Исповедь барыги. Не та дорога [Андрэ Гаспар] (fb2) читать онлайн

#Заебись, когда идет все гладко… Но порой так гладко, что можно поскользнуться. АНДРЭ ГАСПАР

АНДРЭ ГАСПАР

ИСПОВЕДЬ БАРЫГИ

ПегасАрт

УДК 82

ББК 84 (0) 6

Г 22

Гаспар, Андрэ

Г 22 Исповедь барыги. Не та дорога : [роман] / Андрэ Гаспар; худож. Привалов Дмитрий Lavr Pilov; автор обложки Присячев Петр. — М. : Издательский дом «ПегасАрт»,

2021. — 592 с.: ил.

ISBN 978-5-7164-1051-0

Андрей — обычный парень из провинции с типичной историей жизни: школа, институт, неудачный брак, попытка покорить столицу. А еще Андрей — барыга. Эта сторона его жизни затягивает, как зыбучие пески, в свою бездну, где правила игры совсем другие, нежели в привычной жизни.

Здесь главная ценность измеряется в граммах, а человеческую жизнь можно продать за бутылку коньяка. Здесь матери плачут, семьи разрушаются, зато деньги текут рекой, а порошок сыпется на зеркальную поверхность.

Здесь тот, кто вчера был твоей крышей, сегодня приставит пистолет к твоему виску. Ведь ты не покорился... а значит, вы-брал не ту дорогу.

«Исповедь барыги» — до боли правдивая история, которая расскажет о нашей стране больше, чем тысяча газет и телепередач.

 УДК 82

ББК 84 (0) 6

@ Андрэ Гаспар, 2021

@ Привалов Дмитрий, Lavr Pilov, рисунки, 2021

@ «Издательский дом «ПегасАрт», 2021

ISBN 978-5-7164-1051-0

Посвящение

Посвящается моим детям, родным и близким. Друзьям, товарищам и знакомым. Всем тем, кого я однажды ранил, обидел, тем, с кем был холоден или невнимателен.

Посвящается всем тем, кто только начинает идти по неверному пути… Тем, кто уже спотыкаясь и падая, бредет по вымощенной злом и ненавистью дороге… И тем, кто, как с обрыва камнем вниз, рухнул на дно отчаянья и безнадежности…

Посвящается всем тем офицерам, кто гордо и с честью носит свои погоны. Именно тем, кто каждое утро встает с кровати с одной лишь задачей — сделать окружающий мир чуточку лучше.

Также посвящается всем алчным, жадным и прогнившим, проворовавшимся и коррумпированным ментам и чиновникам. Я верю в то, что мы все рано или поздно заплатим за то дерьмо, что так безжалостно и цинично высирали на головы ближних и нижних…

Посвящается всем молодым и талантливым ребятам, которые видят себя на вершине творчества, науки, спорта или в любой другой ипостаси. Помните, что талант — это лишь двадцать процентов успеха. Все остальное — это тяжелейший и каждодневный труд… Но именно это и есть жизнь — просыпаться с твердо намеченной целью и делать каждый новый день лучше, чем предыдущий…

 Андрэ Гаспар

Предисловие

Выбирай жизнь. Выбирай будущее.

Выбирай карьеру. Выбирай семью.

Я выбрал что-то другое.

Из кинофильма «На игле»

(Дэнни Бойл, 1996 )

Эта книга о нас с вами. О наших жизнях, стране, о единой на всех судьбе. Мир, который создает автор, ощущается знакомым до мурашек. Эта книга не читается, она смотрится — как хорошее кино из нулевых. Бесконечно сильное и кинематографичное произведение.

Россия, конец 2000-х. События развиваются в не-большом городке, название которого автор нам не раскрывает, но дает понять — город, о котором идет речь, такой же, как любой другой в нашей стране, в котором жили или живем мы сами, наши родственники, их дети или внуки. В каждом таком городе есть серый, невзрачный вокзал с россыпью бычков на перронах, постсоветские кафе, с характерными названиями «Лето» или «Северное сияние», и монументальное,но недостроенное здание «Детского мира» или Дворца пионеров, которое так и осталось стоять мертвым после перестройки, со зловеще торчащей из стен арматурой и выбитыми стеклами.

А еще в каждом из таких городов протекает скрытая от глаз обывателя жизнь, где нечто запретное продается задорого (а может, задешево), пакуется по зип пакетам, передается из рук в руки, затем еще в одни руки, и еще — пока окончательно не осядет в легких и носоглотке так называемого конечного потребителя.

Эти самые руки, которые в спешке передают едва заметный сверток и получают за него смятую купюру, — и есть руки барыги.

Слово это у обычного русского человека не вызывает уважения, ассоциируясь с чем-то мелким, аморальным и непристойным. Возможно, таким оно кажется и вам.

Но сейчас вы держите в руках эту книгу, а значит вы точно измените свое отношение к термину «барыга». Посмотрите на жизнь глазами настоящего дилера, вместе с ним столкнетесь с трудностями и соблазнами, переживете ни одну трагедию и даже смерть. В этой книге больше жизни, чем в девяноста процентах современных сериалов и романов. Жизнь в ней — настоящая, не вымышленная.

Книга написана простым языком, понятным каждому, поскольку для того, чтобы создать сильное произведение, нужно говорить на языке народа.

Помните Лермонтова и его «Героя нашего времени»? Каким он вам запомнился? А каким видится вам современный герой, герой нашего с вами времени? Приступив к чтению романа, вы станете свидетелем его путешествия и вместе с ним будете претерпевать все метаморфозы и трансформации. Не внешние, но внутренние, из обычного парня — в настоящего героя. И вы поймете: героем, безусловно, быть не просто, но, увы, во многом и не почетно.

Каждый борется с системой своими методами, которые не всегда (а чаще никогда) являются честны-ми. Тем не менее в море соблазнов, разврата, легких денег, быстрых и ранних смертей, материнских слез и предательств друзей наш герой стремиться не сдать позиций. Он изо всех сил старается не предать свои принципы, отстоять свои убеждения, сохранить моральные ценности, хотя в какой-то момент достигает дна. Кажется, что хуже быть не может. Но именно в этот момент герой вызывает максимум уважения — даже коснувшись дна, он остается предан себе, отталкивается и плывет наверх, к свету.

Конечно, без изящно вписанной любовной линии эта исповедь была бы неполной. Там, где есть деньги —есть желания, а вместе с желаниями — непременно женщины. Какая она, избранница барыги? Ее портрет описан так живо, что в голове сразу возникает образ музы, вдохновительницы, советчицы, а иногда даже спасительницы. Без крепкого тыла победу не одер-жать…

Возможно ли в мире наркотиков остаться «чистым», хотя бы нравственно? Автор книги, как истинный мастер сюжета, до самого конца не дает ответа на этот вопрос. Главный герой ходит по тонкому льду, и, кажется, вот-вот провалится вниз. Бездна сожрет его вмиг, стоит только оступиться. Но случится ли это? Или… даже в историях про наркоманов и барыг случается хороший конец?

Я не отвечу вам на этот вопрос. Вы сами себе на него ответите, прочитав роман «Исповедь барыги. Не та до-рога».

Рукопись романа прошла долгий путь, и мне по-счастливилось над ней работать. Труд редактора на самом деле не так романтичен и прост, как многим может показаться. Он состоит в неоднократном прочитывании произведения и поиске ошибок, неточностей, опечаток, по несметному количеству раз — до тех пор, пока роман, по мнению всей команды и, разумеется, автора, не станет идеальным. Но эта книга оказалась особенной. В случае с ней перечитывание не превратилось в привычное рутинное занятие. Стоило сесть за текст в очередной раз, как авантюрный сюжет вновь увлекал меня, и я ныряла с головой в повествование, как увлеченный читатель, открывая для себя все но-вые и новые грани характеров персонажей и детали событий.

Это первая книга автора, и этим она прекрасна. В ней столько жизни, благородного желания донести свою мысль людям, столько ярких, не избитых оборотов речи, что хочется сказать автору: «Пишите еще, но при одном условии: чтобы следующая книга была такой же сочной и искрометной. Пишите, пишите и не теряйте своей индивидуальности! Ваш талант — передавать несовершенство мира несовершенными словами. Так, чтобы вымысел было не отличить от реальности».

Всем известны строки Федора Ивановича Тютчева: «Умом Россию не понять, аршином общим не из-мерить. У ней особенная стать — в Россию можно только верить». Это стихотворение было написано в 1866 году, и с тех пор в нашей стране изменилось многое. Но актуальность этих бессмертных строк не угасает и по сей день. Книга «Исповедь барыги. Не та дорога» повествует нам о том же: многие вещи мы не в силах изменить или хотя бы понять. Система работает четко и отлаженно, перемалывая в труху хребты слабых и выбрасывая на поверхность сильных и ловких. Постичь этот процесс сложно, так же, как и противостоять ему. Однако человек умный не ста-нет бороться. Он повернет жернова истории в свою сторону, и тогда случатся глобальные изменения.

Андрей, герой книги — кто он? Винтик в общей системе? Или рулевой, способный прокладывать новые пути и осваивать необжитые территории? Думаю, ответ вы дадите себе сами. Это предисловие, а не спойлер.

Приятного чтения.

_{Елена ОБУХ, редактор,}

_{член Союза Писателей России}

Глава I СТЫД И ПОЗОР

Стыд и позор... Я помню эти чувства... Еще учась в старших классах, я знал ребят, которым удалось покинуть наш город и уехать в столицу. Спустя год или два они все возвращались обратно, а на вопросы: «Почему?» — отвечали просто: «Не получилось…» Или вообще ничего не отвечали. Как?! Как может не получиться там, где есть все и где дорога возможностей состоит из сотен полос, а перекрестки выбора разветвляются в десятки сторон? Да и к тому же эти ребята были из богатых семей — так называемая золотая молодежь, и вряд ли их неудача целиком и полностью зависела от денег.

«Слабаки, — думал я тогда. — Да как только мне пред-ставится такой шанс!.. Дайте мне хоть малейшую возможность пересечь границу моего города и окунуться в драйв величественного миллионника, я разорву всех и вся! Буду грызть вековую брусчатку зубами… царапать стены… рвать глотки, но я закреплюсь там навсегда и никогда не вернусь обратно с поникшей головой, как это сделали другие!» Да и что такое должно произойти, чтобы так отчаяться и решиться на этот позорный поступок?

Мать-то поймет… Ладно, ей по статусу положе-но все понять и простить. Отец? Смотря, конечно, у кого какие с ним отношения и есть ли он вообще… Но, рассматривая среднестатистического, адекватного… Думаю, отец тоже поймет. Хотя при встрече на вы-дохе и кинет что-то типа: «Ну что, балбес и блудный сын… вернулся?!» — расплываясь в издевательской улыбке. Классический батин подъебон… Куда уж без этого.

Но вот те все?! Все остальные?! Они… Они же не простят! В лицах друзей будет читаться колкое и едкое «слабак». А те, с кем отношения менее близ-кие, — знакомые, приятели — будут считать, что ты лошара. Ну а кто ты, если не лох?! Если ты в любой кажущейся тебе непреодолимой и сложной ситуации бежишь, поджав хвост, под крышу родительского дома?!

Для провинциалов переезд в столицу — это как участие в шоу «Американский ниндзя», где атлеты проходят сложную полосу препятствий, пытаясь не свалиться в воду или на маты. Прикидывают шансы, прокручивают в голове каждый этап, смотрят на ошибки других, намечают свой план действий. Готовятся! Отходят для разбега и после команды: «Старт!» — пробуют дойти до финишной отметки. И каждый, кто готовится пройти полосу следующим, глядя на того, кто только что сорвался и упал в воду, произносит про себя: «Пф-ф-ф… лошара!» До конца доходят лишь единицы…Здесь не помогут ни деньги, ни твоя смазливая рожа, ни миллионы ссущих кипятком фанаток, подписанных на твой инстаграм. Здесь не вывезет твое раздутое до размеров планеты эго и умение стрелять бровью, как это делает Дуэйн Джонсон. Здесь все решит твоя подготовка, сила, выносливость, гибкость, ловкость и немножечко, совсем чуточку, удачи. Взятие столицы — это тоже своего рода ток-шоу. Каждый год тысячи молодых ребят с небольшим количеством средств и парой напутственных писем от своих родителей за пазухой берут курс на эти дикие, пугающие, но красивые и просторные каменные джунгли. Несмотря на разные жизненные планы, их всех объединяет одна схожая цель — чтоб родные гордились, а остальные завидовали. Но по итогу счастливыми мы видим лишь единицы.

Едва разборчивый голос пилота торопливо, словно заклинание, которое поможет поскорей откреститься от всей этой злоебучей, пропитанной перегаром и по-том, толпы, объявил, что пора пристегнуться, наш самолет приступил к снижению. И, наверное, сейчас самый лучший момент, чтобы высказаться насчет систем оповещения в самолетах, поездах, метро, аэропортах и на вокзалах. Сколько живу и перемещаюсь, я так и не смог понять парадокс того, почему до сих пор не придумали систему, которая позволила бы, сука, четко слышать, что нам там бормочут в микрофоны сверху. Ни фамилий, ни номеров рейсов, ни отчетливых фраз, способных донести до нас суть информации. Система, которая должна оповещать, — не оповещает, созданная предупреждать, — не предупреждает.Когда ты, расположившись в одном из баров в зале ожидания, еще не дошел до середины бокала светлого, где-то высоко позади тебя, далеко за горами и лесами, дребезжа и харкая, звучит мелодия ветра, которая через шум деревьев и плеск прибоя пытается донести до тебя, что твой самолет нахуй улетает.

Возможно, кому-то просто выгодно, чтобы люди чаще опаздывали и повторно брали билеты. Но на этот рейс я не опоздал. Самолет доставил меня точно по указанному в билете времени… Обратно — в родной и богом забытый город… Домой, к своей матери… Да и было б странно, если б к чьей-то чужой. Уже на трапе меня окатило холодным, серым душем тоски и уныния. Теперь мне казалось, что город был ненамного больше моего студенческого городка. Здесь нет ничего, что радовало бы глаз. Ни баров, ни ресторанов, ни клубов, ни нормальных кинотеатров, где весело и с интересом можно провести вечер или ночь. Я подумал про разницу между столичным ночным заведением в центре, где происходила лишь пара драк в году, которые охрана прерывала решительно и быстро, и нашими, где рожи друг другу били постоянно и порой казалось, что люди именно за этим и приходили в заведения такого типа. Нажраться, похамить обслуживающему персоналу, заблевать уборные и подраться с незнакомым, но очень раздражающим тебя человеком.

Иногда я стоял у бара, наблюдал за этим цирком и отчаянно пытался понять: на кой хер они это дела-ют? В чем суть этих петушиных боев, напоминающих чехарду вперемешку с кучей-малой и обливаниями на Ивана Купалу?!.. Нет победителей и проигравших, гонгов, объявляющих о начале следующего раунда долбоебу, исподтишка разбившему бутылку шампанского о голову второго. По итогу этого бессмысленного поединка никому не вручат чемпионский пояс… Максимум, что светит идиоту, — так это условный срок, когда следак, ведущий дело обладателя одиннадцати швов на затылке, получит данные с камер наблюдения этого заведения.

И крайне редко это бывает схватка между титана-ми спортивных клубов или представителями разных группировок, спорящих за территорию города. Как правило, зачинщиками становятся молодые шакалята из разряда тех, кого в школе считали чмырями и гондонами… И они, дабы изменить это мнение, классе эдак в восьмом пошли на бокс. Ближе к десятому широта танцполов и коридоров стала их ебать все сильнее и сильнее. Их гнилые ручонки стали чесаться чаще, а желание проверить свои навыки на живом куске мяса разрывало их изнутри. Но шакаленок еще молодой и неопытный, он ссыт сразу лезть на быка, поэтому жертву выбирает послабее и к тому же в состоянии сильного алкогольного опьянения, так как попасть в такую мишень будет куда проще, да и уворачиваться легче.

Все как в игре Mortal Kombat или Tekken — кому какая больше нравилась. Сначала начинаешь на лоховском уровне против таких же лохов, а по мере прохождения и получения опыта уровень сложности начинает расти. Выбрал жертву, грудь и плечи выпер вперед, локти растопырил и ходишь вокруг цели туда-сюда с бокалом в руке на уровне груди… И как только несчастный «Нео» тебя зацепил, ты молниеносно начинаешь свое сраное реалити-шоу. Валишь бедолагу с пары ударов на пол, презрительно бросаешь вслед его рухнувшему телу что-то вроде: «Ходить ровно в обществе научись, мразь!» Внутренний «Али» кричит тебе: «Да, братан! Ты молодец! Ты боец! Возможно, нам сегодня дадут те ссыкухи!» — и ты гордо, словно за победу, заказываешь рюмочку беленькой.

Кроме подобного сорта упырей, есть еще те, кто любит показать сотням посетителей клуба, что их баба или какая-то едва знакомая им баба, сука, не права… И не права она обычно настолько, что уже через десять минут, захлебываясь в слезах и соплях, наклонившись над раковиной, пытается остановить кровь из носа. И пока она занимается этим неженским делом, ее каратель пытается донести до всех, кто стоит рядом, в чем же конкретно она была не права, когда произносила в его адрес эту грубую и нелепую фразу: «Отойди от меня, мне это не интересно!»

Сюда же можно еще отнести и дебилоидов, которые до сих пор в этом ультранациональном мире все ищут в толпе, у кого не такой разрез глаз или не та густота бороды… Кто не оделся во все черное, как это делают они… И у кого слишком пидорская розовая рубашка, чтобы вообще продолжать существовать в этом строгом, серо-клетчатом и правильном обществе.

Наблюдая за этими недочеловеками, я все пытался понять, в каком именно возрасте эту свору так сильно недолюбили родители, сколько раз им недодали соседки по парте или не поделились конфетой на утреннике, что они стали такими зверями. Давайте скинемся все вместе, купим и подарим этим мудакам по трансформеру или машинке на пульте управления. Может, это хоть немного утолит детские обиды, и их мир станет хоть чуточку лучше?..

Иногда голодными глазами я искал в толпе своих жертв… правда, исключительно женского пола. За пару лет жизни в столице я успел вдоволь насладиться радостями секса. Мне довелось несколько раз влюбиться, причем во второй из них я залип на симпатичной мулатке, да так, что не спал ночами, строил планы о нашем невозможном, но все-таки прекрасном совместном будущем… Писал стихи, строчка за строчкой доказывая ей, как сильно я по-юношески поплыл. О, как же был прекрасен ее зад в сочетании с длинными, до поясницы, косичками, раскинутыми словно сеть по ее изящной темнокожей спине! У нее была фигура, как любят говорить африканцы, «эйтбади» — от сравнения с цифрой восемь. Красивая грудь, узкая талия и широкие бедра в симбиозе с жопой-орехом. Насколько опытной для двадцатилетней она была в постели (взять то же умение делать этот кокетливый и невинный взгляд, но выглядеть при этом как нашкодившая и извиняющаяся проказливая девчонка), настолько же дерзко и грязно она умела пить кровь, играя со мной как со своей любимой куклой. Те боль и мучения, которые она мне порой доставляла, не сломили меня, хоть и вдоволь потрепали… Закалили… Это была неплохая школа стойкости перед женскими манипуляциями, хотя потом многие годы я иногда жалел, что снова не могу оказаться беззащитным от подобных чар… Стать на пару недель или хотя бы на несколько часов снова той тряпкой… Тупым, выполняющим команды по щелчку пальцев… Измученным, израненным, по-тертым, но счастливым.

За те же пару лет я успел одновременно побывать парнем сразу у четырех, позднее разменяв их на од-ну-единственную, коей по итогу вытрахал весь мозг, растоптал сердце и скрылся, оставив одну рыдать и загибаться от боли, скрючившись на диване. Что-бы понять и оценить, какой же я был тогда свиньей, представьте ситуацию, в которой вы на усладу своему парню приглашаете к вам в дом свою лучшую симпатичную подругу, напиваетесь втроем темным ромом, а потом, как подарок, грамотно и незаметно закручиваете всех в танец, который неожиданно уносит трио на кровать. Но этот охуевший кекс не только не уделил вам, как и положено в таких ситуациях, львиную долю внимания в постели, так еще и умудрился втюриться в приглашенную гостью. И не так, чтоб это стоило хорошего бразильского романа и похвалы от близких и друзей, а лишь на миг, но так, чтоб было понятно, что на вас его глаза никогда еще так не смотрели.

Словно игра… В те годы одной из целей, а точнее, нескольких, объединенных в одну, было проставить как можно больше флажков на политической карте мира, где флажки, как вы понимаете, обозначали флаги тех стран, гражданкам которых я засадил. Ах, Колумбия, ты моя Колумбия… Ой, Нигерия-Нигерия-Нигерия… В этих государствах мне так и не довелось побывать, но пылкость жительниц этих стран меня сразила на-повал. Не помню уже имя той представительницы Медельина, но как же чертовски круто она умела сос…

Так, стоп! Моя писанина начинает напоминать откровенные романчики, что так любят почитывать одинокие домохозяйки, а я здесь далеко не за этим. В дополнение ко всему вышесказанному о моих похождениях хочу лишь добавить, что мне удалось повидать многое и побывать в разных ситуациях. Я всегда старался хорошо выглядеть, хотя порой и перебарщивал с гелем для волос, отчего и получил на втором курсе прозвище Донни Браско, потому что укладывал волосы как главный персонаж в фильме.

Вообще я любил менять прически и даже заплетал африканские косички. Причем один раз узор, скопированный с образа R. Kelly из клипа Ignition, был настолько крутой, что даже африканцы в ночных клубах, максимально косившие тогда под американских рэперов, дико охуевали. Помню, тогда за этот причесон отвалил все деньги, выделяемые предками на месяц проживания в общаге… И мне пришлось объедать соседей, чтоб не сдохнуть с голоду. Но зато такая при-ческа была золотой карточкой в любой центральный ночной клуб. Да и девки, особенно черные, обожали этот образ. Ведь так же, как нам иногда хочется попробовать шоколадку, они тоже порой не прочь отведать ванильный пудинг. А если в придачу это лакомство покрыто интересным гэнгстатопингом, то это вдвойне желанно.

Куда меня только не заносило… Даже за кулисы на один из показов недели русской моды, куда меня пригласила модель родом из Гвинеи, сильно похожая на Уитни Хьюстон в молодые годы. Я всегда думал, что закулисье подиума разбито на несколько гриме-рок, но оказалось, это место напоминает гостиную порностудии современного жанра в стиле десять на десять. Разница лишь в том, что там никто никого не трахал. В первые минуты я подумал: «Ах вот по-чему в модели выбирают только парней-геев! Чтоб у них не вставал на голых телок!» Но потом я слегка поразмыслил, и мои предположения развеялись, ведь тогда стояк должен быть и на переодевающихся жопой к жопе мужиков. Видимо, это просто издержки профессии… Разглядывай я сиськи сутками напролет, через какое-то время и у меня бы возникла апатия. Интересное было зрелище, но чувства вызывало двоя-кие — было одновременно и притягивающим, и отталкивающим. Да и переодевания эти были бездушными и слишком быстрыми для того, чтобы понравиться… Словно этот процесс кто-то ускорил раза в два… Не было в этих действиях ни изящества, ни секса… Ничего общего со стриптизом… Просто огромное ста-до людей в замкнутом помещении сбрасывали с себя то, в чем пришли, и быстро, с помощью стилистов, натягивали что-то новое.

Еще мне доводилось уезжать из топовых столичных клубов в обнимку с тетями лет на пять-десять меня старше. Одна из них, как оказалось после, была известной поп-звездой, правда, лишь на тот момент… Блистала она не долго, и не сказать, чтоб ярко… Рассказала мне по секрету, как на самом деле ведется бизнес в этой сфере и через что и как попадают люди на сцену. Сидела она вся такая с виду крутая в оплаченной ею

ВИП-зоне, но в ее глазах я не видел радости и при-знаков счастья. Разговоры о ее ремесле были ничем не круче, чем рассказ рядовой стриптизерши о своих трудовых буднях…

У меня также были официантки и барменши, девочки гоу-гоу и простые симпатичные, а порой и не очень, студентки… А иногда красивые, юные и милые, но за-частую очень глупые модели. Хотя… кому в таком возрасте нужен ум?.. Теперь я еще более отчетливо понимал, какая сила движет мужчинами, заставляя их совершать немыслимые поступки, писать шедевры, рушить целые державы и так легкомысленно и просто прощаться с жизнью. Склонитесь перед могуществом и всевластием великой музы и богини — Пизды. Слов-но чародейка с помощью магии, она умеет душить свою жертву на расстоянии лишь силой мысли. Размышляя об этом, я даже вспомнил короткий стих:

«И вот мы, сидя на породистом,

как падпараджа, скакуне,

Горящие, как ведьма на костре,

В одной руке — с шедевром наголо,

В другой зажав свой хер,

чтоб не пробить им брюки,

Несемся в неизведанную мглу,

Выкрикивая: «Сдохну, но счастливым, ради этой суки!»

Список наших «ради» по прошествии жизни дополняется такими пунктами, как «семья» и «дети». У подверженных манипуляциям власть несущих в список попадает и «родина» с избушками на курьих ножках, где рядом с орнаментами висит расписание удобного времени для подношений. Но до того самого дня, пока нас по затылку не огреют обязательствами «должен», мы прокопаем землюшку насквозь во имя поисков заветной треуголки.

Из-за контраста обстановки между столицей и периферией мои желания не всегда совпадали с предложениями на рынке. И как бы это грубо ни звучало (о нет, ну что вы, я отнюдь не сексист), но то, что про-исходит в ста процентах отношений между мужчиной и женщиной, — это лишь рыночные отношения… У вас товар, у нас купец… И сколько бы женщины ни строили из себя вечно обиженных и недовольных, они прекрасно понимают, что эту ситуацию не изменит ни коммунизм, ни буддизм, ни диктатура… и уж тем более ни недошитая демократия…

Это дарвинизм. Такова природа наших ценностей. Порой из-за нашей недальновидности мы снимаем только сливки, хватая на бегу лишь то, что спьяну приглянулось… А по правилам рынка, что до нашей эры, что при царе Горохе, что сейчас, все действуют исходя из фразы «один дурак продает, другой покупает».

И зарабатывает на этой сделке тот, кто окажется более хитровыебанным.

Я же был разочарован выложенным на витрину то-варом. С виду-то обертка порой была очень фирмовая: с приятными глазу глянцевыми гладкими изгибами, яркими цветами, обещающими разные начинки внутри, и строгими, но чувственными деталями, придающими изделию некий шарм. Это часто заставляло не раздумывая сунуть безделушку в пакет и выбить чек на кассе. Но как только, будучи уже трезвым и в состоянии врубить мозги, ты начинал обращать внимание на детали, то сразу понимал, что это не более чем подделка. Липа, реплика… фуфло. Приглядевшись поближе, сравнив с более утонченными версиями столичных брендов, ты понимал, что это далеко не то, что ты ранее привык юзать.

И большинство милых дам не виноваты были в том, что они стали хамоватым, дерзким и криво ограненным, на скорую руку, мутно-серым быдлянским алмазом. Среда меняет человека, а не человек среду.

Хотя попытаться, конечно, и можно, но ты скорее сам первый сломаешься пополам и сдохнешь в муках, лежа в гордом одиночестве, прежде чем хотя бы малая доля общества развернется в принятую тобой сторону. Среда же периферий всегда была жестока к эволюции стиля и вкуса. Когда ты приезжал из центра с модной серьгой в ухе, первая волна протеста доносила до тебя информацию, что, по всей видимости, ты, друг, пидор, раз позволил себе такое. Второй волной, если каким-то образом сигналы, поступающие от первой, до тебя так и не дошли, в одном из ночных клубов в одну из первых суббот после приезда совершенно неожиданно и бесцеремонно тебе разбивают ебальник. Ну а уж совсем тупорылым и непонятливым чуть поз-же в одной из пятничных забегаловок вручают их любимое сердцу украшение вместе с кровавыми ошметками мочки. Серьга в итоге отправляется на пыльную полку, пока все продолжают жить мирно и счастливо, не раздражая друг друга своими столичными понтами. Да и девушки же не пацаны… Жанна д’Арк не рож-дается в каждой десятой семье… Их хрупкие и нежные натуры ломаются и прогибаются в сотканной обществом системе. Основная девичья задача — выжить в сложившемся режиме, а наша, наоборот, противоположная — создать подходящий для себя уклад. Как же часто меня больно резало по яйцам восприятие несоответствия милых пухленьких губ и того, как они грубо перемалывают неподходящие для этих аппетитных уст слова.

Я пробовал создать свою небольшую движуху… отдушину, так сказать. Старался выбить разрешение от любого клуба, чтобы устраивать тематические вечеринки по образу и подобию московских тусовок. Если б мне кто-то тогда сказал, что я бьюсь головой о гранит толщиной в десять лет, то я бы бросил эту затею. Хотя тогда мой юношеский максимализм вперемешку с амбициями, скорей всего, послал бы этого советчика нахуй. Все же я договорился в одном развлекательном центре и провел пару удачных вечеров, создав атмосферу, более-менее приближенную к той, что меня радовала. Но по итогу, на длинной дистанции я был в жестком минусе, как эмоционально, так и финансово. Параллельно я работал везде, где придется, получая на тот момент копейки, которые тратил на то, что не окупалось или закрывалось в ноль. К моему великому сожалению, в то время я был одним из не-многих, кто ходил в широких штанах, не говоря уже о двух серьгах, нагло сверкающих в моих ушах. Дырки в них мне пробили не в каком-то крутом тату-салоне на Тверской, а в одной из комнат моего студенческого блока, с помощью обычной швейной иглы и ластика. Уже только одна неприязнь к моему образу в этом отсталом городе должна была натолкнуть меня на мысль, что я зря трачу время, меча бисер перед свиньями. Но… водолей в год быка… Что тут скажешь?!

Где-то в начале этого нелегкого пути я встретил свою первую жену Кристину (тогда еще не подозревая об этом). Мы сразу влюбились друг в друга, и у нас закрутился бурный и страстный роман. Познакомились мы на радиостанции. Я записывал рекламный ролик в студии, а она вела ночной эфир. Чтобы закончить работу над роликом, нам требовался женский голос, дабы произнести одну фразу. Звукорежиссер предложил обратиться к их радиоведущей, которая как раз работала в это время в ночную смену, и я спросил: «А как у нее с голосом?» Он не стал распространяться, а просто включил эфир. Больше ничего не требовалось. Ее голос тихо и незаметно подошел ко мне и, показывая настойчивость своего характера, заставил пятиться назад. Идя шаг за шагом по моим стопам, прижал меня к стене, плавно, но несколько грубовато, опустил свою руку мне прямо в штаны и, обхватив ладонью мой хер, начал медленно его надрачивать, шепча на ухо прогноз погоды на выходные. Я влюбился в этот голос! Он был приятен, нежен и ласков, но в то же время игрив и кокетлив, с нотками страсти и безумия. Мои уши текли, как киска веденой телки при виде Bugatti.

Сразу, как только Крис закончила и включила пес-ню, звукарь зашел в кабинет радиоэфира и пригласил ее к нам на пару слов. Я, как и подобает всем парням в такие минуты, начал занимать подходящее положение, чтобы ей сразу же понравиться. Это ж как презентация своей бизнес-идеи… Тут нельзя облажаться… Да, если ты, конечно, выдал что-то более-менее стоящее и цифры были внушительны, но твой рассказ о модели этого бизнеса был сухим и невнятным, тебе дадут второй шанс, для того чтобы прояснить для всех момент, можешь ли ты лучше или это предел. Но в идеале на таких встречах нужно выбивать пять из пяти, а первое впечатление здесь — основной фактор. Я, раз-валившись, расположился на кресле, закинув ногу на ногу, сверху положил правую руку, а левой подпер подбородок. На голове была бейсболка с логотипом NY, на груди поверх черной майки блестела цепочка с крестом. Позади меня была звукозаписывающая рубка с микрофоном, звуконепроницаемое стекло, студийные пульты и еще огромная гора музыкальной аппаратуры, о роли которой я ни черта не смыслил. Не Dr. Dre, конечно, но, думаю, смотрелся заебись.

Только я успел занять позу и состряпать деловую рожу, как Крис зашла в студию. На ней были кеды, а синие джинсы красиво обтягивали сильные бедра и круглую попу. Ярким пятном выделялась салатовая футболка с блистающей на груди надписью: «Уже не помню, тринадцать лет прошло». На руках — не-сколько кожаных браслетов в стиле гранж, в ушах — пара аккуратно поблескивающих гвоздиков и, что необычно и редко было видеть, — прическа как у Шарлиз Терон в рекламе J’adore. Большие карие глаза, сексуальный, в меру застенчивый для такого голоса, взгляд, пухлые, что сам бы Его Величество Ботокс по-завидовал, губы и приятная, слегка насмешливая улыб-ка. По тому, как она на меня посмотрела при встрече, и по тому, как она продолжала периодически поглядывать в мою сторону, пока звукарь и я объясняли ей суть задачи, сразу стало понятно, что я понравился ей. Нам не пришлось ее уговаривать. Спустя пару минут наших жестикуляций и демонстрации того самого момента, где нужна будет ее помощь, Крис согласилась. Попросила подождать, пока она поставит подряд еще несколько песен в эфире, тем самым увеличив паузу для себя, во время которой мы бы успели записать ее голос. Вернувшись в студию, мы приступили к работе над роликом. Дублей сделали немного, так как фраза была простая. К тому же она четко понимала, что ей следовало сделать: сексуальным, томным голосом заставить члены слушателей немного привстать.

Сразу же после записи этой амурной фразы я при-гласил ее на свидание, как раз в то самое место и в тот самый час, который нам вместе пришлось отрекламировать в ролике. Я знал, что она согласится. И не по-тому, что я самовлюбленный и самоуверенный эгоистичный мудак, а лишь основываясь на том факте, что пока мы записывались в студии, Крис смотрела на меня через толстое, пыльное, слегка потертое стекло, практически не отрывая взгляда.

Вечер прошел тухло. Пришло незначительное количество людей, но я никого и не ждал в тот вечер. Мне, конечно, было слегка неудобно, что аудиоролик выглядел куда круче, чем та обстановка, куда она попала, но у меня вечер, похоже, удался. Я сам играл за пультом, а она танцевала возле меня. Мы пили и болтали, между делом как я ставил треки. Мы смеялись и разглядывали пришедших к нам гостей. И они действительно приходили к нам, а не ко мне одному. В тот вечер, впервые за те дни, что прошли с момента приезда в родной город, мне наконец-то показалось, что я далеко не один, что бьюсь об эту холодную и толстую стену с кем-то в паре, держась за руки.

Между нами все стремительно завертелось. Это был настоящий, наверное, один из первых столь сильных романов в моей жизни, скрепленный обоюдными чувствами. Мы пили и гуляли, трахались и пили, гуляли и трахались, а порой все и сразу. Дико и спонтанно… Как два дурака… И плевать, что будет! Крис приходила на мои вечеринки, а я иногда заглядывал на радио, когда у нее была ночная смена, и кроме нас двоих в здании больше не было никого. Мы поочередно ставили песни, которые хотели послушать и которыми могли продемонстрировать друг другу свой вкус и предпочтения. Она, как и подобает девушке, рожденной в середине восьмидесятых, выросла на русском роке. Уже в пятнадцать начала сбегать из дома на шумные неформальные тусовки, слушая до утра каверы гитаристов на всеми любимые песни. Сейчас, чтобы затащить девчонку в постель, молодому рэперу нужно кинуть пару сильных четверостиший под бит, а тогда достаточно было исполнить известную песню «Сплина» или Цоя, подыгрывая себе на гитаре, и ты сразу же приковывал к себе девичьи взгляды. Не-сколько бокалов вина в довесок к лестным фразам в ее адрес сразу же бронировали тебе место рядом с ней в родительской постели. Девочка быстро таяла в та-кой обстановке, и моя не была исключением. Но я бы не сказал, что ранняя половая активность изменила ее в худшую сторону. Скорее, дурное влияние на ее характер оказали неформалы-панки и неумение родителей находить с ней общий язык. Ее взаимоотношения с предками были схожи с моими… Как и в моей семье, от Крис всегда хотели только того, что считали нужным взрослые… и правильным было лишь их мнение. Куда идти, как говорить, что слушать, во что одеваться. Наши кормильцы будто сами умышленно делали все, чтоб их птенцы побыстрее свалили из долбаного, угнетающего их молодой и рьяный дух гнезда. Поэтому на любой, даже самой убогой, тусовке в обшарпанной квартире, с людьми, которых ты едва знаешь, можно было ощутить куда больше тепла и понимания, чем в кругу на словах вроде бы и любящей, но на деле будто ненавидящей и пытающейся тебя сломать семьи.

Мы говорили с ней часами… Говорили много и обо всем… Делились друг с другом прожитым опытом. Мечтали и рассказывали о том, чего хотим в будущем, будто оба понимали, что мы чертовски велики для этого маленького города со своими наполеоновскими планами. Она хотела стать известным радиодиджеем или известной телеведущей. Неважно, кем… Главное, чтоб известной. Лежа на кровати и глядя на искусственное флуоресцентное звездное небо, оставленное в моей спальне еще со школы, она делилась своими планами, забегая далеко вперед. В своих мечтах Крис легко и быстро поднималась вверх по карьерной лестнице, перепрыгивая, будто классики, будущие должности одну за другой. Она хотела покинуть этот город и стать телеведущей на центральном канале. Хотела запустить какое-то интересное шоу или увлекательную рубрику, связанную с историей. Ей вообще нравилась история. Те ценности, которые оставляло после себя прошлое, казались для нее очень важными в построении настоящего и будущего. Словно фундамент высокого здания, она ставила опыт, приобретенный человечеством в прошлом, на первое место. Любила читать и старалась уделять книгам каждую минут-ку свободного времени… И иногда пересказывала мне кратко что-то из последнего, прочитанного ею. Порой цитировала отрывки из произведений или спорила со мной словами героев каких-то романов и авторов научных трудов. Иногда я удивлялся, как в такой, можно сказать, неформалке, умеющей дико зажечь и с кайфом оторваться, скрывалась вполне просвещенная и начитанная натура. Наверное, именно это меня в ней и привлекало. Она заметно отличалась от большинства баб, на которых я обычно тратил свое время, и была по-настоящему разная. Да, именно это слово к ней подходит как нельзя лучше. И что еще меня в ней также привлекало, и в чем мы были с ней схожи — она любила жить и, опять же, по-разному. Весело, дико и с отрывом. Хоть порой и легкомысленно, но по сравнению с большинством, кого я знал, Крис все же осознавала, где находится педаль тормоза, и нередко использовала ее.

Я в своих повествованиях тоже фонтанировал идеями, как завоюю этот гребаный мир, взойдя на самый высокий пьедестал и оседлав огроменный, дорогущий, инкрустированный алмазами и бриллиантами трон, закину снова ногу на ногу, положу одну руку на сердце, а второй покажу всем средний палец и прокричу в толпу: «Да здравствует король, суки! Да здравствует король!»

Нам нравилось проводить вместе время и строить хоть и небольшие, но все-таки совместные планы. Я всегда был свободолюбив, да и она походила на неуловимый вихрь. Мы были достаточно близко и в то же время одновременно далеко друг от друга, чтобы не надоедать. Четко понимали, когда мы хотим быть рядом, а когда пора позаниматься своими делами, летя навстречу к личной мечте. Да и друг другу мы тоже начинали нравиться с каждым днем все сильнее и сильнее, и наш роман стремительно набирал обороты. Но, как и следует хорошим романам, наш тоже плавно перешел в фазу беременности…

В тот вести приносящий вечер пятницы я был дома один… Мать с отчимом уехали на выходные на базу отдыха, построенную еще в советское время пред-приятием, где они работали. Теперь я редко изъявлял желание ездить с ними, так как, оставшись, получал квартиру в свое распоряжение на целые выходные и мог делать в ней практически все, что захочу. В тот вечер у меня тоже были планы как следует развлечь-ся, и я ждал… с нетерпением ждал прихода подруги ко мне в гости.

Сразу с порога, как только она вошла, я почувствовал что-то неладное. У нее было не такое, как обычно во время наших встреч, настроение… Нет, не сказать, что она всегда излучала радость и веселье, находясь рядом со мной, но как правило, даже если мы и ссорились, то это случалось позже, а не прям сразу… Мы выпили бутылку шампанского, закусывая мелко порезанными ломтиками сыра и сырокопченой колбасы (эстеты бы заявили, что так себе сочетание вкусов, но нам нравилось). Я даже не помню, с чего начался тогда наш разговор, но, пока Крис говорила, ее лицо выглядело так, будто она затеяла этот разговор просто, чтобы поболтать ни о чем. А то, что не дает ей покоя, так и витало в воздухе. Я даже, хоть убейте, не помню, был ли у нас тогда секс. Помню, что играла музыка, помню, что мы сидели на кухне с бокалами шампанского и периодически выходили на балкон покурить. И наконец, буквально после того, как бутылка игристого опустела, а я встал, даже не помню, зачем тогда встал из-за стола, но именно в тот момент она подошла ко мне, взяла за руку и произнесла: «Мне нужно тебе кое-что сказать…» Верите или нет, но как только я услышал эти слова, внутренний голос послал мне в мозг сигнал с вариантами того, что я могу услышать позднее. Вариантов там было немного… С таким волнительным выражением лица женщины обычно сообщают мужчинам, с которыми у них ранее был секс без резинки, лишь одну новость: «Я беременна!» Как и подобает джентльмену, я поинтересовался, что же такого важного она желает мне сообщить, а сам ждал… как в игре «Морской бой», когда после твоего: «Б-8», — звучит: «Попал!» И уже через пару секунд, после заботливой просьбы при-сесть на стул, услышал, что мой однопалубный катер потоплен…

Сразу после оглушительной новости, о которой меня заранее предупредил внутренний голос, я встал со стула, пробормотав, что мне нужно выпить еще. В дверце холодильника, как, наверно, в большинстве квартир нашей страны, на все случаи жизни (и мой случай не исключение) стояла бутылка водки. Она была чем-то вродеспасательного круга на случай, если в семье кто-то простыл, накатила мимолетная тоска, или же нужно было обработать рану — моральную или физическую. Я достал это сорокаградусное успокоительное, открутил крышку и попытался от души накатить прямо из горла, но дозатор лишь напомнил мне, какой же омерзительный вкус у нашего национального напитка. После первой неудачной попытки, передернувшись, я взял из верхнего кухонного шкафа одну рюмку, налил в нее пойло до краев и тотчас же, после мощного выдоха, осушил. Мерзость! Единственный напиток на планете, к которому я так и не сумел привыкнуть! Но успокоительными свойствами он обладал изумительными. Хлопнув полтинник, я сел обратно на стул и переспросил Крис, верна ли информация и нет ли ошибки, на что та ответила, что перепроверила тесты пять раз, да и уже начали про-являться соответствующие симптомы.

Нам не удалось в тот вечер долго это обсуждать, и других тем тоже не было… К тому же отправленные следом в трюм дополнительные парочка рюмок вперемешку с ранее выпитым шампанским начали меня выключать. В те годы я не был еще настолько прокаченным, чтобы мешать все подряд и уметь до-жить до утра. Я мало вообще чего умел и был обычным пацаном… Амбициозным, наглым, в меру дерзким юным мальчишкой, у которого в то время на уме были лишь гулянки и вялое, поверхностное представление о том, как можно сделать денег, не отклоняясь сильно от устраивающего меня образа жизни. На тот момент, когда я узнал, что через несколько месяцев, к счастью для себя и шоку для своей матери, стану отцом, мне было всего (или уже, в зависимости от того, с какой стороны на это посмотреть) двадцать лет. Невнятно излагая свои мысли заплетающимся языком, я пытался поднять вопрос о дальнейших планах, но Крис, успокоив меня, заявила, что уже поздно… Она устала… Хочет поехать отдыхать… И что завтра или в другой день, но точно не сегодня, мы это еще обсудим.

«Другой день» наступил около недели спустя. Все это время я не раз пытался с ней поговорить, но ее мобильный был недоступен, а по домашнему отвечали родители и каждый раз говорили, что их дочери нет дома. Также были версии, что она спит, занята, куда-то вышла или просто «не знаем, где она». Я понял, что меня попросту избегают. Не совсем, конечно, осознавал, за что и в чем я мог провиниться, все прокручивая в голове ту пьяную пятницу и пытаясь вспомнить, не ляпнул ли я чего-то, что могло ее обидеть. Вроде бы нет… Устав, наконец, слушать эту родительскую чушь, я собрался с мыслями и побрел к ее дому.

Квартира, в которой жила их семья, была в девятиэтажке, построенной еще в начале девяностых. Серая железобетонная коробка стояла посередине глиняного пустыря как памятник перестройке. Лифт, это чудо техники, созданное для того, чтобы облегчать людям подъем на этаж, как всегда не работал. Мне пришлось идти на седьмой пешком. Когда-то я бы влетел туда рысью за считанные секунды, обогнав того, кто поднимался на лифте, но не в тот день. Да и ни в какой другой я б уже не справился с этой задачей, особенно после того, как начал курить. Теперь дыхалка умирала быстро. Да и желание мучать себя уже не появлялось ни на спор, ни ради чего-либо еще.

Поднявшись на нужный мне этаж, я подошел к двери тамбура и позвонил в звонок, рядом с которым красовалось число «31», криво начерканное маркером. Спустя пару секунд за дверью послышался шум, а еще через пару открылась дверь нужной мне квартиры, из проема которой раздался мужской, с нотками шепелявости, голос: «Кто там?» Я сразу понял, что это был ее отец, и слегка неуверенно, будто с опаской, сказал, что хотел бы поговорить с его дочерью. После моей просьбы на весь тамбур и на всю их квартиру громко и на выкрике прозвучало от отца: «Кристина! — а следом, но уже чуть тише: — Иди… к тебе… ухажер твой». Послышались шаги, и она вышла из тамбура ко мне на лестницу. Но, увидев мою рожу и скромно сказав: «Привет», — поняла, что разговор намечается долгий, и вернулась в квартиру, чтобы накинуть дубленку на плечи. Мы спустились на пролет ниже и начали долгожданный разговор:

— Привет еще раз, — полушепотом произнесла Крис.

— Привет, — ответил я, добавив сразу же: — Как дела?

— Ну… пока не родила, — с улыбкой произнесла она. — Да, теперь это звучит очень кстати, — поддерживая позитивный настрой, добавил я. — Предки в курсе?

— Да… — медленно, будто с помощью диммера уменьшая ширину улыбки, ответила Кристина.

— И че сказали?

— Да че сказали… Мама охуела, отец угорает, — на последней фразе снова, чуть добавив яркости по краям губ, посмотрела на меня игриво, как и раньше.

— Ясно. Так че происходит? Почему ты перестала со мной общаться? Я чем-то тебя обидел? — я с толикой предъявы продолжил разговор.

— Нет, все нормально. Просто… — она сделала паузу и глубоко вдохнула, а затем на выдохе продолжила: — Просто я сейчас хочу побыть немного одна. Сам понимаешь… — опустив глаза и лишь иногда поглядывая

на меня, говорила Кристина.

— Я все понимаю, но мы разве не должны обсудить наши дальнейшие планы? Меня как бы это тоже касается, — с упреком в голосе спросил я.

— Послушай, я постараюсь тебе объяснить, чтоб ты правильно меня понял, — сделала паузу и снова, тяжело вздохнув, продолжила: — Я не хочу грузить тебя этим. Ты молодой еще, и у тебя все впереди. У тебя много планов, в которых нам с ребенком не будет места. Ты этого сейчас не понимаешь, но я-то знаю, — говорила она так, будто с каждым словом ей давалось это все сложней и сложней. — Я хотела ребенка уже давно. Это, правда, моя мечта еще с юности… быть матерью. У тебя не было этих планов. А у меня были. Ты хороший и классный. Ты мне очень нравишься, но я видела в тебе лишь генетический интерес, — ее губы начинали подрагивать, а в глазах появился необычный блеск.

Хоть Крис периодически и старалась скрывать свои эмоции с помощью легкой улыбки, мне было понятно, что таким образом она сдерживает слезы.

— Есть сигарета? — шмыгнув носом, спросила Кристина.

— Да, конечно! — ответил я и достал по сигарете обоим, сразу же подкурив. Сначала ей, а затем себе.

— Я не хочу тебя обижать… и правда не хочу, что-бы ты парился! Уже через несколько недель нашего с тобой знакомства я увидела, что в тебе есть все, что нужно моему ребенку. Ты симпатичный, у тебя хорошие гены и отличные родители. Ты спортивный и хорошо танцуешь… ты творческая личность, как и я… вполне умен, — продолжила она, выпустив облако дыма. — Можешь ненавидеть меня, я пойму. Но, если сможешь, прости. Думаю, все будет хорошо. Позднее ты поймешь, что так будет лучше, а за меня не переживай. Я справлюсь. Все будет хорошо у нас… правда! — снова с искусственно нарисованной улыбкой добавила она.

— Подожди! Но ты же сказала, что предохранялась! — выкрикнул я.

— Я соврала, — совсем спокойно, будто уже не избе-жать приговора, ответила она. — Перестала принимать таблетки еще до нашего знакомства. Ну правда, прости. Я не хотела тебя как-то обидеть этим.

– Ты нормальная вообще? Я че, блядь, тебе авто-мат с игрушками? Это игра, по-твоему? Мне жить с этим! — не сдерживая эмоций, уже почти перейдя на крик, разошелся я. — Я похож на человека, которому будет похуй? Думаешь, мне будет все равно, что где-то ходит мой ребенок?! Я че, такой мудак по-твоему?.. Нашла тут донора спермы!

— Я правда не думала, что ты так к этому отнесешься…

«Правда…», «правда…», «правда…» — это ее идиотское слово-паразит, которое раньше меня нисколечко не смущало, теперь же резало слух и попросту раздражало. Ведь правдой тут вовсе не пахло. Кругом витала ложь и сплошные отговорки… Домыслы и до сих пор непонятная авантюра… Беспонтовый замут и бредятина, которую даже под любимым соевым я наотрез отказывался жрать.

— А как, блядь?! Как я должен был к этому от-нестись?! Просто забить хер? Я че, похож на типов, которые суют всем подряд и хвалятся потом, что пол-города нарожало от них ублюдков?! — в этот момент я вспомнил одну из самых идиотских поговорок, которую услышал от моего давнего приятеля, который нередко, вспомнив про кого-то из своих с полдюжины брошенных детей, любил повторять: «Жизнь нужно прожить так, чтоб каждый встречный ребенок говорил тебе: “Привет, папа!”». Это была, по моему мнению, уже тогда самая тупая и бессмысленная хрень, которую я когда-либо слышал. В чем понт от детей, оставленных с озлобленной на мужиков матерью-одиночкой? Большую часть своей жизни я сам рос без отца и прекрасно осознал минусы такого воспитания и взросления.

— Успокойся. Я не считала и не считаю так, — выражение ее лица сменилось на испуганное.

— Да че за бред?! Не надо меня успокаивать! — вы-палил я ей в ответ. — Охуенно ты решила все за меня!

А может, я хочу, чтобы вы были и моими планами тоже?! — слегка понизив тон, продолжил я. — Ты у меня спросила, хочу ли я стать отцом? Нет!.. Конечно, я не хочу! Но это будет и мой ребенок тоже!

— Да не нужен он тебе! Не нужен! — не сдерживая слез, выпалила она в ответ. — В тебе сейчас кричит лишь твоя гордость, и играет самолюбие, что такой вопрос оставили без твоего внимания! Но это целиком и полностью моя проблема! Я его хотела, я и буду его растить! — перейдя в позицию защиты и повысив тон, продолжила она.

— Да в чем прикол здесь, я не пойму?! Что за идею дебильную ты себе в голову вбила? Тебе совсем на меня и мое мнение похуй? А если я тоже хочу растить его?

— Да никто тебе не запретит потом с ним видеться! Давай не будем гнать дуру?! Ок? Зачем ты сейчас все раздуваешь? Еще рано об этом говорить… Ну прав-да… можно я пойду уже? Я устала и немного за-мерзла…

— Я все-таки тебя не понимаю… Ладно… давай. Позже еще раз спокойно все обсудим… Но я не хочу все оставлять так, как ты предлагаешь… серьезно… — недовольно произнес я.

— Ок, я поняла. Давай еще по одной выкурим, и я пойду домой…

Мы закурили… Стояли, смотря друг другу в глаза, иногда отводя взгляд. Она смотрела так, будто пыталась прочесть мои мысли. Я же глядел на нее по-прежнему с укором, словно крича ей: «Опомнись! Нехуй так поступать со мной! Все может быть иначе!» Потушив сигареты, мы обнялись, сухо поцеловались и отпустили друг друга… Всю дорогу домой я пытался понять, как поступить в этой ситуации. Это напоминало японскую задачу с лодкой, зайцем, волком и охот-ником. Как перевезти на тот берег и ребенка, и свою бурную молодость? Как в этой ситуации сделать так, чтоб все были счастливы?

Не помню, как в тот вечер оказался у друга с не-сколькими бутылками дешевого, как моя жизнь, коньяка. Оказывается, я пошел не домой, а притащился обсудить свои беды к другу, и понял это лишь только под утро, когда проснулся с тяжелого похмелья. Сигарета и остатки теплого выдохшегося пива в недопитом стакане привели меня в чувства. Я свесил ноги с кресла-кровати и попытался встать. Грохот от перевернутой мною пустой бутылки из-под коньяка, оставленной у табуретки на полу, потревожил спящего на диване друга. Но он лишь повернулся на другой бок и продолжил спать. Я поставил пустой пузырь, пробрался в коридор, оделся и побрел домой. Плохо помню, что конкретно мы с ним обсуждали и к чему пришли… Но одно знаю точно — в моей голове остались все те же вопросы, с которыми я вчера шел в магазин за коньяком…

Периодические смс ей на мобильный, звонки на домашний и визиты на радио, когда знал, что она будет в эфире, — такими были мои попытки хоть как-то пообщаться с ней, в надежде, что она успокоилась и выпавшая из системы шестеренка в ее голове все-таки встала на место. Но тщетно. Когда нам удавалось увидеться, она общалась со мной сухо, на бегу, без малейшего интереса ко мне. Будто ее подменили. Будто между нами ничего не было, и ее дела стали куда важнее, чем я. Наши отношения, как мне казалось, были разрушены этой напастью… этим третьим лишним. Но ведь нам же всегда твердили стариканы: «Ребенок — счастье в доме. Это к лучшему. Это то, что склеит любые трещины в отношениях». Серьезно? Но как тогда объяснить эту хрень? На, бабуль, зацени! Нежданчик, да?! И че ты скажешь мне в этой ситуации? Клеем ни хера тут не пахнет, верно?! Ни счастьем… Ни лучшим… Я не чую этого аромата благоденствия семьи… Очага… любви… И прочего того говна, что нам продают американские комедии. Я с каждым днем все больше и больше чувствовал себя дураком. Тупым балбесом, который долбится башкой в закрытую дверь, не обращая внимания, что она не просто закрыта, а приварена намертво по периметру всей коробки.

Мой очередной визит к этой чертовой двери состоялся в ее день рождения. Мероприятие проходило в уютном местечке в компании ее коллег и друзей. Толпа, человек в пятнадцать, пела песни и веселилась в небольшом кафетерии, арендованном на вечер только для них. Слегка выпив для храбрости, я заявился в это кафе с цветами, тортом и в отличном настроении. Представлял себе заранее, что сегодня есть все шансы отворить этот чертов чулан счастья, и мысль об этом меня радовала. Оказавшись на пороге, знаменуя свой приход звуком дебильного колокольчика, я оглядел сидевших в зале гостей. Наверное, как ты себя по-ведешь в обществе, так общество тебя и воспримет. В тот момент именно изгоем я себя и ощущал. Тупо стоял, надеясь, что она меня как можно быстрее заметит и подойдет поговорить. Я смогу ее поздравить, сказать пару теплых фраз, отвесить комплимент о том, как она сегодня хорошо выглядит. Но все пошло не так… Через какое-то время одна из ее подруг заметила меня и, позвав именинницу, произнесла: «О, смотри… твой верный пес примчался. Да еще и с цветами!» — раз-мазав мерзкую ухмылку по своему лицу. Виновница торжества повернулась в мою сторону, а вместе с ней и все остальные гости. Осмотрела меня с ног до головы и рассмеялась, словно на меня сверху было вылито ведро помоев. Ее смех подхватила вся толпа, а я все больше ощущал себя клоуном на детском утреннике. «Какой же я дебил! Я же знал, что как-то так все и будет. Нахуй… в топку. Хватит! Я пас!» — твердил голос в моей башке. Я бросил цветы и торт на пустой столик и едва слышно, но очень четко произнес: «Да пошла ты!» Разворачиваясь и уходя, видел, как она дернулась в мою сторону со словами: «Подожди, не обижайся!» — но я уже не хотел ничего обсуждать и слушать. Идя куда-то, но лишь бы не домой, думал только о том, насколько жалким я сейчас выглядел. Мечтал, чтоб кто-то из этой компании неожиданно для остальных сдох. Вспоминая их колкие ухмылки, резко возненавидел все эти рожи. Даже тех, с кем вполне неплохо общался, заведя приятельские отношения благодаря радийной студии. Злился и крутил одну фразу в голове: «Нахуй их всех! Нахуй! Пусть делает, что хочет!»

По дороге в никуда зашел в магазин и, с каменным лицом, заставив продавщицу три раза спросить у меня: «Что будете брать, молодой человек?» — купил пузырь водки и продолжил свой путь.

Мне снова нужно было зайти к кому-то и рассказать о своем горе…

Горе, которое не исчезнет после этой беседы…

Беседы, суть которой не вспомнится под утро… Утро, идущее сразу после вчера…

Вчера, лишь помню, был херовый день… Снова выпить, чтоб забыть.

Поразмыслив, пришел к одному лишь выводу, которым и успокоил себя — со своей стороны в сложившейся ситуации я сделал все, что только мог. Не сбежал, не сдался, не врубил заднюю. Не пропал и не проебался, как это делали другие салаги, узнавая подобные новости. Я — мужик. Я — красавчик. Я — молодец! А она дура! Тупая безмозглая дура! И пошла эта дура в жопу!

Глава II ЗЛОЙ И СТРАШНЫЙ СЕРЫЙ ПАПА

Социальный институт — базовая ячейка общества, характеризующаяся, в частности, следующими признаками: добровольностью вступления в брак; члены семьи, вступившие в брачные отношения, связаны общностью быта и стремлением к рождению, социализации и воспитанию детей. Таково базовое определение понятия «семья», взятое из Википедии. Если изначально с каким-то из пунктов вы не согласны или мыслите в точности наоборот, нехрен туда лезть. Значит, попросту еще не созрели морально… Вы не продержитесь на этом ринге и двух раундов, если вообще не схлопочете нокаут на первых же секундах. В нашей стране с количеством фирм-одно-дневок может сравниться только количество таких же липовых браков, где само определение «союз» больше напоминает межвоенный период, плавно переходящий в капитуляцию одной из сторон.

Я сдался еще до начала войны. Развернулся на сто восемьдесят градусов и двинулся обратно по направлению к своей изначальной цели. Мутить движняк, заработать бабок, купить модную тачку, съездить погреться на те самые пляжи, которые до этого мне удавалось лицезреть лишь в витринах туристических агентств. Ну и, конечно же, стать узнаваемой и важной персоной в этом сраном городе. А чуть позднее, когда размеров и возможностей этого городка уже не будет хватать, чтоб вмещать мое пока лишь слегка раздутое эго, я свалю в столицу с попыткой дубль два.

Прикинув все доступные варианты, договорился с владельцем клуба на один из воскресных вечеров. Об-думал, из чего можно соткать хороший движ, используя возможности нашего мертвого городка, и начал обзванивать интересующих меня людей и назначать с ними встречи. Связался с несколькими диджеями, работа которых мне нравилась и которые когда-то изъявляли желание поучаствовать именно в моей тематике. Главнокомандующая одной танцевальной группы тоже решила поучаствовать в затее на процентной ставке, плюс пропиарить свою школу. Мы написали план, в котором было около пяти шоу-про-грамм через каждые полчаса, с танцами в стиле, как это любили преподносить Бейонсе или Джастин. Еще — пару каверов согласилась исполнить одна талантливая девчонка. Также, кроме приглашенных диджеев, за пультом пришлось постоять и мне. Играл я, конечно, слабовато… А по технике, если сравнивать меня с опытными хаус- или техно-диджеями (работа которых в первую очередь оценивалась в плавности и ровности перехода с одной композиции на другую), скорей всего, играл просто отвратительно. Но меня это не парило. У хип-хоп-тусовки была иная динамика и, посмотрев в роликах, как меняют треки западные диджеи, я убедился, что им вообще насрать. В этом стиле важен был вкус и правильная подача материала. Чтобы раскачать толпу, не обязательно быть мастером темпа, и наоборот — ты можешь быть профессионалом в микшировании музыки, но абсолютно не уметь создать кураж на танцполе. Конечно, я не отрицаю, что навыки в микшировании мог бы и подтянуть… Но время на это часто любила забирать бэйби-лень, сука… Куда ж без нее…

Мы дали рекламу через знакомых на радио за символическую плату. Задействовали интернет-порталы, чаты и форумы. Запустили по городу флаеры со скид-кой, для привлечения внимания разместив на них сиськи. Правило рынка в этом бизнесе: хочешь привлечь внимание — покажи сиськи. Не знаю, с чем это связано, но сиськи одинаково хорошо действуют как на пар-ней, так и на девок. Сиськи испокон веков служили неким магнитом для привлечения людей. Причем они настолько хорошо работают в этих целях, что порой мне кажется, что не тот герб выбрали наши славянские страны. Замени мы орлов, львов и всадников на сиськи, то миграция людей из других стран на нашу территорию была бы куда лучше. Тем более, судя по опросу иностранцев, те ассоциируют наши земли лишь с газом, нефтью и телками… Первое и второе рано или поздно закончится, а вот третий тип полезного ископаемого будет доступен еще очень долго…

Не знаю, каким током ударило граждан нашего го-рода… Возможно, молодежь и правда устала от одних и тех же заезженных пластинок наших клубов, учитывая еще тот факт, что весь наш город через самую длинную улицу пешком пересекается за двадцать ми-нут, а потому сходить особо и некуда. Но уже за пару дней до назначенной даты мой телефон и телефоны людей, участвовавших в мероприятии, постоянно разрывались. Народ спрашивал о наличии флаеров и можно ли приходить без них. Спрашивали о брони столиков и во сколько все начнется. Каков дресс-код, так как, по ходу, в нашем городе это требование было указано впервые. И что-то мне подсказывало, что вечер намечается жарким…

День икс. В гримерке переодевались и красились девочки, иногда выскакивая в коридор и мелькая своими аппетитными формами. Охрана периодически подходила и интересовалась, чего им ждать, так как у них есть регламент по количеству сотрудников на каждую сотню посетителей. Диджеи заряжали музло, разогревали свет и акустику. Я еще раз проверил план вечера и хлопнул рюмашку за баром, чтоб немного расслабиться.

Часов с одиннадцати повалила толпа, образовав где-то к половине двенадцатого пробку на входе. Такое обычно можно было наблюдать в этом клубе по субботам, в день приезда каких-то неместных диджеев. После первой сотни вошедших начальник охраны вызвал еще сотрудников. Никто не ожидал, что будет что-то подобное… Все мои предыдущие вечеринки проходили более чем спокойно. Часов до десяти меня подъебывали, что насчет двухсот человек я по-горячился, вспоминая мой прошлый опыт… Видимо, я психанул на этот факт еще до начала организации всего этого. Психануть — так я называл некий настрой, в котором ты после череды неудач или вялотекущих дел зависаешь… Психуешь и злишься сам на себя. Пересматриваешь отношение… Меняешь подход… А потом… стреляешь по-новому… И еще ярче, и еще мощнее. Готовясь к этому мероприятию, я и правда поменял подход, направив все свое внимание лишь на намеченную цель и уменьшив до минимума вечерние посиделки с дружками за кружечкой пива.

Движняк удался. Была полная атмосфера новой школы клаббинга. Теми инструментами, с которыми у нас была возможность работать, мы создали нечто похожее на то, что срывало мне голову, пока я учился в Москве. Мы первыми впендюрили проектор на потолок и транслировали клипы на всю стену. Мы вытащили вполне себе симпатичных и энергичных девочек на клубное шоу с дымом и светомузыкой, что сильно отличалось от обычных их выступлений на муниципальной сцене. Ну и если подобные вечера оцениваются в основном лишь тем, сколько человек к тебе пришло, то мы, наверно, в этот воскресный вечер собрали самое большое количество людей за всю историю клуба, перевалившее за четыреста человек.

Уже почти на рассвете моя изрядно уставшая, слегка бухая, но ужасно довольная рожа рухнула на подушку у себя дома. После такой движухи, как бы сильно ни устал, ты еще долгое время не можешь уснуть. Прокручиваешь в голове минусы, придумываешь, как бы их можно было исправить. А потом, наоборот, смакуешь удачные моменты и прикидываешь, чем в следующий раз их можно будет усилить и улучшить.

Какую-то часть времени обязательно пилишь свой будущий гонорар и только потом, когда уже и здесь все дела улажены, спокойно засыпаешь. В тот день я проспал до обеда, как младенец. Встал с гордо поднятой головой. Быстро проглотил легкий завтрак, привел себя в порядок и поехал за котлетой. «Гоните мне мои бабки, сучки!»

Прошло несколько дней. Я направлялся на одну встречу по рекламным вопросам. Был приятный солнечный день, что даже для этого времени года — большая редкость. Солнце будто не любило наш край.

У нас с ним довольно натянутые отношения, и мы встречались на бегу лишь пару раз в году. Есть даже старый анекдот из жизни, на сто процентов описывающий эти отношения:

— Мальчик, ты откуда? Чего такой бледный? У вас что, солнца совсем не бывает?

— Бывает, просто я в ту неделю болел. Сквер был усыпан зеленью и относительно ровно посаженными кустами и деревьями. Серо-черны-ми пятнами по брусчатой дорожке паслись голуби, слоняясь от лавки к лавке в поисках еды. Я прошел небольшую часовню, стоящую посередине сквера, и на одной скамейке заметил ту самую девушку, с которой мы однажды пришли к мнению, что третий в нашей семье — лишний.

Она сидела в гордом одиночестве… Слегка облокотившись на спинку скамьи и подставив лицо солнечным лучам, видимо, размышляла о своем… о женском. По ее виду я понял сразу, что появление того самого, третьего, не за горами. На ней было темное длинное платье, на плечи накинута кожаная косуха, а на ногах легкие боты. Беременный гранж, так сказать. Ее за-крытые глаза, легкое дыхание и слегка развевающиеся на ветру волосы говорили о том, что она спокойна. Но из прохожих был только я… Я и жадно клюющие брусчатку голуби. Услышав шорох, она слегка приоткрыла глаза, как раз в тот самый момент, когда я почти поравнялся с лавкой.

— Привет, — томно, с нотками удивления произнесла она.

— Привет, — улыбаясь, ответил я.

— Вот это встреча! — на ее лице тоже появилась улыбка. — Давно не виделись.

— Очень давно. Как ты? — искренне интересуясь, продолжил я разговор.

— Да, так… нормально. Все хорошо… — снова по-меняв выражение лица на спокойное, ответила она.

— Теперь уже точно ничего не скроешь… — кивнув на живот, с ироничной улыбкой произнес я.

— А?.. Да… Теперь да… — видимо, не сразу поняв,

о чем я, с небольшой паузой ответила она. — Давно тут сидишь? — снова спросил я. — Не особо… Около часа… Гуляла… Дошла до парка… И вот, решила посидеть, отдохнуть, — прищуриваясь слегка от солнца и улыбаясь, ответила она.

Увидев, что ей не совсем удобно так общаться и слепит глаза, я сделал полшага правее, создав тень.

— Так лучше?

— Да, спасибо.

— Как ты, правда? Есть время? Давай поболтаем? Ты, наверно, проголодалась? Может, я быстро куплю что-то перекусить? Посидим, пообщаемся? — интонацией и жестами старался показать, что я действительно этого хочу и что это не отнимет много времени.

Где-то в глубине души я ожидал от нее ответа типа: «Блин, мне уже пора идти. Давай как-нибудь в другой раз». Но неожиданно для меня она застенчиво улыбнулась и ответила: «Хорошо». Простое, легкое «хорошо» меня сильно обрадовало. Я быстро перебежал на другую сторону дороги, зашел в ближайший магазин, купил пару слоек с яблочной начинкой, коробку сока, пару стаканчиков, литровую бутылку воды без газа и попросил взвесить полкило белого винограда. На удивление, в этом небольшом угловом магазине именно в тот самый день на прилавке лежал чертовски симпатичный виноград. Что для нашего края, как и в вопросе с солнцем, было редкостью… Или же продавалось за несопоставимые с подобным продуктом деньги. Вернувшись обратно, я быстро вы-дал даме слойку, налил сока и помыл водой виноград прямо в пакете. Разложил все это на лавке и сам сел с другой стороны накрытой «поляны».

Мы говорили о многом. Сначала она расспросила почти обо всем, что со мной произошло за эти полгода. Затем и я принялся терроризировать ее в ответ. Из услышанного даже по интонации понял, что тот образ матери-одиночки, который она себе нарисовала когда-то давно, оказался не таким веселым. Шумные, пьющие и курящие компании она стала посещать редко, да и ее теперь не часто жаловали на таких мероприятиях. Ведь агитатор с нарисованным большим восклицательным знаком на пузе, беременная баба на тусовке — это словно большой плюшевый аниматор, отпугивающий других телок и кричащий всем своим видом: «Опомнитесь! Не успеете оглянуться, как случится “это”!» Ей было скучно и одиноко. Родители проедали плешь, работать уже было тяжелее, а из тех друзей, кто оставался на контакте постоянно, остались одни скучные семейные рожи, которым ранее она уделяла бы, может, пару часов в месяц. Мир меняется вокруг тебя согласно твоим собственным изменениям и трансформациям, и ребенок — не последняя причина для этого. Правда, нам не всегда удается это понять и принять. Можно забить, конечно, как это делают некоторые, продолжая бухать и отрываться… Вряд ли твой будущий питомец тебе что-то за это предъявит. Гуляй, веселись, пока молодой. Жизнь одна и коротка. Не стоит останавливаться по таким пустякам. Но мать моего ребенка все-таки нашла педаль тормоза. Не скажу, что ей далось это легко. По одному ее взгляду было понятно, что ломала она себя с болью и криком, до-носящимся по вечерам из чрева души. Души, которая хотела петь и танцевать, лихо и с размахом тратить свое время, не обращая внимания на часы… Где закат и рассвет — словно кулисы твоего бесконечного театра, с коротким перерывом на футуристический антракт.

В какой-то момент разговора, когда речь в основ-ном уже шла только о ребенке и о том, как тяжело таскать этот уже полюбившийся рюкзак, я попросил разрешения прикоснуться к животу. Такой интерес проявляли в фильмах мужья и отцы, которые с нетерпением ждали появления своего будущего чада. А я… Я будто снова спонтанно узнал или резко вспомнил, что вот здесь, совсем рядом, в нескольких сантиметрах от меня, периодически шевелится и мешает своей маме свободно передвигаться моя плоть и кровь… Учитывая подходящий к родам срок, мои шансы прикоснуться именно к этому состоянию ребенка были невелики. Ведь сейчас он попросту мог спать. Да и к тому же никто не знал, чем закончится наш разговор… и когда мы снова увидимся в следующий раз. Меня предупредили, что ничего интересного я не почувствую, так как малыш, скорее всего, спит. Но такой шанс выпадает нечасто, и глупо было не попробовать. Я положил руку ей на живот, и мы продолжали говорить о будущих планах, финансовых возможностях содержать ребенка и прочих бытовых вопросах, которые меня все равно интересовали. И вдруг я почувствовал легкий тычок прямо в пальцы. Затем еще один, и потом несколько слабых подряд.

— Прикольно… — произнес я. — И такое ты чувствуешь постоянно? Жесть… Ощущения, наверно, словно чужой у тебя внутри, — иронизируя и пытаясь пошутить, добавил я.

Это была, конечно, не самая лучшая шутка в моем исполнении, тем более по отношению к беременным, но она улыбнулась.

— Да, порой кажется, что там внутри дискотека и танцы, — поддержала она.

Мы еще пообщались минут десять, после чего она сказала, что ей пора уже домой, да и я не стал настаивать на продолжении встречи. Лишь спросил, можем ли мы увидеться еще раз, на что получил положительный ответ. Мы обменялись мобильными номерами и разошлись. «Был интересный день», — подумал я. И правда, замечательный, чудесный день… Солнце… Малыш, танцующий по пальцам твоей руки… И, конечно же, конечно же, Его Сиятельство Виноград. Душу еще грели воспоминания о том, как накануне я провел достаточно удачную вечеринку, считая, что мне удалось-таки пробить стену! В не самый летный клубный день!.. В воскресенье!.. На тусовку, тема ко-торой для нашей дыры была в диковинку!.. Я собрал полный зал. Настолько полный, что даже вентиляция не справлялась, и периодически приходилось открывать окна. Директор клуба отдавал мой процент, словно отрывая от сердца. Небольшую, но все-таки котлетку жадно перелистывал дрожащей рукой. Было #заебись на душе. Именно это слово, а не какое-то другое под-ходило тому внутреннему настроению. Так ощущалась победа! Взятие Бастилии состоялось! Ворота замка пали, толпа разъяренных воинов ворвалась во дворец и заняла трон. Голодные, злые, но довольные…

Ликование длилось недолго. Мне показалось, что подобный триумф повторится уже через две недели, но меня ожидало разочарование. Причем настолько сильное относительно прошлого раза по количеству человек, что мое состояние было подобно тому, как если бы захваченный мною город оказался пустым, без людей и провизии. Груда кирпичей и холодное мрачное эхо… Я снова вернулся туда, откуда начал… Лоб, стена… Один против всех.

Параллельно с подготовкой к провальной вечеринке мы периодически общались по телефону с моей вновь обретенной подругой. Простая, ненавязчивая беседа по вечерам. Интересовались, как у кого дела и какое со-стояние у нашего третьего. Сразу после вечеринки, где-то через два дня, я шел по улице прохладным июльским днем, когда на мой мобильный пришло смс от подруги с текстом: «Девочка. 3350 г. 52 см». Где-то полминуты втуплял в текст, так как незадолго до вечеринки спрашивал у нее насчет девчонок на подтанцовку. Долго пытался понять, что это за параметры, пока наконец до меня не дошло, что с приходом этого сообщения на телефон в свой двадцать один я стал отцом. Дикий восторг и разрывающая радость несли меня дальше по улице… Будто дурак, улыбался прохожим, забыв про неприятный ветер и туман, которые еще пару минут назад намекали на то, что оделся я совсем не по погоде.

Еще через несколько дней я приехал забирать ребенка из роддома, где и состоялось официальное знакомство с родителями подруги. Встреча была не из приятных. Сухие и неловкие «добрый день» в обе стороны… Оценивающий взгляд ее отца, словно у охранника на фейсконтроле. А ее мать пыталась мне улыбнуться, но ей это удавалось с трудом. Для достаточно консервативных, по словам их дочери, родителей, это все и правда выглядело дурновато. Лысая башка, две серьги в ухе, борода якорем, слабый загар и классический костюм с яркой рубашкой пурпурного цвета. От меня, скорей всего, сильно пахло сигаретами, так как я потушил одну из них буквально перед тем, как зашел в фойе роддома. Явно я им не понравился… Да и кому может понравиться будущий зять в подобной ситуации?! Да и сам-то зять — нехуй взять. Когда я раньше слышал подобные замечания в адрес некоторых персонажей от своих теток или бабушки, эта фраза меня смешила только из-за ее матерного контекста и того, как точно звучала рифма. Теперь я понял и ее смысл. С меня действительно тогда нечего было взять. Ни квартиры… Ни машины… Ни работы… Мне, конечно, тогда казалось, что выбранное мною дело куда лучше любой работы, да и вообще, я всегда чужие мнения, вылетающие из уст окружающих меня людей, нахую вертел. Тем более, если это касалось моих жизненных планов и целей. Но невзирая на то, каким был я и какой была мать моего ребенка, нашим родителям все равно пришлось принять эту ситуацию так, как она складывалась. Где-то помочь… Где-то понять… А где-то простить…

…Мы жили сначала в нашей квартире, в моей старой детской комнате, с моей матерью и отчимом. Позднее переселились в квартиру ее родителей, которую те оставили ей, перебравшись в другую. Не скажу, что семейная жизнь тогда казалась трудной. Она просто была непонятной… Непонятно было, как строить быт… Непонятно было, как и какими методами воспитывать ребенка… Лишь отдаленное понимание отношений между супругами. Ну и чтоб ребенок не пролил на себя кипяток и всегда оставался накормлен. Точного определения любви к своему чаду у меня тогда не было. Я знал, что это моя плоть и кровь. Знал, что она очень похожа на меня в детстве, но еще сильнее на мою мать. Радовался порой тому, как она улыбается и тянет свои ручки. Но для меня тогда мой ребенок по ощущениям был чуть родней любимого домашнего животного. Он должен расти, чему-то учиться, и с ним ничего не должно произойти плохого. Что с ней делать? Чего она хочет? Что я сейчас могу ей дать? Мне было скучно… Скучно до ужаса! Меня хватало на полчаса рядом с ребенком, а потом в моей голове только и крутились мысли, как бы свалить из дома или поскорее переложить это ежедневное бремя на жену. Хотя женой она тогда еще не была… Ею она стала позднее.

Где-то спустя год после рождения ребенка мы рас-писались и сыграли свадьбу, а точнее, провели этот злоебучий цирковой обряд. Как же отвратительно это мероприятие! Этот искусственный, дешевый, по-казушный театр в стиле: «Вот, смотрите, мы какие, и зацените, как умеем». Кто круче в городе нарядил машину жениха и невесты… У кого богаче был стол… У кого смешнее всего ебнулась на танцпол во время плясок чья-то гостья… Кто больше всех выпьет… и удастся ли свидетелю трахнуть в уборной свидетельницу, дабы скрепить наш союз… Все эти наигранные, с трудом протискивающиеся сквозь зубы поздравления, адресованные молодоженам, на самом деле отражали неуверенность поздравлявших в том, что они, эти молодожены, вообще друг другу подходят… А этот наглухо перегруженный верхами звук блядско-эстрадного репертуара из убитых дешевых коло-нок?!.. И тамада, ощутившая себя богиней оперного театра, лишь только взяв в руки микрофон… И вот ты сидишь, как мудак, в центре зала долбаных шесть часов и улыбаешься, притворяясь, что тебе все это нравится. Гремят тарелки, бьются рюмки… Пляшем и бухаем… Плачем и смеемся… Горько, товарищи! Горько!

Родители моей теперешней жены подарили нам квартиру, но это никак не укрепило наш брак. Воз-можно, даже наоборот. Теперь мы полностью были предоставлены сами себе, избавившись от какого-либо родительского контроля. Пьем, когда хотим… Когда хотим, гуляем. Нередко у себя дома мы собирали компашки своих друзей и знакомых. Не повода ради, а так… просто выпить и попиздеть. Зачастую обо всем… но по сути ни о чем. Так, о своем… О женском или о мужском. Иногда о детском… Теперь-то как же без нее…

Как только ребенку исполнился год, Крис решила вернуться на работу и попробовать себя на ТВ, пытаясь осуществить наконец-то свою давнишнюю мечту. Дочку отдали в частный детский садик… Я привозил туда истерически орущего при виде двери этой трех-комнатной квартиры ребенка утром и вечером забирал с такими же воплями… Где-то через неделю поведение малой изменилось. Она стала спокойней. В целом даже дома вела себя тише. «Вот это чудо-няни, — подумали мы. Какое волшебное заведение, словно скорая по-мощь нашему семейному быту». Каким сильным было наше удивление, когда еще через неделю стандартные анализы дочери, которые сдавались ежеквартально в поликлинике, выявили у ребенка димедрол. Секретная методика работы с ребенком оказалась простым опаиванием сильнодействующим снотворным. Мы были в ужасе, но доказать ничего бы не смогли, как нам сказали адвокаты. Да и пол-администрации города сдавали туда своих отпрысков. Этот частный садик работал в городе уже давно, и его заведующую все знали. Позже мы сменили еще с полдюжины детских садов. Были и такие, откуда ребенка забирали с ощутимым запахом табака на волосах. В другом детей били, и после приведенных доводов сволочь-воспитателя увольняли, но спустя месяц брали обратно. «А куда деваться-то? Работать некому! Вы трахаетесь и плодитесь, а нам потом возиться с вашими ссущими, орущими и визжащими спиногрызами! Поэтому уж извините… детей продолжим пиздить!» — читалось в глазах заведующей… Но на словах она произнесла лишь: «Вы уж нас извините… Что поделать?! Нехватка кадров!» Позже мы, наконец, нашли то место, откуда ребенка забирали довольным, но это уже другая история, а мы здесь не детсадовские байки травим…

Со временем семейная жизнь, как и предупреждала тогда на лестничной площадке Крис, мне наскучила еще сильнее. По вечерам дома сидеть было впадлу. Где угодно, как угодно и с кем угодно, но только не дома. Было много собутыльников, именуемых мною друзьями, к которым я тогда периодически сбегал при каждом удобном случае. И не от слова «бутылка» я так охарактеризовал эти «дружеские» отношения… И не потому, что мы постоянно пили… А оттого что, как я позднее понял, кроме этого занятия и бесцельно убиваемого времени, нас больше ничего и не связывало. Порой я утешал себя, что так я искал себя. «Братан — это же новые люди, новые ситуации, новые связи! Что-то да подвернется», — шептала мне моя темная сторона луны. Но по большому счету я искал не то, что нужно было искать, и не там… И уж тем более не с теми… Любая пятничная попойка где-то в бильярдной с половиной слабо мне известных людей была куда интересней, чем находиться запертым в квартире с женой и ребенком. К тому же дома без ругани не проходило почти ни дня… Жена, обиженная, что я так мало уделяю ей времени, вечно требовала что-то от меня. Я же, пытаясь найти оправдание сво-ему поведению и переложить груз вины, требовал что-то от нее… Мы все чего-то требовали, но никто ничего не делал. Компромиссом и не пахло… А толь-ко подгузниками и следами не приученной к туалету кошки. Да и, как оказалось впоследствии, характеры у нас были абсолютно разные. Мы оба вечно стояли на своем, не уступали друг другу ни в чем и при каждом удобном случае выплескивали ведро словесных помо-ев из старых обид и недомолвок прямо в лицо… зло и беспощадно! «Конченый мудак!» — как: «С добрым утром!» — для меня. «Тупая, стервозная сука!» — как: «Не за что, спасибо!» — для нее. Никто из нас не был плохим. Мы оба были хорошие… Просто молодые, упрямые и глупые…

Не знаю, как долго мне пришлось идти. Но я точно знал, куда шел и откуда. Хижина, к которой я направлялся, виднелась вдали. Это был мой дом. Ветхий, старый, с густо усыпанными снегом крышей и крыльцом, но он был все-таки мой… родной. Я шел сквозь сугробы по едва видимой тропинке к единственному на опушке леса деревянному дому. На мне были высокие военные сапоги и черная военная форма, напоминавшая обмундирование сталкера. Голову согревала вязаная, тоже черная, шапка, а сверху была наброшена расстегнутая нараспашку коричневая дубленка с дырами в области бедра и плеча. Старая и по-тертая СВД висела на плече. На руках — шерстяные варежки-перчатки, местами прожженные сигаретами и опаленные от костра с тыльной стороны. Я узнавал то место, в которое шел, чисто интуитивно, так как густо валивший снег превращал картинку в туман. Я не слышал и не ощущал ветра. Было тихо как в гробу… Впереди — только белая полупрозрачная стена, молчаливо преграждающая путь, и влажноватый хруст под сапогами. Из избы валил столб дыма, а в одном из окон, периодически мерцая, горел свет. Дом не был пустым, и меня это успокаивало. Мысль об этом придавала сил, помогая преодолеть расстояние, оставшееся до крыльца.

Поднявшись по паре скрипящих ступенек, уперся

головой в дверь, чтобы слегка отдышаться. По привычке без стука, взявшись за ручку и слегка навалившись плечом на дверь, прикладывая чуть больше усилий, чем нужно обычно, открыл ее. Зашел в дом, в котором не было комнат, а лишь открытая площадь с развешанными занавесками, разделяющими пространство. В левой части дома, почти посередине, красовалась железная печь типа буржуйки, на которой можно готовить. Через тонкие трещины в печке было видно, как внутри горит огонь. В момент, когда я зашел, тепло одетая женщина стояла спиной ко мне, у стола. Она повернулась, и мы сразу узнали друг друга. «Это моя жена», — подумал я. Бросив на стол нож и быстрыми движениями обтерев о фартук руки, она бросилась ко мне. Бросилась ко мне и крепко обняла. Затем,отстранившись и положив ладони на мои щеки, стала пристально всматриваться в мое лицо.

— Живой… Живой… — она шепотом повторяла эту фразу, раз за разом по кругу, а я лишь стоял и улыбался.

— Да, живой я… и невредимый! — не выдержав уже ее причитаний, воскликнул я.

— Все уже закончилось? — желая облегчить душу, спросила она.

— Да… Почти… Самое страшное уже позади, — я ответил спокойно и без капли сомнения. — Ну, показывай!

— Он еще спит, но ты можешь на него взглянуть… Она подвела меня к одной из занавесок, слегка

отодвинула ее и указала на некое подобие детской кроватки, больше напоминавшее деревянный ящик, завешанный одеялами и простыней. Там лежал закутанный, как капуста, ребенок. Я стоял и четко осоз-навал, что это посапывает и причмокивает губками мой сын. Сын, которого я впервые увидел. Жена была беременна вторым, когда началась война, и я покинул дом, как и многие мужчины нашей окраины. На вид ребенку чуть больше года, а значит, с момента нашего расставания пролетело уже около двух лет… И судя по окружающей меня обстановке, тяжелых и холодных лет…

— Симпатичный! Назвала, как и хотели? — улыбаясь, спросил я.

