Тату на нашей коже [CrazyOptimistka] (fb2) читать онлайн

Crazyoptimistka Тату на нашей коже

Глава 1

Теперь я знаю, каково это выгореть дотла. Когда поднявшееся на небо солнце и озарившее все небесное полотно своим прекрасным рассветом тебя абсолютно не радует. Когда раздражает абсолютно все: и пролитый кофе, и крик детей, и лицо собственного мужа, и даже полосатый кот Леха. Сидишь с остывшей чашкой чая в руках и смотришь в одну точку, мечтая лишь о тишине и чтобы тебя никто не дергал. Странно, что только ты в этой квартире должна знать обо всем на свете. И где ключи, и где носки, и где творческая работа сына-второклашки, и где губная помада твоей дочери-подростка. Плевать, что ты с температурой или же просто устала. Ты должна решать все вопросы и точка. Потому что если этого не сделаешь ты, то жизнь в этой семье застопорится на месте и наступит апокалипсис.

– Мама, где моя сменная обувь? – это слышится требовательный голос сына.

– Мам, ты обещала дать мне денег на новые кеды, – следом канючит дочь.

– Эля, там кот насрал, – добивает муж сверху.

Складываю руки на столе и роняю на них голову. Едва сдерживаюсь от того, чтобы не сорваться на них. Разве сложно повернуть голову и увидеть на вешалке пакет с обувкой, там же, где ты ее оставил вчера? Разве нельзя потерпеть с этими кедами до следующего месяца? Разве так трудно убрать кошачий, мать его так, лоток?

Интересно, если я прикинусь дохлой? Пронесет? А, нет, не прокатит. Будут стоять над душой, как сейчас. Все трое. Я чувствую их, даже не поднимая головы и не смотря на то, что они притихли. Даже могу с закрытыми глазами предугадать, где они находятся и с какими выражениями лица. Сын застыл у стола, чуть дальше у раковины остановилась недовольная дочь. Муж маячит в дверном проеме и пытается побороть галстук. В довершении всего, Леха с грязными от песка лапами запрыгивает на стол и тычет в меня свой мокрый нос. Я слышу, как от него несет мочой и это становится какой-то финишной чертой. Что-то внутри взрывается. Кот успевает увернуться от моей руки, но с перепугу приземляется на сына, который тут же заливается громким криком. Приехали. Если полный пиздец существует, то он прописался в нашей квартире.

– Эля, ну сделай что-нибудь! – Слышится возглас мужа.

– С чем? С котом? С сыном? С галстуком? – сверлю в его лбу дырку. – Или с глобальным потеплением?

– А нельзя ли расправиться со всем вместе?

Можно, дорогой мой, можно. А еще можно мне на голову сесть и ноги свесить. Хотя, постойте, вы это уже и так сделали.

Подхватываю сына на руки и несу к рукомойнику, где наспех умываю его прохладной водой и вытираю зареванное лицо полотенцем. Затем сую в руки заранее припрятанный чупа-чупс и отпускаю его у самой вешалки, где вручаю ему его обувь. Истерика моментально сходит на нет и барабанные перепонки благодарят меня. Далее на очереди кот и его горшок. Самого виновника не видно, но улики до сих пор на месте и воняют похлеще, чем мы трое все вместе взятые. Я уже проклинаю тот день, когда вошла на поводу у родни и взяла этого шерстяного гада в свой дом. Разносчик грязи и ходячий дом для блох, а не кот. Мысленно чертыхаюсь и на это недоразумение с усами, и на производителей песка, который безумно пылит, и на мужа – идиота. Последний, кстати, виноват больше всего. Потому что купил песок и даже не удосужился глянуть на фракцию камня. Теперь весь туалет в этой пыли, вся дорожка в ней и кот в придачу. Точнее его лапы и соответственно вся квартира.

– Мама, – Варька не отступает, – так можно взять деньги?

– Обратись к папе.

– Он сказал, что этими вопросами не занимается.

– Это почему же? – выпрямляюсь.

– Потому что все эти женские штучки должна решать ты. – Копируя тон отца, отвечает дочка.

Должна решать… нет, ну надо же, какая прелесть! Интересно, а кто должен мне? Мне вообще кто-то в этой семье должен? За угробленное здоровье после двух родов, за расшатанные нервы, за бессонные ночи… господи, да за все то, что я делаю для них каждый день!

– Варя, денег нет. – Проглатываю свой мысленный монолог и разворачиваюсь на выход.

– Как это?

– Странно, что ты в свои шестнадцать не знаешь таких простых слов. – Протискиваюсь мимо. – Не понимаю, зачем тебе еще одна пара кед, если мы только купили тебе обувь?

– Они не такие.

– А какие? Куда ты смотрела, когда их выбирала? Почему сразу не купила «такие»?

– Потому что это новая коллекция, – Варвара скрещивает руки на груди и закатывает глаза, – мам, ты просто многого не понимаешь в моде. Вон, Машка Зайцева купила их и говорит, что они такие классные… и стоят недорого. Всего-то пять тысяч.

Всего-то. Вот это меня и добило. Действительно, прямо акция века. Надо брать, а то как это, у Машки есть, а у нее нет. Если что, это во мне уже говорит сарказм. И плевать, что мать ходит в древних мокасинах, которые местами уже протерлись. Главное, чтобы у дочки было двадцать пар обуви и этого для нее было недостаточно. Возможно, сейчас многие подумают, что я эгоистична по отношению к ней. Но, нет. Я не эгоистка. Я просто устала. Устала во всем себе отказывать во благо детей и урезать свои потребности. Потому что знаю, что могу обойтись без помады или новых джинс. А вот дети растут и им постоянно что-то нужно докупать. А еще оплачивать ипотеку, кабельное, интернет, развивающие кружки для младшего и репетиторов для старшей, заправлять машину. И этот список кажется нескончаемым.

– Денег нет. – Повторяю свой ответ. – Потерпи до следующего месяца.

– Ты мне обещала!

– Я никому ничего не обещала. Твои кеды могут подождать, это не жизненно важная покупка. Варя, деньги просто так не появляются, их для начала нужно заработать. А потом уже тратить на прихоти.

– Ну, ты же для чего-то же ходишь на работу! – Восклицает Варька.

Мне хочется кричать. Потому что моя дочь стала сейчас настоящим потребителем, который тянет из меня все соки. И при этом я не чувствую никакой отдачи.

– Что за тон, Варвара? – наконец-то на горизонте этого сложного разговора появляется наш глава семейства.

– Неужели я так многого прошу? Какие-то кеды! А мама как всегда говорит, что денег нет.

– Если она так говорит, значит так и есть. К тому же ты вроде бы покупала себе недавно обувь. Тысяч так за десять. Неужели уже вся износилась?

– Нет еще. – Едва слышно слышится в ответ. Так всегда, со мной она готова глотку рвать, зато со Славой тише воды и ниже травы.

– Значит, Варвара Вячеславовна, урежь свои аппетиты. Иначе лишу тебя карманных денег на ближайшую неделю. – Муж протягивает ей ее сумку и вручает макет младшего. – Будь добра, проводи Макса в школу и отдай его работу классной руководительнице прямо в руки. И не урони по дороге, а то мать всю ночь не спала, клеила ее.

– Ненавижу вас, – шипит этот шестнадцатилетний монстр, – обоих.

– Мы тоже тебя любим, солнышко, – Слава целует младшего сына и подталкивает его к сестре. – Не задерживайтесь после школы, сегодня семейный ужин.

Я и дочь синхронно вздрагиваем после упоминания об обязательном ритуале каждую пятницу. От этой затеи в восторге только сын и то, потому что еще слишком мал. Не понимаю, зачем устраивать это показательное шоу, если нас хватает ровно на пятнадцать минут этого цирка за столом? Рекордное время, в которое Слава пытается вместиться и побыть идеальным папой и мужем. А затем все снова встает на свои места и мы расходимся по своим углам. От этого я, кстати, тоже устала. Хочется какой-то встряски, чтоб вдохнуть в нашу среднестатистическую жизнь хоть какой-нибудь искры. Поэтому когда дверь за детьми захлопывается и муж поворачивается ко мне с уже измятым галстуком в немой просьбе, я вместо помощи с этим предметом его гардероба, целую его. Крепко, страстно и с каким-то отчаянием. До безумия хочется почувствовать его внутри. Как раньше, когда мы были помоложе и секс был спонтанным, а не по договоренности раз в неделю, а то и вовсе в две. Но моя инициатива затухает потому что я не чувствую ответного отклика. Поцелуи мужа скованы и едва ли могут поддерживать ту страсть, которую я пытаюсь вложить. А затем он вообще отстраняется со словами, которые я слышу вот уже не один год подряд:

– Эля, не сейчас. Я опоздаю на работу.

– Слав, ты же начальник. Можешь позволить себе приехать чуть позже остальных. Скажешь, что была уважительная причина.

– Какая? – Он недовольно морщится. – Эль, не будь ребенком.

С каким-то раздражением муж отбрасывает галстук и подхватывает кожаный портфель с бумагами. Уже не целует на прощание, видимо я только что превысила в этом лимит и просто уходит из квартиры.

Внутри разливается тоска и обида. И да, я все же возвращаюсь к мысли, что выгорела. Да, точно. Я наконец-то в полной мере ощутила значение этого слова на собственной шкуре. И для этого мне понадобилось всего каких-то шестнадцать лет.

Глава 2

Шестнадцать лет «безудержного» счастья. С ослепляющей любовью в семнадцать, которая напрочь снесла мою крышу до такой степени, что я ушла из дома ничего не имея в этой жизни. Кроме розовых очков на все лицо, рюкзака за плечами и твердой уверенностью в том, что все вокруг слепы и не правы. Затем последовал неожиданный залет в восемнадцать, скоропостижная роспись в обшарпанном загсе без белого платья и шикарного ресторана. Как сейчас помню, что на мне был белый сарафан, а на Славке шорты и футболка. Соседка Зойка из общаги, где мы снимали комнату стала мне и дружкой, и тамадой, которая зычным голосом толкала тост за тостом и чуть ли не носом ныряла в рюмку с водкой каждые пятнадцать минут. Раздвижной стол с пропаленной скатертью шатался при каждом телодвижении, разномастные стулья скрипели, гости пьяно и наперебой орали «Горько!», закусывая наспех приготовленным оливье и остывшей курицей гриль. И, знаете, даже в тот момент, находясь в прокуренной комнатке с дешевыми занавесками и продавленной мебелью, я была счастлива. Глупое состояние. Это я уже сейчас понимаю. А тогда даже увеличивающийся с каждым месяцем живот не понижал градуса нашего счастья. Подумаешь, что нет ни работы, ни своего жилья, ни высшего образования. Мы-то молодые, еще успеем нажить. Москва ведь тоже не сразу построилась. Вот только время шло, а у нас по-прежнему ничего не прибавлялось. Кроме моего веса и долгов. Но главное, что вера в светлое будущее не угасала.

Рождение дочери отмечала вся общага, кроме меня. Пока я с орущим на руках младенцем ходила из угла в угол, Слава горланил песни на улице вперемешку с одами в мою честь. И тогда я впервые осознала две вещи: у мужа был отвратительный голос и меня начали раздражать звуки гитары. Как и все беспардонные соседи, как и вся эта общага. Пеленки, бессонные ночи и постоянное нахождение в четырех стенах напрочь убили всю романтику. Слава стал все чаще пропадать допоздна то на подработках, то у друзей. И я завидовала ему, потому что все мои подруги самоликвидировались еще в первый месяц жизни дочери. Никому в девятнадцать не интересно слушать о младенцах, а у меня кроме этой тематики и обсудить-то было нечего. Я не читала книг, не ходила по выставкам и уж тем более позабыла о дискотеках. И пока они бегали на свидания, а их жизнь была насыщенна разными событиями и достижениями, я медленно деградировала в обществе нашей тети Веры – вахтерши. Потому что только она помогала мне с ребенком и давала хоть какие-то дельные советы по уходу за ним. Родители разбрелись по разным уголкам Европы, а старшая сестра на тот момент была дико на меня зла. И за испорченную молодость, и за отсутствие мозгов.

Почти год в режиме тотального безденежья, взаимных упреков на этом фоне и ужасающего быта в стенах общежития выжал нас до такого состояния, о котором можно услышать только в страшных историях. В таких, какими стоит пугать всех девочек, чтобы они не залетали так рано. Но и на нашей улице свершилось чудо. Мужу в наследство перепала однушка на окраине, куда мы с радостью и съехали. Вы не поверите, что это за счастье жить отдельно. Где у тебя постоянно есть горячая вода, нет очередей в душ и все на кухне, как и в остальных комнатах принадлежит только тебе. Исчезла общага, исчезли соседи, а с ними и частые посиделки по ночам. Исчезли все раздражающие факторы, которые мешали Славе найти нормальную и, главное постоянную работу. А там и я нашла подработку в магазине, что благоприятно отразилось на нашем семейном бюджете. Худо-бедно, но мы вроде бы вылезли из ямы на ровную поверхность и медленными шажочками двигались вперед. Как вдруг бац! И задержка. И неверие с горькими слезами. Ну куда еще один? Родив однажды и столкнувшись с суровой реальностью, ты уже не веришь в этих заек и лужаек. Логично, что окружающим тебя людям плевать на твои проблемы. И многие вполне разумно реагируют на жалобы со стороны, когда слышат о тяжелом быте матери двух детей. Раз уж решились на второго, то уж будьте любезны сжать зубы покрепче и молча, тяните свою лямку.

Мне казалось, что я не справлюсь. Что буду плохой матерью и что мы вряд ли поднимем двух детей на ноги. И только уговоры Славы заставили меня одуматься от аборта. Он уверял, что мы справимся и что второй ребенок не станет помехой для нашей семьи. Наоборот скрепит ее еще больше. Что ж, отчасти это стало правдой. Рождение Макса дало такой толчок, что муж стал усиленно карабкаться по карьерной лестнице, чтобы мы ни в чем не нуждались. Но тут случилось вполне ожидаемая вещь. На ноги мы-то встали и даже переехали в просторную трешку почти у центра, правда, в ипотеку, но все же. Появилась машина, мы могли позволить себе и отдых на курортах. Но с каждым годом все отчетливее ощущалось, что мы лишь красивая картинка, а не семья. Где нет даже общих интересов и увлечений. Живет группа людей под одной крышей с одной фамилией, а толку от этого… Нет, как бы я иногда ни злилась на них, я безумно любила своих детей и это даже не обсуждается. А вот со Славой у нас кажется, назревал очередной кризис…

В такие моменты, когда на меня накатывают воспоминания, я звоню своей младшей сестре. Вообще нас в семье трое. Отец иногда шутит, что собрал свою собственную ростовку. На что мама лишь вздыхает, а мы стараемся дружно не начать скандал прямо за обеденным столом, чтобы не испортить редкие моменты воссоединения нашей семьи. Камень преткновения у нас всегда один – наши имена. Представьте себе шок советского общества, когда среди Наташ, Елен и Марина на детской площадке, в садике, в школе появлялись Элеонора ( Элька, то есть я), Эмма (Эмка – наша младшая) и Эстефания (Эска – самая старшая сестра). Не спрашивайте, почему все начинается на одну и ту же букву. Не спрашивайте, откуда в голове русского художника-абстракциониста взялась эта идея на всю жизнь «обрадовать» своих дочек. Я знаю, что многие из окружения родителей с восторгом восприняли модные западные тенденции, ведь сами были творческими людьми. А, как известно, все творческие личности немного странные и нестандартные. У нас в семье эти критерии зашкаливали. Отец – художник и мама – вокалистка ранее известного на весь союз квартета. Богемная парочка, сошедшаяся на каком-то фестивале и, не расходящаяся в своих легких взглядах на жизнь по сей день. Из нас троих, больше всего на родителей была похожа только Эмма. Гиперактивный человек, работающая креативным директором в достаточно огромной сети торговых центров. Вечно в движении, в полете и ведущая кочевой образ жизни. И это легко делать, когда у тебя нет ни семьи, ни детей. В карманах полно денег, дорожный чемодан почти не разбирается, а в загранпаспорте уже нет места для штампов. Нет, я не завидую ей и очень за нее рада. Именно Эмка всегда поддерживает меня в самые трудные времена и заряжает оптимизмом. Чего не скажешь о Эстефании. Стефа по своей натуре очень тяжелый человек, который вечно чем-то недоволен. Мне кажется, что это пошло прямо с детства. За ее имя промолчу, тут и так все понятно. По достижению совершеннолетия она просто взяла и сменила имя вместе с паспортом, но мы по привычке продолжаем называть ее Стефой, Стешей или Эской. Затем в семье появилась я и погнала банальная детская ревность и обида за то, что на нее буквально повесили мое воспитание. А уж о рождении Эммы можно и не заикаться. Самая младшая, самая любимая и, конечно же, не обделенная ни вниманием, ни игрушками. Если вы надеетесь на радостную историю о трех сестрах, то вам точно не по адресу. Потому что у нас были и ссоры, и драки с вырыванием волос в подростковом возрасте и стукачество друг на друга. Старшая не любила младшую, младшая не любила старшую. Ну и я зависла где-то посредине их баталий. Поверьте, сложно быть средней сестрой. Когда ты вечно разрываешься между двух огней, то рано или поздно тебе просто это надоедает. Посылаешь все к черту и наблюдаешь за происходящим со стороны. Так сложилось, что Стефа предпочла общаться с нами только по праздникам и более не интересовалась нашими жизнями. Даже за редким застольем она могла резко упрекнуть и ткнуть тебя носом в твои изъяны. Эмма по ее мнению была вертихвосткой, которая ничего не добилась в жизни. Я же очернила себя в ее глазах, когда бросила все и ушла жить к Славе в общагу. Сама Стефа защищала сотое по счету звание в какие-то там доктора наук и кроме работы ничего не имела. И я не виню мужчин за то, что они обходили ее стороной. Грешно сказать, но я бы тоже обходила да не могу, потому что мы с ней сестры. И из всех сестер именно мне родители втолковали, что ближних своих нужно любить вне зависимости от их характеров. Ведь ближе, чем мы друг у дружки никого не будет после смерти старшего поколения. Вот я и любила. Но предпочитала делать это на расстоянии.

Да, определенно все дело было в моем мягком характере и в стремлении угодить всем и каждому. Мне бы храбрости, как у Эмки или жестокости, как у Эски. Но нет, во мне преобладало добродушие. Я даже если и злилась, то недолго и всегда всю бурю переживала внутри, не выплескивая на окружающих. Вот только взрослея, поняла, что это качество играет мне совсем не на руку. Может быть, имея другой нрав, то и в семье у меня все было бы иначе.

Моя сестра будто уловила от меня сигналы на расстоянии, и телефон заиграл птичьим пиликаньем, вызывая у меня улыбку:

– Привет, младшенькая, ты как раз во время.

– И тебе привет, – Эмма кому-то сигналит на дороге, – снова накрыло?

– Угу.

– Что-то ты зачастила с этой хренью. – Вздохнула сестренка. – Завязывай. Ну хочешь, мы тебе другую работу найдем? Или с парашютом прыгнешь? Чтоб хоть как-то взбодрилась и перестала впадать в состояние обезьяны в прострации.

– Когда ты так говоришь, у меня возникает какое-то странное ощущение.

– Какое?

– Такое, будто я говорю сейчас со Стефой. Уж больно ты в последнее время на нее похожа в своих высказываниях.

– Ну, гены не пропьешь, – хохотнула Эмма, – но тебе бы лучше перекреститься. Кстати, как эта сучка поживает? Всех своих студентов переела уже?

– Насколько я наслышана, то нет.

– Странно, разгар сессии и все еще живы.

– На то есть причины. – Я прильнула лбом к оконному стеклу и окинула взглядом двор с детской площадкой. – Если верить маме, то кажется, что у нашей старшей сестры наметился рабочий романчик.

– Да ну нафиг! Этого не может быть! – Завопили мне на том конце трубки и, пришлось даже отодвинуть телефон в сторону, чтобы не оглохнуть. – Роботы же не умеют любить, у них ведь нет сердца.

– Эмма, – с укором произнесла я в ответ, едва сдерживаясь от смеха, – будь хоть раз серьезной и порадуйся за сестру.

– Ага, а еще я посочувствую тому бедолаге, который повелся на ее внешность неприступной королевы, но не знает, в какую жопу он попал. Если она не сожрет его, то я обещаю поставить этому герою памятник.

– Мда, ничего не меняется. Когда ты уже будешь в городе?

– Соскучилась?

– Безумно.

– Где-то через недельку, а то и две. – Ее ответ меня немного расстроил. – Как приеду, можешь смело сбагривать племяшей на мужа. Потому что у нас будет крайне серьезный разговор.

– Ммм, как интригующе.

– Пф, – фыркает Эмка, – а ты думала, я буду обсуждать твое предстоящее день рождение по телефону? Ну уж нет, мне нужно видеть твое лицо. Все, моя хорошая, отключаюсь. До встречи!

Ну вот, только мое настроение начало приобретать положительный заряд, как Эмма мигом все обрубила. Я не любила свое день рождение. Когда ты переступаешь тридцатилетний порог, то радоваться уже явно нечему. Нет, ты не просто становишься на один год взрослее. Ты попросту стареешь и с этим фактом все сложнее смириться.

Глава 3

Что я здесь делаю?

Раз двадцатый проносится в моей голове, пока я стою через дорогу от ярко оформленной студии. Ноги будто приросли к асфальту намертво. Неужели я действительно на это решилась? Надо было не слушать Эмму и ее уговоры, но легче остановить танк, чем мою сестру.

– С днем рождения!!!

Эта хрупкая девушка, которая меньше меня по росту и худее килограмм на пять умудряется сдавить меня так, как сжимает рестлер своего оппонента на ринге.

– Ай, Эмка! – строго прикрикиваю на нее. – Ты что там на своей работе анаболики вместо кофе хлещешь?

– Хватит ворчать, женщина, – сестра беззаботно смеется.

– Спасибо, что не бабушка. – Не могу остановиться и продолжаю бубнить.

Настроение у меня просто не день рожденьческое. И виной тому абсолютно все, что свалилось мне с утра на голову. Креатив Славы закончился ровно на том, как подписать открытку с деньгами. В итоге он ее никак не оформил и просто засунул в букет с розами. То, что и с цветами он не слишком заморачивался и купил первый попавшийся букет, я поняла по состоянию самих бутонов. Удивляюсь фантазии продавцов, которые приклеивают лепестки и покрывают слоем блесток, чтобы продать это вялое произведение по завышенной цене. Но еще более меня убивают такие персонажи, которые хватают веник побольше да подороже, лишь бы отвертеться. Что еще сказать? Хоть и настраивала себя на такой расклад, а в душе все равно словно дурочка надеялась на сказку. Да только видимо забыла я, что в моем возрасте все сказки уже давным-давно не действуют. Не было ни сердечек, ни шаров, ни жарких поцелуев с обещаниями о не менее жарком вечере. Почти дружеский чмок в губы и быстро всунутый букет в руки. Ну и почти на выходе сказанное предупреждение о том, что задержится. День рождение у жены? Не, не слышал. Правильно говорят, что не ценишь то, что пока не потеряешь. Раньше я сетовала на то, что Слава был душой компании и много уделял времени друзьям. Мне хотелось, чтобы он стал серьезней. Что ж, мои мечты осуществились. Теперь у меня есть очень успешный муж – трудоголик. Но это уже вовсе не тот Слава, которого я полюбила.

Затем меня «обрадовала» дочь. Варвара до сих пор дулась за то, что урезали ее прихоти. И поэтому ее презент видимо был эдакой местью. Мне был вручен пакет с платком. Знаете, такой пуховый, который любят носить все наши бабушки? Такой серый треугольник из чьей-то шерсти? Я, конечно, на звание самой лучшей матери не претендую, ведь и за мной наблюдаются промахи. Но… платок? Варя, ты серьезно? Неужели я в свои тридцать пять заслуживаю такой подарок? И еще в сопровождении с ее фирменным взглядом, мол, давай, начинай возмущаться. Думает, что стала настолько взрослой и что я не понимаю, как она провоцирует меня на скандал. Обидно, что повод для этого выбрала не совсем подходящий. Не такого ожидаешь в свой день рождения, совершенно не такого. И я в очередной раз прикусываю язык и благодарю за подарок. При этом стараюсь не показать, как мне досадно и обидно.

Я не знаю, где я совершила ошибку. Я любила и люблю Варю безумно. Она – мой первенец. Моя красавица и гордость. Может, слишком захвалила? Залюбила? Почему маленький человечек, который раньше обожал меня, теперь смотрит с каким-то презрением? Где мой прокол? Что я сделала не так? Сколько раз пыталась достучаться на нее, но безрезультатно. Слава отмахивался, мол, переходный период. Окей, но что-то этому периоду не видно ни конца, ни края. Я хочу свою прелестную дочь обратно, а не вот эту вот вечно недовольную девицу, которая непонятно в кого пошла таким отвратительным характером. Смотрю на то, как она демонстративно уходит в комнату и прихожу к мысли, что фиг она увидит новый планшет на свое семнадцатилетие. Максимум тамагочи. Хотя кому я вру? Это сейчас я вся такая боевая, а пройдет несколько дней и я как всегда ее прощу. И куплю тот планшет. А еще кучу дополнений к нему. Она же все-таки еще глупый ребенок, а я, как мать все стерплю… Единственное, что меня кое-как отогрело в этот ужасный день – звонок сына. Его на неделю забрала свекровь на дачу, а я уже так соскучилась. Слушала его звонкий голосок в телефоне и глотала слезы. Потому что Макс был еще очень юный и неиспорченный ребенок, который не знает, что такое ложь. Он не умеет обижать и редко обижается сам. Он – мой маленький островок спокойствия.

– Неужели, все так плохо? – Голос сестры возвращает меня в реальность.

Оказывается, мы сидим уже в кафе на летней площадке и перед нами стоят бокалы с ледяным шампанским. Как дошли? Не помню. Или настолько погрузилась в мысли, что вполне возможно. Или уже начался старческий склероз, от чего тоже уже не стоит отмахиваться.

– Когда ты звала меня отметить, я рассчитывала на чашку чая и торт, – выразительно киваю на напитки.

– Так мы и отмечаем, – глаза Эммы прямо светятся. – Чем тебе плохо?

– На улице десять утра, – мне немного неловко, потому что мимо проходящие люди как-то странно на нас косятся. На ум приходит известная строчка из моего любимого фильма «Бриллиантовая рука», где по утрам пьют или аристократы, или…

– Ой, да ладно, – сестра в свойственной ей манере отмахивается от моих слов,– хватит, Эля, успокойся уже. Тебе не семнадцать, у тебя уже взрослые дети и никого не надо вести в садик или школу. Мужу плевать, что ты сегодня будешь делать и до какой степени ты нажрешься.

– Он просто сильно занят.

– Не надо рассказывать мне про его занятость. – Как-то резко реагирует Эмма. – Если бы хотел провести время с женой, то хрен бы его какая работа остановила. А так, все банальные отмазки.

– Эмка, – вздыхаю, – тебе не понять.

– Ой, только вот не надо мне заливать про то, что я еще не замужем и нифига не знаю. – Она крутит в руках запотевший бокал. – И про то, что не все так в жизни, как рисуют это в книгах и фильмах.

– Но это так. И то просто красивые истории на которые не стоит полагаться.

– А это мое мнение и к нему ты должна прислушаться. – Эмма кривится. – Ладно, проехали. Давай лучше выпьем за твои вечные восемнадцать, сестренка!

Холодные пузырьки приятно щекочут горло и я зажмуриваюсь. Понимаю, что окосею очень быстро ведь ничего не завтракала с утра, но это того стоит. В конец концов, в словах сестры что-то есть. Я расслабляюсь и чувствую, как напряжение покидает мое тело.

– Не знаю, что там надумали родители, – Эмка заглатывает виноградинку, – они вроде бы метались между очередной напольной вазой и картиной, но я решила поздравить тебя отдельно.

– Это в их стиле. – Улыбаюсь. – Как и в твоем. Хотя в этом году тебя по оригинальности, кажется, решила обойти Стеша. Курьер с утра привез посылку, где я обнаружила чудеснейшую книгу Карла Маркса под названием «Капитал». Не знаю, что ее сподвигло к такому выбору, но я была поражена.

Наблюдаю за тем, как сестра сначала давиться шампанским, а потом начинает хохотать. Едва сдерживаюсь, чтобы не присоединиться к ней.

– Эмма, хватит ржать.

– Прости, – она фактически всхлипывает, – вот зараза, аж тушь потекла.

Жду еще минут пять, пока она окончательно возьмет себя в руки. И уж затем, когда она с сияющим выражением лица протягивает мне конверт, я с каким-то недоверием смотрю внутрь. После всех презентов начинаешь с опаской проверять содержимое.

– Что это? – Отрываю взгляд от плотного картона в своих руках.

– Бумага с буквами. Вот в какое слово они собрались, такой и подарок. – Подмигивает мне сестра. – Я знаю, ты давно о нем мечтаешь.

– Эмма… – выдыхаю и несколько раз моргаю. – Ты серьезно?

– Абсолютно. Сделают все по высшему разряду, это я тебе гарантирую. Ты что, не рада?

– Честно? Я в шоке. – Снова смотрю на красочный сертификат.

– Да ладно, я же вижу, как загорелись твои глаза. Это же будет круто!

– Круто, – эхом отзываюсь вслед за ней, – оно бы было так, если бы мне было двадцать пять, а не на десять лет старше.

– Не смей, – сестра тычет в меня пальцем, – не смей отказываться от мечты. Я помню, как ты рисовала эскизы и прятала их от родителей и от Стеши. Потом ты прятала их от своего Славы. Но сейчас тебе что мешает? Ты взрослая женщина и тебе не нужно ничье разрешение.

Поджимаю губы и замолкаю, потому что Эмма снова бьет в цель. Я всегда хотела татуировку. Даже больше скажу, я мечтала стать работником в данной индустрии. Но в мое юношество эта профессия была не престижной и наколки носили в основном служившие и сидевшие. И даже не смотря на творческое мышление, мои бы родители бы точно не одобрили такой вариант. А потом я встретила Славу, беременность, замужество. Я не поступила в художественный универ, забросила абсолютно все увлечения. А с появлением ребенка и вовсе не стало времени на рисование. Но восхищение татуировками до сих пор осталось. Как по мне, это тоже искусство, что и живопись. Только вместо холста у тебя под руками кожа.

– Не знаю, – тушуюсь, – я все же мама двух детей…

– И что? Не человек что ли? Да ты видишь вообще, какие сейчас все разрисованные ходят? Это же не то, что раньше. Это не клеймо, не позор и не приговор твоей репутации. С татуировками ходят и пожарные, и хирурги, и профессора. – Не унималась Эмма. – Так что будь добра, прекрати забивать на себя и начни о себе думать. Сертификат действителен в течении месяца, так что начинай набрасывать эскиз.

Да, определенно, Эмма внесла свою лепту в мое решение. И если она только зародила во мне искру, то настоящий пожар раздул Слава. Я ведь его дождалась в тот день. Даже ужин приготовила праздничный. Думала, раз сын на даче, а дочка ночует у подруги, то хоть посидим вдвоем. Вспомним, каково это проводить время без детей. Муж пришел в полночь и был крайне удивлен тем, что я еще не сплю. Слово за слово пока разогревала картофель в микроволновке и как бы невзначай рассказываю ему о сертификате.

– Бред, – Слава усаживается на свое место и принимается за еду. – Как будто тебе в твоем возрасте больше делать нечего.

– В смысле? – Отрываю взгляд от закипающего чайника. – А что с моим возрастом?

– Эль, ну какая татуировка? Для чего она тебе?

– Не знаю, – настроение стремительно падает, – наверно затем, зачем и тебе коллекция твоих солдатиков на балконе.

–Это мое хобби, – возражает супруг. – А у тебя всего лишь прихоть. Вот всегда говорил, что твоя младшая сестра не отличается большим умом. Она б тебе еще вибратор подарила. Такой же дурацкий подарок, как и ее мышление.

– А знаешь, это был бы чудесный подарок, – не удерживаюсь от сарказма, – а главное, полезный.

– Не понял, – моментально заводится Слава и отбрасывает вилку, – что ты имеешь в виду?

– А то, что я молодая женщина, но все вокруг почему-то записывают меня в пенсионерки! Мне тридцать пять, слышишь? Не пятьдесят пять, а тридцать пять лет и я банально хочу, чтобы меня не списывали со счетов.

– И как же тебе в этом поможет твоя татуировка? – ехидным голосом уточняет муж.

– Да я хотя бы себя почувствую иначе.

– Эля, я устал и меньше всего хочу чтобы ты сейчас тр*хала мой мозг какой-то бабской херью. – Слава встает из-за стола. – Смахивает на какой-то кризис среднего возраста.

Да, вот так закончился тот вечер. Но чего я ожидала? Мои интересы в этой семье были на самом последнем месте. Только в этот раз я решила, что с меня довольно. Теперь вот стою перед студией и все никак не решусь зайти внутрь. Одно дело действовать на эмоциях, но совершенно иначе ты смотришь на всю ситуацию на свежую голову. Я не то, чтобы окончательно передумала. Просто боялась, что меня тупо засмеют. Сделать – то сделают, а потом начнут обсуждать, мол, тетка из ума выжила. За это сомнение я должна быть благодарной Славе, ведь именно его слова породили это чувство. Чувство того, что я уже старая для такой аферы. И не помогает даже собственное отражение в двери, где виднеется миловидная брюнетка со стрижкой каре чуть выше среднего роста. Фигура не без изъянов, но и не полная после двух родов. Джинсы, кеды и белая футболка с забавным принтом на груди. А так и не скажешь, что столько лет. Выгляжу молодо, ну или мне просто так самой хотелось бы.

Дверь резко открывается и заставляет меня отпрыгнуть в сторону. Из помещения выходит высокий парень весь одетый в черное и с сигаретой в руках.

– Простите, – слышится его далеко не по-мальчишечьи низкий голос.

– Ничего страшного, – неловко задираю голову, потому что он выше меня по росту.

– Впервые на сеанс?

–Ага.

– Переживаете? – Он затягивается сигаретой.

– Есть немного.

– Не бойтесь, это самая крутая студия в городе. Записаться нереально, но оно того стоит.

– А вы… мастер?

– Не, я сам пришел добить татуху. – Парень с гордостью закатывает рукав футболки, где виднеется рисунок. – Сегодня финиш. Три дня работы по пять часов.

– Здорово. – Киваю.

– Ну, а ты? Что бить будешь? – Как-то сразу перешел на «ты» паренек, но я не стала его исправлять. В какой-то степени мне это польстило.

– Не знаю, – честно признаюсь, – даже не определилась с местом. Надеюсь, мастера подскажут.

– В этом не сомневайся, персонал тут отменный. Пойдем? Я тут типа уже почти всех знаю, заодно и тебя провожу.

Мы заходим в помещение и поднимаемся по лестнице вверх. Здесь все минималистично, на белых стенах висят эскизы и фото в черных рамках. Яркими пятнами бросаются растения в огромных кадках, установленные на черно-белом шахматном полу. Чуть далее стоит стойка администратора с витиеватой росписью, где нас встречает приятная девушка. Она уточняет наши данные и что-то смотрит в расписании. Затем мой случайный спутник сразу же отправляется к своему мастеру, а меня просят немного подождать и выпить кофе. Но я отказываюсь и просто прогуливаюсь по периметру, осматривая обстановку. Мне здесь нравится. Но это чувство вдруг внезапно прерывается каким-то другим ощущением. Будто кто-то смотрит на меня и прожигает дыру в спине. Оглядываюсь в поиске источника и нахожу его на втором этаже. Он стоит, вцепившись в металлические перила и смотрит на меня своими темными глазами, не сводя взгляда. По коже проносятся мурашки и я инстинктивно обхватываю себя руками, борясь с дрожью в теле. Не знаю, кто он, но мне неуютно даже находясь на значительном расстоянии от самого парня. Хочется уйти от этого тяжелого взгляда, скрыться. Слишком уж он подавляющий.

– Ваш мастер готов принять вас, – мило улыбается мне девушка и выходит из-за стойки, – пройдемте, я провожу вас.

Улыбаюсь ей в ответ и киваю, а сама мимолетно бросаю взгляд наверх, но парня там уже нет. Фух, надеюсь, что не столкнусь с ним…

– А вот и он, – девушка указывает на свободную кожаную кушетку, рядом с которой на вращающемся стуле застыл тот самый незнакомец. – Матвей, принимай клиентку.

Глава 4

Тяжелый взгляд не отрываясь, скользит с головы до ног. Оценивающе. Он смотрит глазами, а создается впечатление, будто трогает меня руками. Я даже готова поклясться, что чувствую, как чьи-то призрачные пальцы пробегаются по позвонкам и вызывают дрожь по всему телу. Почему он на меня так смотрит? Непозволительно пристально и слишком… Разрываю зрительный контакт и перевожу взгляд на другие места. Всего в зале шесть кушеток и между каждой из них есть небольшие перегородки, скрывающие процесс работы. Я вижу макушку того парня, которого встретила на входе. На другой кушетке маячит блондинистая голова девушки. Зал наполнен легкой музыкой и тихим жужжанием инструмента. Я даже им немного завидую, их мастера спокойно работают и не стараются залезть тебе под кожу одним лишь взглядом.

– Приступим? – доносится до меня голос Матвея.

– Да, конечно, – отмираю и делаю не смелые шаги вперед, но ноги едва слушаются хозяйку. Будто не к кушетке иду, а на эшафот. И палач под стать этому ощущению.

– Можете оставить сумку на пуфе, – небрежно бросает парень, – если нужно, то пароль от вай-фая четыре единицы.

– Спасибо.

– Спасибо? – на губах Матвея появляется и тут же меркнет улыбка. – За что? Я еще ничего не сделал. Кстати, я не работаю на расстоянии.

– Простите, что? – знаю, что безбожно туплю, но ничего не могу с собой поделать.

– Я имею в виду, что вам нужно сесть на кушетку. Смелее, я не кусаюсь.

Черт! До меня доходит смысл его сказанных слов и хочется провалиться под землю. Надеюсь, я не самый странный клиент в его практике. Несмело забираюсь на кушетку и оказываюсь в непосредственной близости от парня. Тут же улавливаю терпкий запах сигарет и мяты. Убийственное комбо.

– Какие у нас предпочтения? Кошечки, лисы, надписи или быть может что-то мультяшное? – Без энтузиазма проговаривает Матвей. И судя по всему, все ранее перечисленное сидит у него в печенках, но приходится исполнять. Ведь клиенту же надо угождать. Представляю, сколько он всего этого набил и понимаю, откуда берется скука в его голосе. Он может и умеет делать даже простейшие рисунки, но в его силах гораздо больше. Подтверждением моим выводам служат его наброски на стене и он сам. Судя по его собственным татуировкам, Матвей поклонник реализма. Они плавно перетекают из одного изображения в другое и создают причудливые скопления, которыми покрыты обе его руки, шея и явно все тело, скрытое под футболкой. Я видела много людей и скажу честно, что есть такие, кому татуировки не идут. Хоть и выполнены работы профессионально, а не смотрятся на человеке. Не его это. А бывают вот такие, как Матвей. Которые исписаны с головы до ног, но выглядят при этом органично. Я снова забываюсь в своих мыслях настолько, что начинаю тупо рассматривать парня и снова не слышу, как он обращается ко мне.

– Так что? – немного раздраженно переспрашивает он меня.

– Простите, я сегодня немного не в форме, – откашливаюсь, – дайте мне минуту и я возьму себя в руки.

Вдох-выдох, вдох-выдох. Собираю мозги в кучу и вроде бы чувствую себя не такой лужицей, которая растеклась перед ногами этого парня. Не знаю, то ли Луна в Марсе, то ли еще какие погодные катаклизмы, но раньше я такой не была.

– Простите еще раз за мою рассеянность.

– Ничего, бывает.

– Бывает, – соглашаюсь, – но хотелось бы оставить после себя хорошие впечатления. Начнем сначала?

