КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Верни моё сердце [Лилия Фандеева] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Пролог

Прошли больше двух часов с тех пор, как в свадебном салоне невеста выбирала платье. Сам фасон платья она выбрала неделю назад, а сегодня пришла ни то с подругой, ни то с сестрой. Новое поступление товара, изменило прежнее решение невесты. Девушки, на опытный взгляд продавца-консультанта, были немного похожи, но, одновременно, очень разные, как внешне, так и эмоционально. Одна – терпеливо наблюдала за примеркой, негромко высказывая свое мнение, робко советовала, объясняя свое решение. Вторая – комментировала все претензии громко, находя изъяны в моделях. Она хотела, чтобы понравившиеся платье и туфли, без каких-то дополнительных «подгонок», подошли ей с первого раза. То платье было коротко из-за высокого каблука, то «подметало» пол из-за того же каблука. Одним словом, седьмое или восьмое по счету платье, было брошено в продавца с выражением недовольства и раздражения. «Клиент всегда прав», – мысленно повторяла та, чтобы не сорваться и не наговорить лишнего. Салон был не из дешевых, и потерять клиента, значит, наказать рублем саму себя.

– Мари, остановись на третьем, а туфли примерь последние. Куда тебе шпилька? Ты через два часа после регистрации начнешь хромать, – говорила Карина сестре. – Единственное, что меня смущает – открытая спина. Тебе удобно в этом платье? Как ты в нем себя чувствуешь? Из того, что ты уже сняла, оно лучшее не только внешне, но и дороже. Для тебя это не менее важно, – улыбнулась девушка. – Смотришься ты в нем очень красиво, как будто с обложки журнала. Мне нравится.

Невеста, второй раз, надев платье, смотрелась действительно торжественно и красиво. Платье отлично сочеталось с туфлями на каблуке сантиметров пять-шесть, отлично подчеркивало фигуру, и по длине было в самый раз.

– Карина, открытая спина меня устраивает, но я хотела без рукава, – оглядывая себя в зеркало, говорила невеста, – с голыми плечами.

– А куда ты спрячешь свою роспись? Ты хочешь, чтобы мать Романа хватил удар? Психика старшего поколения не вынесет этого художества. Для них это, как надпись на лбу. Ткань тонкая, рукав до локтя – это выход. Думай сестра! Не хочешь – придешь без меня в следующий раз, а я на сегодня уже устала от твоих капризов. Я понимаю, из всего, что есть нужно выбрать одно, но ты определись какое. Салон ты выбирала сама, и советовать тебе другой я не рискну.

– Каринка, надень то, которое тебе нравится, а я посмотрю на тебя со стороны, – попросила сестра.

– Ты сама поняла то, о чем попросила? Не сыпь мне соль на рану, она еще болит, – грустно сказала сестра. – Мое время прошло. Давай уже определяйся и заканчивай.

– Хорошо, берем то, что на мне и идем выбирать белье, – сказала Марина, скрываясь в кабинке примерочной.

– Белье выберешь сама, а я посмотрю себе платье, – ответила сестра, направляясь вглубь зала и по пути рассматривая платья на манекенах.

«Почему не выглядеть красиво за чужой счет? Роман дал понять, чтобы я не экономила, но это могли быть просто слова, – думала она, рассматривая платья. – Я могла пойти в том, что у меня есть, но Марина меня «сдаст», а огорчать жениха не входит в мои планы». Бледно-голубое платье, длиною до колена с пышной юбкой и кружевным лифом было нарядным и смотрелось на старшей сестре, не хуже наряда невесты, подчеркивая ее стройную фигуру. Оглядев себя в зеркало, Карина не стала выбирать ничего другого. «Да! Сестра невесты не должна выглядеть лучше невесты, – подумала она, улыбнувшись. – Мне нравится, а это главное». С фирменными пакетами они спустились к машине. Сложив покупки в багажник, Марина села за руль «Рено», которое ей подарил жених. Машина была с пробегом, но выглядела, как новая. «Наберешься опыта в вождении, тогда и куплю новую», – говорил жених, вручая ей ключи.

– Ты довольна? – спросила Карина, занимая пассажирское сидение. – Пока мы здесь, у тебя есть время и шанс передумать, сдать или обменять товар. Больше я с тобой в салон не пойду, бери маму в помощники.

– Мне все нравится, я всем довольна. Голова идет кругом от всех этих приготовлений, – говорила Марина, выезжая со стоянки. – Оказывается, столько всяких мелочей нужно, о которых я и не подозревала. Заедем в кафе или поедем домой?

– Лучше поехать домой. Ты не успокоишься, пока не повторишь примерку как минимум пару раз, – улыбнулась Карина. – А я буду созерцать это лежа на диване. Ты забыла, что я ночь дежурила?

– Не сердись. У тебя почти день впереди и ночь – выспишься. Я тебе еще не показывала, что купила для свадебного путешествия. Знаешь, чем ближе дата регистрации, тем чаще я задаю себе вопрос: нужно ли мне это замужество? Роман меня устраивает, но мне кажется, я его не люблю. Это похоже на страсть, которая пока не прошла. Выйду замуж и лишусь свободы, которую пока имею, – говорила Марина, глядя на дорогу.

– Зачем тогда так поспешно подавала заявление? Боялась, что Роман «соскочит»? Зачем все эти хлопоты, если сомневаешься? Роману тридцать лет. Он любит тебя, хочет семью, детей. Зачем водить его за нос? Что он сделал не так? Когда ты повзрослеешь? Стоит мужчине обратить на тебя внимание, и он становится для тебя совершенно неинтересным, ненужным, – недоумевала Карина. – Почему? Я никогда этого не пойму. Ты спишь с ними, заведя короткий роман, а потом сама бросаешь. Что это тебе дает? Роман такой, о каком ты мечтала: симпатичный, взрослый, обеспеченный.

– Все, моя старшая сестра, так. У меня были состоятельные кавалеры, но, ни один из них не звал меня замуж, а Роман сделал предложение. Думаешь, я упущу такой шанс? Мне двадцать шесть лет и выбор у меня небольшой: либо ходить в любовницах, либо выйти замуж. Я выбрала синицу в руках. Осуждаешь или все еще ревнуешь? Я ведь увела его именно у тебя. Между вами что-то было? – ревниво спросила Марина.

– Не говори глупости. Что ты так зациклилась на интиме? Я была знакома с Романом меньше десяти дней, между нами не возникло даже дружеских отношений. Я его, в качестве твоего жениха, вижу сейчас чаще, чем тогда. О какой ревности ты говоришь? Да и осуждать мне тебя не за что. Каждый строит свое счастье так, как умеет, – говорила Карина, глядя на дорогу.

– Ты до сих пор любишь это ничтожество Плетнева? – зло спросила сестра? – Сколько он раз позвонил тебе за два года? Может, я чего-то не знаю? Там же кроме смазливой рожи ничего нет. Он давно кувыркается в свое удовольствие, а ты все страдаешь. «Подобное лечится подобным», – кто мне это говорил?

– Не говори того, чего не знаешь, Мари. Я давно переболела Плетневым. Только эта болезнь дала осложнения в виде разбитого сердца и вынутой души. Это со временем пройдет, если болезнь не вернется, – грустно отвечала Карина. – Роман далеко не мальчик. Постарайся это понять и не обманывай его.

– Ромка будет хорошим мужем и мог бы стать хорошим отцом, но со мной это невозможно. Я не могу, да и не хочу быть матерью, – ответила Марина. – А тебе мой совет. Делай прививки против всех своих болезней своевременно. Кто из нас двоих врач? Черт! Откуда он взялся? – вскрикнула она, давя на тормоз. Машина резко остановилась и Карина приложилась лбом к ветровому стеклу.

– Включи аварийку и найди аптечку, – сказала Карина сестре, выходя из машины. Мужчина лежал на животе. Карина приложила свою руку к его шее. Пульс был обычным, а мужчина зашевелился. – Вы особо не геройствуйте, – обратилась она к потерпевшему. – Пошевелите стопами ног. Если болит, то где и как? – глядя на него, спросила Карина. – Попробуйте сесть. Спина болит? Голова кружится? Вам лень было дойти двадцать метров до перехода? Скорую будем вызывать или поедем на машине? – вновь задала она вопрос, разглядывая мужчину. На вид ему было около тридцати лет, и выглядел он респектабельно, хотя и был в пыли. Он сидел, опершись о бампер машины, смотрел на Карину и «переваривал» запоздалый испуг. Кто сказал, что «тесная» встреча пешехода и авто, не вызывает у первого страха, если он при памяти? Здесь присутствует все, кроме чувства собственной вины.

– Сможете меня отвезти, но на моей машине, она стоит на обочине рядом, – глядя на Карину, попросил молодой мужчина. – Мне так будет удобнее. Я сам виноват. Спасибо, что не задавили.

– Куда мне теперь деваться? Давайте ключи и садитесь на заднее сидение, я помогу, – ответила она, помогая пострадавшему подняться и пройти несколько метров до машины, припаркованной на обочине. Бедолага прихрамывал. – Я возьму сумку и вернусь.

– Карина, я не хочу и не могу сесть в тюрьму. У меня свадьба через две недели, – говорила, волнуясь, сестра. – Скажи, что за рулем была ты.

– Для паники нет причины. Успокойся. Он переходил дорогу в неположенном месте, сам виноват, а регистратор это подтвердит, – забирая свою сумку из салона, говорила Карина. – Ты могла бы спокойно спать, упрятав меня за решетку? Ну, ты и рыба! Езжай домой, а я доставлю его в больницу и приеду с новостями. Не паникуй и поезжай спокойно. Мне не хватало еще ДТП с твоим участием, – продолжала Карина. – Езжай!

Карина села за руль Тойоты, плавно тронулась от обочины и влилась в редкий поток машин.

– Как Вы себя чувствуете? – обратилась она к хозяину авто, глядя на него в зеркало заднего вида. – У Вас есть какие-нибудь документы при себе?

– В кармане пиджака, он висит за Вашей спиной, есть все документы. Может уже не надо в больницу? Страх, оказаться под колесами авто, прошел, осталось легкое волнение. Меня Сергей зовут, Сергей Руденко.

– Надо, Сергей, надо. Падение было? Было. Удар был? Был. Это, как минимум сотрясение мозга и от ушибов до переломов, как повезет. Шоковое состояние пройдет, и Вы почувствуете всю прелесть своего низкого полета. Вас чего понесло через дорогу? – спрашивала она, набирая номер отца. – Пап, организуй мне осмотр пострадавшего легкой степени. Я минут через пять подъеду. Маринка его машиной слегка помяла. На вид ничего страшного, но ты знаешь, что за этим может скрываться. Жди.

– Лечите и лечитесь по блату? – спросил пострадавший.

– Скажем, пользуюсь служебным положением. Мы с папой работаем в этой больнице в хирургическом отделении. Уделите мне полчаса своего драгоценного времени, мне так будет спокойнее, – ответила язвительно Карина. – Держите салфетки. Вам стоит вытереть лицо и ладони, все остальное сдадите в химчистку, – говорила она, протягивая ему влажные салфетки из своей сумки.

– Извините, что испортил вам поездку. Я сделаю то, о чем ты просишь, хотя за рулем была другая, и это она должна была бы беспокоиться, а не ты, – произнес Руденко, вытирая пыльные ладони.

– Марина моя сестра, а беспокоиться о Вас она не должна. Вы сами нашли приключение на пятую точку, нарушая правила, и водитель в этом не виноват. Не соблюдай сестра скоростной режим и не затормози так резко, Вам бы, батенька, досталось гораздо больше, – говорила Карина, въезжая во двор больницы и подъезжая к входу приемного отделения. – Если бы ни Ваш марш-бросок через дорогу с односторонним движением, ничего бы не случилось. Вас, можно сказать, спасло и то, что сегодня полдень субботы и мало машин. Выходите.

Сергею Руденко, после «тщательного» осмотра докторами, сделали обезболивающий укол, не обнаружив ничего, кроме ушибленного бедра и пару гематом, и через час отпустили с миром.

– Домой сами доберетесь? – спросила Карина. – Держите мою визитку. Будут проблемы со здоровьем – звоните, не понадобится – выбросите. Старайтесь соблюдать ПДД не только, как водитель, но и как пешеход. Хорошего дня, – сказала она, протягивая Руденко ключи от его машины.

– Спасибо за экстренную помощь и приятную компанию. Как ты сама доберешься домой? – задал Сергей вопрос. – Подвезти?

– Не надо. Я, временно, остаюсь здесь, – ответила она. – Удачи на дорогах! – улыбнулась Карина, поднимаясь в отделение.

– Что с настроением, дочка? С молодым человеком все обошлось, слава Богу. Отделался ушибом бедра, а мог бы сильнее пострадать. Он должен сказать Маринке спасибо за такую реакцию, – говорил отец Карине, вошедшей в его кабинет.

– У меня на лбу тоже шишка. Я ей тоже должна была сказать «спасибо»? А ничего, что она меня попросила взять на себя ее вину? Сказать, что это я была за рулем. Пострадавший ее волновал меньше всего, ее волновала ответственность, которую она хотела с легкостью переложить на другого. А если бы на месте ДТП был труп? – сердилась Карина.

– Карина, дочка, успокойся. Ты знаешь свою сестру не хуже меня. Она говорит и делает, не думая ни о последствиях, ни о людях. Разве для тебя это новость? Было бы удивительно, поступи она по-другому. Ей и в голову не пришло, что наказания можно было избежать. Тебе налить чайку? Вы куда с ней ездили?

– Были в свадебном салоне, купили наряды невесте. Я выпью воды, – говорила Карина, открывая холодильник и доставая бутылку с минеральной водой. – Знаешь, свадебный салон – это такое романтическое место. Я, среди такого количества манекенов в белых платьях, ощутила себя Золушкой на балу. Как думаешь, я смогу, стать невестой? – грустно спросила дочь.

– Какие твои годы? Невестой ты можешь стать уже сейчас, а вот счастливой невестой – вопрос времени, – обнимая дочь, молвил отец. – Будет и на твоей улице праздник. – Ильин поцеловал дочь в лоб. – Не грусти.

– Ладно, пап, поеду я домой, – целуя отца в щеку, говорила дочь. – Меня еще ждет ни одна примерка с комментариями. Пока.

– Карина, ты думаешь, свадьба состоится? – спросил он дочь вдогонку.

– Состоится, пап, не переживай, наберись терпения. Все будет хорошо. Спокойного тебе дежурства и спасибо за помощь.

Глава 1

Семьи Ильиных и Беловых дружили с тех пор, как старшему поколению исполнилось двадцать. Виктор Николаевич Ильин и Юрий Иванович Белов были одного года и места рождения, как сейчас говорят «дети войны». Они родились в 1940 году. Окончив школу, вуз, оба женились. Здесь Ильину повезло больше. Его жена, дочь секретаря горкома партии, работала в госбанке, а тесть «помог» ему сменить основную профессию на партийный билет и стать вскоре партийным работником. Юрий начинал мастером в строительном тресте, а в жены взял фармацевта. Очень скоро он стал инженером, а она заведующей аптекой. В 1962 году в двух семьях родились первенцы. В семье Ильиных родился сын Анатолий, а в семье Беловых – дочь Татьяна. Через год Галина Петровна Белова подарила мужу сына Дмитрия. Все трое детей воспитывались в одном детском саду, ходили в одну школу и жили в одном доме, но при этом были очень разные. Если мальчики были любознательными, умными и разносторонне развитыми, то Таня была красивой и это, она считала, было достаточным аргументом в жизни. Анатолий с первого класса носил ее портфель, но не был удостоен ее внимания лет до двадцати, когда они уже учились в институте. К моменту поступления, у Ильиных поселился дальний родственник по линии главы семьи. Аркадий Симонов был троюродным племянником Ильина Виктора Николаевича и приехал поступать в медицинский институт. Парня поселили вместе с Анатолием. Внешне они даже были похожи. Оба брюнеты с карими глазами, один рост, одна комплекция. Различия были в характере и воспитании. Анатолий был более спокойный, рассудительный и терпеливый, а Аркадий – взрывной, и с шилом в одном месте. Статус родителей Анатолия давал ему не столько большие возможности, сколько кучу обязанностей. С первого класса он должен был посещать бассейн, музыкальную школу, учиться без троек, читать классическую литературу и не заводить особой дружбы с одноклассниками. Будучи единственным ребенком в семье, он не был капризным, и принял все, кроме выбора друзей родителями. Лет до десяти он прислушивался к их мнению, а потом устроил «бунт на корабле». «Друзей я буду выбирать сам», – поставил он условие. Он окончил музыкальную школу, но при этом гонял футбол, ходил на хоккей, выяснял отношения на кулаках, умея постоять за себя. Аркадий был «ближе к народу». Его детство и юность прошли в небольшом поселке. Все, что он знал и умел, он почерпнул самостоятельно, благодаря смекалке и природной любознательности. Парни быстро нашли общий язык и как бы дополняли друг друга. Они учились на одном факультете и одной группе. Времена были беззаботные. Сессии два раза в год и никаких других забот. Стройотряд, уборка картошки, работа на зерновом току и ночевка на сеновале – это была хорошая пора. На пятом курсе Аркадий влюбился и женился. Татьяна Белова очень переживала этот момент. Она была влюблена в Аркадия, а он любил свою Олю. У Анатолия появился шанс обратить на себя внимание Тани. Играя в институтском ансамбле на гитаре, он свел с ума ни одну студентку, но ждал ее, и дождался на шестом курсе. Они подали заявление в загс, проходя интернатуру. Больше всего этот брак устраивал их родителей. Семьи знали друг друга давно. Мальчишник, который устроили вчерашние студенты Анатолию, проходил на даче его родителей. Парни изрядно перебрали и уснули кто где. Утром, проснувшись с головной болью раньше всех, Анатолий застал свою невесту рядом с Аркадием. Он не помнил, когда она приехала. Ее не должно было быть на даче. Было что между ними или нет, судить было трудно. Они спали в одежде. Ильин взял невесту на руки и отнес в комнату, где ночевал сам. Сомнения сменились желанием, и он не стал себя сдерживать. Повернув ключ в замке, он подошел к кровати и заметил, что Татьяна не просто не спит, она ухмыляется. Желание перемешалось с обидой и злостью, с чувством, что сегодняшнюю ночь она сознательно провела с Аркадием, который может ничего и не помнить, как и он. Анатолий не позволял себе ничего подобного раньше, но невесту все устраивала, а ее тихие стоны его лишь подстегивали.

– Я в тебе не ошиблась. Не было ничего между мной и Аркашей. Я это сделала специально, чтобы узнать какой ты в гневе. Меня все устраивает. Хочешь повторить все или отменим свадьбу?

– Свадьба через день. Тебе родителей не жаль? – задал вопрос жених, сомневаясь в правдивости сказанного Татьяной, но готовый простить ей все.

– Мне будет жаль себя, если ты мне не поверишь. Я приехала утром к тебе и очень боялась застать здесь гостей женского пола, – ответила невеста. – Ты можешь думать все, что хочешь, но никогда не озвучивай свою ревность к Аркадию. Ольга беременная, у них семья и, если ты хочешь с ним оставаться друзьями, лучше молчи.

Пышная свадьба пела и плясала два дня. Двенадцатого августа восемьдесят шестого года в семье родились двойняшки. Девочки были разные с самого рождения. Старшую дочь назвали Карина из-за темных папиных волос, а младшую – Марина, которая была светленькой, как мама. Дочери родились семимесячными и хлопот доставили не только родителям, но и бабушкам. Но был в этом и положительный момент. Анатолий, с рождением дочерей, получил трехкомнатную квартиру при поддержке отца. Уже к году девочки догнали и перегнали сверстников. В полтора года их отдали в ясли-сад. При первом чихе Марины, мать уходила на больничный лист, отправляя Карину к бабушке. Особой дружбы между сестрами никогда не было. Карине удавалось в детском саду дружить со всеми детьми, а дома часто дело доходило до слез. Наверное, поэтому, ей нравилось жить у бабушки или летом на даче. Ни одна, ни вторая бабушка не позволяли садиться Марине себе на шею. Летом на даче собирались и сыновья брата Татьяны Юрьевны и сын Аркадия Симонова. Их на лето привозил один родитель, а забирал второй. Пионерские лагеря канули и таким образом родители выходили из положения. Летняя «ссылка» продолжалась лет семь на даче рядом с рекой и селом. Тамара Степановна Ильина, бабушка Карины, была единственной дочерью секретаря городского комитета партии. Она, привыкшая с детства к прислуге, не терпела в доме посторонних и все делала для мужа и сына сама. Она не любила ветреную сноху, хотя знала ее с детства, а вот внучек любила и старалась научить их всему, что умела сама. Она не понимала, как девочки в одной семье могут быть настолько разными, а главное такими непримиримыми.

– Таня, – говорила она невестке, – дети всегда очень активные, немного хулиганистые, особенно мальчишки, и фантазеры. Но так искусно врать и подставлять друзей, братьев и сестру, как это делает Марина, ненормально. Это даже не Павлик Морозов и Плохишь, это на много хуже. Карину мальчишки любят, а Марину не берут в компании из-за скверного характера. Она не смогла подружиться ни с одним братом, ни с сестрой. Ей сейчас восемь лет, а что будет дальше?

Ей хватило одного раза услышать диалог между снохой и старшей внучкой. Карина спросила у матери разрешения взять яблоко. На что та ей ответила: – «Оставь его Марине. Она себя неважно чувствует, а ты – здоровая». Свекровь ответ покоробил.

– Так ты, Таня, разрежь его пополам. У Марины лицо в два раза шире Каринкиного, у которой гемоглобин ниже нормы. Вот кому нужно есть яблоки и булки с икрой. Младшая носит вещи на два размера больше. Ты что творишь? У одной рот не закрывается, а вторая без спросу взять не может. Она тебе чужая? Может ее тебе в нагрузку в роддоме дали? Нельзя, чтобы одна дочь жила за счет другой. Не прекратишь этого разделения, я найду, как перекрыть тебе кислород, – негодовала Тамара Степановна, а позже устроила разнос сыну.

Мать Карины приняла это к сведению. Она знала, что всем обязана свекрови с ее связями. Одевали и обували теперь девочек одинаково, но чем старше они становились, тем чаще менялся гардероб Марины. К пятнадцати годам девочки выровнялись и стали одного роста и веса. Карина внешне была привлекательнее сестры. Темные глаза и волосы, правильные черты лица и красивая улыбка. Она училась без троек, занималась музыкой и спортом и была в приятельских отношениях с одноклассниками. Марина была менее коммуникабельная. Она дружила только с теми, кто так или иначе сам тянулся к ней, а она выбирала среди них друзей из обеспеченных семей. Светловолосая и голубоглазая «принцесса» училась нехотя и кое-как. Она не была глупой, но считала, что это ей не нужно. «Удачно выйти замуж» – был ее девиз. После девятого класса она поступила учиться в колледж на бухгалтера. Семья Карины никогда не была «бедной». Даже тогда, когда ввели талоны и ограничения на продукты, месяцами родители девочек не получали зарплату, она это не почувствовала. В доме, стараниями деда Ильина, всегда было самое необходимое и даже больше. А уж когда началась приватизация, все козырные карты оказались у него на руках. Виктор Николаевич, выйдя из партии, хорошо устроился при новой власти, занявшись бизнесом. В 2000 году он был избран в городскую Думу, где проработал три года, заработав денег и инфаркт. Карина, поступившая в медицинский университет в 2003 году, после смерти деда, переехала жить к бабушке. Видеться сестры стали реже. В свои семнадцать, Карина имела поклонников среди студентов и знакомых. Их словно магнитом притягивало к девушке. Но стоило ей познакомить их с сестрой, полюса этого магнита резко менялись.

– Зачем ты это делаешь, Мари? – удивлялась Карина.

– Не знакомь меня с ними. Они тебя и без меня бросят через неделю. Ты же у нас вся такая правильная и неприступная. О чем можно с тобой вообще говорить? Тебя не интересуют ни клубы, ни тусовки. Ты скучная зануда, – отвечала сестра.

– Я не об этом. Зачем ты их меняешь как перчатки?

– Я их коллекционирую. Хобби у меня такое. Ты переспи для начала хотя бы с одним, а потом поговорим, – усмехалась сестра. – Тебя устраивают поцелуи у подъезда? Это, сестра, прошлый век.

Не можешь себе позволить то, чем занимаюсь я? Вот и не надо мне читать мораль о нравственности. Меня моя жизнь устраивает.

Хобби закончилось беременностью и абортом. Урок из всего, что случилось, Марина не извлекла.

Мать и отец Карины никогда не ссорились и отношения между ними были ровными. Родители отца смирились, что он никогда не станет бизнесменом, а так и останется доктором в городской больнице. Их успокаивало только то, что сын был хорошим врачом. Семьи Ильиных и Беловых теперь связывали не только дети и внучки, но и бизнес – семейный аптечный бизнес. Ильины приватизировали несколько зданий и помещений, вложили часть денег в развитие, а Беловы, вложив капитал, работали и развивали. Так, Татьяна Юрьевна из терапевта стала директором частного предприятия. За десять лет бизнес приносил небольшой, но стабильный доход. В отпуск родители уходили в разное время. Отец уезжал весной к друзьям, которых судьба разбросала от Москвы до окраин, а мама ехала в отпуск с Мариной, когда Карина сдавала сессию. Карина ехала отдыхать с бабушкой к ее давним приятельницам в Крым или на Северный Кавказ. За двадцать лет, они попали на море всей семьей только один раз.

Осенью 2005 года Белов Юрий Иванович вместе с женой попали в аварию и погибли. Квартиру родителей брат с сестрой не делили. Брат передал свои права сестре, а та, продав ее, купила квартиру в новом доме дочери Марине. Марина работала в небольшой компании матери бухгалтером. В 2006 году умерла Тамара Степановна. По ее завещанию квартира и дача переходила в собственность к сыну, а вот ее доля в бизнесе передавалась внучке – Ильиной Карине Анатольевне. За долгие годы в семье произошел первый скандал. Татьяна Юрьевна давно считала бизнес своим и распоряжалась прибылью так, как считала нужным.

– Как ты могла, Таня? – задал вопрос муж, читая бумаги. – Мама никогда не бедствовала, но и не жировала. Почему ты ни разу не поделилась с ней хотя бы чем?

Можно было долго и много говорить о совести, но вмешалась Карина.

– Мама, Тамара Степановна была тебе чужая и ты с ней не хотела считаться. Скажи: за что ты так не любишь меня? С самого детства я чувствую эту неприязнь. Почему, мама? У тебя свет в окне Марина. А мы с папой для тебя кто?

– Не говори глупости! Я вас всех люблю одинаково. Маринка в детстве часто болела, я привыкла быть с ней все время рядом.

– Марина давно выросла и здоровее всех нас. Может, настало время и на нас обратить свое внимание?

– Что ты от меня хочешь? Мне не в чем перед вами каяться. Я могла забыть о долях. Можешь открыть счет, и я буду перечислять тебе часть прибыли раз в квартал, но только с момента вступления в наследство, – говорила раздраженно Татьяна Юрьевна дочери.

– Я мало что понимаю в бизнесе. Может мне его продать? Но для начала, передай Марине, чтобы она освободила нашу комнату в квартире. Я буду в ней жить. Папа продаст бабушкину квартиру и сможет наконец-то купить машину новее, как у тебя.

– Я обойдусь старой машиной. А вот продать мамину квартиру и купить тебе новую, нехуже, чем у Маринки, можно, – говорил отец, обнимая Карину.

Продажа и покупка квартиры заняли времени больше года. Так сестры поселились в одном доме и одном подъезде. Старшая сестра стала жить на восьмом этаже, а младшая уже жила на шестом. Среди сокурсников Карины были два приятеля, которые ухаживали за Кариной. Дмитрий Фомин и Евгений Плетнев были разными не только по социальному статусу, но и по характеру. Митя, как его называла Карина, был младшим сыном бизнесмена Фомина, владельца сети заправочных станций и автомастерских. Отцу очень не нравился выбор профессии сына, и он рассчитывал только на старшего сына Романа. Митя понимал Карину, как никто другой, являясь в своей семье «уродом». Дмитрий был спокойным, грамотным, рассудительным, и очень добрым. Он не ждал, когда его попросят о помощи, а старался помочь. Женя Плетнев, рано потерявший отца, жил с мамой учительницей и младшей сестрой. В семье зарплаты мамы и пенсии отца не хватало, и он работал с самого первого курса. Он был умным, но упрямым, обидчивым, никогда, ни шел на контакт первым и не оправдывался. Он умел практически все, но делал это тогда, когда считал для себя это целесообразным. К четвертому курсу Карина определилась и выбрала Плетнева. Почему Плетнева, а не Фомина? Этот вопрос так и остался без ответа.

Переехав в новую квартиру в конце 2008 года, Карина поставила родителей в известность, что проживать она будет в ней вместе с Плетневым. Марина заходила в гости к сестре редко, но с тех пор, как Женька поселился в квартире, ее визиты стали чаще. Они носили избирательный характер и чаще тогда, когда Карина была на дежурстве. Карина, начиная с третьего курса, весну и лето подрабатывала в отделении. Деньги были небольшие, но ей нужна была практика, и она совмещала приятное с полезным. Евгений раскусил искусительницу раньше сестры и перестал открывать ей входную дверь, чувствуя подвох. С одной стороны ему не хотелось ссориться с Мариной, с другой стороны ее поведение было ему неприятно. Она явно напрашивалась на конфликт.

– Карина, я не хочу, чтобы ты ссорилась с сестрой, но двери, в твое отсутствие, я ей больше не открою. Выставить за дверь я ее не могу, а скандал мне не нужен, – говорил он сердито.

– Я поговорю с ней. Ты можешь не открывать ей двери. Если скучает, пусть приходит, когда я дома.

Она поговорила с сестрой и начала с сообщения о подачи заявления в загс.

– Марина, чего тебе нужно от Женьки? Не нужно делать таких удивленных глаз. Решила в очередной раз отбить моего кавалера? Он тебе зачем? Не приходи тогда, когда меня нет дома. Это тебе понятно?

– Ты ему не доверяешь? – усмехнулась сестра. – Как же ты замуж за него собралась?

– Я не ему не доверяю, я тебя хорошо знаю. Ты способна переступить через многое ради своего «хочу». Мы с тобой никогда не были подругами. С чего сейчас у тебя проснулись родственные чувства, забота? – спросила Карина – Ты ничего не делаешь просто так и твои визиты мне не понятны. У тебя есть своя компания, свои друзья, а наши отношения с тобой носят формальный характер. Я могла бы пригласить тебя на обед или ужин по-родственному, но я этого не делаю по той причине, что кроме замечаний, иронии и насмешек ничего не услышу. Ни те у нас с тобой отношения.

– Надумаю зайти в гости – позвоню, – язвительно ответила Марина.

– Молодец! Ты правильно все поняла.

Глава 2

В июне две тысячи девятого года Карину ожидали целых два знаковых события. Во-первых, она оканчивала медицинский университет и сдавала государственные экзамены, во-вторых, она выходила замуж за своего сокурсника, с которым проучились шесть лет, а последние три года дружили. Это Евгений Плетнев настоял на свадьбе. Родители Карины воспринимали замужество старшей дочери, как должное. В августе ей исполнялось двадцать три года, университет окончен, диплом получит, с интернатурой вопрос решенный, квартира, пусть и небольшая, есть, так что самое время создавать семью. Полтора года назад, отец Карины получив в наследство квартиру родителей, обменял ее на новую жилплощадь. Теперь вместо трехкомнатной квартиры в панельном доме, у дочери была современная квартира с кухней-гостиной и спальней, санузлом и гардеробной. Недорогая, необходимая мебель и бытовая техника покупались в течение года. Месяцев шесть назад Карина переехала из своей комнаты в квартире родителей сюда вместе с Женей, и была очень довольна новым местом прописки, а три месяца назад они подали заявление на регистрацию брака. Экзамен был сдан одиннадцатого июня в первой половине дня. Вечером они планировали отдохнуть с друзьями в клубе. Женька оказался крепче подруги, а вот Карина, придя домой «рухнула» в постель.

– Жень, у меня сил нет. Я выдохлась не столько физически, сколько морально. Ты сможешь пойти в клуб без меня, один? – спросила она жениха. Отдохни с ребятами. Хорошо, что мы заехали к маме и пообедали. Я буду спать до утра. Не сердись.

– Обещай, если проснешься – поешь. В холодильнике есть колбаса, сделай бутерброды, есть салат, что привезли с собой. Спи. Я до клуба рядышком с тобой прилягу, а если просплю, останусь дома, – говорил Евгений, укладываясь рядом.

Евгений Плетнев был не только хорошим студентом, но и заботливым другом. Рано оставшись без отца, он стал в семье опорой для матери и сестры. Теперь сестра, окончив колледж, работала фельдшером на станции скорой помощи, а сам Евгений готовился к интернатуре по кардиохирургии. Женька напоминал Карине отца. Он умел, если и не все, то почти все. Не делил работу на мужскую и женскую. Никогда не спрашивал: чем они будут ужинать? Если он освобождался раньше Карины – он готовил сам, а если приходил позже – ел то, что подадут. Отношения между молодыми людьми складывались незаметно и, как-то сами по себе, перешли в близкие за последний год. Плетнев был ростом на пять-семь сантиметров выше Карины. Шатен с серо-синими глазами знал много и обо всем, благодаря любознательности и хорошей памяти. Одевался скромно, но со вкусом и предпочитал в одежде спортивный стиль. «К Женькиной голове и рукам не хватает только денег», – говорила мать Карины, на что отец отвечал: – «У Женьки талант, а его за деньги не купишь».

Карина не слышала, когда ушел Евгений. Она проснулась от негромких голосов в прихожей. «Женька вернулся с ребятами, раз дверь прикрыли, – подумала она, переворачиваясь на другой бок. – Завтра поделится новостями, когда выспится». Она уже начала проваливаться в сон, когда услышала: «Карина, я мало выпил, но плохо соображаю. Я посплю на диване?». «Он с кем разговаривает? Я же здесь, – пронеслось в голове. – Действительно напился. Стоп! А кто ему отвечает? С кем он пытается беседовать?» Карина, сидя на кровати прислушалась, а потом встала и подошла к неплотно прикрытой двери. Света в квартире не было, а вот Женька был в гостиной не один. «Ты что творишь, Марина? Хватит, ты меня достала. Мне нужно домой. Отстань», – говорил Женька. «Рот закрой. Ты уже дома, а я сейчас уйду. Лежи и молчи. Все, что от тебя требовалось, ты уже сделал, правда, не совсем так, как хотела я», – Карина узнала голос своей сестры и через минуту услышала, как щелкнул замок входной двери. Выждав пару минут, Карина вышла из спальни и прошла в гостиную, включив свет торшера. На диване лежал Женька в боксерах и носках. Рубашка и брюки валялись на полу. Прикрывая его тонким пледом, он заметила на груди и плечах Евгения следы губной помады и поцелуев. Подняв вещи с пола, достала ключи и телефон из кармана брюк. Ключей от квартиры на брелке было три вместо двух. Положив вынутые из кармана вещи на журнальный столик, она отнесла рубашку со следами помады в стирку. Слезы сами начали застилать глаза. «Женька не смог устоять против чьих-то чар, а домой его доставила Марина. Может, и ключ, и чары ее? – подумала она. Часы показывали 02:40. Карина сделала себе кофе и вышла на лоджию. – За что он так со мной поступил? Женька Марине без денег не нужен, а денег у него нет. Женька не мог набраться до чертиков, а если и набрался, домой не пришел, а прислал СМС. Что-то здесь не так, но что? Зачем она его раздела? Чтобы я заметила следы сразу». Она так до утра и не уснула, проплакав остаток ночи. Было обидно, что два самых родных человека ее предали. Она слышала, как Женька входил в спальню и брал вещи из шкафа, как пошел в душ. Она поднялась с кровати, переоделась и вышла в кухню. Включив кофеварку, поставила на стол две чашки.

– Доброе утро, Карина, – сказал Евгений, выйдя из душа и присаживаясь к столу. – Ты можешь мне сказать: когда я вернулся? – виновато спросил он.

– Ты пришел ни один. Я слышала голос Марины, но не выходила из спальни до ее ухода, а потом прикрыла тебя пледом. Это все, что я сделала. Об остальном спроси ее сам, – ответила она.

– Карина, из клуба мы вернулись с ней, но я был при памяти, пусть и не полной. Мы поднялись к ней, и пили только кофе. Потом полный провал. Я видел себя в зеркале во всей красе, мне глупо оправдываться. Ты плакала? – спросил он, глядя в ее заплаканные глаза.

– Жень, ты понимаешь, что после всего увиденного, речи о свадьбе быть не может. Возможно, тебя опоили и соблазнили, но мне от этого нелегче. Ты не жертва сексуального домогательства. Тебе даже ключ на брелок повесили, приглашая в гости. Я не могу понять одного: зачем ты ей? Это уже не ревность, это подлость, – говорила Карина, не глядя на Евгения.

– Пойдем со мной. Выясним все прямо сейчас, – говорил он, беря ключи со столика. – Я не буду оправдываться, но я тоже хочу понять: зачем?

Открыв дверь квартиры Марины оставленным ключом, Женя пропустил Карину вперед и закрыл дверь, войдя сам. Марина вышла из душа в легком халате.

– Пришли выяснять отношения? – спросила она. – Я вас выслушаю, но говорите коротко и по делу, мне на работу нужно.

– Всего один вопрос: для чего ты все это устроила? – спросил Евгений, еле сдерживая себя.

– Вы оба тупые или прикидываетесь? Скажите мне, доктор Плетнев, что Вас во мне не устраивает, и чего Вы шарахались от меня, как от прокаженной столько времени? – говорила Марина с вызовом. – Со мной так нельзя. Не хотел «по-тихому», получилось наглядно. Мне всегда было очень интересно: как вы занимаетесь любовью? Я установила камеру в вашей спальне в день новоселья, а через два дня сняла. Такую эротику я не видела никогда. Это не порнофильм, это шедевр. Мне на ум пришла сразу мысль выложить ролик в интернет, но я устояла. Я не хотела делиться ни с кем таким «пособием». Так чувственно, что я, глядя на экран, могла обойтись и без мужика. Я хотела, мечтала оказаться на твоем месте, сестра. Только вместо нежности, желания, я получила равнодушие. Я должна это была простить? Нет! Я подмешала Женьке в кофе кое-что. Голова его «отключилась», а все остальное работало. Работало хорошо, без каких-либо сбоев. Ну, а потом я отвела его домой, раздела и уложила на диван. Вот и все, – продолжила она совсем не чувствуя своей вины в том, что произошло.

– Ты не ответила на вопрос. Зачем ты влезла в нашу жизнь? Ты не понимаешь, что я теперь не могу думать о свадьбе, – говорила Карина, глядя на сестру.

– А ты о ней не думай. Твой Женька не мог не знать, что мне от него нужно. Он сам пошел ко мне в гости. Хочешь посмотреть на него во всей красе? – спросила она, включая ноутбук. Через минуту Карина могла наблюдать сцены из домашнего видео. – Он такой же, как и все. Тебе нужен неверный муж?

– Тебе нравится смотреть на себя со стороны? Ты больная! – говорил Женька, подойдя к ней. – Какая же ты дрянь! – он отвесил ей пощечину, развернул к себе ноутбук, молча удаляя запись. – Если не хочешь, чтобы я разбил твой аппарат, говори: где запись из квартиры Карины? – спросил он таким тоном, что Марина поняла – он не шутит. Она назвала файл, и Евгений его удалил. – Я себя не оправдываю. За что ты так поступила с сестрой? – Пойдем Карина отсюда, пока я не набил физиономию этой стерве.

Они поднялись с шестого этажа на восьмой. В ушах Карины все еще «слышался» голос сестры. Откровения, от которых ей было больно, поражали ее не столько сделанным, сколько цинизмом сделанного.

– Карина, я тебя очень прошу: не плачь, – говорил Женька, не решаясь обнять ее. – Что я должен сделать, чтобы тебе было не так паршиво?

– Ты уже все сделал, что смог на пару с моей сестрой. Она права в одном: ты не мог не знать, что ей от тебя нужно. Я не хочу больше говорить на эту тему. Оставь меня, уходи.

– Я соберу вещи и уйду. Того, что сделано не забыть и я понимаю, как я тебе неприятен. Если сумеешь простить – позвони.

Через полчаса Евгений ушел, оставив ключи от квартиры на полке в прихожей. Карина рыдала, уткнувшись лицом в подушку. Ей казалось, что мир рухнул, что все, о чем они мечтали с Женькой, уже никогда не исполнится. Надежды на то, что сестра устроила просто розыгрыш, после увиденного «кино» на экране, не осталось. Успокоившись немного, Карина позвонила отцу и попросила после работы заехать к ней. Чтобы не начинать опять плакать, она решила выйти на люди и просто, без всякой цели, идти, куда глядят глаза. День тянулся нескончаемо долго. Отец приехал в 16:30.

– Как ты завтра планируешь свой день? – спросил отец. – В ресторан поедем до торжественного вручения дипломов?

– Пап, наберись терпения и выслушай меня до конца. Мы не поедем в ресторан и прекращаем всю подготовку к свадьбе. Ее, пап, не будет. Женька изменил мне с Мариной. Они оба признают это. Сделать вид, что ничего не произошло и выходить замуж я не буду. На вручение диплома я не пойду и получу его заранее. Я тебя очень прошу об одном: ты сам объясни это Симоновым, чтобы они не прилетали, и маме. Уговаривать меня, чтобы я изменила решение, не надо. Как думаешь, куда мне себя деть до первого августа?

– А сама куда хочешь? – грустно и растеряно спросил отец. – Знаешь дочь, я был на твоем месте. Мне было, как и тебе, двадцать три и мне наставили рога прямо перед свадьбой, – обняв дочь, говорил отец. – Мы дружили двумя парами. Аркадий с Ольгой поженились на год раньше. Наша мама любила Аркадия, Аркадий Ольгу, а я нашу маму. Аркашу я не оправдываю, но он, как и твой Женька, попался на удочку Татьяны. Я очень любил ее и сумел простить и забыть. Марина повторяет судьбу вашей матери. Очень непросто жить с женщиной, которая стремиться, своим обаянием, подчинить себе как можно больше мужчин. Я давно перестал задавать вопрос: «почему?». Возраст берет свое, и я стараюсь не думать на тему морали. Мне плохо с ней, но без нее будет еще хуже, – признался отец, обнимая Карину. – Я очень виноват в том, что слишком многое позволял Марине с подачи мамы. Она не знает слова «нельзя», для нее есть слово «хочу». Ты у нас другая потому, что твоим воспитанием занималась не твоя мама, а моя. Ты лучшее, что у меня было в жизни. Ты, дочка, моя гордость. Жизнь для тебя не заканчивается очередным разочарованием в сестре и потерей Женьки. Ты можешь простить его и вернуть, если любишь так сильно. И свадьбу можно не отменять, а перенести. Другое дело, если ты не готова простить. Это больно, родная моя, но ты справишься.

– Пап, я не понимаю Марину. Если ей так нужен был Женька, почему она не оставила его в своей квартире? Для чего нужен был весь этот цирк здесь? Только для того, чтобы сорвать свадьбу? Мне не за что мстить. Это как надо меня ненавидеть, чтобы устроить подобное, – недоумевала Карина.

– Чтобы ты стала несчастной как она. Она не любит никого, кроме себя. Возможно, влюбляется, но не любит. Вот и бесится, заменяя любовь сексом. Зависть, ревность иногда делают человека жестоким и непредсказуемым. Мне страшно подумать, что будет, если она влюбится без взаимности. Добиваться мужчину любым способом – это из области психиатрии. Вам с Женькой стоит все же поговорить, – советовал отец.

– О чем, папа? О том, что он не пришел сразу домой или о том, что вообще мог остаться дома и не ходить в клуб? Того, что случилось не исправишь. Все в прошлом, – говорила Карина. – Мне не хочется видеть ни его, ни ее. Это подло, папа!

– А ты можешь себе представить, как я себя чувствую в этой ситуации, дочка? Давай договоримся с тобой: поезжай куда-нибудь на пару недель. Сходи в турагентство, узнай о путевках, получай диплом, а вечерком загляни к нам на огонек. Договорились? Справишься?

– Справлюсь, пап. Ты не говори Марине ни о чем. Захочет – сама расскажет. Я просто отменила свадьбу, не раскрывая причины. Езжай домой, пока Татьяна Юрьевна не стала тебя разыскивать. Спасибо, что выслушал, – попросила она отца, целуя его в щеку.

– Вспомни легенду о надписи на кольце царя Соломона: «Все проходит…». Тебе нужно время, дочка.

– А тыконец легенды помнишь, пап? «Вот все и прошло», – сказал Соломон и увидел затертую надпись: «Ни что не проходит». Ты не беспокойся, пап, всемирного потопа не будет, мир не рухнул. Мне просто нужно загрузить себя чем-то.

Тринадцатого числа Карина получила диплом, сославшись на вечернюю занятость. Горящих путевок не оказалось и она, сев в маршрутку, поехала к родителям.

– Привет, мам, – сказала она, поцеловав мать в щеку. – Давай свои вопросы, если есть. Я к вам ненадолго.

– Мне кажется, что ты поступаешь неразумно, – глядя на дочь, сказала Татьяна Юрьевна. – Я не о том, что ты отменила свадьбу и не об отношениях с Евгением. В этом вопросе советчики не нужны. Почему ты не идешь на вручение диплома и банкет? Ты шла к этому шесть лет. Возможно, встреча с некоторыми однокурсниками состоится нескоро, если состоится вообще. Ребята разъедутся, и вы можете не увидеться долгие годы.

– Его я уже получила и особой радости при этом не испытала, – Карина достала из сумочки диплом и протянула матери. – Для меня, мам, важно окончить интернатуру, получить сертификат по специальности. Сидеть с кислой физиономией на банкете и лишний раз встретиться с Женей я не хочу, – говорила Карина. – Ребята с кем я дружу, остаются в городе. У меня будет возможность с ними встретиться в другое время.

– Давай, отметим это событие в ресторане семьей, – говорила мать. – Или дома накроем стол…

– И пригласим Мари? – перебила Карина мать. – Мне, мам, ее видеть не хочется, а я должна разделить с ней свой успех?

– Успокойся. Мы посидим втроем, – обняв дочь, сказала мать. – Я купила вчера торт. Будем пить чай?

– Сделай лучше кофе, – успокоившись, попросила Карина. – Прости за резкость. Я не хотела тебя обидеть. – Пап, путевок на ближайшее время нет, хотя я была только в одном агентстве.

– Карина, поезжай в гости к Беловым. Сменишь обстановку, климат, повидаешь родственников. Хочешь, я позвоню Дмитрию?

– Дочка, а это выход. Погостишь у Беловых. Парни активные, скучать не дадут. Можешь поехать к Симоновым и повидаться с Антоном. Две недели у Беловых, две недели в Москве, так месяц и пролетит. Сидеть в четырех стенах не выход. Таня позвонит брату, а я Аркадию. Согласна?

– Звоните, но с условием сохранения тайны. Я не хочу, чтобы мой приезд обсуждали, жалели или утешали, – согласилась Карина, разрезая торт. – Просто скажите, что у меня появилось свободное время.

Татьяна Юрьевна дозвонилась до брата и сообщила:

– Илья и Степан ждут тебя в гости. Если поторопишься, через пять дней они возьмут тебя с собой на молодежный фестиваль. Он будет проходить в Подмосковье. Подробности узнаешь, когда сама позвонишь, – сказала мать, довольная тем, что смогла хоть чем-то помочь одной дочери, которую обидела вторая, но любимая.

Карина вспомнила своих двоюродных братьев. Илья был на год младше нее, Степан на два. Разница в возрасте братьев была год, но выглядели они как близнецы. Пока были живы родители мамы Карины, мальчишек каждый год привозил их отец на лето. Крайний раз они виделись на похоронах старших Беловых. Прошло четыре года. Связи они не теряли, но и не виделись. Илье Белову оставалось учиться в университете год, Степану – два. Отношения между братьями были действительно братскими.

Карина собрала свой нехитрый багаж и вылетела в Москву. Двадцатого июня она встретилась в Подмосковье с дружной семьей Беловых.

– Мальчишки совсем не изменились, только повзрослели, – говорила она Ларисе Сергеевне, матери братьев. – Как они похожи.

– При всей своей похожести, они разные. Генератор всех идей – Степан, а Илья либо принимает его идею, либо отвергает. Один – авантюрист, в хорошем смысле слова, второй – реалист. У вас с сестрой не так?

– У нас с сестрой, Лариса Сергеевна, ни как. Мы не только с ней совсем не похожи, мы с ней чужие люди. У нас нет ни общих интересов, ни общих друзей. Единственное, что нас объединяет – это родители. Мы думаем с ней по-разному. То, что нравится мне, она критикует, что нравится ей, я не принимаю. Так было с самого детства. Хорошо сейчас мы живем в разных квартирах. Это дает возможность реже друг друга видеть и ссориться.

– Ты хочешь сказать, что она за четыре года не повзрослела? – удивилась Лариса Сергеевна Белова.

– Она стала старше, но это не значит умнее и до сих пор считает, что все кругом ей что-то должны. Хочет всего и сразу, да так, чтобы особо не напрягаться. Папа еще дает ей отпор, а мама продолжает потакать во всем. Я не ревную. Это длиться так долго, что я привыкла и принимаю все как должное.

– Я никогда не понимала такой слепой любви к одной дочери. Свекровь мне тоже жаловалась: – «Татьяне Карину в роддоме насильно в довесок к Марине дали». Не огорчайся. Ты уже взрослая и справишься. Хорошо, когда братья или сестры живут дружно, но так бывает редко. Дима с Татьяной, на первый взгляд, живут в мире, но особой любви или привязанности между ними никогда не было. Они не видятся годами, звонят друг другу только по случаю. Не думаю, что было бы по-другому, живи они рядом. Я рада, что между моими сыновьями полное взаимопонимание.

Общий язык с братьями Карина «восстановила» уже в первый вечер. Они рассказали, что их ожидает на фестивале, и чем они будут развлекать сестру, когда вернуться назад. Неделя, которую они провели на фестивале, напомнила Карине ее студенческую жизнь на первых трех курсах. Как же интересно и весело могут отдыхать студенты. Она ни разу не пожалела о том, что приехала. Степан был действительно полон идей. От шумных вечеринок в клубе, он переходил к тихому отдыху на даче с рыбалкой на рассвете и вечерним купанием в речке. Карина заметила, как быстро они умеют «перестраиваться». Они чувствовали себя в городской тусовке своими, и за городом, среди чужих, были на равных. Молодые люди понимали, что Карина у них в гостях и составить ей компанию на три недели не столь сложно и хлопотно. Старшая сестра в детстве всегда была на их стороне. Память еще хранила летний отдых у бабушек. Она ничего не просит, а лишь принимает их условия отдыха. Отдохнув три недели, она собралась в Москву, позвонив Симонову Аркадию Николаевичу. Друзья отца перебрались в столицу лет двадцать назад. Глава семейства, как и отец Карины, работал хирургом, правда, кардиохирургом, а его жена гинекологом. Сын Антон, ровесник Карины окончил медицинский университет в этом году. Семья Симоновых не так давно приезжала в город на двадцатилетие выпуска института в 2005 году и на 45-ти летие отца в 2007 году. У Ольги Викторовны в городе не было родственников, а у Аркадия Николаевича сестра жила в пригороде. Карина дружила с Антоном до четырнадцати лет, пока он приезжал на лето в гости, а потом переписывались или встречались во время визитов родителей. Встретили ее радушно. За ужином вспоминали детство и юность, когда Антон называл ее «моя невеста». После ужина молодежь отправилась на прогулку.

– Ты за два года очень изменилась, – говорил Антон, шагая рядом. – Что случилось? Почему ты отменила свадьбу? Отец мне запретил касаться этой темы, но я тебе не чужой. Рассказывай.

– Тоша, я сделала большую глупость, о которой уже жалею. В тот момент мне казалось, что меня предали. Женька спал с Мари. Я не была уверена, что он сделал это по доброй воле, твердой памяти, но не могла этого принять, и отменила свадьбу.

– А что говорит сам Женька? – спросил Антон.

– Сказал, что он виноват, собрал вещи и ушел, – грустно ответила Карина, вспомнив разговор с Плетневым.

– Карина, твоя сестра всегда становилась между тобой и кем-то. Она и между нами становилась. Причем ни один раз. Забыла? Если на нее не обращают должного внимания, она действует по принципу: «не доставайся ты ни кому». Сколько нам было, когда она испортила тебе платье, только за то, что я сказал: «какая ты красивая».

– Нам было лет двенадцать. На ней было точно такое же платье, но ты сказал это мне. Ее это и задело, – улыбнулась Карина, вспоминая и платье, и слезы, и реакцию родителей.

– На ней это платье сидело, как кукла на чайнике. Правда, потом Мари похудела. Она эффектная барышня, но пустышка. У нее одни темы для разговоров: прикид, деньги, клуб. Откуда в ней столько желчи? Я сам не идеален, но от юношеской неотразимости, важности избавился давно, а она так и живет с девизом: «Чтобы такого сделать плохого?» Ревнивая, злобная и ленивая.

– Она и сейчас такая. Работа – не бей лежачего, фитнес, салон, диета. По вечерам клуб. Хочет хорошо выглядеть и выйти замуж за состоятельного, умного и симпатичного мужчину. Три в одном. Ты знаешь, три недели, проведенные с Ильей и Степаном, убедили меня в том, что в семье могут быть совсем другие отношения. Родители не делят детей, а дети, как нестранно, живут дружно. За три недели я ни разу не слышала, ни недовольства кого-то к кому-то, ни колкостей, ни высокомерия, – говорила Карина. – Между мной и Мариной тоже бывают моменты гармонии, но это только моменты, и только тогда, когда она этого хочет сама. Расскажи, как твои дела? Есть девушка?

