвестном направлении.

— Я ничего подозрительного не замечаю, — тихо сказал Стрелок, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Я тоже, — также тихо ответил Соболь.

Чкалов в знак согласия промолчал.

— Но это во дворе, — тихо продолжил Соболь. — А что там внутри не известно. Отсюда в любом случае не увидишь.

— Идти все — равно придется, — продолжил Мурат. — Откладывать на долгий ящик это нельзя. Иначе просидим здесь неизвестно сколько. Все! Я пошел. Ожидаете меня до победы. Если меня повяжут, я в любом случае подниму шум и сразу не сдамся, постарайтесь отбить меня. Не думаю, что в засаде будет десяток нациков. Если не удастся это сделать, уходите домой. Доложите обо всем и, что их человек был засвечен уже до нашего прихода. Пусть принимают другие меры. Если все пройдет, как предполагалось, я дам сигнал из окна квартиры человека. Но входить Вам в дом все равно нельзя. Лучше подстрахуете здесь во дворе.

— Ясно, — опять же один за двоих ответил Соболь.

Стараясь двигаться осторожно, и в то же время беззаботно, Стрелок двинулся по направлению к нужному подъезду.

Пока было все спокойно.

Нервы, как струны натянуты. В любой момент, он ожидал нападения или какой — либо другой опасности.

Подошел к подъезду. Краем глаза окинул подходы к подъезду. Никого.

«Пора входить. Перевоплотиться нужно будет уже там».

С этими мыслями он открыл дверь и вошел в тамбур подъезда.

Тихо. Вообще ни одного звука. Как будто, это не жилой дом.

«Все-таки немного странно, что так тихо. Что-то, но должно было бы, я не знаю, звякнуть, пискнуть…, — размышлял про себя Стрелок. — А тут безмолвная тишина».

Подождав несколько секунд, он скомандовал опять же про себя:

«Нужно стать невидимым!».

Заметив, что его тело стало невидимым и легковесным, Стрелок стал потихоньку подниматься вверх по лестнице.

Вот и третий, нужный ему этаж.

Ни звука, ни в подъезде, ни снаружи.

Мурат поднялся на последний этаж. Никого.

Опустился на третий.

«Так, вот и его квартира».

Он остановился. Еще раз прислушался.

Ни звука.

И только после этого просочился через закрытую дверь в квартиру.

Тихо.

«Неужели у парня не получилось остаться дома до нашего появления? Вот это будет худо!»

И в этот момент в коридор из какой-то комнаты вышел молодой человек. Одет он был по-домашнему: в майке, спортивных штанах. На ногах тапочки.

«Это точно он!» — Сразу же опознал Кирилла Мурат.

Естественно, не заметив невидимого гостя, парень проследовал, как потом оказалось, в кухню. Оттуда потянуло запахом жареного мяса и еще чего-то.

Стрелок заглянул в кухню.

Кроме Кирилла там никого больше не было.

Облетев всю двухкомнатную квартиру с балконом, Стрелок убедился, что в квартире никого, кроме хозяина не было.

«Так. Теперь нужно возвращаться на лестничную площадку и звонить в дверь. Не перевоплощаться же перед парнем», — сам себе приказал Стрелок.

Так и сделал.

Став, снова видимым в пустом подъезде, он осторожно нажал на кнопку звонка.

Из-за двери раздался голос хозяина квартиры:

— Иду!

Дверь распахнулась. На пороге стоял Кирилл. Он внимательно всматривался в гостя.

Никакого беспокойства, озабоченности на его лице Стрелок не заметил.

«Пока хорошая выдержка. Посмотрим, что будет дальше».

— Здравствуйте. Мне сказали, что Вы сможете помочь мне. Дело в том, что я хочу заказать что- то под старину.

Кирилл, глядя прямо ему в глаза, спокойным голосом ответил:

— А какой век Вас интересует?

— Ну, что — нибудь постарше. И, главное, чтобы ни у кого такого не было. А то дружина вижене з дому.

Парень отступил на шаг вглубь прихожей и приветливо пригласил:

— Проходите. Всегда приятно иметь дело с ценителем старины. Сейчас что — ни будь подберем.

Уже при закрытой двери он спросил:

— Как добрались?

— Удивительно, но без приключений.

Заметив, что Стрелок собрался разуваться, Кирилл сказал:

— Ненужно. Это я, знаете ли, — он кивнул на тапочки, — по старинке привык к ним. Мне в них удобно. Да и ноги отдыхают. Проходите в комнату.

Мурат прошел в комнату, которую обычно в простонародье называют залом.

Обстановка в нем была спартанская: диван, даже по внешнему виду староватый, круглый стол с четырьмя стульями вокруг него, тумбочка, на которой стоял телевизор, да в углу небольшой книжный шкафчик.

«Простенько. Но со вкусом».

— Присаживайтесь.

И, подождав, когда Мурат присел на стул, спросил:

— Чай, кофе, водку?