Очень надеюсь, что мое предложение не звучит слишком жалко. Но работу ведь лучше начинать хотя бы с того, что мы будем знать имена друг друга. Благо Матвей принимает все адекватно и протягивает мне руку для рукопожатия:

– Матвей.

– Эля, очень приятно, – стоит нашим ладоням соприкоснуться, как я чувствую нечто похожее на легкий разряд тока, пробежавший между нами. Отчего все волоски мгновенно встали дыбом.

– Эля? – переспрашивает он, не отпуская мою руку.

– Элеонора.

– Интересное имя.

– Старое, – поправляю его, – надо быть честнее.

– А если я хотел сделать комплимент? – не сдается Матвей.

– Ну, если это действительно так, то спасибо. Просто я уже привыкла к тому, что люди прикрываются банальным «О, какое красивое имя!». Хотя думают вовсе иначе.

– Звучит слишком сурово.

– Это не я такая, это жизнь такая. – Отмахиваюсь. – Что ж, если вы не против, то я бы хотела сделать татуировку по своему эскизу.

От меня не скрывается промелькнувший в его глазах скептицизм. Знаю, что скорее всего наступила на всеми нелюбимую и больную мозоль всех мастеров. Выскочек со своими уставами никто не любит. Но я безумно хочу увидеть на своей коже именно этот рисунок. И когда листок с эскизом оказывается у него в руках, я с облегчением вздыхаю. Ведь на смену скептике приходит удивление. Он даже подается чуть вперед, чтобы лучше рассмотреть нарисованную картинку.

– Признаюсь, что после того, как вы сказали о собственном эскизе, то я ожидал увидеть нечто иное.

– Что именно?

– Взятое из интернета или, уж простите, но приходят с такими «собственными» каракулями, что и браться не охота. Но ваше… вы это сами нарисовали?

– Да. Много лет назад, когда мечтала работать в этой сфере.

– Учились в художественном?– Матвей переводит свой взгляд на меня и с интересом рассматривает мое лицо.

– Отец – художник, – с усмешкой отвечаю ему,– передалось по генам.

– Удивительно, но смотрится интересно. Только можно с вашего позволения я кое-что дополню? Не переживайте, я не собираюсь его полностью перекраивать.

Что самое удивительное, но я верю ему и позволяю появиться на бумаге новым линиям. Он рисует прямо на кушетке, расположившись у моих ног. Изредка я чувствую мимолетные прикосновения, но они настолько быстрые, что их даже можно смело списать на игру воображения.

– Можно спросить? – Парень резко поднимает голову в тот момент, когда я, сменив позу, склонилась над ним. Наши лица оказываются в нескольких сантиметрах друг от друга. Сколько ему? Лет двадцать пять от силы. Легкая щетина на острых скулах, выбритые виски и линзы в глазах. Я непозволительно долго держу этот зрительный контакт и первой же отвожу взгляд.

– Можно, – наконец-то выдавливаю из себя.

– Почему именно компас?

– А почему лица чужих людей? – Отвечаю ему вопросом на вопрос и киваю на одну из его рук.

– Понятно, – впервые за все это время Матвей искренне смеется и от его смеха с хрипотцой мне становится жарко. – Никто не хочет расставаться со своими секретами.

– На то они и секреты, чтобы не посвящать в них незнакомцев.

– Ну, знаешь ли, нас можно смело приравнять к лучшим психоаналитикам. Мы наравне с таксистами и барменами выслушаем все перипетии жизни и можем дать тонкий совет. К тому же, мы же уже познакомились, так что явно не незнакомцы друг другу.

– Хорошая попытка влезть в душу, – прищуриваюсь в ответ.

– Не прокатило?

– Неа.

–Ладно, – притворно вздыхает парень, – придется ограничиться только кожей.

– Уж будь любезен, – поддерживаю его в переходе на «ты».

– Хорошо, где будем бить? – Мгновенно становится серьезным Матвей, возвращаясь к работе.

Хороший вопрос. Как и предыдущий о значении татуировки. Почему компас? Я нарисовала этот эскиз после новости о второй беременности. Когда чувствовала себя совсем разбитой и уставшей. На тот момент мне казалось, что я потеряла все ориентиры. Я запуталась. Я не знала, что мне делать. Чувствовала себя стрелкой, которая вращается по кругу и не может найти нужную ей сторону. Странно, но даже не смотря на прошедшие годы и относительную стабильность в жизни, я почему-то до сих пор в душе ощущала себя той же стрелкой. Но это сокровенное. То, что никому не рассказываю.

– Хочешь спрятать? – Матвей будто читает мои мысли. – Но я бы не стал этого делать. Эскиз шикарный и это будет преступлением, если ты его скроешь.

– Даже и не знаю, что сказать.

– Дай мне свою руку, – просит парень, и я без заминки выполняю эту просьбу.– Думаю, что вотздесь ей самое место…

И как только я чувствую его касания к своей коже, я понимаю, что это дикость. Дикость чувствовать то, как сердце начинает выплясывать канкан в груди. Дикость чувствовать жар там, где не надо. Дикость, что я тону в водовороте странных чувств. И от полного погружения меня удерживают только эти крепкие руки. Чьи пальцы чертят дорожки от запястья и выше, вызывая дрожь в ногах. Он что-то нашептывает мне, но я фактически не слышу слов. И да, я согласилась со всем, что он предложил. Чертов гипнотизер.

Глава 5

Мы еще на протяжении получаса обговаривали детали и разбили работу на два дня. Из студии я уходила с каким-то сожалением. Общение с Матвеем произвело на меня странное впечатление. С одной стороны, я словно нашла родственную душу. Столько много точек соприкосновения, столько общих интересов не смотря на разницу в возрасте. Я как будто вынырнула из болота обыденности и сделала глоток свежего воздуха. Но с другой, мне стало стыдно. Я позволила парню флиртовать с собой и поэтому чувствовала себя почти предательницей. Жалкой женщиной, которая соскучилась по знакам внимания со стороны мужа и теперь фактически строит глазки молодому парню. Это неправильно, так ведь нельзя. Надо остановиться…

Но эти мысли я гнала прочь и старалась зацепиться за что-то хорошее. И домой попала, будучи в состоянии какой-то одухотворенности.

– Мамуля! – слышится звонкий голосок сына, и он бежит мне навстречу.

– Максик, солнце, – кружу его на своих руках, – как дела?

– Хорошо, я сегодня получил пятерку по математике!

– Какой молодец!

– А Варьку к завучу сегодня вызывали.

– Да что ты говоришь, – ставлю ребенка обратно на пол, – откуда знаешь?

– А она по телефону сегодня два часа болтала и жаловалась. – Услужливо доложил сын.

– Максим, подслушивать не хорошо.

– А я и не подслушивал, она из комнаты в комнату ходила и громко рассказывала.

– Ладно, с этим разберемся попозже, – мое настроение существенно портится.– Ты кушал?

– Ага, Варька мне лапши заварила. Ой, мама, а там Федька на улицу звал, можно я побегу? Я тебя ждал, чтобы спросить разрешения.

– А уроки сделаны?

– Да.

– Ну, беги тогда и будь дома до пяти.

Провожаю Макса на улицу и, закрыв за ним дверь, сразу же направляюсь в комнату дочки. Та ожидаемо лежит на кровати в наушниках и слушает музыку настолько громко, что я с порога слышу эти басы. Подхожу к постели и стягиваю наушники с ее головы.

– Мать, ну ты чего? – возмущенно воскликнула она и недовольно оторвалась от телефона.

– Варь, ты совсем страх потеряла?

– А в чем дело?

– Во-первых, снимай обувь, когда заходишь в дом и тем более, когда ложишься на кровать. Ты этими подошвами в гавно на улице вступаешь и в плевки на полу лифта. Не тащи всю эту заразу в дом. Во-вторых, ты снова кормишь брата всякой дрянью, в то время как холодильник забит едой. Неужели так трудно разогреть ему борщ?

Варвара качественно меня игнорирует и рассматривает свой маникюр. Не слушает.

– Варя, что происходит? – меняю тактику. – Где и когда я тебя обидела настолько, что ты сейчас отыгрываешься на мне? Почему у нас не так, как у других мам и дочек? Я хочу быть тебе подругой и опорой. Хочу, чтобы мы смотрели вместе фильмы, сплетничали, ходили за покупками…

Мой пыл иссякает, когда я вижу безразличие на ее лице. Уму непостижимо! Распинаюсь здесь перед ней, а в ответ игнор.

– Хорошо. Поговорим о более близкой и трепетной для тебя теме. – Скрещиваю руки на груди. – Что ты мне скажешь по поводу сегодняшнего визита к завучу?

– Откуда ты узнала? – Варя немного опешила, но через секунду ее глаза сузились – Мелкий настучал, да?

– Какая теперь разница? Я могла встретить ее на улице или она могла меня набрать по телефону.

– Но не набрала же.

– Меня интересует повод Варя. Прогулы? Поведение? Учти, если не захочешь мне сказать, то я приведу отца.

– Да курила я в туалете, курила! – Взрывается дочка в ответ. – А нас эта карга старая спалила на большой перемене.

– Варвара!

– Что?

– Курить в школе не позволительно! Даже не смотря на то, что ты без пяти минут выпускница. – Я и так закрыла глаза на тот факт, что от тебя вечно несет сигаретами после ваших посиделок во дворе. Думала, что если не стану крепить тебя хотя бы в этом, то ты сама наиграешься и бросишь. Но ты в край офигела! Все, месяц будешь сидеть без развлечений!

– Ой, можно подумать, что вы меня и так не ущемляли до этого. – Парирует дочка в ответ. – Что ни попрошу, так сразу слышу «нет». Особенно, когда дело касается денег. Но они-то у нас есть! Вот только ты их вечно куда-то откладываешь.

– И благодаря этому, ты в прошлом году отдыхала в Турции, а не как половина твоих одноклассников на дачах у бабушек. И вещи у тебя брендовые, которые не купишь в стоковом магазине. Живешь почти в центре, меняешь телефоны почти каждый год. Скажи, у всех ли твоих друзей есть такие возможности? А ведь этот список еще даже не весь озвучен.

– Не утруждайся, все всегда сводится к одному и тому же. Мол, цени то, что есть и прочее бла-бла-бла. А следом всегда идее упоминание о том, что у вас такого не было и что до сих пор, тебе приходится в чем-то себя урезать, чтобы у нас наоборот все было. И знаешь что, мама? Прекращай быть жертвой. Тебя никто не заставляет экономить на себе.

Я слушаю ее и замираю на месте, не в силах сказать ни слова. Я в шоке от неожиданной для меня жестокости в ее монологе. Понимаю, что как родитель, должна быть терпеливой, понимающей, рассудительной. Но не сегодня. Эмоции берут верх и я отпускаю ей звонкую пощечину, но даже не жалею об этом. В глазах Вари мелькают слезы, но маловероятно, что это от обиды. Неприкрытую злость, вот что я вижу. И дабы не сорваться еще больше и не развить этот скандал до точки невозврата, просто ухожу из ее комнаты. Но ожидаемо слышу в свою спину шипение с очередными гадостями.

Отключаю все мысли и на автомате делаю всю работу по дому. Успеваю проверить уроки с вернувшимся с улицы Максом, сварганить ужин и сделать часть дел по работе. Слава возвращается аккурат к тому моменту, когда стол накрыт.

– Привет, – муж стандартно целует меня в макушку. – Ужасно устал. Совещание на совещании и вдобавок выезд на объект почти под конец дня.

– Может, набрать тебе ванную? А ужин потом разогреем?

– Да ну, что ты, – Слава бросает одежду на стул и натягивает халат, – чувствую, что это последний ужин в кругу семьи в этом месяце. Намечается командировка на месяц-полтора. Справишься здесь одна?

Глупый вопрос, который стоило задавать раньше, когда он оставлял меня с двумя детьми и одному из них, не было еще и двух месяцев. А не сейчас, когда они взрослые и вполне обходятся без меня. Но в ответ я подыгрываю ему:

– А куда мне деваться? Конечно, справлюсь. Дети, к столу!

Как я и предполагала, нас на ужин собралось трое. Варвара даже не удосужилась выйти из своей комнаты даже для того, чтобы встретить отца.

– Что произошло? – Слава кивнул на пустующее место. – Что снова не так?

– Все как обычно.

– Эля…

– Я не хочу об этом говорить.

– Я серьезно спрашиваю.

– А я тебе серьезно и отвечаю, – с грохотом ставлю тарелку с салатом на место, – она уже взрослая девушка, которая вполне может отвечать за свои поступки самостоятельно. Как и за свои слова.

– Понятно, – вздыхает муж и поднимается с места.

– Ты куда?

– Разобраться и загладить конфликт.

Не останавливаю Славу, пусть делает то, что считает нужным. Пусть все увидит и услышит сам. Мы вдвоем с Максом проводим семейный ужин и болтаем о его мальчишечьих пустяках, отвечаю на его вопросы и стараюсь не думать о том, что впереди меня ожидает тяжелый разговор.

– Сын, ты уже поел? – на кухне вновь появляется Слава и вид у него, мягко говоря, не самый радостный.

– Да, пап, – кивает тот в ответ головой, – сейчас маме помогу посуду помыть.

– Не надо милый, я сама справлюсь. А ты лучше иди в комнату и посмотри мультики. – Подталкиваю ребенка к выходу, потому что назревает разговор явно не для детских ушек. Прикрываю дверь и оборачиваюсь к мужу. Тот стоит у окна и сверлит меня тяжелым взглядом.

– Это правда?

– Что именно? – зависаю с грязной тарелкой над столом.

– Варя сказала, что ты ударила ее.

– Я не била ее в том смысле, в котором ты думаешь. Была одна пощечина и не более.

– За что?

– О, – хмыкаю, – а она не рассказала? Душещипательную историю о матери-садистке, которая изводит свою бедную дочь?

– Эля, будь серьезней. Ты понимаешь, что с подростками так нельзя? Ты же мать, в конце концов, ты должна терпеть.

– Нет. – Качаю головой. – Всему есть предел. Она не маленький ребенок, который может нечаянно обидеть. Она специально выбирает слова, чтобы побольнее ими ударить. Ее поведение неприемлемо и ты вместо того, чтобы помочь мне приструнить ее, наоборот, жалеешь и поощряешь. Когда она в последний раз подходила и обнимала тебя просто так, а не когда ей нужны деньги на очередную прихоть? А когда она говорила тебе, что любит тебя? Тоже просто так, а не в тот момент, когда ты даешь ей свою кредитку? Может она в кои-то веки интересовалась твоим здоровьем? Наверно, тоже нет. А знаешь почему? Потому что мы для нее не родители, а ходячие банкоматы.

– Я не понимаю, какого черта все сводится снова к деньгам? Я работаю словно проклятый, чтобы мы не бедствовали. И мы вроде бы ни в чем не нуждаемся. Почему нельзя просто взять и дать ей столько, сколько она хочет?

– Это в твоем стиле, Слава, – раздраженно закидываю посуду в посудомоечную машину, – откупиться и забыться. Может быть, у тебя на работе это и решает все проблемы, но в семье так нельзя. Детей нужно учить, ими нужно заниматься. А не приходить раз в неделю, чтобы поиграть в добродетель. Мы, как родители, должны действовать заодно и придерживаться единой линии воспитания. А не так, что один ограничивает и выглядит цербером, а второй все позволяет и от того самый любимый. Сейчас такой возраст, что Варе нужно задать рамки, иначе…

– Мне кажется, что ты опоздала с этим. – Внезапно очень холодно произносит муж.

– Я? – опешила я в ответ. – Только я?

– Ну а кто? Если так разобраться, то воспитание детей является твоей прямой обязанностью. Так что это твой косяк, Эль. – Припечатывает Слава. – Это твое упущение.

– А что еще на мне лежит? Помимо стирки, уборки, готовки, контроля за всеми оплатами, кружками и репетиторами для детей. Планирования отпуска с последующими приготовлениями и бронированием билетов на самолет и номеров в отелях. Перебежек по больницам, когда кто-то из них болеет или организация дней рождений. Закупка подарков для всех родственников, походы по мероприятиям. И даже, с*ка, уборка кладбища у твоего прадеда и та лежит на моих плечах. Что еще я упустила, а? – Внутри меня все буквально кипит от гнева.

Не первый раз у нас случается такой разговор с разбором полетов. И каждый раз, я прихожу к одному и тому же выводу. После того, как эйфория от замужества и рождения ребенка улетучивается, женщина безумно обесценивается, как человек. Как же к ней меняется отношение и сколько дерьма сваливается на ее голову. Ее труд по дому принимается за данное, а ее интересы больше никому не нужны. Она ведь выполнила свое главное предназначение, теперь ее место у плиты с крепко закрытым ртом.

– Ты меня услышала, Эля. – Слава как обычно, уходит от ответа. – Чтоб больше такого не повторялось.

Глава 6

– Женщина, только сделайте так, чтобы я на фотографии была красивой, – особа лет эдак около пятидесяти с густо нарисованными бровями усаживается на стульчик и картинно смахивает пережженные белые волосы на один бок.

– Это вряд ли, – без особого энтузиазма отзываюсь я, когда беру маленький цифровик в руки.

– В смысле? – ее брови оживают и движутся куда-то вверх.

– Ну, это же фото на документы, – жму плечами, – редко кто хорошо на них выходит.

Да, сегодня день не летный. Настроение на нуле и с этим, увы, я ничего не могу поделать. Что-то внутри не дает сосредоточиться.

Как же я чертовски устала…

И от этого внезапно навалившегося чувства я не могу скрыться даже на работе. А ведь совсем недавно этот небольшой отдел канцелярии был моим островком спокойствия, где я фактически царствовала. И пусть, что он вовсе был не моим. В хозяйках числилась моя бывшая одноклассница Наташка, но по факту, она сама по доброй воле позволила мне управлять этим магазином. Что поделать, Ната любила деньги, но ненавидела работу и все, что с ней связано. Подарку в виде этого бизнеса она была рада в кавычках и, судя по всему, в моем лице в свое время она обрела спасение. А я… а что я? Это был мой первый глоток свободы после очередного декрета. Я устала от извечных четырех стен, от бытового однообразия и от того, что сижу на шее у мужа. Мне было стыдно просить деньги на свои элементарные женские мелочи. Хотя Слава и утверждал обратное, но сейчас-то я уже понимаю, что ему просто было удобно, что жена вечно сидит дома. И что она зависима от него. Как бы он не пытался скрыть этого, но моя самостоятельность его раздражала. В редких и особо крупных скандалах этот факт всплывал, но мы как-то быстро старались замять ссору на той стадии, когда этого еще не поздно сделать. Однако, озвученные слова иногда достигали своей цели и осадок от них не смывался днями, неделями, а то и вовсе годами. Что ж, правду говорят, что идеальных семей, как и людей не бывает. С этим можно смириться, это можно пережить. А вот то, что твои самые близкие и родные люди, те, которые по определению не должны делать тебе больно, обижают… этого я до сих пор не могу понять и принять.

Взять сегодняшний день. Глаза закрываю и вижу, с каким превосходством смотрит на меня дочь. Я думала, что Слава хоть что-то вынес из вчерашней беседы. Но оставленная лично в руки Вари баснословная сумма денег на личные расходы убедила меня в обратном. Меня не слушают и не слышат, они отмахиваются от меня так, словно я превратилась в назойливую мошку. И тогда я замираю на месте. Я затихаю и больше ничего не хочу им говорить. Просто смотрю на них двоих и подмечаю, что Варвара стала вылитой копией отца не только во внешности, но и во всех повадках. Очередной немой вопрос «Как такое может быть?» так и зависает между нами в воздухе. А затем они уходят, оставляя меня в одиночестве. Смотрю на закрывшуюся дверь и хочется плакать.

И я плачу, но не дома. А в тот момент, когда больше не смогла находиться на работе и на перерыве вышла в сквер, что расположен у торгового центра. Плачу тихо и незаметно, украдкой утирая слезы, которые медленно стекают по щекам. Хорошо, что не забыла надеть солнечные очки и теперь боль в моих глазах никому не видно. В душе такая неразбериха, что я и сама не понимаю, что именно оплакиваю в данный момент. Потраченную молодость? Несбывшиеся мечты? Скверный характер дочери или же то, что муж принимает решения без меня? Не знаю. Может, все и сразу. Ну и в довесок и то, что кот наблевал в мои новые балетки, а старые мокасины я все же успела выкинуть. Пришлось брать обувь дочери и теперь мои ноги гудели от непривычно высоких босоножек на танкетке.

Перед носом внезапно из ниоткуда возникает платок и я с удивлением всматриваюсь в руки, которые преподнесли мне такой сюрприз. В эру влажных салфеток и всяких обеззараживающих лосьонов, квадратный кусочек ткани смотрится дико. Тем более в мужских руках. Веду взглядом по витиеватым картинкам вверх и теперь смотрю на его обеспокоенное лицо.

– Спасибо, – киваю в знак благодарности и принимаю платок. – Не ожидала встретить тебя здесь.

– Я часто прогуливаюсь в этом сквере, – Матвей присаживается рядом. – Все в порядке?

– Да, – улыбаюсь ему, но улыбка насквозь пропитана грустью.

– Может, нужна помощь?

– Не бери в голову.

– Нет, я, правда, хочу помочь. – Парень придвигается еще ближе и аккуратно снимает с меня очки. – Так и знал, что ты плачешь. Что случилось?

– Все в порядке, правда. Просто кризис среднего возраста в глаз попал. – Отшучиваюсь и натягиваю очки обратно на глаза.

Я благодарна Матвею за то, что он больше не лезет с вопросами и просто сидит рядом. Не знаю, чего он ждет, но как по мне, глупо вываливать свое дерьмо на чужую голову даже ради облегчения своего состояния. Поэтому мы просто продолжаем сидеть на скамейке в полной тишине. Но мне этого достаточно, чтобы привести себя в чувства.

– Ты же помнишь, что сегодня сеанс? – подает голос парень, когда я встаю с места.

– Знаешь…

– Передумала?

– Запуталась. – Честно отвечаю ему. – И не знаю, что мне нужно.

– Что ж, – Матвей тоже поднимается следом за мной, – думай. Я наседать на тебя не буду, к этому, как и к любому другому решению нужно приходить осознанно. А там, ты знаешь, где меня найти.

– Спасибо, что понимаешь мое состояние.

– Эля, – его голос звучит немного хрипло, – ничего постоянного нет. Все изменится, вот увидишь.

Смотрю, как он медленным шагом удаляется вглубь сквера. Сверлю взглядом его широкую спину и на подсознательном уровне ловлю себя на мысли, что его будущей девушке безумно повезет. Матвей не по годам слишком взрослый, это чувствуется сразу, как только начинаешь с ним общаться. Он понимающий, вежливый, за ним реально почувствовать себя как за каменной стеной. И от этого внутри просыпается какое-то новое и странное чувство. Стоп. Ревность? Или зависть? Или все вместе взятое?

Но мне же должно быть все равно, ведь так? Мы ни друзья и даже не знакомые. Я просто клиентка. А он… талантливый мастер и просто хороший человек, которому отчего-то не плевать на проблемы взрослой и чужой тетки, как я. Вот именно с такими мыслями возвращаюсь на рабочее место и с удивлением вижу Эмму, наворачивающую круги у закрытого отдела.

–Эмка, ты что здесь делаешь? Разве у тебя сегодня не запланирована поездка?

– Приветики, – девушка чмокает меня в щеку, вылет аж на четыре часа и я решила напоследок заскочить к тебе. Что с лицом?

– А что с ним? С утра оно вроде бы было на месте. – Открываю дверь и пропускаю Эмму вперед.

– Снова твои шуточки? Я за вид твой. Что это за мешки под глазами? Такое чувство будто ты…

– Что? Плакала? – чего таить. – Ну, было малехо.

– Эль, что не так?

– Все Эмка не так. Вся моя жизнь не так. Знаешь, у меня такое чувство, будто я пришла в этот мир не для этого. Будто что-то упустила. Будто это не мое место. – Говорю ей и сама буквально прозреваю. – Я задыхаюсь здесь, но выхода не вижу.

– Тебе просто нужно отвлечься. – Ловит мой взгляд Эмма и сжимает за руку.– Новые эмоции, вот что тебе необходимо.

– И где их взять? – горький смешок срывается с моих губ. – Здесь? Или дома, где вот уже больше десяти лет одно и тоже? Славе оно и нафиг ничего не надо. Деньги есть? Еда есть? Шмотки есть? Отдых раз в год есть? Если я начинаю о чем-то говорить и предлагать, он смотрит на меня так, будто я зажралась.

– Может, он тоже устал? – внезапно предполагает сестренка. – Может, вам вообще нужно отдохнуть друг от друга?

– Как ты себе это представляешь?

– Да легко! Мама с папой возвращаются послезавтра, они с радостью заберут детвору к себе погостить.

– Эмка, ты сейчас вообще начинаешь ерунду выдумывать. Смысл? Слава и так собирается в командировку, чем ему не отдых от нас?

– А ты? Разве не хочешь отдохнуть?

После этого вопроса я задумываюсь. Признаюсь, я уже давным-давно перестала мечтать о таком. Когда становишься мамой, тем более двоих детей, ты уже не живешь для себя и не представляешь каково это быть без детворы рядом. Будто они твой хвост, который априори всегда рядом. А тут его предлагают на время отрезать. Меня пугает и в то же время окрыляет эта мысль. Мысль о мнимой свободе на несколько дней, когда я смогу делать то, что хочу. Или не делать. Когда у меня не будет болеть голова над тем, что приготовить на ужин или проверены ли все уроки. И мне становится стыдно за такие мысли.

– Я чувствую себя матерью – кукушкой. – Честно в порыве откровения признаюсь сестре.

– У тебя с головой все в порядке? – Эмма таращится на меня почти не моргая.– Угомонись! Вот если бы ты родила и постоянно сбагривала малых на родителей, а сама где-то зависала, тогда бы я еще согласилась. А так ты вечно с ними, ни на шаг не отходишь. Эля, они уже взрослые, прекращай. Твоя жизнь, между прочим, тоже с их рождением не закончилась. Ой, ну кому я это говорю! Сама наберу маму и попрошу ее посидеть с нашими зайчиками. А ты за это время проветришь голову, отдохнешь, пересмотришь свои взгляды на жизнь. Глядишь, и с Варькой больше цапаться не будешь.

– О, это она уже успела наябедничать? – Сжимаю губы.

– Ну… это же моя племяшка, разве она не может позвонить своей тетке и просто поговорить?

– Перемыть своей матери кости, – поправляю ее.

– Эля, ну вспомни нас в ее возрасте. – Эмма картинно хлопает руками, – Ну мы же такие же были.

– Говори за себя.

– Ладно, – соглашается она, – я была такой. Но не суть. Короче, записывайся в спа или куда там тебя черти понесут, а я займусь остальными вопросами. А то смотреть на тебя не возможно. Постой, важный звонок. Алло? Да? Я знаю, но мне не нравится результат. Нужно быть активнее. Предположу, что нужно включить максимум своего обаяния, чтобы что-то вышло.

Сестра отходит дальше и я мысленно жалею того бедолагу, которого она сейчас отсчитывала. Что сказать, в гневе и на работе Эмма бывала страшна. Пока она решала вопросы, ко мне в отдел наведалось пару человек и я с удовольствием отвлеклась на работу.

– Так, а что там с сертификатом? – Снова вторгается Эмма в мое личное пространство. – Почему я не слышу визга радости? Ты была там?

– Была, – перекладываю купюры в кассу.

– И?

– Мы обговорили с Матвеем все нюансы и он ждет меня.

– Матвей? – Глаза Эммы загораются огоньками с дьяволятами. – С этого места подробней. Молодой? Красивый? И, главное, свободный?

– Не легче самой было пойти и посмотреть? – фыркаю в ответ.

– Ага, понятно.

– Что тебе понятно? – медленно начинаю закипать.

– Что надо, – отмахивается она. – Уже и спросить нельзя. Чего такая нервная? Слишком хорош?

Иногда я фигею от беспардонности Эммы. Вот про « в жопу без мыла» прямо точно описывает мою сестру.

– Да, Эмка, хорош. Для тебя в самый раз.– Не знаю почему, но нервничать начинаю еще больше. Мне не нравится этот разговор.

На лице сестры мелькает довольная улыбка. Даже не хочу вникать, откуда она и по какому поводу. Зная ее тараканов в голове, ничего путного там сейчас не творится. Иногда я вообще не знаю, что ею движет.

– Допрос еще продолжается?

– Неа, – качает она головой. – Ладно, старая и ворчливая сестра, я полетела. А от тебя жду фоточек с обновкой.

Я даже не уточняю о чем она, все и так ясно. Не слезет же ведь, пока я действительно не сделаю татуировку. И где-то глубоко внутри меня, юная девочка ликует. Она очень рада, что ее мечта почти сбылась.

Глава 7

– Я знал, что ты придешь.

Стою перед ним и никак не могу оторвать взгляда от его улыбки. Она такая теплая и открытая, что хочется тут же ее повторить следом за ним. И я ведь улыбаюсь, то и дело, одергивая край платья. Вырядилась, дура. Сто лет не носила ничего подобного. Джинсы с кроссовками, брюки с мокасинами, ветровки, свитера, рубашки. Диапазон выбора был не так уж и велик. Каблуки давно забыты, платья фактически не покупались из-за их непрактичности. Когда у тебя дети, ты делаешь ставку на удобность, а не на красоту. Да и этот наряд я купила в каком-то слепом порыве, когда проходила мимо витрин одного из любимых магазинчиков. Легкое, в светло-серый зигзаг с нежным оформлением зоны декольте. Все ждала подходящего момента. Вот он и настал. Вдыхаю полной грудью и киваю:

– Да, я не смогла удержаться.

– Прошу тогда занять место, согласно купленному билету, – улыбка Матвея становится еще шире.

Иду в его сторону будто привороженная и даже не успеваю толком опомниться, как сижу на кушетке и чувствую первые проникновения иглы под кожу. Почти не больно. Едва уловимо мелькает стальной стержень, окрашенный в черный цвет. Первые тонкие линии проявляются на белой коже, до полноценного рисунка еще далеко, но мне уже нравится то, что я вижу. И кого я вижу. Матвей серьезен и увлечен процессом. Он то и дело проводит салфеткой по руке, убирая излишки краски и вновь наводит линии. Я любуюсь им и его работой. И, словно девчонка, краснею от этого. Мне стыдно признаться даже самой себе в том, что этот парень напротив симпатичен. Господи, да кому я вру? Он красив и я запала на него. Это ведь плохо, да? Скажите хоть кто-нибудь, что я попросту сошла с ума, пожалуйста… И что от недостатка внимания я невесть чего себе навыдумывала. И что все его знаки внимания мне мерещатся. И что…

Закусываю губу до боли и зажмуриваюсь.

Эля, очнись. Ему не нужна такая, как ты.

А какая нужна?

Молодая, свободная и без «прицепа».

Можно я чуть-чуть помечтаю?

Нельзя! Мираж рассеется и тебе будет очень больно.

И я почти соглашаюсь с внутренним голосом, когда чувствую его пальцы на своих щеках. Они касаются моей кожи настолько трепетно и нежно, что я даже боюсь сделать вдох, чтобы не спугнуть его.

– Эля, – тихо зовет он меня по имени своим бархатным голосом, – посмотри на меня.

И я повинуюсь, открываю глаза и вижу лицо Матвея прямо перед собой. Момент становится настолько деликатным и интимным, что в пору бы оттолкнуть его, но я не двигаюсь. Его ладонь ложится на мой затылок и притягивает еще ближе, а глаза как будто спрашивают меня о согласии.

– Да… – едва слышно успеваю произнести и тут же чувствую его.

Грубый, страстный поцелуй, от которого внутри меня моментально вспыхивает пожар. Его язык дразнит меня, манит и заставляет схлестнуться с ним. Чувства, которые дарит мне Матвей… они первобытные и животные. Все мысли отсекаются куда-то на задний план. Я просто его хочу, как и он меня. Чувствую его возбуждение и то, с каким усилием Матвей сдерживается. Его руки смещаются на мои бедра, оголяя их от платья и следуют выше туда, где виднеется кромка трусиков. В сотый, нет, в тысячный раз мне становится стыдно. Из-за того, что, по сути, стала падшей женщиной, которая потекла от прикосновений чужого мужчины. Глупо отрицать этот факт и сводить ноги обратно, особенно когда он сам почувствовал, насколько стало влажным мое белье. Пусть моя совесть сожрет меня позже, а сейчас… хочу, чтобы он подарил мне облегчение. И Матвей словно считывает мои мысли, стягивая белье долой. Еще мгновение и…

Я просыпаюсь. С грохочущим сердцем, рваным дыханием и чувством тяжести внизу живота. Неудовлетворенности. Крупные капельки пота стекают по спине и я зажмуриваюсь. Черт. Надо ж было такому присниться! По инерции провожу рукой по второй половине постели и, только потом до меня доходит, что я одна. Одна во всей квартире. Слава отчалил в командировку, дети у родителей, а у меня уже второй день «законных выходных». За которые я успела переделать все то, до чего не дотягивались руки. Например, выбросила весь хлам с балкона, навела порядок в шкафу и вымыла все окна в квартире. Перемыла хрусталь, натерла плафоны и сделала химчистку ковролина в детской у Макса. Комнату Вари трогать не стала, иначе бы потом еще долго выслушивала претензии, что лезу в ее вещи и жизнь. Знаем, проходили уже такое. Осталось только искупать Леху, но кот, будто почувствовав неладное, вот уже второй день не покидает своего укрытия под кроватью. Выходит только ночью и то, быстро поесть и насрать в лоток.

На часах три пятнадцать, отлично, вот и выспалась. Встаю с постели и топаю на кухню, где под звук закипающего чайника просто втыкаю в одну точку. Это ведь не нормально, что я до сих пор чувствую прикосновения Матвея на своей коже? Мне до сих пор чудятся его губы на груди, которая моментально и чувствительно отзывается на это затвердевшими сосками.

– Это же невыносимо, – бурчу себе под нос в тот момент, когда направляюсь в ванную, чтобы умыться ледяной водой и привести себя в чувства. Но разве это спасает? Напряжение не покидает мое тело, и я раздраженно стягиваю с себя пеньюар, собираясь полностью залезть под холодные струи.

Ты такая жалкая Эля.

Согласна. Жалкая. От того, что перестала чувствовать себя привлекательной женщиной. А ведь так хочется думать, что ты еще ничего. Что есть еще порох в пороховницах.

Лгунья. Нет в тебе ни пороху, ни запала. Тебя даже муж не хочет, а ты себе придумала историю с этим мальчишкой.

Верно. Слава давно уже не говорил мне никаких комплиментов и не делал никаких жестов в мою сторону. Секс… как будто ему уже не хочется, а надо. Неужели я настолько плохо выгляжу?

Оглядываю себя в зеркале с ног до головы. Ну да, грудь немного обвисла после вторых родов, на бедрах апельсиновая корка полезла и кожа на животе немного в растяжках. Но в целом-то и талия есть, и морщинок не так уж и много. Прическу обновляю каждый месяц, маникюр-педикюр в порядке. Так почему же даже не смотря все это, я чувствую себя такой старой и некрасивой? Внутренний голос молчит. Предатель.

Закутываюсь в халат и зябко передергиваю плечами. Очередной раунд самокопания в себе не приносит никакого облегчения. В такой момент хочется живого и такого простого общения. Поддержки. Выключаю свет, останавливаюсь у окна и сжимаю горячую чашку обеими руками. На улице еще властвует ночь и все дома погружены в сон, укрытые темным покрывалом с вкраплением из мелких звездочек. Гипнотизирую одну точку и горько улыбаюсь своему отражению в стекле. Столько людей постоянно вокруг меня, а чувствую себя одинокой. Странный парадокс.

А вот мысли о Матвее стоит отсечь. Особенно в таком ключе. А то чувствую себя законченной нимфоманкой со сдвигом в башке.

Ну-ну.

Заткнись. Ты мне не помогаешь. Ты путаешь меня.

Да ты и без меня запуталась отлично.

Что ж, как бы это ни было печально, но это так. Запуталась, накрутила, навыдумывала. Выдыхай, Эля, выдыхай. И пусть эти мечтания и странные сны останутся никем незамеченными. Позорно ведь в таком возрасте вести себя будто девочка под действием гормонов.

Я засыпаю почти на рассвете с твердой уверенностью, что новый день принесет мне облегчение. И что я справлюсь со всем, что пошлет мне судьба. Но у нее на меня, как оказалось, были особенные планы.

Глава 8

Еще через день своего «отпуска» я безумно заскучала. Странно, да? Когда тебе абсолютно все надоело, ты мечтаешь побыть один и вдруг твое желание исполняется, ты… ты от этого не получаешь никакого удовлетворения. Оказывается, что приходить после работы в пустой дом не так уже и весело. Оказывается, что вечный галдеж не так уж и режет по ушам. А без дерганья со стороны, чувствуешь себя какой-то ненужной. Я звоню в родительский дом по пять раз на день, чтобы услышать голос детей, но мне этого недостаточно.

– Не смей, – шипит мне в трубку Эмма.

– Да что в этом такого? – Перебираю карандаши на складе и внезапно выпрямляюсь, удивленная тону сестры. – Ай!

– Что такое?

– Да головой ударилась об стеллаж, – поглаживаю ушибленное место, – я не поняла Эмка, чего ты так реагируешь? Это же нормально, что я соскучилась по Максу и Варе. Я же мать, в конце концов.

– Нормально, – ворчит она в ответ, – но я советую тебе отдохнуть еще немного. Когда у тебя еще выпадет такой шанс?

– Не знаю, может его больше и не будет. Но ведь это уже будет не твоей проблемой.

– Эля, родная, – Эмма понизила голос, – подумай еще, хорошо?

– Ладно, – вздыхаю, – я подумаю.

– Я рада, что ты ко мне прислушиваешься, – довольно отозвалась сестра, – и я бы с удовольствием бы с тобой пообщалась еще, но здесь завал на работе.

– Долго еще будешь в отъезде?

– Пару недель точно.

– Поняла, тогда целую тебя и жду твоего приезда.

– И я тебя. – Эмма отключается.

А я зарываюсь в работу и благодарна за то, что людей сегодня как никогда много. Рабочий день пролетает настолько быстро, что едва успеваю опомниться, как время подходит к закрытию. Уже успеваю протереть полы, как друг слышу звоночек над дверью.

– Простите, мы уже закрыты. – Громко оповещаю со склада. – Приходите завтра, мы работаем с девяти каждый день.

Но прибывший гость не спешит покидать магазин и я наспех ныряю в футболку, чтобы выйти со склада. И тут же застываю на месте, когда вижу Матвея на пороге.

– Привет. – От его голоса моментально разбегается дрожь по телу.

– Матвей? Привет. А как ты… что ты здесь делаешь?

– Мне нужно сделать ксерокопии. Сильно поздно, да? – Ловит он мой взгляд и вздыхает. – Тогда зайду завтра.

– Постой, – останавливаю его, – это не проблема, давай сделаю.

– Ты меня очень выручишь, – протягивает он несколько листов.

– Да брось, минутное дело. – Пока идет печать, краем глаза пробегаюсь по написанной информации. Обычное объявление о сдачи квартиры в аренду и все бы ничего, да адрес кажется таким знакомым. Потом понимаю, что это соседняя от нас улица.

– Что такое? – интересуется Матвей.

– Ты живешь по этому адресу?

– Да, недавно перебрался, чтобы быть ближе к студии. А что?

– Мы почти соседи, – усмехаюсь, – живем через улицу. Давно перебрался в наш район?

– Месяца как три назад. Слушай, это ведь уже не просто совпадение, это почти судьба. Кто-то наверху очень хотел, чтобы мы встретились.

– Я в такое не верю, – качаю головой и протягиваю ему копии.

– Спасибо, – Матвей забирает бумагу, – а зря. Иногда к знакам нужно прислушиваться и присматриваться. Вот взять нас.

– Нас? – удивленно смотрю на парня. – А что с нами?

