Ледяной рыбак [Тата Олейник] (fb2) читать онлайн

Тата Олейник Ледяной рыбак (Альтраум I)

Глава 1

Проснулся я, как обычно, затемно, сквозь жалюзи пробивался еще фонарный свет, не настоящий. 20 ноября, до рассвета долго. Сегодня мне исполняется 18 лет, и сегодня меня заморозят.

Ну, как заморозят. Никакой заморозки на самом деле не будет, ни инея на коже, ни белого льда в венах, ничего такого — Петр Иванович мне все объяснил, температуру тела понизят до восьми градусов. Хватит как раз на должную мозговую активность и на то, чтобы жить приблизительно вечно, почти все процессы в теле замедлятся настолько, что любая черепаха по сравнению со мной будет как пышущий энергией маленький реактивный истребитель. У черепах-то температура целых двадцать пять градусов, потому они могут жить лет двести, редко больше.

Но мне не надо вечности. Мне нужно подождать каких-то лет пять-шесть, максимум, десять, уже сейчас с моим лейкозом научились делать кое-что очень интересное, клетки против него программировать и все такое, а лет через пять почти наверняка научатся его даже лечить.

Только у меня нет пяти лет. У меня и пяти месяцев-то нет.

Как сказал Петр Иванович — болезнь пошла ва-банк и выиграла. Взбесившиеся клетки устроили революцию, и сейчас тело теряет контроль над всем, что в нем происходит. Садиться я, например, уже две недели не могу. А в ближайшее время разучусь глотать, говорить и дышать.

И это очень, очень неприятно. Я знаю, о чем говорю, потому что это со мной уже было, восемь лет назад, тогда меня держали на аппаратах, и уже хотели, как тут говорят, отпускать, но случилось медицинское чудо и проклятый лейкоз решил оставить меня на потом, про запас. Я тогда восстановился настолько, что родители меня даже к морю возили. На коляске, конечно, и в маске, но все равно это было лучшее приключение в моей жизни.

А сегодня, возможно, настанет что-то, что еще лучше моря. Мне даже думать об этом страшно — боюсь сглазить. Хотя Петр Иванович, и тот, из Lesto, уверяли, что сбоев быть не может, что полно в «Альтрауме» таких, как я, играет и все у них распрекрасно.

Но я же еще тот везунчик, ухитрился, вон, такую редкую болячку раздобыть, какой на Земле один из ста миллионов в год заболевает. Это же гребаный джек-пот.

Хотя то, что мне удалось дотянуть до восемнадцати, — уже удача. Несколько лет мои родители и больница пытались влиять на всех — депутатов, журналистов, международные организации — чтобы был снят запрет на подключение в «Альтраум» несовершеннолетних, если те, как я, умирают, например, или в параличе полном. Но все впустую. Жестокая игра, неполиткорректная, шовинистская, вредные привычки, травмирование психики, растление малолетних — ля-ля-три рубля.

Папа говорит, что это — гнуснейшее ханжество, обычное для человечества, которое по отдельности состоит, может, из очень умных людей, но все вместе — тупое, как полено. А Lesto хоть и зарегистрировано в каком-то островном государстве, которое плевать хотело на международные законы и чуть что — начинало вопить, что проклятые империалисты покушаются на суверенитет и национальные традиции, но даже в этом раю контрабандистов и траффикеров приходилось какие-то границы не перешагивать, чтобы совсем не нарываться. И юристы ни за что не позволят подложить компании свинью в виде несовершеннолетнего, которого нужно всем миром защищать от всяких виртуальных ужасов типа секса, насилия и алкоголя.

Потому родители и получали умильные-дебильные ответы в стиле ах-ах, какая жалость, надеемся, ваш мальчик поправится, а пока существует множество прекрасных ВР-игр и пространств для малолетних…

Ага, знаем мы эти игры. На допотопных шлемах с отходящими контактами. Там можно по квадратным головам гладить забагованных щеночков, а если тебя не очень тошнит, то даже покататься на паровозике по очень, очень некрутым американским горкам полторы минуты. В мире есть единственная настоящая ВР-игра — в которую вбуханы миллиарды и миллиарды, в которую играют десятки, а по выходным — чуть не сотни миллионов, под которую выпускаются капсулы, стоящие в Lesto-центрах любого мало-мальски приличного города в мире. И это Альтраум. Категорически запрещенный для всех, кто моложе восемнадцати лет. Невероятные сценарии, бесконечная история, умопомрачительная графика и, что самое главное, фантастические технологии, в том числе био-технологии. Благодаря которым человека можно заморозить — и он будет продолжать жить, а не превратится в овощ с навеки вымершими клетками мозга.

Кучи богатых стариков спонсировали эту игрушку — это все знают, хотя владельцы и акционеры формально анонимны — вливали туда огромные деньжищи, именно чтобы жить в ней со всеми удобствами, пока их наследники воют в судах, требуя отключить бедненьких дедушку и бабушку от розетки и не мучить старичков, и отдать уже долгожданные миллиарды в руки законных внуков и правнуков. Ха-ха… да юристы у Lesto даже круче, чем их техники и программисты. Я читал стенограммы этих судов как юмористическую фантастику, честное слово. Я раньше вообще очень много читал. Очень, очень много, все равно делать больше ничего не мог. Читал все, что подвернется под руку. Фильмы — это тоже хорошо, иногда посмотреть можно, но все-таки смотреть — это очень медленно, а книги и прочие тексты я глотал со второй космической скоростью. Раньше, конечно, пока мелким был. Уже давно я почти не могу читать — очень устаю и многое забываю. Слишком много лекарств и слишком много боли.

Поэтому мне и страшно. Я не очень верю, что, попав в Альтраум, буду чувствовать себя лучше.

Говорят, там все иначе, чем в обычных ВР-игрушках — я не буду чувствовать ни усталости, ни слабости, ни тошноты, ни боли. А буду все ощущать как обычный здоровый человек. Вот только я-то не знаю как чувствует себя обычный здоровый человек. Я в пять лет заболел, а до того почти ничего и не помню.

Здесь, по крайней мере, когда уже совсем устанешь, можно просто сдаться и все закончится. А в капсуле ничего ты не сделаешь, будешь лежать холодным и страдающим бревном столько, сколько понадобится.

Впрочем, долго я там все равно не пролежу, наверное. Индивидуальную капсулу родители мне организовали — продали квартиру бабушки Оли, которая должна была достаться Динке — так бабушка завещала. Очень она Динку жалела. С одной стороны — чего ее жалеть, она-то здоровая. С другой, если подумать, то тоже невесело становится. Динку родители специально для меня родили. Да-да. Когда была еще надежда, что мне пересадка костного мозга поможет, родители сдали яйцеклетки и все прочее, отдали последние накопления — и генетики собрали им Динку — идеального донора для любимого сыночка, с максимальной совместимостью тканей. Ей сейчас десять, у нас с ней все нормально. Она — девчонка что надо — хотя и маленькая, но умная, и поговорить с нею интересно. Но родители могли бы все же побольше с нею заниматься. Я им благодарен безумно, но иногда и я понимаю, что они уж слишком на мне зациклились. Отец работает на двух работах, мать у моей постели сиделкой, нянькой, выбивает мне квоты на лекарства, на экспериментальное лечение, выматывает жилы из специалистов… А Динка растет сама по себе, как трава. Но она реально умненькая и славная. Если все получится, то мне с Динкой еще долго не пообщаться. Родители смогут капсулами в центрах пользоваться, чтобы меня навещать, а Динке этого не позволено. И просто в сети потрепаться не сможем — мне выход в интернет будет закрыт, даже на игровые форумы Альтраума не заглянешь, нет такой функции, чтобы из игры куда-то, не выходя, заглядывать, увы. Впрочем, там, говорят, даже газеты кто-то издает, и книги есть какие-то.

Но кроме самой капсулы есть и другие траты. Содержание замороженного в центре под медицинским наблюдением ни в какую страховку не входит, а это дикие деньги. Сто двадцать долларов в сутки примерно, если вместе с подпиской за игру считать, хотя подписка по сравнению со всем прочим — копейки. Из игрового центра вообще без оформления подписки играть можно — плати лишь за аренду капсулы — двадцать долларов за три часа. Но многие игроки все же раскошеливаются на персональную капсулу дома — большинство, конечно, покупают самые простые, без таких наворотов, как моя — но это все равно цена хорошей машины получается. Вот там — двести долларов в месяц подписка, как и у меня. Но, подписка, повторюсь, ерунда, а вот медицинские счета для моих родителей неподъемными будут. Они, конечно, ничего такого мне не говорят, но я пока еще не слепой и не глухой и считать не разучился. Почти четыре тыщи зеленых в месяц — отец близко столько не зарабатывает. Квартиры проданной хватило год вперед оплатить, а дальше — тотальная неизвестность. Но я их знаю, они и свое единственное жилье продадут, и на улицу с Динкой жить пойдут, и банк ограбят — если мне надо будет. Такие уж они у меня, увлеченные мною.

Так что в игре мне надо будет научиться зарабатывать. Что вполне реально, так как Lesto официально разрешает игрокам продавать игровые деньги, у них там и банки для этого есть. Из-за этого на них тоже наезжали контролирующие, налоговые и финансовые органы всех государств мира, до сих пор в некоторых странах пытаются это дело блокировать и урезать, но, слава богу, не у нас, у нас тут не до этого, сами знаете.

Я раньше много читал и размышлял о способах зарабатывать золото в игре, планы какие-то строил, но с тех пор, как стала так болеть голова и мысли превратились в вареную лапшу, как-то запустил это дело. Все равно почти все сразу забываю, как придумаю, вот так-то. Жесткая химия, антибиотики и обезболивающие — лучший рецепт коктейля «Тупоумная Апатия».

Пришли сестра и санитар, подняли жалюзи, раздали двум моим соседям таблетки. Меня обтерли влажной губкой, поменяв что надо. Ну да, я теперь в памперсах. И мне почти не стыдно, мне все равно. А в капсулах любой игрок — при космической системе удаления отходов, иначе никак, все реальные потребности тела мозгом в игре игнорируются, хотя, как писали, игровой секс, в реальности тоже может проявляться, но я этом вообще не бум-бум, если честно, секс — для меня понятие сугубо теоретическое. А вот влюблен был — в одну девочку в позапрошлой больнице. Но она быстро умерла, и вспоминать про это я не хочу. Да и не помню уже ничего толком, нам по двенадцать лет было, уже очень давно, все в тумане.

Родители приехали в десять, мама опять ревела. Я расстроился, что они Динку с собой не взяли, но, наверное, мама не хотела от меня отвлекаться напоследок.

Потом со мной беседовали юрист и работник Lesto, и еще от больницы какой-то тип, я подписывал бумажки на всякие действия с моим замороженным телом. Выяснилось, что какой бы ник у меня в игре ни был, они меня узнают по номеру аккаунта игрового, и мне напишет письмо их представитель в игре, с ним можно будет встретиться, как до крупного города доберусь. Родителям передадут мой ник и в каком месте я начну играть, чтобы они тоже в ту локацию зашли, когда решат меня навестить.

Дали небольшой инструктаж по выбору расы и класса. Остальные игроки за дополнительную плату могут поменять персонажа на нового, если им что не понравится, а мне придется играть чем выберу — поэтому меня очень попросили на начальный тест отвечать максимально честно и очень хорошо подумав, не торопиться ни в коем случае, ибо класс будет генерироваться и по результатам теста в том числе. Предупредили, что в начале игры у меня могут возникнуть странные ощущения — из-за охлаждения, но через несколько часов все придет в норму. Заморозят меня здесь, потому что в незамороженном виде меня транспортировать уже опасно, а потом аккуратно перевезут в спец-центр, так что могут еще быть остаточные головокружения при перемещении капсулы.

Потом мама меня долго целовала, рыдала, и папа тоже слегка подрасклеился, и все это было невыносимо, но я все равно не хотел их отпускать, как маленький. Но когда они вышли, стало легче.

Капсула была красивой, стально-голубой, пахла озоном и внутри была прохладной. Вообще положен долгий инструктаж пользования индивидуальной капсулой — но со мной этот этап пропустили, ибо незачем. Сам себя я там размещать все равно не буду. Все датчики, шланги и крепления подключили, Петр Иванович мне улыбнулся, сказал, что мы увидимся «когда будут хорошие новости», а потом крышка капсулы точно и мягко закрылась.

Мгла — бархатная, с искорками. Гудит в ушах тоненько.

И тут из мрака передо мной сформировался — я. В чем — то типа набедренной повязки. Без слез не взглянешь — я, конечно, знал, как я выгляжу, лишний раз в зеркало старался не смотреть, но тут аж дыхание перехватило. Лысый, тощий червяк с ощутимо раздутым животом и одутловатыми щеками. Одутловатость — это в основном от лекарств, я знаю, но и сердце уже не справляется.

«Желаете изменить внешность?» — спросили меня мягким и глубоким женским голосом.

— Желаю! — оказывается, я тоже могу тут говорить.

Возился я полчаса, не меньше. Прибавил роста, сделал кожу не такой белесой. Мышц особо не добавлял, поскромничал, но плечи увеличил — вместо глиста получилась вполне себе модель, из тех, которые всякие гуччи-шмуччи рекламируют, там бодибилдеров не водится, дизайнеры любят, когда их тряпки на людях-вешалках красиво развеваются. Бровей и ресниц себе наделал. А волосы на голове вообще до пояса отрастил — раз уж можно, наконец, оторваться с прической, а то я уж и не помню, какого они в реальности были цвета. Будет неудобно — в хвост соберу или вообще постригусь, там же есть, наверное, парикмахеры. Оказывается, если одутловатость и лысость убрать — то я очень ничего. Мог бы быть…

«Выберите имя — максимум из трех частей»

Никита Дмитриевич Строгин? Ну уж нет. Несчастливое имя. А если с первыми буквами поиграться? Нидмист… неудобно произносить…а если пару лишних выкинуть? Нимис… ну а что? Очень даже ничего. Второе можно в честь сеструхи. Нимис Динкан, например. Без третьего обойдемся, не надо излишеств.

Игра подтвердила, что больше Нимисов Динканов в игре нет — я неповторим и уникален. Ну да, я такой. Поймал себя на мысли, что впервые за долгое время чувствую себя вполне сносно — при том, что тела своего не чувствовал вообще — один пытливый мозг, всматривающийся в буквы.

«Выберите предпочитаемый язык».

Возникла идея избрать английский — все-таки подавляющее большинство игроков именно из англоязычных регионов, там денег на игры людям хватает, хотя китайцев тоже много играет. Потом решил, что моего навыка спикинглиша все-таки маловато, а встроенные переводчики — зло, к тому же язык потом менять, вроде, можно, а поначалу не будем выпендриваться… «Русский». Ну, будет меньше народа в стартовой локации — тем удобнее, меньше конкуренции..

«Выбранный регион: преимущественное происхождение игроков — восточная Европа, подтвердите.»

Посмотрел список стран, которые входят в регион. Видимо, предполагается, что всем нам тут будет веселее и проще друг с другом играть, потому что мы друг друга по-соседски любим. Угу, конечно… Чувствую, политические отношения в регионе будут… интересные. Может, к китайцам пока не поздно — от греха подальше?

«Выберите расу»

Под «расами» в Альтрауме подразумевалось не пойми что. Мне случалось играть в обычные компьютерные игры — пока еще от них не мутило, там обычно эльфы-люди, гномы-орки всякие. А тут длиннющий, пунктов на сорок список каких то весов, расков, адылейев … выбираешь взглядом одну строчку — и персонаж слегка меняется: светлеет, темнеет, кончик носа у него сплющивается — но ничего кардинального. В описаниях тоже все непонятно.

«Раса несь — обитатели лесов, охотники и собиратели, искусные стрелки…» это же, вроде, классовое что-то должно быть. «Люди несь лучше прочих видят в темноте, они быстрее развивают параметр «Скорость» и навык «Лесозаготовки».

Ага, маленькие бонусы. И, наверное, особые квесты. В интернете пишут, что главная особенность Альтраума — это хаотично генерируемые индивидуальные квесты, многие из которых совершенно уникальны и генерируются после определенных действий конкретного персонажа.

Почти выбрал «несь» — но тут посмотрел на персонажа — и вздрогнул. У парня совершенно исчезли белки — один зрачок на весь глаз. Да еще и желтый. Ну уж нет, спасибо. Хотя бы в игре я хочу иметь обычную, нормальную внешность! Покопался еще немножко в расах и понял, что ничего не понимаю. Нужно либо было лучше готовиться, либо брать первую попавшуюся. Вот например «повышенная скорость роста навыка «Рыбалка» и параметра «Удача». Я всегда мечтал хотя бы раз в жизни оказаться на рыбалке. Папа обещал, что как только я выздоровею… И удача мне точно понадобится. Что за раса хоть? «Беловодец»? У персонажа рога и хвост не отросли? Нет, но волосы порыжели чуть не в красноту, а глаза посерели и стали чуть более прозрачными что ли. Ну, и ладно. Я — беловодец, подтверждаю.

Потом началось мучение. Программа засыпала меня вопросами. Я называл свой любимый цвет, запах и животное. Отмечал в списке, что мне нравится, а что не нравится (в стиле — мороженое и звезды нравятся, змеи и танцы — нет). Выбирал пропущенные слова из предложенных. Отвечал на вопросы вроде «Вы сидите в комнате и тут в окно влетает камень. Ваши действия а) выгляну в окно, чтобы увидеть, что там происходит, б) выберу безопасное место, вдруг влетит второй…» И так далее и тому подобное.

Я помнил, что мне советовали отнестись к тесту серьезно, и изо всех сил старался. От класса, в отличие от расы, в Альтрауме, насколько я помнил, зависело очень многое, а этих классов тут чуть не тысяча, причем полного списка их еще никто не составил, все время какие-то новшества. Есть известные и востребованные, а есть не пойми что. Класс «храмовый паладин», скажем, на форумах называли не иначе как «читерской имбой», а человеку с классом «прирожденный карманник», как я помню, первые сорок комментаторов посоветовали не пожалеть денег на вторую попытку создания персонажа, а сорок первый написал, что игра таким классом обещает быть захватывающе интересной, но лучше все же сменить класс, если только нет желания сидеть по двадцать часов в сутки в колодках у позорного столба, пока почтенная публика швыряет в тебя тухлыми овощами.

Вопросы становились все более странными «Что больше пугает — шелест шагов, скрип стекла, капля крови…» и личными «Укажите насколько вы мстительны по шкале от одного до двенадцати, где двенадцать — «очень мстителен».

На форумах писали, что этими дикими расспросами игра просто маскирует то обстоятельство, что для первого полного подключения в капсуле игрока ей требуется неприлично много времени, а класс персонажу выбирается рандомно по принципу «на кого бог пошлет». В доказательство приводили свидетельства того, что один человек, создавая несколько персонажей подряд, отвечал на вопросы относительно одинаково («относительно» — потому что вопросы каждый раз немного менялись) — и получал совершенно различные классы. Я все же решил быть уважительным к рекомендациям спеца из Lesto и честно пытался им следовать. Но в конце концов я все же выдал сакраментальное «Да вы издеваетесь!» увидев, что требуется выбрать — в каких случаях утопление предпочтительнее удушения, а в каких — наоборот

а) вы выбираете наказание для вашего бывшего учителя физкультуры,

б) вы хотите принести жертву темным богам

в) вы готовите жареную курицу

г) вы уничтожаете босса мафии.

— У меня не было учителя физкультуры. — сказал я тесту.

"Спасибо за ваши ответы. Класс вашего персонажа генерируется!"

Ну что же, здравствуй, моя новая судьба!

"Поздравляем, ваш класс Лесная Ведьма! Вы — специалист по чарам, проклятьям и народной медицине. Ваш бонус — дополнительный навык «Травничество» Вы возникнете в стартовой локации Ежино континента Трансильвия через 29, 28, 27, 26…"

Не понял, кто я?!

Глава 2

Какая ведьма?! Я что, неправильно указал свой пол? Но в игре вообще невозможна смена пола, кто ты есть, тем и играешь — за что она и получила штампы «сексистской» и «шовинистской». Какая ко всем святым ведьма?!

Я падал вниз головой в кружащийся подо мной огромный мир. Падать, судя по всему, предстояло несколько километров — подо мной расстилались моря, континенты, леса, горные гряды и маленькие симметричные спирали городов.

Еще одно гениальное изобретение творцов Альтраума, надо понимать. Сильные впечатления с первых секунд, смотри, какой мир тебе достался! Учитывая, что боль в игре приближена к реальной и законы физики в плане гравитации должны быть примерно аналогичны земным — самым сильным впечатлением, видимо, должен стать момент прилета.

Но меня больше волновала не возможность разбиться в лепешку. Я паниковал по другому поводу — вокруг меня бился и хлопал подол самого настоящего платья.

Точно, я баба. Ну, приплыли! Прилетели, то есть. Дайте мне только добраться до этого их юриста.

Двигаться в полете было не проще, чем на больничной койке. Но я попытался все же извернуться так, чтобы ухватить себя за набедренную повязку. Потом на всякий случай как следует ощупал грудь.

Нет, похоже, я все-таки не сменил данный мне природой пол. Но почему я тогда ведьма и в платье?

Размышления прервал прилет на точку назначения, как ни странно — почти безболезненный, словно с кровати бухнулся. Уж поверьте, я в падениях с кроватей — большой специалист.

Я лежал на лужайке под деревом, глядя в высокое изумительно синее небо. Запахи травы, сена и, наверное, навоза. Пролетевшая бабочка овеяла меня ничтожным ветерком от своих крылышек. Невероятная, невозможная реалистичность. Так не бывает.

Приподнялся. Сел. Посмотрел на свои худые босые ноги. Опершись о ствол, попытался осторожно встать и взлетел вверх, словно тело почти ничего не весило. Я стоял на собственных ногах, не чувствуя ни боли, ни усталости, я дышал полной грудью. Легкий озноб и нервное возбуждение — вот и все.

И кругом — воздух. Много, много воздуха, свежего, прохладного, благоуханного, так отличающегося от пропитанной лекарствами и мучениями духоты палаты. Я пил этот воздух, а из глаз текли слезы.

«Что нюни распустил, рекрут?!» — рявкнули в спину. Я очень осторожно повернулся — к легкости движений, видимо, тоже нужно привыкать. Под деревом стоял явный вояка — в чем-то зеленом и безусловно форменном, хотя форма эта не была похожа ни на одну их тех, что я мог вспомнить. Нечто среднее между костюмами казака, самурая и участника греческого почетного караула.

— Простите, — сказал я, — но я, кажется, не рекрут.

— Все вы тут рекруты, — сообщил вояка, ковыряясь в зубе соломинкой. — Что у тебя за класс такой, лисье отродье?

— Лесная ведьма.

— Вижу, что ведьма, но ты же вроде мужик.

— Не знаю. Может быть, имеется в виду ведьмак?

— Не… — вояка сплюнул, скептически осмотрел соломинку и, поморщившись выбросил ее щелчком за спину. — Ведьмаков я видывал, это те, кто на ведьм охотятся.

— На меня то есть?

— Ну, видимо. А вот ведьм сюда не забрасывало покамест. Тем более которые мужики. Впрочем, кого тут только не шляется… Так, рекрут, хватит валандаться, посмотрим, на что ты годен.

Я охнул, так как из руки вояки мне в лицо метнулось нечто вроде бронзового диска — диск развернулся в воздухе и превратился в небольшую зависшую перед взглядом табличку.

"Сержант Вошебой предлагает вам пройти начальное обучение".

Снизу было крупно выведено «Принять». Варианта «отказаться» не было, как и обещания каких-нибудь распрекрасных наград, хотя из своего небольшого опыта игр я помнил, что за квесты положено награждать.

— Внимательно посмотри на «принять» и попытайся мысленно нажать на это слово.

Я попытался и получилось.

— Хорошо. Теперь скажи, кто я такой.

— Сержант Вошебой?

— А кроме того? Посмотри мне на грудь и быстро моргни два раза. Не так, резче моргай. Там, откуда ты, моргать не учили что ли?

— Нет, не учили, — честно ответил я.

— Оно и видно. Резче и быстрее зенками хлопай!

Между отворотов кафтана на могучей сержантской груди загорелось зеленым «Сержант Вошебой, наставник рекрутов».

— Теперь сморгни меня обратно. Получилось? А теперь посмотри, что за камень — в не очень чистой лапе сержанта появился булыжник.

Я старательно моргал до рези в глазах, но камень безмолвствовал.

— Не выходит? То-то, что не выходит, потому как это обычный булыган. Будь ты каменщиком или шахтером, или, не знаю, ювелиром, может, и увидел чего. А так хоть обморгайся. А теперь попробуй вот с этим — из кармана сержант достал пыльную тряпку. — Давай давай, не жмурься, а моргай.

«Драный мешок рекрута, восемь ячеек».

— Не прошло и года. Теперь бери этот мешок и цепляй к себе. А кто знает как цеплять? Куда ты его дальше-то дерешь, кулема! Вот так, в руку и по кругу костью води. Повторяй за мной. Ты слепой что ли, лисье отродье? Скрип слышишь? Значит, прицепился. Теперь открой, держи вот так руку и пальцами щелкай…

За десять минут я обучился открывать и закрывать мешок, класть туда предмет (тот самый булыжник) и доставать его, а также вызывать персональное окно (ровным счетом ничего интересного — там пока что были лишь панель уведомления о пришедших мне письмах (ноль писем) и список моих квестов (всего один, имени славного сержанта Вошебоя).

Зато если моргнуть дважды прямо себе в пупок, можно было узнать про себя много интересного.

Имя

Нимис Динкан

Раса Беловодец

Класс Лесная ведьма

Уровень 0

До следующего уровня 10 очков.

Жизнь 10

— И последнее — вокруг этого дерева бегоооом мааарш!

— Долго бежать еще? — спросил я, слегка задыхаясь, на пятидесятом примерно круге.

— Пока задница не засветится! — развеселился сержант. — Давай-давай, не пыхти, держи темп.

Задница засветилась еще спустя десять кругов. Правда, не только она — меня всего обдало словно теплым дождем из света.

Вы достигли первого уровня.

Скорость +1

Бег+1

Выносливость+1

Жизнь +2

Получен навык «Сглаз»

Квест «Обучение у сержанта» выполнен

— Ну вот, лисье отродье, я с тобой закончил. Теперь чеши вниз по тропинке к казармам, найдешь там сержанта Дырокола, получишь у него задание.

— Скажите пожалуйста, а почему вы все время называете меня лисьим отродьем?

— А кто ж ты еще? — удивился сержант. — У вас там в Беловодье испокон веков с лисами безобразничают. Вот потому вы с такими ушами и шляетесь по миру людям на смех.

— Какими ушами?!

Я схватился за голову. В копне густых и пышных рыжих волос явно прощупывались мохнатые звериные уши торчком. Где только были мои глаза? Зачем я эти лохмы себе наотращивал, за которыми ничего не видно было?!

Тут меня посетила ужасная мысль и я снова схватился, но уже не за голову.

— Хвост ищешь? — поинтересовался сержант. — Не боись, хвосты у ваших только у некоторых девок бывают, да и то после свадьбы отваливаются, говорят. Давай, чеши к Дыроколу, пока я тебя пинками туда не погнал.

Я двинулся к тропинке напрямик, раздвигая траву подолом. Одет я был все же не в платье, а в нечто вроде длиннющей холщовой рубахи — впрочем, после больничных сорочек она смотрелась еще вполне прилично, хотя бы без разрезов сзади. И бегать в ней было удобно, подол был достаточно широк, чтобы не превращаться в стреноживающий мешок. Впрочем, задача раздобыть штаны казалась мне одной из первоочередных. Но не самой. Спускаясь по тропинке с холма, я обернулся и, увидев, что сержант скрылся из виду, быстро решил задачу номер один, воспользовавшись в качестве сомнительного укрытия чахлой березкой. Необходимость справлять нужду в компьютерных играх была мне в новинку, но с другой стороны реалистичность Альтраума и не предполагала иного подхода к делу. Вымыть руки было негде, поэтому я отломил стебель лопуха и протер им пальцы. Пальцы стали зелеными. Лопух пах лопухом.

Это была настоящая жизнь, пусть со всеми этими выскакивающими табличками и лисьими ушами, но жизнь — правдоподобная до невероятия. И уж точно куда более нормальная, чем та, что я вел раньше. Ветер был все так же свеж и ощутимо холодало. Хотя…

Тут я вздрогнул, поняв, что давно испытываемый озноб — наверняка следствие замораживания моего тела. И снова стало страшно, невыносимо страшно, а вдруг что-нибудь пойдет не так. Я много читал о криомедицине, я знал, что несчастные случаи и летальные исходы при охлаждении — далеко не такое уникальное событие, как успокаивал меня Петр Иванович. В конце концов мой организм и так на пределе, он и сам по себе, без подобных испытаний ежесекундно мог прекратить работу. Вот уже после благополучного замораживания летальность опускалась почти до нуля — правда, последующая разморозка была еще опаснее охлаждения, но до разморозки еще надо дожить.

Просто не думай об этом, — сказал я себе. — Встань на тропинке, смотри на далекий горизонт и дыши. Даже если ты сейчас умрешь, ты умрешь счастливым и без боли. И вообще каждый человек каждую секунду может совершенно неожиданно закончить жизнь, ты тут не одинок, мы все в одной лодке. Лучше снова начинай сердиться из-за дурацких ушей. Почему они мне не нравятся? Потому что я не хочу выглядеть смешным и жалким. Пусть девчонки ушки носят — они такое любят, а я — мужик. Может быть, их можно как-нибудь отрезать? Ушить? Все время ходить в панамке?

Новая волна озноба не позволила страху уйти. Тогда я решил рассердиться на сам страх и на слабеющих ногах решительно зашагал вниз — к серому деревянному двухэтажному зданию, которое, по всей видимости, и было искомой казармой. Сержант Дырокол был почти копией сержанта Вошебоя, только при усах и в порванной рубашке.

Осмотрев меня без какого-либо удовольствия, он приказал следовать за ним — во двор казармы. Там, на пыльном плацу стояло несколько шестов с насаженными на них мешками из поцарапанной кожи, из мешков торчала солома. Верхняя часть каждого мешка была туго затянута воняющей дегтем веревкой — получалась вроде как голова.

— Бей — сказал Дырокол.

— Чем?

— Хоть руками, хоть ногами.

Я послушно дал кукле несколько оплеух, потом, задрав подол, пнул жесткий мешок — пальцы босой и уже довольно-таки грязной ноги взвыли.

— Мда, — сказал Дырокол. — Что и ожидалось.

Он наподдал манекен локтем, отчего несчастное чучело спружинило чуть не до земли, отошел к стойке с оружием и протянул мне маленький топорик с занозистой рукояткой.

— Бей, — повторил он.

— А не испорчу мешок?

— Заговоренные. Бей.

Я принялся мучить мешок топором. Солома шуршала, кожа бумкала, мешок был неподвижен.

— Дермь кунячья, — констатировал сержант. — Давай-ка мечом попробуем.

Мы попробовали и мечом, и дубинкой, и длинной палкой, и копьем, и маленьким ржавым ножом типа перочинного, только не складывающимся.

С ножом повезло больше прочих: на десятом примерно ударе манекен слегка махнул пучком соломы из дыры.

— Все равно кунячья, — сказал Дырокол, — но хоть что-то, хотя, считай, ничего. Навык у тебя какой? Тот, что ты получил у Воша?

— А… я забыл.

— Так открой и посмотри.

Я послушно уставился себе в район пупка и принялся старательно моргать.

— Сглаз!

— И что он делает?

— Не знаю.

— Прочитай, что написано.

— Ничего не написано. Только «Сглаз».

— Ладно, давай, используй на манекене.

— …Хорошо. Только я не знаю как.

Под рассуждения о кунячьих дерьмях, которые свой зад сами найти не смогут, я выяснил, что навыки можно закреплять рядом с пупком, чтобы они там болтались на манер небольших полупрозрачных карт, а потом просто тыкать в них пальцем. Или взглядом, усиленным моей волей, если бы я не бы таким тупым и косоглазым.

В сержанте Дыроколе, как и в его напарнике, было нечто прекрасное. Никто из них не вздыхал, не говорил успокаивающих пустых слов и не трепал меня ободряюще по плечу, отводя глаза. Это были чуть ли не первые взрослые, которые вели себя со мной свободно и спокойно. Пусть они и были искусственными интеллектами убогой модификации, пусть они унижали меня, но они мне, ей богу, нравились.

— Ну что, отелился? Не спи, атакуй!

Я ткнул пальцем в карточку, и та закружилась-замерцала, перезаряжаясь. Посмотрел, дважды моргнувши, на манекен. Над ним алел значок сглаза с таймером.

— И что? — спросил Дырокол.

— Вот, — ответил я.

Мы оба пялились на манекен. Тот был равнодушен и неподвижен. С крыши казармы спикировала ворона, сделала над нами круг и улетела, издевательски хохоча. На верхнюю часть мешка плюхнулась увесистая белая клякса.

— Бороду мою в мочало! — сообщил Дырокол. — Я такой бесполезной кунячьей дерьми еще и не видывал.

Я не знал, что ответить, и зарывал все еще побаливающий большой палец ноги в бархатистую пыль плаца.

— Возьми нож снова и бей им эту дуру, пока солнце не дойдет до большого вяза. Все время вешай на нее эту твою бесполезную хреновину.

Я даже не стал спрашивать — где находится большой вяз, пожал плечами и принялся тыкать ножом в жесткую кожу. По откату прожимал «сглаз». Снова тыкал. Нож гнулся, но не ломался, ни одной царапины на жесткой коже мы с ним так и не изобразили. Дырокол торчал на ступеньках под навесом, курил трубку и мрачно созерцал происходящее — других рекрутов на плацу я не видел. Все это надоело мне довольно быстро, но зато теперь я не чувствовал никакого озноба и никакого страха — только усталость и раздражение. Едкий пот тек по носу и щипал глаза, солнце зависло прямо над головой.

Ловкость +1

Ровно через секунду после порадовавшего меня сообщения чучело неожиданно провалилось под землю — снаружи осталась торчать только скособочившаяся голова.

Дырокол вытащил шест с чучелом и осмотрел дыру.

— Крот, — сказал он. — Откуда тут к кунячьей матери крот?

— У меня ловкость подросла на единицу, — рапортовал я.

Лицо Дырокола покрылось пятнами свекольного румянца, он упер кулаки в бока и принялся орать.

Он орал, что он тут тыщу лет рекрутов гоняет, что до сих ни один кунячий сопляк не уходил от него меньше чем с десятком параметров после подобной тренировки, что на первых уровнях у нас должно все переть, как хрен на огороде, и что такого безнадежного и убогого кунячьего дерьма, как я — ему еще не присылали.

Потом сержант столь же стремительно успокоился и опять уставился на дыру.

— В Шепот тебя было надо, к болтунам, а не к нам.

— А кто такие болтуны?

— Да маги всякие. Ты точно их племени. А с другой стороны, какой ты маг, если у тебя маны нет?

— А у меня ее точно нет?

— Посмотри еще раз на свои параметры. Ты видишь там где-нибудь слово «мана»?

— А, может, ее можно получить?

— А может, тебе вторую голову можно вырастить?

Я не знал, можно ли в Альтрауме отращивать вторую голову.

— У тебя либо есть мана, либо ее нет, вот и все. И у меня ее нет. И у Вошебоя нет. Мы — воины, мы с этим дела не имеем. Есть те, кто с оружием хорош, но которые и при мане: паладины, рыцари всякие, убийцы… Но у тебя показатели — как у чистого воина. При этом ты слаб, как…

— … как кунячье дерьмо — любезно подсказал я

— В общем, мне с тобой больше делать нечего. Ты — не боец. Толку от тебя никакого. Отправляйся на кухню, может, там пригодишься.

— А где кухня?

Дырокол схватил меня за шиворот и с рыком потащил на улицу.

— Вон! Под зеленой крышей. А учиться тебе… ищи такую же ведьму, как ты сам, и учись у нее. Откуда я знаю, чему вас учить нужно? Может, как лягушек жрать? Иди прямо, никуда не сворачивай. Ну, что ты встал!

Я остановился, потому что увидел торговые палатки под пестрыми навесами. А точнее — тамошних продавцов. Все они были голубоглазыми, улыбчивыми и с соломенными волосами. И с соломенными лицами. И с соломенными руками. Как только я остановился, они хором загомонили, подзывая.

— Лучшие товары для юного солдата!

— Самые лучшие товары для будущего героя!

— Покупаю волчьи хвосты дорого!

— Здравствуйте, — поклонился я скупщику хвостов.

— Лучшие цены за волчьи хвосты!

— Ты с ними еще поцелуйся, — сказал Дырокол. — Ты что, не видишь, что это куклы?

— Они не живые?

— Нет, конечно. Обычные торговые чучела. Торговцы их тут пихают, чтобы таких зеленых сопляков, как ты, облапошивать. Не покупай у них ничего. И за хвосты они настоящую цену не дадут.

— А кто даст?

— Тут никто. Это в Клюкву идти надо, а лучше в Разбориху, там рынок побогаче. Ну, или до областного города дойдешь, там аукционы есть, вот там хорошо продасться можно.

— А какие тут областные города ближайшие?

— Ближайших тут и нет. Грибов на восток — до него верст триста. Развил на Юг, до него и двухсот верст не будет. А на север, дай подумать, прямо на севере и нет больше, только если опять-таки на восток брать, к столичным землям, но там все далеко.

— А на запад?

— А кто его знает, что там на западе. Ты топай, давай, на кухню, скажешь Катине, чтобы она тебе дело нашла. Даром тебя тут кормить никому не надо, то-то.

Глава 3

Дородная румяная Катина принимала солнечные ванны перед кухней на скамеечке. Подол ее юбки был задран выше колен, крепкие ноги расставлены, верхние пуговки тугого корсажа расстегнуты. Я, желая убедиться, что передо мной именно Катина, стал старательно моргать в ее впечатляющее декольте, но меня остановил хохот пышной красавицы.

— Парень, у женщин имя над головой, а не поперек титек!

«Катина, повариха»

— Меня прислал сержант, сказал, что нужна помощь на кухне.

— И какая от тебя может быть помощь?

И тут меня повело и закачало так, что я от неожиданности упал. Лицом прямо в декольте моей собеседницы. Сконфузившись и пытаясь как можно быстрее встать, я вцепился в ее юбки, после чего очередная волна головокружения уже без пикантных приключений отправила меня носом в заходившую ходуном землю.

— Помощничек хоть куда, — сказала Катина.

— Простите… Мне просто нехорошо. Это землетрясение?

— Это тебе голову напекло, а, может, с голоду шатает. Вставай, накормлю в первый день неурочно.

Это меня, наверное, перевозят, запоздало сообразил я. Говорили же, что голова будет кружиться. То есть — заморозка прошла успешно! Я — жив! И меня снова повело, но в этот раз удалось устоять на ногах, ухватившись за косяк двери. Вообще хрупкий груз можно было бы везти и поаккуратнее.

— Наверное, мне пока не стоит есть. Может стать совсем нехорошо. Да я и не хочу есть.

— А по тебе не скажешь, что не хочешь — брюхо впалое, глаза голодные. Пошли, не тешь гордыню.

По залу тянулись длинные столы с узкими лавками. Ненадолго удалившись, Катина вернулась с доской, на которой исходила парком большая глиняная миска, прикрытая длинным ломтем черного хлеба, тут же в кружке мутного толстого стекла плескалось что-то желтое с горьким запахом.

Ел я всегда плохо. Сколько себя помню — еда была наказанием для меня и причиной постоянного беспокойства матери. Почти все на свете мне было нельзя, а остальное я часто не мог проглотить от отвращения. Недели, когда меня держали в стерильных боксах и кормили через капельницы (плюс немного воды с витаминами), были чуть менее ужасны из-за того, что тут хотя бы исчезала проклятая необходимость есть. Даже очень вкусные вещи типа мороженого были обманом — первая же ложка обращалась из манящего ледяного чуда — в тошнотворную приторную жижу во рту.

Поэтому я с привычным ужасом отдернулся от шлепнувшейся перед носом миски с кошмарной бурдой. Живот и так побаливал, а тут еще он громко, на всю кухню заурчал.

— Не хочешь есть? — усмехнулась Катина. — Смотри ложку не проглоти!

Рот наполнился слюной и, плохо соображая, что делаю, я вдруг схватил деревянную ложку и запихнул в рот добрый шмат овощей из бурды.

Вкус был… Не знаю, что это был за вкус. Я хотел только одного, чтобы он никогда не кончался. Мясо и подлива сплетались в божественную симфонию. Я вцепился в ломоть хлеба — тот призывно благоухал. Я старался кусать его не слишком жадно, боясь, что хлеб быстро кончится. Пиво в кружке было горьким, но мой новоприобретенный аппетит возрадовался и этой горечи, после которой аромат хлеба и мяса стал еще более притягательным.

— Неделю не ел, точно, — Катина с явным одобрением смотрела на стремительно пустеющую миску. — Думаешь, милый, я голода не признаю? Я же из Ледяных Игл родом, понимаешь?

Я не понимал, но на всякий случай кивнул.

— Три зимы осады. Дети лизали камни, потому что те были солеными от брызг моря. Дети тяжелее всего переносят голод — им же расти надо. Из шести сестер и братьев я выжила одна — уж не знаю почему, доставалось мне хлеба и рыбы не больше, чем прочим. Вот тогда я и поклялась, что никогда больше не буду голодать. Так что меня не проведешь, я всегда знаю взгляд голодного.

После еды разморило, но Катина растолкала меня и, вручив сомнительной чистоты тряпку, велела протереть столы от жира и прочих пятен. Занятие это, на мой взгляд, было совершенно безнадежное, ибо грязь въелась в доски намертво, придавая им даже особый почтенный лоск поверх немыслимых разводов от подлив и соусов.

Тем не менее я усердно тер пестрые доски и при этом собирал в кучу мысли.

Что у меня однозначно хорошего?

Я чувствую себя здоровым, полным сил и живым. Хотя и не очень привык пока к такому положению дел.

Я нахожусь в действительно великолепном мире и мне пока что все равно, что он ненастоящий.

Видимо, с моим телом все в порядке и ближайшее время ему ничего не угрожает. У нас все получилось.

Что у меня плохого

Я уже скучаю по родителям и по Динке. Даже когда я лежал в закрытых боксах, они мне ежедневно писали и звонили, если я мог отвечать. Сейчас я одинок, как никогда в жизни. И мне это, кажется, не очень нравится.

Какие передо мной задачи и проблемы?

Я должен заработать денег, чтобы самому оплачивать свое содержание и в дальнейшем, если повезет, лечение. Речь идет о суммах заоблачных.

Я понятия не имею как их зарабатывать.

Кажется, мне достался класс-калека.

Если еще года три назад я, надеясь на победу над ювенальными законами, жадно собирал информацию по Альтрауму, то с тех пор я разуверился, обленился и практически все забыл и забросил. Не говоря уже о том, что игра стремительно ушла вперед и старые гайды безнадежно устарели. А сейчас я плачу за лень и слабость — в этом мире я чувствую себя пришельцем с Луны, а получить любую информацию о нем теперь во много раз сложнее.

Хотя тут может быть и маленькое преимущество — я открыт всему новому, не зашорен и не буду верить чужим ошибкам и распространенным заблуждениям.

Что я долженсделать в ближайшее время.

Найти учителя ведьм.

Нужно собрать максимальные сливки со стартовой локации, а потом направляться в город, где есть банки, аукционы и прочие необходимые блага цивилизации. У меня есть навык «Травничество», во всех играх — это одна из самых популярных профессий среди желающих быстро обогатиться. Склянки лечения и прочие зелья всем нужны постоянно, масса игроков качает алхимию, поэтому расходники для начальных уровней мастерства, а то и средних — стоят дороже готовых зелий.

Стало быть, сейчас нужно где-нибудь выспаться, а завтра с утра — набираю квесты в ближайший лес и иду их делать, попутно собирая всякую траву. Кстати, я сегодня так и не видел ни одной травинки, подходящей для сбора, видимо, нужно тренироваться смотреть особым взглядом.

А сегодня заканчиваю цепочку первых задач — надеюсь, она завершится на заданиях Катины. От первого сержанта я получил сумку, от второго — нож, интересно, что припасет для меня толстуха. Хотя она меня уже накормила.

Кстати, еще о хорошем — я, оказывается, умею любить есть! Невероятно!

Тут я услышал шуршание и увидел, что мигнула личная панель.

Вы получили сообщение (1)

Так, и где это сообщение? Как его открыть? Помучившись пять минут, зашел к Катине, роющейся в корзинах, и попросил помочь разобраться с корреспонденцией.

— Почта прямо у ворот форта, не промахнешься.

— И что, за каждым письмом нужно ходить на почту?

— А как иначе? Впрочем, господин барон может завести личный почтовый ящик и изящный письменный набор, если у него есть лишняя пара сотен золотых.

По дороге завернул к палаткам с соломенными продавцами — посмотреть все же что почем. Товары предлагалось выбирать по книжке, похожей на ресторанное меню. Продавали там низкоуровневую одежду и оружие по весьма нелюбезным ценам. Такой же мешок на восемь ячеек, как у меня, стоил 90 серебра.

— Сумок можно носить сразу две?

— Лучшие сумки по самым дешевым ценам!

— Ясно все с тобой, соломенное чудище.

— Скидки только новичкам! Самые дешевые цены в области!

Проверил и скупщика — волчьи хвосты он брал по пять медяков за штуку, паучьи ножки и беличьи шкурки — по три, заячьи шкурки — по два медяка. Учитывая, что в одной серебряной монете — сто медных, а в одной золотой — сто серебряных, а пять золотых Альтраума последний год стабильно меняются на один-единственный доллар, выходило, что олигархом в этой локации я буду становиться очень и очень долго. Уж не говоря о том, что этот самый волчий хвост еще надо изъять у его владельца, а мои сегодняшние успехи на тренировке внушали тут кое-какие опасения.

При виде почты у ворот я слегка растерялся, хотя соломенные продавцы могли бы меня подготовить к сюрпризам. На зелено-белом полосатом потертом столбике сидел белый голубь размером с хорошую индюшку. Он именно сидел, свесив розовые лапки со столба. На голове у голубя была фуражка с крылатым гербом, шея была обмотана длинными шарфом, через плечо (или крыло? нет, наверное, все-таки плечо) висела большая сумка, из тех, с которыми в старых советских фильмах ходили почтальоны. Голубь пристально уставился на меня злыми оранжевыми глазками.

— Мне письмо должно было прийти. — промямлил я с глупым видом.

Голубь сперва окунулся в сумку клювом, потом быстро перебрал перьями крыла, как пальцами, пухлую стопку конвертов и кинул мне один.

Писал юрист Lesto. Он уведомлял меня, что операция заморозки прошла исключительно успешно, что мои жизненные показатели надежно стабилизированы и тело поступило на контроль медицинского центра. Кроме того он сообщал, что мои игровые данные пересланы указанным в документах родственникам, которые, как он полагает, в ближайшее время захотят со мной встретиться и для лучшей организации этой встречи мне желательно указать пункт своего нынешнего местоположения, каковой сама Lesto выяснить не то, чтобы не может, но любая слежка, пусть даже согласованная с игроком, противоречит духу компании и возможна лишь в строго оговоренных случаях, к каковым данный не относится.

— Мне надо сейчас послать письмо, — сказал я голубю. — Ты… вы не знаете, где можно найти бумагу и что-нибудь пишущее?

— Три медяка плюс еще один за отправку, — неожиданно ответил голубь, от которого я почему-то осмысленных речей не ждал, несмотря на шарф, фуражку и явную грамотность.

— Да… простите. Но у меня пока нет денег.

— Деньги у тебя на шее висят, дубина, — презрительно ответил голубь.

Кажется, мне тут еще только бабочки не хамили. Интересно Альтраум заботится о самоуважении игроков.

Я ощупал шею и обнаружил на ней шнурок, а на шнурке, уходящем за ворот рубахи, — замшевый мешочек, такой маленький и легкий, что заметить его было сложно. В мешочке было десять маленьких темных медных монеток. Отсчитав четыре, я был вознагражден следующим фокусом — голубь вытащил из сумки чистый, хотя и слегка мятый листок бумаги, оттуда же извлек крошечный пузырек с черной густой жидкостью, а потом, цокнув клювом, вырвал у себя из хвоста перо. Все это было вручено мне, причем голубь еще и сумку развернул ко мне твердым плоским верхом — чтобы писать на ней.

Впрочем, это не помогло. Я никогда много не писал руками, эпоха клавиш и жк-экранов избавила человечество от этой древней кабалы, но все-таки в детстве мама давала мне писать прописи, да и рисовал я недурно, поэтому ничем нельзя было объяснить тот факт, что руки у меня тряслись как при паркинсонизме, я не смог написать толком ни одой буквы и добился через пять минут лишь очень плохого намека на гигантскую букву Е посреди листа в окружении многочисленных клякс.

— Да что же такое!

— У тебя что, навык каллиграфии есть? Так куда ты лезешь? Давай еще медяк за новый лист и хватить валять дурака, диктуй.

Под мою диктовку голубь четким изящнейшим почерком уведомил получателя, что я нахожусь в стартовой локации форт Ежино, но намерен в ближайшие несколько дней отсюда выдвигаться — впрочем, куда и как я пока не знаю и с радостью воспользуюсь советом от представителя уважаемой компании Lesto. Письмо голубь разместил в конверте и заклеил конверт по всем правилам, облизав его розовым языком, после чего сунул письмо в сумку.

— А когда письмо дойдет? — поинтересовался я на всякий случай

— Уже дошло, — буркнул голубь и, потеряв ко мне всякий интерес, уставился в сторону ворот.

Даже и хорошо, думал я, возвращаясь к кухне, что игрокам не дают забывать, о том что они — в мире фантазий и сказок. Меньше риска, что кто-нибудь рехнется, перепутав игру с реальностью.

Найдя на земле ветку, я нацарапал на земле «Ежино». Получилось вполне читаемо. Похоже, такая засада будет только с бумагой и чернилами. Подумав, написал рядом

«Мама»

«Динка»

«Папа»

И стер. И что-то мне так паршиво стало, как будто я не нахожусь в лучшей в мире игре, и впереди у меня нет бесконечных роскошных приключений, и вечереющее солнце не светит мне ласково в маковку. Человек — неблагодарное животное.

Катина чистила картошку. Перед ней стояла огромная корзина с корнеплодами, а очищенные картофелины она швыряла в деревянную бадейку с водой.

— Пришел, помощничек?

— Пособить с картошкой?

— Ты пособишь… будь у тебя хоть навык поварской… хочешь готовке поучиться?

Бронзовая табличка от рук Катины опять застала меня врасплох.

«Катина предлагает вам освоить навык «Кулинария». Принять. Отказаться.»

Я задумался. С небоевыми навыками в Альтрауме было напряженно (как, впрочем, и с боевыми, но это особая печальная песня). Теоретически персонаж мог иметь бесконечное их количество, а практически, если я правильно помнил, ему полагалось по одному небоевому навыку при создании и по одному — на каждые десять уровней до пятидесятого, а потом — один на каждые пятьдесят уровней. Все прочие способы расширить количество навыков были туманны или малодостижимы — например, у меня был один халявный дополнительный навык от класса. Так что сейчас у меня был всего один свободный слот под навык до десятого уровня. И тратить его на кулинарию? При том, что расовой особенностью моей была ускоренная обучаемость рыбалке.

— А здесь поблизости нет учителя рыбной ловли?

— Да толпы! Вон, у лохани сидят, китов ловят. Малый, ты тут воду вообще где-нибудь кроме как в колодце видел? Это тебе в Разбориху идти надо, там озеро большое и рыба есть.

— А далеко Разбориха?

Катина пожала плечами.

— К утру добежишь, если не съедят.

Я еще раз подумал, а потом выбрал «Принять».

Раз в игре можно страдать от голода, кулинария не помешает, а в связке с рыбалкой — это независимость, автономия и, возможно, заработок, но это пока не точно. Значит, нужно получить десятый уровень до прибытия в эту самую Разбориху.

Потом мы с Катиной наперегонки мучили картошку. Если в ее крепких умных пальцах картофелины только успевали мелькать, а шкурка тонкой полупрозрачной змеей сворачивалась в кучу очистков изящной спиралью, то у меня картофелины вырывались из рук, скакали по полу, закатывались под лавки, мой ржавый нож кромсал их беспощадным образом — и любая живая повариха, наверное, выгнала бы меня за это безобразие взашей, но искусственный интеллект Катины смотрел на все это безобразие вполне весело, она даже хихикала, когда особенно юркий корнеплод удирал от меня особенно злокозненным способом.

Получен навык «Кулинария»

Квест «Получить навык Кулинария» выполнен

Ловкость +1

Жизнь +2

Вы достигли второго уровня.

Имя

Нимис Динкан

Раса Беловодец

Класс Лесная ведьма

Уровень 2

До следующего уровня 30 очков.

Жизнь 14

Параметры

Бег 1

Выносливость 1

Скорость 1

Ловкость 2

Навыки

Сглаз

— А где тут у меня Кулинария?

— В себе роешься? На «Навыки» жми, выбери «Показывать небоевые навыки»

Ага…

Навыки

Боевые

Сглаз

Небоевые

Кулинария 1

Травничество 1

Сколько я ни пялился на «Травничество» — с надписью ничего не происходило, а вот когда переключил внимание на «Кулинарию», оттуда вылетела потрепанная книжица. «Книга рецептов». Рецептов внутри не было.

«Катина предлагает изучить рецепты

Жареная картошка

Вареные яйца»

Ну все, теперь заживем.

За все приходится платить. Например, за умение жарить картошку — необходимостью эту картошку и жарить — на сковородах размером с автомобильное колесо.

Здесь все работало как с каллиграфией — только наоборот. Если когда я пытался писать письмо, руки превратились в протестующие дрожащие макаронины, то резал картошку я в порядке чуть ли не автопилота, отстраненно наблюдая, как конечности ловко орудуют ножом, шинкуя картофелинки и луковицы на вполне аккуратные ломтики. Даже кипящим маслом не обжегся, хотя гигантские сковородки плевались им во все стороны.

Катина в это время варила колбасу, притащив из кладовой связку толстых колбасок и запихнув их в огромную медную кастрюлю.

Начали появляться другие рекруты — игроки. Тесного общения не вышло, большая часть из них были страшно заняты — они быстро подлетали к Катине, бросали ей связки заячьих тушек и, облившись светом нового уровня, поспешно исчезали по направлению к воротам форта. На новичков они не походили, я решил, что это, наверное, опытные реролльщики, качающие новых персонажей. Когда я закончил с картошкой и, прихватив свою порцию с парой аппетитных колбасок и неизменной кружкой пива, добрался до стола, в зале оставалась лишь небольшая группа человек из пяти, все парни. Обычное дело, девчонок в играх всегда значительно меньше, хотя в Альтрауме по статистике чуть не тридцать процентов игроков — женщины.

Я, в принципе, не очень скромный человек и могу легко вступить в разговор с незнакомцем. Но не с пятью одновременно. Тем более когда эти пятеро явно не желают замечать моего внимания к ним. Поэтому я просто медленно жевал колбаски(вкуснейшие), и картошку(тоже ничего), тянул пиво и слушал, внимательно насторожив свои большие уши. Хоть какая-то польза от этого украшения.

Глава 4

Говорил больше всего чернявый и мрачный тип, сидящий в торце стола. Жаловался на кошмарные капсулы в их центре, из-за которых лагает в самое неподходящее время, на совсем сбрендивших жадюг Lesto, которые запрещают продавать б/у капсулы иначе, чем через своих агентов, и заставляют всех владельцев, желающих расстаться с машиной, передавать ее только в их сервисы, из-за чего цены на капсулы так и не опускаются.

— Я не понимаю. Я купил вещь. Она — моя! Я могу с ней что хочу делать: хочу — сожгу, хочу — продам.

— Но ты же подписываешь договор при покупке, — рассудительно отвечал ему сидящий рядом невысокий блондинчик в зеленом плаще поверх рекрутской рубахи. У этого, в отличие от чернявого красавчика, черты лица явно были родные, неправленые — нос картошкой, губы бантиком, маленькие глазки.

Чернявый разъяснил, что в Lesto могут сделать с этими договорами.

— А если я брату дал капсулу поиграть или другу? Бесплатно?

— Если из твоего дома — то пожалуйста, пусть играют. В компании же видят геолокацию капсулы, что она на месте.

— А если я на новую квартиру переехал?

— Связываешься с компанией, говоришь новый адрес.

Чернявый мрачно сообщил, что он все равно не будет вышвыривать деньги на то, что ему не будет по-настоящему принадлежать. Лучше уж играть из центра — когда эта помоечная игра надоест, не будет жаба душить отдавать обратно капсулу за треть цены.

— А вообще они выжиги, конечно. Спецом делают так, чтобы народ им донатил безостановочно. Смотри, навык шахтерское дело — почему шахтеры не могут руду, которую добыли, сами плавить и продавать всяким кузнецам? Нет, нужна еще и выплавка металлов, отдельный навык. Это значит, всю руду тащить на аукцион, там ее купит плавильщик, он опять несет на аукцион — уже кузнец покупает, кует какие-нибудь бронетрусы для нубов — и снова аукцион. А проценты со всех аукционов — в кармашек Lesto. В результате все как бешеные покупают голду, которую из мобов нафармить — нереально, потому что с них ничего, считай, не падает, а если падает, то мало и не то….

— Lesto голдой сами не торгуют, игроки только.

— Ага, а ты им больше верь. Вообще не игра, а геморрой. Инфы нет, чата нет, ничего нет, даже карты местности — и то нет,

— Есть навык картографии.

— И что?! Тут скоро чтобы чихнуть — нужно будет особый навык искать. Куда я тебе картографа запихну, если я все просчитал — шахтерка, плавка, инженерка, торговля, верховая, стеклодув — все, до 50 уровня свободен.

— И зачем тебе быть стеклодувом?

— А ты на инженерку запчасти не смотрел никогда? Там куча стекла нужна. А я хочу инструменты делать для крафта и боеприпасы — самое сейчас выгодное.

— Хватит капсулу купить?

Компания расхохоталась. Давно обращал внимание — люди за столом часто смеются всякой ерунде, если они решили, что кто-то пошутил. Даже если совсем не смешно.

Чернявого звали Валеха Читер. Класс — волчий охотник. Известный, кстати, класс и очень хвалимый на форумах, повезло Валехе. Блондин — Мэхьюр, воин крови, такого не знаю. Я дожевал последний кусок колбаски и понял, что смертельно хочу спать. Хотя и понятия не имею — сколько времени, тут Lesto в своем репертуаре, часов в интерфейсе нет. Хотя в обычных капсулах так и так таймер автоматом каждые пять часов игроков из игры выкидывает, хоть на минуту, да загляни в реальность, проверь, не помираешь ли ты часом от обезвоживания или голода.

Катины видно не было, и я поплелся к казармам. На крыльце теперь курил сержант Вошебой, который сообщил, что рекруты могут оставаться здесь ночевать — прямо по коридору, до упора. Двухъярусные койки вдоль стен не казались ни удобными, ни чистыми, но после того, как я навестил местную уборную, я уже не удивлялся — санитария и гигиена в Альтрауме несомненно числились по разряду «гламур и элитность», а, значит, всяким низкоуровневым рекрутам были не положены. Плоский, как блин, чуть не каменный тюфяк, такая же подушка, колючее тонкое одеяло цвета грязи — и никакого белья. Впрочем, поглядев на свои уже совершенно черные ноги, отсутствие белья я понял. Хоть бы шлепанцы какие-нибудь выдали…

Пока я готовился к первой ночевке в новом мире, пара игроков залетели в спальню, быстро шлепнулись на койки, замерли на минуту и растворились. Да, разумно выходить из игры, оставляя персонажа отдыхать — в следующий заход он получит бафф хорошего отдыха и будет быстрее набирать опыт.

— Ну что, с днем рождения, Нимис! — шепнул я, глядя в дощатое днище верхней койки. — Это был долгий день!

И тут же заснул.

Проснулся от того, что меня выпихнули на пол. На моей постели сидел какой-то посторонний мужик.

— Ты что?! — спросил я

— Нет, это ты «что»! Нашел место где валяться. Заводи собственное жилье и валяйся сколько влезет, а тут залогинился — и уступай место. Мне, знаешь, тоже не слишком приятно в тебя влетать при заходе было.

Я сообразил, что это, видимо, игрок, успевший занять койку до меня, и вышедший из игры. Издержки виртуального мира. Впрочем, в зарешеченные окна уже лился вполне яркий свет, и я чувствовал себя выспавшимся. И страшно, страшно голодным.

Посмотрев на параметры, выяснил, что являюсь обладателем дебаффа «легкий голод», Если это «легкий» — то боязно подумать о том, каков «сильный». Кстати, в игре, я слышал, есть классы «северный людоед» и «южный людоед» — остается порадоваться, что они не достались мне.

Катина уже гремела кастрюлями на кухне и охотно выдала мне миску каши и кружку молока.

— Для меня есть какие-нибудь задания?

— Как не быть. Мясо на исходе, чем я вас вечером буду кормить? Принеси мне трех зайцев пожирнее, их полно в леске, к которому через заднюю калитку выход.

Столкнувшись на улице с Дыроколом, получил задание принести пять панцирей черных пауков — сержант делал на них настойку от мозолей. Видимо, полученный вчера второй уровень активировал возможности новых квестов. Заодно решил навестить и Вошебоя, наверняка, у того тоже для меня найдется поручение.

Поднимаясь на холм, задрал голову — полюбоваться утренним небом в розовых разводах — и увидел, как кружась и переворачиваясь, на землю летит фигурка. К дереву мы прибыли одновременно — прехорошенькая светловолосая девчушка с ником Эллана Лана (класс — танцор с мечами), морщась, поднималась с травы.

— Не ушиблись? — приветливо спросил я.

Девушка всмотрелась в меня, презрительно отвела носик и замерла

— Сейчас сержант появится — будет задания давать, — начал вводить я новоприбывшую в курс дела, но тут Эллана Лана побледнела и растаяла. Напугал я ее что ли?

От греха подальше убрел с холма, встретив на тропинке Вошебоя, который пожаловался, что всю ночь не мог сомкнуть глаз, так как проклятые волки в лесу выли безостановочно. Естественно, убить одного из ночных певцов поручили мне.

Разыскав за казармой забор, а в нем — калитку, отправился через полянку в лес, смутно представляя, где я буду искать там волков и как их убивать. Пауки и зайцы казались меньшей головной болью. Впрочем, проблема поиска волков быстро разрешилась сама собой. Я только успел всласть обморгать мох под соснами, чтобы убедиться — ничего для травника первого уровня я тут не вижу, как из подлеска послышалось хриплое дыхание и на меня выбежал серый, ободранный волк размером с крупную овчарку.

«Волк 2 уровень».

Я быстро достал из мешка нож, но волк не впечатлился и кинулся меня убивать. Что же, болевые ощущения в игре все-таки уступали реальным. Не знаю, в реальности волки, наверное, кусаются куда больнее — а сейчас ощущения были неприятные, даже очень неприятные, но в целом терпимые — как будто зуб сильно болит.

А еще мне очень не понравилось, что в верхней части обзора у меня появилось две полоски жизней — моя и волчья. У волка было пятнадцать жизней. А у меня — уже девять. Нет, восемь. Семь! Я попытался ткнуть зверюгу ножом, но нож словно уперся в стену. Пять жизней! Четыре! Волк атаковал, как змея, — отпрыгивал, пружинил на задних лапах, делал выпады вперед и реально выдирал из моих ног куски мяса, трава вокруг была залита кровью, и я с визгом — ну, или с мужественным боевым кличем — бросился бежать. Невзирая на кровопотерю, бежал я быстро, и волк, как ни пыхтел в спину, не мог сцепить зубы на моем теле.

Распахнув калитку, я влетел в форт, но хрип за спиной не прекращался. По прямой была кухня и я помчался туда — из дверей как раз выходила Катина. Вскинув брови, она посторонилась, пропуская меня, и врезала по волку поварешкой. Услышав короткий, отчаянный взвыв я обернулся — волк валялся, задрав к небу четыре лапы, явно дохлый.

«Волк 2 уровень убит. Получено 1 очко опыта.»

В таблице квестов значилось, что я могу явиться к сержанту Вошебою за заслуженной наградой.

— Спасибо большое!