— Давайте прямо к делу. Время, как Вы понимаете, не ждет.

— Да, да. Согласен.

Парень уселся рядом на стуле.

— Кое — что я уже разузнал. Он прибыл вчера. Поместили его наши разведчики у себя на даче. Конечно, я при этом не присутствовал. Но другого места, где его могли бы временно спрятать, я не знаю. Чтобы Вы не плутали и не теряли время попусту, я подвезу Вас поближе к ней.

Кирилл поднялся со стула, подошел к шкафу и взял с одной из полок два листика бумаги.

Протянув Стрелку один из них, он продолжил:

— Вот рисунок путей подхода к даче. Хочу сразу предупредить, что я не смогу по определенным причинам непосредственно участвовать с Вами в операции. Все, что я смогу сделать, так это довезти Вас поближе к даче и некоторое время подождать.

— Что с охраной? — Нетерпеливо спросил Стрелок.

— Охрана так себе. По крайней мере, была такой, когда я в последний раз побывал там. Один человек во дворе, и пару внутри. Естественно вооружены. Собак нет. Но, хочу предупредить, что везде понатыканы камеры видеонаблюдения. Замыкаются они все в одном месте — на пульте наблюдения. Там постоянно находится охранник. Расположен он в комнате на первом этаже. Вот я набросал схему дома и отметил комнату с охранником.

Он протянул Стрелку второй листок бумаги, который перед этим взял в шкафу.

— Вот, — он указал на схеме одно помещение, — комната, где сидит наблюдатель. Обычно дверь в комнату закрыта. Но ее легко можно взломать. Правда, при этом поднимется шум. Поэтому это нужно будет сделать как можно тише. Есть вариант, когда под разными предлогами выманить охранника из комнаты. Но, Вы же понимаете, что, если его не обезвредить, он заметит Вас и сообщит в центр. И тогда у Вас будут сложности с выполнением задания. А с захватом или ликвидацией объекта вообще все станет проблематично.

— С этим мы решим. Я уже придумал кое-что. А где может находиться объект?

Кирилл указал на схеме комнату на втором этаже:

— Эта комната для гостей. Скорее всего, интересующий Вас человек, будет в ней. Либо в гараже, который сообщается с домом через проход. В гараж можно попасть через ворота со двора, либо через коридор и дверь из дома.

— Ворота и дверь, вероятно, будут закрыты?

— Скорее всего. Но после нейтрализации охранника — наблюдателя за пультом, можно будет действовать более решительно, например, взломав запоры.

— Понятно. В целом, конечно. А вот с деталями придется разбираться по ходе дела.

— Чем еще могу помочь?

— Пока не знаю. Вы и так сделали очень много. Теперь, как я понимаю, дело за нами. Думаю, справимся.

— Должны справиться. Иначе зачем было пробираться сюда.

— Вы правы. Мои помощники ожидают во дворе. Я пойду к ним. Где Вы сможете нас подобрать?

— Моя машина во дворе. Опель серого цвета. Другого такого там нет. Стоит багажником к забору. Я выйду во двор с мусорным мешком. На удалении открою двери машины. Пока буду выбрасывать мешок в контейнер, вы садитесь в салон. Пригибаетесь. И мы выезжаем. Надеюсь, с документами у вас все нормально?

— Надеюсь. Тыловик сказал, что все настоящее.

— Тогда выходите. Я немного изменю свой облик. Поэтому не удивляйтесь, когда увидите меня. Считаю, что Вашим товарищам вовсе не обязательно видеть мое настоящее лицо. И потом, в разговорах называйте меня Семеном. После Вашего ухода я закрою квартиру и тоже выйду. Если вдруг, я уточняю, вдруг Вы заметите что-то подозрительное, то остановитесь и возьмитесь за голову. Тогда я выеду со двора на машине один, а на самом выезде вы и сядете в салон.

— Договорились.

Уже в подъезде Мурат вновь стал невидимым. Вышел во двор. Осмотрелся внимательно.

Потом облетел двор. Ничего подозрительного не заметил. Двор был пустынным.

Приземлился в кустах. Стал видимым.

Выйдя из кустов, подошел к тому месту, где прятались его помощники.

— Все в порядке?

— Ну, ты даешь! Так и заикой можно стать. Как ты вышел из дома, что мы тебя не заметили?

— Через чердак прошел к дальнему подъезду и вышел оттуда. Короче. Человек сейчас откроет нам вон тот Опель, — он указал на стоявшую неподалеку серого цвета автомашину. — Мы садимся в нее, и он нас везет к вероятному месту, где могут прятать наш объект. По дороге расскажу детали нашей операции в доме.

***

Все произошло без заминки. Вышли. Сели. Поехали. Поговорили.

Это, если вкратце.

Следует отметить только то, что Кирилл преобразился. Усы, борода. Приклеенные брови. Стрелок в первую минуту даже не узнал его.

Ехать пришлось за город, но недалеко.

