Цунами. История двух волн [Аня Ким] (fb2) читать онлайн

Аня Ким Цунами. История двух волн

Глава 1

Есть люди, которым важнее всего видеть. Среди прочих чувств зрение занимает в их жизни центральное место. Есть люди, предпочитающие иные способы познания. Слух. Обоняние. Вкус.

Я чувствую мир кожей. Чтобы увидеть, понять, почувствовать и запомнить, мне нужно дотронуться. Я кинестетик-наркоман.

В знаковые моменты моей жизни, я всегда ищу ладонью рельефный след происходящего. Я прикасаюсь, и этот след остается в моей памяти навсегда. Я уношу это с собой. Колючую шероховатость штукатурки, холодную гладкость шелкового шарфа, латунную звонкость поручня, податливую упругость волейбольного мяча. Я касаюсь, пробую на сопротивление — поддастся ли? Скребу ногтем, пытаясь извлечь тот полузвук-полуощущение в кончике пальца.

Людей я вижу так же. Пушистая мягкость маминых волос. Сухая, теплая твердость папиной ладони. Колкость деталей конструктора на полу Ромкиной комнаты — больно ступать босой ногой.

Что для меня Токио? Наощупь он похож на музыкальную шкатулку. Гладкое теплое дерево, затейливая резьба, острые металлические шестеренки, вибрация работающего механизма и музыка. Вдыхая утренний аромат кофе, влажный запах тумана и рыбных рынков, ведя рукой по каменным стенам и кирпичным заборам, покрытым вьющимся плющом, я чувствую его ритм. Токио никуда не бежит, он по-восточному спокоен и размерен. Он движется слаженно, но ритм не затихает. Урбанистическая махина ворочается под ногами. Токио поет своими рекламными экранами, уличными торговцами, даже мусорными фургонами. И этот ритм во мне. Я чувствую его кончиками пальцев, я приняла его, переняла его и живу с ним.

С чего начинаются истории?

Наверное, срабатывает крошечный, незаметный спусковой механизм. Щелкает взведенный курок, падает вниз песчинка, катится, шурша по склону. Толкает один за другим более крупные камни, те в свою очередь толкают другие. Лавина несется вниз, сметая все на своем пути, и вот я уже сижу в самолете, летящем в страну, которую я никогда не видела, и о которой не знаю ничего. Если бы я пошла к гадалке прошлым летом, смогла бы она предсказать это? Сказала бы — детка, да у тебя январский билет в Токио на носу, пакуй чемодан и учи японский?

Никогда не любила тесты. Особенно из серии "опиши себя одним словом". Но трудности укрепляют дух, не так ли?

Если бы я взялась описывать сама себя, то в голову бы приходили не самые приятные слова.

Беззаботная. У меня незакрыта сессия, мне полагается готовиться к пересдаче и похрустывать гранитом науки холодными вечерами. Но я этого не делаю. И меня это не слишком волнует. Оценки вообще занимают в моей жизни очень мало места.

Злопамятная. Лучшая подруга не позвала меня с собой на новогоднюю вечеринку. Прошло уже две недели, но до сих пор от одной мысли об этом у меня руки сжимаются в кулаки от злости и унижения. Мы собирались идти вместе, но в последний момент Рита внезапно изменила планы, забыв поставить меня в известность.

Мы сидели с парой одногруппниц, пережидая время до очередной консультации. Рита увлеченно чатилась с кем-то, периодически мечтательно поднося смартфон к подбородку. И вдруг спросила:

— Ты уже определилась, куда идешь на новый год?

Она произнесла это так небрежно, словно выдула пузырь жвачки. Она знала, что я собиралась пойти с ней. Она знала, что перед кучей людей я не стану это обсуждать.

Мне стоило ответить, какого черта, разве мы не идем вместе? Чтобы все посмотрели, как она удивленно хлопает глазами и тянет — наверное, ты меня не так поняла.

Возможно, мне не стоило обижаться вообще. Поговорить с ней позже, прояснить ситуацию, не спешить с выводами. Но у меня не было сил и желания в это ввязываться, в наших отношениях я была прицепом, который энергичная Рита таскала за собой. Устраивать с ней публичные сцены было глупо и небезопасно.

Я промямлила, что еще не в курсе иду ли вообще куда-то, да и мама грозила устроить мне домашний арест из-за оценок. Все понимающе засмеялись.

С тех пор я с ней не разговаривала. Более того, я удалила ее из друзей в соцсетях и заблокировала в телефоне. Это, несомненно, незрелый поступок, но в результате я почувствовала себя легче. И немного хозяйкой ситуации что ли.

Бесхребетная. Я знаю, что как только начнется учеба, мы снова будем общаться. Я просто не смогу вынести напряжения, которое возникает, когда в одном помещении находятся два человека рассерженные друг на друга. Худой мир лучше доброй ссоры, как-то так.

Одинокая. Это определение каждого второго, я понимаю. Но в моем случае одиночество скорее преднамеренное. Нельзя сказать, чтобы я делала так уж много, чтобы люди меня понимали, и я понимала их.

Возможно, я наоборот старательно отталкиваю окружающих, а потом с чувством страдаю от недостатка общения. Я интроверт самопереученный в экстраверта. Мне вполне достаточно самой себя, но если люди мной не интересуются, я чувствую себя неудачницей. Тогда я изо всех сил имитирую социальную активность. Поздравляю друзей с днем рождения в соцсетях, шлю милые смс, улыбаюсь и петросяню при встрече. У меня заводится парень, и я даже испытываю к нему какие-то чувства. Друзья мне радостно звонят и целуют в щеку при встрече.

А потом что-то во мне ломается, перенасыщение общением. И все летит в тартарары. Я замкнута, отношусь к друзьям как к помехе, я не могу себя заставить взять трубку и днями слушаю музыку, смотрю телевизор и читаю книжки. Просто эталон подростка-задрота.

Может быть, меня стоит посадить на таблетки? Это было бы неплохим решением, я встаю утром, принимаю пилюлю счастья из красивой коробочки, и дальше все идет как в рекламе йогурта. Все улыбаются, я одета в кашемировый свитер, мама в накрахмаленном фартуке жарит блинчики, папа возвращается из командировки и брат бросается к нему на шею с радостным визгом. Бойфренд встречает меня возле универа, поигрывая мускулами, подружки стайкой щебечут вокруг. Меня затошнило.

У меня есть и положительные качества. Наверное.

Я симпатичная, у меня нет проблем с лишним весом и среднестатистический размер ноги. Я легко приспосабливаюсь к любым обстоятельствам и почти с каждым человеком найду, о чем поболтать. Я хорошо танцую. Я быстро собираюсь по утрам.

Что я могу еще? Чего я стою? В тот день ответы на эти вопросы казались далекими, как декабрьские звезды. Я забралась на последний этаж шестнадцатиэтажного дома, что стоял рядом с нашей старенькой пятиэтажкой. Дверь на пожарную лестницу закрыта, но если выйти на двенадцатом и подняться пешком, то можно попасть на технический балкон последнего этажа. Просто сидеть там, слушать музыку и смотреть на вечерние дворики внизу. Я часто пользуюсь этим, когда на душе мерзко, как было в тот день.

Я сидела, высунув ноги между прутьями и прижавшись лбом к холодному металлу. На секунду возникло желание по-детски лизнуть мерзлый прут. Внизу припозднившиеся горожане несли елки. Каменные беседки выглядели игрушечными. Новый год я видимо встречу дома с мамой и братом. Двоюродная сестра звала присоединиться к ним после полуночи, и я собиралась воспользоваться ее приглашением.

В этот момент мне позвонил отец.

Мой отец уже полгода живет в Токио. Он — радиоинженер, работает в компании связи, учавствует в разработке новых устройств и дежурит по станции. Ему нравится Япония, но я по нему очень скучаю. Мама с братом летали к нему три месяца назад, но я не видела отца с июня. То ли из-за этого, то ли из-за ссоры с подругой мой голос звучал особенно подавленно.

— У тебя все в порядке, милая? Это из-за сессии?

— Нет, пап, все нормально. Просто немного замерзла, — я шмыгнула для убедительности носом.

— Слушай, Нина, брось хандрить, мне бы твои проблемы. Каждый день по работе я бьюсь лбом о неизвестные ошибки, которые кроме меня никто не устранит. Я бы с удовольствием поменялся на твою сессию или другие подростковые штучки.

Я возмутилась.

— Вот так раз! То есть мои проблемы неважны, раз я студентка и живу с родителями? Я между прочим уже могу водить машину и покупать сигареты. Где там закон про неважность подростковых проблем?

Отец рассмеялся.

— Мы это еще обсудим, — потом замолчал на мгновение. — А ты не хочешь приехать ко мне на каникулы?

— В Токио?

— Да, я думаю, тебе будет полезно развеяться. И я по вам очень соскучился. Приезжай, я сейчас посмотрю билеты.

В трубке раздался шелест пальцев по клавиатуре. Я постучала, друг о друга замерзшие ноги и натянула шарф на лицо. После непродолжительного ожидания раздался огорченный голос отца.

— Ты знаешь, только на середину января есть. Когда у тебя заканчиваются каникулы?

— Пятнадцатого, но ты погоди, — я перебила его. — Я попробую договориться на кафедре, не убьют же они меня за неделю прогула, в конце концов. Скажем, эмм по семейным обстоятельствам улетела. Ты же семья, значит обстоятельства семейные!

— Ага, экстренные, — расхохотался отец.

— Самые что ни на есть экстренные! Умираю от скуки.

— Вот это уже мне совсем не нравится. У тебя есть чем заняться. Давай договоримся, что я резервирую тебе билет, а ты бросаешь все силы на подготовку к заваленному экзамену?

— Ээ. Ммдаа, — с неохотой выдавила я из себя.

— Вот и отлично. А, кстати, как там твой парень?

— Он был полгода назад.

Возникла неловкая пауза.

— Понятно, — хотя ничего не было понятно. Мне самой в первую очередь.

Недавно я смотрела какой-то артхаусный фильм. В нем девушка принимала снотворное и с ней проводили ночь мужчины. С бесчувственным телом. Делали, что вздумается кроме полового акта. Фильм якобы символизировал наплевательское отношение к своей жизни, которое процветает среди молодежи. И вот я думаю сейчас, мне наплевать на мою жизнь?

Наверное, все же нет. Я переживаю, беспокоюсь о близких, и все такое. Но я не делаю ничего, что могло бы серьезно изменить мою жизнь.

В принципе если бы меня заменили киборгом на радиоуправлении я бы жила точно так же. Ничем не выделяясь.

Есть же люди с целью в жизни. Самоотверженно учатся на хирургов, руководят студенческими движениями, делают качественные новости. Редактируют Википедию, в конце концов. Коллекционируют любовников.

Я беспричинно почувствовала себя очень несчастной. Крохотным ничего не значащим винтиком.

Значит Япония?

До этого все мои поездки за границу ограничивались двухдневными турами в приграничный китайский город. Туда мы ездили в основном обновить гардероб и поверить, что это другая страна было трудно. Город был похож на магазин, много надписей на русском, снующие туда-сюда земляки.

Поэтому Япония для меня представлялась чудесной и привлекательной. Аниме? Суши? Бытовая техника? Мои знания о стране восходящего солнца были немногочисленными и обрывочными. Я кажется, никогда не видела японца. Ну, во всяком случае, от китайца точно не отличу.

Я вернулась домой, постучала ботинками о полосатый коврик, стряхивая снег. Мама шуршала пакетами на кухне.

— Нина, ты? Вынеси мусор, пожалуйста.

Я возвращалась, погруженная в свои мысли. Серебристый автомобиль остановился рядом со мной у самого подъезда. За рулем был симпатичный светловолосый парень. Стрижка у него была точь в точь как у длинноносого петрушки из моего детского кукольного театра. Но сам нос был очень даже в порядке.

— Девушка, вы не подскажете, где здесь дом 28А, полчаса уже езжу вокруг, ничего не понимаю? Здесь 28, там 30, где 28А?

— Это вообще не здесь, у нас дурацкая нумерация, — мне неожиданно стало стыдно за путаницу с номерами домов в нашем квартале. — Проедете до светофора и там за магазином кирпичное здание.

— Ок, спасибо. А то друзья трубку не берут, достали. Тебя подвезти? — внезапно перешел он на ты.

— Нет, я тут живу, — я взмахнула рукой, показывая на подъезд, и попала ведром по боковому зеркалу машины. От неожиданности у меня даже дыхание перехватило. Идиотизм ситуации довершила дужка ведра. С лязгом она выпала из креплений, и ведро покатилось мне под ноги.

Секунду или две мы молчали, я, сгорая от стыда. Потом он фыркнул от смеха и высунулся осмотреть зеркало, к счастью там не было видимых повреждений.

— Это. Какая ты дерзкая. Спасибо, что не в окно!

— Пожалуйста.

— С новым годом, — сказал он и, давясь от смеха уехал.

Я, проклиная ведро, мусор и прочие радости жизни, вернулась домой.

— Мам, у на в семье все такие умные, в кого я такая бестолочь, а?

— Господи, чем тебе мусорный бак то не угодил? — мама устанавливала в крепления пластиковую елку. Я поспешила сменить тему.

— А можно в следующем году у нас будет живая елка? Я все понимаю, но эта до сих пор пахнет полиэтиленом.

— Ну, давай живую, хорошо. Только иголки я за ней убирать не буду. Сама будешь выбирать, убирать и выбрасывать. Ты посмотри, какая у нас елочка ровная и аккуратная, а что на рынке продают, ты видела?

Я пожала плечами.

— Вот! А я видела. Купить то купишь, а потом будем гадать, к какой стенке ее лысым боком поворачивать.

— Я тоже хочу настоящую!

Рома появился из спальни, не отрываясь от PSP, прошествовал в кухню и захлопал холодильником.

— Это бунт, — с улыбкой подытожила мама. — Купите завтра сосновых веток, будет компромиссный вариант.

Я ушла к себе. У нас довольно просторная трехкомнатная квартира, мы с Ромкой занимаем по комнате, а родители спят на диване в зале. Спали, пока папа не улетел. Я вспомнила о звонке, но маме решила пока не говорить, папа наверняка ей позвонит, когда будет бронировать билеты. Лежа на кровати под постером фильма Начало, я представляла себя в Японии. Почему-то придумалось кимоно. Я же знаю, что они в кимоно толпами не ходят, с чего бы мне его надевать? И, вообще, европейка в кимоно, это странно.

Что мне взять с собой? Я погрузилась в приятные размышления, обдумывая детали поездки. Предвкушение чего-то нового и приятного охватило меня. Год, кажется, начнется неплохо

Письмо, написанное мамой, послужило мне индульгенцией за пропуски.

У меня самые лучшие родители на свете, вместо того, чтобы компостировать мне мозг по поводу сессии они отправляют меня в Японию и обманывают деканат.

Я недоверчиво вчиталась.

— Депрессия, вызванная разлукой с отцом? — мам ты серьезно, кто на это купится?

— Всем безразличны причины твоего отсутствия, вот увидишь, ну или попроси их мне позвонить.

— Да, они позвонят, а ты дрожащим голосом будешь умолять их подарить Добби носок!

Но звонить ей никто не стал, мои каникулы продлили на неделю.

Новый год прошел более чем стандартно. И бессмысленно. На вечеринке я танцевала с очень милым темноволосым старшекурсником.

Мы разговаривали про скрытые подтексты в мультсериалах типа Симпсонов или Футурамы. Он сказал, что у меня "потрясные глаза". Все могло бы даже закончиться романтично, но принц перебрал домашнего вина, испортил содержимым желудка, чьи то сапоги и заснул в ванной. Я так смеялась, что даже не было обидно. По моим романтическим приключениям скоро можно будет писать книгу — как делать не нужно.

Пятого января Рита стояла у меня на пороге, виновато сверкая глазами. Пришлось позвать ее в комнату, чтобы не устраивать сцен на глазах у мамы. Я закрыла за нами дверь и молча уставилась на нее.

— Что? — она воскликнула, но сразу же зашептала. — Ну не злись, подожди, я тебе все расскажу, и ты не будешь на меня обижаться.

Она села на кровать, по-турецки скрестив ноги.

— Да я олень! Я могла раньше рассказать, я просто не могла, не хотела ни с кем делиться. Короче, я влюбилась.

— И что? Может тебе это пойти обсудить с какой-нибудь подругой, я то при чем?

— Я не хотела никому говорить и хотела, чтобы все думали, что я иду в клуб. А на самом деле мы были с ним!

— Ты укурилась что-ли? Сама слышишь вообще, как это звучит?

— Он женат.

Я замолчала, ошарашенно глядя на подругу. Какого черта вообще происходит? Моя рука привычно заскользила по шерстяному ворсистому пледу. Материал щекотал ладонь. На ее лице расплывалась дурацкая счастливая улыбка. Рита намотала на палец длинный темный локон.

— Ты встречаешься с женатым мужиком?

— Он такой крутой! У него офигенная тачка, он меня на руках носит, покупает мне все, что захочу. Смотри!

Рита вытащила из ворота цепочку с огромной и довольно уродливой тарелочкой с зодиакальными рыбами на ней. Золотой тарелочкой.

— Эээ. У меня слов нет, честно говоря. А родители видели?

— Говорю, что он студент из богатой семьи и безумно в меня влюблен.

— Ты влюбилась в женатого мужика. Я даже не знаю что сказать.

— Нина, ты как маленькая. Ну как еще можно относиться к красивому мужчине, который исполняет мои желания и очень опытный во всем! — Она многозначительно подняла брови.

— Во всем?

— Я же говорю, у нас был чудесный новый год!

Моя злость испарилась, осталось только смутное ощущение тревоги. Я молчала, не зная, как правильно подобрать слова. Рита заговорила первая видимо смущенная моим молчанием. Голос ее звучал немного обижено.

— Я думала, ты порадуешься за меня. Я и так еле держалась, чтобы не рассказать пока все непонятно было.

— То есть сейчас понятно?

— Да, нет… Не знаю! — она огорченно всплеснула руками. — Ты меня запутала. Не надо вот этого осуждающего взгляда, я не за этим к тебе пришла. У меня все хорошо, правда, просто перестань обижаться. Я по тебе очень скучала. Ну!

Она вскочила и стиснула меня в объятиях. Волосы защекотали мне нос.

— Я по тебе тоже скучала.

Как же его жена? Как ты вообще собираешься жить дальше, ни встретиться открыто, ни познакомить с друзьями-родными. Мне хотелось задать эти вопросы и много других, но я не могла. И промолчала.

Япония, я же лечу в Японию!

— Рита, я совсем забыла с твоим сериалом. Отец позвал меня к себе, я лечу через неделю!

Комната наполнилась радостным визгом.

— Чокнутые! — заорал брат и застучал в стену.

— Япония! — немного успокоившись, выдохнула Рита! А как же виза?

— Гостевая, в понедельник уже будет в паспорте. Компания отца помогла с оформлением, маме и Ромке в прошлый раз тоже без проблем сделали.

— Я не верю, вообще, что это правда! Ты должна сделать кучу фото, и привези мне, привези, — она задумалась. — Бумажного журавлика! Это будет так трогательно, и в чемодане много места не займет.

— Спасибо, что не катану попросила, — засмеялась я.

Потом я в двух словах рассказала (и пантомимой показала) как прошел мой новый год. Рита хохотала и припоминала моего бывшего парня, который как-то вырубился на вечеринке у нее дома. Причиной, правда, был не алкоголь. Его пристрастие к расслабляющим веществам и стало основным поводом для нашего расставания. С каждым днем я занимала в его жизни все меньше места, а ароматная сигаретка, от которой так легко на душе, все больше. Я отрезала по живому, рассудив, что всю жизнь я так жить не хочу, а чем дальше, тем больше привязываюсь к нему. Прошло полгода, а я до сих пор просматривала его обновления в фейсбуке. Хотя в этом году еще ни разу не открывала, предстоящая поездка заняла все мои мысли.

Через неделю я сидела в самолете, нервно сжимая сумку с документами и телефоном. Мама дала мне в дорогу несколько яблок, и теперь я была ей ужасно благодарна, в аэропорту я грызла их в ожидании таможенного контроля. Возможно, не будь их, в ход бы пошли ногти. Чего я боялась, сама не знаю, таможенные служащие всегда выглядят очень строго и загадочно. Смотрят на тебя из своих кабинок. Ты вроде бы знаешь, что ничего не совершал, но начинаешь нервничать. Я в такие моменты мгновенно начинаю представлять какие-то невообразимые варианты развития событий. Мысли бегут вперед, забыв захватить с собой логику. Например, служащий нажимает кнопку, визжит сирена и меня на глазах у изумленной очереди подхватывают под руки и тащат неведомо куда. Привязывают к стулу и!

Я хрюкнула от смеха, седой мужчина рядом оторвался от журнала и бросил на меня косой взгляд. В самолете было несколько азиатов, но в основном пассажирами были мои соотечественники. Багажа у меня было совсем немного, и я взяла сумку в салон. Папа предупредил, что в Токио намного теплее, чем у нас. Еще он предложил в качестве новогоднего подарка обновить мой гардероб, поэтому я ограничилась минимумом вещей. Еще в сумке были гречка и сервелат, на который таможенники посмотрели неодобрительно, но оставили.

Глава 2

Аэропорт Нарита оказался большим и светлым.

Вокруг суетились люди с чемоданами, кое-кто был одет в сланцы и шорты, явно только прилетели с отдыха. Я с любопытством рассматривала щебечущих японок, целой стаей выпорхнувших из-за угла. Все в одинаковых свитерах, видимо работали в одной организации.

Множество туристов разговаривали на всевозможных языках, ни один из которых я не понимала. Сердце мое наполняло радостное предвкушение.

Отец встретил меня после прохождения таможенной будки. Я радостно повисла на нем, мы давно не виделись, и я радостно отметила, что он выглядит вполне довольным жизнью.

Я знала, что помимо работы они с коллегами регулярно ходят в бары по пятницам и выбираются в поездки по окрестностям Токио на выходных. Он немного изменился, отличался от отца, которого я знала раньше.

Мне понравился расслабленный, но опрятный стиль его одежды.

Мы прошли к автобусной стоянке. Отец объяснил, что проще всего нам будет добраться от Нарита на автобусе, который ходит к одному из крупных отелей.

— Мы доедем до Империал, а оттуда уже рукой подать до моего дома. Слава богу, ты не потащила с собой весь свой одежный шкаф!

Я хмыкнула, втайне надеясь привезти пару шкафов домой.

В автобусе чемодан мы пристегнули тросиком с кодовым замком к полке в конце салона. Я устроилась у окна. Было уже темно и долгое время мимо проплывали только скучные поля с редкими огоньками. Было немного непривычно ехать по "неправильной" стороне дороги, но в автобусе это не очень пугало.

Все изменилось, когда мы въехали в Токио.

С самого начала мы попали в переплетенье многоуровневых дорог. Я думала, что была готова к этому, но сияющие огни, мерцание рекламы и множество автомобилей оглушили и ослепили меня. Токио подготовился к встрече, надев лучший из своих нарядов. Кокетливо подмигивая мне экранами, помахивая билбордами, обнимая туннелями развязок, он поразил меня в самое сердце. Я сидела, не двигаясь, просто широко открыв глаза, старалась впитать город в себя.

Папа молча наблюдал за моей реакцией, дав мне время освоиться.

Мы вышли недалеко от отеля и уже через десять минут оказались в квартире, которую снимало папе его руководство. Она располагалась на втором этаже неприметного здания, причем вход в квартиру, как и во все квартиры второго этажа, был прямо с незастекленной террасы.

Квартира была крошечной. Небольшое пространство, служившее одновременно кухней и гостиной, в котором по кругу располагались стол, плита, телевизор и диван. Рядом спальня и ванная с туалетом. Пол в спальне был весь покрыт забавными циновками.

— Это татами, пояснил отец. Традиционный пол для японских домов. На них нельзя ставить тяжелую мебель, от этого татами проминаются и портятся, поэтому японцы в таких домах спят на матрасах, а шкафы в спальне только стенные.

Он показал мне спрятанный в шкаф матрас, который назывался — футон.

— Эти штуки приятно пахнут, — я провела рукой по полу.

— Они сделаны из тростника и рисовой соломы, — он постучал по полу пяткой. Очень нравится ходить по ним босиком.

Я не могла не согласиться — комнаты были уютными, хотя в целом размеры квартиры вызывали клаустрофобию. Отец вызвался спать в гостиной, хотя я уверяла, что диван меня более чем устроит.

Ванная была маленькой, сама ванна вообще оказалась сидячей. Зато вода в душе регулировалась с точностью до градуса.

На бачке унитаза располагался умывальник, вода из которого попадала в бачок и тоже использовалась для слива. Сам унитаз вызвал у меня панику. По краю стульчака шел бортик с несколькими кнопками. Пиктограммы на них недвусмысленно изображали процесс омытия зада и переда, рядом были кнопки регулировки напора и температуры.

Кнопка с изображением ноты меня заинтересовала меньше, но при нажатии раздались различные природные звуки, видимо, призванные замаскировать непотребные вещи, которыми люди занимаются в туалете. Сиденье подогревалось, все эти фишки со струями воды оказались чертовски удобными. Как я жила без этого раньше.

Чуть позже мне захотелось посмотреть, как именно происходит подача воды. Но стоило мне встать, как кнопки прекращали функционировать. Видимо реагируют на вес, решила я, придавила рукой сиденье, нажала на кнопку и оказалась по пояс залитой водой.

Судя по тому, как хохотал отец, когда я вышла, я была не первой жертвой коварного унитаза.

Перед сном мы немного прогулялись по городу, купив рис с гарниром на вынос в ближайшем ресторанчике.

Спать на футоне оказалось довольно удобно. Может быть, в прошлой жизни я была японкой?

Отец дал мне свою проездную карточку, чтобы я могла пользоваться общественным транспортом. Токийское метро привело меня в ужас, хитросплетение линий разного цвета не поддавалось никакому осмыслению. Отец утверждал, что в нем есть логика, но я ее найти не смогла. А так как мне оставалось пробыть здесь шесть дней, не стала заморачиваться и в основном пользовалась автобусами двух маршрутов.

В первый день мне казалось, что на меня смотрят буквально все! Стоило мне выйти из дома, как внимательные взгляды начинали преследовать меня, словно бледнолицего шпиона. Процесс покупки полезных мелочей в местных магазинчиках — комбини, оказался настоящей пыткой. Мало того, что еда часто выглядела совершенно неопознавабельной, так для полноты удовольствия продавщицы постоянно пытались со мной побеседовать. На лице у них при этом было выражение "здравствуй неразумный ребенок”, которое меня поначалу бесило. В конце концов, я жестами объясняла, сколько пакетов мне нужно и нужно ли разогревать еду в микроволновке.

Постепенно это напряжение спало, думаю, например, негр на улицах нашего приморского города получает куда больше негативного внимания.

Японцы мне понравились. Милые и вежливые, они действительно много работали и поддерживали свою страну в состоянии, которое меня восхищало. Более того, некоторые моменты честности меня удивляют до сих пор. Шокировали магазины, разделенные проезжей частью. Ты набираешь покупки, а чтобы оплатить их на кассе нужно перейти дорогу в другую часть магазина! И никто не сбегает с охапкой товара, все идут и платят. Я сначала вообще решила, что это два разных заведения и долго не могла найти стойку оплаты в одной из половин.

В течение следующей недели отец с утра уходил на работу, а я спала часов до десяти, потом добиралась на автобусе до какого-нибудь туристического района вроде Гиндзы или Асакусы и шаталась там, снимая, покупая одежду, сувениры и мороженое, любуясь на пейзажи и людей. Связи у меня не было из-за каких-то особенностей местных сетей, по которым моя трубка не работала со здешними сим-картами. И мне очень нравилось быть не на связи. Я часами могла сидеть в торговом центре на лавочке, наблюдая за проходившими мимо людьми. Мне показалось, что японцы очень ответственные отцы, семьи в составе мама-папа-ребенок я видела намного чаще, чем мама-ребенок. Иногда я ездила в музеи, а однажды попала в центр какого-то шествия состоящего из забавных повозок и людей в национальных костюмах. Мне очень хотелось увидеть настоящую гейшу, но судя по всему за ними нужно было ехать в Киото. Женщин в кимоно, тем не менее, я видела, а один раз даже видела мужчину в чем-то похожем на кимоно. Дети глазели на меня, открыв рот, совсем малыши иногда даже пугались.

Японцы были большими перестраховщиками. Около каждого перекрёстка стояла пара регулировщиков, которые следили, чтобы люди правильно пользовались переходами. Такие же регулировщики стояли возле въездов на подземные парковки, у машин остановившихся, чтобы полить цветы, например, а возле строек и участков с дорожными работами их иногда было сразу штук по пять. В основном это были немолодые люди. Меня поразило, с каким достоинством и рвением они выполняли свою нехитрую работу. Словно мир рухнет, если они вовремя не помашут палкой. Вот уж точно "основной ресурс Японии это японцы". Часов в пять я заканчивала свои похождения и ехала домой.

В шесть с работы возвращался отец, и мы отправлялись наслаждаться местной кухней. Из разнообразных блюд мне больше всего понравились такияки, шарики из полужидкого теста с щупальцами осьминога внутри и набэ или набэмото — хитрые чугунки внутри которых в бульоне варилась мешанина из самых разных продуктов, мяса, овощей, грибов и тофу.

Мне показалось, что слон выполнял в Токио роль свиньи — наклейки со слоником были явным призывом не мусорить в общественных местах. Вообще было очень много изображений различных мультяшных существ — как правило, с огромными глазами и улыбками на мордах. Нашелся и мой любимый Тоторо, точнее целый магазин имени Тоторо, где я купила футболку и носки с любимым монстриком.

В предпоследний день я решила наведаться в район Акихабара, славящийся своими магазинами электроники и развальчиками для любителей аниме.

Разноцветный, многоэтажный рынок. Говорят, если вы чего-то не нашли на Акихабара — то этого не существует. Куча продавцов-зазывал и сотни разноцветных рекламных наклеек на товарах.

Несмотря на то, что я не любитель электроники Акихабара задержал меня на весь день. Гигантский магазин игрушек, магазин с канцтоварами, с товарами для вышивки, где я купила подарок маме, магазин с поездами.

На улице я видела людей, которые изображали живые статуи, и нескольких в костюмах аниме-персонажей. Опомнилась я только, когда уже стемнело и оказалось, что автобус, на котором я приехала, больше не ходит. Работа отца предполагала, что примерно раз в три дня у него было ночное дежурство, он уходил в шесть вечера и возвращался домой только в девять утра следующего дня. Сегодня был именно такой день.

Я поужинала в небольшом ресторанчике, раздумывая, как мне попасть домой. К счастью у меня была карточка с названием станции метро. Можно было попробовать доехать на такси, но я расхрабрилась и отправилась покорять токийский метрополитен. Служащая показала мне на какую линию сесть и где потом пересесть. Я вошла в вагон и удивилась стоявшему там запаху алкоголя. Потом вспомнила, что сегодня пятница. Офисные служащие развлекаются и возвращаются из баров. Я видела множество девочек в ярких платьях, едва прикрывающих бедро, лицо у них при этом было совершенно отстраненное, словно они одеты как минимум в паранджу.

Я встала в углу, считая остановки до точки, где мне полагалось пересесть. Через день мне предстояло проделать путь домой и, глядя в окно я задумалась. Внезапно я почувствовала движение у своего бедра. Сначала я думала, что мне показалось, но потом явственно почувствовала руку, лапающую меня пониже спины. Я окаменела, тело слушалось с трудом. Я обернулась и увидела мерзкого, другого слова не подобрать, мерзкого мужика, который одной рукой залез мне между ног, а второй поглаживал свои жидкие выцветшие усишки. Мне стало дурно. Я отодвинулась от него, но через несколько секунд он снова сделал шаг ко мне, и его рука снова устремилась под мою куртку. Тут двери распахнулись, и я рванула к выходу. Я выскочила из метро и почти бежала вперед, не смея обернуться. Такое произошло со мной впервые, хотя я слышала рассказы подруг о чем то подобном. Меня трясло, и я шла вперед и вперед, мне все время казалось, что кто-то идет за мной, я шарахалась от скоплений людей.

Через какое-то время я пришла в себя на узкой улочке, с единственным фонарем. Я вернулась на дорогу побольше, но и она оказалась совершенно незнакомой.

Внезапно пошел дождь. Прежде чем я успела понять, что происходит и дойти до укрытия моя куртка промокла. Я впервые попала под такой холодный дождь, он длился минут пять, но мне хватило. Почему зимой идет дождь, где я нахожусь, к кому мне обратиться за помощью? Карточки со станцией метро не оказалось в кармане. Выронила в спешке?

Я не знала, что мне делать. Я промерзла до костей, зубы постукивали друг о друга. Ночная улица выглядела абсолютно незнакомой, это офисный район. Я могу сесть на автобус, но куда он меня повезет? А если я уеду еще дальше, вдруг в какое-нибудь автобусное депо, уже ночь ведь! Но в автобусе, по крайней мере, тепло, рассудила я и направилась на поиски остановки. Перспектива потеряться в огромном городе, где никто не может ответить на мои вопросы, ужасала. Поэтому я просто шла вперед, чтобы согреться. Я прошла квартал или два, видела пару крошечных баров, из которых доносились крики и смех. Постаралась ускорить шаг, вскоре надо мной нависла уходящая вверх эстакада. Я повернула назад и замерла посреди улицы, беспомощно озираясь. Впервые, за вечер мне стало по-настоящему страшно. Сердце часто билось. Мне придется провести ночь в токийских подворотнях? Что еще может произойти со мной в этот отвратительный вечер? Я почувствовала нарастающую панику. Редкие прохожие проходили мимо, не глядя на меня. У всех были свои дела. Папа не хватится меня до утра. Меня начало трясти, я обхватила себя руками и тут встретилась с ним глазами.

Прямо напротив меня стоял высокий молодой человек. Дождь он явно переждал в помещении, на узком пальто не было ни следа влаги. Темные волосы были небрежно взъерошены и зачесаны назад. В вороте пальто виден галстук, но в целом он производил впечатление скорее музыканта, чем офисного рабочего. Наушники на шее, кожаная сумка с ремнем поперек груди и высокие ботинки разбивали строгий офисный дресс-код.

Мы стояли друг напротив друга, редкие прохожие огибали нас. Поэтому я и задержала на нем взгляд, он не прошел мимо, остановился, и теперь я стояла, несмотря на неловкость, не в силах отвести взгляд.

Я даже не представляла, что существуют такие красивые японцы. До этого в метро или на улицах, я встречала парней с красивыми миндалевидными глазами, видела стильных, видела мальчиков с высокими скулами. Пару раз видела нос с горбинкой, как у этого парня, но такого завораживающего сочетания черт — ни разу. Скулы и подбородок были нарисованы одним твердым росчерком, у него не было ничего общего с сахарными мальчиками из японской рекламы. Он был другим.

Мы стояли, смотря друг на друга, как герои плохой комедии. Потом он подошел ближе.

Спросил меня о чем-то. Я беспомощно пожала плечами. Спросил по-английски, и тут мне нужно было провалиться сквозь землю от стыда, я не говорю по-английски.

— Я учила в школе немецкий, — сказала я удрученно. — Плохо учила.

Отлично. Теперь я стою на темной улице с парнем-фотомоделью, который явно хочет мне помочь, но не могу сказать ему ни слова, потому что не говорю ни на одном из международных языков. Он выглядел озадаченным. Снова спросил что-то по-английски, повторил медленнее.

— Да. Точно. Если ты повторишь еще пару десятков раз я, определенно пойму. Возможно, к утру я заговорю по-японски, также.

Ирония была неуместна, но что мне оставалось? Я звонко чихнула. Парень не оставлял попыток:

— Ю, оукей? — это было единственное, что я поняла.

— Ноу! Ноу оукей, — я почувствовала, что сейчас заплачу. — Я в незнакомом городе, не знаю куда идти и что делать. Ночь, мне холодно, вокруг ни одного европейца, автобусы тоже не ходят, а если и ходят, то я не знаю куда ехать. Мудила из метро, наверное, уже спокойно спит в своей постели, а я, как дура, разговариваю с парнем, который не понимает ни одного моего слова. Я не оукей!

Мои губы дрожали. Я обвела вокруг себя нервным жестом, который должен был продемонстрировать мое отчаяние.

Парень приложил руку к уху, словно звонил по мобильному. Я покачала головой. Он вынул из кармана мобильный телефон и протянул мне. Я снова покачала головой, потом постучала по ней ладонью для наглядности.

— Я не помню папиного номера. Мне некому звонить.

Он задумался, потом достал бумажник. Я замотала головой сильнее и вытащила из кармана пару купюр.

— Спасибо, у меня есть деньги.

Мы снова смотрели друг на друга, словно два инопланетянина.

Потом он снова достал телефон и набрал что-то в поисковике. Протянул мне политическую карту мира. Я ткнула в Россию пальцем, он кивнул и открыл гугл-переводчик. Протянул мне.

Я сменила поля перевода и напечатала "не знаю где я, не знаю адрес".

Мой новый знакомый озадаченно уставился на результат перевода. Я стерла и написала просто "потерялась", он кивнул. Было очевидно, что он не знает, что со мной делать. Немудрено, как бы я поступила на его месте? Отвела бы в милицию? От этой мысли меня прошиб холодный пот. А это ведь самое логичное завершение сегодняшнего вечера. Ничего не знаю о японской полиции, но я туда точно не хочу! Лучше я уж погуляю до утра. Подумаешь, воспаление легких схвачу. Нужно идти.

Я с сожалением отвела взгляд, попыталась изобразить улыбку. Вышло не очень, поэтому я бодро помахала ему рукой и направилась в сторону, откуда, как мне казалось, я пришла. Я старалась не оборачиваться, но на перекрестке, бросила взгляд назад. Парень смотрел вслед, но не пошел за мной.

В конце концов, я оказала ему услугу. Я слышала, что японские мужчины не любят оказываться в неловкой ситуации. Должно быть, поэтому прохожие не спешили мне помочь. А может они просто устали после дня на работе и спешили домой? Домой. Я вздохнула, душу бы продала за чашку чая.

Тут, словно в ответ на мои мысли рядом показался волшебный автомат, где продавали горячие напитки. Я просунула монету в монетоприемник и через минуту у меня в руках была горячая баночка с кофе. Я жадно выпила половину и замерла, согревая пальцы о банку. Весь мой длинный вечер навалился мне на плечи. Рекламные надписи предлагали неизвестные товары и услуги, вездесущая мерцающая реклама умножалась в отражениях офисных стекол. На бегущей строке промелькнуло время. 11: 20! Кто-то сожрал все мое время. Ноги очень замерзли. Мысли путались, наверное, днем и менее уставшая я бы сообразила что предпринять, но сейчас я не могла даже выбрать в какую сторону повернуть на перекрестке. Вспоминая тот вечер сейчас, я понимаю, что все мои действия были не совсем нормальными. Но мне есть чем оправдаться, холод усталость и страх окончательно дезориентировали меня.

Я дошла до лавочки и села, уставившись перед собой. Как же я устала. Запахнула ворот и засунула руки в карманы. Кажется, даже закрыла глаза, когда рядом раздался знакомый низкий голос.

Парень, с которым мы разговаривали на соседней улице стоял рядом. Я устало посмотрела на него. Мои языковые навыки не улучшились, и дорогу я не вспомнила.

— Спасибо, что попытался помочь, но я, правда, как-нибудь обойдусь.

Он нахмурил брови и принялся искать что-то в телефоне.

В этот момент на перекрестке показалось такси. Секунду он смотрел на него, затем поднял руку. Такси остановилось, он поговорил с водителем и приглашающим жестом открыл заднюю дверь. Я колебалась, но мне почему-то очень не хотелось, чтобы он уезжал. Мне было холодно и страшно. Я скрестила в кармане пальцы и села в такси.

Мы ехали по ночному городу. Такси было безупречным, внутри пахло только свежим пластиком отделки, на потолке все еще была заводская защитная пленка. На руках водителя белые перчатки. Накидки на креслах белоснежные с кружавчиками, серьезно, кружавчиками по краю! Желтая машина плавно двигалась по опустевшим улицам. Мой внезапный спутник сидел рядом, задумчиво уставившись в окно. Глубина языковой и культурной пропасти между нами не позволяла мне даже приблизительно предположить, о чем он думает, провожая взглядом убегающие огни. Я должна была чувствовать благодарность, но чувствовала скорее раздражение. Ненавижу быть обузой, а в такой ситуации я вообще чувствовала себя скорее потерянной животинкой, чем человеком. Как бы в подтверждение моим словам, водитель обернулся, смерил меня взглядом, усмехнулся и сказал что-то одобрительное моему спутнику. Тот нахмурился и резко ответил, изменившимся, хлестким голосом. Водитель замолчал, выпрямился и уставился перед собой.

Мы просто сидели рядом. Наши плечи не соприкасались. Мы не смотрели друг на друга. И чем дольше двигалась машина, тем очевиднее я ощущала электрическое тепло, исходившее от него. Я посмотрела на свою руку, лежавшую на сиденье ближе к нему. Скорее всего, холод и стресс были причиной, но я кажется, могла потрогать упругую границу между нашими телами. Мою руку, лежащую в паре сантиметров от его руки, покалывало, я скосила глаза и увидела, что он тоже смотрит на свои пальцы. Я сунула руку в карман и отвернулась к противоположному окну, мы въехали в небольшой переулок, машина остановилась.

Мой спутник расплатился и через минуту мы стояли в чистеньком подъезде. В ожидании лифта я украдкой рассматривала его, мне определенно нравилось его лицо. В конце концов, если мне суждено погибнуть от рук маньяка — пусть он хотя бы будет симпатичным! Я улыбнулась этой мысли, а потом снова чихнула. Стало ужасно холодно. Незнакомец вошел в лифт первым, я споткнулась о порог и чуть не упала. Он дотронулся до моего рукава и покачал головой. Да, моя одежда насквозь промокла.

Он отпер дверь, и мы очутились в небольшой гостиной-кухне. С первого взгляда было ясно, что он живет один. Я и обрадовалась и расстроилась. С одной стороны было странно оказаться наедине с незнакомым парнем, с другой стороны разбудить среди ночи, чью то родню мне тоже не улыбалось.

Мы разулись, от моих носков на полу остались мокрые следы. Он снял пальто, пиджак и остался в белой рубашке с узким галстуком. Я никогда не видела, чтобы такие носили, но ему ужасно шло. Даже без ботинок, он был почти на голову выше меня, высокий для азиата.

Видимо еще до того, как вернуться за мной он решил, что будет делать дальше, потому что без промедления скрылся в соседней комнате. Я прислонилась к двери, уныло обдумывая пути побега. Японец вернулся со стопкой вещей. Открыл дверь в ванную, положил вещи рядом с раковиной, вышел и пригласил меня войти. Я тщательно заперла за собой дверь и приступила к осмотру новообретенных богатств. В стопке лежали полотенце, чистая футболка, полосатые пижамные штаны, фен и носки. Я невольно улыбнулась.

Поверх стопки лежал запечатанный пакет с красной одноразовой щеткой из какой-то гостиницы. Ванная была небольшой и довольно аскетичной, как и в квартире, что снимал отец. Но вот количеству баночек на полках позавидовала бы любая моя подруга. Я задумчиво покрутила пару в руках, но понять их предназначение было затруднительно. Поэтому я просто отыскала зубную пасту и с огромным наслаждением встала под горячий душ. Горячая вода смывалас меня нервозность и тревоги сегодняшнего дня. Я бы осталась в нем навсегда, но, к сожалению, этот фантастический вариант пришлось отмести. Переодевшись и кое-как высушив волосы, я покинула ванную, оставив мокрую одежду на вешалке под вытяжкой.

Осторожно вышла на кухню. Хозяин дома, все еще в рубашке с галстуком закатав рукава, стоял за кухонным столом, сделанным в виде барной стойки. При моем появлении он поднял голову, и мы снова обменялись неловко-долгим взглядом. Я немного подвернула пижамные штанины и носки мне были великоваты, но в целом было удобно. Он посмотрел на мои подвернутые штанины и улыбнулся чему-то своему. Поставил передо мной кружку термос и отпил из такой же.

Меня уже начало забавлять это безмолвное общение. Когда ты разговариваешь с русскоговорящим человеком, тебе необязательно внимательно смотреть на него, у тебя есть другие каналы связи. С неравнодушным японцем так не выходило. Мы почти постоянно смотрели друг на друга: выражение глаз, жесты, позы, кажется, я никогда в жизни не смотрела на другого человека так внимательно. И я все равно не понимала его. Трудно описать, но он даже брови хмурил и плечами пожимал не так как знакомые мне парни. Я ощущала себя очень глупой и досадовала, что не изучала английский до этой злополучной поездки. С другой стороны я уже как-то поверила, что со мной не случится ничего плохого и просто радовалась, что мне больше не нужно стоять на холодной мокрой улице.

В кружке была горячая вода, с каким то цитрусом. Было непривычно пить просто горячую воду, но согревала она не хуже чем чай, кроме того я уже почистила зубы.

Он, подперев подбородок рукой, смотрел, как я пью. Мне было неловко от его взгляда. Звучит абсурдно, но я физически ощущала, как его темные глаза постоянно касаются взглядом моей кожи.

Когда я допила, он позвал меня за собой. Комната, из которой он принес одежду, оказалась спальней. Очень маленькая, с традиционными татами на полу. Как и ожидалось, вместо кровати там лежал матрас. На краю сложенное одеяло и пара подушек. Я обернулась на японца, он стоял чуть сзади, неизменно поддерживая дистанцию между нами. Он приложил ладонь к щеке, словно клал голову на подушку. Я вопросительно подняла брови и показала на него. Господи, только бы не подумал, что это приглашение. Но он понял, показал на диван в гостиной, на нем лежало свернутое одеяло. Я прошептала "оригато" и закрыла дверь. Кажется, таких наглых гостей Япония еще не видывала.

В квартире ожидаемо было холодно. Я забралась в кровать, закуталась в одеяло и, несмотря на непривычную обстановку, уснула, как только моя голова коснулась подушки.

Глава 3

Мне снились рваные, мерзкие сны. Я стояла в подворотне, прислонившись к склизкой каменной стене. Тощие, облезлые собаки обступили меня полукругом. С их желтых зубов капала пена, они не лаяли, просто стояли и сверлили меня злыми глазами. Я боялась двинуться, одна из собак подошла ко мне, клацнула лишайной челюстью у самых ног. Вдруг она положила костлявую лапу мне на колено и двигая юбку вверх заскулила голосом начкафедры: Нина, это просто учебная необходимость, потерпи!

Я вскрикнула и проснулась в ночи незнакомой квартиры, дрожа от холода, события предыдущего дня градом обрушились на меня, и я задохнулась от их тяжести. Я держалась весь вечер, слезы подступили к горлу, и я сначала тихо, прикусывая кулак, потом громче и громче зарыдала. Я рыдала в голос, меня трясло и тошнило так, что я испугалась — сейчас вырвет прямо на чужую простынь. Старалась сдержать рыдания, но они вырывались и душили меня лязгающими собачьими звуками. Дверь зашуршала и в проеме показалась фигура хозяина. Я попыталась сказать, что мне жаль, но вместо этого слезы хлынули из моих глаз с двойной силой. Я зарылась лицом в подушку и, содрогаясь от плача, почувствовала, как он сел на футон рядом со мной. Я пыталась остановиться, но тугая пружина во мне раскручивалась с ужасающей силой. Никак, мне никак не остановиться. Его рука легла на одеяло на моей спине, и он что-то успокаивающе зашептал. Я попросила бы его уйти, но, во-первых не знала слов, во-вторых не могла говорить из-за рыданий, а в-третьих я не хотела, чтобы он уходил. Он гладил меня по спине, а я все плакала, задыхаясь от стыда и страха. Смутно помню, как это произошло, но я оказалась внутри его сомкнутых рук. Мой нос упирался как раз в ворот его пижамы, и внезапно мне стало наплевать на все на свете. Мое тело расслабилось, как будто его выключили из розетки, и я перестала плакать. Мое судорожное дыхание стихало с каждым вдохом, прямо тут под моей правой ладонью я чувствовала удары его сердца. Японец был ужасно горячим, только сейчас я почувствовала, насколько замерзла. От него пахло мылом, нагретым на солнце деревом, сухой травой. Наверное, у меня был нервный срыв. Я закрыла глаза. Мне было тепло, спокойно, безопасно и уютно как никогда. Я была дома.

Я провалилась в сон, не успев осознать, что происходит. И этот сон был глубоким, крепким и надежным, как опоры сейсмоустойчивого здания. Я больше не беспокоилась ни о чем. Просто спала.

В следующий раз проснулась я, как от толчка, перед рассветом. Комната была заполнена призрачным полумраком. Я все так же лежала, уткнувшись носом в грудь обнимающего меня незнакомца. Разве люди могут так пахнуть? Пахнуть домом, воспоминаниями, солнцем? Я лежала, не двигаясь, просто слушала его равномерное дыхание и втягивала носом чудесный запах его кожи. Потом я осторожно подняла голову и взглянула вверх в его лицо. Думала, что он спит, но встретилась взглядом с парой темных глаз в десяти сантиметрах от моего лица. Кровь прихлынула к моим щекам, и я вспыхнула, наверное, до мизинцев ног, но он по-прежнему обнимал меня, и бежать было глупо. Поэтому я просто смотрела ему в глаза в этом рассветном полумраке. И чем дольше мы лежали вот так молча, смотря друг другу в глаза, тем меньше места было в моей груди. Словно у меня в солнечном сплетении разрастался огромный горячий комок, заполняя мою грудь, живот, всю меня изнутри. Мои ладони горели, сердце делало промежутки между ударами все длиннее. И мне казалось, он видит это сквозь меня. Золотая пыль, пляшущая в солнечном луче, вот чем я была в эти секунды. Или часы. Когда я с усилием опустила голову и вспомнила, что нужно дышать тело снова расслабилось и я заснула, не успев досчитать до десяти.

Когда я проснулась в следующий раз, в спальне было пусто. Осторожно поднявшись, выглянула в щель между створками двери. Мой новый знакомый в синих брюках и тонком сером пуловере возился на кухне. Его мокрые, после душа, волосы темными прядями прилипли ко лбу. Утреннее солнце мягко очерчивало его фигуру. Он откинул влажную прядь со лба, мое сердце ухнуло вниз, и я поспешно отпрянула от двери. Стоило признать, что при солнечном свете этот парень выглядит еще лучше, чем вчера вечером. Он был стройным, но с хорошо обрисованными мышцами плеч. Неяпонский японец. Я сложила одеяло на краю футона и вышла в комнату, нарочно шумно открыв дверь. Мы обменялись приветственным взглядом.

Теперь я видела, что глаза у него не черные, а карие, приятного теплого оттенка. Я направилась было в ванную, но он показал мне на стул, там лежали мои джинсы, носки и свитер. Сухие и чистые! Когда он успел их постирать и высушить, я ошарашенно обернулась с открытым ртом и носками в руках. Он посмотрел на меня, носки и неожиданно широко, почти по-американски улыбнулся. Я вздрогнула и сбежала в ванную. Я то думала, на сегодня мое сердце продемонстрировало весь набор имеющихся у него кульбитов. Этот парень выводит меня из себя.

Я почистила зубы, оставила пижаму около раковины, и, подумав, сунула зубную щетку в задний карман джинсов.

А потом я сидела, положив голову на стойку, и смотрела, как он готовит завтрак. Я никогда не видела японца готовящего завтрак, и никогда не видела парня готовящего завтрак, поэтому для меня это было двойным аттракционом.

Он нарезал кубиками овощи и грибы, нагрел на плите бульон для супа и бросил их туда. Потом зачерпнул ложку желтой пасты из банки, развел ее в маленькой тарелке бульона и вылил в суп. Взбил яйца в миске и вылил в сковороду. Поджарил кусок розовой рыбы до хрустящей корочки. Достал из рисоварки пару чашек теплого риса. Положил в маленькую миску что-то вроде квашеной капусты. Аккуратно расставил все это на столе в разнообразных мисках и мисочках, их было больше десятка, и позвал меня завтракать.

Наблюдать за ним было приятно. Он двигался, не задумываясь, явно выполняя одни и те же экономные, но изящные движения день за днем. Его руки аккуратно нарезали, смешивали, наливали, переворачивали. Иногда он поднимал глаза и улыбался мне самым краешком губ, как старой знакомой. Мне было хорошо.

Потом мы завтракали за круглым деревянным столом у окна. И все было очень вкусно, я, кажется, впервые ела такую — полностью японскую — еду. Пока я ела рыбу, внезапно, меня озарила гениальная идея.

— Империал!

Хозяин квартиры посмотрел на меня вопросительно.

— Отель империал, мне нужно в отель Империал, а оттуда я найду дорогу!

— Империал хоутел? — уточнил он, вычленив главное из моей тирады.

