Секреты сов [Ал Ри] (fb2) читать онлайн

Ал Ри Секреты сов

Лето

Мы ловили шмелей, чтобы натирать

ими языки зимой, спасаясь от холода.

Совы сказали: «Не стоит»

За окнами нарастал шум. Он подобно волнам быстрой реки разбивался об окна дома Софи. Деревня обычно была тихая, и никаких событий тут годами не происходило. Софи удивленно поморщилась, отрываясь от письма для горячо любимого друга Алана, которое она старательно писала все утро. Алан был единственным человеком в деревне, которому она могла полностью довериться. За окном тем временем люди причитали, кричали, подзывали своих, пробегая мимо дома. Софи, затаив дыхание, на цыпочках скользнула к окну мимо большой картины, которую ей оставили родители вместе с домом после смерти.

      Не стоит.

      Оставайся дома.

      Не выходи.

Это сказали поочередно совы, появившиеся словно ниоткуда на картине: черная, коричневая и белоснежная, с невероятно красивыми узорами, обрамляющими крупицы черных глаз. Птицы выкручивали головы, сидя бок о бок на размашистых ветвях сосны. Софи от неожиданности подпрыгнула. В ее доме редко звучали слова, тем более странно их было услышать от сов. Картина всегда жила своей жизнью: на ней менялись времена года, ветер закручивал ветви деревьев, из чащи то и дело показывались лесные звери, птицы всегда громко пели по утрам и совы иногда появлялись в ее сюжете, но никогда они не разговаривали с Софи.

      Не стоит.

      Оставайся дома.

      Не выходи.

Алан

Алан зашел примерно через пару часов, когда людской гомон снаружи окончательно стих. Софи сидела за столом, опустив голову на ладони, и смотрела, как свеча плавится под жаром маленького огонька. Заговорившие с ней совы выбили ее из равновесия. После странной волны беспокойства на Софи навалилась апатия, и все, что она могла делать – это смотреть на огонек, ни о чем не думая. Совы давно покинули ветку сосны.

– Софи, привет, – поздоровался взволновано Алан, снимая ботинки. – Ты не выходила на площадь? Я не нашел тебя среди толпы.

Софи, не отрывая взгляд от свечи, покачала головой.

– Почти никто из охотников не вернулся сегодня. Двое только, – сказал он вызывающе, пытаясь заполучить внимание, – и те ранены. Лекари сказали, что жить они будут, но охотиться больше не смогут.

Софи кивнула и посмотрела на Алана. Тот принял это за приглашение и присел на кровать рядом с Софи. Полумрак комнаты давил на него, поэтому он продолжил шепотом:

– Говорят, это черные волки. Мы столько лет жили спокойно. Люди считают, что это проклятие. Что-то вроде “время пришло и возможно нам всем придет конец”.

– То самое проклятие? – переспросила Софи.

– Ага, оно. Честно сказать, я толком не разбираюсь во всех этих историях. Родители в детстве рассказывали какие-то сказки. Я их практически не помню. Как вообще к сказкам можно серьезно относиться?

Софи ничего не ответила. Родители ей никогда об этом не рассказывали, может быть не успели. Она пару раз пыталась узнать у соседей и у женщин, собирающих яблоки, но они, похоже, знали столько же, сколько и Софи. Только бабушка Ванархи, казалось, имела представление о проклятии, но напрочь отказывалась говорить о нем. Теперь-то у нее не выйдет сменить тему, подумала Софи и решила завтра после сбора яблок зайти к бабушке, которая, впрочем, бабушкой ей не приходилась, но почему-то просила себя так называть.

Урожай

Урожай выдался скромным. Если в прошлом году яблони клонились к земле, то в этом яблоки можно было пересчитать по пальцам. Поэтому-то многие женщины, которых Софи знала веселыми и счастливыми, теперь скрывали печаль за улыбками. Только дети не чувствовали опасности, которую несла зима. Они задорно носились вокруг деревьев, пытаясь поймать друг друга, то и дело переворачивая корзины с урожаем. Ярко-красные плоды скрывали внутри впитавшееся за лето тепло раскаленного солнца. Люди бросали их зимой в очаг и наслаждались взрывами жара, уюта и радости. Софи улыбнулась от воспоминаний. Она, как и все остальные, прекрасно помнила, как становится хорошо в доме.

Зима защемляет в людях счастье, сжимает его под прессом холода и жуткой вьюги, пока оно совсем не исчезнет. Подул сильный, далеко не летний ветер и перевернул полупустую корзинку.

Бабушка Ванархи

Бабушка Ванархи как будто знала, что Софи направляется к ней и открыла дверь до того, как девушка постучала.

– Заходи, милая, – сказала она, пропуская Софи в просторную гостиную.

Между двумя креслами уже был подготовлен столик с керамическими чашками и небольшим чайником. Дом бабушки Ванархи стоял особняком на краю деревни в окружении елей и формой напоминал несколько слипшихся оплывших свечей: венчала домик искривленная конусовидная башня, устремленная к небу. Россыпь разномастных окон придавала ему еще большую странность.

Бабушка Ванархи бодро проковыляла вслед за Софи и предложила ей присесть в одно из кресел. Выглядела она в темном одеянии как всегда мрачно. Черные глаза на мертвенно-бледной коже, словно два уголька, смотрели остро, проникая вглубь души.

– Ну что, Софи Реми, как ты поживаешь? – спросила она.

– Хорошо, бабушка.

– Это радостно слышать, милая. Налей бабушке и себе чая.

Софи разлила по чашкам отвар с запахом мяты, от которого мгновенно закружилась голова.

– Яблок немного в этом году, верно?

Софи только пожала плечами. Она старалась улыбаться, но внутри нее увядали деревья и цветы.

– Ты все так же молчалива, Софи Реми. Мне это нравится, милая. Выпей чаю, он должен поднять тебе настроение.

Софи сделала глоток. Тепло медленно охватило легкие, а потом с первым вдохом понеслось, как быстрая река, по ее телу. Нечто похожее она чувствовала, когда ела зимой яблоки. Жар, рождающийся где-то рядом с сердцем, волнами расходился во все скрытые уголки, добирался до кончиков пальцев, вытесняя тьму, расщепляя грусть на маленькие листочки, которые уносил ветер. На их месте вырастали ярко-оранжевые, светящиеся цветы счастья.

– Ты ведь не заходила в комнату родителей с тех пор, когда они… покинули нас? – вдруг спросила бабушка Ванархи.

Софи покачала головой.

– Мне кажется, самое время зайти, – заметила бабушка. – Самое время сделать это, милая. Я дала слово твоей маме, что в нужный час передам тебе это послание. Посмотри на верхней полке шкафа. Там будет небольшой рычаг в правой стенке. Потяни за него и выпадет конверт. Час настал, Софи.

– Я не знала… – от удивления Софи замялась. – Я не знала, что вы были знакомы. Это правда?! У меня столько вопросов.

– О да, это тайна, – улыбка смягчила острые черты лица бабушки, она словно помолодела на десяток лет. – С ведьмой дружить – не лучшая затея.

От последних слов Софи поежилась. Бабушку Ванархи действительно называли ведьмой в деревне. В комнате повисло неловкое молчание. Бабушка пила чай и смотрела на Софи. От этого колкого взгляда хотелось укрыться, он как будто пробирался внутрь и пугал мысли, живущие в голове.

– Это все связано с проклятием, правда? – решила прервать тишину Софи.

– Возвращение черных волков? – улыбнулась бабушка Ванархи. – Уверена, что да.

– Расскажите про проклятие, пожалуйста.

– Не сегодня, Софи Реми, но ты обязательно все узнаешь. Теперь тебе пора идти.

– Но я хотела узнать…

– Не сегодня, Софи, милая. Не сегодня. Но я обещаю, ты все поймешь. После того, как найдешь письмо.

Софи не стала спорить в чужом доме. Бабушка Ванархи проводила ее к выходу.

– Не забудь про комнату родителей, милая. И будь осторожна.

– До свидания, бабушка, – попрощалась Софи. Внутри росла тревога: она чувствовала, что за недосказанностью бабушки скрывается по меньшей мере целый мир. С одной стороны, ей хотелось скорее узнать его, но с другой она боялась, что он окажется невыносимо большим и тяжелым. Воспоминания о родителях давно начали бледнеть, оставляя лишь призрачное эхо полу-фраз и полу-образов.

Уилл

Все это было очень странно. Софи не спешила домой – ей хотелось разобраться в мыслях и немного прогуляться вдоль реки. Они часто бывали там с отцом. Где-то недалеко, до того, как его сожгли, стоял их старый дом. Воспоминания о прошлом, как давнишние письма, совсем стерлись, потеряли часть слов и смыслов, остались лишь эфемерными отрывками, которые изредка напоминали о себе. По пути Софи встретила Тома, Фина и Джерри. Они как оголтелые носились друг за другом и пинались. Потом громко смеялись. И вновь пинались. Завидев Софи, они замерли.

– Софи! – крикнул Том.

Ничего хорошего это не предвещало. Эти ребята всю жизнь издевались над Софи. После исчезновения ее родителей даже взрослые на нее косо смотрели, а дети постепенно превратили ее в девочку для битья.

– Софи, иди к нам. Что это у тебя?

Софи остановилась в стороне.

– Дай нам свои яблоки, мы голодные и несчастные.

– Нет, – произнесла робко Софи.

Том присвистнул.

– Так не пойдет, мы очень хотим яблок. Фин, хватай ее!

Фин рванул со всех ног, как хищник за добычей. Софи попятилась, побежала, но парень крепко схватил ее.

– Хватит! – закричала Софи. – Это мои яблоки. У меня их почти нет. Оставьте меня.

Том вырвал корзину и выудил оттуда самое спелое яблоко.

– Смотри, Софи, я сейчас буду есть твои яблоки, – он загоготал во весь голос.

– И мне дай, – попросил Джерри и получил свое яблоко.

Софи в попытках вырваться отдавила Фину все ноги и тот швырнул ее на траву.

– Эй! – вдруг испуганно крикнул Фин. – Это Уилл, бежим!

Мальчишки пустились наутек, прихватив с собой и корзину Софи.

По дороге действительно бежал Уилл, как всегда в своей потертой и рваной кофте охотника, с взъерошенными волосами. Он лишь недавно начал охотиться с остальными мужчинами. Уилл был всего на несколько зим старше Софи, но благодаря незаурядному умению стрелять из лука, снискал одобрение у бывалых охотников, которые без сомнений приняли его в свои ряды.

– Опять эти мальчишки? – спросил он, устремив взгляд на убегающих воришек. – Яблоки забрали?

– Ага, – кивнула Софи.

– Ну ладно, не переживай. Разберусь. Вернем твою корзинку и еще немного сверху.

Он кашлянул и уставился в землю, потом словно опомнился и подал Софи руку.

– Вот так, – проговорил застенчиво он.

Солнце уже двигалось по дуге к горизонту, чтобы дать миру расслабиться и уснуть. Широкая спина Уилла загораживала оранжевые пучки лучей.

Река

Софи присела на траву под раскидистым деревом, которое защищало и от солнца, и от ветра, и, казалось, могло бы защитить и от зимы. Река мерно журчала, приглашая мысли пуститься в путешествие вместе с собой в далекие неизведанные земли. Посреди реки, рисуя отражения на водной глади, возвышалась полуразрушенная мельница. Когда-то там работал ее отец Йон Реми. Из воды во время заката, он вытягивал чудесные нити небесного цвета, из которых потом Валери Реми, ее мама, шила невероятные платья с ожившими рисунками. Уилл говорил, что к ним с подозрением относились многие деревенские. Только ее семья умела добывать нити и шить из них одежду. Родители утонули в этой реке, когда Софи была маленькая. Она не знала, что случилось: никто ничего ей никогда не рассказывал, никто не отвечал на вопросы. Но Софи чувствовала, что все знают, чувствовала это в шепоте за спиной, в косых взглядах.

Письмо

Оказавшись дома, Софи нерешительно присела за стол, то и дело поглядывая на дверь, за которой словно замерло время: мебель родителей, их одежда и вещи – все осталось нетронутым. Огонь в светильнике пощелкивал, призывая ее быть смелее. В самом деле, Софи так жаждала узнать правду, но теперь, находясь так близко к цели, она почему-то боялась. Словно за дверью находилось самое опасное в мире оружие, которое могло перевернуть все вверх дном.

Зайди туда.

      Зайди.

      Пришел час.

Внезапное уханье сов до смерти ее напугало. Софи чуть не упала со стула от неожиданности. Переведя дыхание, она уставилась на пернатых. Птицы сидели на той же ветке, в ряд, крылом к крылу, и смотрели в одну точку. Они выглядели как обыкновенные совы, ничего не выдавало в них умения говорить. Может быть я схожу с ума? – подумала Софи и прижала руку ко лбу, проверить, нет ли жара.

– Хорошо, – подбодрила она сама себя. – Не будь трусихой, Софи, открывай дверь.

За дверью пахло мамой. Аромат, напоминающий мяту и лаванду, аромат, который забросил Софи глубоко в воспоминания, в те времена, когда мама, держа ее на руках, показывала живые картинки в альбоме: на них резвились дикие лесные животные. Счастье кружилось вокруг, оно перескакивало со страницы на страницу, заставляло улыбаться.

Темный шкаф из воспоминаний стоял здесь же рядом, такой же загадочный и неприветливый. Софи провела по нему рукой, ощутив шершавость дерева, немного рассохшегося от влаги. Открыв дверь, она несколько секунд смотрела на ту самую полку, на которой пылились мамины шкатулки. По спине пробежал холодок от волнения. Софи провела рукой по правой стенке, нащупала рычажок и дернула за него. Конверт упал на крышку одной из шкатулок. Софи поднесла его ближе к пламени, чтобы рассмотреть. В тот же миг на нем появилась черная надпись: «Для моей дорогой Софи».

В спальне за столом Софи дрожащими руками вскрыла конверт. Она чувствовала близость родителей как никогда.

      «Моя дорогая Софи,

Очень жаль, что ты читаешь это письмо. Это значит, что рядом нас с папой уже нет. Но это не значит, что мы больше никогда с тобой не увидимся. Мы тебя очень любим.

Я не могу писать слишком много, чтобы не навлечь на тебя опасность. Главное, что ты должна знать, деревня никогда не была нашим истинным домом. Местные люди – скрытные и недобрые. Ты можешь доверять бабушке Ванархи. Она объяснит тебе все после того, как ты ей скажешь: «Вота роуни Срэдс». Будь осторожна, милая, и сожги письмо.

Любящие тебя, мама и папа»

Софи перечитала письмо несколько раз. Оно подарило и радость от того, что в голове звучал мамин голос, и грусть, и разочарование: здесь не было ответов, одни лишь вопросы.

Птицы унесли яблоки

Софи разбудили птичьи песни. Она уснула в платье, на котором как оголтелые летали снегири и радовались новому дню. Солнце пробивалось сквозь плотные шторы. Она проспала сбор урожая.

В садах стояло тяжелое молчание. Дети не играли, а женщины грустно сидели на земле, считая яблоки в почти пустых корзинах.

– Не стоило тебе приходить, – произнесла устало Мэрри, когда Софи подошла ближе.

– Да, – подтвердила Зоя. – Птицы унесли оставшиеся яблоки. Их больше нет. Совсем нет.

