КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Кто есть who, или Почем фунт лиха? [Сергей Михайлович Кравцов] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Сергей Кравцов Кто есть who, или Почем фунт лиха?

Если б я властелином судьбы своей стал, Я бы всю её заново перелистал И, безжалостно вычеркнув скорбные строки, Головою от радости небо достал!

(Омар Хайям)

От автора

Кто только не был героем детектива! Мужья и жёны, отцы и дети, любовники и любовницы, врачи и адвокаты, ювелиры и таксисты, главари Коза Ностры и президенты компаний, принцы и нищие, миллионеры и безработные… Само действие детектива очень часто разворачивается на какой-нибудь богатой вилле или, там, супер-яхте, размером с авианосец, в придорожном отеле или, на худой конец, в городской квартире. Но, жизнь доказывает, что и в самом глухом селе российской глубинки возможны такие сюжеты, что, подчас, и Агате Кристи даже не снились. Да и такая, весьма далёкая от романтики, чрезвычайно прозаичная сфера деятельности, как ветеринария, тоже способна заинтриговать поклонников детективов в не меньшей степени, чем похождения комиссара Мегрэ. Что Ваш автор и попытается доказать своим повествованием, рассказав историю одной аферы областного масштаба. О чём эта история? Да, всё о том же, извечном: кому на Руси жить хорошо. Многие сейчас задаются вопросом: почему за последние десятилетия в России исчезли с её карты десятки тысяч сёл и деревень? Может, быть, в этом повествовании они смогут найти некоторые ответы?

Да, чуть не забыл! К сведению всех, хоть в какой-то мере заинтересованных лиц: все события и персонажи, описанные в детективе, полностью ВЫМЫШЛЕНЫ, а возможные совпадения с какими-то реальными событиями и людьми – ЧИСТО СЛУЧАЙНЫ И НЕПРЕДНАМЕРЕННЫ! Ну, вы поняли…

* * *

Глава 1

Те, кто много обманывают, стараются казаться честными людьми.

(Цицерон)

Андрей Березинцев заглянул в конференц-зал областного минсельхоза, и испытал некоторую даже оторопь от увиденного: помещение, размером с приличных размеров кинозал, было заполнено по самую «завязку». Несколько сот ветеринаров самых разных рангов (от хуторского фельдшера до районных и областных боссов) по команде министерства собрались сюда со всей области. А то ж! Сегодня, в их присутствии, в течение ближайшего часа, должна будет свершиться публично-показательная казнь «счастливчика», назначенного виновником одного, весьма скверного события. Правда, казнь предполагалась всего лишь административная. Но, всё равно, для «виновника торжества» кара – вовсе не самая приятная. Тем более, что, после сегодняшней публичной экзекуции, по законам жанра предполагалось её продолжение в зале суда, с вынесением срока реальной отсидки.

На сцене уже восседал суровый президиум, возглавляемый замом губернатора, который славился своей жёсткостью и категоричностью. Кто из областных и уездных чиновников не слышал о «комиссии Юреева», кто не трепетал при одном лишь упоминании о ней?! Для многих из них эта комиссия представляла собой синоним французского казнительного агрегата медика Гильотена, способного оттяпать любую, самую крутяцкую чиновную голову, отягощённую служебными прегрешениями. И вот, сегодня эта «гильотина» вновь в работе. И ведь не чья-нибудь, там, голова, а именно его, Березинцева, обречена была сегодня лечь на плаху. Да, да, да! Именно его назначили на роль, одновременно – и козла отпущения, и жертвенного барана… Ещё раз окинув взглядом зал и президиум, Андрей отметил, что для полноты картины не хватает только большой деревянной колоды с торчащим из неё топором, а также верзилы-палача с красным кожаным колпаком на голове.

…То лето, пришедшееся на конец девяностых, позже прозванных «лихими», выдалось весьма сухим и жарким. Причём, жарким в очень многих смыслах: и в климатическом, и в житейском, а для кого-то – и в профессионально-производственном… Впрочем, стоит отметить, экстремальным оказалось не только упомянутое лето, но и весь тот год (пусть даже он и не из пресловуто-високосных!). Тем не менее… Чего только за то время не произошло! И во всём мире в целом, и в не слишком знаменитой Староновской губернии в частности, где и случилась наша ветеринарно-детективная история…

Впрочем, стоило бы отметить, что любые: и скандальные, и глобальные, и даже сенсационные происшествия той поры, лишь мимолётно затрагивали внимание российской глубинки – до сенсаций ли, если не живёшь а выживаешь? Колхозники получали свою копеечную зарплатёшку, и, при этом, как-то даже ухитрялись сводить концы с концами. На селе выкручивались, как умели, очень многие – и животноводы, и полеводы, и даже сельские специалисты. В том числе и ветеринары, которые с давних пор, хронически пребывали в роли «золушек» сельхозпроизводства.

* * *

Нелирическое отступление о рядовых ветеринарах-«золушках» и их начальственных «мачехах»

В недрах ветеринарского сословия бытует вполне обоснованная версия, согласно которой в «золушки» оное определили ещё во времена Союза. В недобрый час некий кабинетный «мыслитель», одержимый мечтами о рекордных удоях и привесах, о реках молока в мясо-сальных берегах (причём с минимальными затратами!), решил заняться, так сказать, «реформаторством». И вот, упомянутый «реформатор», видимо, сильно скучавший в своём, очень высоком начальственном кресле, однажды придумал нечто «гениальное». Согласно полёта его кабинетной мысли, сельским ветеринарам, которым их «чистая и славная» работа – уже сама по себе «в кайф», жалованье можно платить на уровне дворника-полставочника (это ж какая экономия вырисовывается в масштабах всей страны!!!). Что он и сотворил в форме приказа. Вот, с тех пор сельские ветеринары и стали общепризнанными «любимцами Фортуны».

Впрочем, в этом, весьма далёком от позитива событии, можно обнаружить и свои какие-то плюсы. Например, деревенский фольклор обогатился перлами самодеятельного ветеринарского творчества. Скажем, загадками, типа: что общего между ветеринаром и картошкой? Правильный ответ: его всю зиму едят, а весной сажают. Или: чем ветеринар отличается от, пардон, ночного горшка? Правильный ответ: в смысле отношения к нему – ничем. Всякая «шишка» норовит нагадить ему в душу, а потом воротит нос (фи, мне твои проблемы «до фонаря»!). Не беден фольклор и саркастичными сентенциями, наподобие: всем на бюро райкома отмеряют по два метра верёвки, а вот ветеринару – почётные четыре, да ещё и с мылом в придачу! Ну, и – так далее…

Впрочем, будучи народом жизнестойким, неунывающим, и даже склонным к самоиронии, скорее всего, именно ветеринары придумали такую байку-загадку: чем медик отличается от ветеринара? Не знаете? То-то же! Внимайте мудрости колхозной: медик с утра должен быть выбрит до синевы, и слегка пьян; ветеринар же, с утра должен быть слегка выбрит, и пьян до синевы. Так что, сельская ветеринария, граждане, это вам – не так себе, хухры-мухры забава!

* * *

…Заведующий Даниловским ветучастком Кипаровского района Андрей Березинцев вернулся домой с работы, когда палившее нестерпимым обеденным жаром июльское солнце, уже остывая, устало шло на закат. Пробормотав что-то очень интеллигентное, наподобие: «Растуды т-твою туды!», он с удовольствием сбросил с плеча рабочую сумку кирзовой «кожи», набитую флаконами вакцины, шприцами, и иными ветеринарскими причандалами, снял опостылевшие резиновые сапоги и заляпанный навозом, йодом и, ещё невесть чем, синий рабочий халат. Сегодня Андрей делал по селу прививки от рожи свиней, а свинячьи «апартаменты» не все их хозяева были настроены содержать, хотя бы, в относительно благопристойном порядке.

(К сведению не знающих, что такое рожа свиней. Рожа – это такая свинячья зараза, которая никак не выражается в том, что прихворнувшая хрюшка вдруг начинает гримасничать, строя рожи своему хозяину. Ничего подобного! Хрюшке, подхватившей микроб, не до гримасничанья. Эта инфекция, которая приключается в самые жаркие летние месяцы, отправляет каждую вторую заболевшую животину, если, конечно, её не лечить, в их свинячий рай. Человеку рожа, в общем-то, не опасна. Ну, если только он по своей натуре не освинел до крайнего предела!).

С хрустом потянувшись (какое же это удовольствие снять с себя рабочую одежду после грязной, утомительной, да ещё и нудной работы!), Березинцев поспешил в свою, персональную баню. В деревне – как? Хоть летом, хоть зимой, но без баньки там – труба, кирдык и полная хана. Особенно, если колхозная работает по «лунному календарю», а жарко в ней бывает только в середине июня. Поэтому-то, ещё лет десять назад, Андрей и соорудил у себя во дворе небольшое «бунгало» из деревянной «всякой всячины», что подвернулась ему под руку. И хотя над ним некоторые односельчане ядовито хихикали, своего он добился. Сам сварил котёл, сам сложил печку. И с той поры, на зависть энному числу не шибко рачительных «хихикальщиков», имел возможность без проблем принимать банные процедуры.

Помывшись и, переодевшись в чистое, Андрей настроился, наконец-то, по-человечески и пообедать и поужинать одновременно. А что удивляться? Когда и по селу, и в колхозе идут массовые обработки – до «фуршетов» ли?! Но, едва Березинцев сел за стол и вооружился ложкой, как в этот момент в окно со стороны палисадника раздался осторожный стук. Ольга, жена Березинцева, ставя перед ним тарелку со щами, недовольно проворчала:

– Ну-у-у, опять кого-то черти принесли! Хоть бы уж поесть нормально дали! Что за работа у тебя?! Покоя – ни днём, ни ночью, а зарплата – нищему на паперти больше подают… Ешь, давай!

– Ничего, ничего, я быстро! – поднимаясь из-за стола, примирительно откликнулся Андрей. – Это, наверное, Сашка Ковшов – я ему бициллина обещал дать.

– А-а! А он тебе что обещал? – тут же, явив практицизм и, уперев руки в боки, уточнила Ольга.

– Он? – Березинцев на мгновение задумался. – Он мне осенью вспашет огород.

– Ну, если только… – Ольга пожала плечами. – Ну, давай, быстрее, а то щи уже второй раз разогреваю.

Выйдя из дома, вместо предполагавшегося тракториста Сашки в ранних сумерках Андрей увидел совсем другого односельчанина. Это был года три назад приехавший в Даниловку на ПМЖ откуда-то с юга (то ли со Ставропольщины, то ли из Краснодарщины) Хахарнов Руслан. Об этом приезжем в селе мало что было известно («шифровался» на зависть любому ЦРУшнику): вёл себя он тихо, жил скрытно. Правда, по некоторым сведениям, к местным беспутякам женского пола бегал постоянно, хотя имел жену и четверых детей. Официально Хахарнов нигде трудоустроен не был, занимался каким-то мелким, мутновато-тёмным бизнесом. Впрочем, судя по тому, что ездил он не на велосипеде, а на не слишком побитой, вполне приличного вида ВАЗовской «тройке» (для Даниловки девяностых – оч-чень даже нехилая роскошь!) дела его шли не так уж и плохо.

Руслан стоял у калитки, переминаясь с ноги на ногу, и почему-то прятал руки за спиной. Подшмыгивая носом, он без конца тягостно вздыхал. Увидев Березинцева, Хахарнов, всё так же, держа руки за спиной, шагнул ему навстречу и предупредительно-вежливо поприветствовал:

– Добрый вечер, Андрей Васильевич!

– Добрый, добрый… – не тая некоторого недовольства, ответил ветеринар. – Что случилось-то?

– Андрей Васильевич, посмотрите, что у меня с руками…

Хахарнов, наконец-то, достал руки из-за спины, и поднял их перед собой ладонями вниз. Внимательно их оглядев, Березинцев увидел на тыльной стороне кистей рук какие-то странные шишки синюшно-багрового цвета величиной с грецкий орех и непонятные язвочки такого же колера. При виде этих шишек и язвочек у Андрея сразу же появились какие-то нехорошие предчувствия.

– Вообще-то, – памятуя об ужине, он попытался «отпихнуться» от несвоевременного визитёра, – тебе с этими болячками надо было бы обратиться в нашу участковую больницу. Людей-то лечат они, а не я. Так что, дуй туда!

Он уже собирался помахать Руслану на прощание и идти домой обедать-ужинать, как тот поспешно зачастил:

– Одну секунду, одну секунду, Андрей Васильевич! Понимаете, это у меня появилось после того, как я разделал овцу… – последнее, как бы¸ нехотя, через силу, добавил Хахарнов.

Опа-а-а! Тут же почувствовав, как внутри у него что-то неприятно кольнуло, Березинцев, в духе персонажей популярного детектива, строго потребовал:

– А вот с этого места – поподробнее! Что за овца, откуда она взялась, почему забивал на дому, да ещё и без предубойного ветосмотра? Рассказывай, едрёна кочерыжка! – последнее ветеринар произнёс в весьма сердитой и недружелюбной интонации.

Видимо, почуяв, что «запахло жареным», Хахарнов тут же съёжился, заволновался, и даже начал заикаться. Что называется, «с пятого на десятое», он поведал о том, что же произошло с ним вчера. По словам Руслана, минувшим днём к нему в гости ожидался его двоюродный брат, проживающий в Сазоново, и он к приезду родственника решил приготовить хороший «шашлык-машлык». Зарезал овцу (свою, собственную – мамой клянусь!), снял шкуру, извлёк ливер… А уже сегодня утром на его руках появились шишки, которые саднили и горели. Брат (ай-яй-яй, какой обманщик!) так и не приехал. Поэтому баранину Руслан решил оставить себе – сейчас она в холодильнике. Ливер? Он цел, лежит в тазу, в том же холодильнике. Утром Руслан хотел отдать его собаке, но передумал – а вдруг, он для чего-нибудь ещё понадобится?

– Да, скорее всего, понадобится… – уже окончательно поняв, что случилось нечто, и в самом деле, очень сквернотное, Березинцев досадливо покрутил головой. – Ладно, поехали, глянем, что там у тебя за овца такая неправильная…

– Да, да, конечно, конечно! – закивал Хахарнов. – Садитесь, Андрей Васильевич! Едем, едем!

Когда они вышли за калитку и направились к машине, сзади послышался голос Ольги:

– Андрей, а ужин?!

– Оль, извини! Тут такое, что мне уже не до ужина! – садясь в машину, тягостно выдохнул Березинцев.

– Да, пропади она пропадом, эта твоя дурацкая работа! – выпалила Ольга, хлопнув дверью.

…Хахарнов жил на другом конце села, который у даниловцев именовался «Шанхаем». Такое название в российских деревнях с некоторых пор, начали давать тем околоткам, где селились, в основном, приезжие типа «оторви да выбрось», и народ в них менялся достаточно часто. Березинцев с Хахарновым подъехали к калитке кирпичного дома, огороженного дощатым забором, когда на небе уже догорала вечерняя заря. Войдя в добротную времянку, недавно возведённую из серых строительных блоков, Руслан включил свет и достал из холодильника синий пластмассовый таз. Лишь взглянув на его содержимое, Андрей едва не выразился нелитературным сапожным слогом.

«Вот так «сюрприз»! Вот это картина Крылова «Лебедь раков щучит»! – рассматривая внутренние «запчасти» мелкого жвачного с явными признаками чрезвычайно опасной патологии, мысленно оценил он увиденное. – Вот, свалилось «счастье» на мою голову!..»

Интуиция подсказывала, что общая картина изменений этих «запчастей» более чем подозрительно напоминает очень зловредную и опасную хворобу, именуемую сибирской язвой. Но, при этом, Березинцев понимал, что этого даже теоретически быть никак не могло. Ещё бы! Он со своими помощницами, не реже, чем два раза в год, всю живность в деревне тотально и прививал, и допрививал… В душе Андрея вдруг промелькнула какая-то сумасшедшая надежда: а вдруг, насчёт сибирки он, всё же, ошибается? Вдруг, всполошился совершенно зря, и что-то другое (например, отравление) принял за эту болезнь? Но… Болячки на руках Руслана и, более чем нездоровый вид овечьих внутренностей, говорил всё о том же: дело – дрянь! Надо готовиться к граду шишек разного калибра и фасона на свою голову.

Надев резиновые перчатки, Андрей более детально осмотрел содержимое таза, ворочая внутренности и так, и эдак. В глаза бросалась вздутая, на разрезе – почти чёрная селезёнка. Да-а-а… Это уже почти стопроцентный, однозначный признак, подтверждающий безрадостный факт вероятности сибирской язвы.

* * *

Нелирическое отступление о смертельной болезни, больше известной под географическим псевдонимом.

Строго говоря, к Сибири т.н. «сибирская язва» отношение имеет точно такое же, как морская свинка – к мореплаванию. С таким же успехом, эту заразу можно было бы назвать, например, «техасской», или, там, «австралийской» – думаете, кенгуру её не сможет подхватить? По-настоящему, на латыни, эта микробная сквернотина именуется «антраксом», а «сибирка» – это, всего лишь, её псевдоним. И если кто-то – хоть двух-, хоть четвероногий, заболел этим самым антраксом, то протянуть ноги или откинуть копыта он может вполне гарантированно. К тому же, эта зараза очень хитра и коварна – даже глубоко под землёй сохраняется веками, и ждёт там удобного момента, чтобы вновь явить себя миру. Как, например, однажды это случилось на Ямале. Там тысячи оленей где-то заразились бациллами антракса, которые с незапамятных времён хоронилась в вечной мерзлоте. Если коротко: «сибирка» – это самая главная страшилка для любого сельского ветеринара, его самый кошмарный, жуткий сон.

* * *

– …Руслан, скажи честно: это, действительно, твоя собственная овца? – впиваясь в Хахаронова взглядом инквизитора, жёстко потребовал Березинцев. – Она, точно, твоя? Ну-ка, припомни: этой весной мы её прививали?

– Да, конечно, конечно! Это моя собственная овца! – убедительно затряс головой Руслан. – Вы же лично прививали всех моих овец, и её тоже. Потом ещё и ягнят, когда они подросли, привили. У меня всё привито! Всё!

– Тогда, нич-чего не понимаю! Что за хрень с морковенью?! – помыв перчатки в растворе хлорки, Андрей потребовал. – Показывай своих овец! Где они там? Они все здоровы? То, что ты зарезал больную – я уже и так вижу. Пошли, посмотрим остальных!

Они зашли в сколоченную из горбыля овчарню, в которую на ночь было загнано десятка полтора голов мелкой рогатой животины. При тускловатом свете маломощной лампочки Березинцев бегло окинул взглядом хрустящий фуражом контингент парнокопытных. Внешне все, как будто, выглядели здоровыми. Но, тем не менее, на всякий случай, Андрей распорядился:

– Вот тебе градусник, у любых трёх голов измерь температуру. Приступай!

Но и термометрия показала, что овцы совершенно здоровы. Андрей снова засомневался.

– Если говоришь, что эти шишки на своих руках увидел сегодня утром, то, что ж не пошёл в нашу участковую больницу? – осведомился он

– А я туда ходил, да-а-а! – Хахарнов утвердительно закивал головой. – Только докторши, Виктории Ивановны, не было – она уехала в Кипарово на какое-то там совещание. Сказали, вернётся поздно. Медсестёр тоже не было. Меня смотрела Любовь Борисовна…

– Любовь Борисовна?! – ошарашенный услышанным, Березинцев невольно рассмеялся. – И что же она сказала, наш «великий доктор» Любовь Борисовна?

– Сказала, что это – ерунда, само пройдёт. Я терпел до вечера, а потом подумал, что надо бы показать вам – вдруг, что-нибудь серьёзное?

* * *

Нелирическое отступление о «целительнице» без диплома

Любовь Борисовна Дралина – здоровенная бабенция, по характеру и даже внешне – копия докторши из «Покровских ворот», уже много лет работала в даниловской участковой больнице санитаркой. Но, несмотря на свой скромный пост, мнила себя грандиозным светилом медицины. Она могла, надраивая пол шваброй и, проходя мимо сидящих на приём к врачу, не отрываясь от своей основной работы, выдавать диагнозы и назначения:

– …Ты, лопоухий, чего раскашлялся? Бронхит, что ль? И из-за такой ерунды ты сюда из Филимоновки прикатил? Подышал бы над картошкой, и тебе этого хватило бы. А ты носастый – вообще здоров, как конь бельгийский, только придуряться мастер – по глазам вижу. Никакой ты не больной, а симулянт, по которому хорошая палка плачет. А ты чего расселась, фуфлыга запечная? Ну-ка, ноги подними. Выше, выше! Во-о-т! А говоришь, нога в колене не сгибается!.. Я вас быстро вылечу!..

Любовь Борисовна в отсутствие врача сама, бывало, ставила диагнозы, выдавала таблетки и назначала процедуры. Раза два за такое «целительство» её пытались выставить из больницы «по собственному желанию», но, в итоге, вместо неё вылетали с работы сами главврачи (ходили слухи о зяте Дралиной, который работал персональным шофёром главы района). Это ещё больше поднимало авторитет «профессорши» в её собственных глазах.

* * *

– …Да, это очень даже хорошо, что Любовь Борисовна не начала тебя лечить, – возвращаясь с Русланом во времянку, резюмировал Березинцев. – А то мог бы и в «мир иной» отправиться досрочно!.. Ты хоть иногда своей головой пользуешься по её прямому назначению?

Тот в ответ лишь засопел носом и дёрнул вверх плечом, как бы говоря: иногда пользуюсь… Досадливо вздохнув (пошлёт же судьба такой «подарок»!), Андрей приказал Хахарнову плотно обмотать таз с ливером полиэтиленовой плёнкой в несколько слоёв.

– …К мясу, и даже к самому этому холодильнику, пусть никто не прикасается! – распорядился он. – Этот таз завтра спозаранку отвезёшь в райцентр. Знаешь, где в Кипарово ветлаборатория? На Некрасова семнадцать. К восьми часам чтобы этот ливер был у них. Таз отдашь, а потом сразу же поедешь в районную поликлинику. Попросишь талон к инфекционисту. Понял?

Березинцев быстро написал сопроводительную бумажку, и с Русланом поехал к себе домой. Выйдя из машины у своего двора, он ещё раз напомнил:

– Ливер завтра к восьми утра – в ветлабораторию! Не подведёшь? А то, может, мне с тобой поехать, чтобы не заблудился?

– Нет, нет, Андрей Васильевич! Всё сделаю в точности! – клятвенно заверил Хахарнов. – Где ветлаборатория я знаю.

– На ночь выпей таблетки четыре тетрациклина и сделай на руки водочный компрес – обмотай их бинтами, намочи водкой и поверх надень полиэтиленовые пакеты, – направляясь к калитке, на ходу посоветовал Березинцев. Но в этот момент со стороны дороги его кто-то окликнул.

«Господи, этот день хоть когда-нибудь закончится или нет? Кого там опять принесло?» – оглянувшись, подумал он. В свете фар отъезжающей машины он увидел сельского библиотекаря Геннадия Поддавалова. Тот спешил в его сторону, помахивая скрученной в трубку газетой. Судя по всему, Геннадий шёл откуда-то из гостей. Стоило бы отметить, что Поддавалов в Даниловке личностью был весьма примечательной. Имея восемь классов образования, он был чрезвычайно начитанным и, можно даже сказать, всесторонне эрудированным человеком. Несколько лет назад по состоянию здоровья Геннадий уволился из колхоза, где немало лет «отбарабанил» механизатором и, неожиданно для всех, устроился библиотекарем вместо вышедшей замуж и уехавшей из села прежней библиотекарши.

В принципе, человек он был неплохой, но уж очень политически и общественно активный. Поддавалов выписывал кучу газет, и, начитавшись всяких и разных статей, кидался просвещать всех подряд, абы кто под руку подвернулся. Даже такое минутное дело, как визит в продуктовый магазин за хлебом или солью, для него оборачивался двух-трёхчасовой дискуссией с другими покупателями на предмет внутрироссийской и международной политики.

С неохотой остановившись, Березинцев воззрился на приближающегося к нему библиотекаря, в душе очень надеясь на то, что у Поддавалова прихворнула корова или занемог поросёнок. Но его надежды не оправдались и в самой малой степени. Геннадий, подойдя к нему, гневно вздохнул и риторически вопросил:

– Андрей Васильевич, ты слышал? Это, вот, что же творится-то, а?!! Ты представляешь, наши охламоны из правительства перестали финансировать космонавтику! Да! На станции «Мир» не работает куча систем жизнеобеспечения. Такие деньжищи вбухали в её создание, а теперь её, вроде бы даже, собираются затопить! О, как!

– Геннадий Станиславович, – мученически вздохнул Березинцев, – какая станция? Какой, к чёрту, «Мир»?!! Зарплату отдавали бы нам вовремя, а то, как бы, ноги не протянуть…

– Всё верно! Точно! – запальчиво подхватил библиотекарь. – С зарплатами – вообще, полное безобразие! Вон, в Москве шахтёры уже который день стучат касками на Горбатом мосту. Слушай, а может и нам, всем колхозом, вот так же, как и они, потребовать свои кровные? А то, вон, тоже задержки по месяцу и больше начались!

– Хорошо, я согласен. – Андрей обречённо кивнул. – Сейчас возьму свою мотоциклетную каску, мы с тобой пойдём к конторе, и будем там по очереди стучать… Только мне сначала надо бы зайти домой поужинать, а то сегодня я ещё и не обедал. Ну, а уж потом – да, пойдём, постучи-и-и-м…

– Ой, извини, Андрей Васильевич! – засмущавшись, спохватился Поддавалов. – Говоришь, ещё даже не обедал? Но… Понимаешь… Душа-то кипит! Ой, что творится, что творится… – скорбно повторил он, уходя в густые сумерки.

Когда Березинцев вошёл в дом, ему навстречу из залы вышла Ольга. Она окинула мужа сердитым взглядом и иронично поинтересовалась:

– Что, уже в третий раз разогревать?

– Если не затруднит… – устало ответил Андрей, протирая руки ватным тампоном с дезраствором.

– У Хахарнова, и в самом деле, что-то серьёзное? – зажигая конфорку газовой плиты и, принюхиваясь к едковатому запаху спиртово-альдегидной фракции, спросила Ольга.

– Похоже на то… – Березинцев пожал плечами. – По некоторым признакам – как бы, даже, сибирка. Случай, вообще, непонятный. Ну, я на всякий случай наказал Хахарнову, чтобы ливер он отвёз в лабораторию – мало ли чего?

– Ой, Андрюха, наживёшь ты себе беды с этой своей дурацкой работой! – в голосе жены звучала нешуточная тревога. – Не дай бог, посадят. Кстати, два раза тебя уже пытались отправить на нары. Как бы в третий раз не сбылось! И что я тогда одна буду делать? Трое детей, да мои старики – тоже, как дети малые… На что жить-то будем? На мои копейки, да на их «министерскую» пенсию?

– Не посадят… Всё будет нормально! – заверил Березинцев, мысленно поймав себя на том, что внутренне в этом вдруг и сам засомневался.

* * *

Глава 2

Опаснее всего те злые, что не совсем лишены доброты

(Франсуа де Ларошфуко)

Утро следующего дня началось вполне позитивно. Прибежав часу в шестом на колхозную ферму (Андрей числился на полставки ещё и и.о. главветврача ТОО «Даниловское»), он закончил свои дела меньше чем за час. На дойке новых коров-маститчиц не выявилось ни одной, а те, что болели ранее, явив свой коровий энтузиазм, уверенно шли на поправку. Среди молодняка, тоже, всё было благополучно. Претензий не предъявляла даже привередливо-занудливая передовая телятница Зинаида Силаева, которой вечно казалось, будто Березинцев самые лучшие и надёжные лекарства тратит исключительно на другие группы, а вот её «телятишечкам» достаётся только то, что «ни в одно место, ни в Красну армию».

Уже направляясь домой, Андрей столкнулся в воротах коровника с зав МТФ Фёдором Зазнобиным, с которым был, пусть и не в дружеских, но во вполне приятельских отношениях. Тот лет шесть назад работал механиком закрывшегося в Даниловке филиала районной РТССТ (ремонтно-технической станции сельскохозяйственной техники) и, по совместительству, штатным бабником своей конторы. Теперь же, став завфермой, свои донжуанские таланты он являл здесь. В принципе, мужик он был не из худших. Самое главное, преду на фермовских, даже с кем и не ладил, слишком уж рьяно не «стучал».

К тому же у Зазнобина было одно очень ценное достоинство: он знал всё (ну, или почти всё) обо всех, кого знал. Можно было бы не сомневаться: на фоне его осведомлённости многопрославленная английская разведка завистливо кусала локти. По каким-то загадочным (почти мистическим!) причинам именно к нему стекалась вся деревенская (причём, даже самая конфиденциальная!) информация. Совершенно невероятным образом Фёдор первым узнавал о том, кто и сколько «стыбзил» дроблёнки с фермы минувшим вечером, чей именно первач пили пастухи во время своей вахты в поле, из-за чего (или из-за кого) минувшим днём в Красном уголке подрались две разведёнки из его подразделения.

Поздоровавшись, со своей неизменной, хитроватой ухмылкой Зазнобин поинтересовался, какова на сегодня обстановка на МТФ, в плане здоровья её рогато-копытного контингента.

– …Да, здесь-то терпимо, – ответив на приветствие, Березинцев, мрачновато добавил. – Зато в селе появилось такое, что, блин, и врагу не пожелаешь.

– И, чего же там стряслось? – насторожился Фёдор. – Небось, что-то опять в «шанхае»?..

– Да, у одного «шанхайского» раздолбая среди его овец обнаружилось что-то очень занятное, типа сибирской язвы. Так что, если сегодня в районной лаборатории это подтвердится, можно будет писать картину маслом: утро ветеринарской казни, – Андрей сердито рассмеялся. – В общем, шишек на свою голову нахватаю года на три вперёд с запасом.

Он вкратце рассказал о вечернем визите Хахарнова, и о своих подозрениях по части того, чем могла заболеть его овца. Выслушав Андрея, Зазнобин недоумённо помотал головой.

– Да откуда ей тут взяться, сибирке-то? – развёл он руками. – Вы ж два раза в год скотину всю подряд колете. Многие и говорят: уже задолбали ветеринары этими прививками. А вот со стороны-то – да, привезти в село какую-нибудь заразу этот Хахарнов мог запросто. Мутный тип! Ты думаешь, как он тут оказался?..

По словам Фёдора, в своих родных краях Руслан занимался тем, что втихаря скупал скот у тамошних скотокрадов. Животину резал, а мясо продавал на рынке. Ветеринар у него был «свой». За деньги он писал Хахарнову липовые справки, мясо клеймил… Но потом милиция всю эту шайку-лейку «повязала», все получили сроки. А вот Руслан как-то сумел выкрутиться, и тут же дал оттуда дёру. Это и понятно, почему! Тамошние односельчане его, чуть было, за одно место не подвесили – у скольких из них пропали коровы, бычки, овцы? Впрочем, по мнению Зазнобина, Хахарнов и в Даниловке очень даже хитро обосновался. Дом он себе купил на самом краю «Шанхая», хотя ему предлагали другой, что и лучше, и дешевле. Но он взял тот, что и хуже, и дороже. Но зато – на самом краю.

– …Вот и делай выводы, для чего ему это нужно. Ещё тот темнила! – заключил Фёдор.

…Придя домой в не самом худшем настроении, Березинцев первым делом спросил жену, не наведывался ли к ним в течение утра кто-либо из сельчан со срочным вызовом на дом (вдруг, у кого-то ещё вылезло на подворье что-то подозрительно-эпизоотическое?!) Но Ольга, доставая из шкафа посуду, на это лишь отрицательно качнула головой.

«Ну и отлично! – мысленно резюмировал Андрей. – Может, ещё и обойдётся?»

Он быстро позавтракал, и поспешил к колхозной конторе, где договорился встретиться со своими помощницами, чтобы продолжить прививки свиней.

Те уже были на месте и, сидя на лавочке у бюста Михаила Фрунзе, имя которого до «катастройки» носил колхоз, что-то негромко обсуждали. Одна из них, Валентина Юрьевна, была годами за пятьдесят, и работала колхозным ветфельдшером. Она что-то втолковывала младшей, Марине, которая числилась в колхозе санитаркой. Увидев Андрея, женщины поднялись с лавочки.

– …Андрей Васильевич, а что там вчера случилось, в этом чёртовом «Шанхае»? – Валентина Юрьевна выжидающе взглянула на Березинцева. – Зазнобин сейчас говорил, что, вроде бы, у Хахарновых завелась какая-то зараза. Чуть ли не сибирка…

– Да, есть такое подозрение… – утвердительно кивнув, ответил тот.

Не вдаваясь в лишние детали, Андрей в общих словах рассказал о своей вчерашней вечерней поездке в «Шанхай» на подворье Руслана Хахарнова. Выслушав его, помощницы с версией о заболевании овцы сибиркой категорически не согласились. По их мнению, это могло быть всё, что угодно, но только не сибирка: откуда ей тут взяться-то, этой заразе?!!

Лишь пожав плечами в ответ, Березинцев направился в контору и, зайдя в председательскую приёмную, где что-то печатала на громоздкой пишущей машине секретарша преда Надежда, позвонил в ветлабораторию. Ответила его бывшая однокурсница Лариса Горбылёва, которая ещё лет пять назад доросла до зама директора лаборатории. Услышав голос Березинцева, Лариса обрадованно откликнулась:

– О-о-о! Какие люди нам звонят! Что-то давненько тебя не было слышно. Как ты там?

– Да, сам-то я – ничего, а вот дела у меня, боюсь, хреновые. Вам от нас, из Даниловки, ещё ничего не привозили?

– Н-не знаю… – чуть растерялась Лариса, и тут же кого-то громко спросила. – Вера-а-а! В бокс для патматериала из Даниловки ничего не привозили? Что, уже было? А-а-а, вон, говорят, привезли! Да, Андрюх, привези какой-то таз, замотанный в полиэтиленовую плёнку. Что там такое?

Сообщение Березинцева о подозрении на сибирку его собеседница восприняла как розыгрыш.

– Да, будет тебе! – рассмеялась она. – Откуда, какая сибирка? Ладно, проверим! Николай Евгеньевич сейчас в отпуску, да и половина лаборанток в отпусках. Так что, придётся самой заняться. Хорошо, созвонимся!

Попрощавшись, Березинцев положил трубку и, уже выходя, поймал недоумённый взгляд Надежды.

– Андрей Васильевич, а у нас, что, и в самом деле сибирка? – ошарашенно спросила та.

«Ну, теперь вся деревня будет знать…» – мысленно констатировал Андрей, и пожал плечами.

– Это пока что только подозрение. Пока лаборатория не подтвердит, вопрос остаётся открытым, – пояснил он, выходя из приёмной.

Но, закрывая за собой дверь, он успел заметить, как рука Надежды торопливо схватила телефонную трубку.

– Ну, что там, что там? – увидев его, зачастили его помощницы. – Нашли чего-нибудь?

– Пока ещё нет, – досадливо поморщился Березинцев. – Хахарнов ещё только привёз туда таз с патматериалом. Сейчас начнут исследовать. Ну, что, начинаем? А то хрюшки нас уже заждались…

И они снова пошли по дворам, по занавоженным сараям и всевозможным закуткам, где хрюкала и визжала лопоухая живность. Ближе к полудню работа была закончена. Перед тем, как идти на обед, Андрей со своими помощницами обсудил, какие прививки им стоит доработать сегодня. Определившись с планами на вторую половину дня, ветеринары разошлись.

Когда Березинцев пришёл домой, Ольга уже разогревала обед. В местной школе, где она работала учителем младших классов, сейчас вовсю шёл ремонт, и поэтому учителям самим, засучив рукава, приходилось белить, красить и мыть коридоры и классные комнаты. Помыв руки, Андрей сел за стол. До него из залы доносился гвалт и галдёж расшалившегося «трио корсаров», как он именовал своих сорванцов. Старший, уличный заводила, Колька и младший Славка допекали своими дразнилками самую младшую, Юлю. Та протестовала и хныкала.

– Ну-ка, хватит беситься! – прикрикнула Ольга. – Чего разорались? Отец устал на работе, дайте спокойно пообедать. Надоело дома? Марш на улицу!

Неспешно работая ложкой, Березинцев по памяти прикидывал наличие медикаментов в колхозной ветаптеке. Как явствовало из его подсчётов, в ближайшие дни надо будет обязательно сгонять в Староновск, чтобы купить там энное количество и витаминов, и антибиотиков, и дезосредств. Да и инструментарий надо бы пополнить. Вот, только, даст ли денег пред колхоза?

«У Пупырина легче всего снега зимой просить! – не без язвительности подумалось ему. – Денег даст – мизер. Зато требует с нас – как будто мы в медикаментах купаемся…»

Единственно, что сейчас радует – сегодня они с прививками управились быстро. Если и после обеда сработают оперативно, то вечером можно будет даже полить огород. А то уже дня три туда не заглядывал…

Его размышления перебил резкий, отрывистый стук в окно. Местные, за исключением отдельных идиотов, так никогда не стучали. Вон, позавчера – да, вечером приходил один подпитой дегенерат из недавних дембелей выяснять отношения. Ему, видите ли, кто-то сказал, что Березинцев назвал его придурком. Ну, может и назвал! А как ещё можно называть придурка, если он и в самом деле – придурок?

И вот, экс-служивый решил уточнить: с чего бы вдруг на него такие «наезды», если таблицу умножения он помнит почти всю наизусть? Однако этот визит для «крутого дембеля» оказался не слишком успешным. Андрей, будучи не в самом лучшем расположении духа (всего какой-то час назад, во время лечебных процедур, он едва не получил удар коровьим рогом в лицо) дискутировать с ним не стал. Взяв за шиворот обиженно-оскорблённого, он молча, выкинул его со двора. Березинцев сам когда-то служил в армии, сам был дембелем, и таких туповато-задиристых остолопов не жаловал.

…Так кого же там опять принесло? Ещё один «дембель» припёрся, или… Неужто, кто-то приехал? Чёрт побери! Неужто, в районной ветлаборатории, и в самом деле, что-то «вылезло»?! Вот это, конечно, не самый лучший «подарок судьбы»…

– Внимание! – из залы донёсся Колькин возглас. – К оружию! На наш дом совершён бандитский налёт! Будем отстреливаться! Тра-та-та-та-та!

Младшие «корсары» тут же охотно приняли участие в этом «сражении»:

– Бах! Бах! Бах! Кх! Кх! Кх! – на разные голоса начали он «стрельбу».

Ощутив, как внутри у него всё напряглось, как заметно участился пульс, Андрей поднялся из-за стола. Ничего хорошего от приехавших он не ждал. Выйдя из дому, он сразу же увидел начальника районной ветстанции Свербилова. Тот, с видом важного барина, заехавшего к своему холопу, подбоченившись, неспешно озирался по сторонам. Непонятно с какой надобности, ветеринарский начальник приехал в своём парадном, форменном костюме.

* * *

Нелирическое отступление о «гусарах» и их мундирах

…Некоторое время назад, столичным «реформаторам», которые в течение девяностых довели сельское хозяйство «до ручки», вдруг пришло на ум, как улучшить работу ветеринарной службы. Нет, не повысив зарплату сельским ветеринарам. Куда там! Их осенила «гениальная» мысль – нарядить ветеринаров в форменные мундиры военного фасона, каковые можно было заказать за свои кровные. Причём, не за самые маленькие. И процесс пошёл! Всё ветеринарное чиновничество защеголяло в кителях и фуражках военного образца, удивляя и смеша своих подчинённых и сельское население.

Свербилов заказал себе мундир одним из первых. Может быть, надеялся, что почти военная форма сделает его стройнее? Имея фигуру весьма далёкую от спортивной, он уже давно заполучил заочное прозвище «Хрупкий». Впрочем, мундир положения не спас. Даже, более того! Кто-то заметил, что в кителе и фуражке Свербилов – точная копия (даже на лицо похож!) Германа Геринга. Поэтому, к нему в момент прилипло ещё одно прозвище – «Геринг».

* * *

Подойдя поближе, Березинцев заметил за калиткой и второго визитёра – директора районной ветлаборатории Белых. Как видно, тот решил прервать свой отпуск в связи со сложившимися обстоятельствами. Судя по всему, искренне переживая из-за случившегося в Даниловке, он был хмур и задумчив. В отличие от Свербилова, директор ветлаборатории был в обычном, штатском костюме и белом халате.

– Добрый день, – произнёс Андрей, стараясь говорить нейтральным тоном, со спокойным, независимым видом.

– Здравствуй, Андрей Васильевич! – откликнулся Белых.

Свербилов, как видно, рассчитывавший увидеть холуйски согбенную спину и заискивающе-приниженную позу, не ответив на приветствие, грубо заорал:

– Кому добрый, а кому и не очень! Березинцев, ты что тут творишь?! Как ты мог допустить сибирку? А? Ты, вообще, чем думал, когда отправлял случайного человека с сибиреязвенным патологическим материалом в ветлабораторию?!!

– Да, Андрей Васильевич, тебе надо было взять в колхозе машину, и самому привезти патматериал к нам на исследование… – с лёгким укором в голосе, покачав головой, произнёс Белых.

– Отвечу по пунктам… – начал было говорить Березинцев, но Геринг его грубо оборвал:

– Ты ответишь по пунктам статьи УК в суде! Понял? Ты знаешь, что тебе светит? За халатность и разгильдяйство, повлёкшие тяжкие последствия – от трёх до пяти лет заключения. Плюс, штраф и погашение убытков всех хозяйствующих субъектов, в связи с карантином! Это тебе ясно?!

– Вот как?! То есть, я уже, без разбирательства, без расследования, виноват во всём без остатка? – язвительно поинтересовался Андрей. – Вообще-то, положено сначала разобраться по существу вопроса, а уже потом размахивать статьями. И, вообще, у нас, что: предметный разговор, или выволочка?

– Андрей Васильевич, конечно, будем говорить по делу, но, согласись, ситуация очень даже нерядовая – огорчённо вздохнул Белых. – Так, что ты хотел сказать?

Заметив в окне дома удивлённо-испуганные лица своих «корсаров», которых, как видно, напугал ор толстого, мордастого дядьки, Андрей почувствовал накатывающую злость. Миновав Хрупкого, он вышел со двора и демонстративно заговорил с Белых, как бы совсем не замечая Свербилова:

– Николай Евгеньевич, разберёмся логически. Овец, как и всю прочую живность, мы прививаем два раза в год, весной и осенью. Даже после однократной прививки иммунитет держится больше года. То есть, если бы я не привил овцу этой весной, то у неё должен был остаться иммунитет ещё прошлогодний. Так же? Так. Но она заболела. А это что означает? Что эта овца не прививалась ни разу за всю свою овечью жизнь!

– Так если ты не прививаешь, то, конечно, она ни разу не прививалась! – закурив сигарету, снова заорал Свербилов.

– Нет, это означает то, что её привезли к нам, в Даниловку из того населённого пункта, где овец, и в самом деле, «прививают» только на бумаге, – внутренне кипя, пояснил Андрей, стараясь не сорваться на непечатный слог.

– И где ж ты такое видел? Где-е-е?!! – тряся щеками, Геринг ткнул в его сторону дымящейся сигаретой. – Ты, что, хочешь сказать, что у нас, кроме тебя, есть и другие бездельники, которые махлюют с прививками? Знаешь, голубчик, попался на вранье – умей отвечать по всей строгости закона. Нечего прятаться за чужие спины!

– Это надо доказать по факту: были прививки, или их не было, – уже начиная выходить из себя, жёстко парировал Березинцев. – Теперь, что касается отправки… Да, можно было обратиться в колхоз. Мне бы выделили машину ближе к обеду. А с ней, гарантированно, поехали бы какие-то люди, были бы попутные грузы… Это – колхоз! И вот, вместе с ними, поехал бы и я, с тазом сибиреязвенных потрохов. Это нормально, да? А Хахарнов отвёз материал на своей машине и вовремя сдал в лабораторию. Чем это хуже? Теперь о том, откуда взялась эта зараза. Кто бы и что ни говорил, но я уверен, что Хахарнов тайком завёз сюда непривитых овец. Да, может быть, уже и клинически больных! Вы этого не допускаете?

– Ну-у-у… допускаю… – осторожно согласился Белых, покосившись в сторону Хрупкого. – Андрей Васильевич, а акты по прививкам и описи у тебя дома?

– А где же им быть? Специального помещения ветучастка у меня нет… Сейчас принесу.

Спокойным шагом Березинцев отправился в дом, чтобы взять нужные бумаги.

– Чего они там орут? – едва он вошёл, с тревогой в голосе спросила Ольга.

– Да орёт один Свербилов. – Андрей поморщился. – Редкостное хамло. Белых-то, он, ничего, вменяемый. Он хоть пытается разобраться. А этот боров долбаный может только орать, как ишак на случке.

Взяв из шкафа папку с бумагами, Березинцев вышел к визитёрам. Всё также, игнорируя Хрупкого, он развязал тесёмки папки и, раскрыв на капоте уазика это «досье», нашёл акты прививок за март.

– Вот,смотрите, акт прививок сельской овцы. Вот подворные описи. Вот в списке подворье Хахарновых. Привито десять голов мелкого рогатого скота. Вот акт июньских допрививок молодняка. У Хахарнова допривито восемь ягнят, – перелистывая схваченные толстой скрепкой бумаги, неспешно пояснял Березинцев.

Он почти физически ощущал поток жёлчного раздражения и острой неприязни, исходящий от Геринга. Подойдя к машине и, вглядываясь в бумаги, начальник райветстанции старательно выискивал в них огрехи и ошибки. Да, трижды прав был старейший сотрудник ветстанции Василий Васильевич Фоменко, который, принимая месячные и квартальные отчёты, журил тех, кто допускал ляпы с подсчётом обработанного поголовья: «Молодые люди! Будьте внимательнее с цифрами – мы работаем на прокурора!..» Вот и настал тот момент, когда каждая закорючка и запятая вдруг начала приобретать, прямо-таки, судьбоносное значение. Белых тоже изучающе вглядывался в бумаги, чему-то молча кивая.

– Да, прививки выполнены в полном объёме, – негромко констатировал он. – Тем не менее, сибирка вылезла… Там это и по состоянию внутренних органов было видно, и в микроскоп я только взглянул, как сразу же обнаружил сибиреязвенные «цепочки»…

Его перебил Свербилов, ткнув в акты толстым, волосатым пальцем:

– Что ж у тебя и акты, и описи, такие мятые, грязные? Даже глядеть на них противно! Вот, даже по этим бумагам можно судить о качестве твоей работы. У хорошего ветспециалиста порядок везде и во всём. Это лишнее подтверждение того, что работу ты выполняешь тяп-ляп, абы как, да как-нибудь. Бардак в бумагах – бардак в работе!

– Вообще-то, – с долей сарказма парировал Березинцев, – помнится, Пётр Викторович Корнилец, наоборот, не доверял актам и описям, состряпанным в кабинете, гладеньким и чистеньким. Потому, что когда бегаешь по сараям, не до каллиграфии!

Он специально упомянул прежнего начальника ветстанции Корнильца, которого – это он знал точно! – Свербилов «на дух» не переносил. Услышав непростительно уважительное упоминание о своём предшественнике, Свербилов покривился и с жёлчной гримасой бросил:

– Мне до фонаря, как там было при Корнильце. Сегодня должно быть так, как приказал Я! Ну, всё, едем к этому… Как его там? Хахарнову, что ли? Ты едешь с нами! – ткнул он пальцем в сторону Андрея.

Они подъехали к дому Хахарновых, у двора которого стоял уазовский автотфургончик с красными крестами, в просторечии именуемый «санитаркой». Судя по всему, прибыли районные инфекционисты. Когда ветеринары подошли к калитке, в этот момент из дома появились двое мужчин в белых халатах с саквояжами.

– Ну, что там, как семья? – с «деловым» видом осведомился Свербилов.

– Да, с членами семьи всё нормально, – ответил один из медиков. – На данный момент все клинически здоровы. Ну а главе семьи назначено амбулаторное лечение. Всё будет хорошо.

– Во-о-т! – покосившись в сторону Березинцева, Хрупкий назидательно потряс головой. – Видишь, сколько лиха, сколько выпадает беды и мороки людям из-за одного бездельника?!

– Согласен! – Андрей говорил, не тая сарказма. – Если бы этот бездельник не привозил тайком, неведомо откуда, непривитых, заражённых овец – да, ни лиха ни беды не было бы и в помине.

– Я имел в виду – тебя! И только – тебя!!! – Свербилов нацелил в него указательный палец. – Именно тебя, как главного виновника этого ЧП!