Интересно, какого же уровня Катина?

— Иди, лутай добычу. И оттащи потом эту дохлятину от моей кухни!

— А труп сам не исчезнет?

— До завтра будет тут гнить, оно мне надо? Волчатину эту жрать нельзя, она воняет, так что уберись. И не забудь про моих зайцев!

Рядом с волком лежал небольшой черный мешочек, который растаял, когда я взял его в руки. Внутри был, разумеется, волчий хвост, хотя хвост на волчьей туше смотрелся вполне целым. Ну что же, я разбогател на пять медных монет.

— А жизни долго восстанавливаться будут, а то с 4 жизнями в лес как-то не хочется идти?

— Зависит от параметров, прежде всего, от регенерации.

— У меня пока нет регенерации.

— Тогда иди к сержанту Соплежую, он обычно у кладбища за холмом ваших караулит. Он тебя подлатает.

— Катина, а почему у всех сержантов имена такие обидные? Вошебой, Соплежуй, да и Дырокол, в общем, тоже …

— Глупый ты. Это не обидные, а настоящие солдатские боевые клички. Их наши воины из низов специально брать стали в пику всяким маркизам фон сервизам. И в настоящем бою любой Крысоед или Рваноух будет стоить пучка Асмодеанов Блистательных, потому что они не на паркетах замковых и не в офицерских школах свои звания добывали, а проливая кровь и перегрызая глотки врагам. Знаешь, как зовут имперского командора Трансильвии? Сэр Вислозад, так-то! Правда, — с некоторым сожалением добавила Катина, — он теперь еще и герцог, так что супруга его — не леди Вислозад, а Герцогиня Шоанская. Хотя кое-кто помнит, как эта герцогиня сама стирала в казарменной лохани драные пеленки своего первенца, ныне наследника герцогства.

Жизни все еще не хотели расти, поэтому я уже было направился в сторону холма, как увидел шагающую к воротам Эллану Лану.

— Вам пока не туда, — сказал я. — Квесты может дать Катина, и тут еще сержант на плацу…

Не повернув головы в мою сторону, девушка вышла за ворота — и тут к ней с неба слетели два крылатых льва. Невероятной красоты золотые звери. Летающие маунты. Каждый — ценой в целое состояние. Сошедшие со львов всадники приветствовали Эллану. Это они за ней прилетели? Но на летающих маунтах нельзя возить пассажиров, и сесть на такого можно не раньше сто пятидесятого уровня… это-то я помнил, сам облизывался еще годы назад на рассказы о крылатых кошках, тогда как раз первые игроки сумели их раздобыть.

Львы по знаку своих хозяев растаяли в воздухе — а перед воротами материализовалась карета. Золотая, открытая, с красными бархатными сиденьями, запряженная шестеркой лошадей, на козлах сидел кучер в ливрее, на передней паре лошадей — форейторы.

Эллана, опершись на подставленную кавалером руку, грациозно вспорхнула в карету — и экипаж практически моментально умчался по дороге, вздымая клубы пыли, умчался со скоростью, которую никогда не развивал ни один конный экипаж в реальном мире.

Ну да, зачем ей квесты в форте Ежино и здешние награды в виде миски рагу? Девушка прибудет в столичный город, где к ее услугам будут лучшие тренера и учителя. И, вероятнее всего, она и качаться-то не будет. Масса людей имеет подписку в Альтрауме только для того, чтобы наслаждаться жизнью в одном из богатых городов — в плане всяческих удовольствий здесь все очень разнообразно. Почти наверняка ей в реальности восемьдесят лет, у нее артрит и язва желудка, порадуемся за старушку, нашедшую себе вторую молодость, и не будем завидовать тому, сколько у нее денег.

Сержант Соплежуй мог бы быть третьим братом Дырокола и Вошебоя — настолько он был на них похож. Вылечил он меня при помощи ободряющего тумака, который мгновенно разлил по мышцам жар и восстановил жизни до максимума. Бесплатный хилер при кладбище — бонус стартовой локации, ну а что методы лечения такие, так мы видывали и пожестче, чего уж там.

Волка я оттащил за хвост на поляну за калиткой. Пришло время подумать: похоже, с добычей второго уровня мне не справиться. По крайней мере, с хищной. Так что попробуем пока с зайцами, держась подальше от леса и поближе к калитке.

Зайца — крупного и серого я увидел уже через несколько минут — животное неторопливо подпрыгивало по кочкам, изничтожая растительность.

«Заяц 1 уровень.»

Первым делом я повесил на него «Сглаз». Зверь никак не отреагировал. Потом я швырнул в него булыжником, который так и лежал в мешке. Булыжник, явно не имеющий страсти к полету, плюхнулся всего в нескольких шагах передо мной. Я подкрался поближе и теперь уже швырнул камень в ушастого изо всех сил. Камень шлепнулся зайцу на спину, не причинив видимого ущерба, и заяц прыснул, не оглядываясь. А я поскакал за зайцем, хотя и понимал, что эту гонку мне выиграть не светит. Заяц почти уже скрылся в лесу, но не рассчитал и въехал лбом в дерево, и пока он собирался с мыслями, я в отчаянном прыжке ухватил добычу за заднюю лапу. Заяц извернулся и изо всей дури вцепился мне в руку, выбив сразу два очка жизни — я мгновенно выпустил животное и оно серой молнией улетело в сосны.

Отлично, просто отлично. Срочно нужно что-то делать с параметрами, иначе меня тут зайцы съедят. Может быть, если прокачать «Травничество», вырастет и что-нибудь полезное в бою? Отойдя ближе к забору, я стал моргать, концентрируясь то на одном пучке травы, то на следующем. И в конце концов мне повезло, над желтым, похожим на уродливую свечку цветочком возникла багрово-красная надпись

«Копытень».

Похоже, по уровню собирать мне его было рано, но что помешает цветок все-таки сорвать? Реалистичность игры зашкаливающая, неужто я не сорву жалкую траву — это вам не мускулистый свирепый заяц с большими зубами. Цветок я обломал, измочалив ему стебель и смяв соцветие. Надпись приобрела зеленый цвет и теперь растение значилось как «Ни к чему не пригодный копытень», Никаких бонусов мне за это великое достижение не дали, но на всякий случай я все-таки сунул изувеченный цветок в мешок.

За соснами, под которыми скрылся ушастый гад, послышались голоса — я осторожно подкрался поближе. На небольшую полянку, пятясь, вышли игроки — неизвестный мне длинный и Валеха Читер. Валеха безостановочно стрелял из хлипкого на вид лука, длинный крутил над головой какую-то тряпку, из которой вылетел камень, после чего длинный быстро загрузил в тряпку следующий. Это у него, надо думать, праща. На поляну, также спиной, вышел и блондинчик Мэхьюр. Он прикрывался щитом — довольно маленьким — от двух волков, пытающихся превратить Мэхьюра в питательный завтрак.

Причем волки были не чета моему жалкому заморышу второго уровня — это были крупные матерые зверюги четвертого.

— По левому долбите! — орал Мэхьюр.

Похоже, у парней схожие с моими проблемы, но чем им помочь я не знал. Все же быстро кинул сглаз на левого волка и стал ждать отката моего странного заклинания.

«Волк 4 уровня убит. Получено 2 очка опыта.»

Похоже, они и без меня справятся, хотя и поглядывают в мою сторону с одобрением. На всякий случай я сглазил и второго волка, сообщение о смерти которого пришло полминуты спустя.

— Ты охамел, лошара?! — заорал Мэхьюр, направляясь ко мне. — Ты какого черта у нас экспу крадешь?

Я растерялся.

— Простите, я ничего у вас не брал. Вон, узелки с вашей добычей лежат.

— Ты у нас опыт сосешь, — сказал длинный пращник. — Зачем ты на наших мобов свои дебаффы беспонтовые вешаешь?

— Я думал, вы не справляетесь, хотел помочь.

— А больше ты ничего не хотел, дебила кусок? — распалялся блондин.

— Оставь его Мах, — вмешался Валеха. — Видно же, что нубяра полный. А ты не лезь больше на чужих мобов.

— Он наглый нуб, — сказал Мэхьюр. — А наглых нубов нужно учить.

Он с силой вонзил меч мне в живот и улыбнулся, прокручивая. Я задохнулся от боли и упал навзничь. По золотому небу плыли голубые облака. А потом настала мгла.

Глава 5

«Вас убил игрок Мэхьюр. Вы потеряли 5 грошей. Вы потеряли ржавый нож. Вы воскреснете через 29 мин 55 сек»

Я висел, переливаясь прозрачной синевой, в двадцати сантиметрах над землей в центре маленького кладбища. Отсюда открывался прекрасный вид на сержанта Соплежуя, сидящего на надгробье и ковыряющегося в ухе. Мне уже удалось пролететь и сквозь сержанта, и сквозь надгробье и даже сквозь что-то типа маленькой часовни в дальнем углу — а вот кладбищенский заборчик был непреодолимой преградой, нечего призракам вне кладбища болтаться.

Переполнявшие чувства требовали немедленного выхода, поэтому я попытался пнуть сержанта и полюбовался тем, как моя нога торчит из его головы.

Сейчас я был совершенно согласен с работниками международной ювенальной юстиции — Альтраум нужно запретить. Ужасная игра! Порочная и недопустимая! Почему первый встречный может сделать мне по-настоящему больно, унизить, отнять полчаса моего личного времени, забрать деньги и вещи?! Это просто нечестно!

Если в реальности просто ударить прохожего — то тебя заберут в полицию, а тут можно причинить человеку такую боль — мимоходом, ни за что! — и остаться безнаказанным. Да все садисты мира, наверное, собрались в этой отвратительной игрушке! Уроды и сволочи! Стояли и ржали, глядя, как я корчусь!

Зато тут сразу видна истинная суть сволочей. И если тут много таких, как этот Мэхьюр, то у меня плохие новости для человечества. Значит, мы все еще жестокие, злые обезьяны, которых только палка удерживает от желания мучить и гадить.

Какое-то время я придумывал изощренные способы мести. Потом долго жалел себя. И свой нож. Пусть я пока толком не могу им пользоваться — но это мое единственное оружие, и я не знаю, как раздобыть другое — вряд ли сержант любезно выдаст мне еще один ножик. У торговцев такое же дрянное оружие стоило по 50 серебра — деньги для меня с мои нулем грошей в кошельке недоступные. Как тут зарабатывать — непонятно. Даже если дождаться когда в игру войдут родители и попросить перевести мне на счет долларов десять, то где я их поменяю на игровые монеты: биржи и аукциона тут нет, а добраться до большого города с моим уровнем и параметрами будет сложно, меня же любая мышь загрызет. Как-то жадюги из Lesto не продумали этот момент… хотя… можно же с аккаунта в сети деньги на биржу кинуть! Выходишь из капсулы, заходишь на сайт, продаешь валюту — и получаешь монеты почтой. Точно! Только мне-то из капсулы не выйти… нужно объяснить родителям как это сделать. Понятно тогда, почему тут торговцы палатки ставят — даже у нуба нулевого уровня могут звенеть монетки в кармане. То есть, на шее.

А как я родителям напишу, если у меня денег на почту не будет?! Просить милостыню у игроков?

Ладно, со всем разберусь, когда воскресну.

Ждать воскрешения было скучно, поэтому я облетел все кладбище, еще раз внимательно изучил часовню, потом попытался пролететь сквозь землю и поисследовать могилы. Мало ли, вдруг там покоится король древности с легендарным мечом в костяных руках и с мешком золотых монет в изголовье.

Под землю проникать мой призрак мог, но неглубоко, только голова пролезала, и видно там ничего не было — сплошная темнота. Наверное, королей древности закапывали глубже.

Попробовал покричать сержанту «вольно!», «смирр-рно!», и «на могилах не сидеть!», но из призрачных губ вырывались лишь горестные вздохи, которые я и сам почти не слышал, а уж сержант — и подавно.

И, кстати о садистах, тот, кто придумал такие долгие сроки воскрешения — тоже наверняка садист. Какой в этом смысл? Ладно, я все равно закапсулирован, а те, кто из центров играют и платят деньги за часы — им-то каково без дела висеть на кладбище? Будь я главой корпорации Lesto — я бы все иначе сделал. Пять минут — нормальный срок воскрешения. А еще лучше — две.

Последние минуты призрачного заключения я провел, летая по кругу вдоль ограды и оглашая окрестности тишайшими вздохами. Других развлечений не было.

Воскрес, шмякнувшись на траву, с единицей жизни и был приведен в чувство сержантом Соплежуем, который на этот раз излечил меня отеческим подзатыльником.

— А разве можно игроков, рекрутов, то есть, безнаказанно убивать? — спросил я.

— Убийство портит карму, — наставительно сообщил сержант и осуждающе покачал головой, словно я признался ему в страстном желании перерезать всю округу.

— А где эту карму можно посмотреть?

— С пятого уровня твоя откроется, а чтобы карму других видеть — нужно острой наблюдательностью обладать. Но там все просто — за дурные дела карма темнеет, за добрые — светлеют. Убьешь человека со светлой кармой — испортишь свою, проучишь злодея с темной — еще больше света в свою душу прольешь.

— А если мобов… злых зверей, то есть, вырезать?

— Сие есть однозначно благое деяние, как говаривал наш полковой жрец.

В общем, ясно. Небось у этого Мэхьюра и пятого уровня еще нет — и прирезал он меня совершенно без последствий. А если и с последствиями, то потом волками забитыми мою кровь отмоет, станет чистым ангелом. Обидно.

— Странно, что в форте рекруты друг друга не режут, как овец, сообщил я сержанту. — Раз кармы еще нет — все позволено, детишки, считай, невинные.

— В форте за нападение — сразу накажем. А вот в лесу иногда да, такое творится, что за калитку не выйдешь — всюду скелеты под ногами хрустят. Ну, да вы, попрыгунчики, быстро оживаете, вам сдохнуть — что помочиться.

— Попрыгунчики? Это вы игроков так называете?

— Потому что прыгаете с кладбища на кладбище и мрете, как мухи. Вы нас — неписями, а мы вас — попрыгунчиками.

— Сержант, а вы знаете, что такое «непись»?

— Гадость какая-нибудь, — флегматично ответил сержант.

— «Неигровой персонаж».

— Ну, я и говорю. Все вам игрушечки.

Я побрел к казармам и по пути столкнулся с Валехой Читером. Отвернулся и прошел мимо, но он остановился и догнал меня.

— Слушай, Ним, я твой нож у Маха забрал, возьми.

Хотелось, конечно, гордо отвергнуть подачку и удалиться, но в моем положении гордость была непозволительна, ржавая железка заняла свое место в мешке.

— Мах, конечно, погорячился, но и ты пойми — тут за крысятничество на чужих мобах сразу сливают. Лут, опыт — неважно, чужое — не тронь.

— Я не крысятничал, я думал, вас волки сожрут, даже не знал, что мне опыт дадут.

— Пока не просят помощи — не лезь сам. Хотя Мах, конечно, зря тебя грохнул, но он когда танкует — нервный, не любит, когда его грызут. Ладно, бывай, и не суйся ни к кому со своей помощью, бэтмен!

Напоминать Валехе о том, что они забрали у меня еще пять грошей, я не стал. И мысль о том, что меня убили все-таки не совсем без повода, слегка согрела душу.

Потом меня убили еще два раза.

Один раз — закусали пауки, обитавшие в пещерке у границы леса — эти черные твари размером со спаниеля травили ядом и тоже были совершенно неуязвимы для моего ножика. Максимум, что я сумел — это хорошенько пнуть одного, так что тот улетел в свою паутину, но так как у паутины суетились сразу три других паука, то прикончили они меня моментом.

А потом я еще и попался на глаза волку, когда упрямо брел снова пытать счастья у пауков. После последней смерти опять потерял нож, но, воскреснув через полчаса, сумел найти свой хладный и выглядящий уже не очень свежим труп — и подобрать валявшийся рядом черный мешочек — хорошо, что других игроков в этой части леса в тот момент не было.

Сдал единственный выполненный квест — на убийство волка — Вошебою, третьего уровня так и не получил.

Ситуация начинала казаться безвыходной. Я не могу выполнять квестов, не могу охотиться, не могу ничего. «Денег нет, счастья нет, как нам быть, где ответ? Ах, мой милый Августин…»

Следом за печалью меня посетила обнадеживающая идея. Соплежуй сказал, что за нападение в форте наказывают. Вон как Катина того серого хищника поварешкой приложила! Зайца, конечно, я не заставлю за собой в форт гнаться, да и паука далековато тащить, а вот приманить волка для справедливого наказания — это я смогу!

С первым волком все вышло отлично — я успел домчаться с ним до казарм, где Дырокол отрубил хищнику башку одним ударом. Единица опыта — лучше, чем ничего, тем более до уровня осталось всего восемь. Зато второй приведенный волк отправил меня на кладбище прямо перед носом ухмыляющегося Дырокола, который сообщил, что не надо из него дурака делать, много тут таких умных дерьмей кунячьих бывало. Значит, такой метод раскачки игрой не поощряется.

Обретя плоть, я понуро ушел за калитку и от горя убил какого-то не отмеченного надписями зверька без уровня. Пресек жалость, вспомнил, что имею дело лишь с картинкой, управляемой цифрами, и прирезал медлительного беднягу — тут нож не подвел, грызун даже пискнуть не успел. После смерти зверек стал определяться.

«Ни к чему ни пригодная тушка луговой собачки»

Никакого опыта за этот подвиг не дали. Пошел к Катине — вдруг нужно помочь картошку пожарить или, там, пол вымыть, но Катина настаивала, что ей от меня нужно лишь три заячьих тушки. Кормить меня она тоже отказалась, сообщив, что ужин будет как стемнеет, и опять пришлось смириться, хотя брюхо уже подводило ото всех этих бесконечных смертей и переживаний.

К Дыроколу я пришел с самым решительным выражение лица и потребовал — не попросил, а именно потребовал, чтобы он заменил мне нож на меч. Потому что этим ножом драться вообще невозможно.

— И что ты будешь с мечом делать? Пойми ты, тебе что меч, что метла. Меч силу требует, а сколько у тебя силы?

— Нисколько, — сверился я со своими параметрами.

— А нож от ловкости больше зависит, хотя и с ним без силы плохо.

— И где мне раздобыть силу?

Дырокол пожал плечами.

— Сама должна появиться когда-нибудь. Или не должна. Но даже если потом она у тебя и вылезет, то толком расти не будет, раз с самого начала не дали. И оружейных параметров тебе не отсыпали. Я же сказал — ты не боец, без понятия, почему тебя сюда прислали.

Я взял нож и пошел терзать манекен. В реальной жизни тренировки тоже не сразу результат приносят. Может, меня обделили силой, потому что я в реальности — самый хилый пацан на свете? Со здешних хитрых алгоритмов станется.

Если совсем выкладывался, останавливался, потом начинал сначала. Убрал нож и лупил мешок кулаками, стесывая их в кровь. Возможно сочувствующий моим стараниям Дырокол позволил забрать из казармы тяжелую дубовую скамеечку, с которой я приседал на плацу до звезд в глазах. Когда звезды высыпали и на небо, мои параметры выглядели так.

Имя

Нимис Динкан

Раса Беловодец

Класс Лесная ведьма

Уровень 2

До следующего уровня 8 очков.

Жизнь 14

Параметры

Бег 1

Выносливость 3

Ловкость 3

Скорость 2

Стойкость 1

Терпеливость 1

Упорство 1

Навыки

Боевые

Сглаз

Небоевые

Кулинария 1

Травничество 1

Эх, где ж ты силушка моя богатырская? На кухню я приплелся на дрожащих ногах, с дебаффами «голод» и «сильная усталость». Сегодня в меню было рагу из зайчатины с травами и вроде как с морковкой. Очень вкусное, я бы съел порции три, но спасибо, что вообще кормят, хотя два из трех квестов я так и не выполнил.

Уснул, как и вчера, моментально.

С утра я решил никуда не идти. Что толку? Единственный мой шанс прокачаться — это попасть в пати к другим игрокам, которые согласятся поработать за меня, бесполезного — а такого унижения я не хотел. В конце концов я могу остаться в форте Ежино на долгие годы. Завтрак-ужин есть, буду мыться у колодца, валяться на траве и ровным счетом ничего не делать, пока не свихнусь от такой райской жизни.

Вышел из казарм и сел прямо на землю. Неудачно сел — аккурат перед торговцами, которые тут же оживились и принялись лопотать про грандиозные скидки. Пришлось пересаживаться.

Игроков сегодня было больше, чем раньше, подсчитал, выходило, что сегодня суббота — выходной день, многие только по выходным и играть толком могут. Мое внимание привлек один из них — он был крошечного роста, наверное, в два раза меньше меня, очень тощий, но руки у коротышки при этом болтались почти до колен. Рекрутская роба была перетянута поясом, с которого свисала шпага, волочащаяся чуть не по земле. Ник у него был кошмарный

"Акимыч 999 Крутой. Класс "воздушный фехтовальщик".

Он топал по улице, вертя головой по сторонам, увидев мой взгляд, улыбнулся во весь рот, потом крутанулся на пятке и шлепнулся рядом.

— Привет! Отличная сегодня погода, да?

— Привет. Тут всегда погода отличная.

— Не скажи, ты, видимо, еще не попадал в бураны, шторма и осенние дожди.

— А тут бывает осень?

— Конечно. Но сейчас — весна.

— С чего ты взял? Похоже на лето.

— Да в казарме же календарь висит на стене, не видел? Двадцать четвертый день пятой луны, это май по-здешнему. Впрочем, я и так знаю, какой сегодня день, я час назад своего персонажа грохнул, представляешь? Полтора года играл, 56 уровень, все с него продал и перса стер, как не было, все по новой теперь, представляешь?

— Не представляю, — сказал я. — У меня это первый персонаж.

— Лесная ведьма? Хороший класс?

— Нет. Он вообще драться не может и ничего не может. И развивается криво.

— Ты погоди, на этих уровнях ничего еще неясно. Да к тому же еще и класс сам по себе не решает — тут любой класс развиваешь сам, как повезет, и делаешь его уникальным. Вот мой первый персонаж — тоже редкий класс был, поначалу — круть полная. Шаман-берсерк, приколись! Первые двадцать уровней нагибаешь всех. Дерется тотемами, сам лечится, плюс заклинания еще убойные, на десятом элементаля можно вызывать первого, я воздух взял, сносил всех. А потом — трах, бах, приехали, чем дальше, тем больше геморроя. В одиночку еще ничего, мобов по мелочи нормально кладешь, а вот с группой — облом. Хилеры лечат лучше. Чистые дамагеры наносят больше урона. Баффы никакие на сопартийцев вешать не могу.Элементаль мой воздушный мобов цепляет, творит, что хочет. Да и небоевки я набрал такой, что врагу не пожелаешь — ни один навык с другим не сочетается, скинуть их никак, заработать не получается. Я ж нубом был, предложат навык — беру. Каменщик есть, грузоперевозки — нет. Ткачество есть — но ни фермерства, ни животноводства. Алхимия без травничества — это вообще застрелиться. Выделка кож без свежевания и без шитья, представь. Голый кузнец! Ну, и декоратора еще до кучи хапнул по дурости. Вот и оставалось персонажа грохнуть. К тому же я с репой и квестами напортачил.

— Какой репой?

— Репутацией. Тут на двадцатом-тридцатом тебе гарантированно одну цепочку жирную квестов дают в качестве бонуса. Рандомную, но всегда минимум серебряную, с супер-наградой. Нормальный человек что делает? Прежде чем начать выполнять, он в этом городе себе репутацию до небес поднимает. Хотя бы «уважение» надо. А я туда прихожу — у меня карма почти чернила, только что стражники не агрятся. Я по дороге карманничество качал — прикольно же, легкое бабло, ну, в одной деревеньке меня захапали, плетьми высекли — и в таком виде я в город прихожу. Начинаю спасать местную администрацию от духов в здании, там призрак один мстительный был… неважно. Месяц вожусь, таскаю им ингредиенты, жрецов собираю, плыву на остров за ногой этого призрака — замороченный квест, реально — и что в награду? Шапка! Даже не эпик, просто редкая, да еще и с бонусом к огню, мне нужным, как курице — козел. Некоторые счастливчики на таких квестах дворянство себе делают, а я как дурак с шапкой.

Так что вот, решил новую жизнь начать — и сразу даже с классом повезло.

— Сильный?

— По быстрому урону холодным оружием — самый убойный, думаю. Народ на форумах на него слюни льет.

— А танцор с мечами — сильный класс? — спросил я, вспомнив Эллану Лану.

— Да ну, — скривился Акимыч. — Попса! За ним все охотятся, только, по-моему, глупость это. Баффает рейд целый — это да, в кланах их с руками отрывают.

— Рост у тебя такой из-за класса?

— Да не, — рассмеялся Акимыч. — Это я сам так скроил. Шаман у меня был здоровеннейший, я же, как всякий нуб, считал, что чем больше, тем круче. Ну, и в любом бою первая стрела — моя, слепой не промахнется. Не, чем мельче тело, тем по тебе тяжелее попасть, а это в нашем деле главное. Руки вот длинными сделал, чтобы до противника дотягиваться легче было. Да не парься, сам знаю, что урод уродом выгляжу. А мне пофиг, я-то себя не вижу, пусть другие страдают! А что до красавиц местных, то мне они неинтересны, у меня в реале девушка. Знаю, что многие считают: в игре — не в счет, тем более если с местной, а не игроком, но я тебе так скажу: есть у тебя живая девчонка — держись за нее и не изменяй! Я прав?

— Наверное.

— А чего ты тут вообще сидишь-загораешь?

Глава 6

Стараясь звучать беззаботно, без лишнего драматизма, я вкратце обрисовал ситуацию. Класс кривой до невозможности, зайцы забивают меня ногами, даже цветочков для сбора нигде не растет.

— А с чего бы им тут расти, кто их тут собирать будет? Тут учителей небоевых навыков вообще нет. Стартовая же локация, в деревню надо идти

— Во-первых, травничество у меня — прирожденный классовый навык. Во-вторых, учителя тут есть. Один точно — повариха обучает кулинарии, квест дает.

— Да ты что? Слушай, это же шикарно! Я как раз собирался качать, кулинария — золотое дно!

— Серьезно?

— А то! Тут все все время жрут. Конечно, низкоуровневая еда копейки стоит, зато и качать навык просто, это вам не ювелирка какая-нибудь. Никаких алмазов-топазов не нужно, хватит любого куска репы, и мяса из зверья навалом валится, аукционы забиты этой дешевкой. А если до 50 уровня навык довести — устраиваешься в приличный ресторан, и можно с настоящей работы увольняться, поварам процент с продаж платят.

— Тогда бы все кулинарию качали и в рестораны устраивались.

Акимыч подумал.

— Да не, дураков мало вместо игры у плиты стоять. К тому же не факт, что докачаешь. Небоевки такая вещь — до двадцатого нормально все идет, а потом затык. Год можно ничем больше не заниматься, а полтинника не возьмешь, если выяснится, что у тебя к этому дара нет.

— А как это выясняется?

— А так и выясняется, что навык растет плохо. До девяностого единицы вообще доходят, а уж дальше совсем ад, уровень за год — и то подарок. Впрочем, тут в любом деле так. Но повара высококлассные очень нужны. Баффы от хорошей жрачки кланам, торжественные обеды для подъема репутации…

— А с чего ты взял, что у тебя талант к кулинарии будет?

— Так если ее самым первым навыком взять, то больше шансов. Ну, так считается — есть любители вычислять и статистику собирать, от них инфа, что первый навык лучше всего развиваться будет. Хотя это и не сто процентов — сам знаешь, как в Альтрауме все непрозрачно, они, наверное, и сами не знают как у них тут что работает. Но в любом случае кулинарку качать дешевле всего. А на еду всегда спрос есть. Знаешь, что миллионы теток здесь играют, только чтобы с утра до вечера жевать, а в реале на диете сидеть? Пойдем, покажешь, как тебе квест дали, что говорить надо, а то эта повариха мне только на зайцев всучила.

Катина долго делала вид, что не понимает, о чем мы говорим, но когда Акимыч, увлекшись, загнал по новой спич о перспективности и величии профессии повара, подобрела и выдала-таки ему квест, велев выпотрошить целую кучу освежеванных зайцев. Пока Акимыч неаппетитно крушил ребра бедным зверькам и криво кромсал их моим ножом, он не затыкался ни на минуту. Есть такие люди системы «фонтан», они, мне кажется, умеют думать только когда сразу же озвучивают все, что им сейчас в голову пришло. В палату к тебе когда такой попадает — это вешаться можно, но сейчас я вслушивался в каждое слово: во время трепотни Акимыч массово выдавал на-гора самое драгоценное для меня сейчас — сведения.

— Из параметров дороже всего «привлекательность» и «харизму» качать. С одной стороны — совершенная имба, на это все крутые квесты завязаны, с другой стороны, будь у меня в реале столько бабла, сколько на такую прокачку надо, то я бы, может, и вовсе играл лишь для удовольствия. Парикмахеры, массажисты, маникюры-педикюры, кучи шмотья от лучших модных домов, ювелирка за ненормальные деньги без всяких боевых статов, дорогие подарки неписям, светские тусовки. Усадьба нужна или крутой дом в городе, лошади там, дворянское звание обязательно, лучше с титулом, куча репутации в разных местах… тогда, конечно, бургомистры к тебе в очередь выстраиваются с квестами и имперские вельможи письма шлют. Хотя может и просто повезти. Ты топ игроков Альтраума видел?

— Нет, кажется, — сказал я, ловя оскаленную заячью голову, улетевшую с разделочной доски.

— Там, конечно, сплошь китайцы, сам знаешь, какие они упертые. Но впереди всех уровней на двадцать — Альтер Эго. Двести сороковой, прикинь? Он с Риверры.

— А это что?

— Так континент же, на котором американцы играют. И знаешь, почему у Альтера Эго такой уровень? Просто потому, что в него влюбилась дочка тамошнего императора, они помолвлены. Она ему лучшие квесты на золотом блюдечке приносит. И весь его клан в полном шоколаде, и сам он реальный миллионер уже.

— Как-то нечестно даже.

— Еще бы! Но помнишь девиз, под которым реклама Альтраума в прошлом году крутилась?

— «В нашем мире — нет справедливости!»?

— Вот именно. Игроки могут обрыдаться на форумах, Lesto плевать. Никакого равенства и социальных гарантий. И, знаешь, они правильно делают. Сколько игр хороших старых сдохло из-за того, что разработчики старались всем нравиться, чтобы игрокам всем было удобненько и безопасненько, и не обидненько… В результате играть стимул пропадает, у всех по большому счету все одинаковое, а у кого руки уж очень некривые — тем чуток побольше плюшек, но так, чтобы лузеры не завидовали. Слушай, а что такое в этом зайце фиолетовое?

— Не знаю. Похоже на печень.

— Мерзость какая… Ну вот, а в Альтрауме постоянно кипят страсти — месть, зависть, обида — это же азарта сколько и событий. Ну, и у каждого есть мечта — выиграть в здешнюю лотерею. Каждый надеется наступить на лягушку драным сапогом, а из нее — кольцо всевластия с кнопкой «убить всех». Так… уважаемая Катина, кажется, я закончил с зайцами!

— Да, таких законченных зайцев мне давно не приходилось видеть, — согласилась Катина, хмуро глядя на гору кошмарных обрубков на столе.

Тем не менее Акимыч все-таки получил свою кулинарию.

— Ну что, пойдем? — спросил он, вытирая руки о подол рубахи.

— Куда?

— Как куда, тебе квесты делать. Не бойся, сейчас мы этих пауков и кроликов в момент уконтрапупим, я научился и тех, и других камнями зашибать, это проще всего. Принимай пати!

«Момент» — это было громко сказано, даже подшибленные меткими бросками Акимыча зайцы все-таки по большей части успевали от нас удрать, но, наконец, в моем мешке лежали квестовые тушки. С пауками пошло куда лучше, ядовитый гад, получив камнем по башке, кидался к Акимычу и тот, ловко уворачиваясь, дырявил их шпагой. Я честно развешивал на всех свои «сглазы», но видимого эффекта они не производили.

— А у меня командирский голос, слышишь? У лидеров пати такая опция. Меня сейчас хорошо слышно?

— Да, — сказал я. — Ты же рядом стоишь.

— Не чувствуешь, что голос громче стал? Впрочем, нас только двое, не такая разница, чтоб сильно слышно было. Вот когда лидер рейдом командует — тогда прямо разносится. Я один раз слышал, как командующей армией приказы отдавал тысяче людей — на километр вокруг гремело. Альянс Триады захватывал один замок недалеко от Шоана.

— А ты захватывал или защищал?

— Не, — Акимыч улыбнулся. — кто бы меня в такие кланы взял. Я на дереве сидел, вместе с другими зрителями. Жаль только, меня застрелили быстро, так и не досмотрел до конца. Красивая осада была! Зря чертовы Lesto не дают возможности ролики и скриншоты в игре делать.

— «Заходите сами и смотрите своими глазами!»

— Ага. Дурацкая политика. Зато художникам везука. Рисуют пейзажи по памяти и хорошо впаривают. И карты. И портреты персонажей — но тут на самом деле рисовать надо уметь, чтобы похоже было, да еще и сперва запомнить в игре, а потом нарисовать вживую. Я тоже думал своего Стасика Карасика перед стиранием заказать, чтоб память была. Потом узнал сколько стоит — не, денег жалко.

— Кого?

— Ник у моего шамы был такой. Стасик Карасик.

— Дай угадаю… Станислав Карасев?

— Думаешь, один такой умный? — рассмеялся Акимыч. — Тоже, кстати, проблема с персом была. Я уже потом понял, что светить реальные данные в игре не стоит. Тут народ такой бывает одичавший, берега попутавший и с катушек съехавший, что ты его здесь в бою уложишь, а он потом в реале будет землю рыть и тебя из-под этой земли доставать. Знаешь, сколько убийств в мире из-за Альты? В Китае, вон, недавно казнили одного — он со своим кланом посрался, а потом начал в жизни соклановцев вылавливать и мочить, троих успел пришкварить, прежде чем поймали — не читал? Так что я решил, к черту — теперь полные секретность и анонимность.

— Карасев Станислав… Акимович?

— А вот и не угадал. Акимыч — это у меня дедушка, я-то Сергеевич.

— Анонимность и секретность — это хорошо, — сказал я.

— Да. Про того же Альтера Эго никто не знает — ни как зовут, ни кто такой, ни где живет. Журналисты мечтают его раскрыть и на интервью раскрутить — без шансов. Ну, налоговая точно знает. И сокланы, наверное, в курсе приближенные… хотя вряд ли. Слил бы кто-то инфу непременно… Иди сюда, скотина кусачая, если и из тебя панциря не выпадет, я так не играю. О, грац с уровнем, это четвертый уже?

— Да, третий на первом же кролике поднялся. Странно, что мне за них столько опыта дают, мой сглаз же не действует.

— Так мы же в группе, тебе очки не режутся, полный опыт идет — как бы хилеры иначе качались? А сглаз, может, и действует, только мы не знаем. Ты пошурши на форумах про свой класс.

— Угу.

Рассказывать Акимычу почему я не имею никаких шансов пошуршать на форумах мне не хотелось совершенно.

— Пошли, сдашь, и потом у того долдона под деревом сразу бери на волчьего вожака, у меня такой уже есть, вместе сделаем.

Сержант Вошебой поведал мне, что вожак волков мешает крестьянам подвозить форту провизию и пообещал вознаградить меня парой своих старых сапог.

Вожак оказался крупным черным зубастиком пятого уровня со свитой из двоих волков-четверок. Но Акимыч умел не только языком махать — мне было поручено повесить на одного из волков свиты сглаз и потом бегать от него по кругу, стараясь, чтобы меня не слишком быстро съели, а тем временем Акимыч, подпрыгивая и крутясь, наделал дырок в двух оставшихся, хотя и ему пришлось побегать, пока волки подыхали от обильного кровотечения, не прекращая, впрочем, попыток порвать моего напарника в клочья.

Жизней у нас обоих к концу схватки было на донышке, зато мы стали обладателями трех волчьих хвостов, которые Акимыч отдал мне, объяснив, что с таким мусором он возиться не собирается, у него на почте валяется чуток золота — наследство покойного Карасика.

— О, ты уже пятый? Что дали?

Имя

Нимис Динкан

Раса Беловодец

Класс Лесная ведьма

Уровень 5

До следующего уровня 60 очков.

Жизнь 20

Параметры

Бег 2

Выносливость 4

Ловкость 3

Настойчивость 1

Скорость 2

Стойкость 1

Терпеливость 1

Навыки

Боевые

Сглаз

Приворот

Небоевые

Кулинария 1

Травничество 1

— Силы все еще нет? Засада… И что делает этот твой «Приворот»?

— Тоже без описания.

— Хм… ну, попробуй на ком-нибудь. Вон, ежик ромашку нюхает.

Ежик без уровня, обзаведясь дебаффом, ошалело поводил по сторонам острой мордочкой, потоптался, развернулся, увидел меня, его крошечные глазенки сверкнули, и зверюшка помчалась ко мне с неожиданной резвостью. Я попытался увернуться, но еж подпрыгнул, ухватил меня за ногу всеми четырьмя когтистыми лапками и повис, прижавшись ко мне с блаженным видом. Я прыгал, стряхивая колючий шарик, но все было бестолку — оказавшись на земле, еж снова несся к ноге и сладострастно вцеплялся в щиколотку, повисая на ней кандальным кольцом.

Акимыч хохотал во всю мощь своего командирского голоса.

— Грандиозно! Нет, серьезно, шикарно! Это, сто пудов ежиха, зная позицию Lesto в отношении ЛГБТ! Самец наверняка попытался бы перегрызть тебе глотку от возмущения. Если бы допрыгнул. Нет, ну реально, роскошный навык.

— Чем роскошный? — идти с ежом на ноге было неудобно, но животное не отставало, а зарезать его не позволяла совесть.

— Для танка, скажем, просто идеальный. Из группы мобов выбираешь по одному, привораживаешь, и он аккуратно, не агря прочих, подбегает и висит на тебе, не обращая внимания на дамагеров. Просто есть групповые монстры, которые на любой урон толпой прибегают, их по одному даже стрелами не вытянешь, но тут-то урона нет, исключительно высокие чувства.

— Я похож на танка?

Акимыч с сожалением оглядел меня.

— Не похож. Для того, чтобы тяжелую броню носить — сила нужна будет, а у тебя с нею явный швах планируется.

Еж отвалился только когда мы добрались до Вошебоя, животное потрусило по дороже к калитке, иногда оборачиваясь и недовольно шипя.

— Разбил сердце дамы, негодяй! Ну, не парься, начиная с десятого уровня тебе самому предложат навыки выбирать, найдешь что-нибудь поприличнее.

Вошебой выдал нам от щедрот растоптанные сапоги со съежившимися голенищами и заплатками на обоих носах. «Броня+1, скорость+1, прочность 5 из 40».

— Они же развалятся сейчас — может, их починить как-нибудь?

— Чинят только личные вещи, нубяра! — ответствовал Акимыч, влезая в сапоги, которые казались огромными, пока он держал в руках, но, оказавшись на ногах, явно усохли в размере. Ну, конечно, вещи масштабируются под параметры игрока, удобно.

— А сапоги что — общественные?

— Нет, но на них нет пометки «личные», поэтому ты их можешь отдать, например, мне. Или потерять при смерти. А чинить их нельзя. Когда прочность дойдет до нуля, они просто исчезнут, если ты их сам раньше не выкинешь.

— А на ноже пометки «личный» нет, но и прочности нет.

— Стартовый ножик, они все такие. Их просто вышвыривают, когда добудут что-то приличное.

— А где берут личные вещи?

— Да всюду. Их в игре полно. Все, что выше редкого, уже часто личное, эпики и легендарки — все личные. Надел один раз — все, это навеки твое.

В сапогах стало значительно удобнее. Все эти камешки под ногами, оказывается, порядком мне надоели.

— Сходите в деревню Клюква, — сказал Вошебой, — передайте тамошним жителям, что волков можно не бояться и телегу с провизией можно спокойно отправлять. И зайдите к Катине, у нее тоже будет поручение.

Катине требовалось, чтобы мы передали какому-то деду Петлу — молока нужно привозить в форт теперь не по четыре крынки, а по пять, рекрутов новых больше последнее время.

— Вкусная яичница была на завтрак, Катина, — поблагодарил я повариху и та ласково потрепала меня по щеке.

— Пошли, друг, прощайся навсегда со славным фортом Ежино

— Мы сюда больше не вернемся?

— Бери больше, мы сюда больше никогда и попасть не можем. Давай, проходи через ворота.

Я пожал плечами и прошел через распахнутые створки хлипких ворот. Повернулся — и внутренне ахнул.

На высоту метров десяти уходил забор из темных бревен, заточенных сверху. Сами ворота превратились в наглухо закрытую дверь из огромных досок.

— Обалдеть! А перелезть нельзя?

— Теоретически можно, на наверху тебя сразу таким ветром сдувает, что лететь метров сто будешь.

— А если сзади обойти?

— Нет никакого «сзади». Сам посмотри: забор вокруг форта кругом.

— Но там же поле, лес немаленький…

— Чудеса пространственного сжатия от Альтраума. Тут еще и не такое встречается. Нет, стартовая локация абсолютно недоступна для игроков, закончивших квестовые цепочки и вышедших за ворота. Ну, или если ты седьмого уровня достиг — то тебя выкидывает из нубятника даже с не сделанными квестами.

— Погоди, а как же тогда торговцы тут свои палатки ставят?

— А вот так.

Акимыч забарабанил в ворота и через какое-то время раздался скрежет, распахнулось обитое жестью крошечное смотровое окошечко и на нас уставился подозрительный глаз, явно принадлежащий одному из сержантов, только не разобрать какому именно.

— Чего надо, дермь кунячья?!

Ага, Дырокол.

— Мы честные торговцы. Желаем в вашем поселении установить торговую палатку!

— Лицензия ваша где? Вот то-то, лезут без лицензии… дермь кунячья!

Окошко с таким же скрежетом захлопнулось.

— Была бы лицензия, через торговое окошко у ворот можно и ларек поставить, и товар загрузить, и деньги забрать. Да тут невыгодно — откуда у нубов деньги. Я тут пояс под оружие приобрел, ну так таких идиотов мало, за дрянь всякую платить. Я вот торговлю тоже думаю прокачать, открою свою шаурмячную где-нибудь в Ноблисе, на оплату игры, может, даже хватит, если в правильном месте. Тут, понимаешь, нужно учитывать потоки потенциальных клиентов и все обдумать.

Перед тем, как отправиться в Клюкву, Акимыч настоял, чтобы мы вышли из игры и попили водички, потому что обезвоживание — это всех касается. А почки нужно беречь смолоду. Лично он всегда на бортике капсулы ставит бутылку хрошей минералочки, откинул крышку машины, попил, не отстегиваясь целиком, — и очень удобно получается

— Давай, выходи, я покараулю, пока не исчезнешь, вдруг что из кустов выскочит.

— Давай я покараулю, — твердо сказал я, — ничего со мной не сделается, а у тебя вон пояс какой хороший, купленый.

Когда фигура Акимыча растаяла, я залез поглубже в придорожный кустарник и посидел там какое-то время, пока Акимыч не вернулся и не стал оглядываться в поисках меня.

— Вот ты где? Чего тебя туда понесло?

— Да тут на дороге опаснее, чем в кустах выходить, мало ли придурков может из форта выбежать.

Мне ужасно, ужасно, ужасно не хотелось рассказывать Акимычу о том, что выйти из игры я не могу, потому что лежу неподвижным телом в медицинском холодильнике. Не хотел, чтобы он стал меня жалеть. Меня и так всю жизнь жалели.

Глава 7

До Клюквы, как сообщил Акимыч, успевший быстренько взглянуть карты на сайте, было шесть верст — что-то вроде десятка километров.

— Не будем тянуть быка за хвост, — сказал он, — нет смысла по дороге резать здешних мелких барсуков всяких, лучше сразу добраться, сдать квесты и получить следующие — за час добежим, тут недалеко.

И припустил трусцой по утоптанной глинистой дорожке между пышными кустарниками. Я пристроился следом. Бежать было здорово — я в жизни вообще не бегал, кажется, разве что совсем мелким. Старался контролировать дыхание и бежать размеренно, но вскоре все-таки совсем задохнулся, закололо в боку. Ноги налились свинцом, и я почувствовал, что сейчас упаду.

— Обалдеть, — сказал Акимыч. — Ты весь дебаффами оброс.

«Сильная усталость». «Изнеможение». «Голод». «Жажда». «Перегрев».

— Что у тебя с бегом и выносливостью? Не может быть, у меня и то меньше! Значит, все-таки сила тут ключевая. Давай-ка сядем, отдохнем.

— Да я могу идти, если не бежать.

— Лучше не надо, схлопочешь еще травму на сутки, придется тебя убивать. Кстати, это вариант, можно тебя прирезать, вдруг ближайшее кладбище прямо в Клюкве? Как раз прибегу к твоему воскрешению. Хотя есть риск, что тебя занесет на какой-нибудь погост местный на болотах, откуда до вечера надо будет на кривых собаках выбираться. У тебя ничего съедобного нет? Жаль, дебаффов бы сняли несколько.

— У нас же кулинария есть. Может, убить какую-нибудь птичку? Зажарить ее.

— С первым уровнем кулинарки-то? Ты отравиться что ли хочешь? Я тебе как друг советую, ты хотя бы до десятого уровня ничего из того, что приготовишь, даже не думай в рот тащить. Да и в любом случае огнива нет, костер не разведешь.

— Я жарил на кухне у Катины картошку, нормальная получилась.

— Это не ты готовил, это она тобой готовила, ты как подмастерье на ней висел, ее скилл юзал. А у нее кулинарки не меньше полтинника, ясно, что картоха наверняка шикарная была.

— Это у поварихи-то в форте кулинарки как у повара, как ты говорил, в приличном ресторане?

— Ну а как ты думал, нужно же нубов чем-то заманивать. Простые квесты, все добрые, вкусная жратва, теплая постелька. Ты расслабился, хвостик расправил, пятачок поднял, в игру влюбился, а дальше халява кончается, дружище. Только ты и жестокий равнодушный мир. Попробуешь то, чем тут в дешевых харчевнях кормят, мигом поймешь, почему игроки бабосики в Альту мешками несут, чтобы как люди тут жить.

После того, как я сумел побороть усталость, мы пошлепали дальше, уже придерживаясь умеренного прогулочного темпа. Кустарники сменились симпатичным березняком, белые стволы с полосками и нежно-зеленая листва, круженье бабочек над зарослями ромашек… кстати, некоторые ромашки при внимательном рассмотрении призывно светились зелеными надписями, но мне и так было совестно перед Акимычем за то, что я его торможу — поэтому упражнения в травничестве я разумно решил оставить на потом. Впрочем, Акимыч не выглядел особенно расстроенным — он болтал все так же, не затыкаясь, и периодически размахивал шпагой, сшибая с доверчиво растущих по обочинам цветов душистые головки.

— Слышишь, кукушка кукует? Говорят, они рядом с кладами вопят. И еще там, где нежить водится. Хотя многие клады нежить как раз и охраняет, типа спрятанные при жизни сокровища отягощают душу и мешают отправиться дальше по дороге перерождений. А это — соловьи. Точно, соловьи, что они днем-то разорались? А ты своими ушами, интересно, слышишь лучше, чем все прочие? Прикольные уши, я бы тоже такие хотел. Даже смотрел на расу при выборе, но там бонусы какие-то левые.

— Плюсы к скорости обучения рыбалке и росту удачи.

— Вот-вот. Рыбалка — самый последний навык.

— Почему? Я как раз хочу научиться.

— Ну, может, и не последний. Но я за игровое время плачу не для того, чтобы на поплавок часами пялиться, драйв-то в чем? К тому же рыба гроши стоит, толку от нее никакого. И на форумах все рыбаки воют, что навык вообще не растет — люди годами удочками балуются, а все смешные цифры.

— Жалко, — сказал я. — Мне почему-то очень хочется посидеть с удочкой.

— Ну так научись. Если что-нибудь хочется — обязательно надо сделать. А удача вообще, кажется, фальшивый параметр.

— В каком смысле?

— Ну, смотри. Механики параметров по-настоящему никто не знает и не понимает, никакой информации Lesto не дает, но кое-что вычисляется все же. Есть основные параметры, на которых все держится. Точно, что это ловкость, сила и выносливость, а также интеллект, мудрость и дух.

— У меня четырех из них нет.

— Все будет. Все параметры в конце концов у всех открываются. Даже если ты не маг, интеллект тебе будет нужен для крафта, чтобы замки открывать, харизма без него вообще расти не будет. Но, конечно, у воина, скажем, будет больше физических параметров, а у мага — психических. Это база, это понятно. Дальше начинается полный мрак. Параметров в конечном счете получается больше сотни. Какие-то из них пашут в связке с другими. Скажем, дух увеличивает стойкость, а стойкость — это способность резать проходящий по тебе урон. Оружейные навыки вообще на целое дерево, видимо, завязаны, никто толком не понимает как именно все скроено. А есть, скажем, внимательность и наблюдательность, чем они отличаются — никто не в курсе. Но когда они высокие — ты видишь всякие схроны, ловушки, вообще о мире больше понимаешь. Но есть еще и «проницательность», а это вообще черт знает что такое. И «любопытство» еще.

— У меня есть в параметрах «стойкость» и «терпеливость», тоже похоже.

— Вот! И существует теория, что в игре куча фальшивых параметров, которые вообще ни на что не влияют.

— А зачем они тогда нужны?

— А затем, чтобы игрокам головы дурить. Мы же, геймеры, любим качаться, любим циферки и результаты. А нормальных параметров тут сыплют в год по чайной ложке, но чтобы мы не скуксились, нам придумываются всякие «мастерство фигации» и «ночное кукареканье». Очки по скрипту падают, а мы радуемся: «о, у меня фигация выросла! и кукареканье теперь две десятки ровно!»

— Любопытная теория.

— И «удача», народ говорит, именно такая фигация. Даже опыт ставили в одном клане — набрали добровольцев с разными цифрами удачи и усадили их несколько часов подряд кости бросать на денежные призы. Так вот, удача никак не влияла на статистику выигрышей-проигрышей.

— А, может, удача тут не так работает.

— Тоже может быть, — легко согласился Акимыч. — В Альте вообще ясно только одно: что ничего неясно.

Вид на деревню Клюква открывался не сказать чтобы грандиозный. Десяток темных избушек с огородами размером с больничную палату, колодец, пара коров загорает, положив большие рыжие морды на ограду стойла. Ведро на срубе колодца стояло, уже полное, мы из него напились, ничего вода, вкусная, только холодная.

Дед Петл, сидевший при коровах и починявший валенок, принял у нас сразу оба квеста, после чего сообщил Акимычу, чтобы в хату шел, поговорить надо. Я сунулся было следом, но старикашка отодвинул меня от двери валенком

— А ты тут подожди, нечего шляться, у меня полы мытые.

Старикашка несомненно врал, в открывшуюся дверь было видно, что в избушке основными элементами декора являются пыль и паутина, но я возражать не стал. Тем более у забора перспективно белела россыпь ромашек. Из нескольких десятков растений пригодным для сбора оказалось лишь одно, остальные, надо понимать, считались еще не созревшими или бракованными. В мешке теперь было занято аж пять ячеек — четыре волчьих хвоста кучкой, нож, булыжник, который я все еще зачем-то таскал с собой, скукоженный копытень и теперь еще ромашка, одна штука. Соломенное чучело одной-единственной клюквинской палатки скупило хвосты по 6 медяков. Видимо, популярный товар. Интересно, что из этих хвостов делают? Воротники?

Появился возбужденный Акимыч.

— Обалдеть! Я уже классовый квест получил, прямо тут — думал, в Разборихе только начнется. Беглый фехтовальщик у деда на болотах прячется, враги на него охотятся… ну, как обычно. А ты как?

— Я хорошо.

— С тобой тут пока никто не говорил? Ну, давай поищем тебе задание, кто-то должен тебя либо в Разбориху послать, либо классовую цепочку начать.

Мы обошли деревушку по кругу несколько раз, приставая ко всем встречным селянам, но никому из равнодушных пейзан не было нужно ни письма отнести, ни лягушек наловить, ни козы подоить.

Акимыч рассмеялся.

— Знаешь, на кого мы похожи? Я в детстве у бабушки на даче когда бывал, там тогда часто гастарбайтеры ходили по товариществам, кричали через забор «Хазяива-аа! Работа есть?» Знаешь, думаю, тебе нужно прямо в Разбориху чесать, туда в этой области все дороги ведут, она — выход из стартовой зоны. Я и в прошлый раз тоже здесь родился, только на форпосте магов, не у вояк, у русскоязычных всего пара точек входа в игру начальных.

— А далеко чесать-то?

— Ну так, часов десять если не бежать. А чего ты охаешь? Тут мир знаешь какой громадный? Больше планеты Земля, между прочим — хотя он, конечно, весь еще не открыт.

— А порталы, телепортация, где это все?

— Ха! Порталы — только в крупнейшие города ведут. И при двух условиях — во-первых, ты сам лично уже в этом городе бывал. И во-вторых, у тебя есть 1000 золота на свиток портала.

— Сколько?!

— Сколько слышал. Есть еще пара возможностей… но не на наших уровнях. Мы все сами, ножками-ножками. Ох ты, смотри, какая фифа едет!

В нашу сторону по дороге брела пара больших рогатых коров, запряженных в деревянную телегу. Телега горбилась мешками и деревянными ящиками. На передке, небрежно бросив вожжи на колени, сидела девушка со значком игрока у ника. Ник состоял из латинских букв, иегроглифов и цифр, класс "элементальный маг". На девушке было надето то, что, кажется, называется «маленькое черное платье». На золотистой головке барышни поблескивала камнями небольшая диадема, серьги свисали чуть ли не до плеч. Девушка читала толстую книжку в кожаном переплете, не обращая внимания ни на нас, ни на обитателей Клюквы.

— А че она в таком платье — на коровах?

— Это волы. А с платьем — понятно, она торговец, ей со всякими неписями сделки нужно обговаривать, что, каждый раз переодеваться, прежде чем с очередным старостой контракт на перевозку брюквы заключать? Выше привлекательность — больше скидок всяких и наград, Но она только начала качать грузоперевозки, иначе бы по таким квестам не болталась. Хотя, конечно, рискованно в цивильном прикиде по дорогам с грузом рассекать…ну так у нее уровень под сотню наверняка, смотри, какая на ней бижутерия… небось и в платьишке кого хочешь в блин раскатает.

Телега остановилась у бревенчатой длинной избы.

— В лабаз почесала. Я грузоперевозки тоже взять хочу, это топчик!

— У тебя все — топчик.

— Не скажи. Самая востребованная в кланах профессия!

— А зачем кланам контракты на брюкву?

— Ну, ты скажешь… ты вообще понимаешь, что это такое — грузоперевозки и в чем их сила?!

Акимыча понесло. Игра вся заточена под перевозку грузов. В каждом городе — свой аукцион. Нельзя купить тонну угля в Ноблисе и получить его в Шоане, нужно возить — по дорогам, рекам и морям. Межконтинентальная торговля. Караваны с пряностями. Пираты.

— А почта?

— Что почта? Почта грузов не возит, только обычные посылки. Ты вообще понимаешь, что такое «груз»? Смотри, ты можешь поднять максимум килограммов сто. Ты не можешь, но персонаж с нормальной силой — сможет. Хорошо, если ты северный гигант какой-нибудь — двести потянешь. Даже если у тебя есть огромные сумки, в которые упакуешь, допустим, двести кэгэ железа пачками, то ты побредешь, шатаясь от перегруза, со скоростью три километра в час. Кто так делает? Никто так не делает. Ты берешь грузовой контейнер — мешок или ящик, или бочку — туда можно одного товара от 20 до 100 кг запихать. Поднимаешь его. Ставишь в телегу или лодку, у которых есть возможность грузы принимать — петли там внутри такие, найтуешь грузы соответственно грузовой вместимости транспорта и везешь куда надо. И бревна так возят, и большие камни, и рыбу, кстати, гигантскую — они сами по себе «груз». А для кланов самое главное сейчас что? Свои поселения на фронтирах, туда запаришься стройматериал таскать через полконтинента.

— А что такое «фронтир»?

Акимыч махнул рукой

— Это я тебе до вечера буду рассказывать. Нейтральные новые земли, сам потом разберешься. В общем, грузоперевозки ого-го какая крутая вещь. И качать — делать нечего, покупаешь транспорт чуть покруче начального, пристраиваешься к какому-нибудь каравану, и едешь, сидишь, свистишь — а опыт навыка сам капает. И даже на рост уровня, но там крохи.

— А говорил, что просто так в игре сидеть скучно.

— Так ты же не на поплавок один и тот же пялишься. Пейзажи вокруг, люди, движуха. Пассажиров еще можно взять, потрепаться в дороге, пивка попить. Костры, походная жизнь, разбойники, засады — сплошное приключение!

Мне вдруг очень захотелось стать грузоперевозчиком.

— Эх, краля-то на север поехала, я надеялся, что она в Разбориху развернется, перетерли бы с ней, подсадили тебя на ее телегу. Что-то стремно тебя одного такого хилого оставлять.

— Может, я с тобой пойду?

— Что тебе там делать? Там меня индивидуальными заданиями обвешивать сейчас будут, тебя, может, и не пустят на какие-то этапы, подземелье точно сольно надо будет проходить, а повезет — так и не одно. Тебе в Разборихе свой квест надо начать, найти наставника.

— Жаль, — искренне сказал я. Расставаться с Акимычем не хотелось совершенно.

«Акимыч 999 Крутой предлагает вам дружбу.»

На личной панели засветилась новая вкладка «Друзья»,

— И вот еще.

«Акимыч протянул мне ладонь, на которой лежал золотой кругляш.

— Не надо!

— Надо! Тебе жратвы в дорогу купить нужно, одеяло какое-нибудь, огниво, ночевать же по дороге с твоими скоростями придется, а ночи тут и в мае холодные. Север же. Бери! Если такой гордый — потом пришлешь, как разбогатеешь.

— А долго ты будешь на квесте?

— Кто знает? Может, за несколько дней управлюсь, может, — пара недель. Я же в будни редко играю: работа, девушка… раз-другой захожу на три часа по вечерам. Вот суббота — вся моя, с этим у меня строго! Ну, бывай, братан!

И маленький Акимыч бодро потопал по тропинке к лесу, я же остался один.

В лабазе продавалась провизия и простенькая утварь. После долгих размышлений я выбросил из мешка копытень и булыжник и положил туда две буханки хлеба, кусок мокрого сыра, завернутый в лист лопуха, большую бутылку кваса (5 серебра, однако, но бутылка сама по себе пригодится) и десять штук некой пареной репы, которая была самым дешевым продуктом в лабазе и вся, как и хлеб, влезла в одну ячейку. Вместе с ножом и ромашкой занято оказалось семь ячеек из восьми. Я с сожалением отвернулся от одеяла (20 серебра) и «малого походного набора кулинара» (20 серебра за небольшой чугунный котелок с поварешкой и с крышкой, которая могла служить одновременно сковородкой).) В мешочке осталось вполне прилично денег — 90 серебра и 26 грошей.

У соломенного чучела я надолго задержался. Очень хотелось купить какой-нибудь предмет, который давал бы плюс к силе, хоть единичку, но все продаваемые вещи имели лишь добавку к броне или урону, если речь об оружии, только сапоги давали плюсик с скорости. Зато «драный мешок» присутствовал и стоил всего 60 серебра, а не 90, как в форте.

Я вернулся в лабаз, где продавец скучал, пялясь в окно, затянутое мутной пленкой в странных разводах. Наверное, тот самый «бычий пузырь», про которые пишут в исторических романах.

— Простите пожалуйста, а вы случайно — не знаете, человек может носить две сумки сразу?

Продавец пожевал висячий ус и уставился в потолок.

— Человек вообще многое может вынести. Такова наша доля.

Я решил счесть это утвердительным ответом, вернулся к чучелу и стал обладателем еще одного мешка, который, к счастью, прицепился куда-то в районе пояса столь же легко, как предыдущий, став невидимым и расширив мой инвентарь еще на восемь ячеек.

А оставшиеся серебряные монеты я потратил у чучела на нормальную короткую рубаху и штаны без каких-либо параметров. Конечно, это было совершенно неразумно, но мне уже смертельно хотелось избавиться от рекрутского платья, может, в нем и прохладнее, и проветривает всюду, но я и в больницах сорочки ненавидел, была хоть малейшая возможность — натягивал любимый спортивный костюм. Платье в лабазе купить отказались, поэтому я свернул его и сунул в мешок. Буду укутываться им ночью.

С двадцатью шестью грошами и большими надеждами я и выдвинулся в странствие к Разборихе.

Глава 8

Было очень приятно шагать в прекрасный солнечный, но не жаркий день по тенистой от растущих по сторонам деревьев дороге. То и дело меня нагоняла очередная волна цветочных запахов — я узнал шиповник, и, кажется, сирень, но понятия не имел, что за цветы пахнут горькой карамелью или лимоном со срезанной травой. Воздух был такой свежий, ласковый и упругий, что, казалось, я не иду, а плыву, пятна тени и света весело кружились под ногами.

«Это и называется «радость жизни», — подумал я. Хотелось петь, и так как на дороге никого не было видно, я позволил себе не очень музыкально проорать куплет из древней песенки. «Мы длинной вереницей идем за синей птицей, идем дорогой трудной, дорогой непростой…» Что там было дальше и откуда это вообще — я совершенно забыл.

Запел я зря — из гущи деревьев послышалось недовольное ворчание, и на дорогу выскочило животное с полосками на носу.

«Барсук 7 уровень».

Красная надпись однозначно свидетельствовала, что добродушия от животного ждать не приходится, а уровень, превышающий мой на два пункта, вызывал серьезные опасения за мои жизнь и здоровье.

А если вести себя как в жизни? Может, попробовать с ним договориться, тем более, что барсук пока не нападал, а раскачивался на коротких кривых, но мощных лапах, шипя, как закипающий чайник.

— Хороо-оший барсучок… хороооший…. Не любишь музыку? Ну, извини, я больше не буду. Видишь, я стою тихо, смирно, не пою, никакого вреда тебе не причиняю. Будем дружить? У меня есть пареная репка…

Но тут барсук прыгнул и укусил меня за колено, сняв одним укусом сразу четверть жизней.

Пришлось бежать и бежать довольно долго. К счастью, барсук оказался плохим бегуном, но медлительность он искупал упорством: стоило мне остановиться, чтобы отдышаться и убедиться, что полосатая сволочь отстала, как из-за поворота слышалось возмущенное пыхтение, а следом показывался и сам барсук, жаждущий крови.

Если так пойдет, он догонит меня до самой Разборихи. В чем-то даже удобно. «Экспресс-барсук», занимайте места согласно купленным билетам.

Но в конце концов барсук все же отвязался, и я смог остановиться, чтобы осмотреть повреждения. Штаны потеряли две единицы прочности и украсились дыркой на колене, но сама рана уже заживала. Куда меньше мне понравилось то обстоятельство, что количество жизней у меня не росло — видимо, без той самой «регенерации» здоровье не восстанавливалось. Эх, если бы я мог сейчас выйти в интернет! Какое замечательное изобретение! Диктуешь в поисковике «Как обзавестись регенерацией в «Альтрауме», и сотни гуру жаждут поделиться с тобой опытом — это важную и прибыльную информацию обычно держат втайне, а гайдов в стиле «Как правильно не падать с табуреток» — вагоны.

Оглядевшись по сторонам, нет ли по соседству злой живности, я устроился на зеленом пригорке и принялся рыться в мешках. Есть хотелось ужасно. Начал с кваса и, вытащив из бутылки пробку, скрученную из подозрительной закаменевшей тряпки, был вознагражден пенистым фонтаном, шибанувшим чуть не на двухметровую высоту. Ну вот, сколько ценного продукта потеряно, и я теперь весь мокрый и липкий, пообедал, называется. Может, этот квас как оружие можно использовать? Условно огнестрельное. Встряхиваешь бутылку, и она пенистым снарядом летит, зашибая любых барсуков.

