КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Права Церквей и единство Церкви. Каноническое и историческое исследование по поводу украинского церковного вопроса [Иеромонах Лука Афонский)] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Права Церквей и единство Церкви. Каноническое и историческое исследование по поводу украинского церковного вопроса


Рекомендовано к публикации

Издательским советом Русской Православной Церкви

ИС Р21-114-0333



Издание осуществлено при финансовой поддержке некоммерческой организации «Фонд поддержки христианской культуры и наследия»


Перевод с греческого игумена Дионисия (Шленова)



© Благотворительный фонд «Познание», 2022

© Издательский дом «Познание», 2022

© Московская духовная академия, 2022

© Игумен Дионисий (Шленов), перевод, 2022


Обращение игумена и братии монастыря Григориат[1]

Ваше Высокопреосвященство!

Наша Святая Церковь претерпевает в настоящее время великое испытание из-за украинского церковного вопроса. Единство между Поместными Святыми Божиими Церквами подвергается потрясениям, и вероятность раскола весьма велика.

Тревога за Церковь побудила нас поручить братии нашей священной обители глубокое исследование данного вопроса, в котором в качестве путеводной звезды было бы использовано каноническое Предание и драгоценное наследие церковных Соборов и святых отцов.

Мы молимся, дабы Утешитель, Дух Истины, Который «в соединение вся призва»[2], осенил и озарил святых архиереев, чтобы при помощи даруемой свыше премудрости они удержали в единстве Тело Христово, Его неделимый и нешвенный хитон.

Сейчас мы хотим с почтением и доверием предложить на рассмотрение святым архиереям первую часть нашего исследования – в надежде, что с его помощью сможем мы внести посильный вклад в дело церковного единства.


Игумен священной обители Преподобного Григория на Святой Горе Афон

+ Архимандрит Христофор и иже с ним во Христе братия

1 октября 2019 г.

К читателю от переводчика

Дорогие читатели!

Вы держите в руках книгу, посвященную самому актуальному вопросу для православия – единству Церкви. Книга, написанная иеромонахом Лукой из афонского монастыря Григориат, называется «Права Церквей и единство Церкви». Под «правами» Церквей подразумевается, в сути вещей, полнота прав и компетенций каждой Поместной Церкви, а также равенство Церквей. Греческое слово δίκαιον «право» является однокоренным со словом δικαιοσύνη «справедливость» – одним из ключевых этических понятий в античной, а вслед за ней и в христианской традиции.

Выражение «права Церквей» широко использовал известный богослов и полемист свт. Досифей Иерусалимский, который жил в XVII в. в эпоху османского владычества, когда власть Константинопольского Патриарха, как этнарха порабощенных греков, была велика. Свт. Досифею приходилось жить в Константинополе и особо тонко чувствовать опасность возвышения первого по чести, но не по власти Константинопольского престола. До разделения Церквей в 1054 г. Римский Папа претендовал на преимущество чести и власти, но патриархи православного Востока противопоставили такому настойчивому превозношению полномочий Римского престола идею равенства в духе соборности. Эта идея на языке того времени выражалась в учении о пяти (реально – четырех, после отпадения Рима) первопрестолах, которые аналогичны пяти чувствам человеческого тела. В так называемой пентархии (сам термин применительно к церковному устройству появился много позднее) нет места для особой главы, принципиально отличающейся от других членов тела. Главой Церкви с большой буквы был и остается Христос Спаситель. На уровне каждой местной Церкви главой является епископ согласно 34 апостольскому правилу. Между епископом самой маленькой епархии и Христом нет другой третьей главы, ибо тогда роль Христа будет затемняться ролью того, кто претендует на особое преимущество чести и власти[3]. Такова логика рассуждений свт. Досифея Иерусалимского, который полемизировал одновременно и с преувеличенным приматом Рима, и с аналогичным и, может быть, даже более опасным приматом Константинополя.

Но почему понадобилось особо доказывать или раскрывать равенство Церквей? Всем хорошо известно, что Константинопольский патриархат в одностороннем порядке признал две украинские раскольничьи группировки в качестве «Православной Церкви Украины» (так называемая ПЦУ), а епископов канонической Украинской Православной Церкви, включая ее предстоятеля митрополита Онуфрия, объявил лишенными своих кафедр. Это решение Константинопольского Патриарха основывается на значительно завышенных и ошибочных представлениях о его реальных полномочиях. Решение об авторитарном курсе было утверждено на заседаниях Синода Константинопольской Церкви 7 сентября 2018 г. (после Синаксиса представителей КПЦ 1–3 сентября) и 11 октября того же года. В конце 2018 – начале 2019 г. Константинополем был проведен ряд мероприятий по подготовке и предоставлению Томоса автокефалии ПЦУ (официально переданного 6 января 2019 г.), а далее еще более интенсивно продолжилась пропагандистская кампания по склонению других Православных Церквей к точке зрения Фанара. 2019 г. стал годом борьбы за другие Поместные Церкви, прежде всего – за Элладскую Православную Церковь. Итог этой борьбы известен: вопреки церковным канонам и голосам здравомыслящих и принципиальных иерархов, Архиепископ Афинский и всей Эллады 12 октября 2019 г. и ряд иерархов ЭПЦ присоединились к антиканонической позиции Фанара, что стало самой настоящей экклезиологической катастрофой. Трещина церковного раскола стала расти вширь, приобретая при этом все более этнофилетический характер, хотя многие греки стойко выступили на стороне истины.

1 октября 2019 г., незадолго до принятия руководством ЭПЦ рокового решения, иноками из монастыря Григориат на Святой Афонской Горе всем греческим архиереям была разослана книга «Права Церквей и единство Церкви» – в стремлении предупредить худшее. Вскоре на Афоне разошелся русский перевод данной книги. К сожалению, «глас вопиющего в пустыне» не был услышан.

Предлагаемый читателю перевод максимально точно следует оригиналу, чтобы лучше передать текст, имеющий судьбоносное значение. Все ссылки на первоисточники проверены и уточнены. Основными авторами, которые регулярно цитируются в книге, являются свт. Досифей Иерусалимский и прп. Никодим Святогорец. Ни тот, ни другой не были сторонниками теории о «преимуществе власти». Их подход – и в целом, и в частном – соответствует той смиренной монашеской духовности, которая являлась характерной чертой афонских обителей.

Издание книги на русском языке поможет раскрыть для русскоязычных читателей подлинную соборную экклезиологию, которая не совместима с единоличной попыткой оказаться «первым без равных».


Игумен Дионисий (Шленов)

Пролог

Наша Православная Церковь, Единая Святая Соборная и Апостольская, хранит полноту освящающей Божественной благодати и Божественного опыта. Ее вечная и единственная Глава – Господь и Бог наш Иисус Христос. В течение веков Церковь пребывает среди мирских треволнений и лукавых козней ненавистника добра, однако, имея Кормчим Владыку Христа, «среди ярости волн не утопает»[4]. Поскольку же Церковь обладает умозрительным компасом священных канонов, она исправляет то, что время от времени случается в результате уклонения от прямого пути. И возможно это благодаря ее вожделенному единству, которое иногда сотрясается по человеческой немощи.

В наши дни Церковь обуреваема волнением, и ее единство подвергается испытанию так называемым украинским церковным вопросом. Во-первых, одностороннее предоставление автокефалии раскольничьим группировкам (которые составились из отлученных и нерукоположенных), во-вторых – прекращение, в порыве противостояния, евхаристического общения, вызванное тем, что предоставление автокефалии произошло без получения предварительного согласия всех Поместных Церквей, ввергают в глубокое смятение многих православных верующих. И самые большие опасения вызывает возможность глубокого разделения и раскола. Серьезные пастырские проблемы уже возникают на приходах православной диаспоры, внутри семей (из-за различного происхождения супругов), а также на Святой Афонской Горе и среди верующих во всех Православных Церквах.

Мы страдаем из-за разделения и молимся «о благостоянии Святых Божиих Церквей». Мы любим и почитаем все Поместные Православные Церкви, ибо все они являются мученическими и создавшими сонмы святых, особенно же – Великую Константинопольскую Церковь Христову, которая взращивает и питает нас во Христе. Однако при опасности раскола интересы всей Церкви в целом и ее единство являются более важными, чем интересы отдельных Церквей.

Данный текст порожден любовью к Церкви и чувством тревоги за нее. Мы, монахи, не являемся в Церкви учителями: мы призваны каяться в своих грехах и лишь в случае крайней необходимости считаем своим долгом помогать ей по мере наших сил сохранять единство во Христе и пребывать в Истине. Хотя наше слово и убого, но оно сказано с любовью и глубоким благоговением ради единства Церкви. Это – призыв к единству в момент, когда из-за так называемого украинского вопроса единству этому угрожает опасность.

Введение. Общий обзор

1. Единство Церкви, несомненно, является более глубоким и священным, чем любая другая форма благородного и похвального единства в земном и тварном мире. Церковь живет в этом мире, однако ее бытие происходит не от мира сего. Ее единство относится к ее бытию, которое является вышеестественным. Оно основано на приобщении Святому Духу: мы являемся единым телом и единым духом, как и призваны в единой надежде нашего звания (см. Еф. 4:3)[5].

Нас связывают и соединяют в Церкви не какие-то факторы психологического или социального характера, но Сам Христос, Сам Святой Дух превращают нас в единое Тело Христово и обеспечивают наше единство[6].

Святые отцы скорбят о потере мира и любви между нами как о потере Святого Духа. «Ибо если бы мы не имели союза любви и не пребывали в мире друг с другом, то неизбежно потеряли бы единство, которое нам даровал Дух Святой», – рассуждает святитель Феофилакт Болгарский[7].

Мы тоже не можем сегодня оставаться равнодушными, видя, как вновь раздирается нешвенный хитон Христов и разрушается единство Поместных Православных Церквей. Тело Христово разделяется, евхаристическое общение разрывается, члены Церкви теряют единство Духа, лишаются возможности вместе причащаться единого Святого Тела и из единой Чаши, и – что особенно горько – целые Церкви утратили союз мира и единства во Христе.

2. Исторически доказан и канонически обоснован тот факт, что Поместные Церкви теряют единство, согласие и мир, когда происходит нарушение так называемых прав Церквей (τά δίκαια των Εκκλησιών). Этим термином обозначаются привилегии, которые каждая Поместная Церковь получила на основании священных канонов и тщательно соблюдает в своих связях с другими Поместными Церквами, чтобы жить в общении с ними в мире и любви Христовой. Когда эти права нарушаются, тогда создаются напряженные ситуации и нестроения, теряется согласие и распадается единство, о котором молился Господь (да будут все едино [Ин. 17:21]) и ежедневно молится Церковь («о благостоянии Святых Божиих Церквей и соединении всех»)[8]. Гарантией, обеспечивающей права Церквей, служит строгий запрет на вмешательство (вторжение) Поместных Церквей во внутренние дела друг друга.

Когда мы смотрим на права Церквей духовно, то понимаем их не в юридическом духе, не связываем их с равновесием церковных и политических сил, но видим в них существенный богословский и духовный смысл. Права Церквей не являются эгоистическими требованиями определенных Поместных Церквей, которым противостоят столь же эгоистические требования других Поместных Церквей. Напротив, это атрибуты (ιδιότητες), которые были предоставлены Поместным Церквам священными канонами, чтобы они служили сохранению единства веры и общения Святого Духа в Церкви.

Церковь говорит о «правах» Церквей не в смысле современных личностных, международных и иных прав, являющихся человекоцентричными величинами, но в христоцентричном смысле: Христос есть наша правда (1 Кор. 1:30)[9] – Тот, Кто является единственной невидимой и в то же самое время видимой Главой Церкви. Они именуются правами (δίκαια), потому что служат той же самой цели, какой служит правда (δικαοισύνη) Божия, а именно: обновлению во Христе падшего естества и спасению народа Божия.

Таким образом, права Церквей в нашем православном Предании имеют священный характер. Благодаря этому становится понятным тот факт, что они не «похищаются» у Поместных Церквей, но предоставляются им всецелой Церковью[10] как канонические привилегии. Так, автокефалия, то есть самостоятельность Поместной Церкви в рукоположениях, судах епископов и внутреннем управлении, не является некой церковной «независимостью» в мирском смысле, достигаемой посредством «церковного восстания»[11], но предоставляется ей всецелой Церковью как подтвержденное свидетельство того, что данная Поместная Церковь имеет полноту освящающей благодати и общения с другими Поместными Церквами. Когда всецелая Церковь не может (из-за ереси, канонических препятствий или политических причин) свидетельствовать о том, что Поместная Церковь, просящая автокефалии, обладает этой сугубой полнотой, тогда предоставление автокефалии является бессмысленным. Бог не есть Бог неустройства, но мира (1 Кор. 14:33) – вот факт, которого не понимают мирские деятели, государственные власти и другие силы, произвольно вмешивающиеся в церковные дела. Они смотрят на Церковь как на мирское учреждение, относятся к ней как к пространству для удовлетворения мирских амбиций, преследуют собственные корыстные интересы, не заботясь о мире в Церкви. А Церковь смотрит на свое устройство, организацию и управление как на плод предстательства Святого Духа.

3. Священные правила (каноны) выражают волю Единой Святой Кафолической (Соборной) и Апостольской Церкви, то есть волю Божию, не только в отношении каждого члена Церкви в отдельности, но и в отношении самих Поместных Церквей как единого целого, поэтому они предписывают, чтобы «всякая епархия сохраняла в чистоте и без стеснения изначально принадлежащие ей права»[12].

Священные правила являются залогом сохранения прав каждой Церкви от посягательств со стороны других Церквей, предотвращающим смятения и разделения в Церкви. Кроме того, они служат восстановлению поруганных прав, когда те нарушаются. Неправильное понимание священных канонов является первостепенной причиной нарушения прав Церквей и вызываемых им расколов и нестроений.

Рассматривая соблюдение священных правил как предпосылку к благочинию в Церкви, блаженный игумен священной Григориатской обители, архимандрит Георгий (Капсанис), указывает на встречающиеся печальные примеры их неправильного понимания и нарушения: «Несмотря на то, что Православная Церковь строго придерживается своего канонического Предания, и внутри нее не прекращаются случаи, когда больная воля духовно не возрожденных ее представителей презирает богочеловеческую волю Церкви в том виде, как ее выражают священные каноны, и стремится вопреки канонам управлять церковными делами или искажать каноны в своих корыстных целях.». О. Георгий подчеркивает, что соблюдение священных правил обеспечивает Церкви единство и благочиние и делает ее прообразом небесной иерархии Дионисия Ареопагита, приводя соответствующий отрывок из «Пидалиона» прп. Никодима Святогорца: «“(Святая Троица), устроив и сей второй умопостигаемый мир Кафолической Церкви, составила его и сплотила посредством этих священных Божественных правил. От них рождается благочиние патриархов, согласие архиереев, благолепие иереев, благоприличие диаконов, благочестие клириков, благоустроение монахов. И, говоря в общем, через эти священные правила дольняя церковная иерархия становится подражанием и отпечатком иерархии небесной. И обе эти иерархии вместе делаются одной, слагаясь в единую мелодию, гармонично исполняемую на всех струнах.”[13]. Согласно богословскому рассуждению св. Никодима (…) конечной целью церковного благочиния и небесной иерархии является слава Троичного Бога»[14].

4. Из истории хорошо известно, что односторонние действия одной Поместной Церкви в отношении другой не одобряется всецелой Церковью. Например, вмешательство Римского Папы Николая I во внутренние дела Константинопольской Церкви в IX веке было осуждено на Вселенском Соборе 879 года[15] при Патриархе Фотии, а разрыв в одностороннем порядке евхаристического общения Диоскора Александрийского с Римским Папой Львом был поставлен ему в вину на Халкидонском Соборе. Ибо право решать такие серьезные межправославные проблемы принадлежит только всецелой Церкви.

Единство Поместных Церквей подвергается опасности (иногда и скрытой), когда провозглашается некое преимущество власти, как это было во времена Римских Пап Николая I и Евгения IV. Самыми яркими характерными проявлениями притязаний на «преимущество власти» со стороны отдельного церковного престола, как показала история, являются расширение его юрисдикции, требование дополнительных прав апелляции, помимо установленных священными канонами, стремление стать судьей для всех, не подлежа суду других, возвеличивание над другими престолами и выставление этого превосходства как необходимого церковного служения (Мелетий Пигас назвал такое надуманное «служение» Римского Папы «мнимо-христианской овечьей шкурой»[16]). Подобное преимущество власти бросает вызов равночестности Поместных Церквей, ведет к разрыву евхаристического общения и расколам между ними, вызывает политические разделения и национальные бедствия и, что самое печальное, порождает богословские уклонения для узаконения раскола. Великие расколы на Востоке и на Западе (монофизитский и латинский), ереси, которые параллельно распространялись в этих географических регионах, и последовавшие бедствия являются убедительным доказательством этого.

Церковное разделение, которое вызвал украинский кризис, может исправить только всецелая Церковь. Руководствуясь правильным и не вызывающим разногласий толкованием священных канонов, касающихся преимущества, права апелляции и соборности во всеправославных решениях, Церковь может придать решению данной проблемы верное направление, заботясь о духовном единстве Тела Христова в Духе Святом, а не о сиюминутных нуждах. Обладая исключительными правами и вселенской властью, всецелая Церковь:

1) могла бы предоставить, если сочтет это правильным, автокефалию канонической Церкви Украины;

2) могла бы помочь раскольничьим группировкам вернуться в общение с Церковью способом, точно определенным священными правилами;

3) исцелить застарелые националистические предрассудки, используя духовный опыт великих святых, почитаемых всем нашим православием (святого Нектария Эгинского, преподобного Серафима Саровского и других);

4) восстановить евхаристическое общение между Церквами, устраняя при необходимости препятствия догматического характера (связи с украинскими униатами и прочее);

5) принести таким образом полноте Церкви желанный мир.

В исследовании, которое мы с почтением и любовью предлагаем ниже, мы привели толкование священных правил и соответствующие исторические факты, которыми подтверждаются три положения:

1. Равночестность Поместных Церквей (отрицание любого антиканонического преимущества в Церкви).

Как ясно показывают многочисленные исследователи, преимущество чести является привилегией первого (то есть предстоятеля) Поместной Церкви (как определяет 34-е апостольское правило) по отношению к его епископам в своей Поместной Церкви, а не какой-то исключительной привилегией какого-то одного первого по отношению к первым других Поместных Церквей; преимущество чести первых является равным, отличаются «только чин и порядок упоминания их имен при перечислении: раньше или позже»; преимущество чести первых не подразумевает различия в степени их достоинства, но лишь предоставляет одному из них право председательствовать на Соборах и наделяет его координирующими компетенциями, из этого проистекающими; неправильное понимание понятия преимущества чести как разных степеней достоинства престолов привело к появлению папского примата, хотя он и не проявлялся изначально в своей крайней форме.

2. Канонически установленные для каждого престола географические границы права апелляции (совпадающие с границами его юрисдикции).

Право апелляции и его значение является главной темой нашего исследования, потому что его неправильное понимание стало в прошлом способом выражения и реализации совершенно антиканонического примата папы. Первым примером этого служит Римская Церковь, которая претендовала на право апелляции со стороны всей Церкви, представляя в искаженном виде правила Сардикийского Собора. Как известно, правила Сардикийского Собора предоставляют Римскому епископу право принимать апелляцию от клириков, находящихся в его собственной юрисдикции – и только. В связи с этим следует подчеркнуть, что правила Карфагенского Собора рассматривают расширение права апелляции как нарушение границ юрисдикции и запрещают Римскому епископу экстерриториальное применение этого права. Также мы показываем, что 9-е правило IV Вселенского Собора касается только решения Константинопольским престолом судебных дел (а не права апелляции), имеющих отношение исключительно к епископам и клирикам данного патриаршего престола; что это правило не предоставляет престолу Константинополя права принятия экстерриториальной апелляции, которое, согласно святому Никодиму Святогорцу («Пидалион»), «было принято только латинянами и латиномудрствующими»[17]. Кроме того, мы поясняем, что 17-е правило IV Вселенского Собора устанавливает право апелляции Константинопольскому престолу не вообще, но лишь внутри его границ (т. е. внутри патриаршей юрисдикции).

3. Тот факт, что единственным правильным и богоугодным способом решения крупных церковных проблем является Вселенский (Всеправославный) Собор (разумеется, если он не ущемляет права Поместных Церквей).

Мы показываем, что сначала принижение Александрийского престола в результате вмешательства со стороны возвышающегося престола Константинополя в его дела (при Феофиле, Диоскоре, Тимофее Элуре), а затем высокомерное отношение к четырем восточным престолам Римского престола (в лице Пап Феликса III, Геласия I, Николая I и Евгения IV) привели к болезненным расколам (монофизитскому и латинскому) и ересям, сделавшим эти расколы.

Надеемся, что предлагаемое ниже смиренное исследование позволит нам подобающим образом выполнить свой долг по отношению к нашей Святой Церкви, родившей нас во Христе и терпеливо готовящей для Царствия Божия во Христе Иисусе, и внести свою лепту в сохранение ее единства.

В заключение приведем фрагмент сочинения Патриарха Иерусалимского Досифея «История Патриархов Иерусалимских», разъясняющий действительные привилегии церковных престолов: «И другие многие – и патриархи, и архиепископы, и даже некоторые простые епископы – преувеличивали свое значение, как покажет это сочинение (то есть «История Патриархов Иерусалимских»). Например, непомерно себя превозносили, и в посланиях, и в других своих сочинениях, некоторые Патриархи Рима. Однако Соборная Вселенская Церковь считает, что они, то есть патриархи, папы и прочие епископы, имеют только те привилегии, которые она сама дала им посредством Вселенских Соборов и обычая, – и ничего больше. Все, что какие бы то ни было епископы присвоили себе вопреки правилам, она считает незаконным и не имеющим оснований. Под обычаем мы понимаем, разумеется, ту практику, которая на Вселенских Соборах или стала фактом, или была принята, или была подтверждена. Все остальное, сказанное или установленное кем-то ради кого-то, даже ради патриархов и пап, или из-за страха, или из-за раболепства, или из-за необразованности, или по невежеству, или по наивности, или из-за предвзятого и ни на чем не основанного мнения, или из-за неправильного понимания и ложных представлений; все, что некоторые сказали о себе самих, либо считая, что таково истинное положение вещей, либо по причине обладания властью, либо пытаясь превознести свои высокие престолы, либо возводя в ранг закона сказанное или сделанное отцами по икономии во время борьбы с еретиками или из крайней необходимости; все, что некоторые написали или сказали, обращаясь к каким бы то ни было лицам или Вселенским Соборам, особенно в том случае, когда святые отцы или Вселенские Соборы об этом умолчали, не принимая этого и не отвергая, поскольку видели угрозу раскола или опасались соблазна, который мог бы дать еретикам повод похваляться или утверждать и распространять свои ереси, – все это и подобное, даже если некоторые претендуют на основании этого на особые привилегии, мы не считаем Преданием или обычаем Церкви»[18].

Глава 1 Каноническая сокровищница

1.1. Равночестность Апостольских Церквей

Вдень Пятидесятницы в иерусалимской горнице Церковь открылась как Тело Христово. Община двенадцати апостолов вместе с Матерью Господа и с уверовавшими стала Церковью, единственной главой которой был Господь Иисус Христос, как свидетельствует апостол Павел: «И все покорил под ноги Его, и поставил Его выше всего, главою Церкви, которая есть Тело Его, полнота Наполняющего все во всем» (Еф. 1:22–23). Через проповедь святых апостолов Церковь распространилась по всей вселенной. Епископы первых Церквей (например, Климент Римский, Игнатий Антиохийский, Поликарп Смирнский, Ириней Лионский), являвшиеся, как правило, непосредственными преемниками апостолов, имели авторитет мужей апостольских, сохранявших неповрежденное апостольское Предание и совершавших Евхаристию во имя Господа[19]. Все Поместные Церкви вместе составляли Тело Христово, и каждая из них в отдельности тоже была Телом Христовым. Все они были равночестны по силе освящающей благодати, все имели полноту Божественных дарований, все были многочадными во Христе через святое Крещение и все вместе равным образом являли собой единую общность Святого Духа, единое стадо Иисуса Христа, одно «насаждение Отца»[20]. Только ереси и расколы[21] составили свои собственные общины, не являвшиеся насаждением Отца, согласно св. сщмч. Игнатию Богоносцу[22]. По свт. Епифанию Кипрскому, каждая из Поместных Церквей, как Невеста Христова, рождает чад во Христе, а еретические «церкви», как наложницы, являются бесчадными и бесплодными для Христа[23].

Равночестный авторитет апостольского достоинства создал абсолютно естественным образом и имел абсолютно естественным следствием равночестность апостольских Поместных Церквей[24]. Эта равночестность, вкупе со священными канонами, послужила впоследствии (когда она поколебалась) основанием для учреждения прав Церквей. Попытка латинского Запада утвердить примат папской власти на основании якобы имеющего место превосходства апостольского достоинства Петра (так называемого Петрова служения) над достоинством прочих апостолов встретила непримиримое противодействие прочих Церквей, настаивавших на равенстве апостольского достоинства.

1.1.1. Первенство чести

Местные Церкви митрополий Римской империи, в соответствии с древним обычаем, возникшим в постапостольский период и получившим в дальнейшем силу закона, приобрели преимущество кафедры и определенный авторитет и привилегии (преимущество чести) по отношению к более мелким второстепенным епископиям, создававшимся в процессе распространения Евангелия. Авторитет митрополичьей кафедры состоял, главным образом, в доверии епископов церковного округа к чистоте апостольской веры митрополии, то есть к чистоте ее свидетельства об Иисусе Христе. Во вторую очередь, привилегии заключались в председательстве на Соборах и проистекающих отсюда ответственности и обязанностях епископа митрополичьей кафедры во время епископских собраний епархии (либо для рукоположения епископов и суда над ними, либо для решения возникавших проблем и осуждения ересей).

Первенство чести – как определяют и подтверждают правила 34-е и 35-е свв. апостолов и 9-е Антиохийского Собора – предполагает и составляет так называемую митрополичью систему устройства Поместных Церквей. Эти священные правила определяют отношения между митрополитом одного епархиального Собора и его епископами в каждом церковном округе. Согласно 34-му апостольскому правилу, первый среди епископов епархиального Собора имеет преимущество чести и считается главой Собора, председательствует на нем и имеет административную власть[25]. Прп. Никодим Святогорец, толкуя это правило, пишет: «Все епископы каждой митрополичьей области должны знать того, кто среди них первый, т. е. митрополита, и считать его своим главой»[26]. Понятие «глава» должно пониматься с тем уточнением, что епископы добровольно признают первого среди них ради осуществления соборной связи друг с другом, ибо по епископскому и архиерейскому достоинству все епископы являются равными по отношению и к первому, и друг к другу. Каждый из епископов, согласно 34-му правилу, может с законным правом исполнять свои епископские обязанности внутри собственной области (рукополагать клириков и управлять местными церковными делами). Однако дела, выходящие за рамки компетенции епископа, которые правило называет «превышающими его власть» (например, хиротония или осуждение епископа, а также общие административные вопросы), должны решаться в согласии с мнением первого и суждением Собора епископов (37-е апостольское правило устанавливает, что собрания епископов епархии должны созываться дважды в год). Но и первый епископ, согласно 34-му апостольскому правилу, не должен делать ничего превышающего его власть без согласования со всеми епископами епархии. В подтверждение этого канонического предписания было принято 2-е правило Константинопольского Поместного Собора 394 года «Об Агапии и Вагадии епископах». Вагадий был низложен всего двумя епископами его епархии, что вызвало возражения, поскольку оба они искали епископства в одном и том же месте, в епископии Бостры[27]. Предписание этого правила, получившего вселенский авторитет на II и VI Вселенских Соборах, заключается в том, что для низложения епископа должен при возможности созываться епархиальный Собор или в полном составе, или с большей частью членов Собора[28].