Кирилл — Семен съехал с дороги в лес. И остановился в кустарнике. От дороги машину прикрывал лес. Да и темно было уже.

Стрелок приказал ребятам следовать за ним.

Он и не собирался брать их в дом. Они ему только помешали бы. Но, как прикрытие, они были нужными.

Когда подошли к объекту, стоявшему крайним в череде почти одинаковых двухэтажных коттеджей, Стрелок распределил роли.

— Соболь пройдешь не много по улице и будешь наблюдать за воротами и калиткой во двор этого вот дома. Если заметишь что подозрительное, дашь сигнал мне и Чкалову свистом.

Тот кивнул в знак того, что понял задачу.

— Теперь ты, — Стрелок обратился к Чкалову. — Обойдешь по пролеску двор с тыльной стороны и будешь наблюдать оттуда. Если все получится нормально, то я выведу Бороду к тебе. Вместе и доставим его к машине. Ну а дальше, как получится. И, конечно, как скажет наш человек, который привез нас сюда.

Он взглянул на наручные часы.

— На все про все у нас будет примерно час. Не больше. И то, это при хорошем стечении обстоятельств. И, конечно, если Борода здесь. Так, по местам. И эфир не занимать. Говорить только по делу. И по — тише. Постарайтесь не попасть под видеокамеры. Тут их много. Поехали, как сказал в свое время первый русский космонавт Гагарин.

С этого момента каждый исполнял конкретно свою партию.

После того, как ребята разошлись по своим постам, Стрелок опять превратился в невидимку.

«Как все-таки мне повезло, что я могу перевоплощаться! Как бы мы действовали без этой моей способности, не знаю!»

Размышляя, таким образом, про себя, он полетел навстречу опасности, которая могла поджидать его в этом злосчастном доме.

«А с виду ничего!»

Вот он уже во дворе.

Действительно у парадного входа в дом прогуливается молодой охранник.

Больше никого нет.

«А камер, действительно, хватает. Так, теперь в дом к наблюдателю».

Уже в доме, сориентировавшись по показанной Кириллом схеме, Стрелок быстро нашел комнату с пультом наблюдения.

Он осторожно пролетел через стену внутрь комнаты.

Действительно, там было много разной аппаратуры, в том числе и компьютеры.

За столом с мониторами сидел молодой человек в камуфляже. На голове у него были наушники. Рассматривая изображения на мониторах, он, видимо, слушал музыку.

«Что еще может слушать такой исполнительный охранник? Придется тебя немного оглушить. Чтобы не мешал мне ненароком».

Сказано, сделано. Охранник даже не ойкнул.

«Так, теперь нужно найти, где наш контрразведчик — перебежчик».

Просматривая изображения видеокамер, Стрелок довольно быстро нашел того, за которым проделал с ребятами такой длинный путь.

На одном из мониторов было четко видно, как Борода сидел за столом в одной из комнат и что-то быстро писал.

«Доносы строчишь, скотина! Недолго осталось тебе это делать на чужбине. Скоро будешь писать их уже у нас. Только теперь нужно определить, где же ты находишься в данную минуту. Так, комната явно не жилая. Окон нет. Значит, либо подвал, либо, как и говорил Семен, это гараж. Начнем с последнего. Только вырубим мониторы. Зачем оставлять не нужные нам, но нужным для противника следы моего пребывания здесь и способа задержания предателя».

Даже в мыслях он не называл сына командующего настоящим именем.

Осмотрев систему подключения мониторов к сети, он выдернул все провода из розеток. Экраны сразу же потухли.

«Вот так будет надежнее».

Поплутав несколько по дому, Стрелок очутился в гараже.

Там — то и увидел Бороду.

Тот продолжал строчить что-то на бумагу. Так увлекся писаниной, что не обращал ни на что внимание.

«А может, взять тебя с твоими записями? Скорее всего, ты уже что-то интересное написал? Так и сделаем».

Достав из кармана марлевую повязку, и пропитав ее хлороформом, Стрелок плотно прижал ее к лицу Бороды. Так прижал, чтобы хорошенько прикрыть, прежде всего, нос и рот.

«Без воздуха, который ты заранее не запас, долго не протянешь. Напал — то я внезапно. Да и хлороформ должен помочь тебе заснуть. А проснешься ты, гад ползучий, уже у нас в подвале».

Так рассуждал о дальнейшей судьбе предателя Стрелок, удерживая двумя руками голову Бороды.

Несколько минут Борода пытался сопротивляться. Но Стрелок держал его мертвой хваткой.

После того, как Борода в пылу борьбы оттолкнулся ногами от стола, они упали на пол.

Стрелку удалось обхватить его тело ногами, чем он еще больше препятствовал Бороде вырваться из цепкой хватки человека, который занимался в свое время рукопашным боем и тренировался в захвате пленных. Как он не старался, но оторвать руки Мурата от лица не мог. Стрелок удерживал обеими руками его крепко.

Сделала свое дело и внезапность нападения.