Хрупкий, судя по всему, силился любой ценой принудить Березинцева признать себя виновным, и безропотно позволить «вешать» на себя любых «собак». А вот упорное нежелание заведующего ветучастком добровольно брать на себя роль «козла отпущения» главного районного ветеринара раздражало и нервировало. Медики, молча переглянувшись, направились к «санитарке». Размашисто постучав в окно, Свербилов командным тоном уведомил показавшуюся за стеклом женщину:

– Своему там скажи, чтобы вышел сюда!

Показавшийся на крыльце Руслан выглядел подавленным и растерянным. Скомкано поздоровавшись, он боязливо поглядывал на Хрупкого.

– Ну, рассказывай, что тут у тебя случилось… – изображая из себя ниглавнейшего из главных, потребовал тот.

Поёживаясь и, то и дело, заикаясь, Хахарнов в очередной раз повторил свой рассказ о том, что с ним произошло позавчера (ждал в гости брата, зарезал овцу, утром на руках появились шишки, и – т.д.).

– Овца была твоя? Ты овец ниоткуда не привозил? – многозначительно покосившись в сторону Андрея, уточнил Геринг.

– Да, овца была моя. Нет, овец я не привозил… – кривясь и морщась, выдавил из себя Руслан.

– А прививки этой весной овцам делались? – всё с тем же многозначительным видом снова спросил Свербилов.

Закивав в ответ, Хахарнов рассказал, что – да, овец этой весной вакцинировали, причём, прививки делал сам Андрей Васильевич.

– А чем ты вводил вакцину? – повернувшись к Березинцеву, поинтересовался Хрупкий.

– Полуавтоматом Шилова. Я всегда им прививки делаю… – Андрей чуть пожал плечами.

– Всё я-а-а-сно! – с некоторым даже ликованием резюмировал Геринг. – Вот она и причина! Полуавтомат был неисправен, клапанная система не работала, ты нажимал на рычаг, а вакцина из шприца шла не под кожу животному, а снова возвращалась в флакон. И чего тут гадать?! Березинцев, я же сразу сказал: это твоя вина! И нечего на кого-то «переводить стрелки»! – он махнул рукой и направился к калитке.

– Андрей Васильевич, что же ты так оплошал-то? – с сочувственным упрёком негромко спросил Белых.

–Николай Евгеньевич, полуавтомат был полностью исправный и работал, как часы! – столь же негромко, но категорично ответил Березинцев. – К тому же, у овец в силе ещё прошлогодний иммунитет. Тут, что можно сказать? Было бы желание – придраться можно к чему угодно. Сказал бы я, что прививал шприцем, так тут же обнаружилось бы, что, например, я не под тем углом вводил иглу. Как говорится, Федот – всегда вину найдёт!

Ему было яснее ясного: Геринг (а, может быть, ещё и кто-то рангом выше) уже назначил его виновным, и теперь эту версию чинуши будут отстаивать любой ценой, не гнушаясь даже всевозможными подтасовками. Осуждающе взглянув в сторону Хахарнова, который тут же поспешил отвернуться, Березинцев тоже зашагал к калитке.

Свербилов, сидя в уазике на переднем пассажирском кресле, с надменным видом распорядился:

– Сегодня же провести массовую термометрию всего личного овцепоголовья, попутно допривить всю овцу, которая осталась не привитой. Ясно?

– «Сегодня же» – не получится, – без намёка на пиетет, хмуро уточнил Андрей. – Овца сейчас на пастбище. Если сегодня повесить объявление и обойти по дворам, то начать эту работу можно только завтра. Но овцы у нас более пятисот голов. Это, как минимум, на два дня работы.

– Поменьше демагогии, Березинцев! – побагровев, заорал Геринг. – Кстати, с сегодняшнего дня весь скот переводится на стойловое содержание. Сельсовет об этом уже извещён. Кто выпустит на пастбище скотину, будет оштрафован по максимуму. Ясно? Всех об этом известить!.. Да, кстати! Тебе с Хахарновым на скотомогильнике нужно сжечь тушу больной овцы, её голову, шкуру и всё прочее. Без остатка! Место убоя продезинфецировать сухой хлорной известью!

Уазик, взбив колёсами пыль, помчался по улице. Андрей оглянулся и, увидев уныло косящегося в его сторону Хахарнова, деловито осведомился:

– Слышал? Тушу овцы и всё прочее – сжечь на скотомогильнике. Приступай! Приду и проверю!

Он зашагал вдоль домов, ощущая досаду и раздражение. Неожиданно сзади его окликнул женский голос с нотками недовольства и ехидства:

– Андрей Васильич!

Березинцев оглянулся и увидел шанхайскую самогонщицу Цыбулину по прозвищу Наливайка. Выглядывая через калитку на улицу, она встревоженно поинтересовалась:

– Я щас слыхала, бутто у Хахарновых во дворе сибирка, и теперича скотину надоть дома держать? А чем, скажи, её кормить? А? Вот, попустил ты эту самую сибирку, вот и вези мне кормов. У меня ничего нету. Ни соломины. Кто виноватый, тот пускай и снабжат!

– Раиса Викторовна, а ты не замечала, как по ночам Хахарнов привозил овец из других сёл? – спросил Андрей, измерив взглядом «осудительницу». – Что, ни разу этого не видела? И никто из «Шанхая» не видел? Никто?

Та, отчего-то сразу же растерявшись, закашлялась и, помотав головой, маловразумительно произнесла:

– Ды-ы… Я ничо не видала. Не знаю…

Березинцев на это язвительно рассмеялся.

– Надо же! Она «ничего не видала»… Так вот, имей в виду: вы сами себя наказали, своим этим бараньим «ничего не вижу, ничего не слышу». Если бы хоть один из ваших, шанхайских, мне об этом сообщил, никаких проблем с карантином не возникло бы. Промолчали? Вот теперь и получайте по полной. Я у каждого вашего двора охрану не поставлю. Теперь помалкивайте и дальше!

Подходя к своему двору, Андрей увидел направляющихся в его сторону помощниц. Валентина Юрьевна и Марина в халатах, с сумками на боку быстро шагали, что-то встревоженно обсуждая.

– Андрей Васильевич, так это, что же, у Хахарнова и в самом сибирка? – озабоченно хмурясь, спросила Марина. – И что же теперь будет?

– Да, что будет? – Валентина Юрьевна безнадёжно махнула рукой. – Карантин теперь будет. Ох, и мороки с ним! Как же это могло получиться? Мы же всё прививали, досконально! Откуда же она могла взяться, эта сибирка, пропади она пропадом?

Березинцев на это лишь устало вздохнул.

– Повторю тысяча первый раз: гарантия, что Хахарнов тайком завёз сюда непривитую, больную овцу. Но в Шанхае, представьте себе, этого «никто не видел»! Вон, только сейчас Наливайка мне претензии предъявляла, мол, раз нельзя скот выгонять на пастбище, вези мне кормов.

– А что, и в самом деле скотину нельзя выгонять? – расстроилась Валентина Юрьевна. – Как же теперь быть-то? Это, выходит, теперь и на базар ничего не повезёшь – ни мясо, ни масло? О-о-о… Вот это мы попали!

– Да, сегодня сельсовет должен дать такое объявление. – Андрей покачал головой. – Хотя… Это, скорее всего, паникёрство наших районных и областных чинуш. «Рогатка» – и крупная, и мелкая – вся привита. Вон, только что приезжали наш Хрупкий с Белых. Ну, Николай Евгеньевич – он, как бы, ничего, отреагировал спокойно. А вот Свербилов голосил на всю округу. Думаю, он и раздул эту истерию на весь белый свет…

– Ну и что же теперь у нас с работой? – озабоченно спросила Марина. – Сегодня чем будем заниматься?

– Как и планировали, допривьём свиней, потом на МТФ проколем телят от паратифа, а завтра пойдём по селу проводить массовую термометрию овцы. Работа очень «нескучная»… Думаю, к вечеру языки на плечо повесим.

– Ой, сколько же всему селу неприятностей из-за этого чёртова «Шанхая»! – сердито резюмировала Валентина Юрьевна. – Вся пьянка – оттуда, кражи – оттуда. Теперь ещё, твари такие, и сибирку завезли. Такой гадючник, этот «Шанхай», что, господи прости, и выселить его весь куда-нибудь в голую степь было бы не жалко!

…Наспех выпив дома чаю, Березинцев переоделся, облачился в халат, натянул резиновые сапоги, изготовил к работе всё тот же свой, незаменимый полуавтомат, и… И – снова за дело. Всё, как и всегда, всё, как и обычно: стук в калитку, сопровождаемый истошным лаем дворовой собаки (ветеринаров, которые каждую весну делают им больно, прививая от бешенства, сельские дворняги помнят наизусть), а потом «променад» в сопровождении хозяина в сторону свинюшника, где уже встревоженно мечется и голосит очередной Пятачок, предчувствуя такую неприятность, как укол…

* * *

Нелирическое отступление о тщете абстрактных теорий и грубом реализме практики.

Давно уже не секрет, что теория и практика, частенько, различаются слишком уж радикально. По части тех же прививок, например. По ветеринарским канонам и правилам, хозяину животины, каковую ветеринарный лекарь собирается привить, её положено крепко держать, чтобы она не дёргалась и не трепыхалась. В это время ветеринар обязан (загибайте пальцы!): аккуратненько выстричь на шее хрюшки или бурёнки пятачок, минут пять его дезинфицировать, а уже потом сделать укол одноразовым шприцем… Это в теории.

А на практике… Хорошо, если хозяин – здоровенный, крепкий мужик, а не бабуля-«божий одуванчик» с ревматизмом, радикулитом и давлением под двести, которой под силу удерживать только цыплёнка – на курицу сил у неё уже не хватит. А ветеринар – тоже, как, например, Валентина Юрьевна, пожизненная колхозная лекарша предпенсионного возраста – вовсе не богатырских кондиций. Вот тут и думай, как соблюсти все положенные каноны и правила.

Поэтому, на практике, в реальности, всё получалось, примерно, так… Заметив в ходе прививок, как кто-то из помощниц машет ему рукой, Березинцев отклонялся от своего маршрута и шёл на выручку коллеге, которая огорчённо сетовала:

– Андрей Васильевич, кольните в этом дворе вы, что ли? Такая бешеная скотина попалась – чуть не затоптала, зараза!..

И Березинцев, войдя в сопровождении очередного «божьего одуванчика» в апартаменты многопудового «макси-пига», без проблем вводил вакцину своим полуавтоматом. Плюнув на всякие там догмы ветсанитарии, он шлепком вгонял слегка протёртую иглу на длинном шланге в недра свиной шеи, одновременно, нажимая на привод шприца. Ему были абсолютно безразличны и эмоции, и кульбиты обитателей свинюшников. Прививка сделана? Вакцина поступила в положенное ей место? Отдыхай!

* * *

Глава 3

Где начало того конца, которым оканчивается начало?

(Козьма Прутков)

…Часам к трём, наконец-то, разделавшись с прививками сельского «свинства» и, подкрепившись, Андрей и его помощницы встретились в бытовке МТФ. Когда Березинцев вошёл в помещение, всё ещё не утратившее примет минувшей советской эпохи (на стене висела ещё когда-то прилепленная большая карта СССР, а под потолком было крупно написано «Пятилетку – за три года!»), в дверях он столкнулся с зав МТФ Зазнобиным. Увидев его, Фёдор, похохатывая, сообщил, что сегодня Андрей едва не стал «героем» видеосюжета областного телевидения.

– …Представляешь, – со смехом повествовал он, – около часа назад прикатила сюда машина, типа джип, вышли из неё парень, девка, и ещё один мужик с телекамерой на плече. Все по модЕ разодеты, все понтовые – на пьяной козе к таковским близко не подъедешь. Ага! Включили камеру, и – давай снимать направо-налево. Тут идут наши доярки. Они к ним: «Что вы можете сказать про вашего ветврача? Как могло случиться, что он допустил вспышку опасной болезни? Может быть, он сильно употребляет?» Бабоньки на них глянули, и с ходу их огорошили: какая пьянка? – говорят. Он вообще не пьёт. Работу выполняет, как положено, у нас в колхозе никаких болезней не вспыхивает, а что творится в этом долбаном «Шанхае», что там за «кильдим» – нас не касается. Мы не знаем, какую заразу и откуда они привозят, эти уроды! Телевизионщики глянули – облом! Ловить им тут нечего. «Репу» почесали, собрались, и уехали.

– Ну, это, скорее всего, Свербилов расстарался… – Андрей усмехнулся. – Его работа! Очень уж он меня «любит».

– Не прогибаешься, не лебезишь, вот потому и «любит»… – Фёдор достал сигарету. – Он здесь, в Даниловке, ещё в восьмидесятых, года три с лишком предом был. Ещё то-о-т «перец»! Задолбал всех конкретно…

* * *

Нелирическое отступление: быль о том, сколь полезно для карьеры заглядывать в рот начальству, и зубрить цитаты из его речей.

Как явствовало из повествования Фёдора, председателем тогдашнего колхоза имени Фрунзе Свербилова в середине восьмидесятых назначил первый секретарь райкома Четырёхин, которому очень уж понравились выступления главветврача совхоза «Урожайный» на партхозактивах. Выйдя на трибуну, Хрупкий обильно сыпал цитатами из выступлений Четырёхина, которые старательно штудировал в тогдашней районной газете «Путь к коммунизму». Все свои выступления Свербилов, под смешки в зале, завершал пламенным призывом, наподобие: давайте же ляжем костьми, но план перевыполним!

И однажды его заметили – он попал в кадровый резерв райкома, и почти сразу же был выдвинут в колхозные преды. Впрочем, кое-кто поговаривал, что ускорил его карьерный рост толстый конверт с чем-то шуршащим, который получил один из райкомовских «серых кардиналов». И вот, Хрупкий и оказался во главе колхоза. На отчётно-выборном собрании, где его представлял колхозникам начальник управления сельского хозяйства, Арсений Витальевич в очередной раз «блеснул» речью из цитат Первого. Слушая его, народ понял и без подсказок: дурак, да ещё и с прибабахами.

Так оно и оказалось. Не блистая избытком творческой фантазии, Хрупкий был уверен в том, что больших успехов можно достичь всего лишь размахивая кулаками. Поэтому в жизни колхоза с некоторых пор установился «нойе орднунг» – нормой стали случаи, когда Свербилов лично, на своей «персоналке», увозил далеко в поле того или иного проштрафившегося механизатора, где «вразумлял» его кулаками. Избитого работягу он оставлял на месте проведения экзекуции, откуда тот до дому добирался пешком.

Так бы, наверное, всё и шло, если бы Хрупкий не нарвался на тракториста Ваську Жилина. Тот росточка невеликого – «метр с кепкой», но по-воловьи крепок и вынослив. Когда Хрупкий доставил Ваську на «дальняк», и попытался вытащить его из кабины, чтобы начать «воспитательную беседу», тот с такой силой сдавил его руку, что верзила Свербилов даже взвыл от боли. Ну а после того, как Жилин известил Хрупкого о том, что служил в морской пехоте, и может без особого труда даже голыми руками порвать его на фрагменты, тот, никогда не служивший в армии, сразу же заробел, и поспешил отказаться от своей затеи. Он отвёз Ваську обратно до мастерской, и больше уже не рисковал кого-либо возить в поля.

Просидев в кресле колхозного преда несколько лет, Свербилов почувствовал, что в этом хозяйствишке ему тесновато – масштаб не тот, не развернуться! И снова неким «чудесным» образом обстоятельства сложились столь благоприятно, что Свербилов пересел в кресло директора большого совхоза «Красная звезда» в другом конце района. Это хозяйство его устраивало во всём: пять отделений, три тысячи населения… Есть где себя показать! И Хрупкий показал! Отгрохав себе двухэтажный особняк, Свербилов снова начал практиковать кулачные методы «воспитания».

Однако и в «Красной звезде» его ждал крупный облом. Однажды Свербилов, как следует не подумав, побил в поле молодого комбайнёра, который в жатву надумал отметить свой день рождения. Он не знал, что всего несколько дней назад из армии пришёл младший брат механизатора, который служил в ВДВ и прошёл Афган. Следующим же вечером в контору, когда оттуда все уже разошлись, и в своём кабинете засиделся один лишь Хрупкий, к нему пришли братья «поговорить». «Разговор» оказался столь бурным, что в окна кабинета вылетали стулья, телефоны, пишущие машинки и прочие детали кабинетной обстановки.

Закончив «разговор», братья предупредили Свербилова о том, что если он надумает накатать на них заявление в милицию, они ему помогут сесть по «грязной» статье за принуждение к интиму с использованием служебного положения. Только тут он узнал, что молоденькая учётчица, которую он уже несколько раз «оприходовал» в полях, доводится им дальней родственницей, и она готова написать на него заявление в райком. Хрупкий с женским полом «пошаливал» и в Даниловке, но там ему это сошло с рук, и он даже не отделался лёгким испугом. А вот в «Красной звезде» запахло исключением из партии и реальной отсидкой…

Впрочем, как оказалось в дальнейшем, руководить большим хозяйством – это не с трибуны сыпать цитатами, и не кулаками махать. За, без малого, три года Хрупкий довёл некогда зажиточную «Красную звезду» до предбанкротного состояния. Поэтому районное начальство поняв, что очень даже погорячилось, назначив Свербилова директором совхоза, решило на бюро заслушать «коммуниста Свербилова» об «исполнении им уставных обязанностей».

Смекнув, что дела его плохи, Хрупкий помчался на поклон к тогдашнему начальнику райветстанции Корнильцу. Тот, на свою голову, его пожалел, и согласился взять в штат. А зря! Когда уже в начале девяностых Корнилец отпраздновал своё шестидесятилетие, предполагая продолжить работу на этом же посту, ветотдел внезапно отправил его на пенсию, а вместо него и.о. начальника назначил Свербилова. Ошарашенный случившимся, Корнилец довольно резко поговорил с Хрупким, обвинив того в предательстве. Но тот свою причастность к случившемуся, конечно же, отрицал, сам недоумевал и удивлялся. Мол, «ни сном, ни духом» ни о чём не знал, не ведал. Однако всего пару месяцев спустя, стало известно, кому и сколько сунул Хрупкий, чтобы спихнуть того, кто его совсем недавно выручил (денежки, наворованные в Даниловке и «Красной звезде» пришлись очень даже кстати).

* * *

– …Подсидеть кого-нибудь, устроить подставу, провернуть какую-нибудь хитрую комбинацию, он, скажу тебе, мастак, – Зазнобин знающе покачал головой. – А в остальном – дурак дураком. Он, говорят, когда его только назначили вместо Корнильца, всё бахвалился, что будет сотворять себе новый тип ветеринарских кадров. Вроде того, буду лепить их как из пластилина… Ну, что он может вылепить? Холуёв и шестёрок. Тех, кто с ним не согласен, будет выживать. Вот, ты ему не подходишь – сразу скажу. Ты – кандидат на «вылет».

Березинцев на это лишь рассмеялся.

– Фёдор Николаевич, да, кто б держался за эту нашу работу?! Получаем-то, блин – только для «поддержки штанов». Круглый год не вылезаешь из этого грязного халата и сапог. Да, пусть он меня выживает, пусть! Плевать! Хуже уже не будет. Вот, пережить бы эту чёртову заразу, и уйти, пусть даже в дворники. Наверное, так и сделаю!

– Андрей Васильевич, ты это серьёзно? – встревожился Зазнобин. – Если ты уйдёшь, кто же тут тогда будет?

– Не знаю… Но терпение уже на пределе!

В этот момент в бытовку заглянула Марина.

– Андрей Васильевич, – окликнула она, – мы всё уже приготовили, можно начинать.

…После завершения процедуры вакцинации молодняка, Березинцев провёл врачебный обход по ферме. Проходя по телятникам и коровникам, он ловил любопытствующие, сочувственные и даже недоумевающие взгляды. Все уже знали, что сегодня днём в Даниловку приезжал их бывший пред Свербилов, который возле колхозной конторы прилюдно грозился отправить Березинцева «куда Макар телят не гонял». Покончив с МТФ, Андрей отправился на свиноферму, где тоже провёл блиц-обход. Глядя на то, как он, в синем халате нараспашку, сунув руки в карманы, хмуро идёт по центральному, посыпанному сухой извёсткой проходу свинарника-маточника, свинарки сочувственно молчали.

Объявив на завтра прививки поросят от болезни Ауески, Березинцев пошёл на колхозный скотомогильник – поросший бурьяном пустырь, с вырытыми экскаватором ямами, куда сбрасывались трупы павших животных. Ещё издалека он заметил догорающий чадный костёр из старых автопокрышек и стоящую невдалеке от него «тройку» Хахарнова. Подойдя поближе, Андрей увидел и самого Руслана, который закатывал на костёр очередной ЗИЛовский баллон.

– Васильич, я уже закончил! – указывая рукой на столб густого, чёрного дыма, доложился он. – Сжёг всё, как было сказано.

– Ну, сжёг, и сжёг… – с безразличием в голосе отметил Андрей и тут же спросил. – Это меня мало волнует. К тебе у меня самый главный, единственный вопрос: всё-таки, откуда ты же привёз больных овец? Они из нашего района или из соседнего?

Разом скиснув и сникнув, Руслан свесил голову и лишь промямлил в ответ, что овец он ниоткуда не привозил, что это его собственные.

– …Андрей Васильевич, я сейчас уже еду домой. А хотите, и вас подброшу? – поспешил он сменить тему.

– Ладно, поехали, – Березинцев устало махнул рукой.

…Дома Андрей сел писать объявления по поводу завтрашнего обследования сельского поголовья овец. Потом отправился по селу. Развешивал он эти «дацзыбао» и оповещал устно всех встреченных по пути владельцев мелкого рогатого до глубоких сумерек. По другим частям села ходили с уведомлениями его помощницы…

* * *

Глава 4

Если вас никто не критикует – значит, успеха вы ещё не добились.

(Малькольм Форбс)

Эта ночь для Березинцева выдалась очень беспокойной. Его без конца преследовали какие-то маловразумительные, бестолковые кошмары. То он шёл по пустыне без конца и края, наводнённой змеями, пауками, скорпионами и всякой иной ядовитой живностью, то каким-то образом оказался на горящем корабле без экипажа и спасательных шлюпок в самом центре океана…

Вдобавок к этому, около двух часов ночи его разбудил осторожный стук в окно. Выходя из дому, Андрей ожидал увидеть кого-то из своих односельчан, но возле калитки стоял какой-то молодой мужчина в белом халате. Присмотревшись, Березинцев вспомнил, что это один из тех двоих инфекционистов, которые минувшим днём приезжали к Хахарновым.

– …Андрей Васильевич, мне поручено развезти всем, кто соприкасался с сибиреязвенным материалом новые антибиотики. Их только вечером прислали из Староновска… – дав конвалютку с заключёнными в ней шестью продолговатыми капсулами, пояснил тот. – Вот, пришлось ехать в Даниловку среди ночи. Это вам на три приёма, принимать каждые шесть часов.

…Несмотря на скверный, к тому же, прерванный сон, Андрей уже по привычке, без будильника, поднялся в пятом часу утра и начал собираться на работу. Торопливо выпив чаю с бутербродами, он поспешил на ферму. Сибирка ли – не сибирка ли, карантин ли – не карантин ли, а обычной повседневной работы никто не отменял. Животина на ферме и без эпизоотии, и при эпизоотии продолжает страдать от всевозможных хвороб. И её надлежит лечить – от травм, маститов, пневмоний, гастроэнтеритов, и иных недугов. Не выспавшийся, с тяжёлой головой, Березинцев шёл на МТФ, вспоминая увиденное во сне…

* * *

Нелирическое отступление о том, как, будучи сельским ветеринаром, можно запросто оказаться и без вины виноватым

Однажды с Андреем нечто похожее уже происходило. Лет десять с лишним назад, когда он ещё только начинал свою ветеринарскую «карьеру», ему довелось года три проработать в похожем селе, с громким названием Королёвка, главврачом такого же колхоза-«миллионера». Да-а-а… Уж это был колхоз! Обещанное ему жильё там так и не предоставили (ютился он тогда с Ольгой и только-только родившимися Колькой в кособоком домишке, который не знал на какой бок завалиться). Работы было полно, а гарантированные предом двести рублей зарплаты оказались фикцией.

И вот там, уже на третью зиму, Андрей столкнулся с какой-то непонятной болезнью свиней, от которой те дохли, как мухи, невзирая ни на какие лечебные процедуры. Таблетки, уколы, кормовые добавки (кто-то из спецов ветстанции надумал, будто у свиней нехватка каких-то микроэлементов) не помогали. На утренней планёрке пред колхоза всё чаще начал упоминать про прокурора, а ежедневно наведывающиеся в Королёвку районные ветеринары требовали навести люксовую санитарию. Вроде того, как только ферма засияет чистотой, от болезни не останется и следа. Попробуй, наведи зеркальный блеск в свинарниках, построенных ещё во времена царя Гороха!

И вот, очередной визитёр из ветстанции – врач-эпизоотолог Пегалин (и, одновременно, большой поклонник семидесятиградусного ректификата) объявил Березинцеву, что в отношении него уже возбуждено уголовное дело. Вспылив, Андрей бросил:

– Суд? Добро! На суде я обязательно скажу, что отвечать должен не только я. Ко мне вся ветстанция уже не по одному разу приезжала, а никто так и не сказал, что это за болезнь. Если сами ни хрена не знаете, чего на меня собак вешать?! Если наша лаборатория по каким-то причинам не может выявить инфекцию, почему бы патматериал не отвезти в областную?

Включив свои голосовые связки на полную громкость, любитель ректификата, разозлённый строптивостью «какого-то врачишки», пригрозил тем, что по суду, кроме срока, Березинцеву «припаяют» ещё и выплату за падёж.

– …До пенсии будешь платить! – помотал он, подобно сказочному Чуду-Юду Беззаконному, требовавшему с царя должок, высоко поднятым указательным пальцем.

И вот, той же ночью, Андрей впервые в жизни увидел настоящий кошмар. Ему приснилось, будто он с топором идёт по ночному лесу, и на него вдруг набросилось какое-то жуткое создание – некто, покрытый длинной шерстью, с когтистыми лапами, но без головы! Холодея от ужаса, Андрей вскинул топор наизготовку и начал пятиться. А безголовый, широко раскинув руки, быстро приближался к нему, угрожающе хрипя. Надо было что-то делать. И тогда, решительно шагнув навстречу этому чудовищу, Андрей изо всей силы обрушил на него остриё топора, выкрикнув: «На-а-а!!!», и тут же проснулся от собственного вскрика. Ольга, которую он тоже разбудил, испуганно трясла его за плечо… По её мнению, этот сон был дурным знаком, и нужно было готовиться к худшему.

Однако на следующий день из района пришло указание отвезти в областную ветлабораторию одного из павших поросят. Судя по всему, обещание Березинцева, сделать на суде заявление, кого-то не на шутку напугало, и господа начальники (в ту пору ещё «товарищи») решили, и в самом деле, обратиться к областным конторам. Ещё через два дня Андрею позвонил директор районной ветлаборатории Белых и в приватном разговоре сообщил:

– …Ну, Андрей Васильевич, поздравляю… Из трупа поросёнка выделили вирус ложного бешенства, или, по-другому, болезни Ауески. Скорее всего, вам её из соседнего района занесли падальщики – вороны, сороки. В Коминтерновском этой заразы полно. В планы прививок эта инфекция не включена – у нас она почти не встречалась, поэтому винить тебя не в чем. Уголовное дело закрыто. Так что, начинай прививки, и всё будет в полном порядке.

И, в самом деле, кривая падежа очень скоро пошла вниз. Когда Березинцев привёз в ветстанцию месячный отчёт, в коридоре он случайно столкнулся с Пегалиным. Тот, сделав вид, что его не замечает, поспешил скрыться за дверью аптечного склада, оставив после себя густой шлейф спиртового перегара…

* * *

…Вот и теперь, шагая на ферму, Андрей словно переживал какое-то дежавю. Опять непонятно почему и каким образом, теперь уже в этом селе, объявилась опасная скотская зараза, опять ему угрожают судебной расправой.

Сделав обход и, поручив подошедшей на ферму Валентине Юрьевне провести обследование нескольких коров на мастит, Березинцев пошёл взглянуть на пастушескую лошадь Буланку, у которой минувшим днём седлом сбили спину. Его попросил об этом Зазнобин:

– …Васильич, ты там прикинь – годится она сегодня для пастьбы, или Степанушкину дать другую лошадь. Лады?

– Сейчас посмотрим… – вскидывая на плечо ремень своей сумки, Березинцев направился в конюшню.

…Лишь взглянув на свою четвероногую пациентку, он не смог удержаться от весьма крепкого «комментария». Спина бедолаги-лошади с двух сторон была сбита до крови и даже распухла.

– …Это что за дебил на ней ездил? – спросил Березинцев, увидев подошедшего к нему пастуха Гришку Степанушкина.

– Андрей Васильевич, это не я! Да, Буланка числится за мной, но это не моя работа. Я вчера был выходной, вместо меня пас Гешка Ляпухин.

Обстригая изъязвления и, обрабатывая их перекисью водорода, Березинцев проворчал:

– Нашли, кому животину доверить! Он же ходит-то, как в штаны навалявши, также и ездит. Потник, скорее всего, под седло не положил… Подпруги как следует не затянул.. Да и с седла, поди, даже по нужде весь день не слазил… Вот и причина этих болячек! Ты ему говорил, что лошади надо давать передышку, рассёдлывать её, чтобы спина просохла?

– Конечно, говорил! – Степанушкин убедительно махнул рукой. – Но он же тупой, как полено! Ему хоть кол на голове теши – всё бестолку.

– Вон, и копыта поотрастали, аж потрескались. Это уже твой «косяк». Ну-ка, давай, хотя бы, немного их обрежем. А то ещё без ног останется лошадёнка, – доставая из чехла большие щипцы для обрезки копыт, Андрей сокрушённо покачал головой. – О-о-о, смотри-ка! Да она жерёбая! Всё, Гриша, да будущего года ты на ней ездить уже не будешь. Спину подлечим, и переведём на лёгкие работы.

Слушая его, пастух огорчился.

– До будущего года?! Бли-и-и-н! А на чём мне тогда пасти? На Орлике? Он, мало того, что бегает, как будто ноги спутаны, так ещё и шуганый, до дури. Чуть-что – вбок кидается, и бежит, куда попало. Как бы шею не свернуть. Вон, помнишь же, года три назад Костя Осколин с него навернулся, руку сломал? Спасибо, ты о нём побеспокоился, а то без руки остался бы мужик!..

* * *

Нелирическое отступление о блеске и нищете уездной медицины

…Да-а, уж, это был случай, и впрямь, из ряда вон выходящий. Как-то раз утром, придя на работу, Березинцев увидел спешащую в его сторону учётчицу МТФ Веру Осколину.

– Андрей Васильевич, а вас можно спросить? – запыхавшись, на бегу окликнула она. – Ой, неприятность у нас большая… Костя мой вчера с лошади упал, сильно ушиб руку. Ходил перед вечером в больницу, его посмотрели, дали назначения. А ему чего-то всё хуже и хуже… Руку ломит – аж глаза на лоб лезут. Он сегодня почти всю ночь не спал. Как вы думаете, что у него там может быть?

– Да, всё, что угодно… – Андрей пожал плечами. – От простого растяжения связок, до перелома костей. Ему что назначили?

– Прописали таблетки, туго забинтовали руку и велели её греть. – Вера чуть развела руками.

– Гре-е-ть?!! – Березинцева услышанное ошарашило донельзя. – Кто же греет ушибы? К ним, наоборот, холод надо прикладывать! Что за дурак делал ему назначения? Уж, не Любовь ли Борисовна?

– Нет, какой-то практикант… Или, как его там? Ординатор, что ль?.. Виктория Ивановна сейчас в отпуску, вот его и прислали вместо неё…

В ускоренном темпе сделав обход, Андрей поспешил к Осколиным. На его стук из дома вышел осунувшийся Константин. С мученической гримасой он подтвердил сказанное Верой.

– Дурдом! – однозначно определил Березинцев. – Сейчас же, немедленно гони в Кипарово, и иди прямо к хирургу. Скорее всего, у тебя перелом лучевой кости. Быстрее, быстрее, а то можешь со своей рукой расстаться.

– Андрей Васильевич, но новый доктор сказал, чтобы я делал всё так, как он назначил… – засомневался Осколин. – Всё-таки, вы – ветеринар, а он медик.

Андрей на это лишь усмехнулся и сдержанно пояснил:

– Да, я – ветеринар. А вот он, надо понимать – коновал. Я в армии после института полтора года был санинструктором батальона, и кое в чём разбираюсь. Так что, езжай в больницу, и поскорее! – добавил он, выходя со двора.

Осколин решил его послушаться, и поспешил к своему родственнику. Тот на дряхленьком «Москвиче» через час доставил Константина к хирургу. Как потом Костя рассказывал жене и соседям, ещё ни разу в жизни он не слышал, чтобы так матерился хирург, лишь взглянув на его руку. Осколина немедленно отправили на рентген делать снимок, а врач, сорвав трубку телефона, заорал чуть ли не на всю поликлинику:

– Ты, баран, дебил, дегенерат, … … … … … … ! Ты где учился, затупок? Тебя к медицине нельзя подпускать и на пушечный выстрел. Сегодня же выметайся из Даниловки, чтобы и духу твоего там не было!

У Константина, и в самом деле, обнаружился закрытый перелом лучевой кости, с уже начавшимся опасным инфекционным процессом в месте перелома, который мог привести к очень тяжёлым последствиям. Когда он вернулся из Кипарово с гипсом на левой руке, то тут же стал объектом повышенного внимания односельчан. Всякий встречный считал своим долгом поинтересоваться: «Костя, а доктора тебе в гипс золотишка и брюликов не закатали, как Никулину? А то выпили бы на них за твоё здоровье…»

* * *

…Закончив лечебные процедуры, Березинцев потрепал Буланку ладонью по шее и направился к выходу.

– Андрей Васильевич! – как бы что-то припомнив, снова окликнул его Степанушкин, перейдя на полушёпот. – Тут разговоры ходят всякие… Ну, будто некоторые наши члены правления в феврале на отчётно-выборном хотят предложить тебя на место председателя. Не слышал?

– Нет, впервые слышу… – Березинцев пожал плечами. – И, думаю, это мне ни к чему. Если бы ещё лет десять назад предложили, то можно было бы и подумать. А сейчас – какой смысл? Долги у колхоза такие, что всего его нынешнего имущества не хватит расплатиться. Наше ТОО обречено. Ещё год-два, и тут ничего не останется.

– Считаешь, колхозу хана! – расширив глаза, огорчённо вопросил Григорий.

– А ты считаешь, его ждёт неслыханный взлёт? – Андрей саркастично усмехнулся. – Тут уже по тому, что молодёжь не первый год из нашего села по городам разбегаются, видно, что оно идёт под откос. Если разобраться, то уже сейчас работать некому…

Он шёл домой, и неспешно обдумывал только что услышанное. Сообщение Григория о возможном выдвижении в преды для него, и в самом деле, было полной неожиданностью. Но, что тут странного? Экс-колхоз, ныне – ТОО, и в самом деле уверенно идёт ко дну. Дела с каждым годом всё хуже и хуже.

* * *

Нелирическое отступление о том, что, и в самом деле: обещать – ещё не значит жениться.

В принципе, Даниловка могла бы выжить. Но ей край, как не повезло, когда предом выбрали Льва Пупырина, в прошлом – простого механизатора. Коренной даниловец Лёвчик Пупырин славился хозяйственной хваткой. В его капитально отстроенном коровнике всегда стояло не меньше трёх коров, да ещё больше молодняка «рогатки». В свином хлеву – не меньше десятка свиней. Не будучи и пары пядей во лбу, Лёвчик, тем не менее, экстерном ухитрился закончить кипаровский техникум на механика. Правда, по некоторым, неофициальным сведениям, это обошлось ему в немалые бабки. Но, как показало дальнейшее, такая игра стоила свеч. Существенно большей ценой, в дальнейшем, Лёвчик заочно (точнее, «заушно») «закончил» мехфак областного сельхозвуза, став дипломированным инженером.

В конце восьмидесятых колхоз имени Фрунзе возглавил сменивший Свербилова родственник какой-то районной «шишки», недавний выпускник агрофака. Парень закончил областной вуз и, после года работы агрономом третьеразрядного совхозишки, стал предом этого, хоть и не передового, но вполне зажиточного колхоза. Юлий Михайлович Вешконцев (так звали молодое руководящее дарование), получивший в Даниловке прозвище Цезарь, показал себя предом жёстким, но отходчивым. Несколько лет он рулил колхозом, пусть, и не хватая с неба звёзд, но и, в общем-то, не сползая в «калачный ряд» конченной районной нищеты. Как руководителю даниловцы ему доверяли уже потому, что, в отличие от Хрупкого, он завёл себе большое личное хозяйство – и коров, и свиней (это в Даниловке ценилось и уважалось). За время работы Цезаря, колхозники вполне привыкли к его бзикам и причудам (любил лесть и легкодоступных сельчанок, терпеть не мог тех, кто с ним не соглашался).

Именно при нём и началось восхождение Пупырина. А начиналось это так… Как-то ранним утром, пойдя доить своих коров, супруга Вешконцева обнаружила, что в их коровнике хозяйничает тракторист Пупырин – чистит навоз. На недоумённый вопрос: что происходит? – тот, широко улыбаясь и, орудуя вилами, пояснил, что он, просто, хочет помочь своему любимому председателю. Юлий к этому шагу тракториста отнёсся благосклонно, и через пару месяцев Лёвчик стал бригадиром. Потом – механиком. Ещё через полгода – главным инженером…

А в начале девяностых в колхозе всё вдруг резко переменилось. После не самой жёсткой ссоры Вешконцева с главным зоотехником Мамакиным, колхоз вдруг не на шутку залихорадило. Все вдруг стали нервными и злыми, на Юлия в район посыпались жалобы. Но, в принципе, это можно было бы считать сущей ерундой: мало ли, на кого и что пишут? Однако жалобы на Цезаря почему-то возымели своё действие. Районые власти тоже вдруг возбудились, и дали команду провести колхозное собрание для разбора претензий. И, на беду Вешконцева, оно состоялось, как-то так, резко, перейдя из отчётного, в выборное.

Сражённый происходящим Юлий был смят и деморализован. Когда началось выдвижение кандидатов в преды, он даже не попытался выдвинуться сам (хотя, большинство его могло бы и поддержать!). Выдвиженцев оказалось двое: Мамакин и… Да, да, да – Пупырин! Это Цезаря добило окончательно. Он и в дурном сне не мог бы предвидеть того, что услужливый и угодливый Лёвчик вдруг сыграет роль Брута, вонзившего свой меч в его тёзку Юлия Цезаря. Только теперь он понял, кто именно организовал всю эту смуту, вознамерившись спихнуть его с кресла…

Избранный подавляющим большинством колхозников, в своей «тронной» речи Пупырин нарисовал самые радужные перспективы и колхоза в целом, и каждого колхозника в отдельности. Однако, как показали дальнейшие события, получилось всё совсем не так. Распрекрасно жили лишь подхалимы и прихлебатели Лёвчика и он сам. А вот все остальные не раз пожалели о том, что не оставили предом Вешконцева. При всех своих бзиках и прибабахах, как руководитель он был на голову выше Пупырина. А потом в село просочилась информация о том, кто из чинов в районе, каким образом и за какое бабло, помог убрать Цезаря.

С той поры прошло лет семь или восемь. За это время колхоз сначала превратился в АОЗТ, потом стал ТОО. Но это никак не повлияло на доходы сельчан. Они стабильно снижались, казна колхоза пустела. И хотя Пупырина чехвостили за каждым углом, открыто выступать против него никто не решался – уж так он сумел прижать самых неподкупных, и подкупить самых несговорчивых. Однако, судя по всему, уже настал тот момент, когда даже среди его холуёв вдруг забродили «революционные» настроения. И, понятно почему. Хозяйство нищало и рушилось, тогда как его председатель стабильно богател. По всей видимости, среди правленцев произошёл раскол, и те, что обеспокоились судьбой колхоза, уже начали заранее подбирать потенциальные кандидатуры на место Пупырина…

* * *

…Шагая в сторону дома, Андрей вдруг подумал: а не здесь ли «собака зарыта»?! Что, если сибирка – это и не сибирка вовсе, а хитрый способ устранить, как, наверное, считает Лёвчик, своего конкурента?!.. А ведь, и в самом деле! О том, что зреет «бунт на корабле», Пупырин, скорее всего, уже знает, даже в деталях. И не от кого-то, а от самих «заговорщиков» – в Даниловке это обычное дело: призвать к бунту, а потом первым бежать к преду, и сдавать бунтовщиков. Ну а Пупырин теперь начинает операцию по зачистке возможных конкурентов. Мамакина-то он «съел» почти сразу же после вступления в должность, а за последние несколько лет «зачистил» агронома и инженера, да и своего, колхозного ветврача выпер с работы (после этого-то Андрея и пригласили на полставки). Поскольку Березинцев Лёвчику напрямую не подчиняется, числясь сотрудником ветстанции, тот запросто мог обратиться за помощью к Свербилову.

И в этом – ничего загадочного: знакомы-то, между прочим, Лёвчик и Хрупкий давно, ещё с той поры, когда Свербилов работал предом колхоза Фрунзе. Говорили, что Пупырин в ту пору состоял в его приближённых, и даже был главным информатором. А теперь они вообще, что называется, не разлей вода… Куда бы Хрупкий ни ехал, обязательно заворачивает вДаниловку. Сначала к Лёвчику домой, потом, понятное дело, на мясосклад…

Правда, не совсем было понятно, как именно Пупырин и Свербилов смогли бы, даже если бы вдруг очень этого захотели, организовать фальшивую эпизоотию? Ведь тогда Хрупкому нужно было бы привлечь к такой афере и Белых. Но тот и под дулом пистолета на такое не согласится. Да, многое тут никак не вяжется. Версия, вроде бы, и интересная, но не реальная. Жаль…

И, всё же… С какой стати Гришка сегодня надумал сболтнуть о планах правленцев двинуть Березинцева в преды? А вдруг, Гришка был специально подослан самим Лёвчиком, с вполне определённой целью – «прощупать» ветврача, выяснить его настроения? Ведь баллотируйся Андрей прямо сегодня, Пупырин проиграл бы выборы с треском. И не потому, что даниловцы очень любят Березинцева, а потому, что уже до тошноты не любят Пупырина.

Хотя… Нет! Гришка не тот человек, чтобы участвовать в каких-то провокациях преда. Мужик он серьёзный, не трепло, да и по характеру – не «шестёрка». Поэтому, скорее всего, он от кого-то из своих (тут полсела друг другу роднёй доводятся) получил занятную информацию, и решил её проверить. Только и всего лишь…

Впрочем, все эти деревенские слухи, сплетни, интрижки – ерунда и мелочь, не стоящая внимания. Куда более досадно, что время идёт, а чего-то существенного о сибирке на подворье Хахарнова пока что выяснить так и не удалось. Это плохо. Очень плохо! Наверняка, с подачи Геринга, районная прокуратура уже начала выяснять обстоятельства случившегося в Даниловке, чтобы решить вопрос о возбуждении уголовного дела. И если такое вдруг случится (а случится это – как пить дать!), то, как бы и в самом деле, не загреметь на нары…

* * *

Глава 5

То, что людьми принято называть судьбой, является, в сущности, лишь совокупностью учиненных ими глупостей.

(А.Шопенгауэр)

…Позавтракав, Березинцев поспешил в контору на утреннюю планёрку. Секретарша Надежда, увидев Березинцева, кивнула в сторону кабинета и вполголоса сообщила:

– Там из ветлечебницы кто-то приехал! Какой-то Зузлов…

«Ну, теперь сюда не зарастёт «народная тропа»! – поблагодарив Надю, мысленно резюмировал Андрей. – И кого же это там принесло? Что за Зузлов? Никогда этой фамилии не слышал…»

Как оказалось, Даниловку почтил своим визитом новый врач-эпизоотолог ветстанции, которого приняли на работу неделю назад. И вот, ему поручили проверить выполнение Березинцевым заданий Свербилова, о чём визитёр сообщил с некоторой помпезностью. Молча кивнув в ответ на это уведомление, Андрей вкратце проинформировал Пупырина о ходе массовых обработок на ферме. Кроме того, известил, что надо бы купить медикаментов – скоро больных лечить будет нечем.

– Ну-у-у… – морщась, с безрадостно-занудливым видом протянул тот. – Ладно, поскребём в кассе, что-нибудь изыщем. Кстати, послезавтра механик едет в Староновск, можешь поехать с ним. Теперь у меня к тебе будет такой вопрос: ты можешь гарантировать, что эта зараза из «Шанхая» не перекинется на колхозное поголовье? – он вопросительно мотнул головой.

– Само собой! – без тени сомнения в голосе, категорично подтвердил Березинцев. – На фермах всё привито и перепривито. Да и сельскому поголовью сибирка не грозит.

– Слушай, ну а тебе так и не удалось выяснить, откуда этот микроб попал в наше село? – снова поинтересовался Пупырин.

– А что выяснять? – Андрей пожал плечами. – Я и так знаю, что больных овец втихаря привёз Хахарнов. Иных вариантов не вижу.

– А вот Арсений Витальевич считает, что это следствие вашей недоработки! – назидательно произнёс сотрудник ветстанции. – Хахарнов завоз больного поголовья отрицает наотрез. И Арсений Витальевич с ним согласен: где бы он мог взять непривитых животных? В других сёлах, в отличие от вашего, всё реально привито. И я с ним полностью согласен!

– Ну, понятное дело! – усмехнувшись, Березинцев утвердительно кивнул. – Разве подчинённый может быть не согласен со своим начальником? И Хахарнов будет землю есть, доказывая, что он белый и пушистый. А то ж! Он же не дурак, и понимает, что запахло статьёй УК? Но я найду доказательства того, что именно он во всём виноват. И у меня уже есть кое-какие данные на этот счёт.

– И, какие же? – Лёвчик отчего-то вдруг насторожился.

– Пока сказать об этом не могу… – Андрей с огорчённым видом развёл руками. – Эту информацию нужно досконально проверить, чтобы не нарваться на иск о клевете. Но если всё подтвердится, то Хахарнову я не завидую.

– Хм… – Пупырин облокотился о стол, и подпёр ладонью толстую щеку. – Ну, а если на этого Хахарнова как следует нажать, попрессовать его? А? –свободной рукой он изобразил решительный жест.

– Ну, а как на него нажать? – негромко рассмеявшись, вопросил Березинцев и недоумённо покрутил головой. – Вздёрнуть его на дыбе? Загнать под ногти целую упаковку иголок? Нет, его я пока что трогать не буду. Пусть думает, будто я поверил в его невиновность. Но когда найду твёрдое подтверждение имеющейся у меня информации, он сам начнёт «колоться», и сам прибежит каяться. Правда… Тогда очень крепко «отрикошетить» может и Арсению Витальевичу… – он многозначительно взглянул на несколько напрягшихся Лёвчика и отчего-то вдруг скисшего представителя ветстанции.

Андрей, сказав об имеющихся у него «неких сведениях негласного свойства», нахально блефовал. Понятное дело, никакой реальной информации, которая помогла бы вывести того же Хахарнова на чистую воду, у него не было. Но в его жизни уже имел место быть довольно мерзкий случай, когда ему, в очередной по счёту раз, угрожали судом и тюрьмой. И именно отчаянный, можно даже сказать, беспардонный блеф помог ему выйти из трудного положения.

* * *

Нелирическое отступление о том, что не только кино, но и фотография является важнейшим из искусств.

…Уже давненько, более десяти лет назад проказница-судьба забросила Березинцева в другой район. Началось с того, что, так и не дождавшись жилья, из Королёвки, сразу же после весеннего сева, начали разбегаться специалисты. Первым уехал главный агроном. Он устроился в совхоз «Рассвет», где ему тут же дали добротный дом. Вслед за агрономом убыл в более зажиточное хозяйство и главный инженер. Поразмыслив на досуге, взвесив все «за» и «против», расстаться с Королёвкой, она же – колхоз имени Энгельса, решил и Березинцев. Но, взвывший от внезапно возникших кадровых проблем (точнее, проблемищ!), пред колхоза поплакался в райкоме, и двери всех хозяйств района для уволившихся из Королёвки тут же захлопнулись. После двухнедельных мытарств, Андрей поехал в Староновск, чтобы попробовать устроиться там, пусть даже не по специальности. По старой памяти он заглянул к своему институтскому приятелю Женьке Курилину – вдруг, тот подскажет что-нибудь дельное?

Женька, будучи коренным жителем Староновска, после окончания института и службы в армии вернулся в свою «альма матер» преподавателем. За несколько лет он уже почти написал кандидатскую диссертацию, и семимильными шагами шёл к защите. Узнав о планах Березинцева, он отнёсся к ним скептически.