Софи огляделась – деревья были абсолютно пусты. Освобожденные от тяжести, они устремили еще зеленые листья к последнему летнему солнцу.

– Это все проклятие.

Проклятие

Бабушка Ванархи без сомнения знала, когда Софи придет. Делала она это с помощью магии или ей везло – неизвестно, но она вновь открыла дверь, как только Софи собиралась постучать. Все повторялось. Те же чашки и чайник. Только теперь Софи знала немного больше.

– Завтра осень, – произнесла бабушка. – Ты достала теплую одежду?

Софи покачала головой.

– В этот раз все будет по-другому. Ты прочитала письмо?

Софи кивнула.

Бабушка буравила ее острым взглядом, Софи почти физически чувствовала, как невидимые крючки впиваются ей в горло и язык и заставляют сложить слова и дать им волю.

– Вота…, – начала она и остановилась, неуверенно глядя на бабушку. В этих словах чувствовалась странная тяжесть и сила, но в то же время Софи чувствовала родство с ними, ведь эту фразу написала мама. – Вота роуни Срэдс, – на одном дыхании произнесла она.

– Проклятие, – задумчиво произнесла бабушка Ванархи. – Начну, пожалуй, с него.

Она закрыла глаза и затихла, словно заснула, но спустя мгновение раздался ее энергичный голос:

«Я начну издалека. С времен, когда все было по-другому. В деревне жили волшебники – семья Срэдов. Они входили в число основателей деревни и делали все, чтобы люди не горевали и не знали забот. Например, они даровали яблокам чудесные свойства. У Срэдов была маленькая дочка. Ради нее они творили чудеса. Ради нее они делали мир мягким и уютным. Поэтому их посчитали колдунами и ведьмами. Пока они не причиняли вреда окружающим, их не трогали, хотя поговаривали, что неплохо было бы их сжечь. Срэды были людьми широкой души и не обижались на соседей за их неблагодарность и невежество. Однажды сын местного старосты серьезно заболел. Жар буквально съедал мальчика, и лекарь не мог его вылечить. Надежда оставалась только на Вениамина Срэда. Он согласился помочь, но было слишком поздно. Если бы обратились к нему раньше, он бы спас мальчика. Конечно же, как ты уже, наверное, догадалась, во всех грехах обвинили Вениамина, и жители решили сжечь всю их семью заживо. На пепелище осталась только странная картина с ожившими на ней птицами, которые по слухам кричали в ту ночь как сумасшедшие. Все закончилось в один день. От Срэдов не осталось ничего.»

Бабушка Ванархи сделала паузу, чтобы отпить чаю. Софи смотрела на нее широко открытыми глазами – ведь она знала, о какой картине шла речь.

В этот момент в дверь настойчиво и громко заколотили.

– Нужно открыть, – задумчиво произнесла бабушка Ванархи. – Мы с тобой вряд ли поговорим сегодня, Софи, милая.

Софи увидела на пороге Тима, отца Уилла. Брови его сдвинулись чуть ли не до переносицы, а лоб прорезали глубокие морщины, когда он увидел Софи. Рядом с ним стоял Суфиер. Она знала его только потому, что дружила с его сыном Аланом. Мужчины были настойчивыми, они словно нависали над бабушкой. Она молча выслушивала колкие высказывания в ее сторону. Кажется, ее обвиняли в нападении волков и проклятии. Суфиер кричал, что во всем всегда виноваты чертовы ведьмы. Бабушка все выслушала стойко, ответила, что у нее гости, и показала на Софи. Она что-то еще добавила чуть ли не шепотом, словно про себя, а потом, легкой походкой, как будто паря над полом, направилась к девушке.

– Тебе лучше уйти, милая, – произнесла она хрипло. – Нехорошо прерывать так рассказ, но ничего не поделаешь. Ты обязательно все узнаешь, Софи Реми.

– Скажите, бабушка, – понизив голос до шепота, начала Софи, – мои родители и я, мы связаны с этой историей? Картина, она…

      Бабушка Ванархи лишь коротко кивнула и внимательно посмотрела в глаза.

– Да, вы связаны, Софи. Впереди будет много интересного и, я боюсь, милая, тебе придется сыграть одну из самых главных ролей в этой игре. На подготовку не будет времени, но ты справишься, милая, а теперь тебе правда пора, – сказала бабушка и нежно провела по плечу Софи ладонью, – Беги домой.

Огонь

Софи весь день провела дома, ей не хотелось ни есть, ни читать, ни писать. Птицы на ее платье и картине молча сидели на ветках, понурив головы, словно все понимая. Софи вновь и вновь прокручивала в голове рассказ бабушки. Срэды, картина, дочка. Это удивительно напоминало ее историю, но речь не могла идти о ней, ведь все произошло сотни лет назад. Но связь, о которой сказала бабушка, эта связь существовала. Солнце тонкими алыми полосками прощалось с Софи сквозь щели в шторах. Отголосок последнего заката доставлял только горечь. Пожалуй, она относилась к тем людям, которые за настоящим слишком сильно ощущают будущее. Софи устало поднялась и плотнее задернула шторы.

Крики за окном вынесли ее на берег действительности. Опять волки, пронеслось в голове у Софи. Она прислушалась и в невнятном шуме уловила имя «Ванархи». Ноги сами выпрямились, стул отскочил и перевернулся. Софи выбежала на улицу, не позаботившись о том, чтобы одеться потеплей, забыв, что первая осенняя ночь несет холод. Толпа мчалась в сторону дома Ванархи. Кажется, они вовсе не были напуганы, наоборот, многие из них подбадривающе посмеивались и похлопывали в ладоши. Софи осознала, что произошло нечто ужасное, раз людям это приносило удовольствие. Они не отличались добротой и душевностью, за исключением нескольких человек – детей в основном. Софи давно заметила, что по неизвестной причине трагедии вдыхали в местных жизнь, опьяняли их.

Людской поток вынес ее к круглой поляне, посреди которой горел дом бабушки Ванархи. Языки пламени вырывались из окон на всех этажах, ползли по крыше, извивались вокруг дымоходов.

Софи остолбенела, ее толкали мужики и женщины, они разевали рты и выкрикивали ругательства, жаждали занять места в первых рядах. Народ ликовал и улюлюкал каждый раз, когда внутри дома что-то взрывалось и разбивались стекла. Софи пыталась прорваться ближе. Крики, взрывы, треск и вой собак тем временем сливались в монотонный гул, а потом в мгновение отступили на второй план. Софи похолодела – дверь в дом была крест-накрест заколочена двумя парами широких досок.

– Где бабушка? – закричала Софи. – Где бабушка Ванархи?

Она с новыми силами устремилась вперед, расталкивая зевак.

– Пустите меня! – без остановки твердила она, продираясь сквозь широкие плечи мужчин. – Где она?!

Софи задыхалась от переполняющих чувств, она чувствовала себя мошкой в этой огромной живой толпе, поглотившей ее, подобно мерзкой жабе. Она чувствовала себя одинокой, отсыревшей, пустой. Софи вспомнила слова в мамином письме. Ты можешь доверять бабушке Ванархи, остальным нет. Остальные – плохие люди. Продолжая двигаться к дому, она расталкивала радующихся зевак. Она злилась на каждого из них, щеки намокли от слез – еще никогда Софи не чувствовала себя так обреченно.

Когда очередной взрыв высвободил из дома огромный язык пламени, Софи увидела впереди Уилла.

– Уилл?! – закричала она.

Он оставался неподвижным, огонь играл тенями на его лице. Их разделяла всего пара десятков шагов. Рокот толпы все нарастал и нарастал.

– Уилл!

Уилл вздрогнул и обернулся, по его лицу пробежали волнение и испуг. Он ринулся к Софи, распихивая в стороны всех, кто попадался под руку.

– Софи! – попытался он перекричать толпу. – Софи, уходи! Тебе нельзя здесь быть!

– Что происходит? Где Ванархи? Она не в доме? Скажи, мне что она не в доме! – взмолилась она.

Уилл выдержал паузу, дождался пока смех после очередного взрыва утихнет.

– Она просто сгорела, – сказал он, пожимая плечами. – Сожгли ведьму.

Мир вокруг затрясся. Дом поехал по диагонали, верхушки деревьев и спины впереди стоящих людей начали темнеть. Последний всполох огня вырвался из окон, и пламя словно затихло внутри горящего дома. Но лишь на мгновение. Тут же наружу вырвался сноп искр, выплевывая горящие листы бумаги. Они вылетали из дымоходов и дырявой крыши, вздымались вверх и, подхваченные ветром, по спирали устремлялись к башне дома. Собравшись над ней, огромная огненно-белая туча устремилась на жителей деревни: то ли птица, то ли воздушный змей. Пикирование сопровождалось страшным, всепоглощающим воем. Люди падали на землю ничком, а перед глазами Софи стелилась черная пелена.

Пепелище

Софи распахнула глаза. Она тяжело дышала, лежа на земле. Что-то острое упиралось ей в спину. Серое небо нависало так низко, что казалось, до него можно достать рукой. В воздухе кружили хлопья пепла вперемешку с обугленными клочками бумаги. Софи машинально потерла щеку, оставляя на ней темно-серые линии. Поднявшись, она огляделась – вокруг не было ни души, в дымке проглядывался только неявный силуэт сгоревшего дома бабушки Ванархи, а за ним – дымящиеся верхушки елей. Софи поежилась от ветра. Пепел покрывал бугристую землю толстым слоем серой каши. Софи сделала пару шагов и ахнула, поскользнувшись на черных ребрах. Сердце Софи сжалось, когда она осознала, что вся поляна усеяна обгоревшими скелетами. Она, зажмурившись, простояла так, казалось, вечность, пока не пришла в себя. Дверь дома все еще была заколочена, поэтому Софи заглянула внутрь через окно. Ничего не было видно – та же непроглядная темнота. Нечто тяжелое повисло в груди, сила, которой невозможно было сопротивляться, потянула Софи вниз, к земле, и заставила рухнуть на колени. Внутри нарастали неподъемные чувства, большие и осязаемые. Софи закрыла глаза и глубоко вдохнула, чтобы успокоиться. Многие люди, которым она желала смерти во время пожара, похоже, нашли ее здесь, перед домом ведьмы.

Она снова взглянула на небо, где за дымкой скрывалось еще яркое солнце первого осеннего дня. Почему я выжила? – всплыл в голове вопрос.

Вместо ответа перед ней плавно парил обгорелый кусочек бумаги, который тотчас приземлился на раскрытую ладонь Софи. Посреди изувеченного огнем листа угадывалось ее имя. «Софи». Она посмотрел наверх, – над ней кружила дюжина таких же посланий. Они, один за другим, опускались к ней в руки.

«На седьмой день осени»

      «ночью, беги в Лес Оленьих Деревьев»

            «найди там твоего дядю Брока»

                  «он тот, кто поможет тебе»

                  «найти путь к родителям»

                  «скоро увидимся, Софи»

                        «с любовью, Ванархи»

Осень

Рецепт шарлотки.

1.       Взбить яйца со сметаной;

2.       Добавить муку, замесить тесто;

3.       Аккуратно вырезать сердца яблок и отложить. Нарезать оставшиеся части яблок дольками;

4.       Смазать форму и выложить половину долек. Залить тестом. Выложить поверх оставшиеся дольки;

5.       Надломить над формой сердцевины и полить солнечным соком;

6.       Выпекать до готовности.

Пробуждение

– Очнулась? – взволнованно спросил Уилл, поднимаясь со стула.

Судя по его заспанному виду, он провел в углу спальни практически всю ночь. Похоже, уснул на стуле рядом и только проснулся. Софи перевела глаза с него на картину. На ней уже начался дождь, туман стелился над землей, обвивая стволы – туда раньше времени пришла осень. Птицы покинули ветви, и только величественные сосны мужественно подставляли кроны под ледяные иглы. В комнату Софи пробивался слабый свет. Первый осенний день выдался солнечным, Лето не хотело сдавать позиции, но его дни были сочтены. Каждый помнил об этом, и тихонько грустил, начинал скучать. В памяти Софи неожиданно и стремительно возникли четкие фрагменты загадочного сна. Перед ее глазами возник последний обгоревший листок.

– Все это произошло на самом деле? – спросила Софи, пересаживаясь на край кровати, от чего сонные снегири начали перелетать с ветки на ветку на ее платье и взволнованно чирикать.

– Лучше лежи! – настоятельно попросил Уилл. – Ты здорово нас… меня напугала. Потеряла сознание прямо перед домом.

– Потеряла сознание… – повторила неуверенно Софи и задумчиво уставилась в пол.

Она окончательно запуталась в лабиринтах реального и выдуманного, но что самое ужасное, узелок и сейчас продолжал закручиваться у нее в голове, рисуя сложные ветвления с ловушками и кошмарами. От бессилия она вздохнула и крепко сжала края кровати. Ее жизнь всегда казалось нормальной, обычной, как у всех – немного радости, немного грусти, время то куда-то спешило, забирая солнечный свет и счастье, то медленно брело вдоль ледяной зимы. Теперь же… Видно на ее лице появилась такая тоска, что Уилл почувствовал себя виноватым и добавил:

– Вообще, потеряли сознание почти все. Когда… – он задумался на секунду перед тем, как продолжить.

– Когда раздался этот ужасный вой? – продолжила его фразу Софи, бессмысленно глядя в одну точку под ногами.

– Да, – кивнул он. – Да, и полетел этот вихрь. Никогда такого не видел, – признался Уилл.

– Я тоже, – кивнула она. – Ее правда сожгли?

– Ведьму?

Софи передернуло от этого слова. Странно, но она никогда не ощущала большей близости с бабушкой Ванархи, чем теперь. Мрачная женщина словно пустила ее в свой загадочный мир и тем самым сшила их невидимыми нитями. В мыслях завертелись последние слова про игру и роль. Похоже, бабушка верила в нее больше, чем Софи сама в себя.

– Да, сожгли.

– За что? – спросила Софи, стараясь изо всех сил не показывать эмоций, чтобы Уилл не заподозрил ее смятения, злости и огорчения, хотя глаза наполнялись влагой.

– Алан пропал, ну то есть исчез. Мистер Суфиер рассказывал, что ночью, когда он пришел пожелать ему хороших снов, парень был в кровати, а утром как будто испарился.

– Как это он мог испариться?

– Вот так. Ничего не взял с собой. Он не глупый ведь парень был, то есть все еще есть, надеюсь. Если бы он сбежал, взял бы с собой дорожную сумку, особенно в первый день осени. Но все осталось на своих местах. Мистер Суфиер все триста раз проверил. Ничего не пропало. Решили, что это проделки ведьмы.

– Понятно, – Софи совсем поникла, она смотрела на свои ободранные коленки и медленно, но верно, уходила в свои мысли.

Слишком большие потери для первого дня осени. Внезапно навалилась тяжесть, заставляя Софи сгорбиться. Она опустила голову на ладони, упершись локтями в колени. Ее била легкая дрожь, распространяя холод по всему телу.

Уилл замялся, не стал продолжать.

– Главное, что все остались живы. Нужно оптимистично смотреть на мир, мне кажется. Впереди осень, как ее иначе пережить.

– Да, – ответила Софи, замерев в той же позе, затаив дыхание, как будто это могло уберечь от плохих новостей и невзгод.