При этом при первом же прикосновении рук Стрелка к телу Бороды оно стало невидимым.

Наконец Борода начал все слабее и слабее сопротивляться. Хлороформ и прекращение поступления кислорода в легкие делали свое дело. Он обессилел. Все его грузное тело обмякло. Глаза медленно закрылись.

И вот наступил, наконец, тот момент, когда Борода перестал оказывать сопротивления.

«Вот и чудненько! Давно бы так. А то еще дергаться начал зачем — то».

Это только в детективных фильмах, чтобы они были более эффективными, сплошь и рядом показывают, как при перекрывании носа и рта жертвы платочком, смоченным в хлороформ, жертва почти сразу погружается в глубокий сон.

Так усыпляют людей в фильмах — детективах и о смелых и всегда побеждающих разведчиках.

Но в жизни это не заработает. Для воздействия хлороформа или об обездвижении теле человека можно говорить только на протяжении некоторого времени.

Подхватив безвольное и невесомое тело Бороды под мышки, Стрелок оторвал его от пола. И стал выбираться из этого «логова».

«Полдела сделано. Теперь быстрее к Кириллу. А ребят вызову позже. Заодно пока и прикроют нас».

Подлетевк тому месту, где стояла авто Кирилла, Стрелок, убедившись что разведчик в салоне нервно курит, приземлился в нескольких метрах от него в кустах.

Став вновь вместе с Бородой видимыми, Мурат взвалил тело бывшего контрразведчика на плечо и направился к машине.

«Ну, и тяжел ты, братец», — со вздохом констатировал разведчик.

Но, делать нечего.

Кирилл заметил его уже в паре шагов от машины. Выскочил из салона. Открыл багажник.

Стрелок загрузил в багажник тело Бороды.

— Нужно только на всякий случай связать его и кляп в рот засунуть.

— Я уже подумал об этом и приготовил все, что нужно.

Спеленав Бороду и засунув ему в рот приготовленный Кириллом кляп, Стрелок по рации связался с ребятами и приказал им быстрее возвращаться к машине.

***

Не заезжая в город, группа рассталась с Кириллом и направилась домой.

Путь был не близкий. Но возвращаться, да еще и с таким уловом, было одно удовольствие.

Не доезжая до места встречи с группой прикрытия примерно два километра, группа вместе с «трофеем», бросив машину в кустах у дороги, направилась дальше уже пешочком. Очнувшийся к тому времени Борода, вначале не понимал, что с ним происходит. И только мычал от бессилия. Он даже зарычал, увидев среди конвоиров Стрелка. А разговоры вести с ним никто не собирался.

Но было уже хорошо, что то сам шел. И его не нужно было нести, как принцессу.

Группа прикрытия ожидала Стрелка с ребятами в том же месте, где и расставались перед этим.

Объединившись, двинулись к передовой.

Подошли к ней и пересекли ее без приключений.

А через некоторое время все уже сидели в кабинете командующего и устно докладывали с проведенной операции. Точнее докладывал Стрелок. А ребята изредка поправляли его или уточняли.

Лицо Патрушева светилось. Он практически ничего не спрашивал. Только с улыбкой смотрел то на одного, то на другого, то на третьего.

Борода к тому времени уже находился под стражей во внутренней тюрьме ополчения, которая располагалась тут же, в подвальном помещении штаба. К нему был приставлен специальный конвой из шести сменявших друг друга ополченца. Постоянно с ним непосредственно находились двое ополченца.

Как затравленный зверек, он все озирался вокруг. По его недоуменному, явно растерянному виду было понятно без слов, что он так и не осознал до конца, что же с ним приключилось. Ведь он так и не заметил, каким образом оказался в «родных пенатах» штаба ополчения, откуда не так давно спешно ретировался.

Он прекрасно помнил, что сидел в гараже закрытой базы и писал рапорт о проделанной работе в штабе ополчения. Но дописать не успел. По какой причине так и не понял.

Но сейчас Мурат меньше всего думал о судьбе этого отщепенца рода человеческого. Пусть этим занимаются следствие и трибунал. Он надеялся, что в этот раз Борода его не избежит. Правда, если не скроется в очередной раз, с помощью какого — ни будь такого же отщепенца. Хотя маловероятно, чтобы руководство ополчения наступила во второй раз на одни и те же грабли.

Гораздо большее значение для него имел вопрос: как скоро командующий отпустит его домой? Неужели тот не понимает, что он так соскучился по Людмиле. По ее ласкам, заботе.

Тем временем командующий сообщил присутствовавшим трем бойцам невидимого фронта, что руководство республики наградило их государственными наградами. Хотя официальное награждение, в рамках разумного и с учетом секретности операции, пройдет позже и не открыто.

И тут он сказал такое, что Мурат готов был подпрыгнуть со своего места. Оказывается, что в связи с успешным окончанием операции каждому ее участнику предоставлялся недельный отпуск.

