85 дней Славянска [Александр Григорьевич Жучковский] (fb2) читать онлайн

ЖУЧКОВСКИЙ Александр Григорьевич 85 дней Славянска

Благодарим авторов фотоснимков, использованных в книге, а также фотографа Сергея Белоусова за помощь.

Предисловие

Книга посвящается бойцам ополчения, павшим при обороне Славянска.

Эти события произошли в наше время, на наших глазах. Многие из тех, кто держит эту книгу в руках, были не только живыми свидетелями, но и активными участниками описываемых событий.

Современные люди, кажется, давно привыкли к тому, что героические истории о войнах и восстаниях всегда далеко — в рассказах деда, в исторической литературе, остросюжетных фильмах. Но то, что произошло на Донбассе, в Славянске, — не «дела давно минувших дней» и не художественный вымысел. Это — новая реальность, в которой мы с вами находимся. Реальность, ставшая неожиданной и для нас самих, и для всего мира. Реальность, в которой мы существуем вместе с её героями — и живыми, и павшими, чьи имена русская история уже никогда не забудет.

Несмотря на то что русско-украинская война продолжается уже больше четырёх лет и что после обороны Славянска Донбасс видел ещё немало героических и отчаянных сражений (Саур-Могила, Донецкий аэропорт, Дебальцево), которые завершились победой ополчения, Славянская эпопея остаётся для всех нас самой легендарной и символичной историей этой войны. А участники этой истории, первые ополченцы и русские добровольцы, образуют особое «Славянское братство», по праву считаясь элитой Вооружённых Сил Донецкой и Луганской Республик.

85 дней Славянска — история, интересная и для военной науки, и для массовой культуры. События этой книги со временем непременно лягут в основу художественной литературы, фильмов и сериалов, которые донесут до будущих поколений героическую и славную историю Донбасского Восстания.

Сердечно благодарю всех, кто оказал помощь и предоставил ценные сведения при сборе материалов и работе над книгой. Прежде всего — Игоря Стрелкова, Павла Губарева, Сергея Дубинского, Даниила Безсонова, Сергея «Дока» и Константина «Кота». В особенности благодарен любимой супруге Анастасии за поддержку и деятельное участие, а также главному редактору «Чёрной Сотни» Дмитрию Бастракову, чьи ценные замечания и советы помогли написать эту книгу.

Александр Жучковский

Вступление

1. Начало

Дата: 12 апреля 2014 года. Время: 9:00. Место: город Сла́вянск.

К зданию городского УВД подъезжает тёмно-зелёный УАЗ, вокруг рассредоточиваются несколько десятков бойцов в униформе и масках. К решётке окна возле входа в городской отдел милиции привязывается трос, прицепленный к машине. УАЗ отъезжает и срывает решётку. Бойцы прикладами выбивают стёкла и по одному проникают в здание. Изнутри звучат выстрелы.

С навеса над крыльцом, куда взобрались бойцы, сбрасывается украинский флаг и водружается российский. Собравшаяся вокруг толпа местных жителей воодушевлённо скандирует: «Россия! Россия! Россия!»

Вокруг здания начинается сооружение импровизированной баррикады — люди приносят и складывают в кучу автомобильные шины, куски дерева и металла, мешки с песком, милицейские металлические щиты.

Так начинался этот весенний день 12 апреля. Первый из 85 дней Славянской эпопеи. Так начиналась оборона Славянска.

***

До 12 апреля 2014 года о существовании Славянска, — стотысячного города на севере Донецкой области, — не знало большинство жителей России. В этот день о Славянске узнал весь мир.

Не знал тогда никто и об Игоре Стрелкове. На видеокадрах штурма, которые в тот день появились в мировых СМИ, бойцами командует человек в маске. Через две недели человек снимет маску и назовёт свою фамилию. Имя Стрелкова, как и имя города Славянска, станет символом Донбасского восстания.

Выстрелы, прозвучавшие при штурме УВД Славянска, были сделаны бойцами в воздух, для острастки. Украинские милиционеры и не думали сопротивляться и сложили оружие без боя. В этот день ещё никто не был убит или ранен. Но это были первые выстрелы русско-украинской войны. В конце 2014 года в одном из интервью Стрелков признает: «Спусковой крючок войны всё-таки нажал я». До Славянска волнения на Донбассе шли уже полтора месяца, но бросить настоящий вызов Киеву, начать реальное вооружённое восстание против украинской оккупации решились только 12 апреля в Славянске.

На следующий день, 13 апреля, власти Украины объявили о начале антитеррористической операции (АТО) на Донбассе. Киев приступил к «натиску на Восток». Началась война.

На момент выпуска этой книги (август 2018 года) война на Донбассе продолжается. За более чем четыре года погибли тысячи русских людей — и жителей этого региона, и российских граждан, в большом количестве прибывавших на помощь ополчению Донбасса. Славянск до сих пор находится под украинской оккупацией и ещё ждёт своего освобождения.

Но началось всё тогда — 12 апреля 2014 года, в День космонавтики. Славянск удерживался ополченцами всего два с половиной месяца, и 5 июля Славянский гарнизон был вынужден отступить, пойдя на прорыв из полного окружения. Но эти два с половиной месяца, эти 85 дней осады достойны того, чтобы войти в русскую историю.

Они уже вошли в историю и стали легендой.

О событиях в Славянске и вокруг него эта книга.

Но сначала — о предшествующих событиях и предпосылках войны на Донбассе.

2. Донбасс и Новороссия

В конце 2013 года на Украине начались массовые протесты, так называемый «Евромайдан». «Прогрессивная» часть украинского общества — интеллигенция и студенты — протестовала против отказа правительства подписать соглашение об ассоциации Украины с Евросоюзом. Президента Виктора Януковича обвиняли в том, что он предал «европейские ценности», продался России и стремится к вступлению в Таможенный союз, куда входят РФ, Белоруссия, Казахстан и другие страны СНГ.

Протестные митинги проходили на «майдане Незалежности» (площади Независимости) в Киеве. За два зимних месяца динамика протестов то повышалась, то угасала. К середине февраля «Евромайдан» наводнили радикальные элементы, в основном из Западной Украины. У майдановцев появилось оружие, и мирный протест перешёл на уровень жёсткого противостояния и массового кровопролития. Сначала в ход пошли палки и камни, потом коктейли Молотова, затем огнестрельное оружие. 18 февраля радикалы спровоцировали резкое обострение конфликта, в результате чего с обеих сторон началась стрельба и погибло до ста человек. Доказано, что по майдановцам с противоположной стороны стреляли снайперы. Украинские власти обвиняют в этом российские спецслужбы, но очевидно, что жертвы были выгодны новому киевскому режиму. Украинская пропаганда назвала погибших «небесной сотней». Она стала «сакральной жертвой» революции, из которой в глазах украинцев произрастает легитимность новой власти, свергнувшей «тирана» Януковича.

22 февраля революционеры захватили в Киеве ключевые здания органов власти и администрацию президента. Янукович бежал сначала в Харьков, а оттуда в Россию.

Радикальные украинские националисты, ставшие главной ударной силой «Евромайдана», объединились в организацию «Правый сектор», возглавляемую уроженцем Днепродзержинска Дмитрием Ярошем. С началом масштабных боевых действий на Донбассе появилось военизированное крыло ПС — «Добровольческий украинский корпус „Правый сектор“». Возникли и другие украинские формирования, так называемые «добробаты» или «тербаты» (добровольческие или территориальные батальоны): «Азов», «Донбасс», «Айдар», «Днепр» и прочие. Укомплектованные украинскими радикалами, многие из которых открыто симпатизируют нацистским идеям, батальоны отличаются особой жестокостью на оккупированных ими территориях и в обращении с русскими пленными. В отличие от обычных украинских военных, радикалы «нацбатов» (нацистских батальонов, как их называют жители Донбасса) с самого начала стремились к подавлению народного протеста на Донбассе, считая его жителей неполноценными гражданами Украины, называя их «ватниками» и «колорадами» (из-за цвета георгиевской ленточки, популярной среди пророссийского населения Новороссии).

В марте 2014 года на базе МВД была воссоздана Национальная гвардия Украины. «Правый сектор», Нацгвардия и «нацбаты» стали украинскими формированиями, которые первыми бросались на усмирение народных протестов и на войну с ополчением Славянска и других очагов русского сопротивления Донбасса.

«Евромайдан» активно поддерживался Западом. США даже не скрывали своего участия в поддержке митингов протеста и государственного переворота в Киеве. Очевидная выгода США от этих событий позволяет говорить о том, что произошедшее в 2014 году было хорошо подготовлено и спровоцировано американцами для недопущения вступления Украины в Таможенный союз и для окончательного отрыва этого региона от России. В 2014 году в Киеве установился абсолютно подконтрольный США колониальный марионеточный режим. Последующая многолетняя война на Донбассе, постоянные военные провокации Украины, регулярно продлеваемые экономические санкции против России ослабляют нашу страну, что весьма выгодно её геополитическим соперникам.

Одним из первых решений Верховной Рады Украины, принятых на следующий же день после государственного переворота (23 февраля), стала отмена закона «Об основах государственной языковой политики», который наравне с государственным языком гарантировал официальное использование «региональных языков» — тех, которые считают родными более 10 % населения регионов. Отмена закона была направлена на ограничение русского языка и ущемление прав большинства жителей Украины, говорящих на русском, — прежде всего, жителей юго-восточной части страны. Неприятие новых киевских властей и протест против ограничения русского языка и стали поводом для расширения возникшего в конце 2013 года «Антимайдана» (политического движения на востоке Украины), массовых митингов протеста и затем создания народного ополчения Донбасса, поднявшего антиукраинское вооружённое восстание.

Подчеркнём, что государственный переворот и антирусские инициативы в Киеве стали для антиукраинского сопротивления именно поводом, но не причиной. Причины событий на Донбассе лежат гораздо глубже, и назревали они многие десятилетия.

Регион, который привычно называют Юго-Восточной Украиной, к Украине никакого отношения не имеет. Этот регион никогда не был украинским ни культурно, ни политически. Это Юго-Запад России, Новороссия.

Исторически Новороссия была большим регионом в Северном Причерноморье, присоединённом к Российской Империи в результате русско-турецких войн во второй половине XVIII века. Как административная единица в составе России Новороссийская губерния (позже называлась Новороссийской областью и Новороссийским краем) впервые появилась в 60-х годах XVIII века. В разное время она включала в себя Екатеринославскую, Таврическую, Херсонскую и Бессарабскую губернии, а также Кубанскую область. После революции 1917 года бо́льшая часть земель Новороссии была включена коммунистами в состав Украинской ССР, а сам термин «Новороссия» оказался под запретом.

Донбасс (названный так после открытия здесь Донецкого угольного бассейна) входил по большей части в существовавшую до 1920 года область Войска Донского. С целью объединения в одно целое угольных районов Донбасса большевики образовали сначала Донецкую губернию, а затем Сталинскую область, которая со временем разделилась на Донецкую и Луганскую области.

После большевистской революции и в ходе гражданской войны была провозглашена Украинская народная республика. К власти в Киеве пришли идейные украинцы, которые стремились к обособлению от России и украинизации населения Малороссии и Новороссии.

В феврале 1918 года донбасские большевики учредили Донецко-Криворожскую республику, которая просуществовала не больше года. Интересно, что даже среди большевиков, которых сложно назвать русскими националистами, шло нешуточное противостояние по поводу обустройства Украины. Создатели Донецко-Криворожской республики тяготели к РСФСР и постоянно конфликтовали с УНР. Но победили в этом противостоянии украинские националисты, которых поддержал и Ленин, и Сталин. Со временем всё руководство ДКР было уничтожено, а Донбасс (как и вся Новороссия) стал частью УССР. Оставшийся в составе РСФСР Крым был также передан УССР в 1954 году.

В течение всего периода советской власти на территории УССР осуществлялась усиленная украинизация. В 1991 году вместе с отделением Украины от России закономерно отошли и территории Крыма и Донбасса.

В наше время к Новороссии относятся восемь областей, полностью или частично входящие в нынешнюю Украину: Донецкая, Луганская, Харьковская, Херсонская, Запорожская, Днепропетровская, Одесская и Николаевская. Во всех этих регионах весной 2014 года начались антиукраинские протесты и массовые митинги за возвращение в Россию.

Несмотря на деструктивную национальную политику большевиков, предпосылки украинизации юго-западных русских земель и отделения их от России возникли ещё до образования СССР.

Решающим фактором в формировании «украинства» как такового стали усилия Польши в середине XIX века, направленные на полонизацию (ополячивание) западнорусских земель Российской Империи.

Активное участие в формировании украинского национализма приняли и австрийцы, которые по первому разделу Речи Посполитой получили всю Галичину, населённую русскими.

Развитие украинства во второй половине XIX — начале XX века хорошо описано в исторической литературе, поэтому подробно рассматривать сей процесс в нашей книге не будем. Достаточно сказать, что за указанный период недугом украинства была заражена немалая часть малороссийского населения (главным образом, в среде интелли-генции), и достигалось это планомерными мероприятиями украинизаторов (самым известным и успешным стал Михаил Грушевский) с помощью образовательных учреждений, прессы и католической церкви.

Основополагающую роль в появлении украинства и политического украинского национализма сыграли Польша и Австрия. Позже украинство всячески поощрялось Германией в периоды войн с Россией. Однако не менее важным фактором в становлении украинской нации, как уже говорилось выше, стала политика большевиков, которые после гражданской войны принялись насаждать украинство «стахановскими» темпами.

Украинская нация была «зачата» не естественным, а искусственным путём. «Мы живём в удивительное время, когда создаются искусственные государства, искусственные народы и искусственные языки», — писал в начале XX века профессор Пётр Казанский.

Любая искусственная нация создаётся конкретными людьми/государствами с конкретными целями: раскола и распада конкурирующего, как правило, сопредельного государства. Украинство как идея, украинский национализм как политический проект и, в конце концов, само украинское государство планомерно и целенаправленно создавалось геополитическими и внутригосударственными противниками России и русского народа для ослабления нашей страны и раскола единого русского этноса.

Президент Украины Леонид Кучма в своей книге «Украина — не Россия»1, вышедшей в 2003 году, писал про советское образование на Украине:

При любом отношении к происходившему в 20-х гг. надо признать, что, если бы не проведённая в то время украинизация школы, нашей сегодняшней независимости, возможно, не было бы. Массовая украинская школа, пропустившая через себя десятки миллионов человек, оказалась, как выяснило время, самым важным и самым неразрушимым элементом украинского начала в Украине».

Интересно, что бывший президент Украины считал недостаточно националистической даже украинскую власть, частью которой был он сам. Политолог Михаил Зыгарь в книге «Вся кремлёвская рать»2 описывает встречу одного российского чиновника с Кучмой и пересказывает со слов этого чиновника отношение президента к радикальным украинским националистам: «Они, конечно, бо́льшие украинцы, чем мы. Будущее за ними, нам у них ещё учиться и учиться».

События 2014 года хорошо показали, каким оказалось это украинское будущее — с сожжением заживо русских в Одессе и Мариуполе, с авиабомбардировками и артобстрелами Донецка и Луганска, с убийствами тысяч мирных людей Донбасса, стремящихся в Россию…

3. Русская весна3

Донбасс — и при советской власти, и во времена независимой Украины — всегда тяготился тем, что был частью Украины, и стремился быть с Россией (в советское время с РСФСР). «Сепаратистские тенденции» на Донбассе начались не в 2014 году, а были всегда после его включения в состав Украины. Хотя вряд ли понятие «сепаратизм» применимо к Донбассу. Это Украина всегда страдала сепаратизмом и незаконно отделилась от России в 1991 году. Сепаратистами являются не донбасские повстанцы, а именно украинцы. Вспоминаются события столетней давности: когда украинские большевики обвинили создателей Донецко-Криворожской республики в сепаратизме (по отношению к Украине), глава ДКР Фёдор Сергеев, более известный как Артём, произнёс свою знаменитую фразу: «Сепаратисты не мы, а вы!»

То, что произошло в Новороссии в 2014 году, мы называем не сепаратизмом, а ирредентой. Этим итальянским термином в исторической науке принято обозначать государственную политику или народное движение за воссоединение разделённого народа в едином государстве. «Ирредентой» назывался основанный во второй половине XIX века Менноти Гарибальди союз, выступавший за воссоединение итальянцев в Итальянском королевстве.

Русская ирредента — это борьба русского народа Украины, Белоруссии, Казахстана, Прибалтики и других «суверений» за воссоединение в едином российском государстве.

Весной 2014 года во всех регионах Новороссии начались массовые протесты, митинги, народные сходы и ожесточённые стычки с радикалами «Евромайдана» и «Правого сектора». Это стихийное русское движение получило название «Русская весна». С самого начала это было именно пророссийское движение, тысячи людей выходили на улицы с российскими флагами. После присоединения Крыма к России 18 марта население Донбасса и Новороссии пребывало в уверенности и надеждах, что их регионы тоже ждёт крымский сценарий.

Как мы уже знаем, эти надежды не оправдались. Более того, не оправдались надежды не только всех восьми областей Новороссии (где народные выступления до лета 2014 года были окончательно подавлены), но даже Луганской и Донецкой областей, где 11 мая прошли референдумы о независимости и были образованы Донецкая и Луганская Республики. Многие годы спустя РФ даже не признала независимость этих двух республик.

Тем не менее тогда, весной 2014 года, никто не помышлял о таких итогах Русской весны. В начале апреля уже созданное тогда «Народное ополчение Донбасса» в Донецке и «Армия Юго-Востока» в Луганске (на тот момент это были скорее общественные организации, чем готовые воевать вооружённые отряды) от митингов перешли к более активным действиям. 6 апреля ополченцы окончательно заняли главные административные здания в Донецке и Луганске.

Россия никакой помощи ни тогда, ни позже (во время обороны Славянска) практически не оказывала. Это было абсолютно народное движение, которое начинало борьбу с камнями и палками, а затем самостоятельно завладевало оружием при занятии зданий и в ходе противостояния с украинскими боевиками. Но, даже впервые получив в руки оружие в начале апреля, мало кто тогда на Донбассе был готов к реальным вооружённым столкновениям. Заняв здания ОГА и СБУ4 в Донецке и Луганске, повстанцы провозгласили ДНР и ЛНР и сидели в этих зданиях в ожидании того, что теперь-то Россия их поддержит, дав команду проводить референдумы о присоединении к РФ.

Этого так и не произошло. Но на сцену вышел Игорь Стрелков, появившийся с Крымской ротой 12 апреля в Славянске. Неизвестно, как бы дальше развивались события, если бы Славянск не поднял знамя вооружённой борьбы с Киевом. Вполне возможно, что всё кончилось бы так же, как в Харькове, где активисты 6 апреля заняли ОГА, но были оттуда вскоре выдавлены, или Одессе и Мариуполе, где всё закончилось жестоким и кровавым подавлением пророссийского движения.

Стоит отметить, что в ситуации, которая сложилась на Украине накануне 2014 года и привела в итоге к войне, нелепо винить исключительно американцев или украинских националистов. И те и другие просто реализуют собственные интересы, которые всегда противоречили интересам русских. Большая доля ответственности за эту ситуацию лежит, в первую очередь, на России, которая на протяжении всего постсоветского периода проводила на украинском направлении довольно слабую внешнюю политику (Янукович, на которого «ставила» РФ, дважды за 10 лет проиграл) и практически никак не поддерживала русское (пророссийское) движение на Украине, в том числе на Донбассе.

Идея украинского национализма не только в западной, но даже в восточной части Украины для молодёжи была подчас более привлекательной, чем «российский патриотизм», который был представлен в основном пожилыми людьми с просоветскими взглядами. Запад (главным образом США) при помощи системы образования, СМИ и различных НКО5 поддерживал антироссийских политиков и украинских радикалов. Россия же вела себя пассивно и пророссийские организации никак не поддерживала, предпочитая взаимодействовать с политиками типа Януковича и Медведчука, которые в итоге проиграли «майданной» части украинской элиты.

Причина игнорирования Россией русского движения на Украине связана с тем, что российские власти не воспринимали живущих там людей как русских. В том числе потому, что даже в самой РФ русские являются «фигурой умолчания» — русского народа как такового нет, есть «многонациональный российский народ». Русские же на Украине были для Москвы «украинцами». Об этом, например, пишет в книге «Факел Новороссии»6 один из лидеров Русской весны Павел Губарев:

Украинские националисты заставляли украинскую бюрократию заниматься „бандеризацией сознания“ молодёжи с помощью образования, причём без устали, но чиновники Российской Федерации вели себя совершенно иначе. Они попросту отказывались считать нас русскими. Нас не вывозили учиться в русские вузы и школы. Мы попали в трагическое положение: „свидомые“ на Украине считали нас чужаками, „москалями“, а РФ рассматривала нас как „украинцев“, как отрезанный ломоть».

Виктор Янукович пришёл к власти при поддержке РФ и под пророссийскими лозунгами. На деле политика украинизации (навязывание украинского языка и украинской культуры) не прекращалась ни в одном регионе Украины, в том числе на Донбассе и в Крыму. Режим Януковича был лицемерным — на словах пророссийским, а на деле не менее украинским, чем режим Ющенко.

То, что случилось в 2014 году на Донбассе, — целиком и исключительно заслуга русского населения этого региона. Что бы ни говорили украинские пропагандисты, никакой «руки Москвы» там не было, в чём лично убедился автор этой книги, прибыв на Донбасс в мае 2014 года. Это было стихийное народное восстание в защиту своей русской идентичности. Только к концу лета 2014 года РФ была вынуждена пойти на меры поддержки ЛДНР. Москва не инициировала революционные процессы на Донбассе, а только реагировала на них постфактум.

4. Сведения о войне в Славянске

За последние годы российскими издательствами было выпущено несколько книг, посвящённых событиям 2014–2016 годов на Донбассе.

Значительное место событиям в Славянске уделено в вышедшей в 2015 году книге первого народного губернатора Донецкой области Павла Губарева «Факел Новороссии».

Большой интерес представляют мемуары ополченца Виталия Фёдорова (позывной Африка), изданные «Чёрной Сотней» под названием «Записки террориста (в хорошем смысле слова)». В этой книге, выпущенной в 2015 году, автор подробно описывает боевые действия под Ямполем — городком, прикрывавшем Славянск на восточном направлении.

В 2016 году была опубликована книга писателя Михаила Поликарпова «Донбасс. От Славянска до Дебальцево. Хроники, записанные кровью. Окопная правда гражданской войны», которая представляет собой описание Донбасской войны (в частности, обороны Славянска) на основе публикуемых в интернете военных сводок.

Воспоминания о войне в Славянске и командире ополчения Мотороле изложил военный корреспондент Семён Пегов в вышедшей в 2016 году книге «Я и рыжий сепар».

В 2017 году издана книга Геннадия Дубового «Рыцари Новороссии. Хроники корреспондента легендарного Моторолы» — сборник материалов автора времён боевых действий в ДНР (статьи, интервью, репортажи), в том числе в Славянске.

В этом же году военный корреспондент Александр Барков выпустил книгу «Новороссия в моём сердце», в которой можно почерпнуть сведения о некоторых эпизодах обороны Славянска.

В 2018 году издан сборник рассказов военного корреспондента Дмитрия Стешина под названием «Коротко и жутко», куда автор включил и свои воспоминания о работе в Славянске.

Однако четыре года спустя большой полноценной работы, специально посвящённой обороне Славянска, так и не появилось. Автор полагает, что книга, которую читатель держит в руках, станет наиболее полным и подробным описанием событий в Славянске и вокруг него в период весны — лета 2014 года. Но данный труд всё же не претендует на то, чтобы быть фундаментальным исследованием истории обороны Славянска — просто потому, что такое исследование сегодня вряд ли возможно.

Во-первых, война на Донбассе ещё не окончена, и упоминание многих событий, обстоятельств и имён рискованно, так как некоторые люди (или их родственники) продолжают воевать или находятся на украинской территории, в том числе в плену.

Во-вторых, многие сведения — в частности, данные о погибших и раненых, потерях военной техники и т. п. — очень сложно предоставить со стопроцентной точностью, в том числе из-за искажений этих сведений в ходе войны и пропагандистских заявлений обеих сторон, что не всегда позволяет отличить реальные данные от вымышленных.

В-третьих, точному исследованию событий в Славянске мешает сам характер начального периода Донбасской войны. Революционные события весны — лета 2014 года на Донбассе были настолько хаотичны, что даже не всегда удаётся установить личность того или иного участника боевых действий, и очень много без вести пропавших.

При работе над книгой автор опирался как на собственные воспоминания (прибыл в Славянск 19 мая 2014 года), так и на беседы с участниками обороны Славянска — командирами и бойцами ополчения, журналистами, медиками и гражданскими лицами. Имена тех, чьи воспоминания помогли в подготовке этой книги (должности указаны на момент Славянской эпопеи):

— Командующий Славянским гарнизоном, первый министр обороны ДНР Игорь Стрелков.

— Начальник штаба гарнизона Эльдар Хасанов.

— Заместитель командующего обороной Славянска, командир ополчения в Краматорске Сергей Дубинский (позывной Хмурый).

— Заместитель командующего по вооружению, командир Ямпольского батальона Евгений Скрипник (Прапор).

— Заместитель командующего по контрразведке Сергей Здрилюк (Абвер).

— Первый премьер-министр ДНР Александр Бородай.

— Начальник Мобилизационного управления ДНР Павел Губарев.

— Специалист по связи и информационной работе гарнизона Сергей Цыплаков.

— Командир роты Семёновского батальона Сергей Деревянкин (Малой).

— Командир бронетехники гарнизона Ярослав Аника (Таран).

— Командир службы противовоздушной обороны Гроза.

— Военный корреспондент Дмитрий Стешин.

— Ополченцы Даниил Безсонов (Гудвин), Игорь Иванов (Скобарь), Дмитрий Жуков (Кедр), Геннадий Дубовой (Корреспондент), Юрий Юрченко (Анри), Андрей Савельев (Вандал), Валерий Мусиенко (Дружок), Сергей Солодов (Солод), Артём Гавзиев (Крик), Виталий Ермолов (Девятый) и многие другие.

Также при подготовке книги автором использовались открытые данные в интернет-сети: в первую очередь, «Славянский дневник» Игоря Стрелкова — его записи на форуме «Антиквариат» с конца апреля по начало июля 2014 года; репортажи дружеских ополченцам российских СМИ — «Комсомольской правды» и «LifeNews»; статистические данные и официальные заявления как русской, так и украинской сторон; различные записи участников событий в Славянске в социальных сетях.

Книга «85 дней Славянска» разделена на три части.

Первая часть охватывает период с 12 апреля по 1 мая. В ней рассказывается о крымском отряде Игоря Стрелкова, обстановке в Славянске, формировании гарнизона ополчения и первых бое-столкновениях.

Вторая часть охватывает период со 2 мая по 3 июня — это самый «горячий» период обороны Славянска. В этой части рассказывается о тяжёлых боях в Семёновке в начале мая и начале июня, о борьбе с вражеской авиацией, ключевых лицах Славянской эпопеи и добровольческом движении.

Третья часть охватывает период с 4 июня по 5 июля. Она повествует об успешных атаках и болезненных поражениях Славянского гарнизона (Красный Лиман, Ямполь, Николаевка), о тяжёлой гуманитарной обстановке в Славянске и прорыве гарнизона из окружения.

В заключении — о причинах отступления из города, дальнейшем боевом пути «славянцев» и значении обороны Славянска.

ЧАСТЬ I. 12 апреля - 1 мая

1. КРЫМСКАЯ РОТА

Массовые народные выступления в Новороссии, начавшиеся весной 2014 года, ещё больше активизировались после событий в Крыму. Действия российской армии на Крымском полуострове и присоединение его к России вдохновили жителей Новороссии, которые ожидали крымского сценария в своих регионах. Российской помощи Новороссии, в том числе военной, ожидали все русские как в РФ, так и в бурлящем народной активностью Юго-Западе России, по историческому недоразумению оказавшемся в «незалежной Украине».

Ожидал этого и Игорь Стрелков со своими соратниками, которые в начале апреля 2014 года ещё находились в Крыму. Они приняли активное участие в освобождении административных учреждений и воинских частей на полуострове, действуя до подхода основных сил — прославившихся на весь мир «зелёных человечков» или «вежливых людей», то есть российских военных. Ровно на то же самое позже рассчитывали прибывшие из Крыма ополченцы и на Донбассе: занять правительственные здания, объединить вокруг себя местных жителей и подготовить почву для прихода российской армии.

Первым отрядом добровольцев, приехавшим из РФ на Донбасс, стало подразделение отставного офицера ФСБ Игоря Стрелкова. Подразделение прибыло из Крыма, поэтому в начальный период обороны Славянска его называли «крымским отрядом» или «крымской ротой». Это было ядро Славянского гарнизона и будущей Славянской бригады, которая сегодня является частью Вооружённых Сил Донецкой Народной Республики. Правда, собственно «славянцев» — ополченцев, оборонявших Славянск, там всё меньше и меньше: многих выкосила четырёхлетняя война, другие покинули ДНР или были выдавлены оттуда по политическим причинам.

Крымская рота, которая выдвинулась из Симферополя и через Ростовскую область прибыла на Донбасс, насчитывала 52 человека. Полный список славянских «первопроходцев» был уничтожен вместе с другими документами перед отступлением из Славянска, и восстановить этот список полностью не удалось. Во-первых, некоторые бойцы до сих пор не хотят «светить» свои имена. Во-вторых, многих из Крымской роты найти не удалось — со временем они покинули Славянский гарнизон или пропали без вести во время революционного хаоса на Донбассе. В-третьих, около четверти группы погибло, и некоторые имена или позывные погибших уже не представляется возможным узнать. Вот позывные бойцов, точно входивших в состав Крымской роты (о некоторых в книге расскажем подробнее):

Балу, Ромашка, Медведь, Моторола, Прапор, Терец, Дед, Абвер, Эдвард Питерский, Бабай, Вандал, Кедр, Тихий, Клык, Крот, Фриц, Аргун, Глаз, Немой, Одесса, Тень.

Участник боевых действий всегда выбирает себе на войне позывной — как по оперативной необходимости, так и для простоты в обращении. Главное, чтобы позывные, во избежание путаницы, не повторялись в рамках одного подразделения. Понятно, что самые популярные позывные бойцы быстро разбирают, в каждом батальоне есть свои «Батя», «Рысь», «Медведь», «Волк», «Док», «Снайпер» и т. п. Большинство ополченцев, о которых идёт речь в книге, будут называться по позывным. Настоящее имя бойца указывается, когда сам боец не против этого или уже хорошо известен, или если речь идёт о погибшем, и раскрытие его имени уже никому не повредит.

После завершения военной операции в Крыму и принятия его в состав РФ, отдельный батальон специального назначения, которым командовал Игорь Стрелков, был распущен. С момента роспуска батальона и до захода группы Стрелкова в Славянск прошло две недели. За этот срок было принято решение о походе на Донбасс, наведены контакты с активистами из Донецка и отобраны люди, из которых сформировалась Крымская рота.

Решение о походе на Донбасс было принято в начале апреля. Народные протесты в Донецке, Луганске, Харькове и других городах продолжались, но была серьёзная угроза подавления протестов или их спада из-за отсутствия внешней поддержки. Нужно было торопиться. Игорь Стрелков связывается с донецкими активистами, выезжает на «большую землю», планирует переход границы и приступает к набору людей в свою группу.

Сборы в Крыму заняли примерно пять дней. Основу Крымской роты составили бойцы батальона спецназа в Симферополе. Во время операции в Крыму в батальоне было более 200 человек и 154 единицы стрелкового оружия. После роспуска батальона оружие было сдано, и большая часть людей разъехалась. Под началом Игоря Стрелкова остался комендантский взвод, около 15 человек, которые оставались на базе республиканского военкомата, занятого Стрелковым в начале крымской операции и бывшего базой его батальона. Это были те, кто не успел разъехаться по домам, и люди с территории Украины, которым некуда было ехать. По договорённости с главой Крыма Аксёновым они поселились в одном из неиспользуемых санаториев в Ялтинском районе.

Ядро группы Стрелковым отбиралось из людей, в первую очередь обладающих военными навыками и боевым опытом, прошедших горячие точки на Северном Кавказе, в Средней Азии и других местах, а также бойцов, хорошо отличившихся в ходе крымских событий и показавших себя людьми идейными и решительными, готовыми рисковать и жертвовать собой ради большой цели. Дело затевалось опасное и рисковое, с непредсказуемым исходом, поэтому и люди нужны были соответствующие.

Какие же ещё люди были в крымском ополчении, если не идейные и решительные? — спросит читатель. Там были разные люди, и далеко не все проявили себя достойно. Хватало в рядах ополчения и авантюристов, и приспособленцев, и тех, кто желал «под шумок» обогатиться или разжиться оружием. Немало таких людей было и в ополчении Донбасса. Как и на любой войне и при любых революционных событиях. Игорь Стрелков, побывавший уже на трёх войнах, хорошо это понимал и пытался сразу определить, кто годится для его отряда, а кто нет.

Прибыл к Стрелкову в те дни взвод терских казаков, около 30 человек. Все в одинаковой форме — бравые, нарядные, со своими командирами. Попросили оружия, но подчиняться Стрелкову не захотели. Казачкам было предложено либо покончить со своим гонором, либо убираться восвояси. Ряженые в итоге предпочли убраться. Как выяснилось потом, во время активных боевых действий на Донбассе, в выборе между «казацкой вольницей» и подчинением командованию казачки нередко предпочитали первое в ущерб общему делу. Впрочем, это касается не всех казаков — были и те, кто беспрекословно подчинялся приказам и храбро сражался. Но таких, к сожалению, среди казаков было отнюдь не большинство.

Каждый кандидат в крымский отряд проходил двойное собеседование. Сначала с бойцами говорил Сергей Журиков (Ромашка), а потом уже отобранные им люди проверялись Стрелковым.

Я сразу всем обозначал, куда и зачем мы идём, — вспоминает Стрелков. — Ставил людей в известность, что никакого официального статуса у нас не будет. И в случае, если ничего не получится, никто за нас не подпишется. Некоторые люди сразу отвалились из-за непредсказуемости ситуации, отсутствия каких-то гарантий. Были в группе, как потом выяснилось, люди случайные, легкомысленные и морально нечистоплотные, хотя некоторые из них даже с хорошими навыками. Из тех, кто зашёл в Славянск, потом до четверти людей дезертировало. Оказались не готовы к той войне, которая там развернулась».

В итоге в Симферополе набралось 54 человека. В их числе — оставшаяся со Стрелковым дюжина бойцов из расформированного батальона; 8 человек из Первого полка крымского ополчения, которых привёл Балу (включая знаменитого Моторолу), и 6 человек «киевской группы» (приехавшие в разное время в Крым из Киева) — Ромашка, Вандал, Кедр, Крот, Фриц и Клык. Остальных людей набирали в казармах военкомата — это были выходцы из Одессы, Харькова, Донецка и других регионов Новороссии. Из симферопольских казаков с группой в итоге остался только один — Терец, будущий комендант Краматорска. Примерно 80 % группы были бывшие граждане Украины, включая крымчан, 20 % — граждане РФ, такие как Стрелков и Моторола. По пути отсеялось ещё два человека, и в итоге границу переходил отряд из 52 бойцов.

В Крыму, при содействии на местах, ополченцам удалось вооружиться автоматами Калашникова и пистолетами Макарова. На группу было 62 АК-74, на военном сленге называемых «вёслами» (автоматы с неоткидным прикладом), и 62 ПМ — по пистолету и автомату на человека, плюс 10 АК и 10 ПМ запасных.

Куда конкретно поедет Крымская рота? Откуда начнётся и распространится вооружённое восстание на Донбассе? Ответов на эти вопросы не было до последнего момента, вплоть до ночи с 11 на 12 апреля, когда группа Стрелкова с оружием пересекла границу и зашла в Донецкую область — на территорию иностранного по всем международным законам государства. Пути назад уже не было ни для кого.

2. «ОНИ ПРИШЛИ, ЧТОБЫ ВОЕВАТЬ»

Со стороны Донецка заход вооружённой группы из России обеспечивала команда Павла Губарева (сам он уже месяц находился в плену) — на тот момент самая организованная группа активистов в Донецкой области.

Очень важную, хотя и незаметную для большинства роль в Донбасском восстании сыграл Сергей Цыплаков7. В Донецке он отвечал за поддержание связи с группой Стрелкова с помощью шифрованных сообщений, а позже, с конца мая, работал в штабе Славянского гарнизона, обеспечивая секретную связь как с Донецком, так и с «большой землёй»8. Павел Губарев так охарактеризовал деятельность Цыплакова:

Ему несколько месяцев удавалось скрывать свою роль в движении и не привлекать к себе внимание „компетентных структур“. Без Цыплакова же рушились вся наша организация и связь».

Сергей Цыплаков

В беседе с автором книги Цыплаков рассказывает о ситуации, сложившейся в Донецке накануне прихода Крымской роты и занятия Славянска:

В марте — апреле 2014 года сложилась достаточно тупиковая ситуация. С ненасильственным протестом мы не справились, а на вооружённое восстание пока не было сил. Под ненасильственным сопротивлением я имею в виду, например, остановку работы предприятий, вывод большого количества людей на улицы и т. д. То есть действия, которые бы парализовали управляемость и экономику региона (а это не менее 25 % экономики Украины), что позволило бы без вооружённого противостояния заставить местные элиты перейти на сторону протестующих (как в Крыму). Но, во-первых, на такую тактику у нас просто не хватало людей и времени. Во-вторых, быстро выяснилось, что здесь просто не с кем договариваться. Донецкая политическая элита хорошо спаяна и сильно криминализирована. Депутатами Донецкого облсовета зачастую были мафиози со своими бандформированиями, братками, большим опытом рейдерства и т. д. Попробуй к таким приди и уговори их проголосовать против Киева. Застрелили бы на месте и закопали за терриконом. В общем, мы быстро поняли, что ненасильственный протест — бессмысленный и тупиковый. С другой стороны, вооружённое сопротивление тоже оставалось под большим вопросом из-за недостатка людей и оружия, а главное — мало у кого на тот момент была готовность идти до конца (готовность убивать и умирать, если придётся). На Донбассе живёт простой рабочий люд, с низкой инициативностью и очень послушный в силу особой шахтёрской специфики — привык чётко выполнять указания на заводах и шахтах, работать по звонку и приказу. Эта законопослушность и понятия мирного времени сильно действовали на людей мирных профессий и весной 2014 года. А надо было действовать самостоятельно, жёстко и решительно».

По словам Цыплакова, активисты протестного движения оказались в конце марта в очень сложной ситуации: они уже «перешли грань», нарушили всевозможные украинские законы, а удержать и развить революционную ситуацию были пока не в силах.

После неудачных попыток захвата административных зданий и пленения Павла Губарева, протест стал снижать обороты, — вспоминает Цыплаков. — Здания то занимали, то уходили оттуда. Восстание то разгоралось, то затухало. Нужно было действовать более радикально — сразу захватывать СБУ, МВД, телевышку. Ещё обязательным пунктом программы был захват аэропорта, ведь надеялись на приход „вежливых людей“, которые помогут обеспечить безопасность волеизъявления народа Донбасса.

Местные элиты самоустранились. Часть ждала шагов от РФ и хотела железобетонных гарантий, часть занимала проукраинскую или нейтральную позицию. Поэтому надо было захватывать оружие и диктовать свои условия. А мы смотрели новости про Крым и надеялись на помощь России.

В двадцатых числах марта киевская хунта уже стала выдвигать на Донбасс военнуютехнику. Начались репрессии и аресты ключевых участников восстания. А мы только отвечали новыми митингами, оставаясь, по сути, заложниками системы.

Впервые этот сценарий был сломан 6–7 апреля, когда мы снова заняли здания ОГА и СБУ. Здесь мы впервые разжились оружием, но его там было очень мало, к тому времени уже успели всё вывезти. Этого оружия оказалось недостаточно — до шестидесяти единиц автоматов и пистолетов у нас, некоторое количество у „Оплота“. В общем, не более ста единиц — с таким количеством восстание в целой области не устроишь. В составе Народного ополчения Донбасса тогда была пара сотен человек без дисциплины и единого лидера (Губарев не в счёт, так как уже находился в СИЗО), который бы повёл всех за собой, и люди просто сидели по квартирам с этим оружием и ждали, когда их придут арестовывать.

Мы с точки зрения украинского законодательства зашли в сферу тяжёлых уголовных преступлений, а принципиально ничего не менялось и не происходило. Все понимали, что нужно идти до конца, иначе последствия будут плачевными — как в Одессе, Харькове… Но к этому моменту как раз пришла группа Игоря Стрелкова, началась оборона Славянска, и разгрома ополчения удалось избежать».

Группа Павла Губарева с его супругой Екатериной, Сергеем Цыплаковым, ополченцем с позывным Буйный (который предварительно посетил Крым и «проконсультировался» там по поводу дальнейших действий дончан) и другими людьми обеспечивала гуманитарное прикрытие военной операции по переброске группы Стрелкова в Донецкую область. В начале апреля Стрелков встречался с Екатериной Губаревой — дважды в Ростове-на-Дону и один раз в Таганроге, где они составили план перехода вооружённой группой границы и их дальнейших действий.

11 апреля находящийся в Донецке Сергей Цыплаков получает от пребывающей в Ростове Екатерины Губаревой по электронной почте шифрованное письмо с информацией о том, где и когда нужно встретить группу Стрелкова. Цыплаков, в целях безопасности, ничего не записывает, а запоминает всю информацию наизусть, едет в Шахтёрск и пересказывает всё Буйному, отвечающему непосредственно за встречу и сопровождение отряда Стрелкова.

В ночь на 12 апреля 52 «стрелковца» высадились в Ростовской области, оставили там все свои документы, прошли пешим маршем до 15 километров и в заранее намеченном пункте перешли границу с Украиной. Оттуда дошли до точки, где их и встретили донецкие активисты с транспортом.

При подготовке операции Стрелков просил доставить армейский грузовик ГАЗ-66. Достать эту машину активисты не смогли, но нашли пятитонный грузовик украинской компании «Новая почта» вместе с водителем этой компании, который вначале даже не был в курсе, в каких исторических событиях он участвует.

На границе Стрелков в присутствии трясущегося от страха шофёра, не церемонясь, спросил встречающих: «Водила свой или в расход?» Те ответили, что свой и «в расход» его не надо.

Этот момент поразил донецких активистов, которые психологически ещё не были готовы к решительным действиям. Позже ополченец Буйный вспоминал:

Знаете, чем стрелковцы отличались от местных? От них пахло войной и какой-то неотвратимой решительностью. Они заходили и в принципе понимали, что придётся воевать и лить кровь. Бойцы Стрелкова зашли, уже готовые ко всему психологически. Они пришли, чтобы воевать».

Название грузовика — «Новая почта» — было весьма символичным. Ополченец Дмитрий Жуков, позывной Кедр (прибывший из Киева вместе с Ромашкой), вспоминает:

Когда мы уже прибыли в Славянск и стали вылезать из фургона, я чуть не подавился от смеха. Дело в том, что в фургон мы грузились ночью, и никто не обратил внимания на большую красную надпись на белом кузове: „Новая почта“. Мне сразу вспомнился один фантастический рассказ из детства, как одному гангстеру пришла посылка на его имя с доставкой в гостиничный номер. В посылке оказались маленькие солдатики, которые после вскрытия коробки ожили и прикончили этого гангстера. Тогда я мысленно поздравил Украину с получением „посылки“».

Убедившись, что первая задача выполнена, что группу встретили и обеспечили транспортом, Игорь Стрелков спросил дончан: «Куда лучше идти? Где получим полный контроль и максимальную народную поддержку?»

«Славянск», — ответил Буйный и протянул Стрелкову карту, ткнув указательным пальцем в точку, обведённую в кружок карандашом. Стрелков недолго изучал карту, задавая уточняющие вопросы. Решение нужно было принимать быстро — ополченцы находились вблизи границы и в любой момент могли быть обнаружены украинскими военными и спецслужбами, которые с начала волнений на Донбассе серьёзно усилили охрану и патрулирование.

3. СЛАВЯНСК

Первоначально Стрелков, обдумывая действия уже на «украинской» территории, планировал освобождение Шахтёрска — города, который располагается между Донецком и Луганском и достаточно близок к российской границе, а значит, удобен для координации сил ополчения и получения помощи из России. Однако в Шахтёрске на тот момент не было столь активной и массовой народной поддержки ополчения, как в Славянске. Донецк или Луганск не были выбраны потому, что группой в 52 человека такие крупные города было невозможно быстро взять под контроль. Нужен был средней величины населённый пункт, где при активной поддержке местных жителей можно оперативно установить власть и хорошо его контролировать.

Славянск был именно таким городом. Он полностью отвечал требованиям и задачам, которые ставила перед собой группа Стрелкова.

Во-первых, население Славянска не превышало ста двадцати тысяч жителей, и в первый же день его можно было имеющимися силами поставить под контроль. Во-вторых, большинство местного населения, безусловно, поддерживало антиукраинское сопротивление. К середине апреля в Славянске насчитывалось несколько сотен активистов, бо́льшая часть которых уже была готова к активным действиям против Украины. Местное ополчение также усиливали группы сопротивления в соседнем Краматорске и Красном Лимане. В-третьих, Славянск очень удобен в обороне и занимает удачное местоположение с точки зрения военных действий, которые планировались Стрелковым. Город является частью крупной, плотно заселённой агломерации, состоящей из других городов и населённых пунктов численностью до полумиллиона человек. Также это важный транспортный узел, центр железных и шоссейных дорог, в том числе ключевой трассы Ростов — Харьков. Славянск под контролем ополчения становился щитом для большой территории Донецкой и Луганской Республик, защищавшим их от украинских сил с севера. «Славянский щит» — именно так позже и называли оборону Славянска.

Освободив Славянск, ополченцы, с одной стороны, защищали Донбасс на границе Донецкой и Харьковской областей, а с другой — это был удобный плацдарм для дальнейшего наступления сил ополчения и освобождения оккупированных территорий к западу.

Единственный минус ситуации был в том, что Славянск находился далеко от границы с РФ, и помощь в виде добровольцев и различных грузов на протяжении всей обороны Славянска была несвоевременной и недостаточной. Однако при выборе Славянска Стрелкову это не представлялось проблемой, так как ополченцы всё же рассчитывали на скорый крымский сценарий. Проблема удалённости города от областных центров и российской границы сказалась через два месяца, когда Славянск полностью окружила украинская армия и выяснилось, что никакого крымского сценария Донбасс не ждёт и Славянский гарнизон предоставлен сам себе. Но это будет потом. Тогда, 12 апреля, о таком развитии событий никто и не помышлял.

В выборе города для начала восстания сыграло некоторую роль, конечно, и его красивое, символичное, звучное имя, что было немаловажно для центра сопротивления и объединения русских людей в вооружённой борьбе. Ставка на Славянск себя оправдала и была весьма выигрышной в плане идеологической мотивации и мобилизации добровольцев. Большое количество добровольцев из РФ и с территории Украины устремились в Славянск, множество людей в России объединилось для оказания помощи Славянскому гарнизону.

Название Славянск город получил в 1784 году. Ранее это была крепость Тор, которую заложили ещё в 1645 году для защиты Русского государства от набегов крымских татар. Жители Славянска любят рассказывать легенду о происхождении названия Славянска: якобы императрица Екатерина II, проезжая мимо города, посмотрела из кареты и сказала: «Какой славный городок!» Впрочем, историки утверждают, что путь императрицы через Славянск никогда не проходил. По одной из версий, название городу дали Торские озёра, из которых выпаривали соль, поэтому город сначала звали Солеварск, а затем это имя эволюционировало в Солеванск и в Славянск.

Но вернёмся в 2014 год, к нашим героям.

Приняв окончательное решение о пункте назначения, Стрелков дал команду бойцам грузиться в машину. Около четырёх часов грузовик кружил по Донецкой области, стараясь объезжать центральные дороги и милицейские посты. Переезд был первым тяжёлым испытанием для ополченцев. Пятьдесят бойцов набилось в машину, как сельди в бочку. Они сидели и лежали буквально друг на друге в полной темноте и пыли, задыхаясь от нехватки воздуха. Каждые час-полтора останавливались, чтобы передохнуть, и открывали машину, чтобы подышать воздухом.

Рано утром «Новая почта» доставила группу на место назначения, ополченцев встретил будущий народный мэр Славянска Вячеслав Пономарёв.

Для отдыха и планирования дальнейших действий Крымская рота на несколько часов остановилась в старинном особняке на вилле «Мария» на Железнодорожной улице. Высадку группы заметил милицейский патруль. Несколько милиционеров подошло к вилле с расспросами, что здесь происходит. «Стражей порядка» быстро разоружили и закрыли в отдельной комнате. Перед этим они попросили доложиться своему начальству. Ополченцы дали согласие, и вскоре к «Марии» прибыл начальник городской милиции. Он оказался менее сговорчивым, чем его подчинённые, стал громко возмущаться и даже требовать у нескольких десятков вооружённых людей сдать оружие. Стрелков скомандовал: «В плен его!» Милицейского начальника скрутили, разоружили и заковали в наручники.

Позже, когда ситуация в городе была взята под контроль, пленных распустили по домам.

12 апреля в течение утра к месту дислокации группы подтянулось ещё некоторое количество местных ополченцев с транспортом, необходимым для начальных действий. Стрелков принял решение действовать незамедлительно.

4. ИГОРЬ СТРЕЛКОВ

Спустя несколько лет после событий в Славянске вокруг имени Стрелкова до сих пор не утихают споры по поводу его действий на посту командующего силами ополчения и министра обороны ДНР. Особенно жаркие словесные баталии вызывает вопрос отступления из Славянска и других населённых пунктов республики.

Игорь Стрелков — человек, с чьим именем неразрывно связан начальный период Донбасского восстания. Поэтому его личность и его роль в событиях на Донбассе будет обсуждаться всегда, так же, как многие десятилетия и столетия идут споры о других людях, чья роль в военной истории нам известна.

Настоящее имя Стрелкова — Игорь Всеволодович Гиркин. Псевдоним Стрелков (полный — Игорь Иванович Стрелков) был взят им в 2000 году во время работы в Чечне9, — это фамилия его бабушки по отцовской линии. Поскольку Игорь Гиркин действовал на Донбассе под псевдонимом Стрелков, то под этой фамилией он упоминается и в этой книге.

В ДНР ополченцы обращались к командующему по имени-отчеству или «товарищ полковник», между собой же называли Стрелок или Первый.

Родился Стрелков в 1970 году в Москве. В 1992 окончил Московский государственный историко-архивный институт. В течение лета 1992 года участвовал в боевых действиях в Приднестровье, куда поехал добровольцем. С ноября 1992 по конец марта 1993 года воевал добровольцем в Боснии, в Войске Республики Сербской, — сначала в качестве стрелка разведгруппы, потом — наводчиком 82-мм миномёта.

С июня 1993 по июль 1994 года Стрелков проходил срочную службу в Вооружённых Силах России, в Московском округе ПВО. С марта по ноябрь 1995 года служил по контракту в артиллерийском дивизионе. С конца марта до середины октября принимал участие в боевых действиях на территории Чеченской республики.

С августа 1996 по март 2013 года проходил службу на оперативных и руководящих должностях в различных подразделениях ФСБ России. С 1999 по 2005 год в разные периоды (в длительных командировках) проходил службу на территории Чечни и Дагестана по линии борьбы с терроризмом и бандподпольем. С конца 2005 по 2013 год проходил службу в Москве, неоднократно участвуя в выполнении различных задач в других регионах РФ. В марте 2013 года в звании полковника уволен в запас по выслуге лет.

В феврале 2014 года Стрелков поехал в Крым, где стал командиром отдельного добровольческого батальона специального назначения, принимавшего участие в военной операции по воссоединению Крыма с Россией.

С 12 апреля по 12 августа 2014 года — командующий силами ополчения Донбасса, с 16 мая — министр обороны ДНР. Покинул территорию ДНР 15 августа.

В настоящее время проживает в Москве, является руководителем Общественного движения «Новороссия».

Стрелков придерживается «беломонархических» взглядов — сторонник монархической формы правления и Белого движения в Гражданской войне 1917–1922 годов. Также Стрелков известен как активный участник реконструкторского движения в России. Неоднократно принимал участие в военно-исторических реконструкциях, в том числе на территории Украины.

В период боевых действий в Славянске и после выхода из него Стрелков проявил себя в качестве человека идейного, принципиального, иногда (в вопросах дисциплины) весьма жёсткого. Командующий ополчением демонстрировал приверженность православию и ценностям исторической (дореволюционной) России. И сам Стрелков, и бойцы гарнизона носили на военной форме треугольники (буквой V) из георгиевской ленты или цвета российского триколора — точно такие же, как у солдат и офицеров Добровольческой армии, воевавшей с большевиками сто лет назад. Собственно, вооружённое формирование гарнизона и называлось Добровольческим батальоном. 29 июня 2014 года в Свято-Воскресенском храме Славянска состоялся торжественный акт освящения знамени Первого Добровольческого батальона (знаменосцем был заслуженный воин Арсен Павлов, более известный как Моторола).

Освящение знамени Добровольческого батальона, 29 июня 2014, Славянск

На личных качествах этого человека во многом держалась оборона Славянска и всей Донецкой Республики, — пишет военный историк Евгений Норин в статье «Крепость Славянск»10. — Для российской политической арены и медийного пространства с устоявшимся набором персонажей и амплуа это был совершенно новый герой. Но в узком кругу ветеранов локальных конфликтов в бывшем СССР и военных журналистов его уже знали довольно хорошо <…>.

По сути, для Стрелкова война сделалась естественной средой обитания. Книжный мальчик со школьной золотой медалью превратился в специалиста по малым войнам и парамилитарным формированиям. Участие в историческом реконструкторском движении добавляет завершающий штрих к портрету: когда настоящей войны по каким-то причинам вдруг не было, этот монархический Че Гевара надевал погоны исчезнувшей императорской армии и в войну играл. Характерно, что такая бурная биография не сделала Стрелкова ландскнехтом, неразборчивым в выборе стороны. Идеализм и альтруизм этого человека отметили решительно все, кто с ним сталкивался, вплоть до оборота „достойный враг“ из уст бойца украинского батальона „Айдар“. Таким образом, пришедший в Славянск отряд возглавил офицер, имеющий за плечами огромный боевой и служебный опыт в самых разных ипостасях: от стрелка и рядового артиллериста до младшего командира и полевого агента спецслужб».

Героическое сопротивление Славянского гарнизона под командованием Стрелкова породило в российской патриотической среде своеобразный культ личности командующего. Например, популярное интернет-издание «Спутник и Погром» распространило в сети плакат с изображением Стрелкова и нескольких вооружённых ополченцев с надписью «300 стрелковцев» (по аналогии с постером известного фильма «300 спартанцев»). Плакат стал необычайно популярен, его напечатали и разместили на уличных билбордах в Краматорске и Донецке и неоднократно показывали в телевизионных сюжетах на центральных каналах.

Легендарный плакат «Спутника и Погрома»

Эта сверхпопулярность и патриотические восторги коробили Стрелкова — человека по-военному сдержанного и сухого. Он специально писал по этому поводу в конце июня в Славянске:

Мне категорически не нравится некий „культ личности“, который начали лепить из моего образа на множестве сайтов патриотической и околопатриотической направленности. Вообще-то, откровенно говоря, крайне неприятно читать о себе не соответствующие действительности вещи. Многими приписываемыми мне талантами не обладаю ни в коей степени, и даже мои военные успехи по большей части объясняются не оными талантами, а просто вопиющей военной безграмотностью противника, его пассивностью и нерешительностью. Честно скажу — ну совсем „не прёт“ ни от плакатов с „идеализированным ликом“, ни от славословий типа „железный командир железных стрелковцев“. Терпеть не могу тарасконады, а она прёт уже из всех щелей. Может, другой бы в неё охотно бы поверил, но от меня не дождётесь. К своей личности отношусь в меру скептически, хорошо знаю свои достоинства и многочисленные недостатки».

Конечно же, кроме большого количества «поклонников» Стрелкова, есть немало людей, акцентирующих внимание на этих «многочисленных недостатках» бывшего командующего ополчением Донбасса. Стрелкову предъявляют претензии как личного, так и профессионального (военного) свойства, особенно в связи с обстоятельствами его отступления из Славянска (о чём мы подробно поговорим в конце книги). В частности, довольно нелицеприятные характеристики давали Стрелкову некоторые бывшие «полевые командиры» Донбасса, не сумевшие найти со Стрелковым общий язык и почву для взаимодействия весной — летом 2014 года, — например, Игорь Безлер, Александр Ходаковский и Александр Захарченко11, нынешний глава Донецкой Республики.

В наиболее острый конфликт со Стрелковым вступил первый премьер-министр ДНР Александр Бородай. «Повесть о том, как поссорился Игорь Иванович с Александром Юрьевичем» — очень популярный жанр в интернет-дискуссиях касательно событий 2014 года на Донбассе и роли в них Стрелкова с Бородаем. Отчасти острота этого конфликта связана с тем, что Стрелков и Бородай знакомы два десятка лет и их связывали не только рабочие, но и дружеские отношения. Во время начала Донбасской войны оба на время стали первыми лицами восстания: Александр Бородай — главой Донецкой Республики, Игорь Стрелков — министром обороны и лидером ополчения Донбасса. Стрелков вынужденно покинул Донбасс в августе, Бородай, по согласованию с Кремлём, — в октябре 2014 года. Стрелков обвинял Бородая в предательстве и работе на «могильщика Новороссии» Владислава Суркова — «куратора» Донбасса от Кремля. Бородай, в свою очередь, неоднократно делал выпады личного характера, выставляя Стрелкова как «шизофреника», обвиняя в неадекватной оценке ситуации на Донбассе и указывая на отсутствие у него военного опыта для руководства обороной ДНР.

Стрелков переоценил свои возможности на Донбассе, — считает Александр Бородай. — Несмотря на то что он ранее участвовал в нескольких войнах, это было участие в качестве рядовой боевой единицы или оперативного сотрудника в Чечне. Но ни практики, ни теоретических знаний по общевойсковой подготовке у него не было. Биография Стрелкова делает его достойным военным ветераном, но не делает грамотным общевойсковым командиром».

Посередине: Александр Бородай

Игорь Стрелков и Александр Бородай на пресс-конференции в Донецке, июль 2014 года

Что касается распространённых нелицеприятных личных характеристик, то они связаны, очевидно, со спецификой взаимоотношений Стрелкова с Бородаем и другими людьми, которые в силу человеческого фактора оценивают фигуру и роль Стрелкова исключительно негативно. Во время обороны Славянска командиры и бойцы ополчения, включая автора этой книги (который виделся со Стрелковым в тот период дважды), характеризовали командующего с лучшей стороны. Единственное, что можно было услышать негативного, это мнение о том, что Стрелков не очень хорошо разбирается в людях, временами слишком доверчив, и близкое окружение командующего этим злоупотребляло. В частности, такое мнение высказывает весьма лояльно настроенный к Стрелкову военный корреспондент Юрий Юрченко, практически живший при штабе Славянского гарнизона.

В беседе с автором Юрченко так охарактеризовал Стрелкова:

Идеалист, достаточно одарён в военном плане, обладает редким, но очень важным для командира качеством — умением убеждать людей и вызывать их доверие. Умеет быть жёстким и решительным, и в то же время — наивен и доверчив, чем, на мой взгляд, часто пользуются разные люди, появляющиеся в его окружении.

В качестве министра обороны ДНР украинские военные его оценивали как реально опасного и умного противника. Об этом мне известно из того, что я читал в украинских СМИ (например, высказывания о нём советника президента Украины и помощника министра обороны Юрия Бирюкова), и из личного общения с украинскими офицерами во время моего нахождения в украинском плену».

Насколько оправданны претензии по поводу отсутствия у командующего обороной Славянска опыта руководства крупными войсковыми соединениями? Вот что говорит по этому поводу сам Стрелков:

У меня действительно не было опыта руководства войсками, был только опыт командира небольших подразделений в Чечне. Максимум, чем мне приходилось командовать, это сводная оперативная группа численностью до 150 человек в течение пары месяцев в 2005 году. Хотя эти подразделения мне подчинялись только в оперативном, а не строевом отношении. Я им только ставил задачи, которые они сами планировали и выполняли. В Славянске я ставил цели и задачи, которые были выполнимы, и они выполнялись. И благодаря этому удалось практически сорвать все замыслы противника, которые были нацелены на наше окружение, разгром и уничтожение».

Если бы у ополчения стояла задача во что бы то ни стало удерживать Славянск — то да, командующий с этим не справился. Но такая задача ставилась только изначально, когда Стрелков исходил из того, что либо придёт российская армия, либо центры сопротивления, аналогичные Славянску, появятся на всём Донбассе и украинская армия будет бессильна что-либо сделать против ополчения. Когда не случилось ни того ни другого, изменилась и задача: было решено оставить Славянск, чтобы избежать полного разгрома в окружении и спасти боеспособные части ополчения. С этой задачей Стрелков, безусловно, справился.

Претензии по поводу отсутствия у Стрелкова опыта руководства войсками до событий на Донбассе выглядят всё же странно. Что из этих претензий следует? Что ему не стоило брать на себя командование обороной ДНР? Кому же тогда стоило? Начальный период Донбасской войны носил почти что партизанский характер, когда на подконтрольной русским части Донбасса не было ни армии, ни государства, когда никто не знал, куда качнётся ситуация и как поступит Россия. Откуда там было взяться полководцу с опытом управления большими соединениями и проведения крупных военных операций? Стрелков говорит, что за всё время славянских событий видел только четырёх кадровых российских военных невысокого ранга, которые добровольно приехали поддержать ополчение, рискуя военным положением и карьерой в РФ. Под началом у Стрелкова было от нескольких сотен до нескольких тысяч (уже после Славянска) плохо снабжённых бойцов, без конца латающих дыры, то и дело возникающие в системе обороны. Среди командиров ополчения Стрелков один из немногих имел солидный боевой опыт и знания военного дела. Более того — обладал определённой харизмой и авторитетом, чтобы управлять теми немногими силами, которые были в наличии.

Во время обороны Славянска (начало июня) Игорь Стрелков так сформулировал цель противника в идущей войне и задачу ополчения Донбасса:

Цель — хаос на Украине и на границах России. Чем кровавее и разрушительнее — тем лучше. Собственно, для создания его и реализована эта так называемая „революция“, которую готовили десятилетия. К сожалению, до сих пор у многих в самой России нет понимания, что от этого хаоса никак не спастись, кроме как решительным и массированным военным ударом. Слишком многие пытаются решить вопрос „гомеопатическими средствами“. Там, где нужна неотложная хирургия и где только она может принести спасение. Задачу нашего ополчения я вижу именно и только в том, чтобы дать Москве время понять этот факт и решиться на операцию. А пока она не решилась — не дать опухоли поглотить последние здоровые части организма».

5. КТО СТОЯЛ ЗА СТРЕЛКОМ?

Российское общество и прессу до сих пор будоражит вопрос: кто же всё-таки принимал решение об отправке отряда Стрелкова в Донецкую область? Кто дал «добро» на вооружённые действия на Украине бывшему (хотя, как известно, «бывших не бывает») офицеру ФСБ? Стрелков действовал по собственной инициативе, на свой страх и риск, или же за ним стояли «большие погоны»?

Рассмотрим три версии.

Первая версия. На момент начала апреля 2014 года российские власти планировали ввод войск на Украину и реализацию крымского сценария, как минимум, на территории Донецкой и Луганской областей. Поэтому, по аналогии с Крымом, в Донецк посылалась вооружённая группа для «подготовки почвы» с тем, чтобы за ней уже последовали регулярные войска.

Вторая версия. Высшее российское руководство не имело твёрдых намерений и планов относительно Украины, поэтому не могло отдать такого приказа и дать «добро» на действия группы Стрелкова. Однако в таком сценарии были заинтересованы «патриотические элементы» в российской элите, главным образом среди руководства армии и спецслужб, а также тесно сотрудничающих с ними людей, уже проявивших себя в качестве хороших исполнителей в Крыму — в частности, известный «православный олигарх» Константин Малофеев, новый глава Крыма Сергей Аксёнов и политтехнолог Александр Бородай. Понимая, что Кремль колеблется и «в принципе не против», эти «патриотические элементы» через указанных исполнителей и взяли на себя ответственность, санкционировав Игорю Стрелкову действия на Донбассе.

Третья версия. Решение о походе на Донбасс целиком и полностью принималось Стрелковым и крымскими ополченцами. Они пошли на Донбасс на свой страх и риск так же, как спустя несколько недель, без какой-либо «отмашки» сверху, туда пойдут многие сотни добровольцев со всей России.

Каждая из этих версий имеет серьёзные логические изъяны. С одной стороны, кажется, ничего подобного не могло бы произойти без одобрения высшего российского руководства. С другой стороны, возможно, никакого крымского сценария на Донбассе никогда и не планировалось, — тогда никакого смысла РФ посылать туда Стрелкова, естественно, не было. Если взять за основу вторую версию, то покажется нелогичным решимость предпринимать такие действия частью элиты в российских реалиях, в которых жёсткая вертикаль власти подобного в принципе не предполагает. Ну а третья версия кажется и вовсе фантастической: сложно себе представить полсотни вооружённых людей, свободно перемещающихся по территории России без прикрытия сверху.

Конечно, пока на этот счёт не будет чёткой и конкретной информации от людей, принимавших решения в тот период, все версии будут в области догадок. А догадки порождают разнообразные конспирологические теории и голословные обвинения. Так, либерально настроенные граждане считают, что Путин нанял Стрелкова, чтобы устроить гражданскую войну на Украине. Патриоты, напротив, уверены, что Стрелков действовал сам, а РФ и Путин предали Донбасс и его защитников.

При подготовке данной книги в беседе с Игорем Стрелковым мы затрагивали, конечно, и этот вопрос. Стрелков говорил на эту тему неохотно и уклончиво. Наверное, нет нужды объяснять, почему подобные вещи не могут быть озвучены ещё очень долго. Единственное, что сказал Стрелков:

Все решения я принимал самостоятельно. Но с Сергеем Аксёновым у нас было полное единодушие. Он прекрасно понимал, что Крым без Новороссии — фактически заложник в камере без ключа».

По сути, Стрелков говорит о том, что, не будь войны на Донбассе, — она была бы в Крыму. Об этом часто говорят, и это соображение порождает ещё одну версию событий: России война в Донецкой области была нужна для отвлечения внимания от Крыма, переноса эпицентра событий на Донбасс. Довольно обидная для несчастных жителей этого региона участь — быть громоотводом от Крыма, жители которого давно получили российские паспорта и четвёртый год подряд шумно празднуют своё возвращение в родную гавань.

Что касается приведённых трёх версий отправки Крымской роты в Славянск, то нам представляется близкой к истине вторая версия. Определённая доля самостоятельности у Стрелкова имелась, он был одним из инициаторов похода на Донбасс и настаивал на этом при обсуждении ситуации на Украине, будучи одним из ключевых участников спецоперации в Крыму. Но без поддержки свыше он, конечно, сделать ничего не мог. При отсутствии официальной позиции Кремля и окончательного решения о вводе войск, патриотическая часть элиты при негласной поддержке Путина (он просто не мог не быть в курсе) поддержали «курс на Донбасс», а такие люди, как Аксёнов и Малофеев с помощью Бородая и Стрелкова, этот курс реализовали. Далее же на решения Москвы повлияли внешнеполитические и экономические факторы, о которых мы поговорим позже.

Что касается непосредственно Аксёнова, Малофеева и Бородая, то их роль в «славянском вояже» была разной. Участие главы Крыма, судя по всему, было самым непосредственным: на тот момент у него были доверительные отношения со Стрелковым, и именно из Крыма выдвинулся вооружённый отряд на Донбасс. Собственно, и сам Стрелков не скрывает роли Аксёнова в отправке группы. Роль Константина Малофеева, судя по всему, состояла в финансировании данного предприятия. Хотя, по словам Стрелкова, Малофеев изначально был против отправки вооружённой группы на Донбасс. Роль Александра Бородая в крымско-славянской эпопее Игорь Стрелков оценивает как незначительную, подчёркивая и то, что в Славянске Бородай появился всего один раз.

Александр Бородай — российский политтехнолог из «патриотического лагеря»12. Участник боевых действий в Приднестровье и Чеченской Республике. С Игорем Стрелковым знаком с начала девяностых годов, они пересекались в горячих точках в Чечне. Бородай познакомил Стрелкова с Константином Малофеевым ещё до начала крымских событий. Широкую известность Бородай получил в мае 2014 года, когда после референдума о независимости Донецкой Республики стал первым премьер-министром ДНР. На этой должности Бородай пробыл до 7 августа 2014 года. В августе 2015 года создал Союз Добровольцев Донбасса (СДД) и является его главой.

Александр Бородай не согласен с оценкой Стрелкова о незначительности своей роли в событиях весны 2014 года.

Я курировал деятельность Стрелкова, начиная с Крыма и кончая Славянском, — говорит в беседе с автором книги Бородай. — Когда Стрелков со своей группой уже прибыл в Ростов, за пару дней до его захода на Донбасс мы встретились в кафе в ростовском аэропорту. Я передал ему значительные денежные средства на все запланированные мероприятия. Средства я регулярно передавал ему и до этого, в Крыму, и после, когда Стрелков был в Славянске, — на социальные выплаты, снаряжение, ГСМ и прочие сопутствующие „революционные“ расходы.

Речь идёт, конечно, не о миллионах, но о сотнях тысяч долларов на поддержку отряда Стрелкова и народного ополчения. Это были негосударственные деньги. От кого они исходили, догадаться несложно. Роль этого человека в тех событиях велика, он был главным двигателем и главным спонсором всех мероприятий».

Очевидно, имеется в виду российский бизнесмен Константин Малофеев. Его финансирование ополчения, конечно, является секретом Полишинеля, но до сих пор участники событий 2014 года не говорят о таких вещах откровенно и прямо.

Характеристика указанного лица как «главного двигателя мероприятий» представляется преувеличением, которое связано с тем, что Бородай просто не может огласить реальные фамилии других людей. Возвращаясь к рассмотренным выше версиям об инициаторах отправки Крымской роты на Донбасс, повторимся, что Малофеев и другие товарищи при всех своих патриотических чувствах вряд ли могли решать вопросы такого уровня и, скорее всего, получили «добро» на свои действия из Кремля.

Интересна изнанка исторических событий, которые стали началом многолетней русско-украинской13 войны. Оказывается, даже во время операции по переброске Крымской роты на Донбасс судьба вооружённого восстания висела на волоске. Группа Стрелкова в ночь на 12 апреля могла не пересечь границу и не отправиться в Славянск, если бы обстоятельства сложились по-другому.

Когда Стрелков со своим отрядом уже готовился шагнуть в неизвестность и зайти в Донецкую область, некие ответственные товарищи в Москве решили дать «отбой» Стрелкову и если не отменить, то, по крайней мере, притормозить его действия на Донбассе.

Об этих обстоятельствах рассказывает Александр Бородай:

После поездки в Ростов, в ходе которой Стрелкову была передана очередная партия денег и были оговорены его действия в Шахтёрске14, я вернулся в Москву. Собственно, это было уже накануне отбытия стрелковцев. В московском аэропорту собрались люди, прибывшие из важной зарубежной поездки, как раз связанной с украинскими событиями. Этой группой в составе пяти человек мы и обсуждали ситуацию. Я предложил коллегам отнестись к ситуации с осторожностью. Мне было предложено отозвать Стрелкова в Москву. Я вышел из аэропорта, сел в машину и набрал Стрелкова по мобильному номеру, по которому мы всегда связывались. Номер был недоступен. Позже я узнал, что он на тот момент ещё находился на территории РФ, но телефон уже отключил, предугадав подобное развитие ситуации и не желая менять собственные планы насчёт Донбасса».

Почему Бородай посоветовал «коллегам» (имена которых он не называет) отнестись к ситуации с осторожностью и согласился отозвать Стрелкова? По словам «куратора», ставшего через месяц главой ДНР, он сомневался в успехе Донбасского восстания:

После ростовской поездки я вернулся в Москву с не очень положительным мнением о людях, представляющих разные группы протеста на Донбассе, — говорит Бородай. — У меня появились определённые опасения за исход дела. Во-первых, я увидел, что уровень поддержки наших действий будет не настолько высок и серьёзен, как в Крыму. Во-вторых, начинал понимать, что на Донбассе не будет повторения крымского сценария. Да, это было широкое народное движение, большинство людей хотело в Россию. Но в самой России ещё не было решено, стоит ли втягиваться во всё это. В общем, решили подождать результатов этого народного движения, его кристаллизации. Поэтому было решено притормозить ситуацию со Стрелковым. Но у Стрелкова было своё мнение на этот счёт, и он рванул вперёд».

6. СЛАВЯНСКИЙ ГАРНИЗОН

12 апреля в 9 часов утра бойцы Крымской роты во главе со Стрелковым сосредоточились вокруг здания УВД Славянска. В районе городского отдела милиции был почти весь пришедший из России отряд: часть людей находилась во внешнем оцеплении, часть — напротив здания на прикрытии, а остальные осуществляли штурм здания.

При штурме был использован наш стандартный „грозненский“ приём — выдёргивание решётки, — вспоминает Стрелков. — Правда, в Чечне мы чаще всего для этих целей использовали БТР или БРДМ, и операция занимала считанные секунды — но там и решётки были посолиднее».

Выдернув с помощью «буханки» (УАЗ на военном сленге) решётку окна, бойцы проникли в здание УВД.

Захват городского отделения милиции Славянска ополченцами, 12 апреля 2014 года

Несколько ополченцев зашли со двора. Оттуда Стрелков лично выкуривал украинских милиционеров, которые заперлись в оружейной комнате. Вентиляционные отверстия выходили на внутренний двор и не были защищены, чем Стрелков и воспользовался, забросив шашки сначала в одно помещение, где находились шкафы с оружием, а потом — во второе, где хранились вещественные доказательства.

Сотрудники милиции выскочили в дежурную часть отдела и открыли неприцельный автоматный огонь через стекло — видимо, чтобы спугнуть штурмующих (милиционеры думали, что у нападающих холостые патроны). В ответ Стрелков открыл огонь из АК поверх голов милиционеров. Поняв, что намерения ополченцев серьёзны и они стреляют боевыми, сотрудники МВД сразу сдались. После краткого собеседования их распустили по домам.

Никого убивать ополченцы не хотели и первые дни стремились избежать кровопролития. Тогда думали, что всё будет, как в Крыму (где никто из украинских военных и милиционеров не погиб), поэтому не хотели без необходимости проливать кровь будущих сограждан. Хотя психологически были к этому уже полностью готовы.

Через два часа ополченцы заняли здания СБУ и городской администрации. К обеду власть в Славянске была в руках ополчения. Здание СБУ, называемое в народе «избушкой», на улице Карла Маркса (историческое название — Центральная), дом 32, стало главным штабом и командным пунктом № 1 Славянского гарнизона (позже сделали ещё два запасных КП).

С этого дня Славянск стал, с одной стороны, центром притяжения вооружённого антиукраинского сопротивления, с другой — плацдармом, откуда начала распространяться народная власть по территории Донецкой области, впоследствии — Донецкой Народной Республики. Каждый день к командирам приходили новые люди и вступали в ополчение. Когда численность гарнизона увеличилась, командование направляло сформированные отряды с оружием в соседние населённые пункты.

В результате занятия городского отдела милиции, «избушки» и других зданий в Славянске Крымская рота получила около сотни АКСУ15, охотничьи винтовки, ружья, карабины. Также ополченцы разжились примерно сотней короткостволов, в основном пистолетами Макарова. Тяжёлого вооружения, пулемётов и противотанковых средств в Славянске изначально не было — всё добывалось позже в бою или доставлялось из других городов.

Славянские баррикады

В первый день под ружьё в Славянске встало около ста человек. Таким образом, Славянский гарнизон уже насчитывал сто пятьдесят бойцов. Получив подкрепление и боезапас, у стрелковцев появилась возможность расширения своей зоны ответственности. На вторые сутки в соседний Краматорск (южнее Славянска) был отправлен отряд из двадцати восьми бойцов во главе с Вадимом Иловченко, позывной Терец. На следующий день отряд взял под контроль ключевые здания в Краматорске, а Терец стал первым военным комендантом города. Он пробыл на этом посту до 3 июня, уехав в Крым из-за осложнений со здоровьем. После Иловченко комендантом Краматорска стал местный житель, капитан-артиллерист Геннадий Ким.

В последующие недели, по мере возможности, Стрелков периодически усиливал краматорский гарнизон людьми и оружием. Краматорск был вторым крупным городом после Славянска, ведущим успешные боевые действия против украинцев. На момент выхода из Славянска и Краматорска, гарнизон последнего насчитывал до пятисот бойцов.

Сразу после занятия Славянска к городу вплотную подошли подразделения Нацгвардии, «Правого сектора» и ВСУ. Поэтому ближайшие пригороды Славянска, в том числе Семёновка, были заняты только в первой половине мая, когда украинцев удалось оттеснить подальше от города.

Красный Лиман — город в двадцати километрах к северо-востоку от Славянска — перешёл под полный контроль ополчения только 30 апреля, хотя попытка установить здесь народную власть была предпринята ещё 12 числа. В тот день ополченцы взяли под контроль здания милиции и прокуратуры, но позже, по договорённости с местными властями, здания освободили. Мэр Красного Лимана сообщил, что местная власть идёт навстречу народу, дабы избежать кровопролития. Были организованы совместные патрули ополчения с милицией для поддержания порядка на улицах города. Однако с началом активных действий в Славянске стало понятно, что для координации военных действий контроль над Красным Лиманом должен принадлежать русским, и 30 апреля ополченцы заняли ключевые административные здания города.

Игорь Стрелков бойцов из Славянска в Красный Лиман не направлял — там уже действовало местное ополчение, состоящее, правда, в основном из казаков. Формально они подчинялись Славянскому гарнизону, но координация была затруднительной. В начале июня традиционная казачья неуправляемость и их легкомысленное отношение к защите рубежей обороны приведёт к тому, что город будет захвачен украинцами.

