Наталья Масальская
Когда взойдет солнце
– Даглас, поехали домой, пожалуйста.
Лили взяла мужа за руку в надежде, что он прислушается к ее словам. Но тот продолжал завороженно смотреть, как его партнер лихо тасует колоду, и пластиковые карты ритмично шуршат, проходя сквозь строй соседок. Его всегда завораживала игра. И сейчас Даг чувствовал невероятный внутренний подъем, обжигающий его сознанием близкой победы.
– Ну, так что? – цинично улыбаясь, спросил приятель. – Отыгрываться будешь или как?
Нил снял колоду и медленно, с вызовом, положил на стол, пристукнув по ней ногтем.
Лили метнула в него уничижительный взгляд, словно пыталась испепелить на месте, что явно помогло бы ей решить проблемы с мужем, а затем повернулась к Дагласу и снова принялась теребить его рукав. Конечно, она понимала, что выглядит, как надоедливая муха, но за пять лет брака настолько к этому привыкла, что подобные ситуации перестали вызывать у нее дискомфорт, превратившись в очередную вредную привычку.
– Милый, пожалуйста.
Он с силой вырвал руку из ее хватки и, даже не взглянув на жену, подался вперед.
– Отыгрываюсь.
Лили в бессильной злобе откинулась на спинку дивана и, скрестив руки на груди, в очередной раз взглянула на часы, висевшие на стене напротив. Они весь вечер напоминали ей, что им пора домой. Сегодняшний день стал для Лили сущим наказанием. Она с какого-то перепуга поссорилась с Валлери из-за ее недоумка соседа, которому та уже месяц безрезультатно строила глазки. Хотя, наверное, сама виновата, никто не просил ее комментировать. Прямо перед важной встречей порвала колготки и целый час, как последняя дура, прятала под столом голые ноги. А теперь это. Хотя, чего она удивляется? Даг давно кормил ее завтраками со своим обещанием, наконец, завязать.
– Твоя ставка, – с язвительной усмешкой начал Нил. Его голос заставил Лили прервать неуместную рефлексию и вернуться в реальность.
Она увидела, как ее муж кинул в центр стола пару сотенных бумажек и выжидающе уставился на партнера. Тот взял из кучки, что лежала справа от него, столько же и добавил к ставке, а затем сдал по пять карт. Даглас осторожно приподнял уголки, расценивая комбинацию.
– Еще, – он кинул в центр еще сотку и получил еще одну карту. – Меняю, – и сбросил пару карт в пас.
– Твоя ставка, – уставился на него Нил, приготовившись сдать две новые карты взамен сброшенных.
Даг похлопал себя по карманам пиджака, залез в карманы брюк и, не найдя того, что искал, повернулся, наконец, к Лили, которая все с тем же выражением затаенной злобы наблюдала за очередным его проигрышем, резонно рассудив, что еще пара минут, и он уйдет отсюда сам.
– Милая, у тебя ведь есть с собой наличка? – Даг заискивающе улыбнулся ей под очередной саркастический смешок приятеля, который все еще был на изготовке, ожидая, когда они уладят свою смехотворную размолвку и сделают, наконец, необходимую ставку. Но выражение лица Лили говорило об обратном.
– Я так понимаю, вскрываемся? – вклинился он в их маленькую семейную ссору.
Супруги одновременно повернули к нему головы.
– Оу, не испепелите меня своими горящими глазами, – засмеялся он, вскинув вверх руки.
– Стоп-стоп. Слушай, приятель, думаю, мы буквально через минуту придем к соглашению.
Даглас снова вопросительно посмотрел на Лили, но она вскочила на ноги и, злобно фыркнув, направилась к двери. Он больно перехватил ее за руку.
– Стоять.
От неожиданности она остановилась так резко, что чуть не потеряла равновесие, запнувшись о его вытянутые ноги.
– Я ставлю ее, – Даг повернулся к партнеру и с вызовом уставился на него. – Я ставлю ее. Ты же всегда по ней слюни пускал, а, Нюня?