Это радостное сообщение постепенно доходило до него. И, когда дошло, то он не выдержал, дождался перерыва в рассуждениях командующего, чтобы не перебивать его, встал и спросил с придыханием от волнения:

— А когда мы можем отправиться в отпуск?

Командующий вначале опешил от такого вопроса. Ведь он говорил о важных вещах, которые касались всех ополченцев.

Но потом, видимо сообразив что — то, заулыбавшись, сказал:

— Как только я закончу поздравлять вас с окончанием операции. Хотя, я сказал уже все, что хотел. Поэтому Вы втроем свободны на неделю от выполнения своих непосредственных обязанностей. А затем на службу. Дела не ждут. Счастливо отдохнуть, ребята!

***

Сказать, что Мурат быстро двигался к своей любимой, значит не сказать ровно ничего. Он летел, в переносном, конечно, смысле на крыльях любви.

Ох! Как он соскучился!

А ведь прошло всего — ничего времени, когда они расстались. Вот, что значит первая любовь!

Буквально через несколько минут он оказался в госпитале. Взлетел по лестнице одним махом на второй этаж. И… Его ожидало сообщение, что Людмила приболела и находится дома.

Не раздумывая ни минуты, он метнулся домой.

По дороге заскочил в магазин и по карточкам набрал разных продуктов. И, конечно же, бутылочку вина.

Со всем этим богатством он и ворвался в квартиру.

Люда спала в спальне на кровати. Лицо ее было бледным. Под глазами темные круги.

Мурат только мельком окинул взглядом все эти безобразия и прильнул губами к губам любимой.

Она вздрогнула. И открыла глаза.

Он собрался продолжить поцелуи вечность.

Но ее реакция удивила его.

Людмила резко отстранилась, как могла, от него. И даже руками уперлась в его грудь, отталкивая Мурата от себя.

— Не понял? — Без всякого возмущения, но удивленно спросил Мурат.

— Ты, что не понимаешь, что можешь заразиться от меня. У меня острое респираторное заболевание. Оно передается очень даже легко другому человеку. Хочешь заразиться и лежать рядом со мной?

— Я готов лежать рядом с тобой и здоровой и больной!

— Лучше все — таки здоровой. Если и ты заболеешь, кто будет ухаживать за больной женой, кроме тебя?

По ее уже не такому серьезному, как вначале, лицу Мурат понял, что он уже прощен за свою оплошность.

Но она продолжала отталкивать его от себя. Поэтому пришлось подчиниться.

Сделав вид, что он обиделся, Мурат, несколько отстранившись от нее, он сказал:

— А я так стремился к тебе. Если бы ты только знала!

— А я знаю. Только будь, пожалуйста, осторожнее. Не следует еще и тебе заболеть. Понятно, дорогой?

— Понятно, — не глядя на Людмилу, с нескрываемой жалостью в голосе, ответил Мурат. — А я тут отоварился не много. И бутылочку прихватил. Думал, отметим мое возвращение. Но, видимо, придется отложить это до лучших времен.

— Вот именно. Придется отложить. Но…

Она замялась, а потом уже более твердым голосом продолжила:

— Хотя, по правде сказать, я проголодалась очень! Вот видишь, болеть болею, а есть все равно хочется.

И улыбнулась, глядя на любимого мужчину.

— Так, что же я расселся здесь. Сейчас приготовлю, что смогу. Не обессудьте, сударыня!

Он сорвался с места и рванул на кухню.

Скоро оттуда в спальню стали прилетать такие запахи, что Людмила не один раз сглотнула набежавшую слюну.

Но ожидать ей было не долго. Мурат быстренько приготовил блюдо, которое у него получалось всегда отлично. Основное слово в этом предложении — всегда. Ну, конечно же, это была яичница. Но какая! На кусочках сала свиного. От сковороды исходил такой изумительный и давно забытый ею запах!

Поставив сковороду на подставке на тумбочку у кровати больной, Мурат переложил два яйца с кусочком сала на тарелку и протянул ее жене.

Та, не ожидая приглашения к трапезе, приступила к поглощению такой вкусной яичницы, которую она, казалось, не отведывала никогда ранее.

Ели молча. Ведь оба проголодались.

Затем Мурат принес из кухни кружки с растворимым кофе. Его проглотили уже не так быстро, как предыдущее блюдо.

Затем Людмила умиротворенно улеглась на свое место.

Мурат вынес пустую посуду на кухню. И вернулся в спальню.

— Так, какие лекарства тебе нужны? Говори, я их достану.

Люда ласково посмотрела на мужа.

— Все, что нужно, мне принесли девочки из госпиталя. Ты, что же серьезно думаешь, что за мной некому было ухаживать?

— Ухаживать?! — С напускным возмущением воскликнул Мурат. — Ухаживать за тобой могу только я. Один. Запомните, это, сударыня. Ну, лекарства доставить могут, конечно, и другие лица женского, подчеркиваю, женского пола. А ухаживать, только я.