Первенство чести часто понимают ошибочно, когда говорят о нем применительно к отношениям предстоятелей Православных Церквей между собой, как будто существуют более или менее высокие степени преимущества чести. Ошибочным, например, является высказывание: такой-то предстоятель превосходит другого по преимуществу чести. Правильное понимание преимущества чести, как ранее было сказано, заключается в выдающемся месте первого епископа Поместной Церкви по отношению к епископам его епархии, поскольку они признают за ним преимущество чести, то есть то, что он является их главой. Определить точный смысл термина «преимущество чести» (а следовательно, исключить его превратное понимание как многоступенчатой иерархии преимущества чести предстоятелей Церквей) помогает толкование 39-го правила Пято-Шестого Собора, относящегося к преимуществу чести Архиепископа Новой Юстинианы[29]. Данное правило предписывает оставить нерушимыми права (то есть привилегии) Церкви Кипра в том объеме, в каком их предоставило ей правило Третьего Вселенского Собора после того, как Архиепископ Кипрский Иоанн удалился с острова вместе с епископами и народом при Юстиниане Ринотмите из-за варварских нашествий и переселился в область Геллеспонта. Правило предоставило Новому Юстинианополю (на Геллеспонте, где теперь находилась кафедра Архиепископа Кипрского) привилегию «иметь право [το δίκαιον] Константинополя». Возникает вопрос: как возможно, чтобы кафедра находившегося в гостях архиепископа имела «право Константинополя»? Что это за «право Константинополя», с которым была уравнена привилегия Нового Юстинианополя? Толкование правила дает этому следующее объяснение: как престол Константинополя имел преимущество чести по отношению к Ираклии и прочим митрополиям своей юрисдикции (именно в этом и заключается действительное значение данного термина), так и Новый Юстинианополь должен иметь преимущество чести по отношению к Кизику, и его митрополит приобретает право не только председательствовать над собственными кипрскими епископами и от них получать рукоположение, но в случае необходимости рукополагать и митрополита Кизического[30].

Полностью согласуется с духом и буквой 34-го апостольского правила и 9-е правило Антиохийского Собора[31], как отмечает в толковании этого правила прп. Никодим Святогорец: «Настоящее правило почти одинаково от 34-го апостольского и в выражениях, и по смыслу»[32]. Целью этих правил является гармония в отношениях между епископами и Поместными Церквами, их согласие и единство во Христе.

Следствием 34-го апостольского правила является 35-е, которое определяет канонические наказания для совершающих рукоположения за пределами своих епархий и нарушающих таким образом права Церквей, в которых они действуют вопреки канонам[33]. Согласно 35-му правилу, низлагается и епископ, который осуществит хиротонию вне пределов своей епархии (экстерриториальную), и рукоположенный им. За этим правилом, по толкованию прп. Никодима, стоит церковный принцип, согласно которому в одном и том же месте должен быть только один епископ: «Иначе (то есть в случае экстерриториальной хиротонии) в одном и том же месте одновременно оказывается два епископа или два митрополита, что противозаконно и запрещено 8-м правилом I Вселенского Собора и 12-м IV Вселенского Собора»[34].

Этот основополагающий канонический принцип, запрещающий экстерриториальные действия епископов, нарушали во время гонений и арианских споров такие великие отцы церкви, как святители Афанасий Великий и Василий Великий. Они знали, что нарушают церковные правила, но вынуждены были действовать по икономии, чтобы ересь не наводнила Церковь. Однако, освободившись от ересей, Церковь сразу восстановила права Поместных Церквей и запретила экстерриториальные вторжения 2-м правилом II Вселенского Собора, которое гласит: «Областные епископы да не простирают своей власти на Церкви за пределами своей области и да не смешивают Церквей».

1.2. Равночестность преимущества чести

В постапостольский период равночестность первых апостольских Поместных Церквей являлась очевидностью и данностью в сознании Церкви. Характерным примером равночестности епископов этого периода (во II веке) могут служить различные, но одинаково авторитетные мнения святого Поликарпа Смирнского и епископа Римского Аникиты о времени празднования Пасхи. Асия[35] праздновала Пасху 14-го числа месяца нисана, независимо от дня недели, в то время как Рим праздновал Пасху только в воскресный день после [14 нисана после] весеннего равноденствия. Тем не менее, это различие не препятствовало общению в таинствах.

По мере того как вокруг церквей крупных римских городов возникали церковные округа с многочисленными епархиями, «древнее обыкновение» (старинный обычай) естественным образом утвердило, исходя из реального положения дел, равночестность епископов митрополичьих округов и их епархиальных Соборов. Характерным примером равночестности епархиальных Соборов являются несовпадающие, но равно авторитетные решения Соборов под председательством св. Фирмилиана Кесарийского и под председательством Римского епископа Стефана по вопросу о крещении еретиков (III век). В Асии перекрещивали еретиков, возвращающихся в Церковь, а в Риме их только помазывали святым миром. Равночестность мнения двух сторон проявилась в том, что приблизительно в течение двухсот лет сохранявшиеся разногласия по поводу перекрещивания еретиков не нарушали мира и единства Церкви. Вопрос был урегулирован только авторитетом Вселенского Собора (7-м правилом II Вселенского Собора).

Равночестность Соборов митрополичьих округов сменилась со временем равночестностью Соборов сверхмитрополичьих диоцезов и – после Халкидонского Собора – равночестностью патриарших кафедр пентархии.

Равночестность епархиальных Соборов означает равночестность первых епископов (митрополитов, архиепископов, патриархов) между собой, а именно: равночестность преимущества чести, которое они имеют в своем церковном округе. Равночестность преимущества чести являлась абсолютной церковной необходимостью и была впоследствии закреплена канонически. Досифей Иерусалимский, пространно анализируя вопрос о праздновании Пасхи и разногласия по нему Церквей Рима и Асии, приводит убедительную причину равночестности первых епископов. Эта причина состояла в том, что мнения каждой из Церквей основывались, вне всякого сомнения, на апостольском Предании[36].

Дух исторических текстов (сочинений Иринея Лионского и Евсевия Кесарийского), на которые ссылается Досифей Иерусалимский, является очевидным свидетельством для всех: епархиальные Соборы равночестны и между собой, и по отношению к Собору Рима, как и их предстоятели равны и между собой, и по отношению к Римскому епископу. «Здесь нужно отметить в первую очередь, что Поликарп во всем был равен Виктору, и ни у кого из христиан не было в то время и мысли об этом антихристовом и противоестественном для носящих имя Христово преимуществе папы»[37], – с горячностью пишет Досифей.

Последующее вселенское решение церковных разногласий (на Первом Вселенском Соборе в Никее) о времени празднования Пасхи не отменило равночестности Поместных Церквей, но подтвердило ее. Все Церкви совместно приняли общее окончательное решение и постановили, что праздник Пасхи должен праздноваться в воскресный день. Только раскольники «четыренадесятники» отвергли вселенское решение Церкви и продолжали праздновать Пасху в 14-й день месяца нисана, отделившись от Тела Церковного.

Папоцентрические (то есть доказывающие мнимое превосходство Римского епископа по отношению к епископам других Церквей) толкования событий, связанных с пасхальным вопросом, полностью опровергаются святым Досифеем Иерусалимским в «Двенадцатикнижии». Никакая Церковь, даже «преимуществующий в любви» Рим, не имеет права настаивать на своем мнении и решении, если с ним не согласны другие Церкви. Разногласия, возникающие между автокефальными Церквами, устраняются постановлением Вселенского Собора или равносильным ему вселенским решением. Поместные Церкви могут законным образом (согласно священным канонам) отстаивать и защищать принадлежащие им права до тех пор, пока всецелая Церковь не вынесет по поводу них окончательного решения. Разумеется, ради сохранения поколебавшегося единства и мира мы должны стремиться как можно скорее достичь единого вселенского решения Церкви, чтобы заявляемые и защищаемые права получили каноническое подтверждение.

1.3. Чин (последовательность) «преимуществ чести»

Хотя 34-е апостольское правило описывает отношения митрополита и епископов его округа в ту эпоху, когда действовала система митрополий, а именно до V века (правила I Вселенского Собора предполагают именно такую систему деления церковных областей), оно диахронически применяется до настоящего времени для описания отношений митрополитов и архиепископа автокефальной Церкви или митрополитов и патриарха каждого из древних или новосозданных патриархатов[38]. Архиепископ или патриарх является первым среди архиереев и главой Собора, на котором он председательствует, и обладает всеми полномочиями и властными компетенциями, которые проистекают из его председательства на Соборе.

1.3.1. «Всемирно первый» (ложное толкование 34-го апостольского правила)

В недавнее время появились ложные толкования 34-го правила, распространяющие его действие на отношения предстоятелей (патриархов и архиепископов) сегодняшних автокефальных Церквей друг с другом. Согласно этому неправильному пониманию 34-го правила, один из предстоятелей должен считаться «первым» и «главой» для остальных. Это ошибочное толкование смешивает понятия председательства на Соборах первого по чину среди равночестных предстоятелей с понятием председательства «первого» и «главы» на епархиальных Соборах. Данное заблуждение реализовано в Равеннском документе 2007 года. В этом тексте понятие «глава», которое в правильном смысле применяется к первому епископу епархиального Собора (региональный уровень), ошибочно переносится на так называемый всемирный уровень для оправдания существования некоего «всемирного первого». Но «всемирный первый», как глава первых Вселенской Церкви, не может существовать[39]. Компетенция первого епископа епархиального Собора не может быть отнесена к первому по месту среди равночестных первых епископов епархиальных Соборов. Прп. Никодим Святогорец с большой убедительностью объясняет, что в Церкви не существует преимущества на всемирном уровне, за исключением председательства (в порядке чина) одного из равных друг другу предстоятелей на Соборах. Предстоятели Православных Поместных Церквей являются равночестными по преимуществу чести и отличаются только по чину(последовательности) чести: «Вышеприведенное правило… определяет и говорит, что Константинопольский Патриарх имеет привилегии чести после Папы и Патриарха Рима, поскольку и сам Константинополь является и называется Новым Римом. Предлог же “после” в данном случае не обозначает прошедшего времени, как некоторые говорят вместе с Аристином, но также не обозначает понижения и умаления, как неправильно толкует Зонара (поскольку через то, что после Константинопольского – Александрийский, а после Александрийского – Антиохийский, а после Антиохийского – Иерусалимский, будут, согласно 36-му правилу Шестого Вселенского Собора, четыре вида умаления чести и, следовательно, пять различных почестей, каждая из которых выше другой, что противно всей Кафолической Церкви и приемлемо только для латинян и латиномудрствующих), но обозначает равенство чести и чина, в соответствии с которым есть первый, но есть и второй. С одной стороны, равенство чести – так как и отцы Халкидонского Собора в 28-м правиле говорят, что те 150 епископов предоставили престолу Нового Рима равные преимущества с престолом ветхого Рима, и отцы Собора Трулльского в 36-м правиле предписывают престолу Константинополя пользоваться равными преимуществами с престолом Рима[40]. С другой стороны, порядок – так как и те, и другие отцы в тех же правилах называют Константинопольский престол «вторым после Римского» – не вторым по чести, но вторым по порядку чести»[41]. Также об этом с предельной ясностью пишет Досифей Иерусалимский: «Есть много областей, много Церквей, в Церкви есть много правителей, председателей и начальников, но нет ни одного правителя правителей, или председателя председателей, или начальника начальников; и епископ Римский является всего лишь одним из этих начальников, правителей и председателей, равночестным другим и имеющим одинаковую с ними власть, и не более того»[42]. Среди предстоятелей автокефальных Церквей нет главного, но есть один, представляющий преимуществующую кафедру (πρωτοκάθεδρος), которым, согласно священным канонам, теперь (после раскола 1054 года и догматического отпадения Рима) является [архиепископ] Константинопольский.

1.4. Права сверхмитрополий

6-м и 7-м правилами I Вселенского Собора возобновляется «древний обычай» сверхмитрополичьей юрисдикции больших кафедр – Александрии, Антиохии и Иерусалима (Элии), по образцу привилегий епископа Рима[43], а именно – юрисдикции более широкой, чем у других митрополичьих кафедр (Кесарии, Эфеса, Ираклии и проч.). Одновременно с возобновлением сверхмитрополичьих прав этих трех престолов, посредством того же самого правила, подтверждаются преимущества чести «первых» для прочих митрополичьих кафедр (не подчиняющихся патриархам). I Вселенский Собор пожелал подтвердить права («преимущества чести») всех митрополичьих кафедр (не только сверхмитрополичьих). 6-е правило Собора постановляет: «Подобным образом. и в других епархиях да сохраняются преимущества у Церквей»; св. Никодим толкует это следующим образом: «Настоящий канон предписывает сохранять не только привилегии этих патриархов, но еще и привилегии иных провинций и Церквей, подчиненных митрополитам: как тем, которые ныне являются патриархами, так и автокефальным митрополитам, не подчиненным патриархам ни тогда, ни теперь[44], а именно – Автокефальных [Церквей] Асии, Понта, Фракии, Кипра, Африки и других. (Хотя иные и говорят, будто «другими провинциями» правило косвенно именует здесь диоцезы, подчиненные другим двум Патриархам, Константинопольскому и Иерусалимскому, и просто именует патриархов «митрополитами». Но первое толкование лучше: см. у Досифея в Двенадцатикнижии)»[45]. Это особое сверхмитрополичье устройство утверждается Вселенским Собором, поскольку председатели данных сверхмитрополичьих кафедр должны были сыграть особо важную роль в решении застарелых проблем, возникших в результате арианской ереси.

Как уже было сказано, первый епископ митрополичьей области (например, Коринфский, Кесарийский, Эфесский и прочие) имеет преимущество чести среди других епископов своей области и является главой своего провинциального Собора. Однако епископ Рима, столицы государства, имел также сверхмитрополичью власть, которая распростиралась на определенные митрополичьи епархии (провинции) Италии, лежавшие в окрестностях Рима, но не выходила за их границы. Она не распространялась, например, на Церковь Медиолана или на Церковь Карфагена[46]. Таким же образом 6-е и 7-е правила I Вселенского Собора предоставляют большим кафедрам – Александрийской, Антиохийской и Иерусалимской – сверхмитрополичьи права и аналогичную власть в конкретных пределах, которые точно определяются[47].

Из священных канонов и деяний Соборов видно, что сверхмитрополичья юрисдикция обеспечивала архиепископу административные привилегии по отношению к митрополитам и епископам, находившимся в его юрисдикции (например, права Патриарха Александрийского, данные ему на IV Вселенском Соборе), но не давала ему каких-то особых прав по отношению к митрополитам, которые находились за пределами его сверхмитрополичьей юрисдикции (которые, как отмечает прп. Никодим, не подчинялись патриархам). Преимущество чести касалось отношений епископов митрополичьей области со своим митрополитом или отношений митрополитов сверхмитрополичьей (патриаршей) области со своим архиепископом (патриархом), а не отношений митрополичьих и сверхмитрополичьих автокефальных кафедр друг с другом. Например, Патриарх Антиохийский, согласно постановлению IV Вселенского Собора, имел преимущество чести, то есть был, с точки зрения административной, выше подчинявшихся ему митрополитов Верии и Тира, но, несомненно, был равночестен епископам Римскому, Константинопольскому, Александрийскому и Иерусалимскому, которые являлись Патриархами, а также по отношению к епископам Эфесскому, Кесарийскому и Фессалоникийскому, которые были митрополитами и занимали на Соборах более скромные места после патриархов.

1.5. 3-е, 4-е и 5-е правила Сардикийского Собора об апелляции

Апелляция – это обращение к вышестоящему суду второй инстанции, называемое в наши дни также «обжалованием», в том случае, когда одна из сторон считает себя несправедливо осужденной судом первой инстанции. Правила 3-е, 4-е и 5-е Сардикийского Собора касаются обращения епископов с апелляцией к епископу Рима, поэтому замечания канонистов по поводу этих правил являются очень важными[48].

Сардикийский Собор, если рассматривать его догматические решения, не принес единства Церкви. «Между восточными и западными отцами на Соборе произошли раскол и разделение, и к взаимному согласию они не пришли», – отмечает прп. Никодим в предисловии к правилам Сардикийского Собора[49]. Две партии епископов собрались по отдельности (западные – в Сардике [совр. София], а восточные – в Филиппополе [совр. Пловдив]) и предали анафеме вождей друг друга[50]. Западные архиереи поддерживали и подтверждали деяния Никейского Собора, оправдывая изгнанных Павла Константинопольского и Афанасия Александрийского, пытаясь с помощью царей восстановить святых на их престолах. Восточные архиереи, будучи арианствующими (за исключением немногих), напротив, не признавали «единосущия» и отрицали Никейский Собор, хотя и предали анафеме крайних ариан.

Тем не менее, канонические деяния Сардикийского Собора были приняты Церковью. Двадцать правил западного Собора епископов действуют и в наше время, поскольку «косвенно их подтверждают правила IV Вселенского Собора 1-е и VII Вселенского Собора 1-е, а прямо – VI Вселенского Собора 2-е, и благодаря этому подтверждению они приобретают вселенское значение»[51]. Правила 3-е, 4-е и 5-е Сардикийского Собора касаются права епископа, осужденного на уровне суда первой инстанции епископами его епархии, на пересмотр его дела либо, на уровне суда второй инстанции, более крупным Собором епископов соседних областей, либо, после повторного обжалования, самим Римским Папой. Согласно 3-му правилу этого Собора, судьи первой инстанции обязаны обратиться к Римскому епископу («по причине благоговейного почитания апостола Петра») за разрешением на проведение суда второй инстанции епископами соседних областей. 4-е правило говорит в общем, что Римский епископ получает известие о решении суда второй инстанции и выносит решение прежде, чем осужденный епископ будет замещен на кафедре другим епископом. 5-е правило устанавливает возможность второй апелляции к Римскому епископу и третьего судебного рассмотрения дела его посланниками, решение которых будет окончательным (папа может либо поручить своим посланникам и епископам соседних с той епархией областей повторный пересмотр дела, то есть третий суд, либо самостоятельно утвердить решение суда второй инстанции).

Внутренний смысл этих трех правил со временем был превратно истолкован. Латиняне, защищающие примат Римского Папы и его власть над всей Церковью, утверждали, что эти три правила указывают на право апелляции епископов всех церковных юрисдикций к епископу Рима. Однако такое понимание было отвергнуто как западными, так и восточными Церквами. Карфагенский Собор сразу же поставил под сомнение и отказался признавать притязания Римского Папы Зосима на всеобщее право апелляции к нему от всей Церкви на основании 5-го и 14-го правил Сардикийского Собора, которые тот считал или, как полагает прп. Никодим Святогорец, лживо представил Карфагенскому Собору как правила I Вселенского Собора в Никее. Представители Востока Аттик Константинопольский и Кирилл Александрийский, послав в Карфаген точные копии («вернейшие списки») постановлений Никейского Собора, доказали несостоятельность притязаний Рима на право апелляции к нему со стороны Вселенской Церкви на основании правил поместного Собора (а именно Сардикийского), что ограничивает право апелляции конкретной юрисдикцией Рима. Исходя из позиции по этому вопросу западных и восточных епископов, прп. Никодим отмечает: «Так поступили паписты в древности на Карфагенском Соборе, да и до сего дня они не прекращают заявлять, что 3-е, 4-е и в особенности 5-е правила настоящего Собора устанавливают право папы принимать апелляции от всех. Но то, что упомянутые правила выносят определения о принятии Римским Папой апелляций только от тех, кто подчинен ему, ясно из следующих доводов.»[52]. И остроумно добавляет: «Так что тот, кто хочет, чтобы эти правила соблюдались и уважались, не должен насильственно делать их всеобщими и вселенскими (то есть допускать апелляцию всей Церкви к одному патриарху), ибо сами обстоятельства не позволяют этого. Впрочем, определения данных правил относятся как к [епископу] Римскому, так аналогичным образом и к другим четырем Патриархам, и каждый из них может применить их к находящимся в его ведении делам и к апелляциям подчиненных его патриархату, поскольку эти правила не возводят все апелляции и все управление Церквей к Римскому престолу: ибо это дело и невозможное, и чуждое Церкви»[53]. Смысл сказанного заключается в том, что данные три правила предоставили епископу Рима в ту эпоху право принимать апелляцию только от епископов Иллирика и Италии (а не от всего Запада, как будет ясно из нижеприведенных сведений)[54].

1.6. 37-е и 139-е правила Карфагенского Собора об апелляции[55]

Из этих правил[56] совершенно ясно виден смысл, который во всецелой Церкви имеют «права Церквей», в данном случае – право Африканской Церкви выносить окончательные решения в отношении подсудимых клириков внутри своих юрисдикционных пределов и не подчиняться внешнему суду. Данные правила касаются и епископов, и всех остальных клириков. На уровне первой инстанции дела простых клириков судит епископ, на уровне второй инстанции – Собор соседних епископов при участии местного епископа. Если же потребуется обращение в более высокую инстанцию, то таковой будет являться Собор всех епископов епархии во главе с предстоятелем, который и вынесет окончательное решение по делу внутри юрисдикции Поместной Церкви. Данные правила с благим дерзновением отказывают клирикам в праве обращаться с апелляцией за пределы Карфагенской Церкви (к епископу Рима или в церковные суды Италии, как объясняет прп. Никодим). При этом они строго угрожают клирикам, практиковавшим подобные обращения, говоря, что они не будут приняты в церковное общение в Африке. Правило 37-е гласит: «А переносящие дело к судам по ту сторону моря [то есть в Рим и в Италию] никем в Африке да не приемлются в общение». Подобным указанием завершается и 139-е правило Карфагенского Собора[57].

Так, некий пресвитер по имени Апиарий из епископии Сикки, входившей в состав Карфагенской Церкви, был осужден местным епископом (на уровне первой инстанции) и Собором карфагенских епископов (на уровне второй инстанции) за прегрешения, требующие по церковным канонам лишения священства. Требование Римских Пап Зосима, Бонифация и Целестина подчиниться их судебному решению, вынесенному после апелляции в защиту Апиария, не было принято епископами Карфагена.

Дополнением к этим правилам являются послания Карфагенского Собора к Папам Бонифацию (преемнику умершего Зосима) и Целестину[58], комментируя которые, прп. Никодим Святогорец пишет: «Тем самым Собор доказал, что Зосим лжет, а следовательно, отстаиваемое им право принимать апелляции от не подчиненных ему епископов, пресвитеров и диаконов вымышлено и ложно. Потому, чтобы впредь решительно положить конец апелляциям к Римскому епископу, Собор не только намеренно посвятил этому вопросу два правила, 36-е и 134-е [37-е и 139-е – Ред.], но и с настоянием написал Целестину: “Благоволите не посылать сюда своих клириков (то есть экзархов с папскими посланиями) следователями и не соглашайтесь на это, даже если просят, чтобы не оказаться нам вносящими чадную мирскую надменность в Церковь Христову, которая желающим узреть Бога несет свет простоты и день смиренномудрия”»[59]. А в своем толковании на 36-е правило Карфагенского Собора св. Никодим говорит: «Настоящее правило, во-первых, подрывает самые основания, на которых зиждется надменное и гордое единовластие пап, самонадеянно воображающих, что им принадлежит право принимать апелляции от Церквей всей вселенной. Действительно, если настоящее правило запрещает епископам Африки подавать апелляции в суды Италии и Римского Папы, расположенные на другом берегу моря, то есть почти по соседству с африканскими епископами, то не гораздо ли более запрещает оно апеллировать к Римскому Папе тем, кто живет в странах, еще более удаленных от Италии?..»[60].

Правила 37-е и 139-е Карфагенского Собора были утверждены Пято-Шестым Вселенским Собором и, следовательно, имеют вселенское значение. Они устанавливают принципы правильного использования права апелляции, сводящиеся к следующему: если какое-то дело не может быть решено в пределах данной автокефальной Церкви, то оно должно рассматриваться на Вселенском Соборе, решение которого по нему будет окончательным и неотменяемым. Досифей Иерусалимский, комментируя деяния Карфагенского Собора, делает, помимо прочего, такой вывод: «Обрати внимание, что Собор опровергает в первую очередь власть Рима, когда пишет Целестину о том, что I Вселенский Собор предоставил право вести суд митрополиту и выносить окончательное решение по делам епископов также митрополиту [вместе с епархиальным Собором], а IV Вселенский Собор дал это право патриархам; если же потребуется апелляция, ее должен рассматривать Вселенский Собор; и ни Римский епископ, ни другой патриарх не имеют такой власти»[61].

1.7. Установление пентархии. Равночестность престолов

Ко времени освящения в 330 году новой столицы Римской империи – Константинополя – сверхмитрополичья юрисдикция кафедр Рима, Александрии, Антиохии и Иерусалима была уже признана и канонически закреплена 6-м и 7-м правилами I Вселенского Собора. Епископ городка Византий, который до того времени находился под митрополичьей властью епископа Ираклии Фракийской, нуждался в большем авторитете и привилегиях по отношению к епископу Ираклийскому и другим епископам Фракийского диоцеза. После триумфа православия над арианством на II Вселенском Соборе кафедра Константинополя приобрела завидные привилегии и полномочия. Кафедра епископа столицы становилась все более и более престижной. Православный император должен был иметь в качестве помощника и союзника православного епископа столицы, к которому могли бы обращаться епископы всей империи по широкому ряду вопросов.

Это абсолютно естественное возвышение столичной епископской кафедры было позднее канонически зафиксировано 3-м правилом II Вселенского Собора и 9-м, 17-м и 28-м правилами IV Вселенского Собора.

1.7.1. 3-е правило II Вселенского Собора

3-м правилом II Вселенского Собора устанавливается каноническое преимущество чести Константинопольского престола и порядок чести: «Константинопольский епископ да имеет преимущество чести после Римского епископа, ибо Константинополь есть новый Рим»[62]. Епископ Константинополя приобрел, во-первых, преимущество чести по отношению к митрополиту Ираклийскому, которому было предоставлено высокое митрополичье достоинство. Преимущество чести Константинопольского епископа было логичным, правильным и необходимым переустройством административной структуры внутри митрополичьего округа Ираклии. Оно не ограничивалось, однако, просто честью, но сопровождалось также соответствующей административной властью. Досифей Иерусалимский характеризует его как патриаршее достоинство: «Поэтому он [епископ Константинополя] начал требовать и преимущества чести, и преимущества власти наравне с той властью, которую имели остальные патриархи. По этой причине и св. Амвросий, как сообщает Созомен, советовал Нектарию, предстоятелю Константинопольской Церкви, лишить священства Геронтия и не позволять последнему порочить чин церковный»[63]. Прп. Никодим Святогорец отмечает следующие характерные черты чести и власти, которые были даны Константинопольскому епископу 3-м правилом II Вселенского Собора: «Некоторые говорят, что настоящее правило предоставило епископу Константинопольскому только честь, но впоследствии настоятельная необходимость предоставила ему и власть рукополагать митрополитов в Асии, Понте и Фракии. С другой стороны, Халкидонский Собор в послании к Папе Льву говорит, что такая власть совершать рукоположения была у епископа Константинопольского по древнему обычаю, а 28-е правило того же IV Вселенского Собора только утвердило ее»[64]. Древний обычай – плод возникшей необходимости, сложился из-за потребности обращения епископов этих трех диоцезов к епископу Константинопольскому. Прп. Никодим совершенно справедливо соединяет эти два объяснения («некоторых» и самого Халкидонского Собора). По букве текст 3-го правила устанавливает только преимущество чести и порядок чести. Однако по духу оно предполагает также проистекающую из преимущества чести, соответствующую власть[65], которая простиралась в пределах ранее подчинявшегося епископу Ираклийскому Фракийского диоцеза. Власть рукополагать митрополитов в Асийский и Понтийский диоцезы (то есть за пределами Фракийского диоцеза), опиравшаяся на древний обычай (о котором говорят отцы Халкидонского Собора в послании к Римскому епископу), была приобретена епископом Константинополя на основании обычного права в 70-летний период (с 381 по 451 г.) до IV Вселенского Собора и утверждена 28-м правилом этого Собора[66].