Во второй половине апреля Крымская рота расширилась до батальона, который был разделён на несколько рот и отдельных мобильных подразделений. Первую (учебную) роту возглавил Балу, который также занял пост комиссара Славянска, ответственного за взаимодействие с гражданскими властями. Комендантскую роту возглавил Седой, а новобранцев встречал Чечен, который отсеивал непригодных к службе людей и распределял ополченцев в подразделения. Один изближайших соратников Стрелкова (воевали вместе в Приднестровье) Евгений Скрипник, уроженец Шахтёрска с позывным Прапор, — стал заместителем командующего по вооружению, а в июне был отправлен командовать батальоном под Ямполем. Сергей Здрилюк с позывным Абвер стал заместителем командующего по контрразведывательной деятельности. Ромашка же возглавил первую ударную боевую группу, в которую вошли Медведь, Моторола, Кедр и другие бойцы.

Никакой мобилизации и принуждения местных жителей к военной службе в Славянске не было. Под ружьё люди вставали исключительно добровольно. На передовую могли принудительно отправлять только злостных нарушителей, но не воевать, а на тяжёлые физические работы: строить укрепления, копать окопы. Также никого из горожан не принуждали к оказанию материальной поддержки ополчению, но с самого начала множество жителей Славянска стремилось сделать свой вклад в оборону города. Никаких реквизиций и изъятий ценностей у населения не производилось. Если для возведения укреплений было необходимо использовать строительную технику (трактора, экскаваторы, плитовозы), то её получали по согласию владельцев, Стрелков лично выдавал им расписки в получении с обязательством вернуть после использования. Продукты питания, обмундирование и снаряжение, ГСМ — практически всё либо жертвовалось славянцами, либо приобреталось на средства, которые передавали люди из России.

Украинская пропаганда часто использует в отношении ополченцев (помимо известных эпитетов «сепаратисты», «террористы») термин «наёмники», подразумевая, что это нанятые российскими властями боевики. Помимо того, что это просто неправда, сам термин некорректен: военное наёмничество подразумевает подписанные контракты и оплату труда. Но прибывшие из России добровольцы и местные бойцы почти не получали никаких средств. Только единожды, в июне, командование сделало выплаты бойцам (хотя далеко не всем) в размере пятидесяти и ста долларов. При этом многие принципиально отказались брать деньги, мотивируя отказ тем, что они воюют исключительно за идею.

Конечно, в ополчении были не только идейные люди. Как уже говорилось выше, в ряды защитников Донбасса записывались и легкомысленные авантюристы, и криминальные элементы. При наборе бойцов в Славянске Стрелков сталкивался с теми же трудностями, что и в Крыму, причём трудности возникали не только с простыми людьми, а даже с бывшими военными.

Бойцы славянского гарнизона

Сначала пришло из Союза афганцев двадцать четыре человека, — рассказывает Стрелков. — Среди них шесть офицеров. Сказали, что готовы нести службу, но не на передовой, а на баррикадах рядом с домом. Я ответил: нет, спасибо, мне нужны те, кто будет служить, как в армии, а не кто хочет быть поближе к дому. Мне нужны люди, которые будут выполнять приказы. На следующий день в итоге пришло три человека, в том числе один офицер. Остальные решили, что им так воевать не очень удобно».

После первых боестолкновений и обстрелов города до людей начала доходить серьёзность ситуации, и местные жители стали нести службу на совесть. А некоторых, наоборот, как ветром сдуло. Оказалось, что к реальной войне были готовы немногие. Но тот, кто оказался готов, сражался достойно, в проявлении героизма и храбрости не уступая русским, чьи подвиги мы видели в фильмах о Великой Отечественной войне.

В любом случае, в начале обороны Славянска всё приходилось делать «с колёс», и при наборе людей выбирали из тех, кто был в наличии. Поэтому зачастую даже на некоторые высокие военные и административные должности попадали люди, не соответствующие моральным нормам и необходимой компетенции.

Нельзя сказать, что не было в Славянске и людей, враждебно настроенных к народной власти и ополчению. Не бывает общества на сто процентов идеологически монолитного. Были здесь и те, кто симпатизировал Майдану и новым киевским властям, попадались даже украинские националисты, жаждавшие прихода своих собратьев и зачистки «сепаров». Такие люди являлись агентурой противника внутри Славянска, корректировали огонь украинской артиллерии, передавали врагу информацию о ситуации в городе, огневых точках и т. д. Но таких людей, конечно, было абсолютное меньшинство, единицы относительно всего населения Славянска. Некоторые попадались, были заключены под стражу или по законам военного времени расстреляны.

Было среди местных жителей немало обывателей, про которых обычно говорят «ни нашим ни вашим», — таковые есть в любом городе и обществе. Конечно, их совершенно не устраивала перспектива обрушения их уютного мирка, превращения города в Брестскую крепость, которую взяли в блокаду и стали засыпать артиллерийскими снарядами. Так, в середине июня была предпринята попытка митинга возле бывшего здания СБУ, главного штаба Славянского гарнизона. Несколько женщин и мужчин стали шуметь и требовать ухода ополчения, чтобы из-за них город перестали обстреливать.

С ними церемониться не стали: Стрелков вышел к митингующим и резко потребовал от них разойтись, пригрозив арестами. Люди мгновенно испарились, и никто больше подобных попыток не предпринимал.

Военная власть в условиях осадного положения должна быть жёсткой, — говорит Стрелков, вспоминая эпизод с митингующими. — Впрочем, применение физической силы было самым минимальным. Да этого и не требовалось. Подавляющая часть городского населения была настроена лояльно. Враждебных элементов было немного».

На момент освобождения Славянска 12 апреля украинским мэром была Неля Штепа. С самого начала событий в городе она вела себя непоследовательно и двулично. Увидев, что большинство народа поддерживает ополчение, Штепа также изобразила поддержку, но продолжала вести свою игру. В частности, ведя переговоры с украинскими военными о допуске их в здание городской администрации. В лицо Стрелкову и другим командирам Штепа говорила одно, а сторонникам Украины — совсем другое. В первую же неделю после прихода группы Стрелкова она была отправлена под домашний арест и до самого выхода ополчения из Славянска находилась в своём кабинете и комнате отдыха в здании администрации.

Мэром Славянска был назначен местный житель Вячеслав Пономарёв, который до появления Крымской роты был одним из активистов пророссийского движения в городе. Пономарёв обладал определёнными лидерскими качествами и харизмой — эдаким донбасским мужицким колоритом. Однако он был связан с местной криминальной средой и со временем начал обделывать собственные делишки, став малоуправляемым. Также Пономарёв создал собственное подразделение, вооружив его за свой счёт.

Вячеслав Пономарёв

Вскоре у Стрелкова появились подозрения в его нечистоплотности и даже мародёрстве. После первых известий о незаконной деятельности народного мэра, Стрелков приказал комендантскому взводу Балу разоружить группу Пономарёва. Через некоторое время он снова вооружил свою охрану. В конце мая Стрелков приказал группу снова разоружить, а самого мэра арестовать. Поначалу командующий хотел Пономарёва расстрелять, но из-за его большой известности, чтобы не вызывать скандала, ограничился домашним арестом. До самого выхода из Славянска Вячеслав Пономарёв находился в бывшем здании СБУ в достаточно комфортных условиях и выехал в Донецк вместе со всеми защитниками Славянска. 10 июня, когда Пономарёв был отстранён от должности мэра, Стрелков так ответил на вопрос по этому поводу:

Арест Пономарёва не комментирую. До времени. Одно скажу — весь его „героический ореол“ создала наша падкая на громкие заявления пресса».

После неудачных попыток утвердить самостоятельную гражданскую власть в Славянске управление и наведение порядка в городе пришлось взять на себя военным. Впрочем, порядок и дисциплину удалось навести достаточно быстро. Бытовая преступность резко снизилась и практически исчезла, особенно после того, как Стрелков провёл несколько военно-полевых судов (об этом ниже).

В Славянске был введён комендантский час с полуночи до шести часов утра. Об учреждении этой меры местных жителей оповещали по громкоговорителям из машин, кружащих по городу. Также был введён запрет на продажу алкоголя c 22 до 10 часов. В городе была запрещена деятельность украинских политических партий «Удар», «Батькивщина» и «Свобода».

7. ЗА РОССИЮ!

Местное население оказывало ополчению безусловную поддержку. Можно однозначно утверждать, что подавляющее число жителей Славянска выступало за крымский сценарий, за присоединение Донецкой области к России. Прибывший из Крыма отряд славянцы встретили с восторгом и ликованием. Поначалу они думали, что это и есть те самые «зелёные человечки», бойцы российской армии, прихода которых ждали в каждом городе и селе Новороссии. В отличие от местных ополченцев, одетых кто во что горазд и вооружённых палками (в лучшем случае — травматическими пистолетами и старыми ружьями), бойцы Крымской роты выглядели серьёзно и внушительно: одинаковая камуфляжная форма, хорошее снаряжение, боевое оружие, дисциплина и слаженность действий.

Через несколько дней в городе поняли, что это такие же действующие на свой страх и риск добровольцы, как и местные ополченцы, — и, может быть, поддержка горожан стала даже больше, а отношение ещё душевнее: «мы с ними в одной лодке».

Впрочем, вера в скорое появление «Красной армии» (как любили называть донбассцы российские ВС) не угасала у жителей и защитников Славянска ни на минуту.

Впоследствии журналист Семён Пегов вспоминал в своей книге «Я и рыжий сепар» об уже июньском периоде обороны города:

Когда я выезжал в Славянск, думал, встречу здесь „зелёных человечков“ — таких же, что в одно мгновение появились в Крыму, как опята после дождя выросли вокруг каждого мало-мальски административного пня. То есть, попросту говоря, российскую спецуру в масках, десантников, ну и бог знает кого ещё из военных закромов нашей родины. Запрыгнув в первый же окоп на линии соприкосновения с ВСУ, я, мягко говоря, опешил.

Тут не было атлетичных контрактников с солдатской выправкой и пионерским настроем. Я увидел усталые лица, в которые въелась фронтовая копоть, — ребята лет двадцати с героической безуминкой в глазах сидели плечом к плечу с выжатыми насухо фигурами сорокалетних мужиков. Первые были дворовыми пацанами, вторые — прирождёнными работягами с шахтёрским прошлым. По окопам гулял знойный степной говорок, их можно было назвать „ватниками“ и „колорадами“, да кем угодно, но точно не спецназом ГРУ».

Ополченцы в Славянске, как и на всём Донбассе, использовали флаги «Донецкая республика», «Народное ополчение Донбасса» и «Новороссия». Но в основном на блокпосты и баррикады шли с российскими флагами. Флаги России вывешивались на зданиях государственных учреждений и жилых домов. Отряд из Крыма российские флаги с собой не привозил — они уже были у местных жителей в большом количестве.

Когда российские добровольцы, участвующие в захвате здания СБУ, спросили у местных, водрузивших на здание флаг России, почему они используют именно этот флаг, а не символику ДНР, те ответили, что верят в Россию, а не в Донецкую республику как отдельное государство.

Поначалу российские политики и кураторы этому не препятствовали. Когда планы Кремля насчёт Донбасса изменились и было окончательно решено не присоединять Донбасс к РФ, в Донецк и Луганск в начале сентября 2014 года поступила команда перестать использовать флаги России. Защитники Донбасса стали использовать флаги Новороссии, но потом и они практически сошли на нет, когда повсеместно утвердили официальную символику ДНР и ЛНР.

Впрочем, планы по поводу Донбасса в РФ поменялись ещё в мае 2014 года, когда боевые действия вокруг Славянска были в самом разгаре. Тогда прямо запретить Славянску использовать флаги России политиканы ещё не могли (хотя их коробили обвинения Украины и Запада в том, что на Донбассе действуют российские наёмники). Они лишь рекомендовали Стрелкову использовать лозунги не за присоединение к России, а за «федерализацию Украины». Это было смешно и нелепо, поэтому такие рекомендации оставались без внимания.

Народное движение на Донбассе и в Славянске было русским национальным восстанием. Восстанием за право и возможность вернуться в Россию. Никто не хотел возвращения в «нормальную» (даже «антифашистскую», «пророссийскую») Украину — её видеть и слышать никто не хотел, она была и остаётся большинству русских Донбасса ненавистна. К самостоятельной государственности (независимой Донецкой, Луганской и какой-либо ещё республики) тоже никто не стремился. Русские хотели и стремились в Россию и только в Россию.

8. НАЧАЛО АТО И РАЗГРОМ «АЛЬФЫ»

Если пределом мечтаний жителей Славянска и всей Новороссии был крымский сценарий, то для майданной Украины, уже пережившей уход Крыма, это было смерти подобно.

13 апреля Совет национальной безопасности и обороны Украины принял решение о начале антитеррористической операции (АТО) на востоке страны. Исполняющий обязанности президента Александр Турчинов в этот день выступил со специальным видеообращением:

Мы делали всё, чтобы избежать человеческих жертв. Но мы готовы дать отпор всем попыткам вторжения, дестабилизации и террористическим действиям с оружием в руках. СНБО принял решение начать широкомасштабную антитеррористическую операцию с привлечением Вооружённых Сил Украины. Мы не дадим России повторить крымский сценарий в восточном регионе Украины».

Крымский сценарий на Донбассе так и не реализовался. Но не потому, что этого «не дали повторить» Турчинов — Порошенко. Они были на это просто неспособны — ни тогда, в первые два месяца АТО, ни позже, когда сотни украинских военных были перебиты под Иловайском, в Донецком аэропорту и под Дебальцевом. Крымский сценарий не реализовался, потому что так решили российские власти, не пожелавшие рисковать экономикой РФ и благополучием своей элиты ради воссоединения разделённого Украиной русского народа.

Формально АТО продолжалась почти четыре года. В марте 2018 года президент Украины Пётр Порошенко подписал указ о завершении АТО и начале Операции объединённых сил (ООС) с 1 мая того же года. Это решение было принято сразу после февральского «Закона о реинтеграции Донбасса», в котором Россия называется «страной-агрессором», а Донецкая и Луганская области (ДНР и ЛНР) признаются оккупированными. Переход от АТО к ООС означает передачу основных функций от МВД и СБУ к Вооружённым Силам Украины. С марта 2018 года формат военных действий на Донбассе определяет министр обороны и начальник Генштаба Украины.

Какую дату можно считать началом русско-украинской войны? 12 апреля, когда Крымская рота освободила Славянск и прозвучали первые выстрелы? Или когда Киев объявил о начале АТО и начал переброску к Славянску первых вооружённых формирований? Или, возможно, 20 апреля, когда была предпринята первая попытка нападения на Славянск «Правого сектора» и погибли первые местные жители? Или всё-таки с первого столкновения ополчения с противником, когда погиб первый украинский силовик?

Последнее произошло 13 апреля в восьми километрах к северу от Славянска, в районе посёлка Семёновка. Разведка доложила командованию, что к Славянску движется военная колонна. В Семёновку выдвинулась боевая мобильная группа Ромашки.

На тот момент в Семёновке украинцы уже успели установить блокпост, на котором располагались десантники с тремя БТР16. К блокпосту подъехал синий микроавтобус с бойцами спецподразделения «Альфа» из Полтавы и чёрный джип, в котором находился начальник Центра специальных операций «Альфы» полковник Геннадий Кузнецов и один из лидеров «Правого сектора» Константин Поддубный.

Поддубный вышел из машины и отправился на переговоры с представителями ополчения, стоявшими на подступах к Славянску. «Переговоры» в основном состояли из истерических криков и матерных угроз Поддубного, который требовал от местных жителей освободить проезд в город. Закончил «парламентёр» свою пламенную речь фразой: «Ну, москалюки, тримайтесь!»17

После этих слов активист «Правого сектора» вернулся к машине, очевидно намереваясь приступить к практической реализации озвученных угроз. Как раз в этот момент к месту действия выехала машина с группой Ромашки. Силы были неравны, но на стороне русских был эффект неожиданности, поэтому украинцы этот бой проиграли, даже не успев в него вступить. Когда ополченцы открыли по стоящим автомобилям и БТРам шквальный огонь, альфовцы, не ожидав такого поворота, растерялись, а десантники с блокпоста бросились врассыпную в лес. В результате стрельбы был убит офицер «Альфы» Геннадий Биличенко, ранено четыре офицера, в том числе полковник СБУ. Ополченцы потерь в том бою не понесли. После того, как кто-то из украинских десантников очнулся и попытался начать стрельбу из БТР, русские уехали обратно в Славянск.

Это были первые жертвы начавшейся войны. Случившееся повергло украинцев в состояние шока. Они полагали, что сейчас быстро раздавят и разгонят военной техникой разрозненные отряды ополчения при отсутствии реального сопротивления. Столь мощного отпора в первый же день АТО украинцы никак не ожидали.

Впервые в истории независимой Украины офицер спецподразделения „Альфа“ погиб не от рук криминальных элементов, а в бою с представителями спецслужб иностранного государства», — скорбно вещала в те дни одна украинская газета.

Российские спецназовцы расстреливали нас из автоматов практически в упор», — рассказал газете участник того боя.

Не только местные жители, но и украинские власти поначалу были уверены, что в Славянск зашли «зелёные человечки» и что в Семёновку тогда приехали не ополченцы-добровольцы, а профессиональные бойцы российского спецназа.

С поражением „Альфы“ в первом же бою они были абсолютно уверены в том, что им противостоит крутейший русский спецназ ГРУ. Ну не могли же бойцы крутейшего антитеррористического спецподразделения быть побитыми какими-то ополченцами», — комментирует историю 13 апреля Игорь Стрелков.

Первыми жертвами войны в Славянске со стороны ополчения обычно называют трёх местных жителей, погибших в ходе первого серьёзного штурма 20 апреля, но на самом деле первой жертвой был двадцатидевятилетний Рубен Аванесян, участник «Народного ополчения Донбасса», созданного Павлом Губаревым.

13 апреля, на следующий день после освобождения Славянска, группа НОД двумя машинами выехала из Донецка для доставки стрелковцам ценного груза. Они не были вооружены и не выглядели как военные, хотя считали себя ополченцами. На подъезде к Славянску их атаковали боевики «Правого сектора» на двух машинах. Первая машина ополченцев сумела развернуться и уйти, по второй правосеки открыли огонь из автоматов. Рубен Аванесян погиб на месте, двое было ранено.

9. ПО РАЗНЫЕ СТОРОНЫ БАРРИКАД

Надо сказать, что первая попытка зачистить Славянск была предпринята украинскими властями ещё вечером 12 апреля. Туда было послано подразделение донецкого «Беркута»18.

„Беркут“ в тот период проявил себя хреново, — говорит Сергей Цыплаков. — Мы ожидали, что они возьмут свои стволы и будут противостоять тем, кто стрелял в их товарищей на Майдане. Но когда всё началось на Донбассе, часть „беркутов“ навострила лыжи в Россию, а часть просто самоустранилась. Так было, когда их послали в Славянск. Мне кажется, что это было сделано майданными властями специально — чтобы пролить кровь между ополченцами и беркутовцами и отвратить их от восстания. В ночь на 13 апреля с нами в Донецке связались сотрудники „Беркута“. Сообщили, что с ополчением воевать не хотят, но и переходить на нашу сторону не желают. Поэтому предложили разыграть якобы их блокирование со стороны ополчения, чтобы доложить начальству о причинах проваленной миссии. Так и поступили».

В итоге сотрудники «Беркута» вернулись на свою базу в Донецке, а на усмирение Славянска 13 апреля была брошена «Альфа».

«Беркут» получил героический ореол в глазах российских патриотов и жителей Донбасса после противостояния с радикалами на Евромайдане и во время протестных акций в Крыму и Донбассе, которые беркутовцы отказывались разгонять. Что касается Майдана, то это противостояние главным образом заключалось не в борьбе с агрессивными протестующими, а в их сдерживании. А также в стоическом поведении и потрясающем терпении сотрудников «Беркута», которые не применяли силу даже тогда, когда их поджигали коктейлями Молотова. Понятно, что они с удовольствием бы закатали в асфальт майдановцев, но не получили такого приказа, а действовать самостоятельно побоялись.

В конце февраля на одном из митингов во Львове большое количество местных сотрудников «Беркута» по принуждению организаторов акции вышло на сцену. Они встали на колени и попросили прощения у украинского народа за то, что противостояли Евромайдану в Киеве.

Есть ещё много эпизодов весьма недостойного поведения беркутовцев и на Украине, и на Донбассе. В частности, вот что описывает в беседе с автором книги журналист Дмитрий Стешин (речь о событиях первых чисел мая под Славянском):

Я был свидетелем позорного бегства беркутовцев из Семёновки, притом что часть их товарищей осталась воевать. Они пытались отнять у нас машину, били в набат в церкви у Горсовета, в общем, вели себя как беременные гимназистки в очереди к венерологу. Мне до сих пор за них стыдно».

Как и в случае с казаками, реальность часто сильно отличается от красивой картинки, нарисованной в СМИ и соцсетях. Многие сотрудники «Беркута» сразу перешли на сторону народа, храбро воевали и погибали в боях. Но отнюдь не большинство поддержало борьбу Донбасса, и уж точно не большинство воевало в ополчении (многие просто уехали в РФ).

Помимо эпизода с донецким «Беркутом», который отказался штурмовать Славянск, но не перешёл на его сторону, можно вспомнить и большое количество беркутовцев, которые базировались на украинском блокпосту у стелы «Славянск» между Славянском и Краматорском. Они стояли там около месяца, пропускали грузы, добровольцев и раненых, но вступать в ополчение отказывались и просили их не штурмовать: «Дайте только до ротации достоять, потом уедем, это не наша война».

Так же себя вели и украинские военные, и сотрудники подразделений МВД и СБУ. Игорь Стрелков рассказывает, что во время контактов с офицерами ВСУ многие из них брали его мобильный номер и обещали связаться позже. Они прямо говорили: сейчас рисковать не хотим, но когда придёт российская армия, то сразу перейдём на вашу сторону.

В Крыму всё так и происходило: как только стало ясно, что на полуострове действует уже не народное ополчение, а российская армия и что Крым присоединяют к России, — большинство военных и спецслужбистов сразу же заявляло о желании «служить России».

Павел Губарев пересказывает свой разговор с сотрудниками «Альфы» во время его доставки 7 мая в Славянск на обмен пленными. Альфовцы говорили, что прекрасно понимают, за что борется Донбасс, и этой борьбе даже сочувствуют. «Что же вам мешает уволиться или перейти на нашу сторону?» — спросил Губарев. «Этика подразделения, — ответил один из них. — Что скажут пацаны, с которыми мы столько лет вместе прослужили?»

Смотрел я тогда на них и думал: а ведь эти спецназовцы — это не какие-то радикальные нацики из „Правого сектора“, а в общем-то нормальные служилые мужики, далёкие от политики, — вспоминает Губарев. — Я даже пару раз был свидетелем того, с каким презрением и брезгливостью альфовцы относились к правосекам и нацгадам. И ведь такие люди вполне могли бы присоединиться к нам и встать за Новороссию, если бы Россия повела себя, как в Крыму, или хотя бы сразу поддержала и признала независимость ДНР. Тогда бы появилось нормальное государство, которому они могли бы законно служить, и мы не оказались бы по разные стороны баррикад».

С одной стороны, Губарев прав: если бы ситуация развивалась так, как того хотело всё население Донбасса, кровопролития бы удалось избежать и большинство сотрудников силовых структур и военных, вполне возможно, оказалось бы на стороне народа. С другой стороны, отсутствие российской поддержки не оправдывает нежелание всех этих беркутовцев и альфовцев поддержать народ в революционных событиях на Донбассе. Ни «пацанская этика», на которую ссылался конвоирующий Губарева спецназовец, ни «присяга Украине», на которую ссылались многие украинские офицеры, и никакие другие доводы не оправдывают всех тех, кто сначала побоялся поддержать ополчение, а потом согласился воевать против него под украинским флагом.

10. РАЗОРУЖЕНИЕ ДЕСАНТНИКОВ

Первые потери убитыми и ранеными русские понесли на следующий день, 14 апреля, в Краматорске, когда попытались занять местный аэродром.

На аэродроме после объявления АТО сперва базировались бойцы «Альфы», а в начале мая уже несколько сотен бойцов 8-го полка спецназа ГУР19 и 25-й аэромобильной бригады ВСУ. Из бронетехники на аэродроме было 6 БМП и 5 БТР.

Сам аэродром, построенный в советские времена, представляет собой большой укрепрайон с мощными бетонными заграждениями, огневыми точками и складами вооружения, не разграбленными даже за время независимости Украины.

Силы ополчения в Краматорске на тот момент составляли не больше взвода с лёгким стрелковым вооружением. Атака на аэродром была альфовцами легко отбита. Четверо ополченцев в этот день погибло.

В последующие недели краматорский гарнизон оброс людьми и оружием, и в июне это уже был, по военным меркам, полноценный батальон. Но даже 500 бойцов с противотанковым вооружением не могли отбить этот аэродром: слишком велики были сосредоточенные там силы противника. С другой стороны, сами украинцы с аэродрома несколько раз за двухмесячный период пытались прорваться в город и поставить его под контроль, но также безуспешно: они получали хорошей сдачи на блокпостах и возвращались обратно.

Базировавшиеся на аэродроме украинцы сначала получали припасы и подкрепления по подземным коммуникациям, выходящим на контролируемую украинцами территорию. После того как ополченцы взяли под контроль всю территорию вокруг Краматорска, запасы продовольствия спускались на аэродром на парашютах, которые сбрасывались с вертолётов ВСУ.

Неудачная атака на аэродром 14 апреля отчасти компенсировалась успешной операцией по разоружению украинских десантников под Славянском.

До сих пор вокруг этой истории среди ополчения ходит много слухов и легенд. Неудивительно, учитывая, при каких комичных обстоятельствах эта история произошла.

Звонит мне Лёша Мозговой, — рассказывает Сергей Цыплаков. — Говорит: везём вам оружие, встречайте. Я звоню ребятам в Славянск, передаю информацию, чтобы встретили Мозгового под Славянском. Выехало несколько человек. А там — разведрота 25-й десантной бригады, примерно 20 бойцов хорошо вооружённых. Наши трое славянцев десантникам говорят: присоединяйтесь к нам или сдавайте оружие. Те отвечают — вы что, с дуба рухнули, нас больше, это мы будем диктовать условия. В общем, переговоры шли долго, ВСУшники не хотели применять силу, а может, боялись подвоха. За это время один из наших связался со Стрелковым, и тот прислал боевую группу Ромашки. Группа бесшумно зашла десантникам в тыл из лесу и поставила их под стволы. Те сложили оружие и были отпущены.

Позже подъехал Мозговой. Свои действия он объяснил так. Оказывается, под „везём вам оружие“ он имел в виду как раз оружие этой десантной колонны, которое он ещё физически не имел, но хотел добыть с нашей помощью. Мозговой днём засёк передвижение этой колонны, но разоружить самому не хватало сил — поэтому связался с нами, чтобы из Славянска помогли».

Алексей Борисович Мозговой — командир бригады «Призрак». Убит 23 мая 2015 года в результате расстрела его машины неизвестными под Алчевском, ЛНР

Одним из нескольких ополченцев, приехавших тогда «за оружием», был Евгений Скрипник, позывной Прапор.

На следующий день СБУ обнародовала прослушку телефонного разговора Прапора с Игорем Стрелковым, которые обсуждали встречу с украинскими десантниками:

— Алло, докладываю: это сбежавшая из Крыма часть. Сдаваться не хотят. Их сейчас уговаривают, с Володарского приехал парень, бывший военный. Но не будут они сдаваться, не хотят. Не знаю, как он уговорит их.

— А оружия много?

— То, что на них — двадцать пять.

— Значит, кладите их на землю под угрозой… Сейчас прибыл Ромашка? Нет?

— Нет, когда он прибудет?

— Дождись Ромашку. После этого как следует заблокируй и вплоть до огня на поражение, не*** церемониться с пи***асами.

— Я заблокировал дорогу. У меня тут раз, два, три… у меня пять стрелков с автоматами, но я не знаю этих людей. Они со Славиком.

— Сейчас прибудет к тебе Ромашка. Полностью окружить, заблокировать. И не церемониться! Разоружить полностью! Мы не в Крыму, блин. Объясни им, что мы не в Крыму.

— Всё, понял».

Евгений Скрипник, Прапор

В результате разоружения десантников ополченцы получили КамАЗ и два десятка единиц стрелкового оружия, в том числе несколько АКМ с ПБС20 и три РПК21.

Из задержанных 14 апреля в ополчение в итоге перешло трое военнослужащих-контрактников: Артём Гавзиев (позывной Крик) из Харькова, Лютый из Горловки и Азов из Мариуполя. Все трое остались в Славянске и держали оборону в посёлке Черевковка.

Это подразделение было разведывательно-десантной ротой 25-й аэромобильной бригады ВСУ. Бойцы роты дислоцировались в Крыму до его присоединения к России. После событий марта 2014 года рота была реформирована и отправлена в Амвросиевку Донецкой области, на границу с РФ.

Ополченец Артём Гавзиев в беседе с автором книги рассказал:

На начало апреля нас в роте было восемнадцать человек, мы ездили на „Икарусе“ вдоль границы, патрулировали местность. Приказы от командования были непонятные, невнятные. Начальство в те дни было растеряно, не знало, что делать. Все тогда ждали вторжения российской армии. Если бы это вторжение действительно состоялось, непонятно, как мы могли бы этому помешать.

Потом мы поехали в Луганскую область, в Ровеньки. Там наши „Уралы“ заблокировали безоружные местные жители. Никакой агрессии не было. Нас напоили, накормили, уговаривали не выступать против своего народа. После этого мы на одном „Урале“ поехали в Донецкую область и 14 апреля, часа в 4 утра, попали под Славянском в засаду в районе конного завода. Там нас встретили ополченцы с оружием. Сначала их было немного, они блефовали и тянули время, ожидая подмогу. Когда подмога пришла, нас окружили. К нам вышел Ромашка, автомат у него висел на боку. Он продемонстрировал, что не собирается использовать оружие, подошёл к нам с улыбкой и сказал: „Здорово, братья!“ Тогда я понял, что в этих людей стрелять не буду и перейду на сторону ополчения.

Переговоры с Ромашкой и Стрелковым вели подполковник Скляров и командир нашей роты, старший лейтенант по фамилии Заяц. Игорь Стрелков чётко обрисовал ситуацию: вы окружены, все дороги перекрыты, сопротивление бесполезно. При этом не стал давить и запугивать, наоборот — предложил проехать в Славянск и поговорить в нормальных условиях. В Славянске в здании городской администрации нас накормили и сообщили: кто хочет перейти в ополчение — остаётся со своим оружием и экипировкой, кто не хочет — беспрепятственно уезжает, но без оружия. Нас осталось трое. Автоматы и всё оружие у остальных перед отъездом забрали, оставили им только пистолеты».

При блокировании колонны украинских десантников присутствовал начальник службы контрразведки Славянского гарнизона Сергей Здрилюк (Абвер). Он также принимал участие в переговорах и помог убедить украинских офицеров отказаться от сопротивления, обратившись к ним на украинском языке и показав свой украинский паспорт. По словам Абвера, в то время это был один из самых эффективных методов воздействия на украинских военных: дескать, мы не российские оккупанты, как говорит ваша пропаганда, а такие же, как и вы, украинские граждане, и боремся не против вас и Украины, а против преступного киевского режима22.

Большинство десантников после переговоров и отдыха в Славянске всё же решило уехать.

Они уезжали, но обещали вернуться, — вспоминает Сергей Здрилюк. — Мотивировали нежелание сразу перейти в ополчение разными причинами — поговорить с семьями, забрать личные вещи и тому подобное. Подошли ко мне двое десантников, отдали свои РД23 и оружие, попросили сохранить, пока они съездят домой и не вернутся в Славянск. Я этим ребятам сразу сказал: оставайтесь сейчас, потому что вы потом не вернётесь — вас не отпустят жёны, вам промоют мозги пропагандой, к тому же вами может заняться военная прокуратура. Они всё равно уехали и, конечно, уже не вернулись».

Действительно, идейные и мотивированные люди в те дни и месяцы не раздумывали, не советовались с родственниками, не боялись начальства и шли в ряды ополчения без сомнений. Те, кто сомневался, колебался и долго раздумывал, как правило, оставался в украинских рядах (или в земле) навсегда.

Ещё один показательный пример, рассказанный Артёмом Гавзиевым:

Я был командиром блокпоста в Черевковке. Это был крайний пост перед Краматорском, от которого нас отделял украинский пост у стелы „Славянск“. Там располагались бойцы 25-й бригады, где я раньше служил. Пока между нашими блокпостами не начались активные боевые действия, я постоянно поддерживал связь со своим бывшим сослуживцем Артёмом Безпорточным, родом с Рубежного Луганской области. Мы раньше были не просто сослуживцами, а друзьями — снимали на двоих квартиру в Днепропетровске и готовили друг другу ужин, когда один из нас был на дежурстве. И тут мы оказались по разные стороны баррикад. Я постоянно с Артёмом созванивался, уговаривал переходить на сторону народа. Они с товарищами очень долго тянули с ответом, обсуждали между собой, как поступить. И так тянулось до того момента, пока не начались активные боевые действия и артиллерийские перестрелки между блокпостами. Впрочем, в июне Артём и другие люди с этой позиции уехали: поступил приказ командования вывести оттуда уроженцев Донецкой и Луганской области, так как они считались для ВСУ неблагонадёжными».

На всём протяжении военных действий на Донбассе подобные истории не были редкостью. Война разделила не только города, но и воинские коллективы, и даже семьи. По разные стороны баррикад оказывались люди в возрасте, которые когда-то бок о бок воевали в Афганистане и других горячих точках.

Вот что рассказывает о переговорах с украинцами российский доброволец Василий Сахаров, который воевал в Краматорске:

В конце апреля и начале мая между ополченцами и украинскими вояками шли активные переговоры, причём обе стороны хотели одного — чтобы противник сдался. Сдаваться никто не желал, и переговорный процесс зашёл в тупик. Потом начались боестолкновения и стало не до того, однако телефонные номера ополченцев у противника оставались, и укропы часто выходили на связь. Иногда я находился рядом, включалась громкая связь, и можно было послушать вражьи голоса. Как правило, звонили одни и те же люди, офицеры в звании от лейтенанта до полковника. И я поражался метаморфозам в их поведении.

Сначала, когда инициатива была на нашей стороне и противник думал, что вот-вот к нам на помощь придёт армия ДНР или Путин введёт войска, голоса у них были жалостливые и плаксивые: „Ребята, не стреляйте, мы все русские люди и православные. Зачем же вы наш аэродром ночью из подствольников обстреляли? У нас раненые. А дома семьи и дети… Нас заставляют обстреливать город из миномётов, а мы не хотим. Пожалуйста, не надо больше нападать…“

И такое нытьё практически каждый день. Ну, а когда укропы поняли, что помощи нам не будет и мы сами по себе, они преобразились. Особенно после того, как по Краматорску стали работать „Грады“ и гаубицы. Смелости у них прибавилось, тон поменялся: „Вам хана, колорады! Всех сепаратистов под ноль выведем! Слава Украине! Даунбассу конец, от границы вас отрезали! Сдавайтесь, пока не поздно! Русское быдло, валите обратно в Рашку! За нас вся Европа и США! Вас слили!“

Ну и так далее. Напомню — общались с теми же людьми, что и раньше. Только в мае они называли себя русскими, а в июне уже стали свидомыми украинцами».

Ещё одна колонна десантников, но уже с бронетехникой, была разоружена ополченцами на следующий же день.

11. ТРОФЕЙНАЯ БРОНЕТЕХНИКА

В первые дни АТО в окрестности Славянска начала выдвигаться 25-я отдельная Днепропетровская воздушно-десантная (сокращённо — аэромобильная) бригада, которая считается одним из лучших формирований ВСУ. Многие офицеры и солдаты 25-й бригады участвовали в совместных учениях с американскими военными, проходили стажировку в США и воевали в горячих точках (например, в Ираке).

Учитывая такую «славную» репутацию бригады, очень символично, что её бойцы прибыли в район проведения АТО в весьма плачевном материальном состоянии и были первыми, кто передал технику и вооружение ополчению, а несколько десантников перешло на нашу сторону. На тот момент военнослужащие ВСУ не имели ни малейшего желания воевать с ополчением и тем более стрелять в мирных граждан, которые часто буквально голыми руками блокировали украинские колонны техники, не пуская её в города.

15 апреля одна из таких колонн была заблокирована местными жителями под Краматорском. Туда сразу же подъехал отряд из Славянска. Быстро сориентировавшись, ополченцы объяснили украинским военным, что сопротивляться некому и незачем, и что «было ваше — стало наше».

Никакого сопротивления десантники оказывать и не думали и сразу отдали ополченцам всё, что сюда привезли: одну БМД-124, БМД-2, одну САУ «Нона»25 и три БТР-Д26. Это была первая трофейная бронетехника, которая сослужила ополчению в дальнейшем хорошую службу.

БМД-1. На переднем плане Ярослав Аника, Таран

Моторола на трофейной БМД-2

Забрав боевые машины, ополченцы водрузили на них флаги и, под бурные аплодисменты местных жителей и крики «Молодцы!», «Россия!», уехали в Славянск.

На сторону ополчения перешло несколько десантников, в том числе старший лейтенант Ярослав Аника, ставший командиром бронегруппы и артиллерии Славянского гарнизона.

Как и вокруг большинства эпизодов Славянской эпопеи, обстоятельства этого дня в некоторых статьях и книгах изобилуют искажениями и неточностями. Явным преувеличением, например, являются утверждения о разоружении 25-й бригады или захвате бронетехники. На самом деле всё прошло спокойно и мирно. В те дни было нередким явлением, когда мирные безоружные люди в городах и сёлах Донбасса выходили навстречу военной технике ВСУ, создавая живой щит, а в случае упорства военных и попыток продвинуться дальше останавливали технику голыми руками. Как правило, это удавалось: обычные военные тогда не хотели никого убивать и просто разворачивали бронемашины и уезжали (давили гражданских и стреляли по ним только правосеки). Так получилось бы и на этот раз, 15 апреля в Краматорске. Но к месту заблокированной гражданскими колонне быстро подъехала группа ополчения, и уехать десантники не успели.

О том, как это произошло, рассказывает в беседе с автором книги Ярослав Аника27, позывной Таран:

В те дни мы ещё не могли сориентироваться в обстановке на Донбассе. Командование нас послало в Донецкую область, и мы просто плутали по дорогам и заблудились, в итоге выехали в Краматорск. Местные жители нашу технику остановили. Мы с ними спокойно общались. Потом подъехали ополченцы, предложили проехать с ними в Славянск. На технику они установили российские флаги, чтобы местные по пути не сомневались, что едут свои. В Славянске Игорь Стрелков объяснил, что происходит, и предложил переходить на сторону народа. Никого не принуждали. Так мы остались в Славянске. Командир сразу назначил меня командиром бронегруппы, которая была образована из машин, на которых мы прибыли сюда».

Ярослав Аника, Таран

Всего в колонне 25-й бригады было 60 солдат и 5 офицеров ВСУ. Ярослав Аника был единственным офицером из той колонны, перешедшим в ополчение. Из числа солдат в Славянске осталось до десяти человек. Вот позывные трёх десантников, которые хорошо отличились в последующих военных действиях: Солод, Вергель, Клещ.

По словам Тарана, решили перейти в ополчение только те, кто был уроженцем Донецкой и Луганской областей (сам Таран родом с Луганщины). Остальные же пять десятков военных из прибывшей в Краматорск колонны уехали в направлении Днепропетровска, где базировалась 25-я бригада.

Российские СМИ в тот день подхватили историю о том, как на сторону народа перешли украинские военные вместе с бронетехникой, подняв над ними российские флаги. Это стало для властей Украины вторым сильным ударом после событий 13 апреля, когда была разгромлена «Альфа». Исполняющий обязанности президента Александр Турчинов признал тактическое поражение и обвинил военных из 25-й бригады в сдаче оружия. На них было заведено уголовное дело.

17 апреля Турчинов подписал приказ о расформировании бригады, но поскольку в тот период у ВСУ практически не было боеспособных подразделений, приказ о расформировании вскоре пришлось отменить. Командование провело серьёзную ротацию личного состава бригады и разбавило кадровых украинских военных (многие из которых были с Донбасса) добровольцами националистических взглядов и выходцами из западных регионов Украины. Вместе с тем резко усилилась украинская идеологическая обработка солдат и офицеров 25-й бригады.

Поначалу украинцы пытались историю 15 апреля извратить, делая хорошую мину при плохой игре. Так, например, депутат Верховной Рады Украины Сергей Соболев заявил, что российские флаги на бронетехнике — это якобы была такая военная хитрость, чтобыпроникнуть в Славянск.

Это наши вооружённые подразделения использовали партизанский метод проникновения, — фантазировал Соболев. — Об этом мероприятии очень скоро будет известно, и вы поймёте, что это фактически был прорыв, который таким образом был обеспечен нашими подразделениями».

В последующие месяцы и годы войны подобная риторика станет фирменным знаком украинских военных, часто отрицающих своё поражение и выдающих «зраду» за «перемогу»28.

Интересно, что изъятая у 25-й бригады бронетехника ещё совсем недавно базировалась в Крыму, оттуда была передана на Украину и сразу поехала в рамках АТО на Донбасс. Вот что рассказал военкор Дмитрий Стешин:

При передаче техники ополчению 15 апреля я присутствовал, а спустя пару лет узнал любопытные детали. Их мне рассказал Бойко, замполит части береговой обороны в крымском посёлке Перевальный. Оказывается, именно эта техника вместе с экипажами находилась на крымском полигоне у Перевального, и весь процесс перехода воинской части под юрисдикцию РФ офицеры и солдаты ВСУ видели собственными глазами. Например, в Перевальном военным раздали паспорта РФ раньше, чем депутатам крымского парламента. Уже через две недели в части началось строительство новых корпусов, пришла новая российская техника и вооружение. В начале апреля именно эту броню (Бойко ручался, что он и офицеры части узнали её по бортовым номерам), которую отдали украинцам на материк, бросили под Краматорск, и десантура вместе с бронёй сразу же сдалась, в расчёте на крымский вариант».

Отдельно стоит отметить плачевное состояние украинских военных, которое хорошо отображает состояние украинской армии в то время. Члены экипажей десантных бронемашин рассказали, что им уже четыре дня не предоставлялось питание. «Мы решили не воевать с народом и не защищать такую власть», — заявили они тогда журналистам.

Военный корреспондент «Комсомольской правды» Александр Коц вспоминает:

Мы видели, как местные жители кормили рваную, никому ненужную украинскую армию. Жалели солдатиков, несли им курево и тёплые вещи, приглашали ночевать в хаты. У ополченцев везде действовал негласный указ — в армию первыми не стрелять. Нужна была первая кровь, чтобы конфликт стал гражданской войной, когда стреляют в женщин, детей и стариков, а раненых добивают. И кровь не могла не пролиться. Кровавую Пасху на блокпосту в Былбасовке устроили ветераны Майдана из „Правого сектора“. Здесь погиб первый житель Славянска».

Слева направо: военные корреспонденты Дмитрий Стешин и Александр Коц

Это произойдёт через пять дней. А пока местные жители откармливали (пока ещё) беззлобных украинских солдатиков, а ополченцы с азартом подсчитывали богатый улов. Тут было чему порадоваться: кроме шести единиц бронетехники у 25-й бригады изъяли и привезли в Славянск: более 50 единиц стрелкового оружия (АК и ПМ), два РПГ-729, три ПТУР30 и пять единиц ПЗРК «Игла»31 с пусковыми установками. «Иглы» были особо ценным трофеем ополчения, из них в мае — июне было сбито большинство воздушных целей противника.

Из шести полученных бронеединиц реальную боевую ценность представляли три — две вооружённых пушками32 БМД и вооружённая 120-мм пушкой «Нона».

Боевые машины десанта несли постоянное дежурство на блокпостах и на горе Карачун, которая была занята 17 апреля. Позже БМД-1 встала на усиление в Семёновке, а БМД-2 каждую ночь выезжала на разных направлениях обороны Славянска, чтобы «кошмарить укропов» (популярное среди ополченцев выражение).

БТР-Д

Боевое значение БТР-Д довольно условно, это скорее средство переброски десантников, воевать на них неэффективно (на машинах были установлены только курсовые пулемёты). БТР-Д использовались в качестве подвижных огневых точек и патрулировали окрестности города, пугая украинцев по ночам лязгом гусениц. Позже им нашли применение в качестве доноров для других бронемашин: у советской техники многие части унифицированы, поэтому запчасти от одних машин можно устанавливать на другие. На одну из БТР-Д была установлена в июне зенитная установка — плоская крыша бронемашины это позволяет.

САУ «Нона» была неисправна — сломана деталь в затворе. На тот момент специалиста, который мог бы разобраться в проблеме, не было. 7 мая в Славянск по обмену пленными в ополчение вернулся полковник-артиллерист Сергей Злобин. Он нашёл и устранил поломку. «Нона» стала самым лучшим аргументом Славянского гарнизона в артиллерийских спорах с украинцами.

Любопытна история бойца командира «Ноны» с позывным Ураган, родом из города Кировское Донецкой области.

Ещё задолго до войны на Донбассе Ураган служил в украинской армии по контракту. Украина всегда активно торговала оружием и техникой с Грузией. На момент пятидневной российско-грузинской войны августа 2008 года Ураган находился в Грузии. Но не добровольно. Оказывается, украинцы его… продали грузинам вместе с артиллерийской установкой, на которой он работал на Украине. Ураган должен был просто обучить грузинских военнослужащих работать на САУ, но когда началась война 8 августа, его вместе с грузинами погнали под Цхинвал. На вопрос — почему он не отказался участвовать, Ураган ответил, что за отказ грозили расстрелять. Впрочем, по Цхинвалу его САУ стрелять не пришлось, так как российская авиация разбомбила военную колонну, в которой был Ураган со своей самоходкой, и уцелевшие просто разбежались. Свою мотивацию воевать с Украиной Ураган объяснил так: «Я больше не хочу, чтобы меня продавали, как раба на рынке».

БТР-Д с зенитной установкой ЗУ-23-2

Легендарная «Нона»

Десантники, перешедшие 15 апреля на сторону ополчения, конечно, были не единственными украинскими военными, поддержавшими русских. Некоторые бойцы убегали из своих подразделений и приходили в ряды ополчения поодиночке. Перешло и несколько сотрудников СБУ: двоих захватили вместе с машиной радиоперехвата, и они решили остаться; ещё два чекиста, находившиеся в Славянске на момент его освобождения, перешли в ополчение добровольно.

Понимая шаткость и неопределённость ситуации, командование Славянского гарнизона как можно дольше старалось не вступать в боестолкновения с украинскими военными, противостоя в основном «Правому сектору» и Нацгвардии. ВСУ и сами поначалу не стремились воевать. Под Славянск была отправлена 25-я бригада ВСУ из Днепропетровска и 95-я бригада из Житомира. Эти соединения в основном были укомплектованы жителями Юго-Востока Украины, проходившими срочную воинскую службу, — то есть прибыли на войну принудительно. Понимая это, украинские власти сознательно выставляли на блокпосты вместе с солдатами ВСУ бойцов Нацгвардии, «Правого сектора» и СБУ. Из-за этого в первое время ополченцы даже избегали атаковать блокпосты, чтобы не вступать в борьбу с военными, ещё надеясь на их массовый переход на нашу сторону. Так было до тех пор, пока они сами не начали воевать, убедившись, что крымского сценария здесь не будет.

Им нужна была легитимность, — говорит Игорь Стрелков. — До выборов президента 25 мая военные в целом держали нейтралитет. Как только Путин признал Порошенко легитимным президентом — они начали воевать. У них появился свой главнокомандующий».

17 апреля была предпринята первая попытка политического урегулирования вооружённого конфликта на Донбассе. В Женеве состоялись четырёхсторонние переговоры при участии государственного секретаря США Джона Керри, главы МИД РФ Сергея Лаврова, главы МИД Украины Андрея Дещицы и представителя Евросоюза Кэтрин Эштон. По итогам встречи было принято решение о деэскалации конфликта на Украине. Собравшиеся постановили: все незаконные вооружённые формирования должны быть разоружены; незаконно захваченные здания должны быть возвращены законным владельцам; улицы и площади украинских городов должны быть освобождены.

Курьёз ситуации был в том, что российская и украинская стороны под пунктами соглашения понимали разные вещи. Например, с точки зрения РФ незаконными вооружёнными формированиями являлся «Правый сектор» и другие организации, а с точки зрения Украины — отряды ополчения.

В общем, собравшиеся политики высказались «за всё хорошее против всего плохого», не предложив никакой конкретной программы действий, кроме общих слов и абстрактных пожеланий.

Как показала ситуация последующих месяцев и лет, встречи на высоком политическом уровне («Контактная группа» в Минске, «Нормандская четвёрка»), различные договорённости и соглашения могут проходить с завидной регулярностью, но они слабо влияют на ход конфликта на Донбассе. Вспомним также, что гарантии европейских министров иностранных дел президенту Януковичу в Киеве тоже не смогли предотвратить государственный переворот на следующий же день, 22 февраля.

На ополченцев почтенное собрание в Женеве с его постановлением не произвело никакого впечатления. Народный мэр Вячеслав Пономарёв на пресс-конференции в Славянске сообщил, что не считает нужным выполнять решения женевской встречи по Украине. «То, что решалось в Женеве, решалось без нашего участия», — заявил он, подчеркнув, что ополченцы не собираются разоружаться и освобождать административные здания города. «Мы зашли сюда по праву. Какое вообще отношение наш Славянск имеет к Женеве? Если хотят разоружаться, пусть разоружаются в Женеве или Вашингтоне», — сказал Пономарёв.

12. КРОВАВАЯ ПАСХА

Второе серьёзное боестолкновение в Славянске произошло на Пасху 20 апреля. Бой был спровоцирован боевиками «Правого сектора», несмотря на договорённость русских с украинцами о прекращении огня в дни православного праздника.

Это была первая попытка «ситуативного перемирия». Потом эти регулярные «перемирия» войдут в традицию, но ни одно из них за четыре года войны работать не будет (донбассцы это называют «интенсивным перемирием»).

В 2 часа ночи с 19 на 20 апреля к блокпосту в посёлке Былбасовка на западной окраине Славянска подъехало четыре белых джипа с днепропетровскими номерами. На одной из машин был установлен пулемёт. В машинах находились двадцать правосеков, среди которых, как выяснилось позже, был и лидер «псов»33. В районе блокпоста в тот момент находилось около тридцати местных жителей. Они были без оружия и проверяли документы у проезжающих.

Выбежав из автомобилей, украинские радикалы открыли шквальный огонь по блокпосту. Трое человек погибло на месте, остальные успели разбежаться. Ответственные за связь с бойцами гарнизона вызвали подкрепление. Вскоре подъехала группа быстрого реагирования из восьми ополченцев во главе с командиром — Дружком. Им удалось отбить атаку, двое нападавших было убито, четверо ранено. Две машины успели развернуться и уехать, а несколько «псов», побросав оружие, бросилось бежать. Один из бежавших оказался сильно ранен, был захвачен живым, но скончался по дороге в больницу. Ещё один боевик по имени Виталий Ковальчук (из Винницы) был взят на трассе, когда пытался покинуть район столкновения, — его обнаружили в машине, которая следовала в Харьков.

Ополченцы захватили два из четырёх автомобилей. В них было обнаружено большое количество стрелкового оружия (в том числе югославский пулемёт М-53) и карта-схема горы Карачун. Это была чёрно-белая распечатка аэрофотосъёмки с обведёнными объектами. Боевики направлялись туда, чтобы отбить высоту у ополченцев, занявших её три дня назад, и взять под контроль располагавшуюся там телевышку.

При обыске пленных и машин обнаружились удостоверения «Правого сектора» и визитки лидера организации Дмитрия Яроша.

Найденная визитка

Автомобили нападавших

На место происшествия оперативно прибыли журналисты и сняли последствия боя, в том числе эти документы. Российские телеканалы показали эти кадры и сообщили о найденных визитках, что послужило доказательством того, что в нападении на безоружных людей виновны радикалы из «Правого сектора». Поскольку сам «Правый сектор» отрицал своё участие в нападении, то украинские власти и СМИ стали обвинять ополченцев в том, что они подкинули фальшивые визитки, и высмеивать российскую пропаганду, которой, дескать, везде мерещится рука «Правого сектора». Именно так «визитка Яроша» стала интернет-мемом — пародией, которую украинцы применяют в случаях, когда обвиняют русских в искажении фактов. Впрочем, позже выяснилось, что визитки были всё-таки настоящие.

У нападавших была пресловутая „визитка Яроша“, я сам её видел и снимал на камеру из рук Игоря Стрелкова, — вспоминает военкор Дмитрий Стешин. — Именно тогда я понял, как была построена оборона Славянска на этом этапе. Безоружные сторожа на блокпостах, чья задача — вызвать мобильную группу быстрого реагирования на помощь. В условиях дефицита ресурсов и оружия это был самый верный вариант. Предположу, что, судя по грамотным и сокрушительным действиям группы быстрого реагирования во время нападения на Былбасовку, местность была изучена ими заранее и досконально. Не помог даже снайпер правосеков, который пытался контролировать нападение».

О том, что произошло 20 апреля в Былбасовке, автору книги рассказал один из командиров ополчения в Славянске Валерий Мусиенко из Дружковки (позывной Дружок):

В ночь на 20 апреля нашей группе была поставлена задача охранять храм в посёлке Крестище во время пасхальной церковной службы. После двух ночи мне позвонило командование, сообщило, что на Былбасовке идёт бой и нужно выручать. Нас было восемь человек. Мы подорвались, загрузились в „таблетку“34 и примчали на место. Блокпост слепили фары джипов противника, шла беспорядочная стрельба. Мы вступили в бой, который продолжался ещё минут двадцать, и заставили боевиков на двух машинах отступить. В одном из двух брошенных джипов мы обнаружили правосека с простреленными ногами, который залёг на переднем сиденье и боялся вылезти.

Как мне потом доложили, к блокпосту на Былбасовке сначала подъехало четыре джипа с дальним слепящим светом. Паша Павелко, дежуривший здесь, подошёл к первой машине, попросил выключить свет и показать документы. Ближе всех к машинам сидело трое гражданских, отец с двумя сыновьями, они грелись возле бочки с огнём. Паше сразу разрядили в грудь автоматную очередь, вторую очередь открыли по гревшимся

у бочки людям. Как только началась стрельба, отец закрыл сыновей собой и сразу погиб. Потом мы нашли третьего погибшего с простреленной головой — в него попал снайпер.

Дежурившие на блокпосту вызвали ГБР, сразу подъехали три бойца и вступили в бой. Потом они вызвали подмогу, и командование прислало нас. Этими силами мы смогли отбить атаку и обратить противника в бегство».

Валерий Мусиенко, Дружок

Имена ополченцев, погибших 20 апреля в Былбасовке: Павел Павелко, Сергей Руденко, Александр Сиганов.

Фото погибших было расклеено по городу с подписью «народный герой»

На пресс-конференции 20 апреля в Славянске Вячеслав Пономарёв заявил:

Я не считаю их людьми. Это не люди, это какие-то безмозглые твари. Ни в коем случае не подам им руки. Ни с кем из центральной власти переговоров не будет».

После этого Пономарёв обратился к президенту РФ с просьбой ввести миротворческие войска в регион, «помочь оружием или хотя бы продовольствием».

Это была первая публичная апелляция к российским властям из Славянска. Политес (умеренную политическую риторику) соблюдать перестали, комментарии событий становились всё более острыми и эмоциональными. Противоборствующая сторона «расчеловечивалась»: и русские, и украинцы стали отказывать друг другу в статусе людей («это не люди, а безмозглые твари»). Такое происходит на каждой войне, особенно гражданской, когда приходится стрелять не в явного чужеземца, а в человека, внешне похожего на тебя и говорящего на одном с тобой языке. Человека убить сложно, а «безмозглую тварь» уже нет.

После атаки 20 апреля на Былбасовку МИД России сделало заявление о том, что в Славянске было нарушено пасхальное перемирие и в результате вооружённого нападения боевиков «Правого сектора» погибли ни в чём неповинные мирные граждане. «Правый сектор» стал отрицать своё участие в нападении. В официальном сообщении организации было цинично сказано, что «„Правый сектор“ осуждает любые попытки осквернить светлый праздник Пасхи» и что «„Правый сектор“ действует исключительно в правовом поле».

В СБУ, в свою очередь, заявили, что «к провокациям в Славянске причастны спецслужбы России». И по сей день украинские власти и СМИ действуют по принципу: «в любой непонятной ситуации обвиняй российские спецслужбы». Причём это касается не только военной ситуации на Донбассе, но и любых социальных и политических явлений на Украине, когда «руку Кремля» и лично Путина видят даже в проблемах жилищно-коммунального хозяйства где-нибудь в Виннице.

Недугом «путиноцентризма» страдают не только власти, но и зачастую распропагандированное ими население. В соцсетях, к примеру, можно прочитать записи буквально такого содержания: «Опять тарифы на ЖКХ подняли. Проклятый Путин!» Россию обвиняют во всём — от снайперов на Майдане, расстрелявших «небесную сотню», до провоцирования конфликта на Донбассе. От обрушения украинской экономики до политической фронды Саакашвили и Савченко. Правда же состоит в том, что Донбасс поднялся самостоятельно и что местные жители у себя дома, в собственных городах и сёлах, выступили против «бандеровцев», приехавших к ним с Центральной и Западной Украины. И что первые столкновения, обернувшиеся убитыми и ранеными, — 13 апреля в Семёновке и 20 апреля в Былбасовке — спровоцировали даже не украинские военные, а радикалы из «Правого сектора».

Рано или поздно всё тайное становится явным. Так произошло и в случае с визиткой Яроша, хотя правда на этот раз была прямо озвучена самим Ярошем. Два года спустя после событий под Славянском, 22 апреля 2016 года, он рассказал журналистам о том, что произошло в Былбасовке.

По словам Яроша, решение об атаке было принято после убийства ополченцами двух участников Майдана, которые якобы без оружия решили поехать в Славянск, чтобы просто посмотреть, что там происходит. «Когда мы увидели их тела, было одно желание — ненависть к убийцам, желание мести», — сказал Ярош.

По его словам, исполняющий обязанности президента Александр Турчинов предложил вывести из строя трансформатор для телевизионной башни на горе Карачун в Славянске, чтобы ограничить российскую пропаганду по телевизору.

Мы чётко понимали, что никакого длительного боя не выдержим, всё, что можем сделать, — это диверсионное нападение, разведка. Поэтому действовать надо ночью. Понимали, что больших сил для охраны телевизионной башни боевики не имеют», — рассказал лидер «Правого сектора».

Группа выехала поздно вечером из Днепропетровска, но под Славянском наткнулась на блокпост, который оказался на два километра ближе, чем было отмечено на карте.

В перестрелке с ополченцами погиб соратник Яроша Михаил Станиславенко, его тело боевики забрать не успели. Именно у Станиславенко была найдена визитка Яроша.

У него действительно были документы и моя визитка. Да, она была настоящая. Все оставили документы и личные вещи, а он не был нашим бойцом, и он, несмотря на приказ, оставил визитку на память себе», — пояснил Дмитрий Ярош.

Стычки и скоротечные бои в районе Славянска стали постоянными начиная с 15 апреля. Большинство из них в тот период, до начала мая, не заканчивались гибелью ополченцев, были только раненые. Так, довольно интенсивная перестрелка русских с украинцами произошла 15 числа на блокпосту возле села Андреевка. 17 числа был уничтожен блокпост в селе Сергеевка, ополченцы были вынуждены отойти.

Подобные столкновения случались постоянно в эти дни и последующие два месяца. Подробно рассказывать о каждом из них не будем — это заняло бы очень много места, а серьёзного влияния на ход событий в Славянске эти локальные стычки не оказывали. Тем более что не всегда возможно получить точные сведения о ходе таких столкновений и реальном количестве убитых и раненых.

Вторая попытка штурма Славянска была предпринята 24 апреля. Рано утром украинцы заняли блокпост в районе Комбикормового завода, установив там несколько бронемашин. Одновременно с этим противник подошёл с несколькими БТР к посёлку Крестище, видимо, намереваясь подойти через него к Славянску. Навстречу атакующим двинулся отряд ополчения. В ходе яростной перестрелки украинцы отступили с несколькими убитыми и ранеными. Русские потеряли одного убитым и одного раненым.

Погибшим ополченцем был местный житель Александр Лубенец, не доживший до своего двадцатидвухлетия пять дней.

24 апреля, вторая попытка штурма

13. ЗАТИШЬЕ ПЕРЕД БУРЕЙ

24 апреля российская армия начала военные учения на украинской границе в Ростовской области. Подразделения Южного и Западного военных округов, проводившие манёвры в приграничных с Украиной районах, добавили Донбассу оптимизма — многие приняли эти учения за подготовку к освободительному походу «Красной армии». Украинцев же эта военная активность сильно напугала, они даже приостановили активную фазу АТО в Славянске.

Если действительно сегодняшний режим в Киеве начал применять армию против населения внутри страны, то это очень серьёзное преступление против своего народа», — заявил в этот день Владимир Путин, что было также расценено, в контексте манёвров российских ВС, как повод для скорого введения российских войск.

Через несколько дней признаки ввода войск закончились вместе с военными учениями. Народ решил, что триумфальное вхождение «Красной армии» Путин немного отложил, «ему там видней».

После 24 апреля в течение недели вокруг Славянска наступило относительное затишье, попыток штурма не предпринималось. Заслуживающие внимания события в этот период: уничтожение вертолёта ВСУ, задержание ополченцами автобуса с европейскими военными, пленение трёх офицеров «Альфы» и взятие под контроль Красного Лимана.

Первый украинский вертолёт был уничтожен ополченцами на краматорском аэродроме 25 апреля. Здесь базировалось несколько боевых вертолётов, которые осуществляли налёты на Славянск, а также первое время снабжали отдалённые блокпосты ВСУ. Вертолёт Ми-8 был подбит с помощью ПТРК35 «Фагот» во время взлёта с аэродрома ополченцем с позывным Борода, который находился на крыше стоящего рядом дома. В результате обстрела вертолёт загорелся и взорвался. Двое членов экипажа успели выпрыгнуть и получили ранения. Сгорел и стоявший неподалёку неисправный самолёт Ан-2.

25 апреля на подъездах к Славянску бойцами ополчения был задержан автобус, в котором находилось четыре офицера Генштаба Украины и восемь военных наблюдателей из Европы — четверо граждан Германии, а также по одному гражданину Швеции, Польши, Дании и Чехии. Автобус был отконвоирован в город, высокопоставленные пассажиры задержаны.

Документы задержанных иностранцев

Киевские власти назвали задержанных наблюдателями ОБСЕ36. В самой организации же заявили, что задержанные являются не сотрудниками миссии, а военными наблюдателями из нескольких европейских стран — их направили страны-члены ОБСЕ согласно Венским документам по «повышению мер доверия в военной сфере».

Командование ополчения заподозрило задержанных в причастности к военным разведкам стран НАТО и шпионаже.

Обнаруженные у задержанных карты с отмеченными на них нашими блокпостами свидетельствуют о ведении ими разведывательной деятельности», — сообщил журналистам Вячеслав Пономарёв.

Эта миссия, согласно показаниям одного из украинских военных, осуществляет объезд границы с целью осмотра мест расположения именно российских войск, — заявил тогда Игорь Стрелков. — Может, они под прикрытием дипломатического статуса пытались в пользу украинской стороны провести разведку позиций ополчения в надежде на то, что иностранцев задерживать не будут. Хотя, скорее всего, это очередная потрясающая стратегическая задумка украинского командования, которое не знает расположения постов ополчения. Когда автобус с наблюдателями в сопровождении ГАИ прибыл на блокпост в Краматорске, украинские военные начали панически прятать свои воинские документы. Это говорит о том, что они совершенно не ожидали увидеть здесь вооружённое ополчение».

Помимо подозрений в реальной шпионской деятельности, один из иностранцев был уличён в смешной странности. По словам Евгения Скрипника (Прапора), у одного европейского офицера нашли записную книжку, в которой были различные записи про российских политиков, например, с кем и когда встречался Владимир Жириновский и другое. Причём, листы с этими «ценными сведениями» (почерпнутыми, видимо, из интернета) европеец зачем-то из книжки вырвал и попытался спрятать под сиденье автобуса.

Командование Славянского гарнизона заявило, что готово обменять задержанных на своих активистов, арестованных украинскими силовиками. Стрелков хотел ещё на время придержать европейцев в Славянске в качестве ценного козыря для торга с противником, но российские власти настаивали на освобождении задержанных, и действовать наперекор Москве Стрелков не решился.

27 апреля в Славянск для обсуждения условий освобождения европейцев прибыли переговорщики от ОБСЕ, а 3 мая приехал уполномоченный по правам человека в РФ Владимир Лукин. В этот же день все задержанные были отпущены и вместе с представителями Евросоюза и РФ покинули Донбасс.

26 апреля в Горловке отрядом командира местного ополчения Игоря Безлера (Беса) были взяты в плен три офицера спецподразделения «Альфы»: майор Сергей Потёмский, подполковник Ростислав Кияшко и капитан Евгений Веринский. Они были сразу же доставлены в Славянск (на тот момент Бес ещё подчинялся Стрелкову и координировал с ним все свои действия). Украину и различных либеральных граждан тогда очень возмутили показанные журналистами из Славянска кадры задержанных в штабе ополчения — они сидели в одних трусах с завязанными глазами, перевязанные окровавленными бинтами. Выглядели они так скверно, потому что при задержании оказали сопротивление и были хорошо помяты ополченцами.

14. СТРЕЛКОВ СНИМАЕТ МАСКУ

26 апреля командующий Славянского гарнизона Игорь Стрелков впервые открыл своё лицо. Команда снять маску поступила из Москвы. Для Стрелкова это было большим моральным испытанием — он не привык к публичности, тем более что почти весь его предыдущий боевой и оперативный опыт был связан с секретностью.

Но беспокоил Стрелкова не только личный дискомфорт. Публичность означала, что «что-то пошло не так». То есть не так, как в Крыму, когда Стрелков и его люди во время освобождения административных и военных объектов не светились, а позже передали эстафету уже регулярной российской армии. Здесь, в Славянске, выходило всё иначе. До 26 апреля Стрелков был уверен, что на Донбассе реализуется крымский сценарий. Команда снять маску означала, что главная роль и вся ответственность теперь переходит к самим добровольцам, и гарантий поддержки с большой земли никаких нет.

Осенью 2014 года в интервью газете «Завтра» Стрелков сказал:

Честно говоря, я не собирался ни в коей мере не то что заниматься политикой, но даже светиться. В Крыму я тоже многое сделал. Переговоры по сдаче штаба флота я начинал, ходил туда в одиночку, беседовал со всем штабом. Но факт в том, что я нигде не засветился. Да, где-то на фотографиях какой-то полковник. Я же не говорил, что в запасе или отставной. Для решения моих тактических задач было выгодно, чтобы меня все считали действующим. При этом я нигде не кричал, что я действующий. Просто говорил — полковник. А там сами додумывайте. Ну, вот и думали: какой-то полковник. То, что я отставник, знали несколько человек. Ни фамилии, ни имени моего не знали. Так же я планировал вести себя и в Славянске. Собирался найти харизматического лидера и оказать помощь как советник. Первое время я так и поступал, поэтому Пономарёв всё время мелькал. Потом всё пошло иначе. И я не нашёл никого, кого можно было бы двигать в качестве политического лидера. А потом просто пришла команда засветиться: приедет из Донецка Денис Пушилин37, сказали его полностью поддержать. Хотя я и так все мосты сжёг: без документов там был, да и все бойцы оставили документы при переходе границы, всё это отрезало возможности для отступления как такового вообще. Как только я без маски, без балаклавы выступил по телевизору с Пушилиным, все поняли, кто такой Стрелок».

В этот же день, 26 апреля, Игорь Стрелков в своём первом интервью, данном «Комсомольской правде» в Славянске, сказал:

Я реалист. Россия пока не предоставила нам ни одного автомата, ни одного патрона. Нам всё подарили украинские военные и милиция. За что им глубокая благодарность, и надеемся, что они продолжат и дальше нас снабжать. Я понимаю, что из-за Славянска третью мировую никто начинать не будет».

Последние слова, очевидно, были сказаны с иронией. Уже на тот момент некоторые ретивые эксперты и политологи стали голосить об опасности вмешательства России в конфликт на Донбассе, из-за которого чуть ли не мировая война может начаться. Впрочем, всем разумным людям это казалось совершеннейшей глупостью. Профессор МГИМО Валерий Соловей, который тесно общался с западными дипломатами, с их слов утверждает: западное сообщество в тот момент было просто уверено в том, что Россия введёт войска на Украину, и даже советовали ей не оказывать сопротивления, так как оно бесполезно против российской военной мощи. К войне с Россией из-за Украины Запад был не готов.

Об этих днях писал в книге «Факел Новороссии» Павел Губарев:

В Москве Сергей Глазьев требует введения беспилотной зоны над Донбассом, читай — операции ВВС РФ против авиации карателей. Но его голос забивают официальные пропагандисты, вопящие об опасности мировой ядерной войны. Господи, чушь-то какая! Неужели американцы полезут на ядерный рожон ради каких-то украинских холопов?»

К концу апреля командование АТО зашло в тупик, активные действия в районе Славянска были приостановлены. Во-первых, украинцы уже хорошо получили по зубам: разгромлена «Альфа» в Семёновке, отбита атака правосеков на Былбасовке, уничтожен боевой вертолёт в Краматорске, разоружены две колонны элитной 25-й бригады, у ополчения появилась бронетехника и средства ПВО38, взяты в плен три альфовца. Во-вторых, Украину напугали начавшиеся масштабные учения российских ВС в Ростовской области, расценённые ими как подготовка России к вторжению. В-третьих, после получения такого мощного отпора от Славянского гарнизона, украинцы попросту растерялись и были в полной уверенности, что им противостоят не группы добровольцев, а профессиональный российский спецназ.

25 апреля от украинских властей впервые прозвучала мысль отказаться от попыток штурма Славянска и устроить блокаду. Глава администрации президента Украины Сергей Пашинский мотивировал это тем, что нужно «не дать возможности привести подкрепление террористам».

30 апреля исполняющий обязанности президента Украины Турчинов признал неспособность сил МВД проводить АТО и взял под контроль ситуацию на Донбассе. Напомним, что «антитеррористическая операция» проводилась не Вооружёнными Силами, а МВД и СБУ при поддержке армейских подразделений (так формально продолжалось вплоть до мая 2018 года). Хотя, конечно, эта формальность всегда выглядела смешно, учитывая, что Украина за три года войны применяла на Донбассе все имеющиеся средства — проводила несколько волн принудительной мобилизации, использовала боевую авиацию, артиллерию и даже баллистические ракеты «Точка-У».

В конце месяца украинское руководство признало первый этап АТО провальным и приоритетную роль в ведении операции предоставило СБУ и «Правому сектору». Планы намеченного на 2–3 мая штурма городов Луганской и Донецкой областей разрабатывались Турчиновым и главой СБУ Валентином Наливайченко совместно с лидером правосеков Дмитрием Ярошем. Наливайченко организовал подготовку инструкторами СБУ отрядов «Правого сектора» к проведению 2 мая штурма блокпостов ополчения в Славянске. Главе СБУ украинскими властями была поставлена задача вернуть контроль над Донбассом до 3 мая «любой ценой».

ЧАСТЬ II. 2 мая - 3 июня

1. БОЛЬШОЙ ШТУРМ

В день, когда начались активные боевые действия в Славянске, произошла трагедия в Одессе, которая глубоко потрясла всю Россию. 2 мая 2014 года войдёт в русскую историю как один из самых чёрных дней. В Одессе было заживо сожжено несколько десятков русских людей, которые бросили вызов украинским властям и стремились к воссоединению с Россией. В одесском Доме профсоюзов, который забросали коктейлями Молотова украинские радикалы, погибло сорок шесть человек. Видеокадры горящего здания, выпрыгивающих из окон и разбивающихся насмерть людей, обугленных трупов на пепелище выгоревших помещений — навсегда останутся в памяти тех, кто видел это 2 мая буквально в прямом эфире.

До этого дня жители Донбасса и те, кто их поддерживал в России, ещё были настроены не столь решительно и радикально, ещё не было чёткого понимания подлинности происходящего в Новороссии. И хотя вооружённая борьба в Славянске уже началась и позади уже была Кровавая Пасха, всё это мало повлияло на умонастроения и решимость людей.

После 2 мая многое изменилось. Люди поняли, с кем имеют дело и что из себя представляет подлинное украинство (во всей своей полноте проявившееся в Одессе), осознали, что с русскими ведут войну на уничтожение и украинцы ни перед чем не остановятся. И они не остановились — ни перед применением артиллерии по жилым кварталам, ни перед авиабомбардировками, ни перед применением химического оружия и баллистических ракет против городов Донбасса.

После 2 мая жители Донбасса массово пошли в ополчение, в этот регион устремились сотни, а потом и тысячи российских добровольцев, движимых целью отомстить за Одессу, поддержать борьбу русских против украинской оккупации. Почти все добровольцы, прибывшие в мае — июне на Донбасс и в Славянск, говорили о том, что приняли решение приехать именно 2 мая.

В этот день украинские силы начали масштабное наступление на Славянск. В отличие от апрельских, довольно слабых попыток прорвать оборону города, на этот раз украинцы подготовились лучше, бросив на Славянск с разных сторон сотни бойцов, до трёх десятков единиц бронетехники и боевую авиацию.

Славянский гарнизон на тот момент насчитывал порядка ста семидесяти ополченцев. Половина людей была в центре города и на защите ключевых зданий, другая половина — на блокпостах вокруг города. Краматорск обороняло до пятидесяти бойцов — около тридцати в центре, по семь человек на двух блокпостах на въездах в город, и ещё пятеро дежурили вблизи аэродрома.

Около 5 часов утра 2 мая подразделения Национальной гвардии, Внутренних войск и «Правого сектора» при поддержке бронетехники и вертолётов атаковали блокпосты на подступах к Славянску и высоту Карачун.

В Славянске включилась специальная сирена, которая оповещала жителей города о начале штурма. В городе начались перебои с мобильной связью: противник включил глушилки, которые регулярно применялись для того, чтобы затруднить координацию сил ополчения.

Украинцы при поддержке БТРов атаковали блокпосты по всему периметру города: на Былбасовке, Андреевке, Комбикормовом заводе, «БЗС» (бензозаправочная станция на трассе Ростов — Харьков), железнодорожном вокзале и пожарной части Славянска. В результате штурма противник занял высоту Карачун, железнодорожный вокзал и прилегающий к нему район, блокпост «БЗС» и территорию Славянского курорта (региональный ландшафтный парк). Также атакующие заняли блокпост в посёлке Восточный, в ходе боя за который погибло два ополченца.

Во второй половине дня в районе Андреевки (южная окраина Славянска) мирные жители попытались заблокировать колонну бронетехники с бойцами «Правого сектора». «Псы» открыли по безоружным людям огонь на поражение, прорвали живое оцепление людей и продолжили движение. Несколько мирных жителей погибло.

Украинцы также атаковали Красный Лиман, но в сам город не прорвались. В бою на окраине погиб один ополченец.

От населения занятых противником пригородов неоднократно поступала информация о том, что правосеки переодеваются в гражданскую одежду и пытаются проникнуть в Славянск под видом мирных жителей, в том числе используя георгиевские ленточки.

В районе пожарной части № 38, расположенной в микрорайоне Артёма в Славянске, была пресечена попытка противника прорваться в центр города на одном автобусе и двух БТР. Ополченцы повалили большие деревья поперёк дороги, чем остановили колонну. Пожарку обороняло пять ополченцев со стрелковым оружием. Украинцы отступили после того, как боец с позывным Канада с СВД39 снял двух бойцов, сидевших на БТР.

2 мая над Славянском начался украинский вертолётопад (в течение двух месяцев было сбито и подбито 11 вертушек). Днём ополченцы сбили над городом два вертолёта Ми-24, один Ми-8 был подбит бойцами в Красном Лимане (пилот был ранен).

Остатки сбитых Ми-24

Потеря трёх вертолётов за один день сильно ударила по боевому духу противника. Тем более что из двух экипажей Ми-24, в которых было шесть человек, выжил только один — капитан Евгений Краснокутский. Он был тяжело ранен в ногу, подобран ополченцами в поле и доставлен в больницу. Раненого помогал вытаскивать ополченец с позывным Рысь. Он рассказал, что украинские военные успели побывать на месте падения Ми-24, но бросили раненого пилота. Российское общество тогда сильно тронула (а жителей Украины заставила задуматься) история о том, как украинцы своего военного бросили, а русские его спасли и оказали медицинскую помощь.

Капитан ВСУ Евгений Краснокутский, единственныйвыживший из шести членов экипажей сбитых Ми-24

По итогам 2 мая ополчение сохранило прочный контроль над центральной частью Славянска и остановило атаки на большинстве блокпостов. Продвижение противника во второй половине дня было остановлено на всех направлениях, а к вечеру украинцы вывели бронетехнику за пределы города.

Точное количество погибших и раненных в этот день установить сложно. Ополченцы потеряли около десяти человек погибшими (в том числе в Краснолиманском районе), мирных же жителей погибло более двадцати. Потери украинцев — примерно двадцать пять человек, в том числе около пяти в ходе атаки на Карачун и пятеро погибли в сбитых вертолётах.

Одним из погибших 2 мая ополченцев стал тридцатитрёхлетний Сергей Журиков, известный под позывным Ромашка. Он погиб в снайперской дуэли в Славянске.

Сергей Журиков в Славянске, апрель 2014 года

Журиков был уроженцем Севастополя, спортсмен-парашютист, совершивший более полутора тысяч прыжков. Перед войной жил в Киеве, был искренне верующим человеком, служил пономарём в Киево-Печерской лавре. В начале апреля находился в Крыму, присоединился к группе Стрелкова и с первых дней воевал в Славянске. По желанию матери Сергей Журиков похоронен в Сумской области.

Сергей Журиков, Ромашка

В первые две недели обороны Славянска Журиков возглавлял разведывательный взвод (ядро Крымской роты), который выполнял боевые задачи, поставленные командующим. Именно группа Ромашки разгромила «Альфу» 13 апреля и разоружила десантников 14 апреля. После гибели Ромашки подразделение возглавил ополченец с позывным Медведь, а после гибели Медведя — знаменитый Моторола.

На переднем плане — Ромашка, на заднем — Медведь

Из погибших 2 мая в Славянске известны имена только Журикова и ещё двух ополченцев — Валерия Павлова и Андрея Афонина.

Днём 2 мая Россия созвала экстренное заседание Совета Безопасности ООН в связи с силовой операцией Украины в Славянске.