— Хорошо, хорошо! Успокойся, Отелло! Никаких мужчин в этой квартире, кроме тебя, не было. Только девчонки, которые, узнав, что я приболела, сразу же примчались помочь мне.

— Ну, и, конечно, посмотреть в каких условиях проживает их подружка с этим ополченцем, — как будто продолжая ее мысль, казал Мурат.

— Конечно. Они все осмотрели, пересчитали. И остались довольными, что я пристроена в надежные руки. Тебе это хотелось услышать?

— И это тоже. Ведь это правда, не так ли?

Люда снова мягко улыбнулась в ответ на слова мужа.

— Конечно, правда, дорогой ты мой человек!

— Значит, так. Сейчас ты отдыхаешь. А я пойду и потихоньку помою посуду. Хотя хозяйка и приболела, но в доме все равно должен быть порядок. Отдыхай. К вечеру я постараюсь под твоим чутким руководством приготовить что-нибудь посущественнее, чем яичница. Договорились?

— Договорились. Я тебя люблю!

— Я тебя тоже.

И, улыбнувшись, добавил шутя:

— Но целоваться пока не будем. Не настаивай, пожалуйста. Так надо для безопасности обоих. Все. Я пошел наводить порядок.

Э п и л о г

Недельный отпуск пролетел, как один день. Не успел Мурат как следует выходить Людмилу после болезни, как уже нужно было спешить на службу.

За эти такие короткие дни они узнали друг дружку гораздо больше, чем некоторые узнают о своем суженом или суженой в течение нескольких лет.

Оказалось, что у них, почему — то одни и те же песни и их исполнители, фильмы и их главные герои. Да что там культура! У них были однотипны и любимые блюда и напитки. Вот это уже совсем невероятно. Ведь по характеру они, если и не прямо противоположные, то уж точно не совпадающие по их чертам. Имеется в виду темперамент, обидчивость и так далее.

К примеру, Люда обладала удивительно спокойным характером. Естественно, пока это не касалось Мурата. Чтобы вывести ее из такого состояния, нужно было очень даже постараться.

Мурат же, обладая хорошей выдержкой при действиях в качестве снайпера и разведчика, тут уж он был само спокойствие. В других же ситуациях взрывался при первом удобном случае.

И так далее и тому подобное.

Тем не менее, как говорили все девчата в госпитале, близко знакомые с этой семейкой, они «спелись».

Практически только одно расстраивало Мурата. Дело в том, что Людмила была против того, чтобы в ближайшее время рожать детей. Нет, она ничего не имела против самого появления на свет маленького или маленькой Добровольских. А то и двоих — троих сразу. Но она панически боялась, что после родов она станет толстой, некрасивой. И Мурат разлюбит ее. А этого она допустить не могла ну, никак.

Такое она, увы, видела не раз на примере замужних подруг.

И как Мурат не настаивал, она стояла на своем. Пока поживем без ребенка.

А в остальном у них действительно были мир да любовь. За все это время они ни разу даже не поругались. Это ж надо!

Люда после выздоровления вернулась в госпиталь. И пропадала там днями.

Мурат приступил к выполнению своих новых обязанностей. В основном они сводились к тому, что утром он собирал все сводки об обстановке на фронте. Периодически проверял деятельность разведывательной роты.

Ему было приятно посещать роту. Там ведь оставались еще многие, которые его помнили. Хотя были и новобранцы. Вообще — то по количеству их было уже даже больше, чем «стариков». Они смотрели на него, как на икону. «Старики» рассказывали об этом парне такие истории, что хоть сейчас книги пиши, только успевай.

Отобрав определенные, на его взгляд интересные факты из информации, добытой разведчиками, он систематизировал их и докладывал командующему индивидуально и в присутствии работников штаба.

Руководитель ополчения был доволен его стараниями. И не раз хвалил его в присутствии других работников штаба.

Через некоторое время Стрелок начал замечать, что не все штабисты были рады таким оценкам его работы руководства. Особенно те, кто уже не первый год служили в штабе. И не добивались такого успеха, как этот, по их мнению, выскочка.

Многие ведь не знали даже о том, что он спас командующего при нападении на него. И тем более ничего не знали о его роле в аресте Бороды.

Кстати, если это интересно для уважаемого читателя, Борода рассказал очень даже много про нацистов на другой стороне фронта. И все — таки с учетом его предательства, Бороду после тщательного следствия и детальных допросов его, трибунал приговорил к смертной казне. Все жалобы и просьбы остались без удовлетворения.

Хочется сказать, что даже руководители некоторых иностранных государств обращались через спецслужбы, естественно, к руководству ополчения и Республики с просьбой не расстреливать Бороду. Но руководство республики осталось непреклонным.

И вот уже несколько дней он ожидал в камере смертников внутренней тюрьмы штаба ополчения приведение приговора трибунала в исполнение.

Жизнь Мурата «устаканилась». Он периодически выполнял мелкие и не очень поручения командующего, производил оценку разведывательной информации, поступающей из-за линии фронта.