Даглас мерзко осклабился, выжидая ответного слова. На его лице было выражение тупого пренебрежения, казалось, он сейчас сплюнет себе под ноги.
– Идет, – нахально выплюнул Нил, пропустив мимо ушей брошенное ему оскорбление.
Он снял с колоды верхнюю карту и положил ее перед партнером.
– Так, все, я ухожу.
Лили больше не пыталась воззвать ни к чьей совести, ей просто хотелось поскорее убраться отсюда. Тем более, после того, что в очередной раз выкинул Даг.
– Останься. Ведь если он проиграет, тебе придется заплатить его долг, – с тем же пренебрежением сказал Нил, мельком взглянув на нее.
– Вы что, серьезно? Недоумки, – ядовито усмехнулась Лили. Она все еще пыталась преодолеть препятствие на своем пути в виде вытянутых под стол ног Дага, чтобы покинуть, наконец, этот балаган.
– Ха, – Даглас поймал кончики ее пальцев и поцеловал, – подожди, пойдем вместе и, я думаю, в какой-нибудь шикарный ресторан. Но Лили с нескрываемым презрением выдернула руку из его ладони и направилась к двери.
– Каре, – Даглас перевернул карты мастью вверх, торжествующе глядя на приятеля, затем посмотрел на кучу баксов в центре стола, предвкушая, как будет пересчитывать этих «малышек». «Сколько здесь? Шесть сотен? Совсем неплохо». Конечно, меньше той суммы, с которой он пришел сюда три часа назад, но он в любом случае в плюсе. Удача не улыбалась ему уже давно, но теперь все изменится.
Нил немного помедлил, будто ждал, когда из уголков рта Дагласа начнет капать слюна и с чувством глубокого удовлетворения перевернул свои:
– Роял флеш.
Он с нескрываемым удовольствием наблюдал, как с лица Дага сползает его мерзкая усмешка, и перевел взгляд на Лили, которая надевала в прихожей пальто.
– Я думаю, ты рано собралась, – бросил он с насмешкой, собирая со стола карты.
– Вы же не серьезно? – усмехнулась Лили и вопросительно посмотрела на мужа, который слепо пялился перед собой, запустив руки в свои короткие взлохмаченные волосы. – Даг?
Звук ее голоса вывел его из ступора, и Даглас медленно поднялся из-за стола, словно у него резко села батарейка. Повернувшись к Нилу, он начал что-то мямлить про то, что вернет долг завтра. В его голосе больше не было обычного пренебрежения. Сейчас Даг выглядел по-настоящему жалким.
– Я хочу получить свой выигрыш. Ты поставил ее, или я ошибаюсь?
Нил перевел взгляд с Дагласа на Лили, которая все также стояла в полной растерянности в наполовину застегнутом пальто.
– Послушай, Нил, мы же можем договориться…
– По-моему, мы как раз договорились пять минут назад. И, согласись, это была твоя идея, – мужчина смотрел Дагласу в глаза, как и Лили, в ожидании ответа.
Тот медленно подошел к жене. Вид у него был перепуганный и бледный. Он старался что-то объяснить, но лишь открывал рот, как выброшенная на берег рыба. Даг снова развернулся к приятелю, который с нескрываемым любопытством наблюдал за разворачивающимся спектаклем.
– Слушай, я верну долг завтра вдвойне, – все так же неуверенно продолжил Даг.
– Нет, милый, – оборвала его Лили, – все правильно, он выиграл и имеет право забрать свой выигрыш. Какая ставка была? Сотня? Ты оценил меня, как дешевую шлюху, – усмехнулась она. – Иди, мы разберемся без тебя.
– Лили, я…
– Даглас… Даглас, – словно успокаивая плачущего ребенка мягко на распев произнесла Лили, – ты же знаешь, карточный долг – священный долг. Разве не так ты мне всегда говорил, пытаясь в очередной раз оправдаться? Иди, все в порядке.