Квас был неожиданно кислым и шибал в нос так, что я закашлялся. Хлеб и рядом не стоял с тем, который пекла Катина, а сыр был слишком соленым, что касается пареной репы, то я так и не сумел пока проникнуться идеей — зачем это вообще надо есть. Зато жизни неспешно поползли вверх и к концу обеда зеленая полоска здоровья заполнилась доверху. Раз пища лечит, похоже, есть мне придется много и часто. Порылся в себе еще и обратил внимание, что в параметрах рядом с именем появился серый кружок — когда я на него нажал, он увеличился и обзавелся подписью.

«Карма»

Никаких пояснений не прилагалось. Простой серый круг. Зашуршало в окне уведомлений — пришло письмо, жаль, что почтовых голубей поблизости не было. Ну что же, впереди — долгий путь, рассиживаться некогда.

Еще где-то час я трусил рысцой по дороге без приключений — переходя на шаг, как только начинал уставать. На единичку подрос бег — это было приятно, хотя результаты прироста и не ощущались. Да, мы, игроки, любим цифры. Пару раз навстречу проскакали всадники — если первый передвигался не сказать, что очень быстро, на пятнистой тощей лошади с отрезанным или оторванным хвостом, то второй пронесся, как ветер, я только и успел заметить безумный косой взгляд, а потом рыжий лоснящийся круп его рыжего жеребца. Ну, или кобылы — деталей разглядеть не успел.

Тоже хочу лошадь.

Луг вдоль дороги запестрел ромашками, и я рванул растить свое травничество. Хорошо, что в мешке они не вянут — продам при первом случае и несказанно обогащусь. Пригодных для сбора оказалось не меньше десятка, и когда я сорвал последний цветок, то был вознагражден.

«Травничество +1»

И сразу следом — световой ливень, здравствуй, шестой уровень, я взрослею на глазах.

Имя

Нимис Динкан

Раса Беловодец

Класс Лесная Ведьма

Уровень 6

До следующего уровня 100 очков

Жизнь 24

Параметры

Бег 3

Выносливость 4

Ловкость 3

Настойчивость 1

Скорость 3 (2+1)

Стойкость 1

Терпеливость 1

Навыки

Боевые

Сглаз

Приворот

Небоевые

Кулинария 1

Травничество 2

Мда. Завоевание мира пока откладывается.

В самом конце луга, у деревьев, заманчиво зазеленела очередная полезная трава, я полез за ней и тут же бы наказан. На страже подорожника в тени деревьев,незаметный, как холера, стоял черный волк седьмого уровня.

И бегал он куда быстрее барсука.

Это просто нечестно, я же сейчас сдохну и опять окажусь в Клюкве! Выскочил на дорогу и понесся во всю прыть, понимая, что силы сейчас кончатся, и я окажусь в полной власти хищника. Обернулся, чтобы оценить расстояние — оно неумолимо сокращалось.

Кинул в волка «сглазом», а потом «приворотом». А что делать, других боевых навыков судьба мне не подарила. Если к сглазу волк отнесся безразлично, то, схлопотав приворот, он на секунду запнулся, а потом взвыл так, что из пасти натурально полетели клочья пены, его морду перекосило от ненависти и он прыгнул, почти вдвое сократив и без того невеликую дистанцию между его зубами и моим мясом. Видимо, это была не девочка, а вполне себе мальчик.

Далеко, в общем, я убежать не успел, горячая вонючая туша навалилась на спину, я растянулся в пыли и почувствовал, как из меня, кажется, вырывают позвоночник. Когда пункцию берут — похожие ощущения. Ну, убивай уже скорее, гад, не мучай! Раздался свист, хрип, волк рухнул на меня всем весом и затих.

«Волк 7 уровня убит. Получено 1 очко опыта»

Я осторожно вылез из-под волка, и чуть не был растоптан лошадью, которая в последний момент перепрыгнула через извивающегося меня и ускакала к Разборихе, унося на себе всадника в зеленой куртке, шляпе с пером, с луком через плечо.

Из волчьей шеи сзади торчала толстая стрела, рядом с трупом чернел мешочек. Я поднял его, ощущая приятную шелковистость неведомого материала, мешочек исчез. Ну что же, еще один волчий хвост.

Опять пришлось есть, так как жизни осталось с гулькин нос — в этот раз я ограничился двумя репками и нашел в них даже определенную водянистую прелесть — видимо, хорошо проголодался. Да, Альтраум — мечта любителя пожрать, обедать можно по десять раз на дню и не потолстеешь. Наверное.

Через два часа пути с негромким хлопком развалились сапоги — судя по всему, волк изрядно просадил их прочность, а я и внимания не обратил — вот дыру в полспины на рубахе не заметить было сложно. Впрочем, босиком идти тоже было можно, даже приятно, дорогая была земляной, нагревшейся за день. Всадники и даже пешие стали встречаться все чаще, боковых дорожек от главного пути отходило все больше, путники, даже те, кто двигался со мной в одном направлении, быстро исчезали из поля зрения, так как все перемещались куда быстрее меня. Дела до меня никому не было. Когда начало темнеть, обогнала и знакомая фифа с непроизносимым именем, она была все в том же платье, но уже не читала, а лихо правила своими волами.

Во время очередной передышки заметил, что колено почти зажило, остались лишь бледнеющие и сглаживающиеся следы от барсучьих зубов. Что со спиной я не знал, но думаю, там все было печальнее, так как рана все еще саднила.

Когда ночь окончательно укутала землю мягким мраком и развесила на небе примерно миллиард звезд, я понял, что сейчас засну прямо на ходу. Вообще перед дорогой я планировал разжечь на ночлеге костер, но сейчас идея показалась мне плохой. Сигнал «я тут — вкусный и беззащитный!» на всю округу? Спасибо, но нет. Поэтому я доел второй хлеб, допил квас, залез в заросшую лопухами канавку на обочине, еще веток на себя набросал для пущей маскировки, закутался в рекрутскую робу и вырубился.

Перед пробуждением увидел сон, что из меня делают памятник — заливают бетоном и ждут, пока тот как следует застынет, а я выплевываю набившиеся в рот цементные крошки и пытаюсь убедить неизвестных скульпторов прекратить безобразие.

Удивительное открытие: оказывается, спать в канаве — мокро и неудобно. Ноги-руки затекли так, что еле поднялся, привкус во рту был мерзостный, одежда промокла от росы и была вся замызгана — грязь и зеленые травяные пятна. Одна рубаха рекрута смотрелась на удивление чистой, но тоже была насквозь сырой. Стуча зубами, вылез из канавы на слабенькое раннее солнышко, раздраженно смотря на зависшую в верхнем поле зрения полоску жизней с тремя дебаффами «разбитость», «простуда» и «легкий голод».

А то я без вас не знаю, что разбит, простужен и сожрал бы жареную корову целиком. Позавтракал репой и остатками сыра, после чего зашагал дальше.

Солнце высушило лохмотья, в которые превратились мои обновки, быстрая ходьба помогла размять мышцы, из дебаффов осталась только «простуда», да и та бледнела и подмигивала, явно сходя на нет. Жизнь определенно менялась к лучшему. Дорога шла через низенький бревенчатый мостик без перил, под которым протекала речка, скорее даже ручей. Спустившись к воде, набрал бутылку, в очередной раз подивившись проработанности мира — над камушками дна мелькали тени крошечных рыбок, плавунцы загребали двумя лапками, ближе к берегу, где не было ряби, скользили водомерки — прикольные они, я про них фильм однажды смотрел, два часа не мог оторваться. При увеличении они похожи на носатых многоногих фигуристок, которые рассекают по катку, зажав обеими руками, как мороженое, какого-нибудь микроскопического жучка, которого увлеченно кушают. Вообще любил я передачи про живую природу — лучше любой фантастики.

Пока пялился на жизнь ручья, опять пришло письмо. Отлично, доберусь до места — будет что почитать, надеюсь, новости хорошие.

Дорога резко сворачивала вправо, на повороте даже указатель имелся — крест из бревнышек, на поперечном выжжено «Разбориха 5 верст» и стрелочка. Часа за полтора доберусь, если не мешкать. Первым делом — письма. Потом — что-нибудь горячее поесть. Хотя чем за еду расплачиваться-то? Хлеб — по 30 грошей в лабазе стоил, репка — по 10, сыр вообще, видимо, деликатес дорогостоящий. Правда, у меня в придачу к оставшимся медякам имелись ромашки и волчий хвост, уже что-то. Ладно, на месте будем думать.

За поворотом послышались голоса и я на всякий случай сошел с дороги и, скрываясь за кустами, осторожно выглянул.

На дороге остановились три всадника. Рассматривают большой кусок бумаги, который двое растянутым держат перед всадницей в центре. Эллана Лана. Уже в серебристой кольчуге, при мечах, золотистые волосы струятся через плечо, забранные в хвост. А кони у всех троих — глаз не оторвать, огромные, черные, блестят, как масляные, тонкими сильными ногами перебирают. Рядом с ником Элланы, как и у ее спутников — название клана. «Глубоко фиолетово». Дурацкое название

А дальше у меня, наверное, случился солнечный удар или не знаю уж, что такое со мной сделалось. Я протянул руки к животу и, глядя на Эллану, нажал вызванную карточку «Приворот». Вы же понимаете, что люди иногда творят такое, что сами потом удивляются, да?

Красавица дернулась, как будто я в нее выстрелил, и, выхватив из за пояса хлыст, стегнула коня. Я даже и бежать не пытался, только отпрыгнул — и тут же лицо ожгло — раз, другой, я упал, защищаясь руками от хлыста, ноги поджал, бессмысленно прикрывая живот от нависших копыт.

Всадница, согнувшись с коня, яростно полосовала меня жгучей кожаной змеей.

— Ланкин, стой, зашибешь же нуба, шестой уровень у него, сдохнет ща!

— Он на меня дрянь какую-то повесил!

— Ты посмотри, что он повесил-то!

Хлыст остановился, Эллана с отвращением поглядела на скрюченного меня.

— Идиот!

Развернула коня, пришпорила, и вот — только следы от копыт по дороге. Оставшиеся двое двинулись за ней, последний весело крикнул: «На игроков не действует, парень. Попробуй с неписями, в селе, вон, бабка зачетная свиньями торгует! На свиней, кстати, тоже сработает»

«Базиль Дево, воин света».

Сам ты свинья, а не воин света.

С располосованной рожей, с руками в следах от хлыста и с только начинающей заживать спиной, грязный и оборванный я вступил в пределы славного села Разбориха. Это, конечно, была уже цивилизация. Дорога сразу выводила на засыпанную песком площадь, которую окружали избы с высокими крышами. На площади по кругу расположились знакомые палатки под полосатыми тентами. Продавцы в них дергались, шуршали, призывно размахивая соломенными руками, но, на удивление, молчали. Подойдя поближе, я понял причину: в соломенный рот торговца был засунут большой пучок зеленой травы, а чтобы кляп не выпал, вокруг головы была туго завязана грязная тряпочка жгутом.

— Это наш староста каждое утро каждого обходит, очень уж не любит, как они вопят, — сказал мальчонка лет десяти, отиравшийся у палатки. — Его изба вон стоит, ты туда иди, он всем задания дает.

— Спасибо.

— Спасибо в похлебку не положишь, — дай грошик, дяденька.

Я дал. Одни грошом меньше — одним больше, какая разница. Прошелся по рядам, разбираться с продаваемым было не к спеху, а вот скупка меня сейчас очень интересовала. Траву скупал уже четвертый торговец в ряду. Траву он покупал пучками, за десять ромашек — 5 грошей согласно прейскуранту. В ту же цену — подорожник. По 6 грошей оценивались пастушья сумка и зверобой, а вот за пучок дикой мяты или лютика лекарственного уже можно было разжиться 10 грошами. Что же, навыком травника, пожалуй, можно будет прокормиться. Плохо, но можно.

Прежде, чем знакомиться со старостой, пошел искать почту. Приметные белые крылышки и полосатый столб мелькнули с противоположной стороны площади, и вскоре я уже держал в руках два конверта. Один — от юриста Lesto. Второй — от некоего Ха Ха Митра.

Юрист спешил уведомить меня, что для встречи с родителями мне надлежит прибыть в село Разбориха (область Новоселы провинции Радомеж) согласно договоренности с вышеуказанными родителями. Мне желали приятной игры и напоминали, что официальное представительство Lesto имеется в центральном городе любой провинции, в случае же возникновения сложностей юридического характера я могу направлять запросы по данному адресу.

Ха Ха Митра писал

«Никитка, я тут, с мамой связался, когда встречу ее — жди нас в некой Разборихе. Целую. Люблю. Папа.»

Папе я ответил, что уже жду их в Разборихе. Тоже хотел написать "люблю", но это было как — то слюняво. Маме бы написал, а папа у нас не особо по сантиментам, это он тут слабину дал. Написал "скучаю" — и так все понятно.

Мужику из Lesto отвечать не стал, четыре гроша я найду куда потратить без официальной переписки.

Глава 9

Одноногий бородач ловил рыбу, сидя на широком чурбаке. Поплавок из белого куриного перышка, воткнутого в иссохшую щепку, подпрыгивал на мелкой ряби. На мостках стояло и ведро с уловом — деревянные стенки были мокры от просачивающейся воды, внутри ведра кружили три мелкие рыбешки.

Бородач уже ответил мне «ага» на «добрый день» и «угу» на «клюет?». Видимо, разговорчивость не входила в число его добродетелей. Я сидел на мостках и смотрел на мерный бег перышка на месте. Пахло тиной, рыбой и дымом от трубки бородача.

«Срджа. Рыбак.»

— Окунь пошел, — соизволил разомкнуть уста Срджа. — А у меня только тесто. Надо было червей взять.

— Вам принести червяков?

— Десяточек бы пожирнее не помешал.

Ура, еще один квест! Пусть таблички, официально закрепляющей наши квестовые отношения, и не появилось, но, проведя полдня в Разборихе, я уже понимал, что тут куча всего происходит постепенно, не сразу и кое-как.

Староста, например, не поручал мне принести ему кваса из харчевни, просто, зевнув, пожаловался на жару, добавив «кваску бы!» — но я мигом метнулся в харчевню, купил кружку кваса (минус 10 грошей, кружку непременно вернуть), и вот, пожалуйста, 10 очков на седьмой уровень. Волчьи хвосты, кстати, согласно объявлению, болтающемуся на двери старостовой избы, принимались им тоже по 10 грошей «согласно закону области, каковая от нашествия этих тварей страдает». Я свой хвост поначалу приберег. Но потом пошлялся по деревне, убедился, что местные жители смотрят на меня, как на пустое место, разговаривать не желают и чуть ли не плюются при моем появлении — решил все же раскрутить старосту на общение, чем хвост не повод?

Кроме денежной награды хвост принес единицу репутации с Разборихой, на личной панели появилась строка репутаций, согласно которой жители относятся ко мне с презрением.

Покопавшись в ее настройках, узнал, что мне требуется потерять еще 500 очков репутации с Разборихой до «вражды», либо набрать 10 для «равнодушия». Странно, за что они меня так презирают, что я им сделал?

Глаза раскрыла дородная селянка, стирающая белье на тех мостках, что ближе к харчевне — когда я предложил ей поднести тяжелую корзину с бельем, она вцепилась в ручки корзины так, словно та было набита золотом.

— Кыш, оборванец! Ходят тут, грязные, вонючие, тянут, что ни попадя. Погнать бы вас плетьми из села!

Ясно. Моя рваная одежда их расстраивает. И все прочее.

Мыться в озере было холодно, пальцы на ногах скрючились от ледяных струй по дну, мыла не было, и уж совсем не получилось хоть как-то расчесать пальцами копну намертво спутавшихся рыжих кудрей с обильно застрявшими в них еловыми иглами и соломой. Почему я не оставил себя лысым?! Рубаху и штаны прополоскал и высушил на ветках ивы, но чище они от этого, по-моему, не стали, только дыры расползлись еще больше. Пришлось опять влезать в робу рекрута.

Посмотрел репутацию. Оранжевый цвет сменился серым. Равнодушие. Вот так завоевывают людские сердца!

Квеста, кроме кваса для старосты, удалось взять три. Загнать в сарай куриц (пришлось побегать, курицы тут шустрые, хорошо, хозяйка руководила процессом, причем со стратегией и тактикой у нее было все роскошно, ее бы в любой генштаб с охотой взяли). Найти молоток и гвозди для мужика, чинящего крышу, и передать ему инструмент, забравшись на крышу по хлипкой лесенке. Кроме того удалось помочь маленькой девочке и вернуть ей сидевшего на огромной старой иве котенка. Минут двадцать пыхтел, прежде чем сумел, перебираясь с ветки на ветку, добраться до серого комка, примостившегося на конце самой тонкой ветки и глядящего на меня ехидными желтыми глазами. Вознагражден за эти свершения я был пригоршней гвоздей, пятью паршивыми пирожками и букетом ромашек от котячьей владелицы А, ну еще параметр «альпинизм» появился, плюс копейки опыта насыпались. Все, больше Разбориха со мной дел иметь не хотела.

Расценки в харчевне были зверские, а меню — печальным. Крапивные щи, хлеб, квас — пятьдесят грошей. Щи радовали богатым вкусом вареной мешковины. Небось, итальянцам каким-нибудь в стартовой локации дают пиццу и вино. Хорошо быть итальянцем.

Узнав, что за ночлег при харчевне («на сеновале можешь дрыхнуть!») нужно будет выложить еще пятьдесят грошей, понял, что пришло время энергичного травосбора.

Ромашки встречались чаще всего, подорожник тоже присутствовал, со зверобоем и пастушьей сумкой была напряженка, а лютики и мяту я пока собирать не мог, не хватало навыка. Часа три наворачивал круги, прежде чем набрал средств на ночлег и завтрак, разжился дебаффом «усталость», продал травы, сжевал пирожки и сбагрил гвозди за десять грошей старьевщику, чья землянка обнаружилась на окраине села у озера; у него еще и инструменты продавались, удочка, например, за двадцать серебра.

Памятуя о волках и барсуках, далеко от домов не уходил — видел я тутошнее кладбище, три таблички на жердях покосившихся, болтаться на нем будет совсем неинтересно. Из интересного при кладбище была только часовня некой Амалеи — крошечная хатка с деревянным идолом, выступающим прямо из поставленного стоймя необработанного бревна. Женское лицо, довольно симпатичное, невзирая на грубую резьбу. Перед идолом — плоский белый камушек. Положил на него завалявшуюся в мешке одинокую ромашку, ромашка тут же исчезла, но больше ничего не произошло. Потом разберемся со здешними богами.

И вот, уже совсем под вечер наткнулся на рыбака. Червей теперь еще идти искать… Где они тут хоть водятся?

Побрел по берегу, всматриваясь — где проще подкопаться, выбрал, вроде, неплотно сидящий пук травы, и помогая ножиком, вырвал травяной ком с корнями и землей. Ура, среди корней мелькнуло розовое! Иди сюда, друг червяк!

Час, наверное, гонялся за червяками, солнце совсем за горизонт завалилось, лишь округлый краешек торчал пламенеющим багровым леденцом. Вода в озере приобрела цвет темной крови, покрылась золотыми отблесками, белое перышко вздрагивало реже, но резче.

— Вот червяки!

— Да какие червяки уже. Окунь спать идет. Впрочем, давай, судачка, может, дерну.

Червяков я отдал, но никаких последствий это не возымело. Пошел напрямки.

— Уважаемый Срджа! Я бы тоже хотел научиться рыбалке.

Срджа раздраженно пыхнул трубкой.

— Башка у тебя маленькая!

— Простите. Не понял. Почему маленькая?

— Снаружи большая, а внутри маленькая! Не влезет туда знаний. Приходи, как башка подрастет… если уши все место не займут, ха-ха.

А, точно. По одному навыку на десять уровней, что-то из головы это обстоятельство прочно вылетело. Видимо, потому что маленькая, блин!

Но до чего же хочется самому следить за своим поплавком с перышком! Не знаю, что меня на рыбалке так переклинило, но за поплавком Срджа я наблюдал, как кошка за мышиной норкой. Даже уши, кажется, прижимались к голове от возбужденного внимания.

Поплавок стоймя макнулся в воду: раз, другой — и помчался по воде.

— Тяниии! — завопил я дурным голосом.

Срджа вскочил, чуть покачнувшись на деревянной ноге, резко дернул удочкой в сторону, верхний кончик удилища согнулся крючком, Срджа потянул удочку на себя, и вот из воды вылетела, сверкая зеленым серебром, рыбка, затанцевала в воздухе, шлепнула меня, пролетая мимо, по щеке мокрым увесистым хвостом, упала на мостки.

— Что ж ты так орешь, парень? Первый раз, что ли, видишь, как окуней тягают?

— Первый.

— А… ну-ну. Приходи, как готов будешь, поучу тебя

Наверное, спать на сеновале могло бы быть здорово, будь сена побольше и не будь оно таким прелым. Хотя если сейчас май, то, наверное, свежего сена взять неоткуда? Ну, да я не очень разбираюсь в сроках сельхозработ. Зато никаких дебаффов не было, свеж и бодр спозаранку, уже неплохо. Заглянув в харчевню и почуяв запах булькающей в котле каши, и особливо увидев ее цвет, понял, что решительно не голоден, вместо завтрака пошел осматривать товары на рынке. Продаваемые тут вещи тоже не давали прибавок к основным параметрам, а цены на них были совершенно неподъемны для моего кошелька, зато был обнаружен торговец едой.

Пирожки с мясом. Пирожки с капустой. Пирожки с морковью. Пирожки с грибами. Пирожки с зеленым луком. Пирожки с рыбой. Сладкие пирожки с маком. Салат с дичью. Картофельный салат. Вареные яйца. В начале прейскуранта значилось

«Вся еда не меньше 30 уровня хорошего качества».

Порция стоила два серебра, только яйца были вдвое дешевле.

Торговец занимался и скупкой, приобретать он был готов оленину, лисички, сыроежки, чернику и разделанную рыбу, причем стоимость рыбы меня огорчила — 10 медяков за килограмм. С другой стороны, бывают же осетры килограммов под сто?

На примере пареной репы я уже знал, что еда в инвентарных мешках не портится, зато остывает, так что горячих блюд в торговой палатке и не ждал. Ничего, заработаем и на пирожки! Пока же перекусил остатками этой самой репы — и вышел на охоту за ромашками. Сперва осторожничал, жался ближе к деревне, но потом осмелел: живность тут водилась все больше нестрашная, а волки держались от села подальше, видимо, опасаясь за целость хвостов. Дернулся было, увидев знакомую полосатую морду. Но барсучок был всего второго уровня, светился для меня зеленым и был смирен, как овечка, он близоруко ткнулся мне в ногу, понял, что я не дерево, а жуткий венец творения, и мигом удрал. Опасными могли быть лисы восьмого уровня, которые порой встречались на опушке, но близко я к рыжим бестиям подходить не рисковал, а на расстоянии они хоть и следили за мной внимательно, но не нападали. Может, моя раса действительно имеет что-то лисье в генезисе.

Водились тут и олени — пятнистые, грациозные и маленькие, небольшие их рожки едва доставали мне до пояса. На оленей активно охотились группы игроков, загонщики гнали добычу на лучников и магов, утыканные стрелами и обвешанные заклинаниями олени почти моментально падали в траву. Свежевальщики быстрыми движениями делали надрезы и стягивали пятнистую шкуру, как чулок. Закоченевшие ободранные туши и оленьи скелеты попадались постоянно, и когда я вырвал пучок подорожника, растущий между ребер одного такого скелета, тот расспался серым прахом — и передо мной возник совершенно живой олешка. Вздрогнув и пряданув ушами, он пустился наутек, к лесу, где его ждал приятель. Обнюхавшись, звери скрылись среди деревьев.

Ну, и хорошо. Раз животные тут тоже возрождаются, их не так жалко. Вы скажете, что они не настоящие, но знаете что? Я в детстве обревелся, когда смотрел мультфильм про Бэмби, а там олень был уж совсем нарисованный, да только это никак не успокаивало.

Далеко в лес я не совался, но трав хватало, они, видимо, тоже восстанавливались. Хорошо жить в бессмертном мире! Травничество поднялось до третьего уровня, и сам я, наконец, взял седьмой. И еще получил параметр «Наблюдательность», когда изо всех сил моргал на мох под елкой. Моргал я потому, что увидел там семейку небольших рыжих грибов, но они вообще никакими надписями не порадовали. Похоже, травничество для сбора грибов не годится.

Заросли мяты, давно присмотренные на случай подъема навыков, все еще густели оранжевым, травничества на мяту, как и на лютики пока не хватало. К обеду я набил оба мешка букетами по двадцать штук травы и понес улов торговцу, став обладателем аж одной серебряной и семидесяти медных монеток. Рискнул купить яиц, получил четыре штуки и как раз лупил первое, сидя на завалинке перед домом старосты, как увидел две входящие в деревню фигуры — большая бережно вела под руку маленькую.

Ха Ха Митр явно не парился с настройками внешности, он был первый встреченный мною игрок, скажем так, средних лет, все такой же лысоватый, сутулый, с морщинками на лбу — только без очков. Зачем в Альтрауме очки?

А вот мама стала моложе, и талия у нее, и глаза, и все, что надо. И ник

Мама Никиты Строгина.

Зашибись.

Как же я по вам соскучился!

Папа обнял меня первым, аж треснуло. С чего это он у нас такой могучий стал? Класс — следопыт фронтира, не знаю о них ничего.

А мама все стояла, всматриваясь в меня своими новыми большими черными глазами.

Класс у нее — закачаешься. Служитель смерти. Смешно.

— Ма? Это я…

Ну да, она оставила лысого умирающего подростка, неподвижно лежащего в белоснежных простынях, а тут перед ней — лохматый здоровенный дылда, ростом выше ее на голову. И страшно грязный, да. Поэтому она так смущенно похлопывает меня по рукаву кончиками пальцев. У мамы пунктик, все должно быть идеально чисто. Папа намекал, что это из-за меня, раньше она другой была. Но когда твой ребенок с примерно никаким иммунитетом, убитым химией, может помереть от любого залетного микроба, мания чистоты — не худшее, что может с тобой случиться. Дома у нас с пола можно есть. Все моется с дезинфекцией, даже апельсины. Любые мамины духи имеют стойкую ноту антисептика. Динка однажды котенка домой принесла — в подъезде подобрала, так мама этого котенка чуть в окно не выбросила. Хотя она вообще-то очень добрая. Потом Динка с котенком до ночи сидела на лестничной клетке, пока мама по сети животное подписчикам пристраивала. И еще час сеструха под горячим душем должна была провести. Динке со мной, конечно, не повезло — когда меня домой после очередного блока отправляли, ее даже в школу не пускали — чтобы инфекции не притащила, дома училась, по сети.

— Никитич! — это папа. — Ты жив, здоров, это главное. У нас таймер уже сигнализирует, сейчас связь отрубится, мы же сюда с такими приключениями добирались! Завтра, нет, послезавтра, к семи мы появимся.

Мама меня все же поцеловала, осторожно скользнув губами по щеке. У нее еще понимания нет, что грязь тут куда чище любого антисептика в реальности.

И тут же родители застыли, сперва папа, секунд через десять — мама, все ясно, таймер сработал. Жаль, я надеялся, что мы побудем тут вместе. Может быть, даже поиграем, на оленей поохотимся. Они у меня оба, конечно, вообще не игроки, папа иногда какие-то головоломки в телефоне проходит, а для мамы все эти игры — глупости, но тут же настоящий мир, приноровятся. Опять-таки играть вместе веселее, чем просто так стоять, да и мне десятый уровень надо брать, все-таки очень хочется рыбалку попробовать.

Весь следующий день собирал траву, как подорванный. Квестов никто по-прежнему не давал, уровень почти не рос, но зато пятью серебряными монетами разжился. Питаться решил в харчевне, там, конечно, не еда, а ужас, зато экономия. Пару раз меня звали в пати, но на вопрос — какие у меня навыки, я честно признавался, что боевых нормальных нет, и лечить тоже не умею, увы. Такой я никому оказался не нужен.

На всякий случай отправил письмо Ха-Ха Митру, сообщил, что часов у меня тут нет, поэтому пусть они как только в игру войдут, мне напишут — и я сразу прибегу. Приложил еще десять грошей на всякий случай, вдруг ему на ответ не хватит. Продиктовал голубю письмо и для Акимыча

«Привет, как квест? Спасибо за деньги. Обязательно верну в самое ближайшее время. У меня по-прежнему засада, классового наставника не нашел, драться все еще не могу, но появились кое-какие перспективы насчет рыбалки. Пока сижу в Разборихе, будешь тут проездом, рад буду повидаться.»

Опять пошел рвать ромашки и зверобои — бродил по зарослям до темной ночи, взял четвертое травничество. Тут вообще и ночью многое можно разглядеть, но очень уж спать хотелось. Акимыч так и не написал, небось, у него в этих подземельях почтовых голубей не летает. Зато, сидя перед сном на крыше сеновала, я обнаружил что тут на небе — две луны. Одна как у нас — только побольше, а вторая рядом с ней совсем маленькая и голубая. Немножко похожа на вид Земли из космоса — я даже Африку на ней попытался найти, но не нашел. Перед сном, ворочаясь в колюче-вонючем сене, полюбовался еще раз на свои параметры.

Имя

Нимис Динкан

Раса Беловодец

Класс Лесная Ведьма

Уровень 7

До следующего уровня 160 очков

Жизнь 28

Параметры

Альпинизм 1

Бег 3

Выносливость 4

Ловкость 3

Наблюдательность1

Настойчивость 1

Скорость 2

Стойкость 1

Терпеливость 1

Навыки

Боевые

Сглаз

Приворот

Небоевые

Кулинария 1

Травничество 4

Ну что, еще немного, и подвинься, император Трансильвии, грядет владыка всего Альтраума! Закидаю всех врагов ромашками!

Глава 10

Крики с ближайшей к деревне поляне я слышал уже давно. Ну, крики, ну, и ладно, оленей травят или еще что — игроки народ шумный. У меня были дела поважнее, чем вопли всякие разбирать, травничество поднялось до пятого и принесло мне еще параметр «Внимательность». Теперь я, наконец, могу собирать мяту и лютики, что несомненно исправит мое финансовое положение. Не настолько, чтобы быстро купить новые штаны, конечно, до этого нам еще драть и драть растительность… Так что я ползал на четвереньках вокруг толстой, обросшей мятой березы, когда меня к этой березе и пришпилило. Сразу и не понял, что произошло, странный хруст и упал как будто. Смотрю — у меня в плече стрела торчит. И мысли сперва самые дурацкие — ну, вот, роба испорчена, впрочем, эта роба сама зарастает, дырку от меча она через пару дней затянула. И эту затянет.

А потом только я понимаю, как мне больно. Ох, как мне больно!

Их было трое. Лучник и еще двое — разглядеть ники-классы я не сумел, от нервов, наверное, не от слез. Но на меня, между прочим, еще гормональная терапия действует, Петр Иванович сказал, что метаболизм при такой низкой температуре будет очень, очень медленный, наверное, препараты тоже еще несколько недель активными останутся. Сам-то я не слезливый вовсе. Хотя когда тебя, как муху, пришпиливают к дереву ни за что ни про что, это я не знаю кем надо быть, чтобы совсем не расстроиться. И уж точно я не из-за боли перенервничал: обидно было очень и неожиданно.

Лучник еще раз выстрелил, теперь попал в живот. А двое остальных принялись пулять в меня молниями и огненными шариками. От молний я дергался, от шариков вскрикивал. Не то, чтобы шарики были намного больнее, но когда в тебя молнией попадает — зубы сжимает так, что не очень-то покричишь.

Минуты две они меня, не спеша, убивали.

«Вас убил игрок Папкины Штаны. Вы потеряли 20 очков опыта. Вы потеряли 7 серебряных, 12 медных монет. Вы потеряли Бутылка. Вы потеряли Лютик Лекарственный 11 штук. Вы потеряли Ромашка 17 штук. Вы воскреснете через 29 мин 56, 55, 54…»

На кладбище было не протолкнуться — пара десятков голубых человекообразных облачков устраивала тут сабантуй. Насколько я понял, идея заключалась в том, чтобы летать друг за другом по кругу вдоль ограды, одновременно ритмично подрыгивая и хором вздыхая. Торчать призрачным отщепенцем у могил мне показалось неправильным, поэтому я тоже включился в потусторонний хоровод. Мы летали по часовой стрелке и против. Вверх ногами и на животе. Не могу сказать, что было ужас, как весело, но чем еще тут можно было заняться? Вскоре игроки начали поочередно воскресать и обмениваться мнениями о Папкиных Штанах сотоварищи.

Со всем, что говорилось и предлагалось на их счет, я был категорически согласен.

— Кто видел какой у них левел, у кого наблюдка норм?

— Восемнадцатый.

— Черт, много. Что они тут забыли, киллеры драные?

— Много мягких вкусных нубов и их толстые кошельки с монетками.

— Да уж, с тебя точно побольше, чем с волка, упадет.

— У волков — хвосты! Нельзя игнорировать хвосты.

— Они меня вообще просто так убили и забрали мой меч!

— Да они такую карму сто лет отмывать будут!

— Уроды вонючие, башку им скрутить!

— Они, наверное, криминальную карьеру качают. Гильдия воров, пиратка или вообще ассасины.

— Криминальную карьеру с сотого уровня и то рано качать. Разве что в пираты, а так лучше спокойно нормально вырасти в большом городе со всеми плюшками, а потом уж карму смолить. Как ты классовые квесты будешь делать, если тебя по всей империи разыскивают?

— В криминалке все можно найти при желании — хоть сразу после стартовой локации становись преступником. Если мозги есть и руки прямые…

— Все равно уроды. Ну что за радость бить тех, кто не может дать сдачи!

— Огромная радость! В этом весь смак!

— Пипл! Не поверите, их стражники словили! Не, серьезно, они лоханулись, с востока пошли беспредельничать, а там же патрули по дороге ходят! Да не вру, честно! Я от дебаффа подох уже после того, как двух отловили.

— Трое их было.

— Третий, может, удрал.

— Ща будет развлекуха.

— Ну да, сейчас — через час.

— Не через час, а в течение часа. Тут же не город, суд быстро управится. Срочно куплю тухлых яиц!

— Ща поржем с уродов!

— Хочу в присяжные!!!

— Размечтался. У тебя юриспруденция есть? Нет, сиди ровно. Присяжных из города портанут.

— Да какие тут присяжные, село же. И суда здесь нет. Староста сам решит.

— Яиц нет, есть целые грибы, сойдет?

В процессе переговоров воскрес и я. Пощупав легкий тощий мешочек на шее, пошел продавать оставшуюся траву. Родители скоро прибудут, хорошо бы хоть квасом их угостить — с пирожками уже не получится. Одна серебряная и десять медных… что же, на квас хватит, а на ночлег я еще цветочков успею набрать. В крайнем случае, в канаве посплю — не впервой.

У въезда на торговую площадь стояла уже знакомая телега — мадам в черном платье крутилась у торговцев. Развязывала кляп у того, который зельями торгует.

— Бесполезно, — сказал я. — Староста всех каждое утро обходит и по новой завязывает.

Блондинка ответила шипением — довольно, впрочем, симпатичным.

«Внимание, вы вступаете в общение с игроком, по умолчанию использующим польский язык. Включить автоперевод?»

Я согласился, и личная панель обогатилась вкладкой «Языки». Ух ты, сколько там всего, нужно будет на досуге разобраться!

— Вы сами эти зелья варите? Хорошие зелья. Только немного дорогие.

«Немного» — это я вежливым старался быть. Самая дешевая банка, на прибавку к интеллекту в плюс 2, у торговца стоила девяносто серебряников. Да и банок для меня там никаких не было, все сплошь для мозгов — мудрости всякие, дух, сила заклинаний. Еще зелья маны и лечения, но те вообще по пять золотых.

— Я их вообще-то практически себе в убыток продаю!

— А зачем тогда продаете, если в убыток?

— Торговлю качаю, с магазинов при продаже опыт хорошо идет, на аукционе и близко так не поднимается.

— Тогда вам, наверное, лучше не продавать такие дорогие лекарства в начальной локации, а покупать у игроков. Шкуры, например, или травы, тут многие собирают. Если сделать цену чуть повыше, чем у других…

— А на черта мне шкуры?

— Вы же сказали, что опыт вам нужен.

— Только начал играть, да? С покупок опыт не идет, умник!

— Можно еще вопрос?

— Ладно, трать мое время, мне, видишь, больше нечем заняться.

— А почему у вас такой ник?

Блондинка хмыкнула.

— Чтобы всуе не поминали. Не писали писем дурацких, жалоб, на форумах не полоскали. Прекрасный способ избавиться от ненужного общения.

— А как вас тогда позвать, например?

— Кто может меня звать, тот знает, как меня звать, — блондинка отвернулась к торговцу и нырнула с головой под прилавок. Если выкинуть из ее имени иероглифы, оставалось 34vz8Р. Решил звать ее тридцать четвертой.

На рынок вышла пара сельчан со ржавыми алебардами. Один развернул свиток, откашлялся и вдруг заревел так, что слышно было, наверное, по всей Разборихе.

«Через 10 минут на торговой площади состоится справедливое и законное наказание татей, разбойников и душегубов!»

— Класс, — сказала тридцать четвертая, вылезая из-под телеги. — Это я вовремя заехала. Хочешь, могу продать тебе немного навоза.

— Зачем мне навоз?

— Ну, как знаешь. Но вообще навоз нужен, чтобы кидать в тех, кто у позорного столба.

— Обязательно навозом кидать?

— Можно чем угодно, но на всяком гнилом и вонючем параметры лучше растут.

— Какие параметры?

— Ловкость, меткость и точность.

Если бы росла сила, я бы точно возжелал купить навоза, а пока обойдусь, пожалуй.

На площади собирался радостный народ — и игроки, и местные. Не то, чтобы настоящая толпа, но прилично тут, оказывается, людей бегает. Стражники ходили, отталкивая стоявших совсем в центре, потом один начертил носком сапога на земле большой круг и велел за черту не заходить «под угрозой штрафа».

Из избы старосты показалась процессия — впереди шествовал сам бородатый хозяин деревни, облачившийся по такому случаю в официальный полувоенный зеленый кафтан. Преступника со связанными за спиной руками конвоировали вооруженные пиками крестьяне.

Папкины Штаны оказался тоже элементальным магом. Это он, значит, огненными шариками пулялся. Шел он с видом независимым и не обращал внимания на пожелания, в основном непечатные, летевшие из-за границы круга

Я посмотрел на тридцать четвертую, та вытаскивала из инвентаря пахучие коричневые неровные комки.

— Конский навоз, как раз у вояк прикупила, у огородников на него бешеный спрос. Точно не надо?

— Нет, спасибо.

Преступника привязали к толстому деревянному столбу, возвышавшемуся посреди площади. Стражники отошли, заранее пригибаясь, староста махнул рукой.

У игроков тухлятины для веселья было маловато, зато неписи старались вовсю — в сторону Папкиных Штанов полетели десятки снарядов, его рубаха, плащ, лицо, волосы вскоре представляли собой плачевное зрелище. Староста все это время читал таким же громовым, как до того у стражника, голосом список преступлений наказанного, перечислял убитых им игроков — прозвучало и мое имя

…за убийство и ограбление невинного Нимиса Динкана

Тридцать четвертая вовсю швырялась навозом — весьма метко, как мне показалось.

— Точность уже на две единицы поднялась!

Пришло сообщение о письме, я отошел к почтовому голубю. Голубь вручил мне конверт и мешочек — в письме официально сообщалось, что мне возвращают мою долю конфискованного у обидчиков. Всего четыре серебра, правда. Вернулся к тридцать четвертой, к этому моменту староста уже требовательно вскинул руку и велел прекратить обстрел.

«Кроме того указанный Папкины Штаны приговаривается к 12 часам ареста и к наказанию плетьми в количестве сорока плетей».

Превратившегося в живое помойное ведро игрока отвязали от столба, повернули лицом к нему и снова привязали. Крупный крестьянин отдал копье товарищу, скинул куртку, засучил рукава, подошел к столбу и одним движением разорвал на спине преступника и плащ, и рубаху. Потом потянул из-за пояса свернутый кольцом кнут.

Я решил, что это уж чересчур. Хорошенькие у них тут игры. Нет, я сам с удовольствием заехал бы этим Штанам по зубам, но всему должен быть предел. Повернулся, чтобы уйти.

— Не торопись, — сказала тридцать четвертая. — Наблюдение за наказанием может поднять параметр Дух. А его трудно качать.

— Мне неприятно на это смотреть.

— А… ну тогда тебе в больших городах стоит держаться подальше от района тюрьмы.

Судя по свисту и шмяканью кнута, экзекуция началась, но Папкины Штаны не издавал ни звука.

— Там, знаешь, не только кнутом бьют, но и руки рубят, и клеймят, вешают, колесуют и четвертуют. Причем если казнят — то с концами.

— Это как?

— Смертная казнь только за читерство и багоюзерство, персонаж стирается. Впрочем, после того, как казнь испытал, можно завести нового персонажа, если ты не слишком уж сильно Lesto расстроил.

— Спасибо, — сказал я. — Спасибо, что предупредила. Теперь я непременно постараюсь держаться подальше от тюремных районов в больших городах.

— Эх, — вздохнула тридцать четвертая, — этот слабак вышел из игры еще до начала порки.

— А так можно?

— Толку то! При новом заходе ты попадешь в эту же самую сцену и проживешь ее с начала до конца, пока не прочувствуешь все, что тебе положено. Даже если нового перса сделаешь, войдешь все равно сперва старым и получишь свое наказание от и до. Но при этом тебе не дадут в награду параметров, а они неплохо качаются — особенно терпеливость и выносливость. Ну, и срок заключения в два раза увеличится — этот теперь сутки должен отсидеть вместо двенадцати часов. И опять-таки, заходи-выходи хоть сто раз, учитывается только время в игре. Либо самому стирать перса и платить сто долларов за новую регистрацию… Впрочем, на таких уровнях это не так обидно. Ладно, сейчас второго приведут, может, этот покрепче будет.

Больше всего я боялся, что родители зайдут в игру до того, как это закончится. Насколько я знал маму, ей это очень, очень не понравится.

Дошел до озера, сел рядом с Срджой, который, по-моему, единственный из местных не побежал смотреть представление. Второй игрок, судя по звукам с площади, из игры решил не выходить.

Я стал думать. С одной стороны, то, что происходит — справедливо. Мне тоже было больно висеть, прибитым к березе. С другой, мир Альтраума стал казаться куда мрачнее и безрадостнее из-за того, что я только что увидел. Почему люди не могут, создавая себе игру, хотя бы в нее не тащить всякой мерзости!

Хотя… если учесть, что девять из десяти играющих живут в благополучнейших мирных странах, наверное, они скучают по всему этому в реальной жизни. Вот чтобы кровь, убийства, кнуты и виселицы. Потом-то они могут вылезти из капсулы и побежать в антикафе: пить смузи и писать сочинения о том, как неправильное употребление местоимений может огорчить трансгендеров.

Это я застрял в Средневековье без права выхода.

К счастью, родители появились на площади уже после того, как шоу закончилось и довольные зрители разбрелись, делясь впечатлениями.

Я заранее купил пирожков — с мясом и сладких. То, что еда в игре на фигуру не влияет, маме точно должно понравиться. Она первым делом поинтересовалась, где тут руки моют, я из-под навеса следил, как она с содроганием осматривает деревянный умывальник с ржавой пимпочкой снизу.

— Никитич, учти, мама не совсем в форме. Она с ума сходит из-за тебя и из-за денег. Питаемся все это время макарошками…

— Даже Динка?

— Динку я втихаря подкармливаю, и у нее обед в школе. Мама же устроилась на овощебазу. На сдельную работу. По двенадцать часов в сутки сортирует гнилой лук и обрезает капусту залежавшуюся.

— Зачем?!

— Ее невозможно остановить, ты же знаешь. Собирает средства на твое волшебное излечение. Опять открыла на тебя сбор в соцсетях. Почти не спит, либо в интернете роется, либо на этой базе. Возвращается со смены, на ней лица нет, пальцы разогнуть не может. Переубедить ее невозможно, ты же знаешь, как ее несет, если она что-то в голову вбила.

— Но почему овощебаза?!

— Там платят всяко лучше, чем за уроки литературы в школе, знаешь ли. Да и не в том она состоянии, чтобы с людьми общаться, и перерыв в столько лет… Попробуй ее успокоить, объясни, что тебе здесь хорошо, все нравится.

— Но мне и правда хорошо, и все нравится!

— Вот пусть мама это видит. Она почти перестала спать, малыш, это никуда не годится!

Я был весел, как щенок, шутил, как плохой клоун, рассказывал, как тут все замечательно. Мама с ужасом смотрела на фартук поварихи Терзы, на мух по стенам, на рыгающих дровосеков, на матерящихся игроков, пристающих к Терзе и отпускающих комплименты ее заднице.

Черт, почему я не пошел с ними к озеру, на травку! К пирожкам мама даже не прикоснулась, как и к квасу, зато папа умял почти все. Наверное, ему очень надоели макароны. Ничего, вот я тут вырасту, заведу карету и усадьбу, заработаю миллионы, мама будет расхаживать по розовому саду и слушать пенье ангелочков, играющих на арфе — и если таких ангелочков в игре нет, а их сам изобрету и сделаю!

Лучился счастьем я так старательно, что у меня скулы свело от улыбок, а лед в маминых глазах становился все глубже, она явно не верила ни одному моему слову.

— Помни, — когда-то давно сказала она. — Я всегда лучше тебя знаю, что ты чувствуешь, ты никогда не сможешь меня обмануть.

Похоже, этой сверхспособности мама до сих пор не утратила. Но она и удивила меня, согласившись, что визиты раз в неделю — прекрасный график. Я, признаться, глубоко в душе слегка боялся, что мама поселится тут в игре и будет сидеть, держа меня за руку с утра до вечера. Но, кажется, идея зарабатывания и экономии средств на мое спасение у мамы сейчас перебила все остальное, Великая Жертва была теперь не в том, чтобы не смыкать глаз у постели ненаглядного сыночка, а в том, чтобы онемевшими пальцами перебирать мерзлый лук. Конечно, на этом фоне 40 долларов на посещение Lesto-центра казались бессмысленным расточительством.

Но папа все же обещал ненадолго зайти завтра, поискав для меня кое-какуюинформацию, о которой я попросил.

Глава 11

С отцом мы опять устроились под навесом, его-то чистоплотность Терзы мало волновала. Утренняя каша, правда, давала о себе знать — она у Терзы всегда пригорает.

— Через час на работе надо быть, у нас там аврал. Прости, если что забыл, новый мир для меня, половину слов вообще не понимаю. Так, по порядку. Все параметры открываются у игрока самостоятельно после совершения каких-то действий.

— Что нужно, чтобы открылась сила?

— Этого не нашел, — отец виновато развел руками. — Но все должно само.

— Отлично…

— Теперь по классу. Про лесную ведьму ничего нет. Но пишут, что в игру ввели недавно очень много новых классов, так что твой, похоже, совсем с иголочки. Есть другие ведьмы. Морская и пустынная. Морской ведьмой могут играть только женщины, кажется, там самое важное, что они могут дышать под водой и гулять по дну моря какое-то время. Но при этом когда от моря далеко отходят, становятся слабыми, и там на странице один участник писал, что сила ведьмы — это ее слабость. К сожалению, деталей он не уточнил. Но, насколько я понял, морскими ведьмами играют часто, потому что они в морских приключениях хорошо себя показывают. Корабли даже, вроде, могут топить — или не топить, а помогать топиться…как-то так.

— А что пустынные?

— Про пустынных ведьм сведений почти нет. Этот класс появляется только на материке Антия — там Ближний Восток и Африка в основном, а поисковики и переводчики начинают дурить, когда речь заходит об арабском или суахили. Но мужчины им точно играют. Я нашел дневник одного молодого человека из Канзаса — он зарегистрировался на Антии и как раз получил класс пустынной ведьмы, вел записи, но потом бросил. Там он пишет, что класс очень необычный, сложный и опасный, но никаких подробностей.

— Здорово. То есть в энциклопедии Альты нигде не написано «Наставник лесных ведьм живет под сосной там-то»?

— Про лесных ведьм в энциклопедии страницы нет — ни на одном языке мира. Про пустынных одна строчка. Про морских много, они приручают осьминогов, поднимают волны и ослабляют врагов. И могут принимать форму довольно неприятной каракатицы, куча рук и в каждой — отравленный кинжал. Тем не менее на форуме русской игры написано, что ведьма — это класс на любителя, так как очень много ограничений и условий, новичкам с первым персонажем крайне не рекомендуется. И вот, есть еще монстры-ведьмы, это уже ближе. Живут в лесах, едят игроков, к их домам даже близко подходить опасно, так как все вокруг в ловушках: ведьмы заманивают к себе добычу. Убить их трудно, но там такая терминология пошла, что я не разобрался почему трудно, вроде, очень хитрые и живучие.

— Вот это уже интереснее….

Я задумался. В игре полно мобов, которые имеют те же классы, что и игроки: стрелки, воины, некроманты, да кто угодно. Очень может быть, что мне как раз и полагается сидеть в избушке на опушке среди рвов и капканов и привораживать противников, чтобы те радостно на эти ловушки неслись… Как только человеку таким диким классом играть? Завести себе избушку на курьих ножках, чтобы она меня по миру носила? Бред!

— А про скиллы «сглаз» и «приворот» ничего не увидел?

— А, чуть не забыл, конечно! Про сглаз ничего не нашел, а вот приворот есть у некоторых оборотней, суккуб и инкубов, а еще у миражей — не знаю, кто это. Используется приворот, чтобы извлекать монстров из групп по одиночке. Если цель — противоположного игроку пола, она теряет агрессивность, если нет, то становится крайне агрессивной, как-то так.

— Ладно. Как там мама?

— Я тебя вчера расстроил? Прости, вообще все не так уж плохо, как звучит. Понимаешь, твоя мама когда чем-то увлечена — она этим живет и счастлива. Безумная энергия совершенно, вижу цель — препятствий не вижу. Защитная реакция на вызов судьбы — яростный бой.

Я это и так знал. Еще бы я не знал, я живу в центре этого боя восемнадцать лет, и он ведется — за меня.

— Ей тут не нравится?

— Надо думать — нет. Совершенно не нравится. Твоя мама не фантазер и не мечтатель, она — человек реальности, не признающий игры, у нее все всегда — по-серьезному. Для нее наш поход сюда, это как если бы меня в пачке на сцену Большого Театра выпустить — сплошной позор и безобразие. Ты бы видел ее встречу с одним барсуком…

— Кажется, я знаю этого барсука, чем дело кончилось?

— Барсуку не повезло, но твоя мама была очень недовольна. Если что она и не любит, Никитич, то это быть смешной. Конечно, я волнуюсь за нее. Но она сильнее нас всех вместе взятых, дорогой. Так что спокойно играй, отдыхай, знай — мы тут.

Мы попрощались с папой, и я пошел спокойно играть и отдыхать. Сегодня кровожадных убийц в местных рощах не обнаружилось, никто не мешал мне мотаться по проложенным маршрутам от травинки к травинке, хотя, конечно, приходилось следить за лисами, которые могли представлять серьезную угрозу для хилого Нимиса. Кто знает, насколько крепки их родственные чувства.

У торговца еды совершил серьезную оплошность: заказал себе салат с дичью, и идиотское чучело просто высыпало этот салат мне в руки — он почти весь упал на землю. Похоже, тут надо носить собой миску. И кружку. Купил и то, и другое у старьевщика, опять набрал салата и пошел обедать к Срдже. Нравится мне он чем-то, и на поплавок смотреть тоже нравится.

Салат ел руками, так как ложку приобрести не догадался. Ну, и плевать, так даже вкуснее.

— Срджа, а вы вчера почему на преступников смотреть не пошли?

— Чего я там не видел?

— Не любите кидаться в людей тухлой рыбой?

— Парень, ты мою ногу видишь?

— Вижу.

— А ты знаешь, как я ее лишился? Здесь, в Радомеже, за воровство иногда рубят руки. В Мантисе пиратам отрубают ноги.

— О… вы были пиратом?

— Не спеши судить, сопляк. Это вам, попрыгунчикам, кажется, что пиратами становятся, чтобы ром глушить, саблями махать, да пленниц валять на мешках с пряностями. Настоящие люди становятся пиратами, например, потому, что их родной город сожжен, и все, что они знали и любили — превратилось в прах и пепел. Когда тебе пятнадцать и в мире не осталось ничего твоего, ты будешь рад и веселой пиратской шайке, где все братья до первого дележа добычи или второй попойки.

— Ваш город кто-то сжег?

— Про Ледяные Иглы слышал? Я оттуда.

— А. Слышал. Я оттуда одну женщину знаю, ее Катина зовут, она…

Тут я полетел в воду вместе с салатом. Плавать я не умею, поэтому сразу начал тонуть, только один раз удалось всплыть и глотнуть воздуха — тут Срджа и извлек меня из воды за шкирку.

Могучие они, здешние неписи.

— Парень, никогда, слышишь, никогда не болтай больше. Не произноси это имя или я вырву твой поганый язык!

Опа! Бронзовая табличка.

«Сообщите Катине, что Срджа из Ледяных Игл живет в Разборихе. Награда — случайная.»

Да нет проблем! Жаль, миска утонула — три серебра, между прочим.

Голубь расчесывал клювом перья под мышкой. Я продиктовал ему письмо

«Дорогая Катина! Возможно, вас заинтересует тот факт, что Срджа из Ледяных Игл сейчас проживает в селе Разбориха. У него одна нога деревянная, и раньше он был пиратом, а сейчас он ловит рыбу. С уважением, Нимис Динкан

— Адресат?

— Повариха Катина, форт Ежино…эээ. область Новоселы, провинция Радомеж, наверное.

— Адресат в списках не значится.

— Как это?

— Так, — сказал голубь. — Не значится — и все тут.

Я точно знал, что неписям в игре письма посылать можно, сам читал жутко смешной рассказ одного мужика, как тот заставил какого-то бургомистра выдать ему квест на поимку шантажиста, посылая бургомистру анонимные письма. Может быть, у Катины есть какая-то фамилия, которую я просто не знаю?

— А можно послать письма всем Катинам в игре?

— Рассылкой спама не занимаемся!

Или это потому, что Катина живет в стартовой локации, в которой пространство сжато и куда снаружи войти нельзя?

Как выяснилось, сержантам Дыроколу, Вошебою и Соплежую корреспонденцию тоже послать было невозможно.

Неотправленное письмо сунул в инвентарь и вернулся к привычным делам — собирал траву и приставал с разговорами к местным жителям, надеясь на какое-то развитие наших с ними отношений, например, в виде прекрасных квестов, которые привели бы меня к учителю ведьм… но все было тщетно. Единственная зацепка — Катина.

Получил, наконец, письмо от Акимыча

«Привет, рыжеухий! У меня аут, играть вообще не могу, прикинь, родакам дачу сжег. Поехали с девушкой на романтическую ночь, называется. Теперь помогаю бате строить, завтра столбы заливаем, вообще это не дом, а сарай у нас, но все равно не до Альты, зашел остатки бабла с перса в реал скинуть, болгарку нормальную купить, огнезащиту на обвязку и еще всякое. Не прощаюсь!!!»

Пара дней прошла пасторально, я даже втягиваться начал — режим, питание, физнагрузки — и баиньки на сеновал. После пятого уровня травничество поднималось еле-еле, лучше всего на лютиках шло, но лютики редко что-то встречались. Про опыт игрока и говорить смешно — жалкие крохи. Зато скопил тридцать серебра. Посчитал как-то, что зарабатываю пока менее половины цента в час — я, наверное, самая дешевая рабочая сила в мире.

Как-то ошиваюсь на площади: только цветы разгрузил, с тоской рассматриваю ассортимент у пирожника, пирожки которого порядком надоели. Лучше, конечно, терзиной стряпни, но все равно не фонтан, мягко говоря. Смотрю, тридцать четвертая въезжает, товары в лавке обновлять.

Сперва она просто посмеялась. Объяснила, что именно она за тридцать серебряных монет делать не будет: короче, ничего она делать не будет за такие смешные копейки.

— Ты же все равно туда едешь.

— Да, но есть большое преимущество в том, чтобы ехать туда одной.

— Какое?

— В том, чтобы ехать туда одной!

— Пожалуйста, — сказал я. — Я очень медленно пока бегаю и на меня волки охотятся с барсуками. А у меня квест.

Я вообще ненавижу просить. Но тридцать четвертую почему-то просить было легко, наверное, потому что она такая противная и злобная, и вообще я ей настолько не нравлюсь, что хуже уже не будет.

— Откуда вы все на мою голову падаете?

Я до сих пор не видел ни одного человека рядом с тридцать четвертой, если не считать меня и соломенного чучела.

— Давай свои тридцать серебра!

Я вытряс мешочек на ладонь, медяки обратно убрал. Тридцать четвертая взяла кучку монет, размахнулась и швырнула их так, что они по площади всей пораскатились… Ну, хорошо, что дальше?

— Ладно, залезай в телегу, сзади. С разговорами ко мне не приставать! Вопросов не задавать. По мешкам не лазать! Иначе пойдешь ногами!

Хотел было заверить блондинку, что конский навоз мне можно доверять со спокойной душой в любое время суток, но решил не нарываться. Залез в телегу, прислонился к ящикам и притворился, что меня вовсе нет.

Со стороны казалось, что волы идут неспешно, но, поглядывая на мелькающие камешки на дороге, понял, что у рогатых скорость хорошего бегуна. Очень хорошего. Тридцать четвертая опять читала — хотелось спросить, что читает, но раз вопросов нельзя, значит, нельзя — договоренности надо выполнять.

Минут через пятнадцать все-таки нарушил договоренность.

— Извини, я знаю, что обещал молчать, но у тебя тут один мешок бегает по телеге и пытается свалиться за борт.

Тридцать четвертая обернулась.

— Нормально, это свинья. Никуда она не денется, убери от нее ноги подальше.

Ну, что же. Жаль, что находясь в обществе высокоуровневого игрока, я лишен возможности расширить свои знания об Альтрауме, но какая-то информация все же идет. Например, я теперь знаю каким образом тут можно транспортировать свиней.

Еще пара часов прошли в полном безукоризненном молчании. Солнышко грело, летали птички, свинья смирилась со свой участью, мешок теперь храпел, привалившись к моему колену.

Тридцать четвертая дернула цепочку, висящую на ее талии. Из незаметного кармашка появились круглые серебряные часы с крышкой.

— Через час будем в Клюкве, — сказала тридцать четвертая, захлопнув часы.

Значит, время в игре все-таки можно узнавать. Еще один маленький информационный подарок.

— Спасибо!

— К Ежино я тебя не повезу, мне на север, сам дойдешь. Там недалеко.

— Конечно!

— Обратно поеду не знаю когда, так что тоже не надейся!

— Не буду!

— Не сходи с дороги, и никто тебя не сожрет. Ну, кроме агров.

— Агров?

— Игроков, охотящихся на других игроков. В нубских локациях их полно.

— Спасибо!

— И нечего торчать в этой дыре. Пробирайся в город. Грибов или Развил. Грибов больше, Развил на море — оттуда проще до столиц нормальных провинций добраться. В деревнях стартовых локаций нет смысла новичку зависать: без библиотек, школ, гостиниц и аукциона только зря время тратить.

— Я обещал не задавать вопросов. Можно один-единственный?

— Валяй.

— У меня класс — лесная ведьма, но я так и не нашел наставника. Он же должен быть где-то здесь?

Тридцать четвертая подумала.

— Ничего про такой класс не знаю, не видела. Но не у всех классов вообще-то наставники стартовые есть — не встретил, значит, не положено. Если боишься играть сам, без поводка, то меняй класс, бери какую-нибудь попсу и чеши по готовому сценарию, но вообще редкий класс — это всегда возможности, о которых другие игроки не знают, понял?

— Понял.

— А теперь заткнись, я главу дочитать хочу.

Как будто это я разговор начал!

До Ежино добрался без приключений, даже ромашек насобирал и рысь первого уровня убил. Вообще без проблем зарезал, только опыта мне за нее не дали. Лут — две медных монетки. Форт стоял закрытый, благоухая сосновой смолой,

Я постучал в окошко.

— Чего надо?

— Письмо для Катины, поварихи

— Письма отправляй почтой.

Окошко захлопнулось. Постучал опять.

— Это важное письмо, ей нужно его прочитать!

Окошко закрылось прежде, чем я успел досказать фразу, и больше уже не открывалось, как бы я ни молотил в него кулаком.

Ну, замечательно! И что теперь делать? Может, дождаться, пока выйдет какой-нибудь игрок, который может еще заходить в форт обратно — и передать письмо с ним? Часа два я торчал у ворот, но все выбегающие оттуда игроки, на которых я падал, как коршун, без всяких церемоний — разводили руками и говорили что все, Ежино — перевернутая для них страница. Ну, или убегали, вообще не реагируя на мое «Подождите, пожалуйста, можно к вам обратиться!»

А потом я вспомнил, кто еще имеет право на заезд в форт. Как там, привозить пять крынок молока, а не четыре? Верно, дедушка Петл? Клянусь, я сейчас этого Петла без соли съем, если не согласится Катине весточку передать! Очередной раз в Клюкву прибежал, когда уже совсем завечерело, деда не нашел, света у него в избе не было, наверное, Петл уже дрых. Рядом с лабазом тоже имелся сеновал, в котором можно было переночевать за скромную мзду — у меня как раз на ночлег меди и осталось. Но я спал еле-еле, все просыпался и смотрел, не светает ли уже. Как небо начало бледнеть, прокрался к коровнику Петла — дед уже вовсю там крынками гремел и с коровами разговаривал. Услышав о том, что надо передать письмо, старик заартачился — он де такими делами не занимается… как будто я предлагаю ему невинную сиротку для разврата из приюта выкрасть, а не бумажку отвезти! Если бы были деньги — наверное, можно было бы Петла подкупить, возникло у меня ощущение, что он на это намекает, только все мои сбережения остались валяться на рынке Разборихи, спасибо тридцать четвертой.

Выставил меня дед из коровника — смотрю, а рядом лошадка стоит, уже запряженная. И две большие крынки в телеге, деревянными крышками прикрыты, тряпочками сверху обмотаны. Я тихонько письмо под одну тряпочку и пристроил. А потом шел за Петлом до самого форта, лошадь у того еле ползла — перед воротами телега мигнула и как бы в бревна просочилась.

Будем считать, что мы сделали все, что могли — жаль только квест не засчитался. А до Разборихи я добрался под вечер, подыхая от голода и усталости, ромашки продал, терзиным варевом поужинал и упал в сено, как на мягчайший матрасик.

Глава 12

С утра я, еще сонный, вышел на площадь. Раненько совсем, селяне только начинают активничать — дровосеки к навесу харчевни подтягиваются, бабка Лупиха свиней пастись на луг выгоняет, вон и Срджа идет к своим мосткам с бадейкой и удочкой, это он что-то припозднился, обычно с рассвета до заката там восседает. И тут в ворота вваливается воз. На возу горшки, котлы, перины, сундуки, шкафы — огромной горой. А на самой верхотуре, на подушках, веревками связанных, восседает дородная красавица в синем платье. Это же Катина!

Срджа замер, бадью уронил. И Катина его увидела, кулаки к груди прижала. Пискнула тоненько — и с подушек прямо к нему в руки съехала, он подхватить еле успел. Стоят, Катина в Срджу носом тыкается, причитает, он ее руками обхватил, куда удочку девать — не знает.

Сестра она ему, наверное, думаю. А, нет, похоже, не сестра… Минуту они целовались, не меньше, Лупиха пялится, дровосеки пялятся, свиньи, и те в ворота не торопятся, поглядывают заинтересованно.

Потом начинается.

Ты жив?! Ты жива?! Где же ты был?! Где же ты была? Ладно, думаю, драматические разборки — это не для меня, не любитель я этого жанра, чего людей смущать, пойду-ка восвояси, тут и без меня зрителей хватит.

Но тут они меня увидели. Это же тот юноша, что мне о тебе весточку прислал! Нимис, дорогой! Иди сюда, парень!

Иду, раз зовут.

Выполнен квест «Важное известие для Катины»

Двадцать лет они оказывается, не виделись, экая трагедия. А до того обручены были, да считали друг друга погибшими, как их город враги на дым пустили. Уровень мне сразу прилетел, и до девятого не так уж много осталось. Плюс еще открылись Мудрость, Интеллект и Хитрость — все по единичке. Я бы, конечно, силу предпочел, да кто бы меня спрашивал. Катина к возу пошла, вытащила мешок с лямками, расшитый красными петухами, вытрясла из него тряпки какие-то и мне вручила.