– Ладно, Софи, я вижу, тебе, наверное, нужно побыть одной. Я еще забегу сегодня вечером. Охотники планируют оборону деревни, думают, что скоро волки могут застать нас врасплох и напасть. Ну то есть врасплох уже не застанут. Я всего-то и хотел сказать, чтобы ты была молодцом и не грустила.

Уилл неловко улыбнулся, потирая штаны и неуверенными шагами побрел к выходу.

– В общем, до вечера, Софи. Не унывай главное, ладно?

– Да, спасибо, Уилл.

Он вышел, оставив Софи одну наедине с мыслями, которые мгновенно набросили на девушку цепи и потянули на глубину.

Птица осени

На закате Софи вышла в маленький садик позади дома, чтобы подышать свежим воздухом и, возможно, поднять себе настроение, глядя на оранжевое солнце. Оно напоминало слепленный в шар огонь в камине. Словно кто-то имел такую силу –собирать все тепло и доброту в одном месте. Последние лучи дарили столько же радости, сколько и грусти. Никто не знал, окажется солнечный день последним или нет. После него начинались дожди. Наступала осень. Серость. Запах гниющих сырых листьев. Поэтому-то люди не грустили летом, они просто не могли позволить себе этого. Карие глаза Софи вобрали в себя теплые лучи. В этом завораживающем свете, где солнце укрывалось за стеной деревьев, по небу летела огромная птица. Птица осени. Она делила небо на две половины – что оказывалось за ней, тонуло в тусклых оттенках, листья деревьев на той стороне мгновенно краснели и желтели, а потом чернели и улетали с внезапно поднявшимися ветрами. От лета не осталось и следа. Так заканчивался первый день осени. Софи побрела домой меж голых деревьев, шаркая ногами по опавшим листьям.

Дожди

Софи проснулась от того, что дожди рассекали иглами окна, настойчиво колотили по крыше. В дом сквозь щели проникала влага. Она цеплялась полупрозрачными крючковатыми пальцами за ножки мебели, облизывала холодным языком стены и пол, тянулась к человеческому теплу. Софи укрылась одеялом, чтобы спрятаться от хандры. Внутри нее игралась с мыслями и чувствами осень. Тепло согретой кровати не отпускало ее, но Софи понимала, что, если сейчас не сделает усилие, ее заберет к себе грусть и будет держать взаперти еще три месяца, играя исключительно по своим правилам. В конце концов Софи собралась с силами и встала. Холодный пол обжигал ступни. Дождевая влага приближалась. Она перевернула вазу с полевыми цветами, и та, упав на пол, разлетелась на осколки рядом с кроватью.

Софи быстро разожгла огонь в печи, а потом бросила туда яблоко. Оно сразу же взорвалось теплом, разнося во все уголки комнаты яркий свет. Словно волной вынесло наружу и влагу, и грусть, и тоскливые мысли об осени, об Алане, о бабушке и родителях.

Мысли

Софи так и не вылезала из кровати после того, как разожгла огонь и завернулась в одеяло. Мысли тяготили ее, и она пропитывалась ими под треск пылающих поленьев. Раз за разом она прокручивала в голове последние слова бабушки Ванархи, о ее полубредовом сне, обо всем необычном и странном, что произошло за последние дни. Еще Софи думала о том, кому могла бы довериться теперь. Уж точно не Уиллу, решила она. Уилл всегда с добротой относился к ней, но часто водился с охотниками: слушал их рассуждения и делился мыслями, перенимал повадки. Потому оставался только один человек, к которому судя по посланиям на листках, ей нужно было отправиться на седьмой день осени – дядя Брок. Он воспитывал ее, когда родителей не стало. Мысль о скорой встрече с дядей придавала немного уверенности, но, когда за окном шумел дождь, а у нее забрали практически всех близких, сложно было отогнать чувство глубокого одиночества. Время от времени ее посещали сомнения, стоит ли доверять загадочному посланию. Не мог ли тот сон оказаться простым сном? Может, это бабушка Ванархи пыталась общаться с ней с того света. А может, Софи просто увидела воплощение своих надежд в лице дяди Брока.

Дядя Брок был охотником. Его не очень-то любили – отчасти из-за дружбы с Ванархи и родителями Софи, да и женщин в деревне пугало его изуродованное лицо. Как-то раз он пошел в Лес Оленьих Деревьев и пропал. Его не стали искать. Дядя Брок выжил, он вернулся в деревню хромой, со сломанной рукой и израненным лицом. По слухам, на него напали медведи, но сам он никогда не распространялся о том, что произошло.

За грозной внешностью Брока пряталась настоящая человеческая доброта. Мало кому он открывался, но Софи-то знала, с каким человеком жила. Она прекрасно помнила тот день, когда дядя Брок пропал второй раз, прекрасно помнила и то одиночество, которое неожиданно появилось в ней. Что-то схожее Софи находила в себе и теперь. Софи предстоял путь через осенний лес, который таил в себе много опасностей, и чем дольше Софи думала об этом, тем чаще она пыталась себя отговорить. Это всего лишь сон, – внушала она себе, – нет никакой хижины в лесу и дяди в живых тоже нет давно. Правда, сколько бы Софи ни повторяла себе эти слова, они уходили в тень, прочь от света надежды.

Третий день осени

Судя по холоду и сырости в комнате, огонь в печи давно потух. Софи долго не могла открыть глаза. Хуже второго дня осени мог быть только третий. Дождь не прекращался ни на секунду. Он выколачивал монотонно по крышам и стенам и впускал влагу внутрь дома. Та, помня вчерашний случай, не решалась ползти дальше порога и запускала свои пальцы в щели, шарясь в поисках пищи. Осень, словно невидимое неподъемное существо, сидела на грудной клетке Софи, не позволяя ни подняться, ни пошевелиться. Уилл не заходил за два дня ни разу. Скорее всего, он тоже не мог встать, возможно он плакал.

Лиса и Алан

На четвертый день стало полегче, но есть по-прежнему не хотелось. Дожди продолжались, они лили теперь не только на улице, но и в душе. Софи поднялась с кровати ближе к трем и направилась к столу, чтобы хоть чем-то себя занять. Она очень захотела написать письмо Алану, но вспомнила о его пропаже. Софи почему-то не почувствовала себя хуже. Грусть и так тянула ее на дно, заполняя легкие дождевой водой. Софи остановилась посреди комнаты, которая словно уменьшилась в тусклом свете, проникающем сквозь залитые ливнем окна. Только картина по-прежнему массивно нависала над кроватью. Софи несколько секунд настороженно ее рассматривала и только потом заметила еле уловимое движение в правом ее углу – среди стволов сосен стояли две небольшие фигурки: мальчик или девочка и лиса. Софи подошла поближе и прищурилась, пытаясь разглядеть гостей. Она узнала лицо мальчишки. Алан улыбался и махал ей рукой. Рядом с ним стояла ярко-красная лиса. Ее глаза-бусинки следили за Софи. Спустя мгновение эти двое повернулись и ушли, скрываясь в глубине леса, нарисованного на картине.

– Алан! – крикнула Софи в чувствах и прильнула к картине щекой и ладонями.

Больше всего на свете она хотела уйти вместе с ними. Она сползла вниз и свернулась калачиком на кровати.

Близнецы исчезли

На пятый день дождь временно прекратился. Уилл зашел к Софи в полдень. Он застал ее за приготовлением похлебки из кролика.

– Проходи, Уилл. Как твои дела? – спросила она.

– Как и у всех – грустно.

На Уилле не было лица. Кажется, в этот раз осень проникла слишком глубоко, заменив собой все тепло, которое он пытался собрать за лето.

– Да, – согласилась Софи. – Будешь обедать? Похлебка скоро будет готова. Мне кажется, в этот раз я превзошла себя.

– Не откажусь.

Софи разлила горячую похлебку по глубоким тарелкам и накрыла на стол. Кухню наполнил мясной, немного пряный аромат. От него становилось тепло и уютно. Уилл жадно уговорил всю тарелку за один присест. Похоже его родители до сих пор не пришли в себя и ничего не готовили. Многие за первую неделю осени теряли по десять килограмм, словно таяли на глазах.

– Спасибо, – поблагодарил Уилл, отодвигая тарелку. – Неплохо, конечно не так вкусно, как приготовила бы моя матушка.

Софи очень захотелось его ударить. Такое она могла услышать только осенью – гнусные и глупые мысли поднимались на поверхность, и осеннему ветру ничего не стоило сорвать их и показать миру. Софи подавила агрессивный порыв, но злость прорывалась в словах. Осень взялась в этом году крепко.

– Добавку в таком случае, приготовит тебе мать, – съязвила Софи.

– Прости, Софи, – понурившись пробубнил Уилл, – Осень просто.

Осень, подумала Софи, отличная возможность говорить первое, что придет в голову, и сваливать это на хандру.

– Настроение у всех хуже, чем обычно, – продолжил Уилл виновато. – Вчера исчезли близнецы. Все вещи на месте, только открытое окно.

– Близнецы Хорли?

– Ага, они самые. Люди взволнованы. Суфиер сказал, что это проклятие рода Срэдов. Сейчас, секунду, как же он сказал, – Уилл нахмурился, пытаясь вспомнить. – «И осенью вместе с дождями польются слезы. Осенью будут исчезать дети, ибо они не виновны».

– Что еще говорят про проклятие?

Софи с интересом посмотрела на Уилла, забыв про похлебку.

– Больше ничего. Люди мало говорят. Они внутри себя. Осень ведь.

– Да, – согласилась Софи. – Осень.

Черные волки

Софи… Софи… Софи…

Голос отчетливо звучал где-то поблизости.

Софи… Софи… Софи…

Только спустя минуту Софи поняла, что он эхом повторялся не где-нибудь рядом, а в ее голове. Он казался таким знакомым, но она не могла понять, кому этот голос принадлежал.

Софи… Софи… Софи…

Повторялось только ее имя, но Софи поняла, что ей нужно делать. Голос звал ее, он чертил в голове направление. Голос становился настойчивее, но сохранял в себе тепло.

Софи… Софи… Софи…

Из-за низких серых туч темнело быстрее, чем летом. Софи на скорую руку нацепила на себя первую попавшуюся теплую одежду поверх платья и выбежала на улицу. Голос прокладывал ей маршрут к центру деревни, окольными путями, избегая широких дорог. Тот, кто ее звал, определенно хотел, чтобы она осталась незамеченной для чужих глаз. Софи дергалась, все время оглядывалась, стараясь пригибаться к земле, когда полоса высокой травы вдоль дорожки прерывалась. Главное, чтобы ее не заметили другие, только не сейчас, думала она. Когда луна пряталась за тучами, все вокруг погружалось в непроглядную темноту, и только в такие моменты Софи могла немного расслабиться.

Время от времени тишину прорезали одинокие голоса. Иногда Софи узнавала в них голоса охотников. Слишком много их находилось сейчас на улице. Похоже, они действительно готовились к нападению черных волков. Непонятным оставалось лишь то, зачем черным волкам нападать на деревню, ведь в лесах водилась более безобидная добыча, чем мужчины с ружьями. Уилл что-то скрывал, и охотники тоже.

Софи… Софи… Софи…

Голос в голове приближался, приближалось и место встречи с его владельцем. Софи выбежала на тихую дорогу, которая упиралась в забор из сруба. За ним оседал, разрушаясь, заброшенный, когда-то сгоревший дом Реми. Детям запрещали гулять в этих окрестностях. Где-то не так далеко журчала река. Софи побежала прямиком к дому. Ноги напрочь промокли, каждый шаг сопровождало холодное хлюпанье. Пару раз Софи споткнулась, потому что в темноте не могла разглядеть ни камни, ни глубокие лужи, хотя знала все эти дороги как свои пять пальцев. Только приблизившись к забору, Софи заметила огромную черную фигуру, возвышающуюся над ним в свете выглянувшего месяца. В темноте горели два красных глаза, слышалось тяжелое дыхание, пасть приоткрылась, обнажая ряды сероватых острых зубов, которые мерцали в полутьме. Почему-то Софи не испугалась: внутренний голос уверенно внушал ей, что опасности нет. Морда гигантского волка приблизилась к Софи, из открытой пасти ее обдало теплым дыханием.

– Софи, – раздалось в ее мыслях. – Я рада, что ты пришла. Твои родители гордятся тобой. Храбрая девочка!

Вдалеке вновь раздались крики охотников. Софи вздрогнула. Теперь она поняла, что этот навязчивый голос принадлежал бабушке Ванархи. Ну конечно, как она могла не узнать его раньше. Вещи с трудом угадываются, когда не веришь в них. Она радостно выдохнула, сбросив тяжелый груз тоски и грусти. Одиночество, затянувшее цепь на шее Софи, немного спустило натяжение, а ответственность словно разделилась надвое. Софи улыбнулась, и на глазах заблестели слезы.

– Софи, – вновь заговорила Ванархи. – Слушай меня внимательно, девочка. На седьмой день осени беги в Лес Оленьих Деревьев. Хижину Брока ты найдешь легко. Когда перейдешь реку, ищи место, где в нее впадет ручеек. Он родится только для тебя и приведет тебя к дяде Броку. Ты все поняла, Софи?

Софи кивнула, в ней росла готовность. Остался всего один день. Завтра она соберет часть вещей и побежит ночью в лес. Будет искать реку. Найдет Брока, а потом встретится с родителями.

Раздался выстрел. Софи отшатнулась. Что-то горячее обожгло ее правую щеку. Бутон острой боли раскрылся огромным цветком. Черный волк одним прыжком загородил ее от охотника, а вторым добрался до стрелка. Софи ничего не увидела. Волк растворился в темноте, оставив за собой пустоту, черноту и мгновения абсолютной тишины.

Жгучая боль расползлась по правой половине ее лица. Она была настолько острой, что Софи с трудом держала себя в руках, чтобы не заскулить. Вдалеке раздались крики охотников, нарушив тишину, и вырвали Софи из оцепенения. Она побежала прочь, шатаясь от боли. Ноги запутывались, а ухабистая дорога вела ее то вправо, то влево, провоцируя потерять равновесие. Щека горела, а тело бросало в холод. Софи не помнила, как она добралась до дома. Дорога казалась бесконечной, то тут, то там мерещились охотники, но на деле оказывалисьвысохшими стеблями какого-то сорняка или ветками низкорослого дерева. Темноту за ее спиной пронзали вспышки, после которых раздавались выстрелы, отдававшиеся эхом. Совсем без сил, не раздеваясь, Софи упала на кровать. Она спала плохо, боль то и дело вырывала ее из кошмаров, в полубреду она стонала, подушка мокла, и приходилось постоянно ее переворачивать.