Она буквально вытолкнула обалдевшего мужа на улицу, со злостью швырнув ему в след куртку. Привалившись спиной к двери, Лили закрыла на секунду глаза. Она пыталась унять вскипающую внутри ярость, которая требовала одного – разрушения. Через минуту шум в ушах, наконец, стих, и она стала различать тиканье часов, на которые пялилась последние полчаса, пытаясь увести мужа домой. Она медленно повернула голову к Нилу, который по-прежнему сидел в своем кресле и молча наблюдал за ней.
– Твой выигрыш, – Лили медленно направилась к нему, на ходу расстёгивая пуговицы на платье.
Она подошла к нему вплотную и опустилась на пол у его ног. Нил, не отрывая глаз, наблюдал за каждым ее движением.
– Ну, что же ты замер? Приз твой, – с вызовом и досадой бросила она, и губы ее искривила брезгливая усмешка.
Ее руки мягко легли ему на колени и медленно поползли вверх по бедрам. Нил невольно напрягся и порывисто встал.
– Я не робот, чтобы включаться по щелчку, – холодно отрезал он и, осторожно переступив через ее ноги, пошел на кухню и включил чайник.
– Может быть, ты просто не можешь? – с вызовом крикнула Лили ему в спину и, поднявшись с пола, направилась следом.
Нил обернулся и смерил ее ледяным взглядом.
– Я не виноват в том, что твой муж ничтожество. Ты выбрала его. Так что, извини. Что я, по-твоему, должен сделать? Наброситься на тебя, как животное? Иначе я разочарую тебя так же, как Даг?
Он смотрел на Лили в упор, сложив руки на груди, вызывая в ней бессильную ярость. А ведь Нил был абсолютно прав. Она совсем запуталась. Казалось, что ситуация, в которой она сейчас оказалась – не самое страшное, что могло с ней произойти. А все из-за того, что всю свою жизнь она пыталась не разочаровать. Родителей, выбрав «правильного» мужа, чтобы мама могла рассказывать подружкам, какая у нее дочка-умница, а папа подсчитывать прибыль от этого слияния. Друзей – ничтожеств, которых она ненавидела так же, как и они ее. А ведь уже тогда, в институте, она скрывала за респектабельным фасадом их семейной жизни пьянство и игроманию мужа, из-за которой оказалась в роли шлюхи для чмошника, с которым в школе никто даже не общался.
– Иди ты к черту, Нюнчик, со своими нотациями. Не можешь – так и скажи, – зло, сквозь сомкнутые зубы, процедила Лили.
Нил отставил чашки на стол и, подойдя к ней, схватил за руку. По его лицу пробежала судорога, а в глазах вспыхнули ярость и презрение. Она знала, что увидит именно это. Она хотела боли, чтобы, наконец, выплакать всю эту накопившуюся в ней слабость и неудовлетворенность. Фальшь, которая стала для нее синонимом слову благополучие. Он пихнул ее к стене и, прижав всем телом, впился в ее мягкие губы своими злыми, изломанными судорогой, губами, напористо толкаясь языком. Она уступила, и Нил больно обхватил губами ее рот, словно хотел высосать из нее душу. Его руки шарили под юбкой по ее голым ногам, пытаясь содрать с нее трусы. Она словно пришла в себя и начала отталкивать его.
– Не смей, ублюдок, – рычала она, виляя задницей, пытаясь сбросить его руки.
Вдруг он так же неожиданно отпрянул, зло глядя ей в глаза:
– Ты определись уже, чего ты хочешь.
Он вернулся к своим чашкам, откидывая от лица длинную черную прядь, выбившуюся в пылу борьбы.
– Садись. Я не трону тебя, – он бросил взгляд на девушку, которая продолжала испуганно жаться к стене.
