Целомудрие и соблазн [Мэг Кэбот] (fb2) читать онлайн

Патриция Кэбот Целомудрие и соблазн

Пролог

Оксфорд, Англия

Декабрь 1869 года

Полная круглая луна, висевшая в небе над высокой оградой колледжа, освещала молодому человеку путь ничуть не хуже самого яркого газового фонаря.

Не то чтобы здесь не было настоящих газовых фонарей — конечно, они имелись. Причем во множестве. Но благодаря сиянию огромного белесого диска слабый желтый свет, даваемый фонарями, был почти незаметен. Погасни в эту минуту все газовые фонари во всей Англии — и любой запоздалый прохожий, подобно ему возвращавшийся домой среди ночи, мог бы удовольствоваться светом такой выдающейся луны.

А может, все объяснялось тем, что он был в стельку пьян? Да, если судить трезво, нынче ночью луна светит ничуть не ярче, чем обычно, и он не обратил бы на нее особого внимания, если бы не успел так налакаться виски за карточным столом. А та легкость, с какой он находит путь в этой кромешной ночной тьме, не имеет ничего общего ни с фонарями, ни с луной. Настоящей причиной столь успешного продвижения к цели является то простое обстоятельство, что он пользуется этой дорожкой постоянно.

Право слово, ему даже не требовалось смотреть вниз, чтобы не угодить в канаву. Ноги сами выбирали путь. Их поразительная ловкость позволяла ему на ходу размышлять о многих важных вещах — насколько он вообще был способен размышлять в таком состоянии. И вот что не давало ему покоя (конечно, помимо промозглой сырости, пробиравшей до самых костей): где раздобыть чертову прорву денег, и поскорее?

Дело вовсе не в том, что он считает это долгом чести и собирается платить. Нет никаких сомнений, что игра велась краплеными картами. Иначе он не просадил бы такую бешеную сумму за столь короткий срок. Ведь он превосходно играет в карты. Он действительно превосходный игрок. Значит, ему подсунули крапленую колоду.

И это казалось тем более странным, что Слейтер клялся и божился, будто игра была честной. Слейтер был вхож в самые шикарные игорные дома в этом городе, куда допускали только избранных. Томас считал, что ему несказанно повезло. В конце концов, кто он такой? Всего лишь граф, которых в Англии пруд пруди, да к тому же краски на его гербе едва успели просохнуть, поскольку его отец совсем недавно получил этот титул. А тот жирный усатый тип, который назвался герцогом? Черт бы побрал таких герцогов!

Конечно, по его манерам ни за что нельзя было сказать, что это герцог. Особенно после того, как Томми просадил очередной круг и в сердцах воскликнул, что этот малый нечист на руку. Вместо того чтобы нагло рассмеяться ему в лицо и отмести все обвинения — как, несомненно, поступил бы настоящий герцог, — мерзавец принялся размахивать пистолетом! Да, черт побери, самым настоящим заряженным пистолетом! Конечно, Томми приходилось слышать, что подобное иногда случается — но чтобы такое приключилось с его драгоценной персоной…

Слава Богу, что Слейтер был вместе с ним. Ему каким-то чудом удалось утихомирить этого типа: дескать, Томми просто пошутил, он не хотел сказать ничего плохого. Черта с два он не хотел! Но потом, когда они остались вдвоем, Слейтер объяснил, что у джентльменов не принято обвинять друг друга в нечестной игре, не имея для этого бесспорных доказательств. А что было у Томми? Его фантастический проигрыш да смутное ощущение, что рубашка у карт в их колоде выглядели как-то странно. Разве это можно считать доказательствами?

И теперь ему оставалось только радоваться, что он выбрался из этого притона живым. С такой зверской рожей, как у этого «герцога», ничего не стоит вышибить мозги любому игроку, которому не понравятся его манеры.

Хотя с какой стороны на это посмотреть. Может быть, пуля в висок стала бы для Томми наиболее простым выходом из сложившейся ситуации. Потому что теперь ему придется срочно раздобыть аж целую тысячу фунтов! Именно столько он проиграл за сегодняшний вечер!

Конечно, о том, чтобы обратиться за деньгами к своему банкиру, не могло быть и речи. Оставленное отцом наследство находилось под надзором опекунского совета, и Томми сможет распоряжаться им только через два года, когда ему исполнится двадцать один. А пока об этих деньгах можно лишь мечтать. Но он мог бы взять в долг под свой будущий капитал.

Теперь ему надо только найти, к кому обратиться. Его банк отпадает. Опекуны тут же донесут обо всем матери, а та пожелает знать, зачем ее сыну потребовалась такая огромная сумма. Но Томми в жизни не признается ей, что проигрался в пух и прах.

Пожалуй, можно попросить денег у сестры. Она уже достигла совершеннолетия и не далее как в прошлом месяце вступила во владение своей долей наследства. Кэролайн не жадная и запросто даст ему взаймы. А если начнет приставать с вопросами, зачем ему деньги, он тут же наврет ей с три короба. Обмануть сестру намного легче, чем мать.

И если Томми не поленится сочинить для Кэролайн какую-нибудь душещипательную сказку, к примеру, про бескорыстную помощь нищим голодающим сироткам или зверушкам, пострадавшим от жестокого обращения, его наивная мягкосердечная сестренка раскошелится не меньше чем на пять сотен фунтов.

Загвоздка состояла в том, что Томми претило врать Кэролайн. Да, он с большим удовольствием мог дразнить ее и доводить до слез, но что значат все эти детские шалости по сравнению с откровенной, корыстной ложью? Чувство собственного достоинства не позволяло ему идти на столь низкий обман — пусть даже ради спасения своей шкуры. Тот простой факт, что Кэролайн, чтобы спасти брата, с радостью заплатила бы все его долги, вообще не приходил ему в голову. Нет, Томми знал, что, как джентльмен, он обязан найти иной способ раздобыть эту проклятую тысячу.

В то время, пока он перебирал в памяти своих друзей и прикидывал, насколько тугие у них кошельки и захотят ли они дать ему в долг, ноги сами принесли его к воротам колледжа и там остановились. Он машинально толкнул одну створку, не слишком хорошо соображая, что делает, и убедился, что ворота заперты. Ничего удивительного: колледж запирают в девять часов, а сейчас уже перевалило за полночь.

Его ноги, не дожидаясь команды, опять начали двигаться сами по себе и на этот раз понесли его мимо ворот, вдоль высокой каменной ограды, за которой располагались общежития для студентов. Кажется, в этом колледже их было около двух сотен. Он снова начал перебирать в уме список своих приятелей, причем делал это уже автоматически, потому что на протяжении последних месяцев проделывал это постоянно, почти каждую ночь. Конечно, ему придется лезть через стену. Вот только надо добраться до того места, где в кладке есть удобный выступ, на который можно поставить ногу, — и дело в шляпе.

Нет, никто из его приятелей-студентов не даст ему в долг таких денег. Это точно. Томми знал, что все они находятся примерно в том же положении, что и он, — ждут не дождутся своего совершеннолетия, чтобы получить наследство. Мало у кого отцы живы до сих пор, и еще меньшее число его друзей могли похвастаться перепадавшими им время от времени отцовскими щедротами. Но и среди этих избранных, насколько ему было известно, не было ни одного, кто бы получал такую сумму, как тысяча фунтов.

Погруженный в грустные размышления, он оттолкнул трухлявый ивовый ствол, закрывавший лаз через ограду. Нога сама нашла нужную выбоину в кладке, служившую ему ступенькой, и тут неожиданно чей-то голос окликнул его по имени. Он оглянулся, невнятно чертыхаясь сквозь зубы. Ко всем прочим несчастьям не хватало только, чтобы его застукал на месте преступления комнатный надзиратель и в очередной раз разнес на весь Оксфорд, что граф Бартлетт снова лез ночью через стену…

Наконец ему удалось разглядеть этого человека, но вместо кислой физиономии надзирателя он увидел жирную рожу «герцога». И не лень было этому засранцу тащиться сюда от самой таверны, в которой они играли в карты! Настоящий герцог мог бы заняться чем-нибудь более интересным, чем слежка за графом, у которого в кармане ни гроша, — но этот, судя по всему, был не из таких.

— Послушайте, — начал Томми, оставив ногу в выбоине в стене и опираясь локтем на колено, — вы непременно получите все сполна, ваша светлость! Разве я не дал вам слово? Конечно, я не смогу расплатиться с вами завтра же, но весьма скоро…

— Тут дело не в деньгах, — перебил его «герцог». Нет, хоть убейте, а на герцога он не походил! Ну какой уважающий себя герцог стал бы так круто завивать свои усы? А его жилетка? Конечно, она сшита из самого дорогого панбархата, но ее цвет был слишком… броским, скажем так. — Дело в том, как ты меня назвал, — пробурчал «герцог», и только теперь Томми обратил внимание, что он что-то держит в правой руке. И благодаря яркому свету полной луны он смог отлично рассмотреть этот предмет.

— Как я вас назвал? — Томми больше не боялся, что их разговор может услышать надзиратель. Напротив, он истово желал, чтобы такое случилось. Он даже успел помолиться, чтобы этот болван подслушивал за стеной, и выскочил прямо сейчас за ворота, и потребовал объяснений. Ибо гораздо лучше — прямо-таки неизмеримо лучше! — быть просто отчисленным за ночные прогулки и нарушение дисциплины, чем получить пулю в сердце. И наплевать на то, что эта пуля могла бы раз и навсегда избавить его от всех земных долгов.

«Герцог» поднял пистолет и направил его Томми в грудь.

— Шулером. Вот как ты меня назвал. Ну да знай, что герцога шулерами не бывают!

Томми понял две вещи. Во-первых, будь перед ним герцог — настоящий герцог, — он говорил бы правильно, не допуская таких ужасных грамматических ошибок.

А во-вторых, он сейчас умрет.

— Скажи «бай-бай», милорд! — процедил «герцог», который не был герцогом. Его пистолет все так же смотрел Томми в грудь, когда он нажал на курок.

И тогда, в один удивительно краткий миг, яркое сияние луны померкло, а вместе с ним развеялись и все горести, не дававшие покоя бедному Томми.

Глава 1

Лондон

Май 1870 года

Комнату освещало лишь пламя камина. В углах поселились неясные тени. Дрова почти прогорели, но слабые отблески огня еще достигали сладкой парочки, расположившейся на диване. Этого неверного света оказалось вполне достаточно, чтобы Кэролайн смогла разглядеть их лица.

Она узнала их сразу, потому что знала их слишком хорошо! Собственно говоря, узнала смех своего жениха, еще даже не открыв эту дверь. Вот почему Кэролайн решила ее приоткрыть и заглянуть в полутемную гостиную.

И тут же ей стало ясно, что для начала следовало постучать, потому что она вторглась в самый неподходящий момент и оказалась свидетельницей весьма интимной сцены. И хотя Кэролайн понимала, что должна немедленно удалиться — или, наоборот, обнаружить свое присутствие, — она вдруг осознала, что не в силах сдвинуться с места — настолько ее ошеломил вид пышного бюста леди Жаклин Селдон. Обе груди герцогини были выпущены из корсета на свободу и ритмично подскакивали в такт мощным движениям бедер молодого мужчины, на котором леди Жаклин сидела верхом.

Кэролайн стояла ни жива ни мертва. Одна ее рука в белой бальной перчатке все еще лежала на дверной ручке, а другой ей пришлось ухватиться за косяк, чтобы не упасть. Почему-то она вдруг подумала, что ее грудь никогда в жизни не будет сотрясаться с такой дикой силой.

Еще бы, где ее бюсту тягаться с несравненными прелестями леди Жаклин!

До сих пор Кэролайн не замечала в своем женихе столь явной тяги к женщинам с пышными формами, но все говорило за то, что лорд Уинчилси не относит свою невесту к этой категории, а потому вынужден искать утешения у той, кто больше соответствует его вкусам. Конечно, он имеет на это право-а как же иначе? Только почему-то Кэролайн упорно считала, что столь благовоспитанный джентльмен мог бы выбрать для своих развлечений более подходящее время и место, нежели личная гостиная престарелой леди Эшфорт, устроившей сегодня званый вечер.

«Кажется, я сейчас упаду в обморок!» — подумала Кэролайн и что было сил вцепилась в дверную ручку, на тот случай, если пол вдруг выйдет из повиновения и слишком стремительно войдет в контакт с ее лицом. Это сплошь и рядом случалось с героинями любовных романов, которыми зачитывались ее горничные. Иногда девушки забывали книжки в ее комнате, и Кэролайн заглядывала в них — просто так, из любопытства.

Впрочем, ничего подобного не случилось, и в обморок она не упала. Кэролайн вообще ни разу в жизни не теряла сознания — даже когда упала с лошади и сломала руку в двух местах. Если уж на то пошло, она даже была бы рада хлопнуться сейчас в обморок. По крайней мере это моментально избавило бы ее от созерцания того, как леди Жаклин шарит пальцами во рту у Херста.

«Вот так штука! — подумала Кэролайн. — А это еще зачем?» Ей никогда не приходило в голову, что мужчинам может быть приятно облизывать женские пальцы.

Однако факты говорили сами за себя, ибо маркиз принялся сосать ее пальцы, смачно при этом чмокая.

Интересно, почему Кэролайн никто никогда про такое не рассказывал? Если бы маркизу захотелось, чтобы она сунула палец ему в рот — пожалуйста, ей не жалко, раз ему так это нравится. Право же, он вполне мог обратиться к ней с этой просьбой! И вовсе ни к чему было утруждать себя, гоняясь за леди Жаклин, с которой ее жених вообще был едва знаком — и уж тем более не был помолвлен!

Распростертый под леди Жаклин маркиз Уинчилси испустил томный стон. Надо отметить, что прозвучал он весьма невнятно. Еще бы, с пальцем-то во рту! Кэролайн увидела, как одна из его рук пропутешествовала с бедер леди Жаклин на ее грудь. Насколько можно было рассмотреть, Херст не потрудился снять ни фрака, ни сорочки. Она подумала, что это позволит ему довольно быстро привести себя в порядок и вернуться к гостям. Но с другой стороны, в комнате было так жарко натоплено, что он наверняка страдал от духоты, особенно если учесть тепло, исходившее от распаленного тела его подруги.

Однако на страдальца он вовсе не был похож. Рука, недолгое время находившаяся на груди леди Жаклин, скользнула вверх по ее шее, к мягким завиткам темных волос, выбившимся из затейливой модной прически. После этого Херст пригнул ее голову так, что их губы соприкоснулись. Леди Жаклин охотно ему подчинилась, не забыв при этом вынуть у него изо рта свой палец. Теперь он стал бы только мешать, потому что она засунула в рот маркизу свой язык.

«Ну вот, — подумала Кэролайн. — Дальше уже некуда. Теперь нам точно придется расторгнуть помолвку!»

Она прикинула, не стоит ли заявить об этом прямо сейчас, не сходя с места. Созвать сюда свидетелей, чтобы захватить любовников в момент их объятий (хотя на самом деле эта поза должна называться по-другому), и устроить скандал.

Но в ту же секунду ей стало ясно, что она не перенесет того, что неизбежно последует за этим скандалом: сплошные объяснения и извинения. Херст наверняка начнет каяться и уверять, что на самом деле он любит только ее. Жаклин закатит истерику — если она вообще способна пролить хоть одну слезу, в чем Кэролайн сильно сомневалась.

Одним словом, сейчас ей оставалось только покинуть гостиную так же незаметно, как она в ней появилась. Молясь о том, чтобы Херст с Жаклин были достаточно заняты друг другом и не обратили внимания на щелканье задвижки, она старательно притворила за собой дверь и только после этого наконец с облегчением перевела дух.

А заодно начала думать над тем, что же ей теперь делать.

В коридоре было совсем темно. Это черное гулкое пространство весьма отличалось от остальных помещений в городском особняке леди Эшфорт. Достойная старушка пригласила сегодня не меньше сотни гостей, которых обслуживало столько же слуг. Но вряд ли кто-то из этой толпы мог заинтересоваться холодным пустым коридором на втором этаже, поскольку шампанское и закуски подавали внизу.

Он не заинтересовал никого, кроме затосковавшей в одиночестве невесты, брошенной своим женихом.

Испытывая странную слабость в коленках, Кэролайн поспешила сесть на узкую лестницу для слуг — как раз напротив той двери, что с такой осторожностью притворила всего минуту назад. Нет, она вовсе не боялась, что потеряет сознание. Просто ей стало тошно. Нужно было немного передохнуть и прийти в себя, прежде чем спускаться вниз. Кэролайн оперлась локтями на колени, спрятала подбородок в ладони и рассеянно уставилась сквозь балясины перил на злополучную дверь, размышляя над тем, как ей быть дальше.

По всему выходило, что любая нормальная девица на ее месте первым делом должна была бы сотрясаться от рыданий. Как-никак она только что застала своего суженого в руках — ну, если уж быть точной, то скорее в ногах — другой женщины. И теперь, согласно все тем же душещипательным романам, ее святой обязанностью было рвать и метать и обливаться горючими слезами.

И она, право же, была не прочь немного порвать и пометать, а заодно и пустить слезу. Честное слово, ей этого хотелось. Кэролайн сосредоточилась и постаралась заплакать. Но не смогла выдавить из себя ни единой слезинки.

«Все это означает, — рассуждала она про себя, — что я разозлилась не на шутку. Да, так оно и есть. Я просто лопаюсь от гнева. Я даже рыдать не могу от злобы. Пожалуй, мне не помешает раздобыть пистолет и пристрелить леди Жаклин на месте! Всадить пулю прямо в ее черное сердце! Да, именно так я и обязана поступить!»

Но от одной этой мысли ей стало так плохо, что Кэролайн порадовалась своей предусмотрительности. Хорошо, что она заранее потрудилась сесть. Она на дух не выносила оружие и уж тем более представить себе не могла, что сможет в кого-то выстрелить. Пусть даже жертвой выстрела станет леди Жаклин, определенно заслужившая пулю в сердце!

«Вдобавок, — продолжала она рассуждать, — даже если бы я и смогла выстрелить — что вообще для меня немыслимо, — я бы не стала этого делать. Чего бы я этим добилась? Меня бы сразу арестовали! А после этого непременно отправили бы в тюрьму».

У Кэролайн не было ни малейшего желания сидеть в тюрьме, описанной ее подругой Эмми во всех тошнотворных подробностях. И еще меньше ей хотелось бы в кого-то стрелять.

«Предположим, — грустно подумала она, — меня признают виновной. И повесят. А за что? За то, что я пристрелила леди Жаклин?» Но не слишком ли большой будет жертва? Ведь против леди Жаклин как таковой Кэролайн ничего не имела. Когда они встречались в свете, леди Жаклин вела себя с Кэролайн вполне учтиво и вежливо.

И Кэролайн пришла к выводу, что если уж она непременно должна кого-то пристрелить — хотя, конечно, никакой необходимости в этом и нет, — так в первую очередь Херста. Ведь это именно он всего час назад нашептывал на ушко Кэролайн, что ждет не дождется их первой брачной ночи, до которой оставался ровно месяц.

Вероятно, снедавшее его нетерпение возросло до такой степени, что вынудило отыскать подходящую партнершу для генеральной репетиции этого восхитительного спектакля.

«Лживый ублюдок! — Кэролайн старательно напрягла память, вспоминая самые грязные ругательства, подслушанные под дверью ее младшего брата Томаса. Они с приятелями только и делали, что награждали друг друга этими жуткими прозвищами. — Да, вот именно! Сукин сын!»

И вдруг ей как-то сразу расхотелось ругаться, и она испытала сильное раскаяние. Потому что ни на минуту не забывала, сколь многим обязана Херсту. И не только за то, что он сделал для Томми, главное заключалось в том, что из всех девушек в Лондоне он выбрал именно ее. Ведь именно она стала его невестой, и именно ей достались эти чудесные, волнующие поцелуи, которыми украдкой награждал ее Херст.

По крайней мере она считала так до недавнего времени. Потому что сейчас увидела собственными глазами, что его поцелуи доставались не только ей одной. И что кроме тех робких поцелуев, которыми он награждал ее, существовали еще и другие, те самые, которыми он с большим удовольствием обменивался с леди Жаклин.

Проклятие! Что же все-таки теперь делать?

Самым правильным и логичным поступком было бы немедленное расторжение помолвки — со стороны Херста, естественно. Но до сих пор маркиз вел себя безукоризненно — разумеется, если не считать сегодняшнего вечера. Нечего было и мечтать о том, что Херст возьмет на себя столь обременительные хлопоты: ведь разрыв помолвки — это скандал! «Дорогая! — Кэролайн представила себе его речь. — Мне очень жаль, но ты должна понять. Так получилось, что я встретил девушку, которая нравится мне гораздо больше, чем ты…»

Нет, не так! Маркиз Уинчилси никогда не позволит себе говорить так грубо и прямолинейно! Скорее он облечет свое признание в более обтекаемую форму, например: «Кэролайн, милая моя, умоляю, не требуй от меня объяснений, но я не могу с чистым сердцем и открытой душой вести тебя к алтарю. Ты ведь поймешь меня, не так ли, дорогая?»

И Кэролайн вежливо ответит, что да, она все понимает. Потому что для него она навсегда останется всего лишь подругой. Тогда как леди Жаклин Селдон была настоящей роковой красавицей, она пела и играла на арфе так, что мужчины просто млели от восторга. Любой джентльмен мог бы мечтать о такой жене — конечно, если не забывать о том, что у нее совсем нет денег. Об этом знали все. Селдоны — отцом леди Жаклин был четырнадцатый герцог Селдон — были старинным и уважаемым семейством, хотя давно просадили весь капитал, чтобы поддерживать блеск былой славы. На данный момент в их владении оставалось лишь несколько особняков да одна или две разоренные усадьбы где-то в предместье.

Херст, чей род был настолько же древним, насколько и нищим, вполне мог остановить свой выбор на девице Селдон — это выглядело бы вполне естественно, — хотя Кэролайн не назвала бы этот поступок благоразумным. На какие деньги, скажите на милость, он собирался содержать себя и леди Жаклин? Ведь у обоих не было за душой ни гроша — разве что Господь сотворит чудо и ниспошлет им наследство от какого-нибудь сказочно богатого дядюшки из Америки.

Но с другой стороны — разве деньги могут стать препятствием для двух сердец, охваченных пылкой любовью? Да и с какой стати Кэролайн должна тревожиться о том, на что будет существовать эта парочка? Можно подумать, ей мало своих проблем!

Что, к примеру, она скажет своей матери?

Вдовствующая леди Бартлетт будет сражена этой новостью наповал. Кэролайн даже думать боялась о последствиях. Скорее всего она устроит себе очередной истерический припадок. Мать обожает Херста, она души в нем не чает. А почему бы и нет? В конце концов, он спас жизнь ее единственному ненаглядному сыну. И с того дня вся семья Кэролайн оказалась в огромном и неоплатном долгу перед благородным сиятельным маркизом. Правда, Кэролайн надеялась, что хоть немного сократит этот долг, став его женой.

Но сейчас стало ясно, что обладание Кэролайн для юного маркиза вовсе не давно ожидаемая желанная награда. Боже, как это унизительно!

А они, как назло, уже успели разослать приглашения. Ровно пятьсот штук. Пять сотен гостей — сливки лондонского общества. И что же теперь — Кэролайн снова придется им всем писать? От отчаяния она чуть не разревелась. Пять сотен писем! Ей в жизни столько не настрочить! У нее сводит пальцы после одного или двух писем, а тут целых пятьсот!

Она с горечью подумала о том, что по справедливости эти письма должен написать Херст. В конце концов, это не Кэролайн, а он повел себя не по правилам. Но Херст вряд ли когда-нибудь писал что-то длиннее чека, и она совершит большую глупость, если станет рассчитывать на его помощь в таком деликатном деле.

Может быть, достаточно простого объявления в газетах? Да, так она и сделает! Сообщит в сдержанной, но изысканной форме о расторжении помолвки с маркизом Уинчилси.

Какой позор! Быть брошенной на полпути к алтарю ради леди Жаклин! Кэролайн с тоской представила, как будут сплетничать ее школьные подруги.

Она постаралась взять себя в руки. Нет, так не пойдет. Бывают ситуации и похуже этой. Правда, она не представляла себе, какие именно, но твердо была убеждена в том, что они бывают.

И тут, как по заказу, судьба предоставила ей возможность в этом убедиться.

Кто-то шел сюда. Он не вышел из гостиной, он приближался с другого конца коридора. И как только свет канделябра, который человек держал в руке, осветил черты неизвестного, Кэролайн с ужасом узнала его и поняла, что он попал сюда не случайно.

Он искал леди Жаклин!

От испуга у нее перестало биться сердце. Ничего подобного она не испытывала даже в тот момент, когда отворила дверь в гостиную и увидела, что ее суженый занимается любовью с другой женщиной. Нет, тогда она чувствовала совсем другое.

Но сейчас ее сердце определенно застыло в груди.

Очевидно, света канделябра оказалось недостаточно, потому что человек споткнулся о ножку низенького столика, украшенного вазой с сухими цветами. Едва Брейден Грэн-вилл задел столик, ваза качнулась и опрокинулась, усыпав ковер легкими сухими лепестками. Он невнятно выругался себе под нос и наклонился, чтобы поправить вазу. Кэролайн, следившая за ним из-за лестничных перил, успела разглядеть его лицо и убедилась, что он разозлен гораздо сильнее, чем мог бы злиться человек, случайно опрокинувший в коридоре вазу с цветами.

Плохо соображая, что делает, Кэролайн вскочила и пролепетала:

— З-здравствуйте! — Почему-то ее голос прозвучал так, будто у нее не хватало дыхания.

— Кто здесь? — тревожно вскинулся Брейден Грэнвилл, всматриваясь в темноту.

— Это всего лишь я, — пискнула Кэролайн. Да что такое с ее голосом? Он никогда не был таким писклявым! Она смущенно произнесла: — Кэролайн Линфорд. Мы познакомились с вами в прошлом месяце, на званом обеде у леди Читтенхаус. Наверное, вы меня не запомнили…

— Ах да. Леди Кэролайн. Конечно.

В его низком, раскатистом голосе прозвучало разочарование. Пока она говорила, Грэнвилл поднял канделябр повыше, чтобы рассмотреть ее лицо. И она слишком хорошо знала, что он видит перед собой: молодую особу среднего роста и среднего веса. Волосы у нее не то чтобы темные и не то чтобы светлые, так, какого-то непонятного оттенка. И глаза не голубые и не зеленые, а ничем не примечательные — карие. Кэролайн знала, что не может похвастаться ни одной из тех выдающихся черт, что делали столь неотразимой леди Жаклин. Но кроме того, она знала — благодаря болтливости ее брата Томаса, подобно всем братьям относившегося к сестре с жестокой откровенностью, — что она не та девушка, при встрече с которой хочется оглянуться.

Вот и Брейден Грэнвилл, судя по всему, собрался пройти мимо нее, даже не остановившись. «Можно подумать, сам-то ты писаный красавец!» — обиженно подумала Кэролайн. В конце концов, Херсту он и в подметки не годится. Маркиз Уинчилси выглядел как настоящий Адонис: высокий, стройный, как тростинка, с изящными руками и ногами. А от его пышных золотистых кудрей и голубых глаз просто невозможно было оторвать взгляд! А вот Брейден Грэнвилл был страшнее смертного греха, с непомерно широкими плечами и грудью — ни дать ни взять бочонок, да и только. И хотя Кэролайн не сомневалась, что он бреется каждый день, темная щетина проступала на его смуглых щеках так ярко, что хотелось немедленно отправить его к цирюльнику.

Грэнвилл опустил свой канделябр.

— Полагаю, вы не видели, как здесь проходила леди Жаклин Селдон, не так ли?

Кэролайн невольно покосилась на дверь в гостиную. Она вовсе не хотела этого делать. Ей следовало смотреть куда угодно, только не на эту проклятую дверь. Но ее взгляд тянуло туда со страшной силой — точно так же, как луна притягивает к себе волны прилива.

— Леди Жаклин? — медленно переспросила она в надежде выиграть время и собраться с мыслями.

Страшно было даже подумать, что случится, если она признается в том, что видела леди Жаклин. И что эта дама находится совсем рядом, вот за этой дверью!

Ха, Брейден Грэнвилл прикончит Херста как миленького, это уж точно! Томас все уши прожужжал ей об этом типе, которого с обожанием называл просто Грэнвилл. О том, как его обожаемый Грэнвилл, родившись в Севен-Дайалс — так называли самый убогий, самый нищий квартал лондонских трущоб, — сколотил состояние на производстве и торговле огнестрельным оружием. И о том, что этот Грэнвилл груб. и безжалостен в своей личной жизни — точно так же, как и в бизнесе. И о том, как Грэнвилл заслужил репутацию человека, считавшего пулю наиболее простым и надежным способом решения любых проблем, и что он, конечно, самый меткий и самый проворный стрелок в Лондоне.

Увы, Херст не может похвастаться искусством стрельбы. Он не попадет в стену Вестминстерского аббатства, даже если не станет стрелять, а просто кинет в нее свой пистолет!

— Да, — подтвердил Брейден Грэнвилл, разглядывая ее со снисходительным любопытством. — Леди Жаклин Селдон. Вы ведь с ней знакомы?

— Конечно, — пролепетала Кэролайн. — Конечно, я с ней знакома…

Его терпение, судя по всему, было на исходе.

— Вы не видели ее где-нибудь поблизости? Возможно, она была… с джентльменом? У меня есть повод полагать, что она поднялась сюда не одна.

Кэролайн громко сглотнула.

Какая гадость! Ведь ни для кого не секрет, что Грэнвилл успел переспать с великим множеством женщин и что в этом с ним не сравнится ни один мужчина в Лондоне. Эту подробность Кэролайн подслушала у брата под дверью, когда он громко спорил с друзьями. Согласно Томасу, Грэнвилл имел в своей жизни любовниц не меньше, чем пресловутый Дон Жуан. И вообще Томас с друзьями называли его не иначе как Лондонским Сердцеедом.

И лишь в последнее время их Сердцеед наконец остепенился и сделал предложение самой прекрасной и обаятельной женщине в Англии — леди Жаклин Селдон. Той самой, что в данный момент катается верхом на женихе Кэролайн — маркизе Уинчилси.

Трудно даже представить, какой удар нанесет эта измена такому гордому, уверенному в себе мужчине, как Брейден Грэнвилл. Мужчине, вызывавшему всеобщее восхищение своими потрясающими талантами сердцееда и любовника. Его предала собственная невеста — и с кем? С маркизом Уинчилси, у которого всего-то богатства — громкий титул да смазливая рожа! Да, стоит Кэролайн открыть рот, стоит ей хотя бы намекнуть — и можно больше не беспокоиться о скандальном объявлении. Потому что ее помолвке с маркизом будет положен скорый и бесславный конец.

Она глубоко вздохнула. Господи, надо же до такого додуматься! Она не позволит Брейдену Грэнвиллу застрелить Херста! Ни за что в жизни — ведь это именно Херст спас их Томми.

— Да, я ее видела, — наконец призналась Кэролайн. И показала на дальний конец коридора. — Она пошла вон туда.

Лицо Брейдена Грэнвилла моментально окаменело. Он не мог похвастаться особой привлекательностью — в традиционном понимании этого слова, — да и жизнь обходилась с ним довольно сурово. Достаточно было взглянуть на глубокий шрам, рассекавший его правую бровь. Наверняка это давний след от удара ножом.

Но когда его черты закаменели и превратились в суровую маску, на него стало просто страшно смотреть. Как будто перед Кэролайн возник дьявол собственной персоной. У нее не укладывалось в голове, как такое страшилище могло околдовать всех тех женщин, что ложились с ним в постель. Она потупилась и постаралась представить себе лицо Херста, милое и ангельски прекрасное, тогда как Брейден Грэнвилл был… не такой.

— Она была не одна?

— Простите? — Кэролайн искоса посмотрела на Грэнвилла, все еще не смея поднять глаза.

— Я спрашиваю… — Ему пришлось сделать паузу и глубоко вздохнуть, чтобы овладеть собой. — Леди Жаклин была не одна? Она была с мужчиной? — отчеканил он.

— Ну… — Кэролайн помялась для виду. — Да. Да, она была не одна. — Вот, так и надо! Теперь он наверняка погонится за ней и оставит ее в покое! А значит, никогда не узнает правды, укрытой за дверью в гостиную, всего в каких-то двух футах отсюда.

При виде улыбки, скривившей губы Брейдена Грэнвилла, по спине у Кэролайн побежал неприятный холодок. Таким довольным — можно даже сказать, дьявольски довольным — показался он ей в этот миг, что она чуть не задохнулась. Боже, перед ней действительно был сам дьявол!

— Благодарю вас, леди Кэролайн, — проговорил он, на этот раз гораздо более душевно, чем прежде. И поспешил в другой конец коридора, а Кэролайн попыталась восстановить дыхание.

И обнаружила, что не может этого сделать.

Это был плохой признак. Но в то же время ей совсем не хотелось, чтобы Брейден Грэнвилл заметил ее смятенные чувства. Ибо в данный момент ей казалось главным не то, что она не может дышать, а то, что он вот-вот уйдет отсюда так далеко, что у Херста появится шанс на спасение…

Но увы, ее попытка скрыть свое состояние не удалась, поскольку Брейден Грэнвилл вернулся и, остановившись рядом с Кэролайн, проницательно взглянул на нее:

— Вам плохо, леди Кэролайн?

Он что-то почувствовал — хотя она ума не могла приложить, как ему это удалось! Кэролайн не ответила. Да и как, скажите на милость, она могла бы ответить в таком состоянии? Разве может человек говорить, если он не способен даже дышать?

Она кивнула, постаравшись, чтобы это выглядело убедительно, а потом с бледных уст слетел невнятный ответ:

— Спасибо, сэр, со мной все в порядке. Вам бы стоило поторопиться, если вы хотите ее догнать.

Но Брейден Грэнвилл не стал торопиться. Хотя по всему было видно, что ему ужасно хочется это сделать. Он стоял неподвижно рядом с Кэролайн и сверлил ее взглядом, в котором, как ей казалось, было что-то похожее на сочувствие. Но в следующий миг его губы скривились в ехидной ухмылке, и Кэролайн поняла, что ошиблась.

Смешно было даже думать, что человек с такой улыбкой, которой позавидовал бы сам дьявол, способен на простое человеческое сочувствие.

— По-моему, вы меня обманули, — услышала Кэролайн и обмерла от ужаса.

«Боже! — с отчаянием подумала она. — Неужели он знает про Херста? Ведь теперь он наверняка убьет его, а виновата в этом буду я!»

Но потом он сказал:

— Вы чувствуете себя не слишком хорошо. С вашего лица пропали все краски, и у вас такой вид, будто каждый вдох дается вам с великим трудом.

— Глупости, — пропыхтела Кэролайн. Хотя, конечно, это было неправдой. Она жадно ловила ртом воздух, но все равно задыхалась, как будто этот воздух не находил доступа в ее легкие.

— Никакие это не глупости. — Брейден Грэнвилл шагнул к ней и положил ладонь на ее шею. Несколько минут назад Кэролайн видела, как маркиз Уинчилси точно так же положил ладонь на шею леди Жаклин.

Если в тот момент, когда Кэролайн впервые заметила в этом коридоре Брейдена Грэнвилла, ее сердце прекратило биться, то теперь оно ожило и заколотилось так часто, что грозило выпрыгнуть наружу. В голову лезли самые дикие мысли. Он хочет ее поцеловать! Он хочет проделать с ней все то, что привык делать с теми женщинами, которых укладывал в свою постель! И у нее не хватит ни сил, ни решимости прекратить это безобразие, потому что он — Лондонский Сердцеед!

Но странно — мысль о поцелуях Брейдена Грэнвилла показалась ей не такой уж отталкивающей.

Впрочем, Лондонский Сердцеед, вместо того чтобы приподнять ее лицо и прижаться к ее губам, приказал строгим голосом:

— Садитесь.

Кэролайн была так ошарашена, что беспрекословно подчинилась. Она вообще с трудом представляла себе человека, у которого хватило бы духу перечить знаменитому Грэнвиллу. Скорее всего именно это качество и обеспечило ему такой баснословный успех в бизнесе, не говоря уже о любовных делах.

Ладонь Брейдена Грэнвилла давила ей на шею все сильнее, вынуждая Кэролайн свесить голову между колен.

— Вот так, — заметил он удовлетворенно. — Посидите в таком положении, и вам скоро полегчает.

Кэролайн, уткнувшись носом в подол, голосом, приглушенным множеством слоев тонкого атласа, невнятно произнесла:

— Благодарю вас, мистер Грэнвилл.

Ее разочарование не знало границ. Он не стал ее целовать и даже не сделал попытки совершить что-то еще более неприличное! Она чуть не зарыдала от обиды, хотя терпеть не могла этого типа. Да к тому же испытывала в его присутствии какую-то странную тревогу.

«Сукин сын! — мысленно выругалась Кэролайн, продолжая любоваться своим подолом. — Стало быть, я недостаточно хороша для того, чтобы меня соблазнить? Ну еще бы, кто я такая? Подумаешь, дочка какого-то там графа Бартлетта! Пустое место! Ничтожество! Куда мне тягаться с такой красоткой, как леди Жаклин Селдон! У меня даже нет поместья в Озерном крае, где живет высшая знать! Ах да! — вспомнила она вдруг. — Зато у меня имеются кое-какие деньги!»

Она ожидала, что теперь он оставит ее в покое, но не тут-то было. Сильная рука по-прежнему лежала у нее на шее. Она показалась Кэролайн удивительно горячей.

— И что за глупая штука этот корсет! — хмыкнул Брейден Грэнвилл. — От него давно следует отказаться!

И тут она поняла, отчего у нее возникли такие проблемы с дыханием, и чуть окончательно не задохнулась. Все это время, пока они торчали в коридоре и болтали о всякой чепухе, Херсту грозила смертельная опасность быть захваченным на месте преступления! И о чем только она думает?!

— Не лучше ли вам отправиться на поиски, мистер Грэнвилл? — осторожно поинтересовалась она, стараясь не выдать своего нетерпения. — Я говорю это исключительно на тот случай, если вы все еще хотите догнать леди Жаклин…

— Вы правы, — ответил он. И на этот раз в его голосе не было и тени дружелюбия. — Но с другой стороны, теперь мне это вряд ли удастся.

— Что вам не удастся? — с тревогой уточнила Кэролайн. — Ее догнать? Ох, вы напрасно так считаете. Я уверена, что она все еще где-то рядом. — Затем, запоздало сообразив, что именно она сказала, Кэролайн ткнула пальчиком в другой конец коридора: — Я не сомневаюсь, что если вы поспешите вон туда…

— Бесполезно, — отмахнулся Брейден Грэнвилл. И добавил, обращаясь скорее к себе, чем к Кэролайн: — Я упустил все шансы разгадать ее ничтожные уловки еще десять минут назад, когда повернул не в ту сторону и вместо этого коридора попал на кухню.

— Ничтожные уловки? — переспросила Кэролайн дрогнувшим голосом.

— Не важно, — ответил Брейден Грэнвилл с видом человека, внезапно вышедшего из глубокой задумчивости. — Ну что, вам уже лучше?

Кэролайн попыталась набрать воздуха в грудь. Виски слегка ломило — наверняка у нее вот-вот разболится голова, — но с дыханием теперь все было в порядке.

— Гораздо лучше, — заверила она. — Большое спасибо. — Она опасалась, что Брейден Грэнвилл знает о похождениях своей легкомысленной невесты гораздо больше, чем показывает. К примеру, ему может быть известна личность ее тайного любовника. И Кэролайн поспешила добавить: — Я убеждена, что вы ошибаетесь, мистер Грэнвилл, по поводу своей будущей супруги. Мне не верится, что она может пойти на какие-то… ничтожные уловки. С кем бы то ни было.

Громкий издевательский хохот Брейдена Грэнвилла послужил горьким ответом на ее слова. И зачем она вообще это сказала? Ведь совершенно ясно, что он уже видел свою невесту с другим мужчиной!

— Ах, леди Кэролайн, какое же у вас доброе сердце! — процедил он тоном, отнюдь не предназначенным для комплиментов. — Но позвольте мне заметить, что ваша вера в леди Жаклин совершенно неоправданна. И когда я наконец узнаю имя этого типа, то с превеликим удовольствием представлю доказательства своей правоты кому угодно. Даже судье, если дойдет до этого. Кстати, можете сказать ей об этом, когда увидите ее в следующий раз.

От изумления у Кэролайн отвисла челюсть. Ее поразила не столько эта откровенность, сколько сама мысль о том, что она может обсуждать с леди Жаклин подобные дела. Ведь они едва здоровались при встрече! Кэролайн не знала, что и думать.

Впрочем, в следующую секунду она оказалась избавлена от необходимости придумывать подходящий ответ, потому что дверь в личную гостиную леди Эшфорт распахнулась и в коридор вышел маркиз Уинчилси.

Глава 2

Кэролайн не могла бы сказать с уверенностью, который из мужчин был поражен сильнее: маркиз Уинчилси при виде своей невесты, свесившей голову между ног при помощи мужчины, не являвшегося ни ее родственником, ни близким другом, или же Брейден Грэнвилл. Он отдернул руку, лежавшую у Кэролайн на шее, и произнес имя маркиза таким тоном, что можно было не сомневаться: Херст не входит в число людей, милых его сердцу.

— Грэнвилл, — сказал Херст. По его голосу и выражению лица любой бы догадался, что эта неприязнь взаимна. Затем он заговорил совсем по-другому: — Кэролайн, дорогая, что это тебе взбрело в голову сидеть на грязной лестнице для слуг?

Кэролайн посмотрела на него сквозь перила, гневно сдвинув брови. Да как у него повернулся язык? Как он посмел назвать ее «дорогая», тогда как сам…

Она с трудом взяла себя в руки. Сейчас не время выяснять отношения.

— Я… — пролепетала она. — Я искала тебя. И в какой-то момент мне стало не очень хорошо. А мистер Грэнвилл был так добр, что пришел мне на помощь.

Сейчас ее волновало только одно — последует ли леди Жаклин за ним в эту дверь? «Пожалуйста! — молилась она про себя. — Пожалуйста, пожалуйста, леди Жаклин, оставайтесь на месте, не выходите в коридор!»

— Хотел бы я знать, — легкомысленно вопросил Херст, — с чего это тебе вдруг стало нехорошо?

Он протянул ей руку в перчатке. Кэролайн послушно приняла ее и позволила поднять себя со ступенек. Она обнаружила, что не может оторвать взгляда от его лица. «Кто бы мог подумать, что всего несколько минут назад язык леди Жаклин находился у него во рту!» — крутилась у нее в голове несуразная мысль.

— Раньше ты никогда не была такой слабачкой! — удивленно проговорил Херст. — Да будет тебе известно, дорогая, что твоя стойкость всегда вызывала во мне самое искреннее восхищение.

— Мистер Грэнвилл считает, что это могло случиться из-за тугого корсета, — буркнула Кэролайн, не подумав о том, как это может быть воспринято ее женихом.

— Ну конечно, а как же иначе? У мистера Грэнвилла на все есть свое мнение! — Херст рассмеялся. И поскольку в его смехе не было и тени веселья, то следующая его фраза прозвучала откровенно угрожающе: — Я буду весьма признателен вам, Грэнвилл, если впредь вы постараетесь держать при себе свое мнение о нижнем белье моей невесты. А заодно и ваши руки, если уж на то пошло.

Брейден Грэнвилл не спешил отвечать на его слова. Он разглядывал маркиза с откровенным любопытством — по крайней мере так показалось Кэролайн. Он смотрел на Херста так, словно он… словно он действительно что-то знал!

Нет, только не это! Немыслимо, невозможно! Откуда он мог узнать? По внешнему виду Херста ничего сказать было нельзя. Маркиз полностью привел в порядок свою одежду, его не выдавала ни помятая сорочка, ни распущенный узел галстука. Он выглядел вполне презентабельно. Правда, на его щеках играл непривычно яркий румянец, но разве это могло служить уликой?

— А я был бы вам не менее признателен, — как ни в чем не бывало наконец ответил Брейден, — если бы вы ответили мне такой же любезностью.

Херст всем своим видомпродемонстрировал оскорбленное самолюбие и процедил:

— На что это вы намекаете, Грэнвилл?

Брейден кивнул в сторону злополучной двери.

— Это ведь личная гостиная леди Эшфорт, не так ли?

— Да, — подтвердил Херст с явной неохотой. — И что с того?

Брейден демонстративно положил ладонь на дверную ручку. И тут совершенно некстати у Кэролайн вдруг возобновились трудности с дыханием.

— Ничего, — небрежно пожал плечами Грэнвилл. — Просто я искал тут кое-кого.

И на словах «кое-кого» Брейден Грэнвилл широко распахнул дверь. У Кэролайн буквально подкосились ноги. Она шмякнулась обратно на ступеньку и спрятала голову между колен, в молчаливом отчаянии приказывая себе дышать, просто вдыхать и выдыхать воздух и ни о чем не думать! Особенно о том, что она в последний раз видит своего жениха живым…

Но судя по всему, Херсту Девенмору Слейтеру, десятому маркизу Уинчилси, суждено было благополучно дожить до дня своей свадьбы, хотя с некоторых пор кандидатура его невесты оказалась под вопросом. Кэролайн услышала очень отчетливо, как Брейден Грэнвилл в некотором смущении пробормотал:

— Кажется, я ошибся.

Только теперь она отважилась поднять голову. Значит, леди Жаклин услышала их голоса в коридоре и покинула гостиную через другую дверь? Какая удача, какое счастье для всех присутствующих!

— Абсолютно верно, — подтвердил Херст, даже не пытаясь скрыть злорадство. — Вы здорово ошиблись, Грэнвилл. Ах, моя милая, — заворковал он, поднимая со ступеньки свою невесту, — ты не хотела бы спуститься вниз, к своей матушке?

У Кэролайн появилось ощущение, будто ее рот забит песком. Подумать только! Херст обращается с ней как ни в чем не бывало! Как будто ничего, ну ничегошеньки не случилось!

Она положительно не знала, что и подумать.

Тут ей на глаза попался Брейден Грэнвилл. Он как раз вышел из гостиной и аккуратно прикрыл за собой дверь. Ну конечно, Херст просто ждет не дождется, когда они останутся наедине. А уж тогда он непременно объяснит Кэролайн, почему ей не суждено стать очередной леди Уинчилси.

— Конечно, — ответила она. Она посмотрела еще раз на Брейдена Грэнвилла и вдруг почувствовала — так, ни с того ни с сего — очень легкую вспышку эмоций. Настолько легкую, что даже не успела разобраться в своих чувствах. Но она была уверена, что это никак не могла быть жалость. Хотя, безусловно, Брейдену Грэнвиллу не позавидуешь. Ведь рано или поздно он узнает правду и поймет, какой лживой и двуличной шлюхой оказалась та женщина, на которой он захотел жениться.

Но что-то подсказывало Кэролайн, что он не любит леди Жаклин по-настоящему. Достаточно было услышать, как он с презрением говорил о ее «ничтожных уловках».

Так, жалость отпадает. Но что же тогда она почувствовала? Кэролайн всегда славилась своим мягкосердечием, но это не означало, что ее должны волновать проблемы каких-то жестоких бизнесменов и бездушных сердцеедов.

— Желаю вам приятно провести вечер, мистер Грэнвилл, — произнесла она, загнав поглубже непонятную эмоцию и протягивая ему руку. — И спасибо вам за вашу доброту.

Брейден Грэнвилл уставился на ее руку в перчатке в каком-то странном удивлении. Кэролайн, похоже, застала его врасплох, а точнее — если учесть выражение его лица, — вырвала из черных мыслей, в которые он углубился. Однако он мигом опомнился, взял ее руку и поднес к губам, но так и не прикоснулся к ней, а только сделал вид, что целует.

— До свидания, — пробурчал он, глядя куда-то в сторону. Потом круто развернулся и был таков.

Как только он оказался за пределами слышимости, Херст, надменно фыркнув, прошипел:

— Грязный выскочка!

Кэролайн удивленно покосилась на своего жениха. Столь грубая выходка в присутствии девушки, с которой ему предстоит разорвать помолвку, показалась ей неуместной.

— Что ты сказал? — спросила она, уверенная, что ослышалась.

— Да это же наглость с его стороны — вот так запросто болтать о твоем корсете! Впрочем, чего можно ожидать от такого безродного негодяя, как он! Таким здесь вообще не место! Знаешь, где им следует жить? В Америке!

— Ну, — произнесла Кэролайн, — это уж слишком, Херст!

— Я говорю совершенно серьезно, Кэрри! Я всегда говорил тебе, что не переношу эту новую моду пускать в приличные дома кого попало. Всяким там Томам, Дикам и Гарри с улицы нечего делать на званом обеде в одном из самых престижных домов Лондона! Конечно, мне известно, что этот тип безобразно богат, но это не делает его благородным человеком! Он как был, так и остался простолюдином!

«А вдруг ты ошибаешься? — так и хотелось сказать Кэролайн. — Ведь он по крайней мере знает, как заработать и как сохранить свои деньги. Тогда как ты на это просто не способен!»

Но, конечно, она промолчала. Херст был слишком щепетилен в вопросах семейной чести и болезненно воспринимал напоминания о своей бедности. Его так мучил этот факт, что даже предложение руки и сердца он облек в некую извинительную форму: «Я знаю, Кэрри, что не могу предложить тебе многое. Но все, что у меня есть, я с великой радостью брошу к твоим ногам, если ты окажешь мне честь и станешь моей женой!»

И Кэролайн пришла в полный восторг от перспективы заполучить в мужья такого красивого, такого романтичного, такого отважного мужчину. Она не раздумывая ответила согласием.

Ну и дура.

Кэролайн углубилась в свои мысли, пытаясь сделать выводы из того, что услышала. «Кэрри». Он продолжал называть ее Кэрри. Стал бы он обращаться с ней так по-дружески, если бы хотел расторгнуть помолвку? А ведь он называл ее то Кэрри, то «дорогая», то «милая» — как будто ничего не случилось! Ведь если бы она не повернула по ошибке не в ту сторону, выходя из дамской комнаты, не услышала в коридоре хохот Херста, не сунулась в гостиную и не увидела своими глазами, чем именно он занимается, оставив ее одну в бальном зале (якобы ради того, чтобы поболтать с другими джентльменами и выкурить сигару), — она в жизни не догадалась бы, что ее суженый был с другой женщиной.

Был с другой женщиной? Боже правый, да ведь он был не просто с ней, он был в ней! И вот теперь ему хватает наглости вести себя так, будто он только что вышел из бильярдной леди Эшфорт, где задержался, чтобы выкурить ту самую сигару!

— Я от души надеюсь, — заметил Херст, ведя ее под руку в сторону шумного бального зала, — что он не оскорбил тебя, Кэролайн. Он ведь не посмел тебя оскорбить, верно? Я имею в виду этого Грэнвилла.

Кэролайн шла, куда ее вели, как будто внезапно ослепла. Так часто поступали героини в любовных романах. До сих пор она искренне считала эти романы плодом больного воображения автора. Вопрос Херста застал ее врасплох, и она рассеянно переспросила:

— Оскорбил? Меня? С какой стати?

— Ну, я бы не удивился, если бы оскорбил. Ты ведь знаешь, какая у него репутация… по части женщин, я имею в виду. Послушай, Кэрри, он, часом, не трогал тебя? Каким-нибудь неприличным образом, там, где не положено?

В этот момент они влились в шум и суету блистательного общества, собравшегося в тот вечер на балу у леди Эшфорт. Кэролайн едва расслышала собственный ответ, состоявший из одного слова:

— Нет!

Ее голос был тут же поглощен оркестром, заигравшим вступление к весьма популярной когда-то мелодии.

— Боже правый! — вскричал Херст, с чувством пожимая ей руку. — Это же «Сэр Роджер»! Я совсем забыл, что им должны были открыть танцы после полуночи! Скорее, Кэрри, надо успеть занять места, пока не поздно. Ты же знаешь, как леди Эшфорт обижается на тех, кто не танцует «Сэра Роджера»!

Кэролайн покорно заняла место в длинном ряду танцующих пар. Херст красовался напротив, ужасно элегантный в своем смокинге. Узел его галстука был ничуть не помят, а стрелки на брюках казались острее бритвы. Как такое возможно? Этот человек всего четверть часа назад занимался любовью и был охвачен прямо-таки дикой страстью к прекрасной молодой женщине. И вот, извольте полюбоваться: он стоит в бальном зале и изображает из себя воплощение сдержанности и респектабельности! В такую метаморфозу было трудно поверить.

А в следующий миг — как будто мало было неприятностей, свалившихся на нее за этот вечер, — прямо перед носом у Кэролайн возникла не кто иная, как леди Жаклин Селдон собственной персоной. Кокетливо запрокинув головку и весело хохоча, она пробиралась между рядами танцоров. А следом за ней, вовсе не производя впечатления человека, рожденного в городских трущобах, двигался Брейден Грэнвилл.

Кэролайн уставилась на него так, что у нее наверняка глаза вылезли из орбит. Так, значит, он все-таки отыскал свою невесту? Причем она, не уступая Херсту в искусстве притворства, смотрелась так же респектабельно, как и тогда, когда сидела за обедом и только еще планировала их тайную встречу. Невероятно! Просто невероятно! Разве такое может быть? Два человека только что занимались… ну, в общем, тем, чем они занимались… а всего через четверть часа они появляются в бальном зале и танцуют «Сэра Роджера» как ни в чем не бывало?!