– И есть, и нет. Девушки у меня пока ходят в друзьях. Ничего серьезного. Тем, которые мне нравятся – я неинтересен, а те, которые неровно дышат ко мне – я воспринимаю, как друзей. Уеду в Питер, возможно, там найду такую, как ты, – говорил Антон, чуть улыбнувшись. – Карина, ты бы поговорила с Женькой. Я не из мужской солидарности прошу тебя. Во-первых, ты его любишь и скучаешь. Во-вторых, вспомни, как все было, пока в ваши с ним отношения не влезла Марина. В-третьих, зная свою сестру, ты ведь уверена, что спектакль был рассчитан на твою реакцию. Возрази мне, если я не прав.

– Я поговорю с ним, Антон. Приеду и поговорю, если ему нужен этот разговор. Обещаю. Ты решил пойти по стопам отца?

– Рискну. Пройду интернатуру при госпитале в Питере, попробую себя в академии. Может из меня и выйдет толк. Ты завтра с отцом идешь на экскурсию?

– Мне бы этого очень хотелось. Я так привыкла к папиной больнице, что даже не представляю, как может быть в другой.

Через три дня Карина вернулась домой. Первое, что она сделала, позвонила Евгению, но его телефон не отвечал. Ильина набрала номер Дмитрия Фомина, друга и однокурсника ее и Женьки.

– Мить, ты не знаешь, где Плетнев? – спросила она без приветствия.

– И тебе, Ильина, здравствуйте! У меня к тебе дело и я минут через тридцать подъеду, – ответил Дмитрий.

Фомин приехал через полчаса.

– Анатолий Викторович говорил, что ты уехала отдыхать. Как отдохнула? – спросил он с порога.

– Мить, давай без иронии. Я понимаю, что Женька твой друг, но я тоже тебе не чужая тетя. Нам с тобой еще работать вместе. Он сам ушел извинившись. Я, во всей этой истории, своей вины не вижу. В клуб не пошла? Так и он мог не ходить. Отправился домой, но заблудился и оказался не только в квартире моей сестры, но и в ее постели. Мы не ссорились. Я отменила свадьбу. До отъезда была неделю дома, – говорила обижено Карина. – А ездила я к дяде в Подмосковье и к папиным друзьям в Москву.

– Я тебя не упрекаю. Мне вас, дураков, жалко. Держи, он письмо для тебя оставил, – сказал Дмитрий, протягивая ей конверт.

«Карина, сказать обо всем, после того, что я устроил, у меня не хватит духу. Не потому, что я трус, а потому, что моим словам противоречат поступки. Я тебя очень люблю. Жить в одном городе и не видеть тебя – это пытка. Я принял решение уехать. Это лучший вариант в сложившейся для меня ситуации. Помнишь, я тебе рассказывал о предложении? Я отказался, а теперь согласился. Возможно, я поторопился, и надо было дождаться тебя. Теперь я уже струсил, но у меня остается надежда на твое прощение. Прости. Сумеешь простить и забыть все – позвони, а нет – забудь и будь счастлива. Женька» – прочитала Карина и, складывая лист, спросила:

– И где он сейчас?

– В столице. Он уехал через неделю после вручения диплома. Очень ждал, что ты появишься на банкете. Ты не простила его? Почему твой отец не сказал где ты? Вы могли бы встретиться там. Позвонишь ему? – засыпал ее вопросами Дмитрий.

– Нет! Пусть устраивается. Звонить, Митя, значит сорвать его с места. Здесь его для него нет, и там потеряет и место, и доверие. Наше детство кончилось. Надо рассуждать здраво. Прощают, Митя, виноватых, а он пленник моей сестры. Его пожалеть надо. На этот раз, его порядочность обошлась ему боком. Я позвоню ему, но позже, чтобы не было соблазна все бросить. Понимаешь? Кофе будешь? – говорила Карина, жалея о том, что как минимум год не увидит Плетнева.

За кофе Дмитрий рассказал о банкете, о последних новостях из жизни сокурсников. Поговорили и о предстоящей интернатуре, которую будут проходить вместе с первого августа.

Двенадцатое августа выпало на среду. Звонок домофона она услышала в семь утра. Курьер принес букет и торт. Букет был из двадцати трех белых роз. Не найдя карточки, Карина догадалась от кого подарок. Только Женька знал, какой цвет роз ей больше всего нравится. Звонить в Москву было рано. Через полчаса приехал отец и мама. Мама осталась поздравлять младшую дочь, а отец поднялся поздравить старшую.

– Пап, приезжайте после работы. Я приготовлю то, что вы любите. Мои гости будут к пяти, вы с ними знакомы. Женька букет прислал, – говорила она отцу, принимая от него букет и конверт. – Мама у Марины и ко мне не поднимется? Подвезешь меня на работу?

Ужин прошел в теплой компании. Три подруги и два друга дочери не смущали родителей, а те их. Они были знакомы лет пять.

– Карина, может, ты уже помиришься с Мариной? – спросила мама, прощаясь вечером.

– Мам, я с ней не ссорилась. Она никогда не нуждалась в моем обществе. Если придет – я ее не выставлю, но сама к ней не пойду. Извини, – ответила Карина. – У нее был прекрасный повод и ни один, только ей это не нужно.

Марина не пришла ни в этот день, ни в следующий. Выдержка продлилась полгода. Она поздравила сестру с Новым 2010 годом, извинившись между делом.

– Ты, Карина, ненормальная. Что ты зациклилась на своем Плетневе? На нем свет клином сошелся? Ну, хорош он для секса и что? С твоим характером и внешностью такого мужика с деньгами можно отхватить и поехать с ним отдыхать на Мальдивы, а ты поперлась в Подмосковье к двум недоразвитым геям. Легче тебе стало после такого общения? – говорила Марина, и ее пламенная речь, и тон, не имели ничего общего с намеком на примирение сторон.

– Степан и Илья не геи. Они, в отличие от нас с тобой, живут дружно, и девушка есть у каждого. Что касается недоразвитости, ты здесь совершенно неправа. Парни не просто грамотные, они умные. И давай мы с тобой договоримся: если мне нужен будет совет – я у тебя его попрошу, а воспитывать меня уже поздно. Я такая, какая есть. Пусть ненормальная, в твоем понятии, но порядочная в своем.

– Какая ты порядочная, я знаю. Если ты могла это делать с Плетневым, почему не можешь делать то же самое с тем же Фоминым?

– Женьку я любила, а с Митей мы просто друзья, – ответила Карина. – Мне не нравиться наш с тобой разговор. Смени тему.

– Любила нищего, а дружишь с богатым. Что-то в это слабо верится, – язвительно сказала Марина. – Вот и осталась с другом, но без любимого. Мне слезу пустить?

– Ты сама приложила к этому руку. Забыла?

– Ну, извини. Не подумала. Вернее, подумала и хотела тебе глаза открыть, что все мужики одинаковые. В том, что случилось, есть и его вина. Каюсь, перестаралась, но иначе бы ты мне не поверила. Простишь?

– Прощу. Почему ты не пришла сразу? – спросила Карина, пристально глядя на сестру. Она знала, что если Марина отведет взгляд, значит соврет.

– Ты не поверишь. Я поняла, что никогда не смогу вот так, как ты обрубить все концы, что у меня совсем нет гордости. Я тебе позавидовала. Теперь это прошло, – сказала Марина, не отводя взгляда.

– Попробуем жить в мире и согласии? – улыбнулась Карина.

– Не знаю, насколько меня хватит, но я за перемирие в честь Нового года, – ответила Марина. – Дед Мороз тебе передал пакет с подарками. Где думаешь отмечать праздник?

Глава 3

Время до июня пролетело быстро. Работа и учеба занимали много времени. Весь этот период Карина проводила рядом с Фоминым Дмитрием. Они работали в одной больнице, правда в разных отделениях, и отдыхали вместе, ходя в кино, кафе или просто гуляя, но все это время ей не хватало Плетнева. Она думала о нем с тех пор, как прочла его письмо, особенно по вечерам, когда оставалась одна. Получив сертификат о прохождении интернатуры, остались работать в той же больнице. Карина работала хирургом, а Митя анестезиологом. В воскресенье рано утром, Карину разбудил звонок. В трубке она услышала голос Плетнева.

– Доброе утро, Карина. Я в аэропорту. Мне можно приехать к тебе или ехать домой? – спросил он.

– Приезжай, – ответила Карина и прервала связь. Сердце стучало так, как будто хотело выскочить из груди. Она не видела Женьку целый год. Он первый начал общение с ней с телефонных звонков. Он звонил ей раз в неделю в выходной. Делился своими новостями, поздравлял с праздниками. Она рассказывала о своих успехах, хотя была уверена, что он знает об этом от Мити. Она волновалась, не зная как себя с ним вести. Броситься ему на шею, забыв обо всем или держать дистанцию. Через сорок минут звонок домофона поставил точку в рассуждениях. Женька стоял на пороге ее квартиры с букетом и небольшой дорожной сумкой.

– Привет! – сказал он, протягивая ей цветы. – Это тебе в честь получения сертификата. Поздравляю! Я пройду?

– Проходи. Спасибо за цветы. Я поставлю их в воду, а ты мой руки и выпьем по такому случаю кофе, – говорила, слегка волнуясь, она.

– Карина, я очень скучал, – сказал Плетнев, вернувшись из ванны. – Ты поедешь со мной в Москву? – спросил он, поворачивая ее к себе лицом и глядя в ее глаза. – Меня оставляют в больнице.

– Ты считаешь это возможным? – не отводя от него взгляда, спросила Карина.

– Нет ничего невозможного, если очень этого захотеть, – ответил Плетнев и поцеловал ее в губы.

Карина не сопротивлялась и ответила на поцелуй. В ожидании Евгения, она так и не приняла решения, как ей с ним общаться. Она допускала, что за год у него могли быть если и не роман, то связь, но этот факт ее не волновал. Сейчас он был рядом такой родной и близкий, любимый и желанный…

– Ты надолго приехал? – спросила Карина, положа свою голову ему на грудь.

– На две недели. Ты не ответила на мой вопрос, – сказал он, гладя ее по плечу.

– Отложим разговор до вечера. Я подумаю, все взвешу и приму решение. Не хочу своим отъездом причинять неприятности кому-либо, а особенно папе. Ты сообщил о своем приезде Надежде Ивановне?

– Для них я прилетаю через два часа, – ответил он, крепко обнимая Карину.

– Тогда поднимайся и завтракать, – предложила Карина.

– Не спеши. Телефон я отключил, а завтрак я с легкостью променяю на твои объятия, – говорил Евгений. – Я могу, и обед пропустить за поцелуй.

– Зачем мне в постели нужно бездыханное тело мужчины, умершего от голода и физических нагрузок? – смеялась Карина. Евгению казалось, что она становится такой, какой была год назад, какой он ее знал до случая с Мариной.

– Кто из нас быстрее обессилит, мы можем проверить прямо сейчас, – смеялся Плетнев.

– Не надо! Я сдаюсь! Ты у нас самый сильный и выносливый, – говорила Карина, которая и не думала сопротивляться его натиску…

– Карина, у тебя времени на раздумья до вечера. Поговори с Анатолием Викторовичем. Договорились? – просил Евгений за кофе. – Я целый год ждал нашей встречи.

– Жень, не дави на меня. Ты сам сказал, что будешь здесь две недели. Нельзя такие вещи делать не подумав. Мы обсудим с тобой все за ужином, – убеждала его Карина.

Проводив Евгения домой, где его приезда ждали мама и сестра, Карина думала о том, что приготовить на ужин. Он должен быть праздничным, ведь они так и не отметили окончание вуза. А теперь повод не менее значимый – выдан документ о прохождении специализации. Встреча с Женькой всколыхнули прежние чувства. Они никуда не исчезли, просто она загнала их глубоко внутрь, не ожидая встречи. Внутри у нее все «пело». Придирчиво осмотрев холодильник, она собралась в супермаркет. Звонок телефона прервал ее занятие. Номер был ей незнаком.

– Я вас слушаю, – весело сказала она.

– Здравствуй. Ты меня не знаешь, но мой звонок для тебя важный, поэтому не бросай трубку и дослушай до конца, – сказала собеседница и замолчала на несколько секунд.

– Говорите. Я Вас внимательно слушаю, – сказала Карина, не ожидая услышать ничего хорошего и начиная волноваться.

– Меня зовут Ольга. Евгений Плетнев уже прилетел в город? – спросила звонившая дама.

– Я не знаю, – соврала Карина. – Мы с ним перезваниваемся не так часто, и он не посвящал меня в свои планы.

– Он улетел вчера и, думаю, вы скоро встретитесь. У меня нет к тебе ни ревности или претензий. Просто я хочу, чтобы ты меня правильно поняла. Его оставили в нашей больнице, исключительно, по моей просьбе. Но если он привезет тебя с собой, у меня не будет возможности с ним общаться, а значит, мне нет никакого смысла его поддерживать, – говорила незнакомка. – Кому нужен доктор без опыта даже с природным даром и золотыми руками? А ты, куда пойдешь без опыта? Мне помог отец, который был рядом. А кто поможет вам? Мне кажется, будет разумным оставить все на своих местах. Ты наберешься опыта, и он получит первоклассные навыки.

– У Вас с ним роман? – спросила Карина.

– Нет. Плетнев мне нравится. У нас с ним много общего. Мне очень бы хотелось стать ему ближе, поэтому я и звоню тебе. Он молодой, здоровый, умный молодой человек. Я даже допускаю то, что я не в его вкусе, но это поправимо. Он оценит мои старания со временем, если ты не приедешь. Подумай. Твой приезд может ему навредить.

– Вы предлагаете мне отказаться от поездки с ним в Москву и берете над ним своего рода шефство? Я правильно Вас поняла?

– Правильно! Мне хочется ему помочь, но моя помощь совсем не бескорыстна. Будет он со мной спать или нет, продлится ли мой интерес к нему долго, я не знаю, но если ты останешься на месте, я помогу ему в любом случае. Я не буду списывать свои промахи на тебя. Ты меня понимаешь? Не получится из меня коварной соблазнительницы, получится из молодого интерна толк, либо эти желания и возможности совпадут. Извини за звонок, но я должна была тебе рассказать об этом. Если ты его любишь, сделай это ради него и не говори о звонке. Парень он горячий, может наломать дров и все испортить.

Карина услышала сигнал отбоя и без сил опустилась на диван. «Как же она права в одном: пока ты не наберешься хоть какого-то опыта, ты никто, и звать тебя никак. Три года ты будешь ходить в ассистентах, даже, если будешь работать лучше наставника. Это хорошо, что за моей спиной папа. А кому и зачем была бы я нужна бесплатно? Женька должен воспользоваться ситуацией. Ему ждать помощи не от кого, – думала она. – Начнем с того, что номер моего телефона ей известен, но она утверждает, что романа между ними нет. Уже хорошо. Мне очень хочется остаться рядом с ним, но это неразумно. Это я могу своим отъездом наломать дров. Я подведу папу, потеряю место и могу не найти нового. Работу в Москве найти не проблема, проблема будет в самой работе. Мои знания могут не пригодиться, я начну «давить» на Женьку и могу потерять его и там, будучи рядом. Надо все хорошо обдумать, чтобы не кусать потом локти». Она приготовила ужин, накрыла к приходу Евгения стол.

– Рассказывай: как тебе работа в столице? Где жил? Чем занимался? – спрашивала Карина.

– Жил в общежитии медицинского колледжа. Наставник у меня настоящий профессионал. В свободное время от основной работы подрабатывал. Москва город с большими возможностями, но очень дорогой. Друзей новых не завел.

– А подруг? – улыбнулась Карина.

– В отделении есть шустрые сестрички, но я не заводил отношений на работе. У нашего заведующего отделением есть дочь. Ей лет тридцать. Упакованная мадам местного разлива и работает в кардиологии. Она обещала помочь, когда я приеду с тобой. Правда, не сказала, в чем будет заключаться ее помощь.

– Почему она решила тебе помочь? – удивилась Карина, вспоминая утренний звонок.

– Не знаю. Знаю другое – там ничего не делается просто так, – говорил Плетнев. – Только, что с меня взять?

– Зачем принимать такую помощь? Знаешь, я подумала: может нам оставить все, как есть? Не перебивай, дослушай. Тебе одному будет проще. У тебя нет проблем с работой, и остается только проблема с жильем. Ее можно решить, созвонившись с Антоном. Вы знакомы, а это уже полдела. Хочешь, я ему позвоню? Теперь вариант нашего совместного отъезда. Ты при деле, но жилье у нас съемное и я в поисках работы. На зарплату даже ординатора не разгуляешься. Можно попросить помощи у друзей папы, у Симоновых, но это уже будет перебор. Один еще, куда не шло, но вдвоем…Жень, я понимаю, в Москву едут в поисках лучшей жизни и находят, и жилье, и работу. Только это не наш случай. Мне нужна конкретная работа, и ее можно получить, но с опытом. Куда я пойду работать? У меня есть сертификат медсестры, хирурга, но нужны ли эти кадры и где. Неустроенный быт и безденежье могут все испортить, – убеждала Карина Евгения.

– Я не хочу тебя потерять в очередной раз. Думаешь, я не понимаю, что предлагаю тебе даже не рай в шалаше, – говорил он, испытывая неловкость.

– Ты меня не потеряешь, если сам не потеряешься. Подумай: у меня за спиной отец, квартира и нет только опыта, и тебе там будет проще. Будешь заниматься только работой, без бытовых проблем. Через год мы вернемся к этому вопросу. Но у меня будет одно условие – никаких тайн. Я говорю не только о тебе, но и о себе. Мы никогда не говорили с тобой на тему верности. Дружили три года, потом жили вместе. Ты был моим первым и единственным мужчиной, может, поэтому я так болезненно восприняла разрыв, который сама и устроила. Я поступила опрометчиво, но ты это принял и уехал.

– Тогда я считал, что поступаю правильно. Зная твой характер, я не надеялся на скорое прощение. Но сейчас другая ситуация. Нам не стоит расставаться.

– Если ты боишься искушения, то мне лучше пережить его здесь, – улыбнулась Карина. – Я понимаю, ты будешь жить не в монастыре. Я прощу тебе природные инстинкты, если это не будет началом романа. Мы больше не возвращаемся к вопросу отъезда?

– Не уверен. Возможно, я поторопился с приглашением, и для начала, нужно было «прощупать почву», рассмотреть вакансии на сегодняшний день, возможные предложения, но мне так хотелось вернуться с тобой.

– Тебе стоит согласиться со мной, хотя бы на полгода, год. Ты поговори с Антоном, с Аркадием Николаевичем, осмотрись, найди время и ознакомься с предложениями. Да, я буду скучать здесь, но у меня не будет к тебе «классовой ненависти» там.

Карина проводила Плетнева в Москву четвертого июля. Она не рассказала ему о звонке незнакомки по имени Ольга. «Возможно, я потеряю его, но не буду виновата в том, что лишила его шанса «выйти в люди», – думала она. – Ему нельзя упустить возможность, с помощью Ольги или без нее, получить хорошую практику». В аэропорту Домодедова Плетнева встречал Антон Симонов. Молодые люди были немного знакомы, а один возраст и одна профессия сделали свое дело. Они очень быстро нашли общий язык. Одним словом, после недолгих споров, Евгений получил место в квартире Симоновых рядом с Антоном. Полгода они прожили в мире и согласии, пока Евгений не сообщил о том, что Новый год встретит за пределами России.

– Что ты скажешь Карине? – спросил Антон.

– Карина бы одобрила поездку. Позвоню ей и все объясню. У меня и мыслей нет обманывать ее, тем более что у нас с ней был уговор не делать тайн из своей жизни. Я в свои двадцать пять еще не был за границей.

– Ты скажешь ей о своей покровительнице? Скажешь, каким местом заработал поездку? Если это так, то тебе следует найти себе другое жилье. Я мог предположить связь с женщиной, но не думал, что она окажется такой, – ни то с обидой, ни то раздражением сказал Антон.

– Зачем тебе думать? У тебя есть, кому ломать за тебя голову. Куда и к кому обратиться за помощью. А с меня, извини, нечего взять. Нет ни полезных знакомств, ни больших денег. Я хочу работать там, где мне нравится, хочу жить нехуже тебя, хочу путешествовать. Это плохо? – оправдывался Плетнев. – Да, я мог остаться дома, работать в районной больнице и никогда не узнать, что такое достойная медицина и жизнь. Я мог привезти Карину сюда, но она отказалась, приведя разумные аргументы. За что меня можно осудить? Карину я люблю и не собираюсь ее обманывать. А прощать меня или нет, решать ей.

– Хочешь сказать, что она в курсе твоих амурных дел?

– Карина поставила мне условие, и я его выполняю. Это ни амурная история, это товарно-денежные отношения. Я себя не оправдываю, только по-другому не получается. Мне стоит пару лет жить по чужим правилам и законам. Мне самому это не нравится, хотя и доставляет удовольствие, – говорил Евгений, вспоминая Ольгу Шацкую.

«С Ольгой я познакомился в августе 2009 года, а уже через месяц, ощутил знаки внимания с ее стороны. Ольге было тридцать лет, она работала в кардиологическом отделении и была дочерью заведующего отделением сердечнососудистой хирургии. Средний рост, хорошая фигура, короткая стрижка русых волос, легкий макияж и приятная внешность не мешали ей казаться холодной и неприступной. С трудом я выдержал ее «годовой натиск», но он повторился через год, и стал напористее. В сентябре 2010года она пригласила меня в кабинет отца, когда тот отсутствовал.

– Женя, ты неглупый молодой мужчина и должен понимать, что я не девочка бегать за тобой. Не понимаешь намеков, скажу прямо: ты здесь потому, что мне это нужно. Нужно мне не так и много – нежности, ласки и секса. Будь благоразумен. Тебе нужна хорошая практика, и она пока у тебя есть. Ты подумай, чем ты рискуешь? Я не прошу тебя на мне жениться или забыть свою девушку. Она далеко, а я здесь. Подумай.

– Жень, тебе лучше уступить ей, – сказал мне Штерн. – Как специалист, ты меня устраиваешь, только не все зависит от меня. Должность могут сократить, найти другого специалиста с высшей категорией. Воевать с заведующим отделением, который почти начмед, мне не по силам.

– Почему я? Мужиков других нет? – спросил я ни просто ради интереса, а ради информации.

– Для Ольги работа и наука на первом месте. Нет времени на поиски партнера. Ты молодой самец, а ее природа требует свое. Зачем ей искать кого-то еще. Ольга Леонидовна порядочная и не глупая женщина. Конечно, проще бы найти партнера среди своего круга, но это ей решать. Знаю, что она не заводит отношений с женатыми мужчинами, а среди нас один ты холостой.

Мои дежурства с Ольгой Шацкой выпадали не чаще чем раз-два в месяц. В одно из таких дежурств, после полуночи Ольга пригласила меня в кабинет на кофе, а потом просто сняла с себя халат, оставшись в одном белье.

– Ты можешь ничего не говорить, тихо сказала она, положа свою руку ниже моего пояса. – Твою реакцию трудно скрыть. Выпусти своего зверя на волю и все произойдет само собой…

Я смутно помнил, сколько продолжалась эта круговерть со сплетением тел. Я потерялся в пространстве и делал все, о чем просили, с большим удовольствием. Мне преподали такой урок секса, о котором я мог только слышать.

– Это влажные салфетки и чистое полотенце, – говорила Ольга. – Кофе налить?

– Спасибо, – сказал я, приводя себя в порядок. – Кофе я не буду. Что теперь?

– Женя, не делай вид униженного и оскорбленного. Разве ты не получил удовольствие? Мы можем продолжить начатое в любое время, если ты захочешь, но только у меня дома. Долгих планов я на тебя не строю, но Новый год мы могли бы провести с тобой в Швейцарии. Я не собираюсь тебя содержать, но я могу сделать для тебя что-то полезное, приятное. Ты мне даешь то, что я хочу, а я тебе то, что могу. Это мой адрес и телефон.

Я позвонил ей через несколько дней. Мне хотелось убедиться на столько ли секс с ней хорош и мне не показалось это от страха и стыда, которые я испытывал, боясь быть пойманным. Я искал причину оправдать себя и нашел. Секс с Ольгой был не просто хорош, он выжимал из меня все соки, как из лимона. Теперь она сама звонила мне. Единственное, что мне не давало покоя – мысль о Карине. Я думал о ней всегда. Даже в чужой постели я видел ее глаза. Набрался смелости и позвонил.

– Жень ты чего молчишь, – услышал я в трубке.

– Прости, Карина, я не хочу тебя обманывать.

– Ты влюбился?– задала вопрос она.

– Нет. Это не любовь, это искушение красивой и сытой жизнью. Я не устоял. Прости.

– Плетнев, не надо оправдываться, так бывает. Молодец, что позвонил и не начал лгать. Главное, за всей этой сытостью себя не потеряй. Попробуй пожить для себя, но помни о друзьях и напоминай телефонными звонками о себе. Прощай.

После гудков отбоя, я даже прослезился.

– Ты позвонил своей Карине и все рассказал ей? – спросила Ольга. – Самое время тебе переехать ко мне.

Через месяц меня уже не мучила совесть, что я живу за чужой счет, – вспоминал Плетнев. – После поездки в Швейцарию, моя жизнь кардинально изменилась. У меня появилась новая модная одежда для выхода в свет, новые знакомые. Работал в две смены как раб на галере: днем в больнице, ночью в постели Ольги, но и отдыхал, как султан. Летом в отпуске я не поехал в гости к матери, а полетел с Ольгой на Кипр».

Глава 4

Новый 2012 год Карина встречала в компании сокурсников в доме родителей Дмитрия Фомина за городом. После звонка Плетнева и короткого разговора, она переживала очередной разрыв с ним без слез и истерик. К чему-то подобному она была готова. Ей было немного больно и обидно, но с его стороны это было честно. С того дня прошло полтора года. Дружба впятером продолжалась после окончания университета. С Митей они работали второй год вместе в одной больнице. Его старший брат Роман присоединился к их компании около трех часов, вернувшись из своей. Карина видела его несколько раз мельком. Он оказался простым в общении, не смотря на то, что был слегка самоуверенным и «состоятельным». Этот факт компанию не расстроил, поскольку в гостях они были у Дмитрия, а не у Романа. Познакомившись с Кариной, Роман, как говорят «положил на нее глаз». Провожая компанию на такси, он взял у нее номер телефона и обещал позвонить уже второго. Молодой человек, действительно, позвонил и пригласил ее в кино. Карина согласилась. Нельзя сказать, что Роман понравился ей или нет, просто девушка решила провести время в компании нового знакомого. Следующая встреча была в Рождество. Молодые люди поужинали в ресторане, Роман проводил ее домой, Стоя у подъезда, они встретили Марину, приехавшую на такси. Познакомив сестру с Романом, Карина уже знала финал этого знакомства. Простившись с ними, так быстро нашедшими общий язык, она поднялась на свой этаж на лифте и спустилась на полтора этажа ниже по лестнице. Прошли минут десять, когда лифт остановился на шестом этаже, где жила Марина. В квартиру сестры Роман и Марина входили уже целуясь. «Ну, вот! Завтра надо ждать гостя с цветами, – улыбнулась старшая сестра. – Как все просто и предсказуемо. Познакомились и в кровать. Действительно, чего тянуть? О чем можно говорить на улице при температуре минус тридцать, да еще и в полночь?» Она от такого поворота событий не переживала. Во-первых, знакомство с Романом было коротким, во-вторых, она не испытывала к нему ничего, кроме симпатии и в-третьих, они бы все равно расстались максимум через пару недель. Роману тридцать и для него, по его же словам, конфетно-букетный период проходит по сокращенной схеме, а Карина к таким отношениям не была готова. Утром она ушла на суточную смену. Во второй половине дня ее навестил Дмитрий.

– Карина, мне Роман звонил, он ждет тебя в холле. Спустись, пожалуйста, вниз, – сказал он грустно. – Я уже жалею о том, что познакомил вас и начинаю ревновать.

– Если не торопишься – дождись меня, я быстро, – ответила она и спустилась на первый этаж.

Роман стоял с букетом цветов и смотрел на Карину.

– Карина, я не знаю, что говорят в таких случаях. Ты мне очень нравишься – это правда. Но то, что вытворяет твоя сестра, мне нравится больше. Прости, пожалуйста. Я не знаю, о чем вы договаривались, но букет я должен принести с извинениями, – говорил он с чувством какой-то неловкости.

– Перестань. Ты бы мог позвонить, а мог и не делать этого. Мы с тобой, Роман Борисович, просто знакомые. Ты не должен оправдываться. Тебе понравилась Марина? Встречайся с Мариной. За цветы спасибо, хотя это и лишнее. Передавай сестре пламенный привет. Пока.

Она поднялась в отделение, где ее ждал Митя.

– Все так серьезно? Он тебе теперь будет носить веники не только домой, но и на работу? – язвительно спросил Митя. – Да, недооценил я собственного брата.

– Остынь, Фомин! Букет прекрасный, хотя и прощальный. Твой брат, как честный человек, извинился «за разбитые надежды», – улыбнулась Карина. – Он нашел то, что ему ближе и дороже, и дал мне полную отставку. Повода для ревности у тебя нет.

– Он тебя обидел? – сменил тон Фомин.

– Меня трудно обидеть, да и не за что. Сходили мы в кино, в ресторан, но я не строила планов в отношении него. Мне немного жаль Романа, наши отношения не имели будущего, но и отношения с Мариной у него могут не сложиться. Тебе ли об этом не знать.

– Он принес цветы в знак примирения? Это что-то новое, – недоумевал он. – Роман никогда не был сентиментальным.

– Это ни он сентиментальный, это мы с сестрой «странные». Мы стараемся не выяснять отношений из-за того, что она, как бы точнее выразиться, «перебегает мне дорогу», и молодые люди предпочитают ее. Она почему-то не может сказать мне о своем новом увлечении прямо, а главное не верит тому, что у меня нет к ней претензий. Мы нашли выход из положения без объяснений, и каждый раз, при таком повороте, она сама или он приносят мне букет, – говорила Карина, ставя цветы в вазе на стол.

– Ты уступаешь ей ухажера за букет? И часто их приносят? – улыбнулся Дмитрий Фомин.

– Я не уступаю, я даю согласие, а это разные вещи, – говорила Карина. – Это третий букет за полтора года. Ты знаешь, я человек не конфликтный, и у меня язык не поворачивается хамить людям, которые мне не сделали ничего плохого. Мне новые знакомства ничего не приносят, только Марина так не считает. Может, поэтому я с ней не воюю. Если мужчина появился со мной рядом больше одного раза – это ей сигнал к действию. У нее какой-то нездоровый интерес к моим знакомым.

– Ты сказала Роману об этом? – спросил Митя.

– Я похожа на сплетницу? Нет! Пусть они сами между собой выясняют отношения. А если это настоящая любовь?

Прошло три месяца, и Марина объявила сестре о свадьбе с Романом Фоминым, придя к ней в гости. Их квартиры разделяли всего два этажа, но они не были частыми гостями друг друга. За три года они не стали ближе и в отношениях ничего не изменилось.

– Мы подали заявление. Регистрация будет девятого июня. Ты будешь моей свидетельницей? Поможешь выбрать платье?

– Платье выбрать помогу, а вот свидетелем не буду. У тебя много подруг, сделай приятное им. Я не спрашиваю ни о чем, сама расскажешь, что сочтешь нужным, – ответила Карина. – Родители наши в курсе грядущих перемен?

– Роман сделал мне официальное предложение прямо за ужином у нас дома. Ты тогда дежурила и не согласилась приехать к маме, – говорила, словно оправдываясь, Марина. – Карина, Ромка мне подарил машину. Она с небольшим пробегом, но смотрится, как новая. Свадьбу планируем отметить в «Волне», а после нее поедем в свадебное путешествие. Я хочу поехать в Италию.

– Хочешь совет? Не начинай его «доить» до свадьбы. Роман из состоятельной семьи, но глава его отец. Запросы и аппетиты свои умерь. Фомины не самые богатые люди в городе, – говорила сестре Карина, не уверенная в том, что та примет совет к сведению.

– Почему ты не выйдешь замуж за Дмитрия? Он тебя любит и не чета Плетневу, – спросила мечтательно сестра. – Мы стали бы с тобой не только сестрами, но и невестками Фоминых.

– Мы с Митей друзья. Нельзя играть на чувствах друзей, и замуж без любви выходить нельзя, – ответила Карина, уверенная в том, что у сестры свое мнение на этот счет. – Ты думаешь, мы с тобой стали бы ближе?

– Любовь, сестра, большая роскошь. Она позволительна лишь обеспеченным и независимым людям. Я хочу стать обеспеченной и независимой, а потом подумаю о любви. Мне с ним хорошо, ему со мной, остальное мелочи жизни, – сделала свои выводы Марина. – Не думаю, что это нам помогло. Иногда мне тебя жаль, а порой – убить хочется. Ты своей серой жизнью меня раздражаешь. Когда мы долго не видимся – я не скучаю. У меня на это нет времени. Встречаемся, а поговорить не о чем.

– Я знаю, что с тобой спорить бесполезно, поэтому и не начинаю. Что говорят родители? Где собираетесь жить? – сменила Карина тему для разговора.

– Родители много чего говорят. Главное, договориться с Фомиными. Жить будем у Романа. Там и квартира больше и есть приходящая прислуга. Свою квартиру сдам в аренду. Работу хочу оставить на маму, – мечтательно говорила Марина.

– Это неправильно, Мари. Ты можешь работать неполный день, но маме нужна твоя помощь. Чем ты будешь заниматься? Ты, я знаю, не перерабатываешься, не стоишь у станка.

– Я зачем выхожу замуж? Пусть муж работает, – усмехнулась сестра. – Чем занять свое свободное время, я уже знаю. Устану скучать – поеду куда-нибудь на отдых.

– Делайте что хотите, Марина Анатольевна. Нужна будет помощь, зайдите ко мне заранее, – сказала старшая сестра. – Не забывай о том, что у меня есть дежурства в выходной день. Выбери салон, модель, определись сама, а потом поедем вместе.

Была поездка и выбор платья, и был наезд на пешехода, который выскочил из-за своей машины, как черт из табакерки в неположенном месте. Отвезя потерпевшего в больницу, который отделался легким испугом, Карина вернулась домой, зайдя к сестре.

– Хочу тебя обрадовать: твой сбитый парень жив. Ушиб бедра и легкое сотрясение мозга, хотя я сомневаюсь, есть ли он у него. Не мог пройти двадцать метров до перехода. Скажи: если бы под колесами твоего автомобиля оказался труп, ты бы и его повесила на меня? – спросила Карина, глядя на сестру.

– Прости. Я сказала не подумав. Ну, сорвалось от страха. У него нет претензий? Роман узнает, не видать мне новой машины.

– Чем тебя эта не устраивает? – удивилась Карина.

– Пока устраивает, но я думаю о будущем. Пусть через полгода, год. Я хочу ярко-красную, а эту попрошу отдать тебе.

– Спасибо. Меня устраивает маршрутка. Ладно, я пойду к себе. Примерка, я так понимаю, уже прошла? Давай сюда мой пакет.

Карина забрала пакет со своим нарядом на свадьбу сестры и поднялась к себе. Через три дня ее ожидал после работы у выхода «потерпевший».

– Добрый день, Карина Анатольевна. Это Вам, – сказал Руденко, протягивая цветы.

– Здравствуйте. За цветы спасибо. Вас что-то беспокоит? Как Вы себя чувствуете? – спросила она, разглядывая Руденко. Сегодня он выглядел совсем иначе. Перед Кариной стоял не растерянный молодой человек из под колес в пыльной одежде, а уверенный в себе и своейвнешности молодой, респектабельный мужчина. Он внешне напоминал ей актера Сафонова. Его глаза, казалось, излучали столько тепла и света, что день становился ярче.

– У меня все нормально. Захотелось Вас увидеть, – ответил он, и Карина поняла, что и голос у него стал другим.

– С чего такое внимание? А если я замужем и муж не одобряет подобные презенты? – пыталась она пошутить. – Хотя, с таким роскошным букетом жалко расставаться.

– Я перестраховался и выяснил, что Вы не замужем. Вы после работы, наверняка голодные. Можно, я приглашу Вас в ресторан?

– Рискните, – улыбнулась Карина. – Честно признаюсь, что я голодна, но избавьте меня от азиатской кухни. Хочу большой кусок мяса и тазик овощного салата.

– Пойдемте к машине. Я сегодня не буду перебегать дорогу и доставлю Вас после ресторана домой. Я предлагаю русскую кухню. Если у них не найдется больших кусков мяса, закажем дюжину маленьких.

Они просидели в ресторане больше двух часов. Руденко Сергей оказался интересным собеседником. Карина узнала, что он работает в фирме отца и часто бывает в разъездах по области. Что живет он с родителями за городом, хотя в городе есть квартира. Что в свои тридцать лет не женат, а по специальности юрист. Они решили перейти на «ты», покидая ресторан.

– Я вернусь через пару дней. Можно тебе позвонить? – спросил Руденко Карину, остановив машину у подъезда ее дома.

– Сергей, послушай: я не настроена ни на какие отношения кроме дружеских. Если тебя это не устраивает, не теряй время зря, – ответила она, выходя из машины. – Спасибо за ужин.

Он позвонил через три дня, и они встретились у больницы, отправившись в городской парк. Нагулявшись, посидели в кафе, и Сергей ее привез к дому. Следующая встреча состоялась опять через три дня, но теперь они катались на речном трамвайчике. Карина между делом рискнула задать Сергею вопрос, который вынашивала с предыдущей встречи.

– Сергей, а ты не мог бы, по-дружески, составить компанию и пойти со мною на свадьбу сестры? Для меня это важно, – спросила она.

– А почему нет? Когда и куда я должен прибыть? Говори, не стесняйся. Сделаю все в лучшем виде. Я давно не был на таких мероприятиях, – без всяких условий согласился он.

– Ничего особенного делать не надо. Заедешь за мной, мы поедем в загс, оттуда в ресторан. Поздравим, посидим пару часов и все. Ты действительно хочешь и сможешь мне помочь? – Карина не ожидала такого быстрого решения.

– Карина, я помню о нашем разговоре. Ты хочешь появиться на свадьбе ни одна, я правильно понимаю? Вот, исключительно из дружеских отношений, а не ради корысти, я тебе помогу.

Так случилось, что регистрация брака Ильиной Марины и Плетневой Анастасии проходила в один день, в одном загсе с разницей в полчаса. Плетнев приехал на свадьбу младшей сестры. Он не собирался встречаться с Кариной. С момента их расставания прошло два года, и глупо было встречаться с девушкой, которую предал. Он заметил Карину у загса с молодым человеком и не мог не подойти. Короткое приветствие и минутный разговор о сестрах, перевернули в душе все с ног на голову. Ему хотелось напиться, чтобы не было так стыдно, и повидаться с ней. Ума хватило, чтобы этого не делать. Евгений приехал после кафе и ждал ее недалеко от подъезда. Он не знал: когда приедет Карина домой, с кем и приедет ли вообще? Он просто сидел и ждал, и видел, как Карину подвезли на «крутой» машине. Карина вошла в подъезд, а через минуту авто уехало. Плетнев поднял голову и увидел, как в окнах на восьмом этаже загорелся свет. Он позвонил в домофон, надеясь только на чудо. Карина впустила его в квартиру, в которой, на его взгляд, ничего не изменилось.

– Кофе будешь? – спросила хозяйка, и Плетнев понял, что она выпила лишнего. – Извини, я слегка перебрала. Спросишь зачем? Черт его знает! Может, позавидовала сестре, а может, захотела сама оказаться на ее месте? Знаешь, это не обида, это непонимание. Митя познакомил меня со своим братом Романом, а Маринка его через неделю прибрала к рукам, – говорила она, ставя на стол чашки и присаживаясь к столу. – Для вас не человек важен, а секс с ним. Ты думаешь, я холодная и бесчувственная особа? Нет! Но я не могу прыгнуть в кровать без каких-то чувств, а потом отряхнуться и сделать вид, что все нормально. У меня, извини, ни та профессия, чтобы менять мужиков и раздвигать ноги по первому их желанию. Пожалуйста, налей кофе себе и мне сам. Боюсь, у меня это может не получиться. Зачем было столько пить? Как же мне хреново, – сказала она вздохнув. – Между нами ничего бы не получилось и без сестры, но зная Марину, мне становится жаль Фомина. Очень скоро он станет оленем с роскошными рогами. У нее свадьба, а она уже флиртует с моим кавалером. Это не к добру.

– Ты ревнуешь своего кавалера и поэтому так набралась? – усмехнулся Евгений. – Почему отпустила его в ночь?

– Сергей не кавалер. Его Маринка случайно сбила машиной, так и познакомились. Мы и встречались с ним всего три раза. Ты не понимаешь, что я не могла пойти к ней на свадьбу одна? А теперь получается, я дала ей повод к измене? – спрашивала она, глядя на Плетнева. – Я этого не хотела, поверь, – сказала она, беря чашку и делая несколько глотков кофе. – Ты знаешь, какой роскошной была свадьба? Как в кино! «Волна» уютное и красивое место. Тут тебе и ресторан, и летняя терраса, и река, и праздничный салют. Гостей не так много, все такие веселые благодаря тамаде. Я и повеселилась вместе со всеми, – слегка заторможено говорила Карина. – Слушай, что я все о чужой свадьбе. Рассказывай: как твои дела? Как успехи? О личной жизни я тебя не спрашиваю. Мне о ней периодически фото рассказывают. Могу за тебя порадоваться, а в нашем болоте все тихо и спокойно. Два года прошло, а ничего не меняется.

– Ты о чем говоришь? Кто может знать о моей личной жизни? – удивленно спросил Плетнев. – Я ни с кем не общаюсь.

– Это ты не общаешься, а вот со мной общаются с завидной регулярностью. Сведения, как говорят, из первоисточника. Хочешь удостовериться? – спросила Карина, доставая свой смартфон и найдя нужную закладку, передала его Евгению. – Смотри, Плетнев. Я признательна твоей подруге, что среди этих фото нет постельных сцен. Все красиво и пристойно, как в рекламном буклете. Жаль, что к ним нет подписи, и я не знаю, в каких широтах находятся такие райские уголки.

– Зачем она это делала? – еще больше удивился Евгений. – Откуда она вообще узнала твой номер телефона?

– Ты меня об этом спрашиваешь? Не знаю. Ты не переживай. Я давно переболела тобой. Нет ни обиды, ни ревности, но нет ни сердца, ни души. Человек ищет, где лучше. Тебе повезло. Судя по фото, ты доволен жизнью. Ты почему с Митей связь прервал? – спросила она, услышав звонок смартфона. – О! Папа звонит. – Пап, у меня все нормально. А что Сергей? Пап, он меня доставил, но из машины не выходил. Я дома. Спокойной ночи. – Так что у тебя с Митей?

– Ничего. Он не одобряет моих поступков, а выслушивать его проповеди мне не хочется, – ответил Плетнев. – Что я ему могу сказать?

– Поговори с ним откровенно. Так ты можешь растерять старых друзей и не найти новых. Митя должен понимать, что это твоя жизнь, и то, что не нравится ему, устраивает тебя. С Антоном чего не поделили? Он знает, что мы с тобой расстались, но мы не стали врагами и он не принимает чью-то одну сторону. Мне было непросто помириться с Мариной, но я ее простила. Она такая, какая есть. Особой дружбы между нами нет, но нет и неприязни. Живем как соседи. Передавай своей Оле привет и попроси ее не присылать мне фотоотчеты. Взрослые люди, а занимаетесь, черт знает чем. Я вам жить мешаю? Чего добиваетесь? Хотя постой. Как я выгляжу?

– Отлично. Ты почти не изменилась за это время. Наряд и прическа тебе очень идут, – говорил он, рассматривая Карину. – И в твоей квартире нет видимых изменений.

– Тогда позволь сделать фото с тобой, – сказала Карина, беря в руки смартфон и усаживаясь Евгению на колени. – Улыбнись, – попросила она и, положа ему свою голову на плечо, сделала несколько снимков. – Спасибо.

– Маленькая женская месть? – спросил Плетнев улыбаясь.

– Обижаешь. Зачем огорчать женщину? Я этого не сделаю, – сказала Карина, вставая с его колен. – Нельзя своими поступками обижать людей, которых ты даже не знаешь. Мало ли что у тебя на душе. Тебе такси вызвать?

– Я хочу остаться с тобой, – глядя на Карину, сказал Плетнев.

– Зачем? Я, конечно, набралась, но в сознании. У меня нет ни желания оказаться с тобой в одной постели, ни возможности, да и беседовать уже не о чем. Тебе лучше уйти.

– Как скажешь. Спасибо за кофе, – говорил Плетнев, выходя из кухни.

– Ты, вообще, зачем приходил? Надеялся на горячую встречу или хотел извиниться? – задала вопрос Карина стоя в проеме двери.

– Не знаю. Там, у загса внутри что-то дрогнуло, и я уже не мог о тебе не думать. Я особо и не надеялся, что ты откроешь дверь, – признался Плетнев. – Я рад был тебя повидать.

– Зря я это сделала. Извини. Захлопни дверь сам, – сказала Карина, поспешно направляясь в ванную, прикрыв рот ладонью. Плетнев собрался уходить, но что-то его останавливало. Он тихо подошел к двери ванной комнаты, откуда доносились громкие звуки, просившейся наружу выпивки и закуски. Он присел на пол у двери, опершись спиной о стену. Звуки сменились голосом Карины. Она ругала себя вслух и плакала. Она говорила сквозь слезы, и понять сказанное было сложно, но можно. «Господи, какая же я набитая дура», – услышал Плетнев перед тем, как послышался шум льющейся воды. Прошли минут сорок, прежде чем Карина вышла из ванной комнаты.

– Что ты здесь делаешь? – спросила она, глядя на Плетнева. – Почему не ушел? Я доступно все объяснила, но чего-то ты не понял. – Она была практически трезвой, а запах алкоголя сменился ароматом шампуня.

– Тебя караулил. Как ты? – спросил он, поднимаясь с пола.

– Уже нормально. Какой идиот выдумал, что алкоголь веселит людей, делает их раскованнее? Тупости он придает и глупости, а в конечном итоге выворачивает наизнанку, что твой токсин. Извини.

Она стояла так близко, что Плетнев рискнул. Он обнял ее и поцеловал. Карина не ответила на поцелуй, но и не оттолкнула его. Евгений хорошо помнил тело Карины и ее слабые места. Халат, надетый на голое тело, скользнул на пол. Он подхватил Карину на руки. Любовь друг к другу, загнанная в самый дальний уголок сердца, вырвалась наружу. Страсть заполнила все тело с головы до ног…

Карина слышала, как Евгений звонил своей матери. Она сделала вид, что уснула, давая ему возможность самому принять решение: уйти или остаться. Она уснула тогда, когда почувствовала его рядом с собой. Плетнев не мог долго уснуть. Он включил неяркий свет ночника и смотрел на Карину, вспоминая недалекое прошлое. Ее темные волосы рассыпались по подушке, а на лице была едва заметная улыбка. «Я не смогу вернуться к Ольге. Надо с этим что-то решать. Попробую встретиться с Антоном и найти новую работу», – думал он, засыпая. Его разбудили яркие солнечные лучи, которые заглядывали в окно спальни. Приняв душ, он обернулся полотенцем, прошел в кухню и сварил кофе в турке. Выпив чашку, вторую понес в спальню.

– Карина, я не знаю, какие у тебя на сегодня планы, но на часах уже восемь, – сказал он, ставя чашку на тумбочку и нежно целуя ее.

– Жень, ты меня извини. То, что произошло, ни к чему тебя не обязывает, а меня не оправдывает. Собственно, и оправдываться мне не в чем. Я женщина свободная, никого не обманываю. У меня сегодня законный выходной и я не хочу подниматься так рано. В гости я никого не жду, – говорила она, беря чашку в руки. – У тебя, когда самолет?

– Завтра поздно вечером. Ты хочешь, чтобы я ушел? – спросил он, глядя ей в глаза.

– Разве от меня что-то зависит? Ты прилетел к семье и тебе нужно быть дома, – рассуждала она, выпивая пару глотков кофе. – Я тебя не гоню, но и удерживать не стану.

– Мама знает, где я, а Настя укатила в свадебное путешествие. Мне не хочется уходить, – признался Евгений.

– Сделаешь ты это сегодня или завтра особой разницы нет. Лететь все равно придется. Отвернись, я буду вставать.

– А, если не отвернусь, будешь лежать?

– Буду ходить голой по квартире, – ответила она, вставая с кровати, прикрывшись простыней и видя, как Евгений снимает с бедер полотенце.

– Плетнев, ты с ума не сходи. Ты ведешь себя так, как будто мы только вчера расстались.

– Вчера мы встретились, а расстанемся завтра, – обнимая ее, говорил он. – Я хочу каждую минуту с тобой оставить в памяти. Я не буду ничего обещать, но я никого и никогда не любил кроме тебя…

«Поездки, отдых, полезные знакомства, хорошая работа – это прекрасно. Достается эта красота мне не просто. Мне нужна моя женщина, моя Карина, которую я хочу и могу, а не которую надо», – думал он по дороге домой к матери.

– Карина тебя в очередной раз простила? Ты думаешь, ее терпение безгранично? – недоумевала мать Евгения.

– Мам, я не могу все бросить, но изменить могу многое. Ты сможешь обойтись без моей помощи, пока я найду приличную работу?

– Ты о себе думай, Женька. Ты и так столько дров наломал. Я никогда не лезла к тебе со своими советами. Будь ты мужиком и сделай один раз выбор. Пусть он будет неправильным, но не давай ложных обещаний и надежд. Разве Карина заслуживает обмана? Не нужна она тебе, так ей и скажи. Чего ты девчонку за нос водишь? Уезжаешь на год-два, а возвращаешься и бежишь к ней. Это не дело, – говорила Надежда Ивановна огорченно. Ей нравилась сама Карина, нравилось отношение ее к сыну, но она не одобряла того, как ведет себя сын. – Я на ее месте, давно дала тебе отставку и вышла замуж за Фомина, который ее не только любит, но и ценит.

Евгений позвонил Дмитрию, и они договорились о встрече. С приходом Фомина, Надежда Ивановна оставила молодых людей одних.

– Ты у Карины был? – спросил Дмитрий, пожав протянутую руку Плетнева.

– Нет! – не моргнув глазом, соврал Евгений. – Что я ей скажу?

– Действительно, что ты можешь ей сказать после того, что сделал? – с иронией ответил Фомин. – А ты знаешь, что наша Карина Анатольевна оперирует самостоятельно уже полгода? Хотя откуда. Ты же не общаешься ни с кем. Вчера Ромка женился на сестре Карины. Мы Новый год отмечали у меня дома. Я Романа с Кариной познакомил без всякого умысла, а он влюбился. Только ненадолго. Сходили в кино, ресторан, а тут сестричка ее, как черт из табакерки и в кровать моего братца. Этот ненормальный Карине букет с извинениями, а Марине машину и в загс. Скажи: что в ней такого особенного? Я бы ее не взял даже за приличный калым, не говоря уже о своих затратах. Машиной мужика сбила, а вину хотела списать на Карину. Это ведьма, а не женщина.

– Мить, я виноват со всех сторон. Я предлагал Карине поехать со мной, но она отказалась, – говорил Плетнев, вспоминая разговор с Кариной.

– Плетнев, ты совсем дурак или прикидываешься? Твоя мадам звонила Карине и обещала тебе помогать только в том случае, если Карина останется здесь. Тебе столица не пошла на пользу. Ты как был сибирским валенком, так им и остался. Или ты сознательно захотел вкусить все прелести столичной жизни? – негодовал Фомин.

– Карине кто-то звонил, и ради меня она отказалась ехать? – спросил Плетнев недоуменно.

– Почему кто-то? Твоя знакомая и звонила. Или у тебя она ни одна? Я наорал на Карину, а она мне спокойно говорит: – «Пусть я его потеряю, но дам возможность получить хорошую практику». А ты получил практику не только по профессии. Ладно. Учить тебя поздно. Соберешься к Карине, не давай ей пустых обещаний. Она любит тебя, а ты этим пользуешься. Думаешь, один раз простила, простит и следующий? – уже более миролюбиво говорил Дмитрий.

– Митька, ты почему не сказал мне обо всем сразу? – в сердцах спросил Плетнев. – Почему только сейчас?

– А, как я тебе скажу, если ты трубку не берешь, на сообщения не отвечаешь? Я от Карины обо всем узнавал, а потом ты перестал и ей звонить. Хорошо, что честно, а главное вовремя признался. Не стал вешать ей лапшу на уши. На мой взгляд – ты круглый идиот. Но не мне тебя судить, я лицо заинтересованное. Только крайнего не надо искать. Ты сам во всем виноват и хватит об этом, – начинал сердиться Дмитрий. – Тебе, по-хорошему, морду нужно набить за все, только Карина этого не одобрит. Рассказывай, что дальше думаешь делать?

После ухода Фомина, Плетнев долго думал о крайних двух годах своей жизни. «Что мне мешало найти другую работу? Я мог бы попросить помощи у Симоновых. Гордый? А в кровать к Ольге прыгнуть гордость не мешала? Какая гордость? Решил совместить приятное с полезным. Мне было удобно и комфортно. Два года я пытался забыть Карину и мне это временами удавалось. Если бы ни любовь к Карине, которая вновь проснулась, я не стал бы задавать себе подобных вопросов и жил дальше. Но какова Ольга! Как она могла? Она все просчитала: позвонила Карине, и сделала так, как задумала, но присылать ей фото нашего отдыха – это уже перебор».

Теперь Плетнев знал точно, что он сделает по возвращению в Москву. Он позвонил Карине и пригласил ее в ресторан.