А в лично — семейной жизни (они все — таки расписались с Людмилой) ему удалось убедить жену рожать. И она, как по заказу забеременела.

Жизнь налаживалась.

СЛОВАРИК ДЛЯ ИНТЕРЕСУЮЩИХСЯ

«Се ля ви» (C'est La Vie, иногда по-русски пишется слитно: «селяви») это французская поговорка, в дословном переводе означающая «такова жизнь». Эту фразу произносят в ситуации, когда ничего нельзя поделать, и остаётся лишь смириться с судьбой и принять жизнь такой, какая она есть.

Харчи? Есть ли еще такое же исконно русское слово? Едва ли! Русская литература пестрит примерами с «харчами», ну и с «харчевней», как производного от этого слова. Нынешнее название — это простонародное обозначение еды или съестных припасов. Слово нормальное, привычное. А вот еще в начале XIX века Александр Сергеевич Пушкин сильно сомневался, когда публиковал в «Полярной звезде» поэму «Братья-разбойники». «Не испугают ли нежных ушей читательниц отечественные звуки: харчевня, кнут, острог?», — вопрошал он издателя альманаха Александра Бестужева. «Харчи» и «харчевня» звучали тогда очень грубо, но смысл был тот же самый, что и сейчас.

Но самое интересное, что слово «харчи» известно лишь с XV века благодаря «Хожению за три моря» Афанасия Никитина. И это не случайно, ведь в основе слова лежит арабское «хардж» — «расход», «издержки», «подать». В русский язык это слово попало раньше — через турецкий. И первое время употреблялось в смысле больших трат или расходов. Например, харчистый стол, то есть стол, на который ушло много продуктов. И кто знает: может, и вставляли по такому делу крепкое словцо? Так оно и стало грубым и простонародным.

Суд Ли́нча (линчева́ние, англ. lynching, the Lynch law) — убийство человека, подозреваемого в преступлении или нарушении общественных обычаев, без суда и следствия, обычно уличной толпой, путём повешения. «Суд Линча» особенно практиковался в США в отношении темнокожих после Гражданской войны. Считается, что последний случай суда Линча в США над темнокожим американцем произошёл в 1981 году в городе Мобил (Алабама) в отношении Майкла Дональда.

После десятилетий политических споров в США на федеральном уровне 29 марта 2022 года законом, одобренным обеими палатами Конгресса США, линчевание было признано отдельным уголовным преступлением и квалифицировано как преступление на почве ненависти. Согласно данным Университета Таскиги, с 1882 по 1968 год в США линчевали 4743 человека, в том числе 3446 афроамериканцев и 1297 белых.

В 2020 году количество преступлений на почве национальной ненависти в США достигло наивысшего показателя в десятилетии — 7 759, что было на 6 % выше, чем годом ранее и превысило предыдущий пик 2008 года.

Безбашенный (разг.). Беспорядочный, беспечный, вздорный, отчаянный. Первоначальное понятие: не знающий шабаша, т. е. праздника, отдыха.

БЕЗБА́ШЕННЫЙ. безрассудный, неуправляемый (о человеке); необузданный (о действиях и мыслях человека).

«Кошки скребут» — у кого состояние щемящей тоски, беспокойства. Подразумевается глубокое внутреннее переживание, скрываемое от других. Имеется в виду, что лицо испытывает сильное чувство тоски, грусти, тревоги.

Тентованный УАЗ 469. Начиная с 1972 года, в СССР на Ульяновском автомобильном заводе выпускался автомобиль УАЗ 469. Выпускался он в двух модификациях — военной и гражданской. Модель, предназначенная для использования в военных целях, имеет более высокие показатели проходимости. Это обусловлено увеличенным клиренсом, наличием бортовых редукторов на каждом колесе и большим количеством листов в рессорах. Производитель оборудовал УАЗ 469 и его модификации крышами двух типов — цельнометаллической и тентованной. Автомобиль с тентованной крышей имеет более низкий вес.

Пословица означает, что чем бы солдат не занимался, время движется к концу срока службы, и ему незачем стараться выполнять все, если можно просто ничего не делать и ждать дембель. Впервые фраза была написана в произведении «Южный крест» Ю. Слепухиным и имела продолжение «…Так, гляди, и до генерала дослужиться!».

«Хоть пруд пруди» — очень много, большое число, количество; (разговорное шутливое) — о чем-нибудь, имеющемся в очень большом количестве. Например: Денег у него — хоть пруд пруди.

«Афганка». Советский Союз в свое время занимал одну шестую часть суши. В составе СССР было много республик, располагавшихся под палящим солнцем и с засушливым климатом. Советским солдатам в таких условиях была необходима должная защита от солнца, а решить эту проблему была призвана панама "Афганка". Панама «Афганка» представляет из себя головной убор с широкими и жесткими полями с кожаным ремешком для фиксации панамы за подбородок. Применялась советскими войсками во время Афганской Войны 1979–1989 годов, а также Российскими Вооруженными Силами во время приграничных конфликтов в средней Азии и на Кавказе. Использовалась и в армиях других государств — бывших республик СССР. Ведь так называемая «афганка» официально является панамой образца 1974 г. изготавливалась из хлопчатобумажной ткани. Она служила частью облегченного обмундирования для военнослужащих Советской Армии, которые проходили службу в районах с жарким климатом. В частности, впервые она появилась в советских войсках именно во время войны в Афганистане. Отсюда и назвали ее солдаты «афганкой».