Посмотрел и ахнул.

«Расшитая крестьянская сума. Вместимость — 40 ячеек.»

А жизнь-то налаживается!

И Срджа мне руку на плечо кладет.

— Рыбачить, говоришь, хочешь?

— Хочу. Как десятый уровень получу — сразу к вам учиться.

— Не надо ждать! Ты мне, парень, такое счастье подарил… чем могу — отплачу!

«Получен навык «Рыбалка». Получена способность «Ловля на червя». Получена способность «Разделка рыбы»

А вот это — действительно свезло. Много читал, что дополнительные навыки иногда можно за квест получить, но там квесты были далеко за сто уровней и вообще редкость страшная. А тут бумажку отнес… Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь.

Благодарю изо всех сил и несусь к старьевщику. Да, есть удочки, по двадцать серебра. Сейчас цветами набью на мою прелесть… На всякий случай показал сумку старьевщику, у того аж глаза засветились, предложил мне хриплым от жадности голоском 20 золотых, я, конечно, и не подумал продавать. Вышел из землянки, пытаюсь прицепить сумку к поясу.

«Максимальное количество слотов под инвентарь 2»

Ладно, снимаю один мешок, цепляю суму, возвращаюсь к старьевщику. Кое-как за 10 серебра ему лишний мешок продал.

До обеда изображал из себя свихнувшуюся газонокосилку, скакал от цветочка к цветочку, но в конце концов держал в руках вожделенную удочку. Выглядела она, конечно, так себе — кое-как обструганная палка, леска из конского волоса узлом к палке привязана, грузила свинцовыми комочками, крючок маленький и поплавок из деревяшки с перышком как у Срджа, только перо не белое, а рыжее с черным, похоже, от петуха. Моя удочка!

Срдже, конечно, не до рыбалки сейчас, мостки блистали его отсутствием. Зеркальная гладь заманчиво сияла отраженным, смягченным солнцем, редкие округлые медлительные волны состояли словно из мириад мельчайших поблескивающих пылинок, плавающих в зеленом свете. Пахло тиной и водой. Я поспешно накопал несколько червей, пристроил одного из них на крючок и закинул удочку.

Тишина. Покой. Счастье.

Я теоретически могу себе представить людей, которым не нравится ловить рыбу. Сидеть с палкой в руке им скучно и смысла в происходящем они ни капельки не видят.

Но у меня все было иначе. Словно, наконец, все стало на свои места. Я думал обо всем сразу — и вообще ни о чем. Полностью расслабился и с величайшим напряжением следил за качающимся по воде пером. Мне больше некуда было спешить и не о чем беспокоиться, меня волновал только поплавок, и это волнение было прекрасным. Какие-то глубинные первобытные инстинкты охотника, надо понимать. Неважно. Круто.

Первая пойманная мной рыбка была серенькая и примерно в мизинец толщиной, определилась она как пескарь весом в двадцать граммов. За час я поймал еще восемь.

Рука об руку ко мне со спины подошли Срджа и Катина — я к тому времени перебрался с мостков на выступающий мысом обрывчик, развел небольшой костер, положил в огонь плоский камень, а на край камня пристроил свою разделанную добычу. Пусть коптится. Надо же кулинарию качать.

— Экое безобразие, — сказала Катина, рассматривая присохшие к камню комочки.

«Катина предлагает вам выучить рецепт «Жареная на костре рыба».»

— Спасибо!

Срджа и Катина пожаловали сообщить мне первому, что они решили пожениться — свадьба будет через две недели, потому что надо еще много чего подготовить.

Я искренне за них порадовался и принес самые горячие поздравления. Немножко хотелось, чтобы мне перестали мешать ловить рыбу. С сожалением отправился на сеновал, когда стало так темно, что уже поплавка видно не было, но к тому времени я был гордым обладателем пятого уровня рыбалки и кучки черных головешек, в которые я исправно превращал пескарей и плотвичек. Есть это было немыслимо, зато кулинария тоже до двойки выросла.

Следующие несколько дней слились в один — вставая, я несся на рыбалку и удил до ночи. Деньги на существование быстро получал свадебными квестами — бракосочетание рыбака и поварихи стало важным событием для Разборихи, появилось множество мелких заданий — нарвать цветов для украшения площади, помочь старосте придумать поздравление, бабка Лупиха не могла у себя на чердаке найти праздничный платок — залезь, помоги старушке. Сбегать к мельнику за мукой для свадебных пирогов, к пасечнику — за медом, найти потерявшегося козла (понятия не имею, какое он имел отношение к свадьбе, но, какое-то, видимо, имел), прикатить бочки от пивовара. Глядя, как все прочие игроки энергично гарцуют с охапками маргариток, мешками муки и жбанами меда, чувствовал даже некоторую обиду — без меня бы никакой свадьбы и квестов не было, а никто об этом и не знает. А между тем запуск игрового события — это серьезное достижение, да! Я помню, как даже в новостях по телевизору рассказывали, как один игрок выполнил бриллиантовый квест и устроил грандиозную гражданскую войну на здешнем «азиатском» континенте — не помню, как он называется, там, вроде, все еще все со всеми воюют. Нет, я, конечно, понимаю, что свадьба в Разборихе — это не развал империи, но все-таки!

Хорошей новостью было то, что Катина взяла в оборот местную харчевню и воцарилась там, отчего завтраки, обеды и ужины превратились поистине в лучшие минуты дня. Терза к потере владычества у печи и котлов отнеслась философски, осталась помогать Катине и прислуживать посетителям, но большую часть времени проводила, сидя на скамейке перед входом, грызя семечки и обмениваясь сомнительными шутками с дровосеками и игроками. Катина сказала, что в форте ее сменила внучка деда Петла «как раз из города приехала, была там в кухарках» — но если эта внучка под стать Терзе, то простите меня, нубы форта Ежино!

Мне даже слегка разбогатеть удалось на свадебных приготовлениях. Один из квестов требовал принести будущим молодоженам горсть пуха диких гусей для супружеской перины (хотя, припоминая воз с приданым Катины, я думаю, что если все ее перины уложить на одну постель, то спать супругам придется, плотно вжавшись в потолок). Гуси летали в небе с северной стороны озера и приземляться отказывались категорически, достать их стрелами и заклинаниями молодые маги и юные стрелки могли лишь с огромным трудом, что касается граждан с мечами и дубинами — то эти вообще были без шансов. После того, как я на глазах публики небрежно стащил одну из птичек с неба приворотом (дистанции которого как раз хватало для подобных фокусов), один предприимчивый паладин быстро замутил бизнес — он продавал места в пати и забивал весьма злобных и кусачих птичек молотком, я — дразнил гусей. Пару дней он то и дело высвистывал меня с берега, найдя очередную порцию жаждущих пуха, — но я не жаловался: мешок на шее наливался приятной тяжестью, и к моменту ухода паладина из Разборихи у меня скопилось почти шесть золотых монет.

Кроме того, я наконец, получил вожделенный десятый уровень. И да, теперь я мог выбрать один боевой навык из трех предложенных. Два были, как и прежде, вообще без каких-либо пояснений. «Узелки» и «Куколки». Третий назывался «Упрямство» и его любезно разъяснили.

«Пассивный навык. Увеличивает скорость роста всех сопротивлений в зависимости от показателя Терпеливости».

Долго жить с намертво залипшей перед глазами табличкой, предлагающей выбор и упрямо отказывающей закрываться, было невозможно и после некоторых размышлений я выбрал «Упрямство» — уж больно мне не понравились названия первых двух и полная неизвестность, с ними связанная. Ничего, первые пятьдесят уровней боевые навыки каждые пять уровней даются, это после пятидесятого — только раз за десять уровней. (После сотого — вообще раз в пятьдесят уровней можно получить, это, можно считать, вообще не дают.)

С небоевыми навыками все было еще хуже — один стартовый, потом один на десять уровней до пятидесятого, потом — один на пятьдесят уровней. То есть игрок запредельного двухсотого уровня мог стандартно иметь девять небоевых навыков — вроде, много, но учитывая, что в игре действительно огромное количество профессий — это почти ничего. А вот мне повезло и с врожденным классовым травничеством, и с рыбалкой, так что у меня к десятому уже открыто три, плюс свободное место для еще одной профессии.

К счастью, с выбором небоевого навыка можно было не торопиться, а как следует подумать. В Разборихе можно было научиться многим ремеслам. Лупиха учила свиноводству, Марша — птицеводству, Савл — огородничеству, Боца — земледелию. Еще были садовник и цветовод. Все это мне было совершенно ни к чему — для таких навыков нужно иметь свою землю, а у меня, как говорится, из земли — только та, что на подметках. Да и подметок-то у меня пока никаких не было — штаны и рубаху я-таки купил, а вот на обувь пожалел денег:- бегал бы, как раньше, за травой — одно дело, а сидеть на берегу босиком даже удобнее. Кузнец в деревне не учил ничему, по крайней мере, лично мне его даже разговорить не получилось, зато дровосеки охотно обучали навыку «лесозаготовки», и я даже подумывал его взять. Не может быть, чтобы с таким навыком не росла сила — дровосеки все вон какие здоровенные. С другой стороны, если силу мне все же не дадут, и из-за ее отсутствия я в принципе не смогу рубить деревья — это будет апофеоз бессмысленности. Еще можно было стать ткачом, но откуда здесь брать материал для ниток? Овец я поблизости не видел. Пчеловодство у пасечника тоже исключалось по причине того, что улей мне ставить было некуда, а навык собирательства, позволяющий видеть и собирать съедобные грибы и ягоды, был слишком похож на травничество, которое мне, кажется, не больно-то нравилось. С другой стороны, если уж все равно бегать, собирая траву, то параллельно грибы-ягоды тоже будет недурно в сумку запихивать, все же доход… в общем, я решил пока не спешить. Я бы взял грузоперевозки, но таких специалистов в Разборихе не было.

А как выбраться из Разборихи я понятия не имел.

Не в том смысле, что я не знал куда идти. Дороги отсюда вели во все стороны света — иди на здоровье. Но что делать с родителями?

Во время прошлого свидания мы прогуливались вдоль озера, и мама категорически ничего не хотела слушать об Альтрауме. Она бесконечно говорила о новых исследованиях со стволовыми клетками во Франкфурте, о генно-модифицированных мышах в Израиле, о квотах ВОЗ, о том, как в лабораториях Столберга — а он гений! гений! — научились программировать вирусы, как в Сингапуре открывают экспериментальную программу по орфанным лейкозам.

— Мы вытащим тебя отсюда! — горячо говорила мама. — Ты только еще чуть-чуть потерпи!

На папу, который втихаря попытался подстрелить гуся из небольшого следопытского арбалета, мама посмотрела так, что папа вздрогнул и поспешно запихал оружие в инвентарь.

— Ма, давай не будем так уж спешить. Эксперименты — экспериментами, но мне и тут неплохо, честно! Мне тут даже хорошо! Я рыбу ловлю…

— Это не рыба! Ты… ты в анабиозе, и тебе показывают картинки! Ты ловишь нарисованную рыбу в нарисованной воде!

— Нарисованный я…

Мама ничего на это не ответила и вскоре начала увлеченно рассказывать как идет сбор на то, чтобы отправить меня в Сингапур для экспериментов. Жаль, конечно, что я уже больше не ребенок, но я все еще тинейджер, и многие все равно перечисляют, и, возможно, удастся договориться, чтобы моя печальная история с моим печальным лицом появилась на упаковке готовых каш одной крупной компании, которая очень склонна к подобной благотворительности.

Мысль о том, что мне удастся, возможно, испортить аппетит миллионам людей, выпрашивая у них подаяние, как-то не очень меня обрадовала. Но спорить с мамой я не стал. С ней вообще рискованно спорить, когда она идет по пути добра.

Допустим, я переберусь в Развил (мысль о том, чтобы жить рядом с морем, меня серьезно волновала.) Но страшно представить, как тащить туда маму — это же несколько дней странствий в ужасном нарисованном мире. С другой стороны, мне что, торчать в Разборихе годами? Это же совсем начальная деревня, игроки иногда и дня тут не проводят, быстро делают квесты, учатся первым ремеслам и сбегают в настоящую интересную жизнь. С такой сменяемостью людей — и друзей мне тут не завести.

Хотя у меня есть удочка, что мне еще надо? И рыбалка уже одиннадцатого уровня, до десятого очень быстро поднялась, теперь застряла, за полдня на единичку только повысилась. Получил способность «ловля на тесто», долго думал, где это тесто брать, но Терза, оказывается, продавала всякие штуки для готовки — у нее купил. А еще соли, она жареной рыбе по рецепту полагалась. Можно и без соли было готовить, но получались только вонючие головешки и кулинария почти не росла. С солью головешки внешне не улучшились, но, вроде, пахнуть стали поменьше, а вот навык слегка раскочегарился, уже четвертый. Похоже, таланта повара у меня нет, что поделаешь. И параметры слегка поднимались при рыбалке и готовке, но редко. Ловкость одну на рыбалке схватил, и еще внимательность, а готовка одарила единичкой интеллекта.

Имя

Нимис Динкан

Раса Беловодец

Класс Лесная Ведьма

Уровень 10

До следующего уровня 1000 очков

Жизнь 50

Параметры

Альпинизм 1

Бег 4

Внимательность 2

Выносливость 4

Интеллект 2

Ловкость 4

Мудрость 1

Наблюдательность1

Настойчивость 1

Скорость 3

Стойкость 2

Терпеливость 1

Хитрость 1

Навыки

Боевые

Сглаз

Приворот

Упрямство

Небоевые

Кулинария 4

Рыбалка 11 (способности «Ловля на червя», «Разделка рыбы», «Ловля на тесто»)

Травничество 5

На тесто стал ловить новых рыбок — карасей и подлещиков, плотва, впрочем, на тесто тоже шла, только пескари игнорировали вегетарианскую диету. Караси и подлещики крупные попадались — больше ладони, весом почти полкило некоторые. Да, пока заработок с рыбалки никакой, даже если разделанную рыбу торговцу скидывать, а не превращать ее в кучки углей, но я почему-то по этому поводу не переживал. С квестов ежедневных свадебных чуток монеты сыпалось, на поесть-поспать хватало, запас золота приятно отягощал ключицы, к тому же если что-то очень понадобится купить — всегда остаются мята и лютики. На самый крайний случай.

Глава 13

До свадьбы я по-дурацки утонул. С каждым днем становилось все жарче, в полдень припекало так, что я всерьез подумывал приобрести себе шляпу, даже свалявшаяся дредами рыжая грива не мешала летнему солнцу раскалять мне макушку. У старьевщика я приобрел деревянный гребешок, но было проще совочком перекопать Эверест, чем расчесать эти кошмарные колтуны — у гребешка половина зубьев осталась, часть из которых, я подозревал, так и сгинула в недрах моей роскошной фризуры.

Жара, в общем, стояла такая, что куры по улице бродили, поджимая обожженные лапы, и я решил поплавать. Не то, чтобы я умел, но кто мешает побарахтаться рядом с берегом? Ну, побарахтался. Так и не понял, почему при очередном шаге вместо дна под ногами оказалась бездонная зеленая пропасть с тянущимися из глубины темными змеями водорослей, которые сразу окутали, оплели, затянули к себе. Кстати, боли особенно не было, наверное, такое ощущение может возникнуть, если подавиться огромной рыбной костью, так, что нельзя прокашляться, а под конец тебя еще и стошнило с выхаркиванием кровавых соплей… примерно схожая гамма чувств, полагаю. Все-таки в Альтрауме не совсем еще свихнулись, чтобы болевые ощущения с максимальной достоверностью передавать. Все равно, конечно, невеликое удовольствие, мягко говоря. Воскрес, как и положено, с единицей жизни, нужно идти есть, в таком виде опасно шляться. Споткнешься о корень, коленом приложишься — и пожалте на кладбище, еще полчаса куковать. Проходил мимо идола богини — симпатичная она все же. Грустная. И смотрит выжидательно. Положил на камешек несколько монеток, они звякнули, исчезая.

Получено благословение Амалеи. Статус у Амалеи «Почитатель». Получена Регенерация 1.

О, спасибо! Знал бы, раньше бы идолопоклонником заделался. На всякий случай сгрузил на алтарный камешек из мешка всё не очень нужное — рыбу, пару завалявшихся цветочков, гребешок еще поломанный. Все подношения испарились, только больше ничего не произошло — лишь полоска репутации еле-еле вперед продвинулась.

Тут воскрес какой-то лучник бородатый, шлепнулся на кладбище, махнул мне.

— Эй, ты хилер?

— Нет, у меня целительских навыков нет.

— А че тогда козе этой молишься?

— А почему бы нет?

— Она же богиня лекарей, если ты не лекарь, зачем она тебе нужна?

— Она мне только что регенерацию дала.

— А у тебя регена раньше не было что ли? Все равно, зря. Тут чем раньше богу начинаешь молиться, тем он к тебе лучше относится. С первым репутация быстро растет, со вторым похуже, к пятому можно даже не соваться.

— Я не знал.

— А потому что нужно не лениться, а читать гайды, — наставительно сообщил лучник, подтянул штаны и побежал по своим делам.

Ну, спасибо. Ценнейший совет, конечно, жаль, что нет ни малейшей возможности ему последовать. А регенерация-то работает, уже две единички жизней. Но пообедать все равно не помешает.

Не поверите, но к вечеру я опять решился залезть в воду, так вспотел и изжарился. Барахтался на мелководье не меньше часа и выучил Плавание. И, действительно, стал, вроде слегка на воде держаться, не сразу топором на дно шел.

Свадьбу праздновали на площади, по такому случаю даже торговцев украсили венками из маргариток, и тряпочки на их кляпах выглядели как-то чище и параднее. Столы со всей деревни стащили, рядами выстроили, на столах — что душе угодно. Поросята жареные и гуси, здоровенные рыбины, жаренные с петрушкой, пироги, колбасы, ягоды, утопленные в жирнейших сливках, квас, пиво. Даже несколько бутылок вина, но они все ближе к старосте стояли. Катина нарядная, в красной юбке, шитой сорочке, с венком на голове. Игроки пытались тащить со стола провизию в сумки, но получали от стражников такие зуботычины, что быстро обучались правилам поведения: за столом ешь-пей, в суму не тырь. Тяжело местным, конечно, с нами, попрыгунчиками, мы же совсем дикие. Мужик играл один на балалайке, пасечник рядом с ним на гармошке наяривал, а еще игрок с классом «бродячий менестрель» достал какую-то штуку, которую крутить надо и на кнопки нажимать, тогда она подвывает довольно противно, но он совсем не в такт выл и его прогнали. В качестве подарка я принес Срдже пять крючков разного размера, у старьевщика купленных и красиво воткнутых в деревянный кругляшок. А Катине — медное колечко +1 к привлекательности, которое мне из карася при разделке выпало, тот проглотил его где-то, надо думать.

Никакого квеста у меня на подарки не было, ничего такого — просто неудобно как-то на свадьбу с пустыми руками идти. По-моему, молодожены были тронуты — хотя, подарки, конечно, жалкие.

А назавтра Катина уже как обычно кашеварила в харчевне, а Срджа ловил рыбу на мостках.

Я выбрал место поодаль, на траве, вроде как по соседству, но при этом — сам по себе. Рыбалка — одинокое занятие, в этом суть, любое вторжение в незримый купол вокруг тебя, скажем так, отвлекает. Только ты, поплавок, вода и небо, больше ничего не нужно. Но при этом поглядывал, как там Срджа ловит — крупное что-то у него пару раз клевало. Потом смотрю — а Срджа с каким-то парнем беседует, тот ему втирает что-то оживленно и уже чуть ли не на повышенных тонах. Парень — игрок, стоит уверенно, руку в бок, ногой притопывает. Мне чего-то любопытно стало — отложил удочку, подошел.

— Ничего не понимаю, — говорит мне парень. — В гайде написано, что он должен обучать, а он не учит.

— Меня уважаемый Срджа обучил рыбалке. Когда я принес ему наживку и как следует вежливо попросил.

— Да на хрена мне та рыбалка! Мне мореходство надо!

— Какое тут мореходство и зачем? — удивился я, кивая на озеро.

— На той стороне заросли с протокой к речке выводят через пару верст, к Камке. А Камка идет до самого Развила — пешком тут недели две трюхать, не меньше, а на лодке — неделю, и ног не собьешь. В гайде написано, что учит мореходству рыбак Срджа, и у него за пять золотых плоскодонку можно купить. А этот тупой козел — не учит!

Срджа поднялся с чурбака и мощным пинком деревянной ноги отправил моего собеседника в полет, завершившийся бурным приводнением.

— Вот что бесит в этой игре, — сообщил парень, выгребая к берегу по-собачьи, — так это здешние долбанутые неписи!

— Неделя! — сказал мне Срджа. — Если в тазу разве что идти, а ты — безрукий. Опытный моряк с парой ночевок до того Развила дойдет, течение у Камки такое, что никаких парусов не надо, с характером речка. Вот обратно идти — да, веслами намашешься, тут без ветра в парус и с места не сдвинешься.

— А ты действительно знаешь мореходство?

— Парень, я пятнадцать лет у пиратов провел. Как ты думаешь, я управлюсь с лоханкой?

— А чего ты этого тогда учить не стал?

— Да не понравился он мне, — сплюнул Срджа в воду.

— А меня научишь?

Как говорил Акимыч, хорошо, когда навыки друг другу соответствуют. А я не знаю, что больше соответствует друг другу, чем рыбак и лодка. К тому же лодка — это свой транспорт. Мобильность и независимость. И, может быть, удастся на ней перевести маму в Развил — пусть с долгими остановками, но все равно пара ночевок — это хоть как-то реально при условии, что родители будут заходить в игру всего лишь раз в неделю.

Срджа согласился научить меня навыку «мореходство» за скромный гонорар в один золотой. Кроме того, у него действительно есть лодка. Как он выразился «сундук плавучий, но для тебя пока сойдет». Когда я увидел это плавсредство, мне показалось, что эпитет «сундук» уж слишком комплиментарен: больше всего лодочка, сколоченная из толстых досок, напоминала деревянный башмак. Метра полтора в длину, толстенькая и квадратная, гробик такой плавающий. Причем плавающий явно недалеко и недолго. Одна коротенькая скамеечка делила лодку пополам, как перегородка — ящик для ложек и вилок, вторая исполняла роль кормы. Я бы еще готов был увидеть такую лодку на детской площадке во дворе, покрашенную в веселенькие цвета, но на воде она смотрелась чрезвычайно неестественно.

— Полезай, сказал Срджа, — будем учиться.

Я научился сидеть в лодке так, чтобы колени не слишком упирались в подбородок. Я научился в лодке не вставать и особенно не шевелиться. Я научился тому, что второго весла тут и не надо, гребешь сперва слева, потом справа. И в воду лопасть не зарываем. И по воде бессмысленно не чиркаем, и хорошо бы вырубить хороший шест и когда весло окажется бессильным, отталкиваться от дна шестом, и если его пристроить вот тут и закрепить, то сидеть будет еще неудобнее, зато шест всегда будет под рукой.

«Получено Мореходство 1 Получен слот водного транспорта 1»

За лодку я отдал Срдже еще 5 золотых и превратился в окончательно и безнадежно нищего.

— Поучись тут на озере пару дней — и будешь готов к любым приключениям, — сказал Срджа, вручая мне свиток.

Я взял свиток.

— Положи его в слот транспорта.

Я положил.

«Простая плоскодонка. Продиктуйте название транспорта»

— «Трясогузка» — злорадно продиктовал я.

«Т-р-я-с-о-г-у-з-к-а» Подтвердите правильность написания»

— Все верно.

— А мы уезжаем, — сказал Срджа, любуясь, как я тренируюсь спускать «Трясогузку» на воду (встать лицом к воде, не далее десяти шагов, активировать окно транспорта, выбрать транспорт) и снова превращать ее в свиток (стоя на твердой поверхности не далее десяти шагов от транспорта активировать окно транспорта и выбрать «отозвать»).

— Куда?!

— В Ноблис. Это большой город на юге. Катина всегда мечтала завести свой трактир в большом городе, ну, а у меня есть кое-какие сбережения. Что грибом-то в глухомани сидеть, я считаю, верно?

— А море там есть?

— Нет. Но есть Данер, великая река. Говорят, тамошние осетры размером с китов бывают.

— Тогда, ручаюсь, в вашем трактире будут подавать великолепные рыбные блюда!

Срджа ухмыльнулся.

— Мы уже и название придумали. «Золотой карась». Будешь в Ноблисе, так и спрашивай «А где тут у вас знаменитый Золотой Карась?»

Что же, если Катина покидает харчевню, резонов торчать в Разборихе уж совсем не остается.

Поставил перед собой цели до отъезда.

1. Научиться прилично плавать. Или неприлично, но так, чтобы если «Трясогузка» перевернется в пути, (к чему она явно стремилась каждую секунду пребывания на воде), не утонуть бесславно и не возродиться на дальнем кладбище, потеряв и лодку, и остатки самоуважения.

2. Научиться готовить еду, которую я смогу есть. То есть, кулинария должна быть поднята минимум до десятки, так, чтобы жаренаярыба походила на жареную рыбу, а не на активированный уголь.

3. Накопить хоть каких-то денег на дорогу и первое время в городе.

4. Приобрести нужные вещи. А именно

Теплое одеяло для стоянок.

Малый походный набор, чтобы хотя бы воду кипятить, а то ведь в дороге даже дощатых будочек как в Разборихе не встретишь, а что здесь вполне бывают проблемы с пищеварением — это я уже знал на собственном печальном опыте — неудивительно для знакомого с терзиной стряпней.

Бутылку для вышеуказанной кипяченой воды, так как старую я потерял.

Миску, потому что нельзя жить совсем в отрыве от цивилизации. Ложки и вилки оставим до лучших времен.

Запасную удочку, хотя бы одну. Оторвавшиеся крючки я менять могу, опыт уже был, но памятуя печальный казус с каллиграфией, можно ожидать, что самостоятельно собранная мной удочка из удилища, лески и прочего может оказаться в принципе недееспособной. Навыка создания удочек, как бы он тут ни назывался, у меня не было.

Наверное, обувь и какую-нибудь относительно непромокаемую теплую куртку.

Минимальный запас еды, если с рыбалкой и готовкой что-то пойдет не так.

К счастью, плавки мне без надобности, так как здешние набедренные повязки обладают потрясающей способностью самоочищаться и моментально сохнуть. А средств от загара в этом мире, кажется, и вовсе не водилось. Чего еще тут не водилось — за что я был безумно благодарен — это кусающихся комаров и мух — летать-то они вокруг летали, но к моей персоне интереса не проявляли. Зная принципы компьютерных игр, не удивлюсь, если на местных болотах будут водиться и кусающиеся насекомые-монстры — только размером они будут примерно с кокер-спаниеля. Ну, будем надеяться, что водные пути тут более или менее безопасны, а вот во время стоянок придется быть предельно осторожным — не хотелось бы застрять на погосте в окружении чудовищ уровня этак двадцатого: мои невеликие силы не позволят оттуда выбраться без посторонней помощи.

С деньгами, как ни странно, получилось проще всего. На рынке появился второй торговец, скупающий травы, с ценами на пару медяков выше, чем у конкурента. Поэтому утренний забег по лугам и полям стабильно приносил мне 5–6 серебра, а уж если решиться повторить, то за пару дней нагребаешь, например, на вполне приличное одеяло из чего-то типа плотного войлока, немаркого темно-коричневого цвета и страшно колючее. Потом я обедал и шел рыбачить — все пойманное жарил, сперва на камне, а потом, когда разжился котелком с крышкой-сковородкой — на сковородке. По рецепту там полагалось еще и масло, но и без масла в конце концов удалось получить рыбу, которую теоретически можно было есть. Всего-то на седьмом уровне кулинарии, межу прочим. Занятие плаванием и мореходством я совместил и оставлял на предвечерние часы, когда вода была теплее и спокойнее всего.

«Трясогузка», и верно, переворачивалась довольно легко, хотя в целом оказалась гораздо надежнее, чем я ожидал — чтобы лодка перевернулась, требовалось прямо раскачать ее. Как ни странно, но ни разу не утонул, зато понял, что проще всего мне плавать — по лягушачьи, нырнув под воду и выдыхая под водой воздух. Когда я понял, что могу плыть так довольно долго(пусть и не быстро), и легко поднимаюсь к поверхности воды, чтобы вдохнуть, страх перед водой исчез совсем. «Плавать — это как летать», — думал я, нежась в зеленом пространстве и всей кожей ощущая и тепло, и прохладу, и невероятную легкость тела. — «А люди, люди — это большие водяные птицы, вот». Так что хотя плавание росло довольно медленно, и в каких-нибудь экстремальных ситуациях типа бури, я вполне могу и утонуть, но больше всего проблем было все-таки с «Трясогузкой». Она в принципе не понимала, чего я от нее хочу и куда нам плыть. Маленькое короткое весло заставляло неуклюжую плоскодонку лишь бестолково крутиться на воде — и мои упражнения часто становились поводом для веселья игроков, вкушающих вечерний отдых на берегу.

— Вальс пьяной утки! — кричали мне. — Сплав на гробах! Ну и чемодан!

Я бы с радостью уплывал от этих комментариев подальше, но вот только «Трясогузка» совершенно не желала никуда плыть, а желала крутиться у мостков, как щенок за собственным хвостом.

Шест мне вырубил один из дровосеков — за пару сребреников он срубил небольшую осинку и слегка пообтесал ее топориком. Метра два с лишним получилась палка — и я оценил все способности своего инвентаря, когда и эта дура спокойно заняла место в положенной ячейке. Причем пока ее не обтесали, она, видимо, значилась как «груз», потому что нести ее за дровосеком мне пришлось в руках, в сумку она лезть не пожелала.

С шестом дело пошло лучше, хотя переворачиваться «Трясогузка» теперь стала чаще, а пару раз вообще уплывала из-под ног, оставляя меня висеть на шесте, воткнувшемся в ил. Плюх!

Когда я все же всеми правдами и неправдами догнал мореходство до двух, решил сделать вылазку — посмотреть, где там эта Камка начинается. Обошел озеро, до самых заболоченных тростников, пошел вдоль них и, действительно, через полчаса я стоял на берегу очень небольшой, метров в двадцать шириной, но вполне себе речки. Я посмотрел на нее, посмотрел… Потом залез к себе в инвентарь. Ну да, из еды только кучка пирожков, обуви и куртки нет, запасной удочки нет… И денег — пять серебра и десять грошей.

Вызвал «Трясогузку» на мель у берега, залез, оттолкнулся веслом — и поплыл на запад.

Родителям напишу из города и все объясню. И вообще у них персонажи нормально развиты, вполне могут с любой ватагой игроков до Развила дойти, из Разборихи туда чуть ли не каждый день отряд выдвигается. Или сам за ними приеду, разбогатев и купив нормальную лодку. Посмотрим. Пока у меня впереди — только река.

Глава 14

Шест я достал — и почти сразу убрал обратно. Приличная глубина начиналась почти от самого берега, оттолкнулся от него шестом — и хватит, дна больше не нащупаешь, берись за весло. Что, может, и к лучшему, поскольку даже второй уровень мореходства не добавил мне уверенности в обращении с «Трясогузкой» — не хотелось начинать путешествия с вынужденного купания.

Берега сплошь почти заросли кустарником, темные стволики которого порой тянулись прямо из воды, про себя я решил, что это ивы, а как там оно было на самом деле — одни духи ботаники в курсе. Но, наверное, все же ивы — листочки тоненькие.

«Трясогузка» плыла, как пьяный гуляка, стремясь уйти носом то влево, то вправо, постоянно приходилось корректировать курс веслом — все мои мечты о том, как лодка сама весело помчит меня по течению, пока я буду ловить рыбку, — развеялись как утренний туман. И с «помчит» все тоже обстояло не настолько радужно. Бросая в воду у носа лодки кусочки тростника, я отсчитывал, насколько мне казалось точно, секунды — раз, два, три… — читал как-то в одной книжке, что так очень просто скорость судна вычислить, зная длину его и скорость, с которой оно обгонит плавающую метку. По всем подсчетам выходило, что мы с «Трясогузкой» практически стоим на месте, потом я сообразил, что тростник тоже распрекрасно плывет вместе с нами по течению. Но если судить по ивам, медленно сменяющим друг друга, то выходило, что я плыву чуть медленнее, чем я бы шел, если бы я шел быстро.

Странно, тот игрок так уверенно говорил, что рекой до Развила добраться — в два раза быстрее, чем пешком. Да и Срджа сказал, что даже еще скорее можно. Потом я подумал, что река, например, может идти по прямой, а дорога — петлять, обходить всякие овраги, косогоры и буреломы. Тем более по пути до Развила — десяток деревенек — с квестами, небось, удобными сеновалами и трактирами, да и идти постоянно — утомишься, привалы всякие нужно будет делать. А у меня — красота, сидишь, как на диване, а живая блескучая дорога сама тебя на себе несет куда надобно. Ноги, правда, затекают, и иногда приходится кружкой со дна просочившуюся воду вычерпывать и выливать за борт. Не говоря уж о весле — правое плечо заболело уже через час, но деваться было некуда. Упрямая плоскодонка по-прежнему каждую секунду норовила развернуться боком и уехать в один из берегов, в гущу ив.

Даже начал немножко жалеть, что удрал из Разборихи — сидел бы сейчас на мостках, удил, готовился к обеду…

Но потом дело пошло чуть повеселее — берега стали отдаляться друг от друга, речка расширилась, и оказалось, что если теперь плыть ровно посередине — то «Трясогузка» начинает довольно-таки весело бежать вперед. Конечно, все равно приходилось следить за курсом и поправлять его пару раз в минуту, но энергичная гребля осталась в прошлом.

Несколько раз мимо проплывали коряги, которые я каждый раз принимал за крокодилов в первые секунды — и получал бодрящий душ адреналина. Да, я знаю, что нахожусь практически на северных землях, но кто знает, что там создателям Альтраума в голову придет: выведут особый сорт морозостойких крокодилов, да понатыкают их куда ни попадя. Осмелел даже настолько, что тихонько наладил удочку, пристроил ее торчком и придерживал босой ногой— пусть наживка сзади за кормой едет, может, я стопой почувствую поклевку.

Когда через полчаса леску вынул, червяка не было, но, возможно, его просто течением снесло. Больше уже не валял дурака — рыбалка наощупь больше раздражала, чем развлекала.

Тем более, что плыть и так было интересно, Казалось бы: вода, берега да ивы. А вот пойди же ты — все время что-то на реке происходит. То большая рыба в стороне по воде хвостом ударит, то мимо желтых кувшинок пройдем, то прямо передо мной самый настоящий аист в пике ушел, пронесся над водой и взмыл в небо в с рыбкой в длинном клюве. Совершенно неожиданно увидел деревеньку — мостки, баба в косынке с мостков белье полощет, деревья расступились, проплыли огороды, плетень с сушащимися горшками, корова с берега на меня мычит — здорово. Так без обеда плыл до глубоких сумерек, а потом еще не меньше часа — все выбирал на берегу место, которое казалось бы побезопаснее. Такого не нашел, причалил у отмели без зарослей, лодку убрал — и только после этого почувствовал, как устал. Так устал, что стоять почти не могу. И костра разводить не хочу. И вообще положите меня и дайте помереть. В одеяло закутался, пирожки все сжевал, запил из кружки водой, которую в реке прямо набрал — черт с нею, с дизентерией.

Засыпал в полной уверенности, что какой-нибудь злокозненный волк, медведь или трехголовый носорог меня сейчас тут обнаружит и съест, так и не дав толком выспаться. Но проснулся вполне живым и с полным комплектом конечностей — чудеса все-таки случаются. Буквально пару часиков рыбу с берега половил, поймал здоровенного леща. Вот реально огромный — чуть ли не хвостом до локтя мне дотягивается, если руку слишком сильно не распрямлять. Пожарил его на сковородке на углях — и съел. То ли я лещей не люблю, то ли кулинарию мне все-таки нормально прокачать бы не помешало.

Вторая ночевка прошла вообще роскошно. Камка еще подраздалась — и ближе к вечеру я наткнулся на настоящий островок посреди реки. Пустой совсем, травой поросший, с одинокой ивой у воды. Вот там я и костер нормальный развел, и искупался, и рыбы для ухи наловил. Есть уху, правда, не стал, тут, кажется, если рецепт не выучил — то совсем дрянь получается. Зато спал спокойно — никого и ничего не опасаясь, хотя те же медведи, плавают, кажется, прекрасно, но им же сперва с берега меня надо унюхать, а река, говорю же, уже прямо широкая стала. Проснулся голодный, как не знаю кто — и сразу за удочку. Клевало, как назло, плохо, так что в дорогу я отправился, позавтракав лишь тремя жалкими крошечными и плохо поджаренными окунями. И к вечеру так живот подвело, что, увидев очередные мостки и нахоженную от них вверх по крутому берегу тропинку, тут же лодку отозвал и помчался к людям. Люди — это хорошо! Где люди, там щи и каша! А я богач, у меня есть пять серебряных и медь еще!

Деревня была очень похожа на Разбориху — только рынок с другой стороны и торговцев там ни одного не было. И никого не было. Дом старосты пустой. Избы закрытые. Вообще ни одной души — ни игроков, ни неписей. Такое впечатление, будто все селяне, прибрав своих коров, гусей и кур, куда-то удалились. При этом в харчевне — караваи хлеба лежат на прилавке — немного черствые, и бочонок пива стоит тут же — открывай кран и наливай. Я так и сделал, серебряную монету на прилавок положил и два каравая прихватил. Сижу перед харчевней, пиво пью, каравай ножом отрезаю. Ничего так. С пивом неплохо.

Спать привычно пошел на сеновал, хотя в доме старосты диванчик у стены стоял — даже с парой подушек. Но вдруг селяне ночью с какой-нибудь свадьбы-гулянки в соседней деревне вернутся, а я тут самоуправством в чужом доме занимаюсь — оно мне надо? Я твердо решил быть самым законопослушным жителем этого мира — очень уж мне местные судебные нормы не понравились.

Проснулся от странного звука. Будто скребся кто в стену сеновала, причем когтями полуметровой длины. Скребся и подвывал, страшненько так. Темно, сеном пахнет, и вой этот, и это нехорошее царапанье. И еще один запах — пугающий, отвратительный, как гнилым ацетоном, только хуже и страшнее. Сердце в горле застряло, я под сеном застыл, не дыша, и тут в дверном проеме — лунный свет, видимо, из-за туч ночная хозяйка вышла — а в проеме стоит …

…сгорбленное, неестественное, бело-черное с приплюснутой головой, кряхтит, нюхает, головой скошенной водит, висит у него что-то из того места, где глаз. И вперед пошел, заваливаясь и постанывая, тут я прямо с места на четвереньках прыгнул — в сторону покатился, плечом приложился о косяк, а мне по спине полоснуло острым. Горячо стало сразу от крови, и тут со всей улицы, лунным светом освещенной, со всех сторон послышалось уханье, вой, мокрое шлепанье. Я кинулся к воротам, на выходе растянулся, о камень споткнувшись, спиной вперед прополз, ногами упираясь. Свет луны ярко доску перед воротами освещает.

«Красновка». И внизу три слова. Большими буквами, темными.

БЕГИ ЗДЕСЬ ЧУМА

А из ворот ползут, прыгают — кости из объеденных ног белые торчат, когти на изъязвленных руках крюками, одежда в кровавом гное, лица мертвые, глаза — вареными яйцами.

Как я бежал, как бежал! Река? Прыгнул, нырнул. Плыву, жду, когда за ногу схватят, потащат рвать. Плыву, плыву и плыву. Вынырнул, обернулся — по берегу ползают, воют, нюхают воду, не заходят. Как не потонул — не знаю. Сердце колотится, как будто взорваться хочет, вдыхать — только короткими глоточками рваными, плавать в таком виде трудно, воды слегка нахлебался. Но до другого берега добрался, там лодку вызвал — и вперед, веслом наяривать, не оборачиваться.

Может, если вы заядлый виртуальный игрок — для вас это все нормально. Я не знаю, мне нормально точно не было. Я и фильмы с ужасами когда смотрел, то как начинает кто под музыку особую из могилы вылезать или руку длинную под дверь тянуть — с головой под одеяло прятался, просил родителей меня толкнуть, когда самое страшное кончится. Ну, маленьким когда был, конечно. И к тому же, как выяснилось, на мне висел дебафф «паника» — исчез только когда я далеко уже уплыл от проклятой деревни. Под таким дебаффом кто угодно от ужаса помирать будет. Начал накрапывать дождь, но мелкий, ничего, промокну, лишь бы подальше уплыть.

Развил я увидел, когда солнце уже давно встало и ночные ужасы отступили и даже немного забылись. Камка совсем широкая стала, разлилась между песчаных отмелей, впереди, я думал, лес темнеет — нет, город на левом берегу. Дома кирпичные в несколько этажей друг к другу теснятся, местами стена крепостная идет, а дальше — серое море до туманного горизонта. И пахнет так, как я помню: гнилыми водорослями, солью и ветром. Чайки кричат пронзительно, летая над отмелями.

Лодку я убрал, лохмы, как мог, пригладил, рубаху драную и в крови прикрыл робой рекрута — ту на плечи накинул сложенную, как платок. Пошел по дороге к городу — стражники на входе при виде меня явно не обрадовались, но чинить препятствий и допросов не стали.

А городок-то не слишком веселый. Хотя, может, это из-за пасмурной погоды. Кирпич домов вблизи закопченый, жители хмурые, единственное яркое пятно — витрина стеклянная, за которой на манекенах два наряда висят — зеленый мужской и красный женский. Красивые. У платья кринолин, кружева золотые и черные, мужской костюм попроще — из зеленого бархата и зеленой же кожи, рубаха белая с жабо, камзол в заклепках, с воротником стоячим… Я не то, чтобы тряпками интересуюсь, но прямо захотелось такой костюм. И помыться. И постричься. И в кошельке у меня…

«Из вашего кошелька украдено 3 серебра».

Это как?

Смотрю, дрянь какая-то убегает, шмыг в тень — и нет мерзавца. Как раз стражники идут — видимо, постовых у ворот сменять.

— У меня деньги украли! Из кошелька!

— Кто украл?

— Не знаю! Но он туда побежал!

— А не знаешь, кто украл, так чего кричишь и стражу при исполнении отвлекаешь? Под арест захотел, голодранец?

И потопали подкованными сапогами по брусчатке к воротам.

— У тебя репа какая?

Девчонка, видимо, только из лавки вышла. Маленькая ростом, улыбчивая.

Виолетт Нати, странствующий монах. Клан «Трюхнутые зайцы»

На монаха непохожа совершенно — короткая юбочка, сапоги на каблуках, бусы из синих камешков в глубоком вырезе. Вот прямо совсем не монах. Посмотрел закладку репутаций, ну, понятное дело, с Развилом у меня «презрение».

— Тут и с нормальной репой к стражникам лишний раз лучше не соваться. Воровская гильдия здесь сильная. Даже если схапают вора — гильдия в пределах города нескольких юристов круглосуточно держит. На любом суде из присяжных минимум двое, если не вся тройка будут от них. Ну, приговорят вора к десяти минутам тюрьмы без возмещения убытков — только время даром потеряешь.

— И как тогда от воров спасаться?

— Качать внимательность и наблюдательность. Если поймаешь его, когда он к тебе в кошель лезет, можно из него дух выбить, уже из его кошелька все забрать.

— А потом в тюрьму?

— Нет, там же по логам будет видно, что он первый против тебя преступление совершил, судья по-любому тебя оправдает, а его еще и посадит. Гильдия даже жалоб не подает в таких случаях. И стража смотрит мимо — преступление покарали, в городе все спокойно, жалованье идет. Ну, а так денег с собой крупных лучше не носить, все покупки на ауке — через банк только, автоматом. А мелочь носить можно и даже нужно — внимка и наблюдка как раз и качаются, когда у тебя по карманам шарят.

— У меня и есть только мелочь… была то есть.

— Это видно, — усмехнулась девчонка. — Кто тебя сзади так приложил-то?

Я поведал о чумной деревне Красновка и о бродячих трупах, которые чуть не сожрали меня ночью.

— Бедненький — сказала Виолетт. — Пойдем, давай тебя покормим и приведем в порядок. Погоди тут, пару писем отправлю.

Я не возражал. Дебаффы голода, жажды и усталости давно украшали полоску моей жизни. И при помощи единственной оставшейся у меня серебряной монеты удалить их будет нелегко, цены в городе, полагаю, не деревенские.

Письма Виолетт быстро писала сама — голубь сидел на столбе, зевал.

— Готово! Пошли!

— А почему ваш клан так смешно называется?

— А… да он старый, чуть не с релиза… с начала игры. Нубское детство, основатели в коротких штанишках веселятся на лужайке со злыми кроликами. Как назвали — так уж назвали, теперь только если самораспуститься, чтобы переименоваться — все достижения в ноль уйдут.

— И много этих достижений?

— Честно? Не очень. Народу у нас негусто, зато все и в реале дружат, и играть всем комфортно. Никакой военной дисциплины, безумных правил и свихнувшихся от власти кланлидов. Вот наш клановый дом.

Двухэтажный, квадратненький. Первый этаж — такого же темного кирпича, что и большинство домов на улочке, второй — деревянный. Встретил нас непись дворецкий — церемонный, в поношенном черном костюме — бархат на локтях протерся немного.

— Пошли вниз, у нас там баня, нужно тебя сполоснуть с дороги.

Мы спустились по каменной лестнице в подвал, который тускло освещался какими-то зелеными стеклянными шариками на стенах.

— Заваливай! — Виолетт толкнула деревянную тяжелую дверь и я шагнул внутрь.

После чего дверь захлопнулась. Я услышал скрип задвигаемого засова.

— Открой! — постучал я кулаком в доски двери, но и сам понимал, насколько это бесполезное действие. Что я не понимал — это зачем меня заперли тут и кому я нужен?

Глаза привыкли к полумраку и стало видно что мое узилище представляет из себя небольшую, метра три на три комнату с кирпичными голыми стенами. В нескольких местах в кирпич были вогнаны большие железные кольца.

«Узников на цепях приковывать» — подумалось мне. Свет лился через крошечное оконце высоко у потолка — мутное окошко в паре мест треснуло, осыпаясь крошкой, словно и не стеклянное. С улицы источник света был густо забран железными прутьями. Пол тоже кирпичный. Никакой мебели. Даже клочка сена, ничего. Только в углу стоит железный горшок с ручкой колечком.

— Ну, в крайнем случае я всегда могу сам себя убить, — сказал я, оглядев свое узилище. Достал из инвентаря одеяло. Потом еще зачем-то нож, потрогал его лезвие и представил, как я его сам себе в сердце засовываю. Стало жутковато, и нож я убрал. Шестом потыкал в окошко, сломал еще кусочек странного стекла. Поднял. Точно, слоистый минерал. Слюда, похоже. Толку ее ломать, если решетку снаружи все равно не выбьешь. Покричал какое-то время, стоя у окошка, «Помогите, меня похитили!" — без результата. Завернулся в одеяло и на каменном полу устроился спать — ночью-то мне толком выспаться не дали.

Глава 15

Проснулся с ощущением, что меня лупили палками — кирпич попался исключительно некомфортный. Еще немного побился о дверь и поорал в окно. Ноль реакции от мироздания. В инвентаре имелся вчерашний каравай из чумной деревни, но его сомнительное происхождение уже меня не смущало. К тому же чуму, кажется, блохи разносят, а в хлебе они точно не живут. Сидел на одеяле, жевал сухой и кислый хлеб, пялился в стену. Все прикидывал — для чего эти зайцы, в самом деле трюхнутые, могут игроков похищать. Может, они тут человечиной свежей питаются? Проводят кровавые ритуалы с насилием и извращенным сексом? Последняя мысль слегка заинтересовала чуть больше, чем хотелось бы.

— Не паникуй, — сказал я себе. — Ты — бессмертный, привыкни к этой мысли. Ты в любой момент можешь оказаться на кладбище — живым и относительно здоровым.

От нечего делать стал копаться в своих параметрах.

Имя

Нимис Динкан

Раса Беловодец

Класс Лесная Ведьма

Уровень 10

До следующего уровня 400 очков

Жизнь 50

Параметры

Альпинизм 1

Бег 4

Внимательность 2

Выносливость 4

Интеллект 2

Ловкость 4

Мудрость 1

Наблюдательность1

Настойчивость 1

Плавание 4

Регенерация 1

Скорость 3

Сопротивление страху 1

Стойкость 2

Терпеливость 1

Хитрость 1

Навыки

Боевые

Сглаз

Приворот

Упрямство

Небоевые

Кулинария 7

Рыбалка 14 (способности «Ловля на червя». «Разделка рыбы» «Ловля на тесто»)

Травничество 7

Мореходство 2

О, плавание выросло! И еще сопротивление страху появилось какое-то — это, видимо, когда я от злых трупов улепетывал. Очень хорошо, никогда не любил быть трусом.

Налюбовавшись параметрами, полез в репутации. Там ничего нового, всего две полоски — Разбориха и Развил. В Разборихе жители относятся ко мне приветливо — ну, это еще на свадебных квестах я им нравиться стал. В Развиле презирают изо всех сил, снобы городские. В религии ничего не поменялось: Амалея, ранг почитатель.

Зато в закладке Языки, куда руки пока не добирались, обнаружилась масса всего интересного. Две основные группы — «Языки Альтраума» и «Языки Иномирья» — первая пустая. Зато во второй — языков двести, и у каждого можно поставить фильтр автоперевода. А можно на все языки его включить разом. Сперва хотел не включать, интересно же будет узнавать — откуда игрок, который со мной заговорит, мне же будут писать на какой именно язык фильтр перевода ставить. Потом я представил, что бегу по дорожке, а мне добрый человек кричит: «Эй! Там дракон за поворотом, поберегись!». Но кричит он по-турецки и пока Нимис размышляет над фильтрами, дракон превращает его в дымящееся жаркое…нет, врубим полный перевод.

Виолетт по-русски говорила, точно — это чувствуется все же. У польки тридцать четвертой акцент легчайший и какая-то механичность речи все же была, хотя все ее сочные ругательства переводчик выдавал без запинок. Игра 18+, полная свобода слова.

После хлеба еще сильнее захотелось пить. И, что самое худшее, не только пить, но еще и наоборот, причем так, что особо не потерпишь. Пришлось воспользоваться горшком в углу. Ничего, дорогие похитители, сами людей крадете, сами и горшки за ними выносите. А я в этом плане не особенно застенчивый, тут мне повезло, за мной и в реале судна выносили. Тем более через несколько минут горшок оказался пустым и сухим. Стал опыты проводить — кидал в горшок хлебные крошки и смотрел, как они исчезают — минут пять на это дело потребовалось. А с пола не исчезали — валялись себе и валялись. Оконце понемногу темнело, и я оказался в полном мраке — только из-за двери местами просачивался зеленый свет лучиками — от фонарей их подвальных.

Пить хотелось ужасно.

Сидел. Придумывал мысленно письмо маме. Длинное и обстоятельное. Потом опять заснул.

Проснулся от того, что дверь открылась.

— Здесь он!

— А где бы я еще мог быть? — мигая в темноту, осоловело поинтересовался я.

— Ну, не в игре например, или ты из тех, кто в капсуле даже спит?

— Нет, я не из тех. Я вышел, принял ванну, наелся жареной курицы с картошкой, выспался на мягкой постели…

— Ну, и отлично. Пойдем.

— Никуда не пойду, — неожиданно решительно сказал я, — пока мне не дадут пить. Срочно. У меня дебафф жажды аж багровый.

— На!

В нос шибануло кислым, но я все равно приложился к бутылке и захлебнулся, упал ничком, выкашливая из себя обжигающий горло огонь.

— Ви! Ты че творишь?!

— Да темно же, а бутылки почти одинаковые. Я ему уксус вместо вина …

На меня полился зеленый свет толстыми жгутами, боль стала уходить.

— Пей!

Опасливо понюхал, пахло сладким, кажется, это компот… или холодный чай… да какая разница! Я пил, пока в животе не забулькало, отдышался и пил дальше. Увесистый жбан становился все легче, а мое брюхо — все круглее. Потом сграбастал одеяло и потопал за похитителями.

Привели меня в большую комнату, где на длинном низком столе были разбросаны вперемешку еда, ножи, шляпы, бутылки и посуда, на нем же стояло что-то типа жаровни с горячим песком, в который зарылись уже поблескивающие пеной кофейные турки.

Тут есть кофе! Какие прекрасные новости!

В помещении находилось несколько игроков, парочка сидела у висящего на стене почтового ящика — вскрывали конверты, читали письма и тут же отвечали на них, ловко орудуя перьями. Те двое, которые меня сюда привели, подтолкнули меня к креслицу у стола, садись, мол.

Виолетта Нати и Дай Дубу, друид-целитель.

— Кофе будешь?

— Да. С молоком, если можно.

Мне пододвинули кувшин и сахарницу, сахар был твердый какой-то.

— Ладно, — сказал я, хлебнув любимого напитка. — И зачем все это?

— Это твой первый персонаж? — спросил друид с дебильным ником.

— Да.

— И об Альтрауме ты знаешь примерно ничего?

— Что-то знаю.

— О выморочных деревнях? Клановых территориях? Вообще о политическом устройстве и экономике этого мира?

— Хорошо, я ничего не знаю об Альтрауме.

— Ви решила тебя запереть, чтобы ты и дальше не шлялся по городу, рассказывая всем встречным о чумной деревне. Нам пришлось действовать очень быстро — будний день, в игре народу негусто, летунов у нас нет, все верхом. Знаешь, что такое выморочное поселение?

— Где зомби бродят.

— Необязательно. Потопы, пожары и вулканы тоже случаются, не говоря уж о войнах. Выморочное поселение — это село, где на какое-то время исчезли все неписи. Значит, оно свободно для захвата. И обычно через несколько часов его кто-нибудь да захватит — нам повезло, что Красновка такой медвежий угол. Так что извини за долгое заключение — но ты же понимаешь, нам пришлось перелопатить на кладбище все свежие могилы, жечь трупы, потом искать под кустами всех расползшихся мертвяков, а там под сотые уровни жирдяи попадались — вот, управились только пару часов назад.

— Можно было просто попросить меня никому больше о деревне не рассказывать.

— А где гарантии, что ты после наших разъяснений не скумекаешь, что обладаешь ценной информацией и не побежишь на форумы продавать ее сильным кланам? Ви сообразила, что ты полный нуб, значит, под замком тебя подержать разумнее. И я целиком поддерживаю ее решение.

— Но я в камере мог просто зарезаться — смысл меня там запирать, если я в любой момент выйти могу?

— Да…. ты действительно полный нуб. Ты дело Харриса не помнишь? Года три назад, или четыре, когда выяснилось, что куча самоубийц тренировались в Альте с грешным миром прощаться? Все тут обкатываешь, а потом чинно-мирно вешаешься и травишься, и с небоскреба прыгаешь. Тогда Альта первый и последний раз прогнулась перед общественными требованиями — и с собой покончить теперь тут, конечно, все еще можно, но будет очень-очень больно. Нубу самозарезаться в камере — это в реале бойцом спецназа с глубоким мазохистским комплексом надо быть, и то не факт.

— А… а как они узнают, что я тренируюсь, а не случайно с обрыва башкой падаю?

— А ты когда в капсулу ложишься, сколько датчиков в шлеме себе на башку крепишь? Не знаешь? Более пятиста. Игра про тебя знает все, мальчик. Ты школу уже закончил?

— Да… ну, почти… А с чего вы взяли, что я — школьник? Может быть, мне сорок и у меня куча жен и детей?

— Статистика, мальчик, статистика. Ну, и личные ощущения, но статистика прежде всего. Знаешь, сколько аккаунтов в Альтрауме? Более четырехсот миллионов. Ну, активных подписок — раза в два поменьше. А это значит что? Что большинство взрослых людей мира, тех взрослых, конечно, которые могут позволить себе играть, у которых есть хоть какие-то деньги, которые вообще испытывают интерес к играм и виртуалке — они уже здесь. И уже давно. Так что любой новый игрок — с огромной долей вероятности — это существо, которое только-только преодолело заветный барьер восемнадцати лет и засунуло свой любопытный носик в ранее запретный мир.

— Но в стартовых локациях полным-полно персонажей маленьких уровней. Это все — восемнадцатилетние?

— Три и восемь.

— Что три и восемь?

— Три целых, восемь десятых — столько сейчас в среднем попыток создания персонажей на аккаунт. Обычно происходит так: первого перса практически все запарывают. Берут не те навыки, портят себе карму и биографию, ссорятся с теми, с кем ссориться не надо, придумывают глупые ники, да-да… у меня это, как ты мог бы сам догадаться, первый и последний персонаж, тут я оригинален. Большинство же начинают понимать, как налажали и все напортили — уровню к пятидесятому-шестидесятому, и в один прекрасный день, хлебнув для храбрости, ложатся в капсулу и трижды дрожащим голосом дают подтверждение на уничтожение старого перса и создание нового, который будет идеален с первого уровня и весь мир ляжет к его сияющим копытам. Потом выясняется, что новый доставшийся класс ужасен, что играть им — себя не уважать, а вот если бы с классом повезло чуть больше… Так возникает третий персонаж, чаще — четвертый, иногда и пятый. И вот тут уже начинается нормальная взрослая игра. Так что даю зуб: через какое-то время ты похоронишь свою лесную ведьму — кстати, первый раз такой класс встречаю.

— Давай зуб.

— Вот через пару лет встретимся, тогда и зубы посчитаем, только ник прежний сохрани, а то и не признаю. Че там, Ви?

Девица с сосредоточенным лицом читала письмо у ящика.

— Фиолетычи приперлись и были очень недовольны, застав наших в ратуше. Но кто первый встал, того и тапки.

— Фиолетычи — это случайно не клан «Глубоко фиолетово»?

— Они, родимые. Понтуются, строят из себя русскоязычный клан номер один, а сами готовы скрысить жалкую деревушку в чужой области.

— Они могут вас оттуда выгнать?

— Черта с два, — девица плюхнулась рядом на кожаный пуфик и потянулась за туркой. — Это тебе не фронтир, на имперских землях на атаку территории нужно разрешение получить.

— А его трудно получить?

— О да! Здесь трудно. Славься, господарь Радомежский, и его семейное безумие! Господарь ненавидит всех в принципе и репутацию с ним прокачать невозможно — следовательно, никаких грамот на атаку он никому никогда не подпишет.

— А если без грамоты нападать?

— Тогда тебе большой привет. Придет войско господаря и раскатает тебя в лепешку, после чего весь твой клан окажется с адской кармой, а те, кто попадет в плен, — то есть, почти все — будут избиты плетьми в мясо и отправлены на рудники пару месяцев смиренно добывать камушки и железки для господаря.

— А войска господаря нельзя победить?

— В Трансильвии был один такой случай. — сказал друид. — Когда «Пиплы» громили герцогство Шоанское — вынесли войска, вырезали всех аристократов, самих герцогов Шоанских и принялись радостно править провинцией. А потом пришла имперская армия. Ну, и все. За пару дней все было кончено. Клана «Пипл оф Рейн» более не существует, титул герцога Шоанского отдан командующему армией.

— Сэру Вислозаду?

— Ага, кое-что ты все же знаешь… У азиатов — все иначе. Там империя пала, сплошной, считай, фронтир и анархия по всему континенту, за исключением стартовых деревенек и пары городков «старого порядка», но на остальных материках с местными армиями тягаться пока ни у кого нос не дорос.

— Значит, раз государь Радомежский…

— Господарь

— … господарь не разрешает войн, значит, вы теперь будете владеть этой деревней всегда? А зачем вообще деревни нужны?

— Как много вопросов и как хочется уже баиньки. Клан с территорией и клан без территории — это две большие разницы. Совершенно другие возможности. Налоги, недвижимость, в своей деревне можно строить жилье, фермы, магазины и производства, сдавать и продавать недвигу, назначать крестьян на работы, если есть в округе хоть какие-то ресурсы. Конечно, в деревне особо не развернешься — это не замок и уж тем более не город, но для нас и Красновка — дар небес, мы — клан дружный, но маленький. Сейчас нам еле-еле сил хватит на то, чтобы село обустроить, уговорить хоть каких-то неписей туда переселиться — они свободные деревни вообще-то предпочитают. И да, мы можем потерять Красновку. Например, мы сойдем с ума и начнем драть огромные налоги, мучить крестьян барщиной, насиловать местных девок и красть кур. Тогда мы получим распрекрасное народное восстание, нас выставят, мы потеряем привилегии землевладельцев, и снова Красновка приобретет статус неприкосновенных имперских земель, с кармическим запретом нападать на ее жителей.

— А вы не справитесь с восстанием?

— Ты представляешь себе, что такое — убить непись? Они живучи, как кошки, и сильны как медведи. Ты можешь его истыкать мечом и решить, что он помер — но он впадет в анабиоз и отлечится за пару недель — им надо строго головы рубить, а тела для верности сжигать, чтобы не возродились. Так что — нет, мы, «Трюхнутые зайцы», точно не переживем народного недовольства, мы еле-еле сегодня разобрали несколько десятков тухлых зомби, поэтому мы просто не будем этого недовольства вызывать — и все. Второй вариант — мы прекращаем платить налоги господарю и императору — тогда нас навестит вразумляющая армия, мы окажемся в тюрьме, а наши неписи опять-таки изберут себе старосту и заживут славненько без нас и наших глупостей. Ну, и третий вариант — в столице хитрые юристы-дипломаты донесут, наконец, до императора идею, что господарь Радомежский замышляет против него измену и планирует украсть любимый ночной горшок его величества. Тогда вразумляющая армия штурмует Радомеж, нам присылают нового господаря из наследничков, и наследничек уже будет очень любить подарки от сильных кланов, и легко подписывать разрешения на атаку любых клановых территорий в своей области. Тогда мы тут продержимся примерно столько же времени, сколько понадобится, чтобы высохли чернила на этом разрешении. Однако же время уже раннее, поэтому предлагаю дружескую встречу завершить. Прости, что мы с тобой так поступили, это было не очень красиво. Но если бы мне, например, на десятом уровне предложили посидеть сутки взаперти за сто золотых, то я был бы на седьмом небе от счастья.

И с этими словами Дай Дубу выложил на стол передо мной блескучий столбик. Десять больших золотых монет с цифрой "десять " каждая. И хотя я догадывался, что информация за деревню стоит больше, значительно больше, но качать права не стал. В конце концов они могли мне вообще ничего не давать. Кивнул, даже сказал «спасибо» и запихнул деньги в кошелек.

— Ви! Будь ласка, дай нашему гостю карту города и отметь там особо пару гостиниц, бань и парикмахерских. И банк. Деньги держи в банке всегда. В черте города можно расплачиваться чеком всюду — просто расписываешься и деньги перечисляются. Из города в город можно почтой посылать, но там большие проценты получаются. С другой стороны, держать свои деньги на почте — вариант, банки в разных городах друг с другом не скоординированы. Но лучше всего — выводить деньги на валютный счет и покупать игровую валюту по надобности в любом городе — хотя проценты там тоже конские. Все, Нимис, давай. Удачи! Без обид?

— Без обид, — ответил я. Что мне еще оставалось?

Глупо было бы ожидать, что мне предложат сейчас вступить в их клан, остаться жить в этом прекрасном клановом доме, научат всему… Но на самом деле не больно-то и хотелось. Самому интереснее добиваться всего.

Глава 16

Оказавшись на темной еще улице, под небом, которое лишь начинало желтеть-розоветь восходом с самого краешка, я ощутил, как страшно быть богатым. В темных углах мне мерещились тени, тянущие грязные лапы к моему кошельку. Подойдя к еще не погашенному фонарю (обычная свечка в водруженной на не очень длинный столб жестяной коробке со стеклышками), я развернул сунутую мне Ви карту. Кусочек кожи со схематичным изображением города. Очень схематичным. Набережная, штук пять улиц, несколько переулков и площадей, а большая часть карты — заштрихованные многоугольники с надписями типа Порт, Мусорный Зад, Бродиловка и Застенки. Над Застенками пером Ви было выведено «не суйся!». Ею же были отмечены крестиками и подписаны «банк», «бани», «ночлежка норм» и «ночлежка отстой».