Я радостно закивала головой. Он кивнул и невозмутимо показал на мою тарелку. Я покорно принялась за еду.

Через десять минут мы ехали в такси по утренним автострадам. Еще в лифте я ощутила знакомое покалывание в руке, которая была ближе к нему. В такси это ощущение только усилилось. Я рассматривала проплывающие мимо дороги жилые дома. Окна некоторых были всего в нескольких метрах от высокой автострады, и я видела, как люди в них готовят завтрак, гладят одежду и занимаются прочими утренними делами. Не знаю, зачем он поехал со мной, возможно, хотел убедиться, что я снова не запутаюсь в трех указателях. Мне так тоже было спокойнее, поэтому я не возражала.

Мы вышли напротив отеля. Дальше дорогу было нетрудно найти, мы прошли два квартала, пересекли автостраду, свернули во дворы и скоро оказались у двухэтажного домика, где снимал квартиру отец. При виде этого серого облезлого домика я чуть не заплакала от счастья. Я показала своему спутнику ключи. Он кивнул и приложил палец к наручным часам. Еще бы, ему давно пора на работу. Он сейчас уйдет. Мы стояли молча, я не знала, что полагается делать в Японии, если вы случайно спали обнявшись. Внезапно события ночи как живые промелькнули передо мной. Больше всего в тот момент мне хотелось подойти к нему близко-близко и снова вдохнуть этот солнечный аромат. Но сейчас не ночь и я больше не потерявшаяся девочка. Завтра меня ждет Россия, и я с сожалением поднялась по ступеням. С террасы второго этажа я видела, как он обернулся. Мы в последний раз встретились глазами, и он скрылся за углом. Я повернула ключ, вошла в квартиру и разделась. Поставила еще влажные ботинки на подоконник. Включила чайник. Через минуту с ночной смены вернулся отец.

Он не заметил, что дома никто не ночевал.

День мы решили провести в большом торговом центре, купить сувениров, пообедать и немного обновить мой гардероб.

Вечером, сидя у окна, я вдруг поняла, что моя нежданная Япония кончается. Время сыпется вниз, возможно я больше никогда сюда не вернусь. В августе закончится годовой контракт моего отца, и нет никаких причин лететь сюда. Папа заметил, что я рассеяна, но списал это на нежелание возвращаться к учебе и расставаться с ним.

Утром, садясь в такси, я постоянно оглядывалась. Мне казалось, волшебные истории не могут заканчиваться просто так. Вдруг он решит встретиться со мной еще раз. Может быть, я просто находка для одинокого японца? Или наоборот? Может быть, я с его точки зрения совсем непривлекательна. Именно этим объясняется целомудренность прошлой ночи?

Отец обнял меня в последний раз, и я скрылась за стойкой таможенного контроля. Красивые мечты, как яичная скорлупа разрушились о серый бетон реальности.

Мама встретила меня в аэропорту, всю дорогу до дома она обнимала меня и повторяла, как она соскучилась. Стоило включить телефон, как на него пришло сообщение от Риты, а через минуту она позвонила.

— Да, конечно приезжай, — засмеялась я. — У меня есть для тебя подарок.

Мы заперлись в комнате, и я с улыбкой смотрела, как подруга распаковывает кошелек и блокнот с милыми котятами на обложке. Журавлика я тоже привезла.

— Какая прелесть! Это самый красивый кошелек на свете, спасибо Ниночка, мне как раз такого не хватало!

После горячих приветствий мы принялись обмениваться новостями. Ритин бойфренд продолжал быть заботливым, но умудрялся давать поводы для ревности.

— Что значит ревнуешь? А как же жена?

— Жена это другое. Там все по чувству долга, мне наплевать. А вот то, что его видели с блондинкой в пятницу, за это он у меня еще попляшет, я ему всю кровь сверну!

Она это говорила почти радостно, видно было, что соскучилась по эмоциям. Не так то просто оказалось быть покорной любовницей.

Я охотно отвечала на вопросы о красивых местах Токио, показывала фотографии, но о ночном приключении умолчала. Как рассказать о том, о чем даже вспоминать трудно. Воспоминания делали меня беспомощной. Объятия, глаза, луч света, играющий с пылинками. И он просто ушел. Я никогда больше его не увижу.

Я разобрала вещи и унесла грязные в стирку. Прежде чем отправить джинсы в корзину я обшарила карманы и тут, в руке очутился листок плотной бумаги. Я машинально развернула и замерла. Это был желтый стикер с несколькими словами на английском и номером телефона. Это были те самые джинсы, вероятно он положил записку в карман, пока я спала. Мои губы пересохли, казалось, если я заговорю они осыпятся вниз, как штукатурка. Не знаю, как мне удалось выдержать остаток вечера. Я сослалась на усталость после перелета и попрощалась с Ритой. Мама принесла мне чаю, я устроилась перед ноутбуком и запустила переводчик.

"Извини, если я сделал что-то не так.

Телефонный номер и логин скайп. Хиро"

Он оставил мне телефон. Я могла позвонить. Я могла увидеть его еще раз.

Потом я немного остыла, ну позвонила бы я, что с того? Все равно не знаю, что сказать.

Хиро. Так вот, как тебя зовут, добрый самаритянин. Я произнесла пару раз про себя. Потом шепотом вслух. Имя было морозно-хрустящим, ломким, как тонкий утренний лед, на осенних лужах.

Я взяла телефон и набрала в скайпе его логин. На аватаре был, какой то аниме-зверек. Вдохнула поглубже и отправила ему запрос на добавление в друзья.

Он тут же был одобрен.

"Привет" написал он.

"Привет" ответила я. На этом мой словарный запас английского закончился.

"Как у тебя дела?" Для этого мне уже потребовался переводчик. Как у меня дела? Я не знаю. Они были бы лучше, будь ты немного ближе. Как нам общаться? Пару минут я пыталась нервно сформулировать что-то на русском. Потом на английском. Получалось отвратительно. Картонные, шаблонные, ничего не значащие слова. Тогда я подумала, в конце концов, лучше один раз увидеть.

Я открыла окно и сфотографировала ночную заснеженную улицу. Подумала секунду и отправила.

"Россия?" тут же спросил он.

"Да"

Потом было молчание. А я сидела уставившись на телефон, словно на него транслировался гипносеанс. Чуть не подпрыгнула от звука входящего сообщения. Фото.

Вагон метро, в темном стекле отражается Хиро. На голове наушники, смотрит в камеру. Яркое освещение, наклейки призывающие не разговаривать по телефону в метро, множество людей — я словно на несколько секунд вернулась в Токио. Перед сном я долго-долго медитировала на это фото. Так начался мой телефонный роман.

Глава 4

Семестр начался скучно и предсказуемо.

Я получила "удовлетворительно" за пересданный экзамен. Не знаю, кого удовлетворяют тройки. Возможно учебную комиссию?

В первый же учебный день Рита разругалась со своим любовником и сидела злая, с темными кругами под глазами. Бормотала, как она ненавидит его в частности и мужиков вообще. Намекала на химическую кастрацию, как действенный метод решения проблемы супружеской верности.

А я сидела, как на иголках — телефон жег мне карман. Чтобы не выглядеть дурой перед самой собой я твердо решила не проверять его чаще, чем раз в пятнадцать минут.

В перерыве между парами мы пошли в буфет. В толчее я не сразу почувствовала вибрацию сообщения и когда проверила телефон, там были сразу две фотографии. Рука с банкой кофе и кусочком автомата. И рабочий стол с несколькими разноцветными папками и сразу двумя мониторами. Я задумчиво рассматривала стол. На некоторых документах были расклеены разноцветные стикеры, в углу лежала печать, на мониторах происходило что-то совершенно непонятное. Кем же работает мой нежданный спаситель?

Я сфотографировала стаканчик с чаем и шоколадку у себя на столе. Отправить.

— Что ты делаешь?

Рита удивленно заглянула через плечо. Я убрала телефон и перевела тему.

В течение следующей недели мы обменивались десятком фотографий в день. Эта игра заставила меня под другим углом взглянуть на мир вокруг меня. Кто я такая? Как выглядят мои будни? Чем я отличаюсь от других людей? Вот заиндевевшие ветви деревьев, по пути к остановке. Это мои ботинки со стертыми носами. Рассвет в полоске, между жалюзи лекционной. Рисунки на полях моих тетрадей. Мое отражение в витрине. Афиша фильма, на который я хочу сходить. Розовый край моей пижамы. Зимний двор с балкона шестнадцатиэтажки. Мое детское фото из семейного альбома. Очередь в супермаркете.

И с каждым фото у меня появлялся кусочек его жизни.

Его работа, плеер, разноцветные рубашки, стильные галстуки. Метро, автобусы, иногда такси. Кусочки блестящего, или по-утреннему серого Токио вокруг него. Витражное окно пятничного бара. Мы смотрели на рассветы и закаты глазами друг друга, фотографировали полки в супермаркетах и зубные щетки. Мы ходили по улицам одних и тех же городов, пили из чашек друг друга, слушали незнакомую музыку, заглядывали друг другу через плечо, а иногда в глаза. Все это без единого слова.

Я чувствовала себя вором, влезшим в чужую жизнь. Мне нравилось быть в его жизни. Мне нравилось, что он был в моей.

Хиро очень много работал.

Даже вечера дома он проводил за какими-то рабочими задачами. В метро просматривал почту, за обедом разговаривал по рабочим вопросам. Чем больше я смотрела на это, тем более бессмысленной казалось мне собственное времяпровождение. Я стала тщательнее заполнять лекционные тетради и аккуратнее готовиться дома.

Языковая беспомощность нашей встречи оставила на мне неизгладимый отпечаток. Поэтому через неделю после возвращения я пришла домой с самоучителем "английский для чайников" и записью на курсы английского языка.

Фото самоучителя развеселило Хиро. Он написал "удачи" и прислал рисунок девушки в шапке-конфедератке.

Час после университета я проводила на курсах, и еще час в воскресенье был отведен под "клуб разговорного английского".

В клубе мне дали совет по поводу просмотра фильмов — смотреть интересное кино в оригинале, даже если поначалу ничего не понимаешь.

И я смотрела. Смотрела с английскими же субтитрами, чтобы можно было уловить визуальный образ слова. Смотрела один и тот же фильм несколько раз подряд, пока некоторые фразы не начинала помнить наизусть.

И теперь понемногу я могла помимо фото, присылать ему короткие сообщения.

Первым делом, я набралась смелости и сфотографировала его записку.

"извини, если сделал, что-то не так" и дописала: спасибо, ты меня спас. В ответ он прислал:

"Чувствую себя супергероем"

Не знаю, насчет суперспособностей, но у меня определенно появилось много энергии. Той ночью, внутри меня загорелась идея, сначала неоформленная, но чем больше я о ней думала, тем вероятнее она казалась.

Мне нужно вернуться в Токио.

Там остались незаконченные дела, недодуманные мысли. И мальчик, от одного взгляда которого у меня начинали гореть подошвы.

Мне не очень часто чего-то хотелось так сильно. Первым делом я составила реальную смету поездки. Просить отца еще раз казалось безответственным, кроме того весной у него должен был быть отпуск и он планировал провести его дома. Значит самое реальное это поехать летом. До лета мне нужно заработать достаточно денег и выучить английский. Для начала задача казалась вполне подъемной.

"Ты хорошо говоришь по-английски?"

"Довольно свободно, я прожил в США пару лет"

О. Японские офисные работники не так просты, как кажутся на первый взгляд. Успел повидать мир. Неудивительно, что он оказался более склонен к авантюрам, чем остальные прохожие.

Я вспомнила его широкую, открытую улыбку. Теперь этому тоже нашлось объяснение.

Окружающая реальность каждый раз врывалась в наши неспешные диалоги, как порыв ветра, распахивающий окно. Обычно в качестве посла реальности выступала Рита. Иногда ей помогали мама и Рома.

Мама была очень обрадована моим рвением в изучении английского. Она сама помнила его только на школьном уровне, но пару раз даже присоединялась к моим фильмосеансам, честно пытаясь уловить суть происходящего на экране. Мне очень повезло с родителями.

Риту интриговали мои зависания в телефоне ровно до тех пор, пока я не сообщила, что переписываюсь с "японцем, которого нашла в рамках взаимообучения". Японцы Риту не интересовали, поэтому она пару раз вяло потрясла меня на предмет фото и оставила в покое. Врать не слишком хорошо, но мне не хотелось делить Хиро с кем то. Пока он оставался тайной моего скайпа, моих мыслей и моих снов, я могла делать вид, что мои мечты реальны.

Иногда ночью, в полусне я почти чувствовала его объятия. Но когда просыпалась, рядом было неизменно пусто. И холодно.

Мне очень повезло с преподавателем на курсах. Невысокая темноволосая женщина была до дрожи влюблена в язык. Она преподавала так, будто от результата занятия зависели наши жизни. Веснушчатый подбородок подрагивал, глаза затуманивались, у доски она не ходила, а пританцовывала.

Когда занятие заканчивалось из нее, словно вынимали пружинку, и она обмякала на стуле, расслаблялась и принималась накапливать энергию для последующих занятий.

Ее советы в плане организации самостоятельных занятий, просмотра фильмов, поиска знакомых сочетаний в музыке оказались бесценными и определили мою стратегию в изучении иностранных языков на много лет вперед.

Клуб английского языка оказался чуть менее полезен. Но он давал возможность применить мои кривенькие, новорожденные речевые навыки на практике. Мы обсуждали выпечку, косметику, преподавателей и погоду. Ребята оказались очень доброжелательными — специально для новичков они переключались со сложных обсуждений на более простые темы и подбадривали меня и еще парочку новеньких, побуждая включаться в разговор.

Через пару недель занятий я расхрабрилась и принесла на занятие запись любимой песни и в трех словах объяснила, что именно мне нравится. Кажется, я прекратила быть жителем страны немых.

Неожиданные успехи окрылили меня. Если поначалу казалось странным и стыдным предпринимать какие-то шаги, только из-за понравившегося парня, то теперь я стала получать удовольствие от самого процесса. В детстве я ходила в школу, которую выбрали родители. Кружки предлагали учителя. Лето проводила, где было удобнее. Впервые я делала что-то потому, что так решила сама.

Однажды вечером я неожиданно попросила Хиро прислать мне его фото.

Он улыбался в камеру, явно в отблесках монитора. Нос был сморщен, а от глаз разбегались морщинки. Говорят, человек улыбается по настоящему, когда улыбаются его глаза. На голове неизменные наушники.

"Ты любишь музыку? Всегда в наушниках"

"Подростком я даже играл в рок-группе" пришел неожиданный ответ, сопровождаемый смайлом.

Даже так. Хотя я могла бы догадаться. В его движениях, даже в том, как он собирал вещи, было что-то ммм ритмичное?

"На чем ты играешь?"

"Бас-гитара"

Я одобрительно кивнула телефону. Японец бас-гитарист, чудесно, просто чудесно.

В какой-то момент времени, сама не знаю как наши разговоры стали более личными. Вопросы, которые мы задавали друг другу, вряд ли мы задали бы глядя друг другу в глаза.

"Ты гей?"

"Я похож на гея?!"

"Я не знаю, как выглядят японские геи"

Он немедленно прислал мне фото напомаженного мальчика.

"Сделаю вид, что мне неинтересно как это фото к тебе попало"

"Гугл! Это был Гугл, бессовестная русская девочка!"

Сообщение. Ответить. Домашнее задание. Курсы. Рита. Мама. Сообщение.

Так проходили мои дни. В конце февраля я зашла в кофейню недалеко от университета и увидела объявление о поиске официанта.

Ко мне вышла улыбчивая блондинка с серьгой в носу. Она очень приветливо все показала и рассказала, что у них наплыв посетителей по вечерам и им требуется человек с четырех до десяти на шесть дней в неделю. Такой график меня устраивал, и я заполнила анкету. Через день мне перезвонили, и первого марта я вышла на работу на полставки в качестве официантки.

Отправила фото в фирменной футболке и коричневом фартуке Хиро. Он очень оживился.

"Я подрабатывал барристой, во время учебы. Попробую найти фотографию вечером. Я ужинаю у родителей, думаю, у них сохранились"

На фото его волосы были чуть более длинными. Он стоял у стойки в черном фартуке, а рядом приветственно поднимала кофейник девочка с заячьими ушами на голове.

Сначала мне казалось, что я буду чувствовать себя неловко в качестве обслуживающего персонала, но на моей новой работе царила очень живая непринужденная атмосфера. Девочки все как на подбор были блондинками с немного неформальным стилем одежды. Кроме меня еще одна работала на полставки, и еще трое на полный день с двумя выходными. В итоге по вечерам нас обычно было четверо — одна за стойкой и трое в зале. Мы разносили напитки и десерт, следили за чистотой помещения, а в моменты затишья болтали, делали домашнюю работу (двое девочек учились на заочном) и кривлялись под музыку.

С одной из девочек — Агатой, той самой с кольцом в носу мы сразу сдружились. У нее был легкий характер, несмотря на любые жизненные неурядицы, она всегда была внимательна к нам и одинаково бодра и весела. "Бобра и весела" говорила она. Не могу похвастаться тем же. С увеличением нагрузки мне стало катастрофически не хватать времени. Иногда я буквально засыпала в маршрутке по дороге домой. После того, как пару раз на неделе я не успевала подготовиться к семинару, я поменяла тактику и стала подходить к преподавателям в четверг пятницу и просить задание на следующую неделю. Часть отнеслась к этому негативно, но убедившись, что мои результаты улучшаются после подготовки на выходных, они закрыли глаза на неточное следование плану. Биолого-психологический факультет все-таки не инженерный, многое я читала в перерывах на работе, в дороге, делала задания во время скучных лекций.

В конце марта Рита познакомилась с "потрясным парнем" и пригласила меня на вечеринку у него дома. Я собиралась туда прямо с работы, Агата сделала мне что-то невообразимое из хвостиков и косичек на голове и, несмотря на протесты, накрасила ярче, чем я это делала обычно.

— Повеселись, Зануда! — со смехом она поставила завершающий штрих на моем лице. — Если серьезно, тебе нужно сбрасывать напряжение, у меня ощущение, что ты к олимпийским играм готовишься.

Я посмотрела на свое отражение с сомнением.

— Что? Не говори только, что это "слишком". Она сделала скучное лицо. Меня зовут Нина, я хочу вкалывать и учиться до посинения, никогда не потрогать живого парня и умереть в окружении десятка кошек.

— При чем тут кошки, — засмеялась я.

— Действительно, бедные кошки совсем не при чем. Зачем их шокировать. Умрешь в одиночестве!

— На самом деле я не то чтобы хочу умереть в одиночестве. Просто не уверена, что в этом городе есть кто-то с кем я хочу встречаться.

И мысленно добавила, или в этой стране. Она посерьезнела.

— Это все из-за того укурыша, с которым ты рассталась прошлым летом? Слушай, тебе просто попался порченый экземпляр, в мире куча прекрасных мужчин, честное слово. Я встречаюсь с Яном со старшей школы и, хотя иногда мне хочется проломить ему башку, я никому его не отдам.

— Нет. Просто есть парень, который мне вроде как нравится.

Она расставляла чашки и помахала подносом так, что чуть не снесла их с полки.

— Тут должно быть но. Но что?

— Эээ. Он вроде как виртуальный.

Она подергала себя за косичку.

— Роман по переписке?

— Даже романом назвать трудно. Просто общаемся.

— Но ты о нем думаешь? Да? Я же вижу, что да, ты покраснела!

Она плюхнулась на подлокотник и захлопала в ладоши.

— Он очень мне нравится. Очень.

— Так в чем же дело? Вы в реале вообще виделись.

— Да, мы познакомились в Токио.

— Погоди! Ты имеешь в виду он японец?

Я кивнула. Агата удивленно присвистнула.

— Ничего себе раскладушечки! В тихом омуте знаешь, кто водится? Японцы водятся.

Я смущенно пожала плечами.

— Он как инопланетянин.

— Чужой, но привлекательный?

— Что-то вроде этого, да. Я про него еще никому не рассказывала. Я даже не уверена, что ему нравлюсь.

Агата задумчиво убирала тряпки и швабры на место. Прошлась, закрывая жалюзи. Мы оделись и, закрыв кафе, пошли к остановке. Подруга набросила на голову серый снуд и мне было не видно ее лица. У остановки она, наконец, обернулась ко мне.

— Нина, ты рассказываешь про него таким голосом… Я тебя такой еще не видела.

— Я сама себя такой не видела.

— Это из-за него ты учишь английский?

Я кивнула. Она попросила показать фото. Я с замиранием сердца дала одно из последних фото, селфи из какого-то бара, где улыбающийся Хиро с волосами, уложенными наверх, оттягивал лацкан куртки перед зеркалом.

Агата сделала рот буквой "о".

— Ничего себе. Слушай, а он просто как мальчик из бойз-бэнда. Я при слове японец представила себе что-то невразумительное. В такого не грех влюбиться.

— Влюбиться — это сильно сказано, — смутилась я.

— Не посмотреть за месяц ни на одного из посетителей, которые к тебя клеятся, а некоторые из них были очень, даже очень-очень ничего, это тоже сильно.

Агате, оказалось, очень легко рассказать. Я словно облегчила душу. Она не осуждала меня и не высмеивала мою детскую увлеченность почти незнакомым парнем. Наоборот поняла и поддержала меня. Дружеская поддержка — это то, чего мне в последнее время не хватало.

Дом нового Ритиного парня оказался совсем недалеко от моего. Отлично, можно будет дойти пешком! Она встретила меня у подъезда, и мы поднялись наверх, где уже играла музыка, и лилось спиртное. Большинство гостей собрались в гостиной, где шел боксерский поединок с помощью Нинтендо.

Меня вяло поприветствовали, и Рита утащила меня на кухню.

— Саша уехал за Егором.

Она расправила блестящую юбку и одарила меня одобрительным взглядом.

— Ты отлично выглядишь, надо почаще так краситься, — и тут же сменила тему. — Я хочу познакомить тебя с Егором. Он Сашин друг, серьезный парень, учится на информатике, уже работает. И симпатичный.

— Ты все время пытаешься меня куда-то пристроить, Рита. Все нормально со мной, я не пропаду, хватит играть в сваху!

Мое возмущение не произвело никакого эффекта, скорее даже произвело обратный эффект.

— Мы будем ходить на двойные свидания, ездить отдыхать вместе, ну здорово же встречаться с друзьями!

— Родим детей в один день и назовем одинаковыми именами! Уймись, мы даже не видели друг друга!

— Я показала ему твою фотку, и он сказал, что ты симпатичная.

Она молниеносно спряталась за стул. Я зашипела, как чайник:

— Я убью тебя! Честное слово, я тебя когда-нибудь просто…

Звук открывающейся двери предотвратил трагедию. Я бросила на Риту последний злобный взгляд, и в дверях показался румяный Сашка в сопровождении незнакомого друга.

— О, девчонки уже тут. Привет, Нин. Познакомься это Егор, Егор — Нина.

Егор улыбнулся мне. Он показался мне смутно знакомым, возможно, я видела его в кафе. Я подвинулась, чтобы освободить Саше проход на кухню и сбила со стола пустую бутылку — кто вообще оставляет на столе пустые бутылки! — Егор подхватил ее у самого пола, поднял глаза на мое лицо и вдруг расхохотался.

— А мы уже виделись.

Я подняла брови.

— Ты сбила мое зеркало!

Действительно, это был парень из серебристого авто, которого я встретила по дороге от мусорки. Не самое удачное знакомство. Пока он пересказывал остальным эту историю, я просто старалась слиться с мебелью. Когда Егор закончил, я пожала плечами.

— Я его не сбила, твоя машина даже не пострадала.

— Все равно мне полагается компенсация!

— Она может налить тебе кофе, — влезла Рита. — Заходи после пяти в кафе рядом с пиццерией.

Отлично, теперь он знает, где я работаю.

Вечер прошел весело. Я немного выпила и, кажется, почти не проверяла телефон. Мы сыграли с Ритой в Мортал Комбат на Сони Плейстейшн (Саша оказался фанатом игровых приставок) и я выиграла две партии из трех.

Во втором часу я собралась домой, и Егор вызвался проводить меня. Рита под каким-то предлогом осталась у Саши, и мы оказались на ночной улице одни. Какое-то время мы обсуждали игру и учебу, потом шли молча. Потом он неожиданно сказал, что приезжал к моему дому пару раз после нашей встречи, надеясь встретить меня. Я оставила ему номер телефона, не оставить вроде бы не было причин. У подъезда возникла неловкая пауза, но потом он по-дружески обнял меня, и мы попрощались.

Я ничего не ждала от этого объятия, но эффект, который оно возымело, разозлил меня. Мое тело никак не реагировало. Что было виной, японский воздух, трагизм ситуации, мои взвинченные нервы, я не знаю. Только теперь, после ночи с Хиро, прикосновения Егора показались мне пресным блюдом, после острого соуса. Уже прошло почти три месяца, меня когда-нибудь отпустит?

Я задумчиво набрала в поисковой строке: как сделать так, чтобы меня отпустило? Но потом стерла. Может быть, я не хочу, чтобы меня отпускало.

Глава 5

"Расскажи о своей семье."

"Я единственный ребенок"

"У вас хорошие отношения"

"Всегда в шаге от катастрофы"

"Почему?"

"Я не слишком послушный сын. Это огорчает отца"

"Я думала, японцы всегда слушают родителей"

"Я слушаю. Просто не всегда делаю, то чего от меня ждут"

"От тебя многого ждут?"

"Иногда, кажется, что я делаю все не так"

"А кажешься очень уверенным в себе"

"Иногда казаться это тоже трудно"

Общий тон этой беседы был невеселым, что в целом было нехарактерно для наших разговоров. Мне показалось, что он очень устал, и я спросила, когда он нормально спал в последний раз. Он отшутился и пообещал, что обязательно будет лучше следить за собой. Он был далеко, и я не видела его лица, но каким-то непостижимым образом я знала, что ему так же одиноко, как и мне. Мне очень хотелось обнять его. Но сообщения не могли передать этого. Я лежала, глядя в потолок и просто хотела на несколько секунд оказаться рядом с ним. Время ничего не лечило.

На следующий день Егор позвонил, и мы минут десять поболтали ни о чем.

В понедельник он зашел к нам в кафе. Агата многозначительно округлила глаза.

— Я ему ничего не обещала, — прошипела я. — Мы вообще едва знакомы, я не знаю, зачем он пришел.

— Симпатичный парень пришел к тебе на работу и попивает кофе, не спуская с тебя глаз. Действительно, Нина, есть от чего расстроиться!

Я швырнула в нее полотенцем.

— Тебе очень идет эта форма.

Я поблагодарила. Он покрутил кружку в длинных, как у пианиста, пальцах с красивыми овальными ногтями.

— Не хочешь сходить в кино в среду? У тебя ведь в среду выходной.

Агата из-за его спины кивала мне "да-да!" Я замялась с ответом, и он добавил.

— Саша с Ритой тоже идут, может быть еще кто-то подтянется, давай же.

И я согласилась.

С одной стороны я не была на свидании уже давным-давно. С другой стороны, мне вовсе не хотелось давать Егору ложные надежды. А еще была Агата, которая сказала что-то, про то, что живые русские мальчики, намного лучше электронных японских. Даже если японские очень красивые.

"Тебе нравится Япония?"

"Очень. Даже не ожидала, что мне так понравится Токио"

"А японцы?"

Я невольно улыбнулась.

"Японцы очень вежливые и порядочные люди"

"А как насчет японских парней?"

"Я знаю не слишком много японских парней"

"Но те, кого ты знаешь, тебе нравятся?"

"Те, кого я знаю, все очень далеко"

Перед встречей, как ни крути, но это было свиданием, я долго продумывала различные варианты одежды, но в результате остановилась на простых джинсах с футболкой. Волосы я выпрямила и оставила распущенными. Выглядела я хорошо, но явно с подтекстом "не собираюсь никого впечатлять".

Во время сеанса, Егор взял меня за руку. Мы сидели рядом с обжимающимися Сашей и Ритой — это казалось более чем естественным. Его рука была теплой и сухой. Мне было приятно, и я не убирала руку, но не более. Он снова проводил меня домой. По дороге мы обсуждали фильм. В тени подъезда он спрятал мои руки в свои карманы, потом наклонился и поцеловал меня. Я сознательно позволила этому случиться. Я хотела почувствовать это, понять, что я вообще способна что-то чувствовать. Его губы пахли ментолом, волосы щекотали мне лицо. Его дыхание было горячим, это был нежный поцелуй, но не более. Везде это "не более". Я отстранилась. Он не почувствовал, что что-то не так. Замечательно. Как мне теперь сказать ему, что нам нужно остаться в дружеской зоне?

"Электронная книга или бумажная?"

"Только бумага!"

"Ты из девятнадцатого века?"

"Тебе уже заменили часть органов на механические?"

"Голову целиком, люблю прогресс!"

Перед сном мы с Хиро внезапно заговорили об исторических эпохах. После нашей переписки и впервые набрала в поисковике "История Японии". Я не знаю, зачем я это делала. Тоска по невозможности дотронуться, до причины моего внезапного трудолюбия и жажды знаний толкала меня на странные поступки. Это свидание стало переломным моментом. Я приняла решение, мне нужно вернуться в Токио и увидеться с Хиро еще хотя бы раз. Я должна дать моему сердцу шанс. Я сделаю это и буду жить дальше, чем бы ни обернулась эта встреча.

Как объяснить человеку, что с ним все отлично, просто он не тот? Не тот, кто заставляет твое сердце выпрыгивать из груди. Здравствуйте, извините, все отлично, просто вы кажется чей-то чужой? Я думала, что после нашего разговора Егор меня возненавидит, но судя по его поведению, я его еще больше заинтриговала. Он согласился "остаться друзьями" но продолжал заходить в кафе и приглашать меня присоединиться к ним на пикниках, пойти в клуб или поужинать вместе "как друзья". Это меня очень смущало, я не привыкла к навязчивому вниманию и терялась, не зная как поступить.

Решение подвернулось само собой. Как то он предложил подвезти меня домой после встречи клуба английского языка, и я познакомила его с Аней. С моей точки зрения Аня была совершенством. Длинные каштановые волосы, яркие глаза, очень женственная фигура. Даже мне все время хотелось ее обнять. Помимо яркой внешности Аня обладала ангельским характером. То, что у нее не было молодого человека, казалось мне вселенской несправедливостью, о чем я сообщила Егору, после того, как их познакомила. И он все правильно понял. Все-таки он был сообразительным парнем. Первый опыт в роли свахи оказался более чем удачным, возможно мне стоило открыть брачное агентство?

Несмотря, на то, что я сама хотела отделаться от Егора, настроение у меня было несколько подавленным. Не знаю, как по моим коротким сообщениям Хиро понял это. Он всегда понимал.

Вечером, когда я уже лежала в постели, он спросил, нравится ли мне песня одного известного японского исполнителя. Я сказала, что сейчас послушаю.

"Подожди, не надо. Дай мне свой номер телефона. Я подниму тебе настроение, только не смейся в трубку"

Я написала номер, и через минуту раздался звонок. Я ответила. Он откашлялся и запел. Серьезно, он позвонил и спел для меня. Впервые в жизни кто-то пел для меня в трубку. Я свернулась в одеяле и закрыла глаза. У него был низкий, очень приятный голос, он пел и постукивал, по столу в такт. Песня была грустной, но это тоже было хорошо. Кажется, я могла бы лежать так вечно.

"Все, теперь мне осталось только совершить ритуальное самоубийство, чтобы смыть с себя позор"

"Если бы меня заставили петь, я бы к тебе присоединилась в плане самоубийства. О чем эта песня?"

"О разлуке. О том, что даже расстояние не в силах помешать людям, думать друг о друге"

Я в изумлении смотрела на экран. Это то, что я думаю? Я точно правильно поняла? Признание?

Я набирала ответное сообщение и стирала десяток раз. Наконец, не в силах справиться с ворохом эмоций написала нейтральное:

"Я собираюсь в Токио снова. Хочу приехать в конце июня, буду учиться в школе японского языка"

Сама мысль пришла мне недавно, и я еще изучала предложения различных школ, но с идеей поездки на учебу уже определилась.

"Это самая хорошая новость за сегодняшний день"

Я заснула с телефоном в руке.

Утром я увидела сообщение, пришедшее глубокой ночью.

"Каждый раз, просыпаясь ночью, ожидаю увидеть тебя рядом"

В последнее время у меня было ощущение, что я готовлюсь, стать фри-дайвером, после очередного его сообщения я задерживала дыхание и не могла вдохнуть долго-долго.

Теперь я по-настоящему поняла значение слова "сублимация". Чем больше я занимала свои дни, тем легче мне было. Я изо всех сил старалась заставить себя не думать. Не придавать значения. Не мечтать.

Но я не могла. Воспоминания были гораздо ярче окружающей действительности. Даже если я просто обманывала себя, этот обман уже жил собственной жизнью.

В апреле приехал на неделю отец. Его короткий отпуск совпал с первыми по-настоящему теплыми деньками. Студентки сменили колготки на чулки, короткие юбки мелькали тут и там, как бабочки. Дороги подсохли, и мы между парами высыпали на нагретые солнцем лавочки у здания университета.

Я рассказала родителям, о своем намерении поехать в языковую школу, показала свои расчёты, по которым мне должно было хватить средств на оплату обучения и перелет. Я была одобрена по всем пунктам, родители сообщили, что они очень гордятся мной, и что в последнее время я приятно удивляю их зрелостью решений. Папа сказал, что расходы, связанные с проживанием они берут на себя, и я принялась искать школу, которая находилась бы не слишком далеко от папиного жилья и вписывалась бы в мой бюджет. Такая нашлась довольно быстро и тем же вечером я отправила им письмо с заявлением. Мои мечты начинали обретать плоть.

Я не помню, как сдавала сессию. Вопреки доводам разума это был мой лучший результат, за все время учебы, из четырех экзаменов три — на отлично. Виза была в моем паспорте, девочки из кафе очень просили писать им и обязательно возвращаться на работув сентябре.

Глава 6

Сказать, что мне было страшно, значит, ничего не сказать. Мне не было страшно, напряжение предыдущего полугода скрутило в тугой узел мои внутренности. Я стояла в аэропорту Нарита полная ужасных и прекрасных предвкушений. К моим мучениям добавилось то, что Хиро не было в Токио. Сцену нашей встречи в аэропорту, которую я моделировала в голове в течение пары недель, пришлось отредактировать. За день до моего прилета он уехал в Осаку в командировку и не мог точно сказать, когда вернется.

Отец встретил меня в аэропорту. Летний Токио дохнул мне в лицо испепеляющим жаром. Улицы были раскалены, из открывающихся дверей супермаркетов и офисных зданий вытекали волны ледяной, кондиционированной прохлады. По моей просьбе папа купил мне мобильный телефон с сим-картой, и сразу по приезду я снова была на связи.

После того, как Хиро сообщил, что уезжает накануне моего прилета я почувствовала себя не в своей тарелке. Я не думала, что он обманывает меня, но все равно чувствовала себя неловко.

Неловкость испарилась в тот момент, когда сразу по прилету я увидела имейл с его адресом и подробной картой проезда.

"Если тебе захочется отдохнуть и побыть одной, приезжай ко мне. Запасной ключ я оставил за ящиком огнетушителя в холле. Нужно просунуть руку за него, я приклеил ключ на клейкую ленту. Тебя никто не побеспокоит, чувствуй себя как дома"

День приезда я провела с отцом. Занятия в школе начинались через несколько дней, и у меня было время освоиться. Мы поужинали в маленькой закусочной, где подавали такияки и потом просто бродили по улицам, разговаривая.

Поначалу мысль приехать в его квартиру, пока его там нет, показалась мне странной. Но чем больше я думала об этом, тем соблазнительнее казалась возможность оказаться среди его вещей, просто проверить, что это место реально. Безнаказанно заглянуть в чужую жизнь?

Не стал бы он меня приглашать, если бы не хотел видеть, ведь так?

На второй день я не выдержала и, как следует, изучив схему проезда, оказалась в знакомом здании. Холл, лифт, ящик огнетушителя, а вот и ключ. В такие моменты мне начинало казаться, что с ума сошла не одна я.

Я осторожно повернула ключ и вошла в квартиру. За полгода она почти не изменилась, разве что появился ковер на полу в гостиной. Разулась. Прошлась по комнатам, проводя кончиками пальцев по мебели, к которой он прикасался каждый день. Из окна открывался симпатичный вид на сияющие небоскребы. В центре кухнегостиной стоял диван, около него низкий стол. У окна круглый деревянный столик, за которым мы завтракали, деревянный гарнитур, барная стойка с каменной поверхностью. В углу гостиной висела боксерская груша, и лежали несколько гантелей.

Открыла дверь налево, там был небольшой кабинет: книжные полки, письменный стол, удобное кожаное кресло. На столе стоял ноутбук, позади него был завал бумаг и книг. В целом, как я теперь понимала, квартира, за исключением спальни, была сделана в европейском стиле. Я заглянула в ванную, дотронулась кончиком пальца до зубной щетки. Открыла тюбик с зубной пастой, набрала пальцем немного и попробовала на вкус. Прошла в пустую спальню, пару секунд поразмышляла на тему приличия, но все-таки открыла стенной шкаф. Там аккуратным рядком висели костюмы и рубашки, лежали футболки и джинсы. Везде чисто как у психопата-убийцы. Я взяла из шкафа с постельным бельем подушку, одеяло и унесла на диван. Села, обняв подушку, затем легла. Это место определенно навевало на меня сон. Я пыталась почувствовать запах владельца подушки, но она пахла нейтральной мятой. Хотела полежать совсем немного, но глаза слипались, и я просто отключилась.

Проснулась от звука открывающейся двери. Не знаю, сколько я проспала, в доме была абсолютная тишина, и огней за окном стало намного меньше. Я села, обернулась к двери и увидела стоящего на пороге Хиро. Земная ось со ржавым скрежетом остановила свое движение, мир замер. Мое сердце прекратило биться, пылинки, взлетевшие при движении одеяла, лежали в воздухе перед моими глазами, как таинственные письмена. Когда я думала о нем, все эти полгода я пыталась представить нашу встречу. И каждый раз спотыкалась в самом начале. Что я скажу ему, что скажет мне он? Как неловко мы будем чувствовать себя рядом друг с другом после такой долгой переписки. Успела ли я стать для него "случайным попутчиком", которому ты впопыхах выложил историю своей жизни, а теперь хочешь, чтобы он просто растворился в утреннем воздухе вокзала.

Но я забыла главное.

Я забыла, что сообщения в скайпе не передают, то, как непринужденно он стоит, как улыбается уголками губ. Его взгляд, как будто в любой ситуации у него была фора для обдумывания, словно он давным-давно решил, как поступить и теперь просто наслаждается моментом.

Я села на диване, пытаясь собрать мысли вместе и сформулировать что-то вроде "извини, что я снова сплю в твоей квартире". Но не успела, потому что он уронил сумку на пол, в обуви пересек комнату и через мгновение сгреб меня в объятия вместе с одеялом. Я задохнулась, вцепившись в лацканы его пиджака. Время остановилось, пока мы просто сидели так, прижавшись, друг к другу. Он опустил лицо в мои волосы, и я чувствовала, как его грудь вздымается под моими пальцами так же часто, как моя. Как только мой лоб уперся в его плечо, я почувствовала, то самое, то, что преследовало меня полгода во снах и наяву. Все мои сомнения, все, что мучило меня так долго, растворилось, как кусок льда в горячей ладони. Я вошла в спокойную воду после долгой, трудной дороги. Я была дома.

Прошло несколько минут или часов, когда он, наконец, отстранился и сел рядом, смущенно пожав плечами.

— Иногда мне казалось, что ты мне приснилась.

Я кивнула, и мы продолжали сидеть рядом. Через одеяло, одежду и его пиджак я ощущала то самое электричество, которое его присутствие рождало во мне. Оно никуда не пропало. Это было сродни нахождению у мощного электроприбора, когда волосы наполняются статикой, и подошвами чувствуешь вибрацию пола. А он смотрел на меня так.

Так, будто все эти полгода, открывая дверь, ожидал увидеть меня здесь.

— Ты голодная? Я купил суши.

Я снова кивнула, не в силах произнести ни слова. Он поднялся, закрыл входную дверь, разулся и включил кондиционер. Подхватил сумку и принялся хозяйничать на кухне. Я следила за его движениями как завороженная. Было что-то невероятное в том, что мы не виделись несколько месяцев, были знакомы всего один день, а теперь я сижу на его диване, и он готовит для нас ужин, как будто так было всегда. От этого "всегда" у меня потеплело на сердце.

Мы ужинали за барной стойкой. Я молча пыталась совладать с палочками, пока он не фыркнул от смеха и не подал мне вилку.

— Ты же понимаешь меня? — в его голосе звучало сомнение.

Я знала, что это уже очень глупо, но снова кивнула. Он улыбнулся, морща нос.

— Тогда ты вполне можешь что-нибудь сказать.

В горле пересохло.

— Не знаю что, — наконец выдавила я.

— Я тоже не знаю, но говорю же!

— Наверняка скажу какую-нибудь глупость.

Он засмеялся.

— Я переживу.

Я уставилась на свою вилку. Если я сейчас заговорю о погоде, это будет достаточно нелепо?

— Ты вернулся раньше?

— Закончил все в рекордный срок. Очень хотел вернуться домой.

Я хотела спросить о цели поездки, но побоялась, что моего словарного запаса не хватит, чтобы понять ответ. Мне приходилось делать усилие, чтобы не смотреть на него постоянно, в результате я смотрела только в свою тарелку.

— Как ты долетела?

— Хорошо, — я прожевала очередной кусок. — На самом деле ужасно. Рядом со мной сидела пара с младенцем, он либо плакал, либо визжал от радости. К концу полета моя голова готова была взорваться. А им ведь с ним всю жизнь жить!

— Ну, я думаю после двадцати они становятся менее невыносимыми.

— Люди? — я с сомнением покачала вилкой в воздухе. — Что-то знакомые мне люди не подходят под это правило. Вне зависимости от возраста они невыносимы.

— Это правда, что в России детям все разрешают?

— Нет, — я удивилась. — Я слышала то же самое про Японию.

Он отрицательно помотал головой.

Было заметно, что он старается строить простые предложения. Видимо не хотел испытывать мой шестимесячный навык владения английским на прочность. Весь наш диалог был неловким. Но слова были второстепенны. Просто сидеть рядом с ним, смотреть, как он ест, чувствовать на себе его взгляд. Вот это было самым естественным, что я делала в жизни. Я не знаю, как это получалось. Программа, создававшая барьеры между мной и другими людьми дала сбой. Все, что я, выбиваясь из сил, делала эти месяцы, обрело смысл. Это того стоило, тысячу раз стоило. Я боялась, что за эти месяцы приукрасила свои чувства. В действительности все было наоборот. Они поблекли как выцветшая бумага. Реальность показала, что каждая секунда рядом с ним была испытанием для моего сердца и моего тела.

Потом он, извинившись, ушел в душ, а я не зная чем занять себя, вымыла посуду, подошла к окну и просто смотрела в ночь.

Когда он вернулся, я смотрела на переливающиеся ночные огни и усилием заставила себя остаться в том же положении. Он остановился за моей спиной, почти касаясь меня, и я видела его отражение, обрамляющее мой силуэт. Я повернулась к нему лицом, мокрые пряди волос спадали на глаза, и мне очень хотелось отвести их рукой, но я не решилась. Он стоял так близко, что я чувствовала пьянящий аромат его влажной кожи. Он прижал ладони к стеклу, по обе стороны от моего лица, я чувствовала себя в ловушке, но это была самая прекрасная ловушка на свете.

— Почему ты приехала? — вопрос застал меня врасплох. Я могла солгать, но тогда какой во всем этом был бы смысл.

— Ты знаешь, — он покачал головой.

— Я не знаю. Я хочу, чтобы ты сказала мне, — он что, правда ни разу не моргнул за это время? Я почувствовала, как непроизвольно облизываю губы и Хиро, словно завороженный медленно вернулся взглядом от моего рта к моим глазам.

— Потому что ты мне нравишься, — я прислонилась спиной к стеклу, внезапно почувствовав слабость в ногах. Он слегка подался вперед, так, что между нами сохранялось прежнее расстояние в несколько сантиметров.

— Ты дрожишь, почему ты дрожишь?

— Потому, что говорю странные вещи. Потому, что ты рядом и мне некуда бежать, — я сглотнула, борясь с желанием сократить промежуток между нами. — Почему ты позвал меня к себе?

Он осторожно взял прядь моих волос, намотал на палец и тут же отпустил. Снова посмотрел мне в глаза и отстранился, прислонившись к стеклу рядом со мной.

— Потому, что мне нравится, когда ты рядом и тебе некуда бежать.

За этот вечер я окончательно убедилась, что Хиро был из породы людей, что находятся в гармоничных отношениях с пространством. Как бы он ни стоял, сидел, что бы ни делал — его тело принимало, наиболее уместную и эргономичную позу из возможных. Проблема "куда деть руки" тоже явно была для него незнакома. Он выглядел очень расслабленным и распространял это спокойствие вокруг себя. Я не могла похвастаться тем же самым, наоборот, я была напряжена, как струна.

— Так все-таки, ты относишь себя к невыносимым взрослым? — спросил он

— По твоей теории у меня есть шанс исправиться после двадцати.

Он выглядел удивленным.

— Сколько тебе лет?

— Девятнадцать, — я почувствовала себя неловко. — Тебе?

— Мне двадцать восемь.

Он почти на десять лет меня старше, надо же. А выглядит ровесником. Или чуть старше.

— Ты выглядишь моложе. Я, правда, не уверена это хорошо или плохо.

Он засмеялся.

— Я тоже.

Видно было, что разговор о возрасте привнес в наш уютный вечер некоторую нервозность. Поэтому я не очень удивилась, когда он предложил:

— Отвезти тебя домой?

Мне не хотелось уходить. Не подавать виду, что тебе хочется остаться, это часть общественных правил и приличий, не так ли?

Мы спустились на парковку и остановились перед довольно большим мотоциклом. Я в изумлении уставилась на Хиро.

— Что-то не так? Он подал мне шлем.

— Мотоцикл?

Он надел свой шлем.

— Я предпочитаю мотоциклы, да. Он полностью автоматический и не слишком мощный. Но выглядит хорошо. Садись.

Я забралась на сиденье, оказавшись чуть выше него. Не найдя куда деть руки обняла его за пояс. Мотор взревел, и мы вынырнули из бетонных коридоров в сверкающую токийскую ночь. Мы ехали по гладкой дороге, ветер щекотал мои плечи. Темные громады высоток, подсвеченные арки, петли развязок проносились мимо меня, словно нарезка из футуристического видео.

На этот раз все было по-другому. Токио принял меня как старого друга. Я нравилась городу и могла ответить ему взаимностью.

Только когда байк остановился во дворе дома отца, я сообразила, что Хиро не спрашивал у меня дорогу. Я бы вряд ли смогла рассказать, как проехать, но хотя бы адрес. Соскользнув с сиденья, я спросила:

— Ты запомнил, где я живу?

Он отвел взгляд, сделав вид, что рассматривает верхушки деревьев.

— У меня хорошая память, если говорить об ориентировании на местности. В отличие от некоторых.

Я продолжала смотреть на него. Он, наконец, перевел на меня взгляд. Я видела только его глаза в прорези шлема, но была уверена, что он улыбается.

— Что? Возможно, я приезжал сюда пару раз. Или пару тройку раз. Прекрати так смотреть на меня!

Он возмущенно пробормотал что-то по-японски и завел двигатель и скрылся из виду.

— Ты поздно, — папа оторвался от книжки. — Где была?

Я неопределенно пожала плечами.

— Гуляла.

— Гуляла на мотоцикле?

— Эй! — я скрылась в ванной. — Ты следил за мной!

— Я просто волновался. Кто тебя подвез?

— Знакомый! — чтобы избежать дальнейших расспросов я закрыла дверь.

— Удивительно быстро ты обзаводишься знакомствами! — крикнул папа мне вслед.

"Спокойной ночи. Нина?"

"Да?"

"Я рад, что мы проведем это лето вместе"

На следующий день я обеими ногами вляпалась в увлекательный мир японского языка. Для тех, кому не хватило двух азбук японцы приправили свой язык колючими иероглифами, при одном взгляде на которые у меня начинала зудеть кожа.

"Три системы записи! Скажи мне, что это шутка"

Хиро прислал самодовольный смайл.

"Крепись, гайджин, твои старания будут вознаграждены!"

Группа для начинающих, в которой я занималась, оказалась небольшой. Помимо меня в ей было еще восемь человек: мальчик-итальянец, темнокожий камерунец, несколько веселых корейцев и две девочки из Литвы. Они собирались ехать волонтерами в какой-то заповедник после нового года и изучали язык для подготовки. Обе они довольно хорошо говорили по-русски, я даже не подозревала, как много русскоязычного населения в восточной Европе.

Итальянца звали Густаво, у него была очаровательная родинка над верхней губой и впечатляющая копна темных волос. Одна из девочек даже попросила разрешения потрогать его волосы. Учеба в такой в такой интернациональной компании, обещала быть интересной. Я снова подумала, о том, как Хиро одним своим существованием изменил мою жизнь. Если бы я встретилась сейчас с собой же годичной давности, мы вряд ли нашли бы общий язык.

Больше всего из студентов мне нравились корейцы. Они были смешными и раскрепощенными, приносили на занятия чай в огромных термостаканах, приходили в школу в пижамах, широко зевали и не делали домашних заданий. Впрочем, все остальные тоже постоянно что-то пили из термосов и бутылок с кавайными звериками. Я и сама вскоре завела себе бутылку для воды с хэллоу китти.

Ребята очень удивлялись легкости, с которой мне и литовчанкам удается произносить японские звуки. На наши объяснения о схожести русской фонетики с японской отреагировали недоверчиво.

Вечером Хиро позвонил и предложил сходить поужинать в большом торговом центре в районе Гиндзы.

— Только не нужно мыть голову и красить ногти, — предупредил он.

— Почему, — удивилась я. — У тебя какой-то фетиш по поводу девушек с грязной головой?

— Потому что я стою под твоим окном и мне не хотелось бы стоять тут еще два часа.

Я бросилась к окну, он стоял там одетый в светлые брюки и разноцветную рубашку. Совершенный, словно азиатское божество он улыбался мне.

Я собралась так быстро, как могла. Он одобрительно посмотрел на часы, когда я вышла из подъезда.

— Привет.

— Привет, — я огляделась. — Ты без мотоцикла?

— Приехал сразу после работы, не заходя домой.

Я испытующе вгляделась в его лицо. Я очень хотел тебя увидеть, говорили его глаза. Я тоже хотела тебя увидеть, Хиро.

Перед входом в метро я остановилась как вкопанная.

— В чем дело, — он посмотрел на меня, непонимающим взглядом.

В этот раз я подготовилась. Почти месяц до приезда я читала различные форумы и разбиралась со схемой метро. Я знала названия станций, знала, особенности каждого перехода в центре, но так и не смогла заставить себя пойти туда.

Липкий страх сковал меня на входе. Чувство беспомощности и отвращения, которое я испытала в тот вечер, шок, когда обнаружила, что потерялась, все это пригвоздило меня к месту.

Я подняла глаза на Хиро.

— Ты никогда не спрашивал меня, как я оказалась тогда на улице ночью. Я ехала в метро в районе Шиндзюку и ко мне.

Язык стал сухим и неповоротливым, я не могла выговорить ни слова. Отчего-то мне казалось, что если я расскажу о случившемся — люди посчитают меня грязной, виноватой. Поэтому я держала это в себе и не могла поделиться ни с кем.

— Там был человек, который… Он меня.

— К тебе приставали? — Хиро перебил меня. Я кивнула. Краем глаза увидела, как сжалась в кулак его рука.

— Я выскочила в незнакомом месте и шла, не разбирая дороги. Так я оказалась ночью черт знает где.

— И в черт знает где был я.

Я осмелилась снова поднять на него взгляд. Он не смотрел на меня с отвращением. Он злился, но злился не на меня.

— Нина, тот человек — больной извращенец. В этот раз я буду с тобой. Я никому не позволю обидеть тебя. Если кто-то просто посмотрит на тебя, я сломаю ему руку, хорошо?

Я нервно засмеялась. Тогда он осторожно взял меня за руку, и мы шагнули на эскалатор.

Он взял меня за руку. Он взял меня за руку, и мои пальцы обожгло огнем. Наши пальцы переплелись, и я поняла, что это первый раз, когда он прикасается ко мне. Впервые, между моей и его кожей не было никакой границы, я ощущала биение пульса, так, будто положила руку, на закипающий чайник. Подъем на эскалаторе занял целую вечность, но когда мы сошли с него, он не отпустил мою руку. Он крепко держал ее все время, пока мы были в метро и по дороге до торгового центра. И мне было так спокойно, всегда было так хорошо и безопасно рядом с ним.