Трое в картине

Софи очнулась, когда за окном еще властвовала ночь, и прикоснулась к щеке. Боль тут же напомнила о себе. Скорее всего задело дробью, подумала Софи. Охотник вряд ли целился в нее, он пытался убить волка, и стрелял в бабушку Ванархи. Софи поднялась с кровати и с трудом добрела до зеркальца. Со второй попытки зажгла свечу. В свете дрожащего огонька она разглядела на щеке глубокие ссадины, тянущиеся до уха, шеи и виска словно смерть пыталась добраться до нее, но оставила лишь отпечаток костлявой ладони. Софи дотронулась пальцами до глубоких царапин и взвизгнула от боли. Внутри еще оставались маленькие осколки дроби. Софи, морщась и крепко стиснув зубы, пальцами выдрала три кусочка. Оставался еще один, но до него невозможно было добраться. Взгляд Софи опустился на лежащий на столе нож для конвертов. Нет, подумала она, я не смогу, и потому решила пойти утром к лекарю, чтобы тот обработал рану. Софи зевнула, и тут же вскрикнула. Усталость валила с ног. Судя по темноте, до рассвета оставалось еще несколько часов. Софи затушила свечу и, пошатываясь, на ощупь направилась обратно к кровати. Только подойдя к ней, она заметила, что от картины исходит теплый танцующий свет. Там между сосен горел костер, а рядом с ним стояли, держась за руки, близнецы. Мальчик и девочка. Софи хорошо знала их. Они словно почувствовали ее любопытный взгляд, отвлеклись от костра, и тут же, весело улыбаясь, энергично замахали. Из темноты выглянула ярко-красная лиса. Она некоторое время смотрела на Софи черными глазами-бусинками, напоминающими капли чернил, а потом повернулась и ушла в лес. Близнецы уставились ей вслед, а спустя мгновение встали и тоже растворились в темноте среди стволов сосен. Костер продолжал танцевать на ветру.

Утро

Софи так и не смогла сомкнуть глаз. Она думала о том, что все это значит. Тогда, в темноте ночи, она не придавала значения, что голос, звучащий в ее голове, звал наружу. И для чего? Сказать одну фразу? – рассуждала Софи. С другой стороны, поверила бы она голосу, не увидев бабушку в обличии волка? Могла ли она сейчас верить, что это была бабушка Ванархи? А дети? Дети на картине казались очень счастливыми, как будто они знали, что спасение близко. Как будто лиса рассказала им всю правду, которую ожидала услышать и Софи. Может быть это была ее мама? Она каждый раз забирала детей и приходила смотреть на Софи. Софи словно слышала мамин голос, который успокаивал, просил потерпеть, пока не заберут и ее. По спине пробежал холодок. За окном светлело. Наступил седьмой день осени.

Арест

Софи собиралась выходить, когда в дверь нетерпеливо постучали несколько раз. Потом стук сменился яростными ударами, от которых тряслись стены и стекла. После очередного сотрясения дверь распахнулась, на пороге появились Тим и мистер Суфиер. Лицо мистера Суфиера от ярости покрылось красной сыпью, вены на шее распухли.

– Посмотри на ее лицо, – выпалил он, подскочив к Софи, и попытался оторвать ее ладонь, закрывающую раненую щеку. – Она выходила этой ночью. Смотри!

Софи пыталась отступить назад, но Суфиер крепко вцепился в ее руки.

– Я вижу, – спокойно ответил Тим.

Он тоже зашел в комнату.

– Я вижу, что ее ранили. Это действительно значит, что она была ночью на улице, но мы не можем ничего утверждать.

– Близнецы пропали. Чьи дети на очереди, Тим? – заорал мистер Суфиер. – Кто еще должен пропасть, чтобы вы что-то начали делать?

– Мы пока не можем доказать ее причастность, – парировал Тим, внимательно разглядывая Софи. – А тебе следовало бы переодеться, – он кивнул на девушку.

Только сейчас Софи заметила грязные подтеки на ее платье и отсутствие снегирей, некогда живших на ветвях деревьев. От замечания она залилась краской и уставилась в пол. Тон Тима скрывал ярость, охотник мастерски держал себя в руках. Они так злились, потому что в них поселилась осень, она засеивала тоской, как чертополохом, поля их душ. Эти сорняки прорастали быстро. Мужчины переживали и за детей, но осень преумножала их чувства. Софи увидела на лицах Тима и Суфиера такую глубокую грусть, что ощутила точно такую же и у себя внутри. Глаза ее тут же намокли, то ли из-за осени, то ли от того, что два взрослых человека угрожали ей, загнав в ловушку, как какого-то лесного зверька на охоте.

– Я решил, – произнес Тим спокойно. – Подождем еще пару дней. Ты, – кинул он Софи, – это время будешь под домашним арестом. Если дети будут так же пропадать, а волки нападать на охотников, то ты – не виновна.

– Тим! – рявкнул мистер Суфиер, в то время как его глаза вылетали из орбит. – Она же ведьма. Ей не нужно выходить из дома, чтобы все это делать.

Тим грубо толкнул Суфиера к выходу. Софи смотрела им вслед.

– Не выходи из дома! – пригрозил Тим Софи перед тем, как захлопнуть дверь.

Лязгнул ключ: похоже, на дверь повесили амбарный замок. За каждым окном теперь неподвижно, словно статуя, стоял охотник и отстраненно смотрел вдаль.

Снова дожди

За окном вновь полил дождь. Извивающиеся руки влаги с первыми каплями протискивались в щели под дверью. Даже в крошечных отверстиях оконных рам появлялись маленькие когтистые пальцы. Софи взглянула в окно – широкая спина охотника сотрясалась от рыданий. Каждый из ее смотрителей сгибался пополам, не в состоянии противиться грусти. Вторая волна хандры – самая тяжелая пора осени. Софи не стала ждать, когда влага доберется до нее и посеет в ней смертельную тоску, и подошла к скудным запасам яблок. Пары корзин не хватило бы и на первый месяц, но впереди мерещилось изменчивое будущее, потому Софи, борясь с привычкой экономить, подняла одно яблоко и бросила его в печь. Тепло волной вынесло из дома и грусть, и попытки осени захватить Софи в заложники. Охотники за окном продолжали содрогаться, по их щекам скатывались слезы вперемешку с каплями дождя.

Лилиат ждет друга играть

Уилл зашел через пару часов.

– Проскользнул мимо охотника – украл у отца ключи от двери, – прошептал он. – Я ненадолго, нужно вернуть их на место, пока никто не заметил.

Его глаза, наполненные слезами, как будто потускнели. Софи стало его очень жаль, и она почти машинально потянулась еще за одним яблоком.

– Не нужно, – остановил ее Уилл. – Все в порядке. Просто осень, верно?

Его тихий голос дрожал. Уверенность пропала, как пропали все теплые воспоминания. Осень топила рисунки лета в каше из грязи, гниющих листьев и холодной дождевой воды. Запахи витали в воздухе, как призраки, проникшие в дом через волшебное отверстие, которым послужила дверь.

– Мне рассказали, что произошло, Софи. Я очень расстроен. Скажи, ты ведь не связана с этими событиями?

– Какими событиями, Уилл? Я знаю меньше, чем ты. Ты мне все рассказываешь, помнишь?

– Но все-таки. В деревне все серьезно думают, что ты во всем виновата. Они подозревают, что ты связана с миссис Ванархи, что ты ее внучка или что-то вроде того. Я знаю, знаю, – заметив скривившееся в недоумении лицо Софи, произнес Уилл, – я так не считаю, правда.

– Тим сказал, что меня продержат тут несколько дней, он не врет?

– Да, говорят, что так, но он тоже уверен, что это ты делаешь. Не знаю, почему они все так ополчились против тебя, – сказал он, неуклюже присаживаясь на стул.

– Потому что людям нужно найти виновного. Они считают, что ничего не может происходить само по себе.

– Да, – произнес Уилл, нахмурившись. – Но ведь так и есть, разве нет? Послушай историю, которую я услышал сегодня. Это про Лилиат, ту девочку, которая живет на окраине в милом сказочном домике с отцом.

– Да, – нетерпеливо ответила Софи, но она уже поняла, о чем расскажет Уилл.

– Сегодня утром отец Лилиат зашел в ее комнату перед тем, как уйти на рынок за едой. Лилиат сидела в обнимку с игрушечным деревянным кроликом и смотрела в открытое окно. Она не могла бы дотянуться и открыть его сама. На вопрос отца, куда ты смотришь, она ответила, что ему пора уходить, что к ней скоро придет играть друг. Какой друг посреди осени? Понимаешь, о чем я? Это ведь все не может происходить само по себе. Этим кто-то управляет.

– Не знаю, – произнесла Софи, облокотившись о стол и внимательно глядя Уиллу прямо в глаза, так остро, что тот не выдержал и уставился в пол. – Может быть люди…

Она запнулась. Внутри нее кипело столько негодования от того, что ее заточили в собственном доме, а все ее планы крошились на части, что она по неосторожности могла бы съязвить. А Уиллу в полной мере нельзя было доверять. Софи снова явственно чувствовала одиночество, и мысли о том, что ей нельзя сидеть взаперти, не давали покоя.

Уилл как будто ничего не заметил или сделал вид, что не заметил, но в комнате повисло напряженное молчание. Ни он, ни Софи не знали, что сказать. Наконец Уилл поднялся. Он сказал в точности то, что ожидала услышать Софи, потому что осень говорила абсолютно за всех людей без исключений.

– Ладно, Софи, мне нельзя здесь долго оставаться, иначе и меня могут заподозрить.

Осень кричала внутри, Софи захотелось прогнать Уилла из комнаты, заорать “убирайся”. Осень имела все больше власти, и яблоки уже не спасали.

– Если меня заподозрят, – словно что-то увидев на лице девушки, добавил Уилл, – то некому будет тебе помочь.

С этим словами, он с опаской посмотрел в окна и, увидев, что охотника все еще нет на посту у входа, прошмыгнул в дверь. Клацнул замок.

Лилиат и ярко-красная лиса

Софи сидела на полу напротив стены, где над кроватью висела картина. На ней царило беззвучие, словно лес замер в ожидании чего-то важного. Софи тоже этого ждала, раздумывая о том, что ей делать, ведь седьмой день осени подходил к концу, а она оказалась под стражей. Охотники больше не отходили от дома, постоянно маяча за окнами. Они страдали от влаги каждую секунду. Уиллу каким-то чудом повезло выхватить момент, когда входную дверь оставили без присмотра, но ей может так не повезти. Каждый раз, когда Софи думала, что делать, по спине пробегал холодок и руки начинали подергиваться. Сама мысль о побеге заставляла ее сердце бешено колотиться: ведь, если ее поймают, еще одного большого костра не избежать. С другой стороны, ей казалось, что люди все равно рано или поздно попробуют избавиться от «ведьмы». Она вспомнила мистера Суфиера, который готов был еще при первой встрече приговорить ее к смерти.

На картине тем временем задалось движение. Из-за правого края из темноты выскользнула девочка со светлыми волосами, собранными в длинные косички, и следом – лиса. Девочка помахала. Она улыбалась. Софи на секунду показалось, что и лиса, сидящая рядом, ей улыбнулась. Через мгновение они утонули в черноте леса.

Совы сказали: «Есть выход»

Дождь трезвонил еще уверенней: осень словно поняла, что война с летом выиграна. Все больше и больше фантомных рук вылезало из трещин и щелей. Они тянулись к Софи, но встречаясь с теплом беспомощно опадали на пол и растекались лужицами. Софи не замечала ничего, крепко зажмурившись на полу. Десять яблок за семь первых дней осени встретились с огнем – так бессмысленно расходовать их раньше не приходилось. Софи словно обрубила ленты прошлого, которые тянулись за ней, беспомощно извиваясь и спутываясь. В день, когда родители оставили ее, словно стерлась линия жизни. Софи блуждала в темноте все эти годы, не видя ничего, не способная притронуться к миру. Ее много раз нагоняло ощущение, что она проживает чужую жизнь. Поэтому-то Софи так решительно отрекалась от прошлого, подбрасывая яблоки в огонь. Она понимала, что в них больше нет ценности, ведь дожить до зимы вряд ли удастся, останься она в деревне. Пока Софи размышляла, в комнате раздались знакомые голоса.

«Вставай»

«Есть выход»

«Выход под ковром»

Софи не сразу заметила трех сов, сменивших на этот раз сосну и выбравших ветку повыше.

«Вставай»

«Есть выход»

«Выход под ковром»

Софи подскочила от радости так резко, что голова ее слегка закружилась, а перед глазами на долю секунды появилась серая пелена. Она широко улыбнулась птицам. Тепло разрослось внутри, как будто она съела сразу дюжину яблок. Три совы появились именно тогда, когда Софи ждала чуда больше всего на свете. Она вспомнила ковер, о котором, должно быть, говорили птицы: он в доме был всего один, и находился в спальне родителей. Схватив светильник, Софи устремилась туда. Красивый алый ковер, украшенный зигзагообразными символами по краям и вышитыми снегирями на ветках, покрывал ровный прямоугольник посередине комнаты. Под ним оказалась дверца в полу. Софи поставила светильник на ночной столик и потянула за кольцо. Со скрипом, но дверца в конце концов поддалась. Софи поднесла свет к отверстию в полу, чтобы немного рассеять тьму и проверить, куда ведет ход. Вниз спускалась, извиваясь, пологая кольцевая лестница. Темнота внизу словно жила своей жизнью – время от времени посвистывал ветер и раздавался глухой шепот. По спине пробежал холодок, Софи вздохнула и подумала, что возможно едва слышный голос ей просто мерещится. Она знала одно: несмотря на пугающую темноту, этот ход – единственный путь на волю. Софи потратила немного времени, чтобы собрать маленькую дорожную сумку. В нее поместилось теплое покрывало, спички, несколько яблок, вяленое мясо, хлеб и сыр. Завязав крепко узел, Софи вздохнула еще раз, глядя в черную дыру в полу, накинула теплую кофту и шагнула на первые ступени лестницы.

Тоннели памяти

Лестница выпустила Софи из своей спирали в темный тоннель. Судя по очертаниям, которые появлялись обрывками в свете огонька, стены его не сужались. Софи уверенно пошла вперед. Каждый шаг отдалял ее от тюрьмы, в которую превратился дом, и приближал к дяде Броку и ответам на вопросы, которые роились, как комары. От этих мыслей Софи почувствовала крепкую уверенность в том, что она шагает в отведенное место на карте, а не неизвестно куда, окруженная мраком. Совы приглядывали за ней – возможно и заточение было частью хорошо продуманного плана. Неизвестно, куда вел тоннель, но непременно в правильное место – Софи уже привыкла доверять совам.

Проход все еще позволял идти в полный рост. Под ногами шуршали истощенные листья, которые сюда занесло с того конца, где ожидался выход. Пол на удивление был ровным и гладким, словно его утрамбовали тысячи прошедших тут людей. Стены мерцали в свете фонаря, которому не за что было зацепиться – ничто не отбрасывало теней. Софи в какой-то момент даже показалось, что она не двигается с места – каждый новый шаг не открывал ничего отличного, а тоннель казался бесконечным. В какой-то момент она почувствовала запах гари. Софи взволнованно обернулась, но увидела лишь непроглядную темноту, от которой по телу пробежала дрожь. Это ощущение настолько сильно выделялось среди надоевших одинаковых стен и пола, что Софи непроизвольно пошла быстрее. Ее мысли словно проваливались в другой мир с каждым шагом. Перед глазами в свете огня вперед устремлялся тот же тоннель, но Софи видела его иначе – уверенность сменилась страхом, тревогой и скорбью. Впереди чувствовалось чье-то присутствие – словно кто-то вел ее к выходу. Страх скрутил легкие, Софи глубоко вдохнула, но продолжила быстро идти, переходя на бег.

Чужие чувства пытались парализовать ее. Чужие, но такие настоящие и глубокие, что срастались с Софи. Она вспомнила это место. В детстве она убегала по такому же тоннелю с держащей ее за руку женщиной. Воздух словно формировал очертания ее спасительницы, а в голове звучал голос бабушки Ванархи – это она держала за руку Софи. Воспоминания кружили голову. Софи побежала быстрее, чтобы оторваться от прошлого.

