Случилось так, что Алиане закинули поздно ночью. Вокруг было темно и холодно, под ногами хрустел снежный наст. Недружелюбная, но не агрессивная планета – так он охарактеризовал ее для себя – десятая в этом забросе, и последняя. Ничего примечательного в ней особо не было, за исключением того, что количество воды, пригодной для питья, превышало все мыслимые пределы. Собственно это и была одна из причин почему он оказался здесь, но мысленно свыкнуться с этим было не так просто.
Сомнительного вида техзадание Совета по Культуре, упакованное в пластиковый чехол, болталось в полупустом контейнере за спиной, напоминая, что собираться пришлось в спешке.
Вместо привычной навигации, загруженной в персональный браслет – нелепейшая карта, которая при просмотре превращалась в бумажное одеяло. Он доставал ее пару раз, но сориентироваться решительно не мог. Удивительное дело: на карте на было привязки к составу воздуха, ориентироваться нужно было исключительно по расположению магнитных полюсов. Где находятся эти самые полюса должна была подсказать круглая коробочка со стрелкой. Но то ли он неправильно ей пользовался (хотя читал перед забросом всю ту тягомотину, которую обычно передавал ему отдел интеграций), то ли она просто сломалась от холода и стрелка позабыв, как вращаться вокруг своей оси, недвижно смотрела в любую сторону, какую захочется. Так или иначе пришлось использовать опыт и включать сообразительность, которые ему, как исследователю, должны были быть априори присущи.
«Несмотря на холод, – размышлял Алиане – ветер был довольно теплый, из чего гипотетически можно сделать вывод, что дует он вероятнее не с северного полюса».
Тогда он в третий раз открыл примитивную карту и включил светодиод, располагавшийся в центре головного убора. Определив, что судя по всему путь лежал на северо-восток, он убрал карту обратно в карман и двинулся в сторону, которая по его убеждению подходила под это направление.
Наст под ногами хрустел и звук этот напоминал работающую станцию по очистке воздуха. Можно сказать, что в какой-то мере это был приятный звук, поскольку напоминал о доме. Вероятно, такие мысли были сигналом к тому, чтобы задуматься об окончании таких вот авантюрных вылазок. Желание лучше узнать себя и постичь природу своих собственных мыслей постепенно начинало перевешивать жажду узнать нечто новое за пределами родной цивилизации. А тот риск, что когда-то разгонял кровь и заставлял находить в себе силы для новых забросов уже не казался таким привлекательным. Не то чтобы страх мешал вновь почувствовать радостный момент неизведанного, но скорее чувства притупились.
Между тем начинало светать и холодная незнакомая звезда проникновенно заглядывала в глаза пришельцу словно пытаясь познакомиться.
Алиане в это время вспомнил, что не только карта отвратительно пахла архаичностью. Конспирологический отдел, по мнению Алиане совершенно бесполезный, получил не так давно новый грант. В этой связи белохалатные с такой рьяной готовностью принялись реализовывать самые тайные свои фантазии, что прыгнули выше своих высоких лысых лбов.
Вместо привычных датчиков жизнеобеспечения с предустановленными на плечо инъекторами – бестолковая аптечка, в которой лежали блистеры с таблетками и бинты с дезинфицирующей жидкостью. Вместо светозащитных очков – козырек шерстяной шапки. Одежда, крайне неудобная, была сделана из меха животных. А нижняя часть обуви из резины!
Безусловно, Алиане, знал, что на 3202 будет холодно, что он попадет в зимнюю часть планеты, но почему не надеть банальный термокостюм с умной системой терморегуляции. А там поверх него простую незамысловатую одежду, стилизованную под местный колорит.
Но конспирологический отдел, вечно ищущий проблему там где ее нет, естественно смог обосновать перед Советом все эти и многие другие причудливые вещи, которые ему, Алиане, теперь предстояло использовать в своей миссии.
Вместе с тем с немалым облегчением вспомнил он, что А52 хотел выбить средства на так называемые мимикрические изыскания и пытался заставить надеть его еще и лыжи – две деревянные пластины, куда можно было засунуть ноги и скользить по поверхности земли. А52 очень убедительно распинался перед директором проекта, но тот, к облегчению Алиане, лишь покачал головой, бросив какой-то печальный и одновременно сочувствующий взгляд на седеющего А52.