1.7.2. Пределы чести и власти Рима

Прототипом чести и власти, которые были предоставлены епископу Константинополя 3-м правилом II Вселенского Собора, являлись честь и власть епископа Рима – по той причине, что Константинополь стал к тому времени столицей государства и был почтен пребыванием в нем царя и синклита. Епископ Рима в ту эпоху имел сверхмитрополичью власть только над соседними с Римом митрополичьими епархиями (loca suburbicaria), но не над выходящими за их пределы диоцезами Карфагена, Милана или Галлии[67]. 3-е правило II Вселенского Собора, следуя этому образцу, не спешило дать епископу Константинопольскому сверхмитрополичью власть над диоцезами более широкой области, ограничив его административную власть епархиями Фракийского диоцеза (прежде находившимися в подчинении у епископа Ираклийского). 2-е правило того же самого Собора[68] существенно помогает в толковании 3-го правила, поскольку ограничивает власть архиепископов Александрии и Антиохии четкими географическими рамками, определенными правилами I Вселенского Собора, а также обеспечивает и подтверждает права митрополитов Асийского и Понтийского диоцезов, провозглашая принцип: «Областные епископы не должны простирать своей власти на другие Церкви, вне своих областей, и смешивать Церкви»[69]. Характерный пример запрещенного вторжения в пределы другого диоцеза приводит 4-е правило II Вселенского Собора, осуждающее хиротонию Максима Киника на Константинопольский престол группой александрийских епископов во главе с епископом Александрийским Тимофеем. Также 6-е правило II Вселенского Собора подчеркивает важность самоуправления (свободного от внешних вторжений) Соборов, не подчиняющихся сверхмитрополичьей юрисдикции церковных диоцезов, говоря: «Святой Собор повелевает им прежде всего представлять обвинения перед всеми епископами митрополичьей области и перед ними доказывать свои жалобы на епископа, обвиняемого в чем-либо. Если же случится, что епископы области будут бессильны уладить приносимые на епископа жалобы, тогда обвинители пусть обращаются к большему Собору епископов того диоцеза, которые должны быть созваны по этой причине, и на этом дело оканчивается» (как переводит прп. Никодим)[70].

1. 7. 3. Порядок управления Церквами варварских стран

То же самое 2-е правило II Вселенского Собора определило на первом этапе порядок управления Церквами варварских стран, а именно – выбрало носителя церковной власти, который должен заниматься вопросами, возникающими в Церквах за пределами Римской империи. И это постановление помогает в понимании объема привилегий, которые предоставило Константинополю 3-е правило II Вселенского Собора. Вопросы, касающиеся Церквей у варварских народов, должны были, по этому правилу, решаться в соответствии с действовавшим до того времени обычаем, согласно которому им предоставлялась помощь от епископов близлежащих областей империи. Так, например, в предшествующие годы церковные проблемы в Армении решались Кесарийским или Антиохийским епископом. Прп. Никодим Святогорец пишет по этому поводу: «Находящиеся же в среде иноплеменных народов Церкви Божии, которые или не имеют достаточного числа епископов для того, чтобы состоялся Собор, или нуждаются в том, чтобы для утверждения христиан в вере туда отправился образованный епископ, должны быть управляемы по сохранявшемуся доныне обыкновению отцов. Это означает, что находящиеся по соседству, и притом достойнейшие, епископы должны посещать эти Церкви с целью

созыв Вселенского Собора, поскольку подсудимые были главами Поместных Церквей, а судящие были враждебно настроены в отношении к ним. Это последнее замечание прп. Никодима объясняет канонически правильный способ действия права апелляции, когда проблема превосходит компетенции Поместной Церкви: апелляция должна быть обращаема к всецелой Церкви. Поэтому и Досифей Иерусалимский пишет о восстановлении Павла и Афанасия, что Юлий Римский стремился, чтобы суд относительно них был сделан всей Церковью: «Что надлежало восточным епископом так поступающих написать и западным, чтобы всеми было определено справедливое, поскольку страдающими были епископы тех Церквей, в которых только апостолы были учителями» (Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλος, II. 5, 10. Σ. 344). восполнить недостающее число епископов для созыва местного Собора, что хотя и не соответствовало правилам, однако по необходимости позволено этим Собором»[71].

Понятие «варварские страны» сегодня поменяло значение и относится к сложной проблеме так называемой православной диаспоры.

1.7.4. Правило 28-е IV Вселенского Собора

С учетом канонических постановлений 2-го правила II Вселенского Собора («при сохранении предшествующего правила о диоцезах»), в автокефальных Церквах (не подчиняющихся юрисдикции сверхмитрополий) право управления и, в первую очередь, совершения хиротоний имел епархиальный Собор (митрополии или диоцеза) и его митрополит. «Без приглашения епископы да не вторгаются в диоцез для рукоположения или какого-либо другого дела церковного управления»[72], – повелевает то же 2-е правило II Вселенского Собора. Данное обстоятельство свидетельствует о том, что отдельные экстерриториальные действия епископа Константинопольского (вне пределов Фракийского диоцеза) были каноничными только тогда, когда его приглашали местные епископы других диоцезов. Непосредственную канонически подтвержденную сверхмитрополичью юрисдикцию (власть) над диоцезами Асии и Понта епископ Константинопольский приобрел лишь после принятия 28-го правила IV Вселенского Собора.

Правило 28-е IV Вселенского Собора подтвердило равное преимущество чести епископа Константинопольского и епископа Римского (патриаршую честь), поскольку Константинополь также был почтен пребыванием царя и сената. Кроме того, оно наделило епископа Константинополя патриаршей властью над диоцезами Понта, Асии и Фракии[73], то есть дало ему право рукополагать митрополитов этих диоцезов, а также предоставило ему право рукополагать епископов варварских стран. Характерно выражение Собора: «только митрополитов Понтийского, Асийского и Фракийского диоцезов»[74], определяющее объем власти Константинопольского престола в тот отрезок времени, когда Восточный Иллирик еще не являлся епархией Константинополя, хотя и был частью Восточной [Римской] империи. Прп. Никодим Святогорец пространно комментирует настоящее правило, поскольку оно является определяющим. Вначале, приведя пять причин для утверждения патриаршей власти Константинополя, он делает такой вывод: «По всем этим причинам Собор настоящим правилом, обновив 3-е правило II Вселенского Собора, предоставил [епископу] Константинопольскому также и привилегии чести, равные привилегиям чести Римского, то есть патриаршее достоинство; и привилегии власти, равные привилегиям власти Римского [епископа], то есть утвержденное не только обычаем, но и каноном право хиротонии митрополитов трех вышеупомянутых диоцезов (поскольку они находятся в юрисдикции Константинополя)»[75]. Затем прп. Никодим обличает папский (и всякий подобный ему) примат власти: «Поэтому явно, что паписты лгут, говоря, что первенство епископа Рима и его старшинство, а также его великое значение в церковных делах свидетельствуют о его особом праве на власть во всей Церкви, то есть о единодержавном и непогрешимом достоинстве. Ведь если бы эти привилегии имели такой смысл, то и архиепископ Константинополя должен был бы также обладать таким достоинством, поскольку он, согласно канонам, есть равная и неизменная мера чести, власти и величия Рима. Однако [епископ] Константинопольский по канонам никогда не получал такого достоинства; следовательно, не получал его и [епископ] Римский»[76].

1.7.5. Притязания латинян, упоминаемые 28-м правилом Халкидонского Собора

По поводу утверждений латинян относительно 28-го правила IV Вселенского Собора Досифей Иерусалимский делает несколько достойных упоминания точных замечаний, касающихся права апелляции и его пределов.

Во-первых, Римский епископ утверждал, что 28-е правило противоречит 5-му правилу I Вселенского Собора, поскольку дает епископу Константинопольскому право повторно судить митрополитов, осужденных другими патриархами, и их оправдывать. Святейший Досифей отвечает на это так: «Настоящее правило не противоречит предшествующему, поскольку дает Патриарху Константинопольскому право рукополагать митрополитов, не подчиняющихся никаким патриархам, и по то же самой причине, по которой оно дало четырем патриархам власть рукополагать митрополитов указанных епархий, – а именно, на основании обычая – оно предоставило и Патриарху Константинопольскому право рукополагать митрополитов упомянутых в правиле епархий. И как I Вселенский Собор не отрицает собственного 5-го правила, предоставляя 6-м и 7-м правилами преимущество епископам Рима, Александрии, Антиохии и Иерусалима, точно так же и IV Вселенский Собор, предоставляя такое же преимущество епископу Константинополя, не вступает в противоречие с данным правилом»[77]. Из ответа Досифея можно сделать ясный вывод, что преимущество чести всех патриархов пентархии является одинаковым и преимущество чести Рима и Константинополя не представляет собой исключения, хотя некоторые историки и пытаются принижать преимущество чести Патриарха Иерусалимского[78].

Во-вторых, латиняне утверждали, что данное 28-е правило не согласно с 3-м правилом II Вселенского Собора, поскольку последнее помещает епископа Константинопольского на второе место после Римского, в то время как 28-е правило предоставляет им равное преимущество. Совершенно очевидно, что латиняне смешивают здесь понятия «преимущество чести» и «чин чести». Досифей справедливо отвечает на это утверждение следующее: «Данное правило согласно с 3-м правилом II Вселенского Собора, которому оно и следует, поскольку оба назвали епископа Римского первым, а Константинопольского – вторым по чину, и только. А IV Вселенский Собор удостоил епископа Константинополя одинаковой с епископом Римским чести (точнее, не удостоил чести, но подтвердил решение ΙΙ Собора, как указывается в Первом послании этого Собора к Папе Римскому Льву), объяснив, в чем заключается преимущество, а именно: не в епископском, но в патриаршем достоинстве, поскольку патриаршее достоинство является самым высоким в Церкви, а оно было дано епископу Константинопольскому II Вселенским Собором; и потому все пять патриарших престолов имеют равное достоинство»[79]. Досифей здесь имеет в виду, что нельзя сравнивать преимущества чести патриархов и разделять их на высших и низших. Преимущество чести каждого из патриархов, как высочайшее достоинство в Церкви, можно сравнивать только с более низким достоинством подчиняющихся патриарху митрополитов. В этом смысле он отмечает, что «все отцы исповедали (на IV Вселенском Соборе), что без принуждения, по собственной воле отдают преимущество епископу Константинопольскому»[80]. Первенство чести патриархов в системе пентархии означает право патриархов рукополагать и судить митрополитов, подчиняющихся их собственной юрисдикции. Этим правом в одинаковой мере обладают все пять патриархов.

В-третьих, латиняне утверждали, что Римский епископ выше Константинопольского, Константинопольский – выше Александрийского и так далее. Досифей отвечает на это: «Мы говорим, что Константинопольский епископ выше Александрийского только по чину так же, как Римский выше Константинопольского только по чину, а Александрийский – выше по чину Антиохийского, Антиохийский – Иерусалимского и Иерусалимский – Московского… поэтому у всех патриархов общие достоинство и власть, отличие есть только в чине, установленном ради церковного благочиния». При этом он ссылается на Вальсамона, который с присущим ему изяществом пишет: «Подобно тому, как пять чувств одной головы, известные христоименитому народу, нераздельно связаны между собой и во всем равночестны друг другу, так и главы находящихся во всей вселенной Святых Божиих Церквей, справедливо так названные, свободны от человеческих различий»[81].

И в-четвертых, латиняне утверждали, что 28-е правило подписали только двести из шестисот тридцати епископов Собора, с тем чтобы угодить Анатолию, епископу Константинопольскому. Досифей отвечает на это, что «никто из достойных доверия или древних историков не писал ни о чем подобном, и в деяниях Собора об этом не упоминается»; а также, что «Собор, будучи Вселенским, не имел необходимости льстить Анатолию и защищать Анатолия. И это видно из того, что он отверг его просьбу о том, чтобы Соборы и суды по всем делам, даже если они касаются других епархий, проходили в Константинополе. Однако он совершенно заслуженно предоставил Константинопольскому [епископу] право рукополагать митрополитов, не подчинявшихся ни одному патриарху»[82]. Из данного ответа можно сделать вывод, что свт. Анатолий предлагал, чтобы на постоянном Синоде в Константинополе рассматривались дела епархий, не входящих в его юрисдикцию, но отцы Халкидонского Собора отвергли это предложение, предоставив ему 28-м правилом власть рукополагать митрополитов только трех диоцезов: Фракийского, Асийского и Понтийского – и рассматривать судебные дела епископов лишь своей юрисдикции.

Итак, из вышесказанного явствует, что Константинопольский престол, по определению 3-го правила II Вселенского Собора, приобрел патриаршее достоинство (преимущество чести) и получил второе место среди великих церковных кафедр по чину чести (по порядку) после епископа Римского, а 28-е правило Халкидонского Собора дало ему, помимо этого, каноническую патриаршую власть над конкретными тремя диоцезами: Фракийским, Азийским и Понтийским – и прилегающими к ним варварскими территориями.

1.7.6. Восточный Иллирик

В период между 381 и 451 годами епископ Константинопольский приобрел, пользуясь «обычным правом», привилегии административной власти над соседними Асийским и Понтийским диоцезами и над всем Восточным Иллириком. В частности, архиепископы Константинопольские Геннадий, Аттик, Сисинний, божественный Иоанн Златоуст и Прокл, создавая «обычное право» сверхмитрополичьей власти или применяя его, вмешивались в находившиеся в дурном состоянии дела этих епархий, от Иллирика до Понта, и исправляли их. При этом Рим, Александрия и отдельные митрополиты противодействовали усилившейся активности Константинополя за пределами его юрисдикции, что показывает их вполне понятное болезненное восприятие нарушения действующих правил I Вселенского Собора, а также завистливое стремление ограничить растущую силу епископа новой столицы, проявившееся на Соборе «у Дуба» в виде известных антиканонических действий. Мы говорим здесь о переходном периоде, события которого при внимательной оценке показывают, в чем заключаются права Церквей. В данном случае имеет место ограничение прав Рима, но не Александрии. Политическая реформа 379 года в Восточном Иллирике была так или иначе необходима из-за нашествия готов, а за ней последовали неизбежные изменения в церковной жизни, закрепившиеся до времени правления Исаврийской династии. Можно сказать, что, с точки зрения правил Никейского Собора, экстерриториальные действия Константинопольского епископа были очевидным вызовом по отношению к правам Церкви Рима. Вот почему, замечает Досифей, «когда Арсакий и Аттик, при жизни Златоуста, были рукоположены на Константинопольский престол, тогда Антиохийский епископ вместе с папой Иннокентием, а также палестинские и иллирийские епископы прервали общение с Арсакием и Аттиком»[83]. Тем не менее вмешательство Константинопольского епископа в дела Восточного Иллирика (например, в дело Перигена Коринфского) не противоречило церковным правилам. Правила Никейского Собора, подтвержденные 2-м правилом II Вселенского Собора, определяют границы сверхмитрополичьих и митрополичьих диоцезов и епархий. 3-е правило II Вселенского Собора создает новые необходимые права для Константинопольского престола, касающиеся митрополий, не подчиняющихся сверхмитрополичьим диоцезам. Это является полезным каноническим материалом для толкования многочисленных дальнейших изменений в церковных делах, следовавших за политическими реформами. Споры во время переходного периода (379–451 гг.) были своеобразными «родовыми муками», которые завершились на Халкидонском Соборе утверждением нового канонического статуса Константинопольского престола. Речь идет не об отмене правил Никейского Собора, но об их восполнении сначала 3-м правилом II Вселенского Собора, а затем 28-м правилом IV Вселенского Собора, как видно из соборного послания святых отцов Константинопольского Собора 381 года Римскому Папе Дамасу: «А относительно управления отдельных Церквей удержал силу, как вы знаете, прежний закон и определение святых отцов в Никее, то есть дабы в каждой области рукоположение совершали, для пользы Церкви, областные епископы, а вместе с ними (если только они захотят) и сопредельные им. Согласно с этим законом и определением управляются, как вы знаете, и прочие наши Церкви, а также избраны предстоятели знаменитейших Церквей»[84].

1.7.7. Каноническое значение 28-го правила IV Вселенского Собора

Церковь не только защищает права Церквей, но и создает новые права, когда это требуется для «благостояния Святых Божиих Церквей и соединения всех»[85], а следовательно, для спасения человеческого. Характерным примером этого служат 3-е правило II Вселенского Собора и 28-е правило IV Вселенского Собора, вызвавшие большое несправедливое недовольство у престолов Рима и Александрии. Однако имелась одна существенная причина, по которой отцы IV Вселенского Собора превзошли чин, установленный I Вселенским и сохраненный II Вселенским Соборами, согласно которому диоцезы Фракийский, Асийский и Понтийский оставались вне юрисдикции сверхмитрополий (Рима, Александрии, Антиохии и Иерусалима). И этой причиной, по которой Церковь превзошла чин и создала новые права для данных трех диоцезов, было желание избежать смуты из-за хиротонии их митрополитов.

Прецедент вмешательства престолов Рима и Александрии в хиротонию Эфесского епископа стал одним из событий, вызвавших настоятельную необходимость в том, чтобы и он, и митрополиты главных престолов трех других диоцезов рукополагались одним и тем же патриаршим престолом. Досифей пишет по этому поводу следующее: «Соборы постановили, что Константинопольский [епископ] должен следовать после Римского, но это не значит, что Римский [епископ] имеет некое достоинство, более высокое, чем патриаршее, а достоинство Константинопольского ниже, чем у него; они имели в виду, что по чину Константинопольский является вторым, а Римский – первым, но по своему патриаршему достоинству они равны. Этот Собор, как было сказано, не предоставил Римскому епископу некое иное достоинство, более высокое, чем патриаршее, а Константинопольскому – некое иное преимущество, помимо патриаршего, или власть принимать апелляции от всех, или другие полномочия: он лишь стремился преодолеть противоречия, с которыми столкнулся по другим вопросам, в частности разбирая дело Эфесской митрополии, из-за которой развернулась борьба между митрополитами Вассианом и Стефаном с участием императоров и всех патриархов. Здесь следует отметить три обстоятельства. Во-первых, целью Собора было устранение в вышеуказанных епархиях смуты, и именно для этого он дал Константинопольскому епископу право рукополагать митрополитов в упомянутой Эфесской епархии. Во-вторых, Собор постановил, что епископ Константинопольский должен быть патриархом, но при этом по чину будет стоять вторым. И в-третьих, его решения не были чем-то новым, ибо еще в 6-м правиле I Вселенского Собора указывалось, что епископ Александрийский должен иметь власть над всем Египтом (что не было новшеством) подобно тому, как Римский епископ, согласно обычаю, имел власть над всеми церквами Запада. То же самое мы видим и здесь. Поскольку Римский епископ и восточные патриархи с течением времени, благодаря обычаю, приобрели право рукополагать митрополитов в границах своих нынешних юрисдикций, то было необходимо, чтобы других митрополитов, не подчинявшихся никаким патриархам, рукополагал какой-то патриарх – по упомянутой выше причине, а именно во избежание смуты. А раз такие епархии находились по соседству с Константинополем и Константинопольские Патриархи часто и в разных случаях рукополагали избранных там кандидатов в митрополиты, то рукополагать их должен был именно Константинопольский, а не какой-то другой патриарх»[86].

Это весьма мудрое замечание Досифея в высшей степени глубоко и точно передает дух деяний Собора, отраженный также в соборном послании к Папе Римскому Льву, в котором говорится: «Так, издавна имевший силу обычай, которого держалась Святая Божия Церковь Константинопольская, рукополагать митрополитов диоцезов Асийского, Понтийского и Фракийского и ныне мы утвердили соборным определением, не столько предоставляя нечто Константинопольскому престолу, сколько упрочивая благочиние в митрополиях: так как часто, по смерти епископов, возникает много волнений, когда клирики этих областей и миряне остаются без правителя и возмущают церковный порядок. Это не скрылось от вашей святости, особенно касательно Эфесян, которые многократно беспокоили нас»[87].

Итак, чин I Вселенского Собора не был отменен ни 3-м правилом II Вселенского Собора, ни 28-м правилом IV Вселенского Собора. «Халкидонский Собор упомянутое (6-е) правило I Вселенского Собора не подтвердил и не отверг, но, зачитав правило II Вселенского Собора и своесобственное, принял свое решение»[88], то есть, пользуясь своей властью, создал права, с помощью которых достигались благочиние и порядок в Церквах Божиих.

1.7.8. Обвинения монофизитов против 3-го правила II Вселенского и против 28-го правила IV Вселенского Соборов

Не имело бы смысла упоминать об этих обвинениях, если бы их анализ не доказывал, что в случае, когда между Поместными Церквами возникают споры, высшей судебной инстанцией для них является всецелая Церковь, и ее решения должны признаваться всеми Церквами. Если же какая-то Поместная Церковь, вопреки этому, настаивает на своем мнении, то возникает раскол.

С этой точки зрения весьма показательно заявление анти-халкидонита митрополита Павла Григория, выдающегося богослова индийской Маланкарской монофизитской церкви, относительно канонических прав Константинопольской Церкви. Это заявление содержится в статье, написанной им в 1981 году по поводу праздничных заявлений Православной Церкви в связи с 1600-летием II Вселенского Собора (опубликована в сети Интернет 25 мая 2017 г.)[89]. Оно ставит под сомнение действительность 3-го правила II Вселенского Собора. В нем говорится следующее: «Самое сомнительное решение [II Вселенского Собора в Константинополе] содержится в 3-м правиле, которое является кратким, но исключительно важным и в то же время создающим величайшую экуменическую проблему[90]: “Константинопольский епископ да имеет преимущество чести по Римском епископе, потому что город оный есть новый Рим”. Это 3-е правило, с точки зрения экуменических отношений, является сомнительным по многим причинам: 1) оно с очевидностью стремится к понижению в церковной вертикали Александрийцев и Антиохийцев, которые имели второе и третье места в церковном протоколе (т. е. в диптихах). Возвышение Константинополя над Александрией было нарушением никейского протокола и до сих пор (т. е. в 1981 г.) не признается Восточными Ортодоксальными Церквами (Оriental Orthodox Сhurches)…»[91]. К этому заявлению Павла Григория следует добавить еще одно, также антихалкидонского богослова, митрополита сиро-яковитов Мор Поликарпа Айдына, который написал: «Двадцать семь правил Халкидонского Собора были приняты Сирийской Ортодоксальной Церковью»[92]. Это заявление ясно показывает, что 28-е правило IV Вселенского Собора, отвергнутое, как известно, латинянами (нынешними римо-католиками), не признается также и сиро-яковитами.

1.7.9. Ответ на монофизитские и латинские обвинения

Досифей Иерусалимский выдвигает сильные аргументы против обвинений со стороны монофизитов и латинян. Мы приведем некоторые из них, чтобы показать, что Вселенская Церковь имеет все основания определять канонические права Церквей, отрицаемые, как говорит в свойственной ему манере Досифей, только еретиками и латинянами. Он пишет по этому поводу следующее: «Здесь римские мудрецы возражают, говоря, помимо прочего, что Римская Церковь признает только правило этого Собора (II Вселенского) о вере, то есть первое, а другие правила отвергает. Во-вторых, они утверждают, что это правило было направлено против чести Тимофея Александрийского, поэтому его провозгласили в его отсутствие, что равносильно подлогу, и тому есть явное доказательство, ибо если бы оно было принято в присутствии Тимофея, то он не смолчал бы и не согласился бы с ним. В-третьих… В-четвертых… В-пятых, они говорят, что оно противоречит вышеприведенному правилу, а именно, второму, потому что последнее дает власть провинциальному Собору, а это предоставляет привилегии Константинопольскому епископу. Вот каковы их доводы. В ответ на первое следует сказать, что всецелая Церковь никогда не следовала и не следует за Римской или какой-либо другой отдельной Церковью[93], но следует за своей полнотой (κοινότητα) и за Вселенскими Соборами; поэтому Римская Церковь, желая заявить или сделать что-то неподобающее, часто бывала судима или должна была отвечать на обвинения. А в ответ на второе нужно заметить, что, когда египетские епископы рукоположили Максима Киника епископом Константинопольским, тогда

Собор, имея на то, как будет сказано дальше, много оснований, отверг дерзость александрийцев и открыто установил данное правило. И хотя египетские епископы, по словам Феодорита, вступали с другими отцами в спор о великом Григории, но Тимофей после спора благоразумно подчинился, согласившись с общим суждением большинства отцов, ибо никакой патриарх никогда не противоречил ни одному Вселенскому Собору, за исключением еретиков и гордых и завистливых латинян. Затем, в присутствии египтян, Собор подверг отлучению и анафеме Максима и, также в их присутствии, провозгласил данное правило. Относительно пятого нужно сказать, что это правило не противоречит правилу, принятому до него, поскольку отцы дали ему (т. е. епископу Константинопольскому) не власть над епархиями, но всего лишь преимущество чести, и уже позднее, в силу необходимости, возникшей в Церкви по многим причинам, ему было предоставлено право рукополагать некоторых митрополитов»[94].

Насколько нам известно, вопрос об отрицании 3-го правила II Вселенского Собора антихалкидонскими церквами не был официально поставлен на обсуждение во время проведения богословского диалога православных и антихалкидонских церквей (в 1964–1971 и 1985–1993 годах). Однако он обязательно потребует решения, если антихалкидонские церкви откажутся вначале от своего севирианского монофизитства и затем, приняв канонические постановления Вселенских Соборов против вождей монофизитского раскола, воссоединятся с Церковью.

1.8. Понятие обращения к Константинопольскому престолу (9-е и 17-е правила IV Вселенского Собора)

Обращение епископов и клириков в церковные суды, в частности с апелляцией, является вопросом, о котором прямо или косвенно упоминают многие священные правила. Непосредственно о праве обращения к Константинопольскому престолу говорят правила 9-е и 17-е IV Вселенского Собора, определяющие рамки судебной власти Константинопольского престола. Толкование данных правил в средний и поздний византийский период вызвало много шума из-за неверных интерпретаций и ошибочных утверждений латинян и латиномудрствующих, как свидетельствует, в частности, прп. Никодим[95]. Поскольку шум по этому поводу не прекращается и в новейшей библиографии[96], очень важно уточнить понятие обращения в суд, о котором говорят два вышеприведенных правила. Напряжение, существующее между академическими группами, которые признают или отрицают право экстерриториальной апелляции к престолу Константинополя, может быть преодолено благодаря единодушию и единству. Для исправления ситуации мы можем предложить следующие соображения, показывающие, что вышеприведенные правила не создают прав для использования и принятия экстерриториальной апелляции.

1.8.1. Правило 9-е IV Вселенского Собора

Правило 9-е IV Вселенского Собора[97] под угрозой канонических наказаний запрещает клирикам обращаться в светские суды до рассмотрения их дел в церковном суде в следующем порядке: 1) если священник обвиняет священника, его иск должен рассматриваться местным епископом или избранными судьями, которые пребывают в той же епископской области и которых признают обе тяжущиеся стороны; 2) если священник обвиняет епископа, его иск должен рассматриваться Собором митрополичьей области; 3) если священник или епископ обвиняет митрополита, его иск должен рассматриваться экзархом диоцеза или престолом Константинополя.

Данное правило определяло судебные границы, внутри которых должны были впредь действовать священники, епископы и митрополиты епархий, перешедших, согласно 28-му правилу того же Собора, в юрисдикцию Константинопольского престола. Фактически, благодаря 9-му правилу IV Вселенского Собора, престол Константинополя окончательно приобрел равенство в канонических правах с созданными до него патриаршими кафедрами, получив полномочия принимать судебные апелляции священников, епископов и митрополитов в пределах своей новой большой юрисдикции и выносить относительно них судебные решения и окончательные постановления без возможности дальнейшей апелляции.