Ручей

Софи вылезла из неглубокого высохшего колодца, а может быть это место всегда лишь изображало колодец, пряча под собой тоннель. Небо над стеной елей и сосен светлело, предупреждая о наступающем утре. Казалось, что Софи провела там внизу лишь часа два, но на деле шла практически всю ночь – время в тоннеле текло по своим правилам. Скорее всего в деревне ее уже хватились. Софи вспомнила, что могла закрыть комнату родителей изнутри и пожалела, что не сделал этого. Она так же могла хотя бы закрыть за собой дверь в полу. Дуреха, корила себя Софи, теперь кто угодно мог найти вход в тоннель и попытаться догнать ее. У охотников имелись собаки, которые с легкостью нападут на ее след. Радовало лишь одно – если время в тоннеле действительно шло медленнее, то они смогут пройти тот же путь лишь к вечеру. Софи огляделась: деревня осталась далеко позади. Маленькие, будто кукольные, домики, они словно потеряли краску. Люди сидели в них, спрятавшись от печали, обнимались и тихо плакали. Софи очутилась в низине, окруженная яблоневыми садами. Хорошо, что дождь перестал, подумала она и, не теряя больше ни минуты, направилась в сторону леса, до которого казалось рукой подать. Ели и сосны были такие огромные, что захватывало дух. Софи не слишком часто бывала здесь, а дальше реки, перекрывающей путь в чащобы, не забиралась никогда. Все вокруг замерло в безмолвии. Капли, собравшиеся на деревьях, неподвижно ожидали, когда смогут наконец испытать падение и издать звук.

Скоро до Софи начал доноситься зачаровывающий шум реки. Она тянулась серой лентой вдоль леса. Несмотря на ее спокойствие, в реке скрывалась чудовищная глубина и сила. Были случаи, когда молодые охотники, слишком сильно веря в себя, пытались переплыть ее и тонули, лишившись сил где-то на середине. Ходили слухи, что река обладает душой. Софи долго шла вдоль нее, раздумывая о том, что скажет дяде Броку, встретив его, пока не увидела впереди долгожданный брод.

Пройдя брод, Софи какое-то время всматривалась в черно-коричневые стволы деревьев в поисках ручейка. Ничего не происходило. Беспокойство росло. Где-то упали капли с дерева, где-то зашелестели листья. Подул ветер и поднял тяжелые листья в воздух. Софи отвернула лицо и машинально наклонилась. Нужно было решать – идти налево или направо. Где-то недалеко разлетелось эхом уханье совы и словно послужило знаком, который потянул Софи в ту же сторону. Река мерно гудела, сопровождая Софи. Трава под ногами впитала влагу и пружинила при каждом шаге, крошечные ручки влаги пытались уцепиться за ноги. Тучи выжимали одинокие капли, которые встречаясь с водной гладью рисовали окружности. Из реки так же тянулись полупрозрачные руки, хватались за траву, но слабое течение сносило их. В какую-то минуту Софи померещилось, как они взывают о помощи, складывая ладони в мольбе. Она не знала, сколько уже прошла, глазу не за что было зацепиться – лес продолжал стоять стеной, неподвижный и тихий, а река читала монолог на собственном языке. Что-то внутри Софи подсказывало, что стоит уже повернуть и попробовать пойти в другую сторону, но ее разум сопротивлялся. Она думала, что потеряет время, ведь прошла уже очень много и все будет зря. В какой-то момент Софи остановилась. Она с досадой посмотрела на деревья, тянущиеся вдоль реки.

– «Ищи место, куда впадает приток», – выпалила негодующе, – нельзя было как-то поточнее?!

Софи посмотрела на свои промокшие ботинки, исписанные грязью и обрывками гниющей травы, и почему-то на мгновение очень разозлилась на бабушку Ванархи, но вовремя одернула себя. Все-таки бабушка пыталась помочь ей. Внутри Софи скручивалась, как ядовитая змея, осень.

В конце концов Софи повернула обратно, прошла мимо брода… Снова ухнула сова, и Софи зло посмотрела назад, откуда только что пришла. Ее все больше и больше раздражало это бессмысленное блуждание из стороны в сторону. Она теряла драгоценное время, которое смогла выиграть у охотников. Мысли о том, что за ней в любой момент может начаться погоня не давали расслабиться ни на секунду.

Скоро Софи услышала шорох сухой листвы и журчание. Ручей осторожно огибал стволы сосен и спускался к реке, словно серая змея, извиваясь на земле. Поток жил своей жизнью, прокладывая дорожку, и то и дело зависал в воздухе над землей. Губы Софи изобразили букву «О» от удивления – она привыкла к вещам, которые ее окружали: картина, платья со снегирями, яблоки, влага и метели, но такого она никогда не встречала. В один момент тяжесть опрокинулась с плеч, позволив Софи выпрямиться и вздохнуть свободно. На осунувшемся лице расплылась улыбка облегчения. Софи, не дожидаясь, когда ручей впадет в реку, направилась глубже в лес, устало шаркая подошвами.

Встреча

Стволы деревьев словно загораживали дорогу, сужая проходы все сильнее и провожая Софи глубже в чащобу. Сосновые кроны не оставляли ни малейшего просвета, через который можно было бы увидеть хоть кусочек серого неба, и внизу казалось темнее. Пахло иначе, чем в деревне – здесь не витал в воздухе запах перегнившей листвы и яблок. Хвоя заполняла легкие и дурманила разум. Земля под ногами Софи словно плавала во влаге. Каждый шаг пружинил, это и пугало и доставляло удовольствие. Лес замер, и единственное, что Софи слышала, как время от времени хрустят ветки под ногами или шелестят одинокие листья, оставшиеся на ветвях. Именно эта всепоглощающая тишина позволила ей услышать чужие шаги. Почуяв неладное, Софи спряталась за толстым деревом и замерла, стараясь не выдавать себя беспокойным дыханием. Шаги приближались. Охотники не передвигались так шумно, да и собак не было слышно.

– Софи! – крикнул знакомый голос.

Голос определенно принадлежал Уиллу, но зачем он преследовал Софи? Она затаила дыхание, потому что Уилл, казалось, остановился всего в нескольких метрах от нее, и решила пока не выдавать себя. Она не очень-то ему доверяла. Софи вообще мало кому доверяла, вспоминая предостережения бабушки Ванархи и родителей.

– Софи! – позвал вновь Уилл. – Софи, я один тут.

Он сделал еще несколько шагов, как будто отдаляясь от Софи. Это позволило ей перевести дыхание и глубоко вдохнуть.

– Я знаю, что ты где-то здесь. Я шел по твоим следам за странным ручьем. Я пришел, чтобы помочь тебе.

На несколько секунд повисло молчание.

– Ты ведь никогда не ходила в лес. Ты не представляешь, как здесь опасно. Лес кишит волками, медведями и еще невесть кем. Тем более скоро стемнеет. Софи, поверь мне, мы теряем время. Скоро охотники спохватятся и пустятся в погоню. У нас не так много времени.

В чем-то Уилл был прав, подумала Софи и в конце концов решила показаться ему. Она вышла из-под защиты дерева.

– Привет, Уилл, – произнесла она. – Хорошо.

– Отлично, что я нашел тебя, – обрадовался тот. На его лице засияла улыбка – осень, скорее всего, временно отпустила его.

– Я иду вдоль этого ручья. Если ты хочешь идти со мной, то ты не будешь задавать вопросы. Будешь просто защищать меня от волков, медведей и других хищников.

– Конечно! – сказал Уилл, поправляя ремень ружья, висящего на плече. – Меня это устраивает. Пойдем? Я видел, что к лесу движутся тучи, а еще тут время летит быстрее, скоро стемнеет. Я когда-то на всякий случай приготовил одно безопасное место. Нам бы до него добраться до темноты.

– Что за место? – поинтересовалась Софи, когда они пошли бок о бок, скрываясь за стволами могучих сосен. – Оно далеко от ручья? Я не хотела бы его потерять.

– Ну, я попросту окопал землю вокруг ствола сосны и прикрыл колючими ветвями. Нам в общем-то по пути, далеко отходить от ручья не потребуется.

– И как оно поможет? – засмеялась Софи. – Ветки разве от влаги защитят?

Уилл смутился и ничего не ответил.

– Я рада, что ты идешь со мной, – сказала Софи, стараясь придать голосу как можно больше тепла. Она взглянула на Уилла, а тот только улыбнулся.

Софи и правда почувствовала облегчение – лес не на шутку пугал ее.

Лес Оленьих Деревьев

Скоро сосны начали расступаться и редеть. Их заменяли деревья пониже. Софи никогда не видела ничего подобного. Из каждого ствола вырывались деревянные головы оленей с размашистыми рогами. Олени словно пытались вырваться из коры, направляясь все в одну сторону – к выходу из леса.

– Лес Оленьих Деревьев поэтому так называется, – сказал Уилл и пустил смешок от ошарашенного вида Софи.

– Расскажи, – попросила она тихо.

– Это тоже связано со Срэдами. Ходит легенда, что они пришли к нам из соседнего мира.

– Из соседнего мира? – озадаченно спросила Софи и еще раз обвела глазами деревья с вырывающимися из них оленями.

– Ну да. Я это так представляю: вот есть два яблока, например, каждое яблоко – мир и в каждом живет по червячку. Если яблоки поставить рядышком и прислонить, то один червяк может прогрызть вход в другое яблоко. Тогда он очутится в соседнем мире.

– Понятно, – кивнула Софи. – А как они попали сюда? Где этот вход, который они прогрызли?

– Я не знаю, как они попали в наш мир и никто, наверное, не знает, – продолжил Уилл, – но говорят, лес не был раньше таким, – он прикоснулся к деревянным рогам, – говорят, когда Срэдов сжигали, олени в соседнем мире почувствовали это и побежали к ним на помощь, они таранили стену между мирами и оставляли такие отпечатки в нашем мире.

– Ты в это веришь?

Уилл задумался на мгновение.

– Ну да, верю. По крайней мере, это какое-то объяснение. Не могли же деревья сами такими вырасти.

– Не могли, – согласилась Софи.

Вечер в лесу

Уилл оказался прав, темнело действительно стремительно, быстрее чем в деревне. Здесь, где деревья заслоняли собой весь свет, время утекало сквозь пальцы, сквозь мысли, не задерживалось на пустяках. Зашуршали кроны, встречаясь с дождем.

– Скоро сильно польет, – взволновано сказал Уилл, провожая капли, медленно падающие поодаль. – Нужно быстрее в укрытие. Недалеко осталось, предлагаю пробежаться!

Он схватил Софи за руку и потянул за собой. Они бежали под дождем. Софи уже несколько раз ощутила на себе его холодные прикосновения, от которых душа заражалась грустью. Даже от пары капель на глаза наворачивались слезы.

– Софи, быстрее! – подгонял ее Уилл, его глаза тоже в сумерках блестели от слез.

Укрытие действительно оказалось недалеко, и они как раз скользнули в яму под деревом, под сень плотно сложенных веток, когда ливень устрашающе заколотил по земле.

– Успели, – тяжело дыша, Уилл облокотился о ствол. – Теперь дождь будет всю ночь идти, а может и день.

– У нас нет столько времени, – сказала Софи протирая влажные раскрасневшиеся щеки.

Она зажмурилась от боли, дотронувшись до раны на лице.

– Больно? – спросил Уилл.

– Ага.

– У меня есть мазь из трав, она поможет быстрее зажить, но сперва нужно развести костер, иначе мы не выйдем отсюда никогда. Скоро влага наберется сил и все – никуда уже не деться.

Он на скорую руку наломал веток – они лежали неподалеку в аккуратных связках, подготовленные заранее – и высек на них пару искр. Сухая листва и дерево быстро занялись пламенем. Уилл умело подбросил еще веток покрупнее – скоро огонь облизал и их, пересаживаясь на новый источник силы.

– Ну вот, – произнес Уилл, но Софи не ответила. Дождь хлестал по самодельной крыше, пытаясь проникнуть внутрь. – Конечно, это место не рассчитано на такой ливень, но лучше, чем ничего, верно?

Софи кивнула. Ей померещилось уханье сов. Она вспомнила картину в своей комнате и сов, которые ей уже не единожды помогали, и подумала, что может быть и они из другого мира.

Огонь тем временем разгорелся. Софи достала яблоко и бросила его в пламя. Тепло расплылось вокруг и заставило их с Уиллом улыбаться.

– Яблоки с собой взяла, – похвалил он, – хорошо придумала!

Они забились в угол, расстелили одеяло, которое Софи все это время носила с собой в сумке и укрылись им.

– Ты слышишь? – спросила Софи.

– Да, – прислушался Уилл, – Совы. Ночь наступила, они вылетели на охоту. Их похоже осень не сильно волнует.

– Что ты знаешь о них? – спросила Софи, продолжая вспоминать трех сов на картине.

– О совах? – переспросил Уилл.

– Угу.

– Ну, знаю, что они слепые. Они летают только ночью, и им не нужно зрение. Они понимают, куда лететь, с помощью звуков. Звуки отскакивают от деревьев, и сова разбирает, где препятствия. Вообще, совы мерзкие птицы, – признался Уилл.

– Почему?

– Они съедают чужих совят. Поэтому совы научились хранить секреты, чтобы защитить своих. Они прячут их в тайных местах, которые сложно найти, а сами охотятся.

– Зачем им есть чужих совят? – удивилась Софи. – В лесу же полно всякой живности.

– Не знаю, Софи, охотники так говорят. Они чаще бывали в лесу, чем я, я им верю.

– Что-то не сходится тут, Уилл.

То, что он рассказывал, было совсем не похоже на ее помощниц с картины. С другой стороны, – подумала Софи, – это ведь могут быть просто нарисованные совы, как снегири на платье.

Разговор сам собой сошел на нет спустя время и скоро они уснули, греясь остатками тепла.

В западне

Утром Софи проснулась от ледяных прикосновений. Влага разорила пепелище, так что и дыма не осталось. Ее руки, бешено дергаясь, облепили сосну – она подбиралась все ближе и ближе. Софи испуганно толкнула Уилла, но тот и не дернулся. Софи разглядела миллионы почти прозрачных глаз на фантомном теле, из которых сочились слезы. Влага подкрадывалась все ближе и ближе, словно готовясь к прыжку.

– Уилл! – закричала Софи и еще сильнее ударила Уилла в плечо, а потом принялась раздавать ему пощечины, чтобы привести в чувства.

Уилл медленно повернулся, по его щекам текли слезы, видно он давно не спал, но не мог подняться и справиться с грустью.

– Проклятье! – крикнула Софи.

Она судорожно думала, что делать. Единственное, что пришло в голову, спасаться через сосновые ветки, сложенные в крышу. Софи принялась разбирать ее. Иголки впивались ей в пальцы, но от холода они совсем онемели, и она не чувствовала боли. Ветви путались в волосах, царапали лицо. Сквозь щели до нее пытались дотронуться сотни маленьких рук. Они вырастали то здесь, то там, но не останавливали Софи, а напротив, заставляли ее работать усерднее. Она услышала стоны: влага добралась до ног Уилла и впивалась ему в ступни. Софи вытащила очередную ветку и, на ее счастье, обрушила весь настил. Он придавал их с Уиллом, но зато заставил молодого охотника прийти в себя. Уилл набрался сил и отбросил ветви. Они с Софи, подталкивая друг друга, выскочили наружу. То, что они увидели, заставило их отпрянуть на несколько шагов назад. Вокруг, куда ни глянь, на них смотрели прозрачные глаза влаги и тянулись тысячи рук.