Когда Алиане поднял голову и огляделся по сторонам было уже достаточно светло, чтобы разглядеть едва различимые черные силуэты на бескрайнем снежном поле. Идти было не близко и он принялся повторять про себя легенду, которую ему придумал директор проекта: «я иду из Михалёво в … как там его, – он достал карту, – в Ануфриево. Кто вообще дает такие название поселениям? Не проще было бы из 3612 в 4223? Зачем и кому понадобились эти нелепые сочетания букв». Алиане не без радости отметил, что попытка конспирологического отдела заставить его выучить местный язык для большей аутентичности и погружения в проект провалилась и теперь он мог не страдать от того, что можно утонуть в бесконечном буквенном потоке образующем совсем уж невразумительные слова, даже по мнению автотранслитера, надежно прикрепленного в ушной раковине.
«Итак, – продолжал он, – мне нужен местный староста, чтобы узнать, по какой причине он не отправил три машины дров в Михалёво, поскольку эти дрова принадлежали не только их поселению. Вот распоряжение Министерства по делам поселений. Что еще за министерство по делам поселений? А, – махнул рукой Алиане, – белохалатным виднее. В общем, три машины дров».
В голове Алиане всплыли образы гигантских орбитальных танкеров, перевозящих грузы со станции на станцию. И вот эти самые танкеры, выходит, должны были перевозить «дрова». Он посмотрел, естественно, этимологию слова перед отправкой, но все еще слабо верил, что оно означает топливо из растений. Из этих прекрасных созданий природы, которые так щедро делятся кислородом и пищей на всех колониях. Впрочем, чему удивляться: если он напялил на себя одежду из мертвых животных, почему бы не жечь замечательные растения, чтобы создать пару капель энергии. Он снова вздохнул, и постаравшись вытряхнуть из головы все мысли не имевшие отношения к его миссии ускорил шаг, твердо намереваясь вступить в контакт.
Когда он приблизился на достаточное расстояние, чтобы как следует разглядеть первых встреченных людей, они сидели на спасранцах, уткнувшись взглядом себе в ноги. Алиане подошел так, чтобы встать между первым и вторым на примерно одинаковом расстоянии. Заговорив, он постарался максимально отстраниться от своей личности, и стать человеком с 3202.
– Я желаю вам доброго дня и рад приветствовать вас хорошие друзья! – продекламировал Алиане, как можно естественнее, старясь медленно выговаривать слова для того чтобы синтезатор успевал убирать акцент. Он знал что через какое-то время система адаптируется и можно будет говорить быстрее.
– Здаров.
«Очень лаконично». – Подумал Алиане и порадовался, что пока не нужно сильно вникать в смысл сказанного.
Люди эти, заметно сосредоточенные, вызывали у Алиане противоречивые чувства. С одной стороны, сидящие были собраны и явно озадачены. А с другой – весь их неряшливый вид разбивал всю серьезность происходящего на множество гротескных осколков, в которых отражался сам Алиане не позволяющий себе даже тени улыбки.
– Далеко ли до Ануфриево? – поинтересовался он робко, боясь нарушить концентрацию молчаливых собеседников.
Мужчина, тот, который поздоровался, нехотя поднял голову на вопрошающего и медленно, словно стараясь сбросить с себя морок, указал в неопределенном направлении:
– Километров сорок.
Достав из-за пазухи прямоугольную бумажную упаковку, он извлек оттуда бело-желтую гильзу, похожую на апробатор и хмыкнув, вставил ее себе прямо в рот. Алиане поежился, совершенно не представляя, что сейчас может произойти. На всякий случай он сделал шаг назад и рефлекторно потянулся к браслету. Мужчина, неожиданно ловким движением извлек из бокового кармана прозрачный флакон и прокрутив пару раз колесиком, по оси закрепленным сверху, извлек искру от которой загорелось небольшое пламя. После чего, к совершенному недоумению Алиане, поджег гильзу и стал втягивать в себя густой дым, исходящий из ее сопла.
Глядя на происходящее, Алиане нервно перешагивал с ноги на ногу. Изумленный, он, наконец, перевел зачарованный взгляд с дымящего во всю мужчины на его соседа. В этот момент он разглядел вокруг чего сидели эти странные люди. В промерзшей земле были проделаны аккуратные отверстия, а рядом с ними лежали небольшие пластиковые приспособления вроде указок, к которым крепилась нитка, скрывающаяся в этих самых отверстиях.
«Что-то тут совсем не ладно, – подумал Алиане, – похоже на какую-то странную церемонию. В пользу этой догадки говорили и используемые благовония, если только можно было так выразиться относительно этих отвратительно пахнущих палочек. И эта немногословность: словно боятся нарушить ритуал».
Его размышления прервал голос второго церемониймейстера:
– Ты че, пешком что ль собрался до Ануфрийки топать? Я чего-то то ни мотособаки, ни снегохода не наблюдаю, закинули тебя никак?
