КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Добывайки: Добывайки. Добывайки в поле [Мэри Нортон] (pdf) читать онлайн

Книга в формате pdf! Изображения и текст могут не отображаться!


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
Добывайки
Добывайки в поле

< л ц и (Шчэ^тпон

Добывайки
Добывайки в поле
МОСКВА
• д о м

1992

-

ББК 84.4Вл
Н82
Перевод с английского Г. А. Островской
Иллюстрации А. В. Бенедского
Литературно-художественное издание
Для младшего возраста
Мэри Нортон
ДОБЫВАЙКИ
ДОБЫВАЙКИ В ПОЛЕ
Сказочные повести
Редактор Н.В. Крылова
Художественный редактор В.А. Галкин
Технический редактор И.С. Круглова
Корректор И.В. Ермакова
Оператор Г.В. Балашова
Подписано в печать 9.07.92. Формат 60X 84/16. Гарнитура Ш кольная. Печать офсетная.
Бумага офсетная. Уел. печ. л. 18,60. Уел. кр.-отт. 74,40. Уч.-изд. л. 27,04. Тираж 50 000 экз.
Заказ № 1426.
Издательство «Дом» Российского детского фонда.
101963 Москва, Армянский пер., 11/2а.
Отпечатано с готовых диапозитивов на Тверском ордена Трудового Красного Знамени полиграфкомбинате детской литературы им. 50-летия СССР Министерства печати и информации Российской
Федерации. 170040, Тверь, проспект 50-летия Октября, 46.

Н82

Нортон М.
Добывайки: Добывайки. Добывайки в поле: Сказочные по­
вести/ Пер. с англ. Г.А. Островской; Ил. А.В. Бенедского. М.: Дом, 1992. - 321 с., ил.
15ВЫ 5-85201 -049-9
Первые книги замечательной английской писательницы Мэри Нортон
были написаны около пятидесяти лет назад. Но до сих пор каждое новое
поколение юных читателей заново открывает для себя удивительный мир
ее сказочных историй.
Издательство «Дом* подготовило к изданию две книги Мэри Нортон
о необыкновенных существах - добывайках, - в которые вошли четыре
повести.

н

4804 0 1 0 1 0 0 — 049
062(02)-92

15ВК 5 -8 5 2 0 1 -0 4 9 -9

ББК 8 4 .4 Вл
© Перевод. Г.А. Островская, 1992
© Иллюстрации. А.В. Бенедский, 1992
© Составление, оформление. Издательство
«Дом*, 1992

Глава первая
Первая рассказала мне о них миссис Мей. Нет, не
мне. Не могла ж е это быть я - эта вспыльчивая,
неаккуратная, своевольная девочка с дерзким взглядом и
дурной привычкой кусать ногти. Кажется, ее звали Кейт.
Да, так и есть - Кейт. Хотя как ее звали, не так уж
важно, она почти не участвует в нашей истории.
М иссис М ей занимала две комнаты в квартире
родителей Кейт в Лондоне; она была, я думаю, их дальняя
родственница. Спальня ее помещалась на втором этаж е,
а гостиной служила комната, где они раньше завтракали.
В таких комнатах хорошо по утрам, когда солнечные лучи
играют на хрустящих гренках и апельсиновом джеме, но
после полудня солнце исчезает и комната светится
странным серебристым светом, словно уж е наступили
сумерки. Тогда в ней появляется что-то печальное, но
девочкой Кейт любила все печальное и частенько
проскальзывала к миссис М ей, перед тем как отправиться
пить чай, и миссис М ей учила ее вязать тамбуром.
М иссис М ей была старая - суставы у нее почти не
сгибались - и... нет, не строгая, просто она твердо знала,
5

что хорошо, а что плохо, а это заменяет строгость. Кейт
никогда не бывала своевольной с миссис М ей, неаккурат­
ной и вспыльчивой, и миссис Мей учила ее многим вещам
кроме вышивания: как намотать шерсть овальным клуб­
ком, как красиво заштопать дырку, как прибрать у себя
в ящ ике и положить поверх всего лист шуршащей
папиросной бумаги от пыли.
- Почему ты сегодня такая тихая, детка? - спроси­
ла однажды миссис Мей у Кейт, сидевшей безо всякого
дела на кожаной круглой подушке. — Что с тобой? Ты
что, потеряла дар речи?
Нет, сказала Кейт, дергая пуговку на туфле. —
Я потеряла крючок для вязанья, -г » Они делали
шерстяное вязаное одеяло из отдельных квадратов; надо
было связать еще тридцать штук. - Но каж ется, я знаю,
куда положила его, поспешила она добавить, на
нижнюю полку книжного шкафа.
- На нижнюю полку? - переспросила миссис Мей;
ее крючок неуклонно двигался вперед, поблескивая при
свете огня. - Недалеко от пола?
Да, - сказала Кейт, - но яискала
на полу. И
под ковриком у постели. Везде. Клубок остался. Там,где
я его положила.
- Вот те на! - воскликнула миссис М ей. - Неужели
они есть и в этом доме?
Кто - они? - спросила Кейт.
- Добывайки, — ответила миссис М ей, и Кейт
почудилось, что на лице миссис М ей промелькнула
улыбка.
Кейт уставилась на нее с некоторым страхом.
А такое бывает на свете? - спросила она через
минуту.
- Какое - такое?
Кейт моргнула.
- Ну... такие существа, которые живут в твоем доме
и... берут твои вещи?
М иссис М ей опустила вязанье на колени.
6

- А ты как думаешь? спросила она.
- Не знаю, - сказала Кейт, глядя в сторону и изо
всех сил дергая пуговку на туфле. — Конечно, их не
может быть. И все ж е... она подняла голову, и
все ж е иногда я думаю, что они есть.
- Почему ты так думаешь? - спросила миссис Мей.
- Потому что столько вещей исчезает неизвестно куда.
Французские булавки, например. Целые фабрики делают
булавки, люди каждый день покупают булавки, и все же,
когда тебе нужна булавка, ты никогда не можешь ее
найти. Где они все? Вот сейчас, в эту минуту? Куда они
деваются? А иголки! - продолжала она. - Не могут же
все иголки, которые мама купила за всю свою жизнь...
уж, наверно, не меньше нескольких сотен... валяться по
дому.
- Нет, не могут, - согласилась миссис Мей.
- А все остальные мелочи, которые мы покупаем!
Каждый раз заново. Карандаши, и спички, и сургуч, и
шпильки для волос, и наперстки...
- И шляпные булавки, - вставила миссис Мей, - и
промокательная бумага.
- Промокашки - да, согласилась Кейт, но не
шляпные булавки.
- Тут ты не права, - сказала миссис Мей, вновь
берясь за вязанье. - Без шляпных булавок им не
обойтись.
Кейт изумленно взглянула на нее.
- Не обойтись? — повторила она. - Почему?
- Ну, на то есть две причины. Во-первых, шляпная
булавка удобное оружие, а во-вторых... - Миссис Мей
вдруг рассмеялась. - Но это все звучит так дико и... она помедлила, - и было так давно!
- Расскажите мне, - попросила Кейт, - расскажите,
откуда вы знаете о шляпных булавках. Вы хоть раз
видели их?
Миссис Мей бросила на нее удивленный взгляд.
- Конечно... - сказала она.
7

- Да не булавки! - нетерпеливо воскликнула Кейт. А этих., как вы их назвали... %
добываек.
М иссис М ей перевела дыханье.
- Нет, - быстро сказала она. - Никогда.
- Ну так кто-нибудь другой видел! - вскричала Кейт. И вы это знаете! Вижу, что знаете.
- Тише, сказала миссис Мей. Ни к чему так
кричать! - Она взглянула на обращенное к ней снизу
лицо, улыбнулась и, отведя глаза, уставилась в простран­
ство. — У меня был брат... начала она неуверенно.
Кейт забралась на подушку с ногами.
- И он их видел?!
- Не знаю, - сказала миссис М ей, покачивая голо­
вой. - Правда не знаю... - Она разгладила свою работу. Он так любил нас дурачить... меня и сестру. Он
рассказывал нам такие небылицы... Он был убит, ~
добавила она тихо, - много лет назад на северо-западной
границе. Погиб, как теперь говорят, смертью храбрых...
- Он был ваш единственный брат?
- Да, младший брат. Я думаю, именно поэтому, она замолчала на миг, все еще улыбаясь своим мыс­
лям, - он и выдумывал такие невероятные, такие
фантастические истории. Он завидовал нам, я полагаю,
потому что мы были старше и лучше умели читать. Он
хотел нас удивить; возможно, он даж е хотел нас напугать.
И все ж е, - она поглядела в огонь, - было что-то...
возможно, потому, что мы выросли в Индии, где столько
таинственных легенд... что-то, заставлявш ее нас верить
ему. Иногда мы знали, что он нас просто дурачит, но
иногда мы не были до конца уверены в этом. — Она
наклонилась и аккуратно смела золу, высыпавшуюся за
каминную решетку. Затем, все еще держа в руках
метелочку, снова уставилась на огонь. Он был не
очень крепкий мальчик; в первый ж е год, когда он
приехал в Англию, чтобы пойти в школу, он заболел
ревматизмом, пропустил целый семестр, и его отправили
на поправку к нашей двоюродной бабушке тете Софи.
8

Она жи,1а за городом. Позже я тоже туда ездила. Это
был ташй странный старый дом... — Миссис Мей
повесил* метелочку на медный крючок, где она всегда
нисела, и, отряхнув платком руки, снова взялась за
низанье. — Зажги-ка лучше
лампу, сказала она.
~ Еще рано зажигать, - умоляюще проговорила Кейт,
наклоняясь к ней. - Пожалуйста, рассказывайте дальше.
Пожалуйста...
- Но я уже рассказала тебе.
- Нет, не рассказали. Этот старый дом... он там
увидел., этих... этих?..
Миссис Мей рассмеялась.
- Там ли он увидел добываек? Да, так он нам сказал...
хотел заставить нас в это поверить. Мало того, он, по
его словам, не только видел их, но близко познакомился
с ними, стал, так сказать, частью их жизни; по правде
говоря, сам в каком-то смысле сделался добывайкой.
О, пожалуйста, пожалуйста, расскажите мне.
Постарайтесь вспомнить. С самого-самого начала.
- Но я и не забывала ничего, я все прекрасно помню.
Как ни странно, я помню это лучше, чем многие
настоящие события своей жизни. Быть может, это тоже
настоящие события. Не знаю. Понимаешь, когда мы
возвращались в Индию, мы с братом спали в одной
каюте., сестра делила каюту с гувернанткой. Ночи были
такие жаркие и душные, что часто мы не могли уснуть,
и брат часами рассказывал мне о добывайках, повторял
их разговоры, вновь и вновь описывал подробности...
старался представить, как они поживают, что делают и...
- Они? Кто они?
- Хомили, Под и маленькая Арриэтта.
- Под?
- Да. Даже имена у них звучали неправильно. Они
думали, что у них собственные имена, непохожие на
человеческие, но вы сразу слышали, что и имена взяты
ими у людей. Даже у дядюшки Хендрири и его дочки
Эглтины. Все, что они имели, было добыто у людей, у
9

них не было ничего собственного. Ничего. И при этом
они были очень обидчивы и очень высокого о себе мнения
и думали, что они хозяева земли.
- Не понимаю.
- Они думали, что мы, люди, созданы только для
того, чтобы исполнять всякую черную работу... рабы-ве­
ликаны, предоставленные в их распоряжение. Во всяком
случае, так они говорили друг другу. Но брат утверждал,
что в глубине души они боялись. Он считал, что от этого
они и сделались такими маленькими. От страха. С
каждым поколением они становились меньше и меньше
и прятались все глубже и глубже. В давние времена
здесь, в Англии, наши предки рассказывали много историй
о маленьком народце1.
- Да, я знаю, - отозвалась Кейт.
- В наши дни, - неторопливо продолжала миссис
М ей, — если они и существуют, то найти их можно,
вероятно, только в старых, спокойных домах, далеко от
больших городов и шума, в домах, где ж изнь идет по
установившемуся раз и навсегда порядку. Порядок для
них - порука безопасности; им очень важно знать, в
какие комнаты можно заходить и когда. Они не останутся
надолго в доме, где живут неаккуратные взрослые,
непослушные дети и домашние животные.
Тот старый дом был, конечно, для них идеальным...
хотя некоторые из них считали, что он чуть-чуть
холодноват и слишком пуст. Тетя Софи была прикована
к постели, после того как упала с лошади во время охоты
лет двадцать назад. А кроме нее там были только миссис
Драйвер, экономка и кухарка, да Крэмпфирл, садовник.
Изредка появлялась на короткое время какая-нибудь
служанка. И все. Когда мой брат приехал туда, ему еще
долго пришлось леж ать в постели, и первое время
добывайки, по-видимому, не знали о его существовании.
Он спал в бывшей детской, за классной комнатой. В
*Так в Англии называли эльфов.

10

то время классной комнатой больше не пользовались,
мебель стояла в чехлах, и т^м было полно всякого
старья - сундуки и сундучки всех размеров, сломанная
швейная машина, парта, портновский манекен, стол и
несколько стульев, пианола; дети, которые когда-то на ней
играли - дети тети Софи, - уже давно выросли,
женились, вышли замуж, умерли или разъехались по
свету. Дверь между детской и классной комнатой всегда
стояла открытой настежь, и с кровати брату была видна
большая картина над камином, изображавшая битву при
Ватерлоо, и на стене в углу - шкафчик со стеклянными
дверцами, в котором стоял на полках кукольный сервиз,
очень старый и хрупкий. Если дверь из классной комнаты
тоже оставляли открытой, он видел освещенный коридор,
который вел к лестнице. Каждый день под вечер на
площадке лестницы появлялась миссис Драйвер с подно­
сом в руках, где лежало печенье и стоял высокий
граненый графин с доброй старой мадерой. Она несла его
в спальню тети Софи и на обратном пути прикручивала
газовый рожок в коридоре, так что оставался лишь
маленький голубой язычок, а затем, тяжело ступая,
медленно спускалась по лестнице и исчезала внизу.
Там, внизу, в холле стояли часы, и всю ночь мальчик
слышал, как они отбивают время. Это были высокие
напольные часы, куранты, очень старые.
Каждый месяц в дом приходил мистер Фрит из
Лейтон-Баззарда и заводил их, как это раньше делал его
отец, а еще раньше - дед. Говорили (а мистер Фрит знал
это наверняка), что за восемьдесят лет часы ни разу не
остановились, и можно было предположить, что они ни
разу не останавливались и до того. Главное было - не
сдвигать их с места. Стена за курантами была обшита
дубовой панелью, а пол из плитняка так стерся от частого
мытья за все эти годы, что часы, говорил мне брат, стояли
словно на каменной платформе.
А под курантами в самом низу дубовой панели была
дырочка...
II

Глава вторая
Это была дыра Пода... ворота в его крепость... вход
в его дом. Не думайте, что дом был поблизости от часов,
вовсе нет. К нему вели длинные, темные и пыльные
переходы с деревянными дверцами между балками и
металлическими воротцами против мышей. Чего только
не использовал Под для этих воротец - створку складной
терки, крышку от шкатулочки для монет, квадратные
кусочки дырчатого цинка от старого ящ ика для хранения
мяса, проволочную хлопушку для мух... «Я вовсе не боюсь
мышей, - не раз говорила Хомили, но я не выношу
их запаха». Напрасно Арриэтта просила позволить ей
завести мышку, маленького мышоночка, которого она
выкормила бы с рук... «как Эглтина». Хомили сразу ж е
начинала грохотать крышками от кастрюль и восклицала«И вспомни, что с ней случилось!» «Что? — всякий раз
спрашивала Арриэтта. - Что случилось с Эглтиной?» Но
на это никто не давал ей ответа.
Только Под знал дорогу к дыре под часами - не
дорога, а настоящий лабиринт. Только Под умел откры­
вать воротца. На них были сложные задвиж ки-застеж ки,
сделанные из заколок для волос и французских булавок,
и только Под знал их секрет. Его жена и дочка вели
ж изнь без тревог и забот в уютной квартирке под кухней,
далеко от опасностей, которыми мог грозить дом над их
головой. В кирпичной стене ниже уровня кухонного пола
была решетка, сквозь которую Арриэтте был виден сад кусочек гравийной дорожки и клумбы, где весной цвели
крокусы и куда ветер приносил лепестки с цветущих
деревьев. Позднее там расцветал куст азалии, и иногда
прилетали огромные птицы... Они клевали что-то, ухаж и­
вали друг за другом, а порой дрались.
Ну виданное ли это дело - часами сидеть и глазеть
на птиц, - ворчала Хомили. - А когда мне что-нибудь
от тебя нужно, тебе всегда недосуг. В моем доме, у моих
12

мамы и папы, не было никакой такой решетки, и слава
богу! Ну-ка сбегай принеси мне картошки.
Так она говорила и в тот день, когда, прикатив
картофелину из кладовой по пыльному проходу под
иоловицами, Арриэтта сердито пнула ее ногой, так что
картофелина влетела в кухню, где Хомили стояла,
наклонившись над плитой.
- Да что это с тобой?! сердито воскликнула
Хомили, оборачиваясь к Арриэтте. Еще немного, и я
была бы в кастрюле с супом. И когда я говорю
«картошки», я имею в виду — картошки, а не картошку.
Возьми-ка ножницы и отрежь мне ломтик.
- Откуда я знала, сколько тебе нужно, - пробормо­
тала Арриэтта, а Хомили, возмущенно фыркнув, сняла с
гвоздя на стене половинку сломанных маникюрных
ножниц и стала срезать картофельную кожуру.
- Ты погубила эту картофелину, - ворчливо сказала
она. - Теперь ее нельзя будет откатить назад, раз я ее
разрезала.
- Подумаешь, важность, - сказала Арриэтта. - - Да
их там целая куча.
Вы только послушайте ее! Целая куча! Ты
понимаешь или нет, - серьезно и даже торжественно
продолжала Хомили, откладывая «нож», - что твой отец
рискует жизнью всякий раз, когда добывает картофель?!
- Я хотела сказать, что их целая куча у нас в
кладовой.
- Ладно, что бы ты ни хотела сказать, не вертись у
меня под ногами, - проговорила Хомили, снова принима­
ясь сновать по кухне, - мне надо готовить ужин.
Арриэтта вышла в столовую - там в очаге уже ярко
пылал огонь, и комната выглядела весело и уютно.
Хомили гордилась своей столовой. Стены ее были оклеены
обрывками писем, найденных в мусорной корзине, и
Хомили расположила их так, что строчки бежали сверху
вниз вертикальными полосками. На стенах висели разно­
цветные портреты королевы Виктории - марки, несколько
13

лет назад добытые Подом из коробочки на бюро в
кабинете. Там стояли лакированная, обитая внутри
бархатом шкатулка для украшений, которая служила им
стулом-ларем, и незаменимая в хозяйстве вещь — комод,
сделанный из спичечных коробков. Там был покрытый
красной плюшевой скатертью круглый стол, который Под
смастерил из деревянного донца коробочки для пилюль,
взяв в качестве ножки резную подставку от шахматного
коня. (П ропажа этого коня в свое время вызвала большую
суматоху в доме, когда старший сын тети Софи,
неожиданно приехавший к ней на несколько дней,
пригласил викария «сразиться после обеда». Роза Пикхэтчет, служанка, заявила, что она немедленно от них
уходит. Вскоре после этого обнаружилось, что недостает
кое-каких других мелочей; с тех пор в дом не брали
служанок и миссис Драйвер царствовала безраздельно.)
Сам конь - так сказать, его бюст — стоял в углу на
подставке-катушке; он выглядел очень изысканно и
придавал комнате тот особый оттенок, который может
дать только скульптура.
Возле очага в деревянном пенале была библиотека
Арриэтты. Она состояла из набора тех миниатюрных
томиков, которые так любили в Англии во времена
королевы Виктории. Арриэтте они казались огромными,
как церковная Библия. Среди них были: изданные Брюсом
«Географический справочник М альчика-с-пальчика», вклю­
чающий самые современные... для начала века названия,
и «Словарь М альчика-с-пальчика» с краткими объяснени­
ями научных, философских и технических терминов,
томик «Комедии Вильяма Ш експира для М альчика-с-пальчика» с предисловием об авторе, еще одна книжка с
чистыми страницами, которая называлась «Памятные
заметки», и последняя - по списку, но не по значению, любимейшая книга Арриэтты - «Дневник М альчика-спальчика с пословицами и поговорками», где для каждого
дня года было свое изречение, а в предисловии давалось
жизнеописание человечка по прозвищу Мальчик-с-паль14

чик, который женился на девушке по имени Мерси
Лавиния Бамп. На титульном листе была гравюра,
изображавшая их экипаж, запряженный парой лошадей,
каждая из которых была величиной с мышь. Арриэтта
была умной девочкой. Она знала, что лошади не могут
быть такими же маленькими, как мыши, но она не
представляла, что М альчик-с-пальчик показался бы добывайкам не таким уж крошкой.
Арриэтта научилась читать по этим книгам, а писать копируя буквы с обоев на стене, для чего ей приходилось
сворачивать голову набок. Хотя она и умела писать, она
не всегда делала записи в дневнике, однако почти каждый
день снимала его с полки, чтобы прочитать очередное
изречение. Сегодня там было написано: «Тише едешь дальше будешь». Арриэтта отнесла книгу к очагу и села,
поставив ноги на решетку.
- Что ты делаешь, Арриэтта? - позвала ее из кухни
Хомили.
- Пишу дневник.
- А! — воскликнула Хомили.
- Тебе что-нибудь нужно? - спросила Арриэтта. Она
могла не бояться - Хомили любила, когда она пишет,
Хомили поощряла все виды культуры. Сама она, бедняж ­
ка, даж е букв не знала.
- Ничего, ничего! - сказала мать, грохоча крышками. Успеется.
Арриэтта вынула карандаш. Это был маленький белый
карандашик с привязанной к нему шелковой ленточкой,
снятый с бальной программки, но в руках Арриэтты он
казался не меньше скалки.
- Арриэтта! - снова позвала из кухни Хомили.
- Да?
- Подбрось-ка немного угля в огонь.
Арриэтта крепко ухватила книгу обеими руками и с
усилием сняла ее с колен. Они держали топливо угольную крошку и измельченное свечное сало - в оло­
вянной горчичнице и подбрасывали его в очаг ложечкой
15

для горчицы. Арриэтта чуть-чуть наклонила ложечку и
стряхнула несколько крупинок, чтобы не затушить огонь.
И осталась стоять у очага, наслаждаясь теплом. Это был
замечательный очаг; дедушка Арриэтты смастерил его из
цевочного колеса, которое когда-то было частью пресса
для приготовления сидра. Спицы колеса расходились в
разные стороны, а в центре находилось гнездышко для
самого очага. Над ним был колпак из воронки, подвешен­
ной раструбом вниз. Через алась, была прикрыта от пыли чехлами. Здесь тоже
Б р ел газовый рожок; горелка была привернута, виднелся
§0лько синеватый язычок пламени. На полу леж ал
Ичридно вытертый линолеум, на стенах висели вылиняврИе ковры. Комната была полна всякой рухляди. Под
■ олом темнела большая пещера. Арриэтта вошла в нее,
ВШупью пробралась вперед и наткнулась на пыльную
Иожаную подушку, раза в полтора выше нее. Арриэтта
Киовь вышла в полуосвещенную комнату и, подняв глаза,
уиидела угловой шкафчик с кукольным сервизом, картину
МЛ камином и плюшевую портьеру с бомбошками, где
|||льчик увидел ее отца. Повсюду по сторонам вздымались
Иожки стульев, сиденья стульев заслоняли ей все вокруг.
Арриэтта пробралась между ними к двери в детскую *и
Там внезапно увидела в дальнем углу кровать и на ней
мальчика. Она увидела его большое лицо (на краю
Подушки), обращенное к ней, свет рожка, отраженного в
его открытых глазах; руку, крепко схватившую угол
одеяла .и прижавшую его к губам.
Арриэтта остановилась. Немного погодя, заметив, что
пальцы его разжались, она тихо промолвила:
- Не бойся... Это я, Арриэтта.
Он отпустил одеяло и сказал:
- Арри... что? - Голос его звучал сердито.
- ...этта, - мягко повторила она. - Ты взял письмо?
С минуту он молча смотрел на нее, затем спросил:
- Ты зачем это вползла потихоньку ко мне в комнату?
- Я не вползла. Я вбежала. Ты разве не видел?
Он снова помолчал, пристально глядя на нее широко
раскрытыми глазами.
- Когда я принес книгу, - сказал он наконец, - тебя
не было.
- Я должна была уйти. Чай уже был готов, и папа
позвал меня.
Это он понял.
89

— А-а, - деловито сказал он и больше ее не упрекал.
— Ты взял письмо? - снова спросила она.
— Да, - ответил он. - М не пришлось два раза туда
ходить. Я засунул его в барсучью нору...
Внезапно он откинул одеяло и встал на постели огромная гора в светлой фланелевой рубашке. Теперь
наступил черед, Арриэтты испугаться. Не сводя с него
глаз, она начала медленно пятиться к двери. Но он на
нее не глядел, он шарил рукой за картиной.
— Вот! - сказал он и снова сел; громко заскрипели
пружины.
— Но я не хочу брать его обратно! — воскликнула
Арриэтта, опять подходя поближе. — Надо было его там
оставить! Почему ты принес его назад?
М альчик повернул письмо другой стороной.
— Он написал здесь ответ.
— Ах! — взволнованно воскликнула Арриэтта. П окажи мне. Пожалуйста!
Она подбежала к постели и потянула за край
свисавшей простыни.
— Значит, они все живы! Ты его видел?
— Нет, - сказал мальчик. - Письмо леж ало там, где
я его оставил. - Он наклонился к Арриэтте. - Но он
написал ответ. Взгляни!
Арриэтта вдолнией метнулась к нему; она выхватила
письмо из его огромных пальцев и тут ж е отбеж ала,
чтобы он не мог до нее достать. Затем кинулась к дверям
классной комнаты, где все ж е было немного светлей.
— Инте'ресно, чем это он писал? - сказала она себе,
поднося письмо к самым глазам. - И все заглавными
буквами... Ты не сам написал его? — спросила она вдруг,
оборачиваясь к мальчику.
— Конечно, нет, — сказал он, — я пишу строчными...
Но она уже увидела по его лицу, что он не лж ет, и
принялась по буквам разбирать послание:
— «С-ка-жи тв-твой...» — Она взглянула на мальчика. —
«Твой»? - повторила она.
90

МЫШ Да, — сказал он, — «твой».

«Скажи твой т-я... тя... тя, тяте?» М оему тяте? Ив мальчик лишь выжидающе смотрел на нее. — «Тяте
ШП...» О, тете Люпи! — воскликнула она. — Он говорит...
И §луш ай, вот что он говорит: «Скажи своей тете Люпи
Вынуться домой».
Наступило молчание.
- Ну и скажи ей! - произнес мальчик через минуту.
- Но ее здесь нет! - воскликнула Арриэтта. - И не
рЫло. Я уж е забыла, на что она и похожа!
- Берегись! - сказал мальчик. - Сюда кто-то идет.
Арриэтта обернулась, но было поздно прятаться: перед
ней стоял Под - в одной руке мешок, в другой - булавка.
Ом стоял на пороге классной комнаты, его силуэт} четко
Вырисовывался на фоне освещенного коридора, перед ним
И1 полу леж ала его крохотная тень. Он увидел ее.
- Я слышал твой голос, - сказал Под, и спокойствие,
€ которым он это произнес, показалось ей страш нее всего
па свете,' - когда выходил из Ее комнаты.
Арриэтта, не опуская глаз, глядела на отца и глубже
аппихивала письмо под кофточку. Видно ему или нет, что
Тим за ней, в темноте? Видно или нет огромную фигуру,
укутавш ую ся в одеяло?
- Пошли домой, - сказал Под и повернул обратно.

«11 ИЮЛЯ
Нет розы без шипов
СКАЖИ ТВОЙ ТЯТЕ ЛУПИ
« ВЕРНАТЬСЯ ДОМОЙ».