— Да, — спокойно ответила она.

— Иван, значит!

— Да… Богатырь наш… Ванюша.

Немного постояв еще над кроваткой, наблюдая, как спит это маленькое чудо, я повернулся к жене и спросил: «А где дочура? Тоже спит?» Но жена, опустив голову вместо ответа, вышла из занавешенного угла. Ее выражение лица резко изменилось на подавленное. Взяв в руки какие-то неаккуратно сложенные тряпки, она начала суетливо их перекладывать.

 — Подожди, ты чего? — двинувшись за ней, спросил я. — Где наша дочурка?

Так резко не уклоняются от простых вопросов… Причин скрывать мою дочь ведь не было?! Не было… И быть ей, кроме как с матерью, тоже не с кем… «Все-таки не уберегла?! — это была первая мысль, проскользнувшая в моей голове, но я всячески гнал ее прочь. — Скажи мне что-то другое! Что угодно! Другое! Черт, но не это! Прошу тебя, только не это!» Жена повернулась ко мне, с трудом, не глядя в глаза, стала пытаться что-то произнести.

— Говори! — неожиданно грубо проорал я. — Говори! Не молчи! Что с ней? Где доча?

Схватив за плечи, я тряс ее, надеясь как-то привести в чувство и заставить произнести хоть слово, но ее залитые слезами губы дрожали, словно на холоде, а глаза по-прежнему смотрели в пол. На секунду мне показалось, что ее жалкие попытки пошевелить губами стали выдавать какие-то звуки, но, прислушавшись, я понял, что это походит на какой-то бред сумасшедшего. Несвязный набор слов и невнятных фраз повалил меня на стул. Я сидел, словно контуженный, и понимал, что она так и не сможет ничего мне сказать… Слова витали в воздухе… Ими резало сознание и душу… Но произнести их она была не в состоянии. И тогда я произнес их сам, молча, про себя: «Нашей девочки больше с нами нет…» И едва я проговорил мысленно эти слова… И как только я осознал всю глубину утраты, на меня накатила неведомая до этого боль. Боль, которая пронзала сильнее полученных ран. Боль, которая была невыносимей той, что чувствовал, когда терял друзей и товарищей… отца и дедушку с бабушкой… Эта боль исходила из глубины моего с треском колющегося сердца… Словно волна мимолетной опухоли, она распространялась по всему телу и выжигала каждую его клетку… И как только эта боль достигла центра моего сознания, я зарыдал… Медленно, слегка пошатываясь, я встал и сделал пару шагов в направлении того места, где раньше стояла ее кроватка. Выдвинув средний ящик старого потертого комода, где всегда лежала ее одежда, я почувствовал тот самый, знакомый мне запах. Все вещи, как и раньше, лежали стопкой. Я схватил охапку маечек и прижал к лицу, оставляя на них следы скорби, и продолжал рыдать, не произнося ни слова. В тот момент в комнате никто не мог говорить, да и не хотел… Зачем говорить, когда даже трудно дышать?.. И какой смысл дышать, если незачем жить?.. Жена подошла ближе, но не смела прикоснуться ко мне. Она стояла, виновато склонив голову, и тоже рыдала. «Ну хватит уже… Ты чего? Перестань! Андрей!» — голос Кристины стал неожиданно резким, но при этом далеким. Обернувшись, я посмотрел на нее и… тут же проснулся.

— Ты чего плачешь? Кошмар приснился? — спросила Кристина, нависнув надо мной. Посмотрев на ее слегка испуганное лицо, поднес руку к глазам и понял, что они в слезах. — Где дочь? — выкрикнул я.

— В комнате своей спит. Ты чего? — недоумевая, спросила жена.

Я соскочил с кровати и, вытирая слезы с лица, на-правился в детскую. Подойдя к кроватке, я смотрел, как моя дочь спокойно лежала и посапывала так же, как в моем сне сын… Она спала и была жива… Жива и здорова. И постепенно боль начала отпускать, словно под действием седативного препарата… А на ее место пришел четкий и осознанный ответ на вопрос, который я задавал себе последние дни, пытаясь понять , нужен ли я ей и что для меня значит этот ребенок. Привычка ли это или чувство долга, навешенное нам ярлыками еще нашими предками? Видимо, вселенная не нашла лучшего способа, чтобы ответить на мои вопросы, и подарила мне этот сон… Сон, который я вряд ли когда-нибудь забуду…

Я взял малышку на руки и прижал к груди. Я вдыхал еще пока чувствовавшийся молочный аромат и понимал, что все хорошо. Она проснулась и по-смотрела на меня своими красивыми бездонны-ми глазами. «Ну приве-е-ет, — протяжно и ласково произнес я. — Кто это у нас тут проснулся такой красивый?..»

Так прошел еще год. Я сменил несколько работ, с каждым разом все сильнее убеждаясь, что работать на дядю — не мое. Я был умнее их всех и лучше, а они — просто кучка тупорылых баранов, ни черта не разбирающихся в том, что делают. И тогда же я принял окончательное решение развестись… Мне казалось, что постоянными ссорами мы разрушим психику дочери, которая почти каждую неделю наблюдала за летающей посудой, вещами, процессом уничтожения свидетельств о браке и о ее рождении, а также прочего барахла, которое попадалось на глаза ее матери в минуты гнева. Ребенок наблюдал за происходящим и орал как резанный, вцепившись в мамины ноги, инстинктивно защищая ту от злого и страшного серого папы.

Я переехал жить обратно к матери и параллельно занимался организацией концерта культовой рэп-группы, которую решил привезти к нам в город. Наверное, я устал тогда довольствоваться объедками с тех будничных вечеринок, которые с таким недовольством и пренебрежением хавал наш отсталый город. Я более подробно изучил систему организации концертов. Почитал информацию об опыте других промоутеров.

Взвесив все шансы и риски, решил действовать. У меня в команде была еще девушка-помощница и приятель, который помог мне с дизайном рекламных материа-лов. Красивые коммерческие предложения на участие в рекламной кампании были разосланы в отделы маркетинга крупных авиа-, медиа- и торговых компаний. Бюджет и масштабы рекламы для стотысячного города были такими, что даже на слегка задранные суммы начальники отделов отреагировали вполне спокойно. После согласования рекламных материалов мы подписали контракты и получили от кого-то тридцать, от ко-го-то пятьдесят процентов задатка и начали работу. Половину гонорара рэп-группе оплатили сразу, вторую половину перевели за неделю до концерта. Билеты на перелет звезд предоставила одна из авиакомпаний — в качестве спонсорского вложения. А большая часть рекламного бюджета была оплачена из средств других фирм-спонсоров. Были оплачены пять придорожных билбордов с указанием точной даты мероприятия, названием группы и местом проведения концерта, транслировались ролики на радио и телеканалах. Мы также запихнули баннеры в местные сетевые пор-талы и даже в терминалы оплаты мобильных счетов. Правда, последнее было непростой задачей… из-за ряда технических проблем. Но мы все-таки победили двенадцать из шестнадцати терминалов, став первыми, кто смог такое внедрить. Ввиду отсутствия каких-либо уличных касс в нашем Мухосранске точками продаж билетов мы сделали сеть пиццерий из трех отделений, упростив тем самым людям задачу с их приобретением. Я нацелен был продать тысячу билетов… А по возможности и больше. Не знаю почему, но я не сомневался, что минимум один процент населения я смогу затянуть на этот концерт.

Подобные мероприятия проводились в нашем го-роде не часто… Изредка на общегородских праздниках выступали приезжающие диджеи и звезды поп-эстрады. И для того, чтобы вместить свыше тысячи человек, я нацелился на крытый футбольный стадион. Выйдя на директора, мы согласовали дату, составили договор и подписали его. Директор улыбался мне, я улыбался ему. По слухам, этот гондонистый мужик получил свою должность, идя по головам. Именно сделка с ним, а точнее, с администрацией этого здания, научила меня читать договора и не доверять подобным ячейкам общества. «Срочные ремонтные работы крыши» — имен-но так звучала форс-мажорная ситуация, о которой меня поставили перед фактом за неделю до концерта, увеличив сумму гонорара вдвое, вычислив, что мои билеты неплохо продаются.

— Вы в своем уме?! Что значит «концерт не получится провести на стадионе»?! Куда я впихну такое количество людей? Место уже указано! — я задавал очевидные и тупые вопросы на повышенных тонах, понимая, какие получу ответы…

— А это не наша забота! У нас есть регламент о про-ведении ремонтных работ. В связи с таянием снега на крыше ситуация резко ухудшилась… даты проведения работ совпадают с датой проведения вашего концерта, — спокойно ответил мне директор.

— Охуенно… Мне-то что делать? — уже наглея, спросил я.

— Слышь, ты спокойней общайся! — сразу сменил тон директор.

— Да как спокойней? У нас был договор. Ни с какой другой площадкой я уже не договорюсь и не вмещу никуда столько людей. Че мне делать?

— Не знаю, — пожал плечами директор. — Мы договор подписали, и я внес вам предоплату! — стоял на своем я.

— Мы вернем предоплату, а договор в решении споров с муниципалитетом тебе вряд ли поможет…

— Нет! Меня это не устраивает! Решайте что-то с переносом ремонтных работ, общайтесь с ремонтной службой и управлением! — я вновь повысил тон.

— Да не ори ты мне здесь! У вас свои дела, у нас свои! — огрызнулся директор.

— Ну нормально вы свои дела решаете… — произнес я с укором.

— Рабочая ситуация… бывает… — с каменным лицом ответил директор.

— Позвоните и поговорите, с кем нужно… — я дал понять, что соглашаюсь на их схему.

Как только он начал мычать про ремонтные работы, стало понятно, к чему все это ведет. Мы оба понимали, что у меня не остается выбора. Тем более, что дата проведения концерта была уже на носу. Меня поймали в капкан, и выбраться из него я мог, только оставив этим волкам хороший кусок мяса.

— …Я готов пересмотреть условия, — добавил я. — Хорошо, я поговорю с администрацией и позвоню

тебе, — уже совсем спокойно и расслабленно ответил он. Я вышел из кабинета с недовольным видом. Я был

зол. Гнев распирал меня. «Пидоры конченые! Суки! Твари! Мрази ебаные! Чтоб вы, сука, все сдохли, мудачье зажравшееся!» — в негодовании бубнил я. Спустившись с крыльца стадиона, сел в машину и сильно хлопнул дверью. Я позвонил помощнице и изложил информацию, на восемьдесят процентов состоящую из мата и на двадцать — из сути новости.

Имя директора стадиона высветилось в моем теле-фоне на следующий день. Он хотел со мной встретиться и попросил снова приехать к нему в офис. Я сказал, что буду через полчаса, и выехал. Всю дорогу думал о том, какую информацию получу через несколько минут, на сколько меня натянут и как преподнесут возможность переноса ремонтных работ, которых, я уверен, и не было запланировано… Тупой и дешевый развод. В других обстоятельствах они не посмели бы. А тут… Пацан делает все сам. Ни юристов, ни фирмы. Договор с физлицом, да и деваться мне действительно некуда. В городе была лишь одна подобная крытая арена, способная вместить больше тысячи человек.

Я зашел в кабинет уже с мордой кирпичом, будто решил посмотреть на того, кто же спит с моей женой:

— Здравствуйте. Какие новости?

— Привет, — спокойно ответил директор. — Новости такие, что мы можем перенести ремонтные работы, но по этой причине мы столкнемся с некоторыми не-приятными для нас издержками. Если ваша сторона готова их компенсировать, то можем продолжить работу по концерту…

— И о какой сумме идет речь?

— Сумма нашего договора вырастет вот на столь-ко, — и показал мне стикер, на котором была написана сумма нашей изначальной договоренности.

— Вы серьезно? Цена аренды вырастает вдвое? Лишь из-за того, что вы на пару дней сдвинете ремонт крыши? — ухмыляясь, спросил я.

— Дорогой мой, это стадион, а не детская площадка или школьный спортзал. Есть регламент, есть сроки, в которые по отчетам мы кровь из носу должны будем уложиться, для чего ремонтной бригаде придется работать в ночные смены… а это дополнительные расходы, сверхурочные… — директор говорил со мной как с дебиловатым восьмиклассником.

— Да ладно!.. Пара ночных смен нескольких чело-век будет стоить эту сумму?! В нашей стране? В госремонтах? С нашими зарплатами? — нахально, как гвозди вбивая эти вопросы, продолжил я.

— Я не буду сейчас с тобой ни о чем спорить. Вот условия, о которых ты спрашивал. Тебя никто не заставляет на них соглашаться, — тихо и спокойно ответил этот гад.

Я взял бумажку, посмотрел еще раз на цифру. У меня все равно не было другого выбора. Я уже получил спонсорские деньги, внес половину гонорара группы и потратил приличную сумму на рекламу. Это был тупик лишь с одним узким проходом, идущим между камней по самому краю ущелья… Согласившись, я имел хоть какой-то шанс отбить бабки, а отказавшись, автоматически попадал на кругленькую сумму. Не говоря уже о всем дерьме с возвратом билетов и дополнительным информированием об отмене концерта, которое пришлось бы разгребать.

— Окей. Я согласен на ваши условия, но прямо сей-час я оплатить не смогу. Не все билеты еще проданы, и есть еще обязательные платежи, связанные с организацией, — с легкой печалью в голосе вымолвил я.

— Да без проблем! Но крайний срок оплаты — за день до начала концерта, — весело произнес директор.

— А если после? — надеясь на положительный ответ, спросил я.

— Нет, после не получится… Нужно поставить массу людей в известность. Да и потом — у вас после концерта будут свои головняки. Крайний срок — за день до концерта…

— Понял, — еще более печально произнес я. — То г -да я пошел. Как буду готов оплатить, я вас наберу, — я встал со стула.

— Хорошо! — пожав мне руку, ответил директор. — Счастливо!

— И вам!

Я вышел из кабинета подавленный, но уже не такой злой, как день назад. Концерт, на который я угробил столько сил и времени, все-таки состоится. Оставалось надеяться только на то, что придет больше ожидаемого количества человек. Я позвонил и рассказал все помощнице, взял по дороге пару бутылок пива, дабы по привычке снять стресс, и направился домой. При-ехав, осушил двойную порцию эликсира умиротворения, погонял еще дурные мысли в голове… Посчитал несколько раз на калькуляторе цифры, прикидывая свои шансы, и лег спать.

За несколько дней до готовящегося мною события я заглянул на концерт, который устраивали мои конку-ренты, и он, мягко говоря, показался мне провальным. Мало того, что выбор организаторов зачем-то пал на малоизвестную украинскую группу, исполняющую в основном песни на своем языке и выстреливших все-го парой хитов, так они еще выбрали второй по счету день на майских праздниках. Да, дата выходит красивая, но кто в этот день доползет, учитывая то, как гуляет наш пролетариат в такие дни? На стадионе было человек пятьсот, и это при том, что в день концерта бесплатные билеты раздавали прямо на входе, да еще и сообщали об этом по радио, чтобы дать артистам хоть какую-то публику… ну и чтоб те не совсем обосрались. И со всем, конечно, уважением к молодым артистам, но… их выступление было откровенно дерьмовым. Раза четыре они исполнили два своих хита вперемешку с песнями на хохлятском. Мне всегда это казалось идиотизмом. Два раза — это уже потолок для одной и той же песни. Четыре?! Хотя им, наверно, виднее… Что еще петь публике, которая в остальных песнях не понимает ни слова?

Ну и самый главный минус, который я отметил на этом концерте, — неудачно подобранная пленка, которой заклеили окна. Дело в том, что стадион был высотой метров десять, примерно с хрущевскую четырехэтажку. И окна были где-то на уровне третьего этажа. Проводить концерт позже восьми вечера смысла не было, а в мае в это время еще светло… А что за концерт при дневном свете? Херня полная! Еще договариваясь с директором, мы обозначили эту проблему. Я съездил в местный «Садовод», купил три вида темной садовой пленки разной плотности, по размеру окна в своей комнате, и, дождавшись полвосьмого вечера, стал ее примерять. Пленка плотностью в двести микрон оставила комнату светлой. Не подходит! Была еще пленка в двести пятьдесят и триста микрон, но я не стал проверять двухсотпятидесятку. По двухсотке было ясно, что и такой плотности мало. Когда я прилепил к раме по краю кусок плотностью в триста микрон, комната значительно потемнела, но не так, как бы мне этого хотелось. Должен быть мрак! Я дождался восьми часов, затем восьми тридцати. И лишь к девяти часам я получил тот эффект, который, по моему мнению, по-дошел бы. Но затягивать концерт на час — не вариант. Два по триста! Чтоб наверняка. Да не будет свет!..

За день до концерта, часов в восемь вечера, ушли последние футболисты, и мы — человек десять, участвовавших в организации –полезли проверять свои навыки альпинизма. Сказать, что мы в ту ночь заебались, — ничего не сказать. Мы очень сильно заебались… Другого слова мне здесь, увы, не подобрать. Для проведения подобных работ спортзал не был подготовлен. На уровне окон были лишь поперечные балки, и стремянки доставали лишь до самой нижней. Как в тот вечер никто не сломал себе шею, одному богу известно. Он, видимо, нас и придерживал там, под крышей… В поту и ссадинах, облепленные кусками скотча, с растянутыми связками на руках и ногах, часа в три ночи мы наконец-то закончили эту «Сикстинскую капеллу», после чего разъехались по домам…

Наступил очередной день икс. Моя помощница уехала встречать группу. Ах, да! Совсем забыл про понты… как же без них… Мы решили встретить звезд на красивом «караване». У нашего приятеля был марковник иксовый в серебристом цвете. Дав объявление в ВКонтакте, мы нашли еще один такой же, точь-в-точь. Списались с хозяйкой и уговорили ее покатать-ся с нами, организовав небольшую колонну из двух одинаковых марковников. Воткнули посередине еще сотый крузак другого нашего знакомого. Смотрелось охуенно!

Я поехать не смог, хотя очень хотел. Честно говоря, это были мои кумиры. С годами мой восторг от их творчества, конечно же, поугас, но в школьные годы я затер их диски до дыр. Тройка борзых рифмоплетов, ваяющих тексты с оригинальной смысловой нагрузкой, пленили мое воображение. Я знал почти все их треки наизусть. А спустя несколько лет в их в группу вошел еще и четвертый участник, не ослабив, а только усилив их команду.

Еще при появлении идеи привезти эту группу, я, на-верное, больше представлял, как с ними познакомлюсь. Как мы мирно и душевно посидим и попиздим о жизни, о музыке… В моих фантазиях не хватало лишь камина, сигар в зубах и наполовину наполненных коньячных бокалов. На деле все оказалось куда банальней и проще. Они прилетели уставшие, проведя восемь часов в самолете с узкими рядами и при полной посадке. В машине, как рассказали позже мои ребята, они практически не разговаривали. Отвечали на вопросы сухо, важно и зачастую с некой ухмылкой. Как впоследствии рассказал их менеджер, во-первых, такое поведение — это своего рода театр у звезд, который им приходится играть, чтобы держать дистанцию между поклон-никами и даже организаторами концертов. Во-вторых, для них это была обычная работа. Одни и те же вопросы в городах, одни и те же эмоции у людей…

День сурка… И наш город не был исключением. Не говоря уже о том, что на радио, куда ребята приехали дать интервью, наши тупоголовые и отсталые радио-ведущие задавали идиотские, банальные и абсолютно не интересные вопросы. Из разряда: «А как вам наш город?», «Были ли вы у нас раньше?», «Что вам у нас понравилось?» «А не хочется ли вам теперь побывать у нас еще?» Если б я знал, что такую хуйню будут спрашивать, я бы еще и тут потратил свое время и со-ставил более-менее интересный список вопросов. Позднее один из группы даже спросил, не засыпаем ли мы за рулем под это наше радио. Шутку мы оценили.

После того, как они отдохнули в отеле, мы поехали на саундчек настроить и проверить аппаратуру. По стадиону шастали помощники и менты… Ах, да! Совсем забыл рассказать, что не обошлось и без участия продажных мусоров. За пару дней до концерта мне по-звонили из управления культуры, пригласили к себе и рассказали, что подобного рода мероприятия не могут охранять чоповцы, силами которых я собирался воспользоваться. И без присутствия стражей правопорядка мэрия мне не разрешит проводить концерт. А нужное мне разрешение я мог получить типа только у очередного начальника в здании УВД. Беготня из кабинета в кабинет по зданию в совковом стиле привела меня, в конце концов, к нужному мне начальнику. Тот не стал долго ходить вокруг да около, и… в связи с тем, что я не подал заявку заранее… и что это так не делается… и бла-бла-бла… Короче, мне выставили ценник в двести билетов, чтобы на нужном мне разрешении запестрела печать и подпись. Мне уже было похуй. Я увидел изнутри, как работает наша система. Я отломил ему пачку билетов. Кинул с ухмылкой что-то вроде: «Все? Столько хватит? Все поместитесь?» Забрал бумажку и свалил.

Менты расставили своих людей на центральном входе, где через турникет и рамку металлоискателя где-то за два часа до начала концерта начали заходить люди. У запасного выхода стоял ОМОН, который позднее начал втихаря запускать людей за сто рублей. Сначала мы пробовали с этим бороться, вызывали ответственного за организацию охраны, но потом про-сто забили. Мне их было жаль. Настоящие офицеры, о которых мне так часто рассказывал мой дед, так бы не поступили. Но среди этих гнилых, вечно клянчущих на лапу нищебродов офицеров я давно уже не видел. Стыд и позор. Сто рублей — цена их чести.

Концерт прошел очень круто. С учетом тех билетов, что мы продали, плюс около трех сотен розданных и не менее ста запущенных зайцев, собрали около полутора тысяч человек. Для нашего города и для такого понятия, как рэп это было очень даже неплохо. Артисты выступили мощно. И хоть представители культуры просили нас минимизировать в песнях мат (с чем они отлично справились, убирая микрофон ото рта в момент острых слов), но по моей просьбе в одной из песен фраза: «Также мусорами — пидорасами драны-ми», — прозвучала громко, во все четыре микрофона, поддерживаемая тысячью голосов подпевающей пу-блики. Так я немного потешил свое самолюбие и, мягко говоря, отомстил за все те палки в колеса, которые мне понатыкала вся эта высокопоставленная, самокоронованная дутая шушера. Сосите, твари!

Хотя сразу же после концерта заглатывать финансовый хуй вместе с яйцами пришлось именно мне…

Жопа с деньгами случилась по разным причинам. Одна из них — удержание половины суммы спонсором, обиженным на то, что выданной в качестве рекламного атрибута колбасой я кидался прямо со сцены во время своего выступления в самом начале вечера, открывая концерт и представляя спонсоров. Я представлял спонсоров и херачил палками сервелата в зал, от чего зрители пришли в полнейший животный восторг. Просто этот старый жадный дебил так и не понял моей задумки или, возможно, и понял, но лишь зацепился за это как за повод зажать бабло… Но именно этот эпизод с разбрасыванием мясных деликатесов в толпу перед началом концерта запомнился зрителям в первую очередь. Так как голодным и уставшим посетителям, около двух часов ожидавших начала концерта, брошенная в руки колбаса показалась волшебным живительным лакомством. Позднее слухи переросли в то, что сами артисты бросались колбасой. Затем молва понесла весть о том, что колбасой стреляли чуть ли ни как фейерверком над толпой. А спустя пару недель слухи трансформировались в то, что в тот день на крытом стадионе проходил праздник той самой колбасной компании, которая даже известную рэп-группу привезла…

Другая причина вкушения финансового болта — это, понятно, подъебос с арендой стадиона. Этот пункт сильно выбил меня из колеи, отправил в тяжелый нокдаун. Но зато теперь я не по слухам, а воочию уви-дел, как решаются дела людьми, у которых в кабинете висит фотография Путина…

Ну и третья, моя самая любимая, причина, которая и стала вишенкой на этом бумажно-волосатом торте — это, конечно же, понты. Понты, которые включали в себя такие вещи, как граффити с торца одного здания в два этажа с изображением той самой рэп-группы почти за полторы штуки баксов. Казалось бы — да, прикольно же… привлекательно… Ребята порадуются, когда приедут. И стенку серую украсим интересной картинкой, оставив на память городу. Да и я всегда любил граффити… Какой же хип-хоп, сука, без граффити?! Но на деле половине участников группы рисунок вообще не понравился, а один из них и вовсе обиделся, что такое без их согласия размещают…

А позднее местный ЖЭК, даже не спрашивая, закрасил нашего аэрозольного Рембрандта снова в убогий серый тон, еще и не того цвета, какой раньше была стена. И объяснили это тем, что подобные артисты учат только, как пить, курить и материться, и наш город потакать такому не намерен!.. Хотя и разрешение от мэрии было получено после предоставленного на согласование макета рисунка. Стал бы я платить за такую работу, зная, что ее закрасят уже через две недели! Но опять расписывать здесь, как я отношусь ко всем этим козлам, мне не очень хочется. Зря чернила переводить…

Второй строчкой в топе ненужных трат шли фейерверки на штуку баксов, которыми мы пару раз пукнули со сцены… Когда на два ляма рублей пукает администрация на третьесортный праздник, дабы распилить на откатах две трети от заявленной суммы, это похвально. Гордимся! Боимся… Уважаем! Но в моем случае это были лишь красивые полутораминутные понты… Ничего более.

Ну и на третьем месте нашего хит-парада понтовского транжирства были мелкие расточительные выебоны, которые я, естественно, после того, как начали капать деньги, уже не считал. Но в совокупности они тоже составили немаленькую для меня на тот момент сумму.

Несколько дней после концерта я ходил понурый, будто сдох мой любимый пес. С предками общался коротко и сухо, всем своим видом показывая, что у меня нет сейчас желания ни с кем ничего обсуждать. Теперь в моем кармане было пусто… Поэтому все те, кто ранее ошивался рядом, пока я организовывал концерт, сразу же откололись. Я остался наедине со своими мыслями. Попивал пивко. Перемывал кости сам себе и размышлял на тему: «Что, если бы да кабы…» Но где-то еще через пару дней меня окатило той самой волной, ради которой, может быть, и стоило просрать эти деньги и ни о чем не жалеть.

Началось с того, что на мой номер позвонил не-знакомец и представился оперативником отдела по борьбе с экономическими преступлениями, который предложил мне встретиться. На встрече долго, по кругу, задавал мне два наводящих вопроса: откуда я нахуй такой умный взялся, что решил сразу полезть на такую гору, и могу ли я, грубо говоря, слить информацию о чиновниках и их помощниках, которые вымогали у меня взятки, так как всему городу, и им, силовикам, в том числе, давно известно, что без пресса администрации еще никому ничего в этом городе не удавалось организовать. Я ответил, что подумаю над его вопросами и предложениями и перезвоню сразу же, как что-то надумаю. До сих пор думаю…

Затем ко мне стали набиваться на встречи знакомые знакомых и предлагать поддержку от блатных людей, которых зацепил мой движ, и что я такой красавчик… и бла-бла-бла. В соцсетях начали добавляться телки и писать свои комментарии о том, как им все понравилось, ожидая, что я сразу же потеку и повезу их поочередно жрать роллы и шоколадный торт. При-чем этот корм реально является своего рода ключом от потайной дверцы. Ни за айфошу и даже ни за но-кию-экспресс-мьюзик, которая тогда была в почете у молодежи, а тупо за пожрать. «Уважаемые родители, кормите своих детей лучше! Чтоб им не приходилось сосать за торт!» — хотелось мне как-то разместить у себя на странице в статусе.

Но вместе с волной так называемого хайпа на мест-ном уровне меня накрыло цунами требований возврата долгов, так как, безоговорочно веря, что мой проект стопудово выгорит, я еще за месяц до проведения концерта занял стартовый капитал у пары людей. Отдавать — не занимать… В итоге этот и еще пара случаев из дальнейшей жизни научили меня одному правилу — нет проектов, которые выгорают на сто процентов.

Глава III ПОВОРОТ НЕ ТУДА

После всей этой суматохи я решил немного отдохнуть. Пока раздавал долги, еще раз все переосмыслил и понял, что дешевле и проще будет иметь свою рейв-арену, где раз в месяц можно проводить концерты и устраивать мероприятия подобного рода. Таким образом ты не будешь привязан к вороватым гнилым пидорасам-чиновникам, не попадаешь ни под какие нормы и правила по организации охраны и про чей бюрократической херни, с помощью которой из тебя любыми способами высосут бабки. Пусть сосут хер. Хотя, слышал, в их кругах есть и такие любите-ли… А в своей арене — ты сам себе хозяин и делаешь, по сути, что хочешь, конечно, в рамках закона… или вне… Как говорится, пока не поймают.

Мой взгляд пал на один ночной клуб, который был закрыт уже несколько месяцев. На организованном ранее концерте я собрал около полутора тысяч человек и успех хотел, минимум, повторить. Поэтому и место искал такое, чтоб могло вмещать хотя бы тысячу чело-век, а лучше две. Мои идеи тогда подогревались максимализмом и оптимизмом, соответственно и цифры по максимуму задирались ими же… Как раз такое количество и вмещал в себя этот клуб в лучшие свои годы. Я предложил одному из спонсоров, участвовавшему в поддержке последнего концерта, быть полноправным партнером во всех проектах и продвигать свои услуги и товары на всех мероприятиях. Он взял мои расчеты и сметы, пару дней подумал, а затем вполне уверенно согласился. Лишь одно дополнительное условие про-звучало от него. Он предложил еще одну кандидатуру в участники проекта: своего давнего друга, когда-то управлявшего другим ночным клубом, который, как оказалось, и умер под его крылом. Хотя до момента, как тот стал директором, вполне неплохо качал. Позднее, не знаю зачем и для чего, но он, дурак, еще включил его и в состав учредителей своей изначальной компании, которая вела дела, никак не относящиеся к концертной и клубной деятельности.

Согласно моему плану мы начали возить звезд, и старт был удачным. Не все цифры сходились, но и в запуск вложились не так широко, как изначально планировалось. Экономили на всем, и это, в свою очередь, било по прибыли. Алкоголь закупался в упор из каких-то тупых расчетов, типа: «Ну вот, будет примерно столько человек… ну, кто будет пить водку и коньяк? Пусть — треть от количества гостей. А остальные, скорей всего, пиво…»

«О боги! — всегда срывался с цепи мой не совсем стрессоустойчивый нрав, когда я слышал подобную чушь. — Да кто так считает в вопросе, сколько выжрет русский под хорошую пляску?» В итоге уже на втором концерте, куда пришла тысяча с лишним человек, основные запасы крепкого алкоголя закончились еще до начала основного шоу. Люди достояли «сухие» вместе со звездой, а потом ушли единой колонной еще до часу ночи. И так было во всем. Скупые, мы платили дважды…

С первого же дня я не смог найти общего языка с Мутным (так я назвал этого давнего друга партнера). Я видел, что он хитрый и ушлый, а он видел, что я это вижу. Хотя тут и видеть было нечего… «Я татарин! А татары — хитрые. Поэтому будь аккуратней», — уже в один из первых дней пояснил он мне, когда мы остались вдвоем. И спустя несколько проведенных мероприятий он добавил, что в самое ближайшее время постарается выжить меня из этого проекта и что я сую свой нос, куда не следует, и мешаю ему вести дела. Именно те самые дела, где он своему же партнеру выставлял накрученные счета и левые чеки. Дела, в которых он с каким-то своим корешем на наши же мероприятия делал поддельные билеты, а потом, раз-ведя руками, кричал: «Какая наглость! Кто же этим промышляет? Нужно что-то срочно с этим делать, иначе мы потеряем прибыль!»

Понимая, что мой голос уже мало что решает, а проект у меня отбирают (и даже факты прямого обмана старший партнер наотрез отказывался слушать), я забил хер и начал проводить время в клубе в свое удовольствие. Бухал, развлекался, пропадал в ВИП-зоне и не обращал внимание на то, что все это подрывает мой авторитет. Да и лодка уже шла ко дну. И тонуть она начала где-то на втором месяце запуска, когда мы отклонили предложение бандитов крышевать нас за сумму месячной аренды самого клуба и позволить расставить своих людей в охрану, которые бы толкали наркоту. Наказание за наш отказ последовало незамедлительно… Спустя несколько дней одному из посетителей проломили бутылкой шампанского голову. Затем, еще через пару дней, сильно избили на лестничной площадке клуба четырех девушек. А где-то спустя неделю старший охранник, тесно общавшийся с теми бандитами, сделав им некое одолжение, уработал до тяжелого состояния одного из посетителей прямо на входе. Естественно, после та-кого «гостеприимства» пошел резкий отток клиентов. Никто не хотел быть избитым или остаться калекой.

Однажды посреди недели мне позвонил хороший приятель и предложил встретиться. Познакомились мы с ним еще на закрытой вечеринке, организованной по случаю его выхода из тюрьмы. Кому-то он позволял называть себя Длинным из-за своего высокого роста, кто-то знал его по кличке Болгарин, ну а для кого-то он был просто Жека. Общим между нами было то, что мы любили музыку и умели делать тусу. И по срав-нению с остальными в этом городе наводили яркий и интригующий движ. На этом и сошлись…

Он и его девушка забрали меня на машине, и мы поехали прокатиться и заодно поболтать. Спросил, как у меня дела, что нового и почему я такой загруженный. Послушав недолго мое нытье про неурядицы в клубе, заявил, что все наладится и будет хорошо, но, если вдруг я хочу реально расслабиться, то есть интересная тема… Ребята объяснили, что препарат этот абсолют-но легальный, выходит из организма естественным путем за двадцать четыре часа, не распознается ни од-ними тестами в диспансерах, так что даже за рулем под ним можно ездить спокойно. Дали взглянуть на пачку.

Пачка была заводская, яркая, сразу бросающаяся в глаза. Притягивала внимание… Да и пахло из пачки приятно… Позднее мы сравнивали, на что похож этот запах. Кому-то напоминал аромат свежего нарезанного укропа, бабы слышали ароматы смеси разных духов и прочей косметики… Не помню, как долго я думал в тот вечер над их предложением. Задал, по-моему, пару наводящих вопросов, спросив, каким будет эффект и как быстро меня отпустит. Еще с первого курса института я уяснил, что продолжительность эффекта имеет значение. А уяснил это после пробы прущего сканка, который не отпускал часов шесть и кидал волнами то в смех, то в жар, то в дикую паранойю. И каждый раз думаешь: «Ну вот, вроде бы отпустило!» Но хуй там, снова разогнало.

Мои попутчики также рассказали о сопутствующем эффекте — возникновении желания потрахаться… И что мне захочется болтать, слушать музыку, которая будет звучать в момент кайфа иначе, чем обычно, а также что я сотру из своей башки все переживания на какое-то время. И мне пообещали, что утром я встану как ни в чем не бывало.

И, видимо, для того, чтобы я действительно про-тащился, мне сделали две жирные «дороги» из этого блестящего белого порошка на коробке из-под ком-пакт-диска. Дали в руки уже приготовленную скрученную пятитысячную купюру и пояснили, что я дол-жен засунуть в одну ноздрю купюру, вторую прижать и втянуть в себя по очереди обе «дороги». Позднее я вкурил, зачем первую дозу всегда дают максимально допустимую организмом человека. Чтобы вы улете-ли как можно выше. Чем выше будет ваш взлет, тем сильнее вас затянет.

Забегу вперед… Спустя какое-то время, отталкиваясь от этой ситуации и взвесив большинство других, не только своих, но и знакомых, и друзей, я уяснил для себя такую вещь. Если вы были девственны в наркотическом смысле и ваш, как вам кажется, друг, употребляющий сам, а, возможно, и приторговывающий, предлагает вам вмазаться, знайте — в этот самый момент он разрывает ваш контракт на дружбу и протягивает вам на подпись новый, заключаемый уже между клиентом и барыгой. Настоящий друг и товарищ вряд ли станет тянуть в это болото еще кого-то. Друг-барыга просто привлекает нового клиента, на котором впоследствии сможет заработать. Друг-торчок тянет того, с кем сможет скидываться на закупе, а то и вовсе жрать на халяву.

Итак, купюра на старт. Десять… Девять… На секунды завис над коробкой CD… Набрал воздуха в легкие… Шесть… Пять… Чуть повернув голову правее, выдохнул… Три… Два… Один… Пуск! «Дороги» зашли одна за другой. Поначалу в ноздрях я ощутил сильное жжение. Неприятное и пронизывающее, словно в несколько раз увеличенное ощущение попавшей в нос морской воды. Глаза заслезились… Понимая, что для меня это все впервые, «друзья» тут же бросились успокаивать, сказав, что это продлится пару минут и нужно лишь немного потерпеть. И действительно, буквально через две-три минуты эффект жжения резко пропал, и пошла волна кайфа. Чего говорить… Вмазало меня сильно… Ранее я не употреблял этого слова, видимо, не приходилось. Но именно так, и ни-как иначе, я бы назвал это состояние. Размазанное… Кстати, позднее подобного рода препараты начали называть мазаниной…

Голова, как мне казалось, словно накаченный газом воздушный шар, потянулась куда-то вверх. Дыхание стало тяжелым, но плавным, хотя периодически я и глотал воздух, словно рыба, выброшенная на берег. Температура тела явно поднялась. В салоне стало жар-ко. Волна этого эйфостимулирующего цунами меня уебала, затем подхватила и понесла куда-то туда, где я еще ни разу не был.

Я тонул на заднем сиденье авто… Сделанная громче музыка дополнила эффект, подпитав обстановку… Теперь все стало еще более насыщенным… Ярким… Объемным. Спустя еще пару минут я перестал чувствовать сиденье под жопой. Начало казаться, что я тупо лечу по воздуху, находясь в сидячей позе в салоне автомобиля. Огни ночного города, вывески магазинов, блики фонарей и фар машин создавали рисованные линии с эффектом шлейфа. Пытался поговорить с моими теперь уже нарко-друзьями, но после первой же фразы стал произносить слова лишь для того, чтобы еще раз понять, насколько интересным и новым стал теперь мой синтетический голос. Он вибрировал и звучал, словно с эффектом питча. Будто включился режим речи робота-андроида. Я перебирал пальцами рук, понимая, что тактильные ощущения теперь совсем иные. Ладони стали слегка потными. Моих приятелей забавляла моя неумолкаемая болтовня. Хотя уже не помню, о чем мы говорили. Помню лишь, как, схватившись за подголовник переднего кресла, ощутил, что он и вправду был приятным на ощупь, и сообщил об этом всем сидящим в машине. На что они ответили, что пора бы меня отвезти к женщине, иначе я трахну автомобиль или еще кого-то в этом авто. Мои пальцы в режиме неконтролируемого легкого подрагивания отправили смс даме, с которой я в то время иногда зависал, и она тут же ответила. Дали мне с собой еще этой дури, в очередной раз напомнив, что эффект одной дозы длится около часа и скоро закончится, но мне будет хотеться еще. Спросили, хорошо ли себя чувствую, и подвезли по указанному мной адресу. Выйдя из авто, словно кандидат на вручение «Грэмми» выходит на ковровую дорожку, я ощутил пробежавшую по моему телу волну ранее не известного мне кайфа. Я парил. Расправил руки, как крылья, и поднял лицо к кружащимся в небе белым хлопьям пуха. Спустя пару секунд на прощание помахал рукой вслед уезжающему авто. Мне ответили серией включенных авариек, и я ускользнул под бури аплодисментов и вспышек папарацци.

Поднялся к подруге и, как только она отворила дверь, вцепился в нее. Просто трахом тот вечер на-звать было нельзя… Отрывался по полной. Без шизы, конечно, в рамках дозволенного, и так, чтоб ни у кого не возникло желания звонить в полицию. Ей понравилось, но, как она заметила, я был другим человеком, не тем, привычным ей, парнем. Чем-то интересный, чем-то новый, а чем-то немного пугающий. «Новый и не плохой — значит, хороший», — сделал выводы я…

Видимо, поскольку у меня тогда все было наперекосяк и я жаждал каких-то перемен в жизни, этот новый я мне тогда понравился, и мы с ним решили, что можно будет встречу как-нибудь повторить… Наутро я и вправду чувствовал себя так, словно ничего не было. Будто выпил немного лишнего, но обошелся без головной боли.

Мое «как-нибудь повторить» случилось уже через пару дней. Я пришел в ночной клуб, в котором еще числился арт-директором, но мне уже было, мягко сказать, похуй. У бара познакомился с парой веселых девчонок, которых уже ранее видел в компании того моего наркодруга. Угостил их коктейлями, мы разговорились, и одна из них спросила, могу ли я от-крыть ВИП-зону. Эти комнаты для так называемых очень важных персон все равно были вечно пустые, и одна была всегда забронирована за мной. Она отделялась большим панорамным стеклом, как в ка-бинетах для допросов. Изнутри мы могли видеть всех, а нас не видел никто. Зайдя внутрь, новая знакомая сразу же предложила нюхнуть. Я спросил, что за тема. Она показала знакомую пачку, и я с легкостью согласился.

Практически с этого самого дня мои выходные проходили именно в таком формате. Привычный мне вечер выходного дня уже не представлялся без этого порошка. Я зависал на ВИП-зоне и знакомился с новыми людьми из наркотусы. Причем даже не искал этот народ как-тоспециально. Они сами слетались, как пчелы на мед. Люди с одинаковыми потребностями, желаниями и целями притягиваются словно магниты.

Я организовывал закрытые вечеринки в будние дни в этом же клубе, когда заведение было закрыто. Ноч-ному сторожу давали на лапу, входили с черного входа. Тусовались лишь свои. И, как оказалось, многие из тех, кто работал в клубе и с кем мы были знакомы уже давно, употреблять начали задолго до меня. В нашей компании находились все, кто требовался для хорошей вечеринки. Пара диджеев, звукорежиссер, девчонки гоу-гоу и просто красивые левые девахи. Кто-то был старше, кто-то опытнее в подобном формате времяпровождения, но я банковал и, соответственно, чувствовал себя королем на всей этой движухе. Я отрывался, как мог. Трахал девок на капоте кадиллака, установленного прям возле танцпола… За двойным стеклом на ВИП-зоне… И даже после закрытия клуба, когда уже никого не было в заведении, мне отсасывала какая-то телка у диджейского пульта. Мне нравилось то, как я убивал время. Я лупил его — эту циклично устроенную и настроенную на то, чтоб держать нас в рамках, суку — как сбегающую от своего сутенера проститутку.

Вечера проходили по-разному, и люди на них встречались разные. Хоть и старался как-то фильтровать контингент и заранее прикидывать, кто может прийти, но контролировать этот безудержный отрыв на сто процентов было нереально. Приглашенный тип мог привести свою кобылу, которую никто никогда не видел. Либо уже вхожая в круг подруга могла зацепить с собой новоиспеченного ухажера. Первое правило закрытого клуба: если она трясет жопой, а он не с пустыми руками — милости просим! Второе правило — не пиздеть налево, выходя за дверь. Ну а третье правило клуба — все в теме. В один из таких вечеров, совершенно случайно, держа за руку одну из моих подруг, в дверях появился Димас.

Мы ранее встречались с ним на паре закрытых вечеринок, которые организовывал Болгарин. Друзья звали его Димас, подруга обращалась к нему — Дима, но слышал, что еще с молодости у него было погоняло Спидо. Димас выглядел вполне интеллигентно. Невысокого роста, светлые волосы, добрый взгляд, небольшой скол на правом переднем зубе и практически всегда легкая улыбка на лице. Разговаривал он вежливо, мало перебивал и всегда умел выслушать. Когда он рассказывал свои истории, порой казалось, что его жизнь — сплошной прикол. Никакой грусти и печали… строго позитив. Тогда я еще не понимал, в чем соль его вечно хорошего настроения, и иногда даже хотелось отломить себе кусочек Димаса и съесть. Вдруг и мне полегчает…

Он шел навстречу мне, как всегда, с широкой улыб-кой, с сияющим взглядом и слегка шмыгая носом. Поздоровались и обнялись, будто два закадычных друга, которые давно не виделись. Тот самый кусочек Димаса, по совместительству, искусственный генератор радости, теперь гулял и в моей крови. Позитива было столько, хоть самому делись на куски.

— Здарова-здарова! — произнес первым Димас. — Вот так встреча! — заулыбался я. — Как ты?

— Как видишь… все хорошо, — махнув руками по сторонам, ответил я. — Сам как?

— Да тоже не горюю… все путем!

— Что нового? Что расскажешь? Пойдем хлоп-нем чего-нибудь и поговорим? — я кивнул головой в сторону бара.

Не сказать, что мы были хорошими друзьями или приятелями, скорее, просто знакомыми. Но Димас — из тех людей, которых всегда приятно видеть. Навер-ное, то, как он относился к людям и в какой манере

к ним обращался, вызывало уважение и одновременно притягивало. Как правило, когда другие вели себя так же, в их действиях или словах прослеживался льстивый подтекст. С Димасом ничего подобного не было. Рил ток, бэйби… рил ток.

— Так какими судьбами? — поинтересовался я. — Да вот… позвали… Решил заглянуть. Не помешал? — входя в роль стесняшки, с улыбкой спросил Димас.

— Не прибедняйся… Рад, что заглянул! — я показал на бутылки в баре. — Что будешь?

— Давай джин-тоник.

— Отличный выбор, сэр! — я накинул полотенце на руку и принял позу покорного официанта.

– Ну, раз на то пошло, тогда еще не откажусь от фиш энд чипс, — поддерживал шутку Дима.

— О, сэр… Боюсь, что на данный момент есть только чипс, а фиш нам придется сначала наловить.

— Отлично, у меня как раз с собой в багажнике есть удочки! — засмеялся Димас.

— Серьезно?

— Да… остались с рыбалки. Ездили позавчера… — Круто, я вот не рыбачил давно уже… — Можем устроить… делов-то… На следующей

собираемся снова. Крабы, коньяк…

— Женщины, порох… — тут же добавил я. — Не-е-е… эти вещи несовместимы. Придется как-

то разделять. Утром крабы… вечером дамы… — Дима достал пачку крисов и закончил мысль: — Если толь-ко ты, конечно, не предполагал варить крабов в этой соли?!

— О-о-о, сэр… до таких извращений я еще не докатился, — я протянул Димасу стакан: — Ваш джин-тоник, сэр. И да, все же осмелюсь спросить, а сколько такой соли понадобилось бы, чтобы сварить краба?

— Ради такого эксперимента найдем! — рассмеялся Димас.

— Дорогое яство получилось бы, однако. — Смотря кто почем берет… — он посмотрел

на меня. — Могу за три с половиной косаря заморочить… есть выходы.

— Хорошая цена, однако, сэр… но я уже беру по три… — я замутил коктейль и себе.

— Да вы крутой, батенька… — удивленно, но по-прежнему с улыбкой произнес Дима.

— Стараюсь.

— А у кого, если не секрет? — тут же спросил приятель.

— Благодетель пожелал оставаться в тени, — я про-тянул свой стакан, чтобы чокнуться. — Просто помогает по-дружески…

— Да… давай выпьем за встречу! — Димас подхватил свой стакан, мы чокнулись и выпили.

— Крепковато получилось, — чуть скривившись, произнес я.

— Алкашка сейчас плохо лезет… Так всегда после этой темы… Поэтому я предпочитаю колу.

— Да… мерзкое пойло на вкус… хотя хрен его знает, что тут за джин еще… Таримся китайской элиткой безакцизной, — я достал из холодильника по банке колы, открыл их, сунул в каждую по трубочке и поставил на барную стойку: — Держи! А это говно я вылью…

— Ну, что еще расскажешь? Как клубешник? До-волен? — спросил Дима.

— Да как тебе сказать… Подзаебало! Движухи нет. Скучный день сурка, сотканный из дискотеки 80-х, будь она проклята, и прочей попсовой шелухи… Не мое… — я с недовольной рожей вышел из-за барной стойки: — Пойдем отойдем туда, где потише.

Прогуливаясь по залу, я изливал Диме душу, а он слушал, улыбался и лишь кивал головой. Постепенно мы вернулись к разговору о рыбалке, обсудив место, куда могли бы поехать… Ну и… вечер продолжился в стандартном формате… Выдох… пауза… вдох… пауза. Выдох… пауза… вдох.

Я часто размышлял, было ли это стечением обстоятельств или у Бога действительно есть на меня планы, но где-то в те самые дни, когда мои пятки все сильнее и сильнее начинали отрываться от земли, мне довелось повстречать Ангела.

Меня познакомили с ней на одной из последних вечеринок, которые я устраивал для посетителей клуба. Я был тогда настолько сражен, что мне все показа-лось в ней ангельским, включая ее имя — Елизавета.

Высокая, статная. Красивая грудь, узкая талия, широкие бедра, длинные ноги. На каблуках она была на го-лову выше меня, хотя разница в росте меня никогда не смущала, даже наоборот. Точеные скулы, пышные губы и обольстительный, игривый взгляд. Не помню, когда точно я влюбился. В первую минуту или спустя час, или под конец вечера, но это точно случилось в первый же день.

Мы просидели на баре, болтая всю ночь. Я хотел знать все о ней, она интересовалась мной. Жаль только, пожалуй, что она не успела повстречать меня того на-стоящего, не искаженного синтетической реальностью. Она и вправду была Ангелом. Красивым восемнадцатилетним Ангелом. Чистым и невинным. Из вредных привычек имела лишь одну — выпить иногда пару рюмок водки для драйва… и то не часто… Хотя по большому счету, как и большинство молодежи, — лишь для крутости и смелости. И уж тем более она была совсем далека от синтетики. Почти так же далека, как я когда-то. Вспоминаю себя даже несколькими годами ранее… да предложи мне кто-нибудь на какой-нибудь кухне с разношерстными людьми рассыпанную на зеркальце радость, я бы, скорей всего, придумал резко появившиеся дела и свалил бы с этой тусовки. И даже как-то однажды я так и сделал… Но… как и от сумы… Или тюрьмы… Так и от наркоты, наверное, тоже

не зарекаются. И если… если… вы все же по какой-то причине свернули на наркотрассу — не ищите себе пару среди таких же. Ищите пару с кардинально другим отношением к жизни. В этом мире вам нужна педаль тормоза. Без нее вы загнетесь. Нет, вы не обязательно сдохнете… Тут все зависит лишь от типа наркоты, вашей жадности или качества самого товара. Скорее всего, вы загнетесь как личность… Сторчитесь… Незаметно для себя самого однажды вы рухнете на самое дно, хотя вам и будет казаться, что вы в порядке… Что вы в тренде… Но между «казаться» и «быть на самом деле» есть одна небольшая разница, и, если вы ее понимаете, значит, вы достаточно взрослые, чтобы читать эту книгу дальше. Чтобы замечать это различие, у вас должен быть кто-то рядом, кто не носит очки, такие же, как у вас, и кто периодически будет заставлять вас взглянуть на собственное отражение. Хотя есть одно маленькое, мерзкое, в меру ужасное, а где-то даже подлое но. Вели-ка вероятность, что вы к херам испортите жизнь этого человека… Сломаете ему психику и будете тащить его за собой на социально-эмоциональное дно так глубоко, насколько этот человек вас любит. Решать вам… В моей истории ни у кого ничего подобного не было. Мне просто повезло, но ей — вряд ли…

По большому счету, конечно, надо отдать ей должное. Как и подобает настоящей второй половинке, она всегда была на моей стороне. Возможно, так было из-за разницы в возрасте в целых семь лет… Или по-тому что я был у нее первой любовью… Она смотрела на меня порой как на героя. Не высказывала никогда своего категорического «фе» насчет моего образа жизни. Лишь периодически напоминала, что трезвый и чистый я нравлюсь ей больше… И взамен я как мог старался уважать ее желания. Да и в первые месяцы знакомства с этой дурью я еще не был так повернут на всем этом. Тогда еще я был сосредоточен на ней, а не на всем этом порошковом говне. И эти чувства были взаимны. Порой, когда мы были на закрытых вечеринках с толпой модных торчков и мелких барыг, она не воспринимала происходящее негативно. Всегда была рядом со мной, танцевала, общалась со всеми, постоянно — в центре внимания. Я смотрел на нее, она на меня… Алиса в стране моих чудес так сильно проникла мне в душу, что в первые же недели нашего знакомства я снова взялся за блокнот и ручку и на-писал ей песню. Жаль только, что она так и осталась обещанием… «Скоро запишу… Скоро… Да-да… скоро…» ***

Спустя некоторое время такого моего беспробудного веселья Болгарин, тот самый друг, который познакомил меня с мефедроном, сообщил, что с зоны скоро откинутся ребята из местной рэп-группы, и спросил у меня, как я смотрю на то, чтобы организовать концерт в клубе по случаю их освобождения. Ранее, еще в школьные годы, когда я сам выступал, мы пересекались с ними за кулисами. Легендарная фраза: «Ноу героин! Ноу кокаин! Только спиды и колеса!» — которую лидер группы в те годы произнес прямо со сцены молодежного ДК, надолго запомнилась его фанатам. Этот крик души вырвался у него на последнем концерте, когда он уже знал приговор и через пару дней должен был отправиться на зону по двести двадцать восьмой статье.

Трое участников группы загремели в тюрягу почти одновременно, каждого взяли за свое. Затеяв долгую и нудную переписку с управлением исполнения наказаний, ребята выбили разрешение на создание мини-студии звукозаписи прям на зоне. Собрали по знакомым оборудование — те давали его, пони-мая, что обратно оно уже не вернется, так сказать, в дар государству и зэкам — и начали писать музыку. Тюремная романтика вперемешку с рэпом и роком привела к созданию двух довольно неплохих альбомов. Несколько песен даже месяцами играли на городском радио, пока парни отбывали срок.

Я согласился организовать концерт и убедил по-содействовать своих партнеров по клубу. Сделали прикольную рекламу, заранее подготовили сцену. Я отслушал их материал, посидел на их личной фан-странице, чтобы выбрать композиции, которые точно зайдут публике. Договорился со знакомыми радиоведущими, чтобы еще раз погоняли их хиты в течение недели.

За неделю до концерта членов группы выпустили по УДО. Мы с ними встретились и познакомились. От них веяло нескончаемым желанием жить по-новому и что-то поменять в жизни. Их мысли и рассуждения красноречиво говорили о том, что тот путь, которым они шли ранее, был неверным, и что теперь они видят другой путь, иную дорогу.

…Жаль, но уже буквально спустя пару дней после концерта они вновь покатились по той самой до боли знакомой им трассе. Как, впрочем, и я… но пока в лайтовом режиме…

Где-то через неделю после концерта рэп-зэков я спалился перед партнерами. Точнее, меня сдал один из «со-ратников», делавший до этого момента вид, что мы друзья. Ему просто предложили мое место, если он укажет весомую причину для расторжения договора со мной. Хотя синтетику жрали половина тех, кто в клубе работал, и он в том числе. Ситуацию я воспринял с улыбкой. Тем более что поднадоело мне уже тянуть эту лямку, а главный партнер пригрел на шее змею с уникальным нервнопаралитическим ядом за-медленного действия. Ушел с радостью. Давящий, как двадцатифутовый контейнер, груз упал с плеч. Ведь уже несколько месяцев я ходил с идиотской маской человека, которому должно все это нравиться. Мне выставили счет за все, что напил и наел… Высказав с партнерами друг другу все, что думаем и знаем, и неохотно пожав руки, разошлись. Еще полгода интересного жизненного опыта, не принесшего никаких дивидендов и позитива…

Как оказалось, спустя несколько месяцев яд змеи все-таки начал потихоньку действовать. Главный (бывший теперь уже) партнер узнал, что тот самый ушлый друг подставил его. Став одним из учредителей по решению самого главы, пусть и с малой долей, этот хитрожопый замутил все красиво. На основании документов, подтверждающих действия, которые привели фирму к убыткам, Мутный подал в суд на своего же партнера, основателя и главу фирмы, с целью отстранить того от управления. Как же я позлорадствовал в тот день, когда узнал эту новость! «Нате вам, суки… грызитесь!» Более к теме того гадюшника, который вскоре и закрылся, я старался не возвращаться. Напоминали о старом месте работы лишь долги, которые я скопил, снова заняв денег у людей на начальном этапе открытия клуба, слепо веря в клубный проект. Видимо, дурак, раз в предыдущем проекте жизнь ничему не научила. Но зато теперь я уже четко все уяснил… Если однажды в вашем воспаленном мозгу возникнет идея открыть бизнес на последние средства, да еще и заняв денег, да еще и с людьми, которых едва знаете, и при этом ваш бизнес-план кажется вам идеальным, сделайте паузу и на секунду остановитесь. И стоя на пороге решения этой задачи, позвоните своему хорошему приятелю, который когда-то занимался боксом или по-прежнему охотно долбит грушу и людей на ринге, предложите ему встретиться и попросите врезать вам в нос… хорошим таким, прямым… Ведь то, что вы ощутите через несколько секунд после удара, будет тем же самым, что настигнет вас позже. Только вот после удара вашего друга вы бухнете, понаблюдаете, как заживают синяки, и будете жить дальше. А вот неправильное и необдуманное решение, однажды принятое сгоряча, будет пиздить вас каждый день и, воз-можно, всю вашу жизнь. Не занимайте! Не начинайте дел с людьми, которых не уважаете и мнение которых не разделяете, просто лишь потому, что они дают вам денег! Вы, как лебедь, рак и щука, будете тянуть ваше предприятие в разные стороны. И в конечном итоге развалите… но виноватым окажется организатор и автор идеи. Любую получающуюся у вас цифру по прибыли в бизнес-плане делите на два, а то и на три. Если даже такое число вас все еще устраивает, ну… тогда удачи… начинайте. Помните — жизнь не бизнес-план, ее не перепишешь…

Мой путь продолжился дальше… с Ангелом на плече. Мы тонули с ней в любви, захлебываясь от счастья. Как же она красиво и мило смеялась, а уж я-то умел рассмешить. У меня никогда не было проблем с чувством юмора, а девушки любят посмеяться. За всю мою жизнь я уяснил, что чувство юмора — это главное оружие мужчины в борьбе за женское внимание. Вы можете быть тощим или толстым, кривым или лысым, белым или черным, но, если у вас получается рассмешить девушку, она будет вашей. Плюс еще, конечно, толика обаяния и умения оказывать знаки внимания. Девушка лучше будет хохотать до упаду, сидя рядом с жирдяем, чем скучно тупить с красавчиком модельной внешности. Хотя, может, и сбегает разок-другой к красавчику — убедиться, что там все так же скучно, но потом снова прибежит к своему любимому веселому толстяку. Лишний вес-то сбросить можно… и даже нужно… было бы желание. А вот за чувством юмора в спортзал уже не сходишь…

Мы часто катались по вечерам на машине, которую мне купила мать, взяв кредит, после того, как выслушала тонну обещаний, что бизнес, который я затеял, скоро пойдет в гору и все вернется за считанные месяцы. Уйдя из клуба, я остался даже без денег на бензин, и мы заправлялись на деньги из стипендии Лизы. Нам тогда очень повезло, что она хорошо училась. Она не была скупой и не жалела ни рубля, да и я не наглел. Казалось неправильным покупать пиво и сигареты на ее деньги, поэтому мы ели мороженое по вечерам. Тот один из первых месяцев нашего знакомства, спонсором которого был местный университет, казался самым романтичным. Наверное, действительно, у человека нужно отобрать все, что ему не нужно, чтобы он как следует оценил единственно важное. В те дни мне нужна была только она, а ей — лишь я. Тогда я уяснил для себя одно… Если вам вместе плохо без кафе и ресторанов… Денег… Шмоток… Прогулок по торговым центрам… Левых людей и прочего мелодрамно-рекламного дерьма… То вряд ли у вас есть чувства друг к другу. Вы, может быть, хорошо смотритесь вместе… Или кому-то одному из вас удобно находиться рядом… Но кроме внешней глянцевой упаковки со вкусом тирамису вас больше ничего не связывает. И вот у нас тогда действительно все было сильно и по-настоящему! Глаза в глаза! На край света! В огонь и воду! Но это безнадежное счастье не могло продолжаться вечно… Звонили долги…

Ангела хотелось баловать. Она того заслуживала, хотя никогда и не просила ничего. Да и маме пора было уже начать помогать — хотя бы гасить кредит за тачку. Также не выходил из головы ребенок, которого нуж-но содержать. Не говоря уже о настойчивых звонках людей, которым я задолжал… Та самая периодическая игра по телефону под названием: «Придумай новую отмазку кредиторам». Но благо за сочинения в школе у меня почти всегда была пятерка. Врать я умел хорошо. Лепил на ходу такие истории, что аж сам порой начинал в них верить. Но пелена надежды от того, что рассказанная сказка все-таки сбудется, застилала мой разум обычно недолго. Реальность быстро ставила меня на место и давала понять, что деньгам взяться в тот момент было неоткуда. Начинать с кем-то бизнес у меня особого желания уже не было, а клубная индустрия пока еще вызывала тошноту. Да и в маленьком городе слухи расходятся быстро, поэтому давать денег тому, кто всем должен, вряд ли бы кто-то стал. А я б, наверное, уже и не просил.

Однажды мне позвонил один из моих знакомых и спросил про тот всем известный порох в пачке, смогу ли достать такой. И уточнил, что ему понадобится пара пакетов. Я ответил, что узнаю. В голове не было мыслей сделать на этом денег. Тогда я даже об этом не думал. Отнесся к вопросу как к просьбе помочь, так как знал, где достать…

Написал смс своему теперь уже приятелю Болгарину. Тот сообщил, что товар есть и что могу заезжать с деньгами. Ценник всегда плавал от трех с половиной косарей до пяти за пачку. Я встретился с заказчиком, забрал у него десятку рублей и объяснил, что цену не спрашивал и, если будет сдача, то обязательно привезу вместе с товаром. Позднее подъехал по адресу, который мне указал в смс Болгарин. Поднимаясь по лестнице нужного мне подъезда, увидел, что тот уже ждет меня на лестничной площадке между вторым и третьим этажом.

— Йо, ман, здарова. Как сам? — с искренней улыб-кой на лице произнес Болгарин, протягивая мне руку. Я пожал ее в ответ.

— Да все четко. Ты как?

— Да тоже норм. Отдыхаю со своей здесь в гостях. Тебе две надо, да? — резко, по-деловому, перевел тему приятель.

— Да, две просили. Какая цена? — спокойно ответил я.

— А, так ты не себе берешь? — с легкой ухмылкой спросил Болгарин.

— Не… тип один попросил помочь с этим вопросом. Зависали как-то пару раз. Вот его десятка, сколько с меня? — протягивая две оранжевые купюры, спросил я.

— Цена три косаря… тебе. Но я так понял, ты хочешь помочь ему бесплатно?! Это как-то тупо… Цена этой темы в городе пятерка… и он это знает, — как учитель ученику втолковывал Болгарин. — Не гони! Вези ему два пакета за десятку. Четверку себе, — ухмыляясь, добавил он.

— Да хуй знает… — я все еще сомневался… — Ты либо делаешь на этом капусту, либо не морочься. Сам пусть ищет. Но если и найдет, то бодяженный или не целый грамм за ту же пятерку. Здесь нет приятельских подгонов. Это риск! Он же тебя впулит потом, если его однажды прижмут… если, конечно, ты уже сейчас не едешь по его контрольной?! Да ладно, это я стебу! Не ссы! Все легально, как и говорил, но это ненадолго, а мы в отсталом закрытом городе, где мусора делают, что захотят. Твое дело, конечно, но свое мнение я тебе сказал на этот счет.

— Лады, я подумаю. Есть сдача? — спросил я спокойно.

— Да, щас! — развернувшись, ушел в одну из квартир на третьем этаже.

Через минуту он вышел обратно и, спустившись снова на пролет, протянул мне четыре синих купюры.

— И да, кстати, — продолжил Болгарин с умным и деловым видом, — если все же решишь, то в следующий раз можешь приехать и взять под реал сразу десятку, также по три рубля, чтоб не бегать каждый раз за одной пачкой ко мне. А как набьешь сумму, подвезешь бабки сразу за все и возьмешь снова.

— Понял. Подумаю…

Мы еще раз пожали друг другу руки, и я пошел вниз. — Подумай-подумай, — бросил он мне еще раз вслед.

Выйдя из подъезда, я сел обратно в машину, где ждала моя подруга. Весь путь к заказчику прокручивал в голове слова приятеля… Сопоставил свою финансовую ситуацию с той возможностью, что мне представилась и, встретившись со знакомым, передал ему пакеты в пачке из-под сигарет «Парламент» и следом добавил, что цена была пятерка за штуку. Но знакомый совсем не расстроился. Он получил желаемое, а я заработал четыре тысячи рублей за тридцать минут катаний по городу. Это была половина месячной стипендии моей девушки, хороший ужин в ресторане на двоих с бутылкой вина или два бака бензина для моего прожорливого «крокодила». Я слабо помню, куда тогда потратил эти деньги. Наверное, заправили машину, пожрали, ну и немного осело в моем кошельке. Не зря, как я узнал впоследствии, наркоманы называют деньги воздухом. Как дуновение ветра — быстро прилетели, легко улетели.

Уже спустя пару дней тот же человек, а потом и еще один знакомый позвонили мне с разницей в час с просьбой помочь в известном вопросе. Я ответил, что узнаю, у кого нужно, и перезвоню. Еще раз обдумал все. Сопоставив недавний доход со своей сложившейся ситуацией, принял решение связаться с Болгарином и взять у него предложенную ранее десятку. Мы встретились и проболтали с ним около часа на кухне в его новой квартире, пока его пассия валялась в спальне, вероятно, после бурной и продолжительной ночи.

Квартирка была вполне симпатичной. Недавно при-обретенной — как он сказал мне, буквально на днях — двушкой. Хороший евроремонт, полный фарш из мебели и техники, все в белом цвете, что на фоне кремовых стен и кирпичных вставок под лофт смотрелось очень неплохо. Болгарин встретил меня в одном из своих любимых домашних прикидов — черные спортивки «Адидас», белая майка, плотно облегающая значи-тельно раскаченный торс, и сверху белая мастерка сборной Англии по футболу. Болгарин, эта шпала под два метра роста, был как всегда на позитиве. Улыбка во все отбеленные тридцать два зуба, нос с горбинкой, явно указывающий на его болгарские корни. Встретив такого в клубе, в баре или на улице, вряд ли скажете, что он один из самых влиятельных и наглых барыг города, имевший уже одну ходку по двести двадцать восьмой и снова продолживший банчить, едва выйдя из тюрьмы… причем еще жестче и еще наглее. Он был парнем вполне приятной, даже модельной наружности. Любил говорить о музыке и по большому счету в не связанное с толканием дури время занимался в основном ей… и регулярно ходил в тренажерку, пристрастившись к железу еще в тюрьме…

В углу большой комнаты стояли его собственные тысячные «Пионеры», также пара «Техниксов», пульт и ноут, через который он, пользуясь «Трактором», сводил и играл на виниле любой цифровой саунд. Лишь единицы могли повыебываться такой системой в нашем чахлом захолустье. Он давно собрал полный комплект нужной ему акустики и прибамбасов, чтобы с легкостью можно было организовать тусу в помещении квадратов на сто. «Да, заебись, когда все свое!» — услышал я как-то от него. Болгарин не любил ничего просить у других, да и сам неохотно разбазаривал нажитое. Мне нравилось болтать с ним о музыке и творческих планах. Разница между нами была лишь в том, что он день ото дня что-то да делал… Писал что-то свое… И даже, если выходило слабо, не парился и пробовал снова… Тренировался в использовании новых звуков и примочек. А я… а я лишь только пиздел… Видимо, поэтому наши диалоги на тему творческих порывов не длились дольше часа. Об искусстве и творчестве мало только говорить… Это все нужно чувствовать, слышать, видеть, вкушать… Наконец, дышать этим… Нельзя заставить человека восторгаться картиной или песней, лишь тупо описав, какая крутая она была. Да, вы, может быть, и подорвете интерес вашего слушателя на какое-то мгновение, но подрыв окажется холостым… Взрыва не будет.

Мы обосновались на его кухне. Заварили чая. Переглянулись, улыбнулись и завязали беседу:

— Ну, рассказывай! — начал Болгарин. — Да че рассказывать. Я за десяткой, которую ты предлагал. Предложение еще в силе? — Да, конечно. Тогда все ровно вышло? Все довольны?

— Да, все нормально. Тот же чувак просит при-везти ему вечером столько же. А у меня с бабками напряг… хули делать. Организовывать пока ничего не хочу. Устал… Пока решил делать кэш на этой теме… но по-тихой, — словно оправдывался я.

— Я тебя понял. Подожди секунду, — Болгарин встал из-за стола и ушел в спальню. Спустя мину-ту, едва слышно пошелестев пакетами, он вернулся со свертком и протянул его мне. — Держи свою десятку!

— Окей, спасибо…

— Я думаю, у нас не должно быть с тобой проблем из-за этой хуйни…

— Не, все будет ровно, — без сомнения в голосе ответил я.

— Ты, главное, не гони. Меньше в себя пускай это дерьмо, больше — в работу. Да и вообще, если можешь, не жри это. Делай бабки. Покупай шмотки, радуй свою красотку подарками. Это говно затягивает. У тебя заебато работает башка, и ты умеешь наводить движ. Я уверен, что и здесь все получится, только будь аккуратен… — он посерьезнел и включил режим проповедника. Я тоже убрал улыбку и слушал.

— Город маленький, одна большая постель… Все всех знают и все все видят и слышат. Стучат все… Все обо всем пиздят и сливают информацию по разным квадратам, где кто гасится. Не разбрасывайся товаром. Как только ты покажешь, что у тебя есть дурь, тебя облепят люди. Слетятся, как пчелы на мед. Отнесись к этому как к бизнесу… Заведи левую симку и купи отдельную трубку. Никогда не базарь об этом с личного телефона, который знают твои семья и друзья… Не позволяй клиентам открыто пиздеть об этом по телефону. Осаживай сразу тех, кто наглеет.

Сидеть потом тебе, не им… — меня улыбнула эта фраза, он тоже ухмыльнулся, но дальше выпалил с дозой подъебки: — Угораешь? Ты, наверно, думаешь, что зона — это понты? Вышел и стал круче? Думаешь, там весело? Крутой не тот, кто заебись там отсидел и вышел красавцем, а тот, у кого хватило мозгов делать дела и не сесть! Запомни мои слова… Дальше… — сделав короткую паузу, продолжил он, — если вдруг к тебе подъедет кто-то из блатных, говори, что работаешь со мной, и у тебя не будет проблем. Если этого им будет мало, позвонишь мне или договоришься о встрече… и я подъеду… Не ссы, никто тебя не будет пиздить или кошмарить со старта, если ты не выебываешься. А будешь делать дела тихо, возможно, и вовсе никто ничего не узнает. Капишь? — произнеся это слово, заржал, видимо, представив себя Доном Корлеоне. — В общем, тридцатка косых с тебя, когда сольешь все. Но мой совет тебе — лучше накапливай с первых сумм сразу, чтоб погасить долг и взять потом еще, а уже оставшееся трать в своих целях. Если у нас дальше все будет ровно, то поговорим о других объемах и суммах. Лады? — он улыбнулся и протянул мне руку.

— Лады. Я все понял…

— Мне на тренчу скоро. Есть еще вопросы ко мне? Если есть, спрашивай.

— Да нет, вроде. Я все понял, — повторил я.

Мы встали из-за стола. По дороге к двери перекинулись еще парой фраз о чем-то не совсем важном, а может, и вовсе ненужном. Он спросил, как моя девушка, и еще раз добавил, что она у меня красотка и что я красавчик. И снова заржал…

Всю дорогу домой я делил в голове шкуру неубитого медведя. Умножал профит на ожидаемое количество сбываемых в неделю пакетов. Прикидывал, кто из тех, кого я знал, возможно, будут у меня заряжаться. Мыс-ленно богател в воображаемом недалеком будущем. Проехав через магазин сотовых телефонов, сразу же купил за пятьсот рублей самый дешевый и безотказно работающий мобильник Samsung. Это была кнопочная болванка, которую легко собрать и разобрать на случай замены сим-карты. Да и если даже впоследствии ее пришлось бы выкинуть, то было бы не жалко. Такой же был и у Болгарина. В довесок к мобиле выпросил у менеджеров несколько симок без предоставления паспорта за дополнительные пару сотен, продиктовав данные, взятые из башки. В дальнейшем я только у них и затаривал болванки и симки, снабжая этим барахлом знакомых и друзей, когда те спрашивали. Копеечные зарплаты и желание людей хоть как-то подзаработать в подобных вопро-сах всегда только играли мне на руку. Да и, наверное, не только мне. Вряд ли человек, у которого есть хорошая зарплата и нормальные условия для жизни, станет нарушать закон или рабочий порядок в своей компании. Замкнутый круг. Они ебут нас, мы ебем их. Так и живем.

Приехав домой, я зарядил трубки свежими симками. Отправил смс на номера тех, кто мне звонил ранее и просил помочь. Текст сообщения был короткий: «Это Андрей. Пишу с другого номера. Куда подъехать обсудить?» Получив ответы, выехал на встречи. Увидевшись с клиентами — а в то время для меня этот тип людей клиентами и являлись — я объяснил, как вести диалог в сети и напомнил о необходимости не афишировать мое участие в подобных сделках. Забрал бабки у обоих и двинул домой. Вернувшись домой, вывалил оставшийся товар и деньги на стол. Около пятнадцати штук и небольшая горка пачек с дурью… В тот момент я прямо-таки ощутил некую легкость. До этого я выгрызал деньги. Хуячил, как мул. Пахал. Не спал. Парился. Что-то выдумывал и придумывал. Составлял планы, чертил схемы. Отчеты, таблицы. Нахуй! Нахуй ничего этого больше не нужно! Словно поход в магазин за продуктами. Не сложнее… Если не проще. Легко и непринужденно… Эйфория… Кайф пробежался мурашками по моему телу, и я решил усилить и продлить это ощущение. Недолго думая, распечатал одну пачку, запилил на маленьком зеркальце от косметички, которую мне отдала подруга, две жирных дороги. И тотчас же употребил поочередно в обе ноздри. «Ах, блядь!» — буквально сразу же после залета стафа в нос, корчась от жжения, сквозь зубы, едва слышно и на вдохе, прошептал вслух. Вместе с граммом незаметно ушел и день в небытие. Подруга отправилась спать раньше, дождавшись меня в постели лишь под утро.

Я стал барыгой. Каждый последующий день не обходился без заказа, а если такой и выпадал, меня это парило так же, как и владельца ресторана, в который за весь день не зашел ни один посетитель. В моей голове крутился поток мыслей, направленных на создание новых идей по увеличению продаж этого дерьма. Когда звонили и заказывали, я был весел и доволен прожитым днем. В тихие дни мне сразу становилось как-то не по себе. Диалоги по телефону с клиентами были необычными, с неким приколом. Напоминали шарады и загадки. Все понимали, что разговор на эту тему нужно вести шифрованно и завуалированно. Среди тех, кто был на движе, ходили слухи, что менты собирали данные по определенным фильтрам в разговорах и текстовых сообщениях. И на основе собранной информации начинали работать по подозрительным контактам. Диалог по телефону мог легко начаться так: «Привет, как дела? Я тут застрял на машине, не мог бы ты меня разок выручить?» Все, что мне нужно было взять из произнесенной клиентом фразы — это цифра, означающая количество пакетов. Разок — это был один пакет. Если же фраза звучала так: «Мы тут застряли на двух машинах, не мог бы ты нас вытянуть?» — значит, пакета нужно два. Варианты диалогов были разные. У кого на что хватало фантазии. Креатив торчков порой выходил за рамки понимания, а иногда даже приводил в замешательство. «Привет. Слушай, вы там щенков же продаете?! Я бы взял парочку!» Тупишь поначалу, бывает в ответ: «Че бля? Какие щенки? В жизни собак не было в доме!.. А-а-а… понял… да, у подруги… ага, есть! Красивые такие… белые, пушистые… Съезжу заберу псин и подъеду… Пиши адрес!» В школе на уроках литературы мы бы так сочиняли…

Первую десятку грамм я продал за неделю, заработав около пятнадцати штук рублей, делая иногда некоторым клиентам скидки. Эти деньги были как две стипендии моей подруги или как треть маминой зарплаты. Я стал чувствовать себя свободней и уверенней. Всегда приятно осознавать, что в кармане есть деньги и тебе не нужно думать о том, на что заправлять машину. Теперь я мог баловать себя и своего Ангела и не чувствовать себя ущербным.

Я снова встретился с Болгарином. Вернул ему тридцатку, которую был должен за первые десять пачек, и взял новые двадцать грамм, но уже по цене в две с половиной тысячи рублей за пачку. Что было на пятьсот рублей дешевле. Также мы договорились, что в следующий раз я могу взять полтинник, по две тысячи за штуку, если приеду без долгов. Я хорошо умел считать и прикидывать разницу в прибыли. Да и счет тут был не сильно сложный. Даже когда ажиотаж на этот продукт спал и цена стала в среднем четыре тысячи за грамм, купив по две с половиной, я получал полторы тысячи с грамма, и две тысячи прибыли, купив за две. Клиенты прибавлялись день за днем, причем совершенно спонтанно. Где-то в компании на кухонном зависалове у меня брали номер, или кто-то из старых знакомых становился клиентом… Диджеи, телки гоу-гоу, приятели с района, бывшие охранники, бармены, знакомые знакомых, подруги моей девушки, мои подруги, подруги моих подруг, подруги подруг моих подруг и подруг моей подруги, друзья друзей и еще куча левых контактов, которые сыпались как снег на голову. Порой звонил непонят-ный номер по рабочей трубке:

— Да, это кто?

— О, чувак, здарова. Слушай, это Валера… мы в субботу отдыхали на хате у Миши, узнал?

— Смутно, но вроде вспоминаю. Че хотел? — Ты с темой тогда заезжал, а есть на нее варики? Я бы взял.

— А кто дал тебе номер этот?

— Миша.

— Не, без вариантов. Не звони сюда больше с такими вопросами.

— Да, не… не парься. Послушай…

— Ту-ту… ту-ту… ту-ту… — услышал в своей трубке какой-то Валера.

В такие минуты я понимал, что время менять но-мер. Выбрасывал симку, вставлял новую и адекватным клиентам отправлял смс с коротким текстом, указывающим, что сменил номер. Сразу же исключал из контактов таких абстрактных долбоебов, как Миша, не сообщая им новых цифр. Старался не делать дела с теми, с кем не обсудил это вживую, с глазу на глаз, и кому лично не оставлял свой номер. Клиенты и так прибавлялись очень быстро. Нахуй лишнее палево?!

Двадцатку я слил дней за десять, заработав две трети маминой зарплаты. Раздал часть долгов и связался с приятелем по вопросу затариться снова. Теперь уже Болгарин выдал мне обещанный полтос по цене две тысячи за грамм, но с условием, чтоб я накопил пятьдесят штук вперед для следующего раза. И впоследствии получу уже сотку грамм. Так, мол, и ему будет спокойней, да и предложение будет какое-то другое, а какое именно — расскажет позже. Полтинник я раскидал снова где-то за две недели. По сравнению с тем, какие романсы пели мои финансы еще пару месяцев назад, я вообще перестал считать деньги. Жрал в ресторанах через день. Снял нам с подругой хату. Ничего сверхпиздатого, но зато свое. Домашний бар был затарен хорошим ассортиментом алкоголя. На шмотки особо тоже не разменивался. Жил, как хотел. Так, как давно уже не жил… Да по сути и никогда не жил… Контраст с тем, что у меня было в карманах тогда, и стало теперь, был огромным. Даже походка, как сказала подруга, у меня изменилась. Модный, дерзкий, наглый и жизнерадостный… Плюс ко всему, практически всегда по вечерам слегка бухой или убитый. Некая романтика хулиганской жизни пьянила меня и отчасти мою подругу. Мы хорошо смотрелись вместе. «Пиздатая же вы пара!» — часто слышали мы от подруг и друзей про себя. Кому бы такое не вскружило голову?!

К следующей нашей встрече с Болгарином я был готов отдать долг и накинуть сверху еще полтинник, как и договаривались. Мы созвонились, и он попросил свозить его в пару мест, так как продал машину.

А заодно бы и пообщались… Я подъехал к его дому. Он выскочил из подъезда в черном адике и сел ко мне в тачку:

— Здарова … — он протянул мне руку. — Привет. Куда едем? — сразу спросил я. — На хату к матери моей. Помнишь, ты как-то давно подъезжал туда, когда завозил мне мой пульт?! — Да, вспомнил. Поехали, — уверенно ответил я, включил передачу «D» и мы поехали. — Я покурю? Можно? — спросил Болгарин. — Да, кури, без базара… — спокойно ответил я. — Так че, как дела? Все хорошо у тебя? — улыбаясь, спросил он.

— Да, все норм. Отлично даже.

— Это хорошо. По деньгам все ровно? — продолжил в том же тоне Болгарин.

— Да, держи, — я залез в карман мастерки и достал сложенную пополам и перетянутую резинкой пачку денег, — здесь оговоренная ранее сумма, но без двадцатки. Не все ушло пока и были кое-какие траты. Но это хуйня. На пару дней, — оправдывался я.

— Да нормально все, — Болгарин, взяв в руки пачку и не став ее пересчитывать, убрал в карман. — Короче. Я скоро сваливаю из города… есть свои моменты.

— Окей. И как дальше работаем? — слегка насторожился я.

— Смотри, здесь два варианта. Или мы с тобой не работаем больше, но я тебя могу перевести по работе на другого человека. Знаешь Гуся же?

— Знаю, конечно… но лично не знаком, — я на се-кунду взглянул на Болгарина и снова перевел взгляд на дорогу.

— Он может быть твоей крышей, и ты будешь покупать у него, но всегда по стандартному ценнику — двушка за грамм. Другой вариант — ты так же работаешь под его крышей и таришься у него чисто для вида, чтобы иметь защиту. Где-то на треть от при-близительно сбываемого тобой в месяц веса. А у меня уже будешь брать остальное, но по полтора рубля за грамм. Короче, думай…

— Да хули тут думать… Есть варианты, что новый чел узнает об этом замуте? И че будет, когда узнает? — спросил я.

— Не узнает. Он что, ездить будет за тобой? Проверять? Пачки одинаковые, стаф тот же. Заебется вычислять, сколько ты сбываешь. Это нужно знать все твои контакты, следить за каждым твоим движением и еще знать, кто по сколько взял в каждый раз. Это дроч!

— В принципе, да. Сложновато, — ухмыльнулся я. — Да, это нереально. Нет, конечно, есть процент, что по какой-то ебаной случайности все всплывет, но вряд ли… Риск есть везде и во всем… но я думаю, этого не будет.

— Да похуй. Я согласен…

— Ну лады. Закинешь мне оставшуюся сумму, я дам тебе еще стафа и на днях сведу с Гусем. Окей?

— Да, идет.

Мы добрались до дома его матери. Он поднялся в подъезд и минут через пятнадцать вернулся. На об-ратном пути мы потрепались на интересующие меня темы. Я задал ему некоторые вопросы, связанные со сбытом. Спросил про пару имен, поведение которых меня настораживало. Услышал советы и наставления, довез его до дома, и мы попрощались. Двигаясь на встречу, где очередной покупатель ждал своих «щенков», я думал о том, на какой уровень начала переходить моя работа в этой теме. Я сопоставлял свою роль и то доверие, которое мне оказывали с по-ведением большинства, кому нельзя было доверить и пяти грамм. Ведь там было бы минус сто процентов по возвратному баблу. Мне нравилось это чувство, видимо, подобное и окрыляет манагеров в фирмах, когда их повышают до топов и берут на встречу с кем-то из управляющего состава компании. На-верное, то же самое ощущает каждый, когда видит, что он растет в своем деле. Будь-то шиномонтаж-ка, бар, работа клерком, продавцом в магазине или супервайзером на заводе. Но моя должность была — пушер. И судя по тому, как все двигалось, пушил я неплохо.

Через пару дней, как и договаривались, я заехал к Болгарину отдать недостающую двадцатку рублей и зарядиться новой партией. Он выдал мне сотню грамм, как и обещал, и мы договорились о встрече вечером, чтобы я познакомился с Гусем.

Приехав домой, я открыл пакет. Подсчитал пред-полагаемый выхлоп с этой партии в ближайшее время, прикинув, какой процент товара с партии у меня уйдет по четыре кэса, какой — по три с половой. Плюс были уже те, кому я отдавал десятками по три косаря. В итоге я получил цифру в районе двухсот штук, пред-полагая, что этот товар улетит у меня за месяц, если не раньше. Мне понравилось число, которое выдало приложение на экране моего телефона. Двести! Я умножил ее на двенадцать, и сумма в два с половиной миллиона мне понравилась еще больше.

Позднее я подъехал, каки договаривались, к назначенному времени снова на квартиру к Болгарину. Там меня уже ждал Гусь. Это был высокого роста и креп-кого телосложения парень славянской внешности. На нем был белый спортивный костюм. Русые волосы, обычная прическа, большой нос, из-за которого он и получил свое прозвище, и пронизывающий, словно пытающийся прочесть тебя, взгляд… Ранее мне доводилось видеть его лишь мельком — в ночных клубах и ресторанах. И никогда до этого момента возможность с ним познакомиться мне не предоставлялась. По слухам я знал, когда уже влез в торговлю дурью, что Гусь был достаточно влиятельной птицей в уличных кругах. Являясь закоренелым барыгой и начав торговать еще в последних классах школы, он знал почти всех, кто занимался сбытом наркоты, и о нем знали почти все. От него веяло баблом за километр. Крутая тачка, понтовые шмотки. Толстенная золотая цепь на шее, вальяжная походка — «Я самый крутой. Идите нахуй все!» Я подошел, и Гусь, не вставая со стула, протянул мне руку:

— Привет, — пристально рассматривая меня, произнес Гусь.