Со стороны мы, наверное, выглядели как парочка, но напряжение, которое передавалось по нашим пальцам, с каждой секундой все сильнее привязывая меня к нему, было незримо. Для меня Хиро был сделан из чистого электричества, даже просто стоять рядом с ним было мучительно.

Внутри торгового комплекса мы остановились у парапета, ограничивающего круглое пространство пронзающее здание в центре. Мою руку можно было давно отпустить, но он не отпускал. Все еще смотря прямо перед собой, я прошептала.

— Не смотри на меня. У меня есть неловкий вопрос, — я сделала паузу и чуть сильнее сжала пальцы. — Просто скажи, что ты тоже это чувствуешь.

Вместо ответа он вдруг притянул меня к себе, так, что мы оказались лицом друг к другу близко-близко. Ноги не слушались меня, я едва не потеряла равновесие и уперлась свободной рукой в его грудь. Мы словно стояли внутри теплого потока воздуха и чем ближе мы были, тем сильнее он становился. Я почувствовала пробежавшую по его телу дрожь, когда он наклонился ко мне, так что его губы оказались прямо у моего уха.

— Это? — я беспомощно кивнула. — Я тоже это чувствую.

Потом он резко отстранился и пошел по направлению к мелким разноцветным едальням, расположенным по периметру. Около многих стояли мальчики и девочки в ярких фартуках и зазывали народ, было шумно, играла музыка.

Я догнала Хиро и пошла рядом, едва поспевая за его быстрым шагом.

— Я что-то не то сделала?

Он слегка нахмурился и потряс головой, словно стряхивая что-то с волос.

— Ты выводишь меня из равновесия.

Я непонимающе пожала плечами.

— Это какая-то японская проблема?

Тогда он наконец-то посмотрел на меня и сделал глубокий вдох.

— Это моя проблема. Когда ты рядом, я… Пойдем сюда, — неожиданно сменил он тему, и мы зашли в псевдоитальянский ресторанчик.

Он рассказывал про свою работу. Его компания занималась тестированием безопасности компьютерных систем. Недавно они получили государственный заказ, это был серьезный шаг в развитии компании. Наличие таких клиентов всегда повышает имидж предприятия. Его командировка была связана как раз с этим проектом. Он рассказывал это с воодушевлением, но я с грустью поняла, что для меня это, скорее всего, означало — реже видеться с ним.

Я рассказала ему о нашей учебной группе, описала место, где мы занимаемся. Он сказал, что знает эту школу, у них была хорошая репутация, пара иностранцев — его коллег, начинали учить японский именно там.

Периодически он отвлекался на звонки. Мне даже показалось чересчур часто для такого времени суток.

Я выразила свое удивление по этому поводу, но он объяснил, что некоторые их партнеры находятся в Европе и живут в другом часовом поясе.

Когда мы прощались, он даже не попытался поцеловать меня. И я не знала, нормально это или нет, но чувствовала растерянность. Нужно посмотреть какой-нибудь японский сериал, решила я. Чтобы иметь примерное представление о скорости развития отношений между японскими влюбленными. Хотя, я сокрушенно покачала головой, отпирая дверь, у нас с самого начала все было наперекосяк.

Глава 7

На следующий день у папы было дежурство в ночную смену. К сожалению Хиро в этот день также работал до позднего вечера. После моих занятий мы с папой съездили в музей современного искусства. Большинство инсталляций показались мне сомнительными, но были и работы, которые произвели сильное впечатление. Особенно мне запомнилась конструкция из стеклянных трубок, напоминающая сплетенные в объятии фигуры парня и девушки.

По трубкам бежала разноцветная жидкость, белая со стороны девушки и черная, со стороны парня. В местах их соприкосновения трубки также переплетались, словно они врастали друг в друга.

Я знала, кого мне это напоминало.

Мы с папой сошлись, на том, что современное искусство чаще всего остается непонятым и непризнанным. Авторы становятся знаменитыми посмертно. Музеи современного искусства нужно бы было переименовать в музеи непонятого искусства. Может быть, кому-то из этих авторов повезет, и они получат признание до того, как умрут?

Вечером отец ушел, а мне почти сразу позвонил Хиро.

— Я знаю, что уже поздно. К сожалению, мне нужно еще кое-что доделать, и я знаю, это не слишком хорошо звучит, но, ты не хотела бы приехать ко мне? Бери такси.

— Я вполне могу приехать на метро, — начала было я.

— Это не твоя проблема. Это я очень хочу тебя увидеть, может быть просто полчаса посидеть за ужином, но никак не успеваю закончить все вовремя.

Я сказала, что возьму такси. Мое сердце ликовало. Не знаю, как это выглядело по японским нормам приличия, мне было плевать.

Когда я приехала было уже около десяти. Хиро предложил поужинать пиццей, и я героически вызвалась ее разогреть. Мы сидели у темного окна, ели, разговаривали. Он был расслаблен и много улыбался. Из окна его квартиры открывался замечательный вид на ночной город. Я вдруг подумала, что это должно быть довольно дорогая квартира. Вероятно, она принадлежит его родителям? Я задумчиво разглядывала причудливые очертания подсвеченных зданий. Тогда он накрыл мою, лежащую на столе, руку своей. И меня всю словно накрыло колпаком теплой лампы.

Какое-то время мы сидели, смотря в черноту за стеклом, просто были рядом. Полгода я мечтала об этом, полгода все мое существо рвалось сюда. Я понимала, что обретенный покой краткосрочен, что счастье создается, только затем, чтобы быть разрушенным. Но сегодня я не буду думать об этом. Я подумаю об этом потом.

Он надел куртку, чтобы проводить меня. Про то, что мне пора, первым заговорил он, но сам же собирался ужасно медленно. Долго искал ключи, куртку, телефон. Я, кажется, научилась оставаться спокойным наблюдателем его внутренней борьбы. Уже убедилась, что лучше всего все оборачивается, когда решения принимает он, в его мире было больше условностей, его культура предполагала больше ограничений. Больше самоограничений. Я не могла ему помочь в этом. Но я могла ждать. И я собиралась ждать столько, сколько потребуется.

Внезапно на улице раздался раскат грома. Мы обернулись к окну и увидели капли дождя стекающие по стеклу.

— Придется взять такси. И к лучшему, тебе не придется ездить туда-обратно.

Я направилась к двери, но он не сдвинулся с места. Мы должно быть долго так стояли. Вечер бессмысленных залипаний.

— Останься, — он подцепил пальцем ремень моей сумки и подтянул меня ближе к себе. — Не могу себя заставить открыть дверь.

— Это будет очень неприлично?

— Я очень постараюсь, чтобы ты так не думала.

Он дал мне шорты и футболку и снова перенес подушку на диван.

Между нами снова была стена. Я выключила свет, легла в кровать. Сон не шел ко мне. Я злилась на себя за несдержанность, я злилась на него за непонятное уважение к моим несуществующим границам. Татами под моей рукой был приятно упругим, но постукивание по нему не снимало напряжения моих мышц. Промучившись, какое-то время я подошла к двери и села, прислонившись к ней спиной. Максимально близко, как бы глупо это не звучало. Я положила голову на руки и тут услышала шорох за спиной. Я осторожно подвинула дверь в сторону и очутилась лицом к лицу с Хиро, сидящим с другой стороны перегородки.

— Мы ведь уже спали вместе, — прошептала я, — просто спали.

Он медленно, не моргая, кивнул. Я вернулась на футон и обняла колени. Он сел с другой стороны. Мы легли лицом друг к другу, и мне пришлось прикусить кончик большого пальца, чтобы унять дрожь в руках.

Он осторожно коснулся моей руки. Переплел свои пальцы с моими. Его рука двинулась выше, по моему запястью, пальцы задержались на сгибе локтя, мягко очертили округлость плеча. Я зажмурила глаза, стараясь просто не двигаться.

Тогда он обнял меня и прижал к себе. Наконец обнял, и я больше не представляла этот момент, это было реальностью. Я свернулась в его руках, наши тела, казалось, были отлиты в одной форме, словно изначально были спроектированы, чтобы лежать в объятиях друг друга.

Его губы коснулись моего виска, пальцы невыносимо долгим движением скользили по шее. Он коснулся носом, моего носа и почти поцеловал меня, но сам же закусив губу отвернулся.

— Что ты делаешь?

— Пытаюсь сбавить обороты, — прошептал он в мое ухо. Дыхание сбилось, если это способ сбавить обороты, то он плохо работает.

— Это какая-то игра?

— Это волшебство. Я словно выиграл в лотерею. Не хочу спустить выигрыш в первый же день, как полный дурак. Нам некуда спешить.

Шум дождя наполнил комнату. Я положила голову ему на плечо, но еще долго не могла заснуть, слушая его дыхание, вдыхая его запах, я просто наслаждалась тем, что мы снова рядом.

Утро началось рано. Мы проснулись от звукового сигнала его часов. В теплой постели, хранившей очертания наших тел, лежа, так близко к нему, я с трудом удержалась, чтобы не проверить на прочность его вчерашние убеждения.

Он взял прядь моих волос и бережно пропустил между пальцев.

— Как называется этот цвет?

— По-русски русый. А по-английски, не уверена. Пепельный блондин?

У меня для многого не было, не хватало слов.

Занятия в школе начинались в девять. Хиро предложил мне остаться после его ухода и доспать. Но я предпочла выйти с ним и вернуться домой до возвращения отца. Мне нравилось наблюдать за его утренними сборами. Как он расчесывает влажные после душа волосы, говорит мне, что-то высунувшись из ванной с зубной щеткой во рту, завязывает галстук, делает завтрак. Передает мне кофе, рассказывает японские шутки и объясняет где смеяться.

Он вписывался в мою реальность как недостающий кусок паззла. Мне казалось, что я сидела на этом стуле всегда. Что я была создана, чтобы однажды мы встретились и оказались вместе.

Мы расстались на одном из переходов в метро. Он заставил меня дважды повторить мой маршрут и все равно позвонил, как раз когда я подходила к дому. Он заботился обо мне.

Последующие дни были похожи один на другой. Хиро был занят на работе, и мы не виделись. Занятия в школе проходили очень интересно, вместе с японским неожиданно улучшился мой английский, потому, что в группе и с ребятами из старших групп мы в основном общались по-английски. Кроме девушек-литовчанок конечно.

Учительницы — а нашими преподавателями были в основном женщины — тоже старались вовсю. Они постоянно шутили, выискивали забавные примеры для объяснения грамматики и значения слов, рисовали на доске. Почти каждый день мы играли в какие-то игры, вроде "путем наводящих вопросов отгадай, что за картинка у тебя на спине" или рассказывали о себе и своей семье. И все сэнсэи были терпеливы и ласковы с нами, как с грудными детьми.

Все ожидаемо шутили про пристрастие русских к алкоголю, хотя первое место в плане выпивки, по-моему, нужно бы было выдать корейцам.

Корейские студенты квасили ежедневно, периодически приглашая меня присоединиться. Как то я даже согласилась и мы играли в странную игру, нужно было называть числа (на японском, разумеется) и проигравший выпивал стопку. Правила я не очень поняла и поэтому постоянно проигрывала.

Потом мы играли в игру, где нужно было вытаскивать брусочки из деревянной башни. Обрушивший башню также опустошал стопку. Координация меня подвела, поэтому конец вечера я помнила очень смутно.

После занятий мы обедали вместе, а языковой центр периодически организовывал совместные спортивные игры.

В четверг Хиро приехал к нашему дому поздно около одиннадцати вечера.

Мы немного поговорили у подъезда, а потом он передал мне плитку шоколада и уехал. Он обещал, что через пару дней его график станет более свободным. Я могла только надеяться на это.

В пятницу на первом занятии Густаво обернулся ко мне и с обаятельной улыбкой положил на стол сложенный вчетверо листочек бумаги.

"Сходим в кино вечером?" Под текстом был довольно хорошо нарисованный жалобный котик из популярного мультфильма. Я могла предположить, что произойдет что-то подобное, с первого дня он уделял мне много внимания. Но я была так занята своим прекрасным японцем, что ничего не замечала.

Когда он снова обернулся, я отрицательно помотала головой.

— Почему? — одними губами прошептал он.

— Извини, но у меня полно дел, — так же тихо ответила я. Он беззаботно пожал плечами и отвернулся к доске.

"Кажется, я становлюсь популярной девушкой! Одногруппник пригласил меня в кино. Смотри, скоро тебе придется видеться со мной по предварительной записи" Я сфотографировала записку.

"Ты согласилась?"

За кого он меня принимает?

"Нет, я отказалась, — и мстительно добавила. — Хотя он милый"

На это Хиро ничего не ответил. Я решила, что он слишком занят для глупой болтовни и не стала больше писать.

Во время обеденного перерыва мы сидели в столовой. Мне нравилась здешняя обстановка, сразу ощущала себя героем американского сериала — по столу разложены книги, все расслаблены, смеются и болтают. Густаво и одна из девочек сидели напротив меня.

Кто-то из корейцев притащил коробку японского печенья и остальные с хохотом притащили ее ко мне. На упаковке было написано "Русская рулетка" и красочные иллюстрации показывали, что одна из шести печенюшек должна быть с начинкой из перца. Потом девочки с визгом надкусывали печенье, а счастливица, хапнувшая перчика даже глазом не моргнула, вот что значит быть привычной к острому с детства!

Я тщательно поглощала лапшу, когда заметила всеобщие удивленные взгляды поверх моей головы. Я обернулась, за моей спиной, сунув руки в карманы джинсов, стоял Хиро. При виде выражения, с которым он смотрел на Густаво, мне стало смешно.

Хиро посмотрел на меня так, словно мы договаривались встретиться здесь, а я заставила его ждать. Он сел на скамью рядом со мной и положил передо мной яблоко.

— Решил заглянуть на обед? — я продолжила есть, стараясь казаться невозмутимой, хотя вся ситуация очень смешила меня.

— Соскучился, — с вызовом ответил он. Я представила его одногруппникам

— Ребята, это Хиро. Хиро, это ребята.

Юля с интересом перевела взгляд с меня на него.

— Твой друг?

Я открыла рот, но Хиро опередил меня.

— Я ее парень.

И обнял меня за плечи, придвинув ближе к себе.

Я повернулась к нему, он смотрел вызывающе спокойно. Меня немного раздосадовала эта сцена демонстрации границ. Но выяснять отношения не было никакого желания, что бы ни было причиной, но мне нравилось сидеть так, рядом с ним, как школьная парочка.

Он демонстративно забрал у меня палочки и съел пару кусков из моей тарелки. Обменялся парой реплик с девочками. Улыбался Густаво ледяной улыбкой. Мы могли бы еще купить одинаковые футболки и кеды, задумалась я, но тут Хиро взъерошил мне волосы, прервав поток мыслей, и поднялся.

— Мне пора, а ты ешь яблоко. — и скрылся в толпе.

Юля и Густаво продолжали смотреть на меня, словно у меня выросли рога.

— Не знала, что ты встречаешься с японцем!

Не одна ты не знала, раздраженно подумала я.

— Мы не очень давно встречаемся.

Она многозначительно пощелкала языком.

— Он такой красавчик, где ты его нашла? У него случайно нет свободного брата?

Я нашла его под мостом.

— Нет, он единственный ребенок. Но если у него есть симпатичные друзья, я возьму для тебя номер.

"Что это было?"

"Я привез тебе яблоко"

"Ты уехал с работы"

"У меня обеденный перерыв"

"Не знала, что японцы такие ревнивые"

"Просто не нужно больше ни с кем встречаться, маленький гайджин."

"Я и не собиралась."

Несмотря на всю бредовость ситуации на душе у меня было тепло. Мы встречаемся. Наконец-то кто-то произнес это вслух. Стена между нами, которую с таким упорством пытались преодолеть наши тела, поддавалась с трудом. С каждым днем от нее отламывался небольшой кусок, с каждым днем инопланетянин рядом со мной становился все ближе. Шаг за шагом я шла к цели, но она была еще очень далеко.

Вечером я позвонила Агате. После долгих горячих приветствий мы принялись обмениваться свежими новостями. Парня Агаты забирали в армию. Она была расстроена, но держалась хорошо.

— Рассказывай самое главное, — прервала она мое описание занятий. — Что с тем парнем, который так тебе нравился?

— Мы встретились сразу же, как только он приехал. Он даже лучше, чем я помнила. Кажется, мы встречаемся.

— Что значит, кажется?

Я замялась, подыскивая слова.

— Сегодня он приехал в языковую школу и устроил образцово-показательное выступление: "это моя девушка, держитесь от нее подальше"

Агата покатилась со смеху. Она выспрашивала у меня очередные детали и была очень за меня рада. Потом серьезно подытожила.

— Ты заслужила это. Я не говорила, но последние пару месяцев на тебя было больно смотреть, ты, словно бежала марафон. Я боялась, что у вас ничего не выйдет, мне казалось, это будет серьезным ударом для тебя.

Я заслужила. Это то, о чем я до сих пор спрашиваю себя. Заслужила ли я?

В субботу Хиро предложил научить меня кататься на мотоцикле. Мы приехали на большой пустырь, рядом с какой то фабрикой. Он заставил меня надеть куртку, объяснил принцип работы двигателя. Показал, как нужно зажимать тормоз, перед включением зажигания.

— Смотри, теперь двигатель работает. Этой ручкой ты прибавляешь газ, нужно поворачивать очень-очень плавно. От резкого рывка байк бросит вперед, и ты упадешь.

Он положил свою руку поверх моей и показывал, как правильно поворачивать ручку.

— Управлять движущимся байком не сложнее, чем велосипедом. Поэтому для начала тебе нужно научиться терпению и понять, как сила нажима влияет на его поведение.

Надо же, подумала я, с тобой то же самое. Терпение и не слишком сильный нажим.

Мы учились кататься почти час. У меня почти сразу получалось довольно неплохо. Когда я научилась делать аккуратные круги и удерживать скутер на подъеме, так регулируя подачу газа, чтобы он не скатывался вниз и не ехал вверх, Хиро поставил на расстоянии нескольких метров две бутылки, и я еще какое то время пыталась делать вокруг них "восьмерки".

Он остался очень доволен нашим уроком, а я была горда собой. У меня, оказывается, много скрытых талантов!

— А теперь мой гайджин-байкер, у меня есть сюрприз.

Я устроилась сзади него на сиденье и положила голову на его плечо. Мне нравился такой способ передвижения. Не нужно говорить, можно просто сидеть близко близко. Я подняла лицо вверх, и вечернее небо рекламной лентой летело надо мной.

Мы остановились перед неприметным зданием и поднялись по узкой лестнице на второй этаж. За раздвижными дверьми нас ждал кошачий рай.

В большом помещении, разделенном на зоны, располагалось кафе, на территории которого жили несколько десятков кошек. Принцип был в том, что ты оплачиваешь время, а потом можешь наслаждаться общением с кошками, попутно покупая напитки.

В зонах были расставлены кресла, пуфы и диванчики. Повсюду стояли кошачьи домики и когтеточки, на стенах были набиты специальные полки, составляющие кошачью полосу препятствий. Также там были доски с фотографиями кошек. Рядом с фото, располагался текст, в котором, по словам Хиро, была описана история жизни и особенности характера котоморды. На одном из столиков стояла подставка с игрушками.

И кошки. Повсюду лежали, царственно взирая на нас, как на подданных. Короткохвостые, толстые и худые, жаждущие пообщаться и презрительно отворачивающие морды. Я в восторге перебегала от одного пушистого увальня к другому, а Хиро, довольный собой расположился в кресле с чашкой кофе, наблюдая за моим энтузиазмом с широкой улыбкой.

Другие посетители тоже вовсю эксплуатировали кошек, гладили, фотографировались и пытались расшевелить. Чуть позже, попивая сок с гигантским рыжим мейн-куном, растянувшимся у моих ног, я сказала, что такие кафе у меня прочно ассоциировались с Японией. Всегда хотелось в таком побывать.

— А что еще у тебя ассоциируется с Японией? — заинтересовался Хиро.

Ты. С Японией у меня ассоциируешься ты. Упорный, кареглазый, невыносимый и прекрасный. Но вслух сказала другое.

— Не знаю. Стандартный набор. Суши, Гейши, кимоно, самураи. Том Круз.

Он засмеялся и продолжил:

— Снег, водка, медведь, балалайка.

Я шутливо махнула в его сторону стаканом. Потом у меня возникла идея.

— Давай сделаем кавайное селфи, как все нормальные парочки.

Мы сели рядом и сделали милые лица, глядя в камеру.

— Теперь сделай вот так, — я сложила пальцы буквой V. — Отлично! Мы короли азиатского селфи!

— Выглядит ужасно! Почему девушкам вечно нужно повышать уровень кавайности? — он почесал нос, — скинь мне это фото, тоже.

— А как же градус кавайности?

Хиро поднялся и сунул мне кота в лицо.

— Пошли, мы же не будем сидеть здесь вечно!

Когда мы прощались у подъезда, он неловко перекладывал шлем из одной руки в другую. Я вздохнула.

— Ты выглядишь расстроенным. А я думала, это был хороший день.

— Хороший.

— Но?

— Но трудно расставаться.

Каждый вечер, когда он уезжал, мое сердце становилось неполным. Его часть оставалась там, на двадцатом этаже, в квартире, куда уезжал Хиро. А мне снова оставалось только ждать.

В воскресенье отец работал в ночную смену. Хиро уехал на весь день к родителям, поэтому мы с отцом провели день вместе. Мы ездили в ближайший храм. Несмотря на то, что день был жаркий, там было очень много людей.

Мне захотелось получить предсказание, и я вытащила деревянную палочку с номером. Потом нужно было взять бумажку с предсказанием из ящика с соответствующей цифрой. Если содержащийся на бумажке прогноз вас устраивал, ее следовало забрать с собой и бережно хранить.

Если же предсказание было неблагополучным, то можно было привязать его к специальным веревочкам, натянутым вокруг храма. Тогда боги могли сжалиться и забрать неприглянувшуюся судьбу назад. На веревочках болтались множество привязанных бумажек.

Мне достался номер 8. Дяденька, заведовавший лотереей судьбы, одобрительно покивал головой. В моей бумажке, по словам европейки, помогавшей с переводом, говорилось о стойкости, упорстве и долгой дороге. Подумав, я спрятала ее в карман.

Вечером, вернувшийся Хиро, позвал меня переночевать у него. Я взяла с собой сменную одежду, учебники и он подобрал меня у станции метро.

Мы сидели на диване, пересматривая мой любимый американский ситком, и отставив свою тарелку, он внезапно лег и положил голову на мои колени. Я вздрогнула, от неожиданности. Потом опустила руку на его волосы, и остаток серии перебирала их пальцами. Его волосы были мягче, чем я ожидала. Осмелев, я провела пальцами по краю его уха, по подбородку и почувствовала, как напряглись его плечи. Осторожно начала обводить контур губ, и тут он укусил меня за палец.

Я вскрикнула от неожиданности, и он со смехом поднялся.

— Можешь помыть посуду женщина, раз уж тебе не сидится спокойно.

Позже Хиро работал в кабинете, а я устроилась в спальне с ноутбуком. Смотрела "Обещать не значит жениться", утешая себя тем, что как минимум повышаю свой уровень английского. Некоторые сцены приходилось просматривать пару, а то и тройку раз, иногда я останавливала фильм, чтобы залезть в словарь. Субтитры определенно лучшее изобретение человечества. После самолетов.

Когда фильм закончился, я обнаружила, что на часах уже половина первого. Вышла в гостиную, но там было пусто, а из под двери кабинета пробивалась тонкая полоска света. Дверь отворилась бесшумно, и передо мной открылся кабинет, освещенный только настольной лампой. Хиро спал, положив голову на стол. Он до сих пор сжимал ручку в руке. Я подошла и осторожно присела перед столом. Свет лампы расчерчивал его лицо причудливыми тенями, темные ресницы лежали неподвижно. Меня затопило бескрайней, невыносимой нежностью. Если бы я могла каким-то магическим образом перенести его в кровать, не нарушив сон. Осторожно провела рукой по темным волосам, он шумно вдохнул и открыл глаза. Сонный и немного дезориентированный потянулся, посмотрел на меня с извиняющейся улыбкой.

— Я заснул, — взглянул на часы. — Но не очень давно.

Зевнул и поймал мою руку, нежно провел пальцами по ладони и уткнулсяв нее лицом. В этот момент, в полумраке, чувствуя на пальцах его дыхание, я поняла, что люблю его. Люблю так невыносимо сильно, что мое сердце не может вместить это. И любила всегда, все это время, с тех пор как наши глаза встретились на вечерней улице. Неумолимое, чистое и ясное, это чувство пронзило меня, словно по моему позвоночнику пропустили электрический ток. Я беспомощно смотрела на его волосы, и слезы наполняли глаза. Прикусила губу, чтобы не заплакать.

Что я знала о любви до этого, что я могла знать о любви, до того, как Хиро появился в моей жизни? Кажется все мои попытки, все встречи до этого, были просто неуклюжими движениями вставшего на лед ребенка. Счастье и ужас бессилия, невозможность контролировать чужую жизнь и этот ураган в моей душе переплелись и слились воедино. Не в силах двинуться я просто сидела так, мне казалось, если я шелохнусь, то упаду с той шаткой грани равновесия, на которой пытаюсь удержаться. Как? Как люди живут с этим?

Он поднял голову и наткнулся на мой растерянный взгляд.

— Что-то случилось? Ты в порядке?

Я не в силах ответить пожала плечами. Тогда он притянул меня и усадил на колени. Обнял и положил голову мне на плечо. Так, в кольце его рук, когда меня наполняла теплая энергия, рождающаяся от малейшего контакта наших тел, я почувствовала себя лучше. Он всегда делал окружающий мир лучше одним своим присутствием. Обнаженность моей души, которая ужаснула меня минуту назад, уже не казалась такой пугающей. Я просто сжимала его руку и чувствовала что-то очень похожее на счастье.

Этой ночью мы снова спали обнявшись. Я с трудом могла представить, как смогу отвыкнуть от этого.

Глава 8

Понедельник выдался жарким и душным, но в аудитории было очень холодно. Я была так погружена в свои мысли, что не заметила, что сижу напротив работающего кондиционера. Двухметровая махина создавала ветер такой силы, что листы моей тетради перелистывались сами. Севшая ко мне в перерыве Юля охнула от неожиданности и пошла, выключать его. Но мне этого оказалось достаточно. К концу занятий я почувствовала слабость, меня морозило и пришлось достать носовой платок.

На следующий день я проснулась с температурой. Позвонила в школу и предупредила, что не приду. Отец очень переживал, но подменить его было некому, и он ушел, взяв с меня слово, что я выпью жаропонижающее и проведу день в постели.

Я забылась беспокойным сном, проснулась в насквозь промокшей от пота пижаме, мокрая как мышь. В обед позвонил Хиро. Услышав, что я дома и болею, он вспылил.

— Почему ты не сказала, что заболела?

— Потому, что это банальная простуда. Со мной все нормально.

Он пробормотал что-то про невыносимых женщин мимо трубки и отключился.

Через полчаса в дверь раздался стук. Я, шатаясь, пошла открывать. На пороге стоял нахмуренный Хиро. Я попыталась возмутиться, но он просто отодвинул меня и вошел. У него в руках был сверток из аптеки и пакет с фруктами, напоминающими желтые мандарины.

В зеркало я старалась не смотреть, надеясь, что выгляжу хотя бы чуть менее плохо, чем чувствую себя.

Хиро даже не обращаясь ко мне, ушел на кухню и поставил чайник. Высыпал в кружку содержимое одного из пакетов и заварил кипятком. Потом поставил передо мной кружку.

— Я не думаю.

— Пей.

Пока я пила горьковатую жидкость с запахом полыни он возился в ванной. Когда я закончила, он завел меня внутрь. Ванна была наполнена горячей водой, в которой плавали "мандарины" целые и разрезанные. В воздухе витал приятный цитрусовый аромат. Я вопросительно посмотрела на него.

— Тебе нужна горячая ванна.

— С мандаринами? — я скептически покосилась на желтые шары в воде.

— Это юдзу. Ванна с юдзу поможет быстрее выздороветь. Не спорь со мной!

— Почему ты вообще не на работе?

— У тебя кончился лимит вопросов на сегодня! — он затолкал меня в ванную и закрыл дверь.

Ванна, как я уже говорила, была крошечной, я могла в ней только сидеть. Но я подтянула колени к груди и оказалась в воде по шею. Горячая вода и цитрусовые масла сделали свое дело, я расслабилась и мой нос задышал. Проведя в ванне минут двадцать, я выбралась и завернулась в полотенце. Что сделать с юдзу я не придумала, поэтому просто оставила их валяться на дне пустой ванны.

Выйдя из ванной, я обнаружила, что пока я отмокала, Хиро расправил постель и постелил новую простынь. Я взяла чистые майку и шорты, переоделась, и получила в руки стакан с чуть теплой кислой водичкой. Еще немного воды и я просто лопнула бы.

— Ложись в кровать, — и сел рядом с телефоном.

— Мне уже лучше, тебе необязательно сидеть тут.

— Спи!

— Мне правда лучше, ну серьезно, хватит.

— Хватит разговаривать!

Он убрал телефон и забрался ко мне на кровать. Обнял меня сзади, так, что мой затылок упирался ему в подбородок и переплел пальцы с моими.

Я немного полежала, изучая трещины на потолке, свои и его ногти.

— Ты знаешь, что очень красивый? — внезапно вырвалось у меня

— Конечно. Отец говорит, в детском саду девочки дрались из-за меня

Я расхохоталась, он приподнялся и недоуменно заглянул мне в лицо:

— Что! Ты сама спросила!

Я больше не могла смеяться и просто спрятала лицо в подушку.

Вскоре я заснула. Проснулась через час или около того, и он все еще был рядом со мной.

Хиро увидел, что я проснулась и, наклонившись, дотронулся губами до моего лба.

— Температуры нет, — в его голосе звучало удовлетворение.

Я вздохнула и повернулась на спину.

— Мне приятно, что ты заботишься обо мне. Но не нужно обращаться со мной как с ребенком.

Он ласково погладил меня по щеке.

— Строго говоря, по японским меркам ты несовершеннолетняя. Тебе нет двадцати.

— Ты поэтому расстроился, когда узнал, сколько мне лет?

Он улыбнулся.

— Я не расстроился. Просто мне нужно было подумать.

Подумать о чем, Хиро? И к чему ты пришел в результате своих раздумий? Я вспомнила о его неожиданном отгуле.

— Разве можно уйти с работы просто так? Я думала в японских компаниях жесткий график. Мне вообще говорили, что у вас люди умирают от переработок и даже есть специальное слово, обозначающее такую смерть. Перетрудился и умер!

Он поднялся и подхватил сумку.

— У меня есть небольшие поблажки. Я на хорошем счету у начальства. Теперь ты постараешься еще поспать, а я пойду. Если тебе не станет лучше, завтра я отвезу тебя в больницу.

Он наклонился и на этот раз поцеловал меня в лоб.

К приходу отца с работы я была почти в норме. Он был так рад этому, что даже не спросил, про источник цитрусового запаха, которым пропиталась квартира.

В четверг невыносимый японец сообщил мне, что хочет познакомить меня с друзьями. Я думала, что мы посидим у него, или, в крайнем случае, в каком-то ресторанчике, но ребята давно не виделись и проголосовали за караоке.

Я сначала подумала, что это какая-то шутка. Взрослые мужчины, ну ладно, как минимум один из них выглядел чересчур юным, но все-таки. И они предлагают встретиться в караоке? За свою жизнь я пользовалась караоке всего один раз — его подарили дяде на день рождения и гости дружно опробовали его в первый (и последний) раз. Адская машина выдавала баллы за исполненные песни. Но гости быстро усвоили, что баллы тем больше, чем громче ты поешь и орали так, что соседи вызвали милицию.

Поэтому я отнеслась к идее караоке скептически. На деле же японский караоке оказался большим зданием со множеством маленьких звукоизолированных комнаток внутри. Каждая компания занимала отдельную комнату. Внутри стояли диванчики и столики, а центром композиции был огромный телевизор и караоке-автомат с сенсорным экраном. В комплекте шло три микрофона, в комнату можно было заказать напитки и закуски, а девочки-хостесс в коротких юбках постоянно крутились рядом с комнатами.

Когда мы пришли, в комнате уже было трое — два парня и девушка. Почти сразу за нами подошел еще один. Девушку звали Кимико, она была типичнейшей японкой, с круглым милым личиком и расчесанными на прямой пробор черными гладкими волосами. Как я поняла, она была девушкой Соджиро, немного полноватого, добродушного парня. Второго из изначально присутствующих звали Дайсуке и из встреченных мною японцев, он больше всего напоминал Хиро — модная одежда с иголочки, стильная стрижка, высокий, широкоплечий в очках с металлической оправой. Подошедший, сразу после нас представился как Такеши. Он был одного со мной роста, его волосы были обесцвечены до ярко-рыжего цвета, а носки ботинок украшали шипы.

Парни обменялись бурными приветствиями. Когда-то они все учились в одном классе и после школы, несмотря на непохожие судьбы сохранили близкие отношения. Такеши работал фотографом в известном журнале, он притащил с собой камеру и то и дело мучил нас вспышками. На счастье все, кроме Кимико неплохо говорили по-английски, хотя иногда по привычке переходили на японский.

Я тоже честно попыталась сказать пару фраз на японском, чем вызвала шквал умиления. Мы заказали пиво и закуски, все принялись обмениваться последними новостями. Работа обсуждалась по-японски. Хиро неохотно отвечал на вопросы, видимо беспокоясь, что мне будет скучно. Поэтому они вскоре перешли на общие воспоминания. Почти все, кроме Дайсуке, в школе играли в панк-рок группе. Хиро был очень самокритичен.

— Она называлась "Черный рассвет", кажется, это была идея Такеши. Мы даже пару раз выступили на вечеринках. Сейчас я прихожу в ужас от мысли о том, насколько плохо мы играли.

— Самое главное, мы были стильными красавчиками, — вмешался Соджиро. — Кто там слушал нашу игру, все приходили просто посмотреть на нас. Мы тусовались на Харадзюку, как заправская панк-группа, одевались очень мрачно.

— Даже сфотографировались для какого-то календаря, который никто никогда не видел, — засмеялся Такеши. — Я помню эти фото — из-за барабанов торчали только мои волосы!

— А ты не играл с ними? — обратилась я к Дайсуке. Он с улыбкой покачал головой.

— У меня фантастические проблемы со слухом и чувством ритма, до сих пор, если я начинаю петь в караоке, люди из соседней кабинки начинают стучать в стену.

Все засмеялись. Хиро покачал головой.

— Он преувеличивает. Кроме того он всегда приходил на репетиции.

— И каждый раз с новой девушкой! — хлопнул в ладоши Соджиро. Все одобрительно засвистели.

— А ты тоже часто менял девушек? — притворно безразличным тоном обратилась я к Хиро. Но Соджиро тут же заступился за него.

— Хиро всегда был чересчур разборчивым, поэтому лучшие девушки доставались нам с Дайсуке.

Потом ребята принялись спрашивать, как мне японская еда. У меня уже сложилось впечатление, что к еде у японцев чересчур много внимания и тут оно только усилилось. Я рассказала про понравившиеся мне блюда и сказала, что в целом мне японская еда нравится.

— А натто? — хитро спросил Дайсуке.

— Это что?

— О, это очень вкусно, ты обязательно должна попробовать!

— Это бобы похожие на блевотину, — перебил его Такеши и изобразил рвотный позыв.

— Как ты вообще такое можешь говорить? — возмутился Дайсуке. — Ты совсем не японец, тебя в полнолуние подменили йокаи!

Тут дверь открылась и с лучезарной улыбкой в комнату вошла красивая японка в платье из ткани, переливающейся как жидкий металл. Ее короткие волосы были изящно растрепаны, а каблуки были такими высокими, что я испугалась за ее ноги.

— Нина, познакомься, это Юки. Юки, это Нина, она из России.

Юки одарила Хиро улыбкой, которая очень быстро погасла, когда она заметила меня. Еще до того, как Хиро представил меня, я почувствовала, что она меня возненавидела.

Она натянуто улыбнулась и сказала ему что-то по-японски. Он продолжал отвечать ей на-английском, как ни в чем ни бывало.

— Нина — моя девушка. Надеюсь, вы подружитесь.

Юки вспыхнула. В ее взгляде читалось столь явное отчаяние, что мне даже стало ее жалко. Впрочем, эта жалость испарилась после первой же ее реплики. Юки присела на край кресла и, изящно взяв в руки бокал, спросила:

— Ты здесь работаешь, Нина? Русские девушки в Японии обычно либо проститутки, либо хостесс, — и миленько улыбнулась.

Кто-то неловко засмеялся.

— Нет, я здесь учусь. В летней языковой школе.

Она снова перешла на японский и продолжала говорить на нем весь оставшийся вечер. Настроение у меня испортилось, и я вышла в холл на балкон, подышать свежим воздухом. Через минуту Хиро вышел за мной.

— Юки расстроила тебя? Не обижайся на нее, она бывает резка, но она хороший друг.

Я пожала плечами, продолжая стоять оперевшись на перила.

— Нина? Хочешь, я поговорю с ней, и она извинится?

— Не нужно ни с кем разговаривать. Мне все равно кто такая Юки и какие у вас с ней отношения.

Я хотела произнести это равнодушно, но у меня не вышло. Хиро встал рядом и, наклонив голову, посмотрел мне в лицо.

— Глазам не верю, ты ревнуешь?

— Она смотрит на тебя, так, словно уже распланировала ваше общее будущее.

Он засмеялся.

— Мы с Юки просто друзья, у нас никогда не было отношений. Мы общаемся еще со времени моей работы в кафе, помнишь, я показывал тебе фото? На нем я с Юки. И она никогда не проявляла никаких знаков внимания ко мне. Она замужем за владельцем какого-то ресторана, я забыл, как его зовут. Но мне нравится, когда ты ревнуешь, ради этого нам нужно видеться с Юки почаще.

— Тогда я тоже буду видеться с кем-нибудь, кто будет тебя бесить.

Он наклонился ко мне ближе. Взял меня за подбородок и поднял его так, чтобы я посмотрела ему в глаза.

— Я не знаю, как тебе доказать, но то, что ты моя девушка делает меня самым счастливым человеком на свете. И другие меня не интересуют.

Он провел пальцем по моему рту, наклонился ближе и, не касаясь моего лица, мучительно нежно укусил меня за нижнюю губу.

Что за дурацкая привычка пускать зубы в ход, когда я ожидаю совсем другого!

Это было ударом ниже пояса. Я вздрогнула и потянулась к нему. Но рядом хлопнула дверь и он, воспользовавшись замешательством, утащил меня обратно в комнату, несмотря на сопротивление.

Мое сердце все еще лихорадочно билось.

Юки продолжала строить из себя оскорбленную невинность, но мне уже было все равно. Каждый раз как я смотрела на Хиро, он делал движение, словно прикусывает губу и меня это так нервировало, что я теряла нить разговора.

В разговоре снова упомянули Харадзюку. Я споосила, что это и мне ответом был шквал возмущенных возгласов. Хиро почесал нос, словно не знал с чего начать.

— Это просто очень известная улица, где собирается неформально-одетая молодежь, мы как-нибудь сходим, если тебе интересно.

Ребята уже порядочно захмелели, но Хиро казался трезвым. Они спели несколько песен, вместе и по отдельности. Там даже оказалась песня на русском в каталоге, но я отказалась наотрез.

Одна из песен, которую исполнял Соджиро, показалась мне очень знакомой. Я не сразу вспомнила, но потом перехватила задумчивый взгляд Хиро. Это была та самая песня, которую он пел мне по телефону.

Все радостно распрощались у такси. Мне очень хотелось отомстить Хиро за его шутки, но он отправил меня домой одну. Несмотря на всю мою любовь, мне очень хотелось прищемить ему пальцы дверцей.

Хиро настоял, что на Харадзюку нужно ехать в воскресенье. Мы вышли на соответствующей станции метро и сразу же наткнулись, на идущих в том же направлении девочек в разноцветных платьях. Волосы у них тоже были синие, зеленые и фиолетовые, а иногда и всех цветов одновременно.

По дороге Хиро объяснял, что нас ждет.

— Это мост и небольшая улица. Там множество торговых центров и мелких магазинчиков. Есть как новое, так и секонд-хенд. Если ты хочешь выглядеть странно, купить что-то, чтобы выделиться из толпы, то тебе сюда.

Я проводила взглядом парня, в шляпе, сделанной в виде очень реалистичной тарелки спагетти. На его лице было столько макияжа, сколько я не наносила даже в пятнадцать, а я себя совсем не ограничивала.

— Ээ, я даже не уверена. Но посмотреть точно хочу.

— Сегодня будет концерт одной популярной молодежной группы. Думаю, их фанаты уже собрались на Харадзюку.

В этот момент мы подошли к мосту, и я ахнула от разноцветного безумия, царившего на нем. Девушки в платьях сделанных, словно из трех-четырех разных моделей. Футуристичные головные уборы, волосы всех цветов радуги, миллион заколок на голове, парни в латексных брюках. Кошачьи ушки, невероятно стильные сочетания поношенных вещей, выглядящие так, словно персонаж просто вытащил из шкафа всю одежду подряд, но я догадывалась, какая работа была проделана за фасадом подобных "простых" сочетаний. Герои аниме, готические лолиты в своих оборочках и кружевах, обнимающиеся плюшевые медведи.

Леди Гага должна была встать на колени и разрыдаться среди всего этого великолепного безумия. Я вцепилась в руку Хиро, и он с улыбкой вел нас через толпу.

Все выглядели очень дружелюбными. Люди, одетые в совершенно разных стилях сидели рядом, девушка похожая на скелет с косой разрисовывала лицо мальчику с кошачьими ушами. Улица гудела и жужжала как улей. В сторонке щелкали фотоаппараты, группа людей танцевала в каком-то замедленном темпе у переносного музыкального центра.

Я едва успевала восхищенно крутить головой.

Все разномастные характеры и течения Токио были смешаны, пережеваны и выплюнуты сюда — на Харадзюку.

— Ты выглдишь немного ошарашенной, — весело заметил Хиро.

Я кивнула, забывая моргать. На глаза попались сразу несколько девочек с чемоданами. Я вспомнила, что в начале моста видела таких же. Я обратила внимание Хиро на чемодан.

— Это все приезжие?

— Нет, это чемоданы, в которых сменные костюмы, детали костюмов и косметика.

— Ты, правда, тусовался тут? — я с недоверием бросила взгляд на его безупречный наряд. Черная рубашка с коротким рукавом, голубые бриджи и белые кеды. Он выглядел королевской особой в этом царстве безумия.

— Ну, я не всегда был пай-мальчиком. Я играл в рок-группе, подводил глаза карандашом и ненавидел окружающую действительность.

— Я не могу представить!

— Придется поверить на слово, вряд ли мои родители сохранили фото того периода, они их ммм расстраивали.

Мы шли по торговому центру. Я рассматривала прилавки, заваленные разноцветными тканями, металлом и пластиком.

— Как ты думаешь, почему люди так стараются выглядеть безумно? Это место концентрации будущих великих дизайнеров?

Он задумчиво помотал головой.

— Нет, дело в другом. Девяносто процентов тех, кого ты видишь здесь всю жизнь будут учиться в школе с униформой, а потом работать на скучной работе со строгим дресс-кодом. Им не сделать ни шага в сторону. Харадзюку — протест против такой реальности, возможность сделать паузу в серых буднях.

Что-то в этом было. Напряжение необходимо сбрасывать, или взорвешься изнутри. Интересно, каким образом это делаешь ты, Хиро? Встречаться с иностранкой, это достаточно экстравагантно, чтобы считаться протестом?

Наткнувшись на магазин украшений, сделанных в виде еды, вроде той шляпы-спагетти, я не удержалась и купила Агате в подарок пару суши-сережек. Продавщицы млели от Хиро. Они все сразу начинали разговаривать тоненькими голосами, опускали глаза долу и смешно ставили ступни носками внутрь.

Он, видимо привык к такой реакции, потому что не обращал на них никакого внимания. Но я на всякий случай демонстративно взяла его под руку.

Недалеко от Харадзюку, находился знаменитый перекресток Шибуйя. Даже я при всей моей дремучести видела его в каком-то фильме. Раз уж мы все равно были в этом районе, то решили пройтись до перекрестка.

Я держала Хиро под руку, солнце пекло вовсю, бедные девочки-лолли обливались потом под своими многослойными костюмами.

Перекресток был монументален.

Мы подошли как раз перед тем как движение остановилось. Несколько дорог пересекались в одной точке. Небоскребы углами врезались в эту паутину, рекламные экраны транслировали мигающие ролики с самых больших зданий. Светофор мигнул, машины встали, и толпа хлынула на мостовые Шибуйи с разных концов, пересекая дорогу даже по диагонали. Люди двигались в десяток разных направлений, два потока сталкивались, смешивались, и получалась огромная толпа, которая чудесным образом снова разделялась на потоки и выплескивалась на тротуары. Светофор. Люди покинули проезжую часть, машины тронулись. И так до следующего сигнала.

Мы поели мороженого в Баскин Робинс и направились в сторону метро. Потом по дороге к дому Хиро зашли в овощную лавку, где я совершенно случайно увидела свеклу. Вероятность этого была почти как встречи с динозавром. Тут же родилась идея накормить его борщом. Я купила все необходимое, точнее все, что удалось найти, попутно объясняя принцип приготовления.

Когда до дома оставалась всего сотня метров, внезапно небо заволокло тучами, и как из душа хлынул дождь. В лицо пахнуло теплой влагой. Не отпуская рук, друг друга мы бросились по мгновенно намокшей улице к укрытию.

Под раскаты грома мы вбежали в холл. Я нетерпеливо застучала по кнопке лифта, словно это могло ускорить его движение. На душе было легко и радостно, хотелось прыгать, ка резиновый мяч. Хиро тряхнул головой и на меня полетели брызги с его волос. Я возмущенно вскрикнула и шлепнула его по плечу.

— Эй, я лучше по лестнице буду идти, чем ехать с сенбернаром!

Он галантно поклонился в сторону лестницы

— Сомневаюсь, что ты поднимешься даже до десятого.

Это был удар ниже пояса. Сейчас кто-то побегает. В праведном гневе я кинулась к лестнице

— Попробуй догнать!

Обернувшись, я увидела широчайшую из улыбок на его лице.

— Я дам тебе фору!

Миновав два пролета, я услышала, как он бросился следом. Ноги у него были длиннее, но я моложе в конце-концов. Пролет, еще пролет. Дистанция между нами сокращалась, азарт погони наполнил адреналином мою кровь.

На секунду мне показалось, что мне действительно нужно бежать, что я ускользаю от неминуемой опасности, сердце заколотилось еще сильнее. Не выдержав, обернулась, и увидела тот же охотничий огонек в глазах Хиро. Я могла бы быть жертвой, а он маньяком. Или гепардом догоняющим антилопу

На площадке одиннадцатого этажа он настиг меня и прижал к стене. Он поставил ладони по обеим сторонам, отрезая мне путь к отступлению. Мы оба часто дышали, его волосы растрепались, щеки горели. Мы были одни в этой узкой коробке лестничного пролета, и мне казалось пар идет от моей кожи. Нога соскользнула со ступеньки, и я потеряла равновесие. Хиро поймал меня, я выдохнула от неожиданности, и тогда он поцеловал меня.

Он целовал меня так, словно от этого зависела его жизнь. В прикосновении его губ было столько желания, столько муки, будто он, умирая от холода, сунул руку в костер. Я слышала раскаты грома и шум усиливающегося дождя. Возможно, это вскипевшая кровь шумела в моих ушах. То равновесие, то спокойствие, которое он поддерживал между нами разлетелось вдребезги и среди этого хаоса единственным ориентиром был контур его рта, прижавшегося к моему. Кажется, впервые я чувствовала, что он потерял контроль, и это было самое прекрасное ощущение на свете.

Он отстранился, так, что между нашими губами появилось расстояние в доли миллиметра, и прошептал:

— Все

— Что "все"?

Я, наконец, сообразила, что так и стою, сжав руки за спиной. Прижала ладонь к его щеке и он, не открывая глаз, потерся об нее долгим, кошачьим движением.

— Я больше не смогу отпустить тебя.

Я продолжала гладить его кожу, волосы.

— А раньше мог?

— Думал, что мог, — его губы снова оказались на моих. — Думал, что смогу, если потребуется. Но теперь знаю, что не могу.

Он прерывался, чтобы поцеловать меня в очередной раз, словно откусывал по кусочку. Потом прислонился лбом к стене позади меня.

— Тогда я просто не буду уходить, — прошептала я, обняла его, прижав ладони к его спине. — Просто останусь здесь, ладно?

Когда мы поднялись в квартиру, Хиро снова взял себя в руки и был почти невозмутим. Он с любопытством наблюдал за процедурой приготовления борща и изредка отпускал комментарии вроде: "эту штуку(свеклу) стоило бы использовать для съемок фильма ужасов" и "ты уверена, что все это нужно класть в одну кастрюлю?"

Я боялась, что в результате он не станет даже пробовать, но он съел все, что я положила ему. Сказал, что это не станет его любимым блюдом, но было вполне съедобно. Я поначалу хотела оскорбиться, но потом вспомнила свою первую реакцию на некоторые блюда японской кухни и не стала.

Когда мы приехали к моему дому, было уже темно. Я сделала попытку слезть, но он удержал мои руки сомкнутыми у себя на поясе, не давая мне спуститься. Слез сам, Снял шлем и помог снять мой. Мы остановились под единственным во дворе деревцем, и в тени я не видела его лица.

— Ты знаешь кто такие йокаи?

Я уже слышала это слово на уроках японского.

— Духи?

— Духи, призраки, демоны. Злые и безобидные. Живут в параллельном мире и рядом с нами. Иногда мне кажется, что правильнее было бы называть тебя мой маленький йокай, — он нежно отвел прядь волос от моего лица. — Ты украла мое сердце и мое спокойствие, Нина.

— Я не…

— Я люблю тебя.

Мое сердце пропустило удар.

Воды красного моря, разошедшиеся перед Моисеем, должно быть схлопнулись за его спиной с тем же грохотом, что стоял в моих ушах. Два куска моей жизни, которые я не мечтала, не надеялась уравнять, соединились без шва. Мой чудесный инопланетянин признался мне в любви.

Он был серьезен и, кажется, ничего не ждал взамен. Как и всегда, однажды приняв решение, он становился спокоен и незыблем, как скала. Мой волшебный Хиро, я могла только предполагать, что для него означали эти слова. Я молчала. Язык отказывался повиноваться, когда я смотрела ему в глаза, поэтому я опустила взгляд на пуговицу его ворота и сказала ей:

— Я тоже люблю тебя.

И он прижал меня к себе. Сколько времени прошло, прежде чем реальность вернулась ко мне? Что нам теперь делать с этим? Потом он засмеялся.

— Я знал, что ты влюблена в меня, я же такой милый!

Я стукнула его в плечо. Мои щеки пылали.

— Как можно быть таким самоуверенным!

Я спрыгнула с байка и направилась к подъезду, не оборачиваясь.

— Ты не милый, ты — бессовестный!

— Это все тоже полезные качества! — крикнул он мне вслед.

Мой телефон зазвонил, когда я была у самой двери.

— Скажи это еще раз.

— Сказать что?

— Что ты любишь меня.

Я выглянула с террасы. Он стоял внизу. Я показала ему язык.

— Я люблю тебя

— Еще раз

— Я люблю тебя.

— Спокойной ночи, — помолчал и добавил, — мой любимый гайджин.

Глава 9

Свидание. Я ждала следующего свидания, как земля после засухи ждет дождя. Непонятно почему, но мне казалось, что именно первая встреча после признания — это переломный момент. Признать свою слабость и беззащитность, дать другому ключ от твоих эмоций — возможно лишь плод случайного порыва. Встреча при свете дня, когда разум не замутнен лишними химическими элементами, когда ночь врозь позволяет обдумать все. Именно такая встреча пугала меня больше всего. Как он будет себя вести? Сделает вид, что ничего не было? Обрадуется?

"Как насчет трамвая?"

"В Токио есть трамвай?"

"Только одна линия. Скорее музей, чем общественный транспорт"

Я набрала сообщение, отложила телефон, снова набрала. Почему я так нервничаю.

Мы встретились на станции Сугамо и дошли до остановки трамвая пешком. Неловко поздоровались друг с другом и не взялись за руки. Молчали всю дорогу, но когда к остановке причалил позвякивающий вагончик, и мы заняли место на сиденье в самом его конце, стало очевидно, что пауза затянулась.

— Это последняя трамвайная линия, — жизнерадостно-натянутым голосом начал Хиро. — В семидесятых годах его чуть не закрыли совсем, но все же решили сохранить, как кусочек старого Токио.