– Жень, я приготовила ужин и нет необходимости идти куда-то. Возможно, я делаю все неправильно, но мне не хочется на люди. Хочешь – купи вина.

Карина открыла ему двери, и он узнал на ней платье, в котором она собиралась идти на вручение диплома и банкет. Она выглядела так, как три года назад.

– Я подумала и решила, что через пару лет, в честь окончания университета, я могу в него не войти и не покажусь на пятилетнем юбилее выпуска. Так его никто и не увидит. Знаешь, мне совсем не стыдно принимать у себя неженатого знакомого мужчину. Давай к столу. Я поставлю цветы в вазу, так будет торжественнее.

– Я встречался с Митяем, – сказал Евгений, глядя на нее.

– Как прошла встреча? Обошлось без драки? Надеюсь, ты ему не рассказал о своем визите ко мне? Митя не поймет.

– О визите я промолчал. Поговорили мирно и результативно для некоторых ослов.

– Ты сейчас о себе или о Мите? – глядя на него серьезно, спросила Карина. – Я тебя Плетнев очень люблю, но Митю в обиду не дам.

– Я в очередной раз убедился, что он тебя до сих пор любит. Ты об этом знаешь? – обижено спросил Евгений.

– Знала и знаю. Это не помешало мне выбрать тебя и жить с тобой. Митя мой друг и он знает, что между нами может быть только дружба. Давать ему надежду на взаимность жестоко. Он этого не заслуживает.

– Он рассказал мне о твоих успехах, – говорил Евгений, открывая бутылку с вином. – Вот за это и будет первый тост. Не хочешь поделиться?

– Да какие там успехи. У меня такая подстраховка за спиной, что я работаю спокойно, – ответила Карина, делая глоток вина, и рассказала коротко о своей работе. Евгений слушал, интересовался подробностями, сам перешел к рассказу о своей работе. Им было о чем поговорить. Два начинающих специалиста нашли общую тему. Не стоило заводить разговоры о личной жизни. У одного она была насыщенной, а у другого ее не было вообще. Закончив ужин, они даже танцевали под тихую музыку.

– Ты утверждаешь, что прошлое не возвращается, – говорил Плетнев, обнимая Карину. – Такое уже с нами было.

– Такого не было. Нам было двадцать два, теперь нам по двадцать шесть. У нас даже темы для разговоров другие. Мы мыслим и чувствуем, выглядим и говорим по-другому, и этот вечер уже завтра станет нашим прошлым… – Я вернусь с работы к четырем, – говорила Карина, уходя утром на работу и целуя Евгения в щеку. – Позавтракай. Ключи на обычном месте.

На работе ее навестил Фомин.

– Ты знаешь, что Плетнев в городе? – глядя на нее, задал он вопрос.

– Знаю. Мы с Сергеем видели его у загса в субботу с сестрой-невестой и даже пару минут поговорили, – стараясь говорить как можно равнодушнее, ответила Карина.

– Кажется, мы заключили с ним перемирие.

– Я за вас рада. У тебя ко мне есть еще вопросы? Прости, Митя. Поговорим, если есть что сказать, завтра после операции. У меня много дел. Увидимся в операционной.

Карине не хотелось, чтобы о встрече ее с Плетневым стало кому-то известно. Она понимала, что она может быть и первой, и последней. «Вечером Женька улетит. Мне не нужно ни сочувствие, ни разговоры, ни нравоучения. Для всех будет спокойнее, если не будут знать, что мы виделись», – думала она. Плетнев покинул квартиру Карины в полночь, уезжая в аэропорт. «Я буду звонить», – сказал он на прощание. «Я буду ждать», – ответила она.

Глава 5

Через четыре часа самолет Плетнева приземлился в аэропорту Домодедово. Стараясь не шуметь, он вошел в квартиру Ольги. Ему не хотелось встречаться с ней именно сейчас. Она появилась на пороге гостиной раньше чем через минуту.

– Как съездил? Фотографии со свадьбы привез? – спросила она.

– Съездил отлично, фото привез, а все подробности завтра. Ты не забыла, что у меня завтра операционный день? – сказал Плетнев, не глядя на нее.

– Всего один вопрос: ты встречался с ней? – спросила Ольга.

– Да. Спокойной ночи, – укладываясь на диван, ответил Евгений. Он понимал, что ведет себя неправильно, что нужно быть с Ольгой мягче, что разговора не избежать, но в данную минуту он был зол на нее, на себя и на весь белый свет. Почти два года он прожил в этой большой и уютной квартире. Это не было заслугой хозяйки. Весь уют был заслугой приходящей домработницы. Она делала все сама в отсутствии хозяйки: готовила, стирала, убирала, утюжила и покупала продукты. Ольга лишь иногда, при желании, готовила завтраки Плетневу.

Утром, проснувшись и приняв душ, Евгений застал Ольгу в кухне за приготовлением завтрака.

– Доброе утро, – сказал он. – Извини, но завтракать я не буду.

– Выпей кофе и расскажи: что произошло? С чего такие перемены в настроении и отношении? – спокойно спросила Шацкая.

– Перемены действительно есть и большие. Начнутся они прямо с сегодняшнего дня, а поговорим мы о них после работы. Я ушел. – На работу он приехал вовремя. Еще не переодевшись к операции, он обратился к Штерну. – Леонид Борисович, я хочу написать заявление на увольнение. Подпишите?

– Нет! Ты у меня через год будешь в конкурсе участвовать. Заработаешь грант на стажировку в Германии, и тогда я подпишу тебе все, что захочешь, – ответил Штерн.

– Она не даст мне работать, и Вы об этом знаете.

– Это ты Плетнев не знаешь последних новостей. Шацкого провожают на пенсию, а ты можешь спокойно работать. Я тебя теперь «напрокат» и в обиду не дам. Ты главное реши вопрос с жильем. Иди, коллега, готовься, – улыбнулся он.

Операция прошла успешно и сидя в комнате отдыха, Плетнев задал вопрос присутствующим:

– Мне нужно снять жилье на длительный срок. Пусть это будет ни квартира, а комната. Есть соображения? – принимая кружку с чаем, спросил он.

– Переезжайте ко мне, – предложила медсестра Елена. – Будем платить пополам.

– Спасибо, Леночка, но этот вариант я даже рассматривать не буду. Я хочу жить один, – сказал он и ответил на входящий звонок. – Да, Аркадий Николаевич. Я сейчас подойду. – Извините, я на стоянку, меня ждут.

– Как твои дела? – спросил Симонов после приветствия.

– У меня все хорошо. Хотел уволиться, но Леонид Борисович посоветовал мне остаться, работать дальше, готовясь к конкурсу. Руководство меняется, головная боль исчезнет. Вы, почему обо мне вспомнили? – удивленно спросил Плетнев.

– Я о тебе, дружище, никогда и не забывал. Видишь ли, Женя Плетнев, поделись ты своими проблемами раньше, многого можно было избежать. Но ты решил промолчать и выбрал не тот путь. У меня не получилось помочь Толе Ильину самому, и я обратился к Лене Штерну. Для сведения добавлю – мы учились все вместе. Я, Ильин, Штерн остались друзьями. Это он рискнул и взял тебя по нашей просьбе. Твоя Шацкая могла только помешать, но никак не помочь. У тебя есть какие-либо проблемы на сегодняшний день? – поделившись наболевшим, спросил Симонов. – Все, что известно Штерну – известно мне, но не Ильину. Я не могу сказать ему правды, а врать не хочу.

– Мне нужно найти жилье, – грустно сказал Плетнев. – Какой же я идиот.

– Зачем его искать? Переезжай к нам. Антон в Питере, его комната пустая, с женой я поговорил. Ты еще помнишь обиды?

– Какие обиды, Аркадий Николаевич? Я сам всю эту кашу заварил. Обижаться не на кого. Разве что на самого себя. Вы меня простите за слепоту. Я приеду вечером с вещами.

Евгений закончил смену и на выходе встретил Ольгу. Она его ждала.

– Садись в машину. Нам все равно придется поговорить. Это правда, что ты хотел уволиться?

– Правда. Такая же правда, как та, которую ты от меня скрыла. Я теперь знаю, кому я обязан своей практикой в клинике. Зачем ты мне врала? Зачем звонила Карине? Зачем отправляла ей фото? Они очень удачные. Две довольные жизнью физиономии на фоне гор и моря, снега и песочного пляжа, – говорил Плетнев, глядя на дорогу. – Мы жили вместе, чего ты хотела еще? Да, я жил два года сытой жизнью, но ты делала все не ради меня, а ради себя. Поселила меня в своей квартире, чтобы всегда был под рукой. Послушный мальчик, пусть все идет, как идет, если взбрыкнет – уволим. Я все время считал, что ты мне хочешь искренне помочь, а твоя помощь заключалась в том, чтобы не навредить. Думаешь, я не понимал, что я всего на всего игрушка? Или не чувствовал себя дешевкой? И понимаю, и чувствую, и ненавижу себя за это. Но это была наша с тобою жизнь и наши отношения, которые устраивали обоих. Зачем ты сюда приплела Карину? Что она тебе сделала?

– Согласна. Я перегнула палку, но и ты, ни бедная овечка. Ты ни разу не отказался от поездок или подарков. Ты радовался им, как ребенок.

– Я не овечка, я тупой баран! При других обстоятельствах, я мог бы сказать тебе спасибо. Я увидел другой мир, другие нравы, но жил не своей жизнью. Теперь я хочу вернуть себе свое «я». Пусть в моей жизни будет меньше ярких красок, но она будет моей.

– Ты хочешь уйти? – спросила Ольга.

– Я уже ухожу. Извини, если моя правда была тебе неприятна.

– Не пожалеешь? К хорошему быстро привыкают.

– Не жили богато, не было смысла и начинать. Лет через десять у меня будет и квартира, и семья. Я все для этого сделаю, обещаю.

– Ничего нельзя вернуть? У меня появилась возможность стать более значимой в нашей системе, а это значит и твоя судьба могла бы измениться в лучшую сторону, – пыталась «образумить» его Ольга.

– Судьба, дама капризная. Она мне один раз уже преподнесла искушение, против которого я не устоял, точнее, принял его безропотно. Возможно на этот раз, она не сможет заставить меня думать задним местом, а не головой.

– Вот и подумай еще раз, прежде чем уходить. Тебе было плохо? Чем ты недоволен? Можно всегда договориться.

– Оля, о чем договариваться? Ты с самого начала сказала, что я тебе даю то, что ты хочешь, а ты мне то, что можешь сама. Я ни разу не отказал тебе в том, чего ты хотела. Я хотя бы раз попросил тебя о чем-то? Все поездки и подарки были инициированные тобой. У тебя есть ко мне претензии? Мне не было плохо, но не было и хорошо. Разницу между желанием и обязанностью улавливаешь?

– Мне искренне жаль расставаться. Но если ты все решил окончательно, я не буду настаивать. Мой телефон у тебя есть, адрес ты знаешь, надумаешь вернуться – возвращайся.

Плетнев перебрался в квартиру Симоновых в этот же вечер, о чем сообщил Карине. Он звонил ей два-три раза в неделю. Подав заявку на конкурс, начал работу. При опыте Штерна и Симонова, и умной голове Плетнева, работа двигалась. К сентябрю Евгений ждал приезда Карины в Москву.

Уже через месяц после отъезда Плетнева, Карина поняла, что беременная. Единственное, что ее напрягало, это вопрос: как Ильин Анатолий Викторович отнесется к ее положению ни как отец, а как заведующий отделением?

– Пап, сегодня пятница тринадцатое число и у меня к тебе неприятный разговор, – начала издалека Карина.

– Хочешь уехать к Плетневу в Москву? – улыбнулся отец. – Я разговаривал с Аркадием. Женька делает успехи.

– Причем здесь Женька? Да, он зовет меня, но я ехать не могу и не хочу. Я беременная и буду рожать. Как ты посмотришь на это глазами заведующего?

– Позволь узнать: кто отец ребенка? – серьезно спросил отец.

– Святой Дух!

– Раз такое дело, что я могу сказать?? Ты для себя все решила. Справишься – рожай. Помощи от матери ты не дождешься, а я чем могу – помогу. Такой ответ тебя устроит?

– Пап, не сердись. У меня могут быть свои тайны. Может мне хочется забыть отца ребенка и не вспоминать о нем?

– Фомин знает? – глядя на дочь, задал вопрос отец.

– Пап, ты в это дело Митю не впутывай. Ни он, ни Сергей, ни тем более Плетнев, не имеют к этому отношения. Будь это по-другому, я бы начала этот разговор ни с тобой, а с ними. Это все, что я могу сказать.

Карине предстояло поговорить с Сергеем Руденко. Не стоило ему морочить голову. Дмитрий Фомин догадался обо всем сам и, напрямик задав ей вопрос, ждал ответа.

– Мить, считай, что это непорочное зачатие. Сергей к этому не имеет отношения. Мы с ним даже не друзья, а просто знакомые. Мне будет трудно без твоей дружбы, но я приму любое твое решение и мы больше не касаемся этой темы.

– Ты можешь на меня рассчитывать, – ответил Фомин, больше не задавая вопросов. Он знал Карину слишком давно, чтобы сомневаться в ее порядочности, только не понимал: почему она скрывает имя отца ребенка. «Им может быть только Плетнев, – рассуждал он. – Если она молчит, значит, до конца не уверена в Женьке. Спрашивать его об этом глупо. Она должна сама решить».

Карина сама позвонила Плетневу в начале августа, нарушив установленный уговор приехать в отпуск до увольнения.

– Ты когда приедешь? – спросил он нетерпеливо.

– Жень, извини, я не приеду. Так сложилось, что я беременная и останусь здесь, а отпуск использую перед декретом, – сказала она, заготовив целую речь, которая оправдывала целесообразность такого решения.

– Как это все не во время, Карина. Давай, родим через год- два. Мне сейчас не до пеленок, – расстроено говорил он. – У меня столько нерешенных вопросов. Я разобьюсь в лепешку, но поеду в Германию. Ты должна понять, что сделать это с женой можно, а с маленьким ребенком нереально.

Карина на несколько секунд потеряла дар речи, но быстро пришла в себя и говорила уже экспромтом, забыв о заготовленной «объяснительной».

– Вы можете рожать тогда, когда захотите, когда у вас будет на это время, а я для себя все решила. Это не твой ребенок, Женька. Извини, что не сказала раньше. Хотела знать наверняка, чтобы не было возврата, чтобы сохранить малыша и не позволить взять грех на душу. Я понятно выражаюсь?

– Отец ребенка твой новый знакомый? И, как мне теперь быть? Я так ждал твоего приезда, – с обидой сказал Плетнев.

– Отец его – мой старый знакомый. В твоей жизни ничего не меняется, Жень. Живи, решай свои вопросы, готовься к конкурсу. Что там у тебя еще за планы? Это меня ждут перемены. Я даже оправдываться перед тобой не буду. В этот раз я тебя бросаю, а не ты меня. Удачи, Плетнев.

«Зачем я ему соврала? – думала Карина. – Зачем? К чему такие сложности? Скажи я ему правду, что может измениться для меня? Женька дал понять, что беременность моя нежелательная, что у него есть более важные дела на текущий момент. Пусть занимается своими делами, а я займусь своими. Сказать правду никогда не поздно. Если он меня действительно любит, он меня не бросит даже из-за ребенка. Пусть и не жениться, но поддержит. А если все это разговоры, ему моя правда и не нужна. Я опять даю ему шанс и ограждаю от неприятностей. Узнав правду, друзья папы не станут ему помогать, и все его старания пойдут прахом. Ладно. Будем считать, что мое вранье – это ложь во спасение», – решила она. Было немного грустно, что он принял ее ложь за чистую монету, даже не попытавшись поговорить или прилететь в выходной. В день своего рождения, когда ей исполнилось двадцать шесть, она рассказала матери и сестре о своем положении. Двенадцатого августа, в воскресенье, они навестили Карину вместе с мужьями. Обе были не столько расстроены, сколько удивлены. Отобедав и поздравив дочь и сестру с днем рождения, они учинили ей настоящий допрос. Карина отшучивалась, но правды не сказала.

– Мам, я хочу продать свою долю. Мне скоро понадобятся деньги, – робко сказала Карина. – Ты обещала мне ежеквартальный процент и даже первый год исполняла обещание, а потом забыла. Пять лет прошло, а я не получила ни гроша. Я тебя ни в чем не упрекаю. Отдай сейчас то, что принадлежит мне.

– Думаешь это так просто? – спросила мать. – Я не могу взять и вынуть из оборота столько денег.

– Карина, а что принадлежит тебе? – задал вопрос Роман.

– Много чего. Здания и земля, уставной капитал. Я мало что понимаю в бизнесе, наверное, поэтому меня так просто обмануть, – ответила Карина.

– Выставляй недвижимость на продажу. Какие проблемы? Пусть у Татьяны Юрьевны голова болит, куда она выедет из этого здания, – пытался пошутить Роман. Шутку не поняли, решив, что он принимает сторону Карины.

– Таня, мы же говорили об этом, и ты мне обещала, – сказал ей муж с чувством легкой досады.

– Толя, выплачу я Карине ее деньги, и продавать ничего не нужно. Кто знает, что будет завтра? Будет получать тысяч десять в месяц. Марина получает немного больше, но она работает.

– Я ничего не понимаю. Марина работает и должна получать зарплату, а не прибыль. Прибыль она получает, как владелица. Она действительно имеет долю в вашем бизнесе? Хорошо ты жена устроилась за счет сестры, – недоумевал Роман. – У нас с Димкой как-то все иначе.

– А мог бы, и напрячься, ради молодой жены или женить своего брата на моей сестре, – говорила Марина, не вникая в смысл сказанного.

Отец Карины перевел разговор на другую тему и вопроса о продаже бизнеса больше не касались. Родители уехали первыми. Марина с мужем ехали в клуб, продолжать отмечать день рождения жены. Проводив Романа к машине, Марина осталась поговорить с сестрой.

– Слушай, недотрога, если ты думаешь, что я буду помогать тебе – ты ошибаешься. На меня можешь не рассчитывать. Мне рано воспитывать чужих детей и заводить своих. Пусть тебе помогает Руденко.

– При чем здесь Сергей? Мы с ним даже не были близки и давно расстались. Помощи я у тебя не попрошу. Можешь быть спокойна на этот счет. Ты чего осталась? Что хотела спросить, сказать?

– Ты позоришь всех нас. Что скажут родители Романа? Ты дружишь с Димкой и преподносишь ему такой сюрприз. Совсем не стыдно?

– Ты сейчас о чем, Марина? Мне двадцать шесть и я хочу ребенка. Какое мне дело, что обо мне подумают Фомины. Это моя жизнь. Ты считаешь, что выйдя замуж, можешь давать мне советы? Или ты боишься, что, узнав о моей беременности, Фомины захотят внука, которого ты не сможешь им подарить?

– Я не боюсь, я не хочу вообще детей. А ты хочешь заменить отсутствие мужиков ребенком? Думаешь, поможет? Не надейся! Ты никогда не станешь настоящей женщиной как я, мимо которой не пройдет ни один мужчина.

– Настоящая женщина не тащит всех без разбора в свою кровать. Она знает себе цену. Я даже рада, что не стану такой как ты. Если у тебя на сегодня все, иди, тебя Роман ждет.

– Бизнес оставь в покое и прими то, что тебе предлагают. Я скоро брошу работу, и деньги мне понадобятся. Ты знаешь, что у Руденко папаша круче Фомина?

– Мне это зачем знать? – удивленно спросила Карина.

– Дура! Переспав с Сергеем, ты могла запросто претендовать на хорошие деньги в виде алиментов. Пока бы он доказывал свое отцовство, пожила как человек. Почему я поторопилась выйти замуж за Фомина? Можно было охмурить и Руденко после ДТП.

– Сама ты дура, и советы у тебя дурацкие. Поступай так сама, а меня оставь в покое, пока мы не поссорились.

Через месяц, возвращаясь с работы домой, Карина заметила у подъезда машину сестры и внедорожник Сергея. «Ну что, сестра, будем платить по счетам?» – сказала Карина вслух, набирая телефон Романа. После свадебного путешествия Марина переехала к мужу. Приезжала в свою квартиру и виделась с сестрой очень редко. Теперь такой случай «наступил». Роман приехал минут через двадцать.

– Это, Роман, не моя женская месть. Машину жены ты узнал, а рядом машина Руденко. Ты, понимаешь, что это мне она бросила вызов? – спросила Карина, стоя рядом с машинами. – Я не могла их не заметить. На это и был сделан расчет. Да, мы встречались с Сергеем несколько раз, это я просила его пойти со мной на вашу свадьбу, но роман даже не начинался. Я поняла, что беременная и не стала морочить ему голову. Вот только моя сестра, а твоя жена так не считает. Поступай, как хочешь, но не делай поспешных выводов. Сергей не так глуп, чтобы тащить замужнюю женщину в постель, а это значит, она и ему врет.

– Карина, она же беременная и не может вот так со мной поступить, – говорил Роман, явно сбитый с толку, но державший себя в руках.

– Марина может. Чего она не может, так это быть беременной. Она не может иметь детей. Хочешь, сделай вид, что ничего не произошло, но ты должен знать, что тебя может ожидать. Вы поженились три месяца назад, – грустно сказала Карина.

– Мне и в голову не придет устраивать скандал. Что это изменит? Все уже случилось. За что она тебя так не любит? Это ревность или зависть? Она же мизинца твоего не стоит.

– Она никого не любит кроме себя. Извини.

Карина поднялась в квартиру, не сожалея о том, что сделала. «Она так уверена в своей неотразимости и безнаказанности, что делает измену «наглядной». Она знала, что я замечу ее машину, и машину Сергея. Что она хотела мне этим показать? Что она на дому учит вышивать его крестиком», – рассуждала она.

Перед Новым 2013 годом Дмитрий Фомин решился на откровенный разговор с Кариной.

– Карина, выходи за меня замуж. Нас и так два отделения уже поженили заочно. Не хочешь по настоящему, давай оформим фиктивный брак. У ребенка будет законный отец, – предложил он, беря Карину за руку.

– Мить, ты думаешь, стерпится, слюбится? А если нет? Мне до пенсии жаловаться на головную боль или через год развестись? – глядя в его глаза, спросила Карина.

– Мы могли бы попробовать.

– Мы могли, Митя, могли. Только после нашей пробы, тех отношений, которые есть, уже не будет. Они могут стать ближе, а могут прекратиться. Ты готов на эксперимент? Я не могу и не хочу тебя обманывать.

– А я бы рискнул. Ты знаешь, как я к тебе отношусь.

– Знаю, Митя, и вижу. А, что, если твоя любовь, и не любовь, а влюбленность? Вкусишь запретный плод и разочаруешься. Я не хочу терять такого друга как ты.

– Говорят, что дружбы между мужчиной и женщиной не бывает в принципе. В итоге они становятся либо супругами, либо любовниками.

– Возможно. Некоторые пары дружат и после развода. Все зависит от людей. Я не выйду за тебя замуж, и мы больше не касаемся этой темы.

– Я умею ждать, Карина.

После новогодних праздников Карина пошла в декретный отпуск. Теперь для нее начался сезон шопинга по детским отделам.

Плетнев звонил ей всего два раза, поздравив с днем рождения и Новым 2013 годом. Дмитрий, проводив подругу в отпуск, заходил к ней один-два раза в неделю, а подруги наведывались в выходной. Они и помогли сделать генеральную уборку и перестановку в спальне. Отмечая праздник 8-е Марта, друзья засиделись допоздна, и две подруги остались ночевать в квартире Карины. Впереди были выходные. Скорую помощь вызвали в 00:40, а в 06:20 Ильина Карина родила мальчика весом 3800 и ростом 51см. Дочь с внуком забирал из роддома Ильин Анатолий Викторович и Дмитрий. Мама Карины встречала их в квартире вместе с Мариной. Это был их единственный визит за полгода. Шефство над дочерью и внуком взял отец. Он ежедневно, после работы заезжал их проведать. Его визиты были недолгими, но обязательными для него. О том, что нужно купить, Карина звонила по телефону.

– Ты со мной не спорь, дочка. Я это делаю не для тебя, а для себя. Пришел, увидел, успокоился. Станет внук старше, буду реже надоедать, а пока месяца три терпи, – говорил он, обнимая дочь. – Марина не заходила?

– Пап, ты каждый день задаешь мне этот вопрос. Обязательно скажу, если это произойдет. Она мне ясно дала понять, чтобы я на нее не рассчитывала. Мы гуляем, и я заезжаю в супермаркет. Ты мне привозишь то, что я прошу. Пап, ну не сердись, я справляюсь с твоей помощью.

Карина кормила сына грудью, подстраивалась под его режим, иногда и спала с ним в одной постели. Не сказать, что Максим был тихим и спокойным ребенком, но у нее не было возможности провести сравнение, и она мирилась с тем, что есть. В квартире был порядок, в холодильнике продукты, а машина стирала сама по ночам. Проблемы возникли внезапно. В конце апреля к ней нагрянули представители органов опеки. Карину не смущал их визит, и она не боялась последствий этого визита. Ее беспокоило другое: кому нужно было «усложнять» ей жизнь? В отличие от сестры, которая не заходила к ней, Роман Фомин пришел через две недели после выписки из роддома с поздравлениями и подарками. Сергей Руденко встретил ее на прогулке и поздравил букетом и конвертом.

– Я не знаю, что дарят таким крохам. Сама сообразишь, – говорил он, шагая рядом с ней по аллее. – Может, тебе помощь нужна?

– Спасибо, Сергей. Я справляюсь с помощью папы.

– Ответь мне на один вопрос: это ты рассказала о нас с Мариной ее мужу?

– Я! Но не о вас, а о ваших машинах, припаркованных у подъезда. Выводы, я просила сделать ему самому. Считаешь, что я поступила подло? Тогда тебе следует знать, что предложила мне сестра в отношении тебя. Так, мелочи: переспать с тобой и заявить, что ребенок от тебя. Пока ты доказываешь свое отцовство, я живу припеваючи на твои деньги. Как тебе такой поворот?

– Ты могла это сделать? – спросил Руденко удивленно.

– Не могла. Я, мать одиночка, как не странно, знаю, что такое честь и совесть. Я принимаю помощь друзей, но стараюсь не вешать свои проблемы на них. Это мое решение, – сказала Карина, кивая головой на коляску. – Моя жизнь и мои успехи или промахи. Ответь мне честно: между вами был скандал?

– Нет. Был телефонный звонок Марине, после которого она спешно покидала квартиру. Романа я не видел и не встречался с ним. Я одного не пойму: зачем она так рисковала? Заявила, что разводится с мужем из-за меня, хотя я не собирался связывать свою жизнь с ней, и она об этом прекрасно знала, – ответил он.

– Возможно, надеялась, что ты передумаешь и примешь другое решение. До свидания. Нам пора домой.

– Я не буду навязываться. Мой номер телефона у тебя есть. Звони, я буду рад помочь. Удачи.

«Неужели это моей сестре неймется? Зачем ей это? Она знает, что оба мужчины нам с Максимом могут быть только друзьями, как знает и то, что ни один из них к ней не вернется», – думала она, проводив «опеку». В это же время, она заметила, что «фасолина» в ее груди, появившаяся после родов, стала больше и напоминала уже чуть ли не перепелиное яйцо. Карина знала, что шутить с этим, а тем более затягивать, опасно, но ей хотелось продлить грудное кормление. «Подожду еще немного, понаблюдаю и схожу к врачу. Насильно меня оперировать не будут, но я буду знать, к чему готовиться», – думала она. Максиму было два с половиной месяца, когда она отправилась к врачу. То, что она пережила, могут понять люди, побывавшие в подобной ситуации. Карина позвонила одной их своих подруг и попросила приехатьв свободное время.

– Наташа, у меня к тебе очень серьезный разговор. Ты меня, пожалуйста, выслушай до конца, а потом поговорим, – попросила Карина, пришедшую подругу.

– Речь пойдет о Диме? Вы решили жить вместе? – спросила Берестова Наташа, чуть не плача.

– Наташка, ну причем здесь Митя? Присядь, и поговорим откровенно. Я знаю, что ты с ним, мягко говоря, встречаешься, что ты его давно любишь и поэтому у тебя ко мне эта необоснованная дурацкая ревность. Митя мне друг. У нас с Фоминым никогда не было не только близких отношений, но и попыток сблизиться. Не ревнуй меня к нему. Не накручивай себя, – говорила Карина, глядя на подругу. – Ты убедила себя в том, что отец Максима Митя? Нет! Когда-нибудь я расскажу тебе о нем, но не сейчас. Мы дружим впятером, но у тебя не возникает ревности ко мне и Олегу, или к нему и Насте. Почему? Олег неравнодушен к тебе, но не ревнует тебя к Мите. Мало ли кто к кому что-то чувствует. Если бы чувства были взаимными, этого не скрыть. Ты вспомни меня и Плетнева.

– Тогда о чем пойдет речь? – тихо спросила Наташа.

– Обо мне, Наташа, и о моей проблеме. Мама и Марина мне не помощники. Не заставляй меня обращаться к Мите. Тебе проще будет помочь мне самой, – сказала Карина и поведала о результатах похода к врачу. – Наташа, я не могу свалить на папу еще и это. Он мне поможет с Максимом, не откажет, но ты понимаешь, как он будет переживать. Лучше это сделать, не посвящая его в проблему. Будет скверный результат – будет разговор, а если все обойдется, пусть останется тайной. Мне будет нужен всего один, максимум два дня, – объясняла Карина свое решение. – И, ради Бога, не надо говорить об этом друзьям.

– Не раскисай раньше времени. Ты можешь полностью на меня рассчитывать, я помогу. Думаю, двумя днями дело дома не ограничится, поэтому я возьму неделю, а дальше посмотрим. Что скажешь отцу? – спросила Наташа.

– Ничего. Если он застанет тебя в квартире без меня – тебе придется соврать, а если с тобой – объяснения лишние. Будет звонить – отвечу, скажу, что ты у меня в помощницах.

– Переживаешь? – спросила сочувственно подруга.

– Я, Наташка, не переживаю, я боюсь! Ты ведь знаешь, что можно увидеть на снимке и что за картина может предстать в ходе оперативного вмешательства. Я за Максимку боюсь. Родила парня и бросила на произвол судьбы. Хорошо, если все ограничится только прекращением грудного вскармливания, а если предстоит лечение. Подумай, что ждет моего кроху.

Операция прошла без осложнений, а результат гистологии оказался отрицательным. Опухоль оказалась доброкачественной, а разрез, сделанный по ореоле, был почти незаметным. Карина с помощью подруги быстро справилась и морально и физически. По настроению и разговорам отца, она поняла, что у него на работе есть проблемы.

– Пап, я нашла няню для Максима. Отзывай меня из отпуска по уходу за ребенком на ставку, – предложила Карина.

– Откуда такие мысли, дочка? Во-первых, ты кормишь внука, во-вторых, вся твоя зарплата на ставку уйдет няне. К чему такие крайности?

– Максима я не кормлю, он уже три недели на искусственном вскармливании. Пройдет пора отпусков, и я могу уйти опять в свой отпуск. Пап, это выход.

– Почему ты бросила кормить, а я узнаю об этом только сейчас? Были проблемы с молоком? – спросил отец с упреком.

– Были, пап. Извини, что не сказала сразу, – оправдывалась дочь, рассказывая о проблеме и ее решении.

– Обещай мне не делать больше секретов из того, что у тебя происходит, – просил отец.

– Обещаю. Прости. Давай возвращай меня с семнадцатого числа. Няня живет в нашем доме на десятом этаже, над нами. Ей лет 55-60. Будет приходить к семи часам, и уходить в час. На ней только уход и кормление. Гулять мы будем после работы.

– Не боишься доверить ребенка чужой тете?

– Пап, мы шапочно знакомы лет пять. Она сама предложила мне помощь, когда гуляли по вечерам. Посмотрим, что из этого выйдет. Ты напомни маме о выплатах мне. Так мы сможем и няне заплатить и зарплату мою сэкономить, – попросила Карина.

Карина вышла на работу семнадцатого июня, когда Максиму исполнилось три с половиной месяца, оставляя его на няню. Она работала на ставку и без ночных и суточных дежурств. Так прошел год. Максима отдали в ясли, и жить стало проще. Карина работала полную смену, а в дежурства оставляла сына на своего отца. У ее мамы «проснулись» родственные чувства и она навещала дочь и внука раз в месяц, привозя процент от прибыли или подарок. Визиты мамы были недолгими, но это Карину не огорчало. Мама, как это ни странно, приняла рождение внука более болезней, чем развод Марины. Наверное, поэтому, Карина не могла сказать маме того, что доверяла отцу. С ним ей было легко и спокойно. Она не ждала от него неудобных вопросов, у них всегда были темы для разговоров. Даже простая прогулка из детского сада до подъезда ее дома, находила им тему для разговора. Проводив ее с внуком, отец возвращался к машине, оставленной у детского сада, и ехал домой. Карину любили в коллективе, хотя многие ее не понимали. Дочь заведующего отделением не козыряла родством, вела себя на равных с коллегами, была молодым, но грамотным специалистом. Ее коммуникабельность, простота в общении, приветливость и участливость вызывали уважение. Она не разделяла больных из обычной палаты и платной, терпеливо выслушивала пожилых пациентов и отчитывала молодежь за отсутствие терпения и выдержки.

В июне четырнадцатого года ее группа собиралась отметить пятилетие выпуска. Выбрали двадцать первое число. Отец Карины настоял, чтобы дочь посетила это мероприятие.

– Не говори мне, что тебе не интересно, как устроились твои сокурсники. Ты встречаешься с Наташей и Дмитрием, но ничего не знаешь об остальных. Я останусь с Максимом и заночую у тебя, если вернешься поздно. Не надо со мной спорить. Тебе нужно бывать среди сверстников, – настаивал отец.

Карина целую неделю готовилась к походу в ресторан, купив для этого случая новый наряд. Вечер прошел весело, напомнив студенческие годы. После двадцати двух часов она собралась домой, оставив для связи свой телефон и занеся новые контакты в свой. Дмитрий Фомин собрался ее проводить.

– Карина, давай с тобой сбежим ото всех. Позвони Анатолию Викторовичу, что задержишься, – предложил он.

– А ты знаешь, давай! Поедем в любую гостиницу, ты со мной переспишь и успокоишься, – говорила Карина с вызовом. – Я была о тебе лучшего мнения. Ошиблась! Тебе так важна ночь со мной? А, как ты объяснишь это Наташе? Как я ей это объясню? Выходит, мы с тобой оба ее предаем? Зачем ты с ней спишь, обманываешь, если хочешь другую? Это непорядочно, – говорила Карина, замечая Наташу, наблюдавшую за ними. – Ты столько лет был мне верным другом и помощником, а я никогда не встану между вами. Лучшее, что ты можешь сделать – это уважать чувства Наташи. Прощай.

Карина села в такси и поехала домой. Ей было жаль Наташу, которая искренне любила Фомина. Жаль Митю, который так и не дождался от нее взаимности. Жаль себя, такую правильную и порядочную, которая так и не может до сих пор забыть Плетнева.

– Ты почему вернулась так рано? – спросил отец, убавив звук телевизора, не поднимаясь с дивана. – Максима искупал, накормил и уложил.

– Все хорошо, пап,– ответила Карина, присаживаясь на диван рядом с отцом и положив ему свою голову на плечо. – Всех и обо всех узнала. Получила массу интересной и полезной информации и положительных эмоций. Спасибо, что настоял на встрече. Было действительно интересно и весело. Правда, чуть не рассорилась с Митей перед отъездом.

– Дмитрий все еще надеется на твою взаимность. Мне его искренне жаль, – сказал отец, похлопывая дочь по плечу.

– Жаль? А тебе его не будет жаль дважды, если он повторит твою судьбу? Пап, я сама уже мать и многое вижу, хотя не все понимаю. Митя сам должен принять решение, и либо прекратить нашу дружбу, либо продолжить. Извини меня.

Месяца два она видела Дмитрия только мельком и изредка. Во время отпусков, члены бригады менялись, смены не совпадали, как и дежурства. Митя не звонил, а вот Наташа и звонила, и забегала в выходной. Карина ни о чем не спрашивала подругу, и разговор о Фомине не заводила.

В начале сентября она на две недели поехала с сыном на дачу. Дача старших Ильиных была добротным домом в один этаж с мансардой. Если десять лет назад здесь собирались в выходные и праздники всей семьей, то в последние пять приезжали наездами. Анатолий Викторович, как хозяин, позволил соседям по даче использовать свой сад и огород на их усмотрение. Соседи приняли предложение. Ухаживали за садом, выращивали овощи на огороде и реализовывали плоды своих трудов. А вот сам дом ждал редкого приезда хозяина с дочерью. В доме было две комнаты, кухня и кабинет, а попасть в него можно было через застекленную веранду. Мансарда давно пустовала. Место было очень красивое. Дачный поселок в три улицы растянулся вдоль небольшого перелеска, а за ним, под обрывом протекала речка. Именно обрыв и река не дали развернуться большому строительству в этом районе. Старые дачи оказались в черте города. Они активно скупались под застройку домов. Два, три участка, и новый коттедж построен. Сюда теперь ходили даже маршрутные такси по новой асфальтированной дороге. В трех километрах от поселка, за рекой было небольшое село, где состоятельное городское население скупало земли под строительство недвижимости.

На дачу Карину с сыном привез отец и помог с уборкой. Вернее он был при внуке, а дочь занялась уборкой. Две сумки были разобраны, а вещи и продукты из них были разложены. В комнатах был порядок. Старенький холодильник и чайник работали, а все остальное Карина привезла с собой. Именно потому, что сумок было две, она и попросила о помощи отца.

– Если бы ни твое дежурство завтра, я оставила бы тебя здесь, – говорила она отцу. – Приезжай, когда сможешь. Маме привет.

Она проводила отца и тут же «случайно» встретила соседку.

– Здравствуй, Карина. Ты к нам надолго? – спросила та с любопытством.

– Здравствуйте, Екатерина Петровна. Думаю на пару недель, а там как получится, – ответила Карина, развешивая одеяло и плед для просушки.

– Малышу твоему сколько? – задала она очередной вопрос, присаживаясь на скамейку.

– Полтора года. Он у нас уже почти взрослый, – улыбнулась мать.

– Тебе может молоко деревенское нужно, сметана, творог, яйца? Все натуральное, свежее. Нет, это ни мы держим хозяйство. Из-за реки возят в город на продажу и к нам заезжают. Здесь теперь мало кто остался из старых владельцев, все больше с прислугой. Ты подумай, и скажи мне, а я позвоню и закажу. Они не обманывают. При обмане, кто у них в следующий раз купит?

– Значит, будем переходить на натуральные продукты? – вновь улыбнулась Карина.

– Зря улыбаешься. Ты в своем супермаркете помидоры видела? А когда их сняли с куста, знаешь? Вот и не смейся. Я тебе могу продать тот, который на тебя с куста смотрит, как и огурец, как яблоко, как картофель молодой.

– Вот я чего хочу, Екатерина Петровна! Молодого картофеля в мундире и салат из помидор. Соберете мне к ужину, а я заплачу. Вы заказывайте все на мою долю, но немного.

Общение с соседкой происходило по вечерам, когда она приходила на чай, закончив все свои «огородные» дела. Видимо, ей не хватало общения или надоел телевизор. Она приходила то с банкой варенья, то с медом, то с пирогом. Засиживалась не более часа и уходила до завтра. Карина весь день проводила с сыном. Они завтракали и шли на прогулку: гуляли в перелеске или шли на реку. Она помнила, как меньше двадцати лет назад, проводили здесь лето с братьями и сестрой. Как бегали по берегу, как прыгали с обрыва, не боясь свернуть себе шею, как дрались с соседскими детьми, как лезли в соседский огород за огурцами, которые, по их мнению, были вкуснее. У деда не получилось сделать из них ни одного рыбака. Сидя на берегу сонные, они больше клевали своими носами. Всем нравился поздний ужин у костра с печеной в золе картошкой и чаем из котелка, пахнущий дымком, рассказы деда из своего детства. А еще дед Белов был большой умелец и выдумщик. За воспоминаниями Карина с сыном обошли коттеджный поселок, который совсем не напоминал дачный. В одну из таких прогулок, машина, которую они пропустили, сойдя на обочину, остановилась, и из нее вышел Руденко.

– Карина! Вы что здесь делаете? Как вы сюда попали? – спрашивал он удивленно, переходя дорогу.

– Ты опять нарушаешь правила, переходя дорогу так неосторожно, – улыбнулась Карина. – Мы уже неделю живем в своем доме в дачном поселке, а здесь гуляем. Я в отпуске, но куда с ним ехать? А здесь хорошо: воздух свежий, народу мало и продукт весь натуральный.

– У вас здесь дача? А у моих родителей здесь дом, а я при них. Сколько же мы не виделись? Максим совсем большой стал. Я видел его весной в коляске, а теперь он уже на своих ногах ходит.

– Нам полтора года, Мы больше полугода самостоятельно ходим. Как твои дела? – спросила Карина, разглядывая старого знакомого.

– Все нормально. Работаю, родители настаивают на том, чтобы я женился, а я все раздумываю. Мы знакомы давно, но живем вместе около года. Не то, чтобы сомневаюсь, просто не тороплюсь, – ответил он буднично.

– А ты уверен, что ей не надоест долго ждать? – спросила с улыбкой Карина. – Подождет, подождет и сбежит. Шучу я.

– Все может быть. В гости не пригласишь?

– Извини. У нас режим. Мы «принимаем» до двадцати часов, а потом у нас отбой. Захочешь пообщаться, приезжай раньше. Вон наш деревянный теремок, – сказала она, показывая рукой на дом.

– Я понял. Заеду в следующий раз раньше и до отбоя.

Сергей Руденко приехал в гости к Карине с сыном уже на следующий день, привезя в подарок Максиму большую детскую машину. В ней можно было катать ребенка, как в коляске, а сняв кузов, машина превращалась в сидячий самокат на четырех колесах.

– Это первый личный транспорт Максима, – говорил Руденко, и, кажется, он ему нравится. Я заработал чай? Ты знаешь, у меня остались детские воспоминания от такой вот дачи. Как же это было давно.

– А я хорошо помню мое беззаботное детство, проведенное здесь, – говорила Карина, приглашая Сергея в дом. – Мне нравится все, но бываю здесь крайне редко. Соседи присматривают за домом, а мы сдаем им в аренду сад и огород. У меня есть хороший кофе, хотя и растворимый.

Они проговорили больше часа, прежде чем Руденко собрался уезжать. Следующие два дня, по дороге в родительский дом он делал короткую остановку у дома Карины, находя причину часок пообщаться. А еще через пару дней, Карину навестила мать Сергея. Карина играла с сыном во дворе, когда у калитки остановилась машина и из нее вышла женщина лет шестидесяти.

– Извините, Вас зовут Карина? – спросила незнакомка.

– Да. Чем я Вам могу помочь? – задала вопрос хозяйка, глядя на незнакомку.

– Мне бы поговорить с Вами.

– Раз есть необходимость, проходите в дом, присаживайтесь и дайте мне пару минут привести в порядок ребенка, – сказала Карина, беря Максима на руки и умывая его под краном. Вымыв лицо и руки сыну, она посадила его в манеж, где лежали игрушки, присела на стул рядом. – Я Вас слушаю. Что у Вас случилось?

– Сын у меня с ума сходит. Пора в лечебницу оформлять, – глядя на Карину, сказала незнакомка.

– Простите, я не психиатр, я хирург. С чего Вы взяли, что Ваш сын сумасшедший? Вас как зовут? – спросила Карина.

– Антонина Васильевна Руденко. Я мама Сергея Руденко.

– Вот оно что. И что Вас беспокоит в состоянии Вашего сына? На мой взгляд, он здоров, а то, что не женится, так может оно и к лучшему.

– Лучше для кого? Для Вас, возможно, и лучше. Решили его прибрать к рукам?

– Не говорите глупости. После того, как я вытащила его из под колес машины, мы даже не друзья, мы – знакомые. Мы знакомы больше двух лет, но виделись не часто. У меня был шанс завести с ним роман, но я им не воспользовалась. Зачем это делать сейчас? Да и встретились мы с ним здесь пять дней назад совершенно случайно. Дайте ему самому решить вопрос с женитьбой.

– Хотите сказать, что между вами нет и не было отношений?

– Хочу! Хочу сказать и то, что они в принципе невозможны. Я не люблю Вашего сына и не морочу ему голову. Вам не о чем беспокоиться. Согласитесь, выставить человека за дверь, не имея на то основания, грубо и весьма неинтеллигентно. Он заезжает к нам с сыном в гости на час и у нас нет повода не принять его. Вы успокоились? Хотите чаю?

На следующий год Карина приехала на дачу с сыном в июле. За две недели проживания там, она ни разу не встретила Сергея, а вот мадам Руденко побывала у них в гостях. Она познакомилась с отцом Карины и рассказала о том, что Сергей весной женился, живут в городе и в гости приезжают редко. Осенью этого же года женился и Роман Фомин.

Глава 6

Была обычная смена, после которой Карина оставалась дежурным врачом. В такие дни, Максима из детского сада забирал отец Карины и ехал с внуком в ее квартиру. Карина оставляла ужин для отца и сына, они на следующий день завтракали, дедушка отводил внука в сад и ехал на работу. Максиму исполнилось в марте три года, а на календаре было первое августа. Часы показывали 15:30, когда дежурная медсестра вошла в кабинет заведующего.

– Анатолий Викторович, Серебрякову из шестой палаты плохо, мы его оперируем завтра, – сказала она, вопросительно глядя на доктора.

– Пойдем, посмотрим, что беспокоит драгоценного Сергея Степановича, – ответил доктор, следуя за сестрой. Уже через пять минут он раздавал указания. – Сегодняшние анализы мне на стол, Серебрякова в операционную, Ильина ассистирует, вызывайте анестезиолога.

– Думаешь, обойдется? – спросила Карина отца, выслушав его и готовясь к операции. – Ты понимаешь, что может произойти?

– Надо надеяться, дочка. Я не могу понять: кому нужно держать Малькова в отделении? Просмотреть такие очевидные симптомы. Сомневаешься – спроси! Но не доводи до греха. Теперь он дома, а мы с тобой будем бороться и неизвестно выиграем ли этот бой. Я позвонил матери, она привезет Максимку к нам домой.

Операция началась в 16:05. Уже заканчивая ее, Анатолий Викторович на мгновение замер, убрав руки от больного, и покачнувшись, стал оседать на пол. Карина на мгновение опешила.

– Митя, займись папой. Как показатели и сколько у меня времени? Я должна закончить. Валентина Федоровна, помогайте. – В первый раз, за всю свою работу в больнице она назвала Фомина по имени, а заведующего отделением – папа.

Она сосредоточилась на больном, но мысли были об отце. Они закончили операцию в 18:15. Больного отвезли в реанимацию, куда поместили и отца Карины.

– Карина Анатольевна, мне жаль, но у Вашего отца инсульт, – сказал невропатолог. – Будем надеяться на лучшее. Все, что нужно и можно мы уже сделали. Сейчас он отдыхает, зайдите позже.

Карина вернулась в отделение и позвонила матери, рассказав о случившемся.

– Послушай, Карина: как я поеду в больницу с ребенком? А, как я поведу его в сад, не имея сменных вещей? От тебя одни проблемы, – говорила она раздраженно.

– Не надо ехать, мама. Ты с Максимом сегодня справишься? Завтра я заеду за ним и сама отвезу в сад, а сегодня я дежурю и побуду с папой, – она отключила телефон и начала заполнять бумаги. За этим занятием ее и застал Фомин.

– Анатолий Викторович спит. Ты сама как? – спросил он, присаживаясь на стул.

– Нормально. Мама забрала Максима из сада, но мне нужно его утром забрать и отправить в сад.

– Почему бабушка не может побыть с внуком один день? Что у вас за отношения такие? – ни в первый раз удивлялся Дмитрий.

– Почему не может? Может, но не хочет. Я для нее с сыном, оказывается, проблема. Как Серебряков?

– Стабильно. Кофе сделать? – предложил он, глядя на Карину. Он никогда не понимал ни мать Карины, ни ее сестру. Относились они к ней, как к чужой. Он ни разу не видел их в квартире Карины, не слышал о том, что они навещают их или помогают. Все это делал отец Карины, но, ни мать и сестра. Это было странным даже для него. Семья Дмитрия не принимала его профессию, но никогда не отказывалась от него как от сына, члена семьи, а Карину любил только отец.

– Через пять минут я освобожусь. Ты как относишься к ужину? В холодильнике есть салат, бутерброды и то, что ты любишь, – говорила Карина, продолжая писать.

– Я к нему не отношусь, но и не откажусь от него. Хочешь сказать, что у тебя есть фаршированные блины? – задал вопрос Дмитрий, которого Карина давно не баловала своей стряпней.

– Есть. Четыре штуки с мясом. Тебе хватит. Вчера мне так захотелось побаловать себя, что я испекла блины и натрескалась их на ночь. Ты представляешь, как я спала, и какие кошмары мне снились? Вот пока ела и вспомнила о твоем неравнодушии к блинам. Прости, но, ни красной, ни черной икры в моей квартире не оказалось, так что ешь их с мясом курицы. Ставь чайник, – просматривая написанное, сказала доктор Ильина. – Мить, как думаешь, с папой все обойдется?

– Будем надеяться.

Они ужинали молча. Для разговоров не было настроения.

Около двадцати приемный покой доложил о пострадавшем с огнестрельным ранением, которого доставил наряд полиции.

– Поднимайте в отделение, а полиции выдайте халаты и бахилы. В операционную я их не пущу, – сказала она в трубку. – Мить, у нас есть работа. – Валентина Федоровна, будете мне ассистировать. Пулевое ранение, большая кровопотеря, времени на вызов кого-либо из докторов у нас нет. Полиция внизу. Думаю, в операционную они не войдут.

Операция длилась больше часа. Карина уже отчаялась, но справилась, мысленно советуясь с отцом, как будто тот был у нее за спиной. Показатели были критическими из-за большой кровопотери.

– Дмитрий Борисович, начинайте прямое переливание по полной программе.

– Ты с ума сошла? Пусть его полиция снабжает кровью. Какая у них группа? – долго не сдавался Дмитрий. – А если кого-нибудь еще привезут, кто будет работать? Ты голову свою включи!

– Ты хочешь, чтобы он стал трупом у меня на столе и открыл мое собственное кладбище? Делай, что тебе говорят, а потом выясняй, у кого какая группа, – отчитывала анестезиолога Карина, укладываясь на каталку, не снимая маску, рядом с операционным столом. Ей казалось, что она даже уснула, а потом услышала тихий голос: «Выкарабкаюсь я на этот раз или нет?» Она поняла, что больной пришел в себя.

– Только попробуйте не выкарабкаться, я выкачаю свою кровь из Вас обратно. Рано открывать мне свое кладбище, – поднимаясь с каталки, говорила она, глядя на больного и не видя его лица из-за головокружения. – Все не так с Вами плохо. Крови потеряли много, но, ни один жизненно важный орган серьезно не пострадал. Так, по мелочи подрезали, подлатали. Жить будете долго, раз Вас пуля не берет.

Она вышла из операционной, как пьяная, и упала бы в дверях, не поддержи ее Валентина Федоровна. Пока ее уложили на диван в ординаторской и поили сладким горячим чаем, больного увезли ни в палату интенсивной терапии, а, как доложили стражи порядка, в санчасть следственного изолятора. Такого еще в больнице не было. В подобных случаях, у палаты выставлялась охрана, и больной под наблюдением находился не менее суток, двое. В этом было что-то неправильное, и Карина, закончив с выпиской из истории болезни, поставила в известность полицию. Стражи прибыли оперативно, и разбирательство длилось половину ночи. Нельзя сказать, что ее «пытали», но разговаривали жестко. Записи с двух камер ситуацию не прояснили. Лиц ни пострадавшего, ни его сопровождающих из-за масок рассмотреть было невозможно. Документы сотрудников полиции, отмеченные при приеме больного, как выяснилось, были настоящими, а вот были это те люди или другие осталось загадкой. Никого в санчасть следственного изолятора не доставляли, хотя историю болезни забрали с собой. Больной оказался «призраком», растворившемся в воздухе. Вторую половину ночи она провела у постели отца, сидя в кресле.

Вторник для нее начался с «разбора полетов» в кабинете главного врача. Ни о какой поездке к матери за Максимом не могло быть и речи. Ее вновь выручил Митя. Он отсутствовал не больше часа. За это время Ильина Карина Анатольевна высказала коллегам все, что она думает по поводу двух операций, кто и в чем виноват, и что теперь им всем делать. Она попала к отцу в бокс только после обхода. Врач не пытался ее обнадежить, она знала, что может случиться и чего стоит ожидать. Свой рабочий день с утра Карина начинала с отделения реанимации. На третий день отец пришел в себя.

– Плохи мои дела? – спросил он тихо. – Что говорят коллеги?

– Все может обойтись. Шанс есть, – ответила Карина, держа отца за руку. – Если ты очень постараешься, мы этот шанс с тобой используем.

– Ответь мне всего на один вопрос: кто отец Максима? – отец посмотрел на нее с любовью.

– Женька, пап. Мы встречались с ним в день свадьбы Марины. Он приезжал на свадьбу сестры. Мы увиделись с ним у загса, потом он меня поджидал у дома. Прости меня, родной.

– Я так и думал. Почему ты не сказала ему обо всем? Почему скрыла от всех? – спросил с горечью отец. Даже в его глазах стоял немой вопрос. – Глупая моя девочка, решила обмануть судьбу?

– Пап, нам поговорить больше не о чем? – погладив его по руке, спросила она. – Давай сменим тему.