— Да, знакомьтесь. Хотя ты, наверное, знаешь уже, как его зовут? — и в этот момент Болгарин посмотрел на меня, ожидая какого-то ответа.

— Да, конечно. Все знают Гуся, — с легкой улыбкой, будто умничая, ответил я.

— Ну тебе я не Гусь. У меня есть имя. Для тебя я Саша. Уяснил? — серьезно и даже с долей грубости сказал Гусь.

— Да без проблем. Саша — значит, Саша! — ответил я.

— Гусь — это погоняло старое. Объяснять за движ на улице кому-то, если спросят. Пояснить, с кем ты и как ты, чтоб долго не ебали люди себе мозг, что за Саша. Но между нами мы общаемся по имени. Меньше этой блатной хуйни. Она тут ни к чему. Окей? — пояснил Гусь.

— Да, окей, — уже более расслабленно ответил я. — Да хорош ты его дрочить, он свой тип, нормальный, — вмешался Болгарин.

— Я не дрочу его. Просто объяснил… — Да понял он. Давайте по делу побазарим, — продолжил Болгарин. — Короче, я объяснил тебе, что сваливаю, — я кивнул. — Саня в курсе, что ты работал со мной и хочешь продолжить. Теперь ты можешь работать с ним, условия вы обсудите сами по ценам и прочему, это уже ваши дела, и меня они не касаются. И теперь он — твоя защита и крыша в городе. Если какие-то вопросы или проблемы, если кто-то подъехал и начал качать, звонишь ему.

— Или просто говоришь, что работаешь с Саней Гусем, — перехватил инициативу разговора Гусь, — и там либо сразу идут нахуй, либо, если им этого мало, уже звонишь мне. Говоришь, куда подъехать, назначаешь встречу, и я решаю вопрос. Можешь дать трубку тому, кто спрашивает. Я поговорю с ним. Но, скорей всего, одного моего имени будет достаточно, чтоб люди отъ-ебались. Все понятно?

— Да. Ничего нового. Все понял.

— Ну тогда все, хули?! — опять встрял Болгарин. — Вмажем? Так сказать, скрепим союз? — и заржал в своей манере, выкинув на стол прозрачный зип-пакет со знакомым нам блестящим порохом внутри.

— Да… Но я по-тихой и двину. Есть дела, — ответил Гусь.

— Да, давай, — я тоже был не против. Мы шлепнули — кто по две, кто по одной «дороге» стафа. Еще немного попиздели о том, как Саня недавно отдохнул на Мальдивах со своей подругой. Потрепались о его навороченной тачке — единственной в городе в такой комплектации. Он как раз собирался ее продавать и в шутку спросил у меня, не желаю ли я купить. Я отшутился в обратку, что как только займу такую же долю рынка, как и он, то тогда, наверное, и потяну такие покупки. Мы поржали над этим, попрощались и разошлись. Я вышел из подъезда и закурил сигарету. Стаф уже слегка попускал, и было сильное желание догнаться. Мысли о том, как начинают складываться мои дела, вперемешку с эйфорией от гуляющего по моим венам наркотика, снова начали раздувать мое эго. Я казался себе крутым. Еще круче, чем был вчера и, судя по тому, какие мне предстоит мутить дела, понимал, что завтра буду еще круче. И мне это нравилось…

Глава IV В РАБОТЕ ПО КОЛЕНО

Спустя пару дней позвонил Гусь. Он предложил встретиться и обсудить конкретику уже с глазу на глаз. По дороге на встречу я прокручивал в голове схему ответов на его вопросы в предстоящем диалоге. Понимал, что ни в коем случае нельзя спалиться, что уже давно в игре… Моя роль — обычный лайтовый торчок, который решил поменять свои взгляды и начать делать деньги на том, что ранее только жрал. «Четко и по делу. Лишнего не пиздеть. Брал лишь для себя раньше. Сейчас понял, что интереса много, можно делать деньги. Готов работать… Бла-бла-бла…»

Я подъехал в указанное место, где уже стояла его машина. Уникальная комплектация в стандартном для нашего региона внешнем тюнинге из пелены серой грязи на кузове и стеклах. Я вышел из своей машины и сел к нему. Пожали руки.

— Здарова. Как дела?

— Привет. Нормально. Как сам?

— Пойдет. В общем, по части работы… Какое количество пачек ты готов брать?

— В неделю или в месяц?

— Да неважно. Просто нужно понять твои объемы, чтоб рассчитывать товар и чтоб никто из нас не остался потом без работы, когда товара на всех не хватит. Пусть будет в неделю. Похуй…

— Ну… не знаю… штук пять в неделю… Я только начал. Пока могу ориентироваться только на тех, кто крутится вокруг меня, кто периодически спрашивает и с кем я долбил иногда, закупая у нашего общего знакомого и перепродавая полками.

— Общего знакомого? — удивленно и настороженно переспросил Гусь.

— Ну, Болгарина! — я недоумевал, почему он сам не догадался.

— А-а-а, ну да, тупанул… Понял. Короче, давай так. Я дам тебе двадцатку, а там уже будем смотреть. С баблом не тяни только. Постарайся, конечно, выйти на что-то более внушительное, чем пять в неделю.

— Да понятно… Я сам-то не против бабло рубить. Но я же не расклею плакаты, как с рекламой того концерта?! — пошутил я. — Было б заебись, конечно, если б так сделать.

— Если б да кабы… Было б, не было б… короче, я тебя услышал. Просто постарайся быть тише. Не надо охуевать. Лишний шум не нужен. И да, кстати, на-счет шума… Если тебя когда-то примут мусора, ты меня не знаешь, усек? — его голос стал тверже, он словно вбивал мне в голову слова. — И последнее… Если ты однажды решишь все же приехать с контрольной закупкой ко мне, то я тебя ебну. Без шу-ток, лады?! За эту хуйню не сажают сразу, и у меня есть подвязки. Заебутся сажать… Но вот тебе, дружище, будет пизда. Я тебя найду и ебну. Поэтому, если однажды тебе придется сделать выбор, к кому ехать закупаться, подумай дважды… ищи лоха. Здесь понятно?

— Вполне. Я не стукач. Если влипну, с ментами буду решать сам…

— Лучше играй тихо. Думай. Не торкай сам, а если и решил обхуячиться, то никаких дел в этот день не де-лай, а лучше несколько дней. Думай трезво. Не заряжай хуй пойми кого и конченых торчей. Старайся

знать тех, с кем работаешь… И еще раз повторюсь: если кто-то подъедет с улицы, и они не поняли с первого раза, с кем ты, звонишь мне. Ясно?

— Да, ясно.

— Еще есть вопросы ко мне?

— Особо нет… Все понял.

— Вечером позвоню, пересечемся, дам двадцатку. На связи.

— Пока.

Я вышел из его машины. «Вот борзый хер! — думал я про себя. — Жесткий, сука!» Но не сильно парило сказанное, ведь я еще пока и не думал о хлопках и ментах. Лишь изредка, когда из-за стафа в крови меня одолевала чрезмерная паранойя. Это был один из основных побочных эффектов при переедании этого говна и, наверное, для меня самый беспонтовый. Так как порой приступы паники были настолько дикие, что менты, бандиты и облавы чудились на каждом углу, а враги — в каждом прохожем.

Позднее этим же днем телефон снова зазвонил. Гусь предложил мне встретиться теперь уже в другом месте. Когда я подъехал и снова сел к нему в тачку, он передал мне сверток и сухо произнес: «Двадцать». Мы снова пожали руки, и я вернулся к себе в машину. «Сто двадцать грамм! — в очередной раз прокручивая мысли о прибыли в своей голове, я прибавил к той цифре, что у меня получилась на калькуляторе ранее, еще навскидку тридцать кусков. — Охуенно, че!» — улыбнула меня эта мысль. Позднее я прикинул людей, с которыми постараюсь пересекаться еще более аккуратно, тех, кто брал у меня пятерками и десятка-ми, чтобы моей новой крыше выпало меньше шансов посчитать мой оборот. Город хоть и был маленький, но наши компании вообще никак не пересекались, что было мне только на руку. Уже тогда я отчетливо видел схему работы в городе. Берешь по рублю, раздаешь мелким барыгам по два. Сидишь на печи, жуешь куличи. Ждешь, когда твои люди отработают и привезут тебе деньги. При такой работе было лишь одно важное правило — не давать наркоту в долг. А если и даешь, то лишь тем, в ком уверен… Но наряду с этим правилом было и еще одно. Нужно быть готовым дать по щам тем, кто долги не возвращал. Еще с малых лет я не был сторонником грубой силы и мордобоя и всегда старался думать головой и обходить проблемы стороной. Но у каждой профессии свои издержки… Ты, словно солдат, идущий на войну, должен быть готовым выстрелить во врага, или же тебя самого убьют… Порой в этой игре я действительно ощущал себя как на войне. Есть красные — это мусора. Они разрабатывают стратегии по задержанию, планируют наступления, получают информацию от шпионов-торчков, иногда стреляют при задержании. А с другой стороны есть белые — барыги. Мы планируем пути отступления, объезжая двор со всех сторон, если предложение встретиться кажется нам подозрительным. Шифруем свои переговоры, бьем шпионов и пытаемся незаметно для крас-ных протащить в оккупированный город провизию.

И стволы у некоторых белых тоже есть… так, на всякий случай… Или для понта… Гангстер же, хули! Если не преподносить это как страшную историю на ночь, то, скорей всего, есть сходство с детскими играми в кошки-мышки, казаки-разбойники или же прятки… Только вот ставкой в этой игре являются не пинки под жопу, отжимания или мороженое для победителей от проигравших. В той игре, о которой рассказываю я, вам грозит заплатить несколькими годами свободы, порой и длиною в жизнь… Кому-то сломанными носами, челюстью, ребрами и отбитыми почками… Кому-то — всей своей накопленной собственностью и собственностью родителей, когда те бросятся отмазывать сыночка. Ну а кому-то придется заплатить и жизнью. Спотыкаясь на этой проблеме не раз, я старался следовать важному правилу — не давать в долг. Не давать в долг никому. Ни другу, ни брату, ни свату, ни куму. Никому. Любой долг несет за собой цепочку проблем, которая начинается именно с этого принятого тобой решения. Не он гондон, что не смог рас-платиться вовремя, а ты, знавший, что такой вариант может возникнуть, но решивший все же проверить. За долгом обычно идет обида, так как здесь предали твое доверие. За обидой наступает злоба. И дальнейших сценариев развития событий в таких ситуациях несколько.

Сценарий первый. Вы хорошо общались, но человек задолжал, и ты слишком хорошо к нему относишься, чтобы разбить рожу, поэтому просто разрываешь с ним отношения. В итоге — потеря прибыли. Если бы ты не дал ему в долг, он бы взял у другого и задолжал бы ему, и это уже была бы не твоя с ним история. Или же он бы все-таки нашел деньги позже, и ваши отношения продолжались, как и раньше… Да, с небольшой временной отсрочкой по заказу, но так ты сохраняешь клиента и приятеля.

Сценарий второй. Твой клиент не настолько тебе близок, чтобы не проучить его физически, и ты набил ему рожу. Через кулаки он быстрее понял свою ошибку и в кратчайшие сроки нашел сумму, чтоб отдать долг, но в девяноста девяти процентах случаев он больше не будет с тобой работать, если у него есть хоть ка-кое-то самолюбие и чувство собственного достоинства. Только у конченых прожженных торчей его нет, но с ними я бы вообще не советовал связываться… Конкретно об этом мы поговорим позднее.

Сценарий третий, вытекающий из первых двух. Ваш бывший клиент больше с вами не работает. Или работает, но на сильной обиде, и вы занимаете какую-то строчку в его списке обидчиков. Некая виртуаль-ная черная тетрадь со списком тех людей, от которых он бы избавился или которым бы с удовольствием поднасрал, приведись такой шанс. И вот, как только такого товарища ловят мусора, он начинает сдавать людей ради спасения своей шкуры. И первыми, кого он сольет, будут люди из списка его обидчиков. В этом списке редко мелькают фигуры, с которыми у людей все ровно, а ровно — это, как мы уже разобрались, когда в работе по финансовой части и не только нет вопросов, нет долгов и у всех при личных встречах рожи остаются целыми.

Я не следовал этому правилу, когда начинал. Я во-обще мало каким правилам следовал. В начале своего пути я был словно котенок, брошенный в бескрайний пруд дерьма, разврата и чернеющей мрази, заполняющих твою душу через легкие, пока ты барахтаешься и пытаешься понять, как здесь выжить. Насмотревшись крутых сериалов и фильмов, я гиперболизировал эту атмосферу и понты, топя на педаль, словно у меня есть несгораемые жизни, а поле моей деятельности — платформа GTA. Я также пренебрег и тем правилом, которое гласило, что в этом деле у тебя нет друзей, нет приятелей и нет братьев. Есть бабки и стаф, а на остальное насрать. Все, кто жрут это говно и заряжаются у тебя, стремятся залезть тебе под шкуру в надежде, что ты однажды станешь насыпать им дешевле, больше или вообще бесплатно. А самый сильный манипулятор в этом вопросе, конечно же, пизда. И чем больше у тебя стафа, тем больше у тебя пезд, а чем больше у тебя пезд, тем выше тот пьедестал, на котором, расправив крылья и поблескивая модными цацками, красуется твое эго…

В условиях такого тяжелого труда верность своей подруге я хранил недолго, где-то около года, уж больно велик был соблазн. У меня появлялось все больше де-нег, и я все тупее и бездумнее с ними прощался. А, как известно, когда соришь деньгами и сыпешь халявной дурью, слетаются суки. А удержаться от дающей суки, да еще когда ты бухой или под кайфом, очень сложно. Да практически невозможно… Изменяя, я установил четкое правило — это будут одноразовые связи на физическом уровне и ничего личного. Ничего того, что у меня было с моей. Ни ресторанов, ни подарков, ни комплиментов и ухаживаний… Тупо секс и ничего больше. Таким образом убедил себя, что так это не будет считаться подлостью и предательством. Я попытался наебать сам себя, размыв полностью понятия о семейных ценностях, и на какой-то период у меня это отлично получилось.

Вскоре я узнал, что Болгарин и правда покинул город. Причем совершенно не так, как все себе это представляли. Будучи заложником в своей собствен-ной квартире, он постепенно перешел на употребление мефедрона внутривенно. Общаясь с ним в скайпе на эту тему, я периодически слышал от него, что это топ эйфории. Что это совершенно иной уровень, открывающий чуть ли не астральные возможности.

Болгарина в очень плохом состоянии помог вывезти Гусь, буквально протащив его через коридор бандитов, которые, выстроившись у подъезда, поджидали его, чтобы въебать. Как оказалось, так называемый босс всей нашей местной мафии, Ларин, прознал, что Болгарин делает дела, причем по-крупному, в обход его кармана. Да не просто делает, а сбывает товар его же, ларинским, людям, которые вместо того, чтобы тор-говать наркотой, ввозимой самим Лариным, торгуют порошком Болгарина. Братки-то, жравшие с двух рук, как покорные телята, конечно же, съехали, мол: «Мы откуда знали, что он не в теме с тобой? Так-то мы, конечно, в шоке, вот он гондон ушлый!..» И сами же грядкой, собрав еще толпу юных «торпед», назначив поочередный патруль, круглыми сутками пасли виновника торжества у подъезда. Гусь знал, что его самого бы никто не тронул, а Болгарин был его друг детства и бросить его он не мог. Он отвез Болгарина в аэропорт и посадил на самолет. В Москве его уже встречали врачи и, доставив прямиком в клинику, поместили в стационар, где в течение пары недель приводили в чувства. Так на одного человека, с которым я мог по душам и тепло пообщаться, в моем городе стало меньше…

Но это не помешало мне работать. Я очень быстро шел по так называемой карьерной лестнице, наращивая обороты и увеличивая ежемесячную прибыль. С Болгарином я вышел уже на двести грамм в месяц, забрав пакет у его подруги где-то за неделю до его отъезда. У Гуся тоже стал брать больше. По сравнению с теми крохами стафа, которые пролетали мимо моего носа еще пару месяцев назад, теперь товара, как мне казалось, было как говна, и денег тоже стало предостаточно.

Ах да, деньги… Деньги-денежки-деньжата… В погоне за ними стираются многие грани. Ложь, предательство, воровство и обман — это теперь твои верные союзники в добыче этого мультивалютного счастья. Добиваться успеха на так называемом рынке торговли из рук в руки мне было сложнее, чем остальным барыгам. Всему виной были мои некие принципы и созданные для самого себя правила. Я старался работать честно. Старался не врать. Никогда не бодяжил и всегда насыпал столько, сколько заказывали. Всегда пытался быть другом и приятелем тем, кто работал на меня или же со мной. Но в моем теперешнем бизнесе именно эти принципы и были одной из самых главных ошибок. Хочешь быть успешным барыгой? Продавать больше всех остальных и стать долбаным Пабло Эскобаром? Запомни одно из основных правил — у тебя нет здесь друзей, братьев и верных товарищей. Ты один! За спи-ной те, кому ты платишь, и пока платишь… А впереди те, кому ты продаешь… Слева те, кого ты трахаешь, обеспечиваешь и воспитываешь… А справа те, кто жрет из твоей тарелки, пока ты не видишь, прикидываясь твоими нереально преданными близкими. Никто за тебя не вступится… Никто тебе не поможет… Никто над то-бой не сжалится, не поймет и не простит… Тебя сдаст даже собственная мать, если ее толково и правильно прессанут. «Вытри сопли, заткни пасть и при танком!»

Я отчаянно старался затереть это правило в своей голове. Я отчаянно пытался казаться себе и всему миру хорошим. Чтобы если однажды меня бы призвал Бог к себе, открыл мою картотеку поступков, почитал и произнес: «Да, брат. Хуевыми делами давеча занимался, но вижу, по совести ты поступал и так отчаянно старался быть в этом дерьмовом бизнесе человеком!.. Уважаю… Молодец! Тебе в рай!» Одним из главных заблуждений была программируемая самому себе мысль, что я делал это ради денег… Ради семьи… Ради светлого будущего моих родных и близких… Что все мои цели и задачи в этой сфере направлены лишь на мое благосостояние и благополучие тех, кто меня окружает… Это была наглая ложь! Ложь самому себе…

Та самая, которую при грамотной подаче ты проглотишь и сам примешь за истину… Я делал то, что делал, не ради всего того, что написал выше, а лишь потому, что мне это нравилось!.. Наркотики — мощный инструмент власти. И как бы смешно это ни звучало, и сама власть считается своего рода наркотиком. Власть — это то самое чувство, когда ты понимаешь, что от тебя зависит судьба окружающих тебя людей. Ты ловишь кайф, наблюдая за тем, как они умоляют им помочь… Ноют и рассказывают свои жалкие бай-ки, выклянчивая в долг очередную дозу. Понимая, что большинство тебе тупо врет, гоняя одни и те же шаблонные сказки по кругу… Словно у них где-то есть общий блокнот, где они ставят пометки, кто какую отмазку уже скормил на днях и какую использовать следующему… Зависимые шкуры готовы в момент скормить тебе любую ересь, лишь бы уйти от тебя с весом. И в тот самый момент, когда ты незаметно для себя, а может, и с самого начала этой игры, начинаешь оргазмировать в таких ситуациях, ты меняешь смысл своего предназначения на этом поле войны. И да, вначале ты действительно руководствовался целью за-работать на что-то, кажущееся важным, хотел спасти свое или семейное, не исключено, что действительно бедственное, положение… Или же и сам сидел на дозе, перепродавая часть купленного, стараясь не уйти перед таким же барыгой в минуса… и не получить по итогу пизды… Поддерживал свой зад на плаву и, будучи зависимым, втягивал по-тихой своих друзей, чтоб не умереть от наркотического голода. Но как только ты начинаешь чувствовать запах прибыли и настоящего бабла, ты становишься бесом, чертом… мразью. Хотите увидеть дьявола наяву? Не по ящику, сидя на диване в своей задрипанной, съеденной молью квартире… А действительно по-настоящему?! В следующий раз, когда снова прибежите к своему дилеру за весом, попросите у него в долг, совсем ненадолго… Запустите шарманку с очередной басней, почему сей-час вы без денег и почему он должен надеяться на то, что в скором времени вы обязательно закроете свой долг… И в конце диалога, прямо перед тем, как получить его согласие или же отказ, загляните в его глаза. Всмотритесь хорошенько! Видите — там, в глубине, мелькнул маленький огонек? Это и есть пламя ада, а вам пожал руку верный слуга Сатаны.

С этого момента связь с Болгарином я держал уда-ленно. Он передал мне часть своих контактов, которые когда-то тоже сливали его стаф. Каково же было мое удивление, когда одним из них оказался Димас. Мы встретились с ним на одной из объездных. Он уже не улыбался, как раньше, и не пожимал мне руку так, будто был сильно рад меня видеть. Между нами возникли явная обида и недопонимание. И не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понимать, в чем суть такого его настроения. Он знал Болгарина еще со школы. Они росли в одном дворе и тему начали жрать, и пушить стаф практически в одно время. Димас был другом Болгарина… Знал весь этот движ лучше, чем я… Мутил на улицах дольше, чем я… Но по какой-то непонятной нам обоим причине наш общий друг и товарищ все же меня решил сделать старшим, поставив во главе этого круглого, местами потертого и шатающегося стола. Я мог лишь догадываться, почему. Димас же, наверняка, знал конкретно, но вряд ли мы когда-то будем с ним это обсуждать… Из ранее рас-сказанных Болгарином историй я мог заключить, что дело все было в отсутствии дисциплины у Димы — он не контролировал свой кураж, а также регулярно задерживал выплаты. Хотя в плане контроля над собой я тоже был не подарок… все мы поджирали, когда того просила душа… Но либо я умел это грамотно скрывать, стараясь вовремя возвращать бабки, либо попросту в открытую не палился… Или же у Болгарина на то были свои причины. Уже не важно… Как ни крути, теперь мне доверили подержаться за штурвал, а посему — слушай мою команду! Задраить люки и свистать всех наверх! Курс берем на Кайфийские острова.

Я перешел на так называемый level up в нашей корпорации монстров. Товар получал от подруги Болгарина, которая выполняла функцию склада и получателя из Питера по почте. Она не сильно выделялась из серых масс, была достаточно скромной и работала где-то на государственной должности. И помимо этого товара ей постоянно на почту приходила куча разного барахла. Идеальное прикрытие. Она встречалась со мной раз в месяц и пополняла мои запасы. Потом я развозил своим пешкам, примерно раз в неделю, а уже позднее собирал деньги. Простой и понятный мир предпринимателя в сфере торговли. Товар — бабки! Бабки — товар.

За хорошую пятницу чисто на своих клиентах, которые в розницу покупали у меня по паре-тройке грамм, к середине ночи я мог сделать две материнских зарплаты. Не говоря уже об остальных днях. Хорошая пешка в месяц приносила мне чистыми где-то еще около двух материнских зарплат, а средняя, вялая пешка — около одной. Таким образом, чистыми в месяц я делал около половины цитруса. И ввиду того, что незадолго до этих дней я сосал финансовый хуй, поступавшие теперь ко мне средства спускались нещадно. Это как если после изнурительной диеты по завершению соревнований (тут спортсмены меня поймут) пустить вас за шведский стол со всевозможными яствами. Вы будете жрать там как свинья, усевшись прямо посреди-не стола жопой, закидывая в себя хавчик горстями. И проблема заключалась не только в том, сколько я тратил и куда. Основная проблема была в том, что имеющихся у меня денег постоянно было мало. Ка-залось бы, должно быть наоборот, этих денег было слишком много, но я скажу вам, что в этой жизни все относительно. И когда за средний уикенд ты можешь спустить сто штук, тогда того, что имеешь, становится мало. У человека такая натура. Сколько бы тебе ни па-дало на карман, ты приспособишься и совсем скоро научишься просаживать эти деньги. К любым суммам можно привыкнуть. На секунду упавшая котлета показалась тебе большой? Подожди, не спеши с выводами… Позволь себе к ней привыкнуть, и уже совсем скоро эту котлету ты швырнешь кому-то в рожу с фразой: «На, подавись!»

Бабло, телки, сутками не спящая босота, наркота и алкашка — все как в клипах Wu-Tang Clan. Для пущей крутизны в этом списке не хватает лишь стволов. А ка-кой же хулиган или, как сейчас модно говорить, гэнгста не мечтает иметь в своем распоряжении пушку?.. Ми-нимум — травмат за пазухой. Или же, на худой конец, хотя бы нож на ремне или в кармане куртки… Что-то, в твоих мыслях способное решить любую проблему… Что-то, едва выхваченное из кармана и наставленное на противника, заставившее бы того сразу же обделать-ся… Что-то, придающее тебе уверенности и смелости на любой сходке… И то, что уравновешивало бы шансы, когда стоял бы в поле одиноким воином.

Этим «что-то» для меня оказался самозарядный гладкоствольный карабин «Сайга-410», разработанный на базе автомата Калашникова. Эта черного, как сажа, цвета малышка со складным прикладом и укороченным стволом досталась мне от Болгарина. Тот, уже свалив из города, попросил вывезти из его гаража всю чернуху, чтоб, когда его мать начнет заниматься продажей гаража и его содержимого, не охуела от оставленных там игрушек сына. Вместе с карабином, завернутым в простыню, я прихватил еще мешок анаболиков, на которых, по всей видимости, и рос, словно Халк, мой наставник, картонную коробку явно уже умерших патронов, а также небольшой пакет, на вид граммов десять, старых, пожелтевших и спрессовавшихся в штукатурку спидов… Охуеть! Целый мешок подарков! Хотя на дворе был еще сентябрь… Если бы плохого Санту в тот самый вечер тормознули менты на рейде и нашли этот «набор юного натура-листа», то он не смог бы дарить людям праздник лет так пятнадцать, при том, конечно же, что ствол был чист… Но тогда я об этом не думал. Я летел словно пуля, выпущенная из подобранной мною волыны, в свой гараж открывать кулек с гостинцами.

Из всего того, что я забрал, меня интересовала лишь «Сайга». Анаболики я никогда не юзал, да и не был фанатом раздутого тела. Спидовой приход меня тоже не прикалывал. Кто-то был готов отсосать за этот торч, а я не понимал всей этой уличной шумихи вокруг товара, который лишь слегка разгонял, сводил челюсть, вызывал паранойю и не давал уснуть… Не мое! Мое, завернутое в пеленки, я взял на руки аккуратно, словно новорожденного. Распеленал и осмотрел сверху вниз это чудо, пахнущее металлом, солидолом и маслом, будто новая автомобильная деталь. Взяв оружие, я ощутил, что не только на запах, но и на ощупь оно было масляным. Вес этой крошки был около трех килограмм. Увесистая штука… Ранее мне доводилось держать в руках травматический пистолет, но это было иное ощущение. Ты, словно когда-то покатавшись на мопеде, сел за руль харлея. Корпус карабина был сделан из металла и пластика. Рожок боеприпасов вмещал в себя четыре патрона. А говорят, что Деда Мороза не существует. Хотел, просил и получил!

В этот же день я позвонил своему приятелю, у которого отец был охотником, а также подрабатывал в оружейном магазине. Встретившись с ним, я объяснил, что мне нужны патроны для вот такой вот штуки, и показал ему фото на экране своего мобильного.

— А лицензии нет, по ходу?! — с ухмылкой произнес приятель.

— Нет, конечно… так, подгон босяцкий, — с искренней улыбкой ответил я.

— Какие патроны нужны? Дробь? Пуля? — Пока не знаю… по банкам пострелять… силу ствола проверить. Наверное, пуля.

— Ну… силу ствола я тебе и так скажу. Метров с тридцати… пулей… прошьет дверь автомобиля как карандашом лист бумаги.

— Серьезно? — я поднял брови.

— Легко! — продолжил умничать приятель. — С того же расстояния в листе железа… толщиной три миллиметра… оставит красивую рваную дырку.

— Звучит охуенно!

— Звучит-то да, только будь осторожен. Если тебя с этим карабином задержат без лицензии… будет хуево. Это уголовка. Минимум условка… если он вообще чистый… — он пристальней посмотрел на меня: — Как он хоть использовался? Ты в курсе?

— Да нормально он использовался. Валялся в га-раже у человека… отдал за ненадобностью, — отбрехался я на одном дыхании, а сам крутил в голове мысль: «Мог ли Болгарин стрелять из него по людям?!..» — Не ссы, короче…

— Да мне-то че? Мне-то похуй… Ладно… Узнаю за патроны, наберу… встретимся.

– На связи…

…Пять пачек патронов мне привезли уже через пару дней. Три — с пулей и две дали с дробью… чисто сравнить. Зайдя на ютуб и поковырявшись на форумах, я нашел информацию, как разобрать и почистить карабин. Разложился на кухонном столе у себя в квартире, словно в боевиках при подготовке к битве. Думаю, со стороны я в этом ракурсе выглядел пиздато. Разбросанные детали огнестрельного оружия, напоминавшего автомат, на измазанной маслом простыне, разные патроны… все это напоминало сюжет криминального фильма. Пока чистил карабин, посмотрел ролики и почитал отзывы об отдаче, поизучал советы по применению и оценке дальности стрельбы…

Сравнить патроны и оценить мощь доставшейся мне игрушки я собрался на следующий же день. Важных дел запланировано не было, а несрочные я перенес. Из дома взял с собой целый пакет банок и бутылок. Благо, бухнуть я любил, и этого дерьма в моем доме было предостаточно. Во всем есть свои плюсы… Из га-ража забрал небольшой древний телевизор, выкинуть который все никак руки не доходили… И в придачу прихватил старый советский масляный радиатор, который очень походил на мишень и к тому же позволил бы проверить пробивную способность карабина. Также нашел и сунул с собой рулон монтажного бумажного скотча и черный маркер.

Выехав за город, я выбрал проселочную дорогу, ведущую в лес и, забравшись поглубже, остановился на приглянувшейся мне опушке с несколькими пнями, отлично подходящими для того, чтобы расставить мишени. Смастерил некое подобие мишени из радиатора, обклеив его скотчем по периметру, затем по диагонали и наклеив еще квадратик ближе к центру. То же проделал и с телевизором, только заклеив полностью экран скотчем, чтобы от выстрелов стекло сразу не разнесло вдребезги. Потом обозначил маркером на скотче цели. Отнес все это на нужное мне расстояние. Радиатор поставил рядом с еще парой бутылок, отсчитав тридцать шагов. Чуть дальше, где-то на расстоянии сорока метров, поставил на пень телевизор. А неподалеку от себя, в десяти шагах — три банки, дабы пристреляться и размяться.

Открыв багажник своего автомобиля, я расстегнул спортивную сумку и достал сверток из-под накиданных сверху спортивной формы и кроссовок, развернул и стал собирать карабин. Забил рожок до предела, прихватил с собой оставшиеся патроны и переместился на позицию. С меткостью у меня никогда не было проблем. Одним из самых интересных мест в парках для меня всегда был тир. Да и с дедом мы периодически стреляли из воздушки… Больше меня интересовала пробивная способность и точность «Сайги» на дальних расстояниях. Роликов в сети я нашел немного, но даже по тем, которые я открыл, было понятно, что аппарат должен лупить здоровско.

Первыми я пустил в ход патроны с пулей. Разминочные банки и бутылки стали разлетаться, как конфетти. Пивные разрывало и отбрасывало вперед на несколько метров, стеклянные брызгали в разные стороны. Отдача была терпимая, звук от выстрелов — не особо громкий… Пополнив магазин патронами с дробью, я взялся за другую часть еще не стреляных банок и бутылок. Мои мишени вели себя по-разному, но результат был одинаков — труха. Зарядив во второй раз магазин карабина пулями, я переключился на радиатор. На-правив мушку прицела точно в обозначенную десятку, я произвел первый выстрел. Прозвучало смешанное с шумом выстрела: «Цынь», — дырка на радиаторе образовалась в паре сантиметров от намеченного мною места. Я подошел, чтобы посмотреть на результат и убедиться, что пуля прошла навылет. Так и было…

Я повеселел… Мне нравилось то, чем я занимался в данную минуту.

Нравилось ощущать всю мощь этого карабина в своих руках. Нравился его звук, тяжесть и запах. Нравилось то, во что он превращал мишени… На секунду я представил урон, который способно на-нести это оружие человеку, и задумался. Оглянувшись еще раз на радиатор, я мысленно сравнил себя с тем куском листа, который пару секунд назад прошила пуля. Я представил раздробленные кости… рваные куски кожи и мяса… брызги густой, вытекающей из ран крови, вообразил, как, корчась от боли, крича и мучаясь, катались по земле подстреленные мною твари… Я даже успел рассмотреть их рожи, поставив на место воображаемых жертв — тех, к кому я испытывал особенные чувства… из смеси неприязни, ненависти и неуважения. «Нахуй. Жесть», — одернул я себя и максимально быстро прогнал прочь эти мысли.

За час я разрядил еще с пару десятков обойм, меняя типы патронов и мишени. Также превратил в кашу старый телевизор, раскидав его куски по всей опушке. Пострелял и стоя, и с колена, и даже… Вернувшись в машину, я сел на заднее сиденье и выпустил из окна обойму попеременно по разным мишеням, пытаясь понять для себя неудобство задачи совершить вооруженный налет, как в кино… Получив огромное удовольствие, я собрал остатки «живых» патронов, завернул обратно карабин в простыню, убрал в сум-ку, завел тачку и уехал, оставив после себя поляну битого стекла, рваного металла и стойкий аромат пороха и эйфории…

С каждым днем я считал себя все круче и круче… все сильнее и сильнее. Это чувство горело где-то внутри меня и с каждым днем разгоралось все ярче… хоть я и старался особо не выделяться в обществе и не нарезать понты. Как показывала практика, да и по слухам, за эти понты барыги платили сроками или откупались большими суммами. Если нагло соришь деньгами, значит, у тебя их слишком много, и кто-то обязательно попросит отломить ему кусочек. А если увидит, что ты лох или в твоей броне есть дыры, то отнимут целиком весь твой каравай и сожрут прямо при тебе. Порой среди этой стаи волков я ощущал себя зайцем, которому надоело гаситься на своей заячьей поляне со скучными, вечно что-то грызущими собратьями. Эта воровская блатная атмосфера действовала словно магнит. Хотя еще Болгарин мне как-то рассказывал, что в этих грядках только с виду все были крутыми, свято верящими в свои незыблемые воровские принципы и понятия. На деле же каждый второй был сукой и стукачом. Все это пафосное братишечно-браточное братство разваливалось сразу же, как только втухал кто-то из них. «Не верь никому! Не слушай никого!

Нахуй их всех! Делай свои дела. Думай наперед, — промямлил он мне как-то в полу-убитом состоянии. — Мозги сильнее кулаков», — кричал в своей угарной манере мне парень, напоминающий Арни в юные годы.

Я принял решение жить без понтов и не палиться. Двигался на неприметной тачке. Не носил роскошные шубы и даже устроился на работу торговым агентом, чисто для прикрытия. Точно не ради зарплаты… Их выплаты, в лучшем случае около шестидесяти ку-сков в месяц, по сравнению с тем, что я зарабатывал на наркоте, казались копейками. Но все равно, не бес-платно же мотаться по городу и выслушивать нытье начальства о потерянных где-то паре ящиков товара на сумму в пару косых. Порой хотелось положить в кассу из собственного кармана, лишь бы он заткнулся. Впоследствии, как оказалось, не я один присмотрел эту профессию в целях прикрытия основного черного бизнеса. Добрая половина ребят, работавших торговыми и супервайзерами в городе, подбарыживали… Может, и не так, как я, но дополнительную копейку, сбывая спиды или шмаль узкому кругу своих друзей, все же имели. Совмещать наркобизнес с работой торгового было удобно. Мотаешься по городу, всегда возишь с собой наличку, а в машине куча всякой промо макулатуры и семплов продукции. Даже пожелай копы тебя обыскать, никто не стал бы рыться в тачке у работяги, да еще и во всем этом хламе. Чтобы скрыть свои истинные цели, лучше профессии не придумаешь. Утром я забирал у бывшей жены ребенка и отвозил в садик, вечером забирал из садика и отвозил обратно. Занимался своими личными делами и позднее заря-жал клиентов товаром. Иногда я даже старался играть роль правильного и адекватного, но, как в театре или кино, у любой постановки есть финал. Поэтому мои роли домашнего идеального семьянина заканчивались на пятнице, когда со всех сторон меня звали куда-то люди, которые мне, по сути, никем и не были, но после бокала коньяка любая компания становилась тебе как родная. «Это ж братья, еба! Они так сильно пожимают мне руку и хлопают по плечу, когда встречают! Никак иначе! Точно братья! Ой… а какие сегодня приятные в этой компании и сестры… Пойду-ка я трахну одну!» Как и мои одноразовые шлюхи, друзья в большинстве случаев у меня тоже были одноразовые. Нет, я не про тех друзей детства, с которыми периодически виделся. Эти, скажем так, были на тот момент не в моей пищевой цепочке. Я говорю про очередную волну собутыльников, братьев по стакану и зип-пакетному счастью. Видимо, в созданной тогда мною атмосфере нельзя было иметь чего-то большее. В гнилой системе — питаемся падалью. Сказать, что зависающие рядом со мной в минуты куража были плохими или хуже меня, я не мог. Нет… Просто в той обстановке и в том окружении всем на всех было насрать. Мы жили одним днем, верили лишь в то, что есть сейчас, и в целом нам было хорошо. Секс, наркотики и хренов рок-н-ролл, но лишь без песен из моих уст.

И да, кстати, о песнях. Я же совсем забыл упомянуть, с какой целью пришел в этот бизнес и какие условия себе поставил после первой десятки, которую взял под реализацию. Отлично помню, как сказал себе, что все это лишь для того, чтобы поднять бабок на запись альбома и открытие своего, пусть и небольшого, заведения с собственным шоу и собственными правилами. После череды неудачных попыток открыть клуб я лишь хотел свой модуль с блек-джеком и шлюхами. Периодически все же отвлекался на написание песен или набросков (пусть даже лишь пару четверостиший в месяц), которые, по моему мнению, когда-нибудь бу-дут звучать очень даже неплохо. В те годы собственное мнение дохуя весило в моей голове, рубило шашкой головы любому другому. Так и жил… Своей целью я определил сколотить лям бабла и выйти из дела. Цитруса мне бы хватило на запись хорошего альбома, а заработав потом себе имя, я бы открыл свой ночной клуб. У меня был примерный набросок треков, видение своего амплуа, протраханное западной культурой. Про-сто у меня было бы лучше, чем у других… Стопудово!

Без вариантов… Клуб я хотел модный, крутой. В черно-золотых тонах… Я даже название ему придумал. Часть зоны — для ВИПов, и вход лишь по клубным картам, а часть — для тех, кого пустил новоиспеченный Паша Фейсконтроль. Ноль быдла, топ-сервис, лучшие диджеи и нормальное, качественное музло. Естественно, именно то, которое тогда нравилось мне. В начале пути я четко осознавал, что толкать дурь — это не мое. И что когда-то, очень скоро, я обязательно найду тех, кто возьмет мой миллион и сделает из меня нового Басту. Но я слишком увлекся этой игрой и за неполных десять лет после того, как дал себе обещание, я не написал ни одной песни…

Характер окружения распространялся не только на тех, с кем я зависал. Пробуя еще на начальном этапе своей пушерской карьеры делать музло и что-то за-писывать, я попал в абсолютно такую же обстановку, которую сам и порождал. На студии, куда я иногда приходил, прежде чем наиграть мне что-то для сведения уже в инструментал или что-то записать, народ изначально ставился по вене конкретно тем, что я же им и приносил, потому как иначе никакого творческого порыва и не возникло бы… Затем мы все дружно ждали кайфа. Потом, если кайф лупил слишком сильно, кто-то отлеживался, а кто-то чуть сбивал приход алкоголем, разводя дебаты о высоком на кухне. Затем происходило окно нормализации состояния до такого, когда можно было взяться за инструменты и аппаратуру. И этим окном были жалкие минут двадцать-тридцать. Затем народ снова отпускало, и все дружно организовывали новый заход. Так могло продолжаться всю ночь. И в принципе, так оно всегда и было…

Я не помню, когда конкретно это случилось, но в один из таких вечеров я решил дружно, за компанию, шлепнуться по вене. В тот вечер там был звукорежиссер, пара музыкантов, которые играли раньше вместе и периодически выигрывали на рок-фестивалях призовые места. Там также был участник той рэп-группы, концерт которой я помог провести после их отсидки. Он же проставил когда-то первый раз Болгарина. Он же и провел впервые этот ритуал со мной. Дозу растворили в рюмке с кипяченой теплой водой. Из упаковки достали свежий шприц. Отфильтровали получившийся раствор через ватку. Набрали в шприц все содержимое рюмки. Выгнали пузырьки воздуха из так называемой в среде героинщиков машинки. Плотно перевязали мне жгутом левую руку в районе бицепса. Я несколько раз по-сжимал пальцы в кулак и обратно, чтобы проявилась вена. Легким движением руки маэстро-шаман ввел иглу и опустошил содержимое шприца. Буквально через несколько секунд его приятель снял жгут с моей руки, и я откинулся на спинку кресла.

Плавно, но достаточно сильно, начал рушиться дом. Стены вибрировали, словно от землетрясения, а по телу прошла мощная волна эйфории, замкнувшись на моей челюсти и сжав ее до отказа. Слова стали еще более вязкие, чем когда я ранее вмазывался по носу. Легкий озноб и жар вперемешку с дрожью окутали мое тело. Не хотелось двигаться, не особо хотелось и говорить. Хотелось просто кайфовать в потоке этого эйфорическо-го чувства. Спустя минут пятнадцать вибрации земли немного стихли. Кайф стал лупить мягче, побуждая вернуться обратно в компанию, которая тоже обмякала по разным углам квартиры. Это был уже совершенно другой кайф. Не тот, что раньше. «Страшно хорошо» — так бы я описал это чувство. Спустя час я повторил начатое… И продолжал повторять до самого утра. Окружающим в этой компании было на руку иметь в своем отряде такого,как я, сделав меня подобным себе. Халявный стаф я менял на отдаленное чувство приближенности к своей мечте — записи альбома… Плюс ко всему, меня прикалывало слушать их заумные речи о смысле жизни, саентологии и куче другой херни, которую нам не трактовали из черного ящика.

«Ну вот я и укололся», — подумал я, приехав обрат-но домой с той ночи. Недолго же я танцевал вокруг этого горшка, содержимым которого уже давно веяло вокруг меня. Это был словно level up в наркомании. Ставился? Крутой! Не ставился? Лошара! Хули переводишь продукт, шмыгая, как школьник, носом?! Так все-таки крутой или долбоеб? Я долго пытался ответить на этот вопрос. Но вопрос в другом… Хотел ли я на него отвечать? Может, долбоеб и крутой могут сосуществовать в одном теле?! Как одно целое… Сопряженные цели, схожие задачи… Вот только дороги разные. Посмотрим, какая куда приведет…

В тот вечер дома меня никто не ждал. Когда я при-шел домой, из ноутбука, повторяясь, играла песня, символизирующая грустный подтекст расставания. На столе, рядом с ноутом, лежала записка с коротким текстом.

До этого момента я и не слышал от нее таких слов… Видимо, когда давишь на человека со всей силы, будь готов увидеть его в новом обличье. По комнатам, раз-вешанные на занавесках, мерцали гирлянды. У окна, возле тумбы с телевизором, стояла небольшая, украшенная различными игрушками и мишурой, елка. На полках на стене, сбоку от окна, были выставлены бутылки с алкоголем.

В комнатах было чисто и свежо от открытой настежь форточки.

Это был третий день после наступления две тысячи одиннадцатого года. Я сидел совсем один в пустой квартире. Крутой до одури долбоеб… Стеклянным взглядом смотрел на записку и почесывал следы от сделанного себе подарка на локтевом сгибе… Как говорится — кто и что заказывал…

Всем остальным я постарался тоже подарить то, чего они хотели. Любимой — телефон и кольцо с камнем, на которое она смотрела в ювелирном с медленно сползающей с губ слюной. Дочери — большой кукольный домик, хотя я особо не интересовался, чего она тогда хотела или о чем мечтала, получая, как и любой ребенок, порцию новых искусственных желаний через зомбоящик. Я просто приехал в магазин, увидел самую большую и дорогую детскую игрушку и купил. Человечество, к сожалению, еще не придумало другого способа, как покупать упущенное в отношениях с кем-то время. Мы просто затыкаем рты своим детям, любимым и родным дорогими безделушками, на время окуная их в туман якобы заботы и внимания. Иногда это срабатывает, а иногда и нет… Не знаю, что именно мы покупаем в такие моменты и зачем. Это, скорей всего, похоже на попытки продления аренды испытываемых к вам кем-то чувств.

С детьми в таких случаях проще. Они связаны с вами кровными узами, видели вас с самого рождения, и с самого первого дня им со всех сторон твердят, что никого роднее у них нет и не будет. Да и деваться до юношеского возраста им особо-то и некуда. Дети отчаянно будут любить вас, каким бы конченым гон-доном вы ни были, до тех пор, пока вы полностью не уничтожите в себе ту личность, которую хоть кто-то и как-то, в том числе вы сами, будете уважать.

Труднее покупать таким образом время у тех, у кого все же есть выбор — любить или не любить. Быть или не быть?.. Терпеть или собрать нахуй вещи и уехать к родителям?.. Ждать или «че уж врать-то самой себе… сегодня он уже точно не приедет…»? Откроет или так и не откроет дверь, которую закрыл снаружи, сказав, что уедет на полчаса в магазин, а прошло уже три дня… и холодильник пуст?..

Да, время можно купить… Его также можно про-длить и перенести. К сожалению, или все-таки к счастью, чтобы мы с годами мудрели в отношении к нему, время в нашей вселенной устроено так, что его нельзя отмотать назад или остановить. Какие бы суммы мы ни сняли со своих счетов, какие бы вагоны подарков ни принесли Его Величеству к подножью алтаря, оно не перенесет вас обратно в те моменты, которые были поистине важны. Вам не научить заново кататься на велосипеде вашего ребенка и не показать ему снова, как завязываются уже завязанные им шнурки. Вам не посмеяться вместе со всей семьей над смешно качающимся молочным зубом… и над вторым, оставшимся в зеленом яблоке. Вам не перенестись обратно в те месяцы или годы, когда вы начали совершать по-ступки, которые заставили жену перестать смеяться над вашими шутками, а также смотреть на вас как на единственного и хотеть вас всегда, без вина и обязательства долга. И вам точно уже ни за какие деньги не вернуть возможности поговорить еще хотя бы раз с вашими родителями. Ведь тот последний раз, когда вы еще могли, вы были слишком заняты тем, о чем спустя пару месяцев даже не вспомните…

Записка поменяла в корне мое настроение. Этот расписанный в несколько строк красивым почерком сигнал SOS, проносящийся над знаком «СТОП», за-ставил меня задуматься. Желание раздавить еще пакет я заглушил опрокинутым стаканом виски. Вопреки просьбе из письма, я несколько раз попытался дозвониться на ее номер. В первый никто не взял трубку, а во второй — аппарат абонента уже был выключен или находился вне зоны действия сети. Возможно, это было к лучшему… Мне нечего тогда ей было сказать… Тупые оправдания?.. Пустые обещания?.. Нам обо-им нужно было подумать, а мне — в первую очередь, определиться, что для меня ценнее. Но, как и любому эгоисту, думать мне долго не пришлось. Ведь я знал, что у меня сто процентов будет второй шанс. Снова поймут… снова простят. А думать сейчас о том, как я распоряжусь этим шансом, просто бессмысленно. Так как проблемы нужно решать по мере их поступления…

Спустя пару дней она все же вернулась. Они все возвращаются… Минимум — раз, максимум — всю жизнь. В нашей голове, видимо, есть тот участок мозга, который отвечает за надежду и второй шанс. Толкает нас на мысли типа: «Может, все еще изменится?» или «Ну, дважды такая херня вряд ли может случиться».

Скорей всего, именно основываясь на знаниях о такой заложенной в нашем мозгу функции, лохотронщики и аферисты строят свои проекты, кидая толпы людей. Причем по два-три круга. Одних и тех же… Знай бы я тогда, что моя жизнь сложится таким образом и ча-стично будет сломана, то, наверное, не пришел бы к ней уговаривать вернуться. Лучше б она тогда переболела, побухала месяцок и начала новую жизнь с чистого листа, отфильтровав уже свой режим поиска мужиков от личностей, подобных мне. Но увы… Сука-любовь… Джага-джага-джага-джа. Ах, как же точно он описал все это в своей песне… Царство Небесное гению…

График моих фестивалей стал более лояльным по отношению к подруге. Но продлилось это недолго, как, в принципе, и все в моей жизни. Иногда мне казалось, что и сама моя жизнь будет длиться тоже недолго. В те минуты, когда я борщил или выходы были изнурительными, я думал о финале. Эти идиотские мысли заполоняли мой разум, проектируя целые сюжеты и рисуя сценарии того, как и почему в скором времени все может для меня закончиться. Но кайф отлично подпитывал безразличие и бесстрашие ко всему. «Больше дури, больше связей, больше бабок и все будет тип-топ, пацанчик. Не очкуй. Прорвемся!»

Глава V НЕЖДАНЧИК

Где-то через пару месяцев я познакомился с ДенисомЗлым. Такое погоняло себе выбрал один из наших местных рэперов, видимо, из-за своего агрессивного стиля читки. В чем-то мы были с ним схожи, а в чем-то — совершенно разные. Знакомство было банальным для моего образа жизни того времени. Наша общая знакомая попросила привезти пороха своему другу. Я заехал в гости, поздоровались, поболтали, сошлись на общих интересах. Так и стали общаться. Денис был худощав, ростом выше среднего, лет так двадцати. Пышной шевелюрой, эспаньолкой и обаятельной улыбкой он слегка походил на Джонни Деппа. Пара татух на плече, оторванный прикид, далеко за рамками понимания нашего города, кричали: «Я хулиган!» Он им и был… Хулиганом-распиздяем. Плюс еще и рэпером. Хотя хулиган и распиздяй идут в нагрузку к рэперу априори.

Не знаю, зачем я затянул его в торговлю этим говном. Хотя… он и сам рассказывал мне массу интерес-ных историй, как раньше торговал травой и спидами. Не только его я старался втянуть в сбыт товара. Порой я, словно сумасшедший сотрудник сетевой компании, тянул в торгаши всех, кто, как мне казалось, идеально подойдет на эту роль. Еще тогда, в самом начале пути, я проанализировал ту ситуацию тестирования товара на мне Болгарином. Он просто тогда совместил мое тяжелое финансовое положение, возможный интерес к товару, плюс немного мозгов, и вот — клиент готов. Но ты не можешь быть уверенным в успехе каждого, а ждать месяц, пока себя проявит один… потом проверять другого… а если этот другой за месяц най-дет работу или решит свои проблемы как-то иначе?! Оценив потери и все посчитав, я вывел формулу, при которой, если понемногу выдавать веса всем, кто, как мне казалось, подходит на роль мелкого барыги, и даже если только треть из них дадут в итоге положительный результат, это принесет прибыль, которая покроет убытки. Быстрый набор солдат в армию путем малых проверочных работ. Был ли такой подход наглым и дурным? Сейчас мне кажется, что да. Тогда это мне казалось просто охуительной идеей.

Злой круто делал рэп. Цепляли не столько слова и их смысл. Он, как и ему подобные, читал о том, что его окружало. А окружали его тогда молодые соски, дурь, бары и ночное зависалово по квартирам друзей. Валил он стильно, с огнем, с напором. Но, как и большинство музыкантов, точно не определивших свои цели и планы, слишком много торкал и гулял и так мало работал над тем, что по-настоящему хотел. А хотел он того же, чего хотят все музыканты, — качать залы.

Мы частенько убивались с ним и пиздели о разном. Гоняли по городу, взвешивали, кому и сколько из его корефанов можно было зарядить дури, надеясь на то, что обратно с них мы получим деньги. Разговаривали о музыке и тестировали друг на друге какие-то свои новые наброски стихов. Он загонялся по-своему, а я по-своему. Прирожденных барыг среди его грядки мы так и не нашли. Зато ебнутых на всю голову товарищей было хоть отбавляй.

Один, поназанимав у всех дури и денег, заперся с корефанами на хате и писал оттуда смс людям, которым был должен, всякую чушь. Не выдержав, я приехал с одной «торпедой» к нему на адрес, где тот его за небольшой финансовый подгон разъебал на лестничной площадке. И сразу, как по волшебству, в ближайшие же дни из человека посыпались деньги. Все, что товарищ снюхал, в кратчайшие сроки вряд ли бы вернул — так только в сказках бывает и американских боевиках, но мои долги начали закрываться в первую очередь. Еще один его дружище любил реденько так, но метко, шлепнуть какой-нибудь лютой ледяной двухсуточной спидовухи и гонять ментов хороводом по всему городу. Он также умудрился снять проститутку, потом, послушав ее слезливые истории, как сутерыхачи над ними, бедными девушками, измываются, приехал на адрес к шмаровозам и расхуячил там битой всех, кто сидел на хате. А потом, поняв, что сотворил, выкинул теле-фон, с которого делал заказ на шлюху, и убежал так далеко и так надолго затянул свой мини-марафон, что, когда прибежал куда-то, куда — сам не помнит, у него отнялись ноги. Слава богу, не надолго и не навсегда. И это была лишь верхушка айсберга его заебов. Если погружаться конкретно в тему того, что творила молодежь наших с ним окружений, то, пожалуй, придется уделить этому отдельную книгу под названием: «За-писки тинейджера».

Да я и сам не был святым по части своего поведения в социуме. Обдолбанным и бухим ездил на машине регулярно. Наверное, все-таки хорошо, что в нашей стране на этот счет навели полный порядок и ста-ли отбирать права и сажать в изолятор практически всех, кто нарушал эти правила. Меня лишали прав неоднократно. Сажали в изолятор с прочими синяка-ми, считающими, что гонять бухими за рулем, — это прикольно. В какой-то мере тогда мне казалось, что это и правда прикольно. Романтика. Особенно под галлюциногенами. Ты плывешь, руль плывет, дорога плывет, и город плывет. Все плывет, а ты хуяришь, как на байдарке. Правда, порой и в дикий шторм. Когда, бывает, даже припарковываешься от греха подальше, чтоб не въехать куда-нибудь туда, чего для тебя на тот момент, по сути, не существовало… А иногда и ничего не существовало…

Я любил просто кататься. Наворачивать круги по го-роду, врубив громко музыку, пропуская красные светофоры один за одним, как вешки на слалом-трассе. За что не раз попадал на ИВС. Ретивый скакун под седлом… Бутылка бурбона в руке… Ни прав… ни сове-сти… ни трезвости в голосе… Дикий Запад… Бандит, хули… Ар-р-ри-и-ива!

Мне начинало все больше и больше нравиться одиночество — по мере лучшего понимания мною сущности людей, готовых на все ради ебучего грамма. Порой меня наебывали, но это меня не печалило. Товара было много, хотя мне со временем стало даже похуй на вес. Говна говну было не жалко. Говна было как говна, и говно в говне не тонуло. Плавало по-тихой по городу и снова приплывало за добавкой. Людей, работающих более-менее нормально, было тоже предостаточно, и с каждым днем их появлялось все больше и больше.

Также, помимо новых клиентов и пешек, появлялось все больше шлюх и все больше ситуаций для измен. По принципу очередного самообмана я снова вбил себе в голову мысль, что физические измены не считаются таковыми, если ты не даришь другой женщине внимание, подарки, даже не стараешься запомнить ее имя. Вот изменять духовно — это уже нехорошо.

В этом суждении, как впоследствии стало понятно, я сильно заблуждался… Наши чувства к человеку на-поминают наполненный сосуд. Те, кто когда-то играл в игры жанра RPG, поймут это сравнение, вспомнив чашу с маной в углу экрана, которая расходовалась каждый раз, когда мы совершали заклинание. Так и наши чувства к человеку расходуются каждый раз, когда мы их расплескиваем на кого-то другого — не-важно, было ли это совершенно случайно и мимолетно или же просто на час. Это не важно. Заряд ваших чувств все равно растрачивается, просто понемногу. Одни выплескивают свою чашу за год. Другие — за пять… А кто-то будет по чуть-чуть вычерпывать целых двадцать лет, но итог будет один. Ваша вторая половина, замечая, что чувства слабеют, будет отливать из своего стакана в ваш, если реально вас любит, тем самым пытаясь сохранить этот баланс, но, как вы уже поняли, будет растрачивать и свою энергию тоже. Другая же, наоборот, желая тратить, как и прежде, свои чувства, однажды осознает, что в те моменты, когда ей этого хочется, ее половины рядом нет, и… начнет тратить их на других. Таким образом при любых рас-кладах когда-то настанет тот день, когда между вами останется лишь разбитая посуда.

В один очень солнечный и ясный весенний вечер одиннадцатого года мне позвонил Болгарин и сообщил, что в ближайшие дни прилетает Гусь, который гостил у него. Также он сообщил, что Гусь теперь в курсе наше-го тандема, который был создан еще до передачи меня под его крыло, и что все ко всему отнеслись с пониманием и даже обсудили какой-то план, который мне поведает при встрече сам Гусь. Также вкратце намекнул, что тот приедет не пустой, а с чем-то свежим и пиздатым для рынка, и что еще чуть позже это же говно появится у нас отдельно. Отчасти я был рад этому звонку. На-конец-то мне не придется больше вести двойную игру, да и рынок давно просил какого-то свежака. Я мечтал о дополнительном повышении и каких-то новых те-мах. Рисовал в своей голове ситуацию, в которой Гусь при встрече чуть ли не отвесит мне поклон, показав, какой я пиздатый… Похвалит за то, что так умело все проворачивал… А может, даже свою тачку в виде охуенного бонуса подарит?!.. В честь нового, скажем так, союза?! Раскроем уже все карты, раз сражаемся в этой пустыне Дикого Запада плечом к плечу!.. Обнимемся… Поцелуемся… Возможно, даже скрепим союз кровью, сделав второпях надрезы на ладонях… Крепкое рукопожатие… Братья навеки?! Брат — навеки! Спустя пару дней, в воскресенье, мне позвонил Гусь и пригласил пообщаться, обсудить некоторые детали новых дел и посвятить в какой-то интересный план. Местом встречи был морской порт. Тихое и глухое место нашего города, тем более по выходным, куда изредка приезжали лишь фуры на разгрузку, ну и молодежь — в основном по вечерам, проверить своего железного зверя на прямой дороге. Я ехал на встречу, прокручивая в голове варианты его предложения. Обдумывал, насколько охуенным может быть новый товар, так как моя наркоманская рожа давно уже ждала какого-то свежака. Я ожидал реально новых и крутых перемен, так как место для встречи было выбрано прям по-голливудски криминальное.

На портовом тупике была припаркована машина Гуся, возле которой стоял он с напарником. Этого чувака я раньше видел пару раз в машине Гуся, когда тот приезжал зарядить меня товаром или собрать деньги. Я вышел из машины, широко улыбаясь, направился в их сторону и, подходя ближе, протянул руку. Я ждал тех же искренних улыбок и от них, ведь мы же теперь, как представлялось, стали друг другу еще ближе. Командос. Амигос. Но улыбки на их лицах так и не засияли. Лица были твердые, как камень. Ну-левые эмоции, будто собирался пожать руку статуям. «Здарова! Ну как отдохнул?» — произнес я, подойдя на расстояние рукопожатия и выкинул краба, как меня срезало косой справа, я даже не успел ничего понять. В голове звенело, а попытки встать, облокотившись на руку, давались с трудом. Меня штормило, словно я выжрал пару литров водки залпом. Руки заливало кровью, которая текла, как мне казалось, со всех щелей моей головы. Резкий и знакомый металлический вкус заполонил всю полость рта. Я поднял голову: надо мной, чуть склонившись, стоял Гусь, а его приятель продолжал стоять на том же месте. Гусь схватил меня за воротник мастерки, потянул слегка на себя и со зло-бой в голосе, почти сквозь зубы, рявкнул: «Понял, тварь, за что?» Еле слышно я ответил, что понял. «Не слышу, блядь! Ты точно понял, за что?» — стянув во-рот еще сильнее в кулаке, повторно переспросил Гусь. Во второй раз я уже ответил громче и четче: «Да, понял я!» Он отпустил воротник моей куртки и отступил назад, направившись к своей машине. Открывая дверь, он кинул мне напоследок: «Оклемаешься, наберешь!»

После чего они с напарником запрыгнули в тачку и, ударив по газам, свалили.

Спустя некоторое время я все же поднялся и, покачиваясь от непривычной для меня дозы снотворного, направился к своей машине. По дороге оглядывался, не видел ли эти минуты моего позора кто-то еще. Я был один. Порванная на правом локте куртка, джинсы и ботинки, ладони и, судя по всему, лицо — все было в багровых пятнах. Я был заляпан кровью как в детстве, когда помогал деду забивать свинью… Я аккуратно взялся за ручку автомобильной двери, стараясь не испачкать еще и дверь. Сел в машину и посмотрел в зеркало заднего вида. Красавчик. Будто только что вышел из бойцовского клуба. Нос был слегка скошен, а лопнувшая сверху переносицы кожа явно указывала на последствия открытого перелома. Лицо горело, а распирающее чувство боли окутало всю область носа и лоб. Давно я не испытывал чего-то подобного. Даже слишком давно, чтоб понять, что такие ситуации помогают нам иногда спускаться на землю и помнить цену наших ошибок. Я был растерян и зол. В салоне, как назло, не было ни воды, ни салфеток, ни уж тем более полотенца, при наличии которого, в моем случае, его точно бы следовало выбросить прямо на ринг. Это был нокаут. Хороший и четкий, усадивший мою жопу сразу на место.

Заведя машину, направился в сторону дома. Добравшись до квартиры, я позвонил в дверь, чего никогда не делал, открывая ее сам. Но сегодня мне этого точно не хотелось. Открыв дверь, подруга опешила. «Не спрашивай! Я умоюсь сначала!» — сразу остановил ее расспросы я. Она стояла у двери ванной комнаты и, пока я умывался и периодически разглядывал свой новый облик через зеркало, причитала на тему, чтоб все мои обидчики сдохли, чтоб у них отсохли руки, а также называла многие другие варианты их умерщвления. Умывшись, я завалился на кровать, достал из кармана телефон и набрал Болгарина:

— Але! — подняв трубку, произнес голос на том конце провода.

— Привет… — я был серьезен.

— Здарова. Как дела? — весело спросил Болгарин. — Да как тебе сказать… с Гусем сейчас встречался. Обсуждали наш совместный бизнес… Точнее, как обсуждали… мне сломали нос в порту, пояснив, за что…

Охуенно ты с ним все обсудил!

— Бля, да ну нахуй?! — его настроение резко изменилось. — Всм? А кто еще был? Тебя толпой что ли пиздили? — спросил Болгарин.

— Да нет… Гусь был со своим другом, про которого ты тогда рассказывал… Но въебал мне Гусь… тот просто смотрел, — я недовольно гундосил через отекший нос.

— Слушай, реально, извини. Я не думал, что он так сделает. Он вполне спокойно и нормально все воспринял… — оправдывался Болгарин.

— Ну, судя по ситуации, обиделся он нехуево. — Сильно досталось?

— Как минимум, неприятно…

— Бля, серьезно — извини. Не знал, что так выйдет. Я поговорю с ним.

— Да хуй с ним, с носом… ты же понимаешь, что сейчас по работе он мне может кислород перекрыть?! Следить за мной… «торпед» своих послать… шакалов малолетних. Или, еще хуже, сдать ментам! — повысил голос я.

— Да не будет он сдавать тебя никаким ментам… Гусь — не стукач. Он так не работает. Но работу пока поставь на паузу. Отдохни, окей? — пытаясь перекричать меня, ответил Болгарин. — Лады. Я разберусь. Сиди дома. До связи.

Я положил трубку и откинулся на подушку. Проводя языком по разбитой изнутри губе и периодически ощупывая нос, обдумывая произошедшее, именно теперь я осознал всю ситуацию. Именно теперь, возможно, в первый раз в своей жизни, я понял смысл фразы «за все нужно платить». И сколько бы ни злился позднее на Болгарина за его длинный язык или же на самого Гуся, что тот позволил себе уладить этот вопрос именно таким способом, но, по правде говоря, я лишь врал самому себе, пытаясь найти оправдания своей невиновности в сложившейся ситуации. Истина же заключалась в том, что еще тогда, в машине, когда мне предложили эту схему, я знал, что рано или поздно буду разбираться с этой херней. Но я, недолго думая, на это согласился. Глупо было обрывать начатую игру в конце первого уровня, выбросив из рук джойстик и не желая узнать, что же будет во втором. Смогу ли победить промежуточного босса. Игра мне понравилась. GTA отсасывала по всем параметрам, поэтому я в нее давно уже не рубился, а «сонька» пылилась на полу у телевизора. Моя GTA было куда круче и интересней. Вид от первого лица. Full HD. Виртуальная реальность с абсолютным погружением. Но есть минус. Нет кнопки save. И, подводя итоги третьего уровня, промежуточного босса я все же не смог пройти. Пытаясь быть умнее всех, забыл одну простую истину — что в этом мире умников никто не любит. Слишком умный может захотеть попытаться занять ваш трон. А ведь он вам уже как родной, вон, стоит, сияет и блестит… Да и вы, сидя в нем, себе очень даже нравитесь. Кому захочется отдавать такую прелесть. Точим зубы, грызем горла…

Глава VI СХЕМЫ

Теперь я остался без крыши. Но желание двигаться в городе у меня не пропало. Наоборот. Пока валялся дома с синей рожей, стал размышлять, как обзавестись поддержкой в городе, чтобы продолжать торговать дурью дальше и ни о чем не беспокоиться. А второй мыслью, поселившейся в моей голове, было найти способы возить в город стаф самому. Я начал осознавать, что Болгарин или Гусь были ничем не ум-нее меня. Болгарин, например, сам обосрался, изменив своему принципу, который он мне так часто пытался разжевать — «играй свою игру до конца». Обнюхавшись и поддавшись чувствам, нахлынувшим под объе-босом, он слил меня. Подставил. Обезоружил и сделал козлом отпущения. А Гусь… Гусь просто еще раз пока-зал мне, что он всего лишь простая «торпеда», которая за годы работы в городе успела заработать себе имя. Все, на что у него хватило в этой ситуации мозгов, — это дать мне пизды. Причем, как оказалось впоследствии, он и с Болгарином поссорился, и потерял возможность работы со мной. Спустя пару недель после инцидента в порту мы встретились с Гусем на одной из парковок супермаркета, где он, сидя в своей машине, поставил мне ультиматум:

— Здарова. Короче, слушай меня сюда. Ситуация у тебя сейчас такая: или ты дальше продолжаешь работать через меня, и только через меня, или ты вообще ни с кем и никак в этом городе работать не будешь. Понял? Иначе тебе будет нехорошо, и, что было тогда в порту, покажется цветочками.

— Ага, я тебя понял.

— Хули ага?

— Да в том плане, что работать я с тобой точно не буду. Раньше нужно было думать, когда собирался нос мне ломать.

— Слышь, это было вполне нормальное и даже слабое наказание за то, что ты мутил. Другие бы въебали тебя жестче.

— Ты решил кого-то наказать? Так что ж ты Жеке не дал пизды? Логично было бы ему. Я изначально на-чал двигаться с ним с нуля. Потом просто продолжил, но заручился твоей крышей. Тебе я не принес денег? Да, не столько, сколько бы мог, но у меня и не рынок из тысячи стабильных рыл, из-за которого бы можно было грызть глотки. Так че ж ты не переебал виновнику торжества?!

— Он мой друг. Я его знаю с самого детства, а ты мне никто. И то, что ты сделал, было ненормально…

— Может, все-таки это другу вести себя так не-логично? А тому, кто «никто», как раз более прости-тельно… Нет?

— Ладно. Я тебя услышал и твой ответ понял. Пере-станешь дуться, позвонишь. А насчет всего остального, надеюсь, ты меня услышал.

— Да, окей.

Не пожимая руки, я вышел из его машины и на ка-кой-то момент забил на него и на его ультиматумы хуй. Теперь я видел всю картину целиком. Всем на всех насрать. Есть своя кормушка, свой рот и свои потребности. Остальные все идут лесом. Друзья детства, приятели, крыши и работодатели… пошли все нахуй. Буду сам себе хозяин. Я умнее их всех вместе взятых…

Около недели потратил на изучение схем и вариантов поставок. Почитал про новые, тогда уже появившиеся, препараты. Нашел и списался с несколькими китайскими поставщиками, узнал цены, заказал проб-ники и начал строить в своей голове ребусы. Как же я хотел тогда всех их нагнуть! И нет — я не ставил себе задачи сделать все по уму, правильно и четко, построить безупречную работу и безопасную схему, увеличив доходы и уменьшив риски и потери… Первоочередной своей задачей я видел лишь одно — доказать им всем, что мой член длиннее и толще. Не я один ставил подобные задачи на рынке этого труда. Так топили почти все. И в этом заключалась еще одна глупейшая ошибка дилеров, да и вообще бизнесменов. В погоне за мнимым статусом и рисованной слухами короной мы перестаем думать согласно основным правилам это-го бизнеса: безопасность на всех фронтах — от этапов поставок товара до его распространения, стабильный и постоянно растущий доход и, самое важное, на что порой забивают барыги, — это незаметность. Из-за унижения, которое довелось испытать тогда в порту, а также из-за потери своего положения и значимости в глазах тех, кто был для меня авторитетом, я твердо решил заработать собственное имя на рынке. Ведь их мнение и позиция угасли теперь. Разобравшись, как устроен внутренний рынок и изучив процесс поставок, я стал понимать, что могу заработать в несколько раз больше, снизив себестоимость товара.

Я изменил схему встречи со своими пешками, дабы не спалиться нигде в городе, в случае если Гусь или кто-то из его людей все же начнут меня пасти. Поставил на паузу некоторых мелких клиентов, которые могли как-то косвенно тереться в ненужной для меня компании, а кого-то из покупашек вообще отколол. Сменил все номера телефонов и трубки. Поменял съемную квартиру. Достал из коробки изрядно запылившуюся «соньку». Стал дожидаться прихода из Китая первых пробников.

Для усиления комфортабельности залипания я от-правил свою бабу с ее родителями в отпуск. Не совсем уверен, что помню, какие именно моменты повлияли на изменения ее статуса в моей жизни. Когда постепенно из Ангела она превратилась для меня в подругу, а позднее и просто в «мою бабу». Симпатичный, добрый и милый атрибут, необходимый в повседневной жизни каждого мужчины. Скорей всего, если на первое место в жизни ставишь наркоту, бабки и долю рынка, направляя все свои мысли только на это, и перед сном строишь небоскребы планов с целью увеличения своего капитала, да еще и добиваешься намеченных целей, то, наверно, на любовь и прочие сопливые вещи в твоем сердце просто не остается места. Да и что такое любовь вообще?! Слово «любовь» до сих пор остается для меня самым сложнопроизносимым. Иногда ты знаешь, что его нужно адресовать людям, которым дорог ты или которые дороги тебе, чтобы не разрывать с ними связь и как-то подогревать энергию ваших отношений. У понятия «любовь» нет до сих пор четко-го определения и, скорей всего, никогда и не будет. Это понятие многогранно относительно ситуаций, людей, времени, убеждений и ценностей. Для меня любовь выглядит как диаграмма, разделенная на сектора разных чувств, типов отношений и восприятий, таких, как: уважение, нежность, ласка, забота, преданность, доброта, понимание, страсть, трепетность, симпатия, доверие, искренность и некоторые другие. В зависимости от типа отношений и конкретного человека, мы испытываем разную совокупность чувств. К нашему другу мы вряд ли будем испытывать ласку и нежность, трепетность и симпатию. И, например, одного друга мы можем понимать и быть с ним искренними, а с другим в этих понятиях даем послабление. Или к своему так называемому любимому человеку мы можем испытывать все вышеперечисленное из списка, кроме уважения и понимания. И если в его жизни эти чувства стоят не на самом первом месте, а всего остального от вас он получает в достатке, то ваши чувства к нему кажутся ему достаточно полными. И наоборот, человек, у которого уважение является самым важным в списке отношений, требуемым к себе, может послать вас, невзирая на все остальное, в чем вы его купаете с головой. И каким бы чувством ни было то, что я когда-то испытывал к своей женщине, оно меркло с каждым днем все сильнее и сильнее. Любое чувство можно реанимировать, но лишь при одном важном условии — вы сами должны этого хотеть… Ни ваши родители, ни ваши друзья, ни ваша втора я половина или отважные защитники ее прав… Если вам это не нужно, если вы не испытываете диском-форт от недостатка этого чувства, то никто не в силах будет заставить вас над этим работать.

В то время во мне начало угасать многое из того, что должны чувствовать люди к своим близким, родным и любимым. Пожалуй, по отношению к ним я оставил тогда лишь мысли о том, чтоб они были одеты, обуты и накормлены. Чтобы малая получала должное образование в детском саду. Мама чтоб была спокойна и вела привычный и любимый, стабильный, советский образ жизни. Внимание, которое я недодал своей пассии, затыкал подарками, ресторанами или еще чем-то материальным. Я весь был в работе, если то, чем занимался, можно так назвать. Голова была занята мыслями, как поднять свою наркоцелину, как создать стабильно растущее предприятие по выжиманию де-нег с торчков, а все остальное меня волновало мало.

Параллельно с дурью от Болгарина пришли проб-ники из Европы и Китая. Нет, я не перестал работать с моим партнером. Я просто перестал верить в нашу корпорацию монстров и начал осознавать значимость, место и роль каждого участника дела. Умное теля двух маток сосет… Меня все еще продолжали кормить болгаринские пешки. Да и, пораскинув мозгами сильнее, я понял, что дальше содеянного в порту Гусь не зайдет. Пусть пока все остается как есть, а я пока протестирую новый товар.

Мне нравились тесты. Ты, как шеф-повар, макая палец в сотейник, пробовал, насколько хорошим вышел соус. И по вкусу мог четко распознать, насколько по-тянет с этим соусом блюдо. Я знал свой рынок не хуже. Знал, что им нужно. Знал, чего они хотят и от чего у них слетает крыша. Я на своей шкуре изучил, от чего конкретно прет людей. На что я, мы, они… готовы спускать десятки… сотни тысяч в неделю. Какие ощущения помогут залатать в нашем сердце дыру, мешающую нам желать жить и мыслить трезво. Лично я в наркоте искал что-то такое, что позволило бы мне видеть этот мир иным. Видеть его насквозь. Видеть насквозь людей. Видеть насквозь даже сквозь… Я мечтал плавать в эйфории, но в то же время трезво и ясно мыслить далеко наперед. Одновременно уметь рассмотреть в людях всю их гнилую сущность, но параллельно с этим любить их и принимать такими, какие они есть. И чтобы цветовая гамма окружающего мира сменилась с серо-ледяного, грязного, болотно-глиняного заброшенного пастбища на радужную, сказочную страну Тима Бертона.

К сожалению, или же к счастью — для барыги, употребляя наркоту, люди совершают одну огромную ошибку. Ту самую, на которой по большей части и базируется весь принцип наркобизнеса. Поверхностно мне поведал этот секрет еще Болгарин в тот самый день, когда я впервые зарядился товаром. Позднее, уже на собственном опыте, подключив логику, оценив и взвесив все увиденное, я развил эту гипотезу.

Так вот, секрет заключался в том, что почти все наркоманы спускают тонны бабла, гробят здоровье, психику и ловят передозы в погоне за первым разом. Тем самым разом, когда им довелось попробовать тот или иной тип наркоты впервые. Но как бы глупо для людей, привыкших мыслить логически, это ни звуча-ло, вы никогда более не сможете ощутить действия того самого первого раза. И причина тому — наш мозг.

Когда мы впервые сжираем какую-то новую для нашего организма хрень, это повергает мозг в шок. Кажется, что прет нереально дико. Мы ловим так называемый кайф, порой даже слишком сильный, что приводит некоторых в ужас. Но на деле наркотики ускоряют или замедляют сердцебиение, повышают или понижают давление, меняют фокус нашего зрачка, влияют на центральную нервную систему, выбивая ее из нормы, искажают цветовосприятие, усиливают или ослабляют наши чувства. И пока мы, радостные, плаваем, опьяненные действиями дури, мозг пытается привести организм в привычную норму и стабилизировать его функции. Новое дерьмо, которое вы сожрали, — как вирус в организме, к которому мозг пытается подобрать противоядие… нужный набор ключей, чтобы научиться закрывать эту заднюю дверь. И в первый раз это удается ему труднее. Именно поэтому нас прет дольше, сильнее и круче. Но рано или поздно мозг в любом случае одержит победу. Про-чистит голову, выведет препарат и часть токсинов из организма, совладает с функционалкой. И далее этот до жути умный компьютер со встроенным новейшим спектрографом и наноанализатором, компьютер, который мы зачастую сильно недооцениваем, запишет этот зловредный препарат в свою базу данных. И уже во второй раз, когда вы снова решите принять уже известную вашему мозгу дурь, он ее тотчас же рас-познает и врубит те самые защитные механизмы, действие которых помогло стабилизировать ваш организм ранее.

Тем самым мозг уменьшит силу, продолжительность и качество действия вещества. Поверьте, как бы сильно вы ни чистились витаминами и какой бы долгий срок паузы вы бы ни делали между приемами… насколько бы вы ни превышали дозу препарата… никогда… — запомните раз и навсегда! — никогда вы не испытаете больше того самого первого раза! Вы можете не уважать ваш мозг и не дружить с ним. Можете пытаться играть с ним в салки и прятки, но вам вряд ли удастся его наебать. Единственный способ, которым вы сможете перехитрить его, — так это просто выдернуть шнур из розетки или же полностью обнулить винчестер. Выбор за вами. Что до меня, то мое жгучее желание обыграть собственный мозг заставило продолжать давить на педаль, невзирая ни на какие правила…

В одной из пачек пришедших пробников я открыл для себя новое счастье. Это был метоксетамин. Сильно-действующий диссоциатив, превышающий в несколько раз действие кетамина. Изначально я приобретал его как эйфоретик. И да, этот препарат был способен вызывать действия эйфории на низких дозах. Но мой крокодилий аппетит, уже тогда требующий дозы мефедрона от четверти до полуграмма за раз, заставил начать тестирование этого наркотика с дозы в пол-«Парламента», примерно пятьдесят миллиграммов.

Чувство эйфории проскочило за считанные минуты, словно проходящий мимо поезд, не делающий остановок на вашей станции, издавший лишь прощальное: «Ту-ту!» Сразу после мимолетной, не успевшей дать себя распробовать, эйфории мое восприятие окружающей обстановки сильно изменилось. Вокруг все стало казаться непривычным… странным. Картинка словно распадалась и потом заново сходилась. Но это было не обычное раздвоение в глазах от перевыжратой алкашки. Ощущение было такое, что ты вроде бы здесь, но вроде бы и нет. Будто бы есть еще одно измерение. Словно думают двое вас, но параллельно и о разном.

Я растекся в кресле, упершись в стену, пытаясь по-нять, к чему конкретно побуждал этот препарат. Какие чувства он усиливал, какие занижал? Чего хотелось сильнее всего под дозой этого стафа?! С мефедроном я четко понимал, когда практически весь мозг охватывало желание потрахаться, — это был сексуальный эйфоретик. С метоксетамином не было такого. Скорей всего, о сексе вообще думалось мало. Но как только ты сосредотачивался на какой-то конкретной мысли или картинке, то погружался в нее полностью и, рас-творившись там, не замечал, как незаметно пролетали несколько часов. Как и любому наркоману, мне ин-тересно было понять порог высокой дозы, от которой перло бы еще сильнее. И ты бы смог максимально раскрыть потенциал препарата, но не хапнул бы борща.

Такой дозировкой оказался целый парлос. Сто миллиграмм этого порошка интраназально вышвырнули мое сознание куда-то далеко от того места, где я расположил свое тело. Я перестал быть в комнате. Смотря на себя откуда-то сверху, перелистывал свои мысли, словно глянцевый журнал, сидя в очереди у какого-то кабинета, пытаясь найти заинтересовавшую меня картинку или статью. И как только все же останавливался на чем-то, казавшемся мне тогда важным, я разбирал и собирал эту мысль или образ словно кубик Рубика, в разных вариациях и разными способами. Еще позднее, провалявшись так несколько дней, я узнал, что, включив любой фильм или игру, можно ощутить эффект настоящей виртуальной реальности, погрузившись туда целиком и оказавшись персонажем происходящего на экране. Боевик, гонки, спорт, порно… неважно. Менялось только время года за окном, времена суток и объемы содержимого в пакете, валяющегося открытым на столе. Но все остальное было статичным. Не хотелось есть и не хотелось пить… Ни ссать… Ни спать… Было по-настоящему на все похуй. Я разобрал свои проблемы на наркорынке вдоль и поперек. Пересмотрел все непонятные мне ситуации под самыми острыми углами, вывернув вариации следующих событий наизнанку. В голове словно рас-положилась шахматная доска моей будущей жизни, на которой я неделями играл, как завороженный.

Таяли недели, плавно переходящие в месяцы. Иногда я все же что-то ел и отвлекался на покатушки и потрахушки. Порой мог провести без сна по двое-трое суток. Иногда и больше. Этот ритм не является привычным для нашего организма. Я пытался найти золотую середину между легким тридцатиминутным дремом и провальным полусуточным сном. Читал в интернете о способах жить без сна или оставлять на это лишь пару часов, чтоб не отрываться от само-го интересного. Рано или поздно этот ритм должен был дать о себе знать и вызвать сбой моего организма. Видимо, когда мы не можем остановиться сами, а советы и просьбы близких пролетают мимо, наш мозг начинает делать предупредительные выстрелы в виде сбоя центральной нервной системы. И эта яркая и звонкая пиздюлина посетила меня в одну из субботних ночей, когда бывшая оставила мне дочь до воскресенья с ночевкой. Некая форма панических атак решила все же напомнить еще раз, что у всего есть последствия. И уже позднее я узнал, что это нормально, и от подобного тоже есть таблетка. Но в самом начале я думал, что начинаю сходить с ума, и, если таким мое состояние останется навсегда, тогда лучше с девятого сразу в окно.

Если своими словами попытаться объяснить, на что были похожи те самые приступы, то представьте нарастающий звук крутящихся вертолетных лопастей где-то внутри вашей головы. Смешайте его со звуком дрели и детского писка на высоких частотах. И вы получите приблизительно ту самую мелодию, которой мозг будил меня каждый раз, когда я закрывал глаза и пытался уснуть. Наверное, когда ты неделями практически не спишь, твой мозг подстраивается к это-му ритму, понимая, что по какой-то причине теперь нужно жить именно так, и продолжает оставлять тебя в бодрствующем состоянии во что бы то ни стало. Не самая приятная методика, скажу я вам… Лучше выбрать очередной хук справа в переносицу, чем эту лоботомию.

Часов пять пытался уснуть, вскакивая и дергаясь каждый раз при приступе и проверяя, не разбудил ли тем самым свою дочь. Иногда этот звук в башке был настолько сильным, что мне казалось, что его могут слышать и другие. В панике я лупил себя по голове, надеясь каждый раз, что вдруг подход, который применяли к советским телевизорам и здесь сработает и это поможет. Возможно, где-то внутри слетели батарей-ки, или, как это было со старым телевизором, нужно сильнее постучать, чтоб он снова начал нормально работать. Снова достал из домашних запасов бутылку советского успокоительного и выпил несколько рюмок. Потом еще. Затем еще. Пока постепенно не осу-шил две трети нольпятки, но и это не дало положи-тельного эффекта. Только еще вдобавок разболелась голова. Я был дико измучен и страшно хотел спать, словно бродящий по пустыне путник, желающий испить воды.

Уже светало. Я прозвонил несколько номеров, где, как казалось мне, кто-то должен был откликнуться и прийти на помощь, но никто не ответил. Да и на что я надеялся, трезвоня рано утром в выходной день… Спустя несколько номеров очередь дошла до Димаса. Мы с ним редко касались личных вопросов, в основ-ном, между нами оставалась связь чисто делового характера. Но в тот день он достаточно быстро ответил на звонок… С пониманием выслушал суть моей проблемы и настолько же быстро оказался на пороге моей квартиры.

Я разбудилдочку, быстро собрал ее и отвез к матери, извинился перед обеими и уехал. По дороге в машине на пальцах пытался объяснить своему приятелю, что конкретно происходит и на что похожи те звуки, которые мешают заснуть. Но он лишь смотрел на меня, как на идиота, предполагая, возможно, что я тупо пережрал каких-то галлюциногенов. Уже по выражению его лица я понял, что свой рассказ нужно как-то сгладить, поменяв контекст проблемы. Иначе врачи в больнице меня точно упекут в психушку или отправят в наркодиспансер, куда уже позднее точно прикатят менты.

В выходной день в здании городской больницы было почти пусто. Несколько дежурных врачей, пара медсестер и практически пустые коридоры. На рецепции я объяснил, что у меня бессонница и сильные головные боли, и попросил записать меня к невропатологу. Пройдя в кабинет, увидел молодого, лет тридцати, врача в очках. Тот уточнил причину моего визита и на что конкретно жалуюсь. Пытаясь правильно выбирать слова, откинув прочь эмоции и снизив тон, я относительно спокойно объяснил ему, на что примерно это похоже и как это мешает мне уснуть. Он мне сразу же задал вопрос о том, как давно я спал. В ответ я наплел ему про затяжную смену на работе и прочую ерунду, которая тогда пришла мне в голову, на что он слегка улыбнулся, но с таким подтекстом в улыбке, словно это было: «Да ладно, не пизди мне тут. Я что ль в твои годы не гулял и не пробовал раз-личные препараты… Я ж, блядь, невропатолог, сосу-нок!» Затем он достал из шкафчика и безэмоционально протянул мне две пластины таблеток «Феназепам».