Для Кэролайн это было уже чересчур. Когда им с маркизом пришла очередь пройтись в танце, она двигалась неловкими рывками, как марионетка, едва обращая внимание на те па, что проделывали ее ноги. Однако Херст, судя по всему, этого не замечал. Он был чрезвычайно доволен собой и не упускал случая нашептывать ей на ушко милые нежности всякий раз, как только оказывался достаточно близко. Он назвал ее милой малюткой и снова повторил, что ждет не дождется, когда же наступит их первая брачная ночь и он сделает Кэролайн своей. Кэролайн слышала все до последнего слова, но не нашла в себе силы ответить. Да и что можно было сказать в подобной ситуации?

Потому что она, конечно, нисколько не сомневалась, что ни о какой брачной ночи с Херстом не может идти и речи. По какой-то причине — и Кэролайн все больше убеждалась в том, что этой причиной является немалое количество золота, доставшееся ей в наследство от отца, и откровенная бедность очаровательного Херста, — маркиз и в мыслях не допускал, что их помолвка может быть расторгнута.

И это могло означать только одно: Кэролайн придется самой взять на себя смелость и отменить свадьбу.

Безусловно, сделать это будет не так-то просто. Ее мать придет в ярость. В конце концов, они обязаны Херсту Слейтеру… да-да, всем на свете. Если бы не его своевременная помощь, Томми наверняка скончался бы в ту промозглую декабрьскую ночь. Истек бы кровью и замерз на улице возле ограды колледжа.

Но теперь даже это не играло роли. Разве может она стать женой человека, из-за поцелуев которого она считала себя самой счастливой девушкой в мире…

…чтобы однажды своими глазами увидеть, что настоящие поцелуи он приберегает для другой?

Во время этого нелепого старинного танца Кэролайн очнулась лишь на один краткий миг. Это произошло, когда танцоры менялись партнерами и напротив нее оказался… Брейден Грэнвилл! Он выглядел на редкость мрачно — наверняка под стать ей самой. И Кэролайн тоже поджала губы и не проронила ни звука до самого конца дурацкого деревенского рила.

Но она напрасно надеялась, что ей удастся скрыться, ни словом не обмолвившись с настырным мистером Грэнвиллом. Ее надежды не оправдались. А все из-за ее несносного братца, который вдруг выскочил невесть откуда и схватил Кэролайн за руку.

— Давай, тихоня, шевелись! Кто-то умудрился подсунуть маме за обедом креветку, и теперь ей так плохо, что она рвется домой. Она уже ждет нас в карете. Ах, это вы, сэр! Добрый вечер!

Даже если бы Кэролайн не оглянулась, она могла бы и сама догадаться, что Брейден Грэнвилл ошивается где-то поблизости, уже хотя бы по тому благоговению, с каким Томас буквально пропел слово «сэр». Тот факт, что он стоит здесь, неподалеку — да что там, прямо вплотную к ней! — был довольно волнующим. Кэролайн была уверена, что он поспешит удалиться по своим делам, как только закончится танец.

— Как поживаете, лорд Бартлетт? — Грэнвилл сдержанно поклонился юноше. И повернулся к Кэролайн: — Леди Кэролайн, надеюсь, сейчас ваше самочувствие улучшилось?

— Да-да, конечно! — выпалила Кэролайн, со стыдом ощущая, как предательская краска заливает ее щеки. Вряд ли Грэнвилл был о ней высокого мнения, а уж теперь наверняка станет считать круглой дурой! Она поклялась себе молчать, чтобы не сморозить еще какую-нибудь глупость, но слова просились на язык, и она даже не заметила, как с ее непослушных губ слетело: — Я вижу, вы нашли леди Жаклин?

Она пожалела о своем вопросе, едва успев договорить. Идиотка, кто тянул ее за язык? Почему временами она перестает себя контролировать и начинает болтать, когда следует помолчать, или, наоборот, молчит, когда нужно говорить?

— Да, — подтвердил Брейден Грэнвилл. Его взгляд устремился туда, куда смотрела Кэролайн: на его невесту, оживленно щебетавшую с леди Эшфорт. Холодная, неприступная красавица, она совсем не походила на женщину, которой только что овладел мужчина. — Я действительно ее нашел. Судя по всему, она вышла прогуляться в сад, чтобы подышать свежим воздухом. — Тут Грэнвилл заметил, что к ним сквозь толпу пробирается Херст: — Я вижу, вас тоже ищут. Не смею вас больше задерживать, леди Кэролайн.

— Ха, — начал было Томас, — да ведь это всего лишь Слейтер…

Но Брейден Грэнвилл этого не услышал, поскольку уже успел раствориться в толпе гостей. Херст, сохраняя на своей холеной физиономии выражение легкого беспокойства, наконец-то добрался до них.

— Кэрри! — взволнованно вскричал он. — Что за глупости? Почему ты так рано уезжаешь? Нет-нет, я и слышать об этом не желаю!

— Нашей матушке внезапно стало плохо, Херст, — ответила она. — И мы должны ехать. Но это вовсе не относится к тебе, ты можешь остаться.

— Ну, если ты на этом настаиваешь, моя милая… — И Херст душераздирающе вздохнул. — Значит, до завтра! — Он подался вперед, как будто собирался ее поцеловать. Мысль о том, что эти вот самые губы совсем недавно впивались в губы леди Жаклин, наполнила Кэролайн таким отвращением, что ей едва не стало дурно. Точно так же, как совсем недавно мысль о том, что Брейден Грэнвилл собирается ее поцеловать, наполнила ее возбуждением и нетерпением.

Однако она напрасно переживала. У Херста и в мыслях не было прикасаться к ее губам. Вместо этого он запечатлел вежливый поцелуй у нее на лбу. Кэролайн охватило такое облегчение, что она успела миновать почти половину длиннющей лестницы, украшавшей городской особняк леди Эшфорт, прежде чем смогла это осознать. На улице у крыльца их уже давно ждала карета.

— Черт побери! — услышала Кэролайн энергичное восклицание своего брата в тот момент, когда она поднималась в экипаж.

Она не спеша устроилась в карете рядом с матерью и только после этого поинтересовалась:

— Что случилось, Томми?

— Да этот фаэтон, который кучер подогнал вслед за нашим! — Томас так беззаботно подпрыгивал и выгибал шею, чтобы рассмотреть пресловутый экипаж, что и Кэролайн, и ее мать до смерти перепугались: а вдруг у него откроется рана? — Это же карета Грэнвилла! Ты только посмотри на его упряжку, Каро! Все гнедые, как на подбор! Вот бы папа увидел! Его наверняка за уши было бы не оттащить от такой красивой четверки!

Кэролайн, несмотря на острое желание уехать отсюда как можно скорее, повернулась на своем сиденье, чтобы взглянуть на лошадей. Их отец прослыл завзятым лошадником, и Кэролайн унаследовала от него любовь к этим умным животным.

— Брейден Грэнвилл, Брейден Грэнвилл! — Вдовствующая леди Бартлетт неловко поерзала, стараясь расправить под собой жесткий кринолин. — Томас, неужели нельзя поговорить о ком-то другом? Можно подумать, на нем свет клином сошелся! Мне до смерти надоело постоянно слышать об этом Брейдене Грэнвилле!

— Совершенно верно! — с чувством подхватила Кэролайн. Это был тот редкий случай, когда она была абсолютно согласна со своей матерью.

Глава 3

Так уж получилось, что не только леди Кэролайн Линфорд и ее матери до смерти надоело слушать бесконечные сплетни и пересуды о Брейдене Грэнвилле. Брейден Грэнвилл признался себе, что его тоже утомили слухи о нем самом.

Когда утром следующего дня Грэнвилл открыл свежий номер «Таймс» и на первой же странице увидел статью о самом себе, он с досадой пожал плечами и отложил газету. Давно миновало то время, когда при виде собственной фамилии, напечатанной в «Таймс», да еще в сочетании с такими словами, как «состоятельный промышленник», его охватывало радостное волнение и даже восторг. В конце концов, он далеко не всегда был таким уж состоятельным, и титул «промышленник» достался ему не от рождения. Когда-то, давным-давно — хотя он отлично помнил те далекие времена, — он был беден как церковная мышь, и его приятелями были уличные оборванцы, с которыми он слонялся по городу в поисках легкой наживы — если не чего-то похуже. Эти оборванцы наградили его прозвищем Мертвяк Десятка. Еще в пять лет Брейден прославился на весь квартал тем, что без промаха бил из рогатки бегущую крысу на расстоянии в пятьдесят шагов, а то и больше.

С того же времени у него выработалась привычка двигаться к цели решительно и напрямик, не сожалея ни о чем и не оглядываясь назад. Но это вовсе не значило, что он стал рабом своего нынешнего успеха. Ведь многие из тех, кто сейчас пел ему дифирамбы, были теми самыми людьми, что даже не посмотрели бы в его сторону всего несколько лет назад. Он трезво оценивал свои силы и не считал себя ни гением — как его именовали теперь, — ни убожеством, как его называло общество раньше. Брейден давно пришел к выводу, что истина расположена где-то посередине между этими двумя крайностями, и самое лучшее в его положении — никогда об этом не забывать.

Действуя согласно этой установке, он с прилежным видом подвинул к себе стопку писем, решив их просмотреть.

Но не успел он прочесть и строчки, как в дверь его кабинета постучали. Он поднял голову и довольно сдержанно произнес:

— Войдите.

Сжимая в руках тот самый экземпляр «Тайме», что минуту назад отложил Брейден, в комнату неслышно проскользнул Ронни Эмброуз по кличке Проныра. Он старательно прикрыл за собой дверь с видом человека, изо всех сил пытавшегося остаться незамеченным и попасть к хозяину прежде некоей значительной особы, скорее всего находившейся в соседней комнате.

— Прости, что я вот так вломился, Мертвяк, — тихо начал он, как только убедился, что дверь надежно закрыта, — но здесь она!

Брейдену не требовалось уточнять, кого Проныра подразумевает под словом «она». Он ответил спокойно, хотя и с легким удивлением:

— Вот уж не думал, что она может заявиться в такую рань. Ведь сейчас только начало одиннадцатого!

— На ней сегодня шляпа с перьями, — сообщил Проныра, пересекая комнату и с тяжелым вздохом опускаясь на мягкое сиденье кожаного кресла по другую сторону массивного рабочего стола хозяина кабинета. — Ну, ты знаешь, та, что для магазинов.

— Ага, — откликнулся Брейден. — Тогда все ясно.

— Точно! — подхватил Проныра. Он расправил газету и с напускной небрежностью поинтересовался: — Ты уже читал сегодняшние газеты, Мертвяк?

— Читал, — невозмутимо ответил Брейден своим низким, раскатистым басом.

Проныра ловко развернул газету и сунул ее Брейдену под нос так, чтобы была видна нужная статья.

— А вот это место ты прочел?

— Конечно, — кивнул Брейден.

— Они назвали его «элегантным»! — Проныра не удержался, повернул газету к себе и стал читать вслух. Он читал не очень выразительно, но, несмотря на напускное равнодушие, его голос то и дело вздрагивал от возбуждения. — «Талантливый изобретатель пистолета, заряжающегося с казенной части, порадовал нас новой элегантной моделью, которая, безусловно, не оставит равнодушными самых строгих ценителей огнестрельного оружия». — Проныра бросил на своего хозяина многозначительный взгляд: — Хочешь знать, сколько заказов уже поступило к нам за сегодняшнее утро?

— Надо полагать, немало, — все так же спокойно ответил Брейден. — Напомни мне, Проныра, сегодня же послать автору этой статьи ящик самого лучшего бренди.

— Мертвяк! — Проныра вскочил с кресла и полез прямо к нему на стол, забыв о газете, которую скомкал в кулаке. — Мертвяк, да что за чертовщина с тобой творится? Ты только что получил самый блестящий отзыв об одной из своих новых пушек, и не в каком-то бульварном листке, а в самой «Таймс»! В лондонской «Таймс», ты понимаешь? В газете, которую читает и которой верит куча народу во всем мире! А ты сидишь с таким видом, будто ничего не случилось! Черт побери, какая муха тебя укусила?

— Мало того, что ты Проныра, так еще и болван! — Брейден резко выпрямился. — Никакая муха меня не кусала. Просто я сегодня не выспался. Ты же знаешь, что вчера мне пришлось всю ночь торчать на балу.

Проныра расхохотался во все горло. Не многие храбрецы могли похвастаться тем, что открыто хохотали в лицо самому Грэнвиллу, но Роналд Эмброуз недаром был тенью этого человека на протяжении двух десятков лет. Ха, да он уже потерял счет тем случаям, когда ему приходилось тыкать Грэнвил-ла носом в его собственное дерьмо! Это, конечно, было очень давно, еще до того, как решением суда его дружка отдали в обучение ремесленнику. Именно тогда начался тот головокружительный взлет в карьере, что принес Брейдену богатство и почет. Естественно, в те годы ему было далеко до нынешнего внушительного роста в шесть футов и сколько-то там дюймов.

— Ой-ей-ей! — всхлипывал он от смеха. — Бедный ты, несчастный! Поди, совсем замучился, пока таскался ночь напролет за леди Жаки?

— А вот это не твое дело, Проныра! — сердито рявкнул Брейден.

Но Проныра расхохотался пуще прежнего — на этот раз оттого, что вспомнил, как заслужил свое прозвище.

— Ну и как, повезло на этот раз?

— Если ты имеешь в виду, удалось ли мне узнать имя человека, с которым моя невеста имеет тайную порочную связь, то мой ответ будет «нет». Не повезло, — буркнул Брейден. — Во всяком случае, я не раскопал ничего определенного, что могло бы послужить веским доводом в зале суда на тот случай, если ей вздумается подать на меня жалобу за нарушение брачного обещания…

— Если ей вздумается?! — насмешливо протянул Проныра. — По-твоему, если ты дашь ей от ворот поворот, то наша Жаки Селдон только тихо вздохнет в ответ и не потащит тебя в суд, чтобы вытрясти из тебя все до последнего пенни? Черт побери, Мертвяк, да ты подумай сам! До вашей свадьбы осталось меньше месяца!

— Я помню об этом не хуже тебя, Проныра, — тоскливо ответил Брейден. — Вот почему, — пояснил он, — я не собираюсь прекращать за ней слежку.

— Неужели нашим парням так и не удалось ничего разнюхать?

— О, они утверждают, что у нее есть мужчина, — мрачно пробурчал Брейден. — Но либо наши парни утратили хватку, либо этот тип — настоящий призрак. Судя по их отчетам, он способен раствориться в тени и затеряться в толпе, как будто…

— …как будто это один из нас, — закончил за хозяина Проныра. Он даже присвистнул, ошеломленный столь неожиданным открытием. — По-твоему, это возможно?

— Конечно, нет! — заверил его Брейден. — Разве дочка высокородного герцога, голубая кровь, станет путаться с выскочкой из лондонских трущоб?

— Ты хочешь сказать — исключая тебя самого?

Брейден не смог скрыть самодовольной ухмылки.

— Именно так. Нет, я полагаю, что все намного проще. Скорее всего этот хлыщ женат и лезет вон из кожи, чтобы об их интрижке не узнала его супруга.

— Или ты — что более вероятно, — добавил Проныра. — Ведь ты наверняка снесешь ему башку, как только узнаешь, кто он. И все же я не могу понять, Мертвяк, к чему столько возни? Пусть судится себе на здоровье! Ты же у нас богат как Крез! От тебя не убудет, если ты кинешь этой сквалыге пару тысчонок — и пусть катится ко всем чертям! Зато ты отделаешься от нее раз и навсегда.

— Нет, — улыбки на физиономии Брейдена как не бывало, — для меня этот выход неприемлем. — Он выражался так учтиво, как будто сидел в гостях и отказывался от второй чашки чаю. — Леди Жаклин Селдон не получит от меня ни фартинга сверх того, что я пожелаю дать ей сам. И уж во всяком случае, не через суд.

В Брейдене говорили ущемленное самолюбие и мужская гордость. Между прочим, ему до сих пор и в голову не приходило, что его гордость окажется настолько уязвимым предметом, что будет страдать из-за происков какой-то алчной бабы.

Но с другой стороны — до сих пор ни одной женщине не было доступа в его сердце.

И в этом был виноват только он. Потому что он позволил себе слишком открыто радоваться тому, что до него снизошла эта сногсшибательная красавица, настоящая светская львица, да вдобавок — что не могло не польстить выходцу из Ист-Энда — дочка настоящего чистокровного герцога! Он увлекся ею со всем пылом человека, околдованного блеском и элегантностью высшего света, и не подумал о том, что для начала следовало бы поинтересоваться, что скрывается под этой ослепительной оболочкой.

Правда, он довольно скоро пришел в себя. Едва их помолвка приобрела официальный характер, как Жаки стала вести себя несколько странно. Она не считала обязательным появляться там, где обещала ему быть накануне, или же приезжала неприлично поздно, даже не потрудившись внятно объяснить причину своих опозданий. При этом у нее почти всегда был вид… в общем, вид женщины, которую только что хорошо потискал какой-то мужчина. Причем отнюдь не Брейден. Только теперь до него дошло, что в своем пылком увлечении он непростительно забыл о том простом факте, что Жаклин, в сущности, ничем не отличается от прочих женщин. Что несмотря на голубую кровь и изысканное воспитание, она способна врать ему в глаза и наставлять рога ничуть не хуже любой потаскушки.

— Могу только посочувствовать тебе всем сердцем, — со вздохом произнес Проныра. — И куда катится этот мир, если парень вроде Брейдена Грэнвилла — самого Лондонского Сердцееда! — не в силах помешать своей невесте наставить ему рога? Это выглядит почти… как бишь это называют? Ага, вспомнил! Высшая справедливость, вот!

Брейден криво улыбнулся, покосившись на своего приятеля.

— Ты, Проныра, становишься прямо мудрецом, когда берешься рассуждать о моей личной жизни! Может, хватит трепать языком и перемывать мне кости? Не пора ли впустить сюда ее светлость? Боюсь, как бы Змей с Брюханом не натворили каких-нибудь глупостей, стараясь произвести на нее хорошее впечатление.

— Ладно, ладно! — На физиономии Проныры внезапно появилось жалобное выражение. — Впущу я ее, никуда не денусь! Но помяни мое слово, Брейден, она не доведет тебя до добра! Я еще никогда не видел тебя таким пришибленным! И уж тем более из-за бабы. Ты же знаешь, она и мизинца твоего не стоит! Да пусть она хоть десять раз титулованная особа, по мне, эта твоя леди Жаки ничуть не лучше любой вертихвостки!

— Полегче на поворотах, мистер Эмброуз! — небрежно заметил Брейден. — Не забывай, что речь идет о моей будущей жене!

— Ни за что не поверю, пока не увижу вас в церкви! — с чувством воскликнул Проныра, закатив глаза с самым страдальческим видом.

— Хватит валять дурака, Проныра! — отрезал Брейден, внезапно ощутив страшную усталость. — Впусти ее в кабинет. И раздобудь мне кофе, хорошо? Голова раскалывается, как будто ее зажали в тиски!

— Как будет угодно вашей дражайшей светлости! — с фамильярным поклоном пропел Проныра. А затем гордо выпрямился и с видом оскорбленного достоинства покинул кабинет. Только уголки его рта предательски вздрагивали от едва сдерживаемого смеха.

Оставшись в одиночестве, Брейден какое-то время сидел неподвижно, рассеянно глядя в большое окно. Широкая Бонд-стрит с роскошными магазинами и нарядной оживленной толпой представляла собой самый очаровательный вид, какой только можно купить за деньги в этом городе. Но Брейдена вид из окна нисколько не интересовал — по крайней мере в данную минуту. Как это часто случалось с ним в тяжелые времена, вместо толпы на Бонд-стрит перед его мысленным взором возникло лицо матери — молодое и красивое, каким оно было до того, как тяжкий недуг безжалостно разрушил ее хрупкую красоту и отнял жизнь. Несколько коротких лет до ее смерти Брейден до сих пор считал самым счастливым периодом в своей жизни. А потом ее не стало…

Слава Богу, что на его пути встретился порядочный человек, который не поленился и спас мальчишку, не позволив ему превратиться в того, кем он мог бы стать…

Брейден не сомневался, что его карьера претерпела столь крутой поворот именно в те дни, когда мать уже была на пороге смерти. Ему как раз посчастливилось раздобыть сотню фунтов — по тем временам они казались Брейдену целым состоянием, — но и деньги не помогли. Потому что никакие деньги — пусть даже ему достались бы богатства всего мира — не могли спасти его мать.

И ни за какие сокровища ему не удалось бы вернуть ее назад.

— Брейден, — пропел хорошо поставленный музыкальный голос. — На что это ты так смотришь?

Брейден с трудом очнулся от своих дум и не сразу понял, что он не сидит возле очага в убогой каморке, где прошло его детство, а развалился в удобном кресле в своей шикарной конторе на Бонд-стрит. И женщина, только что окликнувшая его по имени, вовсе не его мать, покинувшая этот мир в тяжких страданиях более двадцати лет назад, а вполне живая и здоровая леди Жаклин Селдон, чья элегантная фигура и безупречная красота приводили в восторг великосветский Лондон.

— Я уже ревную, — кокетливо проворковала Жаклин и томным жестом протянула через стол затянутую в перчатку нежную ручку, чтобы Брейден мог запечатлеть на ней почтительный поцелуй. — Признавайся, кто она?

Он внимательно посмотрел на свою невесту. Жаклин красовалась в новом наряде — во всяком случае, Брейден видел его впервые. И он подумал о том, что модельер перестарался с перьями Марабу, украшавшими модную элегантную шляпку. Из-под колыхавшейся пушистой занавеси едва удавалось разглядеть черты ее лица. Но и по тому, что было видно, можно было с уверенностью сказать: перед вами настоящая красавица.

— Она? — рассеянно переспросил Брейден, автоматически поднося руку к губам и целуя ее.

— Да, глупышка! Та самая, о ком ты думаешь, сидя здесь один-одинешенек! Только не пытайся уверить меня, будто это не женщина! — Жаклин по-хозяйски устроилась на краю его стола, вполне отдавая себе отчет в том, на какую неприлично опасную высоту задрался при этом ее подол, укрепленный на жестком кринолине.

— Да, это была женщина, — медленно проговорил Брей-ден, снова опускаясь в свое кресло. Он вскочил на ноги в ту же секунду, как понял, что в кабинет вошла леди, — как и положено воспитанному джентльмену. Вот только, говоря по чести, Брейден сильно сомневался в том, что она действительно леди. О нет, не по праву рождения. С ее родословной все было в порядке — в отличие от порочной натуры. Между прочим, поначалу даже эта черта казалась Брейдену очаровательной. Еще бы: высокородная герцогская дочка, способная отбросить надменную сдержанность и вести себя откровенно, по-женски… Разве может мужчина мечтать о лучшей жене?

Брейден очень скоро понял, что да, может, коль скоро будущая жена позволяет себе подобные вольности не только со своим женихом…

— Ах, как я ревную! — воскликнула Жаклин, и при этом ее нижняя губка обиженно выпятилась, сделав ее лицо еще очаровательнее. — Кто она? Признавайся немедленно! Не тяни, выкладывай, кого тебе удалось взнуздать и затащить в стойло на этот раз?

Брейден ничего не ответил. Ему вообще не требовалось много говорить в присутствии Жаклин. Леди Селдон никогда не лезла за словом в карман, и ее говорливости вполне хватало на двоих.

— Так-так-так, дай-ка я подумаю… — Она постучала пальчиком по подбородку, демонстрируя работу мысли. — С кем ты говорил при мне вчера на балу? Конечно, с леди Эшфорт, но для тебя она слишком старая. Мне известно, что она от тебя без ума, но вряд ли это тот тип женщин, о котором мужчины будут тоскливо вздыхать, сидя в тиши своего кабинета. Кто же еще там был? Ах, да! Эта соплячка из семейки Линфорд! Но для твоего утонченного вкуса она слишком непривлекательна! Ну, кто еще это мог быть? Так и быть, Грэнвилл, я сдаюсь!

— Ты слишком легко сдалась, — в тон ее небрежным рассуждениям ответил он. — Но так и быть, я скажу, о ком думал, чтобы ты не мучилась. Это была моя мать.

— Ох… — В голосе Жаклин прозвучало откровенное разочарование. — Да я бы в жизни не догадалась! Ты никогда о ней не говорил!

— Да, — подтвердил Грэнвилл. — Я о ней не говорил. — Только не с Жаклин! Только не сейчас. И вообще никогда. — Итак, миледи, я вас слушаю. Надеюсь, вы не будете скрывать от меня причины, по которым я имею честь лицезреть вас в своей конторе в столь непривычно ранний час? Насколько мне известно, вы не любите вставать раньше полудня.

— Ах вот как, мистер Грэнвилл? — игриво улыбнулась Жаклин. — Вы вообразили, будто знаете обо мне все? Ну так вот, да будет вам известно, у меня есть свои маленькие тайны!

— Разумеется! — воскликнул Грэнвилл. — Я не сомневаюсь, что у вас есть множество тайн! И когда я наконец-то открою их все до единой, моя дорогая, мой стряпчий наверняка сумеет значительно пополнить свои карманы!

Жаклин тут же стало не до смеха.

— Ч-что? — пролепетала она. Даже под слоем румян — точнее, под самой легкой пудрой, какую могла себе позволить дама ее ранга, не нарушая приличий, — можно было разглядеть, как побледнели нежные щечки. — Н-на ч-что это ты намекаешь, мой котик?

Брейден в тот же миг пожалел о том, что не сдержался и позволил себе сказать лишнее. Он и сам не мог понять, чем была вызвана эта неуместная вспышка. Может быть, Жаклин слишком небрежно и даже язвительно отозвалась о леди Кэролайн Линфорд? Но ведь он едва успел обменяться с этой девушкой парой слов — и уж тем более не испытывал к ней ни малейшего интереса. Столь непозволительная болтливость могла испортить все дело. Не хватало еще, чтобы в этой прелестной головке зародились подозрения. Они наверняка заставят ее удвоить осторожность во время свиданий с ее загадочным любовником. И он решил усыпить ее бдительность.

— Ах, миледи, простите великодушно! — с покаянным видом заговорил он. — Я сделал попытку пошутить, но тут же понял, какой безвкусной и неучтивой была эта шутка! Скажите же мне скорее, чем я обязан столь раннему визиту?

Жаклин сверлила его подозрительным взглядом, но лицо Брейдена источало столь неподдельное добродушие, что все страхи Жаклин исчезли без следа. И вот уже на милые щечки вернулся очаровательный девичий румянец, и она весело затараторила:

— Ох, Грэнвилл, ты не можешь себе представить! Вирджиния Кроули утверждает, будто к весне мода совершенно поменяется, и потому она будет сегодня у мистера Уэрта заказывать себе новый сногсшибательный гардероб. Ну, ты ведь знаешь, что я не в состоянии позволить себе ничего подобного, особенно после той… последней встречи с мистером Уэртом, когда он завел речь о папином кредите…

— Сколько тебе нужно? — перебил ее Брейден, сунув руку в карман жилета.

На хорошеньком личике промелькнула алчная радость, но уже через секунду оно стало лирически-задумчивым.

— Ну, ты ведь понимаешь, что мне совершенно необходимо обновить весь гардероб: шляпы, капоры, перчатки, туфли, чулки, не говоря уже про нижнее белье… Думаю, что вот столечко хватит. — И она показала ему указательный и большой пальцы правой руки, разведя их примерно на полдюйма.

Брейден протянул ей пачку банкнот, примерно соответствующую показанной толщине, и произнес:

— Передай мои наилучшие пожелания мистеру Уэрту. — Он полагал, что гораздо достойнее раскошелиться сейчас по собственной воле, нежели выкладывать те же деньги по решению суда.

— Ах, дорогой, большое спасибо! — Жаклин перегнулась через стол и подставила губки для поцелуя. Тем временем банкноты как бы сами собой исчезли в недрах ее элегантного ридикюля. Брейден неохотно коснулся ее губ — небрежный, легкий поцелуй на прощание. Но у Жаклин, как оказалось, были иные намерения. Она крепко, по-хозяйски ухватила его за лацканы сюртука и подтащила поближе к себе. При этом ее язык глубоко погрузился к нему в рот, а пышный бюст весьма откровенно прижался к его груди.

— Ну… — протянул он, когда Жаклин наконец сочла возможным прервать поцелуй и выпрямилась, — пожалуй, это было мило.

— Мило?! — Жаклин, задетая за живое, резко отшатнулась. — Разве о таких вещах говорят, что это «было мило»? Никогда в жизни не слышала ничего подобного! Нет, Брейден, ты в последнее время явно не в себе! С тобой что-то происходит!

— Происходит? — Брейден не удержался от издевательской улыбки. — По-твоему, это со мной что-то происходит?

— Да, именно с тобой! Ты хоть помнишь о том, что прошел уже месяц… ну или почти месяц с тех пор, как мы с тобой… проводили ночь вместе?

— Ах, Жаклин, — небрежно откликнулся он, — но ведь ты знаешь, что теперь, когда мы официально помолвлены, нам следует вести себя сдержаннее! О прежних диких выходках не может быть и речи! Подумай, что скажут люди?

— Раньше тебя вовсе не интересовало, что скажут люди, — с некоторой горечью возразила Жаклин. — Если уж говорить начистоту, то твоим девизом было: «Плевать я хотел на то, что про меня скажут!»

— Да, — подтвердил Брейден, осторожно подбирая слова. — Но в те времена на кону стояла только моя личная репутация, а не доброе имя моей будущей жены.

— Ну, — она глубоко вздохнула и возвела глаза к потолку, — на тот случай, если ты все-таки передумаешь, ты знаешь, где меня искать. — С этими словами леди Жаклин выплыла из комнаты.

Еще миг — и за ней захлопнулась дверь. Но в кабинете на память о ее посещении остался стойкий аромат приторного розового масла и несколько маленьких перышек марабу, вывалившихся из плюмажа на шляпе и лежавших, подобно сухим осенним листьям, на темной поверхности его рабочего стола.

Похоже, его отец все это время караулил под дверью, потому что он влетел в кабинет в ту же минуту, как только его покинула молодая невеста. По пятам за Грэнвиллом-старшим следовал Проныра Эмброуз, едва сдерживая ярость.

— Брейден, мальчик мой! — вскричал Силвестер Грэнвилл, распахнув руки для горячих отцовских объятий, но не расставаясь ни на секунду с книгой в дорогом кожаном переплете. — Прими мои поздравления!

— Поздравления?.. — Брейден озадаченно переглянулся с Пронырой, который в ответ лишь сокрушенно покачал головой.

— Не может быть! Только не говори мне, что ты ничего не слышал! — Силвестер с удобством расположился в одном из глубоких кожаных кресел, стоявших напротив рабочего стола его сына. — Я видел, что леди Жаклин только что вышла из твоего кабинета! Надеюсь, ты не обидишься на меня, если я скажу, что уже поделился с ней этой радостной новостью?

Брейден сел на свое место. Ему пришлось встать, чтобы сохранить хотя бы видимость вежливости, когда он прощался со своей невестой. Он жутко устал, а голову по-прежнему сжимали раскаленные тиски. Интересно, что стало с тем кофе, которое ему обещал подать Проныра?

— Какой новостью? — равнодушно спросил он.

— Ну как же, той самой, которую я слышу с самого утра! О ней уже говорит весь город! Она связана со статьей в газете, посвященной новой модели твоего пистолета!

— И в чем же дело? — спросил Брейден.

— Ты и правда ничего не знаешь? Ну так знай: все считают, что это дело решенное и не далее как к концу года тебе пожалуют дворянскую грамоту! Скорее всего ты получишь титул баронета! — Силвестер мечтательно прикрыл глаза и покачал головой. — Подумать только! Мой сын — баронет! И вдобавок женится на дочери герцога! В жилах моих внуков будет течь чистейшая голубая кровь, а перед их именами будет стоять дворянский титул! Может ли человек мечтать о лучшей участи для своих потомков?

Брейден молча разглядывал своего отца. Смерть горячо любимой жены выбила старика из колеи, и он так и не оправился до конца от этого удара. Он слегка повредился в уме, но помешательство выглядело смешным чудачеством, одержимостью то одной, то другой навязчивой идеей. Последним увлечением Силвестера Грэнвилла стала геральдика — что подтверждалось толстой книгой, которую он повсюду таскал с собой, — и это по сравнению со всем прочим выглядело по-детски невинно. Однако теперь Брейден всерьез задумался над тем, не рано ли он успокоился.

— Баронет? — задумчиво переспросил он. — Нет, это вряд ли возможно.

— Ты глубоко заблуждаешься! Возможно, конечно, возможно! — заверил его отец. — Похоже, предложение исходит от его высочества принца Уэльского! Я бы очень хотел, чтобы ты успел получить титул до свадьбы! Представляешь, как будет выглядеть эта запись: «Жаклин, единственная дочь четырнадцатого герцога Чайлдса, сочеталась браком с Брейденом Грэн-виллом, баронетом, двадцать девятого июня тысяча восемьсот семидесятого года…»

И тут Брейдена охватило неприятное чувство, весьма похожее на ужас. Потому что до него дошло, что в словах его отца нет и тени безумия. Что он рассуждает вполне здраво. Господь свидетель, все то, о чем говорил Силвестер, должно случиться менее чем через месяц.

Проныра, все еще торчавший в дверях, осведомился с напускным подобострастием:

— Вам по-прежнему угодно выпить кофе, милорд?

— Да, — буркнул Брейден. — И послушай, старина, не забудь плеснуть в него виски!

Глава 4

Вдовствующая леди Бартлетт подняла страдальческий взор от подноса с завтраком и простонала:

— Ну почему, скажите на милость, в этом доме нет ни одного слуги, способного точно выполнить мой приказ? Я велела кипятить яйцо три минуты, а что мне подали вместо этого? — Она вынула бурое яйцо из серебряной подставки и демонстративно постучала им по подносу, лежавшему у нее на коленях. — Вот послушай! — пожаловалась она. — Сварено вкрутую! Неужели не ясно, что если бы я хотела яйцо вкрутую, я бы так и сказала?

Кэролайн растерялась. Из-за того, что вчера вечером матери чуть не стало плохо, Кэролайн предпочла подождать до утра, чтобы поделиться с ней неприятной новостью. Но судя по всему, данный момент тоже нельзя было назвать подходящим для серьезного разговора. Да и какая мать обрадуется, если ей скажут, что придется отозвать пять сотен приглашений на свадьбу? Вряд ли для таких новостей вообще можно найти подходящее время. А значит, откладывать дальше нет никакого смысла. Чтобы не струсить, Кэролайн набрала в грудь побольше воздуха и выпалила:

— Мама, случилось нечто ужасное!

— Что может быть ужаснее, — возразила леди Бартлетт плаксивым тоном, — чем мой испорченный завтрак? Нет, я не в состоянии себе это представить!

Хотя в данный момент она лежала, томно раскинувшись на роскошном супружеском ложе, которое делила с мужем до того дня, как его хватил апоплексический удар, леди Бартлетт смотрелась достаточно внушительно. В молодости она славилась своей красотой и даже сейчас, когда ей давно минуло сорок, оставалась весьма привлекательной в глазах многих мужчин, и не только благодаря своим выдающимся внешнимданным. Их возлюбленный супруг и отец оставил своим близким весьма солидное наследство. И все-таки многие джентльмены считали вдовствующую леди Бартлетт лакомым кусочком именно из-за ее матовой бледной кожи и трогательных голубых очей и восхищались скорее ее неувядающей красотой, чем счетом в банке.

Леди Бартлетт тем не менее не желала иметь ничего общего со всеми этими джентльменами. На людях она объясняла это тем, что все еще не оправилась от безвременной кончины супруга, первого графа Бартлетта, случившейся всего два года назад. Но Кэролайн была уверена, что матери просто нравится играть роль богатой вдовы, быть самой себе хозяйкой и ни от кого не зависеть.

— Итак, — настороженно спросила леди Бартлетт, сурово прищурив голубые глаза и сверля взглядом старшую дочь, — в чем дело?

Кэролайн стояла, переминаясь с ноги на ногу и крутя кольцо на среднем пальце левой руки. Это было обручальное кольцо, которое преподнес ей Херст, кольцо его бабушки. Оно было очень красивое: на массивном золоте ярко сверкал огромный сапфир, такой же голубой и прозрачный, как глаза ее жениха. Кэролайн понимала, что кольцо придется вернуть, но почему-то не испытывала от этого той тихой грусти, которую, как она полагала, должна была испытывать девушка в подобной ситуации. Кольцо было старинное и жутко дорогое, и она постоянно тревожилась, как бы ненароком его не потерять.

— Лорд Уинчилси… — наконец с трудом выдавила из себя Кэролайн, не смея встретиться глазами с суровым взглядом леди Бартлетт, пробиравшим ее до самых костей. — Боюсь… Боюсь, что он изменяет мне, мама!

Кэролайн исподтишка покосилась на флакон с нюхательной солью, никогда не покидавший ночной столик в изголовье кровати. Она напряглась всем телом, готовая в любой момент ринуться вперед, вытащить пробку и сунуть флакон под нос матери, как только у той появятся первые признаки дурноты. Но леди Бартлетт вовсе и не думала падать в обморок. Она спокойно взяла с тарелки тост и намазала его маслом. Кэролайн поразила ее столь необычная выдержка.

— Подумать только, какая досада! И как же ты об этом узнала? — спросила леди Бартлетт, со вкусом прожевав первый кусок.

По простоте душевной Кэролайн решила, что ослышалась.

— Досада? — переспросила она ломким от обиды голосом. — Досада? Ты так это называешь, мамуля?

— Не смей повышать на меня голос, Кэролайн! И сколько можно просить вас с братом не называть меня «мамуля»? Ты же должна понимать, как вульгарно это звучит! — Она изящно повела плечами. — И да, действительно, я считаю это не более чем досадой. Правда, мне казалось, что у маркиза хватит такта не заниматься этим открыто и ты ни о чем не будешь знать. — Она подцепила ножом немного джема и положила его на тост. — Но с другой стороны, у тебя, Кэролайн, тоже должно хватить здравого смысла не делать из этого трагедию. Ты так переживаешь, как будто случилось нечто из ряда вон выходящее!

— А как, по-твоему, это называть? — взорвалась Кэролайн. — Мама, пойми, я буквально наткнулась на него! Я наткнулась на своего жениха, когда он был… он был с другой женщиной! И не подумай, что я невоспитанная и грубая, но они вели себя… они вели себя чересчур откровенно!

Родительница Кэролайн славилась тем, что скрупулезно следовала строгим моральным нормам и не терпела в своем присутствии грубостей и неприличных намеков. По этой причине в их семье никогда не обсуждались вслух проблемы жизнедеятельности организма, а об отношениях полов и о том, что происходит в будуаре, вообще не могло быть и речи. Кэролайн, отдавая дань этой традиции, не стала в деталях описывать то, чем занимался ее жених. Она только повторила: «Чересчур откровенно!» — напустив на себя многозначительный вид.

— Дорогая моя девочка. — Леди Бартлетт изящно откинулась на подушки. — Я знаю, как тебе должно быть больно и обидно. Но ты действительно принимаешь это слишком близко к сердцу! Неужели ты искренне считаешь, что такой светский джентльмен, как наш маркиз, мог обойтись без любовницы?

— Без любовницы? — ошеломленно переспросила Кэролайн. Горькие слезы, старательно подавляемые ею до сих пор, как-то враз вырвались на свободу. Она ничего не могла с собой поделать. Она содрогалась от рыданий и обливалась слезами, а они все текли и текли в три ручья, и Кэролайн от стыда готова была провалиться сквозь пол. — Без любовницы? Нет, я никогда даже не думала, что у Херста может быть любовница! Да и с какой стати? И зачем ему любовница, если он скоро получит меня?

При слове «меня» в груди у Кэролайн словно что-то лопнуло, и она с рыданиями рухнула к матери на постель, не обращая внимания на то, что от толчка поднос с завтраком угрожающе подпрыгнул и горячий кофе чуть не выплеснулся леди Бартлетт на грудь. Леди Бартлетт едва успела подхватить чашку и держала ее на весу, чтобы не расплескать остатки кофе. От рыданий ее дочери огромная кровать ходила ходуном.

— Тише, дорогая, — ласково произнесла она, осторожно протянула свободную руку и погладила дочку по голове. — Не убивайся так из-за него! Я понимаю, что ты потрясена, и в некоторой степени считаю себя виноватой. Я думала, что ты и сама все знаешь! Я и не подозревала, Кэролайн, что ты все еще такая маленькая невинная глупышка! Но ты должна понимать, детка, что такие мужчины, как маркиз, просто не могут жить по-другому! Это всем известно. Если джентльмен имеет титул — значит, где-то на стороне у него есть любовница!

— А вот у папы не было! — возразила Кэролайн.

— Ну конечно, у папы никого не было. Ведь он любил меня по-настоящему!

Леди Бартлетт произнесла последние слова с таким нажимом, как будто Кэролайн до сих пор об этом не знала. Но кому же и знать, как не ей? Ее отец безумно любил свое небольшое семейство, но больше всех, разумеется, ненаглядную жену. Он без конца хвастался тем, что отбил ее у целой толпы кавалеров, и при этом обязательно добавлял, что до сих пор не знает, отчего она выбрала именно его.

— Там, откуда мы родом, в Чипсайде, нет обычая заводить любовниц, — сказала леди Бартлетт. — И твой отец был не таким, как прочая знать, Кэролайн. Ведь он получил титул уже будучи взрослым человеком. Он не родился дворянином, как твой маркиз. А это, да будет тебе известно, накладывает на человека определенный отпечаток.

— Он никакой не «мой маркиз»! — вскричала Кэролайн с неожиданной горячностью, хотя и не рискнула оторвать голову от одеяла и посмотреть на мать. — Он больше не мой!

— Что за смешные фантазии? — возмутилась леди Бартлетт. — Лорд Уинчилси по-прежнему остается твоим женихом!

— Нет, не остается! — упрямо возразила Кэролайн. — Потому что я не хочу такого жениха! И ты, мама, отлично знаешь, что он позарился на меня только ради денег!

— Кэролайн, да как у тебя язык повернулся сказать такую гадость? После всего, что он сделал для твоего брата…

Кэролайн резко подняла мокрое от слез лицо.

— Мама, я не хуже тебя помню о том, что он сделал для Томми! Разве я могу это забыть? Я вспоминаю об этом всякий раз, когда Томми входит в комнату! Ведь если бы не Херст… если бы не Херст…

— Твой брат был бы мертв, — закончила за нее леди Бартлетт. — И теперь у тебя хватает совести заявлять, что ты не выйдешь за него замуж только потому, что он совершил ничтожную ошибку…

— Неправда, у меня есть совесть! — выпалила Кэролайн, вытирая слезы рукавом. — И я буду всегда благодарна ему за то, что он сделал для нашей семьи, мама! Только я не понимаю… нет, я никогда не смогу понять, почему он…

— К тому же, — продолжала леди Бартлетт, как будто ничего не слышала, — слишком поздно идти на попятный — даже если бы он не спас жизнь нашему Томми. Ты не хуже меня знаешь, что приглашения давно разосланы и дошли до адресатов.

— Я думала… — Кэролайн громко всхлипнула. — Я думала, мы могли бы поместить объявление в газетах. Сообщить, что свадьбы не будет!

Леди Бартлетт со стуком опустила чашку на поднос, отчего кофе расплескался, безнадежно залив остатки завтрака.

— Сообщить, что свадьбы не будет? — вкрадчиво переспросила она. — Кэролайн, да в своем ли ты уме? Ты хоть соображаешь, что если мы выкинем нечто подобное, маркиз не будет раздумывать и часу? Он подаст на нас в суд за нарушение обещаний — и будет иметь на это полное право! А ты представляешь, какие грязные сплетни поползут о нас по городу? Господи, все как один обвинят нас в страшной неблагодарности…

— Он подаст на нас в суд? — Кэролайн ошеломленно потрясла головой. — Да по какому праву?! Ведь это он, а не я был с другой и совал язык ей прямо в рот!

Леди Бартлетт брезгливо передернулась от этих слов, однако не сдала своих позиций. Ни дать ни взять отважный солдат, идущий в атаку по бездыханным телам своих павших товарищей.

— И ты, юная девица, не постесняешься рассказать о подобных вещах, стоя перед гражданским судом? Ты готова публично унизить себя, признавшись в том, что видела такую мерзость? Да ты хоть понимаешь, дорогая, что ни одна барышня, которой взбредет в голову открыто говорить об этом, не вправе рассчитывать на то, что к ней посватается достойный кавалер?

На глаза Кэролайн снова навернулись слезы.

— Н-но…

— Ни в коем случае! Мало того, что тебя сочтут самой неблагодарной девчонкой в этом городе, готовой оттолкнуть на полпути к алтарю человека, спасшего жизнь твоему родному брату, — ты станешь посмешищем в глазах всего города! И нам никогда в жизни не удастся найти тебе приличного жениха! Никто не захочет иметь с тобой дела, и в конце концов ты закончишь свои дни старой девой!

Для Кэролайн этот вариант вовсе не казался таким уж ужасным, особенно если альтернативой ему был брак с человеком, не испытывавшим к ней ни капли любви.

— Ну и пусть! — дерзко заявила она. — Я знаю немало старых… в общем, одиноких женщин. И почти все они живут припеваючи и не скучают, а занимаются благотворительностью.

Леди Бартлетт была потрясена до глубины души.

— Что, во имя всего святого, — вскричала она, — ты себе позволяешь?! Как ты можешь якшаться с подобными особами? Боже правый, не иначе как к этому приложила руку твоя Эмми! Я угадала?

— Эмми не имеет к этому ни малейшего отношения! — отрезала Кэролайн, гордо задрав нос. — И ты сама отлично знаешь, что иногда по утрам я посещаю публичные лекции…

— Никогда в жизни я не допущу, чтобы моя дочь, — процедила леди Бартлетт, пригвоздив Кэролайн к месту ледяным взглядом, — закончила свои дни старой девой! Господи помилуй! Твой отец перевернулся бы в гробу, если бы такое услышал! Мы отказывали себе во всем, мы экономили каждый пенни, чтобы дать тебе приличное образование, пока его изобретение не стало приносить прибыль! Да за одни твои бальные туфли нам пришлось выложить целое состояние! И если ты считаешь, что я позволю тебе расторгнуть помолвку… — Голос леди Бартлетт понизился до угрожающих нот.

Кэролайн не смогла справиться с эмоциями — на лице ее появилась ехидная улыбка. Можно подумать, это она заставила родителей выбрать для нее самое дорогое и престижное закрытое учебное заведение для благородных девиц! Да она терпеть не могла эту школу и тех, с кем ей пришлось вместе учиться! Ведь девочки — включая, между прочим, и пресловутую леди Жаклин Селдон — были отнюдь не в восторге от того, что делят школьную скамью с «выскочкой из Чипсайда», как ее называли, — все, кроме Эмми, конечно. С Эмми они сразу подружились на всю жизнь.

— Мамуля, — отчеканила она, — я не могу выйти за человека, который выбрал меня только ради денег. И не делай вид, будто ты не понимаешь этого!

Леди Бартлетт томно прикрыла свои выразительные глаза.

— Кэролайн Виктория Линфорд, — проговорила она с едва заметным раздражением, — с какой стати вам взбрело в голову, будто маркиз женится на вас ради денег?

— Да как тебе объяснить? — задумчиво произнесла Кэролайн. — Может, у меня возникла такая мысль после того, как вчера вечером я застала его с другой женщиной, сидевшей на нем верхом, как на пони?

Леди Бартлетт стала белее мела, и Кэролайн с испугом осознала, что зашла слишком далеко.

— Кэролайн! — еле выговорила ее мать.

— Ну и что? — не сдавалась Кэролайн. — Ведь это правда!

Леди Бартлетт сделала вид, будто поправляет бретельки на своей прозрачной ночной сорочке. Это дало ей время собраться с мыслями.

— Если вспомнить те романы, которые постоянно валяются у тебя в комнате, Кэролайн… Думаю, тебе не следует принимать так близко к сердцу ту сцену, что ты увидела вчера своими глазами!

— Нет, мама, это не довод! И я точно знаю, что нужна Херсту только из-за денег! — процедила Кэролайн сквозь стиснутые зубы. — Да и тебе это известно не хуже меня!

— Даже если это и так, — невозмутимо парировала леди Бартлетт, — то я могу сказать лишь одно: ты сама виновата в этом!

— Я виновата? — От возмущения голос Кэролайн стал хриплым. — Да в чем же здесь может быть моя вина?

— Если он не влюбился в тебя, так исключительно потому, что ты не приложила для этого достаточно стараний. Завоевать мужчину не так-то просто! Чаще всего ему нужно придать толчок в необходимом направлении. А я что-то ни разу не замечала, чтобы ты потрудилась подтолкнуть маркиза.

— Мама…

— Ты его любишь?

— Что?.. — У Кэролайн отвисла челюсть.

— Я задала тебе очень простой вопрос, моя девочка. Ты любишь маркиза?

Кэролайн со стуком захлопнула рот и сглотнула.

— Мне казалось, что я его люблю, — прошептала она, — вплоть до прошлой ночи. Я хочу сказать, как я могла его не любить? Ведь он… — У Кэролайн перехватило горло, и она не в силах была продолжать.

— Он необычайно обаятелен, — подхватила леди Бартлетт со знанием дела. — И не просто обаятелен. Он неотразимый красавец и к тому же настоящий храбрец. То, с какой отвагой он пустился в погоню за бандитами, напавшими на твоего бедного брата…

— И вернулся, поскольку не смог оставить Томми одного… — пробормотала Кэролайн себе под нос. Она столько раз слышала эту душещипательную историю, что могла повторить ее наизусть с любого места.

— Вот видишь, — голос леди Бартлетт наполнился сердечностью, — этот человек спас жизнь твоему брату. И ты, конечно, полюбила его всем сердцем. Да разве могло быть иначе? — Она изящно похлопала Кэролайн по руке. — Я и сама не устояла бы перед его чарами — будь я немного моложе! Так что, боюсь, девочка, ты должна взглянуть в лицо суровой правде. Тебе предстоит завоевать его сердце.

— Завоевать? И как же именно ты представляешь эту войну, мама? Может, мне стоит вызвать на дуэль его любовницу?

— Девушка, девушка, не забывайте, что я говорила по поводу неуместного ехидства! — строго отчитала ее леди Бартлетт. — Ничто не отпугивает мужчин сильнее, чем ехидные речи! Нет, когда я говорила о войне, то имела в виду лишь то оружие, которым наградил нас всеблагой Творец! К примеру, таким оружием может стать твой острый ум — в том случае, если ты употребишь его по назначению. Или твое тело — хотя, конечно, оно является лишь бледным подобием того, чем я располагала в твоем возрасте и чем сразила твоего отца — да упокоится его душа с миром! Учти, Кэролайн: я даю тебе очень важные советы. Ты должна запомнить их на всю жизнь, а еще лучше — записать. Хочешь, я подожду, пока ты сбегаешь к себе в комнату за карандашом и бумагой?

— Нет, — буркнула Кэролайн с мрачной гримасой. — Ты ведь намекаешь на то, что мне придется заставить его меня полюбить?

— Боже, Боже! — Леди Бартлетт изобразила самое кроткое терпение перед лицом столь поразительной наивности. — Нет, Кэролайн, ни в коем случае! Я намекала на то, что тебе придется пустить в ход свои женские чары! И ты знаешь, как это делать!

— Я…

— Знаешь, не можешь не знать! Это известно любой женщине! — Взгляд леди Бартлетт упал на жалкие остатки завтрака, и из ее груди вырвался глубокий вздох. — Конечно, он писаный красавец да к тому же высокородный маркиз. Но от тебя требуется лишь одно: верить в то, что ты не уступаешь ему ни в обаянии, ни в знатности! Ну, или почти не уступаешь. А теперь ступай, приведи себя в порядок.

Кэролайн с трудом поднялась с пола и на нетвердых ногах поплелась к двери.

— Да, кстати, Кэролайн!

— Что, мама? — оглянулась на нее дочь.

— Запомни хорошенько — это еще не конец света! — Леди Бартлетт улыбнулась ей со снисходительной безмятежностью. — К сожалению, счастливый брак — такой, как у нас с твоим отцом, — огромная, просто невероятная редкость!

Кэролайн покорно кивнула, но в груди у нее все кипело от возмущения.

«Поживем — увидим, какая это редкость!»

Глава 5

Леди Жаклин Селдон вкладывала в посещение магазинов всю душу. Она совершала покупки с сосредоточенностью человека, выполняющего самое важное дело в своей жизни, не позволяя себе отвлекаться на мелочи и пуская в ход всевозможные тактические хитрости и уловки для достижения заветной цели. Когда леди Жаклин Селдон отправлялась в магазин, остальной мир переставал для нее существовать, за исключением ее самой, предмета, который ей предстояло приобрести, и количества денег, имевшихся в кошельке.

Вот почему, попав в примерочную одного из самых роскошных магазинов на Бонд-стрит, эта достойная дама далеко не сразу обнаружила, что за ней следят. Представьте же ее удивление, когда приказчик услужливо распахнул перед ней дверь со словами:

— Пожалуйте сюда, сударыня!

Леди Жаклин величаво вплыла в примерочную и увидела там незнакомого мужчину.

Он сидел на мягком диванчике с шелковой обивкой напротив большого зеркала, висевшего на стене. Свое лицо этот человек прятал в складках плаща, явно слишком теплого для конца весны.

Леди Жаклин набрала в грудь побольше воздуха, собираясь громко закричать, но не успела издать ни звука, потому что мужчина быстро скинул плащ, рванулся вперед и зажал ей рот ладонью.

— Черт бы тебя побрал, Жаки! — прохрипел маркиз Уинчилси. — Здесь же рыщет целая толпа любопытных старых матрон! Ты что, хочешь, чтобы они нас услышали?

Как только он отнял руку, Жаклин, тяжело дыша, прошептала в ответ:

— Во имя всего святого, Херст, что ты себе позволяешь? Ты в своем уме?