Алиане вздрогнул от неожиданного вопроса. Ему стало не по себе от мысли, что его так сразу раскрыли. Откуда он мог узнать, что его закинули, и что еще за мотособаку имеет в виду. Дома, в Великом парке, он видел таких животных: очень милые, добродушные, но совершенно бесполезные. Какое отношение могла иметь эта собака к его забросу решительно было непонятно.
«Возможно, – предположил Алиане, – если запрячь нескольких животных, а в сани поставить мотор…».
– Я пешком, – впервые улыбнувшись, ответил Алиане, – я один.
Сделав небольшую паузу, он добавил:
– Без собак.
Второй усмехнулся:
– Ну-ну. Будешь до завтра шагать. Михалыч, – он обратился к первому, – есть в шишкотрясе место еще?
– Найдем, – не глядя отмахнулся Михалыч.
– Слышал? – Спросил второй, – найдем.
И он снова повернулся к своему отверстию в промерзшей земле.
Алиане стоял рядом с ними и судорожно соображал. Его аналитические способности подсказывали, что все вроде бы идет неплохо и по всей видимости ему просто предложили на каком-то местном виде транспорта довезти до пункта назначения. К тому же, рассчитав расстояние, переведя местные километры в стандартные единицы, он понял, что идти действительно придется довольно долго. В то же время он думал, что невольно станет соучастником чуждого ему ритуала, в котором он, возможно, должен принять непосредственное участие, как того требовал обычай этих мест. Однако выудить из памяти или даже представить себе ритуал, который бы содержал увиденное не представлялось возможным. Он стал перебирать все известные ему ритуалы древних цивилизаций, в которых были задействованы благовония, палки с нитками и снежная пустыня. Ну ум отчего-то лезло воспоминание из одного документального фильма, в котором люди в таком же холоде, румяные с радостными лицами зажигали примитивные пиротехнические изделия и поздравляя друг друга с наступлением нового цикла, ходили до утра по замерзшему городу. Но там было много людей, все они шумели и веселились. Эти же – напротив – были спокойными и сосредоточенными.
И снова подумалось о родном Улье. С какой-то странной меланхолической тоской. Алиане не сталкивался с ней раньше и потому, как человек, который вынужден впервые столкнуться с неизведанным чувством скорее был снедаем любопытством, нежели тревогой.
Вдруг, пока Алиане, как вкопанный, стоял и завороженно смотрел на сидящих, один из них дернулся, схватил свою пластиковую палку и стал яростно тянуть за нитку. Она оказалась погружена в отверстие гораздо глубже, чем можно было себе представить. Алиане очень внимательно смотрел за действиями мужчины – им оказался тот самый Михалыч, который в самом начале кратко поздоровался. Вид у Михалыча был озабоченный и возбужденный. Он размахивал руками в разные стороны и так ловко перебрасывал нитку из руки в руку, что Алиане невольно залюбовался.
Наконец, настал момент, когда из загадочного отверстия показалась голова какого-то создания. Алиане с нескрываемым ужасом глядел на то, как появляется и тело живого существа. Через мгновение оно уже билось о непоколебимую ледяную твердь, сотрясаясь всем своим продолговатым темно-коричневым телом. Оно словно пыталось вновь вернуться в отверстие, при этом причиняя себе явные увечья. Но Михалыч ловко схватил его поперек тела, после чего хвост крепко обвился вокруг запястья человека.
Казалось, от увиденного Алиане впал в ступор и не мог пошевелиться. Сказывалось гуманистическое направление его отдела. Промелькнула мысль, что миротворцы бы даже бровью не повели, будь они сейчас на его месте.
Между тем, драма продолжалась. Михалыч ловким движением перехватился ближе к голове отчего рот создания открылся и засунув свободную руку внутрь пасти, извлёк от туда металлический набалдашник с крюком, на котором находилось маленькое существо, по-видимому, уже мертвое.
Алиане попытался взять себя в руки. Дикарские обычаи и дикарский ритуал не должны смутить его, в конце концов пусть он и не из миротворцев, и даже не из миссионеров, он посетил с культурными миссиями множество планет и должен быть готов к такого рода передрягам.
«Все ясно, – начал он рассуждать, – это очень похоже на жертвоприношение. Он принес в жертву маленькое живое создание. В результате был награжден большим созданием, которое вылезло из недр земли…» Рассуждения не принесли облегчения, к тому же его начало тошнить. Захотелось быть как можно дальше отсюда. Неужели он действительно стал стар для такого рода занятий? Мысль об уюте родного Улья, где живые созданная не приносят в жертву живых, все отчетливей забиралась в растерянное сознание путешественника. Он медленно сосчитал от десяти до одного.