– Софи, – испугано произнес Уилл, – Софи… я такого не видел никогда. Нам не спастись.

– Но попробовать ведь мы должны! – выпалила Софи.

Смахнув окровавленными ладонями с лица прядь волос, она побежала прочь от тысяч зрачков, следящих за ними. Уилл ринулся следом, но остолбенел, глядя на прозрачную стену: она возвышалась до самых крон и словно подпитывалась каплями дождя. Стена разрасталась с каждой секундой, готовая в любой момент накрыть их как одеялом. Софи испуганно огляделась. Она тяжело дышала, к рукам и ногам вернулись ощущения, а с ними и острая боль. Хотелось заплакать или закричать, но вместо этого какой-то импульс подтолкнул Софи бежать прямо в многоглазую стену. В тот момент она не думала о том, что глупые решения существуют. Словно откуда-то раздался выстрел, который эхом разлетелся по лесу, – это Уилл палил во влагу. Софи видела, как руки пробивают его насквозь: влага облепила его, просачиваясь в душу. Софи помедлила, она уже думала вернуться, но Уилл, уже свернувшись калачиком, принимал в себя столько грусти, сколько не мог выдержать ни один человек. Когда она об этом подумала, свет перед глазами потускнел, наполнился синими оттенками. Софи почувствовала, как что-то втекает в нее, почувствовала, как холодеют руки и ноги, как становится тяжело дышать, как не хватает вдоха, как запах перегнивающих листьев селится где-то внутри. Софи чувствовала, как осень заполняет ее легкие, как в мыслях начинают лить дожди. Она лежала на земле и дрожала от холода. От изображений в голове, которые принес холодный ветер, кружилась голова. Она злилась абсолютно на всех и в абсолютной степени жалела себя. Она думала о том, как Уилл мог догнать ее так быстро. Если только он знал, куда выходит тоннель и знал, что Софи сбежит той ночью. Слепая ярость сменилась глубокой грустью. Софи лежала на спине и видела черные кроны деревьев и клочки серого неба, но уже не чувствовала ни холода, ни сырости: она сама становилась холодом и сыростью. Ей казалось, что ее тело погружается в глубокую яму, и чем дальше она погружалась, тем меньше становилось круглое окошко, через которое можно было созерцать мир. Когда оно практически исчезло, Софи поняла, что выбраться из этой ямы невозможно.

Мерещится голос

В абсолютной темноте шумел дождь. Вокруг шлепали тысячи ног по лужам, окружая Софи. Время от времени подавала голос маленькая девочка. Она что-то спрашивала или смеялась, остальные просто ходили мимо. Софи заробела, обхватив колени руками, чтобы не прикоснуться случайно ни к кому, не обнаружить себя. Она не понимала, где оказалась. Если умерла и это место – вместилище для мертвых, то дела плохи: вечный дождь, темнота и люди, которых не видишь. Болото из печали. Единственное, что спасало ее – это появляющийся во мраке огонек. Он на мгновение мерещился впереди, а потом исчезал. Софи не была вполне уверена, что это не игра воображения, но, несмотря на это, аккуратно, под аккомпанемент дождя и хлюпающей обуви, начала долгий путь к нему. Огонек возникал в одном и том же месте, словно впереди находилась какая-то расщелина, вход в пещеру. Каждый раз, когда темнота забирала этот крошечный источник света, Софи покорно останавливалась, дрожа от страха, а вокруг все так же блуждали люди, а к тонкому голосу маленькой девочки примешивался более взрослый голос, принадлежавший женщине. В следующий раз, когда огонь загорелся вновь, Софи услышала знакомый, но забытый давно тембр.

– Софи! – прорывался он к ней. – Иди на свет, Софи.

И Софи продолжала идти.

Дядя Брок

Огонь становился все значимей в этой бесконечной темноте, и, к счастью, он приближался. Теперь Софи могла разглядеть, откуда он исходил. Вход в пещеру напоминал очертаниями разрез глаза. Там на фоне пляшущего пламени что-то происходило. Только теперь Софи стало понятно, где она оказалась. Вовсе не умерла, просто застряла глубоко внутри себя. Поэтому-то влаги боялись в деревне: она не убивала людей, а загоняла в сырые глубины, и мало кто выбирался оттуда. Голоса тоже обрели смысл. Софи словно услышала их впервые – это спрашивала она, давно, в детстве, и говорила тоже она. Возможно, ходила по лужам тоже она, вернее тысячи ее копий, разбросанных во времени.

Когда Софи приблизилась достаточно, то смогла увидеть, что на фоне играющего пламени, ходит взад и вперед мужчина. Скорее всего – это дядя Брок, подумала Софи. Единственное, что оставалось – двигаться вперед.

– Софи, ты здесь? – спросил взволновано Брок, присев рядом с ней на колени.

В гостиной полыхал огонь в печи, именно он служил маяком в темноте. Жар, исходящий от потрескивающих поленьев, высушивал сырость и грусть, которая оставалась от проделок влаги. Софи действительно пришла в себя. Она посмотрела на Брока с благодарностью. Он не сильно изменился с их последней встречи, разве что постарел немного. Волосы и бороду слегка тронула седина, но в лице, покрытом шрамами, угадывались все те же участливые черты, которые свойственны добрым и заботливым людям.

– Привет, дядя Брок, – Софи попыталась подняться, но дядя положил на ее плечо крепкую ладонь.

– Не-а, лежи пока, я тебе чаю приготовлю. Без яблок, конечно, их тут не водится.

– А где Уилл?

– Парень-то? – переспросил Брок. – Он быстрее тебя пришел в себя, сейчас спит.

Софи расслабилась и закрыла глаза. Очень скоро сон прокрался к ней и забрал к себе.

Дядя Брок рассказывает свою историю

Пока Софи дремала, Уилл с Броком приготовили простой ужин. На столе стоял котелок с похлебкой из кролика, рядом свежая лепешка, нарезанная ломтями.

– Сам поймал, – похвастался Брок, когда Софи изумленно похвалила мужчин. – До конца не верил, что кто-то когда-нибудь сможет попробовать мою специальную похлебку, – на лице его расплылась улыбка.

– Очень вкусно, – призналась Софи, после первой же ложки супа.

Она, конечно, слукавила, но ей так хотелось есть, что недостатки еды отходили на второй план. Софи ловко орудовала ложкой и закусывала похлебку мягким хлебом.

– Весь секрет во влаге, – объяснил дядя, – кипяченая влага – это нечто.

Дядя Брок поглядывал на Софи с доброй улыбкой. Он так и не притронулся к ужину. Уилл тоже почему-то не хотел есть.

– А почему вы не едите? – спросила Софи и засмеялась. – Еда отравлена что ли?

Она проглотила еще пару обжигающих ложек похлебки и посмотрела сначала на Брока, потом на Уилла. Те сидели и не знали, чем себя занять, куда смотреть. Над столом повисла неловкость.

– В самом деле, что происходит? – проглотив ложку, насторожилась Софи.

– Я просто не голоден, – признался Уилл. – Я до сих пор чувствую, как внутри меня ползает…

Он изобразил волнующиеся на ветру руки влаги и улыбнулся.

И все-таки Софи чувствовала какое-то напряжение. Да еще эта грусть в глазах дяди, которой он словно стеснялся и отводил взгляд. То ли виной всему была осень, то ли он переживал из-за чего-то другого.

– Дядя Брок, а как ты нас нашел? – спросила Софи, чтобы начать разговор. – Последнее, что я видела, как Уилла покрывает влага.

– Я услышал выстрел и понял, что кому-то нужна помощь. Схватил пару факелов и побежал спасать. Среди деревьев заметил вас. К счастью, дождь прекратился, и влагу покинула сила. Мне удалось отбить вас от ее остатков. Ну а дальше вы оказались тут. Парень, – указал пальцем на Уилла дядя Брок, – молодец, что выстрелил!

– Я была очень глубоко, – задумчиво произнесла Софи. – Я до сих пор не понимаю, как мне удалось выкарабкаться. Там, в темноте, я встретилась с самой собой. Сложно объяснить. Там было темно и сыро, – на глаза Софи навернулись слезы.

– Но теперь все хорошо! – попытался утешить ее Уилл. – Посмотри на нас – мы единственные в своем роде! Выбрались из лап влаги и едим потрясающую похлебку охотника, которого все считают мертвым! Брок, кстати, расскажи лучше, как ты спасся тогда? – умело сменил тему Уилл.

– Да-а, – протянул Брок и поднял взгляд на ребят. – Ну что, ж, – вздохнул, – все прозаично и просто. Когда погода испортилась, вы все повернули назад, мы с Клевом остались далеко впереди. Дождь пошел неожиданно и нас окружила влага.

      Софи поежилась, что-то внутри нее задвигалось, задергалось, заставило сделать глубокий вдох.

– Оставался небольшой просвет, единственная возможность, чтобы выбраться, – продолжил Брок, – но Клев решил за нас двоих, что выживет в этот день один охотник. Дальше все было как в тумане. Он выстрелил мне в ногу из ружья, а сам побежал. Влага, естественно, набросилась на меня.

– Подожди, подожди, – перебил Уилл, удивленно выпучив глаза. – Выстрелил? Клев в тебя стрелял?

– Да, стрелял, шрам до сих пор остался. И хромота, – вздохнул Брок, – тоже своего рода шрам на всю жизнь.

– Поверить не могу! – сердито выпалил Уилл, раскинувшись на стуле. – Клев стрелял в другого охотника. Это же нарушение кодекса.

– Кодекс, – усмехнулся Брок, – ты думаешь, охотники его соблюдают?

– Думал так.

– Наивный мальчуган, вот кто ты, если так думал. Охотников заботит только собственное благополучие, да еще их семьи. И все.

– Но почему он стрелял? – встряла Софи, тоже пребывая в глубоком потрясении. – Вы же и вдвоем могли убежать.

– Могли, – согласился Брок, – но здесь дело еще в том, что они все презирали меня. Понимаешь, в чем дело, Софи, я единственный был против того, чтобы охотники убивали птенцов сов.

– Постой, постой, но ведь совы сами съедают чужих птенцов, поэтому хранят секреты.

– Нет, – засмеялся Брок, – это какая-то нелепая выдумка, кто тебе это рассказал?

– Уилл, – ответила Софи, глядя на Уилла.

– Мне так охотники говорили, – пожал плечами тот. – Звучало убедительно.

– Ну теперь вы знаете немного больше. Вообще-то совы и правда умеют хранить секреты, и они действительно прячут своих птенцов, но от охотников, а не от других сов.

– Так зачем убивать птенцов? – спросил Уилл.

– Какой-то дурень пустил слух, что если съесть сырое сердце птенца совы, то наберешься сил, и потребуется меньше яблок зимой, – серьезно ответил Брок. – Вот они и ели эти сердца. Я не позволял убивать, когда ходил на охоту, поэтому и попал в список предателей.

– Говорили, что тебя разорвал медведь, – сказала Софи, внимательно разглядывая дядю.

– Это Клев пустил слух, точно, – добавил Уилл.

– Медведь как раз наоборот помог мне. Донес в пасти до этого дома. Гигантский медведь, – Брок раскинул руки, чтобы показать.

История начинала напоминать вымысел: такими развлекали сказители в деревне. На секунду Софи даже показалось, что дядя Брок выдумывает или лишился ума, но потом она вспомнила все, что с ней происходило за последние дни. Безумие захлестывало гребнями и утягивало в пучину. Кажется, все это была правда.

– А почему он сюда тебя принес? – поинтересовалась Софи.

– Потому что за мной присматривали, – улыбнулся Брок. – Это ведь тайный дом Срэдов.

Софи не поверила своим ушам и даже на секунду потеряла дар речи. И проклятие и сами Срэды теперь становились чем-то реальным. Жившая когда-то семья ютилась здесь и так же, как они сейчас, спасалась от грусти, и дождя, и осени.

– Они жили здесь? На самом деле жили?

– Да, – подтвердил Брок, – когда-то они здесь жили, когда только пришли в этот мир.

– Расскажи! – тут же попросила Софи.

Дядя Брок рассказывает историю Срэдов

– Началось все с того, – начал дядя, – что в мир, в котором жили Срэды пришла вечная зима. Каждый день мороз рисовал на окнах их дома угрозы, но однажды вместо них появился спасительный план побега. Словно у зимы появилась вторая, добрая личность и принялась спорить с первой. Так сложилось, что в этом споре всегда побеждала плохая зима, но в тот день она дала слабину, и позволила хорошей предложить Срэдам сделку. В тот же день сын Срэдов, его звали Гай, начал рисовать первую картину. На ней он изобразил весну, которая должна следовать после зимы. Он создал лес, создал птиц, потом деревню и десяток жителей. Потом Гай приступил к лету и осени. Он создал яблони, урожай которых способен победить зиму. Четвертая картина оставалась белой – она олицетворяла мир, который они должны были создать с чистого листа. Эти трикартины ожили: маленький Гай создал этот мир и вместе с тем открыл портал в него. Так Срэды попали сюда.

Дядя Брок продолжал рассказывать, но слова терялись, прячась от Софи. Она почувствовала слабость в теле, все сложнее становилось держать глаза открытыми. Чтобы взбодрить себя она перебила дядю:

– Дядя Брок, их ведь сожгли?

– Да, – ответил тот задумчиво. – Их сожгли, и они не сопротивлялись. Та, добрая часть зимы, написала на стеклах, что придет время и они должны будут в огне пожертвовать собой – в этом заключалась часть сделки. Я думаю, Гай создал людей такими, чтобы они смогли выполнить эту часть договора. То, что Срэдов сожгли было предначертано. Гай не понимал этого, но его дар создавал мир, в котором убьют его родителей.

– И на этом все закончилось?

– Закончилось? – переспросил, улыбнувшись, Брок. – Нет, все только началось в ту ночь, когда сожгли Срэдов. Родители сгорели, но мальчик остался жив. Он создал этот мир, поэтому смог выжить в одиночку. Потом нашел себе жену в деревне. Род Срэдов не исчез. Они меняли фамилии, но помнили о том, с чего все началось. В послании мороза говорилось, что через тысячу лет зима закончится и начнется такое же длинное лето, и Срэды смогут вернуться домой.

– Проклятие Срэдов?

– Можно и так сказать, но проклятие оно для людей, а для Срэдов это долгожданное время возвращаться домой.

– А что станет с этим миром, когда они вернутся домой?

Одновременно с вопросом Софи подал голос Уилл, очень громко всхрапнув. За разговором Брок и Софи не заметили, как прилипнув к спинке стула, парень крепко заснул.

– Да, нелегко ему пришлось. Как и тебе, – заметил Брок. – Тебе тоже поспать нужно.

– Ага, – кивнула, зевая Софи, – но я сперва хочу узнать все.

– Конечно. Что станет с миром? Он будет уничтожен.

– И все люди?

– Не все, – ответил Брок. – Тех, кто способен быть добрым – заберут. Детей, в основном.