– …А ты думаешь, в Староновске мёдом мазано? – иронично вопросил он. – У тебя же семья? Жена, ребёнок? Ну, и где ты тут приткнёшься? Снимешь квартиру? Ну и вся твоя зарплата будет уходить только на жильё и еду. На селе с жильём, в любом случае, полегче. Кстати, есть и нормальный вариант на этот счёт. Мой знакомый с зоофака, Теремец Вячеслав Романович – он уже кандидат наук, сейчас делает докторскую, ведёт научную работу в совхозе «Веселинский» Коневского района.. У Теремца там на отделении «Веселинского» своя опытно-исследовательская база. А ему сейчас требуется хороший ветврач. Хочешь, с ним познакомлю?

– Коневский, Коневский… – с трудом припомнил Андрей. – Это километров двести отсюда, самый угол области? Да, не ближний свет. И там, что же, есть жильё, хорошая зарплата?

– Ну, он мне говорил, что есть квартира с хозяйственными постройками, садом и огородом. Ну а насчёт зарплаты с ним сам договоришься… Ну, что, зайдём к нему?

…Теремец оказался крупным мужчиной лет сорока пяти. Он рассказал в чём суть его научной работы. По замыслу Теремца, коров, которых хозяйства области сдают на мясокомбинат из-за низкой молочной продуктивности, можно было бы использовать для мясного скотоводства. Пусть они дают не молоко, а телят от быков мясных пород. И лишь уже потом – отправляются на колбасу. По подсчётам Теремца, даст это области дополнительные сотни тонн, в ту пору, весьма дефицитного мяса. Жильё, сказал он, в «Веселинском» есть. Пусть и не царские хоромы, но надёжное и тёплое. Зарплата совхозная, однако есть и «изюминка» – всякие там премиальные и доплаты за полученных телят.

…Ольга, лишь услышав о переезде «к чёрту на кулички», сразу же «закусила удила» – не поеду ни за что! Уламывать её пришлось достаточно долго. Но, всё же, уговорить удалось. И они поехали… За их вещами и скарбом прибыла бортовая совхозная машина, а сами Березинцевы отправились в неведомый «Веселинский» на автобусе с пересадками. В Конево они разыскали совхозный автобусишко, битком набитый людьми – рейсовые автобусы в этом районе не ходили вообще. Андрея это неприятно удивило (ну и глушь, ёшкин кот!). А прибыв по раздолбанной дороге в совхоз и, добравшись на попутке в Куницыно – отделение, где и находилась подопытная ферма, Березинцев понял с первого взгляда: из дыр – дыра. В сравнении с этим дремучим захолустьем, даже Королёвка смотрелась как светоч цивилизации.

Обещанное жильё оказалось домишкой не лучше того, где они с Ольгой «кантовались» последние несколько лет. Обещанных сада и огорода при нём не оказалось вообще. Вода – из колодца с гниловатым срубом, печь – дровяная, газ – из баллона… Оформившись в совхоз ветврачом отделения, Андрей приступил к работе, и с первых же шагов понял, что обманули его самым бессовестным образом. Здесь любой, самый пустячный вопрос решался долго, занудливо и со страшным скрипом. Что-либо для себя выписать в совхозе было большой проблемой – для этого нужно было ехать на центральную усадьбу, и полдня бегать по кабинетам двухэтажной конторы, собирая подписи. Да и выбить что-либо для фермы тоже было немалой проблемой. Кроме того, назначенная ему зарплата оказалась даже ниже той, что платили в Королёвке.

Опытная база оказалась коровником особой конструкции, возведённом из крупногабаритных железобетонных блоков. Когда Березинцев зашёл внутрь корпуса, который бригада из Закавказья спешно, на скорую руку оборудовала окнами и воротами, то понял однозначно: зимой в этом помещении будет та же стужа, что и на улице.

И, надо сказать, его опасения сбылись в самой полной мере. Когда ударили январские морозы, а потом начались ещё и февральские метели, этот коровник стал полным подобием избушки Зимы из новогодней песенки: потолок ледяной, дверь скрипучая… Но даже заведомо понимая всю трудность положения, Березинцев, тем не менее, с самого начала «засучил рукава», донимая и управляющего отделением, и завфермой, и главных совхозных спецов всевозможными фермовскими проблемами.

Те ему, как бы, не отказывали, но… Чаще всего ничем и не помогали. Доходило до смешного: чтобы привить поголовье, Андрею пришлось самому делать раскол, который он соорудил из жердей, нарубленных в лесополосе. И это была не самая крупная из проблем. Поэтому, ближе к весне, замаячила весьма неприятная перспектива крупного падежа. А Березинцеву уже шепнули, что в «Веселинском» водится такая невесёлая «мода», как материальные начёты на тех, кого назначили виновным. Кроме того, к его досаде, имелось немало обстоятельств, которые превращали научную работу Теремца в полную профанацию. Как Березинцев заметил, ещё только прибыв в совхоз, отношение здешнего руководства к экспериментаторству сотрудника института почему-то было наплевательским. Даже многие рядовые куницынские работяги, во подражание своим «буграм», ёрничая и хихикая, в разговорах язвили по поводу автора научной работы. Его корпус именовали не иначе как «кряматорией» – это было чем-то наподобие здешнего «хорошего тона»…

Когда Теремец время от времени появлялся в Куницыно, Андрей делился с ним своими соображениями по части того, как лучше наладить содержание подопытного поголовья. Тот его выслушивал, соглашался, обещал принять во внимание, шёл к директору. И, впрямь, вокруг подопытной фермы тут же начиналось какое-то шевеление. Однако когда экспериментатор уезжал, всё немедленно возвращалось на «круги своя». С попустительства (а может, и с одобрения) совхозной верхушки, скотники за подопытным поголовьем ухаживали спустя рукава. Корм давали самым варварским способом – просто, сваливая его под ноги. Более сильные отталкивали слабых, затаптывали корм в навоз и немалая часть поголовья оставалась голодной.

Хотя Березинцев в течение зимовки делал всё возможное, чтобы не допустить падежа, к весне, всё равно, в живых осталось меньше половины контингента, содержавшегося в «кряматории». И вот, погожим апрельским днём, в Куницыно (впервые за зимовку!) примчался главврач совхоза Тортилин. С показным ужасом на лице он объявил, что за падёж врач отделения получит «по полной» – вплоть до уголовной ответственности.

– …Так я же и вам, и директору сколько раз говорил о том, что с кормёжкой здесь полный бардак! – возмущённо напомнил Андрей. – Сколько собачился с управляющим! Я от голода вылечить не смогу. Сколько раз писал докладные, чтобы сделали нормальные кормушки, и корм раздавали только в них?! И, ни хрена, никто даже за ухом не почесал. А теперь, оказывается, один я во всём виноват?

– Какие докладные?! – картинно развёл руками Тортилин. – Никаких докладных я не видел!

– У меня есть их вторые экземпляры! – хмуро уведомил Березинцев.

– Сходи с ними в сортир! – с издёвкой «посоветовал» главврач. – Задним числом я тоже могу много чего накатать. Так что, готовься ехать в прокуратуру, давать там показания.

Вернувшись с работы домой, Андрей достал из шкафа свой «Зенит» и, зарядив его фотоплёнкой, вновь отправился на ферму.

– Ты куда? Кого фотографировать собрался? – удивилась Ольга.

– «Передовые» методы работы нашего совхоза. Надо же мне подготовиться к визиту в прокуратуру!

– Знаешь, что? – скомкав полотенце, которое она держала в руках, Ольга посмотрела на мужа, как если бы сама была прокурорским работником. – Или ты сегодня же напишешь заявление на увольнение из этого болота, или я напишу другое – на развод. Хватит! Я уже даже в Королёвку готова уйти отсюда пешком.

…Появление Березинцева с фотоаппаратом на ферме произвело среди работяг, можно сказать, полный фурор. Он в деталях заснял, как корм сваливается под ноги коровам, как ячмённая дроблёнка, брошенная с тележки лопатами, разносится ветром…

– Васильич, а ты чё задумал-то? – встревоженно вопрошали «аборигены», ни на секунду не останавливая процесса отправки концкормов в навоз.

– Дело буду шить на Тортилина, на главного зоотехника и директора совхоза, – с мстительностью в голосе уведомлял их Березинцев. – Сделаю фотки для районной прокуратуры, да ещё и в область отвезу вместе с копиями докладных. Пусть в обкоме полюбуются на «передовое» животноводство.

– Васильич, так у Тортилина в районе – знаешь, какие «прихваты»? – дымя самокрутками, вполголоса вопрошали скотники. – Его даже директор побаивается!

– А мне – плевать! Пусть хоть в зад его целует. Я буду рубить сплеча. И Тортилина, и его «прихваты», и всех остальных, – сердито рассмеявшись, пообещал Андрей. – Мало им не покажется!

И всего через час, ближе к обеду, к нему прямо домой примчался главный зоотехник Митяков. Впрочем, Березинцева это не удивило: в «Веселинском» «стучали» все без исключения, к тому же, без задержек. Для проформы задав несколько малозначащих вопросов, визитёр перешёл к главному, из-за чего и приехал:

– …Андрей Васильевич, ты, что, и в самом деле хочешь обратиться в прокуратуру и в областные инстанции? Говорят, ты тут на ферме много чего фотографировал…

Изучающе взглянув на своего собеседника, Березинцев, даже не ответил, а весьма жёстко отрезал:

– Да, фотографировал! Вы же для меня уже приготовили тюремную робу? Смотрите, как бы самим не пришлось её примерять. Со снимками поеду прямо в обком. Думаю, сельхозотдел они о-о-чень заинтересуют. Тем более, что у одного моего однокурсника тесть – инструктор орготдела обкома. Думаю, мне он поможет.

Если по совести, то зять обкомовской «шишки» был экспромтом придуман тут же, в ходе разговора. Но эта, чистейшей воды хлестаковщина, свою роль сыграла. И ещё как сыграла! Даже закашлявшись от услышанного, Митяков, приглушив голос, несколько вкрадчиво поинтересовался:

– Слушай, Андрей Васильевич, ну а, вообще, чего ты хочешь?

– Чего хочу? Сегодня же написать заявление об увольнении из вашей долбаной «богадельни», а завтра же получить расчёт и совхозную машину для перевоза семьи в свой район. Если расстанемся мирно, снимки в обком не повезу. Оставлю их себе на память. Живите тут, как хотите. Но, скажу откровенно: большего гадючника, чем этот ваш «Веселинский», я ещё не встречал. Кстати, какой только юморист назвал это болото «Веселинским»? Да, Теремец меня обманул, пообещав златые горы. Но, как говорится, Бог ему судья. А вот, вы-то, как вы можете, улыбаться ему в лицо, обещать ему содействие и поддержку, а потом, когда его здесь нет, говорить о нём всякую хрень и ставить ему палки в колёса? Что ж тут за люди-то, блин, живут?

Заморгав часто-часто, как если бы в глаза ветром кинуло горсть песка, Митяков досадливо поморщился, после чего, вполголоса, нехотя сказал:

– Знаешь, Андрей Васильевич – строго между нами! – это всё идёт из райкома. «Второй», он лучший друг Тортилина, к Теремцу почему-то очень «неравнодушен». В чём суть вопроса – я не знаю. Кстати, по образованию «второй» тоже ветврач, он заканчивал староновский зоовет. Возможно, с Теремцом они «пересекались» в прошлом, возможно, и конфликтовали. Но это – повторю, только между нами. Лады?..

Пару дней спустя Березинцев, и в самом деле, на удивление быстро был рассчитан, и тут же с семьёй уехал в Даниловку, родное село Ольги. Там, как раз, освободилось место заведующего ветучастком…

Да, давненько это было. Как-то раз, уже в середине девяностых, на районном семинаре Андрей случайно встретился со своим когдатошним знакомым по зооветинституту, который в ту пору учился на параллельном курсе зоофака. Он хорошо знал Теремца, и был с ним лично знаком. По словам институтского однокашника, увольнение Березинцева из Веселинского экспериментатор воспринял очень болезненно. Он посчитал Андрея «дезертиром», и даже «предателем»…

* * *

И вот теперь, как говорят в народе: снова – здорово! Теперь Березинцеву опять нужно было думать о том, как справиться с навалившимися проблемами, как избежать судебных разбирательств. Но, всё же, правильно говорят, что лучшая защита – нападение. Свербилов начал пугать прокуратурой? Хорошо! Его вызов принят, пусть Хрупкий теперь и сам «почешет репу», и подумает на досуге о том, что фортуна переменчива, и он, запросто, сам может оказаться в роли ответчика по суду.

Уточнив, в какое время механик отправляется в Староновск, Андрей собрался уходить, но его вдруг остановил эпизоотолог:

– Подождите! Андрей Васильевич, а как это вы собираетесь уезжать в областной центр! Вы это согласовывали с Арсением Витальевичем?

– А я, что, теперь обязан согласовывать с ним каждый чих? – оглянувшись, Березинцев чуть пожал плечами. – У нас, что, повальная эпизоотия, да ещё и с человеческими жертвами?

– Ну, если будете так своевольничать, то и до этого недалеко! – представитель ветстанции добавил в голос металла. – Пока Арсений Витальевич своего «добро» не дал, вы ехать никуда не можете!

Снисходительно улыбнувшись, Андрей повернулся к Пупырину:

– Так что, Лев Львович, твою корову лечить нам нечем. У неё серозный мастит, который без лечения перейдёт в гнойный. Трубец, коровушке! Кстати! А пусть теперь её полечит Арсений Витальевич? А что? Он же, можно сказать, дока по коровьим маститам. Пусть явит свои «великие таланты». Добро?

Встревоженно задвигавшись в кресле, Лёвчик махнул рукой.

– Андрей Васильевич, ты, это, езжай, езжай! С Арсением Витальевичем все вопросы я улажу сам.

Эпизоотолог на это лишь недовольно вздохнул, но перечить не решился.

«Вот что значит своя, собственная корова! – покидая кабинет, мысленно отметил Березинцев. – Сказал бы я, что нечем лечить колхозных – вряд ли Лёвчик пошевелился бы!..»

Выйдя на крыльцо, Андрей увидел своих помощниц. Они сидели на лавочке и что-то обсуждали.

– Андрей Васильевич, на ферме я всё закончила! – обернувшись к нему, доложилась Валентина Юрьевна. – Ну, что, идём термометрировать овцу? Господи! Это сколько же нам сегодня будет мороки с этими измерениями температуры! Заранее голова кругом идёт…

– А нам, что? Прямо, всех-всех овец термометрировать? – оглядевшись, вполголоса уточнила Марина.

– Зачем всех? – тоже оглянувшись, Березинцев перешёл на полушёпот. – Выборочно, одну две, и то, если есть какие-то признаки недомогания. Они же у нас все привиты! Я не знаю, какого беса наши бюрократы назначили этот сеанс мартышкина труда. Но хозяева поголовья должны помнить: мы исследовали ВСЕХ овец. Это ясно? Кто с этим не согласен, пусть ловит и держит именно всех.

И работа началась. Хоть Березинцев и упростил процедуру термометрии, всё равно, времени на споры и разборы с хозяевами, на возню с овцами, уходило многовато. В каждом дворе выявлялись какие-то свои сложности, свои заморочки, что тормозило ход работы. Благо (хотя, какое это благо?!), овцы в Даниловке осталось не так уж и много в сравнении с тем, сколько было лет десять-двадцать назад. К досаде ветеринаров, некоторые из хозяев, несмотря на их уведомление, дома отсутствовали. Это означало, что к этим «нехочухам» придётся идти ещё раз…

Проходя мимо продуктового магазина, Андрей заметил в заросшем травой скверике троих механизаторов, которые «причащались» винцом кипаровского производства. Свернув, он направился к ним, чтобы уточнить наличие в их хозяйствах овцы.

Те ветврача тоже заметили, и с интересом воззрились в его сторону. Подойдя поближе, Березинцев поздоровался и деловито осведомился:

– …У вас, как я помню, овца, вроде, у всех есть? Её кто-то уже смотрел?

– Да, да, уже были, были, Юрьевна с Маринкой! – заверили те.

Андрей молча кивнул в ответ и зашагал дальше. Но тут его окликнул один из участников «гешефта», тракторист Жорка Бубец:

– Андрей Васильевич, на минутку тебя можно? Тут вопрос один есть по твоей части. Вот, как ветеринар, скажи: если кто-то высасывает куриные яйца прямо в гнездах, коты это могут делать?

Несколько удивившись такому «теоретическому» вопросу, Березинцев отрицательно качнул головой.

– Насколько я знаю, нет. А с чего вдруг тебя это заинтересовало?

– Да, это я им рассказал, как чей-то кот ещё недели две назад повадился в моём курятнике высасывать яйца, – с ноткой горделивости, вместо Жорки ответил токарь Пашка Хабаряк. – И, ведь, как хитро делал, зараза! Яйцо зубом прокусит, и высасывает. Вот, тварь хитрая! И вот, не так давно, захожу я в курятник, гляжу, а около куриного гнезда затаился такой, здоровенный, серый котяра, таращится на меня. Ах, ты, говорю, сволочь! Ну, я тебе сейчас покажу! Вилы хватаю, и – в него! Как он только успел увернуться?! А то, насквозь бы его просадил! Вот… А дней через несколько глянул – опять пустые, высосанные скорлупки. Видимо, тварина, снова за старое взялся! Вот, думаю на него капкан поставить.

– По-моему, это, скорее всего, хорёк! – несогласно помотал головой сварщик Комарцов.

– Так и я это же самое говорю! – разливая по стаканам остатки портвейна, подчеркнул Жорка.

– Ага! Вы мне ещё скажите, что это сами куры яйца высасывали! Да? – саркастично хохотнул Хабаряк.

– Нет, это и не куры, и не кот. Это крысы. Только они могут высасывать яйца. Так что, зря ты кота хотел убить. Он пришёл тебе помочь, от крыс избавить, а ты его – вилами… – Андрей укоризненно покачал головой. – Я даже могу сказать, чей это кот. Позавчера шёл с работы, Фрида Корневич поплакалась, мол, её Барсик приболел – почему-то себе когтями всю морду до крови исцарапал. Не помогу ли? А то очень жалко – уж, такой умный, уж, такой крысолов…

– А что с ним могло случиться? Чесотка, что ли? – закусывая, поинтересовался Ляпухин.

– Болезнь Ауески, ложное бешенство. Коты этим вирусом от грызунов заражаются. Мышь больную поймал, и – готово. Ну, кольнул ему бициллина… Кстати, кот крупный, такой, серый, надо думать, тот самый, про которого ты говорил. Так что, ты уж, если снова этого кота увидишь, с вилами на него больше не кидайся… – добавил Березинцев, глядя на недовольно насупившегося токаря.

Отмахнувшись, тот молча взял стакан с вином.

– Ладно, мужики, давайте «на посошок», – поднимая свой стакан, объявил Жорка. – За что выпьем? О! За выздоровление кота-крысолова Барсика! – шутовски провозгласил он.

Вливавший в себя в этот момент вино из стакана, Хабаряк поперхнулся и закашлялся.

– Хреновая примета, – сокрушённо отметил Комарцов. – Ты смотри, Пашка, осторожнее! А то токарить будешь, как бы случайно свой нос в патрон станка не зажал!

Но тот на это лишь что-то буркнул. Хабаряк, мнивший себя «крутым авторитетом» везде и во всём, край как не любил, если в каком-то споре он вдруг не одерживал верх, и если в чём-то оказывался неправ.

Вернувшись на свой прежний маршрут, Березинцев зашагал по улице мимо магазина. Неожиданно входная дверь резко распахнулась, и Андрей увидел почти выбежавшего вслед ему Поддавалова.

– Андрей Васильевич! На секундочку можно? – замахав руками, спросил библиотекарь.

– На секунду – можно… – без какого-либо восторга ответил Березинцев.

– Андрей Васильевич, ты человек грамотный, толковый, хочу с тобой посоветоваться… – Геннадий изобразил таинственный вид. – Сегодня случайно узнал, что бывшего нашего министра по иностранным делам, твоего тёзку, он же – «господин да», взяли преподавателем в МГИМО! Представляешь? Вот, чему он может научить студентов, этот соглашатель, этот проамериканский «трансформер»?!

– Ну-ну… Взяли его. И, что же? – Андрей недоумённо пожал плечами. – Предлагаешь вооружиться касками и стучать ими в знак протеста, пока его не уволят из МГИМО?

– Нет! Я написал эпиграмму, и хочу её опубликовать. Слушай: кто взял такого «дипломата»? Пусть он работает лопатой! Пусть лучше, вон, идёт в колхоз, гребёт в коровниках навоз! Как, ничего? Думаю послать в «Крокодил».

– Круто! – с ноткой иронии одобрил Андрей. – Посылай. Гонорары там высокие, сразу на «Москвича» тебе хватит.

– Да, ну? Это хорошо!.. – восхитился библиотекарь. – И-и-и… Ещё, ещё, ещё! Я тут на досуге, ещё кое-что придумал. Вот: учитывая бардак с ценами на нефть, не пора ли начать измерять её не в баррелях, а в новой, более подходящей единице – борделях? А? Как тебе такая приколюха?

– Во! – Березинцев, показал большой палец. – Укатайка будет полная! Всё, всё, всё, извини, я убежал! Творческих успехов!

Помахав рукой Поддавалову, он поспешил к ближайшему двору, хозяева которого уже поджидали его у калитки. Обходя сельские подворья, Андрей время от времени вспоминал только что состоявшийся разговор с библиотекарем. В том, что тот решил удариться в стихосочинительство – чего-то из ряда вон выходящего он не видел. Стихи – кто их только не сочинял, и кто только не сочиняет доныне?! Некогда рифмованием уровня «любовь-морковь», «картошка-гармошка» грешил и он сам. Как-то, ещё после четвёртого курса, вернувшись в свой «зоовет» с полугодичной практики, вдохновлённый увиденным и пережитым в отдалённом колхозе, он написал вирши, из которых сам запомнил всего несколько строф: «В мятом халате, цвета, чуть ярче, чем перегной или мартовский грач, месяц небритый, йодом облитый, гордо идёт деревенский ветврач. Запах вакцины, дустов, креолина – с ними до гроба врач намертво слит. Хворь и заразу прогонит он сразу, даже инвазия не устоит!»

Увы! На его однокурсников особого впечатления это сочинение не произвело. Лишь Санька Ялин, один из самых близких друзей, воспринял эти стихосочинительские поползновения Андрея как нечто талантливое, почти шедевр. Он даже окрестил эти вирши «Маршем ветеринаров», и во время студенческих вечеринок, слегка «остограммившись», исполнял его под гитару на мотив революционной «Варшавянки»…

* * *

Глава 6

Шила в мешке не утаишь! (русская народная поговорка)

…Несмотря на трудности и осложнения, ближе к полудню намеченную на этот день половину села ветеринары происследовали. Санитарки доложили, что в «своих» дворах никаких больных они не обнаружили. Дав им задание на вторую половину дня, Андрей поспешил в «Шанхай», на подворье Хахарновых: их животину нужно было держать на особом контроле.

Уже подходя к двору Руслана, Березинцев увидел стоящего у его калитки милиционера. Сержант был при пистолете и дубинке.

«Ого! – удивился Андрей. – Даже тут пост выставили. Ну, надо же!.. Что за дурдом? Тут-то зачем постовой? Хрупкий боится, что кто-то будет сюда ходить и разносить инфекцию? Так, во двор зайти-то можно и с задов. Совсем уж наш клоун оскудел умишком!»

Заметил его и милиционер. Когда Березинцев подошёл к калитке, тот настороженно спросил:

– А вы кто и куда идёте?

Андрей нам это от души рассмеялся.

– Я – заведующий ветучастком. Хочу посмотреть личное поголовье овцы в этом дворе. Что, на главврача не слишком похож?

Заметно смущённый этим вопросом, сержант неопределённо пожал плечами.

– Ну-у… Почему же – нет? Просто… Я обязан выяснять, кто и зачем сюда приходит.

– Да, ладно, чего уж там?.. Сам знаю, что больше смахиваю на бомжа… – понимающе резюмировал Березинцев и, приглушив голос, иронично добавил. – Вот, приедет сюда наш начальник Свербилов, как-нибудь спросите у него: почему участковые врачи ходят, как оборвыши, и куда он девает деньги, которые государство выделяет нам на спецодежду.

Он прошёл во двор и постучал в окно. Самого Хахарнова дома не оказалось, вышла его жена. Она заверила, что с их овцами всё в порядке. Для проформы заглянув в загон, Андрей отправился домой. Когда он уже подходил к своей калитке, его окликнула проходившая мимо уборщица конторы местного «кустового» ЖКХ:

– Андрей Васильевич! Вас просила зайти Елизавета Борисовна.

Молча кивнув, Березинцев поспешил домой, отметив про себя, что в ЖКХ он, конечно же, зайдёт, но только после обеда. Обед – это святое. Если слишком часто совмещать его с ужином, то язва желудка ждать себя не заставит…

Умывшись, он сел за стол, размышляя о предстоящей поездке в Староновск. Первым делом, сейчас надо будет сходить в колхозную контору, и получить деньги на закупку медикаментов. Заодно, если это удастся, можно будет в Староновске забежать на какой-нибудь рынок – там цены, говорят, куда ниже, чем в Кипарове, и кое-что купить пацанам к школе…

– О чём задумался? – ставя перед ним тарелку, поинтересовалась Ольга.

Узнав о том, что намечается поездка в областной центр, она тут же начала загибать пальцы:

– Коле надо бы купить новые ботинки, Славику ранец, штаны, обоим по рубашке…

Написав на бумажке наименования и размеры обновок покупок, Ольга неожиданно спросила:

– А это правда, что тебя кто-то хочет выдвигать в преды колхоза?

– По-моему, это пустые сплетни… – Андрей иронично усмехнулся. – Не удивлюсь, если вдруг окажется, что сам Пупырин это всё и сочиняет.

– А для чего ему это было бы нужно? – на лице Ольги отразилось недоумение.

– Элементарно, Ватсон! – Березинцев негромко рассмеялся. – Чтобы, например, по моей реакции выяснить: не воспринял ли я это всерьёз, не собираюсь ли спихнуть его с кресла, как когда-то он сам – Юлия?

– А-а-а, вон оно чего! – удивлённо протянула Ольга. – Ну а про сибирку ничего нового узнать не удалось? Я после школы заходила в магазин за хлебом, Нина Мамедова говорила мне, что, вроде бы, Хахарнов овец привозил из Коммунарского района. Вроде бы, ей Хахарнова Алия об этом сказала по секрету.

– Из Коммунарского? – Андрей пожал плечами. – Ну-у, не знаю… Мне почему-то кажется, что это – «деза», и тебе её подбросили, чтобы пустить меня по ложному следу. От нас до Коммунарска, без малого, сотня километров. Есть посты ГАИ. Скотину он, скорее всего, возит без справок. А там его могут тормознуть. Нет, тут ему куролесить безопаснее. Ну, всё, спасибо за обед. Надо бежать в колхозную контору, потом в ЖКХ. Штырякина чего-то захотела меня увидеть…

Окинув себя в зеркале критичным взглядом, он немного подумал, и достал из шифоньера лёгкий летний костюм типа «сафари» – позапрошлогодний       подарок сестры к дню рождения. Его он, фактически, не надевал ещё ни разу – а когда?! По какому случаю?

– Что, решил малость принарядиться? – насмешливо поинтересовалась Ольга.

– Да, надоело ходить в наряде «а-ля бомж»… – включая утюг, пояснил Андрей.

Он вкратце поведал о своём недавнем разговоре с милицейским сержантом у двора Хахарновых.

– …Вот и подумалось мне: а оденусь-ка я во что-нибудь более-менее приличное… Костюм мне – ещё когда презентовали? Вот! А его я даже не примерил. С этой работой, блин, скоро человеческий облик потеряешь…

– Давай-ка я поглажу! – Ольга взяла утюг. – А ты, что, и ЖКХашное подсобное хозяйство обслуживаешь? Зарплату-то ты у них, насколько я знаю, не получаешь…

– Ну, как обслуживаю? Плановые исследования и прививки делать я обязан по всему ветучастку. А лечить своих коров и свиней они не приглашали. У них кто-то свой есть, ездит сюда из Кротовки. Сколько они ему платят – я не знаю. Но не думаю, что больше четвертака-тридцатки…

– Кстати, сегодня к тебе приезжала какая-то важная особа. То ли, из района, то ли, из области… – сноровисто работая утюгом, сообщила Ольга. – Вышла напротив нас из машины, озирается по сторонам. Увидела меня, спрашивает: где тут проживает завветучастком Березинцев? Ну, я указала ей на наш дом, сказала, что ты на обработках по селу. Она глянула, головой покрутила, глазами похлопала, и, слышу, как бы, про себя говорит: оё-ёй!.. Потом села в машину, и тут же смылась. Кто она, зачем?

Одевшись и, взглянув в зеркало, своим внешним видом Андрей остался вполне доволен. Ольга, издав ироничное «хм-м-м», отметила:

– Да ты у меня – о-го-го! Прямо, брутал и мачо. Как бы не отбили…

Коротко отмахнувшись, Березинцев, кивнул в сторону окна.

– Ага! В окно выглянь – там озабоченные отбивальщицы перед нашим двором уже выстроились в очередь!

Первым делом, он отправился в правление колхоза. В кассе его ждало разочарование: Пупырин выделил денег в пределах лишь половины от минимально необходимого. Выдавая ему новенькие, деноминированные купюры с не совсем ещё привычным рисунком нового образца, колхозная кассирша Тарасовна – шустрая, бойкая тётка предпенсионного возраста, не без ехидцы прокомментировала:

– Вот что делает с людьми моднячая одежда – тебя, Андрей Васильевич, в этом костюмчике и не узнать. О, как сидит! Кого завлекать собрался?

– Всю колхозную контору – от уборщицы, до главбухши! – направляясь к двери, отмахнулся Березинцев.

– Если только твоя Олечка разрешит! – жизнерадостно хохотнула Тарасовна. – Она у тебя стро-о-о-гая… Шаг вправо, шаг влево – сразу увидит. Молодец! Так и надо с вами, мужиками!

– Надо думать, кости мне и ей тут уже не раз перемыли? – с долей сарказма уточнил Березинцев.

– Ну, а как же ты хочешь, Андрей Васильевич? – кассирша энергично из стороны в сторону покачала головой. – Чисто бабский коллектив, посплетничать – первое дело. Но ты не переживай, тут всем «кости моют». И тебе, и твоим сотрудницам, и Федьке Зазнобину – ему, каб, не больше всех, и Лёвчику… То бишь, Льву Львовичу. Всем!

– А в процессе вот этой «гигиенической процедуры» тема сибирской язвы у вас не проскальзывала? – изучающе глядя на Тарасовну, Андрей остановился у двери.

– Что, всё-таки надеешься найти хоть какие-то «концы»? – посерьёзнев, кассирша утвердительно кивнула. – Да, только вот сегодня утром толковали про эту заразу. Вчера Вероника Михайловна ездила в Кипарово на совещание, и там разговаривала с главбухом из «Урожайного». В «Урожайном» о сибирке тоже все знают! Ну и вот, был такой слушок, будто там уже несколько раз видели этого Хахарнова. Он там уже даже примелькался. Вроде того, как на своей «тачке» вечером туда прикатит – значит, по тамошним бабам. Ещё тот кобелишка! А вот раза три приезжал он зачем-то ночью, на чьей-то грузовой с тентом. У них в совхозе овцы уже нет, а вот у людей – полно. Вот и делай выводы…

…Шагая в сторону конторы ЖКХ, Березинцев обдумывал только что услышанное. Значит, Хахарнов не редкий гость в «Урожайном»… Но там главврач – спец старой закалки. Юрий Павлович – не тот человек, чтобы прошляпить с прививками от сибирки. Не-е-е-т! Халтуры он не допустит. Да, он может и «заложить за воротник». Может! Но когда массовые прививки, трезв, как стёклышко. Может, сгонять туда, с ним поговорить? Вдруг, подскажет что-нибудь дельное?

Андрей прошёл в машинный двору ЖКХ, огороженный невысоким бетонным забором, который примыкал к длинному одноэтажному складу, в крайнем отсеке которого и был оборудован «офис» коммунальщиков. У решётчатых ворот машдвора, за которыми на территории виднелась уже ветхая, давно выработавшая свой век, техника – самосвал, лёгкий МТЗовский экскаватор и ассенизаторская автоцистерна, стояла пара столь же «видавших виды» «Москвичей», «копейка» с мятыми боками и чей-то новенький «ИЖ» без коляски.

Войдя в просторный вестибюль конторы, Андрей увидел там человек пять ЖКХовских работяг, которые, покуривая, что-то неспешно обсуждали. Известный даниловский прикольщик и хохмач Петька Краснощёков, увидев в дверях заведующего ветучастком, в ответ на его «Добрый день!» картинно снял кепку и раскланялся со всякими выкрутасами.

– Моё восхищение Андрею Васильевичу! – с ехидцей провозгласил он. – Завтра же справлю себе точно такой же костюм! Да, теперь все девки будут ваши… – с томным вздохом он покачал головой.

В этот момент из приёмной директорши ЖКХ Штырякиной, о чём-то разговаривая, вышли молодая завскладша Римма Щуркова и неделю назад принятая сюда на работу её помощница (одновременно, техничка и курьер) Катя Золотова, недавняя выпускница местной школы. Увидев Березинцева, Римма, особа довольно бесшабашная и лишённая каких бы то ни было комплексов, не замедляя шага, демонстративно оглядела его со всех сторон и одобрительно оценила:

– Супер! Жду приглашения на свидание!

Не промолчала и Катя. Проходя мимо Андрея, порозовев, она шёпотом отметила:

– Вам очень идёт!

– Спасибо… – без энтузиазма в голосе, и тоже шёпотом, коротко ответил Березинцев.

Внутренне он уже начал жалеть, что надумал пощеголять в этом стильном «сафари». Его «выход в свет», как определил он это сам, вылился в заурядное моднячество, и даже некоторое пижонство. Ну а Петька тут же во всеуслышание резюмировал:

– Ну, а я что говорил? Риммуся и Катенька уже запали на доктора, как мухи на липучку. Васильич, завтра ждём подробностей!

Дымя табачными изделиями, прочие сдержанно посмеивались над Петькиными клоунадами.

– Ты погоди с подробностями! – Андрей изобразил упреждающий жест рукой. – Я что хотел спросить-то? Мужики, а чей это «ИЖ» стоял там, у ворот?

– Как стоял? Он разве уже не стоит? – враз посерьёзнев, Краснощёков метнулся на улицу.

Несколько секунд спустя, облегчённо переводя дух, он вошёл в вестибюль.

– «Моцик» на месте… Андрей Васильевич, что за прикол? Я думал, его угнали…

– А я разве сказал, что его там нет? – Березинцев пожал плечами. – Ну, немножко неправильно в смысле грамматики сформулировал вопрос. Петя, я же ветеринар, а не филолог… Извини!

– Ну, Андрей Васильевич! Вот, от кого мог ждать такого розыгрыша, так, только не от вас! – он укоризненно помотал головой. – Ну, всё! Я теперь вас так разыграю… – под смешки мужиков пообещал он.

– А-а-а, Петь! Догадываюсь, догадываюсь! – направляясь к двери приёмной, Андрей приятельски улыбнулся. – Сегодня ночью ты прибежишь ко мне, и объявишь, что у тебя заболела корова. Ну а я-то теперь уже точно буду знать, что с коровой всё в порядке, что ты меня разыгрываешь, и мне можно спать дальше. Ох, и посмеёмся! М-м-м-м!

Подмигнув огорошенному Петьке, сопровождаемый смехом курильщиков, он шагнул в приёмную. Сосредоточенно тыкая пальцем в калькулятор и, что-то записывая в толстенный журнал, за своим столом сидела Аня, секретарша Штырякиной.

– О, как хорошо, что вы пришли! – обрадовалась она. – А то я уже собиралась бежать, вас разыскивать. Там вас ждёт главная докторша из СЭС. Ну, или, как её там? Заведующая, что ли?

«Ах, вон оно кто спрашивал у Оли, где я живу! Поня-а-а-тно… Значит, санэпидстанция тоже решила почтить нас своим вниманием… Ну-ну!..» – иронично констатировал Березинцев.

Стукнув пару раз в дверь, он вошёл в просторный кабинет, вдоль стен которого стояли клубного образца скамейки с откидными сиденьями – Штырякина любила проводить расширенные планёрки с участием всех работающих в ЖКХ, вплоть до дворника и сторожа. Андрей сразу же уловил витающий в помещении аромат коньяка и запах пряного дыма дорогих дамских сигарет. Напротив хозяйки кабинета за столом сидела заведующая СЭС Архангельская, которую Андрей пару раз уже видел на семинарах и ПДСах (ПДС – постоянно действующее совещание) в районной администрации. Прикрыв за собой дверь, он сдержанно поздоровался. Оглянувшись, главная блюстительница санитарии, тут же, с ходу, поинтересовалась:

– Вы завветучастком Березинцев? Тогда рассказывайте, как же вы ухитрились развести тут сибирскую язву…

Штырякина, как видно, не вполне согласная с таким суждением, поёрзав в кресле, поспешила внести свои коррективы:

– Серафима Валерьевна, м-м-м… Ну… Я бы не стала возлагать вину на одного лишь Андрея Васильевича. Всё же, есть немалая доля вины и жителя нашего села Хахарнова.

– Да, Хахарнов тоже виноват, – важно кивнула та. – Но… Прежде всего, всегда и везде, в первую очередь отвечает тот, кто был обязан обеспечить санитарное благополучие. Я слушаю вас, Березинцев!

Стараясь говорить как можно сдержаннее и нейтральнее, Андрей суховато отметил:

– Ну, вообще-то, в том, что именно Хахарнов – главный виновник происшедшего, в пределах этого села едва ли кто сомневается.

Он сжато изложил свои доводы, сделав упор на то, что действия Хахарнова были заведомо умышленными, причём, очень скрытными, что говорит об одном: он прекрасно сознавал, какие риски создаёт своим «левым бизнесом». А теперь, когда из-за его головотяпства выявилась овца, больная сибиркой, Хахарнов начал отпираться: «я – не я, и лошадь – не моя».

– …Я вообще не понимаю, почему некоторые представители района безоговорочно верят на слово человеку ссомнительной репутацией, и всю вину вешают на ветврача, который меньше всех заинтересован в том, чтобы здесь разгулялась сибирка? – Березинцев пожал плечами. – Это же наш «великий ясновидящий» господин Свербилов сказал вам, что я – главный виновник? Ну-ну! Приехал сюда, не глядя ткнул пальцем и вынес приговор. Гениально! Теперь, вслед за ним, и все прочие районные чины, даже не вникая в суть вопроса, назначают виновного. Если кто-то располагает реальными фактами, подтверждающими то, что я «не ловлю мышей», с удовольствием эти доводы выслушаю.

– Да-а-а… – Архангельская сокрушённо покачала головой. – Всё гораздо хуже, чем я думала. Доложу об этом главе района. Кстати, а Арсений Витальевич у вас сегодня здесь был?

– Нет, не видел его, – с безразличием в голосе ответил Андрей.

– Странно… – Серафима недоумённо взглянула на Штырякину. – Мне сказали, что он поехал именно в Даниловку.

– Он проезжал, но к нам не завернул, – приглушив голос, сообщила та. – Он уже который день ездит в Бубновку, у него какие-то дела в «Труженике».

– Да-а? И чего он там забыл? – двинув вверх плечом, Архангельская подняла брови.

Многозначительно улыбнувшись, уже почти шёпотом Елизавета пояснила:

– Там – сауна, шашлыки, ну, и… Всякое прочее для мужского отдыха. Туда ездят о-о-чень многие. Даже… – она указала глазами вверх.

Серафима от услышанного даже закашлялась. Оглянувшись в сторону Березинцева, она махнула рукой.

– Идите, и работайте! А то, как бы ещё и чуму не развели здесь!.. – с показной строгостью торопливо бросила она.

– Одну секундочку! – поспешила вставить Штырякина. – Андрей Васильевич, а вы не смогли бы на ближайшие пару недель взять под свою опеку наше подсобное хозяйство? А то наш штатный доктор приболел, выйдет не скоро. Сможете?

Не выражая голосом ни радости, ни огорчения, Андрей деловито поинтересовался:

– А лечить-то у вас есть чем? Как у вас с медикаментами? Кстати, на днях я еду в Староновск, в зооветаптеку, если чего-то не хватает, могу купить.

– Ой, как здорово! – обрадовалась Елизавета. – Вы же знаете, где наше подсобное хозяйство? Гляньте, там, в ветаптеке, прикиньте, что есть, чего нет… И если чего-то не хватает, завтра утром ко мне зайдите, денег изыщем. Хорошо?

– Хорошо, я посмотрю… – выходя, пообещал Березинцев.

Упоминание Архангельской о Свербилове и его частых поездках в Бубновку Андрея заинтересовало очень и очень. А ведь, и в самом деле! Какого ему беса мотаться то и дело туда, если «горячей точкой» Даниловка перестанет быть не завтра, и не послезавтра? Направляясь к своему дому, Березинцев рассудил, что будет не лишним сегодня же об этом подетальнее расспросить всезная Зазнобина. А вдруг, эти визиты Хрупкого к их дальним соседям могут быть как-то связаны с происходящим в Даниловке?

Его мысли прервало появление жителя «Шанхая» Егорки Мешкова по прозвищу Кочеток, которое он получил из-за излишнего гонора и задиристости. Тот, появившись откуда-то из-за угла, хамовато окликнул Березинцева в нарочито «блатяцкой» манере:

– Э, ты! А ну-к, погодь! Базар есть!

Оглянувшись и, окинув Кочетка изучающим взглядом, Андрей сразу же понял, что тот «под газом», и основательно. А Мешков, чуть пригнувшись и держа немного на отлёте руки, сжатые в кулаках, с угрожающим видом агрессивного петуха приближался к нему. Видимо, Кочеток ожидал, что ветеринар испугается его грозного вида и кинется наутёк. Но Березинцев убегать и не подумал. Повернувшись к Кочетку лицом, он спокойно поджидал драчливого выпивоху. Это задиру заметно обескуражило.

– Ты, чё, деловой, что ли?!! – нагоняя на себя кураж, заорал Мешков, остановившись в паре шагов от Андрея и, размахивая кулаками. – Заразу по деревне развёл, да ещё и мать обидел!

Только тут Березинцев вспомнил, что Кочеток – зять Цыбулиной. Вон оно что! Сердито рассмеявшись, он поинтересовался:

– Это ты сам надумал подухариться, или Наливайка науськала?

– Че-е-го-о-о-о?!! – возопил тот. – Как ты сказал?

Зло ощерясь, он ринулся на Андрея, сначала попытавшись ударить его кулаком в лицо, а потом ногой в живот. Тут же отступив на шаг назад, Березинцев заблокировал оба удара предплечьем левой руки, и тут же контратаковал агрессивного выпивоху, нанеся ему резкий толчок основанием ладони правой руки в подбородок. Можно было бы «засветить» и кулаком, но Андрей помнил, что если у этого придурка окажется расквашенным нос или, тем более, будет сломана челюсть, то, с учётом нынешней ситуации, мороки ему резко прибавится.

Впрочем, хватило и этого тычка, чтобы Кочеток, нелепо взмахнув руками, плюхнулся на задницу, ошарашенно воззрившись на ветврача. Мгновение спустя, как видно, опомнившись, он сделал движение, намереваясь вскочить на ноги. Но, резко шагнув к нему, Березинцев жёстко скомандовал:

– Сидеть, тварь! А то сейчас грохну, как последнюю сволочь!

В этот момент, судя по всему, через окно увидев стычку, на крыльцо конторы выскочили курильщики, и побежали в их сторону. Послышались возгласы:

– Э! Чего там такое, мужики?!!

– Кочеток! Совсем, что ль, охренел?

– А чё он тут понтует? А?! – скривив лицо и, подсапливая носом, Мешков неуклюже поднялся на ноги. – Чё он матери нахамил?

– Что, захотелось на зону по «хулиганке»? – спросил подошедший к ним мастер ЖКХ Волынчук. – На «условку» ты уже заработал. Если участковый получит на тебя заяву, погоришь, как швед под Полтавой.

– А чё? У нас есть такой закон оскорблять женщину?! – голосом обиженного ябеды заорал Кочеток, тыча пальцем в сторону Андрея.

– Да, пошёл ты… – Березинцев коротко отмахнулся, и зашагал в сторону своего дома.

Он ещё издалека увидел подъезжающего к его двору Хахарнова. Тот выглядел чем-то очень угнетённым, что называется, «не в своей тарелке». Переминаясь с ноги на ногу, Руслан окликнул:

– Андрей Васильевич! А-а-а… Вас можно на пару минут?

– Что там у тебя опять? – суховато спросил Березинцев.

– Да тут такое дело… – Хахарнов прерывисто вздохнул. – Понимаете, сегодня утром ко мне заезжал Арсений Витальевич и приказал умертвить нашу собаку и всех кошек. И не как-нибудь, а задушить их…

Березинцев поморщился.

– Тьфу ты, блин! А кошек и собаку-то зачем убивать? – уточнил он. – Они, что, тоже заболели сибиркой?

Хахарнов отрицательно покачал головой.

– Нет… Он спросил меня, ели они мясо той овцы или нет. Я по дури ляпнул, что ели. И тогда он приказал их убить, иначе, как он сказал, семь шкур с меня спустит. А я… Понимаете, я не могу их душить, – на лице Руслана отразилась крайняя досада. – Ну, зарезать овцу, там, бычка – это не проблема. Их для этого и растим. А вот своего Дружка… Ну, как я его буду душить? И кошек тоже… Андрей Васильевич, а у вас есть какие-нибудь такие уколы, ну, чтобы их усыпить?

– Хм… Это «почётное» дело ты хочешь на меня переложить? – Андрей прищурился и изучающе взглянул на Хахарнова.

– Я заплачу! – поспешно заверил тот. – Сколько это стоит – скажите, и я сейчас же заплачу…

Березинцев саркастично усмехнулся.

– Мне твои деньги не нужны. Мне нужна информация, откуда ты привёз овец, – категорично уведомил он. – Я информацию меняю на препарат, чтобы твою живность усыпить. Только так, и никак не иначе. Ну, что на это скажешь?

Стиснув руки, с мученической миной на лице, Руслан огляделся по сторонам и вполголоса произнёс:

– Да, эти овцы не мои. Я их привёз со стороны. Но это всё, в чём я могу признаться. И только вам. А откуда, и у кого конкретно я их брал, никому не скажу и под дулом автомата. Иначе, запросто могу остаться без головы. Да и моей семье не поздоровится. Это… Это очень опасные люди. Это страшные люди!

Андрей, немного подумав, предложил:

– Хорошо, ты мне скажешь, в нашем районе или каком-то другом брал овцу, и я дам тебе препарат. Нет, нет, денег не надо. Дам бесплатно. Но вводить его будешь сам – я в киллеры для кошек и собак не записывался. Сам напортачил – сам и расхлёбывайся. Ну, так, откуда овечки? Только не врать – всё равно ведь докопаюсь!

– Здешние, из нашего района… – неохотно, чуть слышно выдавил Хахарнов.

– Ну, уж, хотя бы это… – Андрей махнул рукой. – Хорошо, я сейчас переоденусь, и мы доедем до ветаптеки на ферме. Я там возьму всё, что нужно.

* * *

Глава 7

Опасность всегда существует для тех, кто её боится.

(Бернард Шоу)

…Когда Березинцев с Русланом вошли во двор Хахарновых, их встретила Алия, которая вопросительно смотрела на мужа. Тот, пряча глаза, глухо распорядился:

– Д-дружка веди сюда… Уколы будем делать…

Укоризненно вздохнув, Алия привела на цепи и привязала к столбу рыжего «дворника», который упирался и жалобно подскуливал, как видно, предчувствуя что-то недоброе. Достав из своей сумки шприц и флакон с настойкой чемерицы, Андрей вручил всё это Руслану, и пояснил:

– Набирай полный шприц и вводи подкожно, в шею например.

– А этот яд быстро действует? Он сильно будет мучиться? – подрагивающими руками набирая из флакона прозрачную, коричневую жидкость, спросил тот.

– Яд сильный. В течение пары минут наступит смерть… – сухо ответил ветеринар.

В это время пришла Алия, которая принесла на руках двух кошек. Всхлипывая, она тихо спросила:

– Андрей Васильевич, а может, их не надо убивать? Может, пусть живут? А? Так же можно?

– Ну, в принципе-то можно… – Березинцев поморщился, взглянув на замершего со шприцем Руслана. – Эй, пацаны! А ну-ка, смылись отсюда! Быстро! – приказал он, заметив за забором соседскую мелюзгу, собравшуюся поглазеть на происходящее.