«Я профессионал, – повторил он себе, – а значит должен вернуться к заданию».
– Совсем разжевал, – с досадой протянул Михалыч, – Митя у тебя корюшка есть еще, моя квелая какая-то.
– Да, навалом.
И Митя швырнул пакет с трупами такие же мелких существ. Пакет плюхнулся аккуратно под ноги Михалычу. Тот не спеша снял свой труп с массивного крюка и насадил из Митиного пакета новый.
И вновь нитка опустилась в отверстие, зажглась ритуальная гильза и наступила тишина.
Потрясенному Алиане, сумевшему таки справиться с шокирующей его воображение картиной, тоже захотел присесть и перевести дух. Заодно он захотел проанализировать происходящее и накидать план дальнейших действий. В его контейнере за спиной находился складной стульчик, который он достал и разложив, уселся, вытянув ноги.
– Странный ты какой-то, – обратился к нему Михалыч, – ни бура, ни снастей. Ты чего на озере то забыл?
Алиане медленно повернулся к собеседнику, одновременно пытаясь подобрать максимально разумный адекватный ответ. Озеро. Это был естественный водоем, наподобие водяных хранилищ, только глубже, больше и естественно грязнее. Это уже объясняло многие происходящие вещи. Нити опущены в воду, значит они ловят водных созданий. Но для чего?
– Я… – начал Алиане, но тут его перебил Митя.
– Михалыч че-то у меня не клевает. Ты там опять своим волшебным плевком всю рыбу переманил?
Михалыч усмехнулся:
– Терпения просто наберись. Неусидчивый ты просто Митька.
– Ага, – то ли согласился, то ли огрызнулся второй.
Алиане обрадовался, что его перебили, потому как придумать что-то разумное он, так и не смог. Зато послушав разговор он понял, что уж коли он оказался на этом самом замерзшем озере, то ритуал обязан соблюдать. К несчастью, а скорее наоборот, в его запасах не то что благовоний не было, которые к слову пахли весьма мерзко, но даже самых обычных ниток не нашлось бы, хотя знай о них конспирологический отдел, они бы торчали наружу огромными мотками.
«Это к лучшему, – думал Алиане, – я скорее провалю задание, чем живое создание на крюк, а потом другое об землю».
Между тем, живое это создание – рыба, как недавно стало известно – перестало извиваться и затихло. Алиане сделал вывод, что оно погибло. Он сочувственно смотрел на окоченевший труп и мечтал о том, чтобы никто не стал насаживать теперь его и опускать в воду для поимки еще большего.
Довольно продолжительное время ничего не происходило. Вокруг окончательно рассвело и нежные солнечные лучи убаюкивали уставшего порядком Алиане. Наконец Митя встал, потянулся, крякнул от удовольствия и с улыбкой на лице подошел к сидящему пришельцу. Тот, в свою очередь, сначала приподнялся на полусогнутых ногах, потом снова уселся обратно. Затем, все же решившись, встал и внимательно посмотрел на подошедшего мужчину.
– Ну, рассказывай дружище! Что на озере-то забыл?
Алиане с готовностью начал свой рассказ о том, зачем и куда он идет. Кто его отправил, с какой целью. Даже процитировал речь некоторых начальников из министерства по делам поселений. Сообщил также, что весьма признателен им за то, что они подвезут его до места назначения.
– Я в таких делах не очень понимаю, – заключил Митя, – но выглядит как-то странно. Слышь! Михалыч! Ты что думаешь про это?
– Я думаю закончился клев. Теперь до вечера.
В результате, к великому удовлетворению Алиане, мужчины переключились с его истории, которая все больше походила на абсурд, на обсуждение дальнейших планов. Перекинувшись парой фраз наподобие: «в полдень делать нечего будет, я литрушечку взял» и «мне, моя сказала еще раз на рыбалке кирну – последняя поездка будет», они уселись на свои спасранцы поближе друг к другу.
Михалыч встал, открыл верхнюю крышку своего ранца и извлек оттуда пластиковый контейнер, похоже со съестными припасами.
У Алиане с собой тоже были некоторые запасы: в специальном отделении его контейнера находились несколько тюбиков с питательными смесями. Однако правильно рассудив, что в данной ситуации его «пища» не совсем подходит к случаю, не стал доставать их, а просто сидел, наблюдая за людьми.