Личная панель дрогнула — в ней появилась новая графа «Карты»

«Новая карта — добавить?»

Добавить.

Исчерканная карта исчезла, всосавшись с шипением прямо из рук в панель — я даже дернулся. Никак не могу привыкнуть жить в мире сказок. С другой стороны, к обычной реальности люди вон тоже годами приучаются, чтобы не орать до судорог при виде бабак и бибик….

В банк я то шагал спокойной, уверенной походкой человека, который вовсе не несет ночью по воровскому городу сто золотых на шее, то крался вдоль стены, когда мне казалось, что за поворотом в засаде сидят грабители — ножи звенят и поблескивают в первых лучах… а, нет, это стулья перед ресторанчиком сдвинуты в кучу и обмотаны цепью, а лязг издает вывеска «Свежие Крабы!», раскачивающаяся над входом. Надеюсь, что банк по ночам охраняет какая-нибудь стража, перекантуюсь у них на виду.

Но получилось еще лучше. Стражи не было, но банк работал — на могучей дубовой его двери висела медная табличка — «открыто». По-моему, она была приколочена, так что опции «закрыто», похоже, не предполагалось в принципе.

— «Банк Развила» приветствует вас — пробубнил клерк в черной мантии, сидящий в небольшой комнатушке за стойкой. За ним возвышалась стена, обшитая листами меди со множеством заклепок — кое-где в стене мелькали закрытые медными же заслонками оконца. Я огляделся по сторонам — это все? Как такая маленькая комната может занимать довольно-таки большое здание? Где лестницы, где вообще все?

— Индивидуальное пространство, — любезно пояснил клерк, точно расшифровав мое оглядывание. — Все для удобства посетителей и полной конфиденциальности

— Наверное, я хочу открыть у вас счет.

— Он у вас уже открыт, господин Динкан. Игровой и внешний, для вывода средств за пределы Альтраума.

— А вы знаете, что у Альтраума есть пределы? — передо мною был явный непись, и мне казалось, что искусственные интеллекты ничего не должны знать об устройстве своей вселенной — ну, чтобы не рехнуться, например.

— Безусловно знаю, иначе мне затруднительно было бы совершать через них денежные переводы. Вы всегда можете выставить здесь золото на продажу или внести с внешнего счета любую сумму для приобретения валюты Альтраума. Напоминаю вам, что хотя в мире Альтраума — единая валюта во всех государствах, некоторые общины и организации могут иметь собственные платежные средства, за подробностями обращайтесь к банкам соответствующих локаций.

— Я ничего не понял.

— Племена Зеленых Скал, например, предпочитают расплачиваться связками ушей, которые всегда можно поменять на золото Альтраума в местных отделениях банка.

— Ясно. Не думаю, что я в ближайшее время планирую посетить Зеленые Скалы.

Деньги перевел на счет, попросив выдать мне один золотой серебром и медью. Пусть тащат, гады, будем прокачивать полезные параметры.

— Желаете зарегистрировать бокс для хранения имущества?

Поняв, что передо мной ценный источник информации, мурыжил клерка не меньше часа. Да, хранение в боксе бесплатно, но объем ограничен — пять предметов. Можно хоть сто боксов завести, но каждый следующий будет дороже при покупке — первый дается бесплатно, второй — пятьдесят серебра, третий — пять золотых, четвертый — десять, дальше начинались цифры совсем уж невменяемые. Но вещи можно хранить и у себя дома. Да, в номере гостиницы тоже. Где угодно, хоть на полу, ничего не исчезнет. Из…кхм. ночного горшка исчезнет, и из мусорного ведра тоже. В этом суть мусорных ведер — чтобы вещи исчезали. Кражи из домов, увы, могут случаться, нужны охранные системы. Из банка кража не-воз-мож-на. Если оставить личные вещи вне своей территории — то да, они тоже могут исчезнуть — и обязательно исчезнут, время может быть очень разным — от часа до года, мир не стоит на месте, господин Динкан, он стирает внесенные в него изменения — выветриваются следы с песка, испаряются брошенные обертки от сладостей и трупы героев… А этой информацией, господин Динкан, я,увы, не обладаю. И это тоже вне моей компетенции. Нет, вы не можете, находясь в Ноблисе, забрать из банка вещи и деньги, оставленные в Развиле — как вы себе это представляете?

После того как клерк стал проявлять уже явные признаки нетерпения, я с сожалением разжал жвала и отвалился от него.

После чего вышел уже на почти светлую улицу и отправился по следующей отметке — в бани. С удовольствием отметил, что по соседству с баней имеется парикмахерская — висящие на вывеске ножницы и деревянные болванки в париках на витрине — это же парикмахерская? Вряд ли это место, куда ходят головы себе отрезать…

Открыты были и бани. Мужской зал и женский. Можно и в набедренной повязке мыться, приятель, это как вам угодно, хоть в шубе и сапогах. Вещи положите сюда, возьмите ключик. Зачем вам полотенца? Так обсохнете! Мыла мы вам продадим, пожалуйста, лучшее серое мыло, отменное качество, сами закупаем со скотобойни…

Да, категория заведения явно не люкс. Мне грезились какие-то мраморные залы и бассейны, но я попал в темный и туманный жаркий полуподвал с длиннющими каменными лавками и шайками — горячую и холодную воду полагалось наливать в шайки из стоящих у стены бочек — и мыться, сидя на скамье — грязная вода утекала в решетчатые стоки. В бочки с горячей водой служитель то и дело подносил большими клещами раскаленные камни — и те с шипением погружались, заставляя бочку дохнуть паром.

Пришлось купить еще и мочалку — обрастаю имуществом. Серое мыло попахивало скотобойней, но я все же попытался тощим бруском намылить спутанный войлок на башке, после чего потратил шайки три, выполаскивая липкое и пованивающее мыльное средство. На камень лавки вывалилось несколько щепок и дохлый кузнечик, и я решил считать это успехом. С краю подсел закутанный в простыню дядька с вислыми усами, непись, «Марько. Банный болтун».

— Здорово, рыжий!

— Здрасьте, — сказал я, куная голову в шайку.

— Слышал, что творится-то?

— Где творится?

— Да на озере Елаве. Появляется, там, говорят, город прямо из воды, Киж Славный, века назад потонувший. С теремами, куполами, звоном колокольным. Купцы там одни были, говорят — торги большие, лавки красным товаром полны, цены не лихие, с большим прибытком купцы вернулись. А другие поехали — да пропали. И еще поехали — и опять не вернулись… вот так-то… Солопят Тостогузый там сына среднего потерял, награду дает любому, кто весточку о родной кровиночке принесет…вот такие дела, да…

Банный болтун вздохнул, тряхнул мокрыми усами и ушлепал куда-то в пар.

«Марько предлагает принять квест «Что случилось в Киже Славном?» Побывайте в Киже Славном и узнайте судьбу среднего сына Солопята Толстогузого. Солопят Толстогузый торгует солониной в порту Развила. Внимание! Квест рассчитан на прохождение персонального подземелья группой максимум из пяти игроков. Награда — случайный предмет классовой брони.»

— Че он тебе дал? — крикнул с соседней лавки игрок, стригущий ногти на ногах кусачками устрашающего вида.

— Побывать в Киже Славном.

— Ну, охренеть! Ты ж десятый уровень, а туда раньше пятнадцатого и соваться не стоит! А мне на восемнадцатом он опять пихает копеечный квест про испорченный сыр! Я уже запарился с этим сыром!

— А что надо делать с сыром?

— Да ничего не надо. Мужик травится и просит найти лавку, в которой продают испорченный сыр. Дает собачку, с ней бегаешь по всему городу, — каждый раз в новом месте это чертов сыр! — собачка гавкает на корзину с сыром, продавец посылает пострадавшему письмо с извинениями и обещает ему скидку. Отдаешь письмо, получаешь опыт, репу и 10 серебра. Очешуеть как заводит!

— Хороший квест, — искренне сказал я.

— Ну, репу качает — и то ладно. Будем надеяться, завтра эта рыба усатая все же Киж, наконец, выдоит или Олонесь — он всего лишь раз в сутки дает квесты. Зато чистый хожу — аж скрипеть скоро буду.

— А без квеста в Киж не попасть?

— Не… Да там без квеста особо и делать нечего, как во всех обучающих инстансах, падает шлак. Вот за квест опыта жирно валят, и репутация растет, если ее кому тут надо.

— Инстансах?

— Ну! Подземелье индивидуальное, инстанс, инст… новенький что ли?

— Только что с конвейера.

— Круто. У конюшни группу на Киж ищи, туда автоматом возит телега. Только до пятнадцатого там реально тебе делать нечего — сожрут.

Сразу из бань нырнул в парикмахерскую. Десяток замызганных деревянных кресел перед ну очень маленькими тусклыми зеркалами. В одном кресле бреют игрока, клочьями волосатой пены аж пол покрыт, в другом — плетут сложные косы какой-то умеренно прекрасной неписи. Оба парикмахера — игроки, причем у одного класс «проклятый некромант». Прямо хочется, чтобы такое тебе косички заплетало.

— Эй, ты стричься? — Из приоткрытой задней двери показалась женская головка с большой сигарой во рту. Ща подойду!

— Да вы докурите спокойно!

— Ха — эта сигара на шесть часов курения, — девушка притушила сигару о камень дорожки и убрала в инвентарь. — Дорогие, гады, и курить неудобно.

— Зачем тогда курить?

— Когда куришь, иногда параметры качаются — редко, правда, но все же

— Какие?

— В зависимости от того, что куришь — эта может накинуть агрессивности.

— А зачем нужна агрессивность?

— Чтобы врагов в клочья рвать — рррр! Кстати, о рваных клочьях — давно такой роскоши не видела. Когда последний раз стригся?

— Никогда не стригся.

— Класс! Учти, меньше, чем за два золотых, я к этому даже не прикоснусь.

— Ммм… хорошо. А вы чеки принимаете?

— А как же! И сразу предупреждаю — парикмахерка у меня всего двенадцатый, так что не обессудь.

— А это много или мало?

Девушка (Таита Тик Тори, усмиритель зверей, клан «Лед и Пламя») покрутилась, указывая на свою короткую аккуратную стрижечку — черная прядка к черной прядке лежат на голове шапочкой.

— Ты сама себя стригла? Ничего, ровно…

— А кого еще стричь, чтобы скилл прокачать? Можно, конечно, еще бегать по деревням и бесплатно стричь товарищей колхозников — что я тоже, разумеется, раньше делала, но зато своя голова всегда под рукой.

— Интересно играть парикмахером?

— Ну, ты скажешь… Хотя… че уж там. Да, я последнее время играю именно что парикмахером — вообще не до приключений стало. Достало и меня проклятье шестидесятки! Не знаешь, что это такое? Давай-ка опрокинь голову назад в тазик и лежи смирно, попробуем это сперва промыть. Так, пахнет серым дерьмом… боже, как же я эту липкую дрянь ненавижу, не отмоешь же… парень, в следующий раз идешь в бани — бери с собой нормальное мыло. У нас, кстати, тут купить можно. А что это у нас тут за ухом? Паук?! Какая прелесть! Проклятье шестидесятки, Ним, это когда ты начинаешь понимать, что средств у тебя на дальнейшее развитие нет, что требуется очень, очень много денег, чтобы покупать банки, бинты, оружие, броню и прочую лабудень. А мобы, с которых тебе еще идет опыт — уже жирные и злобные, их надо убивать долго, и обходится это дорого, и полученный лут часто не окупает те же зелья и свитки. А чтобы убивать мобов без свитков — у тебя не хватает параметров и шмоток. Хорошо если у тебя есть надежная и верная группа — где танк танкует, лекарь лечит, и вы весело с песнями и плясками качетесь, не впадая в лишние расходы. Но найти еще четырех человек, которые будут жить в Альте рядом, играть в те же дни и часы — сложно. А искать таких методом тыка по газеткам и объявам — ты будешь регулярно нарываться на неадекватов всех сортов и мастей. Ты пытаешься вступить в клан и выясняешь, что нормальным кланам даром не нужны хилые и голые шестидесятые вагоны. Некоторые, не такие нормальные, правда, могут взять. И тебя даже любезно иногда отведут в какой-нибудь скромный инст или на аренку, а ты будешь благодарно целовать старшим товарищам ноги. При этом десять процентов всех денег, которые вываливаются теперь из убитых тобою мобов, — идет в казну дорогого клана. Так, третье ведро лью, а вода все такая же чернущая. Зато теперь почти видно, какого мы красивого рыжего цвета. В мелких кланах все примерно так же, за исключением того, что у них и баффов для соклановцев, считай, нет никаких. А самая важная и выгодная часть игры — в лапках у неписей. У хитрых жадных неписей, которые дают квесты и превращают твою жизнь в большую, хотя иногда и страшную сказку. Но чтобы эти сволочи давали тебе квесты, причем не бронзовую дрянь, а хотя бы зелень, лучше серебро, а ведь есть еще алые квесты, и золото, и эпические фиолетовые, да и бриллиантовые квесты всем мерещатся в эротических снах, хотя бриллиантов за всю историю выпало всего два…

— Один — который привел к революции на азиатском материке?

— Да, «Темные тучи над Таосань».

— А какой второй?

— А второй привел к открытию Сандара — пятого континента.

— И что там, на пятом?

— Кто бы знал. Пятисотого плюс уровня чертовщина. Несколько альянсов мировых там по краешку ресурсами новыми побираются, но дальше пары десятков шагов от берега никто так и не попадал пока, там мрак, говорят, полный — в прямом и переносном смысле. Адские огни, крики грешников и чудища, которые разносят сотенный рейд из бойцов 150+ одним плевком. Так, посиди пока в полотенце, я поищу овечьи ножницы. Резать будем до плеч, думаю, колтуны снизу уже не спасти.

— Может, короче?

— Можно хоть наголо побрить, но учти, тут чем длиннее волосы — тем ты воспринимаешься знатнее и богаче.

— А лысые как?

— Богатые и знатные лысики носят красивые надушенные парики с кудрями до пояса — по крайней мере, в торжественных случаях. Итак, возвращаемся к неписям. Неписям, Ним, нужно нравиться. И это очень, очень дорого. Конечно, какой-нить бабе Клане из Засоплинска достаточно будет, что у тебя ногти почти чистые — кстати, еще за золотой я бы очень порекомендовала тебе маникюр и за два — педикюр, потому что таких когтей… Но баба Кланя максимум может поручить тебе поймать ее козу и даст тебе в награду дырявый башмак. А вот чтобы понравиться, допустим, бургомистру, имперскому чиновнику высокого ранга, местной знати — нужно из кожи вон выпрыгивать. Дарить им дорогие вина и ткани. Иметь десятки нарядов в гардеробе и обвешиваться побрякушками. Ходить на их балы, спектакли, светские рауты и ездить с ними на охоту. Тогда в один прекрасный момент барон фон Гюнце скажет тебе, «Кстати, дражайший Нимис, вспомнил я тут одну прелюбопытную и загадочную историю»- и ты получишь квест, за участие в котором любой клан первой пятисотки переводет тебе несколько десятков, а то и пару сотен тысяч зеленых хрустящих денег. За участие, скажем, в открытии Сандора альянс «Бастарды» заплатил владельцу квеста ровно двенадцать миллионов долларов, и сейчас остальные кланы кусают себе локти, что пожалели тогда таких грошей. Поэтому да, на шестидесятом-семидесятом уровне большинство героев снимают с себя кольчуги, щиты и волшебные шляпы, засучивают рукава и превращаются в шахтеров, кузнецов, ткачей, виноделов и парикмахеров. Потому что тут — доход надежней, и если ты не готов вливать реальные тысячи в игру, то стриги всяких гадов и не петюкай. Пардон, Ним, ничего личного. Ну, по воскресеньям с избранными друзьями можно сходить на аренку или поехать попинать какую дикую свинью, но все остальное время ты занимаешься крафтом, округляешь счет в банке, растешь по уровню за месяц и ждешь, когда на сто десятом тобой, может, слегка заинтересуются относительно крутые кланы. Ну, или свою профессию поднимаешь пусть не до сотни — до девяноста, тогда за тобой очередь выстроится, крафтеры кланам нужны. Правда, тогда и в клане ты будешь не драконов истреблять, а мастерить стрелы и трусы для тех, кто их истребляет… Ну, что, скажешь, ты у нас не красавчик? Взгляни-ка!! Кстати, а ты знаешь, что если ты в реале нормально что-то умеешь, то и тут быстрее учишься? И наоборот — я теперь мужа и сына сама стригу — нормально получается. Что, надумал насчет маникюра?

Глава 17

От педикюра я все же отказался — сам отгрызу как-нибудь, кусачки куплю. Но руки мне Таита Тик Тори все же, как она сказала, «хоть в какой-то порядок» привела. Я разницы особой не заметил, но Таита предложила заглянуть в параметры и посмотреть на Привлекательность, которая теперь значилась как 5 (0+5). Тройка за пристойную прическу и двойка за маникюр. Еще меня побрили, потому что, оказывается, по щекам и под носом рыжая шерсть пробивается, — а я как-то и не заметил. Обрадовав сообщением, что эффект от прически и бритья будет держаться «дня три максимум, если при этом по болотам не валяться», Таита выкатила мне счет на пять золотых, так как я еще купил кусок розового пахучего земляничного мыла и щетку для волос.

Да, городская жизнь недешева. И в этом я еще раз убедился, когда сдуру заглянул в дверь симпатичного домика, заросшего розовыми кустами, благо перед домом стояла доска с надписью «Гостиница «У Бубуши». Хозяйка, та самая Бубуша, жизнерадостно поведала, что горячая вода будет подаваться в мой номер каждое утро, повар при гостинице — 39 уровня, а расположена гостиница так удачно, что от нее меньше минуты ходьбы до любой здешней достопримечательности. Цена — три золотых в сутки. Я сказал, что нужно еще посмотреть и подумать, и отправился к метке «ночлежка норм».

Там никаких кустов не было. Почти черный от копоти кирпич, три этажа, мусор какой-то перед входом, двери нет, в темном коридоре сидит в закутке непись мрачный с перевязанной щекой. Зато номер стоил всего 70 серебра в сутки — и я оплатил сразу за неделю вперед. Меня предупредили, что в случае неуплаты «через трое суток все твои манатки будут отправлены в банк, оттуда забрать сможешь лишь после выплаты штрафа».

— Шесть-тринадцать.

— Что «шесть-тринадцать»?

— Шестое крыло, тринадцатый номер, что непонятно?

Я не видел в этом этом здании никаких крыльев — обычный кирпичный кубик, но все же пошел по коридору туда, куда мотнул головой непись, скривившийся при этом движении. Зубы у него что ли болят?

Коридор заканчивался дверью, на которой висел большой медный руль. Нет, наверное, все-таки штурвал. Колесо с ручками. Рассмотрев штурвал, я увидел, что на каждой ручке выдавлена цифра — повернул так, чтобы шестерка встала напротив медной стрелки на стене. Щелк. Дверь открылась — передо мной коридорчик, упирающийся в пыльное узкое окно. С каждой стороны — семь дверей. Нашел номер тринадцать, толкнул — заперто. Взялся за круглую позеленевшую медную ручку — та слегка потеплела, повернулась — и вот я в своем номере. Мда, ширина — чуть больше шага. К одной стене придвинут узкий дощатый топчан, на котором — хиленький матрасик и даже на вид жесткая подушка. Одеяло почти такое же, как у меня, из коричневого войлока. На другой стене — несколько крючков, опять-таки медных. И, в общем, вся обстановка. Горшок еще из-под топчана виднеется. На окне даже занавески нет, зато на подоконнике стоит пепельница с кучками золы. Протиснулся мимо топчана к окну — ого, я на третьем этаже. Умеют они тут пространство сжимать и перекручивать. Делать в номере явно было нечего, но я все же попытался обжиться слегка. Вынул и свое одеяло, подсунул под подушку, на крюк повесил рекрутскую робу. Мыло, мочалку, кружку и щетку пристроил на подоконник. Подумал — и кружку со щеткой обратно забрал, мало ли — понадобятся, места в инвентаре, спасибо суме Катины, достаточно. Но все же номер стал казаться чуток более жилым. Спустился, получил от консьержа заверения, что вещи из номера никуда не денутся.

— А не подскажете, где тут поблизости есть магазин, в котором можно купить не очень дорогую одежду? Ну, и обувь, да… — уж больно красноречивый взгляд консьерж бросил на мои босые ноги, шлепающие по коридору.

— В магазинах все дорого. На аукцион иди. Он на площади, там, рядом.

Вход на аукцион было трудно на заметить — огромные ворота, в которые въезжали повозки, запряженные лошадьми, волами и, кажется, страусами — огромными глазастыми и ногастыми птицами раза в два крупнее меня. По широченному проходу таскали мешки, ящики и бочки, здесь высились горы свеженапиленных досок, распространяя одуряющий запах смолы, громоздились каменные глыбы, ржали и мычали животные, носились взмыленные неписи с крупными значками АН(Развил), приколотыми к груди.

— А где можно купить… — спросил я было одного, — но тот умчался, крикнув через плечо: «Покупки с другой стороны! Здесь прием и выдача крупногабаритных товаров!»

Протолкавшись между волов, стал обходить здание. Аукцион был выстроен из бледного желтого камня и покрыт зеленой крышей, где у него перед, а где зад — разобраться было невозможно, невзирая на все еще ранний час здесь всюду было людно и шумно. Зашел в другую распахнутую дверь: тут было множество окошек, в каждое из которых торчал хвост из ожидающих, я пристроился к самому куцему, но догадался расспросить стоящих спереди — оказалось, что здесь тоже только выставляют на продажу товары, а вход в залы торгов — с самой площади заходить надо, еще один поворот налево.

Зал торгов был красив и параден — панели красного дерева и из этого же дерева — трибуны аукционистов в черных фраках с длинными, до колен, фалдами. Аукционисты периодически выкрикивали всякое.

«Уникальный комплект алхимического оборудования выставлен на быстрые торги!».

«Только что прибывшая партия желтой пыли!»

«Кристалл памяти на тысячу двести единиц, до окончания торгов десять минут!»

Вокруг аукционистов толпились люди — большей частью игроки — все держали в руках и под мышками темные доски, типа грифельных, на которых в старых книжках школьники писали.

Проходивший мимо работник аукциона со стопкой таких же досок сунул мне одну. С нее свисала на веревке палочка.

Разобрался я с этой доской минут через десять. Ну, а что — удобно. Практически планшет, только писать на ней надо этой самой палочкой (каллиграфия, к счастью, тут не потребовалась). Пишешь, что надо — на доске высвечиваются списки предлагаемых позиций. Одни только названия, описания и цены, рассмотреть ничего нельзя.

Посмотрел на всякий случай сколько здесь стоят лютики и прочие ромашки. Оказывается, торговцы в Разборихе — просто сволочи и куркули! Здесь десяток ромашек продавался за 6–7 серебра! Выбрал сортировку растений «начиная от самых дорогих», с отвисшей челюстью полюбовался на кучки каких-то энцихлет едких (290 золотых пять штук) и пупырника плювачего (200 золота — 1 штука). Может, я и не заброшу травничество, да… Тем более килограмм разделанной рыбы тут продавался всего за 4 серебра — а ведь еще нужно, чтобы купили. И проценты же еще какие-то…

Набрал «дешевые ботинки», первым лотом там стояло «Простые ботинки путешественника +1 к скорости, прочность 40 из 40. (Выставлено лотов — 223). ценой всего в десять серебра. Остальное все было дороже. Выбрал купить, подтвердил покупку и сразу пришло оповещение о почте.

Также купил «Порты плотного холста усиленные, броня+2» и «Рубаха плотного холста усиленная, броня +2». Эти вообще по девять серебра, живем!

Почта располагалась прямо напротив аукциона — тут голубь был нарисован на стене здания, выкрашенного в зеленую полоску, а внутри работали обычные люди-неписи — выдавали посылки и записывали под диктовку письма. Получив три свертка в желтоватой бумаге, перевязанные бечевкой, подошел к стенду, на котором предлагалось покупать товары почты. Несколько видов бумаги — обычной сероватой, кремовой, белой. Красивые и не очень красивые наборы для письма — особенно был хорош один: малахитовый, с лежащей между хрустальными пузатыми чернильницами бронзовой фигуркой собаки, держащей в лапах подставку для перьевых ручек, тоже малахитовых, с золотыми перьями. Цена в три тысячи золотых, правда, не радовала абсолютно. На табличке под прибором значилось «Навык каллиграфии +5». Продавались тут и персональные почтовые ящики. Самый простой жестяной стоил двести золота, но тут еще имелись серебряные и золотые.

Пока пялился на почтовые товары, у одного из окошечек разгорелся скандал.

— Это обычная рубашка ценой в тридцать серебра. Какие двести золотых пошлины?

— При пересылке товаров на Антию почтой, оные товары облагаются пошлиной. Отпорите от вашей рубашки изумрудные пуговицы, и пошлина составит четыре золотых и девяносто четыре серебряных монеты.

— Я тебе эти пуговицы сейчас знаешь куда запихну?!

— Любая попытка воздействия на служащего почты приведет к немедленному аресту.

— Да… — сказал стоящий рядом со мной игрок в серой мантии. — Много хитрых таких тут ходит.

— Но пошлины, и правда, огромные, — ответил я. — Что за пошлина, если она почти в двадцать раз дороже товара?

— Так на другой материк же. Впрочем, тут вообще почтой ничего посылать не надо, даже из города в город — одно разорение. А вот в пределах одного и того же города — пожалуйста, вполне умеренные расценки. Хочешь послать бутылочку мантисского вина начальнику здешнего порта на именины — за пять грошей доставят.

— А когда у него именины?

— Да когда угодно! Он же начальник порта!

Переодеваться пошел в номер. Ботинки оказались удобными и мягкими, сделаны они были из коричневой кожи в крапинку, правда, подошва была такой тонкой, что путешествовать в них явно придется недолго. Серая плотная рубаха надевалась через голову и имела два кармана на груди, пришитых немножечко криво. А при виде штанов я слегка озверел — они были ярко-розового цвета. Хотел надеть старые, но, повертев их в руках и увидев вблизи, во что они превратились за время странствий, решил, что розовый цвет — еще не самое худшее.

Портье при виде нарядного меня хмыкнул. Точно, зубы у него — щека под подвязкой ощутимо раздалась.

— Ужасно, да?

— Видимо, по рецепту краситель нужен был, а под рукой оказался только корень марены. Зря, конечно, дорогой краситель — и на такую дрянь перевели.

— Скажете, а что у вас тут принято делать со старыми вещами? Ну, которые запачкались, например?

— У нас ТУТ, — сказал непись, — грязную одежду принято стирать при помощи воды. Прачка приходит по утрам, в семь, кричит под окнами. Впрочем, можешь сам экономненько устроить постирушку в банях.

— У вас зубы болят?

— Отвяжись.

— А почему вы к дантисту…к целителю не обратитесь?

— А почему ты не купишь поместье Радомеж? Болят — и пусть болят. Зато бесплатно.

Я отправился осматривать город дальше — опять через аукционную площадь, и первым, кого я увидел — был Дай Дубу. Он давал какие-то указания вознице, правящему повозкой из четырех волов — на длиннющей телеге лежала куча кирпичей и свернутые в трубы листы меди.

— А что вы не спите?

— О, привет! Прибарахлился, смотрю? Поспишь тут- только лег, трезвонят, дешевые кирпичи на ауке, нужно брать. Эпоха большого строительства, чтоб ее…

— А вы казначей клана?

— Типа того.

— Скажите, а вы же друид-целитель, вы зубы можете вылечить?

— У тебя болят что ли?

— Нет. У портье в ночлежке.

— А… Зубы — не так-то просто, это травма. Травма несколько часов или дней, а то и недель будет висеть, так легко ее не снимешь. Игроку в случае чего можно помереть — это лечит, а вот неписи такой рецепт не пропишешь. Но пошли, посмотрим, что у него с зубами, есть одна идея, все равно по дороге. Леший, ты когда отвезешь, сразу обратно. Мы еще в порту кипариса взяли, тоже нужно отвезти — на балки, в храм.

— Да я на работу. Жена может зайти попозже, как мелкого из сада заберет — повозит чуток.

* * *

— Только не друид. — сказал портье, цепляясь за стол. — Только не чертов друид!

— Нехорошо быть таким трусом. Сними тряпку и скажи «Аааа»

— Только не… да пропади все пропадом! Аааа!

Я ахнул. Лицо и тело Дая стремительно покрывалось корой и ветками. Одна юркая и хлесткая веточка рассекла воздух, юркнула в открытый рот портье, завозилась там.

— Аааа — АААААА!!!!

Полыхнуло пронзительно-зеленым светом — портье с грохотом отлетел в угол. На веточке, которой победно помахивал одеревеневший Дай, болтался окровавленный зуб.

— Ну, вот. Через неделю вырастет новый, здоровый. До встречи, Нимис. Розовый цвет тебе идет!

— Почему не жрец? Добрый ласковый жрец с исцеляющими молитвами? Почему не некромант врачующий хотя бы? Этот коновал мне челюсть вывихнул!

— У меня только друид в знакомых.

— Ладно, — портье встал, потер затылок, подвигал пальцами челюсть, вздохнул — Зато бесплатно. Типа спасибо.

— Скажите, а где у вас конюшни?

— На Северной улице: направо, а потом до конца, пока в стену не упрешься.

Но сперва я снова добрался до почты и послал письма родителям Маме я писал очень долго, пришлось второй листок докупать. Я объяснял, что очень ее люблю, что беспокоюсь из-за денег, что мне пора становиться взрослым и ответственным. Поэтому я твердо намерен в игре разбогатеть и сам оплачивать свое лечение. И если надо будет собрать денег на то, чтобы надо мной ставили опыты в каком-нибудь Сингапуре — то я тоже хочу это оплатить сам. Но для этого мне нужно тут развиваться, а значит, ездить по этому миру. Иначе никак. А когда я найду место, где осесть, свой дом — я тут же сообщу, например, юристам Lesto, чтобы родители вошли в игру, и мы с ними спишемся и решим, как я их туда перевезу. А пока им незачем тратить деньги на капсулы, я пока в Развиле, но и отсюда могу в любой момент уехать. И пусть мама не волнуется, мне тут хорошо и интересно, и передай Динке, что ее я тоже люблю. И заведите ей уже котенка.

И все это письмо было сплошным враньем, я и сам это понимал. Уехал я потому, что мне просто хотелось уехать, об оплате больничных счетов я, садясь в Трясогузку, и не думал. По-хорошему нужно было остаться до следующего прихода родителей и все с ними обсудить — это о взрослости и ответственности.

А что касается всех этих экспериментальных курсов лечения… я уже попадал на два. Первый раз чуть не умер, писал уже про это. А во второй раз просто повезло — меня уже положили и готовили к курсу, но тут начали умирать те пациенты, которые до меня его прошли. Прямо пачками. В конечном счете за несколько недель умерли все — и со мной, и еще парой десятков счастливчиков, экспериментировать уже не стали. Решили доработать препарат.

Есть такой Борес52. Вы его не знаете, но его знают все, у кого дети болеют примерно тем, чем я. Он сидит на всех форумах, на всех страницах благотворительных фондов и пишет людям страшные гадости. Про гнилых ублюдков, которых они понарожали, про тупых самок, которые плодят биомусор и прочее. Вы спросите, почему его не банят, (хотя его иногда банят). Потому что Борес52 — помощник при каком-то крутом дядьке, и иногда Борес выбивает из дядьки деньги на лечение. Прямо большие деньги. Прямо очень большие. Он так и пишет в личку «Мой патрон готов оплатить все расходы» — и если написал, то деньги будут. Хоть миллион долларов, серьезно. Но Борес52 никогда не будет советовать патрону платить деньги за того, кому не помогут. Я так понял, что Борес сам врач, просто скрывает это.

А в одном посте, где деньги на меня собирали, Борес написал маме

«Вы, мадам, самая визгливая и энергичная свиноматка в этом стаде, мы много лет слышим ваше бодрое верещание, но пора смириться и закопать свою тухлую деточку, придушив подушкой. И отродью меньше мучений, и с людей деньги тянуть больше не надо. Его диагноз сейчас — это могила, это не лечат. Нет, вы можете переть своего мутанта хоть в Штаты, хоть в Лондон, продавайте последние трусы, стойте на паперти, ваши деньги там с радостью возьмут, а потом устроят вашему уроду концлагерь, шинковать его будут ломтиками и изучать, пока оно еще живое и агонизирует. Не, если они хотят на детях науку двигать — пусть сами за это цирк платят! Ни копейки не дам и другим категорически не советую!»

Мама умрет, если узнает, что я это прочитал, Но я прочитал.

Борес52, конечно, скотина, но он никогда еще не ошибался.

А папе я короткое письмо послал. «Привет! Я все уже написал маме. Но, думаю, ты поймешь меня лучше. Никита». Забегая вперед — ответ я получил тем же вечером. Один. От папы. Он писал «Да, я понял тебя лучше. Но ненамного».

Глава 18

По дороге к конюшням купил блинов с мясом у продавца, торгующего всяким провиантом в самой маленькой лавочке на свете. Размером с холодильник, не больше. Она была впихнута между двумя домами, просто коробка без одной стены, парень мог сидеть там, лишь выставив ноги на улицу, об эти ноги я и споткнулся.

— А зачем самому торговать — есть же эти, соломенные, — спросил я, выбирая обед по меню. Цены, однако….

— В городах автоторговцы запрещены, иначе бы тут от них не продохнуть было, а аукцион жевал бы репу вместо процентов. А по деревням не набегаешься — грузоперевозки нужны… Все холодное, я тебя предупредил, жаровню тут не воткнуть никуда.

— Ничего, даже хорошо, что блины холодные — жарко же.

Было, действительно, солнечно и тепло. Конюшни располагались у северных городских ворот, на них висела крупная вывеска «Здесь учат верховой езде». То одного, то другого ученика, трясущегося в седле, конюх бегом сопровождал к тренировочному полю — обнесенному плетнем лугу за городской стеной, где по кругу ездили обучающиеся. Стражники расстелили на остатках контрфорса носовые платки, разложили на них пироги и вареную картошку. Обедали, отпуская замечания о стати и посадке будущих наездников. Среди замечаний одобрительных не было.

— Эй, собираем пати на Киж! Последнее место на Киж! Записываемся и сразу отправляемся!

Группа игроков при луках, мечах и копьях. Кричит тот, который со щитом. «Дарума 333 Эх Воин-защитник»

— Да ладно, и вчетвером пронесем. Хил и танк есть, дамагеры оба двадцать первые…

— Давай еще пять минут поору и так двинем.

— Мне надо на Киж, — решился я.

— Десятый уровень… прости, Розовые Штанишки, но подрасти сперва придется.

— Ну, или можешь нам заплатить, — сказал лучник. — По пятерке на нос, двадцать голды и мы пропаровозим тебя по Кижу. Если у тебя, конечно, на самом деле есть квест.

— Да на фига, мелкий же совсем, на него же полгорода сразу слетится!

— Как слетится, так и сдохнет.

— Я могу заплатить. Только я ничего не умею — боевых скилов нет.

— Тем лучше, меньше будешь факапить — слакай себе сзади и не отсвечивай.

— Ну че, пацанва, забустим нубаса? Ты какую броньку носишь? Ну — тряпки, кожа, железо? Совсем зеленый… да? Мана у тебя есть? Силы сколько?

— Маны нет. Силы ноль.

— Че, вообще ноль? Круто… Ну, значит, тряпка. Идеально легло — тяж, легкая, кольча, кожа и тряпка, вообще лут делим без проблем. Ток к оружию и биже лапки не тяни, тряпка, это на аук. Профу качаешь какую? Ну, ремесло.

— Рыбалку, травничество и кулинарию. Мореходство еще есть.

— Ага, из рецептурных только кулинарка. У кого еще кулинарка е? Повезло тебе, Розовые Штанишки, падает рецепт на кулинарку — твой. Давай деньги и погнали.

— Могу чеком. А вы меня не обманете?

— Смысл нам тебя обманывать, мы туда так и так идем, что ты тащишься за нами, что нет…

Я, заранее ожидая худшего, перевел 20 золотых Даруме, (нажать на игровой ник, выбрать Обмен, выбрать Чек, выбрать Сумма), и получил приглашение в группу.

— Ну, погнали лысого по трассе. Так, Розовый, ща подгонят телегу, прыгай в нее и хватайся зубами, костями, всем, чем можешь, за все, что можно. Выпал — реально кикнем из пати, возвращаться за тобой — время на рынке терять.

Дарума о чем-то пошептался с долговязым конюхом. Со скрипом из ниоткуда выкатила телега — со скамейками вдоль стен, к бортам привязаны куски веревок. Я вскарабкался на телегу вслед за всеми. Сел на скамейку, обмотал, как они, вокруг себя веревку, вцепился и в нее, и в доску сиденья.

— Но, залетные!!! — взревел кучер, щелкнув бичом.

Тройка огромных коричневых коней встала на дыбы, ударила синхронно копытами о брусчатку.

— Поберегииись!!! Ожгу!!!

И мы понеслись. Телегу подбрасывало в воздух и резко дергало, колеса ее выли, доски скрипели, игроки весело орали. Пару раз меня отрывало от скамьи и бросало вверх, но я впился в веревку, как клещ. Небо и земля перемешались, бухало и брякало, звенели колокольчики, вопил что-то злобно-радостное кучер. На очередном крутейшем повороте, когда желудок уже окончательно решил переселиться в горло, тряхнуло так, что я вылетел из телеги и повис на веревке, летя вслед за транспортом, цепляясь изо всех сил, но тут веревка по-подлому растаяла в руках, и я упал на песок. Впрочем, оглянувшись, я увидел, что все остальные тоже поднимаются с песка со вполне довольным видом. Перед нами расстилалось красивое озеро, такое большое, что другого берега было и не видать — в синей от неба воде плыли отражения белых облаков.

— Ждем лодочку теперь. Так, пока не забыли. Розовый, у тебя какой квест? Что там написано?

— Узнать о судьбе сына Солопята Толстогузого. Среднего сына.

— А, знаю. Это та гнилушка, которая прямо за рынком из канавы выскакивает. Норм! У кого еще чего?

— У меня — царевна, — сказал лучник Хобб Гидропоник (меткий стрелок)

— И у меня — царевна, — сказал Люсилох (витязь-волхв)

— А у меня — колдун, — это уже Серега 5200 (честный дорифор)

— А у меня, — сказал Дарума — пропавший гость, он на ладье тусит. Бинго, полный проход, что поделаешь. Хотя без царевны я бы обошелся… Розовый, твоя задача на царевне — немедленно сдохнуть и тихо лежать, ждать, пока не воскресят. Она во второй фазе кидает прислужниц — по три на живое рыло — и без твоих мы обойдемся, понял? Подставишься под ее прялку — и лежи, отдыхай.

К берегу подплыла небольшая белая лодочка с головой зверя спереди — зверь был расписан красными цветами. Молчаливый лодочник в красном плаще греб длинным веслом, стоя на носу. Но мог бы, мне показалось, и не грести — лодочку словно саму несло невидимым течением к центру озера. Через пару минут по озеру прошла волна, другая, вдруг из-под воды показались шпили с петухами, пестрые купола теремов, колокольни с золотыми куполами, яркие ладьи, причаленные к деревянной низкой пристани…

— Помним, у нас ровно десять минут на покупки, — сказал Дарума. — Как начнут звенеть колокола — все уже должны быть в арке перед рынком.

Выпрыгнув из лодки, все трусцой побежали на этот самый рынок, где было понаставлено-понавешено всякого. Я ходил, рассматривая товары, в кошельке бренчала пара десятков серебра, а чеков тут, как я быстро выяснил, не принимали. Но купил все же пять килограммов клюквы у смешливой торговки — клюква дешевая была. Деньги кончились, и я пошел под указанную арку — что смотреть, когда купить нельзя.

Остальные прибежали значительно позже.

— Чая и имбиря на все взял! — похвастался Люсилох. — Таосаньский завоз сегодня.

— А я шелка шитого красного, с драконами.

— Буржуй!

— Да немного, там отрез один небольшой был, уступили. Заработаю голды двадцать на перепродаже. Розовый, а ты что купил?

— Пять килограммов клюквы.

— На хрена?! Клюква же местная, она копейки стоит.

Я пожал плечами — потому и взял, что копейки стоит.

И тут начали трезвонить, перекликаясь, колокола. И с последним ударом последнего колокола веселые, блещущие свежей краской прилавки стали темнеть и осыпаться гнилой трухой, румяные молодцы и девицы, статные купцы — согнулись, тоже потемнели и распухли, косы и кудри разметались седыми лохмами, обнажились лысины, челюсти, ребра…

Я почувствовал приступ паники — проверил, точно, висит дебафф «паника».

— Так, я пулю группу слева с тем одноногим во главе, его держу, остальных разбирайте. Дарума поднял руку и запустил камнем в голову мертвеца, стайка из трех несвежих покойников скачками направилась к нему.

Получив по проваленному носу щитом, большой мертвец вцепился в край этого щита огромными желтыми зубами и стал грызть окованные железными полосами доски, молотя одновременно лапами по дарумовой броне. Дарума кряхтел, но щит держал, периодически он лупил мечом по мертвым рукам — с тех летели ошметки кожи и кусочки кости, но мертвец словно не обращал на это внимания. Я на всякий случай повесил на мертвеца «сглаз». С двумя трупами поменьше работали лучник и копейщик. Лучник пришпилил несколькими стрелами свою цель прямо к беленым кирпичам арки, так что труп мог только дергаться и загребать воздух, пока лучник и дальше превращал его в ежа. Копейщик действовал иначе — он насадил своего на копье — и лупил добычу о стену, причем так усердно, что у того уже практически отвалилась голова, висела на паре позвонков. После того, как два эти покойника окончательно упокоились, ребята переключились на предводителя: тут им пришлось постараться. Лучник отошел на пару шагов и продолжил стрелять, а копейщик принялся усердно проделывать в трупе дырки. Витязь, кстати, тоже энергично бумкал зомби палицей по постепенно сплющивающейся голове, но периодически останавливался, речитативом бормоча какую-то ритмическую абракадабру, после каждого куплета из-под его ног растекались золотисто-голубые круги, а иногда золотисто-голубой сноп света окутывал Даруму, после чего у того с лица и рук исчезали порезы от когтей.

— Ну вот, — сказал Дарума, когда зомби рухнул к его ногам. — Еще десять раз по столько — и эту часть площади очистим, для прохода хватит. А что за дебафф ты него повесил?

— Сглаз.

— И что он делает?

— Не знаю, кажется, слегка портит врагу удачу. Делает его более несчастливым.

— Ну, вешай тогда и дальше. Может, они станут настолько несчастными, что будут чуть больше денег давать?

Как и опыт с убийства, деньги из мешка с лутом распределялись автоматически — эта троица принесла мне шесть с половиной серебряных. Я также смог увидеть, что Дарума забрал с трупов две бутылки трупной слизи, некую «копоушку», могильного червя и головастика.

— Трэш-лут потом поделим, — сказал он. Никто возражать не стал, и я тоже.

Вторую партию с поля вытащил лучник, всадив стрелу в полуизъеденную ягодицу мелкого зомби. С этими разделались столь же эффективно и разумно, как и с первой.

— Так, — сказал Дарума. — Хорошо бы тех, с колокольни сперва снять, они могут прицепиться к следующей группе, шестеро, не исключено, нас разложат.

— Далековато, — сказал лучник. — У меня пока рабочая дистанция- тридцать шагов, а тут — все сорок, высоко сидят.

— Может, криком копья шибанешь, Серег?

— Не добью.

— Ладно, ждем тогда откат моего камня — еще две минуты.

— Я могу, — сказал я — У меня приворот есть, он за пятьдесят шагов точно работает.

— Хм… ну, давай попробуем.

Несколько торговцев после печального перерождения забрались на колокольню, на самый верх, и прыгали там бесстрашно прямо по скользкому куполу — присоски у них что ли на лапах? Я кинул приворот на одного.

— Черт, нубас, на мелкого надо было. Как я с тебя ща предводителя сниму?!

— Ну все. Он от него уже глаз оторвать не может!

— А скоро не сможет оторвать зубов!

— Куда бежишь! Не вздумай дергаться, ты сейчас всю улицу нам сзади заагришь!

— Стоять, я сказал!!

Я послушно застыл в конце арки, хотя паника гнала меня улепетывать со всех ног. Когда громадный труп со скрежетом и шипением прыгнул в арку, Дарума со всей дури метнул в него щит, щит расквасил половину головы зомби и бумерангом обратно вернулся в руки воина. Зомби обернулся на Даруму, проскрежетал, обещая тому что-то весьма прискорбное в ближайшее время, и кинулся убивать меня. И убил. Быстро и больно — просто пихнул мне лапу в живот и вырвал оттуда кишки, как гирлянду сосисок — кажется, до того, как умереть, я потерял сознание. Чернота.

«Вас убил Кижский упырь. Потеряно Кружка. Потеряно Блин с мясом. Потеряно 50 очков опыта. Вы находитесь в группе и можете быть воскрешены соратником. Воскреснуть на кладбище? Ждать воскрешения на месте?»

— Ну ты и ватный все же, чувак. — с одного удара улетел. — сказал Дарума.

Я приподнялся — оказывается, я лежал в начерченном углем круге с непонятными закорючками местами по окружности. Кроме того, у меня на груди дымилась кучка вонючих куриных перьев — витязь-волхв как раз поднимался с колен, докурлыкивая последние фразы своих заклинаний.

Новая рубаха была залита черт знает чем и располосована чуть пониже карманов. Я поднял выпавший из меня лут и встал.

— Извините!

— Да не, норма! Не ломанулся нам паровоз мобов цеплять — уже молодец, на десятом уровне панике вообще сопротивления нет. А упырь-лидер прилично страхом шарашит — даже я порой хочу обделаться. Но, в общем, ты пока свой приворот подальше с панели убери — на всякий случай.

— Скажите, а вам очень больно, когда вас бьют?

— Давай уж на ты, лады? Больно, конечно, но, во-первых, стойкость, терпеливость, сопротивления высокие — все это боль приглушает несколько, а во-вторых, привыкаешь. Когда знаешь, что никакого реального вреда это твоей драгоценной тушке не принесет — спокойнее ко всему относишься. Есть и минусы — я тут намедни морковь для плова натирал — ой, да знаю я, знаю, что в плов ее не натирают, но я — натираю! — ну, и телек смотрю, чувствую — что-то не то. Нехило так палец стесал. То есть, больно, но по привычке проигнорировал.

— Страха тоже меньше становится, — сказал Хобб. — Я вот раньше высоты дрейфил. Даже на самолетах летать не любил из-за этого. А когда прошлым персом раз пять «Золотые вершины, ледяные провалы» прошел — блин, стою на пятнадцатом этаже, курю на балконе и понимаю, что могу прыгнуть вообще как делать нечего. Не то, чтобы собираюсь, но страха вообще нет. А раньше ролик про альпиниста какого безбашенного увидишь — и коленки прямо слабеют.

— Все, не болтаем, продолжаем чистку!

Оставшиеся партии нежити группа добила за полчаса, я стоял в сторонке, аккуратно развешивая «сглаз» на каждого гражданина с нарушенной целостностью кожных покровов.

— Они реально какие-то неуклюжие становятся, — сказал Серега. — Вот этот уже второй раз сам себе когтями по морде заехал.

— Ну, должен же дебафф хоть как-то работать! Не парься, Нимис, прокачаешь параметры, с ним связанные — будешь пачками проклинать врагов, а те сами себе головы о камни расшибать начнут.

— А какие параметры?

— А кто знает? Альта — мир чертовых тайн и секретов. Только догадки могут быть и предположения. Качай все параметры — что-нибудь, да сработает. Сила не появилась как одиннадцатый уровень взял?

— Не-а

— Хреново. Ну, видно судьба у тебя такая.

Из канавы за рынком на нас вылезла жаба-не жаба, упырь-не упырь, нечто столь зеленое, бородавчатое и раздувшееся, что никакой возможности идентифицировать это не было. Жаба энергично плевалась жгучим ядом, который Люс снимал с нас, размахивая голубым факелом, так что игрока не секунду обнимало синее пламя — не оставлявшее, правда, ожогов на теле или следов на одежде. Жабузагнали в угол, придавили щитом и проткнули копьем, после чего минут десять колотили и расстреливали всем, чем можно — даже я достал свой бесполезный ножик — но и поцарапать склизкую кожу не получилось.

Когда жаба, натурально квакнув, упала навзничь, я, предупрежденный заранее, вместе со всеми прыгнул в канаву и пригнулся. Раздался страшный взрыв, завоняло сероводородом, на головы посыпались чешуя и склизкие клочки. Стоило сегодня в парикмахерскую ходить, — подумал я. — И в баню… — это когда следом нас окатило теплой липкой жижей.

— Че там?

— Кожаные браслеты зеленка, плюс 20 к урону стрелковым, дальнобойность плюс два шага, ну, брони еще десяточка. Хобяра, это твое.

— Зеленка — это хорошо, зеленка тут из боссов падает.

— А это не босс, — спросил я?

— Да не, так, моб повышенной сложности. Кстати, в мешке остался твой квестовый предмет, забирай.

— Я поднял мешочек с лутом, на ладонь легло свернутое трубкой письмо.

Толстогуз наставлял среднего сына своего, Мирошу, как не дать себя облапошить, гнилой товар подсунуть: зерно прелое, чай с червецом, парчу с проединами, кофе плесневелый, табак отсырелый, урюк пересушенный, шепталу твердокаменную…

— Предлагаю пока мы еще полны сил, — сказал Дарума, — сразу рвануть на царевну. Колдун и ладья — потом, это быстро, а вот сию добродетельную падлу мы, может, с первого раза и не завалим. Люс, если видишь, что идет, прямо скажем, к заднице дело — взывай к теням и прячься в них, не тяни нас до последнего. Лучше лечь и воскреснуть, чем инст завалить. Ним, ты понял свою главную задачу?

— Сразу сдохнуть!

— Молодец! Только сглаз свой на нее сперва кинь все же, а вдруг какой толк будет?

Глава 19

Царевна жила в высоком красном тереме, окруженном рвом, во рву что-то нехорошо булькало. К терему был перекинут горбатый мостик, на котором стояли два скелета — в шлемах с шишаками и в алых полуистлевших сапожках, в руках скелеты держали широкие ржавые палаши. У одного из скелетов между ребер застряла еще живая рыба, подлещик, похоже.

— Лежим пока тихо, — командовал Дарума отряду, залегшему между тем, что когда-то, надо думать, было рядами розовых шпалер, а сейчас походило на заброшенный террариум: с засохшей растительности паутиной свисали клочья застывшей тины, жидкая грязь стекала в полуразрушенный фонтан. — Ждем патруля и по моей команде — быстро на мост, след в след за мной, ни шагу в сторону, иначе цепанем утопленников изо рва. Бить скелетонов начинаем, только когда добежите до дверей, я кости разворачиваю к вам — лупить только по морде, все прочее у них иммунно, близко не подходить, они палашами далеко достают. Люс, будь готов отлечивать мне полный столб, если они одновременно по мне рубанут, здоровье в секунду рухнет до донышка. Ним, к дверям не прижимайся, с твоим уровнем тебя через дверь могут тамошние служанки почуять — стой в паре шагов. Все. Готовимся. Готовимся… бежим!

Я, как ни старался, бежал последним, все-таки скоростью и прочими параметрами мне с другими бойцами мериться не приходилось. Дарума врезался в скелетов и принялся оглаживать их щитом, палаши со звоном ударили по его железным наплечникам и стесали с обеих рук по куску мяса, как раз когда я, задыхаясь, пробегал по мостику. В ногу мне что-то вцепилось, но я добежал до Люса, уже заведшего песню исцеления, убедился, что стою не слишком близко к двери, и только тогда обратил взор на страдающую конечность. Ее грызла собачка. Маленькая собачка цвета грязи, с косточками вместо лапок, с левым глазиком, выскочившим из глазницы и висящим на широкой гнилой полосе плоти. Правый глазик горел тусклым огнем и смотрел на меня с беспредельной ненавистью.

— Прекрати! — сказал я, нервно соображая, что делать. Стряхиваться зомби-жучка не стряхивалась, ноге приходилось очень несладко.

— Плохой песик, плохой! Больно же, тварь ты этакая!

Я с отвращением ухватил упругое мокрое тельце и попытался оторвать его от себя, с таким же успехом можно было попытаться оторвать саму ногу.

— Хочешь блин с мясом? Смотри, какой блинчик!

Нога явно была вкуснее.

Я сунулся в инвентарь, выхватил шест, ухватив его поудобнее у острого конца, попытался пропихнуть в собачью пасть, разжимая зубы, наконец это удалось. С усилием нажал — и челюсти сомкнулись на деревяшке. Так, куда теперь это девать? В ров не бросишь, к двери близко не подойдешь… Перебирая руками, взял шест так, чтобы дохлая собачка висела как можно дальше.

— Это, блин, у тебя что? — спросил Дарума, перешагивая через две кучи костей, в которые почти синхронно превратились скелеты. — Флаг что ли? Где ты это взял?

— Оно само!

— Люс, заделай ему ногу, он от кровопотери сейчас сдохнет же!

— Ребят, надо выйти!

— Люс… Ты нашел время!

— Да не, я на пару минут. Чего-то я читал про эту дохлятину интересное — нужно проверить. Вы пока с нею ничего не делайте! Вот так стойте и держите!

— Какая мерзость! — скривился Серега, рассматривая песика, яростно перебирающего ножными косточками в воздухе и угрызающего шест. — Еще и тухляком несет. Но как обычный моб это не выделяется.

— У кого-нибудь есть еще что-нибудь крепкое, чтобы ему в пасть засунуть? Шесту скоро конец.

— Давай мне шест, если что, пусть в меня впивается, я ему бронированный сапог…

Воздух сгустился, и к нам снова присоединился Люс.

— Ну что, нам повезло. Это пет. Охранно-сторожевой, для жилища. Не шибко сильный, но очень редкий, на форуме куча заявок на него — от тысячи голды сразу.

— Продать сволоту, деньги поделить!

— Только сперва надо его поймать.

— А мы типа еще не поймали? — Дарума помахал шестом.

— Нужна свежая плоть любого существа. Но много, десять килограммов — кинуть сразу кучей перед ним, он сожрет и заснет, тогда его можно в инвентарь — и уже привязывать. Ну, или на продажу.

— Так, у кого есть десять килограммов мяса в инвентаре?

— У меня есть блинчик.

— В блинчике плоть несвежая.

— Набить тут трупов…

— Дурак, да? Тут все вокруг — нежить, никакой свежей плоти по определению. Из свежей плоти — только мы.

— Эээ, может, срежем с себя? Люс залечит. Ну, будет травма, в городе сдохнем, избавимся.

— В принципе можно… Хотя, блин, это изврат, и с такими травмами мы инст запорем, дальше не пройдем. Но если с одного кого-то срезать сразу десять, Люс воскресит …

— Я не дам себя резать, вы с ума сошли? Это ж самовредительство будет, вы представляете, как больно?!

— Ребят, — сказал я. — Рыба же живая? В скелете точно торчала живая. А я рыбак. И у меня с собой удочка и наживка…

Я думал, что мы выберемся обратно к озеру, но и во рву клевало тоже неплохо. Иногда, правда, вслед за плотвой на берег плюхался и утопленник — подвижный, но хилый труп, которого быстро убивали Серега с Хоббом: Дарума дирижировал битву шестом с болтающимся на нем мелким чудовищем. Правда, рыба была некрупная, десять плотвичек и три подлещика я наловил за полчаса — и всего-то получилось чуть меньше четырех килограммов. А потом я взял пятнадцатый уровень рыбалки, (получив способность «ловля на живца»), и поймал первого в своей жизни сома. Семь килограммов двести граммов. Долго пялиться на него с восторженным видом мне не дали — Хобб вывалил бьющуюся рыбу в кучу.

— Дар, давай! Тыкай эту падаль харей прямо в рыбу!

— Надеюсь, рыба — это плоть…

— Нет, блин, дух!

Дар спихнул собачку с шеста бронированной ногой, как шашлычину с шампура. Собачка, приземленная в серебристую кучку, сперва затихла, потом ее рабочий глаз выпучился до такого состояния, что, казалось, он сейчас тоже выпадет. Собачка распахнула рот, который оказался много шире самой собачки, и принялась с урчанием засасывать в себя рыбешек. Зелено-серая туша сома, который весил раза в два больше мелкого пожирателя, затягивалась в пасть последней — зрелище было поистине завораживающим. Пес раздулся, как гнилой шар, мутно повел глазом по сторонам, громко испортил воздух и отрубился.

— Чудненько, — сказал Дарума, закидывая обожравшегося монстра в сумку. — В городе не расходимся, продаем, делим бабло. На быстрые торги выставим… Но давайте в темпе к царевне, она уж заждалась.

Дверь в терем мы выбили ногой и тут же столкнулись с несколькими «прислужницами», которых можно было убить, только задушив мертвых девиц их же собственными поседевшими косами. Все-таки сценарий для этой истории писал законченный извращенец…

После того, как последняя служанка перестала биться и хрипеть, растянутая на косах между Дарумом и Серегой, терем огласился песней. Пел женский голос — низкий, хрипловатый и по-своему приятный

«Нынче мне, младешеньке,

Ма-аало спалось,

Ма-аало спалось,

Уснуть не довелось…»

— Воет, черт. Она, когда воет, сильнее.

— Ну, у нас трое игроков двадцать плюс уровни — вот и воет. Были бы мы все как Ним, может, вообще бы дрыхла.

— Были бы все как Ним, — сказал я, — никто бы сюда даже не дошел.

— Люблю самокритичность. Значит, так, я ее агрю, десять секунд ничего не делаете, чтобы она плотно на мне повисла, потом начинаем потихоньку стрелять и копьем махать. Ним, вешаешь на нее свой сглаз и потом бежишь ко мне — получаешь по кумполу прялкой. Люс, повторяю — никаких «отважный лекарь из последних сил вытягивает последнего героя». Если начинаем помирать — уходишь в тень, прячешься там. Прислужниц сперва снимаем с Люса, Серега, на своих кидаешь сеть, Хобб — своих прибиваешь к стене — три выстрела — и тут же мочим тех, что висят на Люсе, моих не трогаем, пусть бегают за мной, колотят кулачками. Потом разбираем хоббовых, потом серегиных, мои сами к тому времени помрут потихоньку, потом все навыки прожимаем на боссиху — нужно ее будет добить за три минуты, пока она вторую группу служанок не позвала. Вопросы есть, вопросов нет, потопали.

«Милый мой, хороший,

встань у ворот,

встань у ворот,

Когда ворог придет.

Сабелькой руби

Лихую беду,

Лихую беду

Да в черную среду…»

— Что там сабелькой рубили?

— Только не надо пошлостей!

Царевна в верхней светлице пряла, сидя на расписной прялке, веретено крутилось, тонкая нить скользила между пальцами. То, что царевна давно и безнадежно мертва, можно было понять лишь по невероятно белой ее коже и по черным длинным ногтям. И она была огромна. Метров пять ростом, если не больше. Я попытался шагнуть с лестницы в светлицу, но вход был закрыт невидимой непреодолимой преградой.

— Погодь, сперва — представление, потом пустят.

Веретено стукнулось о доски пола.

— Кто здесь? — воскликнула царевна, глядя сперва в стену, потом в потолок. — Кто здесь?!

Она вскочила и пошатнулась. Слепая что ли? Но в конце концов огромные черные глаза сфокусировались на нас.

— Мужчины! — взвизгнула царевна. — Охальники! Мужчины в девичьем тереме!

— Смешно, — сказал Люс, — что когда ее девчонки бьют, она кричит, что они — переодетые мужчины.

— Вы снасильничать меня пришли!

— Интересно, — задрал Люс голову на царевну — как она технически себе это представляет?

— Я буду биться, лучше смерть, чем срам!

Преграда исчезла, и Дарума влетел в бегущую к нам царевну. Царевна с методичностью робота поочередно то лупила Даруму донцем своей гигантской прялки, то пыталась проткнуть острием веретена. Тот вертелся, блокируя прядильные инструменты щитом. Серега и Хобб пробрались за спину добродетельной покойницы, я вздохнул, повесил «сглаз» и уже собрался бежать под прялку, но тут Дарума вдруг отбросил к дверям щит, скинул в инвентарь шлем и преклонил колено перед царевной, обнажив голову. Получив по голове прялкой, он покачнулся, начал падать, и тут же был насквозь пронзен веретеном.

— Капец, — простонал Люс.

Царевна с победным криком метнулась в сторону Сереги с Хоббом и несколькими ударами разделалась и с ними.

Люс шептал заклинания, покрываясь темными облачками, которые неспешно окутывали его тело. Слишком неспешно — царевна уже неслась к нам, воздев прялку. Я, ничего не соображая, выскочил вперед, встал перед царевной и машинально сунул руку в инвентарь, хотел вытащить недогрызенный шест — уж не знаю зачем. Но вместо этого случайно цапанул лукошко с клюквой. Бросил лукошком в царевну, что еще было делать? Пять килограммов клюквы красной дорожкой рассыпались перед покойницей, та поскользнулась, попыталась затормозить, давя ножищей ягоды, но не удержалась и со страшным грохотом рухнула, долбанувшись головой о лавку. Тут же поднялась, но на месте, где только что был Люс, — уже сгустились темные тени. Трах! Сильный удар в голову — и меня не стало. Опять потерял блин с мясом — заколдованный блин какой-то.

— Ребят, простите, навык перепутал!

— А что за навык такой — отрубите мне голову?

— Да редкий — «Жертва во благо» Ты дохнешь, весь рейд отлечивается до ста процентов. Иногда полезен, если другие танки есть. Все, я его уже из активных к черту убрал! Ним, Люс рассказал, как ты клюквой дрался. Молодец, что! Когда человек молодец — я так и говорю, что человек — молодец, а я лох!

— Да норм, Дар, ща мы ее моментом разложим!

Моментом или нет — я так и не узнал, так как по сигналу Дарумы исправно опять получил прялкой и улетел во мрак.

Зато когда меня воскресили, вся группа стояла с крайне довольным видом — как родители в утро дня рождения перед твоей кроватью.

— Держи! Это твое!

«Одеяние Красного терема. Броня+10. +2 ко всем типам сопротивления. На десять процентов сокращает расход маны на заклинания. На 5 процентов увеличивает исходящий магический урон. Прочность 100 из 100»

— Конечно, тебе не очень нужно, раз маны у тебя нет. Но магический урон хотя бы есть? Не знаешь? Все равно — носи — броня, сопротивление…

Это оказалось платье. Ну, хорошо, длинная рубаха. Синего цвета. С узором из цветочков по вороту и рукавам. Эх…

— Зато розовых штанов меньше видно, — сказал Дарума, скептически оглядев меня.

— Я не видел, что они розовые! На аукционе купил, там цвет не пишут!

— Да что ты рассказываешь, я сам как-то чуть не две недели отходил в бронелифчике. Нет, серьезно, «латы тяжелые», статы нормальные, я знал, что это лифчик? Кузнец потом чуток переделал, кольчугу прибил снизу — все равно, пока не сменил броню — уже привык на «Эй, Сиськи!» отзываться.

— Потому что покупать нужно в нормальных магазинах! Где видно, что берешь.

— А деньги у нубов на магазин откуда?

Колдуна и торгового гостя убили без приключений. Колдун оказался мертвым стариком, который сам и не дрался — только выпускал на нас всяких дохлых мокрых зверей по очереди, а потом запросил пощады и выдал Сереге какой-то квестовый сундук, а нам — мешок с лутом, где нашлись кольчужные перчатки для того же Сереги и большая куча могильных червей.

Бой с гостем состоялся в полусгнившей ладье, из недр которой по команде гостя выбирались скелеты: и они тоже тоже особых проблем нашему отряду не доставили.

— Легкотня! — сказал Дарума.

Из гостя выпала серьга, увеличивающая выносливость, — ее Дарума вручил Люсу, сказав, что у него самого серьги лучше, а жирный лекарь — здоровый танк.

— А сейчас, Ним, будет крутейший прикол. Айда на площадь!

Когда мы сошли с ладьи — город оказался вымершим. Ну, в хорошем смысле слова. Пустые улицы, ни одного зомби.

На рыночной площади появился столб с маленьким колоколом. Дарума дернул за веревку била. Бомммм!