Те, оглядываясь, нехотя побрели куда-то прочь. Оглянувшись на прильнувших к окну с широко раскрытыми глазами ребятишек Хахарновых, Андрей перевёл взгляд на напряжённо притихшего Дружка.

– Ну, мне, что… Колоть? – неуверенно спросил Хахарнов

– Тебе бы самому в задницу этот укол влупить, раздолбай хренов! – вполголоса проворчал Андрей и так же тихо спросил. – У знакомых на неделю спрятать свою живность сможете?

– Да, конечно, конечно! – торопливо закивала Алия, прижимая к себе кошек.

– Ну, тогда, быстро, чтобы за минуту вас тут не было! Смотрите, чтобы никто не заметил.

Хахарновы с собакой и кошками убежали куда-то за сараи. Березинцев подошёл к сержанту и тихо спросил:

–Ну, вы же ничего не видели?

– Нет, нет! – рассмеялся тот, из стороны в сторону мотнув головой.

Вскоре прибежал Руслан. Он начал подбирать брошенный впопыхах на землю шприц и флакон с чемерицей.

В этот момент калитка распахнулась, и во двор важно вошёл Свербилов с толстенной кожаной папкой под мышкой. Увидев Хахарнова со шприцем в руках, он недовольно скривился, как если бы на него кто-то вылил ведро помоев:

– Это чего вы тут затеяли? – разозлённым носорогом взглянув на Березинцева, он яро засопел.

– Только что ввели собаке и кошкам настойку чемерицы, – предельно сухо ответил Андрей, кивком головы указав куда-то в сторону навозных куч за сараями.

– Что за самодеятельность? – Хрупкий включил голос на полную громкость. – Я же приказал их задушить!

– А почему их нужно было именно душить? – всё также сухо спросил Березинцев. – Их усыпили. Они уже, считай, мертвы. Чего ещё-то нужно?

– «Чего…» Лишь асфиксия, как метод умерщвления не допускает риска распространения бацилл! Это ясно? – с какой-то даже ненавистью почти проорал Свербилов.

– Не уверен. – Андрей говорил демонстративно спокойно, игнорируя эмоции Хрупкого. – Вот, инъекции токсина это гарантируют. Инъекции были выполнены одноразовым шприцем, который мы сейчас утилизируем.

Зло буркнув Хахарнову:

– Сегодня же трупы сжечь! – Свербилов, не оглядываясь, вымелся со двора и, запрыгнув в машину, тут же куда-то уехал.

– Сейчас поедешь на скотомогильник, и разведёшь там большой костёр, – направляясь к калитке, на ходу обронил Березинцев.

– Хорошо, Андрей Васильевич! Всё сделаю, как вы говорите! – закивал Хахарнов.

– Как вы с ним, с этим Свербиловым работаете? – негромко прокомментировал сержант.

– Да, вот, как только закончится эта эпопея, сразу же уйду… Достал обормот – дальше некуда! – Березинцев пренебрежительно усмехнулся. – Хватит, сыт его дурью по горло.

Он зашагал пор улице, вспоминая годы учёбы в институте.

* * *

Нелирическое отступление о жестокой ветеринарной работе.

Однажды, ещё на втором курсе, на практических занятиях по патологической физиологии, одной из однокашниц Андрея вдруг стало дурно. Она едва не упала в обморок, когда вместе со всей их группой наблюдала за хирургическими манипуляциями преподавателя над подопытной собакой. Когда занятие подошло к концу, доцент Коршунов, взглянув на излишне впечатлительную студентку, сочувственно констатировал:

– Понимаю, что такое с непривычки наблюдать непросто. Но вам лично, и всякому иному, кто слишком остро сопереживает то, что испытывают подопытные животные, стоило бы уяснить: ветеринарная работа далека от сантиментов. Это жестокая работа, и никуда от этого не деться. Это только у Чуковского «добрый доктор Айболит, он под деревом сидит», и всего-то у него забот – гоголем-моголем потчевать бегемотиков, и пришивать мотылькам атласные крылышки. А на самом деле… Нам очень часто приходится заниматься самой настоящей вивисекцией. Например, когда идёт массовая кастрация молодняка – до обезболивания ли? И если у кого-то натура не приемлет причинения боли живому существу, то ему лучше заниматься чем-то другим, но только не ветеринарией. Будучи ветврачом, надо, прошу понять правильно, в какой-то мере быть и циником, и садистом. Увы, но это факт…

Андрей, хоть в душе садистом и не был, но пересиливать себя мог, и все положенные ветеринарные манипуляции на практических занятиях выполнял должным образом. Однако тот монолог доцента Коршунова он запомнил навсегда, и был с ним полностью согласен: да, действительно, ветеринар – профессия жестокая. Может быть, в какой-то мере, именно этим и объяснялось то обстоятельство, что многие ветеринарные начальники к рядовым специалистам слишком уж часто относятся излишне жёстко, можно даже сказать по-драконовски? Взять того же Свербилова, он же – Хрупкий, он же – Геринг. Уж этот-то, если разобраться, даже уже не ветеринар, а коновал и ветеринарюга, с избытком перебравший по части садизма. Да, если бы Березинцеву вновь пришлось выбирать себе жизненный путь, то он бы ещё раз подумал – а стоит ли идти в ветеринары?

* * *

…Во время вечернего обхода на МТФ Андрей краем уха услышал обсуждение доярками сегодняшних событий во дворе Хахарновых. Жалостливо повествуя друг другу о том, что (как считали они) пришлось усыпить кошек и пса, женщины осуждающе, с возмущением упоминали о Свербилове:

– …Ой, какая же он тварь озлобленная! Этих бедолаг и так уже усыпили. Так, нет же, орать начал, что их надо было душить. И такой злыдень командует районной ветлечебницей! Кто его только поставил, этого живодёра?!

– Да – кто? Такие же, как он сам, живодёры и живоглоты!..

Фёдор Зазнобин, который вместе со слесарем проверял в молочном отделении работу охладителя молока, увидев Березинцева, громко отметил:

– О, кто пришёл! Ну, что там новенького? Как Свербилов? Говорят, сегодня в кабинете Пупырина митинговал, орал на всю контору, что, мол, Березинцева уволю по статье!

Андрей на это сдержанно рассмеялся.

– Как говорят в народе, мокрому дождь не страшен, – резюмировал он. – Пусть митингует! Слушай, Фёдор Николаевич, есть такой вопрос… Хахарнов сегодня, всё же, признался, что овец он завёз со стороны. Причём, из нашего же района. Но сказал, что очень боится того, кто ему их поставлял. Мол, если проболтается, у кого именно брал, то ему снесут башку, да и на семье могут отыграться. Как считаешь, с ним реально что-то такое скверное может случиться, или он, просто, труса празднует?

Посерьёзнев, Зазнобин многозначительно повёл головой.

– Вообще-то, он, во многом, не соврал… Да, риск такой есть реально. Не надо думать, что если мы живём в степи, то мафиозники сюда не дотянутся. Они давно уже здесь. У нас половина предов и директоров крышуется мафией, а другая половина – ментами. И ещё вопрос – какая «крыша» круче.

– Что, и нашего Пупырина «крышуют»? – усмехнулся Березинцев. – И кто же, интересно знать?

– Менты… – чуть слышно произнёс Фёдор. – Он сам, как только его выбрали, поехал к ним, и обо всём договорился. Ну, а что? Их тоже можно понять: работа собачья, постоянно реальный риск, а получают мизер. Поэтому они и перешли на «подножный корм». К нам, кстати, потом какие-то борзые сунулись. Было дело! Но Лёвчик их сразу отфутболил: «крыша» уже есть, говорите с ней. Они тут же свалили, и больше не появлялись. Так что, это он правильно сделал – лучше иметь дело с «плохими» ментами, чем с «хорошими» бандитами. Особенно, если запросто можно нарваться на беспредельщиков… А таких уродов тоже хватает.

Но, по словам Зазнобина, многие колхозно-совхозные «бугры» не только платят дань рэкетирам, но и, нередко, пользуются возможностями «крыш» по части разрешения тех или иных скандальных для них ситуаций. Фёдор напомнил о происшедшем года два назад громком ЧП, когда персоналка директора совхоза (вернее, теперь уже АОЗТ) «Молочное» Мучихина сбила насмерть парня, ехавшего на велосипеде.

* * *

Нелирическое отступление о тех, кому закон не писан

Да, об этом громком случае знал весь район. Все ждали, что будет проведено столь же громкое расследование, и вынесено не менее громкое решение суда. Но… Все эти ожидания обернулись тихим «пшиком». Прежде всего, свидетели, которые оказались рядом с местом ДТП и, первоначально заявившие, что за рулём авто был сам совхозный «бугор», причём, пьяный «в драбадан», вскоре это же самое дружно опровергли. Теперь они уверяли, что на водительском месте видели человека, имевшего лишь отдалённое сходство с Мучихиным.

Дальше – больше. Погибший, который по первоначальным свидетельствам, ехал по обочине ровно и аккуратно, теперь, якобы, отчаянно вилял по проезжей части и, по сути, сам залетел под колёса сбившего его авто. Поскольку ни алкоголя, ни наркотиков в его крови обнаружить не удалось, было решено, что он надышался чем-то наподобие клея. Таким образом, было «установлено», что Мучихин «абсолютно ни при чём», поскольку его персоналка была «угнана неизвестным лицом». Но даже и угонщик не в полной мере был виноват, поскольку погибший «сам попал под колёса»…

Родственники погибшего парня не согласились с этими выводами, и стали добиваться справедливости. И тогда, «по случайному стечению обстоятельств», дотла сгорел вместе со своей хозяйкой дом тётки погибшего. Младшую сестру бедолаги едва не увезли неизвестно куда в своей машине некие обкуренные отморозки – они уже почти затащили плачущую девушку в салон авто, но в этот момент, к счастью, появились двое местных механизаторов, которые и вырвали её из рук гогочущих подонков. Их, кстати, почему-то даже не стали искать, хотя заявление участковому было подано немедленно.

Поняв, что помощи ждать не от кого, мать погибшего парня, опасаясь уголовников, переехала с дочерью жить в другую область. И напрасно общественники добивались от губернских властей внятного ответа: когда же будет проведено объективное расследование причин и обстоятельств ДТП? Власти безмолвствовали. Даже публикация большой статьи в «Староновском вестнике», в которой было подробно рассказано о той грязной истории, оказалась «холостым выстрелом» – её областные «бугры» предпочли не заметить вообще. Девяностые – есть девяностые…

* * *

– …Так что, Андрей Васильевич, – подытожил Зазнобин, – Хахарнов боится не с пустого, и правильно делает, что остерегается. У мафии везде всё схвачено.

– Выходит, и мне тоже надо бояться? – с нотками возмущения поинтересовался Березинцев. – Значит, мне светит реальный срок ни за что, ни про что, а я теперь должен сложить ручки, и смирненько ждать отправки на нары?

Фёдор на это ухмыльнулся с какой-то непонятной хитрецой.

– Зачем ждать? Найти виновных надо. Но не в милицию и суд бежать с компроматом, а прессонуть им вашего же Свербилова, чтобы жизнь ему мёдом не показалась. И, я так думаю, всё тут же «устаканится» – как только кое-кто поймёт, что ты на суде сможешь назвать реальных виновников, им будет уже не до махинаций. Так что, главное тут – найти. А вот где и как – думай сам…

– Значит, по твоему разумению, доводить до громких разоблачений и суда не стоит? – утвердительно спросил Андрей, изучающе взглянув на своего собеседника.

– Нет, не стоит, – тот отрицательно мотнул головой. – Этим ты только себе навредишь. Уж, эту-то подлючную систему я хорошо знаю. А вот самое лучшее – да, взять их на испуг. Заметь: при таком раскладе к тебе у них претензий быть уже не может. Вот такая петрушка…

– Понятно… – размышляя, ответил Андрей, собираясь уходить.

– Слушай, ты, говорят, сегодня с Кочетком подрался? – неожиданно осведомился Зазнобин. – Это правда?

– Да, какая там драка? – Березинцев поморщился, мысленно отметив, сколь стремительно разлетаются слухи в деревне. – Моча идиоту в голову ударила, начал духариться. Ну, дал ему в морду ладонью, он на задницу сел, этим всё и кончилось. Ну, ладно, здесь я уже всё, пойду на СТФ, да ещё надо зайти и на ЖКХовскую подсобку. Сегодня Штырякина попросила за их поголовьем приглянуть.

– А-а-а, вон ты куда собрался! Ну, зайди, зайди! – чему-то рассмеялся Зазнобин. – Там у них – о-о-о! – не ску-у-чно… – подмигнул он и поспешил к месту разборки двух доярок, которые что-то не поделили в моечной.

Проводив Фёдора удивлённым взглядом, Березинцев поспешил на СТФ. Шагая по обветшавшему асфальту дороги, проложенной ещё во времена «развитого социализма», он продолжал размышлять о том, что, в общем-то, Зазнобин прав: и в самом деле, самое лучшее – «взять на пушку» всех тех, кто замыслил его отправить на нары. И даже если ничего «накопать» не удастся, всё равно надо создавать видимость, будто ему всё уже известно, и есть какой-то убойный компромат, который хоть сейчас отправляй в прокуратуру. В принципе, первые шаги в этом направлении он уже сделал. Ишь, как заволновались Лёвчик и Зузлов, когда услышали, что Андрею что-то уже стало известно!..

Неожиданно сзади кто-то его окликнул:

– Андрей Васильич, подождите!

Березинцев оглянулся, и увидел догоняющую его вприпрыжку свинарку Рябушкину Клавдию. Тяжело дыша, та посетовала:

– Ну, вы и ходите! Бегом не догнать… Андрей Васильевич, у нас дома неприятность – бычок прошлогодний околел. Что с ним такое могло случиться – понять не могу. С утра был жив и, вроде бы, даже, здоров. Сейчас собралась на работу, в сарай заглянула, а он – уже остыл. Лежит – ноги кверху, уже и раздулся как барабан… Что за оказия?! Это не сибирка ли у него?

– Нет! – Андрей категорично отмахнулся. – Раз он прошлогодний, значит, этой весной мы его прививали. Вы же на прививки его приводили? Приводили. Так что, сибирка исключена. А вот то, что он раздулся, как раз и говорит о причине его смерти: тимпания. Небось, мокрой люцерной его накормили?

– Ну, да-а-а… Было… – неохотно призналась Клавдия.

– Ну, а теперь – что? Игорю своему скажи, чтобы оттащил его на могильник. Пусть резиновыми баллонами там обложит и подожжёт.

– А вы его вскрывать не будете? – отчего-то озаботилась Рябушкина.

– А что я в нём такого особенного не видал? – Березинцев пожал плечами. – Мало у меня других забот? Вот, если у тебя в группе свиноматка «крякнет», и встанет вопрос о возмещении ущерба колхозу, вот тогда – да, вскрыть я буду обязан, чтобы сделать заключение о точной причине смерти. Это понятно? Вот и замечательно. А бычка – оттащить, и сжечь!..

…Пройдя по корпусам свинофермы и, сделав назначения прихворнувшим хрюшкам, Андрей отправился к бывшему колхозному птичнику, в помещениях которого года четыре назад и обосновалось подсобное хозяйство ЖКХ. Встретив в воротах его заведующего, бывшего «химика» Крупченко (одно время на территории Даниловки существовал филиал пенитенциарного ведомства), Березинцев пояснил цель своего визита.

– А! Это очень даже кстати! – обрадовался тот. – А то у меня тут у двух коров мастит, а наш лекарь на больничном. Что с ними делать – хрен его знает…

– Ну, сейчас что-нибудь сделаем. Правда, сначала надо глянуть, что там у вас есть в аптеке. Где она, кстати? – Андрей вопросительно взглянул на заведующего.

– А вон, дверь рядом с входом в коровник, – указал рукой Крупченко. – Вот ключ от замка. Андрей Васильевич, иди, глянь там, а я сейчас прибегу. Выключатель, как откроешь, слева от двери…

Он быстро куда-то ушёл, а Березинцев направился к двери в здешнюю ветаптеку, которая почему-то оказалась не заперта. Шагнув внутрь непроницаемо-тёмного помещения без окон, Андрей сразу же ощутил ударивший в нос дух густого водочного перегара, который не мог перебить даже запах хлорки. Одновременно, он услышал чей-то громкий, раскатистый храп. Нашарив выключатель, он щелкнул клавишей, но лампочка не загорелась. Присмотревшись, Березинцев увидел слева и справа от входа широкие деревянные полки вдоль стен. На полках слева смутно белели какие-то картонные коробки, судя по всему, с медикаментами. А вот справа…

Там тоже, где-то в самом низу, что–то белело, но выглядело несколько иначе, чем коробки, и даже как-то странно… И именно это «что-то» издавало храп, достойный волжского бурлака. К этому моменту глаза Андрея несколько привыкли к темноте, и он, наконец-то, разглядел, что это – некая особа, которая, будучи в полном неглиже, да ещё и в состоянии дикого перепоя, безмятежно спала на полке, покрытой расстеленными мешками. Её одежда валялась рядом, на полу. Только теперь Березинцев понял смысл сказанного Зазнобиным насчёт «нескучного житья» подсобного хозяйства. Выйдя наружу, он увидел спешащего в его сторону заведующего.

– Что, Андрей Васильевич, не нашёл где включить свет? – поинтересовался тот.

– Нашёл. Но, похоже, перегорела лампочка … – пояснил Березинцев. – Да, похоже, ещё и у кого-то из ваших трудяг, тоже, в мозгах перегорели предохранители. Вон, «картина маслом»: в аптеке дрыхнет непонятно кто, к тому же, в голом виде и невменяемом состоянии. Ну, блин, и цирк тут у вас!

– Кто-то спит в аптеке? – недоумённо переспросил заведующий. – Ну-ка, ну-ка… Япо-о-нский городовой! Это наша доярка, Люська Бурхатова. Она у нас всего недели три работает, перебралась сюда из Петраковки. Говорит, там вообще глухо с трудоустройством – ни фермы, ни плантации, ничего уже нет. Нет, так-то, насчёт работы – зверь-баба. Но и насчёт выпить – сильна, ничего не скажешь…

– Но в аптеке-то она как могла оказаться? – Андрей ошарашенно покрутил головой. – Аптека! Это же не какой-то там чуланчик для случайного хлама?

– Да, Васильич, понимаешь, её наш ветеринар Ильюха Фурдыгин, хоть он уже и в пенсионных годах, сюда повадился водить для «свиданий». Видимо, дал ей запасной ключ. Теперь его нет – он на больничном, а Люська, я так думаю, раз Ильюха не приехал, сама устроила тут свой притон с нашими мужиками. Прямо, Санта-Барбара какая-то, чёрт побери! Эй, Сашка! Иди сюда! – окликнул он парня в замазученной спецовке, который в этот момент проходил мимо.

– Чего? – остановился тот, настороженно глядя на заведующего.

– Чего-чего… Это вы же тут с Люськой в аптеке «влюбляшки» устраивали? Вот, теперь, давай, одевай её, и веди свою ухажёрку к месту её проживания. Какого хрена ей тут валяться?

– Это Ванька и Димон с ней были! – категорично отмахнулся Сашка.

– А то ты с ней как будто ни разу не был! Да? – сердито фыркнул заведующий. – Давай, давай, не тяни время!

Минуты через три недовольно сопящий Сашка увёл из аптеки кое-как одетую особу, годами между тридцатью и сорока. Крупченко поменял лампочку, после чего Андрей, наконец-то, смог ознакомиться с лекарственными «богатствами» подсобного хозяйства. Судя по всему, его коллега в фармакологии был не слишком силён. Он с избытком накупил всякого неликвида, зато того, что требовалось в первую очередь, не имелось вообще. Тем не менее, явив смекалку, Березинцев провёл лечебные процедуры хвостато-рогатым пациенткам. Наблюдая за ним, заведующий одобрительно отметил:

– Классно у тебя получается – и уколы, и всякие там обработки… Наш Ильюха – копуша страшный. Как начнёт что-нибудь делать – задолбаешься ждать, когда закончит. В вену корове вообще не попадает… Да ладно бы – только это! Когда, паразит, начинает квасить, то и по целой неделе у нас на базе не появляется. Правда, когда с Люськой снюхался, приезжать стал почаще. Я Борисовне уже не раз говорил: давай пригласим Васильича. На хрен бы нам сдался этот бездарь? Но Фурдыгин ей какой-то роднёй доводится, своего она не хочет обижать. Конечно, тут зарплата всего "четвертак". То есть, рупь в день выходит. Ну, так, и работы мизер. Что там – десять коров и полсотни свиней?..

– Это точно! – заканчивая оздоровительные мероприятия, лаконично, в интонации киношного товарища Сухова подытожил Березинцев. – Ладно, эту неделю, когда буду свободен, похожу и к вам. А там – время покажет, устраиваю ли я вас, устраиваете ли вы меня… Да и вообще, что кроить, если карантин ещё неизвестно когда снимут, если неизвестно что мне припаяют – штраф, или реальную отсидку?

Потерев пальцами подбородок, Крупченко утвердительно кивнул.

– Да, Васильич, подставили тебя конкретно! Может даже спецом это сделали… Как знать? Но, думается мне, чего-то типа серьёзного срока ждать не стоит. Самое большое, что тебе может светить – год или два "химии". А то и "условкой" отделаешься. Ну а если удастся раскопать, откуда эта зараза вылезла, так от тебя и вовсе отстанут. Знаешь, у меня есть нормальные контакты с мужиками в соседних сёлах, поспрашиваю у них. Если что удастся разузнать – тебе сразу сообщу.

* * *

Глава 8

На воре шапка горит (русская народная поговорка)

В назначенный день, в восьмом часу утра, Березинцев отправился к правлению ТОО – сегодня ему предстояло ехать в Староновск. Минувшим днём, зайдя в контору ЖКХ по пути на ферму, у Ани, спозаранок корпевшей над какими-то списками в приёмной, Андрей взял обещанные ему деньги на медикаменты. В целом, вчерашний день выдался весьма загруженным. Пришлось выбивать у Пупырина бульдозер, а потом руководить его работой на территории скотомогильника – Свербилов, опасаясь визита областного начальства, приказал всё, что там есть, сгрести в курган. Но вот Лёвчик отчего-то заупрямился – дескать, нет ни свободных людей, ни техники. Лишь ближе к обеду нашлось и то, и другое. Затянулась эта морока чуть не до вечера. Да-а-а… Уж, был денёк!

Где-то, на полпути к колхозной конторе Березинцев неожиданно увидел вынырнувшую из переулка Наливайку, которая куда-то спешила. Заметив ветврача, она кинулась ему навстречу.

– Андрей Васильевич! – тиская руки, скорбно заговорила самогонщица. – Я позавчера Егора – так ругала! Так ругала! Вот ведь додумался, дурак к вам придираться!.. Ой, дурак! Ой, дурак!..

– Покороче можно? Меня машина ждёт! – взглянув на часы, без особых церемоний перебил её Андрей. – Что-то случилось?

– Да, Андрей Васильевич, телёночек у меня нонешний чего-то прихворнул. Вы не поглядите? – со слезой в голосе пояснила Наливайка.

– Нет, сейчас помочь не могу, – продолжив путь, на ходу уведомил Березинцев. – Еду в Староновск, вернусь поздно. Завтра посмотрю.

– Андрей Васильевич, – уже вдогонку окликнула Наливайка. – А Валентину Юрьевну можно попросить?

– Можно, можно… – прибавляя шагу, бросил он через плечо.

Предовский уазик уже стоял у крыльца конторы. Его шофёр, Василий Резников, с ленцой покуривал, опершись локтем о капот.

– О! Первый уже прибыл! – отметил он. – Зато остальных теперь будем ждать до обеда.

Но, вопреки его пессимистичным прогнозам, всего через пару минут подошёл механик Захар Карпушин, потом появились агроном -семеноворд Инна Вязанцева и счетоводша Ягугина Кира. Переднее, «предовское» место рядом с водителем, как основной заказчик машины, занял механик. Андрей с дамами разместился на заднем диване. Уазик взревел мотором и, подпрыгивая на выбоинах в асфальте, покатил к околице. С учётом состояния дороги, двухсоткилометровый путь до Староновска уазик преодолел часа за четыре с лишним. Лишь в начале второго Березинцев вошёл в отреставрированный офисный центр, который лет десять назад был филиалом завода по выпуску военной электроники. Найдя нужную торговую фирму, расположенную на втором этаже, Андрей с досадой обнаружил, что здесь он не единственный. Своей очереди уже дожидались трое покупателей, среди которых он узнал главветврача совхоза "Ленинец" (точнее, теперь уже ЗАО "Труженик") Романа Самилина. Как всегда снулый и вялый, на бодрое: "Привет, коллега!", он лишь вымученно кивнул Андрею и с трудом выдавил:

– Здорово…

На вопрос Березинцева о том, как в "Труженике" идут дела, Роман, всё также, в тональности "умирающего лебедя", печально известил:

– Да, всё у нас нормалёк… Вот, овце сибирку прививаем… Тебе хорошо – у вас овцы уже давно нет. А у нас – три отделения, три точки, на каждой по две отары. Задолбались уже с этими прививками…

Андрей услышанному несколько удивился.

– А вы, что, всё ещё весеннюю вакцинацию никак не закончите, или с опережением сроков осеннюю начинаете?

Этот, казалось бы, совершенно ординарный вопрос, заданный, как бы, в шутку, на Романа отчего-то вдруг оказал нервирующее действие.

– Ты о чём это?! – с Самилина всю его сонливость, тут же, словно ветром сдуло. – У нас всё строго привито, ещё в марте закончили овцу прививать. И в совхозе, и по селу… Нет, нет! Это… Это из ветстанции дали команду провести дополнительную прививку из-за вашей сибирки. Мол, у нас самое крупное овцеводческое хозяйство, поэтому лучше перестраховаться.

"Это, что же, выходит, всем нашим соседям дали команду дополнительно перепривиться, или одному только «Труженику»? Странно… – мелькнуло в голове Березинцева. – Что-то ничего об этом я не слышал…"

Он решил уточнить у Романа, много ли овцы у их населения в самой Бубновке, а также, на каком из отделений хозяйства частного овцепоголовья больше всего. Однако в этот момент их коллега, который оформлял себе целую кучу медикаментов и оборудования, наконец-то, расплатился и отправился на склад получать свои покупки. Самилин, очередь которого была следующей, словно боясь, что его кто-то опередит, излишне поспешно сорвался с места и ринулся к девушке, оформлявшей заказы. Глядя ему вслед, Андрей вдруг ощутил какие-то смутные сомнения и подозрения.

"Так, так, та-а-к… – сразу же отметил он. – А что это Роман вдруг занервничал? Вроде, ничего особенного я у него не спросил. А его, как будто, оса ужалила…»

Вообще-то, у ветстанции Роман, как будто, всегда был на хорошем счету – обработки он, вроде бы, выполнял вовремя, отчёты сдавал аккуратно. К тому же, насколько это было известно, директор «Труженика» представлял собой ещё того «крокодила». Тот, чуть что не так – мог в два счёта выкинуть из совхоза. С таким не забалуешь! И – тем не менее… Что же так напрягло Ромку? И почему в «Труженик» последние дни то и дело мотается Хрупкий?

«Занятная вырисовывается картина!..» – мысленно резюмировал Березинцев, глядя на то, как Самилин что-то диктует сотруднице этого «снаб-сбыта», то и дело заглядывая в блокнот.

Самилин свои покупки оформлял долго. Во-первых, он и сам по себе был занудным копушей. А во-вторых, покупал сразу на три отделения совхоза очень много всякого-разного: антибиотиков, присыпок, антисептических аэрозолей, одноразовых шприцев… Закончив оформлять заказы, Роман поспешил на склад. Причём, он и туда помчался чуть ли не галопом, воззрившись куда-то в потолок, как бы никого вокруг себя не видя и, думая о чём-то своём, великом и возвышенном.

«Ну, ты глянь, как его пучить начало! – проводив взглядом Самилина, мысленно отметил Андрей. – Чего он кинулся мне доказывать, что у них всё давно привито? Я, вроде бы, в этом никаких сомнений не высказывал. Очень странно! Надо бы этим «Тружеником» заняться поплотнее…»

Впрочем, если глядеть на вещи трезво, то подступиться к «Труженику» было очень даже непросто. Березинцев слышал уже не раз, что территория этого хозяйства – что-то вроде закрытой зоны, куда посторонним доступ закрыт. В хозяйстве имелась своя служба охраны всех его объектов, весьма жёсткая и агрессивная, набранная из приезжих отморозков. Рассказывали, что охранники, заметив постороннего, могут запросто отмолотить его так, что мало не покажется. Рядовое население запугано и боятся пикнуть. В районе и области очень многие чины куплены-перекуплены – жаловаться бесполезно. Неслучайно директор «Труженика» Кубердяк уже давно получил прозвище Пиночет…

Когда через час с лишним подошла очередь Березинцева, и он, оформив покупку медикаментов для колхоза, достал из кармана «поминальник» с перечнем того, что собирался купить для подсобного хозяйства, занявший очередь за ним худой гражданин в толстых очках громко возмутился:

– О! А что это ты покупаешь и на себя, и «на того парня»? Это, что же, нам опять, что ли, ждать?

Не тая сарказма, Березинцев ответил вопросом на вопрос:

– А тебе сюда приехать пораньше – слабо?

– Мне сто вёрст сюда «пилить»! – огрызнулся нетерпеливый.

– А я из Кипаровского района, мне все двести ехать, – спокойно парировал Андрей, и добавил. – А некоторые, вообще, приезжают ещё дальше, и – ничего, ведут себя достойно, как и подобает воспитанным людям.

– Х-хе! – пробрюзжал его оппонент и угрюмо замолчал.

Вскоре, получив накладные, Березинцев поднялся со стула и, ни к кому не обращаясь, объявил:

– Ну, что, «свято место» уже пусто! Бежим занимать, а то кто-то опередит!

За что удостоился улыбки кассирши и колючего взгляда нетерпеливого…

Когда Андрей, нагруженный пакетами и коробками, вышел на улицу, уазик уже стоял на корпоративной стоянке для клиентов офисного центра. Василий, дымя сигаретой, рассказывал что-то занятное своим пассажиркам. Увидев Березинцева, он ухмыльнулся и объявил:

– А вот – и он, долгожданный наш! Ну, всё, сейчас прискачет «тех-босс», и мы можем ехать.

– Андрей Васильевич, а вы, наверное, и не пообедали? – сочувственно поинтересовалась Инна.

– Ну, как сказать? Бутерброд жена в карман сунула. Ничего, мне хватило… – Андрей похлопал себя по животу.

– Ой, а мы чего только не напробовались! – на лице Киры отобразилось блаженство, она даже слегка причмокнула. – И соков, и пирожных, и мороженых, и колы всякой, и квасу напились в отвал, и кофе…

– Да, не всякому такое счастье суждено! – с наигранной завистью, преувеличенно-громко вздохнув, Березинцев огляделся по сторонам и, заметив неподалёку вещевой рынок, поспешил туда.

Это было очень кстати! Пользуясь тем, что механик всё ещё где-то мотался по магазинам, он пробежался по торговым рядам, и быстро закупил всё, что заказала жена. Когда Андрей вернулся с покупками, Карпушин ещё только показался в конце улицы.

Инна и Кира, обсуждая свои покупки, продолжали восхищаться лакомствами и напитками, каковые успели продегустировать. Березинцев на эти восторги лишь сдержанно улыбнулся. Ох уж эта восторженная деревенщина, которая даже в своём райцентре бывает не чаще раза в месяц, а в губернской «столице» – и того реже! Задумывается ли кто-то из провинциалов, сколь в иные моменты бывает коварен и безжалостен город? Ведь городу, как таковому, безразличны интересы и проблемы любой, отдельно взятой двуногой инфузории, независимо от того, является она его постоянным жителем, или приехала в его каменные лабиринты совсем ненадолго. У города свои законы, как писаные, так и не писаные, своя логика, свои приоритеты и интересы. И горе тому, кто в них не сможет, не сумеет или не захочет вписаться.

Идеальный вариант обитателя или посетителя города – молодой, совершенно здоровый, начисто лишённый иллюзий и предрассудков, расторопный, энергичный, сообразительный, хваткий, в меру агрессивный, предельно практичный и даже циничный гомо сапиенс. А вот наивный, мечтательный, нерасторопный, непредусмотрительный рохля (не такой уж и редкий тип провинциала) – заведомый аутсайдер незримой гонки за комфортом и благополучием на просторах каменного монстра, именуемого городом.

* * *

Нелирическое отступление о том, сколь жёсток характер города, сколь он чёрств и безразличен к своим гостям и обитателям.

Как-то, ещё лет пять назад, морозным январским днём, Березинцев поехал в Староновск за медикаментами для колхоза. Раньше других своих попутчиков покончив с покупкой лекарств и всяких прочих прибамбасов в торговой компании, он решил походить по городу, сделать заказанные Ольгой покупки. Проходя по одной из центральных, достаточно оживлённых улиц, он неожиданно увидел нечто странное и даже страшненькое: у некой художественной студии, размещённой в трёхэтажном здании старинной постройки, прислонившись лицом к его стене, прямо на обледенелом тротуаре лежал какой-то мужчина. И лежал он, судя по всему, уже давненько – его даже уже успел припорошить лёгкий снежок, падавший с чистого, безоблачного неба. Пожилая женщина, которая шла впереди Андрея, остановившись у неизвестного, нагнулась и осторожно тронула его за плечо.

– Ой! Он, по-моему, уже умер! – оглянувшись, испуганно сказала она.

Андрей тоже подошёл и, тронув шею лежащего кончиками пальцев, чтобы проверить пульс на сонной артерии, ощутил ледяной холод уже замёрзшего трупа. Это его повергло в шок: что за дикость?!! Средь бела дня, на оживлённой улице, на виду проходящих мимо сотен человек, вот так, запросто, валяется труп умершего, и абсолютно никому до него нет никакого дела? Ну, как если бы, кто-то бросил на тротуар сигаретный окурок. Пребывая в состоянии полного обалдения (иначе не скажешь!), Березинцев направился к двум гаишникам, которые невдалеке от этого места то и дело тормозили проезжающих, со стороны очень напоминая рыболовов, «надыбавших» себе уловистое, клёвое место.

– Парни! Вы вон того покойничка ещё не заметили? – с сарказмом в голосе спросил их Андрей. – Сообщите, что ли, по инстанциям, чтобы его убрали с улицы. Ну, это же полное безобразие! Тут, вон, и дети ходят… Как, вообще, такое может быть?

Окинув его удивлённым взглядом, гаишники несколько пренебрежительно отмахнулись.

– Это в наши обязанности не входит, – поморщившись, ответил старший. – На это есть специальные санитарные службы. А у нас – своя работа.

И они, тут же забыв и о покойнике, и о странном провинциале, который подошёл к ним с какой-то «нелепицей», вновь с упоением начали махать своими полосатыми «волшебными» палочками. Заметив невдалеке таксофон, Березинцев направился к нему и, сняв трубку, позвонил в «скорую». Обрисовав ситуацию, назвав точный адрес того места, где лежал умерший, он попросил хоть каким-нибудь образом принять меры, чтобы усопшего отвезли в более подходящее для него место. В морг, например.

– …Понимаете, – пытался втолковать Андрей дежурной на телефоне, – нет ведь никаких гарантий,что он не умер от особо опасной инфекции. Что, если от него сейчас заразятся другие люди?

– Да, бросьте вы! – раздражённо произнесла его собеседница. – Какая инфекция? Скорее всего, это обычный бомж, умерший от передозы. Или перепил денатурата. Только и всего лишь. В данный момент помочь вам ничем не могу. Позвоните лучше в милицию.

Но и в милиции ничего обнадёживающего не сообщили. Дежурный долго выяснял, как одет неизвестный (не бомж ли?), в каком положении лежит, давно ли валяется?..

– Да, может быть ещё с самого вечера! – уже начав раздражаться, Березинцев был готов перейти на непечатный слог. – А вы не допускаете, что это могло быть убийство? Мужчина, явно, не из стариков – на вид ему всего лет сорок… Ну, не может же он лежать там до бесконечности! Кто-то же его, в конце концов, должен убрать с тротуара?

– Вам лучше бы позвонить медикам! У них есть специальная служба, есть машины для перевозки трупов… Это их обязанность, – отрезал дежурный.

Андрей снова набрал «ноль три». Вновь услышав всевозможные отговорки, он, уже закипая, пригрозил, что сейчас же поедет по редакциям газет и на областное телевидение.

– …Я думаю, они быстро разберутся, кто и что обязан делать. И если кому-то перепадёт шишек – на меня прошу не обижаться! – уведомил он.

Горемычно воздыхая, его собеседница пообещала, что сейчас же обо всём доложит начальству. Взглянув на часы и, прикинув, что у него в запасе осталось менее получаса свободного времени, Березинцев побежал к ближайшему универмагу. Сделав покупки, минут через пятнадцать, он вернулся к художественной студии. На сей раз на тротуаре уже никого не было. Значит, «крайний», всё-таки, нашёлся…

Кто-то назвал город идеальным средством уничтожения человечества. И, надо сказать, вполне обоснованно. Во все времена лишь деревня, да ещё мелкие, провинциальные городишки, обеспечивали страну населением. Крупные города, подобно пылесосам втягивающие в себя провинциалов, без постоянной людской подпитки давно бы уже обезлюдели. Себя они, по сути, не воспроизводят. Наивные провинциалы, мечтающие о городском комфорте, о городских материальных благах даже не задумываются о том, что за всё это придётся им платить. Чем? Прежде всего, риском того, что может не оказаться продолжения себя в детях, внуках и, тем более, правнуках…

* * *

Вот и сейчас, слушая Инну и Киру, Березинцев с трудом удержался от ироничного замечания. Ну, напились деревенские девахи колы, квасу, кофе… А о возможных последствиях этого опрометчивого шага они хорошо подумали? О том, чем это изобилие жидкости может обернуться для них всего через каких-то полчаса-час?! О-о-о!.. Ведь теперь с ними такое может приключиться, что и врагу не пожелаешь. Они же не где-нибудь, а в ГОРОДЕ, и об их всяких там проблемах тут никто не подумает, кроме них самих.

…Механик, завершивший свой «шоп-тур» по ближайшим магазинам, с довольной улыбкой плюхнулся в кабине на своё место. Уселись и все остальные. Загудел мотор, и уазик помчался по улицам Староновска. Глядя на проносящиеся мимо дома, Андрей ушёл в свои мысли. Неожиданная встреча с Романом Самилиным и явно неадекватная реакции коллеги на упоминание о сибирке, побуждали об этом хорошенько помозговать. Но, утомлённый ранним подъёмом и долгой поездкой, незаметно для себя, Березинцев задремал. Однако через какое-то время, после резкого манёвра уазика (какой-то нахал «подрезал» их самым беспардонным образом, и Василию с большим трудом удалось избежать столкновения) Андрей, под матерный аккомпанемент Резникова, вновь вернулся к реальности.

К этому времени их изначально резвое продвижение к выезду из этих каменных джунглей существенно замедлилось – уже начались традиционные для любого города предвечерние пробки. Теперь уазик полз в нескончаемо длинной череде авто со скоростью катафалка, то и дело останавливаясь. Василий едва не скрежетал зубами – мотор начал греться, да и бензина могло не хватить до ближайшей заправки.


В какой-то момент, взглянув в сторону своих соседок, по их напряжённо-окаменевшим лицам Березинцев догадался и без подсказок, что у дам начались никак не предполагавшиеся ими проблемы. Более того, было яснее ясного, что их терпение уже на пределе, и скоро оно может лопнуть. А осознание кошмарной неопределённости, того, на сколько времени может затянуться эта пробка (на час, на два, на пять) усугубляла и без того их невыносимое состояние.

* * *

Нелирическое отступление о пагубе пристрастия к пиву и прочим жидкостям перед дальней дорогой

Венька Груздев, бывший одноклассник Андрея, учился в областном культпросветучилище, и они на занятия с выходных частенько ездили вместе. И вот, однажды, весенней порой, загрузившись в рейсовый «Икарус», парни отправились в свои «альма матер». Задремавший в дороге Березинцев неожиданно проснулся от того, что Вениамин потряс его за плечо.

– Андрюха, что мне делать? – прошептал Венька ему на ухо. – Ща, наверное, сдохну! Пива, чёрт бы его побрал, надулся, теперь… Теперь обписаюсь! Ё-моё! Что ж делать-то? Бли-и-и-н! Терпежу никакого нет!

Андрей на это пожал плечами.

– Попроси «шефа» остановиться. Вон, кое-где есть кусты, сбегаешь туда. Что за проблема?

– Да, неудобно мне! Понимаешь… С нами едет одна девчонка кипаровская, она учится у нас на первом курсе. Хочу с ней сойтись поближе – нравится она мне очень. А тут – такой «аврал»! Как она на меня потом посмотрит, если я сейчас при всех поскачу отливать в кусты? Это будет полный трындец…

– Слушай, Вень, даже не знаю, чем тебе помочь… Автобус-то я остановить могу, но вместо тебя в кусты, согласись, уже никак не сбегаю.

– Ну, Андрюха, – с глазами полными безграничной муки, простонал Венька, – ты остановишь, и мы вместе туда рванём… Всё же, это не так в глаза будет бросаться! Сделаешь?

Сдерживая смех, Березинцев пошёл к водителю. Когда они с Венькой (а следом за ними ещё человек пять) десантировались из автобуса и побежали к зоне зелёных насаждений, шофёр сердито высказался:

– Ну, каждый день – одно и то же! Сколько уже просили, убрать этот хренов пивбар подальше от вокзала?!

Когда автобус снова тронулся в путь, ликующий Венька облегчённо вздохнул.

– Андрюха, ты – настоящий друг! – он блаженно зажмурился. – Ты, можно сказать, спас мне жизнь. Я твой должник!..

Да, беда с этой комплексующей деревенщиной, к тому же ещё и обожающей пиво…

* * *

Вспомнив ту, давнишнюю поездку с Венькой Груздевым, его терзания, как душевные, так и физические, Андрей досадливо вздохнул. Он хорошо понимал теперешнее состояние Инны и Киры. Ох уж эти две лопушары! О чём только они думали, эти две дурёхи?! Что, нельзя было купить всякого там пойла и выглушить его дома? Вот, едри их за ногу! Поразмыслив, Березинцев, всё же, решил им как-то помочь. Оглядевшись по сторонам, он быстро сориентировался и, тронув Василия за плечо, скучающе произнёс:

– Сейчас будет улица Яблочная, давай-ка свернём туда. Там тоже есть одна наша контора, которая поставляет дезосредства, типа, хлорки, каустика… А я, блин, чуть не забыл, что надо бы заключить с ними договор на будущий год. А то потом уже не успеем.

– Ой! А может, в следующий раз? – стонущим голосом, едва не плача, вопросила Инна. – Может, поедем дальше? А?

– Да это недолго… – Андрей безмятежно улыбнулся.

– О, господи-и-и-и… М-м-м… – чуть слышно произнесла Кира, стискивая коленки и качаясь из стороны в сторону.

Василий, вопросительно взглянув на механика, отчего-то тоже ставшего напряжённо-молчаливым, и свернул вправо. Вскоре, они въехали в ворота какого-то складского комплекса ещё советской постройки. Здесь всё пропахло всевозможной химией – хлоркой, карболкой, дустом, креолином, и ещё невесть чем. Выходя из кабины, Березинцев, всё так же, безмятежно улыбаясь, как бы невзначай обронил:

– Я быстро… Кстати! Если у кого-то какие-то «секретные» проблемы, то нужный объект метрах в тридцати справа.

Шагая к входной двери отдела заказов этой базы, краем глаза он увидел, как Кира с Инной, побивая рекорды в спринте, помчались в сторону столь вожделенного сейчас для них деревянного домика. Впрочем, скорее всего, что-то похожее испытывал и механик, который тоже излишне проворно выскочил из кабины, и замер в ожидании возвращения своих попутчиц, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.

Минут десять пообсуждав с сотрудниками базы, которые уже собирались отправляться по домам, грядущие цены на те или иные химикаты, Андрей, и в самом деле, решил заказать барабан карболки. По словам заведующего базой, в будущем году она имела все шансы подорожать раз в пять или шесть. Поэтому, даже будучи невостребованной по своему прямому назначению, карболка, в любом случае, могла бы стать неплохим «бонусом» для процветающих в глубинке натурально-бартерных расчётов. Когда Березинцев вернулся, в кабине уазика шёл весёлый разговор, все были оживлённы, жизнерадостны и счастливы.

– Ну, как, что-нибудь удалось? – поинтересовался Карпушин.

– Да, всё как надо, – сдержанно ответил Андрей, сразу же отметив разительную перемену в настроении своих попутчиков – Инна и Кира, обсуждая какие-то свои дела, даже не говорили, а щебетали весенними пташками. – Можно сказать, успел запрыгнуть в последний вагон.

Домой они вернулись поздним вечером. Выгрузив в аптеке на МТФ свои медикаментозные приобретения, Березинцев домой отправился пешком – из-за цельнодневной езды, сидеть в машине надоело до тошноты. В кромешной темени он вошёл к себе во двор и, постучав в окно, известил:

– Это я!

Из дома тут же донёсся дружный вопль «трио корсаров», которые уже давно должны были бы спать:

– Папка приеха-а-а-а-л!!!

* * *

Глава 9

Теперь всякая, чуть вылезшая козявка, уже думает, что он – аристократ! (Н.В.Гоголь)

Утром, зайдя на колхозную планёрку, Березинцев рассказал Пупырнину о сделанных минувшим днём покупках. Сообщил и о том, что заказал барабан карболки, хотя вчера, в предоставленном преду списке заказов, она не значилась.

– …Деньги за дезосредство нужно перечислить на базу в течение трёх дней, иначе заказ будет аннулирован, – добавил Андрей.

– Вот, бляха-муха, транжиры! – насупился Пупырин. – Хозяйство по миру пустите! Вот, на кой бы она сдалась эта карболка?

– Да, можно прожить и без карболки. Но тогда медикаментов придётся тратить втрое больше. Там, где грязь, где нет дезинфекции, скотина болеет и чаще, и тяжелее… – невозмутимо парировал Березинцев.

– Ладно уж, оплатим! – недовольно пробурчал председатель. – Но только на дальнейшее имей в виду: чтобы без таких, вот, фокусов с незапланированными покупками! Кстати, вчера я был в Кипарове, говорили, что прокуратура уже возбуждает уголовное дело по статье о халатности в связи с сибиркой. И, что самое главное, именно от нашей ветстанции будет зависеть, что именно на тебя повесят. Тут, Андрей Васильевич, надо бы тебе быть тише воды, ниже травы. А ты постоянно лезешь в бутылку, постоянно напрягаешь отношения с главврачом района. На днях, вон, рассказывали, наорал на него. Ну и накрутят тебе реальный срок с взысканием всех убытков…

– Ничего, ничего… Уже на днях я точно буду знать, кто именно, где и как развёл сибирку, – всё с той же невозмутимостью уведомил Андрей. – Нашёл я одного своего коллегу, который обещал предоставить абсолютно точную информацию о том, откуда Хахарнов припёр заразу. И мы ещё посмотрим, кто именно будет сушить сухари, и кто именно будет оплачивать убытки…

Заметив, как сразу же поскучнел Пупырин, он тут же сделал вывод: этот разговор о его грубости и несдержанности пред начал по просьбе не кого-нибудь, а Свербилова. Именно Хрупкий может пострадать больше всех, случись найти истинных виновников этого сибиреязвенного микро-апокалипсиса. Именно он рискует слететь со своего кресла, и этого обстоятельства Геринг очень боится. Ещё бы! Потерять такую кормушку…

Прямо с планёрки Березинцев отправился в ЖКХ. Штырякина его сообщению о результатах вчерашней поездки очень обрадовалась. Пообещала сегодня же заменить замок на аптеке подсобного хозяйства, поскольку Андрей без обиняков заявил о том, что хранить медикаменты в помещении, используемом для групповых любовных утех, всё равно, что бросить их на дороге.

Выйдя из «офиса» коммунальщиков во двор, он чуть не носом к носу столкнулся с Катей. Радостно улыбнувшись, та поздоровалась и негромко произнесла:

– Прекрасно выглядите, Андрей Васильевич!