Глава четырнадцатая
Под не раскрыл рта, пока они не оказались дома. И
ни разу не взглянул на нее. Арриэтэе приходилось
пробираться позади него, как она могла. Он не обращал
91

внимания на ее попытки помочь ему запереть ворота, но
когда она вдруг споткнулась и упала, он стоял, пока она
не поднялась и не отряхнула колени, глядя на нее без
всякого, казалось ей, интереса.
Ужин ждал их на столе, Хомили отложила глаж ку и
выбежала из комнаты им навстречу; на ее лице было
написано удивление, она никак не ожидала увидеть их
вместе.
Под скинул на пол мешок и поглядел на жену
- Что случилось? - произнесла тревожно Хомили,
переводя взгляд с мужа на дочь.
- Она была в детской, - тихо сказал Под, разговаривала с мальчишкой!
Хомили наклонилась вперед, судорожно стиснув руки
поверх передника, глаза ее испуганно забегали по
сторонам.
- Ой, - простонала она.
Под сел. Провел усталой рукой по глазам и лбу; лицо
его выглядело тяжелым и бледным, как кусок теста.
- Что теперь? - сказал он.
Хомили стояла, не трогаясь с места, согнувшись,
стиснув руки и не сводя глаз с Арриэтты.
- Как ты могла... - прошептала она.
«Они напуганы, - подумала вдруг Арриэтта, - они
вовсе не сердятся... они очень, очень напуганы». Она
сделала шаг вперед.
- Все в порядке... - начала она.
Хомили вдруг опустилась на катушку, она начала
дрожать.
- О! - простонала она. - Что нам делать?!
И Хомили принялась тихонько раскачиваться впередназад, вперед-назад.
- М амочка, не надо, - взмолилась Арриэтта. - Все
не так уж плохо, как тебе каж ется. Право, не так.
Она пошарила на груди под кофтой. Сперва она не
могла нащупать письмо, оно соскользнуло за спину, но
наконец вытащила его, правда очень измятое.
92

Ш* Погляди, - сказала
нм*. - это письмо от
р д и Хендрири. Я ему
■ п и сал а, и мальчик отИ*** письмо, и...
- Ты ему написала! Ь|1дался приглушенный
|)|)ик Хомили. - О-о, Простонала она и закрыла
№аза. - Что теперь буЬ т ? Что нам делать? Что
1)1м делать? - И она
Принялась обмахиваться
|Воей костлявой, но сей­
час словно совсем мягкой
рукой.
- Принеси матери воды, Арриэтта, — резко сказал
11од.
Арриэтта принесла воду в скорлупе от ореха; острый
кончик скорлупы был отпилен, и она была похожа на
бокал для коньяка.
- Как тебе пришло в голову, Арриэтта, сделать такую
Вещь? - спросила Хомили немного спокойнее и поставила
пустую чашку на стол. - Что на тебя нашло?
И вот Арриэтта рассказала им о том, как ее увиде­
ли - в то первое утро под вишней. А она решила им об
атом не говорить, чтобы зря их не волновать. И как
мальчик сказал, что они вымирают. И как не просто
важно, а жизненно, неотложно важно было выяснить, что
семейство дяди Хендрири цело и невредимо.
- Ну поймите, пожалуйста, поймите, - молила их
Арриэтта, - я старалась спасти нас всех от вымирания!
- Ну и слова она употребляет! не без гор­
дости сказала Хомили Поду, конечно, потихоньку от
Арриэтты.
Но Под не слушал ее.
- Спасти нас! - сурово повторил он. - Вот как раз
93

такие, как ты, дочка, которые делают все с бухты-барах­
ты, без всякого уважения к традициям, и погубят нас
всех раз и навсегда. Неужели ты не понимаешь, что ты
натворила?
Арриэтта встретила его укоризненный взгляд.
- Да, - запинаясь, проговорила она, - я... я...
написала письмо единственным из добываек, кто остался
в этих краях, и получила ответ. И теперь, — храбро
продолжала она, - мы можем держаться все вместе...
- Д ержаться вместе! - сердито повторил Под. Н еужели ты думаешь, что Хендрири и его семейство
вернутся и станут ж ить здесь? Или что мать переселится
в барсучью нору за два поля отсюда, чтобы ж ить на
открытом воздухе... без горячей воды...
- Никогда! - вскричала Хомили громким голосом,
таким громким, что они оба обернулись и посмотрели на
нее.
- Или воображаешь, что мать отправится через два
поля и сад, - продолжал Под, - где полно ворон, и
коров, и лошадей, и чего-чего там еще нет, чтобы выггить
чашечку чая с твоей тетей Люпи, которую и раньше-то
не очень жаловала? Погоди, - сказал он, увидев, что
Арриэтта хочет его прервать, - но дело даж е не в этом...
дело совсем в другом. - Он наклонился к ней, и в голосе
его послышалась необычайная серьезность. - В том, что
теперь мальчишка знает, где мы живем!
- Нет, не знает, - сказала Арриэтта. - Я ему не
говорила. Я...
- Ты рассказала ему, - прервал ее Под, - о том,
как в кухне лопнул котел и нас залило горячей водой,
ты рассказала, как все наши пожитки снесло к реш ет­
ке... - Он снова сел, сердито глядя на нее. - Тут только
надо немного подумать, и сразу догадаешься, - сказал
он. Арриэтта промолчала, и Под продолжал: - Такого
еще никогда не случалось, никогда за всю долгую историю
добываек. Их видели - да, их ловили - возможно, но
ни один человек никогда не знал, где мы живем. М ы в
94

мичи» большой опасности, Арриэтта, и навлекла ее на
и§с ты. И это факт!
Ах, Под, - жалобно сказала Хомили. - Не пугай
Н енка!
Да, Хомили, - сказал Под мягче, - бедная моя
■вруш ка! Я никого не хочу пугать, но дело серьезное.
Представь, я бы сказал тебе: собирайся, укладывай
Ь ж и т к и , нам надо сегодня ж е выбираться отсюда... Куда
ры ты пошла?
- Только не к Хендрири, Под! - вскричала Хомили. Только не туда! Я ни за что не уживусь в одной кухне
1юпи...
- Верной - согласился Под, - не к Хендрири. И
(наешь - почему? Потому что, где он ж ивет, мальчишка
Тоже знает!
- Ах, ах! — запричитала Хомили, окончательно впадая
и отчаяние.
- Да, - продолжал Под, - парочка шустрых терьеров
или хорошо натасканный хорек - и всему семейству
Хендрири конец!
- Ах, Под! - воскликнула Хомили и снова задрожала.
Мысль о том, что ей придется ж ить в старой барсучье
норе, была достаточно ужасна, но мысль о том, что даж е
там им нельзя укрыться, оказалась ужаснее во сто крат. Л я, пожалуй, сумела бы там в конце концов неплохо
устроиться, - сказала она, - конечно, если бы мы жили
отдельно от Л юпи...
- Ну, теперь бесполезно об этом думать, - сказал
Под и обернулся к Арриэтте. - Что пишет дядя Хендрири
в этом письме?
- Да! - воскликнула Хомили. - Где его письмо?
- И з него не очень-то много узнаешь, - сказала
Арриэтта, передавая им бумажку, - тут написано только:
«Скажи своей тете Люпи, чтобы она вернулась домой».
- Что?! — воскликнула Хомили, глядя на перевернутое
вверх ногами письмо. — Вернулась домой? Что он хочет
сказать этим?
95

— Видно, то, что Люпи отправилась к нам и с тех
пор не возвращалась.
— Отправилась к нам? - повторила Хомили. - Но
когда?
— Откуда мне знать, - сказал Под.
— Тут об этом не говорится, - сказала Арриэтта.
— Но это могло быть много недель назад.
— Вполне, — сказал Под. - Во всяком случае доста­
точно давно, раз он захотел, чтобы она вернулась.
— Ах! — воскликнула Хомили. - А как ж е бедные
малютки?
— Ну, малютки за эти годы порядочно подросли, сказал Под.
— Верно, с ней что-нибудь случилось! - сказала
Хомили.
— Да, ты права, - согласился Под. Он обернулся к
Арриэтте. - Видишь, что я имел в виду, девочка, когда
говорил об этих полях?
— О, Под, — сказала Хомили, и глаза ее наполнились
слезами, - верно, никто из нас никогда больше не увидит
бедную Люпи...
— Кто-нибудь, может, и увидит, но не мы, — ответил
Под.
— Под, — сказала Хомили серьезно, - я боюсь.
Столько всего сразу случилось. Что нам делать?
— Ну, сегодня мы ничего уже не сделаем, - ответил
Под. — Это точно. М ожем только поужинать и лечь
спать. — Он встал.
— Ах, Арриэтта, - разрыдалась вдруг Хомили. Гадкая, непослушная девочка! Как ты могла?! Как ты
могла разговаривать с человеком... Если бы ты не...
— М еня увидели, - сказала Арриэтта. - Я не
виновата, что меня увидели. Папу тож е увидели. И дядю
Хендрири. И я вовсе не считаю, что все так ужасно, как
вы говорите. Я не считаю, что человеки такие уж
плохие...
— Они плохие и хорошие, - .сказал Под, - честные
96

и обманщики
говорить, они
них подальше
что они тебе

- как придется. Если бы животные могли
сказали бы тебе то ж е самое. Д ерж ись от
- вот что мне всегда твердили. Не важно,
обещают.

Глава пятнадцатая
В ту ночь, пока Арриэтта тихонько леж ала, вытянув­
шись на постели под раскрашенным потолком, Под и
Хомили проговорили до самого утра. Они говорили в
столовой, они говорили в кухне, а позже - гораздо поз­
же - она услышала их голоса из спальни. Она слышала,
как открывались и закрывались ящики, как скрипели
двери, как выдвигались коробки из-под кроватей. «Что
они там делают? - с удивлением думала она. - И что
будет дальше?» Она леж ала в своей мягкой постели
тихо-тихо, и рядом были ее любимые вещи - марка с
видом гавани Рио-де-Жанейро, серебряный поросенок,
бывший раньше брелоком, бирюзовое кольцо, которое она
иногда просто ради шутки надевала на голову как корону,
и - самые дорогие ее сердцу - прекрасные дамы с
золотыми трубами, плывущие по потолку над мирным
белым городком. Л еж а вот так тихо и неподвижно в
постели, Арриэтта вдруг поняла, что, конечно, она не
хочет все это потерять, но и другого она терять тоже не
хочет; и приключения, и безопасность - вот чего ей надо.
А этого-то (говорили ей безустанный шепот и возня за
стеной) иметь и невозможно.
Но на самом деле Хомили просто не сиделось на месте
от беспокойства, и она бесцельно выдвигала ящики и
!вновь их задвигала, чтобы унять тревогу. Кончила она
тем, что решила, когда Под наконец лег, накрутить волосы
на папильотки.
Право, Хомили, - устало запротестовал Под (он
уже был в ночной рубашке), - ни к чему это. Ну кто
тебя увидит?
4 Добывайки

97


То-то и оно! - воскликнула Хомили, разыскивая I
комоде папильотки. - Кто знает, что может случиться?
Я не хочу, - добавила она, переворачивая вверх дном
ящик и поднимая с полу его содержимое, — чтобы меня
застали непричесанной.
Наконец она тоже легла, и Под со вздохом перевер
нулся на другой бок и закрыл глаза.
Хомили еще долго леж ала, уставясь на керосиновую
лампу; это была серебряная крышечка от духов Щ
крошечным фитильком, плавающим в керосине. Она и
сама не могла бы объяснить, почему ей так не хотелось
тушить огонь. Наверху, в кухне, кто-то двигался, а обычно
в это время там было тихо — весь дом спал, - да еще
папильотки давили ей на затылок. Она глядела - в
точности так же, как Арриэтта, - на знаком ур до
мелочей комнату (чересчур заставленную, теперь она это
видела, ящиками, и коробками, и самодельными ш кафа­
ми) и думала: «Что нас ждет? М ожет быть, еще ничего
и не случится; возможно, девочка права, и мы подняли
весь этот шум из-за чепухи; мальчишка в конце концов
здесь только гость; возможно, - сонно думала Хомили, т
он скоро уедет, и все»
Должно быть, она все ж е задремала (как она потом
поняла), потому что ей привиделось, что она пересекает
Паркинс-Бек; была ночь, дул сильный ветер, и поле
поднималось перед ней крутой горой; она карабкалась
вверх вдоль живой изгороди рядом с газопроводом, ноги
ее скользили по мокрой траве, то и дело она спотыкалас*
и падала. Деревья с шумом раскачивались во все стороны*
ветви их метались на фоне неба. А затем (как она
рассказывала много позднее) послышался треск, словно
деревья раскалывались в щепы...
И Хомили проснулась. Она огляделась: все было на
своем месте, лампа по-прежнему горела, и все ж е, она;
сразу это почувствовала, что-то было не так - был
сильный сквозняк, горло у нее пересохло, на зубах
скрипел песок. Она взглянула наверх.
98

Под! - закричала Хомили пронзительно и уцепилась
р рго плечо.
11од перевернулся на другой бок и сел. Они оба
Я рдгли на потолок: один край его отделился от стенки,
N 1сс ь потолок поднялся под острым углом — вот откуда
Щщп сквозняк, - а в отверстии в каком-нибудь дюйме от
Ь го ловья кровати торчал странный предмет - огромный
м р ы й стальной брус с плоским сверкающим концом
- Это отвертка, - сказал Под.
Они глядели на нее во все глаза как завороженные,
Ир в силах двинуться с места, и несколько мгновений
■' 1'ый брус тоже оставался неподвижным Затем медленМо медленно он качнулся вверх, и острый край прижался
И потолку. Хомили услышала скрип наверху и короткий
11ДОХ.

- Ой, колени, - закричала Хомили, - ой, мурашки!
И тут с треском крыша их дома вся целиком отлетела
прочь и упала где-то, где - им не было видно.
Хомили завопила во все горло, это был настоящий,
Полновесный вопль, громкий и пронзительный, она вопила
п I всей души, казалось, крик успокаивает ее, она обретает
н нем равновесие; глаза ее - не без любопытства смотрели вверх в освещенную пустоту. Там, поняла она,
высоко-высоко над ними, казалось, выше неба, был еще
один потолок, с него свисал копченый окорок и две вязки
лука. В дверях появилась Арриэтта; дрожа от холода и
страха, она крепко вцепилась в свою ночную рубашку.
11од шлепнул Хомили по спине.
- Кончай, - сказал он, - хватит. - И она вдруг
замолкла.
И тут между ними и тем далеким-далеким потолком
возникло огромное лицо. Оно качалось над ними, улыба­
ющееся, страшное в наступившей тишине.
- Это твоя мама? - спросил через секунду удивлен­
ный голос, и Арриэтта шепнул от двери:
- Да.
Это был мальчик.
99

Под вылез из кровати и стал рядом, дрожа от холода
в одной ночной рубашке.
- Вставай, - сказал он Хомили, - не можешь же
ты оставаться в постели.
Еще как могла! На Хомили была старая ночная
рубашку с заплатой на спине, и ничто на свете не
заставило бы ее двинуться с места. В груди ее закипал
гнев; ее застали врасплох, с папильотками на голове, и
она вдруг вспомнила, что вчера из-за всей этой сумятицы
впервые в жизни не вымыла посуду после уж ина и та
стоит грязная в кухне на столе всем на обозрение.
Хомили сердито уставилась на мальчика - в конце концов
он был всего лишь ребенок.
- Положи крышу на место! - сказала она. Немедленно! - Глаза ее метали молнии, папильотки
тряслись.
М альчик стал на колени, но и тогда, когда его большое
лицо совсем близко наклонилась к ней, она не отступила.
Она увидела его нижнюю губу - розовую и пухлую, совсем как у Арриэтты, только во много раз больше; губа
задрожала.
- Но я вам кое-что принес, - сказал он.
Хомили все так ж е сердито смотрела на него.
- Что? — спросила Арриэтта.
М альчик взял что-то у себя за спиной и, держа так,
чтобы не перевернуть, осторожно стал спускать к ним
какой-то деревянный предмет.
- Вот что, - сказал он.
Он тяжело сопел от напряжения и даж е высунул
кончик языка. Деревянный предмет оказался кукольным
буфетиком с двумя ящиками и полками внизу, полными
столовой посуды. М альчик поставил его в ногах кровати,
на которой сидела Хомили. Арриэтта подбежала поближе,
чтобы получше рассмотреть.
- Ах! - восторженно вскричала она. - М амочка,
погляди!
Хомили кинула быстрый взгляд — буфет был из
102

умного дуба, посуда разрисована от руки - и тут ж е
•имела глаза.
- Да, - холодно сказала она. - Очень мило.
Наступило короткое молчание, никто не знал, как его
нарушить.
- Дверцы внизу открываются по-настоящему, - сказал
наконец мальчик, и к ним опустилась большущая рука,
пихнувшая банным мылом. Арриэтта приж алась к стенке,
м Под тревожно воскликнул:
- Осторожно!
- Верно, - через секунду сказала Хомили. - Вижу.
|}|)М1111ул мальчик.
Верно, сказала Арриэтта. - Теперь буду
«ходить.
Под, - шепнула Хомили, - ты слышал, что она
1 г 1;1',1а^

Да-да, - шепнул Под, - не волнуйся...
Хочешь посмотреть кладовые? - спросила Арриэтта,
■ Х ом и ли прижала руку ко рту, чтобы заглушить крик.
11од взглянул наверх.
- Эй! - позвал он, стараясь привлечь к себе внимание
Нальчика. - Положи крышу на место, - попросил Под,
Р в р а яс ь говорить убедительно и деловито, - мы зам ерз­
нем.
- Хорошо, - согласился мальчик, но голос его звучал
нерешительно, он потянулся за куском пола, служившим
нм потолком. - Заколотить гвоздями снова? - спросил
ни и взял молоток.
- Конечно, заколотить, - сердито сказал Под.
- Понимаете, - сказал мальчик, - там, наверху, у
меня есть еще вещи...
Под заколебался, а Хомили толкнула его локтем:
- Спроси - какие, - шепнула она.
- Какие? - спросил Под.
- Вещи из старого кукольного дома, который стоит
на верхней полке шкафа возле камина в классной
комнате.
Не видел там никакого кукольного дома, проворчал Под.
- Он стоит под самым потолком, - сказал мальчик, вам снизу не видно; надо встать на полку, чтобы
добраться до него.
- А какие вещи есть в этом домике? - спросила
Арриэтта из гостиной.
- О, самые разные, - отозвался мальчик. - Ковры
на полу и на стенах, и кровати с матрасами, и птичка
в клетке - ненастоящая, конечно, - и кастрюли, и столы,

!

105

и пять позолоченных стульев, и пальма в кадке, и блюдо
с тортом из папье-маше, и еще одно - с бараньей ногой...
Хомили наклонилась к Поду.
- Скажи ему, чтобы он прибил потолок... чуть-чуть, шепнула она.
Под вытаращил на нее глаза, и она изо всех сил
закивала головой и крепче стиснула руки. Под обернулся
к мальчику.
- Хорошо, - сказал он, - прибей потолок, но
легонько, если ты понимаешь, что я хочу сказать. Пару
гвоздиков тут и там...

Глава шестнадцатая
И вот в их жизни наступила новая пора, такое им и во
сне не снилось! Каждую ночькрыша взлетала вверх и появлялись новые сокровища: настоящий ковер для
столовой, крошечный совок для угля, ж есткий диван с
подушками, обтянутыми узорчатой тканью, двуспальная
кровать с покрывалом, односпальная ей в пару с
полосатым матрасом, картины в рамах вместо марок,
плита, которую нельзя было топить, но которая так мило
выглядела в кухне, овальные столы, и четырехугольные
столы, и маленькие секретер с одним
ящиком, два
платяных шкафа из кленового дерева (один с зеркальной
дверцей) и комод с изогнутыми ножками... Хомили не
только привыкла к тому, что крыша над ее головой
поднимается каждую ночь, но дошла
до того, что
предложила Поду приделать к ней петли.
- М не не нравится, что потолок надо приколачивать,
от этого в комнатах такая пыль!
Когда мальчик принес им фортепьяно, Хомили стала
просить Пода, чтобы он сделал им гостиную.
- Рядом со столовой, - сказала она, - а кладовую
отодвинь подальше.
Тогда будет куда поставить эти
золоченые кресла, о которых он столько говорит, и пальму
в кадке...
106

Однако Под порядком устал от передвигания мебели
И с нетерпением ждал спокойных вечеров, когда он
сможет дремать у очага в своем новом красном бархатном
11 " еле. Не успевал он поставить комод в одном месте,
мик Хомили, выйдя из комнаты и вновь войдя, чтобы
«получить впечатление», заставляла переставлять его в
пругое - «на пробу». И каждый вечер, как раз тогда,
когда Под привык ложиться спать, потолок взлетал вверх
и появлялись новые вещи. Но Хомили была неутомима,
глаза ее блестели, щеки горели румянцем, и хотя целый
день они только и делали, что толкали и тащили новую
мебель то туда, то сюда, она не могла угомониться и
подождать до утра.
Только попробуем, - умоляла она, поднимая один
конец тяжелого кукольного серванта, так что Поду не
оставалось ничего другого, как поднять другой конец, па это не уйдет и минуты.
Но Под прекрасно знал, что в действительности
пройдет не один час, пока наконец, измученные и
испотевшие, они не свалятся в постель, да и тогда Хомили
будет время от времени вскакивать, чтобы бросить
«последний взгляд».
Тем временем в благодарность за все эти сокровища
Арриэтта читала мальчику вслух - на луж айке позади
вишни. Он ле^кал в траве на спине, а она стояла у его
плеча и говорила, когда пора переворачивать страницу.
Какими счастливыми казались ей потом эти дни голубое небо, ветви вишни над головой, тихий шелест
травы под ветром и большое внимательное ухо мальчика
рядом. Она во всех подробностях изучила это ухо, все
бугорки, впадинки и извилины. Иногда, осмелев, она
прислонялась к плечу мальчика. Пока она читала, он
леж ал тихо-тихо и всегда горячо благодарил ее потом.
Перед ними обоими открывались новые миры... диковин­
ные миры для Арриэтты. Она очень много узнала, но
кое-что из этого ей было трудно принять. Она осознала
раз и навсегда, что земля, на которой они жили, вертится
107

вокруг своей оси вовсе не ради маленького народца. «Но
и не ради большого», - напоминала она мальчику, когди
видела, что он улыбается чему-то про себя.
Под вечер Под приходил за ней - очень усталый Под,
растрепанный и пыльный - и уводил ее пить чай. А дома
ее ж дала возбужденная Хомили и новые сюрпризы.
- Закрой глаза! - кричала Хомили. - Теперь можно! И Арриэтта, словно в счастливом сне, видела, что ее дом
меняется с каждым часом. Что только ее не ждало!
Однажды ее встретила кружевная занавеска на решетке,
подхваченная розовой лентой.
Единственное, что печалило Хомили, - отсутствие
гостей; им некого было позвать, никто не наносил им
визитов, никто не забегал к ним на огоней; ни
восторженных охов и ахов, ни завистливых взглядов. Чего
бы Хомили не отдала за Клавесинов или Надкаминных!
Д аж е Захомутники и те были бы лучше, чем никто!
- Напиши дяде Хендрири, - предложила Хомили
Арриэтте, - и все расскажи ему. Хорошее, длинное
письмо, ничего не пропусти!
Арриэтта начала писать на куске ненужной теперь
промокашки, но чем дальше она писала, тем скучнее
становилось письмо - не письмо, а прейскурант магазина
или каталог вещей в доме, который сдают внаймы со всей
обстановкой. То и дело ей приходилось вскакивать с
места, чтобы пересчитать ложки или посмотреть незнако­
мые слова в словаре, и вскоре она отложила письмо у нее было так много интересных занятий, так много
новых книг, так много тем для бесед с мальчиком!
- Он болел, - рассказывала она матери и отцу. Его прислали сюда поправляться на свежем воздухе. Но
скоро он снова уедет в Индию. Ты знаешь, - спрашивала
она пораженную Хомили, - что арктическая ночь тянется
полгода? И что расстояние между полюсами меньше, чем
расстояние между двумя противоположными точками
экватора, соединенными диаметром?
Да, это были счастливые дни, все и дальше шло бы
108

мфошо, как говорил впоследствии Под, если бы они
ывали только из кукольного дома. Никто из взрослых,
Но нидимому, даж е не помнил . об его существовании,
Поэтому никто не хватился бы пропажи. Однако гостиная
Мннорху по-прежнему оставалась для них большим иску­
шением; в нее так редко теперь заходили, там было так
Много столиков с безделушками, до которых Под раньше
мог добраться, и, конечно, мальчик мог открыть дверцы
стеклянной горки.
Сначала он принес им серебряную скрипку, затем
•требряную арфу, которая доходила Поду до плеча; и он
натянул на нее струны из конского волоса, вытащенного
из дивана в кабинете.
Мы будем устраивать музыкальные вечера! - воск­
ликнула Хомили, когда Арриэтта тронула пальцем струну
и в комнате раздался тихий, глухой звук. - Если б
только, — с жаром продолжала она, крепко сж имая ру­
ки, - отец взялся за гостиную! - Она теперь чуть не
каждый вечер накручивала волосы на папильотки и с тех
пор, как навела порядок в доме, иногда даж е переодева­
лась к ужину в атласное платье; оно висело на ее плечах
как мешок, но Хомили называла его туникой. - Мы
могли бы использовать твой раскрашенный потолок, и у
нас достаточно деревянных кубиков, чтобы сделать
настоящий паркэт. - Она произносила это слово точь-вточь, как когда-то Клавесины.
Д аж е тетя Софи далеко наверху, в своей роскошной
неубранной спальне, заразилась духом дерзаний, который
волнами радости заливал весь старый дом. Несколько раз
за последнее время Под заставал ее на ногах. Теперь он
приходил к ней не за тем, чтобы брать что-нибудь, а
просто чтобы отдохнуть: эта комната стала, если можно
так выразиться, его клубом, местом, куда он спасался от
«мирских тревог». Больше всего Пода тревожило новоприобретенное богатство; даж е в самых необузданных мечтах
он и представить себе не мог такого количества вещей.
Он чувствовал, что Хомили давно уже следовало бы

109

остановиться; право же, их дом и без того достаточно
великолепен. К чему все эти алмазные табакерки и
миниатюры в усыпанных драгоценностями рамках, эти
филигранные пудреницы и дрезденские статуэтки - все,
как ему хорошо было известно, из горки, которая стояла
в гостиной. Они прекрасно могли без них обойтись; что
толку от пастушки ростом с Арриэтту или огромных
щипцов, которыми снимают нагар с огромных свеч? Сидя
возле каминной решетки, где он мог погреть руки, Под
смотрел, как тетушка Софи бродит по комнате на
костылях. «Не удивлюсь, если она как-нибудь спустится
вниз, - уныло размышлял он, слушая знакомую ему
историю, как она была приглашена к завтраку на
королевскую яхту, - и уже тогда сразу заметит, что ее
вещи пропали».
Однако первой заметила пропажу не тетя Софи, а
миссис Драйвер. М иссис Драйвер навсегда запомнила
неприятную историю с Розой Пикхэтчет.
Тогда так и не смогли выяснить, кто виноват. Д аж е
Крэмпфирл чувствовал себя под подозрением. «С сегод­
няшнего дня, - сказала тогда миссис Драйвер, - я буду
убирать сама. Никаких новых служанок в этом доме».
Рюмка мадеры, пара старых чулок, носовой платок,
изредка перчатки - одно дело, тут, думала миссис Д рай­
вер, она в своем праве. Но драгоценные безделушки из гор­
ки в г о с т и н о й ,- это, говорила она себе, глядя на полу­
пустые полки в тот роковой день, дело совсем иного рода!
Она стояла у горки с метелочкой для обметания пыли
в руке, и ее маленькие черные глазки превратились в две
хитрые злобные щелки. Она чувствовала себя одурачен­
ной.
Ей казалось, что кто-то, заподозрив ее в нечестности,
пытается ее поймать.
Но кто это мог быть? Крэмпфирл? М альчиш ка?
Часовой мастер, который заводил в холле куранты?
Вещи исчезали постепенно одна за другой; их брал
кто-то - в этом миссис Драйвер не сомневалась, - кто

110

ищи иорйдки в доме и кто ж елал ей зла. «А не сама ли
ц?крии хозяйка? - подумалось ей вдруг. - Старуха
■елоднее время взяла моду вставать с постели и
|0ш уливать по комнате. М ожет, она спускается сюда
рэчыо, тычет повсюду своей палкой, вынюхивает и
имематривает по всем углам? — М иссис Драйвер вдруг
■Помнила пустую бутылку из-под мадеры и два стакана,
Ь то р ы е она так часто оставляла на кухонном столе. Ли, - подумала миссис Драйвер, - это на нее похоже...»
А потом будет леж ать и посмеиваться у себя в
комнате, ждать, когда она, миссис Драйвер, сообщит о
пропаже. «Все в порядке внизу, Драйвер?» - таким
вопросом она обычно встречает ее по утрам и посматри­
вает искоса своими вредными старыми глазами.
Да, она не остановится перед этим! — воскликнула
миссис Драйвер вслух, держа метелку от пыли, словно
дубинку. — Ну и дурацкий у нее будет вид, когда я
Поймаю ее на месте в то время, как она будет красться
По нижним комнатам посреди ночи! Ладно же, миле­
ди, - мрачно пробормотала миссис Драйвер, - бродите
гут сколько вам будет угодно, суйте нос во все щели,
мы еще увидим, чья возьмет!

Глава семнадцатая
В тот вечер миссис Драйвер еле отвечала Крэмпфирлу,
не пожелала, как всегда, посидеть и выпить с ним и
топала взад-вперед по кухне, то и дело поглядывая на
него уголком глаза. Ему стало не по себе; в молчании
миссис Драйвер таилась угроза, таилось что-то, чего не
заметить было нельзя. Д аж е тетя Софи почувствовала
это, когда миссис Драйвер принесла ей вино; угроза была
в звоне бокала о графин, когда миссис Драйвер ставила
поднос на столик, и в грохоте деревянных колец, когда
миссис Драйвер задергивала портьеры, и в скрипе
половиц, когда миссис Драйвер шла по комнате к двери,
и в лязге задвижки, когда она захлопнула дверь. «Что с
1Т1

ней стряслось?» - подумала тетя Софи, наливая себе
первый бокал.
М альчик т о к е почувствовал эту угрозу. По тому, кан
миссис Драйвер пристально глядела на него, в то время
как он сидел, скорчившись, в ванне; по тому, как онл
намылила мочалку и проворчала: «Ну-ка!» Она терла его
медленно, тщательно, сердито и за все время мытья не
сказала ни слова. Когда он лег, она пересмотрела все его
вещи, заглянула за все дверцы в шкафах, выдвинула все
ящики в комоде. Она вытащила из-под шкафа его чемодан
и нашла драгоценного мертвого крота, и запас кускового
сахара, и лучший кухонный нож для чистки картофеля.
Но даж е тогда она ничего не сказала. Поцокав языком,
бросила крота в мусорную корзину, сунула себе в карман
сахар и нож. Прежде чем прикрутить газ, миссис Драйвер
снова внимательно взглянула на него, скорее недоуменно,
чем обвиняюще.
Комната миссис Драйвер была над буфетной, туда вела
отдельная лестница. В ту ночь миссис Драйвер не
раздевалась. Она завела будильник на двенадцать часов
и поставила его, чтобы тиканье не мешало ей спать, за
дверь; затем она сняла туфли и, ворча, забралась под
одеяло. Не успела она закрыть глаза (рассказывала она
потом Крэмпфирлу), как будильник зазвенел; он кричал
во все горло, подпрыгивал на четырех ножках на голом
деревянном полу Миссис Драйвер вылезла из-под одеяла
и вслепую подошла к двери.
Тише, - сказала она будильнику, нащупывая
кнопку. - Тише, - и прижала его к груди Она стояла
в одних чулках на верхней площадке лестницы, которая
вела в буфетную; ей показалось, что внизу мелькнул
огонек. М иссис Драйвер перегнулась через лестничные
перила Да, вот опять - словно трепыхнулось крылышко
мотылька! Свеча - вот что это такое! Свеча, которую
кто-то несет в руке за лестницей, за буфетной, где-то в
кухне.
Не выпуская будильника, миссис Драйвер стала

112

• к ! шумно красться вниз по лестнице, тяжело дыша от
и ш ем и я. В темноте раздался тихий вздох, словно эхо
ЦКого-то движения. Для миссис Драйвер, стоявшей на
В водны х плитках пола в буфетной, этот звук, который
апуком-то не назовешь, значил одно: кто-то тихонько
■Крыл и закрыл дверь, обшитую зеленой байкой, ту
■Мую дверь, что ведет из кухни в холл. М иссис Драйвер
Шцупью вошла в кухню и стала шарить на полке над
Элитой в поисках спичек. Она опрокинула перечницу и
бумажный пакетик с гвоздикой и, взглянув вниз, вдруг
||м е т и л а ниточку света - за секунду до того, как заж гла
|Пичку. М ерцающая, как светлячок, нить у самых ее ног
вчерчивала на полу, ровный прямоугольник.
Миссис Драйвер охнула и заж гла газ; кухня тотчас
еж ила; миссис Драйвер кинула взгляд на обитую зеленой
0§йкой дверь, и ей показалось, что дверь еще чуть качает­
ся, словно ее только что закрыли. М иссис Драйвер подбе­
жала к двери и распахнула ее, но в коридоре было темно
и тихо - ни тени, ни приглушенных шагов вдалеке. Она
отпустила дверь, и та снова закрылась, вздохнув медленно
и печально. Да, этот звук она и слышала - этот не та
издох, не то шепот, словно кто-то тихо втянул в себя воздух.
Осторожно подобрав юбку, миссис Драйвер двинулась
обратно к плите. На полу возле выступающей половицы
лежал какой-то розоватый предмет. «Ага, - подумала она, —
нот отсюда, от этой половицы, и шел свет!» М иссис
Драйвер обвела взглядом кухню: все остальное выглядело
как обычно, точно таким ж е, как было, когда она ушла
отсюда в последний раз, - посуда в кухонном буфете,
кастрюли на столе, полотенца ровным рядком на веревке
над плитой. Розоватый предмет оказался коробочкой для
ароматических пастилок, сделанной в форме сердца.
Миссис Драйвер сразу ее узнала, она всегда леж ала в
застекленном столике, стоявшем у камина в парадной
гостиной. М иссис Драйвер подняла коробочку с пола; она
была золотая с эмалью и крошечными бриллиантиками,
вделанными в крышку.