– Тема не простая, дочка. Я три года назад сделал тест. Оно в коробке с твоими рисунками маме. Так надеялся, что Марина не моя дочь, но вышло наоборот. Прости.

– Давай просто помолчи. Тебе вредно много говорить. Ты у меня самый любимый и самый родной. Я тебе буду рассказывать, а ты слушай. В отделении все хорошо, дома справляемся. Вчера мама с Мариной к тебе заходили, – соврала Карина. – Хочешь, кого увидеть? Я могу позвонить.

– Не надо. У тебя вид усталый. Неприятности? – спросил отец, глядя на нее пристально. Карина заметила, что глаза его полны слез.

– За тебя переживаю, больной после операции испарился, – говорила Карина, вытирая салфеткой ему глаза. – Борись, пап. Будь сильным. Ты не можешь оставить нас с Максимкой. Нам без тебя не справиться. Подумай об этом. Я зайду к тебе после операции, а ты отдыхай. Я в тебя верю, – сказала Карина, целуя отца в щеку.

Отец умер на рассвете пятого августа. Карина позвонила одному их друзей отца, не особо рассчитывая на их приезд. Они прилетели впятером. Симонов с женой и трое мужчин, которых она не знала. Хоронили Анатолия Викторовича Ильина шестого августа из траурного зала. После поминального обеда супруги Симоновы и дочери Ильина, собрались в квартире своей матери.

– Анатолий не оставил завещания? – обратился Аркадий Николаевич к вдове Ильина.

– Я об этом не знаю, – ответила Татьяна Юрьевна. – Что он нам мог завещать? У него ничего не было за душой, – равнодушно ответила Татьяна Юрьевна.

– Душа у него была, Татьяна, душа. Не будь ее, ты давно бы скатилась по наклонной плоскости, и не пытайся меня переубедить в обратном. Это его родители обеспечили вам всем будущее, а не только тебе. Это он терпел тридцать лет твои выкрутасы потому, что любил тебя, а ты этим пользовалась. Эту квартиру получал он. Дача, завещанная его матерью, машина – это уже не мало. Раз нет завещания – ты теперь наследница. А девочки? – Симонов говорил с вызовом, не стесняясь присутствия дочерей друга. – Что будет с ними? Ты забыла, что у Анатолия есть и внук, которого он любил? Что ты за жена, если ни разу не была у постели умирающего мужа? То, что ты не играла роли безутешной вдовы – молодец. У тебя хватило ума не делать этого. Только почему ты свалила все на других? Тебе стало жалко денег или муж не заслужил последних почестей? Запомни, Татьяна Юрьевна, все всегда возвращается бумерангом.

– Не читай мне проповедей, Аркадий. Вступлю в права наследства и разделю его на троих, раз для тебя это так важно, – ответила вдова Ильина. – Еще пожелания будут? Он тридцать лет отдал этой больнице, пропадая там сутками. Ничего лишнего я с них не взяла.

– Папа оставил документ, который не подтверждает его отцовство в отношении меня, – тихо сказала Карина. – Кто мой биологический отец, мама?

– Что за чушь ты несешь? – раздраженно спросила мать. – В такой день говоришь, о чем попало.

– Почему чушь? Мне понадобилась кровь, а ни твоя, ни папина мне не подошла. Отец сделал тест три года назад. Читай, – она протянула бланк матери. – Вы ни разу не пришли в больницу и не поинтересовались состоянием папы, а иначе бы вы знали, что он приходил в себя. Я не собираюсь делить с вами имущество. Вы мне одолжите денег на памятник. Я закажу его заранее, а квитанцию о стоимости приложу. Я не уверена, что через год вы вспомните о нем. Завтра я там буду и обо всем узнаю.

– Вот это поворот! – усмехнулась Марина. – Любимая дочка папочки, оказалась совсем не папочкина. А внук? Он тоже отцу чужой. И кто же он, этот папаша?

– Карина, держи. Здесь, я думаю, на памятник хватит. Мы с ребятами собрали, – сказал Симонов, протягивая Карине конверт.

– Спасибо, Аркадий Николаевич, – сказала Карина, принимая конверт.

– Что касается отцовства, то твоим отцом могу оказаться я. Хочешь, проведем анализ? – нерешительно предложил Симонов.

– Не хочу. Что это может изменить? Папа очень любил и простил и жену, и Вас. Я не могу понять другого: если моя мама так любила Вас, почему она меня так открыто недолюбливает? В чем я виновата?

– Чем дальше, тем интереснее, – вставила свои «пять копеек» Марина. – О каком наследстве может идти речь, если Карина не дочь Ильина?

– Далеко пойдешь, Марина Анатольевна, – сказал Симонов. – Она не дочь Анатолия, но она дочь твоей матери, как и ты. Вы очень разные, но родила вас одна женщина. Рано злорадствуешь.

Татьяна Юрьевна, прочитав результат, ушла в свою комнату и не выходила из нее, пока в квартире не осталась одна Марина.

– Карина, мы улетаем через два дня. Можно мы остановимся у тебя? – спросила Ольга Викторовна. – У тебя в квартире есть из чего приготовить ужин?

– Собирайтесь. Поедем прямо сейчас. Максим меня почти всю неделю не видел. Он с моей подругой в нашей квартире. – Марина, передай маме, что я уехала. Буду нужна, пусть мне звонит. С утра я буду на кладбище. Пока.

Максим, так редко видевший мать в последнюю неделю, не отходил от нее ни на шаг.

– Уговори Карину отдохнуть, а я ужин приготовлю, тогда и разбудим, – попросила Ольга Викторовна мужа. – Тебе Максим никого не напоминает? – спросила она мужа, вернувшегося в кухню.

– Мальчик на Женьку похож, хотя он говорил, что Карина отрицает его отцовство, – ответил жене Симонов.

– А что ты будешь делать со своим? Карина похожа на нашего Антона. С этим не поспоришь. Я не ревную, Аркаша, но девочку здесь оставлять нельзя. Ты видишь, какие отношения между ней и Татьяной? Ладно, была бы она одна, но у нее на руках маленький ребенок, а помочь ей, если и смогут, то только друзья.

– Попробуем девочке помочь. Вряд ли я ей заменю отца, да это ей и не нужно, а вот, как его друг, могу попробовать. Ты не будешь ставить мне палки в колеса?

– Была бы это Марина, я уехала бы уже сегодня. Карину нам нужно поддержать. Мы должны это сделать в память об Анатолии. Даже, если она не окажется твоей дочерью, я приму ее как родную.

Весь вечер они провели за воспоминаниями и рассказами о днях минувших.

– Мне нужно либо сменить место работы, либо уехать совсем из города. Не даст мне новый заведующий спокойно работать. У него ко мне далеко не профессиональный интерес. Слов он не понимает, а заступиться теперь за меня некому, – говорила Карина. – Он мне напоминает нашу Марину. У Вас в коллективе тоже есть сексуально озабоченные люди? Мне казалось, что домогательство на рабочем месте – это киношная выдумка. С появлением у нас Малькова, я так не думаю. Я не уверена, что на него найдется управа. Папа работает в управлении здравоохранения. Чего его самого занесло в больницу? Хотя, место папы свободно и теперь у него есть ступень для старта. Это он просмотрел больного, и папа вынужден был экстренно его оперировать.

– Карина, я ничего обещать не буду, но попробую тебе помочь. Согласись, работа даже в Подмосковье, это лучше чем в районной больнице у вас. Поживешь, первое время у нас, с нами, а квартиру снимем, когда определимся с работой и детским садом.

Симоновы улетели, но уже десятого Аркадий Николаевич позвонил ей.

– Карина, есть место ординатора в хирургическом отделении нашей больницы. Пойдешь? Испытательный срок месяц, но нужно все решить до пятнадцатого сентября. Успеешь? Оля пробивает детский сад.

– Спасибо. Я очень постараюсь, и буду держать вас в курсе. – Ну вот, сынок. Нам остается уволиться, продать квартиру и собрать вещи. Надо в нашей с тобой жизни что-то менять.

Карина заказала и оплатила памятник, с условием установки его после мая месяца и заехала к матери поговорить. Разговора не получилось. Дочь рассказала о своем решении продать квартиру и уехать из города, передала ей копию накладной на памятник. Мама выслушала ее на площадке у двери, не пригласив войти. Карина поняла, что она в квартире ни одна.

– Ответь мне, мама, на один вопрос: если ты любила Аркадия, почему ты не любишь меня? – спросила Карина, не надеясь получить ответ.

– Я всегда считала, что его дочь Марина. Ты была похожа на отца, а она нет. Любила я вас обеих, просто Марину чуть больше. Она чем-то напоминала мне меня в молодости, – ответила Татьяна Юрьевна. – Когда вы подросли, я заметила между тобой и Антоном сходство, но менять что-то было уже поздно. Я прикипела к Мари.

– Захочешь увидеться – приезжай и передай мое предложение Марине. Пока, – сказала Карина, с тяжелым сердцем спускаясь по лестнице. «Я тебе, мама, не завидую. Тридцать лет обманываться и любить ребенка от нелюбимого мужчины, при этом недолюбливать ребенка любимого человека – это наказание Божье, – думала она. – А, если Симонов мне не отец, тогда кто?»

О своем решении она сообщила и Дмитрию Фомину, после того, как написала заявление на увольнение. Теперь она каждый вечер неторопливо перебирала вещи, складывая в дорожную сумку только то, что может пригодиться на новом месте. Вещей у Карины было немного. Они покупались реже, чем рабочие костюмы и халаты, носились аккуратно и менялись по необходимости. Денег у нее на счету было, по ее меркам, достаточно. Она полтора года получала от мамы проценты от прибыли. Правда, в последние полтора года, о ней опять забыли. Она не стала ссориться с мамой по этому поводу. У нее появились «тайные доброжелатели» в лице Романа Фомина и Сергей Руденко. На день рождения ее и Максима, а также перед Новым годом, Карина получала три года подряд от них переводы от десяти до пятнадцати тысяч рублей и букет. Ее смартфон, привязанный к карте, сообщал не только суммы, но и фамилии отправителей. Они не перестали поздравлять ее и тогда, когда оба женились. Карина пробовала поговорить с ними, но разговор результата не дал. «Не считай это спонсорской помощью или благотворительностью за твое хорошее отношение, пусть это будет подарок от старых друзей. Мы же друзья? Или ты сама так не думаешь?», – спросил старший из братьев. Митя Фомин поздравлял ее лично, принося подарок для Максима. Одним словом, деньги на поездку и первое время у нее были. А еще она была уверена в том, что Симоновы ей смогут помочь первое время. Квартиру она выставила на продажу, и теперь ждала, как та будет пользоваться спросом.

Утром двенадцатого августа две тысячи шестнадцатого года, в день, когда ей исполнилось тридцать лет, ее смартфон молчал. Ей не хотелось слышать поздравлений и принимать соболезнования. «Приду с работы, позвоню ребятам, извинюсь и приглашу их на обед в воскресенье, – думала она, собираясь на работу. – Какой праздник, если завтра девять дней, как умер папа». Через день после того, как отец попал в больницу, Карина не водила Максима в сад, а договорилась с няней, присматривающей за ним до сада. Так ей было спокойнее и удобнее. Она знала, при необходимости Зоя Федоровна может задержаться у них. Работа, болезнь, а потом и смерть отца выбивали ее из колеи, и няня была для нее подмогой. Она приходила утром и возвращалась в свою квартиру с приходом Карины. Оставив сына на няню, Карина вышла из подъезда, не замечая, что машина, стоявшая у дома, поехала следом.

– Карина Анатольевна, садитесь нам по дороге, – сказал пассажир с заднего сидения автомобиля, опустив стекло.

– Мы знакомы, – спросила она, открыв дверь и присаживаясь рядом без всякого опасения.

– И да, и нет, – ответил мужчина, которому на вид было лет сорок – сорок пять, и улыбнулся.

– Вы сбежавший больной, больной, «унесенный ветром», – глядя на попутчика, сказала Карина. – Почему Вы «испарились»? Это так безответственно.

– Узнали? – вновь улыбнулся мужчина.

– Нет! На Вас была кислородная маска, потом экран, я не видела Вашего лица, поэтому и никогда не узнала бы, а вот голос запомнила. Вы спросили меня: «Выкарабкаюсь я на этот раз или нет?». Я Вам что ответила?

– Вы сказали, что Вам рано открывать свое кладбище и что, если я только попробую не выкарабкаться, вы выкачаете назад из меня свою кровь. Это вообще возможно? – вновь улыбнулся он.

– Нет, но все так и было. Как Вы себя чувствуете? За раной кто-то наблюдал? Что вообще произошло, что меня не пытали, но все к этому шло? Устроили целый маскарад, а я купилась на него. У нас были всякие случаи, но всегда день-два в отделении находился конвой. А в нашем с Вами случае, лишь раненый был натуральным, а все остальное – сплошной обман.

– Все в порядке. Мой доктор говорит, что Вы отлично со всем справились. Он отказался оперировать меня под дулом пистолета, дело оказалось слишком рискованным. Вы рискнули и получилось. С огнестрелом в больницу нельзя. Сразу бы сообщили и приехали настоящие. Вот и пришлось изображать преступника и полицию. Простите за устроенный маскарад, иначе не получалось. Вам сильно досталось?

– Случай был экстренный. Я делала свою работу и не должна была выяснять ни Вашу личность, ни сопровождающих. Мне не объявили даже выговора. Вы вне закона? Можете не отвечать.

– Я законопослушный гражданин, но в жизни бывает всякое. Расценивайте это как несчастный случай. У Вас что-то случилось? – спросил мужчина, заметив на голове Карины черную повязку и темную одежду, явно ни по летнему сезону.

– Завтра будет девять дней, как умер мой отец, – грустно сказала она. – Папа был мне не только отцом, но и другом. Это он научил меня профессии. До того, как привезли Вас, мы два часа оперировали больного, которого просмотрел наш коллега. Папе стало плохо в конце операции, я заканчивала ее сама. Потом Вас с пулей в животе доставили. Все произошло в один день. Вас спасли, а его не смогли. Папа пролежал в реанимации четыре дня, но чуда не случилось. Ему было всего пятьдесят четыре года.

– Примите мои соболезнования. Мне очень жаль. Вас есть, кому поддержать, помочь? – спросил ее попутчик, как-то сразу изменившись в лице.

– У меня отличный помощник, которому четвертый год, – грустно улыбнулась Карина. – Это он не дает мне раскиснуть и держит все время меня в тонусе. С ним хлопотно, но именно он дает мне силы.

– Отец Вашего помощника доктор, который работал с Вами?

– Нет. Он доктор, но сейчас где-то в Германии. Он, о том, что он отец, и не знает, а Митя Фомин мой друг. Мы с ним дружим с первого курса.

– А взрослые члены семьи у Вас есть?

– Приезжали папины друзья из Москвы, Питера, Казани. Они дружили еще со студенческих времен. С мамой и сестрой у нас как-то отношения не складываются. Так было всегда. Простите, что-то я разговорилась.

– Говорите. Я умею слушать, а Вам станет легче. Значит, Вы остались с сыном вдвоем. Чем займетесь? – участливо спросил «попутчик».

– Думаю, поехать в Москву. Папины друзья советуют. Продам квартир здесь, сниму там. С работой и детским садом обещали помочь. Здесь мне будет тяжело не столько физически, сколько морально. Новый зав. отделением не даст мне работать. Я человек не конфликтный, но его методы работы мне не нравятся, мягко говоря. Можно уйти в другую больницу, но будет ли там проще. Я не боюсь работы, у меня есть небольшой опыт, но мне, как у Грибоедова – «прислуживаться тошно». Я приспосабливаться не умею. Это большой минус для меня, я это осознаю, но не могу себя заставить.

– Сестра старше Вас? – вновь прозвучал вопрос.

– Мы с Мариной двойняшки, но не похожи не только внешне, мы вообще разные и отцы у нас разные. Мама всегда считала ее плодом любви, а меня – большой ошибкой молодости. Выяснилось, что все как раз наоборот. Простите, Вы ведь не случайно приехали к моему дому? У Вас ко мне дело? Я могу чем-то помочь?

– Вы мне очень помогли в свое время. Я приехал выразить Вам слова благодарности и выбрал для этого удачный день – день Вашего рождения. Я не знал о трагедии в Вашей семье. Видите, как бывает: плохое и хорошее ходят рядом. Цветы возьмете? – спросил попутчик.

– Возьму. Мне сегодня исполнилось ровно тридцать лет, – принимая букет, сказала Карина. – Спасибо за цветы и за то, что вспомнили. Извините, если слишком была резка и откровенна.

– Это моя визитка. На обороте мой личный номер. Будут проблемы – звоните, – сказал попутчик.

– Спасибо. Проблемы я должна научиться решать сама. Всего Вам доброго. Поправляйтесь, – сказала Карина, выходя из машины с букетом.

Она поднялась по ступенькам и вошла в здание больницы. Автомобиль стоял, водитель ждал указания, куда ехать дальше, а бизнесмен и меценат Городецкий Виктор Андреевич думал. Он вспомнил все, что привело к трагедии, вспомнил, как попал в больницу и вспомнил хрупкую молодую женщину, которая совсем не была похожа на хирурга и которая грозилась забрать свою кровь назад. «Демьян под дулом пистолета отказался оперировать, а ведь он хороший специалист, а девчонка рискнула и дала свою кровь. Это не страх, это характер. Сколько стоит моя жизнь? Вернее во сколько я ее оцениваю?» – думал он.

– Виктор Андреевич, а как же подарок? – спросил осторожно его попутчик, сидящий рядом с водителем.

– Подарок отменяется. У женщины траур, а я к ней со своими бриллиантами. Набери мне Маркина, – сказал Городецкий, думая о своем. – Николай Сергеевич, мне нужно знать: сколько стоит аренда квартиры в Москве, и какова линейка стоимости квартиры на рынке вторичного жилья с двумя спальнями в районе третьего транспортного кольца. Я буду через полчаса.

– Виктор Андреевич, извините, что вмешиваюсь, но аренда – это так ненадежно. Во-первых, Ильина проста и доверчива, во-вторых, с ребенком. Узнают органы опеки, налетят как коршуны. Я бы не рисковал. Другое дело, если с арендой ей помогут друзья отца. Они давно живут в Москве и знают все подводные камни. Ну, есть и другой вариант. Вы ведь не ради любопытства хотите знать стоимость жилья?

– Что ты предлагаешь, Степан? Говори, не томи, раз уже начал давать советы, – спрашивал Городецкий.

– Купите ей квартиру, если позволяют финансы. Пусть она будет небольшой и не в центре, но своя. У органов опеки не будет к ней вопросов, а с остальным она справится. Девушка с характером.

– Может, ты подскажешь мне, как это сделать?

– Самое простое – купить в любом районе по доступной цене. Самое хорошее –узнать район, где живут друзья отца, где работа, и предложить ей оформить аренду квартиры в этом же районе на год, два. Сделать копию паспорта, свидетельства о рождении ее сына и оформить доверенность на юриста. В доверенности написать « для снятия в аренду жилой площади или ее покупки». Думаю, она и не дочитает до конца. Друзья не бизнесмены, а врачи. Значит, живут по средствам. У Вас же есть знакомые в Москве, а значит, нас там не обуют.

– Степан, а ты молодец! Надо девочке помочь. Ты был там и знаешь, как было дело. Она могла и не вытаскивать меня с того света, не поделиться кровью, тогда я точно мог отдать Богу душу.

– Она так смешно ругала доктора, который отказывался делать переливание. А вышла из операционной, как после ресторана, еле на ногах стояла, – говорил Степан, вспоминая события первого августа.

– Может у нее кровь волшебная, что я становлюсь добрым и сговорчивым? Я до вечера буду в офисе, а ты поезжай в больницу после обеда и поговори с молодым доктором. Дмитрий Фомин его зовут. Расспроси ненавязчиво, послушай, что скажет, не скрывай о сегодняшней встрече. Скажи, что хочу помочь, и не скрывай кто я. У них на меня ничего нет. Я должен узнать о Карине Анатольевне многое, если не все.

К концу рабочего дня у Городецкого на столе лежала вся добытая информация об Ильиной Карине Анатольевне, адрес места жительства друзей отца, варианты и стоимость квартир в этом районе. Что-то рассказал Фомин, что-то нашли в интернете, а кое-что поведали московские друзья.

– Ну, что, Николай Сергеевич, завтра отдыхай, а потом наведайся вот по этому адресу и, если Ильина не передумает уезжать, займись работой. Постарайся учесть все ее пожелания. Включи фантазию. Твоей дочери сколько лет?

– Двадцать третий год пошел, – ответил юрист.

– Вот и подумай об Ильиной, как о своей дочери. Что касается меня, то я бы предпочел квартиру с двумя спальнями и мебелью. Вариант – заходи и живи. Апартаменты в модном стиле она вряд ли оценит, а вот уют, удобства будут в самый раз, – просил его Городецкий. – Это не приказ, это моя личная просьба. Открывай интернет, находи продавцов, созванивайся и действуй. Да, это номер телефона моего знакомого из Москвы. Найдешь варианты – позвони ему. Он подключит своего юриста. Вдвоем с ним, думаю, вы справитесь, с наименьшим риском для моих финансов.

Глава 7

Вернувшись с работы, Карина отпустила няню, заглянула в холодильник, думая о том, чем покормить Максима в ужин и мысленно возвращалась к утреннему разговору. Теперь она знала, что нового знакомого зовут Виктор Андреевич Городецкий, и он генеральный директор компании «Сибстрой». Карина пригласила сына на прогулку.

Сыну было три года и пять месяцев. Мать разговаривала с ним как с взрослым, но не забывала, что он ребенок. Он был развит по годам, говорил много, но не осилил пока произношение нескольких букв. Общаться с ним было большим удовольствием. Он искренне радовался, сердился, сопереживал и удивлялся так, что это часто вызывало улыбку не только матери, но и постороннего человека. Он мог часами играть самостоятельно, разговаривая вслух, а мог «засыпать» вопросами или рассказывать долго и подробно. Мать не губила инициативу сына на корню и доверяла нажимать кнопки на пылесосе и микроволновке, чайнике и стиральной машине, мыть посуду. Таким образом, он «помогал» матери. При такой помощи, уборка затягивалась, а расход воды увеличивался втрое.

Они гуляли до самого ужина, после которого ее смартфон ожил, звонил Митя.

– Карина, мы завтра с Наташей заедем к тебе. Она останется с Максом, а я тебя отвезу к Анатолию Викторовичу, – говорил он.

– Митя, утром не приезжайте, я справлюсь сама, – пыталась она отказаться от помощи. – Подъезжайте к обеду, вернее на обед.

Уложив сына спать, Карина занялась заготовками на салаты. «Если приедут Митя с Наташей, их нужно накормить. Маме позвоню утром, а может, увижу ее у папы», – думала она, нарезая продукты. Спать она легла поздно, но две салатницы заняли почетное место в холодильнике. Утром, до приезда друзей, она накормила сына и успела приготовить горячее. Оставив Максима на Наташу, Карина купила цветы и села в машину Дмитрия. После короткого приветствия Дмитрий спросил:

– Карина, тебе фамилия Городецкий о чем-то говорит?

– Это наш с тобой сбежавший больной с огнестрелом. Он вчера поджидал меня у дома, чтобы поздравить с днем рождения, подарил букет, а потом подвез на работу, – ответила равнодушно Карина. – Он понял, что у меня траур, и наша беседа получилась какой-то скомканой.

– О чем говорили? – задал Дмитрий новый вопрос.

– Ни о чем и обо всем. Он спрашивал, я отвечала. Ты знаешь, судя по той визитке, что он мне дал, он не так прост, как мы с тобой думали. Если и был в его прошлом криминал, то давно. Сейчас он солидный бизнесмен, глава компании.

– Ты сказала, что хочешь уехать?

– Кажется, да. Разговор зашел о работе, и я сказала, что меня папины друзья приглашают в Москву.

– Ты уезжаешь из-за Малькова?

– Нет, Митя. Это просто повод. Кто мне даст гарантию, что на новом месте не будет Малькова, Кулакова или Валькова? Везде есть паршивые овцы. Мне трудно уезжать, но еще труднее остаться. Я не могу тебе объяснить своего состояния, но обещаю: если там, куда я уеду, будет хуже, я вернусь назад, – грустно сказала Карина, положив свою руку ему на плечо. – Не волнуйся, Митя. Все будет хорошо.

Они вернулись в квартиру Карины к обеду. Татьяна Юрьевна на звонок дочери ответила, но приехать отказалась, сославшись на занятость. Накрыв стол к обеду, Карина позвонила сестре. Марина трубку не взяла. Они обедали вчетвером и старались не говорить о том, по какому поводу обед. Максим был уверен, что его дедушка уехал лечить людей очень далеко. Проводив друзей, она занялась уборкой и стиркой, а через пару часов уже отправилась с сыном на прогулку в парк. На календаре была середина августа, погода была солнечная и сухая, что позволяло наслаждаться календарным летом.

Карина не ожидала визита кого бы то ни было в воскресенье, поэтому очень удивилась приходу незнакомца. Она знала, что Дмитрий дежурит, а в последнее время он был единственным человеком, кто ее навещал. Правда, заходили сокурсницы, но перед приходом они всегда созванивались по телефону.

– У Вас такой испуганный вид, Карина Анатольевна. Меня не надо бояться. Я пришел от Виктора Андреевича Городецкого с предложением, от которого Вы не можете отказаться, – сказал мужчина лет пятидесяти. – Меня зовут Николай Сергеевич Маркин. Вы носите бриллианты?

– Нет, не ношу, – улыбнулась Карина. – Проходите. А какое отношение ко мне имеют драгоценности?

– Вот и Виктор Андреевич подумал и решил: подарить Вам вместо бриллиантов годовую аренду квартиры в Москве. Знаете, аренда, в пересчете на алмазы, не так и дорога. Вы не передумали уезжать? – спросил Маркин и обратился к Максиму, который стоял рядом с матерью. – Здравствуйте, молодой человек. Как вас зовут?

– Максим Ильин.

– Держи, Максим Ильин, подарок, – протягивая упакованную пожарную машину, говорил гость. – Ты позволишь нам с мамой поговорить?

– Спасибо. Я не буду вам мешать, – ответил мальчик и перешел на ковер в гостиную.

– Уезжать я не передумала, а вот подарка я такого не приму, – сказала Карина. – Мы с господином Городецким мало знакомы.

– У Вас есть кофе? Давайте выпьем по чашечке и поговорим об этом. Вам трудно принять помощь от незнакомого человека? – спрашивал Маркин, проходя в кухню и присаживаясь к столу.

– Как-то все это странно. Вы не находите? – спросила Карина включая кофеварку.

– Вас напрягает широкий жест моего шефа? У богатых свои причуды. Дайте ему возможность выразить свою благодарность и помочь. Вы же помогли ему, вернув к жизни, хотя очень рисковали. Что плохого в том, что вы приедете в Москву, а там вас уже ждет арендованная квартира и место в детском саду? Разве это плохо? Вам не придется ходить и искать варианты жилья, вам останется решить вопрос с работой, – говорил Маркин, наблюдая за Кариной.

– Я просто делала свою работу. Да, я немного рисковала, но в нашей профессии без этого нельзя.

– Вы не просто рисковали, Вы проявили милосердие, делая то, что не входило в Ваши должностные инструкции. Давайте говорить начистоту. Вы спасли человека не руками и головой, а сердцем. Я знаю, о чем говорю. Жизнь человека нельзя измерить деньгами, а все добрые дела так или иначе часто связаны с финансами. Сколько стоит, скажем, литр крови? Подъемная сумма для большинства. Только нужна она здесь и сейчас, а не завтра, когда ее найдут и привезут.

– Не делайте из меня героя нашего времени. Я думала о том, как спасти больного и не рассчитывала на благодарность Вашего арестанта.

– Подойдем к этому с другой стороны. Скажите, какие слова вы, пусть не лично вы, слышите от родственников больного? Они готовы на многое лишь бы близкий человек был жив и здоров. А сколько о вас помнят, покидая стены вашей больницы? Хорошо, если скажут «спасибо», а иные ограничатся мыслью, что это ваша работа. Возразите мне, если я неправ.

– Я сама выбрала эту профессию и никогда не жду ни от кого благодарности. Я сама многое бы отдала, лишь бы папа остался жив. Но, увы…

– И сколько у вас этого «многого»? У Вас есть что-нибудь кроме этой квартиры?

– У меня есть немного денег на счете и доля в бизнесе мамы. Правда, она не торопится делиться со мной своими доходами, но не воевать, же мне с родной матерью. У меня совесть есть.

– Совесть? Что Вы будете делать с ней? Я понимаю, когда говорят, что поступают по совести. Значит, не лгут, не грабят, не обирают, а все делают честно. Что Вам дала Ваша честность? Мама – это святое, здесь нужен компромисс, а не совесть. Квартира эта может продаваться и месяц, и год, а может уйти за половину цены уже завтра. Друзья Вашего отца помогут, я в это верю. А почему не принять помощь хорошего человека? Мы с Вами оформим доверенность, сделаем копии документов и попросим помощи у московских друзей Городецкого. Через время, Вы увольняетесь с работы и едете в Москву, где Вас уже ждет квартира и детский сад, – продолжал он, делая глоток кофе. – Хороший кофе. Какие могут быть сомнения? Можно, я буду обращаться к Вам на «ты»?

– Обращайтесь. Не нравится мне Ваше предложение. На душе не спокойно и тревожно. Я боюсь, Вы втянете меня в неприятную историю. У меня маленький сын на руках, что будет с ним, если я вляпаюсь? – не соглашалась Карина.

– Помилуй, Бог! Ты решила, что тебя хотят использовать? Ты видела Городецкого? Он похож на криминального авторитета? Не хочешь, я не настаиваю, но предупреждаю, что скоро ты получишь колье, стоимостью тысяч триста. Носить ты его не будешь, хранить в квартире рискованно, а продать сможешь за полцены. Реши для себя, что важнее: аренда квартиры или дорогая, но ненужная вещь? – не унимался гость. – Давай рассуждать здраво: если тебя хотели просто отблагодарить, то прислала бы тебе это чертово колье, не спрашивая твоего согласия, скажем, с курьером. Тебе, Карина, хотят помочь в знак благодарности. Эта помощь то, что тебе нужно в данный момент. От тебя не требуется ничего, кроме доверенности и копии документов, заверенных нотариусом. Ни взять кредит, не провернуть сделку по ним нельзя. Доверенность же будет только на право найти и оформить договор на жилье, ни на чужое имя, на твое имя. Только поэтому я здесь и занимаюсь уговорами в свой законный выходной день. И потом, друзья твоего отца могут держать все на контроле. Ты же им доверяешь?

– Не нужно в это дело посвящать друзей папы. Если я и влезу в неприятности, то не испорчу жизнь хорошим людям. Я рискну, но рискну сама. Вы пытаетесь меня убедить в том, что бесплатный сыр бывает не только в мышеловке? – спросила Карина. Как бы мне хотелось Вам верить. У меня есть знакомый юрист. Может мне с ним посоветоваться?

– Посоветуйся и не бойся. У нас есть и другие поговорки: «Долг платежом красен», «За добро плати добром». Почему ты о них не вспомнила? Я понимаю, что все неожиданное и неизвестное пугает, но это не повод отказываться. Как там, в очередной пословице: «Не попробуешь – не узнаешь».

– Умеете Вы уговаривать, – улыбнулась Карина. – Я уже написала заявление на увольнение. Работаю до первого сентября.

– Это хорошо. Мы должны до середины сентября все дела закончить. За месяц управимся, как думаешь? В понедельник мы с тобой встретимся у нотариуса, и можешь выставлять квартиру на продажу. Возможно, нам повезет, и реальный покупатель быстро найдется. Не переживай ты так – с нашей стороны нет подводных камней.

Пятого сентября Карина получила расчет и трудовую книжку. «Пап, я не знаю, правильно ли я поступаю, но знаю одно – хуже, чем сейчас, мне не будет. Помощи мне ждать не от кого. Я Макса оставляю, при живых бабушке и тете, на Митю. Ему свою жизнь устраивать надо, а не моей жить, – говорила она, стоя у могилы отца, положив цветы. – Ты знаешь, один «добрый дядя» решил мне помочь. Я сомневалась, но потом приняла его предложение. Он снял для нас на год квартиру в Москве и нашел место в детском саду. Если смотреть по карте, то квартира и детский сад находятся рядом с квартирой Симоновых и больницей. Квартиру я продала. Улечу девятого числа. Я справлюсь, мой дорогой, не волнуйся. Через год приеду, пап, и расскажу тебе о своих успехах или проблемах. Ты всегда умел слушать. Памятник я заказала. Весной его установят, а березку посадят в осень. Если не приживется, весной посадим другую».

Перед отъездом она все же решилась позвонить Городецкому.

– Виктор Андреевич, я Вам очень благодарна за помощь. Меня обещали встретить и доставить по адресу. Спасибо Вам огромное. Будьте здоровы.

В аэропорт ее провожал Дмитрий Фомин. Ни мама, ни сестра, узнав о ее отъезде, не приехали проститься.

– Карина, ты звони, не забывай. Если, вдруг, что-то пойдет не так – возвращайся, – говорил Дмитрий, обнимая ее и целуя Максима. – Слушай маму, герой.

– Спасибо, Мить. Как устроюсь – позвоню. Ты знай, что у тебя есть друг, который будет теперь жить в столице и который тебя не предаст. Не грусти, Мить! Все будет хорошо. Удачи!

В Домодедово ее встречали двое молодых людей. Судя по их разговору, один был начальник, второй – «подчиненный». Получив багаж, они вчетвером заняли места в машине. Кроме вопроса «Как долетели?» и ответа «Спасибо, нормально», до самой остановки, не было сказано больше ни слова. Остановившись у подъезда дома, в котором было не меньше чем сорок этажей, Карина спросила:

– Мы здесь будем жить? Как-то высоковато и страшновато.

– Ваш этаж десятый из тридцати семи – это по местным меркам обычная «девятиэтажка», – сказал водитель, открывая багажник авто. – Вы поднимайтесь, я справлюсь с багажом.

Войдя в подъезд, Карина чуть не потеряла дар речи. Она не была в подобных домах и не догадывалась, что такое может быть. Это был не подъезд, это был холл, облицованный плиткой, с цветами в напольных вазах и стойкой консьержки. «Такой чистоты нет даже в нашей больнице», – подумала она, входя в кабину лифта. Поднявшись на этаж, она растерялась. Длинный коридор шел влево, вправо и прямо.

– Карина, дом напоминает шесть букв «Т», которые следуют друг за другом. Ваша квартира находиться на перекладине, а этот коридор ее нога. Нам направо. Вы быстро привыкните, – говорил он, открывая входную дверь. – Дом монолитный. Каждый хозяин мог, не нарушая проекта, перенести ненесущие перегородки по своему усмотрению. Знакомьтесь с новым жилищем. Три окна выходят во двор, одно на фасад. Это кухня – гостиная со всем необходимым набором техники и мебели. В шкафах найдете все, что понадобится. Это детская комната, дальше два санузла и спальня. При входе гардероб, в спальнях они тоже есть. – Саша, оставь сумки в прихожей. Хозяйка разберется сама с ними. – Он замолчал на пару минут, давая возможность Карине «переварить» увиденное. – Это Ваши ключи. Здесь три комплекта. Договор на квартиру и направление в детский сад. Детский сад находится минутах в десяти-пятнадцати пешком.

– Извините, как мне к Вам обращаться? Мы ведь даже не познакомились, – смущенно спросила Карина.

– Артем Олегович, можно просто – Артем.

– Артем, я смогу всем этим пользоваться, не опасаясь что-то вывести из строя? – нерешительно спросила она.

– Все, что находится в этой квартире и сама квартира ваша. Вы можете делать с ней, что хотите! Сделка состоялась шесть дней назад. Работали по доверенности и квартиру купили на Ваше имя, – ответил Артем, не понимая до конца вопросов новой хозяйки.

– Подождите, Артем! В доверенности речь шла не о покупке квартиры, а об аренде. Вы ничего не путаете? – волнуясь, спросила Карина. – У Вас осталась ее копия?

– Да, одну минуту. Вот, держите, – он протянул Карине копию. – Я получил ее и задание найти квартиру с обязательными условиями и купить ее. Квартира должна быть с двумя спальнями и необходимой для проживания мебелью. Рядом с домом должны были быть, в шаговой доступности, детский сад и боткинская больница. Исходя из оговоренной стоимости, я нашел наилучший вариант: «заходи и живи». Что-то не так? Вам не нравится? Что-то не устраивает? – говорил Артем, явно расстроенный ее реакцией.

Александр, слушающий разговор со стороны и видя реакцию Карины, пригласил Максима посмотреть на город из окон десятого этажа, рассказывая в какой стороне что находится.

– Простите, Артем, – сказала Карина, читая договор, и на глазах которой появились слезы. Они бежали тонким ручейком, но она не обращала на них внимания. Карина слышала, как Артем беседовал по телефону, но не вникала в разговор.

– Виктор Андреевич, я встретил Ильину, привез в квартиру и теперь не знаю что делать. Она ревет вместо того чтобы радоваться. Читает договор и плачет! – говорил расстроено Артем.

– Дай ей телефон. Хреновый из тебя, Артем, дипломат, – сказал Городецкий. – Карина Анатольевна, Москва слезам не верит. У тебя, дорогая, впереди долгая и счастливая жизнь, а ты льешь воду по пустякам. Сейчас у тебя непростой период, но очень скоро все наладится. Я рад, что сумел вам немного помочь. Не реви! – говорил ей Городецкий.

– Мы так не договаривались! – утирая слезы и всхлипывая, сказала Карина.

– Да мы с тобой вообще ни о чем не договаривались. Виделись мы с тобой месяц назад и разговора, ни о какой квартире, не было. Это Маркин все затеял с него и спрос. Ты мне признайся, только честно, тебя все устраивает?

– Устраивает – это не то слово. Во-первых, это ни дом, а апартаменты, в хорошем смысле слова. Лишней площади нет, но все так продумано и сделано, что не сравнить не с чем, что я видела раньше. Во-вторых, мебель и техника так вписались в планировку, что ничего лишнего, но все в наличии. Здесь даже два санузла для удобства, если приспичит, – говорила Карина, еще шмыгая носом.

– Вот ты уже и шутишь. Слез больше не будет? – спрашивал абонент. – Устраивайся, не тяни с пропиской, не давай повода для нежелательных визитов. Договорились?

– Спасибо Вам огромное. Я не знаю, что еще сказать. Вы часто бываете в Москве? Я хочу пригласить Вас в гости. И еще, Виктор Андреевич, у меня к Вам предложение. В городе есть сеть аптек, где я являюсь совладельцем, но не получаю от этого ничего. Вы не возьмете на себя такую ношу? Я не знаю, какой доход она приносит, но это бы Вам, возможно, компенсировало часть затрат. Мне нужно было поговорить об этом заранее с Маркиным, но я не осмелилась. Посчитала, что неправильно нагружать его еще и этим.

– Бизнес давно крутится? – усмехнулся Городецкий.

– Лет 12-15. Его начинали еще мои бабушки. Мать моего отца завещала мне свою долю в две тысячи шестом году. Наследство я оформила, но в бизнесе я ноль, а воевать с мамой не стала.

– Пришли мне копии документов на электронную почту, я перешлю тебе адрес. Если овчинка стоит выделки, я соглашусь, но учти, если останусь в выигрыше – деньги не верну и разницу оставлю себе.

– Я согласна. Спасибо Вам еще раз. Удачи и до свидания, – сказала она, прервав вызов. – Артем, спасибо и тебе за хлопоты. Извини за истерику. Ты даже не представляешь, как мне все очень нравится и все устраивает. Я не могла даже предположить, что смогу устроится таким образом. А слезы, скорее, от неожиданности и радости. Я была уверена в том, что бесплатный сыр находится только в мышеловке. Я ошибалась! – сказала она и поцеловала его в щеку.

– В холодильнике есть необходимые продукты на первое время. Покупал, представив, что я поселился здесь на пару дней со срочной работой. У меня такое бывает. Супермаркет рядом. Детский сад сами найдете? Вы будете работать в боткинской? А кем? – спрашивал Артем, немного успокоившись и придя в себя от реакции Карины.

– Я по профессии хирург. Стаж шесть лет. Друзья моего отца живут на Беговой 13. С их помощью я и детский сад найду и место работы. Они работают в этой больнице.

– Вот почему был нужен именно этот район! Умно придумано. Все под боком и не надо долго добираться, попадая в пробки. Это мой номер телефона. Будут вопросы – звоните. Удачи вам на новом месте.

– И Вам хорошего дня, – сказала Карина, закрывая входную дверь. Она прошлась по квартире, осматривая все основательно. В договоре, общая площадь квартиры составляла 84 кв. метра, из них 48 кв. метров составляла жилая площадь, 11 кв. метров была кухня, а остальное пространство занимала прихожая, санузлы и гардероб. Вся квартира была в светлых тонах. В спальне стояли две белые тумбочки с ночниками и большая белая красивая кровать, под белым покрывалом, и две тумбочки с ночниками. Обои на стенах были светло-серого, почти белого цвета. Окно закрывали тюль и шторы белого цвета с серебристым рисунком. Напротив окна неглубокий шкаф с зеркальными дверцами. Он занимал стену от двери до угла, но не выглядел громоздким. Карина открыла дверцу и поняла в чем секрет. Шкаф был неглубоким, сантиметров тридцать и держатель плечиков располагался не по ширине, а по «глубине». Вторая спальня, она же детская, была зеркальным отражением первой. Здесь обои были бледно-голубого цвета, а окно закрывали шторы на пару тонов темнее. Напротив окна у стены стояла светлая деревянная детская кровать с ограничителем и детский шкаф для одежды. Дальше вдоль стены небольшой диван, полка и у окна стол со стулом. Открыв двери санузлов, Карина взглянула на сына и поняла его немой вопрос. «Здесь мы будем принимать ванную, а здесь душ, – сказала она Максиму. – Я, сынок, пошутила. Они решили, что так удобнее, если семья большая. Правда, не только удобно, но и красиво? Все такое светлое. Идем в кухню и проведем там инспекцию. Потом вымоешь руки, и сядем завтракать». Кухню от гостиной разделял кусок капитальной стены до метра. Здесь было два окна, но зоны были разделены. Справа вдоль стены разместился набор для кухни из двух столов и мойки с холодильником, раковиной и варочной панелью. На столах стояла микроволновая печь и чайник, над столами висели шкафы. Если быть до конца точными, то ни столы не стояли, ни шкафы не висели – они были встроены и собраны под размеры именно этой кухни. Небольшой обеденный стол и четыре стула расположились у «короткой» капитальной стены. Кухню от гостиной разделяли только цветовые гаммы. Напротив «встроенной» кухни, стоял небольшой угловой диван бежевого цвета, углом «захвативший» часть у окна, а рядом, до двери в детскую, небольшой набор для гостиной. Телевизор расположился «углом» на высоте по другую сторону короткой капитальной стены. «Сюда, можно поставить мой инструмент», – подумала Карина. Получалось, что стен для обоев в кухне и не было, а вот в гостиной они светло-бежевые. На тон темнее были шторы на окне. Обои в прихожей были серо-голубые, как и все двери. Гардеробная напоминала три плательных шкафа без дверок, поставленных буквой «П». Светильники во всей квартире были точечными. В каждой комнате и прихожей висело по картине неизвестных Карине художников, изобразивших пейзажи.

– Максимка, тебе нравится наша новая квартира? – Карина подхватила сына на руки и закружила по комнате. – Я не верю, сын, что все это происходит с нами наяву, а не во сне. Давай мы с тобой позавтракаем и позвоним бабушке с дедушкой, – говорила Карина, доставая из своей сумки детский творожок и йогурт. – Садись на стул, привыкай, родной. Ты знаешь, я догадалась, почему вход в квартиру начинается с кухни – гостиной! Первоначальный план предусматривал узкую прихожую. Хозяевам не понравилось, что двери из кухни и гостиной сделают ее еще уже. Они, сынок просто не поставили стену и сэкономили на дверях. Артем говорил о такой возможности. Ешь, родной. Мы с тобой разберем вечером свои вещи, завтра купим продукты, а в понедельник пойдем в детский сад. У тебя появится много новых друзей. Я разберусь с работой, а в следующий выходной, мы пойдем с тобой в зоопарк. Митя звонит. – Не вынесла душа? У нас все хорошо, Мить. Я пустила скупую слезу, но уже успокоилась, – говорила Карина Фомину, не забывая помогать завтракать сыну. – Квартира очень хорошая и досталась мне даром. Вот этот факт меня и напрягает. Городецкий ее не снял. Он ее купил! Да, Мить, купил на мое имя. Что значит «так надо»? Ты не забыл, где бывает бесплатный сыр? Такая квартира с мебелью стоит порядка двадцати миллионов и больше. Я предложила ему рассмотреть вопрос о моей доле в бизнесе мамы. Хорошо, что ты это одобряешь. Отца твоего подключать не надо. Пусть Виктор Андреевич сам решит: нужно ли ему это? Позже позвоню Симоновым, здесь семь утра, пусть выспятся в выходной. В понедельник схожу в детский сад, а дальше Симонов подскажет. Быстрых новостей от меня не жди, а через пару дней позвоню. Пока. «Митька, Митька, ты возишься со мной три года, а я не могу ответить тебе взаимностью. Хорошо, что ты это понимаешь, но не бросаешь нас. Я не могу и не хочу тебя обманывать, притворяться. Ты этого не заслуживаешь», – думала Карина, закончив разговор.

Карина с сыном разобрала сумку, где были вещи и игрушки Максима, и сумку с теплыми вещами. Теплые вещи и обувь определила в гардеробную, а часть в шкаф детской комнаты. Теперь у сына нашлось занятие. Свои любимые книжки и игрушки он расставлял на полку сам. Их было немного, брали самые, самые. Через час Карина позвонила Симоновым и коротко доложила, что они в квартире и хотели бы увидеться. Назвав Ольге Викторовне адрес, взглянула на часы. «Максимка, бабушка Оля с дедом придут через пятнадцать минут. Я на кухне проверю холодильник. Будет скучно – я рядом, – сказала она сыну, подумав о том, что детская комната расположена очень удачно, и ребенок всегда находится под присмотром. Карина открыла холодильник. На полках стояли небольшие упаковки с молоком, кефиром, йогуртом, сливочным маслом и сыром. Здесь же лежали в фасовке три яблока, три груши, пара огурцов и штук шесть помидоров, нарезной батон и десяток яиц. – Да, Максимка! Нам с тобой повезло. Мы поймали золотую рыбку. Главное, не стать сварливой бабкой, после таких подарков судьбы. Городецкий оплатил то, что предложил Артем, а Олегович купил все это по своей инициативе. Хотя, Я могу и ошибаться», – думала она. В наличии оказались три кастрюли, сковорода, тарелки двух видов на шесть персон, вилки, ложки, чайные чашки и прочая кухонная утварь от половника до разделочной доски и ножей. Были даже небольшие упаковки разового чая «Липтон» и кофе «Якобс».

– Максим, бабушка с дедом пришли. Пойдем двери открывать, – позвала Карина сына.

Обнявшись по-родственному, она дала время гостям осмотреться, включая чайник. Только минут через пять-семь, гости уселись на диван в гостиной вместе с Максимом.

– Карина, ты вытащила счастливый лотерейный билет. Ты потянешь такие расходы? Квартира очень хорошая, но аренда и коммунальные расходы съедят всю твою зарплату, – говорила Ольга Викторовна. – Я никогда не была в таких домах и всегда считала, что жить в таком доме – это неподъемные деньги. А здесь хоромами и не пахнет, лишней площади нет, а дизайн отличный.

– Мне придется платить только за услуги, все остальное оплачено, – сказала Карина невесело. – Читайте, а я потом все объясню. – Через пару минут, она, присев на стул, рассказала о встрече с Городецким у дома, об операции и о сегодняшнем сюрпризе. – Я все думаю: нет ли в этом скрытого смысла? Я сама предложила ему рассмотреть вопрос о компенсации части затрат за счет моей доли в мамином бизнесе. В свое время, мне и в голову не могло прийти воевать с ней, а теперь, пусть вернет, если конечно не поздно, все, что принадлежит мне.

– Татьяна потеряла совесть давно, – сказал Симонов. – Она тебя проводила?

– Нет. Я звонила ей на девятый день после кладбища. Пару минут поговорили. Пригласила на обед, но, ни она, ни сестра не пришли. Перед отъездом хотела увидеться, но, ни мама, ни Марина не захотели этого. Меня Митя Фомин проводил.

– Мой тебе совет: не забивай себе голову. Мне кажется, ты дуешь на воду. Все будет хорошо, а будут проблемы, будем их решать по мере поступления. Тебе нужно появиться в кадрах до четверга. Не передумала работать ординатором?

– С чего-то начинать надо. С понедельника займусь садом. Мне нужно будет еще попасть завтра на вокзал к поезду. Я свой инструмент отправила с проводницей. Не рискнула сдавать в багаж в самолете, а оставить не смогла. Это папин подарок.

– Карина, ты не переживай. В твои дежурства я буду забирать Макса к себе. Справимся. Мы с Аркашей засекли время в пути от нас к вам – 16 минут. Так удачно все сложилось, а ты думаешь о подвохе. Нет, прежде чем купить, твой Городецкий учел и район нашего проживания, и близость к больнице и наличие детского сада. Мне квартира очень нравится. Перестираешь все, сделаешь, как тебе нравится. Мы принесли в подарок на новоселье спальный комплект и обед, чтобы тебе сегодня не готовить. Ты знаешь, что Плетнев в декабре возвращается?

– Митя мне говорил. Только у Плетнева своя жизнь, а у нас с Максимом своя, – грустно сказала Карина. – Я не думаю, что наша жизнь его как-то заинтересует.

– А что Дмитрий? – спросил с любопытством Симонов.

– Аркадий Николаевич, Митя мой друг. Мы дружим больше десяти лет. Он, в последний месяц, был для Максима за няню, а для меня надежной опорой. Возвращаюсь с дежурства – спят два сурка в гостиной. Я привыкла к тому, что мы работает в одной связке, но не могу я его обманывать и прыгнуть к нему в кровать из чувства благодарности. Это не честно, – говорила Карина, положа свою ладонь на его руку.

– Татьяна делает большую ошибку, если не глупость. Нельзя плевать в колодец, из которого придется пить, – сокрушалась жена Симонова. – Она собирается жить вечно или ее старость обойдет стороной? С таким отношением останется одна.

– Ольга Викторовна, Максим родился в марте и меня сразу, стараниями мамы, причислили к матерям одиночкам. Это она оформила документы, это и была ее финансовая помощь. Они не подумали о том, что органы опеки будут наносить мне визиты. Я ведь и квартиру могла не продать без вашей гарантии. Я одного не могу понять: что я им сделала плохого? Я не прошу помощи, но они пытаются все равно усложнить мою жизнь.

– Не звони им. Запахнет жареным – сами объявятся. Давай выпьем чаю, и я расскажу тебе об Антоне. Обещает приехать в начале января.

Симоновы пробыли в гостях часа два. Подробно объяснив Карине, как проще пройти к детскому саду, где лучше покупать продукты и какого производителя. Взяли с нее слово, что завтра они с Максимом придут к ним на обед.

Глава 8

Карине понадобилось две недели, чтобы оформить Максима в детский сад, пройти комиссию, собеседование и устроиться на работу. Она вышла на работу двадцать шестого сентября, а через день переступила порог операционной в качестве ассистента. Приняли ее в коллектив без особого энтузиазма. Да, она в прошлом году подтвердила сертификат, имела вторую категорию, но новый человек всегда «кот в мешке». Испытательный срок прошел и через месяц коллеги ее «мастерство» признали. Карина не стремилась показаться лучше, чем она есть, но и свои полученные навыки не скрывала. Прошли октябрь, ноябрь, заканчивался декабрь. За это время, во время ее дежурства, Максима, которому было три года и десять месяцев, забирала из сада Ольга Викторовна. Он быстро адаптировался в группе и ходил в сад без скандала и слез. Два дня назад они нарядили в квартире елку. Пятнадцать игрушек и гирлянда украшали лесную красавицу в углу гостиной. Вчера в саду прошел первый утренник, где Максим с удовольствием пел песни, читал стихи и водил хоровод. Читая по слогам и еще не умея писать, он отправил письмо Деду Морозу с рисунком и хотел получить от него в подарок планшет. Почти за три месяца, у нее в гостях побывали и братья Беловы – Илья и Степан, и дядя, брат мамы, Дмитрий Юрьевич с женой Ларисой. С Дмитрием Фоминым и Антоном Карина созванивалась раз в семь-десять дней, а с семьей Симоновых виделась еженедельно. Согласно графику дежурств, она работала первого, пятого и девятого января. Сегодня было двадцать девятое декабря две тысячи шестнадцатого года. После смены, она спустилась из отделения в гардероб с верхней одеждой. Короткий полушубок, джинсы, заправленные в короткие сапожки без каблука, на голове вязаная шапка, вокруг шеи «намотан» длинный шарф. Надев перчатки и перекинув ремень сумки через плечо, Карина направилась к выходу особо не торопясь. Она давала время сыну в саду проснуться и «захватить» полдник. Молодой человек, стоявший в холле, узнал ее сразу и окликнул. Карина, услышавшая оклик, но уже открывшая входную дверь, вышла на улицу и остановилась. В молодом человеке она узнала Плетнева.

– Привет! Когда прилетел? – спросила она, разглядывая Евгения. – Ты мало изменился и стал еще больше похож на Сергея Лазарева. Не хватает только немного роста. Что ты здесь делаешь?

– Тебя жду. Я прилетел сегодня утром. Мне рассказали о трагедии в вашей семье. Мне очень жаль. О том, что ты с осени в Москве и работаешь здесь, – ответил Плетнев, глядя на Карину. – Я тебя сразу узнал. Ты почти не изменилась. Сегодня операционный день? Устала?