Верное букве толкование этого правила дают византийские канонисты Зонара и Вальсамон[98], в другом ключе толкуют его Аристин[99] и Матфей Властарь[100]. Хотя словесная формулировка правила не содержит прямого упоминания об апелляции, с течением времени толкователи начали усматривать в нем и такой смысл. Эта герменевтическая свобода является абсолютно законной, потому что в священных правилах (12-м и 32-м апостольских, 37-м и 139-м Карфагенского Собора и т. д.), а затем в согласных с ними действующих гражданских законах подтверждалось право священников и епископов обращаться с апелляцией к митрополиту диоцеза (или, позднее, к патриарху, поскольку он в какой-то момент был облечен высшей церковной властью)[101]. Невозможно было бы лишать права апелляции тех клириков, чьи тяжбы, на основании настоящего 9-го правила, должны были теперь рассматриваться Константинопольским престолом, как высшей судебной инстанцией их церковной юрисдикции.

Однако и латиняне, и наши православные канонисты, исходя из различных побуждений, неправильно истолковали 9-е правило IV Вселенского Собора в смысле экстерриториальной апелляции к Риму или Константинополю. Латиняне, ошибочно толкуя это правило, считали, что оно имеет в виду апелляцию к Римскому престолу («экзарху диоцеза») или, по снисхождению, к престолу Константинополя. Прп. Никодим, зная закон или толкование со священными канонами, или противоречит им. Во втором случае ни о ложном истолковании и корыстном использовании данного правила латинянами, пишет по этому поводу: «Клирики и митрополиты, подчиняющиеся престолу Константинополя, да судятся или перед экзархом диоцеза, в котором они находятся, или перед Константинопольским предстоятелем, как перед своим патриархом. Не сказано: «Клирик, у которого есть разногласия с митрополитом чужого диоцеза, или митрополит, у которого есть разногласия с митрополитом любого диоцеза и области, пусть судится перед Константинопольским Патриархом». Но не сказано и так: «Пусть прежде всего обращается к экзарху диоцеза, а не к Константинопольскому предстоятелю», как искаженно и неверно толкует это правило Папа Николай, на что мы указали выше; но куда обратиться – это оставляется на усмотрение сторон, собирающихся судиться: или к экзарху диоцеза, или к Константинопольскому предстоятелю, и нет разницы, перед кем судиться – перед одним ли или перед другим»[102]. Этим герменевтическим комментарием прп. Никодим исключает возможность обращения к Константинопольскому престолу епископа другой церковной юрисдикции, и тем более – претензии латинян на право Римского престола принимать апелляции от всех.

Латиняне пытались на основании этого правила доказать всемирный примат Рима и его право принимать апелляции от всей Церкви. Православные, в свою очередь, превратно истолковали впоследствии данное правило, желая с его помощью подчеркнуть значение Константинополя и оспорить превратное толкование латинян. Таким образом, обе стороны ошибочно истолковали понятие апелляции к экзарху диоцеза или к патриарху. Прп. Никодим эмоционально замечает по этому поводу: «Однако все они заблуждаются и далеки от истины»[103]. Прежде всего, он опровергает как ошибочное преувеличение утверждение и наших восточных авторов, и папистов о том, что это правило дает Римскому или Константинопольскому епископу право принимать апелляции от всей Церкви. Он пишет следующее: «Как пчелы вокруг меда, так разнообразные мнения роятся вокруг этой части настоящего правила. К примеру, у нас, выступая против папской власти и желая почтить Константинопольского предстоятеля, дошли до чрезмерностей. Так, Макарий Анкирский под «экзархами диоцеза» понимает прочих патриархов, а окончательную апелляцию относит к Константинопольскому предстоятелю и утверждает, что тот – первый и верховный судья над всеми патриархами. Вторят Макарию и автор «Алексиады» [Анна Комнина], и Николай Мефонский в сочинениях против папской власти. Паписты же, в свою очередь желая утвердить единовластие папы, следуют за нашими богословами и соглашаются признать Константинопольского предстоятеля главным судьей над всеми. Их цель – показать, что если Константинопольский предстоятель есть судья над всеми, то, поскольку по канонам первый – Римский Папа, а не Константинопольский предстоятель, следовательно, папа – последний судья вообще над всеми патриархами, и над самим Константинопольским, и к нему восходит апелляция четырех патриархов вселенной. Паписты, которые так говорят, – это отступник Виссарион, Биний и Беллармин. Со своей стороны и Папа Николай в письме против Фотия, написанном императору Михаилу, утверждает, что под «экзархом диоцеза» правило понимает Римского Папу и что под словом «диоцез», которое стоит в единственном числе, надо понимать «диоцезы» во множественном. Так и в Божественном Писании, говорит он, единственное число часто употребляется вместо множественного, например: источник же вытекал из земли (Быт. 2:6) – вместо «источники же вытекали из земли». По его же утверждению, правило говорит, что всякий, кто имеет тяжбу с митрополитом, должен прежде всего судиться перед экзархом диоцеза, то есть Римским Папой, а потом уже ему по снисхождению позволяется судиться перед Константинопольским предстоятелем.

Однако все вышеупомянутые заблуждаются и далеки от истины. То, что Константинопольский предстоятель не имеет права действовать в диоцезах и областях других патриархов и что это правило не дало ему права принимать апелляции (а апелляцией, согласно 1-му титулу 9-й кн. «Василию», называется перенос судебного разбирательства из какого-либо суда в другой, высший суд) по любому делу во всецелой Церкви, становится ясно из следующего.

Во-первых, в 4-м деянии этого Халкидонского Собора Анатолий Константинопольский получил порицание и от сановников, и от всего Собора, за то, что действовал за пределами своей области и, забрав [несколько городов] Тирской митрополии у ее епископа, Фотия, передал Евстафию Беритскому, подвергнув Фотия отлучению и [пригрозив] низложением. Несмотря на то, что Анатолий привел множество оправданий, все совершенное там Собор признал недействительным, а Фотий был оправдан и получил обратно Тирские епископии[104]. Потому и Исаак Эфесский говорил Михаилу, первому из Палеологов, что власть Константинопольского предстоятеля не распространяется на патриархаты Востока. (.)

Во-вторых, гражданские и царские законы не определяют, что только суждение и решение одного Константинопольского Патриарха не подлежит апелляции, но говорят неопределенно: «каждого патриарха» или во множественном числе «патриархов». (…) Итак, если по законам императоров, которые согласуются со священными правилами, решения всех патриархов не подлежат апелляции, то есть не выносятся на суд другого патриарха, – то как их может пересматривать Константинопольский предстоятель? (…)

В-третьих, если мы согласимся с вышеупомянутыми папистами в том, что Константинопольский предстоятель судит патриархов и пересматривает их решения, то, поскольку правило не делает исключения для какого-либо патриарха, он же, следовательно, будет судить Римского Папу и пересматривать его решения и, таким образом, Константинопольский Патриарх будет и первым, и последним, и общим судьей всех патриархов и самого папы. Следовательно, той же самой хитростью, которой паписты стремятся обосновать единодержавное достоинство Римского Папы, они разрушают и низвергают это достоинство.

В-четвертых. (…)

В-пятых, если Константинопольский Патриарх получил такое преимущество, то почему Патриархи Константинополя, когда им нередко случалось расходиться во мнениях с папами, говорили не о том, что они имеют такое преимущество, но только о равных привилегиях? Или почему никакой другой христианин уменьшают доверие к прп. Никодиму как к правильному толкователю священных правил, выходит за пределы настоящего текста. при подобных разногласиях между ними ни разу не сказал, что Константинопольский предстоятель больше Римского?»[105].

А Досифей Иерусалимский, комментируя дело епископов Фотия Тирского и Евстафия Беритского, говорит: «Посему тщетны распространяемые кем-то легенды, что Константинопольский епископ получил на Халкидонском Соборе право принимать апелляции от всей Церкви, ибо это право блестящим и предельно ясным образом опроверг и ниспроверг Халкидонский Собор»[106].

1.8.2. Понятие «экзарх диоцеза»

Если понятие «экзарх диоцеза» толкуется правильно, то правильно толкуется и 9-е правило IV Вселенского Собора. Диоцезы эпохи митрополичьей системы, в соответствии с административным делением Римского государства, являлись сверхмитрополичьими округами и включали в себя более одной митрополичьей области. К ним относились Фракийский, Асийский и Понтийский диоцезы, упоминаемые священными правилами (2-м правилом II Вселенского и 28-м правилом IV Вселенского Собора). На эти диоцезы также ссылается 9-е правило IV Вселенского Собора, предоставляя священникам и епископам право обращения с апелляцией к экзарху диоцеза или к престолу Константинополя. Прп. Никодим Святогорец, толкуя 9-е правило IV Вселенского Собора, приводит обзор мнений византийских канонистов относительно понятия «экзарх диоцеза» и отмечает, что экзарх диоцеза не является ни Римским епископом, как думают латиняне, ни любым митрополитом, как считает Зонара[107], ни любым из патриархов, как полагает Аристин[108], но является митрополитом главной кафедры диоцеза[109]. Буквально он пишет так: «Экзархом диоцеза является митрополит диоцеза, имеющий некоторые привилегии по сравнению с другими митрополитами того же диоцеза»[110].

Мнение Матфея Властаря о том, что «престол Константинополя, украшенного пребыванием царя, соборными решениями был провозглашен первым; следуя им, Божественные законы повелевают передавать на его рассмотрение и суд вопросы, возникающие у других престолов», ставит под сомнение достоверность толкования прп. Никодима Святогорца[111]. Однако мы должны заметить, что в «Пидалионе» св. Никодим изложил результаты своего исследования герменевтических мнений византийских канонистов. Он знал и толкование Властаря. Правильными он считал толкования, основанные на священных канонах, а не на гражданских законах, которые не были включены в «Василики». В собрания законов входили и законодательные постановления, не соответствующие духу священных канонов. Классический пример – подложный «Дар Константина», который Матфей Властарь включил в «Алфавитную синтагму»[112], а Вальсамон комментировал. Для доказательства верности толкований прп. Никодима важно также заметить, что «Пидалион» был тщательно проверен и соборно одобрен при Патриархе Неофите VII и многократно переиздавался в прошлом. И даже в то время, когда в Церкви вздымалась буря различных нестроений, его толкования этих ключевых правил не подвергались сомнению, что заставляет относиться к толкованиям прп. Никодима с полным доверием.

Важным для нас является герменевтический подход к решению данной проблемы профессора Власия Фидаса, который заостряет внимание на истинном значении термина «экзарх»: «Под экзархами в правилах 9-м и 17-м IV Вселенского Собора нужно понимать не епископов первых престолов всех диоцезов Востока, а лишь епископов первых престолов тех диоцезов, на которые, по установившемуся обычаю, распространялась исключительная власть престола Нового Рима в совершении рукоположений, то есть епископов престолов Эфеса, Кесарии и Ираклии»[113].

Именно к этим экзархам диоцезов, а после них к патриаршему престолу Константинополя должны обращаться священники или епископы, которые просят судебного разрешения своих споров с митрополитом области, и их дело должно рассматриваться внутри пределов патриаршей юрисдикции: поэтому и Зонара говорит, что Константинопольский [Патриарх] не является судьей всех вообще митрополитов, но только подчиненных ему (толкование 17-го правила настоящего IV Собора) [114]. В толковании 5-го правила Сардикийского Собора он же говорит, что Константинопольский имеет право принимать апелляции только подчиненных Константинополю подобно тому, как Папа Римский имеет право принимать апелляции только от подчиненных Риму[115]. В заключение, после пространного и убедительного изложения своих аргументов, прп. Никодим пишет: «Епископ Константинополя есть первый, и исключительный, и последний судья над подчиненными ему митрополитами – но не над теми, которые подчинены другим патриархам; потому что, как мы сказали, последний и всеобщий судья для всех патриархов – только Вселенский Собор, и никто другой»[116].

1.8.3. Правило 17-е IV Вселенского Собора. Апелляция в границах юрисдикции

Духом 9-го правила IV Вселенского Собора пронизано и 17-е правило того же Собора[117]. Оно также говорит, что судебные дела священников и епископов должны рассматриваться внутри юрисдикционных пределов местной Церкви, к которой они принадлежат. Правило 17-е непосредственно касается прав Церквей. В согласии с принципом сохранения прав Церквей, канонист и толкователь Зонара начинает толкование этого правила следующим характерным замечанием: «Нарушать чужие права, обижать соседей и похищать не принадлежащее себе – воспрещено всем вообще, а гораздо более – епископам»[118].

Деревенские и сельские поселения (называемые в наши дни приходами), согласно 17-му правилу, должны неизменно принадлежать епископии, в которую они перешли без насилия или несправедливости, особенно если после подчинения их этой епископии прошло не менее тридцати лет. Однако если со стороны какого-то епископа будет высказано обвинение в том, что подчинение прихода епископии было несправедливым, то он должен обратиться к епархиальному Собору. Если же епископ сочтет, что был обижен судом митрополита епархиального Собора, он должен, согласно правилу, просить пересмотра дела у экзарха диоцеза или у Константинопольского престола.

Из настоящего 17-го правила IV Вселенского Собора видно, что подобное обращение к экзарху диоцеза или престолу Константинополя имеет характер апелляции, поскольку поводом для него послужило то, что епархиальный Собор не смог окончательно решить дело, касающееся спорного деревенского или сельского поселения. В этом пункте 17-е и 9-е правила IV Вселенского Собора отличаются друг от друга. При этом очевидно, что, согласно 17-му правилу, епископ Константинополя, пересматривая дело после обращения к нему с апелляцией, не занимается экстерриториальной деятельностью, но выполняет свой внутритерриториальный долг. По этой причине Зонара спешит отметить: «Но не над всеми без исключения митрополитами Константинопольский Патриарх поставляется судьею, а только над подчиненными ему. Ибо он не может привлечь к своему суду митрополитов Сирии, или Палестины и Финикии, или Египта против их воли; но митрополиты Сирии подлежат суду Антиохийского Патриарха, а палестинские – суду Иерусалимского Патриарха, а египетские должны судиться у Александрийского Патриарха, от которых они и рукоположение принимают и которым именно и подчинены»[119].

Мнение о том, что толкование Зонары запрещает рассмотрение епископом Константинопольским экстерриториальных дел (как вторжение) в том случае, если митрополиты других юрисдикций этого не хотят, но допускает рассмотрение им таких дел в том случае, если они сами этого желают, не является убедительным, поскольку обращение митрополита другой (патриаршей) юрисдикции с апелляцией к Константинопольскому епископу вошло бы в противоречие с правилами Карфагенского Собора (признанными Пято-Шестым Собором) и патриарх, которому подчиняется обращающийся с апелляцией, имел бы каноническое право, опираясь на эти правила, признать недействительным принятое в ответ на апелляцию решение, как Аврелий Карфагенский аннулировал решение «заморского» суда Рима[120].

Резюмируя вышеприведенные соображения относительно 9-го и 17-го правил Четвертого Вселенского Собора, мы можем отметить, что обращение к Константинопольскому престолу, о котором говорит 9-е правило IV Вселенского Собора, не может быть экстерриториальной апелляцией, а обращение к нему, упоминаемое в 17-м правиле, несомненно, является апелляцией, но пересмотр судебного решения после апелляции является внутритерриториальным делом Константинополя, а не экстерриториальным действием.

1.8.4. Правила 25-е, 36-е и 38-е Пято-Шестого Собора: пентархия обретает окончательные черты

25-е и 38-е правила Пято-Шестого Собора подтверждают 17-е правило IV Вселенского Собора и показывают, насколько большое значение имеет нерушимое соблюдение прав Церквей. Они также пресекают возможность захвата чужих приходов соседними епископами или митрополитами, указывая, что деревенские и сельские поселения (приходы) должны относиться к той епископии, к какой принадлежали в течение тридцати лет без насилия и несправедливости.

Еще более глубоко важность сохранения прав Церквей раскрывает предписание 17-го правила IV Вселенского Собора и 38-го правила Пято-Шестого Собора о церковном управлении в городах, которые строятся или возобновляются императорами и по императорскому указу приобретают статус митрополии. Зонара и Аристин, толкуя их, настаивают на том, что действительные церковные права, а именно честь совершения хиротоний и суда, должны быть переданы епископу города, почтенного царскими указами[121]. Вальсамон вносит уточнение в толкование Зонары, вспоминая принятое при Алексее Комнине соборное решение, указывающее, что права епископу нового или возобновленного города должны были даваться царем после представления со стороны Патриарха Константинопольского, который обязан был объяснить царю волю священных канонов. Принято было данное соборное решение после протеста епископов против передачи митрополичьей власти епископу нового (основанного или обновленного царем) города в нарушение 12-го правила IV Вселенского Собора. Прп. Никодим Святогорец, подтверждая мнение Вальсамона, отмечает в своем толковании 17-го правила IV Вселенского Собора, что «Собор разрешил императору выносить постановления относительно приходов только тех городов, которые построены им самим, а не вообще всех, как заключает Вальсамон. Ибо, по 12-му правилу настоящего Собора, города, почтенные царскими грамотами именем митрополий, – и сами, и их епископы – получают только честь, а права и привилегии сохраняются неизменно за митрополией, которая на самом деле существовала ранее»[122]. Таким образом, главная мысль толкований канонистов заключается в необходимости соблюдения прав Церквей ради благочиния и мира в Церкви.

Совершенно ясно, что 28-м правилом Четвертого Вселенского Собора были заложены основы системы пентархии в структуре и управлении Поместных Церквей. Административные, церковные (рукоположения) и судебные привилегии, которыми 3-е правило II Вселенского и 9-е, 17-е и 28-е правила Четвертого Вселенского Собора наделяют престол Константинополя по отношению к подчиненным ему митрополитам, аналогичны привилегиям патриарших престолов Рима, Александрии, Антиохии и Иерусалима, имевшим так или иначе патриаршее достоинство до него. Преимущество престола Константинополя по отношению к прочим заключается в том, что в течение всего длительного периода существования христианской Римской империи и затем империи Османской он был престолом царствующего града, а все важные вопросы решались в столице империи. Показательно в этой связи требование султана передать церковные дела восточных патриархатов в ведение Вселенского Патриархата. И это понятно. Рим в конце V в. переходит под власть готов и теряет статус царствующего града. Ситуация не изменилась и после того, как Италия была освобождена Юстинианом и вернулась в состав Римской империи. В середине VII в. три восточных престола переходят под власть арабов (позднее – османов), что приводит к ослаблению их политической силы в сравнении с престолом Константинополя вплоть до XIX в. При этом церковный авторитет престолов пентархии оставался неизменным благодаря священным канонам, которые его установили и поддерживают. Досифей Иерусалимский отмечает, что церковные престолы сохраняют свое каноническое место, даже если уменьшаются территориально в силу исторических обстоятельств: «Патриархи равны друг другу… несмотря на то, что достояние некоторых из них [паства, территория, влияние] может уменьшаться, и никто из них не имеет совершенно никаких преимуществ перед другими, за исключением установленного церковными правилами предстательства на Соборах»[123].

Действительно, 36-м правилом Пято-Шестого Собора[124]подтверждается преимущество чести и чин равных преимуществ чести патриарших кафедр Рима, Константинополя, Александрии, Антиохии и Иерусалима, как было определено 6-м и 7-м правилами I Вселенского Собора, 3-м правилом II Вселенского Собора и 28-м правилом Четвертого Вселенского Собора. Иными словами, пять патриарших престолов являются равночестными (имеют равное преимущество чести) и отличаются только «порядком упоминания их имен при перечислении – раньше или позже»[125], как отмечает прп. Никодим в толковании на указанное в начале правило.

Впоследствии еретический Рим отпал от общения с Единой Святой Соборной и Апостольской Церковью и председательство среди Православных Церквей перешло к престолу Константинополя. А западные Поместные Церкви постепенно, начиная с V в. и далее, были поглощены Римской Церковью и потеряли свою административную и духовную самостоятельность. Так вся Европа превратилась в одну Поместную Церковь – патриархат Запада. Исключение составлял Восточный Иллирик, из-за которого (как и из-за внутренней варварской территории севернее Дуная) между Римом и Православной Церковью в разное время, вплоть до нашей эпохи, возникало противостояние. Первым поводом для выражения притязаний Римского престола было, конечно, присоединение Восточного Иллирика к Восточной империи при императоре Грациане в 379 г.; вторым поводом стало провозглашение равного преимущества чести престола Константинополя с престолом Рима 3-м правилом II Вселенского Собора; а третьим, и самым важным, было 28-е правило IV Вселенского Собора.

Период между Четвертым (451 г.) и Пятым (553 г.) Вселенскими Соборами был исключительно неспокойным и показал, среди множества церковных противоречий, с одной стороны, желание Церкви защитить канонические права, принадлежащие пяти Поместным Церквам пентархии, а с другой – стремление престолов Рима и Александрии получить антиканонические привилегии. Прп. Никодим Святогорец упоминает, как время от времени нарушались права престола Константинополя и как был восстановлен канонический чин пентархии: «Привилегии Константинополя – повод для зависти, и в силу этого их многие то и дело упраздняли. Но они соответствуют правилам – и в силу этого их многие то и дело восстанавливали. Так, например, Диоскор поставил Константинопольского предстоятеля пятым и нарушил 3-е правило II Вселенского Собора, но это правило восстановил IV Вселенский Собор. А когда узурпатор Василиск отменил эти привилегии своим хрисовулом (хотя сам же и восстановил их посланиями, отменявшими его хрисовул), их возобновил Юстиниан. После этого, когда тиран Фока отдал первенство Римскому престолу (хотя Ираклий это отменил), настоящий Трулльский Собор, имевший достоинство Вселенского, возобновил привилегии Константинопольского престола. Следовательно, в этом Собор не погрешил, как из зависти пустословят паписты, потому что сделал это не от себя, но последовав предшествовавшим Соборам»[126].

Неоспоримым является тот факт, что институт пентархии был создан на Халкидонском Соборе и утвердился по прошествии нескольких десятилетий после него, поскольку того требовали нужды Церкви и он служил сохранению прав Церквей в эпоху сильной смуты, вызванной монофизитской ересью, а затем притязаниями Римского Папы на власть над Церковью.

Глава 2 Преимущества и апелляция на практике. Исторические нарушения и восстановления прав Церквей

2.1. От постапостольской эпохи до эпохи пентархии

Борьба древних Церквей за сохранение административной самостоятельности, которую им гарантировало апостольское Предание, была многосторонней. Классическим примером этого является вышеупомянутое решение Карфагенской Церкви не принимать посольство (посланных клириков) Римской Церкви в Северную Африку для пересмотра дел ее клириков, в данном случае – Апиария из Сиккской епархии.

2.1.1. Признание решений Синопской Церкви (дело ересиарха Маркиона)

Очень древняя история с ересиархом Маркионом показывает экклезиологическое значение соблюдения прав Церквей. К этим правам относится также уважительное отношение к решениям одной Церкви со стороны прочих. Это касается хиротоний и, в особенности, осуждения клириков. Речь идет о древнем церковном уставе, который отражает 12-е апостольское правило, накладывающее отлучение на клирика, который принял в литургическое общение мирянина или клирика, отлученного от Причастия (не принимаемого) местным архиереем[127]. Согласно святому Епифанию Кипрскому, Маркион был сыном епископа Синопского. Он дал обет Богу и вел девственную жизнь, однако потом растлился с посвятившей себя Богу девой, за что отец наложил на него отлучение. Будучи не принимаемым со стороны своего отца-епископа, Маркион отправился в Рим, где начал добиваться принятия в общение с Церковью. Но клирики Рима не приняли его, уважая церковное решение отлучившего его епископа. Они сказали ему так: «Мы не можем без разрешения твоего почтенного отца это сделать, потому что едина вера, едино согласие, и мы не можем идти против воли нашего доброго сослужителя – твоего отца»[128]. Это произошло после смерти Римского епископа Гигина, девятого епископа после мученической кончины апостолов Петра и Павла. После этого Маркион, движимый гневом и непомерной гордостью, создал гностическую ересь маркионитов.

Данный случай позднее дал самонадеянным защитникам папского примата повод говорить, что Маркион убежал в Рим, поскольку знал, что Римский епископ имел универсальную власть над всей Церковью. Но досточтимый Досифей Иерусалимский, основываясь на вышеприведенном свидетельстве св. Епифания, опровергает их доводы и даже использует их для критики высокомерного отношения Пап Адриана II и Иоанна VIII (IX в.) к Церкви Константинополя, делая следующий вывод: «Таким образом, Римский епископ Адриан был неправ, когда писал Василию Македонянину, что кафедра Рима может исцелять раны, нанесенные Церкви в Константинополе. Ибо он этого не может без участия полноты Церкви, то есть без Вселенского Собора. И когда он хочет исцелять один, ему это не удается, и вместо этого он разделяет единую веру и разрушает согласие в Церкви. Ошибался и Папа Иоанн, писавший царям Льву и Александру, что престол Петра имеет власть все связанное другими архиереями разрешать оправдательным постановлением, потому что это противоречит и многим правилам, как мы сказали выше и будем говорить в дальнейшем, и церковному Преданию, и суду и решению апостольских пресвитеров. Кроме того, он не может разрешать вопреки канонам, ибо, как святой Папа Мартин пишет Пантолеону, мы не можем нарушать церковные правила, будучи судьями, правителями и стражами, а не преступниками правил»[129].

2.1.2. Галльская Церковь (св. Ириней Лионский) осуждает Папу Римского

Во II веке св. Ириней, епископ Лионский, сохранял по отношению к Римскому епископу административную самостоятельность и братское дерзновение, что позволило ему осудить несправедливое деяние Папы Римского Виктора, отлучившего Поликарпа Смирнского из-за споров о времени празднования Пасхи. Досифей Иерусалимский пишет: «Лионский епископ Ириней с братьями убеждают преемника Петра и непогрешимого папу, претендующего на единовластие в Церкви, не бесчинствовать, не вести себя высокомерно и, главное, не совершать греха, объявляя различие в дне празднования Пасхи ересью и предавая отлучению другие Церкви»[130]. Деяние Виктора было превышением прав, с которым не соглашались другие епископы, как пишет Досифей: «Но не всем епископам это понравилось, и они, со своей стороны, приказывают ему подумать о мире и единстве и любви к ближним. И голос их увещаний убедил Виктора»[131].

2.1.3. Александрия нарушает права Константинополя на Соборе «у Дуба». Свт. Иоанн Златоуст

Отлучение свт. Иоанна Златоуста на Соборе «у Дуба» составляет типичный пример нарушения прав Церкви Константинополя. Инициатором несправедливого и идущего вразрез с церковными правилами отлучения был Феофил Александрийский. Собор «у Дуба» по составу был антиканоничным судом: на нем епископы другой Поместной Церкви (Александрийской) вместе с враждебно настроенными к Златоусту епископами Константинопольской и других соседних митрополичьих епархий решили отлучить Златоуста[132]. Представители других Поместных Церквей на нем не присутствовали или голосовали против. Один престол действовал здесь в одностороннем порядке и несправедливо. Постановления Никейского Собора были нарушены, потому что административная самостоятельность, предоставленная Поместным Церквам его 6-м и 7-м правилами, относилась не только к сверхмитрополичьим епархиям Рима, Александрии, Антиохии и Иерусалима, но также и к прочим митрополичьим округам: «Подобным образом… и в иных областях да сохраняются преимущества Церквей»[133]. Феофил должен был созвать всех предстоятелей Поместных Церквей. Также и 2-е правило II Вселенского Собора (381 г.) гласит: «Областные епископы да не простирают своей власти на Церкви за пределами своей области и да не смешивают Церквей. Не быв приглашены, епископы да не переходят за пределы своей области для рукоположения или какого-либо другого церковного распоряжения»[134]. Даже если этот Собор (381 г.) еще не был признан Вселенским в то время, когда Феофил руководил Собором «у Дуба», то, во всяком случае, он выражал позицию всего Востока и уже осудил экстерриториальные действия александрийцев своим 4-м правилом, рассматривающим дело Максима Киника. Односторонние действия Феофила были вторжением во внутренние дела Константинопольской Церкви. Политическая власть (императрица Евдоксия) поддерживала и поощряла совершенное церковное преступление. Смиренный Иоанн Златоуст не отказывался явиться на Собор «у Дуба» для защиты, но требовал в качестве условия каноничных состава суда и судебной процедуры. Он не соглашался на то, чтобы его судили его враги без объявления обвинений[135].