Г

113

- Вот это да! - вскричала миссис Драйвер и, быстро
наклонившись, неожиданно резким движением выдернула
выступающую половицу.
По дому разнесся пронзительный вопль Миссис
Драйвер увидела, что внизу, под полом, кто-то двигает­
ся - бегает, карабкается, кричит! Раздавались какие-то
звуки - писк, бормотанье, щебет. Эти кто-то выглядели
как человечки... с руками и ногами... и разинутыми ртами.
Да, так они и выглядели... но конечно же, они не могли
быть людьми. Они бегали взад, вперед, туда и сюда, они
были повсюду.
- Ой! Ой! Ой! - вопила миссис Драйвер и, нащупав
позади себя стул, забралась на него. Стул заш атался и,
все еще крича, она вскарабкалась со стула на стол...
Там она и стояла, словно на острове посреди
бушующего океана, и со слезами в голосе звала на
помощь. Ей казалось, что прошла целая вечность, пока
не раздался стук в буфетной. Это был Крэмпфирл,
разбуженный наконец криками и светом.
- Что там? Что случилось? - звал он. — Впустите
меня!
Но миссис Драйвер ни за что не хотела слезать со
стола.
- Гнездо! Гнездо! — вопила она. — Ж ивые и пищат!
Крэмпфирл нажал всем телом на дверь и выломал
замок. Он ввалился в кухню, щурясь от света, его
вельветовые штаны были надеты прямо поверх ночной
рубашки.
- Где? - спросил он, вытаращив глаза. - Какое
гнездо?
М иссис Драйвер, все еще не придя в себя, указала
пальцем на пол. Как всегда, медленно и неторопливо
Крэмпфирл подошел и посмотрел вниз. Он увидел дыру
в полу, заполненную какими-то мелкими предметами. .
вроде бы детскими игрушками, обрывками старья... и все.
- Ничего тут нет, - сказал он через минуту. - Это
мальчишка, его рук дело. - Крэмпфирл пошевелил в дыре
116

носком ботинка. - Тут нет ничего ^сивого, - сказал он.
- Но я их видела, говорю вам, - задыхаясь,
произнесла миссис Драйвер, — вроде как человечки... с
руками... или наряженные мыши...
Крэмпфирл уставился в дыру.
- Наряженные мыши! - неуверенно повторил он.
- Несколько сотен, - продолжала миссис Драйвер. Ьогали и пищали. Я видела их своими глазами, говорю вам.
- Ну, теперь там никого нет, - сказал Крэмпфирл и
и последний раз раскидал все в дыре ногой.
- Значит, они убежали! - закричала миссис Драйвер. Иод пол... за стены... весь дом кишит ими.
- Что ж , - флегматично отозвался Крэмпфирл, вполне может быть. Но если вы спросите меня, я ду­
маю - это все проделки мальчишки, прячет тут свои
вещи. - Глаза его вдруг заблестели, и он опустился на
одно колено. - М ожет, и хорек у него тоже здесь.
- Послушайте, - сказала миссис Драйвер, и в голосе
ее прозвучало отчаяние, - послушайте ж е меня. М аль­
чишка тут ни при чем, и хорек тоже. - Она ухватилась
за спинку стула и неуклюже спустилась на пол, затем
подошла к Крэмпфирлу, стоящему у дыры в полу. - У
них были руки и лица, говорю я вам. Взгляните, сказала она, указывая на что-то пальцем. - Видите? Это
кровать. И теперь, поразмыслив, я вспоминаю, что один
из них в ней лежал.
- Поразмыслив? - повторил Крэмпфирл.
- Да, - продолжала миссис Драйвер, - и я еще
кое-что вспоминаю. Помните ту служанку, Розу Пикхэтчет?
- Дурочку?
- Ну, дурочка она была или нет, я теперь не знаю;
так вот, она видела одного... одну... на каминной доске
в гостиной... с бородой.
- Одного... одну.... кого? - спросил Крэмпфирл
М иссис Драйвер бросила на него испепеляющий
взгляд.
117

- О чем я вам все это время толкую? Одного... одну
из этих...
— Наряженных мышей? - сказал Крэмпфирл.
- Не мышей! - М иссис Драйвер чуть не кричала.
У мышей не бывает бород.
— Вы ж е сами сказали... — начал Крэмпфирл.
- Я знаю, что я так сказала. Хотя у этих бород не
было. Но как их назвать? Чем они могут быть, кроме
как мышами?
— Не так громко, - шепнул Крэмпфирл. — Мы
разбудим весь дом.
- Через зеленую дверь ничего не слышно, - сказала
миссис Драйвер. Она подошла к плите и взяла угольные
щипцы. - А если даже и услышат? Мы не делаем ничего
плохого. Отодвиньтесь, - продолжала она, - дайте мне
подойти к дыре.
Одну за другой она принялась извлекать оттуда вещи,
сопровождая это возмущенными возгласами и удивленны­
ми ахами. Она сложила их на полу в две кучки: одна из ценных вещей, другая - из того, что она назвала
хламом. Ну и странные предметы свисали со щипцов!
— Только поглядите, ее лучший кружевной носовой
платок... еще один, и еще! И моя самая большая игла...
я знала, что она у меня была... и мой серебряный
наперсток - как вам это нравится! - и еще один из ее
наперстков! Батюшки, а сколько тут клубков шерсти,
сколько катушек! Нечего удивляться, что никогда не
можешь найти белые нитки, когда надо. Картошка...
орехи... Поглядите-ка, баночка икры... Икры! Ну, это уж
слишком, право, слишком! Кукольные стулья... столы... а
промокательная бумага... Так вот куда она девается! О
господи! - вдруг воскликнула она, вытаращив глаза. А это что такое? - миссис Драйвер положила щипцы и
наклонилась над дырой - нерешительно, боязливо, словно
опасалась, что ее ужалит. - Часы... часы с изумрудами...
ее часы! И она так их и не хватилась! - Голос миссис
Драйвер зазвучал громче. - И они идут! Поглядите,
118

шжоте проверить по кухонным часам. Д вадцать пять
минут первого.
Миссис Драйвер внезапно села на стул; глаза ее
§§И0движно смотрели в одну точку, щеки побелели и
■Висли, словно из нее выпустили воздух.
- Вы знаете, что это значит? - спросила она
Крчмпфирла.
- Нет. А что? - сказал он.
- Кража, - сказала миссис Драйвер, - вот что. Об
п о м надо сообщить в полицию.

Глава восемнадцатая
М альчик леж ал, плотно укрывшись одеялом, и дрожал.
Отвертку он положил под матрас. Он слышал, как
зазвонил будильник, услышал вскрик миссис Драйвер на
Лестнице и убежал. Свеча на столике возле его кровати
псе еще немного чадила, и воск был теплым на ощупь.
Мальчик леж ал и ждал, но никто не поднялся наверх.
Нму казалось, что прошла целая вечность, когда наконец
куранты в холле пробили один удар. Час ночи. Внизу не
раздавалось ни звука, и, выскользнув из постели, мальчик
пробрался по коридору на лестничную площадку. Там он
немного посидел, дрожа и вглядываясь в темноту внизу.
Было тихо, лишь тикали часы да порой раздавался шорох
или вздох, который можно было принять за порыв ветра,
но который - мальчик знал это - издавал сам дом:
устало вздыхали доски пола, стонали суковатые доски
стен. Все было спокойно, и мальчик набрался храбрости:
спустившись на цыпочках по лестнице, прошел ’ по
коридору до кухни. Немного подождав за зеленой дверью,
он осторожно распахнул ее. Кухня была погружена в
тишину и полумрак. Так же, как миссис Драйвер,
мальчик нашарил на полке над плитой коробок и заж ег
спичку. Он увидел дыру в полу, леж ащ ие кучей предметы
рядом и - одновременно - заметил на полке свечу.
Неловко дрожащими пальцами заж ег ее. Да, тут оно все
119

и лежало — содержимое домика в подполье, брошенное
как попало, и рядом щипцы. М иссис Драйвер унесла все,
что считала ценным, а «хлам» оставила на полу. И,
сваленное вот так, оно и выглядело хламом: мотки
шерсти, сморщенные картофелины, разрозненные куколь­
ные столы и стулья, спичечные коробки, катушки,
скомканные промокашки...
М альчик опустился на колени. Сам дом был разгром­
лен, переборки между комнатами свалились; там, где Под
углублял пол комнат, чтобы было просторнее, была голая
земля, валялись спички, старое цевочное колесо, кожура
;луковиц, бутылочные пробки... М альчик смотрел, моргая
тлазами; рука со свечой так дрожала, что на пальцы потек
горячий воск. Затем он стал на ноги и, пройдя на
цыпочках через кухню, закрыл дверь в буфетную.
Вернулся обратно и, склонившись над дырой, тихо позвал:
- Арриэтта... Арриэтта!
Подождал немного и позвал снова. О пять что-то горя­
чее капнуло ему на руку: это была его слеза. Он сердито
смахнул ее и, опустив голову еще ниже, позвал опять:
- Под! — шепнул он. - Хомили!
Они возникли так бесшумно в пляшущем свете свечи,
что сначала он их не увидел. Они стояли молча, подняв
к нему белые от испуга лица, там, где раньше был проход
к кладовым.
- Где вы были? - спросил мальчик.
Под откашлялся.
- В другом конце коридора. Под курантами.
- М не надо вас отсюда забрать, - сказал мальчик.
- Куда? - спросил Под.
- Не знаю. М ожет быть, на чердак?
- . Что толку? - сказал Под. - Я слышал, что они
говорили. Они собираются сообщить в полицию, и
принести кошку, и вызвать санитарную инспекцию и
крысолова из Лейтон-Баззарда.
Наступило молчание. М аленькие глаза смотрели в
большие глаза.
120

В 'доме не будет ни одного безопасного места, ещ ш л наконец Под.
Никто не шевельнулся.
А как насчет кукольного домика на верхней полке
■ Классной комнате? - предложил мальчик. - Туда даже
р ш к а не заберется.
[ Х о м и л и кивнула в знак согласия.
- О да, - еле слышно вздохнув, произнесла она, Кукольный домик...
- Нет, - все так же без выражения произнес Под. II.' полке жить нельзя. М ожет быть, кошка и не заберется
Мйнерх, зато и мы не спустимся вниз. Там как в клетке.
И.1М нужна вода и...
- Я стану носить вам воду, - сказал мальчик, и здесь, - он коснулся кучки «хлама», - есть кровати
К другие вещи.
- Нет, - сказал Под, - полка не годится. Д а и ты
вкоро уедешь, так они говорили.
- О, Под, - умоляюще заш ептала Хомили, - в
кукольном домике есть лестница, и две спальни, и
Столовая, и кухня... И ванная, — добавила она.
- Но этот дом под самым потолком, - растолковывал
жене Под. - Тебе же надо есть, не так ли? - спросил
он. - И пить?
- Да, Под, я знаю. Но...
- Никаких «но», - сказал Под и тяжело вздохнул. Нам остается одно, - сказал он. - Переселиться.
- О!.. - прошептала Хомили, и Арриэтта принялась
плакать.
Полно, полно, - устало сказал Под, не
расстраивайся так.
Арриэтта закрыла лицо руками, но слезы скатывались
между пальцев; мальчик видел, как они поблескивают при
свете свечи.
- А я и не расстраиваюсь, - всхлипнула она. - Я
плачу от радости.
- Вы имеете в виду, - сказал мальчик Поду, однако

121

поглядывая одним глазом на Арриэтту, - что переедет»
в барсучью нору?
М альчик чувствовал, что его тоже охватывает радост*
ное волнение.
- Куда же еще? - спросил Под.
- О господи! - простонала Хомили и села на поло
манный комод из коробков.
- Но вам надо где-то спрятаться на эту ночь, - сказал
мальчик. - Надо где-то побыть до утра.
- О господи! - снова простонала Хомили.
- Тут он прав, - сказал Под. - М ы не можем идти
по полю ночью. И днем это нелегкое дело.
- Я знаю! - вскричала Арриэтта. Ее мокрое от слез
лицо, блестевшее при свете свечи, сияло трепетной
радостью. Арриэтта поднялась на цыпочки и взметнула
вверх руки, словно собиралась взлететь. — Давайте
переночуем в кукольном доме этой ночью, а завтра... она закрыла глаза, словно ослепленная ярким видением, завтра мальчик положит нас... положит нас... - Куда она не могла сказать.
- Положит нас? - вскричала Хомили глухим, словно
загробным голосом. - Куда?
- В карман, - пропела Арриэтта. - Положишь, да? Она снова взметнула руки, подняв к нему сияющее лицо.
- Да, - сказал он, - . а потом принесу багаж в
корзинке для рыбы.
- Ох! - вздохнула Хомили.
- Я выберу из этой кучи всю мебель. Они и не
заметят. И все, что вам еще нужно.
- Чаю,
- прошептала Хомили, - чтобы на всю
ж изнь хватило.
- Хорошо, - сказал мальчик. - Я принесу фунт чаю
И кофе тоже, если хотите. И кастрюли. И сковородки.
И спички. Все будет в порядке, - сказал он, обращаясь
к Хомили.
- Но что они там, в поле, едят? - простонала Хоми­
ли. — Гусениц?
122

Люпи всегда была хорошей хозяйкой.
- Но Люпи там нет, - сказала Хомили. - Ягоды.
Они едят ягоды? А как они готовят? На костре?
- Право, Хомили, - сказал Под, - мы все это
|Ыясним, когда попадем туда.
- Я не сумею разжечь костер, — сказала Хомили, особенно на ветру. А если пойдет дождь? Как они готовят,
пели идет дождь?
- Ну ж е, Хомили, - попытался прервать ее Под, он
уже начал терять терпение, но она продолжала.
- Ты не сможешь достать нам коробки две сар­
дин? - спросила она мальчика. - И соли? И свеч? И
спичек? И принести ковры из кукольного дома?
- Конечно, смогу, - сказал мальчик, - все, что вы
захотите.
- Хорошо, - сказала Хомили. У нее все еще был
очень встрепанный вид - отчасти из-за того, что половина
папильоток раскрутилась и волосы торчали вверх отдель­
ными пучками, но она, видимо, умиротворилась. - Как
ты поднимешь нас наверх в классную комнату?
М альчик взглянул на свою ночную рубашку, в которой
не было ни одного кармана.
- Я вас отнесу, - сказал он.
- Как? - спросила Хомили. - В руках?
123

- Да, - ответил мальчик.
- Лучше умереть, - сказала Хомили. - Лучш е ое*
таться здесь, чтобы меня съел крысолов из Лейтон-Ба.г
зарда.
М альчик обвел взглядом кухню, он попал в тупик.
- М ож ет быть, вы залезете в мешочек для бельевы.ч
прищепок? - сказал он наконец, увидев мешочек на его
обычном месте - на ручке двери в буфетную.
- Хорошо, - сказала Хомили. - Только вынь раньше
прищепки.
Он положил мешочек на пол, и Хомили первая храбро
вошла в него.
М ешочек был сшит из холста и казался мягким на
ощупь.
Когда мальчик поднял его, Хомили завизж ала и
прижалась к Поду и Арриэтте.
- Ой! - простонала она, когда мешок покачнулся. Ой, не могу. Остановись! Вынь меня! Ой! Ой! - И,
цепляясь друг за друга, они упали вверх тормашками на
дно мешка.
- Успокойся, Хомили, - сердито сказал Под и крепко
схватил ее за ногу.
Не так-то ему было легко удержать ее от крика, когда
он сам леж ал на спине, прижав подбородок к груди, а
одна нога, застряв в складке мешочка, была поднята над
головой. Арриэтта вскарабкалась наверх и выглянула
наружу.
- Ой, Под, я не могу, — рыдала Хомили. — Останови
его, Под. Я умираю. Скажи, чтобы он опустил нас на
пол.
- Опусти нас, - терпеливо, как всегда, сказал Под. На одну минутку. Вот так, хорошо.
Как только мешочек опустился на пол возле дыры,
они все выбежали наружу.
- Послушайте, - чуть не плача, сказал мальчик
Хомили, — вы должны попытаться.
- Она и пытается, - сказал Под. - Дай ей только
124

•еродохнуть и делай все помедленнее, если ты понимаешь,
цто и хочу сказать.
Хорошо, - согласился мальчик, - но у нас мало
Н |М п 1и. Ну, давайте же, - обеспокоенно продолжал он. Прыгайте внутрь.
- Тише! - вскричал Под и замер.
Глядя вниз, мальчик видел три поднятых к нему лиНй - они казались белыми ракушками, неподвижными на
фоне темноты. Секунда, и они исчезли - голые доски
Йола, пустая дыра. Он наклонился к ней.
- Под! — позвал он тревожным шепотом. — Хомили!
Меряйтесь! - А затем он тоже замер в той позе, в которой
был.
За его спиной скрипнула дверь.
Это была миссис Драйвер. Она стояла на пороге
между буфетной и кухней, не говоря ни слова. Обернув­
шись, мальчик уставился на нее.
- Доброе утро, - сказал он дрожащим голосом.
Она не улыбалась, но в глазах ее что-то мелькнуло злорадство, торжество? В руках миссис Драйвер держ ала
свечу, и лицо ее казалось исполосованным светом и
тенями.
- Что ты здесь делаешь? - спросила она.
Он по-прежнему не сводил с нее глаз и молчал.
Отвечай, сказала она. И зачем тебе
понадобился мешочек для бельевых прищепок?
М альчик все еще глядел на нее с глуповатым видом
- М ешочек для прищепок? - повторил он и взглянул
вниз, словно удивляясь, как тот оказался у него в руке. Ни за чем.
- Это ты спрятал часы в дыре?
- Нет, - ответил он, опять глядя на нее. - Они уж е
там лежали.
- Ага! - сказала она и улыбнулась. - Значит, ты
знал, что они там?
- Нет, - сказал он, - то есть да.
- Знаешь, кто ты такой? - спросила миссис Драйвер,
125

пристально глядя на него. - Ты подлый, трусливый,
дрянной мальчишка.
Его лицо задрожало.
— Почему? - сказал он.
— Сам знаешь почему. Ты испорченный, злой, лени
вый воришка. Вот кто ты такой. И они тоже. Эти мерзкио
юркие, писклявые, хитрые, маленькие...
— Нет, они - нет, - прервал он ее.
— И ты с ними в сговоре! - Она подошла к нему и,
схватив за плечо, рывком подняла с пола. - Знаеш ь, что
делают с ворами? - спросила она.
— Нет, - сказал он.
- Сажаю т за решетку. В тюрьму. Вот что делают с
ворами. Вот что будет с тобой.
- Я не вор! - закричал мальчик, губы его прыгали. Я — добывайка.
- Кто-кто? - Она крепче вцепилась ему в плечо и
повернула к себе лицом.
— Добывайка, — повторил он. Глаза его наполнились
слезами. Ах, лишь бы они не потекли по щекам...
— А-а... значит, это так называется?! - воскликнула
миссис Драйвер (в точности как он сам — как давно это
было, казалось ему, - в тот день, когда он познакомился
с Арриэттой).
- Так их зовут, - сказал мальчик. - Это такие
человечки... добывайки...
- Добывайки? - озадаченно повторила миссис Д рай­
вер, но тут ж е рассмеялась: - Ну, теперь с этим
покончено. В этом доме они добыли все, что могли,
пришла пора отдавать! - Она потащила мальчика к двери.
Слезы градом покатились по его лицу.
- Не трогайте их, - умоляюще произнес он. - Я
уберу их отсюда, я обещаю... я знаю, как...
М иссис Драйвер засмеялась и толкнула его через
порог зеленой двери.
- Их и так уберут, можешь не волноваться, - сказала
она. — Крысолов знает, как их убрать. И кот Крэмпфирла
126

#н*мгг. И санитарный инспектор. И пожарники, если
мннидобится. Полиция тоже знает, не сомневайся. Нечего
|цчк)коиться, как их убрать. Главное — найти их гнездо, « О д ол ж ал а она, понизив голос до злобного шепота, так
| | они проходили мимо спальни тети Софи, - остальное
I . о.
Она втолкнула его в классную комнату и заперла
■Имружи дверь; он слышал, как скрипели половицы в
■оридоре, когда она возвращ алась к себе. М альчик заполз
Под одеяло — он очень озяб - и там наконец дал волю
!Лмили, вытирая мокрое лицо еще более мокрым переиком и боязливо всматриваясь в темноту.
Ну и что бы это тебе дало? - спросил Под,
звязывая самый большой мешок.
Знать бы, чистюля он был или грязнуля, - сказала
[ломили, - и от чего он умер. А вдруг от какой-нибудь
Заразной болезни.
- С чего ты взяла, что он умер? - спросил Цод. Скорее всего он здоров как бык и, возможно, в эту самую
минуту, вымыв руки, садится за стол пить чай.
- Чай? - переспросила Хомили, и лицо ее просвет­
лело. - Где свеча, Под?
- Вот она, - сказал Под. - Арриэтта, дай-ка мне
восковую спичку и среднюю
191крышку от пузырька из-под
аспирина. Мы должны экономно расходовать заварку.
Впрочем, мы всё должны расходовать экономно.
Хомили протянула палец и дотронулась до изношенной

Он воткнул лезвие ножниц в дырочку для шнурка I
крепко привязал.
- Зачем ты это делаешь, папа? - спросила Арриэтт*
- Чтобы поставить на него крышку, понятно,
ответил Под, - это будет вроде кронштейна над свечой
Треноги-то у нас здесь нет. Пойди теперь набери и
крышку воды, снаружи ее предостаточно... Вот умница.
Да, снаружи воды было предостаточно, она низверг»
лась с неба потоками, но вход в ботинок был с
подветренной стороны, и на земле перед ним остался
крошечный сухой пятачок. Арриэтта без труда набрали
воду, наклонив над крышкой острием вперед большой лист
наперстянки. Вокруг слыш ался ровный шум дождя, из-за
света свечи внутри ботинка мрак снаружи, казалось, еще
сгустился. Пахло травой и листьями, луговыми простора­
ми и лесными зарослями, а когда Арриэтта повернулась,
чтобы отнести воду, на нее повеяло еще одним запа­
хом — душистым, пряным, пьянящим. «Надо будет утром
об этом вспомнить», - подумала Арриэтта; так пахла
дикая* земляника.
После того как они напились горячего чаю и съели
по хорошему куску сладкого рассыпчатого печенья, они
сняли верхнюю одежду и развесили ее на половинке
ножниц над горящей свечой. Затем еще немного побесе­
довали, накинув на плечи — один на троих - старый
шерстяной носок...
- Вот смешно, - заметила Арриэтта, - сидеть в носке
внутри ботинка.
Но Под, глядя на пламя свечи, тревожился, что они
зря ее тратят, и когда одежда их немного просохла,
погасил свечу. Уставшие до предела, они легли наконец
на мешки и прижались друг к другу, чтобы было теплее.
Последнее, что услышала Арриэтта перед тем, как уснуть,
был ровный шум дождя, барабанившего по кож е ботинка.

Глава шестая
Яблоко от яблони недалеко
падает.
Из дневника Арриэтты. 16 августа

Первой проснулась Арриэтта. «Где это я?» - с
удивлением подумала она. Ей было тепло, даже жарко, с двух сторон от нее леж али Хомили и Под. Повернув
слегка голову, она увидела в темноте три маленьких
звездочки; прошло несколько секунд, прежде чем она
догадалась, что это такое. И тут все, что произошло вчера,
всплыло у нее в памяти: их бегство из дома, ж ивая
изгородь из бирючины, через которую они как безумные
пробирались в сад, утомительный путь в гору, дождь,
ботинок... М аленькие золотые звездочки, поняла Арриэт­
та, — это дырки для шнурков.
Арриэтта осторожно села. Ее охватила благоуханная
свежесть. Через вход в ботинок она увидела, словно в
рамке, чудесную картину: освещённая мягкими лучами
солнца, чуть колышущаяся трава, примятая там, где они
вчера пробирались, таща за собой мешки; желтый лютик липкий и блестящий на вид, словно только что выкра­
шенный масляной краской; на рыжеватом стебле щаве­
ля - тля, такого нежно-зеленого цвета, что против солнца
она казалась совсем прозрачной. «Муравьи их доят, вспомнила Арриэтта, - может, и нам попробовать?»
Она проскользнула между спящими родителями и, как
была - босиком, в ночной кофточке и нижней юбке, отважно вышла наружу.
Был прекрасный солнечный день - от омытой дождем
земли поднималось множество ароматов. «Вот об этом, подумала Арриэтта, - я всегда и мечтала, это я и
представляла себе, я знала, что это существует на свете...
знала, что мы это увидим!»
Она пробралась между травинок - теплые, согретые
солнцем дождевые капли ласкали ее, спустилась немного
7 Добывайки

193

вниз по направлению к изгороди, выбралась из густо
растущей высокой травы и вошла в неглубокий ров, где
вчера вечером в темноте под дождем ей показалось так
страшно.
Дно рва было покрыто теплой на ощупь грязью,
которая быстро сохла на солнце; от него к живой изгороди
поднималась пологая насыпь. Ах, какая чудесная это была
насыпь, с множеством корней и крошечным папоротни
ком, с небольшими песчаными норками, с листьями
фиалки, с розовыми звездочками лесной гвоздики и - то
тут, то там — с шариками более темного алого цвета
лесной земляникой.
Арриэтта стала взбираться наверх - неторопливо,
блаженно, нежась под теплым солнцем; ее босые ноги
без труда находили путь, не то что неуклюжие ноги
людей. Арриэтта сорвала три земляничины и с наслаж ­
дением их съела, леж а на спине на песчаной площадке
перед мышиной норой. Отсюда ей было видно все
пастбище, но сегодня оно выглядело по-иному — такое
ж е огромное, как и раньше, так ж е странно поднимаю­
щееся к небу, но светлое и полное ж изни под лучами
утреннего солнца. Теперь все тени шли в другом
направлении и казались влажными на сверкающей золо­
том траве. Арриэтта увидела вдали одинокую купу
деревьев; по-прежнему казалось, что они плывут по
травяному океану. Она подумала о страхе матери перед
открытым пространством. «А я бы пошла через это поле, сказала себе Арриэтта, - я бы куда угодно пошла...»
М ож ет быть, так ж е думала и Эглтина? Эглтина - дочка
дяди Хендрири, которую, по словам родителей, съела
кошка. Неужели, если ты смел, ты обязательно попадешь
в беду? Неужели действительно лучше, как ей внушают,
ж ить потихоньку от всех в темном подполье?
Проснулись муравьи и занялись своими делами - они
торопливо и озабоченно сновали то туда, то сюда меж
зеленых былинок. Время от времени кто-либо из муравьев,
покачивая усиком, поднимался на верх травинки и
194

вбшревал 'окрестности. Ах, как празднично было на
н'рдце у Арриэтты. Да — на горе или радость - они
В |с ь , под открытым небом, и обратного пути нет!
Подкрепившись земляникой, Арриэтта вскарабкалась
Но насыпи еще выше и вошла под тенистую живую
ингородь. Над ее головой была зеленая пустота, испещ­
ренная солнечными пятнами. А еще выше, там, куда с
Трудом мог достать взор, уходили вверх ряд за рядом и
«рус за ярусом зеленые своды, и пересекались во всех
ниправлениях упругие ветви - изнутри изгородь походила
ни собор.
Арриэтта поставила ногу на нижний сук и подтянулась
и зеленый сумрак. Это оказалось совсем нетрудно - ведь
со всех сторон под рукой были ветки, - куда легче, чем
подниматься по лестнице. Забраться на лестницу такой
иысоты - настоящий подвиг, нужны выносливость и
терпение, а какой интерес? Каждая ступенька в точности
такая ж е, как другая. А здесь все было разным. Одни
веточки были сухие и жесткие, с них тут ж е слезали
кольца серовато-коричневой коры, другие были гибкие,
живые, напоенные соком. На таких Арриэтта качалась
(как часто она мечтала об этом в той, другой, ж изни в
подполье!). «Я приду сюда в ветреный день, - сказала
она себе, - когда все кусты оживают и клонятся до
самой земли...»
Она взбиралась все выше и выше. Нашла пустое
птичье гнездо - устилавший его мох был сухой, как
солома. Арриэтта забралась внутрь и немного полежала.
Затем принялась кидать на землю кусочки мха. Глядя,
как они отвесно падают вниз меж сучьев сквозь путаницу
ветвей, она куда сильней ощущала высоту и испытывала
восхитительное головокружение, приятное, пока она была
в гнезде. Но покидать это убежище и карабкаться дальше
вверх показалось ей теперь куда опасней, чем раньше.
«А что, если я упаду, - подумала Арриэтта, —' как этот
мох? Пролечу по воздуху здесь, в тени, буду ударяться,
как они, по пути о сучья?» Но она все ж е решилась. Не
195

успели ее руки обхватить ветку, а пальцы босых ног чути
растопыриться, чтобы уцепиться за кору, как Арриэттн
почувствовала, что ей ничто не грозит, в ней
проснулась способность (до сих пор она скрывалась н
самых глубинах ее существа) взбираться на любую
высоту. «Это у меня наследственное, - сказала себе
Арриэтта, - вот почему у добываек кисти и ступни
длиннее, чем у человеков; вот почему папа может
спуститься со стола по складке на скатерти, вот почему
он может залезть на портьеры по бомбошкам, вот почему
он может соскользнуть по тесьме с бюро на стул, а со
стула на пол. Если я девочка и мне не разрешали
добывать, это еще не значит, что я лишена этой
способности...»
Внезапно, подняв голову, сквозь кружевное плетение
листьев, шелестевших и трепетавших под ее торопливой
рукой, Арриэтта увидела голубое небо. Поставив ногу в
развилку ветки и подкинув тело наверх, Арриэтта
зацепилась за шип дикой розы и разодрала юбку. Она
вытащила шип из ткани и заж ала в руке (по величине
он был все равно что рог носорога для человека). Шип
оказался легким для своей величины, но очень острым и
грозным на вид. «Он может нам пригодиться, —
мелькнуло в уме Арриэтты. - Надо подумать... что-нибудь... какое-нибудь оружие...» Еще один рывок, и ее
голова и плечи оказались над изгородью. На Арриэтту
упали горячие солнечные лучи, и, ослепленная блеском,
она прищурила глаза, чтобы все рассмотреть.
Горы и долы, луга и леса - все нежилось на солнце.
На соседнем пастбище паслись коровы. Через поле к лесу
шел человек с ружьем - у него был совсем безобидный
вид, казалось, он очень далеко. Арриэтта увидела крышу
дома тети Софи; из кухонной трубы шел дым. На повороте
дороги, вившейся меж живых изгородей, вдалеке показа­
лась тележ ка молочника; поблескивала металлическая
маслобойка, еле слышно, как волшебные колокольчики,
позвякивали медные украшения на упряжи. Что за мир 198

миля за милей, горизонт за горизонтом, сокровище за
сокровищем, - полный самых невообразимых богатств, и
ими могла ничего этого не увидеть! М огла ж ить и умереть,
Как многие ее родственники, в пыльном полумраке,
спрятавшись под полом или за стенными панелями.
При спуске вниз Арриэтта нашла ритм: смелый
бросок, затем разж ать пальцы и упасть на ближайшее
скопление листьев, своего рода сеть из гибких веточек,
пружинящих под руками и ногами. Инстинкт подсказывал
Арриэтте, что сеть ее удержит: надо было лишь слегка
коснуться ее и спускаться дальше. Гуще всего листья
росли на концах ветвей, а не внутри изгороди, и путь
Арриэтты вниз больше всего напоминал катаньена
волнах: прыжок - скольжение, прыжок - скольжение.
Но вот Арриэтта мягко спрыгнула на травянистый
склон, и последняя веточка, упруго и грациозно покачи­
ваясь над ее головой, вернулась на свое место.
Арриэтта посмотрела на руки: на одной ладони была
ссадина. «Ничего, загрубеют», - сказала она себе. Волосы
ее стояли дыбом и были полны кусочков коры, а в белой
вышитой нижней юбке зияла большая дыра.
Арриэтта торопливо сорвала три ягоды земляники,
надеясь задобрить родителей, и, завернув их в лист от
фиалки, чтобы не испачкать кофточку, спустилась с
насыпи, пересекла ров и вошла в высокую траву.
У Хомили, стоявшей возле входа в ботинок, был, как
всегда, озабоченный и встревоженный вид.
- Ах, Арриэтта! Куда ты пропала? Завтрак был готов
уже двадцать минут назад. Твой отец чуть с ума не
сошел.
- Почему? - удивленно спросила Арриэтта.
- Он страшно волнуется... всюду тебя искал.
- Я была совсем рядом, - сказала Арриэтта. - Я
лазала на изгородь. Вы могли меня позвать.
Хомили приложила палец к губам и боязливо посмот­
рела по сторонам.
- Здесь нельзя звать, - сказала она, понижая голос

199

до сердитого шепота. - Твой отец говорит, здесь вооб­
ще нельзя шуметь. Ни звать, ни кричать - ничего/ что
могло бы привлечь внимание. Опасность, твердит он,
опасность - вот что окружает нас со всех сторон/
- Я не хочу сказать, что нам надо все время говорит!,
шепотом, - подхватил Под, появляясь неожиданно из-зн
ботинка. В руках у него была половинка ножниц (он
выкашивал узкий проход в самой густой траве). - Но!
никуда больше не уходи, дочка, не сказав, куда ты идешь,
и зачем, и на сколько. Поняла?
- Нет, - сказала Арриэтта неуверенно. - Не совсем.
Я хочу сказать, я не всегда знаю, зачем я иду. (Зачем,
например, она взобралась на самый верх живой изгоро­
ди?) Где тут опасность? Я ничего не видела. Если не
считать трех коров на соседнем поле.
Под задумчиво взглянул наверх, туда, где в чистом
небе недвижно висел ястреб-перепелятник.
- Опасность везде, - сказал он, помедлив секунду. Впереди и позади, наверху и внизу.