– Немного. Не хочу нарушать режим детского сада, потому и не спешу. У меня есть час, чтобы подышать воздухом, зайти в магазин и, забрав сына из сада, вернуться с ним домой. Что тебе рассказали Симоновы еще, чтобы мне не повторятся? – спросила Карина, чувствуя легкое волнение.

– Ольга Викторовна сказала, что, если сочтешь нужным, сама все расскажешь.

– Тебе не кажется, что твой интерес несколько запоздал? Ты даже номер телефона сменил. Не хочешь сказать – почему? Как-то ты быстро всех забыл. Ладно, я, а в чем провинился Митя? – шагая неспеша по двору, спросила Карина.

– После твоего звонка, я, действительно, сразу сменил номер телефона. Ты могла позвонить Симоновым.

– Зачем? Я сказала все, что хотела, а вот ты, мог связаться с нами по старой дружбе. По сути, мы с тобой не ссорились. После своих приключений ты не забывал мне звонить, а узнав о моей беременности, дружба закончилась. Неужели за год, пока ты не уехал, внутри ничего не было, кроме уязвленного самолюбия? Странно, я представляла себе любовь как-то иначе, а ты так быстро «сдался». Ты знаешь, чего мне стоило тебя не забыть, а оправдать? Оправдать в собственных глазах.

– Я посчитал, что ты мне мстишь за прошлое. Мне нелегко было смириться с мыслью, что у тебя был другой, – тихо признался Плетнев.

– Ты так посчитал потому, что так было в первую очередь удобнее тебе. Ты не мог смириться с мыслью, а как же я жила, зная о твоей женщине и принимая тебя? Я тебя ни в чем не обвиняю, а опережаю твою несказанную ложь. Ты же не станешь утверждать, что все это время помнил и скучал? Можешь спросить о чем-то сам или рассказать. Мы не виделись четыре с половиной года и, раз ты пришел сюда, значит, разговора не избежать. Я правильно говорю или ошибаюсь?

– Вот потому что долго не виделись, я и пришел. Захотелось тебя увидеть, поговорить, если ты не против этого.

– Давай поговорим по дороге. С чего начнем? С твоего или моего рассказа? – спросила она, неспеша шагая по тротуару. – Ты можешь спрашивать о том, что тебя интересует – я отвечу.

– Мне рассказывать особо нечего. Учился, работал, учился работать – так время и прошло. Ты не жалеешь о том, что уехала?

– Не о чем жалеть. Здесь меня все устраивает, а там меня ни что не держало. Я бежала не от себя, а от обстоятельств, – ответила Карина, немного успокоившись.

– Почему замуж не вышла за Фомина? – вопрос даже для самого Плетнева был неожиданным.

– За кого из двух? Начнем с того, что ни один из них мне не делал официального предложения, – улыбнулась Карина. – Во-первых, Митя мне просто друг, а друзей я редко обманываю, да и только тогда, когда им самим моя маленькая ложь нужна. Во-вторых, выходить замуж и каждый вечер жаловаться на головную боль – это уже не ложь, это оскорбление. Митя не заслуживает такого отношения. Вопрос с замужеством снят? – спросила Карина, глядя не на Плетнева, а перед собой.

– Извини. Вопрос очень глупый и вырвался сам собой. Я посоветовался с Аркадием Николаевичем и принес твоему сыну игрушку и книжку, – сказал Плетнев, показывая небольшой пакет. – Ты не будешь возражать против подарка? Ориентировался на четырехлетний возраст. Его отец не объявился? – спросил Евгений.

– Отец Максима о нем не знает, как никто не знает о самом отце, – грустно сказала Карина. – Это моя маленькая тайна. Отца очень волновал этот вопрос. Мне пришлось открыть ее папе, а он унес ее с собой. Не случись с ним того, что случилось, у меня не возникло бы и мысли куда-то ехать.

– Почему ты это скрываешь даже от друзей? – не унимался Плетнев. – Мальчик вырастет и захочет это узнать.

– Пока Максим мал, он знает: что его отец живет и работает далеко отсюда, он знаком с ним по фотографиям и моим коротким рассказам. Станет старше – расскажу больше.

– Прямо тайна за семью печатями. Кто он? Я его знаю?

– Знаешь! Ты! – ответила Карина и остановилась, глядя прямо в глаза Плетневу. – Это ты, Женя, ты его отец! – Она не ожидала, что скажет это так легко. Ответ на его настойчивый неоднократный вопрос вырвался сам собой, и наступила минутная пауза.

– Почему я узнаю об этом только сейчас? – слегка опешив, спросил Евгений.

– А ты меня не спрашивал. Я тебе говорила, что беременная и не смогу бросить все и приехать в Москву. Что ты мне ответил? Ты сказал, что все это как-то не вовремя, что тебе не до пеленок. Тогда я и соврала, что ребенок не твой. У тебя были другие планы, и я не стала нарушать их, – не сводя с него глаз, говорила Карина. – Или мне нужно было сказать правду и лишить тебя поддержки друзей отца? Где бы ты сейчас был? – с вызовом спросила Карина.

– Ты прямо мать Тереза! Благодетельница! Осчастливила! – повысив голос и обретя дар речи, сказал Евгений.

– Ты дурак, Плетнев? Я думала ни о тебе, а о себе. Мне нужно было тебя забыть, забыть обо всем, что нас связывало. Только по – этому я все и ото всех скрыла.

– Ты понимаешь, что отняла у меня четыре года жизни? У нас могла быть семья, а у ребенка отец, – взяв Карину за плечи и слегка тряхнув ее, говорил Плетнев.

– Ты сейчас ничего не путаешь? Это я у тебя отняла жизнь? Нет, Плетнев! Это ты забрал мое сердце десять лет назад и вынул душу, когда уехал и не вернулся. Что такое четыре года против десяти лет? Ты всегда делал так, как удобно было тебе: сразу нашел мне замену на два года, потом стал готовиться к конкурсу, гранту, Германии. Я понимала, что это твоя жизнь и мне нет в ней места. Мне очень хотелось вернуть свое сердце, пусть и разбитое и душу, но я не знала как. Рождение сына помогло мне справиться с этой болезнью. Максим родился в марте, девятого числа. Трудно даже представить, что сложение на пальцах могло дать неправильный результат. Что тебе мешало развеять свои сомнения, если, конечно, ты сомневался? – говорила Карина, сбросив его руки со своих плеч, с обидой. – Тебе это было не нужно. Ты забыл обо мне еще до отъезда в Германию. А уехал, когда Максиму было больше года. Все! Я не хочу говорить о том, что для тебя в свое время было неинтересным. Мне хватило упреков матери, насмешек и поступков сестры, чтобы еще и ты меня обвинял. Я могла понять претензии, если бы за четыре года ты как-то интересовался нашей жизнью пусть даже по-дружески. Может, я чего-то не знаю и действительно виновата? Пожалуйста, оставь ты нас в покое. Ты обходился все эти годы без нас, мы – без тебя. В чем ты пытаешься меня обвинить? Я отняла у тебя четыре года жизни – звучит, как приговор. А ты знаешь, как мы прожили эти годы? – Карина начинала колотить его в грудь сжатыми в кулаки ладонями. – Какого черта ты появился здесь со своими вопросами? Зачем я только призналась тебе во всем?

Плетнев смотрел на Карину и видел подозрительный блеск на ее щеках. Лицо ее казалось спокойным, но по щекам медленно текли слезы.

– Ты до сих пор меня любишь?

– Нет, не люблю, я вообще не способна любить. У меня вместо сердца рабочий орган, настроенный гонять кровь, но неумеющий любить.

– Что я должен сделать? – спросил Плетнев, прижимая ее к себе. – Успокойся. На нас люди смотрят.

– Не знаю! Не попадайся мне на глаза, сделай так, чтобы я тебя стала ненавидеть, исчезни из нашей жизни! – говорила она, уткнувшись лицом в его куртку. – Господи! Только все начало налаживаться, я стала приходить в себя и на тебе – явился!

– Я не исчезну, не надейся. Ты должна мне дать шанс все исправить, – говорил он, гладя ее по плечу.

– Я ничего тебе не должна. Если хочешь общаться с сыном – общайся, но не надейся на мое особое отношение к тебе. Я никогда не думала о том, как и когда мы с тобой встретимся. Считала, что заглядывать вперед – большая ошибка. А встретились и, если бы ни твои претензии, разговора могло и не получиться. Внутри ничего нет. Нет ни обиды, ни претензий, ни разочарования. Пусто! Перед глазами мелькают картинки прошлой жизни, но и они не вызывают ничего. Это клиника, Плетнев! Нельзя быть живой и при этом ничего не чувствовать, – говорила Карина, вытирая глаза платком и не глядя на Плетнева, направляясь в сторону детского сада.

– Я для тебя стал чужим? – грустно спросил он, догнав ее и шагая рядом.

– Десять лет назад, мы считали себя двумя половинками, которые нашли друг друга, а теперь ты для меня тень прошлого, которая в солнечный день была рядом, а в пасмурный – исчезала. Пасмурных дней становилось больше, и она исчезла совсем. Давай договоримся: я смогу, Женя, доверить тебе ребенка, но не смогу открыть душу, которой нет. – Они шли рядом минут пять молча. – Это детский сад Максима. Видишь, группа водит хоровод вокруг снеговика? Угадай, который из них твой сын.

– Можно я подойду ближе? – спросил Евгений, и голос его дрогнул. – Он знает обо мне?

– Он знает, что его отец живет далеко, в другой стране. Иди, – ответила Карина, открывая перед ним калитку.

Через пару минут Максим увидел мать и вопросительно посмотрел на воспитателя. Получив согласие, он неспеша пошел навстречу к ней. Его не смутило присутствие незнакомого мужчины, с которым он громко поздоровался и тихо спросил мать: – «Это папа приехал? Мой папа?» Мальчика можно было понять, он ждалпапу.

– Это он, – тихо ответила Карина. – Я не успела спросить у него надолго ли он приехал. Спроси у него сам, – присев на корточки перед сыном, сказала мать.

Максим в своей короткой жизни знал всего трех мужчин, которые часто бывали в их доме: дядя Митя, дедушка Толя и дед Аркадий. Он не сомневался, что этот дядя рядом с мамой ни кто иной как его отец.

– Сними свою шапку, – попросил Максим, глядя на Евгения.

– Зачем? – немного опешил отец.

– Я хочу тебя узнать. На фотографии ты без шапки, – ответил мальчик.

– Узнавай, я готов, – снимая шапку, сказал Плетнев. – Похож?

– Похож! А я на кого похож? – спросил Максим улыбаясь.

– Мне кажется на меня, а вот глаза и волосы мамины.

– Дядя Митя тоже так говорит. Только это наш с ним секрет. Ты прилетел из другой страны и опять улетишь?

– Не улечу. Я останусь в Москве надолго, – ответил Евгений, присаживаясь перед сыном на корточки.

– Можно я тебя обниму? – тихо спросил сын.

– Нужно, – ответил Плетнев, подхватывая сына на руки. – Мы с тобой обязательно подружимся. Ты прости меня, что я так долго не прилетал, – говорил он, прижимая мальчика к себе.

– Я тебя очень, очень ждал. Ты будешь жить с нами или приходить в гости? – без всякого стеснения спросил Максим.

– От меня мало что зависит. Нужно поговорить с мамой и сделать так, как она скажет, – ответил Плетнев. – Держи! Это тебе подарок, – протянул он ручки пакета.

– Мама, а можно пригласить папу к нам в гости? – глядя на мать, спросил сын.

– Приглашай, – вытирая слезы, говорила Карина. – Слазь с рук, и пойдем пешком. Не забыл, что тебе почти четыре года?

– Пап, а ты Деду Морозу письмо написал? Мы с мамой нарисовали ему рисунок, – говорил Максим, шагая рядом с родителями и держа их за руки. – Еще я умею читать по слогам, нас в саду учат. Не выговариваю буквы и хожу к логопеду. Ты будешь забирать меня из сада, когда мама будет дежурить? Меня бабушка Оля забирает, и мы идем к ним. С дедушкой играть интересно. Он мне все разрешает. Мы с ним и в докторов играем, и в пожарных, и в полицейских. Одни игрушки, самые любимые, у меня дома, а другие там. – Ему хотелось рассказать отцу, как можно больше, и он говорил без остановки.

– Я завтра иду устраиваться на работу в больницу, где наша мама работает, и к вечеру буду знать обо всем. Мы сможем провести праздники с тобой. Согласен?

– Согласен. Мама уже знает, когда ей на смену. Мам, можно я поиграю недолго? – спросил Максим, увидев детей на детской площадке.

– Беги, но недолго. Помни – ты папу в гости пригласил. – У тебя планы не изменятся? – спросила Карина Плетнева. – Не обещай ему лишнего. Тебя может утомить уже первый вечер общения. Как ты потом объяснишь ему свое отсутствие? Максим не капризный ребенок, но зря сам не обещает и обижается, когда обещания не выполняются.

Максим вернулся минут через семь, и они втроем вошли в подъезд.

– Здравствуйте, – обратился Максим к консьержке. – Мой папа приехал! – радостно доложил он.

– Карина Анатольевна, заходил Ваш брат. Он не смог до Вас дозвониться и оставил большой пакет. Я думаю, там подарок для Вашего сына, – негромко сказала пожилая женщина, с интересом рассматривая Плетнева. Ей нравилась эта «неполная» семья, в которой и мать, и сын были общительны и приветливы.

– Спасибо. – Жень забери, пожалуйста, пакет, а я позвоню Степе. Выключила телефон и забыла включить. Пять пропущенных вызовов от Степана и два от Симоновых. – Степа, прости брат. Да, пакет забрала. У нас все нормально. Дежурю первого, пятого и девятого. Приезжайте в любое время, у вас появится возможность познакомиться с отцом Максимки. Плетнев вернулся из Германии и собирается работать здесь. Все подробности при встрече. Всем привет.

Они поднялись в квартиру, и еще не раздевшись, Карина звонила Ольге Викторовне.

– Вы за меня переживаете или за Женьку? – спросила она. – Максим познакомился с отцом и пригласил его в гости. Мы только поднялись в квартиру. Все в порядке.

– Ты всегда перезваниваешь сразу? – улыбаясь, спросил Евгений.

– Я виновата в том, что не ответила вовремя. Мало ли какой повод был для звонка? – Максим, покажи папе нашу квартиру, свою комнату, игрушки, а я займусь ужином, – попросила она сына.

Через час ужин был готов, а стол к нему накрыт.

– Карина, ты не меняешься сама, не меняешь своих привычек, – говорил Евгений за ужином. – Прошло четыре года. Я думал, что не узнаю тебя, а ты осталась прежней.

– Ты о косе и отсутствии косметики? – уточнила Карина. – Волосы я давно не стригла, но косу мою и косой назвать трудно. Это своего рода талисман на удачу, но и, некоторым образом, удобство. Что касается внешности, то ты мне льстишь. Я набрала пару килограммов, в некоторых местах стала шире, морщины, да и седые волосы появляются. Тридцать лет – это не двадцать. Мне иногда кажется, что мне не тридцать, а гораздо больше. Я работаю, живу, но, как будто по инерции. Это не похоже не на депрессию, не на переутомление. Это, как в детской игрушке заканчивается заряд батарейки. Она как будто работает, но с перебоями. Пора менять батарейку. Извини, я не жалуюсь. Ты спросил – я ответила. Хочу сказать тебе, что все, что я сейчас делаю, я делаю не ради себя или тебя, а ради Максима. Ты видишь, как он радуется? Я не смогу ему объяснить всего, как не могу и отнять эту радость. Раз уж ты объявился, постарайся не пропадать надолго какое-то время, а там будет видно, – попросила Карина.

– Когда Максим ложиться спать? Я побуду с ним, а завтра, если ты не против, заберу его из детского сада. Ты купила ему подарок к Новому году? Что он хотел? – поинтересовался Плетнев.

– Он ложиться спать между девятью и десятью часами вечера. Можешь забрать его из сада, но помни о том, что завтра короткий день. Я передам воспитателю, что за сыном придет отец. Купила планшет, который он просил у Деда Мороза. Митя крестнику прислал с курьером танк на пульте, а Беловы передали пакет с самокатом. Ты сам его нес, самому и собирать транспорт придется. Он о подарках не знает. Я положу их под елку.

– Что мне ему купить в подарок? – спросил Плетнев.

– Попробуй спросить или догадаться. Прояви смекалку и свою фантазию. Я не знаю, что тебе посоветовать.

– Спасибо за ужин. Квартира у вас очень удобная и уютная. Ты ее купила или снимаешь? – поинтересовался Евгений.

– Квартиру мне купили в том виде, в котором она есть. Жень, мне, наверное, не стоит этого говорить, но ты должен знать о том, что я мало кому доверяю сына. Постарайся меня не разочаровать, чтобы заслужить это доверие. Заберешь парня из сада, не гуляйте долго и идите домой. У Ольги Викторовны есть ключ от нашей квартиры, а сейчас – иди к сыну.

Плетнев покинул квартиру в восемь тридцать вечера. Утром Карину ждала у входа Ольга Викторовна.

– Карина, как вы встретились? Он пришел домой какой-то потерянный. Мы с Аркашей учинили ему настоящий допрос. Он, действительно, упрекнул тебя Максимом?

– Его можно понять. Он не готов был принять такую новость и сказал, что я отняла у него четыре года жизни. Мы не ссорились и мирно поужинали, хотя и горячей встречи не было. Я о ней не думала и уж тем более не ждала. Максим рад знакомству с отцом, а вот я к нему ничего не чувствую. Не переживайте, все наладится, – говорила Карина. – Пусть приходит, общается с сыном, а дальше посмотрим, что из этого получится.

– Я за него и не переживаю, я о тебе беспокоюсь. Если что не так – говори прямо. Я его в своем доме терпеть не буду.

– Ольга Викторовна, Женька взрослый и понимает это не хуже чем мы с вами. Он снимет квартиру, а Вы дайте ему время встать на ноги, устроившись на работу. Он, конечно, не нищий, но и не богат. Приходите к нам на ужин проводить старый год. Первого числа я дежурю. Антон приедет?

– Антон приедет второго января утром. Вот я и думаю: где мне всех разместить? Максима первого числа забрать? – спросила Ольга Викторовна Симонова.

– Ольга Викторовна, Антон – ваш сын, а Евгений Плетнев – квартирант. Я поселю его в своей квартире. В комнате Максима есть диван. Пусть побудет отцом в праздники и поймет: нужно ли ему это? – внезапно приняла решение Карина. – Скажите ему обо всем, и пусть приходит с вещами.

– Хорошо, мы завтра с Аркашей придем к обеду. Побегу работать, – сказала Ольга Викторовна, довольная таким решением.

Карина успела переодеться к обходу, когда ее смартфон ожил. Звонил Дмитрий Фомин.

– Привет! – услышала она голос друга. – Мне Женька звонил. Как вы встретились? – спросил он нетерпеливо.

– Мить, если тебе звонил Плетнев, значит ты в курсе последних событий. К чему этот вопрос? Чего ты от меня хочешь услышать? Он встретил меня у больницы, мы вместе пошли в детский сад. Разговор был не очень содержательный и не очень доброжелательный. Максим пригласил обретенного отца в гости, я не возражала. В восемь тридцать Плетнев квартиру покинул. Есть еще вопросы? – ответила и спросила Карина.

– Карина, ты сейчас на себя сердишься или на меня? Пытаешься себя убедить, что Женька в прошлом? – спросил он.

– Мне так кажется, и я хочу так думать, – неуверенно сказала Карина.

– А тебе не кажется, что ты этим все испортишь? Ты хочешь убедить и его в том, что он тебе не нужен? А что будет, если он тебе поверит? Может, дашь ему шанс и воспользуешься им сама? Что ты теряешь? – пытался достучаться до нее Дмитрий.

– Митя, мне не нравится этот разговор, – обидчиво сказала Карина. – Я не хочу говорить о человеке, которому была четыре года неинтересна.

– А мне не нравятся твои взгляды на жизнь. С этим как быть?

– Ты хочешь, чтобы я закрыла на все глаза и бросилась ему на шею? А может поблагодарить его за то, что он снизошел до встречи со мной?

– Глаза можешь не закрывать и на шею не бросаться сразу. Не загоняй себя в угол. Говори и делай, как чувствуешь.

– А если чувств нет, Митя, как быть? – уже спокойно спросила Карина.

– Мне не надо лгать. Ты их спрятала так далеко, что решила, будто они исчезли. Я очень люблю тебя и хочу, чтобы ты была счастлива. Да, Плетнев не подарок, но ты сама уже давно сделала свой выбор. Общайся, не избегай его и ты поймешь, что я прав. Боишься ошибиться? Не бойся. Не делай ты тайну из отцовства, я сказал бы это тебе раньше, а может и помог двум твердолобым друзьям, каждый из которых считает себя правым. Научитесь вы не слушать, а слышать друг друга. Красиво сказал?

– Заслушаешься! Это Новогоднее послание лучшего друга?

– Типа того. Ты можешь все пропустить мимо ушей, но будет лучше, если прислушаешься. С наступающим Новым годом!

– Спасибо. Я позвоню тебе из дома с Максимом.

Рабочий день подходил к концу. Коллектив готовился к небольшому застолью, когда смартфон Карины опять ожил. Вот уж кого не ожидала услышать Карина, так это Городецкого.

– Здравствуйте, Карина Анатольевна. Думаю, моя новость будет для Вас хорошим подарком к Новому году. Поработаю один раз Дедом Морозом. Во-первых, я продал твою долю в бизнесе за хорошие деньги. Не волнуйся, твоя драгоценная мамаша бизнес не потеряла и живет, как прежде, припеваючи. Тамара Степановна Ильина, в свое время, приватизировала несколько зданий и землю под ними, приспособив их под аптеки и склады. Вот одно из зданий досталось мне по закону, а твоей матери полноценный бизнес. Так что, мы с тобой в расчете. Считай, что квартиру ты купила на свою долю прибыли от бизнеса. Я теперь перестал быть для тебя добрым дядей? Во-вторых, завтра утром к тебе приедет Артем Олегович. Он привезет тебе Новогодний подарок. Это разница между нашими сделками. Деньги небольшие, но они тебе пригодятся. Как ты устроилась? Какие новости? – спросил Городецкий после своего отчета.

– Третий месяц работаю. Максим ходит в детский сад. Когда я дежурю, его забирают из сада папины друзья, – говорила Карина, радуясь такому повороту дела. – Возобновила отношения с дядей и братьями по линии мамы. Отец Максима вернулся из Германии. Господи! Как же я рада, что у Вас все получилось! Как Вы сами?

– Если ты думаешь о моем здоровье, то я здоров. Если о моей встрече с твоей родительницей, то я с ней даже не виделся, а вот с твоей сестрой Мариной я познакомился. Не скажу, что рад такому знакомству, девочка непроста. Ты когда собираешься приехать?

– Заработаю отпуск и приеду. Но в начале августа на день-два прилечу обязательно. В городе у меня есть одно неотложное дело. Думаю, Вы догадываетесь, о чем я говорю.

– Прилетишь – позвони. Мне хочется с тобой увидеться, – попросил собеседник. Счастливого Нового года!

– Спасибо. Позвоню обязательно. Поздравляю и Вас с Новым годом! – Карине хотелось петь от последних новостей. Теперь она могла считать себя свободной от долговых обязательств перед Городецким. Юридически их и не было, но морально «бесплатный сыр» все еще давил на нее.

Артем прибыл около десяти утра, когда Карина уже возилась с праздничным обедом, с большим пакетом и конвертом. Конверт с валютой она убрала в шкаф, а праздничный набор разложила по местам. К обеду пришли Симоновы с подарками для Максима и Плетнев с большой дорожной сумкой.

– Располагайся в комнате Макса, – сказала Карина Евгению. – Вещи разберем позже, я помогу. Прошу всех к столу! – Аркадий Николаевич, звонил Городецкий и сообщил, что я ему не должна, передав конверт и пакет через знакомого. Он продал мою долю в бизнесе. Точнее обменял на землю и строение. Я никому ничего не должна!

– Татьяна звонила? – поинтересовалась Ольга Викторовна.

– Мои звонки они либо сбрасывают, либо просто не отвечают, – грустно ответила Карина. – Я не могу даже поздравить их.

– Не переживай. Я отправлю ей сообщение со своего номера с твоей подписью, – улыбнулась Ольга Викторовна.

Симоновы ушли в начале седьмого вечера, а ужинать они сели втроем ближе к восьми. Разговоры за столом прерывали звонки то на телефон Карины, то на телефон Евгения. Звонили старые и новые друзья и подруги. Братья, кроме Антона, приехать не обещали.

– Ты стала готовить еще лучше, – сделал Евгений комплимент Карине. – Я не понял, что конкретно ел, но это очень вкусно.

– Это ты отвык от домашней еды. Жень, а ты не хочешь проведать маму и сестру? Выйдешь на работу, и у тебя не скоро появится такая возможность. У тебя может финансовые трудности?

– Нет у меня никаких трудностей. Я звонил матери и рассказал о вас с Максимом. Она посоветовала мне налаживать отношения с вами, – ответил он с какой-то нерешительностью.

– Пригласи ее к нам в гости. Пусть прилетает на праздничные дни, как сможет. Сына повидает и с внуком познакомится. С ее приездом перекочуешь в гостиную, а ее устроим в комнате рядом с Максимом.

– Ты считаешь это возможным? – неуверенно спросил Плетнев.

– Жень, твое проживание в доме Симоновых было и осталось возможным? Уедет Антон, ты можешь вернуться к ним, а Надежда Ивановна остаться. Не надо искать в моем предложении подтекст. Если оно тебя не устраивает – я совсем не настаиваю. Сколько вы не виделись? Она мать и она скучает. Ну, вот! Максиму уже не до праздника. Неси его в спальню и разбери себе диван, – говорила Карина, раздевая сына. – Я принесу постель. Утром чуть свет не вскакивай. Я уйду в начале восьмого. Обед, как и ужин у вас есть. Холодильник не запирается. Кашу в честь праздника можете не есть, а день распланируйте сами. Свои вещи развесь и разложи в гардеробной, будешь знать, где что лежит.

– Ты сегодня очень красивая. Тебе идет и эта прическа, и это платье, – глядя на Карину, сказал Плетнев.

– Сегодня праздник! Новый год дает новые возможности, новые надежды. Скажи, ты Мите звонил и жаловался?

– С ума сошла! Он бы меня и слушать не стал, начни я ему жаловаться. Он из двоих друзей выбрал тебя. Я коротко рассказал ему обо всем и попросил совета. Ты почему спрашиваешь?

– Митя просил меня дать тебе шанс и самой воспользоваться им. Он считает, что все можно исправить или хотя бы попытаться.

– А ты что думаешь на его предложение?

– Не знаю. Я не уверена в том, что мне нужен этот шанс. Я привыкла к той жизни, которой живу. Зачем мне что-то менять, если я всем довольна? – честно ответила Карина. – Я с некоторых пор не боюсь рисковать, но риск должен быть оправдан. У меня на сегодня нет таких оправданий. Извини.

– Мы встретились с тобой двое суток назад, и я все время думаю: как бы сложилась наша жизнь, не случись того, что с нами случилось? Получается, что я все время бежал от проблем, которые сам и создавал. Я был убежден, что поступаю правильно. Мне и в голову не могло прийти, что я попал в клинику благодаря твоему отцу и его друзьям. Это они меня вели, как поводырь слепого. Даже тогда, когда я тебя оставил, они меня не бросили. А ты? Ты могла усложнить мою жизнь, а не сделала этого. Почему? – рассуждал Плетнев.

– Трудно сказать, чего я больше хотела, но портить тебе жизнь я не собиралась. Прошлого нам не изменить, не исправить. О нем можно либо вспоминать, либо забыть. В нем были и приятные моменты, и моменты отчаяния, разочарования, трагедии. Чтобы я делала сейчас без Максима?

– Расскажи о том, как ты жила после моего отъезда.

– Тебе подробно или коротко? – улыбнулась Карина. – В общих чертах или с диалогами и монологами?

– Можешь коротко, если вспоминать неприятно и тяжело.

– Знаешь, бывают такие моменты, когда ты сам загоняешь себя в угол. Делаешь ошибку, жалеешь, а признавать ее не хочешь. Меня очень спасло то, что о твоем приезде знали твоя семья и Митя, а о том, что ты был у меня, не знал никто, кроме твоей мамы. Ты не вошел в «список» потенциальных отцов Макса. Я объяснила свою беременность непорочным зачатием. Роман Фомин развелся с моей сестрой через три месяца после свадьбы. Она «отбила» у меня очередного кавалера, с которым и попалась. Я, как не странно, приложила к этому руку. Это тот, с кем я была у нее на свадьбе, и который подвозил меня домой. Я простила Марине цирк с тобой, простила Романа и простила бы Сергея. Я не питала особых чувств ни к одному ни к другому, да и знакомы мы были с одним неделю, с другим виделись раз пять. По большому счету, ни один из вас ей был не нужен. Ей нужно было доказать, что она лучше и круче меня. Я увидела их машины у нашего подъезда и позвонила Роману. Сергей ее тоже оставил. Причин я не знаю. Она так и не поверила, что я не только не спала с ними, но и что они даже не были в моей квартире. «Все твои мужики, сестра, предпочли меня. Как же я просмотрела отца своего племянника? Ты помощи от меня не жди. Мне рано воспитывать чужих детей и заводить своих», – сказала она, узнав о беременности. Вот тогда, в порыве обиды я ей и сказала, что кроме тараканов она не сможет завести никого. С тех пор, мы, если и общаемся по телефону, то очень редко. Тебе может показаться странным, но оба молодых человека меня не «бросили» и остались хорошими знакомыми. На столько хорошими, что не оставляли меня без цветов и подарков в дни моего рождения. Мне очень хотелось забыть тебя, заведя роман, но я не смогла. Мне удалось избавиться от этой зависимости только с рождением сына. Все изменилось. – Карина рассказывала и в голосе слышалась ни обида, а какое-то горькое разочарование. Когда зашел разговор об отце и Дмитрии, она даже улыбнулась, и говорила о них с такой теплотой, как и о сыне. – Я вышла на работу, на ставку, когда Максу было всего три месяца. Вышла, не потому, что нуждалась в деньгах, ты знаешь, что значит ставка, а потому, чтобы папу не подставлять. Нашла няню, которая работала полдня. Няней подрабатывали и Митя, и папа. Когда сына определили в детский сад, стало легче, но две няньки при нем так и остались. Митька молодец! Я знала меру, и лишний раз старалась не напрягать его, а он ни разу меня не упрекнул ни чем и ни в чем. Как я могла его обмануть? – Коротко рассказала о знакомстве с Городецким, о решение уехать, о родстве с семьей Симоновых и о месяцах, проведенных в Москве. – Вот такие наши новости. Женька, ты на часы смотрел? До Нового года десять минут!

Пока речь держал президент, Евгений открыл шампанское, а Карина открыла коробку конфет и поставила рядом фужеры. Под бой курантов они загадали желания и поздравили друг друга.

– Жень, а подарки? Неси пакеты из моей комнаты. Надо положить подарки под елку. Он первым делом, проснувшись, придет сюда. Вот так разложим, и будет порядок. Соберешь с ним завтра трехколесный самокат? Он в большом пакете от Беловых.

– Я купил ему смарт-часы. Может и рано, но он будет всегда на связи. Я привязал их к своему телефону. А это тебе, держи, – протягивая Карине футляр, в котором лежала цепочка с подвеской, говорил Евгений. – Карина, ты дашь мне шанс? – с надеждой спросил Евгений.

– Не дави на меня и не торопи. Этим ты ничего не добьешься. Маме своей позвони, пригласи в гости. Поживем цыганским табором, возможно, я что-то для себя и решу. За подарок спасибо. Спокойной ночи, – ответила Карина. – Посуду я уберу завтра утром.

Отдежурив первого января, Карина уже второго «принимала» на ужин всех Симоновых, а третьего – прилетела мама Евгения на неделю. Антон обрел сестру, а Надежда Ивановна внука. Новый год по старому стилю выпал на пятницу тринадцатое января. Жить в одной квартире с молодым мужчиной, который приходится отцом твоего ребенка и ждет от тебя взаимности, очень непросто. Прошло ровно две недели, как они встретились после четырех с половиной лет. Приезд матери Евгения был на руку Карине, а с ее отъездом все стало сложнее. Она устала притворяться и быть вежливой при сыне, и колючей в отсутствии его, и решила дать себе и Плетневу шанс. Он был очень нежный и внимательный, и Карине казалось, что все повторяется, но порой она чувствовала, что все по-другому. Он стал другим. Она давала себе отчет в том, что изменился не только он, но и она. Что прошло время, и она может воспринимать все иначе. Ей не в чем было винить ни себя, ни его. У нее не было претензий к Плетневу, но не было и того ощущения полета, которое она помнила. «Чего мне не хватает? – думала Карина. – Да, Женька изменился, но его отношение ко мне искрение, пусть чувства не такие пылкие, так он не мальчик, а мужчина. Он нашел общий язык с моей семьей. Максим тянется к отцу, а он к сыну. В доме у нас прекрасная атмосфера при любой погоде. Что не так, Карина? Вам лучше было одной? Антон, Илья и Степан, ты сама изменились не только внешне. Женька жил тридцать месяцев за границей и это наложило тоже свой отпечаток. Митя прежний? Не будь он все эти годы рядом, я могла заметить перемены. Либо ты принимаешь Плетнева таким, какой он есть, либо не принимаешь вообще и не морочишь мужику голову». Постепенно она себя убедила в том, что все так и должно быть. В марте Максиму исполнилось четыре года, в июле Евгению – тридцать два. Карина, отработав четвертого августа, вылетела ночным рейсом в город своего детства и юности, взяв обратный билет на вечер шестого. В аэропорту ее встречал Дмитрий. Было около восьми утра и они, перезвонив, поехали сразу на кладбище. Карина хотела убедиться в установке памятника, который заказывала сама, и навестить отца в годовщину смерти. После отъезда прошло больше десяти месяцев.

– Пап, я приехала, как обещала, – говорила она, возложив цветы. У нас все в порядке. Максим растет и уже читает. Правда, проблемы с некоторыми буквами есть. Рассуждает, как взрослый, а наивный, как все дети. С работой я справляюсь. Тебе не пришлось бы за меня краснеть. Дружим и с Симоновыми, и с Беловыми. Я так и называю Аркадия Николаевича. Он это понимает и принимает. Они мне очень помогли и помогают. «Двое из ларца», ты их так называл раньше, хорошие ребята. Жениться только не собираются. Женька вернулся, и мы сейчас живем вместе. Работает он вместе с Аркадием. Он считает, что у Плетнева талант, а значит, ты в нем не ошибся. Я, пап, не знаю, что будет дальше, но пока живем дружно. Квартира у нас хорошая, недалеко от центра и от дома Симоновых. Мы пешком ходим в гости. Я завтра вернусь домой, а сегодня попытаюсь встретиться с мамой и Мариной. Не огорчайся, что они тебя не навещают, я тоже смогу приехать только через год. Мне тебя не хватает, пап. Прости меня за все, родной.

По дороге домой, она позвонила матери.

– Мама, здравствуй. Как твои дела, здоровье? Я в городе. Ты не хочешь со мною встретиться? Могу подъехать к тебе, можем встретиться на нейтральной территории.

– Что ты хочешь, Карина? – спросила мать.

– Я приехала ради папы и просто хотела встретиться, поговорить – мы почти год не виделись. Я вас обидела? Что я опять сделала не так? – расстроено спросила дочь.

– Ты нас обокрала, продав свою долю чужим людям, – как-то с вызовом сказала Татьяна Юрьевна.

– Странно. Мне сказали, что это вы меня обманывали много лет. Бизнес теперь весь ваш и делить мне с вами нечего. Я смогла рассчитаться с долгами. Я же не упрекаю тебя в том, что продав дачу, ты мне даже не предложила долю, не говоря о том, что не дала. Марина осталась довольна?

– Как сама живешь? – словно не слыша вопроса, спросила мать. – Где работаешь и кем?

– Хорошо живу. Плетнев, наш папа, вернулся, и мы теперь живем все вместе. Аркадий и Ольга Викторовна живут рядом. Вижусь с Беловыми.

– Максим сын Женьки? – удивилась мать.

– А тебе хотелось, чтобы это было не так? Мы и живем вместе и работаем. Мне приехать?

– Извини, я ни одна. Как-нибудь в другой раз, – сказала мать и отключилась.

– Мить, в одной встрече мне вежливо отказали, – говорила Карина, набирая телефон Марины. – Извини, сестра, я в городе, еду от папы. Ты не хочешь со мной встретиться?

– Ты не могла позвонить раньше? – недовольно спросила Марина. – Я еще сплю. Слышала, у тебя есть квартира. Когда в гости пригласишь?

– Ты встретиться со мной не желаешь, а что будешь делать у меня в гостях?

– Пошла ты к черту и с приглашением, и со своей встречей, – сказала Марина и отключилась.

– Не рады мне, Митя, в нашем городе, – грустно сказала Карина.

– Ты ни тем людям звонишь. Позвони нашим девчонкам, и вечером встретимся в ресторане. Какие у тебя планы?

– Я позвоню Городецкому, я должна это сделать, и отвезешь меня к Надежде Ивановне, – говорила Карина, набирая номер. – Виктор Андреевич, доброе утро. Я еду в город с кладбища. Это удобно? Хорошо, мы приедем. – Мить, нас Городецкий приглашает в гости. Он живет в Зеленой роще. Знаешь, как он тебя назвал, друг мой? Верный оруженосец. Я не ломаю твои планы на сегодня?

– Я в твоем распоряжении весь день. Командуй! – говорил он, разворачивая автомобиль. – Ты о себе не рассказываешь, а у меня есть новость. Я через месяц женюсь.

– Фомин! Дмитрий Борисович, Вы не шутите? – спросила Карина, улыбнувшись новости. – Кто она?

– Наташа Берестова. Второго сентября приглашаю на свадьбу.

– Хороший выбор, а главное правильный. Жалко, что ты это осознал с опоздание лет на пять. Я не упрекаю, Мить. Я очень рада за вас обоих. Часто мы не замечаем тех, кто рядом. Ищем счастье, а оно ходит за нами по пятам, стоит лишь оглянуться.

Больше часа они провели в загородном доме Городецкого, где им предложили завтрак. Виктор Андреевич, прощаясь, сказал:

– Я рад, что у тебя все налаживается. Мы можем не стать с тобой друзьями, Карина Анатольевна, но я буду рад помочь тебе в любом деле. Помни об этом.

– Вы бываете в Москве? – спросила Карина с надеждой.

– Случается, – улыбнулся Городецкий.

– Позвоните мне, когда это случится, и мы встретимся на моей территории. Договорились? До свидания. – Видишь, Мить, как бывает в жизни, – обратилась она к Фомину, садясь в машину. – Чужой человек, едва знакомый, принимает тебя у себя дома, а свои не хотят даже встретиться.

– Для тебя это новость? Звони девочкам, договаривайся о встрече, – предложил Фомин.

Дмитрий отвез ее в квартиру матери Плетнева и простился до вечера. Встретившись с Надеждой Ивановной, Настей и ее мужем, Карина раздала небольшие подарки.

– Ты где все это время была? Мы уже волноваться начали, – задала вопрос Настя. – Позвонить было лень?

– Мы поехали сразу к папе. Памятник установили так, как обещали. К службе претензий нет. Я позвонила маме и Марине. Встречаться они не захотели, а вот Городецкий пригласил в гости, там мы и позавтракали. Вечером я встречаюсь с подругами. Митя за мной заедет. Вы знаете, что он женится второго сентября? – говорила Карина. – Я уже думаю: почему я не взяла билет на сегодняшний рейс? На что я надеялась?

– Уже скучаешь? Поменяй билет и лети. Кто тебя держит? Все подарки розданы, – шутила Настя. – В этом случае ты не попадаешь на встречу.

– Рейс после полуночи, а встречаемся мы в семь вечера. Я успею и напиться и наговориться. Вы не обидитесь?

– Это ты на нас не обижайся. Лети, раз не сидится. Купи от нас Максиму подарок, – говорила Надежда Ивановна. – И приходи к обеду. У нас будет время поговорить.

Карина обменяла свой билет и теперь должна была улететь в четыре утра. Митя заехал за ней в половине седьмого. Встреча в ресторане прошла в теплой обстановке. Они не встречались целый год и у многих были перемены не только на работе, но и в личной жизни.

– Карина, я был уверен, что ты поменяешь билет, – говорил Дмитрий, провожая ее на такси. – Если вы не явитесь ко мне на свадьбу, я не приеду на вашу свадьбу.

– А кто тебе сказал, что мы собираемся жениться? Мить, я не прилечу из-за спокойствия Наташи. Ты не заметил, что она все еще ревнует? Это будет ваш день и невеста должна быть счастлива. А Плетнева могу переслать по почте.

Карина заказала такси на два часа и до отъезда проговорила с Надеждой Ивановной.

– Вы не собираетесь в загс? – спросила мать Евгения.

– Мы не говорим с Женей на эту тему. Что изменит штамп в паспорте?

– Я меньше всего думаю о вас с Женькой. Вы люди взрослые и сами решите, что делать. Меня беспокоит, прежде всего, Максим. Мальчик растет и скоро спросит: почему в его свидетельстве папа другой? Как вы ему это объясните? Подумайте об этом.

Время перелета Карина провела во сне и проснулась перед посадкой. До дома она добралась общественным транспортом и открыла дверь своим ключом. Часы показывали 07:30. Она заглянула в комнату сына, который еще спал, прикрыла дверь и включила кофеварку. Вымыла руки под кухонным краном. « Как же хорошо дома», – подумала она, оглядывая гостиную и прикрывая глаза. Она не слышала, как подошел Евгений, а скорее почувствовала его присутствие.

– Доброе утро, – сказал он, целуя Карину. – Я рад, что ты приехала раньше срока. Как я тебя отпущу в отпуск, если начинаю скучать, проводив тебя за порог?

– Попроси десять дней, и поедем вместе или смирись. Я обещала Максиму море.

– Рассказывай, а я приготовлю тебе завтрак на скорую руку.

Карина коротко рассказала о короткой, но «результативной» поездке, упустив разговор с матерью Евгения о признании его отцовства. «Он сам должен решить и решиться на эту «процедуру». Дело только в загсе и он об этом знает», – думала она.

– Значит, Митяй женится. Это хорошо! Теперь я перестану его к тебе ревновать.

– Твоя ревность надуманная. Митя в семье белая ворона, как и я, поэтому он понимает меня лучше всех. Отец так и не смирился с выбором профессии сына. Он рассчитывал оставить свой бизнес на Романа и Дмитрия. Роман, в свои сорок лет, так и остался «ветреным», а Митя далек от бизнеса.

– Митька может переквалифицироваться, – сказал Плетнев, не уверенный в том, что говорит.

– А ты смог бы? Ты, оперирующий сосудистый хирург, смог стать, скажем, заведующим отделением частной клиники. Это не операционная, это штат, финансы, медикаменты, планы, отчеты и куча всего, в чем ты не соображаешь. Не забывай о конкуренции. Чтобы пациент пришел к тебе – нужно очень постараться.

– Я точно бы не потянул, – улыбнулся Плетнев. – Для этого нужно иметь не только образование и опыт, но и интуицию. Они работают по двадцать часов в сутки, и я им не завидую. Да, живут в достатке, но он им достается не так просто.

– Мы заезжали к Городецкому, и я видела двух его сыновей за завтраком. Один – готовый мажор! Думаешь, отец этого не видит или не знает? Для него было бы лучше, если бы его сын стоял у операционного стола, а вот Фомин считает иначе. Мы с тобой делаем то, что умеем лучше всего, а бизнес оставим другим. Давай завтракать.

Глава 9

Двенадцатое августа выпало на субботу. Это был день, когда Карине исполнялся тридцать один год. Ее разбудил запах кофе.

– Который час? – спросила она Евгения, державшего поднос, на котором стояла чашка кофе. – Доброе утро!

– И тебе всего хорошего. На часах семь. Как там, у писателя Грибоедова? «Чуть свет уж на ногах! И я у ваших ног…» – прочел он крылатую строку. – С днем рождения!

– Цветы откуда? – спросила Карина, разглядывая букет на тумбочке. – Когда ты успел?

– От верблюда! Утром принес. Держи чашку и не задавай лишних вопросов – кофе остынет.

– Спасибо, – сказала Карина, принимая из рук Евгения чашку на блюдце. Она сделала глоток кофе и заметила на блюдце кольцо, которое до этого скрывало донышко чашки. – Фантазер!

– Карина Анатольевна, вы выйдете за меня замуж?

– Плетнев, я всегда знала, что ты практичный и экономный, но не предполагала, что настолько. Ты решил сделать предложение в день рождения и обойтись одним сюрпризом? Иди сюда, я с тобой разберусь.

– Сумасшедшая, задушишь, а я еще согласие не получил, – смеялся Евгений, крепко целуя ее.

– Мамочка, у меня тоже есть подарок, – сказал Максим, стоя в дверях спальни.

– Иди сюда, моя радость! Неси свой подарок, – сказала мать, протягивая руки к сыну. – Дай я тебя поцелую. Присаживайся. Что у нас здесь? Как красиво! Это море, это солнце, а это мы на пляж идем. Правильно?

– Правильно. Как ты догадалась? – улыбнулся Максим. – Люди на нас не похожи.

– Художники не должны рисовать только портреты. У них свой взгляд на многие вещи. Ты только учишься рисованию, и видишь нас вот такими. Мне очень нравится. Я куплю рамку и поставлю рисунок на тумбочку, а когда ты подрастешь и нарисуешь другой, мы их сравним. Спасибо. Мы с тобой обязательно поедем к морю. Нужно немного подождать до отпуска. Потерпишь? А сейчас завтракаем и готовимся к приему гостей. Дедушка с бабушкой придут в любом случае, а значит, нужен праздничный обед. Будешь принимать по моему смартфону все поздравления.

От Антона и Дмитрия курьеры принесли цветы, а братья Беловы приехали сами. Карина встречалась с ними за лето раза три, выезжая в Щелково. Они общались по-родственному, но старались не злоупотреблять гостеприимством хозяев. Когда к обеду пришли Симоновы, Илья и Степан собрались уходить, отказавшись от обеда, но выпив кофе с тортом, который сами и принесли.

В отпуск, на десять дней, Карина полетела с Максимом и Евгением. Они вылетели второго сентября, взяв обратный билет на четырнадцатое число. Карина давно не видела море. Ей казалось, что это было в другой жизни, когда они отдыхали с сестрой и родителями. Максим был в восторге. Ему нравилось буквально все. Жили они в небольшой частной гостинице с завтраком, обедом и ужином, что для Карины было наиболее важным. Жилье без особого комфорта. Комната квадратов на десять с кроватью и креслом, холодильник, кондиционер, санузел с душем и телевизор, показывающий три программы. Стоимость проживания в сутки была равна стоимости трехразового питания на троих. Время пролетело быстро. Карина давно так не «выкладывалась». Она сама не лежала на пляже и не позволяла своим мужчинам этого делать. Ей хотелось и самой посмотреть, как можно больше, и чтобы у сына осталось ощущение праздника. Они купались еще до завтрака, а потом отправлялись оговоренным маршрутом. Обедали, час-два отдыхали и снова «путешествовали». Чаще всего, ужин дожидался их перед сном после душа. Засыпали мгновенно и крепко.

Оба родителя вышли на работу шестнадцатого числа, а двадцатого с утра позвонил Дмитрий Фомин.

– Карина, я прилечу на конференцию. Примете на два дня? – спросил Дмитрий.

– Из аэропорта приезжай прямо к нам. Адрес помнишь? На конференцию отправишься с Плетневым. Ждем! – ответила Карина.

– Митяй приезжает? Интересно, кого мы еще можем на ней встретить? – размечтался Плетнев.

– Возможно, Митя едет ни один. После работы зайду в магазин. Обедать вы, скорее всего, дома не будете, а вот ужин я, пожалуй, приготовлю. Митя у нас еще не был.

– Помощь моя нужна? – поинтересовался Евгений.

– Определись со спиртным, а с остальным я справлюсь. Митя не чужой и ему не важна сервировка, ему нужен теплый дружеский прием, пусть и со скромным меню.

Фомин прибыл двадцать первого в шесть утра. Если он виделся с Кариной и Максом год назад, то с Плетневым они не виделись больше пяти лет.

– Ребята, вы выглядите счастливыми, – сказал Дмитрий за завтраком. – О своей семейной жизни я расскажу за ужином. Две недели позволили отдохнуть, и мы слетали на Кипр. Максим подрос за год. Карина, ты иди на работу, а мы отведем его в сад и поедем на сборище бездельников.

– Почему так мрачно, Мить? – спросила Карина.

– Потому, что так оно и есть. Зачем я сюда приехал? Зачем меня сюда отправили? Мне покажут, как работают коллеги, или предложат самому поделиться проблемами на местах? Выслушаю я доклад, а что я из него почерпну? Организаторы поставят галочку, прокомментируют, а на местах ничего не изменится. На деньги, потраченные на данное мероприятие, больницу отремонтировать можно, а, возможно, и две, – говорил недовольно Фомин. – Скажи, что дает тебе твой сертификат, который ты должна подтверждать каждые пять лет? Ты, практикующий врач, станешь хуже работать? А может ты, заплатив деньги, узнала что-то новое, получив штамп о курсе? Они умудряются проводить занятия дистанционно, при этом пользуются материалами двадцатилетней давности. У меня складывается впечатление, что если там, на самом верху, когда и учились, то никогда не работали в муниципальных больницах. Это, как с зимой, которая приходит каждый год внезапно. Ни условий, ни зарплаты, а одно сплошное недоразумение.

– Мить, не заводись. Это разговоры для кухни. Поговорим, выпустим пар, на том все и закончится. Что ты предлагаешь, а главное, кто к тебе будет прислушиваться? Если сложить твою зарплату и зарплату главного врача, вы оба неплохо устроились. Ты подумай, как мне на все это смотреть, после Германии? – говорил Евгений. – Расскажи лучше о наших ребятах.

Утром на следующий день, Карина простилась с Дмитрием, которого в аэропорт должен был проводить Плетнев. Забрав сына из сада, она вернулась домой. Вечер прошел в ожидании Евгения. Она не слышала, когда он пришел, не слышала, когда он поднялся утром. Часы показывали десять утра. «Сколько же я проспала? Часов десять, если не больше», – успела подумать она, когда в спальню вошел Плетнев.

– Укатали Сивку крутые горки? Доброе утро! – одновременно спросил и сказал он весело.

– Мне кажется, я выспалась на три недели вперед. Вы что завтракали? Когда вернулся? Митю проводил?

– Еще не проснулась, а уже столько вопросов. Вернулся поздно, но на часы не смотрел. Рейс постоянно откладывали. Мы позавтракали и идем на прогулку, возможно, попадем в цирк. Ты нас, пожалуйста, не теряй, а будешь скучать – звони. Хотя, можешь пойти и с нами, но тогда поторопись.

– Я воспользуюсь вашим отсутствием и займусь домашними делами. Ты отлично выглядишь, – глядя на Плетнева, говорила Карина. – Максиму, много колы вредно. Ты это помнишь?

Ее мужчины пришли после двух, когда она, закончив все дела, успела сходить и в магазин. По выражению их лиц, Карина поняла, что «выход в люди» не удался, мягко говоря.

– Что случилось и что с настроением? – спросила она, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Перегуляли, – ответил Евгений. – Я пообедаю позже, голова болит, – сказал Плетнев и направился в спальню.

Карина прошла в комнату сына, который лежал на кровати.

– Максим, сынок, ты поссорился с папой? Что не так, родной? Не хочешь, не говори, но поесть надо. Время обедать. Ты устал и хочешь отдохнуть? Я не буду мешать. Надумаешь – приходи. Я твой пирог любимый испекла с яблоками. Я старалась, а вы оба голодовку объявили. Буду обедать одна, – сделала вид Карина, что расстроилась.

– А что у нас на обед? – тихо спросил Максим.

– Я тебе налью борщ, и в тарелку ни одна капустинка не попадет. На второе тефтели с пюре и салат. На закуску – пирог.

– Пойду мыть руки и будем обедать, – сказал Максим, направляясь в ванную.

– Вот это правильно, – сказала Карина, решив помирить отца с сыном за обедом. Она прошла в спальню, чтобы пригласить к столу Плетнева. Он спал! Лежал на спине и даже посапывал. Она вернулась в кухню, поставила перед сыном тарелку с первым блюдом. – Приятного аппетита. Давай, мы вместо дневного сна, соберем конструктор, который тебе Митя привез. У нас это дело получится?

– Получится. Там инструкция есть и детали крупные. Мама, мне кроссовки пальцы давят, – глядя на мать, сказал виновато сын.

– Почему ты молчал, когда обувал их? За лето нога выросла, вот они и стали тебе маленькие. Ничего страшного. Завтра поедем и купим новую обувь. – Карина хорошо знала характер сына. Он не мог так расстроиться из-за прогулки. Была причина, но он о ней молчал, а мать не настаивала. Она знала, Максим расскажет об этом сам и давала ему время. Убрав со стола посуду, они расположились на ковре в детской и занялись конструктором. Работа двигалась, хотя и медленно. Через два часа они собрали машину и вертолет, а посмотрев мультфильмы, Максим забыл об огорчении. Ужинали все вместе, но обычного оживления за столом не было.

– Может, ты расскажешь, что между вами произошло? – спросила Карина перед сном Евгения.

– Карина, ничего не случилось, – ответил он, не глядя на нее.

– Тогда ответь мне: почему ты не знаешь о том, что ребенку давит обувь? Он тебе говорил или ты пропустил это мимо ушей? Как можно гулять в тесной обуви и при этом быть довольным этой прогулкой?