Судя по всему, эта, ещё не искушённая жизнью девочка, взялась копировать излишне «раскрепощённую» Римму. Андрею Катя была очень симпатична, но развивать с ней какие-то отношения для него было бы большой глупостью. Во-первых, у него семья, во вторых, он старше её лет на восемнадцать… О чём тут вообще можно было бы вести речь? Так-то он и раньше замечал к себе её повышенный интерес. Как-то раз, пойдя в магазин за хлебом, Березинцев захватил с собой Юлю. Просто, прогуляться. Народу в очереди было мало, Юля вприпрыжку бегала по магазину взад-вперёд. И тут вошла Катя. Увидев девочку, она радостно улыбнулась, подняла её на руки и прижала к себе, с какой-то непонятной нежностью повторяя:

– Юленька! Юленька! Ну, какая же ты красавица! Какая же ты хорошая! Юленька!..

Уже тогда, Андрей почувствовал, что всё это неспроста, однако особого значения придавать не стал. Как говорится, мало ли чего кажется и на ум приходит? Но, похоже, настал момент, когда на знаки внимания нужно было как-то реагировать. Тщательно подбирая слова, чтобы не обидеть девушку, Березинцев с «дежурной» улыбкой столь же негромко ответил:

– Спасибо, Катя, ты тоже выглядишь великолепно. Но, может быть, свой комплимент тебе стоило бы подарить кому-нибудь другому, помоложе меня? Ну-у, ты молодая, красивая, и есть ли резон обращать своё внимание на человека в годах, ровесника твоего отца? Извини, конечно, если чем-то вдруг тебя обидел…

Покраснев до корней волос, с глазами, наполнившимися влагой, Катя круто развернулась, и быстро пошла куда-то прочь. Глядя ей вслед, Андрей испытал запредельную неловкость, как если бы и в самом деле сказал что-то очень обидное. Чувствуя, как на душе остервенело скребут кошки, он зашагал к воротам, заметив невдалеке Краснощёкова, который таращился в его сторону.

«Ну, всё-о-о… – мысленно отметил Березинцев, выходя с территории ЖКХ. – Теперь по деревне слушки загуляют, один другого краше. Петька не будет Петькой, если не приукрасит свои сплетни, как Брюллов последний день Помпеи…»

Переодевшись дома в свою обыденную «робу», Андрей направился на СТФ. Сегодня день был посвящён прививкам и обработкам молодняка. Тем, что постарше, нужно было допривить рожу (пока лето, пока жара, с этой заразой ухо держи востро!), тем, что поменьше – паратиф, совсем маленьким предстояло проколоть препараты от анемии и авитаминоза… Не заскучаешь! А ещё, сегодня надо выбрать время, чтобы сгонять на мотоцикле в «Урожайный», и встретиться там со своим коллегой, Юрием Павловичем Сушко – вдруг, он поможет уточнить информацию о том, у кого конкретно Хахарнов мог купить непривитых овец? В «Труженике» или где-то ещё? Да и по поводу Самилина с ним было бы не лишне поговорить – что он думает о Романе, как о ветспециалисте.

Неожиданно Андрей заметил бегущую ему наперерез Инну Вязанцеву. Категорично помахав рукой, та, даже не попросила, а потребовала:

– Андрей Васильевич, а ну-ка, стойте-ка!

– Что там у вас стряслось? – неспешно повернувшись в её сторону, поинтересовался Березинцев.

– Андрей Васильевич, признайтесь, – подойдя к нему, Инна выжидающе прищурилась, – ведь вы же вчера специально, именно ради нас с Кирой надумали заехать на ту ветеринарскую базу? Так, да?

Андрей неопределённо пожал плечами.

– Ну-у, возможно… А почему вас это вдруг заинтересовало? Что случилось-то? Кто-то где-то по деревне начал сочинять про вас с Кирой всякие глупости? Так, о том казусе я даже жене ничего не рассказывал. Поэтому, по поводу каких-то слухов и сплетен претензии – не ко мне.

– Да, не о претензиях речь, Андрей Васильевич! – Инна отмахнулась. – Какие тут могут быть претензии?! Господи! Вы же вчера нас так выручили, что я, просто, слов не нахожу! Ей богу! Поэтому от нас с Кирой вам огромное спасибо, и вот этот небольшой подарок…

Инна достала из сумки бутылку довольно-таки недешёвого коньяка.

– Хм-м… Во, дают девчонки! – Березинцев недоумённо воззрился на яркую, с золотыми буквами этикетку. – Ну, придумали!.. Но, тогда вопрос: а как я жене объясню, откуда у меня этот коньяк? Это надо будет ей всё как-то объяснять, что-то рассказывать. Так, что…

– Да, вот, как есть, так и объясните – ничего страшного. О-о-о-й, вчера я такой ад пережила, что разговоры по деревне меня уже вообще не волнуют. Возьмите, возьмите, Андрей Васильевич, не обижайте нас с Кирой.

Продолжив свой путь, Андрей вспомнил суждение какого-то древнего философа: даже если кому-то хочешь в чём-то помочь, постарайся этим его не унизить и не оскорбить. Похоже, вчера ему это удалось…

Скорым шагом, минут через десять он был на СТФ. Его помощницы пришли ещё раньше и, сидя в «красном уголке» с уже освободившимися от утренних забот свинарками, обсуждали какие-то «глобальные проблемы» местного значения. Всё необходимое для прививок было уже приготовлено, и поэтому работа, после некоторой раскачки, вскоре вошла в своё привычное русло. Впрочем, Березинцев, даже с головой уйдя в текущий процесс, старался не забывать о карантинных делах и процедурах. Лишь завидев Клавдию Рябушкину, которая, закончив мести пол в своей группе, прибежала на подмогу, он немедленно потребовал отчёта – сожгли ли они своего усопшего бычка? Та, немного посокрушавшись о том, сколько осложнений людям создала «эта чёртова зараза», подтвердила, что труп бычка кремирован на скотомогильнике, на отведённом для этого месте.

– …Часов пять, а то и больше на него потратили, – сетовала Клавдия. – Еле баллонов резиновых набрали. Весь наш колхозный металлолом обегали, Игорь даже в Филимоновку ездил, там собирал у мастерской. Филимоновские над нами, говорит, смеются… Что, мол, надыбали себе инфекцию? А нечего было кого попало в село к себе принимать. У нас такого придурка, как этот ваш Хахарнов, выкинули бы из деревни в пять минут. А вы с ним нянчитесь!

– Да, филимоновские – они таки-и-е! – уважительно отметила Валентина Юрьевна. – Дружное село – не то, что у нас, как говорится: кто – в лес, кто – по дрова… А они – все, как один. Приехал чужой – они сразу смотрят: что это за человек? Если чем-то им не понравится, то могут и на дверь указать: вали отсюда, пока цел! Этого Хахарнова они и на порог не пустили бы.

– Так, они его к себе и не пустили! – в разговор вступила Марина. – Он же, говорят, сначала хотел там осесть. Но филимоновские ему сразу сказали: у нас жить не будешь! Проваливай. Вот он к нам и притащился.

– А вчера слышали, что было-то? – Клавдия продолжила начатую тему. – В нашем околотке Димка Курыгин… Ну, это фермер, который приезжий, так, он свою меньшую Аньку, ей четырнадцать всего, сегодня, ни свет – ни заря, с палкой по улице гонял. А она чего сотворила-то? Сопли под носом не высохли, надумала гульнуть с семейным мужиком. С этим самым Хахарновым на всю ночь ездила в поля «сов считать». Под утро только вернулась. Вот батёк её и пошугал вдоль улицы, из конца в конец!..

– Меньше бы её батёк под чужие юбки заглядывал, тогда и Анька не загуляла бы! – Валентина Юрьевна саркастично рассмеялась. – Он же со своей Варей разводиться надумал. Не слышали? А-а-а! Уж, не знаю, чем она ему плоха, но – это уже точно! – Димка где-то в Кипарове откопал себе городскую бабёху, хочет с нею сойтись. Ну а Анька, как видно, ему назло и устроила это представление. Дура, конечно… Ой, дура-а-а!..

«Да-а-а… Женские языки – страшная сила… – мысленно отметил Андрей, «на автопилоте» вводя вакцину поросятам, которых подносили свинарки. – Значит, Димон надумал со своей Варюхой расстаться? Вроде же, жили дружно, не скандалили… Что это вдруг на него нашло?.. Блин! Как бы он Хахарнова за Аньку не грохнул! Без Руслана факт завоза овец потом уже не докажешь!..»

Немного пообсуждав перипетии семейной жизни Курыгиных,, женщины перекинулись на соседствующее с СТФ подсобное хозяйство ЖКХ. Со смехом и весьма едкими комментариями они повествовали о тех или иных сторонах жизни «подсобки». Особенно, о вольных нравах работающих там.

– …Люська Бурхатова совсем оборзела, вообще пошла вразнос, – похохатывая, рассказывала Клавдия, которая, судя по всему, была большой любительницей подобных историй. – Мотается со всеми, кто там работает. Иные из тамошних мужиков от неё уже прятаться начинают!

– Что на Люську кивать? – Валентина Юрьевна со вздохом укоризненно покачала головой. – Она тут человек временный, уже уезжать собирается… Вот, наши-то, даниловские девки – совсем стыд потеряли. Вчера мне рассказали, что на пикет, где на дороге милицейские дежурят, они каждый вечер развлекаться бегают. Одна, не буду говорить кто, вчера в их вагончик пришла: мальчики, я к вам в гости! Тут её сзади кто-то хватает, в сторону откидывает, входят две другие. Этой говорят: ты вчера тут была, своё уже получила, сегодня наша очередь. Ну и – айда с парнями в поля… Хотя, большинство из них женаты. Это, вот, что? Это как назвать?!

Постепенно разговор зашёл о сибирке и карантине. И вновь себя явила Клавдия.

– О, совсем забыла! – она сокрушённо махнула рукой. – Андрей Васильевич, вчера в Филимоновке моему Игорю рассказывали, будто на втором отделении «Труженика». Как его там? В Анисимовке, вот, на чабанской точке Гасалина, уже который день идёт какая-то суматоха. Говорят, что, вроде бы, что-то там не в порядке с овцами. Не от них ли нам подбросили заразу?

– Да, всё может быть… – задумчиво обронил Березинцев.

Услышав про Анисимовку, теперь он был уже почти уверен в том, что больных овец Хахарнов привёз именно из «Труженика».

«…Вот поэтому-то Ромка и задёргался так, и занервозничал, когда я спросил его о прививках, – мысленно рассудил Андрей, вспомнив свой вчерашний разговор с Самилиным. – Вот, только, подозрения-то к бумаге не пришьёшь! Надо найти какие-то материальные доказательства того, что настоящий очаг сибирки не у нас, а в «Труженике». Или кого-то из анисимовских было бы неплохо раскрутить на свидетельские показания. Суд поверит только этому. Я могу хоть до хрипоты кричать о том, что виноват Самилин, но где этому подтверждение?..»

Теперь стало ясно, для чего в «Труженик» все эти дни то и дело мотался Свербилов. Да и сегодня – сто пудов! – он торчит именно там. Причина понятная. Надо думать, Хрупкий, лишь узнав о том, что в «блатном» хозяйстве появилась сибирка, со всех ног кинулся туда гасить эпизоотию. Ещё бы! Туда ж ездят «оттягиваться» районные и областные «шишки», всякие бизнес-тузы, мафиозные главари…. Так что, он, наверняка, уже хорошо успел замести следы того, что творилось на точке Гасалина. Например, павших овец могли сжечь где-нибудь в овраге, а потом засыпать бульдозером. А всем, кто об этом знал, надёжно заткнули рот: кому – деньгами, а кому и угрозой расправы. Ну а в качестве «вишенки на торте», Геринг решил найти универсального «козла отпущения», чтобы на него повесить всех «собак». И, как-то так «удачно», на эту роль и был назначен он, Березинцев… Вот такая она, «се ля ви»….

– О чём задумался, Андрей Васильевич? – вернул его к реальности голос Валентины Юрьевны.

Андрей вдруг обнаружил, что стоит совершенно недвижимо, с изготовленной к уколу инъекционной иглой, тогда как Клавдия уже еле удерживает изголосившегося, бьющегося в её руках поросёнка. Сделав укол, Березинцев принял решение обязательно ближайшие пару дней порыскать в окрестностях Анисимовки, чтобы найти место захоронения павших овец с гасалиской точки.

…Закончив прививки, Березинцев отправился на МТФ. Он решил разыскать Зазнобина, чтобы обсудить с ним последнюю информацию о событиях в Анисимовке. Придя на ферму, Андрей заглянул в «красный уголок», в бытовки молочных корпусов и, никого не обнаружив, уже собирался уходить домой. Однако в последний момент увидел заведующего, который шёл к ферме со стороны кормовой площадки. Узнав о том, что именно интересует Березинцева, Фёдор непонятно поморщился и с досадой протянул:

– Да-а-а… Если сибирка вылезла из «Труженика», то дело хреновое. Знаешь, Андрей Васильевич, я так понимаю, тебе крупно не повезло. Там концы прятать умеют. Так подмастырят, что и с собакой не разыщешь. Ты ж их директора Кубердяка знаешь?

Андрей чуть пожал плечами.

– Лично не знаком, но на районных совещаниях видел. Морда неприятная, доверия не внушает. Чувствуется, что скверноватый мужичишка. Он же, вроде, бывший зоотехник?

– Да, когда-то он работал техником-осеменатором, потом за баранов «заушно» кончил институт. Ну а году в девяносто третьем стал директором совхоза «Ленинец», который уже при нём превратился в ЗАО «Труженик». Думаю, тоже без баранов не обошлось. До него директором работал Свиридов Геннадий Алексеевич, отличный мужик. Совхоз процветал, молодёжи было полно. Ну а когда вместо него поставили этого «великого кормчего», все три отделения скукожились в момент. На центральном, в Бубновке, жило до двух тысяч человек. А сейчас? И полтысячи, может даже, не наберётся…

По мнению Зазнобина, при всей своей «крокодилистости», Кубердяк едва ли стал бы жестоко карать Самилина, даже если бы было доказано на сто процентов, что именно он развёл на точке Гасалина сибирскую язву. По некоторым слухам, Кубердяк и Самилин дальние родственники. Они вместе проворачивают всевозможные аферы, вместе развлекаются со своими любовницами. Вернее, наложницами. Кубердяк, будучи по характеру изрядно отмороженным, обращается с людьми, как со скотиной. Он даже не скрывает, что себя мнит чем-то типа всевластного помещика, а жителей сёл – своими крепостными. Когда директор бубновской школы стал упрекать Кубердяка в том, что он не даёт кормов учителям, из-за чего они начали разъезжаться, тот чванливо, «открытым текстом» объявил:

– Дети моих рабов – мои будущие рабы. А рабам образование ни к чему.

Лишь с директором школы на третьем отделении в Язёвке у него отношения, как бы, более-менее доброжелательные. Кубердяк даже за счёт средств совхоза помогает ремонтировать здание школы. Но всем хорошо известно, чем продиктована такая заботливость. Директор этой школы – молодая, красивая женщина, которую Кубердяк, по сути, принудил стать одной из своих любовниц. Впрочем, по некоторым слухам, она уже уволилась и уехала в Староновск – надоело ублажать зарвавшегося хама. Теперь язевская школа, скорее всего, рискует прийти в упадок…

– Троекуров – отдыхает!.. – слушая Фёдора, саркастично резюмировал Березинцев.

– Это – факт! – Зазнобин согласно кивнул. – Кубердяк давно уже в числе «неприкасаемых». Он очень многих в верхах купил деньгами или бабами… У него невдалеке от Анисимовски есть что-то типа фазенды, где – сауна, бильярдная, будуары, в которых работают проститутки из местных девчонок… Многие из наших районных «бугров» кутят там часто. Да и областные, говорят, заглядывают. Авторитеты из крутых там тусуются. В общем, «сливки общества».

– «Аристократия»… – Андрей пренебрежительно поморщился.

– Ага! Она самая… – Фёдор достал из кармана пачку сигарет и закурил. – «Фазенду» охраняют кубердяковские «нукеры». Ну, о них ты, наверное, уже слышал… Эти отморозки по всему району шарятся. Я так думаю, в той истории с ДТП Мучихина, который сбил парня на велосипеде, они тоже себя показали. Кто ещё кроме них мог сжечь дом вместе с хозяйкой и напасть на девчонку? А Мучихин, между прочим, с Кубердяком давние кореша. Кубердяк одно время работал у него зоотехником. Думаю, Мучихин и протолкнул его в директора вместо Свиридова. Вот поэтому-то Кубердяк за Мучихина и дерёт глотку на всех совещаниях… Так что, Васильич, имея дело с таким гадючником, тебе надо бы всерьёз остерегаться. Такие, если почуют опасность, зайти могут очень далеко.

Направляясь домой, Березинцев напряжённо размышлял о том, как бы ему незаметно пробраться в Анисимовку, и взять там нужную информацию.

* * *

Глава 10

Не забивай ты голову свою Тем, что судьбою не дано. Конечно, все хотят жить, как в раю,

Но не любому это суждено

.

(Омар Хайям)

Березинцев пришёл домой, когда на часах было уже около двух. Ступив в сени, он едва не споткнулся, зацепившись ногой за крупный арбуз. Остолбенело оглядевшись, Андрей обнаружил, что помещение сеней завалены невесть откуда взявшимися арбузами. Войдя в дом, он увидел своих «корсаров» с большими арбузными ломтями, истекающими соком.

– Па, а мы тут арбузами объедаемся! – с ликованием сообщил Колька.

– Да-а-а-а! – поддержали его Славка и Юля.

– Откуда такая роскошь? – поинтересовался Андрей, увидев Ольгу, выглянувшую из кухни.

– Тебе подарок из Земляковки, – как-то непонятно улыбаясь, с многозначительностью в голосе ответила та. – Твоя Ниночка расстаралась, прислала в благодарность за то, что поставил правильный диагноз.

И только тут Березинцев вспомнил, как недели две назад из Земляковки – небольшого села, что километрах в пятнадцати от Даниловки, к нему приезжала проконсультироваться Нина Романюшина, его молодая коллега, только в прошлом году закончившая зоовет. У них в селе по каким-то непонятным причинам вдруг начался падёж свиней – и в совхозе, и по личным подворьям. Что это за инфекция, Нина никак не могла понять. После её звонка в ветстанцию, в Земляковку приехал эпизоотолог Зузлов. Он с умным видом посмотрел больных, и с ходу определил:

– Это белая форма рожи. Надо провести массовую вакцинацию.

Повествуя об этом, Романюшина возмущённо всплескивала руками.

– …Я ему сказала, что мы дважды привили всё поголовье – лето, как-никак! Но он своё гнёт: это – рожа. Значит, вы неправильно привили. Прививайте по новой! А ко мне люди идут и идут, больных полно, все ругаются, мол, как бы совсем не остаться без свиней. Мол, езжай в Даниловку, может, там что-то дельное подскажут?

Расспросив Нину о симптомах болезни и, услышав от неё о припухших веках глаз у больных животных, он сразу же понял: это – ложное бешенство, болезнь Ауески, чем ввёл свою гостью в некоторый ступор.

– Андрей Васильевич, но ведь сейчас же не зима! Это зимой – Ауески. Сейчас-то ей откуда взяться? – разочарованно спросила Нина.

Усмехнувшись, Березинцев ответил вопросом на вопрос:

– А что было незадолго до вспышки болезни? Правильно – затяжные дожди. Это вызвало массовое бегство полёвок в село, их расселение по сараям. Они и принесли с собой этот вирус. Кстати, это же самое могло случиться и у нас, в Даниловке. Просто, мы вовремя спохватились. Наши фермовские коты, спасибо им, подсказали, что надо срочно прививать свиней.

– Как это – подсказали? – в очередной раз озадачилась его собеседница.

Андрей рассмеялся.

– Прихожу я как-то на работу, и вижу, что у ворот сидит котяра, мяучит, и морду себе когтями до крови раздирает. А у котов это первый признак ложного бешенства. Мы тут же по фермам и селу пробежались, и болезни конец.

– А-а-а… Кот-то живой остался? – жалостливо спросила Нина.

– Кот? Конечно! Лошадиную дозу антибиотиков ему влупил, чтобы подавить попутную инфекцию, и он – как новенький. У нас и на МТФ, и на СТФ кошек полно. Во-первых, они истребляют грызунов – а эти вредители чего только не разносят! И лептоспироз, и листериоз, и туляремию… А во-вторых, вовремя предупреждают нас об Ауески. У нас уже каждая свинарка знает: начали болеть кошки – скоро заболеют и свиньи.

– А разве Свербилов вас не заставляет на фермах кошек истреблять? – на лице Нины отразилась досада. – Не так давно он приезжал к нам с проверкой, на меня наорал, мол, всех кошек немедленно усыпить. Ну, мне их как-то жалко, рука не поднимается…

Смеясь, Березинцев пренебрежительно махнул рукой.

– Орёт он и у нас. Ну и что? А мы чихаем на его приказы. Мало ли какая дурь у него в башке? Так что, прививайте от Ауески, и болезни наступит конец.

– Ну, хорошо, Андрей Васильевич, поверю вам, – садясь в машину, Нина улыбнулась и погрозила пальцем. – Если прививки помогут, то я вам должна!

…И вот, судя по всему, прививки свиноводству Земляковки помогли. По словам Ольги, арбузы привезли двое мужчин на бортовом «газоне», сказали, что это подарок от всех земляковцев.

– …Прямо, даже не знаю! – Ольга изобразила какой-то замысловатый жест руками. – Эти арбузы – и в самом деле благодарность за твою консультацию, или… Может быть, намёк на какие-то симпатии со стороны Нины? А? Вон как она тебе улыбалась, когда вы с ней разговаривали…

– Ага! – отрезая себе ломоть, Андрей энергично кивнул. – Эти арбузы наговоренные и посыпанные приворотным зельем. Ща, вот, съем, тут же соберу вещи и побегу в Земляковку… Ну, вот, что ты выдумываешь? Нина замужем, у неё ребёнок. Ох уж, эта женская ревность!.. Теперь уже и не знаю, как тебе показать вот это…

Он достал из сумки бутылку коньяка. Глаза Ольги несколько округлились.

– Коньяк?! Это ты его купил, или… – она на мгновение замялась.

– Или, или! – утвердительно ответил Березинцев. – Да, это тоже подарок. Вот такой сегодня подарочный день.

– А кто и за что его подарил? – несколько настороженно спросила Ольга.

Пожав плечами, Андрей в общих чертах рассказал о вчерашнем пикантном казусе, случившемся с его попутчиками. Выслушав, не перебивая, Ольга тут же вынесла свой вердикт:

– Сказать могу только одно: ох, и напрашиваешься ты, Березинцев, на внимание и благодарность женского пола! Ох, и напрашиваешься… Да-а-а, выходишь ты у меня из доверия! И тебе за это – вот, ещё один, мягко говоря, «подарочек»! Получи!

Она достала из шкафа, и подала Андрею какой-то официального вида почтовый конверт.

– И что же это такое? – сразу же посерьёзнев, риторически вопросил тот.

Предчувствие его не обмануло – это была судебная повестка в районный суд Коммунарского района.

– Что за чушь? – пробормотал Березинцев, пробежав глазами уведомление о том, что послезавтра он обязан прибыть в ПГТ Коммунарск, как ответчик по иску жительницы Староновска Медуниной Тамары Викторовны. – Когда же эти твари от меня отвяжутся?!!

* * *

Нелирическое отступление о том, как исполнительность иногда оказывается крайне пагубной и разорительной.

Случилось это несколько лет назад. Несмотря на трудную жизнь поры девяностых, Андрей, поднапрягшись, смог-таки накопить достаточно приличную (по тогдашним меркам) сумму денег. Поразмыслив, они с Ольгой решили купить хоть какую-то машинёшку, наподобие «Запорожца». Надо сказать, для девяностых – и «Запор» был не самым худшим вариантом автомобиля. И они купили «мыльницу», «сороковку». Понятное дело, авто было «видавшим виды», проблемным, с большим пробегом – многое пришлось чинить и латать. Но, явив упорство и, воспользовавшись подсказками местного аса по «Запорам», тоже Андрея, с несколько странной фамилией – Семишудриков, Березинцев привёл свою «тачку» во вполне приемлемое состояние.

Теперь, на зависть многим односельчанам, Березинцевы по выходным могли съездить на рынок в Кипарово, в гости к матери Андрея. Но, как говорится, недолго музыка играла. Незадолго до Нового года в райветстанции было намечено крупное совещание по итогам года. Андрей заранее договорился с Пупыриным о том, что его обеспечат транспортом. Но всё сорвалось в последний момент – машина сломалась, а другой не нашлось, о чём Березинцев по телефону уведомил Свербилова. Но тот не был бы самим собой, если бы не закатил истерику, и не начал угрожать «двугорбой» (т.е. тридцать третьей) статьёй.

Подумав, Андрей решил ехать на своём «Запорожце» – он знал, что Геринг, если пообещал, то трудовую книжку ему испортит гарантированно. И вот тут начались странности. Это была, просто, какая-то мистика: совершенно исправная машина перед выездом ломалась трижды. Но Березинцев всё исправил, и поехал. С ним поехала Ольга, да ещё Пупырин навязал ему троих конторских работников, пообещав заправить бензином.

До Кипарово доехать удалось без приключений. После совещания, которое вылилось в скучноватую пустопорожнюю заседаловку, Андрей собрал всех своих попутчиков, и они отправились в обратный путь. Трасса с давно уже побитым, скверноватым внутрирайонным асфальтом, кое-где была покрыта ледком, но это особых проблем не создавало – «мыльница» бежала уверенно, хорошо слушаясь руля. Быстро наступили ранние декабрьские сумерки. И вот, в какой-то момент, на очередной выбоине, сзади, под днищем машины что-то хрустнуло, и её тут же бросило на встречную полосу. Резко вывернув руль вправо до упора, Березинцев надеялся закрутить машину на месте, чтобы не слететь в кювет. Благо, встречных не было видно.

Но встречный нашёлся: прямо в лоб «Запорожцу» из сумерек вылетела новенькая, тёмно-синяя, почти чёрная «шестёрка», летевшая по трассе без включенных фар, как бы, не под сотню. Стало ясно: ещё мгновение, и машины столкнуться лоб в лоб. И означать это могло только одно: будет куча трупов. Андрей ударил по тормозам, и только после этого «Запорожец», наконец-то, закрутился на месте. Если бы не бешеная скорость встречной, то она могла бы вовремя остановиться. Но не остановилась. Удар, хоть и по касательной, был сильнейшим. Обе машины были помяты весьма и весьма. Благо, серьёзно никто не пострадал…

Как оказалось позже, у «Запорожца» обломился рычаг левого заднего колеса. Но какое это имело значение? В те времена автогражданки не было и в помине, поэтому, в любом случае, платить предстояло Березинцеву, о чём и объявили прибывшие на место ДТП гаишники. Он продал всё, что мог продать. Однако нужно было ещё столько же денег, сколько он уже собрал. И Андрей поехал в ветстанцию чтобы поговорить со Свербиловым… Нет, не о безвозмездной помощи, а, хотя бы, о займе. Ведь ездил же он не куда-нибудь, а на совещание. Но тот сразу же замахал руками: какие деньги?!

– …Денег сейчас у нас нет, все ушли на ремонт здания ветстанции! – категорично объявил Хрупкий. – Мы ремонт-то никак не можем закончить!..

Выйдя из кабинета Геринга, Березинцев неприязненно взглянул на двоих электромонтёров, которые в коридоре к лоснящемуся евро-потоку крепили хрустальные евро-люстры.

– Ну, и что он сказал? – спросил приехавший за вакциной его коллега с соседнего ветучастка Стас Максимин. – Дал хоть что-нибудь?

– Фигу с маслом… – Андрей невесело рассмеялся.

– Да, евроремонт для него важнее… Но это – что! Он ещё собирается для своей личной бытовки за кабинетом купить какую-то дорогую двуспалку, чтобы было где «драть» свою секретутку Раиску прямо на рабочем месте… – вполголоса сообщил тот.

Выход из положения, всё же, нашёлся. Березинцеву удалось договориться с Пупыриным, что тот даст в долг КамАЗ семечек, а Березинцев в счёт этого будет работать на полставки в колхозе, пока не выплатит долг. Ремонт «шестёрки» СТО Андрей оплатил, и истцы, как будто, отвязались…

Но, ближе к лету, Березинцев вдруг получил уведомление о том, что в отношении него судом Коммунарского района возбуждено дело о взыскании компенсации за травму, полученную пассажиркой «шестёрки». Как явствовало из материала, та получила травму лица, и ей пришлось делать пластическую операцию в столичной клинике. Сумма к взысканию вменялась сумасшедшая – около тридцати миллионов неденоминированных рублей. Столько же в то время стоила новенькая «копейка»…

И снова у Березинцева начались напряжённые дни. Где он только не побывал, пытаясь разобраться: есть ли реальные основания у губернских дельцов требовать с него эти умопомрачительные деньги? В Кипаровской ЦРБ куда тем, декабрьским вечером, на попутках отправили пассажиров «шестёрки», медсёстры травматологии, узнав по какому поводу обратился к ним житель Даниловки, откровенно рассмеялись, поражаясь алчности истцов. Они помнили тот случай. По их словам, у девушки, ехавшей в «шестёрке», имелась на лбу царапинка, которую заклеили пластырем – этого было достаточно, и она едва ли могла бы оставить хоть какой-то след.

– Тридцать миллионов… – саркастично вздохнула одна из медсестёр. – Да я за миллион прямо сейчас пойду, разобью себе лоб об любую машину, стоящую во дворе, только бы мне его дали. Живём-то, считаем каждую копейку. Господи! Совсем обнаглели эти «крутые»…

Побывал Андрей и в областном ожоговом центре. Там тоже очень удивились запросам оппонентов Березинцева. Выслушав Андрея, главврач центра пояснил, что в их клинике любой шрам могли бы убрать, причём, бесплатно.

– …Думаю, это – мошенники, которые на вашей беде хотят хорошо «погреть руки», – заключил он.

Последний, к кому обратился Андрей, был известный в Кипарово адвокат Михальчук. Пробежав глазами присланные Березинцеву материалы, он досадливо нахмурился.

– Понимаете, я бы взялся за это дело, и его вполне можно было бы выиграть. Но, тут есть одно обстоятельство… Видите ли, ваше дело будет рассматривать судья Шамшилина. Скверная, противная баба, стерва и взяточница. Года два назад я участвовал в рассмотрении одного, довольно скандального дела, и уличил её в получении взятки. Она едва не села сама, но ей как-то удалось выкрутиться. С тех пор она меня люто ненавидит. И если я буду оппонировать ей и в этом деле, она сделает всё, чтобы истцы его выиграли. Поэтому, желательно, чтобы она не знала даже о том, что вас консультировал именно я.

В порядке консультации он рассказал о некоторых процессуальных моментах, на которые Андрею стоило обратить своё особое внимание.

И вот, настал день судебного заседания. В Коммунарск на своей машине Березинцева привёз недавно переехавший в Даниловку его свояк Костя Бокк – жизнерадостный здоровяк, любитель похохмить и побузить. Выйдя из машины у здания суда, Андрей огляделся и, увидев направившихся к нему каких-то двоих местных жителей, быстро сказал Косте:

– Если эти хмыри что-то про меня начнут выведывать про меня, как бы невзначай скажи им, что у меня на Шамшилину есть убойнейший компромат, который я получил от Михальчука. Запомнил? Ми-халь-чук!

– Андрюха, но адвокат же сказал тебе, что о нём вообще не стоит упоминать, а то проиграешь, – обеспокоенно предупредил Костя.

– Мне лучше знать. Не проиграю! – Березинцев повернулся к коммунарцам, которые, явно, что-то собирались ему сказать. – Вам чего, господа? – уверенно, без намёка на какие-либо сантименты, поинтересовался он.

– Поговорить бы надо… – промямлил один из них.

– Вы представители истицы? Тогда все разговоры – в зале суда! – всё так же категорично отрубил Андрей и, не глядя на весьма обширную «группу поддержки» (похоже, сбежалась вся здешняя родня Медуниной), направился в зал заседаний.

И заседание началось. С первых же слов судьи стало ясно, что она всецело на стороне истцов. Это Березинцева ощутимо напрягло, и поэтому, когда Шамшилина спросила, есть ли у кого-то какие-либо возражения, Березинцев тут же объявил, чтовозражения есть. Он встал и потребовал проведения технической экспертизы своего «Запорожца», а также взятия показаний у свидетелей, (в том числе и у медсестёр кипаровской ЦРБ). Лишь это могло бы дать объективную информацию об обстоятельствах происшествия, без которой любое решение суда будет незаконно. Это судью заметно обескуражило (впрочем, надо думать, свою роль сыграл и «вброс» о компромате, предоставленном Михальчуком).

Шамшилина, заметно растеряв свою изначальную боевитость, тем не менее, пыталась бравировать, и многозначительно уведомила:

– Ничего, ничего-о-о, у нас и не таки-и-и-е платили!

Но Андрей интуитивно ощутил, что чаша весов уже качнулась в его сторону, и поэтому бросил свой главный довод, который в его голове родился тут же, экспромтом. Обратившись к истице, которая работала в Староновске ведущей сотрудницей торговой компании «Эверест-плюс», он спросил:

– А вы в момент ДТП были пристёгнуты ремнями безопасности?

Тамара – худощавая девица с растерянным взглядом (скорее всего, она была лишь живой ширмой своих, не в меру предприимчивых коллег) робко сообщила:

– Н-нет… Но ведь их там и не было!

И вот тут-то Березинцев нанёс истцам, что называется, удар «под дых»:

– А почему их не было? Задние пассажирские места ВАЗа шестой модели должны быть оборудованы ремнями безопасности. Тогда, вопрос к владельцу «шестёрки»: где ремни?

Но тот, с самого начала сидевший понуро свесив голову, даже не шелохнулся, словно ничего не слышал. Со своего места вскочил чернявенький адвокатик истцов, который что-то бурно начал доказывать. Но уже было ясно: они проиграли. Чтобы сделать хорошее лицо при плохой игре, Шамшилина перенесла заседание на следующий срок…

Он наступил. Но, почти через год. Андрея снова вызвали в Коммунарск. Однако вместо заседания его всего лишь ознакомили с решением следствия и прокуратуры о переводе дела о ДТП из гражданского, в уголовное. То, что это стопроцентная «липа», Андрею было ясно и без подсказок.

* * *

С той поры прошло около четырёх лет. И вот – на тебе: опять повестка… Как явствовало из уведомления, явиться в Коммунарск Березинцеву надлежало в назначенный день к пятнадцати ноль-ноль по всё тому же вопросу взыскания с него компенсации. Бросив повестку на стол, Андрей взглянул на Ольгу, которая выжидающе смотрела в его сторону.

– Как же этим «оскудевшим» хочется срубить халявных денег! – смеясь, прокомментировал он прочитанное. – Ну, что? Пойду к Косте. Если он послезавтра свободен, попрошу свозить. Я про этих мошенников уже и думать забыл. А вот они, твари, не забыли…

– Как ты думаешь, за эти годы они могли придумать что-то такое, чем тебя смогут прижать и вынудить платить? Как считаешь? – в голосе Ольги ощущалась безмерная усталость.

– Радость моя, чего скисла? – Березинцев тронул жену за руку. – Да, вряд ли они могут придумать что-то новое. Скорее всего, попробуют взять измором. Но тогда и я могу подать встречный иск о незаконном судебном преследовании. И вот тогда посмотрим, кому будет хуже.

– Ой, как же они достали! Вот, только в этом году мы наконец-то расплатились с колхозом, только-только что-то начало появляться в заначке… И опять – этот чёртов иск. Как же надоело жить в натяг, от получки до получки! – Ольга прерывисто вздохнула. – Что ж нам так не везёт? То сибирка появилась, то эти мошенники со своим иском… Кончится ли хоть когда-нибудь эта чёрная полоса?

– Ничего, прорвёмся! – Андрей тряхнул крепко сжатым кулаком. – Мне почему-то кажется, что это их последняя попытка. Ладно, не тужи – всё будет хорошо. Я сейчас к Косте, потом на «ижаке» – в «Урожайный». Да ещё надо бы сгонять и в Филимоновку…

– Всё ещё надеешься найти, откуда «растут ноги» этой чёртовой заразы? – Ольга понимающе качнула головой.

– Я уже почти нашёл. Мы победим! – уверенно объявил Березинцев.

Костя оказался дома. Услышав про суд и Коммунарск, съездить туда он охотно согласился.

– Сгоняем, чего ж не сгонять-то?

В ходе завязавшегося разговора, Костя сообщил о том, что документы на выезд в Германию он уже оформил, и в конце месяца всей семьёй отбывает в заграничные края.

– …Знаешь Андрюха, если бы мы жили, хотя бы, как при Брежневе, то я бы и не подумал уезжать. Моя Танюха до сих пор против. Но такой дурдом, какой творится сейчас, даже видеть тошно. Хватит! Уже одно то, как с нас дерут взятки за оформление документов на выезд, людей доводит до белого каления. Знаешь такую – Гуринскую? Она в Кипарове командует здешней паспортно-визовой службой. Во, по кому «вышка» плачет! Конченная мразь, и из хапуг – хапуга. Если ей «на лапу» не дашь – всё, документы волокитит месяцами. А у них же есть определённый срок, после чего они становятся недействительными, и людям опять приходится собирать справки по новой. Многие последнее отдают, лишь бы вырваться из этого ада. А ты не хотел бы уехать туда на ПМЖ? Я же вижу, как ты надрываешься, чтобы обеспечить семью. И всё равно получаешь шиш. В Германии ты получал бы раз в десять больше.

– Кто меня там ждёт? – Березинцев рассмеялся. – Как у нас говорят? Где родился – там и сгодился. Любаня Майер, она в прошлом году уехала, меня тоже агитировала. Но… Скажу честно: даже с учётом нашей нынешней нищей жизни, всё равно почему-то не тянет…

* * *

Нелирическое отступление о трудности выбора между сытой чужбиной и голодным отечеством.

Когда уже распался Союз, и в Россию из бывших союзных республик хлынул поток тех, кому в условно независимых государствах жить стало очень неуютно, Даниловка на какое-то время стала чем-то наподобие перевалочной базы российских немцев. Впрочем, первоначально большинство немцев в Германию не особо-то и рвалось – Россия их вполне устраивала. Но год от года, стабильно ухудшающиеся условия жизни, вынуждали многих из них просить приюта на родине предков.

Ещё в начале девяностых Березинцев , уйдя из ветеринарии (только что заступивший на место главврача района Свербилов достал его своей тупой дурью до полного «не хочу») пару лет подряд работал заведующим сельским клубом. Будучи человеком разносторонним, он без труда смог вписаться в весьма далёкую от ветеринарии сферу деятельности. И вот, однажды к нему подошла не так давно приехавшая на жительство в Даниловку Любовь Майер, которая уже успела себя зарекомендовать завзятой общественницей. Она поинтересовалась: нельзя ли в помещении клуба провести собрание для организации национально-культурного сообщества российских немцев, проживающих в Даниловке? И сколько это может стоить?

На это Андрей, не кочевряжась, и не набивая себе цену, ответил просто и обыденно:

– Да, проводите, что за вопрос? Вы же не коммерческую организацию будете создавать, а общественную? Ну, тогда, о каких деньгах речь?

Как явствовало из реакции общественницы, такой ответ её несколько ошарашил. Похлопав глазами, она уточнила:

– Что, совсем-совсем ничего не надо? Вот, так, просто, можем прийти и провести собрание?

– Ну, я же ясно сказал: собирайтесь и проводите. Что непонятного?

В назначенный день в клубе собрались человек тридцать с лишним, которые начали долгий разговор в чисто русской традиции – «от Луки и Матфея». Высказав исторический упрёк кретинистому фюреру, который развязал войну, из-за чего и были репрессированы целые народы, собравшиеся перешли к анализу современной внутри- и внешнеполитической обстановки. «Масла в огонь» подлил заглянувший «на минуточку» библиотекарь Поддавалов. Он мгновенно вклинился в дискуссию (святое же, святое!), захватил инициативу, и при его участии споры закипели с новой силой. Геннадий сыпал цитатами классиков, выдвигал доводы и выводы, провозглашал лозунги и обрушивал на голову оппонентов лавину фактов…

Терпеливо слушая выступающих, весь этот чисто русский «базар-вокзал», Березинцев, в конце концов, не выдержал, и спросил главного, на этот момент, дискутанта:

– Геннадий Станиславович, будь добр, поясни: так, ты за что именно ратуешь-то? За выезд всех, кто желает отбыть в Германию, или ты за то, чтобы они остались здесь? А то гонишь – не пойми что: и за «здравие» и за «упокой»…

– Я?!! Я это, как его… – похоже, только теперь эрудит Поддавалов и сам задумался над этим вопросом.

Вдруг, вспомнив о том, что библиотека в данный момент осталась не заперта, он хлопнул себя по лбу и, стремглав, скрылся за дверью. Проводив его взглядом (вот кого мёдом не корми – дай всласть поспорить!), Андрей спросил и собравшихся:

– Скажите, а вы действительно планируете организовать национально-культурное сообщество? Или вы организуете дискуссионно-исторический клуб.

Его вопрос собравшихся сильно озадачил, и они подтвердили, что – да, им нужно именно национально-культурное сообщество.

– Ну, так, и организуйте его! – Андрей развёл руками. – Оставьте историкам – историково, политикам – политиково, а для себя организуйте, наконец, то, что и собирались.

После некоторого замешательства, он услышал растерянное:

– А-а-а… Как это делается? Ты, случайно, не в курсе?

И Березинцеву, как бывшему профсоюзному «боссу» своего институтского курса, знакомому с азами элементарной канцеляристики, как бывшему комсоргу колхоза, пришлось объяснять участникам собрания, как и для чего оно проводится, как пишется протокол, как принимаются решения… Это собравшихся настолько впечатлило, что они уговорили Андрея войти в совет национально-культурного сообщества немцев села Даниловки. На его отговорки, что он, в принципе, не против, но и на осьмушку не несёт в себе германских кровей, участники собрания нашли свои доводы:

– Да, мы и сами-то, немцы или наполовину, или даже на эту самую осьмушку. В остальном – или русские, или казахи, или кто-то ещё. Ну и что?

Позже, когда начался массовый выезд российских немцев в Германию, Андрей не раз слышал:

– А почему и ты не хочешь уехать с нами? Что тебя здесь держит? Ты – грамотный, трезвый, работящий, а живёшь в халупе, которая в любой момент может завалиться, получаешь копейки, вместо достойной зарплаты. В Германии ты бы смог жить, не зная нужды, на один лишь «социал» – пособие для многодетных. А уж работая, как работаешь здесь, ты бы жил, как миллионер. Соглашайся!

В какой-то момент у Березинцева, и в самом деле, промелькнула шальная мысль: а может, действительно, уехать? Но поразмыслив, он понял, что, как ни хорошо живётся в чужой стране, родной она всё равно никогда не станет…

Год спустя, к этому времени уже ставший предом колхоза Лёвчик Пупырин, уговорил Андрея вновь вернуться в ветеринары (с падежом зашкаливало, животноводы бузили), клятвенно пообещав новую квартиру и хорошую зарплату. Увы! Его обещания и заверения так и осталось пустой болтовнёй…

* * *

Глава 11

Пока дышу, надеюсь. (Овидий)

Вернувшись от Кости домой, Андрей выкатил из сарая запылившийся, старый пятьдесят шестой ИЖ, который уже давно ходил не с аккумулятором, а с пристроенным к мотору магнето. Залив из канистры бензина в уже давно пустой бак, он завёл мотор и, вырулив за пределы села, по полевой дороге помчался в сторону бывшего совхоза «Урожайный», ныне – АОЗТ «Успех». Через полчаса пути, Березинцев въехал в село Казначи – центральную усадьбу «Успеха». Спросив у прохожих, где проживает Юрий Сушко, Андрей вскоре остановился у небольшого, благоустроенного домика с ровным, аккуратным забором. На его стук, под истошный лай дворового барбоса, хозяин вышел к калитке и, узнав Березинцева, пригласил в дом.

Выпив чаю на просторной веранде (судя по обстановке и качеству отделки, хозяин дома был мастером на все руки), коллеги обсудили вопросы, интересовавшие Андрея. Юрий Павлович был наслышан о происходящем в Даниловке, и имел полное представление о том, как развиваются события в связи с эпизоотией. По его мнению, не привитых, больных овец Хахарнов мог завезти только из «Труженика».

– …Самилин же – лодырь из лодырей, с руками выросшими из седалища, – определил хозяин дома, укоризненно покачав головой. – За него работают фельдшера и санитарки. Он на них всё переложил, в том числе, и прививки. Ну, ладно бы, переложил… Так, хотя бы, контролировал исполнение! А ему, видать, и контролировать лень. В этом смысле у них полная анархия.


Рассказал он и о том, почему Кубердяк благоволит к Самилину. По его словам, они и в самом деле какие-то семиюродные. Но, кроме того, Самилин несколько лет назад помог Кубердяку в одной пикантно-казусной ситуации: тот надумал жениться на молоденькой студенточке. А куда жену девать? И Самилин пришёл на выручку своему родственнику-боссу. Он развёлся со своей «половиной», и женился на экс-жене директора. Ну а тот, понятное дело, тут же женился на студентке.

– ..Санта-Барбара завистливо кусает локти! – смеясь, прокомментировал собеседник Березинцева.

Знал Юрий Павлович и о визитах в их село Руслана Хахарнова. Но, как отметил Сушко, лично с ним тот ни разу не «пересекался». Хахарнов приезжал украдкой, покупал у населения овец, и вывозил их в Даниловку без каких-либо справок. Видимо, скупердяйничал, не желал тратиться на справки. Однако, в любом случае, овцепоголовье, содержащееся в личных хозяйствах села Казначи и на других отделениях «Успеха», гарантированно привито от сибирки. Заболеть оно не могло бы ни при каких обстоятельствах. Поэтому, считал Сушко, единственно неблагополучный пункт, откуда могла пойти зараза – это одно из отделений «Труженика».

…Сразу после визита в Казначи, Березинцев отправился в Филимоновку. Это не очень большое село располагалось на берегу речки среди холмов. Где живёт местный ветврач Зоя Ведерина Андрей хорошо знал – Филимоновка входила в его ветучасток, и здесь он бывал достаточно часто. Особенно, в период массовых обработок весной и осенью.

Его появлению Зоя несколько удивилась – в период межсезонья Андрей в их селе гостем был нечастым. На его вопрос, не знает ли она о том, что может твориться на точке Гасалина, Ведерина лишь развела руками. По словам Зои всё, что происходит в «Труженике», окутано завесой секретности. Неделю назад в Филимоновку приезжал Свербилин. Зоя спросила его о том, что за суматоха творится вокруг гасалинских отар. Но, вместо ответа, Хрупкий лишь буркнул, что «нечего совать нос не в своё дело». Вроде того, «меньше знаешь – крепче спишь». Однако, из случайных разговоров её односельчан с людьми из Бубновки и других сёл «Труженика», удалось выяснить, что у Гасалина был крупный падёж, но куда дели павших овец – никто не знает.

– …Следы замели так, что комар носа не подточит… – Зоя сочувственно покачала головой. – Ну а подтвердить факт сибирки у Гасалина – ни он сам, ни кто-то другой из «Труженика» не согласится и под дулом пистолета. Все боятся Кубердяка. Так что, уличить Самилина, чтобы отбиться от обвинений в халатности, тебе будет очень непросто. Говорят, уже и в области все знают заранее: во всём виноват Березинцев. Вот такая у нас «правда» и «справедливость»…

На обратном пути Березинцев завернул на свои, даниловские фермы и провёл там экспресс-обходы. Когда он вернулся домой, уже вечерело. Закатив мотоцикл во двор, он увидел вышедшую из дома Ольгу, которая, явно, что-то хотела сказать.

– Что-то случилось? – Андрей насторожился, лишь взглянув на жену.

– Да, час назад к нам приходил этот ваш бегемот… Как его там? Скорбилов? Или Оскорбилов? Кстати, вёл он себя, и впрямь, оскорбительно: ввалился в дом, как был, в ботинках, как хозяин расхаживает, заглядывает в комнаты…

– Ничего себе! – Березинцев был очень неприятно удивлён этим визитом главного ветеринара. – Он что-нибудь говорил?

– Да, я была на кухне, гляжу, заглядывает чья-то толстая морда. Я вышла: вам чего? Он – ни «здравствуйте», ни «можно войти», а вот так, с ходу: где он? Ну, я сразу поняла, что это он спрашивает о тебе. Сказала ему, что ты уехал по делам. И, вообще, в дом его я не приглашала, поэтому буду не против, если он уйдёт. И – немедленно! Скривился, что-то хрюкнул, и ушёл. Дверями хлопнул…

– Ну, скотина! Я ему сейчас скажу пару «ласковых»! – Андрей развернулся, чтобы сходить к Ольгиным старикам, и от них по телефону поговорить со Свербиловым, но Ольга его остановила.