Когда впоследствии Собор шестидесяти епископов Константинопольской епархии отменил решения Собора под Дубом и вернул Златоусту право священнодействовать и рукополагать[136], его враги не перестали строить козни, но собрались снова и, опираясь на правила арианствующих, которые ранее отлучили свт. Афанасия[137], подтвердили решения Собора «у Дуба». И тут мы должны заметить, следуя прп. Никодиму Святогорцу[138], что Златоуст был первоиерархом Поместной Церкви, которая соборно отменила деяния Собора «у Дуба» и его оправдала, и в силу этого любое продолжение процесса по его делу требовало созыва Вселенского Собора, как очень верно и в полном соответствии с правилами писал Папа Римский Иннокентий: «Но что в настоящем случае сделать против этого? Необходимо исследование соборное: надобно, как и прежде говорили мы, созвать Собор – только этим способом можно утишить порывы такой бури. До созыва же Собора врачевание полезно предоставить благоволению великого Бога и Христа Его, Господа нашего. Благодатию Его прекратятся все смятения»[139].

2.1.4. Составляющие церковного высокомерия. Разрешение противоречий – Вселенский Собор

Феофил Александрийский вел себя гордо и действовал в одностороннем порядке, как позднее Римские Папы, вторгавшиеся в другие церковные области и ссылавшиеся при этом на апостольские правила и мнимые апостольские постановления. Досифей Иерусалимский обличает мировоззрение пап (что в рассмотренном случае можно отнести к антиканоническим действиям Феофила Александрийского) на основании 34-го и 35-го апостольских правил, говоря следующее: «Апостольские правила отвергают всякое единовластие. Так, 34-е правило говорит, что у каждого народа должен быть первый епископ, показывая этим, что нет епископа, который являлся бы единой главой для всех народов, но есть много народов и много епископов. Также оно не говорит о том, что у этих глав есть некий общий глава. И 35-е правило говорит, что епископ не может вне пределов своей епархии творить рукоположения в городах, ему не подчиненных. Данное правило не делает никаких исключений, но распространяет указанное запрещение на всех епископов в равной степени»[140].

Утверждения Римского епископа о том, что он является последним судьей в делах всех ПоместныхЦерквей и его суд его не подлежит пересмотру, являются важной составляющей учения о папском примате. Подобные притязания расценивались другими Церквами как ущемление их канонических прав. В раннехристианскую эпоху большие разногласия вызывал вопрос о перекрещивании возвращающихся в Церковь из ересей. Рим категорически отказывался от перекрещивания, в то время как в Церквах Асии и Карфагена оно было общим правилом. Дионисий Александрийский соглашался с Римским епископом в том, что не следует перекрещивать возвращающихся еретиков, но не одобрял отлучения от церковного общения за перекрещивание, наложенное Папой Римским Стефаном на асийских епископов Фирмилиана и Елена, поскольку разрыв церковного общения разделяет Церковь. Вот что Дионисий писал об этом римскому пресвитеру Филимону: «Вот что я знаю: не сейчас и не только в Африке ввели этот обычай, но уже давно, при наших предшественниках-епископах, в самых многолюдных Церквах и на Соборах братьев в Иконии и Синнаде, и по другим местам было так поставлено. Я не осмеливаюсь извращать их постановления и ввергать их в споры и состязания»[141]. Истолковывая слова Дионисия, Досифей Иерусалимский замечает: «Киприан Карфагенский с местными епископами настаивают на перекрещивании. Стефан же является для них не судьей, а советником. Желая быть судьей, он наталкивается на пренебрежительное отношение с их стороны, поскольку Фирмилиан и Елен приняли это правило от тех, которые были до них… и поскольку они не подчиняются Стефану, ибо не признают его ни высшим, ни судьей, ни безгрешным, ни имеющим над ними какую бы то ни было власть. Не следует порицать этот обычай, поскольку он соблюдается многими и установлен отцами. Когда же его порицают, это оскорбляет многие Церкви, на что они отвечают оскорблением и пренебрегают повелением папы, и из-за этого происходит раскол… И если назрела необходимость исправить положение, это может сделать множество епископов, точнее говоря, Вселенский Собор. Если папа хочет все делать один, то ему нужно противодействовать, согласно святейшему мнению святейшего Августина. Так, Дионисий словом и писаниями противодействовал повелениям папы, поскольку не считал его общим руководителем и судьей всей Вселенской Церкви»[142].

Защитники папского единовластного примата использовали как аргумент также послание свт. Афанасия Великого, в котором якобы говорится, что Римский Папа является гарантом православной веры. Однако многочисленные упоминания у свт. Афанасия Великого о епископах, относящиеся к тому смутному времени, когда он находился в ссылке в Трире в Галлии, показывают, что оправдание его православия было делом не Римского Папы, а епископов всей Кафолической Церкви, как пишет Досифей Иерусалимский, подводя итоги своего анализа тогдашних событий: «Таким образом, великий Афанасий не от одной Римской или другой отдельной Церкви и не от одного папы получает признание православия своей веры, но от всех Церквей вместе. И где сказано, что Римский Папа является верховным учителем Церкви, или главой всех Церквей[143], облеченный монархическим достоинством, или единственным непогрешимым толкователем Писания, или самодержцем в Церкви?»[144]

2.1.5. Является ли созыв Соборов прерогативой Папы Римского?

Еще одной составляющей папского примата, на которой настаивали почитатели папы, было мнимое исключительное право Рима созывать Соборы. Досифей Иерусалимский приводит пример Антиохийского Собора (около 265–270 гг.), рассматривавшего дело Павла Самосатского, как одно из доказательств того, что церковные Соборы могут созываться без одобрения папы. Он пишет следующее: «Во-первых, этот Собор был созван без обращения к папе и без его санкции; во-вторых, не папа, а его многочисленные отцы столько лет вели тяжбу, предпринимая путешествия, расходуя свои средства и отдавая все свои силы для защиты благочестия; в-третьих, они низложили Антиохийского епископа и рукоположили вместо него другого без согласия папы; в-четвертых, они приняли сугубо православные определения и судебные решения без “богодухновенного” суда папы; в-пятых, они не просили папу утвердить их постановления; в-шестых, Собор восхваляет, прославляет и превозносит как ревнителя православия того самого Фирмилиана, которого латиняне считали неправославным, который спорил с Римской Церковью по общим и частным вопросам и которого Папа Стефан отсек от церковного общения»[145].

Не менее значимыми являются замечания Досифея Иерусалимского относительно мифического единоличного права римского епископа созывать церковные Соборы. Досифей высказал их по поводу проведения Анкирского, Неокесарийского и Лаодикийского Поместных Соборов в первые годы царствования Великого Константина. Он пишет так: «Значит, ложью является утверждение, что созывать Соборы и утверждать их решения может только Римский епископ. А заявление о том, что Соборы, созванные без повеления папы и не утвержденные его судом, не являются Соборами, есть богохульство. Правило 40-е Лаодикийского Собора яснейшим образом опровергает это самонадеянное утверждение, ибо говорит, что “епископам, на Собор призываемым, не подобает пренебрегать, но идти и вразумлять или вразумляться ко благоустроению Церкви, и прочего; если же пренебрежет таковой, то сам себя обвинит”. Заметь здесь, что правило не делает исключений ни для одного епископа, но относится ко всем, в том числе и к епископу Рима»[146].

Далее Досифей приводит еще один, столь же характерный, пример из церковной истории, чтобы подчеркнуть, что равночестность Поместных Церквей является единственно правильным, с церковной точки зрения (противоположной папоцентрической), принципом отношений между ними. Данный пример связан с вопросом о том, кто в Церкви может созывать Соборы. Некоторые защитники примата Римского епископа утверждали, что Феофил, епископ Кесарии Палестинской (II век), получил повеление от Папы Римского Виктора созвать Собор для решения вопроса о праздновании Пасхи, потому что «Папа Виктор, епископ города Рима, воспользовался своими властными преимуществами в отношении епископа Феофила из Кесарии Палестинской, чтобы в той стране стало известно, как всем Церквам следует праздновать Пасху каноническим образом»[147]. То есть они утверждали, что епископ Рима имел власть решать, что должны делать Церкви Палестины!

Однако это не соответствует исторической действительности, что подтверждается множеством исторических, литературных и экклезиологических доказательств. Из них мы приведем следующее. Согласно историку Евсевию Кесарийскому, на Востоке и на Западе созывались многочисленные Соборы: «Епископы по этому поводу созывали Соборы и совещания… Послание палестинских епископов, собравшихся тогда под председательством Феофила, епископа Кесарийского, и Наркисса Иерусалимского, имеется доныне. Есть также об этом спорном вопросе и послание от собравшихся в Риме, из которого видно, что тамошним епископом был тогда Виктор, а также послание понтийских епископов, собравшихся под председательством Пальмы, как старейшего; галльских (епископом в Галлии был Ириней), а также епископа Осроены и тамошних городов. Особо следует назвать послания Вакхила, епископа Коринфского, и многих других»[148]. Все эти Церкви тогда имели сознание своей автокефалии, то есть права свободно выражать соборную точку зрения и предлагать ее большему Собору. Ни в одну из этих Церквей не были отправлены из Рима послания с повелением созвать Собор. Досифей Иерусалимский делает по этому поводу такое заключение: «Как все прочие Соборы епископов в разных частях мира созывались без повеления и послания Виктора, так был созван и Кесарийский Собор Феофилом. Все это окончательно ниспровергает любые притязания на единовластие»[149]. Таким образом, созыв Поместных Соборов и решение важных церковных вопросов не зависели от одной церковной кафедры, якобы выполнявшей руководящую или координирующую роль.

2.1.6. Руководящий центр в Церкви

Понятие руководящего центра настойчиво навязывают защитники папского примата, ссылаясь на схолию историка Сократа, в которой говорится: «…поскольку церковное правило повелевает не принимать канонические постановления в Церкви без согласия Римского епископа»[150]. Досифей отвечает на этот аргумент подробным опровержением, противопоставляя ему в заключение непререкаемый авторитет Седьмого Вселенского Собора, который необходимую координирующую роль в созыве Соборов предоставляет не какой-то отдельной кафедре, но общему единодушному решению предстоятелей Церквей: «… [VII Вселенский Собор], заслуживающий куда большего доверия, чем слова Сократа, указывал, что не может быть Собора без патриархов. А правило, гласящее, что без согласия Римского епископа не следует принимать канонические постановления в Церкви, равносильно тому, что не может быть Собора без патриархов. То же послание Юлия ясно свидетельствует не о единовластии, а о власти лучших, не о какой-то общей власти над ними, но об их общей равночестности и равном пастырском достоинстве, снисходительности, единомыслии, братском расположении и согласии»[151].

2.1.7. Объединяет ли Церкви Римский престол?

В представлении папистов, руководящий церковный центр является, в силу своей специфики, также центром единства в Церкви и без него Единая Святая Соборная Апостольская Церковь не может пребывать в единстве.

Гуманист поздней палеологовской эпохи Георгий Трапезундский (1395–1472/3 гг.), принявший католицизм и ставший секретарем папской курии[152], писал, что «все Церкви соединяются через Римскую Церковь (то есть посредством Римской Церкви становятся едиными, обретают единство друг с другом[153]), а сама она соединяется через папу». Искушенный в истории Досифей называет это папоцентристское утверждение явным нечестием, ссылаясь на следующий отрывок из текста свт. Епифания Кипрского: «Поэтому ни одна ересь или Церковь не называла себя именем апостолов. Ибо мы никогда не слышали о петрианах, павлианах, варфоломианах или фаддеянах, но изначально проповедь всех апостолов была единой, и проповедовали они не себя, а Христа Иисуса Господа, поэтому все они называли Церковь одинаково – не своим именем, но именем своего Господа, Иисуса Христа, а в Антиохии верующие впервые начали именовать себя христианами. Это и есть Единая Соборная Церковь»[154]. Далее он делает такой вывод: «Итак, Епифаний говорит, что апостолы не дали другого общего имени Церквам, но дали им имя Господа, ибо Един Господь, едина вера, едино Крещение[155] и едина Соборная Церковь, соединяющаяся во Христе, Который является ее единственной главой. А тех, кто считает источником единства папу и Петра, следует называть «петрианами» и папистами, поэтому они и находятся вне Соборной Церкви»[156]. И здесь он снова ссылается на слова св. Епифания: «Ибо Церковь рождается от единой веры через Духа Святого»[157], добавляя к ним свое толкование: «Он говорит, что она едина не потому, что ее объединяет Петр или папа, но потому, что ее объединяет единая вера»[158].

2.1.8. Право экстерриториальной апелляции противоречит 5-му правилу I Вселенского Собора

Папоцентрическое мировоззрение, как было сказано, отражало претензии епископов Рима на право принимать экстерриториальные апелляции, пересматривать решения других Церквей и таким образом нарушать их права. Однако 5-е правило I Никейского Вселенского Собора «об удаленных от общения церковного» ясно гласит: «…постановлено, чтобы отлученные одними не были приняты другими»[159]. Досифей Иерусалимский полемизирует с вышеуказанным положением папского примата, опираясь на отрывок из послания Александра, епископа Александрийского, к Александру, епископу Константинопольскому, касающийся низложенных ариан: «Этих-то [последователей Ария], от всей братии [то есть Никейским Собором] преданных анафеме, никто из вас да не приемлет»[160]. По этому поводу он пишет: «А Римский Папа, принимающий и прощающий преданных анафеме другими Церквами, творит беззаконие и подлежит за это отлучению от церковного общения». Затем, приведя слова св. Василия Великого о превозношении Запада, он делает такой вывод: «Из всего этого видно, что Римского Папу… порицает митрополит маленькой Каппадокийской области за то, что тот вступает в общение с еретиками и поддерживает ересь, желая властвовать над братиями, по слову Павла[161], и добиваясь в не принадлежащих ему Церквах власти для удовлетворения своей гордости»[162]. Далее, комментируя послание Мелетия, Евсевия и Василия к западным епископам, он замечает: «В послании Василия к западным епископам заслуживает внимания то, как обращаются восточные отцы к “воистину боголюбивейшим и дражайшим братиям… в Галлии и Италии”. Где же здесь обращение, которое использует Игнатий Константинопольский по отношению к Римскому епископу: “Владыке нашему, святейшему и блаженнейшему предстоятелю и патриарху всех престолов, преемнику Первоверховного и Вселенскому Папе Николаю”? Где здесь титул, который употребляет в послании к папе Михаил Палеолог? Нет сомнений, что он является более поздним, и во времена Василия ни одному христианину даже в голову не приходила дьявольская мысль о папском единовластии»[163].

2.2. Нарушение равночестности престолов пентархии

Далее полезно будет упомянуть о некоторых примерах нарушения канонических прав Церквей пентархии, чтобы сделать необходимые выводы относительно возможных способов их уврачевания.

2.2.1. Нарушение прав Константинополя на Разбойничьем Соборе. Диоскор Александрийский

Первый инцидент, произошедший в промежутке между митрополичьим-сверхмитрополичьим и патриаршим периодами, связан с антиканоническими действиями Диоскора Александрийского, который, как было упомянуто выше, поставил Флавиана, архиепископа Константинопольского, пятым в ряду епископов-предстоятелей Церквей на Разбойничьем Соборе. Антиканоничность этого деяния заключается в нарушении 3-го правила Константинопольского Собора 381 года, которое дает Константинопольскому епископу второе место в чине преимущества чести после Римского. Одновременно с этим Диоскор предоставил патриаршее достоинство митрополиту Эфесскому.

2.2.2. Второе посягательство со стороны Тимофея Элура

Первой значительной попыткой нарушения канонического чина 28-го правила Халкидонского Собора было вторичное предоставление Тимофеем Элуром патриаршего достоинства Эфесскому престолу в 475 году через «Энкиклион» императора Василиска, которую затем подписали пятьсот епископов из-за политического давления[164].

Помимо догматической стороны вопроса, которая заключалась в поддержке монофизитства и провозглашении анафемы Халкидонскому Собору, «Энкиклион» содержал также анти-каноническое постановление о даровании патриаршего достоинства церковной кафедре Эфеса. Патриаршее достоинство в данном случае означает не патриаршие права в объеме, который был установлен 28-м правилом Халкидонского Собора и сохраняется до сегодняшнего дня, но только церковную независимость от подчинения какому бы то ни было патриарху, как было до принятия 28-го правила IV Вселенского Собора. Фактически Тимофей Элур отказался признать два вышеприведенных правила, касающиеся Константинопольского престола. Однако на Эфесском Соборе, проведенном Элуром, не было представителей Римской кафедры. Следовательно, не существовало соборного согласия Поместных Церквей по вопросу патриаршего достоинства Эфесской митрополичьей кафедры, уже успевшей войти в состав Константинопольского Патриархата после введения в действие 28-го правила IV Вселенского Собора. Самым важным обстоятельством здесь является то, что это каноническое нарушение противоречило правилу IV Вселенского Собора, который выражал единое мнение всей Церкви.

2.2.3. Третье нарушение (Акакианский раскол). Его вселенское уврачевание

В одностороннем порядке, без согласия всей Церкви, действовал позднее Папа Римский Феликс против Патриарха Константинопольского Акакия и Патриарха Александрийского Петра Монга, когда на Востоке проводилась политика «Энотикона» императора Зинона. Конечно, «Энотикон» нарушал решения Халкидонского Вселенского Собора и отрицал его христологическое учение, поэтому Церковь Рима справедливо выразила несогласие с пренебрежительным отношением к этому Собору и всеми силами пыталась противодействовать политике императора. Однако сам образ действий Рима был антиканоническим и потому повлек за собой раскол между Римом и Константинополем. «Но Папа Римский Феликс не написал ни одного мирного письма Акакию. А если бы тот не захотел его послушать, то он мог бы, соблюдая древний обычай, написать Патриарху Иерусалимскому (то есть Анастасию), который был ревнителем православия, и некоторым другим известным лицам, архиереям и преподобным отцам, например, Петру Дамасскому, Епифанию Тирскому, епископам Второй Сирии, или епископам Греции и Фракии. Однако, действуя вопреки канонам, то есть в одностороннем порядке, он осуждает Акакия исключительно своей властью, а Акакий в ответ на запрещение, наложенное на него Феликсом, также поступает безрассудно, игнорирует отлучение, преследует людей папы, ни в чем не повинных, и в конце концов исключает его и из диптихов»[165].

Данный раскол продолжался почти тридцать лет. Он был уврачеван, когда Папой Римским являлся Гормизд, а Патриархом Константинопольским – Епифаний. В отличие от Римской кафедры, которая действовала на основании своей власти, Патриарх Константинопольский Иоанн Каппадокиец, а после его кончины Епифаний и другие епископы на Востоке руководствовались церковными правилами и принципом соборности, благодаря чему единство Церквей было восстановлено наилучшим способом: «Епископ Константинопольский Иоанн, зная о том, что управление Церковью является не единовластным, но общим и братским, пишет епископу Иерусалимскому Иоанну, а также епископу Тирскому Епифанию, прося их утвердить его решения, чтобы принятые постановления были прочными и выражали общее мнение, поэтому и епископ Иерусалимский отвечает ему от лица местного Собора»[166]. Требование Римского епископа Гормизда признать авторитет Римской кафедры, предъявленное его легатами, оказалось бессильным перед авторитетом Собора. В частности, «когда посланники папы прибыли в Константинополь и явились на Собор, в их присутствии были приняты постановления, отрицающие власть апостольского престола, ибо все действия пап, направленные против Акакия, в них не упоминались, а все действия против Евфимия и Македония были расценены как безрассудство и отвергнуты, отлученные Соборами были оправданы, их имена были восстановлены в диптихах, их мощи были обретены и удостоены почитания вместе с мощами избранных святых»[167].

2.2.4. Поздние монофизитские вожди

Защитники папского престола самым явным образом искажали церковную историю. Превратно толкуя деяния Константинопольского Поместного Собора против Анфима, Севира, Петра Апамейского и Зооры, открытого Папой Римским Агапитом и продолжившегося под председательством епископа Константинопольского Мины, они пытались доказать власть Римского престола. Однако тексты свидетельствуют о высшей власти церковных Соборов. Досифей, комментируя послание Мины, епископа Константинопольского, приходит к выводу о том, что «папа не мог единолично подвергать окончательному осуждению нечестивых, но для этого ему было необходимо общее одобрение Церквей, по крайней мере первых, то есть патриарших, поскольку к ним относятся все остальные»[168]. Власть на Соборе не могла принадлежать также Патриарху Мине лично. Об этом свидетельствует тот факт, что «Мина, представив Собору причины, по которым Анфим заслуживал отлучения, просил его высказать свое мнение, и Собор через Ипатия Ефесского ответил, что тот должен быть низложен, а также лишен титула “Вселенский”, Мина же подчинился решению Собора, ибо Собор выше патриарха»[169].

Святые отцы, соборно осудившие монофизитскую ересь в лице Анфима, Севира, Петра и Зоора, стремились к единству Церквей и умиротворению и единству благочестивого народа, который их окружал и их поддерживал. Константинопольский Патриарх Иоанн Каппадокиец, осудив на Поместном Соборе 518 г. еретиков в присутствии представителей Папы Гормизда и клириков и народа Константинополя, отправляет соборное послание епископу Иерусалимскому Иоанну, прося его утвердить принятые решения, то есть выразить согласие с ними и их одобрить, «поскольку множество православных стремится к единству Церквей, особенно вселенских престолов. Посланники епископа Римского Гормизда присутствовали на Константинопольском Соборе, поэтому согласие Рима и Константинополя было очевидным, и Иоанн [Каппадокиец] по той же самой причине стремился к тому, чтобы было видно и согласие с Римом и Константинополем Иерусалима»[170]. Также, несомненно, выражает стремление к единству Церквей ответное послание Иоанну Константинопольскому Епифания, епископа Тира – епархии, принадлежавшей к верной Халкидонскому Собору ветви Антиохийской Церкви в эпоху ересиарха Севира. Показательно прошение Епифания Тирского об обретении в Антиохии священных мощей изгнанного епископа Антиохийского Флавиана по примеру обретения в Константинополе святых мощей Евфимия и Македония, поскольку это было бы проявлением единства, которого желал православный народ во всех Поместных Церквах.

Единовластие папы яснейшим образом ниспровергается и голосом самого архиепископа Константинопольского Мины, упоминавшего об одинаково пренебрежительном отношении еретиков ко всем патриаршим престолам: «Они выразили свое пренебрежение к апостольскому преемству святейшей Римской Церкви (то есть к Папе Гормизду), осудившей их своим постановлением, и вменили ни во что патриарший престол сего царствующего града (то есть престол Патриархов Иоанна и Епифания) и весь подчиняющийся им святой Собор, а также апостольское преемство в Святой Земле (то есть Патриарха Иерусалимского Иоанна), происходящее от Самого Владыки и Спасителя всех, и в дополнение ко всему – принятое против них постановление всего Восточного диоцеза (то есть Поместного Собора, бывшего при Мине)»[171].

Кроме того, из эдикта Юстиниана следует, что патриаршие престолы не могут самостоятельно принимать или пересматривать решения по общим вопросам, касающимся всей Церкви, но должны их рассматривать все вместе на Соборе, при условии одобрения полнотой своих Церквей. Император написал об этом так: «Мы знаем Анфима, изгнанного преподобным и приснопамятным Агапитом, бывшим председателем святейшей Церкви старейшего Рима, с престола сего царствующего града, поскольку он никоим образом не заслуживал этого престола, вторгнувшись на него вопреки всем святым канонам, и общим решением вначале сего мужа, чья память священна, а затем проходившего здесь святого Собора был осужден и извержен, как отступивший от правых догматов»[172]. А Досифей Иерусалимский делает следующее замечание: «Отметь, во-первых, что еретики были осуждены не одним Римским епископом единолично, но решением патриарших и архиерейских престолов. Во-вторых, вначале были упомянуты архиерейские, а затем патриаршие престолы[173], а это означает, что все патриаршие престолы имеют одинаковую честь и власть и что их участие в общих Соборах одинаково необходимо. Если же рассматривать их отдельно друг от друга, то в подчиняющихся им Церквах они являются первой и последней судебной инстанцией, поэтому ошибаются паписты, говорящие, что первой судебной инстанцией является Константинопольский епископ, а последней – Римский епископ»[174]. Об этом свидетельствует тот факт, что епископ Иерусалимский Петр на Иерусалимском Поместном Соборе «не сразу одобрил решения Агапита и Мины, но вначале тщательно проверил их постановления и уже после этого их одобрил и утвердил, то есть принял вместе со своим Собором, что является доказательством церковного равенства, единогласия, единодушия, единомыслия и взаимопонимания, а всякую личную высшую власть или частное превосходство, или частный авторитет и величие, особенно же единовластие, отметает прочь»[175].

2.2.5. Тиран Фока оспаривает права Константинополя

Как замечает прп. Никодим Святогорец, тиран Фока (преемник императора Маврикия) нарушил канонический чин пентархии, который предполагает равное преимущество чести патриархов и обычное председательство на Соборах (по чину чести) епископа Рима, дав исключительные привилегии превосходства и власти Римскому епископу. Однако это нарушение исправил Ираклий, восстановив каноническую последовательность преимущества чести Церквей. «Тогда Фока, обличаемый после венчания на царство епископом Константинопольским Кириаком за нечестие по отношению к Маврикию[176] и поддерживаемый Римским епископом[177], выступил против преимущества чести Константинопольского престола и, наоборот, самым беззаконным образом начал восхвалять примат епископа Рима, разрушив преимущество каноническое и установив новое и чужеродное, то есть тираническое. Поэтому латиняне остроумно говорят, что папство было утверждено Фокой, называвшим Римского епископа главой и начальником всех служителей Церкви и ублажаемым блаженнейшими папами»[178].

2.2.6. Папа Николай I. Папа Адриан II. Собор против Фотия

Однако самым ярким примером стремления пап к господству (к примату в Церкви) являются действия Папы Николая I, современника великого Фотия. Константинопольская Церковь выступила против его властных притязаний для защиты своих канонических прав. Отдельные моменты возникшего противостояния ясно показывают, что ее позиция полностью соответствовала священным канонам. Политический произвол вызвал внутри Константинопольской Церкви раскол между игнатианами и фотианами.

В кратком изложении данный эпизод выглядит так. «Уходит из жизни божественный Мефодий, и на Константинопольский престол канонически возводится св. Игнатий в 847 г. Но поскольку дядя по матери тогдашнего царя Михаила, кесарь Варда, развелся с женой и наводил на себя подозрения в блуде со своей невесткой, Игнатий дерзновенно запретил ему причаститься в день Богоявления за то, что он ослушался его наставлений. Варда просил Игнатия его не обличать, и когда тот отказался исполнить его просьбу, убедил царя, что Игнатий злоумышляет против него. Тогда царь изгнал его с престола в 855 году и, пользуясь своей силой и властью, добился назначения вместо него Патриархом Фотия, ученейшего мужа, как о нем говорит Лев Грамматик, бывшего в то время протасикритом, а Игнатия заточил в гробнице Копронима, и морил голодом, и оттуда изгнал на остров Теревинф, а затем, за отказ отречься от престола, в Митилину. Фотий же написал по поводу своей интронизации обычные послания патриархам и папе»[179].