Оборот "страсти-мордасти" не поддается четкому толкованию. Он служит собирательным названием всякого рода ужасов, страхов, напастей, невыясненных отношений, причем имеет иронический оттенок. Считается, что выражение получило известность и популярность благодаря именно М. Горькому. Однако придумал это выражение не Горький. Сначала оно было известно как часть старой русской песни, утверждающей, что "страсти-мордасти" несут несчастья. Возможно, существительное "страсти" здесь используется в значении однокоренного слова "страдания", а "мордасти" рифма, характерная для фразеологии. Смысловая нагрузка здесь если и есть, то имеет ассоциативный характер. Слово образовано от "морда", то есть "страсти-мордасти" — это ужасы, страшные события в облике дикого зверя. Рассказ о женщине-блуднице и ее больном сыне так и называется- "Страсти-мордасти".

Поспешишь, людей насмешишь — если слишком торопиться, чтобы сделать важное дело, то можешь из-за спешки все испортить. В английском языке есть близкая по смыслу пословица — спешка ведет к потерям. Более полная версия поговорки: Спешка ведет к потерям, потери ведут к бедности, бедность ведет к разладу отношений добропорядочного человека со своей женой.

Фактически это аналог американского «Окей». Немцы говорят так в тех случаях, когда русские говорят: «договорились, лады, заметано». У русских обычно это означает «все хорошо».

Во Франции запретили использовать в официальных документах обращение "мадемуазель". Соответствующий циркуляр распространила 21 февраля канцелярия премьер-министра Франции Франсуа Фийона. Вместо этого отныне в документах будет использоваться обращение "мадам", а также словосочетания "семейная фамилия" (nom de famille) или "действующая фамилия" (nom d'usage). В циркуляре отмечается, что запрет, по экономическим соображениям, вступит в силу не сразу, а только после того, как закончатся официальные бланки со старыми формулировками. Запрет обращения "мадемуазель" и понятия "девичья фамилия" стал следствием активной пропаганды французских феминистских движений. Активистки этих движений настаивали, что "мадемуазель" — это проявление сексизма, так как фактически, используя такое обращение, женщину заставляют раскрывать семейное положение. Кроме того, феминистки обращали внимание на то, что слово "oiselle", часть слова мадемуазель, означает по-французски "девственница" и "простушка", что тоже оскорбительно для женщин.

14. ПАЗ-3205 — советский и российский высокопольный автобус малого класса производства «Павловского автобусного завода», является базовой и классической моделью завода с 1989 года.

15. Балакла́ва (англ. balaclava от названия города Балаклавы), или лыжная маска — головной убор (вязаная шапка, шлем), закрывающий голову, лоб и лицо, оставляя небольшую прорезь для глаз, рта или для овала лица. Является наиболее распространённой разновидностью подшлемника, в связи с чем эти понятия нередко употребляют как синонимы. Фактически соединяет в себе шапку и маску-чулок. Традиционно изготавливалась из шерсти, в настоящее время также из различных видов синтетического трикотажа.

Солдаты британской армии во время Крымской войны так сильно мёрзли под крымским городом Балаклавой, что придумали вязаную шапку с таким же названием. Зима 1854–1855 года была очень холодной, а большая часть британских войск не получила вовремя зимнего обмундирования, жилья и питания.

Балаклава представляет собой маску с отверстиями для глаз и носа. В ряде стран подобные маски носят бойцы спецподразделений во время операций. Балаклавы часто используют преступники для сокрытия личности.

Также балаклаву можно носить как обычную вязаную шапку, завернув её в несколько раз.

Шапка подобного покроя может носить название «пасамонтана» (транскрипция — пасамонтанья; от исп. pasamontañas — «через горы»; предположительно, из-за их использования жителями гор или альпинистами). Такое название популярно в леворадикальных и антиглобалистских кругах, в которых пасамонтана играет роль символа повстанческой борьбы. В частности, пасамонтана — неотъемлемый атрибут имиджа субкоманданте Маркоса. Нередко пасамонтана используется участниками радикальных демонстраций с целью скрыть свою личность.

Оглавление

Глава первая. Приезд

Глава вторая. Начало

Глава третья. Первое задание

Глава четвертая. Борода

Глава пятая. Артиллеристы

Глава шестая. Слежка

Глава седьмая. Спасение друга

Глава восьмая. Разоблачение

Глава девятая. Предательство

Глава десятая. Людмила

Глава одиннадцатая. Снова борода

Э п и л о г