Я рассеянно кивнула и уставилась в окно. Пассажиров было немного, а трамвайные пути проходили по совсем узким улочкам, порой подходя совсем вплотную к домам.

Такого Токио я еще не видела. Небоскребы сменились небольшими деревянными домишками, построенными вплотную друг к другу. Дворы чаще всего были заставлены, каким то хламом — старыми велосипедами, кадушками, коробками. Попадались, впрочем, и очень аккуратные домики. Во дворе одного из таких я заметила сухонькую старушку проводившую трамвай царственным взглядом.

Вскоре мы проехали кладбище. Надгробия были разнообразных размеров и формы, много каменных фонарей. Кладбище засаженное деревьями, насколько я успела заметить, было очень большим. Я даже не знала, что в этом тесном городе мертвым отдано столько земли. Потом мы вновь поехали по узким улочкам, петляя между лавчонками с разнообразным товаром. Людей становилось все меньше и незаметно в трамвае мы остались одни.

Мы ехали вдвоем, словно этот трамвай был нашим и водитель отгороженный перегородкой, был нашим личным шофером.

— Кхм. Я просто хотел сказать, если ты жалеешь, то можем считать, что ты ничего не говорила, — я в изумлении оторвалась от окна и уставилась на Хиро. Он смотрел прямо перед собой, и я видела как напряглись мышцы его лица еще четче обрисовав совершенный с моей точки зрения профиль.

— Ты о чем? О чем я должна жалеть?

— О том, что сказала вчера.

— Да что с тобой не так!

— Видимо все. Я идиот. Я ломаю все, к чему прикасаюсь. Он оперся лбом о ладонь и уставился в окно.

Он уверен, что ему двадцать восемь, а не восемь? Как можно не заметить, что девушка влюблена в тебя по уши, что вздрагивает от каждого твоего прикосновения, что прилетела к тебе и учит твой язык, язык с тремя системами записи черт подери!

Я возмущенно стукнула его в плечо, и мы уставились друг на друга. Взгляды обоих были напряженными и недоверчивыми.

— У меня настолько плохой английский?

— Тебе не обязательно было это говорить!

— Тогда давай я покажу.

Я взяла его за воротник рубашки двумя руками и притянула его лицо к себе. Наши носы соприкоснулись, и я замерла, чувствуя его дыхание на своих губах. Я дотронулась губами до ямочки над его верхней губой и отодвинулась назад, он потянулся за мной, потянулся инстинктивно, я воспользовалась этим и поцеловала его. Я начала поцелуй, буквально просто прижалась к нему губами, и он тут же перехватил инициативу. Эффект, который его прикосновения оказывали на меня, было сложно переоценить. Мое лицо опалило жаром, вспыхнули даже кончики ушей. Губы горячие, словно расплавленный воск, его язык оказался у меня во рту, а руки сомкнулись у меня за спиной. Через секунду я уже сидела у него на коленях и вся ситуация явно вышла из под нашего контроля. Я словно со стороны слышала свое прерывистое дыхание, сердце колотилось как сумасшедшее. Он обхватил ладонями мои запястья и сомкнул мои руки у себя на шее. Мы целовались на сиденье трамвая, наплевав на приличия, голодные до безумия, сгорающие от желания оказаться еще ближе. Я не знаю, сколько времени прошло, прежде чем трамвай остановился и мы оторвались друг от друга.

— Конечная остановка, — изменившимся до неузнаваемости голосом прошептал Хиро, — нужно выходить.

— То есть у тебя больше нет вопросов? — уточнила я. Вместо ответа он подхватил меня на руки, вынес на остановку и осторожно поставил на землю.

Мы никак не могли отдышаться, меня штормило, как от сильного ветра. Я опустилась, на еще хранящую солнечное тепло брусчатку Хиро сел рядом, и притянул меня к своему плечу. Я закрыла глаза и уткнулась лицом в его шею.

Ломаю все, к чему прикасаюсь — так сказал он. Но это не так. Наоборот, Хиро, только когда ты прикасаешься ко мне, я живу. Трамвай и водитель испарились, на станции мы были одни. Я осторожно поцеловала его шею, прикусила зубами мочку уха. Он вздохнул, словно сердясь на неразумного ребенка, но я продолжала целовать его подбородок щеку, губы. Краем глаза я видела, как сжалась и уперлась в колено его рука, а через секунду он уже целовал меня, прижав к станционной брусчатке, положив свою руку мне под голову, так что пальцы запутались в моих волосах. Мне было нечем дышать, пальцы судорожно сомкнулись на его вороте, он спустил лямку сарафана ниже, прижался губами к ключице, с усилием оторвался и помотал головой, словно сбрасывая наваждение.

— Нина, что ты делаешь! Хочешь оказаться раздетой?

— Это же не Шибуйя

Он расхохотался, поднимаясь и поднимая меня на ноги.

— Сумасшедшая женщина! Прекрати испытывать мое терпение!

Хиро поцеловал меня в лоб. С разочарованием я поняла, что он взял себя в руки. Мы отряхнулись и поправили одежду.

Пока мы шли к месту, где он оставил байк, оказывается, он запланировал эту поездку и припарковал его здесь еще вчера, Хиро задумчиво улыбался каким-то своим мыслям. Сказать точнее он светился, вполне соперничая с уличными фонарями. Когда мы сели на скутер он сжал мои ладони у себя на поясе и серьезно сказал.

— Я придумаю, как сделать тебя счастливой.

Я должна была быть счастлива. И я была. Но тревога за наше будущее продолжала нарастать внутри меня. Пока это было чем-то вроде курортного романа, я могла делать вид, что за августом ничего нет. Что пожиратели времени отсекли этот летний кусок наших жизней и мне не нужно больше думать ни о чем, кроме сегодня.

Мы жили в размеренном сегодня. Кажется, я, наконец, прониклась ритмом этих дней. Мы засыпали в объятиях друг друга, готовили друг другу, расставались у метро, посылали друг другу смешные фотографии. Токио был нашей игровой площадкой, где мы могли представлять свою жизнь всегда проходящей в обществе друг друга.

Мы держались за руки, ели из одной тарелки, обменивались короткими поцелуями. Мы лучше узнавали друг друга, и чем больше я узнавала его, тем больше любила.

Как то ночью мне не спалось. Мы разговаривали в темноте и заговорили о дне нашей встречи.

— Как можно было быть такой беспечной, — вдруг рассердился он и сел на кровати. — Бродить по темным улицам, пойти домой к незнакомому парню! А если бы я оказался маньяком? Если бы это был кто-то другой? Если бы с тобой что-то случилось?

Я засмеялась. Он всерьез переживал за события, которые произошли больше полугода назад.

— Не смейся. Нельзя так наплевательски относиться к своей жизни. Больше никогда не смей так поступать.

Я клятвенно пообещала, что никогда больше не пойду в квартиру к незнакомому японцу, разве что он будет симпатичным и у меня будут мурашки по коже от его присутствия. Потом я задала вопрос, который давно интересовал меня. Почему он подошел тогда, что заставило его остановиться и начать тот бессмысленный диалог?

Он лег на спину и уставился в потолок.

— Я возвращался со встречи с друзьями. Слушал музыку, думал об утреннем совещании. И тут увидел тебя. Ты выглядела очень … одинокой. Я остановился, и ты подняла глаза. У тебя глаза, как у кошки, я никогда таких не видел. И мне захотелось обнять тебя, — он прижал меня ближе к себе. — Думаю, тем вечером я побил собственный рекорд по недогадливости. Совершенно не понимал, как могу помочь тебе, стоило взглянуть тебе в глаза и мысли испарялись. Когда ты ушла, я представил, что с тобой что-то может случиться и подумал, что единственный разумный выход, это привести тебя к себе. Утром все неприятности кажутся проще.

Я и была одинокой. Пока ты не появился в моей жизни, я была очень одинокой. Теперь все изменилось. И продолжает меняться каждый день.

— Кто-нибудь уже ходил в мэйдо-кафе? — Кристиан, наш камерунец, по его собственному утверждению наследный принц неизвестного мне королевства, агитировал нас углубиться в японскую современную культуру. О мэйдо-кафе я ничего не слышала, поэтому подошла ближе. По его словам в Японии существовал целый класс кафе, где посетителей обслуживали официантки в нарядах горничных. Юля удивленно пожала плечами.

— И все? А какой в этом смысл? Горничная-официантка, по мне одно и то же, — Тут Густаво предостерегающе поднял палец.

— Сразу видно, что ты совсем далека от местного менталитета. Услужливая горничная, которая радостно приветствует тебя, как любимого господина, это же мечта любого мужчины, — он даже глаза зажмурил.

— Мечта любого задрота ты же хотел сказать? — он возмущенно фыркнул.

Судя по всему тема никого не оставила равнодушным и после занятий мы впятером, захватив мальчика-американца из старшей группы направились в Акихабару, изучать мейдо-сервис.

Ту самую Акихабару, по пути с которой я потерялась в далекий январский вечер. Поначалу я немного нервничала, но местность была мне более знакомой, и я находилась в большой компании. Вскоре мой уровень комфорта вернулся на привычную отметку.

Подходящее заведение нашлось довольно быстро. У входа нам весело махала руками девочка в черном форменном платье с пышной юбкой и белом передничком поверх. Она была довольно сильно накрашена, а в глазах стояли фиолетовые линзы увеличивающие зрачок, что в целом создавало жутковатое впечатление.

Когда мы вошли, сразу две девочки в розовом и таком же черном, как у девочки снаружи платьях поприветствовали нас синхронным: "С возвращением господин!" У одной из них поверх прически красовались кошачьи уши.

Не знаю, каким образом этого добивались, возможно, вычитали зарплату за каждый хмурый взгляд, но официантки действительно суетились вокруг нас, как будто мы были любимыми господами, вернувшимися в фамильный особняк с прогулки. Даже Кристиан их не смутил, хотя обычно он японцев приводил в ступор.

Меню было довольно скудным, мы заказали по кофе с десертом, а Юля, внезапно развеселившись, попросила яичницу с "рисунком от горничной".

Когда яичницу, на самом деле она оказалась омлетом, принесли, милая служанка в розовом платье нарисовала на ней кетчупом кавайного медвежонка. Кофе оказался отвратительным, мы с трудом дожевали печенье, и Густаво заказал из развлекательной части меню "Дартс с мейдо".

Они отошли к доске в углу зала, девушка принесла поднос с дротиками, три себе и три для Густаво. По очереди они бросили их, при каждом броске мейдо забавно подпрыгивала и попискивала, тряся хвостиками. После бросков Густаво она радостно закричала: "Господин выиграл!" и все остальные мейдо оставив работу зааплодировали.

Когда мы уже уходили, кто-то заказал песню от мейдо, и девочка с ушками вышла на сцену и стала петь, пританцовывая и кланяясь.

По правде говоря, особого впечатления на меня это не произвело. Девочки были милыми и забавными, но мне сразу вспомнилась собственная смена в кофейне. Мне хотя бы танцевать не нужно было!

Хиро, слушая мой рассказ по телефону, постоянно вставлял ироничные комментарии по-поводу любителей мейдо-кафе и вообще завсегдатаев Акихабары. Как я поняла, к поклонникам комиксов и аниме культуры он относился не то чтобы с презрением, но совсем без энтузиазма. Но потом ему пришла идея как-нибудь переодеть меня в горничную и он заметно оживился. Я пообещала, что обязательно нарисую что-нибудь кетчупом на его утреннем тосте.

В конце июля мы гуляли по вечернему Токио. Вначале Хиро предложил прогуляться, куда глаза глядят, но вскоре я поняла, что определенный маршрут у него все же есть. Мы проехались на автобусе, вышли на остановке.

Он был серьезным и задумчивым. Периодически я задавала ему какой-то вопрос, а он реагировал только через несколько секунд, или вообще не слышал, что я ему говорю. Миновав два перекрестка, прошли мимо шиномонтажки с нарисованным на входе гигантским графити, завернули за угол и оказались под широкой эстакадой. Здесь он остановился и повернулся ко мне.

Я вопросительно огляделась. Мы пришли? Или он забыл, куда мы идем?

— Ты узнаешь это место?

Я осмотрелась еще раз и вдруг меня озарило. Справа появился аккуратный заборчик, кусты зеленели листвой, но остальной пейзаж не поменялся. Это было то самое место, где полгода назад я стояла в промокшей куртке, беспомощно выбирая направление.

— Мы встретились здесь.

— Я нашел тебя здесь

Я улыбнулась.

— Надо же, ты запомнил это место. Это довольно романтично, особенно для парня.

Мы сели на низкий заборчик и его вытянутые ноги заняли почти половину тротуара.

— До сих пор не понимаю, как я могла заблудиться здесь? Мы же всего в паре кварталов от метро! Может быть, у меня тогда мозг намок? Мне определенно лучше не бродить по новым городам одной.

— Давай поженимся?

Я поперхнулась следующей фразой и чуть не рухнула на асфальт.

— Это не смешно!

Он повернулся ко мне.

— Я серьезно. Выходи за меня замуж.

— Ты заболел?

Внезапно мне стало страшно. Я не знала, свело живот. Появилось ощущение, что моя прежняя жизнь стремительно подходит к концу и я покачиваясь стою на краю обрыва. Мне захотелось продлить это мгновение. Захотелось продлить, но я не могла.

— Ты совсем другая. Не японка, не американка. Я никогда не знаю, что ты сделаешь или скажешь в следующий момент. Чаще всего я сам не знаю, что сделаю или скажу, и это меня тревожит и радует в равной степени. Ты моя самая любимая загадка и я намерен посвятить ее разгадыванию еще много времени. Как мне сформулировать, чтобы ты поверила, что я серьезно?

Он вдруг опустился на одно колено. Я не верила своим глазам. Я могла ожидать чего угодно, но это просто сбило меня с ног. Мне стало так холодно, что я не чувствовала пальцев в этой августовской духоте.

— Мой маленький гайджин. Ты выйдешь за меня?

Я онемела на несколько секунд. В такие моменты я всегда слишком много говорю.

— Но мы встречаемся совсем недолго, мы знаем друг друга всего несколько месяцев. Мы даже не спали вместе, то есть как раз спали но, ты понимаешь, о чем я! Мы очень разные, почему ты решил, что мы сможем.

— Скажи да.

— Я люблю тебя, я счастлива каждую секунду, что мы вместе, но жениться так быстро, это же безумие.

— Нина!

Я развела руками. Хаос в моих мыслях и чувствах заставлял меня тараторить как ненормальная.

— Нина, я люблю тебя. Ты хочешь стать моей женой, провести со мной жизнь, терпеть меня, быть матерью моих детей и не смотреть ни на кого другого? Рисовать на моих тостах, ссориться, просыпаться вместе, пить невкусный кофе в метро и осуждать японское законодательство? Тогда просто скажи да.

Зачем он спрашивает об очевидных вещах. Я зажмурила глаза для храбрости. Что я еще могла ответить?

Тогда он поцеловал меня.

Он купил мне кольцо в первом же ювелирном магазине, попавшемся нам по дороге.

У него дома я чувствовала себя чудовищно неловко. Это все было неправильно. Невероятно глупо. Руки лежали на коленях, и кольцо все время притягивало взгляд. Он заметил это и присел перед диваном.

— Нам необязательно жениться прямо сейчас. Скорее даже мы не можем пожениться сейчас.

Он сел рядом со мной и обняв, прижал меня ксебе.

— Это просто символ того, что ты моя невеста, — он вздохнул. — И символ того, что нам предстоит очень многое сделать. Давай начнем с того, что решим, где ты хочешь жить после свадьбы?

Я недоуменно посмотрела на него.

— Ты серьезно? А какие варианты?

— Япония, Россия, может быть Штаты?

Мне казалось абсурдом обсуждать это, но Хиро серьезно продолжал настаивать, что мы должны обсудить плюсы и минусы каждого варианта. Но как мы ни крутили, Япония была единственным разумным решением. Работать в России для Хиро было бы не слишком просто, хотя он и утверждал обратное. Плюс мой патриотизм таял с каждой неделей проведенной в Японии. Рассматривать другие страны, которых я не то что не видела, но и представление о них имела самое смутное, мне тем более было трудно.

Поэтому мы вписали Японию, как первый пункт нашего бесконечного плана.

Затем встал вопрос с моим образованием и актуальностью этого образования в Японии.

Хиро сказал, что он уже несколько дней думал об этом.

— Тебе нужна работа. Причем нормальная хорошая работа, которая обеспечит тебя нормальным уровнем жизни, если со мной что-то случится.

Услышанное возмутило меня. Мы только решили пожениться, а он уже говорит о несчастных случаях. Но он не шутил и был абсолютно непреклонен.

— Я изучал статистику по межнациональным бракам в Японии. Восемь из десяти пар несчастливы, либо несчастлива женщина. Знаешь почему?

— Ты изучал статистику по бракам, перед тем как сделать мне предложение?

— Я люблю системный подход. Так вот они несчастливы, потому, что зависимы от мужа, — он загибал пальцы, — не имеют собственного дохода, плохо говорят по-японски, не знают своих прав и изолированы от общества. Мы должны оградить тебя от всего этого.

— У меня ощущение, что ты не замуж меня зовешь, а предлагаешь сплавиться по горной речке и озвучиваешь риски.

Он укоризненно помахал пальцем перед моим носом.

— В нашей семье должен быть хотя бы один здравомыслящий человек.

— И это конечно будешь ты? — я с трудом сдерживала иронию в своем голосе.

Вместо ответа он взял ноутбук и попросил меня набрать название моего университета. Какое-то время молча читал, не реагируя на мои вопросы, потом покачал головой.

— У них нет международной сертификации. Тебе нужно что-то другое.

Остаток вечера мы провели, споря, обсуждая, выясняя детали, просматривая университетские программы, рассматривая варианты моего трудоустройства. А еще обнимаясь, целуясь, подшучивая, ероша друг другу волосы и кидаясь печеньем. Мой японец твердо решил сделать мою жизнь невыносимой. И я с радостью помогала ему в этом. Он даже пару раз звонил знакомому юристу, чтобы уточнить какие-то вопросы.

К позднему вечеру мы разработали довольно логичную схему. Все в ней казалось правильным. Может быть за исключением того, что он опять поднял мою планку. И я не могла его разочаровать. Я понимала, что буду стараться изо всех сил. Еще никто и никогда не требовал от меня так многого. Еще никому я не готова была дать так много.

— Теперь следующий пункт.

Я с ужасом посмотрела на часы.

— Мне нужно познакомиться с твоими родителями, а тебе с моими.

— О господи, твои родители, — я прикрыла рот рукой. — Я совсем не подумала об этом. Они должно быть не слишком обрадуются.

Он задумчиво налил себе воды.

— Думаю, они будут в шоке, но это уже мои проблемы. Твоя задача познакомиться, улыбаться, быть вежливой и милой. В любом случае мы начнем с твоего отца.

— Почему с моего?

— Чтобы у тебя не было пути назад.

— Думаешь, я сбегу?

Он оценивающе посмотрел на меня.

— Не знаю. Но проверять не хочу.

Когда мы прощались у подъезда, у меня было ощущение, что я стою в скафандре перед выходом в открытый космос. Впереди меня ждала гигантская куча работы, но я знала, откуда начать и знала, что он будет рядом. Я попросила Хиро на секунду задержаться и спрятала лицо на его плече. Он поцеловал меня в волосы.

— Все будет хорошо. Я буду с тобой, я позабочусь о том, чтобы у нас все получилось. Дай руку.

Я положила свою ладонь на его.

— Я всегда буду держать тебя за руку, помнишь? Даже если мы далеко друг от друга.

Утром я дождалась, пока отец позавтракает и выпьет кофе. Потом попросила его присесть.

— Нам нужно поговорить, — судя по выражению его лица, у меня не вышло сохранить непринужденный тон. — Все хорошо, но скорее всего, неожиданно. Я не беременна, не больна и не принимаю наркотики. Мне почти двадцать и я сама отвечаю за свои поступки. Я очень люблю вас с мамой и хочу, чтобы вы меня поддержали.

— Нина, ты меня пугаешь, давай говори. Если это о какой то покупке или поездке, то ты перегнула палку.

Я вдохнула поглубже.

— Я встречаюсь с парнем, он — японец, я люблю его, он сделал мне предложение и я выхожу замуж.

Какое-то время мы смотрели друг на друга.

— Э. Я должен это все осмыслить. Какой парень, откуда он взялся?

— Мы познакомились в мой первый приезд. Я провожу с ним почти все свободное время. Ты же не мог не заметить, что я прихожу домой только спать.

— Ну, ты молодая девушка, в чужой стране, учишься с кучей людей из разных стран. Я предполагал, что ты будешь развлекаться в свободное от учебы время. Но замужество? Ты же не можешь говорить об этом серьезно?

— Почему?

— Потому что ты еще учишься, да и вообще, вы же так мало знаете друг друга. Как можно выйти замуж за человека из другой культуры, совершенно другой культуры, Нина, после месяца общения.

Я ожидала этих вопросов. На некоторые из них я не могла ответить даже самой себе. Поэтому принялась объяснять медленно и терпеливо. Мы не планировали свадьбу прямо сейчас. Я вернусь в Россию в сентябре и переведусь в другой университет на факультет сходный с моим. Это позволит мне уже через год получить диплом бакалавра. Другой вуз имеет международную сертификацию, и мой диплом позволит мне потом, проучившись, год или два в Японии получить специальность и работу. В данный момент меня интересовала косметология, но это еще стоило обдумать. Если все пройдет удачно, то я переведусь, досдав пару дополнительных экзаменов. Так как я все равно учусь на коммерческой основе, вопрос наличия мест не будет проблемой.

Папа слушал все это, периодически недоверчиво покачивая головой.

— А ты хорошо подготовилась, — он встал и прошелся по комнате. — Но разумно ли это? Ты всегда была умницей, ты понимаешь, что так менять свою жизнь ради случайного знакомства это несколько безрассудно?

Я понимала. Но какой смысл был рассуждать о последствиях, если жизни без Хиро я теперь не представляла вообще.

— Папа, я знаю, как это звучит. Как будто я сошла с ума.

— Или попала в секту.

— При чем тут секта. Просто понимаешь, я, кажется, встретила того самого. Я люблю его, он любит меня и мы готовы строить наше будущее вместе. Я не думаю, что будет легко. Но это того стоит.

Пап тяжело вздохнул. Я его явно ошарашила, но было бы странно ожидать другого эффекта. Я настояла, что маме расскажу по возвращении сама и спросила, не будет ли он против, если Хиро зайдет к нам познакомиться. Мы договорились, что на неделе поужинаем вместе. Первая ступенька была пройдена.

Кольцо было простым, аккуратным, с небольшим сверкающим камнем. Оно не бросалось в глаза и сразу пришлось по руке, так будто я всегда его носила. У меня быстро вошло в привычку в минуты задумчивости крутить его на пальце.

Что такое моя жизнь? В детстве, все мои проблемы казались мне большими и значительными. Я выросла, и проблемы выросли вместе со мной.

Сейчас мне кажется, что мне нужно было меньше читать и думать и больше жить. Занимаясь повседневными заботами, я иногда понимаю, что мне не хватает простой, бытовой житейской мудрости. Умения принимать перемены сердцем и телом. Умения ждать. Умения любить, не перетягивая на себя одеяло. Моя жизнь соткана из сомнений. Это не то чем я горжусь, но и бежать от этого я не намерена.

В последнее время, находясь рядом с Хиро, каждый миг, ощущая его поддержку, учась у него умению управлять своей реальностью, я поняла, что только сейчас начала жить.

Однажды я спросила его, что во мне такого, что мы вместе.

Мы сидели в крошечном ресторанчике, насквозь пропахшем раменом, и ждали заказ. Как и всегда он не удивился моему вопросу. Хиро очертил пальцами круг на грубом деревянном столе.

— Ты знаешь, что такое смерч? Иногда моя жизнь кажется мне похожей на смерч, события развиваются слишком быстро, люди сменяются другими, эмоции захлестывают меня и рвут на части. Но в каждом смерче есть участок в самом центре, где ветер успокаивается. Там тихо и если посмотреть вверх, то можно увидеть кусочек голубого неба. Рядом с тобой мне всегда спокойно, просто думается и дышится, и самые сложные решения даются мне легко. Поэтому я спешу к тебе и буду спешить всегда. Ты — мое сердце смерча, Нина.

Что-то подобное чувствовала и я. Может быть, не смогла бы это так красиво сформулировать, но ощущение, что я стою в луче света, когда я смотрела в его глаза, оно всегда было во мне.

Это звучит глупо. Даже, непроизнесенное это звучит глупо. Но это та энергия, которая давала мне силы. Когда у меня за плечом стоял Хиро, я могла все.

— Как насчет фотосессии в это воскресенье?

Я подняла голову от плиты, на которой честно пыталась изобразить плов. Плов изображаться отказывался, и я была рада, что он меня отвлек. Хиро разговаривал по телефону с Такеши. Судя по вопросу, Такеши озвучил ему очередную гениальную идею по поводу наших совместных фотографий. Ажиотаж вокруг свадебных фотосессий миновал меня. Возможно, я еще не слишком привыкла чувствовать себя невестой, или возможно во мне слишком мало азиатской крови.

— Я уже сказала, что не буду фотографироваться в свадебном платье за год до свадьбы, — начала было я, но он перебил меня.

— Нет, это совсем другое и тебе должно понравиться.

Такеши предложил провести выходные в традиционной гостинице на лоне природы и запечатлеть нас в традиционных японских костюмах. Услышав про возможность надеть настоящее кимоно, я не устояла.

Мы добрались до гостиницы в начале девятого. Такеши заехал за нами на смешном красном автомобильчике и всю дорогу сетовал на то, что мы выехали слишком поздно, что погода слишком солнечная и снимать будет невозможно, что японский трафик отвратителен. Мне было весело слушать его брюзжание, день был ярким и умытым, словно с рекламной открытки. Мимо проплывали зеленые поля, мир был многообещающ и приветлив. Я старалась жить одним днем. Ведь если я все время ждала встречи или переживала о расставании от моего сегодня ничего не оставалось. Поэтому я просто жила сейчас.

Гостиница оказалась группой маленьких, одноэтажных домиков объединенных террасой. Вокруг них располагался чудесный сад, где Такеши и планировал расположиться со своей камерой. В гостинице нас уже ждала женщина-европейка, которая привезла арендованные кимоно и должна была помочь мне одеться. Хиро показал мне мой номер, и удалился в свой, выразив пожелание, чтобы я была готова хотя бы часа через два. Мне показалось, что срок преувеличен, пока я не увидела разложенные на кровати детали кимоно. Помимо двух нижних рубашек там было как минимум штук двадцать различных тряпочек, поясков, зажимов и подушек.

Европейка неожиданно заговорила по-русски. Аня была родом из Харькова и жила в Японии уже больше тринадцати лет. Кимоно были ее страстью, и когда Хиро позвонил в школу кимоно по поводу аренды костюма для русскоязычной девушки, она вызвалась помочь.

— В кимоно нет привычного европейского эротизма, присущего облегающим фигуру нарядам, как традиционно его не было в японской культуре, — она помогла мне надеть нижнюю рубашку, похожую на тонкое белое кимоно, завязать и запахнуть ее. Под рубашку я надела широкий и ужасно тугой лиф для кимоно. Он стянул и расплющил верхнюю часть моей фигуры, убрав всякий намек на округлости. Аня осталась довольна результатом.

Потом она обмотала вокруг моей талии банное полотенце, которое должно было скрыть изгиб талии, и прикрепила сзади на поясницу что-то вроде подушки. Поверх надела еще одно белое нижнее кимоно, чуть плотнее предыдущего. Моя талия исчезла, в целом фигура стала походить на бочонок.

— Отлично, подготовительную часть закончили, — она дозавязывала различные веревочки, призванные удержать на месте это беспуговичное безобразие. В воротник нижней рубашки вставила полосу гибкого пластика — чтобы форму держал.

И наконец, из чехла извлекла потрясающее кимоно. Оно было красное, чистого огненного оттенка. Поверх змеился узор в виде лент и разбросанных ветром цветов.

— Это фурисодэ, смотри какие у него длинные рукава. Оно как раз подойдет для подобных съемок, — Аня надела кимоно на меня и запахнула его, завязала специальными завязками и зафиксировала. Настал черед пояса. Золотистый пояс был очень длинным. Непередаваемым образом Аня обернула его вокруг специальной подушечки, туго охватила мою талию и завязала сзади красивым узлом. Я оказалась туго замотана сверху донизу, шея прикрыта так, что скрылись даже ключицы. Единственным обнаженным участком кожи осталась область шеи, где воротник опускался назад красивой петлей, оставляя линию роста волос и крошечный кусочек верха спины беззащитно-открытыми. На ноги полагалось надеть специальные носки, с промежутком между двумя пальцами и деревянные шлепанцы — гэта.

Потом я училась ходить в этом. Передвигаться приходилось осторожно, семенить следовало, ставя ноги носками внутрь, чтобы не распахивались полы кимоно. Правила посещения туалета заставили меня нервно засмеяться.

— Если ты надела кимоно, то вести себя надо соответствующе, — Аня причесывала меня, продолжая инструкции. — Медленно и плавно двигайся, тихо говори, аккуратно подворачивай рукава, если садишься и опускай глаза при разговоре. Нельзя просто сидеть в кимоно закинув ногу на ногу, это такая же нелепость как азиатки в русском народном костюме.

По этой же причине она не стала как-то традиционно красить меня, отметила, что не видела еще европейки с приличным традиционным макияжем. Я ограничилась тем, что чуть гуще, чем обычно подвела глаза и подкрасила губы. На фотографии должно выглядеть приемлемо.

Волосы мне просто убрали наверх, оставив шею открытой. Довершила прическу шпилька-цветок.

Я вышла из номера, тщетно пытаясь идти изящно и сохранить равновесие на шлепанцах-скамеечках. В саду за чайным столиком ребята уже ждали меня.

Хиро был одет в мужской вариант — серебристо-серые широкие штаны в складку, серебристое же кимоно, практически без отделки и черная куртка-халат поверх. Его одевание явно заняло меньше времени, — с возмущением отметила я.

— Это то, что надо, просто волшебно! — глядя на меня, Такеши восхищенно зааплодировал.

По лицу Хиро я не могла определить, какие эмоции в нем преобладают, поэтому поступила так, как меня учила Аня, просеменила к нему и остановилась, скромно наклонив голову.

Мы начали съемку. Никогда бы не подумала, что это так утомительно. Такеши мучил нас различными позами, давал указания, как смотреть и куда повернуться, ругался на японском и кричал "Белиссимо!"

А потом мы переходили в другое место, и все начиналось сначала. Встали рядом у небольшого мостика, но потом Такеши передвинул меня вперед. Пока он возился с объективами, я обернулась и увидела, каким зачарованным взглядом смотрит Хиро на открытую полоску моей шеи в изгибе воротника.

— Я достаточно прилично выгляжу? — я занервничала и дотронулась рукой до прически. — Все нормально?

Он покачал головой и сглотнул. Нервно поправил ворот своего кимоно.

— Ты выглядишь слишком хорошо, — Он отвел взгляд, но потом снова перевел его на меня. — Невыносимо хорошо.

Я с улыбкой посмотрела вперед, и тут он прижался губами сзади к моей шее. Этот секундный поцелуй, это несдержанное прикосновение было наполнено ощущениями, которых я и близко не ждала. От неожиданности я бесшумно охнула и закрыла глаза. Молния в позвоночнике, трудно дышать. Я с трудом открыла глаза и увидела Такеши, который делал вид, что очень увлечен камерой.

— Извини, — изменившимся голосом прошептал Хиро. — Не удержался.

Через полчаса мы перекусили, и Такеши продолжил мучить нас до вечера — на закате получаются самые потрясающие снимки, утверждал он.

Чуть позже ему позвонили и он, чертыхаясь и извиняясь, распрощался и уехал в Токио. Аня давно уехала. Не считая хозяев гостиницы, мы остались одни.

Мы стояли в моей комнате. Хиро предложил переодеться и поужинать в столовой. Я согласилась, но он не уходил. Мы стояли друг против друга, неожиданно смущенные, словно остались наедине впервые.

— Ты не снимешь это сама, тебе потребуется помощь, — почти спокойным голосом сказал он.

Не отрывая от него взгляда, я кивнула.

Осторожно, словно руки не слушались его, он развязал мой оби. Сложил его на стуле. Снял кимоно, расправил и положил рядом с поясом. Развязал и снял первый из нижних халатов, убрал подушечки и полотенце. Снял нижний халат. Расстегнул удушающе-тугой лиф. Я закусила нижнюю губу, чтобы мое дыхание стало чуть менее частым. Снаружи уже стоял непроглядно-темный вечер, застрекотали цикады, звук все нарастал, словно грохот прибоя. Он притянул меня к себе, его рука скользнула по моей обнаженной спине, губы нашли мои, я перестала дышать, и нас накрыло океанской волной, закрутило на гребне, швырнуло на камни и утащило на дно. Хиро был той самой волной, пронесшейся по моему миру и смывшей все, что было до него.

Позже, выброшенные на берег мы лежали в складках серебристого и черного шелка, обнимая друг друга как возлюбленные, как муж и жена. Мое счастье было полным и бесконечным, как поля, среди которых мы добирались сюда. Этот вечер скрепил наши признания, наши намерения и чувства обрели плоть и кровь.

Партия в маджонг наконец закончилась — и мы оба выиграли.

Я проснулась глубокой ночью, и мы снова встретились взглядами, как тогда, когда мы впервые спали в одной постели. На секунду мне показалось, что я снова заплаканная девочка, потерявшаяся в большом городе, но шелковистая упругость его кожи под моими пальцами вернул меня в действительность. Между нами больше не было преград.

Обратно в Токио хозяева отеля предложили нас подбросить на их микроавтобусе. Это было вдвое дешевле такси, поэтому мы с благодарностью приняли предложение. Пока мы собирали вещи, добродушный владелец все время разговаривал со мной по-японски. Я улыбалась, кивала, говорила, что не понимаю по-японски, но его это мало останавливало. Он говорил, жестикулировал и смешно подтягивал брюки защитного цвета. Мои ответы были ему совершенно безразличны.

Где-то в полях машина заглохла. Водитель позвонила кому-то, и Хиро объяснил, что нам придется подождать, пока ему привезут сменный аккумулятор. Автомобиль моментально нагрелся, и мы сбежали под сень дерева недалеко от остановки.

— Это была замечательная идея, с этими кимоно и выездом, — мы сидели рядом на траве, и я положила голову ему на плечо. — Передай ему, что я ему очень благодарна.

— Он всегда с радостью помогает, особенно если дело касается фотографий, а не сборки мебели, — мы засмеялись, и я спросила, давно ли они знают друг друга.

— Мы мельком виделись в младшей школе, но подружились уже в средней, после того, как несколько раз встретились у кабинета психолога. Общие переживания сближают.

— Ты ходил к психологу? — я была удивлена. Хиро казался мне символом уравновешенности. Он кивнул, не глядя на меня.

— Я не мог спать. Дошло до того, что мне потребовалось серьезное снотворное, но доктор согласилась назначить его только в комплексе с посещениями психолога, — я сочувственно положила руку на его колено.

— А Такеши? — Хиро сорвал травинку и пощекотал мне ухо.

— Такеши был уверен, что он гей и очень страдал по этому поводу.

— Он гей? — я удивилась, обычно такие вещи я сразу чувствую, но Такеши производил впечатление абсолютно гетеросексуального парня, ну насколько это возможно сказать о фотографах вообще.

— Нет, совсем нет. Он разобрался с этим еще тогда. Хотя поначалу я нервничал, когда он сидел слишком близко.

Тут к нам подошел водитель, с вестью, что можно ехать.

Я обдумывала новую информацию. Как все-таки мы мало знаем друг о друге. Я не знала, насколько уместным будет вопрос, про его посещения психолога и проблемы со сном, поэтому молчала. Хиро тоже молчал, задумавшись о чем-то своем. Время до Шиндзюку пролетело незаметно.

Токио стал невыносим. Жара была такой, что передвигаться было возможно от кондиционера, до кондиционера, а гулять только вечером. Даже поездки на мотоцикле не приносили облегчения, горячий воздух волнами поднимался от асфальта.

В такой удушливо-жаркий вечер Хиро пришел знакомиться с моим отцом. Я попыталась было настоять на японском варианте трапезы, но папа уперся, тут его дом, его дочь и его традиции. Чай с тортом и никаких скатертей-самобранок. Я нервничала и как-то все больше помалкивала.

— Торт? — его голос звучал удивленно, но спорить Хиро не стал. — Хорошо, я куплю торт. Это какая-то русская традиция? Почему ты раньше не сказала?

— Да. То есть, нет. Просто отец, кажется, решил продемонстрировать, что японская территория заканчивается за порогом нашей квартиры.

— Не переживай, все будет хорошо, — я шумно вздохнула в трубку и он добавил жизнерадостно. — Ты встречаешься с таким симпатягой, твой отец будет от меня в восторге и попросит нас зарегистрировать брак сегодня же, чтобы я не передумал!

Я засмеялась. Он всегда находил способ разрядить обстановку.

Когда в дверь позвонили, я так подпрыгнула, что чуть не опрокинула стол.

Отец открыл дверь, и из-за его плеча я увидела, как всегда безупречного Хиро. Он был одет в серую рубашку с серыми же джинсами, кажется, он немного подстригся. Я подошла ближе и не сдержала возгласа удивления.

Конструкция с жуткими синими розочками, усыпанная блестками и имитацией стразов у него в руках напоминала монстра из аниме. В довершение картины гигантский уродливый торт венчала надпись "С Днем Рождения"

Вначале у меня пропал дар речи. Потом я начала истерически смеяться и смеялась пока слезы и растекшаяся тушь не вынудили меня сбежать в ванную. Когда я вернулась, папа и Хиро уже обменялись рукопожатиями и теперь довольно дружелюбно обсуждали мою реакцию и предмет моего восхищения. Лед был сломан.

Вечер прошел хорошо. Не знаю, кого ожидал увидеть папа, возможно истеричного синеволосого мальчика с томным макияжем. Или сурового якудзу запугавшего и соблазнившего маленькую Нину. Как бы то ни было, собранный и серьезный Хиро произвел на него приятное впечатление. Он с готовностью отвечал на вопросы, а когда выяснилось, что он довольно хорошо подкован в сфере, где работал отец, беседа перетекла в русло, где я понимала только союзы между словами. Хиро рассказал, что его отец работает в сфере торговли. Папу заинтересовало, почему единственный сын не выбрал делом жизни профессию отца, на что Хиро отшутился, что с самого детства лучше всего у него получалось ломать вещи, поэтому тестирование явно было его судьбой.

Когда встреча подошла к концу отец, наконец, задал вопрос о его намерениях относительно меня. Хиро перевел на меня взгляд, кажется впервые за вечер, и ответил, что любит меня и хочет видеть своей женой.

— Меня беспокоит, стремление зарегистрировать отношения так быстро. Насколько я понимаю, для Японии такая ситуация также нетипична, разве не было бы более разумным встречаться и лучше узнавать друг друга не торопясь со свадьбой? Вы оба еще очень молоды, особенно Нина. Куда вам спешить.

На что Хиро объяснил, что наша ситуация не слишком типична и по его расчетам я буду чувствовать себя в Японии наиболее комфортно именно в качестве его законной жены. В этом случае мой статус будет понятен, мне будет проще с работой, учебой и социальными гарантиями. Этот аргумент мой отец принял. С усиливающимся внутренним весельем я отметила, что с каждой минутой он все больше проникается к Хиро. Кажется, мой избранник не шутил по поводу своего магического влияния на родителей.

Распрощавшись с отцом, мы отправились прогуляться. Хиро обнял меня за плечи, и мы медленно шли как типичная японская парочка. Воздух сегодня был необычно прозрачен и чист.

— Еще ступенька.

— Какая ступенька? — он посмотрел на меня с любопытством. Я пожала плечами.

— Наши отношения напоминают мне лестницу. К каждому следующему пункту есть ступенька. И мне требуется сделать определенное усилие, чтобы подняться на нее. Я поднимаюсь, и передо мной следующая. Иду и меняюсь с каждой следующей преодоленной ступенькой.

— В этом что-то есть, — он задумчиво кивнул. — Только ты зря думаешь, что препятствия приходится преодолевать только тебе. Я тоже иду по своей лестнице. Давай идти вместе?

Я вспомнила про вопрос отца и решила задать его же, но с интересовавшей меня стороны.

— Скажи, это ведь, правда, что японские пары долго встречаются перед тем, как пожениться? Почему такой вариант тебя не устраивает?

— Потому что я хочу каждый вечер засыпать рядом с тобой и просыпаться рядом, — мы присели на поручень. — Ты можешь считать это странным, но мне кажется, что 50–60 лет, которые нам отпущено провести вместе — это ужасно мало. Я не хочу терять драгоценное время и спать один, — он помолчал.

— И потом, я хочу защитить тебя. Что если мы расстанемся после нескольких лет отношений? У тебя не будет прав на имущество и накоплений.

— Почему ты всегда рассматриваешь самый печальный вариант развития обстоятельств, — возмутилась я. — Почему расстанемся, умрем, заболеем, вместо того, чтобы предположить, что мы будем жить долго и счастливо?

— Мы будем, — согласно кивнул он. — Но у тебя должна быть страховка от неприятностей. В том числе от меня.

Я пожала плечами. Иногда эта паранойя казалась мне странной.

— Ок, мистер Хайд, я принимаю ваши доводы.

Глава 10

Я читала на диване, удобно обложившись подушками со всех сторон. Хиро разговаривал по телефону в кабинете. Он вышел с трубкой у уха и, видимо ожидая ответа, остановился у стойки. Договорил, но не сдвинулся с места, продолжая смотреть на меня, подперев щеку рукой.

— Не смотри на меня так, — пробормотала я, не поднимая на него взгляд.

— Почему? И как так? — я отложила книгу

— Пристально. Я сразу начинаю фантазировать, о чем ты думаешь. Что-то вроде "какие эти иностранки странные, какие у нее огромные ноги и уши, и кожа странного цвета"

Он подошел и сел рядом, рывком перетянув мои ступни себе на колени.

— Я думаю, что никогда не видел такой красивой девушки. Я уже видел тебя утром, и вчера, и полгода назад. Он провел пальцем по моей щиколотке. Но каждый раз, когда ты оказываешься рядом, сначала я думаю "Ух ты!", а уже потом "Это моя девушка!".

Его рука скользнула по моей голени, и он поцеловал меня в коленку.

Упругое электричество его рук оставляло на моей коже горящую дорожку.

Я подумала, что за время, пока мы вместе, я начала по-иному воспринимать себя и свое тело. Раньше мне казалось, что я должна найти какую-то идеальную одежду, подобрать лучшую прическу, цвет и форму волос и все будут любить меня. Я буду нравиться всем, и люди на улице будут думать "вот молодец, извлекла максимум из природных данных". Теперь каждый день он смотрел на меня с таким выражением, словно я сделана из мармелада, вне зависимости от того, устала я или выспалась, причесана, или только проснулась, тщательно одевалась, или накинула первое попавшееся. Я постепенно начинала любить свое тело, не требовать от него соответствия идеалу, а именно любить. Хиро заботился о себе, и у него это получалось между делом, и этому я тоже училась. Он ходил в спортзал в обеденный перерыв или утром, ел, то, что ему хотелось, одевался, так, как ему нравилось. Давно ли я делала то, что мне хотелось? Давно ли ложилась и закрывала глаза, чтобы спросить, чего хочется моему телу?

Он задумчиво расчерчивал пальцем мою ступню, и я вдруг подумала, что мне хотелось бы пробежаться. Я приехала в шортах и кроссовках, на удачу вполне пригодных для пробежки. Я сказала, что хочу пробежаться и спустилась вниз.

Постояла на тротуаре, не зная с чего начать. Потрясла ногами, наклонилась к одной, потом к другой. Сделала пару шагов. А потом я побежала. Сначала это казалось немного странным, но когда я добежала до перекрестка и свернула направо, тротуар стал более широким, и бежать стало удобнее. Я сделала два круга вокруг квартала и вернулась уставшая, но ужасно довольная собой.

У подъезда меня ждала Юки.

Я сразу поняла, что от ее визита ничего хорошего ждать не стоит, но она нашла чем меня удивить.

— Я хотела тебя попросить, — начала она без предисловий. — Пожалуйста, уезжай. Оставь его.

— Мне кажется это не твое дело, — я попыталась пройти мимо нее, но она загородила проход.

— Он не может жениться на тебе, — она замялась. — Ты же любишь его?

Я молчала.

— Ему очень нужна поддержка родителей, особенно сейчас. Они никогда не примут тебя, ты усложнишь их отношения. Не порть ему жизнь.

— Он достаточно взрослый, чтобы самому решать.

— Не в его положении.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Она раздосадовано покачала головой.

— Это просто бред какой-то.

Юки села в машину, а мне вдруг стало смешно.

Вряд ли когда-нибудь еще разозленная японка будет уговаривать меня немедленно купить обратный билет, они все такие смешные, или мне особенно везет?

Должна ли я была устроить сцену ревности? Возможно. Но мне не хотелось позволять Юки испортить этот чудесный вечер.

Сходила в душ. Ноги немного ныли, но в целом я ощущала подъем настроения. Мне было хорошо. Я забралась в кровать, где Хиро валялся с ноутбуком, и прижалась к его плечу. Кажется, я начала знакомиться с собой.

Позже ночью я спросила его, знает ли он, что у него всегда очень горячие пальцы.

— И вообще ты очень горячий, еще той ночью зимой я сразу согрелась, как только ты обнял меня, — Хиро погладил мою ладонь.

— А у тебя — ледяные. Вообще это странно, что у тебя такие холодные руки. У нас наоборот считается, что у женщин температура тела выше. Поэтому суши готовят в основном мужчины, считается, что у них температура рук больше подходит для создания идеального вкуса блюда.

— Ну, теперь то ты видишь, что это обыкновенный мужской шовинизм.

Хиро щелкнул меня по носу

— Тебе не кажется, что ты знаешь слишком много умных слов?

Как то, заглянув через его плечо, я увидела фотографии знакомых пейзажей. Оказалось, Хиро читал о русской истории и культуре. Некоторые вещи были совершенным абсурдом, составители текстов явно не слишком утруждали себя правдоподобностью. Но иногда попадались вполне достоверные источники. Я уже научилась не реагировать чересчур бурно, когда он присылал мне на утверждение очередной странный факт, и просто комментировала правда/неправда.

Я в свою очередь увлеклась японскими сказками и легендами. Все они были очень красивые и замечательными, но практически в каждой главные герои трагически умирали в конце, никаких тебе долго и счастливо, или западного хэппи энда. Мое возмущение по этому поводу страшно веселило Хиро. На просьбы прокомментировать японский трагизм он отшутился, что сам не знает большей части этих сказок.

Еще были сказки-ужасы. Про призраков, демонов и всяческие убийства. И надо сказать коварные японцы превзошли по этой части все лагерные страшилки, которые я слышала в детстве. После пары сказок я не выдержала и сбежала в кабинет к невыносимому жениху.

Мое изучение японского продвигалось медленно, но верно. Мы выучили обе азбуки, постепенно пополняли словарный запас и учили иероглифы, которые с моей точки зрения были самой большой проблемой. Когда я немного освоилась со структурой языка, Хиро вызвался помочь мне. Теперь в каких-то бытовых разговорах и просьбах он вначале говорил по-японски, а затем повторял по-английски. Еще он развесил по всей квартире кучу стикеров, на которых по-японски были написаны названия предметов и правильное произношение. Его терпению я могла только позавидовать. Он произносил дублированные предложения так спокойно, словно всю жизнь этим занимался. Понятное дело я не слишком хорошо понимала, что он говорит, но информация накапливалась, и постепенно количество должно было перейти в качество.

Мы много разговаривали. Если возникал неясный момент, мы обсуждали его сразу же, не давая недопониманию превратиться в отчуждение. Может быть, в этом и был наш секрет? Вначале мы не говорили вообще, мы ведь не понимали языка, на котором разговаривал другой, а потом разговаривали так много.

Неутомимый Хиро не давал моей внутренней хмм, назовем это созерцательностью, приморозить меня к дивану. Слов не могу, невозможно, не знаю как — для него не существовало. Я доставала нужные телефоны, писала имейлы, готовилась к экзамену по химии (мне предстояло досдать кое-что для перевода), писала предложения на японском, обсуждала с ним просмотренные на английском фильмы. Я скачала себе пару книжек про историю России, потому что некоторые его вопросы заставляли меня краснеть за свое знание родной истории.

Мой набор тактильных переживаний стал полнее и более упорядочен. В определенный момент я могла просто задумавшись вызвать в пальцах ощущение кошачьей шерсти, бумажного листа или вышивки на полах моего кимоно. Думаю, это происходило потому, что все в моей душе стало ярче и определеннее. Внутри меня словно установили вечный двигатель.

Единственным огорчением среди моих безоблачных дней было то — что с каждым днем Хиро работал все больше. Пару раз он уезжал в командировки, отвечал на звонки в любое время дня и ночи и ужинал с деловыми партнерами. К счастью последнее происходило не каждый день, и я могла рассчитывать на вечер в его обществе хотя бы пару раз в неделю.

Однажды в поезде я смотрела на свое отражение в темном стекле. В последнее время я разбирала свою внешность на составные куски, пытаясь собрать из них что-то новое. В этот раз я добралась до прически. Волосы ниспадали по плечам и выглядели немного неряшливо. Мне нестерпимо захотелось постричься. Перебрав в голове различные варианты осуществления этой идеи, я позвонила Такеши. Меня больше всего волновал не вопрос квалификации мастера, а скорее проблема того, сможем ли мы понять друг друга. Такеши пришел от моей просьбы в восторг и предложил встретиться завтра в районе Шиндзюку.

— Тебе нужен кто-то, кто умеет работать с европейскими волосами. Японские имеют совсем другую структуру, неумеха только испортит тебе прическу! — я вяло запротестовала

— Мне не нужно ничего особенного, просто немного короче.

— С нашим журналом работает пара стилистов, я позвоню им сейчас.

В условленное время мы вышли с Шиндзюку и направились на поиски салона. Такеши был одет в ярко-оранжевые узкие джинсы и черную футболку с эмблемой популярной рок группы. Его волосы были уложены вверх и почти стояли торчком. Мы были почти одного роста и телосложения, я, наверное, могла брать у него вещи, при необходимости. Я улыбнулась своим мыслям. Такеши рассказывал о последних съемках какой-то молодой телеведущей.

— И вот стоит она с этим ужасным блеском на немытых волосах и говорит "Какая разница, вы же потом все исправите в фотошопе!" Какая разница, спрашиваю я! Какая разница, может быть вообще не следовало приглашать тебя на съемку, я могу просто нащелкать стену за твоей спиной и нарисовать что-нибудь поверх!

— И?

— Что и? Она мыла голову в раковине в туалете. Я не сказал, что у нас есть душевая с горячей водой.

Когда мы вошли в салон у меня вырвался возглас удивления. Повсюду черная кожа с золотым тиснением, люстры с черными висюльками, хрустально позвякивающими на ветру, гигантские зеркала в золоченых рамах. Ничего себе размах!

— Такеши, я просто хотела постричься, — зашептала я. — Я не буду продавать почку ради этого!

В этот момент нам навстречу выплыл хозяин заведения. Он соответствовал окружающей обстановке. Очень высокий парень, одетый в кожаные золотые брюки, с электрически-голубыми волосами и линзами делающими зрачки похожими на кошачьи. А еще у него были потрясающие брови, густые широкие, почти сходящиеся у переносицы, несколько секунд я просто не могла оторвать от них взгляд.

Он загрохотал что-то по-японски, и стиснул нас обоих в объятиях. Они с Такеши обменялись парой реплик, и он принялся критически разглядывать мою голову.

— Он говорит, что мы с тобой похожи, как брат и сестра, — у Такеши был очень довольный вид.

В конце концов, мы сошлись на том, мои волосы подстригут в неклассически рваный удлиненный боб. Ичиро, так звали хозяина заведения, вызвался стричь меня сам. Он нарисовал в блокноте конечный вариант прически с нескольких ракурсов, и я одобрила. На мои плечи лег шершавый клеенчатый фартук, основание шеи обернули специальной клейкой лентой, чтобы волосы не сыпались за шиворот и Ичиро взял в руки ножницы.

Он работал просто завораживающе. Стриг то левой, то правой рукой, изящно поправлял, укладывал, сворачивал в жгуты, и все это не прерывая веселой болтовни и переругиваний с Такеши. Когда он закончил мне вымыли голову, сделали теплую маску для волос, и милая девочка двадцать минут массировала мне голову, пока маска остывала. Я едва не заснула прямо в кресле.

Краем уха я слышала, что они разговаривают о Хиро, но не понимала сути разговора. Ичиро неодобрительно качал головой, а Такеши горячо отстаивал свою точку зрения, помогая себе жестами.