Настоящей причиной происшедшего затем раскола является неразумное низложение Игнатия, как упоминает далее Досифей: «Поскольку же в Константинополе находились представители Римского Папы, посланные для суда над иконоборцами, единомышленники Варды склонили их на свою сторону и, созвав в 861 году в Святой Софии Собор из 318-ти отцов, именуемый Первым и Вторым (имеется в виду Двукратный Собор 861 г.), вызвали с Митилены Игнатия и с дерзостью его низложили… И это неразумное деяние против Игнатия стало причиной осуждения Фотия за то, чего он не делал и о чем даже не помышлял»[180].

Папа Николай, имея и другие причины для действий против Фотия (главным образом болгарский вопрос) и пытаясь реализовать честолюбивые планы Римской Церкви на Востоке, воспользовался этой ситуацией для вторжения во внутренние дела Константинопольской Церкви и принял на собственном Соборе решение не признавать извержение Игнатия, а также низложить Фотия: «Он собирает свой Собор в Риме, состоящий из одних западных епископов, и низлагает Фотия на основании других обвинений прежде всего за то, что он был избран на патриарший престол из мирян и стал Патриархом при жизни Игнатия, за то, что несправедливо низложил Игнатия, был рукоположен Сиракузским Григорием, извергнутым до этого из сана Римскими епископами Львом и Бенедиктом, а также Игнатием, епископом Константинопольским, и наконец за то, что он отказался передать Болгарию Папе Римскому, что и являлось главным обвинением. Затем он посылает в Константинополь акт об извержении Фотия, а также всех им рукоположенных. В Константинополе расценили низложение папой Константинопольского епископа без Вселенского Собора как безрассудство, не признали акт об извержении и изгнали доставивших его. Царь Михаил пишет Николаю и порицает и упрекает его за суровость и жадность… Однако Николай не устыдился, но поступил еще более дерзко: написал царю и потребовал от него послать в Рим Фотия и Игнатия к нему на суд… Это вызвало раздражение у Фотия, и он написал окружные послания восточным патриархам с просьбой отправить к нему их представителей для суда над Римским Папой за то, что его миссионеры повторно помазали болгар миром, учили их поститься в субботу, вкушать молоко и сыр в понедельник и вторник первой седмицы поста, принуждали их священников соблюдать безбрачие и говорили, что Дух Святой исходит и от Сына. Однако, еще до прибытия представителей патриархов для открытия Вселенского Собора, Фотий, вынуждаемый дерзостью Римского Папы, созвал Собор и, изложив перед участниками Собора вышеупомянутые и другие обвинения против Римского епископа Николая, низложил Папу Николая и отправил акт о его извержении в Рим. А Николай в ответ созвал Собор в Риме и низложил Фотия во второй раз»[181].

Однако после их взаимного низложения произошли следующие события: был убит Варда; коварно был убит Михаил, на императорский престол взошел Василий Македонянин. Свт. Фотий обличил Василия в убийстве императора Михаила и отказался преподать ему Божественное Причастие. Василий пришел в ярость и созвал Поместный Собор, который низвел свт. Фотия с патриаршего престола и возвел на его место свт. Игнатия. Умер Римский Папа Николай, а вместо него был избран Адриан II. Император пригласил представителей Римского Папы Адриана и восточных патриархов и составил против свт. Фотия так называемый Собор 869 года, который предал свт. Фотия анафеме. Однако высокомерное поведение римлян на Соборе и их притязания на власть над болгарами привели императора в гнев. Затем умер Папа Адриан II, на его престол взошел Иоанн VIII. Умер также Патриарх свт. Игнатий, а на патриарший престол снова был возведен свт. Фотий. При свт. Фотии, в 879 г., состоялся еще один церковный Собор.

Собору против свт. Фотия предшествовало десятилетнее правление святителя; хотя он был созван как Вселенский и латиняне называют его «Восьмым Вселенским Собором», но восточные патриархаты расценили его как Разбойничий из-за его неканонических решений и исключили из числа православных Соборов[182]. «Все, совершенное на нем, не получило признания, и даже вышло определение отвергнуть его, публично осудить и вообще не называть Собором и к Соборам не причислять», – пишет прп. Никодим Святогорец[183].

А собор при свт. Фотии не только был созван как Вселенский, но и полностью удовлетворяет всем требованиям православного Собора. На этом Соборе в который раз проявилась гордость римской кафедры и Римских Пап, стремившихся добиться преимущества власти над Церквами Востока.

Папа Николай I, как было сказано, не признал извержения свт. Игнатия, наложенное на него Собором 861 г. Его отказ признать решение Собора был логическим и законным действием, однако его последующее решение низложить свт. Фотия в одностороннем порядке, то есть соборным постановлением одной своей (западной) иерархии, было неразумным и нарушало церковные правила. Церковный обычай требовал в таких случаях созыва Вселенского Собора и рассмотрения на нем соборного решения определенной Поместной Церкви. В данном случае, нестроения в Константинопольской Церкви были ее внутренней проблемой. Путь ее решения определил свт. Фотий, отправив патриархам Востока и Запада послания с просьбой о созыве Вселенского Собора. Этот путь был законным и каноническим. Тщеславный Папа Николай низложил свт. Фотия в одностороннем порядке, вопреки церковным канонам, и это действие Досифей Иерусалимский характеризует как святотатство, заключающееся в присвоении себе власти Вселенского Собора[184]:

«В послании Николая к Игнатию обрати внимание, во-первых, на то место, где он говорит о том, что может доказать свои слова свидетельствами из Священного Писания и правил, а затем на место, расположенное ниже, где он говорит, что не признает низложение Игнатия. На каком каноническом основании он это утверждает? На том, что Диоскор был осужден за то, что принял в общение Евтихия, низложенного Константинопольским Собором, до рассмотрения обвинений, выдвинутых против него Вселенским Собором. Так же и Николаю нужно было сказать, что он не признает низложение Игнатия без суда Собора [то есть без суда Вселенского Собора], а не святотатствовать и не присваивать себе права Соборной Вселенской Церкви»[185]. И поскольку данное решение Римской Церкви нельзя считать принятым в силу необходимости (каким было, например, ее решение, принятое в то время, когда один Рим оставался православным и вел догматическую полемику с монофелитскими патриархами Востока при Папе Мартине и когда соборное отлучение восточных патриархов было каноническим и законным), то Досифей обличает антиканоничность соборного решения Папы Николая вопросом: «Но возникает вопрос: как частный Собор может выносить постановления по чужим делам [то есть вторгаться во внутренние дела другой Церкви] без необходимости?»[186]

2.2.7. Является ли Римская кафедра источником церковности?

Послания Пап Адриана II и Иоанна VIII преувеличивают значение Римской кафедры, представляя ее как церковный центр, обеспечивающий другим Поместным Церквам мир, благочиние, каноничность. Самопревозношение Римской Церкви основывается на абсолютно ложном Петровом достоинстве, то есть на идее, что апостол Петр получил от Христа исключительную привилегию руководить своими братьями-апостолами и о них заботиться, которую будто бы унаследовали его преемники – Римские Папы, служащие другим Церквам и о них заботящиеся. Таким духом пронизан следующий отрывок из послания Иоанна VIII Фотию, демонстрирующий действительно дерзкое «попечение»: «Просим твое братство, воспринявшее на себя христоподражательный образ и смирение Господа, которое Он явил ради спасения рода нашего, не пренебречь оглашением на Соборе милости и помощи Божией и защиты и трудов со стороны святейшей Римской Церкви, которые она приложила ради твоего дружеского расположения и любви, возвещая всем о нашем единодушии и нашем снисхождении и о том, что все, о чем ты ее попросил, ты получил. Ибо она имеет обыкновение помогать всем страдающим от всякой несправедливости, посему и ты не лишился ее помощи, но благодаря содействию Божию и ее трудам и стараниям был восстановлен на престоле»[187].

Равночестность престолов пентархии и преимущества чести ее предстоятелей требовали речи более воздержанной и стиля более смиренного!

Слова Папы Иоанна VIII, во всем остальном снисходительного и мыслящего православно, показывают утвердившиеся с давнего времени гордость и самомнение Рима, которым Собор и сам свт. Фотий противостояли ради защиты истины и прав Константинопольской Церкви с благородством, тонкостью, достоинством и решительностью. После прочтения послания Иоанна VIII на Соборе кардинал Петр задал вопрос, согласен ли Фотий с его содержанием, и тот ответил самым достойным образом: «[Кардинал спросил: ] “Принимаешь ли ты с почтением все написанное в послании?” Святейший Патриарх Фотий сказал: “Все содержащееся в благом и справедливом слове и относящееся к нашему смирению, и сам его предмет, и его цель, мы считаем достойным почтения и принятия”»[188].

Досифей Иерусалимский толкует это так: «Он [Фотий] принимает “все содержащееся в благом и справедливом слове и относящееся к нашему смирению”, то есть все сказанное о его восстановлении и о прощении раскольников при условии, если они покаются, но не о Болгарии и запрете рукополагать патриархов из мирян»[189]. Действительно, при обсуждении болгарского вопроса строгое требование римских легатов «не посылать омофоры и не совершать хиротонии» получило мудрый дипломатический и канонический, с церковной точки зрения, ответ со стороны Фотия и восточных участников Собора: «Уже три года находясь на архиерейском престоле, мы не посылали туда омофора для хиротонии и поистине не совершали никаких хиротоний… и когда ранее блаженнейший Папа Николай просил передать ему некоторые престолы и области [имеется в виду Болгария], мы ответили ему в послании, что “восточные престолы, о которых просит твоя святость, находятся во власти восточного императора [то есть подчиняются царю]”. И если бы широта моей любви о Господе не утеснялась царскими нуждами, меня не сдерживали бы некоторые канонические установления и подчиненное мне духовенство было бы единодушно со мной в этом вопросе, то с готовностью предоставил бы тебе не только те престолы, которые, как ты говоришь, подчинялись некогда римскому престолу, но и те, которые никогда ему не принадлежали, поскольку этого требует дружеское расположение и поскольку ты просишь их тебе передать»[190]. Бросается в глаза смиренное и бесстрастное расположение Фотия перед лицом папской гордости!

Другие участники Собора также дали реалистичный ответ на просьбу римлян о передаче Болгарии в юрисдикцию Рима: «Прокопий, боголюбивейший епископ Кесарии Каппадокийской, сказал: “Мы надеемся на милосердие Божие и на святую молитву нашего владыки и архиерея, что все народы подчинятся благочестивой державе наших Богом избранных и великих царей; и когда это произойдет, тогда, как повелит и устроит их державнейшее царство, они предоставят каждому его собственные области в неизменном виде, согласно совместно принятому соборному решению, как наставит их Божественная воля”. Григорий, боголюбивейший архиепископ Ефеса, сказал: “Сейчас не время для обсуждения вопроса об областях, поскольку не все архиерейские престолы одинаковым образом подчиняются единому царству. Когда же, по Божественному мановению, это совершится, как мы надеемся, при нашем великом и высоком царе, тогда можно будет решить и вопрос об областях, и каждый архиерейский престол сможет при желании дарить и воздавать взаимную благодарность за дары ближнему”. Присутствующие на святом Соборе сказали: “Мы все так считаем. Этот святой Собор собран не для того, чтобы распределять приходы. Этот вопрос будет рассмотрен в другое время”»[191]. Когда все страны окажутся под властью царя, тогда появится возможность урегулировать границы юрисдикций по решению тогдашнего Собора. Передача Болгарии в юрисдикцию Рима имела и политическую, и каноническую сторону. С эпохи Исавров Восточный Иллирик входил в восточную империю и в политическом, и в церковном отношении. Ради сохранения единства Церквей его не следовало опять отдавать обратно. Легаты это поняли.

Также по вопросу рукоположения свт. Фотия непосредственно из мирян, которое не признавали, во исполнение коммонитория (письменного приказа) Папы Иоанна VIII, римские легаты, требуя его канонического осуждения, получили подобающий канонический ответ: Рим должен придерживаться своих обычаев, а Константинополь – своих. «Святой Собор сказал: “Каждый престол имел некие древние переданные ему обычаи и не должно о них друг с другом пререкаться и спорить. Ибо Римская Церковь хранит свои обычаи, и это справедливо. И Константинопольская Церковь хранит некие обычаи, полученные ею от предшественников, так же поступают престолы Востока. Если Римская Церковь никогда не поставляла архиереев из мирян, пусть соблюдает это. Ибо надлежит не преступать пределы отцов. Но поскольку ни восточные престолы, ни наша Святая Константинопольская Церковь этого не соблюдали, мы всегда молимся о том, чтобы они избирались из клириков и из мирян, если им выпадет жребий архиерейства. Если же среди клириков таких не окажется, а в чине мирян найдутся более способные, никто не станет, пренебрегая более способными и более достойными, отдавать свой голос за неспособных и менее достойных”»[192].

Достойное противодействие восточных патриархатов данному папскому требованию явилось ясным доказательством равенства патриарших престолов так же, как за много веков до этого противодействие Соборов Асии требованиям Рима, касающимся вопросов празднования Пасхи и перекрещивания, служило свидетельством равенства Восточных Апостольских Церквей и их Соборов. Поэтому Досифей, комментируя послания восточных патриархов царям, зачитанные на Соборе при свт. Фотии, замечает: «Заметь тут, прежде всего, что они не допускают никакой единоличной власти в Церкви и ни здесь, ни далее в соборных деяниях не упоминается папа, но, как мы уже отметили раньше, как римляне посвоему обыкновению превозносят себя и говорят, что благодаря им поддерживается общий мир и мир устанавливается, когда другие епископы подчиняются Римской Церкви, точно так же говорят о себе и восточные престолы»[193].

На Соборе при свт. Фотии 879 г. были утверждены права Церквей пентархии и обузданы властолюбивые устремления папской кафедры. Власть одного, которая преподносится как долг служения Вселенской Церкви, а по сути заключается в навязывании своего мнения всем Поместным Церквам, была осуждена на Соборе при Фотии самим ходом судебного разбирательства, поскольку вступила в противоречие с основополагающим элементом экклезиологии Восточной Православной Церкви. Позднее это противоречие проявилось в прениях на Ферраро-Флорентийском Соборе и в ответах святого Марка Евгеника на защищающие церковное единовластие филопапистские толкования и предложения латиномудрствующих приверженцев палеологовской церковной политики.

Вместо эпилога

Украинский церковный раскол будет преодолен силой Духа Святого Утешителя. Церковные проблемы всегда находили свое соборное решение, потому что Дух Святой наставляет Церковь.

Автокефалия – это привилегия, которая давалась некоторым церковным областям для того, чтобы они могли продолжать свое освящающее дело в условиях, отличных от условий Римской (Византийской) ойкумены и Османской империи.

Автокефалия дается Соборной Вселенской Церковью, всеправославно, когда для этого складываются необходимые предпосылки.

Предпосылки и основополагающие принципы предоставления автокефалии в наши дни были сформулированы в ходе Всеправославных предсоборных заседаний по желанию Православных Церквей, выраженному через их рекомендации, а именно – соборные тексты, которые были представлены в 1993 г. в секретариат по предварительной подготовке Великого Всеправославного Собора и переработаны в дальнейшем в процессе ряда совещаний и собраний предстоятелей Церквей, составив зрелое всеправославное предложение[194]. Волеизъявление Церквей кратким образом может быть представлено так. Поместная Церковь, которая желает получить автокефалию, делает запрос Матери-Церкви. Та обращается к Вселенскому Патриархату, который выполняет функции координирующего центра, с просьбой получить согласие всех Поместных Церквей. Когда же согласие будет достигнуто, Вселенский Патриархат издает соответствующий томос об автокефалии. Разногласия по поводу процедуры подписания томоса о предоставлении автокефалии[195], к сожалению, не преодолены до настоящего времени. Если бы было достигнуто согласие и в этом пункте, проблема украинской автокефалии не могла бы возникнуть.

Имея в виду вышесказанное, мы в первой части нашего исследования главным образом преследовали цель показать, что гарантией единства Церкви является правильное, признаваемое всеми толкование священных правил, которые касаются преимущества и права апелляции. История автокефалий недавнего прошлого является достаточно назидательной[196], поскольку доказывает, что только общее согласие Поместных Церквей обеспечивает единство. Само собой разумеется, что автокефалия предоставляется каноническим частям Церкви. Те части, которые находятся в расколе или другом неканоническом состоянии[197], должны предварительно восстановить общение с Церковью или исправить канонические нарушения, как определяют священные правила (например, правило I Вселенского Собора относительно мелетианского раскола), а затем уже просить необходимую им автокефалию.

Как мы постоянно подчеркивали, раскрывая проблему нашего исследования, эти серьезные темы имеют не узко юридический, но духовный, христологический, экклезиологический характер, поскольку касаются природы Церкви, которая является Телом Христовым и причастницей Святого Духа. Перед этим таинством мы стоим с благоговением и приступаем к нему, развязав ремень нашей обуви[198].

Сокращения

Пидалион. – Никодим Святогорец, прп. Пидалион: Правила Православной Церкви с толкованиями. Екатеринбург, 2019. 2 т.

ACO. – Acta Conciliorum Oecumenicorum / Ed. E. Schwartz. Berlin; Leipzig: De Gruyter, 1928–1920. T. 1. Concilium Universale Ephesenum. Vol. 1–5; 1933–1938. T. 2. Concilium Universale Chalcedonense. Vol. 1–6.

Epiphanius. Panarion. – Epiphanius. Ancoratus und Panarion / Hrsg. K. Holl. Leipzig, 1933. (Griechische christliche Schriftsteller, 37).

Eusebius Caesariensis. Historia ecclesiastica. – Eusebe de Cesaree. Histoire ecclesiastique. T. 2. Paris: Cerf, 1983. (Sources chretiennes, 41).

PG. – Patrologia graeca / Ed. J.-P Migne. Paris, 1857–1866.

Socrates. Historia ecclesiastica. – Sokrates. Kirchengeschichte / Hrsg. G.Chr. Hansen. Berlin: Akademie, 1995. (Die griechischen christlichen Schriftsteller der ersten drei Jahrhunderte, neue Folge, 1).

Sozomenus. Historia ecclesiastica. – Sozomene. Histoire ecclesiastique. Τ. 3. Paris: Cerf, 2005. (Sources chretiennes, 418); T. 4. Paris, 2008. (Sources chretiennes, 516).

Theodoretus Cyrrhensis. Historia ecclesiastica. – Theodoret. Kirchengeschichte. Berlin: Akademie Verlag, 1954. (Die griechischen christlichen Schriftsteller der ersten drei Jahrhunderte, 44).

Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλος. – Δοσίθεος, πατριάρχης 'Ιεροσολύμων. 'Ιστορία περί των έν Ίεροσολύμοις πατριαρχευσάντων, διηρημένη έν δώδεκα βιβλίοις, άλλως καλουμένη Δωδεκάβιβλος / Έκδ. Εϊρ. Δεληδημος. Θεσσαλονίκη, 1982.

Δοσίθεος. Τόμος Χαράς. – Δοσίθεος, πατριάρχης Ιεροσολύμων. Τόμος Χαράς. Θεσσαλονίκη, 1985.

Μάξιμος. Το Οικουμενικόν Πατριαρχεΐον. – Μάξιμος (Χρηστόπουλος), μητρ. Τό Οικουμενικόν Πατριαρχεΐον έν τή Ορθοδόξω ’Εκκλησία. Θεσσαλονίκη, 1989. (Άνάλεκτα Βλατάδων; 52).

Πηδάλιον. – Νικόδημος Αγιορείτης. Πηδάλιον της νοητής νηός, τής Μίας Άγιας, Καθολικής καί Άποστολικής των ’Ορθοδόξων ’Εκκλησίας, ήτοι απαντες οί ’Ιεροί καί Θείοι Κανόνες των Άγίων Οικουμενικών Συνόδων. Άθήναι, 1957.

Σύνταγμα. – Ράλλης Γ., Ποτλης Μ. (έκδ.). Σύνταγμα των Θείων καί ’Ιερών Κανόνων των τε Άγίων καί πανευφήμων Αποστόλων, καί των 'Ιερών καί Οικουμενικων καί τοπικων Συνόδων, καί των κατά μέρος Άγίων Πατέρων. Άθήναι, 1852. 6 τ.

Φειδας. Προϋποθέσεις. – Φειδας Β. Προϋποθέσεις διαμορφώσεως τοΰ θεσμοΰ τής Πενταρχίας των πατριαρχων. Άθήναι, 1969.

Примечания

1

Общее сопроводительное письмо к книге, разосланной каждому из греческих архиереев. – Примечание редакторов русского перевода (далее обозначаются как Ред. или добавляются в квадратных скобках).

(обратно)

2

Кондак праздника Пятидесятницы. – Ред.

(обратно)

3

Ср., в частности: Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλος. 4 Σ. 301:31-302:4. «И епископу иметь место Господа, как после Него главе Церкви, которую он получил, и заметь, что если каждый епископ является главой Церкви, которую он получил после Христа, нет между епископом и Христом третьей главы (ούκ εστιν άνα μεταξύ τού ’Επισκόπου και τού Χριστού τρίτη κεφαλή), так что Папа не является главой всех Церквей или главой всецелой Церкви как епископ всех».

(обратно)

4

loannes Chrysostomus. In Eutropium // PG. 52. Col. 397. – Ред.

(обратно)

5

«Стараясь сохранять единство духа в союзе мира» (Еф. 4:3). – Ред.

(обратно)

6

Об этом просил Господь Отца в Своей Архиерейской молитве: «Да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино, – да уверует мир, что Ты послал Меня. И славу, которую Ты дал Мне, Я дал им: да будут едино, как Мы едино. Я в них, и Ты во Мне; да будут совершены воедино, и да познает мир, что Ты послал Меня и возлюбил их, как возлюбил Меня» (Ин. 17:21–23). Свт. Афанасий Великий описывает единство членов Церкви как неразрывное единение, в котором Христос соединяет нас через дарование Святого Духа, Своей Божественной благодати: «Прошу, и тии едино да будут – по телу во Мне и по его совершенству… Ибо все мы, приобщаясь от Него (к Духу), делаемся единым телом, имея в себе Единого Господа» (Athanasius Alexandrinus. Orationes contra Arianos // PG. 26. Col. 369; [ср.: Афанасий Великий, свт. Творения. Сергиев Посад, 1902. Ч. 2. С. 398]). Равным образом тот же великий святой дает нашему единству и триадологический смысл: «Поелику Слово во Отце, а Дух дается Словом, то хочет (Господь), чтобы мы приняли Духа, и когда примем Его, тогда, имея в себе Духа Слова, сущего в Отце, чтобы оказались и мы по Духу соделавшимися едино в Слове, а через Него – и в Отце. А когда говорит ‘‘как Мы’’, это значит не что иное, как пожелание, дабы сходящая на учеников таковая благодать Духа стала непреклонной и непреложной» (PG. 26. Col. 376; [ср. Творения. Ч. 2. С. 401]).

(обратно)

7

Νικόδημος Αγιορείτης. Ερμηνεία εις τάς ΙΔ’ Έπιστολάς του Αποστόλου Παύλου. Θεσσαλονίκη, 1990. Τ. 2. Σ. 428. См.: Φειδ&ς Β. Προϋποθέσεις διαμορφώσεως του θεσμου της Πενταρχίας τών πατριάρχων. Άθηναι, 1969. Σ. 19.

(обратно)

8

Великая мирная ектенья. – Ред.

(обратно)

9

«От Него и вы во Христе Иисусе, Который сделался для нас премудростью от Бога, праведностью и освящением и искуплением, чтобы было, как написано: хвалящийся хвались Господом» (1 Кор. 1:30–31). Греческое слово «δικαιοσύνη» обозначает и «праведность», и «правду», и «справедливость». – Ред.

(обратно)

10

Так переводится выражение «ή καθ’ ολου (καθόλου)Έκκλησία», которое широко используется в дальнейшем тексте. Близкое к традиционному эпитету «Кафолическая (Соборная)», это определение делает особый акцент на полноте и целостности. – Ред.

(обратно)

11

Или «революции»: в греческом эти слова не различаются. – Ред.

(обратно)

12

8-е правило III Вселенского Собора.

(обратно)

13

Пидалион. Т. 1. С. 154–155. – Ред.

(обратно)

14

Γεωργίος (Καψάνης), άρχιμ. Ή Ποιμαντική Διακονία κατά τούς Ιερούς Κανόνας. Πειραιεύς, 1976. Σ. 77–79. В продолжение отрывка из «Пидалиона» о. Георгий уточняет: «Таким образом, церковное благочиние – это не внешнее послушание какой-то человеческой организации, но раскрытие через земную Церковь Церкви небесной, в единстве и чине служащей Богу» (Σ. 78).

(обратно)

15

Константинопольский Собор 879–880 гг. проводился как «Вселенский» и иногда признается в таком качестве отдельными греческими авторами. – Ред.

(обратно)

16

Του μακαριωτάτου πάπα της μεγάλης Αλεξάνδρειάς κυρίου Μελετίου, Λόγος περί του τίς έστιν ή άληθής καθολική’Εκκλησία // Δοσίθεος. Τόμος Χαράς. Σ. 497 («ύποχριστιανίζον κώδιον»). – Ред.

(обратно)

17

Πηδάλιον. Σ. 158; рус. пер.: Пидалион. T. 2. C. 81. – Ред.

(обратно)

18

Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλος, I. 11. 6. Σ. 112–113.

(обратно)

19

«Дерзая, пишу богодостойной вашей любви, прося вас пользоваться единой верой, единым проповеданием и единой Евхаристией. Ибо одна Плоть Господа нашего Иисуса, и одна Кровь Его за нас пролита (ибо един хлеб для всех преломлен, и единая чаша всем преподана), один жертвенник для всей Церкви и один епископ со пресвитерами и диаконами, моими сослужителями» [Ignatius Antiochenus. Epistulae interpolatae et supposititiae (recensio longior), Ep. 6: Προς Φιλαδελφεΐς, cap. 4 // Patres Apostolici / Ed. F. X. Funk. Vol. 2. Tubingen, 1901].

(обратно)

20

Ср. Ис. 60:21. – Ред.

(обратно)

21

Апостол Павел, находясь в Милете, предсказал: «…ибо я знаю, что, по отшествии моем, войдут к вам лютые волки, не щадящие стада; и из вас самих восстанут люди, которые будут говорить превратно, дабы увлечь учеников за собою» (Деян. 20:29–30).

(обратно)

22

«Так вот воздерживайтесь от злых растений, которые Иисус Христос не выращивает, но человекоубийца-зверь, поскольку они не являются насаждением Отца, но семенем лукавого». [Ignatius Antiochenus. Epistulae interpolatae et supposititiae (recensio longior), Ep. 6: Προς Φιλαδελφεΐς, cap. 3.1 // Patres Apostolici / Ed. F. X. Funk. Vol. 2. Tubingen, 1901].

(обратно)

23

«Церковь и произошла от одной веры, рождена чрез Духа Святого, есть единая у единственной и единой родительницы. И все, какие произошли после нее и прежде, наименованы наложницами, которые не совсем чужды были завета и наследия, но не получили дара от Слова и не приняли в себя Духа Святого» (Epiphanius. Panarion. De Fide, 6 [Bd. III. S. 501]).

(обратно)

24

Апостол Павел пишет: «Притом я старался благовествовать не там, где уже было известно имя Христово, дабы не созидать на чужом основании, но как написано: не имевшие о Нем известия увидят, и не слышавшие узнают» (Рим. 15:20–21). Также см.: Гал. 2, 6–9.