– Слушай, это уже перебор. Он что не чувствовал этого, когда обувался? – рассержено сказал Плетнев.

– Возможно. А походил немного и понял, что давят. Ты об этом знал? – настаивала Карина.

– Знал. Знал, черт возьми. Виноват. Что я должен был сделать?

– Здесь два варианта: либо вернуться домой, посадив его к себе на плечи, либо зайти в магазин и купить новую пару обуви. Чего ты злишься, если признаешь свою вину? Ты попробуй себя представить в тесной обуви с улыбкой на лице.

– Спокойной ночи. У меня завтра днем дежурство, подменяю Фирсова, – отвернувшись от Карины, сказал он.

Утром Карина слышала, как Евгений вставал и уходил на работу. Впервые за восемь месяцев, она не встала, не накормила завтраком и не проводила его. «Что-то между нами не так. Причина здесь не в тесной обуви», – думала она, поднимаясь с постели. Позавтракав и померив Максиму зимнюю обувь, они отправились в магазин, где купили сандалии в сад и кроссовки для улицы. Теперь сидели здесь же в кафе, поедая пиццу и запивая ее колой.

– Живот не заболит? – улыбаясь, спросила Карина сына.

– Я вчера сам выпил полную бутылку, пока папа разговаривал с тетей Олей. Ой! Папа просил не говорить, чтобы ты не обижалась, что мы не взяли тебя в гости.

– Я не обижаюсь, сынок. Мне дома было чем заняться. Долго гостили? Чем занимались? – спросила Карина, и нехорошеепредчувствие поселилось в душе.

– Мы сразу поехали в гости. Мы с тетей Светой сидели на кухне и смотрели мультики. Это она дала мне чипсы и колу. Папа разговаривал с тетей Олей в другой комнате. Он сказал, что разговор важный. Потом мы поехали домой из-за кроссовок.

– Вы не гуляли? – удивилась Карина.

– Нет. Мы сразу поехали на метро домой.

– Раз папа сказал, что разговор важный, значит, так и есть, – говорила Карина сыну, а у самой внутри все похолодело. Она достала свой смартфон и, подумав пару минут, позвонила Мите. – Митя, привет. Почему не доложил о том, как долетел?

– Карина, если бы я не долетел, ты узнала бы об этом из новостей. Я простился с Женькой у дома и на такси уехал сам в аэропорт. Самолет и взлетел по расписанию, и сел, – говорил Дмитрий. – Чего вас лишний раз беспокоить, я мальчик взрослый. Как Женька?

– Сегодня дежурит. Мы с Максимом собрали твой подарок. Не пропадай надолго. Звони. Наташе привет. – «Задержка рейса, важный разговор – это цветочки. Ольгу он мог встретить на конференции. Если и сегодняшнее дежурство фикция – это уже ягодки, – думала она, глядя на сына. – Как ему объяснить, что папа обманывает меня и его сюда впутывает. Женька оправдываться не будет и вину свою признает с легкостью, только я уже не смогу его простить. Трижды начинать сначала и заканчивать все по одному сценарию непростительно. Зачем я уступила ему сейчас? Особых чувств уже не было. Чего я хотела и ради сына или себя? Он казался мне искренним. Возможно, так и было. Сколько вопросов и ни одного достойного ответа. У меня было все, кроме мужчины, а теперь, вместо мужчины, у меня появилась головная боль. А может мужчина и появился потому, что у меня все было? Нет! Женька не мог так со мной поступить. А если мог? Если, он и предложение мне сделал, чтобы удержаться в Москве с максимальными для себя удобствами? Что я о нем знаю? Только то, о чем он мне рассказал. Теперь нашел более удачную партию. Кто его может упрекнуть? Даже если это и так, зачем врать? Ильина, ты наивная и темная тундра! Как рыба ищет, где глубже, так и человек стремится к лучшему. Женька понимает, что если мы расстанемся, Симонов не сможет с ним работать, а значит и Штерн примет сторону Аркадия Николаевича. Они возлагали на него большие надежды, гордились, помогали и учили. Только они не простят ему меня в память о папе. Значит, у него есть более влиятельный покровитель. О себе я думаю меньше всего. Как к уходу отца отнесется Максим?» – Едем домой? – спросила Карина сына, расправившегося с остатками колы.

– Мам, давай мы будем гулять в выходной с тобой, а не с папой, – неожиданно попросил сын.

– Как скажешь. Давай позвоним бабушке Оле и заедем в гости, – предложила мать.

Симоновы приходу гостей обрадовались. В последнее время они редко виделись. То Ольга Викторовна уезжала к Антону, потом Карина улетала в отпуск.

– Молодцы, что зашли. Будем обедать, – суетилась Ольга Викторовна.

– Мы наелись пиццы, напились колы и купили обувь.

– Как дела у Женьки? Я его после конференции не видел, – спросил Аркадий Николаевич.

– Утром ушел на дежурство, – ответила Карина.

– На какое дежурство? Мы его не ставили на выходные, – сказал он, набирая номер телефона. – Катя, Симонов беспокоит. Кто у нас сегодня дежурный врач? С утра был Плетнев, подменял Фирсова. Да Фирсов просил меня о подмене, я разрешал, но забыл. Спасибо, Катя. – Слышала? Теперь твой Женька уже дома.

– Боюсь, что нет, – сказала с грустью Карина.

– Что значит, нет? Говори, как есть. – Симонов посмотрел на нее вопросительно.

– Что-то происходит, только не знаю что. Говорил, что рейс Мити задерживается, а Митя расстался с ним у дома и прилетел по расписанию. Вчера пошли с Максимом гулять, но нигде не были, кроме как в гостях у тети Оли. Женька мне врет, – говорила Карина огорченно.

– Поговорить не пробовала?

– Не успела. Максим мне час назад рассказал о поездке в гости. Очень переживал, что выдал секрет. Я позвонила Мите и просто подвела его к разговору о полете. Не могла же я спросить у него об этом в лоб.

– Аркаша, ты думаешь…

– Я, Оля, не думаю, я знаю, что Женька всегда искал, где лучше, – перебил жену Симонов. – Он умел приспосабливаться к ситуации, которая его устраивала. Умная голова и золотые руки не гарантия щедрого и доброго сердца. Согласись, очень удобно жить на всем готовом, не особо напрягаясь. Я теперь сомневаюсь и в его искреннем порыве создать семью. Возможно, любовь и была, но не настоящая, а корыстная. Он знает, что я не дам Карину в обиду и все равно паскудит. Это значит, что не боится потерять работу.

– Не рано вы его записали в предатели? – задала вопрос Ольга Викторовна, глядя на обоих.

– Хотелось бы обратного, Оленька, но я в этом сомневаюсь. Есть в его рукаве козырный туз, иначе он себя вел осмотрительнее.

– Зря я вам все рассказала, – грустно произнесла Карина. – Если все так, как мы думаем, я его не прощу. Но, как мне быть с сыном?

– Правильно сделала. Держать все в себе нельзя, а я должен знать, кого пригрел на груди. Толк из него в профессии будет, а вот мужиком он не станет. Жил за счет женщины, ее же и обманывает. Прости, Карина, что наступаю на больную мозоль, но это факт. Могу предположить, что он на конференции и встретил Шацкую. Она теперь в городском минздраве работает. Это и другие деньги, и другие возможности. Не думаю, что он внезапно воспылал к ней любовью, но расчет верный. Не грусти, девочка моя. Ты любишь у нас правду? Вот тебе суровая правда жизни. Нового он тебе ничего не скажет, – огорченно говорил Симонов.

– Аркадий Николаевич, пока я с ним не поговорю – молчите. Он может испортить жизнь не только мне, но и вам.

– Кишка у него тонка! Я могу уже завтра уйти на пенсию. Пусть он еще сможет меня заменить. И ты не бойся. Хирургов много, а хороших хирургов мало. Тебя твой заведующий просто так не отдаст, а будет настаивать, найдем другое место. Оля на пенсию пойдет и присмотрит за Максимом. Не пропадем! Неприятно осознавать, что человек, которому ты старался помочь, плюет тебе в душу. Такова человеческая натура: одни чисты, как горные реки, другие напоминают гнилые болота.

Карина возвращалась с сыном домой в пятом часу после полудня. Погода полностью соответствовала ее настроению. Небо покрыли темные тучи, и начинал моросить мелкий дождь. Плетнева в квартире не было. Он пришел, когда Карина закончила утюжить постиранное вчера белье. Часы показывали 17:30. Она решила не откладывать разговор, но ее опередил Максим.

– Пап, мы купили новые кроссовки, а я нечаянно выдал маме наш с тобой секрет. Не сердись, он сам вырвался, когда я пил колу, – виновато сказал сын.

– Ничего страшного, – ответил Евгений. – Беги к себе, а нам с мамой поговорить придется. – Какие выводы ты сделала? – спросил он Карину.

– А ты сам ничего не хочешь мне рассказать? – спросила она, глядя на Плетнева в упор.

– О чем? – его голос звучал обыденно и не выдал ни волнения, ни настороженности.

– О том, что происходит. Я никогда не ограничивала твоей свободы и не требовала от тебя каких-либо обязательств. Почему не сказать обо всем и уйти туда, где тебе лучше? Задержка рейса, прогулка, которой не было, но был очень важный разговор с тетей Олей, дежурство, которое закончилось пять часов назад – это то, что я знаю. А чего я не знаю? – Карина говорила спокойно, чтобы не сделать Максима свидетелем разговора. – Тебе лучше собрать вещи и вернуться в ту далекую страну, откуда ты вернулся на нашу голову, как можно на дольше.

– И куда я должен уехать? – присаживаясь на диван, задал он вопрос, – а главное – зачем?

– Тебе лучше знать. Где-то же тебя принимают на короткое время. Пусть примут на длительный срок. А вот причину, ты и сам знаешь. Я не собираюсь с тобой ссориться и выяснять отношения, я просто хочу понять, что на этот раз тебя «искусило».

– Карина, мы друг друга знаем ни первый год и ты знаешь, что оправдываться я не буду. Начиная этот разговор, ты подумала о последствиях? – спросил Евгений, с чувством легкого раздражения.

– Я не жду оправдания и уж тем более не боюсь последствий. Уйдешь ты и что? Мир рухнет? У меня был свой маленький мир, в нем я и останусь. Чем ты мне навредишь, говоря о последствиях? Развод нам не грозит – мы не женаты, на алименты я не претендую. Лишишь меня работы с твоими связями? Так больниц в городе много. Опеку на меня натравишь, как сестра? Чем ты меня можешь напугать?

– Палку не перегибай! Я ни это имел в виду. Как ты все объяснишь Максиму? – спросил он, усмехнувшись.

– Объясняться с сыном придется тебе. Оправдывать тебя в глазах сына я не буду, как и терпеть тебя в своей квартире. Зачем? Мне неприятно находиться с тобой в одной комнате, не говоря уже о постели. Ты не подходишь даже на роль квартиранта. Извини, но это правда.

– А что, если это только твои домыслы?

– Жень, мы знакомы больше десяти лет, жили вместе, потом расстались, потом сходились, опять расставались. Восемь месяцев прошло после очередного воссоединения. Возможно, я не так умна, как ты, но что касается зрения, обоняния и осязания, с ними у меня полный порядок. Домыслы не пахнут духами и по три часа не спят после легкой прогулки, как после трудовой вахты, и имя есть у домысла – Ольга Шацкая. Есть еще вопросы? У меня всего один: зачем ты добивался моего расположения? Чего ты хотел?

– Зачем? Затем, что ты была для меня не чужой, а узнав о сыне, подумал: умная, симпатичная, добрая, молодая и порядочная женщина, готовый ребенок без пеленок и бессонных ночей, есть квартира, работа – это шанс создать семью. Я попытался это сделать. Я тебя не обманывал, я действительно хотел этого и даже влюбился в очередной раз в тебя. Тебя нельзя не любить, Карина. Ты хорошая хозяйка, любящая мама, а главное, я у тебя был единственный. Это, как бальзам на рану. Меня все устраивало и я, казалось, был счастлив. Возможно, мы и поженились и жили так дальше, если бы ни эта конференция. Мне сделали предложение, от которого я не смог отказаться. Я эгоист, я признаю, но это моя жизнь и я хочу ее прожить так, как хочу я. Я должен был прийти и сказать, что я подлец, мне нет прощения или собрать вещи и уйти молча? Как я должен был поступить?

– Я, Я, Я! Ты и думаешь и говоришь только о себе. Значит, чувств не было, а был холодный расчет. Тем более, в этом случае, ты мог сказать: – «У меня есть другая». Ты все равно это сказал, пусть другими словами и позже, но сказал.

– Извини, но я бы и сейчас не признался, не заведи ты этого разговора. Ты знаешь, почему любят одних, а женятся на других?

– Ты мог жить на два дома? Обманывать меня и сына ради своего удобства? Я тебя ненавижу за твой цинизм.

– Мне остается исчезнуть и не попадаться тебе на глаза, так? Глупая! Я этого и добивался. Я верну тебе сердце и душу, как ты хотела. Ты достойна лучшего отношения. Я уйду, но не потому, что вы мне не дороги, а потому, что нельзя причинять боль тем, кого любишь. Я говорю сумбурно, но ты меня поймешь. Из меня не вышел ни хороший отец, ни муж. Работать в хорошей клинике, получать приличные деньги, отдыхать, не считая расходы – это преступление? Я эгоист. Через десять – пятнадцать лет, возможно, пожалею о том, что жил неправильно и обо мне никто не вспомнит, но это моя жизнь. Я меньше всего виноват в том, что приходится делать выбор. Жизнь повернулась так, что все продается, что в ней другие ценности, – говорил Плетнев ни то с сожалением, ни то с разочарованием. – Тебе квартира эта досталась за красивые глаза? Я не спрашиваю: когда и как? Но и не поверю, что даром.

– Вон тебя куда понесло! Ты своим вопросом хотел меня обидеть или оправдать себя и свои прожитые годы? Я даже оправдываться перед тобой не буду. Думай что хочешь. У тебя на этот счет свой богатый опыт, – сказала Карина и усмехнулась. – Ты умело приспосабливался к ситуации, если она тебя устраивала. В нашей ситуации меня успокаивает только то, что теперь сын знает, что у него был отец, пусть и недолго, и я его не обманывала.

– Ирония как-то не к месту. Пожалуйста, помоги мне собрать вещи, а я поговорю с Максимом, – попросил Плетнев, заходя в комнату к сыну.

Через час, прощаясь у порога, Евгений поцеловал сына и, глядя на Карину, сказал:

– Отвечай на мои звонки. Я буду приезжать после звонка в первый выходной месяца. Мы с Максимом обо всем поговорили. Прости, если сможешь, – просил он, беря в руки дорожную сумку.

– Объясни Надежде Ивановне все сам. Я не могу сказать ей всего, она твоя мама и лучше поймет тебя, – ответила Карина. – И еще, забери это, – снимая с пальца кольцо и протягивая его Плетневу, сказала она.

– Мы с тобой не были женаты, чтобы возвращать кольца. Это подарок на день рождения, – ответил он, положа кольцо и ключи от квартиры на полку в прихожей и открывая входную дверь.

– Мама, папа не вернется? – тихо спросил Максим, когда за отцом закрылась дверь.

– Он обещал, а значит приедет. Будем ждать первого выходного, – ответила Карина, обнимая сына.

Уложив Максима спать, после непростого вечера, Карина мысленно вернулась к разговору с Евгением. Было немного обиды, но больше на себя, чем на Плетнева. «Мне не стоило начинать с ним отношений, – думала она. – Можно было ограничиться его визитами к сыну, и тогда бы не пришлось пережить очередную ложь. – Она открыла створку окна и закурила. Делалось это редко и только тогда, когда принималось какое-то решение. Погасив второй окурок, она почувствовала себя как человек, отходящий от местного наркоза: все внутри словно оттаивало, заново обретая чувствительность. – Я оживаю, а это главное!»

Три месяца до Нового две тысячи восемнадцатого года пролетели быстро. Плетнев, как и обещал, приезжал в первый выходной месяца с небольшим подарком и конвертом. Его визиты были недолгими. Два-три часа, при хорошей погоде, они гуляли или он проводил их в комнате Макса. Первое время мальчик очень скучал и ждал встречи с отцом. Новый год Карина с сыном встретили вместе с Симоновыми, выехав на дачу тридцатого числа. Дача была куплена лет двадцать пять назад и представляла собой небольшой дом с мансардой на одну комнату. Две комнаты были на первом этаже. Ни Симоновы, ни братья Беловы при встрече не заводили разговоров о Плетневе. Аркадий Николаевич переживал больше за Максима, чем за Карину. Он старался проводить с ним все свободное от работы время в эти праздничные дни. После новогодних каникул в группе Максима появилась новенькая девочка, и мальчик, как будто ожил. Он каждый вечер рассказывал о новой подружке, которую звали Соня. Карина видела девочку в группе. Светлые волосы, большие голубые глаза и улыбка, от которой на щеках появлялись ямочки. В середине февраля, а точнее шестнадцатого числа, забирая Максима из сада, Карина стала свидетелем разговора воспитателя с родителями Сони. Она поняла из разговора, что в ближайшие два часа, Соню забрать не кому, а воспитатель свою смену отработала.

– Алена Викторовна, вы нам Соню доверите? Перезвоните ее родителям, спросите разрешения и назовите им наш адрес, сбросив номер телефона, – вошла она в положение воспитателя.

Карина вернулась домой с двумя детьми. Пока ребята играли, она приготовила ужин. Втроем они сели за стол, когда в дверь позвонили. Карина открыла дверь и замерла. Перед ней стоял высокий темноволосый мужчина. Если бы ни очки в дорогой оправе и легкая трехдневная небритость, которая стала в последнее время модной, можно было подумать, что на ужин к ним заглянул сам Даниил Страхов. Вид у него был виноватый.

– Простите, ради Бога. Пятница, пробки, а я в Подмосковье. Я за Соней, – сказал он, и Карина убедилась, что «ошиблась».

– Проходите, – сказала она, пропуская гостя в квартиру.

– Меня Александр Сергеевич зовут. Можно просто Саша или Алекс, как Вам удобнее, – сказал он, протягивая ей свою руку.

– Карина Ильина, – ответила хозяйка, протягивая свою руку. – Было бы неправильным забирать девочку из-за стола. Сделайте милость – поужинайте с нами, – улыбнулась она.

– Спасибо. С удовольствием приму Ваше предложение. Я сегодня еще не обедал. Где я могу вымыть руки? – спросил он, снимая куртку.

– Прошу, – вновь улыбнулась Карина, вспоминая свое сравнение отца Сони с актером Страховым. Она прибегала к такому сравнению часто, хотя не знала, откуда это у нее. «Он похож на Дьяченко, – говорила она. – Правда, рост чуть ниже, в плечах уже, глаза выразительнее, и нос, кажется, другой». В конечном итоге, образ менялся, и оставалось только «что-то общее». Плетнев у нее был внешне «похож» на Лазарева, Митя на Чернышева, а Руденко на Сафонова, хотя остальным так не казалось. Слишком мало в их внешности было общего.

– У вас очень уютно, – сказал гость, обнявшись с дочерью и познакомившись с Максимом. – Куда мне присесть, чтобы больше съесть? Пахнет замечательно. Вы сами готовите? – спросил Алекс.

– Сама. Не стесняйтесь просить добавку, если понравится.

– Уже понравилось. Соня у нас та еще привереда, а тарелка ее пуста. Вы меня сегодня второй раз выручаете, – говорил отец Сони, когда ребята уже поужинали и вышли из-за стола.

– Мне не сложно, тем более что ребята дружат. Максим с приходом Сони в группу ожил. Он каждый вечер рассказывает мне о ней что-то новое. У Вас есть мой номер телефона – звоните, если нужна будет помощь. Правда, иногда Максима забирает бабушка, но чаще я это делаю сама, – говорила хозяйка, наблюдая, как ест гость.

– А где вы работаете? – задал гость вопрос и, глядя на Карину, ждал немедленного ответа.

– Хирургическое отделение боткинской больницы. Я хирург, – ответила Карина, включая чайник.

– Кто Вы? Хирург? Не может быть, – усмехнулся он.

– Почему не может? Что Вас в моей профессии так удивляет? – спросила она.

– Не обижайтесь. Я считал профессию хирурга мужской. И хирург, в моем представлении, мужчина моего роста, чуть крупнее комплекцией, решительный, уверенный, с командным голосом. Глядя на Вас, этого не скажешь. Вы на вид хрупкая и рост у Вас метр с кепкой, – пытался перевести все в шутку гость.

– Рост у меня выше среднего, а комплекция в нашем деле не главное. Главное – голова и руки. Они у меня на своем месте. У Вас устаревшие взгляды на профессию. Раньше, среди докторов, было больше мужчин, а сейчас в медицинских вузах больше девушек, а ребят очень мало. У нас на пятом курсе было пятьдесят студентов, и, среди них, лишь двадцать ребят. На сегодняшний день, из этих пятидесяти, только двадцать практикующих врачей. Что стало с остальными тридцатью, как вы думаете? Прошло всего девять лет, – спросила она с ноткой грусти.

– Ушли в бизнес или сменили профессию, – предположил отец Сони, заканчивая ужин.

– Пытаются выжить, кто как может. Мне с наставником повезло. Без него я бы не стала тем, кем стала. Мне искренне жаль коллег из провинции, особенно из глубинки. Они не заслужили такого отношения со стороны системы здравоохранения. Извините, это больная тема. Мы живем здесь с сентября и по «знакомству». Нам помогают друзья моего отца, с которыми он учился.

– Нам тоже помогает моя мама. Неделю назад она подвернула ногу и ей трудно ходить – обувь не наденешь. Спасибо Вам за ужин и за дочь. – Соня, нам пора!

– Папа, можно мы придем к Максиму в гости еще? – спросила Соня, глядя на отца. – С ним не скучно.

– Вы, можете привозить Соню к нам в выходной, а потом забирать. Мы с сыном не сидим в четырех стенах, – предложила Карина. – Друзей, кроме садовских детей мы не завели, поэтому развлекаемся, обычно, в городе.

– Спасибо. Я позвоню, – ответил Александр Сергеевич.

Новый знакомый не звонил Карине, да и она не особо и рассчитывала на его звонок, хотя должна была себе признаться, что отец Сони ей понравился. Она не знала, кто водит Соню в сад и кто забирает. Он пришел восьмого марта около десяти утра с цветами.

– Вы? – удивилась Карина, открыв дверь. – А почему без Сони?

– Так получилось. С праздником! – ответил он, протягивая цветы и не собираясь уходить. У двери возникло некое минутное замешательство.

– Спасибо за цветы. Хотите кофе? – смутилась Карина. – У меня есть к Вам разговор. Правда, кофе у меня варит кофеварка, но у нее это неплохо получается.

– Хорошо. Давайте кофе, и я Вас выслушаю, – ответил отец Сони, переступая порог.

– Здравствуйте, а Соня не приехала? – спросил Максим, выйдя из своей комнаты.

– Извини, Максим. Я ехал по делам и по дороге решил поздравить твою маму.

– Максим, я хотела попросить Александра Сергеевича завтра привезти к нам Соню или мы можем сами заехать за ней на такси. – Завтра у Максима день рождения, – объяснила она к гостю. – Мы устроим праздник дома, а потом поедем в развлекательный центр, или сделаем это наоборот.

– А меня вы не хотите пригласить на развлечения и свое семейное мероприятие? Я отвезу всех в центр, а потом будем задувать свечи на торте. Как вам такой план? – предложил визитер.

– Вы сможете это сделать? – спросила с удивлением Карина.

– Почему нет? Завтра выходной, как и следующие два дня. Я могу устроить себе трехдневный отдых?

– Вам повезло, а я десятого числа дежурю, – с сожалением сказала Карина.

– Для Вас пусть он будет однодневный. В котором часу нам за вами заехать? – спросил гость.

– Часов в десять не рано?

– Будем в десять. Спасибо за кофе. Ваша кофеварка молодец!

– Вам спасибо за цветы. До завтра.

Карина поставила цветы в вазу с водой и мысленно вернулась к разговору. «Может зря я все это затеяла? Придут Симоновы, и как он будет чувствовать себя в их компании? А, если еще нагрянет Плетнев, как поведет себя Максим? Кому отдаст предпочтение отцу или подружке? Некрасиво получится, если он будет не рад девочке», – думала она. Поздравив Ольгу Викторовну с праздником и пообедав у Симоновых, они вернулись домой. У Карины было много дел на завтра, и она решила часть из них сделать сегодня, начав с торта. Утром она встала рано, когда еще мартовский рассвет только собирался. Что приготовить на обед взрослым она знала, а вот чем удивить детей, пришлось решать. Помогла всемирная паутина. Найдя простой рецепт мясного и фруктового салата для детей, взялась за дело. Максим, проснувшийся в семь тридцать, получил свой заветный подарок, позавтракал и помогал матери. Плетнев позвонил в восемь пятьдесят поздравить сына.

– Жень, ты определись сам, как для тебя удобнее и прими решение. В десять мы едем в развлекательный центр, а гостей ждем к четырнадцати. Извини, но мы не будем менять свои планы в надежде на твой приезд. Время и место я назвала. Думай.

Максим заметил отца, выйдя из подъезда, и тут же на глаза ему попалась Соня, стоявшая с отцом у машины. Мальчику стоило сделать выбор. Он подошел к Соне взял ее за руку и после этого повел ее к своему отцу. Карина не слышала о чем был разговор. Она подошла к машине Сониного отца и, поздоровавшись, стала рядом. Прошли не более трех минут, когда из машины рядом с Плетневым и детьми вышла Ольга. Плетнев взял Максима за руку и вместе с детьми подошел к Карине.

– Здравствуй, Карина, – сказал он и обратился к отцу Сони. – Здравствуйте.

– Это Евгений Плетнев – отец Максима, а это Александр Сергеевич – отец Сони, – представила Карина мужчин друг другу.

– Извините, а фамилия Ваша ни Пушкин? – спросил Плетнев с легкой иронией.

– Моя фамилия более прозаичная – Гринев, – ответил Александр. – Вы с нами?

– Нет! У меня дежурство. Я заехал, чтобы поздравить сына. – Макс, я приеду в воскресенье, не грусти. У тебя сегодня будет такая красивая гостья, – сказал Плетнев сыну, похлопав по его плечу.

Посадив детей и Карину в машину, Гринев выехал со двора раньше Плетнева. Аниматоры развлекательного центра на совесть «отработали». Дети остались довольны. К двум часам пришли все Симоновы и два брата Беловы. Если бы не раздвижной кухонный стол и письменный стол, принесенный из комнаты Макса, кому-то пришлось бы обедать во вторую смену.

– Мам, у меня не было в гостях сразу десять человек, – радовался Максим. – Дядя Илья, когда я буду жениться на Соне, вы приедете со своими женами, как дядя Антон?

– Думаю, Максимка, мы к этому времени женимся. Как, Степа, успеем? – смеялся Илья Белов. – Мы Карина цветы привезли тебе от родителей, а подарок от нас. Чего ехать два раза, если для нас сегодня знаковый выходной.

За столом разговоры не утихали. Виделись они все вместе раз-два в году. Антон приезжал в гости к родителям, и Карина виделась с ним. Она бывала в гостях у дяди и встречалась с братьями. Они бывали в Москве и заезжали к ней.

– Большая у Вас семья. Одни со стороны мамы, другие со стороны отца, а вы между ними связующее звено, – говорил Гринев.

– Вам неуютно в такой компании? – спросила Карина. – Вы чувствуете некий дискомфорт?

– Мне все очень интересно. Вы все разные. Среда вас пять докторов, два системных администратора, но говорите вы о чем угодно, но не о работе. Даже супруги Симоновы на вашем фоне выглядят моложе своих лет. Вы выросли вместе? – ответил и одновременно спросил Александр.

– И да, и нет! Ребята коренные москвичи, но каждое лето их отправляли в сибирскую ссылку. Там мы и проводили с ними свое детство у бабушек. Наши бабушки городские, а на лето, по очереди «пасли» нас на даче. По две-три недели устанавливали график, идя в очередной отпуск и подключая к этому делу дедушек. Так мы под присмотром впятером и жили. Бабушка нас называла бандой. Нас вывозил в город по выходным в парк или цирк мой отец, а вечером в воскресенье возвращал назад, – рассказывала Карина, вспоминая былое.

– Где сейчас пятый член вашей банды? Кто он?

– Моя сестра. Живет в том же городе, но дружбы между нами нет. В последние годы я вообще не общаюсь ни с ней, ни с мамой. Я не хочу говорить об этом, извините. – Карине стала неудобно за свой ответ и тон.

– И не надо. Только один вопрос, чтобы я спал спокойно: Антон Ваш брат, но вы называете его родителей по имени отчеству, почему? – не унимался Гринев, спрашивая почти шепотом.

– Аркадий Николаевич мой биологический отец. Мы узнали об этом в августе шестнадцатого, когда умер мой папа. Они были не только дальними родственниками, но и дружили с института все годы. Я не могу назвать Симонова отцом, и он это понимает. Вот и решили оставить все, как было, – ответила негромко Карина.

Прощались после 18:00, расставив мебель по своим местам.

– Спасибо за праздник, – говорил Макс мужчинам, пожимая им руки и прощаясь у порога.

– Ты завтра не вскакивай чуть свет. Я утром сам за тобой приду, – сказал Антон племяннику. – Проснешься, решим, чем займемся.

Отработав сутки, Карина забрала Максима у Симоновых и вернулись в квартиру.

– Мам, а когда к нам придет Соня? – спросил Максим.

– Не знаю, сынок. Завтра вы с ней встретитесь в саду. У ее родителей свои планы на выходные. Я не могу звонить и просить, чтобы ее привезли. Если скучаешь, возьми ее номер телефона и позвони.

– Папа обещал приехать сегодня, – напомнил матери сын.

– Обещал, значит приедет. Хочешь, после обеда погуляем? Звонят. Может папа приехал?

Через час Евгений вышел из комнаты сына и подошел к Карине, готовившей обед.

– Есть вопросы? – спросила она, не прерывая своего занятия.

– Карина, я скучаю, – негромко сказал Плетнев.

– У тебя есть на это время?– усмехнулась она. – Как тебя задело присутствие другого мужчины рядом со мной. Я права?

– Кто он? Где ты его нашла? – спросил Евгений, разворачивая Карину лицом к себе и заглядывая ей в глаза.

– Отец девочки, которая нравится нашему сыну. Это все, что я о нем знаю. Я его не искала, он сам согласился привезти свою дочь. Они были у нас на празднике вместе с Симоновыми и Беловыми, – ответила она, снимая его руки со своих плеч.

– С виду приличный мужчина.

– Ты тоже с виду приличный. Внешность бывает, обманчива, да и жить приходится не с внешностью. Ты, Жень, пришел к сыну – занимайся им, а меня оставь в покое. Я к тебе не лезу с вопросами и советами. Полгода прошло, как ты сделал свой выбор. Не надо пытаться вернуть то, чего нет.

– Мне плохо без вас, – сказал Евгений, присаживаясь к столу.

– Тебе и с нами было плохо, раз ты нашел утешение в другом месте. Жень, тебе самому не смешно говорить о подобных вещах?

– Мне волком выть хочется, – признался он.

– Это сезонное обострение. Скоро наступит настоящая весна и хандра пройдет. Давай договоримся один раз: у тебя определенная миссия в этой квартире, ею и занимайся. Мы можем общаться, не касаясь личной жизни друг друга? – спросила Карина.

– Тебе не интересно как я живу? О чем думаю? – спросил он.

– Нет. Ты достаточно взрослый мальчик, чтобы понять и не задавать подобных вопросов. У каждого из нас своя жизнь, а это не значит, что она должна интересовать другого. Можешь проявить интерес к жизни Максима и даже участвовать в ней, но на этом все и заканчивается.

– А что ты скажешь, если я смогу забрать у тебя сына?

– Скажу, что большей глупости я от тебя не ожидала. Тебе еще стоит доказать, что он твой. Зачем вам чужой ребенок? Родите своего и воспитывайте. У тебя нет оснований лишить меня ребенка. У меня есть работа, жилье. Я не веду аморальный образ жизни. Что ты скажешь в суде? Оставь эту затею. Ты хорошо знаешь – я могу быть жесткой.

– Извини. Я сказал глупость, не подумав, а может, хотел тебя вывести из себя, – оправдывался Плетнев.

– Зачем? Тебе дружить со мной нужно, а не ссориться. Я согласилась на твои редкие визиты не ради тебя, а ради Максима. Хочешь, чтобы я «отправила» тебя в другую страну?

– Я сам хочу уехать, но пока не знаю куда, – глядя мимо Карины, говорил Евгений. – Как-то все не так, как виделось.

– Все так плохо? Что на этот раз тебя не устраивает в другой части Москвы? Ты получил то, к чему стремился, чего хотел. Теперь этого мало?

– Всего хватает и порой с избытком, но все расписано на год вперед. Шаг влево и вправо допустим, но назад – наказуем.

– Ты посмотри на это с другой стороны. Рамки могут быть установлены для твоего же блага, ради тебя. Убеди себя, наконец, в том, что земля будет вращаться и без тебя. У тебя светлая голова и золотые руки, а вот душа – сплошные потемки. А, может, ее и нет?

– А твоя душа на месте? Сердце бьется ровно? – спросил он, вспоминая их разговор при первой встрече после его возвращения в декабре шестнадцатого года.

– Как это странно не прозвучит, но со мной все в порядке: и на душе спокойно, и сердце свободно. Проснулась утром и поняла, что не стоит отдавать себя целиком тому, кто этого не ценит. Что нет большой трагедии в том, что тебя кто-то не любит. Есть те, для которых ты необходима и кто тебя искренне любит. Мы с тобой попытались вернуться в прошлое, хотя знали, что это невозможно. Начать сначала не получилось, но не осталось и иллюзии любви. Той любви и тех чувств, которыми я жила нет! Мне не стоило убеждать себя и принимать твое предложение. Это было ошибкой, моей ошибкой. Наша совместная жизнь и строилась на ошибке, ты лишь дал повод расстаться. Обедать останешься?

– Нет. Я, пожалуй, пойду, – обижено ответил он.

– Жень, что за детский сад? Ты сам завел этот разговор. Ты хотел получить ответы на свои вопросы – ты их услышал. Правда часто бывает неприятной. Переживешь! Все проходит, пройдет и это. Я сказала то, что думала, а у тебя может быть свое мнение на этот счет.

– Я тебя услышал, Карина.

Плетнев не пришел к сыну ни в первый выходной апреля, ни во второй. Девятого числа Карину ждал на выходе сюрприз в лице Ольги Шацкой.

– Мне нужно поговорить с тобой, – сказала Ольга, явно испытывающая волнение.

– О чем или о ком? – спросила Карина.

– О тебе и о Плетневе, о том, как мы теперь все будем дальше жить. Ты понимаешь, мое терпение не может быть безгранично.

– Вы хотите перекрыть мне кислород? – спросила Карина. – От меня Вы чего хотите? Лишить работы, испортить репутацию Вы сможете, только основания нет. Что произошло с Плетневым?

– Я не собираюсь тебе усложнять жизнь. Мне хочется понять: почему он ушел в очередной раз? Думала, ты мне расскажешь или объяснишь.

– Я не виделась с ним с одиннадцатого марта. Мне не чего о нем рассказать. Он нам не звонил и к сыну не пришел в выходной, как обещал.

– Он не навещал Максима, и ты ему не звонила? А если с ним что-то случилось? – спросила Ольга.

– Простите. Он ушел от нас к Вам. Евгений – это теперь Ваша забота. Он не навещал, и я не звонила. Зачем? Если не приехал, значит, это ему ненужно. Между собой мы все выяснили мирно, без скандала и он ушел. У Вас есть ко мне еще вопросы? Извините, я пойду.

Майские праздники прошли, а Плетнев не появлялся. Карина отвлекала сына от ожиданий, но это давалось ей с трудом. Максим ждал отца. Евгений пришел четырнадцатого мая около семнадцати часов.

– У тебя совесть есть? – спросила Карина его, открывая входную дверь. – Ты не мог позвонить и сказать Максиму, что ваши встречи переносятся, откладываются. Ты понимаешь, что ваши отношения могут закончиться?

– Они и так закончились. Он меня даже не встречает. Может это и к лучшему, – ответил Плетнев.

– А чего ты ждал? Пропал на два месяца и считаешь это нормальным? – Карина не понимала: как можно так поступать с собственным ребенком? – Это не просто безответственно, это жестоко, Женька.

– Разочарования. Я ждал разочарования. Так будет лучше. Я уезжаю, – ответил Евгений, не чувствуя за собой особой вины.

– Плетнев, Максим ребенок. Он наивный, но неглупый и чувствует обман. Что же ты творишь? Ты сам принял решение жить с нами, привязал к себе ребенка, а потом бросил, как надоевшую игрушку. Ты ни отец, ты подлец! – говорила, негодуя Карина.

– Карина, я поговорю с ним один. Извини, – сказал Плетнев, прикрыв дверь в комнату Максима.

Он отсутствовал минут двадцать. В гостиную они вышли вдвоем. Глаза мальчика еще хранили следы слез.

– Папа уезжает. Мы поедем его провожать? – спросил тихо Максим, глядя на мать.

– Ты сам этого хочешь? Поедем мы или нет, папа в любом случае улетит, – сказала Карина, присаживаясь перед сыном.

– Я не хочу ехать, – ответил Максим.

– Значит, мы никуда не поедем. Возможно, разлука будет недолгой. Не грусти. Наш Антон тоже видит дедушку редко. Вы можете общаться по телефону или скайпу. Выше нос, сынок.

– Мам, я пойду к себе. Пока, пап, – сказал сын, направляясь в свою комнату.

– Чего ты добился? Господи! Женька, ну почему ты такой кретин? Ему пять лет, а ты с ним как с ровесником. Хорошо, если он забудет и простит тебе этот визит. А если нет? Если обида будет только расти? Два месяца ожидания встречи и десять минут беседы. Хорош папаша – заботливый, а главное любящий себя.

– А если у меня не было возможности приехать?

– Возможности позвонить, прислать сообщение тоже не было? Ты был на другой планете или в коме? Пожалуйста, сделай одолжение: либо поддерживай отношения с сыном, либо исчезни из нашей жизни. Не надо ломать его психику. Папа либо есть, либо его нет, – в сердцах говорила Карина. – Тебе не жаль собственного сына? Ты не видишь, что ребенок, которому всего пять лет не просто расстроен, он подавлен?

– Здесь деньги и карта. Я сделал так, как ты хотела. Я заставил тебя, себя ненавидеть. Еду в Канаду на два года один, если тебе это интересно. Был у матери, виделся с Митяем. Максиму обещал звонить. Прощай.

– Ты непробиваемый кретин! Ты делаешь больно ни мне, а ему. Уходи! Уходи и не появляйся больше мне на глаза. Я тебе не позволю играть на чувствах ребенка. Достаточно того, что ты ни один год играл на моих, – говорила Карина, открывая дверь. – Да, тебя Ольга разыскивала, думая, что ты у нас, – сказала она вдогонку.

– Я в курсе.

После ухода Плетнева, Карина прошла в комнату сына.

– Хочешь поговорить или сделаем это перед сном? – спросила она, прижав Максима к себе.

– Папа приедет, когда мне будет семь лет?

– Нельзя загадывать. Возможно, он заработает отпуск и приедет раньше. Мы с тобой еще свой отпуск не заработали. Куда поедем в этом году? Ты начинай мечтать – скоро лето. Не грусти, а то и мне, глядя на тебя, становится грустно. Как Соня твоя поживает? Ты давно мне о ней не рассказывал. – «Переключив» сына, Карина минут пятнадцать слушала, что за последнее время происходило в детском саду с участием Сони.

Глава 10

Через месяц Карину у детского сада ожидал Гринев.

– Карина, я хотел пригласить Вас с Максимом на природу в субботу. Составите нам с Соней компанию?

– Далеко ехать?

– Десять километров от МКАД.

– К которому часу нужно быть готовыми и что взять с собой?

– Мы заедем часов в десять, а брать ничего не нужно. Я об этом сам позабочусь.

Отдых получился активный, но без купания в речке. День стоял пасмурный, и решили обойтись без водных процедур. А вот за импровизированный стол на траве садились дважды. Аппетит на свежем воздухе был у всех хороший. На обратном пути, дети, набегавшись за день, мирно посапывали в креслах на заднем сидении.

– Умаялись бедолаги, – говорила Карина, глядя на Гринева.

– Карина, расскажи о себе и Максиме, – попросил он. Еще на пикнике Гринев предложил ей перейти на «ты».

– Тебе мой рассказ не понравится. Он будет похож на исковое заявление в суд на особу по имени судьба, – улыбнулась Карина. – Почему я так не нравлюсь этой капризной даме?

– С чего ты это взяла? Говорят, мы сами хозяева своей судьбы и сами ею распоряжаемся.

– А еще в народе говорят: «по иронии судьбы», «судьба – злодейка», «повороты судьбы». Как быть с этим? Я говорю не о том, что она, с завидным постоянством, одаривает одних и обделяет других, я о другом. Ты еще не родился, а твой путь уже определен. Ты его можешь изменить, принять, пренебречь, но это мало что дает. Ты живешь среди людей, которых ты изменить не можешь, да они и не хотят меняться. Вот тогда и появляются превратности судьбы. Я родилась в один день и час с сестрой Мариной в полной интеллигентной состоятельной семье. Уже в детстве я была на втором плане. Чем старше я становилась, тем большего от меня ждали. Хорошей учебы в школах музыкальной и обычной средней, заботы о младшей сестре и двоюродных братьях. Сестра младше меня на двадцать минут. Если для меня девиз «надо», для нее «можно». Ты видел ребят, мы дружим, а вот с сестрой этой дружбы никогда не было. Чтобы не происходило, Марина была права, а я виновна. А мама? Она передала меня бабушке на «воспитание», когда мне было двадцать. Ты думаешь, я не понимала, что это сделано во избежание в семье конфликтов? Только почему я, а не она? Марине купили квартиру и она переехала. Я так радовалась, что буду жить с родителями. Мы и жили, но вдвоем с папой. Мама продолжала опекать Марину. Может мне не хотелось поехать в отпуск с мамой? Хотелось. Только они ездили вдвоем в разгар сессии или учебного года. Скажи, если судьба подарила мне любящего отца, почему забрала его так рано? Почему ко мне с уважением относятся чужие люди и равнодушно родные? Я независима, не прошу помощи и поддержки, но они не захотели даже проводить меня. А Максим? Он так ждал отца, а обрел его на восемь месяцев и потерял. Что я делаю не так?

– Ты обижена на мать и сестру за равнодушие, а судьба здесь причем? – выслушав Карину, спросил Гринев.

– Это ни обида, Саш. Именно они повернули мою судьбу таким образом, но упорно не хотят в этом признаваться. Да я и не настаиваю.

– Может не стоит так расстраиваться? Ты не стала бы тем, кем стала, не случись этих поворотов, – пробовал успокоить он ее.

– Может, ты и прав. Я предупреждала тебя, что не получиться у меня рассказа. Если брать все в целом, я не плохо «устроилась» в жизни. У меня есть, кто поможет, поддержит, даст совет, есть ради кого жить – это уже много. Прости за слюни.

– Карина, через неделю у Сони день рождения. Мама собирает посиделки с подругами дома, а я хочу пригласить вас с Максом в кафе. Устроить что-то подобное, как это сделала ты. Придете? – спросил отец Сони.

– Придем! Позвоните заранее и назовете время и место. Что хочет Ваша принцесса в подарок?

– Это пусть Максим выяснит.

– Извини, Саша, а где мама Сони?

– Была в Италии, а теперь я не знаю. Мы не общаемся больше трех лет. Я оформил развод в обмен на отказ от дочери, когда Соне не было двух лет. Мы жили отдельно от мамы, пока наша няня не вышла замуж. Мама не настроена на воспитание внучки, у нее своя бурная жизнь. Она устает от нашего присутствия, но помогла устроить Соню в детский сад. Я не могу от нее съехать в свою квартиру, не имея полной уверенности, что справлюсь один. Мне нужно найти няню или помощницу по хозяйству.

– Значит, у Вас тоже есть проблемы? – спросила Карина.

– А у кого их нет? Большие или маленькие, временные или постоянные, они есть у всех, – грустно улыбнулся Плетнев. – Мы, иногда, сами их и создаем, а потом огорчаемся.

– Не боитесь пускать чужого человека в свой дом?

– Очень боюсь! А что делать? Моя работа – это наш доход, наша стабильность. Я, конечно, могу приехать на работу к десяти часам, но могу и вернуться с нее не раньше десяти вечера.

День рождения Сони прошло сразу в развлекательном центре, а потом в кафе. Дети остались довольны. Уже подъехав к дому Карины, Гринев нерешительно сказал:

– У меня десятого июля тоже день рождения. Я могу пригласить тебя в ресторан?

– Ты можешь пригласить, но я не смогу пойти. Это будний день и мне неудобно просить Симоновых забрать Максима.

– Максима оставим на мою маму вместе с Соней. Такой вариант тебя устроит? Утром детей заберем, и я отвезу их в детский сад, – предложил Александр.

– Утром? Саш, ты начинаешь за мной ухаживать? Как-то все это слишком быстро. Ты же меня мало знаешь. Зачем тебе это?

– Пытаюсь. Это плохо? Мы знакомы с тобой больше трех месяцев, а вот встречаемся редко. Нужно либо встречаться чаще, либо пожить вместе. Что тебя смущает? Наши дети нашли общий язык. Соня меня спрашивает: – «Папа, если ты женишься на тете Карине, я могу называть ее мамой?»

– Максиму это может, не понравится, – честно призналась Карина. – Он надеется и ждет звонка от отца.

– Поговори с ним до ресторана. Я хочу этот вечер разделить с тобой. Заеду после работы, ты переоденешься, и поедем гулять. Мама детей заберет из сада сама, ты только не забудь предупредить воспитателя. Чем мой план плох? Маргарита Михайловна его одобрила.

Вернувшись домой, Карина поговорила с сыном.

– Максим, ты сможешь остаться с Соней у ее бабушки? Мой поход в ресторан с дядей Сашей может затянуться допоздна.

– Мам, давай пригласим Соню и дядю Сашу к нам жить. Вы можете пожениться, и у нас будет семья.

– Это тебе Соня сказала? – спросила осторожно мать.

– Мне нравится и Соня, и дядя Саша. У нас нет папы, а у них мамы. Бабушка Рита сказала, что ты хорошая партия. Что такое партия?

– Это сынок как семья, как группа у вас в саду, когда у людей есть что-то общее. Где ты это слышал?

– Я Соню провожал, а ее бабушка разговаривала по телефону.

– Так я иду в ресторан или нет?

– Иди. Я останусь с Соней и ее бабушкой.

Десятого июля машина Гринева стояла у выхода. Он открыл перед Кариной двери авто.

– Добрый день! Как прошла смена? – спросил он, усевшись на место водителя.

– Как обычно. Ничего нового. Сколько у меня времени?

– А сколько тебе нужно?

– Думаю, полчаса, минут сорокмне хватит.

Они поднялись в квартиру.

– Приступайте, Карина Анатольевна.

Карина с вечера приготовила себе наряд для ресторана. В нем не было ничего необычного. Темно-синее с белым рисунком платье напоминало небольшую трапецию, с круглым небольшим вырезом и рукавом в три четверти. Рядом стояли белые туфли на каблуке. Она вышла из душа в легком халате и сухими волосами. Собираясь заняться прической, прошла в спальню.

– Ты такая домашняя, – сказал Александр, беря ее за плечи и глядя в глаза.

– Ты не торопишься, Саша?

– Это нужно было сделать гораздо раньше, – сказал он и поцеловал ее в губы. Карина не сопротивлялась. Вместе с острым желанием в ней проснулся интерес к этому знакомому незнакомому мужчине…

«Как стыдно и неловко за несдержанность и необузданность», – думала она, лежа с закрытыми глазами.

– С тобой все в порядке? – спросил Гринев. – Глаза открой. Что тебя беспокоит? – гладя ее по щеке, спросил он.

– Я чувствую себя как провинившийся ребенок, – не открывая глаз, ответила Карина. – Я тебя не шокировала?

– Привыкай. Я помогу тебе справиться с тем, что совсем не стыдно. И эмоции свои скрывать не нужно. Ты самый дорогой подарок за последние пять лет моей жизни, – сказал он и поцеловал ее. Нежные поцелуи переходили в более чувственные и страстные.

– А как же ресторан?

– К черту ресторан с его гостями…

Они попали в ресторан во время. Александр представил Карину своим гостям.

– Знакомьтесь, моя невеста Карина, – сказал он без тени смущения.

Вечер прошел, на взгляд Карины, достойно. Пили мало, больше говорили, танцевали. Волнение, которое испытывала Карина прошло. Гости Гринева оказались доброжелательными, но одна дама добавила ложку дегтя и опустила Кристину с небес на землю.

– Ты знаешь, что у Гринева есть дочь, которая не принимает его женщин? Такой маленький скорпиончик, готовый отравить жизнь, – говорила гостья по имени Светлана.

– У вас есть на этот счет опыт? Соня ребенок, а дети в отличие от взрослых, верят ни словам, а поступкам и хорошо чувствуют ложь.

– Значит, ты с ней знакома? И как впечатления?

– Мой сын дружит с Соней. Они посещают один детский сад.

– Выходит, Гринев нашел ни жену, а мать для дочери.

– Разве одно другому мешает? – улыбнулась Карина. Ей не нравился этот разговор.

– Не знаю. Гринев крепкий орешек. Он никого не подпускает к себе слишком близко. Не думаю, что ты будешь исключением. Сама с сыном, где живешь?

– У меня квартира в «Доме на Беговой».

– У него тоже есть квартира и мама, к мнению которой он прислушивается.

– Вы меня, Светлана, извините, но маму Александра я обсуждать не буду. Мы оставили на нее детей, да и плохо говорить о ней у меня нет повода. Попробую Саше устроить сюрприз.

Карина подошла к музыкантам, что-то спросила и уже через минуту стояла у синтезатора. Ее пальцы легко коснулись клавиш, и зазвучала музыка, а через минуту она запела. Голос у нее был не сильный, но приятный, песня звучала без надрыва, но с чувством. Это была песня Кристины Орбакайте:

«Изменилась жизнь моя, словно солнце из дождя выглянуло вдруг.


Просто я теплом твоим отогрелась, и другим стало всё вокруг».

К припеву подключились музыканты:


«Каждый день с тобой сердцем и рукой,


Буду только я одна теперь.


Каждый день с тобой летом и зимой,


Потому что я нужна тебе».

Гринев встал из-за стола и подошел к эстраде. Он дождался окончания песни, подал ей руку, помогая спуститься, и поцеловал в губы.

– Спасибо. Это большой бонус к подарку или…

– Пусть будет или, – улыбнулась Карина.

Ночь подарила ей сказку. Все, что происходило, было не просто волшебно и ново, а чудесно. Ей не хотелось возвращаться в реальность. Проснувшись, она приняла душ и заметила в кухне Гринева.

– Доброе утро! Бутерброды готовы, а кофе за тобой, – сказал он, целуя ее. – Я в душ, у нас мало времени.

Заправив и включив кофеварку, Карина прошла в спальню. Она подобрала волосы, оделась и вернулась в кухню.

– Саш, а что будет дальше? – спросила она, присевшего напротив Гринева. – Как часто мы будем встречаться, а главное где?

– Не будем мы встречаться, – ответил он, глядя серьезно на Карину, выражение лица которой, после его слов, изменилось. – Мы поговорим вечером с ребятами, потом я отвезу тебя к себе на квартиру, и ты определишься: где мы будем жить вчетвером? Вещи я могу перевозить частями: либо ваши к нам, либо наши к вам. Есть возражения? Мне еще нужно познакомить тебя со своей мамой. Подумай, может, не стоит откладывать и сделать это прямо сегодня? Поехали, договорим по дороге. – Они спустились к машине и сев в авто, Гринев продолжал: – Я не хочу делать из наших отношений тайну, а говорю «на бегу» потому, что мне так проще. Я заготовил целую речь, но она, даже мне слух режет. Нет в ней той искренности и уверенности. Я теперь не смогу жить без тебя.

– Ты не преувеличиваешь? – спросила Карина.

– Нет! Я тебя так долго ждал, – говорил он, беря ее ладонь в свою руку. – Мне нельзя тебя потерять. Как там Меладзе поет:

«Я просто ждал тебя всю жизнь, когда, казалось, смысла нет,


Когда на каждый крик души, молчанье слышал я в ответ», – пропел он строчку из песни.

– Саш, ты можешь ошибаться на мой счет.

– Не могу! Ты не умеешь врать, притворяться. Ты такая, какая есть. Я допускаю, что между нами могут быть мелкие разногласия, но это ерунда. Я совершенно неидеален и у меня свои тараканы в голове, но я точно знаю, какая женщина мне нужна. Я даже дам тебе время подумать столько, сколько попросишь, и официальное предложение сделаю, когда «созреешь», но жить мы должны все вместе, – сказал он решительно.

– Звучит очень убедительно. Только я уже дважды не доходила до загса. Первый раз в две тысячи девятом, второй – в прошлом году. Рискнуть в третий раз? – улыбнулась Карина. – Мне в августе будет тридцать два. Стара я для невесты. Но я согласна попробовать и жить семьей. Кто знает, возможно, из этого что-то и выйдет. Мне кажется, нужно остаться в нашем доме. У тебя под боком машина, а нам всем удобнее здесь: работа, детский сад и родственники на крайний случай. Мне как-то об этом нужно сообщить Симоновым. Они должны знать о переменах в моей жизни.