— Прости, Жаки, — пробормотал он, снова плюхнувшись на диванчик. — У меня не было выбора. Мне кажется… Да, мне кажется, что за мной следят!

— Следят? Но кто? — возмущенно осведомилась Жаклин, пристраиваясь на диванчике возле него и нервно теребя ленты на своей шляпке. — Вот, милый, полюбуйся, что ты натворил! Как я теперь развяжу этот ужасный узел?

Херст вынужден был прийти ей на помощь, но его мысли были заняты более важными проблемами, чем этот дурацкий узел.

— Как по-твоему, любовь моя, стал бы я сидеть сложа руки, если бы знал, кто это подстроил? И пожалуйста, извини меня за то, что я набросился на тебя так грубо, Жаки, но у меня кончилось терпение. Мне обязательно нужно было тебя увидеть. Я просто должен был это сделать.

Жаклин, все еще державшая подбородок высоко задранным, чтобы Херсту было удобнее добраться до узла, не могла скрыть самодовольной улыбки. Ненасытная страсть маркиза, которому всегда было мало, приводила ее в восторг. Она надеялась, что небольшая шалость, которую они позволили себе на приеме у леди Эшфорт, на какое-то время утолит его голод, но этого хватило ненадолго. Брейден Грэнвилл мог бы только позавидовать такому пылу. Вспомнив о женихе, Жаклин помрачнела. В последнее время он вообще стал забывать о ее существовании.

— Дорогая! — обратился к ней маркиз, как только упрямый узел поддался и она наконец-то смогла снять шляпку. — Грэнвилл знает? — Он не смог скрыть тревоги.

Жаклин первым делом повернулась к зеркалу, чтобы как следует рассмотреть свою прическу и оценить урон, нанесенный грубым натиском ненасытного Херста. Затем хорошо отработанным движением она, опустив ресницы, чуть наклонила голову, и пушистая трепетная вуаль надежно скрыла от любовника выражение ее глаз.

Жаклин вовсе не собиралась рассказывать ему обо всем. Да и какой смысл пугать его понапрасну? Когда Грэнвилл ни с того ни с сего вдруг заговорил о своем стряпчем… Впрочем, он признался, что это шутка. А что же еще? Конечно, он пошутил. Как всегда, грубо и неуклюже, но чего же еще ожидать от человека с таким низким происхождением?

— Господи, о чем это ты? — беспечно ответила она своему любовнику. — Откуда ему знать?

— Ты уверена? — Херст все еще выглядел напуганным. — Потому что вчера… была минута, когда я мог поклясться, что он знает про нас!

— Да, — подтвердила Жаклин, изобразив игривую улыбку, — все буквально висело на волоске… Это еще одно напоминание о том, что в будущем нам следует удвоить осторожность. Но игра стоит свеч, разве не так?

— Конечно, — машинально ответил Херст, но в его голосе сквозила озабоченность. — А потом он ничего такого тебе не говорил? Тебе не показалось, что он может… знать?

— Ах, дорогой, ты такой глупый! — нежно проворковала Жаклин. — Грэнвилл в жизни ни о чем не догадается! Я только что была у него в конторе. Поверь, он по-прежнему пребывает в блаженном неведении. Ну-ка посмотри, что он мне дал! — Она полезла в ридикюль и вытащила пухлую пачку банкнот, полученных от своего жениха. — Как по-твоему, расстался бы он так запросто со своими деньгами, если бы в чем-то подозревал нас с тобой? Говорю же тебе, он в жизни не догадается! — повторяя это, она и сама бы хотела поверить в свои слова.

— Не догадается? — Жаклин терпеть не могла, когда на идеально прекрасном лице ее любовника появлялось это упрямое выражение. Она и сама разделяла терзавшую Херста смутную тревогу, а это уж вовсе никуда не годилось. — Ты уверена? Потому что я тоже уверен: кто-то следит за мной днем и ночью!

— Да кому надо за тобой следить? Ох, Херст, это уж слишком. Я хочу сказать, что не мог же ты подумать, будто.. — Только теперь надменная самоуверенность Жаклин дала сбой — но и то на какой-то краткий, едва уловимый миг. — Ну… Знаешь, в последнее время он выглядит немного… равнодушным, что ли?

Херст так и подскочил на месте, больно ухватив ее за плечи.

— Что ты сказала?

— Ну, если уж говорить начистоту и не бояться называть вещи своими именами, он почему-то больше не хочет… сам знаешь чего. Причем довольно давно. — Жаклин очень надеялась, что не выдала, как сильно это обстоятельство ее тревожит. Она и не думала влюбляться в Брейдена Грэнвилла — Боже упаси! — но все равно ей не давал покоя тот факт, что увлечение ее жениха заметно сходит на нет. И его странная холодность обижала Жаклин сильнее, чем она могла бы себе в этом признаться.

А что до Херста, то он пришел в ужас.

— Нет, так не пойдет! Это никуда не годится! Жаки, ты во что бы то ни стало должна подогревать в нем интерес! Мы не можем позволить ему расторгнуть помолвку! — Он осторожно встряхнул ее за плечи. — Только не сейчас!

— Как будто я сама не знаю! — Она сердито нахмурилась. — По-твоему, я разбираюсь в этом хуже тебя? Можешь не беспокоиться. Я уже составила план грандиозного соблазнения! — Жаклин прижала пальчик к его губам. — Не беспокойся! — повторила она. — У твоей Жаки все под контролем! Ты женишься на своей богатой маленькой дочурке водопроводчика, я выйду замуж за своего богатого оружейника, и мы будем тайно встречаться на водах в Биаррице каждый месяц или даже чаще! Вот увидишь, все будет так, как мы задумали…

Херст внезапно отпустил ее плечи и устало поник, пряча лицо в ладонях.

— Да при чем тут Биарриц! — со стоном вырвалось у него. — Если бы все было так просто!

— Тогда объясни, что случилось?

Но, конечно, он не мог ей этого объяснить. Он будет выглядеть круглым дураком. А он ни за что не хотел бы выглядеть дураком, особенно перед ней!

— Милый! Что с тобой? Не молчи, расскажи мне все! — Жаклин не спускала с него взгляда, полного самого трогательного кроткого сочувствия. При этом она не упустила возможности украдкой полюбоваться на свое отражение в большом зеркале. Кроткое сочувствие всегда делало ее особенно привлекательной. Пожалуй, стоит почаще вот так смотреть на Грэнвилла. Это наверняка не оставит его равнодушным. — Неужели ты так расстроился только из-за того, что решил, будто за тобой следят?

— Да, — пробормотал Херст, растирая пальцами покрасневшие от бессонницы глаза. — Да, только потому, что за мной кто-то следит. Только из-за этого.

— Ну, это уж вовсе ерунда! — заметила Жаклин, изящным жестом заправляя прядку своих иссиня-черных вьющихся волос за розовое прозрачное ушко. — Конечно, в том случае, если ты не позволил им себя опознать, когда выходил от меня.

— Ничего я им не позволял! — сердито буркнул Херст. — Ты же знаешь, я никогда не забываю об осторожности. Я стал скрываться задолго до того, как обнаружил эту слежку.

— Ну, так в чем же дело? — снисходительно улыбнулась Жаклин. — До тех пор, пока Грэнвилл не заподозрит…

Херст резко вскинул голову. Он был на грани срыва. Он уже не мог больше держать в себе эту ужасную тайну. Но и рассказать о ней он тоже не мог.

— А вдруг это вовсе не Грэнвилл? — шепотом воскликнул он. — Вдруг это был… кто-то еще?

Жаклин мелодично, заливисто рассмеялась в ответ.

— Ну подумай сам, милый, кто еще это может быть? В конце концов, не хочешь же ты сказать, что за тобой гоняются сразу два ревнивых жениха?

— Ничего ты не понимаешь! — в отчаянии простонал Херст себе под нос. — Ничегошеньки!

— Милый, да что с тобой такое? — Жаклин с видимым сожалением оторвалась от созерцания в зеркале своей бесподобной красы.

Но он в ответ лишь покачал головой. О том, что с ним случилось, вообще никто не должен знать. Маркиз не видел выхода из той отчаянной ситуации, в какую он попал, и злился оттого, что во всем виноват он сам. Но с другой стороны, кто мог знать, что все так обернется? Наивный девятнадцатилетний сопляк, он увяз в этом по уши, он сам позволил отвести себя на бойню, как быка на веревочке!

Но разве можно было отказаться от приглашения Льюиса? В Оксфорде практически нет таких мест, где уважающий себя игрок — а маркиз считал себя именно таким — может сделать приличные ставки. Тот факт, что упомянутое Льюисом место находилось на заднем дворе грязной таверны, пользовавшейся в городе весьма скверной репутацией, непременно должен был насторожить Херста. А при виде банкомета, именовавшего себя Герцогом и не имевшего ни малейшего понятия о том, как должен вести себя настоящий герцог, Херсту и вовсе нужно было бежать оттуда без оглядки.

И все-таки он остался. Он остался, потому что среди своих друзей прослыл самым удачливым и искусным игроком. А в число его друзей входили исключительно титулованные молодые люди, настоящая золотая молодежь, цвет нации. Ничего удивительного, что на их фоне маркиз вообразил себя лучшим игроком в мире.

Но даже самый искусный игрок не смог бы справиться с той шайкой, что заседала за зеленым сукном в проклятой таверне.

Херст долго не мог понять, почему он стал проигрывать с самого начала и его проигрыш растет с каждой сдачей. И поскольку у него вообще не было ни гроша за душой, да вдобавок он не мог даже взять в долг под залог своего будущего наследства — ведь его семья давно разорилась и могла похвастаться лишь своим добрым именем, — ему нечего было и мечтать о том, что когда-нибудь он сумеет отдать все, что задолжал этим людям.

Но Герцог нисколько на него не обиделся. Позднее, годы спустя, Херсту довелось увидеть Герцога в гневе, и по сравнению с этим их объяснение в тот момент можно было считать милой беседой. Герцог поставил ему условие. Поскольку Херст не в состоянии вернуть ему деньги, он расплатится некоторыми услугами. Он возьмет на себя обязанности Льюиса и будет завлекать в таверну юных простаков из привилегированных классов, обучавшихся в Оксфорде — каким являлся и он сам, — и втягивать их в игру.

Эта договоренность устроила их обоих на довольно длительное время. Тем более что у Херста оказался талант зазывалы. А когда до него наконец дошло, почему все новички оказываются в таком ужасном проигрыше, он и вовсе почувствовал себя важной персоной, владеющей сокровенным фамильным секретом. Какие там укоры совести или раскаяние? О них не могло быть и речи! Напротив, он стал выполнять свою работу с еще большим рвением. Каким это было утешением — сознавать, что в Англии, кроме тебя, есть еще немало молодых балбесов, которых так легко обвести вокруг пальца!

И когда наконец ему пришло время расстаться с Оксфордом — финансов его семьи хватило на плату лишь за один год обучения, — он продолжал сотрудничать с Герцогом.

И все шло как по маслу, и все были чрезвычайно довольны таким положением дел, пока юный граф Бартлетт не уличил Герцога в мошенничестве. И это закончилось трагически — стрельбой и морем крови посреди города.

Какое-то время маркиз чувствовал себя в полной безопасности, он был уверен, что Герцог ничего не знает… да и откуда он мог бы что-то узнать? Но теперь он думал по-другому, потому что успел заметить того типа — щеголеватого хлыща с модной тросточкой, который так упорно старался казаться незамеченным, — когда выходил сегодня утром из дома своей матери. Он не обратил бы на него внимания, если бы не заметил его во второй раз — уже возле лавки своего портного.

Это было ужасное открытие. Его выследили. И рано или поздно его призовут к ответу за все, что он сделал…

Потому что если только за ним следили не люди Грэнвилла — ох, каким избавлением показалось бы это ему сейчас! — значит, их послал Герцог. И если при мысли о том, что Грэнвилл раскроет их интрижку с Жаки и сделает невозможным его женитьбу на Кэролайн, маркиз испытывал не более чем легкую досаду, то его моментально прошибал холодный пот, стоило лишь представить, что сделает с ним Герцог, узнав о его предательстве.

— Херст, дорогой, — похоже, Жаклин тоже встревожилась не на шутку, — позволь мне помочь тебе! Ты же знаешь, как хорошо я умею избавлять тебя от всех тревожных мыслей!

Он оторвал руки от лица и закричал, понимая, что ведет себя как истеричная барышня и не в силах остановить эту истерику:

— Ничем ты мне не поможешь, Жаки! Это как раз тот самый случай, когда ты ничем… ничем не поможешь!

Жаклин удивленно подняла брови.

Затем, не тратя больше слов, она задрала подол своего платья, выставив напоказ пару стройных ножек и наимоднейшие панталоны, украшенные целой охапкой ленточек и кружев. У этих панталон было одно преимущество, как тут же убедился Херст: их можно было скинуть за какую-то долю секунды.

— Говоришь, ничем? — проворковала Жаклин, притянув его голову к себе.

Херст уткнулся носом в темный треугольник волос у нее на лобке и неуверенно пробормотал:

— Ну… может, и не совсем так…

Глава 6

— И что же это за неприятные вещи? — удивлялась леди Эмили Стэнхоуп, в то время как воланчик из перьев с громким жужжанием отлетел от ее ракетки.

— Откуда мне знать? — отвечала Кэролайн. Ей пришлось выскочить вперед, чтобы отразить подачу своей подруги. — А она ни за что не скажет. Остается лишь предположить, что она имела в виду всякие штуки, которые вытворяют любовницы… ну, ты сама понимаешь. Чего никогда не сделает благовоспитанная жена.

— И что же это за штуки? — не унималась Эмили. Ей пришлось резко выгнуться, чтобы достать ракеткой волан.

— Откуда мне знать? — повторила Кэролайн. Она подошла к разделительной сетке, небрежно помахивая ракеткой. — Я же сказала тебе, Эмми! Я не знаю!

— Ну ладно, черт с тобой. — Эмми с трудом сдерживала досаду. — Но тогда мне непонятно, где ты тут увидела удачу.

— Удачу?!

— Ты же сама употребила это слово. Или я ослышалась? Ты выходишь замуж за бесстыжего охотника за юбками. При чем тут удача?

— Ради Бога, Эмми! — поморщилась Кэролайн. — Тебе обязательно кричать об этом на весь сад? Я доверила тебе величайший секрет, как самой близкой подруге…

— Похоже, мне ничего другого не остается, как кричать на весь свет, — заявила Эмили, — поскольку ты сама так ничего и не поняла. Ты обречена кончить свои дни во власти негодяя, подлейшего из подлых, ничтожнейшего типа. Именно против таких мужчин ведет борьбу наше общество! На протяжении сотен лет…

— Я только хотела сказать, — прошипела Кэролайн сквозь зубы, — что нам всем повезло, когда леди Жаклин скрылась из личной гостиной леди Эшфорт через заднюю дверь. Иначе Херсту пришлось бы стреляться с мистером Грэнвиллом сегодня на рассвете.

— Очень жаль, что они не ухлопали друг друга. — Эмили подбросила в воздух воланчик и с такой силой ударила по нему ракеткой, будто резалась в большой теннис, а не проводила приятно время в обществе любимой подруги за изящной игрой в бадминтон. — Нет, Кэролайн, с этого дня ни о какой свадьбе и речи быть не может! Подумать только, какое свинство! А ты представляешь, сколько неприличных болезней он мог подцепить от этой телки?

Кэролайн побежала за воланчиком и легко послала его в плавный полет через сетку, на половину Эмили.

— Честное слово, Эмми, — рассердилась она. — Такие речи не доведут тебя до добра! Ну как у тебя повернулся язык обозвать телкой единственную дочку герцога?

— А почему бы и нет? Она сама унизила себя, уведя из-под носа у другой женщины ее законного жениха! Какая же она после этого благородная особа? Да она хуже любой беспородной телки! Шлюха — она и есть шлюха, будь она хоть трижды герцогской дочкой! И у меня не укладывается в голове, почему ты стала вилять и не выложила этому Грэнвиллу всю правду. Тогда он прикончил бы Херста как миленького — и все, конец истории. Все стали бы и дальше жить припеваючи.

— Все не стали бы жить припеваючи, Эмми! — возразила Кэролайн, отбивая волан. — Ну как ты не можешь понять такую простую вещь? Я не хочу, чтобы Херста убили!

— А почему бы и нет?

— Ты сама знаешь почему, Эмми!

— Ой, только не заводи опять эту волынку! — Эмили страдальчески закатила глаза. — Черт побери, вы все так носитесь с ним, будто он сотворил настоящее чудо!

— Так оно и есть! Он спас жизнь нашему Томми! А кроме того, тебе известно, что Херст не просто его спас. Ты сама могла убедиться, как трогательно он опекал Томми, пока тот выздоравливал. Да что там: я не могу припомнить и дня, когда бы Херст не заглянул к нам и не провел с Томми час, а то и больше, стараясь его подбодрить. Помнишь, какое подавленное настроение было у Томми после того ужасного нападения? А визиты Херста явно шли ему на пользу.

— Нашла чем гордиться! — ехидно фыркнула Эмили. — Если кому они и шли на пользу — так прежде всего самому Херсту! Потому что благодаря им он обзавелся богатой невестой!

— Ну пожалуйста, Эмми! — Судя по всему, Кэролайн совсем упала духом. — Ты ведь сама говорила, что это очень мило и трогательно — такая преданная забота о Томми!

— Я говорила так до того момента, пока не раскрылась его подлая сущность и черная душа, спрятанная под ангельской внешностью! — Эмили наградила подругу суровым взором и добавила: — А вот ты вчера позволила ситуации вырваться из-под контроля, причем с самого начала!

— Ах вот как? — Кэролайн выпрямилась и скрестила рук. на груди. — И как же, скажи, поступила бы ты на моем месте?

— Прежде всего, — начала Эмили, — я не выскочила бы из той гостиной, как мышь, не проронив ни звука!

— Эмми, но у меня просто пропал дар речи! — призналась Кэролайн. — Я никогда в жизни не видела ничего подобного! Представляешь: она засунула свой язык ему в рот! И это только то, что я могла рассмотреть от двери! Страшно даже говорить о том, что творилось под всем этим ворохом нижних юбок, скрывавших их обоих ниже пояса…

Несмотря на жаркое солнце, Кэролайн могла бы сказать с уверенностью, что Эмили заметно побледнела.

— О Господи! — вырвалось у нее. — Похоже, меня вот-вот стошнит!

— Понимаешь, Эмми, это выглядело не совсем так, как у овечек, когда они играют на лугу, — продолжала Кэролайн с изрядной долей злорадной мстительности. — Прежде всего она сидела на нем верхом.

— Хватит! — выдохнула Эмми. — Ну все, все! С меня довольно! Кэролайн, тебе во что бы то ни стало надо разорвать эту помолвку! — заключила она и опустилась на траву.

— Но я не могу! — Кэролайн уселась рядом с подругой. — Ты ведь знаешь, что это невозможно. Кроме того, что мы обязаны ему жизнью Томми, мамуля сказала, что у Херста будет полное право подать на нас в суд, если я это сделаю. В смысле, если сама расторгну помолвку.

— Ну и что? — осведомилась Эмили беспечно. — Ты выиграешь дело в два счета!

— Да, но какой ценой? — Кэролайн вытянулась во весь рост и перевернулась на живот, с удовольствием впитывая в себя тепло нагретой на солнце лужайки. — Мне придется встать перед целым залом совершенно незнакомых людей и объяснить им, что я не в состоянии удовлетворить собственного жениха. Нет, Эмми, это слишком унизительно.

— Неужели ты считаешь, что все сразу подумают о том, что ты недостаточно женственна? — удивилась Эмили.

— Именно это они и подумают, Эмми! — Кэролайн смущенно потупилась. — Херст никогда — ни разу в жизни! — не целовал меня так, как он целовал Жаклин Селдон! И до тех пор, пока я не застукала его вчера вечером… ну, мне казалось, что мы оба счастливы. Ты ведь знаешь, я действительно так думала. Я думала… я думала, что он меня любит.

Как она могла совершить такую ужасную ошибку? Этот вопрос не давал ей покоя. Неужели все милые знаки внимания: букеты цветов, трогательная гордость, с какой он знакомил ее со своей матерью, — были всего лишь хитроумными трюками, предназначенными для соблазнения богатой невесты? Неужели все его признания в любви — это просто хорошо продуманная, наглая ложь?

— И я уверена, что так оно и есть, — утешила подругу Эмили, ласково похлопав ее по плечу. — Он наверняка тебя любит. Конечно, на свой лад.

— Какая же это любовь? — с горечью возразила Кэролайн. — Разве это может сравниться с тем, как он любит Жаклин? Ох, Эмми, если бы только мне удалось вызвать в нем такое же чувство! Тогда все было бы в порядке!

— Это как же? — удивилась Эмми.

— Ну, тогда я бы могла спокойно выйти за него, и мамуля была бы довольна, и все…

— И что ты намерена делать?

— Я много размышляла над этим, — вздохнула Кэролайн, — и пришла к выводу, что в некотором смысле мамуля была права. Если я пущу в ход свои женские чары, то у меня появится реальная возможность вернуть Херста. В смысле отвоевать его у Жаклин. Проблема заключается в том, что я не знаю, как это делают. Получается, что я должна воспользоваться оружием, о котором сама не знаю, есть оно у меня или нет.

— Подумаешь, проблема! — презрительно фыркнула Эмили. — Выше нос, Каро! Если уж Жаки Селдон с этим справилась — то ты и подавно! Она же всегда была законченной идиоткой! И мы с тобой давно знаем о том, что все мужчины похожи на крыс…

— Вы меня звали?

Томас, второй граф Бартлетт, не спеша шагал к девушкам по лужайке, держа руки в карманах брюк. От легкого ветерка его прическа растрепалась, и пушистая светлая челка упала на глаза.

— Ага, а вот и сам крысиный король к нам пожаловал! — Эмили приподнялась на локтях и по-свойски улыбнулась юному графу. — Умоляю, просветите нас, ваше величество! Каким ветром занесло вас в эти края? Разве матушка не запретила вам шляться по сырому грязному саду, где так и кишит всякая зараза? Как вы можете с такой беспечностью подвергать ужасной опасности ваше хрупкое здоровье?

Томас не спеша опустился на траву возле старшей сестры и добродушно посоветовал Эмили заткнуться.

— А скажите-ка мне одну вещь, милорд! — не унималась Эмили, сорвав длинную травинку и теребя ее зубами. — Что за странная напасть делает всех без исключения мужчин неспособными соблюдать принцип моногамии в отношениях с женщинами? Вы не могли бы разъяснить мне эту загадку? Потому что у меня никак не укладывается в голове, почему вам, мужчинам, никогда не хватает одной женщины, чтобы полностью удовлетворить свои запросы.

— Конечно, одной женщины может быть вполне достаточно, — солидно произнес Томас. — Но только в том случае, если она тебе подходит. Теперь тебе понятно, в чем проблема? В том, как найти подходящую пару. — Томас задумчиво посмотрел на подруг. — Вы и сами знаете, как трудно бывает подобраться к девице на выданье. Отцы лезут из кожи вон, чтобы удержать вас под замком вплоть до самой свадьбы. У нас практически не бывает возможности хотя бы поговорить с вами толком, чтобы выяснить, есть у вас мозги или нет. Вы остаетесь тайной за семью печатями, пока не попадаете на брачное ложе. А уж тогда поздно идти на попятный, даже если невеста окажется хуже дохлой рыбы.

— Это, — возмутилась Эмили, выхватив травинку изо рта и направляя ее на Томми так, будто держала в руке тяжелый меч, — самая отвратительная гнусная гнусность, какую мне довелось услышать за всю мою жизнь!

— Но разве тебе самой не приходило в голову, что это правда? — Томас невозмутимо пожал плечами. — Я считаю, что это полная нелепость! Два человека обречены жить друг с другом, пока смерть не разлучит их, но не смеют и думать о том, чтобы оказаться в постели до свадьбы. К примеру, ни один мужчина не станет покупать брюки, пока не примерит их и не убедится, что они ему подходят. Но все почему-то считают, что он обязан заниматься любовью лишь с той женщиной, которую ни разу даже не…

— Но откуда нам знать, что нужно делать, чтобы не оказаться дохлой рыбой? — перебила его Кэролайн. — Если никто ничего не желает нам объяснять?

— Что объяснять? — Томми заметно смутился.

— Сам знаешь. — Кэролайн окинула зловещим взором безлюдный сад и прошептала: — Как заниматься любовью!

— Ах это! — воскликнул граф Бартлетт.

— Да, это! Ты ведь знаешь, что мамуля даже слушать меня не станет! Но тогда у кого мне набраться сведений о том, как удержать при себе мужчину и не выглядеть в постели дохлой рыбой? Почему никто не желает даже намекнуть мне на то, что большинство женщин — и особенно такие особы, как леди Жаклин Селдон, — давно все знают и так?

— Я бы сказал, — заметил Томас, — что наш разговор принимает подозрительно личный характер. Чем, скажи на милость, тебе не угодила Жаки Селдон?

— Ничем! — выпалила Кэролайн, пока Эмили набирала в грудь воздуха, чтобы выложить графу всю правду. — Ты же понимаешь, что я не намекаю на кого-то определенного, я просто так выразилась, фигурально! Просто леди Жаклин оказалась… весьма опытной особой!

Томас покосился на сестру:

— Ну, пожалуй, можно сказать и так.

— Эй, да хватит вам! — не выдержала Эмили. Она отбросила измочаленную травинку и села. — Все ходите и ходите вокруг да около! Слушай, Томас, я перехожу к делу! Нам необходимо знать, что происходит между мужчиной и женщиной, когда они ложатся в постель!

— Но почему вы решили спросить об этом меня? — У бедного Томаса моментально сделался такой вид, будто он был готов убраться отсюда как можно дальше.

— Потому что мне нужно это знать, — настойчиво проговорила Кэролайн. — А от мамули помощи не дождешься.

— Ну, должен же быть еще кто-то, у кого ты могла бы спросить! К примеру, если мамуля не захочет тебе объяснить, то наверняка мама Эмили…

В ответЭмили заржала, как лошадь.

— Моя мама?! Ты что, Томми, шутишь? Когда я спросила у моей мамы, откуда берутся дети, она на полном серьезе выдала мне сказочку про аиста, который находит деток в животиках у пойманных им рыбок. И она твердо держится этой версии — вплоть до сегодняшнего дня!

— Ну тогда, может быть, кто-то из женской прислуги?

— А ты попробуй спроси их о чем-нибудь сам, — ехидно предложила Кэролайн. — Они скромно присядут в реверансе и пропищат, что, конечно, просят прощения, но такие вещи барышне полагается обсуждать только с матушкой.

— Тогда я не понимаю, почему тебе просто не обратиться к своему жениху…

— К Херсту?! — Кэролайн даже взвизгнула, не поверив своим ушам. — Ты предлагаешь мне спросить у Херста, как следует заниматься с мужчиной любовью?! Да ты в своем уме?

— Ну а что тут такого? — простодушно удивился Томми.

— Только то, что он моментально станет считать меня этой твоей… дохлой рыбой!

— С чего бы это?

— С того, что я не буду знать, как себя вести! — Кэролайн, утомленную его тупостью, охватило глухое отчаяние. — С того, что именно этого я и хочу избежать, потому тебя и расспрашиваю! Неужели до тебя так и не дошло?

— Действительно, Томми, — подхватила Эмили, — это просто смешно. О том, чтобы спрашивать Херста, не может быть и речи. Она и к тебе обратилась лишь потому, что полностью исчерпала все возможности. И мне кажется, что она просит не так уж много.

— Вот именно, — подтвердила Кэролайн. — Все, чего я хочу, — это заставить Херста в меня влюбиться.

— Каро, но он и так в тебя влюблен! — Томми совсем растерялся. — Ведь он же сделал тебе предложение, разве не так?

— Да, конечно, он сделал, — нетерпеливо ответила Кэролайн. — И я знаю, что он ко мне очень привязан. Но как ты не понимаешь, Томми? Одной привязанности слишком мало!

— Ты так считаешь? — Похоже, Томми это известие испугало не на шутку.

— Конечно, а как же еще? Привязанность мужчина может испытывать к кому угодно. Хотя бы к собаке. А мне нужно, чтобы человек, за которого я выйду замуж, был влюблен в меня по самые уши. Из чего следует, что мне необходимо научиться заниматься любовью. Так, чтобы нравилось мужчинам. Ты ведь должен это знать! Так почему ты не хочешь откровенно поделиться со мной? Поверь, Томми, это избавило бы меня от множества забот и неприятностей, честное слово! Все это целомудрие уже сидит у меня в печенках! Ты даже понятия не имеешь о том, какое это занудство — быть целомудренной девой!

Томас вскочил на ноги, как подброшенный пружиной.

— Знаешь, — выпалил он, — я совсем забыл об одной встрече…

— Томми, да что с тобой такое? — Кэролайн озабоченно нахмурилась. — У тебя опять разболелась рана?

— Действительно, Томми, — вмешалась Эмили, — по степени позеленения ты запросто побьешь всю эту траву на лужайке!

— Это просто… — ответил Томас, пытаясь дрожащими руками пригладить свои светлые непослушные волосы, — оттого, что встреча очень важная…

И тут Эмили как-то странно булькнула и воскликнула:

— О Господи, Каро! — Ее широко распахнутые глаза неотрывно смотрели на юного графа.

— Что случилось? — Кэролайн оглянулась, искренне встревоженная. — Тебя укусила пчела?

— Нет. — В изумрудных очах Эмили уже плясали смешливые искорки. — По-моему, я разгадала причину, по которой милорд так старательно избегает дискуссии на интересующую нас тему!

— Эмми! — Томас застыл как вкопанный и неохотно повернулся к ним лицом В его голосе прозвучало нечто, отдаленно напоминающее угрозу.

— Милорд не соблаговоляет с нами это обсуждать, — Эмили перешла на громкий театральный шепот, — потому что сам никогда этим не занимался!

— Это неправда! — Томас в два скачка снова оказался возле них, проявив поразительное проворство. — Будет тебе, Эмми, это вовсе не…

— Томас! — У Кэролайн глаза полезли на лоб. — Неужели это правда? Неужели ты никогда этого не делал?

— Я не говорил ничего подобного! — промямлил Томас, отчаянно стараясь сохранить остатки достоинства. — Я…

— Значит, ты предпочитаешь хранить себя, — пропела Кэролайн слащавым голоском, — для настоящей и единственной любви? Право же, я в восторге от такого благородства!

Томас пробурчал себе под нос очень грубое слово.

— Не иначе как твой брат пришел к выводу, — заметила Эмили, — что если уж ему предстоит обзавестись штанами без примерки, то не стоит перед этим примерять другие штаны, чтобы не судить потом предвзято о тех, которые придется носить до конца жизни!

Кэролайн не в силах была ответить — ее душил хохот.

— Это неправда! — закричал Томас, чуть не лопаясь от злости. — Каро, это неправда! Я занимался любовью со множеством женщин! Просто я не считаю свои победы тем предметом, который следует обсуждать с незамужней сестрой! — И, окончательно утратив надежду вразумить этих взбесившихся девчонок, он гордо развернулся и отправился в дом. При этом он задрал нос чуть не до небес, а спину держал неестественно прямо.

Прошло немало времени, прежде чем Кэролайн немного успокоилась и проговорила, вытирая слезы:

— Фу, Эмми! Нам не следовало так грубо поднимать его на смех. В конце концов, он все еще не выздоровел до конца!

— Черта с два! — возмутилась Эмили. — Он еще месяц назад был здоров как бык! Это вы с матерью вечно носитесь с ним как с маленьким!

— Но я ничего не могу с собой поделать, — призналась Кэролайн. — Он ведь был на волосок от смерти…

— Да, да, — с досадой перебила ее Эмили. — Ты мне все уши об этом прожужжала, благодарю покорно! Так или иначе, тебе ничего не удастся из него вытянуть. Даже если ему и было бы чем поделиться, он промолчит. Сама знаешь — правила чести, и все такое. Вечно они с этим носятся!

— Кто — они? — спросила Кэролайн. — О чем это ты толкуешь?

— О мужчинах, о чем же еще? Они ни за что не станут выдавать нам свои секреты! Чтобы было удобнее нами манипулировать! Иначе им не удастся удержать над нами власть! Они станут с нами разговаривать только в том случае, если захотят чего-то добиться. Во всяком случае, именно такие отношения сложились между моим отцом и матерью.

И в тот же миг Кэролайн стало не до смеха. Напротив, ей стало так тошно, как будто она снова оказалась в коридоре перед гостиной леди Эшфорт, за минуту перед тем, как Брей-ден Грэнвилл заставил ее сесть и опустить голову почти до пола. У нее даже промелькнула мысль: уж не хлопнется ли она сейчас в обморок?

— Ты действительно так считаешь, Эм? — еле слышно произнесла она.

— Да, конечно. — Эмили бросила травинку и принялась с энтузиазмом разглагольствовать о взаимоотношениях королевы и премьер-министра, приводя их как пример мужского эгоизма.

Однако Кэролайн так задумалась, что почти не слышала ее рассуждений. Вместо голоса Эмили в ее памяти зазвучал другой голос.

«И когда я наконец узнаю имя этого типа, — сказал тогда Брейден Грэнвилл, — то с превеликим удовольствием представлю доказательства своей правоты кому угодно. Даже судье, если дойдет до этого».

Она еще тогда догадалась, что Брейден Грэнвилл надеялся кое-что от нее получить. Он хотел получить доказательства неверности леди Жаклин и ради этого был готов на все.

И в ее хорошенькой головке моментально сложился невероятный план. Ничего подобного не пришло бы ей в голову, если бы она не оказалась загнанной в угол и не обнаружила случайно своего суженого в объятиях другой женщины. Или, скорее, между ног другой женщины. И необычные обстоятельства породили необычную идею, и ничего странного в этом не было.

У нее просто не было выбора.

И тут мужской голос, совершенно непохожий на голос Брейдена Грэнвилла, отвлек ее от составления темных, коварных планов.

— Леди Кэролайн, — почтительно обратился к ней дворецкий.

Кэролайн вскинула голову и рассеянно прищурилась, глядя на высокого мужчину, смотревшегося особенно внушительно на лужайке, залитой ярким солнечным светом.

— Ах, это вы, Беннингтон, — протянула она. — Что-то случилось?

— Боюсь, что так, миледи. Ее светлость, ваша матушка леди Бартлетт, умоляет вас помнить о том, что дочерям графов не по чину валяться на траве. И она прислала меня, чтобы я предложил вам воспользоваться креслом.

Кэролайн посмотрела через плечо дворецкого и увидела в окне второго этажа свою мать. Леди Бартлетт так оживленно жестикулировала, что кое-кому это могло показаться просто неприличным.

«О Господи, — подумала Кэролайн. — Мне бы ее проблемы…»

Глава 7

Брейден Грэнвилл не спеша навел пистолет на мишень. Это была всего лишь доска, прислоненная к дальней стене подвала. На ней болтался лист бумаги с грубо намалеванными контурами человеческой фигуры. Брейден уже успел прострелить пару дырок на лице, чтобы изобразить глаза, и одна дыра красовалась на месте носа. В данный момент он как раз заканчивал рот: серию маленьких пулевых отверстий в виде полумесяца. Брейден добавил пару пуль по уголкам «рта», чтобы сделать широкую ухмылку на лице уродца еще заметнее, и в этот момент кто-то хлопнул его по плечу. Он обернулся и увидел стоящего рядом с ним Проныру. Неловко отмахиваясь от черного порохового дыма, секретарь что-то пытался ему втолковать.

Брейден вытащил из ушей ватные затычки.

— …и нипочем не потерпит отказа, — говорил Проныра. — Я пытался ей втолковать, что тебе не до нее, что ты слишком занят на испытаниях новой модели пистолета, но она уперлась и заявила, что может тебя подождать!

Брейден кивнул щуплому мальчугану, обслуживавшему его в этот день. Мальчишка резво помчался на другой конец подвала за бумажной мишенью и, сорвав ее с доски, протянул хозяину.

— Прости, Проныра, — произнес Брейден, — но я уловил только самый конец. О чем ты говоришь? Ну-ка, повтори все сначала.

— К тебе пришла леди, Мертвяк, — проговорил Проныра. — Она ждет тебя в приемной. Ее зовут Кэролайн Линфорд.

Брейден уставился на своего секретаря как на ненормального.

— Кэролайн Линфорд? Леди Кэролайн Линфорд? Но какого черта леди Кэролайн Линфорд может от меня потребоваться?

— Мне она ничего не сказала. — Проныра осторожно забрал из ослабевших пальцев хозяина простреленную мишень. — На первый взгляд не скажешь, что она из тех дамочек, которые любят к тебе захаживать, вот почему я не поленился спуститься за тобой сам. Представляешь, она даже горничную свою сюда притащила!

— Чего?.. — Конечно, в подвале было нечем дышать из-за порохового дыма, но Брейден знал, что вовсе не дым был виноват в шоке, который он испытал сейчас.

— Горничную! Сидит возле нее как чучело — прямо и на козе не подъедешь! — Проныра недоуменно покачал головой. — Ты знаешь, я никогда не лез к тебе в душу с советами, особливо по части сердечных дел. Но слишком уж она тут не к месту, Мертвяк! Если пожелаешь, я ее в два счета налажу домой. У таких, как эта леди Линфорд, обязательно имеется про запас папаша с заряженным пистолетом…

Эти слова застали Брейдена Грэнвилла уже на лестнице: он скакал через две ступеньки.

— Нет у нее папаши, — кинул Брейден через плечо. — Правда, есть жених. Маркиз Уинчилси.

— Уинчилси? — Проныра, едва поспевая за хозяином по крутой лестнице, испытал облегчение. — Ну, этого ты уложишь запросто!

— Мистер Эмброуз, вы по-прежнему мыслите так, будто родились на помойке! — Брейден ненадолго задержался в кабинете, чтобы поправить узел галстука. К его великой досаде, во всех складках успела скопиться черная пороховая пыль. — Проклятие! — Он торопливо сорвал галстук и полез в шкаф за новым. — Между мной и леди Кэролайн ничего не было. Из того, о чем ты подумал. Она действительно не из таких. Но девчонка явно что-то видела той ночью, на балу у старухи Эшфорт…

— Это когда Жаки от тебя смылась?

— Точно. Я спросил ее, не видела ли она, как мимо проходила Жаклин, и она ответила, что видела и что Жаки была не одна…

— Стало быть, ты полагаешь, что она явилась сюда… но зачем? — Проныра ошалело потряс головой. — Нет, я не взъезжаю!

— Вот и я тоже, — признался Брейден. — Возможно, она явилась сюда, чтобы вежливо поблагодарить меня за доброту и внимание, проявленные той ночью. Ей сделалось малость нехорошо, и я… — Проныра злорадно крякнул, но Брейден осадил его сердитым взглядом. — Я задержался, чтобы ей помочь, — продолжал он с нажимом. — Это из-за нее я упустил сладкую парочку: Жаки с ее гусаком.

— И ты не постарался вытряхнуть из нее хоть какие-то сведения? — Проныра ушам своим не верил.

— Ей ведь было плохо! — попытался оправдать себя Брейден.

— Ну, зато сейчас о ней такого не скажешь, — хмыкнул Проныра, ободряюще подмигнув. — Похоже, Мертвяк, судьба дает тебе еще один шанс!

— Еще один шанс?

Проныра даже застонал от такой тупости.

— Выяснить наконец, на кого похож этот хлыщ! Тот, который крутит любовь с Жаки!

— Конечно, я могу задать вопрос-другой, — протянул Брейден со слабой улыбкой. — Если разговор зайдет на эту тему. Но ты же знаешь: не в моих правилах пользоваться преимуществом, когда речь идет о даме…

Проныра снова застонал, на сей раз от отчаяния, тогда как Брейден с молниеносной скоростью завязал новый галстук и придирчиво оценил свою работу в зеркале. Должно сойти. Он пригладил руками темные, довольно длинные волосы и обдернул жилет.

— Вот так. Как я выгляжу?

— Тебе не мешало бы побриться, — мрачно буркнул Проныра.

— Послушай, я не собираюсь ее тискать! — раздраженно проговорил Брейден Грэнвилл. — Я собираю доказательства. Крайне важные доказательства. И я должен выглядеть солидно и прилично, чтобы вызвать у юной девицы доверие. Ну как? Я соответствую?

— Тогда ты обратился не по адресу! — обиженно заявил Проныра. — Может, лучше позвать сюда ее горничную да спросить…

— Иди ты… — Брейдену пришлось задержать дыхание и помолиться про себя о том, чтобы ему хватило терпения не пришибить этого типа на месте, — …и пригласи ее сюда.

Проныра кивнул и вышел в приемную. Минуту спустя он вернулся в обществе молодой особы, запомнившейся Брейдену по званому вечеру в особняке леди Эшфорт. Только теперь что-то было не так. Потому что едва они успели оказаться в кабинете, как вынуждены были налечь на дверь — вероятно, чтобы удержать в приемной некую третью персону, решившую во что бы то ни стало тоже попасть в кабинет.

— Вайолет, честное слово, — увещевала леди Кэролайн, навалившись всем телом на дубовую створку, — в этом нет ничего плохого! Нам с мистером Грэнвиллом нужно кое о чем поговорить, и я сразу выйду. И я обещаю тебе, что ничего ужасного не случится, пока я буду здесь…

— Ваша матушка леди Бартлетт, — раздался из-за двери разъяренный голос, — узнает в деталях все, что здесь было, миледи! И как вам только в голову пришло, будто я хоть на секунду соглашусь потворствовать вам в таком непотребстве!..

— Ну при чем тут непотребство, Вайолет? — возразила леди Кэролайн. — Клянусь, ты ошибаешься! Просто мне надо побеседовать с мистером Грэнвиллом наедине…

— Ха!!! — прогремел неподкупный голос из-за двери. — Знаем мы этого вашего мистера Грэнвилла! Не думайте, меня на мякине не проведешь!

Леди Кэролайн, утратив надежду выиграть этот поединок, беспомощно оглянулась и наткнулась на взгляд Брейдена Грэнвилла, стоявшего возле рабочего стола.

— Ну, чего вы встали? — напустилась она на хозяина кабинета, из последних сил удерживая дверь. — Идите сюда и помогите!

Брейдена настолько ошеломил этот выпад, что он послушно приблизился и тоже налег на створку.

— Не могу не отдать должное тому, кто давит на дверь с той стороны, — заметил он, проведя около минуты в бесполезной борьбе. — Этот человек чертовски силен. Кто бы это мог быть?

— Моя горничная! — пропыхтела Кэролайн, чьи туфельки упрямо разъезжались на вощеном паркете. — И должна признаться, что ожидала от вас помощи совсем иного рода!

Брейден сердито глянул на Проныру.

— Да я пытался удержать ее в приемной, — обиженно проворчал секретарь, — как просила леди. Да только она слишком большая!

— Леди Кэролайн! — громко возопила горничная в щелочку. — Не доведет вас до добра такое упрямство! Вот помяните мое слово: не доведет!

— О-о-о! — простонала Кэролайн. Почему-то ее разъяренный взгляд обратился на Брейдена, как будто это была его вина. — Поправьте меня, если я ошибаюсь, но мне казалось, что вы слывете большим искусником именно по таким делам, мистер Грэнвилл! Неужели у вас нет никаких идей?

— Боюсь, вам придется объясниться более внятно, леди Кэролайн, — со всей возможной учтивостью ответил Брей-ден. — Потому что у меня не возникает ни малейших идей по поводу того, на какие дела вам угодно намекать!

— Дуэнья! — выпалила она. — Вайолет — моя дуэнья! А вам следует найти способ от нее избавиться! Потому что я должна поговорить с вами наедине!

— А! — Брейден резко выпрямился и отошел от двери. — Так бы сразу и сказали! Нет ничего проще!

Он деликатно взял Кэролайн за плечи и отодвинул в сторонку, а потом дал сигнал Проныре. Секретарь ловко отскочил от двери, которая тут же распахнулась настежь. Брейден оказался нос к носу с рослой женщиной. Ее взъерошенный вид не обещал ничего хорошего, а фривольная модная шляпка на макушке выглядела несколько неуместно в сочетании с грубым лицом.

— Ага, — произнес Брейден. — Мисс Вайолет. Стало быть, это вы. Простите меня великодушно, мы приняли вас за кого-то другого! Как поживаете, мисс Вайолет? Вы позволите мне выразить свое восхищение этой милой шляпкой?

— Мистер Грэнвилл, — грозно начала Вайолет, — не надейтесь так просто сбить меня с толку! Мне все известно про ваши штучки, сэр! И такому, как вы, даже на милю нельзя приближаться к миледи! Ни в коем разе, сэр! Ни за что, покуда я…

— Вайолет! — начал Брейден проникновенным тоном, слегка обняв ее за широкие мускулистые плечи. — Ваше недоверие ранит меня в самое сердце! Честное слово! Конечно, я не могу вас в этом винить! Поскольку мне кажется, что вы — конечно, по чистому недоразумению — поверили в недостойные сплетни и слухи! Но разве можно верить в ту ложь, что распространяют о нас завистливые, бессовестные особы? Я вовсе не кровожадное чудовище, каким они, без сомнения, меня представляют! Ах, Вайолет, разве вы не видите, что я такой же, как вы?

Вайолет уставилась на него большими карими глазами.

— Вы уж извиняйте меня, сэр, — упрямо буркнула она, — да только я так не думаю.

— Но вы хотя бы послушайте! — не сдавался Брейден. — По-вашему, я всегда жил в такой роскоши? Вовсе нет, Вайолет! Мое детство прошло в Севен-Дайалс, дорогая Вайолет! Вы не слышали о Севен-Дайалс, Вайолет? Наверняка не слышали. Да и какое отношение может иметь такая приличная девушка, как вы, к самому жуткому району Лондона? Тогда как я, позвольте вам сказать, мальчишкой играл на этих грязных, зловонных улицах. До той поры, пока в один прекрасный день удача не помогла мне выбраться оттуда. Благодаря неустанному труду и предприимчивости я сам сделал себя тем человеком, которого вы видите сейчас перед собой. Так как по-вашему, Вайолет, следует ли удивляться, что после столь головокружительного взлета находится немало завистников, проклинающих мой успех и готовых на все, лишь бы очернить мое доброе имя?

Во взгляде доблестной Вайолет промелькнуло что-то вроде сомнения — но пока лишь на один краткий миг. Однако это не укрылось от Брейдена, и он с энтузиазмом продолжил:

— Вы сами знаете, какие ужасные вещи про меня говорят. Представьте себе, мне даже доводилось раз или два слышать, будто меня называют… — Он сделал театральную паузу и сокрушенно вздохнул. — Сердцеедом! Но это неправда, Вайолет! Я самый обычный мужчина. Всего лишь человек из плоти и крови. В точности как вы, Вайолет. Совсем как вы.

Леди Кэролайн, все это время не спускавшая с него скептического взора, лишь молча закатила глаза в ответ на столь грубую демагогию. Однако ее горничная оказалась гораздо более восприимчивой, чем это можно было ожидать. Она с чувством сжала руку Брейдена в своих сильных ладонях.

— Да, сэр, я слышала! — горячо воскликнула она. — Чего уж там греха таить! Говорят без конца всякие гадости, и все про вас! Но теперь-то я понимаю, почему они врут. От зависти их корежит, всех до единого! А уж что до меня, так я скажу… благослови вас Бог!

— Спасибо, Вайолет, — поблагодарил Брейден со сдержанным поклоном. — Проныра… то есть мистер Эмброуз, будьте добры, проводите мисс Вайолет на кухню да позаботьтесь, чтобы ее угостили чаем и кексом!

— Почту за честь, сэр, — ответил Проныра, едва заметно ухмыляясь уголками рта. И он повел горничную — все еще не отрывавшую от Брейдена завороженного взгляда — вниз.

Брейден с улыбкой закрыл за ними дверь и обернулся к Кэролайн.

— Ну вот, леди Кэролайн. Теперь я весь к вашим услугам. Что вам угодно от меня сегодня?

И тут же умолк, онемев от неожиданности. Потому что леди Кэролайн пригвоздила его к месту убийственным взглядом.

— Что, — грозно осведомилась она, — вы сделали с моей горничной? Признавайтесь! Признавайтесь сию же минуту, что вы с ней сделали?

Брейден посмотрел на нее с любопытством. Как он верно подметил еще на балу у леди Эшфорт, Кэролайн Линфорд нельзя было назвать роковой красавицей. Ее волосы имели какой-то светлый невыразительный оттенок, а фигура не привлекала взгляд пышными формами, правда, и не выглядела тощей.

И все же Жаклин глубоко заблуждалась, относя девицу Линфорд к разряду непривлекательных особ. Она вовсе не была непривлекательной. Брейден хорошо знал этот тип женщин и знал, насколько они опасны. Опасность заключается в их скрытности и переменчивости. Мужчина попадает в ловушку, как только пожелает угадать, что нового откроет в этой женщине в следующую минуту, потому что загадки никогда не кончаются, а очарование притягивает все сильнее…

— Вы отлично видели сами. — Брейдену пришлось ретироваться к рабочему столу — прежде всего чтобы оказаться вне сферы притяжения ее удивительных глаз. — Я ничего с ней не делал. Я поговорил с ней, как один рассудительный человек с другим рассудительным человеком, — и это все!

Однако отделаться от этой девицы оказалось не так-то просто: она не только сверлила его взглядом, но и тащилась за ним по пятам, не отставая ни на шаг! Заняв позицию по другую сторону стола, она снова пустила в ход свой убийственный взгляд.

— Нет, это не все! — отчеканила Кэролайн. — Вы… вы ее околдовали!

— Вот уж чем не занимаюсь, так это колдовством! — покачал головой Брейден. — Я обратился к ее лучшим чувствам — и выиграл.

— А я считаю, — возразила девчонка, подозрительно прищурившись, — что вы заморочили ей голову!

Брейден без разрешения опустился в кресло. Это было невежливо, он понимал, но девушка бесилась все сильнее, и он надеялся, что ей станет легче, если не придется задирать голову, чтобы видеть его лицо. Глядишь, она и сама не заметит, как успокоится. Кроме того, он питал слабую надежду, что широкая столешница выполнит роль некоего защитного барьера и отразит отчаянный натиск. Ему редко доводилось спорить с такими напористыми особами.

— Леди Кэролайн, — серьезно промолвил он, — помилуйте, неужели я должен говорить вам о том, что колдовство бывает только в сказках? К тому же это не я, а вы притащили ее в мою контору. Зачем вообще было с ней связываться, если ее присутствие в этом кабинете вам мешает?

— Затем, что без нее меня не выпустили бы из дома! — выпалила она с неподражаемым высокомерием. После этих слов у бедняги Брейдена не должно было остаться ни малейших сомнений в своей умственной неполноценности.

— Не выпустят из… — Он с заметным трудом переварил эту новость. — Боже правый! Неужели вы находитесь под арестом?

— Конечно, нет! — И хогя она не произнесла следующую фразу вслух, Брейден прочел ее в глубине огромных выразительных глаз. «Ты болван! — кричали они. — Мне не положено покидать дом без дуэньи. Молодые девушки в этом городе без конца подвергаются нападениям самых мерзких злодеев, и обязанность Вайолет — защитить меня от них».

С изрядной долей душевного волнения Брейден отметил про себя, что на балу у леди Эшфорт не удосужился обратить внимания на одну немаловажную деталь. На чрезвычайно приятный голос, очень низкий и даже отдающий мальчишеской хрипотцой, что намного облегчало ему общение с этой девицей. А кроме того, он не сразу заметил, какие огромные и выразительные у нее глаза.

— А теперь, — сказал он, с трудом заставив себя оторвать взгляд от ее лица, — потрудитесь сесть и расскажите мне все, что не должно было коснуться ушей вашей преданной Вайолет.

Она оглянулась и, увидев кресло, на которое кивнул Брейден, осторожно опустилась на краешек и некоторое время сидела, склонив голову и нервно теребя пуговки на длинных перчатках.

— Я полагаю… — вздохнув, начала леди Кэролайн своим приятным низким голосом — и беспомощно замолчала, продолжая терзать несчастные пуговицы у себя на запястье. — Я полагаю, — решилась она наконец, — вы еще не забыли… э-э… как расспрашивали меня однажды вечером на балу у леди Эшфорт?

— Нет, не забыл. — Он машинально следил за тем, как она крутит пуговицу. Судя по всему, его гостья изрядно волновалась: пуговица могла вот-вот отлететь. — И я искренне надеюсь, что тот досадный приступ, что случился с вами на балу, больше не повторился.

Она оставила в покое пуговицу и сосредоточила все свое внимание на его лице. Это было похоже на то, как если бы на человека внезапно направили свет яркого прожектора. Брейден не мог быть в этом уверен, поскольку никогда не выступал на подмостках. Но именно так подействовал на него взгляд ее карих глаз.

— Нет, нет, что вы! — заговорила она. — Я чувствую себя гораздо, гораздо лучше! Только в тот раз, если вы помните, вы расспрашивали меня, видела ли я леди Жаклин и не была ли она с кем-то еще.

Он и сам не заметил, как подался вперед и навалился на стол всем телом.

— Да, — ответил Брейден, отчаянно стараясь не выдать, что им овладел охотничий азарт. — Да, я помню.

— Ну, как вам уже известно, я действительно видела ее, и она была не одна. И эти двое с большим воодушевлением занимались… тем, что фигурально можно было бы назвать компрометирующими объятиями.

Брейден с вопросительным видом приподнял бровь. «Спокойно! — приказал он себе. — Не подавай виду, что она угодила точно в десятку!»

— Вот как?

— Да. — Ее щечки порозовели от смущения. — Компрометирующими в высшей степени!

— Понятно. — Ему стоило неимоверных усилий сохранять этот холодный равнодушный тон. — Прошу вас, продолжайте.