Александр Турчинов в своём обращении к руководству РФ заявил: «Прекратите истерию вокруг событий, происходящих на Украине. Прекратите угрозы и запугивания». При этом он цинично добавил, что «основная цель операции на востоке — защитить людей и не допустить жертв среди населения», и посетовал, что операция разворачивается «не так быстро, как хотелось бы». К тому времени уже стало понятно, что штурм захлебнулся, а потеря ещё трёх вертолётов явно не добавляла украинскому руководству оптимизма.

Экстренное заседание Совбеза ООН, впрочем, не привело ни к чему, кроме традиционных выражений озабоченности и ритуальных призывов сторон к конструктивному диалогу. Но было поздно — диалог уже перешёл на язык оружия, и возможности перевести его в политическое русло были давно упущены.

Постоянный представитель России при ООН Виталий Чуркин обвинил Киев в карательных мерах и в его нежелании выполнять Женевские соглашения, принятые 17 апреля. При этом Чуркин в своём выступлении отметил:

В ходе карательной операции украинской армии и незаконных ультранационалистических формирований в эфире звучала английская речь, а среди нападавших на Славянск были замечены англоговорящие иностранцы».

2. «ЧЁРНАЯ СМЕРТЬ»

Высота Карачунк юго-западу от Славянска стала одной из основных целей атаки противника 2 мая. С тюркского языка «Карачун» переводится как «Чёрная смерть». Название горы оправдало себя в ходе войны в Славянске — отсюда будет произведена значительная часть артиллерийских выстрелов, принёсших смерть десяткам ополченцев и мирных жителей города и его окрестностей.

Карачун был стратегическим объектом, контроль над которым давал украинцам существенное преимущество перед силами ополчения. Во-первых, это господствующая высота (167 метров), позволяющая хорошо контролировать местность на многие километры вокруг и насквозь простреливать Славянск и его пригороды. Во-вторых, на Карачуне располагалась телевышка, доступ к которой позволял возобновить вещание украинских телеканалов (точнее, военной пропаганды) и отключить российские.

Напомним, что ополченцы — силами всего десяти человек — заняли телецентр на Карачуне ещё 17 апреля, возобновив вещание российских каналов. После захвата высоты украинцами больше попыток её отбить ополчением не предпринималось, зато Карачун постоянно обстреливался нашей «Ноной». Мины часто попадали по тросам, дающим 222-метровой телевышке равновесие, и 1 июля она, наконец, рухнула (восстановлена украинцами только в конце 2016 года).

2 мая на позициях ополчения на Карачуне находилось всего двенадцать бойцов (десять местных и двое из донецкого «Беркута»), вооружённых стрелковым оружием и тремя «мухами»40. Командовал отрядом офицер с позывным Сапсан.

Высота Карачун с 222-метровой телевышкой

Украинцы пошли на Карачун в составе около роты при поддержке четырёх БТРов. Первую атаку отряд Сапсана отбил, но вторую атаку отразить не смог и был вынужден отступить в Славянск. В том числе из-за того, что все три гранатомёта просто не сработали. Немалая часть противотанковых средств, изъятых ополчением с украинских складов, давно потеряла срок годности, и они очень часто подводили бойцов в самый ответственный момент.

Противник в ходе атаки на Карачун потерял около пяти убитыми, ещё несколько было ранено, ополченцы же смогли отойти без потерь. С этого дня украинцы крепко вцепились в Карачун и постоянно его укрепляли, не предоставляя ополчению возможности отбить высоту.

При разборах боевых действий в Славянске Игорю Стрелкову часто вменяют в вину то, что он не укрепил Карачун должным образом, позволив противнику взять высоту, с которой потом два месяца вёлся артиллерийский огонь по Славянску.

По словам Стрелкова, у гарнизона на тот момент просто не было сил и средств для защиты Карачуна. К тому же командующий рассчитывал на сценарий штурма Славянска с городскими боями, а не блокады города.

Вот что говорит Стрелков о ситуации вокруг Карачуна и своей тактике в тот период:

Теоретически, Карачун можно было удержать, если говорить задним числом, когда нам уже известен ход операции в Славянске. На тот момент предсказать, как будут развиваться события, было невозможно. У меня было не больше ста семидесяти бойцов, которые защищали город со стотысячным населением. Вооружения было очень немного, артиллерии не было, „Нона“ ещё была неисправна. Две наши единственные бронеединицы, трофейные БМД, послать туда не мог: была высокая вероятность того, что её расстреляют с воздуха вертолётами, которые постоянно облетали Карачун. Я понимал, что на начало мая вести полноценный бой при штурме мы сможем только в самом городе. Ожидалось, что противник будет раз за разом нас атаковать, чтобы войти в Славянск. Поэтому в начале мая я рассыпал по блокпостам по несколько автоматчиков, а основные силы держал в центре, в готовности вести уличные бои, чтобы действовать там, куда противник будет предположительно прорываться».

Стрелкову, как и многим другим на тот момент, казалось очевидным то, что при колоссальном превосходстве в живой силе и технике, включая танки и авиацию, противник захочет решительно атаковать Славянск, справедливо рассчитывая на полный успех. Но тогда даже Первый недооценил страх украинских вояк перед «российским спецназом», который якобы в большом количестве засел в городе и легко отбивал все атаки, даже с воздуха.

Действительно, о такой логике противника говорит ход почти всех боестолкновений на начало мая. Рисунок боя всегда был одинаковым: украинцы подходят к позициям ополчения (блокпостам, позициям на пожарной части, на железнодорожном вокзале) подразделениями в несколько десятков человек при поддержке 3–5 единиц бронетехники, им помогают снайперы в лесопосадках и вертолёты с неба. Противника останавливают искусственные преграды в виде бетонных блоков и поваленных деревьев, после чего по ним ведётся огонь из стрелкового оружия (пулемётов и противотанкового было очень мало, а многие РПГ попросту не срабатывали). Потеряв нескольких бойцов убитыми и ранеными, противник сразу отступает, не пытаясь прорываться дальше. Отчасти, наверное, потому, что мало кто тогда хотел рисковать и погибать, особенно если наступали не желающие воевать армейцы, а не идейные радикалы. Но в основном — из-за уверенности украинцев в том, что на этих позициях сидят десятки вооружённых до зубов российских спецов. На самом же деле на каждой такой позиции было от трёх до десяти плохо вооружённых ополченцев, которые были бы легко рассеяны при настоящей попытке прорыва с бронетехникой.

Впрочем, не стоит умалять решимость врага, как и храбрость защитников Славянска: на некоторых участках и в майских, и в июньских боях противник пытался штурмовать всерьёз (решимости им позже прибавило понимание, что российские войска так и не пришли), а ополченцы стояли твёрдо, не сдавая позиции ценой собственной жизни.

Поставив себя на их место, я бы не стал осаждать Славянск, зачем? — продолжает Игорь Стрелков. — Имея абсолютное превосходство, я бы на их месте попытался решительно и сразу, пусть и ценой больших жертв, вырвать проблему с корнем, уничтожив наш гарнизон. А они почти сразу приступили к осаде и совершили, с моей точки зрения (которая нисколько не изменилась), крупнейшую стратегическую ошибку. Когда я понял, что они станут не штурмовать, а осаждать, я даже несколько обрадовался. Тем более артиллерию тогда ещё по Славянску не применяли. Обрадовался тому, что противник теряет время, стягивая на нас все силы, пока в Донецке и Луганске готовится референдум, после которого, как мы ещё надеялись, подойдут основные силы. С этой точки зрения наша задача была выполнена успешно. Противник потерял три месяца, хотя вполне мог подавить сопротивление и в Луганской, и Донецкой области.

С другой стороны, за эти три месяца, — и я на это рассчитывал, — на Донбассе могло, даже должно было появиться десять таких Славянсков. Тогда бы, возможно, не было ни мариупольского позора, ни провала в Донецком аэропорту, ни оставления наших городов в июле. К сожалению, ничего такого не было, большинство ополченцев в ДНР до июля практически бездействовало, кроме разве что гарнизона Безлера в Горловке.

Поэтому, исходя из соображений тех дней, я думал: заняли укры Карачун, нагнали туда сил — ну и пусть там сидят. Вообще, в первый месяц ещё неизвестно, кто кого осаждал, — наверное, больше всё-таки мы их, так как они несли больше потерь. Они осаждали Семёновку, мы осаждали Карачун. Меня это более чем устраивало, учитывая слабость и ограниченность наших сил».

Слабость сил ополчения была не только в ограниченности вооружения и техники, но и в отсутствии человеческих ресурсов, годных для полноценного противостояния с противником. Украинская армия была ущербной, не желавшей воевать, но это всё-таки была регулярная армия. Тогда как ополчение представляло собой отряды людей, большинство из которых в те дни вообще впервые взяло в руки оружие. К тому же ощутимо не хватало грамотных командиров и инструкторов. Да и времени на обучение не хватало. Поэтому командующий гарнизоном компенсировал нехватку живой силы и оружия военной хитростью, отчаянно блефуя (годы работы в спецслужбах для Стрелкова не прошли даром) и подогревая веру украинцев в непобедимые орды российских наёмников, засевших в Славянске. Зная, что его телефон прослушивается, Стрелков в переговорах часто специально завышал количество людей и их боевые возможности, оперировал хорошо вооружёнными ротами там, где речь шла о слабо оснащённых взводах.

Что касается ситуации с Карачуном, то, с одной стороны, занятие противником высоты и осада Славянска были предпочтительней жёсткого и решительного штурма, который имел все шансы на успех (если бы не страхи украинцев). Если бы поддержка из России пришла, то утрата Карачуна не стала бы столь болезненной. С другой стороны, отсутствие помощи РФ и полная блокада Славянска с артиллерийским террором с Карачуна сделали положение гарнизона безвыходным, и ему пришлось оставить город.

Но всё это хорошо понятно сегодня, а на начало мая 2014 года события развивались стремительно и просчитать такие вещи было невозможно.

Впрочем, есть основания полагать, что, даже при сохранении контроля над Карачуном в начале мая, ополчение несло бы в боях за удержание высоты недопустимые потери — и всё равно было бы вынуждено отступить с Карачуна. Такого мнения придерживается начальник штаба Славянского гарнизона (с 7 июня) Эльдар Хасанов.

Украинская сторона могла наносить по позициям на Карачуне массированные удары как артиллерией, так и с помощью авиации, — считает Хасанов. — Протяжённость пути от Славянска до Карачуна достаточно серьёзная, поэтому даже подвоз боеприпасов и продовольствия был бы крайне сложным. Для того чтобы оборонять Карачун, нужно было создавать нормальную протяжённую линию обороны. У нас линии обороны не было, были очаговые взводные, максимум — ротные опорные пункты. И даже сравнительно небольшой город, как Славянск, мы держали с помощью опорных пунктов, но никак не сплошной линией обороны. Даже наши полторы тысячи бойцов не были в состоянии такую линию образовать, и тем более держать Карачун».

3. ДАННЫЕ О ПОТЕРЯХ

Для всех, кто следил за событиями в Славянске, основным источником информации о ситуации и боях в городе служил «Славянский дневник» Игоря Стрелкова — его регулярные записи и ответы на вопросы на интернет-форуме «Антиквариат». Кроме того, военные сводки периодически публиковались в официальных сообщениях штаба Славянского гарнизона («штаба самообороны Славянска», как его называли СМИ).

Источником данных для сводок от Стрелкова служили разведывательные данные и сводки с мест от командиров ополчения на многих направлениях вокруг Славянска. Поэтому сообщения того периода как от самого командующего, так и от многих ополченцев и мирных жителей иногда грешат неточностями. События развивались стремительно, бои и перестрелки были скоротечными и хаотичными, поэтому сведения с мест о количестве бойцов и техники, погибших и раненых (как с нашей, так и с вражеской стороны) — могли быть искажены, цифры завышены или, наоборот, занижены. Иногда оценка обстановки делалась бойцами не по очевидным данным, «лично видел пять тел погибших солдат», а предположительно и абстрактно: «закинули несколько гранат, вся рота там полегла», — в том числе в состоянии аффекта. Иногда данные о потерях давались заниженные в своих рядах и явно завышенные у противника — как для деморализации противника, так и в целях пропаганды и поднятия боевого духа ополчения.

Подобные приёмы применяются каждой стороной на любой войне, и война в Славянске не стала в этом плане исключением.

По этой причине не всегда представляется возможным указать точные цифры потерь в ходе боевых действий в разные периоды и на разных направлениях обороны Славянска. Со стопроцентной точностью можно говорить о погибших, когда есть личные свидетельства, реальные имена бойцов, факт их захоронения. В остальных случаях все данные будут приблизительными, и цифры всегда будут сопровождаться приставками «около», «почти», «примерно» и т. п.

Говорит об этом и Стрелков:

Я военный профессионал, много воевал и знаю, как потери преувеличиваются. Иногда это делается с определённым расчётом, но в целом я часто относился скептически к донесениям с мест о большом количестве побитых врагов».

Похожая ситуация возникает и при подсчёте сбитых и подбитых единиц авиации и бронетехники в ходе той или иной войны, вокруг чего всегда идут большие споры между участниками этих войн и историками.

Разночтения возникают, например, в случаях, когда в воздушную или наземную цель стреляют с разных сторон и расстояний, и потом бойцы сообщают командованию об уничтоженных ими нескольких целях, хотя цель была одна. О похожей ситуации Стрелков писал 3 мая, имея в виду два сбитых накануне вертолёта Ми-24:

Сведения о трёх сбитых вертушках не подтвердились. Как это часто бывает, два разных подразделения записали на свой счёт один и тот же вертолёт».

В процессе поиска материалов и подготовки книги автор обнаружил много несуразицы и противоречивых заявлений в украинской и российской прессе. Ведь СМИ также опирались на устную информацию от источников (бойцов, местных жителей) или их сообщений в социальных сетях. Отсюда постоянная путаница — то украинцы взяли город, то не взяли, то русские отбили атаку, то не отбили, неверно указанные населённые пункты, названия воинских подразделений и т. п. Требуется большая скрупулёзность при работе с фактами, чтобы разобраться в реальной картине происходящего несколько лет назад: что было, где было, кто стрелял, из чего стрелял, в какое время и в какой последовательности. К сожалению, точной информации о некоторых боестолкновениях и обстоятельствах обороны Славянска уже не найти.

4. ПРОВАЛ НАСТУПЛЕНИЯ

3 и 4 числа бои вокруг Славянска продолжились. Противник начал стягивать ещё бо́льшие силы к городу и сосредотачивать на Карачуне артиллерийские батареи.

После массированного обстрела с бронетехники был атакован блокпост в посёлке Ясногорка между Краматорском и Славянском, русские были вынуждены отступить.

В течение дня 3 мая украинцы осуществляли неоднократные попытки овладеть Краматорском. Попытались также взять под контроль Константиновку и Дружковку, где уже стояли гарнизоны ополчения, усиленные прибывшими из Славянска бойцами, но эти попытки успехом не увенчались.

Ближе к вечеру 3 числа Стрелков написал:

В Краматорске стычки продолжаются, но ни о каком контроле за городом со стороны укропского войска и речи нет — наш гарнизон держится и понёс за сегодня лишь незначительные потери (двое раненых). Славянск сейчас частично разблокирован, так как укропы для рейда на Краматорск сняли ударные части и ничем их не заменили. Наши посты в нескольких местах вновь вышли на границы города. Поймано ещё несколько диверсантов-правосеков. В руках противника из важных объектов остаются только Карачун, где окопалась масса десантников, а также блокпост „БЗС“ на трассе Харьков — Ростов — там стоит нацгвардия и многие бойцы и техника с эмблемами „Правого сектора“.

Кстати, потери укропов намного больше, чем признал Турчинов. Но так как большая часть потерь приходится на ЧВК и банды „Правого сектора“, то Турчинов может смело врать о всего 5 погибших с их стороны. Во вчерашнем бою у Красного Лимана участники чётко слышали иностранную речь — раненые кричали по-польски и по-английски. Наши боевые потери за день на всех направлениях составили 4 двухсотых и около 10 раненых. Остальные погибшие и раненые — расстрелянные мирные граждане».

Утром 3 мая на блокпосту в Краматорске бойцы Нацгвардии из БТР расстреляли машину с гражданскими. Погибло четыре человека, в том числе двадцатиоднолетняя девушка, медсестра Юлия Изотова из Краматорска. В девушку попали две пули калибром 14,7 мм через заднее сиденье машины. Юля незадолго до войны закончила медицинское училище и оказывала первую помощь раненым ополченцам, подвозила к блокпостам воду и еду. Пятого мая в Краматорске прошли похороны, тысячи людей со всего города пришли проститься с девушкой и тремя молодыми людьми, погибшими в расстрелянной украинцами машине.

По итогам столкновений и перестрелок 3–4 мая погибло ещё несколько ополченцев и мирных жителей, немалые потери понёс противник, но существенного перевеса ни одной стороной достигнуто не было. Украинцы не смогли выбить русских с их позиций и закрепились на пунктах, занятых ими 2 мая (за исключением железнодорожного вокзала, который украинцы вскоре покинули): на горе Карачун и блокпостах «БЗС», «Восточный», «Комбикормовый» и «Рыбхоз»41.

Фактически, на данный момент наступательная операция противника полностью провалилась, — сообщил Стрелков 4 мая, — ни один из крупных населённых пунктов ему занять не удалось».

Несмотря на тяжёлое положение и постоянно увеличивающиеся потери, бойцов гарнизона весьма вдохновило то, что им удалось отбить столь массированную атаку малыми силами. Все ополченцы, с первых дней воюющие в Славянске, рассказывают о том чувстве эйфории, которое охватывало их после каждой отбитой атаки. О таком состоянии писал боец с позывным Африка42 в своих мемуарах «Записки террориста (в хорошем смысле слова)»:

У всех адреналин чуть ли не выплёскивается из ушей, настроение эйфорическое. Ведь мы победили! Мы, обычные гражданские с лёгким вооружением, отбили атаку кадровых военных частей с артиллерией, авиацией и бронетехникой. Ещё и перебили кучу врагов, почти не понеся потерь. Словами невозможно выразить то чувство победителей, которое нас захлёстывало. Казалось, ещё немного, и мы просто пойдём вперёд, сметая всё на своём пути».

Подобные настроения после первых побед передавались и тем, кто следил за происходящим с далёкого расстояния через мониторы компьютеров. Так, даже заместитель главы правительства России Дмитрий Рогозин 3 мая в своём твиттере написал:

Впрочем, эйфория довольно быстро улетучилась — как из Славянского гарнизона, так и из российского общества. «Кавалерия из-за холмов» так и не появилась, отдельные локальные победы оборачивались со временем большими поражениями, и последнюю неделю, в начале июля, ополченцы уже сражались в полном окружении.

Но до этого ещё было два месяца, и пока что славянцы были полны оптимизма и больших надежд.

5 мая боевые действия возобновились. Ночью состоялся жёсткий контактный бой на Рыбхозе, где украинцы поставили свой блокпост 2 мая. Здесь было до двух рот бойцов ВСУ с тремя БТРами. Отряд из двадцати четырёх ополченцев во главе с командиром Батей совершил налёт на блокпост со стрелковым оружием. Бой был скорым и хаотичным, и размер ущерба, нанесённого противнику, точно выяснить не удалось. После того как украинцы начали закидывать русских гранатами, пришлось отступить с двумя ранеными.

Этот бой ополченцы позже стали называть «Первый Рыбхоз». «Второй Рыбхоз» состоялся уже в конце обороны Славянска, 26 июня, и был намного успешнее первого.

В этот день бойцами из Красного Лимана был сбит ещё один вертолёт Ми-24. Он на достаточно низкой высоте был поражён из крупнокалиберного пулемёта в самую уязвимую часть — редуктор несущего винта. Никто не пострадал — пилот сумел посадить вертушку на болоте и скрыться вместе с экипажем. Через три дня вертолёт, чтобы ополченцы не смогли его восстановить, был добит украинским штурмовиком Су-25.

Краснолиманская рота снова отличилась сегодня, — писал 5 мая Стрелков, — сбила ещё один Ми-24 (из пулемёта). Упал в воду, и укры это признали. Так что уже 4 машины на счету моих подчинённых. С учётом ранее повреждённых, вертолётный парк Украины мы проредили нехило».

Также днём ополченцы выдавили противника с территории Славянского курорта. В свою очередь, украинцы уничтожили бронепоезд повстанцев на Андреевском переезде. «Бронепоездом» ополченцы называли несколько грузовых вагонов для угля, в которых были прорезаны бойницы для ведения огня. Украинский самолёт выпустил по составу несколько ракет, вагоны раскурочило, и для ведения боевых действий он стал непригоден.

Вертолёт Ми-24, подбитый ополченцами 5 мая и добитый украинским авиаударом

Бронепоезд ополчения на Андреевском переезде

5. БОЙ В СЕМЁНОВКЕ

Но главным событием 5 мая стал бой в посёлке Семёновка.

В бою участвовало несколько десятков бойцов с бронетехникой, было много погибших и раненых. В спорах о событиях в Семёновке сломано немало копий как со стороны ополчения, так и со стороны противника. Каждая сторона говорит о том, что это была засада, и приводит большие цифры погибших. На самом деле столкновение было неожиданностью как для русских, так и для украинцев, став следствием цепи случайностей, когда на перекрёсток одновременно выехали две разных колонны противника и там же оказалось несколько отрядов ополчения.

Ещё 2 мая ополченцы на выезде из города (у стелы «Славянск») поставили блокпост. Эта развилка на въезде в Семёновку после занятия украинцами Карачуна становилась ключевой позицией гарнизона.

Утром 5 мая на усиление развилки выдвинулась наиболее боеспособная группа, которую после гибели Ромашки возглавлял Медведь. Дюжина бойцов, выдвинувшихся в Семёновку, была вооружена стрелковым вооружением, у Медведя был пулемёт Калашникова. Чуть позже, когда бой уже начался, туда прибыла группа Моторолы (около десяти человек), у которых также было только стрелковое и подствольники43 (ими активно пользовался Моторола).

С другой стороны дороги, ещё до прибытия отрядов Медведя и Моторолы, в этот район приехали две группы (одной командовал Волк, другой Душман) общей численностью до сорока человек, вооружённых автоматами.

Около 9 часов утра, как раз в то время, когда группа Медведя подъезжала к перекрёстку, туда же по основной трассе с Харькова выехала колонна противника с одной стороны, а через небольшой промежуток времени — украинская колонна с другой стороны той же трассы. Как выяснилось впоследствии, эти колонны действовали несогласованно и вышли с обеих сторон по случайности.

С одной стороны на автомобилях с двумя БТРами ехали бойцы 95-й аэромобильной бригады и подразделений Нацгвардии «Ягуар» и «Омега», около пятидесяти человек. С другой стороны — также при поддержке двух БТР — бойцы подразделений «Альфа» и 80-й десантной бригады, около тридцати человек.

Наиболее подробно об этом бое рассказал ополченец Дмитрий Жуков, позывной Кедр:

Накануне спецназ „Альфы“ передал краматорский аэродром ВСУ и передислоцировался на новый блокпост севернее Славянска. Короткая дорога от аэродрома до нового поста проходила через восточные окраины Славянска и Семёновки. Пока это была ничейная территория. Ни у ополченцев, ни у украинских военных ещё не было столько сил, чтобы претендовать на контроль над этим важным транспортным узлом.

Задача украинского спецназа была выдвинуться с блокпоста в составе бронегруппы в посёлок и обеспечить безопасное прохождение другой бронегруппы с большим начальником, которая шла навстречу им через потенциально опасный перекрёсток в населённом пункте. На самом деле, ввязываться в открытый бой с ополченцами не входило в планы украинцев. Тактика штаба АТО выяснится со временем — окружить город и покорить с помощью артиллерии.

Медведь разделил нашу группу на две части. Первая под командованием самого Медведя насчитывала одиннадцать бойцов, вторая, куда попал я, — шесть, старший нашей группы был ополченец А. с боевым опытом Афганистана.

Первыми в Семёновку прибыла наша группа. Там мы обнаружили два вражеских БТРа, они двигались к Семёновке от аэродрома, развернулись на перекрёстке и уехали обратно. Мы пытались подбить их из РПГ-7, но подвёл спусковой механизм. Действовали мы, особо не маскируясь, потому решили, что нас могли заметить. Мы поехали в другой район, а группа Медведя приехала после нас. Они минули перекрёсток и свернули в сторону Изюма. В это самое время навстречу им выдвинулся сводный отряд украинского спецназа, усиленный бронемашинами с десантниками.

Когда из-за моста появились БТРы, то до наших парней их отделяли максимум 100–120 метров. Медведь — водитель первого класса, всегда был за рулём, тогда это спасло всю группу. Водитель мгновенно совершил полицейский разворот, и через 2–3 секунды машина, тесно набитая ополченцами и оружием, уже набирала обороты от противника. Первые выстрелы вдогонку пошли секунд через 20–25. Медведь заглушил машину на перекрёстке и скомандовал: „К бою!“

Начался затяжной стрелковый бой. Часть нашей группы оказалась под шквальным огнём, невозможно было поднять головы. Тогда Медведь с пулемётом пробрался почти на центр перекрёстка и остановил продвижение противника. Наши смогли отойти на 50–60 метров от перекрёстка и оттуда вели бой. Но Медведь уходить с удерживаемой позиции не собирался.

Даже самым отчаянным из нас его поступок кажется сумасшествием. Он один с пулемётом на пути двух бронемашин и кучи спецназовцев! Всё его укрытие — это бетонный столб электроопоры и бровка, отделяющая асфальт от тротуара. Кто бы тогда знал, что ему в спину уже движется другая колонна бронетехники!

Чуть позже на подмогу прибыл со Славянска взвод подкрепления, куда входил будущий командир Моторола.

Около часа украинский спецназ не мог взять перекрёсток. Из-за строений и кустарника украинцы решили, что по ним бьют с правого фланга, где стоят здания химзавода, но там никого не было.

Исход боя решил снайпер с бронегруппы, которая двигалась с краматорского аэродрома. Их отряд вышел к Медведю в тыл на возвышенность, на расстояние метров в 500. Медведя расстреляли как в тире, 5 пулевых ранений. Его оружие смолкло. Он уже не стрелял, но ещё мог говорить по рации, его нужно было срочно эвакуировать. Но как это было сделать? Слева и справа от него — десятки стволов, а Медведь на открытой местности истекает кровью.

Скорее всего, два отряда украинского спецназа отказались бы от штурма семёновского перекрёстка и отступили, или сменили маршрут, но у них тоже там были раненые, которых они не могли забрать. Ещё долго украинцы медленно двигались к перекрёстку навстречу друг другу, вытесняя ополченцев в сторону города шквальным огнём. На видео, которое засняли спецназовцы, видно, как лежит Медведь, к нему подходит офицер и забирает его пулемёт. Почему они не забрали его в плен — неизвестно, видимо, решили, что он уже погиб. Встретившись на перекрёстке, две группы украинских силовиков объединились, забрали своих раненых и стали отходить в сторону Изюма.

Наконец, ополченцам удалось забрать Медведя. Место, где он лежал, ещё простреливалось, хоть и не так интенсивно. Вытащил раненого командира шестнадцатилетний боец Вандал из Киева. Ранения Медведя не были совместимы с жизнью, но он продолжал дышать. Появилась надежда, что наш командир выживет. Уже в Славянске нам сообщили, что он скончался в больнице. 20 минут врачи боролись за его жизнь, но были слишком тяжёлые ранения и большая потеря крови.

Мы через пару дней отпели в храме в центре Славянска Вячеслава и ещё двух ополченцев и одного водителя грузовика, который сгорел в кабине, попав под обстрел спецназовцев. Ещё одна девушка погибла в тот день на балконе своего дома от шальной пули, выпущенной с украинской стороны».

Рассказ Дмитрия Жукова в целом совпадает с рассказами других участников боя со стороны ополчения. Кедр не упоминает группы Волка и Душмана — они находились чуть дальше и перестреливались с противником с другой стороны развилки.

Ещё один участник боя, ополченец Сергей Шамберин, позывной Поэт, описывает произошедшее так:

Незадолго до этого Кэп, комендант Семёновского гарнизона, назначил меня командиром группы быстрого реагирования. В ней тогда служили многие впоследствии прославившиеся герои этой войны — Ноиль, Викинг, Боцман. Группа Медведя попала в засаду, мы в составе 27 человек поехали на усиление и столкнулись с „Альфой“. Соотношение сил — примерно один к трём не в нашу пользу. Обыграли мы их тактически: наши неожиданные передвижения по линии огневого соприкосновения заставили их поверить, что превосходим мы их многократно. И они стали отходить, понеся большие потери. Это было наше маленькое Бородино: бой мы выиграли, но в конечном итоге и мы, и враги отступили на свои позиции».

Свидетель этого боя с украинской стороны — некий подполковник Т., командир снайперской группы подразделения «Альфа», раненный в том бою. Вот что он сказал позже в интервью одному украинскому сайту:

К сожалению, планирование того, что потом вылилось в бой 5 мая и ведение самого боя, не стали образцом военной мудрости отдельных руководителей АТО. Увы, самое благоприятное время для проведения антитеррористических мероприятий в Славянске сразу после захвата было упущено. Но, несмотря на разный уровень мотивации, мы были готовы, надеялись на адекватность руководства и ждали приказа на боевое применение почти три недели, занимаясь в основном охраной самих себя в аэропорту Краматорска. Всё это время прямо на наших глазах террористы уничтожали власть и укреплялись, и даже начали безнаказанно обстреливать нашу базу. Прямо рядом со штабом АТО на нашей базе был уничтожен первый вертолёт.

Накануне 5 мая мы передали аэропорт Краматорска военным, разделились на две группы, и наша группа получила задачу на выдвижение колонной во главе с двумя приданными БТР-80 в район Изюма, с целью прокладывания безопасного маршрута для нашей второй группы. Оказывается, наша вторая группа вместе с „Омегой“ выехала с утра 5 мая из Краматорска по другому маршруту, и нам нужно их встретить и обеспечить проезд через „чистый“, но потенциально опасный перекрёсток.

Новый командир „Альфы“ С-н поручил мне провести разведку в районе Селезнёвки — Семёновки, особенно обратить внимание на перекрёсток с дорогой, ведущей на Славянск, и прилегающую зелёнку. Я с напарником получил группу поддержки — экипаж БТР 80-й аэромобильной бригады, двух офицеров в прикрытие и инкассаторскую машину „Омеги“. Нам поставили задачу встретить колонну из Краматорска, выдвинуться навстречу в Семёновку. Генерал сказал: „Сколько можно их бояться, пора показать силу. Я так не раз делал на Кавказе. Дадим очередь из КПВТ44, и сепары разбегутся, как и раньше“.

Мы с напарником должны были выдвигаться во главе колонны — нам оставили ту же инкассаторскую машину, двух наших офицеров (пулемётчик и автоматчик) и тот же БТР-80 вместе с экипажем 80-й бригады. По моему мнению, планирование было поспешным и абсолютно не адекватным обстановке. Я успел наладить взаимодействие с нашим БТРом — дал командиру свою рацию для связи с моей группой, договорился, что мы продвигаемся аккуратно, по 5 метров, не торопимся. Было понятно, что нас может ожидать засада.

Мы медленно продвигались к переезду в Семёновке. Прошли Селезнёвку. Приблизились к мосту перед въездом в Семёновку, и в этот момент произошёл огневой контакт. Это было 9:00–9:10. Нас начали обстреливать из стрелкового оружия. Мы открыли ответный огонь — по направлениям, потому что сразу обнаружить в зелёнке точки обстрелов не получалось. Противник был замаскирован. Мы шли по открытой местности, противник вёл огонь. В этот момент нас начали обгонять другие БТР. В районе 10 часов 2 БТР нашей колонны вышли к железнодорожному переезду и остановились. Огонь противника сосредоточился на них. Ещё не дойдя до переезда, у „Альфы“ появился первый раненый.

Думаю, отсутствие общего командования колонной человеком, который бы имел всю свободу манёвра и ответственность в принятии решений и наблюдал бы обстановку впереди своими глазами, а также недооценка уровня сопротивления и огневой мощи российских боевиков стало основной причиной потерь в ходе выполнения задачи».

Описание подполковника Т. также не полно, но даёт некоторое понимание характера боя в Семёновке. Столкновения с разной степенью интенсивности продолжались около двух часов. Со стороны противника было около восьмидесяти человек при поддержке четырёх БТРов, со стороны ополчения — в общей сложности шестьдесят человек, из которых реально вели бой меньше половины.

Ближе к концу боестолкновения к развилке из Славянска выехали две БМД ополчения. Влияния на ход боя они уже оказать не могли, но помогли с отходом и эвакуацией раненых.

Что касается потерь, то точно известно о трёх погибших украинцах и примерно тридцати раненых. С нашей стороны — пять погибших ополченцев, ранено около пятнадцати человек.

Имена и позывные бойцов, погибших 5 мая в Семёновке:

Вячеслав Рудаков (Медведь) из Симферополя, Александр Пархоменко (Волк) из Симферополя, Валерий Парсегов (Чечен) из Константиновки, Владимир Кухно из Славянска, Константин Иванов из Николаевки.

В ходе боестолкновения 5 мая погибло также трое мирных жителей: Георгий Говоруха, Анатолий Курочка (были расстреляны украинцами в машине) и Ирина Боевец — погибла от снайперского выстрела на балконе жилого дома.

После боя украинцы оставили на перекрёстке подразделение Внутренних войск с двумя БТРами. В середине мая подразделению Моторолы без потерь удалось выдавить противника с этой развилки, и с того момента Семёновка контролировалась нашими силами до самого выхода из Славянска 5 июля.

Вячеслав Рудаков, Медведь

Александр Пархоменко, Волк

Вечером 5 мая Игорь Стрелков написал45:

Сегодня был тяжёлый бой. Погибло пять моих бойцов. Соотношение сил было удручающим — примерно 1 к 5. Ребята на кольце 4 автодорог попали в двойную засаду у Семёновки — с двух сторон их зажали группы противника с 2 БТР каждая. Выручили в итоге 2 трофейные БМД, высланные из резерва, — позволили отойти уцелевшим и вывезти раненых. Это был их первый „настоящий“ бой. Кстати, командует бронегруппой старший лейтенант, русский, сознательно и добровольно, без какого-либо принуждения перешедший к нам из 25-й аэромобильной бригады — единственный пока. Множество других „амёб“, в частных переговорах охотно признавая, что служат ублюдкам и нацистам, продолжают „оставаться верными присяге“. Командовал старлей сегодня храбро и профессионально».

В интервью журналистам Стрелков в этот день заявил, что подконтрольная Киеву военная группировка вокруг Славянска в несколько раз превышает силы ополчения и гарнизону необходимо подкрепление.

Если мы не удержим город, мы все погибнем, это совершенно понятно, — сказал тогда Стрелков. — Я обещал, и мои люди обещали, что мы не оставим Славянск. По моей оценке, силы противника, которые сосредоточены вокруг Славянска, превышают наши в несколько раз, и сами мы город не удержим. Мы будем держаться до конца, но если не будет поддержки, нас уничтожат».

При этом Стрелков, отвечая на вопрос о своих политических «кураторах», сказал, что поддерживает связь в Москве только со своими друзьями, отметив, что никто из них не входит в политические элиты.

6. ЛЕГЕНДАРНЫЕ ОПОЛЧЕНЦЫ

Ополченца Вандала, который вытащил из-под огня умирающего Медведя, зовут Андрей Савельев. Он родом из Киева, сейчас проживает в Москве. На момент описываемых событий ему было всего шестнадцать лет. После Евромайдана Андрей приехал в Крым и вступил в ополчение, а после присоединился к Крымской роте, которая отправлялась на Донбасс. Савельев проявил такое упорство и желание помогать ополченцам, что Стрелков не смог отказать и взял молодого парня в группу.

Но прославиться Андрей Савельев успел гораздо раньше Славянска — когда получил «часы от Путина».

В октябре 2012 года в Киеве во время уличного празднования Дня казачества четырнадцатилетний Андрей спас российский флаг, который украинский националист отобрал у празднующих. Савельев погнался за украинцем и сумел с группой подоспевших товарищей отбить флаг России. Эта история дошла до Кремля, и через два месяца Андрея пригласили на приём в российское посольство, где посол Михаил Зурабов в награду за спасение флага вручил Савельеву часы с гравировкой «От президента Российской Федерации».

Свой позывной Андрей получил ещё в Крыму, когда во время проверки подозрительной машины переусердствовал и разбил прикладом автомата видеорегистратор водителя. Игорь Стрелков назвал его вандалом — так за молодым ополченцем позывной и закрепился.

Несмотря на разрушительный позывной, Андрей на войне был спасателем, выполняя в рядах ополчения обязанности медбрата. За время обороны Славянска Вандал вытащил с поля боя много погибших и раненых товарищей.

Андрей Савельев, Вандал

Кстати, это не единственный пример, когда в ополчении участвовали молодые ребята, которые были либо слишком настойчивы в своём желании воевать (хотя их то и дело пытались отправить домой, ссылаясь на возраст), либо просто завышали свой возраст — точно как во времена Великой Отечественной войны. Например, в роте Малого, оборонявшей территорию больницы в Семёновке, служил семнадцатилетний Мирон, который завысил свой возраст, но при этом не уступал взрослым ополченцам в боевом упорстве и храбрости.

Вандал был медбратом в ударном подразделении Моторолы. Это подразделение объединяло очень разных, но выдающихся и ярких бойцов ополчения. Многих из них интернет-пользователи, внимательно следившие за событиями на Донбассе, знают по позывным и в лицо. Конечно, героев хватало и в других подразделениях, но мотороловцы особенно полюбились людям и стали популярны, в том числе из-за уникальной информационной работы Геннадия Дубового.

Дубовой до войны и в начале событий на Донбассе работал журналистом.

Окончательно воевать в Славянск приехал 15 мая, через несколько дней после референдума, когда понял, что свой информационный долг как редактор первой газеты ДНР („Голос народа — Голос республики“) я выполнил и дальше всё будет решать оружие», — говорит Геннадий, получивший в Славянске позывной Корреспондент.

Геннадий Дубовой и Андрей Савельев

Как и медбрат Вандал, многие знаменитые ополченцы, прославившиеся при обороне Славянска, были из подразделения Моторолы, — вспоминает Геннадий Дубовой. — Вокруг бесстрашного и харизматичного командира собрались отборные бойцы: командир ПТУРщиков Боцман, Кирпич, подбивший первую сушку46 на этой войне, погибшие в бою 3 июня Север и Цыган, операторы ПТР47 Ермак и Малой, АГСники48 Ростов и Пух, водители Артист и Пятидесятый, пулемётчик Гамбит, операторы „Утёса“49 Феникс, Утёс, Чабан… Это те, кого я хорошо запомнил и кого буду помнить до конца своих дней».

Корреспондент попал в подразделение Моторолы и постоянно находился на передовой в Семёновке. Снятые им видеоролики (которые публиковались на ютуб-канале «Легендарные подразделения от Геннадия Дубового») и написанные репортажи в период обороны Славянска стали одним из главных источников информации о войне в Славянске. После отступления из города Дубовой принимал участие в боевых действиях на российской границе и в других горячих точках ДНР.

Многие воспринимают Дубового как «пиарщика Моторолы» того периода, хотя это определение самому Корреспонденту не нравится. По его словам, он стремился рассказать миру не столько об и так популярном командире, сколько об его уникальном подразделении и его бойцах.

Слева направо: Боцман и Кирпич

Эпитет „Легендарный Моторола“ стал общеупотребительным после интервью с Арсеном, которое я сделал после боя 3 июня для газеты „Завтра“, — вспоминает Дубовой, — намеренно я его не прославлял. В этом не было нужды, слишком многие, от „Лайф-Ньюс“ до РТР, — стремились показать Моторолу. Поэтому я избегал всего, что могло быть воспринято как пиар и пропаганда, и занимался освещением повседневной жизни и боёв непосредственно подразделения, стремясь через историю отряда Моторолы показать (по принципу океана в капле воды) историю создаваемой Новороссии».

7. МОТОРОЛА

Пожалуй, Моторола — самый знаменитый российский доброволец и участник ополчения Донбасса. Его имя широко известно не только в России, но и в мире. Настоящее имя Моторолы — Арсен Павлов. Родился в 1983 году в городе Ухта (республика Коми), в пятнадцать лет стал сиротой. В 2002 пошёл на военную службу, которую проходил в качестве связиста (тогда и получил позывной Моторола) в 77-й Московско-Черниговской бригаде морской пехоты. В качестве контрактника принимал участие в боевых действиях в Чечне (две командировки по полгода). Перед событиями на Донбассе работал каменщиком и рабочим на автомойке в Ростове-на-Дону.

Арсен Павлов, Моторола

С самого начала событий в Новороссии Арсен Павлов приехал туда поддержать народные протесты против киевских властей. В феврале и марте 2014 года побывал в гуще народных волнений в Одессе, Запорожье и Харькове. На начало апреля Павлов находился в Крыму в составе Первого полка ополчения, откуда перешёл в Крымскую роту, отправившуюся в Славянск.

После гибели Вячеслава Рудакова (Медведя) командиром его подразделения стал Моторола. За время обороны Славянска подразделение выросло со взвода до противотанковой роты, насчитывавшей до двухсот бойцов. Это было самое боеспособное и эффективное подразделение ополчения с тяжёлым вооружением, которое действовало на всех танкоопасных направлениях, нанося существенный урон противнику.

Впервые широкую известность Моторола получил в двадцатых числах мая 2014 года, после скандала с журналистами «LifeNews» в Славянске.

20 мая отряд ополченцев во главе с Моторолой атаковал украинский блокпост в районе Черевковки, между Славянском и Краматорском. Бой длился около получаса. Ополченцы обстреляли позиции противника из ПТУР и противотанковых ружей, подбили один БТР. Моторола снимал атаку на видеокамеру, а потом передал отснятый материал телеканалу «LifeNews» для публикации. После того как канал показал кадры боя в эфире, украинскиеСМИ чрезвычайно возбудились и стали обвинять российских журналистов в участии в боевых действиях против украинцев.

Украинский журналист Александр Горобец опубликовал текст под названием «Чем на самом деле занимались сотрудники „LifeNews“ под Краматорском? Видеодоказательство». Этот текст подхватила либеральная российская пресса, относящаяся с неприязнью к «LifeNews» как к патриотическому и дружественному ополченцам каналу. В публикации Горобца утверждалось, что журналисты «LifeNews» не просто содействовали террористам, а командовали ими в бою под Краматорском.

На следующий день, 21 мая, Моторола записал на видео опровержение, в котором сообщил, что операцией руководил он и снимал бой на камеру тоже он. На шлеме Моторолы была закреплена «GoPro» — экшн-камера с креплением, предназначенная для съёмок в движении. На эту камеру командир ополченцев снимал многие боестолкновения в Славянске и передавал видеоматериалы российским журналистам для публикаций.

Ещё одним обстоятельством, принёсшим известность Мотороле, было использование им тактики запугивания противника якобы присутствием в Семёновке чеченских головорезов (при том, что никаких чеченцев там не было). С этой целью во время боя он иногда кричал в громкоговоритель «Аллах Акбар», а также несколько раз в сутки через мощные колонки включал намаз на своей позиции.

Такая же тактика использовалась в роте Малого в больничном комплексе на другом фланге обороны Семёновки. Аудиоколонки выставлялись на крыше больницы и транслировали исламский речитатив на всю деревню. Звучало это жутковато.

Базировалась рота Моторолы в основном на «Метелице» — в небольшом здании кафе и мини-отеля в Семёновке. Подразделение не только защищало этот посёлок — часть роты составлял мобильный отряд из наиболее подготовленных бойцов, который часто перемещался по периметру Славянска, атакуя блокпосты и колонны противника.

Из славянского подразделения Моторолы вырос батальон «Спарта», бойцы которого после выхода из Славянска приняли участие в тяжёлых и кровопролитных боях на территории ДНР — в Иловайске, в Донецком аэропорту, под Дебальцевом и Мариуполем.

К осени 2016 года Моторола дослужился до полковника армии ДНР и продолжал возглавлять батальон «Спарта».

В одном интервью Арсен объяснил свой приезд на Донбасс просто:

Сел на поезд и приехал. Не вникал. Русские здесь, вот и приехал. Говорил уже: как только полетели коктейли Молотова на Майдане в сотрудников милиции, мне стало ясно — всё, это война. После того, как нацики заявили, что за каждого своего будут убивать десять русских, — ждать, когда угроза станет реальностью, смысла я не видел».

Военкор Александр Коц, много общавшийся с Мотором (близкие называли Моторолу «Мотором» или «Мотиком»), характеризовал его так:

Есть люди, которые, попав в мясорубку кровавых боёв, выходят из неё с перемолотыми душами и стойким отвращением к оружию. А есть фанаты, которые не только любят и умеют воевать, но при этом умудряются сохранять в себе человека. Моторола был как раз из таких. Боец от бога, любитель русского рэпа и балагур».

Война для Арсена Павлова была родной стихией, в которой он чувствовал себя органично, на своём месте. Кто знает, не случись Донбасского восстания, работал бы Арсен себе на автомойке или на какой-то другой «непрестижной работе», как сотни других простых парней, ставших на Донбассе настоящими героями.

В украинском обществе принято насмехаться над прошлым многих ополченцев — рабочими, шахтёрами, таксистами. Оставим эти насмешки на совести недалёких людей, не понимающих того, что в «народной толще» всегда в большом количестве таятся скрытые таланты, которые могут раскрыться, проявить себя не в обыденной жизни, а в нестандартных сложных обстоятельствах, как стихийные бедствия, катастрофы, революции, войны.

Это был в первую очередь солдат, хотя и экзотически смотревшийся в составе регулярной армии — командиров такого типа всегда выносят наверх революционные и повстанческие войны, — пишет о Мотороле военный историк Евгений Норин, — шутники, натужно острящие по поводу автомойщика во главе батальона, просто не знают истории. Никто не шутит про Жана Ланна, крестьянина, ставшего наполеоновским маршалом, или про Натаниэля Грина, знаменитого генерала американской Войны за независимость, простого кузнеца. Моторола по праву стоит в ряду таких командиров, сделавших себе имя самостоятельно.

<…>

Одна из особенностей иррегулярной войны состоит как раз в том, что на командные должности благодаря личным качествам стремительно выдвигаются люди, которые в армии мирного времени никогда не смогли бы сделать впечатляющей карьеры. Конечно, Моторола был командиром тактического звена, для руководства более значительными массами людей ему не хватало теоретической подготовки. Однако он никогда и не претендовал на командование крупными соединениями и вполне успешно водил в бой малые отряды. В роли командира-тактика Моторола, безусловно, был на своём месте. Причём он постоянно возглавлял подразделения, которым недоставало всего: от тяжёлого вооружения и средств связи до ботинок и камуфляжа. Моторола был командиром, способным при помощи нескольких одноразовых РПГ, противотанковых ружей и дышащей на ладан установки ПТУР организовать эффективную противотанковую оборону. Впоследствии он продемонстрировал и способность организовать наступательную операцию с решительными целями. Как бы противоположная сторона ни пыталась изображать презрение к самородку без систематического военного образования, зимой 2015 года кадровые офицеры с треском проиграли противостояние — проиграли, в том числе, этому человеку»50.

Вот как вспоминает Арсена Павлова Евгений Скрипник, Прапор:

Моторола был небольшого роста и худого телосложения, невзрачной внешности. Никто в начале событий не мог подумать, что перед ним будущий легендарный командир. В течение первого месяца он не был заметен, его затмевали мнимые спецназовцы, огромные верзилы. Потом этот человечек выскочил как чёрт из табакерки. Моторола проявил себя, как только начались реальные боевые действия, и надо было срочно ехать выручать, спасать, пробивать, наступать. А те бравые вояки-спецназовцы, на фоне которых Арсен терялся, куда-то вдруг исчезли, испарились, попрятались. Остался скромный маленький сержант Павлов, который взвалил на себя этот груз, вытянув целое направление. На него можно было надеяться. Несмотря на то что Моторола всегда был на самом остром участке — у него были самые маленькие потери. Он никогда своих людей не бросал. Поначалу из-за бешеной популярности у него были зачатки звёздной болезни, но он это быстро преодолел. Критику воспринимал хорошо и делал из неё выводы. Командир и человек с большой буквы».

При наборе отряда в Крыму в начале апреля 2014 года Арсена Павлова порекомендовал Игорю Стрелкову командир ополчения Балу — и не ошибся.

Арсен сразу произвёл на меня очень хорошее впечатление, — вспоминает Стрелков. — Я понял сразу, что это профессиональный солдат, энтузиаст военного дела. Это воин от природы. Ему, как говорится, на роду написано воевать. Такие люди всегда составляют костяк любой воюющей армии. Поэтому я сразу выделил Арсена из всех ополченцев и продвигал его. Когда в Славянске появилось хоть какое-то тяжёлое вооружение и сформировалось первое пулемётно-противотанковое подразделение, его возглавил именно Арсен. Он проявил себя как герой, никогда не прятался от снарядов и пуль, всё время ходил весь утыканный осколками. Не раз, когда Моторола приходил ко мне на доклад, у него то в каске, то в бронежилете торчали осколки, он их специально не вытаскивал. В этом отношении у него было немного конкурентов в нахождении под непрерывным огнём неприятеля.

Я очень ценил Арсена, всегда на него полагался. Его смерть не оставила меня равнодушным. Это человек, который очень много сделал для Новороссии, он имеет большие заслуги перед русским народом. Настоящий доброволец, настоящий солдат. Его кончина стала большим ударом для русского дела».

Арсен Павлов погиб в результате теракта 16 октября 2016 года в Донецке. Неизвестными (по версии следствия — украинскими диверсантами) был произведён взрыв лифта дома 121 по улице Челюскинцев в момент, когда Моторола поднимался в свою квартиру.

В связи с гибелью Арсена Павлова в ДНР был объявлен трёхдневный траур. 19 октября в Донецке состоялось прощание с погибшим, в церемонии и похоронах участвовало более 50 тысяч человек со всей республики. Люди искренно оплакивали утрату Моторолы — он был всенародным любимцем и героем всего Донбасса.

8. ПАВЕЛ ГУБАРЕВ

7 мая в Славянске состоялся первый на Донбасской войне обмен пленными. Пленённых 19 апреля трёх офицеров украинской «Альфы» поменяли на трёх участников Русской весны: Павла Губарева, Игоря Перепечаенко (заместителя народного мэра Славянска) и активиста из Херсонской области Сергея Злобина.

Павел Губарев стал широко известен во время массовых пророссийских митингов на Донбассе в феврале — марте 2014 года. Он был первым народным губернатором Донецкой области. Во время нахождения Губарева в плену, его команда во главе с супругой Павла Екатериной обеспечивала заход вооружённой группы из Крыма на Донбасс. После освобождения Губарев стал основным поставщиком добровольцев и гуманитарной помощи из Донецка в Славянск.

Павел Губарев

Павел Губарев родился в Северодонецке в 1983 году. Окончил исторический факультет Донецкого национального университета. До войны участвовал в различных общественно-политических инициативах в регионе, занимался рекламным бизнесом, в том числе в сфере политики.

В феврале 2014 года, когда во всей Новороссии начались народные протесты, Губарев со своими сторонниками создаёт «Народное ополчение Донбасса» (НОД). По сути, из этой организации, созданной для координации протестных сил в Донецке, в течение следующих недель и месяцев и вырастет многотысячное движение добровольцев, как местных, так и приезжающих из РФ. Само обозначение «ополченцы» за участниками боевых действий на Донбассе закрепилось на долгие годы. Ополченцами донбасских повстанцев называют и российские власти. Даже после создания армий ЛНР и ДНР военнослужащих в российском обществе и СМИ до сих пор называют ополченцами.

На создание НОД Павел Губарев направил все имеющиеся у него на тот момент наличные средства своего бизнеса — около сорока тысяч долларов. В основном деньги тратились на печать и распространение агитации на территории всего Донбасса, а также на аренду конспиративных квартир и приобретение оружия.

28 февраля Губарев со своими людьми пришёл на сессию Донецкого городского совета, где провозгласил «Ультиматум Народного ополчения Донбасса депутатам», предложив считать нелегитимной власть как в Киеве, так и в Донецкой области.

1 марта в Донецке прошёл большой митинг с российскими флагами, на котором Губарев был провозглашён народным губернатором. На этом митинге Губарев заявил:

Юго-Восточную Украину я называю Новороссией! Это земля по своей сути русская. Украиной она никогда не являлась!»

В вышедшей в 2015 году книге Губарева «Факел Новороссии» автор писал:

В начале 2014 года слово „Новороссия“ ворвалось в текущую реальность, словно сквозь некий тоннель, какой-то фантастический портал из славного прошлого. Снова зазвучало имя, которое весь минувший век старательно стирали из национальной памяти».

Флаги Народного ополчения Донбасса на блокпостах, баррикадах и бронемашинах ополчения

3 и 5 марта протестующие в Донецке дважды захватывали здание областной государственной администрации и других учреждений; окончательно занять ОГА ополченцы смогли уже только 6 апреля. Позже Губарев признавал, что первым делом нужно было занимать здания милиции и СБУ, чтобы захватить оружие. Но тогда дончане ещё не были к тому готовы, ещё боялись переступить «красную черту» и пролить кровь. А до освобождения Славянка было ещё больше месяца.

5 марта с Губаревым связался советник президента РФ Сергей Глазьев, который на тот момент из Москвы «курировал» протесты в Новороссии. Этот звонок вдохновил Павла и его соратников: значит, Россия в беде не бросит. На следующий день Губарев был арестован сотрудниками СБУ и доставлен в Киев. Там он перенёс жестокие допросы и пытки, проведя в заключении два месяца.

Когда Губарева привезли на обмен в Славянск 7 мая, народное ополчение Донбасса уже «понюхало пороху». Позади были перестрелки и боестолкновения апреля и начала мая, погибло уже немало людей.

Романтический, ранний период Русской весны Донбасса навсегда закончился. Пришли тяжёлые и кровавые будни войны», — описывает Павел свои ощущения от увиденного в Славянске.

На возвращении Губарева из плена настаивал командующий обороной Славянска.

Его обмен был произведён под моим руководством, — говорит Стрелков, — я вёл переговоры с украинской стороной. Вместо Губарева мне постоянно предлагали какого-то другого, но я настаивал на том, что либо он будет обменян, либо бойцы „Альфы“ останутся сидеть у меня. Конечно, Губарев был ценным человеком и для нас, и для противника в качестве пленного — всё-таки он стал первым народным губернатором и политическим лидером Новороссии».

Придя в себя после тяжёлого нахождения в плену, Павел Губарев со своей командой взялся за работу по поддержке Славянска из Донецка. Стрелков поручил Губареву начать систематическую работу по снабжению и пополнению Славянского гарнизона.

На тот момент Славянск уже существовал достаточно обособленно от Донецка. В столице ДНР практически не было организованной силы, которая бы целенаправленно занималась поддержкой стрелковцев. Более того — в Донецке в то время ещё сохранялось двоевластие: параллельно органам республики действовали подчиняющиеся Киеву городские власти и правоохранительные структуры. Это то же самое, как если бы в Славянске продолжало работу МВД, подчинённое и передающее информацию Киеву. Эта абсурдная ситуация в Донецке была исправлена только после прихода туда Стрелкова в июле 2014 года.

Кроме того, пока в Славянске уже вовсю шла война, на территории ДНР и ЛНР начались нехорошие тенденции: среди ополчения стала проявляться разнообразная «атаманщина» и «махновщина». Некоторые полевые командиры, в том числе из казачества, вместо вооружённых отрядов для борьбы с Украиной стали создавать настоящие банды, чтобы половить рыбку в мутной воде революционного хаоса. В этих условиях немногие тогда думали о помощи Славянску.

Павел Губарев в своей книге «Факел Новороссии» пишет:

Мы с соратниками потолковали и определились: всё для Стрелкова, всё для Славянска! К сожалению, так поступали далеко не все, кто был вынесен революцией на вершины власти в ДНР. Мне уже было очевидно, что самые честные, бескорыстные, идейные бойцы стягиваются под знамёна Стрелкова. Уже тогда набирали силу те, кто перекрасился как хамелеон, оставшись, по сути, наёмными слугами олигархии. Те, кто боролся за материальные активы, а отбирали их не в пользу республики, а для себя любимых. Я-то прекрасно помнил известное изречение о том, что революции совершают прекраснодушные идеалисты, а плодами их пользуются циничные мерзавцы».

В Донецке Губарев создал и возглавил Мобилизационное управление при Министерстве обороны ДНР. Управление занималось приёмом добровольцев, их отбором и отправкой в Славянск. В течение полутора месяцев туда отправлялось в среднем до тридцати человек ежедневно. Кроме того, начальник Мобуправления наладил регулярную отправку стрелковцам гуманитарных грузов, собираемых со всей республики и доставляемых из РФ. Продолжило свою работу Мобуправление и после выхода гарнизона из Славянска.

После того как тема Новороссии исчезла из официального дискурса в РФ и в ЛДНР, Павел Губарев стал одним из немногих политических лидеров Донбасса, оставшихся верным идее, ради которой он и его соратники начинали антиукраинское сопротивление, создав «Народное ополчение Донбасса». В 2015 году Губарев основал в Донецке общественное движение «Новороссия» и одноимённый холдинг (телеканал, газету, радио, ряд интернет-ресурсов), который вещает на многомиллионную аудиторию на территории ЛДНР и за их пределами.

9. ДЕНЬ ПОБЕДЫ

После боя 5 мая в Семёновке до середины месяца снова наступило относительное затишье. Противник продолжал накапливать артиллерийские системы вокруг города, которые к концу мая начнут настоящий артиллерийский террор Славянска и его окрестностей. Вооружённые налёты на город продолжались, но ополчение жёстко огрызалось. В эти дни было необходимо обеспечить в Славянске спокойствие, чтобы провести празднование 9 мая и референдум 11 мая.

6 мая Игорь Стрелков написал:

Сегодня относительно спокойно. Укропы тянут войска „не по-детски“: вдобавок к имевшимся 2 аэромобильным бригадам, батальону нацгвардии, отряду спецназа „Омега“, херовой туче „ягуаров“ и „соколов“ и прочей шушере, из Барвенково к нам прибыл танковый батальон почти полного состава (30 шт.) + батарея „Градов“, из Красноармейска — такой же мотострелковый (20 БМП) + танковый взвод (4 шт.) и 6-орудийная батарея „Акаций“. Всё встаёт стволами к Славянску. С такой силищей, если вся вместе попрёт, нам воевать будет как-то совсем грустновато. „Жить мы будем плохо, но недолго“. Но готовимся, по мере сил».

В этот день в бою с радикалами из украинского батальона «Азов» под Мариуполем был захвачен в плен первый министр обороны ДНР Игорь Хакимзянов (освобождён 15 сентября 2014 года при обмене пленными). Вторым министром обороны ДНР через несколько дней станет Игорь Стрелков. После его ухода с Донбасса военным министром республики будет назначен воевавший в Славянске ополченец Владимир Кононов с позывным Царь.

Празднование Дня победы в Славянске было для людей необычайно торжественным и остро осмысленным в контексте реальной войны, в эпицентре которой оказался этот город. На праздничной демонстрации люди пели «этот День Победы со слезами на глазах» буквально со слезами на глазах. Были среди них и те, кто уже оплакивал своих друзей и родственников — тех, кто погиб не в далёкой войне, а прямо в этом городе, прямо на днях.

Павел Губарев и Вячеслав Пономарёв выступают на площади Славянска в День Победы

На центральной площади собралось несколько тысяч жителей Славянска. Был даже проведён парад военной техники, состоящей из пяти трофейных бронемашин. На митинге выступил недавно освобождённый Павел Губарев, который призвал всех горожан, кто может держать в руках оружие, вступать в ополчение Донбасса. А народный мэр Вячеслав Пономарёв для красного словца торжественно заявил о том, что украинцев в плен больше ополченцы брать не будут: «Валить будем всех».

В Москве в это время проходил пышный парад Победы. По Красной площади прошли образцы новейшего российского вооружения. Вместе со всей страной День Победы праздновал Крым. А русские Донбасса смотрели по телевизору на грозную и могучую русскую армию и задавались вопросом: поможет ли им эта армия? И зачем она вообще нужна, если не для защиты своих людей и национальных интересов страны? Прошло уже два месяца с начала волнений на Донбассе, прошёл почти месяц обороны Славянска, но ни намёка на реальную военную помощь ополчению не было. «Красную армию» ждали сразу после Крыма, потом после событий в Одессе 2 мая, а затем убедили себя, что уж ко Дню Победы Путин точно введёт войска. «Путин, введи войска» — эти слова стали одним из самых популярных хештегов и мемов в российских соцсетях. Тогдашние наши мечты кажутся с высоты прошедших лет очень наивными. Но в тех условиях такое развитие событий считалось само собой разумеющимся — не только для нас, но и для всего мира.

День Победы был омрачён трагическими событиями в Мариуполе. Той весной 9 мая стало вторым, после 2 мая в Одессе, «чёрным днём» Донбасса. В этот день во время праздничных демонстраций в столкновениях с украинскими радикалами погибло до десяти ополченцев и мирных жителей, а во время штурма Нацгвардией здания УВД в огне погибло несколько десятков милиционеров, отказавшихся подчиняться властям и перешедших на сторону народа.

Торжественные военные парады в день, когда у наших границ идёт нормальный такой бой с десятками убитых русских, выглядят… диковато, — писал тогда сайт «Спутник и Погром», — как мы и предполагали, 9 мая 2014 года стало самым странным Днём Победы за всю постсоветскую историю: по Красной площади едет сверхсовременная техника, а в Мариуполе пророссийские протестующие останавливают бронированные колонны карателей с помощью пустых бутылок и такой-то матери… Праздник со слезами на глазах, о да!»

Вечером 10 числа украинцы под Славянском снова активизировались и атаковали блокпост в Андреевке. Когда ополченцы начали отстреливаться, нападающие отошли, и с Карачуна по Андреевке начали бить миномёты. Четверо наших было ранено, и ополченцы с блокпоста отступили (впрочем, и противник его тогда не занял).

После нуля часов артиллерийский расчёт ополчения (на тот момент это были две БМД и «Нона») подобрались поближе к Карачуну и с нескольких сот метров накрыли украинские позиции плотным огнём. О результативности артналёта свидетельствовало несколько мощных взрывов (сдетонировали боеприпасы), к тому же на высоту вскоре прилетел вертолёт — очевидно, за ранеными.

Жёсткие действия ополчения были направлены на подавление миномётного огня с Карачуна по Славянску и временное «принуждение к миру» противника, чтобы провести референдум 11 числа.

Своей цели Игорь Стрелков добился:

Зато утром тишина-а-а-а. Надеюсь, до них мой тонкий намёк дошёл. Снарядов у нас более чем достаточно. „Прямые поставки“ с украинских военных складов», — написал он с утра.

Это было очередное проявление фирменного блефа Стрелкова: как раз снарядов ополчению катастрофически не хватало. На тот момент у «Ноны» оставалось всего двадцать снарядов и несколько десятков к обеим БМД. Продолжить контрбатарейную борьбу наши артиллеристы смогли только после подвоза боеприпасов через несколько дней.

Мы укрепляемся. Остаётся только ждать, — писал Стрелков 10 мая, — если хунта завтра не атакует — она распишется в полном бессилии. Допустить референдум в Славянске и Краматорске (под которыми стоят основные силы) — фактически означает согласиться на капитуляцию».

В этом отношении капитуляция украинцев действительно состоялась: Киев не смог сорвать проведение референдума. Это было небольшой, но всё же победой над Украиной. Донецк и Луганск не стали российскими, но и ненавистная русским Донбасса жовто-блакитная тряпка сюда больше не вернулась.

10. РЕФЕРЕНДУМ

11 мая на территориях Донбасса, подконтрольных силам народного ополчения (в административных границах Донецкой и Луганской областей Украины), были проведены референдумы о государственной самостоятельности Донецкой и Луганской Народных Республик. По официальным данным, на территории ДНР в голосовании участвовало 75 % граждан, за независимость республики проголосовало 89 % избирателей. На территории ЛНР участвовало также 75 %, за независимость республики проголосовало 96 % избирателей.

В Славянске, несмотря на сложную и тревожную обстановку, также прошёл референдум о независимости ДНР. В городе было организовано около шестидесяти участков для голосования. Явка славянцев составила около 80 %, около 98 % из них проголосовало за независимость ДНР.

Вот что тогда писал военкор Александр Коц:

„День тишины“ в Славянске накануне референдума завершился многочасовым артобстрелом окраин города. В полвосьмого вечера прозвучали первые залпы с горы Карачун — господствующей высоты над Славянском. Именно здесь украинская армия расположила свою главную ударную силу — две батареи „Град“, две батареи самоходных артиллерийских установок, гаубицы. С этой высоты крупным калибром простреливается практически весь город и подъезды к нему. Взрывы, очереди, всполохи на горизонте — похоже, украинские войска пытались сделать всё, чтобы накануне референдума запугать местных жителей. И сорвать плебисцит. А в час ночи канонаду как рубильником выключило. К утру выяснилось, что силы самообороны, оказывается, в эту ночь преподали урок артиллеристам. Казалось бы, после такого „светошумового шоу“ наутро люди должны были сидеть по домам, испуганно поглядывая в окна. Но как стало модно говорить в среде журналистов в последние дни: „Страха нет“. Очереди на участках образовались под самое открытие — к восьми утра».

Голосуя за независимость Донецкой Республики, местные жители всё же надеялись, что это некий переходный период и после провозглашения независимости ДНР власти смогут официально обратиться к России с просьбой о присоединении и провести ещё один референдум о вхождении в состав РФ.

Но у РФ на этот счёт было другое мнение. Игорь Стрелков это уже тогда понимал. Первым тревожным звонком для него была команда снять маску 26 апреля. А перед 11 мая до него уже прямо донесли, что «пора сворачивать лавочку».

До 26 апреля я был уверен, что всё развивалось по сценарию Крыма, — говорит Стрелков. — Команда на снятие маски тогда полностью дезавуировала эту уверенность и эти ожидания. Когда проводили референдум, я уже точно знал, что что-то пошло не так, что нас предали. Ещё накануне референдума, 10 числа, я говорил с главой Крыма Сергеем Аксёновым, и он рекомендовал мне возвращаться в Крым. На мой вопрос — что будет со всеми нашими людьми, он ответил, чтобы людей я брал с собой. Поступить я так, конечно, не мог. Понял, что дальше придётся действовать самому, своими силами. Продолжал, насколько это возможно, блефовать, чтобы поддерживать уверенность противника в „российских полчищах“ в Славянске. Расчёт был на то, что в итоге мы заставим РФ реально поддержать Донбасс. В конце концов, заставили, через три месяца, но Славянск к тому времени пришлось оставить».

Накануне референдума Сергей Аксёнов позвонил и Павлу Губареву. Попросил убедить руководство ДНР отложить референдум на неделю. 7 мая даже Путин призвал перенести референдумы, но республики на это не пошли. Отказ ЛДНР отменить референдумы 11 мая был ещё одним свидетельством того, что до середины августа 2014 года события на Донбассе развивались самостоятельно, без помощи РФ. Более того — иногда даже наперекор Москве. Фактически, ополчение своими жёсткими действиями против Украины, после разворачивания масштабной войны летом 2014 года, заставило РФ прийти на помощь, о чём и говорил процитированный выше Стрелков.

Особенно поразило то, что Москва рекомендовала нам не спешить с референдумом о самоопределении, — вспоминает Губарев. — Что это? Намёк на то, что мы не будем признаны? Но референдум остановить было невозможно. Тогда ещё многие в ДНР были убеждены в том, что после референдума Москва примет Донбасс в состав РФ, как и Крым. Был ли у меня тогда неприятный осадок в душе от случившегося, от этих просьб Москвы? Нет. Тогда казалось, что это — какая-то дипломатическая игра, какой-то хитрый кремлёвский план, а не явное нежелание руководства РФ ввязываться в борьбу за Донбасс через прямое военное вмешательство. Не ведали мы ещё, что дело покатится в совершенно ином направлении. После референдума мне пришлось признаться себе: присоединять Донбасс к себе Российская Федерация не будет. На это рассчитывать больше нельзя. Я понимал, что к середине мая 2014 года у Москвы было более чем достаточно поводов для ввода войск. Менее чем шестью годами ранее Кремлю хватило всего двух суток боёв в Южной Осетии и убийств её мирных граждан, чтобы начать операцию против Грузии и принудить её к миру. А здесь, несмотря на самые откровенные зверства хунты и начавшиеся обстрелы городов, Москва бездействовала, ограничиваясь только возмущёнными словами».

Через неделю после референдума Стрелков писал:

Я свою задачу (как её себе поставил) выполнил на 100 % — люди смогли провести референдум и реально высказать мнение о будущем. А теперь осталось выполнить вторую часть задачи — не опозориться и сражаться как положено, до конца. И дать возможность тем, кто свою задачу ещё не выполнил, вступить в дело».

Последняя фраза, очевидно, была адресована российским военным.

После референдума Игорь Стрелков принял должность министра обороны Донецкой Народной Республики.

12 мая был обнародован «Приказ командующего Вооружёнными силами ДНР». В этом документе Стрелков объявил о введении на территории республики режима «контртеррористической операции» (КТО) и приказал переподчинить себе все воинские формирования и силовые структуры в республике.

В последнем пункте «Приказа» Стрелков обратился к РФ:

Принимая во внимание чрезвычайный характер ситуации в стране, развязанный киевской хунтой геноцид донецкого населения и угрозу интервенции со стороны вооружённых сил, подчиняющихся Киеву, и стран НАТО, обращаюсь к Российской Федерации принять адекватные ситуации меры к защите населения ДНР, включая возможность ввода Контингента Миротворческих сил со стороны восточной границы».

Ответа на это обращение ни от кого в РФ не последовало.

По завершении референдума Игорь Стрелков отправил в Донецк группу ополченцев во главе со своим заместителем Сергеем Здрилюком (Абвером) с целью объединить отряды полевых командиров, покончить с атаманщиной в Донецке и начать там реальные вооружённые действия, как в Славянске.

Впрочем, активного противостояния с украинцами на остальной территории в течение мая — июня так и не возникло. Отчасти потому, что двоевластие в Донецке прекратить так и не удалось, отчасти из-за амбиций многих командиров ополчения и потому, что основные силы украинцы всё-таки сконцентрировали вокруг Славянска и не подходили вплотную к столице ДНР.

Группа Абвера собирала разведывательные данные по перемещению и расположению сил противника под Донецком. Когда Абвер передавал эти данные в штаб Славянского гарнизона, Игорь Стрелков отвечал, что эти сведения ему в блокированном Славянске не нужны и бесполезны, ведь он отправил их в Донецк не информацию о противнике собирать, а бить противника, насколько это возможно.

Они не сумели построить тут второй Славянск, — говорит Сергей Цыплаков, находившийся тогда ещё в Донецке, — во-первых, не тем людям раздали оружие, во-вторых, просто не сумели взять под себя разрозненные отряды ополчения. „Взять под себя“ — это был ключевой тезис в те дни, когда командиры стремились собрать вокруг себя больше оружия и людей. Оружие рождает власть. Только властью тогда многие донецкие „атаманы“ пользовались не для совместной борьбы с противником, а в собственных целях, далёких от идеалов Донбасского восстания».

Сергей Здрилюк был одним из пятидесяти двух ополченцев, которые приехали из Крыма в Славянск 12 апреля. Сергей родом из Винницы, закончил военное училище в Симферополе. С 1996 по 2001 год служил в СБУ. Позывной Абвер51 получил из-за службы в военной контрразведке Украины. Из-за опыта работы в СБУ Здрилюк и был назначен Стрелковым на должность своего заместителя и начальника контрразведки. В Славянске Абвер занимался выявлением и нейтрализацией агентов СБУ и «Правого сектора», разработкой и проведением ряда разведывательных операций.

Сергей Здрилюк, Абвер

В 2014–16 годах украинские СМИ не раз писали о том, что Сергей Здрилюк ликвидирован. Впрочем, так писали о многих известных командирах ополчения, которые были для Украины как кость в горле. Здрилюк покинул Славянск вместе со всем гарнизоном 5 июля, до осени возглавлял службу контрразведки в ДНР, после чего уехал в Крым, где проживает до сих пор.

В середине мая Стрелков отправил Абвера в Донецк для установления там подчинённого ему (Стрелкову) военного единоначалия. В подписанном Приказе говорится, что Сергей Здрилюк «назначается заместителем командующего Народным ополчением Донбасса и командируется в Донецк для решения вопросов военного и организационного характера».

По приведённому выше мнению Сергея Цыплакова, Здрилюк с этой задачей не справился. Сам же Абвер считает, что поставленные задачи выполнил. Вот что он рассказал в беседе с автором книги:

Моей задачей в Донецке было сведение разрозненных отрядов ополчения в одну организованную военную силу. Объединить „Оплот“, „Восток“, „Русскую православную армию“, СВД „Беркут“, „Кальмиус“, различные казачьи подразделения. По прибытию в столицу ДНР мной, как старшим военачальником в Донецке, был создан Координационный центр, в который вошло по одному командиру от каждого подразделения. Мы координировали все действия по распределению оружия и материальных средств, обустройства оборонительных сооружений в Донецке и тому подобное. Конечно, не всё было гладко, многие командиры тянули одеяло на себя, например, уклонялся от взаимодействия батальон „Восток“ Александра Ходаковского. Да и с главой правительства Александром Бородаем были достаточно напряжённые отношения. Но всё равно, в целом организованную работу и координацию сил ополчения наладить удалось за две-три недели.

Кроме военной работы приходилось регулировать и внутренние проблемы в ДНР. Я не давал всяким предприимчивым дельцам пилить шахты, отжимать предприятия, автомобили. Поэтому быстро нажил себе в Донецке немало врагов. Некоторые тыловые отцы-командиры начали на меня обижаться, жаловаться Бородаю и Стрелкову, из-за этого выполнение моих задач сильно затруднилось.

Из Славянска в Донецк я уезжал всего с двумя людьми и без оружия, так как в Славянске на счету был каждый ствол. Оружие и людей я по сусекам собирал в Донецке, Горловке. Стволы покупались, получались в обмен на машины и другие ценности. В итоге удалось собрать под своим началом до пятисот бойцов ополчения и получить около двухсот единиц различного оружия, которое распределялось на ответственные участки обороны.

Украинские войска на тот момент были где-то за 70–80 км от Донецка, поэтому активные боевые действия ещё не велись. Но мы активно строили блокпосты и укрепрайоны, мобилизовав людей и строительную технику. Все дороги в Донецк перекрыть было невозможно, но основные дороги были под нашим контролем.

Я сделал своим штабом бывшее здание СБУ в Донецке и работал здесь с середины мая по середину июня. Организовал оборону Донецка, насколько это было возможно, и во второй половине июня вернулся в Славянск».

Впрочем, командиры и бойцы ополчения после выхода из Славянска в начале июля говорили о том, что и Донецк, и другие города ДНР к обороне готовы не были. Скорее всего, самостоятельных усилий Абвера и донецких командиров было недостаточно, и нужны были сотни отступивших в начале июля из Славянска закалённых реальными боями стрелковцев, чтобы хоть как-то защитить Донецк и всю республику от украинского наступления лета 2014 года.

11. ОПОЛЧЕНИЕ АТАКУЕТ

12 мая продолжились артиллерийские дуэли с украинцами на Карачуне. Русские выпустили туда почти весь оставшийся на тот момент боезапас. На высоте что-то снова хорошо сдетонировало. Поползли слухи о сотнях погибших украинцах.

По этому поводу Игорь Стрелков писал:

Думаю, это просто слухи. Детонация была прошлой ночью на Карачуне. Этим утром там тоже что-то пару раз задымилось/загорелось. Но, по собственному опыту, могу сказать — результаты артобстрела со стороны видятся куда как эффективнее, чем они есть на самом деле. Пока не будет подтверждения от „языков“, я буду больше доверять официальным укропским сообщениям (о двух легкораненых во время первого обстрела и об отсутствии потерь в результате второго), чем „агентству ОБС“ („одна бабка сказала“)».

Позже выяснилось, что погибших и раненых от наших попаданий по Карачуну было всё-таки немало (точные цифры, правда, никто не озвучил). Но пресловутое «агентство ОБС» было большой проблемой войны в Славянске и вообще всей Донбасской войны, которая проходит онлайн, в условиях почти повсеместного интернета. Сложно добыть достоверную информацию, когда каждый, даже не очевидец и не участник событий, считает своим долгом высказаться и зачастую плодит непроверенные сведения и самые нелепые слухи из «зоны психозов» (по выражению Дмитрия Стешина). Даже сами свидетели и участники боевых действий, как уже говорилось выше (в разделе о потерях), информацию могут исказить.

Отто фон Бисмарку приписывают такую фразу: «Никогда столько не врут, как во время войны, после охоты и до выборов». Трудность реконструкции военных событий, особенно по прошествии долгого времени, заключается именно в том, что бывает сложно, а иногда уже невозможно отделить правду от вымысла. При работе над книгой автору приходилось отсекать многие факты и свидетельства с опорой на обороты «я слышал», «кто-то сказал», «где-то сообщили» и т. п. Отдельные эпизоды обороны Славянска, выглядящие сомнительно с точки зрения достоверности, из книги просто пришлось исключить.

Выше также говорилось о том, что бывает сложно опираться даже на официальные сообщения о потерях противника, которые украинцы скрывали из пропагандистских соображений и чтобы избежать деморализации в своих рядах. Поэтому более важным источником информации о действиях противника и его потерях служили как «языки» (взятые в плен украинские бойцы), так и радиоперехваты, в которых украинцы иногда озвучивали факты о реальном положении вещей.

Уничтоженный во время засады БТР

Следующая после референдума неделя стала для Славянска «наступательной». Российские и украинские СМИ взорвались заголовками: «Ополчение перешло в наступление под Славянском», «Стрелков отдал приказ наступать», «Террористы атакуют», «Стрелков погнал сепаратистов в бой» и т. д. Основанием для ажиотажа стало несколько удачных операций стрелковцев и ужесточение антиукраинской риторики славянских властей.

13 мая бойцы из Краматорска атаковали колонну ВСУ в двадцати километрах к западу от города, в селе Октябрьское. Это была колонна 95-й аэромобильной бригады, которая доставляла боеприпасы в расположение украинских частей на гору Карачун. Разгром колонны был осуществлён с целью ударить по снабжению подразделений ВСУ на Карачуне, откуда обстреливался Славянск.