– Почему не выйдет? У нас все с тобой получиться. Я сумею содержать семью, – сказал он и поцеловал ей руку, которую держал в своей ладони.

Александр начал разговор с детьми, едва забрав их из группы.

– Максим, ты в вашей семье мужчина. Скажи, ты не будешь против переезда нас с Соней к вам с мамой? Мы смогли бы жить все вместе?

– Вы на нас женитесь, и мы с Соней будем брат и сестра?

– Да, Макс. А ты, дочка, что молчишь?

– Я тоже хочу жениться на Карине. Она мне нравится. Мы с Максимкой не будем ссориться, и будем помогать. А бабушке скажем?

– Скажем! Поедем прямо сейчас и все ей доложим.

Особой радости, как и протеста, на такое известие Маргарита Михайловна не выразила. Она приняла Карину с сыном абсолютно спокойно. Дело в том, что у нее уже состоялся разговор с сыном дня за два до этого.

–Мам, я хочу жениться на Карине, – говорил Гринев матери.

–Ты с ней говорил об этом? Предложение сделал?– спросила Маргарита Михайловна.

– Нет еще, но думаю, что мой день рождения хороший повод все сказать.

– Сказать ты можешь, а вот с действиями не спеши. Чем ты можешь, удивить эту женщину? У нее, сын, своя размеренная жизнь. Она, если и нуждается в чем, то только в мужском плече. Все остальное у нее есть. Это ни приезжая провинциалка, которая хочет зацепиться в столице. Что ты можешь ей дать? Любовь? Я могу тебя понять, Александр. Твоя Карина не просто умна и симпатична, за ее плечами есть свой жизненный груз. Вас многое объединяет. За три года я не видела рядом с тобой ни одну представительницу женского пола. Я согласна с тем, что Соне нужна мать, а Максиму отец. В матери я не сомневаюсь, я навела о ней справки, а вот в твоем отцовстве есть большие сомнения. Справишься? – глядя пристально на сына, спросила мать.

– Справлюсь. Я ее так долго ждал.

– Тогда прими к сведению, что такие женщины, как Карина, прощают обиды, предательство, но не возвращаются. Прощают и отпускают. И еще один совет: хочешь ее удивить – сделай такой подарок, какого от тебя не ждут. Займись домом, сделай там все, как положено и приведи жену в него, – советовала Гринева. – Сколько тебе нужно времени для этого?

– Не меньше полугода. Ты хорошо придумала, – улыбнулся сын.– Какая ты у меня мудрая. Я о нем, честно сказать, забыл.

–Кто-то же в нашей семье должен думать. Сделайте с Соней им предложение на Новый год. До апреля все окончишь, а в апреле устроишь ей праздник. Да, если хочешь устроить праздник для нее, а не для себя, пригласи ее родственников, а не своих коллег и компаньонов. Их присутствие не доставит ей большой радости. Пусть их будет пять человек, но она будет довольна. Я приеду без приглашения с Ольгой и Валентиной.

С момента переезда Александра с дочерью в квартиру Карины прошло три недели. В квартире ничего не изменилось. Максим уступил Соне свою кровать, перебравшись на диван, выделил ей полки под игрушки и место в шкафу для ее вещей. Хозяйка почти привыкла к постоянному присутствию Гринева с дочерью. Да и они прошли период адаптации без каких-либо претензий со своей стороны. Соня оказалась девочкой некапризной и смышленой. Первенства не оспаривала, понимая, что Максим старше, пусть и на три месяца. Карина вставала, как и раньше в шесть. За час двадцать принимала душ, собиралась на работу, готовила всем завтрак и шла на работу пешком. Гринев после завтрака завозил детей в сад и ехал на работу. Забирала детей из сада Карина. Они возвращались домой пешком, заходили в магазин, полчаса гуляли во дворе и шли домой. Ужин готовили все вместе. В выходные дни отдыхали по полной программе. Ильина сделала для себя вывод, который ее приятно удивил. «Вечера понедельника и среды, которые предшествуют операционным дням, Саша «укладывает» меня спать раньше, работая в кухне, а во вторник и четверг, дети, возвращаясь из сада, ведут себя не так шумно, – думала она. – Или мне это только кажется? Интересно, как это объяснит Гринев?»

– Карина, наши дети почти взрослые, да от них ничего такого и не требуется. Я просто их попросил, и они меня поняли. Знаешь, они знают, оказывается стишок: «Мама спит. Она устала. Ну и я играть не стала…». Мы все должны тебя беречь. Ты у нас не патологоанатом, а хирург. Имеешь дело с больными, но живыми людьми. В твоих руках чье-то здоровье. Тебе нужен отдых до операции и передышка после нее, – говорил он, обнимая Карину.

– Спасибо. Обо мне давно никто так не заботился. Вы мне очень помогаете.

– Что у тебя с отпуском? Попроси две недели, и махнем в Сочи.

– Не раньше чем в конце месяца. Мне нужно будет уехать на один выходной день. Я говорила тебе об этом. Справишься без меня?

Карина купила билет туда и обратно в город детства на четвертое августа. Митя Фомин позвонил ей сам.

– Мить, не надо меня встречать. У вас ребенок маленький, ты оставайся дома, занимайся сыном. Я закончу все свои дела и заеду к вам.

Карина, прилетевшая в семь утра с минутами, поехала на такси сразу к отцу. При ней была небольшая дамская сумка и пакет с подарком для сына Мити Дениса. Купив цветы, она шла по аллее к могиле.

– Привет, пап. Кто же меня опередил и навел у тебя порядок? Марина не могла, значит, мама. Мы с ней не виделись с тех пор, как я уехала. Два года прошло. Максим растет, а вот Плетнев живет и работает в Канаде. Прости, но моей вины в этом нет. Он сам сделал свой выбор. Знаешь, я живу с мужчиной и его дочерью. Соня, так зовут девочку, росла без мамы и очень тянется ко мне. А я все сомневаюсь, в каком качестве я нужна ее папе? Я знаю, чтобы ты мне сказал на это. У Антона дочка родилась, а у Мити – сын, – говорила Карина, положив цветы и присев на корточки. – Пап, я дружу с Беловыми и Симоновыми. Бываю у них в гостях, они у меня. Лариса Сергеевна внуков ждет, но, ни Илья, ни Степан жениться не собираются. Я позвоню маме, но захочет ли она со мной увидеться, не знаю. – Она говорила о работе и пациентах, о своих успехах и промахах еще минут десять. – Я помню тебя, пап, и очень люблю. Мне нужно навестить Беловых и Ильиных. Домой я вернусь уже сегодня. Пока. – Карина шла мимо могил, думая об отце. Они приезжали с ним вдвоем сюда через неделю после Пасхи. Оставив отца у могилы родителей, Карина шла к Беловым, давая отцу возможность побыть одному. Она не знала, зачем это делает, просто чувствовала, что ему это нужно. Положив цветы дедушкам и бабушкам, заметила и тут порядок. Молча, постояла несколько минут и направилась к выходу. Карина вышла из ворот, когда ее окликнули. – Мама? – удивилась она. – Ты, что здесь делаешь? – задала она вопрос и нерешительно обняла мать. Та не отстранилась и Карина прижала ее к себе сильнее.

– А ты? – спросила мать, похлопывая дочь по плечу.

– Прости. Вопрос очень глупый. Я видела и порядок, и цветы. Кроме тебя это сделать было некому.

– Ты выбрала хороший памятник. Я знала, что ты сегодня будешь здесь и уже заждалась. Мне Дмитрий сказал, когда ты прилетаешь. Друзья о тебе знают больше чем я. Извини. Поедешь в родительский дом?

– Поеду. Я собиралась тебе позвонить, вернувшись в город. Приезжая сюда я не спешу. Навещаю папу, потом Беловых и Ильиных. Возьмем такси?

– Я на машине. Идем, – сказала Татьяна Юрьевна, беря дочь под руку.

– Ты сменила машину? – глядя на авто, спросила Карина. – Мам, зачем тебе такой «танк», для солидности?

– Ты ничего не понимаешь, доктор Ильина. Положение обязывает. Старую машину продала, добавила и купила другую, хотя она и не из салона. Сделала это вовремя. Ты мне рассказывай о том, что сочтешь нужным, – сказала мать, выезжая со стоянки.

– Начать с комплиментов или упустить? Ты мало изменилась. Чуть полнее стала или на тебе такая одежда? Как здоровье?

– На здоровье не жалуюсь. Пытаюсь держать себя в форме, но не все удается. Пятьдесят шесть лет – это возраст.

– Мне нравится, что у тебя нет комплекса. Тебе идет и полнота, и гардероб, а самое главное нет «перебора» в косметике, – говорила Карина, переходя к рассказу о знакомых и родственниках Татьяны Юрьевны.

– Что твой Плетнев? – поглядывая на дочь, задала вопрос Татьяна Юрьевна.

– Женя уехал работать в Канаду, а Максим так и не стал Плетневым. Мы расстались с его отцом осенью прошлого года, не дойдя до загса. Мам, скажи честно: ты захотела меня увидеть или в этом есть необходимость?

– Поговорим дома за завтраком, – ответила она, глядя на дорогу.

– Как скажешь, – ответила Карина и подумала: «Мама в своем репертуаре. Трудно было соврать и сказать о том, что скучала. Она не может не знать, что я ждала именно этих слов».

Оставшиеся минут пятнадцать они ехали молча. Карина не была в квартире матери со дня похорон отца. «Здесь мало что изменилось», – сделала она вывод, пройдясь по всем комнатам и задержавшись в своей, где прошло ее детство. К завтраку подали даже бутерброды с красной икрой.

– Мам, тебя что-то беспокоит? – спросила Карина, делая глоток кофе.

– Дочь, которую я любила, и которая меня предала и продала. Я может и плохая мать, но я в своем деле не последняя и хорошо разбираюсь в бизнесе. Читай, – сказала Татьяна Юрьевна и протянула дочери бумаги.

– Мам, я ничего в этом не понимаю. Расскажи о проблеме доступно и коротко, – попросила Карина, а выслушав мать, задумалась. – Ты хочешь, чтобы я посоветовалась с Городецким? Как ты себе это представляешь? Сама понимаешь, о чем ты меня просишь? Мы с ним едва знакомы, – спросила она через минуту.

– Карина, мне нужна твоя помощь. Я не прошу тебя делать это бесплатно. Я понимаю, что моих денег не хватит на такую акулу, как он, да и встречаться со мной он не станет. Попроси у него совета, а я компенсирую твою задетую гордость, и те неудобства, которые ты испытываешь. Пойми, из этой ситуации мне нужен нестандартный выход, а он, я слышала, выходит из самых сложных лабиринтов. Сколько ты хочешь?

Карина слушала мать, а внутри все кипело. Комок подкатил к горлу, а слезы готовы были брызнуть из глаз. О ней вспомнили, тогда, когда возникли проблемы и когда, от нее понадобилась помощь.

– У тебя есть сигареты? – спросила она мать.

– Держи! – Татьяна Юрьевна положив на стол сигареты и зажигалку, пододвинув пепельницу. – Успокойся и подумай, для меня ты последняя надежда.

Карина закурила, и дым, попав в глаза, заставил их слезиться. Это было вовремя. Прошли минут пять, прежде чем она решилась набрать номер телефона Городецкого.

– Доброе утро, Виктор Андреевич. Ильина беспокоит.

– Здравствуйте, Карина Анатольевна. Вы в городе? Никак ко мне напрашиваетесь на завтрак? – весело спросил он.

– Я уже позавтракала в отчем доме. Меня мама встретила. Виктор Андреевич, Вы можете уделить мне несколько минут? Мне нужен Ваш совет, – спросила Карина.

– Ты хочешь сказать, что о тебе вспомнили и даже накормили завтраком? – смеясь, спросил Городецкий.

– Именно в такой последовательности, как это ни грустно осознавать, – ответила Карина, прикуривая новую сигарету.

– Я сейчас в машине и буду минут через десять в офисе. Тебе удобно подъехать туда? – спросил Городецкий. – Если разговор пойдет о компании твоей родительницы – захвати документы.

– Я подъеду. Диктуйте адрес, я запомню. До встречи. – Карина отключила вызов и посмотрела на мать. – Мама, бери с собой бумаги, какие нужно и поехали. Пакет я забираю. Поеду оттуда к Мите.

Встреча с Городецким была теплой. Он сам встал из-за стола, прошел ей навстречу и обнял Карину.

– Выглядишь молодцом. А что с настроением? – спросил он, провожая ее к столу. – Присаживайся. Сырость не разводи, не в Москву приехала. Это там слезы льют, – говорил он. – Хотя и мы слезам не верим. – Таня, принеси нам кофе, – попросил он секретаря. – Коньяк пить будешь? – Не получив от нее ответа, он достал из шкафа бутылку и два низких бокала. Наполнил их несколькими глотками и протянул один из них Карине. – Держи и рассказывай, – сказал Виктор Андреевич, занимая свое место за столом.

– У меня все в порядке, – утирая слезы, сказала Карина и сделала глоток коньяка. – Вы же знаете о цели моего приезда? Я встретила там маму. Это у нее неприятности. Посмотрите? – спросила она, доставая папку с бумагами.

– Что у нас здесь? – глядя на Карину и принимая у нее документы, промолвил он. Пролистав бумаги, сказал: – Особой трагедии я не вижу. Чего ты ревешь заранее? Или у тебя есть свой интерес к капиталам матери?

– А Вы не понимаете? Обо мне вспомнили! Вспомнили тогда, когда понадобилась помощь. Нашли и повод, и место, и время, – говорила Карина, а в глазах опять появлялись слезы. – В прошлом году меня на порог не пустили, а сегодня накормили, напоили и даже денег предложили. Разве это нормально?

– Так может послать все к чертям подальше и забыть? – задал вопрос Городецкий. – Много предложили? – улыбнулся он.

– Разговор о сумме не шел, а вопрос был задан. Я Вас прошу, Виктор Андреевич, дайте ей совет или консультацию, как это у вас правильно называется, но только без меня. Я вернусь уже сегодня вечером назад, а сейчас я пойду. Мама в приемной.

– Кофе пить не будешь. Пригласи мамашу и не переживай ты так. Не съем я ее. Давай ка мы с тобой встретимся в тринадцать в «Лакомке». Думаю, к этому времени ты успокоишься. Иди.

Карина вышла из кабинета, пригласив туда мать, остановила такси и поехала в гости к Мите. Дмитрий сразу заметил, что боевая подруга расстроена. Вручив подарки, она долго смотрела на сына Дмитрия, спящего в колыбельке. Выслушав последние городские новости из жизни сокурсников, она коротко рассказала о встрече с матерью и визите к Городецкому, перешла к рассказу о Плетневе и Гриневе с дочерью.

– Знаете ребята, я, кажется, влюбилась. Мне казалось, что Плетнев моя первая, единственная и вечная любовь. Я не могла представить рядом с собой другого мужчину. А теперь этот другой мне начинает нравиться. Мне так спокойно рядом с ним и детьми.

– Не будь ты такой нравственной, забыла бы своего Плетнева раньше, – сказал Митя.

– Много ты понимаешь, – возразила ему жена Наташа. – Это секс идет в довесок к любви, а не любовь к сексу. Ты Карина не жалей ни о чем. Просто ты в очередной раз убедилась, что Плетнев не герой твоего романа. Знаешь, я недавно услышала один очень неприятный вывод: «Каждая женщина должна быть готова к тому, что в любое время может остаться одна». Какой дурак этот вывод сделал?

– Этот дурак прав! Он же не утверждает, он предупреждает о такой возможности, – грустно улыбнулась Карина. – Одни прощают бесконечную ложь и живут в этой лжи, другие не могут ее принять и простить, и остаются одни. Больше всего в нашей истории мне жаль Максима. Прошло почти три месяца, а отец ему ни разу не позвонил. Ладно, ребята, спасибо за кофе. Звоните, не пропадайте. Приеду через год, – сказала Карина, прощаясь с друзьями.

Она приехала к «Лакомке» в 12:57. Это было небольшое уютное кафе, где готовили хороший кофе и подавали пирожное и выпечку. Городецкий уже сидел за столиком. Карина присела напротив него.

– Успокоилась? Как настроение? Где была? – спросил он, глядя на нее пристально.

– Все в порядке со мной. У меня дел в городе и не было. Папу я навестила. Заехала к друзьям в гости – Митю поздравила с сыном.

– А я, значит, в список не вошел? – как бы с упреком спросил Городецкий.

– Виктор Андреевич, а Вы меня в гости и не приглашали. Вы просили звонить, – улыбнувшись, ответила Карина. – Помните прошлый год? Было приглашение – был визит!

– Вот значит, как! Будете в городе, Карина Анатольевна, непременно, заезжайте в гости, – шутливым голосом пригласил он.

– Не сердитесь. Я позвонила бы Вам в любом случае. Случай вот только выдался неприятный. Мы с Вами встретились, и не будем говорить ни о маме, ни о делах. Прошло полдня, а она мне не позвонила. Будем пить кофе?

– Я уже заказал, сейчас принесут. Значит так, Карина, твоей родительнице я все разложил по полочкам и, прости, сказал ей все, что я о ней думаю. У нее два выхода в сложившейся ситуации: один – потерять бизнес полностью, второй – отправить любимую дочь за решетку, а вытаскивая ее оттуда, потерять треть. Решать ей. Есть еще третий – полюбовно решить конфликт в семье. Думаю, ты в этом серпентарии бы не выжила. Если ты думаешь, что твоя мать пропадет – ошибаешься. Я знаю, о чем говорю. Лети спокойно к своей семье и думай о ней.

– Спасибо Вам. Будь Вы чуть старше, я бы сказала, что Вы за это время заменили мне отца. Но между нами разница шестнадцать лет и Вы можете быть мне только старшим братом. Я рассказываю Вам обо всем, не думая как вы это воспримите. Некоторые вещи я не озвучиваю даже друзьям.

– Вот и относись ко мне, как к брату. Плачь в жилетку, проси о помощи, совета, делись радостью. Это даже лучше, чем просто друг. Выше нос, сестра! – шутил Виктор Андреевич. – Видишь ли, доктор Ильина, мы с тобой не связаны финансово, не зависим друг от друга, видимся от случая к случаю, отсюда и желание сказать то, что наболело. Рассказывай о том, как прожила год и пей кофе с пирожными.

Простившись с Городецким, Карина взглянула на часы. До рейса оставалось почти двенадцать часов. «Куда крестьянину податься? – думала она, бредя без всякой цели по городу. – Нужно купить ребятам что-нибудь в подарок. Они дети и будут ждать моего возвращения». Она села в маршрутное такси и поехала в Детский мир. Сделав небольшие покупки, она направлялась к выходу, когда ее смартфон ожил. Мама пригласила в гости и Карина приняла приглашение. Они сели обедать втроем. Марина вела себя так, как будто они расстались вчера, хотя не виделись два года.

– Хорошо выглядишь, только не модно, – сделала она вывод, оглядывая Карину. – Ты у нас девушка столичная и должна соответствовать.

– Видишь ли, на некоторых людях и модные вещи выглядят без вкуса и нелепо. А на мне все сидит идеально. Прическа делает меня моложе, а минимум косметики естественнее, – ответила Карина, зная, что без колкостей и критики сестра не обойдется. Нужно дать ей высказаться.

– Ты никак поумнела? – смеясь, спросила Марина.

– Я никогда и не была дурой. Это тебе так хотелось считать. Но человек может и ошибаться.

– Ладно, сдаюсь. Как сама? Как Максим и Женька?

– Женя в Канаде, Максим растет, а я собираюсь замуж, – соврала Карина. – Сейчас мы живем вчетвером. У Саши есть дочь, ровесница Максима.

– В Москве не нашлось кандидата в мужья без ребенка?

– А у тебя в любовниках все бездетные? Ты не забыла, сколько нам с тобой подруга лет? Все приличные мужчины в этом возрасте уже имеют детей. Другое дело, находятся ли они в браке или в разводе. Саша в разводе с женой. Он архитектор. Есть свое бюро, своя квартира, машина. Есть мама, коренная москвичка. Что тебе еще интересно?

– Фото есть? – с любопытством спросила Марина.

– Смотри, – ответила сестра, показывая фото в смартфоне.

– Красавчик! И когда свадьба?

– Весной, где-нибудь в апреле. Мы не торопимся.

– Чего тянуть? А если сбежит? – не унималась сестра.

– Вот если за это время не сбежит, тогда и пойдем в загс. Ты еще не выговорилась? Начинай рассказывать о своих победах, а я внимательно послушаю. Смотришь, что-то и почерпну из твоего богатого опыта, – улыбнулась Карина. – Хватит, Мари, язвить. Я согласилась на приглашение мамы, чтобы узнать, как вы с ней собираетесь жить дальше. Чем закончится война между вами и когда наступит перемирие или восстановится мир?

В сентябре они выбрались в отпуск на десять дней. Карина сумела договориться с хозяйкой того места, где они отдыхали в прошлом году. Вспоминая прошлогодний тур с Плетневым, она подсознательно сравнивала его с Александром. Евгений в этом сравнении явно проигрывал. «Женьке далеко до Саши. У него нет родительских чувств, – думала она. – Он уставал от бесконечных вопросов Максима, а Саша рядом с детьми сам «впадает» в детство и детям с ним интересно. Они принимают любую его инициативу». Дети остались довольны отдыхом.

Зима в этом году «отменялась». Снег, если и падал, то быстро превращался в воду. Столбик термометра не опускался ниже отметки минус восемь, а в отдельные дни поднимался до плюсовой отметки. Новый 2019 год они встречали вчетвером. Еще до боя курантов, Гринев с Соней сделали Карине и Максиму предложение. Выглядело это не столько торжественно, сколько волнительно для обеих семей.

– У вас с мамой есть десять праздничных дней на раздумье, а потом нас ждут в загсе, – говорил Александр Гринев Максиму. – До регистрации у нас будет два месяца, в апреле устроим свадьбу.

– Саш, какая свадьба? Ты не забыл, сколько мне лет? Какая из меня невеста? – говорила Карина, хотя кольцо приняла и сказала «да».

– Невеста, в любом возрасте невеста! Наша мама должна быть в этот день самая красивая, – не унимался Гринев. – На тебе наряды тебе и детям, а на мне все остальное. Вопрос закрыт! Не буду справляться – попрошу помощи у Ильи и Степана.

Глава 11

Карина проснулась до того, как апрельское солнце вышло из-за горизонта. Еще вчера она внимательно слушала прогноз погоды. Синоптики обещали безоблачный, солнечный день с температурой плюс десять градусов. Весна в этом году началась еще в феврале с температурой плюс три, а к концу мая наступит настоящее лето. Она лежала тихонько, прислушиваясь к дыханию Гринева, думала о том, как пройдет сегодняшний день и слегка волновалась. «Сегодня я стану официально женой и мамой», – улыбнулась она, собираясь подняться с постели, но рука Гринева не позволила ей это сделать.

– Давно не спишь? – спросила Карина, положа ему свою голову на грудь. – Ты очень искусно притворялся, а я не хотела тебя беспокоить.

– Волнуешься? Не переживай! Ты доверяешь своим братьям, как себе. Добавь к этому ответственность Маргариты Михайловны с ее сподвижницами, энтузиазм и практичность Ольги Викторовны и увидишь, что все пройдет на высшем уровне. Сегодня мы официально станем семьей. Дети этого очень ждут. Принимай душ, а я займусь завтраком, – говорил Александр, нежно целуя невесту.

Уезжая из квартиры шестого апреля с Гриневым и детьми в загс, Карина не могла и предположить, что ее ожидает после регистрации. Гринев настоял на том, чтобы на невесте было белое платье. Он знал, что она не была замужем, и с подачи Симоновых решил устроить ей праздник. Прожив вместе восемь месяцев, он узнал не только ее характер, но ее вкусы и привычки. Вынужденное ожидание в полгода, того стоило. Невеста не знала ни где будет торжество, ни кто приглашен на праздник и куда. Ей доверили выбрать и купить себе наряд. С остальным справились жених и ее братья. Стилист, приглашенный на дом, сделал прическу и неброский макияж, а платье в пол Карина выбирала вместе с Ольгой Викторовной. Оно хорошо подчеркивало фигуру, которая в ближайшее время должна измениться. Карина была на пятой неделе беременности. Из загса они добирались минут сорок. Согласно новым документам в машине ехала семья Гриневых. В свидетельстве Максима значился отец, а в свидетельстве Сони – мама.

– Саш, ты, куда нас привез? – спросила Карина, когда проехали пропускной пункт и остановились у дома в коттеджном поселке.

– Приехали! Выходим ребята, – сказал Гринев улыбаясь.

– Пап, а кто здесь живет? – спросила с интересом Соня.

– Мы, Соня. Теперь мы будем жить здесь! – он открыл калитку и пропустил жену и детей вперед.

Двери в доме распахнулись, и на небольшое крыльцо вышла с караваем мать Гринева Маргарита Михайловна. За ней Карина увидела семьи Симоновых, Беловых и маму с Мариной. Среди гостей были и две подруги мадам Гриневой. Если бы ни Гринев, она упала бы без чувств.

– Спокойно, дорогая. Это ни мираж. Все в натуральную величину, – говорил Гринев, улыбаясь.

Начали с каравая, потом с цветов, а когда вошли в дом, она потеряла дар речи. Вся гостиная была в цветах. Это была маленькая оранжерея, в центре которой был сервирован стол. Рассаживаясь за стол, Карина была готова расцеловать Гринева, прыгать, танцевать, кричать от восторга, а вместо этого тихо спросила, едва сдерживая эмоции:

– Твоя работа?

– Моя! Вся от начала до конца, если ты о проекте. А если обо всем остальном – благодари своих братьев. Они у тебя не только фантазеры, но и большие мастера, – ответил он, прижав ее к себе и поцеловав в щеку.

– Мама добровольно приехала или принудительно?

– Под нажимом твоей любопытной сестры. Извини.

Праздник был и шумный, и веселый. За столом собрались всего пятнадцать человек, но все родные люди. Два повара потрудились на славу, а официант знал свое дело. Меню было разнообразным, а сервировка, как в ресторане.

– Саша, вся еда, привезена из ресторана? – с любопытством спросила Карина.

– Нет, малыш. Готовят на месте в гостевом домике, там есть, где развернуться, а готовые блюда раскладывают на кухне. Она у нас большая.

– Карина, ты дом видела? – спросила мать невесту. – Ты сегодня очень красивая в этом платье. С виду ничего особенного, но ты в нем такая очаровательная. Бриллианты настоящие?

– Мам, все натуральное и настоящее, кроме ногтей. Вот они единственные, что не мое. Я приехала после вас всех, и дом вижу в первый раз. Спасибо, что приехали.

– Я не могла пропустить такое мероприятие, – вставила Марина. – Вот и ты дождалась своего принца. Он выглядит гораздо интереснее, чем на фото. А где гости с его стороны? Одни бабули. Слушай, у меня появилась возможность остаться в Москве. Ты же не продаешь свою квартиру? Когда я могу посмотреть твои бывшие хоромы.

– Поможешь с переездом и посмотришь, – ответила Карина. – Бабули – это мать Саши и ее подруги. Саша устроил мне праздник, поэтому и пригласил только моих гостей. Мне чужие люди даже с подарками не нужны.

– Каринка, дом превосходный, – говорил Антон, присаживаясь рядом. – Дизайн мне понравился и планировка отличная. – Ты его купил или построил? – обратился он к Александру.

– Землю покупали лет десять назад. Строительство начали, когда Соня родилась. Построили быстро, но он простоял три года с черновой отделкой. Карину встретил, решил сделать ей сюрприз. Куда я должен был привезти жену с детьми? Пойдем дом смотреть? – обратился он к молодой жене.

Дом Карине понравился. Если она успела рассмотреть всего лишь гостиную, то теперь Александр показал ей комнаты на втором этаже, кухню и их спальню с кабинетом, и соседнюю комнату.

– Саш, зачем нам столько места? Я понимаю, две комнаты займут ребята, одну твоя мама, еще мы, а остальные две лишние.

– Одну займет няня ребят, а потом подрастет и сын, которого ты мне подаришь. Я все рассчитал правильно. Гости, если таковые будут, поселятся в гостевом домике, там есть все удобства.

Были и танцы, и посиделки. Оставив детей на Маргариту Михайловну, Александр и Карина уезжали в город, прихватив с собой Симоновых. Антон возвращался в Питер, «захватив» с собой Ольгу Викторовну, а Аркадий Николаевич завтра дежурил. Мать и Марина оставались на пару дней и их поручили брату матери, который с семьей оставался до завтрашнего вечера. Уже в квартире Карина спросила мужа:

– Саш, а что будет с этой квартирой?

– Ничего не будет. Ее займут твои «двое из ларца». Будут спать на час дольше, а может, и женятся быстрее. У нас дети растут. Зачем ее продавать? Хотя для твоей сестры, лучше сказать, что продаем. Она у тебя всегда такая, мягко говоря, раскованная?

– Веди она себя по-другому, это была бы уже ни она. Спасибо за праздник, Гринев, и за сюрприз. Я была ни просто удивлена, а поражена.

– Карина, это документы на дом – он твой. Я оформил его на тебя до брака, – сказал Гринев, протягивая ей бумаги. – Так будет со всех сторон правильно.

– У меня для тебя тоже есть сюрприз, более скромный, но и более ценный, – говорила она, глядя на Гринева. – Саш, у нас будет ребенок. Я беременная. Срок четыре-пять недель.

– Карина, это не может быть ошибкой? – спросил он, заикаясь. – Ты была у врача?

– Ошибки нет, и я была у доктора. Правда, я не знаю, какого пола будет ребенок, но факт беременности на лицо.

– Какая ты у меня молодец! – обнимая и целуя жену, говорил он. – Как же все хорошо складывается. – Он подхватил ее на руки и закружил по комнате. – Я чувствовал, что с тобой что-то не то. Как-то ты начала полнеть в некоторых местах, – говорил он, снимая с нее платье. – Вот здесь и здесь.

– Не преувеличивай. Рано мне еще набирать вес, – смеялась она. – Хочешь проверить все ли на месте?

– Хочу убедиться, что не ошибаюсь…

Они проснулись, когда апрельское солнце только показалось из-за горизонта.

– Доброе утро! Как спалось? – спросил Александр.

– Спала, как спящая красавица и пробудилась от твоего поцелуя, – потягиваясь, ответила Карина. – Есть хочется. У нас есть, что можно съесть?

– Поднимайся, одевайся, выпьешь чай с тем, что есть и поедем завтракать домой.

– Саш, а как я буду добираться на работу? На кого мы будем оставлять детей? У тебя есть ответы на эти вопросы?

– Я все продумал. Буду отвозить тебя на работу, а дети будут заниматься с няней до сентября. Потом она будет отвозить их в школу. Вспоминай вождение, купим тебе машину и проложим маршрут, – говорил муж Карине. – Мы вылетаем через пять дней. За это время нам нужно переехать. Первое время мама поможет, а надоест – съедет. Няню ребятам выберешь сама. В этом вопросе я полностью доверяю твоей интуиции.

Семья вернулась двадцать восьмого числа из отпуска, который провела с тринадцатого по двадцать седьмое апреля в городе Аланья, на турецком берегу Средиземного моря. Почему Турция? Карина выбрала минимальный по продолжительности перелета тур за границу, где температура воздуха близка к летней. Лететь пять-шесть часов и более с детьми, она считала «преступлением». «Пусть подрастут», – говорила она. На следующий день, двадцать девятого, Карине позвонил Городецкий.

– Карина Анатольевна, ты меня приглашала в гости? – смеясь, спросил он. – Могу принять приглашение на пару часов.

– Приглашаю, только адрес у меня изменился. Десять километров по Рублево – Успенскому шоссе для Вас много? Коттеджный поселок «Светлый», – Карина назвала точный адрес. – К обеду успеете? – Саш, мой «старший брат» в пути. Ты не против его приезда? Как-то я пригласила, а потом поставила тебя в известность. Прости.

– Не говори глупости. Ты в доме хозяйка и вольна приглашать в гости своих друзей. Я буду рад познакомиться с твоим названым братом.

Городецкий остался доволен и домом и знакомством с Гриневым. Оставшись на обед и познакомившись с Маргаритой Михайловной и детьми, сказал:

– Дом, ребята, отличный. Мне очень понравился и сам проект, и дизайнерское решение. Молодец, Александр, продумал все до мелочей. Вот что значит делать для себя, – хвалил он Гринева. – Поездка в Москву была совсем не напрасной. Видишь, где судьба спрятала твоего супруга? – говорил он уже Карине.

– Меньше трех лет прошло, а столько всего случилось.

– В город не собираешься прилететь?

– Боюсь не смогу попасть в срок. В сентябре иду в декретный отпуск, – смущенно сказала Карина.

– А вот это дважды молодцы! В таком доме должна жить большая и дружная семья.

Городецкий пробыл в гостях не меньше трех часов, тепло простившись с семьей Карины.

После майских праздников Карина с мужем вышла на работу. В отделении у нее работала уже больше года санитаркой молодая женщина, приехавшая с Донбасса. Карина знала о ней не так много, но впечатления от разговора с Ниной оставались хорошие. Карина знала, что по профессии Нина учитель начальных классов и до 2015 года работала в школе, что ей тридцать пять лет. «Была замужем. Муж погиб, ребенок не родился, а я была ранена. Выходили. Год я прожила в Ростовской области, а потом поехала в Москву с такими же, как я «ненужными» людьми. Это только пишут и говорят, что мы где-то и кому-то нужны. На самом деле первое время приют и помощь, а потом выживай, как хочешь. Летом проще, там такие поля у фермеров, а зимой совсем плохо. Работаешь за жилье и еду. По специальности устроиться – плати. Я не хочу вспоминать это время. Здесь тоже не сахар. Но я работаю, снимаю комнату и как-то живу, а не выживаю», – говорила она. Вот с ней Карина и хотела поговорить о работе в доме.

– Нина, ты знаешь, у меня двое детей. Мы прожили вместе почти год, прежде чем пожениться, имея каждый на руках ребенка шести лет. Теперь, когда мы переехали за город, мне нужна няня для шестилеток. Даже не няня, а воспитатель, педагог, старший друг. Мне нужен человек, который работал с детьми, знаком с детской психологией и занимался только ими. Родиться малыш, я боюсь не справиться. В сентябре хочу отправить их в школу, а это значит, их из нее нужно забирать. Как я работаю, ты знаешь. Не могут они сидеть и ждать маму. Я говорю сбивчиво, возможно непонятно. Одним словом, я хочу предложить тебе место в своем доме с проживанием и питанием. Подумай, в выходной приезжай в гости, познакомишься с детьми и сама решишь, принимать ли мое предложение. Вот как-то так. Извини, если моя просьба тебе не по душе.

– Карина Анатольевна, если дети меня примут, я соглашусь, – ответила она. – Мне, возможно, это нужно больше, чем Вам.

Дети приняли Нину Саенко, и через две недели она переехала в дом Гриневых. У Нины было только одно условие – называть ее по имени. Ей выделили комнату на втором этаже, где были детские и установили один-два выходных по выходным, если Карина не дежурила сутки в эти дни. Нина сама разработала режим дня для детей и программу занятий. Карина в учебный процесс не вмешивалась и даже позволила Нине самостоятельно готовить по собственной инициативе. «Делайте, что хотите и как хотите, но мои супы и котлеты вы должны в обед съедать, – говорила Карина. – Все продукты в холодильнике и замка на нем нет. Дерзайте!»

Гринев, как и обещал, купил Карине машину. Это был Форд Фокус – хетчбэк белого цвета с объемом двигателя полтора литра.

Они впятером возвращались в субботу двадцатого июля из парка аттракционов. Подъезжая к дому, заметили такси, которое стояло у дома, не загораживая въезд. Из такси вышел Плетнев и смотрел, как из подъехавшей машины вышли дети и молодая женщина, а Гринев помог выйти Карине, живот которой немного округлился, и которая ждала ребенка. Внутри Плетнева что-то оборвалось. Он окликнул Максима. Мальчик на мгновение замер, посмотрел на мать, которая слегка кивнула головой «иди», и пошел навстречу отцу. Нина взяла Соню за руку.

– Привет! – сказал Плетнев сыну, протягивая свою ладонь.

– Здравствуй. Почему ты мне не звонил? Ты обещал, – сказал Максим обижено, не подав руки отцу. – Я писал письмо Деду Морозу, но ты, ни разу не позвонил, даже в день рождения. Ты меня совсем забыл.

– Максим, прости, я был слишком занят, но я же приехал. Ничего не изменилось, – пытался оправдаться отец.

– Изменилось! Все изменилось! – почти крикнул он, топнув при этом ногой. – Если бы ты позвонил, то знал, что мама вышла замуж за дядю Сашу, и он меня усыновил. Я теперь Гринев, его сын, а Соня моя сестра. Не надо было тебе приезжать.

– Наверное, ты прав. Подарок возьмешь? – спросил Плетнев, глядя на подошедшую женщину с девочкой и не ожидавший от сына такой реакции.

– Нет. Я пойду. Пока, – сказал Максим, взял Соню за руку и пошел назад к родителям.

– Простите, я няня ребят. Позвоните Максиму немного позднее. Поздравьте с началом учебного года, с Новым годом. Возможно, это поможет Вам наладить с ним отношения. Извините, – сказала Нина, повернулась и пошла к дому.

– Ты расстроилась? – спросил Гринев, обнимая Карину, и наблюдая, как такси увозит Плетнева прочь.

– Нет. Так даже лучше. У Плетнева не осталось иллюзий на наш счет.

– Максима жаль. Будь у Плетнева голова на плечах, он бы звонил парню, прежде чем приехать. Я его не понимаю.

– Его никто не понимает, даже он сам. Человек, который живет для себя и ради себя. Максим справится, а мы ему в этом поможем, – сказала Карина.

– Для меня важно, чтобы ты была спокойна. Идем в дом.

Двенадцатое августа выпало на понедельник. В этот день Карина принимала поздравления на работе по телефону и не хотела принимать гостей в будний день дома. «Дата самая простая – две тройки, – отшучивалась она. – Букет мне подарили, торт куплю и посидим за вечерним чаем. В субботу вернусь с дежурства, а день воскресенья проведу с детьми», – объясняла Карина непонятливым. Она вернулась с дежурства семнадцатого августа около десяти утра. Ночь далась ей нелегко, хотя смена была спокойной. Она чувствовала какой-то дискомфорт. Так бывает иногда, когда начинается простуда. Вроде ничего не болит, а твое состояние, оставляет желать лучшего. «Приеду и в постель. В понедельник схожу на прием», – решила Карина. Больше месяца она дежурила ночью только два раза в месяц с пятницы на субботу. Дети были с няней, хотя сегодня у нее был выходной, и с детьми должен был быть Александр.

– Рассказывайте, что у вас случилось и почему Нина не отдыхает? – задала она вопрос детям.

– Александр Сергеевич просил меня задержаться до обеда. У меня в городе дел нет, я никуда несобиралась и согласилась, – ответила за них Нина. – Вы отдыхайте после дежурства.

– Погода сегодня не для прогулок. У нас здесь хорошо, а в городе такая влажность, как в парной. Что у нас с обедом? – открывая холодильник, рассуждала Карина. – Позвоню Саше, пусть купит пиццу. Мне совсем не хочется возиться со вторым блюдом у плиты. До декретного отпуска больше месяца, а мне уже тяжело, – говорила она, набирая телефон мужа. Последнюю неделю, Гринев стал слишком занят на работе и Карине это «не нравилось». Она понимала, что сама себя изводит подозрениями, но не могла не думать об этом. Ей начинало казаться, что он слишком опекает ее, укладывая спать и работая в кабинете, что принимает слишком долго душ, вернувшись с работы, телефонные звонки сбрасывает и часто меняет гардероб. Все это наводило на определенные мысли до сегодняшнего утра, а утром пришло короткое сообщение «Твой муж голубой». «Мало мне необоснованных подозрений из-за своего гормонального сдвига, еще одна новость. Все это может плохо кончится», – думала она. Телефон мужа не отвечал. – Нина, тебе действительно никуда не нужно? Тогда оставайся на хозяйстве еще пару часов. Я скоро вернусь. – «Поговорить я с ним могу, но скажет ли он мне правду. Сидеть дома и ждать – не вариант. Я себя тут же выдам своими «думами» или накручу до предела», – думала она, садясь в машину и выезжая со двора.

Нехорошее предчувствие поселилось в душе. Стало нехорошо не только морально, но и физически. Дождь прекратился, но дорога была мокрой. Карина ехала осторожно, старалась ни о чем не думать, но не знала, зачем это делает. Заехав в пиццерию, купила две большие коробки пиццы, потом был супермаркет, откуда она вышла с двумя пакетами, все еще раздумывая – правильно ли она поступает. Запутавшись в своих догадках и предположениях, поехала по знакомому адресу. У подъезда дома, где у Гринева была квартира, стояла его машина. Карина припарковала свой Форд Фокус и стала ждать. Часа через полтора томительных ожиданий из подъезда вышел Гринев. Он поднял голову и помахал рукой тому, кто стоял у открытого окна на третьем этаже. Карина увидела в окне мужчину. Если бы не утреннее сообщение, она успокоилась бы сразу и вернулась домой. Но теперь сделать этого она не могла. Ее словно окатили холодной водой, которая превратилась в лед, и он сковал ее. Гринев достал свой телефон, и через несколько секунд она услышала входящий звонок на свой смартфон.

– Привет! Что случилось? Ты мне звонила пять раз. Извини, я был занят, – говорил он, стоя у своей машины.

– Я даже знаю, чем ты был занят. Не хочешь поприветствовать свою занятость еще раз? Она провожает тебя, глядя в открытое окно, – гневно ответила Карина, которую била дрожь.

Гринев огляделся и увидел машину жены. Подошел, открыл пассажирскую дверь и сел на сиденье. Жена сидела бледная, а по щекам текли слезы.

– Это что за номер? В чем дело, Карина? Почему ты здесь? – удивленно спросил Александр. – Я дал тебе повод для слежки?

– Не знаю. Что-то почувствовала, и поступила неподумав, – ответила Карина, найдя сообщение и протягивая свой смартфон. – Прочти. Не говори ничего. Мне нужно успокоиться и вернуться домой. – Прошли минут пять-семь. – Выходи из машины. Я поеду.

– Будь внимательна на дороге. Я еду следом, – сказал Гринев, выходя из ее машины. То, что он прочел, выбило его из колеи.

Карина выехала со двора, и ее авто влилось в редкий поток машин. У нее мелькнула мысль: «разогнаться и бросить машину в отбойник». Сквозь слезы она увидела лица детей. «Господи, прости меня. О чем я думаю? Я сама притягиваю к себе неприятности. Что произошло? Ничего! Моя глупая ревность порождает такие же глупые фантазии и догадки. Что я видела и что я знаю? Геями не рождаются, ими становятся в силу разных обстоятельств, как наркоманами или алкоголиками. У Саши нормальная ориентация, а иначе бы это проявилось за год. Этого не может быть в настоящем, а его прошлое, меня не должно так задевать. Выясни, а потом казни или милуй. Нельзя быть уверенной в том, чего не знаешь», – думала она, вытирая слезы и немного успокоившись. Через сорок минут они подъехали к дому.

– Пожалуйста, забери пакеты из машины, – попросила Карина мужа и вошла в дом с двумя коробками пиццы. – Ребята, мойте руки и садитесь к столу. Будем обедать, – сказала она детям. – Ваш заказ прибыл. Накрываем стол? – Нина, разогревай первое, а я разберу пакеты.

– Карина, нам нужно поговорить, – негромко сказал муж.

– Сделаем это после обеда, – ответила она, не удостоив мужа взглядом.

Нина заметила, что между супругами что-то произошло и забрала детей после обеда в тень двора. Дождь кончился, и на небе появилось солнце. Карина, убрав посуду в мойку, прошла в спальню. Гринев пошел за ней.

– Саша, ты предпочитаешь женщинам мужчин и женился на мне, чтобы прикрыть свою задницу? – спросила она. – Чтобы тебя не упрекнули в нетрадиционной ориентации?

– Это далеко не то, о чем ты подумала. Моя задница мало кого интересует, и никогда ни под кого не подставлялась. Мне нелегко говорить об этом, но тебе придется меня выслушать, а уж потом сделать свои выводы, – говорил он, присев у окна. – Моя жена Кристина уехала в Италию ни с мужчиной, а с женщиной. Я стал ненавидеть всех женщин без исключения и пропадал в баре недалеко от дома, напиваясь так, что еле доползал. Няня Сони пыталась мне помочь, но из этого ничего не вышло. В баре я и познакомился с Артуром. Это тот, кого ты видела в окне. Артур не гей, у него нормальная ориентация, он, как и я, был женат, правда, он оставил жену, – говорил Александр, вспоминая прошлое.

– Столько женщин вокруг, а ты страдаешь. Не хочешь постоянных отношений, заведи временные, разовые. Мужик ты видный, ни одна не откажет. Ну, сбежала жена – это ни конец света. Может, это и к лучшему. Не будешь точно знать, как быстро растут у тебя рога. В чем проблема?

– Во мне! Я не хочу и не могу ни одну из присутствующих. Еще до знакомства с ними я вижу на них ярлык «Шлюха». Мое отношение к ним вполне нормальное в других местах, а попадая в такие заведения как это, я их начинаю презирать, ненавидеть.

– Пойдем со мной. Все проблемы решаются просто, если знать в чем ее корень, – ответил Артур, набирая номер телефона. Через минуту в комнату вошел молодой парень лет 22-24.

– Артур, я ни по этой части. Что-то ты, брат, не понял из того, что я сказал.

– По этой части у нас Виталик. Расслабься. Захочешь поставить его, поставь как надо, а нет, он сделает только то, что ты захочешь. Легче не станет, никто неволить не будет. Найдешь меня в баре.

– Вот так все и началось. Я бывал в баре один-два раза в месяц. Иногда это делалось прямо в машине. Когда Светлана начала проявлять ко мне интерес и что-то подозревать, пришлось ей заменить Виталика. Она поняла, что мне хватает того, что она делает, а у меня «нет сил» сделать то, чего она хочет.

– Ты считаешь, что мог скрывать свою наклонность долго?

– Карина, не надо делать из меня гея. Нет у меня никаких наклонностей и признаков. Что необычного, противоестественного в оральном сексе? Какая разница делал мне это мужчина или женщина? Половина страны таких как я. Не все его принимают, но это не секрет Полишинеля. Ты помнишь нашу самую первую встречу? Что-то словно щелкнуло в мозгу и екнуло в груди. Я влюбился в тебя с первого взгляда. Я почувствовал такое желание, от которого челюсти сводило, не мог уже ни о ком и ни о чем думать. Я очень боялся, что мое «хочу» и «могу» не совпадут. Ты меня не поймешь. Ничего подобного в моей жизни никогда не было. Была влюбленность, страсть, была похоть, была физиология, но сказки не было, не было того полета, не было той бездны, которая поглощала меня с тобой. Ты считаешь, что я должен был добровольно от всего этого отказаться? Мало того, Соня к тебе тянулась, наши дети подружились. Что я сделал не так? Да, у меня было прошлое. Возможно, не совсем достойное. А разве у тебя нет прошлого? Меня с Артуром последние полгода связывали только деловые отношения. Я брал у него деньги на обустройство дома. Потом предложил выкупить мою квартиру. Он долго думал, потом согласился. Сегодня эту сделку закончили. Я отключил звук телефона, когда мы были у нотариуса. Заехал в квартиру, чтобы посмотреть, что мне может из нее понадобиться. Я перед тобой не оправдываюсь, я говорю как есть. Вот договор о продаже, – он бросил на кровать папку.

Карина взяла папку с покрывала и пробежала глазами первый лист договора, обратила внимание на последний лист. Договор был подписан сегодняшним числом. Она бросила ее на прежнее место.

– Зачем ты это сделал, не поговорив со мной? – спросила она, чувствуя слабую боль в животе. – В продаже была необходимость?

Видишь, у тебя появились от меня тайны? Если ты такой белый и пушистый, зачем мне прислали сообщение? Ты мной, Александр, воспользовался. Чем ты лучше Плетнева? Тот, сделав подлость, признавал ее, но никогда не оправдывался. – Карина понимала, что услышав его «исповедь», говорит сейчас полную чушь, которая не имеет ничего общего с ее мыслями, но ее «понесло». – Дело ни в твоих прежних наклонностях, а в том, что я не смогу их принять. Я подам на развод.

– Что? Что ты сказала? – спросил Гринев. – Ты кем себя возомнила? Может ты Господь Бог? Ты вообще слышала, о чем я говорил? Я вывернулся перед тобой наизнанку, а ты мне грозишь разводом, даже не пытаясь вникнуть в сказанное мной. Не смей меня ни с кем сравнивать! – гневно крикнул он и наотмашь ударил ее по лицу. Она приземлилась на кровать и потеряла дар речи. Никто и никогда не поднимал на нее руку и уж тем более не бил по лицу. Гринев обхватил голову руками и отошел к окну, понимая, что совершил непростительную ошибку. – Ты прости меня, Карина. Прости, я не знаю, как это вышло, – сказал он, присаживаясь рядом с ней на край кровати.

В спальню вбежали, напуганные криком отца Максим и Соня.

– Что случилось? – спросила Карина, садясь на край кровати и обнимая детей. – Папа немного повысил голос. Он просто ребята расстроен. Ничего страшного не произошло. Мы не ссоримся. Там посуда осталась после обеда в мойке. Поможете? – говорила она, и голос ее слегка дрожал. Она дождалась пока дети выйдут и закроют дверь. Щека «горела». – Успокоился? Я все поняла: тебе не важен статус женатого мужчины и твое прошлое не касается нашей семьи. Мне развод не нужен, но жить с тобой я не буду. Меня устраивало все до сегодняшнего дня. Из дома я могу съехать, машину вернуть, – она чувствовала, что боль нарастает. – Видишь ли, я никогда не хотела казаться лучше, чем я есть, не притворялась, не играла роли, а главное не лгала. За это я получила в награду пощечину? Возможно, я не права, сказала лишнее, обидела тебя, но это были слова, а ты предпочел донести мне свою правду другим способом. Почему ты не сказал мне всего этого раньше? Не нашел повода или не хватало слов?

– Ты думаешь, я идиот и не понимаю того, что ты в данный момент чувствуешь? Ошибаешься. А чтобы ты сказала, если бы я получил сообщение подобного рода и сделал вывод, что Нина появилась в нашем доме по этой причине? Молчишь? Ты меня не слышишь, Карина. Тогда напряги память и вспомни, что в нашей с тобой жизни было не так? Что в моем поведении или действиях было противоестественным? Тебя все устраивало, как и меня. Зачем мне нужно было это испортить? Какой смысл? Это «письмо счастья» не что иное, как повод нас рассорить, поселить в душе сомнение.

– Возможно, ты прав. Извини. – Она чувствовала, что с ней и ребенком что-то не так, но не могла понять что. Свое состояние она не списывала на неприятный разговор, но страх уже поселился в душе. Карина поднялась, почувствовав влагу между ног, и прошла к плательному шкафу, доставая одежду. Гринев заметил у нее на подоле платья небольшое красное пятно.

– Карина…

– Помолчи! Я чувствую и знаю. Ты отвезешь меня в город или вызывать скорую? – спрашивала она, меняя платье и белье не стесняясь Гринева. Сложила в сумку смартфон и какие-то вещи. Медленно, слегка согнувшись, подошла к двери. – Ребята, мне нужно в больницу, что-то мне плохо. Слушайтесь папу и Нину. – Видно было, что слова ей даются с трудом. – Я позвоню вечером мои хорошие, – сказала она, целуя их по очереди.

– Что я могу сделать? – спросил Гринев, помогая ей сесть в машину.

– Молись! – чуть слышно ответила Карина, опуская спинку сидения.

Всю дорогу они ехали молча. Наблюдая за женой в зеркало, Гринев видел, как ей плохо. Доставив жену в клинику, он позвонил Нине и остался ждать. Взяв все анализы, Карину осмотрел доктор, а делая УЗИ, поинтересовался: где и кем она работает, как и что в данную минуту чувствует, и кто ее доставил?

– Доктор, говорите без предисловий, по существу и как есть. У Вас на лице написано, что хорошего сказать нечего, поэтому не тяните, – попросила Карина. – Я сама врач и прекрасно понимаю, что не все можно сказать больному, но иногда это необходимо для его пользы. Я потеряю ребенка?

– Карина Анатольевна, мне очень жаль. Вы его уже потеряли. Сердцебиение не прослушивается, результат УЗИ неутешителен. Судя по анализу, начался процесс разложения. Ваш малыш мертв не менее суток. Вызывать искусственные роды – нет времени. Мы должны делать либо кесарево сечение, либо, что хуже на таком сроке, аборт, чтобы не допустить заражение. Ребенка уже потеряли, можем потерять и Вас. Есть утешительный момент: неполное раскрытие матки. Мне не нужно Вам этого объяснять?

– Я Вас поняла. Делайте так, как считаете нужным, – сказала Карина чуть слышно. – Истерик не будет. У меня дома двое детей, они в таком возрасте, когда мама нужна. Работайте, – она закрыла глаза и на щеках показались две тонкие дорожки слез.

Она пришла в себя и вспомнила, что находилась на столе слишком долго. Воспоминания были короткими и обрывистыми, но она помнила, что испытывала схватки, а значит, кесарева сечения не было. Провела рукой по животу и не почувствовала признаков оперативного вмешательства. «Тогда почему я отключилась?» – подумала она и открыла глаза. Рядом с ней сидела медсестра.

– Как Вы себя чувствуете? – спросила она, глядя на свою пациентку.

– Пока не знаю, – тихо ответила Карина. – Как все прошло?

– Я приглашу доктора, и он Вам обо всем расскажет, – сказала девушка и вышла из палаты.

В палату вошел доктор, взял стул, поставил его рядом с кроватью Карины и присев, взял ее за запястье, считая пульс.