«Вы прошли подземелье «История Кижа Славного» Ваша награда 1 золотой. Вы получаете 1500 очков опыта»

— Грац с двенадцатым уровнем! А сейчас….

Остров содрогнулся и стремительно ушел под воду, под ногами забурлила пена, мир вокруг дернулся и тоже начал падать, а я взлетал все выше и выше в небо на пенных струях, пока пена не растаяла, и я не увидел, что опять лечу вниз с немыслимой высоты.

— Эге-гей! — проорал пролетающий мимо Люс, машущий руками, как крыльями.

— Обожаю этот момент! — откликнулся Дарума.

Нас выкинуло на стог сена в той самой конюшне, откуда мы и стартовали. На аукционе мы выставили дохлую собачку на быстрые торги и увлеченно смотрели, как за полчаса со стартовой цены в 900 золотых, она набирала и набирала ставок, пока не была выкуплена за 1245.

— Если бы подольше подержать — и за двушку, может, могла бы, — вздохнул Дарума. — А уж если в столицу, например, ее отвезти… Так, делим добычу. Проценты, конечно, бешеные, когда торговля не прокачана. Червяков, Ним, я всех тебе — это наживка, причем хорошая. Рецептов, увы, не было ни одного — тут не повезло. Люс, ты же алхимик? Тогда слизь тебе. У кого дом свой есть, кому трехногий табурет надо?

Из пати я выходил, обогатившись на 211 золотых монет чеком, сорок могильных червей, пять ржавых гвоздей, шесть бинтов и двенадцать обрывков веревки. Ребята желали мне удачи и говорили, что отличный был поход. Приглашение на дружбу никто из них мне не кинул.

Я закупился на аукционе пирожками с капустой и двумя бутылками молока. Поставил продаваться на максимальный срок — неделю — бинты, гвозди и веревки, исключительно ради эксперимента. После заглянул в банк, взял к наградному золотому — еще один золотой наличными, разменяв оба на мелочь, — Дарума говорил, что без внимательности и наблюдательности тут жить сложно, и подтвердил, что воры отлично это дело качают. Но воры сегодня меня игнорировали. Направился уже к ночлежке, так как после долгого дня уже очень хотел спать. Мыться — завтра, визит к Сологубу Толстомясому, или как его там зовут, — завтра, всё — завтра, но тут увидел на одном из домов знакомый логотип из трех бабочек.

«Официальное представительство «Lesto».

Ага. Это очень кстати. Накопилось у меня некоторое количество вопросов к этой замечательной компании.

Толкнул незаметную темную дверь и вошел.

Глава 20

В коридоре — очень небольшом — стоял деревянный короткий диванчик, стену украшала картина, изображающая надкушенный гранат. Диванчик стоял прямо перед дверью, на которой висела табличка с выжженными буквами.

«Наш сотрудник примет вас через 13 минут. Приносим свои извинения за ожидание.»

Пока я садился на диванчик, число 13 изменилось на 14. Еще через час там значилось «7 минут». Я даже пару раз задремал, — нужно было, конечно, встать и уйти. Но на табличке все же неохотно проступил ноль, дверь щелкнула и призывно приотворилась.

Сотрудник был одет в черную броню из металла, смахивающего на чугун. На его голове красовался двурогий шлем. Стол перед латником был уставлен чернильницами, стаканами с перьями и стопками пергамента.

— Что, на вас часто нападают?

— Бывает.

— А почему компания просто не сделает вас неуязвимым?

— Законы здешней физики весьма своеобразны, но это все-таки законы. Человеческое тело здесь так или иначе уязвимо всегда.

— А вам обязательно иметь именно человеческое?

— Оно вызывает больше доверия. Могу я узнать, какой вопрос привел вас сюда?

— Вы знаете, кто я… и каково мое положение в игре и вообще?

Сотрудник уставился в стену. По его движущимся зрачкам было понятно, что не все законы здешней физики чтились Lesto стопроцентно — мужик явно читал текст, то есть, имел распрекрасный выход в какую-то информационную сеть прямо из собственного черепа.

— Да, Никита Дмитриевич… я могу называть вас так?… я очень сожалею. Впрочем, ваш анабиоз протекает безукоризненно, и вы можете рассчитывать на долгие годы здоровой, полной приключений жизни …

— Здесь, в игре?

— Да. И, поверьте, вы далеко не единственный обитатель этого мира в таком положении.

— Так вот, насчет здоровой и полной приключений жизни, — мне достался бракованный персонаж. Могу я как-то сменить свой класс, создать нового героя?

— Для пересоздания персонажа вы непременно должны выйти из игры, что в вашем случае пока, сами понимаете, чрезвычайно нежелательно. Я не медик, но, насколько я понимаю, вывод из анабиоза потребует вашего длительного пребывания в реанимации с непредсказуемыми последствиями. В чем проблемы с вашим нынешним персонажем?

— У него нет параметра «сила». И при этом отсутствует мана. Я практически не могу тут драться — только с очень, очень слабыми противниками, которые не приносят мне опыта.

Зрачки латника опять заметались по невидимым строчкам, а пальцы слегка зашевелились.

— Это новый и очень многообещающий класс. Информацией по развитию которого я не обладаю, а если бы и обладал — был бы не вправе вам предоставить, поскольку…

— «Все увидеть своими глазами, дойти до всего своим умом»?

— Да. И это не просто слоган — это принцип.

— Просто ответьте, пожалуйста, у класса «лесная ведьма» обязательно должен быть заблокирован параметр «сила»? Или это как-то связано с тем, что я создавал персонажа, будучи фактически при смерти?

— Я не знаю.

— Но параметры персонажа вообще связаны как-то с реальными параметрами игрока? Мне сказали, что хороший парикмахер в реальности и тут будет быстро развивать этот навык.

— Что же, здесь секрета нет. Да, персонаж неизбежно будет развиваться быстрее, если в реальности он уже умеет стрелять из лука, боксировать, плавать, рисовать или готовить. Рефлексы, знания и опыт полностью заблокировать нельзя. Что касается физических параметров… Никита Дмитриевич, в Альтрауме находится немалое количество очень пожилых людей, инвалидов, паралитиков — кого угодно. И все они тут молоды, здоровы и в прекрасной форме. Достаточно того, что их мозг знает и представляет себе каково это — быть молодым и здоровым.

— Но я — то этого не знаю. Я в пять лет заболел! Для меня слабость — это норма, это моя суть!

— Что же, в таком случае какие-то особенности развития персонажа не исключены.

— Тогда как мне исправить эти параметры? Вы можете изменить мои настройки?

— Нет, ни у кого нет такой технической возможности.

— А сделать для меня какие-нибудь волшебные штаны плюс десять к силе?

— Большинство боевых параметров не могут быть улучшены с помощью экипировки.

— Я правильно понимаю, что физический урон оружия завязан на показатель «сила»? Что если я беру ножик плюс десять к урону, он умножается на мою нулевую силу и получается ноль?

— Мы не можем раскрывать информацию о данной игровой механике. К тому же она настолько математически сложна, что лично я вряд ли смогу понять даже ее принцип, если мне его расписать в виде формул.

— И что мне делать? Если у меня из боевых навыков — только не приносящая урона ерунда?

— Развиваться дальше. Насколько я понял, ваш класс обладает способностью совершать фактически магические действия, не используя при этом собственной маны, — это особенность всего классового типа «ведьма». Ведьмы эксплуатирут магию мира, а не свою собственную. И учитывая, насколько все магические классы связаны и ограничены резервами своей маны, перспективы данного классового типа огромны. Растите в уровнях, получайте новые навыки, выбирайте их продуманно, рано или поздно вы найдете свой уникальный стиль игры.

— Но как?! Как я должен развиваться?! Если я не могу драться!

— Найдите верных товарищей, общественно-социальная жизнь в Альтрауме чрезвычайно важна, ходите в походы с ними. Если у вас пока мало друзей, проявите лидерские качества. Сами собирайте группы…

— Я не могу собирать группы и не могу попадать в них, потому что мне нечего предложить другим игрокам, я — бесполезный балласт!

— Не надо думать так о себе, всегда найдутся люди, готовые прийти на помощь тому, кому она нужна.

— Я не хочу милостыни.

Латник помолчал.

— В любом случае, боевой путь — лишь один из многих путей в Альтрауме. Можно расти, выбрав себе мирную профессию — да, это дольше, но ничуть не менее интересно.

— Тогда другой вопрос. Можно как-то перенести моих родителей в большой город, чтобы я туда добрался и мог с ними встретиться? Они не могут долго бывать в игре и самим добираться неделями до нужного места им очень тяжело.

— Увы, мы не оказываем услуг подобного рода, это возможно лишь в исключительных случаях.

— А мой случай — не исключительный?

— Нет. Ваши родители имеют все возможности путешествовать по миру Альтраума, заходя в игру из Lesto-центров.

— Ясно… А вы можете пересылать им в реале мои письма, если случится что-то срочное, а их не будет в игре?

— Что же, если вы не будете злоупотреблять данной опцией, компания может пойти вам навстречу и пересылать иногда вашу корреспонденцию вашим законным представителям, равно как и в медицинский центр, где вы в данный момент находитесь. Вы можете приносить свои письма сюда — или в любое другое представительство компании.

Когда я вышел на улицу, над Развилом уже царила темнейшая безоблачная ночь. Слабенькие огоньки жалких фонарей дрожали, сражаясь с черными войсками теней.

«Из вашего кошелька украдено 4 серебра 35 грошей.»

Из вашего кошелька украдено 14 серебра»

«Внимательность +1»

Из вашего кошелька украдено 7 серебра 8 грошей»

Наблюдательность +1

«Из вашего кошелька украдено 5 грошей»

Ну, слава богу, а я думал все воры в городе повывелись.

Аукцион был освещен как следует, вокруг него по-прежнему кипела жизнь, приятно, когда рядом с домом есть такой яркий сияющий ориентир, а то чуть было не заблудился.

Портье в закутке не оказалось, но из-за замызганной занавесочки, вроде, слышалось сонное сопение. В своей комнате я сдвинул барахло на подоконнике, забрался на узкую доску с ногами и немного попялился на темный город, поедая капустные пирожки и запивая их вкусным, жирным, прохладным молоком. Не то, чтобы на подоконнике было слишком удобно, но в моей крошечной каморке можно было разместиться либо на нем, либо на кровати. А без крошек в кровати я распрекрасно обойдусь.

Перед сном полюбовался своими параметрами — они стали куда длиннее. О, еще и хитрость выросла — это когда интересно? Может, из-за клюквы?

Имя

Нимис Динкан

Раса Беловодец

Класс Лесная Ведьма

Уровень 12

До следующего уровня 1600 очков

Жизнь 58

Параметры

Альпинизм 1

Бег 4

Броня 14

Внимательность 3

Выносливость 4

Интеллект 2

Ловкость 4

Мудрость 1

Наблюдательность 2

Настойчивость 1

Плавание 4

Привлекательность 5 (0+5)

Регенерация 1

Скорость 4 (3+1)

Сопротивление воде 2(0+2)

Сопротивление воздуху 2(0+2)

Сопротивление земле 2(0+2)

Сопротивление крови 2(0+2)

Сопротивление огню 2(0+2)

Сопротивление природе 2(0+2)

Сопротивление свету 2(0+2)

Сопротивление смерти 2(0+2)

Сопротивление страху 4 (2+2)

Сопротивление тьме 2(0+2)

Сопротивление хаосу 2(0+2)

Сопротивление холоду 2(0+2)

Стойкость 2

Терпеливость 2

Хитрость 2

Навыки

Боевые

Сглаз

Приворот

Упрямство

Небоевые

Кулинария 7

Рыбалка 15 (способности «Ловля на червя» «Разделка рыбы» «Ловля на тесто» «Ловля на живца»)

Травничество 7

Мореходство 2

Выглядит длинно и солидно, жаль, что в реальности эти цифры и слова означают «Хиляк ты безрукий и никчемушный, Нимис Динкан».

Проснулся от воплей.

«Белье в стирку! Одежду стираем!!»

Значит, семь утра. Прекрасно, это теперь каждый день так будет? Выглянул в окно — там стояла баба в темном платье.

— А вы рубаху зашить сможете?

— А как же! Зашьем, заштопаем, накрахмалим — царевичем будешь!

— Сейчас я вам кое-что вынесу.

— Зачем выносить? В окно кидай! И денежку в окно кидай!

Как бы в подтверждение этих слов из соседнего окна вывалился куль, следом звякнули о мостовую монеты.

Я взял старые рубаху и штаны и отправил в окно.

— Что тут стирать-то, добрая Амалея! Выкини ты этот хлам, стирка-штопка дороже обойдутся. Рванина такая… Ткань, вон, корявая вся, грубая, от безрукой пряхи да от слепой ткачихи! Хотя давай простирну уж да подлатаю, — добавила прачка, видимо, сообразив, что может лишиться дохода и быстро убирая тряпки в инвентарь.

— Двадцать серебра с тебя!

Я кинул две монеты — одну прачка ловко поймала, за второй пришлось поползать, поискать, в трещину между булыжников закатилась.

— У сторожа вашего чистое оставлю завтра с утра!

— Спасибо!

— Хватит уже орать, — раздался полный муки голос откуда-то слева. — Спать мешаете!

Значит, не один я в игре сплю. Может, там тоже кто-нибудь в анабиозе — зачем в капсуле просто так ночевать? Хотя, не исключено, это непись, они ведь тоже могут в ночлежке жить, а по голосу не разберешь.

Лег, вознамерившись поспать подольше, но не получилось — вроде как и выспался, несмотря на раннюю побудку после вчерашней беготни. Причесался, выяснил, что при таких чувствительных торчащих ушах щеткой махать поаккуратнее надо и отправился в поисках завтрака. Хотелось, наконец, съесть что-нибудь горячее в приличном месте. Вокруг аукциона было несколько заведений с вывесками «Едальня», «Бублички» и «Жрачка супер!», но все они еще были закрыты. Запахом теплой выпечки повеяло из одного переулка, который на карте значился как «Переулок сброда» — туда и свернул.

Первое, что бросилось в глаза, — плохо выбеленное бревенчатое здание, размалеванное красными крестиками. У входа стояла статуя Амалеи — светлую богиню целительства я уже узнавал, хотя тут она была изваяна в камне — причем не сказать, чтобы удачно. Перед ногами богини курилась свечечка в жестяной банке и валялся еще дымящийся окурок.

«Больничка, восстанавливаем здоровье, баффаем реген, стойкость, выносливость. Лечим травмы!!!»

Из-за занавески, сплетенной из коленец бамбука, с яростным шуршанием вывалился мужик в изрубленной броне.

— Тьфу, коновалы! — плюнул он.

— Плохо лечат?

— Нет, блин, хорошо! Травма была на двадцать часов, сейчас на шестнадцать. И это за пятерку, охренели!

— Я не знал, что травмы вообще можно лечить.

— Можно, только осторожно. Раньше на одну ногу хромал, теперь на обе!

— Может, пойти с кем-нибудь подраться и умереть? Травма при смерти снимается?

— Не всякая. Бывают такие травмы, что пять раз сдохнешь, а она еще висит — особенно если магия. А на моем уровне дохнуть — потом три дня опыт восстанавливать. Айболиты недоделанные, в Шоане за такое лечилово мигом бы градусник куда надо засунули!..

Выпечкой пахло от садика, в котором стояло всего два кованых столика с каменными столешницами. Табличка «У нас есть кофе!» была то ли названием, то ли ли рекламным сообщением, но явно приглашала открыть решетчатую низкую калитку и пристроиться на низеньком табурете. Плющ, весь в каплях росы, цветущие кусты, подвязанные веревкой, чтобы тяжеловооруженные бутонами стебли не рассыпались, травка по каменной терраске выбивается местами. Официантка — непись Рина — принесла две горячие, выпеченные сердечком, посыпанные сахаром плюшки и большую глиняную кружку кофе с молоком. Спросил о яичнице — виновато развела руками — только выпечка! Хозяйка на выпечке кулинарку качает, это выгоднее всего.

Но плюшки были прямо неплохие. Не класс Катины, конечно, но тепленькие и сладкие, и лишь местами подгорели.

Позавтракав, отправился сперва на аукцион — посмотреть как там насчет лодок. Что-то мне подсказывало, что соваться на Трясогузке в море — последняя глупость.

После "простых плоскодонок" (ценой в три-пять золотых) шли «рыбацкие плоскодонки» (десять золотых) «рыбацкие лодки» (двадцать золотых) и разные шлюпки (от пятидесяти золотых) Дороже всего были рыбацкие и торговые шхуны — цены на них начинались от сорока тысяч. С мореходством 2 я мог максимум претендовать на рыбацкую лодку. Но когда я попытался ее купить, высветилось сообщение.

«У вас заполнены слоты водного транспорта (1). Продайте или уничтожьте имеющийся транспорт, чтобы купить новый».

— Простите, — спросил я одного из покупателей, который стоял, держа торговую доску подмышкой, и чего то ждал, поглядывая на карманные часы. — А как тут уничтожают транспорт?

— Выкинь просто свиток из инвентаря и жди, пока исчезнет. За сутки точно развалится, а вероятнее всего раньше подберут. Ну, или вызови транспорт и сам его топором или огнем изничтожай.

Я решил пока все же подождать с продажей «Трясогузки» — сперва нужно разобраться что к чему. Полез смотреть удочки.

Самые простые, как у меня, были представлены в изобилии и стоили копейки. А вот это уже интереснее.

«Удочка +1 к рыбалке. Дает небольшой шанс на привлечение к наживке редкой рыбы. Прочность 120 из 120» Цена десять золотых.

А вот совсем интересно.

«Удочка +2 к рыбалке. Редкая. Свободный личный предмет. Поплавок с подсветкой. Дает небольшой шанс на привлечение к наживке редкой рыбы. Дает небольшой шанс поймать сразу две рыбы. Можно подцепить предметы на дне.» Цена 200 золотых, некисло так. Но прочности при этом нет — и удочка личная, то есть, не потеряется. Прямо руки к кнопке «купить» потянулись, но я полез дальше.

А дальше меня ждало вот такое «Удочка +5 к рыбалке. Уникальная. Свободный личный предмет. Поплавок с подсветкой. Высокий шанс не потерять наживку при клеве. Увеличивает шанс на привлечение к наживке редкой рыбы. Увеличивает шанс поймать сразу две рыбы. Можно подцепить предметы на дне.» Цена — 19 999. Сколько?! Я в девятках не запутался??

Вышел из аукционного зала весь в раздумьях

Удочка плюс два казалось жутко соблазнительной. Мужик из Lesto прав — я всегда могу качаться ремеслом. Тем более, оно явно может быть прибыльным. Конечно, сто двадцать долларов в день, которые нужно платить в медцентр, это запредельные шестьсот золота в сутки, пока это совершенно нереально. Но если докачаться рыбалкой и кулинарией уровня этак до тридцатого, может, из меня получится уже какой-никакой боец? Поэтому не жадничаем, покупаем удочку за двести и средний кулинарный походный набор — они по десять золотых, я уже посмотрел — больше ни на что не отвлекаемся. Только поплавок и сковородка.

И, кстати, все же нужно избавиться от розовых штанов хотя бы — платье, видимо, нужно пока оставить, оно, кажется, неплохое. Я шагнул в лавку, за стеклами которой стояли манекены в разных нарядах. Не такие роскошные, как в магазине у городских ворот, лавка совсем небольшая, ну, и хорошо, мне сейчас не до роскоши.

— Вот этот комплект очень интересный, — подала голос хозяйка, пока я пялился на один из манекенов. — Двенадцать предметов, входят жабо, чулки, подвязки, пояс, головная косынка, подтяжки, нижнее белье и носовой платочек с вышивкой. На сюртуке — застежки из чистого серебра, как и пряжки на башмаках. Жилет — расшит таосаньским шелком. Сорочка — чистый сатин.

— И как он в бою?

— В каком бою? Это городская одежда!

Я присмотрелся к сюртуку

«Выходной сюртук городского бездельника. Привлекательность 4, Харизма 3, Бодрость духа 3, Манеры 2, Хорошее настроение 2. Эффект комплекта «Выходной наряд городского бездельника» (12 предметов): Привлекательность 10, харизма 5, Хорошее настроение 4, Артистичность1. Повышен шанс вызвать симпатию особы женского пола (работает только для персонажей мужского пола). Повышена удача в азартных играх. Небольшое сопротивление похмелью.»

— Хорошее настроение? То есть, я надену этот костюм и мне станет веселее?

— Значительно! А есть наряды, вызывающее к вам уважение, доверие, почтение, страх даже… - для владетельных особ очень нужно. На всякие ситуации в жизни желательно иметь подходящий наряд.

— Куда только эти наряды складывать.

— Так а манекены на что?

Выяснилось, что манекены, которые на 12 предметов, — стоят всего-то пятьсот, ну шестьсот золотых — сущие мелочи. Манекены сами не могут теряться, а вот отдельные предметы с них могут выпадать при смерти, если предмет не личный. Манекены помещаются в инвентарь, занимая одну ячейку, так что необязательно держать всю одежду в своей гардеробной — можно поехать погостить к друзьям в усадьбу и легко везти с собой хоть полсотни нарядов на каждый день.

Не знаю, за кого она меня принимала, но наверное, просто вид делала. Это же игра — сегодня я к ней зашел нищим в розовых штанах, а через месяц как заявлюсь, да как куплю у нее подтяжек на многие тыщи…

Осведомившись о ценах в лавке, очень вежливо попрощался, вернулся на аукцион и купил сразу пять пар штанов по десять серебра. Хоть одни да будут нормального цвета. А еще взял удочку которая за двести. Рыбачить — так рыбачить!

И отправился в порт, искать Солопята Толстогузого, сообщать ему печальные новости о сыночке, а заодно и к морю присмотреться.

Глава 21

Сарай с солониной был духовит, ибо хотя хранилась сия провизия в закрытых бочках, но рассол-таки подтекал, отчего земляной пол весь был покрыт темными пахучими пятнами. Солопят Толстогузый, получив детальное описание — чем его сыночек сейчас живет, да как выглядит, рыдать и бороду на себе драть не стал, а только протянул задумчиво «ну да, ну да, видать, так ему на роду написано». Порывшись в инвентаре, сунул мне кольцо

«Наблюдательность +3». И еще пятьсот опыта — неплохо так.

Надев кольцо, оглянулся по сторонам, увидел игрока, шагающего в сторону от порта — поморгал.

«Кублыч, маг крови 23 уровень.»

Уровни теперь, значит, вижу — как наблюдательность до пяти добралась. Осторожно пробираясь меж коричневых больших камней, из коих состоял берег, добрался до брызжущего пеной прибоя. Попытался вызвать «Трясогузку».

«Ваш уровень Мореходства недостаточен для выхода в Серое Море. Требуемый уровень 5»

Эх, ну ладно, я и так половить могу. Выбрал валун повыше, посуше и понадежнее, пристроился, могильного червя на крючок нацепил, забросил.

«Ваш уровень Рыбалки недостаточен для ловли в Сером Море. Требуемый уровень 20»

— Эх, ты, Серое Море, — только и смог сказать. Рыбалка у меня, впрочем, уже семнадцатого уровня: пятнадцать своих плюс два от удочки, как-нибудь подниму. С мореходством все было тяжелее.

Замечательный план развития при помощи рыбалки с утра до вечера таким образом слегка видоизменялся. Река Камка рядом — там мне ловить ничто не помешает, заодно и мореходство качать. Жаль только, что идти от дома сильно дальше — не на песчаных же отмелях устья качаться, там воды всюду по колено — мореходство там и вовсе негде развивать. А вот если выйти из центральных ворот и по берегу километра два пройти — то уже вполне можно лодку доставать.

Я шел по песчаной полосе вдоль реки — осматривал глинистый желтый обрыв, прикрытый вихрами зеленой травы, свешивающейся сверху. Обрыв весь в черных дырках — стрижиные гнезда, их тут целый город! А одна дыра была больше прочих во много раз, туда, наверное, и человек залезть может. Даже интересно стало, что это такое. Причем я ее, громадную, даже не сразу заметил, хотя пялился на обрыв долго, а потом в глазу зачесалось, потер — и увидел. Может, на нору невидимость наложена? Тогда прямо нужно на нее поближе посмотреть — а вдруг клад или что-нибудь еще интересное?

По обрыву поднялся — не такой уж он и крутой оказался, да и надежных приступочек из наплывов окаменевшей глины много. Держусь, пальцы в стрижиные норки засунув, дыра прямо перед мной — темная. Голову туда засунул осторожно и тут — резкая боль, по лицу как серпом полоснули, я свалился с обрыва, по выступам побившись, а кровища прямо фонтаном хлещет, не вижу ничего, больно ужасно, крови наглотался. Из инвентаря тряпку какую-то, подвывая от ужаса, вытащил, к ране прижал, она вся мокрая стала и липкая. И жизней, смотрю, убавляется, правда, пока четверть только ушла, но продолжает вместе с кровью утекать. Ощупываю лицо через кровавую тряпку — печет, режет и еще что-то странное с лицом. Как будто оно и не мое. Смотрю на жизни, а там дебафф.

«Оторванный нос. Травма. Осталось 71 час 56 минут»

И тут же уведомление.

«Любопытство +1»

Я бы расхохотался, не было бы так больно и жутко. А вдруг нос вообще не вырастет? Да не может такого быть, тут у людей и ноги отрастают, не то, что какой-то нос. Кровь, вроде поутихла, не так с тряпки капает — дотянулся до воды, попытался промыть рану — еще больнее стало. Тряпку багровую выкинул — штаны это были. Достал из инвентаря следующие — хорошо, сразу пять штук купил, они, кстати, все серыми оказались. Уже что-то типа повязки соорудил так, чтобы глаза наружу были. Все равно кровит еще сильно, кровь из носа прямо в горло льет, я все выплевывать не успеваю, часть глотаю — как есть вампир…

Стражники у ворот аж крякнули уважительно, когда я мимо них протопал, — хотя они, надо думать, тут всякое видят каждый день. Где здесь эта «больничка»?

— Мальчишки, сейчас ваша очередь, смотрите, какой вам кровавый леденчик достался! — с такими словами миловидная барышня-целительница подтолкнула меня к паре парней, играющих на доске в камушки. Внутри «больнички» все было не по-больничному, караван-сарай какой-то, а не лечебное учреждение. Крыши почти нет, так, доски местами накиданы крест-накрест, пола нет — песок весь красками изрисован, костер горит, цветы пожухлые, еще какой-то мусор. Коврики прямо на песке валяются.

— Садись, — похлопали по куче песка.

Мне что, я сел.

— Носик нам оторвали, значит, — сказал один из парней — курчавый веселый здоровяк. — Как хоть оторвали-то?

— Не знаю. Я в нору голову засунул.

— И это правильно. Кто будет кормить бедных лекарей, если нубы перестанут головы куда ни попадя совать? Верно, Илюх? Значит так, болевые ощущения мы сейчас снимем, регенерацию усилим. Это — один золотой. Еще за десять мы можем попытаться снять травму. Сейчас я расскажу, в чем нюансы.

— А можно прямо сейчас боль снять, а потом про нюансы?

— Легко. Ставим вот тут, в чеке, подпись, да, один золотой ровно, у нас, Склифосовских, без обмана.

Золотистые лучи ударили из ладони кудрявого, защекотали лицо, застряли в глазах, погрузили в блаженный полусон. Второй, тот, который «Илюх», окатил меня голубым мерцающим потоком.

— Просыпаемся-просыпаемся! Не болит больше? Ну и хорошо. К вечеру опять заболит, но не так, конечно. Теперь по поводу травмы. Травма сложная. Механическая, обычная физика, но, считай, полная утрата органа. Можно умереть — тогда, вероятнее всего, слетит сама.

— Так убейте меня.

— Ага, и карму испортить? Это не к нам. Так что либо ходи три дня, жди, когда новый нос вырастет, либо мы можем попробовать травму прямо сейчас снять. Но — никаких гарантий не дадим. Эксперименты с лечением травм всегда непредсказуемы. Ну, если речь не идет о каких-нибудь великих мастерах врачевания, кои все сидят в столице и пользуют геморрой нашего великого императора.

— У меня вместо носа что-нибудь другое не вырастет?

— А черт его знает. Но все, что вырастет — точно не навсегда останется: пройдет травма, станешь опятькрасивый-прекрасивый.

Я задумался — нужно ли мне таким неверным способом от травмы избавляться, а чтобы мне сподручнее размышлять было, целители зеркальце принесли — маленькое, замызганное, в темных изъянах-раковинах; я уже знал, что зеркала тут — вещь дорогая и редкая. Я как в него посмотрел — все сомнения отпали. Человек без носа — это всем зрелищам зрелище, знаете, что там внутри водится, что обычно нос скрывает? Вот… а когда он ничего не скрывает — совсем беда.

Налили вокруг меня несколько кругов на песке лазоревой и зеленой краской, тот, который Илюха, маг-целитель, встал за плечи светлому жрецу кудрявому, а жрец на колени плюхнулся, руки молитвенно сложил, забубнил. Из рук мага синий луч пошел прозрачный сияющий — сквозь жреца протек, подхватил от того золотое сияние, слился в двухцветное сплетенное копье, и этим копьем меня насквозь пробило. Не больно, горячо только. В воздух я поднялся, руки и ноги в стороны растопырились, вишу на световом копье, как морская звезда, а меня вращать начинает. Как вниз головой повернуло — тут уже и не видел ничего — подол платья, тьфу ты, рубахи то есть, свесился на голову, весь обзор закрыл. Лицо зазудело, зачесалось, а почесать нельзя, виси себе врастопырку смирно.

Упал на коврик, дышать тяжело, пока висел, вся кровь к голове прилила. Целители стоят, на меня смотрят, и девчонки из своего угла тоже подобрались.

— А ничего, — говорит одна. — Вполне даже терпимо по сравнению с тем ужасом, который был.

Я как услышал, сразу понял, что у меня там, небось, птичий клюв или что еще похуже выросло. Но тут мне зеркало опять протянули.

Ну, да. Бывает и хуже. Нос огромный. Красный, толстый, распухший и кривой. Но — нос! Человеческий. И дебафф сменился — был «оторванный нос» теперь «расквашенный нос», и не трое суток травмы осталось, а всего двое. Поблагодарил я целителей, закинулся кофе с плюшками в «У нас есть кофе» и опять потопал на берег.

Утро даже еще не кончилось, решил качаться — будем качаться. Мимо обрыва когда шел — пытался нору ту злокозненную высмотреть, но ее как не бывало.

Нашел место поглубже, спустил Трясогузку, веслом оттолкнулся. А течение меня опять к городу сносит, непорядок. Начал пытаться против течения выгребать.

«Мореходство +1»

Ну, в принципе логично, сколько я от Разборихи до Развила плыл, оно так и не поднималось, сейчас, видимо, скрытого опыта уже до краев было. Однако ж ловить так нельзя совершенно, лодка на месте не стоит, якорей никаких на ней не предусмотрено. Нужно завтра веревку с якорем какую-нибудь придумать, к кустам прибрежным прицепиться.

Так что на берег все же выбрался, нашел сухое бревнышко. Дадут мне сегодня порыбачить или как?

Опять пошли плотва да окуни, я всех разделывал и в инвентарь рыбье мясо стопками клал: накоплю побольше и буду кулинарку прокачивать. Подумал, что надо бы курить научиться. Отец, я помню, курил, когда я маленький был, мать потом его бросить за день заставила, как я заболел. А тут чего бы и не покурить, если можно параметров себе надымить — нужно бы выяснить, какой табак тут для чего. Сидеть, курить, удить, прихлебывать кофе…

Тут поплавок под воду ушел, большое что-то попалось. Я занервничал, начал удочку тянуть и леску выбирать одновременно — точно, тяжесть прямо чувствуется, коричневое что-то…

«Ни к чему не пригодный гнилой башмак.»

Замечательно. Видимо, способность удочки «цеплять предметы со дна» заработала.

К вечеру вокруг меня стояло таких сапог, наверное, дюжина, а еще грудой лежали «сломанные весла», «обрывки сетей», кучу мусора увенчивала «ржавая кастрюля».

Зато в очередной раз, вытаскивая явный хлам, увидел, что тащу ящик поцарапанный — такого еще не было.

«Закрытый ящик»

«Удача +1»

Наконец-то, я же помню, что моя раса должна быстро удачу развивать, а у меня этот параметр пока даже не открывался. Ключа в скважине ящика не было, но я просунул лезвие ножа в щель — и просто отжал язычок замка вниз.

«Взлом замков +1».

Да у меня сегодня просто счастливый день! Ну, если истории с носом не считать.

В ящике лежала тряпка сложенная — совершенно сухая, будто я только что из воды этот щелястый ящик не выуживал.

«Два аршина льняной холстины хорошего качества»

Ну, вот, теперь у меня и простынка будет. Коротковата, правда.

Специально досидел, пока не стемнело — посмотреть, как поплавок будет светиться. Светился ровно и пусть несильно, но все равно его хорошо видно было, так что если ночью клевать будет — можно и ночью половить как-нибудь. Инвентарь потяжелел — хоть и не видно его, а шагать с ним прямо очень тяжело. Еще бы, там чуть не тридцать килограммов рыбы. Пожалел, что не жарил, пока ловил — большую часть бы пожег и испортил, сейчас бы легче было. Но кулинарию только с завтрашнего дня качать буду, это продам.

Тащился до города кое-как, из сил выбился, по дороге девчонку чуть не сбил — маленькую, симпатичную, с такими же ушками, как у меня — беловодка, видимо, тоже. Я ее, правда, толком не рассмотрел, до фонарей у ворот еще далековато было — просто видно, что очень симпатичная. И не рассердилась, что я в нее влетел, хихикнула только и убежала.

На следующий день решил — часа два качаю мореходство, выгребая против течения, потом — рыбалка. Она важнее, накануне я всего один уровень только и поднял.

Весь взмок, орудуя веслом, а все на месте стою, течение у Камки — что надо течение! По солнцу определить пытаюсь, сколько я уже тренируюсь — только ничего я в солнце не понимаю, как висело, так и висит, по-моему. Отворачиваюсь от солнца, щурясь, а вдоль берега фигурка идет в красном коротком сарафане. Стоит, улыбается во весь рот, даже рукой мне махнула. Я тоже махнул, почему бы нет? Мышцы напрягая, красиво без пыхтения до берега догреб, в воду соскочил, заранее заготовленной веревкой Трясогузку к стволу ивы привязал — пусть теперь относит хоть на всю длину веревки — рыбачить подальше от берега буду.

— Я смотрю, ты гребешь, гребешь, а не двигаешься.

— Течение сильное.

Точно, та самая, вчерашняя — по улыбке и глазам признал. Стало очень обидно, что я с таким носом все еще хожу. А девушка хорошенькая до невозможности. Нет, тут все женские персонажи хорошенькие. Ну, почти. Любая девушка раз в десять времени больше тратит на подбор внешности персу, мужики-то многие часто просто со своей рожей бегают, либо такого уродства себе накрутят, что смотреть больно Даже шик есть особый в том, чтобы за урода играть: чтобы клыки торчали, горбы, шрамы и все такое. Но женщины все-таки другие, тут каждая первая — красавица-раскрасавица. А эта еще и очень милая, понимаете? Челка пушистая, черная с рыжинкой, чернущие глаза уголками вверх — хитрые, ротик широкий, привыкший к смеху. Сама маленькая, изящная. О, у нее еще и хвост! Рыжий, пушистый — видел я на улице хвосты пару раз, но толком не разглядывал.

— Ты из расы беловодцев, да?

Ну, глупее вопроса не придумаешь.

— А сам-то как думаешь?

— Меня Нимис зовут. А тебя как?

Нет, был не прав, глупее можно вопрос придумать…

— У тебя не только с носом проблемы, с глазами тоже?

Моргаю два раза. «Сиводушка». И все. Ни класса, ни значка… стоп, это — непись? Тут я совсем растерялся. Я и с обычными-то девушками не очень знаю, как себя вести, а если девушка при этом — искусственный интеллект… Нет, я знаю, что тут бывают отношения с неписями — хотя над этим и смеются на форумах, потому что это стыдно. Даже есть такие специальные заведения, вроде бы, где за деньги можно…

С другой стороны — а как мне тут с обычными девушками, например, знакомиться? А вдруг я ей понравлюсь, ей захочется со мной в реальности встретиться, в кино сходить, мороженое поесть. А я такой: сюрприиииз! Я сам — мороженый!!!

Получается, я обычную девушку сразу словно бы обманываю. А непись… ну и что, что непись? Почему я не могу посидеть с неписью на бережку, выпить компота и съесть плюшек?

— Хочешь плюшку? У меня с собой еще компот есть, клубничный.

Так я в тот день, и не порыбачил, в общем. С Сиводушкой оказалось весело и легко. Она смеялась, выслушивая мои истории. Понимающе кивала в нужных местах. Даже по голове меня погладила, а когда я взял ее лапку в свою руку — смотрела мне в глаза пристально-пристально и часто дышала.

— Тут я и ее поцеловал. Впервые в жизни поцеловался, с той девочкой из больницы не в счет, мы только губами друг к другу прижимались. А тут — по настоящему. Сиводушка сидела у меня на коленях, положив голову мне на плечо, и мы целовались, целовались и целовались, пока на небе не зажгли звезды. Нос побаливал, но на нос было наплевать. А еще мне было плевать, что она непись, пиксель, байты информации — какая, к черту, разница: кучка пикселей или кусок мяса? Все мы из чего-то состоим, главное — что мы чувствуем. А мои чувства были неописуемы.

— Пошли отсюда, — прошептала Сиводушка.

Куда идти? В ночлежку? А туда можно с гостями? А мы вдвоем на топчане поместимся? А! какая разница, пошли!

— Пошли ко мне домой, — шепнула Сиводушка, легко вскочила на стройные ножки, доверчиво положила лапку мне на рукав.

— Конечно! Я уберу лодку…

…а, неважно… пусть лодка исчезает, пусть все исчезает, пусть весь мир исчезает, только бы видеть лунный блеск в этих лукавых глазах, только бы вдыхать милый пьянящий запах. Она двигалась бесшумно, с грацией юного животного, ее смех звенел тихим серебром. Мы подошли к дверям усадьбы — колонны, розы, статуи, кланяющиеся слуги. Ты, оказывается, знатного рода, мое сокровище, моя богиня с челочкой. Моя…

И тут мне на голову натянули грубый черный мешок, несколько человек схватили меня за руки и за ноги, и как я ни пытался вырваться, с таким же успехом можно было вырываться из хватки каменных статуй.

Глава 22

Пока я кричал «пустите меня!» и «безобразие!», меня куда-то долго несли. Потом положили на что-то очень жесткое, зазвенели цепи. Человеческие руки постепенно уступали место железным браслетам, и вот я уж распят, лежа, похоже, на каменной жесткой плите.

«Ритуальный алтарь для жертвоприношений» — услужливо подсказала интуиция.

— Снимите хотя бы мешок, дышать нечем — попросил я.

И дождался, наконец, ответа.

— Чтобы эти глазки начали быстро вызывать колдовские чары? Нет, и ручки, и ножки, и глазки — это сейчас лишнее. Хитрые глазки! Я, старушка древняя, беспамятная, выбегала сегодня по нужде, да дверь дворца скрыть позабыла — и тут же хитрые глазки ее углядели! Пришлось гостю непрошенному нос откусить, его крови попробовать, его суть постичь! А гость-то непростой оказался — попрыгунчик, да только сломанный. Не может улететь-растаять, прикован к земле не хуже всех настоящих живущих. Никогда не знаешь, где тебя удача ждет! Послала внучку младшенькую, чтоб тебя разыскала, да привела. И теперь глазки тебе без надобности. Лучше бы их, конечно, вырезать, да только нельзя — будет ими другой смотреть.

— Какой другой?!

— А ты слушай, слушай, важно, чтобы ты все знал, все понимал, тогда другому будет легче тебя взять.

— Тогда я ничего не хочу слушать! И не буду!

И я громко заорал песню. Почему-то «В лесу родилась елочка, в лесу она росла!!!» — другой в тот момент в голову просто не пришло. Что-то я перепугался с этими пакостными чудесами немного. Зря орал — пока пасть разевал, мне в нее кляп и сунули — прямо вместе с мешковиной. Дышать теперь мог только разбитым носом.

— Слушай же, попрыгунчик. Мы род честных лисов Куротасков….

…Тут я засипел и задергался, потому что травмированный нос на практике оказался к дыханию совсем не приспособлен. Кляп вынули, но орать я больше не решился.

— Тысячу лет и дольше наш род владеет этим дворцом и прилегающими к нему богатыми поместьями и охотничьими угодьями…

— Видел я этот ваш дворец — гнусная темная нора.

— Знай же, о глупый сломанный попрыгунчик, что лисий ход всегда два мира соединяет: внешний и истинный. И то, что нора во внешнем мире, — сияющий драгоценный дворец в мире истинном.

— Не должно вас тут быть, — сказал я. — Вам на Таосань надо быть, там ваша мифология. А здесь — Европа. Более того, славянские земли. У нас в сказках лисы совсем другие, они хвостом рыбу ловят.

— Лисья суть всюду едина, о наш далекий потомок. И вот, жил наш род счастливо и упивался своим благополучием, пока в прошлом году не пошли великие ливни. Стоящий в верхнем течении реки древний курган оказался размыт — и кости его обитателей прибило к нашим берегам. А в кургане том была похоронена знатная дама неведомого племени и сорок ее верных воинов на конях. Лишившись своего кургана, они обратили хищные взоры на наше богатство — и начали ловить и истреблять моих детей. Мы — не воины, мы сильны в любви и волшебстве, мы бессильны перед этой нежитью. Но имеется у нас в роду старинный артефакт, в котором заключена душа великого военачальника древности. Осталось лишь найти тело для этой души. И только у попрыгунчиков душа так некрепко к телу привязана, что ее силой артефакта можно изгнать, но попрыгунчики ускользают, как вода сквозь пальцы, они в любой момент вольны покинуть наш мир.

— У меня есть встречное предложение, — говорю. — Вы меня сейчас отпускаете. И обещаю, клянусь, что излазаю весь этот обрыв… все ваши поместья, и найду эти клятые кости до единой. После чего отвезу их подальше и захороню так, чтобы вы от их хозяев навек избавились.

Старческий смех был похож на лай.

— Пыль и прах теперь их пристанище, пыль и прах, ни единое сито не может просеять здешний песок, чтобы поймать Владетельницу, вошедшую в поры этой земли. Лишь поражение и изгнание на тропу перерождений истребит ее. Завтра ночь круглой луны, лучшее время для призвания духа и для битвы — ярко будут сиять наши копья, призраки не спрячутся в тенях.

Я услышал звук удаляющихся шагов, потом вдалеке скрипнула дверь. Хоть бы квест дали…

Было горько, обидно и сладко вспоминать поцелуи Сиводушки. Потом ко мне немного вернулся разум — а вместе с ним пришел и страх.

Если в тело моего перса запихнут какого-то древнего воеваку — что станется с тем, что это тело сейчас занимает? С моей личностью, волей, моим Я, не знаю, как это назвать. Может, обычного игрока в этой истории должно было просто вышвырнуть из игры — но куда деваться мне? Я же не могу переждать это время в мозге, охлажденном до восьми градусов — после такого сознание не восстанавливается, кажется.

Я понял, что мне надо немедленно убить себя, убить любым способом. Например, откусить язык. Я читал, что какие-то японцы средневековые умели это делать — и даже попытался. Во-первых, было немного больно, во-вторых, язык не кусался. Хитрые челюсти просто не сжимались достаточно сильно, чтобы ему навредить. Попытался собрать волю в кулак и остановить дыхание. Ага. Сейчас. Наоборот, какое-то время дышал так жадно и старательно, как никогда в жизни.

Старался себя успокоить — вот, дескать, никогда Lesto не допустит подобных накладок, там лучшие спецы мира работают, да их бы по судам затаскали, если бы в их медцентрах пациенты помирали. Потом вспомнил, что вообще-то они у них периодически все же умирают. «От естественных причин», «выработанных ресурсов организма» и т. д. — а Lesto “максимально продлили сроки их существования и дали им в последние годы насыщенную полноценную жизнь, но мы тоже не боги…» Умер же этот телемагнат, как его, — как раз в капсуле откинулся. И профессорша математики какая-то знаменитая… А я вообще не знаменитость, ну, если только мама меня на кашах еще не обнародовала — ничего с Lesto не случится, если во время их забагованного квеста меня грохнут. Лейкоз победил — и все.

Я попытался представить, что бы на моем месте сделал герой какого-нибудь фильма или книги. Они же всегда спасаются, верно? С закрытым лицом я, как выяснилось, не могу вызвать ни одной панели. Странно, в темноте могу, а с мешком на голове не могу… Может, система не считает темноту настоящей темнотой? Плюнуть на наручники какой-нибудь кислотой? — в одном сериале видел и тогда уже решил, что это полный бред. Через мешок в любом случае не плюнуть, даже если бы у меня в защечных мешках вырабатывалось что-нибудь эдакое. Читал одну жуткую книгу — там женщина, прикованная почти как я, сумела разрезать руку и, используя свою кровь как смазку, вытащить руку из наручника. Но, мне кажется, если с кровью можешь вылезти — то и без крови это получится, нужно только постараться получше. Тем более на мне были, судя по ощущениям, не какие-то там жалкие наручники-колечки, а полноценные металлические манжеты — и на запястья и на щиколотках — длинные и очень тугие. Затекло уже все. Я попытался по очереди подергать всеми конечностями — нет, кандалы крепятся к чему-то, что способно удержать бьющегося слона… На этом лично у меня варианты кончились. Так что если те, кто придумывал этот квест, считают, что решение они положили на поверхность, то, значит, простите, я тупой. Или мне попробовать задом разбить плиту, на которой лежу?

Кроме скорой возможной гибели появилась еще одна насущная проблема… ну да, та самая. Я, когда с Сиводушкой целовался, уже размышлял краем сознания, что зря столько компота пил… Решил терпеть. Даже не столько из-за стыда, что меня тут найдут мокрым и жалким… А, не знаю…. Ну, могу я хоть с чем-то справиться? Хотя бы с собственным мочевым пузырем? Тем более, я почти уверен, что от разрыва мочевого пузыря в Альтрауме умереть нельзя. Я лежал, лежал, лежал и терпел. И думал. И уже хотел, чтобы все поскорее закончилось, потому, что я лежу тут целую вечность. И испытывал злорадство при мысли о том, что мертвая скотина, которая вселится в мое тело, тут же испытает серьезный дискомфорт, да.

Я впадал в забытье и возвращался обратно. Я задыхался от духоты в мешке. В очередной раз вынырнув из какого-то тягостного бреда, понял, что мне мокро, холодно и я не чувствую ни рук, ни ног. А, плевать!

Иногда меня будили надписи

«Стойкость +1»

«Терпеливость +1»

«Выносливость +1»

Иногда мне казалось, что меня раздевают и поливают теплой водой, и растирают мне ноги, и поют множеством хриплых голосов. Что мне надевают на шею вещь, от которой пахнет железом, пылью и смертью.

Что я вернулся. Я здесь. Боже, какой бред!

Я сжимаю двуручный меч и вздымаю его к небу — к свету полной луны. Рядом моя армия, их длинные носы и жестокие улыбки, их блескучие стрелы, их зазубренные копья. Я — Хохен! Я — победитель! Я бегу, и земля проседает подо мной. Я хохочу, чуя врага. Я в танце смерти, песней меча развеиваю тени, ржут недобрые кони, мне тяжело, мне не хватает воздуха. Я вижу ее. Как она прекрасна! Косы ее украшены серебряными змеями, ее соски рубиновы, ее живот — как перевернутая чаша. Тысячи царств упадут к ее ногам. Я вижу хрупкие зазубренные косточки ее ребер, глазницы ее треснувшего черепа, бесконечную пустоту остатков ее души. Изыди во мрак, исчезни, возродись к новой жизни! Меч рассекает белоснежную плоть, прахом осыпается костяк.

Я слышу рев победы, я снова поднимаю меч. Победа дает власть и жизнь. Я, Хохен, снова буду править миром, я здесь, я жив! Но что металлом подбирается под сердце, что сковывает меня? Только не это, только не опять! Как же я, Хохен, завидую той свободной малой искре, летящей сейчас сквозь мрак…

Я снова лежал на плите с мешком на голове. Голый.

Это не голос старухи.

— Из-за того, что ты такой слабый, победа вышла трудной. Многие наши изранены, погиб мой двоюродный кузен, а бабушка лишилась одного из своих красивых хвостов — ей теперь его не меньше ста лет отращивать.

— Ты не представляешь, как я вам сочувствую!

Лисы не понимают сарказма.

— Ты не должен нам сочувствовать, но жаль, что ты такой слабый.

Я под мешком закрываю глаза.

«Дух +1»

Я даже знаю, как я этот трудно открываемый параметр получил. Это — дар Хохена, его частица во мне.

По-моему, это все сон, думаю я, глядя мысленным взором на пепельных коней с серыми всадниками, вспоминая, как неслись они на меня шуршащей волной. Точно, я сплю, все это мне просто снится.

И я просыпаюсь. Я сплю, свернувшись комочком под обрывом, утыканном стрижиными норками. Я раздет, если не считать набедренной повязки. Моя одежда — чистая, выглаженная, надушенная лавандой, — сложена рядом ровной стопкой. На моем теле нет никаких ран, никаких следов — даже нос излечился. Я одеваюсь. Я вижу, как из-за травяного бугорка на меня смотрят темные глаза. У лисички красный мех с черными подпалинами, лукавая улыбка и хитрые глаза — но сейчас она грустна и, кажется, смущена.

— В таком виде ты тоже очень хорошенькая, Сиводушка, — говорю я, опускаясь на колено, чтобы не напугать зверька. Лисичка подбегает, ставит лапы мне на грудь, лижет щеку — и исчезает.

«Удача +1»

Вы, конечно, полагаете, что я больше никогда не возвращался к тому обрыву? Ну да, конечно. Да я там просто поселился! Я там даже иногда ночевал, разводя костер. Когда я поднял рыбалку аж до двадцати двух, то купил рыбацкую лодку и до одури махал веслами, высматривая на берегу фигурку в красном сарафане. Недели полторы я занимался этой безумной греблей, пока в один прекрасный день голова все же не очистилась. Я не думаю, что это лисьи чары тут в Альтрауме такие мощные. Я думаю, это я тут просто до того одичал, что вцепился в хвост первому живому… ну, относительно живому существу, которое выразило мне симпатию, пусть даже это все было сплошное притворство и хитрости.

Папа иногда заходил в игру, писал, рассказывал как у них дела, как у мамы продвигаются проекты в отношении меня… но этим мое общение с людьми, считай, и ограничивалось.

Когда, наконец, снизошло просветление, дела мои были далеко не блестящи. Денег осталось пятнадцать золотых — и это при том, что я продавал всю наловленную рыбу. Как-то я очень лихо тут пристрастился в харчевнях питаться и деньги на всякую ерунду тратить. Например на баню с парикмахерской.

А квесты в бане с тех пор давали только копеечные. Кстати, тот, с сыром — это еще полная ерунда по сравнению с яблочным женихом — вот это вообще жесть. Мужик посылает тебя аж десять раз к десяти различным дамочкам, каждой из которых надо вручить яблоко, и точно передать мужику, что она сказала. Он, типа, по учтивости, игривости и остроумию ответа будет себе жену выбирать. По-моему, более глупого способа жениться просто быть не может. Хотя я уже три раза этот кошмарный квест выполнил, а мужик все еще не определился. Может быть, он и сам подвох подозревает в своей методике. И так бегаешь чуть не два часа от одной девушки до другой вдовушки — а тебе за все про все — 89 серебра чуток репутации с городом. Развил теперь испытывает ко мне крепкое, уверенное равнодушие.

Так что я валять дурака на Камке в конце концов бросил и перебрался в море. Тут, конечно, повеселее пошло, особенно в плане денег. Оказывается, если не разделывать крупную рыбу, а продавать ее целиком, это намного выгоднее. Конечно, при разделке иногда из рыбы можно что-нибудь вытащить — монетку там или сережку простенькую медную, а один раз даже крохотный аметистик попался, на 4 золотых. Но зато камбалу, морского окуня или треску целиком у тебя купят кулинары. А еще я наткнулся на рыбную лавку, в которой брали рыбу на продажу, и совсем отказался от аукциона с его процентами. Лавку держала пожилая супружеская пара очень милых неписей. Муж когда-то и сам был рыбаком, но теперь у него радикулит и ему сырое ветреное море вредно. А рядом с их лавкой была башня с часами, так что я теперь всегда мог узнать который час: пробежишь полгорода — и все ясно, четверть четвертого. Конечно, пока я на рыбалке не особо разбогатеть могу, но ключевое слово «пока». Пакел, рыбник, объяснил, что рыба тем лучше и дороже, чем в более сложных зонах вытащена. И у Развила, например, ничего хорошего не выловишь — но вот если отойти от берега подальше в открытое море, то там совсем другой клев. А что с моим пятым мореходством меня уже в пятидесяти метрах от берега переворачивает — то это дело наживное.

По соседству с рыбниками был книжный магазинчик, который я заприметил далеко не сразу — настолько он был скрыт за пышными кустами, растущими в палисаднике. А когда впервые туда наведался, то изумился — сколько в Альтрауме, оказывается, книг есть! Полок десять, наверное, все забиты томиками. Я вспомнил, как давно я ничего не читал и прямо разволновался. Продавец сидела за высоким столиком с наклоненной столешницей, переписывала старательно старую книгу, стоящую на пюпитре. Человек. Руми Абырвалг.

— Вас трудно найти, магазин с улицы не видно, — говорю. — Я бы пересадил кусты — а то клиентов не будет.

— Мы редко торгуем с людьми без предварительной договоренности, — говорит Руми, аккуратно вытирая железное перо о перочистку. — Книги — это не горячие сосиски. Большинство товаров мы получаем и отправляем по почте.

— Но там же страшные пошлины!

— На книги пошлины очень снижены.

— А! Скажите пожалуйста, а есть книги, в которых описан Альтраум?

— В большинстве продающихся у нас книг так или иначе описан Альтраум.

— Ну, основы мира, информация по его истории, географии, биологии там…

— Что же, могу порекомендовать вам новейшее восьмитомное сочинение имперского архивариуса Торфира «Об истоках. История всех континентов, наипаче славной Трансильвии». Каждый том украшен не менее, чем десятью гравюрами. Переплеты сделаны из кожи кокодрилуса. Стоимость всех томов 28 тысяч золотых.

— А почему так дорого??

— Новинки и раритеты всегда дороги. Впрочем, дешевых книг не бывает, а уж тем более написанных имперским архивариусом. Могу порекомендовать вам его более раннюю работу, трактат «О природе богов». С этого трехтомника уже сделано множество копий, поэтому его цена значительно ниже — всего четыре тысячи.

— Хорошо. Сколько у вас стоит самая дешевая книга?

— Дешевле всего — дневники игроков. Не все, конечно. Есть те, чьи дневники — бесценны, потому что в них может содержаться важная информация.

— Можно посмотреть на какой-нибудь дневник?

— Руми недовольно пожала плечами. Но отложила бережно перо, слезла с табурета и прошла к полкам.

— В руки я книги дать не могу, смотрите из моих. — Стянула синий тощий томик, открыла где-то посередине.

«Вчера набухались с караванщиками Длинного Рыла, сегодня весь день блюю, а в этом вонючем городке даже не продается пилюль от похмелья»,

— Ясно. И сколько за это…художество?

— Обычная цена на ничем не примечательный дневник — сто золотых.

— То есть, чтение — это только для богатых?

— Вообще-то есть газеты. Газету можно купить у любого почтового голубя за гроши. Не говоря уж о библиотеке.

— Руми, скажите, а как пройти в библиотеку?!

Глава 23

Библиотека оказалась спрятана в южной части города, докуда я до сих пор не добирался. Видимо, это был фешенебельный район Развила: домики тут были поаккуратнее, а садики побольше, шагов десять в них можно было сделать туда-сюда. В некоторых садиках я увидел узкие грядки, густо засаженные овощами. Другие были заставлены сурового вида печами. верстаками под навесами, наковальнями и прочими ремесленными штуками. Похоже, тут жили в основном, игроки; на паре домиков я увидел объявления «продажа» и «аренда».

Библиотека была каменной, маленькой и прохладной изнутри. Барышня-непись в очках с очень толстыми стеклами сообщила, что пребывание в библиотеке обойдется в два золотых в час. Нет, книги с собой не выдают, читать только здесь, в читальне.

— А у вас есть сочинение имперского архивариуса об истории мира, новое? Нет? А что у вас есть?

Мне протянули два довольно тощих каталога. На одном было указано «Книги Альтраума». На другом, совсем тоненьком, — «Книги Иномирья». Я открыл второй. Бунин, Шекспир, Данте, «Речные заводи»… Сверху было указано «Книги на оригинальных языках. Пользуйтесь фильтрами перевода». Я содрогнулся и отодвинул каталог подальше.

Второй каталог был обильнее, состоял из множества страничек

«Пикантные приключения распутной беловодки».

«Книга о безвозвратности юности»

«Жизнь и сожаления блудного монаха, изведавшего множество утрат»

«О порочности женской плоти»

«О добыче и хранении вещества, фекалией именуемого».

— А как библиотека получает книги? — поинтересовался я, возвращая меню.

— Добровольные пожертвования щедрых жителей. У нас не столица, уважаемый. Нам что несут — мы тому и рады.

По дороге на почту заглянул в аукционный дом. Тут книги были представлены во множестве. Несколько десятков дневников под названиями типа «Лучшие забегаловки Шоана», «Мое участие в осаде Бареней» и «Путевые заметки Йохля том 54» — цены на дневники бултыхались в районе сотни. Больше всего продавали «Песнь об Амалее», «Правила Гериля» и «Рык Орма» — каждый томик шел по 1000 золотых. На одного «Орма» как раз шел быстрый аукцион, и ставки менялись постоянно — со стартовых 700 они уже дошли до 902. Самой дорогой книгой на аукционе оказался «Травник Ойшта Бурши» — аж за двадцать тысяч. Самой дешевой — «Секреты Альтраума», всего за один золотой. Я купил «Секреты» и отправился за ними на почту.

Замызганная книжка состояла из десяти страниц, криво исписанных всевозможной матерщиной. Я выкинул «Секреты» в уличную урну.

* * *

Почтовый служащий обедал прямо в своем окошке. На обед у него была картошка с камбалой. Не исключено, что выловленной мною — последние дни камбала перла, как бешеная.

— Газеты? Конечно, у нас есть газеты, — сказал служащий, задумчиво жуя. — Все девять столичных изданий, «Голос Шоана», ноблисские «Свежести» и «Сплетни», мантисские «Хроники». Есть и местная пресса — «Вести Развила». Местная газета — два серебра, остальные по пять.

— Можно мне «Вести»?

Если книги здесь все были рукописными, то газета была набрана печатными буквами и страшно пачкала пальцы чем-то вроде сажи.

— Срок действия газеты — четыре часа, — предупредил служащий, атакуя камбалу двузубой вилкой.

— А что потом?

— А потом срок действия заканчивается.

Я отправился домой, сожалея, что не захватил в харчевне что-нибудь горячее — уж больно вкусно этот почтовик обедал… А мне придется обойтись яблоками, колбасой и пивом, которое я приучился разливным покупать в трактире «Жрачка супер!» — местный владелец недавно начал качать пивоварение, и результаты его творчества продавались всего по серебряной монете за небольшой жбан — покупатели не то, чтобы сильно выигрывали от такой сделки, поверьте.

— Привет, Лукась, пива хочешь?

Портье, не глядя на меня, пододвинул кружку и кошмарное пойло зажурчало по глине.

— Там твои тряпки принесли. Целое состояние на прачек, небось, тратишь. — портье продолжал пялиться на улицу сквозь крошечное заляпанное всякой дрянью окошко, заклеенное по трещинам бумажками.

— Мне просто нравится чистое постельное белье. Кстати, Лукась, как ты думаешь, почему в море столько ящиков с льняными холстами на дне лежит? И еще с углем почему-то.

— Затеи богов людям неведомы. А уголь — это хорошо, ты его береги. Зимой купишь печечку, будешь греться. Знаешь, какой тут зимой ледник? Я вот дважды легочную болезнь в прошлую зиму получал — все жалованье по лекарям раздал. И уголь тоже зимой дорог, ты его храни.

— Где хранить, в комнате кучей? Я его на аукцион сдаю.

— Корми, корми грабителей… Вот, смотри, опять бежит, зараза!

Я был в курсе давней войны Лукася с мальчишками-расклейщиками, которые регулярно обвешивали нашу ночлежку рекламными бумажками лавок и харчевен.

— Вот сейчас я его! — Лукась выхватил из-под стойки метлу и ринулся на улицу. Послышались удары, визг и топот.

Лукась вернулся, теперь к его мрачности добавилась щепотка удовлетворения.

— Все утро отмываешь эту дрянь, назавтра все опять облепят, паразиты. Ты рыбачить сегодня еще пойдешь?

— Наверное. Сейчас пообедаю, отдохну и, может, в ночь.

— Может, выловишь еще пару бутылок ноблисского?

— Да пока не везет больше, тот раз, видимо, случайным был. Но если что — снова разопьем вместе, обещаю!

Лукась денег старается не тратить, Лукась экономит. Здесь все экономят, все копят, у всех грандиозные планы. Лукась хочет прокачать гостиничное дело, перебраться в большой город, поработать там, а потом купить маленькую гостиницу. Он считает, что это очень выгодно, потому что попрыгунчики гостиничное дело редко берут, а потому цен не сбивают. Я тоже экономлю — на крепкую шлюпку, на которой если не в открытое море, то на несколько километров от берега можно ходить. Та, которая мне приглянулась, стоит сто золотых, таких денег у меня и близко нет, но и десятку в мореходстве, для нее требуемую, мне еще качать и качать.

* * *

Газета практически вся состояла из объявлений. И даже то, что не было объявлениями — на самом деле ими было. Как, например, размещенный в передовице призыв ратуши Развила к горожанам: поучаствовать в разборке старой крепостной стены, помочь в укреплении волнореза, внести лепту на постройку храма Трех Великих, без какового храма Развилу не суждено занять подобающее ему место в венце лучших городов нашей славной империи и, кстати, можно еще сдать книги в библиотеку. Судя по отчаянной интонации статьи, репутация за все эти подвиги гражданской сознательности выдавалась со скрипом — и отбой от желающих был, да еще какой. Вторая статья первой полосы текла маслом рекламного заказа так жирно, что это даже и не пытались скрыть.

«И не забудьте, что постоянным покупателям «Алхимических чудес» полагается скидка!»

В большинстве объявлений что-то продавали, покупали или меняли. Например, пета-попугая, способного освоить человеческую речь (но, по некоторым признакам, не собирающегося это делать). Посмотрев расценки на аренду домов, я присвистнул, а увидев объявления о продаже недвижимости — даже и свистеть не стал. И это в заштатном низкоуровневом захолустье! Да в Москве за такие деньги… пол-балкона точно можно купить! Два столбца было отведено поискам групп. Требовались стрелки, танки, очень часто лекари, маги с атакой по площади, воры с высоким взломом. Нимис Динкан не требовался никому.

«Паровозим (вечером в будни и в выходные в любое время) нубов 15+ по «Старому воеводству», «Заповедному лесу», «Соде». 50 золотых — полный проход за каждый инст. Писать «Дарума 333 Эх». Ваши кривые руки — наша проблема!»

Я улыбнулся.

Газета изгваздала пальцы до черноты, я вымыл их пивом, вытер рубахой рекрута, которая своей способностью к самоочищению заработала статус полотенца — и завалился спать.

* * *

Причаливал у пристани я уже когда рассвет давно перетек в полноценное утро. Ночная ловля выдалась удачной, рыбалка, которая последнее время застыла в росте, наконец, добралась до 22. Получив на двадцатом способность «Изготовление наживки из рыбы» я долго злоупотреблял ею, и только сегодня обзавелся комом теста, на который и поперла кефаль, причем жирная, килограмма по два. Полтора десятка кефалей — это не меньше трех золотых. А из пойманных двух ящиков я получил кусок мрамора в три килограмма и топор начинающего плотника с прочностью 109 из 120. Нужно будет попробовать продать и то, и другое на аукционе. Жаль, что ящики из моря почти сразу разваливаются, когда из них груз вынимаешь, чистая декорация, даже костер ими не растопишь. Убрав лодку, я собирался было идти в лавку сдавать рыбу, но загляделся на красивую большую лодку с полосатым сине — белым парусом, тоже идущую на стыковку с малым причалом порта, куда полагалось прибывать всякой мелочи.