Когда волосы уложили, я захлопала в ладоши. Они лежали как раз так, как изобразил на своих рисунках Ичиро, красиво обрамляя лицо и немного касаясь плеч. Потом две девочки стажера показали, как правильно сушить волосы, чтобы прическа сохраняла форму. Я от всего сердца поблагодарила парикмахера-волшебника, но когда спросила про оплату, ребята замахали на меня руками, словно я предложила что-то неприличное.

— Друзей и семью друзей Ичиро стрижет бесплатно, — объяснил Такеши. — Но он был бы очень рад, если бы ты оставила ему свой фейсбук для связи. Он бы тогда следил, как ты заботишься о прическе.

Я нацарапала на листочке адрес своей страницы, и Ичиро сбежал к другим клиентам. Мы собрались было идти, но тут к нам подбежали девочки с зеленым чаем и кексами. Кексы эти выглядели очень странно. Каждому полагался один, причем размером они были сантиметров в пять, не больше. Сверху был гладкий слой шоколада, а на шоколаде нечто напоминающее очень тонкую золотую фольгу. Сверху кексы прикрывала стеклянная крышка.

Я озадаченно уставилась на это произведение кондитерского искусства, прикидывая, как бы тактичнее задать вопрос.

— Отличный подарок для вип-клиентов! Кексы с золотом.

Я показала пальцем на колпак

— Серьезно, это золото? — Такеши кивнул. — Предполагается, что мы это съедим?

— Конечно, — удивился он. — Это же очень полезно для здоровья.

За свою жизнь я уже убедилась, что люди считают полезными для здоровья самые различные вещи. Чем труднодоступнее и страннее, тем полезнее. Редкие минералы, органы животных, растения, которые не достать, не переломав ноги.

Люди сушат, настаивают, едят и пьют все это. Я слышала про китайца, который много лет пил бензин! Для здоровья.

Думаю, если бы нас посетили инопланетяне, и кто-то из них остриг ногти, обязательно нашелся бы почитатель инопланетянских ногтей как ценного продукта и сожрал бы их.

Поэтому после нескольких секунд разглядывания кекса я пожала плечами и отправила его в рот. Фольги я не почувствовала, ее хлопья были слишком тонкими. Пусть теперь наносит моему организму непоправимую пользу.

Потом мы шли, обсуждая пластиковую еду. В витринах многих ресторанов были выставлены макеты блюд, совсем как настоящие. Такеши утверждал, что их делают вручную, есть целые поколения мастеров производящих пластиковых креветок и восковую капусту. Он даже показал мне видеоролик, где пожилой японец тщательно изготавливал листья салата. Пластиковая еда оказывалась настоящей находкой для туристов не говорящих по-японски. Вместо того чтобы долго выяснять состав блюда можно было просто ткнуть пальцем.

У меня был ключ от квартиры Хиро, забирать который он отказался наотрез. Пользовалась я им редко, но сегодня решила, что как раз успею приготовить что-нибудь до его прихода и после школы приехала к нему.

Не назвала бы себя большим любителем проводить вечера на кухне, но в последнее время мне ужасно хотелось сделать что-нибудь, для уставшего и работающего допоздна Хиро. Я сделала маринад для мяса и опустила в него кусочки ребрышек, приготовила рис, салат и достала маринованные сливы в качестве дополнения. Поджарила ребрышки. Время приближалось к девяти, а Хиро все еще не было. Кажется, мне нужно привыкать к такому режиму. Муж на пару часов утром и вечером? Я покачала головой. В случае с Хиро я согласна была и на пятнадцать минут.

Наконец я услышала звук ключа поворачивающегося в замке.

— Хэй, вот это сюрприз! — его усталое лицо осветила улыбка. — Я еще в лифте почувствовал, вкусный запах, но не думал… о, ты подстригла волосы!

Я неуверенно покрутилась, чтобы ему видно было, в том числе затылок. Хиро разулся и подошел ближе. Дотронулся пальцем до кончика пряди.

— Мне будет их не хватать, — с улыбкой сказал он. — Но ты выглядишь просто потрясающе, мне срочно нужны контакты твоего мастера.

— Тебе придется спросить Такеши. Это он порекомендовал мне парикмахера, — он притворно нахмурился.

— Ага, предатели! Развлекаетесь вместе, пока я торчу в офисе. В следующий раз захватите меня.

Он отвел прядь волос и поцеловал меня в шею. Я вздрогнула от неожиданности, а он развязал фартук у меня на спине.

— Прекрати встречать меня в переднике. А то я женюсь на тебе прямо сейчас! К хорошему быстро привыкаешь, каково мне будет возвращаться в пустую квартиру, когда ты уедешь.

Мы молча уставились друг на друга. Эту тему обычно старались не поднимать. За августом у меня в сердце были холод и пустота.

Самым любимым, был тот момент, когда я в кровати почти засыпала, в ожидании солнечного японца. Он входит и осторожно задвигает дверь. Татами едва слышно шелестит под его шагами. Футон прогибается, я открываю глаза и всей кожей жду момента, когда его ладонь скользнет по моим волосам, и как по волшебству я окажусь в его объятиях, когда наши тела идеально дополнят друг друга. Потому что любить его было так же естественно, как пить, есть или дышать — еще одна жизненная функция, которой я раньше по недоразумению не пользовалась.

— Ты не противпоужинать с моими родителями в воскресенье? — вопрос застал меня врасплох и я чуть не выронила мороженое, что было у меня в руках. Мороженое, впрочем, было бобовое, и его потеря меня не слишком бы расстроила. Хиро посмотрел на мое кислое лицо и забрал стаканчик. Встреча с его родителями была пугающим мероприятием. Предполагалось, что мы организуем ее после знакомства с моим отцом, но время шло, а Хиро не поднимал этот вопрос. Я тоже помалкивала, потому, что мне казалось, что причина задержки — их нежелание меня видеть.

Насколько я поняла, для женитьбы Хиро был еще очень молод. Он собирался жениться на студентке-иностранке, к тому же русской, а у русских здесь, как я поняла еще после диалога с Юки, репутация была вполне определенной. Я опасливо посмотрела на своего спутника.

— Нет. Я не против, но мне очень страшно. Где они хотят встретиться? — его лицо было совершенно безоблачным.

— У них дома. И не нужно так переживать, ты им понравишься, — я недоверчиво хмыкнула

— Я не знала, что ты такой оптимист. Вся эта история с внезапной женитьбой должна их ужаснуть. Будет удачей, если они хотя бы не возненавидят меня.

Хиро философски пожал плечами

— Даже если возненавидят, то будут делать это молча.

— О да, теперь мне совершенно не о чем беспокоиться.

Я забрала у него невкусное бобовое мороженое и начала нервно поглощать ложку за ложкой.

Дома я перебрала гардероб. Как должна выглядеть приличная японская невестка? Какой бы хотели видеть будущую жену Хиро его родители? В конце концов, я сдалась и отправила ему сообщение.

"Джинсы или юбка?"

"Юбка. Не паникуй"

Папа наблюдал за моими метаниями с улыбкой. Ему было смешно, потому что он был уверен, что знакомство с родителями мероприятие провальное в принципе. Мне его уверенности недоставало.

Мы почти не разговаривали о моей предполагаемой свадьбе за эти дни. Пока я с унылым видом красила ногти, то и дело задевая кисточкой палец, он похлопал меня по спине.

— Выше нос, Нинос! Ты выглядишь так, словно тебя должны привести в жертву.

Я изобразила улыбку. По крайней мере, я буду веселой жертвой.

Глава 11

Вечером мы стояли перед домом его родителей. Как я поняла, это был довольно новый дом, построенный уже после того, как Хиро уехал учиться.

Дом находился в пригороде и был довольно традиционным снаружи. Три этажа, много дерева, загибающиеся вверх края крыши. Вместе с тем форма и обилие окон говорили о том, что над отделкой трудился современный дизайнер. Мы пересекли красивый дворик, явно выполненный в соответствии с законами правильного распределения энергии. Не удержавшись, я провела рукой по пушистой кромке мха на каменной горке. Хиро заметил это и на его щеках появились лукавые ямочки.

— Мы можем попросить завернуть нам немного с собой, — прошептал он.

Тут двери раздвинулись, и мы оказались лицом к лицу с его родителями.

Первое, о чем я подумала — они гораздо старше, чем я думала. Я упустила тот факт, что обзаводятся детьми в Японии позже, чем на моей родине.

Отец был одного роста с Хиро и выглядел очень суровым. Его седые волосы были коротко подстрижены, брови сошлись к переносице, губы сжались в тонкую линию. Одет он был в белую рубашку с короткими рукавами и мягкие брюки. В целом он произвел на меня впечатление человека с железной волей, казалось, взглядом он мог бы сгибать ложки. Мама Хиро была крошечной женщиной, очень простенько выглядящей, с неуверенно-испуганным выражением лица. Тревожным оставался ее взгляд, когда она переводила его с мужа на Хиро и на меня.

Я поклонилась и поздоровалась по-японски. Мама Хиро облегченно ответила на мое приветствие. Отец же сдержанно поздоровался по-английски.

— Мама, Папа, это — Нина, моя невеста, — он повторил то же самое по-японски для мамы и ободряюще сжал мою руку.

Затем мы прошли в дом. Пол первого этажа был выполнен из светлого дерева. Интерьер был очень приятным. Разные материалы дополняли друг друга цветом и фактурой, создавая деликатную игру светлого и темного, гладкого и шероховатого. Пространство первого этажа было разделено на зоны но перегородок почти не было. В центре дома располагалась стеклянная комната с садиком и фонтаном внутри. Мы прошли в обеденную зону и присели за низенький столик. Все вели себя так, словно трапеза была основным для чего мы приехали. Меня постоянно спрашивали, нравится ли мне еда, не хочу ли я еще, так что я быстро почувствовала, что не могу больше проглотить ни куска. Затем отец принялся расспрашивать Хиро по-японски, то и дело, бросая на меня хмурые взгляды. У меня свело живот, на какой-то момент я ощутила себя скорее вещью, чем человеком. Хиро между тем выглядел спокойным и даже расслабленным. Он отвечал на вопросы, кивал и отрицательно мотал головой. Выражение лица его отца становилось все более застывшим. Наконец он обратился ко мне.

— Так вы студентка? Чем занимаетесь в Японии?

Этого вопроса я ждала, поэтому отвечать было легко. Я рассказала о работе отца, о своем первом приезде, о интересе к изучению японского языка и посещении языковой школы. Он задал мне вопрос на японском, который я, разумеется, не поняла, но потом перешел снова на английский.

— Так, что, в России совсем плохо с молодыми людьми? Почему вы решили выйти замуж за японца?

Я почувствовала раздражение. Он считает меня глупой? Или считает дураком своего сына?

— Я не решала выходить замуж за японца. Я хочу быть вместе с вашим сыном. То что он японец не имеет решающего значения. Я хотела бы быть с ним, будь он испанцем, эскимосом или нигерийцем, мне все равно.

— Это я сделал ей предложение, — перебил меня Хиро.

— Да уж, я, по крайней мере, надеюсь, что ей хватило воспитания не просить тебя об этом самой!

Я вспыхнула до корней волос. На языке вертелся ехидный ответ, но я промолчала. Хиро снова заговорил по-японски.

После ужина мужчины поднялись наверх, и я осталась с мамой Хиро, которая совсем не говорила по-английски. Во время нашего диалога с его отцом я прониклась к ней сочувствием. Она не понимала, о чем мы говорим, и сидела, не поднимая кроткого взгляда. И вообще ей должно быть нелегко живется с таким мужем. Я прошлась по комнате, показала на стеклянный сад рукой и сказала "очень красиво" по-японски. Она поблагодарила, потом предложила мне чаю. Я отпила немного из маленькой чашки. Неловкость нарастала, и я попросилась в туалет, сделала жест, словно мою руки. Она показала на лестницу и потом направо.

Я поднялась наверх и в поисках туалета наткнулась на кабинет, где разговаривали Хиро с отцом. Мне не видно было лицо его отца, только слышен резкий голос. Он раздраженно отчитывал Хиро, а тот спокойно отвечал, односложно, кажется, повторяя одно и то же. За очередной резкой репликой он пожал плечами и, улыбнувшись, ответил парой предложений. Наступила тишина, а потом отец с размаху ударил его по лицу. Звук пощечины был таким громким и резким, что я вздрогнула и прикрыла рот рукой. Хиро же продолжал стоять, не шелохнувшись и расправив плечи, словно к нему это никак не относилось. Он смотрел прямо перед собой.

Я, испугавшись, что они сейчас выйдут, и у меня не получится совладать с собой, спустилась вниз. Через несколько бесконечных минут, как ни в чем ни бывало, к нам присоединился Хиро. Я была так зла, что почти ничего не говорила, мои губы, словно сковала судорога. Мне хотелось высказать все, что я думаю об их семье и отношениях внутри нее и единственное, что меня сдерживало, это понимание, что я сделаю Хиро только хуже. Периодически он бросал на меня внимательные взгляды. Я, сославшись на плохое самочувствие, попросила его завершить наш визит пораньше. Его отец спустился проститься, но больше не обмолвился со мной ни одним словом. Это было единственным приятным событием за вечер.

Сидя на скутере, позади Хиро, я подумала, что могла бы убить за него. Мне так хотелось защитить его от этих семейных неурядиц, но я не могла. Я могла только любить его, учиться и работать, чтобы у него не было причин волноваться за меня. Каждый раз, когда мы обсуждали мое будущее обучение и трудоустройство в Японии, он так тщательно искал варианты, что мне казалось, будто его пугает предположение, что я могу стать зависимой от него. При этом он предложил открыть для меня отдельный счет и откладывать туда ежемесячный взнос на мое обучение. Я, разумеется, отказалась, но сами по себе это навязчивое стремление сделать меня независимой немного пугало.

Еще, во время этой поездки я думала о копировании поведения родителей. Могу ли я ожидать, что в будущем мой солнечный Хиро будет смотреть на меня таким же холодным, безжалостным взглядом, как смотрел его отец? Что будет так же безразлично отодвигать меня в сторону, как делал его отец с его матерью. От одной этой мысли меня передернуло. Я всегда считала, что родительская модель поведения очень сильна, но мне не хотелось верить, что это единственный вариант развития событий. Мы молоды и умны, у нас должно хватить сил, построить другой мир для нас самих. Должно?

Я спрыгнула на землю, но Хиро остался сидеть на байке, вертя в руках шлем.

— Прости, — сказал он, не поднимая на меня взгляд. — Я понимаю, что тебя это задело. В сущности, я сам виноват, ты тут не при чем.

Он устало потер глаза. Я осторожно дотронулась до его пальцев. Моя рука скользнула в его ладонь, и я переплела его пальцы со своими. Я постаралась заставить свой голос звучать бодрее:

— По крайней мере, теперь у тебя есть недостатки. Я уже начала волноваться, осознавая свое несовершенство! Теперь я могу ссылаться на бесчувственных свекров в семейных ссорах, это отличные новости! — он обнял меня и засмеялся, как мне показалось с облегчением. Я замерла, прижавшись к нему. Потом спросила уже серьезно.

— Ты в порядке? — он удивленно посмотрел на меня и кивнул. Я пояснила. — Я поднялась наверх в уборную и застала часть вашего разговора с отцом. И то, что я увидела, мне не понравилось.

Я осторожно дотронулась ладонью до его щеки, но он отстранился.

— Я сам перегнул палку. Можно сказать заслужил. Не нужно, не переживай об этом.

Я покачала головой.

— Вряд ли я смогу об этом забыть. Неужели женитьба на иностранке повод так вести себя с собственным ребенком. Как можно стерпеть, как ты терпишь подобное? — Хиро теснее прижал меня к себе. Его голос звучал мягко, но не оставлял желания спорить.

— Я принял своих родителей такими, какие они есть. Я испытывал их терпение достаточно. Мне больше не нужно, чтобы они одобряли каждый мой поступок, я могу жить без этого. Сейчас я просто хочу, чтобы они приняли тебя. Потому что ты, самое ценное, что у меня есть сейчас.

А если что-то изменится? Если я стану менее важна для тебя? Родители остаются родителями всегда, сможем ли мы противостоять их давлению, сможешь ли ты? Многие не могут, почему мы решили, что мы лучше.

— У тебя удивительно мрачное лицо для девушки, вернувшейся со свидания, — папа оторвался от книжки и поднял кружку с чаем в знак приветствия.

— Тонкое наблюдение. Запиши его на стене.

Я раздраженно скинула босоножки и швырнула сумку в угол. С этажерки для обуви посыпались тапочки, а я в довершение зацепилась за зонт и чуть не рухнула следом.

— Все прошло не слишком хорошо?

— Ужаснее не бывает. Они меня ненавидят, ладно отец ненавидит, но так как мама, похоже, не имеет своего мнения, условно считаем, что оба.

Папа подпер щеку рукой и сочувственно присвистнул.

— Если тебя это утешит, то твой дедушка по маме вначале обещал меня пристрелить. Но после оттаял, вспыльчивый характер у него был, царствие ему небесное.

Я заварила себе чай из пакета, испытывая мрачное удовольствие от попирания восточных традиций чаепития. Какое-то время мы сидели молча.

— Я бы удивился, если бы все прошло гладко. В конце концов, то, что вы затеяли для Японии нетипично. Вряд ли стоило думать, что родители Хиро рассчитывали, что единственный сын женится на иностранке. У меня самого эта идея до сих пор вызывает большие сомнения, хотя Хиро мне нравится.

Он покачал головой, а я улыбнулась пришедшей в голову мысли:

— С другой стороны, я всегда могу сослаться на языковой барьер и сделать вид, что не понимаю их.

— Да, это удобно!

Этим вечером, впервые, за время моего пребывания в Японии я почувствовала толчок. Точнее я услышала, как задребезжали стаканы на полке, и недоуменно выключила воду. Папа прокомментировал как-то вроде "о, снова тряхнуло", и только тогда я вспомнила, что нахожусь в одной из самых сейсмоактивных стран. Внезапно у меня возник почти суеверный страх, почему это произошло именно сегодня, когда мне так недружелюбно дали понять, что в этой семье мне совсем не рады?

Возможно ли, что сама природа мягко насекает мне, что время заканчивается и мне пора собирать вещи?

"Это было неловко"

"Если бы ты знала мою семью лучше, то поняла, что могло бы быть намного хуже"

Я скрестила пальцы, сфотографировала и послала ему фото.

"Что это значит?"

"Это на счастье"

"Я не очень верю, в счастье, но я верю в здравый смысл"

"И как у меня со здравым смыслом?"

"Нам придется поработать над этим"

Город, похожий на духовой шкаф. Вечера, когда мы теряемся в строгих, чистых улицах и переулках. Шагаем рядом, держась за руки, входим в людской поток, словно в реку с темным течением. Ждем сигнала светофора, пересчитываем разноцветные люки, перелезаем через ограждения. Парки с подсвеченными дорожками, река, запечатанная в бетон, желтые полоски на тротуарах. Желтая плитка нужна для незрячих, так объяснил мне Хиро. В местах, где нет препятствий, она имеет один рельеф, а в местах, которые нужно обойти или перед пересечением с дорогой — другой. Человек может идти по ней, словно он видит куда идет. Почему в моей жизни так мало желтой плитки? Мне всегда нужно выбирать куда идти и куда свернуть. Я ощупываю поверхности, в поисках верного пути, и они рассказывают мне свои истории, но не дают подсказок. Никогда не дают подсказок.

Когда мы находимся в помещении с другими людьми, мы живем и взаимодействуем в разных плоскостях, почти в разных пространствах. С Хиро это не так. Даже если мы просто готовим ужин, мы танцуем парный танец. Между нами натянуты нити, напряжение и ослабление которых регулирует наши движения. Шаги, прикосновения, повороты, наклоны, взгляды — все это в каждый момент времени взаимно и обоюдно. И я люблю это ощущение пространства заполненного нами. Словно, когда мы вместе, наша энергия удваивается. Может быть, поэтому нас так сильно тянет друг к другу?

Прошел праздник предков, унеся от меня еще одно воскресенье, которое Хиро провел с родными. В супермаркетах продавали ритуальные сладости, состоящие из прессованного сахара, благовония и средства для чистки памятников. Средства для чистки памятников особенно порадовали меня. Специальные жидкости для разных материалов, щетки скребки и губки. Это так педантично и так по-японски.

В среду, следующую после столь провального знакомства с семьей, я выходила из здания языковой школы, намереваясь доехать до торгового центра и присмотреть что-то из осенней одежды. Здесь до настоящей осени было еще далеко, но в России она обнимет меня уже на выходе из самолета. На секунду ностальгически прижалась щекой к теплому кирпичу опор крыльца. Мне будет не хватать этих дней.

Хиро ждал меня прямо напротив выхода, читая что-то с телефона. Я недоверчиво посмотрела на время, не было еще и пяти. Что он тут делает в разгар рабочего дня. Если из-за меня его уволят, то у нас будут серьезные проблемы.

Я всегда буду любоваться им? Выглядеть настолько хорошо в джинсах и футболке это врожденный дар или этому где-то учат?

На мой вопрос о работе он как обычно отшутился.

— У меня есть компенсация для тебя за провальное воскресенье. Если ты не будешь задавать слишком много вопросов, мы как раз успеем до заката.

Мори Тауэр была столбом, казалось, сплошь из стекла. Несмотря на стройность и высоту в ее облике было что-то монументальное. С того угла, с которого мы смотрели в покатых боках отражались бегущие по небу облака.

— Хочу показать тебе Токио сверху. Это одно из самых высоких зданий в городе, если поторопимся, то сможем посмотреть на закат сверху.

Мы поднялись на лифте и оказались на закрытой видовой площадке. Она была очень просторной, с гигантскими окнами во всю стену. Все ее пространство заполнял свет уже клонящегося к закату солнца. Людей было много, но не слишком, все-таки день был будний. Рядом с окнами стояли скамеечки, на которых можно было сидеть, любуясь видом. Но можно было подойти непосредственно к стеклу. Мы устроились у окна и замерли, разглядывая, раскинувшийся перед нами город.

Снизу здания казались мне довольно однообразными, но отсюда было видно, что вариаций форм и размеров довольно много. Застройка была довольно хаотичной, мне не удалось обнаружить закономерностей. Мое внимание привлекла красная башня на четырех опорах.

— Эйфелева башня в Токио? Красная?

— Это Токийская Телебашня. Немного напоминает Эйфелеву, да. Это самое высокое здание в Японии.

— Она очень отличается по дизайну от окружающих небоскребов. Как будто иностранка, — я внезапно почувствовала прилив нежности по отношению к одинокой Токийской телебашне. Хиро взял меня за руку, и я положила голову ему на плечо.

— Ей уже много лет, отношение к дизайну поменялось за это время. А теперь посмотри, вот там слева вдали строится Небесное Древо в Сумида — новая телебашня. Через год строительство закончится, и она отнимет у нынешней звание самого высокого здания в Японии.

— Так всегда происходит, правда? Как бы хорошо ты ни держался, кто-то придет и будет лучше тебя.

— Ты так говоришь, будто в этом есть что-то плохое.

Я посмотрела на него с удивлением.

— Мне казалось, что желание быть лучше как раз про японцев. Разве не так японские компании достигали высоких результатов, и их продукция стала эталоном качества.

Он покачал головой.

— Японские компании это не про соревнование. Это скорее про образ жизни, компания — семья и ты работаешь на благо семьи, наравне со всеми. Сознание же что все когда-нибудь кончится, принятие этого, своеобразный фатализм значительно облегчает жизнь.

Я потрясла головой.

— Это что-то азиатское и мне трудно принять. Я как-то смотрела японский фильм, про деревню, где люди умирали от голода и поэтому старики уходили в горы умирать. Основной темой фильма было, как спокойно старая женщина принимает свой конец, что смерь старых обеспечивает жизнь молодых.

— Разве это не так?

Я пожала плечами.

— Это как-то жестоко.

— Тогда жизнь вообще жестока. Живые существа постоянно умирают. И постоянно рождаются. Прямо сейчас пока мы сидим тут. Когда принимаешь это жить понятнее и проще.

Вопрос давно крутился у меня на языке, и казалось, сейчас был самый момент для него.

— Ты никогда не думал о времени для нас? Что если это все зря? Если мы проведем это время, так стараясь удержаться вместе, а потом, через десять, пятнадцать лет проснемся чужими людьми? Поймем, что между нами нет ничего общего, что мы потратили лучшее время жизни на борьбу за пустоту? Ты обнаружил, что живешь с женщиной, которая не любит тебя и не понимает, Хиро. Ты возненавидишь меня за это?

Он помолчал, а потом ответил спокойно и уверенно:

— Однажды все мои родные умрут. И я умру. Мои кости превратятся в пыль. Вещи, которыми я окружал себя, станут пеплом. Деньги, которые я зарабатывал с таким трудом, превратятся в ничто, и увидеть их можно будет только в музее. Мои правнуки не вспомнят моего имени. И знаешь, что останется?

Мне стало холодно от его слов, я поежилась.

— И что же?

— Ничего. Не останется ничего.

— Тогда зачем стараться, если ничего не имеет значения?

Он притянул меня к себе и прижался губами к моему виску. Нет, даже не коснулся, застыл в сантиметре от меня. Знакомое магнетическое ощущение, тянущее меня к нему наполнило кожу в этом месте теплом. И я была уверена, что он чувствует то же самое. Он прошептал мне в ухо.

— Вот то — что существует прямо сейчас. Если жить, в опасении, что все, что ты любишь однажды превратится в прах, то будешь просто стоять на месте. Давай лучше будем считать, что только это реальность и только это имеет значение.

Он поднялся и потянул меня к другому окну.

— Гляди, какой сегодня чистый воздух! Ты знаешь, что это на горизонте?

Я улыбнулась

— Это Фуджи-сан.

Заходящее солнце уже окрасило гору в тона разгорающегося пожара. Тонкие облака на ее фоне тоже стали золотисто-оранжевыми, будто вулкан снова стал действующим и по склону льется горячая лава. Я знала, что Хиро поднимался на гору в студенчестве.

— Может быть как-нибудь поднимемся на нее вместе?

Он сделал вид, что колеблется.

— Вообще есть народная мудрость, которая гласит, что кто не был на вершине Фуджи, тот — дурак.

— А кто был там дважды, тот — дважды дурак, — закончила я, — это не ответ на мой вопрос.

— Глупая, я пойду с тобой куда угодно.

Нас ждал столик в ресторане здесь же на смотровой.

Город догорал в закатном свете. Быстро стемнело, мы сидели за столиком у окна и наблюдали, как постепенно появляются огоньки. Ночной Токио будто бы принарядился, чтобы отправиться на праздник. Пара взмахов искрящейся пудры, хрустальные грани небоскребов отражают пульсирующее золото магистралей. Телебашня зажглась оранжевым светом, словно маяк для невидимых кораблей. Мы были в сказке, где время остановилось. Закончив с ужином, мы поднялись на открытую площадку чуть выше.

Вид открывался потрясающий, у меня дух захватило от черно-золотой панорамы. Ветер наверху был довольно сильным и Хиро обнял меня за плечи. Город был бесконечным. Огни тянулись до самого горизонта. То есть я понимала, что Токио это не один город, что, скорее всего там, вдали уже другие префектуры, но одно дело знать и другое видеть своими глазами.

Я поискала глазами аэропорт, но Нарита был слишком далеко отсюда. Через неделю я улетала.

— Иногда мне кажется, что я тебя обокрал, — вдруг задумчиво сказал Хиро. — У нас не было долгих свиданий, мы не держались за руки и не ходили в кино месяцами. Из-за того, что я боялся потерять тебя так сильно, я сразу превратил нашу жизнь в рутину. Меня пугает, что однажды ты можешь упрекнуть меня в этом.

Я покачала головой. Ветер дул так сильно, что мне казалось — он может унести меня отсюда.

— У нас будет целый год порознь. Спасибо тебе, что сегодняшняя рутина даст мне сил, чтобы пережить это.

Глава 12

Запомнить. Мне нужно запомнить солоноватый привкус токийского лета на его губах. Шелковистую гладкость его кожи. Послушные прикосновению пряди волос. Землю, теряющую притяжение, когда он подхватывает меня на руки. Тяжесть его головы на моих коленях. Удержать, запомнить, сохранить. Расстаться.

Друг, любовник, возлюбленный.

Мы прощались в аэропорту Нарита. Стояли друг против друга, как заблудившиеся дети. Я думала, что Земля слишком большая. Мне хотелось, чтобы обжитая площадь ограничилась несколькими километрами. Чтобы некуда было уйти-уехать. Чтобы в любой момент я могла дойти, добежать доехать на велосипеде, в конце концов! Я прощалась и с отцом, но то было ненастоящее прощание, через неделю он возвращался в Россию. Папа ушел регистрировать мой багаж, тактично дав нам попрощаться. Хиро, собранный, сдержанный, на первый взгляд почти безразличный. Кто кроме нас двоих знал, как сильно натянуты струны между нами. Я невольно хмурила брови, и он дотронулся пальцем до складки на моей переносице.

— Не хмурься.

— Не хмуриться, собраться, работать, — повторила я скучным голосом. Он обнял меня и прижал к своему плечу. Все было неплохо. Все было хорошо. Я придумала для себя термин — контейнер для овощей. Зона в холодильнике, где овощи хранятся лучше всего. Не слишком холодно, не слишком тепло. Идеальное место чтобы провести девять месяцев ожидания.

Мы не давали ни одного обещания. Не убеждали и не уверяли друг друга ни в чем. Мы просто попрощались, разомкнули руки, и с легкой сумкой ручной клади и тяжелым сердцем я ушла в зону паспортного контроля.

В момент, когда самолет коснулся земли, мне стало легче. Я уже не ждала разлуки, я могла считать время до встречи.

Теоретически мы планировали встретиться в районе Нового Года. Как же это выйдет на практике никто не знал. Мне было все равно. Разницы между годом и неделей врозь я не видела. Появившись в моей жизни, Хиро занял ее целиком. И ему это не нравилось, он называл такой образ мышления "слиянием" и "созависимостью". Он утверждал, что это делает меня уязвимой, что чем больше в моей жизни будет людей и интересов помимо него, тем спокойнее он будет за меня. Но я видела, как тяжело ему было каждый раз отпускать меня у подъезда. Как расслаблялись все его мускулы, когда он клал голову мне на колени. Как он злился и ревновал, даже при намеке, на другого мужчину в моей жизни. Я была нужна ему не меньше, чем он мне, но он не хотел показывать этого. Потому что упорно пытался защитить меня от себя. Старался так, что мне становилось больно, когда я видела это.

Первые пару дней я провела в какой-то прострации. Я не хотела никого видеть, никуда не ходила, много разговаривала с Хиро по телефону и скайпу. Я словно бы прилетела, но не вернулась. Душой и сердцем я оставалась в Токио. Но жизнь неумолимо несла свои воды вперед и утром третьего дня я, наконец, нарушила свое добровольное заключение.

Начать следовало с мамы. Я надела кольцо, посмотрела на свое отражение, и пробормотав: "Удачи, Нина!" отправилась объяснять, что, я кажется, выросла.

Мама мыла посуду, оставшуюся после завтрака. Я села за кухонный стол и покашляла, чтобы привлечь внимание. Она улыбнулась мне через плечо.

— Акклиматизируешься? Почему никуда не ходишь?

— Завтра отнесу документы для перевода и договорюсь об экзаменах. Собственно об этом я и хотела поговорить. О причине моего перевода.

Ранее я сказала маме, что хочу учиться в Японии, после окончания ВУЗа. Но я не сказала, почему я хочу там учиться, а вся соль была именно в этом.

— Да? — она повернулась ко мне, вытирая руки. В ее взгляде было что-то странное, в том, как она отвела глаза. Я возмущенно покачала головой.

— Только не говори, что папа все тебе рассказал? Он все тебе рассказал! — она примирительно подняла ладонь

— Эй, полегче! Он все-таки мой муж, у нас не может быть секретов друг от друга. И потом, он не рассказывал Все. Он сказал, что ты влюбилась и что расскажешь подробнее, когда приедешь. — она села за стол и взяла мои руки в свои. — О! Кольцо? Это что бриллиант?

Мама подняла на меня изумленный взгляд. Я кивнула.

— Ты же не собираешься замуж? — я кивнула снова.

— О, Боже мой! Ты беременна? Это не повод связывать себя браком. Ты же знаешь, что всегда можешь на меня рассчитывать в таких вопросах! Почему ты ничего не сказала, почему вы не предохранялись?

Я закрыла лицо руками.

— Мама, ты ходячий набор социальных штампов! Пожалуйста, не паникуй. Я не беременна. Никто не беременный! Я познакомилась с парнем, с японцем, когда ездила к папе в прошлый раз. Мы с ним общались после этого, очень много общались. Когда я приехала в Японию снова мы начали встречаться. Я поняла, что влюбилась, и он сделал мне предложение.

— И ты согласилась? Так сразу в незнакомой стране, за человека, которого едва знаешь?

— А ты бы отказалась? Сколько тебе было, когда вы с папой поженились?

— Девятнадцать. Но тогда совсем другое время было, о чем ты говоришь.

Я скептически подняла бровь.

— Другое? Мужчины и женщины не особенно изменились с за последние лет двадцать, нет?

— Нравы изменились. Раньше как-то более душевно все было, — она подперла щеку рукой. Я закатила глаза. — Ну, прекрати. Рассказывай! Я правильно понимаю, что раз ты вернулась, то жениться вы планируете позже?

— Он сделал мне предложение, а не потащил в ЗАГС. Мы поженимся будущим летом, если все будет, как мы планируем, — на этом месте я запнулась. Будет ли? Наши призрачные планы показались мне отсюда хрупкими и шаткими, как летние сны.

— На этом месте я должна сказать, что это безрассудство и порадоваться, что за год вы вполне можете передумать. Но мне так интересно, расскажи скорее, что за мальчик заставил тебя потерять голову. Господи, моя маленькая Нина собирается замуж! Разве не вчера я собирала тебя в сад, и ты грызла гольфы на коленках? — я засмеялась.

— Если бы я сейчас носила гольфы, то грызла бы до сих пор!

И я рассказала ей про Хиро. Я изо всех сил старалась говорить сухо и объективно, не выдавая, какая буря начиналась у меня внутри от одного упоминания его имени.

Ему почти двадцать девять. Нет, это не слишком большая разница в возрасте, это отличная разница. Он учился и работал в Америке. Нет, мы не собираемся в Америку. Он единственный ребенок, нет, не эгоист. У него своя квартира и он водит байк. Нет не опасно, все в порядке, он не пытался меня убить.

А потом я открыла папку с фотографиями, которые отобрала специально для мамы и отдала ей телефон.

— О! Какой красивый мальчик. Неужели такой взрослый, не выглядит на двадцать девять? Это вы где? Такой высокий! Мне в Токио одни коротышки встречались, надо же. Такой модник, ничего себе, красные джинсы?

Я была уверена, что Хиро понравится маме. Наши с ней вкусы часто совпадали, она не могла не проникнуться симпатией к моему любимому мужчине. К концу просмотра с ее лица пропала настороженность, и оно стало крайне заинтересованным.

— Так это его идея с учебой?

— Он хочет, чтобы я могла нормально работать в Японии и вообще, — я попыталась изобразить тон, с которым это говорил Хиро, — быть независимой.

— Нина, это очень хорошее качество для парня. Он заботится о тебе, точнее он заботится о твоем будущем.

— Я знаю, — неохотно признала я, — но иногда с этой заботой он перегибает палку. Например, он открыл мне счет, хотя я не соглашалась на это. Вообще такое ощущение, что он собрался скоропостижно умереть в ближайшие пару лет, и я неминуемо останусь одна.

— Отец сказал, что он впечатлен. А впечатлить папу смог бы не каждый из твоих мальчиков. Помнишь этого, с крашеными волосами, — мама закатила глаза.

Я никого не помнила. То, что я могла быть с кем-то другим, касаться кого-то другого, целовать другого казалось мне крайним абсурдом. Этого не существовало, просто не могло быть.

Разговор прошел приятнее и проще чем я рассчитывала. Возможно папа разболтав заранее, сослужил мне хорошую службу. Своим заявлением я не привела маму в полный шок, скорее немного озадачила. Позже вечером, разговаривая с Хиро по скайпу, я позвала маму к телефону и виртуально "познакомила" их.

— Ты похожа на маму. У тебя такие же глаза и форма лица.

— Да, на детских фото мы как близнецы. А ты не похож ни на одного из родителей.

— Да, не похож, — его лицо омрачилось. — У тебя замечательные родители. Я даже завидую.

— Они станут и твоими родителями тоже, я согласна делиться. Бьюсь об заклад, в семейных ссорах мама станет поддерживать тебя, она от тебя уже без ума!

Мне хотелось заставлять его смеяться. Когда он улыбался, когда на его щеках появлялись эти очаровательные ямочки, когда со лба исчезала настороженная складка, когда он хохотал, обнажая зубы, мое сердце вело себя как детская игрушка на резиновом шнуре. Я могла бы смотреть, как он смеется вечно.

Он напомнил мне про документы и про японский. Мы разговаривали до поздней ночи, а следующим утром начался сентябрь.

Я подала документы, и мне назначили день дополнительных экзаменов. В целом было впечатление, что меня уже взяли и особенных успехов от меня никто не ждет.

Город был прежним. По его улицам ходили те же люди, телевидение транслировало те же передачи, в школах листались старые учебники. Но я была другой.

Агата ждала меня в парке. Мы договорились встретиться во время короткого телефонного разговора, и я понимала, что ее распирает от любопытства.

— О, священная корова, ты подстриглась! Боже мой, как круто, просто умереть можно! Почему ты раньше этого не сделала, я сейчас умру от восхищения! Ты похудела! Вот это джинсы, ты в Японии купила, черт, какие крутые! Давай, скорее, рассказывай, Нина, последние три дня я еле сдерживалась, чтобы не прибежать и не вытрясти из тебя твои эльфийские истории силой!

Агата от возбуждения грызла лак на своих синих ногтях. Кажется, к ее пирсингу добавилось еще одно кольцо, хотя может быть она его просто не носила раньше. Мы устроились на все еще зеленой траве, и я попыталась обрисовать мое сумасшедшее лето в общих чертах.

— И он отказался спать с тобой потому что что? Серьезно? У него проблемы? Может он извращенец, ты смотрела эти японские видео, говорят у них каждый второй того?

— Он не извращенец, — я вспыхнула, — дай договорить.

Когда я дошла до предложения она сделала жест, словно подбирает рукой падающую челюсть.

— Это звучит как долбанная история из Космополитан, ты же понимаешь? Встал на одно колено и, господи, покажи кольцо! Я полна зависти, зайка!

— Когда рассказываешь, и правда звучит несколько странно, — я помнила этот вечер до мельчайших подробностей, но что тут было можно рассказать. Как он сделал вдох и обвел взглядом улицу, словно собирался нырнуть? Как все внутри меня кричало, к черту логику, скажи да, мы должны быть вместе, мы были созданы чтобы быть друг с другом. Я не могла облачить это в слова, слова были слишком хрупкими и разваливались под тяжестью моих эмоций.

Я рассказывала, как мы встречались, катались по городу, как я ночевала у него в дни, когда отца не было дома. Рассказала о наших планах, о смене места учебы, о встрече с его родителями.

— Я не совсем понимаю, — Агата помолчала, — ты учишь японский, переводишься, хочешь переехать в Японию, кардинально меняешь свою жизнь, а что делает он?

Вопрос оказался для меня неожиданным. Я никогда не рассматривала наши отношения, противопоставляя взаимный вклад. Я задумалась.

— Мне кажется, он меняет свою жизнь больше чем я, — наконец ответила я, — в целом мне вообще кажется, что мои действия это поверхность, как у работающего автомобиля. Ты видишь кузов и вращающиеся колеса. А Хиро это двигатель. Он дает мне энергию, он принимает решения и отстаивает их. Создает основу нашей реальности, каркас, для которого мне остается добавить декорацию. Его мир более консервативен и чужероден для иностранцев, не думаю, что принять меня будет Японии легче, чем для мне принять Японию.

А потом мы смотрели фотографии и видео. Самое приятное в общении с Агатой, было то, что даже если она не одобряла мои планы, она принимала мои решения. Насчет разговора с Ритой я была совсем не уверена. В наших отношениях она всегда была ведущей, ее энергия подавляла меня. Но сейчас у меня больше не было желания играть в эти игры, вопрос только в том устроит ли Риту новый формат? Или нам придется забыть о дружбе?

Ян — парень Агаты, уже служил. К счастью его часть находилась недалеко от города, и ребята могли часто видеться. Агата временно переехала к родителям, одной снимать квартиру ей выходило накладно. Жить с родителями ей не слишком нравилось, но она не жаловалась. Разве что картинно скривила лицо при вопросе о ее младших сестрах.

— Растащили всю косметику к чертовой матери. Хоть замок вешай на дверь!

Я подумала о своих отношениях с младшим братом. По правде говоря, отношений у нас почти не было. Он жил в своем собственном, абсолютно мальчишечьем мире, куда я периодически врывалась с требованиями устранить из комнаты остатки еды, грозившие превратиться в биологическое оружие. С помощью в уроках. Или просьбой сделать потише. Когда мне исполнилось лет 13–14, мы отдалились и сблизиться сейчас, было сложной задачей. Но я любила брата, и он любил меня, это я знала наверняка. Возможно, в будущем нам удастся наладить более прочные связи.

Вечером мне неожиданно позвонил Такеши.

— Детка, ты только уехала, а я уже скучаю! Ты должна срочно познакомить меня с красивой русской девочкой, чтобы я мог приезжать к вам в гости!

— Ты же обещал найти себе приличную японку! Или филиппинку, хватит уже плагиата, Хиро заявил, что право на русских девушек он оставляет за собой.

Такеши откинулся в кресле и обреченно взмахнул пером графического планшета.

— Этот хитрюга вечно выбирает себе самое лучшее, а мне приходится довольствоваться всякой ерундой. Разве так поступают с друзьями? Ты не спрашиваешь, почему я звоню?

— Я то надеялась ты просто соскучился.

— И это тоже, но главное, я закончил с вашими фотографиями. Я отправил тебе ссылку на онлайн-хранилище, бери и пользуйся. С благодарными слезами подожди до возвращения, я знаю, что я гениален.

Я укоризненно покачала головой, Такеши послал мне воздушный поцелуй и отключился.

Пройдя по ссылке, я обнаружила папку с теми самыми фотографиями из затерянного в полях отеля. С первого же взгляда я решила, что по поводу своей гениальности Такеши не шутил. Фотографии действительно были потрясающими, мы с Хиро словно сошли со страниц книги, или с афиши исторического фильма. Магические переходы света и тени, неведомые фильтры, умелые акценты — Такеши был не просто фотографом, он был настоящим художником. При виде кимоно мои щеки вспыхнули. Я зачарованно перелистывала фотографии, любуясь парнем и девушкой на них. Любуясь нами. Черное и алое, восток и запад, двое влюбленных в пустынном саду. Внезапно я наткнулась на фото, от которого у меня захватило дух. Тот самый момент, когда губы Хиро касаются моей шеи. Белая петля нижнего воротника очерчивает границу единственного открытого участка кожи. Мои глаза закрыты, я зажмурилась от неожиданности, а рот приоткрыт, словно мне нечем дышать. Несколько минут, я просто смотрела на фото, вернувшись в тот жаркий летний день. Это все, что у меня осталось теперь? Воспоминания и фото?

Я отправила Хиро ссылку на это фото.

"Ночи становятся длиннее и холоднее"

Он перезвонил почти сразу.

— Эй, выше нос! Прошло всего пару дней, а ты уже раскисла. Это марафон, Нина, побереги силы.

Я могла занимать дни. Я могла занимать их с рассвета до заката, чтобы у меня ни оставалось, ни одной свободной секунды. Но когда я ложилась в кровать, в моей груди постепенно распускался костистый, шипастый клубок. Занимал столько места, что мои внутренности ранились о него с каждым вдохом. Невыносимая пустота моей кровати убивала меня. Я глотала свои слезы одна, иногда у меня возникал порыв позвонить Хиро, но я гасила его, потому что он ничего не смог бы изменить, и нам было бы только больнее. Пережить ночь — стало моей основной целью на ближайшие несколько месяцев.

Я не напрасно переживала о Ритиной реакции. Я ожидала чего угодно, негодования по поводу моего желания сохранить это в секрете, непонимания из-за столь быстрой помолвки, ехидных замечаний о моей одержимости, но только не такой чистой незамутненной ксенофобии.

— Ты же шутишь, правда? Как ты можешь выйти замуж за азиата? Что значит, больше не будем учиться вместе? Тебя там, что наркотой накачали?

Я сделала глубокий вдох. Это не проблема, Нина, это просто небольшое недоразумение.

— Не за абстрактного азиата. За потрясающе красивого, умного и доброго парня, от которого я без ума.

— Какая разница! Он же не русский! Не европеец, в общем, не ариец!

Я посмотрела на смуглую темноволосую Риту и озадаченно покачала головой.

— При чем здесь арийцы вообще, ты издеваешься что ли?

— Я не понимаю, как можно влюбиться в японца. Они же дикари, они едят собак, у тебя же дети будут азиатами, ты об этом подумала?

Я не думала о детях. Этот момент я совершенно упустила. Я представила себе мальчишку с темными миндалевидными глазами Хиро, и у меня захватило дух.

— Да, у нас будут потрясающие дети, — мечтательно протянула я. Рита прижала ладонь к лицу.

— Бред, это какой-то бред! Погоди, ты из-за этого продинамила Егора? — я кивнула, — Ты послала потрясающего парня из-за гребанного япошки?! Да что с тобой такое?

— Что с тобой такое? Я пытаюсь объяснить, что провела самое волшебное лето в своей жизни, а ты беспокоишься о Егоре, — мы обе раздраженно замолчали. Рита надулась и отвернулась в угол.

— Перевелась и бросила меня одну. Из-за мужика. Который сегодня есть, а завтра уже с другой.

Я закрыла глаза, легла на кровать и тихо сказала.

— Рита я вытянула лотерейный билет с выигрышем на миллион. Просто попробуй понять меня. Мне жаль, что так происходит и жаль, что мы больше не учимся в одной группе, но вряд ли ты будешь обнимать меня по ночам в ближайшие лет пятьдесят.

Она засмеялась и наконец, повернулась ко мне.

— Он хотя бы богатый? — я покачала головой.

— Не богатый, и не бедный. Но мне показалось, что у него довольно состоятельные родители. Правда, в нашей ситуации это скорее плохо.

Беседа перетекла в более дружелюбное русло. Мне пришлось обсудить с Ритой целый ворох антияпонских стереотипов. Нет, не маленький. Нет, мы не ели дельфинов. Нет, никакого женского белья я не видела. Нет, гейши это не проститутки. Да, кимоно вполне носят и в современности. Какие тентакли, ты о чем вообще?!

Больше всего меня удивляло, что она даже не пыталась попросить фотографию, видимо изначально заклеймив наш случай, как безнадежный. Позже она расспрашивала меня об учебе, одногруппниках и шоппинге, игнорируя наши отношения и помолвку. Эта детская реакция насмешила меня. Мы все так стараемся повзрослеть, что не успеваем научиться мыслить как взрослые. Мы выросли в толпу одиноких детей, из последних сил старающихся казаться взрослыми. Я устала от этого. Я устала казаться, мне хочется просто быть.

Вскоре прилетел папа. Он сказал, что Хиро встретился с ним в аэропорту и передал для меня сверток. Когда я развернула его, мне показалось, что меня ударили в живот, я согнулась пополам и опустилась на пол. В нем оказалась мужская пижама, пахнущая деревом и солнцем и пара новеньких шерстяных чулок. "Чтобы не забывала, что я существую" гласила записка в кармане пижамы. "Чтобы не забывала, что ты существуешь" нашла я в чулке. В эту ночь я впервые спала спокойно.

Я вошла в новую учебную группу, как завоеватель на заранее покоренную землю. Последние полгода жонглирования языками, учебными и рабочими коллективами сделали меня невероятно гибкой в общении. Более того, мне было абсолютно плевать, как ко мне относятся люди, у меня было слишком много других забот. Энергия, наполнявшая меня, желания, сжиравшие мою плоть изнутри, постоянно толкали меня вперед. Часть этой энергии выплескивалась через край и задевала окружающих случайными морскими брызгами. Я не ходила, а бегала, перескакивала через ступеньки, вихрем вносилась в дверные проемы,роняла стулья и учебники. Неизменно много смеялась, рассказывала истории о Японии, рассказывала истории о работе, рассказывала истории о людях, которых я встречала ежедневно.

Я начала посещать курсы японского языка, клуб любителей английского пришлось покинуть, но курсы английского дважды в неделю я оставила. С началом учебного года я вернулась на работу в кафе по вечерам, на пять дней в неделю. Я продолжала бегать, мое тело настойчиво требовало движения. Сказать точнее, мое тело много чего требовало, бег помогал мне хотя бы немного сохранить равновесие. Я постоянно забывала поесть и не придавала этому значения, пока однажды Хиро не возмутился во время разговора по скайпу.

— Ты похудела. Этот топ на тебе болтается, а совсем недавно сидел как влитой. Выглядишь так, словно сейчас упадешь в обморок. Что с тобой происходит?

Чего со мной не происходит, мрачно подумала я, со мной не происходит тебя. Неохотно ответила, что забываю поесть из-за плотного расписания.

— Думаю я смогу тебе с этим помочь.

С тех пор он ежедневно напоминал мне о необходимости пообедать. Более того, требовал фото моей еды как вещественное доказательство. Я ехидно благодарила, что не требует подтверждать сам факт того, что я это съела.

Неуемная энергия и постоянная смена настроения, как ни странно не отталкивали от меня людей, а наоборот притягивали. Ко мне все чаще подсаживались во время обеда и подходили со словами вроде "давно хотел с тобой познакомиться". С трудом могу предположить, по какой причине им хотелось со мной познакомиться. Сама я больше не ощущала себя пустой. Я была переполнена. Я с радостью делилась этой полнотой с другими. Неспешно, но уверенно менялся мой стиль. Я вернулась из Японии с твердым пониманием того, как я хочу выглядеть и постепенно адаптировала свой гардероб к российской действительности. Мои руки требовали разных фактур ткани. Я пробовала шелк, атлас, хлопок, шерсть, тафту. При этом детали моей одежды приобретали все более строгий крой и чистоту линий. Лаконичность кроя я компенсировала безумными сочетаниями фактур, хлопковые белые рубашки я носила с безумными шифоновыми юбками и высокими кожаными ботинками со шнуровкой, льняные брюки сочетала с кашемировыми свитерами. Бархат, твид, пайетки, вельвет, джерси. Я позволила своим пальцам самим выбирать, что именно должно прикасаться к моей коже сегодня. Харадзюку проникла в мою кровь, в каждый наряд я старалась внести нотку безумия. Иногда у меня получалось не слишком хорошо, но мне было плевать. Единственный человек, мнение которого имело для меня вес, заявлял, что единственное, с чем он не согласен, как жених — это костюм Евы, остальное оставалось на мое усмотрение.

Помимо прочего у меня появилось мнение. Правильнее сказать появилось Мнение. Уже к концу сентября я осознала, что муки выбора, которые раньше были моей ежедневной реальностью, больше не преследуют меня. То ли повседневные заботы вдруг оказались такими бессмысленными мелочами, на которые не стоило тратить время. То ли я переняла привычку Хиро раскладывать все на алгоритмы и принимать решение кратчайшим путем. То ли я наконец поняла кто я и что этой мне нужно. Итог был один, я принимала решения мгновенно и больше не возвращалась к ним. У меня было мнение по любому вопросу дискуссии, а если фактов для собственных выводов было недостаточно, я шла и добывала их. Я приучила себя рассматривать проблему с разных углов. Диалоги с Хиро и планы нашего будущего служили мне отличной дискуссионной площадкой.

Начало октября оглушило меня моим днем рождения. За двадцать лет я должна была привыкнуть, что каждый год он наступает в один и тот же день, но этот год спутал мои мысли, и я не была уверена, что девочка, родившаяся в тот день по прежнему я. Хиро позвонил мне среди ночи.

— Потому что хотел поздравить тебя первым.

Я спряталась с трубкой под одеяло.

— Разве японцы не забывают про дни рождения?

— Ты даже спросонья находишь силы для сарказма! Ты же не японка, значит, тебя нужно поздравлять.

— Тогда спой мне. В честь дня рождения. Пожалуйста, я больше не попрошу.

— Я не думал, что у тебя такой извращенный музыкальный вкус, — и нежно добавил, — закрывай глаза, я буду петь тебе, пока ты не заснешь.

И я заснула.

Утром отец с мамой презентовали мне новенький ноутбук.

— Ты проводишь за компьютером много времени. Пусть это, по крайней мере, будет хороший компьютер.

— С хорошей камерой, — многозначительно добавил папа.