– Я видела лису с детьми на картине.

Брок улыбнулся и кивнул.

– Да, – произнес он. – Ты все верно понимаешь.

– Но ведь нельзя уничтожить мир? Он ведь…

Софи не нашлась, что сказать, мысли сбивались, перед глазами то и дело появлялась светло-серая пелена. Что-то дергалось внутри, маленький зачаток грусти, старался подняться выше, хватаясь за ее внутренности, оттягивая легкие и сердце вниз.

– Этот мир – всего лишь временное укрытие. Как хижина, которую построили, чтобы переждать зиму, и которая больше не понадобится никогда. Посмотри на этот мир – он зациклен и не представляет из себя ничего стоящего. Он как картина. Сейчас все так же, как было тысячу лет назад – весну сменяет лето, затем идет осень, а под конец в этот мир пробирается зима, и так по кругу, год за годом. Люди думают об одном и том же, они даже одеваются так же, как одевались тысячу лет назад. У них такие же интересы и они живут в маленькой деревеньке, укутанные в свое маленькое счастье или маленькие горести. Собирают яблоки в конце лета, чтобы пережить осень и зиму. Этот мир – дар, который получили Срэды, чтобы в конце концов вернуть его хозяину. Пойми, Софи, все эти люди созданы были лишь для того, чтобы сжечь Срэдов, а потом исчезнуть.

Софи посмотрела на Уилла, тот продолжал храпеть. Убедившись, что он не услышит, она тихо спросила:

– Мои родители, бабушка Ванархи, я и ты – мы все Срэды?

– Потомки Срэдов, – произнес Брок. – И главное, Софи, что ты – потомок этой великой семьи, ибо тебе выделена совершенно особенная роль. Я знаю, тебе тяжело, но ты должна знать, что твоя судьба ведет к победе над зимой, к возвращению домой, и ты обязательно справишься…

Дядя Брок продолжал говорить, но слова вновь теряли вес и улетучивались вверх, сквозь крышу, где вновь начинался дождь. Что-то внутри Софи цепляло и приземляло любые эмоции на дно души.

– Дядя? – спросила она. – Можно тебя обнять?

Воцарилось молчание на секунду. Дядя Брок встал и медленно подошел к Софи и крепко прижал ее к себе. Погладил по голове.

– Все хорошо, девочка.

Софи закрыла глаза и не смогла их открыть, голос дяди Брока удалялся все дальше или выше, и смешивался в один монотонный звук с потрескиванием огня. Далекое странное смятение то и дело сменялось радостью. Мысли проносились над ее головой вереницей птиц, улетающих зимовать куда-то, где хорошо. Возможно, одна из этих птиц была сейчас ею, возможно, ей никогда не стать птицей. Софи лишь хотела скорее избавиться от груза проклятия.

Предательство

– Софи, – настойчиво звал ее дядя Брок, повторяя имя раз за разом, пока тормошил.

– Да? – сонно ответила Софи. – Что случилось?

Раздался выстрел и заставил ее быстро пробудиться.

– Что это? – испугано вскрикнула она.

– Охотники нас выследили, – то и дело оглядываясь произнес дядя Брок. Его голос дрожал. – Быстрее, вставай, вам нужно убегать с Уиллом.

– Но…

– Софи, нет времени объяснять, скорее, скорее.

Они, пригнувшись, выбежали из комнаты и только за плотной перегородкой из дерева, дядя Брок позволил себе на пару секунд встать в полный рост. Он положил ладони, покрытые широкими венами, на плечи Софи.

– Софи… – начал он и остановился, словно собираясь с духом. – Убегайте. Ты последняя надежда Срэдов. Все будет так, как предрешено, и ты обязательно дойдешь до конца. Зима покинет наш дом, Софи!

Софи заметила, что Уилл уже ждет ее в комнате за спиной дяди Брока. То, что она чувствовала, напоминало книги разного размера, сложенные в одну неровную стопку. Острые концы торчали в разные стороны. Эти стопки никуда не помещались, создавали пустоты. Глаза дяди оставались абсолютно добрыми, но в них угадывалась грусть. Софи кляла все на свете, что ее опять выдергивают из уюта и спокойствия и оставляют одну.

– Софи, это лучшее, что я могу для тебя сделать, и лучшее, что ты можешь сделать для меня.

Раздалась череда выстрелов, дробь застревала в древесине, разбивала стекла и зеркала.

– Софи, – тихо произнес дядя Брок. – Ты должна знать, что твои родители вовсе не утонули, они тоже стали жертвой людей в деревне. Их сожгли, просто так, но это стало частью проклятия. С того времени начался отсчет конца этого мира и времени, когда мы все вернемся домой. Я должен был сказать тебе это еще вчера, Софи. Твое происхождение скрывали, тебя берегли для того, чтобы ты стала спасением нашему роду.

Голоса охотников раздались за дверью. Они кричали, что сейчас выбьют ее. Ругались.

Софи смотрела дяде прямо в глаза и не понимала, почему все хорошее заканчивается так быстро.

Дверь затрещала под ударами ног.

Софи выдохнула, кивнула и протерла мокрые глаза тыльной стороной ладони.

– Вот так, – подбодрил дядя. – А теперь беги, дорогая.

Софи побежала: от этих слов, от тоски и боли, от того, что могли бы с ней сделать, если бы она осталась. Уилл схватил ее за руку, и они стремглав выскочили из задней двери, успев вырваться из окружения. Уилл уверенно вел их в чащобу. Здесь деревья сплетались в непроходимые узлы и очень скоро дом скрылся из виду, но выстрелы продолжали раздаваться эхом в глуши. Вновь пошел дождь. Становилось холодно и грустно. Софи представила, как тысячи рук влаги скребутся внутри нее, пытаясь выбраться наружу.

– Постой, – задыхаясь, простонала она. – Нужно отдохнуть.

– Пока рано, мы еще слишком близко.

Софи не чувствовала ни ног, ни рук, она бежала за Уиллом, совершенно не понимая, куда они направляются. Наконец он остановился, тоже тяжело дыша.

– Все, – выдохнул Уилл, – здесь немного передохнем.

Софи села на упавшее дерево, гниющая кора ужалила влагой и холодом. Выстрелы стихли. Что стало с дядей Броком? Его сожгут так же, как сжигали Срэдов? Последнее, что он сказал, не давало ей покоя. Дядя Брок упомянул постоянный круговорот и вечно повторяющиеся сожжения. Родители погибли в пожаре, начав последний круг. Оставили Софи здесь, чтобы та спасла всех. Спрятали ее от людей, совсем как совы спасают своих птенцов. Софи пересела на землю и свернулась калачиком, уткнувшись лицом в колени. Свитер, который изрядно потрепался за последние дни, все еще пах горящими дровами и вкусным ужином.

Через какое-то время Уилл поднялся, стер грязь со штанов и прервал молчание:

– Нам пора, Софи, – произнес он.

Софи молча поднялась и посмотрела Уиллу в глаза. Хотелось думать, что это он виноват. Он привел охотников к дяде Броку, он все подстроил. Но сколько бы ни жужжали эти мысли, доказать себе Софи ничего не могла. Просто чувствовала. Выдавали ли грустные глаза Уилла совершенные им поступки или это была всего лишь осень? Как бы то ни было, Софи вдруг побежала прочь, так быстро, как никогда раньше. Перепрыгивая через упавшие деревья, покрытые мокрым мхом, подставляя лицо под ветки, она мчалась куда глаза глядят.

Очень скоро в грудь впились острые иглы прохладного воздуха и заставили ее сбавить темп. Изредка где-то недалеко с громким хрустом обламывалась ветвь или капли дождя обрушивались на сломанные деревья. Софи на мгновение оборачивалась, жадно глазами ища Уилла, и вновь подстегивала себя. Она размышляла, куда ей убежать, где укрыться, но все что видела перед собой – деревья, которые словно плотнее сдвигались перед ней, играя на чужой стороне. Еще одна ветвь впилась в щеку, Софи почувствовала, как горячая кровь стекает к шее. Вновь раздался хруст за спиной. Софи мельком взглянула за плечо, и в тот момент, когда к ней пришла окрыляющая мысль, что Уилл не гонится за ней, она споткнулась о корни и кубарем полетела вниз с холма. После нескольких болезненных кувырков Софи обнаружила себя на земле в неудобной позе. Она лежала на боку, листья торчали у нее изо рта, а правая рука чудовищно болела. Софи тихонечко взвыла, выплевывая перегной. Голова кружилась. Она боялась смотреть на руку, боль не утихала. В конце концов Софи поднялась на ноги и посмотрела на безжизненно висящую руку – чуть ниже локтя свитер порвался, а из него, как острие неважно выточенного копья, торчала кость. Софи с трудом осталась в сознании, присела и тихонько заскулила. Почувствовала чужое присутствие – это Уилл бесшумно скользил к ней по склону.

– Почему ты не оставишь меня? – жалобно спросила она, когда Уилл приблизился.

– Я пообещал Ванархи и Броку, – сказал он и с болью в глазах посмотрел на руку Софи. – Нужно наложить шину.

– Я не верю тебе. Ты предал Брока.

– Дай хотя бы помочь тебе с рукой, – произнес он.

Софи подумала с секунду и неуверенно кивнула. Уилл сразу же нашел какие-то три палки, достаточно ровные и жесткие, чтобы зафиксировать руку. Из сумки он достал тряпку и порвал ее на несколько частей, после чего закрепил ими палки вокруг руки Софи. Та взвизгнула от боли и снова чуть не потеряла сознание. Жар расходился от раны по всему телу, Софи чувствовала его, он дурманил. Уилл тем временем накинул остаток ткани на шею Софи и устроил руку на повязке.

– Вот, – протянул в ладони какую-то траву. – Пожуй, станет легче. Она снимает боль и воспаление.

Софи испуганно покачала головой.

– Не бойся, это поможет, – взмолился Уилл. – Я никого не предавал, – неожиданно выпалил он.

Это прозвучало так внезапно и громко, что Софи отшатнулась и чуть не распласталась на земле. Она попятилась от Уилла, сначала медленно, потом все быстрее, пока не развернулась и не побежала прочь. Каждый шаг отдавался острой болью, ткань, которая должна была зафиксировать руку, уже вся пропиталась кровью. Уилл как будто не стал ее преследовать, по крайней мере, она не слышала его. Почему он не гонится, когда ему ничего не стоит ее настичь, Софи понять не могла, но чувствовала в этом очередной подвох.

Склон вел ее вправо, а деревья начали расступаться, как будто расчищая путь перед тропой. Так оно и случилось. Пробежав десяток шагов, Софи увидела впереди охотников, которые наблюдали за горящим домом. Ноги подогнулись, и она рухнула на колени, бессмысленно пытаясь вдохнуть. Воздух отказывался попадать в легкие. Люди не изменяли себе. Они сжигали. Софи переполняли ярость и беспомощность, они сливались внутри воедино и не находили выхода наружу. Она просто открывала рот, глотая ненавистный сырой воздух, наполненный теперь запахом дыма и гари. Кто-то из охотников заметил ее и пошел в ее сторону, но Софи уже было все равно. Все равно на то, что случилось с родителями, все равно, что случилось с дядей, что случится с людьми, с деревней, с проклятием и с ней самой. Она больше не чувствовала сил, чтобы добраться до конца. Единственное, чего она хотела, – забыть этот путь, как страшный сон.

– Я догнал ее, – услышала Софи голос Уилла за спиной, перед тем как потерять сознание.

Промежутки

Софи приходила в себя несколько раз. Она лежала на полу, укрытая холщовым одеялом, которое пахло землей и перегноем. За решеткой у огня ели и пили мужчины. Все это казалось сном. До Софи долетали неявные обрывки фраз. В последний раз, когда она очнулась, над ней склонялся Уилл. Он принес ей ужин: похлебку и немного горячего чая. Поставил поднос рядом.

– Опять начался дождь. Никто не осмелился пойти дальше. Пришлось укрыться в охотничьей избушке. Извини за все это, – произнес Уилл, оглядывая клетку, посреди которой лежала Софи, – но охотники боятся, что ты опять сбежишь, а искать тебя под дождем никто не хочет.

Софи вновь проваливалась вниз, кто-то сильными руками тянул ее в бездну. Сильнее, сильнее, и Уилл исчезал, отдалялись звуки и тепло огня. Там, куда направлялась Софи, властвовали пустота, темнота и вечные лужи под ногами.

Дом

Когда Софи проснулась, первое, что она почувствовала – это запах собственного дома, и вздохнула с облегчением, но открыв глаза, поняла, что такое просто не могло присниться. Рука продолжала болеть. Импровизированная повязка, собранная Уиллом, уступила место более аккуратной, в которой чувствовался труд лекаря. Софи попыталась прикинуть, сколько времени могло пройти. Напрягла память, но последнее, что смогла вспомнить, это неясные отрывки событий в лесу. Скорее всего, она висела у кого-то на плече, приходя изредка в себя.

Просто подняться с кровати казалось настоящим испытанием, все тело хрустело, как высушенные листья, тяжелая голова отдавалась тупой болью при каждом движении. Наконец Софи удалось сесть, и она огляделась. Дом ее не изменился, только казалось, что прошло очень много времени – месяцы, а может и годы. За окном лил дождь – нечто неизменное, присущее осени. Влага правда больше не пыталась пробраться в дом. Она словно понимала, что здесь больше нечем поживиться. Софи чувствовала ее присутствие внутри себя – влага затаилась, прилипая к стенкам души. Она чего-то ожидала, может быть, копила силы, чтобы забрать свою жертву в бездну грусти навсегда.

Софи обернулась – картина так же неизменно висела над кроватью. Только она и дарила какую-то уверенность. В картине была заточена разгадка. Все эти многолетние сосны-громадины, птицы, небо, меняющее окраску, совы, которые с ней разговаривали – все это имело какой-то смысл. По крайней мере, теперь Софи знала, что за картиной скрывается родной ей мир. Мир, где она еще ни разу не бывала и куда обязана попасть. Пока Софи думала об этом всем, ее внезапно посетило ощущение, что все, кого она считала близкими людьми, либо обманывали ее, либо вечно скрывали часть правды. Она вспомнила все разговоры с бабушкой Ванархи, последний разговор с дядей Броком – везде висела недосказанность, словно ее вели под руки с закрытыми глазами и лишь изредка позволяли взглянуть, чтобы она вдруг чего-то не испугалась и не свернула не в ту сторону. Вели ли меня сюда? Или, может быть, я испортила им весь план, когда убежала от Уилла, попалась охотникам? – подумала Софи. – Что, если я не должна была попасть домой и теперь не смогу выполнить свою часть? Теперь Софи не понимала, что будет дальше – никто не рассказал ей этого. Грудь вздымалась все чаще и чаще от этих мыслей. Все болело и не было сил терпеть или жить.

На картине задалось движение. Как будто бы подул ветер. Из-за деревьев появилась лиса. Она присела на задние лапы и уставилась на Софи.

