Как то зимой пустил зажиточный крестьянин в свой дом дряхлую старушку переночевать: на богомолье к святым местам шла, до не поспела засветло. Вот ночь в дороге-то и застала. Приветили богомолку ласково, как водится: в баньке попарили, накормили да за разговоры сели. Дочь хозяина присела за прялку, а старушка рядом примостилась. Да не больно о себе рассказывала, а все молодушку расхваливала: и пригожа де она, и мастерица, и коса девичья-краса до пят… .
– О т женихов, поди, совсефм отбоя нет? – спрашивает.
– Да нет – говорит девица, – заигрывать заигрывают многие, а вот сватов засылать не торопятся.
– Горе мне с ней, – пожаловался отец, – не ровен час вековухой останется.
– Уж и не знаю за что мне наказание такое! – заплакала навзрыд красавица, – приданное я давно соткала и расшила, да и батюшка меня не нищей выдает: и надел земли и покос и коров и баранов и амбар зерна, да пай в маслобойне, а нет их женихов-то.
– На все причина должна быть, покачала головой гостья, – покажи-ка мне, то, что в приданное себе расшила.
– Да вот, поглядите бабушка, все с любовью и старанием. Лен растила, чесала, трепала кудель льняную напряла, с любовью и песней соткала и даже узоры для расшива сама придумала.
Дивится старушка и правда мастерица знатная: залюбовалась гостья на работу. Ох! А Кичка-то жемчугами да золотом шитая и узор замысловатый – впору царице носить.
Увидела девушка такую похвалу и давай все приданное из сундука свадебного доставать, да хвалиться. А на самом дне того сундука клубок льняных ниток лежит. Да такой странный: будто и не клубок вовсе, а еж от страха свернувшийся.
– Что это?
– Да вот получился в прошлом годе такой странный клубок. Никуда впрясть не могу. Даже веревку из него не скрутить. Посудачили еще, да спать разошлись.
На утро, Девушка поводу пошла, а старушка с ней напросилась, да велела клубок необычный этот с собой захватить. Подошли к Родникам, а вода там темнее ночи.
– О, девица, – говорит старушка,– давай твой клубок, да у воды и спросим, что за чудеса такие? А ты в воду гляди внимательно ничего не пропусти. Вон видишь ты с сестрой старшей в сердцах ругаешься.. о чем помнишь?
– Конечно! – с обидой та, отвечает, – они с мужем в город уехали, зажили зажиточно, денежки у них водиться стали, а помогать нам они не желают. А я тоже хочу, чтобы у меня денежка была. Вот я у них денег и попросила, а они не дали!
– Опечалил значит тебя достаток сестры и разгневал отказ?
– Еще как разгневал! Я им так, в сердцах, и сказала:
– Подавитесь вы своими деньгами! Вот!
– Так вот где твой клубочек никчемный завязался!
– Давай дальше смотреть. Вот замуж ты вышла, а какая судьба то у тебя горькая… . Муж то тобой все недоволен. У тебя уже и сил угождать ему нет! Так он еще и запил. Бьет тебя смертным боем. Дальше. Дальше смотри. Сыновья твои пьяницы горькие. Даже у внуков жены запойно пьющие. В семьях разлад и разор… .
– Да за что же им и мне такое, бабушка?
– Так вина их гложет. А какая только ты знаешь… .
– Как так? Какая же вина за мной?
– А вот дальше смотри – как род твоей сестры живет. Вон видишь, мужа ее поезд насмерть зарезал. Она с четырьмя детишками: мал-мала-меньше, осталась бедствовать. Сын ее старший в 12 лет за отца в доме стал, а когда женился, да пятерых деток народил – жену его в тюрьму упекли за растрату аж на 25 лет и все в доме конфисковали даже исподнее.
– Как думаешь, легко ему малых деток поднимать было?
– А дочка сестры твоей только дочурку родила, мужа за халатность к деньгам арестовали, ее из дома выгнали, в чем была. Больше она мужа не увидела.
– И девочка, внучка сестры твоей, только выучилась, работать начала хитрые да жадные люди ей недоимку приписали и тоже под суд отдали. Это мы с тобой только три колена твоего рода увидели. А ведь груз от твоей сердечной злости до седьмого колена потомки тащить будут.
– Что будем дальше смотреть?
Опешила девушка.
– Как же так ! Не хотела я такого родным своим, совсем не хотела! Да и слова то всего четыре сказала. Неужели они такие беды принесут?
– Так слово, от сердца сказанное, самое быстрое и на судьбу всего рода влияющее. А ты такое слово страшное сказала «подавитесь» оно весь ваш род и удавит. Не знаю, останется ли кто к седьмому колену – то…. .
Да что же делать! – Зарыдала девица. – вдруг слезы высохли, схватила ведра пустые и домой побежала, оглянулась и крикнула:
– Знаю я как горю помочь! Сама натворила. Сама и исправлять буду! Упрошу отца, сейчас же в город к сестре меня отвести. Повиниться хочу!
Поутру следующего дня вернулись из города. Девица нашла старушку у тех же родников. Только в них весело били прозрачные ключи, а на донышке каждую песчинку видно было.
– Как я благодарна тебе бабушка, что вовремя мне все подсказала. Я такая счастливая, что повинилась! Знаешь, а сестра не только простила меня. Спросила:
– А сколько тебе денег-то надо?
– Услышав ответ, рассмеялась и денег мне дала даже больше! Вот смотри сколько!
Подняла красавица глаза, а рядом-то не старушка, а молодец статный да красивый , только глаза добрые старушки той самой.
– Кто ты?
– Я судьба твоя. Обещай мне, что прежде, чем обижаться да гневаться будешь, у сердца своего спрашивать, а то видишь, как ты меня, судьбу свою, придавила, что я сам не свой стал и одряхлел совсем. Я-то другой совсем: молодой, сильный, добрый, веселый да удачливый.
– Я клубок этот заветный себе в напоминание оставлю. Да детям передам, чтобы помнили: От сердца нужно только с любовью добро творить, чтобы бед до седьмого колена на весь род не накликать