А еще он передал мне подарок от Хиро. Больше месяца он держал его в секрете, это впечатлило и меня и маму, которая также была не посвящена.

На моей ладони лежала серебряная подвеска в виде самолета. Сдержанная и совершенная, как он сам.

Самолет стал связующим звеном и символом для нас двоих. Трудно было переоценить, как я любила и ненавидела самолеты приносящие меня к нему, уносящие меня от него. Самолет был обещанием, единственным обещанием на которое я могла рассчитывать.

Улыбайся, Нина, улыбайся. Смейся, откидывая голову назад. Хлопай в ладоши как сумасшедшая. Нежно целуй подруг, наливай кофе благодарным посетителям, подбрасывай вверх охапки рыжих рваных листьев. Беги, Нина, беги не жалея подошв. Не сойди с ума, пожалуйста.

Самый главный подарок я намеревалась сделать себе сама. Идею я вынашивала уже пару недель, и с каждым днем она нравилась мне все больше. После второй пары я отправилась в парикмахерскую.

Когда я вошла в кафе, помещение было пустым, но я готова была поклясться, что слышала хлопок двери. Я настороженно толкнула рукой дверь в комнату для персонала и попала прямо в облако конфетти.

— С Днем Рождения Тебя! — заорали девчонки.

— Ее волосы, силы небесные, что ты с собой сделала! — Агата нервно расхохоталась, остальные просто застыли с приоткрытыми в изумлении ртами.

— Я их покрасила, — я задумчиво посмотрела в зеркало. Из него на меня смотрела девочка с волосами цвета сахарной ваты.

— Они малиновые! У тебя розовые волосы!

— Я в курсе. Вы собирались меня поздравить или где?

Восторг по поводу моей прически немного поулегся, и мы принялись резать торт.

Почему именно розовые. Сложно было облачить мои мыслеощущения в конкретные слова. Мне хотелось вытащить Нечто из моей головы. Чтобы люди перестали смотреть мне в глаза, чтобы было что-то привлекающее их внимание извне. Мне не хотелось видеть в зеркале пряди, которых он касался руками. Мне хотелось отметить как вехой — я стала другой, я больше не прежняя Нина. Мне хотелось надеть маску. Розовый — цвет счастья, цвет летнего заката, цвет детских платьиц, цвет мечты. Розовый помогал мне сфокусироваться на себе самой. Иногда тоска раскатывала меня, словно лист песочного теста. Тогда я смотрела в зеркало, на свою барби-голову и мне становилось легче.

В такие моменты, моменты, которые вполне можно было считать провокацией, реакция Хиро неизменно удивляла меня. Он принимал внешние перемены с непоколебимым спокойствием, словно я была маленьким ребенком, играющим с родительскими вещами.

Он шутил надо мной, он восхищался мной, он любил меня во всех моих воплощениях.

Рита сказала, что я сошла с ума. Она хохотала как ненормальная, почти до икоты.

Егор, забежавший попить кофе, от удивления чуть не прищемил себе подбородок замком куртки. Он старался быть сдержаннее в выражениях, но я видела, что вся идея кажется ему очень сомнительной. Возможно тогда он порадовался, что я ему отказала?

Такеши визжал от восторга и кричал, что он немедленно должен меня сфотографировать.

— Ты выглядишь как кукла! Попробуй более драматичный макияж, может быть смоки-айз? Нет, не на день, конечно, на вечер. Что значит, никуда не ходишь, почему никуда не ходишь! Поднимай задницу и иди танцевать, у тебя не должно быть скучных вечеров с такими волосами.

Преподавательский состав был несколько удивлен, но в целом мою прическу они оставили без комментариев. За что им конечно честь и хвала. Возможно, дело было в том, что я училась, как робот? Я не разговаривала и не вертелась, мои записи можно было сдавать в палату мер и весов, на вопросы отвечала четко и по делу. Учеба волновала меня настолько мало, что я делала все, чтобы эта часть жизни занимала минимум моего времени и внимания. Механизму, регулярно проходящему техосмотр нет причин ломаться, ведь так?

Через пару дней после моего дня рождения Хиро с друзьями устроили вечеринку у него дома. Они позвонили мне около полуночи, растрепанные, немного захмелевшие, вырывая камеру друг у друга поздравили меня и с хохотом комментировали мою прическу.

— Теперь Хиро будет меньше скучать по тебе! — Чья-то ладонь приземлилась на макушку Дайсуке и он выронил камеру. На экране появился Хиро.

— Не слушай этих психов, они решили подарить мне твою копию, — он покрутил перед камерой куклу сантиметров двадцати в высоту. У куклы были ярко-красные волосы.

— Они красные! — возмущенно завопила я. — Это измена!

— Эй! — Такеши протиснулся под рукой Хиро. — Ты знаешь, как трудно было найти куколку, хорошенькую, как ты? Я полгорода обошел!

— Мне кажется мы не похожи, но я могу перекраситься в принципе.

— Ты выглядишь потрясающе! — Соджиро вытащил камеру из рук Хиро и забрался с ней под стол. Я вообще поражаюсь, почему эта бестолочь еще в Японии, как он вообще может нормально спать, зная, что где-то его ждет девушка похожая на развратную стриптизершу!

Дайсуке влез в кадр и помахал мне рукой, но Соджиро выпинал его обратно.

— Я не закончил! Так вот, я хотел рассказать, у меня была девушка из Норвегии, это ведь почти одно и то же, что из России. И она…

Хиро забрал у него камеру и заперся с ноутбуком в кабинете.

Лицо у него было смущенное.

— Ведут себя как дети! — он помахал куклой передо мной. — Будет спать у меня на подушке.

— Смотри не поранься, она выглядит костлявой.

— Мы должны пересмотреть современные стандарты красоты! — его лицо омрачилось, — ты выглядишь уставшей. Ты нарочно изводишь себя?

— Я просто стараюсь пережить этот год. Я еще не спилась и даже не начала курить.

Он уронил голову на сложенные руки, и я поняла, что он тоже ужасно устал. Он выглядел утомленным, морщинка на лбу стала глубже, под глазами темные круги

— Я скучаю. Каждую минуту, каждую секунду я скучаю по тебе. Но я жива и ты жив. И мы можем поговорить прямо сейчас, мне не нужно писать длинное письмо или стоять в очереди к междугородней телефонной будке. Я могу сто раз в день писать тебе. Говорить тебе как ты мне дорог. И я счастлива этим. Быть счастливой тем, что у меня есть, а не печалиться по тому, чего у меня нет, вот главный урок, который я выучила за время нашего знакомства.

Хиро изумленно взглянул на меня.

— Ты подалась в философы? Мне нужно беспокоиться?

— А если я скажу, что не нужно, ты последуешь моему совету?

— Глупая, — он с нежностью покачал головой, — я не беспокоюсь о тебе, только когда ты рядом.

Глава 13

Мы очень сблизились с Агатой в эти месяцы. Она скучала по Яну, я скучала по Хиро. Мы с ней придумали и организовали "Клуб скучающих женщин" состоящий, разумеется, в основном из нас двоих. Идея была моей, но легкая на подъем Агата сочла ее замечательной. Суть была в том, что мы по очереди придумывали какое-то интересное занятие для нас, чтобы отвлечься от грустных мыслей и расширить кругозор.

Ограничений не было, это мог быть как урок вязания, так и визит в дом престарелых с благотворительной миссией. Одно мероприятие в неделю от каждой, так что получалось восемь раз в месяц. Когда я впервые села подготавливать свое мероприятие я даже не рассчитывала на то, что это нас настолько захватит. Процесс подготовки, обдумывание вариантов, предвкушение Агатиной реакции и ожидание ответного хода, это было восхитительно.

Первое, что я придумала — покрасить джинсы. И не просто покрасить, а организовать "варку" для художественных разводов. Я купила самый дешевый хлорный отбеливатель, скачала инструкцию, и мы целый вечер развлекались, отваривая скрученные и защепленные прищепками джинсы в эмалированном ведре с раствором хлорки. Мама с хохотом комментировала "вернулись девяностые", а еще на Агатиных джинсах расплавилась пуговица. Я целый вечер не думала ни о Японии, ни о японцах.

Ответом Агаты был визит в женскую консультацию на бесплатное занятие по уходу за новорожденными. С огромными честными глазами она рассказала, что у нее небольшой срок, и она хочет представлять, на что идет. Занятия проводили на куклах, и я достигла больших успехов в пеленании и чистке ушей.

Мы изощрялись, как могли. Работали промоутерами, раздавая кусочки сыра в супермаркете, рисовали пальцами на стекле, участвовали в каком-то митинге, ездили в обсерваторию, смотрели концептуальное кино, играли в бинго и клеили обои. Как то я придумала в качестве занятия дегустацию острой еды и потом мы еще неделю не могли нормально есть из-за раздраженной слизистой.

В какой-то из этих моментов ко мне пришло понимание простой вещи. И дружба и хорошее настроение это все моих рук дело. Если я прикладываю достаточно усилий, то я могу хорошо провести время с кем угодно и когда угодно. Я могла отрицать, но Хиро был и в этой части меня. "Если тебе что-то нужно — ты идешь и делаешь это"

Сразу после расставания мне казалось, что если мы не будем вместе — меня просто не станет. Но не теперь. Теперь я была уверена, что смогу жить дальше при любых обстоятельствах. Возможно, это будет трудно, но я смогу пережить, у меня хватит сил. Как никогда ранее остро я ощущала границы себя самой. Я не просто люблю тебя Хиро, ты — путь, через который я узнала себя.

Я — это все равно я. Неважно какого я размера и веса, какого цвета мои волосы и как много морщин на моем лице. Я чувствую себя собой независимо от этих факторов. Я стала целой.

Но как же тоскливы были мои ночи. Я не лежала без сна, нет. Ранний подъем, напряженный день и регулярные пробежки делали свое дело, я засыпала быстро. Но во сне, в полусне всегда искала его рядом. И это было единственное, о чем я не говорила Хиро, потому что в эти ночи мне казалось, что его не существует. Что я выдумала нашу историю и "нас" нет, не было.

Я спала в его пижаме и клала рядом телефон, потому что уже не раз я просыпалась среди ночи и, спотыкаясь в темноте, дрожащими руками искала его фото, просто чтобы поверить, что он есть, что я не всегда буду одна.

После одной из таких ночей утро выдалось особенно нервным. Пятница означала, что сегодня после учебы меня ждут курсы японского.

"Ты оделась тепло?" написал мне по-японски Хиро. Теперь он периодически переходил на японский особенно в простых предложениях.

"Да. Но для начала ноября сегодня тепло" я отправила ему фото своих перчаток и получила в ответ фотографию осенних ботинок с рыжими носами.

Я сидела в серой аудитории, куда потихоньку подтягивались мои одногруппники. Кто-то принес мне кофе, и я смотрела на бумажный стаканчик, в который раз удивляясь чуду человеческого участия. Каждый раз, когда мое настроение падало, находился кто-то, кому это было небезразлично. Мне стоило только начать делиться собой и меня тут же окружили люди готовые поддержать и помочь. Это восхищало и удивляло меня.

Пары пролетели незаметно. Поток спешащих в выходные студентов вынес меня из аудитории. Я нашарила в сумке наушники. Наклонилась, чтобы застегнуть куртку и вдруг замерла. Я стояла так, опустив голову, и кровь стучала у меня в висках, потому что я не осмеливалась взглянуть перед собой. Хрупкая, нереальная надежда, возникшая, при виде отражения в стекле двери могла растаять, как только я подняла бы голову. Поэтому я не могла. Я просто стояла так, держа край куртки в ослабшей руке и созерцая носки своих сапог. Пока рядом с ними не оказались два ботинка из рыжего нубука.

И он улыбался мне, улыбался так, что на щеках образовывались лукавые ямочки. Я не заплакала, кажется лишь потому, что мои щеки вспыхнули и жар опалил все мое лицо. Я посмотрела в его глаза, в коридоре стало пусто и тихо. Больше не было никого кроме нас.

Я попыталась сделать шаг, но ноги были ватными. Я никогда не понимала полностью значение этого выражения. Но сейчас от колена и ниже я ощущала свои ноги как войлочные столбы. Я не знала как ими пользоваться и зашаталась. Хиро заметил это и поймал меня, обнял, прижал к себе, закрыв меня от окружающего мира полами своего пальто. Здесь, прижимаясь щекой к его груди, пытаясь хоть как то собрать распадающееся на куски от счастья сознание, только здесь я поняла, как я устала. Я была истощена до предела, но продолжала идти. Я шла, как зомби, механически переставляя ноги. Теперь я могла остановиться.

— От тебя пахнет морем, — он гладил меня по волосам не давая поднять голову, как будто я хотела уходить.

За моим плечом раздалось покашливание, и я осознала, что мы до сих пор стоим посреди заполненного людьми коридора. Обернувшись, я увидела одногруппницу прожигающую меня любопытным взглядом.

— Нина, можно взять у тебя конспект?

— Я на минуту, — Хиро нехотя выпустил меня из рук и отступил к стене. Я начала рыться в сумке ежесекундно бросая на него взгляд, а вдруг если я отведу глаза больше чем на пару секунд он снова исчезнет.

— Это твой парень? Ты с ним по-английски говоришь? Он иностранец?

Я снова обернулась на Хиро. В этом коридоре он выглядел чужеродно, словно рояль в подземном переходе. Я кивнула, сунула ей тетрадь в руки и невежливо отвернулась.

— А теперь объясни мне, что ты здесь делаешь.

— Прилетел провести выходные со своей девушкой.

— Это не смешно! Почему ты не предупредил? Ты хочешь, чтобы у меня сердечный приступ случился, мне всего двадцать? Что значит просто прилетел, ты что сын миллионера летать туда-сюда!

Я прислонилась к стене рядом с ним и закрыла глаза. Его рука нашла мою и я почувствовала, как остро моему телу недоставало его.

— Разве ты не должна радоваться? Ты должна прыгать или что-то вроде того, нет? — я ошеломленно покосилась на него и покачала головой.

— Пока я не проснулась, на сколько ты здесь?

— Улетаю в воскресенье вечером, — у нас есть два дня, целых два дня, боже мой! — я остановился в гостинице недалеко отсюда. Ты хоть представляешь, как сложно было найти англоговорящего таксиста? У вас что законодательно запрещено изучать иностранные языки? — я пнула его ботинок, мое сердце перестало колотиться так бешено как раньше и я могла соображать.

Я коснулась узла узкого галстука у его ворота.

— Только ты мог приехать сюда в галстуке.

— Что не так с моим галстуком?

— Все так. Все, наконец-то, именно так как должно быть.

Молча стоять рядом. Наслаждаться полнотой пространства, пустого ранее, пространства, где не было тебя, а теперь воздух звенит, поет, ликует. Или это ликует мое сердце? От того, что ты рядом. Что по-прежнему смотришь на меня так, будто я вишневое пирожное, а ты зверски голоден. Что теперь, после того, как улеглось первое волнение от встречи, я чувствую как вихрь терзаний и сомнений в моей душе утих, и там наступило блаженное затишье.

Я предложила зайти в ближайшее кафе и поговорить за чашкой чего-нибудь горячего.

— Просто решил прилететь на выходные?

— Я должен просить прощения, что сделал это только сейчас.

Мы говорили о нас, о полете, о моем городе, из окна гостиниц, которого видно море. Говорили, перебивая друг друга, захлебываясь, смеясь и жестикулируя. Компания, за соседним столиком перешептываясь с любопытством, прислушивалась к нашему диалогу.

Постепенно знакомое напряжение начало опутывать меня своими нитями. Хиро говорил что-то, а я не могла отвести взгляда от его рта. Он вопросительно наклонил голову, перехватывая мой взгляд, и я почувствовала, как краска заливает мои щеки в ответ на непрошеные мысли. Он сидел напротив меня и томительное, мучительное желание дотронуться до него просто сбивало меня с ног.

— Все в порядке? Ты ведь рада меня видеть?

— Рада? — я уставилась в свой кофе. — Мне все время кажется, что ты мне просто снишься. Я могу откусить кусок чашки, от волнения.

Он положил руку ладонью вверх, и я погладила подушечки его пальцев. Тягучее, сладкое ощущение. Он спрятал мою руку в своих ладонях и не отпустил, когда я попыталась забрать ее. Наши взгляды встретились, и я поняла, что больше не могу говорить ни о чем, мысли просто растворялись в моей голове, словно жемчужины в уксусе.

Не размыкая пальцев на моих запястьях Хиро, вдруг сказал по-японски:

— Не хочешь посмотреть на мой номер? — а потом снова по-английски — я попытаюсь организовать для тебя экскурсию. Я нервно сглотнула и кивнула еще до того, как он успел договорить.

Не касаясь друг друга, мы вошли в гигантский холл. Я мысленно присвистнула, отель действительно выглядел впечатляюще.

В стеклянном лифте я впилась ногтями в ладонь и изо всех сил старалась рассматривать проплывающие отметки этажей. Хиро веселила моя нервозность. Он оперся плечом о стенку лифта в двадцати сантиметрах от моего лица и наклонив голову следил за выражением моего лица с легкой улыбкой.

— Ты знаешь, твое выражение лица, оно очень провоцирующее.

Двери открылись.

— Это холл, — официальным тоном начал он. — Вот здесь ковер, а тут вазы.

— Мне нравится ковер, — мои губы пересохли и с трудом слушались, — он такой красный.

Мы остановились перед дверью его номера.

— Замечательные номера с отделкой под старину, — он отпер дверь и пропустил меня вперед. Очень медленно вошел следом и аккуратно закрыл за собой дверь. Я помню это как-то смазано. Щелчок запирающейся двери. Хрусткий поворот ключа. Звон ключа падающего на пол и через секунду я уже у него в руках, прижата к стене, я больше не могу дышать, его губы впиваются в мои.

Он так и не поставил меня на пол, умудрившись избавиться от всей одежды ни на секунду не оторвавшись от моего рта. Отчего-то ледяная поверхность стенных панелей под моей спиной, упругая гладкость его спины и плеч под моими руками. Это было похоже на ураган. Ноябрьский ураган, унесший остатки моего разума, размазавший мое сознание по холодной гостиничной стене.

— Хочешь, я попрошу, чтобы принесли еще одно одеяло? — я покачала головой. Он закутал меня в одеяло, и держал на коленях, сидя в изголовье гостиничной кровати. Номер был довольно большим, пол покрывал пушистый и мягкий на вид ковролин. Но мы до него так и не дошли.

Я провела пальцем вдоль кровоподтека на его губе.

— Это я? Какой кошмар, — он дотронулся до укуса языком и засмеялся.

— Я бы с удовольствием просыпался с подобными метками каждое утро.

— Когда ты рядом разум совсем меня покидает, — я покачала головой. — Наваждение какое-то.

Он убрал прядь моих волос за ухо и ласково коснулся пальцами моей шеи.

— Я каждый раз бегу к тебе, не разбирая дороги. Пару раз я просто катался по городу и неожиданно обнаруживал себя под окнами дома, где ты жила. Я думал, что наша разлука дастся мне легче.

— Не могу сказать, что мне неприятно это слышать, — я задумчиво плотнее запахнула одеяло и отстранилась от него. — Ты мог бы закрыть глаза?

Он послушно опустил веки. Теперь я могла какое-то время беспрепятственно смотреть на его лицо. Пряди темных волос падали немного иначе, чем в нашу первую встречу, оттеняя золотистую кожу. Я приложила свою руку к его щеке — моя кожа была светлее и розовее. Я провела пальцем вдоль его густых бровей, спустилась вдоль носа к ямочке над верхней губой.

— Это безнадежно

— Что безнадежно? — он открыл глаза.

— Ты. Я не могу придумать, что бы можно было в тебе переделать, чтобы ты стал лучше. Раньше, когда я ездила в автобусе на учебу, особенно по утрам, я развлекалась тем, что представляла, как можно исправить окружающих людей, чтобы они стали красивее. Уменьшить нос, очистить кожу, изменить цвет волос, прическу. Заменить огромные торчащие уши на аккуратные небольшие. Но тебя я не могла бы исправить. — Хиро серьезно покачал головой.

— Это потому, что ты любишь меня. Когда любишь человека, то перестаешь измерять его идеальными стандартами. Людям не нужны идеальные прически и ровные носы, чтобы быть красивыми. Самые нелепые на твой взгляд уши могут придавать их владелице такую изюминку, что она не согласилась бы променять их на обычные даже с доплатой.

— Ты перегибаешь палку. Конечно, индивидуальность придает шарм, но быть красивым легче, чем наоборот. Красивых любят, к ним изначально относятся с симпатией, им многое спускают за внешность и обаяние.

— Может быть. Но в итоге, ведь это только мешает?

— Почему мешает?

— Легче ошибиться. Принять симпатию за любовь, а красота не вечна. Когда она уйдет, кто останется рядом?

Я немного нервничала, но все равно спросила.

— А откуда ты знаешь, что то, что между нами настоящее? Вдруг мы тоже ошибаемся? Думаем, что любим, а на деле, просто поглощены тем, насколько увлекательно встречаться с иностранцем?

— Я же жил среди иностранцев несколько лет. Сам факт неяпончества не вызывает у меня особого восторга. Я чувствую это по-другому, чувствую тебя по-другому. Есть остальные люди, и есть ты. Когда тебя нет рядом, это словно в темноте погасили ночник.

— Звучит немного пошло. У тебя бывает такое чувство, открываешь рот, но не можешь подобрать слов, чтобы выразить в реальность свои мысли? Думаешь, что бы я ни сказал, это уже было. Люди точно уже говорили об этом этими же или похожими словами. Уже клялись друг другу в любви и верности, но в результате ничего не получали. То есть слова уже испорчены, осквернены. Будет ли мой рот испорчен, если я произнесу их? Имеют ли они смысл, если все равно не работают?

— Тогда просто молчи. Если нет нужных слов, просто будь рядом со мной, чтобы твое сердце билось вот тут, — он прижал ладонь к груди. — Это честнее и яснее любых слов

Я села на кровать рядом с ним.

— Почему мы разговариваем об этом так просто? Разве это не странно сидеть и обсуждать, такую ерунду?

— Я так давно тебя не видел, что готов говорить о чем угодно лишь бы просто тебя слышать. Но когда ты так сидишь, — только тогда я заметила, что одеяло сползло, — мне трудно сосредоточиться на разговорах.

— У нас всего два дня, — я откинулась назад и позволила одеялу соскользнуть еще больше, словно потянувшись за невидимой нитью, он последовал за мной. Запертые в этих жестких рамках ограничивших наше "вместе" полусотней часов мы наконец потеряли остатки человечности. Даже его голос стал звучать ниже, когда он произнес:

— Тогда не будем терять времени?

Разумеется, на японский я не пошла, мне казалось, что наличие Хиро это вполне компенсирует. Тем не менее, подводить девочек на работе мне не хотелось, да и сам Хиро резко высказался против изменения моих планов. Он сказал, что вполне может поработать у нас в кафе.

Наше появление произвело на девочек забавный эффект. Вначале они просто были сражены фактом, что за столиком у окна сидит "тот самый Нинин бойфренд", потом они начали смущаться и отказывались подходить знакомиться ссылаясь на незнание языка, а потом столпились за стойкой вполголоса обсуждая Хиро, ну и меня заодно.

Я не сердилась, во-первых я была слишком счастлива и расслаблена, а во-вторых они были такими милыми, словно дети, увидевшие неведомую зверушку.

— Нина, он действительно симпатичный, — Агата помогала мне с заказом. — Такие ямочки на щеках, когда улыбается, и одет с иголочки, нереально стильный. Я определенно понимаю, что ты в нем нашла.

Хиро устроился в кресле с ноутбуком и записной книжкой. Он действительно работал, я тоже занималась своими делами, но иногда я чувствовала на себе его взгляд и мы встречались глазами. Я могла коснуться его руки, проходя рядом или поговорить, пять минут, когда не было посетителей. С чашкой кофе, удобно закинув ногу на ногу, он выглядел таким уютным, словно каждый день проводил здесь.

Даже больше, он выглядел так, словно все кафе принадлежало ему, и мы суетились вокруг исключительно ради его личного удовольствия.

— Спасибо, что приехал, — он удивленно посмотрел на меня, — ты делаешь меня очень счастливой.

— Дурочка. Ты же уже дважды прилетала ко мне, должно же быть какое-то равновесие.

Я вытирала столы перед закрытием.

— В первый раз я прилетала не к тебе!

— Значит второй раз ко мне? — я молча одарила его долгим взглядом.

После закрытия мы долго-долго гуляли по улицам. Моя рука в его руке, ноябрьский ветер насквозь продувает мою куртку, но мне все равно. В Токио еще тепло, листья только начали осыпаться. Каждое мое утро начиналось с двойного прогноза погоды. Что у тебя за окном, Хиро?

— Тебе сложно учиться? — его голос вывел меня из задумчивости.

Я неопределенно пожала плечами. Я могла бы рассказать ему, что в последнее время мой индикатор активности зашкаливает, но я стеснялась хвалить себя.

— Нет. Не то чтобы сложно. Иногда бывает скучно, потому, что кажется, будто бы нас учат тому, что под руку пришлось. Никакой практической пользы.

— Ты занимаешься тем, что тебе не нравится?

— Не то чтобы не нравится, не вызывает восторга.

— А что вызывает? Кроме меня, разумеется, — он широко ухмыльнулся.

В последнее время я много думала об этом. Поступая в университет беспечной шестнадцатилетней девчонкой, я ткнула пальцем в небо и промазала. Моя профессия не вызывала ни малейшего отклика в душе. Знания оседали мертвым грузом, словно намокшие книги в шкафах разрушенного здания.

Наверное, тем, кто мечтал о профессии с детства, было легче. Но у меня не было такой мечты. Я не читала энциклопедий по астрономии, не проводила археологические раскопки, не устраивала куклам обедов из трех блюд и компота. Цифры не волновали меня, история навевала скуку. Должно быть я просто бесполезный человек единственное удовольствие от жизни, которого — ощущать мир кончиками пальцев.

— Я люблю прикосновения, — вдруг вырвалось у меня.

— Прикосновения? — он выжидательно посмотрел на меня.

Я наклонилась и сорвала с клумбы пучок жесткой засохшей травы. Разровняла его на ладони, разгладила и, взяв пальцы Хиро, провела ими вдоль ребристых волокон.

— Я люблю ощущение разных материалов под моими пальцами. Их упругость, разницу в теплоемкости, структуру поверхности. Вот только за это не платят.

Я горько усмехнулась, но он очень серьезно взял меня за плечи и развернул к себе.

— Нина, я хочу, чтобы ты очень серьезно обдумала это. Если ты любишь что-то, нужно придумать, каким образом можно применять это в своей деятельности. Работа которая делает тебя счастливой всегда будет приносить доход, кроме того она дает энергию.

— Это звучит очень не по-японски — работа приносящая удовольствие. У тебя есть идеи?

— Есть, но я не буду их озвучивать. Ты должна придумать сама, я не хочу тебя подталкивать.

Я смотрела на носки сапог.

— А если у меня не получится? Ты будешь меня презирать?

— Не мели чушь! Если у тебя не получится, я помогу тебе. И буду помогать, пока не выйдет.

Мы расстались в такси около двенадцати. Я сказала таксисту, куда его отвезти и перед тем как уйти в подъезд открыла дверцу.

— Просто чтобы ты знал. Я научилась жить без тебя, я могу это делать. Но это не значит, что мне это нравится.

Он кивнул, и его глаза сверкнули, как будто он сдерживал смех.

Папа уже лег, а мама смотрела фильм на кухне.

— Ты что-то поздно сегодня, все в порядке? — я кивнула.

Сколько бы мне не было лет, она всегда ложится спать, только когда я вернусь. Я с нежностью коснулась губами маминых волос. Включила чайник и ушла в ванную. Я знала, что мама заварит мне чай и правда, когда я через двадцать минут вышла чистая с влажными волосами на столе меня ждала кружка с чаем остывшим как раз до оптимальной температуры.

— Хиро прилетел.

Она подняла на меня изумленный взгляд.

— Сюда? Где он?

Я назвала отель, и она неодобрительно покачала головой.

— Жутко дорого же. Почему не зашли к нам?

— Завтра он обязательно зайдет, не хотели беспокоить вас посреди ночи.

На мамином лице появилось мечтательное выражение.

— Ты, наверное, с ума сходишь от счастья? Ты знала, что он приезжает или это был сюрприз?

— Сюрприз. Он всего на два дня, — в моем голосе незаметно смешались гордость и сожаление. Гордость потому, что впервые ради меня кто-то преодолевает такое расстояние просто ради выходных вместе. Сожаление, потому что выходные вместе это все, что мы могли себе позволить.

— Пусть обязательно заходит к нам завтра. Что же мне приготовить? Господи, я же не готовлю ничего из традиционно русской кухни, Нина, тебе должно быть стыдно за свою мать. Нужно было предупредить меня, мы бы купили что-то, может завтра успеем съездить в магазин с утра.

— Ты тараторишь совсем как я, — я со смехом помотала головой. — Не нужно ничего придумывать, ты же собиралась сырники делать, вот и отличный завтрак будет. Я уверена, он ничего подобного не пробовал.

Мама ушла спать, но по ее лицу я видела, что обдумывание меню продолжается. Завтра будет весело.

Я осталась сидеть у кухонного окна. Положив голову на сложенные руки, я смотрела на покачивающиеся ветви и по привычке скучала. Мне было мало, всегда мало, мне недоставало его, даже тогда когда мы были максимально близко, когда границы между нами практически не существовало. Даже тогда я скучала по нему. Мое сознание мерило шагами городские улицы, устремляясь к огоньку в окне его номера, я уверена, он еще не спал.

В час ночи мама появилась в дверном проеме и неодобрительно покачала головой.

— Возьми такси.

— Что? — я конечно не в семье квакеров росла, но мамины слова меня изрядно поразили.

— На тебя невозможно смотреть, вызывай такси и уезжай с глаз моих долой, — я подпрыгнула и повисла у нее на шее.

Меня не нужно было уговаривать. Уже через полчаса я стучала в его дверь.

— Отвратительный сервис, меня даже не спросили к кому я.

Хиро в халате стоял в дверях, словно раздумывая пускать ли меня внутрь. Я внезапно почувствовала смущение. Он ведь даже не звал меня, чтобы я вот так приезжала среди ночи.

— Я зашла пожелать спокойной ночи, ладно, я пойду, наверное, — я развернулась но прежде чем успела сделать шаг он втащил меня внутрь и запер дверь.

— Ты с ума сошла, куда собралась! Думаешь, я тебя отпущу?

— Ты не выглядишь довольным, может быть, я тебе помешала.

Он нахмурился.

— Я просто не уверен, что это понравится твоим родителям.

— Хватит переживать за меня, я большая девочка! Родители в курсе, они не против.

Складка на его лбу разгладилась, и губы обнажили ровный край зубов в довольной улыбке. Я вдруг поняла, что стою около той самой стены и почувствовала, как румянец заливает мои щеки. Он проследил за моим взглядом, и его улыбка стала еще шире.

— Ты краснеешь! Мне нравится, когда ты смущаешься.

— Почему ты еще не спишь? Уже почти завтра.

— Заканчивал кое-что по работе, — я неодобрительно покачала головой, он взъерошил рукой мои волосы, — но ты как раз вовремя.

Он размотал мой шарф и расстегнул куртку, заботливо оберегая мой подбородок от молнии, повесил одежду в стенной шкаф. Потом присел и стянул с меня сапоги.

— Хорошим мальчикам после полуночи привозят подарки!

Я переоделась в захваченную из дома футболку и могла нырнуть под одеяло. Хиро погасил лампу и мы, наконец, остались в том идеальном "нигде", о котором я так долго мечтала. Он по-звериному долго и сладко потянулся, так, что я, кажется, даже слышала пощелкивание суставов во всем его гибком сильном теле. Нежное и бережное звено его рук оплело меня, на секунду я даже потеряла способность двигаться. Моя рука привычно скользнула на основание его шеи, пересекая линию роста волос, другая легла на левую ключицу. Теперь его сердце билось прямо под моей ладонью. И тогда я заплакала. Счастье и облегчение, охватившие меня были невыносимыми. Я так не плакала уже давно, я не плакала так сильно с момента нашей первой встречи. Я плакала и прижималась к нему все крепче, мои пальцы должно быть снова оставили на его коже красные отметины. Я плакала от счастья, от предвкушения новой разлуки, от эмоций переполнявших меня. Он просто гладил меня по волосам и спине и шептал "шшш" в мое ухо, давая мне выплакать свинцовый слиток, накопившийся за два месяца на дне моего желудка. Когда я успокоилась, и дрожь оставила мое тело его поглаживания стали настойчивее, губы нашли в темноте мой рот, заплаканные щеки, и я рванулась к нему, словно стремясь стереть любовью свой страх.

Просыпаться в этой постели, полной нашим теплом, когда мои руки, привычно хватая пустоту, вдруг касались его кожи. Окунуться в вечность, нарисованную твоими пальцами. Раскрошенную между нашими телами, рассыпанную невесомой пудрой по дороге домой.

Мы могли позавтракать в отеле, но час был уже не ранний, и я настояла, чтобы мы приняли мамино приглашение на завтрак.

— Из-за того, что мы попираем все нормы приличия, я нервничаю, — я окинула его насмешливым взглядом.

— На тебе серый свитер.

— И?

— Почему в сером свитере ты все равно выглядишь как кинозвезда? Я же видела, ты даже не смотришь, что надеваешь!

— Может быть, я всю ночь думал, что надеть! Хотя нет, — он подмигнул мне, — ночью мне было не до этого.

Мама открыла перед нами дверь, прервав поток моих неразборчивых возмущений. Я снова представила их друг другу, уже в реале, папа обменялся с Хиро теплым рукопожатием. Мы прошли в зал, Хиро с любопытством изучал нашу квартиру. Ему еще повезло, что он не застал старого варианта дизайна "стенка напротив дивана". Когда обмен приветствиями закончился, он расстегнул рюкзак.

— Это от меня и моих родителей, — я понимала, что его родители ни сном, ни духом о происходящем, но все равно была тронута, что он упоминает о них.

Первая коробка ушла к Ромке, который примостившись напротив Хиро сверлил его любопытными глазами.

— Иксбокс! Иксбокс, папа! — мы с отцом синхронно устремили на Хиро укоризненный взгляд.

— Это слишком дорогой подарок для десятилетнего ребенка, — зашипела я.

— Это был мой единственный вариант, я понятия не имею, что дарить детям! — Ромка почувствовал, что заветная коробка может уплыть от него и под шумок скрылся с ней в комнате.

Маме досталась подвеска с жемчугом, а отцу набор каких-то странных инструментов, при взгляде на которые, его лицо приняло совершенно такое же выражение, что было у Ромки парой минут ранее.

Мама принялась накрывать на стол, по такому поводу мы завтракали не на кухне, а в гостиной. При виде блюд на столе у меня округлились глаза. Селедка под шубой, жаркое, холодец, борщ, драники.

— Мам, ты перестаралась. Так недолго и несварение желудка получить! Какой холодец в десять утра!

— О, это я уже ел! — Хиро наблюдал за прибывающими тарелками с детским энтузиазмом.

— Ты пробовал борщ?

— Нина готовила.

— И ты выжил? Катя, оказывается, Нина умеет готовить! — я швырнула в него диванной подушкой.

Про то, как Хиро ел, можно было снимать фильм. Он пробовал каждое блюдо серьезно, как профессиональный дегустатор. Я видела, что наиболее противоречивые эмоции у него вызвала селедка под шубой.

— Очень странно, — шепнул он мне, когда мама вышла на кухню.

— Это мне говорит человек, который любит сырую конину?

— Ты тоже полюбишь!

— Я не буду это пробовать, даже не думай!

Маринованные грибы были бесспорным фаворитом. Потом мы пили чай, смотрели мой детский альбом, где было слишком много компрометирующих фото. Зачем снимать маленького ребенка в неловких ситуациях? Конечно, чтобы показать жениху! Но даже это не могло испортить мне настроения. Хиро был своим в нашем доме, мои родные приняли его, словно он был частью нашей семьи. Он больше не был инопланетянином, моя мама клала добавку на его тарелку, папа расспрашивал о последних новостях в области связи, Ромка звал поиграть с ним в новообретенный иксбокс.

И он как всегда естественно ел, болтал, шутил, играл, растянувшись на старом ковре Ромкиной комнаты. Его длинные ноги почти упирались в дверь, я увидела эту картину, выйдя из кухни с посудным полотенцем и вдруг поняла, что он вписался в мою реальность гораздо лучше, чем русские мальчики, которых я не торопилась звать домой. Стены между нашими мирами поддавались легкому нажатию его руки.

Я видела, что мама очень довольна. Она напевала, что было редкостью, и вообще расслабилась. Я понимала, что до сих пор она сомневалась, что мой парень существует, но вот он лежит на полу Ромкиной спальни и он пришелся ей по душе.

Позже он уютно развалился в подушках на моей кровати, разглядывая мою комнату, которую до этого видел миллион раз во время разговоров по скайпу.

— Интересная стена, — он провел пальцами по выкрашенной в бледно-лиловый цвет поверхности. Я тоже дотронулась до нее.

— Это сенсорная стена.

— Сенсорная? — я кивнула.

— Я сделала ее сама. Вот здесь песок, тут рваная бумага, здесь я наносила краску губкой в несколько слоев. Краска везде одна и та же, но из-за разницы в обработке поверхность получается разной на ощупь и по-разному отражает свет.

Я отвела его к окну, чтобы он увидел разбегающиеся от центра линии.

— Это интересно, — он снова сел на кровать и закрыв глаза провел вдоль линии рукой. Я взяла телефон и сфотографировала его вот так, сидящим на моей кровати, словно мальчик из соседнего подъезда, задумчиво прикусывающим воротник своего свитера.

— Мама говорит, что в прошлой жизни я, наверное, была слепой, при моей маниакальной страсти к ощупыванию!

— Тебе определенно стоит подумать в эту сторону.

— В сторону слепоты?

— В сторону взаимодействия с материалами, ты меня фотографируешь? — я спрятала телефон за спину. В это время раздался звонок и я услышала Ритин голос в прихожей. В том, что она зашла не было ничего удивительного, но она зашла без звонка. Потому что хотела получить возможность взглянуть на моего парня, а если бы она позвонила, я могла бы попросить зайти в другой раз. Я улыбнулась своим мыслям.

Рита впорхнула в комнату, вся в упругих блестящих кудряшках, благоухая малиной и зеленым чаем, с румянцем на щеках.

— Холодина какая, Нина прости, я не знала, что у вас гости.

— Знала. Ты разговаривала с Агатой, — она смутилась и виновато улыбнулась.

— Хиро — это Рита, моя подруга. Ужасно хочет с тобой познакомиться. Рита, ну ты в курсе.

Он приветственно помахал рукой и подтянул колени к груди.

— Ээ, при-приятно познакомиться, — она опустилась на стул и одарила его нежной улыбкой. Ритина гимназия была одной из лучших в городе и знания английского, полученные из школы, насколько я помнила, были вполне приличными.

Я видела, что она шокирована. Мне трудно было судить насколько Хиро привлекателен для других, я быласлишком восприимчива к его обаянию и не отделяла его внешность от того колкого электричества, которое вспыхивало во мне, когда мы были рядом.

Судя по тому, как Рита выпрямилась, как кокетливо поправила волосы и бросала взгляды из под длинных ресниц для нее Хиро выглядел вполне приемлемо. Я внезапно разозлилась, она только вошла, но уже принялась флиртовать. Я помнила, что это поведение включается у нее автоматически, как реакция на любую половозрелую мужскую особь, но в этом случае я не собиралась молча наблюдать.

— Пошли, я налью тебе чаю, и правда такой холод на улице! — я увела ее на кухню. Рита прислонилась к холодильнику и изобразила бровями удивленного зайчика.

— Нина, это девять, может быть даже десять!

— По сколькибалльной системе?

— По десятибалльной! Почему ты сразу не сказала, что твой парень выглядит как фотомодель!

Я ополоснула заварочный чайник.

— Потому, что тебе было неинтересно.

Она извиняющимся движением взяла меня за локоть.

— Прости, пожалуйста. Я была так зла на тебя из-за перевода, из-за того, что ты почти не проводишь со мной времени, из-за того, что я больше не нужна тебе, так как раньше.

Она говорила правду, но я ничего не могла с этим поделать. Я выросла. Хиро был катализатором моего взросления, но рано или поздно оно все равно бы произошло. Рита выглянула из-за холодильника в коридор.

— Это нечто, Нина, я начинаю вновь обретать потерянную веру в сказки!

— На всякий случай я тебя предупреждаю, если ты еще раз что-нибудь скажешь вот так, — я накрутила локон на палец и приоткрыла рот, — я тебя прибью, да я неадекватна и признаю это, — Рита замахала на меня.

— Все, все! Вот мои руки, я сдаюсь.

Мы еще немного посидели все вместе, потом поехали гулять, вместе с Ритой прошлись по центральной площади и спустились к подводной лодке-музею. Затем Рита уехала, а мы вернулись в гостиницу, где до самого ужина валялись в кровати, обнявшись, за просмотром бессмысленных кинофильмов. Тратить время на достопримечательности никому из нас не хотелось. После плотного завтрака или точнее обеда голод настиг нас не скоро, и мы спустились в ресторан гостиницы. Я чувствовала себя немного неловко в джинсах и футболке среди женщин при полном параде, но чувство смущения в моей голове надолго не задерживалось.

Глава 14

Закончив ужин, мы вышли пройтись.

Был уже поздний час. Мы бродили по холодным улицам, сворачивали без всякой логики, покупали шипучий лимонад в киосках, смотрели на холодное неприветливое море, перегнувшись через ограждение набережной. Вероятнее всего из-за эйфории вызванной его приездом я потеряла ощущение реальности. Реальности, в которой не стоит гулять по темным улицам, даже если ты бескрайне счастлив.

Из задумчивости меня вывел оклик.

— Э, куда пошли, стой, говорю!

В десятке метров от нас стояла машина, двери были распахнуты и улицу наполнял назойливый ритм громкой музыки. На капоте машины стояли несколько бутылок, пара девушек и четыре парня стояли вокруг, один из них направлялся к нам наперерез. Движения его были слегка раскоординированы, голос звучал возбужденно.

— Стопэ, глухие что ли? Давай сюда к нам!

Парень подошел ближе, при ходьбе он слегка подпрыгивал, словно не мог спокойно шагать. Сзади к нему подходил второй, похлопывающий ребром ладони о ладонь. Я физически ощущала исходящий от них запах адреналина и опасности.

— Чо встали, пошли с нами выпьем! Хорошие люди приглашают, давайте сюда.

— Спасибо, но мы и так опаздываем, в другой раз. — я развернулась, но подпрыгивающий заслонил мне путь.

— Что им нужно? — спокойно спросил Хиро, но я почувствовала, как он подтянул меня за локоть ближе к себе.

— Ничего, просто нужно найти кого-то, для драки.

— Чо, нерусский что ли? А нахрена наших девок трогаешь? Скажи ребят, совсем охерели, узкоглазые! — голос парня становился все более агрессивным, последняя моя надежда на избежание конфликта испарилась.

— Чо уставился, чморина? Не понимаешь, что я говорю? — он перевел на меня взгляд, — а ты что встала, подстилка китайская, он схватил меня за рукав и рванул к себе, но Хиро оказался быстрее и одним движением передвинул меня к себе за спину. тогда подпрыгивающий размахнулся и с огромным удовлетворением во взгляде ударил его кулаком в лицо. Я услышала свой вскрик и мгновения замедлились. Голова Хиро слегка дергается назад, кровь выступает на разбитой губе, он защищаясь поднимает локоть и с силой толкает меня назад свободной рукой. Я приземляюсь на асфальт в паре метров от них.

Происходившее дальше я помню словно частично отредактированным. Ни одного вскрика, звука удара или звука чьего-либо голоса, только бесшумные движения и бесконечный бит из их машины.

Толкая меня, Хиро пропустил еще один удар, но уже в следующий момент нападающий отлетел назад, получив удар в челюсть его тяжелым ботинком. Прощелкивая эти жуткие кадры я снова и снова вижу, как размахивается второй нападающий и как он отлетает на асфальт, пропустив сразу два удара в лицо сначала левой, а потом правой рукой. До того, как он успел встать, подошва ботинка впечаталась уже в его лицо. В этот момент первый слегка покачиваясь встал и рванулся к Хиро снова и тот, перехватив его руку в воздухе рванул вниз, и в момент, когда ладонь коснулась земли ударил по предплечью ногой. Главное отличие его ударов, было в том, что он бил наверняка. Не просто стремясь подраться, или сделать больно противнику, он бил так, чтобы нанести максимальный урон. Это смотрелось жутко, словно он был способен убить нападавшего.

Тишина кончилась, и я услышала вой парня.

— Сууука, ты мне руку сломал, рука, рука, аааа я тебя урою, — он упал на землю, баюкая неестественно вывернутую руку. К нам уже подбегали остальные парни, стоявшие у машины. Я бросила взгляд на лицо Хиро и по моей спине пробежала дрожь. Его глаза горели возбуждением, я не видела страха, наоборот, он, явно получал удовольствие от происходящего.

Подбежавшие парни, однако, не торопились прийти на помощь нападавшим, один из них схватил того, что пониже за плечи и удержал, когда он снова полез в драку.

— Э, э, Денис, остынь! Че пристал к ребятам, видишь, торопятся.

— Он мне руку сломал, я тебя убью, тварь!

Парень потрезвее остальных встал между нами и скулящим подпрыгивающим.

— Совсем больные? Давно испытательный кончился? Убить кого-то хочешь, иди, искупайся, может, полегчает, — он обернулся к нам, — валите, давайте, быстро, мы тут сами.

Меня не нужно было дважды просить, дрожащими руками я вцепилась в рукав Хиро и потащила его прочь. Он не сразу двинулся с места.

— Пошли, нужно скорее уйти!

Он пошел, но на его лице я заметила, сожаление? Только когда мы удалились на пару кварталов, поднимаясь по вделанным в сопки каменным лесенкам, я почувствовала, как ослабевают мои ноги.

Я села на ступеньку, с трудом силясь отдышаться. Кадры драки, словно бесконечный кинофильм вспыхивали у меня перед глазами. Он сел рядом и обнял меня двумя руками, прижимая к груди.

— Ты, чего? Все хорошо, Нина, все хорошо.

— Прости меня, это я виновата, это я должна была подумать, что ночью все что угодно может случиться, зачем я потащила тебя сюда! — слезы страха, наконец, покатились по моим щекам. Вид у Хиро был крайне удивленный.

— Ты чего? Весело же было…

— Весело?! Тебе было весело? — я не верила своим ушам. Он почесал нос, и я заметила сбитые костяшки его пальцев.

— Ну не то чтобы весело, но это внесло приятное разнообразие в нашу прогулку!

Я ошеломленно потрясла головой, чтобы немного прийти в себя. Он не шутил, произошедшее действительно казалось ему забавным. Мне хотелось взять ружье, вернуться и перестрелять всех тех, кто испортил мой чудесный вечер и их, стоявших в стороне друзей. Как это можно было считать увлекательным в моей голове не укладывалось.

— Где ты научился так драться? — он пожал плечами и сделал загадочное лицо.

— Я был трудным подростком.

— Что, настолько трудным?!

— Хорошие навыки грех забрасывать! — он поднялся и поднял меня, — ты простудишься, если будешь сидеть здесь на холоде. Поехали в гостиницу.

Сидя в такси, я периодически, скосив глаза, поглядывала на его лицо. Сегодняшний Хиро был совершенно новым человеком. Я впервые видела эту часть его личности, и она напугала меня.

Он попросил меня принести льда, но льда у них не оказалось, и я купила в ближайшем магазинчике пакет замороженного гороха.

Когда я вернулась, он уже принял душ и стоял без рубашки возле зеркала осторожно промакивая платком разбитую губу.

Я молча положила пакет перед ним и устроилась в кресле у окна, наблюдая за его отражением в темном оконном стекле.

Он заметил мой отсутствующий взгляд.

— Нина, ты в порядке? — я пожала плечами, все еще глядя на него в стекло, — я тебя напугал?

— Тебе нравится бить людей? — Хиро присел перед моим креслом и взял мои руки в свои.

— Мне не нравится бить людей. Но если кому-то очень хочется подраться, я не вижу ничего плохого, чтобы получать немного удовольствия от процесса.

Я испытующе взглянула в его глаза. Зрачки у него были расширены.

— Ты когда-нибудь бил девушек? — он отпрянул и сильно побледнел.

— Ты же не думаешь… как тебе такое только в голову могло прийти! Разве я когда-либо дал тебе повод так думать?

— Ты не ответил.

— Нет! — он вскочил, — Даже когда я по своим личным меркам вел себя мерзейшим образом я не трогал женщин. И не планирую начинать.

Он сел на кровать спиной ко мне. Как только я увидела его опущенные плечи, сожаление об этих резких словах накрыло меня с головой.

Я забралась к нему и обняла сзади за шею.

— Это было впечатляюще. Я ничего не смыслю в драках, но ты явно на уровень выше, чем эти ребята. Ты сломал ему руку?

— Нет, просто выбил из сустава. Это больно, но поправимо. Ты ударилась?

— Нет, со мной все хорошо.

Я обнимала его сзади, обвив ноги вокруг его талии и охватывая плечи руками и чувствовала, как по его телу до сих пор пробегает дрожь возбуждения.

Хиро улетал утром. Мы договорились, что я не буду провожать его в аэропорт, чтобы не проделывать путь назад, поэтому расстаться нам предстояло у такси.

Этой ночью он был другим. Адреналин от нашего вечернего приключения в его крови не оставил от моего бережного и предупредительного мальчика и следа. Я никогда чувствовала его таким властным, страстным и настойчивым. И это мне нравилось, это было то, что нужно, в тот момент я не думала ни о чем, ни о завтрашнем рейсе, ни о предстоящих месяцах одиночества. И ковролин на полу оказался действительно мягким.

Когда утром мы проснулись, я с изумлением зацепилась взглядом за синяки на своих запястьях. Ссадина на колене довершила картину, я присвистнула. Как только он заметил следы прошлой ночи, взгляд Хиро стал подавленным.

— Прости, — тусклым голосом произнес он. Мне вспомнились его слова, "ломаю все, к чему прикасаюсь", произнесенные в старом трамвайчике.

— Прости? — я разозлилась, так, что мне было трудно контролировать голос. Я насильно развернула его лицо за подбородок. — Тебе, правда, жаль? Жаль, что ты меня любишь? Что не сдерживал себя?

Я провела пальцем вдоль синяка на запястье и закусила губу.

— Если бы я могла, я бы сохранила их навечно. Я бы вставила их в рамку, сделала бы татуировку, чтобы навсегда запомнить их границы, потому что это все что мне останется, когда ты улетишь. Я бы хотела, чтобы моя кожа навсегда запомнила твои прикосновения, чтобы я могла в любой момент времени видеть, что я твоя.

Я крепче стиснула его подбородок, явно причиняя боль разбитой губе, и мы какое-то время просто молчали. Потом он притянул меня к себе и спрятал, накрыв одеялом с головой.

— Я же говорил, ты сумасшедшая.

Я молчала. У нас оставалась всего пара часов.

Я расчесала волосы и убрала их в хвост. Из кресла у окна я могла бросать взгляды поверх телефона, запечатлевая его неспешные сборы.

— Ты так и не сказал, как тебе Россия? — Хиро не ответил, словно не услышал моего вопроса. Я окликнула громче, свитер выпал из его рук и разметался по кровати беспомощной синей птицей.

— Поехали со мной.

— Что ты сказал?

Его глаза были серьезными.

— Сейчас. Полетели со мной, сейчас. Улетим, поженимся, будем вместе. К черту все, я устал тебя отпускать.

Я видела, что ему действительно этого хочется. Полгода, да даже два месяца назад я бы согласилась, я бы захлебнулась радостью и завизжала — дааа! Потому, что улететь с ним было и остается моим самым горячим желанием. Но я не была прежней Ниной, я стала другой. Я оказалась сильнее, чем рассчитывала. Поэтому медленно, так медленно, словно моя шея окаменела, я покачала головой.

— Знаешь, есть такая скандинавская загадка: "Когда ты идёшь к нему, он идёт от тебя. Когда ты идёшь от него, он идёт к тебе" у нее два ответа.

— Тень? — спросила я.

— Да, тень. И любимый человек, — он вздохнул, — Не убегай от меня, Нина, просто держись за меня и у нас все получится.

Хиро поцеловал меня, долго-долго не отрываясь, словно стараясь удержать меня с собой одним прикосновением своих губ.

Прося меня поехать с ним, он видимо, заранее знал, что я отвечу. Но все-таки спросил. Позвал меня с собой, хотя знал, что я откажусь. Эта нежность грела меня изнутри, когда я наблюдала, как его такси скрылось за поворотом. Я плотнее закуталась в шарф и вернулась в свою жизнь. Потому, что мне нужна была моя жизнь.