Высокомерие на ее красивом лице сменилось растерянностью. Нельзя было сказать, что его реакция удивила Лили. Она хотела именно этого, но вдруг испугалась. Как и всегда, когда в ее жизни возникала ситуация, которая могла в корне все изменить. И теперь внутри у нее все дрожало. Она чувствовала себя такой маленькой, растерянной и ранимой. Тем не менее, выпрямила спину и медленно подошла к стулу, который несколькими минутами ранее отодвинул для нее Нил. Под его взглядом она опустилась на самый его край.
– Никогда не изменяла мужу? – спросил он совершенно спокойно, продолжая возиться с чаем. – С молоком?
Она хотела ответить ему что-нибудь такое же похабное, как и все, что сегодня лезло из ее рта. Но его нелепый вопрос, сбил ее с настроя.
– Что? – переспросила Лили.
– Чай с молоком? – Нил повернулся к ней в полоборота, держа в руке молочник.
– А… да, с молоком.
От ее воинственной речи не осталось и следа. Лили положила руки на колени и потупила взгляд, всем телом ощущая усталость.
Нил поставил перед ней чашку с чаем, из которой тонкой паутинкой вился пар, и приятно пахло корицей. Лили мельком взглянула на него, и на губах ее появилась виноватая улыбка.
– Прости, ты действительно не виноват. И… да, я… никогда не изменяла мужу.
Девушка почувствовала, как ей стало легко после этих слов. Она не только не изменяла ему, к ней, кроме Дагласа, никогда не прикасался другой мужчина. А сейчас она сидит здесь, шлюха за стольник, и пьет чай перед тем, как ее трахнут. И самое отвратительное во всей этой ситуации было то, что она этого хотела. Хотела этого унижения. Опуститься на самое дно – это словно ушат холодной воды, должно, наконец, привести ее в чувства. Тогда она, возможно, сможет что-то изменить в своей никчемной, скрытой за шикарным фасадом, жизни.
Нил одарил ее многозначительным взглядом и сел напротив. Он аккуратно взял чашку за тонкую витую ручку и поднес к губам. К губам, которые пять минут назад бесстыдно накрывали ее губы, яростно толкаясь языком. Лили только сейчас заметила, какие у него красивые руки. Изящные ладони, почти музыкальные тонкие пальцы. Он сделал глоток и поставил чашку обратно на блюдце, наблюдая за ней. Заметив это, она и тут же отвела взгляд и уставилась на свои голые колени. Легкий румянец, вспыхнувший на ее щеках, вызвал у него улыбку, озарившую лишь глаза, и взгляд его сразу стал теплым.
– Чем ты сейчас занимаешься? – спросил он, сделав еще глоток.
– Я финансовый аналитик, – со смущением ответила Лили, будто сказала что-то неприличное.
– Нравится?
– Наверное, да, – она тоже сделала глоток и, наконец, посмотрела на него.
– Так, наверное или да? – он внимательно смотрел ей в глаза с явным желанием получить ответ.
– После чая мы сыграем в города и ляжем баиньки? – Лили снова начала заводиться.
– Если я скажу, что мы не будем сегодня заниматься сексом, ты успокоишься? Ты права, я выиграл эту ночь, и ты проведешь ее со мной. Но насиловать тебя я не собираюсь, – спокойно сказал Нил. – Когда взойдет солнце, ты будешь свободна. А сейчас ты по-прежнему мой приз, и, уж прости, эту формулировку придумал не я.
– Я обязана отвечать на твои вопросы? – упрямо спросила Лили.
– Нет. Ты ничем мне не обязана. Если тебя так раздражают мои вопросы, можем просто помолчать.
Они молча пили чай, думая о чем-то своем, и украдкой смотрели друг на друга.
– Хочешь прогуляться? – вдруг спросил Нил и тут же встал из-за стола, словно это был не вопрос, а команда к действию.
Лили неуверенно поднялась следом.
– Бродила по ночному городу?