– Живем рядом, ты пришла именно в ту студию, где я работаю и сегодня, вот взять сегодняшний день. Я пришел именно туда, где ты работаешь.

– Это совпадение.

– Нет, – смеется он. – Но ты это поймешь позже.

– Матвей, не забивай свою молодую голову всякой ерундой. – Советую ему и тянусь за сумочкой. – Эзотерика не поможет тебе разбираться лучше в людях. И найти адекватного соседа она тоже не поможет.

Мы выходим из торгового центра и идем в сторону остановки. Болтаем о разной ерунде и делимся взглядами на некоторые вещи. Стараюсь не давить на него своим мнением и не наседать нравоучениями с высоты своего возраста. Да и он в этом не нуждается. В который раз подмечаю, что парень не по годам серьезный. Его мышление больше бы подошло взрослому мужчине, но никак не молодому парню. Но в то же время с ним легко. Если бы еще не взгляды прохожих, из-за которых я чувствовала себя немного неловко. Как мать с сыном мы не смотримся и это уже хорошо. Но и разница между нами тоже видна, поэтому многие вероятно задаются вопросом о том, что мы делаем рядом друг с другом.

– Когда же я тебя увижу в студии? – Задает он тот вопрос, которого я подсознательно ожидала.

– Не знаю, может быть на этих выходных.

– А может быть, сегодня? – Матвей останавливается и тем самым тормозит меня.

– Уже поздно и она не работает.

– Ну как сказать, – он достает ключи из кармана и машет ими в воздухе.

– Ого. Только не говори, что ты владелец.

– У нас нет одного владельца, – объясняет Матвей, – каждый работает сам на себя, но под одной крышей и под одним названием. Ну же, соглашайся. Я знаю, почему ты так оттягиваешь. Тебе неловко находиться там, когда все работают. Считаешь, что слишком стара для подобного. Но, поверь, для татуировки неважно, сколько тебе лет.

Да, я понимаю, о чем он говорит. И с большинством его слов согласна. А еще поражаюсь тому, как он мастерски угадывает мое настроение и мысли. Будто мой близнец по духу, но рожденный чуть позже и в другой семье. Удивительное совпадение. Или я слабохарактерная или же это Матвей искусный психолог, но я соглашаюсь. Стоит оказаться на пороге студии, как становится не по себе. Чувство дежавю настолько мощно накатывает на мое сознание и уносит в ночь, когда мне приснился тот позорный сон, что вся спина покрывается испариной.

– Я знал, что ты рано или поздно придешь, – улыбается Матвей, присаживаясь на стул и хлопая по кушетке, – ну что, занимай место, согласно…

– Купленному билету, – договариваю вместо него и облизываю пересохшие губы.

Спокойно, Эля. То был сон, а это реальность.

Так почему же все такое похожее? Его улыбка, его слова.

Ну, не все. Платье-то висит в шкафу.

Верно, на мне джинсы и футболка. Не броня конечно, но чувствую себя чуточку уверенней.

– Что-то не так? – Матвей хмурится.

Да все к чертям не так.

– Нет, – качаю головой и будто отмахиваюсь от назойливых мыслей, – все хорошо.

– Бьем?

– Бьем.

Процесс нанесения татуировки оказался немного болезненным, особенно, когда пошла растушевка рисунка. Старательно смотрю куда угодно, но лишь бы не на парня. Затем отвлекаюсь на сообщение в телефоне и немного хмурюсь, Варька снова отпрашивается на прогулку с друзьями в какой-то клуб. Отпускаю ее неохотно и с ограничением по времени, на что она тут же реагирует гневной тирадой в переписке. Вот что я делаю не так? Стараюсь же быть справедливой мамой, не запретила ведь. А в итоге все равно остаюсь «не такой». Самостоятельность этого ребенка порою раздражает, расстраивает и обижает.

– Что случилось? – Матвей аккуратно распределяет заживляющий гель по руке.

– Ничего такого, о чем можно было бы говорить, – выныриваю из размышлений и с удивлением замечаю то, что работа на сегодняшний день, а точнее вечер завершена. – Не ожидала, что так быстро управимся. Хотя, чего это я? Я ведь попала к специалисту.

– За комплимент, конечно, спасибо. Но ты постоянно увиливаешь от вопросов. Это со всеми так или только со мной?

– Матвей, – соскальзываю со своего места, – зачем оно тебе? Откуда такой интерес к моей персоне? Или это у тебя со всеми клиентками?

Вот и все, главный вопрос задан в лоб. Мы стоим друг напротив друга и нас разделяет лишь кушетка. И выдержать его изучающий взгляд совсем не просто, он как будто пробирается в каждую пору кожи, словно чернила. Внезапное движение его руки и он убирает выбившуюся прядь обратно мне за ухо, при этом улыбаясь одним уголком рта.

– А что, если я скажу, что только к тебе?

– Тогда я напомню тебе, что я замужем.

Правильно Эля, хватайся за это, словно за соломинку. Потому что только так ты удержишься от ошибки.

– И? – В его глазах появляется озорной блеск.

– А еще я старше тебя.

– Не вижу проблем и с этим. Кстати, по тебе и не скажешь, что у нас разительная разница в возрасте.

– У тебя фетиш такой? – прищуриваюсь. – Потом зарубки где-то ставишь? Типа, охмурил тетеньку и плюс десять баллов к карме?

– Нет. – Он медленным шагом обходит преграду и вот уже оказывается рядом. – Хочешь честно? Я запал на тебя еще тогда, когда первый раз увидел в студии. Знаешь, сколько мне потребовалось усилий, чтобы оторваться от перил в тот момент и уйти? А знаешь, почему я встречал тебя сидя за своим рабочим местом? Потому что мне как малолетнему подростку ударила кровь в голову. А потом она прилила к члену, и приветствовать тебя со стояком было бы грубо с моей стороны.

Ох…под напором его слов я отступаю в прямом и переносном смысле этого слова. Чувствую спиной гладкую поверхность стены и понимаю, что бежать некуда, а он так близко. Выставляю нетронутую руку вперед и упираюсь в его грудь.

Как будто это его остановит. И тебя тоже.

– Слишком самоуверенно, не находишь? Откуда ты знаешь, что твои слова не испугают меня? Может быть, я завтра приду сюда с заявлением о домогательстве?

– Нет, не придешь, – его теплая ладонь ложится поверх моей руки, – я же не маленький Эля, я все чувствую. У нас это обоюдное влечение.

– Нет, нет, – качаю головой, – тебе показалось.

– Да неужели? Так почему ты до сих пор здесь? – Его голос стал на октаву ниже. – Дала бы мне по роже, приструнила бы меня и дело с концом.

А ведь и, правда, я могу сделать шаг в сторону и уйти. Но не делаю. Стою на месте и все так же упираюсь ему в грудь своей ладошкой, чувствуя бешеное сердцебиение под ней. Матвей снова дает мне право выбора, но как по мне, уже лучше бы прогнал. Потому что влечение настолько сильное, что ему невозможно противиться. Здравый смысл затих, он больше не вопит о неправильности всей этой ситуации.

– Пожалуйста, не подталкивай меня к этой пропасти, – едва слышно прошу его, когда чувствую близость своей капитуляции, но все еще продолжаю слабо трепыхаться в попытках сопротивления.

– Не бойся, – он отталкивает мою руку, – я тебя поймаю.

Глава 9

(от автора;) эта глава написана под музыкальное сопровождение Ruelle – Bad Dreams)

Не суди сам, да не судим будешь.

Одно из правил, которому я старалась следовать по жизни. И когда где-то проскальзывали слухи о неверных мужьях или женах, то старалась подавить ненужное любопытство. Зачем вникать в грязь чужих семей? Хорошо, что в своей тишь да гладь. А теперь и сама тону в этой грязи. Вот только она мне не кажется таковой. Я будто попала в другое измерение, как будто взмыла к небесам. И мне совсем не стыдно за эти чувства. Пока что. Пока я чувствую губы Матвея на свои губах и его руки на своем теле. Хватаюсь за его одежду, будто она сможет меня спасти. Но безнадежно проигрываю в этом сражении. Теряю голову в тот миг, когда происходит контакт наших тел. Наши футболки куда-то испарились и теперь между нами так мало преград. Кожа к коже, только так и не иначе. Пальцы Матвея рисуют какой-то дивный узор и все выше подбираются к моей груди, которая пока скрыта от него за чашечками лифа. Но и этот барьер рушится, теперь я чувствую острую необходимость в том, чтобы он не переставал меня касаться. Прикрываю глаза и не сдерживаю стона, когда мягкие губы накрывают ореолу сначала одной груди, а затем и другой. Где-то на задворках сознания проносится и то, что Слава никогда так со мной не играл, не уделял внимания таким интимным мелочам. Но Матвей мастерски сметает и эти мысли, когда вновь возвращается к моему лицу. Осыпает поцелуями мои губы, скулы, шею и что-то шепчет при этом. Я не разбираю слов, да и какая разница? Главное, это искры вокруг нас и то, как мы тянемся друг к другу. Воздух между нами наэлектризовался до такой степени, что погаси сейчас свет, мы как минимум осветим пару кварталов сами. Свет… он бьет не только по глазам, но и по затуманенному разуму. Семейный секс после рождения детей всегда происходил ночью, когда я могла не стесняться чуть дряблой кожи и растяжек. Сколько кремов было использовано, сколько упражнений было переделано. Улучшения были, но не такие значительные, как хотелось бы. Слава наоборот вечно был против всего, говорил, что и так красивая. Но буду ли я таковой для Матвея? Машинально хочу закрыть свое явно не молодое тело, но он не дает мне этого сделать.

– Не смей, – слышится его хриплый голос.

– Ты не поймешь, – попытка отвернуться тоже не увенчалась успехом, так что я смотрю прямо в его глаза, – я… понимаю, что не могу похвастаться чем-то неординарным. Матвей, я простая и с кучей изъянов.

– Ты, – прерывает он меня, – самая красивая девушка, которую я когда-либо встречал.

– Но другие…

– Остальные пусть так и остаются другими. А я выбрал тебя. – И этими словами, он берет мою ладонь и опускает на свои джинсы туда, где чувствовалось явноедоказательство его словам.

Будь я чуть младше, то явно бы смутилась от такого напора. Будь я чуть умнее, я бы сто раз подумала перед тем, как брать инициативу в свои руки. Но это уже была не я и в этом заключалось все дело. Матвей толкает меня к гостевому диванчику и кожа покрывается мириадами мурашек от соприкосновения с прохладной поверхностью. Но если бы только от этого…

Я вижу его. В полной мере. Матвей застывает на мгновение на месте, чтобы раскатать презерватив по всей длине, не сводя с меня своих темных глаз. Можно ли сойти с ума от одного только взгляда? Оказывается, что да. В горле пересыхает, в руках дрожь, когда я помогаю стянуть эти треклятые джинсы со своих ног. А затем сама тянусь к нему, выгибаюсь навстречу в томительном ожидании. Но он играет со мной, проводя головкой по моим складочкам и размазывая влагу по ним. Кто из нас не выдержал? Неизвестно. Кажется, что мы обоюдно сорвались с цепей. И то, что между нами затем происходило, явно не подходило под описание обычного секса. Матвей не щадил меня. Врывался в меня до упора и каждый раз выбивал стоны, разрывал своим напором, терзал своими губами, прикусывал чувствительную кожу. А я отдавалась ему так, как будто это был наш первый и единственный раз. С криками, с оцарапанной спиной и с таким оргазмом, от которого у меня перехватило дыхание. В глазах заплясали белые точки и я потерялась, забылась где я нахожусь, потеряла абсолютно все ориентиры в этом пространстве. Матвей присоединился ко мне буквально через минуту, шумно шипя и кончая. Но при этом снова не сводил с меня глаз, будто я была для него всем в тот момент. И этот взгляд навсегда останется со мной. Он станет моей тайной, которую мне никогда и никому не рассказать.

Мы лежим на этом крохотном диване и едва помещаемся там вдвоем. Шумно вдыхаем воздух, успокаивая сердца и собираясь с мыслями. В такой момент главное не сболтнуть лишнего.

Да? И о чем поговорим? О погоде? О детях? О Пугачеве?

А она-то здесь причем?

У нее с супругом тоже разница в возрасте. Вам до них, конечно, еще далеко, но…

Вот оно. Накатывает то чувство, от которого никуда не скроешься. Когда эйфория прошла, ты сталкиваешься с действительностью. И приходит осознание случившегося. И что со всем этим теперь делать я абсолютно не знала.

– Ты снова напряжена, – Матвей принимает вертикальное положение и притягивает меня к себе, – что ты там уже себе накрутила?

– Много чего, – честно отвечаю ему и прикусываю губу.

– Прекращай думать о плохом. Ничего страшного ведь не произошло.

– Тебе легко говорить, – отворачиваюсь от него лицом и всматриваюсь в потемневшее небо за окном, – не ты замужем. И не тебе мужу в глаза смотреть.

– А ты и не смотри. Уходи от него, Эля, я серьезно. – Парень легонько касается моих волос, перебирая их своими пальцами. – Он тебя не любит.

– Да? Судишь по тому, как я быстро отдалась тебе?

– И по этому тоже. – Не скрывает Матвей и я благодарна ему за прямоту. – Но еще я вижу, что ты с ним несчастна. Признайся, ваше пламя погасло и ты страдаешь от этого. До меня ты была тлеющим фитильком, который вспыхнул именно в моих руках. Разве это не доказательство? Тебе же было хорошо со мной сейчас.

– Было, – беру себя в руки и оборачиваюсь к нему, – лгать не стану. Но не тебе решать, что мне дальше делать. Я не могу вот так просто взять и уйти, у нас с мужем есть дети. И у меня есть обязательства перед ними.

Согласна, это не тот диалог, который ожидаешь услышать от новоиспеченных любовников. Нет признаний в любви и нет продолжения бурного секса. Есть суровая реальность, которая тупо бьет тебя по голове своими нерешенными вопросами. Да и выходов из сложившейся ситуации у меня, по сути, не так уж и много. Либо признаться во всем Славе и позорно уйти, либо промолчать и жить дальше. Хотя бы ради детей.

Поздновато строить из себя праведницу, не находишь? Да и детьми не прикрывайся. Тебе просто страшно от одной мысли, что Слава узнает.

Да, страшно. До дрожи в коленях. Но я боюсь не его, а реакции остальных. Меня не поймут. Нас попросту осудят. Видимо, все эти мысли настолько хорошо отобразились на моем лице, что Матвей даже отходит от меня в сторону и сжимает кулаки.

– Вот так, да? Все решила? Вернешься и будешь верной женой?

– Матвей, пойми, – тянусь к его руке, но он отступает еще на шаг назад, – так будет лучше. Тебе легко рассуждать. Ну, подумаешь, развод, да? А у нас дети, родители, знакомые, которые не примут нас с тобой. Да и с чего мне к тебе уходить? Сумасшедшая страсть и безумный секс – не повод для этого. Ты наиграешься мной и выбросишь за ненадобностью, словно старую куклу, когда найдешь себе другую. А что мне делать потом? Все отвернутся от меня и кому я буду нужна?

– Не говори так, будто настолько хорошо меня знаешь. – Цедит он сквозь зубы. – Я не такой. Я тебя не брошу.

– Ты сделаешь это. – Горько отвечаю ему в ответ. – Рано или поздно, но это случится.

– Назови хотя бы одну причину.

– Рано или поздно ты захочешь детей. Своих собственных, которых я тебе дать не смогу.

– Рожают и в сорок.

– Да? И как это будет выглядеть со стороны? Такой молодой папа и такая старая… кто? Мама или бабушка? Кем я буду выглядеть рядом с тобой? Давай… давай просто прекратим этот спор, хорошо? Мы не Ромео и Джульетта и нам не нужна эта драма. Давай вернем все на свои места обратно?

– Знаешь что? – Он будто меня не слышит. – Хрена с два у тебя так получится. Ты можешь прикидываться кем угодно, но твое тело будет помнить меня. И каждый раз, мать твою, когда ты будешь стараться лечь с ним в постель, ты будешь видеть меня. Чувствовать меня, а не его!

– Да, так и будет! – не выдерживаю и срываюсь в ответ, торопясь одеться обратно. – Но это уже будет моим наказанием, которое я буду вести до конца своих дней! Ты доволен?!

– Нет! Я буду доволен только тогда, когда ты будешь рядом! – В одно мгновение Матвей оказывается рядом и обхватывает мое лицо двумя руками. – Ты разве еще не поняла, что мои намеренья серьезные?

– Зачем оно тебе? – ошарашено шепчу прямо в его полуоткрытые губы. – Зачем тебе рушить наши жизни?

– Затем, что ты – моя. – Отвечает он, прижимаясь своим лбом к моему. – А свое я никогда и никому не отдам. Считай меня сумасшедшим, но каждая наша встреча была для меня пыткой. Мне рядом с тобой хреново, но вдали я просто подохну без тебя.

– Так не бывает… – До последнего противлюсь я.

Хотя сама понимаю, что назад уже дороги нет. Я не просто изменила своему мужу. Я собственноручно откупорила бутылку с ядом и сделала глубокий глоток. И имя этому яду – Матвей.

Глава 10

Я слаба. И для того, чтобы понять эту простую истину мне понадобилась встреча с Матвеем. Мне бы оттолкнуть этого зарвавшегося мальчишку, дать отворот-поворот и вернуться к той жизни, которая была прежде, но… не смогла.

Я уязвима. Все мои мысли разделились на две половины. Одни были о детях, другие о Матвее. И терять кого-то из них я не хотела. Я бы попросту не пережила бы этого. Хочешь сделать мне больно? Достаточно затронуть кого-то из них.

Я разрываюсь на части. Каждый божий день, когда забираю сына из школы или в короткие моменты нашего с Варей общения. Смотрю на них и, мне кажется, что я настолько грязная и падшая, что не достойна таких прекрасных детей. Иногда мне до такой степени тошно от самой себя, особенно, когда я сижу дома в окружении семейных фотографий, что часами корю себя за содеянное. Меня штормит из стороны в сторону, будто маленькую лодочку, которая неведомым образом оказалась в бушующем океане. И даже не представляю, что буду делать, когда Слава вернется домой.

Но все это отступало, стоило мне оказаться в объятиях Матвея. Он любил меня так ярко и так неистово, насколько мог полюбить молодой и горячий парень. И я рядом с ним превращалась в юную девушку, у которой не было ни детей, ни проблем, ни каких-то бытовых вопросов, которые нужно срочно решать. В его объятиях я сгорала, а затем возрождалась сверхновой звездой. С ним было легко и просто, Матвей не требовал ничего из того, чего бы я не смогла ему дать. Он хотел лишь взаимности и я до остатка отдавалась ему, как в физическом, так и духовном плане. Кто-то скажет, что такое невозможно. Да, согласна, я тоже сначала думала, что это все сон. Прекрасный и такой долгий, с небольшими перерывами, в которых я оказывалась у себя дома. Но мыслями всегда была с ним. Учила уроки с Максом, а сама представляла, как они подружатся с Матвеем. Кем бы он для него стал? Отцом? Нет, нет. Другом. Другом, который помог бы мальчишке вырасти достойным парнем. На счет Вари не знаю, мне кажется, ей все равно по поводу того, что творится сейчас. Так почему она будет волноваться в будущем? Но я совсем не ожидала того, что дочь начнет что-то подозревать.

Это случилось в одну из пятниц. Я вернулась немного не в духе из студии, где произошла наша первая ссора с Матвеем. Удостоверившись, что дети заняты, я громко крикнула из прихожей:

– Я в магазин, скоро буду!

– Мам, купи мне колы. – Слышится голос Макса.

– А мне чипсов. – Голосит из другой комнаты Варя.

– Мяу, – преданно смотрит мне в глаза Леха и трется своим полосатым боком об мою ногу.

– А тебе, я так понимаю, «Вискаса»? – смотрю на кота и тот довольно урчит в ответ.

На самом деле магазин не входил в мои планы, но и расстраивать детей не хотелось. Думаю, что на обратном пути можно сделать крюк и зайти в наш торговый центр. В студию я впорхнула так, будто она стала мне уже вторым домом. И не удивительно, что все работающие на тот момент мастера вполне дружелюбно отнеслись к моему появлению. Официальная версия моих визитов – доработка татуировки. Которая действительно каждый раз разрасталась на еще один маленький элемент. Теперь на моей руке красовался не только компас. От него в причудливых узорах были разбросаны важные для меня детали. Здесь был и маяк, который обозначал для меня дом. И два маленьких силуэта – мои дети. Но если приглядеться внимательней, то можно увидеть тонкую линию, которая опоясывала это все и поднималась вверх, где красовалась небольшая буква «N». Что поделать, мой компас теперь постоянно тянулся к северной отметке, потому что Матвей Северный прочно засел в моем сердце.

Спокойно ожидаю своего времени и едва могу сдержаться, чтобы не кинуться в его объятия, когда парень выходи к стойке администратора. Я специально держусь на расстоянии, хотя Матвей не раз пытался показать свои чувства прямо здесь. Ему ведь нечего скрывать, а вот я… я не хотела огласки и этим его порядочно злила.

– Привет, – отстраненно приветствует он меня и делает какие-то пометки в ежедневнике, – подожди минуту. Алис, если будут еще записываться, переноси их на понедельник.

– Хорошо, – кивает администратор, – кстати, отзвонились по поводу домиков на выходные. Все будет готово к нашему приезду, они обещали даже открыть для нас пруд.

– Отличные новости. Не забудь взять купальник. – Улыбается он ей в ответ и я стараюсь сдержать трещащую по швам маску напускного безразличия на лице.

– Хорошо, я выберу самый красивый, – облизывает губы девушка и возвращается к работе.

А мы с Матвеем молча следуем в его кабинет. Он больше не работает в общем зале и на это есть множество причин. Со мной все просто. Стоит двери закрыться, как мы редко доходили до истинной причины моего прихода. Иногда он брал меня прямо у стены, закрывая мой рот поцелуем и поглощая все стоны. Что сказать, Матвей сам того не осознавая, перекраивал меня под себя. Я становилась очень плохой девочкой, которая ловила дозу адреналина и кайфа от того, что пока он входил в меня, по ту сторону двери кипела работа. Я стала зависимой от него.

Но в этот раз все было иначе. Между нами проскальзывало напряжение, но оно было отнюдь не интимного характера.

– Куда-то едите? – как бы невзначай интересуюсь у него.

– Да, у Костяна день рождение и мы решили выехать на природу.

– Понятно. – Сжимаю губы. – На долго?

– На все выходные, а что? – Прищуривается Матвей.

– Ничего. Просто ты ни слова об этом не говорил.

– Вот сейчас говорю.

– Нет, ставишь перед фактом. – Злюсь еще сильнее.

– Эля, я не ребенок, который должен выпрашивать разрешение. – Фыркает парень в ответ. – Да и какая тебе разница? Ты-то все равно со мной не поедешь.

– Да, для меня это непозволительная роскошь и ты об этом знаешь.

– Да-да, как же можно забыть о том, что у тебя дети, муж и репутация, которую ты так отчаянно бережешь. Вот только есть ли в этом смысл? Не пора бы поставить точку? Ты же сама знаешь, что ты ему уже не принадлежишь. Ты моя, Эля, моя. Когда до тебя это уже дойдет? Сколько можно прыгать из лодки в лодку, а? Я хочу, чтобы моя девушка была рядом со мной. Хочу, чтобы мы проводили время с друзьями и не смотрели на часы. И тем более, не шарахались прохожих. А то вдруг, знакомые встретятся!

– И только из-за этого ты сейчас действуешь мне на зло? – ну вот, непрошенные слезы подкатили к горлу. – Улыбаешься и заигрываешь с Алисой?

– Я не заигрываю.

– Но она флиртует с тобой!

– И что? Что мне сделать?

– Скажи… скажи… что так нельзя, – мечусь я по комнате. – Что ты…

– Что? Занят? – его глаза прожигают. Трудно даже удерживать этот тяжелый зрительный контакт. – Но в том то и дело, что для всех я свободен. А если нет, то моя девушка должна присутствовать не только на словах, но в реальности. Ты думаешь, только тебе одной тяжело? А как же я? Ты печешься обо всех, кроме меня. Обо мне ты подумала?

Между нами воцаряется тишина. Я понимаю, что моя истеричность подпитывается ревностью и не более. И что наседать и контролировать Матвея я не имею права. Он озвучил ту истину, которая лежит между нами. И мне становится не по себе, но слова уже сказаны и осадок остался.

– Эль, я просто хочу отдохнуть с друзьями. И не я виноват в том, что тебя не будет рядом. Мою позицию ты знаешь и она не изменится. А тебе нужно что-то решать. – Горько произнес Матвей. – Я устал от этой неопределенности.

– Да, – киваю, – конечно, я все понимаю и ты прав. «От» и «до». Прошу, не злись на меня, хорошо? И позвони, как приедешь обратно. Я буду ждать.

Покидаю комнату быстрым шагом и так же быстро пролетаю мимо администратора Алисы. Не хочу видеть эту молодую и красивую девицу. Ту, которой по силам увести у меня Матвея. Тошно от одной мысли, что на этих выходных она будет рядом с ним. В своем малюсеньком купальнике на таком молодом и идеальном теле. Будет смеяться над его шутками и как бы невзначай трогать его то тут, то там. А вечером, когда все хорошенько накатят, она сто процентов пойдет на абордаж.

Спокойно, Эля, спокойно. Ну, пойдет и что дальше? Думаешь, Матвей променяет тебя на ее? У нее нет шансов.

Не смешите меня, пожалуйста. Я каждый день смотрюсь в зеркало и вижу, что я из себя представляю. Не надо фальшивых комплиментов и уверений.

– Мама, а где чипсы? – встречает меня в коридоре Варя.

– Чипсы? – Моргаю. – Какие чипсы?

– Ты обещала купить в магазине. – Раздражается дочка. – Забыла или как всегда решила не покупать?

– Забыла. – Снимаю обувь и прохожу на кухню. – Возьми деньги и сходи сама.

– Ой, ну как всегда, – причитает она, но остальную часть слов я не слышу.

Нахожусь в прострации и тупо гипнотизирую одну точку. В голове мириады мыслей, которые сплелись в клубок и никак не хотят распутываться. Что надо делать. Что-то надо решать. Матвей прав, сколько он еще выдержит? А сколько еще продержусь я?

– Мама, ты меня вообще слушаешь? – Лицо Варвары оказывается так близко, что я от неожиданности подскакиваю со стула. – Что с тобой происходит?

– Все в порядке.

– Нет, это не так. Ты только что разрешила мне пойти с ночевкой к Оксанке.

– И что в этом такого? Ты же этого просила?

– Ты действительно отпустишь меня на три дня? – С подозрением допытывается дочь. – А где крики? Где установление рамок дозволенного?

Три дня? Я действительно так сказала? В упор не помню, чтобы так говорила. Но в моей голове такая неразбериха, что провалы в памяти кажутся сущими пустяками. Мне хочется закрыться в комнате и свернуться калачиком на постели. Но Варвара не отступает и все допытывается, в чем дело. А я так хочу тишины, что готова разрешить все на свете лишь бы она ушла.

– Мам, а когда приезжает папа? – ее вопрос застает меня врасплох.

Если бы не отмеченный день на календаре, я бы и этого не знала. И с ужасом понимаю, что до дня икс осталась всего неделя. Неделя моего счастья.

– Знаешь, поскорее бы он приехал, – как-то странно говорит Варя, – а то мне как-то не спокойно. У вас ведь все хорошо? Папа приедет? Сюда, домой?

Она как лучший полиграф сканирует мои эмоции и мне приходится постараться, чтобы ни единый мускул не дрогнул. Я улыбаюсь.

– А куда ж еще? Конечно, он приедет домой. Мы буквально вчера говорили по телефону и, папа пообещал, что привезет вам какие-то сувениры.

– Ладно, – растягивает она и разворачивается на выход, но у двери останавливается, – мам, ты же скажешь мне, если что-то будет не так?

– Да. – Отвечаю ей я.

Нет.

Это отвечает уже другая я. Так, которая сидит внутри меня и постоянно нашептывает мне разные мысли. И ее голос всегда перевешивает.

Глава 11

Из всех сезонов я всегда ждала именно лето. Когда не надо надевать тысячу одежек, когда солнце встает рано и можно стоять на балконе, наслаждаясь теплым воздухом и смотреть на восход прямо в пижамной майке. Для кого-то нужно слышать бой курантов в новогоднюю ночь, чтобы начать жизнь с чистого листа. А для меня достаточно наступления тепла. Потому что именно лето дарит тебе бесчисленное количество возможностей и бескрайний простор для полета фантазии. Именно летом ты получаешь шанс прожить микро жизнь, наполненную яркими красками. Чтобы потом, когда наступят холода, тебя согревали твои же воспоминания.

Последний звонок за плечами, там же бесчисленные домашние задания и бесконечные поборы в школе. Июнь как никогда радует нас своим теплом и буквально шепчет, что наконец-то можно выдохнуть. На смену джинсам приходят шорты, майки вытесняют собой футболки, балетки и кеды отправляются по коробкам. Гуляя с детьми в парке я даже разрешаю себе пройтись по зеленой травке, которая приятно щекочет мне босые ноги. Сын с дочкой раскладывают на подстилке одноразовые тарелки и что-то снова делят. Да, двое разнополых детей с разницей в возрасте – то еще испытание.

– Эй, мелкие, – на горизонте появляется Эмма, – а ну прекратите, иначе не поделюсь с вами пиццей!

– Ура! – Макс несется к ней на встречу и восторженно принимает огромные картонные коробки из ее рук. – Варь, ну помоги мне.

– Ты же кричал, что уже взрослый и сильный, – подкалывает его сестра, но снимает пару верхних пицц. – Привет, Эмка.

– Привет, красавица, – сестра целует свою племянницу в щеку, – меня не было три недели, а ты снова вымахала! И как тебя теперь отпускать в институт, а? Уведут же!

– Куда уведут? – лениво перекатываюсь на живот и щурюсь от яркого солнца.

– Да замуж Элька, вот сто пудов сразу женихом обзаведется. Или женихами.

– Второй вариант мне как-то больше нравится. – Дочка хохочет. – Люблю много внимания.

– Я тебя сейчас дам, – шутливо машу ей кулачком со своего места, – сначала учебу закончи, а потом уже в загс иди.

– Вот так всегда, Эмка, – сетует Варя, – чуть что, так сразу «я тебе дам».

– Ну, твоя мама права. Так рано там делать нечего.

– Ой, да что вы заладили? Я же пошутила и на самом деле не хочу замуж. Может, я как Эмма буду? Деловой девушкой, которая мотается по заграницам? Которая будет командовать всеми и вести крупные переговоры, где меня будут все бояться. Я, лично, настроена на карьеру, а не на семью.

– О, ну это весомый аргумент. – Хихикает сестра. – Слышишь, Элька, она будет моей копией.

– Боже упаси, – притворно вздыхаю. – Мне одной с головой хватает. Боюсь, вторую я попросту не вывезу.

– Снова не в духе и бурчит? – Эмма поворачивается к Варьке и та, соглашаясь, кивает. – Вот не зря я купила для тебя твою любимую с морепродуктами. Ты заметила, я делаю акцент на слове «целая» и «только для тебя».

– Батюшки, неужели так соскучилась? – тянусь к заветной коробке.

– Нет, просто неохота видеть твою поникшую ряшку. – Парирует Эмка. – А еще я привезла отличное вино. А что? Мы на пикнике или где?

Мы напоминаем одну из тех компаний, которые расположились неподалеку от нас. Весело проводим время, шутим, разговариваем, поедаем пиццу и запиваем все прекраснейшим вином. Солнце ярко светит и греет своим теплом, рядом слышится плеск воды и смех со стороны. И вроде бы отдыхай себе на здоровье, но нет. Сидит эта грусть-тоска внутри и точит душу. Макс и Варя убежали к другим детям, чтобы запустить воздушного змея и только после этого, Эмма оставила пластиковый стаканчик в сторону и повернулась ко мне:

– Ну, дети далеко, так что теперь можешь спокойно мне все рассказать.

– Ты о чем? – делаю глоток красного и смакую его во рту, наслаждаясь ярким виноградным вкусом.

– Только мне не заливай, что все в порядке. Я вижу, что что-то не так.

– Да брось, тебе показалось.

– Эля, уж мне про это не рассказывай. С тех пор, как тебя в четыре укусила оса, а в шесть в твой шлепок залез уж, ты напрочь перестала любить пикники. Так что выкладывай все на чистоту.

Сестра смотрит на меня в упор, а я молчу. Признаваться в том, что случилось очень страшно. Одно дело, когда знаешь только ты и коришь себя сам. Но все становится иначе, стоит узнать об этом другому человеку. На ум приходит смелое сравнение с тонким льдом. Никогда не знаешь, когда он треснет под твоими ногами. Но одной нести эту ношу тяжело. А в Эмме я была уверена, как самой себе. Она не предаст, не расскажет и если даже будет недовольна, то выскажет все в лицо. Может быть, она даст мне совет, что мне делать?

– Кое-что… кое-что произошло, Эмма, – вздыхаю и скрещиваю ноги в турецкой позе. – Кое-что непоправимое.

– Кто-то заболел? – Мигом настораживается сестра. – Что-то с родителями?

– Боги, Эмка, не говори такие ужасные вещи!

– Так ты блин объясняй нормально! А то напустила тайности, будто действительно случилось что-то такое… ужасное! – Парирует Эмка.– А я гадать должна, что и как. Я тебе не провидица, ясно?

– Я изменила Славе, – перебиваю ее возмущения и смотрю, как меняется выражение ее лица. Вижу шок, неверие и удивление.

– Ты вот сейчас серьезно? Прям вот без шуток? – Она недоверчиво рассматривает меня и, утвердившись, выдыхает. – Ну, ты даешь…

– Да. – Прикрываю глаза и сглатываю подступившую горечь. – Я думала, что ты иначе отреагируешь.

– Как? Я в растерянности, а чего ты ожидала? Не каждый день на мою голову сваливаются такие новости! Да и от кого? В жизни бы не подумала, что ты на такое решишься!

Эмма утихает лишь для того, чтобы залпом выпить свою порцию вина и налить следующую.

– Осуждаешь? – осторожно спрашиваю ее минутой позже, когда тишина между нами начала меня пугать. – Я знаю, что поступила…

– Остановись, – внезапно говорит она. – Просто давай помолчим, хорошо? Мне надо подобрать слова, но ты со своими оправданиями сейчас все испортишь.

Соглашаюсь и одобрительно киваю головой. Даже старательно улыбаюсь, когда дети подбегают за водой и снова возвращаются к друзьям. А на душе так паршиво, что хочется заплакать.

– Это случилось один раз? – Эмма отмирает и выходит из своей задумчивости.

– Нет, – смотрю куда угодно, но не на сестру, – у нас связь на протяжении месяца.

– Тебе это приносит удовольствие?

– В каком плане?

– Во всех, Эля. Тебе хорошо с этим человеком?

– Да.

– И ты с ним более счастлива, чем со Славой? – продолжает выпытывать сестра.

Я задумываюсь над ее вопросом. Было бы глупо отрицать тот факт, что с мужем мы давно вышли из статуса «влюбленные». У нас определенно есть фундамент из общих воспоминаний, детей и кое-каких общих интересов. Но при этом мы мало побыли не в статусе родителей и это наше упущение. Мы увязли в монотонном быту и потеряли яркость в отношениях. Она давно угасала и вновь воскрешать ее никто не спешил. Мы словно набравший однажды скорость состав, который продолжает свой путь. Медленно и с редкими встрясками. С Матвеем все иначе. Он стал взрывом, цунами, торнадо, который ворвался в мою жизнь и выбил все кирпичики из старого фундамента.

–Можешь не отвечать, – легкое касание ее руки возвращает меня с небес на землю. – Вижу по твоим глазам, что все серьезно.

– Ты даже не представляешь насколько. Спасибо, что не осудила.

– Эль, мы все живые люди, которым свойственно допускать ошибки. Кто его знает, может быть именно этот человек, а не Слава сделает тебя самой счастливой на этой планете. Как зовут-то будущего зятя?

– Эмма, скажешь тоже! – Хлопаю ее по руке.

– А что? Я так понимаю, там у нас горячий парень, который для тебя звезды с неба снимает. Имею полное право узнать его имя.

– Матвей.

– Что-то такое знакомое… погоди, это не тот самый из…

– Да-да, это он.

– Ну ты даешь!

– Тише ты, – шикаю на сестру, но ту уже нереально остановить. – Ну, хватит.

– Я просто в шоке! – Эмма чуть ли не хлопает в ладоши. – Ай да, Эля, ай да молодец. Есть же порох в пороховницах! И чего ты снова скисла?

– В том то и проблема, что у меня постоянно одна и та же мысль. А не стара ли я для него? Эмка, ему всего двадцать пять, а может и чуть меньше.

– И что? У родителей тоже разница в шесть лет и они до сих пор счастливы.

– Так себе сравнение. И это папа старше маму, а не наоборот. Знаешь сколько у меня сомнений? – Качаю головой. – А вдруг я ему наскучу? А вдруг он захочет детей? А что, если эта влюбленность долго не продержится? Стоит ли игра этих жертв?

– Хочу напомнить тебе, что ты у нас не Жанна Д'арк. Поэтому смотри на все проще. Что говорит Матвей?

– Он злится.

– Это понятно, а помимо этого?

– Обещает быть рядом. И чувствую, что так и будет и все его намеренья серьезны.

– И ты еще думаешь? Черт, Эля!

– Тебя как послушать, так все просто. – Не удерживаюсь от возмущений. – А для меня это гигантский шаг вперед и в неизвестность. К тому же с кучей последствий. Я не знаю, как отреагируют родители, дети… Слава. Мне страшно, Эмма. Я стою на перепутье и не знаю, что мне делать.

Мы снова замолкаем. Сестра крутит в руках полупустую бутылку вина, а я устремляю свой взгляд на резвящихся детей. И все никак не могу избавиться от угрызений совести.

– Знаешь, мы давно уже заметили, что вы со Славой… отдалились друг от друга. Да, Эль, это видно, но мы не хотели лезть в ваши отношения. Вы словно хорошие друзья или соседи, но никак не любимые муж и жена. Понятно, что вас удерживает рядом, но вы несчастны друг с другом. Варя и Макс поймут вас. Рано или поздно, но они осознают правильность вашего решения. Жизнь на этом ведь не закончится да и мы будем рядом. Главное, чтобы вы счастливы были. Пусть даже и по отдельности.

Я не говорю ни слова и лишь благодарно обнимаю сестру. Думать становится легче, когда чувствуешь за своей спиной поддержку. Нет, мне вовсе не нужно было одобрение со стороны. Но как же важно знать, что ты не сошла с ума и твои действия не лишены смысла.

Глава 12

Домой мы возвращаемся вместе, но Эмма и тут успевает отличиться. Она заговорщицки подмигивает мне и предлагает своим племянникам ночевку у себя. Дети естественно с радостными воплями начинают носиться по дому и собирать вещи. Я понимаю их радость, ведь у тети можно стоять на голове, разносить квартиру в щепки и объедаться всякими гадостями. И хоть сама Эмма убеждала меня в обратном, меня не провести.

– Зачем?– Прислоняюсь к косяку двери и смотрю на детвору, которая трамбует что-то в свои рюкзаки. – Зачем ты тащишь их к себе?

– Я соскучилась. – Сестра останавливается рядом. – Разве я не могу побыть с племяшами?

– Можешь, но ты сама ведь только вчера вернулась в город. Разве ты не хочешь отдохнуть или уладить свои дела?

– Обождут дела эти, – взмахивает она ладонью.

– Хорошо, может быть, ты уделишь время своей личной жизни? Что-то после Марка ты никак не войдешь в свою колею. – Толкаю локтем ее в бок. – Сколько уже прошло? Пару лет?

– Возможно. Но ты лучше не обо мне беспокойся.

– Почему? Ты ведь заботишься обо мне. Я тоже хочу тебе чем-нибудь помочь.