В это время и Митя достал свои припасы. Ими оказались металлическая колба и завернутое в фольгу нечто, напоминающее внутренние органы животного. Несмотря на всю дикость ситуации, напугало исследователя не то, что было завернуто в блестящую упаковку. Его насторожила колба. Она один в один походила на ту, в которой ученые Улья хранили штаммы наиболее опасных вирусов. Впрочем, здравый смысл подсказал Алиане, что и это вероятнее всего аутентичная упаковка для нелепой «еды».
Путешественник вновь почувствовал укол уже знакомой тоски по дому. Теперь кончик этой иглы был смазан ядом воспоминания о прекрасных обедах и ужинах в столовых Улья: столов, ломившихся от бесконечной зелени растений и ярких ослепляющих ягод. Алиане тряхнул головой и вновь приказал себе собраться.
Мужчины разложили припасы на коленках. Затем достали какую-то бутыль с чистой жидкостью. Вот отчего Алиане бы не отказался, так это от глотка чистой воды. К сожалению, именно на его колонии с доставкой воды иногда случались проблемы. Словно прочитав его мысли Михалыч протянул ему маленький стаканчик. Алиане с готовностью подхватил его. Когда по остальным стаканам было разлито, а в руках Михалыча и Мити оказались куски мертвечины, Михалыч неожиданно встал.
– Ну, за рыбалку, – сказал он, и Митя, почему-то улыбнувшись, выплеснул в себя прозрачную жидкость, отправив следом за ней порядком заснеженный кусок. Михалыч проделал то же самое, поморщился и также загадочно улыбнувшись сжевал свой. Пришла очередь Алиане. Он уже понимал, что даже прием воды и местной пищи на этой планете сопровождается каким-то странным ритуалом. Очень необычное место 3202. Не желая показаться невежливым и стараясь не раскрыть себя, Алиане, со свойственной ему старательностью, попробовал повторить увиденный им ритуал. Он слегка запрокинул голову и залпом выпил свой стакан с водой. Конечно, он не намеревался после это проглотить плоть убитого существа, как это сделали мужчины до него. И именно об этом он думал, проглатывая в несколько глотков прозрачную жидкость. Но когда та попала во внутрь. Когда обожгла ему ротовую полость, а после глотку. Когда он с бешеными округлившимися глазами уставился на смеющихся мужчин – его первой мыслью было схватить как можно быстрее кусок этого несчастного животного и попытаться затушить этот адский жгучий пожар, возникший в его организме, после того, как он выпил предложенной воды. Заботливые руки Михалыча уже протягивали ему кусок, и он, с отвращением, не глядя на сам этот кусок, заснул его себе в рот и принялся жевать.
Нельзя сказать, что будучи исследователем он не был подготовлен к таким испытаниям. Годы тренировок, множество забросов на различные планеты и планетки. Он много путешествовал и в восьми случаях из десяти выполнял вверенное ему поручение. Вот и сейчас, оправившись от первого потрясения, он улыбнулся такой же загадочной улыбкой, что у встреченных им аборигенов и поставил стакан на снег.
– Хорошо сидим, – сказал Митя, и Михалыч подтвердил его слова согласным молчанием.
«И правда хорошо» – подумал Алиане. В его голове как-то странно зашумело, мышцы расслабились. По телу пошла приятная истома. Такое положение дел насторожило его. Он вдруг ясно осознал, что в жидкости был яд. По крайней мере действие ее было очень сходно с тем, когда его однажды пытались отравить. Мысль это была явно тревожной, но собраться и реагировать на нее как положено отчего-то не получалось.
И ведь они пили тоже. А значит никто его травить не собирался. А если быть точнее – они травились все вместе. Эта идея так заворожила Алиане, что он с задумчивым видом глядя в даль стал развивать ее все больше, не слушая, о чем говорят его спутники.
«Картина начинает приобретать целостность, – размышлял он, – вначале, принося в жертву маленькое живое существо они с помощью специальных приспособлений и благовоний умерщвляют более крупное существо. Затем, принося жертву неведомым богам, они принимают яд, словно бы искупая свою вину. Вот оно! В глазах их играют искорки удовлетворения от искупительной меры. Что ж, стоимость индульгенции не так уж и дорога в данном случае. Хотя я не знаю последствий этого странного яда, поэтому рано думать о цене».
Михалыч привстал, отложив в сторону маленький стакан. Куда-то неопределенно глядя вдаль он растянуто произнес:
– Думал наши едут.
– Да ты что! Не поедут они уже. К вечеру их жди, это точно я тебе говорю. Они на маяке. Петруха мне сказал, что на той неделе там килограммовых окуней натягал. Вот они и …
– Понятно, – отрезал Михалыч и сел обратно.
Он неспешно достал благовония и с особенным блаженством стал вдыхать густой едкий дым, выпуская его обратно через нос.