— В тот момент ваше поведение и некоторые ваши высказывания, — продолжала леди Кэролайн, — позволили мне прийти к заключению, что для вас крайне важно установить личность того джентльмена, который… слишком увлеченно обнимал вашу невесту.

Брейден смотрел на нее и не верил своим глазам. Нет! Такого просто не бывает! После месяцев бесплодных поисков, когда он уже отчаялся узнать правду, когда полдюжины его самых ушлых парней расписались в своей беспомощности — ему преподносят на блюдечке готовый ответ! И кто: едва знакомая девчонка! Какая-то кисейная барышня!

— Да, пожалуй, — наконец произнес он, надеясь от всей души, что ему удалось сохранить на лице равнодушное выражение. — И с вашей стороны очень мило было не полениться и приехать ко мне в контору. Мне бы следовало задать этот вопрос еще там, на балу, но вы показались мне слишком взволнованной, и я подумал… ну, в общем, я подумал, что вы не узнали этого человека.

— Нет, — возразила Кэролайн, — напротив, я отлично его узнала!

— Ну тогда… — Брейден улыбнулся. Затем, испугавшись, что улыбка может выдать некие тайные мысли, которые прямо-таки разрывали его, грозя выплеснуться наружу, он стер улыбку с лица и напустил на себя строгий деловой вид. — С кем же вы ее видели, леди Кэролайн?

Кэролайн вскинула на него взгляд. Огромные карие глаза снова поразили его воображение.

— Но этого я вам сказать не могу! — Кэролайн смутилась.

Теперь настала очередь Брейдена уставиться на нее во все глаза, и он сделал это с большим удовольствием.

— Не можете… — Он недоуменно качнул головой. — Простите, я ослышался? Мне показалось, будто вы сказали, что узнали его.

— Ну конечно, я узнала! Только вам я его не назову, понятно? — И она снова улыбнулась своей детской виноватой улыбкой, — Я видела, как вы околдовали Вайолет этой своей речью о том, что ей не следует верить напраслине, возводимой на вас плохими людьми. Но на меня ваши чары не действуют. Я верю всему, что о вас говорят. В частности, что вы скоры на расправу, а любые проблемы привыкли решать с помощью пистолета. И если я назову вам имя того человека, который был с вашей невестой, то вы непременно его убьете. Ну так вот: я не желаю, чтобы на моей совести лежала чья-то безвременная кончина. Нет уж, благодарю покорно!

Брейден, огорошенный ее признанием, не спускал с Кэролайн потрясенного взора.

— Но если вы дадите себе труд хоть немного подумать, — с детской непосредственностью продолжала Кэролайн, — то поймете, что вам вовсе не так уж важно знать конкретное имя! Вы уверены, что ваша невеста изменяет вам с другим человеком, и вы были бы рады расторгнуть помолвку, но боитесь, что она разорит вас, подав в суд. Я правильно уловила суть дела?

Брейден так старательно разглядывал ее лицо, что даже забыл моргать.

— Да, — машинально ответил он, прикидывая про себя, насколько она ненормальная. Пожалуй, если она окажется буйнопомешанной, то избавиться от нее будет не так-то просто. Ах, как жаль! Эта смешная малышка уже успела ему понравиться! А на поверку выходит, что она сумасшедшая. Абсолютно сумасшедшая.

— И для того, чтобы у нее не осталось ни малейшей надежды выиграть тяжбу, — спросила Кэролайн, — вам требуются доказательства неверности вашей невесты?

— Да, — кивнул он. — Это так. Вот почему…

— Будут ли показания свидетеля, видевшего вашу невесту с другим человеком, засчитаны как веское доказательство?

— Ну, прежде всего это зависит от того, насколько заслуживает доверия личность свидетеля… — нерешительно начал Брейден.

— Как вы считаете, меня они сочтут заслуживающей доверия?

Он заколебался. Конечно, ни один судья не станет верить показаниям сумасшедшей. Но, несмотря на свое поведение, леди Кэролайн меньше всего походила на сумасшедшую. Напротив, она выглядела вполне дееспособной. И пожалуй, даже взрослой.

Взрослой… Боже правый, о чем он думает? Она же сущее дитя! Ну или почти дитя.

— Я думаю, — осторожно ответил он, — что при необходимой поддержке вам поверят. Но…

— Вот и я так думаю! — подхватила она. — Стало быть, в конце концов и правда не так уж важно, назову ли я какое-то конкретное имя или нет. Я хочу сказать, что сам факт того, что я застала ее с кем-то… — Она наградила Брейдена многозначительным взглядом. — Причем я совершенно ясно дам понять, что это была достаточно интимная сцена… В общем, это само по себе будет служить доказательством, не так ли?

— Леди Кэролайн! — Брейден больше был не в силах удерживать на лице невозмутимую маску. — Прошу вас, не обижайтесь, но я боюсь, что вы не вполне отдаете себе отчет, на что идете, надеясь обвести закон вокруг пальца. Заведомо ложные показания считаются преступлением, а значит, наказание…

— Я знаю, что бывает за ложные показания, мистер Грэнвилл! — сердито перебила она.

— Ну что ж, — сухо произнес Брейден. — Если вы так хорошо осведомлены, то мне тем более непонятно, с чего вы взяли, будто с такой легкостью…

— Мистер Грэнвилл! — Ее взгляд был взволнованным, но ясным. И Брейден напрасно старался отыскать на дне выразительных карих глаз хотя бы малейший след безумия. Хотя все еще был уверен, что она безумна. Потому что только сумасшедшая баба могла предложить такую нелепицу. — Я достаточно хорошо знаю леди Жаклин — мы знакомы еще со школьной скамьи — и могу предположить, что на суде она станет отрицать наличие любовника в принципе, будет у него имя или нет. Зато для того, о ком идет речь, это окажется вопросом жизни и смерти, потому что, узнав, кто он такой, вы непременно его застрелите!

— Леди Кэролайн, — осторожно заговорил Брейден. — Боюсь, вы плохо разбираетесь в этих делах. Леди Жаклин первым делом обратится за помощью к компетентным адвокатам, и они устроят вам такой перекрестный допрос…

— Что ж, — перебила его леди Кэролайн, — я к этому готова. И вполне уверена в своих силах, потому что собираюсь отвечать им исключительно правдиво — вплоть до одного пункта. Когда меня спросят о личности этого мужчины, я просто скажу, что его лицо было скрыто и я не смогла рассмотреть его в полутьме. Только и всего!

Брейден буквально ел ее взглядом. Он понимал, что ведет себя неприлично, но не в силах был отвести глаза. Он не понимал, чего она хочет добиться от него. Да и вообще, разве бывают женщины, готовые лжесвидетельствовать ради чужих интересов? Ведь они едва знакомы! Нет, он не мог ее понять!

— Но конечно, — продолжила леди Кэролайн, — прежде чем я дам согласие выступить вашей свидетельницей, мистер Грэнвилл, нам придется обсудить вопрос о компенсации за мои труды.

Брейден моментально подобрался. Черт побери! Вот оно, наконец-то! Наконец-то девчонка заговорила о том, что привело ее сюда! Как ни странно, это открытие принесло ему значительное облегчение. Она вовсе не была сумасшедшей. Ей что-то было нужно от него.

Брейден почти ничего не знал о Кэролайн Линфорд, однако имевшихся сведений было достаточно, чтобы сказать, что сидевшая перед ним холеная аристократка, живущая в Мейфэре, имеет все, о чем только может мечтать девица из высшего света: солидное наследство, привлекательную внешность и в придачу молодого красавца жениха. Так что же она ищет у него?

— О компенсации за труды? — уточнил он с искренним любопытством.

— Ну, в общем, да. — Она наградила его таким взглядом, что стало ясно: по ее мнению, надо быть совсем тупым, чтобы не понять такой простой вещи. — Если я соглашусь на дачу ложных показаний, то исключительно ради компенсации.

Он не спускал с нее глаз, не в силах подавить охватившую его досаду. И на этот раз ему не пришлось копаться в своих чувствах, чтобы найти ей причину. Потому что причина лежала на поверхности. Перед ним сидела очаровательная девушка, такая хрупкая и невинная на первый взгляд, но ее истинная сущность оказалась такой же гнилой, как и у тех корыстных особ, с которыми ему постоянно приходилось иметь дело. Кэролайн Линфорд его разочаровала.

Брейдену стало обидно и грустно, хотя он и сам не мог понять почему. Какое ему дело до этой девчонки? И он твердо сказал себе, что отныне Кэролайн Линфорд для него никто, пустое место.

С цинизмом повидавшего жизнь человека он выдвинул ящик стола и вытащил оттуда шкатулку, в которой всегда держал изрядное количество наличных денег.

— Понятно, — протянул Брейден. — Позвольте спросить вас, леди Кэролайн: сколько?

Он услышал сдавленное восклицание и, подняв взгляд, с удивлением обнаружил, что нежные щечки пылают от гнева.

— Только не деньги! — выкрикнула Кэролайн в необъяснимом ужасе. — Избавьте меня от ваших денег, сэр!

Брейден резко захлопнул шкатулку. Выходит, он оскорбил ее? Он растерялся, не зная, что делать.

— Извините, — буркнул он. — Но вы же сами завели речь о компенсации…

— Да, но при чем тут деньги?! — возмутилась Кэролайн.

Брейден почувствовал, что дал маху, предложив ей презренный металл, и почел за благо поскорее убрать с глаз долой злополучную шкатулку. Да, он явно дал маху и все же не мог понять, почему мисс Линфорд так взбесилась. Но с другой стороны, кто их разберет, этих кисейных барышень? Он был новичком в высшем свете и не привык иметь дело с такими, как она.

— Еще раз приношу вам свои извинения, — произнес он, надеясь от всей души, что его строгий тон хоть немного ее успокоит. — Но позвольте все же поинтересоваться, что вы имели в виду, когда говорили о компенсации?

И тут она потупилась. Похоже, у нее не хватало храбрости посмотреть ему в глаза. Что выглядело более чем странно. Ведь до сих пор она выдерживала его взгляд, не моргнув и глазом, хотя обсуждала с ним весьма щекотливые темы. Такая откровенность и решительность пришлись Брейдену весьма по душе.

— Это, должно быть, — заговорил Брейден, почти минуту понаблюдав за ее отчаянными попытками облечь свои мысли в слова, — нечто весьма необычное. Как вы совершенно правильно подметили, ваши свидетельские показания в мою пользу сделают вас объектом довольно… пристального внимания. Ни одна девушка не стала бы так рисковать, не имея на то серьезной причины.

— Знаю! — Она вскинула головку. — Только я бы хотела получить от вас компенсацию не в виде денег, — неуверенно продолжила она. — Вы… вы должны будете кое-что для меня сделать.

— Сделать? — С каждой минутой ему становилось все интереснее. — Ну и что же именно я должен буду сделать? — И снова она потупилась. По-видимому, внутренняя борьба отнимала у нее слишком много сил. — Научить вас метко стрелять? Чтобы вы могли сами постоять за себя и избавиться от такой обузы, как эта ваша дуэнья? Вы без проблем пристрелите любого из этих… как вы, бишь, их назвали? Ах да, мерзких злодеев! Поверьте, это гораздо более надежный способ избавиться от них, чем ваша горничная…

— Нет, нет, только не это! — с чувством воскликнула Кэролайн, поднимая на него взгляд. — Я ненавижу пистолеты! Тем более что огнестрельное оружие почти никогда не употребляется для защиты. В большинстве случаев его пускают в ход люди вроде вас, готовые таким образом разрешить любое пустяковое недоразумение…

У него возникло сильнейшее желание объяснить этой самоуверенной пигалице, что недоразумение между ним и любовником его невесты вряд ли назовешь пустяковым.

— …или уличные грабители, — тем временем продолжала она, — нападающие на бедных безоружных прохожих — каким оказался и мой брат — ради своей низкой корысти. — Брейден отметил, как горько дрогнул ее голос при упоминании о брате. — Он… он оказался на грани смерти, знаете ли, — пояснила она. — И все из-за одной-единственной пули.

— Но сейчас он уже вполне здоров, — ответил Брейден с живым сочувствием. — На том балу у леди Эшфорт я видел его, и он показался мне…

— Здоровым, — со странной улыбкой закончила за него Кэролайн. — Да, я знаю. Благодаря Херсту.

— Херсту? — удивленно переспросил Брейден. — Вы хотите сказать, маркизу Уинчилси?

— Понимаете, это ведь он нашел Томми. Он отогнал этих ужасных грабителей и не дал ему истечь кровью прямо на мостовой. Томми наверняка не успели бы спасти, если бы Херст не действовал так быстро и решительно.

У Брейдена, немного знакомого с маркизом, сложилось об этом лощеном денди довольно незавидное мнение. А потому ему трудно было поверить, что спесивый болван Уинчилси и тот решительный мужчина, о котором рассказывала леди Кэролайн, — одно и то же лицо.

— Вот как? — вежливо произнес он.

— Да! — кивнула Кэролайн. — Мы выхаживали Томми много месяцев, и доктора сновали по дому взад-вперед в любое время дня и ночи, и Херст каждый день сидел у постели бедного Томми. Так вот и вышло… что я теперь обручена. Ну, то есть мы обручены с Херстом. Потому что мы так сильно сблизились за время болезни Томми…

Она умолкла и посмотрела на Брейдена так сердито, как будто готова была обвинить его в том, что ее брата ранили какие-то негодяи. И ее следующие слова подтвердили, что в некотором смысле так оно и было.

— Честное слово, — промолвила Кэролайн, — я считаю, что человеку, подобному вам — то есть наделенному гениальными способностями, как без конца повторяет мой брат, — следовало бы обратить свой несравненный интеллект на изобретение более полезных предметов, нежели… нежели очередное приспособление для уничтожения себе подобных. Мой отец, да будет вам известно, изобрел новый способ нагревать воду и в горячем виде подавать ее в любой дом. По крайней мере от его изобретения есть польза!

Он поперхнулся и закашлялся. Он очень старался, но ничего не мог с собой поделать. Ему пришлось закашляться, чтобы не расхохотаться ей в лицо.

— Понятно, — проговорил он, успокоившись. — Обещаю вам, что приму это к сведению. А теперь, леди Кэролайн, если вас не затруднит, объясните мне наконец, что, по вашему мнению, я мог бы для вас сделать. Может быть, вы хотите, чтобы я нашел тех людей, которые ранили вашего брата? Чтобы им пришлось ответить перед законом за свои злодеяния…

Она сердито нахмурилась:

— Нет!

Затем гостья тревожно оглянулась с таким видом, будто хотела проверить, не слышит ли ее кто-то еще, подалась к нему всем телом и произнесла приглушенным заговорщическим тоном:

— По правде говоря, мистер Грэнвилл, мне нужно от вас… Я хочу научиться заниматься любовью!

Глава 8

Она не была вполне уверена, но ей показалось, что в течение минуты или двух Брейден Грэнвилл пребывал на грани апоплексического удара. Кэролайн очень опасалась апоплексических ударов с тех пор, как один из них лишил жизни ее любимого отца. Наклонившись вперед и едва не свалившись с кресла, она в тревоге вскричала:

— Мистер Грэнвилл, вам плохо?

Брейден все так же пялился на нее, не в силах вымолвить ни слова и даже забыв закрыть рот. Его темные глаза смотрели на нее не мигая.

— Хотите, я сбегаю за секретарем и позову на помощь? — заволновалась Кэролайн. — А может, вам подать бокал вина или просто воды?

Она уже вскочила с кресла и готова была отправиться на поиски мистера Проныры, когда наконец Грэнвилл пошевелился, ошалело тряся головой, и рявкнул так, что зазвенели стекла:

— Сядь на место!

Кэролайн даже слегка удивилась: на кого это он так орет? Потому что с ней никто и никогда не позволял себе ничего подобного. Когда же до нее дошло, что Брейден обращается к ней, она тут же плюхнулась в кресло. Прежде всего потому, что от удивления у нее подогнулись колени. Если бы ее не захватили врасплох, она ни за что в жизни не подчинилась бы столь хамскому приказу.

— Боже милостивый, — пролепетала она, — вам вовсе ни к чему командовать мной, как школьницей!

— Это почему же? — возразил Брейден все тем же грубым тоном. — Ведь вы ведете себя как школьница!

— Уверяю вас, это не так! — возразила Кэролайн. Про себя она с тоской подумала, что льстит себе сверх всякой меры. — И я считаю своим долгом заметить, что если вы так же оскорбляете своих клиентов, то можно лишь удивляться, что кто-то вообще покупает ваши пистолеты!

— Да! — Брейден Грэнвилл встал во весь свой рост и обвиняющим жестом ткнул в нее пальцем. Его раскатистый бас наполнил собой кабинет. — Так оно и есть! В точности так, а не иначе! Я продаю пистолеты, юная леди! Но я не торгую собой! Я не платный эскорт!

— Но я не имела в виду ничего подобного! — заверила его Кэролайн, чья решимость моментально растаяла при виде этой неожиданной вспышки. — Особенно если вы учтете тот факт, что я даже не знаю, какое оскорбительное значение вы вкладываете в этослово!

— Платный эскорт, — проговорил Брейден, чеканя каждое слово, — это мужчина, который занимается любовью с женщинами и получает за это плату. Иными словами, это мужской эквивалент обычной шлюхи!

Кэролайн растерянно моргнула. О, конечно; она считала себя большой докой по части неприличных слов, но употреблять такие слова в разговоре ей приходилось впервые в жизни.

И тут ее осенила догадка. Она поняла, почему Брейден Грэнвилл так разозлился.

— Ой! — вырвалось у нее. — Ой, только не это! Неужели вы подумали…

Он все еще стоял по другую сторону стола и не спускал с нее тяжелого взгляда. Боже! Он ведь действительно подумал…

— Я вас уверяю, — заговорила она со всей решительностью, на какую была способна в эту минуту, и стараясь не думать о том, что наверняка покраснела как маков цвет, — что вы заблуждаетесь. Я никогда не пришла бы сюда, чтобы попросить… чтобы попросить вас об этом!

Кэролайн умолкла, совсем смешавшись.

Она сидела ни жива ни мертва, готовая от стыда провалиться сквозь землю. Все оказалось гораздо хуже, чем ей казалось, когда, набравшись дерзости, она средь бела дня перешагнула порог конторы Грэнвилла. Она не думала, что ей будет так трудно. Напротив, Кэролайн не сомневалась, что Брейден Грэнвилл, и только он, может помочь ей решить проблему с Херстом. Но при этом она знала, что никогда, никогда в жизни…

Брейден Грэнвилл с любопытством наблюдал, как ее щеки заливает румянец. Теперь ему все стало ясно. Он даже смог расслабиться настолько, что вылез из своего логова за рабочим столом, обошел стол кругом и прислонился к нему, глядя на нее сверху вниз и сложив на груди руки. Теперь их не разделял широкий стол, и Кэролайн почувствовала себя совсем беззащитной.

— По правде говоря, — заявил он, и теперь его голос не грохотал от ярости и не раскатывался звериным рыком — он представлял собой нечто среднее между тем и другим, — я окончательно утратил надежду понять, что вам угодно иметь в виду, леди Кэролайн. Но поскольку мы успели выяснить, что это не то, что имел в виду я, то самым разумным будет сделать еще одну попытку объясниться. Хочу сразу предупредить, что моя реакция вызвана шоком оттого, что я получил подобное предложение от юной леди.

А потом Брейден Грэнвилл улыбнулся.

Что потрясло ее сильнее всего, так это не сама улыбка — а то, что она испытала, увидев ее. Сейчас его улыбка совсем не напоминала дьявольский оскал. Она даже решила, что Брейдена Грэнвилла очень красит улыбка. Она придает его лицу хотя и мрачную и греховную, но в то же время мужественную и суровую красоту.

Боже правый! Суровую красоту? Брейдену Грэнвиллу?! Кэролайн не спускала с него напряженного взгляда. Она упорно твердила себе, что не испытывает к этому человеку никаких чувств. Боже упаси! Впрочем, пожалуй, она испытывает досаду. Конечно, она просто обязана ужасно разозлиться! Нет, ну каков нахал! Вообразил, будто она и в самом деле хочет, чтобы он занимался с ней любовью! Можно подумать, у нее нет иного способа завлечь мужчину в постель, кроме как прибегнув к шантажу! Не слишком ли много берет на себя этот тип? Ха, да она может заполучить в свои объятия любого — стоит ей только захотеть! Вот именно: стоит ей только захотеть!

Главная ее проблема заключалась в полном неведении относительно тех действий, которые следует предпринять уже после того, как заполученный объект окажется в ее объятиях. И только поэтому она сюда явилась.

— Вот в этом-то, — услышала она как бы со стороны свой мрачный голос, — все и дело.

Он посмотрел на нее с веселым недоумением. И этот веселый недоуменный взгляд сотворил с ним то же чудо, что только что сделала улыбка.

— В чем же?

— А в том, что все как один именно это обо мне и думают. Юная леди. А мне надоело быть юной леди! — Эх, была не была! Она и так уже смешала себя с грязью, так почему бы не пройти это унижение до конца? По крайней мере она выскажет все, что думает! — Я хочу быть жен-щи-ной! Только никто не желает мне объяснить, как это сделать!

Веселого недоумения как не бывало. Вместо этого в его взгляде зажглось раздражение.

— Покорно прошу извинить меня, леди Кэролайн, но я вовсе не чувствую себя польщенным оттого, что вы обратились ко мне по поводу уроков обретения женственности.

— Ну как же вы не понимаете? — Кэролайн пришла в отчаяние. — Томас… мой брат… он говорит, ни у одного мужчины в Лондоне не было столько любовниц, сколько у вас!

Это только подлило масла в огонь. Брейден Грэнвилл разозлился еще пуще, но даже гнев, как с удивлением заметила Кэролайн, не умалил его суровой красоты.

— Ну что ж, боюсь, вам придется сообщить своему брату, что слухи о моих подвигах на любовном фронте сильно преувеличены! — отчеканил он.

— Но тем не менее вы признаете, что имели связь не меньше чем с сотней женщин? — настаивала Кэролайн, которую уже не волновало, как она выглядит с точки зрения общественной морали.

— Насчет сотни это вы, пожалуй, загнули…

— Ну хорошо: с десятками женщин. Вы имели связь с десятками женщин, разве не так?

— Ну ладно! — Блестящие, как обсидиан, глаза закатились к потолку в немом выражении отчаяния. — Десятки. Сойдемся на десятках.

— Ну вот, значит, вы не можете не знать, что делает женщину привлекательной в глазах мужчин!

— Того, что делает женщину привлекательной в глазах мужчин, — проговорил Брейден Грэнвилл, с удовольствием разглядывая ее, — вы имеете в избытке, леди Кэролайн. Можете мне поверить.

— А я вам не верю! — отрезала она, сочтя его ответ попыткой отказать ей в просьбе. — Потому что если бы это было правдой… Ну, в общем, вам придется поверить мне, что это не так. Как вы не понимаете, мистер Грэнвилл? Я не хочу быть женой!

Он вопросительно задрал густую темную бровь. Ту самую, как невольно отметила Кэролайн, которую пересекал старый шрам.

— Не хотите?

— Да! Ну, в том смысле, что я не хочу быть только женой. — Она чувствовала себя просто ужасно, выворачивая душу наизнанку перед человеком, носившим свой изысканный костюм с непередаваемым изяществом. И где только были ее глаза в ту ночь, на балу у леди Эшфорт, когда она посчитала его жутким уродом! Впрочем, она зашла слишком далеко. Назад дороги не было, и оставалось лишь довести дело до конца. — Я хотела бы в то же время быть и любовницей!

К первой чернильно-черной атласной брови присоединилась и вторая.

— Любовницей?

О Боже! Ну почему именно ей выпал этот ужасный жребий?

— Да, — брякнула она, как будто ныряла в омут. — Женой и любовницей в одно и то же время, для одного и того же человека! Понимаете, в этом случае у него не будет повода смотреть на сторону! Как вы считаете, мистер Грэнвилл, это возможно, чтобы мужчина любил только одну женщину, если эта женщина станет для него и женой, и любовницей?

Брейден Грэнвилл открыл было рот, но тут же закрыл его снова. А потом неуверенно произнес:

— Я слышал, что такое бывает. Правда, редко, но бывает.

— Вот чего я хочу! — Кэролайн с чувством ткнула себя пальцем в грудь. — И вот чего я добиваюсь от вас! Я хочу, чтобы вы научили меня, как сделаться женой и любовницей для моего мужа! Как вы думаете, мистер Грэнвилл, вы могли бы мне помочь? Поверьте, вы моя последняя надежда! Никто другой даже не пожелал со мной об этом говорить!

— Ну, — протянул он, — я их не осуждаю. Это весьма щекотливый вопрос. А вы довольно…

— Что — я? — Кэролайн так и подскочила на месте.

— Ну, как бы это сказать… Вы довольно… — Он беспомощно умолк.

Непривлекательная. Именно это он сейчас скажет. Она была слишком непривлекательной, чтобы стать любовницей. Ну что ж, лучше сразу расставить все по местам и играть в открытую!

— Что «вы довольно…», мистер Грэнвилл?

— Поверьте, это вовсе не так уж плохо, — поспешно заверил он. — Но дело в том, что вы еще совсем молодая…

Молодая? Он что, держит ее за круглую дуру? Не на такую напал! Кэролайн давно догадалась, какое слово вертится у него на языке! И сердито отчеканила:

— Да будет вам известно, что мне уже исполнился двадцать один год!

— Неужели? — Его безмерное удивление показалось ей странным и даже подозрительным. — А на вид вы гораздо моложе. Но это лишь часть проблемы…

Вот, сейчас! Сейчас она услышит о своей непривлекательности! Сейчас с его губ слетит это роковое слово! С таких сурово очерченных и в то же время чувственных и выразительных губ!

— Какой проблемы? — пискнула Кэролайн сдавленным голосом.

— Ну, просто вы выглядите… — он пожал своими массивными плечами, — чересчур целомудренной для того, чтобы быть любовницей.

Целомудренной! Ну что ж, пожалуй, это все-таки не так ужасно, как быть непривлекательной, но и ненамного лучше.

— Леди Кэролайн! — быстро добавил Брейден, увидев ужас, исказивший ее черты. — Целомудрие вовсе не такая уж плохая вещь, поверьте! И если уж на то пошло, то подавляющее большинство мужчин требуют от своей невесты именно целомудрия!

— От невесты — но не от любовницы! — застонала Кэролайн, пряча в ладонях пылающее лицо.

— Ну… — промямлил Брейден, — пожалуй, что и так. Но с другой стороны, многие мужчины предпочитают…

— Мы оба с вами знаем, мистер Грэнвилл, что ваша будущая супруга отнюдь не невинна, — перебила его Кэролайн, все еще не оправившись от упрека в целомудрии. — Так уж вышло, что я имела возможность убедиться в этом на деле.

Она никак не ожидала от Брейдена такого проворства, и когда он вдруг наклонился к ней, отгородив от остального мира своими широкими плечами и что было сил вцепившись в подлокотники кресла, Кэролайн испуганно пискнула, как мышь, угодившая в ловушку.

— Признавайтесь! — рявкнул он. — Признавайтесь, с кем вы видели ее в ту ночь, не то я, черт побери…

Кэролайн вздрогнула, а потом, вздохнув, сказала себе, что Брейден Грэнвилл испугал ее не на шутку и она физически ощущает исходившие от него волны душной ярости. Но при этом она подумала и о том, что вся окружающая ее обстановка и элегантный утренний туалет с модным галстуком заработаны теми самыми огромными ручищами, что держат ее сейчас в ловушке в этом кресле.

— Ради всего святого, мистер Грэнвилл, — проговорила она, отметив с тайной гордостью, что ее голос совсем не дрожит, — вы напрасно надеетесь, что жестокость поможет вам добиться своего.

Он стремительно отшатнулся от ее кресла.

— Простите меня, леди Кэролайн, — процедил он своим раскатистым басом, повернувшись к ней спиной и сунув руки в карманы брюк.

Кэролайн была рада хоть на краткий миг избавиться от его горящего, пронизывающего взгляда. Это дало ей возможность с облегчением перевести дух. Почему-то в присутствии Брейдена Грэнвилла у нее постоянно возникали трудности даже с таким простым делом, как нормальное дыхание.

— Я не сержусь на вас, мистер Грэнвилл. — Она от всей души радовалась, что голос не выдает испытываемого ею облегчения по поводу того, что буря наконец-то миновала. — Я сама виновата. Мне не следовало отзываться о вашей невесте в таком… провокационном тоне.

Он снова развернулся к ней всем телом, только на сей раз вместо гнева на лице его читалось раскаяние. Кэролайн очень удивилась — неужели такому типу, как Брейден Грэнвилл, вообще знакомо это чувство?

— Вина целиком лежит на мне, — произнес он с сожалением, — а не на вас.

— Вы имеете полное право сердиться на меня, — возразила она. — Ведь вы любите свою невесту, точно так же, как я люблю своего жениха. И я не сомневаюсь, что вам должно быть больно и обидно слышать о ее неверности…

Он перебил ее на удивление сухим тоном — особенно если учесть недавнюю вспышку эмоций:

— Кстати, о вашем женихе. Насколько я могу судить, он вряд ли поставлен в известность о том, что вы собирались явиться ко мне со столь интересным… предложением?

— Конечно, нет! — всполошилась Кэролайн.

Он кивнул:

— Так я и знал. И это позволяет мне сделать вывод, что вы так отчаянно пытаетесь приобрести некий опыт именно ради того, чтобы пустить его в ход, когда будете с ним?

— Ну разумеется! — удивленно посмотрела на него Кэролайн. — А с кем же еще?

— Вот именно — с кем? — задумчиво процедил Брейден. — И все же я полагаю, леди Кэролайн, что он не очень-то будет рад, когда узнает о вашем визите ко мне.

— Да откуда же он может узнать? — изумилась Кэролайн. — Я вовсе не собиралась ему об этом рассказывать! И я надеюсь, что вы, сэр, проявите достаточно скромности…

— Ага, — отозвался Брейден Грэнвилл. — Но что вы скажете ему, когда он вполне резонно поинтересуется, где вы успели набраться определенного рода знаний и опыта?

— Все очень просто. — Кэролайн небрежно пожала плечами. — Я скажу, что выучила это по книге.

— По книге, — эхом отозвался Брейден Грэнвилл, не скрывая, что подобный ответ его совсем не устраивает.

— Ну да, по книге! Я уверена, что такие книги где-то есть. Правда, мне самой они не попадали в руки, но Томми говорил, что видел одну такую, когда учился в Оксфорде…

— Ваш брат, — веско проговорил Брейден Грэнвилл, вынув руки из карманов и меряя кабинет широкими шагами, — вообще слишком много болтает. Но я хотел сказать не об этом. Я имел в виду совсем другое. Как по-вашему, что подумает ваш жених, когда вы сообщите ему, что собираетесь выступить свидетельницей в мою пользу в суде, который затеет леди Жаклин Селдон в ответ на расторжение помолвки?

Она нервно закусила губу. Конечно, она сама много раз задавала себе этот вопрос, но так и не нашла на него ответа. Потому что Херст, конечно же, не обрадуется. Да, совсем не обрадуется. И мысль о том, что его жена — а если учесть медлительность лондонских судов, то можно не сомневаться, что к тому времени они успеют пожениться, — принимает участие в столь скандальном мероприятии, наверняка надолго лишит его душевного покоя. Ну и прекрасно! Ведь должен же он испытывать хотя бы малейшую вину?

Но тот факт, что ей придется свидетельствовать против его любовницы… признаться, в некотором роде это будет даже интересно!

Все это она говорила сама себе. Но Брейдену Грэнвиллу Кэролайн сказала совсем другое:

— Мистер Грэнвилл, я должна признаться, что в моих глазах вы не оправдываете ни свою репутацию донжуана, ни славу бизнесмена. Я пришла сюда с конкретным деловым предложением. Будьте добры, предоставьте мне самой подумать о том, как мне придется объяснять своему жениху то… что я считаю своим долгом перед обществом. Мой поступок может считаться просто актом милосердия. — Она изо всех сил старалась держаться непринужденно и уверенно. Не дай Бог, Брейден Грэнвилл почувствует терзавшие ее тревогу и страх.

Брейден, судя по всему, даже не слышал ее пылкой речи — он о чем-то упорно размышлял. Кэролайн не выдержала затянувшегося молчания и неуверенно произнесла:

— Итак, отвечайте, мистер Грэнвилл: вы согласны мне помочь или нет? В обмен на мою помощь?

Брейден опять ей не ответил. Он подошел к одному из высоких окон, у противоположной стены своего кабинета, и замер там, любуясь открывшимся видом. Кэролайн сделала то же самое. Только смотрела она не в окно. Потому что Брейден Грэнвилл обладал великолепной фигурой. Кэролайн залюбовалась его широкой спиной, прямыми мощными плечами и сильными ногами. Она глаз не могла от него оторвать.

Но к сожалению, Брейден Грэнвилл, как не преминул напомнить ей маркиз в ту памятную ночь в гостях у леди Эш-форт, никогда не станет своим в высшем обществе. Он инородное тело, самозванец и останется им до конца своих дней. Ему не поможет даже то — особенно то, — что он женится на дочери герцога.

— Если жених любит вас по-настоящему, леди Кэролайн, — после долгого молчания заговорил Брейден, по-прежнему не отрывая взгляда от окна и придав своему низкому голосу такой мягкий приглушенный оттенок, что Кэролайн невольно подалась к нему, чтобы лучше слышать, — тогда считаю себя обязанным поставить вас в известность, что ни один из преподанных мной уроков не принесет вам ни малейшей пользы. Напротив: чем большую неопытность вы проявите в супружеской спальне, тем более очаровательной покажется ему ваша неискушенность — если он вас любит. Но в том случае… — тут его голос в один миг утратил всю свою вкрадчивость и снова напомнил Кэролайн раскаты отдаленного грома, — в том случае, если он женится на вас ради денег…

У Кэролайн перехватило дыхание. Час от часу не легче! Она нисколько не возражала против того, что этого человека все считали гением. Но читать ее мысли — это уж слишком! Почему никто из знакомых ни словом не обмолвился о том, что он обладает еще и этим даром?

— Ну, — пролепетала она, стараясь не выдать охватившего ее смятения, — и что же тогда?

Он повернулся к ней лицом. Яркое солнце било в окно, отчего его черты сливались в неясную смутную тень.

— А тогда, леди Кэролайн, никакие ваши слова или поступки ничего не изменят. Человек не может заставить кого-то себя полюбить. О да, вы можете соблазнить его… на какое-то время. Но что касается любви… истинной любви… Такое сокровище получают немногие, и еще меньше людей умудряются сохранить это чувство после того, как открыли его для себя.

Она не в силах была отвести взгляд от его лица, скованная странным оцепенением. Его слова звучали так мрачно и так… обреченно. Неужели перед ней стоит тот самый Брейден Грэнвилл, на которого молится Томас? Неотразимый Брейден Грэнвилл, постигший все великие тайны любви? И это он, Брейден Грэнвилл, которого никто и ничто не может остановить на пути к цели, советует ей отступить, сдаться?

Ну уж нет, она сдаваться не собирается! Если он готов отказаться от своей невесты — это его дело! А она не может позволить себе такую роскошь. Ну как, скажите на милость, прикажете ей отделаться от Херста? Особенно сейчас, когда приглашения разосланы, а в их резиденцию возами доставляют свадебные подарки! Общество сочтет ее самой неблагодарной девицей в мире, пренебрегшей любовью человека, сделавшего так много для ее брата, да и для всей ее семьи! Истинная любовь… Да что вообще этот Брейден Грэнвилл знает об истинной любви? Ничего он не знает!

Она распрямила плечи и гордо задрала нос, собираясь поставить этого человека на место и высказать ему все, что думает по поводу его рассуждений об истинной любви. Но что-то в выражении его лица заставило ее промолчать. И в ту же секунду Кэролайн стало ясно, что именно. Она знала ответ еще до того, как задала свой вопрос:

— Вы не поможете мне, мистер Грэнвилл! Я верно угадала?

— Да, — мягко промолвил он. По его лицу невозможно было понять, что он при этом думает. — Поверьте, я крайне признателен вам, леди Кэролайн, за ваше великодушное предложение, но все же предпочту не втравливать вас в весьма… недостойную ситуацию, сложившуюся между мной и моей невестой. Позвольте лишь выразить надежду, что вы поймете меня правильно, если я скажу, что не могу принять ваши условия.

— Понятно, — угрюмо процедила она, выпятив подбородок, хотя с трудом сдерживала слезы. — Ну что ж, значит, на этот раз мне не повезло. Особенно если учесть, что, насколько мне известно, с вашим опытом по части женщин может поспорить лишь один человек во всей Англии: принц Уэльский. А я не совсем уверена, что сумею получить у него аудиенцию.

С этими словами и с высоко поднятой головой леди Кэролайн повернулась и покинула его кабинет.

Глава 9

Итак, она ушла.

Она ушла так же неожиданно, как и появилась. А Брейдену осталось лишь гадать, не приснился ли ему этот визит. Неужели она только что сидела вот в этом кресле? Неужели к нему в контору средь бела дня пришла юная, невинная девушка и попросила его научить, как заниматься любовью? А он не нашел ничего лучше, как наладить ее восвояси несолоно хлебавши?

Черт побери, да о чем он думал?!

И в этот момент в кабинет с шумом вломился Проныра. Увидев его оживленную физиономию, Брейден решил, что ему предстоит выдержать настоящий допрос. Но вместо этого он услышал:

— Слава Богу, наконец-то убралась.

Брейден все еще стоял на том самом месте, где находился в ту минуту, когда она вышла из его комнаты. Из окна кабинета ему было видно, как Кэролайн садится в экипаж. Простая, без претензий на роскошь легкая коляска, запряженная парой резвых серых лошадок. Дверца захлопнулась, и коляска покатила прочь. А он еще долго не отрывал глаз от того места, где она только что стояла.

И хотя Брейден своими глазами видел, что Кэролайн уехала, ему все еще казалось, что она здесь, в этой комнате. Не то чтобы он чувствовал ее запах, как всегда чувствовал запах Жаклин. Просто в воздухе витало что-то легкое, неуловимое… что-то непривычное, появившееся здесь благодаря ее присутствию, но неразличимое глазом. Как будто кто-то кинул камень в глубокий пруд. Первая рябь уже прошла, но вода так и не успокоилась до конца, и где-то под поверхностью еще видны были едва заметные колебания.

Между прочим, Брейдена совсем не обрадовало это странное ощущение чужого присутствия в его кабинете.

— Ну-с? — Проныра с удобством расположился на кожаном диване и извлек из жилетного кармана толстую сигару. — И что же ей было нужно?

— Ты не поверишь, если я скажу, — ответил Брейден и растерянно посмотрел на него.

— Надеюсь, она не стала уговаривать тебя застрелить какого-нибудь своего обидчика? — хмыкнул Проныра.

— Ни в коем случае. Она убежденная противница любого насилия и жестокости, и особенно огнестрельного оружия.

— Ого! Ничего себе! — Проныра не спеша понюхал свою сигару, отрезал кончик и закурил. — Послушай, но что же ей все-таки было нужно? И удалось ли тебе вытряхнуть из нее хоть каплю сведений о той злополучной ночи у старухи Эшфорт?

— Еще как удалось, — ответил Брейден, осторожно подбирая слова. — Она утверждает, что видела Жаклин в компрометирующей ситуации, в обществе джентльмена, которого никак нельзя было принять за меня.

— Она знает его имя? — просиял Проныра.

— Говорит, что да.

— Понятно, — протянул Проныра и, помолчав, продолжил: — И кто же это такой?

— Она мне не скажет. — Брейден отстраненно подумал, что время, должно быть, подошло к пяти часам, когда у всех добропорядочных граждан принято пить чай. Потоки пешеходов на Бонд-стрит целеустремленно вливались в двери кафе и ресторанов.

— Она тебе не скажет? — Проныра не поверил своим ушам. — Но тогда какого черта?..

— Ну, допустим, она не хочет, чтобы я пристрелил этого хлыща, — процедил Брейден. — Дескать, она не переживет, если его безвременная кончина будет лежать на ее совести.

— Так за каким дьяволом она вообще сюда явилась?

— Пообещала, что если я откажусь жениться, а Жаки потащит меня в суд, она выступит свидетельницей на моей стороне и скажет, что видела ее с другим мужчиной. С мужчиной, которого она не смогла опознать, но который явно не был мной.

Проныра извлек изо рта сигару, чтобы без помех выразить свои чувства громким свистом.

— Похоже, Жаки круто ей насолила, если она готова тащиться в суд!

— Вовсе нет, — равнодушно ответил Брейден. — Леди Кэролайн не имеет к Жаклин никаких претензий — это я могу сказать точно. Она готова дать показания в суде в обмен на компенсацию.

Кажется, он даже услышал стук: это у Проныры отпала челюсть.

— И сколько же она хочет?

— Нет, Проныра, деньги ей не нужны.

— Но тогда что?

— Она хочет, чтобы я, — медленно произнес Брейден, сам с трудом веря в то, что это правда, — научил ее заниматься любовью.

На Проныру внезапно напал приступ ужасного кашля. Он вытащил изо рта сигару и кашлял до тех пор, пока Брейден не подал ему добрую порцию виски с водой.

— Спасибо! — прохрипел он, схватил бокал и опрокинул в себя его содержимое одним быстрым жадным глотком. — Мертвяк, ты не шутишь? Это та крошка-цыпочка, что была сейчас здесь? Та кисейная барышня в перчатках по самые уши? И она хотела, чтобы ты…

— Вот именно. — Брейден подумал, что ему тоже не помешает подкрепиться виски. Он выпил целый бокал, но обнаружил, что от этого нет никакого толку. Его мысли все еще пребывали в полном смятении. А если говорить начистоту, с той самой минуты, когда леди Кэролайн Линфорд сделала свое потрясающее предложение, он вообще перестал соображать.

Теперь Брейдену казалось, что здравый смысл покинул его в тот момент, когда она перешагнула порог этой комнаты. Тем не менее факт оставался фактом. Всего несколько слов, простое сотрясение воздуха: «Мистер Грэнвилл, мне нужно от вас… мне нужно научиться заниматься любовью!» — ввергли его в пучину полного умственного и душевного расстройства.

— Нет, не может быть! — вдруг воскликнул Проныра, вырвав Брейдена из задумчивости. — Она не тот тип.

— Прости, о чем ты? — рассеянно переспросил Брейден.

— Эта твоя леди Кэролайн — не тот тип, — повторил Проныра. — Я, конечно, не самый умный в этом городе, но все же немного разбираюсь в людях. И когда вижу человека, я могу понять, что это за тип. А она… в общем, у нас в Севен-Дайалс мы называли таких женщин однолюбками, помнишь?

— Что-то я не припомню хоть одну такую женщину из тех, с кем мне пришлось встречаться в последние годы, — процедил Брейден. — Остается сделать вывод, что такой товар, как верность, дешевеет с каждым днем!

— Только не для таких барышень, как эта! — запальчиво возразил Проныра. — Это же бриллиант чистой воды!

Бриллиант чистой воды. Брейден криво улыбнулся. Он ничего не имел против: леди Кэролайн Линфорд действительно не знала себе равных. Он припомнил ее последнее замечание, когда она сравнила его с принцем Уэльским. Она наверняка хотела, чтобы ее слова прозвучали язвительно и обидно, совершенно не отдавая себе отчета в том, что нормальный человек попросту не в состоянии обижаться даже на самые ехидные замечания, когда они слетают со столь милых и нежных уст. Брейден даже подумал, что ей наверняка не удается поставить на место своих слуг, потому что ее гнев не может никого напугать.

Чего никак нельзя было сказать о его невесте. Она запросто могла — и частенько пускала в ход эту свою способность — заставить горничную обмереть от ужаса, кинув на нее один-единственный взгляд.

— А Жаки? — спросил Брейден у своего секретаря, поддаваясь безотчетному желанию услышать подтверждение своих мыслей от кого-то другого. — Как насчет нее, Проныра?

— Ты сам знаешь не хуже меня, кто такая эта твоя Жаки, — буркнул Проныра и грязно выругался.

Секретарь был прав, и Грэнвилл превосходно знал, на что идет, когда решил соединить свою судьбу с Жаклин Селдон — или считал, что знает. Когда ему исполнилось тридцать лет — то есть несколько месяцев назад, — желание остепениться, обзавестись семьей и наследниками показалось ему вполне оправданным и своевременным. Но стоило ему оглядеться в поисках подходящей невесты — и начались проблемы. Поскольку Брейден Грэнвилл родился в трущобах Лондона, он должен был жениться на девушке из высшего общества. Его невеста должна быть ровней этим расфуфыренным спесивым дамам. Иначе ему не избежать высокомерного отношения и ехидных сплетен за спиной, до которых, как он мог уже убедиться, светские львицы весьма охочи.

И вот в леди Жаклин Селдон — потрясающе красивой, уверенной в себе, велеречивой даме — он вроде бы обрел наконец родственную душу. Она происходила из почтенного семейства с достаточно древним титулом и влиятельными связями в обществе, но за душой у нее не было ни гроша. Тогда как у него денег было больше, чем он мог истратить, зато не было ни титула, ни связей. И Брейден подумал, что они составят превосходную пару, дополняя друг друга. Особенно ему импонировал тот факт, что Жаклин не ломала комедию, изображая из себя поборницу целомудрия и чистоты нравов, что ужасно раздражало его в девушках ее возраста. Начиная с их первой встречи, Жаклин всегда была готова задрать подол и раздвинуть ноги по первому его желанию. Довольно привлекательная привычка для той, с кем человек собирается связать свою жизнь навсегда.

И конечно, слишком поздно до Брейдена дошло, что эту милую привычку Жаклин вовсе не считает нужным скрывать от других мужчин, чтобы радовать его одного.

Точно так же он слишком поздно разобрался, что позволяет Жаклин чувствовать себя уверенно и всерьез полагать, что ей все сойдет с рук. Это случилось однажды вечером, когда он неожиданно явился в гости к Жаки и без доклада вошел в ее будуар. Жаклин увлеклась беседой со своей матерью и не сразу обнаружила его присутствие.

— Если Грэнвилл действительно такой бесподобный гений, то почему не далее как вчера за обедом он не постеснялся при мне пользоваться рыбным ножом, чтобы намазать бутерброд? — презрительно цедила она.

Где уж было грубому, неотесанному мужлану, каким он выглядел в этом рассказе, заподозрить хоть какой-то недостаток в настоящей высокородной леди? Такие небожители, как она, просто не способны гулять на сторону, подобно какой-нибудь грязной кухарке!

Тем не менее сам факт помолвки с дочерью герцога Чайлдса уже успел принести ему немалую выгоду, в частности заказы на новые пистолеты, поступившие от самого принца Уэльского. Не то чтобы Брейден не верил в свои силы. Рано или поздно принц все равно стал бы его покупателем, но и связь с Жаклин, чей отец многие годы оставался бессменным советником наследного принца, наверняка сыграла свою роль.

Но в итоге Брейден все же вынужден был признать, что никакие выгоды не окупят те неприятности, которыми наверняка будет чреват его брак с такой особой, как леди Жаклин.

— Итак, — проговорил Проныра, вольготно раскинувшись на диване и заложив руки за голову, — когда состоится первый урок?

Брейден мрачно уставился на подметки ботинок, беспечно водруженных его секретарем на тот край стола, который находился ближе к дивану.

— Никаких уроков не будет, — сердито буркнул он. — И убери ноги со стола. Этот стол из красного дерева стоит..

Но Проныра уже с грохотом опустил ноги на пол и резко выпрямился, не веря своим ушам.

— Не будет никаких… Мертвяк, ты что, отправил ее домой?

— Конечно. — Он отвернулся к окну. — За кого ты меня принимаешь?

— За чокнутого придурка, — честно ответил Проныра.

— Нет, — возразил Брейден, рассеянно следя за экипажами, сновавшими мимо окон его особняка, — я не придурок. — Потому что только придурок согласился бы принять это предложение. Он бы принял ее предложение и сам не заметил, как утонул в этих бездонных загадочных карих глазах. Тот, кго однажды угодит в их глубины, уже никогда об этом не забудет.

— Придурок, и еще какой! — Не в силах усидеть на месте, Проныра вскочил с дивана и заметался по комнате. — Да ты подумай сам! Где ты еще возьмешь такую свидетельницу, как эта леди Кэролайн Линфорд, в перчатках до ушей и с беленьким зонтиком? Она же от Жаки и мокрого места не оставит!

— Я понимаю это не хуже тебя, — с неохотой признал Брейден.

— Так какого дьявола ты ее отсюда вытурил? — Проныра чуть не сорвался на крик.

— По-моему, это и так очевидно, — проворчал Брейден. Он сунул руки в карманы брюк и встал из-за стола, понуро сутулясь. — Ты же сам успел ее разглядеть.

— Вот именно, что успел! — с чувством воскликнул Проныра. — И я уже говорил тебе, что о ней думаю! Что она бриллиант чистой воды!

— А кроме того, — сухо напомнил Брейден, — она собирается стать женой этого недоумка, Херста Слейтера, лишь потому, что он якобы спас жизнь ее брату — или что-то в этом роде. Она юная просто до безобразия. Причем я имею в виду не только ее возраст.

И тут до Проныры наконец дошло. Он громко крякнул от избытка чувств и прошептал:

— Она девственница?

— Ну а как же иначе? — Брейден покосился на секретаря, не скрывая досады. — Теперь сообразил?

— Ага, — быстро ответил Проныра. — И знаешь, что я сообразил? Что ты сдрейфил!

— Черт побери, Проныра! — взревел Брейден, закатив глаза. — Она же не хочет, чтобы я буквально взял и показал ей, как… ну, в общем, ясно. Она сказала, что я должен только рассказать ей… — Он не договорил, потому что Проныра так и покатился от хохота. Брейден мрачно насупился: — И нечего ржать!

— Ох! — стонал секретарь, хлопая себя по животу. — Да что же мне еще остается, старина? Ты у нас с детства был не промах, мог вмазать любой крысе за полсотни шагов, а как потребовалось взъерошить дамочку так, чтобы она тебе не отказала, сразу в кусты?

Уязвленный, но не окончательно утративший чувство юмора, Брейден терпеливо дождался, пока его секретарь успокоится.

— Даже если это и так, то почему меня называют Лондонским Сердцеедом, тогда как ты всего-навсего никому не известный Проныра? — ехидно спросил он.

Проныра не спеша вытер слезы, выступившие на глазах от смеха.

— У меня есть занятия поважнее, чем гоняться за каждой юбкой, которая попадется на пути! — с достоинством парировал он. — Я слишком занят просмотром твоей чертовой корреспонденции, и весь твой бизнес лежит на мне!

— Ну, наконец-то мне стало ясно, чем ты занимаешься дни и ночи напролет! — хмыкнул Брейден. — А то мне все казалось, будто ты сутками торчишь в игорных домах и просаживаешь в карты мои денежки, заработанные тяжелым трудом!

— Не пытайся увиливать, Мертвяк! — рявкнул Проныра, явно не желавший развивать эту щекотливую тему. — Жаки сама оказалась под выстрелом, но твоя пушка дала осечку!

— Только в этот раз, — невозмутимо признал Брейден. — Но это вовсе не значит, что я сдался и сложил оружие.

— Но леди Кэролайн Линфорд, Мертвяк! — Похоже, Проныра готов был разрыдаться от досады. — Тебе в жизни не найти более солидного свидетеля!

— Возможно, — кивнул Брейден. — Но я все равно не собираюсь ее в это втягивать. Это грязное дело, и такой девушке, как она, в нем делать нечего. — Отчаянно стараясь выбросить из памяти огромные карие глаза, полные кроткой укоризны, он расправил плечи и уверенно пообещал: — Мы скоро сами захватим Жаки с поличным, помяни мое слово!

— Блажен, кто верует, — раздраженно буркнул Проныра. — Между прочим, сегодня ночью моя очередь садиться ей на хвост. И должен тебе признаться, Мертвяк, что мне уже давно осточертело топтаться по улицам в надежде высмотреть, кто же такой этот ее хлыщ. Почему ты не хочешь просто сказать ей, что свадьба отменяется, швырнуть в рожу пачку деньжат и послать ее ко всем чертям? Если ты не поскупишься, она вряд ли побежит к стряпчим затевать тяжбу. Черт побери, Мертвяк, ведь она и так уже промотала целую прорву твоих денег на всякие шмотки! Тысячей больше, тысячей меньше — какая теперь разница?

— Ты ничего не понимаешь. — Брейден устало покачал головой. — Новые шмотки, обручальное кольцо — все это входит в условия контракта. И у нее не будет права оставить себе эти вещи, если свадьба не состоится. А что она не состоится — уже очевидно. — Его черты сковала суровая маска. — Жаклин считает, что раз я вырос в трущобах, раз я разбогател совсем недавно, раз я сам заработал свои деньги, не имея возможности прибегнуть к принятому у них способу получать все в наследство, — значит, я дурак. Ну так вот, я хочу доказать ей, что она ошиблась. И я докажу это, как только буду иметь на руках более весомые козыри, нежели какое-то безликое существо, которое мои люди то ли видели, то ли нет выходящим из ее дома в самое глухое время ночи.

— Они действительно его видели! — взорвался Проныра, тыча пальцем в грудь своему хозяину. — Говорю тебе, они его видели! Черт побери, разве они виноваты, что этот хлыщ оказался юрким, как кот? Провалиться мне на этом месте, но он умеет растворяться в воздухе не хуже настоящего призрака или еще какой-нибудь чертовщины! — Секретарь внезапно усмехнулся: — Вот была бы потеха, если бы такой тип работал на нас, а, Мертвяк? Я имею в виду те, прошлые дела! Понял, о чем я толкую? Имей мы в запасе этого приятеля твоей Жаки — нас бы в жизни никто не сцапал! Тебе никогда не приходило в голову, что он может и сейчас работать на кого-то из наших конкурентов?