Глава седьмая
Нет худа без добра.
Из дневника Арриэтты. 27 августа

Хомили и Арриэтта еще не кончили завтракать, а Под
уж е занялся делом. Он ходил задумчиво вокруг ботинка,
осматривал его со всех сторон, щупал кожу опытной
рукой, глядел на нее вблизи, затем отступал, прищурив
глаза, назад. Наконец вынес наружу походные мешки
один за другим и аккуратно сложил на траве, а сам
забрался внутрь. Хомили и Арриэтта слышали, как рн
отдувался и бормотал что-то, опустившись на колени, они догадались, что он внимательно проверяет все швы,
пазы, качество работы и измеряет размеры «пола».
Через некоторое время Под вышел и сел на траве
рядом с ними.
200

- Ж аркий будет денек, - сказал он медленно, — вон
лак солнце палит.
Он снял галстук и тяж ело перевел дух.
- Что ты там рассматривал, Под? - спросила немного
Погодя Хомили.
- Ты видела этот ботинок, - сказал Под и тоже
Помолчал. — Бродяги таких не носят, и для рабочих людей
гиких не шьют; этот ботинок, - продолжал Под,
пристально глядя на Хомили, - принадлежал джентльме­
ну.
- Ах, — облегченно вздохнула Хомили, прикрывая
глаза и обмахиваясь бескостной ладонью. — Как будто
юра с плеч свалилась!
- Почему, мама?! - возмущенно спросила Арриэтта. 11см тебе не годится ботинок, который носил рабочий
человек? Папа ведь тоже рабочий человек, не так ли?
Хомили улыбнулась и с сожалением покачала головой.
- Все дело в качестве, - сказала она.
- Да, здесь твоя мать права, — сказал Под. - Этот
ботинок ручной работы, я редко держ ал в руках такую
прекрасную кожу. - Он наклонился к Арриэтте. - А к
тому ж е, дочка, обувь джентльмена всегда ухожена, ее
смазывают и ваксят каждый день. Если бы не это,
неужели, вы думаете, этот ботинок смог бы выдержать а он выдержал - дождь и ветер, ж ару и мороз? Да,
джентльмены платят немалые денежки за свою обувь, но
уж и требуют высокое качество.
- Так, так, - утвердительно кивала головой Хомили,
глядя на Арриэтту.
- Дыру в носке я могу залатать, - продолжал Под, куском кожи от языка. Сделаю на совесть, комар носа
не подточит.
- К чему зря тратить время да нитки! - воскликнула
Хомили. — Я хочу сказать: ради одной-двух ночей. Мы
ведь не собираемся жить в ботинке, - сказала она,
рассмеявшись, словно сама мысль об этом была нелепа.
- Я вот о чем подумал... - начал было Под.
201

- Я хочу сказать, - не слушая его, продолжала
Хомили, - ведь у нас ж е есть родичи, которые живут
на этом лугу... Хоть я и не считаю, что барсучья нора подходящий дом, но все же этот дом есть, и где-то
неподалеку.
Под кинул на нее серьезный взгляд.
— М ож ет быть, - промолвил он так ж е серьезно, но все равно я вот о чем думал. Я думал, - продолжал
он, - родичи или не родичи они нам, они - добывайки.
Верно? А кто из человеков, к примеру, видел добываек? И он с вызовом поглядел вокруг.
- Кто? Д а мальчик, - начала Арриэтта. - И...
- А, - сказал Под, - потому что ты, Арриэтта, еще
не была добывайкой... не начала даже учиться, как надо
добывать... Сама подошла и заговорила с ним - и как
только не стыдно?! - сама разыскала его - ничего
лучшего не нашла. И я тебе сказал тогда, к чему это
приведет. За нами станут охотиться, сказал я, и кошки,
и крысоловы, и полисмены, и все кому не лень. Так и
вышло, я был прав.
— Да, ты был прав, - сказала Арриэтта, - но...
— Никаких «но», - сказал Под. - Я был прав тогда,
и я прав сейчас. Ясно? Я все это продумал, я знаю, о
чем говорю. И • на этот раз я никаких глупостей не
потерплю. Ни от тебя, ни от твоей матери.
— От меня ты никаких глупостей не услышишь, Под, кротко сказала Хомили.
- Ну так вот, - продолжал Под, - я вот как все
это понимаю: человеки высокие и ходят быстро; а когда
ты высокий, тебе дальше видно... так? Я хочу сказать
вот что: если при всем при этом человеки не видят
добываек... мало того, утверждают, будто мы и вовсе не
с у щ е с т в у е м на свете, как можем мы, добывайки, - мы
ведь и меньше человеков, и ходим медленнее - надеяться
их увидеть. Конечно, когда живеш ь в одном доме с
другими семействами, знаешь друг друга... Оно и понятно,
мы ведь выросли под одной крышей. Но в новом месте
202

ироде того, как здесь, в чистом поле, если так можно
сказать, добывайки прячутся от других добываек... Так
мне кажется.
- Вот тебе на! - грустно вздохнула Хомили.
- Но мы вовсе не медленно двигаемся, - возразила
Арриэтта.
- По сравнению с человеками, сказал я. Наши ноги
передвигаются скоро, но их ноги длинней, посмотри
только, какой они успевают пройти путь. - Под обернулся
к Хомили. - Ты не расстраивайся. Я не говорю ж е, что
мы никогда не найдем Хендрири... может быть, и
найдем... и даж е скоро. Во всяком случае до зимы...
- Зимы! - прошептала Хомили с* ужасом в голосе.
- Но мы должны строить планы и действовать так,
словно на свете не существует никаких барсучьих нор.
Вы понимаете меня?
- Да, Под, - хрипло проговорила Хомили.
- Я все это продумал, - повторил Под. - Что у нас
есть: три мешка с пожитками, две шляпные булавки и
старый ботинок. Нам надо смотреть правде в глаза и
быть готовыми ко всему. Более того, - добавил он
торжественно, - нам надо изменить свой образ жизни.
- Как - изменить? - спросила Хомили.
- Ну, например, отвыкнуть от горячей еды. Никаких
чаев, никаких кофиев. Мы должны оставить свечу и
спички на зиму. Мы должны разыскивать свой хлеб
насущный вокруг нас.
- Только не гусеницы, Под, - умоляюще проговорила
Хомили, - ты ведь мне обещал! Я и кусочка не смогу
проглотить!
- Тебе и не придется этого делать, - сказал Под, уж об этом я позабочусь. В такое время года полно
других вещей. Ну а теперь вставайте, я хочу посмотреть,
удастся ли нам сдвинуть ботинок с места.
- Что ты хочешь делать? - озадаченно спросила
Хомили, однако они обе послушно поднялись на ноги.
- Видишь, какие тут шнурки? - сказал Под. 203

Крепкие и прочные, а почему? Да потому, что их хорошо
промаслили, а может, просмолили. Перекиньте каждая
шнурок через плечо и тащите. Станьте спиной к
ботинку... Верно, вот так... И идите прямо вперед.
Хомили и Арриэтта налегли на постромки; ботинок,
подпрыгивая на кочках, заскользил вперед по траве, да
так быстро, что они споткнулись и упали - кто мог
ожидать, что он окаж ется таким легким!
- Осторожно! - закричал Под, труся рысцой рядом
с ними. — Постарайтесь не дергать... Поднимайтесь... Вот,
вот, правильно... Ровнее, ровнее... Прекрасно. Видите, сказал он, когда, подтащив ботинок туда, где кончался
островок высокой травы, они остановились перевести дух, видите, как он летит? Как птица!
Хомили и Арриэтта потерли плечи и ничего не
сказали; они даж е улыбались слегка - слабое отражение
гордой и торжествующей улыбки Пода.
- Садитесь отдохните. Вы молодцы. Увидите теперь,
все будет хорошо.
Они послушно сели в траву. Под улыбался во весь
рот.
- Вот, значит, какое дело, - начал он. - Я говорил
вам об опасности... Тебе говорил, Арриэтта... Почему? Да
потому, что мы должны быть не только храбрыми - и я
не знаю никого храбрее твоей матери, когда у нее нет
другого выхода, - но и благоразумными, мы должны
думать о том, что нас ждет, и не терять головы. Мы не
можем позволить себе зря тратить силы - лазать по
кустам просто для потехи и все такое прочее, - и мы
не можем позволить себе рисковать. Мы должны соста­
вить план на будущее и не отступать от него. Ясно?
- Да, - сказала Арриэтта.
Хомили кивнула головой.
- О тец прав, - сказала она.
- Нужно иметь главную цель, - продолжал Под, а у нас она есть, прямо под рукой - нам надо найти
барсучью нору. Как ж е нам это сделать? Пастбище это
204

огромное, у нас уйдет чуть не весь день на то, чтобы
пройти вдоль одной его стороны, не говоря уж о времени,
которое понадобится для нор; к вечеру мы будем валиться
г ног от усталости, это уж как пить дать. Ну а если я
пойду на поиски один, у твоей матери не будет за весь
день и минуты покоя, она места себе не найдет, пока я
не вернусь, станет придумывать всякие страхи. И тебе
покоя не даст, Арриэтта. М ы не можем позволить себе
так выбиваться из сил. Когда волнуешься да суетишься
по пустякам, перестаешь соображать - понимаете, о чем
и говорю? И вот тут-то и случаются несчастья. Теперь
послушайте, - продолжал Под, - что я придумал: мы
обойдем это поле, как я уже говорил вам вчера, кругом
но краю, один участок за другим, проверим все насыпи
и живые изгороди, а стоянку будем устраивать день здесь,
два дня там, как придется. Ведь норы не всюду есть, нам
попадутся такие места, где не встретишь ни одной
барсучьей норы. Вот мы их и проскочим, если можно так
выразиться. Но из этого ничего не выйдет, понимаешь,
Хомили, если быть привязанным к дому.
- Ты хочешь сказать, - пронзительно воскликнула
Хомили, - что нам придется таскать за собой этот
ботинок?
- Что ж , - сказал Под, - разве тебе было тяжело?
- Станет тяжело, когда мы положим туда все наши
пожитки.
- По траве - нет, - сказал Под.
- А в гору?
- Но здесь, внизу, - ровно, - терпеливо возразил
Под, - и так до камышей, затем вверх вдоль ручья, затем
через поле — опять ровно, и последний кусок, который
приведет нас обратно к перелазу, - вниз с начала до
конца!
- Хм! - сказала Хомили, ее так и не удалось убедить.
- Ну, - сказал Под, - что у тебя на уме?
Выкладывай, не стесняйся, я принимаю любые предложе­
ния.
205

— Ах, мама... - умоляюще начала Арриэтта, но тут
ж е замолчала.
— А тащить все время только мне и Арриэтте? спросила Хомили.
— Ну как тебе это могло прийти в голову? - сказал
Под. - Тащить, ясное дело, будем по очереди.
— Ну что ж, - вздохнула Хомили, - плетью обуха
не перешибешь!
— Вот и молодец! Я знал, что ты не струсишь, сказал Под. - Что касается провианта... еды, - объяснил
он, так как на лице Хомили выразилось недоумение, лучше нам всем сразу стать вегетарианцами до мозга
костей.
— Ни о каких костях и речи не будет, - угрюмо
заметила Хомили, — если мы станем этими... вегетари­
анцами.
— Скоро созреют орехи, - сказал Под. - Вон там, в
затиш ке, они уже и сейчас почти поспели. У них внутри
что-то вроде молока. Сколько угодно ягод... ежевика,
лесная земляника. М ожно делать салаты - скаж ем, из
одуванчика и щавеля. А на поле по ту сторону перелаза
можно собрать колосья пшеницы. М ы справимся, глав­
ное — привыкнуть к новой жизни, не мечтать о ветчине,
ж ареных пирожках с курятиной и тому подобном.
Арриэтта, - продолжал он, - раз уж тебе так нравится
лазать по кустам, пойдите-ка сейчас с мамой к изгоро­
ди - там есть лещина - и наберите орехов. Как ты, не
против? А я займусь ботинком, надо его немного
подлатать.
— А где тут орехи? - спросила Арриэтта.
— Вон там, на полпути до конца, — Под указал на
густую светлую зелень в середине изгороди, - не доходя
до воды. Ты заберешься наверх, Арриэтта, будешь рвать
орехи и кидать их вниз, а мама подбирать. П опозже я к
вам приду, нам надо будет вырыть яму.
— Яму? Для чего? - спросила Арриэтта.
— Не можем ж е мы таскать все орехи - этакую
206

(ижесть - с собой, - объяснил ей Под. - Д а они и не
поместятся в ботинке. Всюду, где мы будем находить
провиант, мы будем устраивать тайник, так сказать, и
оставлять на зиму.
- На зиму... - чуть слышно вздохнула Хомили.
Однако, помогая ей перебраться через колдобины во
рне, который вполне мог служить им столбовой дорогой он был мелким, сухим и почти скрытым от чужих
глаз, - Арриэтта чувствовала себя куда ближе к матери,
чем всегда, скорее сестрой, чем дочкой, как она сказала
сама себе.
- Ой, посмотри! - вскричала Хомили, когда они
увидели темно-розовый цветок лесной гвоздики; она
наклонилась и сорвала его тонкий, как волос, стебель. Какая прелесть! - нежно сказала она, погладив хрупкие
лепестки загрубелым от работы пальцем, и засунула
цветок в вырез блузки. Арриэтта нашла ему под пару
светло-голубой первоцвет и воткнула его себе в волосы.
Будний день вдруг превратился в праздник. «Цветы
созданы для добываек», - подумала она.
Наконец они подошли к тому месту живой изгороди,
где росла лещина.
- Ах, Арриэтта! - воскликнула Хомили, глядя на
высоко раскинувшиеся ветки со смешанным чувст­
вом гордости и страха. - Тебе ни за что туда не за ­
браться!
- Не забраться? Это мы еще посмотрим! - Арриэтта
была в восторге оттого, что может похвастать тем, как
она лазает по деревьям.
Она деловито, как настоящий рабочий, скинула
фуфайку, повесила ее на серо-зеленый шип чертополоха,
потерла ладони (плевать на них на глазах у матери она
не решилась) и поднялась по насыпи.
Стиснув руки и прижав их к груди, Хомили смотрела
снизу, как дрожат и качаются листья там, где, невидимая
ей, взбирается наверх Арриэтта.
- У тебя все в порядке? - без устали повторяла она. 207

Будь осторожна, дочка. Неровен час, упадешь и сломаешь
ногу.
И вот уж е сверху, словно пушечные ядра, посыпались
один за другим орехи, и бедная Хомили принялась,
задыхаясь, метаться под этим обстрелом туда и сюда,
пытаясь найти их и собрать в одно место.
С казать по правде, обстрел этот был неопасен, не так
уж часто падали вниз орехи. Рвать их оказалось куда
труднее, чем воображала Арриэтта. С одной стороны,
было только начало лета, и орехи еще не созрели, каждый
орех был заключен в оболочку, напоминавшую тугую
зеленую чашечку наперстянки, и крепко прикреплен к
ветке. Пока Арриэтта не научилась поворачивать гроздь
орехов резким движением, ей приходилось прилагать
много усилий, чтобы ее оторвать. Что еще важ нее, даж е
добраться до них было непросто: надо было медленно
ползти по раскачивающейся ветке к самому ее концу.
(Позднее Под смастерил ей из кусочка свинца, шпагата
и гибкого корня щавеля нечто вроде свинчатки, которой
она сшибала орехи на землю.) Но Арриэтта не отступала,
и вскоре во рву леж ала порядочная кучка орехов,
аккуратно сложенная вспотевшей от беготни Хомили
- Хватит! - крикнула она наконец Арриэтте «и
перевела дух. - Больше не кидай, не то твоему бедному
отцу придется до ночи копать Для них яму.
И Арриэтта, красная и разгоряченная, с царапинами
на лице и ладонями в ссадинах, радостно принялась
спускаться вниз. Она кинулась плашмя в кружевную тень
папоротника и пожаловалась, что хочет пить.
- Там подальше есть вода, так сказал твой папа. Как
ты думаешь, ты сможешь туда дойти?
Конечно, Арриэтта могла туда дойти. Устала или не
устала, она твердо была намерена не дать угаснуть
впервые вспыхнувшей в матери ж аж де приключений.
Арриэтта захватила фуфайку, и они двинулись дальше
вдоль рва.
Солнце поднялось выше, земля стала горячей. По
208

дороге они -увидели мертвого крота, которым лакомились

жуки.
- Не гляди, - сказала Хомили, ускоряя шаг и отводя
глаза, словно они оказались свидетелями аварии на
большой дороге.
Но Арриэтта, на этот раз более практичная, чем мать,

•казала:
- Наверно, когда жуки с ним покончат, нам стоит
забрать шкуру. Она может нам пригодиться... зимой, уточнила она.
- Зимой... - прошептала Хомили. - Ты говоришь о
ней нарочно, чтобы мне досадить, — добавила она, вдруг
вспылив.
Ручей оказался не столько похож на ручей, сколько
на небольшой прозрачный пруд. Когда они к нему
подошли, по воде во все стороны стали расходиться
серебряные круги - это плюхались на дно вспугнутые
ими лягушки. Ручей вытекал, извиваясь, из чащи леса
за изгородью, пересекал угол поля и переходил в
небольшое болото, где в грязи виднелись глубокие
отпечатки коровьих копыт. На противоположной стороне
ручья пастбище было ограждено не кустарником, а
ржавой проволокой. Проволока была натянута между
покрытыми плесенью столбами, идущими по воде. К аза­
лось, стволы деревьев столпились позади этой хрупкой
преграды и ждут не дождутся, когда они смогут ринуться
вперед через узкую полоску воды на залитое солнцем
поле. Арриэтта увидела голубую дымку незабудок и там
и сям одинокие копья камыша. Коровьи следы казались
глубокими колодцами. Воздух был напоен восхитительным
запахом ила, слегка сдобренного мятой. По зеркальной,
лазурной, как небо, глади миниатюрного озера шла
мелкая, волнистая рябь. «Как красиво», - подумала
Арриэтта. Она была взволнована: ей никогда еще не
приходилось видеть сразу так много воды.
- Кресс-салат, - скучным голосом сообщила Хомили. Захватим немного.
209

Они осторожно пробирались между высокими закраи
нами кратеров от коровьих копыт. В темной глубине
стоячей воды отражалось безоблачное небо. Наклоняясь
над ними, Арриэтта видел на фоне сонной синевы свое
лицо, четкое, но странно перекошенное.
- Смотри не упади, Арриэтта, - остерегла ее Хоми
ли, - не забывай, у тебя всего две смены белья. Знаешь, продолжала она, оживившись, - это очень пригодилось
бы мне дома, под кухней. - Она указала на метелочку
камыша. - Как раз то, что нужно для чистки дымохода.
Удивительно, что твой отец ни разу не подумал об этом.
Подожди, не пей, - посоветовала она, - пока не подойдем
к проточной воде. И салат тоже лучше не рвать там, где
вода стоячая. Еще подцепишь какую-нибудь заразу
Наконец они нашли место, где можно было напиться:
большой кусок коры одним концом крепко врезался в
землю, а другим выступал в воду, образуя нечто вроде
крошечного причала или дамбы. Кора была серая,
шишковатая, и весь обломок походил на греющегося на
солнце крокодила. Арриэтта легла на него во весь рост
и, сложив ладони лодочкой, принялась зачерпывать и пить
большими глотками холодную воду. Хомили, немного
поколебавшись, подобрала юбку и последовала ее приме-

ру-

''(''Шт' ттт Х н

- Как ж аль, - сказала она, - что у нас нет с собой
ни кувшина, ни ведра, ни даж е бутыли. Нам бы
пригодилась вода там, в ботинке.
Арриэтта не ответила. Сквозь бегущие поверху струи
она блаженно всматривалась в самую глубину ручья.
Вегетарианцы едят рыбу? - проговорила она
немного погодя.
- Не могу сказать, - ответила Хомили, - надо узнать
у твоего отца. - Но тут в Хомили заговорили ее
кулинарные пристрастия. - А что, тут есть рыба? спросила она, глотая слюну.
- М асса, - мечтательно сказала Арриэтта, по-преж­
210

нему не отводя глаз от струящихся глубин. Кажется, что
■учей тихонько дышит, подумала она. - Больш ая Длиной
Р мою руку от кисти до локтя. И еще какие-то стеклянные
Штуки, - добавила она, - вроде креветок.
- Что значит - стеклянные? - спросила Хомили.
- Ну, - объяснила Арриэтта все тем ж е отсутству­
ющим тоном, - я хочу сказать — сквозь них все видно.
II какие-то черные, - продолжала она, - похожие на
Пнрхатные шары, они прямо на глазах раздуваются.
- Скорее всего пиявки, - сказала Хомили, содрогнув­
шись, затем добавила неуверенно: - Пожалуй, они и
ничего в тушеном виде.
- Как ты думаешь, папа может *сделать рыболовную
сеть? - спросила Арриэтта.
- Твой отец может сделать все на свете, — убежденно
проговорила его преданная жена. - Не важно что - стоит
только сказать.
Наступила тишина. Арриэтта тихо леж ала на пропи­
танной солнцем коре. Казалось, она задумалась, и когда
ндруг раздался ее голос, Хомили испуганно подскочила
на месте - она тоже в кои-то веки угомонилась и уже
стала погружаться в сон.
«Не дело, - подумала она, - засыпать на такой
колоде, ничего не стоит перевернуться». И, встряхнув себя
мысленно, она поднялась и заморгала глазами.
- Что ты сказала, Арриэтта? - спросила она.
- Я сказала, - не сразу ответила Арриэтта медленно
чуть нараспев (словно она тоже дремала), - почему
бы нам не притащить ботинок сюда? Прямо на берег?

Глава восьмая
Мой дом - моя крепость
Из дневника Арриэтты. 2 сентябри

Это они и сделали. Под внимательно осмотрел участок,
где они предлагали разбить лагерь, взвесил все «за» и
«против» и с важным видом, словно сам все это придумал,
провозгласил, что они переносят стоянку на новое место,
как и раньше, у изгороди, но поближе - насколько это
будет безопасно - к ручью.
- Хомили надо будет стирать. Без воды нам не
обойтись, — заявил он таким тоном, словно это только
сейчас пришло ему в голову. - И не исключено, что
немного попозже я сделаю рыболовную сеть.
Хотя ботинок был сильно нагружен, впрягшись все
трое в постромки, они тянули его по рву без всякого
труда. Под выбрал для лагеря небольшую площадку,
вернее даж е нишу, или пещеру, на склоне на полпути
между рвом и зеленой изгородью.
- Н ельзя ставить дом очень низко, — объяснил он им
(в то время как они вынимали на дне рва пожитки, чтобы
легче было тащить наверх ботинок), - раз здесь бывают
такие ливни, как вчера, и рядом ручей. Вы не должны
забывать, - продолжал он, разбирая свои инструмен­
ты, - как нас залило дома, когда на кухне лопнул котел.
- Не должны забывать! - фыркнула Хомили. - Как
будто можно об этом забыть! Залило, да еще крутым
кипятком!
Она распрямила спину и стала смотреть вверх, туда,
где должен был стоять их дом.
Лучшее место трудно было найти. «Настоящий замок», подумала Арриэтта; только ж ить они будут не в темнице,
а в светлице, потому что туда проникало достаточно
воздуха и света. Когда-то давно большой дуб, входивший
в живую изгородь, был спилен у самого основания.
Крепкий круглый пень, поднимавшийся над землей, изгородь там была реже - напоминал башню средневе212

Новой крепости. Внизу во все стороны, как воздушные
опоры, разметались корни. Часть из них все еще была
жива, тут и там они выпустили зеленые побеги, похожие
ми крошечные дубки. Один из этих побегов нависал над
их пещерой, кидая на ее вход узорную тень.
Крышей пещере служила нижняя сторона большого
Корня, другие - помельче - образовывали стены и
устилали пол. Под сказал, что боковые корни придутся
Кстати в качестве полок.
Он занимался (пока ботинок все еще леж ал во рву)
Тем, что вытаскивал из каблука гвозди.
- Что ты делаешь? - заметила Хомили, в то время
как они с Арриэттой отбирали те вещи, которые следовало
перенести наверх прежде всего. - Ведь каблук расш ата­
ется.
- На что нам каблук? — возразил Под, вспотевший
от напряжения, - нам ж е этот ботинок не носить. А
гвозди мне нужны, - закончил он не допускающим
возражений тоном.
Плоская верхушка пня, решили они, пригодится им
как наблюдательный пост, а такж е для выбеливания белья
после стирки и для сушки кореньев и ягод. Или как ток
для молотьбы. Хомили уговаривала Пода вырубить в
склоне ступеньки, чтобы легче было взбираться. (Он
сделал это, правда позднее, и впоследствии в течение
многих лет натуралисты считали эти зарубки работой
пятнистого дятла.)
- Нам надо вырыть тайник для орехов, - заметил
Под, распрямляя ноющую спину, - но лучше сперва
наведем здесь порядок и уют, если так можно сказать.
Тогда, покончив с ямой и вернувшись домой, мы сможем
сразу ж е лечь спать.
Семи гвоздей, решил Под, ему пока хватит (вытаски­
вать их было очень трудно). Еще раньше, когда Под латал
носок ботинка, он придумал одну вещь. Прежде ему
приходилось иметь дело только с тончайшей лайкой от
дамских перчаток, и его сапожное шило оказалось

213

слишком хрупким, чтобы проткнуть толстую кожу ботин­
ка. Вот он и решил использовать язычок электрического
звонка как молоток, а гвоздь - как шило. С их помощью
Под проколол два ряда дырок - один против другого в самом ботинке и его языке (из которого он сделал
заплату). Оставалось только продеть в них бечевку и
затянуть потуже, и заплата была готова.
Тем ж е самым манером Под проделал теперь несколь­
ко отверстий вдоль верхнего края ботинка, так что в
случае необходимости они могли зашнуровать его на
ночь... как застегивают клапан у входа в палатку.
Затащ ить пустой ботинок наверх было нетрудно, но
вот втиснуть его в нишу и положить в нужном
направлении оказалось хитрым делом и потребовало
искусного маневрирования. Наконец с этим было покон­
чено, и они облегченно вздохнули.
Ботинок леж ал на боку, подошвой к задней стенке
пещеры, верхним краем наружу, так что ночью они смогут
заранее заметить любого, кто потревожит их покой, а
утром на них упадут первые лучи солнца.
Под вбил несколько гвоздей в идущий вдоль правой
стены корень, похожий на полку (почти вся левая стена
пещеры была заслонена ботинком), и повесил на гвозди
свои инструменты: половинку маникюрных ножниц, дет­
ский лобзик, молоток (язычок от электрического звонка)
и обломок лезвия от безопасной бритвы.
Над этой полкой в песке было углубление, которое
Хомили могла приспособить под кладовую, места там
было с избытком.
Когда Под поставил более длинную шляпную булавку
возле входа в пещеру - самая выгодная стратегическая
позиция, сказал он (булавку покороче, добавил Под, надо
оставить в ботинке на случай ночных тревог), - они
почувствовали, что на сегодня сделали больше, чем
можно, и, хотя они очень устали, были собой довольны,
ведь их труды не пропали даром.
- Ой, спина! - простонала Хомили, потирая пояс­
2/6

ницу. Давайте немного отдохнем и полюбуемся
видом.
И было чем полюбоваться. Освещенное полуденным
солнцем поле было видно до самого конца. Из дальней
Купы деревьев вылетел фазан и, громко хлопая крыльями,
Полетел налево.
- Мы не можем тут долго рассиживаться, — сказал
немного погодя Под, - нам надо еще выкопать тайник.
С трудом поднявшись с земли, они взяли половинку
ножниц, один из походных мешков - мало ли что могло
попасться им по дороге - и спустились в ров.
- Ну, ничего, - утешал Под Хомили по пути, - зато
потом сразу ляж ем спать. И тебе не надо ничего гото­
вить, - добавил он.
Но для Хомили это было плохим утешением. Она
вдруг почувствовала, что не только устала, но и голодна.
«Только почему-то, - подумала она хмуро, — мне не
хочется орехов».
Когда они подошли к тому месту, где леж али орехи,
и Под срезал первые куски дерна, чтобы добраться до
земли (для него это было не легче, чем нам корчевать
кусты или вырывать с корнем траву в пампасах), Хомили
немного ожила, намереваясь доиграть до конца свою роль
мужественной помощницы. Ей никогда не приходилось
копать землю, но это ее не пугало, даж е наоборот. В
этом диковинном мире возможны любые чудеса, вдруг у
нее (кто знает?) окажется какой-нибудь новый талант.
Копать пришлось по очереди, ведь у них была на троих
одна половинка ножниц. («Не горюйте, - сказал им Под, завтра смастерю из чего-нибудь лопаты».)
Вдруг раздался громкий визг — это Хомили впервые
в жизни встретилась с червяком. Он был с нее величиной,
даж е больше, она увидела это, когда он весь выполз из
земли.
- Хватай его! - закричал Под. - Он тебя не укусит.
Надо привыкать.
И еще до того, как Арриэтта (которой червяк тоже
217

не очень пришелся по вкусу) успела предложить свою
помощь, Хомили, напрягшись всем телом, схватила
извивающегося червяка и с каменным лицом выкинула
его из ямы; червяк тут ж е благодарно уполз в траву.