– Андрей, не пори горячку! Не обостряй! Ничего страшного не случилось. Просто, я хотела, чтобы ты был в курсе того, что происходит. Я так поняла, он боится, что ты найдёшь людей, которые скажут правду, и тебя поддержат. Поэтому и заметался.

– Да, ты права… – остановившись, Березинцев хмуро обронил. – Вот, хамло, вот, хамло!.. Ну, ничего, я уже точно, на все сто знаю: заразу развели на точке Гасалина. Хахарнов овец привёз именно от него. Осталось найти место, где они закопали свой падёж. И тогда – конец всем этим наскокам и наездам. Тогда они сами начнут искать, как спасти собственную шкуру. Ладно, схожу к Хахарновым, надо глянуть, что там у них…

Он быстро дошёл до «Шанхая». Дежурившего у калитки Хахрновых сержанта не было. Судя по всему, те, кто принимал такое решение, уже сообразили, что милицейский пост возле этого дома – не более чем их пустая перестраховщина и полная глупость. Ещё раньше был отменён запрет выпускать скотину на пастбище.

Руслана дома не оказалось. Алия, тягостно вздыхая, рассказала, что сегодня утром их овец убили методом удушения. В настоящий момент её муж на скотомогильнике сжигает трупы животных. Поскольку в округе Даниловки резиновых баллонов уже не найти, Хахарнову пришлось нанять фермера Опилова, который со свалки у Бубновки притащил с десяток белорусовских и комбайновских баллонов. Услышанным Березинцев был очень даже ошарашен. «Ну, надо же! – размышлял он, выходя на улицу. – Сбылась-таки мечта садиста-самоучки! Хоть овец, да задушил, дегенерат…»

Когда он возвращался домой, по пути ему встретился изрядно «поддатый» механизатор Ковшов. Поздоровавшись, Александр, мотая головой, тягостно выдохнул:

– …Ну, он и сволочь, этот Свербилов! Ох и сво-о-лочь! Васильич! Обещал-то он нам чего? За каждую овцу – полтинник. А на деле сколько дал? Тьфу! Меньше четвертака. И какого хрена я согласился? О-о-о-й, какая ж это поганая работа была! Ой, поганая!.. Душили этих бедных овец верёвками – до сих пор тошнит. Им же можно было какой-то укол сделать?

– Вполне… – Андрей поморщился, представив себе состоявшийся сегодня «день, овечьей казни». – Ну-у, видишь ли… То, что он вас обманул – это уж вы сами допустили промашку. Он же был вашим предом, обманывал вас и раньше. Зачем согласились?

– Да, вот, блин, дураки были… Что ещё можно сказать? – Ковшов махнул рукой и зашагал дальше.

…Весь следующий рабочий день Березинцева ушёл на бесконечную беготню. Пришлось организовывать дезинфекцию телятников, поросятников, по вызовам обойти несколько дворов. Дел было много: у кого-то – корова прихворнула, у кого-то – куры начали дохнуть… За этими заботами вспоминать о завтрашней поездке в Коммунарск было, просто, некогда… Лишь уже ложась спать, Андрей вдруг вспомнил, какой же завтра муторный ему предстоит день.

На следующее утро Андрей, как и обычно, отправился на дойку. Проходя по корпусам, он увидел Зазнобина, который перебирал комплектующие доильных аппаратов. Остановившись, Березинцев предупредил его о том, что сегодня до обеда он планирует взять кровь у молодняка «рогатки» и привить от бруцеллёза. Поэтому понадобятся люди. Одновременно уведомил, что на вечерней дойке его не будет.

– А что так? – пыхнув сигаретой, поинтересовался Фёдор.

Андрей пояснил, что сегодня он опять едет на суд в Коммунарск. Это Зазнобина весьма удивило.

– Это всё те же никак не угомонятся? – недоумённо уточнил он.

– Те же… – Березинцев досадливо кивнул. – Ну а как ты хочешь? Тридцать тысяч по нынешним деньгам – куш нехилый. Разве они от него откажутся?

Сразу после обхода, он поспешил на планёрку – нужно было взять людей для обработок. Да и предупредить Пупырина о своей поездке в Коммунарск. Тот, как и всегда, лишь услышав о необходимости выделять людей, сразу же начал искать причины для отказа.

– …Где я тебе людей наберусь? В полях работать некому! – начал причитать Лёвчик.

На это Андрей лишь рассмеялся.

– Да, пожа-а-а-луйста! Когда поеду с отчётом в ветстанцию, и Свербилов начнёт наезжать насчёт невыполнения плана по исследованиям и прививкам от бруцеллёза, скажу, что колхоз не предоставил подсобных рабочих. Свидетели отказа есть.

Горестно вздохнув и, засопев носом, Пупырин объявил, что выделяет «аж» четырёх человек, по поводу чего Березинцев не смог не сыронизировать:

– Четырёх? Но, в общем-то, и на этом спасибо…

* * *

Нелирическое отступление подтверждающее, что один в поле (точнее, на прививках) – и в самом деле, не воин.

…Случилось это в последний год работы Вешконцева. Зимней порой Андрей обратился к нему за подсобными рабочими, чтобы провести прививки дойного гурта от лептоспироза. Но Юлий, «закусив удила», отказал категорически. Поскольку прививать нужно было в любом случае, Березинцев решил рискнуть, и провести прививки в одиночку. Задействовав свой полуавтомат, он прошёл по коровнику и провакцинировал животных, стоящих на привязи.

Однако уже на следующий день на МТФ произошло серьёзное «ЧП»: у нескольких десятков коров обнаружилась газовая гангрена – очень редкое, но смертельно опасное заболевание. Несколько коров пало. Первым объявил о заболевании тогдашний колхозный ветврач Шипушкин, которого во время вечернего обхода доярки известили о непонятных отёках и огромных «шишках» на шее у коров. Прибежав в контору, Шипушкин по колхозной рации объявил на весь район о том, что в колхозе Фрунзе возникла какая-то страшная болезнь, и даже начался массовый падёж. Уже вечером в Даниловку примчались тогдашний начальник ветстанции Корнилец и директор ветлаборатории Белых. Посыльная вызвала Андрея в контору, где он с удивлением узнал о том, что произошло.

В кабинете Вешконцева произошёл достаточно жёсткий разговор. По требованию Корнильца Березинцев в деталях рассказал о том, как прививал коров. Не умолчал и о том, что подсобных рабочих ему не выделили. Корнилец тут же, без лишней дипломатии, поинтересовался у Юлия:

– А почему для обработок не выделили людей?

– А где я их наберусь?! – сердито огрызнулся Вешконцев.

– Тогда какие претензии к завветучастком? – вступил в разговор Белых. – Вы его вынудили работать с нарушением санитарных норм.

Поняв, что он дал маху, и теперь с Березинцева взыскать за падёж уже не удастся, Юлий попробовал отыграть назад:

– Ну, вообще-то, людей я искал, но Березинцев уже ушёл. Я не знаю, почему он не подождал. А то этот вопрос мы бы решили.

Но Корнилец был, что называется, «травленым волком», и сразу же, по своему обыкновению прямолинейно, поставил на споре точку:

– Юлий Михайлович, ты своё уже сказал – выделить людей не смог. Что уж теперь упирать на сослагательное наклонение – «если» да «кабы»… Здесь уж ты сам виноват!

Стоит отметить, окажись на месте Корнильца Свербилов, финал для Березинцева оказался бы очень даже невесёлым… И вот, вместе с коллегами из района, Андрей отправился на ферму. И уже там он заметил странную закономерность: все коровы, которые были поражены газовой гангреной, стояли в одном ряду. Больных оказалось около сорока голов, на что Андрей обратил внимание Корнильца и Белых. Похоже было на то, что больные коровы начались с того места, где он открыл новый флакон вакцины, а закончились там, где этот флакон опустел. То есть, получалось так, что один из флаконов вакцины был инфицирован опасными анаэробами, и именно это стало причиной заболевания животных.

Белых согласился, что, и в самом деле, совпадение очень занятное. Однако, по его словам, доказать этот факт и взыскать убытки с производителей вакцины для колхоза было бы очень сложно и, по сути, нереально.

– …Главное, с тебя теперь ничего не взыщут, – отметил он.

* * *

…Добежав после планёрки домой и, на сворую руку, позавтракав, Березинцев выкатил из сарая велосипед, который, благодаря купленным на днях запчастям, вчерашним вечером он, наконец-то, смог привести в рабочее состояние. Запрыгнув на велик, Андрей покатил к колхозной мастерской. Подойдя к курилке у гаража, он поинтересовался, кто сегодня будет его помощниками. Бригадир Алексичев, бросив в урну дымящийся окурок, позёвывая, сообщил:

– Вон, Жорку Бубеца бери, Петьку, Юрку… О! А Ковшов-то где?

– Минут через десять будет… – сообщил кто-то из трактористов. – Вчера перебрал, сейчас «трубы горят», побежал «подлечиться».

– Четвёртый – Ковшов. Ждите, скоро прибежит. Ну, всё, мужики, давайте по объектам! – распорядился Алексичев, направляясь в мастерскую.

И, вслед за ним, бросая «бычки» в мусорную урну, все прочие потянулись, каждый, в свою сторону. Сев на лавочку с механизаторами, Андрей оглянулся. Ковшова всё ещё не было. Как видно, процесс его «лечения» несколько подзатянулся. В этот момент, мимо них прошла уборщица мастерской Наталья Козлятина, особа предпенсионного возраста, слывшая в деревне «блажненькой».

– Здравствуйте мужчины… – по-монашески смиренно поздоровалась она.

– Утро доброе! Привет! Здоровенько!.. – вразнобой раздалось в ответ.

Один лишь Юрка Клубенёв – мордастенький толстячок лет сорока промолчал, и поспешил отвернуться. Заметив это, Жорка Бубец толкнул его в плечо и не преминул подначить:

– Юра, а что же ты от Наташеньки нос воротишь? Не поздоровался даже… Чай, учительница первая твоя!

В ответ на это послышались приглушённые смешки.

– А она, что, раньше в здешней школе работала? – с недоверчивостью в голосе, уточнил Березинцев.

Ответом ему был громкий хохот, всех, кто оказался рядом. Даже Юрка, глядя куда-то в сторону, кисловато улыбнулся.

– Васильич, какая школа? Она и без школы такие «уроки» преподавала, что – хоть стой, хоть падай! – смеясь, ответил Бубец. – Юрок ещё в седьмом классе учился, когда в колхозном саду прошёл с ней «курс молодого бойца»… Да, Юр? Было дело молодое?

– А ты? Тоже ж с ней этот самый «курс» прошёл! – язвительно парировал Клубенёв.

– Ну, я, уж, хотя бы в десятом! – под общий смех, Жорка со значением развёл руками.

– Чего ржём? – подбежав к курилке, громко спросил запыхавшийся и довольный Сашка Ковшов, распространяя вокруг себя самогонные «ароматы».

– Все в сборе? Пошли работать! – вместо ответа скомандовал Андрей, и они отправились на МТФ.

Валентина Юрьевна и Марина уже были на месте, они прокипятили кровобрательные иглы и приготовили пробирки. Подошёл и Зазнобин. Уточнив, с каким именно поголовьем будут работать ветеринары, он отозвал Березинцева в сторону.

– В общем, Васильич, вчера говорил я с одним знакомым из Бубновки. Он мне сказал, что на точке Гасалина овцы начали дохнуть ещё недели три назад. Тот сначала никому ничего не говорил. Думал, что перекроет падёж подросшими ягнятами. Да ещё и приторговывал овцами – продавал Хахарнову. А потом поголовье как посыпалось! Он скорее рассказал об этом Самилину, тот – Кубердяку. Кубердяк примчался на точку, сам лично отметелил Гасалина – расписал ему кулаками морду под хохлому, и приказал заразу немедленно ликвидировать. Ну и распорядился, чтобы никто ничего не сболтонул, а то – башка с плеч долой. Ну, сам понимаешь – кто из шишек к нему поедет на шашлыки, если у него сибирка? Где закопали дохлых овец – никто не знает. Вроде бы, где-то в степи. Вот такие пироги…

…Через пару часов, закончив работу, Андрей на велосипеде поехал домой. Сегодня ему предстоял не самый приятный визит в соседний район и столь же малоприятная встреча со своими, излишне меркантильными «оппонентами». Вспоминая суд четырёхлетней давности, он размышлял о том, какие новые доводы могут выдвинуть истцы. Он ещё на том заседании понял, что и истица, и хозяин «шестёрки» – не более чем формальные фигуры. Скорее всего, главный организатор этой аферы с истребованием выплаты – начальник их отдела, некий Олег Бегунок.

Ещё тогда, вскоре после ДТП, Березинцев съездил в Староновск, чтобы встретиться с теми, кто находился в «шестёрке» в момент аварии, и определиться с их возможными претензиями по компенсациям. Найдя офис «Эвереста-плюс», Андрей вначале пообщался с Владимиром, хозяином машины. Тот пожелал лишь одного – чтобы как можно скорее была восстановлена его «тачка». Каких-либо компенсаций он требовать не предполагал. С Тамарой Медуниной тогда поговорить не удалось – она была на выходных. Зато довелось пообщаться с Олегом. С первого же взгляда было заметно, что этот малый – не промах. С ним Андрей разговаривал достаточно долго, причём, на самые разные темы. Когда в разговоре Березинцев высказался о том, что есть в этой истории с ДТП и положительный момент – к счастью, никто не погиб, и потому на его душе нет греха, пусть и невольного, но – убийства, Олег пренебрежительно отмахнулся.

– Какой там грех? – поморщился он. – Это выдумки попов. Я когда в армии служил, нас, был случай, отправили в Африку. Одни там негры со своими соседями воевали. Ну, вот, нас и прислали им помочь. О каких грехах и кто там думал? Идёшь, строчишь из «калаша», всё по барабану. Негров косили как траву, бессчётно. Так что, грех – это пустая лабуда для суеверных…

Да, скорее всего, этот Олег и есть главная «пружина» живоглотского иска. Судя по пакету документов на взыскание компенсации, присланному ещё до первого судебного заседания несколько лет назад, организатору аферы потратиться на бумажки пришлось не слабо. А то ж! Скорее всего, пришлось оплачивать услуги адвоката, давать «на лапу» судье Шамшилиной, кому-то ещё. А затраты-то на первом заседании «отбить» не удалось! Поэтому-то «истцы» и не могут уняться. Нести убытки, порождённые своей же алчностью, не хочется, а слупить халявных бабок с ответчика не удаётся. Обидно! Жаба душит!

…И вот, снова под колёса Костиной «копейки» полетела растресканная, ухабистая полоса асфальта. Когда Даниловка осталась позади, Костя искоса взглянул на Березинцева и поинтересовался:

– Тот раз, когда мы ехали в Коммунарск, ты рассказывал про то, как в день аварии гонял на «Запоре» в Кипарово. Ты говорил, что Пупырин навязал тебе троих пассажиров. А они, примерно, какого были веса?

– Ну, кило по восемьдесят каждый – не меньше… – догадываясь о том, что хочет сказать Константин, Березинцев усмехнулся.

– Три по восемьдесят – больше двух центнеров груз. Ничего себе, балласт! Это какая же дополнительная нагрузка легла на заднюю подвеску «Запора»?! – Костя мотнул головой назад, указав в сторону заднего моста. – Вот тебе и вся причина той аварии – рычаг заднего колеса не выдержал такого веса, и обломился. Не было бы этого балласта – ничего бы не случилось. Вывод: колхоз тоже должен был взять часть выплаты за ту «шестёрку» на себя, если не сказать – всю!

Андрей согласно покачал головой.

– Костя, я и сам об этом думал. Но, ты же знаешь, что у наших жлобов деньги можно взять, только оторвав их вместе с руками. Мне так кажется, это понимал и Лёвчик. Возможно, именно поэтому он и дал, пусть и в долг, машину семечек. В конце концов, с учётом реальных обстоятельств, даже это можно считать чем-то наподобие его широкого жеста и даже маленького жлобского подвига.

– Ты их кому-то продал? – полюбопытствовал Костя.

– Я договорился с одним нашим даниловским фермером – он и фермер, и коммерсант. У Ивана Девятова везде полно контактов, он разбирается в сортах семечек, разбирается в ценах… Ну, мы так с ним и решили: он сам на своём КамАЗе загрузится, сам отвезёт, продаст, мне привезёт готовые деньги. За хлопоты отстегнёт свою долю.

– И сколько же он взял? – насторожился Бокк.

Березинцев на это пожал плечами.

– Если честно, то не интересовался. Самое главное, он привёз именно ту сумму, которая мне была нужна. Я так думаю, себя он никак не обидел. Возможно, даже мог оказаться в каком-то выигрыше, и не за счёт меня.

– И каким же образом? – Костя, явно, был заинтригован.

Андрей, взглянув на него с некоторой снисходительностью, иронично пояснил:

– Костя, это же Россия! При загрузке зерна можно кинуть денежку грузчикам и весовщику, и загрузить, например, не пять тонн, а шесть или семь. А при разгрузке тоже можно кинуть кому надо денежку, и сортность семечек заметно повысится. Вот и весь фокус.

– Да-а-а-а… – помолчав некоторое время, протянул Константин. – А ты спрашиваешь, какого хрена я сваливаю в Германию?! Как можно жить в такой стране, где воруют все, всегда и всюду? Уместнее мне спросить тебя: какого хрена ты здесь остаёшься?

Андрей на это ничего не ответил, и лишь рассмеялся. Наивны-ы-ы-й… Он думает, что там, в «фатерлянде» – мир кристальной честности, порядка и благополучия. Святая немецкая простота! Да и там, наверняка, хватает всякого такого, что, как говорится, хоть святых выноси…

Когда «копейка» миновала Ефимовку – последнее по этой дороге село Кипаровского района, с юго-запада, как-то очень быстро, наползла непроницаемо-чёрная туча, и пошёл, хотя и редкий, но очень крупный дождь, сопровождаемый громовыми раскатами. В километре от Ефимовки асфальт закончился, и дальше, в сторону Коммунарска, тянулась лишь грунтовая дорожная насыпь, изрезанная колеями. Доехав до края асфальта, Костя остановился и вопросительно взглянул на Березинцева.

– Как считаешь, дождь усилится? – спросил он.

Словно отвечая на его вопрос, налетел сильный порыв ветра, и дождь хлынул как из ведра.

– О-о-о… – огорчился Константин. – Андрюха, теперь по этой дороге мы – точно! – не доедем. Что будем делать? Можно, конечно, махнуть вкруговую, по асфальту. Но крюк будет не меньше двух сотен вёрст, в Коммунарск попадём только поздно вечером.

– А мы теперь туда вообще не поедем, – глядя на водяные струи, льющиеся по стеклу и, чему-то улыбаясь, уверенно ответил Березинцев. – Этот дождь не просто так. Это мне знак. Да, да, да, Костя! Это – знак! Там, наверху, мне дают понять: нечего ехать в этот чёртов Коммунарск. Костя, я человек не суеверный, но кое во что поверить придётся, и тебе тоже. Помнишь, я тебе рассказывал, что в день аварии мой «Запорожец» перед выездом ломался три раза? Оля, между прочим, мне тогда говорила: а ты уверен, что это – простая случайность? Помнишь? Но я, несмотря ни на что, поехал. Каков итог этого упрямства, мы уже знаем. Поэтому дождь – это тоже знак! И я его понял. Едем назад!

– Слушай, а если тебе за неявку в суд выпишут нехилый штраф? А? – Костя напряжённо глядел в залитое водой лобовое стекло.

– А я сейчас зайду в нашу участковую больничку, и попрошу девчонок написать мне справку о том, что у меня было обострение панкреатита. Костя, мы же – в России! Так что, не все наши минусы такие уж отрицательные. Некоторые из них позволяют смягчить бюрократические минусищи, которые и в Германии чёрта с два сможешь как-то переломить… Всё, всё, едем домой! – Березинцев большим пальцем указал через плечо назад.

– Ну, как хочешь! – Константин вздохнул, и, развернувшись, поехал назад через дождь, который, явно, и не собирался утихать.

– Знаешь, что будет самое смешное, когда подъедем к Даниловке? – Андрей выдержал паузу. – А там будет сухо. Во, обхохочемся!..

– Ага, сухо! – саркастично откликнулся Костя, глядя на бешено мотающиеся «дворники».

Но когда они были ещё на полпути к Даниловке, ливень вдруг начал утихать. А подъехав к селу, приятели обнаружили, что если дождь здесь и прошёл, то не самый сильный. В чистом небе вовсю светило солнце.

– Да-а-а… Действительно, мистика какая-то… – Константин, явно, был озадачен тем, что предположение Андрея, можно сказать, сбылось полностью. – Тебя куда? Домой?

– Нет, в больничку. Надо состряпать справку.

…Его просьба написать справку об обострении панкреатита нашла полное понимание у даниловских медиков – односельчане, как-никак! Завбольницей Весновская, оформив справку, в ходе завязавшегося разговора о вынужденной «медицинской практике» Березинцева, к которому не так уж и редко обращались фермовские работники со всякими своими мелкими болячками, как бы в шутку, отметила, что, наверное, в своё время, поступив в зоовет, Андрей пошёл не в тот институт.

– …Вам лучше было бы пойти в медицинский – из вас получился бы отличный хирург или терапевт, – вручая ему бумажный прямоугольничек с печатью, добавила она.

– Знаете, когда-то я об этом думал. Но… Пришёл к выводу, что медицина – это не для меня. В принципе, покойников я не боюсь, но анатомировать усопших, наверное, чисто морально не смог бы. Поэтому и поступил в ветеринарный. Кстати! Надо сказать, в медицинском институте мне побывать, всё же, довелось…

– Это в ту пору, когда вы выбирали вуз, куда отнести документы? – уточнила Виктория.

– Нет, уже на пятом курсе зоовета. Такая хохма получилась!.. – Андрей ностальгически вздохнул. – Мой институтский друг жил на одной лестничной площадке со студенткой «меда», и она ему рассказала, что к ним на лекции по судебной медицине часто ходят студенты юридического института, из школы милиции, ещё откуда-то… Вход свободный, главное – быть в белом халате. И мы втроём – с нами ещё один приятель увязался, пошли на эту лекцию.

– И как же отреагировали медики на визит ветеринаров? – смеясь, полюбопытствовала Весновская.

– Так, а это мы не рекламировали. Ещё чего не хватало! Решили прикинуться кем-нибудь другим. Латынь мы знали неплохо, халаты наутюженные… На входе никто ни о чём даже не спросил. Правда, когда мы вошли в аудиторию… Это было что-то! Представляете, прямо напротив входа – почти вертикальная стенка рядов, сплошных столов и скамеек – что-то наподобие театральной галёрки. И на них – почти одни девчонки. Мы обалдели – девки-то одна другой краше, прямо, как в цветник какой-то попали. Но это ещё – что! Входим, в нашу сторону – всеобщее внимание, и раздаётся дружное, такое, мощное: о-о-о-о-о! У-у-у-у-у!…

– Напугались? – улыбнулась Виктория.

– Не то слово! Захотелось развернуться и убежать. Но, делать нечего, надо было держать марку. Нашли себе места, достали тетради для конспектов, наши соседки со всех сторон: ребята, а вы откуда? Ну, мы намекаем, что из каких-то секретных силовых структур. Некоторые: а-а-а, понятно! Вы из КГБ? Ну, мы опровергать не стали…

…Когда Березинцев пришёл домой, Ольга обеспокоенно спросила:

– Что, уже всё? Суд уже состоялся? Что решили?

Известие о том, что на суд Андрей вообще не попал, её очень встревожило.

– И что же теперь делать? За неявку-то, наверное, могут штраф припаять? – расстроилась Ольга.

– Никаких штрафов! Вот этого документа достаточно, чтобы «отмазаться» от любых вопросов. Знаешь, – Березинцев ободряюще улыбнулся жене, – у меня почему-то такое ощущение, что больше уже никаких повесток не будет.

– Да уж хотя бы… – тягостно вздохнула та.

Кстати, и в самом деле, никаких повесток Андрею больше уже не присылали. Может быть, алчущим халявных денег староновским вымогателям свыше тоже был подан какой-то знак?

* * *

Глава 12

Сия простота – хуже воровства, за оную надлежит сечь батогами на базарной площади! (приписывается Петру Первому)

…Прошло ещё несколько дней, заполненных работой: то –прививками, то – исследованиями, то подворныеми обходами… Да и дома работы хватало – лето есть лето. Тем не менее, Березинцев решил выкроить время, и на мотоцикле доехать до второго отделения «Труженика». Ему как воздух нужны были какие-то реальные доказательства того, что именно там, а не в Даниловке, возник очаг сибирской язвы. Раньше в том краю стояло небольшое село, называвшееся Анисимовкой, где в советские времена проживало более полтысячи душ населения. Теперь, не без стараний «передового руководителя» (как его величали на районных совещаниях) Кубердяка остался лишь хуторишко с парой десятков домов, где влачили незавидное существование меньше сотни жителей. Как рассказывали очевидцы, от давно уже закрывшейся начальной школы и медпункта остались лишь руины.

Сразу после обеда, подготовив мотоцикл, Андрей отправился в путь. Где находится Анисимовка, он, примерно, помнил – там когда-то проводился районный семинар по болезням мелкого рогатого скота. И если бы он отправился туда по, так сказать, официальной трассе, то нашёл бы её без проблем. Но в таком случае он неминуемо попал бы в поле зрения кубердяковских «нукеров». А это было очень даже чревато всевозможными проблемами и осложнениями. Поэтому доехать до Анисимовки Березинцев решил по полевым дорогам. Вырулив на ответвление шоссе, ведущее к Филимоновке, на полпути к этому селу он свернул вправо, на полевой просёлок, поросший травой. Пропетляв меж заброшенных полей километров пять, он обогнул давно уже обмелевший, заросший болотной растительностью пруд. Потом дорога потянулась вдоль лесопосадки, потом спустилась на дно балки, потом наискосок потянулась в гору…

Березинцев ехал уже более получаса, но Анисимовки почему-то нигде не было видно – ни прямо по курсу, ни справа, ни слева. Скорее всего, он где-то сбился с пути. Но делать было нечего, надо было ехать дальше. Поднявшись на очередную возвышенность, Андрей огляделся по сторонам. Какого-либо жилья заметно не было, зато справа, в полукилометре от себя, он увидел полуразрушенный корпус, скорее всего, заброшенной кошары. Березинцев свернул в её сторону, и минут через десять был уже подле руин. Он заглушил мотор и обошёл вокруг фермы. Ему почему-то подумалось, что в этом месте тружениковские вполне могли бы организовать захоронение павших овец, например, в заброшенных силосных траншеях. Однако на обозримой территории не было заметно никаких следов пребывания человека – прежде всего, следов автомобильных и тракторных колёс (если овцы у Гасалина дохли сотнями, то не себе же он стал бы их таскать к месту, так сказать, погребения?). Поэтому, с досадой констатировав, что его предположение не оправдалось, Андрей решил ехать дальше. Возвращаясь к мотоциклу, он зацепился ногой за валяющуюся в густой траве борону и едва не грохнулся прямо на торчащие вверх, всё ещё острые, покрытые ржавчиной зубья.

Березинцев помянул непечатным слогом тех, кто бросил здесь этот металлолом, завёл мотор, и не спеша поехал дальше. Он катил по едва приметной старой дороге, поросшей высоким осотом и пыреём ползучим, даже не представляя, куда именно она может его привести. Ещё через полчаса пути он пересёк глубокую балку и поднялся по её почти обрывистому склону на высокий, бугор. Ещё минут через десять перед ним неожиданно обнаружилась достаточно накатанная полевая, грунтовая дорога. Куда и откуда она вела, было совершенно непонятно. Ясно было только то, что по ней не так уж и редко ездили. Но, кто, куда и зачем? И в какую бы ему сторону лучше свернуть? Вправо или влево? Оглядевшись, Березинцеев заметил, что в отдалении, слева от него, виднеется какая-то зелень, что-то вроде верхушек деревьев.

«Туда, что ль, махнуть? – решил он, немного поколебавшись. – Видимо, там что-то есть… Может быть, Анисимовка?»

Дав газу, он круто повернул влево и помчался в сторону какого-то непонятного степного оазиса. Вскоре дорога пошлана снижение и, переехав очередную балку, Андрей увидел справа от себя обширную чашеобразную долину, поросшую куртинами деревьев. В центре долины синела вода. Судя по всему, там было что-то наподобие озера, которое и давало жизнь этому оазису в степи. Спускаясь в долину, Березинцев заметил меж деревьев какое-то строение с кровлей из тёмно-зелёной металло-черепицы. И его это несколько насторожило. Он вдруг вспомнил про «фазенду» Кубердяка, о которой слышал от Зазнобина. Не она ли это? Не зря ли он сюда едет? А то, ведь, не нарваться бы на охрану этого криминального дельца. Судя по тому, что ему уже рассказывали, встречаться со здешними отморозками было бы очень даже небезопасно…

Испытывая внутренне напряжение, тем не менее, Андрей доехал до ближайших деревьев и, загнав мотоцикл в гущу молодого осинового подроста, оставил его там. Благо, его «драндулет» был тёмно-зелёный, поэтому заметить его с дороги его вряд ли было возможно. Оглядевшись, Березинцев осторожно двинулся в сторону непонятного заведения, откуда доносились отзвуки каких-то голосов, перемежаемых разухабистой попсой. Перемещаясь перебежками от дерева к дереву, вскоре он смог разглядеть, что строение окружено высоким ограждением из зелёного же металло-профиля. Скорее всего, такой цвет был выбран не случайно. Владелец, явно, не желал, чтобы его «фазенда» была слишком приметной и бросалась в глаза посторонним.

Когда до ограждения оставалось менее сотни шагов, Андрей уже мог разобрать доносящийся со стороны «фазенды» преувеличенно-весёлый женский смех, вперемешку с мужскими голосами. Ветерок доносил запахи дыма и жареного мяса. Судя по всему, там жарили шашлыки. Крадучись Березинцев пробрался к ограждению и, найдя щель между листами металлопрофиля, заглянул одним глазом, чтобы рассмотреть, что же там, внутри.

Метрах в трёх от себя он увидел развалившегося в шезлонге пышнотелого, с необъятным животом гражданина вышесредних лет. Тот сидел к нему боком, и Андрей видел его в профиль, но почти сразу же узнал – этот тип был начальником какой-то областной шарашки. Пару месяцев назад он выступал на районном совещании специалистов животноводства. Уж, такую крутяцкую речугу толкнул про развитие животноводства Кипаровского района! Заслушаться было можно! Особое внимание этот чин потребовал уделить работе с племенным поголовьем и искусственному осеменению. Похоже, сюда он прискакал, чтобы практически потрудиться на ниве «племенной работы» со здешними «тёлками».

Как бы подтверждая эту догадку, откуда-то сбоку к ревнителю продуктивного животноводства подскочила шпингалетка лет шестнадцати в микро-купальнике, который ничего не закрывал, с бокалом вина в руке. Отхлебнув вина, деваха плюхнулась «животноводу» на колени, и бойко поинтересовалась:

– Ну, ты как? Готов к труду и обороне? Чего от всех отбился?

– Да-а-а… – замялся тот. – Что-то я не в форме…

– Не в форме? – переспросила та и, оттянув резинку, заглянула ему в трусы. – О! Ты – не в форме. А «оборудование» уже наготове. Пошли! Пошли, пошли! Сейчас ты у меня отпашешь как папа Карло!

Взяв за руку, она утащила за собой неохотно плетущегося «животновода».

«Ну, вот, сейчас втихаря на видео заснимут этого олуха, как он кроет здешнюю «тёлку», и окажется он на крючке нашей районной мафии как совсем недавно Очирин. Будет плясать под их дудочку. А если рыпнется – это видео тут же увидит губернатор…» – мысленно резюмировал Березинцев.

…Года три назад в Кипаровский район прислали нового главу. Очирин при вступлении в должность духарился, изображал из себя поборника высоких материй… Но очень быстро выяснилось, что это – обычный пустоцвет, каковых на каждом углу, что называется, «по пять копеек за пучок». Любил новый глава и «на лапу» взять, и с красотками на местных базах отдыха «пошалить». При нём кипаровское чиновничество жило – как сыр в масле каталось. Бюджет пилился, взятки брались чуть не в открытую. Но однажды в областных верхах за скверную работу Очирину «вставили фитиля». Решив показать, что он и в самом деле чего-то стоит, Очирин начал было «затягивать гайки», и тут же поплатился. Губернатору показали видео, где «поборник высоких материй» развлекается сразу с пятью девицами, и он в течение суток вылетел из своего кресла. Вот и этот пузанчик очень даже запросто однажды может оказаться выброшенным за «борт».

Поскольку через «окно обозрения» в заборе больше ничего не было видно, Андрей решил взобраться на толстый, старый осокорь, растущий неподалёку, среди молодого, густого подроста осинника. С дерева, и в самом деле, обзор оказался гораздо лучше. Теперь Березинцев видел, что творится во дворе фазенды. Прибывших сюда «оттянуться» чиновников и хозяйственников было человек семь-восемь. Примерно столько же было и девиц в купальниках. Впрочем, иные были и вовсе безо всего.

Кого-то из отдыхающих Березинцев знал, хотя бы, «шапочно», кого-то видел впервые. Рядом со зданием «фазенды», под навесом, был накрыт стол, уставленный уймой бутылок со спиртным и закусок. Тут же, неподалёку дымил мангал с шампурами, подле которого хлопотал – то ли один из отдыхающих, то ли кто-то из кубердяковских холуёв. А несколько поодаль дымила трубой сауна, сработанная под сказочный терем. Ограждение, охватывающее соток тридцать территории, уходило в озеро, и заканчивалось метрах в пяти от берега, поросшего густым камышом. В границах ограждения берег был благоустроен под пляж. Расчищена была и акватория озера, на которой колыхалось несколько вёсельных челнов из пластика. Судя по всему, зону отдыха готовили с прицелом на самых привередливых гостей.

Пожалев, что у него с собой нет фотоаппарата с телеобъективом (о, были бы кадры!), Андрей решил спускаться на землю. Эта фазенда его не интересовала и в малейшей степени. Ему нужно во что бы то ни стало найти место захоронения овец, павших от сибирки. Вот это было бы значимо! А «гадючник», где развлекаются чинуши и нео-помещики разного калибра – ему бы и близко не был нужен.

Однако едва Березинцев двинулся вниз, откуда-то со стороны дороги послышались ещё чьи-то голоса. Сообразив, что в его сторону кто-то направляется, Андрей снова взобрался повыше и постарался укрыться в ветвях. Благо, верхушки разросшихся осинок хорошо маскировали то место, где он укрылся. Вскоре появились двоих крупных парней в чёрной униформе столичных охранников. Они неспешно шагали вдоль ограждения, негромко разговаривая. Когда охранники приблизились к дереву, до Березинцева донеслось:

– …Да, никого тут нету! Может, пацанята промотнулись на своих моцыках, вот они и услышали этот шум. Чего паникуют?

– Это точно! Да и кто сюда сунется? Тут все в курсах, что за лишнее любопытство можно и своей башкой поплатиться!..

Вслушиваясь в разговор этих двоих, Андрей понял, что если сейчас его заметят, то последствия этого могут оказаться самыми непредсказуемыми. Но, всё обошлось. Дойдя до воды, охранники повернули назад и, снова пройдя мимо, вскоре скрылись за углом ограждения. Ещё немного подождав, Березинцев спустился вниз и, что есть духу, побежал к мотоциклу. Отсюда нужно было срочно сматываться. Но как это сделать, если треск мотоциклетного мотора тут же услышат охранники, и за ним немедленно начнётся погоня? Но на его счастье, в этот момент на территории фазенды сделали музыку погромче. Быстро выкатив мотоцикл на дорогу, Андрей с первого же рывка кик-стартера запустил двигатель и, включив передачу, дал газу.

Взревев мотором, ИЖ» с маху вылетел по дороге на бугор. Выйдя на четвёртую передачу, Березинцев помчался на пределе возможностей. Когда он был уже в полукилометре от долины, в зеркале заднего вида он внезапно схватил взглядом вылетевший из-под горы «Фольксваген». Березинцев сразу понял, что это охранники. Это была погоня! С учётом того, что «немец» его старичка-ижачка догнать мог достаточно быстро, ситуация складывалась критическая. Резко свернув вправо, прыгая на скрытых под густой, высокой травой ямках и бугорках, Андрей мчался к краю балки. Подъехав к склону, он наискось покатил вниз, ежесекундно рискуя не удержаться, и покатиться кувырком.

Когда он был уже в самом низу, к балке подскочил «Фольксваген», но тут же остановился и, быстро сдав назад, покатил, следовало понимать, куда-то в объезд. Проскочив по дну балки, Березинцев быстро поднялся по пологому склону на её другую сторону и, прыгая на неровностях рельефа, поспешил в сторону полевой дороги, по которой ехал совсем недавно. Когда он свернул на травянистый просёлок то, оглянувшись, увидел где-то далеко слева легковушку, спускающуюся с бугра.

Это означало, что достаточно скоро охранники снова начнут его настигать. Что же делать? И тут Андрей вспомнил про борону. А что, если её положить на дорогу и хорошо спрятать в траве? Быстро доехав до заброшенной кошары, Березинцев остановил мотоцикл, сбегал за бороной и аккуратно положил её в высокую траву, стараясь не приминать стебли. Оглянувшись, он увидел мчащийся в его сторону «Фольксваген».

«Ну, давайте, давайте, голубки! Прибавьте ходу! Счастливо прокатиться по бороне!» – мысленно пожелал он и, дав газу, помчался дальше.

Минут через десять, взлетев на очередной бугор, Андрей остановился и, оглянувшись, увидел замерший в поле «Фольксваген», подле которого суетливо крутились две фигуры. Это означало, что теперь его уже – точно, не догонят. Впрочем, с этого дня ему теперь, в любом случае, соваться в эти края будет очень рискованно. Пусть даже его в лицо никто и не видел, и не запомнил. Тем не менее, как ни досадно это сознавать, но «засветился» он очень даже здорово, поэтому искать место захоронения овец на этой территории у него уже получится вряд ли.

Домой Березинцев вернулся ближе к четырём. В скором времени уже нужно было собираться на работу. Когда он закатил мотоцикл во двор, Ольга, которая в огороде полола грядки, оглянувшись, поинтересовалась:

– Опять к кому-то ездил? Всё ищешь концы?

– Ну, да-а-а… – Андрей устало вздохнул. – Промотнулся по своему ветучастку, глянул, где, что и как… А то, случись, какой-нибудь даниловский раздолбай выкинет курицу или поросёнка, а Хрупкий это заметит – визга опять не оберёшься…

О своих сегодняшних опасных приключениях он решил никому не рассказывать. Жене – зачем это знать? Чтобы последнего сна и покоя лишилась? Да и всех остальных, включая всё того же всезная-Зазнобина, информировать об этой поездке совершенно ни к чему. Мало ли какими путями эта информация дойдёт до ушей кубердяковских «нукеров»? А они – в этом можно быть уверенным! – теперь постараются найти неизвестного, посмевшего сунуться на «заповедную» территорию. Будь Березинцев одинок, то опасаться мог бы только за себя одного. Но нет ничего хуже бояться за своих близких. Такая ноша – самая тяжкая из нош. И хотя его с близкого расстояния никто не видел, не было стопроцентных гарантий, что бандиты Кубердяка не опознали в его мотоцикле пятьдесят шестой ИЖ, каковых в районе остались крохотные единицы, и по марке мотоцикла не начнут вычислять хозяина. Поэтому, к удивлению жены, с этого вечера он стал доставать из сейфа свою двустволку и оставлять её на ночь заряженной – бережёного, как известно, и Бог бережёт.

* * *

Нелирическое отступление о ночных визитёрах, отморозках и ворах

Как-то раз, года за два до описываемых событий, поздней вечерней порой к Березинцеву притащился один из «шанхайских» недавних приезжих, некий Фыркунов. Выйдя к нему, Андрей вместо просьбы подлечить какую-нибудь его животину, услышал, даже, не просьбу, а чуть ли не приказ «подлечить» самого визитёра, жаждущего «добавить». Объяснив «страждущему», что тут ему не шинок, не кабак, тем более, что дома спирт он не держит, Березинцев предложил выпивохе, мягко говоря, удалиться. Но тот упёрся и даже начал угрожать. Андрей попытался выпроводить пропойцу со двора. Но тот, судя по всему, решил «показать характер» и полез в драку. Пришлось и Андрею применить силу. Подрались они крепко. Фыркунов противником оказался не хилым и весьма агрессивным. Но, тем не менее, Березинцев, пару раз хорошо «зарядив» ему в «бубен», выставил наглеца на улицу. Тот, подняв крик, что сейчас приведёт своих «корешей», с которыми «порвёт как Тузик грелку этого хренова коновала», куда-то убежал.

Выбежавшая из дома Ольга была до крайности напугана и растеряна. Такого за всё время, сколько Березинцевы жили в Даниловке, ещё не было ни разу. Да, случались мелкие «наезды» дегенератов, наподобие Кочетка или того раздолбая-дембеля. Но до того, чтобы вот так, нахрапом, учинить настоящий мордобой, местные маргиналы не доходили. Решив завтра же, с утра, «подпрячь» к «разбору полётов» участкового, Андрей обработал пару ссадин на лице и лёг спать. Но около двенадцати в окно раздался отрывистый стук. Проснувшись, Березинцев услышал, как кто-то пьяным голосом орёт:

– Выходи, падло! Поговорим!

Поднявшись, Андрей быстро оделся, намереваясь выйти к расходившемуся пропойце. Но в этот момент из прихожей донёсся звон разбитого стекла и гвалт уже трёх глоток, требующих, чтобы он к ним вышел. Стало ясно, что с сразу троими, да ещё и, не исключено, имеющими какое-то оружие, просто так не справиться. Может, пугнуть ружьём? Но пока его достанешь из сейфа, соберёшь, зарядишь… А тут всё могут решить секунды. Быстро достав из своей сумки длинный, остро наточенный секционный нож, Березинцев подошёл к окну. Разбив наружное стекло, Фыркунов замахнулся, чтобы разбить и внутреннее. Ну а потом, судя по всему, он собирался лезть в дом. И как быть тогда? Тогда придётся пустить в дело свой ветеринарский «кортик»… Однако, в таком случае, Андрей сам рисковал оказаться в роли ответчика! И ещё неизвестно, как на этот его шаг посмотрит суд. Запросто ведь могут припаять весьма двусмысленную статью (гореть бы ей в аду!) о «превышении пределов необходимой обороны».

Вот ведь, действительно, как «здорово» придумал кто-то из законодателей! Когда кровавые беспредельщики глумятсяся над чьей-то семьёй, полосуя ножами, порой, даже грудных, «самый гуманный и справедливый» обязательно учитывает их душевное состояние, даже то, насколько потерпевшие «спровоцировали» своих убийц. Вон, даже статью о «вышке» отменили. Теперь любой чикатило чувствует себя защищённым. Какое бы чудовищное злодеяние он ни учинил, самое большое, что его ждёт – отсидка, пусть и пожизненная, на казённых харчах. А вот тот, кто оборонялся и защищал свою семью, очень даже часто карается «по всей строгости». И – тем не менее! Плевать на возможный срок. Плевать! Чем видеть, как сбрендившая шваль глумится над его семьёй, лучше прикончить всех троих, пусть даже и ценой своей свободы.

Все эти мысли за какие-то секунды пронеслись в сознании Березинцева. Выглянув в прихожую, Ольга, плача, спросила:

– Чего им от нас надо?! Что это за твари? Они в дом не ворвутся?

– Нет! – стиснув зубы, твёрдо пообещал Березинцев. – Они сейчас не ворвутся, а нарвутся!

В этот момент проезжавшая где-то в отдалении машина ярко осветила фарами дом, и отморозки увидели стоящего у окна Березинцева, со сверкнувшим полировкой длинным лезвием в его руке. Как видно, это их отрезвило мгновенно. Схватив Фыркунова за руки, собутыльники поспешно оттащили его от окна, испуганно зачастив:

– Димон, Димон, хорош! Пошли, пошли! Всё! Двигаем отсюда!..

Когда на следующее утро Андрей вернулся с фермы домой, Ольга рассказала, что в его отсутствие к ним приходила жена вчерашнего пропойцы, Софья. Проливая обильные слёзы, Фыркунова умоляла Ольгу не заявлять в милицию. По её словам, из-за дурковатого мужа, они уже несколько раз меняли место жительства. Уехали бы и сейчас, да уже не на что. По словам Софьи, из-за бесконечных пьянок «благоверного», иной раз, нечем кормить детей.

– …Она обещала, что он к нашему дому теперь и близко не подойдёт… – как-то непонятно вздохнув, добавила Ольга.

– То есть, ты считаешь, что им можно поверить, и к участковому не обращаться? – намыливая руки, Березинцев вопросительно взглянул на жену.

– Ну, не знаю… Смотри сам… – Ольга снова вздохнула. – Самого этого дебила – пусть бы даже его грохнули, и на грош не жалко. Детишек, конечно, жаль…

Андрей заявлять не стал. Но прибежавшему с извинениями Фыркунову, который изъявил желание немедленно вставить выбитое стекло, указал на калитку и жёстко уведомил:

– Имей в виду! Если ещё раз пьяный появишься вблизи нашего дома, отведаешь картечи. Тебя отсюда повезут не в реанимацию, а прямо в морг! Свидетелей, которые подтвердят, что я от тебя защищался, найду с избытком. Это понятно?

И Фыркунов понял. Поскольку работать его не взяли ни фермеры, ни в колхоз (кому нужен такой «работник»?), он стал ездить на вахту в Староновск. Потом перевёз туда свою семью. А потом стало известно, что после очередной пьянки он куда-то бесследно исчез. Следовало думать, Фыркунов нашёл-таки то, чего так долго искал…

* * *

…Дня через два Березинцеву снова довелось столкнуться с очередным случаем непостижимого умом коллективного дурошлёпства. Утренней порой Андрей на велосипеде отправился на дойку. Когда он уже входил в корпус дойного гурта, откуда-то сзади донёсся голос Марины. Ветсанитарка, догоняя его, была чем-то очень взволнована. С трудом переводя дух, она сообщила, что вчера вечером узнала нечто весьма скандальное. По её словам, семья её дальних родственников по мужу у каких-то пьянчужек купила овцу. Откуда эта овца, была ли она здорова – ничего не известно.

– Вот это новости! Вот это «сюрприз»! – Березинцев снова запрыгнул на велосипед и, что есть духу, помчался по сельским улицам.

Уже через пять минут он остановился у двора Зайнутдиновых. На его громкий стук в калитку к нему вышел глава большого семейства, Рашит Зайнутдинов. Удивлённо взглянув на Андрея, он поинтересовался причинами столь раннего визита заведующего ветучастком.

– Рашит Ахмедович, вы вчера у каких-то людей овцу покупали? – строго спросил Андрей, в упор глядя на своего собеседника.

Тот, пожав плечами, не слишком охотно признался, что – да, минувшим днём он (шайтан попутал!), и в самом деле, приобрёл овцу у знакомых мужиков из соседней Филимоновки. Один из них, его зовут Борька Корольков, заверил Зайнутдинова в том, что эта овца его собственная. А его приятель, Колька Харабаев, эти слова подтвердил, поклявшись милостью Пророка – ну, разве мог человек соврать, сказав такое?!

– …Ну, им я поверил, – Зайнутдинов растерянно хлопнул себя по бокам руками. – Ну, не может же быть, чтобы они меня обманули! А вы считаете, что овца могла быть больной?

– Нет, пока только подозреваю. Алкаши ради выпивки могут поклясться чем угодно, но верить им очень трудно. Согласитесь: там, где есть одна овца с сибиркой, почему не появиться другой? Вы в курсе, что эта болезнь очень серьёзная и опасная? Если у человека разовьётся кишечная или лёгочная форма сибирки, то его уже не спасти. Никакие антибиотики не помогут. У вас здесь живёт пятеро ваших внуков. Вы не боитесь, что кто-то из них может заразиться?

– Ой, что вы, что вы! Не дай бог! – зажмурившись, старик замахал руками. – Конечно, я этого не хотел бы! Овцу я вчера зарезал, мясо положил в холодильник, но его никто не ел. Я даже кошкам и собаке ничего не давал. Нет, нет!

– Вот это – правильно! Сейчас я вызову врачей. Вам – ничего не трогать, к холодильнику даже не прикасаться, – напомнил Андрей и, запрыгнув на велосипед, поехал к дому стариков Ольги.

Тестю, как фронтовику, некоторое время назад установили телефон. Для деревни времён девяностых это было, в чём-то, даже роскошью. Березинцев, стараясь не злоупотреблять, тем не менее, частенько звонил от них по тем или иным делам. Вот и сейчас он решил позвонить от них – а откуда же ещё-то? Колхозная контора и сельсовет закрыты, больше неоткуда. Старики вставали рано, но, всё равно, удивились столь раннему визиту зятя – пять утра, тут и солнце-то ещё только взошло!