(обратно)

25

«Епископам каждого народа подобает знать первого среди них, и признавать его за главу, и не делать ничего превышающего их власть без его изволения; делать же каждому подобает только то, что касается его области и подчиненных ей мест. Но и первый ничего да не творит без изволения всех.

Ибо таким образом будет единомыслие и прославится Бог через Господа во Святом Духе, Отец и Сын и Святой Дух» (Апост. 34); см.: Πηδάλιον. Σ. 36; [рус. пер.: Пидалион. Т. 1. C. 245].

(обратно)

26

Πηδάλιον. Σ. 37; [рус. пер.: Пидалион. Т. 1. С. 245]. См. также: Λουκάς Γρηγοριάτης, Ιερομ. Τα πρεσβεία τιμής και ή ένότης της ’Εκκλησίας κατά την πρώτη χιλιετία // «Πρωτείον». Συνοδικότης και ’Ενότης της ’Εκκλησίας. (Πρακτικά Θεολογικης Ήμερίδος). Πειραιεύς, 2011. Σ. 47–71.

(обратно)

27

Πηδάλιον. Σ. 461; [рус. пер.: Пидалион. Т. 3. С. 225].

(обратно)

28

«Определяем, что впредь следует извергать епископа, признаваемого виновным, решением не трех или, тем более, двух епископов, но большего собрания, а если возможно – всех епископов митрополичьей области, как и предписали апостольские правила; чтобы решение многих, и в присутствии подсудимого, с большей основательностью подтвердило приговор тому, кто достоин извержения» (Πηδάλιον. Σ. 462; [рус. пер.: Пидалион. Т. 3. С. 226]).

(обратно)

29

«Наш брат и сослужитель Иоанн, предстоятель острова Кипра, из-за варварских нашествий, а также с целью освободиться от рабства язычников и свободно подчиниться скипетру христианнейшей власти, промышлением человеколюбивого Бога и старанием христолюбивого и благочестивого нашего императора переселился вместе со своим народом с названного острова в Геллеспонтскую митрополичью область. Мы в свою очередь постановляем, чтобы сохранялись неизменными привилегии, предоставленные престолу упомянутого мужа богоносными отцами, ранее собравшимися в Эфесе, и чтобы Новый Юстинианополь имел права Константинополя и поставляемый для него боголюбезнейший епископ стоял во главе всех епископов Геллеспонтской митрополичьей области и принимал рукоположение от своих епископов в соответствии с древним обычаем, ибо и богоносные наши отцы постановили соблюдать обычаи каждой Церкви. А епископ города Кизика пусть подчиняется предстоятелю названного города Юстинианополя, по примеру всех прочих епископов, подвластных упомянутому боголюбезнейшему предстоятелю Иоанну, который, когда повелит нужда, пусть рукополагает и епископа того же самого города Кизика» (39-е правило VI Вселенского Собора). [Пидалион. Т. 3. С. 259].

(обратно)

30

См.: Σύνταγμα. Τ. 2. Σ. 396–397.

(обратно)

31

«Епископам каждой митрополичьей области подобает знать преимуществующего в митрополии епископа, и он должен брать на себя попечение о всей области, так как в митрополию отовсюду стекаются все, имеющие дела.

Поэтому решено, чтобы он по чести имел преимущество и чтобы прочие епископы не делали без него ничего превышающего их власть, по древнему утвердившемуся правилу отцов наших, кроме того только, что касается области каждого из них и подчиненных ей мест. Ибо каждому епископу подобает иметь власть в своей епископской области, управлять ею с необходимой каждому осмотрительностью и иметь попечение о всей местности, подвластной его городу, чтобы и рукополагать пресвитеров и диаконов, и все дела разбирать с рассуждением, более же этого ничего не пытаться делать без епископа митрополии, как и последнему – без согласия прочих епископов» (9-е правило Антиохийского Собора) [Пидалион. Т. 3. С. 132].

(обратно)

32

Πηδάλιον. Σ. 411; [рус. пер.: Пидалион. Т. 3. С. 133].

(обратно)

33

«Да не дерзает епископ совершать рукоположения за границами своего округа, в городах и селениях, которые ему не подчинены. Если же он будет уличен в том, что сделал это без изволения управляющих теми городами или селениями, да будет извержен и он сам, и те, кого он рукоположил» (35-е апостольское правило) [Пидалион. Т. 1. С. 247].

(обратно)

34

Πηδάλιον. Σ. 39; [рус. пер.: Пидалион. Т. 1. С. 248]. На Украине, пока раскольники, будучи отлученными, не подразумевались и не воспринимались как канонические епископы Церкви, двух епископов в одной епархии не существовало. Однако их признание в качестве параллельной иерархии в одной и той же географической области создает очевидный раскол («одновременно в одном месте два епископа»).

(обратно)

35

Имеется в виду римская провинция Азия на крайнем западе Малой Азии. – Ред.

(обратно)

36

Досифей пишет о первом этапе разногласий: «Аникита и Поликарп, имевшие и некоторые другие разногласия, сразу же примирились в этом главном вопросе [о Пасхе], не вступая друг с другом в спор. И ни Аникита не мог убедить Поликарпа перестать соблюдать то, что он всегда соблюдал вместе с Иоанном, учеником Господа нашего, и прочими апостолами, с которыми общался, а именно – четырнадцатый день луны, в который он и привык праздновать Пасху; ни Поликарп не смог убедить Аникиту соблюдать тот пасхальный обычай, который, по его словам, он унаследовал от старших, бывших до него, а именно, чтобы праздновать Пасху в день воскресный, и не в какой иной, вслед за четырнадцатым днем луны. И поскольку дело обстояло таким образом, они вступили в общение друг с другом, и Аникита в церкви воздал благодарность Поликарпу, удостоив его почтения и чести, и в мире друг с другом они расстались, сохраняя мир для всей Церкви, как пишет Евсевий в 5-й книге в 26-й главе» (Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλος, I. 11. 1. Σ. 100). И добавляет о втором этапе многолетнего разногласия: «Собран был и в Асии собор из пятидесяти епископов, на котором председательствовал Поликрат Эфесский, который утверждал, что они следуют обычаю, который передали им старшие от апостолов, учивших и умерших в Асии. Поликрат же написал к Виктору Римскому послание, отстаивая дошедшее до него предание о Пасхе, в котором говорит: «Мы соблюдаем неизменный день Пасхи, а именно – четырнадцатый день луны, ничего не добавляя и не отнимая, как предали нам это апостол Филипп и Иоанн Богослов и некоторые ученики их, а именно: Поликарп, Фрасей, Сангарий, Папирий, Мелитон евнух и другие епископы». Но Папа Виктор, разгневавшись, отлучил асийских епископов от Церкви, как будто бы отступивших от общего единства и оказывающихся из-за этого в ереси, и посланиями объявил их отлученными от Причастия. Однако это не понравилось прочим предстоятелям Церквей, и они стали приказывать и требовать, чтобы он отменил свое решение и изменил свой настрой к любви и единству с асийцами» (Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλος, I. 11. 3. Σ. 102). Именно отлучение Виктором Римским асийских церквей от церковного общения под тем предлогом, будто бы празднование Пасхи отдельно от Церквей Запада приводит к ереси, не понравилось епископам и предстоятелям других Церквей, которые стали его побуждать и настоятельно уговаривать проявить любовь и вступить в единство с асийскими епископами.

(обратно)

37

Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλος, I. 11. 3. Σ. 102–103.

(обратно)

38

Современные отсылки к 34-му апостольскому правилу в связи с современной системой автокефальных Церквей многочисленны; самая представительная – в Равеннском документе 2007 года, поскольку этот текст составляла Межправославная комиссия.

(обратно)

39

Проф. И. Калогиру, осуждая идею «всемирного зримого главы» в Церкви, размышляет над идеей Н. Афанасьева, что «Православная Церковь. оказывается непоследовательной по отношению к себе, вводя в систему автокефальных Церквей зримого главу, первого для каждой Церкви, но не принимая зримого главу всей Церкви папу или, иными словами, принимая (Афанасьев не говорит этого явно, но мысленно подразумевает) по необходимости «главу» всей Православной Церкви, Вселенского Патриарха». И делает вывод в конце, что «в Церкви никак не может быть места для сущностного, догматического преимущества, так как это будет сопровождаться существенными церковными изменениями. Соответствующее православному представлению во Вселенской Церкви преимущество – это всегда преимущество чести» (Καλογήρου Ί.Έννοια της οίκουμενικότητος της ’Ορθοδοξίας έν σχέσει προς τας έθνικας αυτοκέφαλους ’Εκκλησίας // Έπιστημονική’Επετηρις Θεολογικης Σχολης Α. Π. Θ. 1974. Τ. 19. Σ. 202–204, ύποσημ. 1).

(обратно)

40

К сожалению, понятие равночестности, равных преимуществ Рима и Константинополя истолковывается превратно. В то время как нужно было бы указать, что два престола имеют равную честь и по отношению друг к другу, и по отношению к прочим патриархатам, эта равночестность представляется в смысле того, что эти два престола, будучи равночестными, превосходят оба равным образом честью преимуществ три другие патриаршие кафедры пентархии. Профессор Власиос Фидас ссылается на «исключительные привилегии» определенных престолов, но совершенно верно не ограничивает их только престолами Рима и Константинополя, а усваивает их и другим престолам (Φειδ&ς. Προϋποθέσεις. Σ. 185–229).

(обратно)

41

Πηδάλιον. Σ. 157–158; [рус. пер.: Пидалион. Т. 1. С. 81].

(обратно)

42

Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλος, II. 2. 9. Σ. 283. В современной библиографии и статьях появляется смешение между понятием канонически утвержденной «иерархичности» (последовательности, порядка) в чине «преимущества чести» и понятия также канонически утвержденной «равночестности» «преимущества чести». Оставляя в стороне другие ссылки, укажем выборочно, что блаженнейший митрополит Сардский Максим в своем классическом каноникоисторическом исследовании, после подробного раскрытия темы и уточнения, что «с онтологической точки зрения все епископы и предстоятели каждой из Поместных Церквей являются абсолютно равночестными…в то время как согласно межцерковному каноническому чину Вселенской Церкви, с которым связано понятие «автокефалии», епископы не являются равночестными», добавляет: «Православная Церковь всегда знала первого епископа в каждой области (архиепископа, митрополита, патриарха), как знает и первого епископа во Вселенской Церкви. Таковым с эпохи раскола упоминается Константинопольский [Патриарх]» (Μάξιμος (Χρηστόπουλος), μητρ. Το Οικουμενικόν Πατριαρχεΐον έν τή Ορθοδόξω ’Εκκλησία. Θεσσαλονίκη, 1989. (Άνάλεκτα Βλατάδων; 52). Σ. 7). Смешение понятий, о котором мы говорим здесь, находится во втором предложении: «Как знает и первого епископа во Вселенской Церкви» – и заключается в том, что не уточняется, в каком точно смысле «знает» Церковь «первого» в этом случае. Проясняя вопрос, отмечаем, что «первый» в каждой автокефальной церковной юрисдикции (периферийный уровень, согласно современной академической терминологии) признается его епископами как «их глава» и имеет статус первой кафедры (πρωτοκαθεδρία), с определенными вытекающими из него полномочиями в пространстве его юрисдикции; тогда как «первый епископ во Вселенской Церкви» (всемирный уровень по академической терминологии) не является «главой» (в смысле 34-го апостольского правила) по отношению к его собратьям-первоиерархам, но является просто первым в последовательности (чине, порядке) равных преимуществ чести предстоятелей (προκαθημένων) Православных Церквей, а именно – занимает первое место среди равных на межправославных Соборах. В защиту мысли о «едином всемирном первом» как о координационном центре было высказано следующее мнение: «Игумен монастыря, как председатель монастырского собора старцев, или архиепископ, как председатель иерархии автокефальной Церкви, или патриарх, как председатель предстоятелей, выражают решения собраний, на которых председательствуют, по отношению ко внешним, потому что это «главы» этих групп». Но эта точка зрения, отмечаем мы, не является точной. Потому что игумен в своем монастыре и архиепископ в своей Поместной Церкви являются «главами» соответствующих административных групп и, следовательно, выражают их соборное решение известными способами: «кафигумен такой-то и со мной во Христе братия» или «архиепископ такой-то, проэдр». Однако среди предстоятелей Поместных Церквей, обладающих равными преимуществами чести, занимающий первое место действует и обращается ко внешним не как глава собрания предстоятелей (глава предстоятелей – только Христос), но как имеющий в нем (в собрании предстоятелей) предоставленную другими предстоятелями компетенцию координации и выражения общих решений; и, конечно, он ставит также свою подпись и принимает решение. Пример функционирования Священного Кинота Святой Афонской Горы является характерным выражением духа действия корпуса предстоятелей и способа выражения по отношению к внешним общих решений. Среди 20 священных обителей Святой Горы существует «чин» (с первой по порядку священной обителью Великой Лавры). Таким же образом и среди представителей священных обителей в Священном Киноте существует соответствующий чин и порядок, по которому первым является представитель Великой Лавры; но этот факт не дает этому представителю более высокого места и не выделяет особо его подпись среди подписей других представителей: все подписываются вместе как «все в Священном Собрании представители. „Двадцати Священных Обителей Святой Горы Афон», и лишь в редких случаях ставят свои равночестные подписи в последовательности чина священных обителей. Этот последний образ выражения и подписей встречается и в деяниях Вселенских Соборов, где соблюдается с точностью и благочестием «чин преимущества чести», но все подписываются одним и тем же образом. Координационная роль Вселенского Патриархата, необходимая в современной системе устройства и сотрудничества Поместных (Автокефальных) Церквей в связи с тем, что более не существует решающей роли Ромейского (Византийского) императора, не имеет смысла «всемирного главы» в Церкви. Одновременно, однако, не должно ставиться под сомнение его канонически утвержденное первое место на заседаниях. В эпоху до Константина Великого Поместные Церкви всегда признавали авторитет за определенными лицами (предстоятелями Церквей), такими как Афанасий Великий, Василий Великий, Юлий Римский и еще ранее Дионисий Александрийский.

(обратно)

43

Смотри в связи с этим у Досифея Иерусалимского: «Но поскольку епископы крупнейших городов, превосходящих другие, а именно Рима, Александрии, Антиохии и Иерусалима, по разным причинам по злободневной потребности или необходимости совершали многое и в других епархиях, мало-помалу это стало восприниматься не как действия экстерриториальные, а как справедливые деяния, и такая постоянная практика превратилась в обычай, чтобы эти епископы распоряжались в подчиненных им епархиях и диоцезах на законном каноническом основании. Когда у каждого из этих городов появилось это обыкновение, неясно» (Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλος, II. 3. 1. Σ. 290).

(обратно)

44

Прп. Никодим имеет в виду также церковное состояние своей эпохи. Как было сказано выше, «преимущества последовательности чести» (порядок предстоятелей в диптихе, в котором первым после Великой схизмы 1054 г. несомненно и неизбежно стал Константинопольский Патриарх) не являются тождественными «преимуществу чести», которое, согласно канонам, является равным для всех предстоятелей автокефальных Церквей. «Первенство чести» предстоятелей автокефальных Церквей является естественным следствием, вытекающим из самой природы каждой Поместной Церкви, как являемой в том или ином месте всецелой Церкви. Все Церкви Христовы являются равным образом равночестными, с одинаковым правом голоса, с равными

возможностями. Все признают у своего предстоятеля «преимущества чести». При этом преимущество кафедры Константинопольской Церкви в последовательности диптихов и на уровне межправославного сотрудничества не может быть оспорено или не может умалиться из-за факта равночестности Поместных Православных Церквей, поскольку по каноническим основаниям Поместные Церкви признают Константинопольский престол первой кафедрой. Разумеется, для находящихся в юрисдикции Вселенского Патриархата имеют особую вневременную и бесспорную силу слова Нунехия Лаодикийского на IV Вселенском Соборе: «Слава престола Константинопольского – наша слава, ибо и мы оттуда приобщаемся к чести, равно как и она принимает попечения о нас» (ACO. T. II. Vol. 1/3. P. 97). Совершенно другого порядка (не экклезиологического) тот факт, что мы почитаем каждого нашего Вселенского Патриарха как [Симона] Киринеянина для страждущего Ромейства, а наш Вселенский Патриархат – как организацию, взявшую на себя иго народа в самые трудные времена. Конечно, и другие православные народы ощущают подобным образом своего собственного патриарха и свою Поместную Церковь. Но эти вопросы, хотя и являются священными, не являются темами, затрагивающими природу Церкви, ее единство, апостольство и кафоличность.

Утверждается также, что автокефалия или патриаршее достоинство новосозданных автокефальных Церквей ожидает признания Вселенским (Всеправославным) Собором, в соответствии с имевшим место фактом признания Кипрской Церкви III Вселенским Собором. Это не плохо, наоборот, очень хорошо. Однако это предложение может пониматься превратным образом: а именно, что каждая Поместная Церковь имеет законное право предоставить в одностороннем порядке автокефалию части другой юрисдикции и оправдать впоследствии это антиканоничное деяние ожиданием, что это признает будущий Вселенский (Всеправославный) Собор. Однако таким образом появляется серьезная проблема вторжения в права «других Православных Церквей», чем и занимается настоящее исследование. Мы считаем, что только те автокефалии, которые не были приняты всеправославно с согласием Поместных Церквей, нуждаются в утверждении Вселенским (Всеправославным) Собором. Например, автокефалия Кипрской Церкви была признана Эфесским Вселенским Собором 431 года, поскольку Церковь Антиохии сомневалась в ней. Вселенский суд и решение Церкви необходимо по сомнительным вопросам, которые испытывают ее единство и мир Поместных Церквей. Если и сегодня появляется сомнение в определенных автокефалиях, и до сих пор согласие Поместных Церквей является формальным, ради мира и евхаристического единства, а не существенным, для этих конкретных случаев необходимо конечное решение Вселенского (Всеправославного) Собора.

(обратно)

45

Πηδάλιον. Σ. 130–131; [рус. пер.: Пидалион. Т. 2. С. 27–28].

(обратно)

46

Проф. В. Фидас пишет: «Отношения Медиоланского престола с престолом старшего Рима на Западе были отношениями полной административной автономии и, более того, соперничества в степени влияния» (Φειδ&ς. Προϋποθέσεις. Σ. 176). Досифей Иерусалимский пишет о сверхмитрополичьей юрисдикции Рима: «Римский [епископ] (распоряжался) всем Западом» (Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλος, II. 3. 1. Σ. 290), но одновременно уточняет, что она была ограничена окрестностями Рима: «из этого ясно, что власть Рима была ограничена и не распростиралась на весь мир…» (Ibid. II. 3. 4. Σ. 295). И далее: «Нужно отметить же, что из приведенных выше латинских толкований правила мы не можем различить, имеются ли в виду местности вокруг Рима, то есть Пицен, Тусция, Лаций и Валерия, которые и по-латыни именовались [Италия] Субурбикария [от suburbus «пригород» – Рей.], или же весь Запад: но достаточно и того, что власть Рима была ограничена некоторой областью» (Ibid. II. 3. 5. Σ. 298).

(обратно)

47

См.: Σύνταγμα. Τ. 2. Σ. 129; Πηδάλιον. Σ. 129–133; [рус. пер.: Пидалион. Т. 2. С. 27–35].

(обратно)

48

3-е правило Сардикийского Собора: «… Таким же образом должно предусмотреть и следующее: если в митрополичьей области кто-либо из епископов имеет дело против своего брата и соепископа, то никто из них пусть не призывает в посредники епископов из другой митрополичьей области. Итак, если кто-то из епископов в некоем деле окажется осуждаемым и будет полагать, что у него есть не пустое, но справедливое основание еще раз возобновить суд, то, если вам угодно, почтим любовью память ап. Петра – и пусть те, которые произвели суд, напишут Юлию, епископу Рима, чтобы, если понадобится, с помощью соседних с митрополичьей областью епископов суд был возобновлен и папа назначил лиц, которые разберут это дело. Если же обвиняемый не может доказать, что его дело нуждается в пересмотре, то однажды вынесенный приговор пусть не отменяется и остается в силе как существующий».

4-е правило Сардикийского Собора: «Если епископ будет извержен судом этих находящихся по соседству епископов и скажет, что он опять берется за дело оправдания, то поставлять на его кафедру другого следует не прежде, чем Римский епископ, ознакомившись с делом, вынесет о нем определение».

5-е правило Сардикийского Собора: «Если на епископа поступит донос и епископы той области, собравшись, лишат его занимаемой степени, а он с целью апелляции прибегнет к блаженнейшему епископу Римской Церкви, который, пожелав его выслушать, сочтет справедливым возобновить рассмотрение его дела, то решено, чтобы папа соблаговолил написать ближайшим к той митрополичьей области епископам и чтобы они, внимательно и с тщательностью все рассмотрев и уверившись в истине, вынесли решение о деле. Если же кто-то станет требовать, чтобы его дело было заслушано еще раз и по его просьбе Римскому епископу будет угодно послать со своей стороны пресвитеров, пусть это будет во власти епископа Рима. Если он признает за благо и определит, что следует послать тех, которые будут судить вместе с епископами, будучи облечены властью того, кем посланы, – пусть это будет позволено. Если же он признает достаточным рассмотрение дела и вынесенный приговор о епископе, то пусть исполнит то, что его благоразумнейшему рассуждению покажется за благо».

(обратно)

49

Πηδάλιον. Σ. 444; [рус. пер.: Пидалион. Т. 3. С. 192].

(обратно)

50

«После этого Собора они не относились друг к другу как к единоверным и не вступали в общение» (Sozomenus. Historia ecclesiastica, III. 13 [Τ. 3. P. 110–114]); см. также: Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλος, II. 6. 6. Σ. 381.

(обратно)

51

Πηδάλιον. Σ. 446; [рус. пер.: Пидалион. Т. 3. С. 193].

(обратно)

52

Πηδάλιον. Σ. 445; [рус. пер.: Пидалион. Т. 3. С. 196].

(обратно)

53

Πηδάλιον. Σ. 445; [рус. пер.: Пидалион. Т. 3. С. 197].

(обратно)

54

Настоящие правила Сардикийского Собора дают право второй апелляции к Римскому епископу, но только подчиненным его юрисдикции и только к нему. Никакой экстерриториальной апелляции не вводится. [Феодор] Вальсамон, рассуждая о 4-м и 5-м правилах Сардикийского Собора, говорит, что Константинопольский епископ имеет одинаковое с Римом право принимать апелляцию, поскольку по священным канонам получил равные с ним привилегии (Σύνταγμα. Τ. 3. Σ. 237, 241). Таким образом, апелляция Константинопольскому епископу, согласно Вальсамону, ограничена определенными пределами.

(обратно)

55

В «Пидалионе» данные правила имеют номера 36 (28) и 134 (125).

(обратно)

56

37-е правило Карфагенского Собора: «Решено: если пресвитеры, диаконы и остальные, низшие, клирики по имеющимся у них тяжбам жалуются на суды своих епископов, пусть их выслушивают соседние епископы, и споры между ними, с согласия их собственного епископа, улаживают приглашенные ими епископы. Поэтому, если они захотят подать апелляцию и на решение этих судей, пусть обращаются не в суды по ту сторону моря, но к преимуществующим своих митрополичьих областей, что многократно было определено и для епископов. А тех, кто подает апелляцию в суды по ту сторону моря, никто в Африке да не принимает в общение».

139-е правило Карфагенского Собора: «Угодно было: если пресвитеры, диаконы и прочие, низшие, клирики по имеющимся у них тяжбам жалуются на решение своих епископов, пусть их выслушивают соседние епископы и дела между ними разрешают приглашенные ими с согласия их собственных епископов. Если же клирики захотят подать апелляцию и на их решение, пусть подают ее только Африканским Соборам или преимуществующим своих митрополичьих областей. А того, кто желает подать апелляцию Соборам по ту сторону моря, пусть никто в Африке в общение не принимает».

(обратно)

57

См. выше.

(обратно)

58

Πηδάλιον. Σ. 538–541; [рус. пер.: Пидалион. Т. 2. С. 361–365].

(обратно)

59

Πηδάλιον. Σ. 542; [рус. пер.: Пидалион. Т. 3. С. 365].

(обратно)

60

Πηδάλιον. Σ. 482; [рус. пер.: Пидалион. Т. 3. С. 263].

(обратно)

61

Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλος, III. 1. 6. Σ. 138.

(обратно)

62

Πηδάλιον. Σ. 157; [рус. пер.: Пидалион. Т. 2. С. 80].

(обратно)

63

Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλος, III. 4. 7. Σ. 52–53.

(обратно)

64

Πηδάλιον. Σ. 158; [рус. пер.: Пидалион. Т. 2. С. 82].

(обратно)

65

Досифей Иерусалимский понимает «преимущество чести» как патриаршее достоинство без какой бы то ни было власти: «Как II Вселенский Собор дал Константинополю преимущество чести, которое, как сказано, составляет лишь патриаршее достоинство, и имея только преимущество чести, Константинопольский епископ был выше Патриархов востока, которые имели и преимущество власти» (Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλος, II. 3. 11. Σ. 307).

(обратно)

66

По этому пункту на 12-м заседании Халкидонского Собора состоялся характерный диспут между епископами Асии и клириками Константинополя «о Стефане и Вассиане, митрополитах Эфесских». В целом было принято решение Собора, чтобы они были «удалены» и низложены (оба), как рукоположенные вопреки правилам, и был рукоположен другой от начала канонично; но оставалось непонятным, должен ли новый митрополит быть рукоположен епископами Асийского диоцеза, согласно действующим правилам, или архиепископом Константинопольским, согласно «обычаю». Именно поэтому Собор не принял окончательного решения ни на 12-м, ни на 13-м заседаниях. Решение было дано только после принятия 28-го правила. См. по этому поводу: Φειδ&ς. Προϋποθέσεις. Σ. 183–185.

(обратно)

67

Независимость епископов Милана и Западного Иллирика от Рима подтверждает и проарианская ориентация Авксентия Медиоланского и епископов из Паннонии Валента и Урсакия (Sozomenus. Historia ecclesiastica, III. 13 [T. 3. P. 110–114]). См. также: Μάξιμος. Το Οικουμενικόν Πατριαρχεΐον. Σ. 220.

(обратно)

68

2-е правило II Вселенского Собора гласит: «Епископы, управляющие диоцезами, да не простирают своей власти на Церкви за границами своего округа и да не смешивают Церкви, но, по правилам, Александрийский епископ да управляет только в Египте, епископы диоцеза Восток да начальствуют только в Восточном диоцезе, с сохранением преимуществ Антиохийской Церкви, признанных никейскими правилами; также епископы Асийского диоцеза да начальствуют только в Асийском диоцезе; Понтийские – только в Понтийском, Фракийские – только во Фракийском. Без приглашения епископы да не вторгаются в диоцез для рукоположения или какого-либо другого дела церковного управления. Ясно, что при соблюдении изложенного правила о диоцезах дела каждой митрополичьей области будет устраивать Собор этой области, как определено в Никее. Церкви же Божии у иноплеменных народов должны быть управляемы по соблюдавшемуся доныне обыкновению отцов». (Пидалион. Т. 2. С. 78–79). – Ред.