– Элька, у меня все в порядке. Во всех сферах моей жизни. Ты же знаешь, я редко остаюсь одна.

– Это значит, что ты все-таки положила на кого-то глаз?

– И не только глаз, – озорно улыбается она в ответ. – Но об этом чуть позже, когда ты разберешься со своими проблемами.

Победа как всегда за Эммой. Трудно устоять перед доводами сестры. Но еще труднее противиться детям, которые смотрят на меня словно кот из пресловутого мультика. Я сдаюсь и вскоре остаюсь в квартире совершенно одна. Брожу из угла в угол словно неприкаянная, не зная, чем себя занять. Хоть в доме и убрано, решаю в сотый раз навести порядок в шкафу с верхней одеждой. Главное, чтобы хоть как-то отвлечься от тяжелых мыслей и не думать о том, что Матвей сейчас развлекается где-то в компании своих друзей. И о том, что с ним трется Алиса, а возможно и не только она. Но как же трудно остановить эти картинки, которые так и мелькают перед глазами! Едва удерживаю ревность под контролем, хотя так хочется поехать к нему. Но куда? И зачем? Опозориться самой и опозорить парня?

– Черт! – Раздраженно пинаю ногой шкаф и, мне на пальцы приземляется нижняя фальш-панель, которая прикрывает ножки конструкции. – Твою ж налево, сколько же раз я просила починить ее!

А ведь уже года три, как я упрашиваю починить эту вечно выпадающую деревяшку, но муж постоянно находит отмазки. И что? И снова здравствуй синяк на ноге. Опускаюсь на колени и берусь за планку, когда вижу под шкафом слой мусора и прочую дребедень, которая может собраться в таком месте. Возвращаюсь уже с веником и выгребаю все на середину комнаты. Лего, конфетные фантики, кошачий корм и какие-то бумажки. Не иначе, как снова Макс на пару с котом постарался навести этот беспорядок. Чисто механически сортирую находки и без всякой задней мысли разворачиваю белые бумажки, чтобы просмотреть содержимое. Мало ли, может какая квитанция затерялась с нужными кодами. Но не тут-то было. Это чек. Причем из ювелирного магазина и на хорошую сумму, датированный тремя месяцами ранее. Тревожный звоночек звучит в голове, когда я берусь за следующую. Тоже чек, но из ресторана и снова та же дата внизу. Забываю за мусор и тупо таращусь на эти два клочка бумаги в своих руках. За последнее время я не получала никаких подарков от Славы и уж тем более не бывала в таких заведениях. Вряд ли это связано с его работой. Там мужской коллектив, которым брюлики не дарят. Да и перечень заказа на чеке указывает на романтический ужин для двоих. А это значит… что у Славы кто-то есть.

Одновременно с тем, как в моей голове пронеслась догадка, я слышу и дверной звонок. А вот это уже очень интересно. Кто бы это мог быть? Муж еще четыре дня должен быть в другом городе, дети взяли все необходимое и вряд ли бы вернулись. Соседи? Вариант, но такой призрачный. Пока пробираюсь в коридор, звонок настойчиво оживает вновь. Смотрю в глазок и замираю. Этого просто не может быть.

– Матвей? – ошарашено смотрю на парня, который упирается одной рукой в стену. – Что ты здесь делаешь? Как ты узнал, где я живу?

– Ты не рада меня видеть? – Карие глаза впиваются в мое лицо и я прикусываю губу. – Даже не впустишь?

– Эм… проходи, – отхожу в сторону и пропускаю его внутрь. Смотрю, как он оставляет обувь у порога и вновь оборачивается ко мне. – Так…как ты здесь оказался? Ты же должен быть на дне рождении.

– Я не смог найти там себе места без тебя, – парень не отводит глаз и делает шаг ко мне. – А твой адрес я давно знаю, ты ведь заполняла документы на получение карты постоянного клиента.

– Это безрассудство. – Качаю головой в ответ.

– Что именно? – он подошел почти вплотную. – То, что я схожу с ума без тебя? С этим я полностью согласен.

– Нет, я про то, что здесь могли быть мои дети. Как бы я объяснила им, что происходит?

– Черт, Эля, ты до сих пор не решила, что делать? Я чувствую себя идиотом, который потерял голову из-за девушки. А она мечется между своим придурком-мужем и мной!

– Матвей…

– Что мне еще сказать? Что мне еще сделать, чтобы ты поняла, насколько я серьезно настроен и что для меня это не игра? – Срывается он и мечется по коридору. – Думаешь, это не пугает меня? Да я в жизни не думал, что со мной сможет произойти подобная херня!

Парень резко оказывается рядом со мной и берет обеими руками за лицо. Вглядывается в мои глаза так, будто я его спасение.

– Я люблю тебя Эля, – выдыхает он и окончательно забирает мое сердце в свой плен. – Я без тебя не выживу.

Слабая улыбка трогает мои губы. Я вовсе не хотела доводить его до такого состояния или же выбивать из него признания. Я медлила от того, что сама пребывала в какой-то прострации.

– Я твоя и ничего не изменилось, – шепчу ему.

– Моя? – Не веря, переспрашивает он.

– Абсолютно.

Не успеваю ничего добавить, как Матвей подхватывает меня на руки и несет в комнату. Это не спальня, а зал. Но какая разница? Вещи слетают с нам в считанные секунды и я чувствую его горячее тело над собой. Мне и самой жарко от его настойчивых поцелуев и ласк. Я отдаюсь ему без остатка и с каждым толчком внутри, чувствую, будто взлетаю. Мы занимаемся любовью не спеша, где каждое движение пропитано нежностью. Где тела покрываются мурашками от того, когда соприкасаются кожа к коже. Где смена поз выглядит словно танец, в котором вы пьете стоны друг друга и хмелеете, будто от самого дорого вина. Мне кажется, что до Матвея я вовсе не любила и только с ним все настоящее. И только он помог прочувствовать этот феномен до конца.

А утром меня ожидал сюрприз в виде оладий и горячего кофе. Даже застываю в проеме кухни, смотря на то, как Матвей хозяйничает у плиты и мастерски заливает очередную порцию теста на сковороду. Вокруг все в муке, но это не страшно. Ведь мусор приберется, а такое воспоминание не вытрется из памяти никогда. Не выдерживаю и подкрадываюсь к нему со спины, обхватывая за оголенный торс.

– Доброе утро,– целую его в лопатку и крепче прижимаюсь щекой.

– Доброе, – отзывается Матвей, – голодная?

– Да. – Не сдерживаюсь и прикусываю его за кожу. – Во всех смыслах.

Чувствую отклик в его теле и улыбаюсь. Мне не кажется, что я говорю или делаю что-то очень пошлое. Все настолько естественно, что даже и не верится. Но губы Матвея быстро возвращают меня в действительность, где все по-настоящему. Нам с трудом удается оторваться друг от друга и сесть за стол.

– Матвей, прекрати, – смущенно прикрываюсь чашкой.

– Что я делаю?

– Ты смотришь на меня так, будто хочешь съесть. Моргай хотя бы иногда.

– Не могу. – Парень усмехается и я впервые вижу его без линз. Никогда бы не подумала, что такой маленький аксессуар может настолько менять внешность. Нет, карий цвет ему очень идет, но свой родной голубой ему подходит еще больше. – Почему теперь ты так на меня смотришь?

– Ты снял линзы.

– А, это.

– Почему ты их носишь? Проблемы со зрением?

– Нет. Просто не люблю свой настоящий цвет глаз. – И спешит добавить. – С ним я выгляжу совсем няшно и это я понял еще с самого детства. Хочешь, чтобы я так постоянно ходил?

– Мне все равно, я ведь полюбила тебя не за цвет глаз.

– Я не ослышался? – Матвей мигом становится серьезным. – Ты, правда, меня любишь?

– Все верно. – Откладываю вилку в сторону и беру его за руку, при этом чувствую легкую дрожь в его пальцах. – Как только Слава вернется, я поговорю с ним. Мне кажется, что у нас появилась общая тема для такого разговора.

Сразу же после моих слов оживает и мой телефон. С удивлением смотрю на присланную смс от мужа и перевожу взгляд на Матвея.

– Что случилось? – Обеспокоенно смотрит он на меня.

– Это Слава и он пишет, что хочет поговорить со мной о чем-то важном. Он даже возвращается на пару дней раньше.

– Это ведь хорошо?

– Думаю да, но как-то странно. – Озвучиваю мысли вслух.– Не успела я прийти к решению, как он собирается сам что-то обсудить.

– Помнишь, что я тебе говорил о знаках свыше? – Парень крепко сжимает мою руку. – А ты еще говорила, что не веришь во все это?

– Я до сих пор придерживаюсь этого мнения.

– Так вот кто-то свыше отчаянно пытается доказать тебе обратное.

И я задумываюсь. А может быть Матвей и прав. Ведь не зря я в трудный момент раздумий обнаружила чеки. Не скажу, что огорчилась, нет. Это будет звучать странно, но я даже спокойно вздохнула. Никому не хочется разрушать семью в одиночку и оставлять человека с горьким осадком внутри. А так… мы со Славой разойдемся на хорошей ноте и, не будем чувствовать себя виноватыми.

– Тебе нужна какая-нибудь помощь? – голос Матвея вновь возвращается меня к нему.

– Нет. Я только позвоню сестре и попрошу, чтобы она побыла с детьми подольше.

– Ты уверена, что справишься одна?

– Абсолютно уверена в этом, не переживай.

– Учти, что только в этот раз я не проявляю инициативу. – Матвей целует мою руку. – Больше такого не будет. Отныне мы с тобой все делаем вместе и решаем тоже вместе.

Я улыбаюсь ему в ответ, потому что слышу самые важные слова на свете после его признания в любви. Вот она, моя каменная стена и мои же крылья, которые подарили мне уверенность и свободный полет.

Глава 13

Хорошо, что наша встреча пройдет в ресторане, а не дома. Там бы я расплакалась или того хуже, глядя на фотографии и прочие домашние мелочи, передумала бы. Сдала бы назад и тем самым, потом мучила и себя, и мужа, и Матвея.

Это должно было случиться, ведь наш брак уже себя изжил.

Уговариваю себя, а сама в сотый раз вытираю вспотевшие ладошки и оглядываюсь в поисках Славы. Безумно нервничаю и не знаю, как начать этот разговор. Разговор, который разобьет наши сердца, но в то же время подарит облегчение. А ведь это только начало… дальше нужно все как-то объяснить детям. Но все это потом. Чуть позже, когда мы сами разберемся со всеми мыслями.

– Привет, – тяжелые ладони ложатся на мои плечи и следом чувствую поцелуй в макушку.

– Привет, – отзываюсь следом за ним и наблюдаю за тем, как муж присаживается напротив. – Голоден?

– Нет, но от чашки кофе не отказался бы.

Пока ожидаем напитки, смотрим друг на друга, не проронив при этом ни слова. Как странно… прошел всего месяц, а наша жизнь круто развернулась в другую сторону.

– Знаешь, – Слава благодарно кивает головой официанту и ждет его ухода. А после продолжает, – не вижу смысла оттягивать этот разговор. Ты ведь и сама понимаешь, что в нашей семье разлад и…

– Да, – перебиваю его, соглашаясь, – я знаю. А еще я догадываюсь о том, что у тебя есть другая.

– Вот как, – прищуривается Слава, когда делает глоток. – И ты больше ничего не скажешь? Воспримешь это так спокойно?

– Слав, – откашливаюсь, – быть может я бы и повела себя словно обманутая жена, но это ведь не так. К тому же, у нас с тобой…

– Что?

– Одинаковое положение. Я полюбила другого мужчину.

И снова тишина. И снова эти взгляды, от которых горячий кофе застревает в горле.

– Мда, вот так ситуация, – протягивает он в ответ

– Согласна, – у меня вырывается нервный смешок в ответ. – Но ты не думай, это не назло тебе или же вследствие твоих действий. Он завоевал мое сердце и я не устояла.

– Но ты счастлива с ним?

– Абсолютно. А ты?

– Тоже счастлив.

– Чудесно, – с каким-то облегчением сглатываю, – что у нас все так хорошо сложилось. Знаешь, без ссор и скандалов.

– Ну, какие тут могут быть обиды, если по факту мы обоюдно наставили друг другу рога? – Улыбка у Славы выходит печальной. – Эль, ты прости, что не оправдал твои надежды.

– Слав, не стоит, – протягиваю руку и касаюсь его пальцев. Муж отвечает тем же и удерживает мою ладонь. – Я ведь тогда тоже виновата перед тобой. Давай… давай просто жить дальше. У нас ведь так много общего, а еще и дети. Будем поддерживать связь и общение. Про дружбу семьями загадывать, конечно, не стоит. Но всякое ведь может произойти, верно?

Отвлекаюсь на знакомую фигуру, которая проталкивается по проходу. Вот ведь неугомонная! Я же сказала, что наберу ее сразу же после разговора со Славой и все расскажу. Понимаю, сестра переживает за нас, но должна же быть у нее хоть капелька такта? Хотя о чем я сейчас говорю? Это же Эмма.

– Привет, – сестра одаривает нас невесомыми поцелуями в щеку и садится напротив меня. – Как вы тут? Не поубивали друг друга?

– Эмка, – предупреждающе смотрю на нее, чтобы она не сболтнула ничего лишнего, – угомонись, все в порядке и никого спасать не надо.

– Так я просто… – замялась она, – поддержать.

– Эля, не гони ее, – подает голос Слава, – ее тоже можно понять.

– Ого, что-то смахивает на заговор, – отшучиваюсь, – ты раньше реагировал иначе…

Такое чувство, будто кто-то дал мне подзатыльник и я начала прозревать. Как будто до этого я была слепа, а теперь вижу каждую деталь и мне становится не по себе. Подмечаю то, что их руки опущены вниз и с моего края ничего не видно, но я не стесняясь, приподнимаю ткань и чуть наклоняю голову. Зачем? Чтобы увидеть их переплетенные пальцы. А затем и то, что сидят они настолько близко друг к другу, как не должны сидеть «просто» родственники.

– Что за…

– Элька, – голос сестры подрагивает, – прошу, выслушай меня. Мне очень важно, чтобы ты поняла нас.

– Вас? – тупо переспрашиваю и несколько раз щипаю себя за руку, чтобы прервать этот кошмар. Но это не сон, а реальность. Где мой муж ушел от меня к моей же младшей сестре. – Надо же… и как давно это у вас?

– Понимаешь, все вышло случайно.

– Сколько это у вас уже продолжается? – С нажимом повторяю вопрос, но смотрю только на мужа.

– Уже пару лет, – признается он.

Пару лет… пару лет… вот же дура… а я-то корила себя, изводила столько времени. А он… за мое спиной… да еще и с кем?! Кажется, они неверно истолковали мое оцепенение и принялись излагать мне все подробности их романа. А я не хочу этого слышать, но продолжаю парализовано сидеть на месте, не в силах прервать поток этой грязной информации. Смотрю на то, как Слава приобнимает ее за плечи да еще и смотрит на меня с укором, мол, поддержи и порадуйся за нас. А я не хочу… ни видеть их, ни слышать. Но Эмма все никак не успокоится. И когда она в порыве каких-то чувств хватает меня за руку, я наконец-то выныриваю из состояния заторможенности. Вскакиваю на ноги и с долей брезгливости отдергиваю свою ладонь.

– С меня довольно!

– Эля, мы же нормально разговаривали, – влезает Слава, – ты же спокойно принимала тот факт, что мы расходимся и что у нас начинаются свои жизни с новыми партнерами.

– Это было до того, пока я не узнала всю ту грязь, которая творилась у меня за спиной.

– Ты была готова отпустить меня, – напоминает муж, – ты радовалась, что я обрел счастье с другой женщиной. Так что же изменилось?

– То, что она моя сестра! Вот что! Ты же… ты же ненавидел ее! Ненавидел же?

Бац! Второй выстрел бьет больнее первого, когда я осознаю следующую вещь.

– Она все это время нравилась тебе, да? – Исама поражаюсь догадке. – Но Эмма ломалась, верно? Но ты упорно дожидался момента, когда сможешь заполучить ее. Добивался, да? Как же это омерзительно…

Не в силах больше терпеть этот кошмар, я спешу на выход. Плевать, что этим спектаклем мы здорово потешили публику. Мне впервые так паршиво, что я едва разбираю дорогу.

– Эля, постой! Прошу, сестренка, остановись!

Мне в локоть вцепляются пальцы Эммы и разворачивают в обратную сторону.

– Не смей, – ядовито шиплю прямо ей в лицо, – не смей меня так больше называть. Сестры так не поступают, как поступила ты.

– Да что я такого сделала? В чем виновата?

– Ты серьезно? Ох, Эмма, не надейся, что твой коронный номер сейчас пройдет со мной. Ты позарилась на чужого мужа. Как ты могла? Ты же фактически увела его из семьи, ты забрала у своих племянников отца!

– Эля, я никого не уводила. Тебе просто сейчас удобно винить во всем меня.– Эмма качает головой. – Но на самом деле, тебе просто страшно самой себе признаться в том, что ваш брак был мертв задолго до меня. И причина этого в вас двоих. Я всего лишь…

– Что? – Гневно смотрю на нее и сжимаю кулаки. – Договаривай. Что ты сделала? Подтолкнула?

– Считай, что я подобрала Славу. Знаешь, как в детстве, когда мне доставались после тебя вещи и игрушки.

– Не сравнивай вещи и живого человека. – Тычу пальцем ей прямо центр груди. – Как ты могла? Я доверяла тебе самые сокровенные мысли и переживания, а ты… слушала все и при этом составляла план того, как отобрать у меня мужа.

– Невозможно отобрать то, что тебе уже и так не принадлежит, – отсекает Эмма, – и я не понимаю, почему ты против? Ты ведь счастлива! Так отчего я не могу себе этого позволить?

Отворачиваюсь от нее, чтобы унять подступающую истерику, но безрезультатно. В глазах все плывет от слез, грудь сдавливает от рыданий. Хочу что-то ответить, но из меня вырываются только всхлипы вперемешку со смехом. Я даже сгибаюсь пополам, не в силах контролировать свое состояние.

– Эля, прости, – сестра стоит рядом, но не прикасается ко мне, – я ведь хотела сделать как лучше. Он бы все равно ушел, а так ты не одна. Я постаралась, чтобы рядом был Матвей.

Третий выстрел оглушает и бьет прямо в сердце.

– Повтори, – хрипло шепчу ей. – Правильно ли я тебя поняла? Ты подстроила все с Матвеем?

– Я только хотела, чтобы ты отвлеклась и была счастлива. – Вот теперь на глазах Эммы заблестели слезы. – Я только купила сертификат и рассказала ему о тебе.

Но я не верю ей. Потому что в голове начали всплывать разные детали, которые стали складываться в один огромный пазл. Теперь я понимаю, почему он так рьяно начал интересоваться мной.

Идиотка, думала, что ты сама по себе будешь интересна молодому пацану? Общие увлечения, интересы? Пф… не смеши меня…

Шаг вперед и я хватаю Эмму за кофту обеими руками, а затем встряхиваю ее.

– Эля, что ты делаешь? Отпусти меня!

– Ты платила ему?! – кричу я. – Платила за то, чтобы он приударил за мной?!

Она не отвечает, но испуганные и в то же время виноватые глаза отлично выдают свою хозяйку.

Глава 14

Шаг назад. За ним еще один. На едва послушных мне ногах, разворачиваюсь обратно и ухожу. В моей душе разрастается пугающая черная дыра, которая поглощает все эмоции. Я просто безвольная кукла с пустыми глазами. И это существо ничего не чувствует. Потому что внутри все в клочья разорвано. Дорогу домой не помню. Я или научилась телепортироваться или же начала страдать провалами в памяти. Второй вариант кажется более правдоподобным. Стою перед дверью подъезда с зажатым в руке ключом и гипнотизирую замок. Умом понимаю, что выгляжу глупо и что нужно зайти, но ноги не двигаются с места. И тут она сама распахивается мне навстречу, выпуская соседа с пятого этажа. А за его спиной я вижу Матвея, который застывает на пороге и придерживает для меня дверь. Его здесь быть не должно и судя по часто вздымающейся груди парня, он сам недавно прибежал.

Ох, Эмма, успела отзвониться?

– Дорогу, – протискиваюсь мимо и двигаюсь вглубь подъезда. Спиной чувствую движение следом, но не оборачиваюсь. Он преследует меня до самой квартиры, а у меня настолько нет сил для сопротивления, что я даже не закрываю за собой дверь. А смысл? Останавливаюсь в зале перед окном и обхватываю себя руками, меня трусит и знобит. Но это не от холода, а от приближающейся истерики. В глазах уже пелена из слез, когда его крепкая ладонь обхватывает меня за руку и поворачивает лицом к себе.

– Эля…

– Не трогай меня, – отталкиваю его от себя, но Матвей не сдается.

– Выслушай меня и ты поймешь, что все не так, как ты думаешь.

– А как? – Останавливаюсь напротив него, но удерживаю расстояние в метр между нами. – И будь добр, смотри прямо в глаза, когда будешь в очередной раз лгать мне.

Парень обреченно отступает еще на шаг назад, но не сводит с меня глаз.

– Я не лгал. – Качает он головой. – По крайней мере, не во всем.

Из моей груди вырывается смешок.

Сколько же той правды было? Процентов пять?

– Мотивы моей сестры мне теперь предельно ясны, – смахиваю слезинку со щеки, – но ты, Матвей, чего тебе в жизни не хватало? Остроты? Зачем тебе нужно было вляпываться в эту грязь?

Он мешкает, то и дело, сжимая и разжимая ладони в кулаки. Неужели, все так паршиво?

– До недавнего времени, я был должником Эммы. – Раздается его голос. – Мой отец работал в одном филиале, которым управляла твоя сестра и достаточно серьезно влип. Именно она помогла его вытащить и скажем так, прикрыть его ошибку.

– Почему она так сделала? Я знаю поименно всех ее близких друзей, которым бы она так помогла, но тебя в этом списке никогда не было.

– Я и не был ей другом. – Тон Матвея становится холоднее. – На тот момент мы просто спали вместе. У нас были свободные отношения без каких либо обязательств.

Первое, что хочется сделать – зажать уши. Но он опережает меня и хватает за руки, причиняя дискомфорт.

– Нет, Эля, ты же хотела слышать правду? Не прячься, не отгораживайся и выслушай все до конца. – С этими словами он встряхивает меня и заставляет смотреть прямо в глаза. И я смотрю, но не вижу ничего родного и привычного.

– Я поражена, – каждое мое слово теперь источает яд, – моя сестра настолько восхитилась тобой в постели, что решилась помочь тебе. Как это мииило. А ты в свою очередь, настолько был ей благодарен, что с удовольствием согласился отвлечь ее сестру, пока она обрабатывала моего мужа.

– Что? – Его глаза расширились. – Нет, все было не так. Она сказала, что ты несчастна в отношениях, но не можешь найти в себе силы порвать с ним.

Ах ты ж Эмма! Вот же с*ка! Как красиво плела интриги!

– Робин Гуд хренов! – Прилагаю как можно больше силы и вырываюсь из его захвата.– Чем ты думал, когда решил влезть в мою жизнь, а? На что рассчитывал? В любом случае, слышишь, при любом раскладе ты сделал бы мне больно! Да что же я тебе такого сделала, чтобы заслужить подобное?

– Все должно было пойти не так. – Он зарывается одной рукой в свои волосы.– Мы думали, ты отреагируешь иначе. Ведь получилось все по-честному, Эмма осталась с твоим мужем. А ты со мной. Разве это плохой расклад?

– Так вы еще и координировали свои действия за моей спиной? – Охаю в ответ. – И как, вас это знатно повеселило? Чувство того, что вы словно боги распорядились моей жизнью?

– Послушай, это все уже неважно. Теперь есть ты и я. Зачем убиваться за каким-то Славой? Он же тебя недостоин. Чем дальше я с тобой общался, тем больше это понимал. И все больше приходил к мнению, что я на верном пути. Мы ведь с тобой так похожи, Эля. Это я твоя вторая половина, а не он. Подумай сама, ну в кого ты вцепилась? Твой муж настоящий козел раз он решил уйти от тебя.

– На тот момент он еще никуда не уходил.

– Это было делом времени. – Фыркает Матвей.

– Которое ты дал ему.

– И не жалею об этом. Я уже сказал, что ты принадлежишь мне. Наверно, стоит поблагодарить твоего благоверного за предоставленный случай.

– Я не вещь, которая переходит из рук в руки! Я – живой человек, черт побери! – Толкаю ладошками в его грудь. Затем еще раз и еще. А он стоит истуканом и лишь смотрит на меня, не предпринимая никаких попыток увернуться. – Я презираю тебя!

– За что?! – Срывается он наконец-то в ответ. – За то, что полюбил тебя, да? За то, что со мной ты по-настоящему счастлива?! За это??

– Именно! – кричу и следом прикусываю губу, удерживаясь на невидимой границе от истерики. – Именно за это! За то, что перевернул мой мир, дал надежду и все это в итоге оказалось враньем! Из-за тебя я разрушила свою жизнь, понимаешь? Я сделала этот шаг лишь потому, что верила в тебя…

На этом, запас слов иссякает. Ровно, как и мои силы. Сломанной куклой оседаю на пол и закрываю глаза. В груди все жжет так, словно мне выстрелили прямо в центр.

– Все что я делал и чувствовал по отношению к тебе – правда. – Матвей тянется ко мне, но я отбиваю его руку в другую сторону. – Как мне доказать это?

– Никак. Уходи отсюда.

– Не глупи.

– Матвей, просто уйди.

И тут делает то, чего я вовсе не ожидала. Он падает передо мною на колени и я вижу в его глазах слезы, но они меня ничуть не трогают.

– Эля, умоляю, не прогоняй. Мы все вытерпим, мы все преодолеем. – Горечь насквозь пропитывает каждое его слово. – Я же люблю тебя.

– А я тебя… нет. – Поднимаю глаза и встречаюсь с ним взглядом, только теперь не спешу его отводить. – Я больше не хочу тебя видеть. Уходи.

– Эля…

– Убирайся вон!!! – Раздается мой вопль и я сама пугаюсь от этого. – Нас больше нет и не будет!

Матвей поднимается на ноги и отшатывается от меня.

– Я дам тебе немного времени, чтобы ты остыла и нормально подумала.

– Мне ничего от тебя нужно.

– Эля, ты ведь еще пожалеешь об этом.

– Уже жалею, понимаешь? Жалею, что встретила тебя. – Со злостью цежу в его сторону.

Не знаю, слышал ли он мои последние слова, но громкий хлопок дверью заставляет меня вздрогнуть. А еще я наконец-то даю волю своим слезам и оплакиваю все, чего по собственной глупости лишилась.

За окном давно стемнело, а я все еще нахожусь на том же месте, где и была. Ноги онемели от однообразного положения, руки холодные как лед. Слез уже почти нет.

– Почему так больно? Почему мне кажется, что мне вырвали сердце? – Еле слышно раздается мой голос в пустынной квартире. Охрипший, будто я накануне сутками выла.

А как ты хотела?

– Я хотела, как лучше. И сделала все возможное для этого.

О, да. Разбив сердце парня. И это уже не говоря о том, что ты сама вдребезги.

– Это не так.

А как? Ты же видела, как он упал на колени. Как он говорил, что любит тебя.

– Он лгал. Лгал во всем. И он быстро забудет меня.

А ты?

– И я забуду.

Не правда. Теперь ты лжешь сама себе.

– Что ты такое?

Твоя совесть. Не рада меня слышать?

– Уходи, ты слишком поздно проснулась.

Нет, это ты поздно решила ко мне воззвать.

– Убирайся! Прочь из моей головы! – срываюсь на крик и, зажав руками уши, заваливаюсь на бок. Хрупкие плечи вновь содрогаются от рыданий. А ведь я почти поверила в то, что справлюсь.

Глава 15

*месяц спустя*

Я до сих пор плачу. В основном по ночам, когда дети крепко спят или же когда они не дома. Бывает, меня накрывает прямо в ванной. Я прячусь за шторкой, включаю душ и усаживаюсь прямо под горячие струи. Вода обжигает, но я не чувствую боли. До одурения натираю руку жесткой мочалкой и наивно верю, что смыв пену, я не увижу там татуировки. Она для меня теперь как клеймо, которое никуда не деть. Она на мне и во мне. Пустила свои черные кляксы по венам и отравила меня. Я задыхаюсь. Каждый раз, когда вижу его, мои легкие перестают работать. Но я передвигаю одеревеневшие ноги и прохожу мимо него, не отзываясь на свое собственное имя. А оно всегда звучит с разными интонациями. Чаще всего слышится мольба, но иногда проскакивает и злость. Он бесится от того, что стал для меня пустым местом. Ну как пустым…это мои глаза становятся стеклянными при виде его фигуры на горизонте, а по ночам я до сих пор чувствую его руки на своем теле и слышу тихий шепот, который обещает вознести меня к небесам и подарить рай на этой земле. Никогда бы не подумала, что так легко впустив человека в свою жизнь, мне будет настолько трудно и тяжело выкорчевывать его оттуда.

*два месяца спустя*

Я плачу теперь раз в неделю. И это прогресс по сравнению с прошлыми месяцами. Теперь каждый день для меня подобен битве. Где я борюсь со своими страхами, переживаниями и болью. Приходится прилагать максимум усилий, чтобы вернуться в прежнее русло. Никто даже не догадывается насколько мне тяжело и с каким трудом я ношу маску спокойствия. Но у меня просто нет выбора… Это не мелодрама, где герои расходятся и кардинально меняют свою жизнь. Я не могу взять и уехать, бросив все к чертям. Ведь, прежде всего я все так же остаюсь мамой, а уж потом глупой и наивной идиоткой, которую предали. Никто не отменял работу и домашние дела, в которые я зарываюсь с головой. Но и это не спасает, когда дети начинают спрашивать об отце. И эти вопросы повторяются с завидным постоянством. А что Слава? Выбрал позицию страуса и позорно зарыл свою голову в песок, не появляясь на нашем горизонте все это время. Не звонил, не писал и даже не приезжал. В какой-то момент меня окончательно выбесила эта ситуация и я первой набрала его рабочий номер. Почему этот, а не личный? Признаюсь, я не знала, чтобы было, если бы ответила Эмма. Я и мужа-то бывшего слышать не хотела, но опять-таки, выбора у меня не было. От некогда вполне счастливой семьи осталось одно воспоминание. Я даже сравнивала нас с пациентом, которого уже поздно реанимировать. Но нужно хотя бы вскрыть рану и поменять повязку, чтобы он не мучился в агонии до конца своих дней.

И знаете, в тот день мне стало еще страшнее. Нет, не потому что я боялась встречи лицом к лицу со Славой или нашего разговора. Окрыленная глупыми мечтами, я думала, что раз мы счастливы, то и дети будут счастливы вместе с нами вне зависимости от того, кто теперь находится рядом. Однако тогда я впервые поняла, что мы причиняем им боль. Ведь мы для них всегда были примером для подражания и опорой. И они отчаянно не понимали, куда же это все делось. Конечно же, не обошлось безо лжи и стандартных фраз, которые должны создать иллюзию того, что, не смотря на разрыв, все будет хорошо. Макс в силу своего маленького возраста многого не понимал, но вот Варя…

– Я вас ненавижу!! Обоих!! – Кричала дочь. – Как вы могли?!

– Варвара, – суровым тоном старался угомонить ее Слава, – возьми себя в руки!

– Не смей мне указывать, ты больше для меня не авторитет! – Дочь металась по комнате и собирала вещи в свой рюкзак.

– Варя, я согласна, что ситуация странная. Но пойми, нам с твоим отцом лучше быть по отдельности. Да, такое случается и люди расходятся, но наша жизнь на этом не заканчивается. Ты будешь общаться, как со мной, так и с папой. Потому что, не смотря на все, мы остаемся вашими родителями. – Влезаю вперед и пытаюсь остановить Варьку, но та проносится мимо.

– Нормально? Нормально это когда все живут под одной крышей долго и счастливо, а не тогда, когда оба родителя загуляли налево. – Режут без ножа ее слова. – Думаете… думаете, что ничего не было заметно? Мама, ты считала, что тебя никто не видит? Все мои подружки давно говорили мне, что замечали тебя в компании какого-то парня. А ты, папа, в вечных командировках и отъездах для мамы. Но для кого-то другого ты был в городе, верно ведь? Я слышала, как ты ночью говорил по телефону и как обещал скоро приехать. Или скажешь, что назначал деловые встречи в такой поздний час?

Дочка смахнула слезы с ресниц, а я едва смогла сглотнуть подступивший комок к горлу. Моя девочка… как ты права. И как же мне теперь стыдно перед тобой. Ты оказалась намного проницательней, чем твоя мать.

– Варь, это наш выбор и нужно как-то с ним смириться, – тянусь к ней, но дочка демонстративно продолжает паковать вещи. – Что ты делаешь?

– Собираюсь к Насте. – Следует злостный ответ. – Сначала поживу у нее, а потом съеду в общагу.

– Глупое и опрометчивое решение, – слышится голос Славы. – И ни к какой Насте я ехать тебе не разрешаю.

– Я поддерживаю твоего отца. – Скрещиваю руки на груди. – У тебя есть свой дом.

– Но я не хочу находиться здесь! – Взвивается Варя. – Я не хочу жить с предателями. Вы же нас променяли, как вы этого не понимаете? Променяли на чужих людей! Я не хочу здесь оставаться… я хочу к Эмме!

Имя сестры действует на меня подобно красной тряпки на быка. А я ведь держалась до последнего и если бы Варя не упомянула ее, то вполне бы вытерпела этот разговор. Знаю, что поступаю не корректно, но во мне вновь всколыхнули ту глубокую чашу, в которой я попыталась утопить все мысли и чувства к Эмме, к Славе и к Матвею.

– Отлично! – Взмахиваю руками.– Скатертью дорога! Отец тебя как раз туда подбросит, ему же по пути. Я бы даже сказала, что за ручку отведет прямиком к обожаемой тетке. Заживете дружной семейкой!

Слава что-то бурчит и пытается остановить меня, Варя пораженно охает. А я… захлопываю дверь за собой и иду на улицу, где гуляет Макс. Лимит моей выдержки на сегодня исчерпан. С сыном я зависаю на детской площадке почти на два часа и если бы не наступающий вечер, то провела бы там еще бог знает сколько времени. А все потому, что мне категорически не хотелось обратно домой. Но Макса нужно было покормить да и самой что-нибудь бросить в рот, ведь с самого утра я фактически ничего не ела.

– Мам, – сын прижался к моей руке, – а почему тот дядя на нас так смотрит? Он знает нас?

Оборачиваюсь по указанному направлению и вижу Матвея, который действительно не спускает с нас глаз. Меня поражает тот факт, как он с завидной регулярностью появляется в поле моего зрения. И это случается всегда в тот момент, когда я почти убедила себя в том, что я больше не больна им. Но стоит увидеть его рядом, как рука сама тянется в сторону, чтобы коснуться его щеки. И все мысли с уверениями разлетаются вдребезги.

– Не переживай мой хороший, он просто обознался. – Поднимаюсь со скамьи.– Ты проголодался?

– Немного.

– Тогда пойдем домой.

– А папа будет там? – Макс пытливо всматривается в мое лицо и мне приходится присесть перед ним на корточки, чтобы наши глаза оказались на одном уровне.

– Нет, солнце, папы там не будет. Папа теперь будет жить отдельно от нас.

– Мы его чем-то расстроили? – голос Макса чуть подрагивает. – И поэтому он не хочет нас видеть?

– Что? Боже, сынуля, никогда так не говори! – вкладываю в свои слова максимум тепла. – Причина не в нас. Просто… папе так будет удобно. Ты когда подрастешь, ты обязательно поймешь его. Но он ни в коем случае не отказывается от тебя или Вари. Он будет приезжать, вы будете общаться, играть и куда-нибудь ездить.

– А ты? Разве тебя не будет рядом?

– Милый, – касаюсь его щечки и чуть поглаживаю, – мы постараемся уладить все вопросы с папой, но я не обещаю.

Сердце разрывается на части. Очень больно слышать, как маленький ребенок старается разглядеть свою вину там, где оплошали взрослые. Мы медленно бредем в сторону подъезда и разговариваем обо всем на свете. Я стараюсь много шутить, лишь бы Максим больше не грустил. Дается мне это с огромным трудом, особенно когда все твои мысли находятся с тем, кто шагает следом за вами. Мне даже не нужно оборачиваться назад, ведь я и так знаю что Матвей позади. Чувствую его взгляд всеми своими нервными окончаниями, всеми волосками на своем теле.

– Макс, поднимайся наверх, – придерживаю металлическую дверь открытой и жду пока сын пройдет вперед.

– А ты?

– А я приду буквально через пять минут, – вымученно улыбаюсь, – мороженного хочешь?

– Да, – блестят глаза моего ребенка. – А можно мне пломбир? Или нет, лучше фруктовое!

– Конечно, родной. – Подталкиваю его вперед. – Ну, все, иди.

Я не планировала разговора с Матвеем, но если он случится, то лучше чтобы он произошел подальше от дома. Именно по этой причине я выбираю самый дальний магазин от своего квадрата. Но дойти мне туда не суждено. Стоило нам выйти за пределы двора и оказаться в полупустом проулке, как меня дергают за руку, останавливая на месте. Что ж за день то такой? Сначала Слава, потом истерика Вари, теперь Матвей… Похоже, что меня и мои нервы решили сегодня проверить по максимуму. Я до сих пор с трудом держусь с Матвеем рядом. Его присутствие, его голос, мимолетные касания его рук к моей коже… Господи, дай мне сил выстоять!

Смотрю на него, а у самой сердце вприпрыжку норовит выскочить из груди. Вижу, как он борется с собой и сам едва держится на месте. Мы как два разных полюса магнита вечно тянемся друг к другу. И это нужно прекращать. Потому что по факту я – слабачка. Чувствую, как неумолимо иду к капитуляции. А он… не факт, что не сделает мне снова больно.

– Я просила тебя не приходить, – обхватываю себя руками, чтобы унять и скрыть дрожь. – Зачем ходишь по пятам?

– Хочу поговорить.

– Матвей, избавь меня от этого. – Почти стону. – Мы каждый раз говорим одно и то же друг другу, но ничего не меняется.

– Это потому что ты не даешь мне ничего сделать,– парень приближается на шаг и я слышу до дури знакомый запах туалетной воды. – Эля, заканчивай этот цирк. Я хочу быть с тобой. Разве ты не понимаешь, что ты мучаешь нас двоих?

Окидываю его взглядом и подмечаю многие детали. Но не могу сказать, что он выглядит так же паршиво, как и я. Как раз таки Матвей вообще не изменился. Такой же притягательный молодой парень, на которого оборачивается почти каждая третья проходящая мимо девушка. И с каким же они удивлением переводят свой взгляд с него на меня.

Они не понимают, что ты делаешь рядом с ним.

И я знала, что так будет постоянно. Всегда будут всплывать какие-то факторы и обстоятельства, которые сыграют против нас. У меня было достаточно времени, чтобы все обдумать и прийти к этому выводу. И я не оттягиваю момент, чтобы поставить точку в этих отношениях пока еще не слишком больно и пока мы не прикипели друг к другу намертво. Но Матвей каждый раз игнорирует мои просьбы и превращает эти точки в многоточие.

– Я тебе уже все сказала. – Вздыхаю и опускаю взгляд на свои ботинки. – И попросила оставить меня в покое.

– Твою мать, Эля! – Матвей оказался рядом и мы чуть не сталкиваемся лбами.– Да сколько можно?! Ты даже не даешь нам шанса! Твои обиды… они застилают тебе глаза и ты просто не можешь нормально мыслить. У нас все будет чудесно, только если ты выключишь режим с*ки! Я ведь не железный!

– А ты себе это как представлял? – Немного опешила я от такого неожиданного поворота событий. – Что мы после всего случившегося заживем долго и счастливо?