Брейден и не подумал ответить на заговорщическую улыбку своего секретаря.

— Нашими конкурентами, — отчеканил он, — являются американцы. Или ты забыл про компанию под названием «Кольт»? Старина, мы давно уже занимаемся исключительно законным бизнесом! — Он отвернулся к окну и добавил: — А насчет того, не является ли любовник Жаклин чертом или призраком, — его голос угрожающе понизился, снова напоминая отдаленные раскаты грома, — то теперь мы точно знаем, что это не так. Потому что леди Кэролайн Линфорд видела его во плоти.

Глава 10

— Но, — сердито проговорила вдовствующая леди Бартлетт, — Питере утверждает, что ждал тебя почти целый час!

— Ну, мамочка! — Кэролайн облокотилась на перила ложи, чтобы лучше видеть зрителей, явившихся в этот вечер послушать оперу. — Это же ничего не значит, понимаешь? Я заглянула на минутку по делу. Ой, ты только посмотри на леди Ролингс! Толстеет не по дням, а по часам! Неужели она снова будет рожать? Сколько они уже успели наплодить детей? Боже милостивый, можно подумать, они с королевой устроили соревнование на плодовитость! Зрители скоро будут заключать пари!

— Заглянула по делу? — Леди Бартлетт не удовлетворили полученные объяснения. — Что за дело могло занять у тебя целый час? Да не где-нибудь, а в конторе у Брейдена Грэнвилла? Я просто не в состоянии этого понять.

— Ох, да хватит тебе, мамуля! — с досадой воскликнула Кэролайн, снова пряча глаза за биноклем и устремляя взгляд на публику, занимавшую свои места в зрительном зале. — Питере всегда преувеличивает! Я пробыла там не больше двадцати минут.

— Интересно, какое дело могло вообще привести тебя в контору к этому типу, скажи на милость?

Кэролайн опустила бинокль и со страдальческой гримасой переглянулась с Эмили. Та хмыкнула и отвернулась.

— Я же сказала тебе, мамуля! — повторила она едва ли не в сотый раз. — Я зашла присмотреть для Томми один из этих новомодных пистолетов. Ты знаешь, о них теперь постоянно пишут в газетах. Я просто хотела сделать ему подарок на день рождения.

— Пистолет? — Леди Бартлетт была шокирована. — Для Томми? Кэролайн! Я не ослышалась? Кто угодно, только не ты!

Эмили, прячась за Кэролайн, довольно громко прыснула от смеха. Кэролайн со всей силы врезала ей каблуком по лодыжке, и смех моментально превратился в болезненный вопль.

— Мама, ты же знаешь, что он собирается осенью вернуться в Оксфорд, — пояснила Кэролайн. — И я подумала, что ему не следует отправляться туда совсем беззащитным. Мы сами убедились на горьком опыте, что Оксфорд перестал быть безопасным местом, каким являлся прежде, а фирма «Грэнвилл»…

— Мне это не нравится! — Леди Бартлетт энергично обмахивалась веером. — И я считаю своим долгом заметить, что твое поведение в последнее время неприятно удивляет меня, Кэролайн. — Леди Бартлетт с такой силой осуждающе покачала головой, что локоны на высокой замысловатой прическе затрепетали. — Ты всегда выступала непримиримой противницей всяческого насилия. И вдруг ни с того ни с сего ты заявляешь…

— Только как средство самозащиты, — перебила ее Кэролайн. — И не более того.

Но ее мать уже довела себя до такого состояния, когда ответы окружающих перестали достигать ее ушей.

— И кроме того, из всех торговцев оружием ты выбрала именно Брейдена Грэнвилла! — возмущенно процедила леди Бартлетт. — Среди бела дня ты являешься к нему в контору, чтобы обсудить свою покупку! Ну так вот, Кэролайн, запомни — он родился в жуткой нищете, и ты наверняка слышала поговорку…

— Как волка ни корми, он все равно в лес смотрит! — пропели в один голос Кэролайн и Эмили и дружно захихикали.

— Это действительно не похоже на тебя, Кэролайн. — Леди Бартлетт гнула свое, не обращая внимания на их ужимки. — Покупать своему брату настоящее оружие. Оружие! Ох, подумать только, ведь оно может разрядиться само по себе, и он запросто может себя поранить!

И тут Эмили весьма чувствительно въехала локтем под ребра своей подруге.

— Смотри! — громко прошептала она, пока Кэролайн, потирая ушибленное место, пыталась понять, что же привело Эмили в такое возбужденное состояние. Она проследила за взглядом своей подруги и увидела в ложе по другую сторону зрительного зала знакомое лицо. В тот же миг она поднесла к глазам бинокль, чтобы рассмотреть его во всех подробностях.

Совершенно верно — это был Брейден Грэнвилл, выглядевший до безобразия импозантно в вечернем костюме. Кэролайн подумала, что в этом, должно быть, целиком заслуга его портного.

Собственно говоря, а почему бы и нет? Он имел в своем распоряжении все, что только можно приобрести за деньги. Включая, судя по всему, возможность посылать сыщиков к дому своей невесты с целью выяснить имя ее таинственного любовника. Безо всякого содействия со стороны Кэролайн. Так сказать, благодарим покорно, справимся сами.

— Нет, ты только посмотри на него! — Эмили подалась вперед, не отнимая от глаз своего бинокля. — И кем это он себя воображает?

— Я уверена, — ответила Кэролайн, выпрямившись в своем кресле, чтобы иметь возможность смотреть в зал через голову подруги, — что он воображает себя Брейденом Грэн-виллом.

— Брейден Грэнвилл, — задумчиво пробормотала Эмили. — Король всего на свете.

— Эмили! — сердито окликнула ее Кэролайн.

— Ну, Каро, ты сама подумай! Ты только представь, какое надо иметь самомнение, чтобы отклонить твое предложение давать тебе уроки любви! Тебе! Леди Кэролайн Линфорд! Да я в жизни не видела более симпатичной девушки, чем ты! О чем он только думал!

Кэролайн опустила бинокль и украдкой покосилась на мать. Не дай Бог, если она услышит хоть слово из их разговора. Ну почему Эмили никогда не хватает терпения, чтобы обсуждать такие вещи в более подходящей обстановке!

— Ого-го! — вскричала Эмили, снова хватаясь за бинокль. — Смотри, смотри, кто к нему пришел!

Кэролайн посмотрела. Молодая женщина, чьи кремовые плечи и пышный бюст были практически обнажены благодаря низкому декольте, присоединилась к Брейдену Грэнвиллу в его ложе. Стоило ей чуть-чуть наклониться, чтобы расправить пышную юбку, прежде чем опуститься в кресло, и Кэролайн получила возможность во всех подробностях рассмотреть ее груди, нисколько не утратившие своей зрелой красоты с той памятной ночи на балу у леди Эшфорт.

Кэролайн брезгливо скривилась и быстро опустила бинокль.

— Почему моя мать обвиняет меня во всех смертных грехах, стоит мне лишь на десятую долю дюйма опустить декольте, тогда как Жаки Селдон не возбраняется разгуливать по городу почти голой до пояса, как древняя амазонка? — процедила она сквозь зубы.

— И ты еще спрашиваешь? — резонно удивилась Эмили. — Тогда посмотри на ее мать!

Как и следовало ожидать, вдовствующая герцогиня, в эту минуту занимавшая кресло за спиной у своей дочери, могла похвастаться не менее открытым платьем, чем у леди Жаклин. Судя по тому, как подскочил на месте какой-то старичок, сидевший рядом, и с какой готовностью он предложил даме подержать ее программку, пока она устраивается в кресле, мамаша леди Жаклин умела произвести впечатление на противоположный пол ничуть не хуже своей дочери.

— Этонесправедливо! — вырвалось у Кэролайн с тяжелым вздохом. — Почему вокруг таких, как она, вечно крутится целая толпа мужчин? Неужели они не знают, что она понятия не имеет о том, что такое порядочность и верность? И я отлично помню еще со школы, как жестоко она обращалась со своими бедными лошадьми!

— Мужчин совершенно не волнуют такие мелочи, — ответила Эмили, презрительно пожимая плечами. — Их беспокоит только одно: возможность как можно чаще полировать ручку от дверки!

Кэролайн сердито поморщилась в ответ на столь грубое замечание и сочла своим долгом возразить:

— А вот и не всех! Томми вообще нет до этого дела!

Эмили ехидно ухмыльнулась:

— Это только потому, что он еще ни разу не пробовал. Подожди, пока это случится. Он сразу войдет во вкус, как и все прочие до него.

— Нет, только не Томми! — упрямо возразила Кэролайн. Конечно, ее отношения с братом никак нельзя было назвать безоблачными, но все-таки это был ее родной брат.

Беседуя с Эмили, она продолжала с помощью бинокля следить за ложей Брейдена Грэнвилла. Кэролайн увлеклась спором и не сразу обратила внимание на то, что человек, вооруженный точно таким же биноклем, внимательно наблюдает за ней.

И не просто какой-то посторонний человек, а Брейден Грэнвилл собственной персоной!

Кэролайн чуть не выронила бинокль, чувствуя, как щеки ее покрываются предательским румянцем. Хотела бы она знать, что он здесь высматривает? Ведь не ее же в самом деле! Тем не менее в тот момент, когда Брейден Грэнвилл поднес к глазам бинокль, у нее возникло четкое ощущение, что он смотрит именно на нее. Но разве такое возможно? Он должен ненавидеть ее, разве нет? Своим скандальным предложением Кэролайн наверняка оскорбила его в лучших чувствах. Теперь она это отлично понимала. А иначе почему он отказался?

Может быть, он смотрел не на нее, а на Эмили? Да, конечно, скорее всего так и есть. Все в этом зале считали своим долгом посмотреть на Эмили, потому что она с ослиным упрямством отказывалась носить корсет. Но как бы мило при этом ни смотрелась ее подруга, по сравнению с затянутыми в корсеты барышнями она все равно выглядела неуклюжей и толстой, что неизменно привлекало к ней внимание зевак.

Кэролайн почти удалось успокоиться. Теперь ей было ясно, что привлекло внимание мистера Грэнвилла. Он смотрел на Эмми. И уж конечно, не на Кэролайн. Разумеется, не на нее.

И тем не менее через несколько секунд, стоило Кэролайн поддаться искушению и украдкой навести бинокль на заветную ложу, ей стало ясно, что он по-прежнему — вот именно по-прежнему! — смотрит прямо на нее!

— А кроме того, тебе следует знать, — это леди Бартлетт наклонилась вперед и положила руку на спинку кресла своей дочери, — что во всем, что касается женщин, у Брейдена Грэнвилла репутация крайне опасного типа. И я требую, чтобы ты сейчас же дала мне обещание, Кэролайн, что ноги твоей больше не будет у него в конторе!

Кэролайн ничего не ответила, только еще сильнее покраснела от волнения и стыда. В эту минуту она дала себе клятву, что будет не только держаться подальше от его конторы, но и вообще навсегда забудет о его существовании.

В эту минуту в ложе зазвучал новый голос — приятный мужской баритон.

— И как вам не надоест сплетничать об этом Брейдене Грэнвилле? — с легкой досадой поинтересовался маркиз Уинчилси. В ложе сильно запахло сигарами, пока он и брат Кэролайн устраивались в своих креслах. — Надеюсь, сегодня Кэролайн не будет обсуждать с ним проблему корсетов?

— Корсетов? — Веер леди Бартлетт заходил у нее перед носом с новой силой. — Кэролайн, о чем это говорит маркиз? Выкладывай сию же секунду! Я должна знать все!

— Ну, мама! — Кэролайн наградила своего жениха сердитым взглядом, при этом старательно избегая поворачивать голову в сторону ложи Брейдена Грэнвилла. — Тут и говорить не о чем. Просто мистер Грэнвилл отпустил мимолетное замечание на прошлой неделе, когда мы встретились на балу у леди Эшфорт.

— А я и понятия не имел, что ты на короткой ноге с Грэнвиллом, Каро! — Томас сел в кресло рядом с Эмили и сразу начал кромсать на кусочки свою программку, скатывая из них твердые шарики. Юный граф готовился во всеоружии встретить самые душещипательные места оперы, чтобы именно в эти минуты закидывать Эмили бумажными шариками. — То есть, конечно, я знал, что вы с ним здороваетесь, но не более того.

— Я вовсе не на короткой ноге с мистером Грэнвиллом, — раздраженно проговорила Кэролайн. — Я с ним только здороваюсь. Честное слово, Херст, ты мог бы подумать, прежде чем внушать моей маме всякие безумные мысли. Ты же знаешь, какая она нервная!

— Нервная? — От веера леди Бартлетт по ложе пробежал ветерок. — Что за глупости! Клянусь, Каро, временами ты высказываешь такие идеи, что только диву даешься, где ты успеваешь их набраться? Это же надо! Назвать меня нервной! Однако это еще больше настораживает меня и побуждает разобраться, почему тебя так возмущает мое беспокойство. А я не могу не беспокоиться, когда слышу, что моя единственная дочь беседует о нижнем белье с совершенно посторонним мужчиной. В конце концов, не в этом ли состоит мой материнский долг? Оберегать тебя от опрометчивых слов и поступков? Вы ведь согласны со мной, милорд?

— Безусловно, мадам. — Херст галантно поднес к губам руку леди Бартлетт и поцеловал ее. — И позвольте заметить, что вы исполняете свой долг весьма успешно, ибо результаты ваших неустанных трудов вызывают во мне неизменное восхищение!

— Ох, лорд Уинчилси, спасибо вам на добром слове! — Леди Бартлетт кокетливо хихикнула.

Кэролайн передернуло от отвращения. Она еще глубже втиснулась в свое кресло — конечно, с учетом того, насколько это позволял сделать корсет, — и возобновила тайное наблюдение за ложей Брейдена Грэнвилла.

Ясно как божий день: она его терпеть не может! Он был противен ей раньше и стал еще более противен сейчас, когда нарочно старается подвергнуть ее публичному унижению, разглядывая в упор на глазах у всех зрителей в этом зале. Да-да, он все еще имеет наглость смотреть в ее сторону. Слава Богу, наконец-то он опустил бинокль.

Ох, как же Кэролайн на него разозлилась! Впрочем, он никогда не вызывал у нее добрых чувств. Подумаешь, какой гордый нашелся! Разыграл из себя оскорбленную добродетель в ответ на ее предложение, как будто все вокруг не знают, какая у него гнусная репутация охотника за юбками!

Хотя, признаться по чести, Кэролайн слегка покривила душой. Ведь она отлично помнит тот момент, когда он вдруг навис над ее креслом, так что она почувствовала жар его тела и силу, заключенную в огромных смуглых руках, лежавших на подлокотниках. Тогда он действительно выглядел как заправский Сердцеед. И когда Кэролайн увидела его, с ней произошло примерно то же, что случилось в ту роковую ночь на балу у леди Эшфорт. У нее возникло ощущение, будто она разучилась дышать, как все нормальные люди.

Только вот какой Сердцеед — если он действительно сердцеед — выставит вон молодую женщину, желающую брать у него уроки любви?

Ответ лежал на поверхности, хотя был чрезвычайно оскорбителен: Сердцеед, не испытывающий к этой женщине ни малейшего интереса. Она настолько была ему неприятна, что даже обещание награды не оказало на него должного воздействия.

Все сходилось, все было логично, кроме одного: если он считает Кэролайн настолько отвратительной, то почему продолжает пялиться на нее через весь зал?

— О-ей-ей! — Эмили отвлеклась от спора с Томми и сердито уставилась на Кэролайн. — Ты с ума сошла? Зачем так щипаться?

— Посмотри на ложу мистера Грэнвилла, — свистящим шепотом попросила Кэролайн. — И скажи, смотрит он сюда или нет?

— Боже правый! — воскликнула через секунду Эмили. — Он не просто смотрит! Он смотрит во все глаза!

— Так я и знала, — пробормотала Кэролайн с приглушенным стоном и еще глубже вжалась в кресло. — Он меня возненавидел!

— Пожалуй, я бы не стала столь поспешно делать такой вывод, если бы обнаружила, что на меня смотрит молодой мужчина, — возразила Эмили. — И вдобавок как он может тебя ненавидеть? Он ведь тебя почти не знает! Не понимаю, зачем ты вообще забиваешь себе голову всей этой чушью? Мне казалось, что ты давно очухалась и отказалась от нелепого плана научиться быть шлюхой.

— Любовницей! — яростно прошипела Кэролайн. — Думай, что говоришь! Я хотела стать любовницей или, если тебе так угодно, куртизанкой. И я вовсе не думала сдаваться! Я просто отказалась от услуг Брейдена Грэнвилла.

Эмили обреченно вздохнула.

— Если ты не намерена проходить обучение, — по мнению Кэролайн, Эмили вложила слишком много яда в последнее слово, — у Брейдена Грэнвилла, тогда к кому ты собираешься обратиться?

Кэролайн открыла было рот, чтобы ответить, но ее отвлек Херст. Маркиз вдруг подался вперед и схватил бинокль, который она держала перед глазами.

— Прости, Кэрри, — небрежно буркнул ее жених. — Спасибо. Просто мне срочно нужно кое-что рассмотреть.

У Кэролайн не оставалось иного выхода, как уступить ему бинокль. Чтобы в следующую же секунду увидеть, как Херст направляет его в сторону ложи Брейдена Грэнвилла. Ну еще бы, разве мог он устоять перед соблазном? Маркиз, как и прочие мужчины в этом зале, не преминул воспользоваться возможностью безнаказанно любоваться пещероподобным декольте леди Жаклин.

Кэролайн поникла в своем кресле. Она не могла разобраться в собственных чувствах, и это лишало ее уверенности в себе и вселяло смутную тревогу. Почему? Почему ей вообще взбрело в голову обратиться именно к нему? Ее план был чистейшим безумием, да и попросту смешным! И Брейден Грэнвилл был совершенно прав: она не может заставить Херста себя полюбить. Точно так же, как не может спасти те жалкие осколки любви, которую испытывала к нему до той роковой ночи у леди Эшфорт, и склеить из них целое чувство. Иными словами, если она станет его женой, ей придется смириться с тем, что его сердце принадлежит другой женщине.

Может быть, так даже лучше? Может быть, такие благородные чувства, как благодарность и дружба, станут более прочным фундаментом для их брака, чем, к примеру, страстная любовь?

— Ну, ты видишь его? — шепотом поинтересовалась она у Эмили через час, когда закончился первый акт и занавес опустился. — Он все еще смотрит в мою сторону?

Эмили посмотрела на другой конец зала.

— Вот так дела! — воскликнула она. — Его и след простыл!

— Да ты что? — Кэролайн, уже не стесняясь, разглядывала опустевшее кресло, в котором недавно сидел Брейден Грэнвилл. — Куда это он успел испариться? Ведь свет едва успели зажечь!

— Наверняка выбрался из ложи заранее, перед самым концом акта. Ох, Томми! — Только теперь Эмили заметила, что стараниями графа ее колени усыпаны бумажными шариками, и с яростью принялась сметать их на пол.

Томми от души повеселился при виде ярости Эмили, после чего счел возможным удалиться в курительную комнату, чтобы в обществе Херста насладиться крепкой сигарой. Леди Бартлетт объявила, что ей здесь душно и требуется глоток свежего воздуха. Кэролайн понимала, что матери просто нужен предлог, чтобы покрасоваться перед публикой в новом туалете. Эмили, эта лукавая душа, поспешила предложить ей себя в спутницы, отчего энтузиазм леди Бартлетт заметно остыл. Еще бы, ведь стоит Эмили показаться рядом с ней, и никакой новый наряд не привлечет к себе такого внимания, как платье Эмили без корсета!

Тем не менее отступать было поздно, и леди Бартлетт вынуждена была отправиться в фойе, приказав Кэролайн идти с ними. Видимо, она все еще питала надежду спасти ситуацию. И мать, и дочь нарядились в такие пышные кринолины, что могли без труда заслонить своими юбками сдобную фигурку ехидной Эмили.

— Я сейчас догоню вас, мама, — пообещала Кэролайн. Она торопливо собирала с пола бумажные шарики, бездумно разбросанные ее не в меру шаловливым братцем по всей ложе. У нее давно возникла мысль собрать их целую пригоршню и поместить туда, где им самое место, — в боковой карман его фрака.

Вот почему вышло так, что Кэролайн оказалась одна, всего на какую-то краткую минуту, — и именно в эту минуту пара лакированных мужских штиблет внезапно возникла как раз перед краем веера, служившего ей своеобразным веником. Кэролайн растерялась. Эти дорогие штиблеты были ей незнакомы. Она прекрасно помнила, что у Херста вечерние туфли украшены серебряными застежками, а у Томми они на шнурках с кисточками. Эти штиблеты не имели ни застежек, ни кисточек.

По мере того как ее взгляд скользил вверх по мужским ногам в строгих черных брюках, ей все больше становилось не по себе. И когда она добралась до превосходно сшитой, хотя и неброской атласной жилетки и остановила взгляд на непомерно широких плечах, без малейшей морщинки обтянутых элегантным вечерним фраком, ей не потребовалось смотреть в лицо, чтобы узнать этого человека.

Она знала, кто это. Она знала это слишком хорошо.

Глава 11

— Леди Кэролайн, — раскатистый бас Брейдена Грэнвилла был полон искренней тревоги, — вам дурно?

Ну почему? Почему ей так не везет? Почему всякий раз, когда она сталкивается с Брейденом Грэнвиллом, он застает ее за каким-нибудь идиотским занятием, ставящим ее в дурацкое положение? Почему?!

— Я чувствую себя превосходно, — заверила Кэролайн. Она выпрямилась и теперь стояла перед ним, нарочно потупившись, как и полагалось приличной барышне, застигнутой врасплох малознакомым джентльменом. Это позволяло ей избежать пронизывающего взгляда его темных загадочных глаз. — Я только… мой брат решил немного пошутить, и я просто захотела их собрать.

Из-за тяжелых бархатных портьер, отгораживавших их ложу от коридора, Кэролайн услышала раздраженный голос матери, окликавшей ее по имени. Она нехотя отозвалась:

— Уже иду, мама! — Она слишком хорошо чувствовала, как горят ее щеки: словно раскаленная кочерга, забытая кем-то в пламени камина.

Однако этот румянец стал еще ярче, когда сильная рука сжала ее локоть.

— Леди Кэролайн. — Голос Брейдена Грэнвилла звучал учтиво и сдержанно, но какая-то странная взволнованная нота заставила ее насторожиться. Ну конечно, это было нетерпение. Брейден Грэнвилл хотел отделаться от нее как можно скорее, чтобы иметь возможность вернуться к леди Жаклин. А то не ровен час, его невеста снова ускользнет, воспользовавшись отсутствием жениха, и где прикажете тогда ее искать? — Я пришел сегодня в театр специально, чтобы вас увидеть. Нам надо поговорить о том, что мы обсуждали недавно в моей конторе…

Кэролайн всполошилась настолько, что забыла о своем решении никогда не иметь с ним дела, и вскинула на него потрясенный взгляд.

— Я передумал. — Он смотрел на нее очень серьезно. — И я был бы весьма признателен, если бы завтра вы снова посетили мою контору. В четыре часа вам удобно?

Кэролайн не спускала с него глаз, не в силах поверить в то, что ее не подводит слух. Кажется, он только что ей сказал… нет, она не могла ошибиться, она слышала это совершенно ясно… что он передумал и готов воплотить в жизнь ее идею брать у него уроки любви.

Но ведь это невозможно! Потому что не кто иной, как сам Брейден Грэнвилл прямо заявил ей, что она слишком целомудренна (читай — отвратительна) для чего-то подобного!

— Леди Кэролайн! — Он внимательно смотрел на нее, озадаченный затянувшимся молчанием. Интересно, а что, по его мнению, она должна сделать в ответ на его заявление? Петь и танцевать от радости? — Вы меня слышите?

— Я все прекрасно слышала, — ответила Кэролайн. Кажется, ее сердце сейчас выскочит из груди, стянутой тесной клеткой корсета. Он согласился. Он согласился. Господи Боже! Он согласился!

Брейден Грэнвилл вовсе и не думал шутить. Он оставался абсолютно серьезным. И сказал:

— Если вы завтра заняты, я готов принять вас в любое другое время. Это не составит для меня труда, леди Кэролайн. Я в вашем распоряжении. Может быть, послезавтра?

Ее так и подмывало сказать «да». Сказать «да» этому мужчине, наделенному волшебной способностью лишать ее дыхания. Нет, конечно, он не проделывал это буквально. Но стоило ему появиться где-то поблизости, и у Кэролайн внезапно возникала масса проблем с самыми простыми вещами. Ей становилось трудно дышать, ей становилось трудно вести себя сдержанно и прилично. Ей стоило огромных усилий не смотреть на его ресницы, которые были черны, как уголь, и по длине почти не уступали ее собственным…

Но за кого он ее принимает? Что думает этот великий Брейден Грэнвилл о леди Кэролайн Линфорд? Какие мысли и чувства владеют им, когда Кэролайн попадает в поле его зрения?

Она знала. И то, что она знала, не позволило ей пойти на поводу у своих слабостей и сказать ему «да». Ведь он унизил ее — вот именно унизил! — в тот день у себя в конторе. А теперь вообразил, будто достаточно просто подойти к ней и сказать, что он передумал, чтобы все исправить?

Кэролайн не заметила, что стоит, сжав кулаки, причем в одном все еще оставалась пригоршня бумажных шариков, подобранных ею с пола. Она так разозлилась, что в какой-то момент чуть не швырнула эти смешные шарики прямо в физиономию Брейдена Грэнвилла. Ко этот жест выглядел бы слишком по-детски, и вместо этого Кэролайн процедила, как она надеялась, презрительным холодным тоном:

— Нет, мистер Грэнвилл, послезавтра меня не устроит. Меня вообще не устроит какое бы то ни было время, если речь идет о том, чтобы встретиться с вами. Честно говоря, я буду считать себя счастливейшей из смертных, если вообще не увижу вас больше в этой жизни. Всего хорошего, сэр.

После этого ей полагалось бы покинуть ложу в гордом молчании, на полном ходу и с поднятыми парусами, как флагман военного флота ее величества королевы.

К несчастью, у нее совершенно вылетело из головы, что Брейден Грэнвилл все еще держит ее за локоть. Ему достаточно было лишь слегка сжать пальцы, чтобы воспрепятствовать столь эффектному уходу со сцены и удержать ее возле себя.

— Простите меня великодушно, леди Кэролайн, — промолвил он, явно сбитый с толку ее надменностью. — Неужели я чем-то вас обидел?

Боже правый! Он что, издевается над ней? Но судя по тому, что на его лице не было заметно и тени иронии, Брейден Грэнвилл говорил абсолютно серьезно.

— Мистер Грэнвилл. — Ей пришлось перевести дух, чтобы не сорваться на истерический визг. Не хватало еще, чтобы эта сцена привлекла к ним внимание тех, кто топчется сейчас внизу, в зрительном зале, и уж тем более ее матери. — То… что мы обсуждали в вашей конторе на днях, я бы выбросила из памяти с превеликим удовольствием, если вы ничего не имеете против. И уж тем паче у меня нет ни малейшего желания продолжать это обсуждение и вообще говорить о нем впредь. Должна признаться, меня неприятно поразила ваша настойчивость. В конце концов, этак недолго и повредить своей репутации, якшаясь на глазах у всех с такой неприлично целомудренной особой, как я!

Слушая ее отповедь, он успел справиться с растерянностью и теперь улыбался. Улыбался! Вот именно — он откровенно давал понять, что находит ее поведение смешным!

— Так вот что вас беспокоит, — заметил он с улыбкой. Ее локоть по-прежнему оставался у него в плену. И хотя его сильные пальцы не причиняли Кэролайн ни малейшей боли, она не могла игнорировать эту мягкую, но властную хватку. Прежде всего потому, что тепло от этих пальцев проникало через тонкий шелк вечернего платья, растекаясь по руке до самого плеча и дальше, по всему телу. — Да будет вам известно, что в этом мире найдется немало женщин, которые знать не знают, что такое целомудрие.

— Ну а я не принадлежу к их числу. Вряд ли вам когда-нибудь приходило в голову, мистер Грэнвилл, какое это занудство — быть целомудренной девицей! А то, что каждый встречный норовит ткнуть меня в это носом, вовсе не прибавляет мне хорошего настроения! — И Кэролайн резко вырвала у него свой локоть, будто он ее укусил. — Я поступила недальновидно и необдуманно, когда явилась к вам со своим предложением. С тех пор у меня было время подумать, и я отказываюсь от него. А теперь будьте так любезны, не торчите посреди дороги. Моя мать уже наверняка заждалась.

Но Брейден Грэнвилл и не подумал убраться с ее пути. Вместо этого он окинул ее загадочным взглядом своих колдовских глаз. Насколько Кэролайн могла судить, ему опять стало не до смеха.

— У бизнесменов не принято, леди Кэролайн, — начал он тоном, показавшимся Кэролайн неестественно нейтральным, — вкладывать столько эмоций в простое деловое соглашение. У меня сложилось впечатление, что мой отказ от вашего великодушного предложения вы восприняли исключительно на свой счет. И совершенно напрасно. Уверяю вас, леди Кэролайн, в моем отказе не было ничего личного. В тот момент оно показалось мне излишне рискованным. Но с тех пор у меня было время подумать, и мои критерии претерпели значительные изменения…

— То есть вы хотите сказать, что случилось что-то, — сердито перебила Кэролайн, сверля его подозрительным взглядом, — заставившее вас с еще большим нетерпением искать способа избавиться от леди Жаклин раз и навсегда? И что же это было?

— Вы угадали лишь отчасти, — покачал головой Брейден Грэнвилл. — Но я не хотел бы утомлять вас излишними подробностями…

— Дело ваше, — буркнула Кэролайн, с досадой прикидывая, какое еще несчастье должно было свалиться на голову великого Грэнвилла, чтобы так круто изменить ход его мыслей. Не иначе как его невеста успела отколоть очередную шутку. — Простите, но поскольку я больше не нуждаюсь в ваших услугах, то…

— Вы нашли кого-то другого? — Вопрос прозвучал так грубо, что Кэролайн на секунду онемела от неожиданности. — Не может этого быть!

Но леди Кэролайн уже овладела собой и ответила Грэнвиллу в том же духе:

— А вот это не ваше дело! И если уж на то пошло, я всего лишь последовала вашему совету!

— Моему совету? — Как ни трудно было это вообразить, но теперь он выглядел еще более удивленным, чем секунду назад.

— Совершенно верно! Не вы ли произнесли целую речь о том, что человек не в силах заставить кого-то себя полюбить?

— Ну, — растерянно пробормотал он, — конечно, это так, но…

— Но в данный момент у вас нет желания швырнуть мне эти слова в лицо? — Она сказала себе, что должна испытывать сейчас глубокое удовлетворение. Она сполна отомстила ему за свое унижение, но, по правде говоря, не могла отделаться от легкой жалости. Не в ее характере было причинять кому-то боль, даже такому бессердечному типу, как Брейден Грэнвилл. — Могу лишь посочувствовать вам, мистер Грэнвилл, но у нас с моим женихом достаточно много общих интересов, мы уважаем друг друга, и я уверена, что этого хватит для создания благополучной семьи. А теперь, с вашего позволения, я бы хотела присоединиться к моей матери.

Ее мать, как Кэролайн прекрасно знала, успела десять раз про нее забыть и давно с упоением обменивалась сплетнями с какой-нибудь из своих приятельниц. Но главное — Кэролайн знала, что должна как можно быстрее расстаться с ним, пока обида и горечь, проступившие на его лице, не разжалобили ее настолько, что она решится на какую-нибудь очередную глупость. К примеру, возьмет и согласится на встречу. Она подобрала юбки, чтобы пройти мимо него…

…и как раз в этот момент резкий звонок возвестил об окончании очередного антракта.

Кэролайн, побледнев, застыла на месте.

— Насколько я понимаю, мне следует поспешить в свою ложу, — проговорил Брейден Грэнвилл, — пока сюда не вернулись ваши родные. И все же я осмеливаюсь просить вас — каковы бы ни были ваши отношения с женихом — еще раз обдумать мое приглашение, леди Кэролайн. Я уверен, что мы оба попали в такое положение, когда каждый из нас мог бы оказать другому неоценимую помощь. Я снова приношу свои извинения на тот случай, если невольно оскорбил вас своими высказываниями. Уповаю лишь на то, что уязвленная гордость не помешает вам воспользоваться той выгодой, которую вы сможете извлечь из нашего сотрудничества.

И с этим он ушел. Но прежде чем покинуть ложу, он сделал нечто настолько неожиданное, что Кэролайн все еще пребывала в шоке, когда все остальные возвратились на свои места. Брейден Грэнвилл сделал следующее (и это было все, что он сделал): на ходу протянул руку и провел пальцем по ее шее снизу вверх. Он провел пальцем по шее Кэролайн от самой ключицы до чуткого местечка за ушком, причем с таким непринужденным видом, как будто ребенок провел прутиком по чугунной ограде.

Хотя ничего детского не было и в помине в той бурной реакции, что охватила все тело Кэролайн в ответ на это легкое, почти небрежное прикосновение. Подумать только, совсем недавно она считала свой ответ на поцелуи Херста самым волнующим ощущением на свете! А Брейдену Грэнвиллу оказалось достаточно прикоснуться к ней пальцем — всего лишь пальцем! — чтобы заставить испытать настоящую бурю эмоций, абсолютно неведомых ей доселе.

— Куда ты пропала? — поинтересовалась Эмили, с размаху плюхаясь в кресло. — Затерялась в обломках кораблекрушения?

С трудом соображая, о чем ее спросили, Кэролайн машинально промямлила:

— Ага.

— Вот и с Херстом не иначе как стряслось что-то похожее. Лучше бы ему поторопиться, занавес вот-вот поднимут. А как дела у наших друзей по ту сторону зала? — Эмили направила бинокль на ложу Грэнвилла. — Ага! Вижу, он вернулся на место!

А Кэролайн тупо повторяла про себя, что все это оказалось правдой. Все то, о чем так любят рассуждать приятели Томми. Брейден Грэнвилл знает, что делает. И он непревзойденный мастер по части всяких хитроумных уловок вроде этой его штучки с пальцем. Что, если она все-таки попытается выучить хотя бы несколько таких штучек? Просто так, на всякий случай?

— Но что еще мы видим? — Эмили с энтузиазмом подкрутила резкость. — Полное отсутствие леди Жаклин! Да, точно, а свет уже гаснет! Хм-м-м… Херста нет. Леди Жаклин тоже нет. Весьма неосмотрительно с их стороны!

— Каро! — Томми наклонился к ее уху. — Куда пропали все мои шарики? Признавайся, это ты их украла? И что теперь я должен кидать в Эмми?

А Кэролайн продолжала про себя рассуждать. Предположим, она пустит в ход этот фокус с пальцем, когда они окажутся вдвоем с Херстом. Ха, да после этого он и думать забудет о какой-то там леди Жаклин! Он и не посмотрит в ее сторону, если Кэролайн удастся завести его своим прикосновением, как только что Брейден Грэнвилл завел ее…

Брейден Грэнвилл вернул ей надежду.

А ведь именно надежды ей так не хватало в последние дни. И особенно в тот момент, когда уже почти на середине второго действия Эмили пихнула ее локтем в бок и показала на ложу Брейдена Грэнвилла. Жаклин Селдон осторожно пробиралась в темноте к своему креслу. Несколькими минутами спустя Кэролайн почувствовала какое-то движение и в их ложе. Осторожно посмотрела через плечо и убедилась, что это Херст украдкой проскользнул на свое место.

— Чертовски длинная очередь, — пояснил он шепотом в ответ на вопросительные взгляды, — возле буфета с прохладительным.

И вот опера закончилась. Они спускались по широкой лестнице в гулкое фойе, и Брейден Грэнвилл — его спутницы оказались на лестнице в то же время, что и Кэролайн, — галантно поклонился ей в знак приветствия:

— Добрый вечер. Надеюсь, вам понравилось представление?

Кэролайн, ожидавшая, что он проигнорирует ее существование с той же каменной решимостью, с какой она собиралась игнорировать его, с запинкой произнесла:

— О… Ну… Пожалуй, оно неплохое.

— Неплохое? — Пожилой джентльмен, следовавший за Брейденом Грэнвиллом, уставился на нее так, будто услышал нечто святотатственное. — Да это же самое потрясающее представление «Фауста», какое я когда-либо видел!

Брейден строго посмотрел на пожилого господина и невозмутимо заметил:

— Папа, это единственное представление «Фауста», какое ты видел.

— Брейден, мальчик мой. — Кэролайн невольно подумала, что улыбка старшего Грэнвилла выглядит немного… неуместной. — Что же ты не знакомишь меня со своими друзьями?

И Брейден Грэнвилл ответил самым терпеливым тоном, на какой был способен:

— Отец, позволь представить тебе леди Кэролайн Линфорд и ее жениха, маркиза Уинчилси. Томас Линфорд, граф Бартлетт, и его мать, леди Бартлетт. Да, а это леди Эмили Стэнхоуп, дочь лорда Вудсона… Мой отец, Силвестер Грэнвилл.

— Леди Бартлетт, — проворковал старший Грэнвилл, почтительно склоняясь к ее руке. — Силвестер Грэнвилл, к вашим услугам!

— Мистер Грэнвилл, — машинально отвечала леди Бартлетт. Кэролайн довелось увидеть впервые в жизни, чтобы ее мать не знала, куда девать глаза. Очевидно, она тоже успела догадаться, что у отца Брейдена Грэнвилла не все дома. — Как приятно познакомиться.

Силвестер Грэнвилл выпрямился и отпустил руку леди Бартлетт. При этом с его румяной физиономии не сходила глупая улыбка. Сердце Кэролайн облилось кровью от такого открытия. Кто бы мог подумать, что отец Брейдена Грэнвилла окажется сумасшедшим! Скорее всего он не был буйнопомешанным, однако в его невменяемости не было никаких сомнений. Бедный, бедный старик!

И не менее бедный Брейден Грэнвилл, которого она отругала с такой непростительной жестокостью!

Впрочем, родительницу леди Жаклин, вдовствующую герцогиню, мало смущало умственное расстройство будущего свекра ее дочери. Ее гораздо больше волновало присутствие леди Бартлетт. Обе дамы были примерно одного возраста, однако превосходно сохранившаяся матовая кожа и ясные глаза леди Бартлетт не шли ни в какое сравнение с жалкими остатками былой красоты надменной герцогини. И герцогиня слишком хорошо об этом знала.

— Ах, как мило и трогательно, — скривившись, процедила она, не в силах оторвать завистливый взор от нежной кожи леди Бартлетт, так выгодно оттененной алым атласным платьем. — Все семейство в сборе, вместе выезжает в оперу. Совсем как мы.

Леди Бартлетт сфокусировала на сопернице суровый взгляд своих ясных очей и прищурилась с угрожающим видом.

— Рада видеть вас, ваша светлость! — произнесла она.

Веки вдовствующей герцогини повторили движение век леди Бартлетт:

— Простите, но разве мы знакомы?

— Ох, мама! — томно произнесла леди Жаклин. — Ты ведь не могла забыть леди Бартлетт! Мы с ее дочерью, леди Кэролайн, вместе учились в школе…

— Идем, мама. — Кэролайн, чувствуя, как накаляется атмосфера, потянула мать за руку. — Нам уже давно подали карету!

Леди Бартлетт была явно шокирована столь неуместной поспешностью своей дочери.

— Ну что ж, желаю вам всего хорошего, ваша светлость, леди Жаклин, мистер Грэнвилл и… э… мистер Грэнвилл!

Но напрасно Кэролайн надеялась, что на этом их общение со спутниками Брейдена Грэнвилла закончится. Потому что как только они подошли к своей карете, позади их экипажа остановился экипаж с гербом герцога Чайлдса на дверце. При виде его Кэролайн застыла как вкопанная.

Маркиз увидел герцогскую карету в тот же миг, что и Кэролайн. Он довольно грубо схватил свою невесту за плечо, но Кэролайн с силой, удивительной для такой изящной девушки, скинула с себя его руку. Все мучительные переживания и тайные решения этого вечера были в один миг забыты. Она налетела на вдовствующую герцогиню с возмущенным криком:

— На них же тугая уздечка! И о чем вы только думаете, ваша светлость?!

— Тугая — что? — Тщательно выщипанные брови герцогини поползли вверх, выражая полное замешательство.

— Тугая уздечка! — И обвиняющий перст Кэролайн простерся в сторону изящной пары чистокровных гнедых, запряженных в экипаж высокородной леди. Они стояли напряженно, словно на параде: головы высоко подняты, шеи выгнуты под немыслимым углом.

Однако это изящество было весьма обманчиво. Животные так высоко задирали головы вовсе не потому, что желали покрасоваться перед хозяевами. Их головы были подтянуты выше обычного при помощи дополнительного мундштука, вставленного в зубы, и второй уздечки, слишком короткой для них. Эта уздечка и мундштук не позволяли лошадям опустить голову и выпрямить шею. Кэролайн знала, что бедные животные не просто не могли дать шее отдохнуть. Они даже не могли толком глотать или дышать.

— Вот полюбуйтесь! — Кэролайн показала на губы ближней лошади, с которых клочьями капала пена. — Видите? Вы видите, какая она розовая, эта пена? Вы знаете, отчего она такая, ваша светлость? Это кровь!

Герцогиня, подобравшаяся было поближе, чтобы рассмотреть, на что показывает Кэролайн, проворно отскочила в сторону.

— Животное нездорово? — визгливо осведомилась она, всем своим видом демонстрируя брезгливость.

— Нет-нет, они совершенно здоровы, — затараторила леди Бартлетт. — Ваша светлость, вы должны простить Кэролайн. Она питает большую слабость к лошадям и не в состоянии пройти мимо, даже если заметит хоть малейшее неудобство…

— Да при чем тут малейшее неудобство, мама! — взвилась Кэролайн. — Это же тугая уздечка! Хотела бы я знать, что бы ты почувствовала на их месте, если бы у тебя во рту торчала такая штука, из-за которой нельзя опустить голову и даже дышать можно с трудом…

Леди Бартлетт растерянно посмотрела на вдовствующую герцогиню, которая с презрительной гримасой обменялась взглядами со своей дочерью.

— Как интересно, — холодно заметила леди Жаклин. — Но я придерживаюсь того мнения, что никого не касается, как я обращаюсь со своими лошадьми.

Кэролайн, жалея от всей души, что не выстрелила леди Жаклин в самое сердце, когда совсем уже было решилась это сделать, возразила во всеуслышание:

— Это касается каждого разумного существа, способного на сострадание и любовь, леди Жаклин! И то, что ваша мать попустительствует такой жестокости, крайне несознательно и безответственно!

— Но, — слабо попыталась оправдаться герцогиня, — леди Бартлетт сказала, что они совершенно здоровы…

Ее перебил звучный раскатистый бас:

— Из-за тугой уздечки мундштук ранит им губы. — Брейден Грэнвилл не спеша выступил вперед и положил ладонь на неестественно выгнутую шею ближайшей лошади. Он обращался не к герцогине, а к кучеру, сидевшему высоко на козлах с кнутом наготове. — Они так и простояли у тебя весь вечер?

Кучер кивнул с виноватым видом:

— Их светлость не любит лошадок с понурыми головами, милорд.

— Да! — с воодушевлением подхватила герцогиня. — Да, я люблю веселых и резвых лошадок…

— Ну, этим-то уже недолго осталось резвиться, — с мрачной убежденностью заметил Брейден Грэнвилл. — Пройдет год, от силы два — и они ни на что не будут годны. Вы испортите им губы и шею. Жалко видеть, как пропадают такие породистые животные.

— Еще бы им не быть породистыми! — с неподражаемой спесью воскликнула герцогиня. — Зря я, что ли, выложила за них столько денег! — И нетерпеливо махнула своему кучеру: — А ты чего расселся? Снимай их, да поживее! Снимай, кому сказано?

Кучер кубарем скатился с облучка. Ему на помощь пришел один из лакеев герцогини. Вдвоем слуги быстро избавили лошадей от тугих уздечек и дополнительных мундштуков.

— Ну, ты даешь, Каро! — с восторгом шепнул ей на ухо Томми. — Молодец, так держать!

Но Кэролайн прекрасно понимала, что герцогиня так легко пошла на попятный вовсе не из-за ее горячей отповеди. Она могла читать морали этой леди хоть до самого утра — и ничего бы не добилась. И только благодаря вмешательству Брейдена Грэнвилла лошади получили свободу. И она в знак признательности наградила его ласковой улыбкой…

Но он уже отвернулся и занялся своей невестой, напустившей на себя милую кроткую мину. Грэнвилл ловко помог дамам подняться в экипаж.

И Кэролайн тут же решила, что так даже лучше. Кто знает, а вдруг ее улыбка внушила бы Брейдену Грэнвиллу неоправданные надежды? Потому что ее отношение к этому человеку не изменилось ни на йоту — будь у него хоть трижды больной отец! Она вполне утвердилась в своем решении не ехать к нему в контору завтра в четыре часа. Ей там делать нечего.

Глава 12

Брейден Грэнвилл в третий раз вытащил из жилетного кармана свои часы. Он бесцеремонно встряхнул этот тонкий механизм на двадцати четырех камнях в золотом корпусе, а потом поднес его к уху. Еще раз посмотрел на циферблат и сверил его показания с массивными часами из золоченой бронзы, украшавшими каминную полку напротив его рабочего стола.

И там, и там стрелки замерли на пяти минутах пятого часа пополудни. Ошибки быть не могло. Его карманные часы отличались завидной точностью, а каминные часы Проныра добросовестно заводил каждый вечер перед тем, как сторож запирал контору.

Значит, можно было не сомневаться: она не придет.

Не то чтобы он действительно ждал, что Кэролайн появится. Скорее просто надеялся. Он понимал, что вчера поступил крайне неосмотрительно, не устояв перед искушением напомнить ей о своем существовании. Собственно говоря, он вообще не собирался с ней разговаривать. Он твердо запретил себе даже думать об этой особе, как только заметил ее в противоположной ложе.

И не придумал ничего лучше, как пойти наперекор собственному здравому смыслу.

Брейден упорно пытался оправдать столь неуместный интерес к Кэролайн Линфорд. Безусловно, любой нормальный человек заинтересуется девицей, явившейся средь бела дня к нему в контору со своим весьма оригинальным предложением. Ничего удивительного, что теперь она не идет у него из головы. Ему еще не приходилось сталкиваться с такими необычными леди.

Но это было далеко не все. Он знал, что в его поступках есть еще некий подспудный мотив.

А вот определить этот мотив Брейдену никак не удавалось, и это не давало ему покоя.

Впрочем, следовало учесть еще и происшествие, имевшее место вечером того памятного дня, когда Кэролайн нанесла ему визит. Поздно вечером к нему в дом с шумом ввалился Проныра. На бедре у него зияла колотая рана, и кровь выплескивалась из нее алым фонтанчиком. По словам незадачливого сыщика, его ударил ножом какой-то тип, подобно ему самому следивший за таинственным любовником Жаклин Селдон.

Брейден считал, что такого просто не может быть. Не слишком ли много для одного хлыща: два соглядатая сразу? Но Проныра клялся и божился, что все обстоит именно так.

— Он спросил, — повествовал секретарь, скрипя зубами от боли, пока хирург обследовал и промывал ему рану, — кто меня послал. И из какой я шайки.

Брейден, испытывавший вину перед своим помощником, несмотря на твердое заявление хирурга, что нож повредил только мягкие ткани и что Проныра скоро снова будет на ногах, велел ему молчать и беречь силы. Но Проныра не успокоился, пока не выложил ему все подробности ночного происшествия.

— Я сказал, чтобы он не совал нос не в свое дело и катился к черту, — продолжал Проныра между двумя стопками виски, старательно подливаемого ему Брейденом из большой бутылки. — А потом я спросил, кто послал сюда его. Тут он меня и пырнул. Он наверняка прикончил бы меня там же, на месте, если бы получил такую возможность. Да не на такого напал! Я сразу дал деру. Наверное, залил кровью всю улицу, пока бежал. А уж бежал я так, как никогда в жизни не бегал! В два счета от него оторвался и ушел подворотнями. Видать, он совсем новичок в здешних местах.

— Ничего не понимаю. — Брейден устало плюхнулся в кресло возле кровати Проныры. Он еще долго будет корить себя за то, что отправил других выполнять за себя грязную работу. К сожалению, его физиономия слишком примелькалась благодаря карикатурам, постоянно публикуемым на страницах «Тайме».

Но чтобы его близкий друг проливал кровь вместо него… нет, этому больше не бывать!

— А за кем именно он следил, этот твой парень? — спросил Брейден. — Может, ему нужна была Жаклин? Или все-таки ее любовник?

— Любовник! Клянусь тебе, Мертвяк, этот тип возник неведомо откуда. Ну, тот, что таскается к Жаки. Должно быть, неслышно подобрался к ее дому пешком. В этот раз он зашел со двора, через черный ход, и я его чуть не прохлопал. Глядь — а он уже скребется в дверь. Она была наготове и открыла ему сама: я успел разглядеть ее лицо, потоку что из коридора падал свет. А он опять напялил на себя этот чертов капюшон. Закутался так, что едва торчал кончик носа…

— Конечно, — сухо заметил Брейден.

— Конечно. А секунду или две спустя явился этот, другой прохвост, и пыхтел он так, будто едва поспевал за первым, да старался держаться от него на расстоянии, чтобы не спугнуть. И двигался он тише мыши. Провалиться мне на этом месте, Мертвяк, это был профессионал.

— Ты уверен, что никогда не встречался с ним прежде? — спросил Брейден своего старого друга.

— Нет, этот тип не из наших, — твердо заявил Проныра. — Я не видел его ни в порту, ни на вокзале, ни в одной из тех забегаловок, где бываю в последнее время. Он даже говорил как-то чудно… не так, как парень из Ист-Энда. Похоже, он вообще не из Лондона, Мертвяк. Но в своем деле он был хорош. Чертовски хорош!

Иначе и быть не могло. В противном случае ему ни за что не удалось бы захватить Проныру врасплох. Роналд Эмброуз заслужил свою кличку не только благодаря острому уму. В драке это был чрезвычайно ловкий и опасный противник — конечно, если атака не была такой предательской и коварной, как в этот раз.

Собственно говоря, больше всего Брейдена беспокоила именно эта неоправданная жестокость, с какой набросился на Проныру загадочный противник. А потому он первым делом отозвал своих людей и отменил слежку. Он не желал больше рисковать жизнями своих друзей. Это была бы непомерно высокая цена за имя любовника его недостойной невесты. Кроме того, оставался еще один способ добиться желаемого результата.

Честно говоря, этот способ ему совсем не нравился. И он вовсе не собирался к нему прибегать. Но с некоторых пор его лишили выбора. Он не позволит Жаклин одержать верх. Он не позволит ей наложить лапу на его деньги, заработанные тяжким трудом… особенно после того, как убедился, что именно его способность трудиться вызывает у его спесивой невесты такое откровенное презрение.

Только это и заставило его вернуться к Кэролайн Линфорд. Ибо леди Кэролайн Линфорд, каким бы шокирующим ни было ее предложение, отныне оставалась его единственной надеждой выиграть тяжбу с Жаки. Хотя Брейден шел на это скрепя сердце, как еще он мог заставить платить по счетам эту коварную, алчную вертихвостку? Он не хотел втягивать в грядущий скандал ни в чем не повинную девушку, но еще меньше ему хотелось, чтобы Жаки вышла сухой из воды.

А потому ничего другого ему не оставалось, как только заручиться помощью леди Кэролайн.

Но сохранила ли она желание с ним сотрудничать? По ее вчерашнему поведению он бы так не сказал. Брейден здорово разозлил ее своим первоначальным отказом и теперь мог лишь уповать на то, что легкая ласка, когда его палец скользнул снизу вверх по чуткой шейке, принесла желаемый результат. А именно — подогрела в ней угасший интерес. И направила мысли по нужному руслу.

Он посмотрел на часы. Четыре двенадцать. Определенно она уже не придет.

Ну что ж, очень жаль. Как это ни странно, но Брейден ждал их новой встречи. И не только ради возможности лишнийраз доказать правильность своей теории относительно того, что Кэролайн Линфорд принадлежит к тому типу женщин, чьи достоинства невозможно оценить при мимолетном светском знакомстве. Он успел утвердиться в этом мнении еще вчера, наблюдая за ней во время спектакля в опере. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не рассматривать ее во все глаза. А беззаветная борьба за права бедных животных, измученных тугой уздечкой? Любая другая женщина на ее месте выглядела бы смешной и глупой, тогда как Кэролайн Линфорд, оживленная праведным гневом, произвела на Брейдена неизгладимое впечатление.

Да, она необычная девушка. Мало кто из знакомых Брейдену женщин не побоялся бы сделать выговор вдовствующей герцогине за жестокое обращение с лошадьми.

И уж наверняка ни одна из них не посмела бы обратиться к практически незнакомому мужчине с требованием обучать ее искусству любви.

Брейден решил, что все это говорит в ее пользу. И вот почему он был доволен, что рана, полученная Пронырой, давала ему повод продолжить с ней знакомство.

Брейден старался уверить себя в том, что его заинтересовал исключительно ее выдающийся характер, а вовсе не пухлые розовые губки или бездонные карие глаза.

И в тот момент, когда он уже готов был расстаться с последней надеждой и собирался отправиться домой, чтобы провести вечер у постели раненого друга, развлекая его игрой в карты, в дверь постучали. Змей, добровольно возложивший на себя обязанности Проныры, заглянул в кабинет и сообщил:

— Тут к вам пришла леди Кэролайн Линфорд, сэр.