Он уже энергично наматывал шарф поверх черного драпового пальто. И выглядел, нужно сказать, очень аристократично. Не то, что в школе: ходил, как немытый оборванный звереныш. Ей вдруг стало стыдно за свои мысли, и она принялась так же быстро одеваться, словно пытаясь спрятать их в тряпках, что с таким усердием надевала на себя.
Через несколько минут они уже стояли на крыльце, и прохладный ночной воздух дул им в лицо, на мгновение унеся с собой их мысли.
Они сбежали по ступеням и, повернув направо, пошли вдоль не высоких двухэтажных домов, мирно спящих в глубине увядших палисадников. Тусклый свет уличных фонарей вытянул через улицу их длинные тени, и Лили старалась наступать только на светлые участки, будто от этого зависела ее жизнь.
Пройдя до конца улицы, они свернули к набережной. Воздух стал прохладнее и наполнился запахом мокрого бетона и тины. Стояла чудная тихая ночь. Луна ярко светила на черном бархатном небе, отражаясь в холодных водах реки, очерчивала ломаные силуэты деревьев старого парка на другом берегу, будто хотела сосчитать свое призрачное войско.
Нил и Лили не спеша шли вдоль чугунной ограды, всматриваясь в чернеющую высь. Она притягивала, и им казалось, что земля уходит из-под ног, и сейчас они лишь память на бескрайних просторах космоса.
– А почему финансовый аналитик? Или это вопрос, который нельзя задавать? – Нил впервые за всю прогулку посмотрел на нее.
Лили остановилась. Ветер играл ее с длинными огненно-рыжими волосами, откидывая их назад, открывая лицо, которое в свете луны казалось фарфоровым.
Она слабо улыбнулась и вдруг поняла, что не может ответить на него. Как и на большинство других вопросов, касающихся ее жизни.
Нил внимательно наблюдал за ней. И ей казалось, что он читает ее мысли.
– Хочешь, покажу тебе что-то потрясающее?
Его глаза светились в мягком свете уличных фонарей и казались ей такими же черными и бездонными, как небо.
– Конечно.
Лили протянула ему руку, и он осторожно взял ее в свою ладонь. Она была теплая и надежная. Ей стало все равно, куда он поведет ее, только бы продолжал держать за руку.
Они бежали по булыжной мостовой, и шаги их отдавались в спящей тишине гулким эхом. За чугунной оградой вместе с ними бежала река, закованная будто в корсет в бетон и мрамор.
Наконец они остановились. Нил развернулся к ней и взял за плечи:
– Ты мне веришь? – спросил он, переведя дыхание, и так серьезно посмотрел, что Лили невольно улыбнулась.
– А что, есть повод тебе не доверять?
– Тогда закрой глаза.
Он наклонился, и ее щеку опалило горячее дыхание. Она прикрыла глаза, даже не потому, что он попросил ее, а потому, что его дыхание послало такую волну нежности по ее телу, что она на секунду задохнулась. Нил развернул ее к себе спиной и придерживая за плечи повел перед собой.
– Осторожно, ступенька, – предупредил он.
И Лили, послушная его воле, осторожно шла вперед.
– Еще пара шагов. И… вуаля.
Лили медленно открыла глаза и на мгновение замерла. Если бы он не продолжал придерживать ее за плечи, она точно потеряла бы равновесие. Казалось, что она летит высоко над свинцовой гладью реки, которая так же, как короткие вспышки наших мыслей, наших слов, наших жизней, убегала туда, за темнеющий горизонт, сливаясь с вечностью.
– Боже, это так красиво.
В ее зеленых глазах дрожали слезы, словно не поместившийся внутри восторг. Она развернулась к своему спутнику. В нем словно что-то едва заметно изменилось. Лили не понимала, что, но ей нравилось смотреть на него. Нил провел кончиками пальцев по ее щеке, любуясь. Она была одета в красоту, как сегодняшняя ночь, заставляя его сердце дрожать в груди. Нил наклонился к ее лицу и на миг замер. Его поцелуй опалил ее губы. В этот раз он не был колючим и злым. Она чувствовала, как снова теряет равновесие.