Так они и сидели, перекидываясь редкими фразами и то и дело наливая, и опрокидывая в себя щедрыми глотками горькую воду. Не забывая, впрочем, при этом смачно заедать ее яствами из плоти. Изредка оживлялись в момент особо важных обсуждений и вновь успокаивались и вздыхали о чем-то.
За это время, притихший Алиане предположил, что это был скорее не ритуал, а обряд. Причем еженедельный, совершаемый, по-видимому, преимущественно мужским полом. Вполне может статься считающийся почетным в определенных кругах. Также Алиане сделал вывод, что и вода, и благовония никак не связаны с убийствами, а носят вполне тривиальный характер, как прием пищи и сон.
Между тем совсем распогодилось. Был абсолютный штиль и, несмотря на мороз, стало очень тепло. Все трое расстегнули верхние пуговицы курток и приподняли натянутые на уши шапки. Снежная пустыня поражала своей ослепительной белизной и бескрайностью.
Алиане уже немного отошел от того состояния, в которого его повергла отравленная вода и с интересом наблюдал за поведением мужчин. Пользуясь тем, что про него на время забыли, он фиксировал все их движения, манеру говорить, изучал внешность и мимику. Наконец, он, окончательно убедившись в том, что не вызывает подозрений, решил рискнуть и задать несколько важных вопросов.
– Можно задать вам один вопрос, – начал он, внимательно следя за реакцией собеседников, – знаете ли вы вашего старосту?
Митя посмотрел на него так, словно бы вообще забыл про его существование. Его затуманенный взгляд упал вначале на ноги Алиане, а затем уже постепенно поднялся к лицу.
– Так знаю конечно! – резко ответил он, как будто вопрос предназначался именно ему. – Сашка Плеханов. Нормальный мужик.
Михалыч согласно кивнул, разливая еще по одной и протягивая стакан Мите. Тот резво с улыбкой подхватил его и произнес:
– Ну так, за Саню!
И они снова выпили.
– А не подскажите ли мне тогда, – продолжал Алиане, осторожно ступая по хрупкому мостику, построенному ярким солнцем и горькой водой, – не увлекается ли он коммуникативными технологиями?
Пристально глядя на двоих товарищей Алиане понял, что сформулировал вопрос неверно. Он тут же попытался исправить ситуацию.
– В смысле…, – делая вид, что копается в памяти, он ожидал правильную реакцию синтезатора, – может он радиолюбитель?
Михалыч усмехнулся, а Митя поморщился и пожав плечами невнятно произнес:
– Может, а тебе какое дело?
– Так просто интересуюсь, нам же встречаться. Чтоб были темы для разговора.
– Ага. Ты ведь такой разговорчивый. Михалыч! Давай еще по одной и по лункам.
Михалыч без разговоров разлил и вопросительно посмотрел на Алиане. Тот, поняв немой вопрос, отрицательно покачал головой.
После, они выпили еще по две, а может и по три маленьких стакана и пуская густые клубы дыма вновь уселись по своим отверстиям в толще льда.
Алиане вдруг подумалось, что в его любимом Улье такого, как он, уже бы давно вывели на чистую воду. И он уже бы давно сидел в специальном кресле, где его допрашивали специально уполномоченные для этого сотрудники. И при неправильных ответах его мужественное лицо с широкими скулами сжималось бы от боли, а сильные руки, привязанные к ручкам кресла напрягались от тщетных усилий освободиться.
Он подумал об убийстве беззащитных животных, лежащих на холодной, равнодушной, покрытой пушистым снегом корке льда. И о гуманности пыток во имя защиты интересов Улья. Сравнивал на невидимых весах степень необходимости того и другого, складывал факты: за и против, обдумывал последствия и результаты.
После, он не раз вспоминал все эти нелепые опасные размышления и пришел к очевидному выводу, что во всем была виновата отравленная вода.
Порядком подмерзнув от сидения на одном месте Алиане решил прогуляться, попутно размышляя об особенности имен его спутников. Своего то он им не назвал. По легенде его звали Анатолий. Смех, да и только. В Улье вообще редко использовались буквенные имена. Как правило, это были номера с литерами или без. Его номер был 1315 6, что при должном прочтении и составляло его буквенное прозвище. Тут все понятно присутствует логика и смысл. Но Михалыч или Митя, которого можно звать и Митька? Как это работает, учитывая, что при добавлении буквы набор цифр теряется, Алиане понять не мог.
С другой стороны встречал он во время своих путешествий и более странные способы называть субъекты. Сетовал он на то, что близкородственные обитатели могли бы быть более логичны и предсказуемыми.