Огонь

Лиса продолжала смотреть на Софи, когда за окном помимо дождя начали угадываться крики и глухие удары. Спустя мгновение раздался треск бьющегося стекла, и через окно на пол бухнулся горящий светильник. Вокруг него, пропитывая пол, разлилась горючая жидкость и как по щелчку вспыхнула. Языки пламени росли, стремительно и ненасытно перескакивали на стол, стул, объедали пол. Вот они вцепились в кровать, а с другой стороны повисли на шторах. Софи секунду колебалась, но потом ринулась к входной двери. Конечно, она оказалась заперта. Еще два светильника прилетели на пол, разбрызгивая загорающуюся жидкость, и заставили Софи отскочить в сторону. Огонь облизал ее ногу. Софи вскрикнула от боли. Побежала к окну, но тут же услышала звук молотка: окно заколачивали. Сквозь щели в полутемноте она увидела лицо Уилла, он не убегал, стоял как вкопанный, капли стекали по его щекам.

Софи закричала от злости, как кричат животные, когда понимают, что бежать уже некуда. По щекам потекли слезы, собираясь на рубцах и пятнах запекшейся крови. Огонь не оставлял ей выбора. Его лапы схватились уже за все, что могло гореть. Дым извивался в комнате, как черный пес, гоняющийся за своим хвостом. Софи бросилась к последней надежде – дверце в полу в комнате родителей. Она упала на колени и увидела крупный амбарный замок, который рушил последнюю надежу. Охотники перекрыли каждую дверь, забили каждое окно. Софи безнадежно села на пол. Ее дом стал ловушкой. Уилл и охотники создали эту клетку специально для нее.

За дверью бушевал пожар, запуская в дверные щели маленькие язычки и струйки дыма. Прошла секунда и раздались хлопающие взрывы – яблоки не выдерживали жара и лопались. Софи почувствовала частички яблочного тепла, они ободрили ее. Огонь тем временем поглотил дверь и принялся за стены. Он надвигался невероятно быстро, словно хищник, нацелившийся на жертву. Софи забралась на кровать родителей. Она стояла так секунду, пока не стало совсем невыносимо жарко и нечем дышать. Языки ползли по потолку. Тогда она свернулась калачиком и зажмурилась. Может быть – это и есть моя судьба? – подумала Софи. – Сгореть заживо, стать жертвой, как стали родители Гая когда-то. Сердце ее бешено колотилось, она почувствовала, как огонь взбирается по ее спине – адское жжение, а потом внезапно ощутила неожиданно острую боль в плече. Кто-то вцепился железной хваткой и потянул прочь. Последнее, что увидела Софи перед тем, как обмякнуть без чувств – свои обожженные ноги и горящий подол платья.

Зима

Утром мы жевали немного высушенных яблок,

чтобы проснуться и прийти в себя.

За окном свирепствовала вьюга,

Стучалась в дверь, будила нас до рассвета.

Другой мир

Софи пришла в себя от холодного ветра, который царапал лицо, пронизывал свитер, впивался в кожу. От ног, погруженных в снег, исходил еле заметный пар. Софи поерзала, спиной она ощутила кору дерева – тысячелетняя сосна устремлялась в небеса. Недалеко раздался шум, черный красноглазый волк зарывался в снег, извивался, пытаясь погасить язычок пламени на спине. Здесь пахнет иначе, подумала Софи, глубоко вдыхая холодный воздух. Это определенно была зима, но такой ее никто никогда не видел. Софи подняла глаза. В воздухе поодаль от нее над землей висели четыре огромные картины. На трех из них властвовал свой сезон, в каждой проживали свои жизни люди, щебетали птицы, дул ветер, играя с кронами деревьев. Лишь четвертая оставалась белой.

– Далеко ты забилась, – раздался в голове Софи голос бабушки Ванархи. Рядом стоял волк и смотрел туда же, куда и она. – Пришлось немного опалиться.

Софи кивнула и зажмурилась от острой боли. Только теперь она поняла, что кровь струится из ее плеча. Рваная рана виднелась под испорченным свитером и распускалась алым цветком между шеей и ключицей. Голос бабушки Ванархи в голове заверил, что ничего страшного не случится, нужно приложить снег. Так Софи и сделала. Белая кашица сразу же покраснела, но боль слегка утихла, пуская остальные чувства к Софи, и она прислушалась. Издали приближался шум. Он смешивался в клубы шорохов, хруста, топота. Софи испуганно посмотрела на бабушку Ванархи, которая оставалась по-прежнему в обличье волка. Та продолжала смотреть на картины, пуская из пасти облака горячего пара. Софи услышала дыхание тысячи существ и инстинктивно прижалась к стволу дерева. Кто это? Чего еще могла она ожидать, попав домой? Чего угодно. Она не испытывала радости – только нечто каменное опустилось на краешки ее души, заставляя дергаться и плясать сердце. Стадо оленей? – подумала Софи, а спустя мгновение на опушку вырвалась река огромных черных волков, которая разделялась в три потока, огибая стволы сосен. Каждый из зверей по размерам напоминал лошадь, прикинула Софи, и догадалась, что направлялись они непременно к трем картинам. Тем временем изображения на них медленно менялись. Левая теперь показывала лысые кроны деревьев в лесу и кусочки дождливого неба. Софи опознала опушку, где стоял дом дяди Брока. На картине посередине пылал огонь в догорающей комнате. А третья – показывала запустение в некогда сгоревшем доме бабушки Ванархи. Волки стремительными прыжками врывались в картины, растворяясь в них. Когда последние остатки черной реки проникли в мир, где Софи родилась, изображения вновь поменялись, словно кто-то сверху наблюдал за тем, что происходит в деревне, в лесу. Софи видела, как волки мчатся по лесу, двигаясь в сторону деревни, как они разрывают на части первых встретившихся им на пути охотников. Деревня становилась черной от лохматых спин.

– Пойдем, дорогая, нас ждут, – раздался неожиданно голос бабушки Ванархи, отрывая Софи от созерцания настоящего ужаса.

Бабушка Ванархи отвечает на вопросы

Они шли бок о бок, скрываясь за стволами деревьев. Софи чувствовала себя крошечной рядом с огромным черным волком. Она ступала по снегу, который покрывал землю обледенелой коркой. Обожженные ноги, лицо, рука больше не слушались ее, они болели, звенели, словно просили остановиться, присесть, отдохнуть. Софи упорно шла вперед, она чувствовала облегчение – раз попала домой, то выполнила свою часть правильно.

– У тебя, наверное, много вопросов, Софи? – раздался у нее в голове голос бабушки Ванархи.

– Их стало на порядок меньше, – изобразила на лице легкую улыбку Софи.

– Мы идем в сторону дома, – пояснила волчица, – у нас есть немного времени и я могу теперь ответить на все вопросы, которые у тебя есть, но, если ты хочешь, мы можем пойти молча.

– Там впереди, – начала Софи, – туда, куда мы идем, там ждут меня родители?

– Да, – раздалось в ее голове, – и не только родители, Софи.

Софи вздохнула с облегчением и посмотрела вперед: она уже видела, как там впереди расступаются сосны. Скоро лес сменится полями, а там наверняка стоит милая деревня, в которой все будут жить счастливо. Боль не давала мыслям превращаться в слова, но все-таки Софи удалось по крупицам собрать интересующие ее вопросы.

– Почему сейчас? Почему волки не могли раньше прийти и растерзать людей?

– Это часть уговора с зимой, – ответила бабушка Ванрахи. – Гай нарисовал три картины и одну оставил пустой – порталы работали по правилам. Если картина сгорала и рядом находился Срэд, то портал позволял спастись, вернуться домой. Так спаслась я, так спаслись твои родители в сгоревшем доме, в котором висела картина с пустым холстом, так же спасся дядя Брок. И точно так же мне удалось вытащить тебя из огня. Картина, через которую я тебя вытащила, была последняя. Сначала в огне оказалась картина твоих родителей, потом моя, потом дяди, потом…

– Получается волки могут попасть в тот мир, когда подожгли все четыре картины.

– Да. Только так.

Софи немного подумала, глядя себе под ноги.

– А черные волки, которые нападали на деревню? Тогда ведь сгорел только один дом и одна картина.

– Через нее могли попадать в другой мир только Срэды и только в обличии животных, – ответила бабушка Ванархи и добавила горько, – правда иногда это заканчивается не так, как хотелось бы. У человека не хватает сил вернуться в свой истинный облик.

Софи встретилась с волчьим взглядом и поняла, что та говорила про себя.

– Почему никто не говорил мне правду?

– Правда меняет дороги и взгляды, – задумчиво произнесла бабушка. – На кону были слишком большие жертвы, но ты справилась Софи. Ты добралась до дома.

Софи заметила нотки грусти в голосе, который звучал у нее в голове, но не придала значения. Может быть, осень еще не отпускала ее и меняла смыслы и чувства.

– Уилл? – спросила она. – Он сказал, что выполнял ваши поручения.

– Да, – протянул голос бабушки в голове. – Уилл – храбрый парень.

Деревья тем временем расступились, открывая взору деревню, которая находилась в низине. Вдали виднелась стена заснеженного леса, поля, покрытые льдом – зима не отступала. По спине Софи пробежался холодок – она подумала, что могла сделать что-то не так, и возможно поэтому бабушки Ванархи скрывала грусть. В следующую секунду вдали показались люди, они выходили к окраине деревни, будто услышали на таком расстоянии, что к ним идут гости. На лице Софи, несмотря на боль, расплылась робкая улыбка. Софи ускорила шаг, потом перешла на бег. Ее босые ступни вспарывали снег, ветер обдувал лицо, ворошил волосы. Софи бежала к родителям.

Йон нисколько не изменился, его волосы оставались такими же темными и кучерявыми, красивые голубые глаза блестели от счастья, а на лице засияла широкая улыбка, когда Софи подбежала ближе. Она, запыхавшись, остановилась, оглядывая всех, кто вышел ее встретить – отец, дядя Брок, а позади них выходили дети, спасенные от другого мира. Софи бросилась в объятия отца и уткнулась в его грудь. Тот крепко обнял ее. Здесь все закончится, подумала Софи и счастье переполнило ее.

– А где мама? – отпрянула она на секунду, только ради этого вопроса.

Йон лишь кивнул в сторону, откуда только что пришла Софи с бабушкой Ванархи. По белому снегу бежала лисица: она тащила за собой Уилла, держа в пасти его куртку. Лисица бросила его в снег и обратилась в женщину.

– Мама, – прошептала Софи и побежала ей на встречу.

– Привет, моя милая, – Валери обняла дочь и поцеловала в макушку. – Наконец-то ты дома, Софи.

Уилл тем временем поднялся на ноги, и застыл безмолвно в стороне, а Софи все шептала, как она рада, что все закончилось.

Рядом с дядей Броком и Йоном уже столпились дети, Алан вышел в первые ряды. Он охнул, когда Софи наконец-то обернулась, отпустив маму.

– Софи… – выдохнул он, – что с тобой…

Он смотрел на девушку, которую помнил совершенно другой. В ее перемазанном сажей, израненном и исцарапанном лице с трудом угадывались былые черты. Изорванный свитер открывал чудовищную рану от клыков на плече, рука безжизненно висела на повязке, а платье, сгоревшее по колено, оголяло обожженные колени.

Уилл подошел к Алану и похлопал его по плечу.

– Ей очень тяжело пришлось, но все позади, – сказал он серьезно.

Софи с мамой в обнимку подошли ко всем.

– Привет, Алан, – произнесла Софи и улыбнулась. – Ты здесь, я видела тебя на картине.

– Привет, Софи, – ответил он. – Прости, что меня не было рядом.

– Все в порядк…

Софи резко выдохнула. Радость выпорхнула из нее вместе с этим последним воздухом. Откуда-то из глубины наружу вылезала грусть. Софи откашлялась и отпрянула. Грусть продолжала ползти наверх, цепляясь за легкие и сердце, не давая сделать полный вдох. Глаза наполнились слезами, Софи непонимающе осмотрела всех родных, друзей и детей, спасенных от другого мира. Она отступила еще на шаг, огляделась – вокруг лежал снег и на мгновение ей показалось, что несколько снежинок парили над землей. Софи отступила еще на шаг, словно боясь заразить остальных этой ужасной грустью, которая переполняла ее без видимых причин. По щекам ее скатились слезы, наконец-то готовые выполнить свою роль.

– Но почему? – спросила скорее саму себя Софи. – Почему все еще лежит снег?

Слезы потекли по ее щекам, она упала на колени и взяла в ладонь холодную ледышку.

– Я что-то не так сделала? – она смотрела на родителей, в глазах которых дрожали слезы. – Зима не уходит, потому что я что-то не так сделала? Я подвела всех? Подвела…

Софи зарыдала, впервые за все это время по-настоящему, выплескивая из себя все, спустя столько неприятностей, после увечий и издевательств, в конце трудного пути, сбросив чудовищную ответственность, которая не должна была пасть на плечи ребенка.

Софи чувствовала, как грусть тянется выше, а все остальные наблюдали, как из спины, из головы, из плеч девушки тянутся к небу тысячи прозрачных рук влаги.

– Что со мной? – жалобно спросила Софи, а по щекам ее лились слезы.

Руки продолжали расти, поднимаясь столбами в небо, пока не зацепились за тучи. Как только это произошло, тучи медленно поплыли прочь, оставляя на месте себя яркое голубое небо. Софи оторвалась от земли. Уилл двинулся вперед, но услышал в своей голове приказ стоять на месте – это бабушка Ванархи оказалась рядом с ним.

Уилл дрожал, переступал с ноги на ногу. Он смотрел, как все выше и выше поднимается над землей Софи, как тучи уносят ее. В какой-то момент Уилл перехватил взгляд Алана, тот кивнул в ответ, приняв предложение. В ту же секунду охотник ринулся вперед, и его мгновенно сбил с ног огромный волк: Уилл освободил путь Алану. Парень побежал в сторону Софи и в прыжке попытался схватить ее за лодыжку, но в ту же секунду ощутил острую боль в голени и плашмя шлепнулся на снег. Волк ослабил хватку, оставив на ноге следы от клыков. Софи улетала ввысь, и Уилл, и Алан безнадежно смотрели ей вслед. Валери уткнулась в грудь Йона и затряслась в рыданиях.

– Так должно было случиться, – раздался в мыслях у каждого голос бабушки Ванархи.

Софи

Вокруг во мраке ходили и бегали люди, то и дело наступая в лужи. Лил дождь. Софи лежала, не помня абсолютно ничего, не чувствуя ни ног, ни рук, словно паря в воздухе. Прошлая жизнь забылась, остались лишь волнение, страх и непонимание. Где-то вдали то зарождался, то пропадал крохотный круг холодного света.

Конец.

Оглавление

Лето

  Совы сказали: «Не стоит»

  Алан

  Урожай

  Бабушка Ванархи

  Уилл

  Река

  Письмо

  Птицы унесли яблоки

  Проклятие

  Огонь

  Пепелище

Осень

  Пробуждение

  Птица осени

  Дожди

  Мысли

  Третий день осени

  Лиса и Алан

  Близнецы исчезли

  Черные волки

  Трое в картине

  Утро

  Арест

  Снова дожди

  Лилиат ждет друга играть

  Лилиат и ярко-красная лиса

  Совы сказали: «Есть выход»

  Тоннели памяти

  Ручей

  Встреча

  Лес Оленьих Деревьев

  Вечер в лесу

  В западне

  Мерещится голос

  Дядя Брок

  Дядя Брок рассказывает свою историю

  Дядя Брок рассказывает историю Срэдов

  Предательство

  Промежутки

  Дом

  Огонь

Зима

  Другой мир

  Бабушка Ванархи отвечает на вопросы

  Софи