Тяжелый, - заметила Хомили и, не прибавим
больше ни слова, снова принялась копать.
«Правда, - подумала Арриэтта, - она выгляди!
бледней, чем обычно».
После третьего червяка Хомили стала обращаться с
ними с профессиональной небрежностью опытных закли
нателей змей. Казалось, ей просто надоело, что они
ползают у нее под ногами. Арриэтта была потрясена.
Однако когда Хомили выкопала многоножку, ее спокой­
ствие как рукой сняло. Хомили не только закричала во
все горло, но взбежала, подняв юбки, до середины насыпи
и, взобравшись на плоский камешек, принялась что-то
быстро и невнятно говорить. Спустилась она лишь тогда,
когда Под, пощекотав извивающееся чудовище кончиком
ножниц, заставил его сердито ретироваться «в кусты».
Часть орехов они захватили с собой на ужин. Трех
ядрышек, нескольких ягод лесной земляники, листика или
двух кресс-салата, вымытых в чистой воде, оказалось
вполне достаточно, чтобы наесться, однако трапеза их
была унылой. Чего-то недоставало. Сейчас бы съесть
кусочек рассыпчатого печенья, выпить чашечку горячего
сладкого чая! Но Хомили решила придержать последнее
печенье на завтрак, а что до чая, то по распоряжению
Пода он будет появляться у них на столе только по
праздникам и при чрезвычайных обстоятельствах.
Однако спали они хорошо и чувствовали себя в
безопасности под защитой дубового корня, да еще
зашнуровав • сверху ботинок. Было, пожалуй, чуть-чуть
душновато, но зато стало куда просторней, так как
большая часть их пожитков была теперь сложена
снаружи, в песчаной пещерке со стенами из корней.

218

Глава девятая
Что посеешь, то и пожнешь.
Из дневника Арриэтты. 3 сентября

- Сегодня, - сказал Под за завтраком на следующее
утро, - нам бы надо пойти пособирать колосья. Вон там,
той стороне, лежит поле, где уже сжали пшеницу.
Орехи и фрукты, конечно, хорошая вещь, - продолжал
он, - но зимой нам понадобится хлеб.
Зимой? простонала Хомили. М ы ведь
собирались искать барсучью нору, если я не ошибаюсь?
II, - добавила она, - кто будет молоть зерна?
- Ты и Арриэтта, - сказал Под. - М ежду двумя
камнями. Это совсем нетрудно.
- Еще немного, и ты предложишь мне добывать огонь
трением палки о палку, - проворчала Хомили. - Как,
но-твоему, я смогу печь хлеб без печи? А откуда мне
взять закваску? Если хочешь знать мое мнение, продолжала она, - ни к чему нам собирать колосья и
пытаться печь из них хлеб - все это ерунда. Нам надо
совсем другое - положить в карманы по ореху, рвать
ягоды, которые попадутся по пути, и как следует поискать
семейство Хендрири.
- Будь по-твоему, - согласился, хоть и не сразу, Под
и тяжело вздохнул.
Они убрали остатки завтрака, спрятали самые ценные
вещи внутрь ботинка, зашнуровали его до конца и
двинулись вверх по холму мимо ручья, вдоль живой
изгороди, стоявшей под прямым углом к насыпи, на
которой они провели ночь.
Утомительная это была прогулка. Единственное проис­
шествие случилось в полдень, когда они отдыхали, весьма
скромно перекусив перезревшими водянистыми ягодами
ежевики. Хомили, откинувшись спиной на насыпь и
устремив слипающиеся глаза в землю, вдруг увидела, что
полоска земли словно движется, течет вперед нешироким
безостановочным потоком между бревном и камнем.
219

- Ой, батюшки, Под! - еле слышно сказала она,
убедившись, что это не обман зрения. — Ты видишь то,
что вижу я? Там, у бревна..
Под, следуя за направлением ее взгляда, ответил не
сразу, и когда он наконец ответил, голос его был чуть
громче шепота.
- Да, - нерешительно сказал он. - Это змея.
- Ой, батюшки... - снова прошептала, дрожа от
страха, Хомили. Сердце Арриэтты бешено забилось.
- Не шевелитесь, - шепнул Под, не сводя глаз с
непрерывной живой струи; казалось, ей не будет конца.
(«Разве только, - подумала потом Арриэтта, - само
время замедлилось, как, говорят, бывает в опасные
мгновения».)
Змея все ползла и ползла, но вот в тот самый миг,
когда они почувствовали, что больше не выдержат, ее
хвост мелькнул и исчез.
Все трое перевели дыхание.
- Какая это змея, Под? - слабым голосом спросила
Хомили. - Гадюка?
- Я думаю, уж, - сказал Под.
- О! - воскликнула Арриэтта и с облегчением
засмеялась. - Они безвредные.
Под сердито посмотрел на нее; его лицо, похожее на
булочку с изюмом, казалось сейчас недопеченным, так он
был бледен.
- Д ля человеков - да, - медленно сказал он. - Но
не для нас. И что самое главное, - добавил он, - со
змеями не поговоришь.
- Ж аль, - заметила Хомили, - что мы не захватили
шляпную булавку.
- Что толку? - возразил Под.
После полдника (на этот раз - ягоды шиповника, на
ежевику уже и смотреть не хотелось) они обнаружили,
что прошли больше половины пути вдоль третьей стороны
поля. Им почти не приходилось искать барсучьи норы,
ни на одном участке, оставленном позади, не нашлось бы
220

Места для семейства дяди Хендрири, не говоря уж о
колонии барсуков. Чем выше они поднимались, идя вдоль
/«ивой изгороди, тем ниже становилась насыпь, пока
Совсем не исчезла в том месте, где они теперь сидели,
устало ж уя шиповник.
- Отсюда почти столько же назад, - заметил Под, старым путем, сколько вперед, вокруг поля. Что скажеш ь,
Хомили?
- Тогда лучше пойдем дальше вокруг поля, - хрипло
прошептала Хомили, поперхнувшись семечком от шипов­
ника, и закаш лялась. - Ты ведь говорила, что почистила
их, - упрекнула она Арриэтту, немного отдышавшись.
- Наверно, одну пропустила, - сказала Арриэтта. Прости.
И она передала Хомили другую половинку ягоды, из
которой только что выскребла семечки. Ей нравилось
открывать розовые шары и выгребать из них золотистые
семена, ей нравился вкус самих ягод. «Похоже на
яблочную кожуру, - думала она, - чуть пахнущую розой».
- Что ж , - сказал Под, поднимаясь с земли, - тогда
пошли.
Когда они достигли четвертой - последней - стороны
поля, солнце уже садилось. Ж ивая изгородь бросала на
землю густую неровную тень. В проеме между кустами
золотилась освещенная низким солнцем стерня.
Ну, раз мы уж е здесь, предложил Под,
останавливаясь и глядя на скошенное поле, - а до дома
дорога пойдет под уклон, почему бы нам не прихватить
по несколько колосьев?
- Ничего не имею против, - устало проговорила
Хомили, — если они притопают сюда с поля и пойдут за
нами следом.
- Пшеница легкая, - сказал Под. - Сколько надо
времени, чтобы подобрать несколько колосков?
Хомили вздохнула. В конце концов она сама предло­
жила сегодняшний поход. «Назвался груздем, полезай в
кузов», - подумала она.
221

- Пусть будет по-твоему, — сказала она покорно.
Один за другим все трое пролезли через дыру и
изгороди на пшеничное поле.
Они попали (как показалось Арриэтте) в какой-то
иной, странный мир, совсем не похожий на землю:
золотая стерня, освещенная вечерним солнцем, стояли
рядами, подобно заколдованному, потерявшему свои кра­
ски лесу; каждый «ствол» кидал длинную тень, и все эти
тени, идущие в одном направлении, лежали параллельно
друг другу, создавая причудливый крестообразный узор
черные тени и золотые стебли, - возникающий и
исчезающий при каждом ее шаге.
- Отрывайте колос вместе со стеблем, - посоветовал
Под, - легче будет нести.
В этом переломанном, полном насекомых лесу было
такое странное освещение, что Арриэтта то и дело теряла
из виду родителей, но, обернувшись в панике назад,
обнаруживала их совсем рядом, испещренных светом и
тенями.
Наконец Под сжалился - больше им было не снести.
Они перебрались обратно через изгородь, каждый с двумя
пучками колосьев, держа их за короткие стебли вниз
головой. Арриэтте припомнился Крэмпфирл; там, в боль­
шом доме, он проходил мимо решетки с луком для кухни.
Луковицы были нанизаны на веревку и походили на зерна
пшеницы, да и по величине такая вязанка была для него
то ж е самое, что колос пшеницы для них.
Не очень тебе тяжело? Ты справишься? обеспокоенно спросил Под, когда Хомили первая пусти­
лась под гору.
- Уж лучше тащить их, чем молоть, - не оглядываясь,
колко ответила Хомили.
- С этой стороны барсучью нору искать напрасно, пропыхтел Под Сон нес самый тяжелый груз), поравняв­
шись с Арриэттой. - Тут и пашут, и сеют, и боронят,
тут и люди, и собаки, и лошади, и чего только нет...
- Где же она тогда? — спросила Арриэтта, кладя на
222

минуту свою ношу на землю, чтобы дать отдых рукам. Мы же обошли кругом все поле. ,
- Осталось одно место, - сказал Под, - те деревья
■© средине, - и, стоя неподвижно в глубокой тени, он
П о гл яд ел через пастбище.
В закатных лучах оно выглядело точно таким, как в
^ о т первый день (неужели это было лишь позавчера?),
Ко с этого места им была не видна длинная тень, которую
Отбрасывал островок деревьев.

|

Открытое пространство, - сказал Под, все еще не
1 отводя глаз. — Твоя мать не сможет перейти это поле.
- А я смогу, - сказала Арриэтта, - я бы с радостью
пошла...
Под не ответил.
- Надо подумать, - сказал он немного погодя. Идем, дочка. Бери свои колосья. Не то мы не успеем
[вернуться дотемна.
И они действительно не успели. Когда они брели
[ знакомым путем по рву, наступили сумерки, а когда
подошли к пещере, было почти совсем темно. Но даж е
в полумраке их зашнурованный с верхом ботинок
внезапно показался им родным домом. Он словно говорил
им: «Добро пожаловать!»
Хомили тяж ело опустилась на землю у подножия
насыпи, словно раздавленная своей ношей.
- Передохну минутку, — объяснила она, - и двинусь.
- Не спеши, - сказал Под, - я пойду вперед и
развяжу шнурки.
И, тяж ело дыша, он стал подниматься по насыпи,
таща за собой пучок колосьев. Арриэтта - за ним.
- Под! — крикнула Хомили снизу из темноты, не
оборачиваясь к нему. - Знаеш ь что?
- Что? — спросил Под.
- Сегодня был тяжелый день, - сказала Хомили. Что, если мы выпьем по чашечке чая?
- Пей на здоровье, - сказал Под, расшнуровывая верх
ботинка и осторожно шаря внутри. Он повысил голос,
223

чтобы ей было там, внизу, слышно: - Только помни
утерянного не воротишь... Принеси-ка мне ножницы,
Арриэтта. Они на гвозде в кладовой. Через минуту
он нетерпеливо крикнул: - Побыстрей! Что ты там
копаешься целую вечность? Надо только руку протя*
нуть.
— Их нигде нет, — раздался чуть погодя голос
Арриэтты.
- Как это нет?
— Нет, и все. Остальное на месте.
- Нет? - не веря своим ушам, повторил Под. Подожди минутку, я сам посмотрю.
- Из-за чего вся эта суматоха? - не понимала все
еще сидевшая внизу Хомили. Она не могла разобрать их
слов.
Что-то или кто-то здесь побывал, - раздался голос
Пода после горестного молчания.
Подняв с земли колосья, Хомили стала карабкаться
наверх, это было совсем нелегко в полумраке.
— Достань-ка спичку, - опять послышался встрево­
женный голос Пода, - и заж ги свечу.
— И Арриэтта принялась рыться в ботинке в поисках
восковых спичек.
Когда крошечный язычок пламени, метнувшись в ту
и другую сторону, наконец выровнялся, ниша на склоне
насыпи осветилась, как театральная сцена. На ее
песчаных стенах заметались странные тени. Под, Хомили
и Арриэтта, ходившие то туда, то сюда, казались
нереальными, словно персонажи пьесы. И з темноты
выступили три походных мешка, аккуратно сложенных
вместе и перевязанных сверху бечевкой, инструменты,
висевшие на корне, а рядом, там, где поставил его Под, стебель чертополоха с пурпурной головкой, которым он
подметал утром пол. Под стоял, положив руку на пустой
гвоздь. В свете свечи он был белый как бумага.
- Они были здесь, - повторил он, похлопывая по
гвоздю. - Я их здесь оставил.
224

- Этого нам не хватало! — воскликнула Хомили,
опуская на пол колосья. - Надо снова как следует
ЦИскать. - Она отодвинула мешки и пошарила за ни­
ми - А ты, Арриэтта, - приказала она, - пойди-ка
Жк мотри с той стороны ботинка.
Но и там ножниц не было. Не было такж е, как они
|бнаруж или, и шляпной булавки, той, что длиннее.
- Все, что угодно, только не эти две вещи! встревоженно повторял Под, в то время как Хомили в
к терты й раз пересматривала содержимое ботинка.
- М аленькая булавка здесь, - говорила она вновь и
вновь, - одна все же у нас осталась. Сам понимаешь,
Ии одно животное не может расшнуровать ботинок и...
- А какому животному могут понадобиться ножницы? устало спросил Под.
- Сороке? — предположила Арриэтта. - Если они
блестели...
- М ожет быть, - сказал Под. - Ну а как насчет
шляпной булавки? Как сорока могла захватить в клюв
сразу и то и другое? Нет, - задумчиво продолжал он, Это не похоже на сороку и вообще на итицу. Да и на
зверька, если на то пошло. И я не думаю, чтобы это был
человек. Человек, если бы он нашел эту ямку, скорее
всего растоптал бы тут все. Человеки всегда пнут сначала
ногой, а уж потом тронут руками. Нет, - сказал Под, по всему похоже, что тут поработал добывайка.
- О! - радостно воскликнула Арриэтта - Значит,
мы их нашли!
- Кого нашли? - спросил Под.
- Двоюродных братцев... сыночков дядюшки Хендрири...
Несколько мгновений Под молчал.
- М ожет быть... - сказал он.
- М ож ет быть! - с сердцем передразнила его Хоми­
ли. - Кто еще это мог быть? Они живут на этом поле,
не так ли? Арриэтта, вскипяти немного воды, будь
умницей, зачем зря тратить свечу.
8 Добывайки

225

- Послушай... - начал Под.
- Но мне не на что поставить крышку, - прервал!
его Арриэтта, - раз нет ножниц. В прошлый раз мы
ставили ее на кольцо.
- Ну что за наказание! - простонала Хомили.
Зачем только тебе голова? Придумай что-нибудь. А если
бы у нас вообще не было этой половинки ножниц?
Обвяжи крышку веревкой и подвесь над огнем, зацепи
за гвоздь или корень... за что угодно. Что ты хотел
сказать, Под?
- Что надо поберечь заварку, вот что. М ы ведь
собирались пить чай только попраздникам или при
чрезвычайных обстоятельствах.
- Это мы и делаем, не так ли?
- Что - это? - спросил Под.
- Празднуем. Похоже, что мы нашли тех, кого искали.
Под с тревогой взглянул на Арриэтту, которая в
дальнем конце пещерки завязывала бечевку вокруг
нарезки на винтовой крышке от пузырька с аспирином.
- Погоди, не торопись, Хомили, - предостерегающе
произнес он, понизив голос, - и не делай слишком
поспешных выводов. Предположим, это был один из
мальчиков Хендрири. Почему ж е тогда он не оставил
записки или какого-нибудь знака, почему не подождал
нас? Хендрири знает все наши вещи... хотя бы этот
календарь с пословицами и поговорками. Не один раз
видел его дома под кухней.
- Не пойму я, куда ты клонишь, - недоумевающе
сказала Хомили, тревожно глядя, как Арриэтта медленно
опускает полную крышку воды с корня над свечой. Осторожнее! - закричала она. - Следи, чтобы не
загорелась бечевка.
- А вот куда, - продолжал Под. - Попробуй
посмотреть на половинку ножниц, скажем, как на клинок
или меч, а на шляпную булавку как на копье или,
скажем, кинжал. Так вот, тот, кто их у нас забрал,
226

Получи^ в руки оружие, понимаешь, что я имею в виду?
А нас оставил безоружными.
- У нас есть вторая булавка, — заражаясь его
волнением, сказала Хомили.
- Конечно, - сказал Под, - но он, тот, кто взял
Остальное, об этом не знает. Понимаешь, что й хочу
Сказать?
- Да, - подавленно прошептала Хомили.
- Можешь пить чай, если хочешь, - продолжал Под, Но праздновать нам нечего. Во всяком случае пока.
Хомили уныло взглянула на свечу; над крышечкой уже
поднимался легкий парок Отрада для ее глаз!
- Ну что ж ... - начала
Она и замолкла. Но вдруг
Снова оживилась. - Так или
иначе все сводится к одному.
- О чем ты говоришь? спросил Под.
- О чае, - объяснила
Хомили, совсем воспрянув ду­
хом. - Раз ты сказал, что у
нас украли оружие и все
прочее, положение серьезное,
спору нет. Некоторые из моих
знакомых, - торопливо про­
должала она, - даж е сказали
бы, что мы находимся в чрез­
вычайных обстоятельствах.
- Некоторые сказали бы, уныло согласился Под.
И вдруг отскочил в сторо­
ну и принялся размахивать
руками. Арриэтта завизж ала,
и Хомили подумала, что они
оба сошли с ума.
227

И тут она увидела, что в нишу, привлеченная свечой,
залетела неуклюжая ночная бабочка желтовато-коричн®*
вого цвета («Настоящее чудовище», - подумала Хомили)
и, ослепленная светом, стала, как пьяная, кружить по
нише.
- Спасайте кипяток! - в панике закричала Хомили
и, схватив чертополох, принялась размахивать им и
воздухе.
По стенам и потолку заплясали тени, и среди беготни
и криков добывайки не заметили, что ночь стала еще
темнее. Однако они почувствовали внезапный порын
ветра, услышали, как затрещ ала свеча, и увидели, что
бабочка исчезла.
- Что это было? - спросила наконец Арриэтта,
прервав испуганное молчание.
- Сова, - сказал Под, задумавшись.
- Она съела бабочку?
- Как съела бы и тебя, - сказал Под, - если бы ты
разгуливала снаружи после наступления темноты. Век
живи, век учись, - добавил он. — Больше никаких свечей
после захода солнца. С восходом вставать, с заходом в кровать, вот как мы теперь жить будем, и только так.
- Вода кипит, Под, - сказала Хомили.
- Насыпь заварку, - сказал Под, - и погаси огонь,
прекрасно выпьем чай в темноте.
Повернувшись в другую сторону, он снова прислонил
щетку из чертополоха к стене и, пока Хомили заваривала
чай, быстро прибрал в пещере: сложил колосья штабелем
у стенки ботинка, поправил мешки и вообще привел все
в порядок, прежде чем ложиться спать. Закончив,
подошел к полке в глубине ниши и любовно провел рукой
по аккуратно развешанным инструментам. Последние лучи
света, перед тем как Хомили погасила свечу, упали на
фигуру Пода - рука его леж ала на пустом гвозде, который уж е долгое время стоял там в глубоком раздумье.

228

Глава десятая
Рыбак рыбака видит издалека.
Из дневника Арриэтты. 4 сентября

Спали они хорошо и проснулись ранним утром, полные
■одрости и сил. Косые лучи солнца заливали нишу, а
Когда Под расшнуровал вход в ботинок, проникли внутрь,
осветив всю его переднюю часть. Арриэтта принесла на
яввтрак шесть ягод земляники, а Хомили раздробила
молотком Пода несколько пшеничных зерен. Смоченные
водой, они сошли за кашу.
- Если ты еще не наелась, Арриэтта, - сказала
Хомили, - возьми себе орех.
Так Арриэтта и сделала.
Они наметили следующую программу на день: учиты­
вая вчерашнюю пропажу, Под должен был один отпра­
виться на середину поля к похожей на остров купе
деревьев. Это была последняя попытка разыскать бар­
сучью нору. Хомили останется дома из-за ее боязни
открытого пространства, и Арриэтте, сказал Под, придется
составить матери компанию.
- В доме полно работы. Прежде всего надо натереть
хорошенько кусочком свечи один из походных мешков,
чтобы он стал непромокаемым и можно было приносить
в нем воду. Потом нужно распилить несколько орехов,
из половинок скорлупы получатся хорошие, чашки. И
неплохо было бы собрать еще немного и сложить в
кладовой, ведь больше нет лопаты, чтобы выкопать
тайник. Когда мы шли вчера домой, - добавил Под, я заметил на изгороди у перелаза прекрасный клок
конских волос, который зацепился за куст куманики.
Хорошо было бы, если бы вы пошли туда и принесли
хоть часть домой, если вам не трудно, - я бы сделал
рыболовную сеть. И размолоть еще несколько зерен тоже
бы не помешало...
- Хорошего понемножку, Под, - запротестовала
229

Хомили. - Мы рады тебе помочь, но мы все ж е не рабы
на плантациях.
- Как знаешь, - сказал Под, задумчиво глядя н
дальний конец пастбища. - А только меня не будет почти
весь день... пока я доберусь туда, пока обыщу все, пока
вернусь... Я бы не хотел, чтобы вы волновались...
- Я знала, что все так и кончится, — уныло сказала
Хомили, когда немного позднее они вощили кусочком
свечи мешок. - Что я всегда говорила там, дома, когда
ты просила, чтобы мы переселились? Разве я не говорила
тебе, что нас ждет? Сквозняки, ночные бабочки, червяки,
змеи и все такое. Ты сама видела, каково это, когда идет
дождь. А что будет зимой! Д аж е подумать страшно Ни­
кто не может сказать, что я не стараюсь, - продолжала
она, - и никто пока не замечает, чтобы я жаловалась,
но помяни мои слова, Арриэтта, нам не дожить до весны.
И з глаз Хомили упала круглая, как шарик, слеза и
покатилась по навощенному мешку.
- Ну, после крысолова, - напомнила ей Арриэтта, мы бы и дома не дожили до весны
- Этот мальчик был прав, - продолжала свое Хоми­
ли. — И ничего удивительного. Помнишь, он говорил, что
добывайкам пришел конец? Наш час пробил. Если ты
хочешь знать, что я думаю, - мы и правда вымираем.
Но когда, взявши мешок для воды и кусочек мыла,
они пошли на ручей, Хомили немного повеселела. Сонная
ж ара, тихий плеск крошечных волн у пристани из куска
коры всегда действовали на нее умиротворяюще. Она
даж е посоветовала Арриэтте помыться и позволила ей
поплескаться на мелководье. Вода прекрасно держ ала
легонькое тельце девочки, и Арриэтта чувствовала, что
недалек тот день, когда она научится плавать.
Чувствуя себя после купанья бодрой и свежей,
Арриэтта отправилась к перелазу за конским волосом, а
Хомили осталась в нише и стала готовить второй завтрак.
«Хотя что тут готовить?» - с раздражением подумала
Хомили, выкладывая на стол несколько ягод шиповника
230

боярышника, немного водяного кресса и ядрышки двух
орехов, расколотых молотком.
Волосы зацепились за куст куманики примерно на
Иолпути от земли до верхушки, но Арриэтта, освеженная
купанием, была только рада возможности полазать.
Спускаясь вниз и нащупывая ногой опору, она коснулась
юлой подошвой не прохладной коры, а чего-то теплого и
Мягкого. Арриэтта вскрикнула и повисла, крепко сж имая
Колосы и вглядываясь в гущу листьев внизу. Ничто не
шевелилось, ничего не было видно, кроме переплетения
|етве|и, испещренных солнечными пятнами. Секунда...
лруга|*... Арриэтта не отваживалась спускаться дальше, и
гут ей почудилось какое-то движение, словно качнулся
конец ветки. Приглядевшись, она увидела очертания
загорелой руки. «Конечно, это не может быть рука*, сказала она себе, но ни на что другое это не было Похо­
же - , ладошка и маленькие мозолистые пальцы, не
больше, чем у нее. Собравшись с духом, Арриэтта
дотронулась до нее ногой, и рука схватила ее за пятку.
Стараясь вырвать ногу, Арриэтта потеряла равновесие и
с визгом полетела на сухие листья, устилавшие землю.
Хорошо, что до нее оставалось всего несколько веток.
Вместе с Арриэттой спрыгнула небольшая фигурка одного
с ней роста.
Испугалась? - со смехом сказал незнакомец.
Тяжело дыша, Арриэтта уставилась на него.Смуглое
лицо, черные глаза, всклокоченные черные волосы. Одет
он был, как догадалась Арриэтта, в потрепанную кротовую
шкуру мехом внутрь. Он был такой замусоленный и
грязный, что сливался не только с сухими листьями, на
которые они упали, но и с .черными ветвями.
- Ты кто? - спросила Арриэтта.
Спиллер, - весело сказал он, откидываясь назад и
опираясь на локти.
- Фу, какой ты грязнуля, - помолчав, с отвращением
заметила Арриэтта; она все еще не могла отдышаться и
была очень сердита.
231

- М ож ет быть, - сказал он.
- Где ты живешь?
В его темных глазах мелькнула лукавая искра.
- Здесь и там, - сказал он, пристально глядя на нов,
- Сколько тебе лет?
- Не знаю, - сказал он.
- Ты мальчик или взрослый?
- Не знаю, - сказал он.
- Ты что, никогда не моешься?
- Нет, - сказал он.
- Ну, - после неловкой паузы сказала Арриэтта,
обмотав прядь жестких лошадиных волос вокруг пояса, я пошла.
- В эту нору в насыпи? - спросил Спиллер, и в его
голосе прозвучала чуть слышная насмешка.
У Арриэтты сделался растерянный вид.
- Откуда ты знаешь? - спросила она.
Она заметила, что когда Спиллер улыбается, кончики
его губ поднимаются прямо вверх, так что рот похож на
«V»; никогда в жизни она не видела такой плутовской
улыбки.
- Ты что, никогда раньше не встречала ночную
бабочку? - спросил он.
- Значит, ты подсматривал за нами ночью? воскликнула Арриэтта.
- А разве в эту нору вход воспрещен? - спросил он.
- Пожалуй. Это наш дом.
Но Спиллер вдруг потерял интерес к разговору и,
отвернувшись от нее, устремил блестящий взгляд куда-то
вдаль. Арриэтта открыла было рот, но он предостерегающе
махнул рукой, по-прежнему не сводя глаз с поля. Она с
любопытством смотрела, как он осторожно поднялся на
ноги, одним прыжком взлетел на ветку над головой, взял
там что-то и снова спрыгнул на землю. В одной руке у
него был тугой темный лук почти такой ж е величины,
как сам Спиллер, в другой он держал стрелу.
Пристально вглядываясь в высокую траву, он положил
*

232

| (релу на тетиву. Раздался резкий звенящий звук, и
м рела исчезла. Издалека донесся тихий писк.
- Т ы кого-то убил! - горестно воскликнула Арриэтта.
Это я и хотел сделать, - ответил он и спрыгнул с
|сыпи в поле. Подошел к месту, где трава росла густым
учком, и скоро вернулся с мертвой мышью полевкой. сть-то надо, - добавил он.