Игрок Ги Крысиный Король, 29 уровень, выглядел прямо как заправский моряк из детской книжки с картинками. Тельняшка, брюки-клеш, красный галстук на груди, берет с помпоном. Он закрутил швартовочный канат вокруг тумбы, вызвал на причал тележку с серым тихим осликом и принялся с натугой выгружать из лодки ящики, выставляя их на край причала.

— Помочь? — спросил я, придерживая один ящик, который чуть было не плюхнулся в воду.

— Поднимешь? Пожадничал я с этими ящиками — нужно было сорок килограммов оставлять, а я решил, что шестьдесят уже можно, но сил еле-еле хватает.

— Эм, — сказал я. — Не подниму. У меня еще рыбы полный инвентарь

— Инвентарь же вес режет.

— Не настолько уж и режет.

— Причем смешно, в реале я бы эти ящики одной рукой кидал…

Я промолчал. После того, как ящики были загружены в тележку, а лодка с названием «Лара» — отозвана, я получил предложение хлебнуть винца. Кружка есть? Вот и правильно, как без кружки. Тельняшка? Обычный морской костюм, плюс 2 к мореходству. Эта красотка десятки требует.

— Всего десятки?

— Да, это же обычная грузовая шлюпка, немного улучшенная. А ты — тоже мореход?

— Немного. В основном — рыбак.

— Ну так любой рыбак должен быть и мореходом, нет? Прозит за морское братство! А грузоперевозки у тебя взяты? Впрочем, четырнадцатый уровень, вижу, можешь не отвечать. На двадцатом возьми грузы. Связка получится идеальная. Ходишь к Соде и в Заповедник — возишь грузы по договору, качаешь одновременно и мореходку, и грузоперевозки. По пути ловишь рыбу — бинго! Идти вдоль берега, пиратов тут нет, кракенов всяких тоже — перфектно! Я, может, тоже рыбалку бы взял, да она уж больно малоприбыльная.

— Как управлять лодкой и одновременно ловить рыбу?

— А кристаллы пути на что? Ты вообще не знаешь, что это такое? Ну, ты даешь! Ой-ой, так нельзя! Кристалл вставляешь в мачту лодки, и она идет все время прямо-прямо. Нужно свернуть, тогда, конечно, идешь к румпелю. А вот караваном… караваном с кристаллом одним не походишь, группа нужна или команду нанимать. Но какие нам караваны пока еще, да? До Соды — три часа, до Заповедника — четыре, одного кристалла на пару недель хватает, он и нагреться не успевает.

— А что возить надо?

— Из заповедника — лес, там лагерь дровосеков, дубы рубят корабельные — основной экспорт Развила.

— Какой же это заповедник, если там дровосеки?

— Вот такое варварство, — кивнул Ги. — Но тут деревья быстро растут, даже дубы.

— А Сода что такое?

— Содовое озеро на юге. Там болота вокруг и подземелье с этими водяными славянскими духами, кирикиками…

— Кикиморами?

— Наверное, кикиморами, ты прав. Такие неприятные женские особы в водорослях и пиявках. Кусаются очень больно. А с другой стороны озера — большой лагерь. И люди с Земли, и местные жители там соду добывают, очень весело. Вечером много пьют и смеются. Ты приезжаешь, немножечко с ними пьешь, заключаешь контракт и возишь сюда соду на склады. Потом большими кораблями и караванами ее увезут далеко-далеко…

— А зачем сода нужна? Я знаю, ее в тесто кладут.

— Я не знаю, я не химик, и у меня нет минералогии. Я соду не добываю. Но, мне кажется, она очень нужна, чтобы делать стекло. А стекла нужно очень много-много в городах фронтира. И в столице окна часто бьют — там веселые люди живут.

— Ги, а ты в реальности откуда?

— Из Лозанны. Это в Швейцарии. Но у меня девушка-словенка была, мы решили начать играть вместе — и вот я здесь. Сейчас девушки нет, но мне здесь нравится. Но здесь я последние дни. Получу тридцатый уровень, доберусь до Мантиса, выучусь виноделию и перееду на Замулкас.

— Куда?

— Это остров большой, три дня пути от Мантиса. Формально принадлежит Трансильвии — но формально, понимаешь. Там очень красиво, там девушки местные очень красивые. У тебя есть предубеждения в отношении романтики с местными девушками?

— Нет, — сказал я. — У меня нет предубеждений в отношении романтики с местными девушками.

— Это хорошо. Многие считают, что это принижает земных женщин, приучает к сексуальной объективации и неуважению, и вообще это использование образа женского тела. То есть, эксплуатация женщины. Поэтому есть те, кто не одобряет. И, в целом, это правильно.

Я вспомнил, что читал про секс с неписями на наших форумах, и ощутил под ногами холодок культурной пропасти.

— На Замулкасе виноград растет плохой, слишком сладкий. Но я буду делать вино, а потом, когда смогу, — тогда ром. На Замулкасе есть сахарный тростник, много. Может быть, я даже куплю плантацию, только фермеров придется нанять. Или сам стану потом фермером. Хотя фермеры много работают, а я и так много работаю, без игры. Я лучше буду просто ром делать. На Замулкас привозят табак из Риверры, я буду сидеть у моря, курить сигары и пить ром. И вокруг будет много красивых смуглых девушек. Иногда буду возить ром сюда. Ничего план, да? А когда будут нападать пираты — я буду убивать пиратов. Они туда очень часто приплывают. Девушки Замулкаса очень ценятся на невольничьих рынках.

— А тут есть рабство??

— В Трансильвии рабства нет. На землях Империи, конечно, что там за фронтиром — кто знает. Но властью императора рабство вне закона. Есть крепостные, вилланы, да, кто не может уйти с земли без разрешения господина, у кого договор на служение… Но рабства нет. Я знаю, что ты скажешь, а в чем разница? Но разница есть! Никто не может взять человека за ухо и отвести на рынок, и продать его. За такое сразу тюрьма и каторга. На Риверре тоже нет рабства. На Таосань все сложно.

— «Все сложно» — это, похоже, девиз Таосань.

— Да, там интересно. А вот в Антии рабство есть, и ого-го как есть. Там оно всюду. Там есть даже цари, которые рабы других царей, представляешь? Поэтому пираты любят похищать жителей других континентов и продавать их в Антии. Это очень выгодный бизнес. Отвратительный, но прибыльный. За пиратов вообще играют только очень плохие люди. Если я узнаю, что кто-нибудь играет за пирата, — я постараюсь не иметь с ним дела. Это очень специальные люди, всей головой больные.

— И игроков тоже в рабство продают?

— Игроков? Кто купит игрока? Кому нужен раб, который в любую минуту — взял и исчез? На день, на неделю, на год? Впрочем, кажется, многие расы и классы в Антии начинают играть из позиции «меня продали в рабство этому племени». Но к десятому уровню, ты, конечно, уже будешь свободным воином. Ну, или останешься в рабстве, если тебе так захочется, — не знаю. На Антии европейцев мало играет — там для нас слишком жестко. Жестоко.

Мы опустошили фляжку Ги, и тот напоследок еще раз горячо попросил меня взять на двадцатом грузоперевозки, не думать, — о чем тут думать, но прямо раз — и взять. Тем более, им учит Марен, хозяйка одного из здешних складов, прямо тут, в порту. Нужно ей понравиться, конфет, например, подарить, или рома — тогда за десять золотых она всему научит. Обещай, Нимис, что послушаешь моего совета!

Я пообещал — и серый ослик потрусил в сторону складов.

Глава 24

Двадцатый уровень я получил, вытаскивая из воды растопыренного огромноголового окуня с раздутыми угрожающе жабрами. Поток света отразился в мелкойряби утреннего моря, перед глазами всплыли предлагаемые к изучению навыки. На пятнадцатом я выбрал «Настырность — пассивный навык. Увеличивает скорость роста всех сопротивлений в зависимости от показателя Стойкости». Может, когда-нибудь и пригодится, тут хотя бы понятно что к чему. Ну, относительно.

Но сейчас все три предлагаемых навыка не имели никаких описаний. «Куколки». «Узелки». «Следки».

Придется брать кота в мешке и наслаждаться его обладанием.

Подумав немного, выбрал «Узелки». Может, действительно узлы хорошо вязать смогу — морякам это нужно.

"Получен навык «Узелки» Получены способности «Узелок простой березовый». «Узелок одинарный ольховый» «Узелок плетеный рябинный» «Узелок скрытый лещинный».

Потыкал панельки способностей — все неактивны. Видимо, нужно иметь под рукой эти самые березы-рябины. Ладно, доберусь сегодня до рощи, проверим — уж березу я точно отличу от других деревьев. Хотя на рябине ягоды красные приметными корзинками висят — тоже, наверное, соображу, что это она. Тут сейчас восьмая луна, по нашему — август, кончается; в августе на рябине уже есть ягоды?

Все это время я вел идеально размеренную жизнь без волнений и приключений. Рыбалка, еда, сон, рыбалка. Иногда потрепаться с Лукасем или почитать газету. Мама сменила гнев на милость и раз в неделю присылала мне длинные обстоятельные письма. Мне кажется, что не видя меня в цифровом виде, она чуть выдохнула и теперь могла воображать, что я просто нахожусь где-то далеко на учебе, ну, или в больнице. Она писала, как она меня любит, чтобы я ничего не боялся, что мы всех победим и что деньги уже практически собраны, осталась пара подтверждений из самой клиники — и мы полетим в Сингапур. Я потихоньку отправил в медцентр письмо о том, что не надо меня размораживать ни в коем случае, а сам попытался убедить маму немножко нажать на тормоза.

«Мама, не сердись на меня, пожалуйста, но давай не будем спешить. Я очень хочу быть с вами, но, может, не будем пока рисковать? Ты не веришь, я знаю, но я здесь все ощущаю настоящим — а себя живым. Сейчас мы решим как переправить вас в большой город, я тоже туда приеду и будем там встречаться.»

Вообще я зря это все писал. Мамины письма стали суше и отстраненнее. Это были просто отчеты о домашних делах и моих медицинских перспективах. Один раз она написала «я не знаю, что в этой программе сохранило часть сознания моего сына и сохранило ли, но если ты все-таки как-то меня слышишь, Никки…»

Хуже вечера, чем после этого письма, у меня не было. Похоже, мама вообще не верит, что я — это я, а не какой-то хитрый искусственный интеллект, маскирующийся под ее ребенка. А если мама твердо во что-то решила не верить — ее не переубедишь. И, значит, она никогда не примет меня здесь, все мои мечты о том, что я стану богатым, и купим родителям капсулу — хотя бы одну, и у меня снова будет моя семья — безнадежны.

Пересекался еще пару раз с Ги Крысиным Королем — он уже поднял тридцатый, но потом еще недели две улаживал тут какие-то дела и ждал прямого рейсового корабля до Мантиса — такие заходили в порт Развила нечасто, раз за луну. Тут, правда, регулярно появлялись частные и клановые грузовозы — но с ними особо не договоришься, они пассажиров незнакомых не жалуют. Когда я предложил поехать зайцем, спрятавшись на палубе между бревен, выяснилось, что вне боя любой командир корабля перед отправлением даст команду вышвырнуть всех, кто не в списках команды и пассажиров, за борт, и даже если выйти из игры, войдя, ты обнаружишь себя бултыхающимся в море.

Я и провожал Ги: он предложил, а я согласился.

— Знаешь, — говорил он, стоя у трапа, по которому заносили какие-то последние тюки и мешки. — Ты тут тоже долго не задерживайся. Развил хороший город, но очень одинокий.

— В каком смысле?

— В смысле, что тут все временно. Начальный город, тут мало кто живет. А кто живет — те играют не в ширину, а в глубину.

— Я не понял.

— Играть можно, как я, как ты играем — всюду бегаем, все смотрим, всюду хотим. Ты же планируешь уехать туда, где богатые квесты и новые земли, и где все люди и самое интересное?

— Конечно.

— А есть те, кто играют иначе. Они едут в маленький город или вообще в глушь. Они там все впитывают в себя. Дружат с местными, каждый камень знают, каждую собаку. И для них тут все другое становится — новые задания, скрытые локации. Тайный мир. Альтраум очень велик в ширину, но глубина у него еще глубже, понятно, да? Но ты тут не задерживайся, пока молодой — нужно весь мир посмотреть, да? А мы с нашими уровнями тут — дети.

И Ги расхохотался, показывая, что шутит.

Перед отъездом он вручил мне пальму в большом горшке. Пальма значилась как «груз», в инвентарь не засунешь.

— Это был мой друг здесь. Теперь пусть твой будет.

Друга на аукцион нести было как-то неудобно, и я перепоручил пальму Лукасю, который немного поныл, что он тут поливать деревья не нанимался, но поставил пальму на видное место в коридоре перед самым большим окном и каждое утро протирал на ней самые пыльные ветки.

Разок я ходил в юго-западный квартал помогать в постройке Храма Трех Великих — проверить, что там с репутацией. Репутации не дали, так как в тот день требовалось носить тяжеленные камни, которые я и сдвинуть-то не смог. От Храма пока готова была только площадка-фундамент со ступенями, паперть, и на этой паперти сидели живописные нищие. Боги не разрешают гонять нищих от ступеней храмов, так что даже в столице на папертях голосят и канючат круглосуточно. Вопрос активности этих наглых попрошаек в местной газете обсуждался регулярно — но никаких внятных решений по этому поводу не предлагалось.

Часть нищих были грустными, тощими и оборванными местными, но на ступеньках с деревянными мисочками для подаяний расположились и несколько игроков — у них были самые живописные лохмотья, увечья и язвы. С одним я и поболтал, узнав, к своему изумлению, что нищенство помогает прокачивать такие параметры как Убедительность, Артистизм и Красноречие — причем последний критически важен для торговцев, юристов, религиозных деятелей и дипломатов. Полюбовавшись на будущую религиозную, политическую и экономическую элиту Трансильвии, я положил серебряную монетку в мисочку перед старушкой-неписью.

«Милосердие +1»

Остальные два десятка монеток, разложенные по чашкам для подаяний, никакого эффекта не возымели, как бы громко одаренные ни желали мне всех благ, лучших девушек и божественного покровительства.

Теперь, получив двадцатый уровень, я имел право на новый ремесленный навык. Вообще-то был слегка в сомнениях — последнее время я начал понимать, как тут важна каллиграфия. И дело вовсе не в письмах, хотя мне и было неловко поручать писать свои — почтовикам, (даже бегал через полгорода к воротам, где сидел на столбе почтовый голубь — не так неловко диктовать про свои чувства и всякие нежности — птичке).

Но запрет на ввод и вывод чуть ли не любой информации во внешний мир привел к тому, что книги тут действительно ценились. Например, просто переписывая почтенные издания, можно зарабатывать тысячи. Правда, Руми из книжной лавки несколько охладила мой пыл, сказав, что прежде, чем я смогу начать переписывать даже самую простую классику — хотя бы «Сказки нянюшки Бегонии для малышей» — я залью чернилами и испорчу помарками такое количество дорогой бумаги, не говоря уж о неприлично дорогом пергаменте, что окупать обучение придется годами. Про переписку же настоящих раритетов до сотого уровня каллиграфии можно забыть. Начинающие каллиграфы обычно пишут свои «дневники» и продают их по стоимости материалов. И вообще самое крутое в каллиграфии — это то, что будучи магом — ты можешь создавать одноразовые копии известных тебе заклинаний и продавать их на аукционе, такими свитками сможет пользоваться и класс вообще без маны. Мои заклинания — если это вообще заклинания — полагаю, спросом пользоваться не будут.

— Руми, а кто переписывает Шекспира и Толстого? В библиотеке земные книжки есть — их по памяти тут записывают?

— Нет, это акции от министерств культуры. Заливают порой что-то из национального наследия в игру по особому договору с Lesto — на гранты государственные. Вот их можешь переписывать хоть с первым уровнем каллиграфии, только не думай, что на этом озолотишься.

Так что каллиграфию придется оставить до лучших времен. Как и картографию — заправским моряком я становиться не собирался, путешествия по опасным неизведанным землям мне пока не грозили, а карты Развила со всеми харчевнями и общественными уборными продавались на аукционе за несколько десятков серебра — и бешеным спросом не пользовались.

Так что да, грузоперевозки — без вариантов. Тем более с моей отсутствующей силой — они просто необходимы. В инвентаре я мог переносить до тридцати килограммов грузов без особого ощущения тяжести, но те же тридцать килограммов, взятые в руки, превращали меня в еле волочащего ноги калеку. А набив больше тридцати килограммов в инвентарь, я уже рисковал, что до рыбной лавки пойду не легким летящим шагом, а буду ковылять с одышкой. Поэтому приходилось то и дело причаливать и бегать скидывать рыбу на продажу, что порядком замедляло прокачку и обогащение. Конечно, приобретение вместо мешка новичка — хорошей сумки с существенным снижением веса частично решило бы проблему — но стоили эти сумки дорого, да и помогло бы ненадолго — больше пятидесяти — шестидесяти кг я и при самых лучших сумках не унесу. А с развитыми грузоперевозками я спокойно смогу купить шлюпку с десятком грузовых мест и плюс — того же ослика с тележкой. Лови не хочу, все, что поймаешь, потом чинно доставишь куда надо.

Поэтому, получив двадцатый, решил приступить к обаевыванию учительницы грузоперевозок — вдовы Марен. Эта грузная, крикливая, всегда одетая во все черное дама с красным лицом держала свои склады неподалеку от складов Солопята Толстогузого. Марен можно было видеть, а особенно слышать, в порту регулярно: она орала либо на своих грузчиков, либо на своих приказчиков, либо на любого мимопроходящего.

Но сейчас она наверняка еще дрыхла на своей вдовьей постельке, пару часов надо выждать. Отнес окуней Пакелу и решил прогуляться за город, поискать там березы — нужно же проверить новые навыки.

Дерево с узнаваемым черно-белым стволом я разыскал через полчаса похода вдоль прибрежных ив — оно торчало на травянистом утесе, размахивая по ветру своими уже начинающими покрываться золотом тонкими веточками. Я подошел поближе, но лишь когда встал почти вплотную к стволу, панель «Узелки» засветилась

«Узелок простой березовый»

Руки мои протянулись к веткам, ухватили тонкие черные прутики, ловко содрали с них листву и быстро связали комок-пучок самого паскудного вида. Как будто огромный паук повис на бедной березе.

И что это такое?

«Узелок простой березовый. Понижает настроение вашим врагам в радиусе 20 шагов».

Я сел на траву и захохотал.

Представил, как я стою в лесу под березовым узелком в окружении кикимор и упырей, а те печально сворачивают мне шею и едят — в самом паршивом настроении и почти без аппетита.

Вот взять бы того, кто придумал мой класс, и самого тут запереть. Пусть повоюет узелками своими и прочими фиговинками.

* * *

Марен была на складе, следила за тем, как приказчики записывают мешки, приносимые грузчиками, и командовала — в каком углу и в каком порядке их размещать.

— А ты что тут забыл, рыбный объедок? — приветливо поинтересовалась она у меня.

— Я вам подарок принес, — сказал я, залезая в сумку.

Засахаренные абрикосы в красивой коробочке с ленточкой не произвели на Марен никакого впечатления. Она даже не прикоснулась коробке.

— Не ем я этой отравы ноблисской, меня от них пучит.

— А, может, тогда вот это? — сказал я, вынимая бутылку коньяка, купленную на аукционе за пять золотых.

— Я тебе что — пьянь подзаборная?! Ты меня, честную вдову, за кого держишь!? Сивуху свою позорную сам лакай с дружками!

Когда Марен кричала, ее необъятная грудь колыхалась в такт воплям. Завораживающее зрелище.

— Простите.

— Че на сиськи мои пялишься, рожа бесстыжая?! Ребята, выкиньте этого дурака отсюда!

— Погодите, Марен! Марен, я просто пришел попросить вас стать моим учителем! Я грузы возить хочу!

— А вот этого ты не хочешь?! — честная вдова повернулась ко мне спиной и приподняла юбку. Высоко так приподняла. Грузчики и приказчики угодливо заржали.

— Молодец, госпожа Марен! Так и надо, хозяйка! Как надо отбрила, ишь, зенки лупит!

— Вот тебе, грузы возить! — Марен пихнула мне в лицо кукиш. — А вот тебе учителя! — второй кукиш.

Я не то, чтобы возмутился или оскорбился. Хотя, немножко, все-таки да. Я лишь пожалел, что не поднял в городе репутации до «приветливости». Но, возможно, все поправимо.

Я вызвал на панель «Приворот» и повесил его на Марен. Если она сейчас воспылает ко мне страстью, это конечно, создаст определенные сложности, но ведь Марен не тупой еж и не станет повисать на моей ноге? Человеческие женщины когда влюблены, вроде бы, иначе себя ведут.

Марен замерла, свесила на бок голову и словно задумалась, став удивительно похожей на двуногую корову — только пучка сена изо рта не хватало. Секунд через десять по ее телу прошла судорога.

— Ах ты погань! Гонзик, кликай стражу! Бобеш, Цветан — хватайте его! Околдовать меня вздумал! Меня, которая светлой Амалее обет чистого вдовства принесла! Ах ты, дрянь такая!

Грузчики держали меня, а Марен награждала щедрыми, от души, оплеухами.

Подоспевший отряд портовой стражи избавил меня от этой экзекуции — на меня упали веревки, которые змеей окутали руки и ноги.

— Я, сержант стражи Развила Франта Годич, свидетельствую, что почтенная горожанка Марен Синь была атакована вредоносным заклятьем Нимиса Динкана, покушавшегося на ее честь и имущество.

— Я на имущество не покушался! И на честь тоже!

— Я арестовываю Нимиса Динкана и предаю его в руки суда беспристрастного и справедливого!

— Так ему и надо!

Стражник достал из-под кожаного панциря жезл с печатью на рукоятке и не очень сильно ударил меня по лбу.

«До начала судебного заседания осталось 59 минут 59 секунд. В случае быстрого набора присяжных сроки ожидания слушания могут быть сокращены. Приятной вам игры!»

Что за издевательская приписка в конце! Да что я такого сделал? За что? Выпустите меня из этой темноты, мерзавцы!

Темнота не рассеивалась, я висел в ней, не имея возможности ничего сделать. Разве что посмотреть на свои параметры.

Имя

Нимис Динкан

Раса Беловодец

Класс Лесная Ведьма

Уровень 20

До следующего уровня 6900 очков

Жизнь 94

Параметры

Альпинизм 1

Бег 4

Броня 14

Взлом замков 5

Внимательность 3

Выносливость 5

Дух 1

Интеллект 2

Ловкость 7

Любопытство 1

Милосердие 1

Мудрость 1

Наблюдательность 5 (2+3)

Настойчивость 1

Плавание 5

Привлекательность 5 (0+5)

Регенерация 1

Скорость 4 (3+1)

Сопротивление воде 2(0+2)

Сопротивление воздуху 2(0+2)

Сопротивление земле 2(0+2)

Сопротивление крови 2(0+2)

Сопротивление огню 2(0+2)

Сопротивление природе 2(0+2)

Сопротивление свету 2(0+2)

Сопротивление смерти 2(0+2)

Сопротивление страху 4 (2+2)

Сопротивление тьме 2(0+2)

Сопротивление хаосу 2(0+2)

Сопротивление холоду 2(0+2)

Стойкость 3

Терпеливость 3

Хитрость 2

Удача 2

Навыки

Боевые

Сглаз

Приворот

Упрямство

Настырность

Узелки (способности «Узелок простой березовый». «Узелок одинарный ольховый» «Узелок плетеный рябинный» «Узелок скрытый лещинный»)

Небоевые

Кулинария 7

Рыбалка 29 (27+2) (способности «Ловля на червя». «Разделка рыбы», «Ловля на тесто» «Ловля на живца». «Изготовление наживки из рыбы»)

Травничество 7

Мореходство 7

Текущий статус — арестант

Глава 25

Суд, располагался в мрачном помещении черного кирпича, с коваными решетками на окнах, я материализовался там в цепях между двумя стражниками. К чему были цепи — я не понял, возможно, дань традиции: все мои панели были отмечены серым цветом неактивности. Выше всех в зале сидел судья — непись в черной мантии и с длинными кудрями парика, чуть съехавшего набок. Перед ним — на более низких креслах — расположились трое присяжных. Двое — игроки: нагловатого вида парень и девица с каменным равнодушным лицом. Один — непись, единственный из присяжных, кто был в строгом костюме.

Все четверо мне сразу очень не понравились. Даже не знаю, кто больше — брюзгливый судья, смотрящий на меня, как на противное насекомое, пожалуй, был хуже всех.

Перед помостом, на котором возвышалась эта четверка, стоял небольшой суетливый человечек, перебирающий стопку бумаг на весу, и одновременно угодливо кланяющийся всем судейским.

«… и означенный Нимис Динкан попытался наложить на вдову Синь заклятие «приворот», отнесенное к злодейским актам решением суда города Аммеля от семь тысяч восемьсот десятого года. Оное заклятие лишает подданного Империи свободной воли, что является покушением на гражданские права согласно эдикту…

…одновременно оное заклятие является покушением на нравственность особы женского пола, что, согласно постановлению Высшего Собора… «

— Да все ясно, — сказал наглый парень, когда человечек заткнулся. — Виновен, конечно. Влепить по минимуму.

— Согласна, — подтвердила девица.

— Не оспаривая общего вердикта о виновности подсудимого, хочу внести замечание, что минимальное наказание в данном случае не послужит исправлению виновного, который покусился на честь почтенной женщины. Штраф и арест? Когда это останавливало насильников, пусть даже начинающих? Я настаиваю на телесном наказании и позорном столбе.

— Да пофиг, — сказал парень.

Девица пожала плечами

— На усмотрение судьи.

Я попытался заговорить — и не смог. Кажется, на меня было наложено какое-то заклинание, принуждающее хранить тишину.

Судья откашлялся, стукнул молоточком и скороговоркой зачел приговор.

«…на основании чего указанный Нимис Динкан приговаривается к десятиминутному выставлению у позорного столба в арестантском дворе, после чего там же он будет подвергнут порке плетьми в количестве тридцати плетей и дальнейшему заключению в арестантской сроком на четыре часа. Кроме того со счета подсудимого в банке Развила будут сняты десять золотых в пользу пострадавшей и тридцать золотых в уплату судебных издержек. Ежели на счете подсудимого не окажется требуемых средств, он будет привлечен к принудительным работам на срок, необходимый для уплаты данной суммы». А теперь — следующее дело…"

На меня напало странное оцепенение и безразличие. Я как будто со стороны смотрел, как стражники ведут меня по коридорам, как я сижу, прикованный к кольцу у двери, тупо следя за стараниями какого-то жука сдвинуть комок земли, в который он уперся головой, но, ни в какую не желая обходить преграду, сучил ножками.

Меня вывели на мощенный булыжниками двор — там стояли люди. Много людей. С некоторыми из них я ежедневно здоровался, покупал у них горячие бублики и яблоки, расспрашивал о здоровье. Другие были незнакомыми — но такими же веселыми и оживленными.

Я смотрел, как в меня летели огрызки, рыбные скелеты, яйца и сгнившие сливы. Брошенный старый ботинок подбил мне глаз и стражник погрозил пальцем бросавшему.

Потом меня стали бить. Это было больно, но мне было все равно. Может быть, я и кричал — не помню. Наверное, кричал.

… Двенадцать!

«Стойкость плюс +1»

… Девятнадцать!

«Терпеливость + 1»

… Двадцать восемь!

«Терпеливость +1»

Потом меня отцепили от столба и потащили по земле — сам я стоять не мог, словно разучился.

* * *

— Ты не лекарь случаем? Скажи, что ты лекарь, умоляю!

— Я не лекарь, — пробормотал я.

— Да что ж такое! Третий сокамерник — и опять не везет. Да я и сам сразу понял, что не лекарь, лекарь бы себя уже зализывал, был бы как новенький. Сильно тебя отколошматили?

Я промолчал

Ярость, обида, шок, стыд — наверное, я все это испытывал. Но главное чувство, которое заполняло грудь, было — тоска. Глобальная, всеобъемлющая тоска.

— Там после тебя кого-то еще судили?

— Кого-то судили, кажется.

— Да… без шансов все равно. Наверняка из гильдии воровской — этих всегда отпускают, сволочей.

Я все-таки приподнялся и посмотрел на собеседника. Лучше бы не смотрел. У него не было руки — из плеча торчал обломок уже потемневшей, загнивающей кости.

— Красиво, да? Двое арестантских суток уже так сижу, лекаря нет. А откуда здесь и взяться лекарю-то, им, чай, красть незачем. Хоть бы друида какого завалящего. Болит, собака! И дергать начало. Даже когда в реал выхожу — не сразу забываю.

«Изуми Тельный. 40 уровень. Гость теней»

За что вам руку отрубили, вы что — то украли?

— Да не… за воровство так не станут. У меня грабеж с насилием. Девку-непись одну побуцкал маленько и ожерелку с нее снял. А у нее папаша из стражников, оказывается, они тут обычно ни мычат, ни телятся, а тут сразу на след встали — я чего-то лоханулся, не подумал из Альты выйти — ну, взяли меня сразу с ее цацкой и в ее крови. С ними следопыт был, падла, у них нюх, как у ищеек. Так-то я на каторгу до шестидесятого уровня не собирался.

— А потом — собирались?

— В криминальной карьере без этого никак, хоть одна ходка нужна.

— А зачем вообще нужна криминальная карьера? Так весело преступником играть?

— Не то, чтобы весело, но полезно для семейного бюджета, — рассмеялся однорукий. — Тут бабки проще всего рубить разбоем, квесты зашибись на старших уровнях. Про ассасинов слышал?

— Толком — нет.

— Доводишь карму строго до темно-красной и на семидесятом к ним приходишь. Могут не взять, конечно, им только самые отчаянные нужны. Но если взяли — тебе полностью обнулят все: уровни, навыки, параметры. Лицо поменяют и имя. И обучают по-новой, только там уже параметры так и летают. Превращаешься в машину-убийцу, живешь потом припеваючи, как приличный гражданин, еще и деньги тебе от асиков сыплются, когда заказы приходят.

— Убить кого-нибудь?

— Иногда убить, но редко. Чаще — пустяки всякие: цветочки девке какой-нибудь поднести или записочку передать. Пристроят тебя на службу к какому-нибудь вельможе, будешь за ним присматривать. Только болтать, конечно, нельзя, что ты асик, даже если в клан вступишь — за такое асики такую на тебя охоту устроят, что легче перса поменять. Но перс твой будет сильнее на голову всех, кто твоего уровня и еще уровней двадцать сверху. Прикинь, какой бонус? Супер-бойцы знаменитые — они все асики наверняка. Просто не раскалываются.

— Мне же вы рассказали про то, что хотите ассасином быть.

— Так говорю же, как стану — так никто меня и не признает. Имя, лицо — все другое… Да, похоже культяпку сейчас никто мне не подштопает, эх… Ладно, еще день — и поеду на каторгу, там-то меня вылечат, это в их интересах.

— И надолго на каторгу?

— Месяц арестантский. Ну, или до выработки нормы — это по желанию. Только не выработать эту норму никак.

— А что такое «арестантские сутки» и «месяц»?

— Реально проведенное в игре время. Я могу в капсуле поселиться, выходить только пожрать-помыться — тогда почти месяц на месяц и выйдет. А можно хоть на год удовольствие растянуть.

— И чем нужно заниматься на каторге?

— Тут как повезет, от места зависит. Отвезти могут в любое место на континенте — кто купит, туда и повезут. Слушай, у тебя жратва какая-нибудь в инвентаре есть? Хоть жрачкой отвлечься — печет культяпку-то.

Я протянул Изуми два пирожка с маком.

— Тут каторжные — товар. Владельцы земель их покупают, как скот. Обычно шахты всякие, иногда — лес рубить, иногда на поле могут отправить пахать-копать, но это уже везенье.

— А как в шахту, если не все шахтеры?

— Так навык выдадут нужный, как привезут, потом, правда, обратно заберут, тут губу можно не раскатывать. Хорошо хоть потом и трудом добытые параметры не спишут. Я вообще не против каторги — там и кач неплохой, и тусовка, говорят, интересная.

— Надо думать. Скажите, а вы на неписей зачем нападаете, если за них суд строже наказывает?

— А на кого еще? Реальную же девку не завалишь, она не непись, она что, ждать будет, пока ты туда-сюда? Логаут — и мацай пыль, ариведерчи! А потом на тебя ее клан будет охоту устраивать, в кос-лист всего альянса навеки попадешь — кому это надо?

— А игрока нельзя удержать от логаута? Кандалы там, мешок на голову?

— Ну, ты скажешь… Сам не знаешь что ли, что в логаут просто усилием воли выйти можно, хоть с десятью мешками? Ну, тушка еще минуту повисит в игре — а что за минуту можно успеть? Разве что горло вскрыть, а больше никакого толка. Неписи тут, правда, могутные, но я специально тощенькую совсем выбрал и малолетнюю — и то она меня чуть не ушатала поначалу.

Наверное, нужно был сказать Изуми, что он сволочь. Но он, похоже, прекрасно знал это и без меня. Смотреть на него мне было тошно, и я сделал вид, что заснул. Даже не открывал глаз, когда он с меня ботинки снимал, хотя ботинки были хорошие, новые, непромокаемые. К счастью, эта сволочь тут же вышла из игры, и хотя бы от его смрадного общества я был избавлен.

* * *

Я пробирался по улицам, прижимаясь к стенам. Рубаха моя была разорвана, полосы на спине, наверное, багровели, привлекая насмешливые и презрительные взгляды — но я ни на кого не смотрел и ничего не видел. Я должен был добраться до моря, остальное неважно. Я доберусь до моря и навсегда оставлю в прошлом этот город, который я ненавижу каждой клеткой тела.

Что у меня тут есть? Остатки денег в банке? Вещи в каморке? Нет, все это не стоит лишней минуты пребывания здесь, я пробираюсь дальними переулками к морю.

Лодка зацарапала днищем о камни, я вытолкал ее на глубину и забрался на борт. Вытащил и закрепил весла. Я буду грести ночь и день, день и ночь, но уберусь отсюда, от места моего позора, как можно дальше.

* * *

С шестеркой в мореходстве удаляться от берега слишком далеко было и сложно, и рискованно — чем дальше от суши, тем больше терялся контроль над лодкой. Но я все равно отгреб как можно дальше от берега, так, чтобы он почти терялся межу небом и водой. И, увлекшись трудной работой упрямого гребца, сразу не заметил, что попал в течение, несущее мою скорлупку в открытое море. Когда стемнело, я понял, что, похоже, битву проиграл окончательно: выгрести из течения у меня никак не получалось.

Но события этого дня так меня отупили, что я все равно не очень сумел оценить происходящее. Поэтому я зачем то спустил за борт якорь — хотя это был всего лишь железный трехпалый крюк, который никак не мог сопротивляться течению, извлек из инвентаря плотную куртку, которую всегда брал на рыбалку на случай дождя, завернулся в эту куртку, растянулся на дне лодки и уснул, проигнорировав и голод, и жажду. Сработал, в общем, по глупейшему принципу — утро вечера мудренее.

Проснулся от того, что закоченел совершенно, тело было деревянным, мысли — непослушными, распухший язык еле ворочался по сухому рту. Кругом были штиль и темнота. Я порылся в инвентаре. Я давно уже привык перед рыбалкой опустошать сумки, чтобы было меньше проблем с перегрузом, поэтому на данный момент там было занято всего семь ячеек.

Удочка. Нож. Огниво. Кружка. Тесто из муки и нарубленных червей. Коробка засахаренных абрикосов. Бутылка коньяка. Набор оптимистичного робинзона, что… Идея утолить жажду коньяком показалась неправильной, но глоток я все же сделал, чтобы справиться с помойкой во рту и слегка согреться. После чего принялся удить рыбу, дожидаясь, пока посветлеет. Клев был паршивенький, но штук пять сельдей до рассвета я все же выловил.

Заодно размышлял о вчерашнем и понял, что меня уже не так колотит от произошедшего. Кажется, психика начала постепенно покрываться защитным панцирем из заживающих шрамов. Ну, или это коньяк так подействовал. Я по-прежнему с огромным удовольствием лично подпалил бы Развил со всех четырех концов, но, если разобраться, в чем-то тамошних уродов понять можно. Формально я и в самом деле напал на Марен. То, что я не соображал, что делаю что-то действительно плохое, меня, наверное, слегка оправдывало, да и Марен вела себя со мной так, что можно сказать «она первая начала». С другой стороны, если местные неписи часто имеют дело с такими кадрами, как мой вчерашний сокамерник, то удивительно, как они еще не отстреливают любого «попрыгунчика» прямо на подходах к городу.

Да, вчера были жестоко ранены мои гордость и тело. Но тело, честно говоря, попадало в ситуации и похуже — причем оно само радостно рвалось в подобного рода приключения. Одна прялка кижской царевны чего стоит. Игроки и приходят сюда драться и страдать — ну, не все, конечно, но большинство. Что касается гордости, то тут, конечно, сложнее. Прочитал когда-то хорошую фразу про гордость «этого зверя можно поить из разных источников». Например, сейчас я могу чувствовать себя опозоренным и униженным. А могу, наоборот, гордо пожать плечами и сказать «Ха, ну побили плеткой — экая важность, меня таким не напугаешь». Не то, чтобы я прямо сейчас такое умел, но можно же начать пробовать мыслить в этом направлении? И, может быть, первый шаг в этом направлении и приводит к тому, что ты превращаешься в человека, который вообще ничего не боится? Я бы вот не отказался таким человеком стать, например.

Я выбрал селедку покрупнее, удалил голову и внутренности и сделал в тушке несколько ямок ножом. Когда-то еще маленьким я обожал «Кон-Тики» этого безумного норвежца, переплывшего на плоту Тихий океан. Он писал, что жидкость, которая набирается в таких ямках на тушке рыбы — хорошо утоляет жажду. Так что я попробую напиться рыбой, а потом погребу на восток, потому что где-то там должен быть берег. Найду берег и буду двигаться вдоль него на юг, останавливаясь в прибрежных городках с целью пополнения провианта и возможного ночлега. Денег в кошельке у меня меньше одного золотого, но, надеюсь, я найду место, где можно будет продать рыбу. С этими мыслями я продолжил удить, периодически приникая к селедке — вкус у этого напитка был, кстати, не такой уж неприятный. Но я все равно сдабривал это дело периодически глотком-другим обжигающего конька и досдабривался до того, что голова закружилась, а на полоске жизни вспыхнул дебафф «опьянение»

Ладно-ладно, сейчас я вздремну минуту на скамеечке, а потом как возьмусь за весла…

Разбудил меня шум. Который очень сложно описать.

Представьте, что по морю несется двухмачтовый корабль, набитый возбужденно орущими людьми. Представьте, что на носу этого корабля привинчен гигантский гарпунный арбалет, а еще от этого носа тянется страшно натянутая мощная цепь, заканчивающаяся трехметровым гарпуном, воткнутым в спину гигантского пестрого кита. Каковой кит мчится чуть не поверх воды со страшной скоростью, увлекая за собой корабль. Представьте звуки, которые сопровождают все это действие. Вот именно эти звуки меня и разбудили.

Опьянение все еще не прошло, поэтому я какое-то время сидел, открыв рот и ничего не предпринимая. Что с моей стороны было весьма опрометчиво, потому что эта процессия двигалась аккурат в сторону моей лодки. Но, между тем, а что я мог бы предпринять за те несколько секунд, которые потребовались киту, чтобы еще сильнее рвануть, а цепи — порваться с жалобным звоном? И в то же мгновение моя лодка дернулась и устремилась вслед за хвостом кита. Этот хвост бил по воде метрах в трех передо мной и резал пространство со скоростью суперскоростной яхты. Я упал на дно, меня вжало в скамейку на корме.

Кое-как цепляясь за борт, добрался до носа лодки и приподнялся рассмотреть — что происходит. Невзирая на тонны летящих в мою физиономию брызг, диагноз вскоре удалось установить достаточно точно: проклятый якорь впился в обрывок цепи, свисавший с гарпуна. Сам же якорь был намертво присобачен железной же цепочкой к кольцу на носу моего транспортного средства. И на то, чтобы его, допустим, отковырять моим перочинным ножиком, у меня уйдет часов этак без понятия сколько. Со стоном я опять повалился на дно лодки и безнадежным взором уставился в просвистывающие надо мной облака. Справа светило солнце. Кит с немыслимой скоростью уносил меня на север.

Глава 26

Следующие сутки или около того превратились в сюрреалистический кошмар. Кажется, я долакал бутылку коньяка. Периодически, схватившись за лавку, вставал на колени и, грозя киту засахаренным абрикосом, увещевал животное немедленно прекратить. Что именно должен прекратить кит мой проконьяченный язык сформулировать никак не мог и ограничивался указанием «все это! немедленно!».

Любой нормальный кит в жизни давно бы ушел под воду, прекратив эту безумную гонку, но данный кит целеустремленно летел милю за милей. Я же, скорчившись на дне лодки, жаловался киту на жизнь, хныкал, приходил в благородное негодование, каялся, хихикал и рыдал. Иногда меня тошнило за борт. Очень хотелось пить.

Ночь я провел, разговаривая с родителями, которые со строгим видом сидели на корме и вопрошали как я дошел до жизни такой, и можно ли это вообще назвать жизнью. Я клялся, что стану знаменитым китовым извозчиком и отращу себе новый костный мозг, поступлю в МГИМО и буду дипломатом, только боюсь завалить каллиграфию и грузоперевозки.

Проснулся я от удара и ледяной воды.

Последнее, что успел зафиксировать умирающий мозг: сияющий прозрачный айсберг, пронизанный рассветными лучами, алая полоса крови на льду, вырванный гарпун качается на цепи. После чего смертельный холод сковал мои кости и погрузил сознание в милосердный мрак.

* * *

Кладбище представляло собой снежный круг с кое-где проступавшими из снега камнями. Посредине была вкопана огромная доска из золотистой, но уже сильно потемневшей древесины, на ней были вырезаны стихи.

«Айсберг. Маленький внизу, вверху большой — и так бывает.

Корка хлеба из котомки к бороде в один момент примерзает.

Сюда приходят умирать: плывут за тыщу миль, потом ползут,

Ледяное крошево — кровать, ветер — кнут.

Что прекрасней этой смерти? Только праведная жизнь, но раз не можно -

В ледянистой круговерти умирают хорошо, умирают осторожно,

И хрустальные глаза наблюдают изменение такое:

Даже псы застыли стоя, и сосульки бьют о пасть в вечном вое.»

Ох, как мне это все не понравилось. Слова — это всего лишь слова, но что-то мне подсказывало, что эти слова тут написаны не просто из любви автора к изящной словесности. Доска эта была явным надгробием, но еще, похоже. и предупреждением.

Вылететь за пределы кладбища мой дух не мог, все было окружено туманом, и я мог только гадать — где я? Про что говорится — «сюда приходят умирать»? Если про кладбище — то это правильно и понятно, но…

Как только я возродился, мгновенно рассеялся и туман, скрывающий печальную истину. Я находился на острове. Очень небольшом. Вокруг, куда ни брось взгляд, расстилался серый океан, терзаемый ветром. Лодки на панели транспорта не было — транспортное средство либо не пережило встречи с айсбергом, либо осталось дрейфовать по соседству с ним и потеряло со мной связь.

— 2 жизни. На полосе жизней — дебафф «сильный холод». Еще минус две жизни…

Я, босой и трясущийся, метнулся к берегу, который весь был покрыт скользкими зелеными барельефами из замерзшего льда.

Здесь же валялось немало подгнивших бревен и досок. Собираю дерево, складываю в кучу. Счастье, что у меня с собой огниво — жизней уже меньше трети! Развести огонь я так и не успел, дрова так и не занялись, когда оцепенение сковало тело и я улетел на следующее возрождение.

«Стойкость+1. Сопротивление холоду +1. Вы умерли. Вы потеряли 80 очков опыта. Вы потеряли Бутылка. Вы будете воскрешены…»

Увы, костер, когда я все-таки его соорудил и раскочегарил, тоже не спасал. Разве что жизни отнимались лишь слегка медленнее. Я все-таки продолжил собирать топляк, и чуть было не наткнулся на большой кожаный мешок, лежащий на берегу — я сперва долго принимал его за камень, пока камень не зевнул, показав нехилые клыки.

«Нерпа Последнего Океана. Уровень 305.»

Ох ты… Куда же меня занесло???

Да неважно, все равно я умираю….

После пятой смерти я даже уже рыпаться с костром не стал. Какой смысл? Восемь минут жизни даже с костром — мой тут предел.

Остров был совсем мал — шагов двести в длину и раза в два меньше в ширину. Кроме топляка тут имелось некоторое количество торосов — торчащих в разные стороны плит льда, а также россыпи больших и малых занесенных снегом камней. Ну, и нерпа. Неподалеку от берега из воды торчали еще несколько клочков суши — некоторые размером с обеденный стол, некоторые значительно крупнее, но тоже не такие, чтобы на них Манхеттен закладывать. Волны в одном месте перехлестывали через вал обледеневших камней на берегу и плескали ледяной пеной в ложбину — там собралось целое мутное белое озерцо во льду, все время пытающееся покрыться тонкой пленкой льда, немедленно разрушаемой очередной волной.

Медведя я заметил, в очередной раз вернувшись с кладбища. Он плыл, выставив из воды огромную грязно-желтую задранную морду с черным носом. Плыл он к нерпе. Нерпа спала. Я вжался в торос. От холода умирать всяко приятнее, чем в пасти такого монстра.

«Полярный медведь-нерпоед Последнего океана. Уровень 336» И — завитушки вокруг, видимо, обозначающие, что моб — редкий и дефицитный.

Нерпа, не видя ни медведя, ни его зловещей специализации, спала. Медведь неожиданно быстрой свечой взмыл из воды и упал на бедный кожаной мешок, на который я зачем-то в тот же момент подвесил «сглаз».

Успел вовремя — жила нерпа после нападения мишки недолго. Зверь с урчанием терзал тушу, а я, разжившись одним очком опыта, смотрел на черный узелок на берегу. Сколько этот медведь тут будет обедать? Может быть, быстро кинуться и успеть схватить лут, потом пусть уж убивает…

Два события произошли одновременно — медведь, сыто потянувшись, плюхнулся в воду и поплыл неизвестно куда, загребая огромными лапами. А я в очередной раз превратился в ледяную статую.

На кладбище я прямо извелся, наворачивая круги вокруг плиты — дождется ли меня лут? Не исчезнет ли?

Лут дождался.

«Мясо нерпы». 1 Килограмм.

«Малица из шкуры нерпы.

Броня 50

Сопротивление холоду + 20.»

Все-таки я удачливый человек. Клацая зубами, влез в малицу, больше всего похожую на ночную сорочку с капюшоном — ну, конечно, если бы сорочки шили из тяжелых пятнистых шкур. Ноги совсем окоченели, я подобрал их под малицу, сев на камень в позу русалочки. Нет, я все равно умираю, хотя и медленнее — регенерации не справиться с таким ущербом от мороза.

Смерть отступила, когда я снова развел костер — жизни все же нет-нет, да и списывалась по единичке, но регенерация успевала поднять здоровье до максимума к следующему списанию. Что же, остается порадоваться, что сейчас август — будь зима, никакая малица бы меня тут не спасла.

Смерть лишь ненадолго избавляла от жажды и голода, поэтому я какое-то время разбивал вокруг себя тяжелый слежавшийся снег и ел его. Обнаружил камень с глубокой выемкой в середине, подтащил его поближе к костру и стал топить снег, не слишком ловко сливая получившуюся воду в бутылку из-под коньяка, которая, к счастью, дождалась моего воскрешения и была заботливо подобрана. Вода казалась солоноватой из-за камня, который местами был покрыт полосами въевшейся в поры соли.

Пока бегал за камнем, получил новый дебафф «обморожение левой ноги» Травма на 10 часов. Роскошно. Посмотрел на ногу: стопа была совсем белая, с легким синим оттенком. Я стащил малицу, снял куртку и ножом кое-как откромсал у нее рукава. Куртка просела в прочности на 90 процентов, а рукава вообще никак не обозначались, но я все-таки натянул их на ноги, как носки. По крайней мере, наступать на ледяной камень теперь было куда проще. Разобравшись с жаждой, приступил к решению проблемы голода — достал удочку, насадил на крючки по куску теста и, пожалев, что не догадался развести костер ближе к берегу, закинул удочку на пробу.

«Ваш уровень Рыбалки недостаточен для ловли в Последнем океане. Требуемый уровень 100»

Ну, вот и все.

Значит, я буду умирать тут не от холода, а от голода. И сколько раз я умру, прежде чем меня снимет отсюда какой-нибудь корабль, или не разыщут работники Lesto? Сколько я продержусь, прежде чем сойду с ума от постоянных страданий и смертей? Неделю? Полторы?

Засовывая удочку в рюкзак увидел то, о чем забыл — кусок нерпятины. Достал, понюхал — пахло чудовищно, тухлым рыбьим жиром. Но в реальности ведь есть люди, которые питаются нерпами! Всякие жители крайнего Севера, например. Я нарезал часть мяса ломтиками, нашел плоский камень, подложил его в костер, раскалил, вытащил, положил мясо на горячую поверхность. Потом отковырял ножом прилипшую нерпятину и стал жарить с другой стороны, пытаясь игнорировать удушливую жирную вонь. Положил в рот кусочек и стал жевать — впрочем, жевал я недолго, так как меня почти сразу и вырвало.

Нет, пока я не настолько голоден. Возможно, когда буду на пороге голодной смерти — тогда…

Невзирая на боль в ноге, решил еще раз внимательно обойти свои владения. А заодно попытаться порыбачить со всех четырех сторон острова. Ну, а кто знает, может, остров как раз лежит на стыке океана и какого-нибудь не такого высокоуровнего моря — например, моего родного Серого. Нет, ничего не изменилось. Торосы. Камни. Топляк. В одном месте торосы сломались, прижавшись друг другу, так что получился как бы низенький домик с острой крышей — для проверки залез туда: ничего так, хотя бы пронизывающего ветра не чувствуется. Если перед входом развести костер, то можно в радиусе его действия тут ночевать. С экскурсии приходилось пару раз сбегать, спеша добраться до огня — один раз чуть не опоздал, жизнь выморозило почти до донышка, прежде, чем благодатное тепло включило регенерацию.

«Терпеливость +1»

Ну, хоть параметры качаются.

Я забрасывал удочку с камней и ледяных наростов. Близко и далеко. Я закидывал ее на север, запад, юг и восток, равно как на юго — восток и северо-запад, и северо-северо-восток.

Всюду меня встречало равнодушное сообщение о недостаточности моей рыбацкой стати.

Когда я пытался сделать заброс, стоя на гряде, через которую вода набиралась в лужу на острове, (и получил ожидаемый отлуп) я встал, уныло опустив удочку на землю и укоризненно глядя на недоступное море. А потом перевел взгляд на поплавок. Он плыл! Плыл! Без всяких сообщений.

Хотя какой смысл? В этой луже никакой рыбы нет. Поплавок задрожал, я дернул удочку.

«Малек мойвы 3 грамма»

Я смотрел на это крошечное прозрачное нечто как на величайшее сокровище и опомнился, только когда полоска жизней угрожающе замигала красным.

* * *

Устроился я даже с комфортом. Под ледяным навесом, защищающим от ветра со спины, сбоку — костер. Держать удочку приноровился так, чтобы голая беззащитная рука почти не высовывалась из рукава на холод. Рыбки не столько жарились, сколько сушились на длинном камне, наполовину засунутом в костер — ел я их целиком. Вкусным данное блюдо я не назвал бы ни при каких обстоятельствах, но это были пища и жизнь. Запасов топлива я набрал много, будем надеяться, мировой порядок не слишком часто устраивает на этом острове уборку, стирая все следы внесенных человеком изменений и возвращая все на свои места: и камни, и сожженные, казалось бы, бревна.

До вечера еще раз капнуло сообщение.

«Сопротивление холоду плюс 1».

А когда стемнело:

«Рыбалка 25»

Выберите навык

«Дневной мастер» — пассивно увеличивает возможный вес рыбы, пойманной днем.

«Ночной мастер» — пассивно увеличивает возможный вес рыбы, пойманной ночью

«Еще один старый башмак!» — пассивно увеличивает шанс подцепить предмет со дна.

Выбрал «Башмак»

Я сейчас, видите ли, был бы очень рад любому старому башмаку.

На ночь устроился в облюбованном укрытии, перетащив туда горячие бревнышки, к утру огонь перед входом погас и проснулся я по этой причине прямо на кладбище. Прочитал еще раз жуткие стишки на надгробии.

Сам сосулька! — сказал я неизвестному автору данного шедевра. — Лично я пришел сюда, чтобы жить!

Хотя, надо признать, что из уст призрака это прозвучало, скажем так, иронично.

Часть утра потратил на то, чтобы натаскать щепок и снега и заделать ими дырки в крыше моего жилья. Кто его знает, сколько я тут еще буду торчать, утеплиться не помешает. Нерп и медведей больше видно не было, а во всем прочем обстановка на острове полностью соответствовала вчерашней. Ветер, холод, море, лед, и я — сижу у колеблющегося костра, ловлю и жарю мойву. Самая крупная — 8 граммов попалась, но это гигант местный.

Мойва прекрасно ловилась на наживку из мойвы же, что было очень кстати, так как наживка из теста потихоньку заканчивалась. Пока ловил, размышлял как отсюда выбираться, если вдруг никто сюда за мной не приедет. Вот в каких ситуациях нужно иметь при себе почтовый ящик — пишешь друзьям… и друзей тоже надо иметь.

Во-первых, нужно следить за морем — непременно должен появиться какой-нибудь корабль. Пусть пираты, пусть людоеды, только чтобы меня отсюда увезли!

Во-вторых… ну, теоретически я могу прокачаться рыбалкой до миллионного уровня и уплыть отсюда сам, наплевав на ледяную воду и прочие неприятности, потому что здоровья и выносливости у меня будет как у того кита. Вообще — поймаю тогда этого медведя и верхом на нем уплыву, например. Лет через двести, возможно, этот план сработает.

В-третьих, можно собрать весь топляк и попытаться сделать из него плот. Сделать каменные инструменты, все обтесать, соединить колышками… Причем, будь у меня мастерство столяра или хотя бы лесоруба, возможно, это сработало бы. Не говоря уже о кораблестроении. Был бы я кораблестроитель приличного уровня я, бы, небось, из этого вот обрубка функционирующее каноэ соорудил бы.

Если вы думаете, что на этом у меня варианты завершились, то вы плохо меня знаете. Я даже успел додуматься до гениальной идеи собрать плавсредство из плавательных пузырей мальков мойвы, при условии, что эти пузыри у них есть.

Ну, и еще я, конечно, не сомневался в маме. Через какое-то время она начнет нервничать из-за моего отсутствия, а начав нервничать, она будет бить в набат. И я не думаю, что Lesto удастся игнорировать маму — в конце концов они меня сами найдут и притащат связанным к ее ногам.

Так что я могу расслабиться и просто думать, что я на каникулах. На таких вот странных, холодных, изматывающих каникулах, пахнущих мойвой. Есть и плюсы — тут меня никто не арестовывает, не похищает и носов не откусывает. Никто меня не оскорбит, не унизит и не обманет. Буду ловить рыбу и качать кулинарию — может, на каком-то уровне мастерства мойва даже станет почти съедобной. Ух-ты, у нас новый рекорд — 9 граммов! Поприветствуем чемпиона!

И нужно благодарить судьбу за то, что у меня удочка без прочности — неломаемая: крючок не оторвется, леска не лопнет. Правильная покупка была. Хотя если бы я мог вернуться назад в прошлое, я бы перед бегством из Развила за шиворот оттащил себя в ночлежку за своими вещами. Одеяло! Старые, но целые ботинки! Средний походный набор кулинара с его замечательными котелками, чайниками, сковородками и поварешками. Оставленные на подоконнике груши! Сколько богатств… как бы они все мне сейчас пригодились!

Интересно, в этой луже что-нибудь кроме мойвы можно поймать? Вряд ли. Игровая условность — игровой условностью, но ни крупной рыбе, ни затонувшему ящику тут просто негде было бы укрыться от моего взгляда. Зато мойва тут железно не кончится — уж если какой зверь тут приписан к какой-либо местности, то он непременно в ней будет возрождаться. И, кстати, о приписке зверей к местности — куда делся медведь? В реальной жизни белые медведи за тысячи километров, я слышал, умеют плавать, но этот наверняка должен болтаться где-то поблизости по скрипту. Очень не хотелось бы, чтобы он повадился на меня охотиться.

10 граммов! Да мойва, как я погляжу, сегодня в ударе!

Глава 27

Проснувшись, понял, что продрог до костей — неудивительно, ночью произошло очередное обновление ландшафта, и все мои любовно возведенные пристеночки у входа и насыпи на крыше исчезли. Все никак не могу разобраться — с какой периодичностью происходят эти обновления — то больше недели все стоит нетронутым, то чуть ли не через день генеральная уборка. Пришлось восстанавливать — но до этого я извлек из инвентаря чурбачок, сделал на нем новую отметину и придирчиво пересчитал имеющиеся. Выходило, что я провел на острове, которому дал имя Нерпячий, шесть недель. Впрочем, возможно, я и потерял или надбавил день.

Пока возился с костром, плямкнуло очередное почтовое сообщение. Теперь их у меня 58. Правда, я не могу увидеть, кто мне и что пишет, но в принципе догадываюсь. Мама вышла на тропу войны.

День сегодня был хороший, ясный, хотя буран может нагрянуть совершенно внезапно — плавали, знаем. Взглянул на нерпичью лежку — мадам Пятнистая еще не приплыла. Хотя сегодня как раз ее день недели, так что заранее потираем лапы в предвкушении. Лишь бы медведь не заприметил, как в прошлый раз: очень неприятно потом с убирать с глаз долой собственные разорванные окровавленные останки, разбросанные по всему острову. Да и сам процесс превращения в эти останки — врагу не пожелаешь, умер я в конечном счете от кровотечения, ибо тупой урод просто таскал меня в зубах и бил по камням, вместо того, чтобы милосердно и быстро свернуть шею, как нерпе.

Впрочем, если не наглеть и не слишком высовываться из-за тороса, то обычно все проходит гладко: сглаз на нерпе, ждем окончания обеда, забираем лут.

Кроме первой малицы я уже разжился второй, которую использовал сейчас вместо подстилки, а уж когда мне из нерпы вывалились унты (30 к сопротивлению холоду) я был на седьмом небе от счастья. К сожалению, еще два раза из нерпы ничего не падало, кроме кусков вонючего мяса, но, может быть, сегодня повезет. Третья малица мне бы точно не помешала — пока как одеяло, а потом нужно будет придумывать как ее на себя тоже нахлобучить — с каждым днем становилось все холоднее. И темнее — солнце уже выглядывало лишь на несколько часов в день, страшно подумать, что будет дальше. Сейчас только октябрь, зима лишь готовится к выходу на сцену, но однажды после бурана, выкопавшись из укрытия, я сперва даже не понял — куда я попал — сверху все черное, снизу все белое. Потом понял, что океан встал — покрылся льдом до горизонта. Я сперва с ужасом кинулся к своему рыбацкому угодью, убедился, что если разбить тонкий лед, то рыбачить можно, а потом увидел, как море вспучилось мириадами острых игл, грохот стоял такой, как будто мир рушится, на остров поперли стеной ледяные, покрытые с одной стороны инеем огромные осколки… Страшно. Но невероятно красиво. На всякий случай стал готовиться к зиме и возможному походу через льды в неизвестном направлении — если океан покроется крепко, то, возможно, я и сумею добраться до какого-нибудь материка.

И в любом случае нужно иметь запас пищи — на поход ли, на зимовку ли здесь, под снегом. Лужа моя рыбацкая может и до дна промерзнуть, полагаю, хотя здешние физика и метеорология непредсказуемы. Инвентарь уже набит жареной мойвой на пределах грузоподъемности, кулинария уже до пятнадцати прокачалась: мойва теперь почти съедобная стала. И способность кулинарная открылась на десятом: «особый аромат» — раз в сутки можно использовать — поднимает качество приготовленного аж на десять уровней.

А рыбалка у меня — вообще пятьдесят девять. Когда больше ровным счетом нечего делать, ремесло быстро качается. Из параметров быстрее всего поднимаются Стойкость и Терпеливость, немного поднялась Регенерация. Ловкость и Внимательность, оказывается, иногда капают при рыбалке, но очень, очень редко. Выносливость тоже приподнялась, особенно после встречи с медведем, а вот уровень — всего двадцать третий. Зато сопротивления холоду своего собственного, без одежды если — двадцать один! Так что теперь дебаффы «обморожение», «простуда» и «пневмония», донимавшие меня в первые недели, случались редко, только если уж совсем небрежничал с костром.

Закончил приводить в порядок свое жилище — два бревна прислонены ко входу, досками закрыты щели в крыше, снега набросал поверх досок. Уже убедился в том, что холод сам по себе не так страшен, как ветер, от холода защищает эффект костра, всю ночь мирно тлеющего у входа, а вот ветер, если уж проберется под малицу, за минуту заморозит так, что еле руки разгибаешь. Будь бы я на реальном острове — наверное, возвел бы себе настоящий снежный дом с каменной печкой, но здесь в этом нет смысла — нужно, чтобы земля тебе принадлежала, чтобы на ней строить: а право первооткрывателя и поселенца в Альтрауме, надо понимать, было ничтожно.

Кстати, обновление же! Это значит, что в моем меню сегодня — приятное дополнение! Уже на вторую неделю своей робинзонады я заметил, что с той стороны острова, где больше всего камней на берегу, есть расселины, наполненные водой — и в них сидит несколько кучек раковин — темных, с острыми концами. Ножом их удалось отколупать от камня, и в жареном виде они оказались просто восхитительны: кидаешь их в угли, они вскоре со щелчком открываются — и кушать подано. Даже рецепт у меня сам по себе выучился «Жареные съедобные ракушки Севера» Там, правда, по рецепту полагаются еще лимон, и помидоры, и базилик, и багет… но и без базилика очень даже неплохо после бесконечной-то мойвы!

Жаль, что ракушек было маловато. Еще одна их стайка обитала на каменном выступе в двух метрах от берега — и туда я научился вполне лихо запрыгивать. Но вот жирнейшая, гигантская их колония нагло торчала из воды, окружающей еще один микроостров — и была совершенно недоступна. От первого островка ее отделяло не менее семи метров глубокой воды, а в этой воде…

Я, знаете ли, пару недель назад решил рискнуть и туда сплавать. Понимаете, когда в жизни человека столько мойвы, ему может быть свойственно некоторое безрассудство. Тем более я тогда был в полном восторге от своего замечательного свежевыращенного сопротивления холоду — был уверен, что несколько секунд в ледяной воде я прекрасно переживу. Разделся до набедренной повязки, запихнул вещи в инвентарь и, трясясь от холода, героически нырнул ногами вниз…

Я не знаю, к какому виду она относится и что она делает на дне расселины между двумя островками, но теперь я иногда вижу, приглядевшись, очертания ее плавника глубоко под водой.

В этой твари длины не меньше шести метров, а человека она перекусывает пополам одним движением челюстей — ты еще успеваешь увидеть сквозь красное, как она уплывает с твоими ногами в пасти. Я потом еще несколько раз просыпался по ночам от собственного крика — все-таки невидимый и огромный подводный враг — это вам не понятный и предсказуемый, почти родной белый медведь, это какой-то древний, хтонический ужас. Но самое ужасное то, что я ведь мог выронить тогда из инвентаря не два килограмма жареной мойвы, а что-нибудь куда более важное. Унты. Бутылку. Не говоря уж об огниве — слава всем богам, что хоть удочка у меня личная, то есть, нетеряемая. Быстро достать потерю со дна, охраняемого зубастой хищницей, я бы точно не смог.

Так что я теперь учусь прыгать — тренируюсь каждый день. Сейчас я уверенно могу прыгнуть на шесть не очень больших шагов. Удвоить этот результат — и берегитесь, ракушки! Правда, разбегаться на втором островке особенно негде, шага четыре можно всего сделать. Но я же в волшебном мире! И параметр «прыжки» медленно, но растет.