– Все возможно, если этого захотеть. Но с каждым твоим отказом, я все больше убеждаюсь в том, что тебе это не нужно. Неизвестно кто еще кем поигрался и бросил. – Парень сплевывает в сторону и впервые смотрит на меня с презрением. – За*бался я бегать вокруг тебя, словно щенок какой-то. У меня, знаешь ли, тоже гордость есть.

– А я и не просила, чтобы ты бегал. – С расстановкой произношу каждое слово. – Но ты меня не слышишь. Дело ведь даже не в том, что ты перекочевал из постели Эммы прямо ко мне. Я-то тоже досталась тебе далеко не невинной. Но, бл*дь, Матвей, я тебе не верю! Понимаешь?! Я постоянно теперь жду от тебя подвоха. И все твои признания для меня выглядят красивой мишурой, за которой может ожидать что угодно.

– Я оступился всего один раз, – злостно цедит он в ответ.

– Для меня этого было достаточно. Наша встреча и все, что было после, стало фатальной ошибкой. Я хочу забыть обо всем. Умоляю, дай мне это сделать!

Мы замираем друг напротив друга. От Матвея волнами исходит ярость, а я сжалась в комок и лишь жду его ответа, который может стать для меня приговором.

– Это все, что ты от меня хочешь? – глухо звучит его голос.

– Да. – Едва нахожу силы на ответ.

– Тогда мне здесь больше нечего делать. – Матвей пинает какой-то камень на асфальте и плотно сжимает губы. Злится. – Я уеду и ты меня больше не увидишь.

– Прощай, Матвей, – выдыхаю и быстро разворачиваюсь, чтобы он не видел моих слез и шагаю вперед, оставляя парня позади себя.

Все верно. Друзьями вам не быть, как и просто знакомыми. Вы бы даже не смогли сосуществовать рядом.

Да, абсолютно согласна. Но, почему же вместо облегчения я чувствую, будто вместе с ним навсегда осталась частица меня? Почему мне так тяжело идти вперед, когда все тело норовит развернуться обратно?

Не стоило так безрассудно влюбляться, Эля.

Часть 2

Глава 1

Давай мы с тобой сыграем в прятки,

И я тебя искать не буду.

Я найду себе намного лучше.

Я найду себе совсем другую.

Давай мы с тобой сыграем в счастье,

И я с тобой играть не буду.

Ведь ты кричала в телефон:

"Иди, влюбись в другую!"

Ну, а как же я влюблюсь?

Если она не ты!

Ведь они не ты.

Весь этот мир не ты!

HammAli & Navai – Прятки

*полтора года спустя*

– Да, принтер полетел окончательно, – придерживаю одним ухом телефон и хмурюсь, – нет, у меня нет знакомых, которые могли бы его починить. Наташ, ну кто из нас хозяйка этого магазина? Так вот займись решением этого вопроса.

Нажимаю на отбой и закатываю глаза. Иногда с Наташей нереально что-то обсуждать, а уж заставить ее шевелиться и подавно. Только волшебная фраза о падающей выручке заставила Нату хоть немного встрепенуться. Перекидываю отросшие волосы на одно плечо и окидываю взглядом свое место работы. Мой островок спокойствия, который постепенно превращался в то место, где я быть уже не хотела, но должна. Это естественно, когда топчешься на одном месте и не видишь никаких перспектив. Хотя взять и уйти тоже не могу. Ведь, сколько сил было сюда вложено? Не счесть. Фактически, моя работа – мой третий ребенок. Который почти не расстраивает меня и мою нервную систему. С этим заданием вполне справлялись Варя и Макс.

Дочь все же укатила в общагу после поступления и контролировать ее стало еще сложнее. Многие сейчас подумают, что я ужасная мать, но иногда мне буквально через силу приходилось заставлять себя звонить ей. Даже не смотря на то, что как мать я должна быть всепрощающей и понимающей, последний разговор стал жирной точкой в наших отношениях «дочки-матери». Ровно в тот момент, когда я вернулась домой после встречи и расставания с Матвеем, когда меня морально выпотрошили, Варя пришла ко мне в комнату. Как сейчас помню, что я сидела на кровати к ней спиной. Внутри было такое полное опустошение, что даже не хватало сил на слезы. И Варины слова в тот момент прекрасно врезались холодными ножами в мою беззащитную спину.

– Знаешь, хоть вы оба поступили, как уроды, но мне тебя жаль. Отец, конечно, переплюнул все рамки. Но и ты тоже хороша.

– Спасибо за поддержку, доченька, – шепчут мои посиневшие губы, но сознание в этот момент наотрез отказывается верить в происходящее. – Что-то еще?

– Да, хотела бы узнать, что будет дальше? Отца видеть я не хочу, но с тобой еще хоть как-то смирюсь. Только если ты не станешь водить своего хахаля к нам домой. Хотя бы до той поры, пока я не уехала отсюда.

Наверно, стоило бы накричать на нее и закрыть ей рот, чтобы она знала свое место в этом доме. Но я так устала. Мне хотелось закрыть глаза и уснуть. Чтобы когда я проснулась, весь этот кошмар остался кошмаром, а не явью, где все так паршиво. И где моя оказалась бездушной и жестокой личностью. Но, увы…

Бессонная ночь пролетела быстро. Кажется, я пролежала до рассвета с открытыми глазами, при этом, не моргая и не дыша. Конечно же, я утрирую. Но по ощущениям все так и было. А когда первые лучи солнца окрасили комнату теплым светом, спустила ноги на прикроватный коврик и сделала первый вдох. Он выдался болезненным, но таким необходимым.

Все нити оборваны, мосты сожжены. Нужно двигаться дальше.

Нужно, очень нужно. Где бы только взять на это сил?

Просто сделай первый шаг вперед. А силы появятся.

Киваю в пустоту и поднимаюсь с постели. Прохладный душ смывает усталость, а вместе с грязной водой я провожаю в канализацию и все то, что было до сегодняшнего утра. Из ванной выхожу совершенно другим человеком, который готов жить дальше. И только боль где-то в глубине моих глаз могла выдать обратное, но и ее я вскоре тщательно замаскировала. Жила, работала и не позволяла себе оборачиваться назад. Возможно, я даже стала чуть другой не только по отношению к себе. Варя захотела уехать? Что ж, девочка взрослая и уже сама должна думать своей головой. Может быть, хоть так она перестанет влиять на своего брата.

Глупо было думать, что уход Славы из семьи никак не отразится на сыне. Лишь совсем недавно он вроде бы немного успокоился. И то, прогресс был достигнут после посещений детского психолога. Где с Максимом долго и упорно работали, чтобы он перестал меня контролировать. Мой маленький ребенок вдруг начал «строить» меня и закатывать истерики каждый раз, как мне стоило чуть задержаться на работе. Он вбил себе в свою маленькую голову, что остался единственным главным мужчиной в этом доме. И это не без помощи Вари. Поэтому, не скрою, я даже была рада отъезду дочери. Для меня это был очень сложный период, который мы с трудом, но пережили. Но мое сердце сразу же екает, стоит мне увидеть Максима на пороге магазина.

– Привет, – обхожу витрину, – ты же вроде бы должен быт на дополнительных занятиях?

– Их отменили и я решил прийти к тебе, – сын рассматривает новую партию наклеек, а украдкой изучаю ребенка на предмет каких-нибудь изменений. Я чертовски боюсь отката назад в наших с ним отношениях.

– Как ты себя чувствуешь? Ты не забыл выпить лекарства?– на последнем слове у меня сводит челюсть, потому что я до сих пор сокрушаюсь из-за того, что мой ребенок принимает успокоительные, а не витамины. Но без них бы не было результат и это, я тоже понимала.

– Не забыл. – Максим хмурится. – Мам, а можно я не буду ездить к папе?

– Почему?

– Потому что мне там не нравится, – следует честный ответ, – а еще меня раздражает тетя Эмма. Она ведет себя так, будто она вторая мама.

Я свою сестру уже давным-давно мысленно четвертовала и выбросила в глубокую реку прямо в мешке. Но при детях старалась держаться спокойно.

– Макс, послушай меня, – вновь приходиться присесть на корточки, ведь мне важно видеть его глаза, – ты не должен у меня спрашивать. Потому что я не могу решить вместо тебя. Ты должен открыто сказать об этом отцу и найти выход из этой ситуации. Иначе все будет выглядеть так, будто я тебя подстрекаю, понимаешь?

– Угу, – недовольно отзывается сын. – Ладно, я домой.

– Хорошо, – целую его в макушку, но он старается увернуться. Совсем уже взрослый парень, который не любит, когда я на людях проявляю материнские чувства. – Увидимся там. И, пожалуйста, подумай над моими словами.

Да, мне действительно было важно, чтобы Максим правильно научился разбираться с волнующими его вопросами. Чтобы он отстаивал свою позицию, но при этом не оборачивался на меня. На счастье или на свою же беду, я вовсе не принадлежала к тем женщинам, который после развода настраивают детей против отцов. Я не хотела манипулировать сознанием ребенка и старалась максимально нейтрально отзываться о бывшем муже. Пусть моя обида моей же и останется, но детей я в это вмешивать не хотела. Как не хотела и того, чтобы в будущем они меня винили в том, что я мешала общению со вторым родителем.

Глава 2

– Привет, – Слава застывает на пороге, не решаясь пройти дальше. А я и не настаиваю на этом. – Макс готов?

– Максим, – чуть повышаю голос, чтобы сын услышал меня из своей комнаты. – Отец приехал, выходи солнце.

Ждем, пока тот соберется и выйдет, а сами молчим и отводим глаза друг от друга. Нихрена это время не лечит, как оказалось. Все так же противно находиться рядом с ним.

– Ты получила перевод? – Нарушает тишину бывший муж.

– Да, спасибо.

– Не надо, – Слава отмахивается, – это моя обязанность – обеспечивать детей.

Морщусь от этих пафосных слов. Ну да, ну да, а еще ты обещал когда-то быть со мной и в горе, и в радости до конца наших дней. Но не сложилось как-то, да? По сути, Слава все так же продолжал откупаться от нас, как это было и до развода. Все, как обычно. Изменилось лишь то, что теперь я знаю, где и с кем он спит, а не наивно думаю, что он на объекте. Но, поверьте, от этого не легче. Макс очень неохотно выходит в коридор и с надеждой смотрит на меня, мол, помоги мне. Из моей груди вырывается тяжелый вздох. Ну и что прикажите делать?

– Слав, у Максима к тебе есть разговор, – очень деликатно затрагиваю беспокоящую сына тему. – И это по поводу вашего времяпрепровождения.

– А что не так?

– Макс? – В свою очередь перевожу взгляд на сына, чтобы тот включался в обсуждение.

– Пап, я тебя люблю…

– Но? – тут же пытливо вопрошает бывший муж и при этом косится на меня.

– Мы можем не ездить к тебе домой?

– Почему? Что не так?

– Мне не нравится там бывать. – Храбрится Максим, хотя ему самому очень трудно вести диалог с отцом. – Может… не знаю, может быть давай ездить в торговый центр или еще куда-нибудь?

– Ясно, – цедит сквозь зубы Слава, – я тебя понял. Спускайся вниз, мы что-нибудь придумаем.

Сын уходит, а вот муж нет. Он сверлит меня недобрым взглядом и качает головой.

– Эля, Эля…

– Что?

– Это подло настраивать ребенка против меня. Варя и так со мной не общается, а теперь ты взялась еще и за Максима?

– Я не прикладывала к этому своей руки, – упираюсь ладонями в свои бока, – это мнение Макса. Ты или тупой, или слепой, раз не видишь, что ему плохо. Он не может до сих пор принять тот факт, что его отец живет с его теткой. Это ненормально!

– Это ты во всем виновата, – тычет он в меня пальцем и, честно говоря, мне хочется отгрызть ему всю фалангу.

– Что? Еще скажи, что это я лично уложила тебя в постель к Эмме, – шиплю в ответ и с размаху отбиваю его кисть в другую сторону.

– Нет, я не за это. Черт, Эля, почему ты все усложняешь, а? Почему нельзя было зажить нормально? Я с Эммой, ты с этим… как его там имя? А теперь, конечно, Макс видит дома бедную и несчастную мать, а отец ему кажется козлом!

– Я тебе еще раз повторю, что я никоим образом не влияю на детей. Я не рыдаю при них, не проклинаю вас, не жгу вещи. Варин характер ты и так знаешь, там броня. Ни тебе, ни мне не достучаться до нее. Но Макс… он другой. Он более нежный, очень впечатлительный. А ты берешь и ломаешь привычный ход его вещей да еще и требуешь, чтобы он веселился от этого. Ты вообще в своем уме? Слава, очнись, здесь счастлив только ты и Эмма.

– А что тебе мешало и мешает быть такой же?

– Наверно, осознание того, что меня предали мои самые близкие люди. – На глаза наворачиваются слезы. – Ты не поймешь меня, Слава. Для тебя все кажется таким простым и легким. А я так не могу, вот здесь все еще болит…

Указываю на область груди, где бьется сердце и замолкаю. Даю себе минуту, чтобы успокоиться.

– Знаешь, я уже миллион раз представляла себе, а каково бы было, если бы я не прогнала Матвея, – облизываю пересохшие губы и вновь поворачиваюсь к Славе, – и все равно все развития сюжета приходят в тупик. Потому что трудно жить с тем, чьи слова нужно постоянно проверять на правдивость. Рано или поздно, кто-нибудь из нас не выдержал.

– Надо было хотя бы попробовать для начала. Эля, на самом деле все только в твоих руках.

– Ой, Слава, не утруждайся и не уверяй меня в этом. Я ведь и тебе не верю. – Горько смеюсь в ответ. – А знаешь почему? Потому что я не слышу поддержки в твоих словах. Я вижу лишь желание сбагрить меня. Это ведь так неудобно для вас…

– Дура ты, Эля, – бросает бывший муж и разворачивается на выход. – Нравится страдать? Страдай дальше, но если я узнаю, что ты подначиваешь детей…

– То что? Ну, вот что ты еще можешь мне сделать? – Сверлю его взглядом в ожидании ответа, но его так и не следует. Слава просто уходит.

Какое чудесное завершение разговора.

Но не успеваю я закрыть дверь на замок, как слышится дверной звонок. Неужели Слава все же нашел, что ответить? Однако на пороге передо мною стоит Эмма.

Мать вашу, да вы что, издеваетесь?

Я не видела ее с той самой встречи в ресторане. Не знаю, то ли время так на нее повлияло, то ли очки розовые у меня разбились, но она изменилась. Моя некогда красивая сестренка потеряла весь свой шарм и обаяние. Нет той красотки передо мной. Нет и сестры, которой я доверяла как самой себе.

– Привет, – она с осторожностью улыбается, – а я к тебе. С миром. Пожалуйста, позволь мне войти.

После некоторых раздумий все же сдвигаюсь в сторону и открываю дверь шире. Эмма едва скрывает победоносную ухмылку и просачивается внутрь. Но пусть не обольщается, если бы не приоткрывшаяся дверь бабы Лены, вряд ли бы я выглядела такой сговорчивой. Просто до ужаса не хотелось устраивать скандал перед соседкой и тем самым порождать новые сплетни.

Прохожу на кухню, где Эмма без моего ведома уже хозяйничает, как она это делала раньше. Поставила чайник на плиту, достала чашки и сахарницу. Увидев мой хмурый взгляд, поспешила оправдаться:

– Ты бы мне и воды не предложила.

– Я не такой изверг, – складываю руки на груди, – кошачья миска к твоим услугам.

– Эля, столько времени уже прошло, а ты все еще злишься?

– «Все еще»?

– Давай поговорим? Только ты и я. Выскажись, наори, ударь. Но только прошу, перестань скрываться от нас. Я ведь переживаю. И Слава себе места не находит.

– Сейчас расплачусь, – обхожу стол и замираю у окна. – Лучше бы вы переживали, когда в постель ложились вместе.

– Да, мы виноваты перед тобой и с этим я согласна. Но хочу, чтобы ты знала несколько фактов. И первый из них таков, что я долго сопротивлялась. Но ты ведь знаешь Славу, перед его натиском трудно устоять…

В том то и дело, что я уже забыла, каково это, когда Слава был так настойчив.

– Наши отношения начались лишь после того, как я убедилась в том, что вы уже давным-давно не принадлежите друг другу. – Продолжает Эмма. – В другом бы случае, я бы никогда не позволила ему коснуться себя. Я долго думала, как нам быть и пыталась сделать так, чтобы всем в итоге было хорошо. Но мы со Славой ведь не виноваты в том, что у вас с Матвеем не вышло. Пожалуйста, перестань нас за это ненавидеть.

Она хочет поговорить? Что ж, вот он, откровенный монолог израненной души.

– Эмма, ты серьезно? – во мне бушует океан гнева. – Я ненавижу тебя не за то, что ты покусилась на моего уже бывшего мужа. Хотя и это принесло мне боль. Я ненавижу тебя за то, что ты познакомила меня с Матвеем. За то, что возомнила себя чертовым кукловодом, который искусно дергал за ниточки.

– Как я могла желать чего-то плохого своей сестре? Я всегда о тебе заботилась.– Попыталась вставить она, но была мною прервана.

– Не лги, ты не думала обо мне. Ты действовала ради своей прихоти и выгоды. Если бы не ты, я бы знать не знала Матвея! Я бы не чувствовала себя так, будто мне заживо выдрали часть сердца! Каждый день я проклинаю тебя за это. Ты ведь подарила мне сертификат не на сеанс тату, а прямиком в преисподнюю, где я варюсь ежедневно!

– Я не хотела, чтобы так вышло, – хлюпает она носом.

–Да что ты говоришь!

– Клянусь, Эля, я всего лишь указала на тебя. Я не подкупала его, я не предавала тебя.

– Нет, – зловеще протягиваю в ответ, – ты не только ткнула пальцем в мою сторону. Ты рассказала ему абсолютно все обо мне. Мои предпочтения, страхи, мечты, желания. Преподнесла меня на блюдце, чтобы ему было удобно пользоваться мной. Разве это не предательство? И это я уже не говорю о том, что ты подложила под меня своего бывшего любовника! Отчего же ты с ним семью не построила, а?! Мы же обе теперь знаем, что по сравнению со Славой, Матвей прямо-таки бог в постели! У меня в голове до сих пор не укладывается то, как ты могла так поступить со мной? С нами?

– Каждый борется за свое счастье так, как ему удобно, – слышится ее тихий голос. – Да, я стала разлучницей, но не раскаиваюсь в этом. Потому что полюбила Славу так, как не любила его ты. Да, у нас еще впереди очень много сложностей. Потому что нам нужно выстоять еще и перед родителями, а они вряд ли благосклонно отнесутся к такому раскладу. Да, я знаю, что твои дети меня больше не любят и это тоже причиняет мне боль. Но в отличии от тебя, я готова сражаться за все, что мне дорого.

– Может, мне тебя еще и пожалеть? – переспрашиваю с едва удерживаемым сарказмом.

– Да как ты Эля не поймешь? Я ведь не жалости прошу у тебя и даже не благословения, оно мне не надо. – Эмма поднялась с места, так и не пригубив чаю. – Я надеюсь, что ты просто примешь этот факт.

– А я надеюсь, что закон бумеранга тебя настигнет быстрее, чем ты на это ожидаешь. – Парирую в ответ.

– Очень жестоко с твоей стороны.

– Ну, Эмма, жизнь сама по себе очень жестока.

– Я лишь хочу, чтобы…

– Ничего уже не будет «как раньше», – прерываю ее, – не надейся. Знаешь, Эмма, живите долго и счастливо, но без меня. А теперь уходи из моей квартиры так же, как и из моей жизни. Мне тебе больше нечего сказать.

Я постоянно прислушиваюсь к себе. Но, даже закрыв дверь за Эммой, внутри ничего не екает. Я не чувствую какого-то облегчения или же наоборот новой волны злости. В душе пустота… Может, я окончательно превращаюсь в камень? Может, у меня и вовсе от той души ничего не осталось?

Глава 3

Звонок от дочери застает врасплох. Во-первых, ранее утро, что для Вари с ее желанием поспать до полудня вообще не вяжется. Во-вторых, она самостоятельно меня набрала, а это для нее сродни подвигу.

– Привет, – сонно тру глаза, – что-то случилось?

– Да, мам, случилось.

Сердце ухает куда-то вниз. Отчислили, попала в больницу, беременна… и еще сотня страшных мыслей сразу проносится в моей голове. Естественно, что сна уже ни в одном глазу.

– Варя, – буквально подрываюсь на постели, – Варечка, что? Где ты? Куда ехать?

Знаете, что печально в этом всем? То, что я почти сорвалась в дорогу, а она лишь рассмеялась мне в ответ.

– Мам, ну чего ты гонишь беса? Все не настолько плохо. Точнее, все очень даже хорошо.

– Так научись нормально объяснять ситуацию! – Рявкаю на нее.

– Ты не с той ноги встала? – не остается в долгу дочка.

– Вот появятся у тебя свои дети, и я посмотрю, как ты будешь реагировать на их звонки. Особенно, когда от них неделями нет вестей, а потом они сваливаются снегом на голову да еще и мямлят, что «что-то вроде бы произошло».

– Да все в порядке, – огрызается Варя, – я всего лишь хотела предупредить, что приеду сегодня домой. И у меня к вам с отцом есть очень важный разговор. Поэтому договорись с ним, закажите столик в нашей бывшей любимой кафешке.

– А что за повод? – немного напрягаюсь. – Только не увиливай, потому что отца ты в последние полтора года вообще видеть не хотела. С чего такая щедрость?

– С того, что я хочу познакомить вас со своим парнем, на которого у меня очень большие планы. И очень прошу, постарайтесь сделать вид, что, не смотря на развод, вы друг друга любите и уважаете, хорошо? Чтоб я просто в грязь лицом неупала из-за вас.

– О, – на секунду пропадает дар речи, – я надеюсь, вы не наделали никаких глупостей?

– Мам! Не доставай глупыми вопросами, если не хочешь услышать такой же ответ. Все, давай, до вечера. – Варя бросает трубку.

Молча перевариваю звонок и угрюмо слежу за секундной стрелкой часов, а когда она проделала пару кругов, вздыхаю и кошусь на брошенный рядом телефон. С чего-то надо начинать, но почему все вечно сваливается на мою голову???

Сидим с бывшим мужем за столом и я отчаянно не понимаю, какого черта здесь происходит? Нет, определенно кто-то свыше решил жестоко подшутить надо мной. Музыка со сцены действует на нервы, официанты раздражают своими вопросами и я уже промолчу о том, насколько меня нервирует соседство со Славой. Наши стулья совсем рядом и, конечно же, при малейшем движении, наши предплечья и руки соприкасаются. Не могу, не хочу, до чего же противно! И что самое удивительное, а ведь когда-то я это тело рядом целовала. А сейчас даже от касаний сквозь одежду хотелось отмыться.

– Прекрати ерзать, – спокойно произносит Слава и делает глоток из чашки. Неизменный кофе, запах которого смешивается с другими ароматами этого заведения и неприятно воздействует на рецепторы.

– Если бы ты заказал стол в другом месте, где было бы больше пространства, я бы не ерзала.

– Эля, если ты не угомонишься, то подведешь дочь. Мы же обещали ей вести себя хорошо.

– Да-да, как фильме, – отмахиваюсь рукой на его слова, – где все друг друга обожают и жарят барбекю по выходным.

– Было бы не плохо, если бы это стало реальностью.

– Слав, не начинай. Лучше побереги силы для спектакля перед бедным парнишкой. И, прошу, сыграй поубедительней.

– Кстати об избраннике. – Игнорирует он мой выпад. – Что ты о нем знаешь? Ты его хоть в глаза видела?

– Мельком, – тереблю горловину платья. Надо было надеть что-то другое. Трикотажная ткань беспощадно сдавливала горло. Или же, это просто сдавали нервы. Чувствую себя клаустрофобом, который застрял в лифте и которому пока не светит найти выход оттуда. – Кажется, его зовут Игорь и он учится на втором курсе.

– И это все? – Презрительно выгибает бровь Слава. – Все, что ты могла узнать о том, кто планирует залезть в трусы нашей дочери?

Сказать, что я опешила…ничего не сказать. Если бы не его нахальная рожа напротив, я бы даже подумала, что ослышалась. Но нет. И тогда приходится в очередной раз брать себя в руки. Потому что мы в людном месте и устраивать разборки я не собиралась. Пусть даже не надеется, что сможет вывести меня из себя.

– Ну, а что же ты, папаша, – откидываюсь на спинку стула, – сам настолько не ответственно подходишь к этому делу? Взял бы да и сам узнал. Или ты думаешь, что достаточно лишь помнить день рождения ребенка, а в остальном не участвовать?

От дальнейшего спора и обмена колкостями нас спасло появление расстроенной Вари.

– Собачитесь? Ну я же просила! – С ходу заводится дочка.

– Варечка, все в порядке, – Слава подается вперед, расправляя полы пиджака.

– Да я вас еще с входа увидела и то, как вы цапаетесь. Да сколько можно?

– Дочка, прекращай. Ну, поспорили мы с твоей мамой, но это не критично. В конце концов, мы взрослые люди. Не надо требовать от нас ходить по струнке.

– Я просила вас вести себя словно вы нормальные родители, – шипит змеей Варя. – А не так, будто вы готовы выдрать друг другу глотки или подсыпать в тарелку яду.

– Варя, – тон Славы становится строже. – Не накаляй ситуацию. Лично мы готовы к встрече. Только я не пойму, что за цирк ты устроила? Как будто это не знакомство с твоим парнем, а натуральное сватовство.

Пока он разглагольствовал, я молчала. Но увидев пунцовые щеки дочери, не удержалась и ткнула его локтем в ребра, призывая заткнуться.

– Смею тебе напомнить, дорогой, что сейчас совершенно другое время. Это ты не заморачивался и познакомился с моими родителями уже после рождения Вари. А наш ребенок более ответственный. Я все верно говорю?

Смотрю на дочь и чувствую, как леденеют пальцы рук. Варя почему-то выглядит виноватой. А это ой, как не хорошо.

– Варя? – тянусь и хватаюсь за ее правую руку. Твою мать… На безымянном пальце блестит кольцо, которое очень похоже на обручальное. – Что это такое?

– Кажется, что наше яблочко не далеко укатилось, – констатирует Слава. – Ну, и где этот счастливчик?

– Он немного задержался, но должен появиться с минуты на минуту.

– Надеюсь, вы с Игорьком нас только свадьбой обрадуете?

– Что? – Удивленно перепрашивает Варя.

– Ну, – Слава кивает на ее руку в моей ладони, – кольцо есть. Детей хоть не предвидится?

– Пап, ты чего? Я не беременна. – Дочка широко улыбается и указывает куда-то в толпу, видимо надеясь побыстрее разрядить обстановку. – А вот и он!

– Наконец-то, – бывший муж поднимается на ноги и обходит столик. – Сейчас глянем на этого Игоря.

– Да какой еще Игорь? – Кидает Варя через плечо, выглядывая кого-то в куче народа, суетящегося почти у самого входа.

– Так мама сказала.

– Ну да, – оживаю я. – Ты же сама о нем рассказывала.

– Да нет, – смеется она в ответ, – то мой друг с института. А встречаюсь я с Матвеем.

Бух… бух… бух… Уши закладывает звоном и кажется, что кроме собственного сердцебиения я больше ничего не слышу. Да ну, нет, это не может быть. Это просто нелепое совпадение, ведь имя Матвей весьма распространенное. И если это так, то… Отчего же я не чувствую ног? Почему мне не хватает воздуха?

Бух… бух… бух.. я оглохла.

Бух… бух… у меня темнеет в глазах. Потому что я вижу, как приближается ответ на все мои догадки и вопросы.

Бух… контрольный выстрел, ведь я вижу лицо моего Матвея.

Бух… теряю сознание.

Глава 4

Я знаю, в чьих я руках и для этого мне даже не нужно открывать глаза. Потому что до боли знакомый и родной запах обволакивает все вокруг словно мягкий шелк. Он ласкает меня и дарит чувство покоя. И это, то самое чувство, которого мне так не хватало на протяжении всего этого времени. И пока это возможно, пока никто не замечает, я позволяю себе насладиться тем кротким мгновением, когда пальцы Матвея бережно касаются моей головы. Глупая слабость, но она мне сейчас так необходима. Я ведь не железная. Я ведь устала прятать все чувства и каждый день убеждать себя, что все в прошлом. Пожалуйста, мне же нужно так мало для счастья…

– Эля,– резкий запах нашатыря бьет в нос и я закашливаюсь, но все же выныриваю из цепких лап бессознательного состояния.

Жмурюсь и с трудом фокусирую взгляд, но все так предательски плывет перед глазами.

– Мам? – откуда сверху звучит напряженно голос Вари. – Ты как? Ты нас так напугала!

– Еще бы, – это Слава говорит где-то сбоку, – ваша свадьба без нашего ведома кого хочешь шокирует. Дочь, я все понимаю, но это даже для меня чересчур. А с внуками вы нас как собирались познакомить? На крестинах или на выпускном из школы?

В это сложно поверить, но я впервые рада, что бывший муж словесно отвлек все внимание на себя.

– Честно, я не так хотела, – виновато смотрит на меня Варя. – Да и не поженились мы, а пока что только обручились. Я же не думала, что мама так внезапно отъедет. Мы бы все объяснили, если бы не вот такой поворот событий. Вот тебе и знакомство с парнем называется. Матвей, прости, вообще у нас семейные собрания проходят иначе.

Мои глаза сами собой возвращаются к парню напротив. Он уже сделал шаг назад от диванчика, на котором я лежу. Отошел, но смотрит на меня своими бездонными синими глазами. Холодным и бездушным взглядом, как будто впервые видит.

– Где мы? – сглатываю и приподнимаюсь на месте.

– В комнате администратора. – Подает голос Матвей и для меня это сродни разряду тока, от которого мигом становятся дыбом все волоски на руках. Я могла бы еще списать все на галлюцинации, но услышав этот тембр голоса, теперь точно понимаю, что все происходит на самом деле.

– Да, Матвей отнес тебя, когда ты решила внезапно отдохнуть, – Варя прижимается к его руке и влюблено всматривается в его лицо. – Он у меня такой сильный.

– У вас все в порядке? Помощь нужна? – Сам администратор показывается в комнате.

– Нет, спасибо, все уже в порядке. – Слава достает купюру и засовывает в его карман.

– Если что, ваш столик еще ожидает вас.

– Не думаю, что это…– Бывший муж косится на меня, но я качаю головой.

– Все в порядке. Правда. – Встаю на ноги и меня чуть ведет в сторону. Но успеваю выставить ладони вперед. – Все хорошо, я просто резко поднялась. Думаю, что я вполне осилю продолжение этого вечера.

Эля, бл*дь, ты больная? Что ты творишь?!

Да, я больна. Уже давно и моя болезнь заключается всего в одном человеке. Которого я вижу перед собой. Называйте меня как угодно, но это превыше меня. Что это? Совпадение или очередная ловушка, скажите мне на милость?! Как так могло случиться, что я вижу Матвея рядом со своей дочерью? Снова какой-то гениальный план в действии, а?

И пока мы возвращаемся к столу, мой мозг продолжает лихорадочно перебирать варианты. Кошусь на мужа и его реакцию, интересно, он в курсе? Или на этот раз обошлось без их с Эммой помощи?

Они попросту до этого еще не додумались. К тому же, это было бы слишком подло.

Да ну неужели? Эта парочка по своей подлости может дать фору любому. Хотя… Нет, нет, нет, этот вариант исключаем сразу. Ладно, они на мне отыгрались, как могли, но вмешивать сюда дочь было бы низко даже для них. Что тогда? Остается только Матвей. Мстит? Отыгрывается? Действительно влюблен? Что? Что, мать вашу, из этого?!

–Мам, ты до сих пор бледная, давай закажем десерт, чтобы поднять и настроение, и твой вечно падающий гемоглобин? – присаживается на стул Варя, который ей так услужливо отодвинул Матвей, – Спасибо, милый.

– Не за что, любимая, – без единой эмоции отвечает парень в ответ, но и этого достаточно, чтобы я до боли сцепила руки в замок. – Официант, мы готовы сделать заказ.

Сама на это подписалась. Смотри и терпи, Эля.

И я терплю, хотя на десятой минуте нашего общего досуга мне хочется выть и рвать на себе волосы. Потому что я смотрю на Варю и Матвея, вижу их касания рук, а мне кажется, будто вместо дочери чувствую его пальцы на своем плече. А я ведь помню, какой жар вызывали в моем теле его руки. Помню, как он обнимал меня. Стараюсь отвести взгляд, но он предательски возвращается к его лицу. К его губам, которые так по-хозяйски оставляют едва уловимый поцелуй на виске дочки. И эти губы когда-то целовали меня…Теперь я понимаю, что приблизительно чувствует лягушка на препарировании. Когда каждый жест, каждое слово Матвея и каждый его взгляд на Варю действует подобно скальпелю. Который отсекает мои руки, ноги, а затем впивается в ребра. Только лягушки на опытах уже мертвые и ничего не чувствуют, а я живая…

– Вообщем, мне с ним очень повезло. – Варя кладет свою голову на его плечо и я понимаю, что нихрена не запомнила из того, что она сейчас рассказывала.

– Чудесно, – коротко реагирует Слава и сверлит взглядом Матвея, который не отводит с меня глаз. Хотя тот тоже старается смотреть украдкой, но, кажется, что и у него хреново получается делать вид, что все в порядке.

До меня только сейчас дошло, что если муж и Эмма не в курсе всего происходящего… То что же будет, когда до Славы дойдет кто такой Матвей? Ни дать, ни взять, какой шикарный сюжет, который претендует на Оскар. И, кажется, обратный отсчет до абсолютного краха уже пошел. Потому что в глазах бывшего мужа мелькают подозрения.

– Я до сих пор не верю, что этот красавец оказался таким галантным джентльменом. – Хихикает Варя, поедая десерт. – Чувствую себя, как в сказке про Золушку. Это же надо было, он реально поймал меня и мою туфлю, когда я так неудачно слетела с лестницы в торговом центре. С тех пор у нас все и закрутилось, да любимый? Мы с ним сразу почувствовали себя родственными душами. Знаешь мам, я теперь понимаю, о чем ты говорила. Ну, тогда… когда… а впрочем, это уже неважно, да?

Кажется, что только она и Слава не потеряли за эти столом свой аппетит. Потому что мне кусок в горло не лез и, судя по всему, Матвею тоже. И пока мой бывший муж деловито играет роль серьезного папочки и читает нотации про семейную жизнь, мне самой охота истерично захохотать. Уж кому, но точно не ему рассказывать про верность и единственный выбор в жизни. И я вижу что-то подобное в глазах Матвея. Но он продолжает его слушать с какой-то снисходительностью что ли.

– Маам, – Варя щелкает пальцами, – я все понимаю, но может быть, ты тоже что-нибудь скажешь? Матвей, ты не думай, мама у меня вообще-то мировая и очень интересная женщина, которая всегда поддерживает разговор.

– Я просто слушаю и присматриваюсь, – отвечаю ей слабой улыбкой, – все же ваше появление стало для меня небольшим стрессом. Не ожидала, что твой избранник будет настолько тебя старше.

– Ой, мам, ну скажешь тоже. Матвею всего двадцать шесть.

– А тебе только почти девятнадцать. Вы уверены, что у вас все настолько серьезно, чтобы обручаться? – Теперь я смотрю прямо на Матвея, потому что последний вопрос адресован только ему. – Вы поручитесь, что не сделаете моей дочери больно?

Он на мгновение отпускает руку Варвары и разворачивается ко мне всем корпусом. Да, он по-прежнему хорош. Особенно в этой водолазке темно-синего цвета, которая облегает его рельеф, но скрывает все татуировки. В его глазах я вижу всплеск каких-то новых эмоций, которые он с трудом подавляет.

– Абсолютно, – его ответ звучит так, словно он судья, который вынес приговор. – Можете в этом не сомневаться. Варя именно тот человек, которому я захотел отдать свое сердце. Видите ли, у меня был печальный опыт отношений, когда я очень обжегся. И только ваша дочь вернула мне веру в то, что настоящие чувства еще существуют.

Красивый… красивый плевок в твою сторону, дорогая.

Что ж… и на это я отвечаю ему самой красивой улыбкой из своего арсенала и вижу, как его мускулы напрягаются. Кажется, между нами вспыхивают далеко не добрые искры. Если бы не звонок телефона Славы и то, как он вылетел из-за стола, я не знаю, чем бы закончился этот разговор.

– Прошу прощения, – встаю со своего места, – я отлучусь к отцу и узнаю, что случилось.

На самом деле, я хотела просто выбраться из этого здания и укатить куда глаза глядят. Лишь бы не видеть их. Потому что я совершенно запуталась в том, что сейчас происходит. У меня тысяча вопросов, которые остаются без ответов. Моя голова готова взорваться от этого! Стою на улице и глотаю холодный воздух до боли в легких, когда слышу сдавленный плач. Заворачиваю за угол и вижу пугающую картину: Слава сидит на корточках и, прикусив кулак, почти безмолвно глотает слезы. И это для меня такая дикость, будто я увидела ожившего динозавра. Слава и слезы… слезы и Слава.

– Что случилось? Слава, очнись! Что произошло? – тормошу его, но он смотрит сквозь меня. – Слава!

– Эмма в больнице, – еле слышно шепчет он.

– В смысле? – напрягаюсь. – Где? В какой?

– Ее забрали на скорой.

Назовите меня дурой, которая любит наступать на одни и те же грабли. И я не откажусь от этого звания. Но и пройти мимо беды тоже не могу, а я чувствую всеми фибрами, что случилось что-то непоправимое. Поэтому бегом возвращаюсь в кафе за своей сумочкой и бросаю дочке, что нам срочно нужно уехать, а сама мчусь обратно. Слава пил, я же ограничилась чаем и потому без раздумий сажусь за руль его машины.

– Куда ехать? – с визгом стартую с места парковки.

– Отделение гинекологии.

Руки до боли сжимают руль, но я стараюсь не отрываться от дороги.

Тебе не стоит знать, не надо, не спрашивай. Просто отвези и уезжай обратно. Это их беда.

– Что с ней? – вопреки всему задаю этот вопрос. – Слава, твою мать, что с Эммой?

– Я не знаю. – Заторможено отвечает он. – Я не знаю…

Знает, но боится сказать.

Сжимаю крепче зубы и набираю скорость.

Отделение гинекологии встречает нас ярким светом ламп и запахами, которые присущи всем больницам. Я буквально вталкиваю туда Славу и подвожу к регистратуре. Несмотря на поздний час, к нам оперативно прибегают медсестры. Они вводят его в курс дела и я холодею только при одном слове «выкидыш». Ноги моментально становятся ватными и я просто наблюдаю за тем, как его уводят из поля зрения. И на таких же ногах, я выхожу из больницы. Пусть меня осудят, но мне там делать нечего. Я не злорадствую и радуюсь. Отчасти, я скорблю. Я ведь не настолько цинична, чтобы желать такого людям. Но и поддержать их не могу. Поэтому мой уход- самое лучшее решение.

В состоянии легкого шока попадаю домой, где обнаруживаю Варю. Вкратце описываю ей ситуацию, когда пытаюсь отогреть руки под горячей водой. Дочь все выслушивает и выдает в ответ:

– А знаешь, мне их не жалко. Они на это заслужили.

– Варя, так нельзя.

– А как можно? – с холодом уточняет она. – Они жизнь всем испортили, а им ничего за это не будет?

– Не таким же образом.

– Ох, мам, ты иногда такая наивная. – Цокает она языком. – Ладно, давай не будем о них. Я хочу поговорить о Матвее. Мне не понравилась сегодняшняя встреча.

– Варь, не сейчас.

– А когда? – не унимается она. – Для тебя это должно быть в приоритете.

– Так и есть, но я устала, Варя. И если я говорю «позже», значит, разберусь со всем позже. Никуда твой Матвей не денется.

– Отлично! – с вызовом бросает дочка. – Снова кто-то важнее, чем я!