Ближе к вечеру подъехала огромных размеров самоходная машина, наподобие орбитальных «мусорщиков», только вместо двигателей у которой были большие резиновые колеса. Михалыч о чем-то переговорил с водителем и Алиане, к его нескрываемой радости, запустили внутрь где он, пробравшись в самый дальний конец устроился на груде сложенных вещей и мгновенно уснул.
Проснулся Алиане от того, что Митя его толкал в плечо с кривой усмешкой приговаривая:
– Эх тебя развезло, мне бы так с одной-то!
Алиане укорил себя за то, что заснул, а значит поставил под удар операцию. С другой стороны, он ясно почувствовал, что действие яда прошло и это его сильно обрадовало.
– Тебя как хоть зовут?
– Анатолий, – с готовностью выдал Алиане и тут же добавил, – Анатолий Ванович Мирков.
Митя снова ухмыльнулся:
– Что ж, Анатолий Ванович, на выход с вещами.
Алиане выбрался из машины, не забыв при этом поблагодарить водителя. На улице уже было достаточно темно. У колеса стояло несколько человек, которые поочередно затягиваясь и выпуская клубы дыма, что-то вяло обсуждали.
– Ладно, все, счастливо, – Михалыч подошел к Алиане с Митей и хлопнув первого по плечу произнес, – пошли, проводим тебя к старосте.
Тут Алиане понял, что настает момент истины. Он собрался с мыслями, выпрямил плечи и, закинув за спину контейнер, показал, что готов идти.
До дома старосты они шли не спеша. Разговоров не было. Все порядком устали и, как догадался Алиане, плюсом к усталости переживали последствия отравления.
Возле большого деревянного дома с высокой крышей они остановились.
– Ну давай Анатолий. Удачи тебе!
Алиане пожал руку Мите, потом Михалычу, поблагодарил их, как того требовали обычаи этих мест – от всего сердца. Подождав пока двое скроются за поворотом, он открыл калитку и вошел во двор старосты.
В принципе дело оставалось за малым. Только бы староста не отказался от беседы, а там слово за слово и Алиане не сомневался, что выведает у него все, что было нужно. С минуту он постоял на пороге прокручивая в голове будущий диалог и, наконец, уверенным размашистым движением постучал в массивную деревянную дверь.
Эти строки Алиане запомнил наизусть: «Учитель стоял перед целым классом учеников. В классе царил шум и беспорядок. Учитель не кричал и не успокаивал разбушевавшихся детей. Он спокойно взял со стола чашу с водой, налил ее в руку, а затем сжал кулак. Сквозь зажатые пальцы начала сочится вода и ученики завороженно уставились на эту картину. «Что вы видите? » – закричал во весь голос учитель. В ответ ему было молчание. «Что вы видите? » – снова повторил он, уже более спокойным голосом. И лишь один ученик встал и нарушил молчание: «Смерть» – сказал он. «Только ее? » – словно бы поняв, о чем говорит ученик спросил учитель и разжал ладонь. А на ладони …»
Дальше послание обрывалось. По всей видимости примитивное оборудование автора сообщения дало сбой и часть сообщения не пришла – растаяла где-то на просторах галактики. Вот потому-то и сидел Алиане в нескольких парсеках от родного дома на деревянном неудобном стуле. В жилище самого автора послания, с культурной миссией: узнать, чем заканчивается загадочная притча, что так поразила жителей Улья, в котором вода имела особо сакральное значение.
– Александр, понимаете … – И тут Алиане собрав все свои оставшиеся силы поведал о том, как радиосигнал, вероятнее всего отправленный им, отразился от космического тела и попал на спутник-ретранслятор, а тот передал сигнал в одну из исследовательских лабораторий. «Здесь, на Земле, в смысле здесь, у нас, я хотел сказать» – то и дело поправлял себя исследователь. В лаборатории они получили только часть послания и найти остальную послали его. А он собственно – журналист, который занимается поиском и интервьюированием интересных людей. И вот Александр, «да, да именно вы», та самая интересная личность. Закончил Алиане тем, что непременно должен узнать историю создания притчи, а также что наиболее важно – ее окончание.
Староста недоверчиво посмотрел на рассказчика, затем хмыкнул и по его дородному лицу расползлась улыбка, обнажая ряд неровных широких зубов.
– Вспомнил! Было дело! Погоди, чаю налью, ты будешь?
Алиане живо замотал головой, не хватало еще в самый ответственный момент опять хлебнуть какой-нибудь отравы.