– Ты не замерзла? – спросил он, вернув ее на землю.
– Совсем чуть-чуть, – смущенно улыбнулась Лили.
– Пойдем домой, не хочу, чтобы ты простудилась.
Домой они добрались быстро. Видимо, он и впрямь опасался за ее драгоценное здоровье. Парень помог ей раздеться, галантно придержав пальто. Они прошли в гостиную. На столе в беспорядке лежали карты и деньги, которые тут же напомнили ей о ее статусе.
– Кто научил тебя играть в карты?
Она следила за Нилом взглядом, когда тот, открыв дверцу одного из шкафов, стоящих вдоль стены, пытался там что-то найти.
– Отец, – ответил он, не поворачиваясь, – это единственное, чему он меня научил. Да и, наверное, единственное, что умел сам. Ну, кроме пьянства, конечно.
Он закрыл дверцу шкафа и повернулся. В руках у него было одеяло.
– Время уже позднее. Я думаю, ты устала. Пойдем, я покажу тебе твою комнату.
Лили еще раз бросила взгляд на стол и пошла за хозяином дома.
Они поднялись на второй этаж и прошли в небольшую, но очень уютную комнату в центре которой стояла двуспальная кровать, справа от нее, в углу, небольшой старомодный шкаф, а возле окна с ситцевыми занавесками круглый стол на массивной деревянной ноге (напоминающий ей деревянную ногу пирата). Вся мебель в доме была в хорошем состоянии, но старомодной.
– Это дом твоих родителей? – спросила она, осматривая комнату.
– Да.
Нил положил одеяло на край кровати.
– Это на случай, если ночью будет холодно. Система отопления здесь тоже старая.
Он замялся и, чтобы избежать неловкого молчания, быстро пошел к двери. Лили поймала его за руку, когда тот проходил мимо. Нил не сразу обернулся, а повернувшись, строго посмотрел на нее. Его взгляд был холодным и предостерегающим, как тогда на кухне, когда она обозвала его Нюнчиком.
– Я же сказал, ты ничем мне не обязана.
– Нет, ты сказал, что не станешь насиловать, – она уверено смотрела на него, – не люблю оставаться в долгу.
Девушка провела рукой по его длинным темным волосам, они были шелковыми. В детстве они называли его сальноволосый ублюдок, а сейчас перед ней стоял привлекательный мужчина, внимательный и заботливый. Он не был похож на того заморыша из школы. А может быть он всегда был таким, просто они не замечали этого, потому что он был другим? Все они были «золотой молодежью», с мнением и тачками родителей. Нил Мартинес явно не вписывался в их компанию со своими отличными оценками и поношенной одеждой. Он вылепил себя сам. Вылепил сильного, цельного мужчину. А они так и остались со старыми понтами и поношенными душами.
– Я совсем не нравлюсь тебе? – спросила Лили тихо, продолжая держать его за руку.
Если бы она только знала, сколько бессонных ночей он провел, мечтая о ней. Как он хотел сорвать к чертовой матери всю ее одежду и вылюбливать каждый сантиметр ее такого желанного тела. Но он знал, что солнце все равно взойдет, и она в очередной раз разрушит его жизнь.
Лили подошла к нему и обхватила ладонями его лицо.
– Не отталкивай меня, пожалуйста.
Нил видел, как дрожат слезы в ее изумрудных глазах. В груди болезненно защемило. Он наклонился к ней и прошептал в самые губы:
– Никогда.