Ничего не меняется. Варя бежит в свою комнату и с грохотом захлопывает дверь. И я, откровенно поражаюсь тому, как она мастерски меняет обличия. В кафе сидела ангел воплоти, а дома я снова вижу демона. Жестокого и безразличного.

Глава 5

На меня столько всего наваливается, что заснуть удается ближе к утру. И то, это не сон, а какая-то дремота. Когда тело засыпает, а мозг еще работает и начинают мерещиться причудливые картинки. Мне кажется, что в комнате я не одна. Что-то или кто-то кружит вокруг постели и тянет ко мне свои пальцы. А я в свою очередь не могу пошевелиться или позвать на помощь. Когда-то я читала о сонном параличе, но никогда бы не подумала, что меня постигнет эта участь. Но даже наступивший сон не приносит никакого облегчения. Череда никак не связанных фрагментов изматывает меня окончательно и, соответственно утром, едва могу подняться с постели. Если бы не маленький слоненок, который взбирается ко мне на кровать и начинает прыгать, я бы проспала на работу.

– Мама! – Макс дергает меня за руку. – Мама!

– Еще минуту, – мычу и зарываюсь головой в подушку.

– Мам, ну вставай, нужно завтракать.

– Попроси сестру приготовить тебе что-нибудь.

– А она уехала. – Выдает сын и тем самым все же заставляет меня хотя бы перевернуться на спину, чтобы посмотреть на него.

– Куда? Она же обещала сходить с тобой сегодня к врачу. – Хмурюсь. Я же ничего не напутала? Да вроде бы нет, еще вчера до всей этой вечерней суматохи был разговор с ней, чтобы Варя посидела с приболевшим братом и сводила его к педиатру.

– Она сказала, что ее ждут подружки.

– Здорово. – Вздыхаю и поднимаюсь на ноги.

Вообще нет, не здорово. Если бы я знала, что так будет, я бы взяла отгул и пошла сама к врачу. Но Варя так клятвенно обещала все сделать, что я доверилась ей. А она взяла и снова подвела меня.

– Кашу будешь? – иду сначала в ванную.

– Не, хочу горячие бутерброды.

– Макс, это не еда.

– Но это вкусно.

– А должно быть полезно. – Сплевываю зубную пасту и выглядываю в коридор. Мда, времени вообще нет. – Ладно, сегодня в качестве исключения сделаю.

– Ура!

– Не радуйся, завтра снова будешь есть овсянку с сухофруктами. – Останавливаю его радость, а сама украдкой усмехаюсь. Вот же уже упрямцем становится.

Пока Макс доедает свой завтрак, я обзваниваю всех вокруг, кто мог бы меня выручить и посидеть с Максом. Знаю, пацан уже достаточно взрослый, но если бы не его температура и кашель… Параллельно отсылаю десяток голосовых сообщений дочери, где в открытую говорю все, что думаю о ее поступке. Пусть знает, что эта месть за вчерашний вечер не лезет ни в какие ворота. И ставить друзей превыше своих родных не следует.

– Катюш, ты меня нереально выручила! – готова расцеловать соседскую девчонку, которая всего на три года младше Варьки. – Деньги оставила, талончик и карточка в рюкзаке.

– Да не волнуйтесь, теть Эль, справимся и ничего не забудем, – успокаивает она и подает сумку, – летите на работу.

– Постараюсь быть пораньше. – Останавливаюсь на пороге. – Если что, номер есть и ты звони, хорошо? И лекарства в его комнате, там я расписала, что и когда нужно давать. Макс, солнце, я ушла!

Сын с недовольным лицом выглядывает из комнаты. Странно, раньше он нормально общался с Катей, что теперь-то не так? А затем я вижу его красные щеки и смущенный взгляд, которым он смотрит в спину девушки и охаю. Надо же, да у нас тут первая влюбленность наметилась? Мой мальчик…но она же даже не посмотрит на тебя. Она ведь старше…

Ничего не напоминает?

Но я быстро затыкаю внутренний голос подальше и бегу на улицу. Казалось бы, что этот день не должен ничем не отличаться от остальных. Монотонная работа, перерыв на чай с девчонками из соседнего отдела. И генеральная уборка, которую я уже месяц как откладываю. Это помогает мне держаться в тонусе и не думать о том, что вчера произошло. Я в этом уже фактически мастер. И все было хорошо до того момента, как Маша из отдела косметики чуть не вынесла мне дверь. А я как раз добралась до стеллажа с мелочевкой и всякими скрепками.

– Машка, что случилось? Пожар, потоп, налоговая? – Замираю на стремянке с тряпкой в руках.

– Ох, Элечка, тебе лучше поспешить на выход. И скорее!

– Да что там случилось и как оно связано со мной? – Спускаюсь вниз и достаю из кармана ключи от магазина.

– Там… там твой муж и какой-то парень затеяли драку.

– Что?! – Стараюсь закрыть дверь, но ключи постоянно вываливаются из дрожащих пальцев. – Маш, закрой!

Бросаю связку и под недоуменные взгляды соседей по магазинчикам, лечу на выход. И что я вижу? Слава и Матвей действительно катаются по мокрому после дождя асфальту, набивая друг другу лица.

– Вы что творите?! – набираю в легкие побольше воздуха и прикладываю максимум усилий, чтобы голос звучал громко и твердо. И это помогает, потому что поднявшись, они застывают друг напротив друга с поднятыми для очередного удара кулаками. – Вы совсем рехнулись?!! Прекратите это немедленно!!

Понимаю, что это не действует и приходится вклиниться между ними даже под угрозой того, что меня могут зацепить. И только благодаря этому, они отшатываются на пару шагов в разные стороны, а я так и остаюсь посередине дороги.

– С*чара, – сплевывает кровь Слава.– Я так и знал, что это ты. Ты, бл*дь, ты! Какого хера ты сюда приехал, а? Тебе мало было Эли, ты за мою дочь решился взяться? Я тебя тварь в земле зарою, если ты ее тронешь!

– Поздновато спохватился папаша, – не остается в долгу Матвей и утирает кровь из рассеченной губы.

– Что ты там вякнул?! – Слава снова порывается к нему навстречу, но я успеваю встать на его пути. – Эля, уйди с дороги!

– Угомонись, – отталкиваю его обратно.

– Что ты творишь?? Тебе самой-то приятно, что эта тварь теперь с нашим ребенком?!

– Что-то я не был таковым, когда ты свою жену под меня подкладывал! – Рявкает Матвей и сжимает кулаки. – Ах, тогда же это было так удобно! Удобно, когда твоя телка все решила и сделала, а ты спрятался за ее спиной.

– Я не прятался!

– Так какого хера ты не подошел к своей жене и не сказал, что так и так, Эль ты уж прости, но я трахаю твою сестру? – Не унимается Матвей.

– Не твое дело, – цедит Слава и кривится, – не читай мне морали, урод. Ты не лучше.

– О, поверь, за это я уже поплатился. – Матвей запрокидывает голову и я вижу, как дергается его кадык. – Я уже проклинаю тот день, когда встретил Эмму. Если бы я знал, какая она циничная с*ка, в жизни бы с ней не связывался. И уж тем более не пустил ее в свою постель.

– А ну повтори, – Слава бледнеет, – что ты сейчас сказал?

– А ты не в курсе? Наша интриганка тебе не соизволила сказать? Я ж с ней спал и если ты меня очень сильно попросишь, я даже расскажу в каких позах она стонала сильнее.

Дальше я даже не успела толком понять, что происходит. Чувствую, как отлетаю в сторону и приземляюсь пятой точкой на асфальт и счесываю ладони при падении. А перед глазами снова месиво, кто-то даже кричит. И это действует на меня подобно отрезвляющей пощечины. Инстинкт самосохранения не сработал, это стало понятно в тот момент, когда рвусь вперед прямо в эпицентр драки. Если бы не вмешавшаяся охрана центра, то получила бы не хило. Но кто же об этом думает?

– Все в порядке! – Матвей отталкивает охранника. – Убери руки!

– Элеонора Витальевна, все хорошо? Не задели? – Участливо спрашивает один из подоспевших мужчин на помощь.

– Спасибо, – киваю,– нет, я цела.

– Может быть, вызвать наряд?

– Нет, не стоит. Дальше мы сами. – Выпроваживаю охранников и затем поворачиваюсь к тем, кого сама готова удушить. – Вы совсем из ума выжили? Что вы творите?!

– Он заслужил, – Слава сбрасывает порванный пиджак, – давно надо было набить ему морду.

– Но не там, где я работаю, – показываю на собравшихся зевак. – Что теперь скажут люди? Хотя бы подумал, что мне здесь еще работать прежде, чем устраивать разборки у всех на виду! Какого черта вы вообще сюда приехали?!

– Поговорить, – хором отвечают они.

– Нет, – качаю головой, – я не собираюсь ни с кем из вас разговаривать. Знаешь Слава, Матвей прав, не корчи из себя праведника.

– Эля, он же мутит что-то с нашей Варей!

– И что? Ты настолько поощрял ее взросление и самостоятельность, так вот пожинай плоды. А я уж как-то перетерплю это.

– Думаешь, наша дочка обрадуется тому, что ее парень спал с ее матерью? – Мерзко спрашивает Слава.

– Вау, – чуть не задыхаюсь от нахлынувшего гнева, – ты решился на шантаж? Милый, да я была лучшего о тебе мнения. Ну, если решишься рассказать, то не забудь о том, что пойдешь на дно вместе со мной. Еще посмотрим, кто и как отреагирует. А теперь проваливай к своей Эмме.

– И не забудь передать от меня привет. – Слышится от Матвея.

– Я с тобой еще не закончил, – сплевывает Слава. – Земля круглая.

– Ага. – Кивает парень в ответ. – Кстати, Славик или как там тебя…

– Что? – бывший муж оборачивается на полпути к своей машине.

– Эмма любит «по-собачьи». Она просто верещит, когда ее дерут, словно течную с*ку.

– Матвей, заткнись! – Толкаю его к зданию.

– Ты меня услышал, урод. – Слава хлопает дверью машины и газует с места так, что еще в течении минуты в воздухе стоит сизый дым от покрышек.

– Доволен собой? – смотрю на Матвея. Досталось ему прилично, хотя Слава далеко не боец. – Теперь и ты проваливай с глаз моих долой.

– Нет.

– Я не стану с тобой говорить. – Пытаюсь обойти его с другой стороны, но парень реагирует и действует быстрее. Всего доля секунды и я оказываюсь переброшенной через его плечо. – Ты что творишь? Отпусти меня немедленно!

– Ага, уже отпустил. – Матвей шагает мимо зевак и охраны, которая снова вышла на улицу, – ребята расслабьтесь, это моя невеста.

– Матвей! – стучу кулаками по его спине.

– Слышите, она меня знает, так что это не похищение.

– Ты совсем с катушек слетел?! – кричу я, когда меня совсем не нежно забрасывают на заднее сиденье. – Какого черта, Матвей?!

– Я хочу с тобой поговорить, – он заводит машину, – но других вариантов для этого не придумал. И не вздумай на меня нападать, если не хочешь попасть в аварию.

В полной тишине мы едем в неизвестном направлении. Я пыталась выяснить, что это за место, где будет разговор, но Матвей упорно молчал. Что ж, я тоже решила не тратить время на пустые разговоры. Через полчаса тормозит возле какой-то новостройки, которую недавно сдали в эксплуатацию. Откуда узнала? Мало светящихся и «живых» окон, где жили бы люди. Нервы на пределе. Я знать не знаю, что у него на уме.

– Надеюсь, ты помнишь, что у меня еще маленький сын. – Бросаю в его сторону, когда мы поднимаемся на самый последний этаж.

– Не бойся, сбрасываться с крыши я тебя не заставлю, – звучит ответ и мы оказываемся на площадке перед дубовой дверью. – Проходи.

Не смело шагаю внутрь и зажмуриваюсь от яркого света софитов. Квартира новая, без мебели, без сантехники, но готовая к въезду своих хозяев, которые подгонят и обустроят ее под себя.

– Что это за место? – обхватываю себя руками и вздрагиваю при звуке захлопнувшейся двери. – Что ты делаешь?

– Я? – Матвей проворачивает ключ в замке, отрезая путь к выходу. – Добиваюсь того, чтобы ты меня выслушала.

– А если я не хочу этого делать?

– Ну, тогда мы здесь сдохнем от голода и жажды, – с этими словами он подходит к окну и распахивает их настежь. А затем выбрасывает связку ключей прямо в темнеющую пустоту. – Хочешь ты этого или нет, но мы расставим все точки над «и»…

Глава 6

– Прекрати, Эля, выхода отсюда нет. – Прислонившись спиной к стене, сидит на полу Матвей.

– Ты окончательно сошел с ума? – Останавливаюсь у окна и с опаской всматриваюсь вниз, а затем отшатываюсь обратно. Все же четырнадцатый этаж и открывающийся вид не для таких, как я. Таких, кто боится высоты до предобморочного состояния.

– С какой стороны на это посмотреть. – Следует философский ответ.

– Выпусти меня отсюда, пожалуйста. – Взмолилась я и с надеждой посмотрела на парня, но он отрицательно качнул головой. – Вот значит как, да? Я уйду отсюда только после разговора?

– Все верно.

– Хорошо, – сползаю по стенке прямо напротив него и вытягиваю ноги, – давай, начинай мне рассказывать о том, как ты меня любишь. Как страдал без меня и не представлял жизни. Как мучился от ежедневной боли настолько, что вернулся, но с моей дочерью. Что это, Матвей? Случайность?

– Честно?

– Если ты так конечно сможешь. – Сверлю его взглядом.

– Я вернулся отомстить.

И этот ответ вышибает из меня весь воздух. Таращусь на него и ловлю ртом живительный кислород. А Матвей тем временем поднимается на ноги и достает сигареты из внутреннего кармана.

– Судя по всему, ты такого не ожидала. Но я ведь обещал быть с тобой честным.

– Ах, ты ж… – в одно мгновение оказываюсь рядом с ним, – тебе показалось мало?!

– Успокойся Эля, я ведь не по твою душу вернулся.– Тон его голоса чуть ли не замогильный и это немного охлаждает мой пыл. – Не ты моя цель, понятно? Мне нужна твоя сестра.

– Что? – недоверчиво переспрашиваю его. – Что ты несешь? Что за бред?

– Я ведь тогда уехал не просто так, – Матвей открывает окно и закуривает.– Оказывается, что тому делу, где прокололся мой отец дали ход. Заново. После долгих обиваний порогов и приличных взяток нужным людям, вышли на такие факты, от которых волосы дыбом встали. Это ведь не отец допустил погрешность в расчетах в том проекте, а твоя сестра. И она его подставила. Прикрылась им как щитом, а мне в уши лила, что наоборот помогала и отмазала. А на самом деле, они просто приостановили следствие из-за отсутствия документов. Которые внезапно всплыли в том году.

Слушаю его и ловлю себя на мысли, что вроде бы мелькает имя сестры, а будто рассказывают за чужого человека. Это было бы слишком жестоко, если бы было правдой.

– Вы уверены? Это не ложь? Если это так, то не легче было бы твоему отцу подать на нее в суд?

– Его не стало через четыре месяца после всего этого, – Матвей поворачивает голову в мою сторону и я вижу слезы в его глазах, которые он с трудом, но подавляет. – Все случилось настолько быстро, что мы до сих пор не можем отойти от этого. Мать вообще не в себе с того времени. И все из-за этой с*ки!

– Я… соболезную твой потере, – сглатываю, – но это никак не оправдывает того, что ты решил втянуть в это мою дочь.

– У меня не было выбора. Только с Варей я могу максимально близко подобраться к Эмме.

– Ты ее не любишь. Ты пользуешься ею. – Осеняет меня.

И, прежде чем он ответил, отпускаю ему первую пощечину.

– Это тебе за мою дочь! – Затем замахиваюсь и бью второй раз. – А это за меня!

Мои удары теперь обрушиваются куда попало, потому что я фактически ничего не вижу из-за слез. Просто колочу туда, куда достаю, вымещаю весь свой гнев. Я злюсь, потому что он снова вторгся в мою жизнь. Я ненавижу его за то, что он заманил в свои сети моего ребенка. Но вместе с этим, я ненавижу и себя. За то, что где-то глубоко внутри, я облегченно вздохнула, когда узнала, что он не любит Варю. Это совсем не по-матерински, я знаю.

– Скотина! Как ты мог?!! Кем ты себя возомнил?? Ты всю мою жизнь переломал, а теперь принялся и за Варю!

Чувствую, как он крепко хватает меня за обе руки и притягивает к себе. Он слишком близко. Настолько, что я задыхаюсь от этой близости. Но продолжаю трепыхаться и проклинать его.

– Ненавижу тебя!! Ненавижу…

– Я знаю, – он перемещает свои руки на мое лицо и прислоняется свои лбом к моему. – Я знаю, Эля. Но, не смотря на все, я продолжаю тебя любить. Пытался стереть все воспоминания, но все безрезультатно. Во всех девушках вокруг я вижу тебя. Как проклятый продолжаю убеждать себя, что я тебе не нужен. Но меня тянет к тебе вновь и вновь.

Матвей запинается и замолкает. Потому что его взгляд падает на мои губы, от которых он буквально в каком-то сантиметре. И дыхание у нас почти одно на двоих. Кто-то выдыхает, а кто-то подхватывает этот горячий воздух. Закрываю глаза и прекращаю эту борьбу. Во мне больше нет ненависти и злости. Просто безвольно опускаю руки вниз и вздыхаю. Горько так. Обреченно.

– Если это так… если ты действительно еще что-то ко мне чувствуешь, прошу, оставь в покое Варю. Я не хочу, чтобы ей было больно, как мне сейчас.

– Ох, Эля, если бы твоя дочь хотя бы каплю была похожа на тебя, – Матвей чуть отстраняет мое лицо, – но я сомневаюсь, что Варя умеет сопереживать, как ты. Вся эта помолвка – фикция. Ты думаешь, она ко мне что-то чувствует? Да я для нее просто красивый мальчик, которым можно похвастаться перед подружками.

– Ты ошибаешься.

– Нет, Эль, это ты слепо веришь тому, что видишь. На самом деле Варя тот еще темный игрок, который действует ради своей выгоды. Будет время, спроси у нее про Эмму. Они же общаются за твоей спиной. Тихо так, украдкой, чтобы ты ничего не знала. Но я ведь рядом и все слышу.

– Это неправда. – Снова делаю рывок в сторону и освобождаюсь от его рук.

– Горькая, но правда. – Парень тянется ко мне и проводит пальцем по щеке. – Мне очень жаль, что ты это поймешь слишком поздно.

Он снова сокращает дистанцию и мне почему-то вдруг становится страшно. Я боюсь, что не удержусь и вопреки всему, первой его поцелую. И, кажется, наше влечение взаимно. Потому что Матвей нежно проводит линию от скулы к моим губам и его голос становится едва слышным:

– Боже, Эля, я так хочу тебя поцеловать сейчас…

Целуй, потому что я сама на грани этого.

Но вместо этого, он качает головой и отпускает меня.

– Я прошу лишь помочь мне. Разобравшись с твоей сестрой, я обещаю, что исчезну из твоей жизни навсегда и на этот раз, это будет правдой. Ты больше меня не увидишь и не услышишь. Мне больно это говорить, но… я отпущу тебя Эля и ты обо мне забудешь.

Глава 7

Стараюсь смотреть на все трезвым взглядом, но Матвей посеял во мне такие сомнения, на которые трудно не обращать внимания. Врагу бы не пожелала оказаться на моем месте. Такое чувство, что моя жизнь в какой-то момент превратилась в одну из передач НТВ, где сплошные интриги, скандалы и расследования. И как же я хочу, чтобы все это скорее закончилось!

– Матвей, – мой голос полон печали, – я понимаю тебя и твое желание отомстить, правда. Но не делай этого, одумайся.

– Нет.

– Ты не понимаешь, что ты можешь натворить. Что ты уже натворил. Отступись, умоляю.

– Эля, ты лишком мягкосердечная, – Матвей склоняет голову на бок, – и это плохо. Тебя предали, предают и будут предавать. Тобой пользуются, а ты в ответ только глаза закрываешь и продолжаешь подставлять щеки под удары.

– А ты мной не пользуешься?! Вот прямо сейчас?!

– Я прошу об услуге! – Следом за мной повышает голос и парень. – Я не прошу тебя лезть в это дерьмо! Просто, бл*дь отвлеки Славу своего конченного, а с Эммой я сам поговорю.

– Что ты задумал? – Смотрю на его лицо и с ужасом понимаю, что грядет что-то плохое.

– Тебе не стоит знать. – Устало отзывается Матвей и лезет в карман за телефоном. – Алло, Серег, можешь подниматься.

Затем он оборачивается ко мне и кивает на дверь, которая вскоре должна открыться.

– Пойми Эля, такие люди, как твоя сестра… они гнилые и никогда не останавливаются на достигнутом. Сначала был твой муж, потом дочь. Подумай сама, она ведь скоро примется за сына и останешься ты совсем одна. На самом деле, Эмма безжалостная тварь и это я уже понял на своей шкуре. Услышь меня.

Щелчок. Дверь распахивается и на пороге появляется высокий паренек с очень знакомым лицом. Видимо, кто-то из салона, где когда-то работал Матвей.

– Серый, спасибо, ты нереально выручил. – Он жмет пареньку руку и кивает в мою сторону, – отвези ее домой, пожалуйста.

– А ты?

– Я на колесах.

– Понял. – Сергей жестом показывает мне, что пора на выход.

Без единого слова покидаю эту новостройку и в таком же молчании добираюсь домой. Вот только машина уехала, а я все стою перед девятиэтажкой и не захожу внутрь. Окна в нашей квартире призывно светятся светом, зазывают в свое тепло. Но я ведь знаю, что уже давно стены стали просто стенами и больше не дарят чувства защищенности. Все потеряно, раскидано, перечеркнуто. Что это? Позднее осознание в почти тридцать семь лет? Да чтобы это не было, все равно я стою на краю обрыва. Почему выбрала это сравнение? Потому что я действительно так чувствую. За моей спиной очень счастливая юность с влюбленностью, почти стабильная семейная жизнь и двое здоровых деток. Но все это кажется уже таким далеким и ненастоящим, будто и не со мной было. А впереди чернота и зияющая пропасть. Любой шаг и любое действие приведут к необратимым последствиям. И его нужно делать, потому что выхода больше нет. Потому что мое молчание привело же к той точке, где я сейчас нахожусь. Не представляю, как мне пойти против сестры, я ведь не такая, как Эмма. Я ведь вряд ли смогу так поступить…

– Мам, ты где была? – Варя тут же оказывается в коридоре, когда я едва успеваю снять обувь.– Ты время видела? Я уже час назад должна быть с девочками.

– А я думала, что ты беспокоишься, где твоя мама пропала, – с издевкой задаю ей вопрос. – А ты просто к своим подружкам опаздываешь.

– Ну чего ты начинаешь?

– Да ничего Варя, – бросаю сумку на банкетку, – как Макс? Температура есть?

– Вроде бы нет.

– Вроде бы? Вроде бы, Варя? А измерить слабо было? Ты же знаешь, как Максим не любит пить лекарства и веришь ему на слово?

– Да вы задолбали! – Варвара даже топает ногой. – Все мое детство я была для вас какой-то нянькой. А оно мне надо? Рожали для себя? Так вот и не спихивайте его на меня! А я молодая девчонка, у которой есть своя жизнь и есть чем заняться.

Смотрю на дочь. Просто стою и смотрю. И понимаю ведь, что это слова уже не просто маленького капризного ребенка. Это говорит уже взрослый человек, который должен обдумывать каждый свой шаг. А значит, все сказанное ранее не просто эмоции. Она давно хотела эта сказать.

– Как дела у твоих подружек? – Мои губы подрагивают в какой-то кривой усмешке, когда я вижу недоумение на ее лице. Не ожидала, что я так быстро перескачу на другую тему. – Кажется, это твои подружки со школы? Марина и Света?

– Ну… да. Нормально.

– Замуж, как ты, еще не собрались? Ты им уже похвасталась женихом?

– Не успела, – недоверчиво отвечает Варя, – Матвей занят своими делами.

– Ммм, понятно, – вешаю куртку на крючок, – а как Эмма поживает? Что рассказывает?

– Да много чего, – дочка резко закрывает рот рукой, будто пробалтывается о какой-то тайне. А мне только этого и надо было. Я услышала подтверждение слов об их общении.

– Варя…Варя…Ты же так кричала, что твой отец и Эмма низко пали в твоих глазах. Что же случилось, что ты поменяла свое мнение?

– А что в этом такого?– Опомнилась дочка и мгновенно пошла в наступление.– Ссора ведь между вами, почему я не должна с ней общаться? Надо уметь прощать, мама. Они оступились, да, но время ведь идет. Неужели их вечно теперь нужно ненавидеть? К тому же, ты тоже недалеко от них ушла. Не надо строить из себя правильную женщину. У тебя вон вообще был молодой любовник и что? Тебя же совесть не мучила?

Слышите? Нет? А ведь это мое материнское сердце безмолвно обливается слезами. Хотя на лице не дрогнул ни один мускул. Я не бью ее по лицу, хотя ладонь так и чешется. Просто разворачиваюсь и ухожу в комнату к Максу, который, не смотря на наши повышенные тона, спал крепким сном. Ложусь на постель и целую его макушку. На душе еще хуже, чем до приезда домой.

А вы еще говорите о каком-то призрачном стакане воды в старости.

Ну да, это точно не о Варе. Да, я не понимала, как такое возможно, когда родные тебе люди, а тем более дети, становились чужаками на фото. Но и не осуждала их за это. В тайне опасаясь такого поворота событий, я мечтала о крепкой и счастливой семье. Но… не сложилось. А тянуть все в одиночку, прощать все обиды и продолжать улыбаться лишь бы всем было хорошо… Я так больше не могла. Достаю из кармана брюк телефон и еще долго гипнотизирую мигающий курсор в пустом поле сообщения. Палец постоянно зависает над экраном, потому что я вся в смятении.

Шаг Эля, сделай его. С нас хватит!

И я ввожу давно стертые из телефона, но не из моей памяти цифры в нужное поле, а затем и само сообщение.

* Обещай мне, что не причинишь ей физической боли*

Зажмуриваюсь в ожидании ответа и не открываю глаз пока не чувствую вибрации в своей руке.

* Обещаю*

* Тогда я согласна*

* Хорошо. Я буду завтра у вас и мы все обговорим*

Но правильно говорят, что планируя что-то, не озвучивай свои мысли вслух. Потому что следующий день переиграл все по-своему. Дети еще спали, когда я выскочила в магазин за хлебом. Утро было не совсем раннее, но выходной день и поэтому народа во дворе фактически не наблюдалось. Кроме троих парней, которые восседали на лавочке у соседнего подъезда. Один из них, Миша, вроде бы недавно вышел на работу в ЖЭК и убирал двор. Но, видимо, недолго длилась его нормальная жизнь.

– Доброе утро, – приветствуют меня в меру уже «синие» парни, – а не поможете нам копеечкой?

– Увы, парни, не могу.

– Жаль, а то холодно тут, – один показательно засопел красным носом, который был таковым не то от реального мороза, то ли от водки.

– Простите, – спешу дальше и поражаюсь тому, как можно бухать в такой ранний час. Как представлю вкус водяры без закуси… брр.

Ныряю носом в шарф и бодро шагаю дальше, стараясь не навернуться на заледеневшем асфальте. Зима пришла неожиданно быстро и накрыла всех своим белым одеялом. Снег я любила, но вот лед на дорогах как-то не очень. И именно по этой причине мой поход за хлебом растягивается на добрых полчаса, вместо привычных пятнадцати минут. А когда возвращаюсь обратно, то вижу знакомую машину и резко торможу. Тело моментально пробирает озноб и это не из-за холодного воздуха,который я со свистом втягиваю.

Можно обмануть всех вокруг, но только не себя.

Я рядом с Матвеем похожа на один сплошной оголенный провод, куда ни ткни, везде искрит и плавится. И он вообще не облегчает мне мое существование. Особенно, когда выходит из авто с огромным букетом цветов. Теперь могу со ста процентной уверенностью сказать, что я наконец-то классифицировала то непонятное чувство, когда видела его рядом с дочкой. Ревность. И ревновала я вовсе не Варю, как это бывает у других матерей, которые не готовы делить своего ребенка еще с кем-то. Я ревновала ее так, будто она была моя соперница. Даже не смотря на его признания о том, что все чувства ненастоящие. У него возможно, а вот что же касается Варвары… Трудно в такого не влюбиться и это я исхожу из собственного опыта. Вижу, с какими глазами она выскакивает ему навстречу и как виснет на его шее, припечатываясь к его губам.

Спокойно, дыши и сделай вид, что все хорошо.

И я так и делаю, когда подхожу ближе.

– Доброе утро, – приветствую голубков.

– Привет,– счастливо выдыхает дочка и вновь ныряет в цветочный рай в ее руках. – Смотри, какой сюрприз мне устроил Матвейка.

Мы с ним синхронно морщимся. Никогда не позволяла себе настолько искривлять его имя. Он Матвей и точка, без всяких уменьшительно-ласкательных прозвищ и сокращений.

– Молодец, – сжимаю губы, – Варя, будь добра занеси хлеб наверх.

– А ты?

– А я молоко забыла купить. – Абсолютно не хочется ехать в лифте в их компании и видеть обжимания. – Поднимайтесь без меня.

– Давайте вам помогу, – Матвей переводит взгляд с дочери на меня, – Варь, ты же не против, если я подброшу твою маму к магазину. Чего она должна идти по такому холоду и льду?

– А тебе точно нужно это молоко? – переспрашивает Варя и смотрит так, будто я ей перепортила весь день.

– Я заодно куплю тебе твои любимые конфеты, – улыбается Матвей. Той улыбкой, которой всегда меня успокаивал. И она беспроигрышно действует, так как моя дочь тает. Не охотно, но она отпускает нас.

Мы неуклюже забираемся в его машину и ждем пока она прогреется. И едем мы не совсем за молоком. Просто Матвей подхватывает мою идею, чтобы побыть наедине. И это ожидаемо, что разговор наш не клеится, а точнее мы вообще не знаем с чего начать. Тормозим у первого попавшегося магазина, но не выходим. Вместо этого Матвей внезапно берет мои окоченевшие пальцы и подносит к своим губам, согревая горячим дыханием.

– Прекрати, – шепчу, но не отнимаю свою ладонь обратно.

– Ты замерзла.

– А ты мог бы включить обогрев сильнее, – все же нахожу силы и возвращаю руку в карман. – Красивые цветы ты подарил моей дочери. А что дальше будет? После того, как ты … разберешься с Эммой? Кстати, ты так и не сказал, что именно ты планируешь сделать.

– Мне нужен только разговор, где она сознается во всех своих махинациях. – Озорной блеск в его глазах сменяется льдом. – А дальше с ней будут разбираться те, у кого она воровала.

– Что?

– А ты думала, что на такую жизнь она сама заработала? Боже, Эля, ты такая наивная.

– Ее посадят? – Во рту пересохло до такой степени, что голос стал хриплым.

– Да.

– О, Господи… – закрываю лицо ладонями.

– Эль, – Матвей кладет ладонь мне на плечо и немного сжимает, – так надо.

– Я понимаю это! Но почему у меня такое ощущение, будто я предаю ее?!

– Тсс, – он поглаживает меня и притягивает к себе. – Все оттого, что ты такая Эля. Добрая, не умеющая предавать и пользоваться людьми.

– Она же моя сестра…– всхлипываю и утыкаюсь носом в его плечо.

Я не планировала плакать, но чаша внутри наполнилась до краев. А когда эмоции стихли, когда боль, сдавливающая легкие ушла, я оттолкнула Матвея от себя. И отвернулась к окну, растирая влагу по лицу.

– Винишь меня? – тихо спрашивает Матвей.

– Скорее всего, себя саму.

– Не стоит.

– А что мне еще делать? Как мне потом смотреть в глаза родителям, когда ее упекут за решетку? Я, вот этими руками, – показываю ему ладони, – сдаю свою младшую сестру. Как потом жить с этим?

– А как она живет, ты об этом не думала? И потом, не ты ее сдаешь, а я. Поверь, мне ее не жалко. Она столько всего наделала, столько судеб сломала, что туда ей и дорога.

Невыносимо слушать то, что он говорит. Скрываюсь от него и от правды в теплом помещении магазина.

Трусиха. Стеша бы даже не задумывалась над этим. Стеша взяла бы и сделала это.

Я не Стеша и никогда ею не была.

И зря. Эмма бы тоже точно не раскисла и в первую очередь бы спасла свою задницу, а не твою.

Заткнись! Заткнись! Заткнись!!!

Трясу головой, отгоняя навязчивые мысли и люди шарахаются от меня, словно от прокаженной. Схожу с ума, не иначе. Заливаясь краской от стыда, хватаю первый попавшийся пакет молока и, даже не посмотрев дату годности, несусь к кассе.

– Садись в машину, Эля, – приказным тоном встречает меня Матвей на улице.– Я обещал твоей дочке довести тебя в целости и сохранности. Эля, даже не вздумай никуда бежать.

– А что будет?

– С удовольствием посмотрю, как ты все объяснишь Варе, – он открыл дверь с пассажирской стороны, – садись в машину.

Ладно, возможно, я и правда перенервничала. Лишние вопросы мне ни к чему, особенно, когда я не готова на них отвечать. Но есть еще кое-что, что меня до сих пор гложет.

– После всего… что будет с тобой и Варей? Мне готовится к свадьбе? Называть тебя зятем?

Матвей резко дает по тормозам и я чуть не вылетаю через лобовое стекло. Его лицо перекошено от злости, но мне не страшно. Выдерживаю гром и молнии в его взгляде.

– Это не праздное любопытство. Ты говорил о честности, и я тоже хочу кое-что тебе сказать. Мне тяжело находиться с вами рядом. Я не смогу спокойно смотреть, как вы целуетесь, встречаетесь и… затем заводите детей. Ты это понимаешь?

– Почему?

– Потому что это ненормально.

– Это не тот ответ, который ты хочешь сказать. Почему? – С напором повторяет свой вопрос Матвей.

– Ты издеваешься??

– Почему, Эля??!

– Да потому что я до сих пор тебя люблю!! – Кричу в ответ и, в этот момент он притягивает меня в поцелуе к себе. Мы изголодались друг по другу и это ясно с первых секунд. Целуемся так, как будто в последний раз в жизни. Со стонами, проклятиями и кровью из разбитых губ. Нам уже трудно дышать, но мы никак не можем отодвинуться друг от друга.

– Эля, родная, я что-нибудь придумаю, – слышится его шепот. – Эляя…

– Остановись, Матвей, – ухожу от его губ и спасаюсь от этого наваждения, – давай не делать глупостей.

– Я все решу. – Твердо произносит парень и, чуть помедлив, заводит машину, направляя ее в сторону дома. – Вот увидишь.

Самое страшное, что я хочу в это верить, но реальность ведь совершенно иная. В ней с ним не я, а моя дочь и это чертовски отрезвляет. В пору вообще выброситься из машины на ходу, чтобы больше ничего не чувствовать. Чтобы закончить это абсурд и не находиться на распутье. Но нельзя. Я ведь еще нужна Максиму.

И не только ему. Возможно…

Нас не было минут двадцать, а по ощущениям, будто половину дня точно. Стоит зайти в квартиру, как Варя тут же с обиженным лицом уводит Матвея на кухню.

– У меня что-то голова разболелась, Варя, справитесь без меня?

– Мам, – шипит она, – ты серьезно?

– Абсолютно. Но вы же не будете скучать, верно? – С этими словами ухожу в свою комнату и прикрываю свою дверь. А сама направляюсь прямиком к окну, которое тут же открываю настежь. Краем уха улавливаю спор, который доносится с другой комнаты, но ничего не разобрать. Затем слышатся торопливые шаги и возгласы Вари, хлопок двери и… тишина. Которую нарушает сигнал пришедшей смс.

* Я ничего не забыл*

Смотрю на черные буквы, которые мерцают с экрана и зажмуриваюсь. Но все же печатаю ответ, который ему вряд ли понравится.

* Не принимай близко к сердцу все то, что случилось. Это были нервы и не более. Я выпустила пар и не хотела ничего серьезного. Прости.*

Минута, две, три и вместо ответа я вижу, как его машина с визгом уносится со двора. Слишком быстро. Настолько, что мне страшно представить цифры на спидометре. И когда она скрывается за углом, я вдруг слышу самый страшный звук в своей жизни… Визг тормозов и звук удара…

Все, что происходило дальше, напоминало кромешный ад, который я наблюдала будто со стороны. Вот я под недоуменный взгляд Вари вылетаю на улицу прямо в джинсах, пайте и тапочках. Бегу, поскальзываюсь, теряю обувь и уже в одних носках добегаю до места аварии. А там… груда искореженного металла, обломки, разбросанные по дороге. Вокруг слышатся крики, люди останавливаются и выходят на помощь пострадавшим. Я не чувствую того, как носки насквозь пропитал холодный снег. Я смотрю на тело, лежащее на дороге и цепенею. Это Матвей. В неестественной позе, наполовину скрытый куском пластика от чужой машины.

– Матвей!!! – кричу не своим голосом и несусь к нему, падаю рядом и касаюсь холодной руки. – Вставай…

– Девушка, его нельзя трогать,– чьи-то руки пытаются поднять меня, но я вырываюсь и вновь тянусь к парню.

– Кто-нибудь, вызовите скорую! Умоляю!!

– Уже едет, – пожилой мужчина все же умудряется оттянуть меня в сторону, – оставайтесь здесь, вы ему не поможете. Здесь нужна помощь медиков, а вы только навредите ему!

– Эй, тут еще один без признаков, – слышится еще один голос в суматохе и я перевожу свой остекленевший взгляд в ту сторону.

Лучше бы я этого не видела. Потому что второй машиной, которая пострадала от столкновения была до боли знакомая мазда. Мазда, которой так хвалился в свое время Слава.

Глава 8

Сегодня снег с дождем. Он неприятной жижей сыпется с неба и напоминает холодные плевки, которые хлещут тебя по лицу. А у меня даже нет сил, чтобы смахнуть налипающие крупинки со щек. Кто- то приобнимает меня за плечи и притягивает к себе. Перевожу мутный взгляд на человека и понимаю, что это мама и она плачет. А я? Мне кажется, что слезы все пролиты. Что я пустая и во мне нет ни единой эмоции. А еще мне холодно. Но холод этот не такой, как мы привыкли чувствовать при низких температурах. Он исходит изнутри и тонкими щупальцами обволакивает каждую клеточку души. Поражает точно в цель, превращая тебя в подобие человека. Который мало что понимает в происходящем. Совсем недавно я приравнивала свое положение к тому, будто стою на краю обрыва. Что ж, теперь этот обрыв действительно передо мной. Уходит вглубь на пять метров и меня мутит от запаха свежевырытой земли. Меня мутит от запаха ладана и от песнопений батюшки. Смотрю куда угодно, лишь бы не на застывшее в теперь уже вечном умиротворении лицо. Но когда закрываю глаза, мне не становится лучше. Потому что память сразу же переносит в больницу, куда меня забрали с места аварии.

– Девушка, сидите смирно! – прикрикивает на меня медсестра.

– Мне нужно знать, как они, пожалуйста, – с мольбой всматриваюсь в ее глаза и она поджимает губы.

– Поймите, в реанимацию вас не пустят, – сжалилась женщина, – врачи делают, все возможное.

– Можно я хотя бы посижу в коридоре?

– Милая, сначала вам наложат швы, – с этими словами, она указывает на мою руку, которая обернута каким-то то ли полотенцем, то ли какой-то тряпкой.