Это была продуманная и грамотно осуществлённая засада. В 13 часов ничего не подозревающие, шедшие вразвалочку украинцы были атакованы засевшим в зелёнке52 взводом краматорских бойцов. Из засады были уничтожены грузовик ГАЗ-66 с миномётом на прицепе, 2 БТРа и два КамАЗа — один с пехотой и другой с боеприпасами. Погибло семь и ранено около десяти украинцев. В бою ополченцами был захвачен автоматический миномёт «Василёк» и второй грузовик ГАЗ-66.

Со стороны ополчения был ранен доброволец из Днепропетровска и погиб один боец — тридцатишестилетний Сергей Гришин из Макеевки.

Грузовик ГАЗ-66 с миномётом на прицепе, уничтоженный ополченцами 13 мая в селе Октябрьское

Незадолго до гибели на своей странице ВКонтакте Гришин разместил цитату из фильма «Гладиатор»:

Все мы умираем. К сожалению, не мы решаем, как. Но мы можем решить, как встретить свой конец, чтобы нас запомнили мужчинами».

Во время движения колонна одной из воинских частей ВС Украины была цинично и коварно обстреляна из засады, — было сказано в официальном сообщении штаба АТО, — террористы атаковали украинских десантников из гранатомётов, вели плотный прицельный огонь из стрелкового оружия. Более 30 нападавших прибыли заранее и были размещены вдоль реки по кустам. Первый выстрел террористов из гранатомёта попал в двигатель БТРа, который подошёл к мосту. Раздался взрыв. Другой БТР пытался протолкнуть повреждённую боевую машину, которая загорелась, дальше от села. Военнослужащие приняли бой. После первого залпа террористов из тяжёлого оружия погибло двое военнослужащих, ещё 3 получили ранения. Всего в результате длительной схватки погибло 6 военнослужащих Вооружённых сил Украины. 8 получили ранения различной степени тяжести».

Позже украинцы признали гибель в Октябрьском и седьмого военного.

14 мая пресс-секретарь мэра Славянска Стелла Хорошева сообщила журналистам о том, что за прошедшие сутки ополченцами было уничтожено ещё одиннадцать украинских боевиков и тридцать четыре ранено. Артиллерийские дуэли с противником и стычки на окраинах Славянска шли постоянно, а исход боёв и количество обоюдных потерь не всегда были известны, так что точно установить потери противника в те дни (кроме громкой операции под Краматорском), опять же, сложно. Возможно, сообщение Хорошевой было очередным проявлением блефа в информационной войне, бывшей неотъемлемой частью настоящей, горячей войны. Тем не менее, успехи ополчения были налицо. Вместе с победными действиями ужесточилась и риторика городских властей.

Стелла Хорошева в этот же день сообщила, что ополченцы меняют оборонительную тактику на наступательную и озвучила ультиматум на вывод украинских войск из-под Славянска.

Сергей Здрилюк (Абвер) заявил работавшим в городе СМИ:

Если не будет отогнана бронетехника, не будут убраны блокпосты, у меня хватит сил и средств, командующий меня сегодня поддержал, всё это будет уничтожено и сожжено. Разведывательно-диверсионные группы готовы к движению, и некоторые уже стоят на позициях. Двадцать четыре часа даю на вывод всех войск, всехсил».

В ночь на 16 мая ополченцы окончательно заняли Семёновку. В три часа ночи три группы по двадцать человек (командиры Моторола, Одесса и Ноиль) вышли из Славянска и выдавили из посёлка взвод бойцов ВСУ и Нацгвардии. Сопротивления они не оказали и быстро отступили. Русские заняли позиции в Семёновке, в том числе на территории больничного комплекса. На выездах из посёлка сразу установили два блокпоста, позже их стало четыре.

На следующий день началось резкое накопление сил противника вокруг Славянска. Несколько сотен бойцов Нацгвардии было брошено на зачистку Рай-Александровки (посёлок восточнее Славянска рядом с Николаевкой). Около семисот новых нацгадов с бронетехникой прибыло в район блокпостов «БЗС» и «Краснолиманский» (на повороте к Красному Лиману).

В течение дня трасса была перекрыта для проезда гражданских, из-за чего скопилось огромное количество машин. Ополчение было вынуждено временно остановить огонь по противнику в этом месте, чтобы не зацепить автомобили с мирными людьми. Зато краматорская рота продолжала кошмарить другие блокпосты и опорные пункты, а наша арта активно долбила по Карачуну, выпустив туда семьдесят мин. Противник активно отвечал из 120-мм миномётов.

16 числа, по истечении срока ультиматума, диверсионная группа ополчения атаковала украинскую базу в районе Изюма (на границе с Харьковской областью). Ополченцы серьёзно обстреляли военный аэродром в Краматорске — там возник сильный пожар, в огне противник потерял около пяти убитых и раненых. На подступах к Семёновке украинцы попробовали продвинуться пехотой при поддержке трёх БТРов, но были выбиты выстрелами из ПТРС 53 и поспешно отступили. Попытка нанести ополчению потери стрельбой из нескольких БТРов с севера Славянска была сорвана нашим артиллерийским огнём. Активные перестрелки были в районе Сользавода, противник получил несколько убитых и раненых и отступил в сторону блокпоста «БЗС».

Уже ночью отряд Моторолы почти вплотную подошёл к «БЗС», миновал охранение противника и выпустил по блокпосту несколько гранат. Моторола выстрелил из «Шмеля» 54 в окно стоящего рядом мотеля, где отдыхали украинские бойцы. О потерях не сообщалось, но надо полагать, они были немалые, в том числе от последующего «дружественного огня» украинцев. Группа Моторолы атаковала молниеносно и быстро отошла. После этого на «БЗС» ещё долго слышались дикие крики и ожесточённая пальба — как выразился Стрелков, «в результате противник около тридцати минут успешно воевал друг с другом».

18 мая бои возобновились с новой силой. Утром русские с использованием миномёта и гранатомётов с близкого расстояния атаковали украинский блокпост в районе села Малиновка. Два БТРа сгорели на месте, блокпост был полностью разбит. Противник снова понёс потери в живой силе, наши потери в ходе атаки — один раненый.

Днём ополченцы подвергли миномётному обстрелу рощу у дороги Славянск — Краматорск, в которой, недалеко от своего блокпоста, на свежем воздухе располагались сводные подразделения Нацгвардии, 25-й и 95-й аэромобильных бригад ВСУ. В результате обстрела в роще возникло три очага пожара, и ополченцы в бинокли с удовлетворением наблюдали, как по зелёнке в панике разбегается множество солдат. Всего туда выпустили шестьдесят мин 82-мм и десять снарядов «Ноны».

Также из «Ноны» была обстреляна высота Карачун. После атаки в Малиновке и обстрела Карачуна и к тому, и к другому пункту высаживался вертолёт, чтобы забрать раненых.

Ближе к вечеру, получив данные о расположении противника в Селезнёвке (окраина Славянска севернее Семёновки), разведгруппа ополчения скрытно зашла в село и в скоротечном бою уничтожила шесть нацгвардейцев и сожгла их КамАЗ.

Снова был атакован блокпост «БЗС», выстрелом из «Мухи» уничтожена БМП противника.

Всего, по данным радиоперехвата, за эти сутки потери противника убитыми превысили тридцать человек, раненых было минимум раза в два больше. Особенно много украинцев погибло в роще между Славянском и Краматорском (правда, точного количества погибших снова нет). Уничтожено за эти сутки три бронемашины и два грузовых автомобиля противника.

По поводу больших потерь украинцев и удачных попаданий ополчения на следующий день высказался Стрелков:

В роще народу было набито как сельдей в бочке. А попадали очень удачно и кучно. То же самое было в Малиновке — всё стояло очень плотно».

В тот день украинцы при поддержке артиллерии предприняли очередной штурм Краматорска, но безуспешно. Сначала им даже удалось прорваться в город с двух направлений, завязались уличные бои. Но колонна бронетехники не смогла продвинуться дальше моста в районе завода «Энергомашспецсталь». Украинцы отошли, а в ходе ночных столкновений с 18 на 19 мая русским удалось вернуть контроль над двумя ранее утраченными блокпостами.

Хорошо описал эти события в Краматорске военный эксперт Борис Рожин (известен в «Живом журнале» под ником Colonel Cassad), анализируя странную неэффективную тактику противника:

Собственно, вчерашние интенсивные перестрелки на подступах к Славянску были, так сказать, фоном для попытки хунты попробовать продвинуться в Краматорск. Штурм проходил при поддержке 122-мм гаубиц, развёрнутых у телевышки на горе Карачун и обстреливавших блокпосты и окраины Краматорска. Национальная гвардия при поддержке БТРов попыталась войти в городскую черту. Точное количество наступавших неизвестно — по обрывкам сведений, мелькавших в открытых источниках, до 12 БТРов и до 250–300 человек пехоты.

В районе обеда Нацгвардия смогла при поддержке артиллерии и БТРов, обстреливавших блокпосты ополченцев, зайти в городскую застройку и дойти до больницы № 3 по направлению к горисполкому, но там была сначала остановлена, а в ходе дальнейшего боя вновь отброшена по направлению к аэродрому.

Ближе к вечеру последовала вторая попытка со стороны Ясногорки, когда при поддержке 6 БТРов Нацгвардия вновь попыталась продвинуться через блокпосты в город. Но порыв был довольно слабенький, и ополченцы смогли отразить и его.

Достоверных данных о потерях у обеих сторон пока нет, но судя по интенсивности боёв, без них явно не обошлось. В целом, сей штурм произвёл странное впечатление, так как проводился явно недостаточными силами, помноженными на низкое качество подготовки Нацгвардии, которая мало того что несёт постоянные и достаточно высокие потери, так ещё и весьма сомнительно выполняет боевые задачи. Скоро уже месяц с момента штурма 24 апреля, а особых успехов у Нацгвардии под Славянском и Краматорском окромя убийства гражданских не наблюдается. При этом симптоматично отсутствие ударных вертолётов при вчерашнем штурме — судя по всему, хунта боится новых потерь, или же пилоты просто отказываются вылетать на неразведанный укрепрайон, где находится неизвестное количество ПЗРК. Нет какого-то системного подхода к штурму города, а есть какие-то дурацкие наскоки, приводящие к излишним жертвам, но не решающие оперативных задач».

18 мая Стелла Хорошева сообщила, что вблизи города 10 украинских солдат были расстреляны бойцами Нацгвардии после того, как выказали желание примкнуть к ополченцам. В свою очередь, украинские военные заявили, что эти десять человек (уроженцы Донецкой и Луганской областей) дезертировали.

Как бы то ни было, но переход бойцов ВСУ на нашу сторону не был редким явлением. Также как нередки были и случаи карательных мер в их отношении со стороны нацгадов и правосеков. Мы даже получали неоднократные сведения о том, что радикалы буквально выставляют заградотряды, чтобы гнать не желающих воевать солдат в бой.

12. ДОБРОВОЛЬЧЕСКОЕ ДВИЖЕНИЕ

Тем временем ситуация с наличием добровольцев в Славянском гарнизоне становилась критической — остро не хватало как рядовых бойцов, так и руководящих кадров.

17 мая Игорь Стрелков сделал своё знаменитое обращение к жителям Донбасса. Обращение было записано на видео и распространено через интернет. Автору книги эта запись видится ценным историческим документом, отражающим и дух времени, и состояние ополчения на тот период. Кроме того, это обращение хорошо характеризует и самого Стрелкова как человека и командира.

Обращение Стрелкова с минимальными сокращениями:

Граждане Донецкой Народной Республики!

Обращаюсь к вам с просьбой. С просьбой встать на защиту своей Родины, своих домов, своих семей, своего народа.

Мне приходится просить вас сделать то, о чём по всем человеческим меркам просить и не требуется. Ведь вставать за своё Отечество и свою свободу на Руси всегда было почётным делом, на зов к которому охотно откликались испокон веков все, кто считал себя мужчинами. Тем не менее, мне приходится сказать вам правду. Прямо в глаза. Сказать жёсткие, возможно, даже оскорбительные для вашего достоинства слова.

Уже больше месяца, как мы, маленькая группа добровольцев из России и Украины, вняв призывам о помощи, прозвучавшим из уст выдвинутых вами лидеров протеста, прибыли сюда и в вооружённой борьбе противостоим всей украинской армии.

За минувший месяц мы слышали много раз отчаянный призыв: „Дайте нам оружие! Дайте оружие, чтобы мы могли сражаться за свою свободу, за своё право читать и говорить на родном русском языке, за право почитать предков — героев Великой Отечественной войны, а не прихвостней нацистских преступников!“

Вняв этому призыву, мы добыли оружие. Захватили на складах, отобрали у украинских военных и милиции, купили у подпольных торговцев за немыслимые деньги. И вот теперь оружие у нас есть. Оно не в глубоком тылу — не в Донецке, Луганске или Макеевке, не в Шахтёрске или в Антраците. Оно — на передовом рубеже борьбы, в осаждённом городе Славянске. Оно здесь, где оно нужнее всего. Здесь, где добровольцы прикрывают собой весь остальной Донбасс. И здесь же, под городами Славянском и Краматорском, под Красным Лиманом и Константиновкой, где расположены наши гарнизоны, киевской хунтой собраны самые боеспособные и многочисленные силы. Рядом расположились две трети карателей и штаб так называемой „антитеррористической операции“.

И вот наступил момент, когда каждый дончанин, способный носить оружие и готовый его применить по врагам своего народа, может приехать и получить оружие прямо в руки. Получить и встать в строй ополчения, чтобы изгнать карателей за пределы родной земли.

Но что же мы видим? Всё, что угодно, но только не толпы добровольцев у ворот наших штабов. В Славянске 120 тысяч человек населения. Вдвое больше — в Краматорске. Всего в Донецкой области проживает четыре с половиной миллиона человек. Да, не все из них мужчины дееспособного возраста. Не все из них здоровы и не заняты в важных для жизнеобеспечения производствах. Не все могут прийти к нам по семейным и всяким иным уважительным обстоятельствам. Но, признаюсь честно, никак не ожидал, что на всю область не найдётся и тысячи мужчин, готовых рисковать жизнью не у себя в городе на соседней с домом баррикаде, откуда до ближайшего национального гвардейца надо полдня на машине ехать, а на передовой линии, где реально каждый день стреляют.

Тем не менее, это так. Чтобы не быть голословным, приведу примеры. Три дня назад приехала группа из 12 артёмовских „героев“. Узнав, что службу придётся нести непосредственно в Славянске (а не у себя в Артёмовске) и что срок не ограничен несколькими днями, даже не стали получать оружие. Вчера история повторилась. Из 35 приехавших донецких добровольцев, прослушавших звуки далёкого миномётного обстрела и выяснивших, что через три дня они не смогут поехать домой вместе с полученным оружием, 25 человек благополучно отправились по домам. И это отнюдь не единственные случаи.

Мне, ещё находясь в Крыму, приходилось слышать от активистов народного движения рассказы о том, что, „когда шахтёры встанут, они всех порвут голыми руками“. Что ж, может, когда-то так и было. Пока же не наблюдается. Десятки и сотни людей встали в строй и сражаются. Десятки и сотни тысяч спокойно наблюдают за этим по телевизору, потягивая пивко. Видимо, ждут, когда из единокровной России либо выдвинется армия, способная всё сделать за них, либо приедет достаточное количество безбашенных добровольцев, готовых умереть за их право жить более достойной жизнью, чем той, которой они 23 года существовали под властью украинских националистов.

Где те 27 тысяч добровольцев, о которых пишут журналисты? Не наблюдаю. Прийти домой с гордым видом и заявить восхищённым женщинам: „Я записался в ополчение!“ — это всё, на что они способны?

В нашем добровольческом строю всё больше мужчин „далеко за 40“, выросших и получивших воспитание ещё во времена СССР. Но совсем мало молодёжи. Где они все — молодые и здоровые парни? Быть может, в тех бандитских „бригадах“, которые, почувствовав безвластие, бросились грабить награбленное и беспредельничать по всем городам и весям Донетчины? Да, известия об их очередных „подвигах“ доходят до нас ежедневно. Возникает вопрос: а как командирам ополчения разобраться, кто к ним приехал за оружием? Честный гражданин или очередной бандит, красящийся под донецкого патриота? Ответ, который даём мы, звучит просто: ополченцем будет считаться только тот, кто лично в составе боевого подразделения примет непосредственное участие в боевых действиях с войсками хунты. В том месте и в то время, которое сочтут необходимым его командиры. Потому что без дисциплины не будет ничего. Не только победы, но и порядка.

Донецкой земле нужны защитники, а ополчению — дисциплинированные солдаты-добровольцы. Если мужчины на это не способны, придётся призвать женщин. С сегодняшнего дня я отдал приказ принимать их в ополчение.

Во всей области пока не нашлось и пары десятков профессиональных военных, готовых возглавить воюющие подразделения. Стыд и срам! Две недели я прошу прислать мне начальника штаба и хотя бы пяток командиров рот и взводов. Тишина. Ни одного! Ротами и взводами у меня командуют рядовые и сержанты запаса. Некоторые очень неплохо командуют, но чем дальше — тем больше чувствуется отсутствие нужных знаний военного дела. Что ж, научатся со временем.

Возможно, остались считанные дни до момента, когда боевые действия, текущие пока без особого ожесточения, развернутся до масштабов настоящей битвы с десятками и сотнями убитых и раненых. Враг деморализован, но ещё очень силён. У него имеются спонсоры-олигархи, готовые платить огромные деньги за каждое убийство, за каждый разрушенный дом, каждое преступление против русского народа. Чтобы его победить, надо сражаться. Пусть те граждане, кто способен меня услышать и доказать свою преданность родной земле и своему народу, прибывают в штабы ополчения, в города Славянск, Краматорск, Красный Лиман, Константиновку, Горловку. Там назначенные мною командиры сформируют маршевые подразделения, наладят обучение и по мере готовности направят в действующую армию. И пусть она пока выглядит как небольшой и неважно организованный партизанский отряд — она сражается и победит.

Дорогу осилит идущий. С нами Бог!»

Обращение Стрелкова сразу не вызвало лавинообразного потока добровольцев, но пробудило чувства многих местных и российских жителей, сыграв большую роль в увеличении количества прибывающих в Славянск. Хотя, конечно, одним выступлением, размещённым в интернете, было не переломить негативные тенденции в обществе, которые в своём выступлении описал Стрелков.

Он предупреждал о временах, когда боевые действия «развернутся до масштабов настоящей битвы с десятками и сотнями убитых и раненых». Такие времена настали уже через два месяца. И тогда действительно тысячи людей пошли воевать, так как война пришла в их дома, практически в каждый крупный город на Донбассе. В Славянск же в середине мая устремились наиболее идейные и решительные. Можно утверждать, что 17 мая, когда выступил Стрелков, стал вторым после 2 мая днём, когда затронутые за живое люди в большом количестве встали в строй ополчения.

17 мая, на момент выпуска обращения Стрелкова, автор этих строк, Александр Жучковский, позывной Боцман 55 (не путать с Боцманом, комадиром ПТУРщиков. — Прим. ред.), находился в Луганске.

Решение приехать на Донбасс я принял 2 мая, находясь в Санкт-Петербурге. До этого я приезжал на Донбасс ещё 26 апреля, но был задержан на границе сотрудниками СБУ и выдворен из Донецкой области с запретом на посещение Украины на 3 года. Вернулся в Петербург, но после событий в Одессе принял решение ехать снова. Связался с проживающим в Москве Олегом Мельниковым, руководителем организации «Альтернатива»56, он также направлялся на Донбасс для поддержки ополчения. К нам присоединился Валерий Березанцев, позывной Серб — уроженец Ставрополя, участник боевых действий в Чечне.

6 мая мы выехали в Ростовскую область, а оттуда через речку вброд перешли границу и прибыли в Луганск. Первые две недели находились в занятом 6 апреля ополченцами здании СБУ Луганска, постоянно ожидая штурма. Ездили в лесной лагерь Алексея Мозгового, но на тот момент боевые действия его отряд ещё не вёл.

Мучительное ожидание и бесконечное сиденье (тогда даже неделя казалась огромным сроком) в луганской «избушке» утомило очень быстро, а что происходило в Славянске, мы ещё толком не понимали. В «избушке» и на баррикадах возле неё деятельные ополченцы начали роптать от бездействия и разговаривать о том, что необходимо что-то предпринимать против подходящих сил противника (который не решался ещё входить в сам Луганск, думая, что там тоже засел российский спецназ), а не сидеть и ждать у моря погоды.

Слева направо: В. Березанцев, О. Мельников. В центре — А. Жучковский

18 мая, находясь в здании СБУ, я просмотрел видеообращение Игоря Стрелкова. Позвал Мельникова с Березанцевым и показал видео им. Решение отправиться в Славянск было принято сразу. Мы вышли из здания на баррикады и обратились к ополченцам: «Кто с нами в Славянск?» Вокруг нас тут же собралось несколько десятков людей. Ехать прямо сейчас, не откладывая, согласилось двенадцать человек. Остальные решили ехать на следующий день или позже, чтобы было время собраться и попрощаться с близкими.

В течение часа мы нашли микроавтобус с водителем, согласившимся доставить добровольцев прямо в Славянск. По дороге мы созвонились с людьми Губарева и договорились о том, что нам дадут проводников, которые покажут относительно безопасную дорогу к пункту назначения.

Поздно вечером мы были уже на месте. На следующий день получили оружие — половине группы достались АК, другой половине — СКС 57. Ещё через день командир ополчения в Семёновке Сергей Великородный (позывной Кэп) забрал нас на передовую.

Об обстоятельствах приезда на Донбасс я писал в те дни на своих страницах в соцсетях и получал много сообщений от тех, кто также хотел приехать. Мы договорились с людьми в Луганске, которые помогли нам переправиться через границу в начале мая, и с их помощью организовали два коридора на границе, где украинцы не могли бы задержать добровольцев или где специальные люди следили за ситуацией и сигнализировали проводникам в случае появления на горизонте украинских военных.

Прибывающие в Ростовскую область (в основном в районе городка Миллерово) добровольцы созванивались с нашими проводниками, переходили границу и отправлялись по маршруту Луганск — Донецк — Славянск. Сначала, в конце мая, это были десятки, а в июне уже сотни людей.

Александр Жучковский и Сергей Великородный, комендант Семёновского гарнизона

К сожалению, далеко не все из них добирались до Славянска. Многие оседали по дороге — в то время в каждом городе были разные отряды ополчения, командиры которых активно зазывали к себе добровольцев. То же самое касается и вооружения, которое в течение мая — июня выделялось товарищами из РФ, но часто просто не доходило до Славянска, оставаясь в Луганске, Донецке и других местах, где настоящей войной, в отличие от Славянска, тогда и не пахло.

С конца мая и на протяжении следующих полутора лет войны мы с Олегом Мельниковым взяли на себя роль координаторов российских добровольцев. За это время через нас прошло несколько тысяч людей, приезжавших на Донбасс, чтобы вступить в ополчение. Источниками информации для людей служили наши страницы в социальных сетях, крупная группа ВКонтакте «Сводки от ополчения Новороссии» (до осени 2014 года — «Сводки от Стрелкова» 58), популярные сайты русских националистов «Спутник и Погром» и «Правый взгляд».

Скриншот Яндекса на начало июня 2014 года

Также через эти ресурсы мы вели сбор средств для снабжения ополчения обмундированием, снаряжением, спецсредствами и поначалу (когда это было в большом дефиците) вооружением и даже бронетехникой: в августе 2014 года на собранные средства нами были куплены и доставлены в ДНР один БТР-80 и две БРДМ-2 59.

За весну — лето 2014 года, благодаря поддержке людей в России и за рубежом было собрано около шестидесяти миллионов рублей — почти половина средств, собранных нами за весь период четырёхлетней войны. До лета 2018 года общая сумма сборов составила около ста тридцати миллионов рублей.

Упомянутый сайт «Правый взгляд» принадлежит организации православных монархистов «Русское имперское движение» под руководством петербуржцев Станислава Воробьёва и Дениса Гариева. Эта организация в Петербурге на базе военно-спортивного клуба «Имперский легион» начиная с июня проводила набор, подготовку, снаряжение и отправку на Донбасс добровольцев. За весь период войны РИДом было отправлено два десятка таких групп разной численностью от десяти до тридцати человек. В Славянск питерские легионеры успели отправить только две добровольческих группы. Вторая прибыла буквально за два дня до отступления, два петербуржца тогда погибло (подробнее об этом — в последней части книги).

Кроме нашей команды координацией добровольцев занимались также организации «Доброволец» москвича Михаила Полынкова и «Интербригады» известного писателя и политика Эдуарда Лимонова. Через эти и другие организации прошли тысячи добровольцев, ставших участниками боевых действий на Донбассе, хотя гораздо больше людей приезжало в ДНР и ЛНР самостоятельно.

Общее количество российских добровольцев, отправившихся на Донбасс в 2014–16 годы, оценить сложно, так как никакого учёта никто не вёл. По очень приблизительным данным — не менее тридцати пяти тысяч человек (хотя некоторые называют цифру и в пятьдесят тысяч).

Александр Жучковский возле здания СБУ в Славянске

В Славянск же успели попасть очень немногие — во-первых, потому что основной поток из России пошёл уже в июне, а ополченцы покинули Славянск в начале июля; во-вторых, как говорилось выше, основное количество людей оседало в других городах. Впрочем, очень скоро они там очень понадобились, потому что после Славянска война распространилась на весь Донбасс.

С одной стороны, мы даём очень высокую оценку добровольческому движению в 2014 году. Тысячи людей из российских городов и на самом Донбассе добровольно, рискуя жизнями, пошли воевать за Новороссию, а десятки тысяч людей по всему миру нас поддерживали. Но два месяца с начала событий на Донбассе люди только «раскачивались», поэтому Славянск, стянувший на себя колоссальные силы противника, задыхался от нехватки людей и вооружения. В этом и была причина столь резкого, но справедливого обращения Игоря Стрелкова 17 мая.

С другой стороны, участники войны часто с возмущением говорят и о том, что на 146-миллионную страну и шестимиллионные Донецкую и Луганскую области то количество людей, которое составляло ополчение Донбасса, абсолютно ничтожно. Возмущение понятно, но больше говорит об эмоциональной оценке этой проблемы. Логика и реальное знание истории и природы любого общества говорит о том, что в войнах подобного типа никогда не участвует много людей и добровольцы действительно всегда составляют очень небольшую часть общества. Например, в гражданскую войну сто лет назад на 170-миллионную Россию в течение четырёх лет воевало с обеих сторон не больше миллиона человек.

6 мая 2014 года Игорь Стрелков писал:

Население Славянска и большей части Донбасса и Луганщины помощи России очень ждёт. А то, что добровольно встать на защиту почти безнадёжного дела готовы очень немногие, так это и в России так же, поверьте на слово. Не дай Бог, если что-то такое случится у вас — сможете убедиться в этом сами. Добровольцев всегда очень мало».

Более того, большинство современных людей просто не интересуют военные действия — даже по соседству с регионом, в котором идёт война.

Осенью 2016 года британский журналист Грэм Филипс, известный активной работой на Донбассе (где его ласково называют Гришей), снял в Ростове-на-Дону видеорепортаж, который назвал «Что россияне думают о Донбассе». Оказалось, что россияне особо о Донбассе и не думают, и даже не всегда знают, что там вообще происходит.

Грэм задавал ростовчанам вопросы об их мнении по поводу идущей в соседнем регионе войны. Прохожие либо демонстративно уклонялись от ответов («не знаем и не хотим знать», «мы вне политики»), либо говорили, что на Донбассе войны нет (потому что её не показывали по телевидению, как в 2014 году), либо вообще не могли вспомнить, кто и за что на Донбассе воюет.

Это было не где-то далеко, например за Уралом, а в Ростове, в ста пятидесяти километрах от которого каждый день стреляет артиллерия и гибнут люди. Ростов — самый близкий крупный город к Донбассу, здесь осело очень много беженцев, через этот город постоянно курсируют тысячи людей из ЛДНР. И даже среди ростовчан — либо полное незнание ситуации, либо отношение к ней критически-скептическое, либо вообще отстранённо-безразличное. Что уж говорить о более отдалённых от Донбасса регионах России.

Ничего необычного в этом нет. Дело в том, что такое отношение к военной ситуации свойственно многим людям даже на самом Донбассе, если эти люди сами от войны не пострадали. Когда начались активные боевые действия, здоровые крепкие мужики, опережая баб, устремлялись к километровым очередям на границу с РФ. Также все, кто приезжал в Донецк в течение всего периода войны, отмечали резкий социальный контраст столицы ДНР: в центре города — полные рестораны и увеселения, тогда как в пятнадцати километрах от центра на окраинах проходит линия фронта с ежедневными артобстрелами и жертвами. Даже из Славянска две трети мужиков бежало, а большая часть оставшихся сидели по домам, выражая лишь словесную поддержку: сидят молодые парни и взрослые мужики на лавочках, пьют пиво и кричат проходящим мимо ополченцам: «Мужики, держитесь, мы с вами!»

Эмоционально это воспринималось сложно и ополченцев сильно раздражало. Но так устроено любое общество. Что же касается российских граждан, то помощью Донбассу (непосредственно на войне или материально) отличились наиболее идейные люди и те, у кого в воюющем регионе оказались друзья и родственники. От большинства же было бы странно требовать активной поддержки Донбасса, если даже собственное государство официально стояло в стороне, уверяя всех, что «Донбасс — это Украина» и что происходящее там — это не борьба за возвращение в Россию, а «внутриукраинский конфликт».

Также нужно понимать, что за последние десятилетия воинский инстинкт в русской среде был практически атрофирован. Перед распадом СССР население страны много лет жило под лозунгом «лишь бы не было войны», а в постсоветский период русские национальные ценности, в том числе воинские традиции, уступили место потребительским.

Однако показательно, насколько быстро вчерашние обыватели, всё-таки решившие вырваться из обыденности и уехать на войну, превращались в искусных воинов. По мнению заместителя командующего обороной Славянска Евгения Скрипника (Прапора), это происходит благодаря заложенной в людях генетике, которая проявляет себя в стрессовых ситуациях.

Человек воюет, стреляет, и в нём просыпаются воинские инстинкты, которые заложены в человека с детства, передаются из поколения в поколение и спят до определённого момента, — говорит Скрипник. — На третьи-четвёртые сутки человек либо сбегает из зоны боевых действий, либо остаётся. Если остаётся — эта генетика просыпается, начинает проявляться и выходить бурным потоком. Я столько раз видел, как вчерашние директоры компаний, менеджеры, компьютерщики, офисный планктон и офисные хомячки становились воинами и командирами буквально на глазах, за неделю. Никогда не поверишь, что раньше они сидели в кабинетах и били по клавиатуре. Один боец, например, раньше был кассиром, а у нас командовал ротой. Кто в это поверит? Человек просто сидел за кассой в киевском супермаркете. Его трижды штрафовали за то, что он разговаривал с клиентами на русском языке. Украинцы его задолго до войны настроили против себя, а когда пришло время, он пошёл на войну».

Но вернёмся к Славянску и Стрелкову.

После публикации обращения 17 мая командующий силами ополчения, отвечая на вопросы об этом видео, сказал:

Оно — не следствие полной пассивности или уныния. Как раз наоборот. Я пытаюсь расшевелить тех патриотов, кто, наслушавшись „победоносных реляций“ и не видя рядом ни одного нацгвардейца (они все вокруг нас ошиваются), реально решил, что „победа уже в кармане“. Я просто вынужден сказать им правду. Сказать, что без усилий ни хрена этой победы не будет, а если и будет — то с куда большими жертвами, чем теми, которыми можно обойтись, сделав над собой усилие сейчас. Я-то как раз в победе уверен. Вопрос только в тех жертвах, что придётся понести, откладывая необходимые усилия в долгий ящик и надеясь „на авось“. „Авось, Путин высадит десант“, „Авось, новый майдан в Киеве случится“ и т. п.».

Уже через два дня Стрелков подтвердил, что после его обращения в гарнизон сразу вступило до сорока добровольцев, и ещё больше на подходе. 22 мая за день пришло около ста новобранцев.

Добровольцев стало намного больше после моего обращения, — писал 22 числа Стрелков. — В среднем, только в Славянск приезжает по 30–50 человек в сутки. Куда больше записывается в других городах. За три дня мы пополнили гарнизон почти на 250 человек (это вооружённых, а вдвое больше записались в резерв — готовы взять в руки оружие сразу после начала штурма)».

Об этом же командующий говорил 1 июня:

Каждый день к нам, в со всех сторон окружённый город, находящийся на пороге штурма и ежедневно обстреливаемый артиллерией, приезжает по 50 жителей других городов Донбасса. И встают в строй. Дезертиры, понятное дело, тоже есть — отсеивается примерно 5 % — очень немного для добровольческого формирования».

Основное количество добровольцев в Славянск поставляло возглавляемое Павлом Губаревым Мобилизационное управление в Донецке — по сути, военкомат, осуществлявший набор и отправку на фронт военнослужащих. В Мобуправлении была служба распространения информации и служба набора людей. Хотя в военкомате работало всего шесть человек, было большое количество волонтёров, которые поддерживали работу Мобуправления в Донецке и других городах ДНР. Каждый день в течение полутора месяцев Губарев отправлял в Славянск автобус с добровольцами от 20 до 40 человек (хотя половина из них со временем отсеивалась). Около половины всего Славянского гарнизона — это те, кто приезжал в Славянск и Краматорск через Мобилизационное управление ДНР.

Управление организовало отправку в Славянск не только жителей Донбасса, но и российских добровольцев. Для их сбора и транспортировки была создана база на левом берегу Дона в Ростове. По мере накопления людей их везли автобусом на границу, оттуда в Донецк на распределительный пункт и далее в Славянск. Поначалу Павел Губарев использовал для этих целей базу в лесу ближе к границе, работая совместно с другими людьми, которые отправляли бойцов в Донецк на своих машинах. Но позже выяснилось, что оттуда добровольцев везут в «Оплот» и «Восток», которые на тот момент не воевали, и тогда было решено организовать базу в Ростове и перевозить людей самостоятельно прямо в Мобуправление, чтобы добровольцев по дороге не перехватывали «конкурирующие» структуры.

Надо сказать, что люди Губарева и Стрелкова в Донецке, в свою очередь, тоже старались перехватывать бойцов у «Оплота» и «Востока» для отправки их в Славянск. Это вызывало большое раздражение командиров этих формирований и постоянные конфликты. Разборки по поводу распределения людей и оружия летом 2014 года были на Донбассе явлением типичным и распространённым.

До середины мая Славянский гарнизон состоял примерно на 90 % из жителей Донбасса и на 10 % — из российских граждан. К концу мая и в июне, когда доставкой добровольцев из РФ занялось Мобуправление Губарева и наша (Жучковского — Мельникова) команда, соотношение стало уже несколько другое: около 70 % местных и 30 % россиян. По статистике Мобуправления, к концу июня из всех проходивших через военкомат и отправляемых в Славянск добровольцев 40 % составляли российские граждане.

Сотрудники Мобилизационного управления старались не просто сажать всех прибывших людей на автобус и отправлять на фронт, но и проводили с людьми собеседования, отсекали нежелательные элементы и выделяли людей с боевым опытом.

Мы были в тот период ориентированы только на пополнение Славянского гарнизона, — говорит Павел Губарев, — отправляли бойцов исключительно в Славянск. Среди добровольцев, особенно российских, ехать туда считалось более достойным, чем сидеть в Донецке в тылу. Мы давали Славянску до взвода бойцов в сутки, хотя примерно половина потом отсеивалась из-за неготовности к войне или по другим причинам. Люди были самые разные».

По словам начальника Мобилизационного управления, среди добровольцев были и очень ценные кадры, и «балласт», от которого Губарев стремился избавляться сразу, хотя командующий обороной Славянска настаивал на том, что применение найдётся каждому.

Качество человеческого материала варьировалось от людей с боевым опытом: офицеров, разведчиков, диверсантов — до откровенного уголовного элемента, — вспоминает Губарев, — я говорил Стрелкову, что хочу неблагонадёжный элемент, бывших уголовников в том числе, отфильтровывать и распускать, но Стрелков сказал, что нужны любые люди, в том числе для земляных, разгрузочно-погрузочных работ и т. д. Справедливости ради скажу, что с началом активных боевых действий такие сомнительные на первый взгляд люди тоже вносили свою лепту, вставали в строй и сражались. Священная война многих переродила, облагородила.

Около 20 % из отправляемых на фронт людей были кадры высокой квалификации, отставные офицеры. Поначалу были проблемы с их распределением. Например, в начале июня звонит мне из Славянска отправленный нами туда ранее майор и говорит: „У меня серьёзные познания в военном деле, опыт, а меня на блокпост поставили, стою без дела“. Я сразу связался со Стрелковым, доложил ситуацию, и того военного задействовали по назначению. После этого мы старались не допускать, чтобы квалифицированные и опытные кадры оказывались на второстепенной или третьестепенной роли. С этой целью наше управление отправляло людей в Славянск с сопроводительными документами — табличкой, в которой на основе собеседований была указана исчерпывающая информация о добровольце, его познаниях и опыте (у нас на приёме даже работала психолог). Это облегчило славянскому командованию распределение бойцов по подразделениям и боевым задачам».

Было среди добровольцев в Славянске и несколько граждан иностранных государств русского происхождения. Известно об одном враче, который приехал из Франции для помощи раненым ополченцам. Ещё одним гражданином Франции, прибывшим в Славянск, был известный поэт и драматург Юрий Юрченко. Он родился в Одессе, вырос на Колыме, в 1990 году уехал в Европу и до событий на Донбассе 23 года жил с семьёй во Франции.

На Донбасс по зову русского сердца Юрий Юрченко прибыл в первой половине июня. В беседе с автором книги Юрий вспоминает:

Утром 10 июня в Донецке я вступил в Народное ополчение Донбасса. Записался сразу именно в Славянский гарнизон, но в момент отправления автобуса в Славянск нас (меня и второго добровольца из Германии, позывной Штирлиц) задержал Павел Губарев и попросил помочь ему с открытием информационных страниц в интернете на французском и немецком языках. В течение двух-трёх дней эти страницы были открыты («Novorossia Today» и др.), и 13-го июня я с попутной ГАЗелью, гружённой медикаментами, уехал в Славянск. 15-го числа был передан в распоряжение начальника штаба Хасанова (Михайло), а 16-го он отправил меня уже в Семёновку, к Мотороле.

Поскольку я до этого нигде никогда не служил и никакой военной специальности у меня не было, то на все мои заявления о том, что я приехал воевать, а не сидеть в штабе, на просьбы отправить меня в боевое подразделение (со стрелковым оружием на уровне охотничьего карабина я был знаком: детство прошло в тайге на Колыме), Михайло мне отвечал отказом, объясняя, что на войне каждый должен делать своё дело и что гораздо целесообразнее меня использовать именно как профессионального литератора, чем как рядового необученного бойца. В результате, благодаря строгой опеке Хасанова, я действительно нашёл своё место на этой войне, и когда 22-го июня я получил подписанное Стрелковым „Удостоверение ополченца“, в графу „состоит в должности“ я с чистой совестью записал „военный корреспондент“. Думаю, я был на тот момент первый, у кого — именно в удостоверении ополченца — было записано в качестве военной специальности (так же, как и любой другой: „радист“, „разведчик“, „механик-водитель“, „снайпер“, „повар“) — „военкор“.

После первых же моих „славянских“ публикаций на моей странице в Фейсбуке и в российских СМИ, со мной вышли на связь несколько наших и зарубежных изданий и предложили мне работать на них в качестве стрингера 60, и я было обрадовался: вот, мол, ещё и подзаработаю. Но потом подумал: сейчас я вместе со всеми тут живу, ем, сплю, спускаюсь в бомбоубежище, хожу с ними на задания, в общем, я — такой же, как и они, „свой“, ополченец. Но если я начну на этом зарабатывать, то я не смогу уже себя чувствовать одним из них. Я отказался от этих предложений и сказал, что все материалы я публикую только в газете ДНР „Новороссия“ и на своей странице в Фейсбуке».

Юрий Юрченко

Юрий Юрченко выехал из Славянска вместе со всем гарнизоном в ночь на 5 июля (в конце книги приведены его воспоминания об отступлении). Следующие полтора месяца Юрий принимал активное участие в боевых действиях. 20 августа под Иловайском был захвачен в плен боевиками Нацгвардии, где подвергался пыткам. 8 сентября Юрченко был отпущен в обмен на двух пленных украинцев, после чего уехал в Москву на лечение и больше на Донбасс не возвращался.

На первом этапе войны на Донбассе в ополчении было много идеалистов и романтиков, как Юрий Юрченко. Такова особенность любого революционного времени и национально-освободительного восстания: в период, пока повстанцы ещё не создали своей государственности и армии, решающую историческую роль играют не институты, а люди. И, как правило, это не чиновники и бюрократы, а свободные, творческие, идеалистично настроенные люди.

Ещё одна особенность таких времён — эти люди почти всегда, пройдя первый, критически важный этап восстания, покидают созданную ими новую государственную реальность: уходят сами, выдавливаются более прагматичными товарищами, погибают. Так произошло практическими со всеми лидерами Народного ополчения Донбасса в 2014–16 годы.

Ополчение 14-го года, в частности, Славянский гарнизон, — это была армия идеалистов и поэтов, — считает Юрий Юрченко. — Не случайно, что и Мозговой, и Стрелков писали стихи. Если не поэтами, то уж идеалистами точно были и другие известные и не очень ополченцы того времени.

К слову: во время своего вступления в ополчение в Донецке я в качестве позывного записал себя как Поэт. Но когда я приехал в Славянск и назвал свой позывной, там взмолились: у нас уже три Поэта, четвёртого не потянем! И я поменял свой позывной на Анри. Позже я познакомился со всеми тремя Поэтами и с другими ополченцами, у которых позывные были разные, но все они были идеалистами. После ухода (а точнее, выдавливания) из Донецка Стрелкова, с заменой прежнего руководства на новых „деловых“ начальников, с начала первых Минских соглашений — это уже стала другая война».

Идеологические и религиозные взгляды бойцов были самыми разными. Из России в первое время в основном ехали люди условно правых убеждений: православные, националисты, монархисты, хотя были и левые. На Донбассе политическая левизна была всегда распространена (сказывалась специфика красного рабочего промышленного региона), но чётко ополченцами не артикулировалась: в основном это было просто проявление ностальгии по Советскому Союзу («За державу обидно») и неприятие антисоветской риторики Украины, для которой, впрочем, антисоветизм был просто разновидностью русофобии.

В любом случае, всех добровольцев объединяло русское антиукраинское сопротивление, и на баррикадах, блокпостах и в окопах о политике не спорили.

Игорь Стрелков, отвечая на вопрос об идеологических взглядах ополченцев, писал в Славянске:

К сожалению, с этим неважно. Но, с другой стороны, тут собрались люди настолько разных взглядов, объединённые только искренней ненавистью к укропии и общностью языка и культуры, что вырабатывать нечто „общеидеологическое“ даже вредно. Национально-освободительной составляющей пока достаточно».

26 мая по добровольческому движению был нанесён большой удар. В этот день в бою за Донецкий аэропорт погибло более пятидесяти ополченцев. Больше половины погибших были добровольцами, приехавшими из России. Кровавые кадры десятков погибших людей, сваленных в морге, обошли все СМИ (возможно, публикация этих кадров была информационной диверсией, совершённой проукраинскими элементами в ДНР), многих людей это зрелище остановило в намеренииехать на Донбасс.

13. АРТИЛЛЕРИЙСКИЙ ТЕРРОР

20 мая около двадцати украинцев при поддержке двух БТР и БМП начали обстреливать русский блокпост в районе Семёновки и попытались продвинуться вперёд. Русские атаку отбили, несколько украинцев было ранено, БТР получил повреждения, немного отполз в обратном направлении и вскоре полностью сгорел. Действия украинцев были разведкой боем, а не попыткой прорыва наших позиций.

24 мая ночью отряд ополчения атаковал блокпост в Селезнёвке, удалось уничтожить два БТРа противника. Один ополченец при столкновении погиб.

Днём наши артиллеристы нанесли из-за черты города (из самого Славянска артиллеристы работали редко, чтобы ответка не прилетала в жилые кварталы) комбинированные удары по двум группировкам противника на блокпостах «БЗС» и «Комбикормовый». По «БЗС» было выпущено девяносто мин 82-мм и двадцать пять снарядов «Ноны», и там произошла мощная детонация боеприпасов. Украинцы отступили оттуда на блокпост «Краснолиманский».

Там их ждал небольшой сюрприз в виде нашей засады, — писал Стрелков в сводках 24 числа вечером, — в результате одна броня сгорела от выстрела РПГ, вторая — от нескольких очередей из „Утёса“ 12,7-мм. Потом укров угостили ВОГами и ружейно-пулемётным огнём, добавили из пушки БМД-1 и без каких-либо потерь вернулись на исходные позиции. Задача захвата поста как таковая не ставилась — в связи со слишком уж большим превосходством противника в бронетехнике и указанием не подставляться под массированный артобстрел за пределами собственных укреплений».

Итого за сутки ополчением было уничтожено четыре единицы БТР. Достоверных данных о потерях в живой силе противника нет. Украинцы признали двоих двухсотых и четверых трёхсотых 61, хотя по итогам столь интенсивных налётов жертв было, скорее всего, гораздо больше.

Во второй половине мая, начиная с 13 числа, когда краматорская рота разгромила колонну в Октябрьском, почти до конца месяца русские регулярно совершали набеги на украинские позиции и совершали весьма успешно. Неоднократно получив по зубам, украинцы на пару недель притихли, не пытаясь штурмовать наши позиции и сосредоточившись на артобстрелах с безопасного расстояния.

Атаки совершались ополченцами и в округе — в частности, в районе полевого штаба АТО в селе Долгенькое в 35 км от Славянска. Вот что рассказал в августе 2018 года украинскому сайту «Пётр и Мазепа» один из руководителей АТО генерал-майор Виктор Назаров:

Только в непосредственной близости к штабу, на расстоянии от 2 до 15 км с 20 по 30 мая террористами было устроено 13 засад против наших конвоев и отдельных машин. За июнь таких засад было больше 30, то есть фактически ежедневно».

Что касается озвученного противнику ультиматума и якобы перехода наших сил в наступление (о чём говорилось в 11 главе), то славянское руководство, конечно же, блефовало. Подразделения Славянского гарнизона наступать по определению не могли — слишком большие силы противника им противостояли. Ополчение на других территориях ДНР ещё толком не было сформировано, и никак не могло помочь с внешней стороны разомкнуть кольцо врага, сковавшего Славянск. Всё, что оставалось славянцам, — ждать мобилизации ополчения в ДНР или ввода российских войск. А пока ждали — огрызались как могли: молниеносно нападали, делали засады и накрывали украинские позиции легендарной «Ноной», которая на тот момент практически в одиночку составляла конкуренцию минимум восьми артиллерийским батареям 62, бьющим с Карачуна и Райгородка (посёлок к северо-востоку от Славянска).

С двадцатых чисел мая украинцы развернули настоящий артиллерийский террор Семёновки, а с конца месяца и самого Славянска.

Выражение «артиллерийский террор», возможно, покажется читателю странным, учитывая, что сами ополченцы постоянно забрасывали украинцев снарядами (дескать, мы благородно воюем, а они терроризируют). Дело в том, что если бы противник применял тяжёлое вооружение исключительно против позиций ополчения, то это было бы похоже на честную войну, но украинцы по большей части обстреливали не ополченцев, а мирных граждан, накрывая снарядами всех калибров частный сектор в пригородах и густонаселённых кварталах Славянска. Это и был настоящий артиллерийский террор — действия, которые нельзя было объяснить никакой военной необходимостью. Задача противника была, очевидно, в том, чтобы посеять в местных жителях страх, заставить их покинуть город, настроив против ополчения, которое в глазах горожан должно быть виновно в их тяжёлой ситуации.

Публицист Егор Холмогоров по этому поводу писал:

„Антитеррористическая операция“ Украины войдёт в историю как первая в истории операция такого рода, где „террористам“ кричат: „Сдавайтесь, а то мы убьём заложников!“»

Конечно, обычные мирные люди, знакомые с войной только по историческим фильмам о ВОВ, испытывали страшный шок. «Дети перестали улыбаться в Славянске», — сказал один местный житель 27 мая, после гибели и ранений людей от украинской артиллерии.

Артобстрелы часто велись не прицельно, а просто по городу без целей и координат. Одним из прямых доказательств этого стала полученная ополченцами в 2015 году видеозапись с телефона, сделанная украинским солдатом летом 2014 на Карачуне (телефон был найден у погибшего солдата — скорее всего, он и снимал это видео). В пятиминутном ролике (он опубликован на ютубе), который, видимо, записывался «для прикола», видно военнослужащих ВСУ, сидящих на позициях возле орудий. Они потребляют спиртное, закусывают, шутят, смеются. Заряжают орудия, стреляют, снова пьют и смеются. Один из украинских вояк издевательски напевает: «Мы по Семёновке бьём, ууу». Другой боец говорит: «Ну что, Андрюшка, давай еб*нём? Славянск — это крематорий, б**дь. Красивый был городочек, жаль, что его не станет». «Мы бухаем, но мы будем наносить удар. Это ВДВ. Это будни Славянска. Работаем — ни координат, ни х*я», — говорит пьяный солдат.

По данным украинских СМИ, на Карачуне на начало июля осталось шестнадцать тысяч гильз калибра 122-мм. Шестнадцать тысяч артиллерийских выстрелов было сделано по Славянску и его пригородам. И это только с Карачуна. Ещё несколько тысяч выстрелов было сделано из Райгородка и других позиций, где располагалась вражеская артиллерия.

На упомянутом видео сняты солдаты украинских ВДВ — скорее всего, 95-й аэромобильной бригады. То есть это уже не радикалы из «Правого сектора» и не менты из Нацгвардии (куда тоже набирали «сознательных» украинцев). Это обычные военнослужащие, солдатики, в которых поначалу не хотели стрелять ополченцы, рассчитывая на их переход в ополчение или нейтралитет.

27 мая Игорь Стрелков писал:

Самое поганое, что все артиллерийские офицеры на Карачуне — 100-процентно русские. И именно они наиболее профессионально из всей укрской армии сражаются за то, чтобы их дети и внуки не говорили на русском языке».

Несколькими днями ранее командующий подробно высказывался по поводу ВСУ:

Что касается „армейцев“ — у нас под Славянском очень долго соблюдалось перемирие в их отношении. Но оно постепенно становилось всё более бессмысленным для нас, потому что под прикрытием блокпостов десантников нацгвардия и СБУ досматривали автомобили, хватали наших людей и препятствовали нашим передвижениям. Блокирование осуществляется армией, так нам что, сразу сдаться, что ли, чтобы только не стрелять в „мобилизованных“? Кроме того, вы всерьёз думаете, что в армии одни потенциальные перебежчики? Тут есть части (95-я аэромобильная бригада, например), укомплектованные почти целиком западенцами с „промытыми“ напрочь мозгами. Воюют они ничуть не лучше, правда, и храбрости особой не проявляют, но „москалей мочить“ вполне готовы. Кстати — орудия обслуживают армейцы. И вчера они стреляли, и позавчера. Это к тому, что „мальчиков насильно пригнали воевать и их пожалеть надо“. Насильно — не насильно, но ведь воюют. Значит, „на войне — как на войне!“»

Интересно было наблюдать за реакцией жителей Славянска на постоянное повышение градуса боевых действий. Поначалу человеческая психика не могла принять того факта, что Украина — какое-никакое, но государство, под флагом которого люди прожили четверть века, начинает вести себя с Донбассом не как освободители (как украинцы себя позиционировали), а как оккупанты на захваченной территории. Сначала никто не верил, что украинцы начнут стрелять по людям из огнестрельного оружия. Потом, когда к Славянску начали подвозить артиллерийские орудия, люди не верили в то, что этими орудиями будут стрелять по городу. «Да не посмеют, просто попугать решили!» — говорили местные жители. «Этого не может быть!» — эту фразу повторяли на каждом новом этапе всё больше разворачивающейся войны.

Потом было всё — и РСЗО 63, и боевая авиация, и фосфорные снаряды. С середины апреля 2014 года война шла по нарастающей. Чем больше становилось раненых и убитых с обеих сторон — тем быстрее происходило взаимное ожесточение. Украинцы срывались на местных жителях, приютивших «сепаратистов». Символ сопротивления — Славянск, до скрежета зубов вызывал ненависть украинских властей и радикалов, что хорошо было видно по их злобным заявлениям и записям в соцсетях. Так что нет ничего удивительного в том, что через полтора месяца они стали терроризировать город всеми имеющимися в наличии видами вооружения. Один раз перейдя грань, украинцы остановиться уже не могли и начали вести войну на уничтожение. Особенно хорошо это показали последние дни перед нашим отступлением из Славянска: украинцы начали обносить город колючей проволокой, заминировали местность вокруг и включили артиллерию на полную катушку. Видимо, все, кто это делал, считали (как тот солдат на Карачуне), что «Славянск — это крематорий».

23 мая по городу были расклеены листовки с «Информационным сообщением Штаба ополчения в городе Славянске». В них жители города впервые призывались к эвакуации. Сообщалось, что противник уже начал стрелять по Семёновке из гаубиц калибра 152-мм, причём стрелять не только по позициям ополчения, но и по частному сектору, в результате чего три дома было разрушено.

В листовке штаба ополчения также сообщалось:

По имеющимся данным, войска и незаконные вооружённые формирования хунты продолжают подготовку к штурму города Славянска с применением тяжёлой артиллерии и авиации. В связи с этим, командование ополчения, во избежание массовых жертв, призывает население к эвакуации».

26 мая артиллерия стала уже накрывать не только пригороды, но и сам Славянск. В этот день среди гражданского населения было двое убитых и пять раненых. 27 числа украинцы открыли миномётный огонь по микрорайону Артёма (спальный район Славянска), погибло четыре мирных жителя.

В результате попаданий снарядов в Славянске и Семёновке каждый день пылали пожары.

В ночь на 25 мая под Славянском погибли итальянский журналист Андреа Роккелли, сопровождавший его российский журналист Андрей Миронов и ранен французский фотограф Уильям Рогулен. Машина с журналистами была обстреляна из украинских миномётов в тот момент, когда остановилась у блокпоста ополчения. Это были первые жертвы донбасского конфликта среди журналистов.

После того как о гибели и ранении иностранцев стало известно и западные СМИ подняли волну возмущения, вице-премьер Украины Виталий Ярема заявил, что обстрел вёлся «сепаратистами». Украинцы всегда обвиняли русских в смерти мирных людей, которые погибали в результате обстрелов ВСУ. Подобные заявления выглядели абсурдно. Утверждалось, что Славянск обстреливается артиллерией «террористов» и «российских наёмников», притом что эти «террористы» и «наёмники» сами же и находились в Славянске. Тогда появилось устойчивое ироническое выражение «сами себя обстреляли».

14. СЕМЁНОВСКАЯ «ПСИХУШКА»

24 мая начался первый массированный обстрел находящегося на территории Семёновки больничного комплекса, в котором к тому моменту был и автор этих строк.

Наша рота расположилась в одном из больничных корпусов (которых было около пяти). Ротой командовал ополченец Сергей Деревянкин с позывным Малой, родом из Луганска.

В начале событий на Донбассе Малой присоединился к отряду Алексея Мозгового. Когда был освобождён Славянск, началось плотное взаимодействие Стрелкова с Мозговым. Пока Славянскому гарнизону не хватало бойцов, Мозговой посылал своих людей в Славянск. А позже, когда отряд Мозгового перебазировался в Лисичанск, составляя со Славянским гарнизоном одну организованную военную силу, уже Стрелков стал регулярно усиливать Лисичанский батальон Мозгового людьми и оружием.

Малой с десятью бойцами Мозгового прибыл в Славянск в двадцатых числах апреля. Сергей Деревянкин запомнился ополченцам и жителям Семёновки бесстрашным командиром с колоритной внешностью: большая, чёрная как смоль борода, хриплый голос и круглая тюбетейка на голове. Многие принимали его за чеченца, хотя Малой русский, а по вероисповеданию православный.

Сергей Деревянкин, Малой

После отхода из Славянска Деревянкин возглавил Семёновский батальон, который базировался в Снежном, а затем перешёл на южный фронт под Мариуполем. Малой со своими бойцами участвовал в тяжёлых кровопролитных боях на российской границе и под Мариуполем — в Новоазовске, Широкине и других населённых пунктах южного фронта. В середине 2016 года Деревянкин уволился из ВС ДНР и проживает в Донецке. В случае продолжения большой освободительной войны готов вернуться в армию.

Семёновская рота под командованием Малого во второй половине мая занималась сооружением линии обороны (окопы, блиндажи, огневые точки) и подготовкой больных к эвакуации — здесь проходили лечение психически больные и немощные, почти обездвиженные старики.

По приезде нашей группы добровольцев из РФ и Луганска в Семёновку, мы заступили на пост на одной из окопных позиций. Ночью начался миномётный обстрел нашей линии обороны и находящегося в трёхстах метрах от окопов бывшего Дома культуры, где ночевали ополченцы. На дальности около пятисот метров от окопов в лесопосадке находилось несколько украинцев, которые корректировали огонь артиллерии, но точное их местонахождение было не определить. Олег Мельников вылез из окопа, отбежал на двести метров в сторону, создал ложную огневую точку (чтобы не стрелять из окопа и не выдать нашу позицию) и стал обстреливать лесопосадку. Корректировщики решили, что они обнаружены, и открыли ответный огонь, тем самым реально обнаружив своё местонахождение: в темноте направление стрельбы хорошо просматривалось. После длительной перестрелки украинцы отступили с одним убитым или раненым (в бинокль было видно, как они оттаскивают тело в глубь леса), а Мельников вернулся в окоп. Миномётный обстрел прекратился.

Александр Жучковский и бойцы ополчения в Семёновке

В первые дни и недели, пока украинцы хорошенько не пристрелялись, на подступах к Семёновке постоянно появлялись снайперы и корректировщики. Чаще всего они прятались в полях и посадках, некоторые выдавали себя за местных жителей и заходили в посёлок (в конце мая двоих таких вычислили и задержали). Чтобы выбить украинских бойцов из зелёнки, мы выходили в поля и шли стеной по направлению к лесу, обстреливая территорию подствольными гранатами. Когда украинцы обнаруживали себя, спасаясь бегством, добивали их из стрелкового оружия.

У многих участников войны бывают счастливые случайности — обстоятельства, при которых бываешь на волоске от смерти. Мне пришлось пережить в Славянске два таких случая, первый из которых был 24 мая в Семёновке. Мы с товарищем около часа находились в столовой больничного корпуса, всё это время я пытался через мобильный интернет скачать маленький аудиофайл «Вставай, страна огромная» для того, чтобы включать его через огромные колонки, выставленные на крыше здания (эти колонки мы купили на рынке в Славянске накануне). Когда мы закончили с этим и вышли из столовой, через минуту туда влетел артиллерийский снаряд, проделав дыру в стене, у которой мы сидели. Осколки поразили всё помещение.

Столовая больничного корпуса после попадания снаряда

Вторая счастливая случайность в Семёновке произошла в двадцатых числах июня: танковый снаряд попал в стену здания, от которой я отбежал за несколько секунд до попадания.

Очень тяжёлыми переживаниями сопровождалась эвакуация пациентов больницы в тот же день 24 мая. После обстрела нашего корпуса украинская артиллерия стала бить по всему периметру больничного комплекса, канонада продолжалась около часа. Самым защищённым местом на территории были подвалы пищевого блока. Мы начали выводить престарелых больных из корпусов и переводить в эти подвалы. Большинство больных еле перемещалось, некоторых пришлось нести на руках или носилках, поэтому процесс эвакуации проходил очень медленно. Всё это время на территории больницы то тут, то там разрывались снаряды, но ускориться с немощными больными было нельзя.

Эвакуация пациентов больницы 24 апреля

К счастью, никто тогда не пострадал. Пациенты переночевали в подвалах, а на следующий день их наконец вывезли из Семёновки.

С этого дня территория больницы постоянно подвергалась обстрелам с Карачуна (он был в прямой видимости из комплекса). Часть ополченцев со временем перебралась на пищеблок, остальные — в здание Дома культуры, которое было более прочным и находилось на возвышенности, позволяя хорошо просматривать округу.

15. ХМУРЫЙ

Знаменитый со времён Славянской эпопеи позывной Хмурый принадлежит отставному российскому военному Сергею Дубинскому. Он родился в Донецкой области, но большую часть жизни провёл в РФ. Получил военное образование, принимал участие в войнах в Афганистане и на Северном Кавказе (где и познакомился со Стрелковым). Незадолго до Донбасской войны ушёл в запас в звании полковника и проживал в Ростове-на-Дону.

Основатель Разведывательного управления ДНР, командир краматорского гарнизона ополчения Сергей Дубинский, Хмурый

Дубинский прибыл в Славянск в разгар военных действий в начале мая и как кадровый офицер был сразу поставлен командующим ополчения Краматорска. Хмурый провёл несколько успешных разведывательных и военных операций, уничтожив много единиц бронетехники и живой силы противника. После отступления из Краматорска создал Главное разведывательное управление (ГРУ ДНР), известное многими удачными военными решениями и операциями во время боёв на разных направлениях в республике. В конце 2015 года из-за разногласий с руководством ДНР покинул республику и вернулся в РФ. ГРУ было расформировано, на его базе создана Республиканская гвардия ДНР.

С Игорем Стрелковым Сергей Дубинский знаком с 2002 года. Когда начались события в Славянске, Хмурый сразу вышел с командующим на контакт, приехал туда 2 мая и по обоюдному решению обосновался в Краматорске, где начал формировать разведывательное управление.

В разведуправлении было создано четыре отдела: первый отдел агентурной разведки, второй отдел спецназа, третий — контрразведка, четвёртый — радиоразведка.

В Краматорске в мае — июне Дубинским была создана широкая агентурная сеть, которая работала и росла и после отступления ополчения в Донецк. Необходимая информация о противнике стекалась в разведуправление со всей Донецкой области, на тот момент было более ста действующих источников — агентура из местных жителей, которые передавали ополчению сведения о дислокации и перемещениях личного состава и техники противника.

Четвёртый отдел осуществлял радиоперехваты и обеспечивал закрытую связь для переговоров командиров ополчения. Виктор Яценко, будущий министр связи ДНР, установил для этих переговоров закрытую интернет-связь (IP-телефония). Через радиоперехваты разведуправление получало информацию о передвижениях и планах противника, когда украинцы имели неосторожность передавать по незащищённой связи ценные для ополченцев сведения.

Вот что в беседе с автором книги рассказал о своей работе и взаимодействии с другими гарнизонами Сергей Дубинский:

Смысла сидеть в Славянске я не видел — ну, добавился бы ещё один офицер для обороны, зачем? На месте я не сидел и работал на глубину до сорока километров вокруг Славянска. Подчинялся непосредственно Стрелкову, был его заместителем, но во многом выполнял его функции министра обороны: формировал воинские гарнизоны в Константиновке, Дружковке, Дзержинске; ездил в ЛНР, Донецк, Горловку, взаимодействовал с горловским командиром Игорем Безлером (Бесом).

В ЛНР тогда был полный бардак, тамошние командиры хотели работать с нами. В наше подчинение на Луганщине перешли „Призрак“ Мозгового, батальон Лешего и подразделение, защищавшее пограничный пункт Изварино. С Бесом приходилось работать мне, так как со Стрелковым тот не хотел взаимодействовать — сказался человеческий фактор, они поссорились ещё в ходе событий в Крыму.

В Славянск я ездил буквально через день — привозил боеприпасы, оружие. Числа с 20 мая все поставки шли через меня. Каждый день ездил в Константиновку и Дружковку, проверял комендатуры и штабы, раз в неделю ездил в Горловку и Донецк. Утром выезжал — вечером возвращался. Кроме того, планировал и осуществлял военные операции. Тяжёлый был график».

Одна из таких операций была проведена 23 мая под Добропольем. Отряд ополчения под руководством Хмурого атаковал блокпост ВСУ, захватил бронетехнику и уничтожил три десятка украинцев.

О ходе операции рассказал Хмурый:

Мы передвигались в количестве 22 человек на милицейских машинах из Краматорского райотдела МВД — двух легковых и одной ГАЗели. Украинский блок находился километрах в пятнадцати от Константиновки, но нам пришлось проехать около 70 километров, заходя со стороны Днепропетровской области.

Зашли на перекрёсток. Там стояло три БМП и один танк. В посадке в палатках располагались бойцы 93-й мотопехотной бригады ВСУ. До них от перекрёстка было около 80 метров. Мы со стрелковым оружием и АГС атаковали экипажи бронемашин. Украинцы пытались бежать, трое погибло. В одну из БМП сел я, во вторую Саид, и мы начали из них расстреливать украинский лагерь.

К сожалению, не смогли угнать бронемашины из-за севших аккумуляторов, так что после стрельбы забросали внутрь гранаты и ушли.

Впоследствии узнали, что в том бою погибло 35 украинцев. У нас было трое погибших и трое раненых, включая меня (пулевое ранение в ногу). Ушли на Константиновку».

Одним из погибших был Александр Ищенко, позывной Саид, из Пятигорска. Он погиб, когда при отходе выбирался из люка БМП. Его тело ополченцы из-за плотного огня противника забрать сразу не смогли. Позже, через неделю, люди Хмурого выкупили тело Александра у противника, перевезли в Россию и 31 мая захоронили в станице Ессентукской.

Второй погибший приезжал из России вместе с Саидом, его позывной Хохол. Позывной третьего погибшего — Татарин, из Кон-стантиновки.

Ещё две крупные операции (Хмурый лично в них не участвовал), проведённые в эти два месяца краматорскими ополченцами: засада 13 мая вблизи Карачуна (о ней рассказывалось выше) и бой у стелы «Славянск» 7 июня, о котором расскажем в следующей части книги. Кроме того, на протяжении двух месяцев под руководством Дубинского осуществлялось множество налётов на колонны и блокпосты противника. В частности, постоянно атаковали колонны, доставляющие на Карачун боеприпасы и продовольствие. В конце мая ополченцы ходили под Изюм (на границе с Харьковской областью) и уничтожили военную станцию контроля и перехвата сотовой связи.

16. ПО ЗАКОНАМ ВОЕННОГО ВРЕМЕНИ

26 мая в Славянске за мародёрство было расстреляно двое ополченцев: Дмитрий Славов и Николай Лукьянов.

Штаб ополчения обнародовал Приказ, подписанный командующим Игорем Стрелковым:

Настоящим объявляю, что постановлением военно-полевого трибунала ополчения ДНР от 24.05.2014 г. за мародёрство, вооружённый грабёж, похищение человека, оставление боевых позиций и сокрытие совершённых преступлений, на основании Указа Президиума Верховного Совета СССР „О военном положении“ от 22.06.1941 г. — приговорить к смертной казни через расстрел: командира роты ополчения ДНР Славова Дмитрия Георгиевича („Болгар“) и командира взвода ополчения ДНР Лукьянова Николая Александровича („Лука“).

Приговор приведён в исполнение.

Предупреждаю всех бойцов и командиров ополчения ДНР, а также жителей г. Славянск и Славянского района о том, что вышеуказанные и иные тяжкие преступления, совершённые в зоне военных действий, и далее будут караться решительно и беспощадно.

Командование ополчением ДНР не позволит превратить свой тыл в поле криминального беспредела. Наказания за совершённые преступления будут неотвратимы, независимо от статуса и заслуг преступника».

Штаб распространил листовку с этим текстом в Славянске и опубликовал в интернете, с целью повысить дисциплину и ответственность бойцов ополчения и продемонстрировать серьёзность намерений командования в борьбе с криминальными элементами в войсках.

История с расстрелом людей по приговору военно-полевого суда произвела шок в украинских и российских либеральных СМИ, которые заголосили о нарушении прав человека и диктаторских методах Стрелкова. Сами эти претензии были смешной нелепостью — война всегда подразумевает диктатуру, в том числе в области судопроизводства, которое начинает работать по законам военного времени.

Масла в огонь критики либералов и украинцев, конечно, подлила ссылка на Указ Президиума Верховного Совета СССР «О военном положении».

Необходимость отсылки к этому Указу Игорь Стрелков объясняет так:

Ни украинские, ни российские законы не предусматривали понятия военно-осадного положения, поэтому пришлось обратиться к единственному близкому по времени прецеденту — Указу СССР 1941 года. При отсутствии актуального закона, это была единственная законная возможность произвести военно-полевой суд в Славянске».

Всего за период обороны Славянска было проведено четыре военно-полевых суда, в трёх случаях приговор к расстрелу был приведён в исполнение.

Второй суд приговорил к расстрелу молодого радикала из «Правого сектора» (всё его тело было в нацистских наколках), который приехал в Краматорск с тремя ножами и успел заколоть насмерть ополченца на одном из городских блокпостов.

Третий суд постановил применить высшую меру наказания к жителю Славянска, который по ночам грабил квартиры и дома.

В четвёртом случае местного жителя, бывшего уголовника, подозревали в том, что он помогает противнику корректировать артиллерийский огонь по городу. Суд не сумел полностью доказать его вину, после чего Стрелков счёл обвинение недоказанным и отпустил его.

Мародёрство в Славянске было пресечено жёстко, — говорит начальник штаба Эльдар Хасанов. — Мы проводили проверки по жалобам местных жителей. Более того, после ухода из Славянска и выхода в Донецк были составлены акты о мобилизации материальных ценностей. Автомобили отбирались [ополченцами] у организаций, в случае если их можно было изъять без ущерба для предприятия. У гражданских лиц было категорически запрещено отбирать имущество, вплоть до высшей меры наказания».

Фрагменты протоколов судебного заседания военно-полевого трибунала

Кроме высшей меры к преступникам, совершавшим менее тяжкие правонарушения, применялись и другие формы наказания — либо тюремное заключение (в ходу было выражение «посадить на подвал»), либо отправка в штрафбат — рытьё окопов и проведение инженерных работ на передовой. Одним из таких штрафников стал в середине июня заместитель прокурора Славянска Сергей Мироненко, который с угрозами требовал у врачей список убитых и раненых для передачи в донецкую прокуратуру (которая ещё подчинялась Киеву). Чиновник был отправлен рыть окопы в Семёновке. Исключения не делались ни для кого. Первые месяцы Донбасского восстания власть, по крайней мере в Славянске, действительно — без кавычек — была народной.

Также в штрафбат отправляли за однократное мародёрство при наличии смягчающих обстоятельств (при наличии детей, ранее несудимых и других), за нарушение комендантского часа в пьяном виде (до трёх суток), неподчинение военным властям, невыполнение своих обязанностей в городских коммунальных службах и другие дисциплинарные нарушения (семь суток). За более серьёзные проступки наказывали сроками от десяти и более суток принудительных работ на передовой.

Трое суток должны были отработать люди, которые приехали воевать, получили в руки оружие, но после первых обстрелов пугались и решали сразу же покинуть ряды ополчения. Эта мера была введена командованием (о ней сразу информировали новобранцев), чтобы отбить охоту воевать у людей, слабо уверенных в своих силах и создающих из-за внезапного решения уйти проблемы своим командирам.

Практически сразу после прихода ополчения Славянск был очищен от цыганских банд и наркоторговли. Либеральные и украинские СМИ ожидаемо заголосили про «цыганские погромы», которые устроили в Славянске «русские черносотенцы».

Наркоту победил предельно просто, — говорит Игорь Стрелков. — Приказал задержать всех известных наркобарыг и расстрелять без суда и следствия. Как только они об этом узнали (на что собственно и рассчитывал) — сразу все испарились. Меньше чем за сутки все сбежали. Как и все цыгане. Даже расстреливать не пришлось».

В подразделениях ополчения был установлен сухой закон, нарушение которого жёстко каралось.

Моё решение о сухом законе было продиктовано очень большим негативным опытом, который я наблюдал на других войнах, — говорит Стрелков, — например, в Чечне небоевые потери в войсках из-за употребления спиртных напитков были просто огромны. Либо сами солдаты погибали от неосторожного обращения с оружием — от бесцельной стрельбы или бросания гранат, либо этим пользовался противник — снимая часовых или вырезая блокпосты, на которых дежурили нетрезвые бойцы. В Донецке мы не смогли полностью реализовать сухой закон — город слишком большой, а в Славянске это было реализовано и работало успешно».

17. ВЕРТОЛЁТ КУЛЬЧИЦКОГО И СЛУЖБА ПВО

29 мая силами ополчения был уничтожен очередной боевой вертолёт противника. В районе посёлка Червонный Молочар группой ПВО ополчения двойным пуском ПЗРК был сбит Ми-8МТ. Погибло четырнадцать находившихся на борту украинских военных, в том числе генерал Внутренних войск Украины Сергей Кульчицкий. Он стал первым высокопоставленным военным, погибшим на Донбасской войне.

Позже выяснилось, что это тот самый украинский офицер, который за полтора месяца до этого обещал «хладнокровно убивать русских».

Вертолёт Ми-8 перед взлётом 29 мая

Вертолёт Ми-8, сбитый ПВО ополчения 29 мая и упавший в районе посёлка Червонный Молочар

Российская журналистка Марина Ахмедова 13 апреля 2014 года взяла в Киеве интервью у офицера, имя которого тогда, в репортаже журнала «Эксперт», названо не было. Оказалось, что этим офицером и был генерал Сергей Кульчицкий.

Вот что он говорил в том интервью:

Трудно сказать, какую тактику мы выберем. На войне любая хороша. Лишь бы наши солдаты оставались живы, а ваши погибали. На дуэли мы драться точно не собираемся, но мы будем мочить вас в сортирах. И на вашей территории тоже. В ход будут пущены все средства. Будут рваться ваши вокзалы. А что вы на меня так смотрите? Не надо на меня так смотреть. А вы зачем к нам пришли? Путин эту войну не выиграет, и он это поймёт, как только начнёт вести военные действия. И мне всё равно будет, кого из вас убивать: мирное население, немирное. Почему я должен вас жалеть? А вы не хотите маму мою пожалеть? Если вы думаете, что русский сапог будет ходить по Украине, то… он не будет ходить. Если вы вдруг посчитаете Крым российским, я не исключаю, что там начнётся подпольная террористическая деятельность… А иначе мы будем отравлять вам колодцы. Мы насыплем вам какую-нибудь гадость в водопровод. Мы будем истреблять вас в сортирах. Я буду делать это. Я буду хладнокровно вас убивать».

Сергей Кульчицкий

Вместо этого 29 мая в Славянске хладнокровно убили самого Кульчицкого, а вместе с ним ещё тринадцать украинских военных. Эта потеря стала очередным весьма болезненным ударом по властям Украины и силам АТО.

Ликвидированный 29 мая генерал Внутренних войск Украины Сергей Кульчицкий

Ополчение успешно боролось с угрозой с воздуха на всём протяжении обороны Славянска. За два с половиной месяца нашей службой ПВО было сбито и подбито минимум семнадцать воздушных целей, большинство из которых — вертолёты ВСУ.

В апреле Игорь Стрелков создал специальное подразделение противовоздушной обороны. Напомним, что в ходе разоружения 25-й бригады ВСУ 15 апреля были получены пять ПЗРК «Игла» с пусковыми установками. По их числу было создано пять групп по три человека под командованием ополченца с позывным Гроза, который до войны на Донбассе имел хороший опыт работы с ПЗРК и в течение второй половины апреля делился этим опытом со специально отобранными в подразделение ПВО бойцами.

Гроза, в силу специфики своей деятельности, был одним из самых засекреченных ополченцев в Славянске, однако противнику было известно о таком хорошем специалисте по борьбе с воздушными угрозами в рядах ополчения. Периодически, выдавая желаемое за действительное, украинские СМИ писали об уничтожении Грозы, но он благополучно выполнял свою работу и дальше, покинул Славянск 5 июля и продолжает службу в армии ДНР и поныне.

В беседе с автором книги Гроза рассказал:

В службе ПВО работало пять групп по несколько человек. Три группы основное время находились на позициях: две прикрывали сам Славянск, одна — Семёновку. Остальные две были мобильными и находились в режиме „свободной охоты“. Одна из групп периодически посылалась в Краматорск.

Прежде чем занять позицию для атаки воздушной цели, сначала тщательно разведывали местность, чтобы не попасть под обстрел и атаку вражеской пехоты. Поначалу группа Моторолы постоянно нас сопровождала в количестве около десяти человек, чтобы в случае чего прикрыть. Сами ПВОшники на наземные цели не отвлекались. Но чаще, чтобы не привлекать внимание, бойцы ПВО передвигались отдельно от остальных подразделений ополчения и были одеты в гражданскую одежду, а не полевую форму. Из-за этого нас на отдалённом участке обороны один раз даже задержали свои же ополченцы — решили, что мы украинские шпионы.

Группы ПВО отслеживали движение украинских вертолётов, получая информацию от местных жителей и агентуры в других населённых пунктах. Получая разведданные, мы со Стрелковым изучали местность на карте, определяли точки и высылали туда группы для засады. Иногда приходилось ждать долго. Например, на вертолёт Кульчицкого группа охотилась, выслеживая его полёты, с начала мая — то есть почти целый месяц».

Большинство атак на воздушные цели противника было удачными, но случались, конечно, и промахи. По словам начальника ПВО, в Славянске за весь период обороны случилось около пяти промахов, а две ракеты оказались неисправными.

Первый по результативности в службе ПВО был ополченец с позывным Ромео (поразил пять воздушных целей), второй — Солод (поразил четыре цели).

По мнению Грозы, ополченцы уничтожили за два месяца одиннадцать воздушных целей. При этом Гроза признаёт, что по нескольким поражённым целям стопроцентного подтверждения их уничтожения нет.

Перечислим поражённые воздушные цели противника (не только службой ПВО) за весь период обороны Славянска.

Первый боевой вертолёт Ми-8 был уничтожен 25 апреля на аэродроме в Краматорске с помощью ПТУР. Ещё один Ми-8 был подбит пулемётным огнём 2 мая — отличились ополченцы из Красного Лимана.

В день большого штурма 2 мая «Иглами» группы ПВО было сбито два вертолёта Ми-24, погибло пять украинских военных. Одну из двух вертушек сбил ополченец с позывным Ромео.

5 мая из крупнокалиберного пулемёта был подбит Ми-24. Вертолёт совершил посадку на территории ополчения, и противник добил вертолёт с воздуха.

29 мая был уничтожен вертолёт Ми-8 с четырнадцатью украинскими военными, о чём говорилось в начале главы. Этот вертолёт удалось сбить также Ромео.