(

Арриэтта была потрясена. Почему - она и сама не
Могла понять. Дома, под кухней, они всегда ели мясо,
Правда, они добывали его наверху у человеков; она видела
■го сырым, но никогда не видела, как убивают животных.
- Мы - вегетарианцы, - поджав губы, сказала она.
Спиллер не обратил на это никакого внимания. Для
него это слово не имело смысла, как и многие другие.
Просто шум, который люди производят ртом.
- Хочешь мяса? - мимоходом спросил он. — М ожеш ь
изять ногу.
- Я и пальцем до нее не дотронусь! - негодующе
вскричала Арриэтта. Она поднялась с земли и отряхнула
юбку. - Бедняжка, - сказала она, указывая на полев­
ку. - А ты - противный, - добавила она, указывая на
, Спиллера.
- А кто не противный? - заметил Спиллер и снял с
ветки колчан.
- Дай посмотреть, - попросила, оборачиваясь, Арри­
этта.
Ей вдруг стало любопытно.
Спиллер передал ей колчан. Он был сделан из пальца
от перчатки, крепкой перчатки из толстой кожи, стрелы из сухих сосновых игл с грузилом на одном конце и
шипом от терновника на другом.
- Как ты прикрепляешь шип? - спросила она.
- Смолойдикойсливы, - пропел Спиллер, слив три
слова в одно.
- Смолой дикой сливы? - повторила Арриэтта. - Они
отравленные? - спросила она.
- Нет, - сказал Спиллер. - Это нечестно... Попал

233

или промахнулся... Им надо есть... М не надо есть. И м
убиваю их быстрее, чем сова... И не так много.
Д ля Спиллера это была очень длинная речь. Он
перекинул колчан через плечо и отвернулся.
- Я пошел, - сказал он.
- Я тоже, - сказала Арриэтта, скатываясь с насыпи
Они шли рядом по сухому рву. Арриэтта заметили,
что Спиллер все время смотрит по сторонам, блестящие
черные глаза не знали ни секунды покоя. Порой, услышан
чуть заметный шорох в траве или в кустах, он застывал
на месте. Он не напрягался, не настораживался, нет,
просто переставал двигаться. И сразу ж е сливался с тем,
что его окружало. Один раз он нырнул в сухой
папоротник и вышел оттуда, таща какое-то отчаянно
брыкающееся насекомое.
- На, - сказал он, и Арриэтта разглядела очень
сердитого жука.
- Кто это? - спросила она.
- Сверчок. Они хорошие. Возьми.
- Чтобы съесть? - в ужасе спросила Арриэтта.
- Съесть? Нет. Отнеси домой и держи у себя. Поет - |
заслуш аеш ься, - добавил он.
Арриэтта заколебалась. .
- Ты сам его неси, - сказала она, не связывая себя
определенным ответом.
Когда они подошли к пещерке, Арриэтта увидела, что
Хомили сидит, привалившись спиной к наружной стороне
ботинка, на залитом солнцем песке и дремлет.
- М ама, - тихонько позвала она снизу.
Хомили тут же проснулась.
- Это Спиллер... - продолжала Арриэтта не совсем
уверенно.
- Это... что? - переспросила Хомили без особого
интереса. - Ты достала волосы?
Арриэтта, кинув искоса взгляд на Спиллера, увидела,
что он стоит неподвижно и разглядеть его нельзя.
236

- Это моя мама, - шепнула она. - С каж и ей
Что-нибудь. 'Н у же.
Услышав шепот, Хомили прищурилась, ч'гобы ей не
Тик било в глаза заходящее солнце, и посмотрела вниз.
- Что мне ей сказать? - спросил Спиллер. Затем,
Откашлявшись, все ж е попытался. — А у меня есть
||е р ч о к , - проговорил он.
Хомили завизж ала. В один момент серовато-коричненые пятна слились воедино, и она увидела лицо, глаза,
руки... она бы меньше поразилась, если бы заговорила
Трава.
- Что это? - судорожно глотнув воздух, проговорила
она. - Батюшки-светы, что там у тебя такое?
- Это сверчок, - сказал Спиллер, но Хомили
спрашивала вовсе не о нем.
- Это Спиллер, - повторила Арриэтта громче и
шепнула в сторону: - Оставь здесь мышь и пойдем
наверх...
Спиллер не только положил на землю полевку, но и
лук (видно, в глубине его памяти всплыло смутное
воспоминание о том, как следует себя вести) и поднялся
по насыпи без оружия.
Когда он появился на песчаной площадке перед
ботинком, Хомили во все глаза уставилась на него. Она
даже наклонилась вперед, точно хотела преградить ему
путь.
- Добрый день, - холодно сказала она, словно стоя
на пороге настоящего дома.
Спиллер уронил сверчка на землю и поддал его ногой
по направлению к ней.
- Нате, - сказал он.
Хомили снова завизж ала, очень громко и сердито, а
сверчок кинулся мимо нее в темный угол позади ботинка.
Это подарок, мама, негодующе объяснила
Арриэтта. - Это сверчок. Он поет...
Но Хомили ничего не желала слышать.
- Как ты посмел? Как ты только посмел? Гадкий,
237

грязный, неумытый мальчишка! - Она чуть не плакала.
Как ты посмел это сделать? Сейчас ж е убирайся из моемо
дома! Твое счастье, - продолжала она, - что моего м у ж |
сейчас здесь нет и брата Хендрири тоже...
- Дяди Хендрири... - удивленно начала Арриэтта, но
Хомцли бросила на нее такой взгляд, что если бы
взглядом можно было убить, она бы упала замертво.
- Забирай своего ж ука, - продолжала Хомили, - и
убирайся! И чтобы я тебя больше не видела! — И так
как Спиллер все еще нерешительно топтался на месте,
сердито крикнула: - Ты слышал, что я сказала?!
Спиллер кинул быстрый взгляд за ботинок, второй жалобный - на Арриэтту.
- Ты лучше оставь его себе, - пробормотал он и
нырнул вниз.
- Ах, мама! - с упреком воскликнула Арриэтта.
О на поглядела на приготовленный матерью чай, но
даж е то, что мать налила в ягоды шиповника мед,
выцеженный из клевера, не утешило ее.
- Бедный Спиллер! Ты так грубо с ним обошлась.
- А кто он такой? Что ему тут надо? Где ты его
нашла? Врывается в дом к почтенным людям, раскидывает
тут своих жуков! Не удивлюсь, если в один прекрасный
день мы все трое проснемся с перерезанным горлом! Ты
видела, какой он грязнущий? Он не мылся с рожденья!
Кто знает, может, он напустил нам блох!
И, схватив метлу из чертополоха, Хомили принялась
яростно подметать то место, где поставил ногу неж елан­
ный гость.
- В ж изни со мной ничего подобного не приключа­
лось! Никогда в жизни, сколько я себя помню. Вот такой
именно мальчишка, - завершила она свою негодующую
речь, - и способен украсть шляпную булавку.
В глубине души Арриэтта тоже так полагала, но
придержала язык, тем более что он был у нее' занят она слизывала мед с треснувшей ягоды. Она подумала,
смакуя теплый от солнца мед, что охотник Спиллер
238

нейдет шляпной булавке куда лучшее применение, чем
мать или отец. Но вот зачем ему понадобилась
Половинка ножниц?
- Ты уж е пила чай? - спросила она мать через
■Ипуту.
- Я съела несколько зерен пшеницы, — сказала
Комили страдальческим тоном. - М не надо проветрить
постели.
Арриэтта улыбнулась, глядя на залитое солнцем поле:
• постелями» был один-единственный кусок носка. Бедная
Хомили! При теперешнем их домашнем хозяйстве ей
почти не на что было потратить энергию. Ну что ж,
Встреча со Спиллером пошла ей на пользу - глаза ее
Заблестели, щеки раскраснелись. Арриэтта лениво следила
Глазами за какой-то птицей, пробиравшейся в траве... Нет,
итица не могла двигаться так ровно.
- П апа идет, - сказала она немного погодя.
Она сбеж ала вниз к нему навстречу.
- Ну! - нетерпеливо вскричала Хомили, но, подойдя
поближе, увидела по лицу Пода, что вести у него пло­
хие. - Так ты не нашел барсучью нору? - разочарованно
произнесла она.
- Нашел, - сказал Под.
- Так в чем дело? Почему у тебя такой пришибленный
вид? Ты не застал их дома? Они что - ушли оттуда?
- Хорошо, если ушли. А если их съели? - Под
горестно поглядел На нее.
- Что ты хочешь сказать, Под? - заикаясь, произ­
несла Хомили.
- Там полным-полно лисиц, - с ударением на каждом
слове произнес он; глаза его все еще были круглыми от
изумления. - Ну и вонь там... - добавил он немного
погодя.

Глава одиннадцатая
Не было бы . счастья,
несчастье помогло.
Из дневника Арриэтты. 5 сентнП/щ!

В тот вечер Хомили разошлась вовсю. И ничего
удивительного - что их ждало впереди? Ж ить до концД
дней подобно Робинзону Крузо? Сырая пища летом тоже
не радость, а в лютые зимние холода, утверждала Хомили,
они просто умрут. Хотя у них и так нет ни малейшего
шанса выжить, если они не сумеют как-нибудь отопить
свой дом. Куска восковой свечи надолго не хватит. Да и
спичек. А если они разожгут костер, он должен быть
огромным, не то он тут ж е потухнет, и дым будет виден
за много миль. Нет, мрачно закончила она, их песенка
спета, тут двух мнений быть не может. Под и Арриэтта
сами это увидят, когда наступят морозы.
Возможно, ее вывел из равновесия вид Спиллера.
Неотесанный, грязный, нечестный,, невоспитанный (каким
он ей показался), он подтвердил ее наихудшие опасения.
В нем было все, что она больше всего не любила и чего
боялась - он опустился. То самое (как она часто
предупреждала их дома), что грозит всем добывайкам,
если они за свои грехи будут вынуждены ж ить под
открытым небом.
В довершение всего их разбудил ночью странный
звук - долгий (и безумный, как почудилось Арриэтте)
рев. Арриэтта леж ала, затаив дыхание и дрожа от страха,
сердце ее неистово билось.
- Что это? - шепнула она Поду, когда наконец
отважилась заговорить.
Ботинок заскрипел - это Под сел в постели.
- Осел, - сказал он, - и где-то близко. - Немного
помолчав, он добавил: - Странно... я ни разу не видел
здесь осла.
- И я, - шепнула Арриэтта.

240

Но ответ отца все ж е ее успокоил, и она уже
вобралась -было снова лечь, как ее внимание привлек
другой звук, где-то рядом.
- Слышишь? — настороженно сказала она, выпрямляИС'Ь.

- Нечего тебе леж ать не смыкая глаз да прислуши­
ваться, - проворчал Под, поворачиваясь на другой бок и
стягивая на себя чуть не весь носок. - Ночью спать
надо.
- Но это здесь, в пещере, - шепнула Арриэтта.
Ботинок опять заскрипел, в то время как Под садился
- Да не шуми ты, ради бога, недовольно
проговорила Хомили, успевшая снова задремать.
- Ты сама не шуми, - сказал Под, вслушиваясь.
Что это такое это негромкое потрескивание,
повторяющееся через одинаковые промежутки?
- Ты права, - тихонько сказал он Арриэтте, - это
здесь, рядом.
Он скинул носок, но Хомили сердито вцепилась в него
и натянула на плечи.
- Пойду посмотрю, - сказал он.
- Ой, Под, не надо, — умоляюще произнесла Хомили
хриплым со сна голосом. - Нам здесь ничего не грозит,
когда ботинок зашнурован с верхом. Л еж и спокойно...
- Нет, Хомили, я должен выяснить, в чем дело. Он стал ощупью пробираться к выходу из ботинка. - Не
волнуйтесь, я скоро вернусь.
- Ну, тогда возьми хоть шляпную булавку, - с
тревогой попросила Хомили, глядя, как он принимается
расшнуровывать ботинок.
Арриэтта, тоже не сводившая с него глаз, увидела,
как верх ботинка распахнулся, и на фоне ночного неба
вдруг возникли голова и плечи ее отца. Послышалось
царапанье чьих-то когтей, шорох, быстрый, легкий топот
чьих-то ног и крик Пода: «Кш... Кш... будьте вы
прокляты!»
И затем тишина.
241

Арриэтта подползла к выходу из ботинка и высунула
голову на воздух. Ниша была залита ярким лунным
светом, в котором все было видно до мельчайших
подробностей. Арриэтта вылезла наружу и огляделась
вокруг. Под, серебряный в свете луны, стоял у входа в
нишу и смотрел вниз, на поле.
- Что там такое? - крикнула Хомили из глубины
ботинка.
- Проклятые полевки, - ответил Под. - Добрались
до наших колосьев.
И в бледном, таком приятном свете луны Арриэтта
увидела, что по песчаному полу их пещерки разбросана
пустая шелуха от зерен.
- Что ж , слезами горю не поможешь, — сказал Под,
оборачиваясь, и поддал ногой шелуху. — Возьми-ка мет­
лу, - добавил он, - да подмети здесь.
Арриэтта принялась подметать, приплясывая от радо­
сти. Она чувствовала себя околдованной этим дружелюб­
ным сиянием, придававшим даж е самым обыденным
вещам вроде висящего на гвозде молотка какое-то
волшебное очарование. Сметя шелуху в три аккуратные
кучки, она присоединилась к Поду у входа в нишу, и
они несколько минут сидели вместе на теплом песке,
вслушиваясь в ночь.
В рощице возле ручья заухала сова - мелодичный,
похожий на звук флейты зов. В ответ издалека донесся
такой ж е, лишь более высокий крик, и над уснувшим
пастбищем засновал взад-вперед мелодичный челнок,
соединяя море лунного света с бархатом утонувших во
мраке лесов.
«Пусть здесь опасно, - думала Арриэтта, умиротво­
ренно сидя рядом с отцом, - пусть здесь трудно, я все
равно рада, что мы здесь».
- Что нам нужно, - сказал наконец Под, прерывая
долгое молчание, - так это какая-нибудь ж естянка.
- Ж естянка? - переспросила Арриэтта, боясь, что
неверно его поняла.
242

- И даж е не одна. Из-под какао. Или такая, в которой
человеки держат табак. - Он снова помолчал, затем
добавил. - Этот тайник, что мы вырыли, слишком
мелкий. Спорю на что угодно - эти чертовы мыши
добрались до орехов.
- А ты не мог бы научиться стрелять из лука? сказала, чуть помолчав, Арриэтта.
- Зачем? - спросил Под.
Арриэтта колебалась, но наконец единым духом
выпалила ему про Спиллера: про его тугой лук, про
смертоносные стрелы с шипом на конце. Рассказала и о
том, как Спиллер наблюдал за ними, в то время как они
разыгрывали «танец с ночной бабочкой» в освещенной,
как театральная сцена, пещерке.
- М не это не нравится, - сказал Под, подумав, - я
не люблю, когда соседи заглядывают ко мне в окна. Этому
надо помешать. Хоть ночью, хоть днем - в этом есть
что-то нездоровое, если ты понимаешь, что я хочу сказать.
Арриэтта прекрасно его поняла.
- Нам надо сделать что-нибудь... вроде ставня или
двери. Был бы у нас кусок мелкой проволочной сетки,
или терка для сыра... такая, как была у нас дома.
Что-нибудь, что пропускает свет, хочу я сказать. Не жить
ж е нам опять в темноте.
- Придумал! - вдруг воскликнул Под.
Он встал и, обернувшись, задрал голову кверху.
Оттуда, с выступа, свисали вниз ветви молодого деревца,
росшего на насыпи, серебряные в свете луны. Несколько
мгновений Под стоял, вглядываясь в листья на фоне неба,
словно прикидывая, какое до них расстояние, затем,
посмотрев вниз, принялся шарить ногой по песку.
- Что ты ищешь? - спросила шепотом Арриэтта,
думая, что он что-то потерял.
- Ага, - сказал Под довольно и опустился на коле­
ни. - То самое, что мне надо.
И он стал разгребать песок руками. Вскоре показалась
петля тугого корня, которому, казалось, нет конца.

243

- Да, — повторил он, - то самое, лучше не надо.
- Д ля чего? - спросила Арриэтта, сгорая от любо­
пытства.
- Принеси мне бечевку, - сказал Под, - она на
полке с инструментами...
Став на цыпочки, Арриэтта сунула руку в песчаную
щель и вытащила моток бечевки.
- Д ай сюда, - сказал Под, - и принеси молоток.
Арриэтта смотрела, как отец привязывает конец
бечевки к язычку от звонка, служившему ему молотком,
балансируя на самом краю площадки, тщательно прице­
ливается и изо всех сил бросает его вверх. Молоток
застревает в зеленом сплетении ветвей, как якорь.
- Иди-ка сюда, - сказал, отдышавшись, Под, - держи
крепко бечевку и тяни ее на себя. Осторожнее... не
дергай... легче... легче...
И, навалившись всем телом на бечевку и перебирая
ее руками, они стянули вниз нависшую ветвь. В нише
внезапно стало темно, все покрыла пятнистая трепещущая
тень, сквозь которую просачивался лунный свет.
- Держ и крепко, - задыхаясь, сказал Под, подводя
бечевку к петле корня в земле, - пока я ее не привяжу.
Ну вот, - сказал он, поднявшись на ноги и потирая
натруженные руки. (Арриэтта заметила, что он с ног до
головы испещрен дрожащими серебряными пятнышками.) Дай-ка мне ножницы. Ах, будь оно все неладно, я и
забыл, что их нет. Принеси лобзик, он тоже сгодится
В наступившей вдруг темноте было не так легко
отыскать лобзик, но наконец Арриэтта его нашла, и Под
отрезал бечевку.
- Ну вот, - повторил он довольно. - Ветка привязана,
и мы в укрытии. Ну как - неплохая идея? М ожно
спускать и поднимать, как понадобится, смотря по погоде
и всему прочему...
Под отвязал молоток от бечевки и прикрепил ее к
главной ветке.
- Конечно, мышам это не помешает и коровам тоже,
244

мо, — он довольно засмеялся, —■ подглядывать за нами
больше никто не будет.
- Замечательно, — сказала Арриэтта, зарывшись
лицом в листья, — а нам отсюда все видно.
- В том-то и штука, - сказал Под. - Ну ладно,
пошли, давно пора спать.
Пробираясь ко входу в ботинок, Под споткнулся о
елуху от зерна и, каш ляя от пыли, полетел прямо в
середину кучи. Он поднялся, отряхнулся и задумчиво
сказал:
- Как, говоришь, его имя? Спиллер? - Помолчал
немного и так же задумчиво добавил: - Да, если
подумать, на свете есть куда хулке блюда, чем сочное,
прямо из печи жаркое из выкормленной пшеницей
полевки.

Глава двенадцатая
С глаз долой, из сердца вон.
Из (дневника Арриэтты. 7 сентября

Хомили проснулась в плохом Частроении.
— Это еще что такое? — проворчала она, когда,
взъерошенная, в измятом платье, выбралась на следующее
утро из ботинка и увидела, что нища залита зеленоватым
светом, словно они под водой.
— О, мама! — с упреком воскликнула Арриэтта. —
Разве это не прелесть?
Слабый ветерок шевелил листья, они расходились и
вновь смыкались между собой, пропуская яркие копья и
стрелы пляшущего света. Все вокруг было веселым и
одновременно таинственным. (Или это только казалось
так Арриэтте?)
— Ты разве не видишь? - продолжала она, в то время
как Под хранил оскорбленное молчание. — Это живое
укрытие, его папа придумал... Впускает сюда свет, но

245

защ ищ ает от дождя. И мы можем смотреть отсюда
наружу, а к нам внутрь заглянуть нельзя.
- А кто станет заглядывать? - спросила Хомили.
- Кто угодно... любой прохожий. Хотя бы Спиллер,
добавила Арриэтта, словно по наитию свыше.
Хомили немного смягчилась.
- Хм! — снисходительно произнесла она и, хотя никак
иначе не выразила своего отношения, осмотрела корень
на полу и провела сверху вниз пальцем по натянутой
бечевке.
- Надо только одно помнить, - горячо объяснил Под,
увидев в этом пусть и запоздалое одобрение, - когда вы
отпускаете ветку - держите бечевку, она долж на всегда
быть закреплена на корне. Понимаешь, что я имею в
виду?
Понять было нетрудно.
- Только жалко лишаться солнца, - сказала Хоми­
ли, - особенно теперь, летом. Скоро наступит... - Она
содрогнулась и крепко сж ала губы, не в силах вымолвить
страшное слово.
- Ну, до зимы еще далеко! - беспечно воскликнул
Под. - Чего загодя плакать? - Он что-то делал с
бечевкой. — П ожалуйста... вот тебе и солнце!
Стало слышно, как бечевка трется о корень, и вдруг
листья взметнулись вверх и исчезли из виду, а нишу
залили солнечные лучи.
- Видишь, о чем я говорил? - снова сказал Под, и
в голосе его звучало удовлетворение.

В то время как они завтракали,, снова раздался крик
осла, долгий и громкий. Ему ответило ржание лошади.
- М не это не нравится, - сказала Хомили, ставя на
стол половинку ореховой скорлупы с водой и медом.
Не успела она закончить, как залаяла собака слишком близко, чтобы можно было чувствовать себя
спокойно. Хомили вздрогнула - чашка перевернулась, от
246

меда с водой осталось лишь темное пятно на песчаном
полу.
- У меня нервы совсем никуда стали, - жалобно
сказала она, сж имая виски ладонями и водя безумными
Iлазами по сторонам.
- Чего ты боишься, мама? - теряя терпение, сказала
рриэтта. - Тут, за рощицей, идет дорога, я видела ее
с верха изгороди. По ней иногда проезжают и проходят
люди. Не могут ж е они совсем здесь не ходить...
Верно, подтвердил Под. И не о чем
волноваться. Доедай свое зерно...
Хомили с отвращением посмотрела на надкусанное
зерно пшеницы, жесткое и сухое, как булочка на третий
день после пикника.
- Мои зубы его не берут, - пожаловалась она.
- По словам Арриэтты, - объяснил Под, подняв руку
с растопыренными пальцами и постепенно загибая один
палец за другим, - между нами и этой дорогой есть пять
барьеров: ручей в углу поля - раз, столбы с ржавой
проволокой с той стороны ручья - два, лес, и не
маленький, - три, вторая ж ивая изгородь - четыре и
небольшой выпас - пять. - Он повернулся к Арриэтте. Правильно я говорю, дочка? - спросил он. - Ты ж е была
на самом верху изгороди.
- Да, - подтвердила Арриэтта. - Только этот выпас часть самой дороги,, вроде широкой обочины, поросшей
травой.
- А, тогда все понятно! - торжествующе воскликнул
Под и похлопал Хомили по спине. - Это общинный
выгон. И кто-то привязал там осла. Что в этом плохого?
Осел тебя не съест... и лошадь тоже.
- А собака съест, - сказала Хомили, - мы ж е
слышали лай.
- Ну и что ж с того, что слышали? - сказал Под. Слышали, не в первый раз и не в последний. Когда я
был молодым, в большом доме сеттеров было хоть пруд
247

пруди, если можно так выразиться. Собак бояться нечего,
с ними можно говорить.
Несколько минут Хомили сидела молча, катая зерно
пшеницы взад и вперед по плоскому куску сланца,
который служил им столом.
- Без толку... - сказала она наконец.
- Что - без толку? — спросил Под в тревоге.
- Ж ить так, как мы живем, - сказала Хомили. Надо до зимы что-то придумать.
- Ну а разве мы не придумываем? - спросил Под. Как это говорится в ее календаре? - Он кивнул на
Арриэтту. - «Рим не сразу строился».
- Нам надо найти какое-нибудь человеческое обита­
лище, - продолжала Хомили, - вот что нам надо. М есто,
где есть огонь и добыча и настоящая крыша над голо­
вой. - Она приостановилась. - Иначе, - продолжала она
непреклонным тоном, - нам придется вернуться домой.
Под и Арриэтта глядели на нее разинув рты.
- Что нам придется сделать? - еле слышно произнес
Под, когда к нему наконец вернулся дар речи.
Арриэтта горестно прошептала:
- О, мама...
- Ты слышал, что я сказала, Под, - проговорила
Хомили. - Все эти ягоды шиповника да боярышника, и
водяной кресс, и собаки, которые лают под самым боком,
и лисицы в барсучьей норе, и подсматривание по ночам,
и воровство... А на чем тут готовить? Понимаете, о чем
я говорю? Если мы вернемся обратно в большой дом, мы
быстро устроимся под кухней, поставим перегородки и
заж ивем, как жили. Один раз мы это сделали - тогда,
когда лопнул кипятильник, - сделаем и второй.
Под глядел на нее, не сводя глаз, и когда он заговорил,
голос его был необычайно серьезен.
- Ты сама не знаешь, что ты толкуешь, Хомили. И
не в том дело, что человеки поджидают нас, что у них
там кот, поставлены мышеловки, насыпан яд и все такое,
а в том, что добывайки никогда не возвращаются, Хомили,
248

если уж им приходится уйти. У нас н е т дома, с этим
покончено, и покончено навсегда. Нравится это нам или
мет, мы должны идти вперед. Понимаете, что я хочу
сказать?
Хомили ничего не ответила, и Под обернулся к
Арриэтте.
- Я не говорю, что нам легко, конечно, перед нами
стоят трудности... мы в трудном положении... более
трудном, чем мне хотелось бы признать. Если мы не
будем держ аться вместе, мы пропали - понимаешь? И
»то будет конец, как ты однажды сказала, конец всем
добывайкам! Чтобы я больше не слышал ни звука ни от
одной из вас - ни от тебя, ни от твоей матери, - он
слегка повысил голос, подчеркивая каждое слово, о возвращении куда бы то ни было, не говоря уж о
подполье.
*
С минуту они молча глядели на него. Под еще ни
разу так с ними не говорил.
- Вы поняли? - сурово повторил он.
- Да, папа, - шепнула Арриэтта, а Хомили кивнула,
стараясь проглотить комок в горле.
- Ну и прекрасно, - сказал Под, и голос его звучал
куда мягче. - Как говорится в твоем календаре, Арриэтта,
«умный понимает с полуслова». А теперь дайте-ка мне
конский волос, - продолжал он веселей. - Денек выдался
хороший. Пока вы убираете после завтрака и моете
посуду, я возьмусь за рыболовную сеть. Как вы на это
смотрите?
Хомили снова кивнула. Она даже не спросила его (что
не преминула бы сделать при других обстоятельствах),
как, поймав рыбу, он предполагает ее заж арить или
сварить.
- Тут кругом полно прекрасной сухой коры, - сказал
Под, - нет ничего лучше для поплавков.
Как ни искусно умел Под завязывать узлы, ему
пришлось порядочно повозиться с волосками: они пружи­
249

нили и выскакивали из ушка иголки. Но когда с уборкой
было покончено и Арриэтту послали на ручеек с двумя
мешками - простым для коры, провощенным для воды,
Хомили пришла на помощь Поду, и вместе они сплели
сеть наподобие паутины, благо Хомили умела вязать
кружева.
- Что это еще за Спиллер? - с беспокойством спросил
Под через некоторое время, сидя возле Хомили и глядя,
как ее пальцы ловко завязывают узлы.
Хомили фыркнула.
- Не говори со мной о нем, - сказала она, не
отрываясь от работы.
- Он добывайка или кто? - спросил Под.
- Не знаю! - вскричала Хомили. - М ало того, не
хочу и знать. Кинул в меня жука, вот все, что я знаю.
И украл шляпную булавку и половинку ножниц.
- Ты уверена в этом? - спросил Под, повышая голос.
- Как в том, что сижу сейчас здесь. Ты бы на него
посмотрел!
Под помолчал.
- Я бы хотел с ним встретиться, - сказал он, глядя
вдаль, на залитое солнцем поле.
Сеть быстро росла, время летело незаметно. Один раз,
когда они подняли сеть за два конца, чтобы ее
рассмотреть, в нее пулей заскочил кузнечик, и лишь после
того, как они осторожно, чтобы не порвать ячеек,
высвободили его, Хомили вспомнила, что пора перекусить.
- Батюшки, - вскричала она, глядя на поле, - ты
только взгляни на тени! Должно быть, сейчас не меньше
двух часов. Что там приключилось с Арриэттой?
- Играет в воде, не иначе, - сказал Под.
- Но ведь ты же ей сказал: одна нога там, другая здесь, и не считать ворон, - сказала Хомили.
- Она и так ворон не считает.
- Тут ты ошибаешься, Под. Ей приходится каждый
раз заново все говорить.
- Ей скоро будет четырнадцать, - сказал Под.
250

- Не важно, - возразила, вставая с земли, Хомили. Она сущий ребенок для своих лет. Ей вечно приходится
|с е напоминать, у нее на все найдется отговорка.
Хомили сложила сеть, отряхнула платье и торопливо
Пошла к полке над корнем, где висели инструменты.
- Ты голоден, Под? (Это был риторический вопрос;
Они теперь всегда были голодны, все трое, они были
голодны даж е после еды.)
- Что там у нас есть? - спросил он.
- Несколько ягод боярышника, два-три ореха и заплес­
невелая ежевика.
Под вздохнул.
- Ладно, - сказал он.
- Так что из этого
принести? - спросила Хомили.
- Орехи, они сытнее, - сказал Под.
- Но что ж е я могу поделать, Под! - воскликнула
Хомили с печальным видом. — У тебя есть предложения?
М ожет быть, ты сорвешь нам несколько земляничек?
- Неплохая мысль, - сказал Под и двинулся к краю
насыпи.
- Гляди, не пропусти ягоды, - сказала Хомили, земляники теперь мало. Кто-то ее подчистил. Наверно,
птицы. Или, - с горечью добавила она, - этот Спиллер.
- Тише! - вскричал Под, предостерегающе подняв
руку. Он стоял неподвижно, как статуя, на пороге пещеры
и всматривался налево.
- Что там такое? шепнула немного погодя Хомили
- Голоса, - сказал
Под.
- Какие голоса?
- Человечьи, - сказал Под.
- Ой, - с испугом шепнула Хомили.
- Тихо, - сказал Под.
Они стояли как вкопанные, насторожив уши. Снизу
из травы доносилось слабое стрекотание насекомых. В
нише ж уж ж ала залетевшая туда ненароком муха. Покру­
жившись вокруг них, она уселась наконец на песчаном
полу, там, где за завтраком Хомили пролила мед. И тут
251

совсем близко - слишком близко! - они услышали другой
звук. Кровь отхлынула от их щек, сердца наполнились
ужасом - а ведь это был, казалось бы, очень веселый
звук: человеческий смех.
Ни один из них не шевельнулся, бледные, напряжен
ные, «ни стояли, замерев на месте и прислушиваясь,*
Молчание. Затем еще ближе прозвучало короткое, резко!
слово - человек выругался, - и вслед за тем собачий лай,
Под наклонился, быстро, одним движением развязал!
бечевку и, перебирая по ней руками, притянул вниз!
качающуюся ветку. На этот раз, приложив все силы, он
до тех пор тянул бечевку, пока полностью не закрыл вход
в пещеру густой сетью веточек и листьев.
- Вот так, - тяжело отдуваясь, сказал он. - Теперь
сюда не так-то легко попасть.
В испещренном пятнами сумраке Хомили не могла
сразу разглядеть выражение его лица, однако почувство­
вала, что он спокоен.
- Теперь нас не видно? - спросила она ровным
голосом, стараясь говорить в тон Поду.
- Нисколько, - сказал Под.
Он подошел к зеленой стенке, раздвинул чуть-чуть
листья и выглянул наружу. Затем уверенным движением
крепких рук потряс ветки.
- А теперь, - сказал он, отступая назад, и глубоко
вздохнул, — дай мне ту, вторую булавку.
Вот тут-то и произошла еще одна удивительная вещь
Под протянул руку, и в ту ж е секунду в его руке
оказалась шляпная булавка, но очутилась она там
слишком быстро и бесшумно, чтобы ее могла дать
Хомили. В полумраке их пещеры прятался
третий туманная тень, неразличимая в своей неподвижности. А
шляпная булавка была та, что исчезла.
- Спиллер! - хрипло сказала Хомили, ловя ртом
воздух.