А потом одним движением проник в ее горячий влажный рот. Ему хотелось, чтобы поцелуй был нежным, но какая-то необузданная жажда вдруг завладела им, и он, прикусывая в нетерпении ее губы, снова жадно впился в ее рот. Он разорвал на ней платье и, стащив его с плеч, стал покрывать торопливыми беспорядочными поцелуями ее грудь и плечи. Она не сопротивлялась ему. Он опустился на колени и одним движением снял, наконец, с нее трусы. Нил прижался пылающим лицом к ее животу; ярость, обида, желание, стучали, как второе сердце, у него в висках. Он даже знал, откуда они взялись. Словно он снова был в том кабинете физики, и руки Рика и Сирила крепко держат его, пока Даглас стаскивает с него штаны перед всем классом. Но главное – там была она.
«У него не стоит. Посмотри сама. Или встанет, а Нюнчик?»
Она стояла там и, как все они, наблюдала за его унижением. Нил ничего не мог с собой сделать, этот стыд и бессильная ярость, что вернулись вместе с ней, выжигали его изнутри. Ему было больно. Больно от того, что солнце неумолимо, за те сто долларов, ставшие ценой его любви. Хотелось кричать. Казалось, что ему не хватает воздуха. Он осел на пол и стал рвать ворот водолазки, пытаясь избавиться от этого сумасшедшего давления. Лили встала перед ним на колени и, обхватив руками его голову, стала гладить его непослушные волосы.
– Знаешь, давно я не вызывала в мужчинах такую бурю, – сказала она, когда он перестал биться в ее объятиях.
Нил снова напрягся и попробовал отстраниться, но она не позволила, все также прижимая его голову к своей груди.
– Даглас свел секс к пятиминутной рутине раз в неделю. Я сначала думала, ну, мало ли, может быть, просто строгое воспитание. Но однажды я почувствовала, что он изменился. Я была уверена, у него появилась любовница. Пыталась успокоить себя, что это лишь интрижка, перебесится. Но потом мне стало интересно, чем она лучше меня? Как-то вечером я отправилась к нему в офис. О, ты не видел его офис! Там есть все удобства, чтобы проводить ночные совещания или разгребать завалы работы, о которых он мне каждый день рассказывал дома, – голос ее был насмешливым, но в нем проскальзывало какое-то щемящее душу одиночество. – Я вошла в его кабинет. Дверь, будто нарочно, оставили приоткрытой. Из комнаты отдыха доносились нетерпеливые стоны. Они стали слышны уже в коридоре. Такие сладкие, такие несдержанные. Я стояла там, как дура, подпирая стену, и слушала, как мой муж трахает с таким упоением какую-то дрянь. Я думала, что я выше всей этой мерзости, но меня точно переклинило. Такая злость взяла. «Лили, ты выглядишь, как шлюха. Ты надела слишком короткую юбку. Ты слишком ярко красишься. Ты слишком громко смеешься, ты привлекаешь к себе внимание», – она повторяла слова Дагласа с мерзким старушечьим шамканьем. – Я словно хотела уличить его во лжи. Будто у меня появятся силы и аргументы, чтобы в следующий раз дать ему отпор. Я подошла к двери и заглянула в щель. Его, расстелив на столе, трахал какой-то здоровый мужик. Но знаешь, что самое отвратное? Я не могла оторвать от них взгляд. Я стояла красная, как рак, и пялилась на то, как имеют в задницу моего собственного мужа. Я никогда не видела его таким. Он умирал от желания. Я ни разу не удостоилась такой чести. Когда-то я думала, что он другой. Да, он всегда был заносчивым и высокомерным, но однажды, кажется, нам было по семнадцать, он написал мне стихи. Сунул их мне в сумку после ссоры. Это были самые прекрасные стихи, которые я когда-либо слышала.
– Стихи? – впервые за весь ее монолог Нил прервал ее.
– Вот именно. Я поняла, что он готов меняться. Ради меня, ради нас. Это было в тот день… – она замолчала.
Нил знал, о каком дне идет речь. Лили отпрянула от него и посмотрела в глаза.