(обратно)

69

Историк Сократ ясно показывает, в чем состояло определение юрисдикции 3-м правилом II Вселенского Собора: «Тогда же епископы издали определение, чтобы Константинопольский епископ имел преимущество чести после епископа Римского, так как Константинополь есть новый Рим. Они снова утвердили Никейский символ, разделили епархии и установили патриаршества, чтобы епископы не простирали своей власти на чужие Церкви за пределами своих областей (а прежде, по причине гонений, делалось это безразлично). Нектарий получил в управление столицу и Фракию. Понтийский диоцез получил преемник Василия в Кесарии Каппадокийской, Элладий, а за ним епископ также каппадокийского города Ниссы Григорий, брат Василия, и епископ Мелитины Армянской Отрей. Асийский диоцез разделили между собою Амфилохий Иконийский и епископ Антиохии Писидийской Оптим. Египетские церкви поручены Тимофею, епископу Александрийскому, а управление церквами Восточного диоцеза вверено тамошним епископам –Пелагию Лаодикийскому и Диодору Тарсийскому, с сохранением преимуществ Церкви Антиохийской, предоставленных присутствовавшему тогда на Соборе Мелетию. Бывшие на Соборе епископы определили также, чтобы, в случае нужды, дела каждой области решал Собор епископов той же области. Все эти определения утвердил своим согласием и царь. Тем и окончился этот Собор» (Socrates. Historia ecclesiastica, V. 8. [S. 97]).

(обратно)

70

Πηδάλιον. Σ. 161; [рус. пер.: Пидалион. Т. 2. С. 86 (выделенные слова опущены, т. к. они есть только в новогреческом переводе прп. Никодима)]. Впрочем, подчеркивает прп. Никодим, в исключительных случаях (Павла Константинопольского, Афанасия Александрийского, Иоанна Златоуста) требовался

(обратно)

71

Πηδάλιον. Σ. 157; [рус. пер.: Пидалион. Т. 2. С. 80].

(обратно)

72

Πηδάλιον. Σ. 156; [рус. пер.: Пидалион. Т. 2. С. 78].

(обратно)

73

Митрополии Понта, Асии и Фракии 28-м правилом IV Вселенского Собора составили каноническую территорию Константинопольского престола. Рукоположение их митрополитов Константинопольским епископом составило канонический критерий их подчинения его власти. На основании того же самого критерия с 1686 г., когда Киевская митрополия была предоставлена Патриарху Московскому и епископы Киевские стали канонически рукополагаться им, Киевская митрополия составляет каноническую территорию Московского Патриархата.

(обратно)

74

Πηδάλιον. Σ. 206; [рус. пер.: Пидалион. Т. 2. С. 172].

(обратно)

75

Πηδάλιον. Σ. 207; [рус. пер.: Пидалион. Т. 2. С. 174].

(обратно)

76

Πηδάλιον. Σ. 208; [рус. пер.: Пидалион. Т. 2. С. 176].

(обратно)

77

Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλος, IV 3. 1. Σ. 368–369.

(обратно)

78

См.: Μάξιμος. Το Οικουμενικόν Πατριαρχεΐον. Σ. 104. В противовес толкованию прп. Никодима (Πηδάλιον. Σ. 131–133; [рус. пер.: Пидалион. Т. 2. С. 32–34]), иностранные историки приписывают административную власть епископу Кесарии Палестинской, а Патриарху Иерусалимскому – простую честь (primatus honoris), не равную преимуществу чести других патриархов.

(обратно)

79

Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλος, IV 3. 8. Σ. 366.

(обратно)

80

Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλος, IV 3. 5. Σ. 364.

(обратно)

81

Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλος, IV 3. 15. Σ. 383.

(обратно)

82

Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλος, IV. 3. 5. Σ. 364.

(обратно)

83

Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλος, IV. 9. Σ. 287.

(обратно)

84

Theodoretus Cyrrhensis. Historia ecclesiastica, V. 9 [S. 293].

(обратно)

85

Великая мирная ектенья. – Ред.

(обратно)

86

Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλος, IV. 28. Σ. 338–339.

(обратно)

87

ACO. T. II. Vol. 1/3. P. 118; Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλος, IV. 3, 3. Σ. 62.

(обратно)

88

Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλος, IV 3. 13. Σ. 377.

(обратно)

89

Paulos Mar Gregorios. The Council of Constantinople and the Nicene Creed // The Star of the East. 1981. Vol. 3/3. URL: http://malankaraorthodox.tv/?p=53169 (дата обращения 14.07.2021).

(обратно)

90

Митрополит Делийский Павел Мар Григорий [1922–1996] был членом Всемирного Совета Церквей, и поэтому выражение «ecumenical problem» имеет у него смысл «проблема для всехристианского собрания», к которому стремится ВСЦ.

(обратно)

91

Paulos Mar Gregorios. The Council of Constantinople and the Nicene Creed.

(обратно)

92

Mor Polycarpus Aydin. Syrian Orthodox Christology and the Chalcedonian Definition of Faith // Chaillot C. The Dialogue between the Eastern Orthodox and Oriental Orthodox Churches. Volos, 2016. Р. 288.

(обратно)

93

Это очень важное замечание и для сегодняшнего дня, поскольку мы желаем, чтобы те или иные церковные решения приводили к благочинию и единству Поместных Церквей, а не к другим целям.

(обратно)

94

Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλος, III. 1. 7. Σ. 55

(обратно)

95

Πηδάλιον. Σ. 157–158; [рус. пер.: Пидалион. Т. 2. С. 81–82].

(обратно)

96

В этом тексте изложение этой библиографии излишне.

(обратно)

97

Πηδάλιον. Σ. 191; [рус. пер.: Пидалион. Т. 2. С. 144].

(обратно)

98

Σύνταγμα. Τ. 2. Σ. 237–240.

(обратно)

99

Σύνταγμα. Τ. 2. Σ. 240 («Епископ или клирик, если имеет какую-то тяжбу против митрополита, должен судиться или у экзарха диоцеза, или у патриарха, под которым находится митрополит той епархии, или у Патриарха Константинопольского, каковая привилегия не дана никому из других патриархов, ни канонами, ни законами: судить митрополитов, находящихся в подчинении другого патриарха, не имеет права ни один патриарх, кроме Константинопольского»). Утверждение экстерриториальной апелляции в толковании Аристина на 9-е правило IV Вселенского Собора, согласно Досифею Иерусалимскому, неприемлемо: «Аристин… ошибается, ратуя против церковных правил» (Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλος, IV. 4. 3. Σ. 393). Важно выяснять, согласен ли светский закон, ни толкование не приводит к миру в Церкви, которую поддерживает верность священным канонам и их правильное толкование.

(обратно)

100

Σύνταγμα. Τ. 6. Σ. 429: «Константинопольский престол, украшенный царством, был провозглашен соборными решениями первым; следуя чему, Божественные законы, когда у других престолов возникают сомнения, повелевают обращаться к его решению и суду». Более широкую дискуссию см., среди прочего, в труде блаженнейшего митрополита Сардского Максима: Μάξιμος. Το Οικουμενικόν Πατριαρχεΐον. Σ. 147–155 (о толковательной схолии Матфея Властаря) и Σ. 138–211 (в целом о толковании 9-го и 17-го правил IV Собора). Из изучения вопроса можно сделать вывод, что мнение Властаря, основывающееся на «Эпаногоге» (неофициальном сборнике законов), не достигает цели общего мира в Церкви; но ее достигают «Василики» (исправленное и окончательно утвердившееся в византийском светском праве собрание законов).

(обратно)

101

Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλος, IV 4. 2. Σ. 389.

(обратно)

102

Πηδάλιον. Σ. 193; [рус. пер.: Пидалион. Т. 2. С. 148].

(обратно)

103

Πηδάλιον. Σ. 192; [рус. пер.: Пидалион. Т. 2. С. 146].

(обратно)

104

Аргументация, которая развивается блаженнейшим митрополитом Сардским Максимом (Μάξιμος. Ίό Οικουμενικόν Πατριαρχεΐον. Σ. 161–163) и будто бы «опровергает утверждение автора «Пидалиона», утверждение, в котором высказано порицание в отношении Анатолия Константинопольского», является бессильной. Халкидонский Собор яснейшим образом своей высокой судебной властью отменил решения домашнего Синода (Ενδημούσης Συνόδου) при святом Анатолии. Он упразднил и лишил силы императорские постановления, которые издал Феодосий II; установил критерием для церковных дел священные каноны; обнаружил изъяны в соборных процедурах (подпись Максима Антиохийского в акте отсутствовала, хотя он и находился в Константинополе); снял отлучение от Причастия, которое святой Анатолий наложил на Фотия (отсутствовавшего и не имевшего возможности объясниться); вернул в Тирскую митрополию отделенные от нее вопреки канонам епископии; восстановил рукоположенных Фотием епископов, как несправедливо низложенных Евстафием Беритским. Эти решения Халкидонского Собора были настоящим соборным порицанием (и далеко не мелочным порицанием!), как указывалось. Прп. Никодим прав. См. также: Φειδ&ς. Προϋποθέσεις. Σ. 199–202. Наше более пространное пояснение по поводу трех остальных аргументов, которые

(обратно)

105

Πηδάλιον. Σ. 192–193; [рус. пер.: Пидалион. Т. 2. С. 145–148].

(обратно)

106

Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλος, IV 16. Σ. 309.

(обратно)

107

Σύνταγμα. Τ. 2. Σ. 260.

(обратно)

108

Σύνταγμα. Τ. 2. Σ. 240.

(обратно)

109

Следует мнение Вальсамона, который пишет: «Экзарх диоцеза, как мне кажется, не митрополит каждой провинции, но митрополит всего диоцеза. Сегодня эта привилегия экзархов не действует» (Σύνταγμα. Τ. 2. Σ. 239).

(обратно)

110

Πηδάλιον. Σ. 193; [рус. пер.: Пидалион. Т. 2. С. 148].

(обратно)

111

Μάξιμος. Το Οικουμενικόν Πατριαρχεΐον. Σ. 160–163.

(обратно)

112

Σύνταγμα. Τ. 6. Σ. 260–262.

(обратно)

113

Φειδ&ς. Προϋποθέσεις. Σ. 302.

(обратно)

114

Σύνταγμα. Τ. 2. Σ. 260.

(обратно)

115

Σύνταγμα. Τ. 3. Σ. 241; ср.: Πηδάλιον. Σ. 449–450 [рус. пер.: Пидалион. Т. 3. С. 205.

(обратно)

116

Πηδάλιον. Σ. 193 [рус. пер.: Пидалион. Т. 2. С. 149].

(обратно)

117

17-е правило IV Вселенского Собора: «Деревенские или сельские приходы в каждой области должны неизменно оставаться у владеющих ими епископов, и в особенности если они, удерживая их в течение 30 лет без применения насилия, управляли ими. Если же за время этих 30 лет произошел или произойдет из-за этих приходов какой-то спор, то тем, которые говорят, что с ними относительно приходов поступили несправедливо, позволяется возбудить дело перед Собором митрополичьей области. Если же с кем-то несправедливо поступит собственный митрополит, пусть судится у экзарха диоцеза или перед Константинопольским престолом, как сказано об этом ранее. Но если царской властью был основан город или будет основан после, то и распределение церковных приходов пусть последует гражданским и государственным постановлениям» [Σύνταγμα. Τ. 2. Σ. 258–259; Πηδάλιον. Σ. 199; рус. пер.: Пидалион. Т. 2. С. 159].

(обратно)

118

Σύνταγμα. Τ. 2. Σ. 259.

(обратно)

119

Σύνταγμα. Τ. 2. Σ. 260

(обратно)

120

Μάξιμος. Το Οικουμενικόν Πατριαρχεΐον. Σ. 140. Несомненно, иным является характер действий архиепископов Константинополя в Асийском и Понтийском диоцезах в переходный период с 381–451 гг., как было сказано выше. Но и соответствующее уточнение, которое проистекает из томосов новейших автокефалий, является отличным и нуждается в особом пояснении.

(обратно)

121

Σύνταγμα. Τ. 2. Σ. 392, 395.

(обратно)

122

Πηδάλιον. Σ. 167; [рус. пер.: Пидалион. Т. 2. С. 161].

(обратно)

123

Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλος, I. 5. 6. Σ. 591.

(обратно)

124

36-е правило Пято-Шестого Собора: «Возобновляя законоположение 150 святых отцов, собравшихся в этом богохранимом и царствующем граде, и 630, собравшихся в Халкидоне, определяем, чтобы Константинопольский престол пользовался равными преимуществами с престолом древнего Рима и в церковных делах был возвеличен подобно ему, будучи вторым после него; а следующим после него пусть числится престол великого града Александрии, после – Антиохийский, а после него – престол града Иерусалима».

(обратно)

125

Πηδάλιον. Σ. 252; [рус. пер.: Пидалион. Т. 2. С. 256].

(обратно)

126

Πηδάλιον. Σ. 251; [рус. пер.: Пидалион. Т. 2. С. 256].

(обратно)

127

32-е апостольское правило: «Если пресвитер или диакон будет отлучен епископом, его не дозволяется принимать в общение никому другому, кроме отлучившего, за исключением только того случая, если отлучивший его епископ умрет». Этот канонический принцип был подтвержден также 1-м правилом Фотиевского Собора 879 г.

(обратно)

128

Epiphanius. Panarion. 42 [Bd. II. S. 93–94].

(обратно)

129

Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλιος, I. 1. 9. Σ. 99.

(обратно)

130

Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλιος, I. 11. 4. Σ. 107.

(обратно)

131

Ibid. Σ. 106.

(обратно)

132

«Феофил прибыл в Халкидон Вифинский с другими епископами из многих городов; одни были призваны Феофилом, а другие – приглашены царскими указами. С особенным же усердием съезжались те из них, которых Иоанн в Азии лишил епископства, либо которые по иным причинам питали к нему вражду. Наконец, в Халкидон прибыли и корабли из Египта, которых ожидал Феофил» (Sozomenus. Historia ecclesiastica, VIII. 16 [T. 4. P. 144–150]).

(обратно)

133

Σύνταγμα. Τ. 2. Σ. 128.

(обратно)

134

Σύνταγμα. Τ. 2. Σ. 169.

(обратно)

135

«Но Иоанн, послав к ним некоторых приближенных к себе клириков и Писинунтского епископа Димитрия, объявил, что он не убегает от суда, и если наперед узнает обвинителей и рассмотрит донос, готов защищаться на большем Соборе; ибо не согласится подвергнуть себя чему-либо безрассудному и в судьях не потерпит явных врагов» (Sozomenus. Historia ecclesiastica, VIII. 17 [T. 4. P. 150–158]).

(обратно)

136

«Между тем по возвращении своем в Константинополь, Иоанн приобрел еще большую любовь народа, и когда сошедшиеся в то время епископы, числом около 60, решили, что все сделанное «у Дуба» не действительно, и присудили ему епископствовать, то он продолжал священнодействие, совершал рукоположения и все, что в Церкви следует совершать предстоятелям. В это время поставил он и Серапиона епископом Ираклии Фракийской» (Sozomenus. Historia ecclesiastica, VIII. 19 [T. 4. P. 166–174]).

(обратно)

137

Sozomenus. Historia ecclesiastica, VIII. 20 [T. 4. P. 174–178].

(обратно)

138

Πηδάλιον. Σ. 162; [рус. пер.: Пидалион. Т. 2. С. 90].

(обратно)

139

Этим верным способом, а именно – созывом Вселенского Собора был позднее решен вопрос св. Флавиана Константинопольского, который как предстоятель Константинопольской Церкви отлучил на домашнем Синоде 448 г. архимандрита Евтиха (ересиарха), которым впоследствии был запрошен пересмотр дела. (См.: Sozomenus. Historia ecclesiastica, VIII, 16 [T. 4. P. 144–150]).

(обратно)

140

Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλιος, I. 11. 6. Σ. 116.

(обратно)

141

Eusebius Caesariensis. Historia ecclesiastica, VIII. 7 [T. 2. P. 171–173]; Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλιος, I. 17. 1. Σ. 192.

(обратно)

142

Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλιος, I. 17. 1. Σ. 192.

(обратно)

143

Athanasius Alexandrinus. Epistola ad Afros episcopos // PG. T. 26. Col. 1029.

(обратно)

144

Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλιος, I. 17. 2. Σ. 201.

(обратно)

145

Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλιος, I. 19. 3. Σ. 206.

(обратно)

146

Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλιος, I. 24. 1. Σ. 242.

(обратно)

147

Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλιος, I. 11. 6. Σ. 112–113.

(обратно)

148

Eusebius Caesariensis. Historia ecclesiastica, V. 23 [T. 2. P. 66–67]; Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλιος, I. 11. 7. Σ. 121.

(обратно)

149

Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλιος, I. 11. 6. Σ. 122.

(обратно)

150

Socrates. Historia ecclesiastica, V 8. [S. 97].

(обратно)

151

Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλιος, II. 7. Σ. 399.

(обратно)

152

The Oxford Dictionary of Byzantium / Ed. by A. Kazhdan. Oxford, 1991. Vol. 3. Р 839.

(обратно)

153

Lampe G.W.H. A Patristic Greek Lexicon. Oxford, 1961. Р. 476 (лемма «ένίζω»).

(обратно)

154

Epiphanius. Panarion, 42.12.3 [Bd. II. S. 174].

(обратно)

155

Еф. 4:5.

(обратно)

156

Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλιος, II. 18. Σ. 496.

(обратно)

157

Epiphanius. Panarion. De fide, 6. [Bd. III. S. 501].

(обратно)

158

Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλιος, II. 18. Σ. 498.

(обратно)

159

Πηδάλιον. Σ. 128; [рус. пер.: Пидалион. Т. 2. С. 26].

(обратно)

160

Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλος, IV. 9. Σ. 287.

(обратно)

161

Ср. 2 Кор. 1:24.

(обратно)

162

Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλος, II. 17. 6. Σ. 477.

(обратно)

163

Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλος, II. 17. 9. Σ. 479.

(обратно)

164

Φειδ&ς Β.Ίστορικοκανονικά προβλήματα περί την λειτουργίαν του θεσμού τής Πενταρχίας των πατριάρχων. Άθήναι, 1970. Σ. 106–112. Существует либеллум пятидесяти епископов Асийского диоцеза (Μήλιας Σπ. Των Ιερών Συνόδων νέα και δαφιλεστάτη συλλογή. Παρίσιοι, 1761. Τ. 2. Σ. 244), в котором они заявляют императору Васлиску (!), что «обманываются» те, которые их обвиняют в том, что они поставили подпись из-за политического давления. Но нужно сказать, что политическое неустройство (борьба Зинона и Василиска за императорский престол) и догматическое разделение (православных и сторонников Евтиха) оправдывают такой либеллум около пятидесяти епископов, у которых мы можем предположить склонность к монофизитству; что не отменяет того факта, что подписание «Энкиклиона» не выражало настроения подавляющего числа людей и епископов Малой Азии, как показывает последующее издание тем же императором Василиском «Анти-Энкиклиона» из-за протеста Патриарха Акакия и народного гнева.

(обратно)

165

Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλος, V. 1. 8. Σ. 17.

(обратно)

166

Στεφανίδης Β.Κ.ΈκκλησιαστικηΊστορία. Άθηναι, 1978. Σ. 230; Theophanes. Chronographia. Vol. 1. Hildesheim, 1963. P. 165.

(обратно)

167

Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλος, V. 2. 3. Σ. 23.

(обратно)

168

Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλος, V. 11. 4. Σ. 66.

(обратно)

169

Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλος, V. 11. 8. Σ. 68–69.

(обратно)

170

Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλος, V. 11. 14. Σ. 76.

(обратно)

171

Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλος, V. 2. 20. Σ. 80–81.

(обратно)

172

ACO. T. III. P. 120 (Трактат имп. Юстиниана против Анфима, Севира, Петра и Зооры).

(обратно)

173

См. ACO. T. III. P. 120: «И справедливо вынесенное против Севира решение всех, так сказать, архиерейских и патриарших престолов, после предварительно полученного монашеского согласия, наложившее на него анафему, не оставили мы без царского одобрения».

(обратно)

174

Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλος, V. 2. 21. Σ. 81.

(обратно)

175

Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλος, V. 2. 24. Σ. 84.

(обратно)

176

«Кедрин и Феофан и другие историки утверждают, что он помолился Богу о грехе, который совершил Маврикий, не выкупив пленников за малое средство., чтобы в настоящем веке получил он воздаяние и отмщение за то, в чем согрешил, и на пятый год его правления Фока обезглавил его и Константину царицу с тремя дочерьми ее» (Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλος, VI. 4. 1. Σ. 225).

(обратно)

177

Получая насмешки из Рима.

(обратно)

178

Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλος, VI. 4. 30. Σ. 229.

(обратно)

179

Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλος, VII. 13. 1. Σ. 164.

(обратно)

180

Ibid.

(обратно)

181

Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλος, VII. 13. 2. Σ. 166–167.

(обратно)

182

Упоминается применение давления для подписания либеллума против свт. Фотия: «Для того, чтобы все точно привело к низложению и осуждению Фотия, благодаря и согласно всеобщему мнению противных ему представителей папистов, некоторые не имели разрешения принимать участие в этом Соборе, пока не подпишут своей рукой и при свидетелях либеллум, который доставили из Рима легаты папы. А был там вкратце следующий текст: «Последуем святому Собору, который провел блаженной памяти Николай и ты, равноангельный иерарх владыка Адриан, подписал, принимая тех, кого он принимает, и осуждая тех, кто был на нем осужден, а именно Фотия, Григория Сиракузского и упорствующих в расколе их сторонников… А о почтеннейшем Патриархе Игнатии и о тех, кто мыслит в защиту него, да последуем тому, что изложил авторитет Апостольского престола.». И хотя сам царь и Патриарх Игнатий сказали, что подписание либеллума является новшеством, о котором никогда никто не слышал, однако это было сделано. Феодул Анкирский и Никифор Никейский, не желая подписывать либеллум, не получили разрешение участвовать в соборе. Более того, митрополит Феодор Карийский, хотя и подписал, но поскольку было обнаружено, что он был на Фотиевском Соборе, где был предан анафеме Николай, он был изгнан из собрания. Таков был гнев против сторонников Фотия, которые, даже когда каялись, не получали прощения» (Δοσίθεος. Τόμος χαράς. Θεσσαλονίκη, 1985. Σ. 175–176).

(обратно)

183

Πηδάλιον. Σ. 344; [рус. пер.: Пидалион. Т. 3. С. 9–10].

(обратно)

184

И святитель Фотий подобным образом односторонне низложил Папу Николая, и само по себе его деяние не было канонически правильным. Однако Досифей Иерусалимский оправдывает деяние, говоря: «Фотий, низложив одним Собором при нем Папу Николая, не согрешил, поскольку это дерзновенно совершил прежде Николай, а Фотий, низложив Николая, поспешил подтвердить это Вселенским Собором» (Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλος, VII. 13. 12. Σ. 184).

Напряжение момента привело к взаимным низложениям, но критерием истинности деяний было их вселенское утверждение. Против Фотия разбойничий собор дал будто бы вселенское подтверждение для низложения Фотия, но при Фотии действительный Вселенский Єобор предал это низложение забвению, при согласии легатов Папы Иоанна VIII.

(обратно)

185

Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλος, VII. 13. 8. Σ. 176.

(обратно)

186

Ibid. VII. 13. 8. Σ. 177.

(обратно)

187

Δοσίθεος. Τόμος χαράς. Σ. 291.

(обратно)

188

Δοσίθεος. Τόμος χαράς. Σ. 292–293.

(обратно)

189

Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλος, VII. 14. 10. Σ. 203.

(обратно)

190

Δοσίθεος. Τόμος χαράς. Σ. 295.

(обратно)

191

Δοσίθεος. Τόμος χαράς. Σ. 295–296.

(обратно)

192

Δοσίθεος. Τόμος χαράς. Σ. 360.

(обратно)

193

Δοσίθεος. Δωδεκάβιβλος, VII. 14. 11.

(обратно)

194

Νικολακάκη Λ. Το Αύτοκέφαλον και το Αυτόνομον στην πορεία προς την Αγία και Μεγάλη Σύνοδο της ’Ορθοδόξου ’Εκκλησίας // Θεολογία. Τ. 64/4. 2015. Σ. 199212, с обширной библиографией.

(обратно)

195

См.: Τσιρέλης Ν.Σ. Το Αυτοκέφαλο και ο τρόπος ανακηρύξεως αυτού. Διπλωματική εργασία. Τμήμα Ποιμαντικής και Κοινωνικής Θεολογίας του Αριστοτελείου Πανεπιστημίου Θεσσαλονίκης. Θεσσαλονίκη, 2013. Σ. 122–130, там же библиография. Эти вопросы будут раскрыты, буде на то воля Божья, во 2-й части нашего исследования.

(обратно)

196

И этот вопрос составит, если будет угодно Господу, предмет второй части исследования.

(обратно)

197

Μεθόδιος (Φούγιας), άρχιμ.’Εκκλησία αύτοχειροτονήτων έν Ούκρανία (Εκκλησία Ληπκώβ). Αλεξάνδρεια, 1955.

(обратно)

198

Ср. Иов 1:24.

(обратно)

Оглавление

  • К читателю от переводчика
  • Пролог
  • Введение. Общий обзор
  • Глава 1 Каноническая сокровищница
  •   1.1. Равночестность Апостольских Церквей
  •     1.1.1. Первенство чести
  •   1.2. Равночестность преимущества чести
  •   1.3. Чин (последовательность) «преимуществ чести»
  •     1.3.1. «Всемирно первый» (ложное толкование 34-го апостольского правила)
  •   1.4. Права сверхмитрополий
  •   1.5. 3-е, 4-е и 5-е правила Сардикийского Собора об апелляции
  •   1.6. 37-е и 139-е правила Карфагенского Собора об апелляции[55]
  •   1.7. Установление пентархии. Равночестность престолов
  •     1.7.1. 3-е правило II Вселенского Собора
  •     1.7.2. Пределы чести и власти Рима
  •     1. 7. 3. Порядок управления Церквами варварских стран
  •     1.7.4. Правило 28-е IV Вселенского Собора
  •     1.7.5. Притязания латинян, упоминаемые 28-м правилом Халкидонского Собора
  •     1.7.6. Восточный Иллирик
  •     1.7.7. Каноническое значение 28-го правила IV Вселенского Собора
  •     1.7.8. Обвинения монофизитов против 3-го правила II Вселенского и против 28-го правила IV Вселенского Соборов
  •     1.7.9. Ответ на монофизитские и латинские обвинения
  •   1.8. Понятие обращения к Константинопольскому престолу (9-е и 17-е правила IV Вселенского Собора)
  •     1.8.1. Правило 9-е IV Вселенского Собора
  •     1.8.2. Понятие «экзарх диоцеза»
  •     1.8.3. Правило 17-е IV Вселенского Собора. Апелляция в границах юрисдикции
  •     1.8.4. Правила 25-е, 36-е и 38-е Пято-Шестого Собора: пентархия обретает окончательные черты
  • Глава 2 Преимущества и апелляция на практике. Исторические нарушения и восстановления прав Церквей
  •   2.1. От постапостольской эпохи до эпохи пентархии
  •     2.1.1. Признание решений Синопской Церкви (дело ересиарха Маркиона)
  •     2.1.2. Галльская Церковь (св. Ириней Лионский) осуждает Папу Римского
  •     2.1.3. Александрия нарушает права Константинополя на Соборе «у Дуба». Свт. Иоанн Златоуст
  •     2.1.4. Составляющие церковного высокомерия. Разрешение противоречий – Вселенский Собор
  •     2.1.5. Является ли созыв Соборов прерогативой Папы Римского?
  •     2.1.6. Руководящий центр в Церкви
  •     2.1.7. Объединяет ли Церкви Римский престол?
  •     2.1.8. Право экстерриториальной апелляции противоречит 5-му правилу I Вселенского Собора
  •   2.2. Нарушение равночестности престолов пентархии
  •     2.2.1. Нарушение прав Константинополя на Разбойничьем Соборе. Диоскор Александрийский
  •     2.2.2. Второе посягательство со стороны Тимофея Элура
  •     2.2.3. Третье нарушение (Акакианский раскол). Его вселенское уврачевание
  •     2.2.4. Поздние монофизитские вожди
  •     2.2.5. Тиран Фока оспаривает права Константинополя
  •     2.2.6. Папа Николай I. Папа Адриан II. Собор против Фотия
  •     2.2.7. Является ли Римская кафедра источником церковности?
  • Вместо эпилога
  • Сокращения
  • *** Примечания ***