"В Нарита в декабре"

"Это вопрос?"

"Я покупаю тебе билет, если до завтрашнего дня ты не назовешь удобную дату, я выберу ее сам"

Мы сошлись на рейсе двадцать восьмого. Хиро пытался сторговаться на рождество двадцать пятого, но я боялась, что не успею подтянуть все предновогодние учебные хвосты.

В этот раз расставание я перенесла легче. Я становлюсь настоящим экспертом по расставаниям! Я надела теплые чулки, позвала Агату и Риту и купила две банки мороженого. Я не спрашивала, чем заняться, предложила три романтические комедии на выбор, и мы смотрели кино и поедали мороженое. Это было гораздо приятнее, чем плакать в темноте, поэтому я решила, что нужно ввести еженедельные киносеансы.

Мне нужен был план, поэтому следующим утром я положила перед собой ручку и лист бумаги. Переезд в Японию вдруг стал казаться не таким далеким, как я думала раньше.

Хиро настаивал, что мне нужны знакомые в Японии, к которым я могу обратиться в случае экстренных обстоятельств. Знакомые значит знакомые, я заведу их. Интроверт внутри меня попытался воспротивиться, но я убила его.

Я открыла русскоязычный форум, где общались живущие в Японии соотечественники, и принялась методично изучать профили. Особенно меня интересовали девушки, вышедшие замуж за японцев. Через некоторое время я выписала пару имен и разослала девушкам письма примерно одинакового содержания — приезжаю в Японию в декабре, у нас есть общие интересы, пара слов о себе, вот мой скайп, буду рада общению.

Уже к вечеру почти все ответили и добавили меня.

Становилось все холоднее. Я нашла потрясающее зимнее пальто, темно-вишневое, без лишней фурнитуры, расширяющееся колокольчиком вниз. С каждой новой вещью, и с каждой выброшенной мой гардероб все больше мне нравился. Краска на волосах побледнела, и теперь они были нежно-розового оттенка, я собиралась обновить ее в ближайшем времени.

Чем я занималась в ноябре?

Я обламывала скорлупу с новой себя.

В Японии фонарные столбы покрыты антивандальными пупырышками. Они мешают клеить объявления, и поверхность остается чистой. У нас не используют подобного покрытия, поэтому в оклеенном разноцветными бумажками столбе нет ничего удивительного. Что заставило меня остановиться?

Розовое, как мои волосы, объявление от школы танцев. Не то чтобы я горела желанием ходить в школу танцев, но бегать стало холодно и мне хотелось найти какой-то новый вид активности, который можно осуществлять в помещении. Танцы должны были подойти. Я изучила список.

Бальные танцы, нет, благодарю. Разнообразные латинос — сальса, бачата. Визуально такие танцы мне нравились, но они требовали партнера. А мне не хотелось танцевать с партнером, точнее мне хотелось танцевать с определенным партнером, но к данной ситуации это отношения не имело. Танец живота? Экзотично, но не уверена, что это подходит в качестве активного времяпровождения. Я представила себя с оголенным пупком, извивающейся под ритмы восточной музыки, и не смогла сдержать улыбки.

Стрип-дэнс. Танцы на шесте. Чем дольше я смотрела на эту надпись, тем более оформленным становилось желание познакомиться с этим поближе. Холодный ветер трепал мой шарф. Год назад я бы записала номер. Вечером обсудила бы это с Ритой. Мы бы посмеялись и построили бы кучу предположений на тему того, как проходят занятия и что конкретно там изучают. Сейчас я просто вытащила телефон и набрала номер.

С девочкой-менеджером мы договорились, что в четверг я зайду на пробное занятие. Попросили взять с собой удобную не сковывающую движений одежду. Не бикини и на том спасибо.

Зима чувствовалась в воздухе задолго до ее календарного начала. Ветер собирал свинцовые волны в мелкую рябь, масляные пятна на воде у набережной расплывались сюрреалистичными разводами, словно торопясь привнести немного яркости в этот серый и недружелюбный мир.

По пути домой я зашла в книжный магазин. В последнее время мне остро стало недоставать ежедневника. Можно было конечно воспользоваться соответствующим приложением для телефона, но я испытывала почти ребяческое удовольствие, перелистывая настоящие страницы и делая пометки разноцветными маркерами и приклеивая стикеры поэтому бумага победила.

Когда я внесла в ежедневник мое расписание, то была несколько озадачена его плотностью. Впихнуть уроки танцев было некуда совершенно. Придется чем-то жертвовать, но чем?

Я поднялась на технический балкон шестнадцатиэтажки и села, высунув ноги между прутьями. Грязный шершавый цемент подо мной. Из угла скалилась запыленная неваляшка. Я откинулась и легла на спину, под моими ногами струился воздух высотой в шестнадцать этажей.

— Ты мог бы говорить со мной по-японски? Может быть не каждый день, а через день, например. Я подумала, что ты вряд ли сможешь давать мне уроки, ведь ты не учитель, но мы могли бы просто разговаривать. Мы ведь и так разговариваем каждый день, — во время вечернего разговора по скайпу я озвучила Хиро свои проблемы с тайм-менеджментом.

Мы действительно разговаривали каждый день. Иногда мы просто созванивались по скайпу и затем занимались своими делами. Я могла читать, делать задание, чинить одежду, набирать что-то за компьютером. Хиро отвечал на звонки, читал и редактировал какие-то документы, готовил ужин. Это создавало неплохой эффект присутствия и помогало времени идти чуть быстрее.

— Танцы это отлично. Конечно, я помогу тебе с японским, что за вопросы! — я задумчиво почесала нос.

— Я не знала, стоит ли тебе говорить, какими именно танцами я буду заниматься. Не то чтобы я думала, что ты можешь негативно к этому отнестись или будешь мне запрещать, просто мне было как то неловко. Это танцы с пилоном, ты ведь ничего не имеешь против? Это не значит, что я собираюсь в стрип-бар работать, просто говорят, что там хорошая нагрузка и растяжка…

— Нина, ты, правда, не стала бы заниматься, если бы я тебе запретил? Я действительно могу тебе что-то запретить? — его лицо стало напряженным, и между бровей появилась тревожная складка. Мне хотелось прикоснуться к ней пальцем, но я не могла.

— Я не знаю. Ну, я не стала бы делать что-то, что тебе категорически не нравится.

— Ты должна заниматься тем, что тебе нравится! Если я буду диктовать тебе, как себя вести, беги от меня как можно быстрее.

— Мне кажется ты не совсем прав. Все равно есть, какая то зона красных флажков, которую лучше не пересекать.

— Зона красных флажков?

— Ну да, — я развела руками, — поведение, которое ты не можешь принять от своего партнера. У каждого человека разные границы, я должна уважать твои, чтобы ты мог уважать мои.

— Для меня это очевидные вещи.

— Например? Чего мне не стоило бы делать в твоих очевидных вещах?

— Физическая неверность, — он задумался, — оскорбления.

— Обман, — продолжила я.

— Именно. Виды танца и посиделки с подругами это твои личные границы.

Мы сговорились, что будем заниматься японским три раза в неделю. Хиро воодушевился и пообещал купить маркерную доску, чтобы писать для меня слова.

Наши занятия меня очень смешили. Он подошел к делу творчески и выискивал для меня в новостях самые интересные и забавные истории, которые мы потом обсуждали с серьезным видом. Если я уж чересчур веселилась, Хиро стучал карандашом по столу и требовал, чтобы я обращалась к нему сэнсэй, что доводило меня до смехоистерики.

Танцы у шеста начались с физподготовки, причем настолько суровой, будто нас готовили в спецназ. Девочка-преподаватель каждое занятие выжимала из нас все силы до последней капли, так, что домой я просто ползла. Самому шесту уделялось преступно мало времени, в основном первые месяцы предполагалось развивать силу и гибкость. Помимо этого нам постоянно рассказывали про "общий эротизм", "продуманность любой позы, даже статичной", "вызов в глазах" и так далее. К моему удивлению кроме меня на занятия пришла только одна девушка-студентка, остальным было около тридцати. Большинство были замужем, одна девушка, краснея, призналась, что хочет разучить танец-сюрприз ко дню рождения мужа.

С каждым занятием я держала спину ровнее и чувствовала себя немного увереннее. Даже предложение выйти в центр в начале занятия и исполнить собственный танец-импровизацию уже не приводило меня в ужас. Кажется, мы с моим телом наконец-то нашли общий язык.

К моей радости примешивалось беспокойство за Агату. Моя нежная, беззаботная подружка увядала день за днем. Я была уверена, что дело в ее тоске по Яну, но на расспросы она не отвечала, а давить сильнее мне было неловко.

— Его словно подменили.

Мы убирали кафе после закрытия. За окнами белыми, крупными хлопьями падал неторопливо-важный, волшебный первый снег. Агата оперлась на швабру и смотрела на свое отражение в блестящем боку кофе-машины. Я подошла ближе, ожидая, что она продолжит, но она молчала, снова удалившись мыслями в неведомые дали.

— Подменили? — я ласково забрала швабру у нее из рук.

— Совсем другой человек. Не понимаю его, не чувствую. Говорит и делает странные вещи, мы же росли вместе, понимаешь? Я знаю его до изнанки, до последней веснушки. Я знаю его мнение по всем важным вопросам, знаю, над какими шутками он будет смеяться, знаю, какие сны ему снятся, — она запнулась, — знала.

— Думаешь это из-за армии?

— Может быть, — она устало махнула рукой. — А может я просто взглянула на него со стороны? Может быть, мы изначально слишком сильно влияли друг на друга? Вдруг я сама сделала из него удобного мне мальчика, а настоящий Ян очнулся только сейчас?

— Ты не преувеличиваешь? Людям свойственно отвыкать друг от друга. Он вернется, втянется в обычную жизнь, у вас снова будет одинаковое окружение и интересы синхронизируются.

— Ничего не знаю. Хочу только, чтобы все это скорее кончилось. Хоть как-нибудь, только бы не цепляться за его пустые, холодные фразы. Как могильщик копаю его в поисках моего Яна, нас прежних и не нахожу. И он тоже все это знает, ему тоже мерзко от этого, но он молчит. Теперь молчит.

Агата бессильно сжала кулаки, но не заплакала.

Хотя обычно я не курила, но тут в знак солидарности взяла у нее сигарету, и мы молча закурили, словно отмечая этот грустный снежный день.

Чтобы развеселить Агату я предложила Рите выбраться втроем в клуб. Поначалу мне было немного скучно — мужское внимание меня не интересовало, пить не хотелось. Но потом мы выбрались в центр танцпола и энергия толпы сделала свое дело. Мы начали танцевать, и поневоле привлекали много внимания: блондинка, брюнетка и девушка с клубничными волосами. Вскоре Рите принесли бокал "от парня за стойкой", она благодарно улыбнулась, но пить не стала. В два Агата, извинившись, поехала домой, а мы с Ритой уже довольно нетрезвые разговаривали, перекрикивая музыку, на одном из диванчиков.

— Я просто хочу тебе сказать, что ты зря ему доверяешь, — она нравоучительно покачала указательным пальцем у меня перед носом.

— В каком смысле?

— В том, что он красивый мальчик с собственной хатой и совсем один в большом городе. В городе полном японских школьниц!

Я закатила глаза.

— Вооот! Ты даже меня не слушаешь!

— Я слушаю, просто ты не понимаешь, о чем говоришь. Он не такой, я ему доверяю.

— Я тебя умоляю! Доверяет она, пфф! — Рита указала на себя. — Ты что, забыла, с кем разговариваешь?

— С Маргаритой Кузнецовой?

— С любовницей, то есть я хотела сказать с бывшей любовницей женатого перца.

— Ты теперь специалист по всем мужикам что ли?

Она театрально заломила руки.

— Я просто знаю! Я знаю, на что они способны! Как они умеют врать, прямо смотря в глаза, — Рита оттянула себе веки, — с самым невинным видом.

— Хиро.

— Не такой! Да-да, если бы жену Миши спросили, она бы то же самое сказала. Он ведь даже на Новый Год с ними в Египет не смог полететь, остался разгребать завалы на работе, бедняжка! Но звонил, да, звонил постоянно. Бывает, лежим в постели, вдруг вскочил и рысью в ванную. Я думала — приспичило, нет! Жене звонит! Как ты там котик на курорте, соскучился, да, люблю, целую. А через минуту уже меня целует.

— Чего ты от меня хочешь? — вспылила я. — Чтобы я извелась от волнения за его честность, или что? Он мне, между прочим, тоже доверяет!

Наш разговор прервал парень с бородкой "под Диму Билана", плюхнувшийся практически мне на колени. Легко знакомиться с девушкой с розовыми волосами — всегда есть повод.

Ритины слова немного поколебали мое спокойствие, но только немного. Без доверия все это не имело смысла.

Глава 15

То, что новый год уже наступил, казалось невероятным. Я снова проходила уже ставший привычным таможенный контроль. Уставшего вида женщина с лакированным пергидролем внимательно изучала мое лицо. Мне хотелось расхохотаться ей в лицо. Я еду! Через пару часов в шумном зале Нарита я буду обнимать моего волшебного, невозможного, невыносимо желанного жениха. Я чувствовала себя заключенным отсидевшим половину срока и получившим возможность встретиться с родными. Я была Одиссеем, возвращавшимся из многолетнего плавания. Если бы не сумка с вещами, я, наверное, взлетела бы над землей.

Полет прошел без инцидентов, мы вышли из самолета и направились по коридорам аэропорта в зону паспортного контроля, когда меня окликнул Хиро. В полосатом свитере и ярко-алой шапке Санта-Клауса он стоял внутри трансферной зоны с дорожной сумкой в руке.

Я обняла его еще до того, как успела удивиться, я прижалась лицом к его груди, запустила ладони под край его свитера и прижала их к голой спине. Запах нагретой солнцем древесины, корицы и кофе наполнил мой нос и мои легкие и он обнял меня так сильно, что хрустнули ребра.

Тепло и безопасность, точка баланса, место пересечения всех магнитных линий моего земного шара. Мне хотелось заморозить этот момент, поместить его внутрь стеклянного рождественского шара, остаться навсегда здесь в аэропортной зоне отчуждения, прижатой к его груди. Я вывернулась и заглянула ему в лицо.

— Почему ты за паспортным контролем, как тебя пустили?

— А почему меня должны были не пустить, — преувеличенно возмутился он, — как бы я иначе попал на самолет?

— Какой самолет? — мне стало холодно, — ты улетаешь?

— Мы улетаем, — поправил он меня и, забрав мою сумку, потащил меня по коридору, — через час, так что бегом на регистрацию.

Мы почти бежали по коридору, я с трудом поспевала за его быстрым шагом, поскальзываясь на гладком полу. На мои вопросы и предположения Хиро качал головой и по-мальчишески улыбался. Наконец мы остановились перед стойкой регистрации.

— Манила? Филиппины? Почему мы летим на Филиппины?

— Чем тебе не нравятся Филиппины? Это сюрприз, правда, же здорово вышло?

Я ошеломленно покачала головой.

— А как же Токио?

— Мы на неделю, а потом вернемся в Токио, до конца твоих каникул. Я подумал, нам не повредит немного лета.

— А как же одежда, у меня только зимние вещи с собой?

— Купим все на месте, не думаю, что тебе понадобится много одежды, там довольно тепло.

Мы зарегистрировались и почти сразу побежали на посадку. Меня охватило сумасшедше-счастливое предвкушение, настоящее новогоднее чувство. Мы хохотали как сумасшедшие, дожидаясь открытия гейта, отнимали друг у друга сумки и швырялись орехами из пакета. На взлете я помахала удаляющемуся Токио.

— Извини, я скоро вернусь, — прошептала я ему.

Хиро отлучился в туалет и переоделся в шорты и сланцы. Большинство туристов последовали его примеру. Я ощущала себя идиоткой в ботинках, но у меня в сумке, по крайней мере нашлись легкие джинсы и майка.

Во время полета Хиро рассказывал мне о Филиппинах. Это было очень кстати, потому что мои знания об этой стране ограничивались эээ, очень ограничивались. Много-много островов, потрясающее море, редкие животные, уникальный подводный мир. Постоянные тайфуны, которым дают имена, начиная с первой буквы алфавита, например Аманда и заканчивают Зеной. Говорят, за год погода успевает пройтись по алфавиту дважды. Бедность. Проблемы с электричеством и пресной водой. Знаменитые Филиппинские хилеры.

Мы приземлились в аэропорту Манилы, но не стали выходить в город, наш путь лежал дальше, на один из небольших островков, которыми так богаты Филиппины. Следующий рейс был через три часа и Хиро потащил меня по маленьким магазинчикам в поисках более подходящей одежды и обуви.

Через час я обогатилась на пару сланцев, несколько легких платьев и шорт и конечно купальник.

Мы зарегистрировались на следующий рейс и устроились с картонными стаканчиками на одном из диванчиков местной кофейни. Пользуясь, тем, что диванчик стоял в углублении, Хиро наконец поцеловал меня.

— Я превращаюсь в японку, — смущенно пробормотала я, косясь на официантку. — Теперь мне неловко целоваться в общественных местах.

— Тогда нам стоит переехать в какое-нибудь более раскрепощенное место, — он положил мои ноги к себе на колени.

Второй перелет оказался коротким, под крылом самолета промелькнули рваные берега, обрамленные бирюзовой водой, и вскоре мы вышли в маленьком аэропорту острова Бохоль. Здание аэропорта было небольшим и до него нужно было идти пешком, в лицо пахнуло горячим ветром. По краям взлетной полосы стояли крошечные, почти игрушечные одноместные самолетики.

Мы вышли через стеклянные двери и оказались в толпе кричащих и размахивающих руками таксистов. Они наперебой предлагали свои услуги, выкрикивая названия известных отелей.

Хиро назвал наш, поторговался немного и вскоре мы уже сидели в машине с кондиционером, который был весьма кстати. Повсюду встречались изображения большеглазого зверька, похожего на обезьянку — долгопята. Хиро рассказал, что на острове есть несколько мест, где этих животных можно посмотреть в естественной среде обитания.

Мы проезжали по узким улочкам, мимо Макдональдсов и каменных церквей. Филиппины долгое время были испанской колонией и католические церкви остались наследием того времени. На дорогах было множество смешной техники — мотоциклов с жестяной кабинкой сбоку и удлиненных джипов, похожих на пассажирские автобусы. Внутри джипа располагались скамеечки, на которых плотно сидели люди. И мотоциклы- они назывались трициклы — и джипни были щедро расписаны рисунками и изречениями на религиозную тему.

Мы пересекли мост, соединяющий большой остров Бохоль с маленьким островком Панглао, куда мы собственно и направлялись.

Минут через двадцать мы уже были в холле нашего отеля или точнее будет сказать отельного комплекса.

— Мистер Ханазоно, сэр, мэм? Следуйте, пожалуйста, за мной.

Мы прошли за служащим отеля по выложенной белыми камнями среди зеленой травы тропинке. Территория отеля была очень ухоженной, везде цвели цветы, журчали крохотные фонтанчики и уже начали зажигаться фонарики прямо в траве и ветвях деревьев.

Нас проводили в отдельный домик, внутри была просторная гостиная, спальня с видом на море, и самое главное отдельный бассейн во внутреннем дворике. Здесь я не выдержала и взвизгнула от восторга.

— Такой номер, наверное, стоит целое состояние, ты с ума сошел?

Хиро поставил наши сумки на пол и растянулся на кровати.

— Я целыми днями работаю, и, по крайней мере, могу провести отпуск с любимой девушкой в хорошем месте! Хватит ворчать.

Я сняла обувь и опустила ноги в прохладную воду. Еще утром я стояла на снегу, а теперь вокруг меня мгновенно схлопнулась тропическая ночь. Я видела, как вокруг фонарей мелькают летучие мышки, на стенах сидели маленькие ящерки, ласковая вода целовала мои ноги.

Хиро сел на бортик рядом со мной.

— Не хочешь искупаться перед ужином? — при слове ужин мой желудок предательски содрогнулся.

— Я сейчас только схожу за купальником, — он удержал меня за руку и поцеловал в ухо.

— Это закрытый бассейн, здесь нет никого кроме нас.

— Все равно как то неловко, — в этот момент он столкнул меня вниз, и я с головой окунулась в воду, от возмущения открыла рот и хлебнула хлорированной водички — Эй! Ты испортил мне платье!

Хиро стянул футболку и спрыгнул ко мне, проплыл под водой и с фырканьем вынырнул за моей спиной.

— Надеюсь, ты хотя бы не забыл выложить телефон, я с трудом сняла платье, и оно поплыло к бортику, подсвечиваемое снизу, словно гигантская медуза.

— К черту телефон, и вообще все, — он откинулся на спину, раскинув руки. Я последовала его примеру, над нашими головами мерцало миллиардами ярких звезд бархатно-черное небо. Он повернул ко мне лицо.

— Тебе нравится?

— Я счастлива, — но я точно так же была бы счастлива и в маленькой квартире в Токио и вообще где угодно, лишь бы рядом был он. Хиро подхватил меня на руки и закрыл мне рот поцелуем. Мы были единственными людьми на всем белом свете.

Что мы делали в эти семь дней?

Мы ели, спали, ходили на массаж, где местные мастера делали потрясающие вещи с нашими телами. Мы купались в ночном море, валялись н под зонтиками и покупали безделушки у бродящих по пляжу торговцев. Мы пили коктейли в крошечных барах на берегу, где музыка из одного места сливалась с мелодиями из десятков других. Мы ходили по колено в отливе и вытаскивали из прозрачной воды морских звезд и красивые ракушки.

Мы взяли напрокат скутер и объездили весь остров, путаясь в показаниях навигатора, сворачивая на тропы где обитали только свиньи и козы, а босоногие ребятишки бежали за нами с криками Хэллоу!

Мы ходили в кинотеатр в местном торговом центре, где показывали фильмы на английском языке и до смерти окоченели, потому что кондиционер там создавал из помещения подобие холодильника.

Мы плавали в деревянных лодочках на маленькие островки, где не было ничего, кроме белого песка, шезлонгов и каменных статуй. Мы объехали все церквушки, и я окончательно и бесповоротно влюбилась в атмосферу и архитектуру католических церквей.

А еще я все сильнее влюблялась в мужчину рядом со мной, хотя, казалось, сильнее было невозможно.

В то, как уверенно он обращался с картами, как управлял мотоциклом и автомобилем. В его рассказы об американских знакомых, в то, как он, задумавшись, прикусывал кожу на сгибе большого пальца.

Хиро был самым умным парнем из всех, кого я знала. Интеллект — это жутко сексуально, на мой взгляд. Скорость и изящество, с которыми его пальцы бегали по клавиатуре вполне отвечали изяществу его движений, когда нас внезапно пригласили поучаствовать в сеансе спортивной зумбы, на центральной площади Тагбиларана.

Проснуться в кровати, с которой видно морской берег. Целовать его обгоревшие плечи. Есть американский завтрак, сидя прямо на плитках у бассейна.

Однажды мне приснился сон. Мы стояли на берегу, в том самом месте, где отлив обнажал песчаное дно с неуклюжими бугристыми морскими звездами. Я наклонилась, чтобы поднять одну, в тот момент волна поднялась и накрыла Хиро. Когда она отхлынула, его не было, а я осталась стоять на пустынном пляже со звездой в руке. Я проснулась, от того, что не могла дышать, и села на кровати, пытаясь успокоить колотящееся сердце.

— Плохой сон? — он включил ночник, я кивнула, так как все еще не могла говорить.

Тогда он взял меня на руки и вынес в сад к бассейну, и мы сидели там под звездами, пока я не пришла в норму. Я не рассказала ему, что именно мне снилось, во мне все еще жило детское суеверие, о том, что плохие сны не нужно рассказывать до утра.

Утром мы поехали посмотреть главную достопримечательность острова — холмы жутко похожие на шоколадные конфеты Родные просторы. Мы приехали на вершину одного из них и оттуда с обзорной площадки наслаждались видом на ровные ряды холмов, заполнивших все до горизонта. Холмы были такими аккуратными, и так напоминали конфеты, что сложно было поверить в их нерукотворность.

На обратном пути нас ждал аттракцион в виде стального троса над каньоном, на дне которого протекала речка. Пересекать это великолепие следовало, повиснув лежа, лицом вниз. Под моим животом пропустили кусок брезента, закрепили сверху и в этом кульке вытолкнули с площадки прямо в пропасть. Это произошло так быстро, что я даже не успела испугаться, секунда — и я лечу, раскинув руки, как птица и подо мной мелькают верхушки деревьев и белые струи бурного потока. Но все это далеко внизу, а здесь наверху я свободна, как ветер. Тогда я закричала во всю силу своих легких, закричала от восторга и от осознания собственной силы, свободы и молодости, что означает почти всемогущество.

Помимо развлечений Хиро продолжал работать.

— Слушай, ты уверен, что в курсе, про отмену рабства? — спросила я его после очередного получасового телефонного разговора. — Права человека и все такое?

— Извини, Нина. Такие условия у моего контракта, я имею довольно свободный график, но должен быть на связи в любое время — он примирительно убрал телефон в ящик стола. Думаю на сегодня это все, чем займемся вечером?

Мы так и не успели понырять с аквалангами, но это меня не слишком огорчило, впечатлений для этой поездки мне было достаточно. Мы вернулись в Токио отдохнувшими, загоревшими и полными сил для очередной ступеньки в наше завтра.

Пока мы ожидали наш рейс в аэропорту Манилы, сидя на полу возле розетки, в которую были включены наши ноутбуки, я внезапно спросила его о детях. Видимо в ту секунду моя голова совершенно перестала работать, потому что вопрос вырвался совершенно без ее участия.

— А как бы мы поступили, если бы оказалось, что я беременна? — спросила и сразу пожалела, пол Филлипинского аэропорта был не самым подходящим местом для подобных разговоров. Он удивленно посмотрел на меня. Я знаю, что думают парни, услышав такой вопрос. Почему она спрашивает, неужели это уже произошло?

— Мы бы поженились прямо сейчас, потом ты бы доучилась и переехала в Японию, что за вопрос?

— Тебя бы это не огорчило?

— Нина, иногда ты задаешь очень странные вопросы. Ты уверена, что не перегрелась на солнце вчера?

— Такие вещи стоит обсуждать "на берегу" разве нет?

— Обсуждать огорчило бы меня, что моя невеста ждет от меня ребенка, погоди, да это серьезная проблема. Даже не знаю, смог бы я это пережить.

— Не паясничай, я серьезно, — я с тревогой заглянула в его лицо, пытаясь понять, отвечает он всерьез или просто озвучивает стандартные фразы, которые хотела бы услышать, каждая девушка.

Видимо мой испуганный вид разозлил его, потому что он резко встал, не глядя на меня.

— Я принесу нам чего-нибудь попить.

Больше мы к этому разговору не возвращались.

В Нарита нас встретил Такеши. Демонстративно отодвинув Хиро, он стиснул меня в объятиях.

— Нина, как же я по тебе соскучился, — он развернулся к Хиро и ткнул его пальцем в переносицу, — что за дурацкая идея с тропиками?! Она могла побыть здесь на неделю дольше!

— Ты мог бы порадоваться за нас!

Такеши состроил недовольное лицо и отвернулся от него, увлекая меня в сторону выхода.

— Я торчу в холодном городе, каждое утро провожу в пробках и работаю с идиотами, но должен радоваться за тебя-негодяя, как же!

— Какие пробки, ты встаешь не раньше девяти! Пользуйся общественным транспортом!

— У нас тут что, коммунизм? Нина у вас в стране коммунизм?

— Вовсе нет.

— Вот, даже у Нины нет коммунизма, какой общественный транспорт, я что похож на сараримана? Я творческий человек.

— Сараримана? — не поняла я

— Ты бездельник, — Хиро забрал у Такеши мою руку, — Сарариман это офисный служащий, "работающий за зарплату" если дословно.

— За это будешь сидеть на заднем сиденье!

— Эй, ты приехал встречать нас на этой консервной банке? Я там сзади ноги не могу вытянуть!

— Нечего было отращивать такие ноги.

— Завидуй молча!

Такеши открыл передо мной дверцу пассажирского сиденья красного спорткара.

— Сколько у тебя машин? — озадаченно поинтересовалась я.

— Несколько.

— Фотографам хорошо платят.

— У меня довольно состоятельные родители, — он бросил взгляд на Хиро кое-как расположившегося на заднем сиденье. — А ты что-то имеешь против?

— Нет-нет, что ты, прости, пожалуйста. Просто мне всегда казалось, что дети богатых родителей более безответственные и склонны прожигать жизнь. Хотя из меня тот еще эксперт.

Он внимательно посмотрел на меня и мягко ответил.

— Бывает по-разному. Состояние это не только возможности, как правило, это большая ответственность. Мне повезло, у меня двое старших братьев, поэтому я просто могу заниматься любимым делом. Не всем так везет.

От нашего разговора мне стало не по себе.

Такеши подбросил нас до дома Хиро и уехал, взяв с меня обещание, сходить с ним куда-нибудь "без этого болвана".

Его квартира была такой же, как когда я впервые переступила ее порог. Прошел почти ровно год с тех пор, как я стояла здесь и с моей одежды на пол падали капли воды.

Все здесь было таким знакомым. Я заметила на столе в кабинете наше совместное фото. То самое селфи из кошачьего кафе. На полке в ванной до сих пор лежал мой тюбик с пеной для умывания. Если в квартире и бывали другие женщины, следов их присутствия я не заметила.

Почему я вообще думаю об этом? Все Рита со своими рассказами про неверных мужей.

К тому же я слышала, что в Японии, пользоваться услугами проституток вовсе не считается зазорным. Вроде бы даженекоторые жены включают эту статью в семейный бюджет. На тебе милый сто баксов и не приставай ко мне, у меня голова болит. От этой мысли мне стало дурно.

— Кстати, давно хотела поинтересоваться, тебе приходилось спать с проститутками? — как бы невзначай спросила я. Хиро разбирал сумку с вещами и от неожиданности выронил стопку проводов.

— Чего? Какими проститутками?

— Обыкновенными. Мне казалось это нормальное явление, нет?

Он, наконец, понял, о чем я и засмеялся.

— Ты шутишь, только посмотри на меня, зачем платить за интим, если женщины с радостью готовы быть со мной бесплатно!

— Можешь еще брать с них деньги, будет дополнительный источник дохода, — я вспыхнула и выскочила из комнаты.

— Нина, Нина погоди, я пошутил, куда ты! Ну, ты чего?

Я встала, так чтобы между нами оказалась барная стойка.

— Мог бы ответить без шуток!

— Я не думал, что ты это серьезно спрашиваешь! Нет, я не спал с проститутками ни разу, — он задумчиво почесал подбородок. — Действительно ни разу, надо же какое упущение!

Я снова разозлилась.

— Ты вполне можешь наверстать это прямо сейчас! — он едва сдерживал смех.

— Мне так нравится, когда ты злишься. Неудобно же сейчас, у меня невеста дома.

— А ты сними номер в лав-отеле, я как раз пока ужин приготовлю, — я швырнула в него полотенцем, которое он ловко поймал в воздухе.

— Эй, откуда ты вообще знаешь про лав-отели! — он изобразил на лице негодование. — А как же моральные ценности? Какая ты испорченная! Проститутки, стриптиз, лав-отели.

Я снова покраснела. Не то чтобы я так много знала про эти отели, знала, что там можно снять комнату на пару часов, понятно для чего. Я перешла в наступление.

— Еще скажи, что сам впервые слышишь об этом!

— Нет почему, он заинтересованно наблюдал за моей реакцией. Я даже бывал в таких пару раз, еще студентом.

Я надулась и отвернулась к стене. Он какое то время разглядывал мою спину, а затем потащил меня к двери.

— Куда мы, куда ты, поставь меня на место!

— Эй, нам нужно срочно удовлетворить твой интерес к ночной жизни Токио, я не хочу, чтобы ты подсыпала мне яд в еду!

Я показала ему язык.

Хиро остановил байк перед разноцветным зданием, похожим на караоке.

— Только не говори, что это …

— Лав-отель! — радостно закончил он.

— Зачем ты меня сюда притащил! — завопила я, но потом перешла на громкий шепот, казалось все окружающие глазеют на нас. — Все, я больше не поднимаю эту тему, поехали отсюда!

— О, нет! Мы же только приехали. Раз тебе так интересно я покажу, как это работает, пошли!

Несмотря на сопротивление, он запихнул меня в холл.

Он оказался совершенно пустым. Пара диванчиков, пара вендинговых автоматов по продаже напитков и презервативов и подсвеченное табло с фотографиями комнат на полстены. Мы подошли ближе.

Большинство комнат были оформлены в странном стиле, чудовищные золоченые изголовья кроватей, балдахины, шторы. Ничего сверхъестественного, а как же комнаты в космическом стиле, или комнаты в виде вагона метро?

— Как то банально, — наконец сказала я. Хиро кивнул с нарочито печальным лицом.

— Я бы показал тебе что-то более интересное, но, к сожалению я совсем не эксперт по таким местам. Но, — он оживился, — я могу позвонить Такеши!

— Не нужно никому звонить!

— Тогда пошли, — он нажал на кнопку рядом с одной из фотографий, и мы вошли в открывшийся лифт. До сих пор нам никто не встретился, так что я почти перестала паниковать.

В центре комнаты располагалась огромная круглая кровать. Окно было закрыто куском пластика с черно-белым изображением Нью-Йорка. Стены были полностью зеркальными, я подняла голову, ого, и потолок тоже. Постельное белье и пол были черного цвета, вообще комната казалась довольно мрачной.

Было странно находиться в месте, которое люди посещают исключительно для любовных связей. Я прошлась вдоль стены и обнаружила зеркальную дверь. За ней была ванная комната, отделанная черной плиткой, с зеркалом в полный рост и внушительным комплектом гелей для душа, шампуней и массажных масел.

Хиро наблюдал за мной, оставаясь у двери. Я присела на кровать.

— Забавное место, — он взял в руки пульт, похожий на пульт от кондиционера. И кровать, заурчав, начала неспешно вращаться по часовой стрелке. Я наблюдала за своим отражением, медленно движущимся в глубине стены.

— А как же оплата? — он показал на автомат на входной двери.

— Пока не оплатишь, дверь не откроется.

— Надо же, полная автоматика, — отчего-то мне было неловко смотреть на него и я внимательно разглядывала свои ботинки.

— Ну как, твое любопытство удовлетворено? — я кивнула, все так же не глядя на него.

— Тогда пошли? — Хиро достал бумажник. Видимо на моем лице отразилось крайнее удивление, потому что он застыл с картой в руке. — Нина?

— Ты привел меня сюда просто на экскурсию?

— А ты что подумала?

Я недоверчиво покачала головой.

— Кто ходит в лав-отели на экскурсии?

Хиро присел передо мной и взял мое лицо в свои ладони.

— Извини. Мне показалось, что это будет забавно. Я не подумал, что ты так это воспримешь.

Мне стало стыдно за свою панику. Как будто в обычных гостиницах люди только спят!

— Мы могли бы, эээ, ну ты понимаешь. Ну, то есть, зачем платить и сразу уходить, это же расточительство, то есть если ты хочешь.

Он улыбнулся и отрицательно покачал головой.

— Все нормально, поехали домой.

По дороге к байку Хиро все время держал меня за руку, словно я могла упасть или что-то вроде того. Я боялась прочесть на его лице разочарование, но увидела скорее мечтательную улыбку.

Вечером, рисуя невидимые буквы японского алфавита на его плече, я думала, что пожалуй именно сегодня постоянное чувство тревоги, не покидавшее меня с момента, когда он впервые сказал "мне нравится, когда ты рядом" утихло. Я, наконец-то, поверила в мое, в наше счастье и позволила себе расслабиться. Я коснулась губами последней буквы и погрузилась в глубокий, спокойный сон.

Следующим утром Хиро вернулся в офис, а я впервые осталась совершенно свободна на целый день. Прогуливаясь по знакомым улочкам, я переписывалась с Вероникой — девушкой, работающей в одной из крупных торговых компаний. Насколько я поняла, у нее было два высших образования, международная экономика и японский, что для меня представлялось совершенно недостижимым сочетанием. Она родилась и училась в Москве, но уже пару лет жила в Токио. Узнав, что я слоняюсь по городу без дела она предложила встретиться и пообедать вместе, и я с радостью согласилась.

Глава 16

Вероника оказалась миниатюрной брюнеткой с мальчишеской стрижкой. Ее костюм был вполне стандартным, но кожаная сумка, телефон и обувь выглядели ужасно дорого, даже на мой дилетантский взгляд.

Первые несколько минут я ощущала неловкость, но чудовищным усилием воли заставляла себя говорить и вскоре атмосфера потеплела.

Вероника оказалась милой и открытой девушкой. Она рассказала мне, как на третьем курсе начала учиться на втором высшем попутно подрабатывая переводчиком. С гримасой описывала прелести корпоративной жизни в японской компании. В переписке она упоминала своего бойфренда, насколько я поняла он был русским и они познакомились на какой-то экспат-вечеринке.

— А ты же встречаешься с японцем, да? — она задорно прикусила нижнюю губу. — Как тебя угораздило? Хотя, от вас же там Япония совсем близко, наверное, многие выходят за азиатов.

— Ну, я бы так не сказала, по крайней мере мои родители сильно удивились.

— Я шучу, шучу! — она провела пальцем по контуру рта, проверяя, не смазалась ли помада. — Вообще, японцы скучноваты на мой вкус. У них какая-то сверхидея о себе как о супер-нации и ничем другим, они по большому счету не интересуются. Мне сложно бывает даже с девушками найти общие темы для разговора, не говоря уже о парнях.

Я вспомнила наши с Хиро фотодиалоги и с улыбкой пожала плечами.

— Наверное, везде бывают исключения, — я вспомнила Такеши и Ичиро, — мне пока попадались весьма интересные парни.

Потом мы принялись обмениваться впечатлениями о Филиппинах. Вероника была там дважды, но оба раза на Боракае.

— Я все хочу посмотреть долгопятов, они такие милые, умереть можно! — я кивнула с улыбкой.

— Мы приехали довольно рано утром, и они еще не спали. Очень смешные, такие длинные пальцы и хвосты. Похожи на Йоду из Звездных войн, говорят его с них рисовали. Сидят на своих веточках тихо-тихо и только уши поворачивают на голос, но если услышат какое-нибудь насекомое, прыгают молниеносно, я даже в первый раз не поняла, куда он пропал, так быстро исчез!

Я показывала ей фотографии зверьков, на одной из них нас с Хиро сняли рядом с одним из них (в руки брать было нельзя).

— Это твой парень? Красавчик! — она толкнула меня локтем под ребро. — Такое знакомое лицо у него, где же я его видела.

— Может быть в рекламе? — пошутила я. — Я всегда говорила, что ему нужно сниматься в рекламе!

— Ага, — она нахмурила лоб, пытаясь сосредоточиться, — как говоришь его фамилия?

— Ханазоно. Ханазоно Хиро.

Внезапно озарение промелькнуло в ее глазах и брови тут же поднялись домиком.

— Ханазоно Хиро? Сын Ханазоно Масато?

Я силилась вспомнить имя отца Хиро но потерпела полный крах.

— Возможно. Мне жутко стыдно, но я не помню имен его родителей, у нас не слишком теплое знакомство вышло.

Вероника изумленно покачала головой и что-то набрала в телефоне. Протянула мне.

— Это твой жених?

На фотографии Хиро в строгом деловом костюме пожимал руку какому-то седовласому японцу. За его спиной стоял иностранец.

— Да, это точно он, откуда у тебя…

— Погоди, мы тут уже час болтаем, и ты забыла упомянуть, что выходишь замуж за наследника Ханазоно Энтерпрайз?

— Я не совсем понимаю, о чем ты говоришь. Ты о предприятии его отца? Это что-то важное? Хиро упоминал, что у них с отцом разногласия по поводу его выбора профессии, возможно, он недоволен, что его сын простой служащий. Ты точно ничего не путаешь?

Вероника смотрела на меня, как на говорящего долгопята, слегка приоткрыв рот.

— Ты действительно ничего не знаешь? Простой служащий чего? Мы сейчас говорим о создателе Эйч-Гард, человеке, чья компания удостоилась чести инспектировать на прочность государственные компьютерные системы безопасности. Человеке, который за несколько лет, создал международное предприятие, задающее уровень в этой области.

— Создал? — я беспомощно посмотрела на фото.

Она набрала в браузере имя Хиро по-английски и повернула экран ко мне.

"Ханазоно Хиро — восходящая звезда японского молодого бизнеса"

"Ханазоно Хиро подписал контракт на трехлетнее сотрудничество с американской компанией Немо"

"Ханазоно младший доказывает, что традиционная организация японских корпораций устарела"

С фотографий на меня смотрел будто повзрослевший и чуть более строгий Хиро, подписывающий контракты, пожимающий руки, принимающий награды и перерезающий какие-то ленты. Я едва заставила себя выдавить.

— Я действительно ничего об этом не знаю. Ты говоришь его отец известный человек?

Вероника смотрела на меня почти с жалостью.

— Насколько я помню, Хиро с нуля создал небольшую компанию по тестированию и разработке охранных систем. Сейчас они на волне, про них много пишут в специализированых изданиях, они заключили несколько важных контрактов. Но Ханазоно Масато — это легенда. Он глава крупного конгломерата, с широким кругом интересов, от поставок питьевой воды, до продажи медицинского оборудования. Это семейный бизнес, материнскую компанию организовал еще дед Масато, отец едва не погубил, а Масато поднял, развил и довел до сегодняшнего блистательного уровня.

— Они богаты, — ошеломленно прошептала я.

— Неприлично богаты.

Что мне было с этим делать? Я пыталась найти логичное объяснение, но не могла.

"У меня хорошие отношения с начальством. Свободный график. Должен быть всегда на связи" его слова дымом клубились в моей несчастной голове.

— Вы собираетесь пожениться, но он говорит тебе, что он простой служащий? — я кивнула. — Это как-то не похоже на серьезные отношения.

— Это ни на что не похоже, — я встала. — Прости, мне нужно пройтись.

— Все нормально, ты забыла куртку, — я обернулась к ней.

— Но он же не обязательно унаследует эту компанию? Особенно если у них с отцом плохие отношения, может быть, они давно решили, что он идет своим путем?

Вероника мягко погладила меня по плечу.

— Так не бывает, Нина. Он единственный сын, он встанет у руля, даже если убьет человека и будет прилюдно есть его внутренности. Я не знаю, что там у вас происходит, но надеюсь, что вы сумеете разобраться.

Я снова деревянно кивнула. Наш диалог весь был, словно выписан сценаристом с чересчур богатым воображением. Мой Хиро не мог быть наследником гигантской компании. Он не мог быть создателем собственной. Он не мог сознательно скрывать это от меня. Он не мог так долго врать мне в глаза.

Я спустилась в метро и долго-долго ехала беспорядочно переходя с одной ветки на другую. Я рассматривала старушек с тележками, девушек в ярких пуховиках, детишек с голыми, несмотря на январь коленками. У меня очень болела голова, и я никак не могла выстроить верную картину мира. Мальчик, с которым я встречаюсь, похожий на улыбчивого диджея, верный, честный и прямолинейный — потрясающий лгун? Он ни разу ни, словом ни поступком не дал мне заподозрить истинного положения дел. Его друзья? Они тоже все знают? Слова Юки внезапно обрели смысл, она единственная не хотела участвовать в этом спектакле.

Я теребила заусенец на указательном пальце, пока не отодрала его с мясом.

Зачем он сделал это? Моя жизнь разлеталась на кусочки, я не понимала, кто я и зачем нахожусь в этом урчащем враждебном городе.

Все это было игрой? Нежные слова, ласковые прикосновения, беседы полушепотом в утренней полутьме, заверения в любви и верности, все было фальшивкой? Я не хотела, не могла поверить в это.

Когда Хиро вернулся, я сидела, изучая биографию его отца. Японские статьи давались мне с трудом, но переводчик выручал. Я не подняла на него глаз, просто услышала, как он снимает обувь у входа.

— Извини, что так поздно, нужно было задержаться. Ты в порядке?

Я, наконец, посмотрела на него, испытующе вглядываясь в знакомые черты.

— Почему ты обманывал меня?

У меня не было сил пошевелить ни единым мускулом, поэтому мое лицо, наверное, смотрелось наклеенной маской. В его глазах промелькнуло непонимание, затем что-то похожее на испуг.

— Обманывал? О чем ты? Я не совсем понимаю.

— Эйч-Гард, Ханазоно Энтерпрайз, будущее японской нации, восходящая звезда, пример для подражания.

Хиро сильно побледнел.

— Ты, я, — замолчал, сбившись на полуслове. Я молча ждала, пока он продолжит.

— Говори. Почему ты молчишь, говори. Расскажи мне о своей настоящей жизни. Я же имею право узнать после стольких месяцев.

— Нина, прости меня. Прости, я не хотел.

— Ты не хотел годами обманывать меня? Оно само вышло?

— Я не сказал сразу, а потом не знал, как сказать. Чем больше проходило времени, тем больше я запутывался, — он сжал руки в кулаки. — Я боялся, что если ты узнаешь, то больше не будешь верить мне, я боялся все испортить.

В какую игру он играет на этот раз?

— Почему ты обманул меня? — повторила я. — Почему я удостоилась всего этого спектакля? Чего именно ты хотел от меня, разыгрывая простого парня?

— Я думал, что это все усложнит. Я не хотел, чтобы все это давило на тебя.

Я побледнела.

— Ты боялся, что мне будут нужны твои деньги? Ты думал я одна из тех русских девочек, о которых у вас рассказывают сказки, мечтающих выйти за богатого иностранца любым путем? Он молчал, уставившись на кусок ковра между нами. Меня затрясло.

— Я хотя бы единственная дура? Может быть, у тебя в каждом районе по квартире с разнообразными иностранками, так им и надо меркантильным сучкам, правда?

— Как ты можешь так говорить? Посмотри на меня, это же я, Нина!

— Я тебя не знаю! Я с тобой не знакома! — слезы подступили к горлу, и я запрокинула голову, стараясь удержать их, и прошептала с усмешкой. — Я год любила человека, которого не существует.

— Все не так, как ты думаешь, я не такой, я не хотел сделать тебе больно, я просто не знал, как из всего этого выбраться.

Я развернула ноутбук, так, что он едва не рухнул со стола.

— Надо же, а судя по газетным статьям, ты просто гений.

Он сделал шаг ко мне, но я вскочила

— Не прикасайся, не трогай меня, — мой голос перешел на крик. Его руки безвольно упали. Я все ждала, что это окажется чудовищной ошибкой. Этот парень просто похож на меня, скажет он, пошли, поедим набемото.

— Твои друзья, они тоже все знали, боже мой! Как вам, должно быть было смешно, вы наверное со смеха умирали.

Я вспомнила наш вчерашний разговор с Такеши и его внимательный взгляд на Хиро и прикрыла рот рукой. Слезы, наконец, полились по моим щекам.

— Это я такая дура, или просто ты потрясающий актер?

— Нина, погоди. Давай поговорим, давай обсудим это. Я неправ, я дурак, я все испортил, прости меня, пожалуйста, не плачь Нина. Я ведь не убил никого, я заслуживаю того, чтобы ты меня выслушала.

— Я не понимаю, что из того, что ты говорил мне, правда. То, что ты любишь меня, что хочешь жениться, что заботишься обо мне? Какой процент твоих слов заслуживает доверия? Все твои разговоры про мою независимость, про то, что я должна чего-то достичь сама, все это для того, чтобы я не покушалась на твое наследство? Ты привел меня к родителям, ни сказав о них правды, они тоже думают, что я меркантильная тварь? Или просто наивная идиотка? Какой версии ты придерживался для них.

От каждого моего слова он вздрагивал, как от удара. По его глазам, по его опущенным плечам я видела, что перегибаю палку, но не могла остановиться, мне было так больно, что казалось еще немного и моя кожа лопнет от внутреннего напряжения. Я боялась, всегда боялась, что какая-то часть моей сказочной истории замешана на дрянном цементе и вот теперь все рухнуло. И я толкала обломки на него, чтобы хоть как то выстоять самой.

Я направилась к выходу.

— Не ходи за мной, не смей идти за мной, не трогай меня!

— Куда ты идешь, Нина, уже темно, пожалуйста, останься, хочешь я уйду, пожалуйста, не уходи!

Я нашаривала дрожащими пальцами застежку на ботинке.

— Стой где стоишь! — я швырнула в него попавшимся под руку тапком. — Если ты, если ты пойдешь со мной, то я никогда больше с тобой не заговорю, слышишь никогда!

Хиро остановился как вкопанный на середине комнаты.

— Не делай глупостей, пожалуйста, пожалуйста, перестань!

Я пулей вылетела из прихожей, и бросилась вниз по лестнице, не дожидаясь лифта. Соскальзывая со ступенек и пару раз, едва не свернув себе шею, добежала до первого этажа.

Из подъезда я выбежала, не сбавляя скорости, и таким же полубегом пересекла пару кварталов. Потом я перешла на быстрый шаг и шла, шла, шла, ничего не видя перед собой. Мои злые слова пульсировали в голове, как же я ненавидела его, как же я ненавидела, мне хотелось убить его, бить до тех пор, пока эта наивная улыбка навсегда не сотрется с его лица. Я рухнула на колени и дрожащими руками нашарила край желтой пешеходной дорожки для незрячих. Обводя пальцами выпуклые полоски, я пыталась сохранить равновесие, но у меня не получалось.

Все, как и предсказывал Хиро — я одна в чужом городе и мне некуда идти.

Я с отвращением вытащила трезвонящий телефон, если это Хиро я выброшу мобильник в ближайший водосток. Но на экране высветился номер Такеши.

— Я туда не вернусь.

— А я и не предлагаю туда возвращаться, — без прелюдий ответил он. — Где ты, я заберу тебя?

Я огляделась и назвала номер дома.

— Сиди там и не двигайся, не двигайся я серьезно!

Через несколько минут его машина с визгом затормозила возле меня.

— Ты просто как скорая помощь, — Такеши остановился передо мной так, что я видела лишь носки его ботинок.

— Ты ужасно выглядишь, — весело сказал он. — Может сделаем пару снимков?

Я криво улыбнулась и посмотрела на него.

— Пошли в машину.

— Тебе позвонил Хиро. Скажи, что я не хочу его видеть.

— Я в курсе. — он пристегнул мой ремень безопасности и протянул мне пачку влажных салфеток. Какое то время мы ехали молча.

— Я говорил ему, что ничем хорошим это не закончится. Отрицая собственную реальность, ты всегда ухудшаешь ситуацию, — он покачал головой. — Я тоже виноват, но какое я имел право распространяться о чужих секретах.

Я молчала, отвернувшись к окну.

— Но, в самом деле, Нина, что такого ужасного случилось? Представь, что мы в хорошем кинофильме, ты узнала, что твой парень богат и знаменит и хочешь порвать с ним, это нелогично.

Я в изумлении повернулась к нему.

— Я узнала, что мой парень в течение года с улыбкой каждый день лгал мне. Я не знаю, что в моей жизни правда, а что ложь. Я где то ошиблась, но так и не могу понять, что именно сделала неправильно.

— Это не так и ты это прекрасно понимаешь. Тебе хочется драматизировать, но здесь нет того накала страстей, который ты себе вообразила. Он любит тебя и он ошибся. Ошибся один раз, человек имеет право на одну ошибку.

— Знаешь, когда мы только начали встречаться, он много раз повторял, что хочет сделать все правильно. Это так смешно звучит, просто смешно.

— Нам нужно напиться, вот что я думаю, — вдруг глубокомысленно подытожил Такеши. — Поехали.

Мы остановились на платной парковке и через пару минут уже сидели в небольшом темном баре. Такеши со стуком поставил передо мной бутылку текилы.

— За то, что любая ложь однажды кончается.

Я залпом осушила бокал, золотистая жидкость разлилась по моим венам.

— Давай попробуем еще раз. Это мерзкая ситуация и я понимаю твою реакцию, но я понимаю и Хиро. У него были свои причины. Он не слишком любит своих родителей и их образ жизни. Он предпочитает жить в небольшой квартире и пользоваться общественным транспортом. Он занимается бизнесом, потому что не может не заниматься, это как запретить волку рвать мясо. Он просто хотел, чтобы девушка рядом с ним видела в нем мужчину, а не кошелек.

— Он не доверяет мне, — Такеши снова наполнил мой стакан.

— Он не доверяет себе. И людям, которые окружают его с детства. Он хороший парень, Нина, дай ему шанс.

Потихоньку я начинала пьянеть. Как то незаметно мы перешли с разговора о личности Хиро на разговор о Такеши и времени их знакомства.

— Хиро говорил, что вы познакомились во время посещения психолога? Ой, это, наверное, слишком личное, извини.

Он вяло махнул рукой.