— Выпей сейчас сразу две. И принимай в течение одной-двух недель по одной перед сном. Насчет дли-тельности приема уже решишь сам. Смотри по само-чувствию. Нормализуй сон, режим дня, и все должно наладиться.

Нужную дозу я принял прямо в машине по дороге обратно домой. Приятель проводил меня до самого дивана. Переживая, что при моем случае двух таблеток будет мало, ведь они такие маленькие, а моя проблема была ебать какая большая, я принял еще две таблетки, чтоб наверняка. Меня чуть расслабило спустя минут десять после приема второй дозы. Наше общение стало уже более спокойным, и я сообщил ему, что меня покинуло чувство тревоги и паники, которое присутствовало последние двенадцать часов. Эта новость обрадовала приятеля. Мне дико лень было вставать с дивана, и появился аппетит. За ним пришло и чув-ство усталости, которое плавно накрывало мои веки. Я попросил приятеля поставить чайник и приготовить пару бутеров… Когда я открыл глаза, в квартире никого не было… Обстановка вокруг теперь была абсолютно иная. Стены не озарялись ярким июльским солнечным светом. Лишь темнота и серость. Цифры на телефоне указывали, что прошли уже почти сутки и через пару часов снова наступит утро. Я позвонил приятелю узнать, когда я вырубился, он объяснил, что, видимо, от действия таблеток мое тело сильно размякло, а точнее, я превратился в еле говорящий кусок мяса. Слова мои стали тянуться как кисель, рожа расплылась в улыбке радости и беззаботности. Я как будто говорил с ним, но в то же время и не с ним. Куда-то мимо… с трудом выплевывая слова… А затем и вовсе отрубился, откинув голову на спинку дивана. Он уложил меня, накрыл пледом и, захлопнув дверь, ушел.

Такое действие антидепрессанта было обычным при передозировке. Чтобы понять, как они действуют на человека в таком состоянии, погуглите интервью Паши Техника или рэпера Лил Пипа, упокой Господь его душу. Действия «Ксанакса», «Феназепама» или «Диазепама» очень схожи. Такие препараты помогают вам справиться с депрессией, паническими атаками или просто заснуть и успокоиться в тяжелых стрессовых ситуациях. И, видимо, за последние два года я так протрахал свою нервную систему, что эти препараты стали моими верными друзьями на последующие не-сколько лет. Таблетки неплохо справлялись со своей задачей, кроме одного маленького но. Как и любая наркота, они вызывали зависимость. Без них становилось тяжелее уснуть, по любому поводу я сильно раздражался и бесился, да и панические атаки пери-одически навещали меня, словно выпрашивая дозу антидепрессанта.

Не желая испытывать снова тот гул вертолета в своей башке, теперь, как только я решал провести вечер навеселе, закатить вечеринку, просто поторкать в гор-дом одиночестве, в кармане меня всегда ждала пара таблеток антидепрессанта. Я водил машину в разных состояниях. Пьяным и накуренным. Под различными стимуляторами, эйфоретиками и даже галлюциногенами. Но все же у меня хватило ума не садиться за руль под действиями этих препаратов. С первыми провалами в памяти я понял, что контролем под ними и не пахнет. Порой под их действием оказывался в каком-то месте и не помнил, как там оказался. Не помнил маршруты, людей, с которыми виделся, как и почему оказывался в магазинах и когда успел позвонить по этим последним номерам. Ясно, хоть и не трезво, но все-таки, понимал, что однажды такой сбой произойдет где-то на перекрестке или по шоссе на ста километрах в час, и я попаду на канал новостей. Но… если подумать… когда гонишься за тем, чтобы тебя показали по ящику, а других вариантов нет, то хотя бы так.

…Дэн Злой разбудил меня в один из дней, когда я путешествовал по другим измерениям. Номер, с ко-торого он мне названивал, не был у меня записан, и я не брал трубку какое-то время, пока не пришло смс: «Это Злой. Надо срочно поговорить».

Не в том я был тогда состоянии, чтобы говорить на подобные темы. Я вообще не любил эти темы. При-ставка «срочно» никогда не несла добрых вестей. Как правило, в придачу к ней шли слова: «нужны деньги», «у меня проблемы», «я беременна», «хотят уволить с работы», «приходили приставы», «заходили менты», «принесли повестку в армию», ну или, не редкость в моей профессии, «того-то хлопнули».

Когда Злой приехал ко мне, его «срочно» отличалось от всех вышеперечисленных. Он был сильно избит, во взгляде читался страх. Он оглядывался, прислушивался и часто курил.

— Есть сига? — спросил Дэн.

— Да, щас вынесу, — я вернулся обратно в квартиру. Выйдя на площадку через минуту, я выдал гостю сигарету и сам закурил. — Хера себе… А ты умеешь отдыхать! Очень интересно услышать эту историю. Рассказывай.

До этого момента мне уже приходилось видеть Злого битым, поэтому я не придал в этот раз како-го-то особого значения тому, что имел честь лицезреть. Правда, раньше его испуг не был таким явным.

— Друзей твоих повстречал, — с ухмылкой ответил Злой.

— Каких?

— Охуенных. Так подружились!.. Общались поза-вчера всю ночь, — иронично ответил Дэн.

— Теперь стало еще интересней… Продолжай. — В общем, ситуация такая. У моего корефана спросили вес. Он договорился о встрече на «Серпе и молоте». Мы поехали скинуть товар и забрать капусту. Его чел предложил нам зайти в бар и выпить по кружке пива. Мы зашли, сначала вроде все был норм. Ну народ сидел… человек восемь. Мой корефан пошел к тому своему знакомому до бара, а я стоял у прохода. Затем смотрю — корефана ударом в бубен роняют на пол. Я дернулся вперед, но сразу получил по роже от резко вставшего из-за стола справа типа. Пять секунд — и толпа уже молотит нас нога-ми… Все бока и руки синие… — Дэн поднял кофту и показал ссадины и синяки на теле. — Но это еще цветочки. Дальше над нами глумились всю ночь в этом баре. Нюхали наш стаф, пиздили нас, угрожали стволами.

— А че хотели-то? — спросил я.

— Тебя! — посмотрев мне в глаза, с улыбкой произнес Злой, сделал паузу и добавил: — Точнее, выясняли, у кого я заряжаюсь. Просили, чтобы я на-значил тебе встречу и закупился. Говорили, что они от Гуся.

— С каждой произнесенной фразой все интерес-ней и интересней, — я курил и старался не выдавать волнения, но сам слегка напрягся.

— Там был брат его младший. Самый отморозок. Леша… — произнес Дэн.

— Старков… — продолжил я, сделал последнюю затяжку и, наклонившись, затушил бычок о банку и выбросил.

— Да, Старков, — подтвердил Злой. — Двоюродный брат Гуся. Знаю. Безмозглая «торпеда», по слухам. Начал кичиться и бить все, что движется, еще со школы, как только Гусь заручился поддержкой бандитов. Говорят, раз на раз с равносильным ссыт. Но с толпой — царь зверей…

— Дай еще сигу, — произнес Злой и, прикурив, продолжил: — Он вообще больной. Стрелял по стаканам, затем засовывал ствол мне в рот и заставлял умолять его о пощаде.

— Ну, а ты че сказал?

— Да ничего не говорил… Сказал, что товар в интернете заказал… чисто для себя и своих корешей. Естественно, мне не верили и продолжали пиздить, а друга отпустили, поняв, что он не при делах, — с паникой в голосе продолжал Злой.

— Телефон, я так понял, ты сразу же сменил?! — спросил я.

— Конечно. Они его записали там, позвонив себе на номер. Сказа ли, чтобы я оставался на связи. Я сим-ку вытащил сразу же, как вышел от них, и пошел к телке ночевать…

— Я узнаю, что к чему, а ты пока не высовывайся и не торгуй с теми, кого не знаешь, и где не уверен, что товар не пойдет в левые руки. Лады? — произнес я.

— Понял, — кивнул Злой и добавил: — Но ты же разберешься с этим?

— Разберусь, — ответил я уверенно. Мы пожали друг другу руки, и Дэн ушел. Я же вернулся в квартиру с четким пониманием того, что Гусь все-таки не успокоился и устроил на меня охоту.

Теперь практически каждый раз, выходя из подъезда или заходя в него, я осматривался, ожидая како-го-то сюрприза. Особенно — отправляясь на сделку или возвращаясь с нее. Мысль о том, что обиженный на меня и на весь мир Гусь однажды подкараулит меня за дверью парадной, выскочит, как черт из табакерки, схватит за грудки и с криками: «Ага, блядь, попался! Все-таки делаешь бабки без моего ведома, сука!» — начнет разносить мою рожу в кашу. И чем больше я об этом думал, тем сильнее мне хотелось упороться чем-то ядреным. А чем больше я упарывался чем-то, что выбивало мозги из равновесия, тем сильнее окутывала меня паника и паранойя.

В один из вечеров я припарковался у своего подъезда. Стал доставать из бардачка деньги с недавно проведен-ной сделки и убирать в карман. И в зеркале заднего вида я увидел машину Гуся. Ту самую, рабочую, на которой он выезжал делать свои грязные дела неприметно для копов. Машина катилась медленно, и в момент, когда поравнялась с задним бампером моей тачки, я сполз вниз с сиденья и стал наблюдать через боковое зеркало. Объект моего наблюдения чуть приостановился, а затем, набрав скорость, покинул место парковки. Я успел разглядеть водителя. Эту рожу я бы не спутал ни с чьей. Мысли застучали в моей голове со скоростью клавиш печатной машинки секретаря с тридцати-летним стажем. Внутренний диалог был таким:

— Это он, тварь! Все-таки они меня пасут! Хотят въебать, черти! Он, сука, и вся его шайка ебанутых малолетних гиен!

— Да может он заезжал сюда по своим делам? По-чему ты сразу думаешь, что это по твою душу?

— А по чью еще, а? По чью, блядь? В моем дворе! Остановился точно срисовать номера! Запомнить, сука, подъезд! И именно когда я только что впарил веса на пятьдесят кусков!

— Возможно, это просто совпадение?! Банальное совпадение?! Город — деревня сраная. У него здесь свои клиенты! Не гони!

— Нет, это все. Пизда мне, по ходу. Долго пасли… высматривали. Кому… когда… с кем. Сильно пиздить не будут! Или будут?! Поставят на счетчик?! Тварь въебет мне долга такого, чтоб я охуел! Не-е-е… Гусь, птица гордая, сука. Он меня не отпустит так просто!

— Да успокойся ты! Нужно успокоиться и все нормально обдумать. Какие есть варианты?!

— Нет вариантов! Нужен тот, кто круче Гуся. Нужна альтернатива! Тот, кого он боится! Тот, кто его въебет! Позвоню Болгарину и узнаю, какие у него есть мысли на этот счет.

Отдышавшись и успокоившись, я собрался с сила-ми и вышел из тачки. Озираясь по сторонам, быстро пошел к подъезду, поставив по дороге машину на сигнализацию. Влетел на третий этаж и, едва забежав в квартиру, с ходу набрал в скайпе Болгарина:

— Але! Здарова! Как дела? Ты живой там вообще? — с иронией произнес первым Болгарин.

— Да, привет. Живой. Все в норме, — быстро ответил я.

— Там мне наш общий знакомый рассказал, как возил тебя в больничку. Ты в порядке уже? Все хорошо? — добавив заботы в голос, спросил Болгарин.

— Да в норме я… Нервишки чутка сдали, а так все ровно…

— Ты б заканчивал, а?! Хорош уже так жрать стаф. Хочешь, приезжай, отдохнем здесь. Разве-ешься…

— Я в норме. Приведу дела в порядок и тогда, может, приеду. Сейчас не до этого. У меня здесь другие проблемы. В том числе и по твоей вине!..

— Да заебал ты про ту тему. Ты все еще не успокоился? Нос зажил, Саня тоже уже все забыл, — Болгарин был недоволен ходом разговора.

— Забыл??? Да меня выпасли уже. Вычислили, где я живу! Срисовали подъезд! Гусь был на рабочей тачке. За мной катаются, по ходу, выпаливая мои сделки. Меня въебут, сто процентов! И все потому, что ты много болтаешь! — уже орал я.

— Да не гони ты. Тормози. Он не будет этого делать! — Болгарин тоже повысил тон.

— Он тебе сказал об этом? Ты откуда это знаешь? Он тебе это сказал?! Ты у него это просил? — продол-жал я давить.

— Просил! — рявкнул Болгарин.

— Да в первый раз ты тоже дохуя просил, когда вы у тебя пиздели! И? Чем все закончилось? Заебись он просьбу твою выполнил! Так выполнил, что катается за мной по городу. Просто так, блядь?! От нехуй делать, да?! Охранником моим, сука, теперь стал по твоей просьбе, — я откровенно язвил.

— Да успокойся ты! Хули ты теперь от меня хочешь?! — Болгарин тоже сменил тон на дерзкий и наглый. — Слышь, блядь, крутой дохуя?! Ты же хотел стать дохуя деловым. Ну так и решай, хули! Вот тебе задача! Решай! Не ори, не ной, блядь, а решай! — выпалил он и слегка сбавил обороты: — Да, я с дуру ляпнул, думал, он меня поймет по-дружески. Здесь все хотят бабок и все их делают, как могут. Он знал всегда, что я ушлый. Я из города съебал именно по той же самой причине. Но он решил поступить по-своему в этом вопросе. Город маленький… сейчас или потом кто-то да узнал бы. Было бы хуже. Боишься его следующего шага? — снова повысил тон, — ну так въеби его первым! Посади его на жопу. На измену, нахуй! «Сайга» тебе оставлена нахуя? — наглым вопросительным тоном добавил Болгарин.

— Ты че, мне ебнуть его предлагаешь наглухо? — удивленно спросил я.

— Зачем?! Дождись, пока выйдет из дома. Где живет он, ты знаешь. Сядет в тачку, выйди напротив, въеби ему пулю в соседнее пассажирское кресло… сквозь лобовое! И крикни: «Если я тебя, гондона, блядь, еще раз увижу у своего дома или просто почувствую угрозу, следующая пуля влетит тебе прямо в башку. Ты меня понял?» Да он охуеет! Весь двор охуеет! Это будет последний раз, когда вы увидитесь. Я тебе отвечаю! — Болгарин словно басню читал со сцены…

— Я тебя услышал, — чуть успокоившись, ответил я. — И давай мы закрыли с тобой этот вопрос впредь, ок? Ты давно уже сам по себе. Меня там нет, и моего авторитета тем более. Думай и крутись сам… — напоследок добавил Болгарин.

— Я понял.

— На связи.

— Давай.

— Умник, сука! — произнес я вслух, едва повесив трубку. «Команда… корпорация… пидоры ебаные! Один — так один! Решу так, что охуеете!» — шептал я про себя озлобленно, блуждая по квартире.

Подобными прогулками я занимался частенько. Ходил по квартире, словно лунатик, погрузившись в свои думки. Подругу это бесило страшно. Иной раз она не выдерживала и раздраженно, что совсем не характерно для нее, просила меня успокоиться. Но мне так легче думалось. По тому же принципу, загрузившись мыслями, я мог кататься на машине бесцельно по городу кругами, размышляя на темы: «Как нужно было сделать, но я не сде-лал», «Как нужно будет сделать, если вдруг припрет» и «Как хотелось бы сделать то, что вряд ли когда-то подвернется».

Иногда эти планировочные шахматы давали свои плоды. Ввиду недалекости большинства пешек и клиентов я легко просчитывал их ходы наперед. Заранее угадывал ответы, предложения или кривые замуты. Но в большинстве случаев я занимал свою голову почем зря. Тратил время, парясь из-за вещей, которые вряд ли когда-то случились бы, а если бы и случились, то не факт, что именно на сто процентов так, как я предполагал. Решать проблемы нужно по мере их поступления… В этом и есть истинное великолепие полководца.

Принимать правильные решения в кратчайшие сроки, не отрицая того, что сбор текущей, свежей информации никто не отменял. «Владеешь информацией — владеешь миром», — как сказал Натан Ротшильд. «Будь в курсе событий, собирай данные и планируй только там, где имеет смысл. Старайся отдыхать от дурных мыслей и думать позитивно, даже там, где все выглядит достаточно дерьмово», — теперь уже учу себя я. Тогда же… все было иначе.

Выспавшись, вечером следующего дня я направился прямиком в свой гараж. Это был частный кооператив неподалеку от родительского дома. Бетонная коробка, восемнадцать квадратных метров, с железными воротами. Посередине гаража — яма, заложенная съемными досками, переходящая в подвал. Внутренняя сторона и ворот, и стен обшита деревом. В правом углу стоял старый деревянный стол, доставшийся этому гаражу в дар еще с советских времен. Слева в углу была размещена мойка с подведенной к ней холодной водой, которая каждую зиму перемерзала и обязательно рвала трубы в системе всего кооператива. С потолка свисали четыре лампы с конусными плафонами, напоминающие те, что устанавливают над бильярдными столами. Под столом, свернутый в рулон и затем еще сложенный втрое, лежал баннер для наружной рекламы, оставшийся со времен про-ведения концерта на стадионе. В нем я и хранил свою «Сайгу», завернутую все в ту же простыню в пятнах масла и солидола.

«Давно не виделись», — подумал я, разворачивая карабин и осматривая его словно реликт, отрытый где-то на песчаных просторах. Хорошо это было или плохо, но с того раза, как я гонял на пустырь, чтобы по-стрелять по бутылкам, мне ствол так и не пригодился. Не было ни склок, ни стрелок, ни каких-либо других неприятных ситуаций, которые бы заставили меня поднять его раньше. Но я все же скучал. Не так чтобы сильно… Скорее — как по какой-то забытой игрушке из детства… С которой тебя многое связывало…

Которую, перерывая подвал, ты находил, разглядывал, и памятные мгновения окатывали тебя приятным теплым душем.

Я разложил еще раз все на столе. Затем достал из баннера остатки патронов, зарядив рожок теми, что с пулей. Вставил магазин в карабин, убрал оставшиеся патроны и положил ствол в спортивную сумку, отнес ее в машину и закинул за пассажирское сиденье. Вернувшись в гараж, я достал из-за пазухи небольшую плоскую бутылку коньяка. Сделал небольшой глоток, затем еще один и слегка вздрогнул. После достал из кармана пакет с молотыми кристаллами для собственного употребления и, зачерпнув пол-«Парламента», занюхнул правой ноздрей. Сделал еще глоток и закурил ту же сигарету, с которой нюхал.

«Команда… корпорация… пидоры. Один — так один… Решу так, что охуеете! Короче, еду к нему во двор… заранее объезжаю дом по кругу… — прокручивал я в голове, слегка шевеля губами. — Чекаю, есть ли у подъезда его тачка… паркуюсь у гаражей. Его подъезд вижу четко… а он меня увидит вряд ли. Жду! По вечерам он срывается часто… должен выйти. Завожу тачку… еду медленно, пока он идет к машине. Как только садится, ускоряюсь… встаю напротив. Вы-хожу из машины с карабином… дальше… дальше… все, как посоветовал Болгарин… а там уже… да похуй!..»

Порох начал по-тихой забирать. Не так, чтоб я раз-мазался в привычной мне дозе кайфа, но так, чтоб чувство страха на время ушло, а на его месте поя-вилось легкое ощущение себя всемогущим богом. Коньяк добавил похуизма и чувства вседозволенности. Казалось, что еще пару глотков, и нахуй во-обще этот карабин. «Вытаскиваю его из тачки… бью рожу. Объясняю этому пидору, лежащему на земле, что он ма лость прихуел. Он кивает… расходимся». Но здравый смысл все же опускал с небес на землю. Машина… карабин… выстрел… пламенна я речь!

Добравшись до двора Гуся, как и планировал, объехал его по кругу, заглянув в окна с обеих сторон дома. Убедился, что в его квартире горит свет и что машина стоит на привычном месте. Припарковался там, где и хотел. С этого места был хороший обзор, и я не привлекал к себе особого внимания. Погасив фары, достал сумку и положил ее на пассажирское сиденье рядом. Расстегнул замок, достал из-под ве-щей карабин и положил сверху. Несколько раз про-верил, что достану ствол быстро и без помех. Сделал еще пару глотков и понял, что содержимое этой бутылки уже конкретно испортилось. Бросил бутылку в бардачок и вынул из кармана пакет со стафом. Шлепнул такую же дозу по левой ноздре, вытащил из кармана мобильник и залез в интернет убить время, периодически поглядывая в сторону нужного мне подъезда.

Время тянулось медленней, чем обычно в таком состоянии. Обычно, когда ты бухой или обдолбанный, то не успеваешь оглянуться, как незаметно пролетела ночь, а на улице уже светает. В этот вечер все было иначе. Я, словно сам работая в паре со временем, растягивал минуты ожидания, чтобы они постепенно переросли в желание отказаться от сегодняшней затеи, чтобы успеть понять, что задуманное нужно переносить на другой раз. Но параллельно с этими мыслями в моей голове крутилось понимание, что сама собой эта ситуация не разрешится. Я могу откладывать ее и переносить сколько угодно. Хоть даже поставить палатку у подъезда Гуся и жить в ней, но мне все же придется что-то с ним решать, или однажды он просто порешит меня.

Пока я крутил в голове эти мысли, проматывая снова и снова будущую ситуацию наперед, из подъ-езда, за которым я наблюдал, показалась нужная мне фигура. Он не спеша шел к машине. Я резко выдохнул, завелся и рванул в сторону падика. Левая рука залезла в сумку и достала карабин. Правая жестко держала руль. Я сжал скулы что есть мочи, ускорив частоту дыхания, словно решил нырнуть в ледяную прорубь, и попытался вызвать в себе чувство гнева.

Когда ты по какой-то причине ненавидишь человека, да так, что желаешь ему смерти, добиться этого чувства совсем не сложно. Оно стоит первым по списку в очереди в твой кабинет и, как только ты произнесешь нужное имя, тотчас же окажется в открытом дверном проеме.

Я приблизился на удобное расстояние, когда виновник торжества уже открывал машину, стоя ко мне спиной, не замечая приближающейся угрозы. Подъехав к идеальной, по моему мнению, точке, я резко остановился, перевел коробку передач в режим пар-ковки и хотел было уже выскочить из тачки, крепко схватившись левой рукой за карабин, как из подъезда с ребенком на руках вышла знакомая мне особа.

«Блядь! — вырвалось у меня. — Сука!» Резко бросил карабин обратно на сумку, переключил передачу на D4 и двинулся вперед, проезжая в паре метров от его машины. Гусь увидел меня. Посмотрел пристально, а затем поднял в свойственной ему манере руку в знак приветствия. Я ответил ему тем же. Мы проводи-ли друг друга взглядами, словно два соседа, уже год решавших, кто должен латать дорожную яму перед калитками…

Не знаю, в какой именно момент гора сва лилась с плеч, но именно с таким чувством я вернулся об-ратно в гараж. Выброс адреналина заставил немного протрезветь и увидеть задуманное совершенно с другой стороны. Мысли каскадом начали заполнять го-лову вариантами с «если». Если бы во дворе оказалась другая машина?!.. Если бы там оказались люди из любых правоохранительных органов… пусть и не при исполнении?! Если б у него в машине тоже оказался ствол и, испугавшись за свою жизнь, он бы ответил мне встречными выстрелами?! Валить его в ответ?! Потом бежать?! Куда? К кому? Когда и как? Город — тупик! Пока доберусь до аэропорта, там уже будут встречать. А даже если успею вылететь, будут встречать по прибытии… Дебил… баран! Кто так делает?!

Залпом я маханул остатки из бутылки, быстро и небрежно обернул «Сайгу» и засунул ее туда, где и взял.

«Так не пойдет… нужно иное решение», — думал я про себя, пока ехал в сторону дома… или не дома. Нужно было снять стресс… отвлечься. Допить… донюхать… потрахаться. Отписал на пару номеров и, спустя не-сколько минут, двинул в сторону того адреса, где меня с нетерпением ждали… Точнее, не совсем меня, а по большому счету то, что будет мною привезено. Но мне на это как-то было насрать. У всех своя цена.

По истечении таких вечеров на меня порой накаты-вала некая грусть… тоска… уныние. Радовавшая еще несколько часов назад система начинала меня бесить. Разжав кулак, я смотрел на некий дозированный рай в потертом зип-пакете и с ужасом осознавал, насколько продажен наш мир… мой мир. И ведь я с самого детства хотел, чтобы в этом мире все было иначе… Но эволюция социального развития посчитала, что так всем будет проще.

По ходу очищения организма от токсинов и непривычного для него состояния отпускала и депрессия. А с ней постепенно покидали тревожившие мысли. Как часто бывало, я снова схватился за тетрадь и изложил то, что смог выдернуть из сухого остатка.

«И так устроен этот мир… Он меркантилен. Тот мир, где ты фигура в бесконечном тире… Или же медведь за десять раз из десяти по десять. Либо курок иль палец…

Или же свинца кусок, летящий как пинка отвесят. Как же меня все это бесит! Хотя, порой, и веселит… Прилипли грязью на обвесе…

Пока наш барин вдаль летит.

Я сыт… И ссат вокруг все друг на друга. Жизнь душит… Но мы не затянем пояс туго. Пройдемся по хребтам им ржавым плугом, Упершись в чей-то аппетитный и холеный сад. Я слаб… Я слаб, чтоб стать всем сукам другом. Заложник ситуации своей…

Безбожный раб. Я братом, бля, тебе не буду. Целуй тот, в чей уткнулся ты сегодня, зад!»

Глава VII ВЫСТРЕЛ

К концу лета одиннадцатого года, вернувшись из отпуска, подруга встретила меня, мягко сказать, в плохом состоянии. Словно она сдала в детский сад одного ребенка, а в конце смены ей суют в руки совершенно другого. Я плохо спал и будил ее по ночам резкими подскакиваниями с кровати. По-прежнему принимал антидепрессанты, но каждый раз, ложась в кровать, надеялся, что сегодня обойдусь без них. Чаще стал раздражаться на нее, да и вообще на все в целом. И тем же самым летом как раз и разорвал вторую нить, которая нас связывала. А надо признаться, ее нити были крепче любых прежних — из закаленной ста ли и титана. Но, несмотря на всю их прочность, я нещадно рубил их тяжелым топором.

Я еще реже стал появляться дома, тратя свое время на новые схемы и более мутный движ. Движ был разным, как и люди в нем. Новые пьесы… Новые декорации… Новые сцены… Новые треки. В таких процессах менялись и персонажи. С одним таким я познакомился через известного мне конченого мудилу по кличке Мазя, которого где-то с полгода назад передал мне для работы, словно трофей, Болгарин, назвав это чудо своим дальним хуй пойми с какой горы родственником. Свою такую кликуху он заполучил благодаря одному случаю, когда, разведя телку на анал, в потемках перепутал детский крем с согревающей мазью на основе камфоры. Вечер тогда у них был жарким… Так наш Игорек и стал Мазей. Так вот это животное, а его иначе по поведению и частому неприятному состоянию назвать было трудно, изрядно мне задолжало. И в качестве частичного погашения своих долгов он предложил свести меня с другим «очень серьезным барыгой», у которого он тоже тарился. Расспросив его подробнее о человеке, я понял, что впариваемый мне фикус находится в статусе вроде как капитана в одной из местных шаек, о которых я ранее слыша л, но мельком. Я давно поглядывал на тачки и рожи сидящих в них людей, но ни от кого толком не слышал, кто они и чем занимаются. Но на подсознательном уровне, словно рыбак, видя другого рыбака издалека, я предполагал, что эти люди, скорей всего, банчат.

Откладываемая вечно по каким-то непонятным причинам встреча все-таки состоялась. Тонированный наглухо старенький бумер был припаркован у подъезда общаги, где влачил свое жалкое существование Мазя. Кто-то из моих воспитателей однажды сказал: «Маши-на — это отражение того, какое впечатление ты хочешь произвести на других. Твой дом — это то, кто ты есть на самом деле». Мазя полностью подтверждал это высказывание, абсолютно соответствуя своему дому. Эта общага была древняя, как дедушка Ленин, с таким же, по-видимому, и внутренним состоянием. Оставшееся еще с советских времен здание было все в трещинах, с покосившимися дверными проемами, поломанными и гнутыми перилами, битыми окнами. Контингент этого общежития состоял в основном из алкашей, наркоманов, бедных студентов, приехавших с «трас-сы» (так у нас коротко называли отдаленные участки региона, поселки и полузакрытые небольшие города, построенные вокруг уже увядших горнодобывающих предприятий), и пары матерей-одиночек со своими детьми, которых периодически поебывал Мазя.

Поднялся на нужный этаж, позвонил в звонок, уже через пару секунд мне открыли дверь, видимо, карауля из окна. Поведение Мази было, как и раньше, сильно взвинченное. Он дергался и старался притереться по-ближе ко мне, нарушая комфортную для общения зону, словно неугомонный подросток с характером невоспитанной собаки, который выиграл в лотерею и с нетерпением ожидал, когда же ему вручат долгожданный приз. Коридор пролета, как всегда, был увешан сохнущим барахлом жильцов. Вонь от сырости, стирального порошка и табачного дыма сразу же била в нос. В этот раз он не пригласил меня к себе в комнату, которая больше напоминала чулан, обклеенный старыми в цветочек обоями, выцветшими за годы череды бесконечных пере-строек. Позвав меня на общую для этого пролета кухню, он указал рукой на парня, сидящего на стуле, и произнес: «Знакомьтесь! Андрей, это Паха! Паха, это Андрей!»

Паха был типом солидных габаритов, в стеганой кожаной куртке, темных, классического покроя, джинсах и с привлекающей внимание, начисто лысой башкой. На правой руке, в которой он держал пивную банку, красовался золотой браслет, сотканный из мелких квадратных бляшек, с различными дизайнерскими узорами на них. Я, конечно, не ювелир, но понты эти смотрелись дорого и увесисто… грамм, примерно, на триста. На левой руке из-под манжеты куртки частично выглядывали золотые часы, предположительно марки TISSOT, судя по трем видимым последним буквам на циферблате. Лицо было отъетым и с легкой небритостью. Взгляд пронзительный, схожий со сканирующим взглядом Гуся. Образ сидящего передо мной человека явно указывал на то, что он бандит. Для пущих понтов на пальцах его руки не хватало вытатуированных четырех букв «ПАХА», а за пазухой — ПМа. Хотя, кто его знает, может, он там и был. Не буду же я просить человека на пер-вой же встрече выложить все содержимое его карманов или вовсе раздеться. Того, что я увидел, и так было достаточно, чтобы понять, что человек не являлся мусором, долбоебом или торчком… то есть не принадлежал ни к од-ной из категорий людей, которых я не рассматривал всерьез на долгосрочную перспективу. К тому же, слегка присмотревшись, я узнал эту рожу. Мы виделись с ним раньше. Когда-то давно, еще подростками, мы «отбывали вместе срок» в одном из детских пионерлагерей, только в разных отрядах — он был старше. Они уже тогда с приятелем вовсю слушали рэп, гоняя в худи с изображением группы ONYX, и пробовали крутить брейк-данс, привлекая внимание девчонок, тогда как я в то время еще пребывал на ступени поклонения продиджам. Я быстро узнал его и с этой ноты закрутил беседу:

— А мы знакомы, — пожимая руку по-дружески, произнес я.

— Напомни… — сухо и слегка важно спросил Паха, протягивая мне банку пива.

— Детский лагерь… Лет десять назад. Ты со своим приятелем… Леха звать, кажется, был тогда в первом отряде. Я был младше, — я открыл банку и сделал глоток.

— Нихуя у тебя память… Леха!.. Да… было дело… — улыбаясь, ответил Паха, респектуя мимикой лица. — А я вот тебя что-то не припоминаю…

— Ну… я был тогда младше… в другой пищевой цепочке, так сказать…

— Понял… Ну хорошо, что мы познакомились и вспомнились… — Паха отпил из банки и продолжил, снова надев маску важного дядьки: — Мазя обрисовал мне ситуацию и твой интерес. Мне уже пора двигать-ся. Давай обменяемся цифрами и как-нибудь на днях созвонимся… Обсудим подробней.

— Да без базара… Диктуй.

Паха продиктовал мне номер телефона, причем, на мое удивление, судя по цифрам, хороший, блатной, видимо, постоянный и… скорей всего, личный. Я за-бил его номер в одну из своих болванок и сразу же сделал дозвон. Он напоследок шутливо прижал Мазю к стене и произнес: «Не тяни… слышишь! Расстроюсь!» Мазя в ответ улыбнулся и послушно покивал башкой, захлопнул за гостем дверь и вернулся обратно на кухню. Я выслушал очередную Мазину байку о скорейшем возврате долга, пока осушал врученную мне банку, выкурил пару сигарет и в скором времени тоже свалил. «Тесен все-таки мир, — подумал я, спускаясь по лестнице. — И ведет он почему-то всех к одной лишь наркоте. Мир этот таков?! Или же наш город?!..

Холод страны или же серость и разбитость дворов?!» Каждый третий мой одноклассник был как-то связан с этим… Срок по двести двадцать восьмой или же хавал, или же банчил и хавал, но статьей не награжден. Параллельные классы — та же история… как и другие школы. Оглядывая свое окружение, я понимал, что жрут это говно и мают с него практически все… Треть хавает… треть делает… и треть хлопает и крышует… Я не мог ответить точно на вопрос, что не так с этой системой, но что-то определенно с ней было не так. Однако в данной моей жизненной ситуации эти «не так» мне были только на руку. ***

Мой новый знакомый позвонил через два дня, как и обещал. Коротко, как и полагается, спросил, как мои дела, а затем предложил встретиться с ним вечером, после десяти, на автобусном пятаке, не-пода леку от общаги, где обитал Мазя. В указанное время на месте встречи меня дожидался тот же тонированный бумер, припаркованный на углу под перегоревшим фонарем. Как только я подъехал ближе к машине, фары бэхи моргнули. Стекло стало опускаться. Я опустил свое. Паха кивнул головой в свою сторону и крикнул: «Давай в моей побазарим!» Я припаркова л свою тачку следом за ним, заглушил двигатель и переместился в бэху:

— Будешь? — протягивая литровую бутылку колы, отпитую на треть, спросил Паха. — С коньяком… где-то пятьдесят на пятьдесят.

— А я подумал… — только хотел продолжить, как хозяин бэхи меня перебил.

— Делать мне нехуй больше… голимую колу хлестать! — и расплылся в деловой улыбке.

— Да, давай…

— Но только у меня стаканчиков нет… ты ж не брезгуешь? — спросил Паха так, что было сразу понятно, каким должен быть ответ.

— Нет, конечно, — спокойно ответил я, взяв бутылку и отпив пару глотков, сразу же слегка скривившись: — Крепковато…

— Да? По мне, так колы дохуя оставил. Слишком сладкое пойло вышло, — угрюмо ответил Паха.

— Я смотрю, ты любишь бухнуть…

— Я бы сказал, что я не люблю быть трезвым… так, наверное, будет правильнее, — ухмыльнулся Паха.

— Мусора не ебут на дороге? — поинтересовался я. — Да пошли они нахуй… в рот ебать их… и их правила! — рявкнул Паха.

— Права не отберут?

— Да у меня их и так нет… пусть пидоры по-давятся. Я на ИВС стандартно заезжаю чуть ли не раз в полгода… да и похуй, — манерно и нагло продолжил Паха. — Хуй с ними, че там с твоими во-просами?

— Да че-че… — начал я свой рассказ, зажав сотовый между бедром и сиденьем. Паха это заметил и уточнил:

— А это зачем? Типа чтоб не слушали? — На всякий… привычка. Бардачок не панацея… — я кивнул в направлении лежащего на подлокотнике сотового Пахи и спросил: — Свой убрать не хочешь?

— Ну, если тебе так будет спокойней, — ухмыльнувшись, ответил Паха, закинул телефон в бардачок и добавил: — Вряд ли меня слушают… уже бы предупредили. Ну да похуй. Рассказывай.

— Есть товар заебатый… Готов поделиться им по хорошей цене, а ты и твои ребята будете мне защитой на случай терок с местными. Товар, по словам Мази, ты уже отдавал на тесты и оценил качуху.

— Ребята тестили, да… и я слышал уже от Мази за твою ситуацию вкратце… у тебя с Гусем контры, как я понял, да?

— Есть такое. Не хочу я с ними двигаться. Смысл?.. Если я знаю, где взять по рублю… зачем мне брать по два? — продолжал высказывать свое недовольство я. — Просто, чтобы Гусь набил свой карман, а я выполнял всю грязную работу?! Нахуй!

— Я своим людям по-тихой накидал за тебя и твой товар… нужна будет проба… Грамм десять. Раскидаем по интересу… а там посмотрим. Не ссы… думаю, мы решим твой вопрос. Люди, с которыми я работаю, — это не та уличная шушера, с которой ты до этого имел дела… Другой уровень, — Паха подмигнул.

— Понял. В пробе нет проблемы. В любое время могу подвезти. Сейчас есть два типа товара… Дам оба по десятке.

— Тогда заметано! Давай завтра… Где-то в обед, хорошо? Брось вес в тачку… Точно не скажу, во сколь-ко… Ориентир — в районе двух… Ты же мобилен? Нет никакой работы?

— Нет. Буду свободен. Решим.

— Все… тогда мотайся по своим делам, а там где-ни-будь уже пересечемся.

Допивая его суровый коктейль, мы просидели в тачке еще минут двадцать, поговорив на тему, давно ли знаю Мазю, давно ли в этом деле и как в него нырнул. Про-стая болтовня двух парней, которые едва друг друга знают и собираются делать совместные дела. Алкоголь охмелил мой разум, а чувство, что проблема на девяносто процентов уже решена, окрыляло и придавало некое спокойствие. Попрощавшись, я сразу же направился в гараж, где частично хранил свой товар, чтобы отпилить сразу нужные веса на завтра. По пути про-должал прикидывать в своей голове сказанное и все ли я верно донес. Прокрутил еще раз ситуацию с цифрами, когда сказал Пахе в машине, что зачем мне покупать по два, если знаю, где взять по рублю. Я четко понимал, что таким образом показал в разговоре свое дно, закупочную цену, чтобы в дальнейшем и Паха не наглел… Их цена была бы полтора рубля… может, и рубль двести. Хоть и четко понимал, что на данном этапе могу брать по полрубля. Но зачем вываливать все карты на стол сразу же?! Бандосам же не нужно немного, им не нужно чуть-чуть или так, чтоб все были довольны… да и не только бандосам. Всем нужно все и сразу. Чтоб ты сидел на табуретке в сгнившей хате с голой жопой… веровал и ждал, отдавая все, что заработал, а еще и свое в придачу. И вот тогда… быть может, только тогда барин будет рад. Чуть подобреет, улыбнется, глядя на тебя, и даст поглодать недоеденные кости. Здесь у каждого своя правда, своя игра, своя роль… и свои определенные цели и планы. Если ты о собственном куске сам не по-заботишься, никто не позаботится. Думаем наперед, если желаем, чтобы пешка доползла до дамок.

Я катился по городу в хорошем настроении и слегка бухой. Мне страшно хотелось поделиться с кем-то новостью, но в моей голове не возникло никого, кроме Болгарина. Я позвонил ему и рассказал о намечающихся вариантах — как по сбыту, так и по защите. Назвав имя и фамилию нового будущего компаньона, спросил у него, насколько тот осведомлен об этой личности и его связях. Болгарин лишь подтвердил, что слышал, но дел не имел. В привычной манере снова пожелал мне удачи и быть осторожней. Еще после нескольких подколов в адрес друг друга мы попрощались и повесили трубки. «Хорошо, когда черная полоса постепенно светлеет», — подумал я про себя и, прибавив газу, двинулся домой.

Наступило новое утро, и оценка этого нового дня виделась близкой к пятерке. Я складывал в своей голове цифры слегка преувеличенных будущих доходов с нового канала сбыта. Размышлял о том, каким будет первая встреча этих людей с Гусем или кем-то из его шайки… и как они пояснят всем и вся, что моя личность в этом городе теперь неприкосновенна. Даже прикинул, как кому-то… самому непонятливому и борзому — а я очень надеялся, что такой бы обязательно оказался на встрече — постучали бы пистолетиком по головушке. И тут все резко бы встало на свои места. И после этого мой нос был бы задран еще чуть выше, и я спокойно продолжил бы путь освоения улиц и увеличения поставки товара. Стал бы настолько значимой и важной фигурой в пищевой цепи своих новых компаньонов, что они бы даже приставили охранять меня одного из своих людей. Стал бы поднимать еще больше бабла, обзавелся бы волыной… и заработал бы себе репутацию человека, глядя на которого в клубе один другому говорит: «Не лезь к нему… это опасно!»

Прождал звонка от Пахи до трех часов, а затем ре-шил сам ему позвонить. На том конце никто не брал трубку, и я на протяжении минуты слушал гудки. Сделал еще пару звонков с перерывом в тридцать минут, но трубку так никто и не взял. Разные мысли посещают вашу голову в такие моменты: этот человек, учитывая то, как он любил пить, мог вчера напиться так, что до сих пор еще спит. Или же пьет и сейчас, находясь в данный момент где-то с телкой, и ему сейчас совсем не до меня. Либо же он вовсе передумал по какой-то непонятной причине и поставил меня в режим игнора… ведь, может, послушав меня вчера в машине, он понял, что им не нужен весь этот геморр: непонятные новые связи в придачу с грузом проблем. Или же, что еще хуже, ценник я все-таки вчера малясь задрал… Брошенное мною в разговоре «дно» было правильно расценено, и вывод был сделан: ему и его людям со мной ловить нечего… а теперь и вовсе я им, как конкурент, на улице не нужен. Пизда! Я ж один!

В любом из выбранных мною вариантов я оставался теперь один… И как только я об этом подумал, в моей голове, словно озаренная молнией, всплыла история, рассказанная Мазей. Когда тот однажды в разговоре кичился своими связями и базарил, что один его товарищ, проебавший вес и деньги, однажды уехал общаться с Пахой и его людьми куда-то за город… но только потом никто ни этого парня, ни его машины на наших улицах уже не встречал. Это же волки… А не захотят мараться эти, так по мою душу рано или поздно придут старые-добрые знакомые. Это лишь вопрос времени. Теперь уже ранее оцененное на пятерку утро начало плавно скатываться к жирной, процарапывающей следом и вторую страницу, двойке. Изящная картинка сказочного будущего, нарисованная в моей голове, на-чала рассыпаться как карточный домик. Изменились цифры по доходам и обороты. Ощущение себя опасной и сильной в будущем личностью сменилось на знакомое чувство страха. У параноика паникана разум действует как рицин. Медленно, парализуя здравый смысл, загоняет в могилу. Я перебрал кучу версий и предположил все, что только можно… Но правда была такова, что телефон, по которому я звонил, лежал на подлокотнике той самой старенькой БМВ, отображая на дисплее шесть букв моего имени, а ее хозяин, повиснув на руле, истекал кровью.

Этот день у Пахи начался, как в принципе и каждый его день, с легкого, но привычного для него состояния похмелья. Проснувшись почти к обеду в номере отеля, где он периодически встречался втайне от жены со сво-ей любовницей по имени Вера, Паха начал приводить себя в порядок. Быстро оделся, умылся и допил прям из бутылки остатки виски. Отсчитал своей пассии деньги на такси и прочие расходы и бросил на столик в гостиной. Но, уходя, шумом разбудил Веру.

— Але, ты куда? — произнесла его подруга. — Мне ехать нужно… дела, — ответил Паха, распихивая ключи, сигареты и кошелек по карманам и нажав на пульте кнопку прогрева машины.

— Ты не охуел? Хоть бы разбудил или сказал что-то перед уходом! Домой бы отвез. Ты нормальный вообще? — еще слегка осипшим голосом возмущенно продолжала Вера.

— В городе что, такси все перестали работать?! Я оставил деньги… не хотел тебя будить… Мне надо ехать… тебе не надо. Смысл было тебя трогать? Выезд поздний… Спи себе… Хули ты начинаешь? — с раздражением в голосе ответил ей Паха.

— Блядь, я тебе кто? А?.. Что ты себя так ведешь?! Деньги свои себе в жопу засунь, понял? Я тебе что, шлюха какая-то, что ты мне их швыряешь на столик… мудак!

— Ой, да пошла ты нахуй! Тебе не угодить, дура! Тебе вечно все не так! Разбудил бы, сказала бы, какого хера ты меня будишь, мне никуда не надо. Не разбудил — тоже мудак!

— А ты типа у нас теперь мысли читаешь, да? И меня наизусть знаешь? Ага! Не угадал, нахуй! Вали давай! — проорала Вера.

Паха вывалился из номера, демонстрируя средний палец. Его лицо и так было красным, а от устроенного Верой скандала стало багровым. «Овца тупая…» — бор-мотал он себе под нос, направляясь к лифту. На часах было без пятнадцати два. Из последних пропущенных Паха выбрал один из номеров и позвонил на него:

— Да, Арчи, здарова. Не слышал звонка. У тебя все срастается по деньгам? — Паха сделал паузу. — Отлично. Ты дома? — снова на секунду задумался. — Хорошо. Сейчас подъеду.

Он повесил трубку и, спускаясь по лестнице отеля по направлению к припаркованной машине, стал прикидывать, в каком маркете по дороге сейчас взять бухла, чтоб поправить состояние. Выбор пал на магазин неподалеку от отеля. Простой минимаркет со скромным ассортиментом, но с наличием нужного Пахе товара. Он взял две банки светлого пива, пачку «Парламента» и зажигалку. Одет был не по погоде и, выходя обратно на улицу в летней куртке на футболку, он слегка скривился, почувствовав «нежное дуновение» холодного северного ветра конца октября.

Сел в машину и, взорвав первую банку, осушил ее на-половину. Тронулся с парковки и направился на назначенную еще в отеле встречу. «Сучонок, сколько же он там нашкулял лавэ…» — мысленно прикидывал Паха.

Двигаясь по пасмурному и серому городу, Паха иногда моргал встречным машинам. Как и по жизни, на дороге он тоже был наглый. Находя на проезжей части третью полосу, хотя их всего две, топил между других автомобилей, едва не цепляя зеркалами. На перекрестке он объезжал колонну машин по встречке и всегда втыкался первым. Не обращая внимания на всяческие сигналы других автомобилистов, он ехал, куда хотел и как хотел… ведь его задача была важней задач всех остальных. Крутя одной рукой баранку, он звонил по пропущенным на телефоне, планируя дальнейшие встречи, или же сразу отвечал на их вопросы, тем самым решая проблему.

Спустя двадцать минут его тонированная бэха подъехала к одному из домов частного сектора и дважды посигналила. Паха зажег сигарету, приоткрыл боковое стекло и, открыв вторую банку пива, стал наблюдать за домом, иногда поглядывая в зеркало заднего вида. Вскоре на крыльце дома показался силуэт человека в черной кожаной куртке, черных джинсах и худи, с капюшоном на голове. В одной руке он держал узкий длинный сверток, второй закрывал дом на ключ.

Этого с виду нищеброда и звали Арчи. Его лицо было сухим и смуглым, с синими мешками под глазами. Губы — потрескавшиеся, а на щеке под глазом виднелся старый неглубокий шрам. Пройдя до калитки, он открыл ее, вышел на дорогу, закрыл и подошел к Пахиной машине:

— Сяду? — спросил Арчи.

— Да, садись… только че это еще за хуйня? Ты же не очередное барахло мне будешь впаривать взамен бабок? — с ухмылкой спросил Паха, кивая на сверток в руке Арчи.

— Щас объясню, — Арчи открыл заднюю дверь и сел.

— Рассказывай… бабло точно подбил? — глядя через зеркало заднего вида, спросил Паха.

— Да, подбил. Не все, конечно… половина с собой. На днях нарою еще, — чуть запинаясь и нервничая, ответил Арчи, протягивая собеседнику небольшой сложенный пополам пресс купюр.

— Когда на днях? Мне нужны были сейчас эти триста косарей!.. По телефону я понял, что у тебя вся сумма, — Паха взял пачку и начал пересчитывать.

— Да будет тебе вся сумма… — оправдывался Арчи. — Тридцать… сорок… пятьдесят… когда, блядь?! — Дай пару дней… первый день что ли знакомы? — ответил Арчи.

— Сто сорок восемь… сто сорок девять… Не поло-вина? Рубля не хватает…

— Ну, почти половина… — ответил Арчи. — Хуя ты округляешь! Ладно… хули… пятьдесят

один рубль с тебя еще. А это что за хрень? — обернувшись вполоборота и посмотрев на сверток, спросил Паха.

— Да… тут такая тема. Меня завтра участковый придет навестить… я ж на УДО до сих пор… ты в курсе. А у меня карабин этот незарегистрированный. Может обшмонать и дом, и двор… — Арчи заметно нервничал.

— И?

— Отвези меня до гаражей… в конец микрорайона. Я там его спрячу, чтобы быть спокойным, а завтра сам заберу, — Арчи смотрел на Паху щенячьими глазами. — В сторону заброшенных складов… к железкам? — уточнил Паха.

— Да, туда…

— Лады. Мне просто ехать на другую встречу еще нужно, — выкрутив руль, Паха нажал на педаль газа.

— Как дела вообще? Хмурый есть еще? Сможешь на днях, как закроюсь по бабкам, еще подкинуть десятку? — уже немного расслабившись, спросил Арчи.

— Да… дела норм. Все есть. Решим, думаю. — У меня тут спрос появился… тип один хочет взять двадцатку. Я бы себе взял десятку под реал, а ему двадцатку сразу за нал. Сделаем? — продолжал накидывать свои предложения Арчи.

— Че за тип? Знаешь его хорошо? Хуйни не будет никакой? — насторожился Паха.

— Свой чел… давно знаю. Дергал по мелочи у меня… оброс клиентами. Под мою ответственность… Я тогда ему сообщу, чтоб он собирал лавэху… — и в этот момент у Пахи зазвонил мобильник.

— Извини, секунду, — потянувшись к лежащей на подлокотнике трубке, произнес Паха. — Да, алло… Я пока занят… чуть позже наберу… давай, — положил телефон на подлокотник и посмотрел через зеркало на Арчи: — Здесь где-то остановить?

— Да, давай вон к тем крайним железкам… под-кати поближе, — Арчи разматывал старое махровое полотенце.

Паха притормозил у одного из старых, покрытых ржавчиной железных гаражей. Приоткрыл свое окошко и снова зажег сигарету. Он слышал, как Арчи копошится с карабином, собираясь выйти из тачки. Выпуская клубы дыма, Паха схватился за пивную банку, но, тряхнув ее, понял, что та пуста. Еще раз по привычке оглядел через зеркала и лобовое стекло местность. Вокруг было ни души. Лишь ветер шевелил сухую пожелтевшую траву и гонял неподалеку от гаражей белый целлофановый пакет. «Вроде нет никого… давай быстрее… мне ехать пора!» — произнес Паха, сделав очередную затяжку и стряхнув пепел в окно. Позади в машине послышался щелчок дверной ручки. Как только открылась задняя дверь машины, телефон Пахи снова зазвонил. И в тот момент, когда он повернул голову в сторону подлокотника, где на дисплее высветилось недавно забитое им в кон-такты имя — «Андрей», тишину и покой этих окраин разорвал звук оглушительного хлопка.

Паха отдаленно слышал мелодию звонка на своем телефоне, словно был на дне бассейна. Потом мелодия прекратилась, а на дисплее еще продолжала гореть надпись: «Андрей. 3 пропущенных». Нескончаемый звон в ушах волнами переходил в тончайший писк, казалось, что кто-то сверлит дрелью Пашину голову. Голова горела, словно ее запихнули в раскаленную духовку. Все вокруг было как в тумане. Паха увидел брызги крови на лобовом стекле. Будто рыба, он глотал воздух, пережевывал во рту вязкую кровь. «Кх-кх… кх… кхэ… бля… кх», — чуть ли не захлебываясь и глубоко дыша, бормотал он себе под нос, пробовал пошевелить руками. «Кхэ-кх… он че, бля… накачал меня чем-то… пидор… блядь… кхэ-кхэ…» — отхаркивая кровь, Паха медленно пытался поднять голову с руля. Опираясь левой рукой на свою дверь, а правой на руль, он отодвинулся назад, чтобы прижать спину к креслу, но тут же почувствовал пронизывающую режущую боль в затылке и услышал чавкающий звук. Паха посмотрел назад через зеркало, но там уже никого не было. Судя по отражению боковых зеркал, все двери были заперты, а присмотревшись еще чуть внимательней, Паха понял, что вокруг, как всегда, ни души. «Ебать меня нахуй… че за бред», — произнес Паха уже четче и вытер рукой кровь со рта и носа. Кровь была густой. Она была повсюду. На руле и лобовом стекле, на передней панели авто и на экране китайской магнитолы, на боковом стекле с его стороны и на обшив-ке двери. Рукава куртки и футболка тоже были мокрые от крови, а штаны… казалось, что он только что по пояс заходил в воду. Пахе и раньше доводилось видеть, как из его рта или носа текла кровь. На улицах в его молодые годы царило отнюдь не миролюбие, а район, в кото-ром он вырос, был на слуху у всего города. Сейчас ему казалось, что кровь идет отовсюду, причем не струей, а бьет фонтаном. Закинув правую ладонь за голову, Паха бегло ощупал затылок. Его пальцы скользили по бугристой и рваной поверхности. Помимо затылка и шеи, горело, а еще и щекотало что-то возле левого уха. Прикоснувшись к нему, Паха попытался снять этот не дающий покоя зуд. И понял, что оторвал висящую на кончике кожи мочку… Он взял айфон и попытался разблокировать, чтобы позвонить хоть кому-то, но капающая с шеи кровь мешала это сделать. Экран стал липким и красным. Размазывая алую жижу, Паха понял, что это бесполезно, и отбросил телефон на пассажирское сиденье. Достал из бардачка кнопочный самсунг. Поднес телефон ближе к лицу, словно слабозрячий старик, дрожащими пальцами выбрал из списка последних звонивших один номер, владелец которого проживал ближе всего, и нажал кнопку вызова.

— Ту-у-ут…

— Возьми трубку! — рычал в микрофон Паха. — Ту-у-ут…

— Да возьми ты трубу, сука!..

— Ту-у-у… Да… але… — ответил голос на том конце. — Дома? — бросил с хрипом на выдохе Паха. — Да… дома. А че случилось? — недоумевая от неожиданности, ответил голос.

— Жди… ща буду… мне хуево, — выдавил из себя Паха. По стрелкам на датчиках и легкому гулу двигателя Паха понял, что машина так и оставалась заведена.

Бензина почти не было, о чем сигнализировал светло-оранжевый значок рядом с датчиком топлива. Положив обе руки на руль, Паха стал выворачивать его до упора в правую сторону и давить на газ, чтобы развернуться, и в этот момент заметил, что пропал дорогой его сердцу браслет. Резко нажав на педаль тормоза, он закатил поочередно оба рукава и еще раз убедился, что его цацек больше нет. «Мразь… Блядь!» — выругался он.

Глаза слипались так, что с каждым разом, когда Паха моргал, веки все тяжелее было разомкнуть. До-рога плыла, будто он нажрался вусмерть. Руль был тяжелым, словно гидроусилитель в его тачке сдох. Вел машину, практически завалившись на руль… ее мотыляло в разные стороны. Паха решил не топить и полз как черепаха. Улицы и дворы Паха узнавал: «А значит, мозги на месте», — подумал он мимоходом. Цапанув передним колесом бордюр, он подъехал к нужному ему подъезду. Эти пару сотен метров он ехал почти вслепую, глядя сквозь узкие щелки. Руки были ватными и слабо управляемыми. Чтобы не задеть машины, Паха убрал правую ногу с педали газа и продолжил движение на холостых, решив, что дальше ему нужно ехать тупо прямо. Почти рукой подать… но эти последние сто метров превратились в нескончаемую поездку в тоннеле. «Бах!» — не успев вовремя затормозить, Пашин бумер уперся в приподъездную лавку. Нога до упора вдавила педаль тормоза, а практически бездыханное тело водителя рухнуло на руль, активировав сигнал автомобиля.

Спустя пару минут нескончаемого гудения клаксона тот самый человек, к которому тащился Паха, выглянул в окно и увидел врезавшуюся в лавку у дома знакомую ему бэху. Он быстро накинул на себя куртку, натянул, не завязывая шнурки, кеды и быстро спустился вниз по лестнице с четвертого этажа своей хрущевки. Подойдя к двери водителя, он начал махать рукой, но через просвет в открытом боковом окне увидел, что голова Пахи лежит на руле. Когда он распахнул дверь машины, его глазам предстала «картина Репина»… Его приятель завалился на руль, свесив руки вниз. По левой — тонкой струйкой, медленно стекала кровь, капая с кисти прямо на коврик. Часть уха, затылок и шея были разорваны словно петардой. Лицо Пахи было повернуто в сторону водительской двери, глаза были закрыты, словно он спал самым сладким сном в его жизни… сном, который мог стать последним в его жизни, если бы не каких-то два сантиметра…

— Але!

— Да, это кто?

— Это я… Витя.

— Какой еще Витя?

— Да, Мазя это, бля.

— А, здарова. Ты куда пропал? Твой номер не работает… Паха тоже со мной так и не встретился. Телефон не абонент у обоих уже второй день.

— В Паху стреляли!

— В смысле стреляли?

— Да нихуя я толком не знаю пока. Позвонил чувак… Вчера днем Паха докатил до него с простреленной башкой. Трубки и вещи его у мусоров… я, на всякий, сменил номер.

— Подожди… так он живой?

— Вроде да. Я жене его позже позвоню, узнаю подробней. Если что, наберу.

— Давай, на связи.

Еще раз прокрутив сказанное Мазей, начал сопоставлять факты и события. Итак, рушащийся карточный домик в моей голове теперь разлетался, словно сбитый шаром для боулинга. Каков был шанс, что в тот самый вечер, когда я должен был встретиться с человеком, чтобы решить свои жизненно важные вопросы, его попросту застрелили?! Подстрелили! Но не убили же?! Хотя не факт. В каком он сейчас состоянии и выкарабкается ли?!

Спустя еще пару дней пришло смс, что абонент, которому я названивал несколько раз за последние пару дней, доступен. Я набрал номер Паши в очередной раз. На том конце теперь ответили:

— Внимательно!

— Привет. Узнал? Ты как вообще? — спросил я. — Узнал… высветилось. В больничке я, — вяло ответил Паха.

— В какой? Может, что нужно?

— Да есть все. Пить, суки, не дают… говорят, нельзя, — с ноткой насмешки ответил Паха.

— Да ты заебал пить. Стопорни. Давай подъеду?! — В городской. Триста двадцатая палата. Возьми сиг. Жена и их, блядь, зажала.

— Давай, скоро буду…

Я поехал практически сразу же. Нашел палату, поблуждав по серым и плохо освещенным коридорам больницы. Палата Пахи была угловая… так называемая ВИП. Постучавшись, я услышал резкое: «Входите!» Эта светлая комната, три на четыре метра, вмещала в себя односпальную кровать, расположенную в углу, небольшой плоский телевизор, прикрученный на стене, и среднего размера холодильник, на котором лежали газеты. На Пахе был спортивный костюм «Найк» синего цвета, на голове — плотная шапка из бинта, напоминающая некий больничный тюрбан и переходящая плавно в повязку на шею с затылочной части.

— Привет!

— Привет, — Паха сполз с кровати.

— Я тут фруктов тебе принес. Больше ничего не брал, отберут же, суки, и сами сожрут.

— Ага… хуюшки им! И так косарь в сутки плачу за эту залупу! Три старых матраса друг на дружке!.. Телек показывает три ебучих канала… Холодильник шумит, как самолет… За стенкой хуило один по ночам стонет… заебал! Домой хочу! — распалился Паха.

— Ну а чего ты ждал от городской больницы?! Пятизвездочный отель?! — ухмыльнулся я. — Рассказывай давай, как ты?

— Да как-как… никак, блядь. Башка гудит до сих пор. Обезболивающие, что здесь колют, мало помогают. Уже две операции сделали. Двенадцать дробин достали. Шесть достать не смогут. Точнее, две смогут позже, а четыре очень опасно — они где-то у позвонка, куда силами местных врачей лезть не советуют. Это точно не в нашей дыре делать… — Паха сделал паузу, уставившись в пол. — Да пиздец, короче. До сих пор пытаюсь собрать мысли в кучу… — он снова посмотрел на меня: — Ты сиги брал?

— Да, держи, — достал пачку из кармана и протянул ему.

— Позже на лестничную сходим. Я там охраннику на черном выходе пехоту дал, он мне мозги не ебет. Хоть курить можно, — деловито произнес Паха.

— Лады. Так расскажи, кто и как это вообще сделал? Кто стрелял-то?

— Да гондон один… работяга мой. Я за баблом к нему приехал, а этот хер попросил от ружья съездить избавиться. Мол, к нему участковый должен прийти… пидор, как складно же замутил… до сих пор в ахуе!.. Мы поехали с ним за гаражи, на отшибе, схоронить ружбайку его. А когда остановились, этот уебок выстрелил мне в затылок. И брас мой угнал, гнида, и кошель забрал. Трубки брать зассал… видимо, мозгов хватило понять, что потом по ним его и вычислят. — Так его уже ищут? — спросил я.

— Да. Следаки были здесь и допросили меня сра-зу же, как я пришел в себя. Дома, говорят, этой твари нет. Ищут по знакомым и родне…

— Домой когда отпустят? — спросил я. — Через пару дней сам свалю. Две дробины доставать лишь через месяц. А так тут делать нехуй. Только за шконку эту ссаную башлять… Бухнуть хочу, — с тоской сказал Паха.

— Ясно… Ну там, если что нужно, может, смотаться куда или еще что, — звони… помогу.

— Да, лады, — кивнул головой Паха. — Пошли по-курим.

По дороге к заднему выходу мы с усмешкой оглядели пару каличей, которые были совсем в убогом состоянии. Это натолкнуло нас на мысль, что нынешнее положение Пахи и исход этой ситуации куда лучше, чем у этих бедолаг. Дойдя до двери и кивнув головой охраннику, мы достали из пачки по сигарете, вышли за дверь и закурили.

— Я тут поблагодарить хотел… точнее, наверное, просто сказать, как есть… — Паха посмотрел на меня: —

Ты, когда позвонил, я повернулся к телефону… и в этот момент этот уебок выстрелил… И только поэтому моя голова сейчас на месте. Хирург сказал, что, если бы на пару сантиметров правее… в общем, мы бы с тобой уже не общались. Как-то так… — тяжело выдохнув, произнес Паха.

— Да какое тут спасибо?! Тупо совпало… — Да хуй знает. Кручу в голове уже второй день эту мысль. Не скажу, что я верю во всякую эту чудо-чушь… но порой обращаю внимание на некоторые совпадения, которые… из-за которых меняется жизнь. Причем сильно…

— Я тебя понял. Есть такое. Сам обращаю внимание на знаки и случаи. Сам иногда их перелопачиваю…

— Понимаешь, если бы на тот день мы не назначили встречу и тебе не пришлось бы мне позвонить, то мне была бы пизда. Да и вообще, пообщавшись с тобой пару дней, я понял, что мы похожи, — словно пытаясь донести до меня, что Бог все-таки есть, продолжал Паха. — Нас даже одинаково бесят эти ебучие жополизные повадки Мази. Мы садимся на ИВС и потом, выходя, оба снова прыгаем за руль, и похуй! — послед-нее слово Паха вбил словно гвоздь в доску.

— Согласен… есть что-то в этом. Еще б я таким же пуленепробиваемым, как и ты, оказался… было бы вообще заебись, — мы засмеялись.

— Короче, такая тема. Дай мне пару дней… я выползу из этой конуры, и мы увидимся… Мне еще нужно встретиться со своими и понять, че за движ сейчас. Народу не понравилась эта тема. Мусора теперь во- круг меня будут виться. Они прекрасно понимают, как крутится этот гондон и за что он уже сроки мотал. Не дураки… понимают, каким боком я ему был и нахуя с ним терся… В общем, на связи! — Паха протянул мне руку.

— Давай… звони, — я пожал ему руку и, приобняв, похлопал по плечу. — Дробинку мне одну сохрани, как достанут. Чую, она волшебная. Талисманом повешу на шею! — крикнул я вслед уходящему Пахе.

— Ага… да хоть все повесь амулетом на шею. Горсть насыплю, если мусора из улик отдадут, — Паха скрылся за дверью.

Вот так встреча! Еще недолго поиграв этой цепочкой событий в голове, пока ехал в машине, я пришел к мысли, что, значит, и такие гондоны, как Мазя нужны на нашем пути. Ни будь на земле этого вечно сующего свой жадный наркоманский нос придурка, ни за-лезь он нам обоим в карман и ни задолжай, Паха бы сейчас удобрял глиняную почву у подножья родных сопок. Мне даже на некоторое время представилось, что это мой ангел приложил свою руку. Или же это был бес? Кто из них имеет силу предвидеть? Кому больше на руку было, чтобы один барыга выжил, чтобы помочь другому подняться? Ангел же — рука света. Он мог посидеть на плече, как это показывают в фильмах, посмотреть на уродов, которым помогает… плюнуть и улететь. Выписали бы ему другого бедолагу надзирать… Или же он не может взять и улететь, так как с рождения своего подопечного четко озадачен одним — направлять и оберегать? Бесу бы на потеху были мои новые проблемы в связи с кончиной Пахи. Ведь чем хуже мне, тем слаще же ему!.. В смятении и отчаянии я склонен натворить больше глупостей… грешить дальше… с каждым шагом подходя все ближе к костру. Или все же совпадение?! Мазя — мудак, Паха выжил случайно… Кладем хуй, едем дальше, рубим филки?! Или же в этой истории все же есть что-то, что стоило увидеть? Наплевательское отношение к себе и к ситуациям, в которые попадаешь, приводит к подобным последствиям. Трезвый, способный здраво анализировать человек не посадил бы позади себя героинозависимого изрядно задолжавшего торчка с обрезом на перевес. Делать дела нужно в адеквате. Думать дважды… Лучше трижды. Прикидывать наперед. Каждый день, каждый час… каждый миг… решать задачу — как не сдохнуть… не сгореть… не утонуть. Чтоб оставить шанс доползти. Шанс — едва дотянуться до света.

Зазвонил телефон. Стандартная мелодия пятерки раз-лилась по всей спальне и разбудила меня солнечным вос-кресным поздним утром. Подруга лежала рядом и тихо посапывала. Не обращая особого внимания на звонок, она перевернулась на другой бок, крепко обняв свою любимую продолговатую подушку. Комната была наполнена светом. Дотянувшись до трубы, лежащей на столике, я увидел, что мне звонит Паха. Медленно поднимаясь с кровати, я ответил сонным и слегка осипшим голосом:

— Здарова!

— Привет. Спишь еще что ли?

— Да-а-а… — зевнул я. — Вчера в клубе были… при-шли под утро.

— Со своей был? — спросил Паха.

— Да… плюс еще ее подруги. На ВИПке сидели. Они танцевали… я, как всегда, квасил…

— Классика, хули.

— Ты че, как? Какие новости? — вставая с кровати, я наступил на что-то мягкое, которое завопило: «У-а-а-а-у-у-у».

— Блядь, да заебал ты!.. — крикнул я убегающему коту. И вернулся к разговору: — Это я не тебе… Пидор вислоухий… — буркнул себе под нос.

— Ты опять наступил на него?.. — посмотрела на меня подруга.

— Подожди сек! — кинул я в трубку и повернулся к ней: — Да нехуй спать на моих вещах… сам виноват! Надоел! Я устал его шерсть отчищать от своих футболок! Взял моду! В следующий раз наступлю так, что больше спать на них не захочется! — со злостью рявкнул я.

— Я тебе наступлю, понял? Ты их не разбрасывай, а научись убирать. И решишь проблему…

— Твой кот? Твоя проблема! Сама и убирай! — я вы-шел из комнаты, вернувшись к разговору: — Сорян… рассказывай.

— Утренний распиздончик?..

— Да заебали. Кот ее, а нянчусь с ним я… — расстроенно выдохнул я, пытаясь успокоиться.

— Короче, надо встретиться и поговорить. Есть время? Через час сможешь выползти из дома?

— Лады, без проблем. Щас приведу себя в порядок и выеду. Где встретимся?

— Да я в центре буду. Шумани, как выползешь… может, я до тебя тупо доеду, и мы потрещим у тебя во дворе, — предложил Паха.

— Понял. Наберу.

Примерно через час мы встретились у меня во дворе. Паха подъехал на стареньком восьмидесятом крузаке темно-синего цвета и припарковался, как всегда, чуть ли не в подъезде.

— Все понтишь? — я открыл двери и уселся рядом с ним.

— А что должно было поменяться? Думаешь, дробь выбивает характер? — засмеялся он.

— Значит, кроме потерянной мочки уха, в тебе ничего не изменилось… Заебись! — тоже засмеялся я. — Давай отъедем… — я достал пачку сигарет: — Здесь у тебя курят?

— У меня везде курят. И мне дай, — протянул он руку. — Рассказывай… какие новости? Какой щас движ? Че делаем? — я по привычке сунул под ногу сотовый

телефон.

— Хуево, пожалуй, все, — вздохнул Паха. — Что конкретно? — я посмотрел на него. — Мусора меня пасут… Пока этого рэкетира сраного искали, опросили всех его знакомых и близких… Те, в свою очередь, напели, что моя машина и моя фигура ассоциируются с моментом появления герыча у Арчи… В общем, менты поняли ситуацию… знают, что Арчи мне торчал бабок… да и зуб, как оказалось, на меня точил… пидор, — Паха смотрел сквозь лобовое стекло куда-то вдаль. — Наберут сами, твари, говна, так, чтоб охуеть потом от суммы… а потом гасятся, как мыши! Виноватых, суки, ищут… — Паха повернулся ко мне: — Так я ж теперь и ебнуть его не могу, понимаешь? Если с этим уебком хоть что-то случится, сразу на меня подумают.

Даже если на льду поскользнется и башкой ебнется… все решат, что я там рядом где-то был! — распалялся Паха.

— Серьезно? — улыбнулся я, пытаясь разрядить обстановку.

— Да это пиздец! Следак, который дело мое ведет, вообще сказал не подходить к нему и даже не пытаться искать. Не спрашивать за него и уж тем более не пы-таться ему что-то сделать. Любую ситуацию Арчи и его адвокаты повернут против меня. Понимаешь, какой пиздец? — Паха посмотрел на меня с выражением недоумения на лице.

— Хуевая тема… — ответил я.

— Плюс ко всему эта тварь наняла адвокатшу шу-струю… пожалуй, даже самую шуструю в городе. Бабла просит, словно на президента работает… но дело свое знает… — Паха сделал паузу, чтобы сориентироваться на дороге и повернуть налево, и продолжил гневный монолог: — Так вот, мне шуманули, что хуило хату свою заложил наскоряк… трешку, доставшуюся от предков, в которой жила сестра. А адвокатша пропихивает сейчас в суде такую тему, что выстрел был случайным. Прикинь? — Паха вышвырнул бычок сигареты в окно: — Следак мне показал эти бумаги… то, что они пытаются просунуть в суд. Если по сути и коротко, то ружье он нашел случайно в доме деда, когда наводил порядок… Ага, блядь, порядок он наводил, торчок ебаный! — Паха сильно дал по газам. — И это не все! Дальше они заявляют, что этот хуй, найдя ружье случайно, оказался таким честным и правильным, что решил от него избавиться и выкинуть за гаражами! Цирк ебаный! Ты прикинь, как делают?

— Слушай, ну это жестко… но следаки-то что? Они же не дураки и видят ситуацию? Че говорят?

— Да че они говорят… Тоже, сука, еще те клоуны. Знают, что все было иначе… но тут его слово против моего. Но это еще не все. Вчера адвокатша мне позвонила и забила встречу. Я подъехал… — Паха, увидев карман для парковки, нырнул туда и остановился. — Так вот, эта пизда, знаешь, что мне накинула при встрече?! — не дожидаясь моей реакции, раздраженно продолжил: — Говорит, что в курсе наших дел и что Арчи, сука, естественно, ей все выложил. И что если я не соглашусь на мировую и не приму тот факт, что ружье действительно выстрелило само, то дальше она закрутит процесс вокруг моих дел, зависимости этого черта, вымогательства, угроз и что я довел бедного парня до решения на подобный поступок… Охуенно, да?! — теперь уже Паха ждал моей реакции и, увидев, что я кивнул головой, словно приняв мой ответ, бро-сил: — Я в магазин… бухла возьму.

— Давай, я тут покурю… — я достал сигарету и за-курил.

Через несколько минут Паха вернулся со своим любимым стандартным набором литровой колы и ноль пяткой коньяка. Открыв бутылку колы, он слил половину прямо у машины и перелил туда коньяк.

— Ваш коктейль готов, сэр! — протянул мне бутылку.

— Ну бля… еще ж день. Куда? — взяв бутылку, скривился я.

— Уже ж день! — Паха поднял указательный палец вверх. — Давайте будем точнее! — уселся и захлопнул дверь.

— Так, и щас что? Ты согласился в итоге? — я от-крутил крышку бутылки и сделал пару глотков.

— В общем, да, — Паха бросил взгляд на меня, будто спрашивая: «Ну а ты бы что сделал?» Он вырулил с парковки. — Беда еще в другом… Мои ребята… от-кололись от меня… грубо говоря.

— В смысле?!

— Да в прямом! Ко мне сейчас повышенное внимание… Мой знакомый легаш, друг детства, сказал, что цифры мои сейчас слушают. Следствие будет идти еще хуй знает сколько… Да и не факт, что даже после мировой меня не продолжат разрабатывать… — Паха достал свежую пачку сигарет из кармана, распаковал и, на секунду бросив руль, закурил. — Короче, не нужно моим это. Отработанный материал летит прямиком в урну.

— Вот она… настоящая бригада… как есть… — задумчиво протянул я.

— Да у всех бы так было в подобной ситуации… — Крысы бегут с корабля?..

— Да не крысы они… Движ такой. Каждый трясется за свой кусок. Вот такие дела, дружище… — с досадой покачал головой Паха.

— Прикольно получается. Брат за брата, видимо, только когда котлету пилите. Случись что, так сразу работает правило «моя хата с краю, ничего не знаю»… И на будущее, если уж будем общаться… не употребляй в мой адрес слово «дружище», хорошо?

— А что не так с этим словом? — с недоумением посмотрел на меня Паха.

— Оно звучит с пренебрежением… будто скрестили слова «друг» и «уебище»… На выходе получилось это. Если не можешь назвать другом, тогда лучше никак не зови. По имени… как вариант…

— Да не вопрос… друже. Так пойдет? — улыбнувшись, произнес Паха.

— Вот это уже лучше, — ответил я.

— Ебать какие мы деловые! — засмеялся Паха. Мы припарковались за одним СТО на отшибе, где обычно народ любил перетирать что-то без лишних глаз и ушей. Паха посмотрел на меня: — Давай воздухом подышим?

— Лады, — оставив телефон на сиденье, я вышел и достал сигарету.

— Смотри… — Паха тоже вытащил сигарету, прикурил мне и себе: — Жрать мне все равно что-то нужно. Есть еще те, с кем можно работать… — Паха глубоко за-тянулся и выдохнул, пристально посмотрев на меня: — Сделай, как и договаривались в тот день. Я закину, а там посмотрим. Давай даже пятнадцать. Разделить три по пять сможешь? Чтоб я не возился сам. Завтра встретимся, и я заберу.

— Сделаю… не вопрос… — ответил я. — У тебя-то как движуха? Проблем пока нет? — поинтересовался Паха.

— Вроде все нормально. Стал реже куролесить… привел мозги в порядок. Меньше стал суетиться по мелочам. Освободилось время. Стараюсь проводить хоть иногда время с дочкой… возить в садик и забирать… гулять вместе. Смотрю теперь больше вперед…

— Тоже верно. Не будешь смотреть, останешься без башки, — Паха рассмеялся и указал пальцем в сторону ранения.

Я поддержал его смех, поняв суть высказывания и прокрутив еще раз в своей голове его ситуацию и последствия.

Глава VIII НОВЫЙ ГРУЗ

Через пару дней, после того как я отдал Пахе вес на пробу, он позвонил мне и назначил встречу. Мы пересеклись там же, где и в предыдущий раз. Паха вылез из машины, по всей видимости, в хорошем на-строении.

— Здарова! — крикнул я. — Ты отчего такой счастливый? Меня так рад видеть?

— Привет. Да! Именно! — подойдя ближе и поздоровавшись, похлопав меня по плечу, ответил Паха. — Настроение хорошее… и пусть идут все в сраку! — добавил он с улыбкой.

— Бухнул?

— Не исключено… — покачал пальцем Паха. — Рассказывай давай… есть отзывы?

— Есть! Даже три! Точнее, не так… три отзыва, две новости! Одна хорошая, другая непонятная. С чего начнем? — Паха достал сигарету.

— Давай с отзывов… потом новости. Похуй с каких. — Отзывы все на пять. Надо еще. Спрос у всех разный… от десятки до сотки в неделю. — Так… это уже хорошо. Вес не проблема. — Завтра сможешь мне сделать одну десятку, одну двадцать пять и сотку?

— Да, без проблем.

— По рубль двадцать пять сделаем? — Да, сделаем!

— Итого… все вместе… — Паха открыл калькулятор на телефоне, умножил 1250 на 135 и показал мне. За-тем еще раз посмотрел сам на полученный результат и произнес пьяным голосом: — Некрасивая цифра получилась… округлим до ста семидесяти!

— Округления в мою сторону я только приветствую!

— Теперь новости. Хорошая такая, что есть у меня еще выходы на область… на карьеры. Там несколько тысяч людей сменами гасится… потребность высокая. Туда может уходить много и регулярно. Да и ценник будет выше. Но пока я щупаю там людей. Пытаюсь понять варианты. Это будет не быстро…

— Звучит хорошо…

— Еще бы! Золотая жила… И это… друг твой мне написал…

— Какой?

— Тот, с кем ты работаешь… Краун черный, ноль-пять-ноль номера… ну, не тупи!

— В смысле? Жека? Болгарин?

— Да, он! Написал мне в ВК. Типа пожелал выздоровления… бла-бла-бла… Я ему ответил, и он спросил мой скайп…

— И?

— Ну… короче, в скайпе он мне предложил товар. Причем так и сказал — есть то же, что и у тебя… только дешевле.

— Ну… И что ты ему ответил?

— Да че я ему ответил… спросил цены… сказал, что подумаю. Он добавил, что ты зеленый и слабый… плюс, что ты сам это говно хаваешь и с тобой, мол, каши не сваришь по-серьезке.

— Вот жучара! — я усмехнулся. — Да пошел он нахуй! Сам торч похлеще меня! Не говоря уже о том, что он даже свой театр сыграть нормально не может. В нынешнюю ситуацию я попал именно из-за него!.. Вот же мудила…

— Такая жизнь, бро! — рассмеялся Паха. — Так и живем… Чего ты завелся?! Это же нормальная практика… чехарда называется. В детстве разве не играл? Все то же самое, только во взрослой жизни… Ты только не парься сильно. Я не буду с ним работать. Просто знай расклад. Тут чисто тебе самому покумекать и понять, как у тебя отношения и дела обстоят.

— Я тебя понял. Спасибо, что сказал… — Все будет заебись… прорвемся! Держим связь! — Да, на связи… — я пожал ему руку, и мы разбежались по своим машинам.

— Вот же мразь! — выкрикнул я куда-то сквозь лобовое стекло, дождавшись, когда Паха отъедет. Резко сорвал машину с места, сдав назад и вылетев на вторую полосу, чуть было не создав аварию.

— Нахуй пошел! — крикнул я в сторону едва не въехавшей в меня машины. Переключил передачу и дал по газам. — Друг, блядь… ага! Партнер… корпорация! Хуяция! Вот же сучара ты, Женя! Сучара… — продолжал я общаться с лобовым, в бешенстве стуча ладонью по рулю.

Приехав домой, я открыл тетрадь, куда писал свои мысли, рисовал стратегии, в шифрованном и понятном лишь мне виде, вел учет расхода товара и свою клиент-скую базу. Торопливо и неразборчиво стал прикидывать то, что у меня осталось от Болгарина, то, что мне при-шло, а также считать прибыль от людей, с которыми я работал, распределив их на своих и тех, кто отколется, как только их изначальный работодатель скажет: «Фу!»

От Болгарина оставалось еще двести семьдесят грамм спидов и около трехсот мефедрона. Также еще валялись с полсотни дерьмовых колес, за которые народ отказывался платить, и остатки диса, которые я приберег для себя. Моего товара было около кило мэфа и полкило «скорости». Люди Болгарина несли не так уж и много денег, чтобы я на этот счет парился. Тем более, что с них мне капал совершенно иной процент. Собственных клиентов у меня было куда больше. Порисовав и сложив на бумаге то, что в итоге оставалось, я пришел к выводу, что не ве-лика будет потеря, если послать Болгарина нахуй. К тому же от его пешек, которых он также называл друзьями и партнерами, я слышал нелицеприятные вещи в его адрес. Видимо, действительно так устроен этот мир. Пока нам выгодно и полезно — руки жмем! Как только показатели дохода и значимо-сти падают, мы срем на персонажа и подбираем ему замену.

На следующий день, как и договаривались, я передал Пахе веса. Мы еще раз закрепили вслух сумму, которую тот должен будет привезти мне позднее, после чего я снова поднял тему с Болгарином.

— Короче, мне твой Женя вес предложил… килуху за семь сотен, — начал Паха.

— И?

— Давай посмотрим, как это будет, — ухмыльнулся Паха: — Он сказал, что вес скоро будет в городе и что я должен придумать, кто от моего лица заберет его у тебя… так, чтоб ты, видимо, не прочухал всю тему.

— Я тебя понял. Но килухи у него на моем складе нет. Либо у него есть еще человек в городе, либо скоро придет груз на меня… — размышлял я.

— Тогда ждем. Посмотрим, как будет, а там раз-беремся. Держим друг друга в курсах. Связь! — мы пожали руки и разъехались.

Паха подбросил меня домой. Встреча меня не по-радовала… Я еще раз убедился в силе последствий. Переварив изложенную мне информацию, принял решение строить что-то более крепкое, чем оно было на данный момент. Стоя у себя на кухне, я смотрел через окно на город, попивая двенадцатилетний Chivas и размышляя о будущем, анализируя то, каким должно стать теперь настоящее и на что стоит обратить внимание, заглянув в прошлое. Кот терся о мои ноги. День не был плохим… и не был хорошим. Он был значимым… Именно теперь я окончательно понял, что мой неосознанный до этого момента род деятельности превратился в профессию. Теперь нельзя было уже делать все так, как получалось или хотелось, а только так, как это нужно… Так, как требует рынок…

Спустя день раздался звонок по скайпу. Это был Болгарин-барин. По его веселому, почти на выкрике: «Здарова, крутой, мазафака!» — я понял, что у него хорошее настроение. А такое за время нашего общения с ним бывало лишь в трех случаях: когда он был обдолбан чем-то, дарящим радость и счастье; когда ему падала котлета на счет; или же когда успешно доходила новая партия и ее следовало забрать. В дан-ном случае причина была под номером три… но я это уже предполагал, когда его имя только высветилось на экране моего телефона.

— Здарова, ман! — ответил я в той же рэперской интонации.

— Делища как твои? Пучком все?

— Сойдет. Ты как? — я перешел на нормальный тон. — Да охуенно! Лучше всех! — заржал он. — Че веселый такой? Упоролся чем-то свежим? — Не-е-е… свеж, как воздух на Эльбрусе. Уже давно.

Спорт и музло. Больше ничего! — Болгарин аж све-тился от самодовольства.

— Да ладно, давно?! Ты только пару месяцев назад рассказывал, как орехи грыз!

— Ты же знаешь нас! Нам месяц — уже дав-но… а два — считай, забыл… И ты там давай тоже не раскисай. Приводи себя в форму. Отбрось нахуй все лишнее. Мозг начнет совсем иначе работать… поверь.

— Да я и так в порядке… Все норм, — сухо ответил я. — Ладно… давай о другом. Я там музла накачал, как ты и просил. Свежего… нового. Хорошее быстрое техно, для тех, кто любит потанцевать. Там аж на пять гигов вышло инфы. Заберешь у моей подруги? Окей? И пацанам нашим дашь скачать тоже. Договорились?

— Отлично! А то старое уже надоело… наскучило. Созвонюсь с ней и заберу.

— Отлично. Позже еще напишу тебе… — закончил он разговор.

Буквально сразу же я набрал нашей «прокладке». Иначе и не назовешь человека, который помогает надежно и аккуратно соединить два конца трубы, чтоб те на стыке не давали течь. Мы забили встречу у торца ее дома, где она обычно парковала машину. Коробка с оторванными бланками лежала в багаж-нике ее бежевой малолитражки. Я перегрузил товар к себе в машину. В гараже я разобрал коробку и достал оттуда пакет из-под западного гейнера с пометкой: «10 LBS (4.5 кг)». Открыл и почувствовал резкий химический запах, отдаленно напоминавший спиды, с нотками аромата китайской пластмассы. Дурь была нового цвета и совершенно отличалась по виду от предыдущего товара. Бежевые хлопья, и впрямь напоминавшие гейнер.

Отсыпав в маленький зипер грамм пять, убрал коробку под стол и накрыл брезентом. В этот раз у меня не было желания снимать пробу… По диалогу с Болгарином понял, что переданный мне груз был «скоростным», а я не сильно любил такой движ. Да и запах, как и вид, немного смутили меня. Но на привязи я всегда имел пару неугомонных торчей, которые были готовы сожрать любую хуйню, что им ни дашь, и в кратчайшие сроки дать отзывы. Им я и отдал пробы… Чтобы узнать позднее, что товар не пригоден для назального употребления. Окисляясь на воздухе, он вскоре становился влажным и липким. Полноценные тесты удалось провести лишь тем, кто ставился по вене или допер тупо, размешав эту кашу в воде, взять и выпить. Круг людей, готовых тратить свои деньги на такой товар, резко сужался, как и рынок сбыта в целом. Я старался не иметь дела с барыгами и ходоками, которые шныряли по притонам с конкретными наркоманами или употребляли только через иглу.