Следующие цели были атакованы 3 июня — подбиты два вертолёта (Ми-8 и Ми-24) и два штурмовика Су-25. Ми-24 был украинцами восстановлен и потом снова сбит ополченцами в июле во время боёв за Степановку (у российской границы). Один из подбитых Су-25 ушёл, дотянув до базы в Чугуеве, несмотря на то что ракета попала ему в крыло, проделав огромную дыру. Судьба второй сушки точно неизвестна.

4 июня подбито два вертолёта Ми-24. Один из вертолётов совершил жёсткую посадку и сгорел, лётчики успели спастись. Также в этот день ополченцем с позывным Солод был подбит бомбардировщик Су-24.

6 июня Ромео удалось сбить самолёт Ан-30Б над Славянском, пятеро из восьми членов экипажа погибло. 24 июня Солодом был сбит вертолёт Ми-8, погибло девять украинских военных.

19 июня ополченцы подбили штурмовик Су-25 под Ямполем, но дальнейшая судьба сушки неизвестна. Последняя воздушная цель в Славянске была поражена 2 июля: «Иглами» был подбит бомбардировщик Су-24. Самолёт получил значительные повреждения, но противнику удалось дотянуть до аэродрома, никто не пострадал.

Случалось, что ракеты не выстреливали либо не попадали в цель — в том числе из-за установленной на некоторых вертолётах системы оптико-электронного подавления «Адрос» (которая слепит головку ракеты, и она просто не видит цель).

Командиром одной из групп ПВО и успешным борцом с воздушными целями был ополченец Сергей Солодов (Солод) родом из Мариуполя. Солод прибыл в Славянск 21 мая. Опыт работы с «Иглами» он получил на срочной службе в ВСУ, будучи командиром отделения ПЗРК в зенитно-ракетном взводе 95-й аэромобильной бригады.

Сергей Солодов в беседе с автором книги рассказал:

Наши группы действовали автономно друг от друга. Гроза даже нас не знакомил между собой в целях осторожности. Первоначально мне доверили одну ракету, после первого удачного пуска выдали две. А на момент выхода со Славянска в моей группе уже было два пусковых механизма и десять ракет. Правда, одна ракета дважды не срабатывала, оказалась бракованной.

В основном мы действовали экспромтом, наудачу. Сидели в засадах подолгу, по нескольку раз меняя позиции для выстрела. Быстро попасть в цель непросто — как правило, она находится в зоне поражения не больше сорока секунд. Результативность у меня в Славянске была на пятьдесят процентов — из восьми пусков четыре поражения. При этом я не видел своими глазами ни одного попадания в цель, потому что мы выстреливали и мгновенно уходили, чтобы себя не обнаружить. Только потом уже узнавали, что цель сбита или подбита.

Чтобы поразить цель, нужен не только профессионализм, но и удача. От везения очень много зависит. Например, Су-24 мы подбили 4 июня „на дурачка“. Накануне самолёт пролетел Черевковку в направлении Ямполя. Я решил посидеть с группой в засаде сутки — а вдруг дурачок повторит маршрут? Так и вышло. Целый день ждали в засаде, под вечер самолёт появился, и когда прошёл второй заход, мы пустили вдогонку „Иглу“ и попали. Поражение подтвердил Ромео, который был тогда в Краматорске. Он тоже стрелял по этому самолёту, но не попал, а потом увидел, что наша ракета дошла до цели и самолёт загорелся. Упал этот самолёт или его успели посадить и спасти — точно неизвестно, самого падения никто не видел».

Как и в случаях с потерей живой силы противника и уничтожением бронетехники, количество сбитой или подбитой авиации также вызывает вопросы и постоянные споры. Данные об уничтоженных воздушных целях у украинцев и русских по понятным причинам разнятся.

Вот что говорил Игорь Стрелков по этому поводу в Славянске в начале июня:

Когда я пишу, что на нашем участке были сбиты и уничтожены другим способом 10 вертолётов, то места падения или вынужденной посадки всех этих вертолётов мне известны. Я также знаю, кто их реально сбил. А вот даже за якобы сбитые 2 сушки 3 июня не вполне уверен — никто не видел, куда они упали. Могли и уйти и дотянуть до аэродромов, в конце концов. Пока не сфотографированы места падений — всё под вопросом.

ВСУ оперативно подтверждают свои потери только тогда, когда их никак нельзя скрыть. С вертолётами это сложнее всего, но и тут они парочку „зажали“, как мне доподлинно известно. Если падение самолёта ополченцы гарантированно не наблюдали — то о нём ничего и не сообщат. Как с пехотой — они теряют убитыми каждый день, но лишь недавно начали озвучивать существенно заниженные цифры потерь».

Интересный момент: 11 июня в Киеве уполномоченный правительства Украины по вопросам антикоррупционной политики Татьяна Чорновил заявила, что на вооружении у ВСУ осталось всего десять боевых вертолётов.

С начала конфликта речь шла о 19 вертолётах, а сейчас речь идёт о 10 вертолётах. Это очень мало для такой страны, как Украина, особенно, если она находится в состоянии войны».

Чорновил, по сути, признала, что на середину июня украинцы потеряли как минимум девять вертолётов.

19 июля вице-премьер-министр Украины Владимир Гройсман заявил, что за время проведения АТО на востоке Украины было подбито четырнадцать авиамашин (самолёты плюс вертолёты).

Однозначно можно утверждать, что в период обороны Славянска было уничтожено, сбито сразу или подбито с полным выходом из строя позже семь вертолётови один самолёт (не считая сгоревшего рядом с Ми-8 на краматорском аэродроме гражданского Ан-2). Остальные воздушные цели, о которых шла речь, были либо повреждены и потом восстановлены, либо их полный вывод из строя был скрыт противником из пропагандистских соображений.

В начале июня война стала охватывать и другие города Донбасса, против которых также начала применяться вражеская авиация. 2 июня стал чёрным днём для Луганска. В этот день в 15 часов во время серии авианалётов два штурмовика нанесли удар по зданию республиканской администрации и скверу около него в самом центре города. На месте погибло восемь человек (трое мужчин и пять женщин), двадцать восемь человек было ранено.

18. ШТУРМ СЕМЁНОВКИ

С конца мая гарнизон Славянска был в постоянном ожидании нового штурма. Разведывательные данные, донесения с мест и радиоперехваты убедили Стрелкова в подготовке противника к наступлению.

3 июня ВСУ большими силами атаковали Семёновку и Красный Лиман. Семёновку ополчению удалось отбить сразу, за Красный Лиман шли бои ещё двое суток, и 5 числа он был сдан противнику.

Впрочем, как стало понятно впоследствии, наступления на сам Славянск украинцы уже не планировали. Попытки пробить оборону ополчения в апреле и мае обернулись крахом и большими потерями, поэтому украинцы решили не штурмовать город в лоб, а попытаться выдавить русских из пригородных флангов для полного окружения Славянска и смыкания кольца блокады. Поэтому противник методично и последовательно атаковал Красный Лиман и Семёновку, а в конце июня, после разгрома наших сил под Ямполем, нацелился на Николаевку.

Штурм Семёновки вёлся силами 95-й аэромобильной бригады и Нацгвардии при поддержке бронетехники и авиации. Утром 3 июня глава МВД Украины Аваков сообщил в социальных сетях, что под Славянском «началась активная наступательная фаза АТО».

На тот момент Семёновку обороняло около трёхсот ополченцев — около восьмидесяти в роте Малого на территории больницы, остальные — в роте Моторолы в самом посёлке, на дорогах и блокпостах.

В 5 часов утра началась артподготовка. В течение нескольких часов украинцы ожесточённо обстреливали Семёновку из гаубиц, миномётов, «Градов» и другого вооружения. Несколько раз над посёлком пролетали Су-25, отстреливая НУРСы 64. Немногие местные жители, оставшиеся в своих домах, попрятались в подвалах, ополченцы ушли в укрытия и пережидали.

Около 9 часов противник несколькими ротами пехоты под прикрытием танков и БТР выдвинулся на штурм Семёновки со стороны Селезнёвки. Снайперы ополчения в посёлке и с крыши Дома культуры стали снимать украинцев с брони. Снайпер Канада, находившийся на крыше ДК и хорошо видевший украинскую колонну в оптику, с удивлением потом рассказывал, что бойцы сидели на БТР с дорожными сумками. Сложилось впечатление, что они думали быстро прорваться в посёлок и там закрепиться, поэтому пошли в атаку с личными вещами.

Первый бой продолжался около часа. Ополченцы открыли по колонне шквальный огонь из стрелкового и противотанкового вооружения. После того, как с БТР попадало несколько убитых солдат, все остальные залегли в зелёнке и стали стрелять оттуда, а бронетехника медленно пошла дальше. Вскоре были подбиты танк Т-64, два БТРа и бронированный «Хаммер» противника (позже украинцы оттянули подбитую технику назад). Атакующие были вынуждены отступить для перегруппировки и эвакуации раненых.

Яркую зарисовку боя сделал военный обозреватель Евгений Норин:

Бронетехнику одолевали сосредоточенным огнём всех противотанковых средств, от древних ПТ-ружей до относительно современных ракет. Известен даже случай, когда украинский танк удалось серьёзно повредить огнём из снайперской винтовки. Неизвестный стрелок сумел расколотить бронированному динозавру практически всю доступную для обстрела оптику, он попал даже в стекло зенитного прицела. Эта машина вообще стала вещественным свидетельством ожесточённости боя и квалификации танкоборцев ополчения: кроме разбитых прицелов, танк получил серию попаданий в ствол орудия и точный выстрел из гранатомёта в корму» 65.

Бойцом, которого упоминает Норин, и был Канада, который выпустил по тому танку несколько десятков пуль из СВД. Имя Канады называть нельзя, так как он проживает в РФ, но родственники остались на украинской стороне.

Часов в 11 контактный бой приостановился, украинцы отступили и снова включили режим артподготовки, щедро засыпая посёлок снарядами, разнося блокпосты и Дом культуры из танков прямой наводкой. Через два часа в бой снова пошла пехота с бронетехникой, но дальше продвинуться снова не смогла и под шквальным огнём ополчения отступила окончательно.

Весь день после обеда артобстрелы продолжались. Разрушения были колоссальные — после этого дня Семёновку прозвали «местным Сталинградом». Кроме того, были повреждены водопровод и электрокабель, и посёлок остался без воды и электричества. Один местный житель писал в соцсетях:

Сегодня что-то очень страшное. Мы пока живы. Вышли на время из подвала. Устали. Самолёты до сих пор слышу. Бомбёжка была жуткой».

Во время боя были подбиты и ушли на экстренную посадку вертолёты Ми-8 и Ми-24. Также из крупнокалиберного пулемёта и зушки 66 было подбито два самолёта Су-25. Про один из подбитых штурмовиков через несколько дней рассказывал репортёрам Моторола:

При штурме 3 июня использовали авиацию. Они не рассчитывали на серьёзный отпор. При первом заходе самолёты проходили довольно низко, Су-25 развернулся фюзеляжем. Я дал команду своему пулемётчику, позывной его Кирпич, отработать. И он из ПК его спокойно уложил. Через пятнадцать минут мы получили данные из достоверных источников, что первый ведущий самолёт уничтожен».

Впрочем, точной информации, сбит был самолёт или только подбит, так и не появилось, но ополченец Виталий Чудолап (Кирпич), родом из Запорожья, получил 16 июня первый в Славянске Георгиевский крест IV степени (за номером 001) 67.

Виталий Чудолап (Кирпич) и Георгиевский крест под номером 001

Комментируя события в этот день в Семёновке, Моторола рассказывал:

Выдвинули танки на мост, начали прямой наводкой бить по населённому пункту. Конкретно начали отбивать по горе, по высотам, по больнице и переднему флангу нашей обороны. Основные удары пришлись на частный сектор. Беспорядочный огонь вели по частному сектору из артиллерийских орудий, работали с плохой корректировкой, танками разбивали блокпосты. Есть погибшие и раненые среди ополчения и мирного населения. Применяют штурмовую авиацию, вертолёты, дальнобойные орудия, миномёты».

Одновременно с атакой на Семёновку украинцы пошли на Красный Лиман с применением боевой авиации. В результате воздушного обстрела госпиталя в Красном Лимане погибло 25 ополченцев и гражданских лиц, находящихся на лечении. Ещё несколько бойцов и около 10 мирных жителей погибло в результате боёв за город. Украинцы смогли прорваться, но ополченцы отбили атаку.

Также 3 числа ополчение под Краматорском уничтожило один БТР-80, а на западной окраине Славянска в результате засады сожжена украинская БМП.

Приведём опубликованный в соцсетях (через два дня после боя) рассказ одного ополченца о штурме 3 июня:

После артподготовки полез танк. БТРы начали его сверху прикрывать. За танком шла пехота, с блокпоста их не видно было. А с другой стороны видно. Они за ним прятались, прикрывались. Да, молодёжь такая, по восемнадцать, по девятнадцать лет. По ним начали вести огонь, и они начали падать. Один за одним…

Пехота отсеклась. По танку начали стрелять со всего, чего можно. Вроде бы танк остановился, подумал-подумал, постоял, потом поехал дальше. Два БТРа, я не знаю, сколько их там было на бугре, встали на мосту. Выехали на бугорок и прикрывали танк. Танк пошёл с пехотой. Прямо по трассе ехал со стороны „БЗС“ на пост Семёновки, к блокам. И, естественно, стрелял, разбивал все блоки. Поэтому были раненые.

Стреляли в него всем, чем могли, бесполезно. Он продолжал движение. Даже дополз до блоков. Поразбивал все блоки, попалил там всё на свете. По нему попали по лобовой броне, повредили чуть башню. Он стоял-стоял, рычал-рычал, башней крутил-крутил, начал пятиться назад. Тут подключились сушки.

Потихоньку танк оттащили. БТР тоже там загорелся. И они потихоньку отошли за бугор. Естественно, раненых, которые падали, их уже никто не подбирал. Как они лежали с автоматами, и он по ним проехался, так они до сих пор и лежат. С оружием. Там месиво просто от людей осталось. До сих пор лежат. А кто туда полезет? Страшно. Потому что снайпер работает до сих пор.

Две фуры шли со стороны Харькова, на мосту остановились. По ним начали стрелять, зажгли. Повылазили водители, отправили их домой. Ну, а машины, естественно, полные: одна с кирпичом, другая с гипсокартоном — сгорели дотла. Они там до сих пор на дороге и стоят. А украинские военные чуть-чуть дальше на дороге валяются до сих пор.

Ну, раздолбили они со всех орудий все наши блиндажи. Целый день. Это уже после танка, разбитых вертолётов. Видать, обиделись очень сильно. Понесли, наверное, большие потери. Я ж не знаю, сколько там. Кто может сказать, сколько они понесли потерь реально. Никто не может сказать.

Это они уже на следующий день начали полностью бомбить со всех орудий. И „Град“ был, и гаубицы, и миномёты. Целый день с окопа не вылезали. Окопы раздолбали. Щебёнка летела в разные стороны. Шиномонтажка превратилась в розочку. Горели дома. Всё сгорело… Они обрабатывали квадраты. Наводчик у них вроде неплохой. Нормально стреляет. Видать, прицелился. За неделю уже хорошо прицелился и чётко бил в окопы. Ни поесть, ни выйти в туалет. Всё делалось в блиндажах. Только вылезаешь — и опять мины-мины-мины-мины. И самолёты: один круг, второй круг, третий круг. Били по всему, целый день они просто кидали мины».

Фуры, сожжённые украинцами 3 июня на мосту, откуда выдвинулась колонна противника на штурм Семёновки

Про потери противника в этот день действительно точно сказать нельзя. Генерал-майор ВСУ Виктор Назаров в одном интервью говорил о 57 раненых, но о погибших ничего не сказал. Вечером 3 июня Стрелков писал:

Потери противника в живой силе неизвестны. При том огромном преимуществе, которое имеет противник во всех видах вооружения, я считаю успех этого боя настоящим подвигом наших ополченцев. Очень жаль, что эти подвиги им приходится совершать из ПТР времён Великой Отечественной войны и экономя каждый патрон».

Визуально было сложно определить, сколько погибло украинцев в результате двух атак на Семёновку. Скорее всего — несколько десятков. Среди погибших был командир первого батальона 95-й бригады Тарас Сенюк.

Часть тел украинцы успели забрать, часть осталась лежать вдоль дороги, разлагаясь на солнце. Тяжёлый запах несколько суток стоял на весь посёлок.

Моторола 12 июня давал по этому поводу комментарий:

При отходе назад ими были брошены раненые и убитые. Они сейчас валяются по обочинам в двухстах пятидесяти метрах от нашего блокпоста. Разорванное тело гниёт. Возможности у нас забрать его нет, а они даже не делают попытку. За мост если пойти, там конечности, вещи валяются. Вот такое отношение к своим. Мы пытаемся своих вытащить при любом раскладе. Долбят танки, но ребята тащат под огнём».

Потери ополченцев в Семёновке за день составили семь убитых и до тридцати раненых. Ещё несколько бойцов 3 июня погибло на других участках обороны Славянска.

Их имена и позывные: Владимир Ефименко (Цыган) из Донецка, Ярослав Шестак (Север) из Донецка, Максим Кулинич (Кубик), Анатолий Мялкин (Фигура), Александр Горецкий (Горец), Андрей из Одессы, Сергей Стеблий из Курахова, Андрей Соловий из Авдеевки, Алексей Касьянов из Донецка, Игорь Забора из Донецка, Андрей Древаль (Маугли).

Владимир Ефименко и Ярослав Шестак (из роты Моторолы) погибли от прямого попадания в окоп танкового снаряда. Перед этим они пытались остановить танк из ПТРС, нанесли ему повреждения, но в неравной борьбе с бронемашиной пали.

Накануне, 2 июня, Владимир и Вячеслав давали интервью Геннадию Дубовому. Тот потом говорил, что ему было очень тяжело пересматривать этот разговор на видео.

Владимир Ефименко (Цыган) и Ярослав Шестак (Север) накануне гибели

Цыган тогда сказал:

Держим оборону на блокпосту с противотанковым ружьём 1944 года. Воюем за свою веру православную, за свой народ. Получается потихоньку. Дай Бог, чтобы и дальше получалось».

Дубовой подошёл с видеокамерой и к Северу:

— Надо сказать что-то для вечности.

— Да что говорить, всё уже сказано… — ответил Север».

Владимир Ефименко и Вячеслав Шестак посмертно награждены Георгиевскими крестами IV степени под номерами 002 и 003.

О событиях 3 июня вспоминает Дмитрий Жуков, Кедр:

Бой 3 июня был первым масштабным наступлением на наш гарнизон в Семёновке. Расскажу о самой главной части этого боя. В наступление украинских десантников повёл подполковник Тарас Сенюк, идейный бандеровец, имевший награду от США за Иракскую кампанию и медаль от НАТО за Балканскую кампанию. В этом бою он погиб, и убили его не кадыровцы, не российские спецназовцы, как пыталась убедить всех украинская пропаганда, а расчёт ПТРС, состоявший из ребят с Донбасса — Севера и Цыгана. Украинские СМИ передали, что Сенюк был убит из крупного калибра — его бронежилет раскололся пополам. Как раз в его направлении Север с Цыганом и вели стрельбу из противотанкового ружья. Скорее всего, это было их попадание».

Дмитрий Жуков, Кедр

Также Кедр рассказал, как был подбит один из танков противника:

Один Т-64 ехал к нашим позициям и интенсивно расстреливал блокпосты ополченцев на перекрёстке, другой прикрывал, высунув из-за моста башню. Крот на пару секунд застыл над ПТУРом. Выстрел. Попадание! Танк, который стоял за мостом с высунутой башней, заметил, откуда вылетела противотанковая ракета, и его снаряд вздыбил землю в трёх метрах перед нашим блиндажом. Лупануло так, что мы чудом уцелели, у меня из карманов аж личные вещи вылетели. А подбитый нами танк уже не мог работать, башню заклинило. Добивали его Ермак из ПТРС, Викинг и Кирпич из гранатомётов. Окончательно танк замер за двадцать пять метров до наших окопов».

Самое подробное и детальное описание боя 3 июня можно встретить в статье «Славянск. Семёновка. Побоище», написанной и опубликованной Геннадием Дубовым в Славянске в конце июня.

Приведём эту статью Корреспондента в сокращении:

Тугой, как кувалдой по наковальне, прямо над ухом звон выстрелов из танка Т-64, бьющего прямой наводкой вдоль по передовому блокпосту. Оттуда отвечают из противотанковых ружей. За танком — бульдозер, далее четыре БТРа и ещё один, замыкающий, танк. С флангов по ним бьют ополченцы из гранатомётов и „Утёсов“. Стрелки отсекают украинских пехотинцев. В начале атаки они ещё сидели на броне, как рейнджеры в американском фильме, потом одни драпанули, другие, раненые, падают на землю.

В паузах между тугим кувалдовым звоном танковых выстрелов — отвратительный, змеино-шипящий, нервирующий звук мин-хвостаток. Великанье топанье — гуп! гуп! — гаубичных разрывов. Неуследимые, почти одновременно вспарывающие пространство выхлесты из „Градов“. Пауза, околоминутный провал, выскребающее мозг беззвучие и голодное урчание дизелей. И вот попёрла из-за моста бронетехника.

Из противотанкового ружья времён Великой Отечественной лупит безостановочно в подползающий к блокпосту Т-64 командир расчёта Ермак. Есть! Попадание! Ещё! И ещё! А махина всё прёт и прёт. Даже гусеницу такого танка из противотанкового ружья времён прошлой войны в упор сбить проблемно. Прёт. И лупит. Куда выше нас, вдоль дороги по второй и третьей линиям обороны. И сушки заходят снова. И „крокодилы“ 68 крошат. Не видно ни хрена. И уже не слышно ничего, только тугой звон в ушах. Ермак перезаряжает ПТР, поднимает глаза: „Господи, помилуй…“

<…>

А танк прёт, прёт, прёт — уже метрах в 25. Всё, думаю, конец. А он остановился, замер. Нет, ещё до того, как подожгли его, просто застыл, неповреждённый. Если бы не остановился, за это время как раз дополз бы до нас, передавил бы здесь всё и всех. Реальный Сталинград.

Как только танк снова двинулся, справа с замаскированной в брошенном доме позиции 12,7-мм „Утёса“ лупанули в топливный бак очереди. Вспышка. Резко — густой чёрный дым. Башня как-то очень быстро стала поворачиваться для „ответки“. Командир расчёта „Утёсов“ потом рассказал: „Как в кино. Приникаю к прицелу — огромное дуло, из него лёгкий дымок, всё замедленно, рывками, фрагментами видишь. И, кажется, чувствуешь, как набирает скорость предназначенный тебе снаряд. Я к двери. Бабах! Вместе со стрелком выметнуло во двор, засыпало могильно. Ничего. Выцарапались, выгреблись, пацаны помогли. Слегка контузило и всё“.

Слева грохнули из РПГ, по прямой — под башню — всадил Ермак. Потом ещё и ещё колошматили эту махину. Башню заклинило. Подполз второй танк, дал несколько прицельных вдоль дороги, стал оттаскивать повреждённого товарища. Из повреждённого танка ещё лупанули по блокпосту. Не прицельно. От злости. Но ополченцев разметало. Пилота покрошило осколками основательно.

По-настоящему страшно за всё время в Семёновке мне было только в тот момент, когда я снимал на видео тела Севера и Цыгана. С соседней позиции видели: их расчёт накрыло прямым попаданием из танка. Грохнуло так, что бетонные блоки подпрыгнули чуть ли не на метр и раскололись. А трупы (должно быть, их тоже подбросило и влепило потом в асфальт) выглядели какими-то удлинёнными, перекрученными, мягкими, как на солнце пластилин… Пока я бежал к ним по траншее, узнал: кроме трёх патронов, весь остальной боезапас они перед смертью вколотили в тот самый танк, который позже подожгли. Вгрызлось в меня чувство, что вот сейчас по мне, как и по ним, второй, неповреждённый танк шарахнет прямой наводкой и…

Он шарахнул, с моста, с безопасного для него расстояния, но легли снаряды значительно дальше.

На место убитых отправили новичка. Он выпустил во второй танк оставшиеся три патрона и, будучи раненным в живот и ногу, смог из-под шквального огня вынести ПТР.

Снова атакуют сушки: располосованное небо, взлохмаченные рваные всплески асфальта и грунта на линии удара НУРСами плюс визг минных осколков от залпа из „Градов“.

Возвращаюсь на передовой блокпост, слышу: „Ещё двухсотый!“ Бегу с санитаром к траншее. Боец только поговорил с женой по телефону — и сушка сбросила кассетные бомбы. Осколками насмерть сразу. Посекло правую руку, срезало почти всё лицо».

Погибшего от воздушного удара бойца, о котором писал Корреспондент, звали Валерий. Кто он и откуда — выяснить не удалось, тогда многие скрывали информацию о себе и друзьях.

Такое мнение о тактике ВСУ высказал участник боя, ополченец Боцман 69:

Учитывая, сколько они задействовали самолётов, техники, людей, танков — это был полный провал. Они абсолютно бездарно провели бой 3 июня. Пехота у них ехала на броне — это была самая большая их ошибка. Пехоту мы сразу раскрошили, дух у солдат упал, мы их начали с флангов обстреливать, и они попали в мешок. Если б сидели в броне и просто пошли бы на полном ходу, наплевав на потери, — они бы въехали в центр Славянска в этот же день».

Вечером 3 июня Игорь Стрелков написал:

Люди, погибшие сегодня в рядах ополчения, не хотели быть героями. Мёртвыми. И, возможно, не стали бы ими, если бы у нас было в достатке вооружение и снабжение, инструкторы и специалисты и хотя бы элементарный тыл. Я долго молчал по поводу „помощи России“. Потому что всё понимаю — и нюансы „большой политики“, по сравнению с которыми Славянск — всего лишь крохотное пятнышко на скатерти Истории, и колоссальные риски, на которые должна пойти Россия, чтобы помочь нам вооружённой силой, и массу других учтённых и неучтённых факторов. Я не понимаю одного: почему было можно, рискуя всем, спасать несколько десятков тысяч уважаемых мною осетин-кударцев, немедленно кинувшись им на помощь, невзирая ни на что, но уже месяцы „тянуть волынку“ со срочно необходимой помощью русским?! Неужели в Москве и впрямь думают, что несколько сотен кое-как вооружённых русских добровольцев — это всё, что требуется и этого вполне достаточно? Хотелось бы увидеть сейчас в окопах в Семёновке хоть одного чиновника, „отвечающего“ за юго-восток (они есть). Сколько трупов ещё нужно, чтобы принять решение?»

Как выяснилось позже, решение по «украинскому вопросу» Москвой к тому времени уже давно было принято.

Поговорим об этом в следующей главе.

19. ПОЛИТИЧЕСКИЙ КОНТЕКСТ

Бои в Славянске шли уже полтора месяца, Славянский гарнизон пережил несколько попыток штурма с применением артиллерии, авиации и бронетехники. Позади было одесское 2 мая, где заживо сожгли сорок шесть русских людей, мариупольское 9 мая с десятками убитых и сгоревших, 26 мая в Донецком аэропорту, где погибло до пятидесяти ополченцев, в том числе российских граждан, авианалёт 2 июня на Луганск…

В отличие от Крыма, который был присоединён Россией быстро и безболезненно (не погиб ни один человек), на Донбассе рекой текла кровь, погибли сотни людей. Многим уже стало очевидно, что Россия не собирается ни вводить войска, ни тем более присоединять мятежный регион к себе.

Чтобы понять, что происходило в эти два месяца в «высших сферах» и почему военная помощь Донбассу так и не была тогда оказана, проследим, как развивалась политическая ситуация в РФ, начиная с операции в Крыму.

Возможность вернуть Крымский полуостров у России появилась сразу после государственного переворота в Киеве. Для того чтобы использовать Вооружённые Силы РФ в Крыму, — тогда ещё на территории иностранного государства, — президенту РФ нужно было формальное законное для того основание. И он такое основание получил в виде известного «письма Януковича». Бывший президент Украины тогда ещё (до признания РФ легитимности Петра Порошенко) 70 был в глазах РФ законным главой Украины, поэтому и его просьбы считались законными. В принципе, с точки зрения международного права так оно и было. Виктор Янукович, бежавший из Киева на Донбасс, а затем в Россию, 1 марта обратился к президенту России с просьбой об использовании Вооружённых Сил РФ «для восстановления законности, мира, правопорядка, стабильности и защиты населения Украины». Конечно же, Путин был в постоянном контакте с Януковичем и, скорее всего, уговорил его подписаться под таким письмом, чтобы иметь законный повод для ввода войск в Крым.

В тот же день Владимир Путин направил в Совет Федерации обращение «Об использовании Вооружённых Сил Российской Федерации на территории Украины». Члены СФ на внеочередном заседании единогласно постановили: «Дать согласие Президенту Российской Федерации на использование Вооружённых Сил Российской Федерации на территории Украины до нормализации общественно-политической обстановки в этой стране».

3 марта постоянный представитель России при ООН Виталий Чуркин на внеочередном заседании Совета Безопасности заявил о получении президентом РФ обращения украинского президента Виктора Януковича, после чего зачитал это письмо и продемонстрировал ООН его фотокопию.

2 марта 2018 года на пресс-конференции в Москве Янукович впервые представил журналистам оригинал этого обращения. Текст заявления полностью совпадает с письмом, зачитанным Чуркиным в ООН.

4 марта 2014 г. в беседе с российскими журналистами Путин заявил:

У нас есть прямое обращение действующего и легитимного президента Украины Януковича об использовании Вооружённых Сил для защиты жизни, свободы и здоровья граждан Украины. Мы оставляем за собой право использовать все имеющиеся у нас средства для защиты этих граждан — русских и украинцев, вообще русскоязычное население, проживающее в восточных и южных регионах Украины».

При этом на вопрос журналиста, были ли в Крыму российские солдаты, Путин ответил:

Это были местные силы самообороны. Посмотрите на постсоветское пространство — там полно формы, похожей на российскую. Да пойдите в магазины и купите. Нет, это силы местной самообороны».

Путин, конечно, лукавил, потому что «зелёные человечки» появились на полуострове ещё 28 февраля.

В течение марта был проведён референдум о вхождении Крыма в Россию, и полуостров официально стал частью РФ. Всё заняло буквально две недели. Государство продемонстрировало, как быстро и чётко оно может действовать, когда это в его интересах.

На Донбассе в то время уже вовсю шли народные протесты, а с середины апреля началась война в Славянске. И одной из причин разворачивания там антиукраинского сопротивления было ожидание того, что в Новороссию будут введены российские войска. Тем более что пока происходили все описываемые в книге события, постановление о праве президента РФ использовать армию на Украине было ещё в силе. То есть ничего нового даже придумывать не надо было: вот — откровенный геноцид русского населения на Украине, вот — просьба законного президента Украины, вот — разрешение российского Сената президенту задействовать войска. «Бери и делай».

Надежды на такое развитие событий подогревала и резко изменившаяся риторика президента.

Все предыдущие годы правления Путина «русской проблематикой» (отказ русскому народу в субъектности) как внутри страны, так и за её пределами власти практически не занимались. Более того, Кремль избегал оперировать даже самим понятием «русский», кроме, разве что, определений «русский язык» или «русский мир» (как культурное явление), предпочитая говорить о «россиянах» по аналогии с «советским народом» в СССР. О необходимости воссоединения русского народа, оставшегося после 1991 года за пределами Российской Федерации, и о Новороссии никто и не вспоминал. И тут, в марте 2014 года, всё резко изменилось: Крым вернули в Россию, и власти заговорили о русском народе и Новороссии. Было от чего закружиться головам миллионов русских в РФ и на Украине.

«Крымская речь» Владимира Путина, произнесённая в Кремле на церемонии принятия Крыма в состав РФ, была самым настоящим русским национальным манифестом. Ни до, ни после ничего подобного от Путина не слышали. Слово «русский» применительно к народу было произнесено президентом аж двадцать раз — «Россия должна защищать интересы русских», «русский народ стал самым большим разделённым народом в мире», «Крым — это исконно русская земля» и т. д.

Через месяц, 17 апреля, на «Прямой линии» президента с гражданами Путин впервые заговорил о Новороссии, упомянув о ней неоднократно:

Вопрос в том, чтобы обеспечить законные права и интересы русских и русскоязычных граждан юго-востока Украины — напомню, пользуясь терминологией ещё царских времён, это Новороссия: Харьков, Луганск, Донецк, Херсон, Николаев, Одесса не входили в состав Украины в царские времена, это те территории, которые были переданы в Украину в 20-е годы советским правительством. Зачем они это сделали, Бог их знает. Это всё происходило после соответствующих побед Потёмкина и Екатерины II в известных войнах с центром в Новороссийске. Отсюда и Новороссия».

После того как «проект Новороссия» решили закрыть, свернулась и русская риторика властей РФ. Всё вернулось на круги своя, к идеологии «россиянства» и заверениям, что Донбасс — это Украина. Даже события в Крыму с идеологической точки зрения стали подвергаться ревизии. Термин «Русская весна» заменили на «Крымскую весну». В официозных российских документальных фильмах ни разу не упоминалось об участии Игоря Стрелкова в крымской операции, хотя эта роль была весьма значительной (он первый со своими людьми занял здание Верховного совета Крыма). А в популярном фильме режиссёра Алексея Пименова «Крым» 2017 года, профинансированном в том числе Министерством обороны РФ, о русских и Русской весне как явлении вообще не было ни слова. Когда режиссёра спросили о причинах этого, тот ответил, что «не хотел обижать украинцев».

В эту фразу укладывается вся российская политика в области внешних отношений, идеологии и культуры.

Что касается Донбасса, то косвенные данные указывают на то, что в течение всего апреля в Кремле не могли принять окончательного решения, что делать с мятежным регионом. Проходили многочисленные закрытые консультации с украинскими политиками, которые тоже не могли взять в толк, что делать, и намекали, что пусть всё решает РФ. Как выразился один политолог, главы РФ и Украины «перекидывают друг другу Донбасс, как горячую картофелину».

В апреле прошло несколько собраний Совета Безопасности России, на которых российским руководством вырабатывались пути решения донбасского вопроса.

Пока решение принято не было, выступающая за Новороссию часть российской элиты (правда, третьего-четвёртого эшелона, весьма далёкие от принятия государственных решений люди) продолжала поддерживать восставшие регионы Новороссии.

Речь идёт, в первую очередь, о советнике президента РФ Сергее Глазьеве, депутате Государственной Думы Константине Затулине и главе Крыма Сергее Аксёнове. Они взаимодействовали с лидерами протестных групп в Харькове, Одессе, Николаеве, Донецке, Луганске и других городах. Российские политики призывали их к последовательным действиям: занимать здания парламентов областей, собирать местных депутатов, чтобы они официально объявляли о нелегитимности киевских властей и обращались к президенту РФ о поддержке.

В 2016 году Генеральная прокуратура Украины опубликовала прослушку переговоров Глазьева и Затулина с лидерами протестов в Новороссии весной 2014 года. В этих переговорах есть момент, когда один из активистов в Одессе (ещё до трагических событий 2 мая) просит Глазьева дать конкретные инструкции и выражает беспокойство, что без реальной поддержки и гарантий Москвы восстание будет подавлено. Сергей Глазьев тому отвечает, что всё под контролем и помощь будет, упоминая про то, что Совет Федерации дал президенту полномочия использовать ВС за рубежом. «Это очень серьёзно, вас поддержат, не волнуйтесь», — говорит Глазьев.

То есть люди начали борьбу с Украиной не только ввиду слепых надежд на крымский сценарий, но и потому, что «большие люди» из Москвы им обещали поддержку, в том числе военную.

Связывался Глазьев и с народным губернатором Донецкой области Павлом Губаревым.

Уехал я из казначейства примерно в девять вечера, снова на конспиративную квартиру, — вспоминает Губарев, — тогда-то впервые Россия и дала о себе знать. Мне на мобильный позвонил Сергей Юрьевич Глазьев. Этот звонок меня буквально окрылил. Глазьев говорил, что он поддерживает наши действия. Эти простые слова вдохнули в меня новые силы. В тот же вечер мы безуспешно пробовали провести скайп-конференцию с Константином Затулиным. Интернет барахлил. Такими были первые два контакта с Москвой».

Сергей Глазьев зарекомендовал себя как человек, действительно неравнодушный к судьбе Новороссии, но реальной власти у него никогда не было, он был всего лишь исполнителем переменчивой воли своего шефа. Пока «проект Новороссия» был для Кремля актуален, Глазьев получил от президента добро на кураторство над Донбассом и действовал исходя из текущего момента. Когда же тему Новороссии закрыли, то и самого Глазьева от дел на украинском направлении отодвинули.

Кураторство было передано помощнику президента РФ Владиславу Суркову, который ещё с осени 2013 года отвечал за отношения с Украиной, а в начале 2014 занимался «тайной дипломатией» — дважды неофициально ездил в Киев на переговоры. После того как вместо военного принуждения к миру Москва решила перейти к политическому урегулированию конфликта на Донбассе, Владислав Сурков стал исполнителем так называемого «Минского процесса» — дважды заключённых в Минске соглашений (в сентябре 2014 и феврале 2015 годов) о прекращении огня, выводе тяжёлого вооружения и т. п. Впрочем, за четыре года войны ни один пункт Минских соглашений выполнен так и не был.

Фактически правой рукой Суркова на Донбассе стал Александр Бородай. Сначала он возглавил ДНР, а потом, после передачи кресла главы республики своему тёзке Захарченко, вернулся в Москву к роли одного из кураторов ДНР.

В течение весны 2014 года настроения в Кремле относительно Донбасса действительно колебались. Не могу сказать, что был рад окончательному решению. Всё-таки я выступал за крымский путь Донбасса и был сторонником максимального движения вперёд — до Киева, что называется», — говорит Бородай.

Что касается активности Затулина и Глазьева, то, по мнению Бородая, их роль в событиях в Новороссии не была столь значимой, как это трактуется украинцами:

Роль Затулина, на мой субъективный взгляд, была незначительной. По крайней мере, я её не заметил. Роль Глазьева была очень ограниченной. На первом этапе Русской весны он включился в это движение со всем патриотическим пылом и жаром, но сделать мало что смог. Тогда много было людей вполне искренних и с правильными взглядами, они пытались что-то делать, но им быстро объяснили, чего делать можно, а чего нельзя. И вся эта патриотическая активность довольно быстро закончилась, а делом занялись политические бюрократы».

Первая попытка политического урегулирования была предпринята уже 17 апреля на встрече в Женеве, о чём мы упоминали в первой части книги. Никаких реальных последствий Женевские соглашения не имели.

В этот же день состоялась «Прямая линия» Владимира Путина, где он отвечал на вопросы граждан, в том числе о ситуации на Донбассе (к тому моменту группа Стрелкова уже неделю была в Славянске). В частности, Путину был задан вопрос о наличии российских военных в Донецкой области:

Чушь это всё! — ответил Путин. — Нет на востоке Украины никаких российских подразделений, нет специальных служб, нет инструкторов. Это всё местные граждане. И самым лучшим доказательством этому является то, что люди, что называется, в прямом смысле слова сняли маски».

Очевидно, президент имел в виду то, что 6 апреля первым снял маску тогдашний лидер луганского ополчения (и первый глава ЛНР) Валерий Болотов. Не исключено, что снять маску ему порекомендовали из Москвы, как это было в двадцатых числах апреля со Стрелковым.

Это был нехороший знак. В Крыму те, кто руководил первоначальными действиями (в том числе Стрелков), маски не снимали и в нужный момент передавали эстафету российским военным. На Донбассе было иначе. Видимо, Путину уже тогда нужно было убедить Запад, что российских ВС там нет. Лучшим доказательством этого служили снятие масок Болотовым, а затем и Стрелковым. Вот они, открыто действующие народные силы, а мы тут ни при чём, подразумевал Кремль.

Кроме того, на «Прямой линии» Путин посоветовал жителям Донбасса «не впадать в какую-то эйфорию» из-за событий в Крыму и «исходить из реалий». Реалии, по мнению Путина, были в том, что этнический состав Крыма якобы отличается от такового на Донбассе. Дескать, Крым почти поголовно русский, а Донбасс нет. «Этнический состав там примерно 50 на 50», — сказал Путин, видимо, имея в виду, что половина жителей там украинцы.

Это было явной неправдой, что хорошо показал референдум 11 мая, на котором абсолютное большинство жителей ЛДНР высказалось за независимость от Украины. И столько же высказалось бы за воссоединение с Россией.

Но даже если предположить, что Путин был прав (что русских только пятьдесят процентов), — непонятно, как это отменяло необходимость их тогда поддержать и защитить.

Также 17 апреля президент РФ напомнил, что Совет Федерации предоставил ему право использовать Вооружённые Силы на Украине для защиты русскоязычных граждан. «Очень надеюсь на то, что мне не придётся воспользоваться этим правом», — сказал тогда Путин. Судя по его риторике, либо решение ещё принято не было, либо уже было, но президент специально тянул резину, чтобы не вызвать шока у русских Новороссии, которые на него надеялись, как на Бога.

На следующий день 18 апреля собралось очередное совещание с постоянными членами Совета Безопасности России. Какие решения были там приняты, мы наверняка не знаем, но, по данным разных источников, именно тогда был взят курс на политическое урегулирование — то, что позже назовут «минским процессом».

Роковым днём для Новороссии, судя по всему, стало 7 мая. В этот день в Москву прибыл президент Швейцарии и тогдашний председатель ОБСЕ Дидье Буркхальтер. Он привёз «дорожную карту» — план по разрешению украинского кризиса, сводившийся к четырём пунктам: прекращение огня на Донбассе, деэскалация напряжённости, налаживание диалога между Киевом и Юго-Востоком и выборы президента Украины.

Нет совершенно никакого интереса в том, чтобы доводить дело до кризиса в отношениях между Востоком и Западом по украинскому вопросу», — заявил Буркхальтер на встрече в Кремле.

И Путин с ним согласился. После встречи и переговоров оба президента вышли на итоговую пресс-конференцию. На ней Путин заявил:

Мы просим представителей Юго-Востока Украины, сторонников федерализации страны перенести намеченный на 11 мая текущего года референдум».

Таким образом, уже 7 мая можно было сделать вывод о том, что референдум о независимости ДНР и ЛНР Москва не одобряет, а в случае его проведения признавать республики не будет, не говоря уже о вхождении их в состав РФ.

Симптоматично было и то, что русские, которые к тому времени уже реально воевали и погибали за право вернуться на Родину, были названы Путиным всего лишь «сторонниками федерализации Украины».

25 мая на Украине прошли президентские выборы, на которых победил Пётр Порошенко. Кремль признал режим Порошенко легитимным.

Новый президент Украины заявил, что ожидает отмены постановления об использовании Вооружённых Сил РФ на территории Украины. 25 июня Совет Федерации отменил это постановление. С этого времени надежды на военную поддержку Донбасса Россией стали иссякать окончательно, а у кого не иссякли — тот тешил себя иллюзиями о том, что вступил в действие некий хитрый план (в Рунете тогда появилась популярная аббревиатура ХПП — «хитрый план Путина»), в соответствии с которым президент РФ обведёт Украину и Запад вокруг пальца и решит всё с Донбассом наилучшим образом.

При этом в устах государственных пропагандистов теория «ХПП» звучала с тем смыслом, что оказание военной поддержки Донбассу непременно приведёт к столкновению с НАТО (хотя Украина даже не член этой организации) и мировой войне. И что Украина, осуществляя бомбардировки Донбасса, хочет втянуть Россию в эту войну, поэтому поддаваться на провокации и вводить войска на Украину ни в коем случае нельзя.

Игорь Стрелков по поводу адептов «ХПП» высказывался жёстко. 8 июня, находясь в Славянске, он написал:

Уродов, которые начинают рассуждать о политической и экономической нецелесообразности для россиян защиты юго-востока я бы… нет, не расстреливал! Есть у нас тут стандартное уже наказание — „штрафная сапёрная рота“. В Семёновке под огнём она роет траншеи. Вот туда бы их отправил. На недельку. Чтобы вспомнили, что они в первую очередь — русские, и только потом — „граждане России“».

Справедливости ради стоит сказать, что в итоге российские войска на Донбассе были неофициально задействованы и ограниченная поддержка региону со стороны РФ оказана — но намного позже, когда будет оставлен Славянск и погибнут ещё сотни русских Донбасса.

Так называемый «минский процесс» начался с сентября 2014 года, но его основы закладывались ещё в начале июня, когда в Москве уже, видимо, решили не отвоёвывать русские земли у Украины, а договариваться с ней. В то время как в Славянске уже второй месяц шли тяжёлые бои, в Донецке пытались играть в миротворцев. Украинский политик, кум российского президента Путина Виктор Медведчук, несколько раз посетил Донецк в июне. На первой встрече с Медведчуком присутствовали глава донецкого «Оплота» (бойцы которого сопровождали Медведчука и обеспечивали ему безопасность в ДНР), будущий глава республики Александр Захарченко, премьер-министр ДНР Александр Бородай и Павел Губарев.

В 2017 году Владимир Путин в ходе «Прямой линии» охарактеризовал Медведчука следующим образом:

Я считаю, что он украинский националист. Но ему не нравится такое определение, он считает себя просвещённым патриотом Украины. Не секрет, что его отец был активным деятелем ОУН71, был осуждён советским судом, сидел в тюрьме и был сослан в ссылку, где в Красноярском крае и родился. У него есть своя система взглядов, он горячий сторонник незалежности Украины, но его система ценностей основана на трудах украинских националистов, которые писали свои работы в ХІХ веке. Потом Грушевский, Франко, Драгоманов, в наше время — Черновол. И они все исходили из того, что Украина должна быть независимой, но федеративной».

На переговорах с лидерами ДНР украинский политик высказывал общие пожелания о том, что стороны должны идти к миру и согласию, выходя из вооружённого конфликта дипломатическими путями. Александр Бородай сообщил Медведчуку, что Донецк готов к переговорам с Украиной, если речь будет идти о «широчайшей автономии Донбасса в составе Украины».

Именно тогда, в начале июня, я впервые услышал от Медведчука то, что было реализовано через Минские соглашения в начале сентября», — вспоминает Павел Губарев.

Также в июне Губарева приглашали на встречу с помощником президента РФ Владиславом Сурковым (Губарев отказался из-за занятости в Мобилизационном управлении). То есть Сурков уже тогда был куратором Донбасса вместо сторонника Новороссии Сергея Глазьева.

То, что Москва признала выборы Порошенко уже 26 мая, стало для нас тяжёлым психологическим ударом, — вспоминает Губарев, — как же так? Мы-то работали на срыв этих выборов и добились своего в Донецкой области. Россия в итоге как будто перечеркнула всё, чего мы путём огромных жертв добились на Донбассе».

Пока Украина готовилась к инаугурации нового президента, а ВСУ — к вступлению в должность нового главнокомандующего, в Славянске назревала гуманитарная катастрофа, в госпиталь потоком шли раненые, а гробовщики не справлялись с ежедневным захоронением погибших.

name=t42>

ЧАСТЬ III. 4 июня - 5 июля

1. ОБОРОНА СЛАВЯНСКА

После тяжёлых боёв 3 июня попыток штурма Семёновки украинцы больше не предпринимали. Враг сосредоточился на других участках и приступил к полной блокаде Славянска.

Вспомним, как разворачивались боевые действия вокруг Славянска по фазам, и рассмотрим военную обстановку в Славянском гарнизоне на начало июня.

В середине апреля никто не стремился проливать кровь и стрелять на поражение, за исключением самых радикальных элементов из «Правого сектора» и других украинских националистических организаций. В первые две недели стороны пытались убедить друг друга: украинские военные советовали подчиниться Киеву и сложить оружие, ополчение же убеждало оппонентов переходить на сторону народа. Когда не выходило — к применению оружия подходили крайне осторожно и избирательно. Первое боестолкновение случилось с сотрудниками СБУ («Альфа») и правосеками, которые его и спровоцировали. С военными столкновений удавалось избегать. Когда в окрестностях Славянска появилась 25-я аэромобильная бригада, её подразделения получилось дважды разоружить без стрельбы и потерь. Потом некоторое время ополчение вообще не атаковало блокпосты военных, да и те в бой не рвались.

Активные стычки и перестрелки начались лишь тогда, когда бойцы «Правого сектора» и Нацгвардии стали нападать на наши блокпосты и забрасывать в Славянск диверсионные группы. Потом в войну потихоньку начали втягиваться и ВСУ.

Украинцы вели себя осторожно, шаг за шагом прощупывали, проверяли, как далеко мы готовы зайти и как поведёт себя Россия, — говорит Игорь Стрелков, — в первый месяц артобстрелов города не было. Сёла обстреливали, а сам Славянск не трогали до конца мая. Видя, что Россия не реагирует, что им всё сходит с рук, артобстрелы становились всё более агрессивными, применение бронетехники и авиации — всё более массированным. В начале июня, уже после заявлений Путина и избрания Порошенко, они окончательно уверились, что Россия напрямую не вмешается, и пустились во все тяжкие. Если первая „проверяющая“ массированная атака на Славянск была в начале мая, то следующая — с применением авиации, бронетехники, танков — прошла 3 июня. Между этими двумя атаками были средней интенсивности бои и локальные стычки, в которых мы, как правило, побеждали, нанося серьёзнейший урон противнику».

Напомним, что первая попытка прорыва в Славянск довольно малыми силами была предпринята 20 апреля. Атака была отбита, погибло трое ополченцев. Следующую атаку украинцы провели 24 апреля, погиб один русский. Третий штурм Славянска, уже бо́льшими силами, противник осуществил 2 мая (с попыткой развить атаку и 3–4 мая), погибло около десяти ополченцев и до двух десятков мирных жителей. Можно сказать, что на этом попытки атаковать и захватить Славянск «в лоб» закончились, и украинцы окончательно решили приступить к постепенному окружению и осаде города. Штурм Семёновки 3 июня был нужен, чтобы захватить выгодную высоту и подойти к Славянску вплотную.

Июнь и начало июля стали самыми тяжёлыми для ополчения и города. Довольно плачевной была ситуация и на Донбассе в целом. Если в апреле — мае всё шло по восходящей — территория восстания постоянно расширялась и под контроль ополчения переходили всё новые населённые пункты, то в июне начался обратный процесс, ополчение начало отступать. Противник стал накапливать в регионе колоссальные силы и разрезать его на части, подбираясь к российской границе, чтобы отрезать от неё республики. Всё это негативно влияло и на настроения в Славянском гарнизоне.

Ополчение часто одерживало локальные победы и наносило большой урон врагу, многие продолжали надеяться на российскую поддержку. Но настроения были уже фатальные. Бойцы жили ежедневным ожиданием наступления противника, ожиданием возможности дать последний и решительный бой, в котором весь гарнизон может героически погибнуть, защищая Славянск.

Почти всем был свойственен какой-то фатализм, — вспоминает Сергей Цыплаков, — у всех было совсем иное ощущение реальности, в отличие от тех, кто был за пределами Славянска. Лёгкое отношение к жизни и смерти, желание побравировать, „подёргать смерть за усы“. Может, это была такая защитная реакция организма людей, чтобы нивелировать страх и тревогу. По сути, осаждённые в Славянске ощущали себя смертниками. Часто, разъезжаясь по разным частям города и позициям, прощались: „может, больше не увидимся“. Такие настроения провоцировал и сам Стрелков — в его выступлениях то звучало, что мы побеждаем (для поднятия духа бойцов), то звучало, что „мы все умрём“ (для российской стороны, чтобы она оказала помощь). Было ощущение осаждённой крепости. „Славянское стояние“ — так это можно назвать. Мы все можем погибнуть, но должны стоять, стоять, стоять насмерть. Стоим, но верим, что вокруг собираются новые силы и после долгого стояния, наконец, начнётся русский натиск. Значительное количество славянских ополченцев — мужики в возрасте. Они хотели реванша. За предательство 91 года, за ограбление 90-х годов, за выборы без выбора, за пляски правительства под американскую дудку, за годы украинизации и издевательства над исторической памятью народа. Для них это была, может быть, последняя попытка, последний шанс побороться за страну, которую они потеряли в 91 году».

Оборона Славянска представляла собой сеть опорных пунктов. Удерживать широко раскинувшийся город малыми силами было сложно, а создать сплошную линию обороны и вовсе невозможно. Около трети сил гарнизона (пехота и огневые средства) было сосредоточено в Семёновке и на других передовых позициях, ещё около трети направлено в район Ямполя и Николаевку, остальные бойцы — в самом Славянске (не более шестисот бойцов за всё время обороны).

Игорь Стрелков выделил основные направления, на которых ожидались прорывы противника. Там сооружались позиции ополчения — блокпосты и инженерные сооружения, позволяющие вести оборону. Не просто баррикады из шин, бетонных блоков и металлолома (как в самом начале Русской весны), а полноценные окопы, перекрытия и бойницы. По мере прибытия свежих добровольцев и формирования новых пехотных рот делались новые опорные пункты внутри города и по его периметру.

Поскольку в Славянске не было полноценной линии обороны и полноценных войсковых соединений (не было армии как таковой), то планировать наступательные операции стрелковцы не могли. Все военные действия ополчения носили партизанский, диверсионный характер. Ополченцы устраивали засады и диверсии, осуществляли молниеносные налёты и сразу отходили — тактика «тысячи маленьких уколов». В условиях многократного превосходства противника в силах и средствах только такая тактика была оправданна и возможна.

Командиры ополчения, державшие позиции вокруг Славянска, постоянно предлагали штабу гарнизона идеи и предложения наступательного характера, но большинство из них штабом отклонялись. Для осуществления подобных операций не хватало сил и тактических возможностей. Основная задача гарнизона была в обороне Славянска. Все военные действия, направленные на сдерживание противника и нанесение ему ущерба, велись ополчением на уровне взводов и рот. Операции силами выше роты было организовать крайне сложно, к тому же их реализация могла привести к большим потерям, а гибель даже пяти — десяти человек была для гарнизона очень болезненной и критичной. В отличие от украинцев, которые имели неисчерпаемый кадровый запас.

На начало июня численность Славянского гарнизона (включая Краматорск) составляла около 1500 человек, а в начале июля, к концу обороны Славянска, — до 2500 человек.

Основные оборонительные позиции ополчения были в посёлках и городках вокруг Славянска:

— Семёновка — до четырёхсот бойцов72, командир Сергей Великородный (Кэп).

— Черевковка — до восьмидесяти бойцов, командир Александр Гирич (Гера).

— Восточный — до двухсот бойцов, командир Владимир Кононов (Царь).

— Красный Мост73 — до трёхсот бойцов, командир Валерий Мусиенко (Дружок).

— Краматорск — до пятисот бойцов, командир Сергей Дубинский (Хмурый).

— Ямполь — до двухсот бойцов, командир Евгений Скрипник (Прапор).

— Николаевка — сто двадцать бойцов, командир Игорь Украинец (Минёр).

В самом Славянске дислоцировалось около шестисот бойцов. Половина из них стояла на блокпостах, половина — в городских зданиях. Комендантская рота под командованием Михаила Николаева (Седого) располагалась в Славянском авиационно-техническом училище (САТУ), рядом с главным штабом гарнизона. Рота под командованием Артёма Аверьянова (Тора) — в здании «Укртелекома».

Кроме того, в Славянске были отдельные подразделения, осуществлявшие правоохранительные функции: Служба контрразведки под командованием Сергея Здрилюка (Абвера) и Военная полиция под командованием Виктора Аносова (Носа).

Ещё с конца апреля в Славянске работала Служба ПВО под командованием Грозы, в которую входило до двадцати бойцов. Также в составе Славянского гарнизона была отдельная диверсионно-разведывательная группа (ДРГ) в количестве до тридцати человек. Командирами ДРГ были ополченцы с позывными Вадим и Отец, базировалось подразделение в бывшей «церкви иеговистов» на окраине Славянска.

Силы противника под Славянском к началу июня составляли около десяти тысяч личного состава, к началу июля — уже до семнадцати тысяч. Главным образом это были бойцы 95-й и 25-й аэромобильных бригад ВСУ, одного полка Национальной гвардии МВД, двух батальонов «Правого сектора» и разрозненных подразделений СБУ.

По периметру города, помимо различных огневых точек и «секретов», противник установил пять центральных номерных блокпостов на ключевых дорогах: блокпост № 1 «Рыбхоз», блокпост № 2 «Комбикормовый», блокпост № 3 «БЗС», блокпост № 4 «Краснолиманский» и блокпост № 5 «Стела» (у стелы «Славянск» при выезде на Краматорск).

На начало июня вокруг Славянска было сосредоточено до пятидесяти артиллерийских орудий и две батареи РСЗО «Град», которые постоянно обстреливали город и окрестности. Также по населённым пунктам стреляли танки с расстояния от полутора до двух километров. Часть вражеского тяжёлого вооружения (гаубицы) вели огонь с безопасного для себя расстояния — с позиций, которые были недосягаемы для наших миномётов.

Все украинские подразделения сосредотачивались на узловой станции Барвенково Харьковской области, в сорока километрах от Славянска. Оттуда они выходили на боевые позиции в Славянский и Краснолиманский районы.

В мае 2014 года украинские СМИ взорвались сообщениями о том, что «сепаратисты убили священника» в Дружковке. На самом деле произошло вот что.

В ночь на 9 мая с гарнизоном в Дружковке связались бойцы из Краматорска и сообщили, что через их блокпост пролетел подозрительный мерседес, попросили встретить. Машину ждали уже на блокпосту в Дружковке. Машина летела, не реагируя на сигналы, и ополченцы открыли огонь. Мерседес проехал по «скорпионам», проколол колёса и встал. Внутри обнаружили уже мёртвого священника, который скончался от выпущенных пуль на месте. Звали его Павел Жученко, в Дружковке его хорошо знали. Правда, с плохой стороны. Собственно, священником он перестал быть ещё года за два до войны — был отлучён от церкви.

В багажнике мерседеса было найдено несколько единиц оружия. Во взломанном ноутбуке, который нашли в машине, была обнаружена переписка Павла Жученко с лидером «Правого сектора» Ярошем, комендантом Майдана Парубием и советниками главы СБУ Наливайченко. Переписка дала много важной информации о настроениях и планах украинцев.

На лобовом стекле висел навигатор. Ополченцы проложили обратный маршрут, чтобы понять, откуда он ехал, и обнаружили станцию Барвенково, где концентрировались все украинские силы для отправки в окрестности Славянска.

2. НАЧАЛЬНИК ШТАБА

Почти два месяца обороны Славянска у ополчения не было классического военного штаба. Существовал командный пункт, из которого управлением обороной занимался командующий Стрелков. Штаб же появился только к 10 июня, когда в Славянск из Москвы приехал Эльдар Хасанов, позывной Михайло.

Начальник штаба Славянского гарнизона Эльдар Хасанов, Михайло

Хасанов уже имел опыт войны в Нагорном Карабахе (1992–93 годы) и был подполковником в отставке. После отступления из Славянска стал начальником штаба Славянской бригады, затем назначен командующим Юго-Западным направлением, в дальнейшем возвращён в руководство Главного штаба МО ДНР. В ноябре Хасанов перешёл на службу в ГРУ ДНР, где прослужил до середины апреля 2015 года. В настоящее время проживает в Москве, в рамках общественного движения «Новороссия» занимается вопросами военнопленных.

В беседе с автором книги Эльдар Хасанов вспоминает, как прибыл в Славянск:

Отреагировал на обращение Стрелкова к добровольцам 17 мая. Он тогда сказал, что готов уже брать в ополчение женщин и что две недели не может найти начальника штаба. Я сразу стал искать контакты и связался со Стрелковым через форум „Антиквариат“. Приехал в Ростов, познакомился с находящимся там Хмурым и 7 июня уже был в Славянске. После прибытия и беседы с командующим сразу был назначен начальником штаба.

До этого момента ополчение подчинялось непосредственно Стрелкову — не было офицерского корпуса и не было кадров, которые могли бы обеспечить полноценную работу службы тыла, службы вооружения и т. д. У меня же был за плечами опыт Карабахской войны, где я занимался разведывательно-диверсионными вопросами. То есть знал, как создать военную организацию. Сразу после прибытия я приступил к поиску людей, которые могли бы содействовать в организации боеспособной структуры. Проехал весь периметр обороны, познакомился с командирами на местах и поставил им задачу изучить весь личный состав, выяснить, есть ли среди ополченцев кадровые военные, офицеры. На следующий день в штаб прибыли отобранные командирами офицеры. Их было немного, но для организации работы штаба хватило».

В течение недели были созданы отделы штаба: служба РАВ (ракетно-артиллерийского вооружения), служба тыла, отдел связи, картографический и мобилизационный отделы. Служба РАВ распределяла вооружение среди подразделений, вела учёт выдачи оружия, осуществляла его посильный ремонт. Мобилизационный отдел, прообраз строевой службы и военкомата, принимал новобранцев, фиксировал личные данные и выдавал удостоверения бойцов гарнизона с указанием их должности. В рамках службы тыла были созданы автослужба, в задачи которой входил учёт и ремонт автотранспорта гарнизона, и служба ГСМ, работавшая над получением и распределением топлива для автомобилей и бронетехники ополчения.

Удостоверение, выданное штабом Славянского гарнизона. Яровой Сергей погиб 4 июля в Кривой Луке (между Ямполем и Северском)

Одним из самых проблемных явлений в Славянском гарнизоне было отсутствие хорошей связи. У штаба не было ни одной армейской радиостанции хотя бы среднего радиуса действия. Командиры пользовались станциями короткого радиуса типа «Моторолы» и «Кенвуда», а то и обычными мобильными телефонами — но очень осторожно и ограниченно, ввиду постоянной прослушки украинцами. Мобильная связь, естественно, была подконтрольна Киеву (МТС, «Лайф» и «Киевстар»). Впрочем, в периоды интенсивных боевых действий мобильная связь, как правило, серьёзно глушилась.

Напрягало катастрофическое отсутствие связи, — вспоминает Хасанов. — Радиостанции, которые нам присылали, — это были игрушки по большому счёту, всякие там „Моторолы“, которые работали в диапазоне УКВ максимум на пять километров. А нужна была нормальная связь, которая могла бы гарантированно работать в случае применения РЭБ74. В условиях обороны самой важной являлась проводная связь, а в наших условиях, когда и старых армейских радиостанций не было, надеяться на то, что нам кто-то даст современную защищённую армейскую связь, не приходилось. Пришлось в авральном режиме всю округу поставить перед задачей, чтобы присылали полёвку. Огромную помощь оказал в этом начальник разведки Хмурый, регулярно присылавший в Славянск очередную партию полёвки. В итоге собрали нормальную связь с помощью советских полевых аппаратов ТА-57 и полёвки. Там, где не дотянулись полевой связью, приходилось использовать посыльных на скутерах. Айпи-связь была только у штаба. Использовали, где это возможно, линии АТС, сопрягая её с полевой связью. Уже во второй половине июня связь была более-менее налажена, хотя и не дотягивала до дальних оборонительных позиций».

Из-за проблем со связью Первый часто не мог покинуть Командный пункт, чтобы не потерять управление гарнизоном. Когда Стрелков выезжал на позиции, то оставлял мобильный телефон в центре города или на крайнем блокпосту, чтобы противник не отследил перемещения за пределами города. Но чаще, в случае передачи срочного распоряжения на места, действовали так: командир звонил по проводной связи на крайний блокпост в городе и передавал конкретным людям задачу, которую следовало довести до командиров в Семёновке или других местах, а люди уже добирались туда на велосипедах и мотоциклах, чтобы передать распоряжение.

Игорь Стрелков, зная, что его постоянно слушают, пользовался этим и периодически «гнал дезу» — дезинформировал противника о действиях ополчения. Например, сообщал подчинённым, что направляет роту в такой-то населённый пункт, и когда в этот район прибывала колонна противника — её атаковали из засады или накрывали из артиллерии. Подобная тактика была применена и при выходе из окружения: Стрелков в разговорах по мобильному вводил украинцев в заблуждение по поводу дальнейших планов в Славянске, в то время как уже вовсю шли приготовления к отступлению.

Ополченцы по мере возможности также слушали вражеские переговоры. Ещё в апреле под Краматорском была захвачена машина РЭБ с работавшими на ней сотрудниками СБУ. Последние пожелали сохранить свои рабочие места и добровольно остались в ополчении. Обладание средствами РЭБ позволило перехватывать переговоры украинцев. Из них, в частности, узнали, что противник отслеживает перемещения Стрелкова и других командиров.

Украинские станции РЭБ стояли на Карачуне — две сканирующие и одна управляющая. В конце мая при обстреле высоты ополчением одну машину РЭБ удалось повредить.

Связь с Донецком и «большой землёй» обеспечивалась Сергеем Цыплаковым из штаба обороны с помощью программы «TrueCrypt». В этой программе создаётся файл-контейнер, в который закладывается секретное сообщение и пересылается получателю любым способом, через электронную почту или социальные сети. Открывается письмо с помощью пароля, известного только отправителю и получателю. Взломать контейнер, подобрав пароль, практически невозможно — он шифруется очень сложным алгоритмом.

Одной из первоочередных задач, которую решил Эльдар Хасанов, была организация службы тыла — не боевого, но критически важного подразделения для ведения боевых действий. В Славянске нашёлся полковник, опытный тыловик Дмитрий Куприян с тремя заграничными командировками во времена СССР (Ангола, Конго и Афганистан). Он был назначен начальником службы тыла гарнизона и в кратчайшее время профессионально организовал эту службу. Снабжение ополчения гуманитарными грузами, приходившими в Славянск из других городов Донбасса и РФ, было поставлено на правильную военную основу — полный учёт, строгий контроль и грамотное распределение.

Начальник службы тыла Славянского гарнизона Дмитрий Куприян, Батя

Дмитрий Куприян родом из Краснодарского края. В Афганистан его призвали из Белорусского военного округа, а вернулся он оттуда в Киевский округ. Там и остался жить, получив украинское гражданство. Когда началась война в Славянске, сразу туда приехал и начинал войну рядовым бойцом в Семёновке. На тот момент ему было 67 лет, позывной Батя. Он хорошо знал фортификационное дело75 и подсказывал ополченцам, как правильно строить блиндажи и окопы. В июне, узнав о его богатом армейском опыте, командование перевело Батю в штаб для организации службы тыла.

После выхода из окружения Дмитрий Куприян продолжал исполнять обязанности начальника службы тыла в Министерстве обороны ДНР. Вскоре после отбытия Стрелкова покинул республику и Куприян, обосновавшись в РФ.

В середине 2015 года выяснилось, что бывший начальник службы тыла, через которого проходили колоссальные материальные ресурсы, живёт в деревушке под Курском в полной нищете, где его подкармливают сердобольные бабушки.

Батя всегда был очень скромным человеком, — говорит Эльдар Хасанов, — под его контролем находилось практически всё материальное обеспечение ополчения, и при желании он мог бы нажиться на этом, как это сделали некоторые деятели на Донбассе. Но Батя на подобное был не способен в принципе. В России он просто хотел получить какой-то статус от государства. Команда Стрелкова гарантировала ему обустройство в Москве и материальную поддержку, но Батя, видимо, не хотел чувствовать себя обузой и надеялся, что государство как-то ему поможет».

Государство не помогло. К концу 2015 года Дмитрий Куприян переехал в Белгородскую область, где некоторое время из-за проблем со здоровьем пролежал в больнице. 20 декабря 2015 года Куприяна задержали при пересечении украинской границы, а после этого доставили в СИЗО Киева. Как выяснилось, он пытался попасть на Украину для решения вопроса со своей военной пенсией. На этот странный опрометчивый шаг (ведь он был в «террористических» списках СБУ) его толкнула нищета и невозможность получить какие-либо документы для постоянного проживания в России.

Дмитрий Куприян во время судебного процесса в Киеве

3. БРОНЕТЕХНИКА И ВООРУЖЕНИЕ

Несмотря на то что в конце мая — начале июня под ружьё в Славянске встало несколько сотен человек и постоянно прибывали новые люди, добровольцев всё равно не хватало. Но гораздо большей проблемой был острый дефицит вооружения. Даже если народ бы повалил в ополчение с утроенной силой — людей просто нечем было бы вооружить.

В июле 2014 года в Донецк приезжал российский политолог Сергей Кургинян с целью «разоблачения» Игоря Стрелкова, который «бросил» Славянск, несмотря на «все возможности его удерживать» (по мнению Кургиняна, а точнее, его кремлёвских кураторов). В Донецке политолог публично рассказал, что в Славянск с «большой земли» было отправлено 12 тысяч автоматов, и с апломбом и претензией апеллировал к командованию — чего, дескать, Славянск сдали, сидели бы там и дальше воевали.

Скорее всего, оружие в таком количестве на Донбасс действительно направлялось. Однако до Славянска дошла в лучшем случае десятая его часть — всё остальное перехватили в других городах, а часть, возможно, вообще не доехала до Донбасса (по некоторым сведениям, выделяемое оружие продавалось нечистоплотными армейцами на Северный Кавказ).

В конце апреля народный мэр Славянска Пономарёв говорил о поддержке РФ так:

Это хорошая поддержка. Именно моральная. Потому что мы оттуда пока ещё не получили ни одного ствола, ни одной копейки».

Конечно, поддержка (где-то с середины мая) из России шла — и деньгами, и оружием. Но, во-первых, это была не централизованная государственная поддержка, а деятельность неравнодушных людей из бизнеса и армейских кругов (с ведома властей, разумеется). Во-вторых, был очень слабым контроль над транспортировкой и доставкой вооружения до места назначения. В-третьих, в условиях реальной войны эта поддержка была мизерной. Первые партии оружия, которым воевали стрелковцы, была получена из захваченных военных складов и зданий милиции и СБУ, а также при разгроме блокпостов и колонн противника. Хотя были случаи, когда оружие ополченцами покупалось прямо у военных ВСУ (для которых «ничего личного — просто бизнес»).

Про покупки оружия у украинских военных вспоминает ополченец Василий Сахаров:

Изначально это были трофеи — изъятые у милиции и разоружённых укровояк стволы. Затем оружие покупалось комендатурой или людьми Хмурого. У кого? Конечно же, у вражеских интендантов, которые любят денежку. Доходило до смешного: ночью у них покупают подствольники и ВОГи, днём мы их проверяем на стрельбище, а вечером уже кошмарим ими этих же укропов. А что вы хотите? Гражданская война».

Ополченцами в боях использовался и настоящий оружейный антиквариат, например, пулемёт ДШК76 1938 года, ПТРС и ППШ77 времён ВОВ, югославский пулемёт М-53 и другое устаревшее оружие.

Что касается военной техники, то в мае — июне бронепарк Славянского гарнизона стал понемногу расширяться, но поступления были скромные, поэтому каждая машина была на вес золота.

Бронетехника приходила с «большой земли» на границу, где её забирали представители четырёх военных сил ДНР того времени: от «Оплота» — А. Захарченко, от «Востока» — А. Ходаковский, от гарнизона Горловки — И. Безлер, от гарнизона Славянска — С. Дубинский.

Вооружение, приходящее на Донбасс, не распределялось кем-то одним туда, где это было необходимо. У каждого из указанных командиров были свои кураторы и свои каналы поставок. Отдельно поставки шли на Славянск, отдельно на Горловку и отдельно на Донецк. Поэтому у Безлера уже в середине июня было две установки реактивной артиллерии «Град», а у «Оплота» и «Востока» — по пять танков, тогда как у Славянска к концу июня, несмотря на два месяца тяжёлых боёв, было всего два танка и ни одного «Града».

От Славянского гарнизона с кураторами взаимодействовал Сергей Дубинский (Хмурый). Логистика была следующей: Хмурый со своими людьми (Гюрза, Кот, Кок) приезжал в Константиновку, принимал оружие и бронетехнику у командира с позывным Крот и перегонял всё в Краматорск, а оттуда — уже в Славянск.

За доставку техники и боеприпасов непосредственно в Славянск отвечал ополченец Владислав Моргачёв (Лесник). Это была самая опасная часть дороги: с середины июня город находился уже практически в полном окружении, попасть из Краматорска в Славянск можно было по единственной «дороге жизни» через посёлки Беленькое и Черевковка (вдоль меловых отвалов), но даже эта дорога периодически обстреливалась, боеприпасы взрывались, люди погибали и получали ранения.

Всего за конец мая — июнь из Константиновки в Славянск было отправлено около десяти колонн с бронетехникой, миномётами, различным вооружением и боеприпасами. В каждой колонне было по два — три «Урала» со снарядами для САУ «Нона» и миномётов.

За пять недель в Славянск и Краматорск из бронетехники было доставлено три танка Т-64, пять БМП-2 и два БТР-80.

Танки пригнали в Славянск в двадцатых числах июня. На перегон были отправлены неопытные механики. Один танк перегрелся, и механик, чтобы охладить двигатель, его заглушил. В итоге движок заклинило, и пришлось всю ночь тянуть танк в Славянск на буксире. Заказали другой двигатель, но его готовы были привезти только 6 июля — на следующий день после отступления из Славянска (в итоге неисправный танк пришлось бросить в городе).

Два рабочих танка успели поучаствовать в знаменитом бою на «Рыбхозе» 26 июня и атаковали блокпост «Стела» при отступлении Славянского гарнизона.

БМП-2 перегоняли двумя партиями. Четыре были направлены в Славянск, и одна передана Алексею Мозговому в Лисичанск.

Два БТР-80 остались в Краматорске, но прослужили недолго: в середине июня были серьёзно повреждены артиллерийским огнём с Карачуна.

К бронетехнике ополчения также можно отнести две ИМР-278 и две БРДМ-2, но эти четыре бронемашины были получены не с «большой земли», а найдены ополченцами на месте.

Две ИМР-2 ополченцы забрали неисправными с территории Новокраматорского машиностроительного завода в середине мая. Машины были восстановлены и приняли участие в бою 7 июня (подробнее в главе «Бой у стелы»).

Две БРДМ-2 были изъяты у частных лиц в Константиновке и перегнаны в Славянск. Правда, эти боевые машины были конверсионными79, но ополченцы их «милитаризовали» заново, вмонтировав в башни КПВТ. Эти БРДМ-2 поучаствовали в боях под Ямполем в середине июня.

Напомним, что помимо указанной военной техники в Славянске оставались пять бронемашин, которые забрали у 25-й бригады ВСУ 15 апреля — БМД-1, БМД-2 и три БТР-Д.

Ещё один БТР появился у стрелковцев после атаки на блокпост противника 26 июня (об этом — в главе «Атака на „Рыбхоз“»).

Командиром бронетехники ополчения был Ярослав Аника, позывной Таран.

Из артиллерии в Славянск и Краматорск в мае — июне было доставлено две САУ «Нона» и четырнадцать миномётов — восемь 82-мм и шесть 120-мм.

Один 120-мм и два 82-мм миномёта остались в Краматорске, пять 120-мм и шесть 82-мм отправлены в Славянск.

Две «Ноны» прибыли в Славянск 23 июня. Правда, их конвоировали не из Константиновки, а одну из Луганска, вторую из Краснодона — луганские коллеги успели «отжать» и отогнать к себе эти «Ноны», хотя они предназначались для Славянска. После жёсткого наезда Хмурого, луганчане САУ быстро вернули.

Напомним, что в Славянске до этого уже была одна «Нона», которая досталась ополчению 15 апреля от 25-й бригады ВСУ. Командиром этой «Ноны» был ополченец с позывным Ураган.

Командирами двух других «Нон», пришедших с «большой земли», были Олдрих Грунд (позывной Чех) и Михаил Толстых (Гиви).

Также у ополчения было два трофейных 82-мм миномёта «Василёк»: один был захвачен у противника 13 мая и остался в Краматорске, второй захвачен в бою 26 июня в Славянске.

Командиром артиллерии Славянского гарнизона был ополченец Георгий Беридзе с позывным Художник.

Из зенитного вооружения в Славянск за полтора месяца пришло пять единиц ЗУ-23-2. Установки приходили в разобранном виде, в солидоле. Специалистов, которые могли собрать ЗУ, не было, поэтому ополченцы научились собирать зушки за два — три дня сами — скачивали инструкцию и ТТХ из интернета и собирали, как конструктор «Лего». Установки использовались для поражения как наземных, так и воздушных целей. В частности, одной из зушек, которая стояла на дежурстве в Семёновке, был подбит самолёт Су-25 3 июня. Одна ЗУ была установлена на крышу БТР-Д.

Один из конвоев в двадцатых числах июня доставил в Славянск зенитно-ракетный комплекс «Стрела-10», но он поработать в Славянске до отступления не успел.

За всё время обороны Славянска с «большой земли» поступило до 1800 автоматов различных модификаций и разного состояния (немало было стволов проржавевших и неисправных), около семисот СКС, сто пулемётов, сто СВД, десять «Утёсов», десять АГС и другое. Остальное лёгкое стрелковое и противотанковое вооружение было получено с местных складов или захвачено в боях.

Всё это оружие оставалось не только в Славянске, но и распределялось среди гарнизонов ополчения в Краматорске, Дружковке, Константиновке, Лисичанске и других населённых пунктах.

4. СДАЧА КРАСНОГО ЛИМАНА

4 июня боевые действия вокруг Славянска продолжились. В этот день были поражены две воздушные цели противника: один Ми-24 был подбит из зушки и получил повреждения (позже восстановлен), второй упал в районе Славкурорта и сгорел.

Официальный представитель АТО Вячеслав Селезнёв подтвердил эти потери:

Подтверждаем информацию о двух сбитых вертолётах. Это Ми-24, которые выполняли боевые задачи под Славянском. Один вертолёт был подбит с помощью ПЗРК, второй — из зенитной установки. Один вертолёт при обстреле получил незначительные повреждения, после ремонта он вернётся к выполнению боевых задач, второй — выгорел дотла».

5 июня Красный Лиман был занят украинскими войсками. Активные бои вокруг города начались ещё 3 июня. Два дня ополчение держало оборону, но на третьи сутки противник переломил ситуацию в свою пользу. Далось им это большой ценой — украинское командование признало, что до шестидесяти солдат получило ранения, о количестве погибших сказано не было.

На одном из участков обороны стояли ополченцы (около взвода), которые подчинялись напрямую Славянску. Они удержали свой блокпост и нанесли потери противнику, уничтожив его зенитное орудие и бронированный УАЗик, но были вынуждены отступить в Славянск, так как казаки, составлявшие основную часть сил в Красном Лимане, оставили свои позиции и покинули город. По мнению Игоря Стрелкова, именно бегство казаков привело к падению Красного Лимана.