– Зря, с лимончиком, – проговорил староста и плеснул себе в чашку мутную коричневатую жижу, затем из другой емкости долил горячей воды и вновь уселся в свое кресло. – Так вот, у меня отец в войну связистом был, от него в наследство досталась радиостанция «Север». Я к ней антенну приделал и усилитель поставил – думал сигнал в космос запущу. А тут жена разворчалась, мол захламил весь дом, сворачивай свою балалайку. Я решил послание отправлю и в сарай все это дело снесу. Но что именно отправить? А тут жена как-то возвращается с работы, а она у меня училкой работает в местной школе, вся расстроенная, мол дети не слушаются, спасу нету. Ну я ей говорю: «я тут притчу слышал», на самом-то деле я сам ее придумал – на ходу. Ну там не совсем как у тебя-то было, но похоже, я точно не помню, все-таки лет пять уже чай прошло. Ну и рассказал ей притчу эту. Я смеялся до слез, а она даже не улыбнулась. Стали спорить так, мол, и так, не смешно или смешно. В итоге плюнул я, говорю: «вот эту притчу в космос и отправлю, если и у инопланетяшек там, или еще кого, чувства юмора нет – нахрен тогда и тебя и всю эту вселенную».
Александр засмеялся и отпил из кружки.
– А тут ты! Видать зацепило. Правда концовка-то не дошла, жаль.
– Расскажете? – с осторожностью спросил Алиане, подозревая, что корабль «притчи века» медленно направляется к скоплению астероидов.
– Да запросто. Про то, что там что-то на ладони было – такого вообще не было. Он подошел к ученику, разжал ладонь и спрашивает: «Так что еще кроме смерти? ». Ученик молча смотрел на учителя. Все остальные в классе тоже поднялись со своих мест. В этот момент учитель со словами «а вот что» со всей дури заехал ученику по репе. Да так, что у того аж искры из глаз посыпались и полетел этот ученик в угол класса. Учитель вернулся к доске и сказал: «А теперь садитесь и заткнитесь, пока я вам всем лещей не надавал! ».
При словах «садитесь и заткнитесь» староста уже еле сдерживался, из глаз текли слезы, и окончив рассказ, он разразился таким громким раскатистым смехом, что казалось все это странное жилище ходило ходуном в такт сотрясающемуся хозяину. Он хохотал и сквозь слезы повторял: «лещей не надавал».
Алиане с грустью смотрел, как сидящий перед ним человек захлёбывается в истерическом смехе. Видимо шутка и впрямь вызывала у него неподдельный восторг. Единственное, о чем подумал в тот момент Алиане, так это о том, что это в принципе ценный дар – придумывать шутки, от которых ты сам можешь впадать в такую эйфорию.
Дальше они о чем-то еще поговорили, но Алиане плохо помнил, о чем, вроде как жена отправилась с детьми в какую-то баню, и он тоже сейчас пойдет и что-то еще в таком же духе. Единственно на что Алиане тратил оставшуюся толику своего внимания, так это на то, чтобы остаться не раскрытым. Хотя он чувствовал, что, если бы сказал Александру правду, тот повел бы себя точно также, а весьма может быть был бы даже более общителен. Такие они, обитатели 3202…
Уже очутившись на улице Алиане пришел в себя и засеменил подальше от жилых построек, напоминавших детский городок для игры в активный шутер. «Он просто ударил его по лицу! Притча века! Как один человек бьёт по лицу другого человека… Мудрость далекой отсталой планеты» – думал он, попутно выплёвывая в руку порядком надоевший электронный валик.
Он шел и вдруг внезапно осознал, что тоска не появляется. Куда-то пропала, то ли от заполнившего его разочарования, то ли от того, что все закончилось и можно возвращаться. Но даже без этой попутчицы, нежданно прицепившейся в этом походе, он понимал, что это был последний заброс. Тут только появились силы признаться себе, что с самого начала он задумывался как последний. И это странное последнее задание, за которое он взялся скорее из честолюбия, как будто хотел что-то оставить после себя. Добавить в культурную память вселенной пару строчек заблудившейся мысли. Поставить своеобразную точку в своих долгих скитаниях по отдаленным уголкам. Но получалась эта точка какой-то неожиданно смазанной.
Покинув пределы видимости, исследователь стал готовиться к прыжку. В какой-то момент он замер и его взгляд задержался на снежных холмах, поблескивающих в неверном свете ночного светила. «А ведь это тоже все вода, в кристаллической форме». Потом Алиане вскинул голову и посмотрел на россыпь звезд. В его голове вдруг ясно нарисовался и образ мудреца, который он представит Совету по культуре и окончание истории. Он улыбнулся, прощаясь с 3202, с ее «мудростью» и приготовился возвращаться к себе в Улей, с готовой «притчей века».