Еще минута — и она перешагнула порог. Не спуская с Брейдена настороженного взгляда, девушка подошла к столу. На одной ее руке болтался на шнурке сложенный зонтик, на другой — шитый бисером ридикюль.

— Мистер Грэнвилл, — поздоровалась она без тени улыбки, как только Змей закрыл за ней дверь. Она застыла перед его столом, всем своим видом демонстрируя дерзкое упрямство. Ни дать ни взять взбунтовавшаяся школьница, вызванная на расправу в кабинет директрисы.

Он ошалел настолько, что даже не встал ей навстречу. Он оцепенел в своем кресле, ошеломленный ее неожиданным появлением. И, глядя на нее, он в который уже раз подумал о том, что маркиз Уинчилси, должно быть, круглый болван, если только она сказала правду о том, что он к ней совсем равнодушен.

Он произнес первое, что пришло ему в голову, и лишь потом сообразил, что сморозил глупость:

— А где Вайолет?

— Ах, Вайолет! — Она подняла руки и стала развязывать узел ленты, удерживавшей ее шляпку. — Она там, в приемной. Наложенные вами чары все еще продолжают действовать. Она теперь доверяет вам больше, чем самой себе.

— Но вы… — он в каком-то ступоре следил, как она аккуратно кладет свой зонтик и шляпку на низкий столик возле одного из кожаных кресел, — не разделяете ее отношения ко мне, не так ли?

— Вы хотите сказать, что я вам не доверяю? А с какой, собственно, стати? — Кэролайн села в кресло и принялась стаскивать с рук перчатки. — До сих пор вы вели себя так, будто сами не знаете, чего хотите.

— А как насчет вас? — Он не удержался от ответного укола. — Помнится, кто-то вчера говорил мне, что не собирается сюда приходить!

— Да, вы правы, — призналась она. — Ну что ж, мы оба не можем отрицать, что были вчера не до конца искренни. — Она достала из ридикюля записную книжку в кожаном переплете, карандаш и некий загадочный предмет, заботливо завернутый в носовой платочек. — Я сказала, что не приду, а вы сказали, что не случилось ничего особенного, побудившего вас с удвоенной энергией искать способ отделаться от леди Жаклин. — Кэролайн не поднимала на него взгляд. Она занималась тем, что разворачивала платок. — И мы оба знаем, что ни одно из этих утверждений не было правдой.

Наконец платок был с успехом расправлен. Кэролайн взяла спрятанный в нем предмет и водрузила его себе на нос. Брейден был немало удивлен, когда обнаружил, что это очки.

— Ну вот. — Кэролайн раскрыла книжку — скорее всего девичий дневник — и с видом прилежной ученицы занесла над чистой страничкой остро отточенный карандаш. — Не пора ли нам начать?

Брейден смотрел на нее с изумлением и снова сказал первое, что пришло ему в голову, и снова понял, что сморозил глупость:

— Что вы делаете?

Она посмотрела на дневник, а потом подняла глаза на Брейдена.

— Ну… — огромные глаза за линзами очков растерянно моргнули, — я делаю заметки на память.

— Заметки?! — не поверил он.

— А почему бы и нет? — Она подняла руку и немного приспустила очки, чтобы взглянуть на Брейдена поверх оправы. — Я не хочу что-нибудь упустить или забыть. Да и вам тогда не придется повторяться.

Он смотрел на нее как на чудо. Эти очки хотя и придавали Кэролайн сходство с весьма молодой, но отнюдь не строгой гувернанткой, вовсе не портили ее внешность. Напротив, благодаря очкам ее облик приобрел некую тонкую пикантность.

— Видите ли, я стеснена во времени, — виновато пояснила она. — Не позднее чем через час меня хватятся и будут искать. Так что, мистер Грэнвилл, с вашего позволения я бы начала с вопроса о том, что же заставило вас передумать?

— Да, — кивнул он. — Пожалуй, это будет справедливо. И в любом случае вам не помешает это знать, тем более что вы, по вашим словам, достаточно хорошо знакомы с интересующим нас обоих господином. Возможно, вам даже удастся передать ему от меня предостережение.

— Простите? — Темные брови взлетели вверх, выражая искреннее недоумение.

— Тот мужчина, о котором вы сказали, что застали его с моей невестой в крайне компрометирующих объятиях. — Брейден строго и внимательно смотрел ей в лицо со своего края широкого полированного стола. — У меня есть веские основания полагать, что ему грозит опасность.

Маленький круглый ротик испуганно приоткрылся, а карие глаза широко распахнулись.

— От кого? — уточнила Кэролайн, причем с изрядной долей подозрения, вспыхнувшего в ее взоре в ту же секунду, едва она совладала со своим страхом. — Кажется, я достаточно ясно дала вам понять, что не потерплю…

— Нет, не от меня! — поспешил заверить ее Брейден. — Я ведь даже не знаю, кто он такой!

— Но тогда как вы можете знать, что ему грозит опасность?

— Потому что я установил слежку за домом леди Жаклин и его окрестностями, — пояснил Брейден с некоторым смущением, хотя сам не понимал, почему он должен смущаться перед этой особой. Ведь это именно она была свидетельницей его личных неурядиц — и в прямом, и в переносном смысле. — И не далее как прошлой ночью посланный мной человек подвергся жестокому нападению со стороны другого человека. Судя по всему, этот другой тоже был послан следить именно за вашим… приятелем.

— За моим приятелем, — как эхо повторила Кэролайн. — Человек, посланный вами следить за вашей невестой, подвергся нападению другого человека, по вашим словам, следившего за моим приятелем… то есть за мужчиной, с которым ваша невеста поддерживает компрометирующую связь.

— Да, — кивнул Брейден. — Вы все поняли совершенно правильно. И могли бы посоветовать своему… приятелю поостеречься. Особенно если он вам действительно дорог.

Карие глаза, достигшие невероятной величины за стеклами очков в золотой оправе, снова смерили его подозрительным взглядом.

— Дорог?..

Он старательно подбирал слова, чтобы ответить.

— Если это, к примеру, ваш… — показалось Брейдену, или эти невероятные глаза стали еще больше, — брат?

Ее искренний смех рассыпался по кабинету, как чистый жемчуг.

— Так вы вообразили, будто это мой брат вскружил голову вашей невесте?

— Ну… — заметил он с некоторым разочарованием, что удар не попал в цель, — вы же сами как-то упомянули о том, что в него стреляли…

— Незнакомые бандиты! — отрезала она. — Право же, мистер Грэнвилл, вы заблуждаетесь! Мой брат не может похвастаться успехами по этой части. Да вдобавок и сама Жаклин никогда в жизни не…

Он резко взмахнул рукой, не позволяя ей договорить. И так было ясно, что все это правда. Брейден ошибся, поддавшись мимолетному подозрению, но в данной ситуации он считал своим долгом проверить и этот вариант.

— Ну в любом случае, — продолжил он, — этот парень впутался в какие-то темные дела. Я уже прекратил слежку и отозвал своих людей ради их безопасности. В отличие от них ваш приятель наверняка справится с этой проблемой, — добавил он нарочито небрежным тоном. — Этот малый обладает поразительной способностью ускользать из-под носа у сыщиков. Мои ребята так и не смогли его опознать и даже не вполне уверены в его существовании. Они считают, что имеют дело с каким-то призраком, способным возникать ниоткуда и растворяться в ночи.

Устремленный на него взгляд был полон такого удивления, что Брейден уже знал, каким будет следующий вопрос:

— Мой приятель… Вы имеете в виду мужчину, которого я видела с леди Жаклин?

— Да. Именно его, и никого другого.

— Мужчину, с которым я застала Жаклин у леди Эшфорт? Этого самого мужчину?!

— Да, да, — резко кивнул он, начиная терять терпение. — Этого самого мужчину!

И тогда, к полному его недоумению, леди Кэролайн опять засмеялась.

— У меня не укладывается в голове, — наконец заговорил Брейден, в течение нескольких минут вынужденный слушать милое девичье хихиканье. Он знал, что это неизбежная кара за опрометчивое решение связаться с кисейной барышней, — как вы можете утверждать, что этот человек ваш близкий друг, если находите такой забавной смертельную опасность, угрожающую ему от наемного убийцы?..

— Убийцы!.. — Это породило новый взрыв хохота, да такого, что леди Кэролайн пришлось снять очки, чтобы вытереть глаза, из которых полились слезы. — О Господи! — воскликнула она, всхлипывая после приступа неудержимого веселья. — Простите меня! Но стоит мне подумать… стоит подумать, что кто-то мог назвать его призраком…

Брейден не без причины испугался, что милое девичье хихиканье может возобновиться, и поспешил заговорить:

— Ну, по крайней мере я был с вами честен и рассказал все, что знаю. Дойдут эти сведения до вашего приятеля или нет, зависит исключительно от вас…

— Не думаю, что мне стоит пугать его попусту. — На губах у Кэролайн все еще играла слабая улыбка. — Потому что я не в состоянии представить, чтобы кто-то мог счесть моего приятеля призраком. Вряд ли это одно и то же лицо. Вам, случайно, не приходило в голову, что Жаклин могла развлекаться не с одним любовником?

— Спасибо на добром слове, — ответил Брейден, не в силах скрыть досаду.

Кэролайн Линфорд моментально стало не до смеха. Улыбки на ее лице как не бывало. Она воскликнула с виноватой миной:

— Ой, я вовсе не хотела… я не хотела намекнуть, будто леди Жаклин такая… Ой, батюшки! Простите меня!

— Не важно. — Он нетерпеливым жестом пресек поток ее извинений. — Мы оба прекрасно знаем, кто такая моя невеста. Именно это и привело вас сюда. И боюсь, у меня нет иного пути, как принять ваше предложение, леди Кэролайн. Мне по-прежнему претит впутывать вас в мои личные дела, но увы, иначе мне пришлось бы рисковать жизнью моих людей, поручая им продолжать слежку.

Он искоса глянул на Кэролайн, внезапно испугавшись, что придуманное им объяснение показалось ей таким же фальшивым, как ему самому. Но даже если Кэролайн и догадалась о том, что могло заставить его принять ее предложение, она не подала и виду.

— Ну-с, итак, — начал он, старательно прочистив горло. — Насколько я понимаю, мне полагается выдать что-то вроде научной лекции?

— Да, будьте так добры, — с энтузиазмом кивнула Кэролайн, уже вернувшая свои очки на место.

Он снова прокашлялся и осторожно поинтересовался:

— И сколько примерно… лекций вы потребуете от меня, леди Кэролайн, чтобы считать их справедливой платой за ваши свидетельские показания?

— Ну, — задумчиво произнесла Кэролайн, явно захваченная врасплох этим вопросом. — Ну, наверное, по ходу дела станет ясно. А как по-вашему, сколько уроков мне нужно взять, чтобы считаться достаточно… образованной?

— Полагаю, это станет ясно по ходу дела, — с запинкой ответил он, не замечая, что повторяет ее слова. Его мысли мчались как бешеные и в отличие от слов принимали все более конкретный характер. Брейден и сам не заметил, как стал прикидывать про себя, что случится, если он встанет, сорвет с ее носа эти дурацкие очки, швырнет их на пол, схватит ее в охапку, прижмет к себе и поцелует? Что тогда? Выскочит ли она из его кабинета как ошпаренная? Залепит ли ему оплеуху? Или поцелует в ответ?

— Ну… — Кэролайн прервала его внутренние терзания, — тогда не проще ли нам будет сразу начать, а уж потом попытаться сделать какие-то выводы?

— Хорошо, — поколебавшись, ответил Брейден. И снова прокашлялся. С каждой секундой он нервничал все сильнее, хотя и сам не понимал, что вызывает в нем такую нервозность. Разве что необычность самого факта, что он вынужден объяснять столь… интимные детали юной девице, воспитанной в строгих правилах современной морали.

И к которой, как оказалось, он начинал испытывать довольно сильное влечение.

По счастью, предмет, выбранный им в качестве темы для первой лекции, был почти нейтрален.

— В общем, вы должны понимать, леди Кэролайн, — начал он, — что интимная связь, в которую вступают мужчина и женщина в уединении спальни, не может быть описана достаточно адекватно в той обстановке, что окружает нас в данный момент. Как вы наверняка заметили, мы находимся в моем кабинете, и вряд ли деловая атмосфера может считаться романтической.

Это прозвучало весьма внушительно. Он приободрился и решил развить столь удачно выбранную тему.

— Я считаю, что нельзя недооценивать важность окружающей обстановки для создания соответствующего настроения. Найдется немало желающих утверждать, что любовью не следует заниматься при ясном свете дня и солнечный свет отнюдь не способствует откровенному проявлению нежных чувств. Но в то же время я могу утверждать, что нет ничего более волнующего, чем женщина, средь бела дня сбросившая с себя одежду вместе с ложной стыдливостью…

— Простите, — перебила Кэролайн деловым тоном. Ее карандаш перестал чиркать по бумаге и замер неподвижно.

Брейден умолк и посмотрел на нее. Провалиться ему на этом месте, но ведь именно так должна была бы выглядеть живая наяда, вольготно раскинувшаяся на берегу ручья во всем блеске своей юной красоты и распустившая по плечам дивные золотистые волосы. Интересно бы только узнать, бывают ли наяды в очках?

— Я слушаю, — произнес он.

— Как я уже говорила, в моем распоряжении не больше часа, — сообщила она с вежливой улыбкой. — Не могли бы мы на время отложить обсуждение деталей обстановки — поверьте, на меня произвели сильное впечатление ваши рассуждения на эту тему — до более подходящего случая? Вы не против сразу перейти к поцелуям?

— К поцелуям? — Он недоуменно поднял брови.

— Да, — кивнула Кэролайн. — К поцелуям. А потом я бы хотела обсудить то, что вы сделали вчера вечером. Эту штуку с пальцем.

Он поперхнулся и закашлялся. Ничего себе нейтральная тема!

Ну что ж, он ведь сам напросился. И приказал себе думать о том, какая физиономия сделается у Жаклин. Вот именно: он должен думать о том, как будет выглядеть Жаклин Селдон в тот момент, когда услышит показания леди Кэролайн Линфорд…

Это помогло ему обрести надежду на то, что животные инстинкты не возьмут над ним верх и он сможет держать их под контролем ради такого захватывающего зрелища.

— Хорошо, будь по-вашему, — согласился он. — Поцелуи. Прекрасно. Вам наверняка довелось услышать немало рассуждений по поводу поцелуев, но это еще не гарантия того, что вы правильно оцениваете всю важность поцелуя для…

Но леди Кэролайн снова его перебила:

— Я бы хотела обсудить совершенно определенный тип поцелуев, а именно тот, которому нечаянно стала свидетельницей. Во время этого поцелуя партнеры не только соприкасались губами. Они прямо-таки совали языки друг другу в рот. При этих словах взгляд Брейдена намертво прикипел к ее губам. Это были весьма милые губки, влажные, розовые, так и напрашивавшиеся на поцелуй. Он совершил героическое усилие, чтобы заставить себя посмотреть в другую сторону.

— Вы имели возможность это наблюдать?

— О да, — с энтузиазмом кивнула она. — Все происходило именно так, как я описала. Я не могла ошибиться.

Напрасно Брейден попытался припомнить, был ли он хоть когда-нибудь — пусть даже в самом розовом детстве — таким же бессовестно наивным. Нет, таким он никогда не был.

Ему в который уже раз пришлось прокашляться, чтобы собраться с мыслями.

— Хорошо. Итак, описанный вами только что тип поцелуя можно считать весьма и весьма…

— Отвратительным, — закончила Кэролайн со знающим видом.

Брейден ошалело хлопал глазами, уставившись на свою «ученицу». Он ничего не понимал, как такое может быть? И о чем думает этот ее, с позволения сказать, жених? Может, дело обстоит гораздо хуже, и он не просто придурок? Вывод напрашивался сам собой: ее маркиз либо извращенец, либо балбес, каких свет не видывал. Либо и то, и другое вместе.

— Это не совсем отвратительно, — возразил Брейден Грэн-вилл, отчаянно стараясь сохранить нейтральный тон. — Точнее, это совсем не отвратительно.

— Ну а я, — заявила Кэролайн, — все равно не пойму, что в этом может быть приятного. Ну, я имею в виду… что кто-то будет орудовать своим языком у меня во рту.

— Никто и не говорит о том, чтобы «орудовать»! — воскликнул Брейден, теряя терпение. — Но если Слейтер позволяет себе что-то в этом роде, когда вас целует, то я не удивляюсь, что вы находите это отвратительным.

Кэролайн напустила на себя неприступный вид — и ей было нетрудно это сделать, пряча глаза за стеклами очков.

— Если под фамильярным обращением «Слейтер», — отчеканила она, — вы имеете в виду моего жениха, маркиза Уинчилси, то мой ответ — нет, мистер Грэнвилл! Он никогда не целовал меня подобным образом.

Ну, это его нисколько не удивило. А удивила его та откровенная тоска, что прозвучала в ее голосе. И Брейден поспешил заверить Кэролайн:

— Не сомневаюсь, что в один прекрасный день он это сделает, и вам не помешало бы заранее подготовиться. Да будет вам известно, леди Кэролайн, что такой тип поцелуев принято называть французским, или поцелуем душ. Существует мнение, что во время такого поцелуя партнеры обмениваются друг с другом частью своей души.

У Кэролайн отвисла челюсть.

— Никогда не слышала ничего более омерзительного!

— Что поделаешь — французы. — Брейден виновато пожал плечами. — Тем не менее я считаю своим долгом поставить вас в известность о том, что этот тип поцелуев успел завоевать популярность и в нашей стране. И если вы достаточно искренни в своем желании стать для своего будущего мужа и супругой, и любовницей, боюсь, вам непременно придется его изучить.

Кэролайн протяжно вздохнула, перевернула исписанную страницу и снова взялась за карандаш.

— Очень хорошо. И как же это делают?

Произнеси эти слова любая другая женщина — и Брейден ни минуты бы не сомневался, что услышал самое откровенное приглашение. Во всяком случае, именно так подействовала на него ее последняя фраза. Его охватило такое неистовое желание сию же минуту поцеловать леди Кэролайн, что Брейден едва усидел на месте, хотя его бросало то в жар, то в холод.

Но он изо всех сил боролся с собой.

— Возможно, — заговорил Брейден, от всей души надеясь, что она не заметила, как хрипло звучит его голос, — нам стоило бы вернуться к способам создания романтической атмосферы?

— Поцелуи, пожалуйста, — с легким нетерпением попросила Кэролайн, постукивая карандашиком по чистой странице своего дневника.

Черт побери! Нет, это уж слишком! Даже ее сердитый вид и то, как шевельнулись ее губки: «Поцелуи, пожалуйста!» — возбуждали его так, что от страсти темнело в глазах.

А с чего, собственно говоря, он так всполошился? Какой вред будет от одного-единственного ничтожного поцелуйчи-ка? Подумаешь, делов-то!

— Это невозможно описать словами, — вздохнул он, теперь уже открыто глядя на ее губы. Эти губы явно не знали, что такое помада. Чем выгодно отличались от многих губок, к которым он прикасался на протяжении последних лет. — Может, вы согласитесь, чтобы я продемонстрировал это на деле?

Она аккуратно отложила в сторону карандаш. И когда Брейден перевел взгляд с ее рта на ее глаза, он обнаружил, что Кэролайн смотрит на него очень серьезно.

— Мистер Грэнвилл, — строго проговорила она, — возможно, вы меня неправильно поняли. Я пришла сюда вовсе не для того, чтобы пополнить собой ваш гарем. Меня совершенно не привлекает перспектива завязать с вами любовную интрижку. Поскольку я, как вам известно, давно обручена.

Его охватила какая-то странная вспышка радостного возбуждения. Брейден не понимал, чему он радуется. Никогда в жизни ему не доводилось испытывать столь бурную и в то же время беспричинную радость.

— В равной степени как и я, леди Кэролайн, — произнес он, широко разведя руками. — И тем не менее я не считаю для себя зазорным учить вас таким вещам. Так почему же вы считаете зазорным учиться? В конце концов, это не я, а вы пришли ко мне за советом, разве не так?

— И все же, — возразила она, но уже не с таким апломбом, как прежде, — я не вижу причины, по которой вы не могли бы просто объяснить мне на словах…

— Я уже сказал вам, — он оттолкнул кресло и встал, — есть вещи, не поддающиеся словесному описанию. — Он обошел стол как можно быстрее, чтобы не передумать и застать Кэролайн врасплох. — Но я должен вам показать. Это единственный способ, — добавил Брейден, наклоняясь к ней и осторожно вынимая из ослабевших пальцев дневник и карандаш, — вас научить.

— Но… — слабо пискнула Кэролайн.

— Вы ведь хотите произвести на маркиза благоприятное впечатление, не так ли? — Он взял ее за руку и властно поднял с кресла.

— Да, — ответила Кэролайн все тем же дрожащим голоском. — Но…

Брейден вдруг подумал, что очки наверняка свалятся на пол и разобьются. Он осторожно снял их, приговаривая что-то ласковое глубоким выразительным басом. Так терпеливый конюх увещевает норовистую кобылку.

— Все будет хорошо, — шептал он. — Вот увидите. Кто знает, может, вам и самой понравится?

— Что-то я так не думаю, — пролепетала Кэролайн. Ее огромные карие глаза были полны откровенного животного страха.

— Зато я думаю, — возразил Брейден. Он поднял руку и осторожно отвел шелковистый локон с ее лба. Пока ее внимание было отвлечено этим незамысловатым маневром, он наклонился и, чувствуя, как все внутри кипит от возбуждения, приник к ее губам.

Глава 13

Кэролайн не могла поверить, что это происходит с ней наяву. Ничто не предвещало такого скандального оборота событий. Еще минуту назад она считала, что полностью контролирует ситуацию, а теперь извольте полюбоваться: Брейден Грэнвилл целует ее в губы!

Как такое могло произойти? Как она могла прозевать тот момент, когда события вышли из-под контроля? Все это время она была начеку, опасаясь с его стороны какой-либо гнусной выходки. Ведь она находилась в логове Брейдена Грэнвилла, самого известного распутника во всей Англии! И должна была предвидеть, что он непременно попытается предпринять что-то в этом роде!

Но он же сам весьма откровенно дал ей понять еще в первый день, когда она появилась в его конторе, что не желает иметь ничего общего с такой безнадежно целомудренной особой, как она! И у Кэролайн были все основания полагать, что она попросту ему противна, что она оскорбила его своим скандальным предложением и что он вообще не хочет связываться с такой наивной дурочкой, на которую ему тошно смотреть.

И вот чем это обернулось! Она застыла, не смея шелохнуться, тогда как его шершавые ладони — Кэролайн подумала, что они кажутся такими шершавыми из-за мозолей — осторожно удерживали ее лицо. И вместо того чтобы радоваться, она чуть не умерла со страху.

Потому что он целовал ее совсем не так, как ей приходилось целоваться прежде. Нет, он вовсе не пытался сунуть ей в рот свой язык — об этом не было и речи! Он просто едва касался своими губами ее губ и целовал ее совсем легко, с невыразимой нежностью и лаской. Его губы в отличие от его рук оказались совсем не такими грубыми, и это было для нее полной неожиданностью. Достаточно было одного взгляда на этого верзилу, чтобы представить, какой твердой должна быть эта гора литых мышц, но его губы были потрясающе мягкими и нежными.

Ее руки, безвольно повисшие по бокам, налились такой тяжестью, что их просто невозможно было поднять. Ее колени как по волшебству сделались мягкими, как масло. У нее даже возникла мысль, что только поддержка Брейдена Грэнвилла не дает ей безвольно сползти на пол.

И ее рот, сурово сжатый в строгую прямую линию, мало-помалу уступил ласковому напору легких, как лепестки розы, поцелуев. Кэролайн как будто со стороны следила за тем, как ее губы слегка смягчились, повлажнели, а потом и раздвинулись, словно повинуясь какому-то тайному заклинанию.

А потом, еще до того, как она сообразила, что происходит, его язык ловко (вот она, работа истинного мастера!) скользнул между ее мягких, влажных, податливых губ. Это было всего лишь мимолетное движение, намек на более интимные ласки, и в следующий миг он уже убрал язык. Но Кэролайн, с трудом понимая, что делает, повинуясь одному лишь инстинкту, сама раздвинула губы…

…и тут же снова почувствовала, как его горячий язык коснулся ее языка.

Как необычно! Потому что на поверку это оказалось вовсе не так уж отвратительно. Скорее, совсем наоборот. Она даже не удержалась и сама попробовала проделать языком такой же фокус. Сперва робко и смущаясь, а потом все более уверенно и страстно, пока, к своему удивлению, не почувствовала, что они как бы и вправду обмениваются душами. Во всяком случае, у самой Кэролайн возникло именно такое чувство. Будто какая-то часть ее души вместе с языком ускользает к нему в рот, чтобы тут же вернуться сторицей. И это ощущение, право же, было весьма приятным. С некоторой натяжкой его можно было бы даже назвать чудесным.

Но ей так и не удалось произвести углубленный анализ своей возмутительной реакции на действия Брейдена Грэнвилла, потому что он неожиданно прекратил эти действия. Раз — и нет! Он прервал поцелуй, отпустил ее лицо и отодвинулся. Кэролайн, чьи веки давно были томно приспущены, широко распахнула глаза, почувствовав внезапный холод в тех местах, где ее согревали губы и ладони Брейдена Грэнвилла. А поскольку ее колени все еще оставались мягкими, как масло, бедная девушка чуть не упала от неожиданности. Брейден едва успел протянуть руку, чтобы подхватить ее, и Кэролайн вцепилась в нее с таким отчаянием, словно это было ее последней надежной опорой во всей вселенной, внезапно рухнувшей всего секунду назад. Ее томный, рассеянный взгляд долго не отрывался от его лица.

— Ну вот. — Было ли это плодом ее воображения, или его низкий голос и правда чуть-чуть утратил свою былую уверенность? — Теперь вы убедились на собственном опыте, что это не настолько отвратительно, как вы думали?

Это ей почудилось. А как же иначе? Брейден Грэнвилл — опытный мужчина, искушенный в любовных делах. И один-единственный поцелуй не может разбудить в нем ту бурю чувств, что едва не лишила Кэролайн рассудка и способности говорить. Ее губы онемели и отказывались повиноваться, а горячий язык налился свинцом. Она без сил плюхнулась в кресло, из которого недавно поднял ее Брейден Грэнвилл, и почувствовала, что ей необходимо время, чтобы собраться с мыслями.

— И теперь, — продолжал Брейден Грэнвилл, поднимая ее дневник и карандаш и вкладывая ей в руки, — вы сами можете все это записать. Вы уверены, что до конца успели все прочувствовать? Если нет, я могу повторить!

Кэролайн тупо замотала головой. Все мысли куда-то подевались, а в голове осталась одна лишь серая муть.

— Нет, — еле слышно прошептала она. — Нет, я думаю, что успела все прочувствовать до конца…

— Отлично. — Брейден Грэнвилл почему-то не спешил вернуться на свое место за столом. Вместо этого он занял кресло рядом с тем, в котором сидела Кэролайн. Но, конечно, вовсе не потому, что так же, как и она, испытывал трудности с внезапно обмякшими коленями. — Вы довольно способная ученица.

— Я всегда получала в школе высшие оценки, — как будто со стороны услышала Кэролайн свой дрожащий голос.

— Превосходно. Ну-с, что там у нас должно быть следующим? Кажется, вы интересовались тем, как я вчера вечером… э… прикоснулся к вам пальцем вот здесь… — Он показал на то самое место под ушком. Кэролайн не могла сказать точно, что произошло. Наверное, она испуганно сморщилась, поскольку он поспешил убрать палец. — Или вы более расположены вернуться к теме важности романтической обстановки для соблазнения…

— По-моему, — поспешила возразить Кэролайн, решительно захлопнув свой дневник, — мы достаточно продвинулись вперед для одного дня. Возможно, нам следует расстаться до завтра…

Он вежливо поднялся с места, когда Кэролайн выбралась из своего кресла на непослушных ногах.

— Это меня вполне устроит. Но вы уверены, что хорошо себя чувствуете, леди Кэролайн? Ваш вид несколько…

Она сделала движение, чтобы наклониться за перчатками, непонятным образом оказавшимися на полу. Наверное, она забыла их на коленях, когда встала.

— Позвольте мне. — Он мигом подхватил перчатки и вернул их владелице с галантным поклоном.

— Спасибо, — промямлила она.

— Умоляю вас, поймите меня правильно и не обижайтесь, — заговорил он, проворно поднимая ее шляпку, зонтик и ридикюль, также оказавшиеся на полу возле ее кресла, — но у вас несколько… необычный цвет лица. Вы не хотели бы немного задержаться и выпить чаю? Я позвоню, и нам мигом…

— Нет, что вы! — испуганно перебила она. — Я не могу задерживаться! И вообще я просто играла в бадминтон… вчера или позавчера, и день был такой солнечный, и я могла немного загореть…

— Несомненно, это загар. — Он подал ей ридикюль, и Кэролайн спрятала в него дневник и карандаш. — Значит, до завтра. В это же время, леди Кэролайн?

— Хм… — промычала она, надевая перчатки. — Да. Я думаю, это меня устроит. Если вам удобно в это время.

— Чрезвычайно удобно, — заверил он, протягивая ей шляпку. — Благодарю вас.

Водрузив шляпку на голову и надежно завязав ленты под подбородком, она протянула руку за зонтиком, все еще остававшимся у Брейдена Грэнвилла.

— Спасибо, — вежливо поблагодарила Кэролайн.

— А не собираетесь ли вы, — поинтересовался он, — сегодня снова отправиться в театр? Возможно, мы еще раз повидались бы нынче вечером…

— Нет, — покачала она головой. — Кажется, мы приглашены на званый обед. Желаю вам всего хорошего, мистер Грэн-вилл.

Она двинулась к двери, но его раскатистый бас заставил ее замереть на полпути.

— Леди Кэролайн!

Она повернулась и чуть не охнула от испуга. Потому что он действительно был жутким верзилой, способным внушить страх одним своим видом. Не требовалось обладать особо богатым воображением, чтобы представить его в детские годы, когда он был мальчишкой и боролся за жизнь в этих ужасных трущобах. Наверное, Грэнвиллу постоянно приходилось пускать в ход свои огромные кулаки, чтобы пробиться к лучшей жизни.

И тем не менее, несмотря на свой огромный рост и немереную силу, он был с ней поразительно нежен и ласков.

— Я слушаю, мистер Грэнвилл, — ответила она.

Он протянул Кэролайн какой-то небольшой предмет.

— Вы забыли свои очки.

Она быстро вернулась, чтобы забрать очки.

— Спасибо. Вообще-то я пользуюсь ими только для чтения. Или для письма. И все в таком роде.

— И все в таком роде, — серьезно подтвердил он. — Ну конечно.

— Еще раз до свидания, — произнесла Кэролайн.

На этот раз она выскочила из кабинета как ошпаренная, не давая ему времени не только задержать ее, но даже сказать хоть слово.

Только когда они с Вайолет оказались в привычной шумной толчее на такой знакомой и такой безопасной Бонд-стрит, Кэролайн с облегчением перевела дух. Но едва за ними успела захлопнуться дверь лондонской конторы фирмы «Грэнвилл», как на Кэролайн со всей тяжестью навалилось сознание того, что она только что сделала.

Боже милостивый! Она целовалась с Брейденом Грэнвиллом! Она целовалась с самим Брейденом Грэнвиллом!

И мало того, что это был именно Брейден Грэнвилл, что само по себе уже достаточно плохо. Нет, она целовалась с чужим мужчиной, с почти незнакомым человеком, который даже не был с ней помолвлен!

Не важно, что всего неделю назад она застала своего жениха с другой женщиной. Не важно, что он позволял себе гораздо более серьезные действия, чем какие-то там поцелуи. Она твердо сказала себе, что дело тут вовсе не в Херсте. Ну разве что в каком-нибудь косвенном смысле. Дело главным образом в ней. В ней и в том мужчине, с которым она заключила сделку.

Сделку, одним из непременных условий которой являлось полное исключение личных физических контактов.

Она сама не могла бы объяснить себе, почему сделала то, что сделала в следующий момент. Вот они с Вайолет спокойно стоят на Бонд-стрит. А вот она вдруг приказывает служанке подождать еще минутку и ныряет обратно в массивные двустворчатые двери из мореного дуба.

Она не стала тратить время на то, чтобы позвонить. Она просто нажала на бронзовую ручку, и перед ней послушно распахнулся широкий дверной проем. Она не обратила внимания на удивленные взгляды служащих фирмы. Она не заметила щуплого человечка, поинтересовавшегося, не забыла ли леди Кэролайн что-нибудь. Она просто приблизилась к той самой двери, из которой вышла всего минуту назад, и толкнула ее изо всех сил.

Брейден Грэнвилл отвернулся от окна, возле которого стоял в полном одиночестве, засунув руки в карманы брюк.

— Леди Кэролайн! — удивился он. — Вы что-то забыли?

— Конечно, забыла, — ответила Кэролайн.

Она подошла к нему вплотную, не спеша отвела за спину правую руку и врезала ему по физиономии намного сильнее, чем била ракеткой по волану, когда играла в бадминтон.

Оплеуха получилась на редкость звучной и смачной и принесла ей ни с чем не сравнимое удовлетворение. А когда Кэролайн опустила руку, то удовлетворение стало еще более глубоким, потому что она увидела четкий белый отпечаток своей пятерни у него на щеке. Еще мгновение — и белая отметина налилась ярко-алым цветом.

— Считайте, что вы тоже получили свой первый урок любви, мистер Грэнвилл, — процедила Кэролайн.

На этом она сочла свой долг исполненным, гордо развернулась и покинула кабинет.

Глава 14

Итак, их первый урок прошел не по плану. Ну и что с того? Если Брейден Грэнвилл и успел чему-то научиться на нелегком пути к богатству и славе, так это тому, что планы, как правило, часто дают сбой при их воплощении в жизнь — даже самые хитроумные и тщательно продуманные.

А если эти планы подразумевают участие женщины — ну, тогда можно запросто дать гарантию, что на каком-то этапе все пойдет не так. Особенно если это Кэролайн Линфорд. Откровенно…

Ну, скажем: откровенно ненормальная девица.

У Брейдена была масса возможностей окончательно убедиться в ненормальности леди Кэролайн, наблюдая ее поведение на званом обеде, куда он отправился вместе со своей невестой и ее матерью. У него больше не оставалось сомнений. Ни одна нормальная женщина не повела бы себя так, как это сделала Кэролайн Линфорд! У девицы явно были не все дома. Ведь она сама просила его — точнее, умоляла чуть ли не на коленях — преподать ей уроки любви. Но стоило ему предпринять на этом пути первые шаги с целью чему-то ее научить, как она набросилась на него с яростью дикой кошки!

Конечно, ему не следовало забывать, что с самого начала она поставила условием своего обучения отсутствие прямых физических контактов. Но ведь он честно предупредил ее о своих намерениях и даже спросил у Кэролайн ее согласия, разве не так? И она согласилась… пусть не очень охотно, но все-таки согласилась. Разве после этого у нее есть повод возмущаться? И какое она имела право давать ему пощечину?

Полное право! Он добился своего, бессовестно манипулируя этим наивным существом, и воспользовался своим преимуществом с непростительной грубостью. И единственной возможностью хоть как-то загладить мерзкую выходку было поклясться самому себе не то что не прикасаться к Кэролайн Линфорд, но даже избегать ее всеми силами.

Вслед за этим Брейден пришел к выводу, что соблюсти данную клятву было бы намного проще, не появись она вообще на этом званом обеде. Потому что стоило ему заметить Кэролайн Линфорд в толпе гостей, приглашенных на сегодняшний бал, куда непременно желала попасть и Жаклин, как его решимость заметно поколебалась. Прошло всего несколько секунд, и Брейден уже хлопал по плечу ее кавалера (по счастью, им оказался ее родной брат, юноша, который боготворил Брейдена Грэнвилла).

— Простите, вы не позволите мне пригласить на вальс вашу даму? — вежливо произнес он.

Юный граф Бартлетт с невероятной прытью отскочил от сестры. В отличие от графа леди Кэролайн вовсе не обрадовала такая смена кавалеров. Она настолько разозлилась, что не постеснялась высказать свое недовольство вслух, причем очень громко.

— Томми! — воскликнула она с угрозой.

Вместо того чтобы ответить сестре, Томас Линфорд буркнул:

— Желаю вам приятно провести время! — и был таков. Без всяких колебаний он оставил свою родную сестру — в вечернем туалете выглядевшую трогательно юной и беззащитной — одну-одинешеньку в лапах всем известного Лондонского Сердцееда.

Это она-то беззащитная? Ха!

— Вы бы лучше перестали сверлить меня взглядом и двинулись с места, — посоветовал он, обнимая ее одной рукой за талию, а другой сжимая тонкие пальчики, — не то ваша матушка лично явится сюда выяснять, что случилось. И у меня не останется иного выхода, как все ей рассказать.

Карие глаза, такие чистые и невинные на первый взгляд, вонзились в него с силой двух стальных клинков.

— Нисколько не сомневаюсь, что вы будете только рады распустить язык! — с горечью заявила она. — Как вы здесь оказались? Или ваши люди следят теперь и за мной, как за вашей невестой?

— Не болтайте чепухи! — Он ловко вел ее в танце, несмотря на толчею в переполненном зале. — Никто не собирался за вами следить. Я пришел сюда вместе с Жаклин.

— Но тогда скажите на милость, почему вы не танцуете с ней? — сердито поинтересовалась Кэролайн. — Кажется, это она, а не я собралась за вас замуж. Так почему бы вам не оставить меня в покое?

— Потому что я хотел перед вами извиниться, — невозмутимо сообщил Брейден.

— Это еще за что? — подозрительно спросила она.

— Вы сами отлично знаете, — пожал он плечами.

— Вы имеете в виду — за то, что оскорбили и унизили меня?

Он был так ошарашен, что сбился с шага и чуть не наступил ей на ногу.

— Давайте не будем перегибать палку, — произнес он наконец, когда прошел первый шок. — В конце концов, леди Кэролайн, это был всего-навсего поцелуй.

— Неужели? И вы хотите сказать, что не пытались меня соблазнить? — Она продолжала сверлить его подозрительным взглядом.

На этот раз он совсем остановился, вовсе забыв про танец.

— У меня и в мыслях не было ничего подобного! Господи, да с чего вы это взяли?

— Или продолжайте танцевать, или проводите меня к креслу! — прошипела она. — Не торчите здесь как столб! Люди на нас оглядываются!

Он неловко сделал очередное па.

— У нас с вами, леди Кэролайн, — заговорил Брейден, стараясь сохранять спокойный и рассудительный тон, хотя внутри у него все кипело от возмущения, — было заключено деловое соглашение. По крайней мере я так считал до сих пор. Так объясните мне, ради всего святого, откуда взялось подозрение, будто я собираюсь вас соблазнить? Неужели вас так напугал один несчастный поцелуй?

— Не забывайте, — возразила она, — что у меня есть брат, который готов носить вас на руках. И благодаря ему я знаю о вас все, мистер Грэнвилл! О вас и о ваших коварных уловках!

Она вложила как можно больше яду в слово «мистер», будто хотела намекнуть, что такой тип, как Брейден, не заслуживает столь уважительного титула.

— А теперь послушайте меня, — вздохнул он. — Вы сами пришли ко мне ради этих самых «коварных уловок». И я с крайней неохотой пошел вам навстречу. Я согласился помочь вам в надежде на вашу помощь в моей… ситуации. А теперь я вижу, что вы ни с того ни с сего готовы пойти на попятный и отказаться выполнить свою часть сделки.

— А почему бы мне и не пойти на попятный? — возмутилась Кэролайн. — Когда стало ясно, что вы собираетесь включить мое имя в длинный список тех идиоток, которым морочили головы все эти годы? — Внезапно она оттолкнула его. — Все, мистер Грэнвилл, благодарю покорно, но лучше уж я обойдусь без этой чести! Примите к сведению: наш танец окончен, мистер Грэнвилл!

Кэролайн имела в виду не только тур вальса, и он отлично это понял.

Внезапно испугавшись, что через мгновение она исчезнет без следа, Брейден рывком прижал ее к себе, прижал так тесно, что даже сквозь китовый ус корсета Кэролайн почувствовала луковицу его золотых часов, спрятанных в жилетном кармане… и услышала, как идут его часы и как бешено бьется его сердце. Оно вот-вот грозило выпрыгнуть из грудной клетки — под стать ее собственному.

К полному своему стыду, Кэролайн обнаружила, что ее щеки заливает предательский румянец. И что самое ужасное, ее смущало не то, как этот тип обошелся с ней на глазах у толпы приглашенных. Кэролайн захватила врасплох та буря эмоций, что проснулась в ней самой из-за этой возмутительной близости. Она почувствовала его запах, который запомнила даже чересчур хорошо после памятных минут у него в конторе. Это было по-мужски грубоватое сочетание аромата мыла и едва уловимого запаха пороховой гари. И еще ее обволакивало тепло, исходившее от его сильного тела. Она увидела совсем близко свежевыбритый подбородок, на котором уже начинала проступать синеватая тень от щетины. А этот дьявольский шрам на его правой брови… словом, все вместе грозило сломить ее сопротивление и окончательно лишить воли и здравого смысла.

Но Кэролайн не собиралась сдаваться. Она просто не имела на это права.

— У меня не было ни малейшего желания вас соблазнить, — пробасил Брейден.

От его горячего дыхания у нее затвердели соски на грудях, стиснутых жестким корсетом. «О нет! — в отчаянии подумала она. — Только не это!»

— Конечно, исключая тот случай, — продолжил он, — когда вы сами решите, что хотите от меня именно этого.

— Уверяю вас, что такого случая вам не представится никогда! — поспешила заверить его Кэролайн.

— Ну так докажите это, — улыбнулся он. — Останьтесь со мной, пока не закончится танец. Обещаю, что буду вести себя безупречно, как настоящий джентльмен.

Она все еще колебалась, и тогда он добавил:

— Конечно, если вы предпочтете воспылать праведным гневом и бросите меня сию же секунду, это наверняка привлечет внимание окружающих.Кое-кто наверняка уже заметил, что вы на меня злитесь. Боюсь, что меня привлекут к ответу, и мне придется выложить всю правду, начиная с нашего соглашения…

— Вы не посмеете!

Однако Кэролайн достаточно было посмотреть на его лицо, чтобы понять: посмеет, и еще как! Медленно, неохотно она положила одну руку на его широкое плечо, а пальцы второй на его ладонь.

— Так, значит, вот как вы добиваетесь успеха у женщин, — язвительно заметила она. — Вы их шантажируете!

Брейден не мог скрыть своей ярости. Все окончательно пошло не так и привело его совсем не туда, куда он хотел. События вырвались из-под контроля в тот самый момент, когда он впервые встретил ее. Каким-то образом Кэролайн Линфорд удалось разбудить в нем все самое плохое. Из-за нее ему приходилось вести настоящую войну со своими низменными инстинктами. Брейден все время напоминал себе о том, что должен вести себя прилично, потому что теперь он джентльмен, впервые в жизни влюбившийся по уши.

Влюбившийся? Нет, это вряд ли. Это уж слишком.

Скорее — заинтересованный. Да, именно так. Она его интересует. И интересует не на шутку. И он очень надеется, что сумеет произвести на нее хорошее впечатление и загладить свою ошибку.

— Поверьте мне, леди Кэролайн, — заявил он, вновь обретя ловкость и уверенность заправского танцора, — если бы я захотел, я сделал бы так, что вы только и мечтали бы о том, чтобы танцевать со мной, и не постеснялись бы сами шантажировать меня в том случае, если бы я вас не пригласил!

Но все, чего ему удалось добиться, была короткая гневная реплика:

— Херст был прав насчет вас!

— Да что вы говорите? — Судя по всему, его отнюдь не обрадовала эта новость. — И что же соизволил сказать обо мне высокородный маркиз?

— Он любезно соизволил поставить меня в известность о том, какой вы неотесанный выскочка, — злорадно проговорила она. Но при этом не потрудилась добавить, что сама осадила Херста в ответ на это обидное замечание. — После чего маркиз Уинчилси посоветовал мне держаться от вас подальше — ради собственной пользы.

— О, я не сомневаюсь, что он дал вам весьма мудрый совет, — ответил Брейден ей в тон. — И вы, я вижу, следуете ему неукоснительно.

— Я танцую с вами только потому, что вы вцепились в меня как клещ, — прошипела Кэролайн, окончательно теряя терпение, — и не желаете отпускать без скандала!

Он запрокинул голову и громко расхохотался, а Кэролайн, ошеломленная его реакцией, уставилась на него во все глаза. Ей стало не по себе от того, каким бессовестно неотразимым был этот смех.

Вспомнив о своем женихе, Кэролайн с тревогой оглянулась. Как правило, Херст отличался завидным добродушием и беспечностью. Именно поэтому она так развеселилась, когда Брейден Грэнвилл с серьезным видом назвал его таинственным неуловимым «призраком», навещавшим по ночам будуар леди Жаклин. На самом деле этому «призраку» было глубоко наплевать, с кем проводит время его невеста. Пусть танцует хоть с самим вождем зулусов… особенно сегодня. Его подавленный вид и отвратительное настроение настолько бросались в глаза, что Кэролайн даже подумала, не заболел ли он.

Но вдруг она обнаружила, что он пришел в себя и не просто обратил внимание на то, что Кэролайн танцует с Брейденом Грэнвиллом, но даже счел этот факт возмутительным. Не скрывая ярости, он проталкивался к ним сквозь толпу, выкрикивая неслышные в шуме бала упреки и тыча пальцем в ее сторону.

Кэролайн не знала, что и подумать. Такое просто не укладывалось в ее голове. Господи Боже, неужели Херст… ревнует?

— Если вы воображаете, — торопливо заговорила она, пока еще было время, — что мы будем продолжать эти ваши так называемые уроки, позвольте сказать вам, сэр, что вы глубоко заблуждаетесь!

— О нет, Кэролайн, это вы заблуждаетесь! — вполголоса возразил он, пригвоздив ее к месту таким пылающим взглядом, что Кэролайн оробела, не в силах пошевелиться. — Мы непременно их продолжим. Более того, я уже составил план завтрашнего занятия.

Кэролайн громко сглотнула. У нее не поворачивался язык спросить его, чему будет посвящена вторая лекция.

— Если вы посмеете прикоснуться ко мне хотя бы пальцем, — с чувством пообещала она, — я все расскажу Херсту!

— Для особы, уверяющей всех и каждого, будто вы перед маркизом в неоплатном долгу, вы слишком беспечно подвергаете его жизнь смертельной опасности. Да будет вам известно, что большую часть своей жизни я проходил под прозвищем Мертвяк Десятка. И поверьте, я его заслужил.

И вдруг она громко всхлипнула. Она ничего не могла с собой поделать, она не в силах была удержаться от слез, внезапно брызнувших из глаз.

— Перестаньте! — рассердилась Кэролайн, пытаясь вырваться из его рук. — Вы… да как вы смеете?!

Он осознал, что зашел слишком далеко, еще за секунду до того, как услышал ее всхлипывание и увидел слезы. И тут же он вспомнил ее брата и выругал себя последними словами. Боль от душевной раны, нанесенной этим беспечным повесой своей сестре и матери, была еще слишком свежа, чтобы так неосмотрительно рассуждать о смерти. Жалея о своей выходке и повинуясь желанию ее утешить, он обнял ее за плечи, но Кэролайн оттолкнула ненавистную руку.

— Кэролайн, — ласково прошептал он, — простите меня. Я никогда в жизни не подниму оружие против вашего маркиза, даже если он меня вызовет на дуэль. Я знаю, как много он для вас значит!

Непонятно, по какой причине, но его слова, призванные утешить доведенную до слез девицу, произвели на нее совершенно противоположное действие. Кэролайн внезапно развернулась и выбежала из зала.

К счастью, это событие совпало с заключительными аккордами вальса, а потому никто — кроме, разумеется, ее бдительной матери — не обратил внимания на грубую поспешность, с какой Кэролайн Линфорд удрала от своего кавалера. Она мчалась вперед, не разбирая дороги, примерно в том направлении, где вроде бы находились стеклянные двери. Если ей повезет, то через них она попадет во внутренний сад. Ею владело сильное желание вырваться из этого тесного людного зала — и из-под жгучего взора Брейдена Грэнвилла.

Брейден Грэнвилл, однако, вовсе не собирался отпускать ее вот так запросто и тут же поспешил следом.

— О Господи! — Кэролайн не могла скрыть досады, обнаружив ею присутствие. — Ну скажите наконец, почему вы это делаете?

— Что именно я делаю, Кэролайн? Я не сделал вам ничего дурного. И я всего лишь неловко пошутил, когда болтал о дуэли с вашим женихом. Я вовсе не собирался…

— Нет, нет, не это! — перебила его Кэролайн, нетерпеливо притопнув изящной туфелькой. — Почему вы все еще здесь и почему говорите со мной? Я же знаю, вы считаете меня наивной дурочкой, не выросшей из школьного платья. Тогда с какой стати вы тратите на меня столько времени?

Брейдена ошеломил столь откровенный вопрос. Хотя, с другой стороны, рано или поздно ему все равно пришлось бы на него отвечать. Одним из несомненных достоинств Кэролайн Линфорд была ее искренность. Но не говорить же ей о том, что он попросту не в состоянии выбросить из головы ее огромные карие глаза, которые он не мог забыть с того дня, когда заглянул в них впервые. Что, как ни нелепо это звучит, их связывает определенное родство душ. Но самое главное Брейден понял сегодня, во время их эротичного поцелуя в его конторе, — для Кэролайн это был первый и единственный эротичный поцелуй, каким она обменялась с мужчиной на протяжении двадцати одного года своей жизни.

И еще он понял, что хочет ее до безумия.

Брейден сдержанно произнес:

— Дело в том, Кэролайн, что вы… стали мне интересны. А когда я нахожу кого-то интересным, то не жалею ни времени, ни сил, чтобы узнать этого человека получше.

— Интересна — вам? — переспросила Кэролайн прерывистым, глухим голосом. Она не верила своим ушам. — Я стала вам интересна?

— Да. — Он кивнул с самым серьезным видом. — Это так. — Но поскольку она все еще смотрела на него с откровенным недоверием, Брейден решил немедленно доказать Кэролайн Линфорд, что говорит чистую правду. Он уселся на ближайшую каменную скамью и предложил: — Расскажите мне о себе.

В густых облаках на небе внезапно образовалась огромная прореха, и на несколько секунд сад залил яркий лунный свет, позволивший Брейдену разглядеть выражение ее лица.

Она показалась ему сконфуженной.

— О чем вам рассказать? — неуверенно спросила Кэролайн.

— Ну, например, о несчастном случае с вашим братом.

Видимо, ему удалось ее огорошить: что бы она там ни ожидала услышать от него, но уж, конечно, не вопрос о ее брате. Он заметил, как мило приоткрылся ее ротик. Но в это мгновение коварная луна снова скрылась за облаками, и в темноте Брейден смог различить лишь ее смутный силуэт, темневший на фоне мраморной балюстрады, отгораживавшей террасу от сада.

— О том… о том, как его ранили?

— Да. Вы говорили, что в него стреляли. Кажется, в Оксфорде, если я не ошибаюсь? — Он похлопал по скамье рядом с собой. — Садитесь и расскажите обо всем в подробностях.

Она шагнула в его сторону, и круглое пятно света, прони кавшего в сад через одно из окон, упало на ее лицо. Этого оказалось достаточно, чтобы Брейден смог различить, что ее смущение развеялось без следа. Ему на смену пришла подозрительность.

— С чего это вам захотелось говорить о том, что случилось с моим братом? — настороженно поинтересовалась она.

— С того, — спокойно ответил Брейден, — что вы стали мне интересны. Вы помните? И хотя вид у него вполне цветущий, я заметил, что приключившееся с графом несчастье — или даже неосторожное упоминание о нем — по-прежнему причиняет вам острую боль. И я был бы не прочь разобраться почему.

— Да потому, что он чуть не умер! — выпалила она так горячо, будто Брейден и сам должен был это понимать.

— Неужели? Это была единственная рана, или их было несколько?

— Одна-единственная, — с горечью ответила она. — Только пуля прошла вот здесь. — И Кэролайн ткнула пальцем себе в грудь под самое сердце.

Брейден, хотя и не был уверен, видит ли она его в такой темноте, счел своим долгом кивнуть:

— Да. Представляю, как вы должны были испугаться.

И в следующую секунду она вдруг оказалась на скамье рядом с ним. Она была так близко, что Брейден уловил тонкий аромат ее лавандовых духов. Он удивительно сочетался с густыми запахами дождя и роз, которыми был пропитан воздух в ночном саду.

— Его запретили перевозить, — продолжала она, — и нам пришлось провести в Оксфорде первые несколько недель. С самого начала святок и до Великого поста. Пока наконец он не окреп настолько, что смог доехать до дома. Но даже тогда мы не были уверены… мы не могли сказать точно, не убьет ли его эта поездка. Но мамуля верит только лондонским хирургам, и она решила, что стоит рискнуть.

После чего Брейдену поведали, что раненый граф не погиб во время переезда во многом благодаря трогательной заботе маркиза Уинчилси. По словам Кэролайн, если бы не он, их маленькое семейство понесло бы невосполнимую утрату. Он сам вел переговоры с хозяевами таверн на всем пути до Лондона. Он следил за тем, чтобы им вовремя меняли лошадей, и вообще заботился о раненом, как будто Томас был его родным братом.

Нигде в мире им больше не найти такого преданного друга. И Кэролайн, и вся ее родня по гроб жизни будут обязаны маркизу за его доброту.

— И так получилось, — проговорил Брейден, когда Кэролайн умолкла, считая свой рассказ завершенным, — что у вас не было иного выхода, как сказать «да», когда он сделал вам предложение?