Откуда у меня эта рана? Я даже не почувствовала того, как мне больно и что идет кровь. Возможно, зацепилась за какой-то обломок, когда ринулась к машине Славы. А может быть, это произошло раньше, когда я летела к Матвею. Не знаю, в голове сплошная каша. А еще меня начало трясти и это даже не от того, что мои ноги никак не согревались после ледяного капкана из снега. Адреналина в крови больше нет. Теперь на смену ему пришло осознание всего ужаса, который развернулся на дороге и в моей жизни. Это действует похлеще, чем анестезия и в момент, когда мне зашивают руку, я ничего не чувствую. Смотрю на длинный ряд стежкой, который так уродливо пересекает мою татуировку. Целостность картинки нарушена… ровно в том месте, где тонкая нить вела от компаса к северу. От меня к Матвею. Будто пророча самое страшное…

– Элеонора? – мужчина в белом халате кажется уставшим.

– Да? – срываюсь на ноги.

– Мне очень жаль…

А дальше все как в тумане. Ничего не помню про тот вечер в больнице. Как будто я закрыла глаза на минуту, а очнулась уже здесь, на кладбище. Организацию похорон полностью взяли на себя родители. Они же отвезли детей к каким-то знакомым. Не помню лица Макса и Вари, не помню, что им говорила. В обрывках воспоминаний мелькают только их слезы. И этих слез так много, что я сама захлебываюсь ими.

Зажмуриваюсь, когда его опускают вниз. И закрываю уши руками, когда слышу грохот засыпаемой земли по деревянной крышке. Отмотать бы время назад… Да невозможно. Стою перед свежим холмом в венках и осознаю, что все по-настоящему. Что нет больше Славы. И уж лучше бы он был живым и мы продолжили бы пререкаться время от времени, чем вот так…

– Солнышко, – мама осторожно ведет меня к машине, – дать таблетку?

– М? – поднимаю на нее свои заплаканные глаза. Мне понадобилось немного времени, чтобы понять то, что она говорит. – Нет, не хочу.

– Домой? – она с беспокойством вглядывается в мое лицо.

– Ну а куда еще? – Бурчит позади папа. Он тоже весь на нервах, но старается не показывать вида.

– Там же кафе заказано… может, Эля хотела поехать туда.

– Не надо кафе, хочу домой. – Опускаю голову ниже, чтобы как-то совладать с эмоциями.

– Я отвезу ее, – Стеша вклинивается между мной и мамой, – а вы езжайте в кафе.

– Спасибо, дорогая. – Она с благодарностью смотрит на старшую сестру, а затем на меня. – Звони мне в любой время и я приеду.

– Хорошо.

Всю дорогу я уверю себя, что в том, что сильная. Что справлюсь. Что боль пройдет. Но стоит зайти домой, как ноги подкашиваются и все те слезы, которые я подавляла на похоронах, градом стекают с ресниц. Стеша садится рядом и обнимает меня, покачиваясь со мной в такт.

– Давай, Эля, выплесни, – шепчет она, поглаживая мою макушку.

– Стеша, как же больнооо, – вою ей куда-то в плечо.

– Знаю, милая, знаю. Хотя я и не любила Славу, но мне жаль.

– Я не знаю, что мне делать дальше… дети, как они это переживут?

– Со временем все утихнет.– Она отстраняет меня на расстояние вытянутой руки, – не забудется, но болеть будет меньше.

Хватаюсь за нее, будто сестра стала спасительной соломинкой. И она без единого раздумья подает мне руку, не позволяя захлебнуться в этом океане страданий. Моя некогда суровая и замкнутая сестра впервые плачет рядом. Она же чуть позже укладывает меня в постель и, накрыв пледом, сидит на постели и поглаживает меня до тех пор, пока мой измученный организм впадает в подобие сна.

А утро встречает меня головной болью и шумом из прихожей. Не смотря на безумное жжение в глазах и желание их больше не открывать пока не станет легче, все же выглядываю из комнаты. И что я вижу? Мечущуюся Варю по квартире с дорожной сумкой в руках. Чуть дальше в кухонной арке застыла Стеша, которая скрестив руки, что-то говорила племяннице.

– Варь, что ты делаешь?

Она поднимает на меня заплаканные глаза и, шмыгая носом, пожимает плечами.

– Уезжаю обратно в общагу, разве это не понятно?

– Варь…

Срываюсь к дочери, потому что до безумия хочется ее обнять, прижать к себе, укрыть ее от всех бед и поглотить все плохое, лишь бы не видеть столько горечи в ее глазах. Варя застывает на месте и я чувствую, как ее тело напрягается в моих объятиях. Казалось бы, что в такой страшный момент мы должны были сплотиться, но я как чувствовала бездну между нами, так она таковой и осталась.

– Варвара, ты бы с матерью хотя бы для приличия побыла, – как всегда, прямо «в лоб» говорит Стеша. – У меня в твоем институте знакомые есть, поговорю, они тебе на уступки пойдут. К тому же, это не прогулы. Здесь уважительная причина есть. Как ни как…

– Замолчите, – Варя с какой-то злостью окидывает ее взглядом. – Как будто мало того, что здесь все напоминает о папе. Как вы не понимаете, что мне здесь трудно находиться?!

– А маме твоей не трудно? – Сестра не сдает позиции. – А брату? Только тебе одной тяжко, да?

– Нет, не одной мне. Эмме в сто раз хуже. – Отсекает Варвара. – Она хотя бы любила отца, а мама о нем давным-давно позабыла. Иначе бы не подавала на развод первой.

– Не смей так говорить, – впервые за все время, хватаю ее за шиворот кофты и притягиваю ближе, – да, мы с твоим отцом разошлись, но ничего не забыто. Я с нежностью вспоминаю нашу молодость и то, как вы появились. Я не могу перечеркнуть и выкинуть эти воспоминания не смотря ни на что. И никогда не собиралась! И да, Варя, представь себе, что мне тоже хреново!

Смотрим друг на друга и тяжело дышим, каждая думает над следующим словом.

– Ты возвышаешь их чувства и ставишь их в пример, очерняя меня. А сама что? Не стыдно уезжать в тот момент, когда твой парень в коме, а? – Судя по лицу Вари, я попала прямо в точку. Очень больную точку, но в этот раз мне хочется сделать ей еще больнее. – А навестить его слабо?

– Я была там.

– И что? – Повышаю я голос. – И что, Варя? Почему бежишь от него? Он тебе больше не нужен? А как же большая и светлая любовь между вами? Испарилась, как только он оказался на больничной койке?

– Чего ты добиваешься?! – Срывается на слезы дочка.

– Чтобы ты показала мне настоящую Варю. – С расстановкой говорю ей в ответ.

– Да!

– Что да?

– Я не хочу больше появляться в больнице! Я не хочу видеть его в таком состоянии! Врачи говорят, что шансы малы… а зачем он мне такой?

– Думаешь, инвалиды не могут любить?

– Я не смогу полюбить его таким… поломанным. Зачем мне калечить свою жизнь рядом и быть вечно прикованной к нему? Я себе представляла совершенно другое будущее. А к такому не готова. И никто не сможет меня заставить.

Вот оно. Настоящее, лицемерное и гнилое нутро избалованной девицы. И так мерзко становится, что я отталкиваю ее от себя.

– Я не знаю, кто ты такая. Я не растила тебя такой и воспитание давала абсолютно другое. Слышала бы ты себя со стороны, Варя. Можешь передать «спасибо» моей младшей сестре. Теперь я вижу, от кого ты этого нахваталась. Только не пойму, почему она? Почему ты так ей подражаешь?

– Тебе не понять.

– Ну, куда уж мне…

– Она не такая, как ты. Мне с ней легче. Эмма никогда не пилила меня, всегда поддерживала, давала советы. Ты же вечно в каких-то проблемах, тебе постоянно было некогда. И вообще, Макса ты всегда любила больше, чем меня. Так что, если ищешь того, кто во всем этом виноват, то просто посмотри в зеркало.

– Так, мадам, ты вроде бы куда-то собиралась? – Стеша двинулась в ее сторону, пока я пребывала в оцепенении после таких откровений.

– А вам какое дело? – Моментально окрысилась Варя. – Я вас знаю по фотографиям, так что вы мне не авторитет.

– Тебе и мать родная не авторитет, – хмыкает старшая сестра, – так что я особо не расстраиваюсь. К тому же, вот кто, а я действительно люблю больше своего племяша. И знаешь что? Тут не мать твоя виновата, что ты выросла такой циничной гадиной. Просто у нас это семейное, понимаешь? У нас паршивой овцой всегда была Эмма, а здесь ты. Так что ты смирись с этим, дорогая.

Варвара с психами и истерикой хватает свою сумку. Хочет что-то сказать, но побаивается, потому что она действительно плохо знает Стешку и то, как она среагирует на ее выпады. А бить вслепую и не зная оппонента всегда чревато последствиями. К которым Варя в силу своего возраста пока еще не была готова.

– Тебе как, вещи с окна выкинуть или сама вынесешь? – Сестра демонстративно открыла дверь. – Живее, Варя, живее. Нам с твоей мамой есть о чем еще поболтать. И это намного серьезней, чем истерики зарвавшейся малолетки.

Варвара презрительно обводит нас взглядом и фыркает, направляясь на выход. Не верю, что все это происходит на самом деле. Я вместе с сестрой выгнала собственную дочь из дома.

– Так, теперь ты, – Стеша жестом указывает мне на кухню, – я хочу знать все до последнего. А именно, какого черта здесь происходит?!

Глава 9

Стеша молчала, пока я изливала ей душу. Не проронила она ни слова и после. В наших чашках давным-давно остыл чай, мама успела отзвониться и рассказать, что они с Максом вышли на прогулку в центр. А сестра как сидела каменным истуканом, так и продолжала сидеть. Ни единой реплики, ни единой эмоции. Пустейший взгляд и то, был устремлен в окно, но не на меня.

А чего ты, собственно говоря, ожидала? Вывалила на голову тонну дерьма и ждешь благодарности?

На самом деле ничего я уже не ожидала. Просто устала нести этот груз в одиночку, когда даже поделиться не с кем. Ни одна живая душа даже не догадывалась о том, насколько мне плохо. Насколько сильно я задыхалась порою от безысходности. Иногда мне даже казалось, что вот он, мой предел. Что дальше плюнуть уже нереально. Но новый день или месяц убеждали меня в обратном и неприятности продолжали сыпаться, словно из рога изобилия. Я отчаялась высматривать свой лучик света в этом мраке. А после случившегося… надо мной будто захлопнули крышку, как над Славой и я не знала, кто или что вобьет последний гвоздь и, тем самым, оборвет мои мучения.

– Почему ты ничего не сказала? – наконец-то слышится голос сестры.

– А смысл? – горько усмехаюсь в ответ.

– Смысл? – Стеша бьет ладонью прямо по столу. – Смысл?

– Да, он самый. Ну, рассказала бы я вам истинную причину нашего развода и что дальше? Думаешь, если бы мама или ты начала промывать им мозг, их бы это остановило? Они бы одумались? Все обо всем забыли и разошлись по своим домам? Нет, Стеш, такого бы не было бы. А знаешь, что бы было? Вы бы поохали, пожурили их, возможно, некоторое бы время не общались. Но потом все равно бы свыклись с этим. Потому что для мамы и папы мы так и остались детьми, они не могут встать на одну чью-то сторону. Не могут разорваться и отказаться от одной дочери. Я знаю, о чем говорю, потому что у самой есть дети. И даже не смотря на отношение Вари ко мне, я ее не вычеркну из своей жизни. Понимаешь? Я не хотела ставить родителей перед таким тяжелым выбором. А что касается тебя… уж извини, но ты и так живешь, словно мы давно не сестры. Поэтому, да, я не видела смысла звонить и жаловаться.

– Понятно. – Кивает она мне в ответ и больше ничего не говорит.

В этом вся Стеша. Она не любит размусоливать, читать нотации. То, что она вчера дала слабину и показала слезы – единоразовая акция. Она или высказывает все сразу, не беспокоясь о твоих чувствах, или же молчит. Как сейчас. И в этой давящей тишине ты сам себя успеваешь обматерить и почувствовать жалким человеком на этой планете.

– Обиделась?

– На последнее предложение? Нет. – Сестра подпирает подбородок одной рукой и пристально смотрит в мою сторону. – Но я рада, что ты теперь подмечаешь такие вещи. Жаль, что при этом, Эля, ты до сих пор стараешься всем угодить, ведь это привело к тому, что мы сейчас имеем. Будь ты хоть капельку похожей на меня, будь у тебя хотя бы крупица здорового эгоизма, все было бы иначе. Но тебе просто удобно так жить. Плевки с лица вытерла, дерьмо с головы смыла и приготовилась дальше жевать сопли.

– Не правда.

– Да кому ты сейчас рассказываешь? Стоит мне уйти, как ты снова начнешь самокопания. Мол, все случилось из-за тебя и прочее бла-бла-бла. Хорошо, за родителей я еще соглашусь. Про себя… ну так, со скрипом подтвержу. А про себя? Ничего не хочешь сказать?

– Всего один день прошел с момента похорон, Стеша, что ты хочешь услышать? Что ты ко мне пристала? Добить хочешь? Ты выбрала для этого отличный момент!

– Да не жди ты, что станет легче. – Прищуривается сестра и будто не замечает моих выпадов в ее сторону, – тебе с этим жить теперь до конца дней. Я тебе об этом твержу еще со вчерашнего вечера. И Слава, и Эмма, даже этот паренек… вы теперь связаны одним тугим узлом. Вспоминая одного, ты вспомнишь и второго, и третьего. И всегда, слышишь, всегда ты будешь вскрывать себе этим подживающую рану.

– Твоя взяла!

– Нет Эля, еще нет.

– Чего ты от меня хочешь?! – срываюсь на крик.

– Встряхиваю тебя и пытаюсь достать из тупикового состояния, до которого ты сама себя же и довела. Из вашего уравнения выпал твой бывший муж, Эмма даже не появилась на похороны и вряд ли явится в ближайшее время. А что с мальчиком ты делать будешь?

В этот момент мне впервые хочется ей врезать. Потому что Стеша отметая все бесполезное, выделила самые больные места и теперь с особой хладнокровностью била по их центру.

– Ты же так рьяно отнекиваешься от очевидных фактов и ставишь крест на всем, – сестра медленно продолжает вгонять слова – скальпели в мое сердце.– Решись наконец с тем, как поступишь.

– А что мне делать? Ау, Стеша, он с моей дочерью вернулся! Они целовались… они же… не в шашки по ночам играли!

– Это он так сказал?

– Ты серьезно? Погоди, вот он с комы выйдет и я обязательно уточню этот момент. И если Матвей станет отрицать, то скажу что-то типа того, мол, окей. Если вы с Варей не занимались сексом, то давай начнем все сначала. Так что ли?

– Да как хочешь. Только смелости наберись и для начала навести его.

– И навещу!

– И навести! – Гаркает она следом. – Посмотри на него еще раз в таком состоянии и если ничего не екнет, можешь гордо хлопнуть дверью напоследок. Нет, что ты, я не подумаю, что ты поступаешь с ним как Варя. Как она там сказала? Ей не нужен такой… такой…

– Поломанный, – сквозь зубы подсказываю это слово.

– Точно! – Сестра щелкает пальцами. – Такие ведь никому не нужны да? Ну ладно Варя, у той еще ветер в башке. Но ты-то у нас барышня взрослая, ты ж осознанно поступаешь и твоим словам поверить можно, они ж подкреплены железобетонным аргументом. Так что давай, дерзай. Поставишь точку и со спокойной душей заживешь дальше.

– Зачем ты так со мной?

– Жестоко?

–Слишком.

– Наверно, это потому что я желаю тебе счастья. А ведь есть семьи, где жены принимают своих неверных мужей обратно, представляешь? Они знают, где побывали их члены, но все равно прощают им эти ошибки.

– К чему это сравнение?

– Просто пришло на ум. – Стеша выходит в прихожую и берет сумку в руки.– Эль, ты уж или освободи вас, или рви зубами все вокруг ради своего благополучия и счастья. Чтоб просто поздно не было в любом из этих случаев.

Она уходит, оставляя после себя тяжелый осадок. Слишком много было сказано, слишком много сокровенного было поднято со дна моей души. Забираюсь с ногами на диван и натягиваю плед сначала до подбородка, а затем укрываюсь им с головой. Я так всегда делала в детстве, когда чего-то сильно боялась. Чего же я страшилась сейчас? Наверно того, что Стеша окажется права. Она видела мои метания и как же четко все смогла разложить все по полочкам. Смогу ли я так? Не знаю. Мне нужно время…

Тяжелая апатия продлилась почти месяц и я благодарна родителям за то, что они были рядом с нами. Я всеми силами пыталась залатать дыры в нашей семье, бросила все и была постоянно с Максом, боясь рецидива и того, что снова придется ехать к психологу. Но совместными усилиями мы вытянули и это. А вечером, когда он засыпал, я подолгу сидела у окна и смотрела на ночное небо и на одиноко кружащиеся снежинки. А ведь скоро Новый год и я так хотела, чтобы он принес в нашу жизнь долгожданное спокойствие. Но для этого нужно было разобраться с оставшимися вопросами, которые я так отчаянно избегала.

Хватит. Хватит этой боли. Хватит этих метаний.

И я понимаю, что пора. Что я созрела.

Я не любила больницы с самого своего детства и появлялась там лишь в самых крайних случаях. Конечно, беременность и появление детей внесло свои коррективы, но роддом и детская поликлиника не так на меня действовали, как взрослое отделение. Сюда заходишь и чувствуешь какую-то безнадегу. Видишь лица людей, которые грызутся в очередях за талончики и моментально хочешь сбежать. В частных клиниках все намного лучше, но… после аварий туда не отвозят. Поэтому я вот уже пятый раз подхожу к двери отделения и все не решаюсь зайти внутрь. И это не просто боязнь больниц. Я боюсь, что переступив порог и пройдя к стойке регистратуры, я услышу страшные слова и увижу пустую койку сквозь двери палаты. От этих мыслей болезненно сжимается сердце.

Пожалуйста, пожалуйста, пусть все будет хорошо…насколько это возможно.

Двери распахиваются и чуть меня не задевают, но волнует меня не это. Я вижу женщину с красными от слез глазами, которая кутается в шаль и дрожит крупной дрожью. Эта дрожь не от холода, я знаю это, потому что совсем недавно чувствовала подобное. И чем дольше я смотрю на горевавшую о чем-то своем женщину, тем явственней ощущаю озноб в своем собственном теле. Он будто по каким-то невидимым линиям передался от нее ко мне. Почему-то так хочется подойти к ней и сказать что-то утешительное, но я не могу сдвинуться с места. Да и не знаю я, как отреагирует чужой человек на то, что кто-то лезет к нему со своими напутствиями. Тут бы со своей трагедией сначала разобраться.

Дверь снова распахивается, выпуская двух сотрудников милиции и врача в белом халате, который хмурится, когда ему что-то говорят. Это тот же врач, который был в тот день на смене, когда прибыли скорые с места аварии. Он же заходил ко мне сообщать новости о Славе. И с ним же мне пришлось общаться, когда потребовались справки и документы для захоронения.

– Сотникова? – Он первым узнает меня. – Ты зачем здесь? Вызвали?

– Что? – непонимающе смотрю на него. – Нет, никто не вызванивал. Я просто… хотела узнать… про парня. Как он?

– Стабильно тяжелый, насколько это может быть в его случае. Кстати, ты вовремя. Вот эти молодые люди как раз работают по этому делу и, думаю, что твои показания как раз не будут лишними. Тебя же тоже привезли прямиком с той дороги.

– Добрый день, – оживают парни в униформе, – можно задать вам несколько вопросов?

– По поводу? Я ведь уже все рассказала сотрудникам ДПС.

– Дело в том, что всплыли кое-какие моменты, которые повлияли на ход дела. Нам нужно уточнить еще раз несколько деталей. Пройдемте внутрь?

– Да, – растеряно отвечаю им и почему-то озираюсь в сторону той незнакомки в шали, которая теперь стояла лицом к нам и жадно ловила каждое слово.– Это же не займет много времени?

– Нет, что вы.

– А я? – вдруг подает голос та женщина.

– А вы Мария Васильевна возвращайтесь в палату к сыну, – отвечает второй мужчина и от этого ответа меня бросает в жар.

Это мама Матвея.

Теперь я понимаю, почему она так приковывала к себе взгляд. Потому что они с Матвеем были очень похожи. Тот же цвет волос, те же черты лица и те же синие глаза, которые ледяными иглами впивались в мое лицо. В немом крике и с мольбой.

– Напомните нам еще раз, как Матвей Северный оказался у вашего дома? – начинают опрашивать меня сразу же, как только мы оказываемся в свободной ординаторской.

– Он приезжал к моей дочери.

– Они не конфликтовали?

– Нет. – Хмурюсь. – Извините, а к чему вы ведете?

– Он не упоминал в разговоре о каких-либо проблемах или конфликтах с другими людьми? – Игнорирует мой вопрос тот парень, который что-то при этом отмечает в блокноте.

– Насколько мне известно, то нет.

– Сколько он пробыл у вас дома?

– Минут пятнадцать и затем уехал.

– А как вы оказались на месте аварии? Вам кто-то об этом сказал? – Не унимается сотрудник полиции.

– Я стояла у окна и услышала звук резкого торможения и удар. – Сглатываю и спешу добавить. – Зимой слышимость очень хорошая, особенно в нашем квадрате.

– И почему вы решили, что случилось что-то именно с Матвеем Северным? Вы о чем-то знали?

– Что? – до меня резко доходит смысл вопроса. – Как я могла знать об аварии? Что вы имеете в виду? Да я даже не задумывалась о том, кто там. Просто побежала на помощь.

– Похвальная самоотверженность. – Мерзко кривит губы в полуулыбке второй напарник. – А вы знали, что к вам собирается ехать ваш муж?

– Нет.

– Они с Матвеем были знакомы?

– Два раза виделись. – Отвечаю сквозь зубы. – Послушайте, я больше не стану отвечать ни на один из ваших вопросов пока вы не объясните, что происходит?!

Тот, что записывал, захлопывает блокнот и теперь в упор смотрит на меня, будто пытается считать какие-то только ему известные знаки. И лишь спустя пару минут молчания выдает:

– По машинам была произведена экспертиза. Это стандартный метод работы страховых компаний после ДТП.

– И?

– Мазда вашего мужа была в полной исправности. А вот на машине Матвея Северного обнаружены проблемы с тормозами.

– Что там было? – Мой голос от волнения немного охрип.

– Они не сработали.

– Этого не может быть, потому что он подвозил меня перед этим в магазин и один раз он резко затормозил. Все в машине работало отлично.

– Значит, их подрезали в те пятнадцать минут, которые он находился наверху, – чуть понизив голос, заключил парень и второй мужчина охотно согласился с этим.

– Что вы там шепчетесь? О чем вы говорите? – я даже вскочила с места и подошла к ним поближе. Они переглянулись друг с другом и, только потом я услышала ужасающую подробность.

– На ней были подрезаны тормозные шланги. Конечно, это не основная причина аварии. Судя по рассказам очевидцев, Матвей попытался затормозить машину, и видимо делал это при помощи двигателя или ручника, но гололед на дороге и его высокая скорость, которую он даже не сбросил на повороте, сделали свое дело. Машину вынесло прямо на летящую мазду вашего мужа. Мать Матвея утверждает, что у сына были неприятности и, согласитесь, что факт того, что он к вам приехал на исправной машине, а уезжал с перерезанными шлангами наталкивает на весьма странные мысли. Мы пытаемся выяснить, с кем конфликтовал Матвей и прорабатываем все версии. Потому что исходя из всех данных, это уже не просто ДТП.

– Подождите минуточку, – зажмуриваюсь, прогоняя черноту перед глазами, – я перестаю улавливать суть происходящего…

– Понимаем, что у вас сейчас непростой период в связи с кончиной мужа, но постарайтесь вспомнить, может быть, вы видели кого-нибудь рядом с машиной? Или же перед приездом Северного кто-то посторонний крутился во дворе?

– Не знаю, вроде бы ничего из этого не было. У нас даже не знаешь всех жильцов по подъезду, а вы говорите о целом дворе.

– Хорошо, – оба поднимаются со своих мест, – если вдруг что-то всплывет в памяти, мы были бы благодарны вам. Вот номер, по которому можно обратиться по этому делу.

– Спасибо. – На автомате прячу визитку в карман и провожаю взглядом парней.

В голове полная неразбериха, мысли путаются. Но стоит мне самой выйти из ординаторской, как цепкие руки обвивают мое предплечье и тянут на себя. Я сталкиваюсь взглядом с матерью Матвея, которая с отчаянием просит:

– Умоляю, расскажите, что там произошло…

И я не знаю что лучше. Горькая правда для сердца матери или ложь для ее же неведения.

Глава 10

Она тянет меня куда-то по коридору. Сначала я думала, что его мама хочет отвести нас в кафетерий, но каково же было мое удивление, когда мы застопорились у двери палаты интенсивной терапии.

– Мне туда нельзя, – начинаю упираться ногами в пол и притормаживать женщину, – я ведь не родственник.

–Но вы же его девушка, да? – ее голос наполнен надеждой.

– Вы что-то перепутали, мы не встречаемся.

– Нет-нет, я знаю, вы были ею. Он рассказывал именно о вас. – Качает она головой. – И портрет я ваш видела.

– Что? О чем вы?

– Он же прекрасный художник, вы не знали? – Мария Васильевна открывает дверь и мне приходится последовать за ней. – Вот только Матвей всегда хотел стать тату – мастером и шел к своей цели не смотря на то, что я с его отцом была против этой идеи. Представляете, какой он упертый? Никого никогда не слушал. Всегда все тащил в одиночку…

Она шмыгает носом и подает мне одноразовый халат с шапочкой и бахилы, которые я надела поверх уже имеющейся защиты на обуви. Не понимаю до конца, зачем я это делаю. Но и отказать не могу, потому что меня будто тянет внутрь вопреки всем здравым мыслям.

Хочу увидеть его. Хотя бы одним глазком. Хотя бы на минуточку.

Его мама толкает дверь предбанника, и я оказываюсь в просторной палате, где все заставлено какой-то рабочей аппаратурой, от которой тянутся мириады всяких трубок и датчиков к постели. Мне понадобилось несколько долгих минут, чтобы решиться и перевести взгляд на того, кто там лежит. И я тут же зажмуриваюсь. Потому что не верю в происходящее. Я не верю в то, что это Матвей.

– Он наверно будет ругаться, когда узнает, что я вас приводила, – легкое касание чье-то руки заставляет меня открыть глаза, и я вижу перед собой Марию Васильевну. – Но вы ведь тоже должны быть рядом. Вы уж простите, но мне так… тяжело одной. Я не понимаю, почему это случилось с моим сыном? Матвей, не смотря на свой характер, никогда не ввязывался ни в какие интриги, он всегда был честным мальчиком. Ради отца он продал квартиру, долю в бизнесе лишь бы вытащить его. А когда Ильи не стало, он от меня ни на шаг не отходил, беспокоился. И… и…

Она отчаянно разрыдалась, держась за его постель. Страшно представить, что чувствовала в этот момент горем убитая мать, которая недавно похоронила мужа, а следом ее настигает новость об аварии сына. Говорят, что горе другого человека помогает отвлечься от своего собственного. Но что делать, когда оно вовсе не чужое тебя? Когда твое сердце разрывается от того, что ты видишь того, кто похитил твое спокойствие и ты не знаешь, очнется тот или нет. Я смотрю на Матвея и едва могу узнать в нем того прежнего прекрасного парня, который заставлял меня смеяться и чувствовать себя во всем уверенной. Из-за неестественной бледности все татуировки казались чересчур темными и такими неестественными, будто кто-то взял и вылил на него ведро краски, которая неказистым пятном растеклась по его коже. Он походил на гигантскую куклу, но никак не на живого человека. Даже тогда, когда я осмеливаюсь подойти поближе и осторожно коснуться его руки, это ощущение не пропадает. Едва чувствую еле слышное тепло, которое от него исходит и это окончательно рушит все мои внутренние установки. Я так отчаянно просила его уйти из моей жизни и не понимала, что все это продиктовано эмоциями. А теперь, когда все в реальном шаге от этого, молюсь, чтобы ничего не произошло. Потому что если он уйдет, то навсегда. И оттуда он уже не вернется, а я вряд ли смогу потом с этим жить.

Крепкое объятие со спины возвращает меня к реальности и я даже не понимаю, в какой момент мы начали плакать уже вдвоем.

– Знаете, Матвей был не из тех парней, которые держатся за мамину юбку, но мы могли спокойно обо всем на свете поговорить. И вот однажды он пришел к нам в гости, весь такой счастливый и я поняла, что мой сын влюблен. Материнское сердце ведь не обманешь. Я как сейчас помню, с каким трепетом он рассказывал о вас. Но при этом он так боялся чего-то, постоянно упоминал, что вы его не простите. – Мария Васильевна сглотнула. – А потом я узнала, что вы несвободная женщина Эля. И все стало на свои места.

– Вы осуждаете нас за это? – едва слышно говорю ей, когда поворачиваюсь к ней лицом.

– Если бы даже и захотела, то не смогла, – женщина грустно улыбнулась. – Я была на вашем месте и поверьте, знаю, что вы ощущали. Но Илья был старше меня на три года, а у вас все наоборот. И я очень переживала, что вы не выдержите давления со стороны родственников, что побоитесь за детей. Я хотела уберечь своего ребенка и вы, как мать, должны меня понять. Мало кто останется равнодушным, когда его дитя страдает.

– Понимаю. – Киваю ей в ответ. – Но, кажется, я вас подвела.

– И он в этом виноват не меньше, – она вновь подошла к нему и нежно провела рукой по щеке, – он и об этом рассказал. Немного и так сумбурно, что я едва поняла, в чем дело. Но какая теперь разница, верно?

– Верно, – повторяю следом за ней.

– Знаете, мне все равно на то, что там за расследование он поднял по поводу того, кто подставил Илью. Я не хочу искать виновных в том, кто подстроил эту аварию. Я просто хочу, чтобы мой мальчик встал с этой постели и уехал со мной домой. Разве я прошу так много? – Вопрошала она в пустоту и я не знала, что ей ответить.

Второй раз за этот день я слышу о том, что авария не случайна и не понимаю, как это вообще возможно. Кто мог это сделать? Мысленно возвращаюсь в тот день.

Утро. Холодно. Я иду через пустынный двор и думаю о гололеде на дороге. Вижу троицу на лавке. Стоп. А что если… да нет, не может быть… Но, а вдруг?

– Простите, – эхом раздается по палате мой голос.

– За что?

– За то, что я сейчас уйду. Я понимаю ваше состояние, но и вы меня поймите. В этой аварии пострадал не только Матвей, но и погиб мой бывший муж. И если это правда, что авария была не случайна, я не хочу сидеть и ждать, когда закон бумеранга подействует на виновных.

– Эля, прошу вас, не делайте глупостей. Дайте шанс следователям все сделать, не лезьте туда.

Слишком поздно. Я и так в эпицентре всех событий.

Это похоже на браваду, но именно за ней я скрываю свой страх. Меня нервно потряхивает от внезапной догадки. Да так, что едва сама не попадаю в аварию от своей невнимательности на дороге. И каково же было мое разочарование, когда я никого не вижу на той лавке. И где теперь искать этого Мишу? Он же всегда сидит здесь. Топчусь на одном месте по кругу и прикидываю, куда он мог податься, когда замечаю приближающуюся фигуру к мусорным бакам.

– Эй, – кричу мужику в грязной одежде и тот ошарашено смотрит на меня, – подождите, не уходите!

– Чего тебе нужно? – не слишком приветливо бурчит дворник и сплевывает на землю.

– Вы с Мишей работали?

– С каким еще Мишей? Не знаю я таких. – Дворник нахмурился.

– Ну, такой щупленький, – машу в воздухе руками, – чуть выше меня, жил вот в том подъезде и раньше убирал этот квадрат.

– А, ты за Тощего мне сейчас говоришь?

– Возможно, – почти угасшая надежда вновь воскресает во мне, – не знаете где он?

– Дык, нету его и не будет уже.

– В смысле?

– Дык, помер, – мужик смачно чихает и вытирает нос рукавом спецовки.

– Как? Когда?

– Нуу… я не в курсе, че там было.

– Совсем? – роюсь в кармане и вытаскиваю пятисотку. – А так?

– А ты случаем не из ментов будешь? – подозрительно косится дворник и только после моего отрицательного кивка, тащит купюру в карман. – Ну, кароч, поговаривают, что спился и откинулся он.

– И это все?

– Ну да, а ты че хотела?

– Ничего, – не могу сдержать разочарования. – Просто думала, что он мне поможет.

– Он уже никому не поможет. Жалко, толковый парень был, но бухал жестко. А я ему в тот день говорил, мол, куда ты столько бухла берешь? А он счастливый так, мне перед рожей пятитысячной купюрой машет. Хвастается, типа друг его давнешний дал за дело, отблагодарил. Вот он и набрал «благодарности» на все бабки.

– За какое дело его могли так отблагодарить?

– Да мутное какое-то, – понизил голос мужик, – типа чувак приехал на тачке серебристой, попросил конкурента попугать. Ну там, колеса чуть резануть или еще что-то. Тока ты это, сильно не трепи, а то если че, я тебя знать не знаю.

– Хорошо, – сглатываю, – а ты случайно марку машины не знаешь?

– Ты точно не из этих? А то больно вопросов много.

– Да нормальная я.

– А инфа тебе зачем?

– Для личныхцелей.

– Точно?

– Точно! Говори уже!

– Да че ты орешь? Ну, мазда вроде это была, тебе какая разница? Эй, дамочка, ты че отъехать собралась?

– Да мне бы присесть, – чувствую, как картинка в глазах начинает раскачиваться из стороны в сторону и я едва не оседаю на снег. Благо, хоть дворник, хоть и чертыхаясь, довел до лавки. Он что-то бухтел мне на ухо, а я его уже и не слушала. В голове витала одна единственная мысль.

Это был Слава. Это он все подстроил. Но зачем???

Глава 11

Сорок дней. Что они значат для людей, которые не познали горя? Для них это чуть больше месяца до возможно какой-то значимой даты. До посещения врача, до театральной премьеры или до дня рождения тетушки из деревни. А для тех, кто потерял какого-то близкого, это чудовищное напоминание о страшном дне. И оно прошибает тебя в сто крат сильнее, ведь твое сознание не замутнено истерикой и шоком. А после, тебе приходится принимать эту данность уже с какой-то смиренностью. Хотя иногда ловишь себя на мысли, что ты до сих пор ждешь кого-то, кто подойдет и скажет, мол, все это розыгрыш. Из всего, что ты видишь, настоящий только снег. Все остальное – иллюзия. Но имя и дата на табличке убеждают тебя в обратном. А еще одиноко сидящая фигура у самой могилы. Она сидит прямо на снегу, не беспокоясь о сохранности своего дорогого пальто. Сцепляю зубы сильнее и обхожу ее, старательно делая вид, что в упор не замечаю Эмму. Поправляю покосившиеся венки и кладу цветы поверх тех, что принесла сестра. Затем вновь возвращаюсь на свое место, стоя у нее за спиной. Так хочется быть превыше всего этого, но мысли и взгляд упорно возвращаются к той, что покачивается на ветру. Но еще больше я сдерживала свои руки в карманах, которыми так хотелось утопить Эмму в ближайшем сугробе. И мое терпение в этом плане напоминает мне мыльный пузырь, который вот-вот лопнет. Ставлю сумку на лавку, туда же отправляется сумочка, перчатки и телефон. А сама борюсь с шарфом, который так и норовит сползти с шеи. Но дрожащие пальцы подводят и я с психами, дергаю его вниз.

– Не нервничай ты так, – слышится голос Эммы, – я тоже имею право быть здесь.

– Чего ж тогда на похороны не приехала? Постеснялась? – Парирую в ответ. – А зря, вот все бы сразу всей родне объяснила. Глядишь, пожалели бы.

– Мне не нужна ваша жалость.

– Тогда для чего ты здесь? Может, совесть замучила и ты теперь просишь прощения у Славы?

После этих слов Эмма резко встает и поворачивается ко мне лицом. На нем ни грамма косметики, черты заострились и в глазах… в них почти не осталось ничего от живого. Будто передо мною стоит оболочка, а внутри все умерло. После всего случившегося, я и сама чувствовала нечто подобное, а она будто отобразила это на себе.

– Каково это, Эмма, сидеть здесь и знать, что ты своими же руками угробила человека? – Вся накопившаяся злость стала постепенно срываться с моего языка. – Как тебе спится сестренка?

– Тебя правда это интересует? – Гордо вскинула она подбородок. – Или злорадствуешь?

– Очнись, Эмма! Чему злорадствовать? Тому, что мы обе стоим здесь?! Я не желала Славе ничего подобного, но ты… ты взяла и убила его! Знаешь, каково это смотреть детям в глаза и говорить им о том, что их папы больше нет?!

– Это случайность, – шепчет она и утирает слезу со щеки. Актриса.

– Нет!– Толкаю ее обеими руками и она отшатывается назад. – Нет! Это ты виновата в том, что произошло! И только ты!

– Я не хотела, слышишь?! Это все Слава, это он захотел побыть героем!

– Не верю, – качаю головой, – он бы на такое не решился.

– Для тебя? Нет. Но не для меня. Я стала для него всем, понимаешь ты это? Мое слово было для него главным!

– Да он тобою был просто ослеплен и одурачен. Что ты ему сказала? Какими были твои последние слова, которые довели его до могилы?

Эмма на мгновение отвернулась в другую сторону. Я наивно предположила, что нашла ее больную точку и она не выдержав этого, расплакалась. Но ее плечи сотрясались не из-за слез. Она истерично смеялась. Как будто душевнобольной пациент.

Сошла с ума от горя?

С ужасом смотрю на то, как она хохочет и плачет. Не выдерживаю и отпускаю ей пощечину. Еще одну и еще, но она продолжает хохотать. Тогда я хватаю ее за волосы и тяну за собой прямиком к могиле Славы. А затем делаю то, о чем думала все это время. Толкаю ее лицом прямо в снег, который покрывает земляной холм. И удерживаю ее в таком положении, не смотря на все попытки скинуть меня с себя. Я только потом осознала, насколько дико все это смотрелось со стороны. Но на тот момент разум выключился. Осталась только черная полоса перед глазами и если бы не ее сдавленный крик, не знаю, что бы было дальше. Правда, стоило мне ослабить хватку, как была тут же сброшена в сторону. Крупицы снега неприятно забивались за шиворот и за пазуху короткой куртки, которую наспех набросила на себя. Эмма же, утирая кровь из разбитой губы, поднялась с места.

– Если я сказала, что это случайность, значит, так и было. Он не должен был пострадать. Я хотела наказать Матвея и не более.

– Ты понимаешь, что он мог въехать в остановку или в автобус? И тогда жертв было намного больше? Ты об этом думала? Ты могла погубить ни в чем не повинных людей лишь ради того, чтобы закрыть рот одному конкретному человеку. – Тоже поднимаюсь на ноги и пристально смотрю на сестру. – В кого ты превратилась Эмма?

– А что, не нравится? – Мерзко ухмыляется она в ответ.

– Нет. – Качаю головой. – И я не услышала ответов на свои вопросы.

– Я не стану кается тебе.

– А я и не требую покаяния. У меня просто в голове не укладывается, как ты смогла покалечить судьбы стольким людям.

– Если бы вы были хотя бы капельку умнее, то ничего бы не случилось. Но вы вечно все рушите своими же руками. Ты думаешь, что ты знаешь правду, но это не так, Эля. Папаше Матвея всего-то и надо было, что держать свой рот на замке и не лезть в мои дела. И если в первый раз меня отвлек его сынок и я смягчилась, не дала ход делу. То после того, как узнала, что Матвей специально подбил ко мне клинья ради этой информации, решила окончательно прикрыть их ротики. Заодно и проучить их обоих.

– И ты подложила его под меня, да? Только вот я думала, что целью этого был Слава.

– Скажем, я убрала двух зайцев одним выстрелом. Освободила Славу для себя и как раз был повод держать Матвея на крючке. Он же хотел, чтобы его папочка был на свободе, вот ему и нужно было «поработать» для этого. Не знаю, какую лайтовую версию событий он тебе рассказал, но приступать к этому заданию он ой как не хотел. Благородный парнишка, ничего не скажешь.