Набрав номер ветстанции, Андрей около минуты слушал долгие гудки вызова. Но никто не откликнулся. В ветлаборатории тоже никого не оказалось. Уже теряя надежду, он набрал номер СЭС. К его удивлению, после пары гудков в трубке щёлкнуло, и сонный мужской голос спросил:

– Алло! Я слушаю!

Представившись, Березинцев вкратце сообщил о новом ЧП, и попросил известить об этом ветеринарное руководство района. Примерно, через час, в Даниловку примчались и медики, и ветеринары. И если медики, а так же служба СЭС в лице Архангельской, поблагодарили Андрея за оперативность, то Хрупкий остался верен себе – с ходу начал возмущаться и орать на всю округу:

– Ты должен был в первую очередь предупредить райветстанцию! Что, ума не хватило позвонить? – истошно голосил он.

– Мне-то ума хватило, а вот ветстанции, я так понимаю, не хватает ни совести, ни ответственности, – с ходу закипев, без намёка на церемонии, сердито парировал Березинцев. – Я и позвонил сначала в ветстанцию. Только там никого не оказалось. А вот в СЭС люди дежурили. А мне – что? Надо было ждать пока господа начальники наконец-то продрыхнутся и продерут глаза? Тут дорога каждая минута! А если бы сибиркой заболели дети, внуки Зайнутдинова? Что тогда?

– А чтобы такого не было, – возбуждённо задёргался Геринг, – надо, как положено, следить за порядком! Это что за ерунда – какие-то неизвестные сюда беспрепятственно привозят овец и продают их местному населению?! Ты куда смотришь?! Куда ты на днях ездил в то время, когда должен был следить за обстановкой в селе? А?

Глядя в упор на Свербилова, Андрей жёстко отчеканил с нотками ненависти:

– Я ездил на судебное заседание в Коммунарск по итогам всё той же аварии, которая произошла не без вины ветстанции. Если бы я четыре года назад не поехал на нахрен никому не нужное совещание на своей аварийной машине, ничего бы не произошло. Мне стоило запредельных усилий расплатиться с этими коммерсантами. И я никогда не забуду, как пришёл в ветстанцию просить помощи, а меня послали куда подальше. В ветстанции в это время, видите ли, шёл евроремонт, хрустальные люстры купить было не на что! Да, плевать я хотел на эту вашу сволочную шарашку! Доработаю до конца карантина, сдам квартальный отчёт, и – пошла бы она ко всем чертям!

– Если только не сядешь! – с ехидством процедил сквозь зубы Хрупкий.

Ничего не ответив, Березинцев язвительно рассмеялся, измерив взглядом своего оппонента. Отчего-то сразу же скиснув, Свербилов подозрительно взглянул на своего излишне ершистого подчинённого, круто развернулся и, переваливаясь с боку набок, пошёл во двор Зайнутдиновых. Следом отправился и Андрей. Он хотел выяснить – не напрасно ли поднял районные службы по тревоге. Как оказалось, не зря. Вскоре стало известно, что овца, проданная этой семье, и в самом деле, имеет все потологоанатомические признаки, свойственные антраксу. Врач-инфекционист, не так давно привозивший Андрею антибиотики для профилактики возможного заражения, подойдя к нему, уверенно отметил:

– Слава Богу, все здоровы. Антибиотиками их, конечно, попоим, но всё теперь будет под контролем. Честно говоря, я опасался худшего…

А в ходе разговора с директором ветлаборатории Белых, Березинцев узнал нечто неожиданное о завезённой в Даниловку заразе. Как показали уже первичные исследования бациллы, выделенной из туши овцы Хахарнова, её вирулентность (что-то наподобие инфекционной агрессивности) оказалась заметно ниже, чем у, так сказать, «классических» образцов. Более того! В отличие от «нормального» антракса, эти микробы не образовывали спор.

– …То, что это сибирка – у меня нет никаких сомнений, – особо подчеркнул Белых. – Но эта сибирка какая-то аномальная, больше напоминает вакцинальный штамм. Возможно, из-за небрежности ветработников, он ушёл в дикую среду. Например, к грызунам. Усилившись на них, бацилла перешла к овцам, которые оказались не привитыми. Кстати, Андрей Васильевич, а, вот, у вас тут, как утилизируется неиспользованная вакцина? – поинтересовался он.

– Обыкновенно… – наблюдая за недобро косящим в его сторону Свербиловым, Андрей ответил с демонстративно невозмутимым видом. – Даю санитаркам задание, чтобы прокипятили в стерилизаторе минут пятнадцать-двадцать. Всё…

– Мало! – категорично определил его собеседник. – Кипятить надо с полчаса – не меньше! Вот и причина того, что у вас оказались зараженными овцы…

– Не у нас, Николай Евгеньвич, не у нас! – несколько невежливо перебив Белых, Андрей усмехнулся. – Это я знаю уже точнее точного. Хахарнов уже признался, что заболела не его собственная овца, а привезённая им из какого-то хозяйства нашего района. Хозяйство он не назвал, но я обязательно выясню, что это за «заповедник» бездельников и не привитых ими овец. Я же вам уже говорил: наше поголовье не возьмёт и дикий штамм бациллы – наши все привиты. А вы – всё про то же…

– Гм-м-м… – директор ветлаборатории услышанным был весьма озадачен. – Это сам Хахарнов, лично сказал, что его овца – привозная? Да-а-а, тогда, надо думать, в данный момент где-то во всю полыхает сибирка!

– Уверен, уже нигде ничего не полыхает… – Березинцев саркастично рассмеялся. – Отполыхалось! Наш главный «пожарный» Свербилов, мне, так кажется, вспыхнувшее уже успешно погасил.

– И где же эта вспышка могла случиться? – насторожился Белых.

– У меня пока есть только предположения. Точной информацией не располагаю, поэтому скромно промолчу… – Андрей широко развёл руками. – Впрочем, об этом вы можете спросить у Свербилова. Гарантирую: господин госветинспектор это знает лучше всех! – он выразительно кивнул в сторону недовольно кривящегося Геринга.

* * *

Глава 13

А ларчик просто открывался(И.А.Крылов)

…Уже часу в десятом Березинцев пришёл домой позавтракать. Ольга, накрывая на стол, вскользь поинтересовалась:

– Что там за суета у Зайнутдиновых? У них тоже что-то заболело?

Андрей отрицательно качнул головой.

– К счастью, нет… Хотя, дед Рашит, можно сказать, дурака свалял.

Он рассказал о ситуации с покупкой овцы у двоих «коммерсантов» из Филимоновки.

– Это, что же, выходит, сибирку привезли к нам из Филимоновки? – удивлённо спросила Ольга.

– Нет, овца, я думаю, из «Труженика». А вот, как она попала в Филимоновку – тут надо подумать…

Сразу после завтрака Березинцев отправился на МТФ – на сегодня он наметил прививки телят от паратифа. Когда он приехал туда, все уже были в сборе – и телятницы, и санитарки. Сидя в бытовке, женская компания обсуждала происшествие с Зайнутдиновыми. Когда появился Андрей, все вопросы тут же обрушились на него. Пришлось, пусть и «галопом по Европам», давать кратенькие пояснения, и лишь после этого началась запланированная работа. Впрочем, и в процессе прививок, разговоры не стихали.

Зинаида Силаева, группу которой прививали в числе первых, неожиданно сообщила:

– Слыхали? Недавно Катюха Золотова чего-то из ЖКХ уволилась, – телятница изобразила многозначительный вид. – Пришла к Штырякиной в слезах и с заявлением. А из-за чего, почему – никто не знает. Штырякина уговаривала её остаться, но та упёрлась: увольняйте, и немедленно! А сегодня, говорят, поехала в Кипарово, будет устраиваться там.

– Ой, да Лизка, поди, сама её «съела». Тоже, знаете, ещё та «штучка»! – подхватили эту тему другие женщины.

– Андрей Васильевич, а я слышала, – Силаева многозначительно воззрилась в сторону Березинцева, – что у вас с Катькой недавно какой-то разговор был, и вот после этого она и решила уволиться.

Березинцев внутренним усилием изобразил безмятежную улыбку и пожал плечами.

– . Интересно… А о чём мы, вообще, могли бы с ней говорить? И из-за чего она могла бы так сильно расстроиться? Из-за чего, конкретно? Кстати, а кто вам об этом рассказал? – уточнил он.

«Ну, твою дивизию! – промелькнуло у него в голове. – Раззвонил-таки, Петька, зараза! Если дойдёт до Ольги, то «разбора полётов» не миновать…»

– Так… Этот… Как его? Петька Краснощёков моему Мишке говорил… – морщась, припомнила Зинаида.

– О-о-о! Ну, это наш главный «правдолюб» – ничего не скажешь… – с насмешливой безмятежностью резюмировал Андрей. – Что ж, раз сказал Петька, значит, это – наиправдивейшая правда… Что поделаешь? Придётся признаться, что – да, было, было, было… В общем, Катя пригласила меня на Багамы, провести уикэнд на её вилле. Но я не смог с ней поехать – последние башмаки развалились. И её огорчению не было границ…

Раздался смех, и послышались едковатые замечания по поводу Петькиного «дарования» – на свой лад интерпретировать всё им увиденное и услышанное, после чего Березинцев, облегчённо перевёл дух – слава Богу, удалось увести разговор от щекотливой и довольно опасной темы.

Покончив с прививками, он запрыгнул на велосипед, и покатил домой. Когда он проезжал мимо ЖКХ, то сразу обратил внимание на то, что подле ворот территории коммунальщиков стоит сразу несколько «начальственных» машин, в числе которых и УАЗ «Патриот» Свербилова. Андрея сразу же заинтересовало – что это там за «кильдим», и по какому случаю его устроили районные «шишки»? Свернув к ЖКХ, он прислонил к изгороди свой велосипед, собираясь зайти во двор. В этот момент из ворот вышел чем-то ему знакомый, крупный мужчина вышесреднего роста, с седой шевелюрой. Увидев Березинцева, «знакомый незнакомец» изобразил рукой приветственный жест и, широко улыбнувшись, поздоровался:

– Здорово, Андрей! Как жизнь?

– Здравствуйте, – сдержанно ответил Березинцев. – Да, жизнь, у нас тут как в театре: то – драма, то – комедия. Простите, а мы с вами знакомы?

– Конечно! Мы с Вячеславом Романовичем приезжали к тебе в Куницыно. Не помнишь?

И только тут у Андрея всплыло в памяти, как погожим осенним днём в Куницыно, в очередной раз, приехал Теремец, а вместе с ним – огненно-рыжий здоровячок, которого звали Георгием Костроминым. По образованию тот был ветеринаром, но вёл научную работу близкую к той, чем занимался Теремец. Пробыли они в Куницыно дня три. Помнится, экспериментаторы что-то налаживали в содержании и кормлении подопытного поголовья, чего-то добивались от совхозного руководства. И, как будто, чего-то добились. Но стоило им уехать, как всё тут же вернулось «на круги своя», в русло всё того же пренебрежения и саботажа.

И вот, такая неожиданная встреча. Как же он изменился! Значит, теперь Костромин стал начальником областной ветслужбы…

– …Вот, приехал взглянуть на то, как вы тут с сибиркой боретесь. – Костромин не спеша огляделся по сторонам. – Как же так получилось, Андрей, что у тебя появилась сибирка? Ты же, вроде, всегда был таким дотошным, добросовестным?

– Ну, да, был добросовестным… Но теперь, как видно, нет. Исправляюсь, значит… – саркастично усмехнувшись, парировал Березинцев. – Я, так понимаю, вам господин Свербилов доложил, что в этой истории с сибиркой – исключительно моя, и только моя вина?

– Гм… – Костромин закашлялся, словно уличённый в чём-то неблаговидном. – А-а-а… У тебя на этот счёт есть какие-то возражения, ты не согласен с его мнением?..

– Ну, как же я могу не согласиться со своим непосредственным начальником, у которого репутация высшей пробы, который без пяти минут святой? – с ироничной улыбкой Андрей чуть развёл руками. – Нет, нет, Георгий Евгеньевич, у меня пока что нет ни возражений, ни несогласия. В данный момент активно заготовляю пепел, чтобы было чем посыпать голову в прокуратуре и иных важных инстанциях… – утрированно изобразил он покаянно-смиренный вид.

– Чую, что чего-то ты темнишь… – с сомнением в голосе произнёс начальник областной ветслужбы, и, прищурившись, изучающе окинул взглядом Андрея. – И, похоже, неспроста! Ну-ну! Ладно, счастливо оставаться…

Кивнув на прощание, он направился к своей машине.

– Счастливо… – вслед ему обронил Березинцев, и прошёл во двор ЖКХ.

Здесь было людно. Кроме ЖКХовских работяг, то – здесь, то – там, были видны люди в милицейской форме, какие-то сотрудники районных служб. Войдя в приёмную Штырякиной, Андрей увидел сидящих в углу на лавочке двоих непрезентабельно одетых мужичков средних лет с испитыми лицами. Стоящие подле них двое милицейских сотрудников в звании лейтенанта и старшего лейтенанта, чего-то усердно добивались от выпивох. Они что-то убедительно говорили, энергично жестикулируя руками. Мужички, боязливо поёживаясь, что-то доказывали своё, истово колотя в грудь кулаком.

Подойдя поближе, Березинцев услышал:

– …Но если вы нашли эту овцу на берегу пруда, то откуда она там могла взяться? – допытывался старлей.

– Она не могла принадлежать кому-то из ваших односельчан? – вторил ему лейтенант.

– Граждане! Товарищи! – вновь начав стучать себя в грудь кулаком, заговорил один из пропойц. – Ежели бы это была овца кого-то из наших, филимоновских, то нам бы давно уже по шее накостыляли бы. В том-то всё и дело, что вообще непонятно, чья она.

– Мож быть, бубновские пасли там отару, а она отбилась? – почесав затылок, предположил второй алкаш.

– Но вы – точно, нашли эту овцу у филимоновского пруда? – уже устало уточнил старлей.

– Да, детьми своими клянёмся – там, там! – тыча пальцами в направлении Филимоновки, разом заговорили овцекрады.

Переглянувшись, милицейские офицеры приказали своим задержанным сидеть, никуда не отлучаясь, и направились в кабинет Штырякиной. Следом за ними, вошёл туда и Андрей. В кабинете тоже было людно. Здесь были сотрудники и ветстанции, и СЭС, и ЦРБ. Как видно, опасение нарваться на новое ЧП, в связи со случившимся у Зайнутдиновых, всполошило районные службы не на шутку. В центре кабинета за столом сидели Свербилов и ещё один тип баскетбольного роста, с величественно-надменной физиономией. Присмотревшись, Березинцев вспомнил, что это – главный врач районной больницы Ремарин.

Важно взирая на подошедших к ним милиционеров, Свербилов осведомился:

– Ну, как, они признались?

– Ну, да, признались, – старший лейтенант изобразил убедительный жест рукой. – Они не отрицают факта кражи. Но утверждают, что овца была украдена ими в округе села Филимоновки. По их словам, они нашли её на берегу тамошнего пруда.

– Я считаю, что они не врут. Они говорят правду, – утвердительно кивнув, добавил лейтенант.

– Эта овца не может быть филимоновской! НЕ МО-ЖЕТ! – чуть ли не проорал Ремарин. – Эта овца может быть только даниловской. Её они могли украсть только ЗДЕСЬ, и больше нигде. Вы это понимаете? По-ни-ма-ете? – стуча рукой по столу, с расстановкой произнёс он, как если бы разговаривал с глухими.

– А-а-а-а-а!.. – голосами мультяшных «двоих из ларца, одинаковых с лица» протянули милиционеры, и снова вышли в приёмную.

Следом за ними, чтобы посмотреть продолжение этой комедии, всё также, незаметно вышел и Андрей. Милицейские офицеры, подойдя к сразу же насторожившимся и напрягшимся пропойцам, как-то даже задушевно заговорили с ними всё о том же, о чём говорили и совсем недавно – откуда именно приятели украли овцу.

– …Вот, вы говорите, что украли её в Филимоновке, – философично отметил старший лейтенант. – Но, вот, есть информация, что вы украсть её могли только здесь, в Даниловке.

– А в принципе-то, вам какая разница? – приглушив голос, спросил лейтенант. – В Филимоновке, в Даниловке… Признавайтесь, что украли в Даниловке, и проваливайте на все четыре стороны.

Пропойцы, переглянувшись, в тональности всё тех же мультяшных героев понимающе протянули: «А-а-а-а-а!..» и тут же бодро начали докладывать:

– Гм-гм! Да, признаёмся и глубоко раскаиваемся, что вчера мы никак не могли найти себе выпить, и поэтому решили чё-нить украсть. Для совершения противоправных действий, мы на попутках поехали в Даниловку, имея злонамеренный умысел совершить хищение. Проходя по селу, мы случайно увидели чью-то овцу. Ой, а где именно мы её увидели?

Пропойцы вопросительно воззрились на милиционеров.

– Наверное, тоже, на берегу пруда, что рядом с началом улицы Светлой? Так? – почти ласково, как добрая учительница прилежным первоклашкам, вопросительно подсказал старший лейтенант.

– Точно, точно, гражданин начальник! – радостно закивали овцекрады. – Именно там мы её и нашли. Ну, а потом, мы её засунули в мешок и решили продать первому встречному, дяде Рашиту, то есть. Он брать не хотел, но мы его уговорили. Вырученные деньги пропили. Вот и всё… – скромно потупились пропойцы.

– Ну и замеча-а-тельно! – быстро что-то вписав в протокол, подытожил старший лейтенант. – Вот здесь и здесь распишитесь… Всё! Свободны!

– Ой, спасибо! Спасибо! – зачастили пропойцы, шустренько выметаясь за дверь.

На этот раз и Свербилов, и Ремарин, остались довольны. Они похвалили милиционеров за то, что те смогли-таки «установить истину».

Дивясь увиденному (вот где дурдом-то!), Березинцев вышел на улицу. Откуда-то с запада дул свежий ветер пахнущий дождём. Глядя на летящие по небу облака, Андрей вдруг внезапно осознал: случившееся сегодня – это ЗНАК! Похоже, проникшись к нему сочувствием, судьба решила сделать свой, без преувеличения, подарок. В самом деле! Это как же ему повезло, что вчера двое этих пропитых мазуриков в окрестностях Филимоновки нашли больную овцу, привезли её в Даниловку и продали Зайнудиновым. Как ему повезло, что об этом узнала Марина… Ведь этот случай – убойнейший козырь во всей этой насквозь фальшивой вакханалии, который напрочь опровергает версию о халатности даниловской ветслужбы, что и стало причиной появления сибирки. А то, что два недалёких коновала – главный районный медик и главный районный ветеринар принудили пропойц дать фальшивые показания – это даже хорошо! Те два милицейских офицера, судя по всему, парни вполне порядочные и, случись им придётся рассказать, как, почему и какие именно показания они получили от овцекрадов, врать не станут. И тогда всей шайке чиновных фальсификаторов не позавидует и утопленник!

Неожиданно Андрея кто-то окликнул. Это снова был всё тот же неугомонный Геннадий Поддавалов. Хлопая глазами, библиотекарь удивлённо озирал «персоналки» и людей, которые без конца входили и выходили из офиса ЖКХ, что-то обсуждали, о чём-то спорили.

– Андрей Васильевич, а что здесь происходит? – недоумённо жестикулируя руками, поинтересовался он. – Я в окно, было дело, глянул: что за суматоха? То ли – свадьба, то ли –саммит ООН…

– Совещание по карантину, – взявшись за велосипед и, собираясь уезжать, ответил Березинцев.

– Секундочку, секундочку, Андрей Васильевич! – зачастил Поддавалов и, осуждающе сверкнув очами, вопросил. – Совещание… А будет ли толк от этого чиновного пустословия?! Я тут эпиграмму про наших чинуш написал: хватит болтать день и ночь! Что воду в ступе толочь? Что ни возьми – всё в развале. Лучше б вы землю копали!

– Лучше и не скажешь! Как говорится, не в бровь, а в глаз! – с трудом превозмогая смех, похвалил Андрей, изобразив жест восхищения.

– Я всегда знал, что только ты меня понимаешь! – не тая грусти, вздохнул библиотекарь. – Шуре своей прочитал, она мне объявила: чем всякую бездарную чушню писать, лучше бы сараем занялся – того гляди, завалится. Сарай… это – сиюминутно, а поэзия – вечна! Да если бы только Шура… Тут многие норовят меня поддеть, вроде того, ерундой я занимаюсь…

– Это всё они из зависти! – авторитетно определил Березинцев. – Поэт, никем не критикуемый и не гонимый – не поэт! Давай, Геннадий Станиславович, глаголом жги сердца людей! – добавил он, запрыгивая на велосипед.

Крутя педали, он мысленно прикидывал, сколько же ещё у него сегодня дел… После обеда нужно успеть заскочить на подсобное хозяйство ЖКХ, потом проколоть на СТФ поросят витамином и ферроглюкином, потом отработать вызовы по селу… Мрак! Снова вспомнив только что состоявшийся разговор с Поддаваловым, он невольно улыбнулся – чудит мужик! Впрочем, пусть чудит. Кто-то сказал, что чудаки украшают мир… И тут, Андрей неожиданно для себя подумал о том, что, вообще-то, было бы неплохо ему самому написать статью для районной газеты. А почему бы нет? Курсовые в институте он всегда писал, как бы, даже, неплохо. Вот, взять, и написать о ветеринарной работе, сколь она нелегка, какими рисками изобилует, и сколь «высоко» её ценит государство в лице ветеринарных чиновников. Да, потом кто-то тоже может сказать, что и он тоже взялся чудить. Ну и пусть! Все мы чудим, каждый в меру своих способностей…

«Точно! Сегодня же сяду, и напишу, – решил он. – И озаглавлю её так: «О бедном ветеринаре замолвите слово». В смысле ранней «артиллерийской подготовки» к совещанию в области – это будет классный ход!»

Когда он вошёл в дом, обед уже стоял на столе.

– Прямо удивительно! – сыронизировала Ольга. – Почти вовремя пришёл. Что там новенького? Что у Зайнутдиновых?

– Да у них всё нормально. Все районные службы сюда прискакали. Сейчас в конторе ЖКХ такое столпотворение! Милиция допрашивала тех алкашей, что продали деду Рашиту овцу. Всё домогались от них признания, будто спёрли они её здесь, в Даниловке. – Березинцев указал пальцем куда-то вниз.

– А почему это им так нужно? – на лице жены отразилось недоумение.

– Это для них вопрос принципиальнейший, – Андрей многозначительно повёл головой. – Они уже успели наквакать и нахрюкать в область о том, что у нас в районе есть только один населённый пункт, где вспыхнула сибирка – это Даниловка. Уже назначен виновный – это я. А если вдруг окажется, что есть ещё одно село, где нашлась овечка с антраксом, тогда, как быть? В таком случае, моя виновность оказывается под большим вопросом. В таком случае может обнаружиться настоящий виновник. А он-то человек особый, чем-то им выгодный… Как такого наказывать? Да и им самим такие шишки могут посыпаться, что – о-го-го! Во-о-о-т! Поэтому-то и была устроена комедия с «выяснением истины»…

Смеясь, он рассказал об увиденном им допросе, и предупредил Ольгу о том, что это, пока что, лучше оставить в секрете.

– …Меня они даже не заметили – уж так были обеспокоены получением нужного им признания от тех пьянчужек. Ну а мне это пригодится, когда буду отбиваться в области. Это такой «козырь», что если его выложу, то и «тузам» с «королями» придётся несладко. Это будет для них мой маленький сюрприз.

Глядя на то, как Андрей энергично орудует ложкой, Ольга села напротив и подперла голову рукой. Почувствовав её взгляд, Березинцев остановился, и тоже внимательно посмотрел на жену.

– Что-то хочешь спросить? – деловито поинтересовался он.

На это Ольга как-то непонятно улыбнулась и, как бы, про себя, произнесла:

– Вот, сколько уже мы с тобой живём? Лет пятнадцать… А у меня такое ощущение, что я тебя совсем не знаю.

– Хм-м-м… Ты страшно удивишься, но я и сам себя до конца не знаю, сам себя иногда не могу понять. – Андрей со смехом недоумённо потряс головой. – Так что, это, как говорил Карлсон, дело житейское. Но ты, всё же, хочешь спросить о чём-то конкретном. Да?

– Да… – Ольга тягостно вздохнула. – Что там у вас за разговор был с Катей Золотовой? Говорят, она после этого почему-то расстроилась до слёз…

«Вот,заразы! Всё-таки, напели, передали… Ну, деревня, едри её! Слухи разносятся в момент…» – мысленно отметил Березинцев.

Как он уже не раз замечал, его семейная жизнь для некоторых односельчан была чем-то вроде красной тряпки для быка. Их почему-то раздражало, что, несмотря на трудности и сложности жизни, Андрей не спивается, не тиранит семью, не собачится с соседями, не унижает подчинённых. Но самым большим его «грехом» было то, что он не «ходил налево». Это больше всего раздражало даниловских «ходоков». Да и «ходячек» тоже.

…Был случай, вскоре после переезда Березинцевых из Куницыно в Даниловку, тридцать первого декабря супруги решили сходить на пару часов в местный клуб, на новогодний вечер. Пока Ольга в круговерти общего веселья общалась с подругами детства и школьной поры, Андрей сражался на бильярде с Фёдором Зазнобиным. Неожиданно кто-то дёрнул его за рукав. Оглянувшись, Березинцев увидел некую местную особу в костюме гадалки, и в маске, расшитой бисером, которая закрывала почти всё её лицо.

– Претензия к тебе, Андрей Васильевич, от всех наших даниловских женщин! – с вызовом заговорила та, но так, чтобы слышал только он один.

– И, какая же? – спросил Андрей, пытаясь угадать, кто скрывается под маской.

– А что это ты кроме своей Олечки больше никого не хочешь видеть? Ведь есть и другие женщины, которые тоже нуждаются во внимании к себе, которые тоже хотят ласки!

Сказав это, «гадалка» исчезла в гуще праздничной толпы. Когда супруги Березинцевы, полные впечатлений, возвращались домой по празднично расцвеченному селу, Андрей рассказал о «гадалке». Ольга, смеясь, сразу же угадала:

– Да, это Ленка Ковалихина – больше некому. Раз пять уже была замужем, разбила две семьи, но счастья так и не нажила.

…Было это ещё в конце восьмидесятых. Но, судя по всему, за последние годы Даниловка не слишком изменилась. Вот и теперь кто-то специально (возможно, даже приукрасив) «слил» Ольге повестушку о каком-то разговоре её мужа с девушкой, которая по возрасту ему годится в дочери.

Все эти мысли в считанные мгновения пронеслись в голове Андрея. Положив ложку, он окинул жену внимательным, изучающим взглядом.

– Тебя интересует, о чём был разговор? Хорошо, я скажу. Но ты будешь разочарована, – Березинцев сочувственно улыбнулся. – Ты заметила, что я перестал носить этот свой костюм «сафари»? Вот-вот… Когда тем днём я его надел, первый комплимент в свой адрес услышал от Риммы Щурковой. Следом за ней «прокомплиментила» и Катя. Я не знаю, что на неё нашло, но случайно встречаемся с ней ещё раз, и она снова выдаёт комплимент, типа того, что смотрюсь неотразимо. Ну, я и намекнул Кате, что ей бы лучше обратить своё внимание на кого-нибудь помоложе меня. Это её и огорчило. Вот и всё.

– Какой ты жестокий! – с шутливым упрёком произнесла Ольга, поднимаясь из-за стола. – Ладно, извини, что перебила тебе обед. Просто… Мне это преподнесли так, будто у вас с Катей что-то уже было, но ты решил с ней порвать, чем её и расстроил. Ох, уж эти наши мерзкие даниловские сплетники!..

– Оля! – Андрей сделал выразительную паузу. – Хочу спросить тебя вот о чём. Я тебя когда-нибудь в чём-то подозревал? Нет. Я считаю так: доверяя – доверяй. Тебе я доверяю. А вот ты, хотя я тебе ещё ни разу не дал повода заподозрить меня в измене, постоянно в напряжении – с кем и о чём я разговаривал, куда пошёл, что и где делал… Ведь ты же меня ревнуешь, например, даже к Марине. Да? Слава Богу, не к Валентине Юрьевне… Выходит, ты считаешь, что я могу от тебя «гульнуть»?

Ольга, тягостно вздохнув, снова села напротив. Немного помолчав, она тихо произнесла:

– Ты – мужчина. А тут – хищниц в достатке. Просто, я боюсь тебя потерять. Ну, ведь, это правда, что тут не одна и не две хабалки, были бы не против увести тебя из семьи. Ведь, так же?

Березинцев на это иронично улыбнулся

– Может быть… Но я же не телёнок на верёвочке, чтобы меня могла увести из семьи всякая и каждая хабалка! Тебе соперницы мерещатся на каждом шагу. Помнишь, когда я второй раз съездил в Коммунарский суд, ты что заподозрила? А? Что Тамара Медунина своим иском пытается вынудить меня развестись с тобой и жениться на ней. Оля, ну это даже обсуждать смешно! Тем более, что главный-то инициатор того иска была не Медунина, а её босс…

– Смешно… Тебе смешно, а мне не до смеха! Скажи, тебя же Борька Марков подбивал выехать с какими-то девками «на природу»? – Ольга испытующе взглянула на мужа. – Это правда? Это было?

Фыркнув в кулак, Андрей укоризненно покачал головой. Действительно, известный даниловский бабник, колхозный электрик Борис Марков предлагал Березинцеву покутить «на лоне природы» в компании с «шикарными дивами», одна из которых, якобы, от него, прямо таки, «без ума».

– Да, он предлагал. И не один раз! – уверенно подтвердил Андрей. – Всё верно! Но важнее ведь не то, что предлагали, а совсем другое: согласился я или нет?!

– Что, что, что? Он, действительно, предлагал тебе это, и даже уже несколько раз? – Ольга, явно, была ошеломлена. – А почему я об этом ничего не знаю?

– Почему-почему… А зачем тебя расстраивать? Ты и так вся на нервах. Мало ли кто и какие глупости мне говорит? Когда я, бывает, хожу по вызовам, всякие там намёки слышать доводится не так уж и редко. Ну и что? Как-то делаю укол телёнку, хозяйка его держит, а сама: «Доктор-джан! Доктор-джан!» Бедную аж колотит. Надо быть беспросветно тупым, чтобы не догадаться, что её так взволновало. Думаю: повезло твоему благоверному – кстати, бабник ещё тот! – что «доктор-джан» – не донжуан. А то были бы у него рога покруче оленьих… И всё это – тебе надо рассказывать?! Запомни: наливают многим, да не все пьют. Оля, давай так: я от тебя не «гуляю», и «гулять» не собираюсь. Ещё и потому, что никогда не захочу потерять наших троих «корсаров». Тебя это устраивает? Вот и замечательно. И давай больше к этой теме не возвращаться!..

…На следующий день Березинцев, побывав на утренней дойке, вернулся домой с планёрки позавтракать. Сидя за столом, он заметил, что Ольга чем-то расстроена. Поняв это по-своему, он поинтересовался:

– Что такое? От кого-то из своих услышала очередную сплетню?

Та, немного поморщившись, пояснила:

– Нет… Да, это – так, ерунда! Просто, обратила внимание на нехорошую примету. Сегодня птичка стукнулась в окно. А это плохо. Говорят, что кто-то может умереть…

Андрей развёл руками и рассудил:

– Я помирать не собираюсь, ты, как мне кажется – тоже… Знаешь, мне не так уж и редко перебегают дорогу чёрные кошки. Ну и что? Мне это, как говорится, «до фонаря». После этого я не иду спиной, как советуют «спецы» по суевериям, не плюю через левое плечо… Кстати! Анекдот. Что делает сатанист, если его одолевают благие мысли или дорогу перебегает белая кошка? Не знаешь? Он плюёт через правое плечо…

Ольга невольно рассмеялась, но её смех тут же погас.

– Да, нет, нет… Я не думаю, что что-то может случиться с нами. Мама вчера приболела. Как бы с ней чего не случилось…

В этот момент раздался негромкий стук в окно со стороны улицы.

– А это что там за «птичка» стучится? – Андрей подошёл к окну, и увидел местного участкового Григорьева.

– О! Григорьев чего-то к нам пришёл… – удивлённо сообщил он, и вышел из дома.

За калиткой на улице стояла «копейка» участкового, в которой сидели ещё двое милицейских лейтенантов. Судя по выражению лица Григорьева, тот был настроен более чем решительно. Поздоровавшись, Березинцев поинтересовался причинами его визита.

– Да, я вот, и ещё двое моих коллег с соседних участков, хотим тебе кое-что показать. Нас начальство уже который день «прессует», мол, надо раскопать насчёт сибирки, всё досконально выяснить. Достали уже! Да и тебя твои начальники, я знаю, тоже жмут, вешают всех собак. А мне тут вчера кое-какую информацию дали. Вот мы с нашими парнями решили съездить в одно место, проверить, что там да как… Думаю, и тебе это было бы интересно. Конечно, меня за это запросто могут турнуть с работы. Ну и хрен с ним! Так что, Андрей Васильевич, если хочешь – поехали.

– Хорошо, Виктор Иванович, давай съездим, – охотно согласился Березинцев.

Он вдруг интуитивно почувствовал, что сейчас, и в самом деле, сможет увидеть нечто очень важное и значимое. И они поехали. Сначала в сторону Филимоновки, потом, полевыми дорогами, в направлении Анисимовки. Как сразу же заметил Андрей, по этой дороге недавно на мотоцикле ехал и он сам, только на развилке дорог взял левее, а нужно было взять вправо. Вскоре, у одной из лесополос показался передвижной вагончик, поставленный на полозья, сваренные из труб. Здесь же рядом стоял комбайн и два колёсных трактора. Судя по всему, они были на ремонте. Трое механизаторов, в которых Андрей узнал жителей Даниловки, сидя на траве, чинили какие-то агрегаты.

– Это передвижная мастерская фермера Лоскутова, – пояснил Григорьев. – Мужики, день добрый! Будьте добры, покажите нам, что вы тут видели.

Слесари указали на глиняный холм метрах в ста от вагончика. По их словам, не так давно туда то и дело подвозили на тракторной тележке уйму павших овец с точки чабана Гасалина.

– Там яму вырыли, метров, как бы, не восемь в глубину, – пояснил механизатор, «смоливший» старомодную «беломорину». – Она вся доверху забита трупами. А чуть дальше – вон, ещё одна, там только до половины накидали. Вот, только вчера и сегодня убавилось падежа. А чуть раньше – только успевали сбрасывать овец, одну за другой.

Участковые, и с ними Березинцев, подошли ко второй, ещё не засыпанной яме. Из неё исходил смрад трупного разложения, который ветерком разносило по всей округе. В глубине этой шахты была видна хаотичная гора овечьих трупов. Их там были многие десятки, а может быть и сотни.

«Вот она, недостающая улика! – мысленно резюмировал Андрей. – Отлично! Ну, теперь, господа «правдолюбы» держитесь! Теперь вам меня – уж точно! – посадить не удастся, как бы вы ни пыжились…»

Если бы он тем днём, отправившись на эту территорию искать захоронение овец, по дороге взял правее, то нашёл бы это место и сам. Хотя… Какое теперь это имеет значение? Главное, искомое найдено. И теперь вопрос о сушке сухарей отпадает окончательно!

…Прошло ещё три дня. Всё это время Березинцев провёл, можно сказать, на бегу. Впрочем, чего-то сверхъестественного не происходило, нудно тянулась обычная рутина. Как и обычно, утром он делал обход на фермах, забегал на подсобку ЖКХ. Если в колхозе намечались какие-либо массовые обработки – заезжал на планёрку, а потом начиналась работа на одном из подведомственных ему объектов. Потом, как и обычно – вызовы по селу, а вечером – снова обход по фермам… За эти дни в личных хозяйствах Даниловки пало два подсвинка, телёнок и несколько кур. Андрею пришлось контролировать процесс утилизации трупов животных и птицы их хозяевами, чтобы у Хрупкого не было повода устроить истерику, обнаружив на скотомогильнике, например, недокремированный поросячий хвост.

Правда, Свербилов с какого-то момента вообще перестал появляться в Даниловке. Но Березинцева это не слишком огорчало. После поездки на полевой стан фермера Лоскутова он чувствовал себя полностью защищённым бронёй железных фактов. Теперь он сам ждал дня и часа, когда, наконец-то, в области пройдёт совещание по сибирке. Как объяснила Андрею глава сельской администрации Любовь Фролина, «разбор полётов» будет проходить в рамках постоянно действующей административной комиссии, которую возглавлял первый зам губернатора Юреев. Поэтому, её так и называли – «комиссия Юреева».

По словам Фролиной, Юреев слыл мужиком жёстким и категоричным. Его комиссия достаточно часто выносила столь же жёсткие решения, в результате чего со своих постов слетали даже высокопоставленные чины, а кто-то и попадал под суд. Сельская глава считала, что заседание комиссии Юреева по вопросу сибирской язвы состоится не ранее, чем через пару недель. Но она ошиблась. Уже через три дня после этого разговора на колхозной планёрке было объявлено, что комиссия Юреева состоится сегодня, в связи с чем Березинцеву надлежит быть в Староновске к одиннадцати ноль-ноль.

Слушая, как Пупырин зачитывает ему телефонограмму, в какой-то момент Андрей вдруг ощутил внутреннее напряжение: вот оно, началось! Кончив читать, Лёвчик спросил:

– Ехать-то на чём думаешь? Тебе там надо быть обязательно. Ты там будешь, так сказать, главным «именинником».

– Я так думаю, мою доставку туда должен обеспечить начальник райветстанции, – ответил Березинцев, изображая полную невозмутимость. – Мне любые совещания – «по барабану». Раз, я им нужнее, чем они мне, так пусть они и суетятся насчёт транспорта.

Пупырин, почесав затылок, немного повздыхал, и предложил доехать до Кипарово с ним – сегодня ему самому нужно было ехать по своим делам в райсельхозуправление.

– …А там от районной администрации народу много поедет, с кем-нибудь до Староновска доберёшься, – добавил он.

– Ну, а что? – всё с тем же невозмутимым видом обронил Андрей. – Возьмут – доеду, не возьмут – не доеду. Во сколько выезжаем?

– Ровно в восемь от конторы. Не опаздывать! – уведомил Лёвчик, посмотрев на часы.

* * *

Глава 14

За шерстью пошли, да сами стрижены вернулись… (русская народная поговорка)

Не дожидаясь конца планёрки, Березинцев вышел на улицу, запрыгнул на велосипед и, усиленно крутя педали, помчался домой. Когда он почти вбежал в дом, то в дверях едва не столкнулся с Ольгой, которая выходила во двор.

– Ой! – от неожиданности отшатнулась она. – Что случилось? Где-то пожар?

– Почти… – отправляясь в спальню, чтобы переодеться, устало выдохнул Андрей. – Еду на комиссию Юреева. Ну, и денёк сегодня ожидается! Представляю морду Свербилова, когда влуплю по нему из всех калибров… Ох, и взвоет!..

– Завтракать будешь? – из кухни спросила Ольга.

– Самую малость. Едешь в дорогу – лучше не переедать. Это, что ль, надеть? – взглянув на жену, он достал из шифоньера свой костюм «сафари».

– Надень! – настоятельно порекомендовала та. – Чтобы смотрелся «на отлично», а не как «бежал бродяга с Сахалина». Чтобы вышел к залу, и на тебя смотрели с уважением, а не с жалостью.

Быстро употребив пару котлет и, выпив полстакана компоту, Березинцев поспешил к конторе. У крыльца уже стояла предовская «семёрка», сверкающая свежей заводской краской. Когда Андрей поднялся на крыльцо, входная дверь распахнулась и из конторы, отдуваясь на ходу, вышел Пупырин. Увидев Андрея, он кивком указал на машину.

– Всё, садимся и едем… – скучновато объявил он. – Ты, я гляжу, как на праздник нарядился. Не страшно?

– А чего бояться? – садясь на задний диван, Березинцев оптимистично улыбнулся. – Как сказал Маяковский: и жизнь хороша, и жить хорошо…

– Ты, либо, что-то сумел накопать? – Лёвчик подозрительно покосился в сторону Андрея.

– Лев Львович, когда играют в подкидного дурака, козырями не хвастают… – глядя в окно, как будто даже равнодушно, с ленцой в голосе парировал тот. – Как говорится, война план покажет.

Давая газу, предовский шофёр Васька Резников сдержанно хохотнул и, коротко оглянувшись, сообщил:

– Васильич, видел я на днях, как Свербилов выпытывал у наших доярок, как именно ты прививаешь коров. Типа, правильно, или неправильно. Ну, у нас-то в селе его очень «любят», поэтому бабы его как попёрли! Он чуть не бегом от них… Ох, и смехатура была!

– Ну, ты, что болтаешь-то?! – спохватился Пупырин. – Думай, о чём говоришь! Типа, «фильтруй базар»! Как это – «чуть не бегом»? Ничего такого не было. Да, Арсений Витальевич спросил доярок, как они оценивают качество прививок, выполняемых Андреем Васильевичем. Они ему сказали, что, в общем-то, работой Березинцева довольны, претензий нет. Вот и всё…

В салоне авто наступило молчание. Из того, что рассказал Васька, Андрей сразу же сделал вывод: Хрупкий запаниковал, и ищет дополнительный компромат, чтобы хоть как-то доказать на совещании, что завветучастком Березинцев – бездельник, халтурщик, и единственно реальный виновник появления сибирской язвы.

«Ну, это мы ещё посмотрим, кто и что докажет!» – мысленно резюмировал он.

Когда за верхушками лесополосы показались трубы городских котельных и крыши пятиэтажек, Пупырин, обернувшись к Андрею, поинтересовался:

– Андрей Васильевич, ты, я слышал, собираешься бросить ветеринарию и из нашего села уехать?

– Подумываю… – обронил тот, не желая углубляться в обсуждение этого вопроса.

– Подумай, подумай… – кивнул Лёвчик. – Кстати, есть вариант – перейти с ветучастка в колхоз. И зарплата будет выше, и с жильём что-нибудь придумаем…

– «Что-нибудь придумать с жильём» мне обещал ещё Вешконцев. Да и после него обещалось уже раза три, – без каких-либо эмоций в голосе откликнулся Андрей.

– Нет, нет, вариант есть! – поспешно заверил Пупырин. – Хороший вариант! Ладно, после совещания поговорим.

«Ага, поговорим… – мысленно ответил Березинцев. – Обещать ты умеешь, вот только исполнять свои обещания не научился…»

…Выйдя из «семёрки» у районной администрации, Андрей увидел идущую по тротуару главу даниловской администрации Фролину. Та его тоже увидела и, подойдя поближе, спросила:

– Ну, как, вы уже определились, с кем поедете до Староновска? Я напросилась к Архангельской. Можно было бы взять и вас, но с нею едет кто-то из сотрудников СЭС.

Березинцев в ответ лишь пожал плечами.

– Нет, пока ещё не определился. Вообще-то, как я вижу, тут многие в растерянности. Уж очень скоропалительно объявили заседание комиссии. Я об этом узнал только сегодня утром.

– Хорошо, Андрей Васильевич, я сейчас пробегусь по кабинетам, и что-нибудь обязательно найду, – пообещала Фролина. – Вам там надо быть обязательно. Мне вчера звонили, и предупредили об этом особо. Стойте здесь, я скоро!

Она быстро зашагала к входным дверям администрации.

– Что там, что там Люба сказала? – подойдя к Андрею, спросил Пупырин.

– Пошла искать мне транспорт до Староновска, поскольку я там должен быть, как штык! – Березинцев иронично усмехнулся. – Проще сказать, без меня «обед» не состоится, поскольку я там – главное «блюдо».

Минут через пять из администрации вышла Фролина, которая удовлетворённо улыбалась.

– Ну, всё в порядке! – сказала она. – Поедете с главврачом ЦРБ Ремариным Вениамином Анатольевичем. Он сюда должен подъехать на своей «Волге». Вы его когда-нибудь видели? Знаете его?

– Да, знаю… – кивнул Андрей. – Спасибо, Любовь Валентиновна. Вас-то из-за этой сибирки не слишком пинают?

– Где там! Поедом едят! – Фролина досадливо махнула рукой. – Ещё неизвестно, кому из нас на комиссии Юреева больше перепадёт. Вы, Андрей Васильевич, там уж не слишком «дразните гусей», а то ведь заклюют. Ладно, пойду…

Минут через пять на парковку у здания администрации зарулила «тридцать третья» «Волга» тёмно-серого цвета. Открыв переднюю пассажирскую дверцу, из салона вышел Ремарин и огляделся по сторонам. Березинцев спокойным шагом подошёл к машине и, поздоровавшись, уточнил:

– …Мне сказали, что на заседание комиссии я еду с вами?

– А-а, Березинцев… – не ответив на приветствие, с чванцой произнёс Ремарин. – Да, со мной. Давай, садись быстрее, а то опоздаем!

Андрей сел на задний диван и поздоровался с теми, кто находился в машине. Его соседкой оказалась молодая, красивая докторша, как вспомнил Березинцев, из хирургического отделения ЦРБ. Шофёра он тоже уже как-то видел. Тот, оглянувшись, приятельски кивнул.

– Здравствуйте! – улыбнувшись, ответила докторша. – Вы, по-моему, были у нас в хирургии.

– У вас замечательная память! – одобрил Андрей. – Да, действительно, лет пять назад меня оперировали по поводу аппендицита. Вас я тоже помню. Вы меня, было дело, упрекнули в том, что я не слишком вежливо высказался об алкаше, которому вы оказывали первую помощь.

– А-а-а, да! – рассмеялась та. – Помню, помню…

* * *

Лирическое отступление о без пяти минут святом мед-«эльфе».

…Андрей когда-то и подумать бы не мог, что окажется на операционном столе. Но когда однажды летней порой у него в правом паху появилась давящая боль, он понял: дело дрянь! Придя в даниловскую больничку, он застал там старшую медсестру Ларису Леонидовну. Та, помяв его живот, подтвердила: это – аппендицит, и посоветовала прооперироваться.

– …Знаете, Андрей Васильевич, если аппендикс воспалён, то рано или поздно он может в момент обостриться. И не дай бог, лопнет. Тогда перитонит обеспечен. А что это такое – вы знаете. Я сама когда-то это запустила, и аппендицит дал себя знать, когда я меньше всего этого ждала. Меня еле успели довезти. Так что, думайте и решайте.

И Березинцев решил – надо ехать к хирургам. На следующий день рейсовым автобусом он отправился в Кипарово. Молодой хирург – крупный и плечистый, долго колебался – резать или не резать? Но, всё же решил: резать!

– …Только вам придётся поголодать около суток, чтобы избежать послеоперационных осложнений, – предупредил он.

– Уже! Со вчерашнего обеда я ничего не ел, – уведомил Андрей.

– Ну, тогда сейчас вас подготовят, и через час – операция! – уходя, объявил хирург.

Вскоре в палату пришла молоденькая медсестра, которая позвала Березинцева на предоперационную подготовку. Они прошли в процедурку, где девушка, взяв с тумбочки станок безопасной бритвы, объявила с какой-то непонятной, многозначительной улыбкой:

– Ложитесь на кушетку. Будем бриться!

– А-а-а, вы имеете в виду, надо выбрить операционное поле и его окрестности? – указав рукой ниже пупка, уточнил Андрей. – Уже! Я же сам лекарь, и это всё знаю. Живот, и всё, всё, всё, что под ним, в паху, выбрил лично. Так что, вам тут уже делать нечего.

– Да-а-а?.. – почему-то огорчилась та. – Ну, тогда возвращайтесь в палату.

…Операция, которая выполнялась под местным наркозом, запомнилась надолго. Длилась она меньше часа, но Березинцеву показалось, что тянулась целую вечность. Потом его отвезли в палату, положили на койку и поместили на низ живота что-то твёрдое, холодное и тяжёлое… Дальнейшее пребывание в больнице запомнилось ещё одним курьёзом. По прошествии после операции нескольких часов, в какой-то момент Андрей вдруг понял, что ему нужно «кое-куда» по «делам секретным». Но не в палате же это проделывать, где кроме него ещё трое соседей? Для некоторых людей такие «дела» там, где потом приходится завтракать, обедать и ужинать – запредельный моветон. Да и сам Березинцев был тех же настроений. И он, превозмогая острую боль, спустился на пол. Соседи всполошились:

– С ума сошёл? А если шов разойдётся? Медсестёр, нянечек позови!