— Все получилось совсем не так, как вам кажется, — возразила Кэролайн строгим голоском примерной ученицы — Я уже была… весьма расположена к лорду Уинчилси за некоторое время до того, как он сделал мне предложение. И я с охотой и радостью дала согласие на брак.

И он готов был поверить, что так оно и было. Ведь это наверняка оказался первый кавалер, обратившийся к ней с серьезным предложением. Брейдена насторожил тот факт, что предложение Слейтера совпало со сроком вступления Кэролайн во владение наследством. Нынче был ее первый сезон, когда она выезжала в свет в качестве богатой невесты.

— Ну что ж, тогда можно не удивляться, — заметил Брейден нейтральным тоном, — что вы так настойчиво стремитесь очаровать своего будущего мужа. — После паузы он сказал: — Теперь, когда я достаточно информирован о том, сколь многим вы обязаны несравненному маркизу, — он с трудом соображал, что говорит, полностью поглощенный этой доверительной близостью, едва уловимым теплом ее тела, дивным запахом ее волос, — полагаю, мне будет проще выбирать нужные темы для наших уроков.

— По поводу наших уроков, мистер Грэнвилл, — заговорила она, причем ее хрипловатый голос даже не дрогнул, — я уверена, что сегодняшняя попытка была ошибкой. Ужасной, непростительной ошибкой. Мне кажется, что нам обоим ради нашего же блага… да, ради нашего блага… не следует продолжать эти… уроки.

— Я не считаю это ошибкой, — возразил он.

И не успела она охнуть, как его рука змеей обвилась вокруг ее талии и привлекла ее — совсем не грубо, но властно и нетерпеливо — к нему вплотную.

— Я вовсе не считаю это ошибкой, — прошептал Брейден, и на этот раз Кэролайн почувствовала, как вибрирует его грудная клетка.

— Мистер Грэнвилл… — Почему-то, сама не зная почему, она тоже перешла на шепот. Что заставляет ее шептать вместо того, чтобы кричать от ярости? Но горло сдавили невидимые тиски, и все, на что она оказалась способна, была жалобная мольба: — Я была бы крайне признательна вам, сэр, если бы вы меня отпустили.

— Нет, — возразил он, однако впервые за этот вечер она уловила в его низком голосе неуверенность. — Я не думаю, что вы на самом деле этого хотите.

Пока он говорил, Кэролайн в каком-то гипнотическом трансе следила за тем, как движутся его губы. Их нельзя было назвать изящно вылепленными и красивыми. О красоте здесь не было и речи. Но они и не были уродливы. Вовсе нет. Скорее это были губы, совершившие великое множество поцелуев.

И тут те самые губы, которыми она любовалась всего секунду назад, приникли к ее губам, и Кэролайн сразу утратила способность связно рассуждать о чем бы то ни было.

Глава 15

Это случилось с ней снова. Совсем как в прошлый раз, если не хуже. Но теперь Кэролайн уже обрела достаточный опыт, чтобы вовремя прекратить это безобразие. Она знала, да, она отлично знала, как отреагирует ее тело, едва соприкоснется с ним! Но вместо того, чтобы оттолкнуть его, вместо того, чтобы кричать и звать на помощь — словом, сделать хоть что-то, чтобы не позволить этому случиться вновь, — она просто сидела, зная, что сейчас произойдет, и позволяя этому произойти еще раз. Позволяя и не сопротивляясь!

А она-то думала, что Жаклин Селдон — плохая. Ну что ж, теперь стало ясно, что сама Кэролайн ничуть не лучше.

Но даже эта мысль не помешала ей почувствовать, как кровь закипает в жилах, стоило их губам соприкоснуться. Ничто не помешало ее телу растаять от жаркой истомы, и ничто не остановило ее руки, обхватившие его шею жарким кольцом.

И ничто на этот раз не помешало ей со знанием дела ответить на его призыв легким движением своего языка, не устояв перед искушением узнать, что может случиться потом.

То, что случилось потом, вышло далеко за рамки заключенной Кэролайн сделки. Сперва Брейден Грэнвилл испустил низкий стон, заглушенный ее губами. Кэролайн немного испугал этот звук: неужели ему больно? Но почему тогда он не оттолкнул ее? Но он как будто не собирался ее отпускать. Напротив, он так стиснул ее в объятиях, стараясь привлечь к себе как можно ближе, что Кэролайн и сама не заметила, как оказалась у него на коленях. Тем временем его рука скользнула ей за пазуху, прямо под декольте, и задержалась там, где сильнее всего ощущалось дикое биение ее сердца, готового выпрыгнуть из груди.

Кэролайн невольно вздрогнула, почувствовав на себе жар его ладони. Ни разу в жизни ни один человек не прикасался к ней в этом месте. Поскольку его язык все еще играл в догонялки с ее языком, она не смогла ничего сказать, хотя и попыталась отодвинуться. Однако он держал ее очень крепко. Ей не удалось отодвинуться даже на дюйм! А дерзкая рука уверенно пробиралась сквозь кружева ее скромного декольте. Теперь вся ее грудь оказалась в плену у сильной шершавой ладони, и затвердевший сосок с силой уперся в самую ее середину.

Это заставило Кэролайн оторваться от его губ.

— Что… — начала было она, но слабо охнула, поскольку его пальцы затеяли неизвестную ей игру с чутким, напряженным до боли соском. Они легонько теребили этот чудесный розовый бутон, и это приносило ей такое наслаждение, что Кэролайн чуть не плакала от восторга. Теперь ей стало ясно, отчего стонал Брейден Грэнзилл. Наверное, он почувствовал нечто похожее, когда она отвечала на его поцелуй.

— Кэролайн.

Только ее имя. Он не произнес больше ни слова, только ее имя, но и его Кэролайн узнала с трудом: так сдавленно и напряженно прозвучал его голос. Осторожно проведя пальцем по ее соску, Брейден Грэнвилл разбудил новую волну страстной истомы, прокатившуюся по ее телу. Кэролайн обливалась потом, она была мокрая как мышь, но самым влажным местом была ложбинка между ног, бешено пульсирующая от возбуждения.

Растерянно моргая, она смотрела на него едва дыша, содрогаясь и всхлипывая. Боже, что с ней творится? Ее легким опять не хватает воздуха! И тут в ее бедро уперлось нечто твердое, скрытое внутри его брюк.

«Так вот на что это похоже, — промелькнула в голове смутная мысль. — Наверное, то же самое было между Херстом и Жаки. Да, это многое объясняет».

И в этот момент кто-то окликнул ее по имени, стоя у выхода на террасу. Кэролайн уперлась обеими руками в твердую грудь своего кавалера и толкнула что было сил. Брейден, слишком увлеченный поцелуями и объятиями, никак не ожидал такого подвоха. Он лишь чудом не слетел со скамьи, прямо на горшок с гортензиями, и только в последний момент сумел удержаться от падения.

— Что… — удивленно начал он, но тут же замолк, поскольку и сам заметил маркиза Уинчилси, направлявшегося в их сторону и звавшего леди Кэролайн с возраставшим нетерпением.

— Ах, вот ты где! — с облегчением проговорил заботливый жених. — Мы с твоей матушкой сбились с ног, пока искали тебя, дорогая!

Кэролайн вскинула на Херста взгляд, полный раскаяния и вины, но было слишком темно, и он ничего не заметил. Сумерки скрыли и предательский румянец, заливший ее нежные щечки, и грудь, судорожно вздымавшуюся от частых неровных вздохов, как будто она только что пересекла бегом весь сад.

— С чего это тебе приспичило торчать в саду? — не скрывая раздражения, вопросил Херст, подходя вплотную. — Черт побери, я весь вечер только и делаю, что гоняюсь за тобой! Куда тебя утащил этот…

Тут он вдруг заметил Брейдена, который стоял, выпрямившись во весь свой немалый рост, и следил за маркизом, скрестив руки на груди и придав лицу непроницаемое выражение.

— Ох, извините, — вырвалось у Херста. Разочарование в его голосе было настолько откровенным, что Кэролайн наверняка прыснула бы со смеху, если бы ее не преследовала мысль о том, что мог бы увидеть Херст, явись он на пару секунд раньше. — Так это вы!

— Он самый, — сухо промолвил Брейден. Он снова и снова задавал себе вопрос: чем этот назойливый паразит мог привлечь такую девушку, как Кэролайн? Похоже, ему все-таки придется заняться им всерьез, чтобы отделаться от него как можно скорее.

Кэролайн тем временем прокашлялась и произнесла:

— Херст… мистер Грэнвилл и я… мы с ним просто… просто…

— Обсуждали политическую ситуацию во Франции, — невозмутимо закончил Брейден.

Бело-розовая физиономия красавца Херста скривилась, выражая крайнее недоумение. И это было очень кстати, потому что сам маркиз превратился для Брейдена в досадное недоразумение.

— Во Франции? — тупо переспросил Херст.

— Совершенно верно, — кивнул Брейден. — Они избрали уникальный способ…

— Военных действий против пруссаков, — с воодушевлением подхватила Кэролайн. — Честное слово, это же настоящая революция в военной тактике! Как вовремя они решили воспользоваться этими новыми ружьями!

— Новыми ружьями? — Херст ошалело потряс головой. Он совершенно ничего не понимал. — Значит, вы двое торчали здесь все это время и обсуждали новые ружья?!

— Ну да, а что же еще? Ведь всем известно, что мистер Грэнвилл признанный эксперт в данном вопросе. — Кэролайн продела руку под локоть своего жениха. — Мама наверняка уже устала и хочет уехать домой. Ты ведь поэтому искал меня, Херст? Потому что мама устала?

— Э… да, — растерянно промямлил он. — Да, только поэтому.

— Вот и хорошо. — Кэролайн заставила его согнуть руку, чтобы иметь возможность на нее опереться. — Ну что ж, мистер Грэнвилл, пожалуй, нам пора попрощаться.

В ответ он лишь молча посмотрел на нее.

Кэролайн подумала, что в определенном смысле этот его взгляд еще хуже, чем самые грубые слова. Потому что это был взгляд, абсолютно лишенный выражения. И тем не менее этот взгляд внезапно разбудил в душе Кэролайн то же самое чувство, которое так поразило ее, когда она смотрела на него на балу у леди Эшфорт.

Она до сих пор не могла сказать с уверенностью, что же это за чувство. Жалость? Но разве можно испытывать жалость к великому Брейдену Грэнвиллу?

Что за смешная мысль! Уж кто-кто, а Брейден Грэнвилл меньше всего нуждается в жалости.

А может, это не так? В конце концов, он оказался белой вороной, чужим среди чужих. Он стал слишком богат, чтобы оставаться в трущобах. Но его богатство было обретено совсем недавно, и это мешает ему быть принятым в тех слоях общества, в которых с такой легкостью теперь вращается она сама.

— Сегодня, — ядовито зашипела ей на ухо мать, как только Херст привел ее в бальный зал, — был последний раз, когда ты разговаривала с этим типом! Больше ни слова с ним! Никогда. Ты хорошо меня поняла? Это же не лезет ни в какие ворота: такой мужчина, как он, и такая девушка, как ты… почти замужняя женщина! Наедине!!! В саду! Темной ночью! Господи помилуй, да я в жизни не слышала ни о чем подобном! Что может подумать о тебе маркиз? А хозяева бала, Дейлримпли? Какой позор! Выбрать для своих похождений сад тех самых людей, к которым с таким благоволением относится его высочество принц Уэльский… Да как ты могла?!

— Успокойся, мамуля, — попросила Кэролайн. — Ты привлекаешь к нам лишнее внимание!

— Меня… это… не волнует! — Когда ее мать гневалась, губы ее таинственным образом исчезали с лица: так сильно она их поджимала. Вот и в данный момент их совершенно не было видно. — Ты никогда больше не будешь танцевать с ним, Кэролайн! Ни танцевать, ни разговаривать, ни даже видеть ближе, чем на расстоянии десять футов! И если это повторится, то я… я отправлю тебя в деревню до самой свадьбы. А чтобы у тебя не возникало сомнений, что я не шучу, для начала ты проведешь завтра весь день у себя в спальне, под замком!

На этом леди Бартлетт сочла свой материнский долг исполненным и испытала законное удовлетворение от хорошо проделанной работы. Изящно зевнув, она произнесла совсем другим тоном:

— Господи, как поздно! Где же Питерс?

Кэролайн была совершенно подавлена огромным количеством событий, перевернувших вверх дном ее размеренную, устоявшуюся жизнь на протяжении каких-то жалких двадцати четырех часов. И сейчас ей не терпелось избавиться от тесного корсета и плюхнуться в горячую ванну, где никто не помешает ей разобраться в странных ощущениях, порожденных прикосновением мозолистых рук Брейдена Грэнвилла к самым интимным частям ее тела. Ну, может быть, и не совсем к самым интимным, но несомненно к тем местам, которые никто и никогда до сих пор не трогал. Пока Брейден Грэнвилл без малейших колебаний не забрался к ней под корсет.

И она позволила ему это сделать! Вот что шокировало ее сильнее всего. Она сидела у него на коленях, как кукла, и позволяла ему делать все, что он хочет!

И ей это нравилось!

Ох, да что же это с ней творится? Брейден Грэнвилл — записной ходок и охотник за юбками. Об этом все знают. Брейден Грэнвилл известен как человек, подверженный необузданным порочным страстям. И она просто не имеет морального права наслаждаться ласками такого человека.

И все же…

И все же он был чрезвычайно добр к ней там, в саду, и не пожалел времени, чтобы выслушать печальную историю Томми. Мало того, он вполне искренне ей сочувствовал. И он, похоже, действительно был заинтересован — заинтересован ею, Кэролайн!

— Кэролайн.

Она подняла голову и увидела, что маркиз Уинчилси не спускает с нее необычно внимательного и серьезного взгляда, сидя на своем месте в экипаже.

— Ты не заболела, Кэролайн? — Кроткие голубые глаза маркиза, такие непохожие на темные, пронизывающие глаза Брейдена Грэнвилла, были полны трогательной заботы.

— Я? — Кэролайн растерянно захлопала ресницами.

— Да, ты. За всю дорогу я не услышал от тебя ни звука.

Она вздохнула.

— Я совершенно здорова. А ты везешь меня домой?

— Конечно, я везу тебя домой! — удивился маркиз. — А куда еще я мог бы тебя отвезти?

И правда — куда? Уж определенно не в его апартаменты, чтобы соблазнить и лишить чести, как поступают все уважающие себя маркизы из ее романов.

Внезапный порыв заставил ее повернуться к маркизу и обеими руками обхватить его сильный, но не слишком выпуклый бицепс.

— Херст! — окликнула она, теребя его руку.

Он с увлечением погонял упряжку — чудесную пару гнедых, купленную для него Кэролайн, пожелавшей, чтобы у ее жениха был свой экипаж, — надеясь обогнать неуклюжий оранжевый фургон.

— Что, Кэролайн?

— Херст. — Она заставила себя дождаться, пока они с успехом обойдут оранжевый фургон, и снова дернула его за руку. — Херст, поцелуй меня!

Он послушно повернулся и мимоходом чмокнул ее куда-то в висок, после чего снова сосредоточил все внимание на дороге.

— Нет, — произнесла Кэролайн, стараясь подавить в себе некое весьма неприятное чувство, слишком похожее на досаду. — Я хочу, чтобы ты поцеловал меня как следует.

Херст не мог скрыть своего удивления, однако сделал так, как она просила. Он съехал на обочину, остановил карету, повернулся на своем сиденье и прижал свои губы к ее губам.

Кэролайн, говорившая чистую правду о своей похвальной успеваемости в школе, помнила с кристальной ясностью все подробности поцелуя, которым наградил ее Брейден Грэнвилл. И вот, вспомнив полученный урок, она отпустила руку Херста и потянулась вверх, чтобы сжать в ладонях его лицо. Затем она покрыла частыми, жадными поцелуями губы юного маркиза.

Только вместо того, чтобы расслабиться и слегка приоткрыть свои губы в ответ — как поступила сама Кэролайн в тот момент, когда ее целовал Брейден Грэнвилл, — Херст отшатнулся и уставился на нее так, будто увидел перед собой буйнопомешанную.

— Что ты себе позволяешь, Кэролайн? — ошалело выпалил он.

Кэролайн откинулась на спинку сиденья, чуть не плача от разочарования.

— Ничего, — угрюмо буркнула она.

Ну а чего, собственно, она ожидала? Что каким-то чудом ей удастся вернуть прошлое и снова испытать тот робкий восторг, которым ее когда-то наполняли поцелуи Херста — до того, как она застала его вдвоем с Жаки Селдон? Но разве может быть возврат к прошлому после того, как Брейден Грэнвилл показал ей, что такое настоящий поцелуй?

Нет. Все кончено. У нее нет никакой надежды вернуть былую любовь. Все, на что она может рассчитывать, — это уважение и дружба. Между прочим, это вовсе не так уж плохо — уважение и Дружба.

Херст не спускал с нее внимательного взгляда. А потом, к ее полному недоумению, вдруг заявил:

— Кэролайн, насколько я понял из разговора с леди Бартлетт, ты в последнее время взяла манеру накоротке общаться с Брейденом Грэнвиллом.

— Да, это правда, — поспешила ответить она, — но только потому, что я собралась купить пистолет. Ты же знаешь, это для Томми, чтобы он взял его с собой, когда вернется в Оксфорд. Для самообороны, понимаешь? И больше у меня не было с ним никаких дел. Честное слово. Хочешь, я поклянусь?

— Ну что ты, я тебе и так верю, — отмахнулся Херст, — и меня волнует вовсе не это!

Она чуть не взорвалась от внезапной вспышки самой настоящей дикой ярости. Черт бы побрал этого типа!

— Мне просто хотелось узнать одну вещь, — продолжил маркиз, погрузившись в странную задумчивость. Он больше не смотрел на невесту, а рассеянно следил за слабым язычком пламени в газовом фонаре, под которым стоял их экипаж. — Во время ваших разговоров с Брейденом Грэнвиллом… Он не упоминал обо мне?

От возмущения глаза у Кэролайн полезли на лоб. Каков наглец! Он еще пытается выудить у нее сведения! Вот так просто и без затей он старается выяснить, известно ли что-то Брей-дену Грэнвиллу о его интрижке с Жаклин Селдон! Ах, если бы он только знал! Если бы он только знал, как высоко оценил его способности Брейден Грэнвилл и его люди! «Призрак»! «Призрачный любовник»!

— Мистер Грэнвилл? — переспросила она с напускной беспечностью. — О тебе? Но с какой стати, Херст?

— Разве нельзя спросить? — таким же фальшивым тоном ответил маркиз. — Мне просто стало интересно.

«И еще как интересно!» — ехидно подумала Кэролайн. Но вслух произнесла:

— Нет, он ничего не говорил.

— Ага. — Херст подобрал вожжи и, свистнув гнедым, тронулся с места. — Странный он тип, этот Брейден Грэнвилл. И твоя мать, между прочим, совершенно права. Тебе же пойдет на пользу, если ты будешь держаться от него подальше. Ты и правда заказала у него пистолет для Томми?

В последнее время Кэролайн так часто прибегала ко лжи, что запросто могла забыть, что кому говорила. В данном случае безопаснее всего было придерживаться той версии, что она изложила леди Бартлетт.

— Да, заказала.

— Ну так я сам его заберу, когда он будет готов. Договорились? Я не хочу, чтобы ты снова встречалась с этим типом.

Кэролайн затихла и просидела молча весь остаток пути до дома. Говорить ей не хотелось. Да и о чем, собственно, было говорить? Она уже выяснила все, что желала узнать.

А именно: когда ее поцеловал Брейден Грэнвилл, каждая жилка в ее теле ожила и затрепетала, и она почувствовала такой восторг, будто кто-то пускал у нее внутри фейерверки! Да, вот именно: фейерверки у нее внутри!

Зато когда ее поцеловал законный жених, она не испытала ни-че-го! Ну вообще ничегошеньки!

Следующая мысль повергла ее в самую настоящую черную меланхолию. Брюки!

Брюки определенно не подходят!

Глава 16

Полночь уже миновала, когда Брейден Грэнвилл позвонил в колокольчик на парадной двери стильного городского особняка в Мейфэре. Несмотря на поздний час, прошло не больше двух секунд, как дверь широко распахнулась и в освещенном проеме возникла фигура великана. Ширина его плеч могла с успехом соперничать с шириной мраморной каминной полки, а при взгляде на грубую физиономию невольно напрашивалось сравнение со старой наковальней, на которой изготовили не одну сотню лошадиных подков.

Однако эта рожа изобразила несомненную радость, когда стало ясно, что на пороге стоит сам Брейден.

— Аккурат вовремя ты прикатил, Мертвяк! — с укоризной произнес этот необычный дворецкий. — Тут у нас толкучка ничуть не хуже «Ковент-Гардена» в субботний вечер…

— Пожалуйста, Меченый, — Брейден на ходу швырнул в цилиндр давно осточертевшие перчатки и протянул все это дворецкому. Ему не терпелось остаться одному, — не заводи сейчас свою волынку. Мне не до душевных разговоров.

— Тебе еще больше станет не до разговоров, — упрямо бубнил Дэрил Поумрой по кличке Меченый, топая следом за хозяином по гулкому холлу, — когда прочухаешь, кто поджидает тебя в твоей…

Но Брейден лишь небрежно отмахнулся от предупреждения верного слуги.

— Мне плевать — лишь бы не сборщик налогов. Меченый, притащи-ка лучше мне виски, хорошо?

— Тебе потребуется выхлебать не одну бутылку, прежде чем минует эта ночь, — многозначительно проговорил Меченый. Однако Брейдену приходилось слышать роковые предсказания Помроя Меченого на протяжении по меньшей мере двух десятков лет. Ему не составило особого труда пропустить эти слова мимо ушей и решительно распахнуть дверь в библиотеку…

…и испытать нечто более сильное, чем простое удивление, при виде собственного отца, с удобством расположившегося в любимом кресле Брейдена, в тот самом, в котором он только что собирался со вкусом пропустить стопку-другую на ночь.

— Брейден! — радостно вскричал Силвестер Грэнвилл. Любимая книга лежала у него на коленях, а ноги в одних носках уютно покоились на скамеечке перед камином. — Слава Богу! Я ждал тебя здесь всю ночь! Иди же скорей сюда, мой мальчик! Иди сюда и полюбуйся, что я для тебя сделал!

— Вот, говорил же я тебе! — проскрипел за спиной у Брейдена Меченый. — Уперся как осел: дескать, будет тебя ждать, и точка. Очень ему надо чего-то там тебе показать. — На этом дворецкий счел возможным покинуть библиотеку. Он вышел и плотно прикрыл за собой дверь.

— Иди же, мальчик мой! — Силвестер гостеприимно похлопал по кожаному креслу рядом с собой. — Присядь вот здесь!

Не удержавшись от обреченного вздоха — он и правда ужасно вымотался за этот день, — Брейден сел в кресло, предложенное ему отцом.

— Добрый вечер, папа, — сказал он. — Что ты хотел мне показать?

Силвестер потряс в воздухе геральдическим справочником, успевшим изрядно засалиться от постоянного чтения.

— Я вписал это собственноручно! — с восторгом поведал он. — Ты же знаешь, новое издание может задержаться еще на год, а то и на два! Вот взгляни!

Брейден послушно склонился над книгой и посмотрел, куда показывал отец. На той странице, что была посвящена потомкам герцога Чайлдса, он увидел свое имя рядом с именем Жаклин Селдон. Но перед его именем отец заботливо вписал «сэр», а после него «б-т».

— Сокращенное «баронет», — пояснил старик, ужасно довольный своей находчивостью. — Потому что для начала тебе скорее всего дадут баронета. Ты сам знаешь, это еще не высшая знать, но все же дворянский титул. Впрочем, если ее величеству в своей бесконечной щедрости будет угодно и она произведет тебя в бароны… ну что ж, тогда это будет совсем другая песня!

Но Брейден уже не слушал, о чем говорит его отец. Он тупо смотрел на страницу в книге. На то имя, с которым его связала проворная рука отца. Жаклин. Жаклин Селдон. Его невеста.

— Папа, — осторожно начал он, — а что, если этого вообще не случится? Ты будешь очень расстроен?

— Ты о чем? О дворянской грамоте? — Силвестер с неохотой оторвал взгляд от книги. Из-за отблесков пламени в камине его седые виски казались рыжеватыми. — Ох, мальчик мой, я ни минуты не сомневаюсь, что тебе ее пожалуют!

— Нет, я не о дворянской грамоте, — ответил Брейден, резко мотнув головой. — Я о свадьбе. О свадьбе с леди Жаклин. Предположим, я женюсь не на ней, а на ком-то другом?

— Ты не женишься на леди Жаклин? — Лицо мистера Грэнвилла-старшего выразило глубокое огорчение. — Ох, мальчик мой, но почему? Она самая красивая девушка в городе!

Красивая. Да, леди Жаклин Селдон была на редкость красива. В этом ей не откажешь.

— Предположим, я возьму в жены другую девушку. — Брейден упорно гнул свое. Он понимал, что позволяет себе чересчур дерзкие мысли, но после бала у Дейлримплей его с неудержимой силой тянуло на дерзкие поступки, и он ничего не мог с этим поделать. — Предположим, что вместо Жаклин я женюсь на леди Кэролайн Линфорд…

— На дочке леди Бартлетт?! — Седые кустики бровей мистера Силвестера подскочили на самый лоб. — Той красивой леди Бартлетт, с которой ты познакомил нас в опере?

— Да, — кивнул Брейден. — Это та леди Бартлетт. И ее дочка.

— Мальчик мой, — добродушно сказал Силвестер, — если тебе захотелось взять в жены дочку водопроводчика — валяй, не стесняйся! Только придумай для леди Жаклин какой-нибудь драгоценный подарок. Она наверняка рассердится, когда узнает!

В чем, в чем, а в этом Брейден не сомневался. И поскольку его шансы на женитьбу на дочке водопроводчика в конце концов были пока что весьма призрачными, он успокоил отца, помог ему подняться в спальню и присмотрел за тем, чтобы мистер Грэнвилл-старший благополучно добрался до постели.

И только в тот момент, когда Брейден распахнул дверь в свою спальню, ему наконец открылось, на что намекал Меченый. Кажется, он жаловался, что у них в доме сегодня толкучка под стать театру «Ковент-Гарден» в субботнюю ночь…

Ибо там, в своей спальне, в самой середине роскошной кровати под балдахином, едва прикрытую небрежно накинутой простыней, Брейден обнаружил саму леди Жаклин Селдон!

— Ну и ну! — игриво улыбнулась она. — Тебе не мешало бы вернуться пораньше!

Брейден рассеянно подумал о том, что старая дружба — вещь хорошая, и он правильно сделал, взяв на работу своих надежных друзей. Но временами, например, как в данном случае, это неизбежно создает определенные проблемы. Профессиональный дворецкий, дождавшись хозяина сегодня вечером, прямо сказал бы ему, что его невеста без приглашения явилась к ним в дом и в данный момент свила себе гнездышко в хозяйской постели, нагая, как в день своего рождения. Однако Меченый, большую часть своей жизни проработавший наемным убийцей, а не слугой приличного джентльмена, облек эту простую информацию в столь цветистую форму, что Брейден просто не понял его намеков.

Однако намек, заключенный в поступке Жаклин, не понять было невозможно. Она ловко скинула с себя простыню, демонстрируя Брейдену все свои прелести. Теперь он мог убедиться, что его невеста действительно лежала в постели нагая.

— Ты не собираешься лечь рядом? — проворковала она с лукавой улыбкой.

Да, надо прямо сказать, красота леди Жаклин Селдон была безупречна и бесподобна. Недаром ее достоинства вызывали зависть у всех светских кокоток. Их связь с Брейденом длилась почти год, и за это время у него была масса возможностей лично убедиться в том, что светская молва не лжет. Живая и общительная, леди Жаклин была желанной гостьей в самых аристократических салонах этого города, и любая хозяйка считала себя польщенной, если единственная дочка высокородного герцога Чайлдса удостаивала своим присутствием ее званый вечер. Короче говоря, не было предела ее совершенству — по крайней мере в глазах у бомонда, — а посему Брейден Грэнвилл должен был испытывать благоговейный восторг, застав этот дивный цветок у себя в постели, да еще в первозданной наготе.

Однако вместо этого он испытал самую настоящую досаду.

— Ради всего святого, Жаки! — поморщился он. — Что ты здесь делаешь?

Жаклин потупилась с трогательно кротким видом. Ее холеный пальчик принялся чертить невидимые круги на крахмальной простыне.

— А как по-твоему, — проворковала она, и ее пушистые ресницы скромно затрепетали, касаясь нежных щечек, — что я могу здесь делать?

Он ощутил новую вспышку досады, еще сильнее первой. Какого черта он врезал в парадную дверь самый надежный дорогой замок, если все кому не лень могут явиться в его святая святых и расположиться здесь, как у себя дома?

— Ну, в любом случае, — заявил он, — тебе не следует здесь оставаться. — Терпение Брейдена подходило к концу. Давно подавляемая ярость грозила в любую минуту вырваться на волю.

И тогда можно было лишь пожалеть того, кто попадет ему под горячую руку.

— Что еще за шутки? — Жаклин подняла на него томный взор. — Почему это мне не следует оставаться? Ведь я уже ночевала в твоем доме, Брейден! И не один раз!

— Вот именно. — Ему с таким трудом давался этот сдержанный тон, что было удирительно, как это Жаклин до сих пор ничего не заметила. — Но это было до того.

— До чего? — Томные глаза подозрительно прищурились, но лишь чуть-чуть, самую малость.

— До нашей помолвки, конечно, — поторопился объяснить Брейден. — Теперь все изменилось. Я ведь говорил тебе об этом. А теперь изволь одеться, и я прикажу кому-нибудь доставить тебя домой.

Жаклин, вместо того чтобы подчиниться, издала короткий смешок.

— Брейден, должно быть, ты шутишь? — не поверила она.

— Жаки, — процедил он, — мне казалось, я высказался достаточно ясно, что тебя сейчас отвезут домой.

Жаклин снова рассмеялась, причем на этот раз в ее голосе прозвучало гораздо больше визгливых нот, чем ей бы того хотелось.

— Боже милостивый, Брейден, да что это на тебя нашло? Ты, случайно, не записался в святые? Я еще не забыла то время, когда ты был готов плясать от восторга, обнаружив у себя в постели голую леди. Кто бы мог подумать, что ты будешь выгонять меня из постели — вместо того чтобы загнать туда и не выпускать!

Она все еще пыталась шутить, но Брейдену было не до шуток.

— Хватит, Жаки. — Он наклонился и поднял с пола кружевные панталоны. — Я устал как собака. Это был слишком долгий день. Тебе пора.

— Что ж, я уйду! — выпалила она, рывком отнимая у него свое нижнее белье и награждая взглядом, в котором вместо томной страсти теперь сквозила откровенная ненависть. — Так говоришь, выдался долгий день? — Судорожно натягивая панталоны, она не спускала с Грэнвилла убийственного взгляда. — Еще бы! Я-то знаю, отчего ты утомился, отплясывая на балу у Дейлримплей! Уж конечно, не потому, что потрудился пригласить меня хотя бы на простой деревенский рил! Зато с леди Кэролайн Линфорд…

Услышав это имя, Брейден стал мрачнее тучи. Он еле сдерживал гнев. Это имя и так не шло у него из головы, особенно после того, как он совершенно неожиданно для себя познакомился с его обладательницей достаточно близко. И это знакомство лишило Брейдена душевного равновесия.

Хуже того, одного вида леди Кэролайн с кем-то другим — то есть конкретно с маркизом Уинчилси — оказалось достаточно, чтобы ввергнуть Брейдена в весьма непривычное уныние. Он понимал, что это смешно и глупо, но когда в сад явился Слейтер и по-хозяйски увел Кэролайн к матери, все, на что оказался способен Брейден, был убийственный взор. Он прямо сверлил взглядом ненавистный ему патрицианский профиль спесивого маркиза, и его нос, такой отвратительно прямой, как будто его не ломали ни разу в жизни, и его густые белобрысые кудряшки, и слащавые голубенькие глазки.

Он не ревновал к этому типу. О нет, он был слишком далек от ревности! Слейтер представлялся ему настолько недостойной личностью, настолько пустым и самовлюбленным мерзавцем, что Брейден попросту не мог испытывать ревность к такому слизняку. Зато он испытал ярость — душную, почти смертельную ярость — к Кэролайн, позволившей увести себя и сознательно принесшей себя в жертву человеку, недостойному даже пыли у нее под ногами.

Не то чтобы Брейден считал себя более завидной партией, нет. Но даже несмотря на свое сомнительное прошлое, он был бы для Кэролайн лучшим мужем, чем Херст Слейтер, неспособный и рта раскрыть без того, чтобы не ляпнуть какую-нибудь глубокомысленную чушь. Ну и что с того, что он похож на херувима, со своими голубенькими глазками и пряменьким носиком? Для мужчины важна не внешность. Ну и что с того, что он маркиз? В конце концов, что такое титул?Получить его может кто угодно. И даже Мертвяк Десятка Грэнвилл — если отец не ошибается насчет пожалования ему дворянства.

Конечно, этот малый каким-то образом умудрился спасти жизнь ее брату. Это был серьезный факт, с которым, как ни крути, не поспоришь. Да и по отношению к брату Кэролайн он вел себя великодушно и благородно. Но Брейдену от этого не становилось легче.

Маркиз все рассчитал верно. Такое трогательное благородство не могло оставить равнодушной эту удивительную девушку, Кэролайн Линфорд. Парочка удачно подкинутых комплиментов, несколько робких поцелуев в щечку где-нибудь украдкой в темном углу — и дело в шляпе. У маркиза Уинчилси появляется богатая невеста. Никто и не сомневался, что она даст свое согласие на брак. А как же иначе она могла поступить? Маркиз был не просто писаный красавец. Он был не просто обаятельный светский кавалер. Он спас жизнь ее родному брату. Ни одна женщина в мире не откажет такому человеку… Единственное исключение — леди Жаклин. Ибо с некоторых пор Брейден был совершенно уверен, что для нее вообще не существовало таких понятий, как благодарность или обычная порядочность.

— Кстати, о чем это вы там толковали, если уж на то пошло? — поинтересовалась Жаклин, прервав поток его размышлений. — Ты и Кэролайн Линфорд, одни в темном саду у Дейлримплей? И не пытайся отрицать, что ты был с ней, Брейден! Я видела вас обоих!

— Ружья, — пробормотал он. — Мы говорили о ружьях.

— Ружья. — Она умолкла, пока возилась с мелкими пуговками из слоновой кости на тугом белом лифе. — Ты с Кэролайн Линфорд торчал в саду — в темном пустом саду! — и говорил о ружьях?

— Это правда.

Жаклин перестала одеваться и посмотрела на него. Теперь в ее взгляде не осталось и следа недавней ненависти. Ее темные глаза снова стали спокойными и пустыми.

— Кэролайн Линфорд, — вкрадчиво заметила она, — на дух не выносит любое оружие. Она вообще чуть не помешалась на идее избавить мир от оружия после того, что случилось с ее братом.

— Да, — вяло ответил Брейден. — Я знаю.

Но он почти не обращал внимания на то, что говорит ему Жаклин. Потому что он снова думал о Кэролайн.

Под конец ему стало так тошно там, на балу, смотреть на то, как ею вертит этот мерзавец Слейтер, что он счел за благо убраться восвояси, пока не поздно. Он говорил правду, когда признался, что испытывает к ней интерес. Но еще более полной правдой было то, что с той самой минуты, как Кэролайн явилась к нему в контору со своим скандальным предложением, он хочет ее как женщину. Он хочет овладеть ею. Он хочет, чтобы она согревала его постель. И освещала его жизнь. Он хотел ее так, как никогда не хотел никакую другую женщину в мире.

А почему бы и нет? Ведь впервые с тех пор, как Брейден распрощался с трущобами, ему встретилась такая необычная женщина. Она не делала вид, будто ее волнуют светские условности, не боялась высказывать вслух свои мысли (кстати, она делала это почти всегда) и уж если хотела чего-то добиться, то шла к своей цели напролом, послав к чертям все сомнения и страхи. А ее тонкое чувство юмора и зажигательный темперамент способны были обезоружить любого. Все это, вместе взятое, в совокупности с тем фактом, что ее юное тело легко возбуждалось в ответ на его ласки, окончательно убедило Брейдена в том, что игра стоит свеч. Он решил идти до конца, а там будь что будет.

Только, конечно, нельзя было забывать и о том, что в конце месяца у него была назначена свадьба с другой женщиной.

Той самой женщиной, которая в данный момент сверлила его отнюдь не радостным взором, путаясь в застежках своего пышного кринолина.

— Думаю, тебе не помешает знать, Брейден, — процедила Жаклин, с трудом протискивая между пластинами из китового уса свои пышные бедра, — что у меня возникло сильное искушение подать на тебя в суд. В том случае, если ты разорвешь помолвку.

Рассеченная бровь угрожающе поднялась — всего на десятую долю дюйма.

— И что же заставило тебя подумать, — небрежно спросил он, — будто я способен на такую неоправданную глупость, как расторжение помолвки?

— Может быть, то, — ответила Жаклин, привычно встряхнув копной темных шелковистых волос, соблазнительно рассыпавшихся по ее плечам, — что ты не прикасался ко мне в течение целого месяца.

— Всего лишь ради соблюдения внешних приличий, — проворчал он, — с которыми так носишься ты и твои друзья.

— Я не шучу, Брейден. — Пустые глаза прищурились. — Это не сойдет тебе с рук. Я имею в виду все, начиная с самого начала. Например, с того человека, которому я отказала, когда появился ты. А мои страдания, мои чувства…

— Не беспокойся, дорогая, — вкрадчиво, почти ласково пообещал Брейден. — Если и правда дойдет до этого — я имею в виду расторжение помолвки, — ты можешь не сомневаться: у меня будет весьма веский повод так поступить. Настолько веский, что его примет во внимание даже самый строгий суд.

Жаклин испуганно посмотрела на него и опустила глаза.

— Одевайся, дорогая. — Теперь в его голосе не было и тени ласки. — Я прикажу кому-нибудь отвезти тебя домой. Думаю, Меченый будет рад оказать тебе услугу.

Конечно, он будет рад, потому что Брейден даст ему за это пять фунтов. С леди Жаклин всегда так — сплошные непредвиденные траты!

Глава 17

Что правда, то правда, девятый маркиз Уинчилси оставил своих детей практически нищими. К концу жизни бедняга только и мог похвастаться, что громким титулом да небольшим поместьем в Озерном крае, давно пришедшим в упадок.

Правда, Херсту все-таки посчастливилось унаследовать от отца одну незаменимую вещь, а именно место в аристократическом клубе. Это был один из самых престижных закрытых мужских клубов в Лондоне. По правде говоря, Херст уже забыл, когда в последний раз платил членские взносы, но клуб был настолько престижным, что здесь считалось признаком дурного тона заводить разговор о долгах. Тем более что в последнее время у него появилась надежда заплатить эти долги, как только он вступит в законный брак с богатой дочкой графа Бартлетта.

Однако вовсе не сумма долга, числившегося за молодым маркизом, послужила причиной тайной неприязни, питаемой к этому блестящему джентльмену обслуживающим персоналом клуба. Скорее в том были повинны его наследственная спесь и скупость. А еще молодой маркиз был чрезвычайно капризен и закатывал настоящую истерику, если обнаруживал в прозрачном бульоне лавровый лист. К тому же он не желал ждать своих заказов дольше пяти минут.

А потому не было ничего удивительного, когда швейцар у входа без колебаний сказал о маркизе «он здесь», нарушив железное правило этого заведения, согласно которому все его члены «отсутствовали» для любого, кто пожелал бы их разыскать (кроме, конечно, самого принца Уэльского). Человек, интересовавшийся маркизом, назвался Сэмюэлем Дженкинсом, хотя на самом деле прозвище его было Герцог.

И то, что такого типа, как этот Герцог, без задержки проводили прямо к креслу, в котором расслабленно полулежал Уинчилси, тупо пялившийся на пламя в камине, откровенно говорило о крайней непопулярности маркиза среди прислуги.

— Здравствуй, здравствуй, мой мальчик! — приветствовал его Герцог с напускным добродушием, втискивая свое объемистое туловище в кресло напротив. — Сколько лет, сколько зим, верно?

Прошла почти целая минута, в течение которой Херст лишь молча смотрел на сидевшего перед ним человека, пребывая в состоянии полной прострации и не имея сил выдавить из себя ни звука. Итак, это все-таки случилось. Случилось то, чего он опасался больше всего на свете. Все это время Херст старался заглушить свой черный страх, убеждая себя, что его опасения смешны и напрасны. Что Герцог не сможет ничего пронюхать. Откуда ему знать, что сделал Херст? Кто ему расскажет? Ведь они вращаются в совершенно разных слоях общества, разве не так?

Но кто-то все-таки ему рассказал. Кто-то проболтался. И поэтому сегодня Герцог сам явился в Лондон. И не просто явился в Лондон, а приехал по его, Херста, душу. Несмотря на все уловки, несмотря на всю осторожность, именно Герцогу удалось его выследить. Герцогу, а не Грэнвиллу.

Вот проклятие! Ну почему это был не Грэнвилл?

Как только Херст пришел в себя, первым делом он бросил убийственный взгляд на лакея, притащившего сюда этого мерзкого типа, но слуга демонстративно не заметил его недовольства и предпочел согнуться в почтительном поклоне перед Герцогом. Он уже получил от этого толстяка изрядную мзду только за то, что указал ему дорогу, и в надежде на новые чаевые радушно предложил:

— Прикажете подать бренди, мистер Дженкинс?

— Да, пожалуй, от бренди я не откажусь, — важно ответил Герцог. — А вы, милорд?

Херст молча покачал головой, все еще не оправившись от потрясения, чтобы выражаться более внятно. Между прочим, этот Герцог здорово рисковал, открыто заявившись в Лондон. Насколько Херсту было известно, в этом городе его давно разыскивала полиция за множество преступлений, и не последним среди них было убийство. И какого черта, скажите на милость, его занесло в этот клуб, где можно наткнуться на кого угодно — вплоть до главного судьи по уголовным делам? Его же опознают в два счета!

Ум Херста наконец-то заработал, и теперь его мысли неслись бешеным галопом. Нервно потеребив узел галстука, внезапно показавшийся ему слишком тугим, Херст с некоторым облегчением пришел к выводу, что сейчас его жизни ничто не угрожает. Слишком много свидетелей, слишком неподходящее место…

— Итак, — начал Герцог, — сдается мне, нам есть о чем потолковать с тобой по душам.

Ладони Херста стали скользкими от пота. Поскольку в комнате, где проходила эта встреча, было отнюдь не жарко, вряд ли такая внезапная потливость объяснялась резким перепадом температур.

— Если вы насчет денег, — залопотал маркиз, — то у меня их все еще нет. Но я скоро их раздобуду. Меньше чем через месяц у меня будут полные карманы.

— Будет тебе, милорд, — ухмыльнулся Герцог. — Ты превосходно знаешь, что дело не в деньгах. Ну разве что со временем дойдем и до них.

— Но я не… — Херст не удержался и затравленно оглянулся. Неужели ни один из завсегдатаев этого хваленого клуба не в состоянии опознать одного из главарей преступного мира, сидящего прямо у них под носом? Неужели никто не придет ему на помощь?! — Не понимаю, на что вы намекаете.

— Да ну? — Герцог принял бокал самого лучшего бренди, поданного официантом. Изящный хрустальный сосуд смотрелся до смешного неуместно в толстых, похожих на сосиски пальцах, да и держал его Герцог неправильно — за тонкую ножку. Однако он как ни в чем не бывало сунул нос в бокал, смачно причмокнул жирными губами, пригубил драгоценную янтарную влагу и милостиво кивнул официанту. Слуга удалился с довольной ухмылкой, пряча в карман щедрые чаевые. — Я так и знал, что ты будешь вилять. Слишком давно от тебя не было ни слуху ни духу. Кажись, с самого Рождества? Во всяком случае, с тех пор я тебя не видел.

— Я… — Херст что было сил вцепился в подлокотники кресла. — Я заботился о друге. Он сильно болел. И мне… мне пришлось проследить, чтобы его хорошо лечили.

— Ага, — кивнул Герцог. — Я тоже про это слышал. А знаешь, что еще я слышал?

— Н-нет…

— А слышал я, будто этот твой больной дружок — тот самый пентюх, которого я вроде как замочил. Тот лопух, которого ты притащил в таверну. Как, бишь, его звали? Ах да. — Герцог глянул на него поверх бокала с бренди, который по-прежнему держал в жирных розовых пальцах. — Линфорд, вот как.

— Ах да! Лорд Бартлетт! — радостно воскликнул маркиз, решив, что самое безопасное — это прикинуться дурачком. — Да-да, конечно! Конечно, это был лорд Бартлетт! Это с ним у вас получилась небольшая размолвка…

— Он посмел обвинить меня, — тут голос Герцога превратился в хриплый угрожающий рык, — в нечестной игре!

— Я помню, помню! — Херст подался к Герцогу и зашептал: — Но вы напрасно думаете, будто я смылся из Оксфорда из-за него! Поймите, лорд Бартлетт никогда не был мне другом! Это все ради другого джентльмена, здесь, в Лондоне. Его ранили на дуэли. И он чуть не погиб. Я собирался вам написать, но как-то вылетело из головы…

— Не смей водить меня за нос, Слейтер! У меня везде свои люди, и они не спускали с тебя глаз, сопливый щенок! Я знаю, что это был Линфорд. И что в июне ты женишься на сестре этого пижона. Об этом писали во всех газетах. Или ты держишь меня за безмозглого олуха? Учти, не ты один умеешь читать! И в следующий раз, малыш, когда вздумаешь от меня смыться, постарайся не мелькать на страницах светской хроники!

Херст с поразительной догадливостью сообразил, что его попытка изобразить дурака не удалась. И поспешил сменить тактику.

— Так и быть, ваша взяла! — холодно процедил он, откинувшись в кресле. — Ну хорошо, это и вправду был Линфорд. И я тот парень, который выудил его из канавы. Я вызвал к нему врача и дотащил до дома. А вам и невдомек, что я это сделал ради вас. И вам следует меня поблагодарить вместо того, чтобы торчать здесь и ругаться!

— Поблагодарить? — Герцог изумленно впился в Херста маленькими свиными глазками. — Это за что же мне тебя благодарить, интересно?

— За то, что я спас этого мальчишку! И о чем вы только думали, когда засадили в него пулю? Он же должен нам тысячу монет!

— Он вякнул, что я нечист на руку!

— И вы кровью смыли оскорбление, — презрительно подхватил Херст. — Очень благородно. Очень дальновидно. И как после этого вы собирались получить с него долг?

— Я собирался, — без обиняков сообщил Герцог, — вытрясти их из твоей паршивой мошны! В конце концов, это ты приволок его в таверну и втянул в игру!

— Если бы вам хватило осторожности дать ему выиграть один или два раза…

— То что? — Маленькие глазки, скрытые под толстыми складками жира, недобро сверкнули. — Что бы изменилось, дай я ему выиграть один или два раза?

— Это усыпило бы его подозрения, — ответил Херст, стараясь не подать виду, что его трясет от страха. — Он превосходный игрок. Вы же сами всегда этого хотели, не так ли? Чтобы я приводил к вам превосходных игроков, уверенных в своих силах и готовых играть по крупной. Ну, он и играл по крупной! И проиграл тоже по крупной. Слишком по крупной и слишком много раз подряд. Он не мог не заподозрить, что здесь что-то не так.

— Конечно, не мог. — Герцог не спеша отхлебнул свой бренди. — Вот почему я его и прикончил.

— Я вас предупреждал. Я предупреждал вас и раньше. Если не давать им иногда выигрывать, они обязательно что-нибудь заподозрят.

Губы Герцога скривились в издевательской ухмылке.

— Ну, ты-то не заподозрил! — напомнил он.

— Да, — согласился Херст. — Но я был слишком пьян…

— Ты не был и вполовину пьян так, как Линфорд!

Херст обиженно надулся. Это было правдой. Он действительно был гораздо трезвее графа и все равно ни о чем не догадался. Он проигрывал, и проигрывал, и проигрывал, и все продолжал проигрывать, пока не задолжал больше… словом, гораздо больше того, что смог бы выплатить за всю свою жизнь.

— Ну ладно, — с досадой пробурчал он. — Ладно. Стало быть, вы меня отыскали. Хотя я вовсе и не скрывался. У меня даже в мыслях такого не было. Я собирался сам приехать и повидаться с вами. — Ложь. Откровенная ложь. — Но, конечно, не прежде, чем женюсь. Тогда я получу достаточно денег, чтобы с вами рассчитаться. Безусловно, после свадьбы и речи не может быть о том, чтобы продолжать на вас работать. У меня просто не останется свободного времени на переезды до Оксфорда и обратно. Но я по-прежнему буду направлять к вам всех заинтересованных молодых людей…

— Что-то ты виляешь. — Герцог удобно вытянул ноги и переплел свои пальцы-сосиски на огромном отвислом брюхе. — Разве у тебя сейчас не все тип-топ?

— Ну… не совсем. — Херст с тревогой посмотрел на Герцога, но тут же решил, что не стоит делиться с ним своими проблемами.

— Дерьмо собачье! — с чувством выдал Герцог. — Тебе хватает наглости жаловаться, Слейтер, когда ты сидишь в этом пижонском клубе, когда у тебя есть пижонская невеста с туго набитым кошельком и пижонская сучка-любовница на стороне? И тебе все мало, Слейтер? И нас вовсе не радует то, что о тебе доносят наши люди.

Когда Герцог сердился, он начинал именовать себя по-королевски «мы». А в данную минуту он выглядел весьма и весьма сердитым.

— Ты знал, что я стрелял в Линфорда. Ты знал, что я пальнул в него и оставил подыхать. И он подох бы как миленький, если бы не ты. Теперь у меня есть полное право считать, что именно ты заварил всю эту чертову кашу. А значит, тебе и придется ее расхлебывать.

Херст нервно провел языком по губам, пытаясь разгадать, к чему, собственно, Герцог затеял этот разговор.

— Кашу? — машинально откликнулся он. — О какой каше вам угодно вести речь, ваша светлость?

— О каше под названием Линфорд! — Герцог поднял свой бокал и прикончил бренди одним большим глотком. — Я выстрелил в него, чертов ты болван, не просто так. Я хотел убить его для того, чтобы он не пошел трепать языком своим дружкам, что Герцог нечист на руку. Не больно много толку, знаешь ли, держать игорный дом, ежели туда никто носа не сунет после того, как пройдет нехороший слушок, будто там играют нечестно!

— О, ради всего святого! — воскликнул Херст. От страшного предчувствия сердце его стало биться так, что могло вот-вот выскочить из груди. — Бартлетт никому ничего не расскажет, ваша светлость! Он усвоил полученный урок. Вы его здорово напугали, можете не сомневаться. И он будет вести себя тише мыши, когда осенью вернется в Оксфорд…

— Да, — зловеще перебил его Герцог. — Он будет тихим. Мертвецы вообще очень тихий народ.

Сердце в груди Слейтера совершило болезненный кувырок.

— О нет! — выпалил он. — Вы же не хотите сказать, ваша светлость, что…

Но Герцог как раз это и хотел сказать, и маркиз его понял.

— О, ваша светлость… — Херст готов был плюхнуться на пол и валяться в ногах у этого человека с мольбой о пощаде. — Я же собираюсь жениться на его сестре! Наверное, вы не все поняли? У нее есть деньги. Много денег, целая куча! И я с вами рассчитаюсь. Я буду счастлив заплатить вам столько, сколько вы пожелаете…

— А то! — Герцог окинул эту размазню презрительным взглядом. — Конечно, ты заплатишь! И сам загребешь столько денег, сколько и не мечтал, потому как ежели граф отдаст концы, его доля наследства перейдет к сестрице. Да, Слейтер, ты отхватил на редкость богатую невесту! Ты и представить себе не мог, какая она богатая! Конечно, прежде всего тебе придется подчистить за собой концы.

— Но…

— Сперва ты подчистишь концы. — Герцог решительно встал. — Или нам придется подчистить тебя и за тебя, понятно?

Херст не знал, сколько просидел в тупом оцепенении, после того как Герцог покинул клуб. Безусловно, интуитивно он чувствовал, что этим может кончиться. Ему хватало сообразительности понять, что с такими, как Герцог и его компания, нельзя расстаться вот так запросто, просто взять и выйти из игры.

Но ему никогда и в голову не могло прийти, что за свободу придется заплатить столь дорогую цену.

И в конце концов, поразмыслив, он отправился в ближайший клуб любителей огнестрельного оружия, чтобы попрактиковаться в стрельбе по мишеням.

Глава 18

— Он… что?! — потрясенно пискнула Эмили.

— Тссс! — Кэролайн прижала пальцы к губам своей лучшей подруги. — Не так громко! Мама в соседней комнате. У нее очередной приступ мигрени. Не дай Бог, она тебя услышит!

— Но, Каро! — пробормотала Эмили сквозь неплотно прижатые пальцы. — Его язык?..

Кэролайн отняла руку от ее губ.

— Эмми, на деле это вовсе не так противно, как на словах! Если уж на то пошло, то мне это показалось довольно… приятным!

— Приятным? — Эмили брезгливо скривилась. — Кэролайн, в этом нет и не может быть ничего приятного, и я вообще не понимаю, как ты… впрочем, дело не в этом. А дело в том, что, позволяя мужчине целовать себя подобным образом… можно сказать, что в определенном смысле ты предложила ему залезть к тебе постель! — И Эмили с чувством хлопнула по пышному тюфяку, на котором сидела. — И если ты хоть на миг вообразила, будто Брейден Грэнвилл оставит тебя в покое после того, как ты заронила ему в голову эту мысль…

— Это все не так! — возразила Кэролайн. — Он вовсе не такой, каким ты его представляешь… каким его представляют все в этом городе. Эмми, он действительно очень приятный…

— Приятный?! — Эмили закатила глаза к потолку. — Кэролайн, Брейден Грэнвилл не может быть приятным по определению. И ты дура, если так считаешь! Его нельзя сравнить ни с Херстом, ни с Томми! Он другой, из другого теста. Потому что он пришел к нам из другого мира!