Через два дня командующий в гневе писал:

С краснолиманского направления ещё позавчера сбежали практически в полном составе все „славные казаки“ (как местные, так и российские). Ночью приказал командиру краснолиманской роты Ерёме вернуться на позиции. „Казачий генерал“ (который из Лимана добежал аж до Антрацита к другому герою — „казачьему генералу“ Козицыну) моего приказания не выполнил. Вместо себя прислал аж 10 человек, которые отказались копать окопы и заявили, что вообще прибыли только для сопровождения беженцев в Антрацит. Какого чёрта сотни „донских и кубанских героев“ прибыли сюда вообще? Что они защищают в Антраците? С кем воюют? С местным поголовьем кур и цистернами водки? Ничего не изменилось за 20 с лишним лет в нашем „возрождённом козлячестве“. Ряженые подонки и мародёры как правили в нём бал, так и продолжают».

В первых числах июня украинцы прощупывали наши позиции в Черевковке. На территорию посёлка с вертолёта высадился десант из, предположительно, иностранных наёмников Украины.

На тот момент в Черевковке находилась рота ополчения численностью не больше семидесяти человек. Одним из командиров подразделения был известный ополченец Даниил Безсонов, позывной Гудвин (сегодня он возглавляет пресс-службу армии ДНР и озвучивает военные сводки).

Безсонов приехал на Донбасс из Киева. В середине апреля в больнице умер отец Даниила, который в феврале был жестоко избит участниками Евромайдана. В Славянск Гудвин отправился после событий «Кровавой Пасхи» 20 апреля. В начале мая в составе взвода был направлен на позиции в Черевковку с лёгким стрелковым вооружением и двумя пулемётами.

Даниил Безсонов, Гудвин

В Киеве Даниил Безсонов долгое время состоял в военно-патриотическом клубе, в котором преподавали кадровые военные, разведчики и бывшие афганцы — они учили членов клуба фортификационному делу, основам разведки и маскировки, стрелковому бою и другим военным навыкам. Поэтому в Черевковке Гудвин был в роли инструктора ополченцев и руководителя сооружения укреплений — блокпостов, блиндажей и окопов.

В начале июня к нам пришёл местный пастух и сообщил, что на окраине Черевковки садится вертушка, — вспоминает Безсонов. — Наша группа выдвинулась туда и обнаружила в метрах 300 уже высадившийся десант, человек десять. Была слышна иностранная речь, кто-то по-английски говорил по рации. Скорее всего, они думали, что посёлок плохо защищён и его будет легко зачистить — как-то очень вольготно и не скрываясь они перемещались по поляне. Когда заметили нас, то быстро попятились к посадке и залегли. Мы открыли огонь из автоматов и пулемёта. Противник выкинул дымовые шашки, загрузился в вертолёт, но из-за плотного огня долго не мог взлететь — наш боец лупил из пулемёта, все 200 патронов отстрелял. По неопытности мы быстро выпустили весь боезапас в сторону группы и по вертушке, но свою задачу выполнили, не пустив противника в посёлок. Не знаю, погиб ли кто-то из них и сколько раненых — если и были такие, то их эвакуировали. Один был ранен точно. Когда мы подошли к месту высадки, то обнаружили кровь и упаковки от импортных антишоков».

Александр Жучковский и Даниил Безсонов

Об участии иностранных наёмников под Славянском рассказывали многие ополченцы и мирные жители. Английскую и польскую речь в отрядах противника слышали в ходе боёв начала мая и неоднократно в июне.

МИД России не раз делал заявления об участии в столкновениях на Донбассе наёмников из американских и европейских частных военных компаний — в частности «Academi», более известной как «Blackwater» (название до 2009 года). Разумеется, власти Украины и США отрицали участие иностранных ЧВК в войне под Славянском.

Бойцы различных ЧВК, в том числе «Academi», присутствуют в большинстве горячих точек планеты, выполняя правительственные и частные заказы. Это участие, как правило, засекречено и реализуется неофициально. Также многие иностранные наёмники (снайперы, диверсанты) работают в частном порядке и принимают участие в войнах в разных уголках мира как в целях заработка, так и для тренировок на живых мишенях.

Но вернёмся к событиям начала июня 2014 года в Славянске.

6 июня украинцы предприняли очередную атаку на позиции ополчения в Семёновке. Утром со стороны Селезнёвки пошла пехота противника под прикрытием трёх танков Т-72. После того как ополченцы подбили один танк «Фаготом», остальные поставили дымовую завесу и отошли задним ходом вместе с пехотой.

В этот же день около 17 часов над Славянском был сбит самолёт наблюдения и разведки Ан-30Б. По самолёту стрелял «Иглами» ополченец Ромео с территории САТУ. Первая ракета цели не достигла, Ромео подождал, пока воздушная цель пойдёт на новый круг, и сделал второй выстрел, оказавшийся удачным. Ракета попала в правый двигатель, самолёт задымился, пошёл на резкое снижение и упал в районе села Дробышево. Двое лётчиков успели выброситься на парашютах и были эвакуированы вертолётами, остальные шесть членов экипажа погибли.

Из-за постоянных артобстрелов были повреждены высоковольтные линии возле Славянска, что оставило без электричества часть города и много населённых пунктов Славянского района. Возможность ремонта линий из-за стрельбы была сильно затруднена. Через несколько дней Славянск приблизился к гуманитарной катастрофе: в городе не было света, прекратилась подача воды, отсутствовало транспортное сообщение с другими населёнными пунктами, АЗС разрушены, а мобильная связь заработала с перебоями. Бо́льшая часть населения уже покинула Семёновку и другие пригороды. На начало июня в Славянске осталось сорок процентов населения — не больше пятидесяти тысяч людей, в том числе семь тысяч детей (до начала июля город покинуло ещё до двадцати тысяч человек).

О ситуации и нравах в городе в это время вспоминает военкор Дмитрий Стешин:

Когда мы приехали из Донецка в Славянск 1 июня, мне показалось, как я сформулировал тогда, что „цвет отключили в нашем телевизоре“. Людей в городе оказалось очень мало, и большинство оставшихся были, конечно, на стороне ополчения. Только на рынке, куда приехали за электропроводами, чтобы кинуть линию-времянку от генератора, нам что-то вслед прошипели, но очень и очень тихо. И когда я обернулся — прятали глаза. Еды в городе не было, работал единственный магазин „АТБ“ на Артёма. Там мы закупились „мивиной“, непрокисающими сливками, крекерами и чаем — ими и питались, готовили на газовой горелке.

В гостинице „Украина“ к тому времени осталось пять журналистов: Пегов, Фомичёв, Стенин, я и Коц. Но с нас всё равно драли по 600 гривен за номер. В гостинице был бассейн, в котором мы набирали воду для унитазов — это была большая удача. Единственная сотрудница гостиницы, администратор Лена, нас и ополченцев откровенно ненавидела. Ей просто не с чем было ещё сравнивать. Зимой 2015 года она дала подробное интервью журналисту „Шпигеля“ о нравах украинских военных, которые вывезли из гостиницы даже унитазы. И уж конечно не платили за номера.

Но в целом местные к нам относились очень хорошо — даже ругали, если мы были без броников: „Если бы не вы, журналисты, нас бы уже с землёй тут сровняли“. Помню, как читал лекцию „О международном положении“ целой толпе горожан — у них был информационный голод».

7 июня Игорь Стрелков писал:

Я прогнозирую, что не только район Славянска, который сейчас служит щитом для Луганской и Донецкой областей, но и вся территория Донецкой и Луганской области превратится в поле боя. Явно никто не остановит военную операцию. Всё это пойдёт дальше. Перенесётся на Донецк, на Горловку, на Макеевку, на Луганск, на все остальные города и районы региона».

Стрелков оказался прав. Партизанские отряды ополченцев, пусть идейных и сильно мотивированных, не могли без внешней помощи эффективно воевать с пусть и немотивированной, но всё-таки регулярной украинской армией. Своевременная поддержка РФ помогла бы избежать глубокого проникновения противника по всему периметру ЛДНР и предотвратить огромное количество жертв.

5. БОЙ У СТЕЛЫ

7 июня ополченцы из Краматорска снова отличились. В этот день утром русские силами взвода с помощью двух ИМР-2 и при поддержке снайпера атаковали украинский блокпост у стелы «Славянск», нанеся противнику на этом участке огромный ущерб.

Речь идёт об усиленном блокпосте № 5 («Стела») между Славянском и Краматорском, где располагалась рота десантников из 25-й аэромобильной бригады и около роты «Беркута» (офицерский состав) из Ивано-Франковской области. Они стояли на блокпосту и в лесопосадке — всего до ста пятидесяти человек. У них было три БМД, одна БМП, расчёт ДШК и ПТРК.

Стела «Славянск», в районе которой располагался блокпост противника, атакованный 7 июня

И десантники, и беркутовцы не были воинственно настроены и до 7 июня с ополчением в бой не вступали. В апреле и мае с ними неоднократно вели переговоры бойцы из Дружковки. Ополченец с позывным Кот так передаёт мотивацию стоявших на блокпосту бойцов, которую они озвучивали во время переговоров:

Мы дали присягу служить Украине и стояли вместе с вашими донецкими на Майдане. Если нацистская шайка пришла к власти в Киеве, это не значит, что это всяУкраина. Мы сами с „Правым сектором“ на ножах. Делайте с ними, что хотите, а нас не трогайте. Провозите через наш блокпост оружие, раненых. Мы достоим до ротации и уйдём. Это не наша война».

Нейтралитет сохранялся до начала июня, но неожиданно был сорван казаками, которые составляли значительную часть краматорского гарнизона. В целом ополченцев устраивал нейтралитет с бойцами на «Стеле», и они сознательно на них не нападали. Да и сил в мае ещё не хватало на то, чтобы атаковать блокпост. Но казаки без согласования с остальными ополченцами решили проявить инициативу и обстреляли блокпост № 5 из миномёта «Василёк». В следующий раз, когда ополченцы пришли на переговоры, украинцы с блокпоста разговаривать отказались:

Мы не сделали ни одного выстрела, а вы нас обстреляли, все договорённости больше не действуют, уходите и больше не возвращайтесь!»

Других вариантов взаимодействия, кроме военного, больше не оставалось. Хмурый стал готовить операцию по разгрому блокпоста, которую наметили на 7 июня. По плану в результате сокрушительного налёта должны были быть нарушены боевые порядки противника, скопление бойцов в посадке рассеяно, после чего с правого фланга при поддержке снайпера заходят группы зачистки и захватывают бронетехнику.

Но этот план не сработал, точнее, сработал частично.

Снайпером в бою у стелы был ополченец Кот. Вот что он рассказал об атаке 7 июня:

Первыми в 6 утра выдвинулась группа из четырёх человек — я с СВД, Кабан с пулемётом, Старшина и Малой с автоматами и гранатомётом. Оставили машины в лесопосадке и скрытно дошли до позиций противника, спрятавшись метров за 150. Заняли позицию на левом фланге и стали ждать. Началом операции должно было стать появление двух ИМР. Следом должны были идти группы зачистки.

Через час-полтора появились ИМР. Одну из них вёл Гюрза, вторую Петрович. На ИМР Гюрзы стояли большие колонки, которые на всю катушку орали песню Высоцкого „По выжженной равнине, за метром метр, идут по Украине солдаты группы «Центр»“. ИМР залетают на блокпост, опускают завалы и начинают тупо давить-ломать позиции укропов — бетонные блоки, блиндажи, заграждения, палатки. Зрелище было фантастическое.

Когда планировали операцию, то больше всего опасались ПТРК, стоящего на одной из БМД, — чтобы он не подбил наши ИМР. Так что с первых секунд боя я внимательно следил в оптику за ракетным комплексом. Когда ИМР дошли до позиций, боец почти моментально среагировал, прыгнул на БМД и стал наводить ракету. Ну, в общем, это была его последняя наводка, там он и повис.

С правого фланга начали заходить две группы Злого и Батюшки, до 30 человек. Они шли со стороны очистных сооружений. И вот тут начался первый нежданчик. Мы в целом хорошо разведали позиции противника, наши ребята днями ранее проезжали блокпост на автомобиле как мирные люди и снимали обстановку видеорегистратором. Но восточная часть блока была плохо разведана. А на той стороне оказался „секрет“ противника — огневая точка с ДШК. Когда группа Злого проходила очистные сооружения, пулемётный расчёт открыл огонь, загнал группу в „отстойник“ и держал её там. Я определил место стрельбы ДШК — это было от меня на большом возвышении, метрах в четырёхстах. Видел кусочек каски и как пыль с той точки разлетается от стрельбы. Было очень сложно достать, я минут двадцать на него потратил, но в итоге снял пулемётчика, и группа Злого смогла выйти и включиться в бой на блокпосту.

Пока я боролся с пулемётчиком, начались проблемы с ИМР. Из посадки открыли стрельбу из чего-то противотанкового и подбили машину Петровича. Он дал по газам и ушёл по дороге в сторону Славянска. Потом уже узнали, что он еле дотянул до больницы и там скончался от ран.

ИМР Гюрзы стала отходить в сторону Краматорска. Ещё под занавес с Карачуна начали стрелять миномёты, но мы потом узнали, что они попали по своим же, а мы успели отойти».

ИМР-2 (Инженерная машина разграждения)

Весь бой длился сорок минут. На стороне ополчения был фактор внезапности, сокрушительный удар ИМР и чёткая работа снайпера. Со стороны русских погиб ополченец Анатолий Борейко (позывной Петрович), один боец был ранен и один пропал без вести. Погибших украинцев Кот оценивает примерно в тридцать человек — в том числе от «дружеского огня» с Карачуна. По словам Кота, позже по радиоперехвату ополченцы слышали, как украинцы запросили несколько «Уралов» для эвакуации погибших и раненых.

По оценке Сергея Дубинского, потери противника были гораздо меньше — около пятнадцати человек. По его словам, как только ИМР начали крушить их позиции, большинство просто в страхе сбежало.

Потери украинцев были в результате пяти факторов: действий ИМР, самоподрыва на минах, стрельбы подошедшей вслед группы, работы снайпера и дружественного огня. Самые большие потери они понесли в результате атаки ИМР, которые ровняли окопы и просто задавили два пулемётных расчёта. По своей вине несколько человек подорвалось на минном поле, через которое все ломанулись. И ещё были потери в результате миномётного огня от своих же с Карачуна. Наверно, миномётчики думали, что мы уже заняли блокпост», — рассказал Хмурый.

Намерения занимать блокпост № 5 изначально не было. Ополченцы ставили задачу уничтожить живую силу противника и захватить бронетехнику. Но последнее сделать не удалось из-за сильного артобстрела с высоты. По этой же причине бесполезно было занимать здесь позиции: этот участок находился в прямой видимости с Карачуна, откуда украинцы расстреливали бы ополченцев практически в упор.

Пропавшим без вести был ополченец с позывным Дед, его имя — Владимир Коллонтай. Служил в спецназе ГРУ, прошёл войны в Приднестровье, Нагорном Карабахе, Чечне. В военных кругах его называют «вторым дедушкой русского спецназа»80. Это был почтенного возраста человек (семьдесят шесть лет), который пользовался большим уважением и авторитетом среди ополченцев.

До войны Коллонтай жил в России, приехал вместе с группой Стрелкова из Крыма в Славянск. Переходил границу вместе со всеми, преодолев расстояние до пятнадцати километров пешком с тяжёлым грузом на плечах. Участвовал в военных операциях в Славянске и Краматорске, рвался в бой наравне с молодыми. Участвовал Дед и в бою 7 июня у блокпоста № 5. С тех пор никто больше Деда не видел. Дальнейшая его судьба неизвестна.

Сергей Дубинский рассказывает, что Коллонтай, стреляя вдогонку убегающему противнику, пошёл вслед за ИМР Петровича, которая уехала в сторону Славянска. Ополченцы на нашем блокпосту, к которому выехала ИМР, сообщили, что за ней никто не шёл.

Мы в следующие дни обыскали все посадки в поисках Деда, — говорит Дубинский, — даже дали денег командиру „Беркута“, когда украинские бойцы вернулись на блокпост к стеле, — чтобы они поискали тело на своей стороне. Но ни мы, ни они ничего не нашли. Два раза мелькала информация, что Коллонтай в плену то в харьковской, то киевской тюрьме. Но эта информация не подтвердилась».

6. «КРОВАВАЯ ТРОИЦА»

8 июня был один из самых ожесточённых обстрелов Славянска за время осады города, в этот день погибло много бойцов ополчения и мирных граждан.

Украинская артиллерия нанесла массированный удар по нашей артиллерийской базе в городе. Погибло восемь ополченцев, около десяти бойцов получило ранения. При обстреле произошла детонация боеприпасов на складе и в готовящихся к выезду КамАЗах, потеряно было два 120-мм миномёта и до 400 мин 82-мм.

О том, что тогда произошло, в беседе с автором книги рассказал ополченец Виталий Ермолов из Днепропетровска, позывной Девятый:

С утра 8 июня начался обстрел Славянска, били по окраинам и по центру города. Мы находились на нашей базе на территории бывшей воинской части. Первый обстрел продолжался минут тридцать. Мы рванули в частный сектор, который был за забором и прилегающей автостоянкой, разбежались по дворам. Позже приехала пожарка и скорая, мы помогли загрузить в машины двух раненых гражданских и вернулись на место дислокации. Прошло где-то минут сорок, парни начали приводить себя в порядок, и тут началось… Первым прилётом меня откинуло взрывной волной внутрь КПП. По территории базы лупили нещадно. Попали в гаражи с миномётами и БК. Снаряды начали разрываться. С территории были слышны крики парней. Минут через тридцать обстрел на какое-то время прекратился, и все, кто ещё был в состоянии передвигаться, побежали к лежащим на земле ребятам. С другой стороны КПП лежал с внутренностями наружу Саша Артист. Чуть дальше лежал Худой — он погиб сразу, в спине у него зияла дыра размером с два мужских кулака… Подальше, лёжа на животе, кричал Красный: „Братцы, убейте меня…“ У него осколком снесло часть спины. Возле рукомойника лежал наш новый водитель КамАЗа, у него не было половины головы… Мы побежали за одеялами, чтобы на них перетащить раненых, но начался второй обстрел базы, и все опять залегли. В это время попали под обстрел два КамАЗа с миномётами и БК — машины готовились утром к боевому выезду, но не успели. Погибло ещё несколько парней. Когда обстрел завершился, приехали наши машины, в них мы погрузили погибших и раненых, которых вытянули из подвала здания на территории базы — человек до десяти. Ближе к вечеру оставшихся в живых перекинули на базу под Николаевкой».

Вспоминает ополченец Сергей Карпов, позывной Керя:

В 12 часов дня я получил приказ выезжать под Карачун и стрелять по позициям украинской батареи, чтобы хоть как-то остановить сильный обстрел города. Мы с Художником подъехали к воинской части, где базировалась артиллерия, начали погрузку, и в этот момент был прилёт снарядов прямо в центр расположения. Худого убило на моих глазах. Меня в первый раз ранило. При втором обстреле базы меня ранило второй раз. Я упал на Красного, в которого тоже попали осколки и убили. Меня вытащил Художник и привёз в госпиталь. Позже узнал, что сгорели КамАЗы с БК и много бойцов погибло».

Имена и позывные восьми бойцов, погибших при обстреле артиллерийской базы 8 июня: Александр Василиогло (Худой) из Донецка, Александр Краснощёков (Красный) из Донецка, Сергей Горбунов (Большой) из Славянска, Анатолий Литвиненко (Поляк) из Краматорска, Андрей Левенец из Славянска, Юрий Колесников (Дизель), Александр Чигиров (Артист), Юрий Гордиенко.

В этот день при обстреле центра Славянска снаряд попал в купол церкви. Как говорили горожане, таким образом украинцы «поздравили» славянцев с праздником Святой Троицы. Из-за сильных обстрелов и гибели нескольких людей, этот день назвали «Кровавой Троицей».

Ещё один снаряд попал в старинный купеческий дом в центре города, построенный в XIX веке и являющийся жилым. В здании находился пятилетний ребёнок. Девочку убило прямым попаданием. Её звали Полина Сладкая.

Всего за сутки в городе погибло шесть мирных жителей, в два раза больше было ранено.

Один из самых известных в интернете снимков из Славянска: измождённого вида мужчина в очках несёт окровавленную девочку на руках и смотрит прямо в камеру. Это был местный врач-хирург Михаил Коваленко.

Позже он переехал в РФ и в феврале 2015 года дал одному интернет-журналу интервью о событиях в Славянске:

Мины, которые убили эту девочку, прилетели с Карачуна. Там стояла украинская батарея, которая регулярно обстреливала город. Именно оттуда и стреляли. Это произошло на Троицу. Мы только вернулись с женой из церкви. В это время городской водопровод уже не функционировал. В частном секторе были скважины, и туда все соседи ходили за водой. Ополченцы притащили туда генератор (электричества к тому времени тоже не было). Раздалось два взрыва. Стреляли по месту, где люди брали воду. Из-за угла выбежал ополченец, несущий на руках ребёнка. Кто-то крикнул: „Вон доктор!“ Боец отдал девочку мне. От моего дома до больницы — 500 метров. Побежал туда. Положив её на операционный стол, понял, что ребёнок мёртв. У девочки были повреждения тазобедренного сустава, брюшной полости, головы. Потом, когда смотрел на эту фотографию, понял, что ребёнок был уже мёртв. Тогда в горячке я этого не увидел.

До той Троицы у меня ещё было ощущение, что обойдётся. По окраинам постреливали, но жертв было не очень много. Ужас начался 2 мая. Именно 2 мая колонна военных, которая занимала Карачун, расстреляла село Семёновку — небольшое, по донецким меркам, поселение, дворов примерно в двести.

Это была первая настоящая бойня. К нам привезли 16 человек с огнестрельными ранениями. Такой характер увечий, тем более в таком количестве, был тогда для нас, врачей, в диковинку. Трое получили пули в брюшную полость. Один — в грудную клетку. Его мы потеряли. Остальные были ранены в ноги. В тот день мы потеряли четверых. Остальные — выжили. После этой бойни часть жителей убежала в город. Часть — осталась.

На Славянск на начальном этапе было четыре атаки. Было много пострадавших среди мирного населения. Были и раненые ополченцы. Привозили к нам и нацгвардейцев. Мы оказывали им помощь. Очень много было артиллерийских обстрелов жилых кварталов. Разбомбили и мой дом.

Очень страшно, когда слышишь звуки взрывов, когда оперируешь раненых, а у больницы взрывы такие, что здание вздрагивает. Военные как-то к этому готовятся. Они знают, как спрятаться, как себя вести вообще. Мы этого не знаем. В тридцати метрах от больницы у меня погибла старшая операционная сестра. Один дом разбомбили с самолёта.

Я сейчас поселился недалеко от аэропорта. И только спустя полгода перестал дёргаться, когда слышу звук самолёта».

Медсестру, которую упоминает Коваленко, звали Татьяна Майкова. 13 июня она получила тяжёлые ранения при попадании снарядов в здание Славянской городской больницы и на следующий день скончалась.

Стоит обратить внимание на то, что наши врачи в Славянске не теряли человечности и оказывали помощь не только ополченцам, но и украинским пленным, если таковые после боя оставались на нашей территории. Не раз оперировал бойцов Нацгвардии и ВСУ и Михаил Коваленко. В своём интервью он поделился такими подробностями:

Те нацгвардейцы, кого я видел, производили впечатление людей, находящихся под воздействием каких-то других препаратов. Возможно, фенаминовой группы. Это, видимо, была какая-то боевая фармакология. Она вызывала снижение уровня страха, болевого порога, повышение мышечного тонуса, быстроты реакции. Довелось оперировать одного из бойцов нацгвардии, у которого было смертельное ранение. Он вёл себя крайне неадекватно. Был в состоянии возбуждения. Агрессивен. Совершенно не чувствовал боли. Поднимался, садился. Выражение лица — не передать. Остекленевшие глаза, абсолютно некритическое восприятие окружающего».

Подобное наблюдали и другие врачи, которые имели дело с пленными украинцами. И не только в Славянске, но и в другие периоды Донбасской войны. Употребление допинга среди украинских бойцов, особенно из «Правого сектора», — достаточно массовое явление.

Постоянные артобстрелы Славянска заставали людей и в домах, и на улицах. Если попавший под обстрел был ранен и находился вне поля зрения других людей, то так и оставался лежать, не получив помощи (особенно если связь глушилась и ни до кого дозвониться было нельзя). Так и умирали некоторые на месте и ещё долго лежали незахороненными.

Но бо́льшую часть погибших старались хоронить сразу. Занимался этим мужчина лет пятидесяти с позывным Дровосек. Ездил на машине по городу, собирал тела погибших. Если человек погибал не возле дома и не имел с собой документов, то хоронился как неизвестный с буквой «Н» на могиле. Ждать, определяя личность, не могли: из-за отсутствия электричества не работал морг, поэтому хоронили сразу. В среднем по пять человек в день. Из них примерно двое было неизвестных и трое известных, чьи имена можно было сразу установить по документам или у родственников.

Журналист Александр Коц в документальном фильме «Прощание Славянска» рассказывал о Дровосеке:

Война — это не фронтовые сводки и стенограммы политических переговоров. Это безысходность, опасность, страх. Такой её видели люди Славянска, и их глазами видели мы. Противник любил обстреливать похоронные процессии. Так Дровосек хоронил медсестру, погибшую во время обстрела городской больницы. Война Дровосека — страшная война. Он знал о смерти больше всех. Его машину обстреливали десятки раз. Каждый день ему приходилось забираться в самые опасные места этой войны. Он не получал деньги за свою страшную работу. Просто в какой-то момент решил взвалить на себя эту неподъёмную ношу. И с каждым днём работы становилось всё больше…»

К тому времени половина мужского населения уже покинула Славянск. Тем, кто остался, было уже «нечего терять», и многие шли в ополчение. Правда, вооружить их было нечем. 8 июня Игорь Стрелков в интервью журналистам сказал:

Сколько бы ни поставили в строй добровольцев… Ну, во-первых, мы далеко не всех можем вооружить. У нас не хватает всего по-прежнему. И стрелкового оружия. И боеприпасов. У нас не хватает средств противовоздушной обороны. В первую очередь, не хватает средств противотанковой обороны. В том числе противотанковой артиллерии. Но даже если мы эти средства получим, сражаться с регулярной армией на равных мы не сможем и это всё равно в итоге приведёт к полной гуманитарной катастрофе в регионе».

Вечером в этот день Стрелков писал:

Я тут неоднократно читаю ссылки на то, „зачем России помогать тем, кто сам не хочет за себя воевать?“. Типа 90 % жителей Славянска сидят дома. Считаю своим долгом разъяснить:

1. Если бы у нас было оружия в достатке, то только Славянское ополчение насчитывало бы несколько тысяч бойцов.

2. Если бы мы имели возможность не только вооружать (а также одевать и обувать) воинов, но и материально поддерживать их семьи хотя бы на уровне средней местной зарплаты (а ведь люди приходят рисковать жизнью!), то в Славянске у нас была бы уже дивизия и стояла бы очередь за оружием.

3. Если бы у нас был тыл (а для воюющей армии он совершенно необходим), то у нас уже шла бы мобилизация, которая дала бы десятки тысяч бойцов — и люди, до сих пор работающие, массово и с готовностью на неё явились бы».

9 июня на сторону ополчения перешло тридцать два солдата ВСУ. Они сообщили, что их командиры держат солдат в полной информационной изоляции. У них отсутствовали даже радиоприёмники, не говоря уже о ТВ и интернете, а мобильная связь — под строгим контролем командования. Пользуясь тем, что большинство солдат в полном неведении, их накачивали пропагандой о «террористах», которые захватили население Славянска в заложники.

11 июня министр обороны Украины Михаил Коваль на заседании Кабинета министров заявил, что к жителям Юго-Востока страны будут применены «специальные фильтрационные меры», в результате которых людей будут расселять в разные регионы. Министр сообщил, что среди местных жителей будут выявлять тех, кто связан с «сепаратистами» и совершил преступления против Украины.

Очевидно, такое заявление не добавило симпатий населения Донбасса к украинским «освободителям».

7. «ГОРОД УМИРАЕТ»

10 июня военкоры Стешин и Коц в «Комсомольской правде» пишут:

Улица Ленина по колено в осколках. Вышибло стёкла в нашей любимой парикмахерской, посекло аптеку. Рваные провода, груды срубленных веток и молчаливые кучки людей, которые только пытаются осознать случившееся. Это трудно, если сложить весь пазл вместе: нет света, нет воды, нет денег, работы и пенсий. И есть смерть, которая может прилететь с неба в любую секунду. Примерно секунд 10 подлёт ракеты „Града“. Судя по дырам в стенах, бьют с разных направлений. Батарей, по-видимому, несколько. Игорь Стрелков вчера рассказал журналистам, что в понедельник утром миномётная засада ополченцев накрыла неполную батарею „Градов“ у перекрёстка на Красный Лиман. Но городу это не помогло».

«КП» приводит комментарий заведующего хирургическим отделением Славянской городской больницы Аркадия Глущенко:

Ситуация очень тяжёлая. Воды нет, но подвозят нам её, спасибо. Свет хоть с перебоями, но есть. Медперсонала не хватает нам. Многие уехали, их понять можно. Со всей больницы работает сборная команда. Очень тяжело, особенно на „Кровавую Троицу“, как мы её уже назвали. Такое месиво было, не передать. Обстреливался центр города, но везли со всего Славянска. А работали только 6–7 врачей, причём разных специальностей. Последние два дня, по меркам хирургии, спокойно. И терапевты помогали, и замглавврача. С пятницы только госпитализированы 33 человека. Это 5–7 процентов от общего числа пострадавших. Подавляющее большинство — с осколочными ранениями, обрабатывали и отпускали домой. Не успевали записывать их».

9 июня из-за ожесточённых артобстрелов города большая часть медицинского персонала скорой помощи решила уехать в Донецк. Некоторые оставшиеся в Славянске врачи боялись работать в больницах города, которые тоже попадали под обстрелы.

Командование гарнизона сделало экстренное заявление о том, что городу срочно нужны медики — хирурги, реаниматологи, травматологи, а также реанимобили и обычные кареты скорой помощи.

После этого обращения в Славянск приехало четыре врача — из Москвы, Латвии, Финляндии и Франции. Первые три врача работали в военном госпитале до 4 июля. Врач из Франции по имени Тимур уехал раньше, в двадцатых числах июня: он приезжал всего на две недели своего отпуска. Раненым ополченцам Тимур запомнился врачом профессиональным, чутким и заботливым.

Также после обращения Стрелкова в Славянск в течение нескольких дней вернулась часть бежавших по малодушию медиков. Но Стрелков их предупредил, что теперь они мобилизованы и в случае повторного ухода будут наказаны по законам военного времени.

Начальником медицинской службы Славянского гарнизона была уроженка Харькова Ольга Вязовская с позывным Лёля. Главврачом военного госпиталя — ополченец Сергей с позывным Док из Луганской области. В течение мая он воевал в Семёновке, но в начале июня из-за нехватки врачей перешёл в госпиталь, располагавшийся в Андреевском переулке Славянска.

Сам госпиталь начал работу в первых числах июня, до этого полтора месяца раненые поступали только в Центральную городскую больницу имени Ленина. Но даже когда заработал военный госпиталь, сложные операции проводились по-прежнему в ЦГБ. В госпитале не было необходимой аппаратуры и условий для тяжелораненых, там проводили лёгкие операции и реабилитацию пациентов, поступивших из ЦГБ.

В первые две недели обороны Славянска в больницу в основном поступали пациенты с пулевыми ранениями, а с первой половины мая, когда начала применяться артиллерия, уже с осколочными.

С первой половины июня, когда поток раненых ополченцев и мирных жителей принял лавинообразный характер, после оказания первой помощи или тяжёлых операций пациентов стали эвакуировать в Донецк, так как не хватало врачей, ресурсов и просто койко-мест.

В течение июня из Славянска в Донецк отправляли по одному автобусу раненых в день, с 25 июня — уже по два автобуса, по шестьдесят — восемьдесят человек в сутки. Полноценного учёта потока раненых с самого начала не велось, но даже по этим цифрам можно понять, что в июне — начале июля в результате боестолкновений и артобстрелов в Славянске ранения различной степени тяжести получило более тысячи людей (и военных, и гражданских). Если взять весь период обороны Славянска, раненых получится не менее полутора тысяч человек.

12 июня Семёновка впервые была обстреляна фосфорными зажигательными снарядами, которые взрывались в воздухе, образуя облака отравленного дыма. По сути, украинцы начали применять химическое оружие. Стреляли этими снарядами только тогда, когда ветер дул в сторону Славянска. К врачам обратилось много ополченцев с симптомами рези в глазах, резкого жжения и першения в горле. Бойцы в окопах начали использовать противогазы.

Вспоминает Александр Коц:

В многострадальной Семёновке на трассе Ростов — Харьков, прямо на передовой, даже через месяц боёв всё ещё жили люди. Как правило, глубокие старики, оставшиеся следить за хозяйством. А ещё в Семёновке остались дети. Люба, парализованная Вера и двухлетний Антон. Мы наткнулись на семью Компченко случайно, практически на линии фронта, где меньше всего ожидаешь встретить женщину с коляской. Мы взяли шефство над обречённой семьёй. В каждый приезд в Семёновку навещали её, привозили крупы, памперсы, масло, конфеты, игрушки для детей. Просили через газету украинских артиллеристов: не стреляйте по улице Талалихина, 26, там живёт трое детей, и у них нет подвала. Артиллеристы наше обращение интерпретировали по-своему… С каждым днём в Семёновку становилось приезжать всё труднее. Дорога простреливалась насквозь артиллерией и танками, а иногда её вместе с Семёновкой бомбили фосфорными минами».

И в самом Славянске ситуация ухудшалась с каждым днём. Снабжение водой и электричеством было остановлено: украинцы разрушили подстанцию воздушным ударом и целенаправленно обстреливали группы ремонтников, пытавшихся восстановить подачу электричества. Воду из скважин и местной реки начали доставлять в город в бочках.

12 июня журналист Андрей Краснощёков писал:

Жители Славянска приходят за водой к сохнущему фонтану на площади у горсовета. Водоснабжения нет уже 8 дней. В Славянске и Краматорске невозможно купить велосипед. Достают древние с чердаков. Лучшее средство преодоления блокпостов, и топлива не надо. А топлива всё меньше, как и работающих заправок».

Фёдор Березин, доверенное лицо Стрелкова в Донецке, в этот день сообщил:

Два автомобиля, вывозящие детей из Славянска, попали под огонь укров. Машины были под белыми флагами. Один автомобиль был перевёрнут, другой перегрузил детей из опрокинутого и ушёл. Бабушку, поломавшую руку, вытащить не сумели. С ней в машине её взрослая дочь. Машина с девятью детьми и мамами ушла на юг. В ней же две раненые женщины. Перевёрнутая осталась на территории противника».

15 июня работающий в Славянске журналист Михаил Фомичёв написал о городе и его жителях:

Их отрешённость и пофигизм иной раз бросается в глаза. Например, по городу укропы долбят „Градом“, мы со Стенькой прячемся в подворотне, из которой просматривается центральная площадь и раскинувшийся за нею парк. В парке на заднем плане подряд вздымаются два взрыва: куча осколков, веток, камней, листьев и дыма взлетает столбом в воздух, до них метров двести. На переднем краю площади в эту картину апокалипсиса въезжает, крутя педали трёхколёсного велика, девица лет пяти с белым бантом на голове и в красном платьице в горошек, а сзади медитативно за ручку входит семейная пара размеренным шагом. Как будто два ролика из разных фильмов бездарный монтажёр наложил друг на друга, перепутав коробки с названиями.

Или, на очумевшей от плотного огня из всего существующего оружия Семёновке, я, застрявший в блиндаже у перекрёстка, выглядываю из окопа, отряхнувшись от комьев земли, поднятой грохнувшимся в полуметре от блиндажа снарядом. Первое, что вижу — чувака на спортивном велике, аккуратно объезжающего воронки и оборванные провода, по нему уже явно нацелился укропский танк, принципиально уничтожающий любые проявления шевеления в наблюдаемой зоне. Для этих парней не существует деления людей на мирных, военных, медиков или шофёров-дальнобойщиков, они методично уничтожают всё попавшееся в прицел с ухмылкой еб***того геймера.

Женщина средних лет выходит на балкон с мобилой, чтобы отснять рыскающие вокруг снаряды и горящие разбитые соседние здания, её следующим же снарядом вместе с ещё двумя внизу и двумя вверху этажами размазывает по стенам собственной квартиры.

Шаг за шагом отсюда вытекает жизнь. Первым перестало работать электричество, перебитое укропскими вояками, потом водопровод, отключённый ими же где-то далеко за горизонтом, сейчас на подходе затопление канализационными отходами, уже бьющими через край без возможности откачки очистных.

Уезжают сильные крепкие люди, бросают жильё с сумкой через плечо, на набитых автобусах сквозь мерзость и унижение укропских блокпостов едут к родственникам, друзьям, а кто и просто „в никуда“. Отчаяние и ветер хозяйствуют на опустевших улицах, отдельные потерянные старики выстраиваются в многочасовые очереди за питьевой водой и хлебом.

Особенный город умирает, как брошенное, тяжело раненное животное, с лужей крови под брюхом, маслянистыми глазами заглядывая к вам в душу с немым вопросом: „Ну как тебе, нравится моя смерть?“»

В последующие дни в условиях гуманитарной катастрофы в Славянске и сложной обстановки на всей территории ЛДНР Игорь Стрелков сделал ряд заявлений, направленных на привлечение внимания властей РФ к ситуации на Донбассе.

16 июня в экстренном заявлении командующего было сказано:

Короткий прогноз. Основные силы пехоты и танков противник перебросил на север Луганской области и на юг Донецкой. Ежедневно они продвигаются вперёд на 10–15 километров, методично отрезая мятежные регионы от границы с Россией. Отрезая от помощи всем. Начиная от оружия и боеприпасов, которые гипотетически когда-нибудь могут быть поставлены, до продовольствия и лекарств. Смею вас заверить, если Россия не примет срочных мер, то они добьются успеха.

Теперь о спорах общественности. Предлагается альтернатива между полномасштабной войной и невмешательством в дела Новороссии. Что представляет из себя невмешательство: внедрение в российское общество надежды на то, что местные русские сами, без помощи России, смогут защитить Новороссию, отразить натиск противника и держаться столько, сколько необходимо. Второе — это убеждение, что начало войны невыгодно для России, приведёт к тяжёлым экономическим последствиям. Могу сказать, что война, которая сейчас уже идёт, окончится для России в экономическом плане крайне тяжело — это неизбежно по факту. Она пострадает экономически от этой войны, потому что она вовремя не вмешалась, не ввела миротворческие войска. Когда можно было занять весь Донецкий и Луганский регионы. Это можно было безболезненно сделать сразу после референдума. Она не ввела, и с этого момента мы начали терпеть поражение.

Да, мы можем держать Славянск и месяц, и полтора, но рано или поздно нас всё равно уничтожат. Мы не можем перекинуть наш гарнизон в другой город, не оставив эту территорию. Мы можем организовать пять Славянсков, которые будут также окружены и уничтожены вместе со всем населением. Альтернатива войне либо полной сдаче Новороссии только одна — это немедленное признание де-факто Новороссии, Луганской и Донецкой Народных Республик и оказание им реальной, крупномасштабной и срочной военной помощи. Я обращаюсь к России как командир ополчения Донецкой Народной Республики и как патриот России и русского народа».

Также 16-го числа Стрелков написал:

Мы можем сжечь ещё хоть сотню БТР и перебить ещё хоть 5000 солдат — общий баланс сил от этого практически не изменится. Ну, соотношение станет не 1 к 15, а 1 к 14, например. Почти каждый день мы оставляем по крупному населённому пункту — их некем и нечем защищать. А отбить не можем ни одного — так как нечего противопоставить укрскому тяжёлому вооружению и воевать более-менее успешно можно только в обороне.

Так откуда быть оптимизму? От собственных мелких успехов? Они чисто тактические. А стратегически мы уже давно начали проигрывать. Я вижу откровенный саботаж в подходе российских высших чиновников к вопросу о поддержке Новороссии. Он проявляется во всём. Полагаю, что он вполне сознательный. Да, Путин по факту дезавуировал (интересно бы узнать — с чьей подачи?) заявления о готовности защищать русское мирное население Донбасса. Альтернативы не предложено никакой. Если военной помощи не будет — военное поражение ДНР и ЛНР неизбежно. Будет оно неделей раньше или месяцем позже — роли не играет. Противник отрежет нас от границы и методично удушит, попутно „зачистив“ территорию и одномоментно выбросив в РФ миллион-два полностью обездоленных и озлобленных беженцев».

17 июня Стрелков дополнил вышеизложенные соображения:

Что касается моих вчерашних заявлений, то ещё раз хочу подчеркнуть: нисколько не преувеличил и не преуменьшил серьёзность ситуации. Всё тщательно взвесил: каждое слово, сказанное и написанное. Всерьёз полагаю (и имею к тому основания), что мы имеем дело не с откровенным „сливом“ Новороссии президентом РФ, а с системным саботажем на уровне олигархата и высшего чиновничества. Потому как для Путина разгром юго-востока объективно смертельно опасен и как для лидера России, и просто как для человека — он означает безвозвратное начало пути Милошевича (сдавшего некогда в похожих обстоятельствах Боснию и Краину, а потом добитого в Косово и закономерно-показательно уморённого в Гааге)».

Неудивительно, что после таких комментариев Игоря Стрелкова убрали из Донбасса (в середине августа 2014 года). Столь откровенно и резко высказывающийся человек во главе тысяч вооружённых людей, при этом ставший в России весьма популярным, Москве явно мешал. Особенно в условиях намеченного «минского процесса».

За лето 2014 года произошло всё буквально так, как прогнозировал Стрелков: отряды ополчения были почти раздавлены, отрезаны от российской границы, в РФ хлынули сотни тысяч беженцев. И России всё-таки пришлось вводить войска, хоть и неофициально. Сделай это Москва в конце июня — начале июля, то Славянск до сих пор был бы под русским флагом. Как и многие другие русские города Донбасса.

Из-за подобных заявлений, процитированных выше, Стрелкова начали в соцсетях называть «грустным полковником». Сам командующий в интервью для издательства «Чёрная Сотня» с иронией говорил:

Пожалуй, в Славянске самым грустным человеком был я».

При этом «грустные» сообщения Стрелкова о плачевном положении дел постоянно соседствовали с частными тактическими успехами. Только Стрелков выдаст из Славянска очередное «грустное» заявление, как появляется сводка о сожжении вражеской колонны или уничтожении блокпоста. Наблюдатели видели в этом некую хитрую тактику: дескать, командующий сообщает, что всё плохо, противник расслабляется, тут-то ополчение и атакует, одерживая очередную победу.

Отчасти так оно и было. Александр Коц считает одним из основных показателей успешности действий Стрелкова именно его военную хитрость:

Только ближе узнав его, мы поняли, что война Стрелкова — это хитрая война. Наверное, он ещё весной знал, что рано или поздно из города надо будет уходить — Славянск тогда стягивал на себя все боеспособные силы украинской армии».

Что касается политических заявлений Стрелкова и его апелляций к Москве, то оппозиционные патриотические ресурсы быстро подхватывали эти заявления, чтобы подчеркнуть героизм ополченцев и предательство их властями РФ. Видя подобную реакцию на свои сообщения, Игорь Стрелков 23 июня написал:

Меня коробит тот факт, что во время реальной войны (хочет кто этого, или не хочет — без разницы — она уже идёт) мои публичные выступления стараются использовать в качестве „идеологической бомбы“, нацеленной против действующей власти. Уже писал и повторю ещё раз: заняв Крым, Путин начал революцию сверху. Идёт этот процесс очень и очень тяжело, с постоянными шатаниями из стороны в сторону. Но он идёт. И если его не поддержать сейчас, то провал сметёт и его, и всю страну. Кроме того, во время войны мятеж против главкома равносилен измене Отечеству».

8. РАЗГРОМ ПОД ЯМПОЛЕМ

В ночь с 18 на 19 июня украинцы осуществили массированную переброску войск со своей базы в посёлке Долгенькое в район Красного Лимана — свыше ста тридцати единиц различной военной техники: танки, «Грады», БМД, БМП, БТР и другое.

Войска готовились для поэтапного разгрома сил ополчения в Краснолиманском и Славянском районах и окружения Славянска. Часть этой техники была задействована для атаки под Ямполем.

Контроль над районом Ямполь — Кривая Лука — Северск — Закотное (к северо-востоку от Славянска) был принципиально важен для обеих сторон. Ополчению было необходимо удерживать южный берег Северского Донца (естественная преграда на пути к Славянску) и иметь сообщение с силами Алексея Мозгового, которые базировались в Лисичанске и Северодонецке, поддерживая славянцев в Краснолиманском районе. Украинцам, соответственно, было необходимо перерезать проходившее через Северск сообщение Славянского и Лисичанского гарнизонов и захватить мосты в районе Закотного и Кривой Луки, чтобы приступить к полному окружению Славянска.

После сдачи Красного Лимана 5 июня силы ополчения закрепились в Северске и Ямполе. В Северске было около сорока ополченцев, а в районе Ямполя к середине июня уже стоял батальон, который возглавил Прапор и его заместитель Мачете, — около двухсот человек.

Из вооружения у ополченцев кроме обычного стрелкового и ручных гранатомётов было по две единицы «Утёса», СПГ-981 и АГС-17 плюс одна ЗУ-23-2. В батальоне имелось два миномёта, но они располагались в тылу и из-за отсутствия обученных корректировщиков в бою реального участия не приняли. Остальное вооружение подтянулось уже в ходе боя и серьёзного значения не имело, так как исход столкновения решил обход наших позиций с тыла. Также в район боёв 19 июня прибыли вооружённые пулемётами БРДМ-2, они пытались держать оборону в Закотном и Северске, но в этот же день были подбиты.

В течение июня наши позиции под Ямполем поначалу несколько раз обстреливали и атаковали, но без существенных потерь с обеих сторон — очевидно, проводилась традиционная перед основным ударом разведка боем.

19 июня последовал главный удар. Его нанесла батальонная тактическая группа в составе батальона 24-й ОМБР82, танковой роты, Первого батальона Нацгвардии, около двух рот из состава 25-й аэромобильной бригады и бойцов других подразделений ВСУ. При атаке украинцы задействовали три десятка единиц бронетехники, РСЗО «Град» и два самолёта Су-25.

Рано утром, после недолгой артподготовки блокпост и окопные ряды ополчения атаковала пехота при поддержке танков, БТР и БМП. Первую атаку русским удалось отразить, сразу подбив один танк. Ответным огнём украинцы уничтожили один из двух наших расчётов СПГ-9.

Через некоторое время противник пошёл во вторую атаку, которая оказалась успешнее. Три четверти ополченцев было новобранцами, и для большинства это был первый бой. Не выдержав танковой атаки и шквального огня бронемашин, русские беспорядочно отступили в разные стороны. Горстка оставшихся контратаковала и сумела подбить из РПГ несколько БМД, но в итоге и они оказались быстро рассеяны.

Игорь Стрелков позже писал из Славянска:

Тем, кто попытается укорять ополчение в недостаточной стойкости, я порекомендую прибыть сюда и попробовать самому: у противника на каждые 10 человек по БТР или БМП (не говоря уже о двух десятках танков), а у нас на весь оборонявшийся отряд не было ни одной брони. У них по нашей позиции работала батарея „Градов“ и дивизион самоходных гаубиц + Сушки, а у нас всей „артиллерии“ там было две безоткатки СПГ-9 и одна ЗУ-23-2. Всю нашу связь они задавили аппаратурой РЭБ так, что рации оказались полностью бесполезны. Соотношение сил в пехоте — 1 к 10. Тут бы и гвардия, пожалуй, не удержалась».

Участвовавший в бою под Ямполем российский доброволец Виталий Фёдоров (Африка) рассказал:

Нас всего было менее 200 человек, и не все участвовали в бою. По моим данным, наши потери около 10–12 человек двухсотыми (либо пропавшими без вести при отходе) и около 40–50 раненых. Но, должен признать, с перекрёстка нас выбили. Первую атаку мы отбили — расчёт СПГ подбил танк и БМП. Укры пытались их оттащить, поставив дымовую завесу. Соседнее отделение прикрывало огнём, а мы подобрались поближе и сначала вдарили из подствольников, а потом гранатомётами отработали. Танк взорвался, отлетела башня, БМП украинцы оттащили. У танка осталось два тела укров, что с экипажем — не знаю. Во время второй атаки у нас закончились заряды к гранатомётам, танки прорвались на 50 метров и лупили по окопам в упор, пришлось отступать. С нашего отделения (7 человек) один пропавший без вести и двое раненых, включая меня. И это при том, что мы были на самом переднем крае. Повторюсь, реально в бою участвовало с нашей стороны не более 100 человек. У меня была лёгкая контузия, два слепых осколочных и пулевое по касательной».

Подробно о бое под Ямполем в октябре 2014 года писал боевой товарищ Африки Герман Бушков, позывной Скиф. Вот что он рассказал о первом этапе боя:

Было около 6 утра, когда после очередного обстрела появился гул брони — его никогда и ни с чем не перепутаешь и не забудешь, как, собственно, и обстрел „Градами“. Наверное, в такие минуты с человеком и происходит некое перерождение. Ты уже никогда не станешь тем, кем был до этого момента. Если, конечно, останешься жив. Этот момент требует многого от тебя, но главное… Главное — должен быть стержень. Без него хана, побежишь, дёрнешься, и всё… Пропадут все.

Я, стиснув зубы, просто скомандовал: „Рота, приготовиться к бою, держать позиции, гранатомётчикам пропустить броню и отработать по выстрелу в бочину, остальным отсекать зелёнку!“ Сам же я направился на позицию к Угрюмому (отличный парень, командовал взводом из состава моей роты. Был впереди нас своего рода заслон роты, который в свою очередь был заслоном батальона), чтобы внести кое-какие корректировки. Как раз в этот момент, словно в кино про войну из детства, в просвете посадок показались танки. Вылезли они, словно некие животные, звери, помахивая на кочках длинными хоботами. Один такой зверюга вышел на дистанцию в километр и с ходу въе**л по нашей передовой, так что плиты разлетелись. Его прикрывал БТР, который выкатился на просёлочную дорогу почти перед нами, метрах в двухстах. Его, к большому неудобству, закрывала лесистая возвышенность, и достать его мы пока не могли. Словно из каких-то невидимых аудиоколонок, до слуха доносился ещё и лязг гусениц,было понятно, что подтягиваются ещё силы. Лязг теперь раздавался немного правее, и вскоре на вид вылезла ещё одна „коробочка“. Парни с СПГ подпустили этот танк поближе и не мешкая кинули ответку — красавцы, точное попадание, броня встала, зачадила. В этот момент мы открыли секторный огонь и вовсю стали отрабатывать зелёнку».

Второй этап боя закончился разгромом передней линии обороны и отступлением ополченцев. Герман Бушков получил ранение.

Вражеская пехота дерзко так выдвинулась в атаку из зелёнки, образовав кривую линию полумесяцем, дабы отрезать нас от тыла, но вновь у них ничего не вышло — мы накрыли их встречным огнём, — пишет Бушков. — А тут вдруг броня на дороге колонной идёт, а до нас всего-то метров 35–40. Угрюмый кричит: „Давайте «Шмеля!»“ (у нас больше ничего и не было на тот момент). Но танк „Шмель“ не взял, грёбаный экран (сетка, которую укры нашивают на броню). Второй „Шмель“ — эффекта ноль. От выстрела Африку аж отбросило. Ещё выстрел — и снова неудача. А за танком развернулись уже некие жёлтые БТРы или БМП — польские, поэтому и не могу сказать точно.

Угрюмый вновь показал себя дерзким воином, из своей позиции очень крепко долбил из ПК по броне. В этом же секторе работали Москит и Кулибин. Я к ним тоже подключился и давай с РПК по броне. Ну а броня по нам в упор. Бронебойные сделали своё дело. Смотрим, мочканули один БТР. Он встал и задымился так по-киношному. Угрюмого работа была на пятёрочку. Вроде кураж у бойцов появился, как-то легче на душе стало, а тут танк поворачивает дуло и по нашим окопам в упор гасит, плюс к нему КПВТ БТРов подключились… Просто жопа. На какой-то момент плотность огня создали они, наши оппоненты, мама не горюй — деревья складывались, как колосья. Но наши бойцы не побежали — дрались из окопов, появляясь, как призраки, из земли.

Танк бил прямой наводкой, но выручали блиндажи. Да и везло. И вот где-то на третий выстрел этого проклятого танка пошёл отсчёт уже иной. Меня при разрыве фугасного снаряда ранило. Я пытался переместиться на позицию ближе к их пехоте, но рвануло рядом. Ощущение это просто так не передать. После подрыва всё изменилось. Передо мной Африка в этот момент словно проплыл на каком-то облаке. Я смотрю на него, а он говорит мне: „Зацепило меня, Скиф, посмотри“. Словно и не со мной это всё было, и не мне адресованы слова. Смотрю, и вроде да, цепануло в спину осколками, отверстия и кровь на спине у Африки. Но, что интересно, боли не чувствую и ещё не пойму вообще, что произошло. И тут уже как даст… сильный удар, словно резиновой кувалдой, и одновременно будто в лицо кинули медузу. Я за лицо, а там каша, кровь хлынула, а до этого по касательной пуля прошла, задев голову.

Слышу, как Угрюмый кричит ребятам, чтобы ротного забирали (меня, значит) и отходили… „Скиф, что делать?“ — крикнул кто-то из пацанов. Я глянул в сторону наших позиций, смотрю, Угрюмый с пехотой оттягивается, говорю: „Отходим, пока нас не накрыло“».

Посмотрим на описание ямпольских событий с украинской стороны. В январе 2017 года военный обозреватель Дмитрий Путята на основе информации, собранной среди бойцов ВСУ, написал статью «Ямпольский казус», которую мы приводим в сокращении:

4 июня бронегруппа 24 МБР, которая состояла из двух БТР-80, трёх БМП-2 и танка Т-64, получила приказ разбить передовой блокпост в Ямполе. Подключилась артиллерия. Когда бронегруппы приблизились на расстояние 400 метров, задача была успешно выполнена.

Со стороны Торского выдвигается две механизированные роты 24 МБР. Первой ротой командовал капитан Валерий Левченко, второй — Валерий Бондаренко. Повёл бойцов в бой командир батальона Ляшенко Игорь83. В психологическом плане ни солдаты, ни командиры взводного уровня не были готовы к бою. О том, что планируется наступление и они будут принимать в нём участие, они узнали утром 19-го.

Состав колонны: 9 БМП-2 и 3 танка Т-64. Разведывательный взвод двигался со второй бронегруппой (ротой) через страусиную ферму. В батальоне было много молодых ребят, которые недавно только подписали контракт. С ними были и опытные контрактники, которые прошли Ирак и Югославию. Именно они стимулировали открывать огонь. Очевидно, что сил боевиков было слишком мало, чтобы сдержать такой бронетанковый кулак.

Если на участке 24-й бригады всё было гладко, то 25-я бригада встретила сопротивление и понесла сильные потери. Было принято решение атаковать противника в лоб. И это при том, что две бронегруппы 24 МБР зашли в тыл боевикам.

Бронегруппа 25-й бригады: несколько БМД и танков, „Реостат“84 и два КамАЗа с ЗУ-23-2.

Боевики решили пропустить первые две коробочки и взорвали управляемый фугас, когда проезжал „Реостат“. Сразу погибает двое членов экипажа. Комбат (командир батареи) и механик-водитель получили ранения. После этого БМД-1 получает в лоб снаряд с СПГ-9. Как была подбита вторая БМД-1, мне неизвестно, но её разорвало на куски. Первая БМД-1 досталась боевикам в качестве трофея. Был сильный стрелковый бой. Десантников начали засыпать ВОГами. Появились погибшие и раненые. Был повреждён один из двух КамАЗов. В нём погибло два десантника. Параллельно бронегруппы 25-й бригады движется группа 73 Центра спецназа и разведроты 95-й бригады. На первом БТР едет командир роты, капитан Алексей Крементар. Колонна попадает в засаду, офицер погибает в бою, и вместе с ним погибает старший солдат Шевченко Алексей. По данным сепаратистов, в бою был подбит танк 24 МБР.

Потери 25-й бригады в этом бою составили 12 погибших и 25 раненых. Двое погибли в „Реостате“, двое в КамАЗе. Возможно, кто-то и в БМД. Остальные от пуль и осколков от ВОГов. Погибло и двое из 95-й бригады.

Но на этом Ямпольская операция не закончилась. В то время как 25-я и 95-я бригады вели бой, 24 МБР продвигалась к селу Закотное. Двигаясь вдоль посадки, они продвигались к мосту и вели огонь. Танки стреляли по всему, что казалось подозрительным. Пехота двигалась с БМП и вела огонь. Противник открыл огонь с другой стороны берега (их разделяла река Северский Донец). Цель 24 МБР — занять господствующую высоту. В сторону Закотного выдвинулось около 15 БМП-2, 2 БТР-80 и несколько танков.

Был страх, что мост заминирован и его подорвут, когда по нему будет идти колонна. Поэтому было принято решение, чтобы коробочки двигались по одной через мост. Так вся бронегруппа и перешла. Перебравшись на другой берег, наши увидели разбитые позиции боевиков, которые были довольно неплохо укреплены. В них лежало несколько трупов, а у моста истёк кровью ещё один раненый боевик. Перед тем, как наши заняли позиции боевиков, Су-25 отработал по высоте, которую планировали занять.

Вместе с БТР на высоту поехал танк и несколько БМП. Основная колонна почему-то продолжила движение и попала в засаду. Начался обстрел десанта, который сидел на броне. Так за несколько секунд и погибли бойцы. В комбата попало несколько пуль, и он на скорости свалился с БТР. Потери 24 МБР в этом бою составили 7 бойцов.

Бой вёлся и в самом селе Закотное. В посадке был заброшен окровавленный БРДМ-2 боевиков. Из-за потери комбата и комроты потерялось управление, было принято решение отступить. Боевики засели в домах и вели оттуда огонь. В том бою погиб ещё один офицер — Владимир Кравчук.

Возможно, командование планировало занять Закотное и отправиться на Северск, не знаю. Но после того боя боевики взорвали мост. Почему этого не сделали, когда по нему переправлялись ВСУ, — неизвестно. В Закотном погибших сепаратистов было минимум 7, в Ямполе около четырёх. То есть погибших сепаратистов было примерно 11–15.

За день боёв в районе Ямполя батарея 2С385 перестреляла пятьсот 152-мм снарядов.

В Северске на момент действий под Ямполем находилось 40 боевиков и 1 БРДМ-2. Через несколько дней туда ещё прибыла БМП-2. Оборону там держали бойцы „Призрака“. Данный населённый пункт ВСУ освободили только 10 июля и наступали со стороны Кривой Луки, которую взяла 95-я бригада. Артиллерия отработала, сепаратисты отступили».

Мост через Северский Донец, о котором говорится в статье, не был сразу взорван потому, что у ополченцев просто не хватило взрывчатки. После прорыва украинцев через мост взрывчатку сумели быстро собрать и выслать подрывников на место, тогда мост и взорвали.

Что касается ураганного огня противника (аж пятьсот снарядов «Акации», со слов Д. Путяты), то он практически весь пришёлся на тылы, а не на передовые позиции ямпольского батальона, поэтому жертв от артобстрелов было минимум.

Погибло в бою 19 числа около 10 ополченцев, ранения разной степени тяжести получило до четверти бойцов всего батальона. Все уцелевшие выходили из окружения в разные места самостоятельно или под руководством Прапора и Мачете. В Славянск вернулось около восьмидесяти человек, остальные вышли в Лисичанск и Донецк.

Известные нам имена ополченцев, погибших под Ямполем: Дмитрий Долгих (Тихий) из Горловки, Игорь Суров из Горловки, Андрей Пискарёв (Гном), Алексей Лемец, Андрей Сорокин.

Точные потери противника, как всегда, можно указать только примерно. Пресс-центр АТО сообщил всего лишь о 7 двухсотых под Ямполем и о 12 — на других участках боёв в Краснолиманском районе.

Согласно процитированной выше статье «Ямпольский казус», совокупные потери 25-й, 95-й и 24-й бригад ВСУ — всего двадцать два человека.

По другим сообщениям украинской прессы, под Ямполем погибло гораздо больше людей. Например, боец 24-й бригады ВСУ Игорь Чекачков через неделю после боя в интервью украинскому агентству «Репортёр» рассказал, что из двадцати человек в его группе выжило только шестеро.

В том бою погибли и комбат, и комроты, и командир отделения», — признался Чекачков.

По информации бойцов 25-й аэромобильной бригады, из тридцати трёх участников боя осталось семь (то есть двадцать шесть убиты либо пропали без вести), а в Первом батальоне Нацгвардии погибло семь бойцов.

По совокупным свидетельствам и данным можно утверждать, что украинцы в ходе боёв 19 июня потеряли погибшими не менее четырёх десятков человек.

Трое украинцев было взято русскими в плен и доставлено в Славянск — один лейтенант и два сержанта. Позже их обменяли на пленных ополченцев.

Подтверждённые украинской стороной потери бронетехники за 19 июня: один танк, одна БМП, два БТР и три БМД. Одна из БМП, подбитых у Кривой Луки, на буксире была отправлена бойцами Мозгового на ремонт в Лисичанск.

На помощь защитникам Ямполя был направлен взвод Моторолы, но поздно: в районе Кривой Луки бойцы нарвались на колонну, и взвод был рассеян. Пожалуй, это была единственная неудача Моторолы за славянский период войны.

Также сражающимся к северу от Славянска пыталась оказать поддержку рота краматорских ополченцев, но безуспешно. Зато бойцы Хмурого осуществили удачную атаку на украинский блокпост в районе села Марково (восточней Краматорска), подбили одну БМП и один БТР противника.

После поражения Ямпольского батальона Краснолиманский район был передан в зону ответственности Лисичанского батальона, который координировал действия со штабом в Славянске и производил зачистку местности на нескольких участках боёв накануне. Мост через Северский Донец в районе Закотного, как уже говорилось, был взорван, чтобы избежать прорыва вражеских танков, а мост в Кривой Луке взят ополченцами под контроль. Также в районе Закотного 20 июня подразделение Мозгового разбило украинский отряд и уничтожило два БТР.

Впрочем, это были тактические успехи, уже не способные повлиять на общую обстановку вокруг Славянска, которая ухудшалась с каждым днём. Через неделю украинцы на танках перешли реку по понтонным мостам, оттеснили остатки ополчения и сформировали на южном берегу Северского Донца бронетанковый кулак, нацеленный на Славянск.

Об обстановке под Ямполем и причинах провала боя рассказал командир Ямпольского батальона Евгений Скрипник, Прапор:

Украинская артиллерия стреляла по нам в течение месяца, перепахивала наши позиции. Весь сосновый бор стал выглядеть, как в кино про Вьетнам, сплошные острые пики срезанных пальм. Так и под Ямполем было. Вечером ты ложился спать в блиндаж под сенью крон, в обед уже ходишь, как на пляже, среди спичек поломанных стволов. После обстрелов ещё час нельзя было выходить из блиндажей, потому что расстрелянные сосны ветер раскачивал, и они падали, травмируя бойцов.

Батальон был рассеян, во-первых, из-за несопоставимой разницы в силах и средствах. У них бронетехники немеряно и поддержка с воздуха, а у нас одна стрелкотня, одна зушка, два СПГ-9 да старые РПГ-18. Во-вторых, сам батальон состоял по большей части из новобранцев и формировался на скорую руку, не было времени отбирать людей или перебрасывать с других участков. Машинами привозили желающих воевать новичков-ополченцев, из них комплектовались подразделения. Мы даже в полевых условиях личные данные людей не фиксировали, всё было, как в 1941 году. Хотя успели организовать стрельбище, и я приказал не жалеть патронов, ребята круглыми сутками стреляли. Мой заместитель Мачете не слазил с них, пока не набьют себе руку. Но когда противник дал решающий бой, мало что можно было сделать с автоматами против танков».

Командир Ямпольского батальона в бою был ранен в ногу осколком. Это было второе ранение Прапора под Ямполем, неделей раньше он получил осколок в другую ногу, но ложиться в госпиталь не стал, решив только ездить в Славянск на перевязки. После ранения 19 числа Прапор неделю пробыл в госпитале и уехал в Снежное, став комендантом этого города. Через две недели, после отступления из Славянска, туда перебазировался Семёновский батальон.

По мнению начальника штаба Славянского гарнизона Эльдара Хасанова, поражение под Ямполем было обусловлено не только недостатком огневых средств поражения, но и неверно выбранными позициями для обороны.

Сама позиция, на мой взгляд, была выбрана неверно, — считает Хасанов. — Решение принимал не я, организация обороны здесь осуществлялась ещё до моего приезда в Славянск. Я позже высказывал свои соображения, что существующая позиция для обороны неудобна. Мы встречали противника на относительно ровном месте, без естественных преимуществ. Украинцы применили логичную тактику: сначала расстреляли наш блокпост с максимальной дистанции, так как наши позиции были хорошо видны издалека, а потом пошли в атаку, не встречая естественных препятствий. Нужно было останавливать противника около моста в нескольких километрах от Ямполя. Там рельеф позволял бы бороться эффективнее — на изгибах дорог и склонах оврагов, где противнику приходилось бы изворачиваться. Когда не хватает физической силы — нужно использовать другие преимущества. Когда у противника явный перевес в силах и средствах — очень многое зависит от того, насколько правильно используется местность».

Как бы то ни было, 19 июня русские потерпели болезненное поражение, а украинцы — очередную победу, которая после сдачи Красного Лимана стала ещё одним шагом к полному охвату Славянска.

По итогам событий этого дня Стрелков писал:

Таким образом, можно констатировать факт выполнения украинскими военными задач, поставленных Порошенко по окончательному окружению ополчения в г. Славянск. Несмотря на мужество и стойкость ополченцев, противостоять массированным ударам танков, артиллерии и авиации противника, обладающего к тому же значительным превосходством в живой силе, они на открытой местности не в состоянии».

Со своей стороны выношу глубокую благодарность Российской Федерации, которая нас, русский народ Донбасса, так мощно поддерживает. И я всё-таки надеюсь, что совести, если она ещё водится в Москве, хватит, чтобы принять какие-то меры», — заявил Стрелков в интервью «Комсомольской правде».

В 2015 году в издательстве «Чёрная Сотня» вышла книга Виталия Африки «Записки террориста (в хорошем смысле слова)», где он подробно и живо описал бой 19 июня под Ямполем, отступление и дальнейшую судьбу участников боя.

9. «ПЕРЕМИРИЕ»

За сутки в результате артобстрелов в Славянске погибло четыре человека и двадцать один получили ранения, в том числе дети.

20 июня Александр Коц писал:

Пять часов врачи боролись за жизнь 5-летнего Арсения. Мальчик погиб в 2 часа ночи. Слишком много осколков. Врачи насчитали в голове Арсения 30 осколков от 1 до 5 мм. Многие извлечь было невозможно. Врачи пытались снять отёк мозга, но когда увидели, что там внутри — стало понятно, что шансов мало. Порошенко, хватит убивать детей».

Об обстрелах и гибели мальчика Арсения Данченко вспоминает в своей книге Семён Пегов:

Ежедневно мы снимали результаты обстрелов украинской артиллерии в Славянске, довольно часто в наши объективы попадали не только руины разного типа построек, но и искорёженные от взрывных волн тела местных жителей, искрошенные осколками конечности тех, кто не успел добежать до подвала. Буквально на днях у нас на глазах в реанимации скончался пятилетний мальчик, в его голове было столько осколков, что врачи физически не могли их устранить. Когда видишь, к чему может привести разрыв снаряда поблизости, предпочитаешь лишний раз не геройствовать понапрасну».

Разрушенный Дом культуры в Семёновке

Вот что рассказывает Дмитрий Стешин, делясь воспоминаниями о самых тяжёлых впечатлениях от войны в Славянске:

Самое незабываемое, пожалуй, — съёмка обстрела Семёновки зажигательными минами, днём. Мы смогли зафиксировать этот обстрел в максимальном приближении на видео, метров со ста, и записать стендап на фоне падающих мин. Съёмку я передал впоследствии в Следственный комитет.

Ещё один эпизод — смерть от осколков мины пятилетнего мальчика, это было в последние дни осады, и чуть ли не последний эпизод, о котором я написал. Мать пыталась закрыть ребёнка собой, но мина упала настолько близко, что эта жертва лишь дала ребёнку несколько часов мучений — он умер на операционном столе в городской больнице.

В те же дни мы забирали тела трёх погибших стариков из посёлка Восточный (ночью начался обстрел, и они выбежали из домов на улицу) и погибшего алтарника храма у выезда из Славянска в сторону Славкурорта.

Били укры по площадям с утра до ночи. Насколько я помню, в штаб ополчения ни разу не попали, хотя прилетало очень близко. Думаю, у этого хаотичного огня была одна задача — выгнать большинство жителей из города перед штурмом.

Наши отвечали. Каждую ночь к гостинице „Украина“ подгоняли „Нону“, и она посылала на Карачун десяток снарядов, не больше. Наверное, расчёт был на то, что ответки по гостинице с журналистами не будет. В последние дни моего пребывания в Славянске я курил на балконе и видел, как в десятке метров от моей головы, в темноте, прошли два снаряда. Они шипели и светились. Взорвались в парке за гостиницей, достаточно далеко — шли по настильной траектории.

Потери бойцов ополчения были засекречены от журналистов. Про мирных жителей могу сказать достаточно точно — с конца мая в сутки гибло порядка пяти человек».

Вечером 20 июня президент Украины Пётр Порошенко заявил, что силы АТО до 27 июня прекращают боевые действия, и предоставил некий «мирный план», состоящий из пятнадцати пунктов. Порошенко предложил создание коридора для выхода «российских наёмников» и разоружение ополченцев, а также создание десятикилометровой буферной зоны на российско-украинской границе.

На самом деле, это было очередным политическим ходом, призванным продемонстрировать якобы миролюбие и желание разрешить конфликт поскорее. На деле украинцы хотели получить передышку для подготовки наступления по всему фронту на Донбассе.

Разрушенная Семёновка

На Семёновке ни о каком прекращении огня не слышали, — сообщил Александр Коц на следующий день. — С 4 утра час громыхало. Здесь говорят — речь идёт не о перемирии, а о перегруппировке украинских сил для решающего удара. Желающих воспользоваться предложением Порошенко — сложить оружие и выйти — на Семёновке мы не нашли».

22 числа в интервью телеканалу «LifeNews» Игорь Стрелков назвал объявленное Порошенко перемирие уловкой украинских боевиков:

Они рассчитывают под прикрытием перемирия стянуть окончательно войска и после окончания этого так называемого перемирия совершить некий блицкриг. То есть постараются одномоментно ликвидировать все основные пункты сопротивления».

В этот день противник атаковал восстановленный пост ополчения в районе Ямполя силами одного танка, пяти БТРов и пяти «Уралов» пехоты. В ходе боя ополченцы были оттеснены в лесной массив. После этого украинцы перебросили более двадцати танков с северного на южный берег Северского Донца через возведённый понтонный мост. В течение суток противник продолжал наращивать силы у Ильичовки и Кривой Луки. Украинцы изгоняли население из собственных домов, а в самом селе сосредоточили несколько десятков БМД, БТР и большое количество пехоты. В район Ильичовки подтянулись танки и артиллерия. Здесь формировалась ударная группа, нацеленная на Славянск и Лисичанск. Вокруг самого Славянска противник начал минировать поля противопехотными минами ОЗМ-72.

В ночь на 23 июня ополчением была проведена успешная засада в районе села Долина к северо-западу от Славянска. Выстрелами из гранатомётов были подбиты два БТР, автоматным огнём нанесены потери находившемуся на броне десанту противника. Ранее эта же разведгруппа подбила БМП и подорвала «Хаммер» противника у блокпоста в селе Яцкое. В обоих случаях нашим удалось уйти без потерь.

24 июня выстрелом из ПЗРК был уничтожен очередной вертолёт Ми-8. Вертушку сбил на взлёте, когда она поднималась с горы Карачун, ополченец Сергей Солодов. Погибло девять человек экипажа, из них три офицера СБУ.

Это десятый вертолёт, уничтоженный нашими бойцами. В отместку противник вновь ровняет Семёновку вперемешку фосфорными и осколочными снарядами», — сообщил Стрелков.

25 числа, пока Украина объявила псевдоперемирие и готовилась к наступлению, Совет Федерации РФ отменил постановление «Об использовании Вооружённых Сил Российской Федерации на территории Украины». Руки у Порошенко были развязаны окончательно.

В этот день штабом обороны в Славянске было опубликовано следующее заявление:

Командование ополчения ДНР заявляет, что не намерено спокойно наблюдать за дальнейшим сосредоточением сил карателей на исходных позициях наступления. Ополчение оставляет за собой право игнорировать так называемое „перемирие“ и наносить удары по врагу, где ему будет удобно».

В заявлении было также сказано, что предварительным условием для любых переговоров о прекращении огня руководство ополчения рассматривает: немедленное разблокирование всех населённых пунктов, в которых расположены отряды ополчения, отвод подразделений ВСУ на расстояние не менее десяти километров, прекращение любых полётов военной авиации и беспилотников над районами, контролируемыми ополчением, и другое.

Только при соблюдении указанных предварительных условий ополчение ДНР готово прекратить любые вооружённые акции на фронте и в тылу противника, а также начать переговоры с ВС Украины и иными вооружёнными формированиями о дальнейшем перемирии, обмене военнопленными и задержанными», — говорилось в заявлении командования ополчением.

10. АТАКА НА «РЫБХОЗ»

26 июня ополченцы, получившие накануне два новых танка, атаковали под Славянском блокпост № 1. Это был блокпост «Рыбхоз» в посёлке Мирное, где располагается большое предприятие «Донрыбкомбинат». На блокпосту стояло до двух рот бойцов ВСУ и «Правого сектора».

Операцию спланировал начальник службы ПВО Гроза. Ополченцы в количестве двадцати пяти человек выдвинулись с позиций у пожарной части на двух танках и одной БТР-Д с установленной на нём ЗУ-23-2. Работой бронетехники командовал Ярослав Аника, Таран. Один танк вёл ополченец с позывным Казак, другим управлял Рыбак.

Наша пехота высадилась метров за двести до блокпоста. Танки пошли на большой скорости и метров за пятьдесят открыли огонь по палаткам, блиндажам и бронемашинам противника. Украинцы попытались отбиться с помощью гранатомётов, но вскоре обратились в бегство.

«Под занавес» украинцев по традиции накрыла их же собственная артиллерия — вероятно, артрасчёты решили, что свои уже отошли и блок заняли русские. В оба танка, принимавших участие в бою, были попадания из гранатомётов, но серьёзных повреждений они не получили.

Операция проводилась в зоне ответственности моего подразделения, — рассказал Валерий Мусиенко (Дружок). — Мы базировались в основном на Красном Мосту. Я отвечал за оборону западного района Славянска — это железнодорожный вокзал, Комбикормовый завод, пожарная часть вплоть до Рыбхоза. Операция была спланирована и проведена командиром ПВО Грозой и Женей Рыбаком — командиром блокпоста, который соседствовал с украинским блокпостом „Рыбхозом“.

Одна из целей атаки: нужно было наказать, проучить украинских вояк на этой позиции. Они с каждым днём всё больше наглели — выкидывали гражданских людей из машин, мародёрили. Если на направлении Былбасовки стояли более спокойные укропы, то на „Рыбхозе“ собрались какие-то отморозки. Их надо было приземлить, что мы и сделали. Заодно хорошо пополнили БК, собрали большой трофейный урожай.

Женя Рыбак придумал отличный отвлекающий манёвр — установил на один из наших танков украинский флаг. Это помогло в первые мгновения боя сбить с толку противника. Они не ожидали такой наглости. За эти несколько мгновений, пока укропы замешкались, мы получили преимущество, совершили молниеносный налёт и разбили их всмятку».

Наши потери в результате боя составили одного убитым и двоих ранеными. У противника — четыре двухсотых и пять трёхсотых.

Погибшим ополченцем был двадцативосьмилетний Вячеслав Червяков с позывным Славик. В ходе скоротечного боя он получил смертельное пулевое ранение и умер на территории пожарной части от обильного кровоизлияния.

Два украинских БТР сгорело, третий был захвачен исправным и отогнан в Славянск. Кроме того, ополченцы забрали с блокпоста миномёт «Василёк» с полным боекомплектом, два ПТРК «Фагот» с несколькими выстрелами, три АГС-17 «Пламя» с большим боекомплектом, несколько автоматов, большое количество патронов и гранат, приборы ночного видения и различное снаряжение.

Украинский БТР, уничтоженный ополченцами

Уцелевшие украинские бойцы отступили на блокпост № 2 у Комбикормового завода.

На следующий день украинский волонтёр рассказал о произошедшем со слов участников боя:

Сама атака была стремительной, с двух направлений — танки буквально ворвались на блокпост на полной скорости, слетели вниз, преодолев последние несколько сот метров… Произвести прицельный выстрел из ПТУРСа было почти невозможно — расчёт выстрелил один или два раза и весь погиб, расстрелянный в упор. Один танк удалось поджечь из гранатомёта, когда он уже утюжил центр блокпоста. Ребята отчаянно стреляли из всех видов стрелкового оружия, но это было бесполезно, а больше ничего под рукой не было, даже коктейлей Молотова. Отступили, унося раненых. Убитых удалось забрать только сутки спустя».

На следующий день, несмотря на явное поражение украинцев в бою, министр МВД Украины Арсен Аваков бодро рапортовал в Фейсбук:

Бой на окраине Славянска. Танк террористов, ворвавшийся в рамках „мирного процесса от ДНР“ на блокпост № 1 наших подразделений АТО возле Славянска, — уже металлолом. Капитан Сидорин! Молодца! Из бригады особого назначения Национальной Гвардии Украины — точным выстрелом гранатомёта! Представлю к награде!»

Насчёт танка и волонтёр, и министр врали. Стрелков прокомментировал так:

Наши танки все целы. У одного при попадании гранаты из РПГ сработала динамическая защита, у второго — три дыры в защите орудия от 14,5, но сама пушка исправна. Всё, больше повреждений нет».