– Прости меня, пожалуйста, – она говорила тихо, на выдохе. Словно боялась снова вызвать бурю. – Пожалуйста, прости нас. Я виновата так же, как они. Я молча стояла там и смотрела на их мерзкую выходку. Я не знаю, что в тот день нашло на Дага. Он, конечно, всегда был придурком, и для его отвратительных выходок не нужно было особого повода. Он не имел права, – Лили не отрываясь смотрела Нилу в глаза, нервно держа за руку.
– Ты совершенно особенный. Мне жаль, что я так и не узнала тебя в школе.
Мужчина поднялся на ноги, невольно увлекая ее за собой. Его губы исказила злая усмешка:
– Что же тебе помешало?
Он пытался силой отцепить ее пальцы, мертвой хваткой обхватившие его запястье. Он не хотел, чтобы она видела его смятение… его желание…
– Знаю, я лишь вещь, которую ты сегодня выиграл в карты, но, прошу тебя, не уходи, – прокричала Лили ему в спину.
Он остановился возле двери и медленно развернулся:
– Я не считаю тебя вещью.
Он говорил все также холодно, но теперь она поняла, что видела в его взгляде. За всей этой холодностью и яростью, если заглянуть чуть глубже, была нежность, которая в последнее время превратилась в некое подобие мертвого языка. Все знают, что она существует, но, чтобы возродить этот мёртвый язык, нужна любовь. Современный человек стал практичным. Сейчас совпадение графиков и статусов определяет взаимоотношения, поэтому она не сразу узнала ее. Она не видела ее с того самого дня, когда прочла стихи, написанные неуверенным мальчишеским почерком на обратной стороне открытки с восходом солнца.
– Я никогда не видел женщины прекраснее тебя, – тихо начал Нил, медленно приближаясь к ней. – Мое сердце переставало биться, когда ты проходила мимо.
– он осторожно провел по ее щеке тыльной стороной указательного пальца. – Я знал, что ты никогда не будешь принадлежать мне. Но никто не мог отнять у меня мои мечты. Как я думал.
Его лицо почти болезненно морщилось. Она порывисто приникла к его зло искривленным губам, даже зная, что он сейчас не ответит на ее поцелуй. Впервые за долгое время она понимала, что делает. Она не могла сейчас отпустить его, потому что, умирая в его объятиях, она наконец-то чувствовала себя живой. Она настойчиво и нежно жалась к его губам, чувствуя, как он все еще подрагивает от гнева. Как все сильнее каменеют под ее ладонями его плечи. Но ей было все равно. Она знала – он хочет ее. Она забралась ладонями ему под свитер, огладив плоский живот, поднялась выше к груди.
– Перестань, – произнес он с какой-то болезненной обреченностью, уже не пытаясь сопротивляться.
Лили уткнулась носом ему в грудь и закрыла глаза. Ее руки нежно гладили его спину, оглаживали бока, поднимались вдоль позвоночника, дойдя до плеч, спустились к лопаткам. Она, словно слепец, который познает мир лишь через прикосновения, открывала для себя своего Нила. И эти простые движения вызывали у нее в груди невероятный трепет. В ней скопилось столько глухой нерастраченной нежности, что она сгорала в ее огне. Лили почувствовала, как он обнял ее в ответ, и, уткнувшись в макушку, поцеловал. Он легко касался губами ее огненно-рыжих волос, обхватив руками ее голову.
–
Жар твоих волос
Угли в январском костре
Я в нем сгораю.
Нил выдыхал эти строки между поцелуями. В груди у нее болезненно заныло, словно слова, что он с таким упоением шептал ей, железными тисками сдавили ее сердце. Казалось, ей нечем дышать. Она судорожно вдыхала, пытаясь наполнить легкие воздухом, а из-под закрытых век текли слезы, теряясь в складках губ.
– Господи… так это был ты? – дрожащим от волнения голосом, сказала Лили.
– Теперь это неважно, – шептал он, покрывая ее лицо торопливыми жадными поцелуями.
А на горизонте вставало солнце, наполняя комнату своим бело-желтым светом.
* * *
Подписывайтесь
https://vk.com/club214107539