Глава тринадцатая
Не смотри, что рваны рукава,
а смотри - ухватка какова.
Из дневника Арриэтты. 11 сентября

Должно быть, он проскользнул в пещеру, когда Под
опускал ветки, - тень среди теней. Теперь Хомили
разглядела его круглое лицо, копну спутанных волос, а
п руках - два мешка, один пустой, другой полный. Т е
самые мешки - вдруг дошло до Хомили, которые она
утром дала Арриэтте. У Хомили упало сердце.
- Что ты с ней сделал?! - в ужасе вскричала она. Что ты сделал с Арриэттой?
Спиллер мотнул головой в глубину пещеры.
- Идет сюда вон по тому полю, - сказал он все с
тем ж е безмятежным видом. — Я пустил ее вниз по
ручью, - небрежно добавил он.
Хомили уставилась безумным взором в глубину ниши,
I словно могла пронзить песчаные стены и увидеть за ними
поле. Это было то самое поле, по которому они тащились
из последних сил в тот день, когда убежали из дома.
- Что ты сделал? - воскликнул Под.
- Пустил вниз по ручью, - сказал Спиллер, - в
половинке от мыльницы, - нетерпеливо добавил он,
словно удивляясь, как можно быть таким бестолковым.
Под открыл было рот, но ничего не сказал и
пристально стал всматриваться в листья у входа. Снизу,
от рва, послышался топот бегущих ног; когда они
поравнялись с их нишей и с грохотом промчались мимо,
задрожала вся насыпь, и молоток Пода упал с гвоздя.
Они слышали ровное, хриплое дыхание человека, учащен­
ное дыхание пса.
Все в порядке, сказал Спиллер, прервав
напряженное молчание, - они побежали налево, через
поле. Цыгане, — добавил он лаконично. — Охотятся на
зайцев.
253

- Цыгане? - тупо повторил Под и вытер л о б рукавом
- Ну да, - сказал Спиллер, - там, на в ы го н е , №
фуры.
ане
_ 0задаЧенно прош ептала Х омили и
смолкла, не дыша и приоткрыв рот, п р и сл у ш и валась.
- Все в порядке, - повторил С п и л л ер ; он тоже
прислушивался. - Они ушли на ту сторону, з а пшеничное
П° Л- Т ак что там такое с Арриэттой? спросил,
заикаясь, Под.
- Я вам уж е сказал.
- Это про мыльницу?
- С ней ничего не случилось? - п ер еб и ла его Хоми
ли _ Она в безопасности? Ты это нам с к а ж и .
* _ д Ж0 зам уж е говорил, - сказал С п и л л ер ,
ей
ничто не грозит. - Он обвел нишу лю бопы тны м взгляпом - Я как-то раз спал в нем, - сообщ и л он
неожиданно пускаясь в откровенности, и к и вн у л головой
в сторону ботинка.
Хомили подавила дрожь.
- Это ты нам как-нибудь в другой раз расскаж еш ь, проговорила она, поспешно переводя разговор. - Ты
скажи нам про Арриэтту. Что это за мыльница или как
там ее? И что там у вас случилось.
И з скупых фраз Спиллера было не так легко составить
общую картину, но наконец они все ж е кое-как разобра­
лись в том что произошло. По-видимому, С пиллер был
владельцем лодки-плоскодонки - нижней половинки алю­
миниевоймыльницы, - в которой можно было стоя
плавать вверх и вниз по ручью. У Спиллера была летняя
резиденция (или охотничий домик) на скош енном поле за
их спиной Это был старый почерневший чаиник леж ав­
ший на боку в вымоине на берегу ручья. (У него,
по-видимому, было несколько таких временных баз, в их
число раньше входил и ботинок.) Спиллер добывал разные
вещи в цыганских фурах и перевозил добычу по воде.
Лодка позволяла ему быстро ускользнуть, не оставляя

254

(Ледов. Плыть против течения, объяснил им Спиллер,
труднее, и он был благодарен им за шляпную булавку,
роторая служила не только острым и гибким шестом, но
и гарпуном. Он так расчувствовался по поводу шляпной
булавки, что Поду и Хомили стало казаться, будто они
§нми подарили ее Спиллеру - широкий ж ест, продикто­
ванный сердечной добротой. Поду очень хотелось спросить
Опиллера, на что ему понадобилась половинка ножниц,
мо ой не мог заставить себя это сделать. Он опасался,
что это внесет дисгармонию в их беседу и погасит
мевинную радость мальчика.
Выяснилось, что сегодня Спиллер транспортировал по
ручью два куска сахара, пакетик чая, три заколки для
полос и золотую сережку и, выйдя на широкую часть
ручья, там, где он в конце пастбища переходил в пруд,
Спиллер увидел Арриэтту. Стоя босиком у самой кромки
поды в теплой тине, она играла (сказал он им) в забавную
игру. Держа в руке лист тростника, похожий на перо
птицы, Арриэтта, по-видимому, выслеживала лягушек.
Она подкрадывалась тихонько сзади к своей жертве,
невинно греющейся на солнце, и, когда оказывалась
достаточно близко, изо всех сил шлепала дремлющую
лягушку по спине своим гибким прутом. Раздавалось
кваканье и плеск - лягуш ка шлепалась в воду: одно очко
в пользу Арриэтты. Иногда лягушка замечала ее прибли­
жение, тогда, понятно, это было очко в пользу лягушки.
Арриэтта вызвала Спиллера на соревнование, совершенно
не подозревая (так он сказал), что, помимо него, был
еще один заинтересованный зритель — принадлежащий
цыганам пес дворняга, не сводивший с нее жадных глаз
с противоположного, лесного, берега. Не слышала она
(добавил он) и треска веток в подлеске, а это значило,
что хозяева пса идут следом за ним.
По-видимому, Спиллер едва успел прыгнуть на берег,
толкнуть Арриэтту в мыльницу и, наскоро объяснив ей,
где находится чайник, пустить лодку с девочкой вниз по
течению.
255

- А она сможет его найти? - задыхаясь от волнения,
произнесла Хомили. - Я имею в виду чайник.
- Она не сможет его не заметить, - сказал Спиллер
и объяснил, что у чайника течение замедляется, разби
ваясь о носик мелкой рябью, и мыльница всегда здесь
застревает.
- Только и надо, - сказал он, - что привязать лодку,
выгрузить из нее вещи и вернуться сюда пешком.
- Вдоль вала над газопроводом? - спросил
Под.
Спиллер кинул на него удивленный взгляд, острый и
вместе с тем затаенный.
- М ожно и так, - коротко сказал он.
- Половинка мыльницы... - изумленно бормотала Хо­
мили, стараясь представить ее в своем воображении. Надеюсь, с девочкой ничего не случится.
- Ясное дело, ничего, - сказал Спиллер, - на воде
запахи не держатся.
- А почему ты не остался в лодке, - спросил Под, и не поплыл с ней вместе?
У Спиллера сделался смущенный вид. Он потер
темную руку о зад меховых штанов, нахмурился, поглядел
на потолок.
- Там не было места для двоих, - наконец сказал
он, - рядом с грузом.
- Ты мог вывалить груз, - сказал Под.
Спиллер еще сильней нахмурился, словно этот разго­
вор ему надоел.
- М ож ет быть, - сказал он.
- Я хочу сказать, - настаивал Под, - что ты ведь
остался на виду, без всякого прикрытия, верно? Что по
сравнению с этим какой-то груз?
- Так... - сказал Спиллер и в замеш ательстве
добавил: - Она мелкая... вы не видели ее (речь шла о
его лодке), там для двоих нет места.
- О, Под!.. - вскричала вдруг Хомили.
- Что еще? - спросил Под,
- Этот мальчик, - продолжала Хомили звенящим от
258

волнения голосом, - этот... ну, что там говорить, вот он
стоит перед тобой! - И она протянула руку к Спиллеру.
Под взглянул на него. Да, спору нет, тот действитель­
но стоял перед ним, красный от смущения и неописуемо
грязный.
- Он спас ей жизнь, - продолжала Хомили, голос ее
дрожал от благодарности, - ценой собственной жизни!
- Ценой? Ну нет, — возразил, немного помедлив, Под
и задумчиво поглядел на Спиллера. - Я хочу сказать, он
ведь здесь, не так ли? - И резонно добавил, хотя похоже
было, что это только сейчас, как ни странно, пришло ему
в голову: - А Арриэтты нет.
'
- Нет - так будет, - сказала Хомили уверенно,. вот увидишь. Все будет в порядке. Этот мальчик - герой!
И шляпная булавка к его услугам.
Вспомнив внезапно свои обязанности хозяйки, Ходили
принялась хлопотать вокруг него.
- Садись, Спиллер, — радушно пригласила она, — и
отдохни. От ручья сюда немалый путь. Чем тебя угостить?
Хочешь половинку ягоды шиповника с какой-нибудь
начинкой? Ничего особенного я тебе предложить не мо­
гу, - продолжала она со смущенным смехом, - мы здесь
люди новые, сам знаешь...
Спиллер сунул грязную руку в глубокий карман.
- У меня есть вот что, - сказал он и кинул на стол
(кусок сланца) что-то большое и тяжелое.
Ударившись о твердый сланец, оно подпрыгнуло, и во
все стороны брызнул сок. Хомили подошла поближе и с
любопытством наклонилась к столу.
- Что это? - спросила она, не веря своим глазам.
Но, спрашивая, она уже знала ответ: ее ноздрей достиг
запах - ах, какой он был аппетитный! - и на какой-то
мимолетный чудесный миг она чуть не потеряла сознание.
Это была жареная нога...
- Мясо, - сказал Спиллер.
- Чье мясо? - спросил Под. У него тоже остекленели
глаза. Сидеть на одних ягодах шиповника и боярышника,
259

возможно, и полезно для здоровья, но живот при этом
подводит.
— Ой, не говори, - запротестовала Хомили и заж ал!
уши руками. А когда они обернулись к ней с удивленным
видом, она нетерпеливо, хотя и смущенно, добавила:
Д авайте просто съедим его.
Они накинулись на мясо, отрезая кусок за куском
обломком бритвы. Спиллер удивленно глядел на них: он
был по горло сыт мясной пищей, ведь он ел ее каждый
день.
— Надо оставить кусочек Арриэтте, - не переставала
повторять Хомили. Время от времени она вспоминала о
хороших манерах и уговаривала Спиллера тож е поесть.
Под, горя любопытством, пытался выведать, чье это
мясо.
— Д ля полевки эта нога велика, — говорил он,
задумчиво жуя, - а для кролика, наоборот, мала.
Горностаев не едят... должно быть, это какая-то птица.
Д а, конечно.
А Хомили тут ж е вскрикивала страдальчески:
— Под, пожалуйста!.. - И смущенно оборачивалась к
Спиллеру: — Я хочу знать лишь одно — как Спиллер
готовит. М ясо удивительно вкусное, заж арено в самый
раз.
Но из Спиллера нелегко было что-нибудь вытянуть.
Лиш ь один раз он проронил, что готовить мясо совсем
нетрудно (повергнув этим Хомили в полное изумление:
как может быть нетрудно приготовить мясо в этой
пустыне, где нет ни печи, ни дров, ни угля?). Не говоря
уж е о естественном чувстве благодарности, она с каждой
минутой испытывала к Спиллеру все большую симпатию
(ей казалось, что он понравился ей с первого взгляда) и
все больше расхваливала его.

Арриэтта вернулась, когда они подошли к середине
пиршества. Пробравшись сквозь густую завесу листьев,
260

она сделала несколько неверных шагов, покачнулась и
вдруг села на пол.
Хомили страшно обеспокоилась:
- Что с тобой, Арриэтта? Что случилось? Ты ра­
нена?
Арриэтта качнула головой.
- М еня укачало, - еле слышно проговорила она, у меня так кружится голова... — Она с упреком взглянула
на Спиллера. - Ты запустил лодку волчком, - сказала
она, — лодка кружилась, кружилась, кружилась, круж и­
лась, кружилась, кружилась...
- Хватит, Арриэтта, - прервала ее Хомили, - или у
нас у всех тоже голова закружится. У Спиллера золотое
сердце. Ты должна быть ему благодарна. Он отдал свою
жизнь за твою...
- Да не отдал он своей жизни, - снова вмешался
Под, - ведь он жив.
Под начинал сердиться. Но Хомили и внимания не
обратила.
- А потом пришел сюда к нам сказать, что с тобой
все в порядке. И мешки принес. Тебе следует поблагода­
рить его.
- Спасибо, Спиллер, - вежливо вымолвила Арриэтта,
но голос ее звучал тускло.
- Ну а теперь вставай, - сказала Хомили. - Вот и
умница. Садись за стол. У тебя с завтрака маковой
росинки во рту не было, потому у тебя и кружилась
голова. М ы оставили тебе хороший кусочек мяса...
- Чего? - изумленно спросила Арриэтта. Она не
верила своим ушам.
- М яса, - твердо повторила Хомили, не глядя на нее.
Арриэтта вскочила на ноги и, подбежав к столу, тупо
уставилась на аккуратные коричневые ломти.
- Но я думала, что мы - вегетарианцы...
Спустя секунду она подняла глаза на Спиллера, в них
был вопрос.
- Это не?.. - начала она подозрительно
261

Спиллер отрицательно затряс головой. Этот энергич­
ный ответ рассеял ее дурные предчувствия.
- Не будем задавать вопросов, - сказала Хомили и
крепко сж ала губы. - Решим это раз и навсегда. Будем
считать, что это нам перепало от цыган, и не станем
вдаваться в подробности.
- Не станем... не стайем... — мечтательно пробормо­
тала Арриэтта. Казалось, она вдруг ожила: приподняв
юбку, она села рядом с остальными на пол у низкого
стола. Осторожно взяла двумя пальцами мясо, откусила
кусочек для пробы, прикрыла глаза и чуть не задрожала,
таким приятным и долгожданным был его вкус.
- А это правда от цыган? - недоверчиво спросила
она.
- Нет, - сказал Под. - Это добыл Спиллер.
- Так я и думала, - сказала Арриэтта. - Спасибо,
Спиллер, - добавила она. И на этот раз в ее ожившем
голосе звучала искренняя и вполне понятная благодар­
ность.

Глава четырнадцатая
Лучшее - враг хорошего.
Из дневника Арриэтты. 15 сентября

• С этого дня трапезы их стали иными - куда лучше,
и это имело какую-то связь, решила Арриэтта, с кражей
половинки ножниц. Кражей? Звучит малоприятно, особен­
но если речь идет о добывайке.
- Но как иначе это назвать? - причитала Хомили,
сидя как-то утром на пороге пещеры, в то время как Под
ставил ей заплату на туфлю. - Да и чего иного можно
ж дать от бедного бездомного, невежественного ребенка,
который не получил никакого воспитания, вырос, как
говорится, в канаве.
- Ты хочешь сказать — во рву, — сонно поправила
ее Арриэтта.
- Я хочу сказать то самое, что я сказала, - отрезала
262

Хомили, вздрогнув от неожиданности, - она не заметила,
что Арриэтта рядом. - Это такая поговорка. Нет, — строго
продолжала она, прикрывая подолом юбки ногу (она
.чаметила крошечную дырочку на чулке), - мальчика
иинить нельзя. Я хочу сказать, раз он вырос в таких
условиях, откуда ему знать о нормах поведения?
- О чем, о чем? - спросил Под.
Хомили, сама, бедняжка, не больно-то образованная,
ногда, как ни странно, находила очень подходящее слово
и, что еще удивительнее, понимала его смысл.
- О нормах поведения, - спокойно и убежденно
повторила Хомили. - Ты ж е знаешь, что такое нормы.
- Нет, не знаю, - просто признался Под, продолжая
пришивать заплату. — На слух похоже на то, что задают
лошадям...
- То корма, а не норма, - сказала Хомили.
- Верно, - сказал Под, послюнив большой палец и
разглаживая им шов. - Сено и овес.
- Странно, - задумчиво протянула Арриэтта, - что
нельзя иметь только одну...
- Чего - одну? - резко спросила Хомили.
- Одну норму, - сказала Арриэтта.
- Ты ошибаешься, - оборвала ее Хомили. - По сути
дела, она только и есть одна. И Спиллеру она неизвестна.
Как-нибудь на днях, - продолжала она, - я спокойно,
дружески поговорю с этим бедным мальчиком.
- О чем? - спросила Арриэтта.
Хомили словно и не слышала ее: она придала своим
чертам определенное выражение и не намеревалась его
менять.
- Спиллер, скажу я, у тебя никогда не было матери
- Откуда ты знаешь, что у него никогда не было
матери? - спросил Под. - У него не могло ее не быть, рассудительно добавил он после минутного размышления.
- Верно, - вставила словечко Арриэтта, - и она у
него была. Вот откуда он знает, как его зовут.
263

- Откуда? — спросила Хомили, не совладав с
любопытством.
- От матери, конечно. - Спиллер - это его фамилия.
А имя его просто Ужас.
Наступило молчание.
- Так как ж е его зовут? - спросила наконец Хомили
с дрожью в голосе.
- Я сказала тебе - Ужас!
- Ужас не ужас, не важно, - рассердилась Хомили. Все равно скажи, мы ж е не дети.
- Но ведь так его и зовут - Ужас Спиллер. Однажды
мать сказала ему за столом: «Ты Ужас, Спиллер, вот что
ты такое», - сказала она. - Только это он о ней и
запомнил, и больше ничего.
- Пусть так, - сказала, помолчав, Хомили, снова
изображая на лице всепрощение, — тогда я скаж у ему
так (она грустно улыбнулась): «Ужас, скаж у я, милый
мальчик, мой бедный сиротка...»
- Откуда ты знаешь, что он сирота? — прервал ее
Под. - Ты спрашивала его об этом?
- Спиллера нельзя спрашивать, - быстро проговорила
Арриэтта. - Иногда он сам что-нибудь расскаж ет, но
спрашивать его нельзя. Помнишь, что было, когда ты
пыталась узнать, как он готовит? Он не приходил к нам
два дня.
- Верно, - хмуро поддержал ее Под. - Д ва дня без
мяса. Это нам совсем ни к чему. Послушай, Хомили, продолжал он, оборачиваясь к ней, - лучше оставь
Спиллера в покое. Поспешишь - людей насмешишь.
- Но я хочу поговорить с ним ради его собственной
пользы, - сердито возразила Хомили. - И - поговорить,
а не спросить или попросить. Я только хотела сказать, она улыбнулась той ж е улыбкой, - «Спиллер, мой бедный
мальчик...», или «Ужас...», или как там его зовут...
- Его нельзя называть Ужас, мама, - вставила
Арриэтта, - если он сам не попросит
264

- Ну, так — Спиллер. —
Хомили возвела глаза кне­
бу - Но я должна научить
его.
- Чему? — выходя из терпения, спросил Под.
- Нормам поведения! - чуть не закричала Хомили. Тому, что нам внушали с раннего детства. Тому, что
добывайка никогда не добывает у другого добывайки.
Под одним движением обрезал нитку.
- Он это знает, - сказал он и протянул Хомили
туфлю. - На, надевай.
- А как ж е тогда шляпная булавка? - не сдавалась
Хомили.
- Он ее вернул.
- Но половинку ножниц он ведь не вернул.
- Он свежует ею добычу, - быстро проговорила
Арриэтта, - и дает нам мясо.
- Свежует добычу? - в раздумье проговорила Хоми­
ли. - Подумать только!
- Верно, - сказал Под, - и делит ее на куски.
Понимаешь, о чем я говорю, Хомили? - Он поднялся на
ноги. - От добра добра не ищут.
Хомили рассеянно шнуровала туфлю.
- И все-таки я который раз спрашиваю себя, как он
жарит мясо, - проговорила она через некоторое время.
- Себя спрашивай сколько хочешь, - сказал Под и
пошел в глубь пещеры, чтобы повесить инструменты. От этого вреда не будет, лишь бы Спиллера не
спрашивала.
- Бедный сиротка... - повторила Хомили рассеянно,
но взор ее был задумчив.

Глава пятнадцатая
Нет розы без шипов.
Из дневника Арриэтты. 25 сентября

Следующие шесть недель были самыми счастливыми
(если верить Тому Доброу) в жизни Арриэтты под

265

открытым небом. Ну, совсем безоблачными назвать их
было нельзя, погода, как всегда в Англии, была перемен
чивая. Были дни, когда поля тонули в молочном тумане
и на ветках живых изгородей висела паутина, расцвечен­
ная каплями, как самоцветами. Были безветренные,
удушающе жаркие дни. Были грозовые дни, в один из
которых в лесу неподалеку упала слепящ ая молния, и до
смерти перепуганная Хомили закопала в песок лезвие
бритвы, говоря, что «сталь притягивает электричество».
Была целая неделя, когда без передышки и остановки
шелч унылый дождь; во рве под насыпью мчался бурный
поток, и Спиллер бесстрашно преодолевал пороги, управ­
ляя своей лодкой-мыльницей с необычайным искусством
и быстротой. Всю эту неделю Под продержал Хомили и
Арриэтту дома, боясь, чтобы они не поскользнулись и не
упали в воду. Будет не до смеха, сказал он, если их
унесет из рва в разлившийся ручей и понесет дальше
через поля, пока ручей не впадет в реку и в результате
вынесет в море.
Ты бы еще сказал - «в океан» и «донесет до
Америки», — колко заметила Хомили, вспомнив Арриэттин «Географический справочник».
Но она все это время усиленно занималась вязанием
зимних вещей, следила, чтобы для Пода и Спйллера
всегда было горячее питье, и сушила над свечкой одежду
Спйллера, пока он, голый, но в кои-то веки чистый, сидел,
скорчившись, в ботинке. В нишу дождь по-настоящему
ни разу не попал, но все было сырым, на коже ботинка
выступила плесень, а в один из дней вдруг на голом
месте высыпало целое семейство желтых поганок. А
назавтра, когда Хомили вылезла утром из ботинка и,
дрожа от холода, собралась готовить завтрак, она увидела,
что через поле серебряной лентой идет слизистый след,
а сунув руку на полку, чтобы взять спичку, она испуганно
завизж ала - всю полку заполнял и даж е свешивался
через край огромный слизняк. Добывайкам непросто
справиться со слизняком такой величины, но, к счастью,
266

он съежился и притворился мертвым. Главным было
вытащить его из тесного убежищ а, где он сидел, как рука
в перчатке, а уж потом они без труда прокатили его по
песчаному полу и спихнули с насыпи.
Но в конце сентября наступили действительно чудес­
ные дни, дней так десять - солнце, стрекозы, дремотная
жара. Землю ковром усеяли луговые цветы. Для Арриэтты
природа таила тысячи развлечений. Девочка спускалась с
насыпи, переходила через ров и забиралась в высокую
траву. Там она ложилась на землю среди цветов и
наблюдала за всем, что происходило вокруг. Привыкнув
к повадкам насекомых, Арриэтта перестала их бояться.
Она поняла, что ж ивет с ними в разных мирах и никого
из них не интересует, за исключением, пожалуй, этого
чудовища клеща, который, забравшись на тело,
вбуравливается в него с головой.
Кузнечики, как диковинные доисторические птицы,
садились в траву над головой — странные существа в
зеленой броне, но совершенно для нее безвредные.
Травинки отчаянно раскачивались под их внезапно обру­
шившейся тяжестью, а Арриэтта, леж а внизу, вниматель­
но смотрела, как работают похожие на ножи челюсти
кузнечика, пока он не наестся досыта.
Пчелы для Арриэтты были что птицы для людей
(скажем, голуби), а уж шмеля можно было сравнить
только с индюком. Стоило ей слегка погладить пушистую
спинку шмеля, когда он жадно лакомился соком клевера,
и он тут же застывал. На доброту в этом мире отвечали
добротой, а злоба, как увидела Арриэтта, была следствием
страха. Один раз ее чуть не ужалила пчела, когда
Арриэтта, чтобы подразнить ее, прикрыла рукой губы
львиного зева, в глубине которого та сидела. Пойманная
в ловушку пчела ж уж ж ала, как динамо-машина, и
наконец уж алила, к счастью, не Арриэтту, а стенки своей
темницы - чашечку цветка.
Много времени Арриэтта проводила у воды - шлепала
босиком по мелководью, плескалась у берега, училась
267

плавать и просто наблюдала. Лягушки старались не
подпускать ее близко. При ее приближении они с
негодующим кваканьем шлепались в воду, в выпученных
глазах - покорность. «Глядите, опять она тут», -*1
казалось, говорили они.
Иногда после купания Арриэтта наряж алась в фанта­
стические одеяния: юбка из листьев фиалки черенками
кверху, стянутых по талии жгутиком из повядшего
водосбора, и, в подражание феям, чаш ечка наперстянки
вместо шляпы. Возможно, феям, эльфам и прочему
сказочному народцу такая шляпа к лицу, думала Арриэт­
та, глядя на свое отражение в воде, но приходится
признать, что обыкновенная добывайка имеет в ней очень
глупый вид. Если край цветка приходился по голове,
ш ляпа получалась очень высокой, вроде поварского
колпака, если ж е чашечка была большая и кромка ее
мягко изгибалась, шляпа, закрывая лицо, опускалась
Арриэтте на самые плечи.
Д а и Достать цветок было не так легко, ведь стебель
наперстянки очень высок. «Феи, наверно, просто подле­
тали к ним, - думала Арриэтта, - подняв личики и
вытянув изящно ножки, а за ними следом тянулся
газовый шлейф. Феи все делают так грациозно...»
Арриэтте, бедняжке, приходилось сгибать стебель прути­
ком с развилкой на конце и садиться на него всей своей
тяж естью , чтобы сорвать хоть несколько цветков. Иногда
стебель выскальзывал из развилки и вновь взлетал вверх.
Но обычно, передвигаясь по стеблю все ближ е к его
вершине, Арриэтта умудрялась сорвать пять-шесть цвет­
ков - достаточно, чтобы среди них оказался хоть один
подходящего размера.
Если Спиллер, проплывая на своей искусно нагружен­
ной лодке, заставал Арриэтту за этими играми, в его
глазах появлялось изумление — он их не одобрял. Проведя
всю ж изнь под открытым небом, добывая себе пропитание
в борьбе с природой, он не мог представить, что значит
свобода для того, кто провел все детство в темном
268

подвале. Лягуш ки для Спйллера были лишь мясом, тра­
па - укрытием, а насекомые - докучной помехой,
особенно комары. Вода служила для питья, а не для того,
чтобы в ней плескаться, а ручьи были широкой дорогой,
где к тому ж е водилась рыба. Бедняж ке Спиллеру с
самых ранних лет некогда было играть.
Зато он был бесстрашным добывайкой, по-своему
таким ж е умелым и ловким, как Под, - нельзя было
этого не признать. По вечерам после ужина они подолгу
обсуждали сложности своего ремесла, вернее сказать:
искусства. Под принадлежал к более умеренной школе ежедневные вылазки и скромная добыча, немного здесь,
немного там, чтобы не вызывать подозрений. Спиллер
предпочитал следовать поговорке: куй ж елезо, пока
горячо, - другими словами: быстро прибрать все, на что
можно наложить руку, и молниеносно скрыться. «Эта
разница в подходе к делу вполне понятна, - думала
Арриэтта, прислушиваясь к их разговору, в то время как
она помогала матери мыть посуду. - Под всегда раньше
добывал в доме и привык добывать по старинке, а
Спиллеру приходится иметь дело с цыганами, которые
сегодня здесь, а завтра за тридевять земель, а потому
надо не уступать им в быстроте».
Иногда они не видели Спйллера целую неделю, но он
всегда оставлял им хороший запас еды: ж ареная нога
(чья - они так и не знали) или тушеное мясо, сдобренное
диким чесноком. Хомили разогревала его на пламени
свечи. М ука, сахар, чай, масло, даж е хлеб были у них
теперь в избытке. С небрежным видом Спиллер приносил
им (если не сразу, так немного погодя) почти все, что
они просили: лоскут фиолетового бархата, из которого
Хомили сшила Арриэтте новую юбку, две целых свечи
вдобавок к их огарку, четыре катушки без ниток, из
которых они сделали ножки для обеденного стола, и, к
радости Хомили, шесть ракушек для тарелок.
Однажды он принес небольшой аптечный пузырек.
Вынимая пробку, Спиллер спросил:
269

- Знаете, что это?
Хомили, сморщившись, понюхала янтарную жидкость.
- Верно, какой-нибудь шампунь для волос? - сказала
она, состроив гримасу.
- Наливка из бузины, - сказал Спиллер, не сводя
глаз с ее лица. - Красота!
Хомили уже было собралась попробовать наливку, но
вдруг передумала.
- Выпьешь вина, - сказала она, вспомнив поговорку
из календаря Арриэтты, - поубавится ума. К тому ж е я
с детства непьющая.
- Он делает эту наливку в лейке, - объяснил
Спиллер, - и наливает из носика.
- Кто - он? - спросила Хомили.
- Кривой Глаз, - сказал Спиллер.
Все трое с любопытством смотрели на него.
- А кто он такой, этот Кривой Глаз? - спросила
наконец Хомили. Она аккуратно заколола сзади волосы и,
отойдя от Спиллера, принялась что-то тихонько напевать.
- Да тот, у которого был ботинок, - беспечно ответил
Спиллер.
- О? — отозвалась Хомили. Она взяла головку
чертополоха и принялась подметать пол - тем самым
давая понять Спиллеру, что у нее есть дела поважней,
чем их беседа, и вместё- с тем не проявляя по отношению
к нему грубости. - Какой ботинок?
- Этот, - сказал Спиллер и пнул его ногой.
Хомили перестала подметать и уставилась на Спилле­
ра.
- Но этот ботинок принадлежал раньше дж ентль­
мену, — ровным голосом сказала она.
- Раньше - да, - подтвердил Спиллер.
Несколько секунд Хомили молчала.
- Ничего не понимаю, - сказала она наконец.
- До того, как Кривой Глаз их стибрил, — объяснил
Спиллер.
Хомили засмеялась.
270

- Кривой Глаз... Кривой Глаз... Кто такой этот Кривой
Глаз? - - беззаботно спросила она, твердо решив не
нолноваться.
- Я ж е вам сказал: цыган, который украл ботинки.
- Ботинки? — повторила Хомили, поднимая брови и
подчеркивая голосом множественное число.
- Ну да, их была пара. Стояли за дверью в буфет­
ную, - Спиллер мотнул назад головой, - в большом доме.
Гам их Кривой Глаз и стянул. Пришел туда продавать
защепки для белья, а во дворе за дверью каких только
не было ботинок! Разных фасонов и размеров, все начищенные до блеска. Стояли на солнышке, пара возле
пары... и щетки, и все прочее...
- О-о, — протянула задумчиво Хомили. «Неплохая
добыча», - подумала она. - И он все их прихватил?
Спиллер засмеялся.
- Ну, нет! Кривой Глаз не такой дурак. Взял одну
пару, а соседние сдвинул, чтобы видно не было.
- Понятно, - сказала Хомили. Через минуту она
добавила: - А этот ботинок кто добыл - ты?
- М ожно и так сказать, - ответил Спиллер и добавил,
словно в объяснение: - У него был пестрый кот.
- При чем тут кот? - спросила Хомили.
- Однажды ночью этот кот устроил ужасный концерт
у него над ухом. Кривой Глаз поднялся и запустил в него
ботинком - этим ботинком. - Спиллер снова пнул
ботинок. — Хороший был ботинок и воду не пропускал,
пока ласка не прогрызла дыру в носке. Вот я и взял
его - протащил за шнурок через изгородь, спустил на
воду, залез в него, проплыл вниз по течению до поворота,
вытащил на землю, а потом высушил в высокой траве
- Там, где мы его нашли? - спросила Хомили.
- Ага. - Спиллер захохотал. - Вы бы послушали,
как он ругался утром! Он ж е точно знал, куда кинул
ботинок, и не мог понять, почему его там нет. - Спиллер
снова расхохотался. - Всякий раз, что он проходит мимо
этого места,"снова его ищет.
271

Хомили побледнела.
- Снова ищет? - встревоженно повторила она.
Спиллер пожал плечами.
- Ну и что? Он же не додумается искать на этом
берегу! Ведь он знает, куда швырнул ботинок, знает
точно, потому-то ничего и не понимает
- Ах, господи, — жалобно запричитала Хомили
т Да нечего вам волноваться, - сказал Спиллер. Ну, я пошел. Что-нибудь принести?
- Я бы не отказалась от чего-нибудь теплого, сказала Хомили, - этой ночью мы все озябли.
- Хотите овечьей шерсти? - спросил Спиллер. - Там,
у дороги, ее на колючках полно.
- Все что угодно, - сказала Хомили, - лишь бы оно
грело. И лишь бы, - добавила она в уж асе от внезапно
пришедшей ей мысли, - это не был носок. - Ее глаза
округлились. - М не не нужен носок Кривого Глаза.
В тот вечер Спиллер ужинал вместе с ними (холодный
отварной пескарь с салатом из щавеля). Он принес им
великолепный комок чистой овечьей шерсти и длинный
красный лоскут, оторванный от шерстяного одеяла. Под,
не будучи таким противником вина, как Хомили, налил
ему в половинку ореховой скорлупы бузинной наливки,
но Спиллер и не прикоснулся к ней
- У меня дела, - сказал он сдержанно, и они
догадались, что он собирается в дальний поход.
- Ты надолго? - спросил Под, пригубливая наливку
с таким видом, словно хотел лишь попробовать ее.
- На неделю, - ответил Спиллер, - может быть,
дней на десять...
- Смотри, - сказал Под, - будь осторожен. - Он
сделал еще глоток. -1- Очень неплохо, - сказал он
Хомили, протягивая ей скорлупку. - На, попробуй.
Хомили покачала головой и сжала губы.
- М ы будем по тебе скучать, Спиллер, - сказала
272

она, хлопая глазами и не обращая внимания на Пода. Это факт.
- А зачем ты уходишь? - вдруг спросила Арриэтта.
Спиллер, уж е готовый скрыться в лиственном пологе
у двери, обернулся и посмотрел на нее.
Арриэтта вспыхнула. «Я задала ему вопрос, — горестно
подумала она, - теперь он исчезнет на долгое время».
Но на этот раз Спиллер, хоть и не сразу, ответил:
- За зимней одеждой, - сказал он.
- ^х ! - в восторге воскликнула Арриэтта, поднимая
голову. - За новой?
Спиллер кивнул.
- И з меха? - спросила Хомили.
Спиллер снова кивнул.
- Кроличьего? - спросила Арриэтта.
- Кротового, - сказал Спиллер.
В освещенной свечкой пещерке вдруг наступил праз­
дник, словно их всех ждало радостное событие. Все трое
улыбались Спиллеру. Под поднял свой «бокал».
- За новую одежду Спиллера! - сказал он, и Спиллер,
смутившись, тут ж е нырнул в листву. Но не успела еще
ж ивая завеса перестать колыхаться, как они снова
увидели его лицо.
- Ее шьет одна дама, - смущенно сообщил он и
снова исчез.