Несмотря на удачную атаку, её смысл был в нанесении урона противнику и минировании дороги на Славянск (от «Рыбхоза» через микрорайон Артёма дорога ведёт прямо в центр города). Как и в случае с атакой на блокпост № 5 у стелы, от занятия «Рыбхоза» ополченцы ничего не выигрывали. На следующий день украинцы снова заняли этот блокпост, поставив на него целых 4 танка и 6 БТР с большим количеством пехоты.

Атака на «Рыбхоз» стала последней успешной операцией Славянского гарнизона.

27 июня журналисты опубликовали видео со склада вооружения в Славянске, куда принесли трофеи и документы украинцев, которые погибли или кто при бегстве оставил документы на блокпосту.

Видеорепортаж показывает, как командующий раскладывает на полу документы, около двадцати штук, — паспорта, военные билеты и т. п. — и с довольным видом демонстрирует трофейное оружие. Тогда многие отметили весьма благодушное, приподнятое настроение Стрелкова, которого за последние дни уже привыкли видеть «грустным полковником».

Игорь Стрелков демонстрирует трофеи 27 июня

Увы, радовался командующий недолго: через несколько дней начались тяжёлые бои в Николаевке, а через неделю Славянск был оставлен.

11. ПАДЕНИЕ НИКОЛАЕВКИ

На начало июля в Николаевке, — городе в двадцати километрах к востоку от Славянска, — находилось около четырёхсот бойцов Славянского гарнизона, включая роту командира Мачете, которая недавно вышла из-под Ямполя.

1 июля ситуация в Николаевке резко изменилась после того, как город покинула рота, которой командовал командир Игорь Украинец (Минёр). Игорь Стрелков в тот же день публично назвал командиров этой роты дезертирами и обвинил в оголении важнейшего участка обороны, что дало противнику возможность 3 числа захватить Николаевку и осуществить полное окружение Славянска.

Рота Минёра насчитывала сто двадцать четыре человека. 1 июля командир сообщил бойцам роты о приказе Стрелкова оставить Николаевку и увёл подразделение в Горловку. Позже Минёр сообщил, что приказ ему отдал командир горловского гарнизона Игорь Безлер.

Сам Безлер этого не отрицает и даже настаивает на своей правоте, комментируя произошедшее так:

Не дай я команду отойти Минёру, это случилось бы через пару дней. У подразделения Минёра не осталось боеприпасов и продовольствия. Отсрочка в пару дней не изменила бы общей картины, только подразделения уже бы не было. Это показал хорошо Ямполь. Мы почти три недели снабжали Минёра боеприпасами, а не делай мы этого, обвал произошёл бы тремя неделями ранее».

В книге мы уже упоминали о конфликте двух Игорей — Стрелкова и Безлера. Из-за отсутствия взаимопонимания оба командира уже в июле практически перестали взаимодействовать, и в основном с Бесом работал Хмурый. Как бы то ни было, Бес не имел права отдать такого приказа — во-первых, рота Минёра находилась в ведении Славянского гарнизона, во-вторых, Игорь Стрелков был не просто командующим штаба в Славянске, а министром обороны ДНР, по крайней мере формально.

Впрочем, в войне такого типа, которая шла на Донбассе, ключевую роль играют не формальные должности, а человеческий фактор и авторитет народных командиров. Несмотря на безусловный авторитет и популярность Стрелкова, в ополчении были люди, находившиеся под влиянием и опекой других командиров. Случай с уходом Минёра не был единственным, за время обороны Славянска из гарнизона к Безлеру ушло ещё две группы ополченцев.

По словам Стрелкова, Хасанова, Мачете и других командиров, воевавших в Николаевке, заявление Безлера об отсутствии боеприпасов и продовольствия в роте Минёра не соответствует действительности. Конечно, в достаточном количестве продуктов и патронов не было в Славянском гарнизоне ни у кого, но ситуация в этом плане на тот момент всё же не была критической.

После того как в роте Минёра поняли об отсутствии приказа командующего об уходе из Николаевки, часть бойцов пыталась вернуться на позиции, но к тому времени кольцо блокады уже сомкнулось, и пробиться обратно в Славянск сумело лишь пять человек. Снимать подразделения с других участков фронта, где тоже шли бои, возможности не было. Чтобы закрыть брешь в обороне, в Николаевку пришлось отправлять бойцов из разных отрядов ополчения, базировавшихся в самом Славянске. На блокпост у въезда в Николаевку и бывшую базу Минёра была переброшена группа в двадцать человек, которые сутки удерживали позиции под непрерывным огнём неприятеля. Кроме того, в Николаевку был переброшен мобильный отряд Моторолы, который совершал налёты на украинские огневые точки вокруг города.

2 июля против Николаевки было брошено большое количество бронетехники. Один танк ополченцы подбили, поэтому украинцы отошли и принялись методично обстреливать город из танков и тяжёлой артиллерии. За последующие два дня ими была разрушена значительная часть города.

Последствия обстрелов Николаевки из тяжёлой артиллерии

3 июля, на второй день боёв, Николаевка была блокирована бронетехникой, в результате чего отряды Моторолы и командира с позывным Лето, взявшего командование после ранения Мачете, а также до десятка разрозненных бойцов попали в окружение. Часть ополченцев сумела выйти на следующий день, а некоторые выбирались уже после того, как украинцы захватили и Николаевку, и Славянск.

Мачете был ранен 3 июля в автомобиле во время стычки с украинской колонной на окраине Николаевки. Командир вёл «Форд Фиесту» с установленным на ней АГС и с четырьмя бойцами. Напоровшись на колонну противника — танк и БТР с пехотой, — Мачете резко развернул автомобиль, потому что стрелять из АГС можно было только сзади. Русские открыли огонь из гранатомёта, украинцы стали обстреливать машину ВОГами. Одна граната из подствольника залетела под водительское сиденье и взорвалась. Мачете получил множественные осколочные ранения обеих ног. Машина успела отъехать на приличное расстояние и съехала в кювет. Ополченцы запросили миномётный огонь по колонне противника и вызвали подкрепление. После прилёта нескольких наших снарядов украинцы тоже стали отступать, а прибывшие ополченцы под командованием командира с позывным Юг эвакуировали бойцов и госпитализировали раненого Мачете.

За этот день потери ополчения составили шесть человек погибшими и до пятнадцати ранеными. По сообщению пресс-центра АТО, потери противника за день составили девять убитых и тринадцать раненых. Жертв среди горожан было намного больше, но оценить количество погибших ополченцы уже не успели, так как город пришлось оставить. Бойцы ополчения находились на позициях на окраине Николаевки, а основные жертвы были в жилых кварталах и на ТЭС. Под огнём «Смерчей»86 несколько подъездов пятиэтажек было разрушено до фундамента.

Последствия обстрелов Николаевки из тяжёлой артиллерии

3 числа вечером Стрелков сообщил:

Николаевка окружена. Связи с гарнизоном нет. Продолжаются непрерывные обстрелы Семёновки, Николаевки, ТЭС. Количество расходуемых снарядов такое, что в Чечне такого не видал. Ночью Славянск был неоднократно обстрелян гаубицами. Население охватила паника. Все проклинают Киев, Порошенко и… Россию. Которая дала надежду и бросила на произвол карателей».

Об описываемых событиях подробно рассказал ополченец с позывным Док:

На тот момент я был сотрудником военной полиции Славянска. В ночь с 1 на 2 июля нас поднял по тревоге наш командир Нос и сообщил, что наша группа совместно с людьми Абвера (военная разведка Славянска) выдвигается в Николаевку для ареста командира гарнизона Николаевки с позывным Минёр. Командир подозревался в попытке дезертирства с позиций. В нашей группе было порядка 25 человек.

Выдвинулись. По дороге из Славянска в Николаевку мы подверглись миномётному обстрелу со стороны противника. Вначале нам повесили „люстры“ (осветительные ракеты, спускающиеся на парашюте), затем обстреляли из миномётов. К счастью, проскочили без жертв. Николаевка встретила тишиной. Город оказался абсолютно пустым (в плане отсутствия ополчения).

Ввиду отсутствия гарнизона, Абвером и Носом было принято решение оставить отряд из восьми добровольцев (в который вошёл и я) на позициях Минёра для обеспечения обороны. Остальная группа выдвинулась в Славянск для доклада командующему и формирования нового гарнизона. На восемь человек у нас осталось из противотанкового вооружения три „мухи“ (РПГ-18) и один РПГ-7 с пятью зарядами. При осмотре казарм Минёра мы обнаружили полное отсутствие оружия, но огромные запасы продовольствия и личные вещи бойцов. Кроме того, мы обнаружили, что позиции полностью не готовы к обороне — отсутствовали окопы, блиндажи для укрытия от артиллерийских обстрелов, огневые точки. Кроме того, как выяснилось утром, во время боя, Минёр разминировал подходы к своим позициям, поснимав мины с полей.

Около 4 часов утра на наших позициях появился ополченец из отряда Минёра, который за неделю до этого получил ранение, выписался из госпиталя и теперь прибыл обратно в роту, не зная, что она ушла. Таким образом, наша группа увеличилась до 9 человек. Разбившись по секторам, мы заняли оборону.

Утром 2 июля около 5 часов укропы начали атаку на Николаевку. Атака началась с артподготовки. Били миномётами 82- и 120-мм. Пару раз отработала САУ. После артподготовки нами была замечена группа разведчиков противника в количестве 8 человек, движущаяся в нашем направлении. Подпустив разведчиков на расстояние 60–70 метров, мы вступили с ними в бой и уничтожили всю группу. Пулемётным огнём я загнал противника в овраг, а мой напарник закидал овраг ВОГами из подствольника.

Укропы возобновили артиллерийский огонь. Только теперь били прицельно, чётко по нашим позициям. В зелёнке по левому флангу, на расстоянии 400–500 метров от нас сидел корректировщик огня, потом он был обнаружен и уничтожен нашим снайпером.

Артподготовка длилась с 6 до 12 часов. Прекратилась всего на 40 минут по причине того, что пошёл проливной ливень и резко сократилась видимость. По окончании дождя обстрел возобновился. В отсутствие огня я и мой напарник из найденных бетонных блоков начали оборудовать для себя укрытие на своём огневом рубеже, а также укрытие внутри ангара, в котором мы укрывались от обстрела.

Около 14 часов противник предпринял вторую попытку взять нашу позицию штурмом. Для этого с его позиций выдвинулось 5 танков под прикрытием пехоты. Над моей позицией на втором этаже нашего ангара располагались гранатомётчик и снайпер. Гранатомётчик уничтожил одну из машин и подбил вторую. Пехота после перестрелки начала отходить на исходные рубежи. Три оставшихся танка прикрывали огнём подбитый, пока его не уволокли на буксире две БМП. Гранатомётчик в этом бою израсходовал весь свой боеприпас.

К вечеру на нашу позицию, наконец, начали подходить подкрепления, и наш отряд увеличился до 20 человек. Кроме того, нам привезли боеприпасы к РПГ-7 и АГС, который, к сожалению, не пригодился, ибо больше противник пехоту на штурм не бросал. Помимо нас в Николаевке ещё сражался отряд Мачете и Моторолы, но они находились на других позициях.

3 июля возобновился артобстрел. По нам били из танков, ствольной артиллерии (в том числе из „Пионов“) и „Урагана“, также была задействована штурмовая авиация. Укропы более на нашем направлении не применяли штурмовых групп и сделали ставку на перемалывание наших позиций из артиллерии и авиации. Всё вышеперечисленное применялось как по нашим позициям, так и по жилому сектору и ТЭС.

Обстрел продлился весь день и затих к ночи. Утром 4 июля меня увезли с позиций наглухо контуженного и с воспалившимися глазами. К обеду все наши немногочисленные силы в Николаевке отошли в Славянск. Отряд Моторолы при этом попал в окружение и прорывался с боями. С потерей Николаевки мы потеряли последнюю дорогу снабжения и фактически попали в полное оперативное окружение».

В боях за Николаевку принял участие отряд российских добровольцев из членов организации РОВС87. Командир отряда — Игорь Иванов, глава РОВС в Санкт-Петербурге. Иванов был знаком с Игорем Стрелковым ещё с 1991 года. Отряд из десяти человек состоял из членов организации из Петербурга, Ростова, Воронежа и других городов. Среди них были квалифицированные кадры — отставные военные, офицеры, танкисты.

Отряд перешёл границу 22 июня в районе Изварина и прибыл в Луганск с целью оттуда направиться в Славянск. К тому времени кольцо вокруг города всё больше смыкалось, дороги насквозь простреливались, и приезд в город был сопряжён с большими рисками. Все, кто прибывал в Славянск со второй половины июня, искали проводников. Отряд Игоря Иванова отговаривали от отправки в Славянск, призывая остаться в луганском ополчении, но РОВС стремился к Стрелкову, под знамёна первого Добровольческого батальона. Иванов связался со Стрелковым, но тот специально выделить людей для сопровождения отряда не смог, и отряд решил пробираться самостоятельно.

По удачному совпадению, в эти дни в ЛНР из Краматорска прибыли бойцы для транспортировки оттуда двух САУ «Нона». Там прибывшие ополченцы встретились с группой Иванова и возвращались в Славянск уже вместе. Отряд РОВС тогда оказал помощь в транспортировке одной из двух «Нон», которую забрали в Краснодоне. Установка не заводилась, но её смог оживить боец из группы Иванова — механик-водитель чешского происхождения Олдрих Грунд с позывным Чех (когда-то он служил в чешской армии танкистом и хорошо разбирался в советской бронетехнике).

В Славянск группа РОВС с двумя «Нонами» направлялась через Краматорск. Здесь Игорь Иванов оставил двух офицеров — их знания и опыт были больше нужны в разведывательном управлении Хмурого, чем в славянских окопах.

23 июня отряд был уже в Славянске. Игорь Иванов вспоминает:

Нас встретил Прапор словами: „О, дроздовцы приехали!“ Он привёл нас к командующему для инструктажа. Стрелков кратко обрисовал обстановку: несколько дней назад был разбит Ямпольский батальон, формируется ударная группа для захвата Николаевки и окружения Славянска. Нужно срочно закрывать бреши в обороне, поэтому вновь прибывшиеотправляются на передовую в Николаевку. Я обратился к Стрелкову с просьбой не отправлять с нами Олдриха (Чеха), а использовать его как танкиста по назначению. Командир согласился, и Чеха отправили работать на „Ноне“, а мы в этот же день отбыли на передовую, где и оставались до 4 июля».

Отряд РОВС вооружили и хорошо снарядили — даже выдали бронежилеты шестого класса и кевларовые шлемы, что тогда в Славянске было редкостью из-за дороговизны. Добровольцы поступили в распоряжение Мачете и по просьбе Иванова были распределены по разным отделениям роты в Николаевке.

Я посчитал слишком рискованным держать всех членов РОВС в одном отделении, которое могло погибнуть от одного артиллерийского удара. Это была бы слишком большая потеря для нашей организации», — сказал Скобарь.

Скобарь — позывной Игоря Иванова.

Я потом пожалел, что взял этот позывной, — вспоминает Иванов. — У меня предки из Псковской губернии. До революции жители многих губерний имели своё прозвище по специализации. Например, владимирских называли „богомазами“, потому что там писали иконы. А псковских „скобарями“, так как там было скобяное производство — занимались кузнечным делом, скобы делали. Конечно, в Питере, который рядом с Псковщиной, хорошо знают, кто такие скобари, а на Донбассе не знают. Все бойцы спрашивали, почему у меня такой позывной, и каждому приходилось лекцию читать, меня это сильно утомляло».

Начальник отряда РОВС Игорь Иванов, Скобарь

Часть людей из РОВС была направлена в разведвзвод роты Мачете, часть вместе с Ивановым дежурила на «кукушке» (на военном сленге это «секрет», скрытая позиция для наблюдения).

Бойцы ополчения стояли на позициях не в самой Николаевке, а на территории дачных участков и в лесопосадках близко к расположениям противника. Задача группы Скобаря и других участков на передовой была в том, чтобы следить за передвижениями вражеских соединений и принимать бой при попытках наступления, предупреждая своих, чтобы готовились к отражению атаки.

На «кукушке» сидело пять ополченцев по двенадцать часов, на следующие полсуток их сменяла другая пятёрка бойцов. Иногда с передовых позиций противника пробирались украинские разведчики, случались постоянные перестрелки. На передовую регулярно приезжал мобильный отряд Моторолы на «джихад-мобилях», чтобы сделать засаду, отстреляться и уйти дальше, к следующей цели. Украинцы, чьи подразделения страдали в результате налётов Моторолы, открывали ответный огонь, но было уже поздно. Зато доставалось бойцам, сидевшим на передовой, — им приходилось хорошо закапываться в землю и скрываться за естественными заграждениями (деревьями, холмами), чтобы не попасть под пулемётный и артиллерийский огонь.

1 июля началась битва, которая продолжалась трое суток, — вспоминает Игорь Иванов. — Украинцы бросили на нас огромные силы и ровняли Николаевку с землёй. Начался натуральный Сталинград. Всё, что испытывала предыдущие полтора месяца Семёновка, испытала в эти три дня Николаевка».

Поначалу украинцы, как и в Семёновке, боялись лезть вперёд пехотой. Утюжили позиции ополчения артиллерией, подгоняли танки и БТР, получали отпор из РПГ, отползали и снова утюжили артиллерией. И так до тех пор, пока не выдавливали русских с позиций, чтобы уже без потерь идти на город. При этом варварским обстрелам из дальнобойной артиллерии подвергалась сама Николаевка: видимо, расчёт делался на то, что ополчение оставит позиции, чтобы избавить местных жителей от этого кошмара.

Кроме того, украинцы подвергли артобстрелам Николаевскую ТЭС, которая питала электроэнергией несколько городов Славянского района. Стреляли, несмотря на то что в районе ТЭС не было ни одного ополченца и огонь оттуда никто не вёл. Это было целенаправленное разрушение инфраструктуры для того, чтобы спровоцировать исход и местных жителей, и гарнизонов ополчения.

О последних сутках боёв в Николаевке рассказывает Скобарь, который с пятью бойцами всё это время сидел в «секрете» (его группа отходила последней):

Когда Минёр дезертировал, стало совсем тяжко. Эта рота имела противотанковые средства и должна была защищать свой фланг от танкового прорыва. Когда они ушли, весь удар пришёлся на роту Мачете. Укры стали заходить в город, и мы на своих позициях оказались в окружении.

Каждое отделение имело свой сектор обороны, отряды находились на приличном расстоянии друг от друга. Держали оборону трое суток, но постепенно стали отходить. 3 числа к вечеру мы обнаружили, что соседей слева и справа уже нет, что оттуда уже никто огнём по противнику не отвечает. То есть нас в лесу под Николаевкой осталось всего пять человек. Противник наверняка думал, что нас там ещё целая рота, но если бы знал, что осталось пять человек, — двинул бы свою роту с танками и раздавили бы нас за минуту. Нам-то сдерживать их броню просто нечем — был всего один РПГ-7, а „мухи“ просто не срабатывали. На остальных позициях правее и левее нас укры уже где-то прорвались, все наши уже отошли. Нам не сумели передать, что мы отходим — связи не было вообще. Как я потом выяснил, Первый дал всем команду отходить из Николаевки. Кто успел получить приказ — тот отошёл, а мы остались в зелёнке, нас не предупредили. Хотя Прапор потом мне объяснял, что наш отряд специально оставили, чтобы мы прикрывали отход роты.

Ночью с 3 на 4 июля вокруг нас уже всё горело. Раненых и убитых из нашей пятёрки не было. Мы просто зарылись в землю и ждали. Противник начал применять по местности РСЗО. Стреляли чётко по квадратам. Сначала далеко, потом ближе, ещё ближе. Дома и деревья вокруг сносило, было понятно, что скоро накроют и наш квадрат вместе с нами. Стало ясно, что даже если ракетные осколки нас не заденут и кто-то чудом уцелеет, после такой обработки украинцы к утру уже точно пойдут сюда пехотой и танками, и оставаться на позициях уже никакого смысла нет, тем более что все остальные уже давно отошли.

Мы решили прорываться в Славянск, хотя уже попрощались с жизнью. Все сожгли свои документы, кроме меня (не хотелось в случае чего пропадать без вести), уничтожили телефоны и сбросили бронежилеты и каски, чтобы не отягощать отход. Оставили только автоматы и гранаты. Куда отходить — не знали, решили идти наугад, зная только примерное направление. Долго плутали по тропам, потом встретили нашу разведгруппу, которая разыскивала оставшихся бойцов и пришла забрать остатки вооружения на позициях. Бойцы показали нам верное направление. Днём 4 июля мы уже были в Славянске».

Выйдя из окружения, Иванов узнал о том, что из Николаевки не прорвался один из его бойцов, Белый, начальник штаба РОВС. Белый и два командира взводов роты Мачете 4 числа не смогли выбраться из окружения и на момент захвата украинцами города остались внутри него.

10 июля, находясь уже в Иловайске, я получил звонок на мобильный телефон, — рассказал Иванов. — В трубке был голос Белого. Это был как звонок с того света. Он сообщил, что до сих пор находится в Николаевке. Целую неделю в городе, в котором уже вовсю хозяйничали укры и производили зачистки! Белый с двумя бойцами скрывался в подвале местной церкви без пищи, на одной воде. Через два дня им всё-таки удалось выбраться и отойти на Лисичанск к Алексею Мозговому».

12. ТАНКИ В СЕМЁНОВКЕ

2–3 июля тяжёлые бои и погибшие были и в Семёновке.

2 июля автор этих строк встретил очередную группу российских добровольцев, чтобы сопроводить их на передовую. Около 10 часов утра, вооружив группу и погрузившись в микроавтобус, в количестве четырнадцати человек (из них восемь новобранцев) мы выехали из Славянска в Семёновку, на территорию больничного корпуса, где располагалась наша рота под руководством Малого.

Не успев доехать до позиций, машина попала в засаду. Из лесопосадки по колёсам и окнам машины украинцы (сколько их было — оценить не успели) открыли автоматный огонь. Мы практически на ходу выпрыгивали из машины и стали отстреливаться от нападающих.

Поняв, что машина повреждена и дальше не поедет, что силы неравны (нас было больше, но основная часть группы — необстрелянные новобранцы, хотя и прошедшие курс военной подготовки в Питере), решили отступать на территорию больничного комплекса.

Двое ополченцев, из вновь прибывших, пошли навстречу атакующим, подавляя огонь противника и крича остальным: «Отходите, я прикрою!»

По месту стычки примерно с семисот метров начал стрелять танк, бывший вне зоны видимости. Мы уже успели отойти на пятьдесят метров, когда первый снаряд лёг рядом с машиной. Несмотря на то что ополченцам, прикрывавшим группу, было приказано отходить, они замешкались у машины, прячась за ней от пуль противника и пытаясь отстреливаться, хотя украинцы уже успели отойти на приличное расстояние. Следующий снаряд танка попал в машину, и двое новобранцев погибли на месте, трое (находившихся дальше от машины) получили ранения. Ещё от одного удара микроавтобус взорвался. По территории начала стрелять артиллерия.

Мы отошли в глубь территории больницы, периодически падая на землю, чтобы не попасть под осколки снарядов. Трое раненых и ещё пять ополченцев укрылись от обстрела в ближайшем здании, а мы с Олегом Мельниковым (он получил лёгкое осколочное ранение в руку) и двумя бойцами побежали в здание пищеблока, где находился командный пункт роты Малого.

Вскоре танки начали наносить удары по пищеблоку, пришлось укрыться и пересидеть в подвале. Вызвали по рации машину для эвакуации раненых в госпиталь. Когда танки на время замолкли, Мельников, дождавшись машину, поехал за ранеными. Мы с командиром Малым и двумя бойцами Синдбадом и Клещом на открытом УАЗике поехали на место боя забрать тела. Оставили машину за стеной одного из зданий, метров за двести, чтобы она не была повреждена артиллерийским огнём.

Подойдя к месту боя, мы обнаружили, что микроавтобус, на котором приехала наша группа, сгорел дотла, тела погибших также наполовину сгорели. С собой мы взяли одеяла (носилок не было). Стали перекладывать останки и отделившиеся части тел на одеяла, получая ожоги от обуглившихся и ещё тлеющих конечностей. Одеяла стали загораться, приходилось их тушить, притаптывая берцами. Очень страшные были минуты. Тем более что находились мы в зоне прямой досягаемости танковых ударов, как на ладони, и могли быть уничтожены в любой момент. Потом мы пришли к выводу, что вражеские танкисты наблюдали за нами в оптику и проявили человечность, не решившись стрелять по тем, кто пришёл забирать тела погибших.

Донесли тела на одеялах до машины и поехали в Славянск. Дорога превратилась в сущий ад: чтобы не попасть под артобстрел, гнали на всей скорости, машина прыгала на ухабах, тела сползали из кузова (у него не было заднего борта), так что приходилось их держать за конечности, получая ожоги. Через минут десять вдруг полил сильный дождь. Артиллерия замолкла. Мы сбавили ход. Вода остудила тела погибших.

Доехали до морга. Электричество не работало, и в морге стоял страшный запах. Здесь были тела людей, погибших в этот день, — их свозили в одно место, чтобы потом ответственный за захоронение Дровосек предал погибших земле.

Вечером обоих добровольцев похоронили на Аллее Славы в Славянске. На могилах оставили буквы «Н». Из-за того, что тела сгорели, определить точно имена погибших на тот момент было невозможно. Позже сделали это путём вычета, когда стало известно, кто именно отделился от нас по пути к пищеблоку, скрываясь от обстрела.

Имена погибших: Владимир Мельников и Матвей Ефремов. Оба приехали из Петербурга и погибли в бою в первые часы нахождения в Славянске.

У Матвея в Питере осталась жена и трое детей. У Владимира родственников не осталось. Перед отъездом на Донбасс он оставил товарищам крупную сумму денег и завещал в случае его смерти отдать эти средства на нужды ополчения.

В этот же день в Семёновке в бою с украинским танком погибло ещё три ополченца. Один погиб от взрыва снаряда, двое — в ходе борьбы с украинским танком.

Группа добровольцев из Петербурга. Первый справа и второй слева — погибшие в Семёновке 2 июля М. Ефремов и В. Мельников

Матвей Ефремов

Владимир Мельников

Об обстоятельствах гибели двоих бойцов рассказал доброволец Семён Снежанов (позывной Талгар), прибывший в Славянск из Москвы 22 июня:

В наш отряд на Семёновке поступил крупнокалиберный пулемёт „Утёс“, и я был назначен на него первым номером. В середине дня 2 июня неподалёку от нас шла стрельба. Вдруг примчал наш командир Малой и приказал срочно ехать к месту боя с „Утёсом“: там наш „секрет“ пытался остановить прорыв танка и двух БТРов, нужно было срочно помогать.

Я и несколько человек спешно погрузились в Ниву, кое-как поместили в багажник пулемёт и рванули. По пути нас слегка обстреляли из автомата, благо никого не задели. Ехали настолько быстро, насколько позволяла петлявшая в посадке дорога.

Вдруг, вылетев из-за очередного поворота, мы увидели, что находимся на прямой наводке у танка с двумя белыми вертикальными полосами88, стоявшего примерно метрах в двухстах впереди. Тут надо отдать должное нашему водителю, который в считанные секунды вылетел в кювет и остановил машину. Мы горохом высыпались в противоположную от дороги сторону и как можно быстрее дали дёру в глубь посадки. Учитывая то, что багажник открывался только изнутри, а по машине уже молотил КПВТ, о том, чтобы сразу забрать с собой „Утёс“, речи не было.

Как выяснилось, мы проскочили наш „секрет“ метров на сто. Кто пригнувшись, кто ползком, а кто на четвереньках — быстро добрались до своих. Сразу отлегло, хотя пулемёт всё ещё продолжал по нам работать. Почему-то стреляли, не приближаясь, хотя БТРу ничего не стоило проехать вдоль дороги несколько десятков метров и превратить нас в фарш.

Чуть отдышавшись и придя в себя, мы отправились обратно — за „Утёсом“. На нашу удачу украм было не до нас: они уже отступили, волоча обратно на буксире танк, и только прикрывали свой отход, стреляя не глядя из КПВТ в нашу сторону сквозь посадку.

Водитель быстро отогнал Ниву с пулемётом обратно и спрятал её за деревьями в паре сотен метров. На обратном пути я наткнулся на тело погибшего в этом бою парня. Смотреть на него было жутковато: у него практически не было головы.

Оказалось, что именно этому бойцу мы были обязаны жизнью и именно он не пропустил бронегруппу противника, имея в арсенале лишь противотанковое ружьё времён Великой Отечественной. Позывной его был Клык, бойцы между собой его называли также Чайкой — я не успел выяснить, почему.

Дело было так: позиция Клыка была расположена таким образом, чтобы он мог простреливать участок дороги метров на двести впереди себя, до ближайшего поворота. Соответственно, его окоп тоже был как на ладони. Как только из-за поворота выехал танк, Клык встретил его огнём из своего ПТРС и сбил ему гусеницу, остановив его продвижение.

Сделав свои пять выстрелов, Клык не стал прятаться в окопе, а наполовину вылез, чтобы перезарядить ружьё. Танк тоже вёл огонь по Клыку — как минимум из пушки: слева и справа от окопа потом были чётко видны две траншеи, оставшиеся от болванок. Третий снаряд попал ему прямо в лицо.

Всего этого мы не видели, это уже потом мне рассказали бойцы, которые были свидетелями этой дуэли танка с ополченцем. Тогда стало ясно, почему танк проигнорировал наш внезапный к нему приезд: это Клык не дал ему на нас отвлекаться, ценой своей жизни дав нам уйти.

В том бою было двое двухсотых: погиб ещё один ополченец, который тоже пошёл вперёд на танк с РПГ.

Спустя два года я узнал, что звали Клыка Виталием Клоковым, родом он из Луганска.

Погибший в Семёновке 2 июля Виталий Клоков (справа)

Следующие сутки я провёл на позиции Клыка, поочерёдно со своим напарником держа под прицелом „Утёса“ тот поворот, из-за которого в любой момент могла снова появиться бронетехника противника. Однако мы так её и не дождались: очевидно, Клык крепко напугал укропов, и они больше не решали соваться — во всяком случае, при мне.

Днём третьего июля во время очередного миномётного обстрела наших позиций я поймал „свою“ мину. На этом моя война кончилась, дальше были только госпитали и эвакуация.

Отдельного большого рассказа заслуживают мои врачи, которые делали мне самую первую операцию в Славянске. Это было за два дня до выхода нашего гарнизона из города, и обстрелы госпиталя шли практически не переставая. Так меня и оперировали — „под музыку“.

Выбрав какую-то логическую паузу между манипуляциями со мной, я сказал хирургу: „Знаете, а я думал, тут врачей уже не осталось: я ещё две недели назад в Москве по телевизору смотрел репортаж, в котором сказали, что из Славянска все врачи выехали“. На это он мне ответил: „Так ведь мы тоже из Москвы! Мы такие же добровольцы, как ты, только ты с оружием в руках тут воюешь, а мы вот со скальпелями“.

Это были Врачи с большой буквы.

Хочу вспомнить ещё один эпизод. Как-то рано утром нас человек пять ехало по Славянску. Как водится, в камуфляже, с оружием. Город ещё спал, на улицах почти никого не было. И вот попалась нам по пути женщина: она шла по обочине по каким-то своим делам с сумками в руках. Когда мы уже разминулись с ней, я обернулся и увидел, что она остановилась, поставила на землю свою ношу и перекрестила нас вслед. Никто, кроме меня, этого не увидел. А она сама, пожалуй, и не заметила, что я видел это.

Я знаю, что мы делали правое дело. И я верю, что правда восторжествует. Всё, что сегодня происходит, — лишь временное явление. Донбасс снова будет русским».

Второго погибшего в борьбе с вражеским танком ополченца звали Виталий Сокуров, позывной Дед, родом из Енакиева. После гибели Клыка Сокуров пошёл навстречу танку с РПГ, но гранатомёт не сработал, и боец был застрелен украинскими танкистами.

2 июля над Семёновкой был подбит украинский бомбардировщик Су-24. По самолёту было выпущено четыре «Иглы». Три из них ушли на выпущенные сушкой тепловые ловушки, но одна ракета попала в хвостовую часть, и самолёт загорелся. По сообщению украинских военных, лётчик всё же сумел дотянуть до аэродрома на одном двигателе и посадить самолёт. Это была последняя воздушная цель противника, поражённая ополченцами в Славянске.

3 июля, чтобы предотвратить прорыв техники с северо-западного направления, ополченцы взорвали мост через реку Казённый Торец на трассе Харьков — Ростов под Семёновкой.

На Славянск вели две дороги, через которые прорывался противник: одна через Николаевку, а вторая через Семёновку. От Семёновки противника отделяла река, за которой находилась Рай-Александровка, где было сосредоточено большое количество танков и артиллерии ВСУ. На начало июля на этом участке сложилась крайне опасная ситуация. Ранее украинцы небольшими отрядами переходили реку и атаковали позиции ополчения, но после захвата Николаевки планировалась массированная переброска танков через Казённый Торец и перерезание дороги между Славянском и Семёновкой.

Руководил подрывом моста начальник штаба Славянского гарнизона Эльдар Хасанов.

Взорванный мост через Казённый Торец в Семёновке

Я полсуток занимался подрывом моста, — вспоминает начштаба. — Работали в ночь со 2 на 3 июля, примерно с 20 вечера до 11 часов следующего дня. У нас не было профессиональных специалистов по минно-взрывному делу, поэтому я убедил Стрелкова, что мне нужно лично выехать и руководить подрывом.

Из средств взрывания у нас было только небольшое количество ОШ (огнепроводного шнура) и одна бухта ДШ (детонирующего шнура). С учётом того, что при огневом способе подрыва у группы минирования просто не было шансов благополучно отойти (противник на противоположном берегу не дремал, и уходить в открытую и быстро было просто невозможно), мной было принято решение использовать электрический способ подрыва.

Но ни подрывной машинки, ни, элементарно, соответствующих проводов для этого не было. Несколько попыток срастить линию из подручных кусков подвернувшегося провода и увеличения количества аккумуляторов ни к чему не приводили.

Сначала я надеялся на то, что получится взорвать мост электрическим способом. После того, как заряд был установлен и линия протянута, пытались взорвать с помощью двух автомобильных аккумуляторов. Так как были выработаны практически все запасы полёвки, линию прокладывали из тех кусков, что быстро удалось насобирать — провода были самые разные и имели разное сопротивление, да и места скрутки тоже давали потери тока.

После первой неудачной попытки я приказал собрать все автомобильные аккумуляторы, которые были в округе. Собрали большую батарею, но даже этого не хватило, детонатор не сработал. Линию короче делать было нельзя, чтобы от подрыва не пострадали люди.

При наличии соответствующих средств, например, запалов МД-5 и МУВ89 — всё было бы элементарно. Но их не было! Слава Богу, помогли мои знания и опыт в этой области. Используя сочетание детонирующего шнура, двухкилограммового куска пластита (пластиковая взрывчатка), обычного УЗРГМ90 и простой верёвки, мы всё-таки осуществили подрыв. И вовремя, так как танки ВСУ при поддержке пехоты уже двинулись в наступление.

Мы взяли два килограмма пластита, в них вставили обычные детонаторы, поверх обернули тремя кольцами ДШ. Использовали единственную бухту детонирующего шнура, к этому шнуру прикрепили запал гранаты УЗРГМ, разжали усики и с помощью длинной верёвки выдернули кольцо. Подрыв УЗРГМ инициировал детонирующий шнур, тот в свою очередь инициировал детонаторы, дальше взорвался пластит, и от него — 350 кг аммонала.

Мост удалось взорвать практически за 20–30 минут до того, как к нему подошла украинская колонна. Если бы этого не сделали, с нашим дальнейшим отступлением были бы большие проблемы».

13. ПРОРЫВ ИЗ ОКРУЖЕНИЯ

В ночь с 4 на 5 июля отряды ополчения покинули город Славянск. Это была хорошо продуманная и грамотно реализованная военная операция, позволившая двухтысячному гарнизону выйти из окружения с минимальными потерями. Прорыв из окружения был неожиданным и для противника, и для жителей Славянска, и для всего ополчения Донбасса.

После провальной попытки штурма Славянска 2 мая противник поставил целью полное окружение и осаду города. Для этого украинцы в течение месяца подходили вплотную к городу, отсекая фланги и отрезая Славянск от всех других гарнизонов ополчения и коммуникаций с внешним миром. Поочерёдно в ходе тяжёлых боёв и с помощью жестоких артобстрелов противник занял Красный Лиман, Ямполь, Николаевку. Единственное, что украинцам оказалось не по зубам, — это Семёновка.

С середины июня противник стал планомерно укреплять свои позиции вокруг Славянска. После занятия Николаевки началось минирование местности и установка заграждений из колючей проволоки. Украинцы рассчитывали на то, что когда в городе закончатся запасы продовольствия, а у ополчения все боеприпасы — то осаждённые пойдут на прорыв и будут просто расстреляны в упор.

К такому сценарию уже всё было готово. Счёт шёл если не на дни, то на недели. Но Стрелков, блефуя (как выяснилось уже потом), демонстрировал готовность удерживать Славянск до конца и сражаться «до последнего солдата». В этом были уверены и все бойцы ополчения, и украинцы. 3–4 июля, когда город был уже полностью окружён и по всем признакам наступали «последние дни», ополченцы в редкие моменты работавшей связи звонили родным, чтобы попрощаться.

Гарнизоном овладел обречённый, фатальный настрой, но решимость драться до последнего была у всех.

По словам Стрелкова, решение прорываться из Славянска он принял в ночь с 3 на 4 июля. Очевидно, речь идёт об окончательном решении, так как размышлял командующий об отступлении не один день. Например, по словам начальника штаба Хасанова, Стрелков сообщил ему о намерении уводить гарнизон ещё в ночь с 1 на 2 июля, и начштаба уже 2 числа начал готовить штаб к эвакуации, уничтожая документы и отдавая распоряжения по сворачиванию службы тыла.

С другой стороны, когда заместитель командующего Сергей Дубинский был в штабе 4 июля в 14 часов, Стрелков ему ничего о своих планах не сказал. Хмурый делает вывод, что Стрелков всё ещё колебался с решением.

Днём командующий через оставшихся журналистов сделал следующее заявление:

Вчера противник полностью окружил Николаевку, ожесточённейшим образом обстреливая её из всех видов оружия: из тяжёлых установок РСЗО, из гаубиц, из миномётов, танков, БТРов.

Очень большие разрушения. Количество жертв установить даже невозможно, потому что в городе ничего не работает. Наши отряды, которые находятся в Николаевке, сейчас продолжают бои в окружении, связи с ними нет. Николаевка полностью отрезана от Славянска. В настоящее время с юга к городу, по трассе Харьков — Ростов на Семёновку движется большая колонна бронетехники противника. Одновременно противник продолжает непрерывный обстрел города и Семёновки артиллерией. Вчера была разрушена и горела Николаевская ТЭС.

В принципе, мы имеем дело с неприкрытым геноцидом — для того, чтобы сломить сопротивление ополчения, противник не задумываясь применяет все средства вооружения по мирному населению. Естественно, что ополченцы, видя разрушения и гибель мирных жителей, начинают терять волю к победе.

Это очень тяжело осознавать, что за три месяца нам практически не поступило никакой реальной помощи. Я не скажу, что Россия не помогает: огромный поток гуманитарных грузов, снаряжения, формы идёт по частным каналам. Но того, что нам крайне необходимо, нам не поступает. Поймите, что даже если нам дадут два танка, четыре танка, десять танков, пять-шесть орудий, даже если нам вдруг прилетит один раз самолёт, это уже не сыграет никакой роли. За время перемирия украинская армия провела полное сосредоточение и мобилизацию. Более шестидесяти тяжёлых орудий сейчас смотрят на Семёновку и на Славянск, на Краматорск. Два десятка установок РСЗО, в том числе „Грады“, „Ураганы“ и „Смерчи“. Тяжёлые миномёты. Всё это смотрит сюда. Снарядов у противника столько, сколько я не видел в Чечне, у нас столько снарядов не было в своё время. И вся эта артиллерия непрерывно работает. Колонны снабжения идут непрерывно. Подбрасывается техника. Харьков ремонтирует в день по полтора десятка машин, а мы подбиваем одну-две единицы бронетехники в день. Противник успевает наращивать средства быстрее, чем расходует, причём намного быстрее.

Если Россия не добьётся немедленного прекращения огня и заключения перемирия либо не вступится своими вооружёнными силами за часть русского народа, которая здесь проживает, — мы будем уничтожены. Мы будем уничтожены в течение недели, максимум — двух. Первым будет уничтожен Славянск, со всем его ещё многочисленным населением: здесь осталось ещё более тридцати тысяч человек.

Мне предлагают взять на себя ответственность за их гибель и за гибель той бригады ополчения, которая находится в моём распоряжении. Мы готовы сражаться, мы готовы погибнуть, но не хочется погибнуть бессмысленно и похоронить под развалинами города людей, которые нам поверили.

Некоторые считают, что я паникую, что я нервничаю. Да, я нервничаю. У меня каждый день гибнут солдаты, больницы переполнены ранеными. Очень тяжело видеть детей без ног, разорванных снарядами…

Мы будем сражаться, но нам очень нужна помощь».

Учитывая, что уже полсуток как шла подготовка к выходу из Славянска, это выступление Стрелкова кажется странным. Либо командующий действительно колебался, ещё ожидая гарантий поддержки из РФ, либо это было блефом для того, чтобы уверить противника в намерении сражаться далее.

4 июля Стрелков вёл переговоры с Донецком и Москвой по закрытой связи. Ему было приказано не покидать Славянск, но никакой конкретной помощи в деблокаде города и подвозе вооружения и боеприпасов никто не обещал. Донецк этого сделать просто не мог (для этого не было ни сил, ни средств), а Москва даже обещать не могла, так как решение должно было быть принято на самом верху, и даже в положительном случае на принятие решения и на подход помощи ушло бы очень много времени. А времени у Славянска больше не было.

В 8 утра началась подготовка операции, которая производилась в строгой секретности в течение всего дня. Начало выхода было намечено на 23:00.

В 9 часов утра состоялось совещание командиров, на котором Первый сообщил о своём решении, приведя все доводы «за» и «против». Несмотря на очевидность ситуации и обоснованную Стрелковым необходимость отступления, для большинства командиров это было шоком. Всё-таки не все из них, даже знавших сложность ситуации в Славянске, видели всю картину происходящего и просчитывали то, что может произойти в последующие дни. Некоторые ещё продолжали надеяться на то, что гарнизон будет деблокирован силами ополчения ДНР или наконец придёт военная помощь из России. При этом оспорить решение командира никто не мог: ополченцы были приучены к дисциплине и беспрекословному подчинению командованию.

В 10:00 начали погрузку тыловые службы и артиллерийский склад. Отряды ополчения с дальних блокпостов и посёлков должны были выходить после 23 часов со своими командирами самостоятельно, присоединяясь к общей колонне. Когда в процессе сборов полностью снялся командный пункт Стрелкова, то с этого момента и до прибытия в Краматорск командующий полностью утратил связь и управление войсками. Поэтому всё, что не было учтено (или не успели) в ходе планирования, исправить было уже нельзя.

О том, что происходит, знало очень небольшое количество людей — только командование штаба и командиры, которые после совещания разъехались по позициям для подготовки к выходу своих отрядов и рот. Всем ополченцам перед выходом было приказано оставить мобильные телефоны включёнными на позициях.

Тыловые службы выполняли приказы по сбору грузов и транспорта в неведении. В 16 часов из Славянска в Краматорск был отправлен весь персонал и пациенты военного госпиталя — им сказали, что город будут штурмовать, и все остальные остаются для «последнего боя». Об этом же говорил в переговорах по мобильному Стрелков, чтобы убедить противника (который прослушивал телефон) в том, что всё остаётся по-прежнему.

В 11 часов Стрелков вызвал оставшихся журналистов-стрингеров и сообщил им, что ополчение будет продолжать бои за город. В итоге репортёры остались в городе и выбирались на следующий день самостоятельно.

Позже они упрекали Стрелкова в том, что были брошены с риском для жизни (журналистов украинцы приравнивали к «террористам»), но командующий считает, что сделал правильно, так как всеми возможными способами стремился к предотвращению просачивания информации об операции и был готов идти на малые жертвы ради спасения большинства гарнизона.

Все остальные журналисты уехали за неделю до этого — в частности, категорический приказ от начальства покинуть город получили военкоры «Комсомольской правды» Стешин и Коц. Для Стрелкова это было одним из признаков того, что помогать Славянску в РФ никто не собирается (иначе бы редакция КП, которая тесно сотрудничает с Минобороны, знала бы это и не отзывала военкоров).

Семён Пегов в своей книге писал:

5 июля — день, когда ополчение оставило Славянск и все стрелковцы, так их тогда называли, передислоцировались в Донецк. Нас — троих российских журналистов, Фомича, Андрюху Стенина и меня, единственных, кто оставался в блокадном городе до последнего дня, — Стрелков почему-то не предупредил о таком историческом решении. Мы были в убойных списках украинского СБУ, поэтому — не успей вовремя унести ноги, неизвестно, чем бы эта история закончилась для нас. Но каким-то чудом она закончилась хорошо».

По словам Дмитрия Стешина, группу журналистов вывозил уже упоминавшийся волонтёр-похоронщик Дровосек:

Он спас Мишу Фомичёва, Андрея Стенина и Семёна Пегова, когда их, по сути, бросили в Славянске. Дровосек помог им выбраться из города прямо перед приходом ВСУ. Бросили журналистов, как я понимаю, с чётким расчётом — дать новый информационный толчок и огласку происходящему на Донбассе. Тем более, что оставленные коллеги уже были во всех розыскных списках, и их не ждало ничего хорошего. Впрочем, Михаил Фомичёв придерживается другого мнения, он говорит, что за сутки до ухода гарнизона Стрелков предупредил, что они могут остаться, но „на свой страх и риск“».

Днём 4 июля Стрелков вызвал коменданта Славянска, который также был в неведении относительно планов командования, и «для отвода глаз» приказал тому строить третью линию обороны вокруг Славянска. Работы продолжались и за час до отступления.

Из-за строгой секретности и ограниченного времени при осуществлении операции, конечно, полноценных сборов и оповещения всех людей быть не могло. Тем более многое зависело от командиров на местах, а они в отдельных случаях справились с этим плохо. Например, некоторые бойцы подразделений по разным причинам не находились на своих позициях на момент отступления, и их не успели оповестить, когда все уходили с концами. В любом случае, если бы сборы делались «по-хорошему» и растянулись во времени — в итоге бы не сумел выйти никто: произошла бы утечка и противник предпринял бы все меры противодействия.

При формировании колонн для выхода Стрелков впервые отдал приказ реквизировать любой имеющийся в городе транспорт. Кто что добудет — на том и выбирается со своими людьми и грузами.

На следующий день, когда украинцы вошли в город, по телевидению показали якобы брошенное русскими вооружение. Также пошли слухи о том, что командование оставило в городе списки личного состава ополчения и тыловиков, что вызвало репрессии против родственников бойцов и горожан, помогавших ополчению.

И то и другое неправда. Все списки в штабе гарнизона были уничтожены, их сжигал лично Стрелков и начальники службы контрразведки и военной полиции Здрилюк и Аносов.

Что касается вооружения и боеприпасов, то их было оставлено очень немного. Всё, что представляло ценность, было погружено в уходящие машины. Не были вывезены только цинки с патронами для автоматов — их было действительно много, а мест в машинах не хватало даже для людей, поэтому бо́льшую часть патронов решили не брать. Также осталось некоторое количество «Шмелей» — их завезли в Славянск в достаточном количестве, но годились они только для внутригородских боёв, а против бронетехники были бессильны. Всё остальное вооружение, найденное противником, было неработающим: один ДШК 1942 года (к нему не было лент), неисправный пулемёт «Максим», пять ПТУР и шесть ПЗРК, которые не сработали при выпуске.

Украинцы также засняли и показали по ТВ большое количество пустых труб от ПТУРов и ПЗРК (Стрелков заставлял командиров сдавать их для отчётности).

Всем этим противник хвастался как «брошенным оружием», тогда как это оружие было уже либо использованное, либо непригодное для ведения боя.

Я готовил все службы штаба к выходу, — говорит Эльдар Хасанов. — Уничтожалась документация, изымались жёсткие диски из компьютеров, подчищались все хвосты, которые не должны были попасть в руки украинских военных. Всё вооружение было вывезено, остался только антиквариат и неработающее оружие. Все обвинения в адрес ополчения по поводу оставленных списков людей и ценного оружия — беспочвенны и звучат из уст людей либо безграмотных, либо бессовестных».

Выход из Славянска осуществлялся по последней оставшейся после падения Николаевки свободной полевой дороге, ставшей единственным зазором между украинскими опорными пунктами к юго-востоку от Славянска. Между блокпостом № 5 и передовыми украинскими позициями с востока — поля и равнины около пяти квадратных километров. Через эту местность шла кривая просёлочная дорога через посёлки Черевковка и Беленькое на окраину Краматорска. К тому времени эта дорога уже простреливалась артиллерией, и все последние дни снабжение гарнизона было крайне рискованным, так как машины часто попадали под обстрелы. Сутками ранее была заблокирована и эта дорога — на ней ещё ночью с 3 на 4 июля стоял передвижной пост противника с силами около взвода. Утром по неизвестной причине этот пост был переброшен на другой участок, и ополчению в итоге удалось выйти по «дороге жизни» без боя.

Каждая колонна была снабжена проводником. За несколько часов до выхода местность была тщательно разведана. На «дорогу жизни» выслано несколько машин и на протяжении всей дороги высажено по 2–3 бойца, которые должны были контролировать движение колонн и следить за окружающей обстановкой.

После вечернего совещания командирам подразделений, которые должны были выходить отдельно, и командирам колонн, выступающих из самого Славянска, было выделено по местному проводнику, хорошо знавшему дорогу до Краматорска.

В Славянске было сформировано шесть колонн, которые после 23 часов стали выходить с промежутком в полчаса — таким образом, на выход всего гарнизона отводилось три часа. Учитывая то, что дорога простреливалась и в любой момент прорыв мог быть обнаружен, Стрелков прогнозировал 30 % потерь при выходе колонн и отрядов с дальних рубежей. В итоге потери составили меньше 5 % от всего гарнизона, что, с точки зрения военного искусства, было показателем высокого качества спланированной операции.

По плану, с началом движения первой колонны миномёты и «Ноны» открывали огонь по Карачуну и блокпосту № 5. Затем миномётная батарея отходила за первой колонной. Следом бронегруппа начинала беспокоящий, отвлекающий внимание противника огонь по блокпосту, в то время пока выезжают остальные колонны. Бронетехника должна была выйти вслед за последней, шестой колонной.

Сначала всё шло по плану. Миномёты отстрелялись и пошли вслед за первой колонной, потом отстрелялись и отправились на выход «Ноны». Следом с небольшим интервалом из Славянска вышли остальные колонны. На окраину Черевковки подошла бронегруппа, которой командовал Ярослав Аника, Таран. По приказу Стрелкова он должен был обстреливать блокпост противника, прикрывая отход гарнизона, а потом выводить бронегруппу следом.

Но Таран повёл бронемашины на прорыв.

14. ГИБЕЛЬ БРОНЕГРУППЫ

Около 23 часов, когда колонны начали движение на Краматорск, к украинскому блокпосту выдвинулась бронегруппа ополчения в составе восьми единиц: двух танков Т-64, двух БМД и четырёх БМП.

За бронемашинами шёл КамАЗ и несколько легковых автомобилей, вдалеке — БТР-Д с установленной на нём ЗУ-23-2, которая также должна была отстреляться по блокпосту и уйти.

Незадолго до подхода бронегруппы к украинским позициям по неизвестной причине выехала машина с двумя ополченцами и тремя женщинами. Скорее всего, они просто опередили колонну и стремились самостоятельно выскочить из города, не зная о расположении вражеского блокпоста. Машина тут же была расстреляна и остановилась. Одному ополченцу с позывным Ромео (не путать с другим Ромео, бойцом службы ПВО) удалось выскочить, перелезть через ограждение и скрыться в полях. Четыре человека было захвачено в плен — водитель и три женщины. Две состояли в ополчении (повар и наводчица БМД с позывным Кошка), третья была журналистом. На следующий день пленных показали по украинскому телевидению.

Расстрелянная машина, выехавшая на блокпост № 5 перед прорывом бронегруппы

На блокпосту у стелы «Славянск» находилось около шести единиц единиц бронетехники (БМП и БМД) и до двух рот бойцов ВСУ и МВД — из 25-й аэромобильной бригады и бывшего «Беркута». Машины были окопаны и вели огонь из прикрытия.

Впереди бронегруппы ополчения шли танки. На них были направлены ослепляющие прожекторы. Первый танк протаранил бетонные блоки, выехал прямо на блокпост и стал стрелять по украинским позициям. Он успел сделать не больше семи выстрелов и подбил БМД противника. По танку был открыт шквальный огонь из пушек БМД, затем танк подбили из ПТУРа, и он загорелся. Через минуту раздался страшный взрыв — рванул боекомплект. Танк буквально разорвало на части. На опубликованных позже снимках видны лежащие отдельно части бронемашины: вырванная башня с орудием, двигатель, гусеница, куски ходовой части.

Остатки взорвавшегося танка ополчения

За полминуты до взрыва трое членов экипажа успели выбраться из нижнего люка. Двое танкистов, позывные Чиф и Череп, остались живы — они отбежали от танка, переползли дорогу и скрылись в посадке (позже они встретились с покинувшим легковую машину Ромео и вместе вышли к Краматорску). Третий танкист пропал без вести — скорее всего, погиб, не успев покинуть зону поражения.

Второй танк, шедший следом, так и не успел поучаствовать в бою. Он на большой скорости подошёл к блокпосту, пытался сделать манёвр, но не справился с управлением и съехал в овраг. Экипаж выбрался и принял участие в бою вместе с пехотой.

Съехавший в овраг Т-64 ополчения

Остальные бронемашины шли следом за танками. Одна БМД, в которой ехал командир бронегруппы Таран, была подбита из гранатомётов и загорелась. Механик-водитель погиб, Таран же успел выбраться и уйти из эпицентра боя. Вторая БМД сумела прорваться и уйти по шоссе в Краматорск. Впрочем, дальше Краматорска она не уехала, при отступлении в Донецк БМД пришлось оставить: она вырвалась из Славянска буквально на последнем издыхании, и у неё заклинило двигатель, а оживить его времени уже не было. Машину пришлось подорвать изнутри гранатой, чтобы она не досталась врагу.

Взорванная БМД-2

Из четырёх БМП две прорвались, а две были уничтожены вместе с большинством членов экипажей. Одна из БМП была подбита, в ней взорвался боекомплект, и башня с пушкой отлетела в сторону. Другая БМП подорвалась на мине, встала и была добита из гранатомётов. В ней ехали водитель Пешеход, наводчик Бача и боец с позывным Фантом,пересевший на БМП из свалившегося в овраг второго танка. Когда машина загорелась, Фантом, получив ранения и ожоги, выбрался и вытащил тела товарищей из бронемашины, но убедившись, что они мертвы, отполз с дороги и пошёл по шоссе в Краматорск за Тараном.

Взорванная БМП-2

Погибшего Пешехода звали Николай Карпов, Бачу — Юрий Саматов, имя Фантома — Анатолий Курганов.

Третья БМП начала перестреливаться с блокпостом, но в первые же минуты боя экипаж получил двоих убитых и троих раненых, после чего БМП вышла задом с дороги, ушла в поля и там была брошена (закончилось топливо). Двое выживших ополченцев к вечеру следующего дня вышли в Краматорск.

Четвёртая БМП была второй (после БМД-2) бронемашиной, которая прорвалась через блокпост до Краматорска, и единственной, добравшейся затем до Донецка. Водителем-механиком БМП, который вывел машину, был боец с позывным Скиф, родом из Евпатории. Во время боя и прорыва из десанта этой бронемашины погиб ополченец с позывным Француз, четверо бойцов было ранено осколками.

Итого из восьми бронемашин четыре были уничтожены, одна (танк) осталась на поле боя целой, одна брошена в полях и две прорвались в Краматорск.

Также было уничтожено несколько легковых машин и один КамАЗ ополчения.

Точные потери противника в ночном бою неизвестны. Украинцы признают только одного погибшего и четверых раненых. Скорее всего, эти данные занижены.

Колонна ополчения с бронемашинами и автомобилями насчитывала до восьмидесяти человек — экипажи боевых машин, пехота прикрытия и увязавшиеся за этой колонной ополченцы из разных подразделений. Общие потери ополчения командир бронегруппы Таран оценивает примерно в десять человек. Судя по большому количеству без вести пропавших, скорее всего, людей погибло гораздо больше.

Выжившие отошли обратной дорогой, догоняли выходящие по «дороге жизни» колонны или выбирались в Краматорск разными тропами.

Известные нам имена и позывные ополченцев, погибших в ночь на 5 июля: Юрий Саматов («Бача») из Славянска, Николай Карпов («Пешеход»), Евгений Гайдук («Джокер»), Александр Гальченко, Александр Дмитриев, «Фартовый», «Циклоп», «Француз».

О событиях той ночи и прорыве бронегруппы рассказывает Ярослав Аника, Таран:

Мы вышли на позиции противника в полночь, из-за полной темноты ориентироваться на местности и тем более координировать действия колонны было невозможно. На украинском блокпосту было два хорошо защищённых опорных пункта по двум сторонам дороги. Мы попали под шквальный перекрёстный огонь, плотность огня была очень высокая. Когда противник начал стрелять, мы в основном по вспышкам отрабатывали. Наш танк успел выстрелить несколько раз, кажется, удалось подбить БМД противника. Наша БМД-2 вышла из строя, из-за хаоса боя я до сих пор не могу понять, была ли она подбита РПГ или подорвалась на мине, которых там было много.

Из-за того, что я сидел в броне и было темно, всю картину боя я видеть не мог, а после полученных ранений уже вообще не мог оценивать обстановку и командовать. Когда машину подорвали, меня обожгло взрывной волной и контузило, я получил осколочное ранение ноги. Броня начала плавиться, закапало за шиворот, в голове туман. Открыл люк, прямо над головой трассера летали, я стал отползать от горящей техники и огневых точек противника. Отполз метров на пятьдесят вперёд, находясь под огнём с двух сторон, и оказался уже за блокпостом. За мной вышел раненый танкист Фантом, и мы просто пошли пешком по шоссе в сторону Краматорска, где-то полчаса шли. Я отделался легче, чем танкист — он серьёзно погорел, кожа на нём висела просто лоскутами и у него было прострелено горло. Сам не понимаю, каким чудом он остался жив. Он еле дошёл, на нашем блокпосту у Краматорска ему оказали первую помощь и госпитализировали».

Почему Таран повёл бронегруппу на прорыв блокпоста, а не открыл по нему стрельбу с дальнего расстояния, чтобы потом уйти следом за отступающими колоннами? На этот вопрос Игорь Стрелков и Ярослав Аника отвечают по-разному.

Стрелков утверждает, что отдал приказ атаковать блокпост, но в ближний бой не ввязываться и уходить вслед за шестой замыкающей колонной. А то, что случилось с бронегруппой, называет человеческим фактором, имея в виду, что Таран по непонятной ему причине не выполнил приказ и повёл её на прорыв блокпоста.

Командир бронегруппы же утверждает, что Стрелков отдал приказ атаковать блокпост и он, Таран, выполнил этот приказ так, как его понял:

Решение идти на прорыв не было спонтанным решением, — говорит Ярослав Аника. — Я выполнял приказ атаковать блокпост и сделал это. Стрелков ставил эту задачу на общем совещании, потом ещё отдельно для меня уточнял. Он сказал не просто отстреляться, но атаковать блокпост противника и потом отходить, а как именно отходить, он не уточнял. Идти прямо напролом, на прорыв — Стрелков не говорил, но я понял эту задачу именно так. Это была задача привлечь к себе внимание, принять удар на себя и подавить блокпост противника, чтобы под огонь не попали колонны, выходящие из Славянска. При этом колонны двигались не менее трёх часов, и нам надо было хотя бы на часть этого времени отвлечь противника, навязав ему бой. То есть по-другому я эту задачу выполнить не мог. Если бы мы стреляли издалека, то отвлекающего манёвра бы не вышло, к тому же мы бы очень быстро истратили боезапас. Также мы были в невыгодном положении — блокпост находился на возвышении, слева и справа от него овраги. Чтобы добиться эффекта, нужно было подойти вплотную, нанести удар в лоб и раскатать там всё, что мы и попытались сделать. Экипажи наших бронемашин и пешие бойцы долго вели бой, нанесли ущерб противнику, и многие из них ценой своей жизни дали время на выход нашего гарнизона из Славянска».

Игорь Стрелков считает, что совершил ошибку, уйдя со второй колонной — штабом и артиллерией (для того, чтобы быстрее дойти до Краматорска и там восстановить управление войсками). По словам Стрелкова, если бы он выходил с последней колонной и контролировал работу бронегруппы, то не допустил бы её прорыва и уничтожения вместе с людьми, и весь выход из Славянска мог бы пройти практически без потерь.

По мнению Сергея Дубинского, Хмурого, прорыв бронегруппы через блокпост был ошибкой.

Я предупреждал Тарана ещё за две недели до этого: не вздумайте туда соваться, — говорит Дубинский. — Разведка мне докладывала, что дорога опасна — там лежали кабели через дорогу с противотанковыми минами, украинцы их волоком вытаскивали на дорогу. И само расположение их позиций не позволяло успешно атаковать блокпост со стороны Славянска. Таран должен был только сымитировать атаку — отстреляться по ним, дождаться, когда наши колонны уйдут, и уходить следом. Задача была просто порычать двигателями, пострелять с окраины Славянска, развернуться и уйти, всё».

В заключение рассказа о бронегруппе приведём свидетельство с украинской стороны — рассказ одного из офицеров бывшего «Беркута», который принимал участие в ночном бою и поведал о задержанной машине с женщинами и ходе боестолкновения.

В интервью, опубликованном в интернете через шесть дней, 11 июля 2014 года, украинский офицер сообщал:

5-й блокпост обороняли подразделение запорожского спецотряда милиции численностью 17 человек и подразделение 25-й днепропетровской воздушно-десантной бригады численностью 56 бойцов. Командование было совместным — от МВД я командовал, от армии — командир десантников, Андрей. Он в звании капитана, представлен к майору. На вооружении находились боевые машины десанта БМД-2, стрелковое оружие и гранатомёты. Была налажена связь и огневая поддержка с артиллерийскими и миномётными батареями на горе Карачун.

Мы находились в готовности, но времени прорыва никто не знал. Вначале через наш пост попытались выехать на большой скорости два автомобиля. Они не остановились на предупреждающий знак, и мы были вынуждены открыть огонь. Одна из машин остановилась, другая каким-то чудом сумела удрать благодаря темноте и отсутствию освещения, несмотря на многочисленные попадания. Четыре человека выбрались из подбитой машины и попытались скрыться. Но я их видел в тепловизор, и им пришлось выйти на дорогу по моей команде. Приказал снять штаны — чтобы они не смогли сбежать, и поднять руки. Тут выяснилось, что трое задержанных — девушки, четвёртый — мужчина. Одна из девушек имела удостоверение корреспондента какого-то российского СМИ — кажется, „Рен-ТВ“, а остальные имели документы „ДНР“ за подписью „Стрелкова“. Одна из девушек по документам значилась поваром, а другая — оператором-наводчиком БМД-2. Всех пленных сдали в особый отдел штаба АТО.

Первым шёл танк, мы подпустили его поближе. Нанести ему повреждения с большой дистанции мы не могли — у нас были только БМД. Когда танк приблизился к нашей позиции, он произвёл выстрел, который, к сожалению, имел очень трагические последствия. С первого попадания был накрыт окоп, в котором укрывалось трое бойцов. Один воин 25-й бригады погиб на месте, двое раненых. К сожалению, полностью вышел из строя расчёт одной из наших БМД. Противник, очевидно, хорошо знал наши позиции, потому что выстрелы ночью были прицельными. Танк продолжал стрелять по нашим позициям, меня сбило взрывной волной, и ни я, ни другие бойцы не стреляли по танку из гранатомётов. В этот момент настоящий героизм и самопожертвование проявил воин-десантник Бажура — оператор другой нашей БМД. Он осветил танк прожектором своей боевой машины. Экипаж танка был ослеплён, Бажура открыл по нему огонь, чтобы сбить наводку. Спросил его потом: „Зачем включил прожектор?“ А он: „Хотел тебе цель подсветить“. Танк выстрелил ещё 4 или 5 раз, но больше потерь он уже не нанёс. Бажура отвлёк внимание противника, и в этот момент я сменил позицию и перебрался в окоп ближе к дороге. Я произвёл выстрел из гранатомёта РПГ-26 „Аглень“ с дистанции примерно в 100 метров. Прямое попадание. Танк прекратил стрельбу. Затем в нём отчётливо послышался треск патронов стрелкового оружия и повалил дым. Затем танк взорвался. Не знаю, куда именно удалось попасть — возможно, под башню, возможно, взрыв поразил открытый люк механика-водителя.

С этого момента интенсивность боя резко возросла. На нас наступала группа с двумя БМП и БМД, поддержанные пехотой противника, которая ехала на броне, и крупнокалиберными пулемётами. Бажура начал обстрел противника, на нём сосредоточили огонь. С башни нашей БМД снесли все приборы и оборудования — но Бажура продолжал бой. Капитан десантников Андрей вызвал огонь на дорогу перед нами и осуществлял корректировку. Авангард противника оказался под артиллерийским и миномётным огнём с Карачуна, нашим плотным огнём стрелков и БМД. Огневая поддержка с Карачуна была очень эффективной и не позволила противнику сосредоточиться. Тогда они попробовали прорваться на большой скорости, но перед атакой противника мы установили противотанковые мины. И вот БМП на большой скорости подорвалась на мине, и её накрыли залпом из нескольких гранатомётов. БМП взорвалась. Затем вторая БМП-2 уже проехала мимо нас и была подбита лично мной также из РПГ-26 выстрелом в кормовую часть. БМД-1 террористов, из числа тех, которые они захватили у бойцов 25-й бригады в апреле, скрылась от меня, но попала в прицел капитана той же 25-й бригады Андрея. Он лично подбил эту бронемашину из гранатомёта. БМД загорелась, а потом также взорвался боекомплект — и взрыв».

Украинский блокпост № 5

Вместе с публикацией этого текста украинские СМИ обнародовали снимки уничтоженных бронемашин и погибших ополченцев, а также видеозаписи с пленными женщинами, которые были захвачены при попытке прорыва через блокпост до начала боя.

Пока происходили эти трагические события и ничего не подозревающий противник праздновал победу над бронегруппой, весь остальной гарнизон ополчения покидал Славянск.

Сформированные в городе колонны вышли практически полностью, не считая части четвёртой колонны (которая увязалась за бронегруппой) и части шестой колонны, хвост которой попал под артобстрел с Карачуна.

Из бронетехники в колонне шёл только захваченный на «Рыбхозе» БТР, в котором находился Стрелков, и в последней колонне — единственный выживший БТР-Д с установленной зушкой. По пути через Черевковку в БТР-Д попала мина, и повреждённую машину с зенитной установкой пришлось оставить.

Колонны медленно двигались вдоль полей узкими просёлочными дорогами с потушенными фарами, но в темноте светились стоп-сигналы машин, которые не успели заклеить. Ополченцы даже стали их разбивать автоматными прикладами. Впрочем, из-за поросших кустарником высоких обочин эти огни с большого расстояния видны не были.

Кроме БТР, автобусов и внедорожников, легко проходивших по неровной ямистой дороге, было очень много обычных низких легковушек, которые в темноте садились на брюхо, натыкались на камни, пробивали колёса, перегревались и глохли. Многие машины пришлось бросить, сталкивая на обочину (там уже были в большом количестве расстрелянные ранее гражданские машины). Пассажиры же пытались уместиться в соседних автомобилях.

Ещё до рассвета Славянский гарнизон вступил в Краматорск. В течение всего следующего дня до вечера к городу выходили отдельные бойцы и разрозненные отряды ополчения, по разным причинам не сумевшие присоединиться к колоннам — в первую очередь, из Семёновки и Николаевки.

Некоторые из бойцов, особенно пожилых, отказались покидать родной Славянск. Они решили сначала остаться на позициях и в течение ночи стрелять в сторону украинских позиций для создания видимости присутствия ополчения, а потом, после вступления украинцев в город, ещё долго партизанили в окрестностях.

Из Славянска вышло около 90 % гарнизона — ополченцы, члены их семей и горожане, активно помогавшие ополчению и не захотевшие оставаться в городе, боясь мести украинцев. Около 80 % гарнизона 5 июля прибыло в Донецк (часть бойцов осталась в Горловке). Вместе со славянцами в Донецк вышли гарнизоны Краматорска, Константиновки и Дружковки, которые в считанные дни также могли попасть в окружение.

Утром 5 июля украинцы не поверили своим глазам, обнаружив, что город пустой и на позициях вокруг никого нет. Они успели заметить ночью последние выходящие машины и обстреляли их, не предполагая, что это лишь часть огромных колонн из почти двух тысяч «террористов».

Убедившись, что ополчение действительно покинуло Славянск, силы АТО, ожидая подвоха, медленно и с опаской стали въезжать в окрестности, не встречая на своём пути ни единой души. Днём украинские части вошли в сам город и заняли его центральные здания.

Здание СБУ, бывший штаб обороны ополчения, было заминировано. Противник это предусмотрел и произвёл контролируемый взрыв.

Контролируемый подрыв заминированного ополчением

здания СБУ в Славянске

В этот день в Славянск прилетел министр обороны Украины Валерий Гелетей. Когда он, окружённый охраной, находился у здания городской администрации, к ним выбежал одинокий партизан с одноразовым гранатомётом. Выстрелить он не успел: охранники Гелетея изрешетили ополченца пулями. На фотографиях, которые были опубликованы украинцами, можно разглядеть немолодого мужчину в камуфляжной форме с шевроном «Новороссия» на плече, лица ополченца не видно.

Так погиб последний защитник славного города.

Так закончились восемьдесят пять дней обороны Славянска.

Заключение 

1. ПОЧЕМУ БЫЛ ОСТАВЛЕН СЛАВЯНСК

Спустя несколько лет после описываемых в книге событий до сих пор не утихают горячие споры по поводу отступления из Славянска.

Настроения ополченцев в этот день очень точно передал Юрий Юрченко в статье91, написанной им через две недели после выхода гарнизона:

Мы оставляли Славянск ночью. Настроение у всех — у солдат, у командиров — было паршивей некуда. Мы так привыкли к мысли о том, что Славянск — это второй Сталинград, мы так готовы были биться за каждый дом, за каждый камень, что сама мысль о том, что можно, вдруг, так — ночью, без боя, без шума — оставить город с его верившими нам и в нас жителями… сама мысль об уходе казалась недопустимой, святотатственной…

Мы превратили город в крепость: весь город был „обёрнут“ несколькими слоями баррикад, выложенных из бетонных блоков, мешков с песком и автомобильных покрышек… Ещё сегодня утром на „Целинке“ — на одном из окраинных блокпостов — я видел, как бойцы основательно, с душой, укрепляли позиции, „зарывались“ в землю, наращивали стены заграждений. И люди, оставшиеся в городе, тоже видели всё это, и эта уверенность ополченцев в том, что город они не сдадут, их готовность остаться здесь, чтобы победить или умереть, — передалась и жителям. Она придавала им сил и веры в то, что все их лишения, страдания, всё их нынешнее существование — жизнь под постоянным обстрелом, гибель соседей, родственников, детей; ночи в тесных, тёмных, „выросших“ вдруг до статуса „бомбоубежищ“ подвалах, дни в очередях за гуманитарной помощью, за водой, информационный голод — всё это не напрасно. Мать 24 часа в сутки не выходит из кухни в солдатской столовой, готовя — часто, без света и электричества, при свечах — еду и тревожно прислушиваясь к канонаде, пытаясь определить, куда именно сейчас ложатся снаряды укров — в какой район города. Неужели опять удар принимает на себя многострадальная Семёновка, где на позициях находится её сын, ополченец? Это всё тоже не зря; мы были уверены в том, что мы всё выдержим, что мы выстоим…

Колонна — „камазы“, „мерседесы“, грузовые „газели“ и прочая разношёрстная техника, — ощерившаяся пулемётными и автоматными стволами, начала выезжать с выключенными фарами из ворот САТУ и двинулась по ночному городу. Я боялся поднять глаза на тёмные глазницы окон, утешая себя мыслью о том, что город спит, и вместе с тем понимая, что эта железная возня, этот тревожный гул моторов (и оттого, что этот рокот был по возможности приглушён, атмосфера тревоги и надвигающейся беды ещё больше окутывала ночной город) разбудил уже всех кого только можно в близлежащих домах, и люди смотрели из-за штор и занавесок, не веря своим глазам, как ополченцы скрытно покидают город.

Я думал о завтрашнем просыпающемся утром Славянске с пустыми казармами и с пустыми бойницами разбросанных по городу баррикад и ничего не мог понять. Точнее, не хотел понимать. Я понимал, что Первый прав. Головой понимал. Но сердце… Сердце не могло вместить в себя всю стратегическую мудрость этого плана. Лица женщин, детей и стариков Славянска, их глаза, полные недоумения и молчаливого упрёка, стоящие передо мной, мешали мне увидеть всю безошибочность этого замысла, перекрывали всю виртуозность этого манёвра.

О том, что стрелковская армия была готова умереть в битве за Славянск, знали все. При сложившемся на тот момент соотношении сил они, эти полторы тысячи спартанцев, были обречены на героическую гибель. И такой исход устраивал если не всех, то очень многих. И не только в Киеве… Но такой финал не устраивал командующего этой армией, который не имел права погубить здесь, в этом небольшом русском городке (уже обозначенном на картах киевских военачальников как большой пустырь), вверивших ему свои жизни ополченцев и этим практически решить судьбу битвы за Новороссию».

Юрий Юрченко также вспоминает:

Мы вышли практически без потерь. „Практически“ — это такая не очень хитрая уловка, означающая „почти“. То есть потери были. За выход стрелковской армии из Славянска без ощутимого урона заплатили своими жизнями два экипажа из бронегруппы славянского гарнизона. Они могли проследовать спокойно за всей колонной, не устраивая себе проблем, но в этом случае украинский блокпост, контролировавший этот участок дороги, конечно же, не смог бы не заметить растянувшуюся на выходе из Славянска колонну (в которой кроме самих ополченцев было и много членов их семей) и открыл бы по ней огонь. Бойцы приняли решение самостоятельно и атаковали блокпост. Завязался бой, внимание противника сосредоточилось на бронегруппе. Шум и грохот этого боя перекрыл неизбежный при таком количестве транспорта и военной техники гул движущихся машин, и в результате основная колонна вышла без потерь. Большая часть вызвавшей на себя удар бронегруппы погибла».

При обсуждении отступления из Славянска возникают вопросы: если было достаточно вооружения, раз воевали два с половиной месяца, почему не сражались до конца, как обещали, а предпочли отступить? Почему не дождались подхода сил ополчения ДНР и деблокады Славянска? Почему, в конце концов, не закрепились в Краматорске, который больше Славянска, и не продолжили воевать там или в других городах между Славянском и Донецком?

Рассмотрим пять основных причин отступления Славянского гарнизона в Донецк:

1. Нехватка вооружения и боеприпасов, невозможность противостоять украинской армии имеющимися силами.

Какие реальные силы и средства на тот момент оставались у Славянского гарнизона? С учётом потерь под Ямполем и в Николаевке (и ухода роты Минёра) — около тысячи бойцов, не считая гарнизона в Краматорске. В их число входят именно обстрелянные и вооружённые бойцы, стоявшие на передовых позициях, защищавшие Семёновку, охраняющие периметр и центр города. Численность всего гарнизона была около двух тысяч человек, но половина включала в себя служащих штабов и тыловых служб (медицина, снабжение, инженерные работы), и не все из них были вооружены. Напомним, что вооружался не только сам Славянск, но и гарнизоны Краматорска, Константиновки, Дружковки, Дзержинска, также снабжался и Лисичанский гарнизон Мозгового, без которого правый фланг обороны Славянска бы проваливался.

На начало июля у Славянского гарнизона оставалось десять единиц бронетехники: два танка, четыре БМП-2, две БМД, один БТР и один БТР-Д.

Танки приходили в Славянск с полной боевой укладкой, но часть снарядов расстреляли во время боя на «Рыбхозе» — и к 4 июля на два танка оставалось всего двадцать восемь снарядов.

Ко всем БМП и БМД оставалось по два боекомплекта.

На момент отступления в Славянске было четырнадцать единиц артиллерии: две «Ноны» и двенадцать миномётов — пять 120-мм и семь 82-мм (включая трофейный «Василёк»).

На две «Ноны» оставалось не больше сорока снарядов. На все 120- и 82-мм миномёты оставалось 57 снарядов.

При этом контрбатарейной борьбы миномёты вести не могли, так как почти все тяжёлые батареи противника располагались за пределами дальности огня миномётов.

У ополчения также было пять ЗУ-23-2, но три из них без прицелов. Ещё было несколько десятков противотанковых ружей, РПГ и ПТУР, к которым оставалось мало выстрелов, и даже из имеющихся не стрелял каждый третий — давно истёк срок годности. На «Фаготах» была проставлена дата утилизации — 2001 год. Заканчивались одноразовые гранатомёты.

У ополчения был большой запас патронов только к стрелковому оружию, но автоматы и пистолеты против танков и артиллерии были бесполезны.

Уже к середине мая ополчение истратило все трофейные боезапасы и критически зависело от поставок извне. Эти поставки и так были редкими, а в начале июля и они становились под большим вопросом из-за полного окружения Славянска. Да и то, что подвозилось, было мало или попросту бесполезно. Например, на ДШК не было ни одной ленты, и привезти их так никто и не смог. Миномёты и зушки приходили без прицелов, мины без взрывателей. В июне привезли около двух сотен 122-мм снарядов к гаубицам Д-30, хотя в Славянске этих орудий вообще не было.

Имеющихся мин хватило бы на один артналёт на позиции противника, остальных боеприпасов — максимум на пару дней активных боёв. Учитывая запасы патронов к стрелковому оружию, уличные бои гарнизон мог бы вести долго, но разведка сообщала данные о том, что штурмовать город противник не собирается. Украинцами устанавливались минные заграждения по всему периметру города, натягивалась колючая проволока, выставлялись крупнокалиберные пулемёты. Последние дороги и коммуникации с остальной территорией республики отрезались.