Как и предполагали мы с Пахой, в эти же дни ему написал Болгарин и сообщил, что груз уже в городе и что если есть человек, который сможет это забрать, не создавая палева, то Болгарин даст команду на от-грузку.

Паха сообщил мне эту новость при встрече, и в ту же минуту было принято решение сыграть в свою игру. На тот момент от своих торчков я собрал отзывы и по-нял, что стаф шиловый. Скрестил эту информацию с недавним предложением Болгарина Пахе… Он хотел прыгнуть через мою голову… Зарядить своим товаром найденного мною человека… в обход меня, сучара. В отместку я придумал хитрую схему, как отжать весь мешок товара себе, но так, чтоб мне его отдал Болгарин сам и озвучил ее Пахе. И сразу же дал ему вес на пробу. Он отвез тем людям, кто забрал бы, пусть и дешевле, но зато много, и у кого была подходящая целевая ау-дитория, не гнушающаяся проставиться по вене.

В тот же день, как Болгарин пообщался о передаче груза Пахе, а тот, в свою очередь, подтвердил свое согласие, Болгарин дал мне команду встретиться с якобы новым человеком. От меня требовалось позвонить по номеру, который дал Болгарину Паха, и передать кило нового товара. Естественно, человека никакого не было, так как мы понимали, что Болгарин не будет прозванивать этот номер, дабы не палиться, и даже не стали париться с поисками каких-то левых людей. Мало того, я даже ни с кем и не встречался… а тупо сообщил ему позднее, что задача была выполнена.

Далее, как и было намечено мной, я встретился с болгаринскими пешками и передал им веса согласно их месячному расходу. С одной лишь небольшойразницей. В этот раз я дал им уже свои отзывы, по сути, зная их движ, и спросил заодно, большой ли у них круг лиц, которые юзают спиды по вене. Косвенно, но я знал их тусу и предполагал, что если у них такие люди есть, то их немного. Расход подобного товара будет меньше обычного, если вообще будет. А работать в этой сфере тупо за жрачку и рисковать свободой ради пары торчков никто бы из этих ребят не согласился.

Подождав пару дней, я озвучил Болгарину свое мне-ние, пояснив, что работать с тем, что он передал, будет очень трудно. Болгарин погрустнел. Сухое и недовольное: «Я понял. Дай подумать. Наберу», — и брошенная трубка говорили однозначно, что все идет по плану. Я прекрасно понимал, что не сегодня-завтра получу печальные отзывы от халдеев Болгарина… а затем, когда поймут, что я не разрешу эту ситуацию, побегут плакаться барину.

После моей отмашки Пахе о том, что мой диалог с партнером состоялся, тот отписался Болгарину, что вес, который он забрал, хуевый. Он также объяснил, что после ситуации с выстрелом, которая выбила его из колеи, он потерял связь с теми, кто мог сбыть подобный товар… а те, что у него остались, работать с этим дерьмом точно не будут. Слова: «Готов вернуть это обратно», — поставили мат в этой шахматной партии.

В результате на повторный вопрос: «Что мне с этим говном делать?» — я получил от Болгарина ожидаемый ответ: «Короче… избавься от этой шляпы. Или… делай, в общем, что хочешь… Денег за это не надо… поставщик, пидор, подвел».

Так несложная многоходовочка, чуточка актерского мастерства и неплохое понимание рынка принесли мне чуть меньше пяти килограммов дури, сбыв которые, буквально за несколько месяцев я заработал чистыми около двух мультов. Хотя нет… не весь вес я пустил в расход. Часть припрятал. Да и Пахе не обо всех объемах рассказал. Второе правило барыжьего клуба: «Не садись за покерный стол, засучив рукава».

Паха подтянул двух чертей, крутившихся плотно в городе на сбыте подобного товара. Черти были самые настоящие, как будто только из котла. В каком-то смысле так оно и было: один отсидел два года за то, что отрубил руку своему должнику топором. По возвращении после отсидки занимать у него никто больше не собирался. Долги — вообще самая большая проблема, и своим поступком он раз и навсегда ее решил. Работать с ним начали только стопудовые, потому что те, кто боялся ему задолжать, отсеялись сразу. Лучше две стопудовых и ровных пешки, чем десять мудаков, за которыми придется бегать и трясти. К нему не шли те, кто сами знали, что могут прогореть, а только те, кто понимал, что у них будет все ровно. Посему проблем с деньгами у него не возникало.

Второй пехотинец завалил из обреза вломившегося в его квартиру торчка с ножом. Тело они с приятелем вывезли за город, натянули на труп покрышки, облили бензином, подожгли и уехали. На красивый факел двухметровой высоты сбежались жители из близлежащего села. К приезду пожарных тело уже почти догорело полностью, но остались какие-то его части. Шуму вокруг этой мокрухи было много. Прокуратура стояла на ушах, их песочила мэрия после раздутой статьи, что в городе казнят людей в стиле мексиканских картелей. Все на районе знали, кто это сделал, но доказать никто ничего не смог. Таким образом, наш второй бандит получил статус дурного на всю голову. Никто из торчков не желал повторять участь того погорельца, поэтому вели себя очень тихо и вежливо.

Парни работали, как часы. Если б еще сами не дули, как скоты траву, и не бухали до периодических запоев, выбивающих их из графиков, то цены бы им не было. Но здесь так: чем ниже ко дну ты спускаешься, тем больше чертей выступает на арене твоего цирка…

Параллельно я тренировал актерское мастерство, рассказывая Болгарину, что кушать хочется так же, как и прежде кушал… «Товар на исходе, барин… как жить?» — давили ему на нервы мои отмазки.

И в преддверии своего дня рождения ваш покорный слуга вымолил прощения в виде скопившегося долга за предыдущие остатки товара.

Здесь не было никакого обмана, предательства или кидалова. В этом случае работало правило: «Если тебя пытаются выебать, изворачивайся и трахай в ответку». Все по-честному. Я просто-напросто был хорошим уче-ником, которому наглядно показали, как нужно играть в эту взрослую игру, и он органично влился в процесс. Повторюсь еще раз — здесь нет места предрассудкам и принципам, морали и чести. Видишь валяющиеся деньги и можешь дотянуться? Тянись и греби! Иначе это сделает кто-то другой.

Возобновившаяся чрезмерно сытая жизнь заиграла новыми красками. Дома мы с Лизой совсем перестали готовить, передислоцировав свою обеденную на просторы местных ресторанов. Я снова стал злоупотреблять алкоголем, нередко нажираясь с Пахой до поросячьего визга. Каждый раз, когда доза спиртного в моей крови превышала общепринятую человеческую норму, как по звонку где-то в мозгу загоралась мысль упороться какой-нибудь дурью. После чего меня закономерно тянуло на блядки… Короче, мои кукушки снова разлетелись в разные стороны. Внимание рассеялось, а правило трезвого мышления и сосредоточенности ума было напрочь забыто. Главное, чтоб капало, а остальное — да хуй с ним! Я опять стал заложником созданной собою же ситуации. Белка вновь оказалась в этом сраном грязном колесе…

Разные клиенты у меня были… Порой я думал о том, каким говном был окружен. И, конечно, хотелось бы видеть вокруг себя иные краски. Но мы ведь — и есть наша среда. То, что человека окружает, постепенно проникает в него. Губка, опущенная в воду, обязательно пропитается водой. И нужно быть более твердой структуры, чтобы избежать подобного… Камнем… Сталью… Но я не был… Я впитывал все соки этих грязных улиц, словно ребенок, познающий новый мир. Я не мог быть кем-то иным, будучи погруженным в это вязкое, замедляющее время болото. Мои будни наполняли источающие ложь и наркоманский бред люди, от которых разило потом, перегаром и блядством. Животные… Мы все смердили одинаково. Сплетни за спиной, интриги, провокации… приступные связи, измены и предательства… И даже имея желание избегать всего этого, я не мог покинуть среду, за счет которой питался.

Одной из ярких фигур этой среды был Миша. В отличие от большинства моих клиентов, Миша был в меру обеспеченной, жадной и жирной сволочью еврейского происхождения. С этой персоной меня по-знакомил Болгарин, представив как клиента, который будет заряжаться для своих гулянок, не особо считая бабки. Миша сидел у кормушки своих приятелей. Водил модный американский внедорожник, рассказывая при каждой встрече о том, сколько стоит одна сраная покрышка у этой машины, не говоря уже о литых дисках. В его навигаторе всегда пахло спиртным и табачным дымом. Но что меня в нем подкупало — так это то, что он, нажравшись, не стеснялся признать тот факт, что без машины и бабок такой жирной свинье, как он, не суждено было бы трахать девок. Он знал, кто он есть, не врал самому себе и отрывался по полной.

К сожалению, Миша был прямым доказательством того, как можно просрать все, что у тебя есть, если тусить больше, чем работать. Устраивая пороховые тусы, о которых шумел весь город, он отпугнул от себя одного из главных партнеров — политика, который не захотел иметь ничего общего с этой грязью.

Тяжелые времена настали для Миши. Он стал жадничать, проверять и перевзвешивать пакеты, придираться к сотым грамма, топить за среднее качество, клянчить скидки и заниматься прочей неблагодарной для обеспеченных господ хуйней.

Однажды он позвонил мне, предложил встретиться и обсудить серьезную тему, ну и, как всегда, зарядиться.

— Привет, Мишка-малышка! — я был в хорошем настроении.

— Вот сволочь ты! — беззлобно улыбнулся он. — Я ж тебе по секрету рассказал про это тупорылое прозвище, которое мне повесила та сучка… Гад ты!

— Да ну брось ты. Погоняло в самый раз для мажора твоих размеров. Это ж между нами, — хлопнул я его по плечу.

— Ладно, сволота… тебе можно. Дай въебу «дорогу», и попиздим.

— На, держи. Здесь два, как обычно, — я дал ему пустую пачку из-под сигарет.

— Да?.. Я хотел в этот раз взять один. Туса небольшая. Пара человек. Вот три рубля. За второй потом тогда отдам, — протянул свернутые купюры Миша.

— Один? Тебе? — я рассмеялся. — Ну хорош уже. Ты половину щас вмажешь здесь… На твое-то пузо.

— Не издевайся. Хорошего человека должно быть много. «Парламент» есть с собой?

Я протянул Мише пачку сигарет, он взял одну и ловким движением опытного торчка черпанул из пакета дозу. Глядя на это, я поражался — до чего развит у нашего народа талант приспособленчества. Надо же было додуматься сигаретный фильтр как черпак использовать. А ведь какой-то умелец однажды додумался. Ей-богу, стране с таким народом конец не скоро придет.

— Отлично… так-то лучше, — довольно протянул Миша. Я видел, что он вот-вот расплывется и забудет вообще, нахера мы «здесь сегодня собрались».

— Рассказывай свою тему… — поторопил я. — Короче… одни важные люди этого города пробовали твой товар. Говорят, у других залупа. Твой понравился… Спросили за тебя… — начал Миша.

— Что за люди?

— Серьезные. Город держат. Ларина знаешь? О ларинских слышал?

— Да, слышал.

— В общем… это свои люди. Это не ультиматум какой-то. Я поручился за тебя, что ты свой. Думаю, тебе лучше самому приехать и познакомиться с ними лично, чем потом где-то с ними пересечься при иных обстоятельствах… Понимаешь, о чем я? — Миша за-черпнул еще дозу и вмазал. — Будешь? — он протянул мне пакет.

— Не, спасибо… В принципе, я не против, — подумав, решил я.

— Они щас сидят у меня. Я им передам твое согласие. Если что, позвоню, подскочишь в мой офис? — произнес Миша.

— Да. Без проблем. Звони, — я потянулся к ручке двери.

— Договорились. Пойми, я предлагаю это в благих целях, — Миша будто оправдывался.

— Да все нормально. Город маленький. Все пони-маю… — я вышел из машины.

Буквально через час зазвонил телефон. Это был Миша.

— Заезжай и сигарет еще своих захвати… — про-бормотал он заплетающимся языком.

— Понял. Скоро буду.

Буквально через десять минут я уже ехал в тот самый офис, где сам отвисал пару раз. По дороге я раздумывал, о чем со мной хотят поговорить эти люди. Будет ли это предложение, от которого я не смогу отказаться… крыша за процент? Или же это и впрямь будет полезное знакомство, на одной из Мишиных посиделок, где мы все мило будем беседовать, обменяемся контактами… после чего я стану своим?! Что я буду должен им после произнесенного, как в загсе: «Я согласен!»? Каким будет этот брак на самом деле? Любовь до гроба? Или да, до гроба, но до моего? В здравии? Или же в нескончаемой и мучающей мой дух болезни? Тот ли это союз, которого я так долго ждал все это время?.. Или же… снова омут?!

Доехав до здания, где располагался нужный мне офис, на входе, как обычно, кинул охраннику: «Я к Мише», — и поднялся на второй этаж. Открыл дверь кабинета, из которого доносились звуки музыки и громкие разговоры.

— О, здарова еще раз! — увидев меня в дверном проеме, Мишаня двинулся ко мне. В кабинете находились еще человек пять. Пара каких-то незнакомых мне баб, сам Ларин, которого мне обозначали со сто-роны несколько раз, а также еще двое его прихлебателей-партнеров.

— Пойдем выйдем на секунду, — Мишаня вывел меня в коридор и закрыл дверь.

— Держи… Сиги кончились… — я протянул ему пластиковый бокс из-под «Тик-так».

— Ага. Смотри, дальше уже без меня. Я щас его позову… представлю вас, а вы там уже сами… Мне это не интересно. Лады? — Миша забрал у меня стаф.

— Да, без проблем…

Миша открыл дверь и крикнул:

— Дима?! На минуту!.. — Ларин встал с дивана и подошел к нам. — Вот, знакомьтесь! Андрей… Дима! Дима… Андрей! Вы тут сами уже, а я пошел, — повторил Миша и вернулся в кабинет.

Ларин пожал мне руку и закрыл за собой дверь. Это был среднего роста паренек лет тридцати пяти. Он сканировал меня своим гуляющим обдолбанным взглядом, чтобы понять, что я за тип. Синие джинсы и футболка-поло… С виду бы и не сказал, что на счету у этого человека и его группировки, по слухам, насчитываются десятки нераскрытых ограблений, убийства, вымогательство, торговля оружием, наркотиками и блядьми.

— Мне Мишаня накинул за твою тему… да и тема у тебя хорошая. Сам таскаешь? — спросил Дима.

— Да, сам…

— А с кем работаешь? Крышует кто? Двигаешься с кем-то? — снова спросил Ларин и добавил: — Пойдем к окну, покурим…

— С Гусем двигался… но наши пути разошлись. — С Гусем? Саней? — в интонации Димы звучало

удивление.

— Да, с ним…

— Дак он никто! Какая нахуй из него крыша? Кто он? От кого он может прикрыть в городе?! От пиздюков своих?!

— Меня с ним Болгарин свел перед отъездом. Я только начал банчить… мало что знал… Да у меня и ситуаций-то не было, где меня приходилось бы прикрывать. Если только тогда, когда мне съездили по ебалу… и то это сделал сам Гусь…

— Да… охуенная крыша. Сам тебя и въебал?! Серьезно? — Дима достал пачку сигарет, — наверное, было за что?!

— Было… Узнал, что я левачил…

— А ты оказался шустрым, да?! — закурив сигарету, с интересом посмотрел на меня Дима: — Куска, что давали, было мало?

— Зачем брать за два, если знаешь, где за один? — я старался говорить аккуратно, но был уверен в себе. — Согласен. Ладно, это все хуйня. Че можешь давать в месяц?

— Щас тухлая движуха у меня… не знаю. Двадцать… двадцать пять штук в месяц…

— Ну, это несерьезно. Сам должен понимать! — Дима был недоволен.

— А сколько нужно?

— Полтос. Это та цифра, от которой мы сможем с тобой плясать… тогда и дружба сложится, — важничал Ларин.

— Думаю, потяну…

— Да конечно потянешь. Тема у тебя заебись. На-род вокруг серьезный водится… — Ларин посмотрел на дверь кабинета. — Смотри тогда… бьем по рукам, значит, — он протянул мне руку, я в ответ ее пожал. —

Дальше все будет так: я дам тебе человека, деньги ты закидываешь ему. Обозначим эту дату… сегодня у нас какое? Двадцать седьмое?!

— Да…

— Вот. По этим числам мой человек будет забирать сумму. Дальше… — он бросил в банку бычок, достал телефон, — я сразу ему наберу и вас познакомлю… щас он подъедет, — Ларин поднес телефон к уху: — Подтягивай сюда на офис… на второй этаж… — убрал телефон и продолжил: — Так вот. Любой замес, или кто-то решил тебя нагрузить, или спросить за тему — ты звонишь ему. Тебе мешают работать — звонишь ему. Понял?

— Да, понял.

— Все решаешь через него. Если вдруг, мало ли, что-то вы не поделили или не поняли друг друга, звонишь Мише, просишь со мной встретиться и объясняешь мне. Но по идее… если с твоей стороны проблем не будет, то с его стороны их тоже быть не должно. Человек нормальный… — продолжал пояснять мне Ларин.

— Я понял. Думаю, разберемся.

— Отлично… Давно в этой теме? — поменял тему разговора Дима.

— Пару лет… чуть больше.

— Больше двух лет и не попал никому на глаза? — удивился Ларин.

— Как-то не довелось. Двигался тихо… — Повезло. Город-то маленький…

Раздался звонок. Ларин взял трубку и отошел в сторону. Я не сильно прислушивался к его разговору, но с первых же фраз, произнесенных в трубку, понял, что разговор был с телкой. «Хи-хи… фа-фа… ля-ля…» Встреть я его на улице, и не понял бы, кто он такой… принял бы за лоха-инженера, расстилающегося от каждого бабского звонка. В его образе не было ничего, что заставляло бы меня его бояться или гордиться нашим с ним знакомством. Обычный парень. Не круче большинства из тех, кого я встречал. Мелкий, щуплый и проводящий выходные так же, как и все мои остальные клиенты. Видимо, с переданной ему по наследству властью не нужно было изо всех сил тянуть себя за уши, чтоб казаться выше остальных. Власть и дана на земле для того, чтобы до нее тянулись все те, кто росточком не вышел.

Едва Дима закончил разговор, как в дальней, слабо освещенной, части коридора появился некий силуэт.

— О, вот и мой человек! — произнес Ларин, убрав телефон в карман.

С приближением его доверенного я разглядел на нем кожаную стеганую черную куртку и черные джинсы. Когда парень подошел к нам еще ближе, я уз-нал в нем пацана, с которым мы когда-то еще в школе играли в футбол. Он еще тогда был задирой, любил бить по ногам, ставить подножки… грязно играл… Я не видел его лет десять. Он тоже узнал меня. Это было видно по взгляду.

— Знакомьтесь. Сема… Андрей.

— Привет! Андрей, — протянул я руку в сторону давнего знакомого.

— Сема, — пожав мне руку с нарочитой жесткостью, дабы показать силу, произнес он.

— Я ему все объяснил. Обменяйтесь телефонами, если надо, пообщайтесь. С него пятьдесят каждый месяц… двадцать седьмого. С нас защита. Завтра встретитесь, он передаст тебе деньги, и работаем, — пояснял Семе Ларин.

— Понятно! — Сема вытянулся, словно солдат пе-ред генералом.

— Я вас оставлю, вы тут уже сами обсудите детали. Все, пока, — протянул мне руку Дима.

— Да, хорошо. Счастливо! — пожал я руку в ответ. — Набери меня, — достав болванку, сказал Сема. — Сейчас, — я достал телефон, — диктуй. — Девятьсот сорок шесть, двести семнадцать, ноль-два, два-ноль — произнес Сема наизусть. — В общем, если кто доебется до тебя, звонишь мне, и я подъезжаю. Если не смогу сам или будут спрашивать, с кем ты, говори, что с Лапой, — на его экране высветились цифры: — Твои, я так понимаю. Сохраняю. Продолжим. Лапин — моя фамилия. Клич-ка Лапа. Сема Лапа. Если окажется, что кто-то меня не знает, назначай встречу. Я приеду и представлюсь…

— Понял.

— Завтра во сколько сможешь отдать бабки? — Давай в обед. Часа в два.

— Договорились. Позвони мне сам.

— Без проблем.

— Ладно, я поехал. На связи! — протянул мне руку Сема.

— Да вместе идем… я тоже вниз… — пожав руку, ответил я.

Мы спустились и направились каждый к своей тачке. За рулем черного паджеро-мини, куда залез Лапа, сидел какой-то тип. Он пристально смотрел на меня, пока я шел к своей машине… Лапа махнул мне рукой, и они уехали.

Я сел в свою машину, закурил, приоткрыл немного окно и медленно поехал по городу… Лес, по которому я бродил последние несколько лет, с каждым пройденным шагом становился все гуще и гуще. Было даже интересно представлять, что же будет дальше. Однажды на опушке я увижу лешего? Или с лешим я увиделся только что?! А может, это был еще не леший?! Какое чудище мне еще уготовано встретить? Будет ли в моей сказке волшебный единорог и диво-дивное?! Или для того, чтобы увидеть этакое, мне следовало пойти по другому лесу?! Да похер… Все равно интересно… Идем дальше…

На следующий день я отдал бабки Лапе, как мы и договорились с Лариным. Сема перенес встречу с обеденного времени на вечернее и попросил подъехать к одному из ресторанов.

— Привет. У тебя все хорошо? — выйдя из ресторана и сев ко мне в машину, спросил Сема.

— Привет. Да. У меня обычно все спокойно, — я до-стал перетянутую резинкой пачку денег из кармана и передал ему: — Держи. Все, как обсуждали.

— Отлично! — Лапа сдернул резинку с купюр и пересчитал: — …Тридцать, сорок, пятьдесят… Да, все здесь… — сунул деньги в карман, а затем спросил: — У тебя же терки с Гусем были?

— Да, с ним…

— И на чем они закончились? — он был на расслабоне и сидел развалившись, будто в офисном кресле за своим столом.

— Ни на чем. Он угрожал мне на последней нашей встрече. Пару раз я замечал, что он крутится вокруг меня. Но ничего более.

— Ясно. Не ссы… Все решаемо, если че… Кстати, почем ты отдаешь свой вес? Есть шустрое что-то?

— У вас разве своего говна не предостаточно? — удивленно спросил я.

— Да у нас там кое-какие щас перебои… Есть свои сложности. Если нормальная тема, я бы у тебя затарился… Так почем можешь отдать?

— Обычно по два отдаю… но тебе могу за полторы. — Полторы… пойдет. Хорошая? — уточнил Сема. — На любителя. Но не жалуются. Берут… — Завтра сможем организовать? Бабки через не-

делю отдам.

— Да, давай…

— Хорошо. Я побежал. Набери меня завтра, как сможешь, встретимся, — Лапа пожал мне руку и вышел.

Как только дверь захлопнулась, я закурил и задумался на тему всего этого движа. Как интересно все стало меняться… Не только мне от них что-то было нужно. Но и я им стал нужен… Это очередной крючок с их стороны?.. Набрать в долг дури?.. Пробить, что у меня есть, чтобы понять по составу, где в городе это еще перекликается? Оценить мой рынок, объемы, масштабы?.. Или же просто Сема всегда был мутным, а кредитная линия его старших уже давно себя исчерпала, и ему реально просто нужен материал для работы? Кормить многочисленные рты? Или только себя?

Обернувшись назад и убедившись, что никто не по-страдает от моего маневра, я вывернул руль и резко сдал назад. И тут раздался звонок. Это был Паха.

— Здарова, друганя. Ты куда там пропал? — весело начал он.

— Привет. Да так… Мучу-кручу. Кое-какой движ поменялся…

— Ты ко мне заехать не хочешь? Пообщались бы за-одно. У меня тоже есть новости. А ты свои расскажешь.

— Давай подъеду. Ты дома?

— Да… Захвати бутылочку коньячка… У меня тут крабик есть…

— Крабик? Давно не жрал. Пиво брать? А то я ж тебя знаю…

— Не… Шлифануть есть чем. Коньячок вези. Жду! — Паха отключился.

Стоя в очереди за смесью из качественного этилового спирта с правильными красителями и ароматизаторами, помещенной в красивую бутылку с надписью: VSOP, я думал, рассказать Пахе все как есть или же стоит о чем-то умолчать. Или наоборот… приврать для пущей важности, ее мне как раз не хватало. Но решил, все обдумав, что мой новый друг побольше моего в теме и дохера кого знает. Не исключено, что позднее он может узнать все и сам… Ну и к тому же мама учила меня, что врать нехорошо…

Купив пойло, я поехал к Пахе. Припарковал машину на снежной горе у подъезда, словно в одной из реклам внедорожника. (И будь моя воля, я бы именно в та-

ком контексте и проводил пиар-акции в нашей стране: «Хочешь иметь возможность выбраться из двора рано утром зимой и успеть вовремя на ту хуйню, на которую опаздываешь? Не хочешь стоять с остальными баранами общим хороводом в узкой колее, которую скоту отмерили среди сугробов? Бери сие ебанистическое чудо японского автопрома и хуячь прям по желто-бело-се-рым полям насквозь с дико восторженной улыбкой!») Опять отвлекся… О чем я вещал раньше? Ах, да, под-нимаюсь я, значит, по сколотым, старым и обоссаным ступенькам на последний этаж и звоню в дверь.

— Ну наконец-то! — открыл мне дверь Паха: — Да-вай сразу покурим!

Из квартиры послышался голос его жены: — Давайте только тише!

— Да ну куда еще тише? — возмутился Паха. — Малая спит уже… — она вышла к нам в коридор:

— Привет, Андрей.

— Привет, — ответил я, — мы тихо.

— Да знаю я ваше тихо! Если ты его сегодня опять вытащишь из дома, а ночевать он не вернется… жить переедет к тебе!

— Баста Раймс я! — иногда я так коверкал слово «постараемся».

— Все… не баламуть! — Паха закрыл дверь за женой, и мы спустились покурить на пролет ниже. — Рассказывай, как дела хоть? — Паха закурил и протянул сигарету и мне.

— Да как-как… Друзья у меня новые появились… — ухмыльнулся я.

— Очень интересно… — поднял бровь Паха, — рас-сказывай!

— С Лариным меня свели… Димой… — Чуть тише говори… Тут соседка вечно уши греет… кляча старая. Уже всему двору рассказа-ла, что я бандит… — Паха выдохнул дым в сторону окна и засмеялся: — Не подтверждай догадки бедо-лаги!

— Короче, жирного помнишь? В очках? На линкольне? Мы еще в баре как-то вместе стояли…

— Может быть… может, и нет. Не суть. Жирный этот — костюм Ларина?! — засмеялся Паха.

— Ага, как в «Люди в черном», — поддержал я шут-ку.

— Во-во, тот хер, что с тараканами бегал! — Если серьезней, то этот жирный спалил мой стаф перед Лариным. Да и вообще всей его шушерой, как я понял…

— Ясно… Нежданчик… — Паха затушил бычок о край банки. — Ладно, пойдем в хату. У бабки уже ухо подзамерзло. Еще простынет… сдохнет. Меня потом совесть загрызет.

— Зато днем и ночью, считай, сторож тут у тебя бесплатный!

— Сторож-стукач. И там, и там на полставки… — Паха открыл дверь, и мы зашли в квартиру. — Давай флянец, проходи на кухню…

Я передал ему пакет и сел за стол. На столе уже красовался камчатский краб килограмма на два. Рядом с крабом лежали две пары хирургических ножниц. Паха разлил коньяк в два стакана, сел напротив:

— Рассказывай дальше.

— В общем, жирный пару дней назад приехал и на-кинул мне, что, мол, негоже торговать таким добром и никому не отстегивать за это. И, по сути, хуй от-кажешься… — я чокнулся с Пахой и залпом осушил стакан.

— По сути, да… Тонкий ультиматум… — Паха тоже маханул стакан и уточнил: — Так они жрали твою дурь? — Я понял, что да… В ночь, когда приехал общаться с Лариным, толстый до этого втарился. Они были

прилично угашенные…

— Сумма? Ведь, я так понимаю, они не за спасибо тебя пригласили тереть?! — Паха принялся раздербанивать краба.

— Полтинник. Плюс дал мне человека, который по звонку приедет решать вопросы, — я присоединился к разделке краба.

— Сервис, хули… Круче только охрана УВД, — ухмыльнулся Паха. — А что за чел?

— Лапа Сема. Давно его не видел… Еще малыми играли в футбол. Говнистый такой тип был. Ссорил всю команду и вечно ныл, что ему не дают играть столько, сколько он хочет… Реально разрыдался в пятнадцатилетнем возрасте, что его не вы-пустили доиграть концовку финального матча в се-зоне… А теперь он, оказывается, боевая единица главной ОПГ города… Я-то думал, что он вообще не в городе…

— Лапин?.. Чукча?.. — удивился Паха. — Твоего роста тип?

— Да. Ты его знаешь?

— Ебать защита!.. Да он же отморозок! — Паха разлил по-новой. — Он говнистым и остался… Мало хорошего я за него слышал. Как он у Ларина пригрел-ся, не знаю… Видимо, на старте отношений с новыми людьми ставят его. Он мутный. Я работал с ним пару раз… причем неудачно…

— Что дали… Или мне нужно было сказать: «А можно всех посмотреть? У этой ноги кривые и сиськи маленькие!»?

— Согласен… Но, как визитка, думаю, он может выполнять свои функции. Нагрузить должника, вломить кому-то наглому… — мы опять выпили.

— Он уже у меня спросил веса. Судя по аккуратности, в обход своего босса…

— Естественно! И он, конечно же, спросил под реал?! На недельку?

— Видимо, ты очень хорошо его знаешь, — улыбнулся я.

— Классика!.. Скорей всего, про деньги можешь забыть… если только не станешь очень важным человеком для Ларина. Тогда Лапа будет вести себя поскромнее.

— Не велика потеря, если он окажется мне должен. Полезная позиция…

— В общем, ты у нас теперь ларинский!.. Погоди, щас поклон отвешу! — он поклонился, как шут королю.

— Угораешь, да?! — засмеялся я.

— Да ты просто не перестаешь удивлять! По ходу, скоро расскажешь, что познакомился с мэром и теперь у тебя есть кабинет в администрации… — продолжил веселиться Паха.

— Не исключено. Там, я слышал, тоже стаф требуется. Причем не в меньших количествах, чем по гадюшникам города…

— Было б шикарно. Но пока имеем, что имеем… — мы снова чокнулись. — Теперь моя очередь делиться информацией.

— Весь во внимании!

— В общем, есть тема, как расшириться. У меня имеются пара ребят, которые на артели работают. Закрытая зона на «трассе». Свой аэропорт. Смены — месяц через месяц… Порой три через три… а кто-то и на полугодовую смену без каких-либо выходных заезжает… Рабский труд, но не суть… В общем, там торговать труда не составит. Менты заезжают ред-ко, только когда отъезжали люди… И то инфа о том, что будет проверка, разлетается сразу. Тихо заезжать на артель у них не выходит. Сейчас там все полегкой, без чернухи… Поэтому шариться им там без вариантов. Трата времени. В основном шмонают самолеты… и то по сливу. И буквально на прошлой смене поймали одного типа. Он в тюбике зубной пасты таскал туда спиды…

— Так и смысл тогда туда лезть, если там через раз хлопают?!

— Смысл есть. Типа этого слили. Говорят, менты именно его конкретно встречали и проверили до-сконально. Но нам даже лучше, так как он был од-ним из немногих, кто там банчил. Сейчас там голяк.

В этой закрытой клетке бухать тяжело… синька палится, а вот обдолбанным можно спокойно работать, и никто тебя проверять особо не будет… да и спрос ебейший.

— И какой план?

— План такой. Чижик мой работает там завскладом в столовой. Вся товарка проходит через него. Он ее выдает, принимает, ведет отчетность.

— Дальше… Уже интересно… — я внимательно слушал.

— У них есть позиция на закупе — творог. Остальное почти все, кроме фруктов и овощей, завозят контейнерами и на долгое хранение. А творог в рационе питания есть, но он не живет долго. Его закупают у местных поставщиков, точнее, поставщика… Местный молокозавод… Людям платят хуйню… как и везде, в принципе…

— Еще интересней стало. Понимаю, к чему ты ведешь, но хочу услышать, кто же наш троянский конь.

— А конь — это завсклада этого завода. Оказалось, что, когда мой артельский чижик был на пересменке, они познакомились. Сначала в основном по работе вели переговоры, выясняя недовесы, просрочку и прочую херню. Видимо, нашли общий язык. Вари-антов левачить у них немного. Этот с артели ничего не вывезет, а у второго — все, что можно отжать, так это молочка. Бегать с ней по городу и предлагать — идиотизм. Рано или поздно спалишься… — Паха взял бутылку, налил нам еще коньяка и продолжил, — Та к вот… Контроль оформления груза на отправку осуществляет этот тип. Он может и на складе оставаться один. Ему не составит труда в одну из пачек из-под творога положить вес. Пачку запихнет в коробку к остальным. Пометят ее как-то. В артели наш тип-чик достает вес и делает схрон на улице, подальше от посторонних глаз. Кидает мне фото с местом схрона. Я его отправляю своим ребятам. Они уже спокойно банчат. О нашем завскладе никто не знает, кроме нас. Тем, кто на дороге, долю небольшую. Пешки свое сами накинут. Ценник там завышен почти вдвое от местной ставки, так что мы в шоколаде. Прибыль, как обычно, пополам с тобой делим… — Паха поднял стакан и улыбнулся.

— На этой красивой ноте я даже готов тебя обнять! — мы опять чокнулись и выпили. — Пойдем, покурим… но сперва обнять! — я встал из-за стола и приобнял Паху.

— С товаром не возникнет затык? — спросил Паха, выходя из-за стола.

— Нет. Товар есть. С этим проблем не будет. Когда в планах сделать туда поставку? — я пошел к двери.

— Тиш-ш-ше, малая спит… — произнес Паха, под-неся указательный палец к губам, а затем добавил шепотом: — На смену он заходит на следующей неделе. Поставка будет как раз, когда он только туда приедет.

Так что вес нужно передать ему на днях… я позвоню, когда точно.

— Понял. Сделаем… — также шепотом ответил я, и мы вышли на площадку.

Дальнейшие события в тот вечер развивались по стандартной схеме. Мы приговорили нольсемь, которую я привез. Полирнули пивком и отправились в город на Пахиной машине. Он забрал свою скандалистку, а я зацепил одну мадаму, которой давно хотел засадить. Взяв еще бухла, мы сняли два гостиничных номера и таким образом решили от-праздновать новую баблоприносящую идею. Схе-ма была рабочая и простая. Мы понимали, что если звенья этой цепи не будут ебланить, то легко удастся снимать от миллиона на нос чистыми каждый месяц…

Наутро после праздника Паха пожинал плоды своих регулярных побегов из супружеского ложа. Вернувшись домой, он нашел часть своих вещей, за-кинутых в чемодан, на лестничной площадке. Ключ был вставлен с обратной стороны, что явным образом указывало на то, что в квартире его уже не ждут. В тот самый вечер, когда Паха накинул мне эту привлекательную идею, он приобрел новый вариант дохода в нашем черном бизнесе, распрощавшись при этом со своей семьей…

Глава IX ЭЛЬ АНДРЭ

Как-то утром зазвонил мой телефон, и на дисплее высветился контакт Злого: — Здарова, Злыдня… — не проснувшись до конца, пробормотал в трубку я.

— Привет… У меня тут проблемы возникли. Сможешь подъехать? — голос Злого был встревожен.

— Какого рода? Подожди секунду… — я встал и по-шел на кухню.

— Подъезжай, и все расскажу. Я дома. Набери, как подъедешь, я спущусь, — сказал Дэн.

— Лады. Скоро буду.

Минут через двадцать я оказался у его дома. Всю дорогу думал о том, что же за проблема могла у него случиться. Но первое, что приходило в голову, — хлопок. Приняли его или кого-то из его людей. Что может быть еще хуевей? Это самая дерьмовая проблема, которая могла возникнуть, тем более с таким безобидным мелким хулиганом, как он. Дэн вышел из подъезда, улыбаясь во все тридцать два зуба, несмотря на ситуацию. Я даже на секунду подумал, что он меня разводит и просто придумал байку, чтобы меня зама-нить к себе на район, увидеться и поболтать.

— Здарова еще раз, — пожал мне руку Злой и сел в машину.

— Привет. Рассказывай… — я закурил. — Короче, я зарядил одному типу веса. Недавно с ним познакомились… Вчера он мне пишет, что товар шляпа… вообще никакой… и что я должен ему в итоге вернуть бабки!.. — описал картину Злой.

— Бодяжил?

— Мы ж не бодяжим… Да и цена и так была завышенная…

— Так, и че он в итоге хочет?

— Он хочет бабки назад или типа они мне ебальник набьют… Ты бы мог со мной приехать и надавить как-то на них? Разобраться?

— Я?! Не… Ты чего? Я ж и мухи не обижу… Но есть специально обученные люди. Секунду… — я достал из кармана телефон и, найдя контакт, записанный как «Лапин», набрал его: — Але, привет. Тут у моего человека проблема случилась. Его какие-то дебилы грузят. Угрожают, требуют денег.

Я выслушал Лапу и ответил:

— Хорошо. Напишу, когда узнаю время… — я по-весил трубку.

— Че сказали? — спросил Злой.

— Короче, набери этим типам и забей им встречу на вечер. Скажи, что готов вернуть деньги, — пересказал я своими словами наш разговор.

— Хорошо, сейчас, — Дэн набрал попрошайку: — Я отдам деньги… Где и во сколько встретимся? В во-семь? На Чайке? Хорошо…

Я посмотрел на часы:

— Час остался… Надо будет заехать за человеком в половине восьмого. Он с нами прокатится и пообщается…

— Пошли тогда пока у меня посидим, покажу свои новые треки. Щас в баттле участвую городском… ебу там всех, — Злыдня засмеялся.

Мы поднялись к нему в квартиру. На стуле в прихожей спал белый пушистый кот, а за открытой дверью в зале играл на компе его младший брат. Родители Злого обычно задерживались допоздна на работе, а если и были дома, то отдыхали в своей спальне. Даже когда они были дома, они позволяли своим детям громко слушать музыку и приводить друзей, которые могли оставаться до утра. Комната парня напоминала смесь музея старинной техники со спальней подростка.

Изрисованные и ободранные обои, потертый диван и покошенный шкаф… все говорило о том, что на этих шестнадцати квадратных метрах жил бунтарь. На письменном столе лежала исписанная тетрадка в клетку… В стаканчик с карандашами была воткнула скрученная купюра, а рядом с бумажными стикерами валялась пластиковая дисконтная карта. В старой стеклянной пепельнице, стоявшей на краю стола, красовался недокуренный джоинт. Берлога настоящего хулигана…

Мы послушали его новые треки, написанные для баттла. И наброски нового сингла. Атмосфера способствовала… мне в голову пришли строки: «Бумага в клетку и ручка… Телевизор, стол, сотик… Сигарет пачка. Портмоне, купюра скрученная. Как с таким багажом взрослеть? Забей, садись в тачку!» Я накидал набросок этого припева себе в заметки.

Время подходило, и мы выехали на встречу… Из подъезда Лапы вышли трое. Лапина я узнал

сразу, двое других были мне незнакомы. Оба парня отличались высоким ростом. Одному на вид чуть больше двадцати лет, второму — около двадцати пяти. Черные спортивные костюмы и куртки сверху — имидж российского бандита.

Лапа сел на переднее пассажирское сиденье, а двое других потеснили на заднем Злого:

— Это Малой, а это Ник, — махнул в сторону ребят Сема.

— Поехали, расскажете по дороге…

— Хуило этот здоровый, спортсмен? Че знаешь о нем?.. — спросил у Злого самый молодой из бандитов.

— Комплекцией он примерно как я… — сказал Дэн. — Значит, не здоровый, — Лапа засмеялся. Остальные «торпеды» поддержали смех Семы.

Злой тоже посмеялся.

— Насчет спортсмен он или нет, я не в курсе. Я не так хорошо их знаю… — пояснил Дэн.

— Сколько их будет? — продолжал допрос Малой. — Вдвоем они обычно с корефаном… Тот тоже с виду такой же, — ответил Злой.

— Суть их предъявы какая? — спросил Лапин. — Они сожрали вес, сказали, что он хуевый, и просят деньги обратно!

— Жадные бараны… — буркнул бандос постарше, которого представили как Саню.

— Стандарт. Прокусывают, пидорасы… — добавил Малой.

— Щас обсудим… — Лапа посмотрел на Злого: — Позвони сейчас им, мы уже близко. Спроси, где они конкретно…

Дэн набрал жадобе:

— Вы где? Уже на Чайке?

— Спроси, на какой машине… — тихо велел Сема, достал из-за пазухи ствол, перезарядил его и проверил.

— Вы на какой машине? Серебристый марк два? Три единицы? — Злой переспрашивал, чтобы слышали все в салоне.

Двое других бандитов тоже достали стволы и про-вели с ними ту же процедуру, что и Лапа.

— Я их вижу. Вон они, впереди стоят. Чуть при-тормози, — так же негромко сказал мне Лапа. Затем повернулся к Злому: — Попроси, чтобы вышли. Скажи, что ты их не видишь.

— Можете выйти? Я вас не вижу, — произнес в труб-ку Дэн.

В ста метрах от нас из серебристого марка с номером три единицы вышли два человека и стали озираться по сторонам.

— Скажи, что сейчас будешь. Пусть ждут! — скомандовал Сема Злому и обратился ко мне: — Паркуйся прямо напротив. Сиди в машине. Мы скоро… — я по-равнялся с припаркованным нужным нам автомобилем и остановился.

— Ну что, пойдем пообщаемся! — ухмыльнулся Малой, и бандиты открыли двери одновременно.

— Ты с нами! — бросил Лапа Злому, и тот вышел вместе с ними.

Четверо ребят стремительно пересекли дорогу и направились к сладкой парочке. Лапин схватил левой рукой за грудки одного из них и рукояткой пистолета ударил по голове. Резким движением под-сек ноги своей жертвы и повалил на землю. Затем приставил дуло пистолета к подбородку. Малой и Ник проделали то же самое со вторым. Дэн стоял между раскинутыми в разные стороны недовольными качест-вом…

— У тебя есть еще претензии к этому человеку? — спросил Лапа у прижатого им терпилы, на что тот лишь помотал головой.

— У тебя?! — тряс второго за грудки Малой, угрожая пистолетом.

— Нет… — испуганно ответил тот.

— Если он нам еще раз позвонит из-за вас, — кивнул Лапа в сторону Злого, — то мы вас въебем. Уяснил? — он сильнее прижал пистолет к подбородку валявшегося под ним пацана.

В ответ человек покивал башкой: «Мы все поняли!» Бандосы встали с вымогателей, и все четверо быстрым шагом вернулись в машину.

— Поехали! — произнес Лапа, как только захлопнулись все двери.

— Хорошо побеседовали? — спросил я, ударив по газам.

— Да как обычно, — ухмыльнулся Малой, убирая ствол за пазуху. — Обоссались и со всем согласились… — они заржали.

Мы доехали обратно до дома Лапина, я вышел с ними, а Злой остался сидеть в машине.

— Есть сига? — спросил Лапин.

— Да, держи, — я протянул ему открытую пачку и взял одну себе.

— За вес, что ты давал, позже бабосы отдам. Долго возвращают… — Сема закурил.

— Да не вопрос! Отдашь, как будет, — я понимал, что отданный ему крючок стоил меньше, чем он теперь для меня значил.

— Парням бутылку вискаря закинь за помощь… — Без проблем. Завтра завезу… — я сел в машину. Не успели выехать со двора, как Злой восторженно

затараторил:

— Бля, это кто был?

— Знакомые! — довольно ответил я и посмотрел через зеркало на друга: — Понравилось шоу?

— Да я охуел! Когда они достали стволы, я сна-чала труханул, чтоб они не наделали глупостей из-за сраного грамма. Потом, когда они их повалили на землю и заставили башкой трясти… — Злой раз-валился на сиденье как король: — Да ты и сам все видел!

— Жаль, конечно, терять хороших клиентов, но, ду-маю, они тебе больше не позвонят… — я докурил и вы-бросил сигарету в окно.

— Сто пудов! — засмеялся Дэн.

Вскоре мы доехали до его дома. Я еще раз выслушал историю о том, что деньги, которые он мне был должен, будет потихоньку возвращать. Пожали друг другу руки и попрощались. Забегая наперед, хочу заметить, что то шоу, в котором Злому довелось поучаствовать, имело дополнительный эффект, и деньги ко мне стали возвращаться чуть быстрее. Но все же, что ожидаемо от хулигана-бунтаря, живущего одним днем, не так быстро, как бы мне хотелось…

Вернувшись домой, я открыл заметки и трансформировал те строки в короткую песню из одного куплета и припева, буквально за час, вмазавшись перед этим «скоростью»:

«Бумага в клетку и ручка.

Телевизор, стол, сотик, сигарет пачка. Портмоне, купюра скрученная.

Как с таким багажом взрослеть?

Забей, садись в тачку!

Ночью как бы не уснуть… Какой твой путь? Хочешь прокачать свою круть — решаешь дуть. Духов фарта и удачи — чтобы не спугнуть,

Стоит своим принципам и совести

шагнуть на грудь.

Руку на пульсе… Друг на пути? Да хуй с ним. Есть только сильные и слабые!

Помни напутствие.

Легче с выбором желания. Вдруг сбудутся?! Премия на улице одна — пуля от полицера. Все ломаются, все гнутся пред королем. Пламенные чики палят крылья новым огнем. Головой качают под твой бит под твоим рулем, Сыпя соли на их рваные раны, текут ручьем. Но однажды тихим днем… может, в воскресенье, В отражении зеркал в себе увидишь зверя. Мир покажется пустым. Ты спросишь: «А где я?» Жаль, но не вернуть уже те старые сильные звенья».

Прочтя накаляканное, я решил, что мне это нравится, и позвонил типу на студию. Уже через пол-часа оказался в той самой комнате, где мы обычно записывались. Употребили часть привезенного мною гостинца и стали колдовать… Правда, я слегка борщанул с дозой, и меня прибило сильнее обычного, отчего язык был будто клеем приклеен к небу, и губы вяло шевелились, выдавая слова, завязанные в узел… Что поделать, чувак… это рэпчик.

Импульсивность никогда не шла мне на пользу. Отрицательные и положительные эмоции порой вспыхивали так быстро, что я не успевал понять, как и с какой отправной точкия перешел к этой мысли… к этой поставленной задаче, которая теперь горела внутри меня пионерским костром. И хуже всего получалось, когда этот запал трансформировался в гнев, злобу… ненависть.

Причиной большинства таких случаев были долги, а точнее, должники. Торчавшие мне денег люди бесили очень сильно. «Этот гондон должен мне бабок и мозги ебет! — кричал голос внутри меня. — Нужно показать этому уроду, что он не с тем связался». Я сам позволял им изначально расслабиться, а затем распылялся в своей голове на темы, чего бы такого сделать с эти-ми сволочами, чтобы они перестали кормить меня байками.

Должников было немного… В основном мне зависали по мелочи. Но пара ишаков, потерявших всяческий стыд, в моем списке были… И одним из таких мудил был мой давний приятель — Сергей. Серега, Серый… Серьга. Он имел польские корни и фамилию Мельцаж, доставшуюся ему от отца, чем он где надо и где не надо козырял. И вел себя во дворе как поляк на оккупационных землях Чехословакии.

С Серьгой мы познакомились еще в раннем детстве. Не скажу, что мы с ним прям закадычные друзья. Нет. С ним у нас всегда были иные взгляды на вещи… разные характеры. Еще с самой школы он умел залезть в какую-то задницу, полную приключений. Он так же талантливо тащил с собой в эту задницу и других. А потом, когда неожиданно ситуацию накрывало медным тазом, успешно линял одним из первых, оставляя остальных разгребать.

Когда мы уже были совершеннолетними, у Сереги случилось горе… от рака скончалась его мать. Отец, давно ушедший из семьи, не горел желанием возиться с сыном, вечно ищущим на свою задницу приключений. Пытался помочь… дать тому работу. Не раз занимался педагогическим промыванием мозгов, но особых плодов это не приносило.

При любой удобной ситуации, когда тема в разговоре затрагивала печальное благосостояние Серого, его безнадегу и всяческие неудачи, он любил вспомнить тот факт, что всему виной, по-видимому, кончина его матери. Мол, утрата любимого человека так сильно его подкосила, что у него просто опустились руки.

В первые годы я еще мог с ним согласиться, уверенно кивать башкой и приговаривать: «Да, друг… Так и живем… Сочувствую… Я все понимаю!» Но чем больше лет проходило с момента трагедии, тем больше его причины походили на бред. Вряд ли мать ему являлась во снах и шептала: «Пей, сын… будет легче. Забей хер на все. Скитайся по хатам друзей. Клади на свое будущее, и мне на том свете будет легче».

Мы стали с ним видеться реже с того момента, как я занялся организацией концерта. Поменялся круг общения, одни интересы уступили место другим… Встречая наших общих знакомых, я периодически спрашивал за него, на что почти все в один голос отвечали подобными короткими историями: «Да… машину взял у отца девушки покататься. Разбил. Восстановлению не подлежит…» — или: «Слышали, что они какую-то тусовку устраивали, там дочка судьи малолетняя оказалась. Ее там трахнули. Теперь их всех ищут…» — или: «Они с приятелем залезли в магазин ночью и вытащили ящик вискаря…» С одной стороны, думаешь — ну надо же, у человека жизнь бьет ключом! Всегда в движении… Смотрите, сколько энергии… Все то же, только помноженное на гораздо более крупный масштаб, совершают чиновники и сидят себе спокойно на своих местах… А мы тут к пацану придираемся. Но с другой… обдумывая все перечисленное, я задавался вопросом: «Будет ли когда-то дернут стоп-кран у этого сумасшедшего локомотива?! Или он однажды, сойдя с рельс на крутом повороте, улетит с обрыва?!» Лишь время покажет…

Не помню уже как, но мы встретились с Серым. Он не раз говорил, что, судя по тому, как выгляжу, скорей всего, у меня все получилось в жизни и я хорошо устроился. Мы выпили, и он снова затянул свою песню: — Да, братан. Я же тоже старался. Реально старался. Что у меня, руки из жопы?! Нет! Я же все, за что ни берусь, пиздато делаю. Ремонты друзьям… заказы всякие. Съезди, посмотри… Все довольны… Я раньше другим был, братан. Спорт-хуерт. А потом мамка… Все изменилось. Все отвернулись. Заебал их всех Серега… Устали они от меня. А отец?! Считай, что его и нет. Новая семья ему дороже сына… — роптал он.

У меня же всегда была идиотская манера помогать всем. Как хренов меценат, постоянно вникал в окружающие меня сопли и ждал своего часа, чтобы вставить свое (излечите меня когда-нибудь от этого) предложение помочь.

— Давай помогу чем-нибудь, — предложил я. И с тех пор стал ему помогать… Серый сказал, что, по слухам, от наших общих приятелей, знал, что я барыжил, и давно хотел со мной законтачиться на этот счет. Поначалу, как и у многих, дела у него шли ров-но. Даже очень. За первые пятерку и десятку он от-дал деньги довольно быстро. Как и подобает любому с ушлым характером, он шкульнул с возвратов в счет долга по пятьсот-тысяче рублей, но с учетом неожиданно позитивного и мягкого старта я не придал этому значения. «В следующий раз докину, нужны были срочно!» — меня это вполне устроило.

Серега пел про людей, которые увозят товар в соседний городок и берут регулярно, и что эти разы были лишь проверкой качества. «Они просят сотку, братан. Я скину им двадцатку. Если все будет ровно с их стороны, то будем общаться за серьезный вес», — накинул мне Серый при очередной встрече. Мне казалось, что для бедолаги-Сереги, к тому же регулярно пьющего и дербанящего себе из пакета процентов пять-десять веса, он вел дела достаточно четко. Даже ровнее многих трезвых. «Делает и делает, че еще надо…» — думал я.

Двадцатка была продана тоже быстро. Уже через пару дней Серега объявился и предложил перейти к сделке на сто грамм. Он вернул деньги с последнего веса и докинул взятые в долг полтора рубля с прошлых партий, чем нереально порадовал меня. Мы обсудили с ним бонусный скидос для него, помимо и так уже комфортной изначальной цены, по которой уходил ему вес. Ведь я же здесь был для того, чтобы помогать, а не навариваться втридорога. Меценат же, епта… Филантроп… Слуга народа. Опора и защита. Если б еще нимб не так сильно подпекал мой лоб, вообще б все круто было…

Сотка ушла Сереге в руки, и наступило молчание. В это же время назрел вопрос, который мы давно обсуждали с Пахой, — вес, который нужно было передать нашему веселому молочнику, чтобы запустить схему с артелью. Встреча была быстрой. По словам Пахи, все было в силе, и первая волна должна пойти уже в ближайшую неделю. Я передал ему полку «скорости», а так-же дал пятьдесят грамм синтетического каннабиноида. — Короче, вот новая тема. Недавно получил, — сказал я.

— Эйфоретик какой-то? — спросил Паха недо-вольно.

— Нет. Шмаль, по сути…

— Всм, там трава? — удивился Паха. — Не совсем…

— Объясни тогда нормально! Нихера не пони-маю! — Паха уже был раздражен.

— Это синтетический каннабиноид. Порошок при помощи ацетона или спирта полностью растворяют, а затем наносят на основу… любую траву из аптеки или табак. Концентрация высокая, примерно один к ста, — начал объяснять я Пахе.

— Как это «один к ста»? — Паха излучал явный интерес.

— Да вот так!.. Одним граммом этого порошка мож-но обработать около ста граммов табака!

— А тут сколько этого порошка? — спросил Паха, крутя в руках пакет.

— Здесь полтинник, я ж говорил.

— Стоп. Получается, здесь… — Паха задумался на секунду, — около…

— …Пяти килограммов курительной дури, — продолжил за него я.

— Да ты гонишь!.. А по эффекту — как что? — Да как шмаль… только сильнее. Я на днях прикурил в концентрации один к пятидесяти и пускал слюни два часа…

— Так… Я тебя понял. Потом мне еще раз это рас-скажешь, когда они получат. Чтоб я все верно передал, а то еще испоганят все… Дебилы же…

— Без проблем. Пусть в аккурат пакует молочник. И на артели потом человек сам ничего не сливает… заложил сотку «скорости», грамм пять этой курехи и сам не лезет. Через месяц получит свою надбавку. Иначе… город маленький… Лес валить поедут быстро. Я взял еще симок тебе и две болванки. Передай им. Первое время можешь общаться голосом и обсуждать дела спокойно. Свежак и без слива пасти никто не будет. Операторам это нахер не нужно, — я протянул ему еще один пакет.

— Ага, спасибо. Так и сделаем. Они понимают, что замут серьезный. Я буду их контролить…

Мы разъехались по своим делам.

Мне нравилось, что в намечающемся на артели не пришлось бы трахать свои мозги. А мысль, что я далек от того, что там будет происходить и концы со мной вообще мало как вяжутся, придавала мне еще большей радости. Приятно было осознавать, что движуха может наводиться так, что ты реально ни-чего не делаешь, а бабки регулярно капают. Таких бы артелей еще с десяток, и ебал бы я в рот делюги с такими, как Серьга. А то подбираю этих вечно клянчущих еду котят, а потом вожусь с ними, подтирая им задницы…

На следующий день мой несчастный серый дворовой кошак позвонил и сообщил расстроенным голосом, что нам надо срочно увидеться… Я подъехал к нему. Серега был очень раздражен. И квартира моего приятеля соответствовала его душевному состоянию. Кругом валялись вещи, обои в некоторых местах были ободраны. Дверь на кухню была без стекла. Из старого деревянного окна сквозило так, что образовалась ледяная корка с обеих сторон рамы по всему периметру.

— Привет, братан. Проходи на кухню, поговорим… — Привет. Рассказывай… — я сел на стул за столом, достал сигарету из пачки, закурил и с улыбкой посмотрел на Серого: — Короче, денег нет?! — Нихуя не смешно. На, смотри! — произнес Серега и, достав из кармана пачку оранжевых купюр, протянул их мне. С виду пачка была как пачка. Перетянутая резин-кой. Красавец, господи прости, Хабаровск… С ним пятерка с тремя нулями, плюс какие-никакие знаки. Даже металлическая защитная лента была, как и положено сбоку. Но когда я сдернул резинку и начал листать купюры, сразу же понял, что это подделка. Бумага другая, яркость печати иная. В моих руках лежали около пятидесяти купюр, напечатанных где-то на принтере в подвале. Я посмотрел на него:

— Все были такие?

— Нет. Две пятерки сверху лежали нормальные. Вот, держи, — Серый протянул их мне.

— Прикольно… — я положил пачку на стол. — Да нет тут нихера прикольного. Нас развели, братан. Тупо развели!

— Нас?!

— Хорошо, братан. Не нас. Меня, суки, развели! — А куда ты смотрел? Ты что, первый раз держал купюры в руках?!

— Да блин… мы вмазались в машине сразу. Они предложили отсыпать, типа они не жадные. Пони-маешь, братан?! Меня тупо отвлекли. Я увлекся отсыпкой. Положил пачку в карман. Мы все еще по одной вмазали. Я вышел из тачки, а они уехали. Понимаешь?!

— Думаю, спрашивать, звонил ли ты им, бесполезно… Телефон, естественно, недоступен…

— Как только начал считать и понял, что бабки фальшивка, набрал им… уже абонент не абонент… уебки!.. — ответил Серега.

— Печально, что я могу тебе сказать… — Дай мне пятерку. Чтоб жрать хотя бы. Есть еще

люди, кому сливать. Буду по мелочи делать… — Нда-а-а… Наглость — второе счастье… — протянул

я. — Ладно, позже закину.

— Хорошо, братан. Буду ждать. Мой косяк… я от-работаю…

…После таких историй долго думаешь, кинули тебя или нет. История складная. Я слышал массу таких же, где реально торчки пытались кидать барыг на вес, подсовывая тем фантики. Но не проверить четверть ляма?! Ушлому и прошаренному дворовому псу?!

Порывшись в контактах, я нашел телефон нашего общего знакомого, Кира, который брал у меня то-вар несколько раз. Он также периодически общался с Серым, но не мог выносить его долго и часто.

Кир когда-то тоже вел безбашенный образ жизни, но после того, как его подруга родила ему ребенка, он резко завязал, отчего и получил от своих приятелей прозвище Кабл. Мы встретились возле офиса, где тот работал:

— Привет. Давно не виделись… — произнес Кир. — Привет. Очень давно, — с улыбкой ответил я, хлопнул его по плечу: — А ты поздоровел! Откормили дома?

— Ну так я редко теперь сушусь… сам же знаешь. Если и брал, то лишь у тебя. Теперь домашний… — улыбнулся в ответ Кир.

— Молодца. Правильно. Нужно же когда-то взрослеть! — ответил я.

— Ладно… Рассказывай, по какому вопросу. — По приятелю нашему общему хотел поговорить… — Сереге что ли?! — усмехнулся Кир. — Видимо, он у нас один такой, о ком можно го-

ворить часами, — кивнул я.

— Мы очень редко видимся. Он недавно залетал дурь предлагать. И по всем нашим знакомым пробежался. Не горю желанием с ним дела иметь… Он связался с типом одним, который, по слухам, моро-чится фальшивками. Кидает пока людей в поселках и на улицах по мелочи…

— Да ладно? В наших тесных краях таким промышлять?! Надолго ли?! — я делал вид, что удивлен, хотя буквально недавно держал в руках те самые произведения искусства уличного художника…

— И я о том же! Прессовать же будут не как за пят-ку травы! Я как-то вскользь пытался Серому это объяснить… все же мы выросли вместе. Но это было бесполезно…

— Интересная картина… Спасибо, что поделился… — я пожал ему руку.

После этого разговора я ушел в бешенстве. Я ожидал от Сереги проебов по выплатам… Ждал, что он сожрет все… Халатно просрет вес или же сбежит с ним… И я бы это понял. Но кинуть так меня на старте?! Человека, с которым он вырос и который ему говна ни разу не де-лал?! Нагло и подло! Вот же тварь мелкая…

Я приехал к нему без предупреждения и постучал в дверь. Серега был далеко не в трезвом виде, а судя по шуму в квартире, внутри находились еще люди.

— Привет… дружище, — я пристально посмотрел ему в глаза: — Скажи, а ты решил меня кинуть буквально сразу же, как только я предложил тебе эту тему, или же давно именно ради этого искал со мной встречи?

— Привет. Эм-м-м… не совсем понимаю, о чем ты… — Да ладно, все ты понимаешь! Нехуй делать тупую рожу! Я про кидок с фантиками. Весь город трещит о том, как ты нагревал людей со своим другом-худож-ником! — я говорил уверенно, понимая, что Серега реально мог на кураже и проговориться.

— Кто тебе это сказал? — нахмурился он.

— Неважно… А важно то, что я знаю, что ты швыра ебаная!.. И ты должен мне бабок. И не двести косых, как обуславливались раньше, а двести пятьдесят! — мой гнев вырвался наружу.

– Я не кидал тебя! Ты бред несешь какой-то! И денег у меня нет, и взять мне их негде! — Серый пытался изобразить уверенность, но это у него плохо получалось.

Еще на первой фразе он выдал себя, как выдает большинство виновных, когда следаки в лоб задают вопросы, которых те надеются не услышать.

— Ну смотри… Потом не обижайся… «Ах ты обсосок сраный! Знаю эту суку с ясель…

В одинаковые горшки срали, сидя рядом… Один велосипед делили… Одну балду по двору пинали!.. — вихрем неслось в моей голове, пока я мчал по дороге, в-наглую обгоняя машины. — Людей вообще теперь в этой нише нет?! Нельзя никому верить?! Нахуй всех?!. Со мной по-сучьи — и мне тогда класть на этот горшок!»

Обдумал еще раз свое решение и набрал Лапе. Когда ты звонишь с такими вопросами шпане, гоняющей с пушками, то должен быть точно уверен в том, чего ты хочешь. Мы забили с ним встречу, я обрисовал ему всю ситуацию.

— В общем, ты хочешь забрать с него бабок? — спросил Сема, сплюнув на землю.

— Да. И слушать его чушь больше не хочу!

— А с него есть что брать? Ты же должен понимать, что если он хуеплет нищий, то мы можем хоть ноги ему отрезать, денег все равно не увидим.

— А со своих должников вы тоже так деньги забираете?!

— От случая к случаю… Кого-то просто пиздим, чтоб другие боялись, понимая, что вряд ли что-то с мудака поимеем. Кого-то кошмарим… и этого хватает, чтобы тело начало суетиться. И причем не сразу… — Лапа достал сигарету и закурил: — Твой ушлепок будет геморром. Для таких баранов у нас есть один простой способ. И ты хоть что-то с него заберешь, и мы выполним свою роль за пару часов. Но можем и отпиздить… но это не бесплатно.

— Не… пиздить без толку… Мне с этого ничего… — Ну как ничего? Если ты еще с кем-то из его компании делаешь дела, вряд ли после этого кто-то будет пробовать провернуть подобное, — ухмыльнулся Сема.

— Я однажды уже дергал одного молодого спор-тика по щекам надавать одному утырку… По итогу это дало свои плоды, но не такие, как от деяний ребят Дона Корлеоне.

— А че стоила услуга? И кто был? — с интересом спросил Лапа.

— Да так, один молодой каратист… голодный с армии пришел. За пять рублей суетился.

— Ха… Ну так за пять рублей ты и получил то, за что платил! — Сема затянулся: — За полтос твоего клиента вшатают так, что он ходить начнет только на третий месяц, и на лице останется память о том дне на всю жизнь.

«Убить… Закопать… Порешить! — промелькнуло на секунду в моей голове. Я же так этого хотел! Вот же рука, готовая осуществить мои желания. Но все же моя способность расправиться с человеком была сильна лишь в моих мыслях, чему я безмерно благодарен… Если бы я каждый раз, когда меня кто-то наебывал, пытался его уничтожить, то давно бы уже сидел по сто пятой в тюрьме. — Он того не стоит! Еще убьют ненароком… а мне потом с этим жить…» — подумал я и спросил:

— А что за вариант, при котором он будет хоть как-то отдавать деньги?

— Да простой и очень безобидный в физическом плане. Мы дергаем его на подъезде. Заходим с ним в квартиру. Находим его паспорт. Едем с ним к знакомо-му нотариусу. Даем ему слегка по пузу, чтобы он пришел в чувства. Вы оформляете с ним займ — официально заверенный, и все как полагается — о том, что он взял у тебя сумму, которая тебе нужна. Плюс нашу комиссию туда заложим, а если хочешь сверху, еще и процен-ты. Нотариус подтвердит, что товарищ был в добром здравии, и заверит этот займ. Срок ставишь месяц.

Месяц ждешь. Потом подаешь в суд. Суд рассматривает дело обычно без явки должника. Да он и не придет… Потом по решению суда обяжут приставов начать взы-скивать с него сумму долга в твою пользу. А там уже… все зависит от приставов… — разъяснил Лапин.

— Ваша комса?

— Тридцатку возьмем… хуй с ним. Но деньги нам сразу после того, как бумагу у нотариуса получишь.

— Лады. Делаем.

— Давай его адрес, номер квартиры и фото, как выглядит. Как выцепим его, так сразу же тебе наберем. Но будь мобилен. Мы с ним носиться весь день не собираемся.

— Понял. Записывай.

— Он часто дома бывает?

— Постоянно. Либо бухает, либо отсыпается после бухача.

— Значит, завтра пятница… Возможно, дернем его прямо завтра. Будь на связи!

Я продиктовал Семе адрес, скинул страничку Серьги в Вконтакте, и мы разъехались. Не скажу, что вариант меня полностью устраивал, но зато я знал, что он абсолютно бы не устроил Серегу… И это меня радовало больше. Удовлетворял любой расклад, при котором крысе начало бы аукаться… агакаться и алесю-даидикаться…

Хотя, принимая во внимание его поступок и при-кинув ситуацию на себя, кто-то бы из вас, наверное, заорал бы во все горло: «Да пошел он нахуй! Это же черт! Бери «Сайгу», подкарауль его у падика и ебни!.. Или хуй с ним… Не ебни! Просто шмальни в него разок! Хотя бы в ногу… В колено… Или в руку… Да похуй куда! Но эту крысу нужно жестко наказать!» Но я бы вам на это ответил: «Выстрелить в человека не про-сто… поверь. Здесь дело не в духе, а в том, что я был слишком умен, чтобы понимать, что меня нашли б в нашем городе через пару дней. И валить человека из-за денег я бы, скорей всего, не стал. На том рынке не проскакивало тех сумм, из-за которых, по моему мнению, можно лишить человека жизни. И дело даже не в «можно», а в «стоит ли»…»

На следующий день, как и обещал, позвонил Лапа, велел подъезжать на адрес должника. Во дворе у Сере-ги я увидел у подъезда тачку Лапы. В машине сидели все те же три знакомых мне персоны: Ник, Малой и сам Лапа. Увидев меня, вся компашка вышла. Я тоже вышел.

— Привет… Здарова… Привет… — произнесла тройка поочередно, пожав мне руку.

— Приветствую.

— Короче, тема такая, — начал Лапа. — Хуило твой дома. Выходит редко. В основном, к нему бегают. Чтоб не ломать ему дверь и не создавать лишнего кипиша, сделаем так. Поднимаемся. Ты звонишь ему и зовешь поговорить. Тебе он откроет сто пудов. Мы заходим и, насколько получится, вежливо просим его собраться и поехать с нами. Дальше по ситуации. Пойдет?

— Да… давай.

Дружным квартетом мы направились в подъезд и поднялись. Я подошел к двери и позвонил. Бригада встала поодаль. Через несколько секунд по ту сторону послышался голос:

— Кто там?

— Это я… нужно поговорить.

— Андрей?

— Да.

Раздались щелчки замка и дверь приоткрылась. Рожа Сереги, видимо, только что с дикого бодуна, по-казалась в проеме. Ник схватил дверь за ручку и резко дернул в свою сторону, и через пару секунд уже все трое стояли в коридоре квартиры.

— Собирайся. Бери паспорт и поедем прокатимся, — приблизившись почти вплотную к Серому и глядя ему в глаза, произнес Лапа.

— В смысле? Куда? Нахуя? Андрюха? Че за бред? — затараторил Серый.

— Хорош кудахтать! Мозги не еби! Быстрее съездим, быстрее освободишься, — Лапа повысил голос.

— Да вы че, охуели? Никуда я не поеду! — Серый судорожно пытался понять, насколько это все серьезно.

— Хм… — выдохнул Лапа, покачав головой. — Заебал ты, короче…

Хлестко и неожиданно Лапа врезал Серому по щеке, тот даже отлетел на пару шагов. Ник схватил жертву за шкирку, пихнул, словно нашкодившего пацана, в комнату и произнес:

— Паспорт! Куртка! Живее!

Серый нехотя поплелся в комнату в сопровождении бригады, потирая ладонью щеку. Спустя какое-то время он все же нашел паспорт, зацепил из коридорного шкафа куртку и был выведен из квартиры.

— Так куда мы едем? — уже не так борзо спросил Серега, спускаясь по лестнице.

— Решать проблему, которую ты сам же создал, — не оборачиваясь, обронил Лапа.

— Андрей! Не я промутил с теми бабками… — уже почти трезвым голосом проныл Серый, будто пощечина, как антипохмелин, сняла утренний недуг.

— Не галди. Утомляешь! — рявкнул Ник и толкнул Серого.

Я шел молча, не реагируя на жалкие попытки своего бывшего товарища отмазаться. С одной стороны, был спокоен, так как его вели не на убой. С другой, мне было его нисколько не жаль. Будь у меня пульт по промотке времени, уселся бы напротив дверного проема в кресле, открыл бы пиво и наблюдал за эти-ми стократными пощечинами, пока кнопка на чудо-устройстве не сдохла бы.

Мы спустились вниз, и Лапа произнес: — Двигай за нами. Магазин запчастей «Колесо-фф»… Рядом с бывшим таксопарком. — Понял.

Как и любая уличная босота, ехали мы, будто за нами кто-то гнался. Думать о том, что будет про-исходить у нотариуса, времени не было. Я следил за дорогой, пытаясь угнаться за черным кроссовером, который летел по дорогам словно на пожар.

Мы, припарковавшись у офисного здания, подошли к двери. Возле золотистой таблички, рядом с надписью: «НОТАРИУС. Кабинет 203. 2 ЭТАЖ», висел покосившийся звонок. Лапа нажал черную кнопку, и спустя пару секунд дверь открылась. Поднявшись на этаж выше, мы нашли нужную нам дверь. Ник с Малым остались стоять в коридоре, а нас с Серым Лапа завел в кабинет, предварительно постучав.

— День добрый, — поздоровался он с сидевшей за столом помощницей нотариуса. — Мы к Таисии Иосифовне. Недавно звонил…

— Лапин? Насчет займа?

— Да.

— Минуту.

Помощница, аккуратно отворив дверь соседнего кабинета, произнесла:

— Там Лапин пришел.

— Пусть заходят, — раздался женский голос из глубины комнаты.

— Заходите, — девушка распахнула дверь шире и, подождав, пока мы все трое зайдем, закрыла ее за нами.

— Здравствуйте, — нотариус окинула нас с Серым оценивающим взглядом.

— Добрый день… День добрый… — пробормотали мы с должником.

— Как жизнь, Семен? — она перевела взгляд на Лапу.

— Да… потихоньку… Не жалуюсь.

— Ну и славно. Рассказывай еще раз… что делаем? — Нам бы займ оформить нотариально. — Кто заемщик… кто заимодатель? — уже будто зная заранее, что Лапа точно не один из них, нотариус снова посмотрела на нас с Серым.

— Он занял у меня, — подключился я. — Так уже занял или только собирается занять? — переспросила нотариус.

— Уже занял, но решили скрепить все по закону… чтобы все спали спокойно, — пояснил Лапа.

— Паспорта! — Таисия смотрела в монитор. Я передал Лапе свой паспорт, и тот положил его

вместе с паспортом Серьги на стол. Серый стоял молча, осматривая обстановку кабинета. В какой-то момент он заострил свое внимание на старинных часах. Я тоже уставился на них. Резное дерево, покрытое в некоторых местах цветным металлом, воплощало своими изгибами и деталями герб великой, но уставшей от нескончаемого цареуправства страны. На груди двуглавого орла застыли минутная и часовая стрелки, оставляя за собой фоном Георгия Победоносца. Не сказать, что это было одно из самых красивых творений, что я видел, но в той комнате больше и не на что было смотреть. Классическая канцелярия во главе со сродни своему статусу женщиной. Перед нами сидела типичная представительница элиты 90-х, сохранившая те манеры, повадки и вкусы. Густо накрашенное лицо венчала прическа «львиная грива», из ярко-малинового платья выпирали внушительные груди, кисти и шея все мерцали в золоте, а на глазах были очки в красивой и утонченной оправе. Повадками маленького царька, вальяжно указав на два стоящих у стола стула, она попросила нас с Серым сесть. Вбив некоторые данные из наших паспортов, нотариус перешла к прочим вопросам:

— Сумма займа?

— Двести пятьдесят тысяч рублей, — ответил я. Лапа склонился над моим ухом и тихо произнес:

— Нашу-то работу тоже можешь накинуть. — Точнее, двести восемьдесят…

— Заемщик, с суммой займа согласны? — обратилась Таисия к Сереге.

— Да… — обреченно ответил тот.

— Срок? — снова спросила нотариус. — Месяц, — произнес я быстро, словно мы участвовали в некой телевикторине.

— Заемщик?

— Да… месяц.

— Деньги, я правильно понимаю, уже были ранее вам переданы? — снова обратилась Таисия к Се-рому.

— Да… были.

— Еще есть какие-то важные условия, которые бы вы хотели прописать в договоре? — уточнила у меня нотариус.

— Думаю, нет. Стандартный договор. — Срок возврата считаем от сегодняшней даты? — Да…

— Хорошо. Мне нужно несколько минут на составление договора. Вы можете пока подождать в коридоре, — нотариус снова уткнулась в монитор.

Мы покинули ее кабинет и уселись в коридоре, где еще несколько человек ждали своей очереди. Лапа мучал экран уже, по всей видимости, дышащего на ладан смартфона «HTC». Серега, опустив голову вниз, ковырял на указательном пальце левой руки заусенец, а я, открыв на своем айфоне игру Angry Birds, пытался пройти очередной уровень на просторах планеты Хот. Раз за разом я терпел неудачу, но не потому, что пальцы были кривыми, а потому, что моя голова была занята совершенно иным. Я размышлял, какого хера я здесь делаю… Подойди ко мне кто и задай этот вопрос, я бы не знал, что на него ответить. Разве я хочу быть похожим на того, кто должен был здесь сидеть вместо того, чтобы расширять свой бизнес и рубить на этом бабки? Я давно вышел из того возраста, где нужно было кого-то трясти за сотню… Есть специально обученные люди, пусть они этим и занимаются. Кажется, в бизнесе это называется делегированием?! Должен ли генеральный директор компании, пусть и не крупной, по распространению наркоты, сидеть здесь и ждать, пока его вызовут в кабинет подписать какие-то чертовы бумаги, вместо того, чтобы изобретать и воплощать новые схемы с профитом X2-X5. Бля, да избавьте меня от всей этой ненужной хероты… Возиться с обдолбанными торчками вместо того, чтобы думать о том, как я буду покорять вершины Олимпа. К черту Олимп! Но не думаю, что Эль Чапо сидел и дожидался, пока его пригласят. И пусть еще я не Эль Чапо, пусть пока лишь только Эль Андре, но меня уже пиздец как подзаебало здесь сидеть. «Какого хера я здесь делаю?» — очередной раз прокрутился данный вопрос, пока из «царской палаты» не раздалось:

— Пусть заходят!

И мы направились обратно в кабинет. Едва мы зашли, как нотариус, взяв в руки черновик договора на обычной бумаге, начала зачитывать условия, за-кончив фразой о том, что участники договора были в здравом уме и не испытывали никакого давления.

Расписавшись в обеих копиях и получив их на руки, мы, как послушные пионеры, вышли из кабинета. Попрощались с помощницей. Отойдя немного дальше по коридору, Лапа остановил Серегу и произнес:

— Дальше ситуацию ты понимаешь?! Верно? Можешь без геморра отдать бабки в течение месяца, как и где ты их найдешь, мало кого ебет. Дальше будет суд, на который ты, естественно, не явишься, в одностороннем порядке постановят выплатить и передадут приставам задачу взыскать с тебя бабки в любом случае. А там и коллекторы могут подключиться… сам понимаешь.

— Понял, — сжал зубы Серьга.

— Не скалься так сильно… Зубы лопнут! — Лапа ухмыльнулся. — Если б ты вообще что-то понимал, ты бы такую хуйню творить не стал изначально, — он повернулся ко мне: — Едем!

— Меня подбросьте… — пробурчал Серьга. — Сам доберешься! — не оборачиваясь, бросил

Лапа.

— Верни деньги. Давай не будем продолжать этот цирк, — я направился вслед за Семой.

Выйдя на улицу, мы обменялись еще парой фраз по этому поводу. Лапа забрал бабки за свои труды, еще раз добавил, что всегда есть вариант номер два… Он уехал. Я сел в свою машину, бросил на сиденье рядом эту филькину грамоту и двинул домой. В зеркале заднего вида показался силуэт Серого. Тот вы-шел на крыльцо, скривившись от холода, и поплелся в сторону переулка.

Петляя по улицам, я еще раз промотал всю эту ситуацию. Ведь как бы высоко мы ни летали, найдутся всегда черти, которые будут нас приземлять. Это может быть кто угодно. Торчок, выпрашивающий в долг, твой напарник или даже бухой пешеход на дороге, переходящий вразвалочку на красный свет, будто ему все должны. Но здесь и сейчас в роли пьяного тупо-го придурка оказался Серега! Глубокая яма на моем пути, которую пришлось долго и нехотя объезжать…

Я вставал на его место и пытался понять, ради чего все это было?! Ради распила суммы, которая под хорошее бухло и девочек улетит, как дым, за пару дней?! Дружба… Детство… Приятельские отношения, в кон-це-то концов… Так очевидно и так истерически жадно опрокинуть двадцатилетнее знакомство. Дурак!.. Все эти тупые обещания и бесполезный треп о партнерстве… и груз якорей за мнимое товарищество. От всей этой хрени лучше избавиться, если ты хочешь парить с орлами, а не мести дерьмо в курятнике. И чем больше ты не хочешь об этом говорить, не хочешь об этом вспоминать, тем настойчивее подобные друзья детства будут ломиться в твою жизнь, желая тебе поднасрать… Стоит только отворить им дверь, и вонь по всей квартире не даст тебе заснуть на протяжении нескольких месяцев… а то и лет… И не заснешь, пока окончательно не разгребешь за своим другом детства дерьмо. Без истории о таком горе-друге повесть получилась бы вполне интересной и достаточно объемной, но и не рассказать о нем тоже нельзя. Все цепляется одно за другое. Возможно, эта ситуация и должна была меня привести к мыслям, что иметь дело с такими людьми, как Серега, равносильно откату назад. Поищите таких Серег среди ваших знакомых и сразу внесите их в блэклист. И мне давно пора б уже внести… Отгородиться… Хватит, блядь, уже всей этой злоебучей каши! Я уже сыт этим по горло… Тупые разборки, кидалово, всякого рода подхалимство… Клоуны в дешевых масках друга с заточенными, как бритва, когтями, лезущие мне под шкуру… Хватит! Пора бы уже учиться все это считывать… Избавьте! Пусть где-то там, но не со мной. Я считал себя выше этого, поэтому и задавался этим вопросом все чаще… снова и снова: «Какого хера я здесь делаю?» Нет. Мое место не с ними… ни сегодня, ни завтра, ни когда-либо еще. Переступили… едем дальше…

Прошло пару месяцев. Суд постановил взыскать с должника прописанную в договоре сумму плюс все пошлины и издержки суда. Приставы получили распоряжение, но, пообщавшись с парой из них, я пришел к выводу, что эта система работает только из-под палки или когда куском жирным манят. Вялые ответы, тухлые прозвоны. «Стараемся… стараемся. Сложный персонаж. Сами же знаете. За душой ни гроша. Работы официальной нет. Будет ясность, мы с вами свяжемся», — твердили, как заклинание, при каждом моем визите. Классика…

Подошел день, когда Пахе потребовался вес для нашей новой схемы. Мы пересеклись с ним в одном из загородных кафе, нам очень нравилось, как там готовят баранину. Не сказать, чтобы я был фанатом этого животного, но в том месте его готовили просто восхитительно. Хозяин покупал свежее мясо у одного частного фермера, который пилил буквально по паре голов в неделю и раскидывал лишь в два заведения города. Сочный, ароматный, без какого-либо лишнего запаха. Не говоря уже о том, что и жарить он его не доверял никому из своих поваров. Хозяин кафе знал, что если в дверном проеме показывались наши рожи, то он сто процентов заступает за мангал. Здоровался, жал руку, принимал заказ и с улыбкой шел совершать свой кулинарный ритуал. Так сказать, подготовка к будущему жертвоприношению барана в жерло наших утроб, дабы умаслить богов жадности и чревоугодия.

Мы пили коньяк, закусывали мясом, свежими овощами и делились каждый своими свежеиспеченными байками. Паха послушал мою недавнюю историю о том, как меня красиво нагнул давний приятель.

— Так, и что теперь получается?.. Ты дождался решения суда?! Имеешь на руках бумагу, с которой приставы должны начать работать по этому гондону?! И ты ждешь, что они побегут выколачивать твои баб-ки?! — накалывая овощи на вилку, словно проясняя для себя порядок-схему, спрашивал Паха.

— Ну… получается, так… — неуверенно ответил я.

— Ебать ты наивный, — усмехнулся Паха и запихал в рот листы салата. — А напомни, у тебя какой крупный бизнес в городе? Или у тебя депутатский мандат? Я чет подзабыл, по какому округу.

— Издеваешься? — без обиды, с улыбкой, но все же настороженно спросил я.

— Ну, как бы да… Нахуй ты им всем сдался! Не будет никто за ним бегать… Он кто? Что у него есть?! Нихуя, как я понял, верно? — задал риторический вопрос Паха и продолжил, взявшись пилить кусок баранины, — Он гол как сокол. Работы официальной, наверное, тоже нет… хата пустая… телефон сраный кнопочный, и тот на изоленте?!

— Не, без изоленты… — рассмеялся я. — Во-во… Щас-то сам понимаешь всю абсурдность

твоего замысла?! Ты собрался государственной ленивой шантрапой трясти нищеброда уличного… — отпилив кусок баранины, Паха положил его в рот и, практически не разжевывая, проглотил, как крокодил.

— Думаешь, это бесполезно? — я задумался над темой.

— Не знаю… может, тебе и повезет, но, как правило, за такими долго не бегают. Придут пару раз, погрозят пальцем, убедятся, что лукаться к нему и тратить свое время бесполезно, и забьют хер… — Паха посмотрел на меня и снова растекся в улыбке: — Но вот если бы ты был с мандатом… тогда другое дело.

— Короче, ты намекаешь на то, что без грубой силы это не сдвинется с мертвой точки? — я положил в рот кусок баранины и наслаждался вкусом: — Да, мясо здесь и правда шикарное…

— Хуйни не ем!.. Я ни на что не намекаю… это уже тебе решать, но если ты хочешь с этого чижика что-то забрать, то нужно действовать иначе. Лапа же вроде умеет делать с пацанами красиво?

— Умеет… но я не хотел в этом случае использовать его методы…

— Ну тогда жди, — запихал в рот очередной кусок баранины Паха.

— Я тебя услышал… без палки, видимо, никуда. — Не обязательно. Тут от случая к случаю… но конкретно в твоем… — Паха пожал плечами и снова уткнулся в тарелку.

— Буду думать… наливай. И рассказывай, что у тебя нового.

— Помнишь, недавно общались… я говорил, что тесть пропал? Мы думали, забухал где-то. Но это на два дня… Хер с ним, три… Но неделя? Перебор. Пару дней назад, спустя шесть дней после исчезновения, его нашли охотники в лесу. Лицо и другие части тела уже были обглоданы животными. Застрелен в спину из ружья. Экспертиза показывает, что выстрел был сделан почти в упор. Судя по следам, с ним было еще двое… — Паха налил по рюмке и продолжил: — Одного нашли вчера, но стрелял другой. Тот сейчас в бегах. Оба знали тестя уже давно. Он же базу держит свою по ремонту самосвалов. То машины им чинил, то помогал с покупкой, осмотром или продажей. Так вот, эти гондоны попросили его найти покупателя на одну из своих машин. Он решил купить ее сам и сделать дочери подарок, не посвящая никого из членов семьи. Твари прочухали, что об этой сделке знать никто не будет, и приехали к нему на базу, когда там больше никого не было. Видя, что тесть с бабками и готов брать машину, предложили ему прокатиться еще раз на ней и убедиться, что все хорошо. В тачке они суну-ли ему ружье в спину и приказали двигать в сторону леса. Завалили его, забрали деньги и уехали обратно на «трассу».

— А как нашли их?

— Часть денег он занял у приятеля и рассказал, для чего. Показывал фото авто. Номера тот не запомнил, но запомнил цвет и марку. Следаки проследили по камерам за похожей машиной, въезжающей в город в день его пропажи, в которой ехали двое. А несколько часов спустя эта же машина выезжает, но за рулем уже человек, похожий на моего тестя, по куртке опознали.

Тачку пробили, хозяина установили, нашли. А его подельник-стрелок оставил ему треть денег и пригрозил, что вернется и завалит, если тот что-то вякнет… — Паха подвинул ко мне мою рюмку: — Подарок дочери вышел охуетительный… Помянем… Хороший был мужик.