Глава шестнадцатая
Счастье с несчастьем, что
вёдро с ненастьем.
Из дневника Арриэтты. 30 октября

Было еще совсем рано, когда на следующее утро Под
позвал Арриэтту с порога пещеры.
- Вылезай-ка из ботинка, дочка! - крикнул он. - Я
хочу что-то тебе показать.
Д рож а от холода, Арриэтта натянула на себя одежду
и, накинув на плечи кусок красного одеяла, вылезла
273

наружу и стала рядом с отцом. Солнце уже поднялось,
и все, на что падал ее взгляд, поблескивало, словно
посыпанное сахарной пудрой.
- Первый иней, - сказал через минуту Под.
Арриэтта сунула закоченевшие пальцы под мышки и
туж е натянула одеяло.
- Да, - сдержанно откликнулась она, и оба замолча
ли.
Но вот Под откаш лялся и сказал:
- Нет нужды будить мать. При таком солнце через
час все, наверно, растает. Он снова замолчал,
погрузившись в свои мысли. - Думал, тебе понравится, хрипло сказал он наконец.
- Да, - повторила Арриэтта и вежливо добавила: Очень красиво.
- Самое разумное, - сказал Под, - самим тихонько
приготовить завтрак и не трогать мать. В этой овечьей
шерсти ей, должно быть, тепло.
- Я еле жива, - ворчала-Хомили за завтраком, держа
обеими руками ореховую скорлупку с горячим, как огонь,
чаем (теперь благодаря Спиллеру им не приходилось так
экономить свечи). - Я продрогла до мозга костей.,.
Знаеш ь что? - продолжала она.
- Нет, - коротко сказал Под. - Что?
- Давай пойдем на выгон, где останавливаются цыга­
не, и поищем чего-нибудь. Там сейчас никого нет. Раз
Спиллер ушел надолго, значит, цыгане снялись с места.
М ожет, мы что-нибудь найдем, а в такую погоду хуже
всего сидеть на месте. Как ты на это смотришь, Под?
Оденемся потеплей.
Арриэтта сидела молча, переводя глаза с отца на мать.
Она уж е поняла, что если ты хочешь чего-нибудь, лучше
не вмешиваться в разговор взрослых.
Под колебался - он не хотел вторгаться в чужие
владения, ведь туда ходил за добычей Спиллер.
- Ну, ладно, - неуверенно согласился он наконец.
274

Поход оказался совсем не легким. Спиллер спрятал
свою лодку, и им пришлось переправляться на другой
берег на плоском куске коры, а когда они двинулись по
лесу вдоль ручья, оказалось, что оба берега густо заросли
куманикой - чудовищная чаща из живой колючей
проволоки, которая цеплялась за платье и волосы. К тому
времени, когда они перебрались через зеленую изгородь
на травянистую обочину дороги, все трое были растрепаны
и расцарапаны до крови.
Увидев место, где разбивали табор цыгане, Арриэтта
совсем приуныла. Лес, через который они с таким трудом
пробирались, заслонил последние тусклые лучи солнца.
Покрытая тенью трава была истоптанная и пожухлая.
Повсюду валялись старые кости; ветер перегонял с места
на место перья и лоскуты; то и дело на изгороди хлопала
грязная газета.
- Батюшки! - бормотала Хомили, поглядывая по
сторонам. - М не что-то разонравился этот кусок красного
одеяла.
- Ну, - сказал наконец Под, - пошли. Раз уж мы
здесь, надо все хорошенько осмотреть.
И первым спустился с насыпи.
Но им было противно до всего дотрагиваться. Хомили
боялась, как бы они не набрались блох. Под нашел
старую железную кастрюльку без дна Под чувствовал,
что она может для чего-нибудь пригодиться, только не
знал для чего. Он ходил вокруг нее, рассматривая со всех
сторон, и даж е раз или два стукнул головкой шляпной
булавки. Раздался глухой звон. Однако в конце концов
он оставил ее, решив, что здесь она им ни к чему, а
нести ее тяжело.
Арриэтта обнаружила небольшую кухонную плиту.
Она лежала на насыпи под живой изгородью, и, судя по
тому, как сильно она заржавела и как густо разрослась
вокруг нее трава, лежала уже много лет.
- Знаешь, - сказала Арриэтта матери, молча осмотрев
плиту со всех сторон, - в ней можно жить.
275

Хомили вытаращила глаза.
- Ж ить? В этом? - с отвращением закричала она.
Плита леж ала на боку, частично уйдя в землю. Пв
сравнению с обычными кухонными плитами она была
очень маленькая, с закрытой решеткой из железны*
прутьев и крошечной духовкой. Такие плиты встраивай»!
в жилые фургоны. Возле нее леж ала кучка рассыпающих
ся костей.
- А девочка права, - сказал Под, стукая по прутьям
решетки. — Здесь можно разводить огонь, а жить, скажем,
в духовке.
- Жить! - воскликнула Хомили. - Ты хочешь сказать;
заж ариться живьем.
- Да нет, - возразил Под, - зачем топить во всю
мочь? Так, небольшой огонь, чтобы было тепло внутри.
И мы были бы здесь, - он взглянул на медную задвижку
на дверце духовки, — в полной безопасности. Чистое
железо. - Он постучал по плите шляпной булавкой. Его не прогрызешь.
- М ыши могут пролезть между прутьями, — возразила
Хомили.
- Возможно, - сказал Под, - но я думал не столько
о мышах, сколько о... - он приостановился, на лице его
отразились смущение и тревога, — ...о горностаях и
лисицах и прочих зверюгах.
- Ах, Под! - воскликнула Хомили, прижимая ладони
к щекам и трагически глядя на него. - Ну зачем
вспоминать о таких вещах? Зачем? — чуть не плача
повторила она. - Ты ж е знаешь, как это на меня
действует.
- Но такие вещи существуют на свете, —.бесстрастно
настаивал Под, - в этой жизни надо смотреть правде в
глаза, если можно так выразиться. Надо видеть то, что
есть, и смело встречать то, что вам не по вкусу.
- Но лисицы, Под! - запротестовала Хомили.
- Да, конечно, - согласился Под, - но ведь они есть,
от этого не уйдешь. Понимаешь, что я хочу сказать?
276

- Понимаю, можешь не сомневаться, — отвечала
Хомили, глядя на плиту куда благосклонней, - но если
|иы ее зажжем, цыгане увидят дым.
- И не только цыгане, - согласился Под, глянув
искоса на дорогу, - но и любой прохожий. Нет, Вздохнул он, поворачиваясь, чтобы уйти, - ничего не
выйдет. Ж аль. Ж елезо есть железо.
Единственной стоящей находкой была горячая — с
пылу с ж ару - картофелина с обуглившейся кожурой,
Арриэтта обнаружила ее на том месте, где цыгане
разводили костер. Угли были еще теплые, стоило их
поворошить палочкой, по золе змейками побежали крас­
ные искры. Когда Под разломил картофелину, от нее
пошел пар. Усевшись поближе - насколько они отваж и­
лись - к опасному теплу, они наелись до отвала горячей
картошки.
- Хорошо было бы прихватить домой немного золы, заметила Хомили. - Скорее всего так именно Спиллер и
готовит - добывает огонь у цыган. Как ты думаешь, Под?
Под подул на кусочек картофелины, который держ ал
в руках.
- Нет, - сказал он, откусив от него и говоря с
набитым ртом, - Спиллер готовит каждый день, не важ ­
но - есть тут цыгане или нет. У него свой способ. Хотел
бы я знать какой.
Хомили наклонилась и пошевелила угли обгорелой
палочкой.

- А что, если мы притащим сюда ботинок и будем
все время поддерживать здесь огонь?
Под тревожно оглянулся по сторонам.
- Слишком на виду, - сказал он.
- Ну, а если мы поставим ботинок под изгородью, продолжала Хомили, - рядом с плитой? Как ты на это
смотришь? Или внутрь плиты? - добавила она вдруг,
сама не веря, что это возможно.
Под медленно обернулся и посмотрел на нее.
- Хомили... - начал он и замолчал, словно ему не
277

хватало слов. Но вот он положил руку на плечо жены и
с гордым видом взглянул на Арриэтту. - Твоя мать «
удивительная женщ ина, — с чувством произнес он.
Никогда не забывай это, дочка. - И закричал: - В с§|
свистать наверх!
Они принялись как безумные таскать к костру прутья
и сырые листья, чтобы не дать огню слишком быстро
прогореть. Они бегали взад-вперед, поднимались к живой
изгороди вдоль насыпи, забирались в рощицу... ом и
спотыкались, падали, но вытаскивали, выдергивали, тащи
ли, несли, волокли... И вот уже в свинцовое небо
поднялась тонкая струйка дыма.
— Ой, - тяжело дыша, проговорила Хомили с
огорчением, - дым будет виден на много миль вокруг.
- Не важно, - пропыхтел Под, - подумают, что это
цыгане. Сгреби сюда побольше листьев, Арриэтта, нам
нужно, чтобы костер горел до самого утра.
Внезапный порыв ветра кинул дым в глаза Хомили,
по ее щекам покатились слезы.
— Ах! - воскликнула она огорченно. - Вот что нам
предстоит делать всю зиму день за днем, неделя за
неделей, пока мы не обдерем себе все руки, а тогда какое
уж топливо... Ничего не выйдет, Под. Ты и сам видишь. И, сев на закопченную крышку от ж естянки, она
расплакалась. - Мы не можем провести всю остальную
ж изнь, - сказала она, всхлипывая, - поддерживая
открытый огонь.
Поду и Арриэтте нечего было возразить, они вдруг
почувствовали, что Хомили права: добывайки слишком
малы и слабы, им не набрать топливо для настоящего
костра... Темнело, ветер становился все резче, пронзитель­
ный ветер, предвещавший снег.
- Пора возвращаться, - сказал наконец Под. - Что ж,
во всяком случае мы сделали попытку. Ну, полно, пол­
но, - принялся он тормошить Хомили. - Вытри глаза,
мы что-нибудь придумаем.
278

Но они так ничего и не придумали. Погода делалась
1се холодней. Спиллер не появлялся. Через десять дней
у них кончилось мясо, и они пустили в ход свою
последнюю свечу - их единственный источник тепла.
- Ума не приложу, - жалобно причитала Хомили,
когда они забирались вечером под овечью шерсть, - как
нам быть. Одно я знаю твердо: Спйллера мы больше не
увидим. Верно, с ним случилась беда.
А потом начался снегопад. Хомили леж ала под
одеялом в ботинке и не ж елала вставать, чтобы взглянуть
на него. Снег предвещал ей конец.
- Я умру здесь, - заявила она, - в тепле и удобстве.
А вы с папой, - сказала она Арриэтте, - можете умирать
как хотите.
Как ни уверяла ее Арриэтта, что заснеженное пастби­
ще очень красиво, что холод стал менее ж естоким и что
она сделала санки из крышки от ж естянки, которую Под
взял у костра, все было напрасно: Хомили выбрала себе
могилу и не была намерена ее покидать.
Хотя Арриэтте было ж аль мать, это не мешало ей с
удовольствием кататься на санях - по широкой дуге вниз
с насыпи до самого рва. А Под мужественно продолжал
выходить в поисках пропитания, хотя на живых изгородях
уж е почти ничего не осталось, сраж аться с птицами. Все
трое похудели, но чувствовали они
себя хорошо, и
загоревшие под зимним солнцем щеки Арриэтты рдели
здоровым румянцем.
Но прошло пять дней, и все переменилось: сильно
похолодало* и снова пошел снег. Его наметало в высокие
воздушные сугробы, слишком легкие и сыпучие, чтобы на
них могла удержаться спичка, не то что добывайка. Под
и Арриэтта оказались прикованными к дому и большую
часть времени проводили теперь рядом с Хомили в
ботинке. Овечья шерсть не давала им замерзнуть, но
леж ать там в полутьме было скучно, и часы тянулись
медленно. Иногда Хомили оживлялась и рассказывала им
истории из своего детства. Она могла не заботиться о
279

том, чтобы они были интересны - ее слуш ателям вс*'
равно некуда было деться.
И наконец наступил день, когда их запасы кончились
- У нас ничего не осталось, объявил однажды
вечером Под. - Один кусочек сахара и полсантиметря
свечи.
- Свечу я есть не смогу, - жалобно сказала Хоми­
ли, - особенно парафиновую.
- Тебе никто этого не предлагает, - отозвался Под. Д а, еще есть капелька бузинной наливки.
Хомили села в постели.
- Да? — сказала она. - Положи сахар в наливку и
подогрей ее на свече.
- Но как ж е так, Хомили, - запротестовал Под. Я думал, что ты непьющая.
- Грог — другое дело, - объяснила Хомили. - Позови
меня, когда будет готово. — Она легла и добродетельно
прикрыла глаза.
- Она все равно сделает по-своему, - пробормотал
Под, оборачиваясь к Арриэтте. Он с сомнением посмотрел
на бутылку. - Здесь больше, чем я думал. Надеюсь, ей
это не повредит...
У них получился настоящий праздник, ведь они так
давно не заж игали свечу. Как приятно было собраться
вокруг нее всем вместе и понежиться в ее тепле.
Когда, наконец согревшись, они легли спать, Арриэтта
уютно устроилась под теплой шерстью, и ее охватило
странное чувство спокойствия и довольства.1 «Все будет
хорошо», - подумала она. Арриэтта заметила, что Под,
который тоже приложился к наливке, уснул, не заш ну­
ровав край ботинка...
Впрочем, какое это имеет значение, если это их
последняя ночь на земле...

Глава семнадцатая
Чему быть, того не миновать.
Из дневника Арриэтты. 1 ноября

Эта ночь не была их последней ночью на земле (всегда
находится какой-нибудь выход), однако она оказалась их
последней ночью в земле.
Первой проснулась Арриэтта. Она чувствовала себя
усталой, словно плохо спала, но лишь позднее (как она
рассказала Тому) припомнила свой сон про землетрясе­
ние. Она леж ала в неудобной позе, стиснутая со всех
сторон. В ботинке было светлей, чем обычно, но она
вспомнила, что вход в него остался незашнурованным.
Только почему, удивилась она, чуть приподнявшись,
дневной свет падает сверху, точно из слухового окна? И
тут она поняла: ботинок, лежавш ий раньше на боку,
теперь стоял почему-то прямо. Невероятно! Первой ее
мыслью (заставивш ей сильнее забиться сердце Арриэтты)
была мысль, что ее сон о землетрясении оказался явью.
Арриэтта кинула взгляд на Пода и Хомили. Судя по тому,
что она смогла увидеть, — они с головой зарылись в
овечью шерсть! — родители спокойно спали, но не совсем
в том положении, в каком они легли в постель. Что-то
случилось ночью, Арриэтта была уверена в этом, если
только она сама не продолжает спать и видеть сон.
Арриэтта тихонько села. Хоть ботинок был открыт,
воздух показался теплым, даж е душным; он пахнул
дымом, луком и чем-то еще, незнакомым, - может быть,
так пахнет человек? Арриэтта проползла по дну ботинка
и подкралась к его открытой части. Встала на ноги и
посмотрела наверх. Вместо песчаной крыши их пещеры
она увидела проволочную сетку и нечто вроде полосатого
потолка. Должно быть, они под кроватью, догадалась
Арриэтта (она уж е видела кровати снизу там, в большом
доме), - но чья это кровать? И где?
Дрожа — не столько от страха, сколько от любопыт­
ства, - Арриэтта задрала ногу повыше и поставила еев
281

дырочку для шнурка, затем подтянулась на петле; ешр
один шаг, еще один рывок - и... Арриэтта выглянул!
наружу. Первое, что она увидела совсем рядом с собой 1
так близко, что она могла заглянуть внутрь, — был второй
ботинок, точь-в-точь такой ж е как у них.
С того места, где она находилась, ничего другого им
было видно. Кровать была низкая; вытянув руку, Арриэтт!
могла дотронуться до сетки. Но слышно ей было все
бульканье закипающего чайника, потрескивание огня и
более глубокий и ритмичный звук - храп человека.
Арриэтта задумалась: хотела было разбудить родите
лей, но потом решила, что не стоит. Лучш е сперня
побольше разузнать. Она ослабила шнурок в четырех
срединных дырочках и выскользнула через щель наружу,
затем прошла по ботинку до его носка и осмотрелась
Теперь это было нетрудно.
Как и догадывалась Арриэтта, они находились в фуре.
Ботинок стоял под складной кроватью, занимавшей одну
ее стенку; напротив нее, у другой стены, Арриэтта уви­
дела маленькую кухонную плиту вроде той, что они нашли
у живой изгороди, и резную висячую полку светлого дере­
ва. Н а ней стояли зеркальца, ярко раскрашенные вазы,
глиняные кружки, и висели гирлянды бумажных цветов.
Под полкой по обе стороны плиты были встроенные
шкафчики для белья и посуды. На плите тихонько кипел
чайник, сквозь прутья решетки мерцало красное пламя.
У задка повозки, под прямым углом к кровати, была
вторая леж анка, поверх встроенного в стенку рундука.
Арриэтта, высматривавшая подходящее убежищ е для
родителей и себя, заметила, что рундук стоял не вплотную
к полу и под ним оставалось пространство, достаточное,
чтобы добывайка мог туда заползти. На леж анке она
увидела гору под лоскутным одеялом, гора поднималась
и опускалась. Судя по храпу, там спал человек. У
изголовья стояла лейка с жестяной кружкой на носике.
«Бузинная наливка, - подумала Арриэтта. - Да, эта ночь
погубила нас».
284

Налево от нее, тоже под прямым углом к длинным
Стенам, была дверца фургона. В распахнутую настеж ь
|ерхню ю ее часть вливалось зимнее солнце. Арриэтта
|н ал а, что дверь выходит вперед, к оглоблям. Одной
стороной, той, где была задвижка, ниж няя часть двери
неплотно прилегала к раме - из щели струился свет.
Возможно, если она не побоится туда подойти, ей удастся
выглянуть наружу.
Арриэтта колебалась. До двери был всего один
человечий шаг. Гора на кровати по-прежнему вздымалась
и опускалась, наполняя воздух храпом. Арриэтта легко
соскользнула с носка ботинка на вытертый коврик и
бесшумно побежала на цыпочках к двери. В первый миг
яркое солнце, проникавшее в щель, чуть не ослепило ее,
затем она различила полоску травы, мокрой от тающего
снега, и тлеющий между двумя камнями костер Немного
поодаль, у живой изгороди, Арриэтта увидела знакомый
предмет - старую кухонную плиту. У нее сразу поднялось
настроение - значит, они все еще были на выгоне и
никуда не переехали за ночь, как она опасалась.
Арриэтта стояла, сунув нос в щель, и глядела наружу,
как вдруг наступила тишина. Она обернулась и приросла
к полу: человек на леж анке сидел. Это был огромный
мужчина, полностью одетый, смуглый, с шапкой кудрявых
волос. Глаза его были зажмурены, руки со сжатыми
кулаками раскинуты в стороны, рот разинут во всю
ширь - он громко и сладко зевал.
На Арриэтту напал страх. Надо куда-то скрыться но куда? Она взглянула на кровать справа, ту, под
которой стояли ботинки. Она добралась бы сюда за три
прыжка, но лучше не шевелиться, так сказал бы отец.
Затененная н иж н яя’часть двери, возле которой она стояла,
казалась еще темней из-за яркого света, который лился
в верхнюю, открытую ее часть. И Арриэтта лишь слегка
отступила от щели, на фоне которой мог быть замечен
ее силуэт.
Человек перестал зевать, спустил ноги в носках на
285

пол и с минуту сидел задумчиво, глядя на них Арриэтти
заметила, что один его глаз был черный и блестящий, и
второй - светло-карий, куда бледнее, чем первый, н
полуприкрытый веком. Должно быть, это и есть Кривой
Глаз - этот огромный, толстый, страшный мужчина,
который сидит так неподвижно и любуется своими
носками.
И тут странные глаза поднялись, улыбка стала шире,
и Арриэтта поняла, что Кривой Глаз смотрит на ботинки,
У нее перехватило дыхание, когда она увидела, что
он наклоняется вперед и (ему было достаточно протянуть
для этого свою длинную руку) вытаскивает их из-под
кровати. Он любовно взирал на ботинки, держ а перед
собой сразу оба, затем, словно заметив разницу в весе,
поставил один на пол. Раскрыв ладонь одной руки, он ле­
гонько потряс над ней ботинок, перевернув его вверх под­
меткой, но оттуда ничего не выпало, и он убрал ладонь.
Вопль, который он издал в следующую секунду,
наверно, разнесся (думала впоследствии А рриэтта) на
много миль кругом. Кривой Глаз уронил ботинок, тот упал
на бок, и Арриэтта с ужасом увидела, как из него
выбежали Под и Хомили, проскользнули у него между
ног и исчезли (но не раньше, чем он успел их заметить)
в промежутке между рундуком и полом.
Наступила тревожная тишина.
Как ни была напугана Арриэтта, Кривой Глаз,
казалось, испугался еще больше: лицо его приобрело цвет
теста, глаза чуть не вылезли из орбит. В наступившей
тишине тонким, как ниточка, эхом повисло короткое
слово. Кривой Глаз не мог поверить своим ушам... кто-то...
что-то... где-то... отчаянно пискнуло: «Ой!»
«Молодец, мама, - подумала Арриэтта. - Сумела
взять себя в руки!» Она хорошо представляла себе
чувства Хомили: быть вырванной из глубокого сна и
вытряхнутой на пол, увидеть, как на тебя уставились эти
странные глаза, услышать громовой вопль!.. Расстояние
между рундуком и полом не превышало, по ее расчетам,
286

двух дюймов, там даж е не поднимешься во весь рост,
подумала Арриэтта, и хотя сейчас родители были в
безопасности, им придется так там и сидеть - выхода
оттуда, очевидно, не было.
За себя Арриэтта не боялась. Она все еще стояла
неподвижно, словно приклеившись к тени у двери. Спору
нет, она была лицом к лицу с Кривым Глазом, но он ее
ни за что не заметит, если только она не шевельнется.
Казалось, он никак не может прийти в себя, так поразили
его крошечные фигурки, появившиеся неизвестно откуда
и как между его ног.
Несколько секунд он ошеломленно смотрел на пол,
затем опустился на четвереньки и заглянул под рундук.
Снова поднялся с разочарованным видом, нашел спичеч­
ный коробок, заж ег спичку и при ее свете попытался
разглядеть, что скрывается во мраке под лежанкой.
Арриэтта воспользовалась тем, что он повернулся к ней
спиной, и в три прыжка очутилась под кроватью. Там
стояла картонная коробка (в ней можно будет спрятать­
ся), леж али мотки веревки, связка ловушек на кроликов
и липкое блюдце, в котором когда-то было молоко.
Арриэтта пробралась между всем этим к дальнему
концу кровати — туда, где она вплотную подходила к
рундуку. Выглянув украдкой наружу сквозь путаницу
кроличьих силков, Арриэтта увидела, что Кривой Глаз,
отчаявшись что-либо увидеть при помощи спички, воору­
ж ился огромной палкой и теперь деловито водит ею взад
и вперед под рундуком. Арриэтте показалось, что один
раз она услышала приглушенный крик и слова: «Ах,
батюшки!» Она в ужасе прижала руки к груди.
В этот момент дверь распахнулась, ворвался холодный
воздух, и внутрь заглянула какая-то женщ ина с огромны­
ми глазами. Она была закутана в толстую шаль и держала
в руке корзинку с бельевыми прищепками. Скорчившись
среди кроличьих силков, Арриэтта заметила, что глаза
женщины стали еще огромнее, и на стоявшего на коленях
мужчину обрушился целый поток вопросов на каком-то
287

неизвестном языке. Арриэтта видела, как в солнечном
свете поднимается пар от ее дыхания, слыш ала, как
позвякивают ее большие серьги.
Кривой Глаз немного смущенно встал на ноги. Он
казался Арриэтте настоящим великаном, и, хотя лицо его
исчезло, ей было достаточно посмотреть на его беспом от
но висящие руки. Он отвечал женщ ине на том ж е языке,
Говорил он долго, возбужденно, иногда голос его подни
мался до крика - в нем слыш ался страх.
Кривой Глаз поднял ботинок с .пола, показал его
женщ ине, что-то долго ей объяснял и боязливо, как
заметила Арриэтта, сунул руку внутрь. Он вытащил комок
овечьей шерсти, часть носка и — с неприкрытым
удивлением, ведь это был кусок его собственного одея­
ла - красный шерстяной лоскут. Ж енщина не переставала
насмехаться над ним, когда он показывал ей все это, и
в голосе его зазвучали слезы. И тут женщ ина расхохо­
талась — пронзительным и вместе с тем хриплым смехом.
«Какая она бессердечная, - подумала Арриэтта, - какая
злая». Ей даж е захотелось выбежать из-под кровати и
показать этой женщине, которая не принимала всерьез
ни одно слово Кривого Глаза, что они, добывайки,
существуют на самом деле. («Так ужасно и так печаль­
но, — призналась она как-то Тому, - принадлеж ать к
народу, в существование которого не верит ни один
здравомыслящий человек».) Но как ни соблазнительна
была эт а 'м ы с л ь , Арриэтта вовремя одумалась и вместо
этого протиснулась из-под кровати в еще более темное и
узкое пространство под рундуком.
И как раз вовремя: послышался мягкий топот чьих-то
ног по коврику, и рядом с тем местом, где она только
что стояла, появились четыре кошачьи лапы - три черные
и одна белая. Кот потянулся, перекатился на спину,
потерся усатой мордой о нагретый солнцем коврик. Он
был черный, с белым брюхом. Он или она? Этого
Арриэтта не знала, но - так или иначе - это был
великолепный зверь, гладкий и могучий, как все коты,
288

которые сами добывают себе пропитание и живут под
открытым небом.
Отодвигаясь бочком, как краб, в темноту и не сводя
глаз с кота, который нежился на солнце, Арриэтта вдруг
почувствовала, что кто-то берет ее руку и сжимает изо
всех сил.
- Ах... - еле слышно сказала Хомили у самого ее
уха, - ах, какое счастье, ты жива!
Арриэтта приложила палец к губам.
- Шш, - шепнула она еле слышно, по-прежнему глядя
на кота.
- Ему сюда не залезть, - шепнула в ответ Хомили.
В полумраке Арриэтта увидела, что лицо у матери
бледное, даж е серое, и покрыто пылью.
- Мы в фуре, — сказала она спустя минуту, не в
силах удержаться, так ей хотелось выложить новости.
- Да, я знаю, - сказала Арриэтта и умоляюще
добавила: - М амочка, давай лучше помолчим.
Секунду Хомили молчала, затем сказала:
- Он попал папе палкой по спине. Вернее, пониже
спины, - добавила она, чтобы успокоить Арриэтту.
- Шш! - снова шепнула Арриэтта.
С того места, где они стояли, почти ничего не было
видно, но она догадалась, что Кривой Глаз надевает
куртку. Вот он наклонился, и совсем рядом возникла
рука, нашаривающая под кроватью кроличьи силки.
Ж енщ ина все еще была снаружи, у костра.
Через несколько минут, когда глаза Арриэтты привык­
ли к темноте, она увидела поодаль отца. Он сидел,
прислонившись спиной к стене. Арриэтта подползла к
нему, Хомили следом за ней.
- Ну вот, мы и снова вместе, - сказал Под, почти
не разжимая губ. - И все еще живы, - добавил он,
взглянув на Хомили.

Глава восемнадцатая
Волков бояться ходить.

в лес и