После боя на «Рыбхозе» на блокпосты вокруг города противник поставил по четыре танка — то есть на каждом блоке у противника было в два раза больше танков, чем у всего двухтысячного гарнизона ополчения. Батареи ствольной и реактивной артиллерии для ударов по Славянску устанавливались за пределами дальности наших орудий. Вокруг города было сосредоточено до восьмидесяти единиц артиллерийского вооружения против нашей дюжины миномётов с несколькими десятками мин.

Ополченцы могли вести бои только в городе и на пересечённой местности, используя стрелковое вооружение и противотанковые гранатомёты. Для отбрасывания противника и ведения боя на открытой местности за пределами Славянска сил уже не было. Это хорошо показали последние бои под Ямполем, когда против двухсот русских с двумя миномётами и двумя безоткатными пушками украинцы выставили полноценную БТГ92 с десятками бронеединиц, и очень быстро наш батальон был разбит.

При этом украинцы всячески избегали контактных боестолкновений. Когда ополченцы навязывали контактный бой, противник практически всегда получал потери и отступал. Поэтому украинцы избрали другую тактику, продвигаясь от рубежа к рубежу и бросая вперёд танки без пехоты, а если встречали сопротивление — сразу откатывались назад и били по нашим позициям из артиллерии. Потом снова пускали бронетехнику и продвигались вперёд. Откатывались снова, поливая передние позиции огнём, и снова шли в бой. Не имея дальнобойного вооружения, воевать с танками стало просто невозможно. Старые противотанковые ружья танки не прошибали и годились только для борьбы с лёгкой бронёй (БТР, БМП).

Один из распространённых вопросов: почему не были захвачены танковая база в Артёмовске и легендарные склады оружия в Соледаре (оба города в пятидесяти километрах от Славянска)?

В Артёмовске (в 2015 году переименован в Бахмут) на тот момент сохранялась крупнейшая в регионе резервная база бронетехники — сотни единиц танков и других боевых машин. В Соледаре же находился один из крупнейших со времён СССР военных складов, который был сделан из глубокой соляной шахты. Туда многие десятилетия свозилось со всей страны оружие и боеприпасы времён Первой и Второй мировых войн. По оценкам специалистов, там хранится от двух до трёх миллионов стволов.

Игорь Стрелков считает, что оружия и вовсе было в два раза больше:

У меня был точный список всего, что находилось в Соледаре. Одних пулемётов „Максим“ было 20 с лишним тысяч, полтора миллиона автоматов 7.62 лежало, до 500 тысяч ППШ, большое количество пистолетов, пулемётов, винтовок разных систем и калибров. Общее количество было более 5 миллионов единиц».

Невозможность захвата соледарских складов Стрелков объясняет так:

К концу осады Славянска у меня было всего около полутора тысяч бойцов. Нам противостояла минимум 15-тысячная группировка украинских войск, которая обложила нас со всех сторон. Даже если бы мы туда добрались, я не знаю, как мы могли бы захватить эту базу. Верхнюю часть базы, допустим, взяли бы достаточно быстро, а как их выкуривать из шахты — непонятно. Там автономная система вентиляции и энергообеспечения, запас продуктов на два месяца осады. Снаружи украинский гарнизон прикрывал вход в шахту крупнокалиберными пулемётами, а внутри, на глубине нескольких десятков метров — советская ещё система обороны с тремя баррикадами поперёк тоннеля, и каждая из баррикад также снабжена пулемётами. И как штурмовать эту базу, причём не профессиональными военными, а плохо обученными ополченцами?

Что касается базы в Артёмовске, то попытка атаковать её была предпринята в самом начале войны, правда без моего участия. Атака была организована недостаточными силами и закончилась незначительной перестрелкой. У противника там было около 200 военнослужащих, а наша комендатура в городе едва насчитывала 30 ополченцев. Позже направить туда людей с бронетехникой я не мог, да и танков до последнего момента у меня ещё не было. Добираться пришлось бы до 100 километров по трассе, причём на ней в районе Малиновки, на полпути между Славянском и Артёмовском, стоял усиленный ротный опорный пункт противника. Выводить бронетехнику за пределы города на серьёзные расстояния я не мог, учитывая господство украинской авиации в воздухе».

2. Заканчивалось продовольствие, снабжение стало невозможно, Славянск попадал в полное окружение.

Продовольственных запасов в Славянске оставалось максимум на две недели, а в городе оставалась ещё примерно четверть населения, около тридцати тысяч людей. Нужно было кормить не только ополчение, но и мирных жителей.

Невозможность снабжения города продовольствием, неспособность противопоставить что-то постоянным обстрелам и остановить ежедневные жертвы настроили бы оставшихся жителей против защитников Славянска.

Причём всё это время город продолжали бы накрывать артобстрелы, как это происходило каждый день. Били по густонаселённым районам Славянска, от взрывов возникали пожары, влекущие многочисленные жертвы, сгорало до десяти домов за сутки. Если в июне по Славянску и Семёновке в основном били 122-мм «Гвоздики», то в начале июля подошли тяжёлые 152-мм «Акации». Если ранее из РСЗО использовали 122-мм «Грады», то теперь стали бить 300-мм «Смерчами». Именно поэтому, — из-за многократно увеличенной огневой мощи, — так быстро пала Николаевка, а жилые кварталы города стали превращаться в руины.

На мой взгляд, фатальной стала сдача Красного Лимана в начале июня, — говорит Игорь Стрелков. — Это позволило ВСУ разбить Ямпольский батальон, осуществить прорыв на другой берег Северского Донца у Кривой Луки — Закотного, в результате чего Славянск попал в оперативное окружение. Когда противник нарастил силы южнее Ямполя, между славянским и лисичанским гарнизоном Мозгового был вбит клин, и весь правый фланг обвалился. Полное окружение Славянска было предопределено после падения Ямполя. Всё остальное было следствием. Если бы рота Минёра не ушла, возможно, мы бы удерживали Николаевку ещё несколько суток. Хотя нужно было оставлять Славянск ещё раньше, тогда могли бы выйти вообще без потерь людей и техники».

Последнюю неделю у меня была острейшая внутренняя борьба, — признаётся Стрелков. — Я понимал в начале июля, что Славянск будет вот-вот окружён и никто не будет нас снаружи деблокировать. В этом моя ошибка, надо было сразу уходить. У меня было две логики — военная и политическая. С военной точки зрения уходить из Славянска надо было сразу после поражения в Ямполе. Единственный смысл оставаться — идеологический, всё-таки Славянск стал символом ополчения, знаменем восставшего Донбасса. Многие местные командиры и бойцы должны будут бросить свой родной город. А я их вдохновлял. Говорил, что будем стоять до конца. Сдача символа сопротивления будет моральным ударом и по настроениям населения, и боевому духу ополчения всего Донбасса. И большой пиар-победой для Украины. Так что я испытывал очень тяжёлые моральные чувства. Но другого выхода не было. Какие ещё были варианты? Умереть, чтобы продемонстрировать верность Новороссии? Из принципа угробить тысячу лучших бойцов и столько же членов их семей и тыловиков? Ждать, пока от обстрелов погибнут ещё сотни мирных горожан? И в итоге всё равно пришлось бы прорываться, только уже с голоду, через мины и колючку, прямо на танки и пулемёты. Конечно, в подобных войнах моральный дух имеет первостепенное значение, поэтому я до последнего надеялся удержать Славянск и получить помощь от России. Но действовать всё-таки пришлось по военной науке — отступать».

3. Отсутствие внешней поддержки и деблокады Славянска.

Абсолютно несостоятельны упрёки людей по поводу того, что Славянский гарнизон отступил, не дождавшись помощи России или поддержки (деблокады города) из Донецка. Вынужденная помощь РФ пришла только через сорок дней. До прихода российских войск не продержался бы не только Славянск, но и весь Донбасс без боевых подразделений Стрелкова. Если бы Славянская бригада не вышла на остальную территорию ДНР, то за две-три недели противник, вероятнее всего, разбил бы отряды ополчения на всей территории республик. Так что вышедший Славянский гарнизон скорее был нужен всему ополчению Донбасса, чем наоборот.

Надеяться на деблокаду Славянска силами ДНР было бессмысленно. Совокупные силы ополчения в ДНР были едва ли больше Славянского гарнизона. Если сам Славянск не мог деблокировать город своими силами, — силами уже обкатанных двухмесячными боями подразделений, — то тем более не могли этого сделать даже все вместе взятые силы за пределами Славянска.

На тот момент за пределами Славянска самым боеспособным подразделением был батальон Игоря Безлера, который составлял не больше пятисот бойцов. Отправить его под Славянск Бес, разумеется, не мог — нужно было держать саму Горловку. Совокупные силы батальонов «Восток» Ходаковского и «Оплота» Захарченко вряд ли превышали тогда полторы тысячи бойцов. Их отправка также была невозможна — это означало бы оголить и так плохо защищённую столицу ДНР и образовать бреши в и без того слабой обороне республики.

Правда, в отличие от Стрелкова, у Безлера было четыре танка и две установки «Град», по пять танков было у Ходаковского и Захарченко. Но даже эти средства не смогли бы переломить ситуацию вокруг Славянска.

Вопрос о возможной деблокаде Славянска остаётся среди командиров ополчения спорным: те, кто находился в окружении (Стрелков, Хмурый), возможность деблокады и планы этого отрицают, те же, кто находился снаружи, в Донецке (Бородай, Захарченко), настаивают на существовании такого плана.

Вот что пишет Захар Прилепин в своей книге93:

5 июля Стрелков, избегая окружения, стремительным маршем вывел из города бойцов своей бригады, оставив Славянск. Захарченко позже признался, что был шокирован этим решением: на 7 июля была назначена операция по деблокации Славянска».

Игорь Стрелков и Сергей Дубинский ничего об этом плане не слышали.

Я такие глупости, честно говоря, даже обсуждать не хочу», — резко реагирует Хмурый.

Тогдашний глава ДНР Александр Бородай утверждает, что деблокада Славянска реально прорабатывалась, правда конкретной даты не называет, так как операция находилась только на теоретической, а не практической стадии.

Планы деблокирования Славянска были и разрабатывались мной лично при участии Захарченко, — говорит Бородай. — Руководство республики не могла не волновать судьба гарнизона Славянска. И, несмотря на моё критичное отношение к Стрелкову впоследствии, я испытывал к нему определённые патерналистские чувства и считал своей моральной задачей вывести его оттуда живым, в том числе потому, что имел ответственность за само его появление на Донбассе».

По подсчётам Бородая, наличные силы ополчения в ДНР в начале июля (около тысячи бойцов у Ходаковского, около семисот у Захарченко и несколько сотен подчиняющихся ему, Бородаю, бойцов) позволяли бы осуществить деблокаду Славянска. При этом Бородай соглашается с тем, что силы в любом случае были слишком малы, поэтому и тянули с выполнением плана.

Сил было недостаточно, но мы пытались создать план помощи Славянску, — уверяет Бородай. — В частности, я добивался поддержки на более высоком уровне. И эта поддержка в виде „северного ветра“ действительно планировалась. Я считаю, что Славянск можно было пытаться держать и дальше. Разговаривал со Стрелковым меньше чем за сутки до оставления Славянска, и он меня уверил, что будет держаться. То, что произошло потом, я объясняю нервным срывом Игоря.

С другой стороны, всё действительно могло закончиться хреново для гарнизона, спорить не буду. Последующие события августа показали, что ополчению было на что рассчитывать. Но это было через полтора месяца. Продержались бы в Славянске всё это время? Это действительно под вопросом. Я всегда публично подчёркивал, что не виню и не имею права винить Стрелкова за оставление Славянска. Не знаю, какое решение бы я принял на его месте. Возможно, такое же. Поэтому у меня нет претензий по поводу Славянска. Есть претензия, что он оставил другие населённые пункты ДНР, в которых можно было удерживать оборону, отойдя на новые рубежи. Например, Константиновка, на мой взгляд, весьма пригодный пункт для создания там оборонительного узла. В итоге Стрелков очистил большую территорию от присутствия наших войск, и это было большой проблемой для ДНР. Также мои претензии по военной части сводятся к тому, что министр обороны Стрелков делал, уже будучи в Донецке».

4. Невозможность закрепиться в Краматорске и других городах агломерации из-за неудобства их обороны и нехватки сил для удержания большой территории и ключевых дорог.

Почему Славянский гарнизон не закрепился в Краматорске? Из-за того же комплекса причин, по которым пришлось покинуть и Славянск. Краматорск сам по себе неудобен в обороне, частично рассечён реками и уже находился в полуокружении: с одной стороны продолжал нависать господствующий Карачун, с другой — укрепрайон военного аэродрома ВСУ, который краматорцам так и не удалось отбить.

Вся оборона зависела бы от одной дороги на Дружковку, и эта дорога могла быть перерезана. То есть вскоре ополченцы оказались бы в той же ситуации, что и в Славянске, только уже без бронегруппы, погибшей при прорыве.

Когда Стрелков прибыл в Краматорск и провёл ночное совещание с Дубинским, они пришли к однозначному выводу, что через некоторое время ополчение снова окажется в окружении. Хмурый также сообщил Первому плохую новость: в ночь, пока стрелковцы прорывались из Славянска, противник занял Артёмовск. Сделано это было без труда: в Артёмовске была всего одна комендантская рота не больше тридцати человек, вооружённая одними автоматами, и при заходе в город украинцев они бежали. Фактически в тылу уже находилась ударная группа противника.

Поступала также информация, что украинские разведгруппы, усиленные БТР, уже щупают трассу между Константиновкой и Дружковкой, Горловкой и Дзержинском. В этой зоне — около двадцати километров дороги без населённых пунктов. Назревал второй охват с запада и со стороны Артёмовска. Намечалось второе кольцо окружения, и вся агломерация Краматорск — Константиновка — Дружковка отрезалась бы от Горловки и Донецка.

По поводу невозможности закрепиться в Краматорске и других городах агломерации приведём мнение Сергея Дубинского:

Пока мы контролировали Красный Лиман и держали противника за Северским Донцом, Славянск для обороны был идеален. С юга мы его подпирали Краматорском, а с севера, запада и востока Славянск окружал подковой Северский Донец — естественная преграда для сил противника, которая была сломана после поражения под Ямполем. В Краматорске таких условий не было, сам город находится в чаше, плюс нашу оборону давил аэродром, который контролировал противник. Украинцы бы сразу подошли к городу на расстояние 500 метров и расстреливали бы его в упор. Без Славянска Краматорск оборонять смысла не было».

Эльдар Хасанов также высказался по этому поводу:

В случае со всей агломерацией, которая была также нами оставлена, ситуация была ещё тяжелее. Между этими городами достаточно большое расстояние, и контролировать все дороги мы не могли. Две тысячи бойцов гарнизона Славянска и Краматорска физически не могли держать оборону такого большого участка. Мы понимали, что украинская армия с каждым днём становится умнее и тактически грамотнее. Это подтвердила операция под Ямполем и их дальнейшие действия. На следующем этапе прогнозировалось перерезание жизненно важных артерий агломерации и очередное окружение. Отходить можно было только в Горловку и Донецк».

По этим причинам командующий ополчением и приказал всем гарнизонам из Славянска, Краматорска, Дружковки и Константиновки сосредотачиваться в Горловке, а оттуда объединённые отряды вступили в Донецк.

Вместе с тыловыми службами и членами семей это было порядка трёх тысяч человек. Полное управление войсками Стрелков смог восстановить только в столице ДНР.

5. Тяжёлая военная ситуация на остальной территории ДНР и ЛНР, риск разгрома обеих республик в случае, если бы Славянская бригада оставалась в окружении и не приняла участие в боях на российской границе и других участках обороны.

Принимая решение о выходе из Славянска, командующий был вынужден оценивать обстановку не только локально, но и глобально. При оценке перспектив обороны Славянска нужно было учитывать и всё то, что происходило на территории ДНР и ЛНР. Всё, что там происходило, говорило о том, что никаких шансов на удержание Славянска нет.

За прошедшие два с половиной месяца бои в ДНР шли в основном вокруг Славянска. В меньшей степени — в районе Лисичанска и Северодонецка, где дислоцировались отряды Алексея Мозгового и Павла Дрёмова94. Эпизодические бои случались также в районе Станицы Луганской (ЛНР) и у Карловки (ДНР). Серьёзных столкновений за этот период в ДНР, кроме событий в Донецком аэропорту (конец мая) и боя в районе Мариновки у границы (середина июня), больше не было. Поэтому противник занял без боя Амвросиевку и быстро взял под контроль Мариуполь, и Донецк ничего не мог с этим сделать.

В конце июня Алексей Мозговой фиксировал постоянное движение украинских войск на Луганск. Разведка сообщала, что колонны ВСУ идут в обход Славянска на Донецк. Украинцы продолжали идти через Амвросиевку вдоль границы и накапливать там силы. Планировалось отрезание Донецка от дороги Иловайск — Шахтёрск и Снежное — Красный Луч. Это грозило отсечением Донецкой и Луганской Республик друг от друга и от российской границы — а в этом случае получение какой-либо помощи из РФ становилось невозможным и отходить ополчению и беженцам с Донбасса было бы некуда.

Очевидно, что блокада Славянска, в которой оказались заперты многочисленные и самые боеспособные подразделения ополчения, была выгодна Украине для дальнейших наступательных действий на территории Донбасса. Напротив, прорыв стрелковцев в Донецк поломал украинцам все карты. Ситуация за два месяца развернулась в противоположную сторону: еслив апреле — мае Славянск стягивал на себя все украинские силы, защищая ДНР с севера и дав провести референдумы, то в начале июля, когда Украина очухалась, расчехлила все стволы и погнала все имеющиеся силы на Донбасс, сидение в Славянске становилось ненужным и даже опасным — и для самих славянцев, и для всего ополчения Донбасса. Славянск в такой ситуации оставался одним отдалённым участком фронта (хотя фронта в классическом понимании не было), слабо влияющим на общую военную обстановку в республиках. Да и министр обороны ДНР Стрелков никак не мог управлять оттуда силами ополчения на других участках, где уже становилось горячо. Самым главным аргументом для отступления из Славянска была необходимость сохранить боеспособную бригаду для сохранения всего ополчения и самих республик Донбасса.

Придя в Донецк, Славянская бригада сумела удержать ситуацию на волоске и дала продержаться ДНР (и отчасти ЛНР) до прихода реальной российской помощи.

В одном из интервью Игорь Стрелков, комментируя то, что для противника выход из Славянска был неожиданным, сказал:

Да, он их обескуражил. Ведь у меня был приказ категорический — не сдавать Славянск. А когда я сообщил о том, что намерен выйти, мне несколько раз повторили приказ не выходить, оборонять Славянск до последнего. „Вас обязательно деблокируют, обороняйте Славянск“. Спрашиваю: „Чем поможете?“ Молчание. А у меня — тысяча человек и тысячи членов их семей. Положить их я права не имел. Поэтому я принял решение на прорыв. Глубоко уверен, что, если бы мы не вышли из Славянска, потом не удержали бы и Донецк. Когда мы вошли в Донецк — всё там было замечательно. Сидел киевский мэр, УВД по-прежнему подчинялось Киеву — двоевластие классическое. Город совершенно не был подготовлен к обороне. Блокпосты оборудованы плохо, дороги не перекрыты, можно было зайти как угодно. И сил там было крайне мало, они были раздроблены, разбросаны, никто никому не подчинялся: отдельно была „Русская православная армия“, отдельно — батальон „Восток“, отдельно — „Оплот“. Каждый отряд оборонял свой район, единого управления не было».

Формально сдача города — поражение, — говорит Стрелков. — А то, что по сути вся украинская армия застряла на два с половиной месяца под Славянском — их фактическое стратегическое поражение. Их силы были скованы. Это было колоссальным выигрышем времени для ДНР. Другое дело, что выигрыш этот был либо вообще не использован, либо использован крайне слабо. Без длительной обороны Славянска Донецк пал бы очень быстро. А если бы мы не вышли — практически уверен, что через неделю-другую сдали бы и Донецк. Не могу утверждать, что делалось это специально и что в верхах ДНР реально хотели сдать город. Но к обороне Донецк не был готов совершенно».

Таковы пять основных причин отступления Славянского гарнизона в Донецк.

Безусловно, в ходе обороны Славянска командующим были допущены ошибки. Но вполне вероятно, не будь эти ошибки совершены — рано или поздно сложилась бы та же патовая ситуация. Тогда всё зависело не от тактических решений, верных или ошибочных, а от внешнего фактора, прежде всего — российской поддержки, надежда на которую и подвигла ополчение начать вооружённую борьбу с Украиной.

Первая ошибка была сделана, когда во второй половине апреля не была усилена высота Карачун. Об этом мы уже подробно говорили в первой части книги. Даже несмотря на то, что силы ополчения для этой задачи были недостаточны и что Стрелкову казался очевидным сценарий штурма города, а не его осада (для чего и понадобился Карачун), сдача высоты не перестаёт быть ошибкой.

Вторая ошибка командования — попытка удержания плацдарма под Ямполем, откуда Стрелков ещё надеялся перейти в контрнаступление и отбить Красный Лиман. Командующий понадеялся на низкий моральный дух ВСУ и новую технику, которую ждали из Донецка. В итоге Ямпольский батальон был разбит, и Славянск уже в двадцатых числах июня оказался в оперативном окружении.

Третья ошибка — поздно принятое решение о выходе из Славянска. По словам самого Стрелкова, это нужно было сделать ещё до падения Николаевки и полного окружения. Также своей ошибкой командующий считает выход со второй колонной при отступлении, а не с последней — тогда удалось бы избежать гибели бронегруппы.

8 июля министр обороны ДНР, будучи в Донецке, выступил по телевидению. Он попросил у жителей Славянска прощения за то, что ополченцы не смогли отстоять город. Своё решение он объяснил не только желанием спасти гарнизон, но и нежеланием наблюдать, как город превращается в руины и гибнет всё больше людей.

Вот что Игорь Стрелков рассказал жителям республики о причинах отступления из Славянска:

Славянск с самого начала военных действий являлся своеобразным щитом для Донецка и всей территории ДНР и ЛНР. Мы принимали на себя основной удар, отвлекали силы противника, давали возможность политическому и общественному активу республик, действуя по нашему примеру, взять власть и отстранить ставленников хунты. Поэтому когда мы убедились, что в Донецке и Луганске установилась власть, отвечающая требованиям народа — по формированию государственной самостоятельности, по проведению референдума, созданию собственных вооружённых сил, то наша задача, во многом, была выполнена.

Естественно, Славянск является для меня и для всех вас очень важным городом, с которым нас с вами очень многое сейчас связывает. И если бы у нас была возможность его удержать, мы удерживали бы его как можно дольше. Однако, сложилась военная ситуация, при которой дальнейшее удержание Славянска повлекло бы недопустимые жертвы среди бойцов ополчения. И само удержание города лишалось стратегического и тактического смысла. Противник сосредоточил вокруг города огромное количество бронетанковой техники, противостоять которой без достаточного количества тяжёлого вооружения, артиллерии и, главное, боеприпасов мы долгое время не могли. Шаг за шагом сдерживая противника и выигрывая дни, мы отходили к границам города. И в один прекрасный — вернее, не прекрасный — день мы поняли, что кольцо окружения замкнулось. И тактика противника заключается не в том, чтобы нас атаковать, а в том, чтобы сровнять с землёй город, уничтожая его артиллерией, а потом задавить танками нашу пехоту. Мы понимали, что у нас недостаточно вооружения для противостояния такой тактике. И понимали, что несколько дней противник будет нас уничтожать, а мы даже не сможем нанести ему адекватных потерь.

В этот момент мною персонально было принято решение о том, чтобы спасти гарнизон, спасти город от бессмысленного уничтожения и использовать уже обстрелянные, имеющие боевой опыт подразделения для дальнейшей защиты республики на новых рубежах. Тем более, как мы узнали уже во время выхода из окружения, противник в тот же день занял Артёмовск, выбив оттуда совсем небольшой отряд ополчения, который там находился — поставив под угрозу окружения не только Славянск, но и район Краматорск — Дружковка — Константиновка. Собственно, именно поэтому было принято решение оставить и эти города, поскольку смысла их защищать, находясь в условиях окружения, практически не было. Это привело бы только к ненужным жертвам и ненужным разрушениям».

В заключение этой главы приведём мнения об отступлении участников обороны Славянска.

Дмитрий Жуков, Кедр:

Упрёки в „сдаче“ Славянска несправедливы. Отступление — это один из тактических манёвров в военном деле. Подобные операции не были в нашей истории редкостью — и в Отечественной войне, когда Кутузов оставил Москву и тем самым выиграл тактически, и в Великой Отечественной войне.

Отступление гарнизона хоть и было спонтанным, но вышли организованно и с очень небольшими потерями для подобной операции. Ополчение при выходе из Славянска показало высокую организованность и мобильность. Конечно, это отступление носило вынужденный характер. Глупости о том, что у ополчения якобы были горы оружия и боеприпасов, даже не стоит брать во внимание. Например, в моей роте было три расчёта ПТУР, и каждый с несколькими зарядами против легко бронированной техники, и три РПГ-7 по три-четыре заряда каждый, также против лёгкой брони. Причём наша рота ещё лучше других была укомплектована, так как мы держали самое важное направление — Семёновку. То есть эффективного оружия против танков у нас не было вообще, и было понятно, что больше ничего и не будет. Дорога, по которой мы получали необходимое для ведения боевых действий, была уже занята ВСУ».

Игорь Иванов, Скобарь:

На момент нахождения в Славянске, я не вполне понимал, зачем мы уходим. Когда Стрелков сообщил мне об уходе 4 июля, это был как удар по голове. Честно говоря, было большое разочарование. Мы только что вырвались из Николаевки, где стояли до последнего. Мы были готовы продолжать стоять в Славянске как на последнем рубеже обороны, сражаться за каждый блокпост и за каждый дом. Но я был всего лишь командиром отделения, у которого перед носом было всего 500–700 метров, которые мы обороняли. Я не знал, что происходит на других направлениях, сколько осталось вооружения, что происходит в тылу, в Донецке, будет ли помощь России и т. д. Только командующий видел полную картину.

Потом, поняв всю картину происходящего там, я понял, что Стрелков принял совершенно правильное решение. Смотрю на это как военный историк. Вполне можно сравнить это решение с решением Кутузова оставить Москву. Понятно, что это была другая эпоха и другой масштаб. Но сравнение напрашивается само собой, слишком много совпадений: и Москва тогда была символом Русского мира, и Славянск в те месяцы 2014 года был таким символом. И под Москвой все были готовы умереть за Россию, и в Славянске были такие же настроения. Как Кутузова разные ура-патриоты ругали и обвиняли в сдаче Москвы, так и Стрелкова критикуют за сдачу Славянска, не понимая реальной необходимости отступления и перегруппировки наших сил для продолжения войны за Донбасс».

Даниил Безсонов, Гудвин:

В июне бои были особо активные и ожесточённые, они сопровождались большими потерями наших территорий и закончились полным окружением. Нужно понимать, что по рельефу местности Славянск — это глубокая низменность. Боеприпасы были на исходе. Арта утюжила нас сутки напролёт. Шансов держать оборону не было. А если бы пал Славянск с самой боеспособной частью ополчения Донбасса, то была большая вероятность того, что и другие города падут. Поэтому выход из Славянска в Донецк был более чем обоснованный».

Сергей Дубинский, Хмурый:

По моей информации, Игорю Стрелкову приказывали оставить Славянск ещё 6 мая, через несколько дней после захвата ВСУ горы Карачун. По мнению „старших товарищей“, была угроза, что сопротивление будет быстро и жестоко подавлено. Стрелков тогда отказался уходить, и оборону держали ещё два месяца. И вот 4 июля Стрелков сообщает, что намерен отступать, и ему „наверху“ в этом отказывают. Хотя тогда угроза разгрома уже была более чем реальной. Отказ, видимо, мотивировали тем, что скоро подует „северный ветер“95.

Но времени и запасов, чтобы ждать, не было. Боеприпасов оставалось максимум на неделю, подвозить бы уже не смогли из-за полного окружения. Я через день ездил в Славянск из Краматорска. Из последних пяти поездок туда я по дороге четыре раза попадал под обстрел. Два раза обстреляли из миномётов, один раз обстреляли с вертушки, а когда возвращался в Краматорск 4 июля, то на „дороге жизни“ столкнулся с украинским БТРом, еле тогда ушли».

Эльдар Хасанов, Михайло:

Уход был неизбежен по двум причинам. Первая: ВСУ активно минировали периметр Славянска, и после потери Ямполя, дезертирства роты Минёра и потери Николаевки Славянской бригаде грозило полное окружение с последующим удушением, так как боеприпасов к тяжёлому вооружению практически не осталось. Промедление ещё на сутки или двое — и бригада уже не смогла бы прорваться либо понесла бы огромные потери при прорыве.

Вторая причина. Даже при наличии достаточного количества боеприпасов, нахождение Славянской бригады в окружении не позволило бы имеющимися средствами наносить серьёзные удары по противнику, так как перевес сил был несоразмерным. Одновременно это позволило бы ВСУ, не штурмуя Славянск, небольшими силами держать бригаду под контролем, а часть сил перебросить на другие направления. Учитывая полную неготовность Донецка и других участков обороны к серьёзным боевым действиям, это могло решить исход всей Русской весны не в нашу пользу.

Если проводить исторические аналогии, то давайте винить Кутузова в сдаче Москвы. Или советских военачальников за отступление до Москвы и выходы из окружений во времена ВОВ. Что ж они героически не положили свои дивизии в землю, а прорывались из окружения к своим войскам? Наверно потому, что сидеть в окружении и ждать уничтожения не было смысла? То же касается и Славянска. Мы отступили, чтобы сохранить бригаду и закрепиться на новых рубежах».

Дмитрий Стешин, военный корреспондент:

Вся Славянская операция и „славянское сидение“ были рассчитаны на ввод российских войск на Донбасс. Поэтому, когда ввод отменили, ситуация стала патовой. Разумеется, за две-три недели боёв всех ополченцев в городе бы выбили постепенно. Или взяли бы в плен, после того как закончились боеприпасы.

Ещё два важных момента. Важнейший: Славянск показал жителям Донбасса, что „всё серьёзно“, „настоящая война“, „жалеть никого не будут и договориться не получится“. А такие иллюзии были. Второе: Славянск дал возможность и время собраться и отмобилизоваться ополченцам, заехать спецам-добровольцам и т. д. Он дал время. А на войне время — это самое бесценное».

2. СЛАВЯНСКАЯ БРИГАДА

В первые же дни после выхода из Славянска и других городов на севере ДНР Славянская бригада отправилась на различные участки фронта, которыми со дня на день могли овладеть ВСУ. Все дыры и бреши в обороне — не только в ДНР, но и в ЛНР — военное командование затыкало именно из частей Славянской бригады.

«Оплот» Александра Захарченко защищал в основном сам Донецк и частично подчинялся Игорю Стрелкову. Батальон «Восток» оборонял район Ясиноватой, Авдеевку, Пески и Карловку под Донецком. Руководство батальона в лице Александра Ходаковского Стрелкову не подчинялось, хотя с его бойцами славянцам удавалось наладить взаимодействие.

В столице Стрелковым был оставлен только штаб и комендантская рота. Один батальон, сформированный из краматорского гарнизона, остался в Петровском районе Донецка (юго-западная часть города, бывшая тогда совершенно незащищённой), но позже был на этом направлении сокращён до роты.

Не было на тот момент никаких серьёзных сил и в остальных городах ДНР — Зугрэсе, Шахтёрске, Иловайске, Снежном, Торезе. Практически никто не защищал территорию обеих республик вдоль границы — Степановку, Мариновку, Изварино. Везде было либо неохраняемое пространство, либо обычные блокпосты по двадцать — тридцать человек без тяжёлого вооружения.

Остальные силы Славянской бригады были разбиты на три батальона, один разведбат и отдельные мобильные подразделения. Один батальон был направлен в Шахтёрск, второй в Иловайск и Моспино, третий батальон (Семёновский) в Торез и Снежное. Сводные силы Славянской бригады были направлены к границе с РФ, и славянцы после тяжёлых боёв в Степановке и Мариновке пробили коридор к российской границе (в районе села Дубровка). На участок границы в посёлке Изварино на луганском направлении была направлена рота из краматорского гарнизона. Вышедшие из Краматорска казаки также ушли в Изварино, часть из них уехала в Россию, часть осталась сражаться в ополчении ЛНР.

Боевые действия в Славянске и после отступления по уровню применения огневых средств (танки, артиллерия) доходили до масштаба боёв Второй мировой войны. При этом не было единой линии фронта и крупных войсковых соединений на стороне ополчения, которое представляло собой сводные партизанские отряды и мобильные диверсионные группы.

Это была тактика малых групп, о которой подробно рассказывал в одном из интервью после отъезда из Донбасса Игорь Стрелков:

В военной истории и в военной теории есть понятие „основная тактическая единица“, которая должна выполнять определённые тактические задачи. Чем больше развивается военное дело, чем больше совершенствуется военная техника и растёт огневая мощь подразделений — тем меньше становятся тактические подразделения.

Условно говоря, если те же самые задачи во время Первой мировой войны мог решить батальон со своей огневой мощью, то те же самые задачи во время Великой Отечественной могли решать уже роты. Сейчас же такие же задачи могут решать взводы.

В данном случае количество вооружений и их качество, например скорострельность, стали таковыми, что плотность огня, которую может создать современный взвод, превышает ту плотность, которую мог создать батальон времён Первой мировой. Или, по крайней мере, сравняться с ним.

Соответственно, большие массы людей становятся только большими мишенями, что, собственно, демонстрировалось под Славянском и под Донецком, где намного превосходящие нас по численности и техническому оснащению подразделения украинской армии ничего с нами толком сделать не могли и только несли большие потери. Потери несли за счёт своей скученности, за счёт того, что передвигались большими массами техники, а мы использовали это. Использовали тактику малых групп — подразделение численностью до взвода и меньше. Мы нащупывали противника, сковывали его и вызывали на него огонь нашей артиллерии и миномётов. Из-за этого противник нёс очень большие потери при относительно небольших наших.

И в то же время — чем меньше подразделение, тем по нему тяжелее попасть, особенно в условиях городской застройки. Противник обладал над нами огромным преимуществом в технике, но это превосходство он не мог реализовать, потому что получалась стрельба из пушки по воробьям. Бесполезно применять дивизион „Градов“ против рассредоточенного отделения пехоты. Кого-то, может быть, и заденет, но КПД будет крайне низким».

Конечно, действовать столь малыми силами в условиях больших внешних угроз и внутренних проблем в ДНР было очень тяжело. Часто можно слышать, что Игорь Стрелков, придя в Донецк, должен был взять всю власть в свои руки и устроить диктатуру для мобилизации всех сил и средств на борьбу с противником. Но командующему, по его словам, пришлось выбирать между войной и политикой.

Меня упрекают, что я не навёл там порядок, — говорит Стрелков. — Но у меня был простой выбор, когда я зашёл из Славянска: либо срочно формировать фронт против противника, либо устраивать переворот. Но Донецк на тот момент был совершенно мирный город. Народ загорал, купался, спортсмены тренировались, люди в кафе пили кофе. Как в Москве летом, так и в Донецке было. И меня бы никто не понял, хотя мои солдаты рвались всех этих тыловых арестовать, разогнать. Но я понимал: стоит развернуть гражданскую войну — тут-то нас всех и хлопнут. Я решил, что худой мир лучше доброй войны, и сознательно ушёл от этого».

3. СИЛЫ И ПОТЕРИ СТОРОН

Какие силы и средства были задействованы сторонами в период Славянской эпопеи и какие потери в ходе ожесточённого противостояния понесли украинцы и русские? В этой главе представлены полные данные за весь период обороны Славянска.

Силы

Силы Славянского гарнизона на начало июля составляли примерно 2500 человек. В эту цифру входит ополчение не только в самом Славянске, но и вокруг него, где сражались бойцы ополчения под командованием Игоря Стрелкова: в Краматорске, Николаевке и других небольших городах и посёлках.

Конечно, не все две с половиной тысячи человек были активными участниками боевых действий. Около половины ополченцев стояло на передовой и принимало участие в сражениях, остальные располагались внутри Славянска и других городов, охраняли штабы и ключевые административные здания, работали в тыловых службах связистами, инженерами, медиками, поварами и т. д.

Примерно 70 % ополченцев были местные — из Славянска, Краматорска и других городов Донбасса и всей Украины. Остальные 30 % — добровольцы из РФ и стран СНГ.

Украинские силы на начало июля составляли 15–17 тысяч человек. В эту цифру входит общее количество стянутых сил вокруг Славянска на севере Донецкой области.

Подразделения, части которых участвовали в боях в Славянском, в Краснолиманском и других районах.

От Вооружённых сил Украины:

— 25-я отдельная Днепропетровская воздушно-десантная бригада.

— 95-я аэромобильная бригада (Житомир).

— 79-я аэромобильная бригада (Николаев).

— 24-я отдельная механизированная бригада (Львовская область).

— 93-я механизированная бригада (Днепропетровская область).

— 3-й и 8-й полк спецназа ГУР МО.

От МВД Украины:

— Отдельный полк Национальной гвардии.

— Спецподразделение «Ягуар».

— Спецподразделение «Омега».

От СБУ:

— Спецподразделение «Альфа».

От «Правого сектора»:

— Два добровольческих батальона.

Средства

Бронетехника, артиллерия и вооружение ополчения за весь период обороны Славянска:

— Двадцать единиц бронетехники: БМД-1, БМД-2, пять БМП-2, три танка Т-64, три БТР-80, три БТР-Д, две ИМР-2, две БРДМ-2.

Из них четырнадцать единиц своих и шесть трофейных.

В число своих бронеединиц входит:

— Две БРДМ-2, полученных у частных лиц в Константиновке.

— Две ИМР-2, найденных в хранилище Новокраматорского машиностроительного завода.

— Десять бронемашин с «большой земли» — три танка, пять БМП-2 и два БТР.

В число трофейных бронеединиц входит:

— Пять бронемашин, полученных у 25-й бригады ВСУ 15 апреля: три БТР-Д, БМД-1, БМД-2.

— БТР-80, захваченный в бою на «Рыбхозе» 26 июня.

Из двадцати бронемашин четыре единицы располагалось в Краматорске (два БТР и две ИМР-2), одна единица отправлена в Лисичанск (БМП-2), остальные пятнадцать — в Славянске.

— Девятнадцать единиц артиллерии: три САУ «Нона» и шестнадцать миномётов — десять 82-мм и шесть 120-мм.

Из них шестнадцать единиц своих и три единицы трофейные.

В число своих единиц артиллерии входит:

— Две САУ «Нона» и четырнадцать миномётов — восемь 82-мм и шесть 120-мм.

В число трофейных единиц артиллерии входит:

— Одна САУ «Нона», полученная у 25-й бригады ВСУ 15 апреля.

— Один 82-мм миномёт «Василёк», захваченный в бою в селе Октябрьское 13 мая.

— Один «Василёк», захваченный в бою на «Рыбхозе» 26 июня.

Из девятнадцати единиц артиллерии четыре располагались в Краматорске (одна 120-мм и три 82-мм, включая трофейный «Василёк»), остальные 15 — в Славянске.

Прочее вооружение, частично трофейное, частично доставленное с «большой земли»:

— Зенитно-ракетный комплекс «Стрела-10».

— Пять зенитных орудий ЗУ-32-2.

— Пять ПЗК «Игла».

— Десять крупнокалиберных пулемётов «Утёс».

— Тринадцать гранатомётов АГС-17.

— До 2200 единиц АК, 70 °CКС, 100 ПК, 10 °CВД.

— До 50 различных противотанковых ружей, гранатомётов, ракетных комплексов — ПТР, ПТРС, ПТРД, СПГ, РПГ, РПО, ПТУР, ПТРК («Шмели», «Мухи», «Фаготы» и другие).

Из украинских боевых средств на севере Донецкой области вокруг Славянска было сосредоточено:

— До 300 боевых машин: танков, БМП, БМД, БТР и др.

— До 150 единиц ствольной и реактивной артиллерии калибром от 82-мм до 300-мм: «Гвоздики», «Акации», «Грады», «Смерчи», «Ураганы» и др.

— До 50 единиц боевой авиации: вертолётов Ми-8 и Ми-24, самолётов Су-24, Су-25 и Ан-30.

Точное количество украинских боевых средств указать невозможно. Это примерные округлённые цифры, полученные с помощью открытых источников информации.

Около половины от указанного числа украинской бронетехники, артиллерии и авиации принимало активное участие в боевых действиях, остальные были на боевом дежурстве и во втором и третьем эшелонах в Славянском и Краснолиманском районах.

Потери

Общие потери сторон в живой силе и технике оценить ещё сложнее, чем потери в каждом отдельном бою, по уже указанным в книге причинам: революционный хаос, опора на неточные данные с мест, множество пропавших без вести и пропаганда, занижающая потери в своих рядах и завышающая потери противника.

В течение июня 2014 года и Донецком, и Киевом озвучивались различные цифры потерь. Эти цифры варьируются от нескольких десятков до нескольких сотен человек. Точность любых цифр, озвучиваемых в тот период, можно смело подвергать сомнению, так как подсчёты делались по горячим следам и стороны явно грешили преувеличениями или занижениями реальных потерь.

По приблизительным подсчётам автора на основе сложения потерь в результате каждого крупного боя и артобстрелов, за период обороны Славянска погибло более ста двадцати ополченцев и двухсот мирных жителей.

Самые большие потери среди гражданского населения Славянска были в июне — начале июля в результате ожесточённого артиллерийского огня ВСУ. В этот период гибло не меньше пяти человек в сутки.

Самые большие потери ополчение понесло в результате штурма 2–4 мая (около 14 человек), боёв в Семёновке 5 мая (5 чел.) и 3 июня (больше 10 чел.), артобстрела 8 июня (8 чел.), боя под Ямполем 19 июня (до 10 чел.), 2 июля в Семёновке (5 чел.), 3 июля в Николаевке (до 10 чел.), в ночь на 5 июля при прорыве бронегруппы (больше 10 чел.)

Нам удалось подтвердить гибель только 78 ополченцев — это те, чьи имена точно известны. Из них несколько бойцов известно только по одному имени или позывному. Список погибших приведён в конце книги.

Причины отсутствия полного списка имён погибших:

1) Такие списки в Славянске не велись: не было условий для полного учёта людей, военные действия по большей части имели партизанский характер.

2) Многие ополченцы не называли свои настоящие имена, были известны только по позывным.

3) Много пропавших без вести, особенно при отступлении из Славянска.

4) Некоторые имена погибших отказываются называть родственники, которые находятся на оккупированных территориях и боятся мести украинцев.

5) В период интенсивных артобстрелов многих ополченцев хоронили сразу, установить личность часто не могли из-за отсутствия документов или невозможности опознать останки погибших.

Из двадцати единиц бронетехники ополчение сохранило после отступления из Славянска и Краматорска только три единицы, две из которых добрались до Донецка — БМП-2 и БТР-80 (трофейный). Одна БМП-2 осталась в Лисичанске у Алексея Мозгового.

Остальные бронемашины были либо оставлены неисправными или повреждёнными, либо уничтожены противником. Перечислим эти семнадцать бронеединиц, о которых говорилось в разных частях книги:

— Три БТР-Д. Два из них на начало июня уже использовались в качестве доноров для другой техники. В первой половине июня стоянка бронемашин попала под артобстрел и два БТР-Д были повреждены окончательно. Третий БТР-Д с установленной на нём ЗУ-23-2 подбиты артиллерийским огнём противника в ночь на 5 июля.

— Три танка Т-64. Один из них пришёл в город неисправным, и его пришлось оставить — тащить на буксире при отступлении было проблематично. Второй танк брошен исправным при прорыве бронегруппы в ночь на 5 июля (свалился в овраг). Третий танк при прорыве уничтожен.

— Три БМП-2. Две бронемашины уничтожены при прорыве бронегруппы. Третья БМП-2 прорвалась через блокпост противника, ушла в поля и была брошена исправной.

— Две БМД. БМД-1 уничтожена при прорыве бронегруппы, БМД-2 прорвалась в Краматорск, но была там оставлена повреж-дённой.

— Два БТР-80 оставлены в Краматорске повреждёнными от артиллерийского огня противника.

— Две ИМР-2. Одна машина осталась в Славянске повреждённой после отхода с блокпоста № 5 («Стела») после боя 7 июня. Вторая ИМР-2 была оставлена в Краматорске неисправной.

— Две БРДМ-2 участвовали в боях под Ямполем 19 июня и оставлены там повреждёнными.

Из девятнадцати единиц артиллерии ополчение потеряло только три.

Первая знаменитая «Нона» (трофейная) к началу июля больше не стреляла. Противник её ни разу не подбил, но она была вся посечена осколками. Из-за колоссальных нагрузок у САУ износилась ходовая часть и вышла из строя пушка.

Два 120-мм миномёта было уничтожено в ходе обстрела артиллерийской базы 8 июня.

Остальные шестнадцать миномётов: две «Ноны», два трофейных «Василька» и двенадцать «самоваров»96 — благополучно покинули Славянск и Краматорск.

Потери противника за весь период Славянской эпопеи можно оценить примерно в 350–400 человек. Из них 33 человека погибло в сбитых ополчением четырёх вертолётах и одном самолёте.

Это самые минимальные цифры наших и вражеских потерь. Скорее всего, реальные потери гораздо выше. Но мы опираемся только на данные, о которых можем говорить с высокой степенью вероятности.

О существенном занижении потерь ВСУ украинскими военными говорит, например, следующее. 19 августа 2014 года соцпредседатель правозащитной организации «Солдатские матери Украины» Оксана Стеценко заявила о преднамеренном сокрытии реальных потерь украинцев на Донбассе:

В данные учёта о потерях по секретному распоряжению бывшего секретаря СНБО Андрея Парубия заносят только военных. А количество убитых милиционеров, пограничников, военных из СБУ, нацгвардейцев и добровольцев из территориальных батальонов засекречивают. Я уже не говорю о тех ребятах, которые первыми ушли воевать с „майдана“. К нам обращаются тысячи матерей со всех областей с просьбой найти их сыновей, братьев и мужей. Многие потеряли с ними связь ещё в июне и июле. А военные на все запросы отвечают, что с ними всё в порядке, идёт война и они не могут раскрыть их местонахождение до завершения АТО. Мы сегодня активно взаимодействуем с матерями, остававшимися всё это время в освобождённых районах юго-востока. Они говорят, что только в одном Славянске потери исчислялись сотнями. Тела военных и добровольцев повсюду лежали на улицах. А когда оттуда ушли сепаратисты, всех их свалили в яму и просто засыпали экскаватором, сказав журналистам, что это „массовое захоронение“ убитых сепаратистами местных жителей. В такую жару они уже тогда начали разлагаться. А когда их теперь будут идентифицировать, никто не знает. За последний месяц количество звонков от родственников военнослужащих возросло более чем в 10 раз. По всей видимости, количество потерь пропорционально этому выросло. По нашим данным, в последние недели ежедневно гибнет от 40 до 60 военнослужащих».

Из бронетехники украинцы, по приблизительным подсчётам, за почти три месяца войны вокруг Славянска потеряли (окончательно или временно) до ста восьмидесяти единиц. Из них уничтожено около тридцати, повреждено сто пятьдесят бронеединиц.

6 июля Минобороны Украины сообщило, что военные ремонтники из Николаева восстановили почти сто пятьдесят единиц военной техники, повреждённой на Донбассе.

Большинство БТР и БМП, побывавшие в зоне АТО, имеют повреждения брони от выстрелов из РПГ, пробоины от попадания снайперов и пулемётчиков врага», — заявил тогда украинский офицер.

Учитывая, что «зона АТО» на Донбассе на 90 % приходилась на Славянский и Краснолиманский районы, озвученные цифры потерь техники говорят сами за себя.

При обороне Славянска ополчением было поражено минимум семнадцать воздушных целей противника. Из них точно уничтожено восемь единиц, подбито (повреждено) девять единиц.

Уничтожено:

— Четыре вертолёта Ми-24.

— Три вертолёта Ми-8.

— Один самолёт Ан-30.

Подбито:

— Два вертолёта Ми-8.

— Два вертолёта Ми-24.

— Два самолёта Су-24.

— Три самолёта Су-25.

Ополченцы говорят о гораздо большем числе поражённых и уничтоженных целях, но зафиксировать удалось только семнадцать авиаединиц. Возможно, некоторые из указанных подбитых вертолётов и самолётов были всё-таки сбиты и упали за пределами видимости ополчения, но точной информации по этому поводу нет.

4. ЗНАЧЕНИЕ ОБОРОНЫ СЛАВЯНСКА

Полная оценка восьмидесяти пяти дней Славянска и событий на Донбассе в тот период ещё ждёт своего часа. Это случится только тогда, когда завершится русско-украинская война, когда будет освобождён Славянск, когда сбор данных не будет сопряжён с большими рисками — и специалисты получат условия для полного и всестороннего исследования того, что происходило в Славянске и вокруг в период с 12 апреля по 5 июля 2014 года.

Мы же попытались собрать все имеющиеся на сегодня данные и узнать максимум подробностей от участников обороны Славянска, попутно размышляя о том, почему так вышло и к чему это привело.

Мнением о значении обороны Славянска поделились герои книги.

Дмитрий Жуков (Кедр):

Моё субъективное мнение в том, что оборона Славянска изначально вообще не планировалась. Задача нашей группы из Крыма была в том, чтобы продержаться буквально несколько дней, захватив административные здания, после чего ожидался крымский сценарий по воссоединению с Россией. Но изменившаяся политическая обстановка в России изменила планы и самого Славянска.

Группа Стрелкова стала костяком ополчения, а Славянск — символом русского сопротивления. За эти восемьдесят пять дней группа „Крым“ из 52 человек выросла в 30 раз и вышла из Славянска боеспособной бригадой, которая усилила ополчение на всех остальных участках ДНР».

Даниил Безсонов (Гудвин):

Славянск вытянул на себя и парализовал все самые боеспособные части ВСУ и Нацгвардии Украины, что позволило провести референдумы о независимости как в ДНР, так и в ЛНР. Также Славянск показал, что врага бить можно и нужно. Славянск стал площадкой для создания и накапливания ополчения и дал пример другим городам Донбасса создавать своё. Кроме того, за восемьдесят пять дней участия в обороне, особенно второй половины этого периода, Славянское ополчение приобрело серьёзнейший боевой опыт, что в дальнейшем дало возможность организовать оборону Донецка, объединить вокруг себя всё ополчение Донбасса, вести успешные боевые действия и загонять врага в „котлы“».

Игорь Иванов (Скобарь):

Оборона Славянска имела решающее значение для Донбасса. Если бы мы позволили противнику уничтожить ополчение в Славянске, то уже к середине лета 2014 года ДНР и ЛНР уже вряд ли бы существовали, всё окончилось бы оккупацией. А потом эта волна могла рвануть на Крым. То есть мы задержали украинское наступление не только на Донецк и Луганск, но и на саму Россию, частью которой уже стал Крым. Да, до Киева мы не дошли, Одессу не освободили, даже Мариуполь не взяли. Что уж говорить о Новороссии. Но всё, что могли, мы сделали. Нам нечего стыдиться. Стыдиться надо тем, кто не дал развить успех и свёл героическую борьбу русских Донбасса к договорняку с Киевом, что сделало невозможным освобождение Новороссии».

Сергей Дубинский (Хмурый):

Дело не только в героизме ополчения или полководческих талантах командиров. Нам очень помог идиотизм украинского командования. Украинцы могли спокойно захватить Донецк. И спокойно рассказывать, что Украина контролирует столицу, областной центр, а то, что на севере остался очаг сепаратистов, — ерунда, в ближайшее время оттуда их выбьем. Так бы я на их месте действовал. Но украинцы упёрлись в Славянск и в итоге потеряли время. Очень много времени. Они только где-то в июне очухались и начали пытаться отрезать нас от российской границы. Если бы сделали это на месяц раньше — всё могло бы для нас закончиться очень быстро».

Эльдар Хасанов (Михайло):

Оборона Славянска имеет большое значение по трём причинам. Первое: он стал знаменем сопротивления и инициировал массовое вступление в ополчение добровольцев. Второе: создал реальный плацдарм для сковывания основных сил ВСУ вокруг Славянска и дал возможность организовывать силы ополчения на других участках в ДНР и ЛНР. Третье: позволил создать боеспособную и достаточно хорошо организованную боевую единицу — Славянскую бригаду, что потом позволило организовать оборону Донбасса.

Славянск явил собой не только военный, но и идеологический успех. До и после Славянска ничего подобного на Донбассе не было. Мы показали, что в короткий срок при правильной организации можно создать дееспособное ополчение. Это дало импульс для других очагов сопротивления, хотя и меньшего масштаба. Я считаю, что не было бы Славянска — не было бы ничего. Всегда должна быть сердцевина — идейное вооружённое ядро восстания. Славянск и был таким ядром».

Дмитрий Стешин:

Это была гениальная в своей непредсказуемости военная операция, от начала и до конца. От захвата города, обороны его от десятикратно превосходящих сил противника и до непросчитываемого манёвра с выходом из окружения. Уверен, она попадёт во всю специальную военную литературу и учебники истории».

Оборона Славянска была важна в начальный период Донбасского восстания. Но, по известным словам Энгельса, «оборона есть смерть всякого вооружённого восстания».

В середине лета 2014 года необходимо было переходить от обороны к наступательным действиям, иначе наше вооружённое восстание ждала бы смерть. Поэтому Славянск был оставлен, а сотни закалённых в боях стрелковцев пошли на защиту восстания по всей территории Донбасса.

Но даже объединённые силы ополчения в июле — августе 2014 года сумели лишь удержать ситуацию на волоске, продержаться до подхода «основных сил». Без российской поддержки ополчение бы до осени не удержалось. Долгожданная помощь пришла только в середине августа. Незадолго до этого, 15 августа, Игорь Стрелков был вынужден покинуть Донбасс — видимо, это было одним из условий военной помощи РФ.

В начале августа 2014 года в Кремле прошла закрытая встреча президента Владимира Путина с журналистами — всего было около пятидесяти человек, в том числе тех, кто работал на Донбассе. Путин их внимательно выслушал. Все они буквально хором просили Путина ввести войска на Донбасс и поддержать немногочисленное ополчение, которое противостояло всей украинской армии.

Россия оказала военную помощь, украинские войска были отброшены от российской границы, сотни солдат ВСУ оказались в «котлах» у границы и под Иловайском, оставшиеся войска отброшены до Мариуполя. В начале сентября 2014 года были заключены Минские соглашения.

С тех пор война не закончилась, но приобрела вялотекущий позиционный характер. В январе — феврале 2015 года военные действия вспыхнули с новой силой, но ненадолго — после разгрома украинцев в Донецком аэропорту и под Дебальцевом были заключены вторые Минские соглашения. С тех пор война окончательно приобрела характер Первой мировой — протяжённая линия фронта, регулярные стычки и взаимные обстрелы, но без результата и какого-либо перевеса для обеих сторон.

***

23 июля 2014 года Министерство обороны ДНР учредило медаль «За оборону Славянска»

Медалью награждаются ополченцы, непосредственно принимавшие участие в боевых действиях и в несении боевой службы по защите города, а также гражданские лица, находившиеся в Славянске в период его обороны и своей деятельностью внёсшие весомый вклад в дело его защиты», — говорится в тексте документа, подписанного министром обороны Игорем Стрелковым.

Медалью «За оборону Славянска» под № 0001 награждён гражданин Франции русского происхождения Юрий Юрченко. Медаль ему была вручена Игорем Стрелковым в октябре 2014 года в московском госпитале, где Юрченко находился на лечении после нахождения в плену.

Почему именно Юрий Юрченко был награждён самой первой медалью «За оборону Славянска»? Юрченко объясняет это так:

История с медалью № 0001 объясняется просто. Я знал о том, что был представлен к этому награждению (как и все участники обороны Славянска) ещё в начале августа в Донецке. Но с уходом из руководства ДНР Стрелкова и его людей это представление заглохло, и я о нём забыл. В январе 2015 года ко мне в госпиталь приехал Стрелков и вручил мне эту медаль, не оговаривая никаких особых заслуг — как обычному рядовому ополченцу-славянцу. Когда он уже ушёл, я обнаружил, что мне была вручена медаль под № 0001. Я понял, что Стрелков мне отдал свою медаль. Просто потому, что другого экземпляра медали у него на тот момент не было. Позже Стрелков выдал мне подписанное им официальное удостоверение, подтверждающее награждение этой медалью с пометкой „личное вручение“».

Автор этой книги получил медаль «За оборону Славянска» под номером 0506 в октябре 2014 года.

Награждённые участники обороны Славянска по праву гордятся этой медалью. Но чувство гордости смешано с чувством горечи, ведь этот город, ставший колыбелью русского восстания, пришлось оставить, и он по сей день находится в оккупации. С точки зрения военной истории ничего необычного и зазорного в отступлении из Славянска нет. Это было шагом абсолютно логичным и оправданным, и квалифицировать его как бегство или поражение нельзя. Но с точки зрения символизма и судеб многих людей — уход из Славянска был, конечно, событием болезненным, так что участники обороны и большинство жителей города тяжело переживают этот факт.

Донбасская война ещё далека от завершения. Да, за несколько лет в Донецкой и Луганской Республиках были созданы полноценные Вооружённые силы, и это уже далеко не партизанские отряды славянского периода, но ситуация в Новороссии зависит в первую очередь не от вооружённых формирований, а от большой политики. Донбасс ждёт, когда сложатся благоприятные политические условия (прежде всего в России) для продолжения русской национально-освободительной борьбы.

Славянск ждёт своего освобождения.

Послесловие

На момент начала войны мне было двадцать восемь лет. Мои политические взгляды оформились за много лет до этого, и существенной частью моего мировоззрения всегда был русский национализм. Одной из ключевых, базовых идей русского национализма является необходимость воссоединения разделённой русской нации в российском государстве. Разделённой, в том числе, искусственной российско-украинской границей.

Об этой проблеме современные русские националисты говорили четверть века. Задача объединения русских земель и расколотогорусского этноса была одним из главных пунктов наших программных политических документов.

Но всё это была пусть и важная, но сугубо теоретическая деятельность. Максимум, что мы могли делать на практике — печатать листовки, проводить митинги и учиться стрельбе в тирах и на полигонах. Мы хотели действовать, но не видели для этого практических условий и реальных возможностей.

В 2014 году окно возможностей открылось, и в него бурным потоком хлынули тысячи русских людей, которые годами, а то и десятилетиями жили ожиданием своего часа.

И вот этот час настал. Наступила Русская весна. Густой, казавшийся бесконечным мрак рассеялся, и яркий свет национального пробуждения залил Россию и души миллионов русских людей.

Что бы ни говорили либеральные СМИ о российских добровольцах 2014 года, никакая «рука Кремля» нас не направляла. Мы шли на Донбасс сами и действовали сами. И очень многого добились.

Конечно, многие наши ожидания и надежды не оправдались. Новороссия всё ещё не освобождена, Славянск был оставлен, часть территории Донбасса до сих пор под оккупацией.

Но произошедшее в 2014 году, по сравнению с застоем пятилетней давности, — это уже колоссальный прорыв. Крым воссоединился с Россией, часть Донбасса стала независимой от антироссийской Украины, тысячи русских людей получили опыт национально-освободительной борьбы. И не только опыт, но и вкус борьбы: люди поняли, что так действовать можно и нужно, почувствовали, как «аппетит приходит во время еды». Да, русские разожгли в себе национальный аппетит (после 2014 года смириться с утратой русских земель на Украине, в Белоруссии и в других русских регионах мы уже никогда не сможем). Русские преодолели в себе гнетущее чувство национальной неполноценности (засевшее в нас с начала девяностых), русские доказали себе и всему миру, что мы есть, что русские — вернулись.

Возникшую на Донбассе атмосферу национального воодушевления, единения и братства мы называем «духом четырнадцатого». Этот дух всего за несколько недель сделал из абсолютно разных и никак не подготовленных к войне людей мотивированное, монолитное, крепко спаянное войско. В него входят все — и те, кто держал передовые рубежи, и те, кто поддерживал восстание из России. Именно этот национальный «дух четырнадцатого» позволил сдерживать и не раз побеждать многократно превосходящие силы врага.

85 дней Славянска — долгожданный триумф русского духа.

Какой бы тяжёлой и кровавой ни была война, большинство стрелковцев всегда будут вспоминать время обороны Славянска как одни из лучших дней своей жизни, потому что именно там они прожили наиболее осмысленные дни, пережили наивысшее напряжение сил и духа, проявили чудеса храбрости и самопожертвования ради друг друга и во имя нашей высшей ценности — России.

Список погибших защитников Славянска

Аванесян Рубен Робертович

16.07.1985—13.04.2014

Афонин Андрей Николаевич

14.09.1968—02.05.2014

Бондаренко Станислав Григорьевич

26.08.1971–23.05.2014

Буров Василий Иванович

09.09.1968—29.05.2014

Гарбузенко Сергей Сергеевич

12.03.1994—28.06.2014

Горелов Дмитрий

??.??.?? — 21.06.2014

Гришин Сергей Александрович

28.03.1978—13.05.2014

Гулецкий Дмитрий

08.01.1954—04.07.2014

Даниленко Виктор Николаевич

09.04.1957—21.06.2014

Дмитриев Александр Владимирович

10.04.1958—05.07.2014

Долгих ДмитрийАлександрович

15.05.1990–19.06.2014

Ефименко Владимир Геннадиевич

02.12.1981–03.06.2014

Ефремов Матвей Сергеевич

04.11.1978–02.07.2014

Журиков Сергей Николаевич

21.11.1980–02.05.2014

Изотова Юлия Игоревна

01.11.1992–03.05.2014

Ищенко Александр Викторович

??.??.1969–23.05.2014

Клоков Виталий Николаевич

09.08.1993–02.07.2014

Кравченко Олег Владимирович

05.02.1969–03.07.2014

Кулагов Виктор Павлович

02.01.1992–02.06.2014

Кухно Владимир Дмитриевич

30.01.1971–05.05.2014

Лемец Алексей Валерьевич

24.01.1983–19.06.2014

Линченко Ростислав Андреевич

22.02.1992–15.06.2014

Лубенец Александр Владимирович

29.04.1992–24.04.2014

Майкова Татьяна Николаевна

13.10.1973–14.06.2014

Мельников Владимир

??.??.1960–02.07.2014

Павелко Павел Павлович

17.05.1972–20.04.2014

Павлов Валерий Вячеславович

18.02.1984–02.05.2014

Парсегов Валерий Борисович

29.09.1964–05.05.2014

Пархоменко Александр Николаевич

18.03.1972–05.05.2014

Рудаков Вячеслав Валерьевич

27.09.1977–05.05.2014

Руденко Сергей Тихонович

23.02.1957–20.04.2014

Саматов Юрий Сайфуллович

22.09.1961–05.07.2014

Сиганов Александр Сергеевич

20.06.1990–20.04.2014

Сорокин Андрей Демьянович

10.11.1983–19.06.2014

Стеблий Сергей Александрович

12.05.1979–03.06.2014

Фартовый

??.??.??–05.07.2014

Червяков Вячеслав Викторович

08.09.1986–26.06.2014

Шестак Ярослав Евгеньевич

29.04.1982–03.06.2014

Андрей

??.??.??–03.06.2014

Бардачев Александр Викторович

23.11.1978–??.07.2014

Борейко Анатолий Петрович

??.??.??–07.06.2014

Василиогло Александр Викторович

13.07.1975–08.06.2014

Гальченко Александр Васильевич

11.12.1956–05.07.2014

Горбунов Сергей Леонидович

20.10.1976–08.06.2014

Гордиенко Юрий

??.??.??–08.06.2014

Горецкий Александр

??.??.??–03.06.2014

Горяинов Валерий

??.??.?? — ??.04.2014

Гун

??.??.??–15.06.2014

Дорохова Лидия

??.??.1991–??.05.2014

Древаль Андрей Геннадиевич

04.11.1969–03.06.2014

Евгений Гайдук

??.??.??–05.07.2014

Жирнов Роман Владимирович

13.03.1990–??.06.2014

Забора Игорь Иванович

23.09.1967–03.07.14

Зайцев Олег Олегович

27.06.1968–01.06.2014

Иванов Константин Олегович

28.01.1968–05.05.2014

Карпов Николай Петрович

08.12.1978–05.07.2014

Касьянов Алексей Иванович

28.07.1975–03.06.2014

Киселёв Андрей

??.??.??–25.04.2014

Колесников Юрий Анатольевич (Дизель)

??.??.??–08.06.2014

Краснов Александр Александрович

21.04.1985–20.04.2014

Краснощёков Александр Николаевич

??.??.1975–08.06.2014

Кулинич Максим Владимирович

06.11.1985–03.06.2014

Ластовченко Анатолий Иванович

06.12.1958–27.04.2014

Левенец Андрей Павлович

16.08.1980–08.06.2014

Литвиненко Анатолий Викторович

28.11.1973–08.06.2014

Мялкин Анатолий Владимирович

27.04.1973–03.06.2014

Пискарёв Андрей Олегович

31.01.1967–19.06.2014

Сокуров Виталий Михайлович

15.06.1970–02.07.2014

Соловий Андрей Михайлович

13.03.1972–03.06.2014

Суров Игорь Владимирович

??.??.??–19.06.2014

Ткачёв Максим

??.??.1979–03.07.2014

Томах Станислав

??.??.1980–??.07.2014

Трофимов Николай Викторович

17.12.1976–20.06.2014

Француз

??.??.??–05.07.2014

Циклоп

??.??.??–05.07.2014

Чигиров Александр Игоревич

22.03.1976–08.06.2014

Юрко Виктор Викторович

??.??.?? — ??.??.??

Яровой Сергей Борисович

12.06.1966–04.07.2014

Примечания

1. Кучма Л. Д. Украина — не Россия. М.: Время, 2003.

2. Зыгарь М. В. Вся кремлёвская рать. Краткая история современной России. М.: Интеллектуальная литература, 2018.

3. Термин «Русская весна» был предложен и впервые использован публицистом Егором Холмогоровым.

4. ОГА — областная государственная администрация, СБУ — Служба безопасности Украины (аналог российской ФСБ).

5. НКО — некоммерческая организация.

6. Губарев П. Ю. Факел Новороссии. М.: Питер, 2016.

7. Сергей Цыплаков — историк, в студенческие годы был активистом русского движения на Донбассе, имел опыт уличной политики и организации избирательных кампаний.

8. Так в ополчении называли российскую территорию.

9. Сотрудники спецслужб зачастую берут себе псевдонимы, когда работают в регионах со сложной оперативной обстановкой.

10. Норин Е. Крепость Славянск // Спутник и Погром (sputnikipogrom.com).

11. Глава Донецкой Народной Республики с ноября 2014 года по август 2018. 31 августа 2018 погиб в результате взрыва бомбы, заложенной неизвестными в ресторане «Сепар» в центре Донецка.

12. Согласно традиционному делению российского политикума на «либеральную» и «патриотическую» части.

13. Автор настаивает именно на таком обозначении Донбасской войны, которая является формой борьбы русской и украинской идентичностей.

14. Здесь Бородай подтверждает, что по изначальному плану пунктом назначения Крымской роты должен был стать именно Шахтёрск.

15. АКСУ — 5,45-мм автомат Калашникова складной укороченный, в основном используется в подразделениях МВД и охранных структурах.

16. БТР — бронированный транспортёр.

17. «Ну, русские, держитесь!»

18. «Беркут» — спецподразделение МВД Украины.

19. ГУР — главное управление разведки Министерства обороны Украины.

20. ПБС — прибор бесшумной стрельбы.

21. РПК — 7,62-мм ручной пулемёт Калашникова.

22. Автор книги не разделяет этот подход, считая Украину и украинскую нацию искусственным и враждебным России явлением (о чём мы говорили в начале книги), которое следует упразднить, а русских Украины вместе с её территорией вернуть в Россию. Впрочем, упомянутая тактика Абвера и других ополченцев имеет свою логику.

23. РД — рюкзак десантника.

24. БМД-1 — боевая машина десантная.

25. САУ «Нона» — 120-мм самоходная артиллерийская установка.

26. БТР-Д — бронетранспортёр десантный.

27. Ныне подполковник армии ДНР и депутат Народного совета ДНР.

28. «Зрада» на укр. языке — измена, предательство, «перемога» — победа.

29. РПГ-7 — ручной противотанковый гранатомёт многоразового применения.

30. ПТУР — противотанковая управляемая ракета.

31. ПЗРК «Игла» — переносной зенитный ракетный комплекс, предназначенный для поражения воздушных целей.

32. 73-мм пушка у БМД-1 и 30-мм пушка у БМД-2.

33. Ещё одно популярное обозначение радикалов «Правого сектора».

34. «Таблетками» называют вместительные УАЗы, часто используемые в военных и медицинских целях.

35. ПТРК — противотанковый ракетный комплекс.

36. ОБСЕ — организация по безопасности и сотрудничеству в Европе.

37. Денис Пушилин на тот момент был сопредседателем временного правительства, которое готовило референдум о независимости ДНР 11 мая.

38. ПВО — противовоздушная оборона.

39. СВД — 7,62-мм снайперская винтовка Драгунова.

40. РПГ-18 — реактивный противотанковый гранатомёт.

41. Как правило, блокпосты именуются по названию мест, где они расположены.

42. Правда, он описывает не майские события под Славянском, а свой первый бой под Ямполем 19 июня.

43. Подствольный гранатомёт, устанавливаемый на автомат Калашникова и др. стрелковое оружие.

44. КПВТ — крупнокалиберный пулемёт Владимирова танковый.

45. На тот момент ополченцы, как и украинцы, также полагали, что это была засада. Говоря о соотношении сил один к пяти, Стрелков, видимо, имел в виду только группу Медведя и Моторолы, не учитывая находящихся с другой стороны развилки группы Волка и Душмана, которые были там без ведома командующего.

46. Сушка — самолёт Су-25.

47. ПТР — противотанковое ружьё.

48. АГС — автоматический гранатомёт станковый.

49. «Утёс» — 12,7-мм крупнокалиберный пулемёт.

50. Норин Е. Моторола: самые знаменитые битвы // Спутник и Погром (sputnikipogrom.com).

51. «Абвер» — орган военной разведки и контрразведки Германии в 1919–1944 годах.

52. Лесистая местность, густые заросли.

53. ПТРС — противотанковое самозарядное ружьё системы Симонова (1941 года).

54. «Шмель» — реактивный огнемёт одноразового применения.

55. Позывной взят после службы автора на корабле Морских частей Пограничных войск РФ в 2004–06 годах.

56. Организация занимается борьбой с рабством в республиках Северного Кавказа и другими общественными инициативами.

57. СКС — 7,62-мм самозарядный карабин Симонова.

58. vk.com/strelkov_info

59. БРДМ-2 — бронированная разведывательно-дозорная машина.

60. Стрингер — журналист, внештатный корреспондент, который сотрудничает с одним или несколькими информационными агентствами в индивидуальном порядке. Такая работа, особенно в горячих точках, как правило, хорошо оплачивается.

61. На военной терминологии «груз 200» — погибшие, «300» — раненые.

62. Артиллерийская батарея состоит из 3 или 4 орудий.

63. РСЗО — реактивная система залпового огня — «Град», «Смерч», «Ураган» и др.

64. НУРС — неуправляемый реактивный снаряд.

65. Норин Е. Крепость Славянск // Спутник и Погром (sputnikipogrom.com).

66. Зушка — 23-мм зенитная установка из двух авиационных пушек.

67. Георгиевский крест ДНР был учреждён 29 мая 2014 года по инициативе министра обороны Стрелкова и является высшей воинской наградой в ДНР.

68. «Крокодил» — вертолёт Ми-24.

69. Боцман приехал из Запорожья вместе с упоминавшимся выше Кирпичом. Оба служили вместе до середины 2016 года в Славянской бригаде, потом уволились и уехали в РФ.

70. Что несколько странно: произошедшее в Киеве Россия назвала незаконным переворотом, а пришедшего в результате этого переворота к власти главу государства признала.

71. ОУН — организация украинских националистов.

72. Здесь и далее указано количество бойцов за весь период, т. е. к концу обороны Славянска на начало июля.

73. Красный Мост — название посёлка между Былбасовкой и Андреевкой.

74. РЭБ — радиоэлектронная борьба.

75. Военная наука об искусственных закрытиях и преградах, усиливающих расположение войск во время боя.

76. ДШК — 12,7-мм Дегтярёва — Шпагина крупнокалиберный пулемёт.

77. ППШ — 7,62-мм пистолет-пулемёт Шпагина 1940 года.

78. ИМР-2 — инженерная машина разграждения.

79. Демилитаризованная техника со снятым вооружением и списанная для гражданского использования.

80. «Дедушкой русского спецназа» называют легендарного военного деятеля Илью Старинова, скончавшегося в 2000 году.

81. СПГ-9 — станковый противотанковый гранатомёт «Копьё» 1963 года.

82. 24-я ОМБР — отдельная механизированная бригада 24 МБР, расквартированная в городе Яворов Львовской области, укомплектована выходцами с Западной Украины, многие из которых всегда питали неприязнь к «сепаратистам» Донбасса.

83. В ходе боя 19 июня майор Ляшенко погиб.

84. «Реостат» — машина разведки и управления огнём артиллерии.

85. 2С3 — 152-мм самоходная гаубица «Акация».

86. «Смерч» — 300-мм реактивная система залпового огня.

87. РОВС — русская воинская организация, созданная в 1924 году в Белой эмиграции и существующая и поныне.

88. Так маркировали украинцы всю свою технику и автомобили.

89. МУВ — минный универсальный взрыватель.

90. УЗРГМ — унифицированный запал ручной гранаты.

91. См.: Юрченко Ю. Мы вернёмся! // Новороссия. № 6 (18 июля 2014).

92. БТГ — батальонно-тактическая группа.

93. Прилепин З. Всё, что должно разрешиться… Хроника идущей войны. М.: АСТ, 2016.

94. Павел Дрёмов — один из самых популярных народных командиров первых двух лет Донбасской войны, погиб в результате подрыва автомобиля неизвестными 12 декабря 2015 года.

95. «Северный ветер» — эвфемизм, которым ополченцы обозначали российскую военную помощь. Говорить об этой помощи (пришедшей во второй половине августа 2014 года) прямо было не принято, чтобы «не подставлять Россию перед Западом». Впрочем, ни для кого в мире это секретом не было, да и участники Донбасской войны со временем прямо или косвенно участие российских войск в войне признавали.

96. Со времён ВОВ носимые миномёты на военном сленге называют «самоварами», а мины к ним «угольками».

Оглавление

Предисловие

Вступление

  1. Начало

  2. Донбасс и Новороссия

  3. Русская весна3

  4. Сведения о войне в Славянске

ЧАСТЬ I. 12 апреля - 1 мая

  1. КРЫМСКАЯ РОТА

  2. «ОНИ ПРИШЛИ, ЧТОБЫ ВОЕВАТЬ»

  3. СЛАВЯНСК

  4. ИГОРЬ СТРЕЛКОВ

  5. КТО СТОЯЛ ЗА СТРЕЛКОМ?

  6. СЛАВЯНСКИЙ ГАРНИЗОН

  7. ЗА РОССИЮ!

  8. НАЧАЛО АТО И РАЗГРОМ «АЛЬФЫ»

  9. ПО РАЗНЫЕ СТОРОНЫ БАРРИКАД

  10. РАЗОРУЖЕНИЕ ДЕСАНТНИКОВ

  11. ТРОФЕЙНАЯ БРОНЕТЕХНИКА

  12. КРОВАВАЯ ПАСХА

  13. ЗАТИШЬЕ ПЕРЕД БУРЕЙ

  14. СТРЕЛКОВ СНИМАЕТ МАСКУ

ЧАСТЬ II. 2 мая - 3 июня

  1. БОЛЬШОЙ ШТУРМ

  2. «ЧЁРНАЯ СМЕРТЬ»

  3. ДАННЫЕ О ПОТЕРЯХ

  4. ПРОВАЛ НАСТУПЛЕНИЯ

  5. БОЙ В СЕМЁНОВКЕ

  6. ЛЕГЕНДАРНЫЕ ОПОЛЧЕНЦЫ

  7. МОТОРОЛА

  8. ПАВЕЛ ГУБАРЕВ

  9. ДЕНЬ ПОБЕДЫ

  10. РЕФЕРЕНДУМ

  11. ОПОЛЧЕНИЕ АТАКУЕТ

  12. ДОБРОВОЛЬЧЕСКОЕ ДВИЖЕНИЕ

  13. АРТИЛЛЕРИЙСКИЙ ТЕРРОР

  14. СЕМЁНОВСКАЯ «ПСИХУШКА»

  15. ХМУРЫЙ

  16. ПО ЗАКОНАМ ВОЕННОГО ВРЕМЕНИ

  17. ВЕРТОЛЁТ КУЛЬЧИЦКОГО И СЛУЖБА ПВО

  18. ШТУРМ СЕМЁНОВКИ

  19. ПОЛИТИЧЕСКИЙ КОНТЕКСТ

ЧАСТЬ III. 4 июня - 5 июля

  1. ОБОРОНА СЛАВЯНСКА

  2. НАЧАЛЬНИК ШТАБА

  3. БРОНЕТЕХНИКА И ВООРУЖЕНИЕ

  4. СДАЧА КРАСНОГО ЛИМАНА

  5. БОЙ У СТЕЛЫ

  6. «КРОВАВАЯ ТРОИЦА»

  7. «ГОРОД УМИРАЕТ»

  8. РАЗГРОМ ПОД ЯМПОЛЕМ

  9. «ПЕРЕМИРИЕ»

  10. АТАКА НА «РЫБХОЗ»

  11. ПАДЕНИЕ НИКОЛАЕВКИ

  12. ТАНКИ В СЕМЁНОВКЕ

  13. ПРОРЫВ ИЗ ОКРУЖЕНИЯ

  14. ГИБЕЛЬ БРОНЕГРУППЫ

Заключение 

  1. ПОЧЕМУ БЫЛ ОСТАВЛЕН СЛАВЯНСК

  2. СЛАВЯНСКАЯ БРИГАДА

  3. СИЛЫ И ПОТЕРИ СТОРОН

  4. ЗНАЧЕНИЕ ОБОРОНЫ СЛАВЯНСКА

Послесловие

Список погибших защитников Славянска

Примечания