– А как же твои пламенные речи о моей жизни? – Отхожу к скамье. – Получается, все ложь?

– Честно? – она подходит еще ближе. – Плевать я хотела на твое счастье. У меня были охренительные проблемы, которые мне нужно было решать. А твоя половая драма меня мало интересовала. К тому же, я-то знала, что Слава уже мой. А, ну и в глазах семьи в дальнейшем мне надо было выглядеть хорошей.

– Как же это… – шумно вдыхаю ледяной воздух в легкие и зажмуриваюсь. – Подло и жестоко. Что же я тебе такого сделала? Я же твоя сестра! Это я всегда была на твоей стороне! Это я поддерживала тебя во всех семейных спорах! Разве я заслужила такого?! Ты же не только Матвея наказала, ты меня затронула! В тебе нет ничего человеческого!

– А кто сказал, что я должна быть человечной? – Мигом взъедается Эмма. – Я, может, вообще хотела быть единственным ребенком. Но, как видишь, не в ту семью попала. Это ты Эля, вечно за всех печешься и пытаешься угодить. А я не хотела никогда быть такой подстилкой. Разные у нас приоритеты по жизни.

– Только ты их отлично скрывала, – шиплю сквозь зубы, – моя маленькая сестренка.

– Я хотела другой жизни, – пожимает она плечами, – хотела насобирать денег, взять Славу и…

Она не договорила и вновь обернулась в сторону деревянного креста. Ей даже можно было и не договаривать. Потому что на самом деле, я видела все документы и уже была осведомлена об ее «жизни», которой она жила. Эмма захотела откусить слишком большой кусок, но не смогла. Пошла по кривой дорожке и связалась не « с теми» людьми. Потом втянулась и вошла во вкус. Матвей и его отец стали костью в горле, которую она никак не могла устранить. До недавних пор… Отца она добила документами, а на Матвея натравила Славу.

– Что ты сказала ему?

– Кому?

– Славе. – Коротко отвечаю на вопрос. – Я знаю, что в последнее время у вас не ладилось. Ты его спровоцировала.

– И это надо сказать «спасибо» самому Матвею, который растрепал о том, что мы спали. – Фыркает она. – Слышала бы ты, как Слава орал на меня и обзывал шлюхой. И что мне оставалось делать? Пришлось немного приукрасить историю, чтобы он загорелся праведным гневом.

– Что. Это. Было?!

– Я сказала ему, что это Матвей постоянно пытался меня уложить в постель и что с тобой он был лишь ради того, чтобы заставить меня ревновать. Но когда он понял, что это не действует, он переключился на Варю. Я знала, что ревнивец из него плохой. Но ради дочери Слава был готов переворачивать землю. Он обещал разобраться и даже озвучил все методы, а я выбрала самый простейший из них. Слава даже руки не марал в этом, просто заплатил деньги и уехал. И я не знаю, зачем ему понадобилось в тот день возвращаться. Сейчас бы мы были вместе…

– С*ука! – в сердцах выкрикиваю я.– Да как тебя земля носит? Это твое место, вон там, под крестом!

– Не старайся, Эля, тебе это не к лицу. Ты похожа на злобную шавку, которой наступили на лапу.

– Побоялась бы.

– Тебя? – Насмешливо переспрашивает Эмма.

– Того, что я все расскажу.

– Эля, ты в жизни ничего подобного не сделаешь и ты это знаешь. Для этого нужен стержень и другой склад ума. А ты, Эля, слишком тупая. Признай уже это.

Говорят, что когда рвется нить, то ты не слышишь, а чувствуешь это. Вот и наша сестринская связь порвалась точно так же. Под грузом испытаний она истончилась, а последняя фраза Эммы и вовсе стала острыми ножницами, которые одним махом рассекли ее пополам. Горькая, но предельно четкая мысль занимает свое место в моей голове и сердце. Нет у меня сестры и по факту никогда не было. Существовала некая эгоистичная тварь, которая пряталась все это время под личиной любящей младшей сестренки.

Киваю головой, но не в подтверждении ее слов, а соглашаясь со своими мыслями. Забираю сумку, телефон и ухожу с участка кладбища. И в спину мне летит ветер, донося с собой победоносный смех Эммы. Сажусь в машину и только тогда отключаю громкую связь вызова на телефоне.

– Вы все слышали? – Поднимаю глаза на двух мужчин в машине.– Этого достаточно?

– Более чем. Спасибо за сотрудничество. – Они выбираются на улицу. – Вы все сделали правильно.

– Я на это надеюсь, – тихо говорю самой себе и, заведя мотор, выезжаю за ворота. Не хочу видеть, как они скручивают Эмму и усаживают ее в другое авто, которое находилось тут с самого моего приезда.

Но далеко отъехать я не смогла, разрыдалась прямо на обочине.

Да, Эмма, я тупая. Ведь мне не подвластны многоходовки, которыми ты так гордилась. Моих мозгов хватило лишь на то, чтобы забрать документы у матери Матвея, найти телефон и сделать единственный звонок неизвестному абоненту. А затем повторить то же самое, но поставив разговор на громкую связь, когда я увидела тебя на кладбище. Я глупая, потому что до сих пор надеялась на что-то хорошее. Но гибель Славы заставила посмотреть на все под другим углом. Что-то внутри сломалось и я стала бояться тебя, Эмма. Я не знала больше кто ты и что ты такое. И, что самое главное, я хотела обезопасить своих детей от тебя и твоего влияния. Надеюсь, что когда-нибудь до тебя дойдет, что все, что ты делала… оно вернулось тебе бумерангом. Проучило и отобрало то, к чему ты так стремилась. Нет у тебя больше ни положения в обществе, ни денег, ни ребенка, ни мужа. Может быть, карма и злая тетка, но наказала она тебя по делу. Жаль, правда, что таким образом, но иначе бы до тебя не дошло.

Глава 12

– Варя?

– Да, мам. Что-то срочное? – Глухо отзывается мой ребенок.

– Просто хотела узнать как твои дела.

– Нормально. Что-то еще?

– Варь… давай хоть ты попробуешь спрятать колючки и побудешь нормальной дочкой. Ты же знаешь, что и без твоих психов у нас хватает проблем.

Минута, две, три, пять. Полная тишина и я даже сама начинаю сомневаться в правильности своих действий.

– Как бабушка? – наконец-то оживает Варя на том конец провода.

– Отходит понемногу.

– Я-то думаю. После таких новостей… До сих пор не верится, что Эмма так влипла. Может ее подставили?

– Нет.

– Но она не могла!

– Она во всем созналась. – Сдерживаюсь и не повышаю голос следом за ней.

Ага, сначала пыталась съехать на дуру. Но потом поняла, что выхода нет и дала показания. И то, чтобы скостить срок. За сотрудничество, так сказать.

– Все равно не верится, – Варин голос подрагивает.

Знаю, что она до сих пор напугана. Как бы Варя не храбрилась, она не до конца могла скрыть свои истинные эмоции. Слава для нее всегда был первой опорой и поддержкой, он прикрывал ее, он баловал ее и делал финансовые вливания за моей спиной, поощрял все ее выходки. А теперь его нет и земля под ее ногами накренилась. Теперь она не знала, как быть. Особенно со мной. Можно позволять себе много вольности, зная, что за тобой стоит кто-то, кто покроет и встанет на защиту. Как это делал Слава, когда прикрывал ее передо мной. Или как это делала Эмма, которая всячески подыгрывала ей и стала лучшей подругой. А что сейчас? Сейчас мы остались один на один. И ей придется приспосабливаться. Как и мне. И это странно, да? Вроде бы мать и дочь не должны чувствовать себя друг другу чужими. Но я после череды промахов устала доказывать, что я хороший и правильный родитель. Варя же в свою очередь лишь беспечно вздохнула, когда я позволила ей жить так, как ей этого хотелось. Теперь все иначе. Я изменилась. Она изменилась. Все вокруг изменилось…

– Варь, ты приедешь на новый год? – Нарушаю вновь затянувшееся молчание.

– Не знаю.

– А что мешает? Почти все соберутся за столом, только тебя не будет хватать.

– Не только, – вздыхает Варя, – теперь с нами нет папы и Эммы. И я не понимаю, как ты можешь… так легко рассуждать о каких-то праздниках? Зачем они теперь нужны?

– Затем, что жизнь продолжается. Тем более у тебя. – Мой тон становится суровее. – Ты снова думаешь только о себе. Но пора бы открыть глаза и увидеть реальный мир. Мир, где твоя обожаемая тетя…

Стоп! Остановись, пока не поздно. Варя знает лишь о том, что Эмму посадили за махинации. Об аварии и всех подробностях известно только Стеше и родителям. Детям незачем этого знать. Пока что. Когда-нибудь, когда пройдет время, возможно, ты и расскажешь. Но не сейчас.

Встряхиваю головой и глотаю все плохое, что чуть не вырвалось наружу.

– Варь, мы просто закрываем эту тему, хорошо? Всем трудно смириться с этим, но мы стараемся. Будь добра, пойди нам на встречу и не нагнетай обстановку. Если не ради бабушки с дедушкой и брата, то хотя бы ради себя самой. Ты меня услышала?

– Да. – Неохотно следует ответ.

– Так что с праздником? Приедешь?

– Не хочу. И это мой честный ответ. Ты же к этому призываешь?

– Ладно, – прикрываю глаза и прислоняюсь лбом к оконному стеклу. – Давай тогда разберемся с другим вопросом. Я была в больнице и видела маму Матвея.

– Я тебя поздравляю.

– Это сарказм?

– Нет, это от души и сердца, – взъедается вновь Варя, – ты чего ко мне пристала с этим Матвеем?

– Наверно, потому что у тебя кольцо на пальце. – Парирую в ответ. – О чем ты думала, когда принимала предложение?

– Да что ты заладила со своим предложением? Кто вообще о нем говорил? Да он мне просто кольцо подарил в знак своего постоянства.

– Чего?

– Ну, это как «кольца дружбы» или когда дают какой-то обет. В нашем случае мы просто пообещали друг другу верность на тот период, пока мы вместе. – Объясняет мне дочка так, будто я была совсем отсталой.

– Ага, он тебе кольцо, а ты ему что? Девственность? – Не отступала я от намеченной линии разговора. Пусть даже он уже и пошел слегка не так. Я думала, что мы найдем общий язык и спокойно все обсудим, но снова съехали на споры и ругань.

– Ну, знаешь! – возмущенно воскликнула Варя. – Если ты уж так беспокоишься, то не спали мы с ним!

– Как это? – пытаюсь скрыть удивление в голосе.

– Вот так это. Он…он…отказывался. Постоянно. Находил множество отмазок, а я как дура думала, что он настолько правильный и благородный. Находка, а не парень, который готов подождать пока его девушка созреет, а не тащит ее в постель на первом же свидании. Время шло, а мы так и застопорились на поцелуях и тогда я поняла одну вещь.

– Какую же?

– Он гей!

– Кто? – аж закашливаюсь после ее реплики.

– Любитель мальчиков, вот кто. – Деловито просвещает она меня. – Где это видано, чтобы меня так долго динамили? Я ведь и кольцо это по большей части носила в надежде… ой, да зачем об этом уже говорить? Теперь я на все сто процентов уверена, что он просто мной прикрывался.

Не знаю, что мне сделать первым. То ли рассмеяться на глупые доводы дочери о том, что такой симпатичный парень может быть нетрадиционной ориентации по каким-то странным признакам. Бредово звучит, особенно, когда я сама знаю, насколько горячим был постели Матвей. То ли ужаснуться, что моя дочь уже настолько опытна в этом плане. То ли вздохнуть от облегчения, когда поняла, что между ними ничего не было.

– Варь, даже не смотря на все то, что ты мне сказала, – вздыхаю, – могла бы просто показаться на глаза.

– А ему что, станет от этого лучше? Не думаю.

– В очередной раз поражаюсь твоей жестокости.

– А я тому, как ты стремишься помочь даже малознакомым людям, зато о близких не думаешь.

– Следи за языком Варвара.

– Он на месте. А что я такого сказала? Да тебе же проще встать на сторону того же Матвея, но никак не на мою.

– А ты не задумывалась над тем, почему так? – отлипаю от окна и смотрю на часы. – Может быть дело в отношении? Может, он не сделал мне столько плохого, сколько сделала мне ты? Знаешь Варь, ты сейчас вся такая деловая и такая независимая. Но поверь, жить вообще без родителей паршиво.

– Намекаешь на то, что мне придется приползти к тебе?

– Кто приползет? Ты? – переспрашиваю грустно. – Я уже не питаю надежд.

– И не питай. – Гордо отвечает мне Варя. – Постараюсь обойтись без твоей жалости.

Надо же, говорит дочь, а слышу снова Эмму. Сколько же времени должно пройти, чтобы Варя потеряла ее замашки?

– И вообще, глупый разговор вышел, – хмыкает она. – Ни о чем.

– Почему же, я узнала достаточно много.

– Если ты о том, что я расщедрилась и приоткрыла завесу по поводу моих отношений, то советую не обольщаться. Тема постели для меня сокровенная, я рассказала тебе о Матвее лишь потому, чтоб ты отстала от меня со своими вопросами. Но я не хочу больше слышать никаких дурацких наставлений.

– Да кто бы сомневался.

– Передавай бабушке привет. – Варя замолкает и вскоре слышатся частые гудки.

Очередной проигрыш с моей стороны. Я не знаю, сколько это будет длиться и когда Варя смягчится. Стараюсь быть непредвзятой и отпустить все обиды, но… видимо, этого не достаточно. Оба человека должны идти на встречу. И не говорите мне о том, что взрослые должны все прощать. Родители ведь тоже люди, которым можно сделать больно. Даже мосты можно сжечь. Вот только потом все это восстанавливать будет тяжко. И Варя этого еще до сих пор не поняла. Живет себе, витает в облаках, где ей вечно кто-то и что-то должен. Где она старается быть похожей на Эмму и даже не догадывается о том, насколько можно больно упасть, если вовремя не остановиться.

Глава 13

И снова утро. И снова новый день, который постепенно возвращал меня в привычную колею. Вернулась на работу, благо Наташка вошла в положение и придержала место. После смен стабильно проводила время с Максом. Уроки, спортивные секции, домашние дела. Все это должно было меня максимально отвлечь, но стоило ночи вступить в свои права, как я вновь не могу сомкнуть глаз. И все мысли, от которых я так отчаянно отмахивалась на протяжении всего дня, огромным валуном сваливались мне на голову. Сколько я уже не сплю? Кажется, что вечность. И постоянно думаю, думаю, думаю… Оказывается, что ночь самое благоприятно время суток для этого. Потому что ты свободен и ни на что не отвлечен, ты даже скрыться не можешь, так как все это происходит в твоей голове. Мечешься по постели, встаешь с нее, когда понимаешь, что покоя тебе не будет. А затем сдаешься и почти до самого утра ведешь беседу с самим собой. Раскладываешь все по полкам, споришь и от усталости выключаешься прямо на прикроватном коврике.

Сегодняшний вечер без исключений. Укладываю спать сына, а сама занимаю место у окна на кухне. Наблюдаю за тем, как район погружается в сон и в окнах напротив гасится свет. Я и сама сижу в полной тьме с неизменной чашкой чая в руках и собственными демонами за своей спиной. Они стоят в проеме и ждут того часа, когда я вновь начну истязать себя мыслями. И я начинаю. Неспешно, ворочаясь и возмущаясь, мой внутренний голос ведет со мной диалог, который никто и никогда не услышит. И уж тем более не поймет.

Чего ты хочешь?

Не знаю.

Прощения?

Возможно.

Ну, так прости.

Простила. Уже давно. Время, как стоящий лекарь расставило все по своим местам. Кое – как залатало мелкие дыры, но огромные бреши до сих пор зияют чернотой.

Тебе этого мало?

Мало. Потому что я до сих не могу себя заставить поехать в больницу. Мне настолько стыдно появляться там и тем более смотреть в глаза матери Матвея, зная, что именно моя семья принесла им столько несчастий. Мой поступок с Эммой не был местью и не принес никакого утешения. Ни им, ни мне. Этим я не вернула отца Матвея и Славу к жизни, и не привела в чувства самого парня, который до сих пор был где-то там, но не с нами. Я просто поставила точку в череде этих бед. И, не смотря на все это, чувствовала, как мне самой так остро и так необходимо быть прощенной.

Смотрю в ночное небо и молюсь. Молюсь, чтобы мне свыше дали хоть один знак или указали путь. Потому что самостоятельно я не справлюсь. Я не знаю, как мне поступить и что делать дальше. Боюсь, что сверну не на ту дорогу. И что еще раз оступлюсь. На самом деле я далеко не сильный игрок и все жизненные перипетии высушили весь мой резерв сил. Уставшая, морально израненная и опустошенная. Вот какая я, когда стоит чуть сдвинуть маску спокойствия, которую я успешно натягиваю при посторонних.

Но небо молчит, не свершается ничего сверхъестественного. Нет ни пролетающей звезды над моим домом, нет ни вспышки на окраине, ни внезапного озарения. Ни-че-го. Удрученно поднимаюсь с места и иду в спальню, где забываюсь сном. Как всегда почти под утро. Но и новый день не приносит никакого чувства умиротворения. Наоборот, я чувствую себя странно. Все валится из рук, Макс как назло не хочет идти в школу, завтрак сгорает на плите и я впервые срываюсь криком на ребенка. Конечно же, потом сгребаю его в охапку и извиняюсь, но чувство тревоги никуда не исчезает. Еще больше меня накрывает на работе, когда я начинаю делать ошибку за ошибкой. Понимаю, что нервы ни к черту, когда чуть не вырываю страницу из паспорта девушки, которой нужно было сделать ксерокопию.

Пора, Эля.

Меня словно что-то толкает на улицу туда, откуда ходит маршрутка к больнице. Что-то внутри рвется туда и требует оказаться там как можно быстрее. Будто предчувствуя нечто… но что? Плохое или хорошее?

С бешено бьющимся сердцем, я врываюсь в холл и тем самым настораживаю всех присутствующих. Но те вскоре возвращаются к своим делам, потому что такое явление для них не редкость. Каждый день что-то происходит и люди попадают сюда по разным причинам. Это отделение окутано какой-то своей специфической аурой надежды и в то же время обреченности. И люди здесь с такими же непроницаемыми масками на лицах, как и я, чтобы скрыть все творящееся в душе. Но я-то знаю, что здесь орудует страх. Он тонкими пальцами цепляется за тебя, ищет брешь и без твоего ведома проникает внутрь. Он сковывает каждое твое движение и не дает вздохнуть. И полностью подчиняет себе, когда ты видишь пустую палату. Цепляюсь дрожащими пальцами за косяк двери и словно рыба, глотаю воздух, но не могу надышаться.

– Девушка, что с вами? – Лицо медсестры как-то резко появляется в поле моего зрения. – Вам плохо?

– Парень… здесь был парень. Где он?

– А, – она поджимает губы, – вы о том, что после аварии?

– Да.

– А вы родственница?

– Девушка, – срывается ложь с моих губ.

Почти ложь.

– Я думала, что всех известили.

– Что с ним? Ему стало лучше? Его перевели в другую палату?

– Извините, – она мнется, – мне очень жаль… его не стало этим утром.

Крупная дрожь проходит через все тело и я обмякаю прямо у нее в руках. Нет, я не теряю сознания, я все вижу и слышу, но не чувствую ничего, кроме жжения в груди. Смотрю вниз и вижу, как на клетчатой рубашке проступает алое пятно как раз напротив сердца. Его выдрали живьем или просто прострелили насквозь? Не важно… уж ничего не важно.

– Мама!

Что это? Откуда здесь Максим?

– Мама! Не плачь, слышишь?! Мама! – Слышится его настойчивый голосок и я зажмуриваюсь.

Прости сынуля, я так больше не могу…

А когда открываю глаза, то охаю. Я не в больнице, а дома в своей постели. А напротив меня стоит перепуганный Макс, который от страха сам почти рыдает.

– Ты так кричала, а я… я не смог тебя разбудить и мне стало так страшно.

– Все хорошо, зайка, – соскакиваю с постели и прижимаю ребенка к себе. – Все хорошо, просто дурной сон приснился.

Утираю его слезки и шепчу много нежностей на ушко, а сама украдкой утираю влагу со своих ресниц. Все было настолько реально, что в груди до сих пор печет.

Ты же хотела знак?

И я его получила. Какими бы токсичными ни были наши отношения, насколько бы мы ни делали друг другу больно, я поняла, что без него моя жизнь опустеет. И все переживания о том, что скажут люди, меркнут, особенно когда понимаешь, что будущего у вас может и не быть.

Глава 14

Море волнуется раз, море волнуется два, море волнуется три… морская фигура замри…

Не знаю, почему именно это пришло на ум, когда я зашла в палату. Может, потому что я сама как та фигура замираю у постели. А может, потому что хочется, как в детстве, чтобы при первом касании замерший человек вновь оживал. Смотрю на его лицо и несмело тянусь пальцами к впавшим скулам. Разве может человек быть белее больничных простыней? Веду линию по подбородку к губам и очерчиваю их контур. И меня затопляет чувство нежности вперемешку с сожалением.

Что же мы наделали с тобой? Зачем дотянули до такого? Сколько времени потратили впустую на споры и обиды. И зачем? Отталкивали друг друга, надеясь, что так нам будет лучше. Старались забыть, но безуспешно. Можно бесконечно долго убегать от реальности и строить из себя циников. Но разве долго протянешь, когда внутри все протестует? Я больше не хочу обрекать ни себя, ни кого-то другого на эти мучения.

– Эля? – Слышится голос позади и я вздрагиваю.

Поворачиваюсь на звуки и вижу маму Матвея. Она проходит внутрь палаты, аккуратно придерживая дымящийся бумажный стаканчик, видимо возвращаясь из кафетерия. Смотрит на мои руки у Матвея на груди, а затем на меня саму. И я могу поклясться, что вижу легкую улыбку, которая мимолетно проскальзывает на ее губах. Но это не злобная усмешка, в ней наоборот есть что-то понимающее.

– Здравствуйте, – неуверенно топчусь на месте, не зная, как поступить дальше. Приехать я-то приехала, а вот к душещипательным разговорам была вовсе не готова.

– Как твои дела? – женщина ставит стаканчик на тумбочку и плотнее кутается в шаль, даже не смотря на то, что в палате было очень жарко. А может, это просто я сгорала от всех своих чувств. Мне было неловко и стыдно стоять у нее перед глазами.

– Все потихоньку, если это можно так назвать. А вы как? Извините, что так долго не появлялась.

– Все в порядке, – прерывает она меня, – правда. Я просто не знала, где тебя найти и поблагодарить.

– За что?

– Брось, Эля, – она теперь действительно улыбнулась. Открыто и естественно.– Сначала ты забираешь документы, а потом мне звонят из прокуратуры и говорят, что дело закрыто и все обвинения сняты. Что это? Совпадение?

– А может, это новогоднее чудо? – Не могу не улыбнуться в ответ. – Может быть, у вас появился персональный Дед Мороз?

– Скорее Снегурочка, – принимает она эту игру, – но я ей очень благодарна. Думаю, что и сын тоже.

– Жаль, что он не может этого сказать самостоятельно. – Мигом меняется настроение, когда я смотрю на Матвея. – Как он? Мне кажется или трубок стало меньше?

– Медленно идет на поправку, – Мария Васильевна оказывается на противоположной стороне и нежно приглаживает отросшую челку парня. – Нужно немного потерпеть.

Мы так и замираем по обе стороны постели, каждая погруженная в свои мысли. Но что-то мне подсказывало, что суть у них была одна. Украдкой бросаю взгляд на ее лицо и подмечаю усталость, которую уже не скрыть никакими средствами.

– Вы хоть немного отдыхаете?

– Немного, – повторяет она следом за мной.

– Может быть, вас подменить и вы домой поедете?

Почти сразу же жалею о сказанном, потому что я вижу в ее глазах проблеск тоски и горечи. Ведь ее больше никто не ждал дома. Мужа больше нет, а единственный сын в больнице.

– Зачем мне туда? – Женщина как будто читает мои мысли. – Все, что у меня осталось… все здесь.

– Простите.

– Не извиняйся, не надо. – Она устремляет свой взор прямо на меня. – Тебе ведь тоже пришлось нелегко.

– Но не так, как вам.

– Да, – кивает она,– тебе в чем-то пришлось хуже.

Теряю дар речи, потому что не знаю о чем именно сейчас речь. Точнее, откуда она знает. И знает ли вообще? Или же это просто желание поддержать меня и этот разговор? Не знаю, как правильно среагировать и невпопад говорю:

– А сегодня ведь Новый Год.

– Я знаю.

– Если вдруг… если… вы захотите, – задерживаю дыхание, – может, отпразднуете его с нами?

– Нет, нет, Эль, – она отрицательно качает головой, – это ни к чему. К тому же это семейный праздник и я бы хотела провести его со своим ребенком.

– Понятно. Что ж… с наступающим праздником вас. – Мнусь на месте, а затем все же делаю шаг в сторону выхода.

– И тебя тоже.

Не знаю, что еще ей сказать. Не хочу навязывать свое внимание, но и понимаю, что мне бы хотелось сюда вернуться. И Мария Васильевна будто вновь проявляет чудеса чтения мыслей. Потому что почти у выхода меня настигает ее тихий голос:

– Ты приходи Эль, обязательно приходи, как будет время.

И на моей душе становится тепло. Меня не прогоняют и не осуждают. Меня будут ждать здесь, не смотря ни на что. И это немного окрыляет, я даже улыбаюсь ей напоследок и ухожу. И даже не догадываюсь о том, что затем происходило за закрывшимися за мной дверями.

Женщина с грустью посмотрела вслед девушке и, вздохнув, повернулась к ребенку. Еще раз коснулась вьющихся волос и отметила про себя, что в следующий раз нужно взять инструмент и подстричь Матвея. А еще не мешало бы его побрить, но это уже по его желанию.

– Солнце, открой глаза, – зашептала она, наклонившись к нему как можно ближе. – Она уже ушла.

Синие глаза тут же распахиваются и обводят помещение взглядом, останавливаясь на матери.

– Почему ты не хочешь, чтобы Эля знала о твоем пробуждении?– Мария Васильевна не ругалась, но в ее голосе были слышны нотки непонимания. – Девочка же мучается и места себе не находит.

– Боюсь, что она потом не придет. – Слышится хрипловатый голос парня.

– Вот увидел бы ее лицо и думал бы совершенно иначе.

– А что если она приходит сюда лишь потому, что ее гложет чувство вины? – Матвей скривился, стараясь сдвинуться хотя бы на сантиметр вверх по постели, но он был еще слишком слаб для этого. – Удостоверится, что со мной все в порядке и я ее больше не увижу.

– Глупый ты Матвей. – Женщина поправляет съехавшую подушку. – Видно же, что любит тебя до сих пор, как и ты ее. Вас жизнь уже не то, что лопатой по голове бьет, а наезжает бульдозером. А вы все ходите по кругу. Что еще должно случиться, чтобы вы поняли? Разве не достаточно вам страданий?

– Мам, не нервничай, – слабо улыбнулся Матвей. – Тебе же нельзя.

– Надо было об этом думать, когда ввязывался во все это, – не выдержала Мария Васильевна. – А то посмотри, он теперь запереживал. Не поздновато для этого?

– Ну, чуть-чуть. Но я же не специально.

– Не специально он. – Ворчит его мама следом.

– Что мне сделать, чтобы ты прекратила на меня злиться?

– Для начала встать на ноги и не отказываться от помощи. – Она жестом показывает, чтобы сын больше ее не прерывал. – И обязательно вернуть Элю себе. Все это, кстати, не обсуждается. А теперь лежи и думай, как ты все это будешь делать.

Мария Васильевна уходит, но не потому что была в гневе, нет. Она уходит из палаты для того, чтобы сын не видел ее слез. Она до сих пор не верила и каждый раз ставила свечку в небольшой часовне при больнице, чтобы поблагодарить всевышнего за его доброту и за то, что вернул ее сына обратно. А еще она молилась, чтобы две души вновь были вместе и чтобы они наконец-то обрели свое счастье. И она не могла иначе, даже не смотря на то, что много чего знала о Матвее и Эле. Не все было ей по душе и она не скрывала этого. Но всегда считала, что по одной паршивой овце все стадо не судят. Мария Васильевна в свое время едва сама не потеряла веру в это. Только причиной была не сестра, как у Эли, а старший брат, который прослыл заядлым криминальным элементом на селе. Именно его черная слава запятнала всю семью настолько, что с ними почти никто не общался. А на Марии и вовсе ставили крест. Ведь кому нужна в жены девушка с такой родословной? И только Илья, будущий муж и отец их ребенка вернул ей веру в себя. И доказал, что если даже кто-то из близких и допустил ошибку, то ты не должен расплачиваться вместо него.

Глава 15

Я раньше очень любила Новый год. Потому что именно этот праздник всегда пропитан каким-то волшебством, которое вне зависимости от того, сколько тебе лет, переносит тебя в детство. Я любила наряжать елку и квартиру, обожала покупать подарки для детей и остальных близких. Словно маленький ребенок с нетерпением ожидала полуночи, чтобы загадать самое сокровенное желание. Но в этом году магия рассеялась и мы прекрасно понимаем, что собираемся вместе не для счастливого празднования. Мы просто создаем видимость, что мы до сих пор дружная и неунывающая семья. Но все понимают, что это не так. Горе, шок и потери оставили на каждом из нас свой отпечаток. Изредка, в перерывах между играми с Максом, мама украдкой вытирала слезы с ресниц. Мы же со Стешей делали вид, будто не замечаем этого. Сервировали стол, раскладывали салаты по тарелкам, говорили о каких-то мелочах и старались не затрагивать больные темы. И праздничный бой курантов пытались встретить так, будто мы действительно ничем не отличаемся от других сотен тысяч семей. Но, не смотря на все усилия, что-то было все равно не так. Родители уезжают через час после салюта, ссылаясь на возраст и усталость. И я подыгрываю им, благо хоть Стеша никуда не торопилась. Уложив Макса спать, мы с ней почти до самого утра проговорили обо всем на свете. Я благодарна сестре за ее трезвый и свежий взгляд, за ее мысли, неприкрытые сладким обманом. Она говорит жестокие, но правдивые вещи. Только она понимает, почему я не хочу строить из себя скорбящую вдову и более того, поддерживает меня в этом. И это она будит меня ранним утром, чтобы сонную усадить в такси, отправляя в больницу.

Не удивительно, что в такой ранний час персонала толком нет. Я беспрепятственно попадаю в палату и устраиваюсь удобней у постели, хотя жесткий стул не сильно мне в этом помогает. Честно говоря, даже и не знаю, как объясню маме Матвея, зачем я приехала. Может быть, пора бы уже и признаться во всем. Но ее все нет и нет, а я настолько измучена, что умудряюсь уснуть с Матвеем, положив голову у его рук на постели. И сквозь сон чувствую, как будто кто-то меня нежно гладит по голове. Сон обрывается, я фокусирую взгляд, но никого не вижу рядом.

Кажется, пора записаться к невропатологу за таблетками.

Но и эта мысль прерывается, когда я вижу кристально ясный взгляд синих глаз.

– Привет, – улыбается он мне, но улыбка эта выходит напряженной. – Прости, что разбудил.

– Ты… ты… – вскакиваю с места на ноги. – Ты…

– Живой.

– Но… как? – В недоумении кручу головой по сторонам. – Я же только вчера была здесь и твоя мама ничего не сказала…

– Это я ее попросил не говорить тебе о том, что я пришел в себя.

– Давно? – перехожу в наступление.

– Больше двух недель назад, – честно сознается он в ответ. – И на то были причины.

– С удовольствием их выслушаю!

– Эль…

– Что?!

– Я оттягивал, как мог и наслаждался каждой минутой, которую ты проводила рядом со мной. Мне стало страшно, что стоит мне открыть глаза, как ты возьмешь и уйдешь отсюда. – Голос его очень тих, а в глазах раскаяние. – Я был не готов тебя отпустить.

– А сейчас?

– А сейчас я думаю, что пора. Зачем удерживать рядом с собой того, кто так яростно хотел уйти? Ты прости меня Эля, я не хотел привносить в твою жизнь столько бед.

Смотрю на него, а у самой полный раздрай на душе. Я злюсь, обижаюсь и в то же время безумно радуюсь тому, что я слышу его голос. Мне хочется удушить его и зацеловать одновременно.

– Знаешь что, Матвей… – быстрым шагом подхожу к постели и резко наклоняюсь к его лицу, – если ждешь, что я уйду, то не надейся на это.

В его глазах непонимание, которое сменяется облечением. И в подтверждении всех его догадок, я целую его до искр в собственных глазах. Зачем тратить столько ненужных слов, если есть способы получше, чтобы доказать свои чувства.

– Я тебя люблю, – шепчет он.

– Я знаю.

– Очень сильно.

– И это тоже.

– Знаешь, я вчера загадал желание… и оно сегодня сбылось.

– Ты удивишься, – улыбаюсь, – но мое тоже.

А где-то там, за дверями за ними наблюдала мама Матвея, которая даже неосознанно задержала дыхание, чтобы не спугнуть зарождающееся на ее глазах счастье. Что сказать, ее новогоднее желание тоже сбылось. И она теперь готова поспорить с каждым, кто посмеет сказать, что чудес не случается.

Полтора года спустя

Сижу на лавочке и гипнотизирую черный экран телефона. Не верится, что это происходит со мной…

– Эля, ты в порядке?

Поднимаю взгляд на Матвея и несколько раз моргаю. Быстро- быстро, чтобы прогнать черные точки перед глазами.

– Ты меня пугаешь, – Он продолжает вглядываться в мое лицо. – Может, позвать кого-нибудь?

– Все в порядке.

– Ты белее мела. – Не унимается он. – Что случилось?

– Варя выходит замуж.

– О, – Матвей удивленно вскидывает брови. – И… это же…

– Это все так странно!

– Почему?

– Потому что она и беременна к тому же! – Вскакиваю на ноги и задеваю при этом его трость, с которой парень не расставался.

– Даже так? – Он поднимает свою опору обратно. – И как так получилось? Все же Михаил взрослый мужчина, вряд ли это его оплошность.

– Мне кажется, что он специально. Он с самого первого раза дал понять, что настроен серьезно. – Закусываю губу. – Это Варя… она в истерике. Она этого не ожидала.

А я ведь ее в свое время предупреждала. После того, как Матвея выписали, я набралась смелости и позвонила дочери. Естественно, новость о том, что мы встречаемся, была принята в штыки со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но я стоически вытерпела все оскорбления в свой адрес и даже потом, после всего сказанного и сделанного, не оставляла попыток наладить с ней контакт. Я не хотела, чтобы она думала, что я променяла ее на Матвея. Я бы в жизни так с ней не поступила. Но Варя не была бы собой, если бы не попила с меня крови и не вытрепала нервов на десять лет вперед. В итоге она начала встречаться с мужчиной, который был на пятнадцать лет ее старше. Не слушая моих доводов, она вечно огрызалась, мол, у вас с Матвеем же тоже разница в возрасте и ничего страшного же. Не знаю, кому и что она хотела доказать, но по сути получилось все то, на что она не рассчитывала. Глупая и заигравшаяся девочка, которая посчитала себя самой умной. Думала, что Михаил не посмеет прервать ее игру. А теперь она плакала мне в трубку, что не готова быть ни матерью, ни женой. И что самое плохое, я ведь жалела не ее, а будущего ребенка, которому повезет с папой, но не с мамой. А может быть, у Михаила получится то, что я провалила в свое время. Может быть, ей как раз и нужен был такой мужчина, который будет держать ее в ежовых рукавицах и выбьет эту ветреность из ее головы.

– Что делать будем? – Матвей нежно гладит мою руку.

– Ничего. – Вздыхаю.– Остается только ждать появления внука или внучки. Нет, ну это надо же? Я стану бабушкой Элей!

– Брось, никто в жизни не скажет, что ты выглядишь бабулей.

С грустью смотрю на Матвея и поджимаю губы. Надо бы ему сказать, да язык еще не поворачивается. Вот поеду сейчас в больницу, чтобы удостовериться и уж потом реально огорчу его. Никогда бы не подумала, что климакс наступит так рано. Но все признаки на лицо: плохое самочувствие, озноб, апатия, головные боли, отсутствие месячных и отрицательные тесты на беременность.

– У тебя во сколько заканчиваются занятия? – Прячу свои страхи за фальшивой улыбкой.

– В два.

– Заскочи к нам потом. – Встаю с места. – Макс хотел тебе новую игру показать.

– Здорово, – он поднимается следом и опирается на трость. – Эль, если что-то не так… ты же мне скажешь?

– Обязательно, – киваю и дарю ему легкий поцелуй на прощание.

Провожаю взглядом своего парня до самых дверей реабилитационного центра, куда он ходит весь последний год. Сколько мы с его мамой оббегали фондов, чтобы нам помогли в его восстановлении. И сколько сил было вложено потом… не счесть. Но это того стоило, ведь он постепенно вставал на ноги и это было нашим главным достижением. А еще я была очень рада, что Матвей почти сразу нашел общий язык с Максом. Ведь для меня, как для мамы, это было особенно важно.

Врач встречает меня с хмурым выражением лица. И мое настроение падает ниже с каждым ее сказанным словом.

– Ну, вы же понимаете, что затягивать было нельзя? О чем вы думали? – журит она меня. – Ведь помимо климакса может быть что угодно. И гормональный сбой, и внематочная беременность, и даже более страшные диагнозы. Вы очень безответственно относитесь к своему здоровью!

Мне ничего больше не остается, как соглашаться со всем вышесказанным, будто я нашкодивший ребенок. И с таким же виноватым лицом я ложилась на кушетку, а затем терпеливо ждала, пока врач тщательно обследует мой живот холодным датчиком узи. Все бы ничего, но мне абсолютно не нравилось выражение ее лица. Она хмурится еще больше, качает головой и что-то бурчит себе под нос. А затем и вовсе прерывает процедуру.

– Что ж, милая, даже не знаю, что тебе сказать.

– Все настолько плохо? – переспрашиваю дрогнувшим голосом.

– Ну… это только тебе виднеебудет. Рано ты себя записала в клуб «кому за сорок». Мамой станешь скоро.

– Что?

– Я вижу нормально протекающую беременность сроком в семь недель, вот что. – И она разворачивает монитор ко мне, где на черном фоне белеет маленький комочек.

– Но я же делала тесты и все они были отрицательными.

– Не устану повторять, что самый информативный ответ может дать только анализ крови на хгч. – Врач подает мне салфетки. – Так что, можно поздравлять?

Заторможено киваю. Для меня это шок, ведь мы с Матвеем предохранялись… точнее, я предохранялась.

– Даже спирали и презервативы дают сбой, не говоря уже о таблетках и свечах. – Поясняет врач, параллельно заполняя обменную карту. – А теперь, я напомню тебе о том, что нужно будущей маме в первом триместре…

Но я ее почти не слушаю. Смотрю на цветную обложку буклета для беременных в своих руках, словно на диковинку, а на лице расползается глупая улыбка. Я – беременна… это же какое-то чудо.

И я не верила в это даже тогда, когда после девяти месяцев ожидания, мы держали на руках нашу доченьку. Ульяна даже в таком маленьком возрасте была вылитой копией Матвея, который не спускал с нее своих счастливых глаз. Да, это было все же чудом. Как и то, что на крохотной ручке дочери виднелось маленькое родимое пятно в виде сердечка. Оно находилось там же, где и моя татуировка в виде акварельного сердца, которым Матвей перекрыл уродливый шрам после аварии. Совпадение? Не знаю. Но уверена в том, что это все же знак. Матвей перекрыл внешний изъян, а Ульянка своим появлением закрыла все внутренние раны. И я впервые за долгое время почувствовала себя счастливой, смотря в глаза своей новорожденной дочери и слыша смех всех родных рядом. Она стала нашим исцелением.

Конец.