— Это давно в прошлом. Я мялся под кабинетом, когда увидел выходящего оттуда Хиро. С моей точки зрения по нему давно психушка плакала, не то, что психолг. Поэтому я даже не удивился, просто постарался держаться от него подальше.

— Держаться подальше? — я удивилась, — Почему?

— Ты думаешь, он всегда был таким милым? Я его почти не помню лет до тринадцати, может просто внимания не обращал. Когда нас собрали в один клас с Хиро и Дайсуке Хиро уже был местной знаменитостью.

— Он что-то упоминал, про трудного подростка.

Такеши засмеялся:

— Ничего себе преуменьшение! Он терроризировал всю школу. Я не помню когда это началось, но кажется прозвище "Двинутый" прилипло к нему в первые же несколько дней. Он задирал каждого, кто встречался у него на пути и лез в драку со всеми, кто посмел ответить. Дрался как псих, нарочно лез к тем, кто был больше и сильнее.

Его избивали до такого состояния, что он не мог встать, а на следующий день он начинал снова. Я видел пару таких драк, в нашей школе трудно было найти кого-то, кто их не видел. Лично меня это напугало и до сих пор передергивает, как вспомню, просто пер напролом, словно у него череп из титана. Даже тех, кто изначально был в выигрышной позиции это пугало, ты бьешь и бьешь, но в этом нет никакого смысла, он снова поднимается и идет на тебя, как механическая игрушка. Абсолютно нелогичный — сегодня пообещал убить кого-то, а завтра проходит мимо, словно в первый раз видит. Как на качелях, хороший день — плохой — хороший.

Я вспомнила ту уличную драку, теперь мне многое стало видеться более ясным.

— Не могу представить его таким, кажется он всегда был оплотом спокойствия, — мое сердце внезапно сжалось от жалости. — Он должно быть очень страдал.

Такеши снова наполнил наши стаканы.

— К концу года к нему просто боялись приближаться. Просто спасались бегством. Хиро не в духе — пустой коридор. Одним его видом можно было детей пугать. Потом он стал спать целыми днями.

— Спать?

— Да. Я думал он подсел на наркоту. Он спал в пустых кабинетах, на пожарной лестнице, на крыше. Как то я застал его спящим под столом в кафетерии.

Хиро говорил, что у него были проблемы со сном.

— Его поэтому отправили к врачу

— Возможно. И мы попали к одному врачу. Если каждому из нас выпадал в жизни счастливый билет — то это был день, когда мы переступали тот порог. Пойми меня правильно, я не люблю мозгоправов, очень часто они сами не понимают, что именно чинят и как это делают. Лет через сто психологи будущего будут смотреть на нынешних, как хирурги на мясников. Но доктор Шикадо был гением. У него был дар или что-то вроде того.

— Он помог тебе?

— Мягко говоря. Он вытащил из меня все, что жрало меня, — Такеши поболтал в воздухе содержимое стакана. — Со мной обошлись только терапией. Хиро как то обмолвился, что ему не удалось избежать приема лекарств, но он выправился очень быстро.

— Он сильный.

— Он стал спокойнее почти сразу. Возможно, все это время он молча молил о том, чтобы кто-то переключил всю эту агрессию внутри него на что-то более продуктивное.

— И перестал драться?

Такеши расплылся в ухмылке.

— Не совсем. Перестал драться бесцельно, я бы так сказал. Но по-прежнему считал любой намек на конфликт хорошим поводом выпустить пар.

Я кивнула. Мы уже порядочно опьянели и до дома Такеши добирались на такси. Он жил в шикарных апартаментах в самом фешенебельном районе. От размеров квартиры или от выпивки у меня закружилась голова. Стены были декорированы черно-белыми снимками женщин разной степени обнаженности, как я предполагала за авторством самого Такеши.

— Не разувайся, все нормально, в жопу Японию!

Роняя бумажник и ключи, Такеши направился к бару.

— У меня только виски, ты пьешь виски?

— Сегодня я пью все что угодно, — я плюхнулась в кресло мешок, посреди ковра винного цвета, он погрозил мне бутылкой.

— Не вздумай испортить мне мебель, туалет там!

Я откинулась назад, софиты надо мной причудливо вертелись в пьяной анимации.

— Хочешь, покажу тебе фото нашего класса из того времени? Он порылся в шкафу под барной стойкой и вытащил пластиковый бокс.

Вместе со стаканом виски фотография небольшим прямоугольным осколком прошлого легла мне в руки. Сначала я не нашла на ней Хиро, одинаковая униформа и непривычные стрижки запутали меня. Если бы я вспомнила, что он говорил о том периоде своей жизни — мне было бы легче.

Единственный на фото он не улыбался. Среди беззаботных юных лиц искажающая его лицо гримаса брезгливого безразличия смотрелась особенно впечатляюще. Кажется даже отсюда, пятнадцать лет спустя я могла ощутить, как болезненно ровно расправлены его плечи. Я вглядывалась в мальчика на фото, но никак не могла узнать в нем моего Хиро. Словно детектив я замечала все новые детали. Костяшки пальцев сбиты, лацкан пиджака надорван по шву. Никто не касается его даже краем рукава, вокруг Хиро мертвая зона.

— Одинокий, — вырвалось у меня.

— А меня найдешь? — Такеши с любопытством заглядывал мне через плечо.

Сначала я решила, что это девочка, но потом увидела брюки.

— У тебя очень милые пухлые щеки тут. И такие длинные волосы!

Он махнул рукой, проливая виски мне на голову.

— Говори как есть, я похож на девчонку.

— Ты милый!

— Милый как девочка, — он забрал фотографию и всматривался в нее с легкой грустью. — В этом и была проблема, слишком милый и нежный мальчик, избалованный опекой старших братьев.

Ты выглядишь как девочка — с тобой обращаются как с девочкой.

Я прикрыла рот рукой.

— Ты же не хочешь сказать, что ты, тебя.

— Один из друзей моего отца считал, что наши с ними отношения недостаточно близкие. И как то вечером исправил это. Я был ребенком, я все забыл. Внутри меня была черная дыра, но я не знал, откуда она взялась. Я считал, что я не такой как все, постоянно пытался найти причину этого отличия. Вбил себе в голову, что я гей. Пытался совершить суицид, но как то совсем вяло.

Он прислонился спиной к моему креслу, и я мягко гладила его по волосам.

— Мне сейчас почти смешно вспоминать об этом, правда. Я все время выдумывал себе какие-то супергеройские ситуации, где окружающие, наконец-то, поняли и признали меня. Но в результате становился еще более странным и замкнутым.

— Хорошо, что все в прошлом.

— Ммм, — Такеши сонно потянулся. — В прошлом, но не значит, что прошло бесследно. И для Хиро тоже. У него свои призраки, постарайся понять его.

Последнее, что я помню это закрывающийся прямоугольник двери. Темнота.

Я проснулась с ужасной головной болью около полудня и выползла на кухню, страдая от сухости во рту и ощущения полных песка глаз.

Отвратительно бодрый Такеши в гавайских шортах жарил панкейки напевая мелодию из звездных войн.

— О, ты все же проснулась. Что, неужели одной бутылки хватило, чтобы тебя вырубить, это же просто смешно?

— Ты человек, вообще? — простонала я, натягивая на голову подушку.

— Мой организм замечательно перерабатывает алкоголь, в колледже про меня ходили легенды! — он поставил передо мной стакан воды с лаймом и льдом.

— Можно еще таблетку аспирина?

— В аптечке слева от тебя. Дать тебе сменную футболку, мне кажется у нас один размер? Сменного белья нет, и не проси.

Такеши принес футболку для меня и майку себе. Когда он одевался, я заметила татуировку сбоку под ребрами.

— У тебя есть татуировка? "Такое же"? Что значит такое же?

Татуировки в Японии не слишком распространенное явление. Некоторые гостиницы и бани вешают среди свода правил требование заклеить татуировки пластырем, либо вообще отказывают в обслуживании татуированным людям. Это происходит потому, что раньше тату были привилегией местной мафии — якудза. Неприятные ассоциации сильны до сих пор.

— Не такое же, а такой же, — поправил меня Такеши. — Такой же.

— Я знала, что ты современный японец, но не думала, что настолько. Такой же, как кто?

— Как все, — я непонимающе пожала плечами, Такеши задрал майку и потрогал татуировку пальцем. — Я так долго упивался собственной уникальностью. Страдал, перебирая, свои отличия, был уверен, что я особенный.

Он перевернул блин, подбросив его в воздух.

— А потом я понял, что все без исключения мнят себя уникальными. Я такой же, как все и в этом мое высшее откровение.

Проглотив таблетку и приняв душ, я переоделась в свежую футболку и почувствовала себя намного лучше.

Мы позавтракали блинчиками с маслом и медом.

— Я так не напивалась с подросткового возраста!

— Ты очень смешно отключилась прямо в кресле, только врожденная интеллигентность не позволила мне сделать снимок. Или позволила? Пусть это останется тайной!

После обмена шутливыми комментариями о вчерашнем вечере, я заявила, что мне нужно пройтись.

Такеши взял с меня слово, что если моя личная жизнь не наладится до вечера, я снова переночую у него. Я выпила чашку кофе в старбаксе и незаметно дошла до квартиры Хиро. Осторожно вошла, но дома ожидаемо никого не было.

Я переоделась, почистила зубы и приняла еще одну таблетку аспирина. После чего свернулась клубочком на кровати и принялась анализировать ситуацию. Теперь, когда вчерашние эмоции немного улеглись, и острота обиды притупилась, я честно спросила себя, готова ли я разорвать наши отношения оперируя только фактом его лжи.

Я представила себе, как возвращаюсь в Россию, удаляю его номер и контакты, выбрасываю фотографии. Как живу прежней жизнью, учусь (зачем?), работаю (для чего?), пытаюсь общаться с друзьями, завожу новый роман. Новый роман? Я посмотрела на свои руки, я буду обнимать кого то другого?

Прости мое сердце, оно находит утешение только в прошлом. Я представила свою жизнь без Хиро, без мечты, без цели. Серая пустота, в которой я жила до встречи с ним. Я туда не вернусь. Я смогу пережить это, но нужно ли? Стоит ли игра свеч?

В этих вязких мыслях я пробарахталась до вечера. Мне было холодно без него, у меня мерзли пальцы, мало того у меня мерзло сердце, все мои внутренности окоченели.

Такеши позвонил ближе к восьми

— Я знаю, что тебе нужно.

— Что мне нужно?

— Доказательства.

— Доказательства чего?

— Что что все это имеет какой-то смысл.

— Если смысл нужно искать — это плохой смысл, — мой голос звучал раздраженно

— Я просто кое-что вспомнил. Зайди на официальный сайт Эйч-гард, просто зайди и почитай новости о релизах.

Он отключился.

Я притащила в спальню ноутбук и открыла сайт компании Хиро. Последние релизы. В октябре Эйч-Гард представили долгожданную, новую версию системы безопасности. Система основана на последних разработках Ханазоно Хиро и представляет собой совершенно новый вид подобного софта. Аббревиатура названия — не может быть!

Я смотрела на статью, и слезы текли из глаз. Дурацкая, вечно ревущая слабачка!

В кабинете было сильно накурено. Судя по всему он полночи просидел здесь, куря сигарету за сигаретой. Разобранный потолочный датчик-улавливатель дыма лежал здесь же на столе. Никогда не замечала, чтобы Хиро курил. Сколького еще я не замечала?

Я вышла из квартиры, до того как он вернулся домой. Когда он доставал ключи, спряталась за дверью пожарной лестницы и наблюдала за ним сквозь тусклое стекло.

Собиралась уйти, но когда увидела, как он застыл на секунду, перед тем как открыть дверь, как прислонился лбом к стене, застыв перед темным проемом, как нервно вытащил из сумки початую пачку и, доставая, неловко переломил сигарету, не смогла. Если это игра, то мы оба заигрались. Он вошел в пустую квартиру, но я удержала дверь до того, как она захлопнулась за его спиной.

— Нина.

Что я увидела в его глазах? Страх? Облегчение? Усталость.

— Ты назвал так свою новую систему безопасности. Нина, — он беспомощно кивнул головой. Неловкая пауза.

— Какого черта ты делаешь! — меня, наконец, отпустил страх, и накрыла злость. — Ты думаешь, что можешь купить меня? Ты думаешь, мне нужны твои деньги, твои идиотские деньги?

Я ударила его в грудь раскрытой ладонью.

— Ты думаешь, что можешь лгать мне и оставаться хорошим парнем? — с силой толкнула еще раз. Продолжала бить по нему уже кулаком, сначала правой, а потом и левой руки.

— Думаешь, я могу все выдержать? — удар, еще удар.

— Ты скажешь, прости Нина, и все наладится?

Я продолжала осыпать его ударами, раз за разом все сильнее. Он не уворачивался, просто отступал, пока не уперся спиной в стену, потом попытался перехватить мой кулак, и тут я укусила его, да так сильно, что он со вскриком отдернул руку, а я почувствовала во рту вкус крови. Несколько секунд мы смотрели друг на друга, он — подняв руку с проступаюшим на ней ярко-красным следом укуса, я — замерев, с занесенной для удара рукой. А потом он, схватив меня за руки, притянул к себе и впился в мои губы отчаянным, горячечным полуукусом-поцелуем с привкусом его собственной крови. Мои руки по инерции продолжали колотить его в грудь, я пыталась вырваться, но уже через несколько секунд, пальцы судорожно расстегивали пуговицы на рубашке. Не давая мне опомниться, он поднял меня в воздух, и рубашка полетела на пол уже в спальне. Я встречала выражение "любовное сражение" в трактатах о супружеской жизни. Это действительно было больше похоже на схватку, чем на любовные ласки. В какой-то момент я перестала понимать, притягиваю я его или отталкиваю от себя. Мои пальцы, словно отдельно от меня несли разрушение, оставляя под ногтями клочки его кожи, словно я хотела не любви, а мести.

Совершенно опустошенные мы лежали лицом к лицу, не говоря ни слова. Сумерки сгустились, и спальня утонула в тени, я видела только очертания его лица и блеск темных глаз.

Если это — плата за счастье, то я готова вывернуть кошелек.

Наконец я наклонилась к нему и поцеловала в лоб долгим примирительным поцелуем. Хиро вдохнул с шумом, словно до этого не дышал вообще.

— Нам нужно заново знакомиться?

Он покачал головой.

— Ты меня знаешь. Я трус и лжец.

— Если ты надеешься, что я откажусь от выгодного брака из-за такой ерунды, то ты меня плохо знаешь. Я ведь известная охотница за денежками.

Он обнял меня и прижал лицом к плечу. Я не хотела проверять, смогу ли жить без него. Что угодно, только не это.

— Я не выдержу этого еще раз. Ты уверен, что на этот раз в твоей истории не осталось белых пятен?

Хиро покачал головой.

— Давай закончим со всем этим сегодня. Спрашивай, а я постараюсь ответить честно, насколько смогу.

Я устроилась поудобнее, охватив его запястье пальцами.

— Расскажи мне про школу. Почему ты дрался, почему ходил к доктору, где встретился с Такеши?

Я почувствовала, как его пульс стал чаще.

— Даже не знаю с чего начать. Давай покажу тебе старые фото.

Он принес из кабинета пару альбомов. Раньше я их не видела. Чуть нехотя перевернул обложку.

— У меня нет младенческих фотографий, ни одной. Сейчас тебе это наверное кажется странным, но в детстве я не обращал на это внимания. Мои фото начинаются с года.

На фотографии, видимо с праздника в честь дня рождения Хиро толстощекий младенец сидит между отцом и матерью. Я видимо накручиваю себя, но у них жутко холодные отстраненные лица.

Он перебирал фотографии. Малыш с деревянным мечом, мальчик с тетрисом, хмурый ребенок на коленях отца.

— Отца я видел редко, а мама мало занималась мной. Я все время пытался добиться ее внимания, соревновался с другими детьми в учебе, в ловкости, смелости. Часто попадал в истории и за это доставалось от отца. Как то меня спустили на веревке в колодец наших соседей, а достать не смогли и я провел там весь день, потому что боялся позвать на помощь и рассердить отца.

Но каких бы успехов я не добивался, матери было все равно. Она обращалась со мной как с вещью, протерла пыль, поставила на место. Годам к десяти я забросил учебу. На уроки ходил смешить одноклассников. Отца это ужасно злило, в день моего тринадцатилетия он выпил лишнего и рассказал, про свои разочарования. Он дал мне ублюдку хорошую жизнь, обеспечил место под солнцем, а я позорю его перед школой.

Женщина, которую я называл матерью не моя мать. Меня родила корейская хостесс, содержанка моего отца. Я никогда не видел ее и ничего о ней не знаю. После моего рождения ее выслали из страны, иностранка не имеет прав на ребенка-японца. Зная отцовские предпочтения, скорее всего она была молодой, красивой и глупой. Она не говорила по-японски и не знала местных законов. Отец получил от нее то, что хотел — здорового ребенка и отослал, заткнув рот пачкой банкнот.

— А как же твоя мать? Ну, то есть жена твоего отца.

Он презрительно скривил губы.

— Ребенку нужна мать. Отец спешно женился уже после моего рождения.

— Но как она согласилась на все это?

— Удачный брак на хороших условиях. Она не плохая женщина, просто я ей не нужен. Думаю, она огорчилась бы, если бы со мной что-то случилось, но любить меня она не могла, я был живым напоминанием о внебрачных связях отца. Мне ее жаль, возможно, сейчас корейская девочка, что родила меня, намного счастливее моей матери. Мать одинока, отец ее не замечает, у нее почти нет собственных средств, общих детей у них так и не вышло.

Он покачал головой, складывая стопкой их ледяные семейные фото. Этот взъерошенный мальчик на снимках, почему я не могу обнять тебя?

— Это тогда ты превратил школу в бойцовский клуб? — он натянуто улыбнулся.

— Мне хотелось, чтобы со мной случилось что-то серьезное. Хотелось выйти на площадь и заорать о том, как я всех ненавижу. Каждую секунду я помнил, о том, какое я ничтожество. Мне стало казаться, что люди сторонятся меня. Я представлял, что они сказали бы, если бы узнали, представлял их презрительные лица, — он вытянул руку и похрустел костяшками пальцев. — Я завидовал им и ненавидел их. Мне хотелось выбить из них все, чем они гордились. Я ничтожество, говорите, отлично, ничтожество начистит ваши рожи!

Я погладила его по руке.

— Тебе ведь было очень, очень плохо.

— Не защищай меня, — ответил он резко, — я был настоящим маленьким ублюдком. Статус моего отца служил мне защитой, будь я из простой семьи, меня бы призвали к ответственности после первой же такой выходки. Иногда отец казался почти довольным, хулиган устраивал его больше, чем скулящий щенок. Потом я перестал спать по ночам.

Всю ночь крутился в постели, а если засыпал, то просыпался от кошмаров. Отсыпался днем, дома или в школе. Плохо помню то время, все время спал.

Трудно жить, когда всем окружающим на тебя плевать, подумала я, осторожно разглаживая складку на его переносице.

— Кто послал тебя к доктору?

— Сам пришел. Было очень стыдно, но я внезапно нашел человека, который готов был меня выслушать. И я заговорил. Сначала он направил меня к неврологу, и я стал пить снотворное и какие-то успокоительные таблетки. Я ругался и делал вид, что ненавижу это место. Потом он вытянул из меня мою замечательную родословную. А потом мы придумали план, по которому я сам отвечал за себя и свою жизнь.

— Тебе просто было нужно, чтобы кто-то направил тебя?

— Я решил создать собственную команду. Просто выбрал нескольких человек и стал вести себя как друг. Я ведь милый, если сильно стараюсь. Дружба не намного сложнее физики, если делать все по правилам.

Я понимала, о чем он, в последнее время этот принцип работал и у меня.

— Ты выздоровел?

— Не знаю, можно ли так сказать. Я поставил себе цель. Потом закончил колледж, уехал в Америку учиться и устроился на работу в амбициозную айти компанию, чем привел отца в ярость. Когда я заявил, что не собираюсь принимать участия в его делах, он чуть не умер от злости.

В его голосе я слышала деланное веселье, но слова Вероники не давали мне поверить, что вся история закончится так.

— Ты ведь не можешь убегать от этого наследства вечно? — он вздохнул.

— Не могу. Мне придется возглавить компанию, но пусть он не надеется, что я сделаю это раньше, чем он сдохнет.

— Зачем он сделал это с тобой? Он не понимал, что ломает тебе жизнь?

— Скорее всего он до сих пор считает, что сделал доброе деловоспитав во мне сильный характер.

Я погладила его по щеке, заправляя за ухо темную прядь, сильно отросших волос. Сейчас он походил на беззаботного диджея даже больше, чем в момент нашего знакомства.

— Он мог тебя разрушить. Сломать… я ненавижу твоих родителей, так бы и плюнула ему в лицо, — я вспомнила пощечину в кабинете.

— Что ты сказал ему тогда, когда он ударил тебя?

— Сказал, что у нас в семье не я один отличился склонностью к иностранкам.

Я по очереди разглаживала в руке его пальцы.

— Ты ведь поэтому постоянно твердишь о моем шатком положении. Ты боишься, что со мной произойдет то же, что с твоей мамой?

Он не ответил, но выражение лица говорило яснее слов. Напряженные скулы и тревога в глазах.

— Хиро, ты же не думаешь, что для меня важно кто именно произвел тебя на свет? Мне все равно кто твои родители, даже если это компания йети! Мне плевать на идиотов, которые тебя вырастили. Мне нужен только ты.

— Поэтому я и не мог сказать тебе. Ты ничего не знала. Тебе нужен был я, ты любила меня таким, какой я есть. У меня захватило дух, я боялся сделать шаг в сторону, боялся все сломать одним неловким движением. Ты ничего обо мне не знала, но доверяла мне и любила меня. Я чувствовал себя сказочно богатым, впервые в жизни. Мне хотелось продлить это еще немного, еще на день, на неделю. А потом я просто не знал, как повернуть назад. Я боялся, что ты узнаешь и хотел, чтобы ты узнала быстрее. Теперь у меня ощущение, что тяжелый груз упал с моих плеч.

Хиро сжал-разжал пальцы и зажмурился. Крепче прижал меня к груди.

— Я не твоя мама и не твоя мачеха, — тихо пробормотала я в его плечо. — Я не собиралась выходить замуж за призового спаниеля и твоя родословная для меня ничего не значит. Я буду рядом с тобой, чем бы ты ни занимался. Мы можем поехать в Австралию и выращивать овец, или расписывать страусиные яйца. Можем купить лодку и путешествовать, питаясь пойманной рыбой. Просто будь рядом со мной, я не смогу быть смелой без тебя.

Разоблачения и откровения этого дня закончились. Мы уснули в объятиях друг друга, так и не дойдя до ванной комнаты.

Теперь многое стало понятнее. Маниакальная боязнь причинить мне боль, забота о моем японском и о моем банковском счете. Возмущение, когда я шутила на тему беременности. Бесконечные рабочие звонки, обеды и ужины. Стремление все планировать. После ссоры мы стали только ближе.

Глава 17

Мне потребовалось время, чтобы осознать новое положение дел. Из меня получилась бы отвратительная золушка, но Хиро не был принцем. Его компания больше напоминала спортивную команду, где он выступал одновременно в качестве тренера и ведущего игрока.

Теперь, когда мне открылась правда, я могла только недоумевать. Почему я раньше не замечала его командного тона во время телефонных разговоров. Почему стопки документов с его личной печатью не вызывали у меня вопросов? Мне нужно принимать что-то для лучшего снабжения мозга кислородом? Как можно быть настолько невнимательной.

Перед моим отъездом я наконец решила рассказать ему о своих дальнейших планах по поводу учебы.

— Мне хотелось бы пойти учиться в школу дизайна интерьера.

Я замолчала, произнесенное вслух это звучало еще более глупым, чем в моей голове.

— Ты хочешь заниматься дизайном?

— Я хочу работать с разными материалами. Научиться комбинировать их свойства и внешний вид. Я и так постоянно делаю это у себя в голове, почему бы не попробовать заняться в реальности? Меня беспокоит, что в этом случае моя предыдущая учеба будет напрасной, но чем больше я об этом думаю, тем больше хочу попробовать.

Я выжидающе уставилась на Хиро. Он с ногами забрался на сиденье стула, и крутил в руках ручку во время моего монолога.

— Ну? Что ты об это думаешь.

Вместо ответа он поднялся и направился в кабинет и тут же вернулся, положив передо мной пачку университетских проспектов, которую венчал проспект Токийской школы архитектуры и дизайна.

— Откуда у тебя это? Как ты узнал? — я перебирала листовки и папки, там были еще пара дизайнерских школ, школа керамики, академия кройки и шитья, курсы реставраторов и много подобного.

— Мне, казалось, мы обсуждаем это в течение последних пары месяцев, и я все ждал, когда ты решишься сказать вслух. Все вокруг, кроме тебя понимали, чем тебе стоит заняться, — он поднял папку Токийской архитектурной школы. — Это лучший вариант, поэтому он сверху, но в конечном итоге решать тебе.

— Я настолько предсказуема? — мой голос прозвучал немного обижено.

— Делай то, что любишь делать, ты помнишь? — он взял мою руку и погладил кончики моих пальцев.

Делать то, что люблю. Любить того, чьи прикосновения обжигают. Оставаться собой. Учиться доверять снова и снова. Ровно год назад я была ребенком, сейчас я стала взрослой.

Иногда меня рвет на части от событий. Мне хочется лечь в темный саркофаг и лежать там, в тишине, просто чтобы ничего не происходило. Чтобы никто не трогал меня физически и мысленно. Касается любых событий, неважно приятные они или нет. Радость так же утомляет меня, как и печаль. Но стоит мне взять его за руку, как невидимый аккумулятор внутри меня перезаряжен. Когда он рядом мое тело ликует, по моей коже бежит напряжение, но моя душа спокойна. Внутри меня словно бескрайняя гладь озера, волнения отпускают меня, секунды прекращают свое падение и я новенькая и блестящая, только с конвейера, готова жить дальше. Что это? Химия? Неведомые магнетические законы? Теория половинок действительно имеет смысл? В тот момент, когда мы вместе я наконец понимаю кто я и что я. Прекращаю спать и отмалчиваться, вижу куда мне идти. Чувствуют ли другие люди то же самое. И как они живут, если не чувствуют. Нет ответа.

В следующий раз я прилетела в Японию в марте. Перепады температур были ужасающими, днем солнце пекло, как летом, а ночью температура опускалась до нуля. Я прилетела на несколько дней, чтобы сделать мерки для платья, посмотреть помещение, где Хиро предлагал провести свадебную церемонию, посетить школу, в которой я собиралась учиться. В следующий раз я должна была вернуться в начале июня с родителями, чтобы стать его женой.

Чтобы отметить мой приезд мы поехали на Одайба, рукотворный остров чуть ли не полностью сделанный из отходов. Чтобы добраться, мы использовали монорельс. Вагончики поезда управляются автоматически, машиниста там нет. Поэтому в начале первого вагона есть панорамное окно, сидя у которого я ощущала себя настоящим водителем поезда!

Хиро дал мне наушник от своего плеера, и мы ехали вперед, под футуристическую музыку, мимо зданий в виде шаров, электростанций, гладких зеркальных стекол небоскребов. В какой-то момент внизу промелькнула стрела скоростного поезда — шинкансэна. На Одайба мы сидели у воды, и пили шампанское, разливая его в пластиковые стаканы прямо из закрытого рюкзака. Садящееся солнце щедро поливало нас всеми оттенками розового и красного.

Хиро сказал, что здесь можно взять собаку напрокат и погулять с ней на набережной. Такая перспектива его ужасно веселила, и только приближающийся вечер уберег меня от выгула прокатной собаки. Мы спускались к самой воде, и море казалось спокойным и ласковым, как спящий котенок.

На следующий день Хиро улетал в Сендай на деловую встречу. Он должен был вернуться этим же вечером, и мы планировали поужинать с Соджиро и его девушкой. Я собиралась наведаться в школу дизайна и потом в торговый центр за обувью полегче, днем в моих туфлях было уже жарко.

В Японии учебный год начинается в апреле, поэтому мне предстояло решить некоторые вопросы по поводу опоздания.

Хиро уехал рано утром и в десять уже был на встрече. Я собиралась зайти в учебный отдел утром, но забыла дома карту проездного и решила сначала купить обувь, а в школу зайти уже после обеда. В два мы встретились с одним из учебных менеджеров и поднялись в их офис, чтобы обсудить варианты моего зачисления и придумать, как я могла бы наверстать двухмесячный пропуск.

В половину третьего мы все еще были в офисе, Хиро прислал мне сообщение, что уже закончил дела и ближайшим рейсом вернется в Токио. Прошло совсем немного времени после сообщения, когда нас тряхнуло в первый раз. По сравнению с этим толчки, что я чувствовала во время своих предыдущих приездов, были просто смехом. Стул подо мной качнуло, я увидела, как девушка со стопкой бумаг потеряла равновесие и опустилась на пол. Мы находились на сравнительно невысоком, десятом этаже, но я все равно чувствовала, как здание раскачивает. Мой вестибулярный аппарат отказывался воспринимать реальность под таким углом, пол перестал казаться надежным. Толчки усиливались, мне стало действительно страшно. С полок посыпались книги, со стойки напротив нас сползла и рухнула вниз бутылка воды для кулера. Раздался сигнал тревоги, по громкой связи нас попросили сохранять спокойствие и не покидать здание.

Продолжало качать. По лицам окружающих я пыталась определить, насколько серьезно такое землетрясение, но все выглядели довольно испуганными. Девушка менеджер достала из шкафчика рядом со столом строительные каски и дала мне одну. Надев каску на голову она залезла под стол и предложила мне сделать то же самое. В тот момент мне это забавным не показалось. Нас продолжало трясти. Мои зубы постукивали в такт позвякиванию статуэток-наград на полке. Самым сюрреалистичным мне помнятся жалюзи, раскачивающиеся туда-сюда, словно маятник часов. Тик-так, тик-так.

— Не помню, чтобы трясло так сильно, — сказала мне менеджер. — Никогда такого не было.

Минут через пять трясти перестало. Мы немного подождали для верности и вылезли из под стола. Электричество, мигнув, отключилось, включилось снова, кто то нехорошим словом помянул старую систему электроснабжения. Я заметила, что вода в чашке на столе все еще продолжает трястись, жалюзи тоже слабо похлопывали. Нас попросили оставаться в здании, я подошла к окну и увидела, что на улицу высыпали, те, кто находились на нижних этажах.

Каски никто не снимал, мне предложили печенья и сок.

Я достала мобильник, но сигнала не было. Вокруг меня люди раздраженно комментировали проблемы со связью, никто не мог никуда дозвониться. Позже я узнала, что мобильные операторы отключают связь, чтобы предотвратить перегрузку сети стрессовыми звонками, ведь большинство людей сразу начинают звонить родным с вопросами все ли в порядке. Тем не менее интернет соединение было. Я хотела позвонить Хиро, но его не было онлайн.

В десять минут четвертого нас снова затрясло и все вернулись под столы. В этот раз уже через минуту толчки почти перестали ощущаться. У меня зазвонил скайп и Такеши спросил все ли со мной в порядке.

— Очень страшно, но я цела. Я не могу связаться с Хиро.

— Не паникуй, в Сендае сейчас те же проблемы со связью, говорят, их трясло сильнее. Он, скорее всего в дороге, максимум застрянет в пробке. Оставайся где ты есть и слушайся старших, чмоки.

Почти сразу же мне пришло сообщение-рассылка от Вероники. Там было про кошмар, панику и испорченную прическу.

В целом все оставались довольно спокойными. Люди были напряжены, но никто не бегал, не кричал, все вполголоса переговаривались и ждали. Еще минут через десять нас тряхнуло, но намного слабее, чем раньше и вскоре все успокоилось.

Вскоре нам разрешили покинуть здание. Менеджер извинилась, за неудобства и предложила перенести нашу встречу, на что я нервно рассмеялась. Действительно, во время землетрясения, что может быть важнее, чем учебное расписание?

Когда мы вышли на улицу, там уже собралось довольно много народу. Никакой паники и давки не было, люди стояли на расстоянии вытянутой руки друг от друга. На лужайке рядом двое мальчишек беззаботно пинали мяч. Глядя на них, я почувствовала, как расслабляются мои руки. Мышцы болели так, словно я все это время держала что-то тяжелое.

Мне нужно было домой, но вскоре стало ясно, что метро не работает, весь транспорт встал.

Хиро все еще был недоступен, я начала нервничать. Самым простым способом попасть домой было идти пешком, но я совсем не ориентировалась в пешеходном Токио и не знала куда идти. Я написала в скайпе Такеши, и он перезвонил с предложением пройтись вместе и указанием идти вдоль ближайшего шоссе. Он встретил меня на пересечении улиц через несколько кварталов. Я была так рада видеть его рыжий ирокез, что чуть не прослезилась.

— Все хорошо, кончай изображать фильм-катастрофу!

— Ты уже попадал в такое?

Он покачал головой.

— По телевизору объявили, что больше восьми баллов, уже лет сто такого не было.

Мы меланхолично шагали по дороге. Периодически я пробовала набрать Хиро.

Желудок скрутило и меня начал разбирать нервный смех.

— Что ты вообще делаешь в этом районе?

— Наша студия недалеко отсюда, будем вместе обедать, когда начнешь учиться. Творческие люди должны тусоваться вместе, так? — он оглядел уныло бредущих людей. — Впервые вижу, чтобы столько людей шло пешком, прямо какой-то день здоровой нации. Ненавижу здоровье и мероприятия для здоровья. Ненавижу здоровую еду и витамины. Хочу умереть, захлебнувшись джином.

— Кажется, ты тоже перенервничал, — он со смешком потер ладони друг о друга.

— Я застрял в лифте! И ладно бы с красивой моделью, я застрял с жирным, трусливым уборщиком. Он вцепился в меня двумя руками и повторял "я не хочу умирать!"

По дороге нам попадались здания с отколовшейся облицовочной плиткой. Зайдя за водой в один из маленьких универсальных магазинчиков, мы обнаружили его полки почти пустыми.

— Нужно раздобыть фонарик, у тебя есть фонарик? — я пожала плечами. — У Хиро должен быть фонарик, он запасливый и предусмотрительный.

— Он не отвечает. Почему он не отвечает, Такеши? — я почувствовала слабость в ногах.

Когда мы почти дошли до дома Хиро мне позвонил папа. Они с мамой были в истерике, у нас в новостях передали, что Токио чуть ли не смело с лица земли.

— Токийская телебашня упала, — я удивленно посмотрела на Такеши. — Ты слышал про упавшую башню?

— Когда я выходил из студии, была на месте.

— Нет, с башней все нормально. Все, правда хорошо, только со связью проблемы и транспорт встал. Никакого апокалипсиса, никаких трещин в земле, мам, правда, все хорошо! Я сейчас возле дома, лифт не работает. Давай я вам попозже позвоню.

Мы поднялись по лестнице, к двадцатому этажу свесив на спину языки.

Японские знакомые на фейсбуке сетовали на кавардак и разбитые вещи в квартирах.

Внутри словно взломщики побывали, вещи с кухонной полки ссыпались вниз, шкафчики открылись, кое-что разбилось. Монитор в кабинете Хиро упал со стола, экран был цел, но я не была уверена, что он все еще работает. Шкафы распахнуты, часть бумаг на полу.

Такеши включил телевизор. По всем каналам передавали последние новости, рассказывали про эпицентр толчков и про повторные землетрясения. Напоминали, как вести себя в случае опасности, просили оставить комнатные двери открытыми и по возможности находиться на улице.

Я краем уха услышала что то про критическую обстановку в Сендае и замерла на пороге комнаты.

— Сендай? Такеши, они сказали Сендай?

Он обернулся ко мне, и беспомощно-растерянное выражение его лица сказало мне больше, чем могли сказать любые слова. Я бросилась к экрану, выронив веник с совком.

Землетрясение — это не страшно, повторял мне Хиро. Они научились строить сейсмоустойчивые здания, системы безопасности автоматически отключают электричество и газ, снижая количество пожаров. Детей с детства тренируют, как вести себя в случае землетрясения, отрабатывая правильную последовательность действий.

Но большие землетрясения не приходят одни, они приводят с собой цунами.

Первая волна достигла побережья менее чем через полчаса после толчка, загнавшего нас под стол. Я смотрела на кадры с вертолета, почему-то всегда, представляя цунами, я думала о высокой стене бирюзовой воды, накрывающей побережье сверху. В реальности на город длинным языком наползал бурый поток, больше похожий на селевой. Домики вздрагивали и, приподнявшись, плыли вперед, автомобили и мелкие постройки несло большой грязной кучей. Внизу экрана мигала карта с предупреждением о новой опасности цунами.

Я опустилась на колени и застыла, выпрямившись, прижав руки к груди, словно пытаясь удержать на месте свою расползающуюся грудную клетку.

У человека есть базовые реакции на опасность. Убежать, замереть или драться. Я всегда думала, что отношусь к тем, кто бежит, но в ту секунду меня парализовало. Я не могла говорить, я не могла пошевелить пальцем, я не уверена, что дышала. Я чувствовала каждую клетку своего тела, и каждую пронзала нестерпимая, холодная боль. Мое тело превратилось в соляной столп, и я могла только смотреть вперед, где на экране один за другим сменялись кадры бедствия из малознакомых городов и префектур. Такеши что-то говорил мне, но я его не слышала. Слово "Сендай" включало мое сознание, и я жадно поглощала взглядом дороги и дома, словно могла каким-то образом получить подтверждение, что с ним все хорошо.

— Аэропорт. Аэропорт в Сендае затопило. Люди спасаются на крыше.

Здание аэропорта словно стояло посреди залива. По экрану в бурой воде плыли грузовые автомобили и мелкие самолеты.

Я встряхнулась, в голове стало необычайно ясно.

— Сколько времени прошло от землетрясения, до того как затопило аэропорт?

— Больше часа. Час двадцать.

Я быстро прикидывала расстояние в уме.

— Он должен был успеть, в половину третьего он написал, что уже в пути, у него было полтора часа, чтобы добраться.

Такеши молча смотрел на меня. Я знаю, что он мог сказать. Что дорога могла быть повреждена, что транспортный поток мог быть слишком большим, что с машиной могло случиться что угодно. Я набирала его номер снова и снова, словно от этого мой телефон мог вернуться к жизни, его скайп на экране моего компьютера оставался неактивным.

Нет ответа.

Я просто сидела перед экраном телевизора и набирала его номер. Ты говорил, что такое бывает только в кинофильмах, как же ты ошибался! Ты обещал, что никто кроме нас самих не помешает нам быть вместе, как ты мог не учесть в своих расчетах грязную десятиметровую волну?

Нет связи, нет ответа.

О чем люди думают в такие моменты? Когда вся твоя жизнь кончается, ломается, сворачивается в ленту Мебиуса, а ты можешь только сидеть и смотреть в мерцающий экран?

Я думала о том, как буду жить без него. Словно поворачивая нож в открытой ране, я представляла, как буду долго-долго ждать, пока его найдут и опознают. Как буду плакать, и пить, пить и плакать, как улечу в Россию и сожру свой загранпаспорт, закусывая мерзко-соленой арахисовой пастой.

Нет связи, нет ответа. Как буду смотреть в потолок, как обрею наголо голову, как уйду в монастырь, попаду в психушку, стану лесбиянкой, перережу вены, усыновлю негритенка. Я думала, как буду ездить на смотровую площадку и кричать в море его имя, умоляя, чтобы море вернуло мне мое счастье. Я думала об этом, пока у меня не закружилась голова. Я легла на пол, и Такеши принес мне одеяло. Он лег рядом со мной, и я взяла его за руку. Мы лежали на полу, молча следя за происходящим на экране, крепко держа друг друга за руку, словно цунами могло достать и до нас тоже.

Нет связи, нет ответа.

В глубине души я понимала, что так все и должно было произойти. Я была слишком счастлива, человек не может быть, не должен быть таким счастливым. Я же с детства знала, нельзя смеяться слишком громко, любить слишком сильно и носить красные туфли в будний день. Если ты слишком счастлив, кто-нибудь обязательно придет и препарирует твое счастье на лабораторном стекле. А потом выбросит в биоотходы.

Нет ответа.

Рука Такеши держала меня как якорь, все мое тело онемело, и я чувствовала только те пальцы, что касались его кожи. Мне хотелось умереть, но я не могла умереть, я должна была снова и снова набирать его номер.

Диктор переключился на новости о пострадавшей в результате цунами АЭС и опасности радиационного заражения. Снова позвонили родители, и я вяло повторила, что у меня все хорошо. Мама разрыдалась, услышав мой голос. Я попыталась объяснить, что жду звонка от Хиро, но она только плакала. Папа на заднем фоне с возмущением доказывал, что Токио ничего не грозит, и она разводит панику. Я хотела тоже заплакать, но не могла, в моем теле не осталось энергии на слезы.

Людей должны были эвакуировать с крыши аэропорта. Крыша была неровной, и туда не мог сесть вертолет.

Такеши порылся в кладовой и нашел фонарик и аптечку. Сбегал вниз и купил пятилитровую бутылку питьевой воды. Мы больше не говорили о цунами, я выключила звук у телевизора и смотрела его в тишине. Есть не хотелось. Иногда мне казалось, что я снова ощущаю толчки, но я не могла поручиться, что это не плод моего воображения. Если бы я могла обмотать себя пластырем с ног до головы я бы сделала это, возможно тогда болело бы меньше.

Я открыла ноутбук и стала читать русскоязычные новости. Токио разрушен, радиация повсюду, мы все умрем. Я закрыла ноутбук.

Стемнело. В квартире резко похолодало, или это замерзала моя кровь. Стопками мятых карточек, хрупкими пластинками я перебирала наши воспоминания, как карточки в картотеке, боясь достать и посмотреть. Я не могла видеть его лицо даже в мыслях, я думала о том, как буду страдать, лишь бы не думать о его лице. Меня затошнило и я, не добежав до туалета, опорожнила желудок в мусорное ведро. Такеши принес мне воды, он тоже был бледен, но не прекращал спокойно заниматься своими делами. Отвечал на почту, пару раз связался с родителями и какой-то девушкой, сделал чай и бутерброды. Мы не включали обогреватель, чтобы не увеличивать нагрузку на линию и в комнате стало совсем холодно. Такеши притащил футон в гостиную, и мы сидели на нем, плотно укутавшись в одеяла.

Если этой ночью и можно было спать, то я не осмелилась.

Иногда, моргнув, я проваливалась в другую реальность, где мутная, желтая вода догоняла меня, а я, заплетаясь в собственных ногах, бежала, бежала вперед.

Утро не принесло мне облегчения. Толчки, похожие, на покачивание корабля на волнах, продолжались. Опасность цунами снизилась, и карта теперь мигала желтым. Такеши предложил прогуляться в магазин, и я кивнула. Мы дошли до ближайшего комбини, полки были чуть более пустыми, чем обычно, но в целом все было нормально. Раскупили продукты, которые можно было есть без приготовления. Мы купили овощи, воды, немного шоколада и вернулись домой. Шоколад был идеей Такеши, который старательно пытался заставить меня поесть. Я откусила кусочек, у меня во рту, словно кошка ночевала.

— Это шоколад со вкусом томата?

— Другого не было, а ты же любишь помидоры, — я изумленно кивнула. Я люблю помидоры, но не в шоколаде же. В другой день это казалось бы смешным.

Позднее Такеши оставил меня, он собирался прогуляться по улицам с фотоаппаратом. Я собиралась смотреть телевизор и набирать телефонный номер Хиро. Спокойствие японцев на улицах меня раздражало, поэтому я просто не хотела туда выходить. Возможно, мне было стыдно за отсутствие фатализма в моем характере, в любом случае я предпочла завернуться в одеяло и продолжить оцепенение. К обеду мой телефон заработал. Я попыталась дозвониться, но телефон Хиро был недоступен.

Он мог разрядиться, у него другой оператор, возможно еще не включили связь. Но "нет ответа" перебивало все эти умные рассуждения. Как остаться на ногах, когда хочется бежать, падать, убить, умереть? Как быть мной, если хочется быть кем угодно другим? Как жить в мире, где я все-таки его встретила, встретила, чтобы потерять?

Я попробовала представить, что его никогда не было в моей жизни, и потерпела фиаско.

Могло ли что-то случиться по-другому? Нет. Не могло. Даже не встретив тебя, я любила бы тебя всю свою жизнь, мучаясь от пустоты внутри и растрачивая свое время на бесплодные попытки. Я вышла бы замуж, и, наверное, он был бы хорошим человеком. Я готовила бы курицу, гладила ему рубашки, ругалась из за зубной пасты на зеркале. Он бы звал меня, Нина, посмотри что за смешное видео на ютубе. И я бы смотрела через его плечо и смеялась, ах эта свинья! Родила бы ему детей, мальчика и девочку и все бы умилялись, что за чудесная семья! Они спали бы, а я поправляла одеяла, и луч света из коридора падал бы на их бледные круглые лица. И по ночам я бы выла в подушку, грызла бы свои щеки изнутри, ненавидела бы свое тело, которое так покорно каждый день выполняет всю эту рутину и молилась бы, чтобы меня скрутило, чтобы парализовало или инфаркт. И я бы не существовала, а там новая жизнь и можно начать сначала играть в прятки, найти тебя, не плакать больше, все равно где, в Нидерландах, Японии или Польше. Иногда мне это почти что сниться и я просыпаюсь, с мокрыми ресницами. Иду в кухню пью из горла портвейн, заедаю его шоколадом. Я твоя, твоя, никого мне не надо!

В этом бредовом внутреннем монологе я вдруг проверила почту. Мой почтовый ящик был пуст. Говорят, что когда с любимым человеком случается беда, ты чувствуешь это, где бы ты ни был. Но я ничего не чувствовала. Ничего. "Я знала, что он жив", "я сразу поняла, что его больше нет" это было не про меня, мое шестое чувство отказало. Я знала, что я одна в пустой квартире и все.

Позвонила мама. Авария на Фукушимской АЭС освещалась на российском телевидении в самых мрачных тонах. Мама уговаривала меня лететь домой, рассказывала про Чернобыль, напоминала, что радиация не имеет вкуса и запаха, что она убивает незаметно и смерть мучительна. Я слышала только часть ее слов.

Наконец меня накрыл мелкий, зыбкий сон. Я снова куда-то бежала. Почему он мне не снится, почему его нет даже в моих снах?

Я проснулась от очередного толчка, они уже перестали меня волновать. Было около полудня. Судя по новостям, в затопленном аэропорту находится больше тысячи человек. Их трудно эвакуировать, потому, что на крышу аэропорта все еще не может сесть вертолет. Ведутся спасательные работы. У них нет электричества, температура ниже нуля, в одном из грузовых терминалов пожар.

Когда Такеши позвонил, я с трудом заставила себя взять трубку. Его слова доносились до меня словно бы через стену густого желе.

–.. Хиро. Ты меня слушаешь вообще? Он жив, он в аэропорту, Нина, он добрался, он жив!

Шумит в ушах, держусь за стену, цепляюсь пальцами за поверхность, чтобы удержаться.

— Проверь почту.

— Я проверяла.

— Проверь спам.

Я снова открываю почту, лезу в папку "спам", о создатель. Два письма с заголовком аршинными буквами "НИНА, ЭТО ХИРО, Я В ПОРЯДКЕ" и "ПОЖАЛУЙСТА, ОТВЕТЬ"

Открываю первое. Отправлено вчера днем.

"Я в аэропорту Сендай. Потерял телефон, нет электричества, ждем помощи, не волнуйся, как ты? Отправь, пожалуйста, номера телефонов. Люблю"

Второе уже сегодняшним утром

"Почему не отвечаешь? Ты цела?"

Я отправила ему мой номер и номер Такеши. "Со мной все отлично, возвращайся скорее"

Потом я дошла до холодильника, достала банку виноградного джема и съела его весь, запивая холодной водой прямо из бутылки. Поставила телефон заряжаться, дошла до футона, упала на него и проспала до вечера. Проснулась от того, что Такеши стучал в дверь как ненормальный.

— Я уже решил, что ты умерла, что с твоим телефоном?

— Не знаю, наверное, крепко спала, — я протерла глаза. Такеши беспомощно и смешно встряхнул руками.

— Добрался-таки, он добрался! Нам определенно стоит сходить в храм или куда там ходят в таких случаях. Пошли, пройдемся, нельзя все время сидеть в четырех стенах.

Я подумала о Хиро, запертом в затопленном аэропорту, и пожала плечами.

Умылась и сменила одежду, которая была на мне с утра пятницы. По телевизору показывали сводки по поводу обстановки на АЭС, которой было посвящено основное внимание. Также было много интервью с пострадавшими, людьми которые потеряли близких и кров. Многим чудом удалось спастись. Из под завалов вытащили беременную женщину, и она уже родила здорового малыша. Спасательные работы ведутся своим чередом.

Я созвонилась с родителями, рассказала, что Хиро дал о себе знать, уверила, что не собираюсь ближайшим рейсом в Россию и продемонстрировала, что пока у меня не выросло ни хвоста, ни дополнительных ушей.

Мы дошли до парка и смотрели, как люди выгуливают собак. Токио жил обычной жизнью, только людей на улицах было больше чем всегда, многие магазины и ресторанчики были закрыты, видимо из-за того, что трудно было добираться на работу. Никто не бегал вокруг с дозиметром, тетеньки с колясками обсуждали способ перевести деньги, для помощи пострадавшим.

Я проверяла почту, но вестей не было. Я могла только ждать. Такеши периодически читал японские новости про аэропорт, но спасательная операция еще продолжалась.

Мы могли только ждать.

В воскресенье вечером мой телефон высветил на экране незнакомый номер. Я нажала на кнопку ответа и физически ощущала скорость, с которой смыкались контакты, ужасающе медленно соединяя меня с ним.

— Бестолковая женщина, почему ты не проверяешь почту, я чуть с ума не сошел! Неужели так трудно заглянуть в почтовый ящик? Не вздумай плакать, перестань, прекрати плакать немедленно!

В воскресенье их, наконец, эвакуировали, и звонил он уже из лагеря. Мы толком не поговорили, потому что каждый раз, как я открывала рот — голос подводил меня.

Ночь и снова волна, волна в моих снах смывающая мое сознание, ужасающе реальная, хотя я никогда не сталкивалась с ней сама. Она останется со мной на всю жизнь?

Хиро добрался до Токио в понедельник, с помощью специально организованных автобусов. Город все еще находился в режиме пониженного энергопотребления, но поезда уже работали. Я с утра сидела на ступеньках и, подперев коленями подбородок ждала. Ждала, как в детстве, когда каждая секунда кажется вечностью, когда завтрашнего дня почти не существует. Лишь только я увидела его, меня подбросило вверх, словно три дня кто-то заводил пружину в моих ногах. Я бросилась ему навстречу и преодолела расстояние до дороги за пару секунд. Обняла, повисла на шее, мои ноги отказались работать и он со смехом нес меня домой на руках. Теперь, когда он был рядом, я никак не могла разжать пальцы, как только я отпускала его, меня начинало колотить, словно снова началось землетрясение. Поэтому последующие сутки он практически не отпускал мою руку, мы ели, ходили в душ и спали, спали, спали вместе.

Я целовала его, плакала, снова и снова касалась его лица, смеялась как сумасшедшая, молча повисала на нем без сил. Но мы были вместе, мы были живы, и это было единственное, что требовалось для излечения.

Еще месяц нас периодически трясло. Каждую ночь мне снились различные варианты цунами, и я просыпалась в холодном поту.

Мой самолет улетел в Россию без меня. В следующий понедельник мы поженились, без платья и торжественной церемонии с недовольным качеством освещения Такеши в роли единственного гостя. В апреле я начала учебу в Токийской школе дизайна, так и не получив мой российский диплом бакалавра. Мы все еще живем в той самой маленькой квартире. Хиро подарил мне зеленый велосипед с надписью Миссис Ханазоно на раме, и я осваиваюсь в роли токийского велосипедиста. Если вы видели на дороге девочку с розовыми волосами, в корзине велосипеда которой кучей свалены папки и обрезки ткани, вероятно, это — я.

Агата рассталась с Яном и собирается прилететь к нам на новогодние каникулы.

Рита и Саша собираются пожениться летом, возможно, нам удастся побывать на их свадьбе.

Мой брат и мой муж иногда вместе играют в онлайн игры.

Япония медленно, но верно восстанавливается после пережитого.

Сакуру любят все, даже Такеши фотографирует ее каждый год. Есть в таком единодушии нечто мистическое и притягательное. Словно обряд посвящения.

В этом году я впервые любовалась цветущей сакурой. Когда-то же надо было начать, сказал Хиро. Розовые лепестки, словно пена парили в воздухе над головами деревьев. Мы легли на землю, так, чтобы солнечные лучи падали на нас сквозь бело-розовую дымку сакуры и долго долго смотрели в бесконечную небесную синь.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17