— Звери, а не люди, — мы выпили, не чокаясь. Позже Паха забрал у меня вес, который его пешка должен был передать веселому молочнику, а тот — от-править нашему кладовщику на артель. Мы еще раз обсудили приблизительные варианты по выхлопу, схему общения с его человеком в артели и пробежались по списку основных указаний. Выкурили по сигарете и разъехались каждый в свою сторону. По дороге я вспомнил намеки Пахи насчет других методов воз-действия. Позвонил Лапе:

— Привет.

— Здарова.

— Я подъеду на пару слов? — спросил я. — Да, подскакивай к дому.

— Скоро буду…

Через пятнадцать минут я оказался во дворе его дома. Увидел, что тот стоит у подъезда, припарковал машину и вышел.

— Привет еще раз, — я пожал ему руку. — Рассказывай… — Лапа достал сигарету, закурил и предложил мне.

— Слушай… я насчет долга… Что, если мы сделаем иначе?.. — я взял сигарету и подкурил. — Шуганите того мудилу, которого мы к нотариусу катали, и мы в расчете за тот вес, что ты брал… — на лице Лапы отразилось недовольство. — Есть мысли, как это оформить так, чтоб он и целый был, и в то же время обосрался и начал шевелиться?

— Бабки так и не отдает? — выпустил клуб дыма Лапа.

— Нет… и вряд ли госсистема на него повлияет… — Так… Ну… В целом… Да… Давай так и сделаем.

Но это не к нотариусу за шкирсу съездить… — скулы его напряглись, и он слегка призадумался. — Накинь еще двадцатку, и замутим… Есть прикол на примете. Уверен, ему хватит, чтоб начать думать. Можем даже сегодня… если он, конечно, будет дома… — по всем признакам было ясно, что предложение ему не по душе.

— Лады. Было бы отлично. А что за прикол, если не секрет? — с интересом спросил я.

— Да ничего жесткого, — ухмыльнулся Лапа. — Как ты и сказал, чисто шуганем.

— Все, понял.

— Только, это… Ты не маячь сильно в городе и тем более в его районе. Будь где-то там, где твое присутствие, если что, смогут подтвердить.

— Эм-м-м… я тебя понял…

— Ладно, удачи. Созвонимся, — пожал мне руку Лапа и зашел в подъезд.

Позднее, этой же ночью, пока я гасился с пацанами на студии, Лапа и его шайка, взяв машину на ночь у знакомого терпилы, списав тем самым с его долга пару косарей, отправились к дому Серого. Объехав здание с обратной стороны, бригада остановилась прямо под окном жертвы. На кухне горел свет, у форточки стояла какая-то телка и курила. Из окна Серегиной квартиры доносился шум и смех. Судя по силуэтам за занавеской, там было несколько человек.

Лапа на пассажирском сиденье приоткрыл окно, перезарядил травмат и стал дожидаться, когда телка отойдет от окна. Спустя несколько минут бычок сигареты вылетел в форточку, и створка прикрылась. Сема опустил окно уже наполовину — так, чтоб пролезла вся рука — и крикнул: «Серега! Ты дома?» Спустя несколько секунд знакомый силуэт показался в окне, Серый открыл форточку и, встав на стул, высунул голову. Лапа прицелился и выстрелил в окно прямо рядом с Серегиной башкой. Буквально через долю секунды после хлопка послышался звон бьющего-ся стекла и протяжный крик, сопровождающийся матерной бранью. Серега, как после удара, повалился на спину, а внизу, под домом, раздался визг шин, и черный хендай уехал.

Катаясь по полу, Серега то убирал ладонь от головы, то снова ее прижимал, понимая, что был все-таки ранен. По пальцам стекала кровь и капала на пол. Девки бросились в ванную за полотенцем, сложили его втрое и приложили к уху потерпевшего. Один из друзей, подав Серому руку, помог ему встать и усадил на стул. Кто-то кинулся убирать стекла, кто-то, сев напротив горемыки, вторил, как заевшая пластинка: «Нихуя себе! Есть мысли, кто это?» А кто-то вдруг бросил фразу: «Подождите убирать! Нужно вызвать полицию!» Но это предложение, словно две чашки двойного эспрессо после короткого сна, привело Серого в чувства, и тот, подняв голову на произносившего, выпалил: «Нет… тормози! Не звони никуда. Никаких ментов. Сам разберусь!»

…Лапа набрал мне поздно ночью, когда мы с пацанами записывались на студии. Следует понимать, что у таких шакалов, как Лапа, нет четкого графика, когда можно звонить, а когда нельзя. Они могут набрать тебе и в три ночи, и в пять утра, пребывая в полной уверенности, что ты ждешь их звонка. А если не ждешь, то они напомнят о себе — они любят это делать именно в этот момент. Но я прекрасно знал, что Лапа мне наберет, чтобы отчитаться о проделанной работе и получить за это награду. Я не спал… и не собирался ложиться той ночью. Студия для меня являлась единственной

отдушиной, бомбоубежищем от всего этого жизненного дерьма. Только здесь я мог на время позабыть обо всех своих движухах и связанных с ними проблемах. Теперь я понимаю, зачем ребятам из местной рэп-группы понадобилась на зоне мини-студия звукозаписи. Она их ограждала от того мира, где нет ничего, ради чегохотелось бы жить. Но далеко не все могли это понять… Поэтому, когда Лапа подъезжал на студию, он с первого раза и не понял, что я здесь делаю глубокойночью…

— Ты че, в рэперы подался? — усмехнулся он и про-тянул руку.

Конечно же, я не стал раскрываться и рассказывать ему обо всем своем творчестве. Таким, как он, это и не нужно… Они не воспринимают всерьез все, что выходит за рамки их видения. Я молча отсчитал двадцать косых, выслушал, как все прошло, после чего Лапа, видя котлету в моих руках, добавил:

— Парням на вискарь еще набрось пятерку… Ну и это… проведай товарища через несколько дней… должен быть сговорчивей…

Уже в который раз Лапа подтверждал свои нищебродские привычки. Он просто не умел заранее договариваться о конкретной сумме, а потому выпрашивал себе на чаевые словно новичок-официант, которому достаются лишь объедки со стола. Серьезные люди изначально включают все затраты в дело и не просят лишнего. Но Лапу я не воспринимал всерьез, не относился к нему как к бизнес-партнеру и даже как к чело-веку, с которым хотелось иметь дело. Он для меня был лишь «торпедой», которая по команде «фас!» и за энную сумму денег разгребала за меня и моих ребят дерьмо. Не более того… Да, было весело, но иметь с таким, как Лапа, что-то более серьезное я вряд ли б стал. Он не был заточен на большие суммы, на которые был нацелен я. Бутылка дорогого вискаря — его предел, выше этого ему вряд ли удастся когда-либо подпрыгнуть. Люди, которые смотрят далеко вперед, всегда имеют собственные ценности, а эти ребята дальше сегодняшнего дня не способны смотреть. А завтра… послезавтра… да хоть потоп! Я полностью рассчитался с ним, и мы попрощались.

Кажется, я даже не сказал спасибо… По совету Лапы, спустя несколько дней я заехал проведать давнего приятеля и узнать его теперешнее мнение насчет долга, так как годовые возвраты через приставов меня мало устраивали. Серый открыл дверь и, похоже, перепугался.

— Как дела? Что с лицом? — спросил я. — Ты по приколу спрашиваешь?! — обиженно произнес Серый. — Сам же знаешь, что случилось! — Я?! Откуда? — с ухмылкой произнес я и добавил: — Выходи в коридор, поговорим, а то слышал, у тебя на кухне небезопасно.

— Издеваешься? — Серега закрыл за собой дверь и вышел на площадку. — Я чуть без глаза не остался!

— Ну не остался же!

— Нормально нельзя было это решить? — спросил Серый.

— А такие, как ты, нормально не понимают. Тебе палец дай, ты руку вместе с головой откусишь. Расклад простой. Суд — судом, приставы — приставами, но есть еще и коллекторы. А как ты, наверное, уже догадался, ребята, с которыми ты имел честь видеться, ими и подрабатывают. И эти парни совсем не похожи на меня. Они другие. Они с тобой не росли вместе, и им на тебя насрать. Забирают лучше приставов… Деньги нужны быстро. Как? Мне похуй. Тряси своего подельника, папу… поебать… Надеюсь, ты меня услышал. Потом не обижайся, — и, развернувшись, ушел в сторону лестницы.

Серьга проводил меня взглядом… И пока я спускал-ся вниз, думал о том, что впервые человек, который был мне должен, стоял практически молча, слушал и не намеревался выдать мне очередную историю. Не было лжи или прочих уверток. Не было дешевых попыток залезть под шкуру и полизать зад в надежде на очередную отсрочку или попросту голимую поблажку. Все было так, как должно быть, и теперь я понимал тех, кто прибегал в решении своих вопросов к силе. Так до людей доходит быстрее…

Баланс. В какой-то момент мне показалось, что я его обрел. Идеальный. Устойчивый. Деньги текли рекой — так, что я не успевал их тратить. Мою шкуру прикрывали бандосы, а пешки заглядывали мне в рот, желая стать мной. Суки вились рядом и хотели красть мое время. Хотя бы на день… хотя бы на час. Вечно молодой и вечно пьяный, я слонялся по городу от тусы к тусе. Пока я дрейфовал на волнах некоего счастья, мне начало казаться, что именно этот баланс и является моей пиковой точкой. Куда еще дальше стремиться? Зачем? И так уже все есть. Но, видимо, отсутствие проблем для таких, как я, — это и есть проблема. Если ежеминутно не решал в голове ре-бусы и не вылезал из абстрактной ямы, начинал задыхаться и притягивать к себе сложные ситуации.

Как подобает любому мечтателю, уже мысленно тратил деньги, полученные с артели. Прикинул, на что их конкретно смог бы впулить, а что-то даже успел отложить для будущих проектов. Здесь следует понимать, что тратить нужно лишь те деньги, которые ты держишь у себя в руках. А распределение средств, которые когда-то, возможно, быть может, скорей всего, попадут в ваш карман — стресс, и ничего более.

— У нас возникла небольшая проблема с наши-ми новыми ребятами и их схемой, — с ходу выпалил

Паха, как только я взял трубку. — Нам надо поговорить!

Я приехал к нему:

— Рассказывай!

— Молочник наш оказался крысой… — Че натворил?

— В артель пришел товар бодяженный. Ленивая сука даже не удосужился нормально помолоть. На «скорости» еще слабо было видно, а вот с реагентом для курехи он лажанул. Там оттенки разные. И пыль эту видно было. Она же не растворяется в воде…

— Да. Как пенопласт на воде плавает. — Ну да… Так вот, наш тип высыпал в воду в прозрачной чашке и помешал. Белый песок, видимо, аспирин какой-то молотый, сразу посыпал вниз. А реагент остался плавать. Потом он собрал весь реагент с поверхности, высушил и взвесил… На треть разбодяжил, сука. — Прям со старта… Быстро… — ухмыльнулся я.

— Есть мысли на этот счет? — Паха достал сигарету. — Молочник в курсе, что мы это спалили? — Нет.

— Он же ждет денег… за свою работу? — По-любому… Только хуй ему, а не деньги! — Да давай заплатим… Есть у меня для него котлета… Поехали прокатимся. Тачку заглуши… — я сел в свою машину.

— Не понял! — крикнул Паха. Потом пошел к машине и сел на пассажирское рядом.

Мы приехали в гараж, где из набора с инструментами я достал пачку фальшивых пятерок.

— Сколько, говоришь, мы ему должны? — спросил я у Пахи, пересчитывая деньги.

— На сотку забивались… — с недоумением в глазах произнес Паха.

— Вот, держи. Ровно сто косых, — я протянул расстроенному партнеру нужную сумму.

— Да ты гонишь! Пошел он нахуй! В чем прикол?! — начал было распыляться Паха, но, как только взял в руки деньги, на мгновение заткнулся, затем пере-листал и покрутил их в руках: — Они фальшивые… Это те? От того гондона?

— Ага, — довольно произнес я. — Пусть тратит с удовольствием и ни в чем себе не отказывает. Настоящую одну сверху положи, сложи вдвое и перетяни резинкой. Он же что-то доставил. Значит, хоть что-то нужно ему закинуть… — я пошел к выходу из гаража: — Но по ебальничку разок не мешало бы…

— Я поручу это своим аборигенам. Я зову их Лелик и Болик. Всегда вместе. Возможно, еще вытрясут из него товар, а там посмотрим, — ответил Паха.

— Это те, что нарка сожгли? — спросил я, закрывая дверь.

— Они самые…

— А кто из них Лелик, а кто Болик? — в шутку, с улыбкой спросил я.

— Да там пофиг! Болик — это, наверное, самый отмороз. Гриша его зовут. А Лелик — кореш его, — Паха уселся в машину.

Я закрыл гараж, и мы уехали.

Отдав фантики своим хулиганам, мой партнер дал им указания и отправился спать. В это время Лелик и Болик, как гонцы с письмом от хана, направились к веселому молочнику. Тот, по информации от артельного складского, ждал их в своем гараже.

По приезде на базу, на проходной их встретил вахтер и пустил на территорию, указав, как пройти к зданию хранения и упаковки. Молочник пригласил внутрь:

— З-заходите. В-вы от Ти-тимура же? — молочник немного заикался.

Это был мужичок лет сорока. Очки с толстыми линзами, на голове — вязаная шапка. Серый халат поверх теплого свитера и потертых шерстяных брюк напоминали стандарты дресс-кода советского времени. На ногах — черные ботинки с выступившей солью по краям. Взгляд у него был настороженный, а вид испуганный.

— Ага, мы его команда… — иронично произнес Бо-лик и оглядел потолки: — Здесь есть камеры?

— З-здесь д-да. В-в м-моей факт-туровоч-чной нет. Гости прошли в его вагончик. Молочник закрыл за собой дверь.

— К-как у н-нас д-дела? — молочник явно нервничал.

— У нас хорошо, а у тебя? — нагло продолжал беседу в издевательской манере Болик.

— У-у м-меня, врод-де бы, т-тоже хо-хорошо, — неуверенно ответил начальник склада.

— Вот деньги за твою работу, — Болик достал из кармана пачку и протянул ее молочнику. — Здесь сто, как и договаривались.

— От-тлично, — складской взял деньги и убрал в карман: — П-пересч-чит-тывать же не н-нужно?

— Нет. Все на месте… — ответил Болик. — А теперь о насущном. Где вес, который ты прикарманил?

— В-в с-смысле? — растерянно пролепетал склад-ской.

– В ко-ко-ромысле! — Лелик подошел ближе. — Я н-не п-пон-нимаю, о ч-чем вы?! — продолжал упираться молочник, пятясь назад.

— Дуру не врубай. Вес пришел бодяженный, — Бо-лик за долю секунды приблизился к крысе и, схватив его за горло, прижал к стене.

— П-парни, вы ч-чего?! Я н-нич-чего не б-брал! Ч-честно! — молочник пытался вырваться.

— Тупой, по ходу… — Болик сжал кулак другой руки и несколько раз врезал по лицу складскому. — Я ж убью тебя сейчас, придурок.

— Х-хорошо… х-хорошо. Я от-тдам! — хрипло за-кричал молочник, и Болик ослабил хватку.

— Где товар? — переспросил он.

— В м-моем с-столе. В н-нижн-нем ящ-щике. — Проверь, — повернувшись к Лелику, бросил Болик.

— В н-нижней п-папке… — добавил молочник. — Нашел! Два пакета, — спустя несколько секунд крикнул Лелик.

— А че ломался, клоун? — отдернув складского от стены и ударив еще раз по лицу, спросил Гриша. — Мало тебе, сука, было?! — нанеся еще пару ударов, Болик оттолкнул молочника, и тот упал на пол.

— Не знаю, все ли тут… — протянул Лелик. — Уже слил куда-то часть, гнида? — сев на стул, продолжал выпытывать Гриша.

— Т-там в-все. Ч-честно…

— Ч-честно?! Ты б не борщил с этим словом. Оно тебе не идет.

— Не беси, придурок. Сколько ты себе забрал? — поддержал допрос Лелик.

— Т-там в-все. М-можем вз-звесить. Д-двадцать в-взял с од-дного и с-сто с д-другого, — пробормотал начальник склада, подбирая кровавые слюни и пытаясь встать. — У м-меня е-есть в-весы…

— Сиди, чучело! Свои есть… — рявкнул Болик и кивнул другу.

Тот достал из кармана пороховые весы, поставил их на стол и бросил на них поочередно пакеты.

— Вроде все на месте, — резюмировал Лелик. — Гнида!.. — шуганув молочника, произнес Гриша.

Затем встал и снова потянулся к шее молочника. — Н-не н-надо. Х-хватит! Я-я ж-же все от-тдал… — скулила крыса.

— Да не ной ты! — с отвращением произнес Болик и, сунув руку за пазуху молочнику, достал из внутреннего кармана пачку денег, стянул из связки верхнюю купюру, а остальное сунул обратно. — Это нам за хлопоты. Остальное твое, как и договаривались. Позже тебе позвонят. И если не дурак, то ты продолжишь работать без своих махинаций. Ты меня понял? — грозно произнес Гриша.

— П-понял… — сидя на холодном полу, кивнул из-битый начальник склада.

Лелик сунул весы в карманы, и оба хулигана свали-ли из фактуровочной. Казалось, все прошло гладко… Вес по приказу Пахи они пустили дальше на свой рынок. Артель работала, и вроде бы все двигалось хорошо… Веселый молочник, получив за свою кривую работу фантики, скорее всего, с горя смыл их в унитаз, принял наказание и осознал ошибку. В общем, никто и не мог подумать, что из-за отвратительного зрения и грубых стертых пальцев мудак не заметит, что деньги были фальшивые, и попрется в банк, чтобы сделать своей сестре перевод в другой город.

Его арестовали прямо в отделении банка. Когда кассирша поняла, что у посетителя не просто одна случайная купюра, а целая пачка фальшивок, сделала вид, что у нее завис компьютер, а в это время в банк уже ехал наряд полиции. Молочника скрутили и, доставив в отделение, начали допрашивать, и после этого начался знакомый для всех, кто был вовлечен хоть когда-нибудь в подобный движ, цирк. Спустя несколько часов под прессом пары следователей он все же сломался и преподнес схему так, как будто пришлые бандиты заставили его работать на них и совершать неправомерные действия… а в оконцове еще и подставили бедолагу. Подняв записи с камер, следаки установили личности причастных к этой схеме и уже через пару дней их задержали… В момент ареста в их машине обнаружили фасованный вес, достаточный, чтобы предъявить им хранение в особо крупном раз-мере с целью сбыта. Вину на себя взял Гриша, хотя на пакетах обнаружили пальцы еще и его друга, Лелика. Но менты оказались не жадными и решили довольствоваться уловом одного заключенного.

После ареста своих хулиганов, Паха узнал причину и предупредил всех на артели. Лавку пришлось прикрыть, а товар закопать до лучших времен в лесу. Деньги, что успели поднять, ушли на адвокатов для Лелика и Болика, а шлейф от свалившегося на нас дерьма вонял еще долго, поэтому к вопросу запуска этой точки мы не возвращались. Паху поставили на прослушку, и по совету знакомого мента ему пришлось на неопределенный срок сесть на жопу, предупредив меня, что нам на какое-то время нужно потеряться. Как говорится, начали за здравие, кончили за упокой… И по итогу ни схемы, ни денег, а лишь прижатые хвосты. Жаль… а я уже столько раз поделил шкуру этого медведя и неоднократно успел потратить из этой почти заработанной прибыли.

Глава X ХЛОПОК

Мусорянский… мусор… мусорок… Современнаямолодежь, к сожалению, называет подобными словами всех представителей власти без разбора. Я же расскажу вам о той разнице, которую я определил именно для себя.

Мусор — это бандит, забравшийся под шкуру государственных структур и юзающий выданную ему ксиву как золотой браслет в Диснейленде. Пользуясь назначенными ему привилегиями, он берет, что ему вздумается, где ему вздумается и когда пожелает. Отжатый у одних барыг товар продает другим, дополни-тельно гарантируя покровительство и защиту. Еще он ради статистики отправляет на зону молодых пацанов, которые и больше десяти грамм за раз в руках своих никогда не держали, при этом он, для своей же выгоды, оставляет на свободе матерых диких псов, которые за месяц в городе сбывают килограммы наркоты… Причем нередко творя реальный беспредел… мокрый и вязкий. Мусор торгует информацией по проводимым оперативно-разыскным мероприятиям и делает это за немалые средства. По согласованию с адвокатом убирает из материалов дел важную информацию и улики. Мусор, дабы подлатать свою статистику, под конец месяца при обыске засовывает молодому клубному торчку в карман джинсов вес, достаточный для того, чтобы тот уехал на пару лет помахать топором. Еще мусор, угрожая тюрьмой за обдолбанное состояние и одно найденное в сумочке колесо, ебет на заднем сиденье своего джипа испуганную семнадцатилетнюю студентку. И он же зачастую решает, казнить вас или помиловать, а не суд, судья или присяжные заседатели.

Но вот мент — это мент. Мент душит мразь. Мен-ту глубоко начхать, кто отец задержанного, если тот грубо нарушил закон. Мент порой дает второй шанс оступившемуся не за положенную ему в подлокотник машины котлету денег, а веря в то, что этот молодой дурак, почти ссущийся в кабинете его отдела, едва того отпустят, следующий свой день начнет с чистого листа… Мент искренне верит в силу добра и зла и четко осознает, на чьей стороне он должен бороться. Мент иногда очень глупо, по словам его заплывших жиром сослуживцев, рискует своей жизнью, чтобы на мгновение или хотя бы на миг сделать этот мир чуточку чище и светлее. Не за награду или похвалу… Не за бонусы или повышение… А за честную и справедливую надпись на памятнике: «Жил по совести. Откланялся человеком».

Мой ангел-покровитель пахал как лошадь, сделав все, чтобы по мою душу не пришел именно мент. Я верю, что такой мент был занят более важными делами, сражаясь с истинным злом. И, судя по рассказам моего друга, работавшего на тот момент в прокуратуре, нечисти в городе было столько, что мои дела по срав-нению с той чернью, что творили и творят люди, были просто детскими забавами. Слушая рассказы моего товарища, взятые из материалов некоторых дел, я все больше и больше убеждался в том, что настоящий ад именно на земле, и соблазна так называемый Сатана дарит столько, что мы не замечаем того, как становимся его рабами. И я не исключение…

Он рассказывал о том, как одни люди потрошат друг друга кухонным ножом, будучи не в адеквате, и лишь наутро, очнувшись, осознают, что они совершили. Другие в возрасте семнадцати лет отрезают бездомному старику голову ради научного эксперимента, сравнивая реальные возможности с увиденным в триллерах. Насилуют беспризорных детей за пятьсот рублей и бутылку дешевой водки, зная, что тем некому жаловаться и некуда пойти. Наносят свыше ста ножевых ранений молодому таксисту ради долбаной полторашки рублей и старенького авто, оставив того подыхать посреди трассы.

Слушая эти страсти, я будто бы успокаивал себя, думая о том, что я всего-навсего дарю людям мимо-летное счастье и беру с них за это скромную плату. И я по сравнению с этими тварями гораздо лучше. Я — необходимость в этом сером, гнилом и несчастном мире. По сути, может и не совсем правильный, но в душе очень добрый и в меру проказный чародей.

Спустя какое-то время через одного из доверенных клиентов, оставленного мне Болгарином, узнал контакты нужного мне хуилы, который мог посодействовать в вопросе крышевания. Тогда я еще не знал, как именно это чмо решало вопросы. Из-за своей доверчивости я редко проверял информацию и с легкостью принимал те варианты, которые мне предлагали.

Схема работы, которую мне озвучил человечек по кличке Туз, была конкретно через мусоров. Насмотревшись крутых боевиков и наслушавшись уличных историй о том, как безопасно чувствуют себя барыги под мусорским колпаком, я стал домысливать, что мне привалило несказанное счастье. О, как же я был глуп и слеп тогда… дебил несчастный. Третье правило барыжьего клуба — никогда-никогда-никогда-никогда… (чтоб это правило покрепче засело у вас в голове, бейтесь им об стену, пока произносите) …никогда не работайте с мусорами! Вас будут доить, как единственную оставшуюся в деревне в голодные годы корову. Затем, когда вы совсем иссякнете и от усталости начнете валиться с ног, вас выебут, выпотрошат, выжмут до последней капли, высушат, а затем клейменный ими же кусок вашей кожи срежут и положат в виде закладки между страниц одного из свежесостряпанных дел.

Когда-то, еще в начале нашей с Гусем работы, я слышал от него подобный совет… но не придал значения. Да и после того случая в порту стер у себя из головы любое его авторитетное мнение. У меня была своя голова, и я сам в нее ел, курил, пил и нюхал… Сам и разберусь!

Туз козырнул одной из самых известных на тот момент в структуре ФСКН фамилией, обозначив, что именно под крышей этого человека я и буду находиться. Нарисовал мне на листке бумаги сумму размером с хорошую месячную зарплату, которую я должен был тому подвозить каждое десятое число месяца, и тогда в моей жизни все будет заебись. На подобную схему крышевания я подписал себя и Димаса, который, достав своей паранойей, при любом удобном случае спрашивал у меня про мусорскую крышу.

Первый мой «заебись» начался уже буквально через месяц, когда я решил съездить в Железноводск под-лечиться и привести себя в порядок. Хотя нет… Стоп! Отмотаем назад… Совсем на несколько дней… Чтобы я смог рассказать вам сказку о том, как, не покладая рук, в очередной раз трудился мой ангел-покровитель, но на этот раз уже в паре с ангелом-подругой.

Так вот… В один из моих обычных праздных дней я вывел из себя своими психами и депрессивным со-стоянием мою дорогую и единственную. А та, как и подобает практически любой вспылившей даме, в порыве истерики орала, что надо остановить машину и высадить ее у обочины. Хлопнув дверью, она произнесла волшебные слова: «Чтоб ты, мудак, разбил-ся!» — которые тотчас же подействовали как заклинание. И ваш покорный слуга из-за созданной на дороге другим мудаком нелепой ситуации улетел прямиком в столб. Как по щучьему велению, но не по моему хотению, на место случившейся аварии незамедли-тельно, что очень странно для нашего города, приехали гайцы и начали проверять мое состояние на предмет трезвости. И, о чудо, к их глубочайшему удивлению я оказался абсолютно трезвым… (просто в этом вопросе мы с ними чутка разминулись). Поскольку я уже был лишен права на вождение, а случай аварии, да еще и с участием столба, обойти мне так и не удалось (даже при засунутой в лопатник с документами десятке), моя наглая, психованная задница угодила на нары ИВС, на назначенные судом уже не в первый раз шесть суток.

Сижу я в неволе, в темнице сырой, и гаммы гоняю: «Ну что, блядь, не так со мной?!» И чтоб мои думы были более продуктивными и осмысленными, судьба распорядилась запихнуть в мою камеру конченых ал-кашей и без пяти минут бомжей. Помимо дискомфорта от разносившегося по всей камере смрада, тупорылых разговоров ни о чем и отвратительных, даже для моей неформальной психики, анекдотов, из окна напротив моей койки дико сквозило, и я продул себе все, что только можно было продуть в человеческом теле.

И вот… Через несколько дней меня отпустили из изолятора. Уставшего, больного и хромого, у ворот того самого места, куда я пообещал себе больше не воз-вращаться (и пошли вы нахуй со своим «…не зарекаются»), меня встретила Ангел. Виновато улыбнулась в ответ на мою улыбку. Никто ни на кого уже не злился, всю злобу за сто сорок четыре часа вытянуло из меня сквозняком, и я просто хотел уехать домой… Лиза подала мне руку, словно еле ковыляющему старику.

— Наше такси, поехали! — мы уселись на заднее сиденье серого универсала.

По дороге я вкратце рассказал ей, как провел этот не совсем приятный, но сильно запоминающийся отпуск. Послушал, чем занималась она эти дни и что нового произошло в городе. Попав домой и поставив телефон на зарядку, я открыл ноут, где увидел сообщение от Болгарина: «Позвони!»

— Привет, — произнес я, как только услышал же-ванное из-за дерьмовой связи скайпа: «А-л-л-л-о-о-о…»

— Зд-а-а-а-р-р-р-ова! — очередное рубленое приветствие донеслось от Болгарина.

— Тебя плохо слышно, слова жуются! — Это я жую… — засмеялся Болгарин, вызвав смех и у меня. — Так лучше слышно? Я ближе к роутеру подошел… совковое здание… как в бункере…

— Да. Так уже лучше. Что случилось? — устало спросил я.

— Мне Лиза ответила в ВК… сказала, что тебя за-гребли в изолятор… Отдохнул?

— Ага, райское место… буду всем советовать… — Ладно, бывает. Не злись. Слушай, может, ты приедешь отдохнуть на Кавказ? Я здесь с подругой уже третий день. Подлечишься, приведешь себя в норму… развеешься. В нашем болоте нельзя слишком долго копошиться… Это опасно для психики.

— Я подумаю…

— Забей на наши терки. Я знаю весь движ. Мне на него похуй. Долги, мутки… срать на это. Я это все прошел сотни раз… с сотнями людей. Иногда надо… Никакой работы. Тупо отдых! — Болгарин был настойчив.

— Хорошо. Я тебя услышал… — я секунду прикинул, — в принципе… почему бы и нет… Я и правда подустал и реально херово себя чувствую. Посмотрю билеты и напишу.

— Давай. Я на связи. Приезжай! — обрадовался Болгарин и повесил трубку.

После разговора я сложил одно с другим. У меня не было острых обязательств или работы. Я был хозяином своего времени. Перетерев с Лизой и объяснив ей все, я забронировал билет на утренний рейс следующего дня. Понимая, что мне придется как-то объяснять свой отъезд матери, друзьям и людям по работе, я решил не включать телефон, чтобы не провоцировать нежелательные разговоры… выспаться в нормальной постели и отдохнуть.

Ранняя весна — не самый популярный сезон для этого направления, поэтому добираться пришлось с двумя пересадками, но спустя двадцать три часа мой зад все же благополучно приземлился в аэропорту Минеральных Вод. В зоне прилета меня встречали Болгарин и его дама сердца. Лера, как и всегда, была наманикюрена, модно одета и выглядела моложе своих тридцати. Блондинка с пышными губами и ослепительной улыбкой первая заметила меня среди толпы людей. Тут же ткнула Болгарина и кивнула в мою сторону. Их взгляды выражали радость, лица изо всех сил пытались скрыть какие-либо эмоции. Подойдя ближе, я заулыбался, и встречающие не удержались от позитивных эмоций:

— Жека, здарова! — я пожал руку Болгарину. — Лерка, как всегда, хорошо выглядишь! — приобнял ее. — Ну наконец-то… очень долго добирался! Мы уже час здесь… — улыбаясь, но все же недовольно произнес Болгарин.

— Рейс задержали. Просил пилота поднажать, но он ни в какую… Упертый баран… кавказец. Все про ка-кой-то знак мне твердил… что там объезд, ремонтные работы… — пытаясь сдержать улыбку, ответил я.

— Ремонтные работы?.. — улыбнулся Болгарин. — Ну да… — ответил я, с трудом сохраняя серьезность.

— В небе? — чуть наклонившись в мою сторону, снова спросил Болгарин.

— Ну да… Кавказ же… Высокие горы… пришлось облетать, — и тут уже я не удержался от смеха. Жека приобнял меня:

— Люблю, когда ты такой… а то, как ни позвоню, ты вечно извергаешь сплошной негатив…

— Не мы такие… — и Болгарин тут же подхватил:— Да-да… жизнь такая… Уже слышал… Но жизнь такая, какую сами мы строим… Не все стоит взвешивать цитатами из «Бригады».

— Ну вот… началось… А обещал мне отдых… — про-бубнил я.

— Все-все, ты прав! Строго отдых… Более не гружу… — он посмотрел на сумку в моих руках: — Помочь? Тяжелая?

— Я хоть и не такой здоровый, как ты, но уж с десятикилограммовой сумкой-то справлюсь, — я расправил плечи и надулся.

— Ага, Жень, ну ты и правда… ты его еще на руки возьми, словно калеку… — пошутила и Лера.

— А че, если надо, я могу! — Болгарин сделал вид, что пытается схватить меня на руки.

— Да уж… вы тут смотрите, не трахнитесь еще… На Кавказе все-таки… тут люди другие… — глядя на эту картину, улыбаясь, произнесла Лера.

Закончив дурачиться, мы дружной компанией направились к такси. Закинули мою сумку в багаж-ник и уселись в машину. Едва водитель сдвинул «ласточку» с парковки, Болгарин повернулся ко мне и спросил с легким искусственным кавказским акцентом:

— Люля? Хачапури? Шашлык-машлык? Вина домашнего, дорогой, будешь?

— Барана съем! Целого… но по частям. Очень голодный! — подхватил я.

— Как волк? — уже с настоящим акцентом поинтересовался водитель.

— Как медведь после зимней спячки! — О-о-о, брат, нужно срочно везти его в хороший ресторан… иначе он нас всех сейчас скушает здесь! — водитель прям будто тост произнес.

— Едем в «Урарту»? — посмотрев на Леру, произнес Болгарин.

— Да, там хорошо… — кивнула та.

— Тут вы, уважаемая, немного не правы… — водитель посмотрел через зеркало на Леру, затем на меня: — Та м не просто хорошо, там очень хорошо!

— Ты прав, дорогой, место действительно отличное! — Лера тоже заговорила с колоритным кавказским акцентом.

— Это заразно, я смотрю?! — посмотрев на Леру, а потом на Болгарина, произнес я: — Меня это тоже ждет?

— Не сразу, друг… нужно время… — ответил водитель.

— Пару дней — адаптационный период… и все… — поддержал водителя Болгарин, не меняя акцента. Спустя несколько минут мы подъехали к двухэтажному ресторану, где на входе к нам подошел швейцар и помог зайти, взяв мою сумку. В фойе нас встретил, как оказалось позднее, один из родственников хозяина и крепко пожал руку Болгарину:

— Заходите, дорогие мои, заходите! — Здравствуй, Ваграм. Места есть? — спросил

Жека.

— Конечно есть, обижаешь. Все есть! Для вас — лучший столик на веранде… проходите! Ваграм махнул рукой в сторону официанта и тотчас подбежал к нам.

— Армен, проводи гостей на веранду. За любой стол, какой понравится, посади и накорми! — дав наставление официанту, Ваграм снова повернулся к нам: — Проходите, располагайтесь. Я подойду к вам позже. Мы поднялись за официантом вверх по лестнице, и, пока шли между столов, я заметил на стене большую карту.

— Это карта древней Армении… А точнее, самой Урарту, — увидев мой взгляд на карту, сказал Болгарин.

— А что значит «Урарту»? — поинтересовался я. — Так называлось, вроде как, племя и та самая первоначальная цивилизация, на месте которой позже образовалась Армения, — разъяснил Болгарин.

— Самые первые армяне, короче, — улыбнулся я. — Ну, если совсем коротко, то да.

— Еще до нашей эры… — подхватила разговор Лера.

— Тринадцатый век до нашей эры, — присоединился официант.

— Прикольно… но рассказами о древней Армении сыт не будешь… Еда же из нашей эры? Или тоже успею окаменеть, пока ее принесут? — пробубнил я с серьезным видом, но дав понять, что я все же шучу.

— Нашей и лучшей эры. Накормим, напоим! Не успеешь посмотреть меню, как я принесу закуски и вино! — с легким поклоном произнес официант, положил меню на стол и сразу же убежал.

Вино и закуски принесли на стол быстро, как и обещали. Мы выпили, отломили кусок лаваша, обмакнув в домашнюю аджику, и на душе сразу же стало легче. Лица у меня и Леры порозовели от вина, а Болгарин держал марку и не пил. Для меня это был парадокс. Этот человек мог горстями запихивать в себя всякую дрянь, но на дух не переносил алкоголь и тех, кто его жрал, делая поблажку лишь мне, хоть не раз высказывался, что быть пьяным мне не идет. Правда, сегодня он так был рад меня видеть, что даже отпил глоток на первом тосте за приезд и долгожданную встречу.

Мы изъявили желание попробовать изысканные блюда кухни этого ресторана, заказав разные и разделив между всеми. У каждого мужчины в жизни наступает тот самый момент, когда ему впервые выпадает возможность попробовать бараньи яйца… Наступил и мой. Но… если, конечно, сравнивать, то лучше питаться икрой. Видимо, кто где вырос, тот яйца того региона и хавает.

После ресторана мы отправились в тот самый сана-торий, куда меня и пригласили. Я когда-то давно, еще ребенком, был в этом уютном и живописном совке. Большая территория, источники с минеральной водой разного состава, смотря кому какую прописали. Парки, скверы, спортплощадки, несколько корпусов, лечебницы различного формата, от грязевых ванн до массажных кабинетов, в том числе массажа простаты, куда очередь из мужиков за сорок была во весь коридор. А какие счастливые все выходили оттуда… Будто там не массаж делали, а насыпали чего-то. «Молодой еще для таких утех», — подумал я и вычеркнул сие мероприятие из прописанного врачом листа.

Мы делали назначенные процедуры, ходили в столовую, гуляли в скверах, по пути на так называемый водопой, и гоняли по вечерам чаи со всякими кавказскими сладостями и орехами. Старались не говорить с Жекой на темы, которые бы явно омрачили отдых обоих, но на одной из таких прогулок по местному парку вокруг небольшого пруда он прервал нашу беседу о разном и произнес:

— Ладно… Я же вижу, что тебе неймется и ты хо-тел бы обсудить свой движ… Наваливай.

— Так видно? — с виноватым видом спросил я. — Видно… и я тебя понимаю. Когда с головой ныряешь в это болото, оно сильно затягивает, — с напутственной интонацией стал толкать речь Болгарин, сделав пару шагов в сторону лавки. — На все остальное практически не остается времени. Все твои мысли заняты этим говном.

— Пока ты сам им не станешь… — это прозвучало одновременно как утверждение и вопрос.

— Скорей всего, так и будет, — он уселся на лавку. — Судя по тому, как ты двигаешься, ты уже тонешь… Измученный и сломленный… Причем не только внутри, но и снаружи… Все твое тело подает тебе сигналы, что ты устал… Ты приехал больной и хромой… взгляд потухший, словно вернулся с каторги.

Мы оба замолчали на несколько секунд, пока мимо проходила пара с ребенком. Ни к чему было, чтобы прохожие слышали наш треп… За это время я еще раз оценил живописность этой местности. Лавка перед прудом была сделана в виде пары кресел в театре пе-ред сценой, где происходили необычайные события. Живая картина в галерее моей жизни… Закат уже плавно наносил свои мазки на еще не в полную меру пробудившиеся деревья. Март на Кавказе был не таким, каким я привык его видеть ранее. Здесь и вода была живой, а не застывшими ледяными глыбами.

Несколько уток чистили перышки на той стороне пруда и изредка пронзали шум листвы своим: «Га-га». В десятке метров от нас отец с сыном играли в простую, но интересную игру. Рядом с берегом на якоре болтался полый круг, а они на него по очереди кидали монеты. «Забавно», — подумал я. И хотелось бы разобраться и вникнуть в суть этой игры, но голова и мысли были заняты совершенно иным.

— Ну а как двигаться в этом, не погружаясь в процесс? — недоумевая, спрашивал я, тоже усевшись рядом. — Вся эта каша пропитана всякой хуйней… Позитив дарят лишь бабки… есть еще что-то?.. Я что-

то упустил?.. Что в этом всем, кроме денег, может доставить мне удовольствие?

— Семья, близкие… хобби… Да много чего… — Болгарин призадумался, оглядевшись вокруг, и снова повернулся ко мне: — Я не могу тебе выдать точный список… Тут у всех индивидуально… У кого-то спорт… У кого-то музыка… Кто-то пропадает на рыбалке или охоте или же нянчится с детьми… Я отдыхал на вечеринках, которые сам же и организовывал. Занимал мозг этим… Отвлекался и расслаблялся, когда стоял за пультами или когда пробовал писать музыку дома… Или когда умирал под железками в зале.

— Ну не прет меня железо тягать!

— Да это неважно… Причем тут железо… Умирай под тем, от чего тебя прет… Будь то шашки или бадминтон… похуй вообще… Ты же вообще забил на любые темы, не касающиеся пуша… И не только ты один… Димас тоже облепил себя долбоебами и только и де-лает, что катается от одного к другому… — в его словах сквозило раздражение, но через пару секунд он будто переключился и заговорил спокойнее: — И кстати, насчет зала… Смотри, зал — это «надо». Это необходимость… Как неотъемлемая часть твоей профессии… Это просто «надо», и все… И надо это до тех пор, пока оно не станет твоей привычкой. Бьешь ли по груше или же считаешь повторения — тоже не-важно… В этот момент ты тупо освобождаешь голову от всякого непонятного хлама. Плюс ко всему — держишь себя в форме… Вот что важно… Не пренебрегай этим.

— Я понял.

— Так, чисто совет, раз уж мы эту тему затронули… Тебе решать, конечно… но даже если не зал… Где твои новые тексты?.. Записи? Когда ты писал последний раз что-то или музло делал?

— Делал… — промямлил я.

— Знаю, ты бы похвастался… но раз я этого не слышал, скорей всего, ничего нового и нет.

— Ну как нет…

— Да так… Что-то есть стоящее моего внимания? Уж за пару-то лет должен был выстрелить чем-то, чем стоило бы гордиться?! — Болгарин с улыбкой посмотрел на меня: — Ну? — и, не дождавшись отве-та, продолжил: — Вот видишь… А планов, помнится, у тебя было много… Слушал твои идеи и наброски, и казалось, что вот-вот уже скоро буду с гордостью покупать твои синглы… Но увы…

— Согласен… сдулся я чето… — с досадой произнеся.

— Ты не сдулся… ты просто перестал уделять этим вещам внимание. Как и в вопросе с качалкой: мышц не нарастить, если не нагружать их… причем регулярно. Нужно выделять дни и часы, когда ты занимаешься регулярно другими вещами. Даже если в выделенный четверг с десяти до двенадцати ты сел писать, а в голову ничего не лезет, — все равно пиши. Пробуй… Рано или поздно начнет получаться. И ты будешь знать, что это время твое… И тема такая, что никто ее не отнимет. Ни бандосы, ни мусора… ни лживые псевдо-дружки… Твое и ничье больше. И у нас с тобой есть огромное преимущество перед всеми. Мы можем и умеем творить то, что не купить в магазине за деньги. Мы умнее большинства, и не потому, что прочли гору умных книг, а потому что смотрим на этот мир иначе и умеем делать крутые вещи, если проникнемся темой… — Болгарин сделал паузу, убедился по взгляду, что я его понимаю, и добавил, ткнув в меня пальцем, — Только ты об этом забыл! Забыл, что твой котелок и твои амбиции спо-собны рожать куда больше, чем те жалкие тыщонки и проблемы, что ты щас оборачиваешь.

— Проблем, надеюсь, сейчас будет меньше… — про-бурчал я в ответ.

Болгарин на это только с неким осуждением выдохнул, и мы оба на миг затихли, уставившись на пацана с отцом. Поочередно доставая монеты, они бросали их на круг. Мы с Болгарином поняли суть их игры по тому, как парнишка ликовал, когда круг после броска отца перевернулся. Монеты сползли, своеобразная плавучая игровая площадка снова стала пустой, и они начали новый раунд.

— Смотри, как все просто… — кивнув головой в сторону парочки, сказал Болгарин. — Наглядное пособие, как устроен рынок и финансовый мир… — задумался на секунду, чтобы верно продолжить мысль: — Один неверный бросок, и ты утонул…

Закат уже тускнел, оставляя лишь тонкую линию зарева. Я чуть поджал плечи из-за холодного ветра, который резко разыгрался и стал поднимать с земли листву и пыль.

— И это тебе так кажется, что проблем будет меньше… — Болгарин наклонился ко мне, понизил голоси спросил, — Ты так считаешь из-за того, что, как я услышал уже от Димаса, вы прыгнули под мусорскую покрышку? Это придает тебе уверенности? — продол-жал душить меня вопросами Болгарин. — Дурак ты… Все самое интересное еще ждет тебя впереди… И ты не избавил себя от проблем, нет… Наоборот — заимел себе таких, что, возможно, скоро охуеешь… — заметив мою ухмылку, возмущенно продолжил: — Да-да, смейся!.. И ты, и Димас… Вы оба скоро поймете, как устроена система. И я надеюсь, что она вас не пере-мелет и не сотрет в порошок.

— Много же из нас двоих получится порошка! — я пытался острить. — Я где-то килограмм семьдесят… семьдесят пять, может, вешу… ну и Димас еще…

— Смейся… но потом не плачь… — Болгарин улыбался, но был уверен в своей правоте.

— Да с чего ты это взял? — спросил я. — Да с того, что я уже хапнул в этой теме побольше вашего… Есть лишь один процент из ста, что вам попался реально сладкий варик… но уже по тому, какие фамилии вас кроют, я предвижу финал.

— Ну хватит уже жути нагонять… Щас обоссусь от страха… — рассмеявшись, произнес я.

— Смейся-смейся… Только смотри, чтобы потом не обосрался… Так как именно за столом допросной и во время вынесения приговора выясняется, у кого какая кишка… — полностью стерев улыбку с лица, произнес Болгарин и застегнул куртку до самого под-бородка.

— Ебать поговорили… только давай без драки?! А то ты такой серьезный стал, Бэтмен!

— Все угораешь, Джокер… А я серьезно. Мне не хотелось бы, чтобы тебя раскатали и ты хапнул хотя бы моего срока… Эта система построена, чтобы ломать людей, а не исправлять… И ты совершенно для нее не подходишь! — речь Болгарина была на редкость проникновенна.

— Реально думаешь, что все так плохо? — уже без улыбки и какой-либо иронии спросил я.

— Хотелось бы верить, что нет… Но жизненный опыт заставляет думать иначе… Давно ты под кол-паком?

— Несколько месяцев… Может, пять-шесть… но проблем не было никаких. И ни я, ни Димас не за-мечали ничего подозрительного.

— Так вы ничего и не заметите… Или ты думаешь, что за вами будет посменно кататься десять машин, как в голливудских фильмах про мафию и ФБР?.. — ухмыльнулся Болгарин. — Вы можете быть уже в раз-работке и даже не подозревать об этом… Любую пеш-ку из-под тебя могли давно уже хлопнуть, посадить на измену, и он бы продолжал бегать к тебе месяцами, до нужного момента… И вот наконец, в самый непод-ходящий для тебя день… или в день рождения твоей матери или дочери, или же на ее утреннике, прямо у ее ног, тебя позорно положат ебалом в пол и наденут наручники! — последнюю фразу Болгарин забил словно гвоздь. — И сделают это именно для того, чтобы ты понимал, кто ты и кто они… и как тут все устроено. — И что предложишь сейчас делать? — я слушал уже внимательнее.

— Теперь уже не ясно… Ведь даже выйди вы сейчас из игры, если очень захотят и если на вас уже что-то есть, все равно закроют… Не дам я тебе совета, так как его у меня нет…

— А если бы ты оказался сейчас в такой ситуации? — Я бы?.. Я бы… — Болгарин задумался и затем, за-смеявшись, ответил: — Я бы точно не оказался в такой ситуации… Я с мусорами дел не имею. — Ну а все же, если бы?..

— Если бы… — мой друг слегка поднял голову вверх и посмотрел на небо, будто пытаясь там найти ответы, но потом снова взглянул на меня с серьезным видом и произнес: — Играл бы до конца и решал бы проблемы по мере их поступления.

— Понял, учту…

— Ладно, пойдем уже… Ужин начался… хавать хочу, — вымолвил Болгарин и вскочил с лавки.

Я поднялся вслед за ним и пошел с задумчивым видом.

— Загрузил я тебя? — произнес Болгарин, взглянув на меня.

— Да пиздец… Так день хорошо начинался… По-хвастался, называется… — раздосадованно, но все же улыбаясь, ответил я.

— Не парься ты так… Может, я и не прав, и это лишь моя привычка вечно все сводить к плохому финалу… Скорей всего, все будет хорошо… — улыбнулся в ответ Болгарин.

— Да ладно, ты это говоришь, лишь бы меня утешить.

— Ну и как? Получается?

— Вообще нет! — ответил я, и мы оба засмеялись. До самой столовой мы шли молча, пока не встретили на входе Леру.

— Заждалась уже!

— Тоже голодная? — взял ее за руки Болгарин. — Очень!

— Все голодные… Это потому что горный воздух и прогулки…

Мы сели за стол и принялись дербанить хлеб и уже расставленные тарелки с салатом. Будто зомбированный, я смотрел на скол в тарелке и ковырял овощи вилкой. Моя голова была занята мыслями о недавнем разговоре. Сопоставляя все сказанное Болгарином с теми моментами, которые произошли недавно, в том числе и непонятное поведение Туза, я то успокаивал сам себя, находя оправдания и утешаясь отмазками, то пронзал свое сердце стрелами страха, подтверждая для себя слова Болгарина и осознавая, какую глупость мог совершить. В какой-то момент мой друг меня одернул:

— Ты так тарелку насквозь продолбишь! Отвлекись. Отдыхай пока…

Подняв голову, я заметил, что они с Лерой, видимо, давно наблюдают за мной. «И правда, нужно отвлечь-ся. Сейчас я ничего не решу!» — подумал я про себя.

— Приятного аппетита!

— Да, и тебе…

— И тебе…

Поужинав, мы пошли в холл и, усевшись на диван,стали смотреть какой-то старый фильм, который крутили по центральному каналу. Я хоть и смотрел в сторону экрана, но мои мысли уходили далеко сквозь него. Блуждая в недрах памяти, они собирали цепочку из того, что я уже сделал, как надо было и что конкретно я упустил. Болгарин периодически поглядывал на меня и по-доброму улыбался, будто пытаясь мне сказать своим взглядом: «Да хорош уже! Тормози! Вернись к нам обратно, и давай отдыхать!» Но как бы он ни старался, выпущенный из бутылки джин отказывался лезть обратно…

В тот вечер я еще долго не мог уснуть. Ведь только теперь, оставшись наедине с самим собой, я понял, что тут врать уже бесполезно… да и незачем. «Нихера ты не делал», — тут же прилетело в обратку. И как толь-ко я собрал воедино все то, что высказал Болгарин о моих «не делал», меня будто молнией пронзило воспоминание о том самом обещании, что я дал себе еще несколько лет назад и про которое совершенно забыл. Только сейчас до меня дошло, что за все это время, пока плюхался в этом болоте, я ни разу в своих мыслях не возвращался к той цели, что так точно и ясно когда-то себе поставил… Набить подушку… Альбом… Второй Баста… Продюсер… Большая сцена… Тысячи ладоней, поднятых вверх, одновременно хлопают… и хлопают… и хлопают… А я пою… На секунду я будто бы снова провалился в эту мечту… Увидел свет софитов… и тысячи зажженных фонарей телефонов… Кайф… Лучший кайф… Незаменимый… Сильный… Но и он, хоть и генерируемый моими мыслями, не смог продлиться долго… Спустившись с небес на землю, я очутился в пустом, давно заброшенном зале, лежащим мордой на сцене с заведенными за спину руками, одетыми в наручники… А неподалеку, в углу, пара крыс, повизгивая и толкаясь, доедала остатки проводки.

Теперь уже все не выглядело так, как я загадывал не-сколько лет назад… И если сопоставить мой жизненный план с той игрой на пруду, то мой круг уже давно утонул, а я все еще стою на берегу и продолжаю тупо бросать в воду монеты… как заколдованный… В ни-куда… В бездну…

Меня разбудил звонок по одной из взятых болванок. Протянув руку к прикроватному столику, схватил телефон и сквозь едва приоткрытые веки прочел три буквы: «Туз». Время на экране показывало пять трид-цать утра, а за окном еще была глубокая ночь. «Какого хера?» — подумал я. Включив беззвучный режим, решил, что это может подождать, и отправился спать дальше, но режим вибрации через каждые пару минут пробуждал меня все сильней и сильней. Не вытерпев, раздраженно подскочил и взял снова телефон в руки, принимая очередной звонок:

— Але?!

— Ты где, блядь? — донесся из трубки борзой тон. — Всм, блядь… ты че так разговариваешь? — так же грубо ответил я.

— Ты че, охуел там? Ты почему не на связи был? Мне нужно было с тобой увидеться! — продолжал он орать в трубку.

— Стоп… тормозни-ка! А с какого это хуя я должен быть по твоему велению на связи? Ты мне кто?

— Слышь, ты со мной подвязался работать, значит, должен брать трубку, если я звоню. Тебе ясно?!

— Я был в изоляторе неделю. Еще вопросы? — Сейчас ты где?

— Сейчас я в другом городе… уехал по резко поя-вившимся делам. Вопрос в чем?

— Как в другом городе? Не понял… Мне деньги нужны, срок подходит через пару дней! — продолжал давить Туз.

— Ну жди пару дней. Срок есть срок… скоро буду. Скажу своим, тебе переведут на карту…

— Ясно все с тобой… ну удачи тебе. Потом не обижайся… — угрожающе произнес Туз.

— Ты мне че, проблем создать хочешь? — крикнул я в трубку, но на том конце меня уже никто не слышал.

Эта эмоциональная перепалка как рукой сняла весь сон. Что это вообще было?.. Он что там… пережрал? Или дела совсем пошли херово, и это побудило его так трясти бабки?.. Или же кто-то сильно давит на него, что окончательно чердак сорвало? Неужели этот телефонный разговор и знаменует начало того самого апокалипсиса, который только вчера предрекал мой друг? И неужели фундамент моего карточного замка дал трещину? Но та самая трещина пошла, как оказалось, гораздо раньше…

Пока я крутился на сотни раз проссанном матрасе в камере ИВС, на пороге дома моей бывшей жены, словно трое из ларца, очутились следаки. Следаки те не простые… Цепи, кольца золотые. Тычут ксивой на раз-два. Это были мусора. Расспросили ее про меня, но не вдавались в подробности, зачем я им понадобился. Крис не придала этому визиту большого значения, так как и раньше меня искали — то за уклонение от военной службы, то по факту произошедшей драки… Да и нас уже мало что связывало. У нее была своя жизнь, у меня своя… Хоть она и пыталась со мной связаться несколько раз, но мой телефон был изъят при поступлении в изолятор, а позже, до самого прилета на Кавказ, я его вовсе не включал. Потратив некоторое время на разыскные мероприятия и не догадавшись проверить реестр задержаний, мусора решили пробить мои перелеты. И поняв, что я улетел без обратного билета, переключили свое внимание на их «Цель № 2»… Димаса. Вот так, вслед за трещиной в фундаменте, посыпались и стены башни… Но… чтобы понять, на-сколько сильно пахал мой ангел-покровитель, нам придется отмотать еще на пару дней назад. Если бы не ссора с Лизой, которая вывела меня из себя, и не ее сгоряча брошенное проклятье… Если бы не тот выскочивший невзначай на мою полосу дуралей… из-за которого я попал в изолятор… Если бы не выключенный по требованию надзирателя и изъятый до окончания срока заключения телефон … И если бы не неожидан-но взыгравшее настроение Болгарина увидеть меня… То ваш покорный слуга сейчас бы, возможно (хотя, не «возможно», а «скорей всего»), и писал эту книгу, но с абсолютно иным концом и в абсолютно другой обстановке… И вряд ли мне довелось бы попробовать те непривычные, но схожие на вкус с кальмаром, бараньи яйца.

Димас, конечно, был приятным собеседником и хорошим приятелем, но… на свою беду оказался нереальным тупарем и решил, что теперь, после того, как он начал башлять мусору, его жопе ничего не грозит и можно вообще никак не шифровать диалоги. Номер сотового, по которому он решал основные вопросы, как оказалось позднее, не менялся больше полугода. «Подвезешь один», «Заедешь на два?», «Нам бы половину того вопроса закрыть», — позволяли себе писать ему клиенты по смс. Хотя я не раз говорил ему про фильтрацию… Всегда при встрече предлагал ему новые симки, но он отказывался и говорил, что этот вопрос у него под контролем.

Димаса хлопнули ровно за сутки до моего прилета, видимо, пробив по базе дату моего прибытия или услышав информацию об этом из нашего с ним разго-вора по телефону. Он был задержан группой захвата в упряжке со следаками по факту сбыта у подъезда его клиента. Нахлобучив его и надавив прямо во время задержания, ему объяснили, что, если он отдаст свои остатки товара, ему будет легче и проще. Таким образом, отряд следаков попал и в его квартиру. Там было обнаружено триста грамм порошка, которые я ему передал чуть ранее, перед отлетом, и около ста пятидесяти грамм уже замешанного из реагента с табаком спайса. Именно так и выглядит хранение в особо крупном размере. Кроме прочего, в его квартире было обнаружено несколько мелких пакетов по одному грамму с тем же порошком… А вот тут уже и покушение на сбыт…

Пока я находился в воздухе, направляясь обратно в свой родной город, Димаса мурыжили в допросной, заходя поочередно и промывая мозги. Обрисовав ему весь расклад, показав статьи и пояснив последствия таких весов, менты нарисовали ему срок от десяти лет. Приземлившись и не подозревая, что происходит, я направился прямиком к схрону, чтобы взять еще веса и развезти людям, чьи баки из-за моего отсутствия давно опустели. Приехав домой, я получил входящее сообщение на скайп от Болгарина с текстом: «Позвони срочно!» — и тут же набрал его:

— Да, что случилось?

— Димаса приняли… — тихим и настороженным голосом произнес Болгарин.

— Как приняли? Когда? — удивленно спросил я. — Да вот недавно… Его подруга позвонила мне…

Вчера ночью менты вместе с ним пришли в их в квартиру с обыском. Перерыли все… нашли весь стаф… пизда, короче…

— Да ну нахуй…

— Ты приберись и разберись, что почем… И по-осторожнее там. На связи.

— Хорошо. Буду держать в курсе, — я повесил трубку.

Страх и непонимание ситуации, работая в паре, способны творить чудеса с вашим разумом и организмом. Я побледнел, резко вспотел, будто тренировался в спортзале, и в то же время меня бил озноб. Ходил по комнате взад-вперед, пытаясь собрать мысли в кучу. То хватал из морозилки вес, приготовленный для распила, то снова клал его обратно. Я судорожно размышлял, где в этой двухкомнатной квартире можно спрятать полкило, метался, надеясь найти заветный потайной угол. Затем начал шмонать все свои полки, собирать все старые и нынешние сим-карты и рубить их на кухонной доске тесаком. Куски пластика летели по всей кухне, попадали в глаза, что заставляло меня разворачиваться вполоборота и бить по симкам, глядя через плечо.

— Ты чего? Что случилось? — испуганно посмотрев на меня, произнесла Ангел.

— Пизда, по ходу!.. Туз, тварь, слил всех!.. Димаса приняли… за мной придут, дело времени… — невнятно пробормотал я.

Бубня что-то себе под нос, ходил по квартире в по-исках выхода из ситуации, в которой до этого еще ни разу не был.

— Я ничего не понимаю… не слышу тебя. Объясни нормально, что случилось? — повторяла и повторяла Лиза, все сильнее вжимаясь в диван.

— Да пизда мне, по ходу! Димаса хлопнули. Скоро меня хлопнут! — глядя на Лизу дикими глазами, уже чуть громче произнес я.

— И что теперь делать? — едва слышно спросила Лиза.

— Не знаю я… Думаю…

Я и правда не знал. В этот момент мне хотелось обрести способность летать, как это делали супергерои, и просто свалить из города. Хотелось, чтобы дома оказалась машина времени, которая позволила бы мне вернуться на несколько месяцев назад. Тогда бы я не стал связываться с Тузом и не попал бы в поле зрения мусоров. Но, мотая календарь своих ошибок, увы, почему-то даже не подумал о том, чтобы вернуться назад в тот самый день, когда Болгарин позвал меня прокатиться с ним. Когда впервые попробовал то волшебное зелье, после знакомства с которым моя жизнь совершенно изменилась. Я думал лишь о текущей проблеме и о том, что скоро… совсем скоро… могут прийти и забрать все нажитое… отнять мой самолепный трон бескрайнего серого княжества у черта на куличках.

Зазвонил телефон. Это был звук самсунговской болванки, выделенной для связи с основными пешками. Посмотрев на экран телефона, я увидел, что это Димас. Чуть поразмыслив, ответил на звонок.

— Привет, это я, — тихо произнес Димас. — Привет. Как у тебя дела? Я слышал от Жеки… — начал я говорить, но Димас оборвал меня. — Меня отпустили. Нам надо поговорить. Ты дома?

Адрес тот же?

— Да… заезжай. Адрес тот же…

Продолжая блуждать по квартире из комнаты в комнату, я представлял в голове предстоящий разговор. Раздался звонок в дверь. Посмотрел в глазок. Димон… Оставив телефон на шкафчике в прихожей, открыл дверь.

— Привет еще раз… зайдешь?

— Здарова… нет, давай на лестничной поговорим.

— Хорошо, — я вышел на площадку и закрыл за со-бой дверь. Протянул руку Димасу. — Я без мобилы вышел. Выключи свою тоже и рассказывай, какова ситуация, — я достал пачку сигарет из кармана спортивной мастерки.

— Я без телефона… оставил в машине, — Димас оглянулся в сторону окна подъезда. — Хуево все. Меня хлопнули с большими весами дома… Плюс покушение на сбыт из-за нескольких фасованных. Я хуй знает, какая там была мусорская крыша, но вели меня задолго до хлопка. У них были и записи моих разговоров по телефону двухнедельной давности, и смс… Жопа мне, короче! — с досадой выпалил Димас.

– Ты просил у следаков поговорить тет-а-тет с тем человеком, фамилию которого я тебе давал? — я под-курил сигарету и глубоко затянулся.

— Да! Не раз… Но мне все в один голос отвечали, что он в отпуске и поговорить со мной не сможет. Хуйня, короче, какая-то… кинули тебя, по ходу, и развели. Либо твой человек вообще не знает этого мента и тупо нас наебал, либо он нас отдал… как корм рыбам! — на повышенных тонах проговорил Димас.

— Не кричи… Щас еще соседи уши греть будут, — полушепотом пытался я успокоить собеседника.

— Да что мне твои соседи!.. Мне срока десятку лепят! Но это еще не все… — Димас посмотрел на меня пронзительно, словно пытаясь между строк сказать что-то, что изменит мою дальнейшую жизнь: — Я им предлагал отдать кого-то из людей, кто со мной работал… Но им не нужен был кто-то! Им нужен был ты! Они с ходу назвали твою фамилию. Говорили только о тебе и спрашивали только о том, что я знаю о твоих делах, объемах и связях. И не только тебе… Жекина фамилия тоже там звучала… — Димас достал сигарету, — не знаю, точно они это знают или же это лишь их предположения, но разговор шел про канал из Питера, и они уверены, что вы двое правите балом. Им нужен ты… ясно тебе?!

— Но раз меня не нашли, значит, пока они не знают, где я живу. Личную трубку выключил, по прописке у матери уже давно не появляюсь. Ладно. Ты один приехал?

— Да, один…

— Хвоста не было? — я пристально смотрел на Димаса.

— Вроде бы нет… Я сделал круг по городу, а затем приехал к тебе… — задумчиво ответил он.

— Хорошо. Мне нужно вывезти весь свой стаф из дома… подожди в коридоре, я быстро все упакую, оденусь, и поедем.

Пока я одевался и упаковывал вес, Димас ждал меня в прихожей, сидя на банкетке. Мы практически не разговаривали. Он смотрел в мою сторону щеня-чьими глазами, будто хотел сказать мне еще что-то, но так и не решался. Наконец, я собрался. Сложил вес в свой спортивный рюкзак, затем достал из кухонного шкафчика бутылку виски, открутил крышку и шлепнул с горла пару глотков.

— Будешь? — я протянул бутылку Димасу. — Давай… — он сделал несколько глотков и вернул бутылку мне обратно. Я хлебнул еще раз и, поставив бутылку на стол, взял рюкзак. Мы вышли из квар-тиры.

На лестничной площадке я посмотрел в окно. Была почти полночь, и во дворе уже никого не было. Ни машин, припаркованных с включенными фарами, ни каких-то людей, которые бы вызывали подозрение. Я постарался присмотреться хорошенько в надежде рассмотреть какие-либо силуэты в машинах, но так никого и не заметил. Ряд фонарей освещали сугробы по периметру дома. В доме напротив лишь в не-скольких окнах горел свет. Было тихо и спокойно… Но не у меня в груди. Сердце колотилось, будто мы готовились прыгнуть с утеса. Казалось, что как только я сделаю первые шаги, начнется шоу, которого мы так давно уже все ждали.

Быстрым шагом мы стали спускаться вниз по лестнице.

— На моей поедем! — бросил я и направился к своей машине. В ней было прохладно. Бросив рюкзак на за-днее сиденье, я повернул ключ в замке зажигания, оглянулся через зеркала по сторонам, надеясь, что шоу все же не началось, и выехал с парковки.

— Решил, куда скинешь вес? — произнес Димас, поеживаясь от холода.

— Поедем через объездную, а там в своем старом дворе за гаражами скину…

— Как все происходило-то?.. Где тебя взяли? — спросил я.

— У типа одного возле подъезда, — он достал сигарету и закурил.

— Контрольная была? — спросил я. — Нет… как оказалось, нет. Пока везли меня до дома, я тоже так думал, но потом на допросе мне показали и записи, и сообщения. Меня слушали и жда-ли визита к любому клиенту в этот день… вот и все…

— А в квартиру ты их сам впустил?! Зачем? — про-должал я свой допрос.

— Да смысл было не впускать?! Они знали адрес. Пока бы я сидел, как мне объяснили, им бы выдали ордер на обыск. Сказали, что это пойдет мне лишь на пользу… — оправдывался Димас.

— Да пиздоболы они! Я столько случаев уже знаю, когда эти выдачи не приносили никакой пользы… — достав сигарету из пачки, я тоже закурил: — Сколько и что у тебя нашли?

— Все нашли… Хули там искать было? Все лежало в шкафу на полке, в коробке из-под обуви… а фасованное — в прикроватной тумбочке. Почти все, что ты мне отдал… чуть меньше трехсот грамм порошка плюс пакет спайса.

— Спайс-то откуда? Я же тебя реагентами не заря-жал, — удивленно спросил я и всмотрелся в зеркало заднего вида.

— Сам заказал… по интернету, — не глядя на меня, ответил Димас.

— Не наебешь, не проживешь… — я с улыбкой глянул на него.

— Послушай… — Димас только стал мне отвечать, как я понял, что уже на втором перекрестке за нами поворачивает белый Lexus RX, и слегка прибавил ходу.

— Либо это совпадение, либо за нами хвост… — Ты уверен? — Димас, обернувшись, посмотрел назад.

— Не узнаешь машину? Он шлепает строго за нами уже два поворота… и дистанцию дисциплинированно держит.

— Блядь… это тачка одного из следаков! — Уверен? Ты ж сказал, что хвоста не было! Ты че мне их, спецом привел? — я дотянулся до замка его куртки и дернул вниз, ощупывая затем футболку в области груди. — С прослушкой ко мне приехал, урод? — заорал я на него.

— Нет! Нет, блядь, на мне ничего! — откидывая мою руку, крикнул Димас. — Нет на мне ничего! Трубки нет. Я чист! — продолжал он.

— А это тогда что? — я резко повернул на повороте вправо, продолжая смотреть в зеркало заднего вида.

— Я не знаю! Значит, так грамотно вели меня, что я их даже не заметил…

— Пиздец, блядь. С полкой в машине… два дебила… — буркнул я и дал по газам.

— Че делать будем?

— Попробую оторваться и скинуть вес, — я потянулся одной рукой за рюкзаком и кинул его Димасу: — Открой! — он расстегнул молнию, я вытащил сверток из рюкзака и положил себе на колени. Снова посмотрев через зеркало, увидел, что лек-сус едет за нами, но уже на большем расстоянии… Я с заносом повернул на следующем повороте влево и ударил по газам еще сильнее.

— Тише… — Димас вцепился в ручку над дверью. — Ага… давай я щас еще ПДД начну соблюдать! — ерничал я. Мы нырнули в один из дворов, я стал бегло оглядывать подходящее место, чтобы скинуть палево.

— Давай за тачки, — произнес Димас.

— Ебола! — с трудом проскакивая между густо припаркованными машинами, гнал я по двору. — Вот здесь! — я заприметил подвальную лестницу у подъ-езда пятиэтажки.

Подъезжая к ней, я заранее опустил свое боковое стекло, затем, чуть притормозив, схватил сверток с колен, посмотрел в зеркало заднего и, увидев, что позади нас на повороте дома все ярче виден свет от фар, бросил вес в подвал и прибавил газу.

— Давай за угол… это он вроде сзади, — произнес Димас, смотря назад через плечо.

— Пидорасы! — гневно закричал я сквозь зубы, выскочив со двора с другой стороны и, оказавшись в переулке, нажал на газ, что есть мочи.

— Вроде нет пока никого! — продолжая смотреть назад, произнес Димас.

— Тоже не вижу его, — повернув на перекрестке влево, я заехал в следующий двор, затем выехал через арку на противоположную сторону и, увидев темный угол на парковке одного из офисных бараков, заехал туда и потушил фары.

— Хули мы встали? — удивленно спросил Димас. — А хули нам кататься? Смысл? Если нас передали на перехват, то мы лакомый кусок, гоняющий по центральным улицам, как ебанутые. Пересидим… там видно будет, — я достал сигарету.

— Мне дай, — попросил Димас и протянул руку. — На! — отдав ему пачку, я закурил. — Вот это прокатились… — ухмыльнувшись, буркнул я себе под нос. И тут увидел, что лексус приближается. «Ну, пиздец! — подумал я. — Приехали!» — чувство было, как перед смертью, когда ты вспоминаешь всех своих близких и родственников, чтобы успеть со всеми проститься. За долю секунды стали пролетать картинки перед глазами. Как нас вяжут… Как везут в отдел, а затем в изолятор. Как судья приговаривает к десяти годам лишения… Да блядь, это почти смерть для меня. Это хуже смерти! Когда ты сдох, тебе уже на всех похуй! А тут? На зоне… Чалиться, смотря годы напролет в одну и ту же точку… в одну и ту же стену. Когда от твоего похуизма не остается ровным счетом ничего. Бля, это точно хуже смерти… Эта белая смерть в виде лексуса притормозила около нас, а потом… Лексус, не заметив нас, проехал мимо, оставив нас с Димасом почти без-дыханными… мертвыми… и лишь щелчок зажигалки и первая затяжка вновь вернула обоих к жизни.

Мы просидели в этом своеобразном укрытии около часа. Говорили о манере ведения допроса и о том, как устроен наркоконтроль изнутри. Димас рассказывал о том, как нелепо менты играли в доброго и злого полицейского… сведя по итогу все диалоги к позиции добрых.

Он рассказал, как ему носили пивас, видимо, чтоб он стал посговорчивее и во всем признался… Мне вспомнился рассказ одного моего знакомого… из той группы, что отбывала по двести двадцать вось-мой статье… Он как-то упомянул, что с ним на связи до сих пор остается мусор, который его когда-то закрывал, но который был, по его словам, человеком и скорее помогал, а не вредил. Тогда я не придал этому значения и не интересовался подвязками с рядовыми следаками. Я лез на самую высокую гору, к самому большому дереву, надеясь взобраться на него и укрыться в ветвях от окружающих меня со всех сторон волков. Но, когда я забрался-таки на вершину, кажущееся мне таким величественным и сильным по факту было давно прогнившим и ветхим. Вариантов решения нашей с Димасом проблемы оставалось немного…

— Я позвоню завтра одному типу… у него есть выходы на рядового мусора. Если получится, то встречусь. Узнаю всю ситуацию… хуже уже вряд ли будет.

Спустя час, решив, что дальше сидеть в этом углу смысла уже нет и нам все равно придется разбираться с тем, с чем мы столкнулись, мы отправились в сторону моего дома, где Димас пересел в свой джип и уехал к себе. Во дворе по-прежнему было пусто и тихо. Ни людей, ни как-то необычно припаркованных машин… И даже у мусорки не было ни одной голодной со-баки. Видимо, сегодня они все уже наелись или просто спят где-то у теплотрассы, свернувшись калачиком… Я осторожно поднялся на свой пятый этаж, все время ожидая, что сейчас из-за угла тамбура выскочат люди в масках и меня повяжут. Но подъезд был пуст… Лишь в углу на площадке, слева от моей двери лежал пакет с белым порошком, по виду напоминающий тот, которым торговал я. Оглянувшись по сторонам и заглянув через перила вниз, я убедился еще раз, что меня никто не преследует, поднял пакет и сунул его в карман. В квартире мне на шею бросилась Лиза. Спросила, все ли хорошо. Я не смог ей ответить, а лишь тяжело вздохнул и крепко ее обнял. Не то чтоб не хотел ей отвечать… Просто не знал, что сказать. И нет, у меня не пропал дар речи, и я не был сильно испуган. Я сам с трудом понимал, что же сейчас произошло… и что вообще вокруг меня происходит в целом. На кухне я смыл содержимое пакета в раковину, сжег целлофан, превратив его в скомканный сжавшийся сверток, и бросил в урну.

Сев на табурет на кухне, я закурил и, наклонившись к подоконнику, посмотрел еще раз через окно на пар-ковку. Там было все так же тихо. Дымя как паровоз, я размышлял о том, что сейчас произошло. Откуда взялся пакет? И что это могло значить? Прикинув единственный возможный вариант, как он там мог оказаться, я подумал: «Видимо, не смог…» Но мог бы. Любой в его ситуации мог бы… Но, по ходу, не каждый способен решиться. Или… или? Здесь слишком много «или», из-за которых мы порой не решаемся на то, что с легкостью совершают другие.

Глава XI ПОД ТЕНЬЮ ЗМЕИНОГО КУПОЛА

Я не спал всю ночь. Ворочался с боку на бок, пытался заснуть, но так и не смог. Каждый скрип двери, каждый удар ветра в окно подогревали мою бурную фантазию на тему предстоящего задержания. При каждом шорохе мне казалось, что это отряд спецназа проникает в квартиру. Я не раз вставал ночью, чтобы посмотреть в окна и убедиться, что там все так же тихо и спокойно. Что это всего-навсего паранойя и можно не париться и лечь спать. Но уже через полчаса я подскакивал снова… и снова… и снова.

С раннего утра я начал названивать своему знакомому. Спустя полчаса назойливых звонков он все же поднял трубку и сонным голосом ответил:

— Привет. Что случилось?

— Ринат, привет. Помощь твоя нужна! Помнишь, ты мне за мента знакомого накидывал? Свести можешь?

— Так… давай я ему наберу чуть позже, спрошу, а потом дам тебе ответ…

— Сейчас ему набрать можешь? Они ж не с обеда работают!

— Окей… ладно. Сейчас наберу ему. Перезвоню, как узнаю…

Я успел привести себя в порядок и позавтракать, когда Ринат перезвонил:

— Он готов встретиться. В восемь вечера. Кафе «Вектор», знаешь, где?

— Да, конечно.

— Напротив дом стоит, там еще ларек, прямо у первого подъезда… Понял, где?

— Ага, понял…

— Он живет в этом доме. Возле этого подъезда и будет ждать. Саня его зовут… Скажешь, что от меня… дальше сам все расскажешь. Он спросил о цели встречи… я ответил, что не в курсе.

— Лады. Спасибо!

— Да не за что. Звони, если что. Пока! Весь день я просидел с джойстиком в руках, играя в Red Dead Redemption и параллельно размышляя над темой разговора. Прикидывал, как он может сложиться. Сказал ли все-таки Ринат следаку, кто придет к нему на встречу, и чего мне вообще от этой встречи ждать?! Вариантов событий в голове представлялась масса…

Пока я рубился в игрушку, в мыслях стабильно крутился один случай. Я отгонял его от себя, пытаясь сосредоточится на более положительном исходе событий, но эта картинка так и стояла у меня перед глазами.

Полгода назад моего знакомого, хлопая, положили рожей на капот. Сделали все так быстро, так просто и так неожиданно для того знакомого, что мы даже понять ничего не успели. Я просто притормозил на улице возле парня, которого увидел спустя полгода. Мы просто мило беседовали через окно моей машины, пока он так же просто, стоя в трениках и тапках на троту-аре у своего дома, скорее всего, ждал клиента, чтобы просто отдать тому вес. И, видимо, вместо клиента, как это часто бывает, на место встречи просто приехала тонированная пятидверная «Нива». И пока ему, заломав руки за спину, пытались просто нацепить наручники, он лежал лицом на моем капоте и просто смотрел на меня… А я на него. В его глазах отчетливо прослеживались печаль и отчаяние. В моих — застыла немая мина замедленного действия. Я охерел, хотя ничего странного и не случилось, вполне ожидаемая ситуация. Но, все-таки, когда подобные вещи случаются с твоим знакомым, или, не дай бог, с тобой…

Не хотелось думать о грустном, хотя мой правильный подход и привычка все просчитывать наперед делали свое дело. Итак, мент жил в моем же районе, и до его дома мне пешком было идти десять минут. Машину я решил не брать, подумав, что ножками сваливать будет куда проще, если разговор сложится плохо. В назначенное время я был на месте. Возле подъезда стоял мужик лет тридцати пяти, курил и смотрел по сторонам. На нем был синий зимний пуховик, джинсы строгого покроя, черные кожаные ботинки и шапка-гондонка синего цвета с тремя белыми полосками.

Он заметил меня, когда я был метрах в десяти от него, и смотрел так, будто пытался узнать, одновременно максимально оставаясь в образе незнакомца. Когда я подошел ближе, понял, что он выпивши.

— Привет. Ты Саша? Я от Рината… — я протянул ему руку.

— А ты кто? — вяло пожав руку, борзо спросил мент. — Всм кто? — удивленно спросил я. — Всм имя и фамилия?! Точнее, я почему-то уверен, что знаю, кто ты… просто хотелось бы услышать это от тебя, вслух, — продолжал вяло и нагло базарить мент, натянув улыбку на рожу.

— Андрей… Чернов.

— Во-о-от… — протяжно произнес он. — А мы-то тебя как раз и ищем, дружище.

— Не люблю я слово «дружище», — я посмотрел на него исподлобья.

— Тогда, надеюсь, ты любишь «хуище», — обрадовался мент, — так как, по моим данным, твоя жопа в нескольких днях от встречи с ним.

— Я хочу решить этот вопрос и вопрос человека, которого взяли пару дней назад. И разобраться, почему так получилось, что деньги, которые мы заряжали Фаритову через Туза, никак нам не помогли.

— Слышь… заряжалка, — Саша приблизился ко мне. — Вы охуели что ли? Друг твой орал на весь отдел: «Приведите мне Фаритова!» Ты теперь мне эту песню поешь… Ебанулись совсем? Вы, в продуктовом закупаясь, с заведующим решили попиздеть и пожаловаться на качество обслуживания? — мент однозначно понимал, что балом тут правит он.

— Хорошо… иначе задам свой вопрос. Хочу лично встретиться с Фаритовым и обсудить сложившуюся ситуацию. Это можно устроить?

— Телефон мой запиши, — он достал айфон, после нескольких действий на экране повернул его в мою сторону, показал свой номер, и я переписал его в свою болванку. — Завтра в десять утра позвони мне, и я скажу, где мы с тобой встретимся. Уяснил? — уменьшив режим борзоты, сказал мент.

— Хорошо, завтра наберу…

Обратно я шел уже с иным настроением. Не было тревоги. Ушла паника. Я четко осознавал, что до завтрашней встречи меня вряд ли хлопнут. И не потому, что я верил слову этого офицера, хотя он даже его не давал, а лишь потому, что после пятиминутного общения с ним я понял, что говорил не с ментом, а с на-стоящим мусором. А какой мусор откажется от бабла и предложений, которые сами идут к нему в лапы?!

Я пришел домой не с пустыми руками. Сложившаяся ситуация показалась мне поводом, и я взял бутылку коньяка. На пороге меня встретила Ангел.

— Еще вчера мы горевали, а сегодня уже что-то празднуем? —недовольно поинтересовалась она.

— Не то чтобы… но сегодня, думаю, я точно могу спать спокойно… а завтра будет ясно, решу я свой вопрос или же нет… Посидишь со мной?..

— Хорошо. Сейчас приготовлю на стол чего-ни-будь, — Лиза ушла на кухню.

***

Эту ночь я проспал, как убитый. Может, потому что уровень моей паранойи значительно понизился, или же потому что я почти в одного выжрал литр ко-ньяка. Но это меня уже мало волновало… Открыв глаза, я думал лишь о двух вещах: нужно поправить больную голову и не забыть позвонить в назначенное время.

Дождавшись десяти часов, я набрал номер. Разговор был коротким.

— Слушаю!

— Привет. Это Андрей, вчера встречались… — Ага, понял. В пять свободен?

— Да, свободен.

— Короче, я наберу тебя в это время… скажу, куда подъехать. Договорились?

— Хорошо. На связи.

«Вот же наглое хуйло…» — подумал я. Выпитая с утра в качестве лекарства рюмка водки просила добавить ей для компании вторую… но я ей отказал. Понимал, что к пяти часам мне нужно быть трезвым, и будет глупо просрать встречу из-за очередного задержания гайцами. В такие моменты время тянется как резина. Медленно и нудно… Я понимал, что банчить сейчас не вариант. Все встречи пере-носил, а некоторые болванки и вовсе не включал с момента своего приезда. Риск оправдывал эти средства… хотя средства терялись немалые. Жаба с каждым днем все сильнее обхватывала мою шею… но я держался.

Где-то в десять минут шестого позвонил мусор. — Алло.

— Ты сейчас где? — спросил мент.

— В городе… на колесах…

— Это понятно, что в городе. Мы все в городе, ум-ник. Конкретней… где ты сейчас?!

— Я сейчас… — слегка задумавшись, будто мне зада-ли вопрос на засыпку, стал вспоминать, где нахожусь, одновременно ухватившись за мысль, что точное место нужно, возможно, для моего задержания… но глупо было не отвечать. — У церкви, на Центральной.

— А че долго думаешь? Мудришь чето? — настороженно спросил мусор, и тут на заднем фоне послышался второй голос, произнесший:

— Сюда ему минут пятнадцать ехать… Скажи — десять…

— Не мудрю я…

— Короче, слушай сюда. Теннисный ангар на Гончарова знаешь?

— Да.

— У тебя десять минут, чтобы быть здесь. Усек? — Да, ясно. Сейчас буду.

— Через десять минут тебя здесь нет — встреча отменяется! — Саша бросил трубку.

Выехав с паркинга, шлепнул по газам настолько сильно, насколько позволил мне трафик. За пару секунд прикинул оптимальный с учетом пробок маршрут. Сегодня был тот самый день, когда я смог применить все свои навыки по нахождению третьей полосы на двухполосном шоссе. Испробовать несколько вариаций ныряния вперед очереди на светофоре. Проехать на мигающий красный. Не говоря уже о двукратном, а где-то и трехкратном, превышении скорости и пересечении сплошной. Суммарно, если посчитать все нарушения, которые я совершил за эти десять с небольшим минут, пока мчался на место встречи, лишение продлилось бы еще на пару лет, или карман опустел бы минимум на сотку косарей.

Как только я подъехал к центральным воротам теннисного комплекса, моя болванка снова зазвонила:

— Че, опоздал?! — базар мента опять был наглым. — Да пробки в городе… попробуй проехать это расстояние быстрее меня! — тоже нагло ответил я. — Ясно. Долгий ты… Меня нет уже там! Базу фруктовую знаешь? За военным полигоном? — Долго я так кататься буду?!

— Сколько надо, столько и будешь! Можем вообще не встречаться… это не мне надо. Встреча нужна еще?

— Нужна.

— Базу знаешь?

— Та, что с плакатом фруктов на всю стену? — уточнил я.

— Именно… Семь минут. Время пошло. Больше вариантов не будет, — мент повесил трубку.

— Да они охуели… — буркнул я себе под нос. Я прикинул, что даже если окажусь сейчас за рулем чарджера, прокаченного персонажем «Форсажа», вряд ли успею… но делать было нечего. Как напомнил мне голос в трубке, это надо мне…

Назначенное теперь место находилось всего в паре километров от той точки, где я был сейчас, но нас разделял самый долгий и самый тупой перекресток в городе. Шел бы нахер тот ландшафтный дизайнер вместе с тем архитектором, которые понастроили на этом участке так, что до сих пор непонятно, как можно было создать петли из дорог, больше напоминающие ловец снов, скрещенный с паутиной. Светофоры работали там по девяносто секунд. По-рядок и поток машин постоянно создавал пробки, а пешеходы, особенно в час пик, переходили дорогу так, как им вздумается. Но сегодня мне нужно было больше, чем всем остальным… Сегодня окружающие меня машины везли своих водителей и пасса-жиров на обычный ужин, в их обычный дом, с их обычной работы. Жизнь же водителя моей машины вряд ли можно было назвать обычной. Как живем, так и водим…

Я пролез, как наглый уж. Шипя и брызгая ядом через приспущенное стекло на  проезжающих мимо, проскочил этот конченый участок и, нажав педаль до упора, стрелой полетел к назначенному месту.

Приехав на точку, я увидел одиноко стоящую на площадке перед складом теану. Я знал эту тачку… Эта известная всему городу, тонированная в хлам, тем-но-синяя уникальной американской сборки, «японка» без номеров принадлежала тому самому Фаритову… Подполковник являлся заместителем начальника местного наркоконтроля и по совместительству, если верить городским легендам, был самым коррумпированным мусором, а также крупнейшим барыгой в городе. Я подъехал и припарковался рядом. Пассажирское стекло опустилось, и Саша кивком показал, чтоб я сел в их машину.

Внутри знаменитая на весь город теана была об-тянута кожей бежевого цвета. Салон, как говорится, полный фарш… был напичкан всем, чем только можно. За рулем авто сидел Фаритов, по кличке Фара — в меру упитанный, с легкой небритостью на щеках, с явными татарскими корнями, одетый в джинсы и кожаную черную куртку поверх черной водолазки. Он кинул Саше:

— Проверь!