Медсестёр?! Ага! Щас! Проигнорировав это предложение, согнувшись буквой «Г», Березинцев вышел в коридор и столкнулся с дежурной медсестрой. Та пришла в ужас.

– Немедленно назад! Я вам сейчас принесу «утку», подкладное судно…

– Не надо мне ни утки, ни индюка! – Андрей отмахнулся. – Во Франции, в самых продвинутых клиниках, больных прямо с операционного стола отправляют в палату пешком. И у них осложнений куда меньше, чем у нас!

– Ну и идите! – сердито отмахнулась и медсестра.

И Берзинцев пошкандылял дальше, терпеливо перенося резь в низу живота. Кстати, и в самом деле, уже на следующий день ему стало значительно легче. А ещё через пару дней он очень быстро перешёл в категорию выздоравливающих. И вот, в это самое время, их палату, где освободилось два места, почему-то стали использовать как филиал некоторое время назад закрытого вытрезвителя. Минимум, раза два в сутки к ним приносили очередного вдребезги пьяного «алконавта». И было большой удачей для обитателей палаты, если выпивоха оказывался не из буйных.

Одного из мертвецки пьяных «синяков», который перебрал почти до коматозного состояния, реанимировала эта самая докторша. Картина была почти фантасмагорическая. Невероятно грязного – от макушки до пяток – пропойцу, от которого на всю палату разило жутким перегаром и лет пять не стиранными носками, пришла обследовать и реанимировать весьма и весьма приглядная молоденькая докторша, эдакий материализовавшийся дивный эльф в накрахмаленном белом халате.

Глядя на то, как мед-«эльф» своими музыкальными пальчиками проверяет пульс двуногого комка грязи, Андрей не выдержал и спросил:

– Доктор, а вам не кажется, что этим гомо-свинтусом заниматься следует не вам, а нам, ветеринарам?

Осуждающе взглянув на Березинцева, докторша укоризненно произнесла:

– Ну, как вы можете так говорить? Это же человек, он нуждается в помощи!..

Выздоравливающие ошарашенно переглянулись. Один из соседей Андрея, под общий смех, мечтательно произнёс:

– Так, вот, какие они бывают святые… А закажу-ка я с вас икону!

* * *

И вот, такая неожиданная встреча, при не самых оптимистичных обстоятельствах.

– Так это у вас была сибирская язва? – сочувственно уточнила соседка Андрея.

– Формально – у нас, а фактически – у соседей, от которых к нам и завезли эту заразу… – ответил Березинцев, внимательно наблюдая за тем, как на эти слова отреагирует Ремарин.

И тот ожидаемо отреагировал. Оглянувшись, Вениамин с явным самодовольством, даже не сказал, а изрёк:

– Ну, насчёт соседей – это отговорка, тень на плетень. А вот реально, зараза локализована в Даниловке. Это факт, и его ничем не опровергнуть. Поэтому тебе надо не какие-то абстрактные фантазии насчёт нерадивых соседей обсуждать, а подумать о том, что говорить на комиссии. Самое лучшее тебе покаяться, признать вину, поскольку она уже сейчас очевидна. Найти какие-то смягчающие вину обстоятельства… – он сунул руку в карман брюк и досадливо распорядился, взглянув на шофёра. – Николай, тормозни. Сигареты забыл…

Выйдя из машины, Ремарин зашагал к продуктовому магазину. Проводив его взглядом, шофёр саркастично обронил:

– Каяться надо… Сам бы покаялся в своих грехах!

Через некоторое время вернулся Вениамин. Плюхнувшись на кресло, он закурил и, приоткрыв окно, продолжил:

– Так вот, самое лучшее для тебя – покаяться, слезу пустить, типа, дети малые… Но не кочевряжиться, не лезть на рожон…

Уловив паузу в рассуждениях Ремарина, Андрей с некоторой даже ленцой в голосе неспешно возразил:

– Каяться – какой-либо необходимости я не вижу. Это мне ни к чему. У меня отчего-то такое ощущение, что сегодня каяться придётся кому-то другому. И не только каяться, но, не исключено, и в скором времени дегустировать баланду.

Круто обернувшись к нему, Вениамин, заметно изменившись в лице, буквально, впился взглядом в Березинцева. На его лице было написано недоумение, и даже испуг. На мгновение их взгляды встретились, после чего сразу же утративший свой барственный лоск Ремарин, закашлявшись, быстро отвернулся, и в салоне авто повисло молчание. Теперь был слышен только гул мотора. Судя по всему, до Вениамина, нервно вдыхающего табачный дым, только сейчас дошло, сколь легкомысленный промах допустили они со Свербиловым, когда открыто, не таясь, в присутствии посторонних (прежде всего, Березинцева!) устроили комедию с подтасовочным допросом филимоновских овцекрадов.

К зданию минсельхоза, где и должна была заседать комиссия Юреева, они прибыли без десяти одиннадцать. Выйдя из машины, Вениамин быстро зашагал к стеклянному вестибюлю многоэтажки. Андрей поспешил следом за ним. Он сразу же отметил, что теперь даже походка Ремарина заметно изменилась, став угловатой и нервной. По широкой лестнице, один за другим, они поднялись на третий этаж, где располагался просторный конференц-зал, уже заполненный людьми.

Судя по всему, ветеринаров собрали со всей области. В зале царил несмолкающий гул голосов. На сцене уже сидел президиум, в центре которого выделялся крупный дядя в синем костюме, с холодным, жёстким взглядом. Следовало полагать, это и был Юреев. Окинув взглядом плотно заполненную аудиторию, Березинцев в её глубине среди присутствующих заметил нескольких своих бывших однокашников.

Не выпуская Вениамина из поля зрения, Андрей старался проследить, куда именно тот направится. Как и следовало ожидать, Ремарин поспешил к Свербилову, сидевшему на переднем ряду. Между ними завязался оживлённый, эмоциональный разговор. И хотя Андрей собеседников слышать не мог, по их мимике и жестикуляции ему было яснее ясного, о чём именно они говорят.

Ремарин, скорее всего, сказал: «Арсений, дело очень скверное. Этот чёртов Березинцев, как я понял, где-то что-то сумел разнюхать. Что будем делать?»

Свербилов: «Ты уверен? Ты не ошибаешься? В принципе, даже если ему что-то и удалось разузнать, что это изменит?»

Ремарин: «Что изменит? Да, это всё меняет в корне! Не дай бог, он вслух объявит всё, что ему известно! Например, как мы допрашивали тех алкашей. Ты представляешь, как на это отреагирует Юреев?!»

Свербилов: «И что же теперь делать?»

Ремарин: «Иди к Костромину. Пусть он что-нибудь придумает. И побыстрее! Времени у нас мало…»

Это ли говорили собеседники, или что-то другое, но Хрупкий, и в самом деле, чуть ли не опрометью помчался к главному областному ветеринару. Подбежав к Костромину, он что-то начал говорить ему на ухо. У того, что было заметно даже издалека, от услышанного начало вытягиваться лицо. Здесь тоже можно было предположить о содержании их диалога.

Свербилов: «Георгий Евгеньевич, возникла большая проблема. Только что поступила информация, согласно которой, на самом деле сибирка началась с «Труженика». И, вроде бы, Березинцев об этом как-то сумел разузнать. Если ему дадут слово, и он это скажет, то… Сам понимаешь, что с нами сделает Юреев…»

Костромин: «Вы, что? Охренели?!! То есть, получается, у Кубердяка полыхала сибирка, а вы прицепились к Даниловке, и не хотели видеть дальше собственного носа?!! Вот это да-а-а!.. Да это такой скандалище, что всем нам голову оторвут. И что же я теперь могу сделать?»

Свербилов (с умоляющим видом): «Ну, Евгеньевич, придумай, что-нибудь! Все же погорим!..»

Устало отмахнувшись, Костромин прошёл в президиум. В это время Юреев, придвинул к себе микрофон и потребовал внимания. Зал сразу же притих.

– Уважаемые коллеги, – хрипловатым баритоном заговорил зам губернатора, – начинаем заседание административной комиссии по рассмотрению факта злостной халатности, приведшей к вспышке сибирской язвы в селе Даниловке Кипаровского района. Слово предоставляется начальнику ветеринарной службы области Костромину Георгию Евгеньевичу. Прошу!

Он указал рукой на трибуну. Встав со своего места, Костромин с явной неохотой повлёкся к трибуне, словно шёл на эшафот. Немного помедлив, он оперся локтями о трибуну, тягостно вздохнул, и заговорил о том, какая она опасная, эта сибирка-антракс, и как с ней надлежит бороться.

– …Уважаемые коллеги, наверное, излишне говорить о том, сколь значима профилактическая вакцинация поголовья сельхозживотных. И беда, если кто-то из ветспециалистов, игнорируя требования Ветеринарного законодательства, нарушает условия вакцинации, а то и просто, фальсифицирует отчётность, прививая поголовье только на бумаге…

Текли минуты, а выступающий всё говорил и говорил что-то, вроде бы, и по теме, но не конкретно, а вокруг да около. В зале, который ещё недавно был серьёзен и молчалив, начали раздаваться смешки, приглушенные разговоры, какие-то замечания. Началось некоторое оживление и в президиуме. Его члены начали переглядываться и вопросительно взирать в сторону Костромина. Где-то, минуте на десятой или пятнадцатой, Юреев вдруг отрывисто ударил по столу ладонью. Некоторые из слушателей от неожиданности даже вздрогнули.

– Георгий Евгеньевич! – громыхнул председательствующий в микрофон. – Это что за бред вы там разводите? К чему все эти теории? Вам нужно было чётко и внятно изложить суть случившегося в Кипаровском районе, назвать причины и виновников. Пока я понял только одно: должным образом ничего вами не подготовлено. В связи с этим объявляю о том, что заседание переносится на новый срок, о чём будет сообщено дополнительно. А с собравшимися рекомендую провести семинар по вопросам борьбы с сибирской язвой.

Ещё раз стукнув по столу ладонью, Юреев молча поднялся и зашагал со сцены прочь. За ним из президиума последовало ещё человека три. Глядя ему вслед, Березинцев испытывал какую-то подсознательную досаду и разочарование. Правда, одновременно с этим, ощутил и некоторую радость. Андрея раздосадовало то, что в этой истории с сибиркой сегодня не будет поставлена последняя точка. А это значит, что уже осточертевшая неопределённость затянется ещё на невесть какой срок. Ну а поводом испытать радость стала мысль о том, что за время, которое пройдёт до нового срока заседания комиссии Юреева, у него появятся дополнительные возможности собрать новые доказательства своей невиновности.

«Ничего, – подумалось ему, – к следующему разу подготовлю и фото, и какие-то показания надо будет взять у тех же Королькова и Харабаева. Одного этого хватит, чтобы положить на лопатки и Хрупкого, и Вениамина…»

Костромин, едва ушёл Юреев, тут же переменившись, вполне деловито и конкретно, без «воды», приступил к проведению семинара. Ещё раз сказав о значимости вакцинации в деле профилактики проявлений сибирской язвы, он предоставил слово начальнику областной ветлаборатории. Потом выступали другие начальники и специалисты, в частности, эпизоотологи зооветинститута. Уложившись в час с небольшим, семинар закончился. Народ повалил из зала, шумно обсуждая срыв заседания комиссии. Всем было ясно, что Костромин сделал это преднамеренно. Многие гадали, чем ему это может аукнуться.

Выйдя из здания, Андрей огляделся по сторонам и заметил Фролину, которая куда-то спешила. Он её окликнул. Оглянувшись, Люба остановилась и спросила:

– Андрей Васильевич, а вы с кем собираетесь ехать домой?

– С тем, кто возьмёт. Но пока предложений не поступало… – Березинцев широко развёл руками..

– Тогда, идёмте, у Серафимы Валерьевны появились свободные места. Я еду с ней.

– А меня она возьмёт? – без оптимизма уточнил Березинцев.

– А чего бы не взять? Возьмёт, конечно! – заверила Фролина.

Она оказалась права. Архангельская вполне охотно согласилась взять с собой Андрея, не явив и тени недавней раздражительности и придирчивости, как это было во время их разговора в кабинете Штырякиной. Сидя рядом с Фролиной на заднем диване кабины, пусть и не первой новизны, но хорошо отрегулированного «Опеля», Березинцев краем уха слушал обычную женскую болтовню. Но в её содержание не вникал. Он без конца мысленно «переваривал» в голове события этого дня, всё ещё испытывая подсознательную досаду из-за того, что сегодня на истории с сибиркой так и не была поставлена точка.

Они мчались по улицам города – сегодня, как на заказ, не было ни одной пробки, и вскоре машина вырвалась за пределы городских кварталов. Минут через десять пути Архангельская что-то сказала своему шофёру – ещё молодому, улыбчивому парню, и тот, свернув с шоссе на грунтовку, остановился на живописном пригорке в окружении молодых берёзок и осинок. «Не иначе, у девок намечается пикничок… – догадался Андрей. – Ну и пусть покутят, мне-то какое дело?..»

Но, как и следовало бы ожидать, отсидеться в машине ему не удалось. Когда Серафима с Любой накрыли «дастархан», то весьма настойчиво позвали его к себе. Видя, что Березинцев не спешит покинуть кабину, к нему подошла Фролина.

– Андрей Васильевич, ты чего сидишь? Пошли! Ну, что ж ты такой неуважительный к нам? Приглашают дамы, надо откликнуться!

Понимая, что от него не отвяжутся, Андрей неохотно подошёл. Серафима наполнила рюмки водкой и, взяв свою, задорно улыбнулась:

– Ну, будем здоровы!

– Да, выпьем за благополучное завершение всей этой истории, господи прости! – поддержала её Люба.

– Какое завершение? Ещё же придётся ехать! – тоже подняв рюмку, Березинцев мрачновато усмехнулся.

Переглянувшись, и Архангельская, и Фролина чему-то дружно рассмеялись.

– Вот что значит человек не из аппарата! – Серафима покачала головой. – Да, никуда не придётся больше ехать. Всё, конец этой эпопее!

– Андрей Васильевич, вы не знаете давней аппаратной традиции: если совещание такого уровня по какой-то причине сорвалось, то оно больше уже не проводится, – Люба подчеркнула сказанное выразительным движением бровей. – Так что, про продолжение совещания забудьте.!

Ощутив одновременно и колоссальное облегчение, и дикое разочарование (так всё просто и примитивно завершилось?!), Андрей ошарашенно покачал головой из стороны в сторону и, единым махом, опрокинул рюмку в рот.

– Вот это – по-компанейски! – одобрила Архангельская. – Будем!..

…Домой Березинцев вернулся когда уже смеркалось. Доехав с Серафимой до Кипарово, они с Любой у управления сельского хозяйства разыскали Пупырина, который всё ещё мотался по районным шарашкам, улаживая какие-то дела. Первый вопрос, который задал им Лёвчик, понятное дело, был о результатах заседания комиссии Юреева:

– Ну и чего там нарешали?

Его проинформировали, и по реакции Лёвчика было непонятно, обрадовался он тому, что комиссия не состоялась вообще, или, наоборот, огорчился. Впрочем, уже в дороге, расспрашивая о деталях выступления Костромина, которое и стало причиной отмены заседания, Пупырин буркнул:

– Может, оно и к лучшему?

«Понятное дело, к лучшему, прежде всего для твоего кореша Арсеньки!» – мысленно отметил Андрей, глядя на бегущую навстречу авто раздолбанную ленту дороги. Когда они прибыли в Даниловку, и Лёвчик вышел у своего двора, Василий Резников, явив уважение к попутчикам, развёз их по домам.

Направляясь к своей калитке, Андрей увидел проходивших в этот момент мимо его дома участкового Григорьева со своими коллегами. Смеясь, участковые констатировали:

– Ого! Похоже, доктор был на банкете!

Стараясь выглядеть трезвым (ну, да, он «употребил», но не настолько же много, чтобы выглядеть конченным «синяком»!), Березинцев пояснил:

– Нет, парни, я был на комиссии Юреева. Зацените! Правда, её заседание сорвалась, но, всё равно, тема сибирской язвы закрыта. Всё! На этой истории сегодня, надо понимать, поставили точку.

Те, переглянувшись, этому сообщению, явно, очень удивились.

– Что, и в самом деле, конец? – уточнил Григорьев.

– Ну, не верите мне – спросите у Фролиной. Мне об этом сказали они с Архангельской.

– О-о-о! Ну, это хорошо! Меньше разборок – меньше мороки! – констатировали его собеседники и, обсуждая только что услышанную новость, зашагали дальше.

Когда Андрей устало переступил порог прихожей, выглянувшая из залы Ольга удивлённо замерла.

– Андрей, ты, что, напился? – спросила она.

– А что, заметно? Ну, да-а, малость употребил… – нехотя признался он.

– Уж, не с горя ли? – Ольга выжидающе прищурилась.

– Скорее, можно сказать, с некоторой даже радости, – опустившись на стул, Березинцев подмигнул жене.

Он вкратце рассказал о происходившем на несостоявшемся заседании комиссии Юреева и его, неожиданном финале.

– А пил с кем? Что за компания? – сурово осведомилась Ольга.

Чуть пожав плечами, Андрей откровенно поведал о неожиданном для него самого «банкете» в компании с заведующей районной СЭС и даниловской сельской главой. В этот момент из-за Ольги выглянула Юля и просительно поинтересовалась:

– Папуль, а ты нам мороженку привёз?

– Мороженки, дочка, нету, но есть хорошие конфеты, – Березинцев достал из кармана горсть шоколадных конфет. – Иди, поделись с пацанами. Только, смотрите, чтобы всё по честному разделили!

– А конфеты откуда? – Ольга смотрела на него взглядом инспектора ОБЭП, который узрел перед собой махрового взяточника.

– Да, лежали на «дастархане», девчонки мне в карман сунули, мол, возьми ребятишкам. – Андрей изобразил неопределённый жест рукой. – А что?

– «Девчо-о-нки»… – сердито передразнила его жена. – Спать сегодня ляжешь на диване! Понял? В районку загляни. Там твою статью напечатали…

– Ух, ты-ы-ы! – удивился Березинцев. – И в самом деле! Надо же…

Он пробежал глазами по колонкам текста. Статья заняла большую половину полосы. Это означало, что написанный им материал редактор не укорачивал. Прочитав свою статью от заголовка до подписи под ней «А.Березинцев, заведующий Даниловским ветучастком», он убедился: действительно, ничего не урезами. Здорово! Когда-то в районке он уже печатался. Это случилось, когда он работал ещё в Королёвке и, одновременно, был комсоргом колхоза. Стать комсоргом его уговорил бывший однокашник, работавший инструктором в кипаровском райкоме комсомола. Он же настоял, чтобы Андрей сочинил заметку про «славные свершения королёвских комсомольцев», вроде того – так положено.

Ну, раз положено – нате, возьмите. Потратив вечер, Березинцев сочинил небольшую статейку, в которой рассказал об этих самых «славных свершениях». Например, о том, как механизатор, комсомолец Лыков, освоив специальность киномеханика, и теперь по выходным крутит кино для своих односельчан. Как молодая доярка Журавлёва ударно трудится над выполнением соцобязательств и планов текущей пятилетки… Заметка вышла, правда, немного урезанная, но, всё равно, как-то странно и непривычно было видеть на странице газеты свою фамилию: «А.Березинцев, комсорг колхоза «Заветы Ильича».

Как давно это было, как много с той поры воды утекло! Уже давно нет ни райкомов, ни комсомольцев, ни заветов… И вот, он снова «засветился» в районке. Интересно, как к его статье отнесутся коллеги? Скоро везти отчёт, что-нибудь да скажут.

…На следующий день Березинцеву из колхозной конторы передали, что его просят позвонить в Кипарово. Кто именно звонил и по какому поводу, посыльная не уточнила. Закончив обработки на МТФ, ближе к обеду Андрей зашёл в контору и, взяв у секретарши Надежды номер, по которому его попросили позвонить, несколько раз пальцем крутнул диск телефонного аппарата. После пары гудков, услышав незнакомый мужской голос, Андрей представился и спросил, кто и по какому поводу его хотел бы услышать. Как оказалось, это был главный редактор районки Мельников.

– …Андрей Васильевич, вы в Кипарове часто бываете? – поинтересовался собеседник Березинцева.

– Ну да, вот, дня через три повезу в ветстанцию квартальный отчёт, – ответил тот, силясь понять, куда клонит редактор.

Может, хотят выяснить какие-то детали недавней эпизоотии? Как стало известно, уже завтра официально снимают карантин. Сегодня с дороги убирают милицейский пост и увозят дежурный вагончик (ох, местным девкам будет огорчение!..).

– А вы не могли бы зайти к нам в редакцию? Хотелось бы с вами поговорить… – снова спросил Мельников.

– Ну, если это нужно, могу зайти, – теряясь в догадках, согласился Андрей.

– Очень хорошо! Будем ждать. До встречи!

В трубке раздались короткие гудки.

– А кто это был? – чувствовалось, что Надежду сжигает любопытство.

– Да из редакции, о чём-то хотят расспросить… – Березинцев пожал плечами.

– А вы сегодня на планёрке не были? А-а-а… Фёдор Николаевич рассказывал, что там только и разговоров было про вашу статью! – доверительно сообщила Надежда.

* * *

class='book'>Глава 15 Есть легионы сорванцов, у которых на языке «государство», а в мыслях – пирог с казённой начинкою (М.Е.Салтыков-Щедрин)

Прибыв в ветстанцию с квартальным отчётом, Андрей в коридоре нос к носу столкнулся со Свербиловым, который, с многозначительным видом, шествовал в бухгалтерию. Увидев Березинцева, Хрупкий скривился и, протяжно кашлянув, недовольно уведомил:

– Читал я твою статейку… Ну, и чего ты там накатал? Что, якобы, к ветеринарам относятся предвзято, зарплата не соответствует их профессиональным рискам, что к ним предъявляют необоснованно завышенные требования… Это – бред и враньё! Сдашь отчёт – зайди ко мне. Там поговорим.

С миной оскорблённой добродетели Хрупкий скрылся за дверью бухгалтерии. Войдя в кабинет специалистов, Андрей увидел приехавших на сдачу отчёта Самилина и Сушко. Юрий Павлович отчёт уже сдавал, пролистывая перед эпизоотологом Зузловым акты обработок, разворачивал бумажные, с обилием цифр, «полотенца» и «простыни». Взглянув на Березинцева и, ответив на приветствие, Сушко одобрительно кивнул.

– Хорошую статью написал! Молодец! Мне понравилось, – отметил он. – Самое главное, очень грамотно, доходчиво и по делу.

– А вот Арсений Витальевич эту статью назвал пасквилем и поклёпом на ветеринарную службу в целом! – с нотками завзятого ябеды возразил Зузлов.

– Кстати, Тимофей Эдуардович тоже так считает! – подхватил Самилин. – И чего это ты там начал на наше хозяйство «бочку катить»? Чего-то вынюхиваешь, зачем-то на точку фермера Лоскутова с ментами приезжал… Чего ты там искал? Ты смотри, осторожнее, не споткнись…

– Рома! – Андрей посмотрел на него в упор. – Как сказал один умный человек: никого не пугай, и сам бояться не будешь. Ты, я вижу, себя возомнил самым умным и самым хитрым? Думал, что я отправлюсь на нары, а ты будешь в шоколаде? Да, теперь я знаю, откуда «ноги растут», кто, где, и чего прятал. Благодаря этому всё и замяли. Но если кто-то в отношении меня какую-то хрень учинит… Ну, например, вдруг случится что-нибудь типа незапланированного пожара, или ещё там чего, то… Ты ведь не маленький, и хорошо должен бы понимать, куда и какая информация может уйти. Я бы даже сказал – убийственная информация. И уж тогда – обижайтесь сами на себя! – весьма неласково уведомил он.

Слушая его, Самилин сразу же замолчал и, сопя носом, угрюмо свесил голову.

Сдав отчёт, Березинцев отправился к Свербилову, заодно заглянув в бухгалтерию. Зарплату ему уже начислили, правда, «голую», без доплат со сданных денег.

– А в чём дело? – спросил он у отчего-то замявшейся «главбушки». – Я сдал почти шестьсот рублей, мне причитаются двадцать пять процентов. Где они?

– Понимаете, Андрей Васильевич, в связи со сложным финансовым положением, по распоряжению Арсения Витальевича, все средства из внебюджетных фондов целевым назначением были направлены на работы по восстановлению автопарка ветстанции. Половина машин стоит в «калачном ряду», а надо делать массовую дезинфекцию перед постановкой скота на зимнее стойло. В следующем месяце всё отдадим обязательно.

– Ага! Отдадите! – Андрей саркастично рассмеялся. – Мне и в прошлом месяце говорили то же самое.

Войдя в приёмную Свербилова, он спросил у секретарши, свободен ли её босс.

– Он у себя, но, по-моему, занят. Я сейчас узнаю!.. – пообещала Роза, поднимаясь из-за стола.

Не так давно она сменила свою предшественницу Раису, которая, как видно, поднадоев Хрупкому, отправилась заведовать аптечным складом. «Фотомодельной» походкой, подойдя к двери кабинета, Роза осторожно постучала и заглянула внутрь. Андрею вдруг подумалось: «Господи! Как же она под него ложится, под этого раскормленного гиппопотама?! Жуть и ужас!..» – в ветстанции и за её пределами всем было хорошо известно о пристрастии Хрупкого к тонким и худым «моделькам». Оглянувшись, секретарша сообщила, что к «его ветеринарейшеству» войти можно.

Свербилов, развалившись, сидел в кресле, как видно, воображая себя невероятно важным и значимым. Едва Андрей переступил порог кабинета, как Хрупкий с ходу, без предисловий, начал сыпать претензиями:

– Березинцев, сколько я тебя знаю, ты всю жизнь со всеми конфликтуешь. Ты постоянно ставишь из себя невесть что, хотя на деле, как специалисту, не побоюсь этого слова, грош тебе цена. Вот, сейчас мне сообщили из бухгалтерии, что у тебя опять претензии насчёт оплаты. Читай положение о внебюджетнном премиальном фонде. Там чёрным по белому написано, что ветстанция сама определяет размер выплаты премиальных, а двадцать пять процентов – всего лишь рекомендованы. Рекомендованы! Чтобы получать больше, надо больше привозить. Люди привозят по две-три тысячи, вон, как Самилин, например. Он и получает соответственно.

– Это, что же, с этих бедолаг-пенсионеров я должен семь шкур драть? – Андрей уничтожающе смотрел на Свербилова, и тот это сразу же почувствовал.

– О каких шкурах речь? – Хрупкий возмущённо потряс перед собой руками. – К тому же, не такие уж они и бедные. И вообще, если тебе здесь не нравится, можешь идти на все четыре стороны! – теперь он ткнул пальцем куда-то вбок.

– А это мысль! Прямо сейчас это и сделаю, – Березинцев пренебрежительно усмехнулся и вышел в приёмную.

Взяв у ошарашенной секретарши («Ой, что же теперь будет-то-о-о?!!») лист бумаги, он быстро написал заявление о том, что желает уволиться и получить полный расчёт. Положив бумагу перед отчего-то скисшим Герингом, он коротко спросил:

– Расчёт получу сегодня?

– Послезавтра… – в момент утратив гонор, тот нервно подписал заявление. – И куда же ты теперь подашься? В дворники? В скотники? – с издёвкой, жёлчно поинтересовался Свербилов.

– Да, лучше быть скотником и чистить навоз, чем лизать, наподобие Самилина, «корму» – то директору, то начальнику ветстанции. Счастливо оставаться! – Андрей помахал рукой и вышел из кабинета.

…Он шёл в сторону центра города, где, неподалёку от районных контор, в длинной одноэтажке старинной постройки находились редакция и типография районной газеты. Он шёл, и с удовольствием вспоминал досадливо-растерянный взгляд Свербилова. Похоже, лишь подписав заявление, тот вдруг задумался: а кто же теперь будет работать в Даниловке, где ни нормальной квартиры, ни приличной зарплаты?

«Ничего, пусть кого-нибудь из своих «пластилиновых» «супер-ветеринаров» туда пошлёт. Пусть они покажут, как живя в щелястом сарае, на нищенскую зарплату, разрываться на три села…» – рассмеялся про себя Березинцев.

Ему припомнилось, как ещё в самом начале карантина, в ходе одного из визитов в Даниловку, Хрупкий надумал упрекнуть его в нечестности. Мол, все твои отчёты – сплошная липа, все цифры обработок взяты с потолка, а на самом деле, никаких прививок ты не делаешь. Ха! Нашёлся, блин, «честняк»! В зеркало посмотрелся бы! Или забыл, как когда-то, не без его участия, совхоз «Урожайный» нагло обманул и без того полунищую Королёвку? Впрочем, в ту пору Свербилов был всего лишь рядовым участником аферы, тогда как её главными организаторами и выгодополучателями были тогдашние «бугры»: директор «Урожайного», с весьма характерной фамилией Шельмецов, и пред «Заветов Ильича» Кичкин.

* * *

Нелирическое отступление о том, что в профессии вора самое главное – вовремя крикнуть «Держите вора!»

…Летней порой, после отсвирепствовавшей той зимой на свиноферме болезни Ауески, пред колхоза «Заветы Ильича» Аркадий Кичкин на утренней планёрке дал Березинцеву несколько неожиданное распоряжение. Как явствовало из его слов, Андрею нужно было поехать в совхоз «Урожайный» (числящийся в районе племенным хозяйством), и на тамошней МТФ отобрать для своего колхоза полсотни элитных нетелей. Только и всего лишь. Но Березинцева сразу же напрягли два «мутных» обстоятельства в этом поручении преда.

Прежде всего, было совершенно непонятно, почему ехать должен именно он, если есть главный зоотехник, которому, как говорится, и карты в руки? Кроме того, вызывало настороженность такое обстоятельство, что Андрей должен был только лишь отобрать требуемое поголовье. А вот вывозить племенной скот, как пояснил Кичкин, придётся позже, так сказать, со второго захода.

На эти вопросы Березинцева, заданные прямо, что называется, «в лоб», Кичкин ответил скомкано и уклончиво. Он сослался на то, что и ветврачи изучают зоотехнию, а значит, и Андрей вполне успешно справится с отбором молодняка. К тому же, по словам Кичкина, именно ветеринар сможет отобрать самое здоровое поголовье. А вывозить молодняк в Королёвку немедленно, просто, нет технических возможностей – все машины на уборочной.

– Но если нет машин, то зачем тогда отбирать поголовье заранее, чтобы оставить его там же? Смысл? Вот, когда появятся свободные машины, тогда одним разом поедем, сразу же отберём и вывезем, – вполне резонно возразил он.

Этим замечанием он поставил Кичкина в тупик. Поэкав и помекав, председатель уведомил, что, дескать, у «Урожайного» клиентуры в избытке, и если не отобрать поголовье сейчас, можно прийти лишь к «шапочному разбору». Да, мол, и райком их торопит, а с ним, понятное дело, не поспоришь – он же РАЙКОМ!!!

Сказано – сделано. Березинцев съездил в «Урожайный» и, «профильтровав» два гурта нетелей, отобрал ровно пятьдесят голов самых лучших – и по экстерьеру, и по здоровью. Захватив с собой специальные щипцы, на всякий случай он сразу же пробирковал отобранную животину, да ещё и составил список бирочных номеров. При этом его несколько удивила реакция урожаевских специалистов – тамошнего главного зоотехника и главврача Свербилова. Наблюдая за ним, они, отчего-то, то – досадливо хмурились, то – кривились.

Прошла всего неделя, и – о, чудо! – у колхоза вдруг нашлось нужное количество машин для перевозки племенного поголовья из «Урожайного». При этом (снова – о, чудо!) за отобранным молодняком Кичкин послал вовсе не Березинцева, а главного зоотехника колхоза Харитоньева. Самого же Андрея пред послал сопровождать выбракованный скот на мясокомбинат. Березинцев пытался настоять на том, чтобы на мясокомбинат ехал Харитоньев, а вот он – в «Урожайный». Но Кичкин его даже слушать не стал, объявив, что свои решения менять не будет. Чувствуя, что за всем этим маячит какая-то тёмная комбинация, Андрей передал список номеров отобранных нетелей Харитоньеву и, настоятельно порекомендовав брать только тех, что значатся в списке, отправился на погрузку…

…На следующий день утром, придя с обхода по ферме на планёрку, Березинцев с удивлением услышал претензии Кичкина, который начал орать, упрекая его в том, что он, вместо элитного молодняка набрал «всякой полудохлой хурды».

– …Это что за шушеру ты выбрал?! Как среди нетелей могли оказаться даже старые яловки? Ты куда глядел?!! – под хихиканье предовских холуёв, разорялся тот.

Харитоньев при этом сидел молча, пряча глаза. Но тут пришлось примолкнуть и расходившемуся преду.

– Ты скот брал по моему списку? Ну, который я тебе дал? Чего молчишь? Отвечай, … … … остолоп!!! – вскипев, Андрей тоже перешёл на повышенную громкость, да ещё и на нелитературные выражения.

– Я его по… Потерял… – всё так же, не поднимая глаз, пролепетал тот. – Они мне гурт показали, вроде того, это те, которых ты отобрал.

– … … … идиот!!! Неужели ты, зоотехник, не смог отличить элитный скот от заморенной худобы?!! – уже почти проорал Березинцев. – Всё! Я сейчас же еду в прокуратуру, буду писать заявление!

– Ладно, ладно, остынь! Разберёмся! – отчего-то испугавшись сказанного Андреем, Кичкин даже замахал руками. – А то узнают в райкоме, нам всем не поздоровится! Никаких прокуратур, никаких заявлений!..

Больше никаких претензий к Березинцеву не предъявлялось, и эту тему Кичкин даже не затрагивал. Привезённую в «Заветы Ильича» разношёрстную живность втихаря отправили на санбойню мясокомбината, и тема была закрыта окончательно.

Лишь позже Андрей узнал о том, что история с покупкой «племенного поголовья» была достаточно распространённой, уже хорошо отработанной колхозно-совхозными чинушами аферой. Два вороватых сельских «баринка» договаривались, что один у другого, якобы, покупает племенной молодняк. Под благовидным предлогом покупка производилась в два этапа: выбирать скот посылали одного специалиста, а получать – другого. За счёт подмены и многократной разницы в цене оба организатора аферы получали немалые суммы. Что-то платили своим помощникам-подельникам. Что-то «отстёгивали» вышестоящим шишкам. В итоге, при деньгах оказывались все участники этой комбинации. Кроме одного, на которого и вешали всех «собак»…

И именно Березинцеву когда-то была уготована роль такой вот «дог-вешалки». И именно тогда Андрей впервые смог оценить степень «честности» своего коллеги Свербилова, который, несомненно, тоже был не последним винтиком в мошеннической комбинации. В ходе тогдашнего разговора, выслушав речения Хрупкого о том, как важно ветспециалисту быть честным и принципиальным, Андрей со смехом напомнил ему ту, давнюю историю с покупкой в «Урожайном» племенного скота. Свербилов сразу же поспешил сменить тему…

* * *

…Но теперь всё это позади. Заявление об увольнении написано, мосты, можно сказать, сожжены. На затянувшемся «ветеринарном детективе» с распутыванием трусливых недомолвок и откровенно наглого вранья, поставлена точка. Пусть, и не такая, как хотелось бы. По идее, сегодня и Хахарнов, и Самилин, и Свербилов с Ремариным, да и Кубердяк с Гасалиным, должны бы давать показания следователям прокуратуры. Но этого не случится.

Лет пятнадцать назад это было бы куда более вероятным. Хотя, и во времена Союза закон частенько пасовал перед большими деньгами и связями. Вон, когдатошний пред колхоза «Калининец» Ерогин, если верить «сарафанному радио», был повинен в вульгарной уголовщине – не раз и не два насильно увозил в поля на своей персоналке юных односельчанок. Ну и что? И прокуратура этого «не заметила», и райком промолчал… Всё решили немалые деньги, которые Ерогин в изобилии драл и с халтурщиков-строителей, за принятый на баланс колхоза недострой, и с корейцев-огородников за аренду полей. Да и из колхозной казны насильник при должности хапал без меры. На эти деньги он покупал молчание и родителей бедолаг-девчонок, и снисходительность районных чинов. Недаром пессимистичная турецкая поговорка гласит: так было – так и будет…

…Войдя в вестибюль здания редакции, Березинцев увидел долговязенького молодого мужчину, который, стоя у открытого окна, с задумчивым видом пускал кольца дыма. На вопрос Андрея, как бы найти редактора, тот дымящимся «цыбарикорм» указал в конец длинного коридора и пояснил:

– Предпоследняя дверь слева. Вы, наверное, по поводу моего материала? – неожиданно спросил он.

– Нет, нет, я не с претензиями… – Березинцев отрицательно качнул головой.

Секретарша в приёмной, узнав кто и по какому поводу пожаловал, указала на дверь с табличкой «Гл. редактор П.Мельников», пояснив:

– Павел Александрович вас ждёт.

Редактор – рослый мужчина средних лет, ответив на приветствие, пригласил присесть. Андрей, впервые в жизни оказавшись в редакции газеты, с интересом взирал на окружающее – надо же! Он в настоящей редакции настоящей газеты, которую читают тысячи жителей города и района. Интересно, о чём именно хочет с ним поговорить главный редактор? Ну, да, скорее всего, об уже состоявшейся эпизоотии сибирской язвы – а о чём же ещё? Но услышанное им было настолько неожиданным, что даже ввело его в некоторый ступор.

– …Андрей Васильевич, должен сказать, ваш материал мне понравился, – развернув перед собой номер газеты со статьёй Березинцева, редактор окинул его взглядом. – Он актуален, имеет серьёзную аргументацию, читается легко, без натуги… Я бы сказал – написано очень хорошо. Поэтому у меня вопрос такой: как вы смотрите на то, чтобы работать в нашей газете?

Березинцев от услышанного на несколько мгновений, буквально, потерял дар речи. Его тут же охватили сомнения – а потянет ли? Ведь работать в журналистике, пусть и уездной, это – не поросятам колоть вакцину и витамины. Это совсем другая сфера деятельности. Совсем другая, как бы это сказать, «планета»…

– Павел Александрович, так чтобы работать в прессе, надо, я так понимаю, иметь хоть какое-то филологическое образование. Я уже не говорю, об университетском дипломе журфака. А у меня за плечами лишь ветеринарный институт…

– Знаете, Андрей Васильевич, профильное образование – это хорошо. Но не самое главное. Здесь – как в музыке: или есть слух, или его нет. Можно закончить три консерватории, но если у человека нет слуха, музыкантом ему никогда не стать. И, наоборот. В журналистике тоже, куда важнее чувствовать слово, чем иметь высшее филологическое образование. А вы этим качеством, явно, обладаете – это видно по вашему материалу. Поэтому, говорю совершенно серьёзно: вам есть резон пойти в журналистику. Ветеринаров, даже очень хороших, много. А вот людей, способных хорошо писать – очень мало. Может быть, один из тысячи, а то из десяти тысяч. Грубо говоря, такое люди – «штучный товар». Так что, подумайте!

– Ну-у, давайте рискнём… – с минуту помолчав и, напряжённо подумав, Березинцев утвердительно кивнул. – Тем более, что сегодня в ветстанции я написал заявление на расчёт – нет никакого желания работать с человеком, который норовил подвести меня под суд, заведомо зная, что виноват совсем другой. Ну а у меня есть такой вопрос… Если устроюсь к вам, то, надо понимать, работать я смогу лишь проживая в Кипарове? Но тогда встаёт вопрос о жилплощади…

– Разумеется! Думаю, что в самом скором времени что-нибудь обязательно найдём, – твёрдо пообещал Мельников.

Обсудив несколько текущих вопросов, собеседники договорились встретиться сразу же после того, как Андрей получит в ветстанции свою трудовую. Выйдя на улицу, Березинцев оглянулся. Мог ли он когда-нибудь подумать о том, что однажды его судьба выпишет столь крутой зигзаг, и он получит предложение из ветеринаров перейти в газетчики? Зашагав по бульвару в сторону автовокзала (у Пупырина сегодня машины для него не нашлось, поэтому добираться в Кипарово пришлось на местном автобусном маршруте) Андрей продолжал осмысливать разговор, только что состоявшийся в редакции.

С одной стороны, он невольно испытывал какую-то затаённую внутреннюю тревогу – получится ли у него стать журналистом? Тут ведь столько надо уметь!.. А с другой стороны, его переполнял какой-то бесшабашный мальчишеский восторг: как оно здорово всё получилось, как всё попало в кон! Да-а-а, между прочим! Когда Свербилов узнает, куда именно Березинцева (которого он считает худшим из худших) приняли на работу, то, как бы его не хватила кондрашка.

Даниловских, конечно, немного жаль – без лекаря им теперь придётся трудно. И, кто знает, кого ещё пришлют взамен? В принципе, Андрей уже вжился в их среду, и отношение сельчан к нему его вполне устраивало. Но жизнь диктовала своё. Сколько можно было прозябать в "сборно-щелевой" ломушке, выживая на нищенскую зарплату?! К тому же, подрастают пацаны. Им надо учиться в нормальной школе, чтобы иметь хорошую учебную подготовку, которая позволила бы им поступить, по меньшей мере, в кипаровский техникум, не говоря уже о староновских вузах. А чему научат в даниловской школе, где половина учителей – полуграмотная родня директрисы, пристроенная ею на непыльное, «хлебное» место?! Впрочем, в Даниловке есть, хотя бы, такие. В некоторых сёлах вообще нет и половины учителей…

Неожиданно Березинцев увидел что-то знакомое в девушке, которая на тротуаре бульвара сидела за столиком, уставленным всякой канцеляристикой, наподобие стопок тетрадей и коробок с авторучками, напротив магазина "Канцтовары". Вглядевшись, он вдруг понял, что это Катя Золотова. Видимо, она устроилась в этот магазин, и её посадили на выносную торговлю. Ну, а что? Девчонка она симпатичная, покупатели, вон, то и дело подходят… Андрей невольно замедлил шаг – уж, чего-чего, а такой встречи он не ожидал. Увидев Катю, он и не испугался и не обрадовался – нет, нет. Но что-то его, всё же, напрягало. Блин, как же быть-то? Повернуть назад и пройти другой улицей? А может, сделать вид, что не узнал, молча пройти мимо, да и всё? Нет, так не пойдёт. Всё это и несерьёзно, и даже глупо…

Андрей снова прибавил шагу, и тут заметил невдалеке от Кати какого-то крепкого, светловолосого парня. Тот стоял у края тротуара, глядя куда-то в сторону, но было яснее ясного, что он там стоит не просто так. Поравнявшись с Катей, Березинцев остановился и простецки, приятельски поздоровался:

– Привет! Как жизнь?

Застенчиво улыбнувшись, девушка негромко ответила:

– Здравствуйте! У меня всё хорошо!

Кивком головы указав на парня, Андрей доверительным полушёпотом поинтересовался:

– Твой?

– Мой! – просияв, с тихой горделивостью чуть слышно ответила Катя.

– Отличный парень! Во! – Березинцев вскинул большой палец. – Мои поздравления. Счастья вам и удачи!

– Спасибо!..

Андрей зашагал дальше, не оглядываясь, при этом чувствуя, как какая-то, хоть и мелкая, но болезненная заноза, засевшая в памяти, вдруг растаяла, и теперь он чувствовал себя легко, и как-то даже окрылённо. Какой сегодня замечательный день! Прежде всего, он наконец-то распростился с опостылевшим держимордой-Свербиловым (был бы начальником ветстанции Корнилец, возможно, Березинцев и не стал бы уходить). Во-вторых, нашёл себе новую, не совсем обычную для бывшего ветеринара работу (вернее, она сама его нашла)… А ещё – теперь он это знал – у Кати всё решилось, как нельзя лучше. Лично для него – как бы, мелочь. Но, всё равно, окружающий мир стал немного светлее.

Неожиданно сзади его кто-то окликнул:

– Андрей Васильевич! Погоди маленько!

Оглянувшись, Андрей увидел бегущего в его сторону через сквер с другой стороны бульвара всё того же вездесущего библиотекаря Поддавалова. Быстрым шагом догнав Андрея, тот поздоровался и, протирая очки, спросил:

– …Андрей Васильевич, а ты сюда на чём приехал? С собой не возьмёшь?

Известие о том, что и Березинцев на данный момент «безлошадный» библиотекаря ничуть не огорчило.

– Ну, и ничего страшного! – оптимистично рассудил он. – Пойдём на автостанцию. Кстати, не слышал? У нас в районе опять власть меняется. Главу снимают, вроде бы, за провалы в хозяйственной деятельности. Но люди говорят, что он оказался «крайним» в этой истории с сибиркой…

«Уж, лучше бы Свербилова турнули!» – мысленно рассудил Андрей, слушая разглагольствования Поддавалова, который, стремительно поменяв тему, заговорил о победе французов над бразильцами на чемпионате мира по футболу, о допросе американскими конгрессменами «Блина-Клина» по вопросу о его «шалостях» со стажёркой Моникой, о «нежданном-негаданном» дефолте, обрушившемся на Россию, и допустившем его «киндер-сюрпризе»…

Слушая Геннадия вполуха и, время от времени, чисто механически утвердительно кивая, Березинцев размышлял о своём. Теперь многое из того, что в его жизни было скверного и гнетущего, что исподволь тяжким грузом давило на плечи, стало достоянием вчерашнего дня. А что же завтра? А, что будет, то и будет. Андрей знал заранее, что и на новом месте, скорее всего, он набьёт себе немало шишек, что его путь вряд ли будет усыпан лепестками роз. Вот шипов – да, скорее всего, будет в избытке. Но, в любом случае, свернуть куда-то в сторону с уже намеченного пути, теперь он не захотел бы ни за что. Он знал: это – судьба, с которой лучше не спорить…

* * *

Эпилог

Дежавю наявю-у-у, или ветеринары – двадцать лет спустя…

Почему-то принято думать, что если где-то случилось нечто из ряда вон выходящее, чрезвычайно серьёзное и эпатажное, наподобие событий, описанных выше, то кто-то умный, властный, да ещё и запредельно ответственный обязательно примет меры к тому, чтобы означенное безобразие не повторилось – ни за что, никогда, и ни при каких обстоятельствах! Увы! Как рек наш великий отечественный златоуст Виктор Степанович: никогда такого не было, и вот – опять…

Да, опять! В один из зимних дней корреспондент районной газеты «Кипаровские вести» Андрей Березинцев получил письмо от жителей Филимоновки. Коллективный крик души извещал о том, что в их селе, никак не изобилующем рабочими местами, где люди выживают лишь за счёт подворья, нежданно-негаданно вспыхнул бруцеллёз, поразивший кормилиц-бурёнушек. И хотя бруцеллёз – не сибирка, но гадость, тоже, «ещё та». От этой заразы даже человек может стать пожизненным инвалидом, а то и вовсе отправиться мир иной.

Как такое могло случиться? По словам сельчан, некий местный предприниматель (коллега описанного выше Хахарнова) тайком завёз в Филимоновку больную скотину из неблагополучного района. Его оштрафовали. Небось, аж, тыщи на три! Власти сельчанам обещали помощь. Но понятно всякому, что это никак не возместит всех их потерь на годы вперёд…

О чём речь? Прежде всего, о том, что и поныне «золушки» сельхозпроизводства таковыми и остались. Так никто из высших умов и не «дошурупил», что пренебрежение к сельским ветеринарам обязательно ещё не раз аукнется новыми вспышками всё той же сибирки, бруцеллёза, сапа, чумы, туберкулёза, эхинококкоза… Данный список инфекций и инвазий можно продолжать ещё очень долго. Безразличие к ветслужбе ещё не раз аукнется появлением на нашей карте новых, эпизоотически неблагополучных районов, откуда зараза будет расползаться куда-то ещё, причиняя многомиллионные убытки… Великий физиолог И.П.Павлов как-то сказал о том, что медик лечит человека, а ветеринар – человечество. Ау, высшие умы! Может, есть смысл над этими словами хорошенько задуматься?

К сожалению, это ещё не К О Н Е Ц


Оглавление

  • Если б я властелином судьбы своей стал, Я бы всю её заново перелистал И, безжалостно вычеркнув скорбные строки, Головою от радости небо достал!
  • От автора
  • Глава 1
  • Глава 2
  •   Опаснее всего те злые, что не совсем лишены доброты
  • Глава 3
  •   Где начало того конца, которым оканчивается начало?
  • Глава 4
  • Глава 5
  •   То, что людьми принято называть судьбой, является, в сущности, лишь совокупностью учиненных ими глупостей.
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  •   Не забивай ты голову свою Тем, что судьбою не дано. Конечно, все хотят жить, как в раю,
  • Глава 11
  • Глава 12
  • Глава 13
  • Глава 14
  • Глава 15
  • Эпилог
  •   Дежавю наявю-у-у, или ветеринары – двадцать лет спустя…