– Карина, все, что случилось, нужно пережить. Я знаю, о чем говорю. У Вас двое детей. Подумайте о них, о супруге. Сейчас каждый из них подсознательно считает себя виноватым в том, что произошло. Чем дольше Вы будете переживать гибель ребенка, тем дальше Вы будете отдаляться от детей, а они от Вас. Подумайте об этом. В том, что случилось, Вашей вины нет. Клиника просмотрела на последнем УЗИ, которое делалось три дня назад, отслойку плаценты. Это она лишила ребенка возможности дышать. Плод на этом сроке не так активен, и Вы могли не испытывать некоторое время дискомфорта, боли. Ваш организм хорошо реагирует на инфекцию, что и произошло. У Вас есть все основания подать на клинику в суд. Вашему супругу я все объяснил и отправил его до утра домой. Все посещения завтра. Для сегодняшних визитов время позднее. Теперь, что касается Вас. Вы молодец! Нам не пришлось прибегать к крайним мерам, мы очень рисковали, но все произошло естественным путем. Вы можете повторить попытку через год и родить здорового малыша. У вас нет противопоказаний. Пожалуй, самое главное для Вас – сегодняшний конфликт между Вами и мужем сыграл в данной ситуации свою положительную роль. Мозг подал организму сигнал об опасности.

– Я долго пробуду у Вас? – спросила Карина, глядя на своего спасителя.

– Минимум три дня, максимум – неделю. Будем смотреть по состоянию. Получите больничный лист на неделю. Я догадываюсь, о чем Вы хотите спросить, и отвечу – нет. Роды были, ребенка не было. До двадцати восьми недель беременности он еще ни он. Сейчас Вам поставят капельницу, и Вы сможете спокойно поспать. Я сегодня дежурю. Будет что беспокоить – звоните.

– Спасибо Вам. Мне можно позвонить домой?

– Можно, но звонок должен быть коротким. Спокойной ночи.

Карина взяла с тумбочки смартфон и взглянула на экран. Часы показывали 22:03. Она набрала номер мужа – телефон не отвечал. Нина ответила сразу, как будто ждала звонка.

– Ребята уже в постели. Поужинали плохо, ждали Вашего звонка. Александр Сергеевич приехал недавно, сидит в кабинете, – отвечала она без вопросов. – Александр Сергеевич, где Ваш телефон? – обратилась она к Гриневу, слушая Карину. – Он оставил телефон в машине. У него такой вид, будто он плакал. Как Ваши дела? Можно нам с ребятами завтра приехать?

– Нина, собери мне, на свое усмотрение вещи: пижаму, белье, тапочки. Мне придется задержаться здесь. Передай ребятам, что я их очень люблю и жду вас завтра. Спасибо тебе. – Она опять набрала номер мужа. – Саша, прости. Я наговорила тебе лишнего. Дай мне время. Не говори ничего сейчас. У меня внутри пустота и боль. До завтра. Прости.

Она отключила телефон, закрыла глаза. «Я потеряла ребенка. Почему это произошло? Почему я не обратила внимания, что он столько времени «молчал»? – думала она, всхлипывая. – Он там погибал, а я об этом не догадывалась. Ему было плохо, а я этого не чувствовала. Неприятный разговор не имеет к этому отношения. А если имеет? Если он спровоцировал кровотечение и сохранил мне жизнь? Не случись этого, я могла погибнуть вместе с малышом. Теперь могу потерять и мужа с таким отношением. Зачем я обидела Сашу? Он рассказал все, хотя ему далось это нелегко, а я, вместо того, чтобы его понять, ткнула физиономией в грязь. Чистюля! Что же я за человек такой? Для меня есть два цвета – белое и черное, без всяких полутонов. Мне пытались объяснить, а не оправдаться. Нет! Я уперлась как ослица. Пощечина – это результат моей тупости. Что мне Саша сделал плохого? Может, обидел, оскорбил, унизил? Нет. Какое мое дело, как и с кем, где и когда он занимался любовью? Это его прошлое и меня оно не касается. Если у меня не было личной жизни, это не значит, что ее не должно быть и у него, и неважно, кому он отдавал предпочтение», – сделала она вывод, вытирая заплаканное лицо. Еще полчаса Карина беззвучно плакала, пока медикаментозный сон « не успокоил» ее.

Утром, около десяти часов, Александр привез детей и няню. Дети обняли мать и вопросов, видимо с подачи Нины, не задавали. Карине удалось примирить детей с отцом.

– Максимка, Соня, раз уж вы в городе, может, стоит здесь прогулять выходной? Сходите в цирк или в зоопарк, в кафе. У меня только одно условие – не ешьте много мороженного.

– А как же ты, мама? – спросила Соня. – Будешь лежать одна?

– Я до следующего выходного поправлюсь, и поедем все вместе. Папа вас отвезет, поедет навестить бабушку Риту, а потом все вместе отправитесь домой. Вы подумайте о том, что скоро в школу и пора уже определиться с учебниками и формой.

– Мы сходим в школу в понедельник, – сказала Нина. – А сейчас мы доберемся на метро, так будет быстрее. Как закончим прогулку, позвоним и вернемся сюда. Что Вам принести?

– Спасибо, Нина, мне ничего не нужно. Я переоденусь и поем. Да, в бардачке моей машины лежит доверенность на тебя. Думаю, в город ехать рискованно, а ближе к дому можешь пользоваться, где ключи в прихожей, ты знаешь, – сказала Карина Нине перед ее уходом.

– Я тебе неприятен и ты меня отправляешь к маме? – спросил Гринев, беря жену за руку. – Прости меня.

– Это ты меня прости. Прости и за то, что я не смогу сделать вид, что ничего не произошло. Это будет ложью, – говорила она, а глаза наполнялись слезами. – Ты помнишь, я говорила тебе о судьбе? Разве я могла предположить все это? Я говорю ни о тебе и о себе, а о ребенке.

– Карина, может нам сходить к семейному психологу? – предложил Александр.

– Зачем? Мы сами должны пережить все это, выстроить заново свои отношения, оставив свое прошлое в прошлом. Я тебя, дорогой, не обвиняю и не оправдываю. Во мне говорила не столько неприязнь, сколько ревность. Я тебя, Гринев, как не странно это прозвучит, люблю, – говорила Карина, вытирая слезы. – Я стала в новом положении неуверенной в себе, убедила себя в твоей неверности, получив сообщение. Я никогда так не реагировала, даже будучи уверенной в существовании соперницы. Не знаю, чего меня понесло. Прости ради Бога.

– Ты никогда не говорила мне этих слов, – крепко сжав руку жены, сказал Гринев.

– Любовь, Саш, не знает слов. И любят ни за что-то, а вопреки всему, и ревнуют потому, что любят. Будь это не так, я обвинила бы тебя во всех сметных грехах, и в первую очередь в том, что случилось. Но я не могу причинить тебе боль еще большую, чем ты пережил, обвиняя без вины. Мне тяжело принять действительность, но и потерять тебя мне будет невыносимо больно.

Гринев обнял жену и прижал к себе.

– Пожалуйста, не плач. Мы вместе со всеми неприятностями справимся, я тебе это обещаю. Ты так мне нужна, – говорил он, глядя на нее. – Твои глаза не должны плакать. Они такие большие и красивые. Почему?

– Чтобы лучше видеть тебя, – ответила Карина бессмертной цитатой и вытерла мокрые щеки.

Глава 12

Карину выписали из больницы двадцать первого августа. Гринев привез ее домой и вернулся на работу.

– Как вы здесь без меня справлялись? – обнимая детей, спросила мать. – Я приму душ, переоденусь, мы присядем, и вы мне обо всем расскажете. – Она отсутствовала минут двадцать. – Что вы решили со школой? Я буду дома до понедельника. Мы можем поехать и все купить. Несите бумагу, будем писать, что нам нужно в первую очередь. – Нина, как Александр Сергеевич? – спросила Карина у Нины в отсутствии детей.

– Мы практически с ним не виделись, но видно, он очень за Вас переживал. Ужинали мы без него, к завтраку спускались, когда он уезжал. Он играл с ребятами перед сном, а я старалась ему на глаза не попадаться. Я многого не знала, и не знала, как себя с ним вести. Скажите мне правду: он виноват в том, что случилось?

– Нет. Его вины в этом нет. Если бы ни ошибка медиков, этого можно было избежать, приняв необходимые меры. Как ребята к этому отнеслись? Малы они еще для таких новостей. Как можно им доходчиво объяснить: что случилось и почему?

– Трудно. Максим не разговаривал с отцом, пока не увидел вас в больнице, ну, а Соня за компанию молчала. Мы были в школе, ребятам там понравились. Школа небольшая, но новая. Я записала основные моменты, – продолжала Нина и рассказала подробно о посещении школы. – Карина Анатольевна, мне, что делать в этой ситуации?

– Нина, в нашей жизни ничего не меняется, – сказала Карина, глядя на нее. – Или есть изменения у тебя?

– Нет. Я подумала, в такой ситуации супруги ищут крайнего и часто расходятся, пусть и ненадолго.

– Успокойся. Нам это пока не грозит. Ты нам нужна. Я выйду в понедельник на работу, и все, надеюсь, будет как раньше. У нас нет проблем с мужем, у нас было небольшое недопонимание. Как думаешь, когда нам лучше заняться покупками для ребят? – Присаживайтесь мои хорошие. Я хочу выслушать вас по очереди. Чуть позже мы займемся обедом и ужином, – говорила она уже детям, не услышав ответ Нины на свой вопрос.

День прошел в домашних заботах и хлопотах. Карина поняла, что собрать ребенка в школу не так просто, как это кажется на первый взгляд. Обувь в школу, на физкультуру, сменная обувь, форма, спортивная форма, рюкзак, тетради и прочая канцелярия и все это для двух разнополых детей. Кроме того, нужно проверить, не выросли ли дети из верхней одежды, чтобы к осени это не стало сюрпризом. Одним словом, после ужина голова у Карины «шла кругом», а ей хотелось еще поговорить с мужем.

– Саш, нам будет легче пережить потерю, если мы не будем о ней говорить. Исправить ничего нельзя, как и забыть, но пережить нужно. Доктор советует подать на клинику в суд, а я не знаю, как поступить.

– Он мне все объяснил на пальцах. Я чуть с ума не сошел от всего услышанного. Получается, не будь нашего конфликта, дела могли обстоять еще хуже? Я все время думаю: кому нужно было, чтобы я перед тобой исповедался? Меня одно время это напрягало. Знаешь, иногда недосказанность, хуже лжи. Кому мы «обязаны» открытию ящика Пандоры?

– Тому, кто либо знал, либо догадывался. Мне кажется, что это отвергнутая тобой женщина. Возможно, это просто повод рассорить нас, – сказала Карина. – Тебе покажется странным, но живи Марина рядом, у меня не возникло бы сомнений, что это ее рук дело, что это сделала она и неважно зачем.

– Или мужчина, который не может простить тебе замужество. Цель очень проста: поселить в душе сомнения. Дыма без огня не бывает. Пусть муж оправдывается.

– Ты меня ревнуешь к Плетневу? Женька не стал рисковать даже чужим ребенком, он не мог не догадываться, чем может все закончиться. Думаю, не стоит обращать внимание на подобные вещи. Доброжелатель, кем бы он ни был, увидит наше равнодушие и успокоится. Меня в больнице навещала Ольга Викторовна. Внучка растет, Антон работой доволен, а Плетнев сейчас в Канаде и возвращаться не собирается. В сумке у меня карточка на имя Максима, которую она мне передала.

– Максим мой сын, но я не могу запретить Плетневу участвовать в его жизни. Они друг о друге знают, и могут через время найти общий язык. Настраивать Макса против Плетнева я не буду, прежде всего, из-за самого Максима.

– Саш, я разговаривала рано утром с мамой. Война, на этот раз, между ней и Мариной серьезная. Татьяна Юрьевна лишила дочь права подписи, а позже уволила Марину Анатольевну. «Я обезопасила себя, но не подумала, как следует, о тебе. Карина, не пускай ее в свою жизнь. Она становится безумной и может дойти до крайностей», – сказала она, прощаясь. Как ты думаешь: что она хотела этим сказать?

– Не переживай, – успокоил ее муж, поцеловав в щеку. – Если ждать от твоей сестры пакости, то только с ее приездом.

Прошли почти четыре недели. За подготовкой детей в школу, поездками в город в первую неделю, время пролетело незаметно. Первая линейка, первые занятия давали повод для вечерних разговоров и о Марине не вспоминали. Она напомнила о себе сама, позвонив по телефону восемнадцатого сентября утром, когда семья завтракала.

– Марина, не думай, что мы станем менять свои планы из-за твоего приезда. У тебя дела в Москве? Ты девочка взрослая, а у нас рабочая неделя. Приедешь на такси и до выходных будешь в доме на хозяйстве. Да, не забывай, что Нина няня ребят, а не прислуга. – Нина, у меня к тебя просьба: не оставляй ребят без присмотра. Я не знаю, что на уме у моей сестры и чего она хочет, но точно знаю, что кроме неприятностей от нее ждать нечего, – говорила Карина, закончив разговор с сестрой.

– Зачем Вы тогда позволили ей приехать? – удивленно спросила Нина. – Как мне с ней общаться и что я должна знать еще?

– Я каждый раз надеюсь на то, что она изменилась, и каждый раз ошибаюсь. Она могла приехать и без звонка, нагрянуть внезапно. Не устраивать же мне скандал на пропускном пункте? Ты занимаешься своими прямыми обязанностями. В доме у нас нет прислуги, и она об этом знает. Спросит – ответишь, а развлекать ты ее не должна, – говорила Карина. – В наше отсутствие старшая в доме ты. Дай ей это понять сразу.

Карина вернулась домой с работы и застала сестру с бокалом вина у телевизора.

– Как день провела, Мари? – спросила она, снимая верхнюю одежду в прихожей. – Ну, привет! – обняв сестру, сказала Карина. – Чем занималась?

– Чуть не подохла со скуки. Надо было поехать в город. Как вы здесь живете? – недовольно спросила Марина.

– Так и живем. Мы же все при деле – работа, школа. За ужином общаемся, беседуем, потом идем спать, а на следующий день все повторяется. Мы отдыхаем в свои выходные по полной программе, – ответила Карина.

– Повеситься можно! У тебя муж мало получает, что ты сама работаешь? Сидела бы дома, смотрела за детьми и на няньку не тратилась. Я к кому в гости приехала? Потерпи меня три дня.

– В гости я тебя не приглашала, ты сама изъявила желание приехать. В гости едут тогда, когда хозяева им могут уделить время и внимание. Мы с тобой виделись полгода назад. Ты без меня скучала? Тогда почему не приготовила ужин, а ждала, когда я вернусь с работы? Денег нам хватает. Нина отличный педагог. Ты не вздумай ею командовать. Дай мне двадцать минут отдыха, и я примусь за ужин. Ноги гудят, – говорила Карина, укладываясь на диван. – Мари, рассказывай: как мама? Какие новости? Что тебя потянуло в столицу? Ты же хотела общения.

– Давай по чашке кофе с коньяком. У тебя сил прибавится. Я привезла с собой две «мензурки» хорошего коньяка, а две выпила в полете. Сейчас принесу, – сказала Марина, поднимаясь на второй этаж и через пару минут вернувшись. – Эти две пустые на выброс, а эти в шкаф. Пьем кофе?

– Нет, я не буду. За день я его литра полтора выпила, пусть и не такого качественного, как дома. Ты увлеклась спиртным?

– Что со мной будет из-за двухсот граммов? – сказала Марина, включая кофемашину и доставая две чашки. – Новостей у меня две и обе для меня плохие. С какой начать?

– Начинай с любой.

– Маман меня лишила права подписи, а потом и уволила. Теперь я безработная. Без денег она меня не оставляет, но их недостаточно. Весь свой «маленький» бизнес она завещала тебе. Боится, что бы с ней ничего не случилось, – говорила Марина, глядя на сестру. – Я не буду оспаривать завещание, зная, что ты со мной поделишься. Во-первых, я вложила в него свой труд, пусть и небольшой, а во-вторых, у тебя и так все есть.

– На данный момент, я вижу, и ты не бедствуешь? Мама тебя продолжает содержать? Что между вами произошло?

– Да этой истории больше года, – говорила Марина, наполняя чашки кофе и добавляя в него коньяк. – Ты свой прошлогодний визит помнишь? Я немного «заигралась», взяла больше, чем надо, и мне нужно было как-то выкручиваться. Мужик у нее был после смерти отца. Она решила поймать журавля в небе, а я ее опередила. Я осталась с мужиком, а она даже без синицы. Вот и нашла коса на камень. – Марина поставила чашки на журнальный столик у дивана. – Попробуй! Один запах чего стоит. – Я подумала: а не перебраться ли мне в столицу. Ты квартиру свою не продала?

– В ней живут Илья со Степаном, пока один из них не женится, – сказала Карина. – Чем же ты займешься здесь? Рядовым бухгалтером ты не пойдешь, а таких «крутых» специалистов, как мы с тобой, здесь своих хватает. Есть, конечно, знакомые тебе варианты, только ты вышла из этой категории по возрасту. Будешь в городе – сама все увидишь. Так что стало с журавлем, которого ты поймала? – спросила Карина с ноткой иронии, пристально глядя на сестру.

– Инфаркт в постели. Жалко его, но я успела вернуть матери долги и не сесть в тюрьму. А потом, как снежный ком с горы – один просчет за другим, – без сожаления ответила Марина. – Чего кофе не пьешь?

– Не хочу. Пей сама, раз тебе нравиться, – ответила Карина, поднимаясь с дивана и направляясь к холодильнику. Достав из него продукты, она принялась за ужин. Два пустых флакона она убрала в ящик под овощи. Мысль, которая у нее возникла, была здравой, но ее стоило проверить.

Перед ужином, Карина убрала с журнального столика две чашки с нетронутым кофе, который вылила в мойку. Сестра, видя ее действия, не возражала. «Я кофе холодный не пью», – ответила она на немой вопрос. Это навело на определенные размышления.

– Чем будешь кормить сестру? – спросила Марина, наблюдая за действиями сестры. – У тебя неплохо получается.

– Кормить не буду, сама будешь есть. Саша приедет, сядем ужинать. Потерпи минут десять или помоги. Выбери в шкафу вино, – ответила Карина, орудуя у плиты.

Они сели ужинать, когда Александр вернулся с работы. Выпив за ужином бутылку красного вина, Марина выпила «мензурку» коньяка, привезенного с собой, взяв не начатую, а целую. Ей показалось мало, и она достала еще хозяйскую бутылку, стоявшую в шкафу.

– Извините, свой презент я оставляю вам, а ваш коньячок пройдет дегустацию. Может по пять капель?

– Дегустатор, ты завтра встанешь с головной болью, – улыбнулась Карина. – Куда ты поедешь? Просидишь дома, а вечером выскажешь претензии.

– Все будет в порядке. У меня организм меру знает. Голова, правда, плохо соображает, но я хороший продукт не перевожу. Ты помнишь, как я надралась после девятого класса? Это был единственный раз, когда мой организм не принял спиртное, – говорила Марина, вспоминая прошлое.

Нина занялась детьми, Александр принес работу на дом и отправился в кабинет, а сестры за воспоминаниями просидели еще пару часов. При этом говорила только Марина, а сестра слушала ее пьяный бред. Когда Марина, казалось, выдохлась, Карина проводила ее в комнату, уложив в кровать. Зашла к детям, пожелав спокойной ночи, и спустилась в кухню-гостиную убрать со стола и перемыть посуду. Нина посмотрела на Карину и рискнула с ней заговорить.

– Карина Анатольевна, можете считать меня сумасшедшей, но я не верю Вашей сестре. Она ведет себя так, как будто живет в этом доме дольше Вас. Вы знаете, за каким занятием я ее застала? Она примеряла Ваши вещи. Даже нижнее белье на себя натянула, лежа на Вашей кровати. Вы взгляните в свой шкаф. Там все перевернуто. Что ей нужно было в кабинете рядом с сейфом, в ящиках стола? Проверьте, все ли на месте. Зачем она приехала?

– Я не знаю, могу только догадываться, но об этом страшно подумать. Завтра я это выясню, а на тебе, Нина, дети. Придумай что-нибудь, чтобы свести к минимуму ваше с ней общение. Избегай ссор.

– Что Вы хотите сделать? – озабочено спросила Нина.

– Для начала заменю коньяк, который она так настойчиво мне предлагает, а сама не пьет, – ответила Карина, надевая резиновые перчатки и беря в руки флакон с коньяком. – Нальем наш коньяк в пустую тару, а этот я отнесу в свою лабораторию. Я не уверена ни в чем, поэтому нужно либо убедиться, либо развеять сомнения, – меняя флаконы, продолжала она. Поставила один из них в шкаф, второй в новый целлофановый пакет и отнесла пакет в свою сумку. – Не переживай. Я уверена, цель у нее определенная есть, но я не знаю методов ее достижения. К вечеру будет результат анализа. От него зависит, стоит нам волноваться или успокоится. Иди отдыхать.

Перед сном Карина не стала говорить ни о чем мужу. Гринев был занят работой, и отвлекать его одними лишь подозрениями было неразумным. Утром позавтракав, они выехали на работу, и Карина рассказала Александру о своих подозрениях по дороге до больницы.

– Саш, а что делать, если это окажется отравой? Возможно, не смертельной, но все равно отравой. Мы можем выставить ее из дома, а что дальше? Она придумает что-то еще. Мама говорила, что она становится безумной, но не до такой же степени.

– Можно пойти в полицию, при таком повороте дела, но ты сама знаешь, что тебе там скажут: «Когда отравят, тогда и приходите». Нам нужна консультация специалиста, но у меня нет таких знакомых, – задумчиво говорил он.

– Если я не выбросила визитку, у меня был такой знакомый, – сказала она, открывая свою сумку и перебирая визитки. – Есть! Это сын одной моей пациентки. Он работает в следственном комитете. Мы с ним виделись всего два раза, но раз он счел нужным сунуть мне эту бумажку, значит, готов был помочь. Я позвоню ему, как только будет готов результат анализа. Саш, я позвоню тебе в конце смены, раньше звонка не жди.

Карина знала, что самой ей не справиться, и она обратилась к Симонову. Закончив обход, она уже знала результаты анализа. Это был не коньяк, это был токсин отложенного действия, а коньяк давал лишь цвет и запах. Она позвонила по номеру указанному на визитке. Встреча состоялась в холле больницы. Карина рассказала о визите сестры, своих подозрениях и анализе, написала заявление, ответила на все вопросы, получила совет и указания.

– Все будет в порядке, Карина Анатольевна. Позвоните няне, скажите, что приедет ее ухажер. Остальное – мое дело. Мы будем видеть все, что будет происходить. Постарайтесь своим видом не выдать себя и быть как можно естественнее. Если что-то пойдет не так, я Вам позвоню. Встретимся у Вас дома, – сказал Милованов, прощаясь.

Карина позвонила мужу. Назад дороги не было. Прощать сестру, пытавшуюся ее отравить, она не собиралась. «Пусть теперь этим занимается следствие и суд. Я больше не хочу ее видеть и слышать, но мне в первый раз нужно сыграть роль, – думала она. До конца рабочего дня, она старалась не думать о Марине, но это плохо получалось. – Собственными руками посадить сестру за решетку жестоко, а отравить сестру не жестоко. Что же ее заставило так действовать?» Перед возвращением домой, Карина позвонила Нине и попросила увезти детей подальше от дома.

– Нина, без помощи полиции нам не обойтись. Я не хочу, чтобы ребята видели это. Придумай что-нибудь. Когда можно будет вернуться, я или Саша позвоним, – попросила она няню.

Вернувшись с работы, Карина старалась не выдать своего внутреннего состояния.

– Как день прошел, Мари? В городе была? – спросила она сестру. – Как и чем добиралась?

– Я вернулась недавно. Услугами метро я не пользовалась. Кофе у тебя хороший, – ответила Марина. – Почему ты вчера от него отказалась?

– С коньяком? – улыбнулась Карина. – Ты одна? Ребят нет?

– Нет. Я пью обычный. Нянька увезла детей, а куда, мне не докладывали. Скажи, это нормально – отдать машину няньке, а самой возвращаться с работы на маршрутке? – спросила Марина.

– Нормально. Утром меня подвозит Саша, возвращаюсь домой с работы на метро, пересаживаюсь на маршрутку и трачу на дорогу времени меньше, чем ехала бы на машине. Нине она нужнее. Утром в школу увезти, в обед забрать, накормить, потом студия. Да мало ли какие дела у нее могут быть с детьми. Ребята везде успевают, и я за них спокойна. Что не так? Что с настроением? – спросила Карина, ополаскивая руки под краном. – Сейчас я тебе компанию составлю, – говорила она, наливая кофе и беря с полки бутылочку с коньяком. – Налить?

– Не надо, – слишком резко отказалась сестра.

– Как хочешь, – плеснув коньяк в кофе, сказала Карина. – У меня сегодня был трудный день. Хочешь, вместо коньяка налью виски? – предложила Карина.

– Хочу! – ответила Марина, отставляя чашку с кофе.

– Тебе со льдом? – спросила Карина, доставая лед, бутылку и стакан из толстого стекла и неся все это на журнальный столик. – Сама себя обслужишь? Рассказывай, где была и что видела?

– Болталась по городу без особой надобности и уже пожалела о том, что приехала, – ответила Марина, наливая немного виски в стакан и выпивая его залпом. Завтра я улечу домой, – сказала она, наливая очередную порцию виски и выпивая ее.

– Ты куда-то спешишь? – усмехнулась Карина. – Завтра выходной и я тебе составлю компанию. Можем пойти туда, куда захочешь, если сама захочешь, – она посмотрела на часы, потом на сестру.

– Ты что на меня так смотришь? – спросила Марина, вновь наливая виски и опрокидывая содержимое стакана в рот.

– Мне кажется, ты волнуешься. Причину не расскажешь? Давай, сестра, поговорим откровенно. На этот раз я тебя немного опередила. У тебя есть полчаса, и ты мне расскажешь: что ты задумала и зачем сюда приехала? – делая неспеша несколько глотков кофе и глядя на сестру, сказала Карина. – Ты только что приняла яд. И если я не дам тебе антидот – ты уйдешь в мир иной. В виски не было отравы, она была на стенках стакана, – объяснила Карина, доставая из своей сумки шприц с прозрачной жидкостью. – Это твое спасение. Я тебя слушаю. Осталось ровно двадцать восемь минут. – Карина говорила и делала так, как «предписывала» ей полученная утром инструкция. Она боялась одного – переиграть.

– Ты идиотка? Я тебя уничтожу, – вскочила Марина с кресла, замахиваясь рукой, державшей стакан.

– Не дергайся и сиди смирно. Мой яд начинает действовать быстрее при физических или эмоциональных нагрузках. Я не могу тебе дать гарантию по точности времени, – спокойно говорила Карина, делая очередной глоток кофе. – С чего все началось, и чего ты в данное время хочешь?

– Все началось с твоей свадьбы. С бриллиантов, которые ты нацепила, с этого дома и городской квартиры, с обеспеченного мужа. За какие такие особые заслуги тебе все это досталось? Меня останавливало только то, что ты была беременная, – говорила Марина с вызовом, опускаясь в кресло. – Узнала, что ты потеряла ребенка и решила занять твое место, – сказала сестра.

– Ты думаешь, Саша принял бы тебя на мое место?

– А куда бы он делся. Я бы придумала, чем и как его взять. Если бы не получилось соблазнить, это была бы уже его проблема. Я стала бы опекуном ваших детей. Они мне не так и нужны, а вот дом, квартира, машины, фирма твоего мужа – это ни малый бизнес матери. Мне на всю жизнь бы хватило. Мне плохо, сделай укол.

– А ты не подумала о том, что у Максима жив отец, и Плетнев мог претендовать на опеку. У Сони есть мама, и она могла забрать девочку. Опеку могли передать Антону? Он мне такой же брат, как ты сестра. Его тоже под откос? – спрашивала Карина, не обращая внимания на слова сестры. – Твоей жизни осталось двадцать минут. Что еще? Маму тоже травила? Говори, Иуда!

– Она сама сдохнет от своей гипертонии, завещание перейдет ко мне, – равнодушно ответила Марина. – Раза два поскандалить и во время не вызвать скорую помощь.

– Чего тебе не жилось? А Сашу, зачем подставила? Ты с ним три дня знакома была. Зачем прислала сообщение?

– Сработало! Ты же у нас правильная! Не простила бы мужа, могла потерять ребенка, на это и был сделан расчет. Все это и случилось. Я и с Фоминым, и с Руденко была знакома мало. И что? Они мной попользовались, а дружить продолжают с тобой. Это нормально?

– А то, что ты им рога наставляла – это нормально? Прыгала из кровати в кровать и хотела к себе уважения?

– Отпусти меня. Сделай укол и отпусти. Я соберу вещи и сразу уеду назад, – просила сестра.

– Назад – это значит к маме. Нет! Пусть она поживет спокойно несколько лет. Ты достаточно выпила из нее крови. Тебе тридцать три года, а ты, как пиявка, не можешь отцепиться от нее. Мало того что пьешь кровь, еще смеешь упрекать и командовать. Тебе ее не жаль?

– Мне и тебя не жаль. Тебе тоже недолго осталось. К утру можешь загнуться во сне от сердечной недостаточности, если мы не договоримся. Я помогу тебе, а ты мне. Обе останемся живы, – уже не таясь, говорила Марина с вызовом.

– Это вряд ли. Я подменила твою отраву на настоящий коньяк. Сейчас я вызову полицию, и пусть она сама разбирается с тобой.

– Ты стерва! – не сказала, закричала Марина. Она поняла, что проиграла. – Прикидывалась глупой овцой, а сама волчара.

– Против тебя я ангел небесный, и твоим пакостям только учусь, – разочаровано сказала Карина. – Ты поэтому мне вчера так настойчиво предлагала кофе? На что ты рассчитывала?

– Ты умерла бы во сне от сердечного приступа. Нервное потрясение от потери ребенка хорошее прикрытие. Карина, я отдам тебе все деньги. С тобой теперь ничего не случиться, а я жить хочу. Подумай, что будет со мной? – сбавив тон, просила Марина.

– А ты обо мне подумала, когда затевала все это? Ты о детях моих подумала? О нашей матери? Ты сама выбрала для себя такую жизнь: свободную, беззаботную ибезответственную. Я закончила, – сказала она, заметив наряд полиции. – Забирайте эту дрянь. У нее даже мысли не возникло раскаяться.

– Сделай мне укол. Я подохну. – Она меня отравила, мне плохо, – обратилась она к полицейским. – Сделайте что-нибудь.

– Это стакан, из которого она пила, – сказала Карина, опуская стакан в пакет и передавая его полиции. – Яда не было. В отличие от тебя, сестра, я не такая алчная и кровожадная. Я хотела узнать о твоих намерениях, я о них узнала, а брать грех на душу за твою никчемную жизнь я не собиралась. У тебя есть черта, которая не меняется с годами. Ты очень впечатлительная и панически боишься всего, что может навредить твоему драгоценному здоровью. Я этим и воспользовалась. В доме стоят камеры и весь наш с тобой диалог не только видели, но и слышали.

Пригласив понятых, в комнате Марины провели обыск, и нашли в ее вещах деньги, лежавшие до этого в сейфе и еще одну бутылочку с жидкостью, напоминающей коньяк. «Ты еще об этом очень сильно пожалеешь. Ничего для вас всех не закончилось», – сказала Марина, прежде чем ее увезла полиция. У Карины, после этих слов, началась истерика.

– Послушай меня, Карина, – говорил Александр, обнимая жену. – На данный момент ты поступила правильно. Пусть посидит до понедельника и подумает. Ты можешь не сажать ее в тюрьму, и суд может принять во внимание твою просьбу о высылке ее по месту прописки и не приближаться к тебе ближе, чем ты захочешь. Она сама во всем виновата. Успокойся. Что я детям скажу?

– Саш, она озлобится и сделает подобное чужими руками, – глотая слезы, говорила она. – Нет! Здесь нужны другие меры воздействия. Закон в отношении нее не сработает. Мне нужно позвонить маме. Но я не знаю, как обо всем ей сказать? А завтра я поговорю с Городецким. Нина еще не вернулась с детьми?

– Успокаивайся, а я позвоню Нине. Она сегодня ужин приготовила, как знала, что тебе будет не до него. Хорошая она у нас, понимающая, но так была напугана Мариной, что готовила и оставила все в гостевом доме. Приходи в себя, а я после звонка все принесу, – сказал муж, целуя ее в щеку.

Карина дождалась, когда муж вернется, и вопросительно посмотрела на него.

– Позвонил? – спросила она. – Когда они приедут?

– Они уже едут домой.

– Саш, пойдем, посидим на воздухе, пока они появятся.

Они вышли из дома, присели на качели. Александр накинул на жену плед и, обняв за плечи, прижал ее к себе. Карина положила ему голову на плечо, закрыла глаза и прислушалась к своим ощущениям. Внутри ничего не происходило. Напряжение, которое она испытывала, та тревога и те слезы которые были – ушли. На душе было спокойно, а сердце билось ровно. Она открыла глаза, посмотрела на березу, роняющую пожелтевшие листья на землю и остановила свой взгляд на красном диске солнца, которое заходило. Вот оно зацепилось за крону дальних деревьев, потом за крыши домов и исчезло совсем. Ворота разошлись, и во двор въехал Форд Фокус. Карина улыбнулась. «Вот и славно. Все дома, все вместе, а это главное», – подумала она и поднялась с качели. Из машины вышли дети и вприпрыжку побежали на встречу с криком: «Мама, мы тебе привезли сюрприз!», а следом за ними вышла Нина. Она поставила небольшую коробку на землю и вынула из нее щенка. Щенок, которому было месяца три, отряхнулся и направился к новым хозяевам прыжками, от которых его зад заносило в сторону. Они стояли, обнявшись вчетвером и, улыбаясь, наблюдали эту картину.

– Простите меня за самодеятельность, но в доме должен быть сторож, – сказала Нина улыбнувшись. – У вас все нормально?

– Первый тайм мы отыграли, а что будет дальше – время покажет. Идемте ужинать, – предложила Карина. – Накрывайте стол, а я сделаю пару звонков.

Карина набрала номер матери, коротко рассказала о событиях двух дней и предложила приехать, если та сочтет поездку нужной. Мать обещала приехать.

– Карина, я прилечу утром не защищать ее, а привезу вещи для такого места, где она обитает, посылку. Не прогонишь?

– Позвони позже и скажи время прилета, я тебя встречу, – сказала Карина и набрала номер Городецкого. – У меня для старшего брата дурные новости, – сказала она после приветствия, переходя в кабинет, и рассказала о визите Марины и его причине.

– Карина, я не хочу тебя пугать, но это далеко не конец в этой истории. Твоя сестра, не так глупа, и должна была иметь страховку или сообщника. При любом исходе ее мероприятия, ей должен был кто-то помочь, – говорил Виктор Андреевич. – Да, не дооценил я всей подлости твоей сестры. Поговори со следователем, пусть он душу из нее вытрясет, чтобы сдала подельника. Я не обещаю, но завтра узнаю, с кем она улетала в столицу и кто он такой. Сбрось мне номер телефона этого Милованова. Это хорошо, что мать приедет. Тебе не стоит с ней встречаться. – Он еще минуты три говорил о возможном сценарии событий. – Я тебя очень прошу – будь предельно осторожна и внимательна. До связи.

Сделав звонок Милованову, Карина вышла к ужину. В этот вечер, уложив детей, они втроем долго не спали. Карина рассказала Нине обо всем и им обоим о телефонном разговоре с Городецким и Миловановым.

– Чего нам ждать? – спросила Нина.

– Не знаю, – растеряно сказала Карина. – Можно только догадываться о шантаже. Если есть сообщник, он попытается вытащить Марину, а это может быть и похищение с требованием прекращения дела и выкупа, и месть за провал этого мероприятия. Кто знает, какие планы она строила, и в какой последовательности? Нам остается только ждать, что посоветуют специалисты. Что-то найдут в ее смартфоне, какие-то выводы сделают.

– Выходные отменяются? Ребята их так ждали, – задал вопрос жене Александр.

– Выходные проведем, как планировали. Детей без присмотра не оставлять завтра ни на минуту, а воскресенье проведем дома, – ответила Карина. – Да, мама. Хорошо. – Маму встретит ее брат, у него она и остановится. – Нина, тебя этот сумасшедший дом не пугает? Прости, я тебя пойму, если тебе от всего этого не по себе, и ты захочешь уйти. Я не думала, что окажусь сама и вовлеку всю семью в подобную ситуацию.

– Карина Анатольевна, я с вами, я не уйду, – ответила Нина. – Вы можете на меня полностью рассчитывать.

– Вот и договорились. Идемте спать. День для всех был неприятным, – предложила Карина.

Субботу они провели все вместе сначала в цирке, потом в кафе, куда попали после развлекательного центра. Воскресенье прошло на природе во дворе дома с четвероногим другом. Кроме редких телефонных звонков их никто не беспокоил, но просили звонить, если заметят что-то подозрительное. Прошел понедельник. Во вторник, закончив «писанину» после операции и перечитывая ее, восстанавливая в памяти все по минутам, Карина «поставила» жирную точку и облегченно вздохнула. Ее коллега, прикрыв глаза, сидел на диване, и, казалось, дремал. Он был лет на пять старше и из тех людей, чьи эмоции никогда не отражались на лице. Работал ювелирно, но рисков избегал и говорил Карине: – «Ты все слишком близко принимаешь к сердцу. Я работаю на совесть, но если Бог решит забрать пациента – я бессилен». Второй хирург был менее опытным, работал дольше Карины года на два, но свои эмоции старался выплеснуть наружу и забыть. Он пил чай и рассеяно просматривал подвернувшийся журнал.

– Виктор Степанович, скорая привезла пациента, сбитого машиной, состояние критическое, – доложила медсестра. – Поднимают к нам.

– Карина Анатольевна, Дмитрий Сергеевич, ваш выход. Я на сегодня отработал, – обратился доктор Смирнов к коллегам.

Карина вышла с доктором Ковалевым в коридор. На каталке лежал молодой мужчина без сознания с нитевидным пульсом и ссадинами на лице и руках. По бумагам он значился как Бринев Александр Сергеевич, на самом деле это был Гринев, муж Карины. Минутное замешательство, а дальше работа на автомате.

– Света, найди в моем смартфоне Симонова, позвони и пусть придет. Не найдешь – звони в сосудистую хирургию. – Больного на стол. – Дмитрий Сергеевич, мы с тобой справимся? – спросила она, переодеваясь и пытаясь скрыть волнение.

– Надо торопиться и остановить кровотечение. Остальным займемся позже.

«Папа, помоги», – обратилась Карина к отцу и взяла в руку

протянутый ей скальпель. Анестезиолог докладывал о падении давления, но источник кровотечения не обнаруживался. Карина в роли ассистента полностью доверилась коллеге, но по его глазам, поняла, что что-то не так. Волновался и анестезиолог – давление было критическим.

– Позволь мне. У меня пальцы тоньше и длиннее, – попросила она коллегу, поменялась с ним местами и почти сразу нашла то, что искали. Обратившись в слух, забыв, что на столе ее муж, она работала. Только когда услышала голос анестезиолога: «давление растет», немного ободрилась. Операция длилась два часа.

– Ты его спасла, Карина Анатольевна, – говорил Ковалев. – Нужно срочно делать переливание. Кровь доставят, я уже доложил.

– Не будем ждать и начинай прямо сейчас, не говоря мне, что это не твой профиль, – говорила Карина, снимая перчатки. – Дима, это не просто больной, это отец двоих детей и мой муж. Не надо меня воспитывать. Его привезли как Бринева, и я не возражала. Давай закончим то, что должны, а все разговоры оставим на потом. Мне нужен в доме здоровый муж как можно быстрее. В отделение реанимации он попадет с частично восполненной кровопотерей. Не можешь сам, я попрошу Геннадия Николаевича, – сказала она, глядя на анестезиолога. – Как думаете, когда он придет в себя?

– Будем ждать, Карина. Ты большая молодец.

– Работай! – сказала Карина, укладываясь на каталку.

Пока шла операция, в кабинете заведующего отделением Аркадий Николаевич Симонов разговаривал с коллегой.

– Как это могло случиться? – спрашивал он с вызовом.

– Не знаю! Не знаю, Аркаша, не знаю! Состояние пациента критическое. Кому интересно Гринев это или Бринев. Как неотложка записала, так мы его и приняли. Когда его коллега документы привез, он уже на операционном столе был. Что я должен был делать, скажи на милость? Но она не могла не узнать своего мужа. Ты понимаешь, что может случиться? Она может не помочь ему, а мешать работать мужикам. Ты представляешь, в каком она состоянии?

– Я знаю Карину и не представляю того, о чем ты думаешь, – говорил Симонов. – Характер у нее есть и чувство долга. Соплей не будет, я тебе обещаю. Что ж так долго? Второй час прошел.

– Операция закончилась. Дмитрий Сергеевич переодевается, а Карина Анатольевна лежит на переливании, с ней Геннадий Николаевич. Там в коридоре ее ожидают коллега нашего пациента и следователь. Что мне им передать? Они ее ждут.

– Пусть ждут, раз надо. Приготовь кровать в платной палате. Гриневой надо будет отлежаться до конца смены. Сообрази ей чай сладкий. Отругать бы ее да не за что, – говорил заведующий. – Я так думаю, что и ты будешь дожидаться свою протеже? – спросил он Симонова. – Волнуешься не по-детски.

– А ты бы не волновался о собственной дочери и зяте?

– Это ты сейчас придумал? У вас с Олей сын Антон, невестка, внучка. Откуда дочь?

– Откуда и все. Тридцать лет прошло, прежде чем я узнал о ней. Она удивительная, – сказал Симонов с теплотой и нежностью.

Прошли еще минут тридцать, прежде чем Карину «перевели» в палату, а Александра перевезли в реанимационное отделение. Симонов вошел в палату дочери первым и остался в ней, принимая «посетителей». Они выслушали следователя, который донес до них информацию о задержании сообщника Марины. Именно он сбил на авто Александра. Он рассказывал о том, что Марина все же пошла на сотрудничество со следствием. За сообщником следили, но не успели предотвратить трагедию.

– Мы были уверены, что он готовит похищение Гринева, а не убийство. Ваша сестра опять солгала. Я дал разрешение на свидание матери с дочерью. Будут новости – я сообщу, – говорил он, прощаясь.

Потом настала очередь коллеги Гринева.

– Как это случилось? – спросила Карина, не надеясь услышать что-то новое.

– Это не было случайностью. Машина целенаправленно шла на него, – ответил молодой человек. – Водителя скрутили сразу, но не полиция. Они как будто ждали его, но почему-то опоздали и не предотвратили наезда. Карина Анатольевна, машина Саши стоит на стоянке. Держите ключи и документы. Что нам теперь делать?

– Работать, ребята, работать, – пыталась улыбнуться она. – Александр придет в себя, сделаем МРТ и будем надеяться, что все будет хорошо. Он жив, хотя и не очень здоров. Разве вам без Гринева нечем заняться? Думаю, через неделю он будет руководить вами дистанционно или устроит из платной палаты совещательную комнату. Спасибо, что оказались в нужное время в нужном месте. – Пап, как бы мне хотелось верить в то, что я ему сказала, – грустно посмотрела на отца Карина. Она стала звать его папой после потери ребенка. Он говорил, утешая, и этим так напомнил ей отца, что «папа» вырвалось само по себе.

– Александр молодой, здоровый. Организм справится. Ты его подлатала, думаю, на совесть. Не думай о плохом. Знаешь, я думаю его маме не надо знать всей правды. Я отправлю Олю к ней в гости, пусть скажет, что Сашу зацепила машина, без подробностей. А теперь пей чай и отдыхай. Ты намерена ехать домой?

– Мне нужно попасть домой и ты об этом знаешь. Дам всем указания, а позже вернусь сюда. Не надо со мной спорить. Дети под присмотром, а я должна быть рядом с ним. У меня есть три часа на сон и отдых. Спасибо, что приехал. Я спиной чувствовала, что ты рядом.

Карина, после ухода Симонова, позвонила Нине, сказав, что задержится. Она приехала домой в начале седьмого вечера на машине мужа, чем сразу вызвала массу вопросов. Поужинав с детьми и поинтересовавшись школьными делами, она решила сказать им «свою» правду.

– Ребята, наш папа попал в больницу. Ничего страшного нет. Так ссадины, ушибы, как говорят – синяки и шишки. Я подежурю у него ночью, день отработаю и приеду домой завтра, – говорила она, боясь неудобных вопросов.

– Папа поправится? Его побили? Бабушка знает?

– Обязательно поправится, Сонюшка. В выходной мы сможем поехать к нему все вместе. К бабушке должна поехать бабушка Оля, дед Аркадий обещал. Не все можно объяснить по телефону, да и волновать лишний раз ее нельзя. Папу сбила машина с пьяным водителем. Он упал, отсюда и травмы. Я вас очень прошу, живите с Ниной дружно и не балуйте Мухтара. Нам сторож нужен, а не пес цирковой.

В отсутствии детей Карина рассказала Нине правду, пустив при этом скупую слезу.

– Ты думаешь, я все это могу ей простить? Нет! Пока это касалось только меня, я сомневалась, раздумывала, а теперь я пальцем не пошевелю. Пусть получает то, что заслужила, дрянь. Пока я соберу вещи себе и Саше, напиши, что нужно купить, чтобы самой не отвлекаться.

– Александр Сергеевич в выходной купил все, о чем Вы просили. Забыли? – спросила с удивлением Нина.

– Не забыла я, Нина. Я хочу ребят как-то чем-то отвлечь, пока буду заниматься Сашей. Как еще Маргарита Михайловна себя поведет? Кто знает, когда Саша придет в себя?

– Не переживайте. Я найду, чем занять ребят, а Вы эти сутки постарайтесь не забывать питаться. Вам нужны силы.

– Спасибо, Нина. Чтобы я без тебя делала. Просьбы, пожелания будут? – спросила Карина.

– Звоните чаще и не думайте о плохом, – ответила Нина. – Собирайте вещи и спокойно отправляйтесь в больницу.

Карина припарковала машину Александра и вернулась в свое отделение около десяти вечера. Переодевшись в хирургический костюм, она направилась в реанимацию.

– Алексей Иванович, как Гринев? – спросила она дежурного врача.

– Состояние тяжелое, но стабильное, в сознание не приходил. Вы намерены дежурить? А как завтра будете работать?

– Вашими молитвами, – ответила Карина. – Разве я могу усидеть дома? Завтра я справлюсь с обходом, а сегодня мне нужно быть рядом.

Ночь она провела сидя в неудобной позе рядом с кроватью мужа, держа его за руку. Ей казалось, что она засыпает и может что-то упустить. Дважды входила медсестра, и тихо удалялась, бросая взгляды на приборы. Александр пришел в себя на рассвете. Он чуть сжал своей рукой ладонь жены, скорее почувствовав ее присутствие, чем заметив ее. Карина улыбнулась, погладив его руку.

– Как же ты меня напугал, – говорила она мужу. – Сейчас я уйду на обход, а через пару часов вернусь. Постарайся эти два часа провести с пользой. Например – поспи. Тебе нужно набираться сил. Я вернусь и представлю тебе полный отчет за последние двадцать часов. А пока будь молодцом и слушай доктора, – сказала она, целуя его в щеку и уступая место коллеге. Вернувшись после обхода, Карина уже знала все результаты МРТ и диагноз невропатолога. Ни голова, ни ребра, ни позвоночник не пострадали. – Как самочувствие, пострадавший? Дома я была вечером, с детьми Нина, к маме твоей должна была сходить бабушка Оля.

– Ты меня спасла, – говорил Гринев, ласково глядя на жену.

– Не говори глупости. Тебе все это досталось из-за меня, а я просто хотела все исправить. Сюда к тебе никого не пустят, но и залеживаться здесь не дадут. Если в течение суток ты будешь хорошим пациентом без сюрпризов, я оплачу палату, и ты сможешь там принимать посетителей из коллег и родных. Не надо со мной спорить. Тебе лежать в моем отделении не меньше семи – десяти дней. Подумай, стоит ли при таком раскладе, со мной ссориться? Сутки проведешь в этой одежде, а потом мы с тобой наведем красоту. Вещи я привезла. – Она говорила без остановки, как будто боялась что-то не досказать, забыть. А еще ее переполняла радость. «Все обошлось малой кровью», – думала Карина, с любовью глядя на мужа.

– Я тебя обожаю. Поезжай домой. За мной здесь присмотрят, а у тебя завтра тяжелый день, да и дети скучают. Все будет хорошо.

В субботу Карина привезла к отцу детей, а следующую рабочую неделю Александр проводил время с коллегами. Пока муж находился в больнице, Карину навестила ее мать. Татьяна Юрьевна разговор о Марине и ее судьбе не заводила.

– Мам, ты переживаешь за Марину? – спросила старшая дочь. – Я могу тебе помочь?

– Я была у нее. От адвоката она отказалась, после случая с твоим мужем. За последний год я столько пережила, что не думаю о ней. Я ее боюсь, дочка. Давай не будем говорить о грустных вещах, – попросила мать. – Я решила переехать к брату. Продам квартиру и бизнес там, а в Шелково куплю квартиру, буду работать с Дмитрием. Хорошие квартиры с мебелью в наличии и мне по карману.

– Когда ты это решила?

– В твой последний приезд. Меня в городе ничего не держит. Я устала быть дойной коровой. Дождусь суда и уеду назад. Жилье у Марины есть, а с остальным пусть крутится, как сумеет. К весне, думаю, управлюсь и приеду своим ходом.

– Мам, ехать больше четырех тысяч километров. Осилишь?

– Машина новая и я ее не брошу. Найду напарника на поездку, оплачу ему его услуги, а по прибытии – отправлю назад самолетом. Ты знаешь о том, что Илья собирается жениться?

– Они мне в последнее время не звонят, да и я как-то забыла о них. Хороших новостей нет, а о плохих вспоминать не хочется.

– Они в курсе всех твоих неприятностей. Я взяла на себя смелость и коротко донесла обо всем. Прости. Они настаивали, а я врать не стала.

Гринева выписали из больницы четвертого октября, а пятого дома устроили праздник в честь «воссоединения» семьи. Еще две недели он работал дистанционно дома, руководя из кабинета. В это же время состоялся суд. Марине, согласно приговору суда дали шесть лет колонии. Она в своем стремлении не раскаялась, ни о чем не просила и жалела лишь о том, что не довела дело до конца. «Я вас обеих и оттуда достану. Запомните», – крикнула она, когда ее уводил конвой.

Прошел октябрь, ноябрь, подходил к концу декабрь. Карина, вернувшись с работы, заметила, что Нина чем-то взволнована.

– Как прошел утренник в школе? – спросила она, начиная издалека.

– Ребята остались довольны. Получили награды за участие в конкурсе. Они сами обо всем расскажут.

– А что у тебя, Нина, случилось? Поговорим откровенно.

– Мне кажется, я влюбилась? – покраснев, призналась Нина.

– А он?

– Он предложил мне выйти за него замуж. Григорий работает в школе, куда ходят ребята, а его сын учиться в одном классе с нашими детьми. Правда, он на три года моложе меня.

– Начнем с того, где его жена?

– Умерла два года назад.

– Печально. Я теперь все «примеряю» на себя. Чего ты, в таком случае, раздумываешь?

– Не знаю. Мне казалось, что я просто живу по привычке, а оказалось, что способна влюбиться. Я не могу все бросить и согласиться.

– Ты можешь ВСЕ, Нина! Это твоя жизнь. Или ты думаешь, что я без тебя не справлюсь? Справлюсь! Еще как справлюсь. У меня появится причина бросить работу и заняться семьей и домом. Мне нравится моя работа, но если делать выбор, я его сделаю в пользу семьи. Я рядовой врач, который получает зарплату, едва хватающую на еду. Ты своим уходом позволишь мне сесть на шею мужа, – улыбнулась Карина. – А если серьезно – я могу за тебя только порадоваться. Обещай мне только одно: будет не так как виделось – возвращайся. Жилье есть, а работу тебе мы найдем. Ничего не бойся и слушай свое сердце.

– Спасибо, Карина Анатольевна. Я в Вашем доме чуть больше полугода, но ваша семья стала мне родной.

Вечером Карина рассказала мужу о грядущих переменах в жизни Нины.

– Я рад за нее. Она должна быть счастливой, – говорил он. – На ее долю выпало столько испытаний, а она не озлобилась, осталась доброй и отзывчивой.

– Саш, ты не будешь против того, что я, в связи с такими переменами, оставлю работу? – спросила Карина.

– Я буду двумя руками «за». Меня смущает другое: как скоро твое решение изменится? – внимательно посмотрев на жену, задал вопрос Александр.

– На этот вопрос у меня нет пока ответа, – улыбнулась Карина.

– Когда ты намерена писать заявление об уходе?

– Тридцатого декабря. График на январь уже есть и дежурств мне не смогут добавить из вредности.

– Я мог бы с утра завозить детей в школу и начинать свой рабочий день с девяти часов. Как ты на это смотришь?

– Положительно. После январских каникул проведем эксперимент.

– Значит, с середины января я вычеркиваю понедельник и среду, как мои «критические» дни, – говорил он, обнимая жену и загадочно улыбаясь. – Твои спокойные «предоперационные» ночи станут теперь моими ночами любви.

– Да будет так! – согласилась Карина и ответила на нежный поцелуй мужа…

«Не удерживай то, что уходит, и не отталкивай то, что приходит. И тогда счастье само найдет тебя». Омар Хайям

При оформлении обложки были использованы фотографии с сайта

https://www.pexels.com/


Оглавление

  • Пролог
  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  • Глава 12