Тот вышел из машины и сел ко мне на заднее сиденье.

— Куртку сними и достань все из карманов! Я вытащил из кармана ключи от машины и телефон, протянул менту:

— Он выключен. Могу убрать в машину. — Не надо. Куртку снимай! — он продолжал общаться со мной, как надзиратель с заключенным при оформлении.

Я стал снимать куртку.

— И футболку снимай тоже! Джинсы и обувь! И поживее!

— Да нет на мне никакой прослушки… — я начал стаскивать футболку.

— Ну и заебись, что нет. Сейчас убедимся и поговорим…

Я разделся полностью до трусов и носков. Саша поочередно перещупал и перепроверил карманы на всех моих шмотках. Тщательно осмотрел обувь, а затем, после того как провел рукой по волосам, произнес, повернувшись в сторону Фары:

— Чист!

На подлокотнике теаны стоял какой-то электронный прибор со стрелками на оранжевых светящихся панелях, с различными ручками и кнопками. Саша нажал одну из кнопок и покрутил ручку, которая была рядом:

— Теперь и на телефон твой похуй… — вышел из машины и сел обратно рядом с водителем.

Фара дописал что-то в своем мобильном, положил его на приборную панель и повернулся.

— Ну, привет… — он пожал мне руку, сверкнув золотыми часами, потом опять сел ровно и посмотрел на меня через зеркало заднего вида: — Ты, говорят, хотел меня видеть и о чем-то поговорить?

— Да… хотел, — я волновался, словно встретил звезду мирового масштаба.

— Мне передали, что ты и твой друг были чем-то недовольны?! Козыряете моей фамилией как пропуском за кулисы?! Говорите, что вы мне платили?! — приподняв брови, с серьезным видом спросил Фара. — Я не сказал, что тебе конкретно. Но у меня была договоренность с Тузом. Я знаю, что вы с ним общаетесь. Он брал деньги, обещая, что передает их тебе за крышу, — пытался разъяснить я.

— Не передавал он мне ничего… Ни за тебя… ни за друга твоего…

— И как дальше решать будем?

— Хуево у вас все… у обоих… — влез в разговор Саша.

— Насколько? — с интересом спросил я. — Другу твоему точно пизда. У него и хранение больших объемов, и покушение на сбыт. — Да и тебе тоже… — Фаритов глядел на меня через зеркало заднего вида.

— У меня сейчас вы вряд ли что-то найдете… — я старался выглядеть уверенно.

— А нам уже не надо ничего искать. Ты сам нам все оставил… на полке, найденной нашим сотрудником под подвальной лестницей в одном из дворов, по которому вы удирали с Димой… — Саша ухмыльнулся: — Та м на пакете пальцы вас обоих.

— Да и пиздит твой друг дохуя, — влез Фара. — Как только мы ему обрисовали нашу предположительную картину того, с кем он работает и как все происходит, обоссавшись срока, он все подтвердил… С его пока-заниями плюс твоими отпечатками на полке… Пизда тебе, короче. Без шуток…

— Но это не все… я правильно понимаю?.. Оба мента переглянулись между собой, и Саша, достав свой телефон, потыкал в него пальцами и раз-вернул в мою сторону. На дисплее в калькуляторе красовалась цифра один с шестью нулями:

— Три дня, — Саша убрал телефон.

— Я понял… — сделал паузу и спросил: — С Димой что будет?

— По нему тоже сможем решить. Ситуация тяжелая, но варианты есть. Давай сначала разберемся с этим вопросом… а потом уже будем думать про остальное, — серьезно произнес Саша, затем спросил у Фары: — Еще что-то?

— Да… слушай, — снова повернулся ко мне Фаритов. — Тишина от тебя сейчас должна быть. Полная!

Ни сделок… ни общения с ненужными людьми. Сиди дома. И мой тебе совет… с Димой лучше завязывай общаться. Он сейчас твой якорь. Я не могу тебе гарантировать удачный исход его ситуации.

— Но шансы есть?

— Есть. Но в его дела слишком много людей вмешалось. Будем думать, — ответил Фара.

— Все… нам ехать нужно, — влез Саша. — Подробней через три дня поговорим.

— Окей, — я кивнул и, выйдя из их машины, сел в свою.

Теана сорвалась с места, будто ее водитель увидел неподалеку сходящую лавину. Эта тачка всегда так ездила… Для нее не было красного, пешеходов… правил. Без мигалок и даже не участвуя в погонях, этот фраер вел себя на улицах как царь. Видимо, такие привилегии у подполковников в нашей стране. Интересно, что позволено творить чинам, что стоят выше? Полковникам… генералам… Катать пешеходов на капотах в день своего рождения?! Хотя, судя по репортажам новостей, этим они и занимаются…

Сколько бы я ни зарабатывал и сколько бы ситуаций у меня ни случалось, я никогда не умел откладывать на непредвиденные расходы… до этого момента.

Живя одним днем, я проматывал все, что нарубил, не думая, что завтра может случиться такое говно, как это. А оно случилось! Трудновыводимое, вонючее, привлекшее на свой запах множество надоедливых мух. Такое говно не отмывается. Можно очень тщательно намазаться самыми пахучими гелями… тереть изо всех сил, используя различные масла или скрабы. Но лишь стоит подуть ветру в твою сторону, как ты снова почуешь его запах.

Мне не хватало еще четырехсот кусков до заяв-ленной мусорами суммы. Как назло, еще до поезд-ки на Кавказ я никого толком не заряжал. Обзвонив должников с новой болванки, я собрал лишь жалкие пятьдесят косарей. Никто из соратников не горел желанием давать мне денег в сложившейся ситуации. Непонятно как, но в городе начала всплывать информация о нашей с Димасом проблеме. Последний оплот… тот человек, у которого я не любил и не хотел ничего просить, но пришлось, — мама.

Приехав к ней, я наплел ей байку про драку, в ко-торой пострадал человек, и, чтобы подписать с ним мировую, адвокат запросил триста пятьдесят штук. Я выслушал лекцию о поведении в обществе, вытерпел причитания на тему, что у меня в жизни все через одно место, кивнул головой, тем самым согласившись с материнской просьбой сходить в церковь и помолиться. Но в итоге получил свое. Моя мать любит меня больше всего на свете. В любой ситуации она найдет в себе силы понять меня и простить… помочь, если ситуация безвыходная. Будь я заядлым наркоманом, думаю, из такой матери, как моя, мог бы вить веревки и доить, как это делали мои знакомые, перешедшие ту грань совести, которая отвечает за принятие подобных решений.

На следующий день она сняла со сберкнижки нужную мне сумму, оставив себе лишь несколько тысяч. Довез ее до дома, мы обнялись, и я уехал. По ее взгляду понял — она знала, что я ей соврал. Верила, что эти деньги нужны мне, чтобы решить какие-то проблемы, но точно не связанные с той байкой, что ей впарил. Ведь опыт не пропьешь. Будь-то игра в карты, езда на велосипеде, боксирование на ринге или двадцать с лишним лет общения с одним и тем же человеком. Она знала меня как облупленного. Знала и надеялась, что однажды я стану человеком. Хотя бы наполовину таким, каким она мечтала меня видеть.

На следующий день я снова позвонил на номер Саши:

— Привет. Я готов встретиться, как и договаривались.

— Привет. Перезвоню, — он повесил трубку, но уже через десять минут набрал меня: — Там же, в пять.

— Понял. До встречи.

Я подъехал на десять минут раньше — убедиться, стоит ли их машина. Этого было бы достаточно, чтобы понимать, что, если их не будет на месте, мне предстоит,скорей всего, снова покрутиться по городу, дабы уто-лить их паранойю. Но, по всей видимости, покатушек не предвиделось. Лишь только выехав на дорогу к складам, я заприметил ту самую теану. Окно их машины опустилось, и я увидел за рулем и на пассажирском все ту же сладкую парочку. Они переглянулись, затем Саша показал жестом, чтоб я опустил свое стекло, и, убедившись, что его слышно, сказал:

— Паркуйся, закрывай машину и садись. Прокатимся.

Слушая и повинуясь, я заглушил двигатель, выключил фары, вышел из тачки и поставил ее на сигналку. Сел на заднее сиденье теаны и поздоровался. Фара и Саша кивнули мне в ответ.

— Все в порядке? — спросил Фара и, переключив передачу на четвертую, ударил по газам в своей привычной манере, сорвав машину с места, как гончую за зайцем.

— Да, все нормально… собрал нужную… — но не ус-пел я закончить фразу, как Саша меня перебил.

— Позже о делах.

Фара в этот момент летел по шоссе, обгоняя машины. Мы ехали в сторону объездной. Я прикидывал, куда мы можем поехать. Но самым тихим и безлюдным местом была как раз объездная.

— Тебя опять парит прослушка? — обратился я к Фаре. — Да нет никакого хвоста!

— Ну и отлично… сейчас поговорим… Спустя минут семь мы добрались до дороги, ведущей на старый дачный поселок, где, стоя на возвышенности, можно было видеть машины, двигающиеся в обе стороны, на расстоянии нескольких километров. Мы остановились, и Саша повернулся ко мне:

— Доставай всю электронику из карманов и давай мне, — произнес он, натягивая черные кожаные перчатки.

Вынув телефон и пульт сигнализации, я протянул их ему.

— Что еще в карманах? — продолжал допытываться он.

— Деньги и сигареты с зажигалкой.

— Дай пачку и зажигалку, — Саша снова протянул руку.

Фаритов лишь наблюдал за нами краем глаза… Саша тщательно осмотрел пачку сигарет, достал из нее содержимое, засунул обратно… Затем щелкнул не-сколько раз зажигалкой:

— Еще есть что-то, кроме денег?

— Нет.

— Сними куртку и дай мне!

— Бля, опять эта песня… — я с недовольным видом снял куртку и передал ему.

— Футболку подними и повернись! — произнес Саша, ощупывая куртку.

— Неужели до сих пор микрофоны клеят на пузо, как тридцать лет назад? Ничего новее не изобрели? — я поднял куртку и сел вполоборота, повернувшись спиной к Саше.

— Много где клеят… Давай ты шутки свои оставишь при себе! — Фара посмотрел на меня через зеркало.

— Вроде чист, — Саша вернул мне все, и, включив тумблер на глушилке, приказал: — Доставай деньги!

Я достал из кармана толстую пачку пятерок и протянул ему. Саша взял в руки пачку и начал считать. Фара снова включил передачу и нажал на газ. Саша отсчитывал пятерки по двадцать штук и клал на колени.

— Можешь ехать ровнее, — попросил Саша, пытаясь удержать на коленях стопки.

— Да это дорога такая…

Саша тщательно осматривал каждую купюру и, отсчитывая, клал в стопки, шепча себе под нос: «Десять… двадцать… тридцать…»

– Все ровно, — отчитался Саша, дважды пересчитав котлету.

— Отлично! — ответил Фара и завел разговор: — Димас твой долбоеб, понятно?! Вся его грядка… дружки… телка знают, что он там через тебя… как-то-хуяк-то заносил мне бабки. Туз — нарк и стукач мой. Вас он тупо слил, как барыг местных. Работали по тебе, в первую очередь. Когда ты свалил на юг, мы реши-ли, что ты каким-то образом прознал про разработку и съебал. Тогда мы взялись за друга твоего… — Фара повернул на перекрестке и поехал по старой дороге по направлению к овощной базе. — Вот ты хочешь впрячься за друга, но он недолго думал над предложением поехать к тебе домой и закинуть пакет с весом, после чего отправить нам смс, что задача выполнена, и тебя бы сработали той же ночью.

— Но он не сделал этого… — перебил я Фару. — Да… не сделал, — вклинился Саня. — Он лишь отправил смс, что ты сейчас с ним поедешь с весом делать схрон.

— Твоих пальцев на полке… да еще и этого дура-ка… достаточно, — Фара усмехнулся. — Как можно было умудриться так обосраться? Ты сам дал нам все… Но мы сейчас о другом тебе толкуем. Ты бы сел! И лишь потому, что ты решил вывезти вес из дома, он не стал морочиться с пакетом.

— Не друг он тебе, пойми! — снова влез в разговор Саня. — Он проблема твоя. Весь расклад по вашей схеме из Питера он подтвердил. Его сотовый, по которому он решал вопросы, не менялся полгода. Дома у него каждые выходные был притон… Да он слил тебя! Этого достаточно! Че еще тебе надо?!

— Ну а ты бы не слил… когда такой срок шьют?! — Наглый, смотри… — улыбнулся Саня. — Твоя правда… Все всех сливают… но не так быстро, как он. Тебе решать… Но я бы на твоем месте забил на него. Тебе свою жопу спасать нужно.

— Мне это нужно. Совесть чище будет. Я обосрался с Тузом… — ответил я виновато.

— Тоже верно… Смотри сам… — произнес Фара. — Мы посоветуемся и дадим тебе расклад позже.

Теана подъехала к моей машине, Фара припарковался и серьезно сказал:

— Еще раз напоминаю… никакой работы. Сидеть тихо, как мышь, и не высовываться! С Димой не контачить. С прочим палевом тоже обрубить связь.

— И сколько так по времени? — спросил я. — Месяца три, минимум. Смотря как ситуация будет складываться. Может, и больше.

— Пиздец… А жрать на что?!

— Ты ебанутый или как? — резко повернулся ко мне Саня. — Ты че, сесть хочешь? Ты все еще в разработке, баран… или ты этого не понимаешь?! Ты невыездной! На тебе контроль, ведутся оперативно-разыскные! Или ты думаешь, зарядил капусту и можешь теперь наркоту как конфеты раздавать? — заорал он.

— До тебя до сих пор не доходит… но ты в очень плохой ситуации, — снова заговорил Фара. — Сиди тихо и не высовывайся, пока все не утихнет. Понял?

— Понял, — я пожал протянутую им руку и вышел. — Я позвоню на днях. Встретимся… обрисую конкретней, что у вас получается… — произнес Саня мне вслед.

Я сел в машину и закурил. Вдыхая дым чаще обычного, пытался понять, как относиться к той ступени, на которую перешагнул. Можно ли было считать, что завел себе новых друзей, или же логичней было бы предположить, что прибавил себе новых проблем. Возможно, дал бабок людям, которые завтра меня все равно закроют. Не было договора о предоставлении мне услуг от их маленького ООО «Грязный коп». Что мешает им сейчас сделать все наоборот?! Могу ли я дальше спать спокойно или придется по-прежнему прислушиваться к ударам ветра по стеклу, представляя отряд спецназа, проникающий в окна… И входят ли вообще у нас в городе в окна? Все, что я слышал обычно о задержании, строилось вокруг историй, как подозреваемых клали мордой на пол в магазинах, у подъезда, на прогулках с ребенком… Выгуливаю-щих собаку или мирно бухающих в баре… Но если уж придется… то, наверное, я бы хотел, чтоб в моем случае это было бы по всем законам театра. Мотор, камера… экшен!

Не успел я зайти домой, как на болванку, по которой со мной держали связь братки из молодой гвардии бандосов, позвонил мой горячо нелюбимый Лапа.

— Привет, — ответил я на звонок.

— Привет-привет. Ты че шкеришься, друг? — тихим, монотонным голосом спросил Лапа.

— Я не шкерюсь… Я объяснил же тебе, что у меня сейчас проблемы серьезные, — начал оправдываться я.

— Да похуй мне… у всех проблемы. Решай их, но это не отменяет наших условий!

— Нет у меня сейчас бабла… Я выкупал себя и своего человека. Мне че их, напечатать?! Я сейчас даже не двигаюсь. Схуя я их сделаю?!

— Я тебя понял. Ну смотри сам… — сухо кинул Лапа и оборвал связь.

— Уроды, блядь! — проорал я в трубку, хотя на том конце меня уже никто не слышал.

Лиза, услышав мой крик, зашла в коридор.

— Что случилось?

— Одно дерьмо сменилось на другое… — Все плохо? — осторожно поинтересовалась она. — «Торпеды» хуевы вцепились… бараны непонятливые! Чуть начались просадки с выплатами, сожрать готовы!

— Может, ты снова уедешь, раз все так складывается?

— Нельзя мне выезжать, сказали. Сидеть тихо и ждать… Да и на что и куда я поеду? — я понемногу успокаивался.

— Поняла… — Лиза развернулась и собралась идти обратно в спальню, но остановилась и, посмотрев на меня, спросила: — Напьешься сегодня?

— Не знаю… — ответил я, но ее слова оказались волшебным заклинанием, определившим планы на эту ночь…

Прошла неделя. Жрать хотелось неимоверно. Хоть в холодильнике и было что поесть, но я не эту жрачку имел в виду. Желание тратить и жить на полную катушку, словно наркозависимость, грызли изнутри. Привыкший швыряться капустой, я не умел размазывать копеечные суммы на целый месяц, как это умело делали две трети нашей страны, привыкшие существовать на подачки от государства, названные достойной заработной платой. И надо ли вообще обла-дать этими навыками… стремиться ли развивать их?! Хер его знает. Знаю лишь то, что дай любому такому талантливому лям на лапу, он его сольет быстрее, чем я. Потому что голодный. Потому что не видел никогда этого ляма и не имеет опыта с ним обращаться. Треть пропьет, треть проебет, крайняя треть в чужом кармане свое место найдет. Вскормленные на идеологии, сотканной из цитаты: «Не мы такие, жизнь такая!» — и вбив эти понятия себе в голову, мы идем с ними по жизни, как с молитвой. Ропча их себе под нос, когда наши отвыкшие от какого-то нестандартного стремления руки в очередной раз сотворят какую-то болезненную для нашей души хуйню.

Я сидел на диване, рубился в приставку и пытался найти решение, чтобы утолить эту неутолимую жажду. И тут, словно проекция моих размышлений, раздался телефонный звонок Рината на мой сотовый.

— Привет, — произнес я в трубку.

— Как дела? — спросил Ринат. — Вопрос удалось решить?

— Решается вроде. Пока все непонятно, — устало ответил я, шлепая по кнопкам джойстика.

— Заехать хотел… заодно пообщаться… — Ну заскакивай…

Уже через полчаса, пока я продолжал рубиться в «соньку», в дверь позвонили. Поставив игру на паузу, я подошел к двери и спросил:

— Кто там?

— Это Ринат.

Ринат выглядел чуть более подсохшим, чем он был при последней нашей встрече. Интенсивный ежедневный движ, видимо, не позволял набрать массу и сохранять свежесть лица.

— Заходи, — я распахнул дверь.

— Я ненадолго. Пообщаться по делам, — Ринат суетливо жестикулировал, как истинный рэпер.

— Ну, проходи на кухню, покурим… чаю попьем, и все расскажешь, — пригласил я, выдвинув полку коридорного шкафчика: — Телефоны только сюда убери… — и, убедившись, что Ринат скинул две трубы, задвинул полку.

— Тема нужна твоя… та, спидовая… — произнес Ринат, заходя за мной на кухню.

— Да ты присядь… неугомонный! — подколол его я. Ринат улыбнулся и сел на стул.

— Пить… есть? Будешь что-то? Или сразу по делу? — включив чайник, спросил я.

— От кофе не откажусь, — Ринат взял со стола не-большую статуэтку кота и начал крутить ее в руках.

— Кота не мучай, — пошутил я.

— Да… извини. Так че по делам? — продолжал донимать меня Ринат.

— Слушай… сейчас все как-то ебано складывается. Вроде Саня все решает, но пока не ясно. Я подумаю. Мне вообще сейчас не стоит двигаться…

— Да мы втихую. Дай мне веса, так, чтоб я не бегал к тебе каждый день…

— Ты зависнешь… я тебя знаю. Тебе много давать нельзя, — ухмыльнулся я и достал сигарету из пачки: — Ты и так, помнится, торчишь мне.

— Я отдам. Есть куда сливать, и бабки есть в моем нынешнем кругу… с мажорами подвязался с одними. Золотая молодежь местная. Не будет проблем с баблом… бля буду.

— Подумаю… — я насыпал кофе в чашку, налил кипятка и поставил чашку на стол перед ним. — Как там ваша группа? Живая еще? Музло варите?

— Да… варим… но не музло…

— Все так же крокодила?

— И его тоже… — перемешивая сахар, ответил Ринат. Мы выпили по чашке кофе. Выкурили по сигарете, и я проводил Рината, еще раз сказав, что подумаю над

его вопросом.

Думал я недолго. Точнее, делал вид, что думал, но сам еще тогда на кухне решил, что дам ему веса. Говна мне не было жалко. Даже если бы он подвис, как и полагается, часть суммы… мне на это было насрать. Где-то в глубине души я надеялся, что из-за суммы, заряженной мусорам, моя хата пока неприкосновенна. Да и с самим Ринатом Саня был, по его словам, в нормальных отношениях.

Чтобы еще раз убедиться, что пока могу спать спокойно, набрал Санин номер и попросил о встрече. Увидевшись с ним, узнал, что из дела Димаса убрали покушение на сбыт. Также с подобранной полки убрали пальцы и вычеркнули его показания насчет меня. Саня еще раз сообщил мне, чтобы я пока никуда не дергался и вел себя тихо и что, если все получится, Димасу дадут условку.

Этой же ночью я съездил на место схрона и выдернул из общего свертка заранее расфасованные две двадцатьпятки.

На следующий день я набрал номер Рината и при-гласил к себе. Разговор был коротким, я просто передал ему пакет с двадцатью пятью граммами и обозначил, чтобы деньги он привозил частями, каждые три-четыре дня.

Уже через два дня он привез половину, сказав, что народу нравится стаф и что уже совсем скоро он про-даст остаток и нужно будет зарядить его снова.

Он вернулся не через два дня, а на следующий день. С разбитой губой и синяком под глазом.

— Че случилось?! — спросил я.

— Да… бабу не поделили с одним мудаком, — с ух-мылкой ответил Ринат.

— Весело ты тусишь…

— Вот часть суммы. Кусок завис… мне денег торчат, но я быстрее сделаю еще, чем буду ждать возврата долга. Зарядишь?

— Ты уже запустил долговой процесс… не увеличивай сумму.

— Я верну!

— Смотри… — я достал из морозильника второй пакет, — Держи. Жду остаток. И старый долг закрой, — я протер пакет лежавшим на коридорной полке шарфом и протянул ему.

Привезенной за пару дней Ринатом суммы хватило, чтобы я снова смог обрести то чувство, когда в моих возможностях было поехать куда-то и потратить немного бабла. Я позвал Ангела выехать, развеяться, пожрать в ресторане на объездной. Чтобы особо не светиться…

Мы поужинали и уже ехали обратно в город, когда позвонил Ринат:

— Короче, я долг могу отдать сейчас. Тут движ намечается… боюсь проебать бабки. Давай сейчас пересечемся. Ты на колесах? — он явно нервничал и торопился.

— В принципе, да. Давай подъеду. Говори, куда, — я решил не отказываться от встречи, потому что пом-нил, что раньше уже было такое, что он умудрялся промотать полсуммы, добираясь до меня полдня.

— Я у подруги пока сижу… Дом, где магазин «Лето» находится. Подъедешь, набери.

— Лады, — я повесил трубку.

Доехав до места и припарковавшись у магазина, набрал Рината:

— Я на месте.

— Да… хорошо… сейчас уже спускаюсь… — как-то неуверенно ответил Ринат.

Парковочное место, расположенное с торца дома, было окрашено теплым, почти оранжевым светом уличного фонаря. Кроме меня, на парковке никого не было, так как магазин уже был закрыт. Мы с под-ругой обсуждали Рината, Ангел видела его не раз, и он всегда оставлял у нее дурное впечатление суетливого и странного парня. Ее бесили все мои клиенты и товарищи, которых ей доводилось встречать. Кто-то подсаживался в машину, забирая из кармана сиденья заранее приготовленную пачку из-под сигарет с вложенным в нее пакетом с дурью. С кем-то я выходил пообщаться на улицу, и ей приходилось наблюдать, как эти обторканные фикусы дрожащими руками протягивали мне бабки.

Я периодически оглядывался по сторонам в ожидании Рината. Прошло около пяти минут с момента моего звонка ему. Я собирался набрать ему снова и уже занес большой палец над клавишей «звонок», как вдруг к моей машине подъехал черный, тонированный наглухо чайзер, припарковался перед моим капотом, и оттуда вышли двое знакомых мне ребят. Это был Лапа и один из его напарников. Они двигались быстро. Так же быстро, как они двигались, выполняя поставленные мною задачи… Напарник Лапы шел первым. Лапа, не отставая, шел за ним. Лиза, испугавшись, заблокировала свою дверь.

— Закрой свою! — крикнула она. Порой я удивлялся, как быстро она умела реагировать в непонятных и опасных ситуациях. Видимо, переживая больше, чем я, за наши судьбы, она всегда старалась быть на-

чеку… тем более, когда оказывалась на подобного рода встречах.

Я успел блокануть свою дверь буквально перед тем, как напарник Лапы схватился за ручку. Дернув ее резко пару раз, он дотянулся до ручки задней двери и открыл ее. Лапа в это время достал из-за пояса ствол и направил его на меня. «Я щас тебе лицо прострелю, уебок!» — крикнул он через стекло. Напарник, просунувшись наполовину в салон через заднюю дверь, протянул руку к блокиратору на моей двери

и поднял его вверх. Лапа, держа в одной руке пистолет, второй дернул за ручку двери и открыл ее. Они, схватив за грудки и шею, стали вытаскивать меня из машины. Я вцепился в руль и отчаянно старался сопротивляться.

— Руки отпустил, блядь! — крикнул Лапа и ударил меня по пальцам рукояткой пистолета. Я тут же отпустил руль и уже через пару секунд лежал на земле. Напарник поставил мне на грудь колено, а Лапа, опустившись надо мной, влепил мне хорошего леща по левой щеке.

— Ты че, хуило, думаешь, самый умный в городе? — гневно проорал мне в лицо Лапа.

— Вы че гоните… нахуй так делать? — произнес я испуганно.

— Пасть захлопнул! — напарник Лапы сильнее надавил коленом на грудь.

— Уговор был? — не услышав моего ответа, Лапа заорал еще громче: — Был, я спрашиваю?

— Был… — ответил я тихо.

— Так че ж ты мне пиздишь, что не работаешь? А? — Лапа снова отвесил мне леща.

— Перестаньте!.. Я сейчас милицию вызову! — в от-чаянии закричала Лиза.

— Тебе тоже въебать? — повернув голову в ее сторону, угрожающе произнес Лапа.

— Все нормально! Успокойся! Не надо никуда звонить! — крикнул я Лизе.

— У тебя три дня собрать бабки. Ты понял меня? — настойчиво произнес Лапа, снова повернувшись ко мне: — Через три дня ты привезешь сотку. Понял? — он приставил мне пистолет к горлу.

— Понял… — полушепотом ответил я. — Не привезешь бабки, я тебя урою, тварь. Уяснил? — Да… я все понял.

Лапа направился к машине. Его напарник, опершись мне на лоб ладонью и ухмыльнувшись, резко оттолкнулся и встал. Оба беспредельщика запрыгну-ли в свою тачку, и та с диким скрежетом покрышек вылетела с парковки. Я встал с земли. Отряхнулся как ни в чем не бывало, закрыл заднюю дверь и сел обратно за руль. Лицо Лизы отражало истинный испуг, мое же лицо не отражало ничего… Она прислонилась спиной к своей двери и просидела так еще несколько минут, как будто они еще здесь, как будто никуда не ушли и по-прежнему ломятся к нам, направляя ствол то в нее, то в меня.

Я заново стал прокручивать в своей голове все, что произошло: как они схватили меня за грудки и вытащили из машины, как положили на землю, как надавили коленом на грудь, как приставили пушку к моему горлу… классика жанра, хули. Буквально вчера они то же самое проделывали с не-дружелюбной компанией Злого — все так же клали на землю и приставляли пушку к подбородку, сопровождая действия словами: «Если еще раз… мы вас въебем». Еще раз… Вряд ли бы они захотели еще раз пережить такое, да и я подписаться на что-то подобное не соглашусь. Еще раз пережить… Будь это со мной во сне, я бы проснулся еще тогда, ког-да меня вытащили из машины… не желая терять мужского… (да к черту мужское!) человеческого достоинства. Но тут все произошло по-настоящему… тут если и проснешься, то только на том свете. Нет, не подумайте: когда дуло ствола крутилось у моего виска, я не дума л о смерти… Я тогда вообще ни о чем не думал… Мной управлял лишь животный страх, сидящий где-то рядом с инстинктом самосохранения… Такой мерзкий животный страх, который чаще всего обманывает нас, рисуя те картины, которые никогда с нами не произойдут. Вот и в этот раз я прислушался к нему… Да, буквально на секунду поверил в то, что они всадят в меня пулю. Это нетрудно было представить. Достаточно одной миллисекунды на осознание этого, и ты т у т же перестаешь принадлежать самом у себе и превращаешься в трусливое животное. Я бы не хотел посмотреть на себя со стороны — легче убить себя, чем увидеть себя прижатым к земле животным. Ничья гордыня не способна вынести такого, потому что в глазах окружающих мы всегда стараемся вы-глядеть богами… а боги с пушкой у виска, прижатые коленом к земле… разве можно представить такое? Окрыленные своим величием, боги и богини населяют нашу планету, но в подобных ситуациях их приземляют подленькие животные инстинкты, которые постоянно напоминают о том, какие мы все-таки жалкие существа. Сколько бы мы ни старались от них бежать, они нас настигнут, прижмут коленом к земле, а потом скажут: «Я ща тебе лицо прострелю, уебок!» Как бы там ни было, ситуация заставляла меня вновь и вновь смотреть на себя со стороны, но переворачивая ее так, будто ничего не произошло. Более того, я ста л ее приукрашивать: «Хм, а как бы смотрелись Брэд Питт и ли Роберт Де Ниро на моем месте? Миллионы их поклонников наблюдают за тем, как их мутузят враги на протяжении девяноста минут, и никому не придет в голову, что они жалкие и никчемные существа. А чем я хуже Роберта Де Ниро или Брэда Питта, чем мой Ангел хуже Анджелины Джоли, упершейся спиной в свою дверь и принявшей оборонительную позу?» Мы все актеры… все, блядь, боги! Не знаю почему, но, посмотрев на нее и еще раз прокрутив в своей голове все, что произошло, неожиданно для себя я истерически засмеялся.

— Ты больной? Что смешного?!

Плавно мой смех перешел в крик. Я бил руль и подголовник. Лупил себя по голове ладонями и все громче и громче продолжал кричать, будто в меня вселился бес. Как гуру просветления учат своих подопечных выехать куда-то в горы и проораться, выпуска я гнев, точно так же я ора л, сидя в машине. Выражение лица моего Ангела теперь отражало не только злобу, но и панику. Спустя несколько минут вместе с хрипотой в горле появилось и некое спокойствие. Я выдохнул, поправил челку на голове, заглянул в зеркало и, не глядя на подругу, произнес ровным голосом:

— Прости.

— Тебе смешно? Это смешно было, по-твоему? — ударив меня по плечу ладонью, выкрикнула она. — Домой отвези меня!

— Правда, прости. Мне трудно объяснить это… Как быстро все поменялось…

— Что именно?

— Еще недавно я в буквальном смысле был на их месте… стоял рядом и смотрел, как они кошмарят других. Теперь и сам испытал эти ощущения.

— Понравилось?

— Перестань. Больше такого не повторится… обещаю…

— Домой меня отвези!

До самого дома мы ехали молча. Я перетирал в го-лове случившийся опыт унижения. В такой ситуации сложно было принять верное и правильное решение. Если бы обладал навыками Стивена Сигала или Джета Ли, то мог бы в красивой манере раскидать всех там на месте. Остановить пару пуль зубами. Одному сломать ногу, другому выбить все передние зубы ударом железного кулака. Третьему, отобрав у того ствол, за-пихнуть его в задницу… Но это все кино. А на деле мы все опираемся на ситуацию. Я знал, что меня не убьют и даже не покалечат. Я не сделал им ничего того, за что меня стоило так сильно ненавидеть. Гиенам просто захотелось жрать, а я их вовремя не покормил. Ангела бы они тоже не тронули. Не настолько больные они… я надеюсь… Их задача была нагнать на меня жути. Устроить то самое показательное шоу, от которого мои шестеренки, настроенные на то, чтобы заставлять меня соблюдать уговор, снова начали работать. И это, хочу заметить, у них неплохо получилось. Я продолжал медленно кипеть, но уже прикидывал, как откусаться от этих шакалов.

Лиза же, уткнувшись лбом в боковое стекло, сидела с обиженным видом и смотрела на пролетающие мимо фонари машин. Я не знал, о чем она думала в тот момент. Возможно, так же, как и я, сидела и тихо ненавидела этих уродов, представляя, что бы она могла с ними сотворить, будь это в ее власти. Или же она так же тихо, насколько могли позволить ее чувства, ненавидела меня за то, что я повстречался ей когда-то и продолжаю баловать этими феерическими сюрпризами. Сюрпризами, которые поднимались вверх на шкале неожиданности и жести по резко загнутой и скалистой кривой.

Доехав до своего подъезда, я выгрузил расстроенную Лизу и уехал. На болванку пришло смс от Рината с текстом: «Прости. Мне не оставили выбора». Я не был зол на него. Я прекрасно понимал: когда такие тиски сдавливают, ты склонен думать лишь о своей шкуре. Теперь я допер, что первый раз его прессанули еще в тот день, когда он пришел с разбитой губой, впаривая мне историю про телку и выпрашивая добавки. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы срастить эти две ситуации и понять, что в тот вечер он закупался под палкой. Чисто доказать шакалам еще раз, что я продолжаю отгружать товар. А они сидели и пасли мой подъезд. Такая у них работа…

Глава XII ОСНОВАНО НА РЕАЛЬНЫХ СОБЫТИЯХ

Я набрал Пахе, предложил увидеться и поговорить. Встреча состоялась на нашем условном месте. На пригорке, на окраине одного микрорайона, где просматривался периметр и были видны подъезжа-ющие машины.

— Грустный ты какой-то. Проблемы? Привет, — Паха протянул руку и поздоровался, похлопав меня по плечу.

— Привет. Ларинские заезжали за данью, — я улыбнулся. — Точнее, как заезжали… выцепили меня, вытащили из тачки и в не совсем приятной форме попросили в течение трех дней привезти им сотку.

— А кто подъезжал? Лапа со своей кодлой? Ты же им обозначил, что пока сидишь на жопе?! — спросил Паха.

— Да, они. Ко мне один тип забегал периодически. Они его выцепили и через него набили мне встречу.

— Ушлые… хули… Не знаю, что тебе тут предложить. Ты же понимал, что так будет? Мы говорили с тобой на эту тему еще в начале всей движухи…

— А какие варианты?.. Это был ультиматум, по сути… ты и сам это знаешь.

— Да… ситуация стремная… Заплати. — Потом еще попросят…

— Скажи, что больше не будет. Но придется реально сесть на дно. Покрутятся… может, подъедут еще пару раз. Поймут, что не в теме… отвалят… Да… Бумеранг жизни… Сначала с того твоего обалдуя трясли бабки для тебя… Теперь трясут с тебя для Ларина… — Паха засмеялся.

— Ага… смешно…

— А кстати, с барана того, может, дотрясти? Или на чем там с ним закончилось?

— С Сереги-то? Да хули с него взять… бомжара ебаная… Голодранец-нищеброд. Как чайка кормится то тут, то там… У него уже такой похуизм выработан к жизни, что его только могила исправит…

Взять мое на себя сможешь, когда новая партия придет? Я все равно сейчас под контролем со всех сторон…

— Смогу. Нужна конкретика, кто, что и сколько.

Сиди дома, отдыхай, — Паха улыбнулся, — сотки, я так понял, у тебя сейчас нет?

— Так были б бабки, то сидел бы на жопе и не баhыжил!

— Понял тебя. Подкину через пару-тройку дней. Разберемся… не ссы! — Паха похлопал меня по плечу.

— Спасибо… А что там у тебя с Арчи и всем остальным?

— Тухляк. Соскочил, сучара. Как я и говорил, мне настоятельно рекомендовали его не дергать и даже не дышать в его сторону. Ебола, короче… А я бы этого сучонка ебнул. Не промазал бы… Он мне так жизнь обосрал. Но жизнь долгая… земля круглая. Сочтемся…

— Ясно. Не грузись сильно. Жив остался. Такие шансы редко кому выпадают.

— Тоже верно… но бесит, блядь!..

— А по артельской теме что?

— Да там тоже еще воняет. С людьми общаюсь в аккурат. На личных цифрах веду строго обычные беседы. Как успокоится, дам знать.

— Понял. Надеюсь, все разрулится… — я пожал руку Пахе, и мы разбежались.

Собачий холод, кроме всего прочего, заставлял ютиться дома. Как же я ненавидел этот мороз, который загибает тебя в узел, как сутулого старика. От него колом вставал двигатель у тачки, а ты, выскакивая из подъезда, который тоже никогда не видел зимой плюсовой температуры, согнувшись, как доходяга, с руками в карманах, быстрым шагом бежал до машины, чуть ли не набирая еще в подъезде воздуха побольше в легкие, словно предстоит пробежать некий безвоздушный коридор. На тридцатиградусном морозе дышать особо не хотелось. Каждый вдох обжигал твою гортань словно высокоградусный напиток.

Будучи привыкшим с самого детства жить в этой местности, я так и не смог привыкнуть к этим минусам нашего дикого и бескрайнего севера. Хотя, возможно, если бы я, скукожившись, брел по дороге в школу и наблюдал вокруг яркие и красивые здания, ухоженные улицы и довольных людей или имел бы возможность передвигаться на комфортабельном, утепленном, приспособленном к этим местностям общественном транспорте, эта обстановка выглядела бы в моих глазах иначе. Чахлые газели и обшарпанные полуразваленные автобусы времен Советского Союза украшали наш увядший город словно самодельные кривые игрушки, сделанные руками слепого мальчика и оставленные на высохшей, полуопалой серой ели… брошенной у мусорного бака в начале февраля.

Я ждал, словно подсудимый приговора, когда же истечет обозначенный мне срок и когда Паха подгонит мне обещанные бабки. Продумывал, какой движ будет далее. Закончится ли все на этом или же утянет еще глубже на дно этой системы, для которой я изначально не был приспособлен. Я так и не мог подобрать правильную призму, чтобы рассмотреть в нужном ракурсе ту самую яму, в которую рухнул с головой. И чем более напористо пытался рыть, чтобы выкарабкаться из этой ямы, тем сильнее, мне казалось, закапывал себя в нее. ***

Пока я прохлаждался (в прямом смысле этого слова) у себя дома, Лапа проводил свои стандартные будни в компании подельников-шакалов. Его голова была забита несколькими нерешенными вопросами. В том числе и моими…

— Здарова! — будучи за рулем, произнес Малой. — Привет! — Лапа, сев на заднее сиденье тонированного крауна, пожал руку сидевшему рядом Нику, затем Малому и потом, протянув руку другому пассажиру впереди, добавил. — Рус, ты с нами сегодня?

— Мать снова в сопли… бычит… боюсь приложить. — Печально.

— Куда двигаем? — спросил Малой. — Хер один бабла мне должен давно. Заебал, тварь, завтраками кормить. К нему сегодня. Затем веса нужно отгрузить одному терпиле.

— Сейчас куда конкретно ехать? Адрес? — Бывшая его с моей общается. Я попросил, чтоб та его к себе позвала. Космонавтов-двенадцать… корпус три. Стройматериалы на углу там.

— Понял, — Малой ударил по газам. — Сига есть? — спросил Лапа, параллельно печатая сообщение в телефоне.

— Да… держи, — ответил пассажир с переднего и, не оглядываясь назад, протянул пачку.

— Дохуя торчит? — спросил Ник, достав зажигалку и запалив огонь.

— Полтос. Надо разбить его. Он думает, что если мы там как-то через наших баб знакомы, то можно меня парить месяцами, — Лапа задымил, приоткрыв окно и повернувшись лицом к нему. — В стрипуху заскочим, как разгребемся?.. — взглянул он на Ника.

— Можно…

— Еще б ты отказался! — подколол Лапа. — Да он же как пионер — первый летит сиську пожамкать! — рассмеялся Малой.

— Пожамкать! — поддерживая волну смеха в машине, добавил пассажир на переднем.

— Типа я один там жамкаю?! Кто в тот раз дол-бил телку прямо в гримерке, пока охранник выносил дверь? — улыбаясь, ответил объект насмешек, хлопнув по плечу Малого.

— Это был не я! — еще громче заржав, ответил тот. — Можно потише! Телка чижика этого звонит! — повысил тон Лапа и прильнул ухом к сотовому. — Да, говори… Знаю, что он на синей висте. Понял! — Лапа приказал Малому: — Двигай живее на адрес, он уже вышел из хаты!

— На месте почти… — ответил Малой, въезжая во двор. — Его же вистарь там припаркован?

— Да, давай двигай ему навстречу и блокируй! — Короче, в тачку его к нам, и прокатимся! — добавил пассажир, сидевший рядом с Лапой. Черный, как смерть, краун перерезал путь висте по диагонали. И так уже узкая дворовая колея, заметенная со всех сторон снегом, не давала шансов для маневров.

— Вы с Ником, тащите его в тачку! — скомандовал Лапа.

Двое бойцов вышли из машины и расстегнули мастерки, где над футболкой красовалась рукоятка пистолета.

— Выходи! — приказал Ник.

— Давай без цирка… выходи! — добавил Рус. Они проконтролировали, чтобы тот припарковался.

Водитель висты смотрел на них испуганно и следовал указаниям. Припарковавшись, терпила вышел из авто.

— Че случилось? — удивленно спросил он.

— Поехали, пообщаемся, — Рус подтолкнул его в сторону крауна.

— Да давай здесь поговорим…

— Здесь я тебе только ебальник сейчас могу раз-бить, а вот там, куда мы поедем, мы сможем поговорить, — подключился Ник

— Хорошо… — оглядев ребят еще раз, он медленно зашагал к задней двери крауна. Все трое сели в машину. — Здравствуй, Эльдарушка! Давно не виделись… — произнес Лапа, посмотрев с улыбкой на заложника, а затем повернулся к водителю: — Двигай как обычно… за ту стройку.

— Понял…

— Давай поговорим, в чем вопрос? В деньгах? — испуганно проблеял Эльдар.

— Помолчи, а?! Щас приедем, и я тебе все скажу! — Да что мы не можем, как люди, здесь поговорить? — Заткнись, тебе сказали же! — рявкнул Ник. В пятнадцатиминутном молчании машина проследовала до стройки. Лишь на передних сиденьях двое обсуждали музыку, дергая туда-сюда песни.

— Выходи! — велел Лапа, как только машина оста-новилась.

Ник тоже открыл двери и вышел.

— Выходи давай! Мозги не еби! — поторопил тер-пилу Рус.

Глубоко вздохнув, жертва вышла из машины. — Есть сигарета, парни? Я свои в машине оставил… — заискивающе попросил Эльдар. — Да, есть… ща дам. Есть крепкие, есть с ментолом…

Тебе какие? —Лапа сунул руку в карман. Только Эльдар собрался произнести: «Да мне любые…» — как рука Лапы резко вылетела снизу по на-правлению лица терпилы, ударив того в челюсть ниж-ней частью ладони. Жертва поплыла и зашаталась.

— Ща, погоди, зажигалку достану и подкурю! — и тут же сунул другую руку кулаком под ребро жертве.

Эльдар схватился за живот, но сразу последовал удар сбоку от другого бойца, и парень упал.

— Как тебе сиги, Эльдарушка? Нормально курят-ся? — съехидничал Лапа.

— Ты дурак? Из-за сраного полтинника? — харкая кровью, с трудом пробормотал Эльдар.

— Че ты сказал, сука?! — третий боец, стоявший с другого края, нанес жертве удар по лицу ногой. — Пасть свою захлопнул!

— Ты че, мразь, —Лапа склонился над Эльдаром, — думаешь, если наши телки жрут суши по пятницам, ты можешь завтраками меня уже третий месяц кормить?

— Я не кормил… — мямлил Эльдар, вытирая нос, и в ответ сразу же получил удар кулаком в область почек.

— Клоуна из меня тут не делай! — орал Лапа. — Ты вес брал? Брал! Съел ты его, подарил… потерял. Да мне похуй!

— Ну нет у меня денег… — простонал Эльдар. — Устал я что-то от него. Не накурился он, по ходу.

Надо подкурить ему еще… — Лапа отошел от жертвы и кивнул своим бойцам.

Приблизившись, они стали обрабатывать того нога-ми с обеих сторон. От каких-то ударов парень успевал закрываться, какие-то пропускал. Его тело дергалось на земле, он скрючился, подтянув колени к груди.

— Покурите сами… остыньте. Думаю, он понял… — Лапа снова склонился над Эльдаром: — Есть еще варианты ответа?

— Буду искать… — выкашляла жертва. — Да ты уже полгода ищешь. Машину продай! — Машина предков. Своей нет…

— Да мне срать, слышишь?! Меня это не ебет вообще: что, где и как ты будешь продавать! — продолжал прессинг Лапа.

— Моя предупреждала, что ты неадекват… — шмыгая носом, проныл Эльдар.

— Да ты, по ходу, дурак… — Лапа достал из-за по-яса ствол и сунул тому в щеку. — Ты че, мразь тупая, думаешь, я тебя не ебну, падла?! Полтинник, сотка, десятка! Да мне срать! — Сема резко стукнул его рукояткой по переносице. — Ты понял меня или нет? — проорал Лапа парню прямо в лицо и ударил еще раз в область виска. — Але?! — крикнул Лапа, шлепнув жертву по щеке. — Сучара, отвечай!

Бойцы, курившие в нескольких метрах, приблизились к валяющемуся телу.

— Ты ебнул его что ли? — спросил стоявший справа. — Да вряд ли. Пару раз приложился. Сто раз так делали… — Лапа схватил рукой жертву за челюсть и стал трясти. — Подъем! Але! — затем зачерпнул снега, протер тому лицо и шлепнул снова по щеке. — Подъем, мудло!

— Дай проверю! — к телу Эльдара подскочил Ник и проверил пульс. — Да он сдох, блядь! Посмотри, он даже не дышит.

— Сема, ты дурак совсем… — произнес Рус с тупым лицом, смотря на тело.

— Ты за базаром следи! — Лапа подскочил. — Да хули мне тут следить. Нахуй ты его убил из-за этих копеек ссаных? Нам теперь этот геморрой разгребать… Если вообще разгребем!

— Я не специально. Кто знал, что он такой дохлый?! — рявкнул Лапа и отошел в сторону.

— Поехали отсюда! — крикнул Ник. — Че, жопа? — Малой вышел из машины. — Жмура заделали, — ответил Рус и пошел в сторону машины.

— Мы ему не звонили. Вряд ли нас кто-то видел. Телку вразумим, чтобы молчала. Этого торчка мог ебнуть кто угодно. Бычки соберите, и валим! — скомандовал Лапа.

Спустя пару минут черный краун вылетел со стройки. Бездыханное тело жертвы так и осталось мерзнуть на снегу.

Паха позвонил на третий день, как и обещал. Набил мне встречу у подъезда своей любовницы, предложил выпить по банке пива и пообщаться. Выйдя из машины и приближаясь к нему, я пытал-ся угадать по выражению его лица, насколько полезной и приятной эта встреча для меня окажется. Но лысая башка с отстреленной мочкой уха и легкая ухмылка ни о чем не говорили… либо же я был слеп.

— Привет. Как настроение? — Паха протянул мне банку пива.

— Привет. Пойдет. Рассказывай… — ответил я сухо, взял банку и пожал ему руку.

— У меня для тебя две новости. Одна плохая… а точнее, просто не совсем приятная. А другая хорошая. С какой начать? — весело произнес Паха, отхлебывая из своей банки.

— Давай с плохой. Но я уже, по ходу, знаю суть этой новости. Денег нет! — спокойно сказал я, открывая свою банку.

— Почти, но не совсем. Есть, но не сто. Тридцатку могу закинуть. Так, чтоб было что жрать и не дергаться до прихода груза, — Паха вытащил из кармана несколько сложенных пополам купюр и протянул их мне.

— Тоже неплохо. Спасибо! — я взял деньги и спросил с улыбкой: — Тогда какая хорошая? Вчера совершенно случайно, сдавая анализы, ты узнал, что приходишься братом Ларину?! Вы встретились, обнялись, побухали, а потом ты, поведав ему мою историю, добился у него прощения всех моих долгов?!

— Почти. И снова так, рядом. Прям два из двух. Тебе на «Что? Где? Когда?» нужно съездить! — рас-смеялся Паха. — Новость в том, что Лапе и его друзьям не до тебя сейчас. В ближайшие несколько лет они будут озадачены иными делами.

— В смысле? Их посадили?!

— Да. Прям недавно. Подробностей не знаю. Типа убили одного. Вроде как за долги. Их нашли быстро, так как соседка видела, как они, перегородив дорогу, затолкали его к себе в машину. У одной из припаркованных в том дворе тачек был включен регистратор, направленный как раз в сторону машины того бедолаги. Также нашелся свидетель, который рассказал, что видел черный краун, покинувший место происшествия. Он же и нашел убитого. Короче, менты по горячим сработали за день.

— Даже не знаю… уместно ли в этой ситуации радоваться. По ходу, они реально отмороженные… Как говорится: «На его месте должен был быть я».

— Легко! Така житя у нас. Ниче не попишешь, — пожал плечами Паха и, отхлебнув пива, достал пачку сигарет из кармана. — Курить хочу бросить. Достало уже эту соску тянуть.

— Ну да, лучше б штангу.

— Во-во… верно, — Паха поджег сигарету. — Что еще нового в мире нашего кино? — спросил я, сделав пару глотков из банки.

— В нашем российском или в нашем с тобой? Где ты, как молодой и неопытный режиссер, такой рискованной хуйни понаснимал, что аж диву даешься?! — Зато основано на реальных событиях… — с пафосным выебоном ответил я.

— Базара нет… — кивнул Паха.

— Хотя странным было бы переключиться так лихо с темы невероятных похождений Лапы и его друзей на очередную историю завоевания мирового кинопроката Мартином Скорсезе?! Сначала про долги, потом про убийство… затем про курение…

— Идеально… И закончить все это как раз обсуждением новинок кино и новостями шоу-бизнеса, — подхватил Паха, дирижируя руками.

— Ага. Ну а серьезно — тема улеглась с твоими клоунами? — спросил я уже без ухмылки. — Когда вернешься в строй?

— Не, не совсем… Я до сих пор на прослушке. Двигаться — не вариант…

— Есть хоть понимание, когда это все утихнет? — Да хуй его знает, — Паха пожал плечами. — Может, еще пару месяцев… А может, еще полгода… или год. Фигурантов много… дело вылезло в область.

— Ладно. Как уляжется все, дай знать. На связи, — пожал я руку другу, кинул пустую банку в урну и уселся в тачку.

«Вот так беседа», — думал я по дороге домой. Заскочи эти бойцы в таком настроении в тот день ко мне, может быть, я не шутил бы уже в компании с приятелем, попивая пивко. Какова была цена жизни этого бедолаги? Как и у меня, сотка?! Меньше? Или больше?! Создал ли он в той ситуации прецедент, за который заслуживал смерти, или же его убили просто себе на радость. Ради забавы… или же чтобы потешить свое кровожадное эго.

Вышел ли я сухим из воды в этой ситуации?! Воз-можно, даже если их точно посадят, однажды, сидя на нарах и голодая, они вспомнят про мою сотку. Пошлют кого-то из своих дружков, молодых ротозеев, мечтающих попасть в эту сладкую структуру под названием «Бригада»… Будут ли эти новые милыми или же окажутся еще более отмороженными, чем те?! Пожалуй, я сменю район. Так, на всякий случай. За-чем искушать судьбу?! Я же не кошка. Жизнь у меня одна. И раз уж я не собирался проводить ее запертым в клетке, то тем более не собирался подыхать в свои двадцать семь.

Я всерьез озадачился вопросом переезда в другой район. Нашел по объявлению квартиру и, собрав вещи, мы с Лизой съехали в течение пары дней. Пере-езд — это одно из тех дел, которые я не переваривал. Каждые полгода, максимум раз в год, мы занимались этой херней. Я понимал, что с моим образом жизни и с моей профессией обзаводиться постоянным местом жительства было глупой затеей.

Паха, как и обещал, взял на себя контроль нескольких моих людей. Отсыпал дивиденды с их работы. Еще он медленно, но регулярно реализовывал товар своим людям и отдавал долю. Не та прибыль была, что полгода назад, но и не бедствовал. Я действительно смог сесть на жопу и не высовываться. Лишь только от скуки и безысходности стал чаще пить, а от этого и чаще торкать.

Иногда, когдатрезвел и приводил мозги в порядок, встречался с дочерью. В какой бы день недели, при какой бы погоде мы ни встречались, моя дочь всегда смотрела на меня, как на героя. Искренняя любовь, которую не купишь ни за какие деньги и подарки. Этот радостный и открытый взгляд, наполненный счастьем, заряжал меня позитивом даже в самый дерьмовый день.

Я несколько раз встретился с Саней и Фарой. Они клянчили денег на закрытие еще одного дела, которое образовалось из-за доноса очередной пешки. Чтобы я не сомневался в их честности, они показали заявление и включили запись, где задержанный, казавшийся неплохим парнем, рассказывает все, что знает про мой движ. За символическую сумму в половину предыдущей они убрали информацию обо мне из материалов по этому делу. Позднее этот человек сел…

Позже сел и Ринат вместе со своим другом, членом их общей рэп-группы. Дезоморфиновые притоны, перемещение разного калибра стафа с квадрата на квадрат, по пять-шесть дней без сна, сношение с подростками не остались в нашем городке без внимания. Они с юно-го возраста хотели жить как рок-звезды, но допустили одну ошибку — в выборе места, где хотели так жить.

Наша страна, а уж тем более наш город, совершенно не созданы для этой замкнутой по кругу хиппаревской жизни. Позднее Ринат прислал мне сообщение на мой аккаунт в соцсети с простым и лаконичным содержанием: «Заранее извини. Хотел признаться. Это Саня заставил меня начать ходить к тебе за товаром тогда. Ему нужен был рычаг давления, а я давно уже был у него на крючке. Просто хотел, чтоб ты знал. Я все равно уже в СИЗО. Еще раз извини».

Скорей всего, Лапа со своей кодлой не дал Сане довести дело до конца. Поймав Рината и выцепив меня через него, они остановили цепь событий, которая впоследствии привела бы либо к моему задержанию, либо к очередному прецеденту для повторного удоя.

Вскоре подошло время суда над Димасом. Подготовительные работы велись исправно, все шло, как и обещали мусора. У него убрали из дела покушение на сбыт. Оформили задним числом в диспансере отметку, что он находился под контролем у врачей, как наркоман с тяжелой зависимостью. Поменяли показания, записав с его слов новую причину хранения такого большого веса… если коротко: «Заказал через интернет для личного использования сто пятьдесят грамм. С моей зависимостью мне этого хватило бы на полгода». Хотя и изъяли у него триста грамм, до показаний дошла уже половина. Другая ушла на рынок через мусорских барыг, в том числе и Туза. И все было бы хорошо, и могла бы выйти даже условка, если бы он не растрепал до суда всем своим знакомым о том, как подметали за ним легаши. В этом случае сработало правило маленького города, причем настолько, что о его деле узнали федералы, питающиеся плотью коррумпированных представителей власти. Обосравшись проверок, мусора договорились с прокуратурой, и Димасу все же влепили неожиданные для него два года.

Буквально через неделю после вынесения приговора Диме на мой телефон, выделенный для связи с Саней и Фарой, раздался звонок в три часа ночи. Звонок был не для разговора, а для того, чтобы я послушал беседу следаков и отряда по захвату, которые называли фамилию еще одной моей пешки. Таким образом Саня или Фара периодически давали знать, с кем нужно переставать иметь дела.

Людей срезали, как спелую пшеницу комбайном. Из-за чего Паха привозил все меньше денег. Все хуже был и сон, и аппетит, не говоря уже о настроении… Меня разрывало от желания и возможности раскачать этот бизнес, и в то же время душила мысль о том, что развиваться в системе, где каждый может тебя слить или предать, просто невозможно. Мы все варились в одном котле, у всех на виду. Мне не хотелось вкладывать душу и деньги в то, что пара хапуг, козырнув своей ксивой, могут у тебя впоследствии отобрать и продать сами.

Мои догадки подтвердились, когда однажды, совершенно случайно, я наткнулся в баре на одного из оперов по имени Влад. Это был бывший парень подруги Лизы. Крепкий, подтянутый, точеные скулы, острый нос, светлые волосы… Судя по выправке и рассказам, прошел службу в спецназе. Несколько лет назад, когда мы познакомились на одной из тусовок, он считал по глазам и поведению, чем я занимаюсь. Ввиду того, что его девушка тоже не прочь была лишний раз вмазаться, да и он сам, по ее словам, позволял себе подобное в отпуске, как-то подошел ко мне и сказал: «Не ссы, это останется между нами. Своих дел хватает». Все так и осталось. Даже после того, как они расстались, мы продолжали здороваться, пересекаясь в городе. Кивали бошками, жали руки и мило улыбались. Так вот, когда мы встретились на днях, он был не в самом трезвом виде.

— А ты поправился, — похлопал меня по плечу опер. — А я смотрю опера, как обычно, по ночам не спят, — ответил я, пожав ему руку.

— Одна лишь поправочка! Бывшие опера… — поднял палец вверх Влад.

— Да ладно? А че так?

— Свои нюансы… — нехотя ответил он. — Жаль. Хотя…

— Да хуйня все это. Ты и сам знаешь. Хапанул системы нашего наркоконтроля?

— Досыта… Но было весело…

— Это тебе еще повезло, — Влад посмотрел на часы: — Есть время выпить со мной?

— Да, можно.

— Тогда пошли по рюмке ебнем. Здесь за углом тихое место. Расскажу тебе про твое нелегкое будущее, раз уж встретились…

Мы направились в подвальное помещение, где рас-полагался бывший игорный клуб, а ныне — тухлая пивнушка. Обшарпанные стены, потертая деревянная стойка, несколько столов и пара небольших кабинок. Спустившись по лестнице, Влад сходу бросил барменше: «Холодной, хорошей, грамм триста, и пожевать что-то. Кабинки свободны?» — на что та кивнула, и мы прошли за штору в одну из комнат.

— Рассказывай, что там меня ждет. Очень интересно, — я горел нетерпением.

— Да погоди ты умирать. Пусть вечер еще немного побудет приятным… — опер достал сигарету.

— Щас же не курят уже в заведениях, — произнес я. — Здесь курят, — прикуривая, уверенно сказал

Влад. — Пепельница же стоит?! Значит, курят. — Я так понимаю, вечер будет испорчен твоей историей про мое будущее?! — тоже закурив, спросил я.

— Да я шучу. Все у тебя будет хорошо, если ты сам этого пожелаешь, — улыбнулся опер. — Все в этой жизни зависит только лишь от нас самих.

— Не все…

— Да все. Почти все. Делаешь?! — Ебешься! Не де-лаешь?! — Не ебешься!

— Тогда ничем вообще нельзя заниматься. Везде ебля. Думаешь, обычный бизнес не отжимают?! Все то же самое. Пашешь сначала, как вол. Выводишь через три года бизнес на достойный уровень. К тебе приходят и рисуют условия. Или пятьдесят процентов, или завтра из-за копеечных недоплат по налогам ты поедешь лес рубить…

— Все верно, — кивнул Влад.

— А в администрации, на госслужбе или на гос-предприятиях не так?! Дорога на лестницу, ведущую вверх, открыта лишь тем, кто согласен сидеть на кране и воровать. Не хочешь подставлять шею?! Чтобы вышестоящие жрали толще, отламывая тебе чутка?! Нахуй с пляжа! А если согласен?! Сиди, но трясись. Так как завтра из-за того, что ты кому-то надоешь или просто забавы ради, или чтобы заткнуть дыру, образовавшуюся из-за какого-то прокола, тебя отдадут, — продолжал я.

В комнату зашла официантка и принесла графин с водкой, ассорти из солений и колбасных изделий. Влад дождался, когда девушка уйдет, и придвинулся ближе к столу:

— Давай выпьем. А то пока я тут трезвею, ты меня своими сладкими речами про нашу красивую жизнь уговоришь снова на каторгу устроиться.

— Сарказм?! — с улыбкой произнес я. — И нет, и да, — опер наполнил рюмки, чокнулся со мной, выпил залпом. — Понимаешь, это вряд ли изменится… и точно не в ближайшие двадцать лет, поэтому хочется засунуть свою совесть в жопу и начать жить так, как и все живут… здесь и сейчас.

— Ну, не двадцать… Путину еще этот срок… и в будущем один. Потом должно будет все-таки что-то поменяться, — я маханул свою рюмку.

— Странно вы все мыслите, конечно… Поверь, даже если Путина кто-то заменит на троне… И даже если его перестанут показывать по телевизору… Если он все еще будет жив, значит, смело можешь считать, что он все еще у штурвала. Пойми, такие империи не строятся на год или десять лет… Даже не на двадцать. Двадцать — это я так… сказал, навскидку. Это то время, за которое я бы еще хотел успеть получить от жизни кайф. А что по тебе… Ты и так уже залез куда только мог. Наши шакалы не любят таких умников. Завтра ты придумаешь что-то поумнее или найдешь способ их нагнуть. Они сами не дураки и видят, где нарк хилый бегает, лишь бы на день денег хватало, или же где пацан каждый день рожает в башке схемы. А у них-то свои схемы… И в этой схеме тебя катком размажут.

— Что за схема? — спросил я с интересом. — Ебать ты шустрый! — рассмеялся Влад. — Даже тут не даешь мне расслабиться… Им такой как раз и не нужен.

— Ну хорошо, давай отложим вопрос со схемой… Поговорим о погоде, — улыбнулся я.

— Да че о ней говорить?! Как всегда — говно!

— Вот! Тогда переходим к схеме…

— Схема простая… — Влад снова налил водки в рюмки. — Менты сажают на крючок бывших зэков по двести двадцать восьмой статье. Делают предложение работать на них после отсидки, гарантируя прикрывать их жопы. Тех, кто позднее зарывается, снова сажают, если есть пробелы в статистике, и пополняют их ряды свежей, недавно откинувшейся плотью. Товар отжимается у таких барыг, как ты! — Влад ткнул в меня рюмкой, опрокинул ее и продолжил: — И продается ихними!.. Да ты и сам понял, как вес не доходит до статей. Мы уничтожаем соду. Наркоты в печах на этой показухе для телевизора нет. Таким образом, ты за товар-то платишь, пусть и по закупочным ценам, и, учитывая разницу с рыночной, ты все равно в шоколаде. А им закупать не надо. Ноль — себестоимость их товара. А еще сверху премия и повышение. Не говоря уже о бывших зэках, которые трудятся за полцены от став-ки твоих пешек, и почти никто не позволяет себе подвисать по долгам. Так что… по всем параметрам ты проигрываешь здесь 10: 0, — закончил повествование опер, опустошил рюмку и снова достал сигарету.

— Прикольно… — произнес я тихо и выпил свою рюмку.

— Людей всех срисовали, покатавшись за тобой неделю. Тебя съедят последним, когда уже больше никого не останется. Когда больше не будет причин вымогать у тебя деньги… возьмут и хлопнут. И такого умника, как ты, поверь, закроют на подольше, — рубанул Влад и откинулся на спинку лавки.

— Тебе-то че там не сиделось? Ты же не святой сам. Ленка твоя рот за зубами держать не умела. Говорила разное про тебя… — решил уточнить я.

— Да срать, что она там за меня базарила, — Влад выпустил клуб дыма, подтянулся за пепельницей, по-ставил ее ближе к своему краю стола и стряхнул в нее пепел. — Там, где я работал, не получится быть святым. Мир иначе устроен. Ты думаешь, мы не знаем, кто и чем занимается в городе?! А даже если и не знаем всех, то, думаешь, это сложно узнать?! Это работы на месяц. Плотной, хорошей… Максимум два. И потом за неделю одним колпаком всех накрыть… Да как два пальца! Две трети друг друга посливают. Одна треть одиночками пойдет… — он снова глубоко затянулся: — Работать над чем потом?! Это система ежемесячных списаний и распределения бюджетных средств. Это огромный кран, на котором сидят воры и чиновники. И стригут капусту. В городе должна быть постоянная статистика правонарушений. И это не только у нас так. Думаешь, в ГАИ иначе? Если в неделю должно быть сто превышений, значит, их должно быть сто. Их не может не быть. Не поймали норму бухих, платите наверх из своего кармана… Или же ловите трезвых и вливайте им водку в глотки… Да похуй! Не согласен? Вали нахуй! Другие придут… — Влад потушил бычок и закинул в рот кусок колбасы. — Гайцы каждый день сдают бабло, которое нащипали за смену, своему командиру. Тот несет заму, а тот, в свою очередь, непосредственному начальнику. А начальник подбивает капусту и раз в месяц летит с чемоданом отчитываться. И думаешь все, кто туда приходит работать, хотят так жить? Нет! Просто других вариантов нет… — опер снова взял графин, разлил остатки по рюмкам и маханул свою, не чокаясь. — А что касается меня… Я устал закрывать молодых ссыкунов за мелкие веса, ради статистики, и не иметь возможности сажать реальных бандосов, потому что с них кто-то кормится. Вот и весь расклад…

Влад крикнул официантке:

— Пива, пожалуйста!

Через несколько секунд в комнату зашла девушка: — Светлого? Темного? Нольтри? Нольпять? — Светлого, нольпять! Ты будешь? — он посмотрел на меня.

— Да. То же самое, — я достал сигарету. Девушка вышла. Я спросил у Влада: — Мне что посоветуешь в итоге?

— Не знаю. Завязывать… или делать тихо. Реально не знаю… Тихо — у нас не вариант. Большинство тех, с кем ты работал и работаешь, — дебоширы. Палевные. Вдолгую с такими нельзя. И большая часть из них — ссыкуны. Тебе нужны другие люди. Тебе бы и самому мозги прочистить. Твои тусовки по отелям и саунам с горами порошка — очевидное палево…

У Влада в куртке зазвонил телефон. Достав, он ответил:

— Да… Скоро буду… Скоро… Не ори! Ложись спать!.. — дал отбой и сказал мне: — Сейчас пива выпьем, и я поеду… а то сожрут.

— Да. Не вопрос. Я тоже уже устал… — Я и правда не знаю, что тебе посоветовать такого, чтобы у тебя все было хорошо, — Влад снова закурил. — Да и хорошо здесь не будет. Нужно много подвязок иметь… Обладать властью, чтобы чувствовать себя нормально в этом деле. Ты, вроде, тип неплохой…

— Только ссусь я и глухой…

— Что-то типа этого… Мягкий ты и очень наглый. Тяжело тебе будет. Ведь здесь как раз-таки наоборот следует делать… Мутить нужно тихо, но твердо и жестко.

В комнату зашла официантка с двумя кружками пива на подносе, поставила их на стол и ушла. Мы взяли кружки и жадно отхлебнули примерно по трети.

— Тебя просить о каком-то содействии бесполезно? — спросил я, поставив кружку на стол.

— Я ничем не смогу тебе помочь. Я ушел не сказать чтоб некрасиво, но и не без осадка у начальства.

— Других, с кем можно по-человечески иметь дела, там нет? Не с кем свести меня?

— Ты себя уже со всеми свел… Без их ведома город не пилят. Фара в курсе всего. А те, кто выше, сидят… на ином кране… Но ты им никто…

— Печально… — я понял, что больше он ничем меня не порадует и, взяв кружку, отпил еще несколько глот-ков.

— Интернет изучи…

— В смысле?

— Торговля через интернет. Или через сотовые… Я не сильно понимаю в этом. Знаю, что до нас такое еще не докатило, но в центральных районах уже вовсю практикуют новый способ сбыта. Мы слабы в борьбе с этим… Из-за бюрократии новые методики вводятся месяцами, если не годами. Людей не хватает. А уж толковых программистов и аналитиков тем более.

— Я читал про это. С сайта зарубежного сам по-купал…

— Все, что мне довелось понять, это то, что эти ребята меняют адреса своих компьютеров. Не знаю и не понимаю как, но меняют. Сидят в одном месте, а службы думают, что в другом. Так же и с деньгами… Используют платежные системы разные… Тоже мутят

так, что за финансовым следом бегают по всей стране и найти не могут, — Влад поднял кружку и выпил залпом.

— Спасибо за инфу. Почитаю.

— Ладно. Пора мне уже… Рассказал все, что знал… Но… сам понимаешь… Между нами…

— Само собой!

— Я не сильно парюсь, конечно. Но все же… До-пивай и пойдем.

— Да я уже все… Не лезет! — я встал из-за стола. — Слабак. У нас бы работать не смог… — сыронизировал опер.

— Да я наслышан, что вы трезвыми не работаете. Я Саню и Фаритова трезвыми ни разу не видел!

— И я, — улыбнулся Влад и вышел из комнаты. Я пошел следом за ним. Опер подошел к барной стойке и, попросив счет, заплатил. Мы вышли на улицу и пожали друг другу руки.

— Погоди, — остановил меня Влад. — На всякий… запиши мой номер. Не гарантирую, но, если что случится, звони… Только не по хуйне… Не ради помощи каким-то твоим друзьям непонятным… Договорились?

— Лады, — я записал его номер.

Затем мы сели в разные такси и разъехались. Всю дорогу домой я думал о том, что мне сказал Влад. Вспоминал все то, что каким-то боком читал или слышал. Мне хотелось почитать подробнее о новой схеме. Не терпелось стать еще умнее остальных.

Обдумывал я и предупреждение Влада… Да, я подозревал, но всячески не желал верить в то, что меня медленно, но верно загоняют в тупик. Тиски сжимаются все сильнее, и дышать становится тяжелее. Нужно было исчезнуть с радаров этих шакалов… Пропасть! Сгинуть для них. Но я не мог понизить планку своих аппетитов и слишком уж сильно не хо-тел покидать этот рынок. Меня мало что уже связывало с прошлым миром… Будто попав в другую среду и изменив для себя ход эволюции, я отрастил жабры и приспособился жить под водой. Довольно глубоко в нее нырнул, чтобы теперь так легко ее покинуть. И уж тем более уйти проигравшим… Время еще есть… Бой еще не кончен! Посмотрим, что будет завтра.

Завтра наступило. Яркие майские лучи солнца пронизывали окно нашей с Ангелом спальни. Я проснулся с размытыми воспоминаниями жуткого сна, в котором кто-то бегал за мной, а потом я с кем-то дрался. Или это был не я?! Мне снились и деньги, и кровь. Грудь сковало чем-то тяжелым, и я задыхался… Затем оказался в тупике… Пробуждался и снова нырял в очередной кошмар.

Мои сны, динамичные и остросюжетные, всегда выглядели как красивое широкоформатное кино, со мной в главной роли. Фантастика с перемещением на другие планеты, погони, полеты, перестрелки, бои на ринге и не только… Любовь, страсть и похоть, где в соитии могли участвовать десятки лиц. И каждая картина зачастую сулила мне что-то важное. Лишь бы суметь прочесть…

Паранойя из-за слов Влада трансформировалась в сюжет, который наглядно показал мне некое будущее, где я явно был не на троне, а лишь напуган и сломлен… Не вывез и все потерял.

Нужно все менять именно сейчас. Меняю схему и теряюсь для всех. Пусть знают, что я завязал. «Бросил! Не интересно! Занят другим! Те дела в прошлом! Не понимаю, о чем ты…» Да… Именно эти слова пусть теперь и слышат от меня и от моей подруги. Я больше не в теме…

Глава XIII БАРЫГА 2.0

Выйдя в Интернет, я стал изучать те приемы, которыми пользовались барыги в других городах. Схемы были разные. Одни подходили только для крупных городов, другие — можно было юзать и в мелких. Самый простой был, когда группа лиц работала через смс. Выглядело это так. Два-три человека катались на неприметной тачке в городском потоке машин. Один водитель, второй отвечал на смс, третий фасовал товар. В большом потоке транспорта было бы сложно отследить, откуда идет сигнал. Плюс — связь на сим-карту всегда перескакивала с соты на соту. Не у всех операторов в каждой точке стояли свои вышки. Некоторые брались в аренду у других операторов. И в таких случаях происходила переадресация. При постоянном хаотичном движении автомобиля на просторах полумиллионника отследить таких дилеров было край-не сложно. Плюс ко всему, некоторые барыги, используя эту схему, делали еще умнее. Один сотовый номер они рекламировали на стенах подъездов и домов. Как только им поступало смс от потенциального клиента, они писали ему в ответ уже с другого номера. Таким образом цифры, с которых рассылали предложения, периодически менялись, и база постоянных клиентов пополнялась. Вес отдавался закладками в подъездах, под лавочками в парках, в оградах и дворовых беседках. Эта схема была интересна, но не практична для малого города. Ну и все же задержанная машина обрекала всех ее пассажиров и водителя на статью об организации ОПГ, а это уже иные сроки и ответственность. Поток машин в таких городах плотный лишь в час пик, и если уж сильно постараться, то вычислить злобных нарушителей можно за пару недель. Были и способы с использованием виртуальных сотовых номеров, но их быстро блокировали опера-торы после запросов спецслужб. Также применялся и скайп, который позволял общаться с клиентами из любой точки мира, но он не защищал клиента. ФСБ подписала контракт на выдачу данных по вредоносным аккаунтам, и таким образом они могли читать и слушать все беседы. Клиентов такого сервиса принимали бы на адресах и закрывали ими статистику.

Ходовая позиция была от половины до одного грамма, и уже несла в себе крупный размер по статье УК РФ. А это — минимум условка, максимум реальный срок. Даже на клиентах уже можно было рубить палки. В большом городе позволительно забить на это хер. Но в небольшом… Применяя такую схему… по прошествии квартала у тебя уже никто ничего не купит, так как все будут бегать под статьей или на карандаше.

Параллельно для таких случаев появились и One Time Secret Links — так называемые ссылки на со-общения для одноразового прочтения. Перейдя по ссылке, ты мог прочитать сообщение лишь единожды, а после записка удалялась… При повторном переходе ссылка уже не открывалась, и ты видел лишь сообщение, что ранее в такое-то время эту записку уже кто-то прочел до тебя. Это позволяло не подставлять клиента, но в то же время пришлось бы разбрасываться товаром. Перехвати кто-то из третьих лиц ссылку, эту закладку было бы уже не спасти. Мыши бы все сожрали еще до клиента, а этого очень не хотелось.

Мое внимание привлекла схема с сайтом. Небольшой одностраничный сайт с функцией магазина. Клиент выбирает нужный ему товар. Заказ падает в админку с указанием электронной почты клиента, куда отправляется адрес и описание закладки.

Я обратился к моему давнему приятелю Николаю, который работал в этой сфере. Пару лет назад он хвастался, что они с приятелем получили частный заказ от банка, провели аудит и залепили дыры в системе безопасности их сайта. Сам по себе, Коля был очень скрытным человеком и когда-то по молодости даже банчил спидами так, что даже самое близкое его окру-жение об этом не знало, но после женитьбы со всеми подобными делами завязал.

Когда при встрече я попросил его повесить мне небольшой сайт-магазин, причем на зарубежных серве-рах, он сразу же понял, для чего мне это нужно. Не стал меня как-то отговаривать от этого или допекать. Дал пару советов, обозначил сумму и сказал, что сделает систему общения с клиентами на сайте через тикеты, и не придется затрагивать почтовики. Это даст мне возможность не париться о том, что переданные со-общения будет читать третья сторона.

Пока мой приятель занимался сайтом, я изучил вопрос безопасности сети. И выбрал для себя схему с использованием VPN-сервиса, который бы менял данные о моем настоящем IP-адресе. Как сказал мне Коля, этого было бы достаточно с учетом того, что сайт будет хоститься на зарубежных ресурсах, администраторы которых обычно присылают тебе жалобы, если она приходит. И сайт тут же переносится на другой хостинг. И так скакать по кругу месяц через месяц. Правоохранительным органам сложно получить точные данные о том, с каких IP-адресов идут сигналы на сайт. В потоке клиентов данные перемешиваются, и разобраться в этой путанице сложно. «Нет, — как сказал Коля, — сделать это, конечно, можно, но не силами служб нашего Мухосранска. И ты не ядерными боеголовками собрался торговать, чтобы привлекать сюда арсенал специалистов из Москвы».

Таким образом, вопрос связи и собственной безопасности я закрыл. Оставались еще два не менее важных: прием оплаты и вывод средств, а также найти того, кто бы работал в поле и делал адреса.

Этим кем-то оказался мой давний знакомый, который уже полгода как вернулся из армии и пинал балду. Васян был в меру тихим пацаном. Практически не пил и жил со своей матерью. В возрасте двадцати трех лет он выглядел старше, по всей видимости, благодаря вечно сосредоточенному выражению лица. Друзей у него было немного, он редко с кем-то общался и в основном проводил время за компьютером. Мы с ним встретились в гостях у нашего общего знакомого. Армия его немного изменила. Он повзрослел, стал крепче и позволял себе говорить чуть больше, чем обычно. Раньше, еще когда мы были пацанами, он мог просидеть в большой компании и не проронить ни слова. Смотрел на других, улыбался, когда было смешно, но в основном смотрел безразличным взглядом и иногда кивал головой.

Его мать работала на частном колбасном комбинате. Денег им едва хватало, чтобы платить за коммуналку, покупать еду и одеваться. Хотя… ну как одеваться… Быть одетым и обутым, не позволяя себе ежемесячные обновки. Благо, сын по возвращении из армии остался того же телосложения, и часть вещей из его доармейского гардероба ему были впору. Жили они в двушке, оставшейся после смерти его отца, который разбился на трассе, уснув за рулем. Вася даже на эту новость отреагировал в привычной ему манере. Сухо, тихо и, казалось бы, безразлично.

Еще на той встрече мы обменялись с ним контакта-ми и приятно побеседовали. Он рассказал несколько армейских историй… Как однажды он чуть не сбежал в самоволку, когда терпение уже лопалось от зашкаливающих в их части издевательств со стороны старшего состава. Но потом на службу заступил новый сержант и немного навел порядок. «Материнскими молитвами», как он выразился, его уберегло от проблем. Я поддержал его, сказав, что моя мать тоже таким промышляет частенько, и, скорей всего, по этой же причине я все еще топчу землю. Вася расспросил меня о том, где работаю, заметив, что я при бабле. Намекнул, что ему тоже уже пора помогать матери и надоело ходить в обносках.

Я позвонил ему и назначил встречу. Для него это была возможность пообщаться со старым приятелем и выбраться из своей берлоги. Для меня же это были смотрины. Моя задача состояла в том, чтобы задать ему несколько вопросов и понять по ответам, насколько сильно он хочет работать и насколько глубоко ему насрать на то, как он заработает деньги.

Мы встретились с ним у меня дома. Я взял несколько бутылок пива, поняв по его словам, что крепыша он не вывозит. Заказал доставку еды, и мы уселись на кухне.

— Так ты устроился куда-то уже или пока нет? — начал я.

— Ну как сказать… Сдельно пару раз в неделю мо-таюсь на базы на разгрузку товара. Мать зовет постоянно на комбинат, но я не спешу туда идти. Я ж могу и нахер послать, если что не по мне, — Вася отрезал кусок мяса и положил себе в рот: — Кстати, ничего так, — он показал вилкой на кусок стейка.

— Да. Они неплохо делают, — я тоже отпилил кусок на своей тарелке.

— И сколько вышло за все?

— За еду? Полторы… чуть больше. Пиво уже в магазине брал…

— Как раз моя ночная смена на разгрузке, — с ух-мылкой ответил Вася.

— Полторы штуки платят? Это за всю ночь? — спросил я.

— По-разному, от товара зависит. За четыре-шесть часов где-то полторы выходит. Иногда две, иногда рубль, — Васян подлил себе еще пива из банки.

— Тяжело?

— Я бы сказал, нелегко. Но после армейки, наверное, полегче, чем если б я туда в годы технаря вписался. Мне нравится, что я никому ничего не должен. Просто бери и таскай. Захотел — записался на смену. Не захотел — не записался.

— Тоже верно. В некоем роде сам себе хозяин… — Типа того…

— А заканчивал ты технарь на кого? — продолжал я осторожно выспрашивать.

— Автослесарь.

— И как тебе профессия?

Он как-то обреченно и устало вздохнул. — Не мое это… Отец водителем и механиком по совместительству был, вот меня, зеленого, и засунули по его стопам. А я после его смерти понял, что не хочу так.

— Ну, он за рулем погиб. Крутить в гараже гайки не так опасно… если только машиной не придавит.

— Рабский труд… Он всю жизнь пропахал за еду. И погиб, выйдя на вторую смену подряд, подменив напарника, который сорвал спину… на этой же ра-боте. Отношение — хуже, чем к запчастям. Те лежат на полках, в масле, обернутые бумагой. Их перекладывают аккуратно, чтоб не повредить. С человеком так не возятся…

— Согласен…

— Да и у матери работа не лучше. С нашими це-нами — что такое тридцать тысяч? Она сейчас заболела. Страховки нет, за все обследования и лекарства башлять приходится. Работает сейчас, чтобы выжить.

— Печально слышать…

— Раньше брал одну-две смены. Сейчас раза три мотаюсь на склады. Зато спорт не нужен. Руки и спина забиваются похлеще, чем в тренажерке.

— А вообще планы какие? — спросил я и закурил. — Свалить хочу… и мать забрать. Отца не стало, когда я в армии был. Вернулся домой, еще неделю было ощущение, что он вот-вот зайдет ко мне в комнату. В доме так все и осталось, как и было до моего отъезда. Мать старается держаться, но порой всхлипывает тихо, сидя перед телевизором, стараясь, чтоб я не заметил.

— На работе грузчика далеко не  уедешь, — я со смыслом посмотрел на Васю.

— Знаю. Потому и думаю, что делать, — приятель в ответ посмотрел на меня пристально.

— Надумал что? Есть мысли?

— Сложно сказать. Пробовал на прииски подать заявку. Но места по моей специальности все заняты, да я и не горю желанием с железом возиться. Бизнес если… то нужен стартовый… И я вообще мало что знаю про бизнес.

— Большие деньги в короткий срок всегда тесно сопряжены с высокими рисками… — я выпил стакан до дна.

— Я так понимаю, ты знаком с этим не понаслышке?! — спросил Вася и посмотрел на меня так, словно пытался прочесть мои мысли.

— Есть такое, — ответил я, улыбнувшись. — Большие риски?

— Зависит от нас самих. Если делать все грамотно, то шансы обосраться минимальны, — я прошел к холодильнику и взял еще по банке пива.

— А что за тема и что нужно делать?.. — Наркота… Делать схроны.

— Уф… — слегка покачав головой, выдавил из себя приятель. — А что значит схроны?

— Сейчас система торговли выходит на другой уровень. Через интернет. Клиенты делают заказ и получают адрес закладки… схрона. Кто как называет. Товар прячется где-то на окраинах, в безлюдных местах. Напрямую контакта с заказчиком нет. Минимальные шансы, что тебя поймают, если не палиться, — я открыл новую банку и налил пиво в стакан.

— Так. А товар где брать? — Вася всем видом показывал, что ему стало интересно.

— Товар — это уже не проблема. Обычно человек, который кладет, тоже забирает его из закладки где-то за городом. Фасует уже дома.

— И сколько таких закладок нужно делать в день или в неделю? Пешком или на машине? — продолжал задавать вопросы приятель.

— Судя по опыту других городов, на начальном этапе около пяти — десяти в день. Потом заказы могут вырасти… Что касается способов, кто как кладет. Все по-разному. Большие веса кладут за городом и едут туда на машине. Небольшие — в черте города.

— А какие надо класть? — Васян тоже открыл новую банку пива.

— От спроса зависит. Начинают все с малого. А там уже смотрят на заказы.

— Я правильно понимаю, что ты такое еще не де-лал?

— Нет. Только собираюсь. Но с обычной торговлей из рук в руки знаком.

— И как оно?

— Трудно ответить точно на этот вопрос. По-раз-ному. Если иметь хорошую мусорскую крышу, можно двигаться спокойно и не париться. Ключевое слово «хорошую». К сожалению, у нас рулят всем этим делом мрази, с которыми бесполезно договариваться. Платишь деньги, а твоих людей все равно принимают. Те стучат на тебя, и потом ты платишь снова, чтобы замести чужие следы. И так по кругу… — я закурил.

— Много людей работало с тобой и скольких приняли?

— Нескольких. Большинство — из-за их же ошибок. Кому-то досталась условка. Кто-то сел… но на пару лет, — я аккуратно подбирал слова, чтобы не спугнуть интерес собеседника.

— Звучит небезопасно, — в голосе Васи звучало сомнение.

— Торговать так, чтоб никто не знал, что это ты, или бегать по всем знакомым с товаром и предлагать его купить — разные вещи, — я старался развеять его опасения.

— По сути, да. А с чего ты взял, что по другой схеме не поймают? На закладках, в смысле?! — снова спросил Вася, по всей видимости, пытаясь разобраться основательно во всей этой теме.

— Есть инсайд от одного мента. Тяжело им бороться с этим. Никто не будет бросать все отделы на поиски одной машины. Камер у нас мало, а те, что есть, смотрят на дороги в основном. И ты можешь зайти на сайт, где в реальном времени транслируют все эти камеры, и посмотреть все точки обзора, куда не следует соваться. Да и кадров нет таких, кто с опытом бы по сети шарил… Будут, конечно, пробовать. Спрашивать, в основном, на улицах, кто и что слышал… кто что знает… Если не сорить деньгами и не болтать никому… Ну и хорошо бы иметь какую-то неотсвечивающую работу для прикрытия… как у тебя, например. Хотя бы раз появляться на разгрузке или устроиться в такси. Никто и не заметит.

— Для работы на такси нужна машина… — удрученно сказал Вася.

— Ну не Мэрс же?! Драндулеты неприметные, рублей за сто купленные, возят людей. Серая масса. То, что нужно…

— Хм… сотка. Где б ее взять…

— Для хорошего работника можно найти, — под-мигнул я.