Я уже сидел на своем козырном рыбацком месте, удил, когда мадам Пятнистая, наконец, соизволила вылезти из воды и, шлепая ластами, добраться до своего любимого спального места. Теперь через пару часов можно ждать и медведя — тут важно не прозевать. Интересно, а какие-нибудь меховые варежки из нее могут выпасть? Было бы круто. Еще бы я не отказался от шерстяных носков, теплых штанов, шарфика, теплой, прилегающей к голове шапки, билета на южный курорт…

Так размечтался, что даже не обратил внимания на то, что достал из воды, — привычно протянул пальцы к добыче: а вместо крошечного рыбьего тельца в пальцах что-то твердое.

«Глиняный запечатанный сосуд. Обитель джинна. Открывать с осторожностью, вне населенных пунктов.»

Я сидел, зажав в кулаке коричневую бутылочку, и грезил с открытыми глазами. Не буду рассказывать, какие глупости мне тут же привиделись. Если вы подумаете, что там фигурировала Сиводушка в неглиже, дворцы и прислуживающий джинн, протягивающий нам подносы с жареными курицами и сочными персиками, то вы не слишком ошибетесь. Но в конце концов разочароваться я всегда успею, правда? Можно же чуть-чуть и помечтать.

Наконец я вздохнул и уже без всякого волнения отковырял ножиком с крошечного сосудика печать. Давайте посмотрим, в какую еще дрянь мы вляпываемся.

Взрыв был приличный, меня отнесло на несколько метров и хорошо приложило затылком к камню. Мадам Пятнистая проснулась, истерически забила ластами по льду и плюхнулась в воду — плакали сегодня мои варежки.

«Удача +1»

Повезло, что взрывом не грохнуло, так что ли?

Джинн был очень небольшой, размером примерно с кошку. Чалма, борода, дымок вместо нижней половины туловища — все, как положено.

— Возликуй, смертный червь, ибо я исполню твое желание!

— Всего одно?

— Не гневи меня, смертный червь!

— Тогда можно перенести меня отсюда в любой большой город? Например, очень хорошо подошел бы Мантис…

— Я исполняю только истинные желания!

— Я истинно, очень-очень хочу в Мантис! Честное слово!

— Ликуй же!

Джинн исчез. Что, это и было моим истинным желанием? Чтобы это бородатое непредсказуемое чудище куда-нибудь смылось? Неужели я, кретин трусливый, успел этого пожелать??!

«Получен навык «Религиозное служение». Вы получили способность «Создание малого алтаря».

* * *

Возродив костер, ибо на месте прежнего теперь зияла измазанная копотью воронка в снегу, сел разбираться с даром.

Для создания малого алтаря требовалось не очень много. И все это у меня было.

Камень (один), деревянное алтарное изображение (можно использовать бревно)(одно), нож, кровь разумного существа.

К сожалению, количество крови не уточнялось.

Стащил все требуемое на холмик в центре острова (кровь пока оставил в себе). Задействовал навык (ого, откат — неделя).

«Выберите божество из списка почитаемых вами.»

Ну, выбор у меня невелик. Мое почтение, пресветлая Амалея!

Тело зажило своей собственной жизнью. Оно взяло нож и принялось ожесточенно кромсать бревно. Спустя уже несколько минут из дерева проступили черты прекрасной девы. Правда, в моем исполнении она выглядела не настолько уж прекрасной — на месте Амалеи я бы, наверное, мог и рассвирепеть. Тем не менее, глаза, нос и рот там точно присутствовали, хотя не так, чтобы все на своих местах.

Я поднял бревно и так лихо вонзил его в мерзлый снег и камень под ним, что остров аж колыхнулся — не хуже, чем от взрыва. Вот же, могу, когда захочу! Тело наклонилось, взяло плоский камень, бережно очистило его от инея и грязи и положило к подножию бревна, то есть, теперь уже идола. После чего снова подняло нож и вроде бы призадумалось.

— Режь меня! Себя, то есть, — со вздохом сказал я.

К счастью, одержимое религиозным рвением тело не стало перерезать себе горло или втыкать нож в сердце. Оно ограничилось тем, что полоснуло лезвием по ладони (больно, между прочим!), после чего прижало окровавленную пятерню к камню.

«Вами создан малый алтарь Амалеи. Качество «Примитивный». Алтарь исчезнет, если на нем не будет приноситься жертв в течение недели».

«Поднят статус у богини Амалеи — Адепт.»

«Религиозное служение +2. Вы получили способность «Малая проповедь»

Пожертвовал богине всю еще неподжаренную мойву — подношение с камня исчезло, но больше ничего не произошло.

Так, малая проповедь? А это с чем едят?

«Выберите аудиторию».

Ну, нет у меня здесь аудитории! Могу ракушкам проповедь почитать, хотите?

В воздухе появилась золотая стрелка, которая, повинуясь моему взгляду, очертила круг на воде — в том месте, где крепились к камню моллюски.

Оставшееся время проповеди 44 секунды..43 секунды…42

— Эээ!.. Плодитесь и размножайтесь! Будьте счастливы! Благословляю вас, вы лучшие в мире ракушки. И очень вкусные! Ведите себя хорошо! Ээээ… спасибо, что были с нами в этот чудесный день!

Ракушки теперь определялись как «Благословленные моллюски». На вкус благословленные моллюски оказались точно такие же, как обычные. Мне было с чем сравнивать: моллюски с малого островка были потреблены без особых религиозных церемоний.

Страшно разочарованный медведь проплыл мимо острова, не учуяв меня — я, честно говоря, побаивался, что за неимением мадам Пятнистой мне будет суждено занять ее место — тем более, что рыбой от меня, полагаю, теперь несло не хуже, чем от нерпы, но нет, мой манящий аромат был хищником проигнорирован.

Сами понимаете, что теперь ловил рыбу я с удвоенным энтузиазмом. Хотя и до этого удил более, чем усердно — других занятий, кроме прыжков, тут и не было. Мне уже мерещились списки великолепных навыков, которые я получу от добрых джиннов — и прежде всего, конечно, кораблестроение. Ох, как мне нужно кораблестроение! А если моего мореходства не хватит на самостоятельное плавание по Последнему океану, то я запущу плот вот в эту лужу и буду ездить по ней с утра до вечера — из кожи вон вылезу, но стану достойным мореходом, построю корабль и уплыву от этого острова.

Потому что, честно говоря, теперь и экзекуция в тюрьме Развила казалась мне приятным развлечением — по крайней мере, после нее я мог встряхнуться и пойти, весело насвистывая, домой — спать в теплой постели, напившись компота. Почему, почему я не пошел тогда в ночлежку?! Лукась бы меня, уверен, понял, посочувствовал, сгонял бы за пивком и в аптеку за примочками… Какие злые ветра судьбы дули тогда в мою обиженную спину?!

И чем заняты эти сволочи из Lesto?! Почему они не придумали в игре кнопки «связаться с администрацией»? Они что, сами не видят, что у них запертый в игре человек застрял черт знает где? А если бы я все это время варился в жерле какого-нибудь вулкана? У этих садистов хватило бы мозгов сделать и кладбище на дне ямы, наполненной кипящей лавой, — уверен. Как можно создавать настолько отвратительно реалистичные игры — и не нести ответственности за судьбу доверившихся тебе людей?! Вот погодите, я отсюда выберусь и все маме расскажу — о моих злоключениях весь мир тогда узнает, поверьте!

Зато вечером я впервые увидел полярное сияние. Две зеленые змеи с малиновой опушкой пробороздили темный небосвод, превратились в пару мохнатых вихрей и станцевали на горизонте нечто типа вальса. Я валялся на малице у костра, жевал мойву, задрав лицо к небу, и смотрел на этот вальс. Пошел спать в убеждении, что даже в моем отчаянном положении случаются часы и минуты, которые с почти чистой совестью можно назвать счастливыми. А заодно я окончательно убедился, что у меня выросли кошмарные бакенбарды, сегодня один из них попал в рот, когда я жевал. Видимо, лисья составляющая натуры пробивается. Завтра же попробую наточить нож и побриться: представляю как по-идиотски я выгляжу. И вообще — в любой ситуации нужно уметь держать себя в руках и не опускаться. Голову брить не буду — с этим густым войлоком все-таки теплее, а вот бакенбардам точно придет конец. Хорошо еще, что ни усов, ни бороды у меня тут, тьфу-тьфу-тьфу, кажется, пока не растет, по крайней мере, достойных упоминания.

Глава 28

Новый год я решил праздновать наугад, потому что совершенно не был уверен в том, что с самого начала отмечал дни правильно. Да и с полуночью были серьезные проблемы, часов-то нет, а если по небу судить, то последний месяц у меня тут всегда полночь. Полярная. Но иллюминация все время будь здоров, северное сияние полыхает без устали, костер горит, поплавок светится — что еще надо?

Самый эффектный торос я украсил мойвой, красиво разложив ее по уступчикам, — она когда нежареная, то поблескивает иногда. Ракушки сэкономил для праздника. Праздновать устроился перед алтарем Амалеи, по крайней мере, она никогда не брезговала предложенным угощением — рыбешки с алтарного камня исчезали сразу. И иногда на меня даже вешался часовой бафф усиленной регенерации. Хорошая девка, кстати, оказалась эта Амалея, понятливая. Понимала, что кроме мойвы и раковин мне ей жертвовать нечего — и все равно поднимала понемножку репутацию и за эти жалкие подношения — уже половина полосы до следующего статуса заполнена. В кошельке на шее еще, правда, лежали восемьдесят девять серебряных монеток, но их тратить было нельзя, а то вдруг придет круизный лайнер, а мне на билет не хватит. Ха-ха.

— Видишь ли, моя богиня, — объяснял я Амалее, условно чокаясь с ней кружкой талой воды. — Никогда нельзя исключать любых возможностей. Чудеса случаются, уж тебе ли это не знать. Другое дело, что чудеса эти ведут сплошь и рядом к свинству и скотству, но тут уж ничего не поделаешь. Вот скажи пожалуйста, зачем мне из последней нерпы выпал «декоративный ягель в горшочке»? Это вообще что такое? Ах, украшение для оранжереи… Но у меня, понимаешь ли, нет оранжереи. Это ли не чудо или, по крайней мере, не удивительное сочетание обстоятельств? Ягель есть — и ни одной оранжереи под рукой… вот так-то.

— Но если говорить о чудесах, — продолжил я, задумчиво закусывая мойвой, — то будь я, например, богом, и будь у меня верный адепт, который вот-вот рехнется, я бы что-нибудь с этим сделал, да! Потому что я не знаю, как у вас, богов, но человеку плохо быть одному. Мы от этого портимся и ломаемся.

И тут по небу полыхнуло. Но не как всегда — а прямо на все небо. Оно сперва стало совершенно розовым, потом желтым, а потом взорвалось мириадами маленьких сияющих вспышек.

Ну, вот и конец света, — подумал я спокойно.

И тут эти сияющие вспышки взялись и сложились в надпись

«Дорогие жители Альтраума! С Новым Годом вас!»

И салют, салют… птички огненные, букеты, дворцы и кораблики.

Вот же мерзавцы, а? Как помочь кому-то, кому действительно нужно — так это, небось, «нарушение игрового реализма». А как небо над всей планетой испохабить — то это пожалуйста.

А, однако, календарь я точно, оказывается, вел, и чувство времени у меня очень правильное. Остаток новогодней ночи провел с удочкой.

Рыбалка у меня уже 87. Она уже неделю 87 и больше не растет, а последние два очка я чуть не с начала декабря набирал. Ну да, все говорили, что в любом ремесле происходит затык намертво ближе к девяностому. Кулинария вон на двадцать пятом зависла — и все. Но, наверное, это потому, что я кроме мойвы и ракушек ничего больше не готовлю, а это ведь очень простые рецепты. На двадцать пятом я получил рецепт какой-то «Рыбной ладьи», но там куча ингредиентов нужна — мука там, яйца, молоко и прочее, если без всего этого «ладью» готовить, то получается просто жареная мойва.

А то, что рыбалка больше практически не растет — стало печальным открытием. Я все-таки очень рассчитывал на ловлю в океане. Во-первых, надоела мойва. Во-вторых, рыбалка в высокоуровневой локации — это же лотерея с шансами на неплохие выигрыши, это вам не таскание мальков из нулевой лужи. Но увы. Вот пробуду тут еще год… или два… нет, лучше о таких перспективах и не думать.

Навыков рыбацких, впрочем, давали прилично поначалу. Выучил «ночного мастера», «дневного мастера», еще наживку из мяса (а что, удобно — если что, наживка — всегда при тебе) и «игру по-крупному» — это пассивный шанс на вылов крупной рыбы, каковой в моей луже не водилось. А еще «Прикормку», которую раз в день можно использовать — после нее пару часов клев бешеный. Мойвой в двадцать граммов меня теперь не удивишь, и по двадцать пять вылавливали. Океан с приходом настоящей зимы совсем взбесился, бьется о камни с утроенной силой: лужа стала больше и глубже, в нее потоком льет морская пена. Вроде, и холод такой, что я со своими ста двадцатью сопротивления к холоду пару раз в неделю кончик носа отмораживаю, а вода не замерзает — слишком бурно все. Так что поход по льду в неизвестность отменяется, увы.

Зато прыгаю я теперь как тот прыгун знаменитый, забыл как его зовут — только бесконечно длинные черные ноги помню. Правда, разбег нужен, без разбега все плохо.

На второе новогоднее утро по расписанию прибыла нерпа. Жадная нерпа стала в последнее время. Сплошной ягель декоративный дает. Или вообще мясом ограничивается. Я ловил рыбу, поглядывая на пятнистую тушу, когда свет сообщил о получении 25 уровня. Дорыбачился до юбилея, поздравляем-с. Ну-с, чем нас порадуют.

Опять «куколки» и «следки», а теперь еще и «ямки».

Ладно, взял куколок, надоели они мне.

«Малая злая куколка». Интересно…. злая — это звучит воодушевляюще. Для создания злой малой требовались нож, деревяшка, игла, ткань и кровь. Ну, разумеется. Игл у меня тут — вагоны. Ясно, еще одна пустышка. Пока. Я тут уже экспериментировал с созданием инструментов, все обдумывал идею с плотом — максимум, что у меня получилось, это надколоть один булыжник так, чтобы получился скребок, которым ракушки можно отдирать от камня. Чепуха, ножом все равно удобнее. Монетки серебряные я расплавить тоже не сумел — думал как раз иглу сделать, чтобы одежду починить, костер развел сумасшедший, зажал одну монетку булыжниками… но либо деньги тут не плавятся в принципе, либо нужно иметь «выплавку металлов».

И бутылок с джиннами тоже больше не ловилось, увы. Видимо, шанс один на миллион был или того меньше.

Ладно, сегодня у меня важный день. Давно планировал эту штуку провернуть — ерунда, наверное, опять получится кровавая и глупая, но что мне терять? Огниво, нож, все прочее важное теряющееся припрятал в домике — на мойве проверено, часов пять-шесть ничего с ними не случится.

А вот и медведь. Теперь действуем быстро и аккуратно.

Сглаз на нерпу.

Минус нерпа, лут выпал — пусть пока лежит.

Мишка обедает нерпой, я осторожно и незаметно раздеваюсь за торосом. Холодно… но я так просто сейчас от холода не сдохну. А если и сдохну — неважно, опыта на новый уровень у меня почти нет, а старые уровни не теряются. Еще раз прикидываю дистанцию и траекторию, вдыхаю и выдыхаю, высовываюсь из-за тороса и вешаю на медведя «приворот». После чего бегу так, словно за мной по пятам несется разъяренный гигантский белый медведь-самец. Прыжок — на малый остров на самый край, у меня пять шагов… первый, второй в намеченную в ямку у камня, третий, четвертый, пятый на выступ — отталкиваемся и летим…. Главное, задом не хлопнуться в воду, кидать себя вперед, всем телом…

Удар о камни, валимся вперед, немедленно вскакиваем.

Медведь, победно взревев, плюхается в воду расселины и уже восторженно разевает на меня пасть… ну же, «Черная Смерть Последнего океана» 399 уровня, я в тебя верю!

Акула не подвела. Тупая огромная морда выставилась из воды, пустые глаза-дыры, бесконечные зубы двумя рядами в кровавых деснах. Медведя она одним укусом, конечно, не убила, потащила под воду… эх!!!! И тут мне капнуло очко опыта, конец мишке! Не соображая, что делаю, нырнул в ледяную кровавую баню, обожгло все тело, даже глаза, я ничего не вижу… черный мешочек медленно проплывает вниз, он прямо подо мной, ныряю глубже, тяну руку, вцепляюсь в него, сую в инвентарь и изо всех сил плыву к маленькому островку, пока черная смерть раздирает медведя. Уже почти выбрался, расцарапывая грудь, живот и руки о лед и камни, но акула решила, что ей не хватает разнообразия в меню. Хорошо, что из-за холода я почти ничего не чувствую. Меня просто дергает вниз непреодолимая сила. Я умираю.

Летая по кладбищу, мурлыкаю от восторга. Неважно, что там упало — но я это сделал! Главное, что теперь наваждение, надеюсь, кончилось, а то я ведь последние месяцы просто бредил этим планом. Добился! Победил! И хватит. Вводить такое веселье в обязательную еженедельную программу я не буду… надеюсь.

Сперва я не понял — а где лут-то? В инвентаре — ряды мойвы. Удочка. Пустые ячейки, заботливо оставленные для лута. Мойва. Удочка. Что, мешок был пустой? Еще раз смотрим. Удочка. Мойва. Удочка. Погодите-ка, это же вторая удочка. Мама! Что это?!

«Удочка Последнего океана +15 к рыбалке. Эпическая. Свободный личный предмет. Поплавок с подсветкой. Дает большой шанс на привлечение к наживке редкой рыбы. Дает большой шанс поймать сразу две рыбы. Можно подцепить предметы на дне. Повышен шанс поимки редкостей»

Я бы ревел, честно, но, кажется, разучился. Я прижал удочку к груди. Я содрогнулся, вспомнив, сколько стоила на аукционе жалкая удочка в плюс пять.

«Ваш навык рыбалки достиг 100. Получена пассивная способность «Ловля жемчуга»

Я чуть не сдох от восторга и холода, но спохватился и трусцой помчался одеваться и осмыслять. По дороге прихватил мешочек, оставшийся от нерпы. Деревянная резная ложка. Класс. Кастрюлю что ли хотя бы дала, чтобы было что этой ложкой есть…

К рыбалке я готовился настолько не спеша, что сам удивлялся. «И дорог нам лишь ожиданья миг». Наделал рыбной наживки и мясной — из мяса нерпы. Расчистил инвентарь, поднеся богине кучу жареных рыбешек. Богиня оценила, одарила баффом регенерации. Выбрал самое красивое, правильное, защищенное от ветра место для рыбалки. Натаскал туда дров. Развел костер. Натопил побольше снега и наполнил бутылку. И, сев на покрытый малицей выступ, удовлетворенно вздохнул.

Ловим!

Треска Последнего океана 4 килограмма.

Треска Последнего океана 2 килограмма.

Сразу две…

Разделка.

Семга Северная. 4 килограмма.

Я обожаю семгу!

Сельдь северных морей. 512 грамм

Ледяной Тунец вес 20 килограммов. Груз.

… и что я с этим буду делать? А, можно разделать… ладно. Амалея, тебя ждет большое подношение… мойву долой! А это у нас что? Монетка в 10 серебряных? Любят здешние рыбы деньги глотать.

Обожравшись стейками из тунца и семги и завалив Амалею рыбой так, что идол, как мне показалось, аж мигнул, продолжил рыбачить.

Ну, с тунцами и семгами тут, видимо, не очень разбежишься, хорошо, что оставил несколько стейков в инвентаре. Ловилась в основном селедка, иногда треска, а иногда рыбы с названиями типа «бифукака махская». Выглядела та самая бифукака как раздавленная жаба, да еще и была подозрительно оранжевого цвета. При разделке получил из нее «отравленное мясо» и «яд бифукаки» — золотистый шарик в мягкой, словно желатиновой капсуле, которую, похоже, легко было раздавить, но я разумно решил не пробовать. Хм… а с медведем в будущем вырисовываются интересные перспективы. Да и с «Черной смертью», возможно, тоже.

* * *

Эта тварь извивалась на снегу, клацая длинными острыми зубами, торчащими выше красных мохнатых бровей. На змею она походила больше, чем на рыбу, а расцветкой смахивала на петуха.

«Вы поймали морского змея. Принести его в жертву Нейдону? Да. Нет.»

Нейдон — это у нас кто? Неважно. Понятия не имею, что еще с этим кошмаром делать, убрать его от моего рыбацкого места немедленно, пока оно всю малицу мою не изгваздало! Да! В жертву!

Жертвование заключалось в том, что я схватил чудище за хвост и вышвырнул в море. Змей камнем пошел ко дну, на поверхности вскипела белая пена.

«Получено благословение Нейдона. Статус у Нейдона «почитатель»

Ха, Амалея, красавица моя, похоже, у тебя сейчас будет компания! Руку только жалко — порез несколько часов в последний раз заживал.

Новый идол выглядел еще отвратнее, чем у бедной Амалеи — глаза косые, навыкате, рот с зубами до ушей, вилка какая-то в лапе… Трезубец что ли? Амалея и Нейдон уютно встали рядышком, и я честно разделил между ними весь сегодняшний улов — сплошные селедки и сардины, этого добра я сколько хочешь еще наловлю.

Так, а что этот нам Нейдон дал? Малая рыбацкая удача на час? Нейдон, я буду твоим верным почитателем, клянусь!

Амалея, ты с ним дружи. Этот парень нас тут с тобой прокормит. Я понимаю, что ты — из Трех Великих, что у тебя в мужьях Великие близнецы Орм и Гериль — кто-то из них отвечает за воинскую славу, а кто-то — за ремесло, не помню уже кто за что, и этот Нейдон, кто бы он ни был, тебе, наверное, не компания. Но в трудных обстоятельствах глупо отказываться от полезных связей, да? К тому же ты — богиня милосердия, так что тебе-то по большому счету все равно должно быть — бог перед тобою или дождевой червяк. Тебе всех жалко и ты всех любишь. Вот, люби и Нейдона, он хороший, он даст нам много вкусных тунцов и семги.

Очередное письмо пришло. 172-е. А кто-то…ля-ля… нас помнит и ждет, но он не дождется чего-то вдали.

* * *

Конец февраля обернулся самыми лютыми морозами, в последнюю неделю даже океан встал и лужа моя, наконец, замерзла. Неделю на рыбалку не ходил, вылезал из своего снежного холма, только чтобы по рыбке на алтари возложить пару раз. Но у меня внутри там все уютненько было. Во-первых, горит лампа. Лампу я из ящика выловленного достал, а заправлял ее рыбьим жиром, который такими же капсулами, как яд, падал из масляной рыбы и из большой трески иногда. Воняло, конечно, но да меня рыбьим духом уже давно не спугнуть было. Из двух малиц и десятка кусков ткани — постель с одеялом. Причем простыночки — чистый шелк, между прочим. Простой, не узорчатый, но тем не менее. В инвентаре — полдюжины бутылок с разными винами — ноблисским, мантисским, аммельским. Плюс две бутылки рисовой водки. И пять коробок корабельных галет — всё добыча из ящиков. И жареная рыба всех сортов. И засоленная морской солью семга. И книга. «Песнь об Амалее». На ночь лампу убирал в инвентарь, тряпки сгребал под себя — чего касался недавно, то при обновлении не исчезнет. А вот стул не уберег… такой был стул! Я на нем прямо сидел во время рыбалки — как король. С другой стороны, зачем мне стул? Лучше бы в том ящике котелок какой был — очень супа хочется, а в ямке на камне он никак не варится, я пробовал.

А сколько джиннов я выловил! Штук сорок, не меньше. Два десятка глиняных сосудов, десяток медных, чуть меньше серебряных и два золотых!

Взрывы у всех, к счастью, примерно одинаковые по силе. И убивает редко — меня всего раза три прихлопнуло: два раза глиняным, один — серебряным. Я уже извращался как мог. Пытался разбивать сосуды, метая в них издалека камнями — не сработало. Не бьются. И плитами не давятся. Тогда придумал — привязал ножик к тонкому бревнышку, зажал сосуд камнями и из-за укрытия кое-как печать срезал. Сосуд открылся — но джинн появился, только когда я взял бутылочку в руку — ну, и полетел вверх тормашками, расшибая голову о льдины. Видимо, тепло человеческой руки сработать должно. Все продумали, мерзавцы. Это как с ядами. Медведь отравленное мясо жрать ни в какую не хотел. Акула тоже хотя и вцеплялась исправно в бревно, обмотанное остатками нерпы, политые ядами — никак не дохла. Я даже пару раз замораживал целые туши тунцов, напихивал в рыбу и яда бифукаки, и еще тут плавает такая рыба-медуза, тоже яд дает — Черная Смерть исправно рыбу лопала, а от яда не дохла. Иммунная что ли? Элитная зверюшка, может быть и заколдована от разных видов урона.

Джинны же оказались прижимистыми сволочами. Сплошь и рядом провопив свое «Ликуй!» они испарялись, наградив меня одной медной, серебряной или золотой монеткой. Или очком в ловкость там, выносливость или еще какую наблюдательность. Мелочь, в общем.

Навык я приобрел таким образом всего один — из медного джинна выпал. Прямо ужасно нужный тут. «Огородничество»

Нет, если вспомнить, что навыки тут получить сверх положенного — почти невозможно, нужно признать, что мне везет несказанно.

Джиннов я, например, ловлю только под вторым баффом Нейдона: двухчасовой «большой рыбацкой удачей» — он стал ее изредка вешать, когда я у него адептом заделался. Да и бафф удочки на вылов редкостей, надо понимать, работает.

Жемчуга, скажем, у меня полно. Триста мелких белых жемчужин, сто с копейками мелких синих, пятнадцать больших белых, семь больших розовых и одна совершенная голубая. И денег почти шестьдесят золотых из рыбы насыпалось. Наверное, я богач.

Золотые же джинны одарили странным. Один — картой сокровищ. Пустой кусок кожи, на котором и не написано ничего. Второй — вот этой книгой.

Так, что сегодня читаем?

«Наставление для Целителей духа»

Как жаль, что я не целитель!

«Свет сутью своей врачует, дух же изменяет, продавливает плоть, волей плющит, яростью губит. Поэтому целителю духа особливо важно иметь высокое милосердие…»

Тут перед входом в убежище полыхнуло золотом. Полные блеска лучи проникли во все недозаделанные щели, заслепило глаза. Я выбрался наружу. Передо мной, распахнув сияющие крылья, парил прекрасный ангел.

Глава 29

Золотистые кудри, сияющие, словно из жидкого золота сотканные одежды, казалось, сама полярная ночь отступила перед этим блеском.

— Вы — Амалея? — поинтересовался я. — Или от нее?

— Нет, — сказал ангел. — Я — сотрудник компании Lesto. Гейм-мастер. Можете называть меня Ираэлем.

— Обалдеть, — ответил я. — Наконец-то! Вы хоть понимаете, что вы со мной сделали? Где вы были раньше?!

— Ваша игровая ситуация не нарушала наших правил, мы не имели права как-то в нее вмешиваться.

— Я полгода помираю от холода, голода, вшей… ну, если бы тут были вши!…Я ни с кем не могу связаться! Мои родители наверняка уже с ума сошли!

— Вы подписывали соглашение, прежде чем начать игру. Будучи взрослым самостоятельным человеком, вы имеете право сами творить свою судьбу в мире Альтраума, мы же никак не можем ни следить за вами, ни вторгаться в ваш игровой процесс. Или вы полагаете, что столкнулись с технической неисправностью игры?

— Нет, не полагаю. Но вы же понимаете, что я — не как все?! Что я не могу выйти из игры и позвать на помощь, если попал в тяжелую ситуацию? Неужели вы не можете как-то присматривать за такими… особенными игроками?

— Это было бы нарушением их прав на приватность — все игроки полностью полноценны и дееспособны в мире Альтраума, особенных у нас нет.

— Ну, хорошо, — сказал я зло. — Раз все зашибись как прекрасно, и вы за мной не следите — то какого черта вы сейчас приперлись нарушать мою приватность? Раз вы это сделали сейчас — значит, могли сделать и раньше, так вот я и спрашиваю — Почему??? Почему вы не сделали этого раньше??!

— Потому что только сейчас мы получили на это право.

— Какое право?

— Судебный запрос. Вам необходимо записать вашу позицию, чтобы она могла быть представлена на судебном процессе, который ваша мать инициировала против компании.

— Значит так. — сказал я. — Я ничего не буду записывать, пока вы меня отсюда не заберете.

— Вам, безусловно, сперва придется прибыть в место, где наши юристы должным образом смогут снять ваше выступление, получить ваши показания и подтвердить вашу электронную личность. В каком городе вам будет удобнее всего встретиться с нашими представителями?

— В Мантисе.

— Хорошо, наше мантисское отделение возьмет на себя решение этой проблемы.

— Тогда подождите минутку. Я соберу кое-какие вещи. И это… вы меня под мышкой понесете?

— Простите, — сказал Ираэль, — лично я вас никуда не понесу. Но, полагаю, в течение трех-четырех дней за вами прибудут — дальнейшую связь с администрацией вы сможете осуществлять по игровой почте, вся информация вам будет переслана в ближайшее время.

И взмыл, скотина, в небо — крыльев у него оказалось аж шесть в разложенном виде.

— Погодите, — заорал я. — Кто за мной прибудет?! Как?! Когда?!

Ангельское молчание было мне ответом — превратившись сперва в сияющую звезду, а потом в светлую точку, гейм-мастер усвистал по небу полуночи.

В убежище сразу стало как-то особенно холодно, темно и вонюче, и почему-то ужасно захотелось яблок и бутербродов с вареньем. Я достал пять твердокаменных соленых галет, сложил их столбиком на груди, налил в кружку красного ноблисского и продолжил чтение.

«Дух же обретается не в сердце и не в голове, как многие полагают, его прибежище есть печень, творящая кровь…»

* * *

Океан ломался со звуками выстрелов — льды вспучивались, выворачиваясь из черных трещин, вздувались пузырями, шли на дно под ударами освобожденных волн. Сегодня впервые показалось солнце — мигнуло из-за горизонта красным и почти сразу скрылось. Весна вроде как грядет. Правда, сейчас темнее, чем в разгар зимы — тогда-то северное сияние полыхало безостановочно, а сейчас оно поскромнее выступает, хорошо, что полнолуние — луна видна почти круглые сутки. Ну что же, лед сломан, пора браться за снасть. Приедут меня спасать — или не приедут, неважно. Просто не нужно об этом думать. Нужно ловить рыбу — и все.

Кораблик был довольно-таки небольшой и округлый, он лихо лавировал между оставшимися на плаву льдинами и шел строго по курсу моего костра. Его паруса были по большей части свернуты, но двигался он все равно довольно бодро — наверное, течением тянет, он как раз с той стороны, где самые большие волны обычно. На всякий случай я запрыгал у костра, замахал руками и закричал «Эй, я тут!» — огромные тени от меня забегали по торосам. С корабля, остановившемся метрах в ста от берега, скинули с громким хлюпаньем шлюпку — видимо, просто вызвали на воду — никаких там тросов. Что там происходило — я толком не видел. Темновато, лишьочертания шлюпки иногда угадывались в лунном свете и всполохах сияния.

— Нимис Динкан, я полагаю? — крикнули со шлюпки.

— Нет, доктор Ливингстон! — рассмеялся я.

— Всегда мечтал сказать эту фразу!

— Давно мечтал ее услышать!

Игрок. Кори Майтайм, паладин пути 92 уровня. Закутанный в шубы и платки.

— Это хорошо, что ты и есть Нимис, — сказал Кори, выпрыгивая из лодки. — А то смотрю — какой-то Хумук, зачем мне Хумук, у меня квест на Нимиса…

— Какой Хумук? А… ну у меня же имя кириллицей. Что-то я не подумал, как это будет для иностранцев выглядеть…

— Так поменять можно. Параметры вызови. Вызвал? На свое имя смотри с упором. Видишь список вариантов?

— Передача звучания… смысловой перевод… впишите свой вариант перевода… сколько тут всего…

— Это из-за наших китайских и прочих корейских друзей. С ними вечная проблема. Языки тонические, одно и то же «Чжу Чже» какое-нибудь может обозначать, допустим, и «роса на траве» и «ослиная задница» — если неправильная интонация. Сам понимаешь, что правильной интонации никто кроме китайцев не знает. И с иероглифами тоже ерунда, когда их автоматом переводят — иногда полная неприличность получается.

— А у тебя на меня прямо квест?

— Ага… слушай, а, может, поторопимся уже — а то я себе уже отморозил все, что можно…

— Да я, в общем-то, готов и собран, — сказал я, поднимая малицу с камня и оглядываясь.

— Ну, пошли… о, стоп, у тебя тут алтари? Нейдон? Великолепно! Секунду…

Кори, плотнее запахнув шубу, потрусил к идолу, встал на колени, звякнул чем-то о камешек.

— Есть! Два часа на скорость судна. И ветер куда надо — поплывем очень быстро!

— А мне он только на рыбалку баффы давал, — сказал я, залезая в лодку.

— У тебя водный транспорт есть? Нет? Ну, а что ты тогда хочешь? А ты рыбак? Класс! — Кори налег на весла. — Скажи, что у тебя еще кулинария хорошая.

— Всего двадцать пять.

— Ну, сойдет. И ты тут можешь ловить?!Такой мелкий?? Фантастика! Нормальной жратвы в Суепае не найдешь, рыбаков продвинутых там ни одного, поваров, в общем, тоже, жрем, что с большой земли доставят, а доставляют, сам понимаешь, либо дрянь, либо за бешеные деньги. Свежая рыба — очень в тему будет, а то у меня на борту одни галеты да пиво для работяг, колбасу я всю сожрал на нервах.

— На каких нервах?

— Да все из-за тебя. «Найти за восемьдесят часов!» Ну, и гнал — а на море, сам видишь, что творится, пару раз чуть с айсбергами не поцеловались, в последний момент просыпался. Рулевой-то у меня всего один, он десять часов отстоит — и в люльку, а по четырнадцать часов у штурвала три дня подряд — это серьезно. Так, лестницу видишь веревочную? Цепляйся и ползи. Хотя погоди!

«Кори Майтайм предлагает вам стать пассажиром «Эвигкайт»»

— Мореходства у тебя же нет?

— Вообще-то есть. Шестерка.

— Тогда давай в команду. Так тебе опыт будет идти.

«Кори Майтайм предлагает вам стать членом команды «Эвигкайт». Статус — юнга».

— С твоим уровнем — только юнгой.

— Я готов! Только я ничего не умею! И плохо лазаю по мачтам.

— Да уж, я вижу, — сказал Кори, наблюдая мой подъем по мокрой дергающейся лестнице. — У меня тут, чай, не фрегат и не клипер, и даже не шхуна, а обычный коч. Трое неписей в команде — они и без тебя управятся, так что ты ничего просто не трогай — опыт тебе так и так пойдет, раз ты в команде.

Рулевой стоял у штурвала, матросы повисли на парусах, а мы с Кори спустились вниз — в общую каюту, где было значительно теплее, благодаря закрепленному в центре каюты бронзовому закрытому треножнику с углями.

— Печка на камбузе, если совсем окоченеешь. Хотя лучше выходи пока из игры, я лично выхожу — еще восемь часов можно поспать…

— Да, я сейчас тоже в логаут на несколько часов, наверное.

Я еще успел окинуть прощальным взором Нерпячий остров, выйдя на палубу. Он уже был совсем маленьким. Чего-то даже грустно стало.

Кори Майтайм был немцем, изучающим общественные науки в кельнском университете, а еще у него был год академического отпуска, и он проводил его в ипостаси северного шахтера. Квест на меня ему дал бармен единственного питейного заведения в Суепае.

— И ведь у меня с ним репутация ужасная. Он не любит тех, кто мало пьет, да и вообще он пижон унылый. Но никого не было, утро же, я захожу пива взять, а он говорит, слушай, есть такая информация, что нужно одного мужика со льдины снять. Смотрю, серебряный квест — прямо небо на землю упало… Нимис, я тебя не расспрашиваю, но что-то ты интересное творишь, раз под тебя серебряные квесты генерируют. И чтобы с твоим уровнем да тут… как ты только не помер? Хотя одежка у тебя знатная, конечно. И алтари на льдине твоей откуда?

— Это не льдина все-таки, а остров. И алтари я сам сделал.

— У тебя религия есть?! Ну, ты даешь…Все-все, не спрашиваю. Нет, но религии-то учат только по квесту, который еще и получить надо, в монастырях годами сидеть… Ладно, не лезу в твои дела.

Кори был шахтером Лаепайской торговой компании. Не то, чтобы разбогатеть, но скопить деньжат можно — шахты тут оловянные и медные. Да и всегда есть шанс наткнуться на маленькую жилу платины или на алмазную трубку. Олово и прочую руду выкупала компания — не без своей выгоды, конечно, можно было и драгметаллы ей сдавать, так как самому их на материк возить — рискованно, воров и грабителей всюду полно. Хорошая работа, жизнь интересная. Даже девчонки есть, хотя и мало. Хочешь работать — работай, не хочешь — не надо. В шахты никто насильно не гонит. Фронтир? Да не, какой тут фронтир, это же острова. Вот к материку тут точно подходить на надо — верст за сто от берега корабли идут, по цепочке островов. Суепай — самый северный, потом Шерба, Понех, ну, и Лаепай. На каждом шахты. А потом уже прямо корабли идут до Торста, это уже материк, и вот там до фронтира недалеко.

— Так что я быстро в контору, нанял команду и вот я здесь.

Мы сидели на обитом латунью камбузе, я жарил на кирпичной печке огромную сковородку трески, обвалянной в галетных крошках. Матросы, получив первую сковородку, удалились на палубу.

— Команду дорого нанимать?

— Смотря какую команду, какой маршрут.

— Если до Мантиса, например.

— А на каком корабле?

— А у команды своего нет?

— Скажешь тоже… Был бы у них свой корабль — нанимались бы они матросами разве? Не, этот коч — мой. Я на нем на Суепай и прибыл, возил какое-то время грузы, потом понял — не мое. Талант застыл. Восемьдесят навыка — и все. Ну, я плюнул, свободный навык был, взял у компании шахтерку — и в шахты. Горняк он всегда горняк: не можешь эристон добывать или альвиры — копай железо и опалы. А восемьдесят мореходки замороженные — это приговор. До ста, значит, если и дотянешь, то к пенсии, а трансокеаника начинается с сотни — до того, считай, только каботажное плавание.

— Как-то это несправедливо.

— «В нашем мире нет справедливости!» А в жизни не так? У меня сестренка есть двоюродная. Бредила классическим балетом — с пяти лет занимается, детства, считай, у ребенка не было, в Марокко летом один раз ее родители на каникулы на две недели увезли — Тина все время прорыдала, что форму потеряет. И способности были, и телосложение подходило, а в 19 лет — проблемы с суставами, что-то врожденное. Жить можно, профессионально танцевать — нет. Это справедливо?

— Тут же игра. Ее-то можно было сделать другой…

— Забудь! Справедливость — это скучно. Несправедливость — движет историю. Здесь половина игроков мечтает отомстить, добиться, доказать и всячески победить какую-то несправедливость. А потому — азарт, всем интересно. Альтраум гении создавали, я тебе серьезно говорю. Они человека как козявку рассмотрели и все про него поняли.

— А тебе в шахте интересно?

— А то! Это же казино беспроигрышное! Долбишь, как дятел, долбишь, сто ударов — пустая порода, на сто первом — опаньки, олово сплошняком! И бериллик неплохой… А когда альвы прорываются или черви — вообще сплошное веселье…

При попутном ветре до Суепая мы добрались на третьи сутки. Когда я ступил на доски причала, Кори засветился, как лампочка — уровень получил за квест. И, видимо, что-то еще неплохое, так как руку он мне жал с искренним восторгом, и по плечу хлопал, и говорил, что я — что надо парень.

Суепай весь состоял из складов, штабелей ящиков и деревянных бараков. Кори уверял, что воров тут нет, поскольку нет случайных людей, а если кто и попадался, то потом проклинал тот день, когда решил покуситься на имущество честного суепайца. Так что я спокойно шел со своим жемчугом и золотом мимо групп граждан самого злодейского вида — шахтеров, китобоев и воинов.

Первым делом отправился к почтовому столбу. Больше сотен писем — было от Lesto. Почти одинаковые. “Убедительно просим вас срочно связаться с любым представителем нашей компании». Письма от мамы и папы читать было прямо больно. Папа писал про то, как неконструктивна обида, и что мама все-таки волнуется, и что он ожидал, что я вырасту все-таки более добрым человеком, и что он по мне страшно скучает, несмотря ни на что. Мама почти ничего не писала.

Вместо голубя тут почтовиком работал альбатрос, я диктовал ему часа два, у того даже крылья устали писать — судя по отдельным ремаркам. Я дал ему золотой на чай, и альбатрос заулыбался во весь клюв. В последнем сообщении от Lesto мне предлагалось прибыть в офис Лаепайской торговой компании и выкупить там заказанный для меня билет на рейсовый корабль до Мантиса, который должен прибыть на Лаепай через пять дней, а также место на грузовом транспорте, который меня на Лаепай доставит.

Было еще три письма от Акимыча. Хороших письма. Спрашивал, как у меня дела и не забросил ли я игру — жалко, если забросил, мы тогда отлично потусили.

Я послал ему десять золотых, еще раз поблагодарил за одолженное и написал, что оказался в ловушке, на необитаемом острове — а сейчас направляюсь в Мантис. И если что — буду рад увидеться. Я честно был бы рад. А потом я еще зачем-то написал Лукасю. Извинился, что исчез так внезапно и вкратце обрисовал ситуацию.

Адрес «Портье Лукасю, в ночлежку Развила, Радомеж, Трансильвия» альбатрос надписал без каких-либо возражений, видимо, с Катиной тогда проблемы действительно были из-за закрытости локации. Я бы и Катине со Срджой написал, только я понятия не имею — где они сейчас, а фамилии их я либо не знал, либо забыл.

В офисе торговой компании билет для меня был, и там с меня за него содрали сто двадцать золотых. Lesto в своем репертуаре — даже по мелочам не раскошелятся. Расплатился мелким белым жемчугом, благо скупка товаров располагалась тут же, в соседней комнате — жемчужинки взяли по две золотых, шестьдесят штук. А вот шхуна с медью шла на Лаепай уже прямо сейчас — желаю ли ли я на нее успеть? До Лаепая часа четыре хода, к вечеру прибуду. Я желал.

* * *

Лаепай оказался почти точной копией Суепая, только порт побольше. Склады, склады, склады, ящики, ящики, снег и ночь. Вдалеке пылал горизонт — работали печи у шахт, там руду сразу плавили в грубые слитки. Лаепай пах углем, холодом и морской водой, а также сосновыми бревнами, которыми был огражден поселок. Волки, как мне объяснил работник ночлежки. Альвы и черви из нор своих не вылезают, а вот с волками беда.

270-290 уровень, одинокого путника учуют и сожрут сразу, шахтеров возят на медных повозках с бойницами под охраной арбалетчиков — большими поездами. Так что вы уж не выходите, пожалуйста, за ограду. Здесь, внутри, все есть. Баня вот, за углом, маленькая, но пар бешеный. Там же бар и столовая. А что еще надо?

Дни до отхода корабля я провел, переписываясь с Лукасем. У парня прямо эпистолярный дар проснулся, когда я ему указал, что он мне письма может отправлять с оплатой получателем и настроил эту функцию в уведомлениях.

Акимыч просто ответил «Круто!!». А вот от Лукася, фамилия которого оказалась Ратциг, я узнал о том, что кости ломило всю зиму, что сырость кругом, что гнуснее этого города и быть не может, а один постоялец допился до того, что гонял потом в неглиже полосатых бесов по всей улице — попрыгунчик, конечно, не в обиду, — и крыша сгниет скоро, а хозяева и не чешутся, что прачка опять нашла себе мужика, дура, теперь снова ходит битая и без денег, и что храм свой они отстроят, когда у бургомистра чирьи на седалище повыведутся, а не выведутся они никогда, потому что эта бочка жира гребет себе налоги и жрет в три горла, но вообще от чирьев помогает хорошо припарка из зверобоя и паучьей слюны.

Глава 30

Фрегат был трехмачтовым и назывался «Стэнли». Стоянка в Лаепеае — конечной точке маршрута — затягивалась на все утро; хотя основные местные грузы возили баржами на Торст, но и условно пассажирский Стэнли принимал в свое трюмное чрево положенное количество ящиков и мешков, руды и кож. Боцман, показавший мне каюту, обнаружив полное отсутствие у меня багажа, объяснил, что на каждый билет положено триста килограммов груза — я опомниться не успел, как меня оттащили к мерзнущему на пристани нотариусу, и я уже подписывал договор, согласно которому я обязуюсь доставить в Мантис три стокилограммовых бочки ворвани для кожедела Неччи Пая и передать эти бочки представителям господина Пая в мантисском порту. Три золотых, на которые я разбогател после этой операции, казались ничтожной суммой по сравнению с беспокойством, которое тут же плотно оккупировало мысли. А если с бочками что-то случится? И где они вообще — эти бочки, я их в глаза не видел. А как я их передам в порту, если я их и сдвинуть-то не смогу? И где искать этого представителя? Ну почему я такой бесхребетный червяк, а?

В крошечной каюте кроме меня обреталось трое неписей-воинов, ехавших в Торст, дабы оттуда сопровождать караван до Воль-Глача — свободной столицы земель фронтира.

Как я понял из их бесед, Воль-Глач — это ледяная задница мира, населенная психами ненормальными и колдунами долбанутыми, единственное место, где служивый человек может отдохнуть как следует, но деньжищи за все дерут бешеные. Впрочем, по общему мнению моих соседей, их караван до Воль-Глача все равно не дойдет, потому что к концу зимы ледяные мамосы и бибисы совсем с ума сходят и жрут все живое, так как у них сезон спаривания перед летней спячкой. По такому поводу было решено немедленно распить бутылку, нет, пожалуй, две, понехского соленого самогона, а я разумно вспомнил, что у меня масса дел на палубе.

Ловить рыбу с высокого борта быстро идущего фрегата было неудобно, но я все равно упрямо держал удочку, глядя на тащившийся по воде боком поплавок, пока меня не дернуло так, что я чуть было не улетел за борт. Удочка вырвалась из рук, и я успел только горестно вскрикнуть, глядя, как мое сокровище исчезает в волнах.

«Вам возвращено личное имущество»

Ну да. Ее же нельзя потерять. А я чуть было инфаркт не получил. Закрепив конец удочки между бортом и поручнем, я продолжил ловлю и был вознагражден: очередной рывок встретил во всеоружии, вцепился в удочку, в какой-то столб сзади и стал пытаться вытащить добычу из воды. Безрезультатно. Потребовалась помощь боцмана и матроса; фактически по методу бабка — за дедку, дедка — за репку, мы сумели втянуть на борт акулу больше меня ростом.

— Рыба, пойманная пассажиром во время рейса, считается общей собственностью и должна быть передана на камбуз, — быстро сказал боцман.

— А это можно есть? — спросил я, глядя на клацающее зубами устройство для умерщвления.

— О да… Белокрылки очень вкусные. На осетрину похоже. Ты давай, разделывай.

Я превратил акулу в кучу белого в розовых прожилках мяса. А это что?

«Сломанный хронометр»

Судя по состоянию несчастного хронометра, починке он не подлежал, но я все-таки сунул его в инвентарь. Ну, мало ли.

Акула, действительно, оказалась вполне съедобной, а до прибытия в Торст я еще изрядно пополнил склад корабельного кока треской и сельдью. Стоянку в Торсте, который оказался большим братом-близнецом Суепая и Лаепая, я потратил на то, чтобы ответить на письма.

«Никита. Мы с мамой договорились о перевозке нас в этот Мантис. Завтра мы доедем телегой до корабля и дальше будем путешествовать по реке, в игре быть для этого необязательно, так что мы зайдем уже перед прибытием — недели через три. Мы все здоровы. Папа»

А проснулся я уже в весне. Холод отступил, на предрассветном небе опять было видно две луны — к большому Име добавилась маленькая Рома, которую не видно на крайнем севере.

В «Песне об Амалее» рассказывается, как трое Великих помогли мальчику и его маленькой сестре превратиться в ночные светила, история в целом была мрачная и неаппетитная, и я даже не уверен, что все кончилось хорошо: быть живыми и здоровыми детьми — или парой лун, вечно болтающихся над миром… не знаю, не знаю…

Кроме Торста до Мантиса было еще шесть стоянок, и Развил, к сожалению, в них не входил, так бы я забежал поздороваться с Лукасем. Соседи в моей каюте менялись постоянно, после воинов туда сперва подселились сильно пьющие торговые агенты, а потом — две дамы, едущие до Лоди: с дамами были два младенца и служанка, так что я просто перебрался на палубу, спал там между клетками с курами, укутавшись в малицы, днем рыбачил и пытался высматривать берег — увы, шли мы по большей части далековато от него, остерегались частых тут рифов.

Когда-то я мечтал увидеть море, а теперь глаза рыдали, требуя видеть хоть что-то, кроме него.

Последний океан сменился Серым морем, Лодь стояла уже на берегу Рэльского океана, а Мантис был крупнейшим торговым центром Союзного моря. В закутке у боцмана висела крайне условная карта маршрута «Стэнли» — и я наконец-то увидел как выглядела Трансильвия: этакий треугольник типа Индии, с чудовищно раздутым севером. Столица — Румис — располагалась по центру, ближе к северу, стояла она берегу Данера, который тек через Ноблис и впадал в Союзное море у Мантиса. Еще один крупнейший город империи — Шоан — был расположен на востоке: довольно далеко от моря и никаких больших рек. Сперва я недоумевал, почему среди пассажиров — почти сплошные неписи, но когда перед Лодью мне буквально на голову приземлился некий «перерожденный инкуб» 83 уровня и влился в оживленную сутолоку на палубе, я сообразил, что игроки предпочитают путешествовать в логауте. Ну, правильно, чего зря деньги тратить, просиживая дни и недели на палубе. А у кого — собственные капсулы, те, небось, на личном транспорте путешествуют. Порталы опять-таки…

Торговые агенты одарили меня песней, которая окончательно помогла разобраться с трансильвийской географией.

"В Ноблисе пашут, в Шоане куют

В Румисе что же? В Румисе — врут!

В Ноблисе — ноги, руки — Шоан,

В Румисе — сердце,

В сердце — обман.

Мантис — глаза и разинутый рот,

Шанда — огромный раздутый живот,

Аммель считает себя головой,

Воль-Глач — это жопа, знает любой.

Лодь это прыщ, Грибов — синяк,

Хамицы — зубы, Форса-кулак,

Торст — бородавка, мозоли — Атой,

В Румисе правит всем глист золотой!"

* * *

Мантис был уже весь подернут зеленой дымкой садов, он выплыл на нас в теплом прозрачном тумане — весь желто-красный, влажный, звенящий далекими голосами. Стаи белых парусов, дыхание моря, холмы и шпили. Я кажется, влюбился с первого взгляда. Устье Данера было огромным, километра три, его светлые воды мешались с морскими, превращая лазурь в бирюзу.

Некоторое время я скучно поволновался по поводу ворвани — но представитель господина кожевника разыскал меня уже минут через десять после прибытия, на мой счет в банке Мантиса упало три золотых, а пованивающие тухлой китятиной бочки потащились вниз на плечах троих грузчиков. Ступая на камень причала, я мысленно поздоровался с Мантисом и признался ему в любви. Ну, вот такой я сентиментальный болван иногда бываю.

Первым делом отправился на аукцион, благо он занимал собой всю площадь прямо перед портом — еле разобрался во всех его залах, складах и переходах. За один золотой купил карту Мантиса, а потом долго ползал по лотам, смотрел, сколько стоит жемчуг. Белый мелкий шел по 15 золотых… да, Лаепайская торговая компания — большие жуки, однако. Синий жемчуг — ого, по 25! Большие белые — по полторы сотни! Большие розовые — тоже по полторы, странно, они ловятся реже. Совершенных голубых на аукционе не было.

Ну, то есть тысяч на десять даже со всеми процентами аукционными я могу рассчитывать. Ого… Что же, Нерпячий остров, спасибо тебе.

Я начал выставлять на аукцион белый жемчуг и выяснил, что, хотя жемчуг отлично хранился в ячейках кучками, на аукцион можно выставлять только по одной жемчужинке. Как мне объяснил местный служащий — драгоценности только так продают. А выставить я могу только десять лотов, потому что у меня навыка Торговли нет. Поставил десять штук по 13.99 и поспешил в банк — он был тут же. Арендовав дополнительные пять боксов, выложил туда свои ценности.

Три малицы. Карта без надписей. 5 боксов ушло под жемчуг. «Песнь об Амалее». Унты пока оставил при себе — не босиком же ходить, но вообще срочно нужно

— помыться

— постричься

— переодеться

— найти жилье

И все это я могу себе позволить, не считая особенно денег, — только нужно еще жемчуга выставить на продажу, пока я с боксами возился, жемчужинки выкупили все.

На соседней площади стояла статуя Нейдона.

На белом мраморном алтаре было вырезано: Покровителю Мантиса.

Сама статуя была метров десять в высоту, голубой бронзы. Прекрасный юный бог опирался локтем на опущенный трезубец, его кудри струились на плечи, у ног его резвились умилительные морские коньки с действительно лошадиными мордами и прелестные маленькие русалочки, карабкающиеся на этих коньков. Из пасти коньков лились фонтанчики воды, стекавшие в неглубокий бассейн, в котором купались белые птицы.

Я вспомнил своего Нейдона на Нерпячьем и смутился.

Следующие часа четыре я провел очень насыщенно. Сперва я очень долго мылся в чудесных мозаичных «Императорских банях». При этих же банях нашлась и парикмахерская, где мне обрезали задубевшие когти, превратили кошмар на голове в приличную, хотя и несколько легкомысленную прическу, примерно как у Нейдона. Парикмахер дал мне большое зеркало и, увидев вблизи, во что превратилась моя физиономия за полгода отшельничества, я дал согласие на любые процедуры, только можно вот эти корки и морщины убрать, и пятна, и пучки волос повсюду…? Меня мазали, натирали. притирали, и разминали, я вышел из заведения, благоухая как целая цветочная клумба, но уже с лицом, почти не несшим следов тяжких испытаний. Еще раз выставил жемчуг и накупил в большой, но недорогой лавке на сто золотых всяких тряпок. Зеленую куртку из толстой замши, несколько приличных рубашек, мягкие ботинки, тонкие носки. Пояс, к которому можно прицепить оружие. Одежда была вся условно боевая, без привлекательности и прочих городских излишеств, зато с броней и высокой прочностью. А что касается привлекательности… ха! Пять серебряных колец с +4 к привлекательности каждое и золотую застегивающуюся на ухе сережку на + 3 харизмы я еще на Нерпячьем из разделанной рыбы насобирал и так с тех пор и носил. Нож еще купил на аукционе новый. +30 к урону, со мной этот бонус не факт, что сработает, но хотя бы не мою ржавую железяку на новом поясе носить.

Пообедал в настоящем ресторане — со скатертями, супом, овощным салатом, кофе и мороженым.

Деньги кончились — еще десять жемчуга на аукцион! Причем больших белых — пусть деньги в банке лежат, есть не просят. А служащий банка спокойно относится к тому, что я каждый час влетаю в отделение копошиться в боксах, видимо, тут это в порядке вещей, при таком-то аукционе по соседству.

Но вообще это безобразие, сколько я за сегодня потратил непонятно на что.

Наверное, бани можно было выбрать попроще. Да и ресторан этот… ну, вкусно, да, от мороженого я вазочку даже украдкой вылизал — земляничное…

Сейчас я дойду до ближайшей ночлежки, скромно там обустроюсь и больше сорить монетами не буду. Мне же еще лодку покупать. И нужно бы выяснить, где тут все же обучают грузоперевозкам — с такими размерами порта я не набегаюсь с рыбой … и тележку надо с осликом. И найти рыбную лавку, на аукционе грабители сидят, рыбу туда сдавать совсем не хочется. Какая, однако, симпатичная улица — совсем непрямая, идущая на холм, с домиками из красного и желтого камня, черепичными крышами, о, а тут в просвет между домами море видно… Красиво. И дом симпатичный. С крошечными- прекрошечным садиком, там, правда, клумбы пустые, ничего не растет. А, понятно, дом сдается… вон объявление об аренде. А если просто ради прикола написать по указанному адресу? Тем более в трех шагах голубь почтовый бездельничает. Все равно сразу никто не ответит.

— Дом сдается полностью обставленный, с постельным бельем и посудой, заезжайте и живите. — говорил представитель агентства по недвижимости, пожилой непись с лицом унылого мопса.

— Но двадцать золотых в сутки?!

— При нынешних ценах на жилье в Мантисе — это совсем недорого, господин Динкан. — Благополучный район, тихий, все магазины рядом. К тому же в доме три спальни, вы можете разделить аренду с друзьями, получится лишь немногим дороже, чем в захудалой гостинице. Есть конюшня на одну лошадь, компостный ящик, дровяной сарай. В доме — плита для начинающего кулинара и алхимический стол.

— Зачем он мне?! И зачем нужна конюшня, лошадь же можно отозвать?

— О, господин Динкан… В отозванном виде у вашей лошади не будут восстанавливаться силы, лошади обязательно надо отдыхать и хорошо кушать

В общем, дом номер семь по Мышастой улице я снял на месяц, внеся всю плату вперед и еще месячный залог. Мне вообще денег нельзя доверять. Зато вечер я провел, сидя в собственном саду с видом на море. И читая купленную у голубя газету. Причем не какую-нибудь, а еженедельную «Сведения из Иномирья». За два золотых, между прочим, газетка продается. Но очень мне хотелось узнать, что в мире делается.

Ясно, как и всегда, лучше бы не читал. Но и хорошие новости есть. Марсианская колония все-таки смогла разобраться с проблемами радиоактивных бурь, верхние ярусы снова заселяют, новых колонистов принять готовы. Выходит новый сериал по Волкам Севера — в котором будут историю Родгара Корноухого показывать. В роли Гривальда снимется виртуальная ИИ-модель некоего Хамфри Богарта — профсоюзы актеров по всему миру уже воют. Эх…посмотрел бы я Волков — обожаю их. Мультимиллиардер Столберг создал на своем искусственном личном острове — Свободный Университет, в котором смогут бесплатно обучаться самые способные юноши и девушки планеты — никаких квот, никаких обязательных социальных наук, никакого комфорта и безопасного пространства в аудиториях — в профессора Столберг набирает самых известных бунтовщиков, изгнанных со своих постов и из лабораторий за неосторожные высказывания. Четыре нобелевских лауреата там уже, между прочим. Ну, уже правительства сорока с лишним государств высказались, что дипломы Свободного Университета в их странах будут недействительны, и призвали абитуриентов и родителей бойкотировать… Ага-ага. Что-то мне подсказывает, что выпускников с руками будут отрывать все айтишные, биотехнологические и космические производства.

Не, все-таки в Альтрауме жить неплохо.

* * *

Речной порт в Мантисе был не менее шумным и оживленным, чем морской. Я два часа шатался по пристани, страшно нервничая — «Эльвира» запаздывала. А встал я засветло, от тех же нервов. Роз маме купил и пирожных, чаю хорошего, в доме такую чистоту навел, что аж скрипело все.

Наконец толстая медленная «Эльвира» все-таки пришвартовалась, но родителей на борту я сразу не увидел. Выходили они в числе последних — я стоял тихо, с букетом, даже не махал, волновался очень.

Папа какой-то грустный. Маму не узнать. Губы в нитку сжаты, взгляд в никуда.

Роз не взяла, меня отстранила и говорит, словно заучила заранее.

— Я официально информирую, что отказываюсь считать данную подделку — отпечатком личности моего сына. Передай своим хозяевам, что я согласилась на виртуальный суд лишь под давлением, но считаю все свидетельства того, что они называют моим сыном — ничтожными. Верните мне моего ребенка, я должна поговорить с ним!

— Мама. — говорю, — это я.

По-моему, она меня хотела ударить, но не стала.

— Папа?!

Папа молчит.

— Послезавтра мы будем в здешнем суде, — сообщает мама. И выходит из игры. И папа вслед за ней.

А я сел на край пристани, бросил розы в воду и заплакал.

— Мне очень жаль, Никита Дмитриевич, но это требование суд удовлетворит несомненно. Вся оставшаяся сумма с вашего медицинского счета будет списана немедленно после судебного решения. Отказ от оплаты дальнейших услуг центра — это право вашей матери.

— Это вообще не ее деньги. — сказал я. — Это — бабушкины. И еще она на меня собирает по подписчикам и фондам…

Юрист Lesto промолчал.

— И когда она их заберет — меня сразу разморозят?

— Да.

— Тогда зачем вообще этот суд?

— Суд подтвердит право вашей электронной личности самой принимать решение о своем лечении.

— Я умру при разморозке?

Юрист постучал пальцами по столу.

— Согласно мнению наших специалистов, с большой степенью вероятности — да. В капсуле развитие вашей болезни остановлено, вас продолжают лечить, способствуя регенерации поврежденных тканей, но при таких температурах регенерация очень медленна, а шок при разморозке серьезен. Наши специалисты полагают, что еще года два в криоанабиозе свели бы риск гибели при разморозке к приемлемым величинам. Но ваша матушка готова рискнуть уже сейчас.

— Но сам я могу оплачивать свои счета?

— Безусловно, подпишите документы, что мы можем выводить с вашего валютного счета средства на оплату медцентра — и это будет происходит автоматически.

— Сто двадцать долларов в сутки?

— Сто двадцать четыре. Поверьте, это очень умеренная плата — в тех же США ваше пребывание в медцентре могло бы стоит на порядок дороже, но благодаря вашей страховке, а также политике компании в отношении ценообразования…

Я подписал все, что от меня потребовалось. Вышел на улицу, посмотрел на небо и на море.

124 доллара — это больше шестисот золотых за день жизни. Если я сейчас продам все, что у меня есть, недели на две, может быть, хватит.

Это конец.

Или, все-таки, попробовать еще побороться?

Конец Первого тома.

Продолжение — здесь https://author.today/work/209731

Дорогие читатели! Я благодарю вас за интерес к истории Нимиса Динкана. Ее продолжение "Продавец басен" уже лежит на этом сайте.

Я особенно благодарю тех, кто указывает мне на обнаруженные опечатки, я постоянно их правлю, но текст все равно пока кишит ими.

Приложение.

Имя

Нимис Динкан

Раса Беловодец

Класс Лесная Ведьма

Уровень 25

До следующего уровня 11900 очков

Жизнь 150

Параметры

Альпинизм 1

Бег 8

Броня 214

Взлом замков 7

Внимательность 11

Выносливость 7

Дух 2

Интеллект 2

Ловкость 17

Любопытство 1

Милосердие 1

Мудрость 2

Наблюдательность 9 (6+3)

Настойчивость 2

Плавание 6

Привлекательность 29(0+29)

Прыжки 13

Регенерация 6

Скорость5

Сопротивление страху 2

Сопротивление холоду 71

Стойкость 21

Терпеливость 23

Харизма 3 (0+3)

Хитрость 4

Удача 4

Навыки

Боевые

Сглаз

Приворот

Упрямство

Настырность

Узелки (способности «Узелок простой березовый». «Узелок одинарный ольховый» «Узелок плетеный рябинный» «Узелок скрытый лещинный»)

Куколки (способности «Малая злая куколка»)

Небоевые

Кулинария 25 (способности «Особый аромат»)

Мореходство 7

Огородничество 1

Религиозное служение 3 (способности «Создание малого алтаря». «Малая проповедь»)

Рыбалка 102 (87+15) (способности «Ловля на червя». «Разделка рыбы» «Ловля на тесто» «ловля на живца», «Изготовление наживки из рыбы», «Изготовление наживки из мяса», «Ночной мастер», «Дневной мастер», «Еще один старый башмак!» «Игра по-крупному», «Прикормка» «Ловля жемчуга»)

Травничество 7

Адепт Амалеи

Адепт Нейдона

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30