— Вон оно как… И, как я понимаю, ты не просто так меня пригласил?!

— И да, и нет… Мне нужен был человек, далекий от этой сферы. Как раз для того, чтобы это смогло работать долго. Я уже достаточно наследил. Поэтому смогу управлять этим и принимать заказы, сидя дома и не высовываясь… — я долго мариновал его рассуждениями и подводил все к этому моменту. Пришло время для леща, — Из всех моих знакомых, приятелей и друзей ты больше всех подходишь на эту роль. Ты не торкаешь и не бухаешь. Умеешь трудиться, особенно если тебе хорошо платят. Я правильно рассуждаю? —

Вася кивнул. — И… ко всему прочему… Это, может, и не плюс для человека в целом, но весьма подходит для этой сферы… У тебя нет постоянного круга тусовки и телок, где ты можешь это разболтать или спалиться. Но есть цель, кстати! Большинство влезают сюда для того, чтобы поднять бабла, а потом спустить. В пер-вые годы и я не был исключением. Ты же, наоборот, иначе смотришь на вещи. Далек от всего этого дерьма и не склонен в него нырять. По крайней мере, мне так кажется… Если к этому отнестись как к работе, а не как к способу хапнуть халявной дури, и бегать кичиться всем и вся, что ты крутой гангстер, тогда и проблем не будет, — я поднял стакан и чокнулся с Васей.

— Я понял тебя… Подумаю… Меня заинтересовало. Но нужно подумать хорошо… — он улыбнулся, — все же не ящики разгружать.

— Ну да… Здесь чутка полегче… — добавил я и рас-смеялся.

В тот вечер мы больше не касались этой темы. Выпили еще по банке пива, я выслушал несколько армейских историй. Он более подробно рассказал, как в той части, где он служил, начальник с прапорщиками паек пилили. Большая часть развозилась по магазинам в соседних поселках и деревнях. Солдаты видели лишь треть из того, что выделялось государством. Ведомости подделывались, возмущенные рты затыкались. Причем для каждого рта существовали различные способы закупорки. Одних замасливали куском мяса, других — сапогом. Одним на босу ногу, а самым наглым — в зубы…

В основном, конечно же, по его словам, использовался способ с зубами. Этот исконно русский кабинет стоматологии работал двадцать четыре часа в сутки. За первые полгода он успел увидеть, как до безумия пьяный сержант вскрыл штык-ножом брюхо дневального из-за того, что тот, по его мнению, недостаточно ровно стоял на тумбочке. Лезвием бритвы было изуродовано лицо молодого солдата, который слишком нахально, по мнению дембеля, улыбался. Ломались челюсти, ребра, руки и ноги. Молодого щуплого доходягу избили ночью всей ротой так, что наутро по-лучили слабоумного, плохо говорящего и видящего лишь на один глаз ребенка…

Из личных вещей зверьки (так называли лиц кавказской национальности, которые по каким-то причинам практически управляли многими частями в нашей стране) отбирали мобильные, деньги, брит-вы, часы. В общем, все, что, по их мнению, им могло пригодиться. Старшие по званию не лезли, пока инциденты не выходили за рамки. Такими рамками обычно оказывались матери изуродованных солдат. По итогу тем тоже затыкали рты. Демонстрировали показания других солдат и начальства, которые всегда свидетельствовали обычно не в пользу их бедного мальчика. Пять минут крика, трое суток соплей, две недели слез, и потом все затихало.

Ходили также слухи, что пустыми стрельбища-ми, на которые выезжали солдаты, чтобы посмотреть на бескрайние поля, затыкали дыры в ведомостях. Боеприпасы тоже хорошо продавались за пределами части. Как сказал мой приятель, российская военная часть — это воровская точка кучки прохиндеев, которых назначили на должности, чтобы дербанить госзакупки.

На каких-то его историях мы погрустили, на каких-то посмеялись. Я еще раз убедился, что ничего особого я не потерял из-за того, что не пошел в армию. Когда-то у меня и были мысли, что, возможно, стоило сходить в такую часть, где из меня бы сделали офицера и крутого солдата. Сильного, смелого и решительного, как Рэмбо. Красная повязка на лоб и прочая херня. Но после рассказов Васи, да и других моих приятелей и друзей, я уяснил, что таких частей никто из них не видел. Да их, наверное, уже и нет. Да и вряд ли будут… Но, если вдруг… то… возможно… случись мне прожить эти, как минимум, полсотни лет… от нечего делать послужу годок… Учиться ж никогда не поздно!

Прошло два дня. Мой приятель не заставил себя долго ждать. Если честно, какое решение он примет, я знал еще тогда. Иногда по одному взгляду можно понять, чего хочет человек. Тем вечером я делал ему предложение, стоя на одном колене и раскрыв перед ним шкатулку с большой пачкой денег. А поверх де-нег лежала записка: «И так каждый месяц!» И хотя и чувствовались проблески сомнения, его бедная и из-раненная серой и голодной жизнью душа кричала мне всем сердцем: «Я согласна!»

Это не характеризовало его с плохой стороны. Они все соглашались. Брак длился с каждым по-разному. Быстрый развод из-за измены или несоблюдения супружеского долга. Неоправдание надежд друг друга и расставание с намерением остаться друзьями. Ругань из-за пьяного дебоша и одностороннего рукоприкладства. А иногда, по прошествии какого-то времени, оба понимали, что наши отношения зашли в тупик, а чувства охладели. И многие изначально понимали, что подписываются на что-то, что вряд ли смогут выдержать, но от предложения все равно никто не отказывался. Никогда!

Мы встретились с Васьком и обсудили детали. Не было фуршета и прелюдий. Все обсуждалось сухо, коротко и по делу. Мы коснулись темы его социального алиби. И пришли к общему мнению, что идеальным будет оставить байку про склады:

— Запоминай. Теперь тебе выделили машину и сделали торговым агентом на полставки. А в свободное время ты возьмешь в аренду радиопередатчик и антенну и будешь таксовать. На складах набери прайсов, буклетов — все, что можешь… Чисто захламить заднее сиденье твоей машины. Купим коробку соков, пару упаковок шоколада и печенья. Домой мамке привозишь, якобы, со смены, — начал я накидывать ему свое видение процесса. — В коробках с товаром можно прятать вес. В пустой коробке из-под сока или в пачке из-под печенья… Если и остановят тебя гайцы, никто не будет рыться в таком бардаке и проверять каждую шоколадку… Сам оденься, как халдей. Рабочий. Ты и грузчик, если что, поднял-поставил, и менеджер — отвезти бумаги в крупный магазин. Менты нищих не очень любят щипать, даже если ты по мелочи нарушишь. Ноешь ему, что последний хуй с солью доедаешь. Им от такого обычно противно становится, и сразу же отпускают. Мы с тобой изначально ныряем в постановку с элементами игры с живой публикой. Вживайся в роль и играй!

— Актер из меня, честно сказать, не очень, — улыбнулся Вася.

— Я не заставляю тебя играть Гамлета. Веди себя, словно ты и работаешь там, где мы нарисовали. «Начальник, извини, нарушил чего? Первая неделя на раоте, зашиваюсь. Ничего не успеваю. Уже опаздываю.

Если превысил, прости. Буду осторожней. Без этой работы мне жопа, еле устроился. А начальник душегуб. Ебет по причине и без». Он тебя поймет и отпустит, — живописал я вариант диалога с гайцом.

— Неплохо. Мастер!

— Ну а не отпустит — оформит штраф. Поехал, оплатил. Сразу же. У тебя не должно быть долгов и, соответственно, причин, чтобы отправить тебя на ИВС чалиться. Можно попасть в рейд и уехать из-за пятисот рублей. Это тупо, но такое бывает. Ты честный, трудолюбивый, порядочный халдей, иногда превышающий скорость. Все!

— Полноценная ячейка общества, так сказать, — поддержал Василий.

— Именно! Нашего стандартного среднестатистического российского общества! Для матери, для друзей. Для кого угодно. Ты Вася, работающий на складах. Вот и все.

— Так, хорошо. С этим понятно. Таксистом я тоже буду? — спросил приятель.

— Да. Ночью торговые агенты вряд ли работают. А иногда придется выезжать и ночью. Тут проще быть таксистом с рацией…

— Хорошо. Это еще потом подгоним, по ходу. Скажи, как и когда делать закладки эти? Как я передаю информацию о них? — этот вопрос Васю волновал куда больше.

— Смотри, как мы сделаем. Устроим неделю под-готовки. Мы никуда не торопимся. Я покажу тебе, как правильно фасовать, чтобы и у тебя не возникало проблем, и клиенту было удобно. У нас есть еще время. Сайт будет готов на следующей неделе. Сначала реши с машиной… — я прошел в спальню и вернулся с пачкой денег. — Здесь сто косых. Хоть автомех ты и хуевый, но, думаю, отец тебя научил чему-то. Сможешь на эти деньги найти в городе машину, которая будет ездить, а не ремонтироваться сутками?

— Найду. Я вчера уже присмотрел пару. Корону можно взять… В приличном для тех лет состоянии. Только оформлять же на себя придется?

— И?

— Скажу матери, что взял аванс в счет работы. Часть занял. Без машины бы не дали эту должность.

— Звучит вполне себе, — кивнул я.

Вася пообещал решить вопрос с машиной в ближайшие пару дней. Я был доволен, что план срастался. Человек, которого я выбрал, отлично вписывался в проект.

Уже на следующий день мой новый сотрудник об-радовал меня хорошей новостью. Хозяин машины, которую он присмотрел, сам предложил оформить генеральную доверенность, чтобы не трахаться со снятием и постановкой на учет. Что заметно ускорило процесс. Уже вечером Вася заехал ко мне, и я из окна посмотрел на машину. Старенький белый седан. Такой же, как у каждого пятого нищеброда в нашем городе.

— Когда начнем? — спросил Васян. — Да хоть завтра. Сегодня могу показать, как фасовать. Завтра поработаем над закладками. — Окей. Я готов.

Я достал из шкафчика коробку, в которой лежали маленькие прозрачные зип-пакеты, бумажный скотч,латексные перчатки и электронные весы. Из другого ящика достал банку соли. Разложил все это на столе и начал рассказывать:

— Смотри. Это моя методика. Основанная на од-ном важном правиле, которое тебе придется соблюдать, — следить за пальцами. Не в смысле все построено на ловкости пальцев и рук. Я про отпечатки пальцев.

— Понял, — Вася кивнул.

— Надеваем перчатки, а затем и вторые. Сейчас перчатки стали делать все тоньше и тоньше, и, если сильно надавить, даже через один слой можно оста-вить отпечатки. Затем торчок с пакетом попадется ментам, те могут снять пальцы. Поэтому фасуем всегда в перчатках, — я надел перчатки. — Далее взвешиваем пакет. Он у нас весит нольтри грамма. Стандартный вес для этого размера пакета. Насыпаем соль — так, чтоб на весах теперь показывало один и три. Можно использовать и функцию тары, кому как удобно. Теперь выпускаем воздух из пакета и закручиваем, как ковер, начиная от низа и заканчивая замком. Затем берем за-ранее приготовленный кусок малярного скотча, можно их нарвать или нарезать перед работой, и обклеиваем пакет по кругу. У нас получается свернутый аккуратный пакет толщиной не больше карандаша и высотой в два сигаретных фильтра… Почему скотч малярный, понятно? Он бумажный. Матовая бумага не оставляет отпечатков, а уж тем более такая пористая, как на этом скотче. Тогда ты сможешь уже без перчаток брать каждый завертон, чтобы не вызывать вдруг у людей подозрения. А в строительных или кожаных перчатках неудобно. Тем более, сейчас уже тепло. Носиться по городу в латексных перчатках — палево!

— Понял. Прикольно… — Вася наблюдал за моими манипуляциями с интересом.

— Маркером ставим аккуратно отметку «один», «два», «три», «пять» и так далее, в зависимости от веса внутри. Фасуем за раз заготовки на весь день и больше не тратим на это время. На весь процесс у тебя уйдет полчаса от силы… на пятнадцать-двадцать пакетов.

— Да, не сложно вроде…

— На, попробуй сам. Штук пять сделай… Давай… Два по одному грамму… Два по два… И один на три, — я отошел от стола и снял перчатки.

Я сел на стул рядом, достал из холодильника банку пива, открыл ее и, попивая прохладный охмеляющий напиток, наблюдал, как мой новоиспеченный так на-зываемый курьер возится с перчатками. Я помогал ему советами, контролировал процесс, параллельно мы обсуждали нюансы его нового приобретения. Машину Вася взял надежную — кроме замены масла и пары сальников она не требовала вложений.

— От бати гараж остался, — рассуждал Вася, — первое время с ТО я и сам разберусь. Хоть как-то же нужно использовать те знания, на которые я убил три года в технаре.

Я понимал, что Васян хочет показаться максимально готовым к этой работе. Мне оставалось лишь наблюдать за тем, как он старается, периодически кормить его с ложечки лестью и кивать на его предложения. Благо у меня талантливо и легко получалось справляться со всеми этими тремя задачами. Да и сам я неплохо соображал и грамотно строил планы. Ах, да! Еще я был и умным… И красивым… И скромным.

Этим же вечером, как оказалось, нашлась еще одна причина, по которой Василий очень четко подходил для той роли, которую я ему выбрал. Он увлекался не только компьютерными играми, но и читал различные паблики, диспуты на тему свободы слова, контроля масс и прочего. Не сказать, что у Васьки были какие-то радикальные взгляды. Просто некоторые вещи его все же волновали. Наблюдая, как медленно загибаются его родные и близкие, насмотревшись на дерьмо в армии, он твердо решил, что не собирается быть сторонником нынешней власти.

Так вот, когда мы затронули тему безопасности обмена информацией между нами, Васян высказал свои мысли на этот счет.

— Викр или… есть еще одна… Джабер называется. Два бакса стоит подписка. Первая бесплатная. Они шифруют сообщения. И, как я понимаю, если это не афишировать особо, то никто и не узнает, посредством чего и как мы общаемся, — с воодушевлением рассказывал Вася, радуясь, что может хоть с кем-то обсудить этот немаловажный для него вопрос.

— Викр — не слышал. Джабер — читал. Говорят, мука с ним…

— Мука, если настраивать внешнее шифрование. Есть приложение, которое само генерирует ключи. Я почитаю сегодня и все расскажу… — на этом мы и по-прощались.

На следующий день мы продолжили подготовку. В планах у нас было потренироваться делать закладки и обрабатывать полученную от Васи информацию. На недавно купленный смартфон мы поставили мессенджер и вставили левую нулевую симку. Я параноил, что меня могут отслеживать и контролить мои «друзья», поэтому завел отдельное устройство. Сменил тачку, взяв на время у одного знакомого гниющий у него во дворе малолитражный трехдверный джипчик.

Принцип тренировки заключался в том, что Вася проедет днем по городу и сделает десять адресов в разных его уголках. Преимущественно на окраинах. Мы не устанавливали никакого дедлайна или жесткого тайминга. Его задача была оценить места, где можно зарыть вес. А также продумать, как себя вести, чтобы люди не думали, что ты занят чем-то подозрительным, если решишь класть в людном месте.

Я скинул ему почитать про варианты херовых за-кладок, описание которых кидали сторонние «шопы», торгующие в других городах. Также я дал ему почитать советы и варианты, где лучше всего класть.

Как только он мне скинул описания и фотографии, мне предстояло поехать ночью по этим адресам и найти закладки. Без его объяснений и уточнений. Встать на место заказчика, проникнуться логикой его мышления. Взвесить сложность адресов и их описание. Найдя закладку, я ее не вынимал. Товар должен был лежать еще неделю, и потом уже повторно нам требовалось понять, насколько долго мог пролежать вес в местах, которые выбрал Вася. На старте мы осознавали, что не будем продавать товар каждый день в том объеме, который был заложен. Поэтому нам было важно, что-бы наши завертоны могли лежать по несколько дней.

Семь из десяти — это был результат, который нас обоих устроил. После пары пояснений в чате я нашел и оставшиеся три. Таким образом мы поняли, что клиентам, у которых есть мозг, найти такую закладку будет несложно.

На следующий день Васян приехал на машине, полностью набитой всякой херней. На заднем сиденье лежала коробка кексов, упаковка литровых соков,

две коробки корейских дешевых чипсов, несколько видов проспектов и буклетов с различных складов, пара скрученных плакатов и ящик родниковой воды.

— Вот представь — ты мент… Будешь рыться в этом всем или даже просто подозревать водителя этой машины в чем-то незаконном? — я с удовлетворением рассматривал этот бардак.

— Нет! — рассмеялся он. — Максимум, пятьсот рублей стрельнуть за ремень.

— Вот и я тебе про что… Ловят кого? Поцика на тонированном черном тазике, как бэтмобиль. Музлишко качает на всю улицу. Фара не горит или же горит, но так, что люди слепнут в округе. Этого клиента гайцы видят за километр. Ради него и выходят на работу. Этот поцик им семьи кормит… — я закурил. — Девяносто процентов барыг выебываются. Ездят заряженные… важные. Тачка моется чаще, чем член. Тюнинг-хуюнинг, полный кастомный фарш. Видимо, без этого телки не всегда дают… Большую часть выручки барыга вкидывает в тачку. И всем в округе… всем, до чьих ушей он может дотянуться, он кричит, сколько конкретно он в эту тачку вбухал. А проверить его доходы — так он или безработный, или сидит на скромной зарплате менеджера. Мать — никто, отец — никем. Бери да проверяй на постах на рейде. Двое из пяти будут с весом. Или для личного пользования, но с достаточным весом, чтобы начать трястись и выезжать на контрольную закупку, или же с фасовкой, с конкретным покушением на сбыт. Мы будем умнее. Нищий лох, на ужин — корейские чипсы…

Вася громко рассмеялся.

— Во-о-от!.. И гайцов так же смеши: «Парни, даже денег нет. Вот могу чипсов дать пару пачек. Похрусти-те, пока мерзнете!» — продолжал я веселиться.

— Да… и сочку в придачу, — подхватил приятель. — И кексик! — добавил я.

Мой курьер уехал. А я понял, что парень был слов-но рожден для этого дела. Будто он все эти двадцать с лишним лет маялся по свету и ждал своего часа. Он быстро исполнял указания, мало спорил, озвучивал свои мысли, которые почти всегда были в тему и несли пользу.

Как только мы с Васей закончили подготовку, мне позвонил мой приятель и сообщил, что сайт почти го-тов. Получив доступы в админку, я заполнил товарные группы, указал цены и прописал правила магазина. Я четко понимал схему и видел, как будут осуществляться сделки. Клиент заходит на сайт. Выбирает понравившуюся ему позицию. Вводит уточняющие контакты для связи, типа почты. Нажимает кнопку

«Заказать», и в админку сайта падает его заказ. Далее через систему заказа сообщаю ему реквизиты для платежа. Клиент оплачивает, и, после проверки зачисления средств, я выдаю ему заранее приготовленный адрес.

Цель была уйти от мелочевки, приобретя постоянных клиентов, которые бы покупали веса от десяти грамм. Тогда закладки можно было бы делать за городом и не бояться, что клиент не захочет ехать далеко. Десятка стоила около двадцати косарей, и такие веса брали обычно мелкие барыги, имея под жопой машину. И это был очень хороший ценник для небодяженного чистого стафа, который потом, как правило, бодяжился еще наполовину и продавался втридорога.

Я прекрасно понимал, что поначалу никто не будет закупаться большими весами в едва появившемся непонятном сервисе. Даже для центра страны такой сервис был в диковинку, а уж для нашей деревни тем более. Но я понимал, что таких, как я, уставших от дойки ментов и блатных, было много. А самое главное — это качество и анонимность.

Вначале я стал принимать оплату за мелкие заказы на «Киви-кошельки», а для крупных был вариант с «Вестерн Юнион», переводом в Китай. Мой китайский друг, с которым я познакомился за время поиска хорошего товара, готов был накапливать у себя переводы до суммы, в которую обходился мне закуп опта, а затем высылать товар. Также он согласился стать неким финансовым транзитом для меня, отправляя часть нужной мне суммы обратно, от другого имени. Так я смог на первое время обеспечить Васе и себе белую зарплату.

Старт оказался не таким, как я планировал, и заказы тянулись долго. Первая мелочевка посыпалась лишь через неделю. Хотя я и разместил ссылки и описание на местных форумах и пабликах, народ все равно неохотно реагировал. Часть ссылок банили админы ресурсов, пока я не подсластил пилюлю некоторым, пополнив балансы на их сотовых номерах на несколько месяцев вперед.

Первые десять адресов мы продавали около двух недель. Основная масса тупила и не знала, как оплачивать. Это мне напомнило те дни, когда я объяснял своей бабушке (Царство ей Небесное), как пользоваться смс на мобильном устройстве. Дав пару адресов завсегдатаям местных пабликов, я получил от них отзывы, а также перекинул задачу объяснить и по-казать своим друзьям, как платить через терминалы и как забрать потом заказ.

Спустя еще неделю у нас стало уходить по две-три продажи в день и, по сравнению с первыми днями, мы ощущали себя «Евросетью» на пике славы. Спустя еще пару дней начали падать первые заказы на интересующие меня веса. Сначала ушла десятка, а за ней и двадцатка. К концу первого рабочего месяца Васян получил перевод «Вестерн Юнион» из Китая.

Я не сразу допер, как превращать в реальные де-нежные средства наркоманские «киви». Но потом я наткнулся на форум частных менял, которые на тот момент уже вовсю занимались обменом биткоина. Долго я танцевал вокруг этой новой криптовалюты, пока все же не решился на первый закуп этих монет.

Я списался с парой доверенных менял, которые предлагали продать свои биткоины за «киви». Выяснил, у кого выгоднее процент и проще условия. Один просил прислать ему копию своего паспорта и написать на бумаге от руки фразу: «Я, такой-то такой-то, совершаю обмен валюты для своих личных целей и не веду никакой незаконной деятельности… бла-бла-бла». Второму было плевать на происхождение моих средств. Я перевел ему сначала небольшую сумму, так сказать, убедиться в его порядочности, а затем уже переводил ему всю ежедневную выручку, а взамен получал биткоины.

Далее, чтобы обменять криптовалюту на рубли (так как моими драгоценными биткоинами на рынке нашей страны я мог лишь подтереть задницу), я должен был воспользоваться услугами другого менялы, который за пачку криптомонет отвесил бы мне по нынешнему курсу, минус свои три процента, рублей на карту банка «ВТБ». Я мог спокойно заливать уже отмытые рубли на свою личную карту, так как, используя эту схему транзита средств, разрывал цепь моей привязанности к тем грязным «киви». Но я все-таки решил не рисковать и найти того, кто оформит мне несколько карт на свое имя и даст ими пользоваться.

Таких людей называли дропами. На них вешали счета, фирмы и прочие документы, используя их имя в своих грязных целях, а когда к тем приходили люди в штатском, взять с них было нечего. Закон не запрещает передавать права пользования фирмой или своими банковскими картами третьим лицам. Это, скажем так, не рекомендуется и всячески возбраняется. Но, как мы знаем, что не запрещено — то разрешено…

Вася позвонил своей бабушке по отцовской линии и попросил помочь. Он знал, что та не сильно любила общаться со своей снохой, да и внука своего единственного очень любила. Байка о том, что из-за мелкого кредита на телефон и просроченного платежа банк внес внука в черный список, была съедена бабулей за милую душу. Пожилой человек был далек от всех этих карт-шмарт (как она их называла). «Если внучку будет легче дышаться от этих пластиковых карточек, чего ж не помочь».

Через две недели Васька получил письмо из другого города, где лежали два конверта с картами внутри и пин-кодами, а также письмо от бабули. Пара абзацев жизненных напутствий внуку, несколько строк советов и рассуждений на тему жизни. Просьба найти себе достойную невесту и, конечно же, знакомые до боли слова любви.

Я же обратился к своему знакомому, с которым мне довелось повстречаться в одном из пансионатов, находившемся за три сотни километров от нашего города. Когда я отдыхал там по путевке, со мной в соседнем номере жил вполне порядочный мужик. Всю свою жизнь он проработал инженером и пару лет как вышел на пенсию. У него были проблемы с ногой, из-за этого он и приезжал в пансионат раз в полгода, но в целом он вполне неплохо выглядел. Был крепкого телосложения, носил очки и довольно шустро передвигался, хоть и опирался на палку.

Наш пансионат находился глубоко в тайге, в низине возле реки, а вокруг были разбросаны сопки и горы. Связи не было… Молодежь тоже заезжала в это место очень редко… Поэтому мне ничего не оставалось, кроме как беседовать с соседом на различные темы. Ему было интересно, как живет нынче молодежь и «как там вообще процветает наш город». Он всю жизнь прожил в поселке, и, если по молодости еще мотался поглядеть на цивилизацию, то с возрастом эта забава уже переставала его радовать.

Помню, он как-то сказал мне: «Ну, спрашивай у старика, если что интересует об этом возрасте». Я не сильно тогда парился о том, какой будет моя жизнь в его годы, но, видимо, дед очень хотел поделиться своим опытом, поэтому я спросил: «Как стоит в шестьдесят?» На что тот мне ответил: «Не так, конечно, крепко, как стоял в твои годы… Но еще работает. Пользоваться можно…» «И пользуешься до сих пор?» — удивлен-но спросил я. На что он рассмеялся и ответил: «Ну, я ж не такой еще старый, чтоб совсем его на крючок повесить. Жена моя, хоть и третья уже, на десять лет меня моложе. Да и в нашем поселке, еще и на пенсии… уже и заняться-то нечем… остается только трахаться… Если в молодости мы горим именно от какого-то внутреннего желания заниматься сексом, то теперь это что-то типа развлечения. Посмотреть по телевизору фильм, который уже двадцать раз видел, или же жену потискать…» Я смеялся над его словами, будто пере-до мной выступает Роман Карцев. Речь была словно комедийный монолог… Паузы, улыбка, игра бровей и разведенные плечи. Такая небольшая жизненная постановка: советский номер санатория, полное отсутствие интернета и ТВ, два персонажа с разницей в возрасте в тридцать пять лет, чай и пряники на столе…

Спустя почти пару лет после нашего знакомства я позвонил ему с чистого номера и телефона. Ему недолго пришлось копаться в своих мыслях, чтобы вспомнить меня, так как с того раза он более не бывал в том пансионе:

— Помнится, ты рассказывал, что пенсии сейчас еле хватает. Как сейчас положение? — спросил я у моего давнего знакомого.

— Да все так же. Откуда ему измениться? Маши-на еще как назло подвела. Стоит сейчас, нет денег ее ремонтировать… — ответил он.

— И сколько надо на ремонт?

— Много. Тысяч пятьдесят…

— У меня есть предложение к тебе. Мне нужны дебетовые карты для личного пользования. Мы с матерью попали под раздачу перед банком и судебными приставами. Отбирают теперь все, что заходит на наши карты. А мне нужно вести дела и бизнес с фирмами из других городов. Я дам тебе денег на ремонт авто в счет пользования картами. Нужно лишь оформить их в паре банков и привязать номер телефона, который я скажу, — я говорил уверенно, но аккуратно, стараясь не сболтнуть лишнего.

— В принципе, я согласен. Че мне, старику-то, с ваших манипуляций. Спросят, скажу, потерял… — дед был абсолютно спокоен.

— Хорошо. Тогда жду здесь, у нас. Билеты на автобус туда-обратно я оплачу. Приезжай, подадим за-явление, поужинаем и я посажу тебя обратно…

— Я позвоню, как возьму билеты.

— Жду. На связи.

Мой давно знакомый мне дроп приехал через пару дней. Оформил в двух банках заявления на выпуск карт, пообедал со мной в тихой, уютной кафешке. Поделился парой новостей из жизни и послушал мои истории. К сожалению (или к счастью), я не мог рас-сказать ему все мои истории. Лишь только те, от которых у него не встали бы дыбом волосы и не отказала бы окончательно нога. Только лишь безобидные, умело состряпанные байки юного сказочника, вроде той, что я прогнал ему о причине надобности карт. Дал деду аванс и покрыл расходы на проезд. Возможно, из-за того, что так испокон веков была устроена система в нашей стране, и чтобы выжить, многим приходи-лось хитрить и выкручиваться. Вот и мой пожилой дроп не задавал много вопросов. Видимо, наши с ним поколения так воспитали, что наебать государство казалось почетной миссией. Так как, невзирая на то, находилась ли наша страна в статусе войны, была ли революция или жили мы мирно, государство нещадно и с неким таким нездоровым удовольствием ебало свой скот (ой, простите, народ), что аж перья летели.

Инженеры тащат запчасти и приборы, списывая те на лом и брак. Водители, бульдозеристы и крановщики выносят топливо и прочие мазуты. Столовые и кухни тянут жрачку. Складские рабочие тащат все, на что вне предприятия есть спрос. Барыги, дропы, воры и жулье, одним словом. А среди них тонкая про-слойка тех, кто с гордостью в сердце и чистой совестью решил заморить себя и своих детей голодом.

Через пару недель дропу позвонили из банка и сообщили, что его карта готова. Он снова приехал в город, забрал карты, перекусил в очередной раз со мной, получил оставшуюся за карты сумму и уехал.

Менялы всегда переводили со своих карт и, как правило, изучая описания к их анкетам на форумах, я выбирал тех, кто не мудрил ничего особого и не пре-следовал никаких иных целей в этой сфере, а лишь про-сто имел свой процент на обмене. Претензий по таким переводам никогда не было, да и не могло возникнуть. Свои аппетиты я поумерил, выводя на дроповские карты не больше пары сотен тысяч в месяц. А Вася получал деньги на свои карты.

Мой работник был доволен своим окладом. К осени он зарабатывал примерно около трехсот тысяч в месяц, делая не больше десяти закладок в день. Пользуясь моим советом, он оставлял большую часть средств на биткоин-счету, а снимал лишь ту часть, которой бы ему хватало на жизнь. Его мать немного стала идти на поправку. Теперь денег хватало на лекарства, и ей не приходилось работать на сверхурочной. Стала больше отдыхать и даже смогла пойти на курсы танцев, на которые давно хотела записаться, но все не хватало сил и времени.

Мать гордилась своим сыном и была рада видеть, что он счастлив. Ведь какая-никакая, но есть машина под жопой, карьерный рост, пряники вкусные носит домой, которыми она порой угощала своих коллег по смене, да и в целом, наконец-то, стал опорой.

К осени мы вышли на ту цель, которую я ставил. Мы практически ушли с мелочевки, оставив лишь те веса в арсенале, которые за сделку приносили минимум десять штук. Суточная касса составляла около пятидесяти тысяч рублей.

Изначально я убрал из ассортимента те товары, которыми бы мог себя выдать. На полках лежало лишь то, что было практически у всех. Оригинальность и уникальность теперь казались лишними. Они бы привлекли внимание, а оно нам было ни к чему. В тикеты сайта и так периодически стучались озлобленные малолетние «торпеды», угрожающие найти нас и убить… Отпетушить… Избить… Зарезать… Пристрелить… Повесить… И еще многое другое, что человеческий организм не приспособлен выносить без вреда.

Иногда я кидал на пабликах мульки, которые бы могли запутать мусоров в поиске владельцев магазина. Либо писал, что недавно слышал, что в сосед-нем поселке, в двадцати километрах от нас, живут парни, которые по пьяни кому-то рассказали в баре, что продают через интернет. Затем писал, что в сам город приехали залетные и поселились в одном из от-елей. Поят обслуживающий персонал и рассказывают, какие они крутые дилеры. Стоило мне иногда прибухнуть или прикурить, фантазия била ключом, и я устраивал на форумах фиктивные расследования, гоняя торчков и зевак по кругу за выдуманными злодеями.

Я также пробовал нанимать на мелочевку других работников из тех, кто долбился ко мне на сайт, но в большинстве случаев это были обычные наркоманы, которые сдавали пустые адреса, бодяжили товар или попросту сгорали сразу же, как получали рабочий вес. Но пару сносно работающих курьеров мы все же нашли. Их труд, конечно, не мог сравниться с тем, который проделывал Вася, но часть задач все же на себя забирали, поэтому на них мы переложили самые муторные и ходовые позиции — однушки и двушки (один и два грамма). Хотя заявок по этим позициям было столько, что даже эти дополнительные две пары рук не могли перекрыть весь спрос.

Периодически я терял «Киви-кошельки», которые, по всей видимости, блокировала сама компания из-за запросов правоохранительных органов. А также они прилетали и нашим хостерам, из-за чего приходилось пару раз с помощью Коли менять сервер, но это все были мелочи по сравнению с тем, что я уже почти полгода жил спокойно, ни перед кем не отчитывался и не заносил мусорам дань, которую они не заслужи-вали.

Мы также, на всякий случай, обсудили с Васей меры предосторожности и четко уяснили для себя, что никто… чего бы ни случилось… не должен знать о наших криптовалютных счетах. Это было нашим НЗ. И если бы нас начали трясти, неважно кто, то все, что они могли бы найти у нас, — лишь деньги на наших картах…

Была середина ноября две тысячи тринадцатого года, когда биткоин как с цепи сорвался и начал прибавлять в цене почти каждый день на пятьдесят процентов. За два дня суммы на счетах практически увеличились вдвое. Я поглядывал на квартиру в новостройке в Москве и уже представлял, как буду расхаживать по ней голым со стаканом виски в руках и ощущать, что все, сделанное ранее, было не зря.

Мамке — дом за городом, которого она, несомненно, заслуживала за каторжные старания перед отчизной. Жарила бы там себе блинчики раз в неделю и меня угощала, когда приезжал бы к ней в гости. Каталась бы в компании родных сестер на собственном авто по великой стране, самые дальние уголки которой так меч-тала увидеть своими глазами. Да и просто радовалась бы жизни.

Вася с каждым новым днем также понимал, что уже где-то через год он может легко уехать с матерью из го-рода, имея хороший запас средств. Купить матери дом, поправить ее здоровье где-то в израильской клинике, да и просто, в целом, жить припеваючи. На радостях он снял денег на сотню больше обычного, съездил в турагентство и купил матери путевку на ближайший горящий тур в Китай. Провинция, куда он собирался ее отправить, славилась своей медициной, лечебными водами и различными грязевыми ваннами. Фрукты, овощи, прогулки по национальным паркам и заповедникам. Что еще нужно не совсем уже молодому человеку?

«Я матери тур подарил за границу на девять ночей! Видел бы ты ее лицо. Довольная. Лет десять уже ни-где не была. Последний раз еще меня в школе возила в Сочи, — пришло мне радостное сообщение от Вася-на. — Вылетает послезавтра, возвращается тридцатого.

Взяла вынужденный отпуск. Правда, отпустили ее только без оплаты. Да и хуй на этих жлобов!» — он поставил в конце смайлик, что делал крайне редко. Видимо, и правда его это сильно радовало.

«И слушай, я тут подумал. Может, чутка напряжемся, пока прет?» — написал мне Вася в чат.

«Насчет чего именно?» — уточнил я. «Весь спрос на двушки и однушки наши парни так и не перекрывают, верно?»

«Да… Заявок больше, чем делаем. Что ты предлагаешь?»

«Я легко могу делать еще закладок десять. Под-нимем цену еще на пять сотен. Ты останешься при своих, а эти пятьсот будут мне бонусом за лишнюю беготню. Я буду так же втыкать закладки за городом. Кому надо, съездят и на окраины».

«Можно».

«Пока курс прет, нужно лопатить. Пишут, что после Нового года может обратно просесть», — строчил мне сообщение за сообщением воодушевленный работник года.

Курс и правда радовал. Я прикинул, что буду становиться богаче еще на треть, а Васька увеличит свои доходы практически вдвое. К просадке курса биткоина мы тоже были готовы, и на этот случай имели аккаунты на одной из новоиспеченных криптобирж.

Мы выставили на прилавок, как и договорились, однушки и двушки, и они начали улетать как пирожки. Не говоря уже о том, что с наступлением холодов народ всегда упарывался чаще и больше. Как бы я ни ненавидел холод, но именно он был моим верным союзником и партнером в этом грязном бизнесе…

В один замечательный пятничный день уже ставший мне практически другом работник разбудил меня пачкой пришедших подряд сообщений:

«Ты видел, что с курсом?»

«Это же пиздец!»

«В четыре раза за месяц!»

«Уже косарь!»

«Алллеее!!!»

«Завтра мамку встречаю. А вчера такую девочку подцепил… Ах! На базу заезжал — пополнить запасы моего заднего сиденья, а она фактуровщицей устроилась туда недавно. Разговорились… Хорошая… Буду мутить!»

«Да господи, хорош долбить! Я рад за тебя… только встал», — написал я, прочтя все сообщения.

«Ура! Наконец-то! Ответил! Выгляни в окно! День какой пиздатый! Солнышко! Хорош дрыхнуть!»

«Отстань… поздно лег».

«А-а-а… ясно. Я поеду сейчас сделаю адреса, и вече-ром идем с ней в ресторан. Завтра за мамкой в порт… Давай выходной на день? Сегодня сделаю больше крупных, меньше мелких. И так хорошо подняли».

«Без проблем. Ты только сильно перед телкой не шикуй. Знаю, как чеку может сорвать», — написал я, поднялся с кровати и, посмотрев на часы, понял, что уже почти обед.

«Не телка она. Хорошая!»

«О-о-о. Поплыл. Молчу…» — закончил я переписку и пошел умываться.

Дойдя до окна, я раздвинул шторы, и мои глаза ослепил яркий солнечный свет. Пыльное и озаренное лучами окно отдавало теплом, хотя на ощупь по-прежнему оставалось холодным. День и правда был неплохим. Чистя зубы, я вспоминал переписку с Васей, и что-то меня по-настоящему улыбнуло. Эта некая дурная и веселая слабость, которая лепит из нас озорного скомороха, поистине веселит. Было приятно осознавать, что кроме этой черной, как смерть, работы у Васи появился человек, который, как и меня когда-то, да и сейчас, тянет из этого болота за уши вверх.

Мы сели завтракать с Ангелом, и, хотя по времени был уже практически обед, на столе стоял все тот же любимый нами запеченный в духовке омлет, порция овсяной каши на молоке и зеленый китайский чай.

Поев, я встал из-за стола и погладил кота. Он, лежа на спине и по-царски раскинув лапы, грел свои яйца в лучах солнца и жмурился от удовольствия. Я сел за рабочий стол, открыл ноут, проверил заказы и на-чал читать паблики. Лиза позднее ушла на какие-то свои процедуры, сообщив, что встретится со своей подругой и придет только вечером.

День админа таких сайтов обычно состоял из стучания по клавишам и перетирания вчерашних «ненаходов» (так в этой сфере называли ненайденные закладки), раздачи новых адресов и проверки баланса своих кошельков. Немного болтовни на форумах и в общегородских пабликах, поддержка темы по-иска залетных гастролеров или обсуждение нового смешного случая, как вчера кого-то по-дурацки перло от моей дури.

На форуме менял прочитал о готовящейся просадке курса и вывел почти весь биткоин на биржу, где мог в считанные секунды перевести его на долларовый счет и уберечь себя от обвала. Создал новый аккаунт с логином моего рэп-никнейма с простым для запоминания, но сложным для подбора паролем Ga$par — имя кота через знак доллара плюс дата нашего с Ангелом знакомства — 07052010. «Так что смотри, мяукало шерстяное, ты тоже теперь идешь как соучастник», — я почесал кота за ухом.

Вася затягивал с адресами закладок, но я не переживал, так как такое было не впервые. Случались и пробки, и пробитое колесо, и полицейские рейды, которые частенько выставлялись под конец месяца. Для этого мы и договаривались держать некоего рода регламент и быть всегда на связи. На пару последних моих сообщений с текстом: «Ты там в сиськах уже утонул?» — и: «По ходу, работу променяли на письку», — он так и не ответил. «Видимо, реально уто-нул», — подумал я.

Наступил вечер. Сигареты закончились, да и холодильник был практически пустой. А я, увидев утренний курс, который плавно приближался к тысяче долларов за один биткоин, хотел от радости нажраться. Да еще и салют запустить в придачу. И карнавал устроить… Сцену поставить… Звезд нагнать! Чтоб, сука, все подумали, что дату дня города поменяли… А это всего лишь навсего я бухаю!

Спускаясь по лестнице вниз, я крутил в голове мысли о том, куда потрачу свои деньги. Размышлял, чем бы еще мог побаловать близких и родных. Также вспомнил и осознал, что уже полгода чах над златом и ничего не дарил своей половине. Но она видела, что моя жизнь эмоционально наладилась, и ей этого будто бы было достаточно. Я распахнул дверь подъезда и переступил порог коробки. В этот момент слева, как из ниоткуда, появился парень, одетый во все черное, и нанес мне сильный удар в переносицу, от которого меня откинуло назад, и я рухнул на бетонные ступени. Подняв глаза на обидчика, я узнал в нем Сваю… Двое других были мне не знакомы, но по мере их общения между собой я услышал их клички — Рыжий и Шиш. Сваю я видел раньше в ларинской шайке, так что в том, что это были не менты, сомнений у меня не осталось:

— Дома есть еще кто? — спросил Свая. — Нет… — ответил я, шмыгая носом и глотая кровь. — Пошли… — добавил он, и все дружно повели меня, словно под конвоем, по лестнице наверх. Мы зашли в квартиру.

— Только кота не пинайте… — я увидел появившегося в коридоре любимца.

— Я тебя сейчас пну! — рявкнул Рыжий. — Товар, бабло, карты. Не заставляй тебя снова пиздить… — угрожающе произнес Свая. — Бабла нет, — едва я произнес это, Рыжий ударил мне под дых, от чего я сильно закашлял. — Щас руку сломаю… — опять вступил Свая. — Да правда нет! Все на картах. Я не снимаю, если не нужно…

— Обыщите! — скомандовал Свая, зыркнув на бойцов.

— Товара тоже здесь нет…

— А где он? — Свая, схватив меня рукой за шею, повел в зал к ноутбуку: — Кошельки опустошай! — толкнул меня к стулу, и я сел.

— Товар в гараже, — я открыл крышку ноутбука. — Выводи на карты. Поедем снимать деньги и забирать вес, — негромко произнес Свая. — Это не быстро…

— А мы не торопимся. Время есть… Вопрос, сколько его осталось у твоего друга, — Свая повернулся к Рыжему, ковыряющемуся в моих шкафах: — Как думаешь, сколько у его бегунка осталось времени?

— Мало… — не поворачивая головы, ответил Рыжий. — Переводи! — грозно посмотрел на меня Свая и врезал подзатыльник.

— Перевожу, — я принялся стучать по клавишам. В это же время я размышлял. «Времени у моего бегунка?.. Что означала эта фраза? Вася тоже пойман? Вот куда он пропал?! Поэтому он не отвечал?! Или, может, не того поймали?! Хотя… как меня тогда нашли?!»

— Это че щас делаешь? — спросил Свая, наблюдая за каждым моим переходом со страницы на страницу.

— Вывожу «киви» на карту.

— Это то, что в терминалы тебе заливали? — Да, — я посмотрел на него.

— Ты не отвлекайся. Шлепай дальше по кнопкам… Денег сколько там сейчас?

— Двенадцать тысяч на одном кошельке, семь на другом и шестнадцать на третьем.

— Че так мало?!.. Ты пиздишь мне?

— Пиздит по-любому! — Рыжий отвесил мне хлест-кую оплеуху, наклонился надо мной и посмотрел на Сваю, — Давай я его прессану чутка?! По глазам вижу, что пиздит!

— Да это все, что есть за сегодня. Вчерашнее и позавчерашнее на картах…

— Тогда че ты мне мозги ебешь? Там, сям… Всего сколько денег? — Свая начал выходить из себя.

— Двенадцать, семь, шестнадцать… — бубнил я, считая суммы, — тридцать пять на «Киви» и около ста штук на обеих картах… точно не помню…

— Сто тридцать пять штук? За три дня? А остальное где? — продолжал сверлить взглядом Свая.

— Зарплата, реклама, расходы по серверу, и еще буквально пару дней назад все, что накопил, отдал матери на залог для ипотеки…

Не знаю как, но мой мозг, на автомате включив инстинкт финансового сохранения, воткнул самопроизвольно эту чушь про ипотеку. Но обратно я фразу уже не засуну, и пришлось доигрывать и топить эту сказку до конца.

— Да какая ипотека? Че ты пиздишь опять?! — за-орал Рыжий. — Ипотека у него резко появилась!

— Да вот, смотри! — я зыркнул на него и открыл вкладки с проектом, на который засматривался уже несколько дней и даже звонил недавно в отдел продаж узнать условия. — Вот компания. Выбрали с матерью. Я звонил вчера и сообщал, что счет оплачен. Вот исходящие! — я открыл на мобильном список звонков и нашел нужный номер: — Вот! — я зашел в контакты на сайте компании и показал, что номера совпадают. — Это их номер!

— И сколько был залог? — спокойно спросил Свая.

— Лям шестьсот пятьдесят, — эту цифру мне на-звали застройщики.

— А я говорил, что их еще в тот день прижимать надо было! Вы все покатушки устраивали! — нерв-но произнес Рыжий и пнул банкетку, стоявшую у дивана.

«Еще тогда? Значит, уже давно вели, твари. Чтоб ты ногу отшиб, пидорас. Тупоголовые деревенщины! Больше вы ни на что не способны, кроме как вламываться в дома и выбивать бабло. Лучше бы наблюдали и учились… зверье!» — кипело в моей голове.

— Долго еще? — по-прежнему спокойно осведомился у меня Свая.

— Уже жду поступлений на карту. Должно прийти смс, — я взял с полки две стандартных самсунговских болванки.

— Нашли что-то? — Свая окликнул своих шавок. — Нет ничего! — крикнул из спальни Шиш. — Здесь тоже пусто! — донесся голос Рыжего из кухни.

— Пришли! — ответил я, услышав жужжание теле-фона. — Минус комиссия. Тридцать три семьсот вышло. — Поехали. Ключи от гаража где? — произнес Свая.

— В машине…

— Рожу умой, собирайся и поехали! Я прошел в ванну и умыл лицо. Словно дежавю.

Ванна другая. Другая раковина и зеркало, но все та же рожа с разбитым носом в нем… «Вроде прокатило! — думал я про себя. — Про биткоин вряд ли знают… Если, конечно, Вася им ничего не рассказал… Хотя мы договаривались. Должен был молчать».

— Быстрей давай! — приказал Свая. — Все, — я вышел из ванны и взял с вешалки куртку. — Ноутбук! — остановил меня Свая. — Что «ноутбук»? — не понял я.

— Ноутбук с собой бери! — Свая кивнул головой в сторону стола.

Я прошел к столу и забрал ноутбук. Сунул его в рюкзак. Кот, высунувшись из-за спинки дивана, поглядывал на меня дикими глазами. Было ирреальное ощущение того, что мы видимся с ним в последний раз. Он потянулся ко мне, словно говоря: «Обними хоть, что ли…» «Глупо и совсем уж смешно было бы в такой ситуации прощаться с котом», — подумал я. Мы вышли из квартиры, и я закрыл дверь.

По лестнице я спускался будто бы с охраной: двое впереди, один сзади… Автоматов только не хватало и камуфляжной формы. Хотя… как не хватало: как минимум у одного я рассмотрел ствол за поясом, когда тот ковырялся в ящиках. Предполагал, что еще один тоже был при «аргументе».

— С нами поедешь. Ключи от гаража бери! — произнес Свая.

Я подошел к машине, открыл ее и взял ключи из подлокотника.

— Назад садись! — приказал сидящий за рулем черного крузака Свая.

Рыжий, как швейцар, открыв заднюю дверь, сто-ял и ждал меня. Шиш уже сидел на заднем сиденье с другой стороны.

— Давай живее, блядь! — хлопнув меня опять по затылку, рявкнул Рыжий, толкнул в машину, сел рядом и захлопнул дверь. — Телефон выключи!

— Гараж где? — спросил Свая.

— Напротив набережной, через дорогу, магазин «Причал». Рядом — недостроенный детский садик, — ответил я, выключая телефон.

— Бетонные кооперативы?

— Да.

Мы выехали со двора и направились в сторону обозначенного места. Рыжий и Шиш зажали меня плечами.

— Кто еще с тобой работает? — Рыжий смотрел на меня, как хищник на жертву.

— Никто…

— Опять пиздит, слышь! — он посмотрел через зеркало заднего вида на Сваю. — Пиздеть заканчиваем! — Рыжий врезал мне локтем в грудь.

Я согнулся к коленям и закашлялся. — Заканчивай… — тихо сказал Свая. — Да меня бесит этот гондон ушлый! Вы че, твари, думали, сможете тут королей улиц из себя строить и вам нихуя за это не будет? — Рыжий схватил меня за горло и сжал пальцы: — Кто еще с тобой?

— Да никто… мы вдвоем…

Рыжий сдавил еще сильнее, злобно посмотрел мне в глаза и отпустил.

— Ты торговал, а тот раскладывал? — спросил Шиш, повернувшись и посмотрев на меня.

– Да. Больше и не нужен никто…

— Сайт ты делал? — спросил Свая, посмотрев на меня через зеркало.

— Нет.

— Бегунок твой?

— Нет. Другой тип. Но…

— А говорил, больше никто?! — перебил меня Рыжий. — Говорил же, пиздит!

— Да не при делах он. Сайт повесил, даже не вникая, что там будет. Вообще не в теме… Обычный программист! — я говорил быстро, в надежде, что меня снова не ударят.

— Да кто будет за так делать такие вещи? — ухмыльнувшись, произнес Рыжий.

— Не за так. Заплатил, как за обычный сайт, какие он и другим делал. Ему какая разница, какой товар я туда загружу!

— Всм, какая разница. Он под статьей ходит, — посмотрев на меня и повысив тон, произнес Рыжий.

— Да нет тут никакой статьи! Я завтра у тебя куплю машину, но потом на ней собью человека, статья тебе, что ли?

— Нет… В смысле? А причем тут я и машины? — удивленно спросил Рыжий.

— Проехали. Ни при чем… — буркнул я себе под нос.

— Умный, да?! — произнес Рыжий и снова врезал мне локтем в солнечное сплетение, отчего я опять закашлялся и согнулся пополам.

— Заканчивай, я сказал! — уже прикрикнул Свая. — Какой из этих? — посмотрел он на меня.

Я поднял голову и увидел, что мы остановились возле гаражей.

— Вторая линия. Пятый, если с той стороны, — я указа л на въезд слева.

Мы подъехали к моему гаражу.

— Иди открывай, — велел мне Свая. Рыжий и Шиш вышли из машины.

— Вылазь давай, — буркнул Рыжий. Я подошел к воротам гаража. Замок иногда подмерзал, но я все же смог провернуть ключ и открыть его.

— Где конкретно? — спросил Шиш, входя внутрь. — В скрученном баннере, — я показал на рулон. — Доставай! — велел Рыжий.

Я подошел к баннеру и засунул руку в отверстие. Сверху лежал сверток с «Сайгой», и мне пришлось сначала достать его, так как завертон со стафом был под ним.

— Это что? — спросил Рыжий и подошел ближе.

— «Сайга»…

— Хуя ты крутой у нас! — съязвил Рыжий. — При-кинь, у нас тут стрелок, — поглядел он на Шиша и, на-клонившись, начал разворачивать простыню.

— Вот товар, — я вытащил черный полиэтиленовый пакет.

— Сколько там? — спросил Шиш.

— Не скажу точно. Грамм четыреста «скорости» и реги, грамм сто.

— Сюда давай. Еще есть что? — снова спросил Шиш.

— Нет. Это последнее… — я протянул сверток. — Ты, клоун, решил, что раз мусорам денег занес, можно теперь не бояться и все в гараже хранить? — Шиш ткнул в меня «Сайгой».

— Аккуратней, она заряжена, — я отодвинул от себя дуло карабина.

— Видал? Борзый… — ухмыльнулся Рыжий, резко подскочил ко мне, схватил за горло и, поставив под-ножку, завалил на пол. Приставил дуло карабина мне к шее и заорал: — Я тебе щас в башку выстрелю, гондон!

— Успокойся, — схватил его за плечо Шиш. — Че так долго возимся? — в дверь вошел Свая. —

Отпусти его! — добавил он, посмотрев на Рыжего. — Смотри, что еще припас наш ковбой, — Рыжий показал Свае «Сайгу».

— Твое? — спросил Свая.

— Да…

— Охотник? — усмехнулся он.

— Немного, — я встал с пола.

— Вот товар, — Шиш протянул пакет Свае. — Это все? — спросил у меня Свая.

— Да, — ответил я, отряхиваясь.

— Поехали. Карабин заверни. И с собой возьми, — скомандовал Свая Рыжему. — В рюкзак к себе клади товар, — это адресовалось мне.

Я положил сверток в рюкзак. Мы вышли из гаража и сели в машину. Свая достал из кармана телефон и набрал кому-то:

— Забрали… Волыну у него еще нашли… Едем снимать бабки… Потом к вам, — закончив разговор, убрал телефон и спросил у меня: — Карты какого банка?

— «ВТБ» и «Сбер».

— Ближайший банкомат?

— Перекресток большой, на Северной. Магазин «Гладиус». «ВТБ» там… И «Сбер» рядом.

Подъехав к первой точке, я вышел в сопровождении Рыжего и снял деньги. Сев в машину, Рыжий передал кэш Свае, потом мы немного проехали, и я снял деньги с карты «Сбера». Сев обратно в машину, Свая забрал вторую часть денег и пересчитал всю сумму.

— Ты смотрел, он все снял? — уточнил у Рыжего Свая.

— Да. Под ноль, — кивнул Рыжий.

— Вот и приближается финал твоей пьесы, ум-ник… — не без злорадного удовольствия произнесРыжий.

— Шапку ему натяни! — велел Свая Шишу. Шиш достал из кармана сиденья черную гондонку и натянул мне на голову до самого подбородка. Остался лишь небольшой просвет внизу, через который я мог видеть только свои руки. Я пытался крутить башкой, но понял, что это бесполезно. Видимость была нулевая. Мы проехали так около двадцати минут, сворачивая то влево, то вправо. Затем дорога стала ухабистой и шумной. Скрежет и звонкие щелчки доносились из-под днища машины. Я понимал, что мы едем по бездорожью, и уже довольно долго мимо нас не проезжала ни одна машина. Я понимал, что мы едем куда-то в глушь. Куда-то, где нет ни души. Темень и мрак.

В моей голове промелькнули все печальные исходы подобных ситуаций, которые я видел в криминальных фильмах. «Копать? Или уже выкопано? Просто бросят? Забьют или пристре-лят?!» Страх начал гонять волны дрожи по моему телу.

— Да не трясись ты. Будет не больно, — издевательски буркнул Рыжий и пихнул меня локтем.

Я стал обдумывать варианты избежать печальной участи. В моей голове не прекращался внутренний диалог:

— Варианты?

— А какие тут варианты?

— Думай, сука, что предложить им!

— Битки?

— Может, и их щас заберут! Ноут с тобой! — А если нет?

— А отдашь, и все равно завалят?!

— Тогда какие варианты?

— Схема может работать! Предложить им дальше работать? Но с ними… На них?

— Оно им надо? Сам посмотри на них. Это же кол-хоз… Деревенщины!

Мы выехали на хрусткий участок дороги, а затем до-рога выровнялась, и машина ехала небыстро. Наконец, мы остановились. Я услышал, как дверь открылась, и сел кто-то еще.

— Долго вы, — новый голос, вроде, был знакомый. — Два банкомата, гараж… — сказал Свая. — Да мы тут охуели уже все… Коньяк кончился…

Работяга его уже синий… — недовольно прозвучал новый голос, потом приказал: — Сними!

Шиш стянул с меня шапку, и я увидел перед собой улыбающуюся рожу Ларина.

— Здарова, дружище! — произнес он радостно. — А ты не перестаешь удивлять!

— Стараюсь… — я был спокоен и уже смирился с происходящим.

— Шутит даже, смотри. По роже вижу, что шутит с самой вашей встречи, — Ларин с ухмылкой взглянул на Рыжего и Шиша.

— Охуевший! Пиздит много! — снова врезав мне локтем, проворчал Шиш.

— Вон друг твой, смотри, — Ларин кивнул в сторону лобового стекла.

Водитель включил дальний свет фар, и я увидел вдали трех человек, которые нависли над полураздетым и избитым Васей. Он стоял на коленях на льду, а рядом с ним было выпилено квадратное отверстие. Вырезанный кусок льда лежал возле проруби, на нем стояли несколько бутылок коньяка и стаканчики, а рядом валялась бензопила. Метрах в десяти от этого северного шабаша стоял еще один черный тонированный джип. Чуть поодаль стояла уже известная мне синяя тонированная теана с включенными габаритами.

— Правда, он уже не шутит. Шутки кончились… — Ларин открыл окно и крикнул: — Налейте ему еще, синий что-то совсем!

— Да заебало в него вливать! — крикнул голос из толпы.

— Тебе пацану синьки жалко?! Себе еще потом купишь! — крикнул в ответ Ларин и многозначительно добавил: — А он уже нет…

— По-другому никак? — спросил я, наблюдая, как кто-то из толпы, налив в стаканчик коньяка, протянул его Васе.

Дрожащими руками он поднес стакан ко рту и жад-но опрокинул. Лицо было в ссадинах, нос сломан. Верхняя губа и правая щека были рассечены. Бока и плечи — в сине-красных пятнах. Левый глаз был залит кровью и почти невидим из-за опухших век. Допив, он выронил стакан и попытался встать, но стоявший позади него бандит надавил рукой на плечо и вернул его обратно на землю.

— А как вы хотели? — перестав улыбаться, спросил у меня Ларин. — Дела мутить в моем городе, не спросив у меня? Ты че, совсем охуел?! Пришлось весь, сука, город на уши поставить, чтобы вычислить твоего Ро-бинзона Крузо! Молчишь… Видишь, нехуй сказать! — он повернулся к Свае: — Узнали, кто еще был?

— Программист. Сайт делал. Но говорит, он только продал ему сайт и дел с ними не имел.

— Звони ему! — приказал мне Ларин. — Программеру?

— Мэру, епта! Звони давай ему и говори, что у него есть час, чтобы отключить все. И если через час я все еще смогу зайти на сайт, мы поедем к нему.

Я достал из кармана телефон, включил его и набрал Коле.

— Але?! Нужно сайт отрубить!.. Да, совсем!.. Сей-час!.. Когда дома будешь?.. Да, это срочно! — я пытался дать понять, что это важно.

— Включи громкую! — велел Ларин. Я выполнил распоряжение.

— Коленька, — вкрадчиво вещал Ларин, — слушай меня внимательно. У твоего друга случились неприятности, и у тебя есть час, чтобы эти неприятности не стали твоими. Мне похуй, где ты. Через час ваш магазин не должен работать. Час!

— Я понял, — ответил Коля.

— Надеюсь, на один грех сегодня меньше будет… — Ларин посмотрел на мой рюкзак и бросил Свае: — Ноутбук на дно!

Рыжий достал из рюкзака ноутбук и протянул Свае. Тот вышел из машины и, подойдя к проруби, бросил туда ноут. Подмерзшая каша разошлась, и ноут в мгновение ока пропал из виду. Свая поздоровался со стоявшими вокруг Васи братками. Я крутил в своей голове по кругу: «Гаспар с большой буквы, через доллар… ноль-семь, ноль-пять, две тысячи десять».

— «Сайга» вот еще его, — Рыжий показал Ларину сверток.

— А ты бандит у нас значит, да?! Стрелок! — с ух-мылкой произнес Ларин и, взяв сверток, размотал его и начал разглядывать ствол.

— Товара где-то с полкило, — подключился Шиш. — Деньги? — спросил Ларин.

— У Гены, — ответил Шиш.

— Короче, смотри сюда. Я не знаю, нахуя ему это, но твой бывший партнер попросил не ебашить тебя… — сказал Ларин и направил на меня карабин: — А я бы тебя прямо сейчас ебнул, пидора. Из твоей же пукалки… Понять не могу… Ты же сам Гуся нагнуть хотел, а он за тебя вступается…

— Гусь попросил? — я был в недоумении.

— Вот и я удивился… Значит, теперь слушай сюда. У тебя сутки. Ни двое, ни трое. Сутки… чтобы уебать из города. Ты забываешь всех, кто здесь работал, и за-бываешь вообще, что здесь можно работать… — он за-вернул «Сайгу» и положил ее на подлокотник: — Если я увижу тебя здесь или узнаю, что ты открыл что-то подобное снова или таскаешь сюда дурь, с тобой будет то же самое… — Ларин открыл окно и крикнул: — Сворачиваемся! — снова повернулся ко мне и включил свет в салоне. — Чтоб ты понимал, что это на твоей совести.

Салон джипа озарился светом. Василий, заметив это, медленно развернулся в нашу сторону. Теперь сидящих внутри авто не скрывала тонировка, и наши взгляды с моим курьером — давним знакомым, хорошим приятелем, а теперь уже и надежным другом — пересеклись. Его уставшие и измученные глаза смотрели на меня смиренно. Стоявшая за его спиной «торпеда» пнула Васю в спину, и тот упал в прорубь. Барахтаясь и цепляясь за края ледяной купели, он попытался вылезти, но хлесткий удар ботинком прямо по лицу от того же шакала откинул его назад.

Двое других бандосов, обойдя ледяную крышку, смахнули с нее стаканчики и стали двигать ее на дыру колодца. Вася, выплыв и попытавшись снова ухватиться за край, что-то крикнул, но звукоизоляция машины не позволила мне расслышать, что именно. Я дернулся с криком:

— Не надо. Мы все поняли. Ну не надо! Прошу! Не надо! Мы уедем вместе! Не на-а-адо!

Я орал как резанный, понимая, что это уже не шутка бандитов, пытавшихся меня проучить. Рыжий и Шиш прижали меня чуть сильнее.

— Не ори! — Рыжий ударил меня локтем в подбородок. Я поплыл, как от легкого нокаута. В глазах слегка потемнело, в голове пробежала волна ноющей боли.

— Не надо, — шептал я себе под нос, — не надо, про-шу!

Плита накрыла прорубь полностью, и я уже не видел ни Васи, ни каких-либо брызг, а звук его еле слышимого голоса вовсе пропал. Лишь белоснежная прямо-угольная равнина. Один из бандитов поднял со льда

бензопилу и направился в сторону другого джипа. Еще двое двинулись за ним, а Свая направился обратно в сторону нашей машины.

— А ты че еще сидишь? — повернувшись ко мне, Ларин ухмыльнулся, — Сутки пошли… — затем посмотрел на Рыжего, — Выпусти его!

— Сутки! — еще раз повторил Ларин. Я вышел из машины. Рыжий ткнул меня в спину, сел обратно и захлопнул дверь. Оба джипа уехали, я остался в полной темноте. Фары уезжающих машин светили в сторону берега. Сугробы, сухие и серые деревья, небольшие комья льда и невысокие каменные от-весы… Я узнал это место. Летом мы часто здесь бывали. Глухой и тихий закуток северного побережья. От него до ближайших микрорайонов с чахлой конечной остановкой, на которую можно было бы дать хоть какой-то ориентир таксисту, — около десяти километров…

В детстве мы здесь бывали несколько раз. Купались и веселились, приезжая на этот мыс на велосипедах. Тогда мы еще мало что знали о жизни. Наши головы были наполнены ребяческими глупостями. Скакали, как кони… и громко ржали… Толкались и боролись, барахтаясь в грязи у самого берега… Могли дернуть за ногу и напугать друг друга, подплыв сзади. Старшие ради прикола нередко топили младших. Кто бы знал, что те наши шутки, когда мы топили Васю, будут безобидной репетицией его незапланированной кончины.

Я еще раз посмотрел на ледяной склеп, где теперь был похоронен мой друг. Не знаю зачем, но я включил фонарик на телефоне и осветил крышку гроба. Подняв со льда бутылку из-под коньяка, я увидел, что там немного осталось. Я сделал один глоток, остальное выплеснул на лед.

— Прости, — произнес тихо и, бросив со всей силы бутылку, разбил ее на десятки осколков. Развернулся и пошел в сторону утеса, освещая себе путь.

Выйдя на берег, я прошел по накатанной машина-ми тропе и оказался на дороге. Выключил фонарик на телефоне, а затем и сам телефон вырубил, убрал во внутренний карман, чтоб сберечь заряд батареи. Я брел в сторону города. Ветер, словно стрелы, пронизывал меня насквозь. Холодный и жгучий, он едва не сбивал с ног.

Не поднимая головы вверх, смотря себе под ноги, я шел до ближайшего места, где бы мог погреться и заказать такси. Казалось, эта дорога никогда не за-кончится и останется моим проклятием на всю оставшуюся жизнь. Вспоминая последние кадры, на которых я видел Васю, злился все сильнее. Сначала на себя, затем на бандосов… потом снова на себя. Ведь в тот раз, когда я мог разделить его радость, пусть даже и в чате, решил променять простое человеческое участие на завтрак и сон. Но он не обиделся… знаю, что нет. Он всегда очень спокойно относился, когда мы с друзьями над ним шутили и подкалывали, и просто улыбался.

Нет, он не был тупым и отлично нас понимал, но, как бы фильтруя молодую ребяческую идиотию, пропускал нашу чушь мимо ушей, чтобы с комфортом для себя продолжать с нами общаться… пусть даже и не всегда разделяя наше безумие. И, судя по выражению Васиного лица в тот момент, когда я видел его в последний раз, он включил тот же самый фильтр. Ни обиды, ни страха, ни злости не было в его глазах… Все та же усмешка и тот же взгляд, говорившие мне на прощание: «Все нормально, братан… Все нормально».

Мне было больно от холода и больно внутри… Или боль внутри была тоже от холода?!

— Твари! — вырвалось изнутри. — Мрази… суки!.. А-а-а-а-а!!! — дикий, разрывающий связки крик разнес-ся по местности. Я вынул руки из карманов и побежал что есть мочи.

Добежав до первого магазина, я влетел внутрь. В кармане джинсов был лишь полтинник и пара мо-нет, оставшиеся со вчерашней сдачи. Дрожащими, замерзшими руками я вывалил все, что было, на прила-вок:

— Согреться… на что хватит, — я прижал ладони ко рту и дышал на них, пытаясь отогреть.

Сунув руку во внутренний карман, я нащупал теле-фон, который был холоднее моих рук. Несколько раз нажал кнопку включения, но не смог реанимировать телефон.

— Сел, сука! — пробормотал я.

— Что-то случилось? Вам нужна помощь? — спросила продавщица, окинув меня взглядом.

— Авария… Я цел… Выпить бы чего-то… — буркнул я. — Здесь не хватит, но ничего страшного. Я добавлю… — продавщица забрала деньги с прилавка и, взяв с полки чекушку водки, протянула ее мне. — Сейчас вызову такси…

— Спасибо, — я открыл бутылку и выпил разом треть.

Из подсобки слышался разговор продавца с диспетчером такси.

— Через семь минут серебристый ниссан, восемь-сот десять, — сказала она, выйдя из подсобки. — Вот, возьмите, — она протянула мне чебурек.

Схватив его, я так жадно в него вгрызся, что даже прикусил щеку. Снова сделал пару глотков водки и закусил одним из самых вкусных чебуреков в моей жизни. Тепло начинало медленно расходиться по телу, а вместе с ним еще сильнее накатывала страшная саднящая боль от случившегося.

Увидев в окне такси, я поблагодарил продавщицу и вышел во двор. Сев в машину, я назвал водителю адрес и привалился к окну на заднем сиденье. Я наблюдал за пролетающими мимо фонарями и планиро-вал свой сегодняшний и завтрашний день. «Собираю вещи, прощаюсь со всеми! Или не со всеми?! Или ни с кем?! Гаспар с большой, через доллар, ноль-семь, ноль-пять, две тысячи десять. Нужны деньги на рейс.

Позвоню Пахе?! Или своим школьным?! Ангел, если уже вернулась домой, то, наверное, не понимает, что произошло! Нужно ей позвонить. А телефон сел. До-мой… домой…»

Зайдя в квартиру, увидел, что Лиза разбирала бес-порядок, устроенный бандосами. Кот сидел рядом с ней и вылизывал лапу. Увидев меня, она поднялась с колен и подошла ко мне:

— Что здесь случилось? — ее голос звучал будто в вакууме. Размытый и глухой.

— Долго рассказывать. Все нормально… — я совсем не хотел сейчас говорить.

— Где нормально? Что ты называешь нормальным?! — я по-прежнему слышал ее голос как в отдалении. — Твое лицо, разбитое — нормально? Квартира перерытая?! Тоже нормально? Что происходит?!

Я, слегка пошатываясь, стягивал обувь. — Тебя это не коснется… не переживай… — я прошел в комнату.

— Да меня это касается уже несколько лет! Твои вечные проебы! Проблемы! Дружки эти, конченые идиоты! — Лиза шла за мной и причитала, а затем остановилась в дверном проеме. — Твои панические атаки и кошмары, от которых ты вскакиваешь и меня будишь, — тоже не моя проблема?! Или, может, то, что на человеческие темы мы вообще перестали раз-говаривать?

Я достал из шкафа сумку, положил ее на кровать и стал выгребать свои вещи.

— Куда ты собираешься?.. Или это тоже не моя проблема?

— Мне нужно уехать. И есть у меня друзья нормальные, и темы для разговоров, — буркнул я себе под нос.

— Какие? Кто? Где они? — Лиза, казалось, ждала этого разговора уже несколько месяцев, а, может быть, и все последние годы. — Паха?! С которым ты, если встречаешься, то возвращаешься в говно?! Ты про него? Или, может быть, Ринат?! Который, когда я видела его в последний раз, пускал слюну себе на кофту, зависнув на моей груди и пытаясь сфокусироваться на чем угодно другом, чтобы не палиться?.. Но у него это абсолютно не получалось, потому что он был жутко обдолбан! Этот что ли? — Лиза сверлила взглядом мою спину и ждала хоть какой-то реакции. — Да, я не беру твоих школьных друзей, они-то, может, и другие… Но ты с ними и не общаешься… Они же не нюхают и не бухают по три-четыре дня без перерыва… У них есть работа… Семьи… Тебе же до всего этого никакого дела!

В другой день я бы давно уже ответил ей… Наорал бы, скорей всего, или же нашел массу оправданий, чтобы опровергнуть ее слова, но не сегодня… Стягивая с полок вещи, я видел перед глазами валяющую-ся на льду одежду Васяна. А Лиза все не умолкала… И словно читала мои мысли:

— Ах да, есть еще один с виду нормальный парень. С которым, ты сказал, у тебя дела?! Продукты с базы нам привозил. Не помню уже, как его звали…

— Вася его звали… — зависнув и перестав складывать барахло, ответил я, и звук его имени, прорезав обволакивающую пустоту, наполнил эхом всю комнату.

— Да, точно, Вася. Приятный парень. Но с таки-ми же тебе скучно?! Вася ж, наверное, не бухает… И тусить не любит… — язвительно продолжала отчитывать Лиза.

— Да нет больше Васи! — крикнул я, повернувшись к ней. — Нет его! Все! — мои глаза стали мокрыми от слез.

Чтобы отвлечься, я продолжил собирать сумку. — В смысле его нет?! — Ангел подошла ближе и понизила голос: — Он уехал?.. Вы поругались? — Нет… Его вообще больше нет… — произнес я тихо. — Он умер? — с опаской в голосе спросила Лиза. — Да… но не сам, — я схватил сумку и попытался выйти из комнаты, но Ангел встала у меня на пути.

— Ну постой ты… Расскажи мне, что случилось? Я же переживаю… — Ангел смотрела на меня с печалью.

Ее напор и гнев куда-то резко подевались. Манера голоса изменилась. Видимо, поняв, что произошло страшное и что ее ругань уже не поможет, она решила подойти чуть ближе и успокоить меня.

— Васян работал со мной. Нашу тему просекли бандосы. Его убили при мне. Если завтра не уеду из го-рода, буду следующим, — я приобнял ее на секунду и пошел на кухню: — Съем что-нибудь и поеду искать бабки на самолет и на первое время…

— А мне что делать? — спросила Лиза. — Я не могу взять тебя с собой. Поживешь пока у родителей. Я приведу дела в порядок… А там будет видно… — отрезав кусок колбасы и запихав себе в рот, отвечал я.

— Ясно… — смиренно ответила Ангел, поняв наконец, что эта ситуация отличается от остальных.

Я всегда был прохладным человеком. Скупым на слова любви и нежности. Наши споры часто заканчивались моей отстраненностью, но это было после долгого пояснения, почему именно так, а не иначе. Но сегодня я был как лед. Мертвый, окаменелый кусок плоти. Без цвета и какого-то характерного запаха. После того, что услышала только что от меня, Лиза поняла, что говорила теперь с другим, обновленным человеком.

— Вернусь, скорей всего, поздно. Спать я все равно сегодня не смогу. Отвезешь меня завтра в аэропорт? — сказал я, пока одевался в коридоре.

Она кивнула, а я выдавил из себя кривую улыбку, которая, как я надеялся, могла ее успокоить, и вышел из квартиры.

Если бы я мог, то улетел бы прямо сейчас. Прямо с этой лестничной площадки… Или с крыши… Мне бы крылья или капельку смелости, тогда я смог бы ото-рваться от края и улететь птицей ввысь. Скрыться далеко за облаками, воспарить выше неба и, облетев земной шар, упасть на яркий и разноцветный необитаемый остров. Если бы я только мог…

Находясь во все том же эмоциональном вакууме, я обзвонил своих друзей с просьбой о помощи и встретился со всеми, кто согласился дать мне деньги. Перед этими разъездами я замутил фирменный Пахин коктейль и вскоре был уже внулину. Я не хотел и не мог ничего рассказывать, раскрывая свои планы и причины отъезда. Друзьям детства это знать было не нужно, а Паха, к которому я заехал в самом конце, краем уха уже кое-что слышал.

— Все забрали? — спросил он, сделав пару глотков из бутылки.

— Да… почти, — я закурил. — Дай мне сотку авансом. Я прилечу и дам тебе адрес схрона. Там больше.

Остальное отдашь потом. У меня все с этим городом.

— Без проблем. Есть кому тебя отвезти завтра? — Паха пошел в комнату за деньгами.

— Да, Лиза отвезет. Не нужно тебе сейчас со мной светиться, — я отхлебнул из бутылки.

Паха вернулся с деньгами.

— Ну ты замутил, конечно. Весь город на уши поднял.

— Высоко летать — больно падать… — я встал из-за стола. — Поеду … Еще билеты брать.

— Давай. Не пропадай, — Паха приобнял меня. — На связи, — я вышел из квартиры. В кошельке за картами всегда лежала заначка. Ей

я и воспользовался, чтобы взбодриться и привести себя в чувства. Спать я все равно не хотел, да и не мог.

Положив часть денег на карту Лизы, я вернулся домой еще с одной бутылкой коньяка. Подруга к моему приходу привела квартиру в порядок. Помогла мне купить билеты онлайн и приготовила поесть, хотя в меня ничего уже не лезло.

Всю ночь я долбил дороги и пил, смотря по телевизору всякую всячину, которая могла меня хоть как-то отвлечь от той печали вперемешку со злобой и гневом, которые окутывали мое сознание. Образ Васи не выходил у меня из головы. И чем чаще я склонялся со скрученной купюрой к журнальному столику, на-деясь, что это хоть как-то поможет расслабиться, тем отчетливее видел перед глазами его лицо. Закрывая глаза, я будто падал с ним в ту самую прорубь, снова и снова… снова и снова. Сигарета… дорога… стакан. Сигарета… дорога… стакан. Больше… жирнее и чаще… Но эта комбинация уже не работала… Руки дрожали, как у больного паркинсоном на последней стадии, пепел летел по всему столику, окропляя рассыпанный небрежно порошок. Злыми глазами, горящими и красными как стопари на стареньком скае, я смотрел на свое отражение в столе. Словно чувствуя эти переживания, кот пришел ко мне на колени и громко заурчал. В свойственной кошкам манере он пытался меня успокоить, заставляя настроиться на гипнотический лад. Он старался как мог, но в какой-то момент, видимо, почувствовав мой гневный настрой, все же ушел спать под крыльями Ангела.

Начало светать, предметы уже плавали перед глазами, а лица и тексты на экране троились и перемешивались, создавая разноцветную кашу. Я откинулся на подушку подлокотника дивана. Пара пожилых, но отчаянно молодящихся ведущих вещали мне что-то про то, как лучше всего начинать утро. Под красноречивое описание полезного завтрака я долил остатки коньяка в рюмку и опрокинул залпом.

— Доброе утро! — восторженно и слегка наигранно кричали мне с экрана.

— Доброе!.. — буркнул я. — Если оно доброе! ***

Продолжалось то самое утро. Для одних это было начало нового дня, для меня — продолжение предыдущего. Видимо, я все же, изрядно укушавшись, уснул, и меня разбудила Лиза. Склонившись надо мной и слегка прикоснувшись к моему плечу, она легонько трясла меня, пытаясь вывести из состояния сна:

— Просыпайся. Нужно собираться, чтобы не опоздать, — шептала она мне на ухо.

— А? — выкрикнул я и подскочил, не понимая, где я и что происходит.

— Уже почти одиннадцать. Нам еще ехать долго… Я с трудом продрал глаза. Телевизор продолжал

показывать свои гипнотические картинки. На столике красовался привычный для моего быта натюрморт. Сотовый с поцарапанным экраном и следами белого порошка. Перевернутая рюмка и стоящая рядом с ней пустая бутылка. Зип-пакет с остатками дури на дне. Почти пустая пачка сигарет и несколько потушенных окурков в кружке из-под чая. Скрученная купюра, банковская карта и портмоне, валяющееся под столом.

— Я подумал, — тяжело глянул я на Лизу, — не стоит тебе везти меня в аэропорт. Хер знает, что у них сей-час на уме. Будут там меня караулить или не будут… Не нужно, чтобы нас теперь в этом городе видели вместе…

— Хорошо, — ответила Ангел без малейшей обиды. — Кто тогда отвезет?

— Никто. Такси… — я встал с дивана и пошел в ванную.

Привел себя в относительный порядок, позавтракал банкой пива, проверил еще раз сумку и вызвал такси. Мой последний час с Лизой перед отъездом напоминал немое кино. Не было слов… Одни лишь слезы… Следы моих деяний паводками растеклись по всей нашей квартире… улицам… и городу. Она тихо ходила по дому и плакала… Сидела и плакала… Перепроверяла, все ли я взял, и плакала… Казалось, за тот час она вылила все слезы, что копила годами. Мысленно со мной уже прощалась, не зная, увидимся мы еще когда-нибудь или это наш последний час. Старалась на меня даже не смотреть, чтобы не разреветься еще сильнее. Я же, как и обычно, был в этот момент совершенно в другом месте. Одной ногой в самолете, другой — в столице. Одной рукой держал за горло сволочей, другую тянул другу, склонившись над прорубью. Мысленно вбивал: «Гаспар с большой буквы через доллар, ноль-семь, ноль-пять, две тысячи десять», — на новом ноутбуке. Но в остальном был лед…

Такси привезло меня в аэропорт. Захудалое серое здание, больше напоминающее производственный склад какого-то советского завода. Одни люди заходи-ли внутрь на смену, другие же, отработав, выметались на улицу.

Топая к зданию, я смотрел по сторонам, пытаясь понять, приехал ли кто-то на меня поглазеть. Кто-то из тех, что глумились тогда над нами с Васей… Но не было никого, кто привлек бы мое внимание. Простые люди с такой же, как у меня, целью покинуть город шли рядом со мной. Я практически уже зашел в здание аэропорта, как за спиной услышал:

— Андрей?!

Голос был женский. Я обернулся назад и увидел Васину маму. Поняв, что она не ошиблась, женщина улыбнулась мне и сделала пару шагов вперед. «Т р и д ц а т о е », — как молнией ударило меня. И вместе с этим ударом я только сейчас по-настоящему осознал, что же произошло днем ранее. Я смотрел на нее и не мог вымолвить ни слова. Я пытался, но не знал, что говорить. Как объяснить человеку, что она оста-лась теперь одна?! Как объяснить тому, кто недавно снова начал радоваться жизни, что ему опять придется страдать?! Будет ли она считать себя виноватой, что ее сын в попытке сделать ее хоть капельку счастливей угробил свою жизнь?! Пока я, зависнув, стоял, изображая мертвый одинокий камень, она подошла ко мне ближе.

— Привет. Я Васю жду уже час. Вчера утром созванивались, обещал встретить. Но телефон недоступен. Вы не виделись? — она пыталась улыбаться, но глаза выдавали тревогу.

— Добрый день. Не виделись. Простите, но мне нужно бежать, — произнес я единственное, что смог ей сказать, и, развернувшись, направился ко входу.

— Андрюша! Подожди! Случилось что-то? — кричала женщина мне вслед.

Но я мог лишь крикнуть:

— Я, правда, на рейс опаздываю! — и прибавил ходу. Не знаю, сколько времени она смотрела мне вслед, словно искала последнюю надежду, за которую можно было бы ухватиться… Но ее не было, как не было той надежды у Васи, когда он тонул в проруби, пытаясь зацепиться за лед… Он боролся за жизнь, но будет ли бороться она, когда узнает, что лишилась последнего родного ей человека?

Очереди на регистрацию уже почти не было. Я быстро сдал багаж, получил посадочный талон и ушел в секцию досмотра, где меня уже не смогла бы допросить расстроенная мать. Скорей всего, именно так и закаляются сволочи. Идут по голо-вам, оставляя лишь пепел, дым… рыдающих жен и матерей.

Случившиеся события приблизили бы многих к мыслям о суициде, но я слишком любил себя и свою жизнь… и эту игру… тогда еще. Но тогда уже изменилась и сама игра… Изменилась ее суть… Как и ее принципы. Изменился и я. Изменились все вокруг, и мое отношение к ним. Я смотрел в иллюминатор, наблюдал, как отдаляется земля, отрывая меня снова от этого города. Города, который я по-своему любил и в то же время всем своим каменным сердцем ненавидел. Не по своей воле, а по воле случая, я пошел на так называемый дубль два.

Едва разборчивый голос стюардессы торопливо, словно заклинание, которое поможет поскорей от-креститься от всей этой злоебучей толпы, объявил, что самолет набрал нужную высоту… а затем… А затем я уже ничего не слышал. Все звуки перекрывались голосом Васиной мамы, который, мне казалось, засел в моей голове навсегда… «Андрюша? Подожди! Случилось что-то?»… «Случилось что-то?»… Заточенный заклинанием кармы в мою совесть, этот голос теперь обречен напоминать мне причину отсутствия возможности идти на дубль три.

«Гаспар с большой буквы через доллар, ноль-пять, ноль-семь, две тысячи десять», — на новом ноутбуке… но в следующей жизни.

Благодарность

Хочу поблагодарить всю команду, которая помогла мне пройти этот путь.

Максима Благоразумова, который на протяжении всей работы над книгой был моим наставником. Без тебя это были бы жалкие и скучные мемуары старика. Спасибо, что направил в нужное русло.

Огромная благодарность Елене Обух, которая разглядела во мне талант, вдохновилась задачей вы-пустить этот роман и взяла на себя все технические и организационные вопросы от корректуры и редак-туры, до печати и размещения книг на прилавках и онлайн-витринах магазинов. Без тебя так круто бы не вышло… Большое спасибо!

Также благодарю Дмитрия Привалова — за его великолепные иллюстрации. Ты настоящий профессионал и мастер своего дела. Я с радостью делюсь твоими контактами со всеми, кто ищет художника-иллюстратора, зная, что они останутся довольны.

Благодарю редактора Юлию Сычеву, которая опытным взглядом вычистила все лишнее, при этом бережно сохранив самое ценное. Это тонкий вкус, особое мастерство и — огромный труд… Спасибо тебе большое!

Обложка книги никогда не получилась бы такой, как я хотел, без мастерской работы дизайнера Петра Присячева. Дорогой мой друг, Петя! Сколько раз к тебе обращаюсь, и каждый раз ты бьешь в точку. Талант с большой буквы. Благодарю от всей души!

Также не могу не поблагодарить свою маму и дочь, которые поддерживали меня в процессе написания книги и, главное, верили в меня. Одно только то, что вы изредка интересовались моими успехами в этом деле, заставляло меня не бросать начатое и преодолевать сопротивление, которое длительное время не покидало меня.

Ну и, конечно, благодарю мою музу Настеньку, встреча с которой настолько меня вдохновила, что большую часть книги я написал на одном дыхании… А дышать с тобой одним воздухом для меня и есть счастье.

Гаспар Андрэ

ИСПОВЕДЬ БАРЫГИ

Не та дорога

Литературно-художественное издание

Художник Д. Привалов

Автор обложки П. Присячев

Главный редактор Е. Обух

Выпускающий редактор Ю. Сычева

Корректор И. Щанкина

Верстка С. Зорькиной

Издательский дом «ПегасАрт»

(ИП Обух Елена Ивановна)

ИНН 91100813810

ОГРНИП 32191120000342

E-mail: pegasuspublish@gmail.com

Оглавление

#Заебись, когда идет все гладко… Но порой так гладко, что можно поскользнуться. АНДРЭ ГАСПАР

АНДРЭ ГАСПАР

Посвящение

Предисловие

Глава I СТЫД И ПОЗОР

Глава II ЗЛОЙ И СТРАШНЫЙ СЕРЫЙ ПАПА

Глава III ПОВОРОТ НЕ ТУДА

Глава IV В РАБОТЕ ПО КОЛЕНО

Глава V НЕЖДАНЧИК

Глава VI СХЕМЫ

Глава VII ВЫСТРЕЛ

Глава VIII НОВЫЙ ГРУЗ

Глава IX ЭЛЬ АНДРЭ

Глава X ХЛОПОК

Глава XI ПОД ТЕНЬЮ ЗМЕИНОГО КУПОЛА

Глава XII ОСНОВАНО НА РЕАЛЬНЫХ СОБЫТИЯХ

Глава XIII БАРЫГА 2.0

Гаспар Андрэ