— Который находится всего лишь в паре миль к востоку отсюда! — Кэролайн сама не ожидала, что слова подруги вызовут в ней такую досаду. — Побойся Бога, это же не какой-то там Китай!

— Ты просто не желаешь меня понимать, — обиженно заявила Эмми. — И мне кажется, делаешь это нарочно. Ты знаешь, что я не принадлежу к числу любителей сортировать людей по тому, родились они на восточном краю Лондона или на западном. И я верю не только в равенство классов, но и в равенство полов. Но, Каро, Брейден Грэнвилл заслужил репутацию охотника за юбками. И ты знаешь это не хуже меня. И ты не можешь позволить такому человеку, как он, действовать столь… интимно! Не надейся, что он сегодня сунет язык тебе в рот, а завтра об этом забудет! Для него это не просто любопытный эксперимент, как для тебя. Когда такой мужчина, как Брейден Грэнвилл, сует язык тебе в рот, это на самом деле имитация того, как он сует кое-что другое тебе в…

Тут Кэролайн не выдержала и швырнула подушку в лицо Эмми.

— Это не так! — выпалила она, покраснев от злости.

— Каро, это именно так! — Эмили поймала подушку. — И Брейден Грэнвилл не удовлетворится простой имитацией. Он не оставит тебя в покое, пока не доиграет спектакль до конца, и будет только рад, когда публика встанет, чтобы наградить актеров аплодисментами…

Кэролайн уже десять раз успела пожалеть, что вообще пустилась в откровения с Эмили. Гораздо заманчивее было оставить все в тайне, чтобы эта тайна грела ей сердце бессонными ночами, как любимая подушка.

— Ну, — осведомилась она нарочито бесшабашным тоном, — и что же тут плохого?

У Эмили глаза полезли на лоб.

— Что тут плохого? Я не ослышалась? Это ты спрашиваешь у меня, что тут плохого? Кэролайн, здесь плохо хотя бы то, что ты обручена с Херстом Слейтером, десятым маркизом Уинчилси, и до вашей свадьбы осталось меньше месяца!

— Да неужели? — Кэролайн дерзко задрала подбородок. — Но ведь у Херста есть любовница! Почему же я не могу завести себе любовника?

У Эмили отвисла челюсть.

— Хорошо, — вздохнула Кэролайн. — Допустим, ты права. Я не принадлежу к тому типу девушек, которые заводят любовников. Но все дело в одном простом факте, Эмми. Я примерила брюки. И они мне не подошли.

Ее подруга плюхнулась на кровать и ошалело пробормотала:

— Чего?..

— Я поцеловалась с Херстом в тот же вечер. Я целовалась по-настоящему, но ничего не почувствовала.

— Когда-то тебе нравилось с ним целоваться, — заметила Эмили.

— Вот именно. А теперь — ничего!

— О Господи! — Эмили подняла голову, и в ее зеленых глазах зажегся сердитый огонек. — Я ошиблась. — Эмили скатилась с кровати и принялась шагать взад-вперед по уютной, украшенной кружевными салфеточками и занавесочками спальне Кэролайн. — Это не ты виновата. Это все Томми. Если бы ему хватило ума не лезть под пули, Херсту не пришлось бы его спасать. А ты была бы вольна выйти замуж за кого угодно.

— Но мне было угодно выйти замуж за Херста, — честно напомнила Кэролайн. — Я просто была в восторге от этой мысли. До тех пор, пока не узнала о Жаки Селдон и о том, что брюки не подходят.

Эмили вперила в подругу сердитый взгляд.

— Значит, во всем виноват Брейден Грэнвилл! Ты бы в жизни не догадалась о том, что брюки не подходят, если бы ему не приспичило совать свой язык тебе в рот!

— Или, — мечтательно добавила Кэролайн, — лезть рукой ко мне за пазуху.

— Что?! — в ужасе вскричала Эмили.

— Ах да. — Кэролайн смутилась. — У меня как-то вылетело из головы, что эту часть я опустила.

— Кэролайн! — У Эмили сделался такой вид, будто ей вот-вот станет дурно, хотя Кэролайн знала, что этого можно не опасаться. Эмили, как и она сама, ни разу в жизни не падала в обморок. — Ты не могла… Он не мог… Скажи скорее, что это неправда!

— Ну, я оказалась в несколько необычных обстоятельствах, и мне трудно было его остановить, — призналась Кэролайн. — В том смысле, что он ведь гораздо больше меня и сильнее. И к тому же это было довольно…

— Прохвост! — взорвалась Эмили. — И как ему только хватило наглости?! Я сию же минуту пойду и все расскажу твоей матери. Нет! Лучше я сразу расскажу Херсту! Или еще лучше — Томми!

Кэролайн в мгновение ока поймала ее за руки.

— Даже и дум ять не смей! — В ее голосе зазвенела сталь. — Томми наверняка попытается вызвать его на дуэль, а ты прекрасно знаешь, что для этого он все еще слишком слаб. К тому же Брейден ни за что не ответит на его вызов, и ты представляешь, что тогда…

— Брейден?! — Эмили уставилась на подругу глазами, по размерам не уступавшими чайным блюдцам. — Ты уже считаешь себя вправе называть его по имени?!

— А почему бы и нет? — Кэролайн смутилась, но совсем чуть-чуть. — Мы с ним были гораздо более близки, чем с Херстом, а ведь Херста я зову по имени!

— Ох, Кэролайн, — Эмили сокрушенно покачала головой, — как это все отвратительно…

В дверь негромко постучали.

— Леди Кэролайн! — раздался приглушенный голос Беннингтона. — Вам письмо, миледи.

Кэролайн лишь молча закатила глаза. Наверняка кто-то из приглашенных на свадьбу прислал вежливый отказ. Ну что ж, ее мать будет очень довольна. Ведь это даст ей возможность продвинуть в список «А» еще одну супружескую пару из списка «Б».

— Поклянись мне, — потребовала она, не обращая внимания на дворецкого и сжимая обеими руками руку своей лучшей подруги. — Поклянись, Эмили, что ты ни слова не скажешь Томми!

— Ну так и быть, я клянусь, — неохотно кивнула Эмили. — Но и ты должна дать клятву, что положишь конец этой гнусной истории, Кэролайн. Прямо сейчас, пока все не зашло слишком далеко.

— Леди Кэролайн! — Это дворецкий снова постучал в дверь.

— Ох, пропади все пропадом! — вздохнула Кэролайн. Она отпустила руку Эмили и ответила: — Войдите!

В замке со скрежетом повернулся ключ, и в дверях возникла внушительная фигура дворецкого. У Беннингтона был такой вид, словно доставка писем юным барышням, посаженным под замок в своей спальне разъяренными мамашами, была для него самым обычным делом. В руках у него был серебряный поднос.. Кэролайн нетерпеливо схватила аккуратно сложенный листок бумаги, красовавшийся на подносе, и удивленно посмотрела на незнакомый почерк, которым был написан адрес. Кто бы это мог быть? Она взяла с ночного столика свои очки, водрузила их на нос и развернула записку. Стоило ей взглянуть на подпись — и ее лицо пошло пунцовыми пятнами.

Кэролайн, — гласили четкие, летящие буквы, выписанные твердой, уверенной рукой, — уже пять часов пополудни! Вы задержались ровно на час после условленного срока. Терпеть не могу, когда люди опаздывают. Берите свои очки и спускайтесь, я жду вас на улице. Если через пять минут вас не будет, мне придется ворваться в ваш дом и увести вас силой. Б. Грэнвилл.

Кэролайн подняла на дворецкого ошалелый взор.

— Беннингтон, — пролепетала она, — скажите, у крыльца стоит такой небольшой экипаж?

— Совершенно верно, миледи, — подтвердил он. — Он все еще там. Легкий экипаж с поднятым верхом. Кучер сообщил мне, что его хозяин сидит внутри. А лакей ждет от вас ответа.

Кэролайн поспешно соскочила с кровати и метнулась к письменному столу, чувствуя, как ее сердце бешено забилось в груди.

— Каро! — заволновалась Эмили, тут же заподозрив неладное. — Тебе плохо? У тебя такой… странный вид…

— Мне хорошо, — ровным голосом ответила Кэролайн, вытаскивая из пачки чистый лист бумаги и берясь за ручку.

Мистер Грэнвилл, — торопливо написала она. — Даже если бы у меня было желание встретиться с вами (что, как я уверена, явилось бы с моей стороны более чем опрометчивым поступком), я не имею физической возможности это сделать. Матушка посадила меня под замок в моей спальне в наказание за то, что вчера у Дейлримплей я гуляла с вами в саду. К. Линфорд.

Она помахала в воздухе листком, чтобы чернила поскорее высохли, старательно сложила его и опустила на поднос Беннингтона.

— Это все, Беннингтон, — проговорила она. — Благодарю вас.

Дворецкий покинул комнату с почтительным поклоном. Он был достаточно вышколенным слугой и не забыл запереть дверь на замок, как только вышел из спальни.

— Эта записка, — вскричала Эмили, сгорая от любопытства, — она от Брейдена Грэнвилла, верно?

Кэролайн шикнула на нее, не скрывая досады.

— Совсем не обязательно так драть глотку! Я же говорю, у мамули кошачий слух! Представляешь, что будет, если она узнает, что Беннингтон впустил тебя ко мне? Никому мало не покажется!

— Значит, это точно от него! — Эмили мигом оказалась возле подруги. — А ну, дай посмотреть!

Понимая, что Эмили не оставит ее в покое, пока не добьется своего, Кэролайн отдала записку. С каждым прочитанным словом Эмили возмущалась все сильнее.

— Нет, просто в голове не укладывается… — Она брезгливо швырнула листок в Кэролайн. — Вы только полюбуйтесь, каков наглец! Сначала он сует язык тебе в рот, потом шарит руками у тебя за пазухой, а теперь еще и это!

— Да, — рассеянно отозвалась Кэролайн. Она понимала, что ведет себя неприлично, но не могла не признать, что весьма польщена этой запиской. Еще ни разу в жизни ни одному мужчине не пришло в голову угрожать ей (да вдобавок в письменной форме) тем, что он ворвется к ним в дом, чтобы силой увести ее куда бы то ни было. Записка заставила ее трепетать от приятного волнения. Особенно если учесть тот факт, что писал ее не кто иной, а сам Брейден Грэнвилл.

— Какая дикость! — не унималась Эмили. — Он осмелился приказывать тебе, как будто ты какая-то… рабыня! Вот тебе классический пример того, как ошалевший от собственной безнаказанности мужлан пытается утвердить свою власть над женщиной, беззастенчиво пользуясь своим физическим превосходством и угрожая грубой расправой!

— Потрясающе! — подтвердила Кэролайн со счастливой улыбкой.

— А что он хотел сказать, когда упомянул про очки?

— Тихо! — шикнула на нее Кэролайн, вся обратившись в слух. Внизу ей почудился какой-то шум, и она испугалась: а вдруг это Брейден вломился к ним в дом? Может, он уже стоит перед ее дверью? — Да так, ничего особенного.

— Кэролайн, — вкрадчиво проговорила Эмили, обмирая от внезапного подозрения, — ты, часом, не влюбилась?

— Чтобы я!.. — Кэролайн с отчаянием почувствовала, как щеки ее покрывает предательский румянец. — Влюбилась? В Брейдена Грэнвилла?

— Ты слышала, что я спросила, — сурово процедила Эмили. — Так да или нет?

Да. Увы, это было именно так, и Кэролайн не могла этого отрицать. Она понятия не имела о том, когда и как это могло случиться. Одно было несомненно: она в него действительно влюбилась! Причем влюбилась не на шутку.

— Я едва знакома с этим типом! — презрительно фыркнула она.

— А кто только что говорил, что был с ним гораздо более близок, чем с Херстом? — вскричала Эмили, глубоко уязвленная таким двуличием. — А ведь ты с ним помолвлена! Я в жизни не поверила бы, что ты на такое способна! Нет, ты не могла влюбиться в Брейдена Грэнвилла!

К счастью, Кэролайн была избавлена от необходимости отвечать, потому что в дверь опять постучали.

— Леди Кэролайн, — невозмутимо произнес Беннингтон. — Джентльмен внизу прислал вам ответ.

Кэролайн с досадой поморщилась.

— Входите! — Едва дождавшись, пока дворецкий кончит возиться с замком и окажется внутри, она сердито зашипела: — Право же, Беннингтон, неужели нельзя было сказать слово «джентльмен» потише? Или вы хотите, чтобы моя мать обо всем узнала и меня посадили на хлеб и воду?

— И правда, Беннингтон! — с чувством подхватила Эмили.

— Прошу простить меня, миледи, — отчеканил дворецкий. Его подбородок задрался до немыслимой высоты. — Вы совершенно правы. Вот его ответ.

Кэролайн схватила с серебряного подноса записку и развернула ее. Под ее собственными строками оставалось свободное место, и теперь там было написано:

Вы и правда держите меня за круглого дурака, способного поверить в эту смешную отговорку, будто вас кому-то пришло в голову запереть в спальне, как принцессу в каменной башне? Однако, если это правда, я могу лишь сказать, что крайне разочарован тем, что переоценил ваши умственные способности. Ни один умный человек не позволит держать себя под замком в собственном доме.

Хотя, впрочем, если это неправда, я могу лишь умолять Всевышнего простить вашу лживую душонку, поскольку я определенно вас не прощу. Б.Г.

Кэролайн растерянно уставилась на дворецкого.

— От вас будет ответ, миледи? — осведомился он утомленным голосом.

— Да, — кивнула Кэролайн, очевидно, придя к какому-то решению. Она встала и сняла очки. — Только я отвечу ему лично.

Эмили громко охнула и тут же соскочила с кровати.

— Кэролайн!

Кэролайн, не обращая внимания на их шокированные физиономии, взяла свой ридикюль и сунула туда очки.

— Прошу прощения, леди Кэролайн, — испуганно проговорил Беннингтон. — Но боюсь, я вас неправильно расслышал. Вы действительно сказали…

— Да, — подтвердила Кэролайн. Она открыла шкаф, схватила первую попавшуюся шляпку из тех, что висели там на крючках, и нахлобучила ее на голову, завязав ленты под подбородком каким-то немыслимо огромным бантом. — Вы все расслышали правильно. Я сама к нему выйду.

— Прошу прощения, леди Кэролайн, — осмелился возразить дворецкий, — но ваша матушка самым категорическим образом воспретила вам…

— Беннингтон, — перебила Кэролайн, уже надевая перчатки, — вам ведь никогда не приходилось поднимать руку на женщину, верно?

— Совершенно верно, миледи, никогда, — кивнул дворецкий, впервые проявляя признаки паники.

— И вы никогда не позволите себе, — продолжала Кэролайн, вооружившись зонтиком, — причинить мне вред, правда?

— Мгм… — прокашлялся Беннингтон. — Совершенно верно, миледи, никогда.

— Ну тогда, Беннингтон… — она вскинула зонтик себе на плечо, как будто это было ружье, — я с глубоким сожалением вынуждена поставить вас в известность, что вы можете помешать мне покинуть эту комнату, только если ударите меня изо всех сил. А вы сами сию минуту уверили меня, что никогда не позволите себе ничего подобного.

Серебряный поднос Беннингтона поник, как приспущенное знамя, а гордо поднятый подбородок опустился вниз.

— Очень хорошо, миледи, — угрюмо процедил он. — Только не сочтите за труд лично объяснить леди Бартлетт, что я сделал все, что мог, но был вынужден уступить грубой силе.

— Конечно, — пообещала Кэролайн. — Об этом можете не беспокоиться.

— Кэролайн! — Эмили рванулась вдогонку за подругой, решительно выскользнувшей из спальни и торопливо направлявшейся к лестнице. — Ты что, совсем ополоумела? Побойся Бога! Не хватало еще, чтобы ты отправилась куда-то с этим типом! Ты же понятия не имеешь, что он может выкинуть в следующую минуту!

А Кэролайн подумала в ответ — невольно почувствовав себя виноватой, — что именно по этой причине она и не смогла усидеть на месте.

— Кэролайн, ну как ты не понимаешь? Как ты не понимаешь, что он с тобой делает? Ведь это совершенно очевидно! Он делает с тобой то же, что делал с другими женщинами! Он делал это десятки, а то и сотни раз! Он собирается тебя соблазнить!

— Он сказал… — задумчиво ответила Кэролайн, замедлив шаги, — он сказал, что я его заинтересовала.

— Ну и что из того? — Эмили была вынуждена круто сменить тактику. — Уж во всяком случае, ты можешь не сомневаться, что от твоей репутации еще до вечера останутся лишь рожки да ножки, если ты вот так тайком побежишь к нему по первому же зову!

— Эмми, — возразила Кэролайн, — не надо делать из мухи слона! Я успею вернуться прежде, чем мамуля соберется переодеться к ужину! Она в жизни меня не хватится — и уж тем более не узнает о том, что ты была у меня в спальне. Как только я вернусь, Беннингтон сразу же запрет мою дверь, и никто ничего не узнает!

— Кэролайн… — Эмили пришлось сделать паузу, потому что у нее вдруг перехватило дыхание, хотя это не она, а Кэролайн кубарем летела вниз по лестнице в тесном корсете. — Я ничего не понимаю! Почему ты так поступаешь? Ты же знаешь: это не приведет ни к чему хорошему, зато почти наверняка тебя погубит! Так почему ты это делаешь?

Кэролайн не колебалась ни секунды. Она решительным толчком распахнула парадную дверь навстречу неярким лучам низко висевшего вечернего солнца.

— Потому что он меня попросил! — крикнула она через плечо, шагнула через порог и решительно направилась к карете.

Глава 19

— Если вы решили сегодня не приходить, — напустился на нее Брейден Грэнвилл, даже не потрудившись поздороваться, — то по крайней мере могли бы дать мне знать заранее!

Кэролайн окинула его недоуменным взглядом. Как бы она ни представляла их встречу, пока с помощью кучера поднималась на подножку его элегантного дорогого экипажа, но уж, во всяком случае, не так. Он успел до того разозлиться, что выглядел мрачнее грозовой тучи, готовой вот-вот разразиться громом и молниями. В загадочном сумраке кареты — Брейден предусмотрительно приспустил шторки на окнах, чтобы никто не смог узнать Кэролайн в его экипаже, стремительно катившемся по улицам города, — он показался ей еще угрюмее, чем прежде.

Да, это верно, он выглядел угрюмым — но оттого еще более привлекательным. Даже Херст, с его безупречной классической красотой и обаянием, не мог с ним в этом сравниться.

— Я не могла, — сдержанно ответила Кэролайн, — потому что была наказана. Даже слуги не согласились бы передать от меня записку. Мамуля их всех предупредила…

— И это все из-за нашей прогулки в саду? — Его лицо из мрачного превратилось в растерянное. — Да кто я по-вашему? Людоед?

Кэролайн не выдержала и рассмеялась.

— Нет, вы гораздо хуже людоеда. Вы господин с подмоченной репутацией! — Поскольку он лишь с досадой поморщился в ответ, она продолжала: — И не прикидывайтесь, будто вы никогда не слышали, что вас зовут Лондонским Сердцеедом! — Она была ужасно довольна своей выдержкой. Ее голос ничуть не дрогнул от того священного трепета, который вызвали в ней эти слова: «Лондонский Сердцеед». Хотя чем именно объяснялся этот трепет, она ни за что не призналась бы даже самой себе.

В отличие от Кэролайн Брейден Грэнвилл и не подумал скрывать свои чувства, услышав это популярное прозвище. Обе его руки, по обыкновению без перчаток, лежавшие у него на коленях, на миг сжались в кулаки так, что побелели костяшки пальцев. Но в следующую секунду они снова расслабились.

Кэролайн, имевшая возможность наблюдать за этим со своего места на мягком кожаном сиденье, лишь молча подняла брови, охваченная тревожным ощущением собственной беспомощности. Один вид этих кулаков, таких огромных, таких беспощадно мужских, заставил ее припомнить все, о чем говорила Эмили у нее в спальне. Он явился из другого мира, где мужчины прокладывают себе путь не только кулаками, но и пулями, ножом и удавкой.

— Значит, ваша матушка, — заговорил Брейден Грэнвилл, врываясь в ее тревожные мысли, — посадила вас под замок в вашей спальне в наказание за то, что вы сунулись в сад Дейлримплей в компании с Лондонским Сердцеедом?

Его голос был лишен всяких эмоций. И все же Кэролайн поспешила объясниться:

— Ну, видите ли, дело в том, что она почти вас не знает, зато наслышана о вашей репутации. Представляете, Томми прожужжал нам о вас все уши!

— А вам самой не кажется странным, — с едва заметной издевкой заметил Брейден Грэнвилл, — что ваш брат вовсе не разделяет ваше убеждение в аморальности моего способа добывать деньги, продавая всем желающим огнестрельное оружие? Ведь он сам чуть не стал жертвой какого-то ловкого стрелка!

— И это нисколько его не отпугнуло, — огорченно сообщила Кэролайн. — Еще более странным мне кажется то, что он полон решимости будущей осенью вернуться в Оксфорд, чтобы продолжить учебу. Он только об этом и думает и даже предложил нам всей семьей съездить туда на уикэнд, но доктора категорически запретили ему дальние поездки. Впрочем, они и танцевать ему запретили, да разве он их слушает?

— А вам не приходило в голову, что он мечтает найти того человека, который… — Внезапно Брейден оборвал себя на полуслове и отвернулся.

— Человека, который?.. — Она не спускала с него вопросительного взгляда.

— Не важно. Я велел кучеру прокатить нас по парку. У меня возникло ощущение, что нам требуется многое обсудить — мне и вам. А пока мы в карете, нам никто не помешает.

Отлично помня о том, чем они занимались в последний раз, когда им помешали — когда Херст чуть не наткнулся на них в темном саду, — Кэролайн шумно сглотнула и еле слышно промолвила в ответ, старательно избегая его взгляда:

— Ну, в общем-то я тоже хотела бы кое-что с вами обсудить. Я… я собиралась вам написать, как только мама снимет запрет на письма. Понимаете…

— Вы можете не продолжать, — заметил он. Его голос показался Кэролайн невероятно усталым, даже каким-то обреченным. Она рискнула украдкой кинуть взгляд на Брейдена и увидела, что он смотрит на нее. Темные глаза впились в нее с такой силой, что у нее по спине побежали мурашки, как в тот раз, когда он провел пальцем по ее шее. — Этот суд… Я знаю, что вы не сможете выступить свидетельницей…

Она отрицательно встряхнула головой, не дожидаясь, пока он договорит.

— Ну что вы, право! — удивилась Кэролайн. — Дело вовсе не в этом! Конечно, я все еще готова… вам помочь. — И тут она вспомнила вчерашнюю ссору с матерью и ее угрозу отправить на живодерню всех ее лошадей. — Но если я вам помогу, — начала она, нервно кусая губы, — то мне может на время потребоваться место, чтобы спрятать моих лошадей. У вас достаточно просторная конюшня? К примеру, там найдется десятка два свободных денников?

Теперь в его напряженном взгляде сквозило откровенное недоумение:

— Десятка два денников?..

— Они… — Кэролайн покачала головой, подавленная ощущением полной безнадежности своей затеи. — Впрочем, не важно. Я уверена, что она никогда этого не сделает. Нет, вы можете не сомневаться. Уж если я пообещала помочь вам в деле с Жаклин Селдон, то непременно помогу. Только вот боюсь, что больше мне не удастся… продолжать наши уроки.

Медленно, как во сне, поползла вверх его знаменитая рассеченная бровь.

— Ах вот как, — произнес он так, будто лишь слегка заинтересовался этой новостью.

— Да, — твердо ответила Кэролайн. — Понимаете, это просто не сработает.

— Вы полагаете, не сработает? — И сноваэтот нарочито равнодушный тон.

— Не сработает. Теперь в этом нет никакого смысла.

От равнодушно-надменной гримасы не осталось и следа. Да и низкий голос больше не поражал своим равнодушием, когда Брейден задал вопрос:

— Как прикажете вас понимать?

— Просто я выяснила, что брюки не подходят, — задумчиво пробормотала Кэролайн, качая головой.

— Какие еще брюки? — опешил он.

— Херст, — пояснила Кэролайн с тяжелым вздохом, — вы же знаете, как говорят. Не покупай брюки, пока ты их не примерил. Ну так вот, я сделала примерку и выяснила, что они совсем мне не подходят. Так какой смысл после этого продолжать наши уроки?

Хотя между ними оставалось добрых шесть дюймов обитого кожей мягкого сиденья и Кэролайн не касалась его даже краем юбки, она почувствовала, как он напрягся всем телом. Она хотела было поднять голову, чтобы вопросительно посмотреть на Брейдена Грэнвилла, но в следующую секунду он что было сил вцепился в ее плечи и резко развернул к себе лицом.

— У вас со Слейтером что-то было?! — потрясение проговорил он.

Кэролайн растерялась при виде его искаженного гневом лица, захваченная врасплох и этим неожиданным обвинением, и его странной реакцией. Неужели он расстроен?

— Что-то было? — переспросила она, не сразу придя в себя. — Помилуйте, да мы только целовались!

В тот же миг ее плечи оказались на свободе. С его смуглого лица, потемневшего от прилива крови, моментально сошли все краски, и с невнятным восклицанием он отвернулся, пряча взгляд.

Кэролайн сочла своим долгом объясниться до конца и продолжила, то и дело спотыкаюсь:

— Я… я попробовала показать ему французский поцелуй… понимаете, тот, которому вы меня научили… а ему это совсем не понравилось. Представьте себе, он даже разозлился на меня из-за этого! Так что теперь вы сами видите: мало того, что брюки не подходят, но и ваши уроки не приносят пользы. Так зачем же тогда продолжать?

Брейден устало поднял руку и с силой провел по своим темным густым волосам. Зачем? Он снова и снова задавал себе тот же вопрос. Зачем продолжать это безумие? Он пытался найти ответ, когда часы на каминной полке в его кабинете пробили половину пятого и стало ясно, что она не придет. Что за затмение на него нашло, когда он приказал подать карету и помчался к ней домой? Он не знал.

Но в глубине души он догадывался, что на самом деле явился к ней, чтобы… чтобы просто убедиться. Брейден не мог бы сказать определенно, в чем именно он собирался убедиться. Может быть, ему не терпелось убедиться, что он не ошибся, считая Кэролайн Линфорд на редкость отважной девушкой. И что та буря чувств, которую он разбудил в ней накануне вечером, не вынудит ее прятаться от Брейдена под маменькиной юбкой.

Или ему просто еще раз захотелось взглянуть, как в глубине ее темных выразительных глаз мелькают едва различимые жаркие искры страсти.

Если целью его визита являлось именно это желание, то он удовлетворил его с первой же минуты. Искры сверкали там, где и положено. Пожалуй, сегодня их уже трудно было назвать искрами — пожалуй, это были маленькие огненные снаряды. Леди Бартлетт могла держать свою дочь под замком сколько угодно. Никакие наказания не в силах были погасить то жаркое пламя, что зародилось в глубине этих дивных карих очей. Очей, так искренне отражавших малейшие переживания Кэролайн. Очей, в которых, как чувствовал Брейден, он запросто мог утонуть.

Стараясь вернуть себе самообладание, он заявил с напускной небрежностью:

— Я бы хотел поподробнее разобраться в этом эпизоде.

— В каком эпизоде? — переспросила Кэролайн, про себя радуясь тому, что гроза вроде бы миновала.

— В неудаче опыта. — Он старательно отводил взгляд от ее губ. Но смотреть ей в глаза было еще большим испытанием. В конце концов он предпочел смотреть на маленькие ручки в белых перчатках, скромно лежащие у нее на коленях. — С вашим женихом.

— Неудаче?.. — Наконец-то она догадалась, о чем идет речь. — Ах, вы имеете в виду тот поцелуй? Ну, теперь это совсем уже не важно. Я ведь объяснила вам, что убедилась окончательно, что брюки не подходят. И в свете этого факта у меня не остается надежды на то, что этот… этот аспект нашего брака… — она была слишком хорошо воспитана, чтобы употребить вслух слово «сексуальный», — еще можно как-то исправить…

Брейден в который раз подумал, что Слейтер либо вообще не интересуется женщинами, либо он самый настоящий бесполый евнух.

— …а значит, мне имело бы смысл сосредоточиться на более важных вещах.

Брейден не выдержал и посмотрел ей в глаза. Он не верил, что ее последние слова идут от души. Но спокойный, решительный взор Кэролайн убедил его, что она говорит совершенно искренне.

— Более важных, чем то, что происходит на супружеском ложе в первую брачную ночь? — уточнил он, не веря своим ушам. — А что же это, по-вашему, может быть?

Кэролайн тяжело вздохнула. Похоже, ее постоянное желание в чем-то оправдаться перед этим человеком грозило превратиться в нездоровую привычку. Это было тем более глупо, что она ничем не была ему обязана. Она поднялась к нему в экипаж по собственной воле, и на дверцах не было замка. Кэролайн вольна была покинуть эту карету в любую минуту, когда пожелает.

Однако она вовсе не желала ее покидать. И это показалось ей весьма настораживающим признаком.

— Ну, например, обстановка нашего нового дома, — медленно начала перечислять она. — Встречи и вечеринки с друзьями. Вы ведь знаете, Херст дружит с половиной Лондона. Кроме того, он увлекается картами — это у них с Томми общая страсть, — и его постоянно приглашают для игры в самые известные дома. Мне придется устраивать ответные приемы уже в качестве леди Уинчилси…

— И это кажется вам самым важным делом? — потрясенно уточнил Брейден. — Стать леди Уинчилси, устраивать приемы с игрой в карты, а главное — выйти замуж за мужчину, который…

Он замолчал, ужаснувшись собственным словам. Что он делает? Что он делает, черт побери?

Она пригвоздила его к месту убийственным взором, напряженно выпрямившись в своем углу кареты.

— Конечно, я не считаю эти вещи самыми важными в своей жизни! — выпалила Кэролайн, содрогаясь от гнева. Огненные снаряды в ее взоре засверкали еще ярче и пришли в движение. — И как у вас язык повернулся такое сказать? Я же объяснила вам, почему дала согласие на брак!

— Потому что он якобы спас вашего брата? Скажите-ка мне одну вещь, леди Кэролайн. Если бы вашего брата спас, к примеру, не высокородный маркиз, а какой-нибудь уличный бродяга, попрошайка или одноглазый беззубый старик, а не белокурый красавец денди — вы все равно считали бы своим долгом выйти за него замуж?

В эту секунду огненные снаряды заполыхали так, что ее глаза стали похожи на парочку маленьких, но чрезвычайно опасных вулканов.

— Конечно, нет! — фыркнула Кэролайн. — Но и за Херста я согласилась выйти замуж не только потому, что он спас жизнь моему брату. Я, знаете ли, любила его!

Но тут, словно до нее дошло, что она ляпнула лишнее, Кэролайн плотно сжала губы и решительно отвернулась. Теперь Брейден не мог видеть ее лицо, скрытое под широкими полями шляпки.

Охваченный внезапным порывом, вызванным вспышкой самого настоящего дикого восторга, Брейден скользнул по сиденью в ее сторону, так что их колени соприкоснулись. Кэролайн это явно не доставило удовольствия, потому что она отодвинулась, тесно прижавшись к дверце кареты.

— Вы его любили? — Брейден протянул руку, осторожно приподнял золотисто-янтарный локон, выбившийся из прически, и расправил на пышном белом плече ее платья. — Но больше вы его не любите?

— Я этого не говорила! — Все, что ему удалось рассмотреть, был лишь краешек нежной девичьей щечки, но, судя по всему, его покрывал необычно яркий румянец. — Конечно, я его люблю!

— Но, возможно, — продолжал Брейден, поднося шелковистый локон к самым глазам, как будто ему хотелось рассмотреть его получше, — вы питаете к нему любовь не совсем того рода, которую положено питать молодой жене к своему супругу? Возможно, это скорее следует назвать сестринской любовью к человеку, спасшему жизнь вашему брату?

— Называйте ее, как вам угодно, — сердито буркнула Кэролайн.

— Но ведь когда-то вы любили его по-другому, — вкрадчиво произнес Брейден. Он осторожно понюхал пушистый локон. Так и есть, от ее волос чудесно пахло лавандой. — Иначе вы не явились бы ко мне со своим интересным… предложением. И я предполагаю, леди Кэролайн, что неожиданно кое-что случилось и это «кое-что» заставило вас разлюбить вашего жениха.

Она знала, что сейчас у него на уме. Она знала это так же точно, как собственное имя. Он решил, что Кэролайн разлюбила маркиза Уинчилси потому, что влюбилась в него.

И он, между прочим, был не так уж далек от истины. Хотя, конечно, вовсе не его так называемые уроки заставили ее очнуться и посмотреть на Херста совсем другими глазами. Ах, если бы только она могла признаться ему, что же произошло на самом деле и какое событие перевернуло всю ее жизнь! Это наверняка сбило бы с него спесь, а главное — смыло бы с его физиономии эту гаденькую презрительную ухмылку!

Да. А потом Херст получил бы пулю в грудь.

Нет, она не может рассказать ему правду. И никогда не сможет. Уж лучше пусть тешит себя мыслью, что она влюблена в него по уши, так гораздо безопаснее.

И как только ей хватило ума на такую глупость? Это же надо: влюбиться в Брейдена Грэнвилла! В человека, который заслуженно носил свое прозвище: Лондонский Сердцеед.

Она решительно отобрала у него свой локон и заявила:

— Никакого происшествия не было! — При этом Кэролайн смотрела куда угодно, только не ему в лицо. — И я вовсе не разлюбила Херста!

— Но вы же сами только что мне признались, — резонно возразил Брейден, — что брюки вам не подходят!

Кэролайн обругала себя последними словами. И кто тянул ее за язык? Она решила, что следует применить другой аргумент.

— Ну так что же, — дернула она плечиком. — Вдруг дело вовсе не в них, а во мне? Может, я сама сделала это неправильно?

Секунду спустя, когда его сильные руки обняли ее за шею, Кэролайн получила веское доказательство того, что новый аргумент был выбран весьма неудачно.

— Мне кажется, — негромко проговорил он, согревая ее взглядом своих удивительных карих глаз, — вам стоит показать мне, как вы это сделали. Тогда мы наверняка смогли бы разобраться в ваших ошибках и постараться их исправить.

Кэролайн разрывалась между почти неодолимым желанием снова почувствовать прикосновение его губ и весьма серьезным опасением, что она превращается в некий послушный винтик в тонком механизме соблазна и обольщения, запущенном Брейденом ради собственного удовольствия.

— Кэролайн, это ведь всего-навсего поцелуй! — прошептал он, пытаясь ее подбодрить.

— Я знаю. — Она изо всех сил старалась найти в себе хоть каплю гнева, чтобы дать отпор этому ласковому натиску.

— Но тогда чего же вы боитесь?

— Что в вас снова проснется дикарь!

— Во мне?! — Его явно удивило такое обвинение. — Дикарь? Это когда же во мне просыпался дикарь, скажите на милость?

— Не далее как вчера вечером, в саду у Дейлримплей.

— Но какой же это дикарь? Это был самый безупречный джентльмен!

— Ну да, безупречный! — сердито фыркнула Кэролайн. — Такой безупречный, что не постеснялся шарить руками у меня за пазухой!

Теперь он уже не пытался скрыть, как забавляет его этот спор.

— А у меня сложилось впечатление, что вам это пришлось по вкусу!

— И напрасно! — Кэролайн очень хотела, чтобы ее ложь прозвучала убедительно. — И если даже я дам сейчас согласие на поцелуй, вы должны пообещать, что больше так не сделаете!

— Ах, как вы откровенны для своих юных лет, — сокрушенно вздохнул Брейден, — и как неопытны! Ну что ж, будь по-вашему. Я обещаю, что не стану шарить руками у вас… как вы сказали?

— За пазухой, — повторила Кэролайн, не в силах отделаться от ощущения, что над ней потешаются, и в то же время не зная, как заставить его воспринимать себя всерьез.

— Ну конечно. Итак, я даю торжественное обещание не шарить в этот раз у вас за пазухой. Ну а теперь почему бы вам не позволить мне немного придвинуться? — И он осторожно привлек ее к себе.

Кэролайн не стала его отталкивать, хотя придвинуться как следует ему все равно мешал кринолин.

— Ну ладно, — решилась она, быстренько убедив себя в том, что ее мало волнует, манипулирует он ею или нет. Ни одному мужчине не удастся доманипулироваться до чего-то непоправимого, когда на ней столько всего надето. — А дальше что?

— Дальше, — ответил он, — покажите мне, что вы делали со Слейтером.

Она громко вздохнула, демонстрируя Брейдену Грэнвиллу, как ее утомила вся эта смешная возня, затем подвернула под себя ногу, чтобы сидеть повыше, запрокинула головку и покрыла его губы частыми мелкими поцелуями.

Только Брейден в отличие от Херста, вместо того чтобы сурово сжать рот, расслабил губы и послушно раздвинул их — совсем чуть-чуть. Ровно настолько, чтобы Кэролайн могла сунуть внутрь кончик языка. Она сделала это довольно робко, потому что помнила, к чему привел их последний поцелуй.

Миновало несколько долгих мучительных секунд, но ничего страшного не случилось. Не случилось вообще ничего. Это настолько удивило Кэролайн, что она отодвинулась и вопросительно посмотрела на своего наставника.

— Наверное, я все сделала неправильно, да? — спросила она растерянно. Ничего удивительного. Ничего удивительного, что Херст посмотрел на нее, как на ненормальную.

Однако, как выяснилось, Брейден почему-то сидел с закрытыми глазами. В следующую секунду его веки затрепетали и поднялись, и Кэролайн обнаружила, что его пронзительный взгляд подернулся какой-то непонятной туманной дымкой. То есть он попросту стал рассеянным.

— Я не могу сказать вот так, с ходу. — В его голосе вдобавок ко всему отсутствовала привычная самоуверенность. — Попытайтесь еще раз.

Кэролайн кивнула с понимающим видом. Чтобы увереннее сохранять равновесие, ей пришлось подогнуть под себя и вторую могу. В итоге получилось так, что она стояла на коленях на узком сиденье. На сей раз ее руки как бы сами собой легли ему на плечи — нужно же ей было найти надежную опору на этом узком насесте?

Предпринятая Кэролайн повторная атака на его губы прошла намного удачнее. Она почувствовала всей спиной, как слегка напряглись его сильные пальцы. Сочтя это хорошим признаком, она стала орудовать языком гораздо более энергично и уверенно проникла к нему в рот.

Однако она оказалась совершенно неготовой к тому неистовому ответу, который вызвала ее повторная попытка.

Стоило кончикам их языков соприкоснуться, как Кэролайн чуть не свалилась со скамьи, оказавшись в железном кольце его сильных рук. Мгновенно смяв каркас пресловутого корсета и немыслимым образом скомкав на ней юбку, Брейден подхватил ее в охапку и усадил верхом к себе на колени. Такой поворот событий испугал Кэролайн, и она попыталась освободиться, но не тут-то было. Ей едва хватило времени порадоваться про себя, что у ее дневного платья такой глухой и высокий ворот. В следующую секунду их губы сомкнулись в жадном поцелуе, ее рассудок охватило знакомое оцепенение, и способность рассуждать полностью испарилась.

Глава 20

У Кэролайн были все основания полагать, что чувства, порождаемые его поцелуями, попросту греховны. Потому что в мире не осталось никого, кроме них двоих. Потому что на свете не было более важного и необходимого занятия, чем сидеть на коленях у этого мужчины в самой что ни на есть неприличной позе и упиваться вкусом его губ — точно так же, как он упивался ее губами.

Однако вскоре выяснилось, что все происходило вовсе не точно так же. Первые несколько минут она была полностью поглощена всякими невероятными ощущениями в самых разных частях своего тела, разбуженными страстной атакой на ее губы. Вот почему до нее не сразу дошло, что Брейден Грэнвилл одновременно атаковал те самые непреодолимые препоны, что еще минуту назад казались ей стопроцентной гарантией личной безопасности. Поддерживая ее за спину одной рукой, другую руку он умудрился просунуть под ее кринолин, чтобы распустить завязки на поясе ее панталон!

Кэролайн даже пикнуть не успела, как узел, удерживавший ее панталоны, был развязан умелой рукой. Она попыталась возмутиться. Честное слово, она так и хотела сделать! Но это оказалось так… трудно. И не только потому, что его язык по-прежнему находился у нее во рту. Она промолчала потому… в общем, ей просто не хотелось, чтобы он остановился.

Тем не менее она еще пока сознавала, что это никуда не годится — такие дерзкие игры с ее панталонами. Одно дело шарить рукой у нее за пазухой, но это…

— Перестань елозить, Кэролайн. — Чтобы сказать это вслух, ему пришлось бесцеремонно прервать поцелуй. — Иначе спицы на твоем кринолине проткнут меня насквозь!

— Что это вы там делаете? — сердито спросила Кэролайн. — Вам не следует этого делать!

— Конечно, следует! Я честно пытаюсь кое-что тебе показать. Ты же сама спросила…

— Я спросила только о том, правильно ли я целовала Херста!

Произнося эти слова, Кэролайн чувствовала, как приятно саднят припухшие губы после того жаркого ответа, который она получила на свой поцелуй. Значит, она целовала его правильно. Теперь Кэролайн знала, что все сделала правильно. И пришла к логичному выводу, что загвоздка заключалась не в ней, а в Херсте. Ни разу в жизни маркиз не целовал ее так, как делал Брейден Грэнвилл, не говоря уже о том, что его нисколько не интересовал узел на ее панталонах.

— И я не просила вас меня раздевать! — добавила она.

— Никто вас и не раздевает! — возразил он. — Лучше поцелуйте меня еще раз.

— Нет, пока вы не уберете руку…

Он прервал ее возражения новым поцелуем, решительно придвинув к себе. У Кэролайн возникло ощущение, что ему даже нравится целоваться с ней. А она вовсе не так уж сильно хотела оттолкнуть Брейдена, как ей следовало этого хотеть. Мало того: она вдруг с ужасом обнаружила, что с охотой отвечает на его поцелуй, проявляя при этом не меньше энтузиазма, чем сам Грэнвилл.

А потом она с пугающей ясностью почувствовала, что делает его рука, проникшая к ней в панталоны… почувствовала в тот миг, когда эта рука прикоснулась (и не случайно, а явно намеренно) к некоей сокровенной части ее тела. Кэролайн давно тревожило странное поведение этой самой части, которая делалась влажной в его присутствии, и особенно во время поцелуев. Вот и сейчас она давно стала влажной и чуткой, невероятно чуткой, настолько чуткой, что даже легкого прикосновения его пальцев оказалось достаточно, чтобы у Кэролайн вдруг выгнулась спина. Ее пальцы как бы сами по себе вцепились в его шею, а с губ сорвался невнятный звук…

Но это никак нельзя было назвать протестом. Нет-нет, протестом тут и не пахло.

И как будто этот звук был тем сигналом, которого давно дожидался Брейден Грэнвилл, он снова ее погладил. Только на сей раз в отличие от первой попытки его пальцы не скользили осторожно, едва-едва, а довольно откровенно легли туда, куда хотели.

И это породило настоящую бурю еще более сильных ощущений. Кэролайн и сама не заметила, как ее охватил страстный, неистовый голод, причем голод этот оказался столь силен, что заставил ее еще сильнее прижаться к горячим, шершавым пальцам. Она сделала это так резко, что один или два пальца буквально вонзились в нее прямо там…

И она… она даже не смутилась! Подумать только! Умелым мужским рукам достаточно было тронуть ее там и тут, и за несколько коротких минут леди Кэролайн Линфорд успела превратиться в незнакомое ей бесстыжее, распущенное создание, способное думать только о том, чтобы…

Ну да, только об этом!

Но разве в этом была ее вина? Она испытывала неземное блаженство, когда его пальцы ласкали ее там, а губы не отрывались от ее губ, и вторая рука легла ей на грудь. Но платье и нижнее белье не позволяли ей сполна насладиться его лаской. Пожалуй, следует хорошенько запомнить, что на следующее свидание она обязательно должна надеть платье с короткими рукавами и самым низким вырезом…

Ох, а что он делает теперь? Кажется, щекочет ее там? И то, как он осторожно теребил и гладил чуткие складки кожи, понравилось ей еще больше, вот только странный голод ничуть не ослабевал. Напротив, он нарастал с каждой секундой, порождая необычное чувство, что если бы он прижал свои пальцы еще сильнее, еще чуть-чуть, ей стало бы гораздо приятнее…

И вдруг он это действительно сделал.

И тогда мир вокруг Кэролайн, и без того плывший и кружившийся перед глазами, как разноцветная карусель, внезапно взорвался миллионом ослепительных осколков. Это отдаленно напоминало то наслаждение, которое она иногда испытывала в горячей ванне. Потому что все тело, от кончиков ногтей до кончиков волос, внезапно охватило жаркое пламя. Наслаждение было настолько острым, что даже граничило с болью, но от этого становилось еще восхитительнее. Охваченная ни с чем не сравнимым экстазом, она резко выгнулась всем телом, из последних сил цепляясь за его манишку, и не смогла сдержать низкого страстного стона.

А еще через минуту, так же неожиданно, как и началось, это пламя погасло, и ее охватил сильный озноб. Кэролайн дрожала и всхлипывала, как новорожденный младенец, безвольно обвиснув в его руках.

— Что, — невнятно пролепетала она, едва к ней вернулся дар речи, — что это было?

— Твой урок на сегодня, — ответил он, и его голос тоже дрожал и прерывался от волнения.

— Урок? — удивилась она. — Значит, вот как вы это называете?

Но как она ни старалась, ей так и не удалось преодолеть чудесную сладкую истому, сковавшую и тело, и разум, и выжать из себя хотя бы искру праведного гнева. Единственное, чего ей хотелось, это просидеть так до конца жизни, положив голову ему на плечо, обнимая его за шею, вслушиваясь в гулкое биение его сердца и монотонный перестук копыт. Лошади все катали и катали их по парку…

И вдруг монотонный звук прекратился. Или это ей показалось в блаженном полузабытье?

Брейден убрал руку, все еще остававшуюся у нее между ног, и звучно хлопнул Кэролайн по голым ягодицам. Но и после этого она далеко не сразу спустилась с небес на землю и пришла в себя.

— Проснись, — улыбнулся он. — Ты уже дома.

Она с неохотой подняла голову, сонно хлопая глазами.

— Дома? — глухо вырвалось у нее.

— Да. — Нисколько не смущаясь тем, что Кэролайн все еще сидит у него на коленях, пытаясь сообразить, чего от нее хотят, Брейден с удивительной сноровкой начал приводить в порядок ее туалет. Первым делом он поправил панталоны и завязал тесемку на поясе. Затем расправил каркас искореженного кринолина. — Ты ушла из дому почти час назад. Нам ведь вовсе ни к чему будить в твоей маме лишние подозрения, не так ли? Она снова посадит тебя под замок, и это нарушит весь план занятий на завтра!

Кэролайн ошалело мотала головой. О чем это он говорит? Он что, не соображает, что с ней сделал? Он показал ей путь к самым вершинам небесного блаженства — вот что он сделал! И после этого чуда он всерьез полагает, будто она как ни в чем не бывало встанет и отправится домой? И перешагнет порог родительского дома, как будто ничего не случилось? Как будто ему не удалось — насколько Кэролайн могла судить об этих вещах — затронуть в ее душе самые сокровенные струны?

— Но… — слабо воспротивилась она.

— Вот так. — Он заправил растрепанный локон под шляпку. Наверное, он выбился из прически в тот миг, когда она запрокинула голову и застонала. — Тебе не помешало бы немного пригладить свой… — он выразительным жестом обрисовал ее лицо, — внешний вид. Твои волосы совсем…

Кэролайн послушно подняла руки и стала привычными движениями убирать волосы на место.

— Но я так ничего и не поняла, — протянула она, не отдавая себе отчета в том, что делает. — Я же просила вас просто сказать мне, правильно ли я целуюсь!

— О да, — ответил Брейден. — Теперь я совершенно уверен, что ты вполне освоила искусство поцелуев. Вот почему я счел возможным перейти к следующей ступени знаний.

— К следующей ступени? Значит, вот что со мной было?

— Ну, возможно, мы и перескочили через некоторые мелочи, расположенные в промежутке, — заметил он, и от Кэролайн не укрылось, какое странное выражение было в этот момент у него на лице. — Но в этом нет твоей вины. Мы еще успеем вернуться и все повторить по порядку. В самом скором времени.

— Но… — Кэролайн встряхнула головой, стараясь избавиться от тумана, сковавшего разум. Это ей не помогло, зато ее прическа снова пришла в полный хаос. — Но ведь мы договорились о том, что вы станете учить меня, как… как… — Она умолкла, не зная, как облечь в приличные слова свои отнюдь не приличные мысли.

Он смотрел на нее с терпеливым вопросом во взоре, выразительно приподняв одну бровь. Но поскольку это была не рассеченная бровь, Кэролайн поняла, что в его жесте нет гнева или досады. И внезапно на нее снизошло озарение: все мысли и слова встали на место.

— Вы должны были научить меня, как сделать мужчине приятное, — поспешно выпалила она. — Но это не налагало на вас обязанность делать приятное мне!

А вот теперь вверх поползла та самая рассеченная бровь!

— Ах вот как? — проговорил он — как показалось Кэролайн, весьма добродушно для человека с таким… устрашающим видом.

— Да. — Она с тоской ощущала, как медленно покидает ее испытанное ею блаженство. — Как я могу научиться ублажать мужчину, если вы только и делаете, что ублажаете меня?

По какой-то непонятной для Кэролайн причине он счел ее последний упрек очень забавным. Уголки его губ немного приподнялись в добродушной улыбке. Брейден подхватил ее за талию и снял с колен, вернув на прежнее место возле себя.

— Это, — заявил он голосом, вздрагивавшим от избытка чувств, определить которые Кэролайн не хватало опыта, — это был первый раз в моей жизни, когда я услышал жалобу подобного рода от… как, бишь, вы это назвали? Ах да! От ублаженной мной особы! — Его речь стала прерывистой из-за попыток удержаться от хохота. — Ступайте домой, Кэролайн. — С этими словами он откинулся на спинку сиденья и совсем неромантично щелкнул ее по лбу. — В следующий раз мы непременно постараемся ублажить и меня. Ступайте, пока вас не хватилась почтенная леди Бартлетт…

Больше Кэролайн не медлила ни секунды. Она кубарем скатилась со ступенек кареты на мостовую и задержалась там ровно настолько, чтобы расправить подол платья, имевший совершенно растерзанный вид, а потом помчалась к своему дому, не чуя под собой ног…

И только теперь до нее дошел смысл его последних слов.

В следующий раз. Они постараются ублажить его в следующий раз!

Но о каком следующем разе может идти речь? Разве она не объяснила ему честно и откровенно, что не собирается продолжать уроки?

Она уже совсем было решила вернуться к экипажу, чтобы удостовериться, что Брейден Грэнвилл все понял (а значит, никакого следующего раза не будет), как вдруг парадная дверь широко распахнулась, и на пороге показался не на шутку встревоженный Томми.

— Кэролайн! — нетерпеливо воскликнул он, бесцеремонно хватая сестру за локоть.

Кэролайн кинула отчаянный взгляд через плечо. Экипаж не спешил трогаться с места. Значит, еще не поздно…

— Одну секунду, Томми, — попросила она. — У меня осталось одно срочное дело…

— Тебе непременно нужно поговорить с мамулей! — выпалил Томми, больно сжимая ей руку. — Пожалуйста! Я тебя умоляю!

— С мамулей? — О нет, только не это! Карета уже не стояла на месте! Она удалялась от их дома — пусть медленно, но удалялась!

— У нее сделался очередной припадок, — неожиданно сообщил Томми. Однако этого было достаточно, чтобы из головы Кэролайн вылетели все мысли о Брейдене Грэнвилле. Она испуганно уставилась на своего брата, побледневшего от волнения.

— Припадок? — протянула она.

Кэролайн влетела в холл и принялась развязывать ленты на шляпке, пока Томас запирал за ними дверь.

— Наверное, она заметила, — прошептала Кэролайн, обмирая от ужаса, — что меня не было? Заметила, да?

— Нет, — качнул головой Томас. — Для разнообразия на этот раз она решила устроить истерику не из-за тебя. Это все оттого, что я сказал ей… в общем, сегодня я ей сказал, что хочу вернуться в колледж. Я хотел уехать послезавтра, чтобы провести там уик-энд. Ну а она принялась рвать и метать.

— Ну а ты чего хотел? — Кэролайн удивленно подняла брови. — Томми, ты же знаешь, что сказал доктор! То, что ты себя хорошо чувствуешь, еще не говорит о том, что рана полностью зажила, а потому тебе необходимо соблюдать покой как можно дольше. Хотя ты с самого начала только и делал, что нарушал его предписания. И что, по-твоему, должна была ответить на это мамуля? Прими мое благословение, сынок, и катись куда хочешь?

— Но ведь ты поговоришь с ней, Каро? Она всегда тебя слушала!

Кэролайн стояла посередине гулкой передней с черно-белым мраморным полом и снизу вверх смотрела на своего брата. Долгое время она была выше Томми, вплоть до того памятного лета, когда он успел вытянуться за три месяца на целых четыре дюйма. И совершенно неожиданно для Кэролайн стал легко побеждать ее в тех играх, где у нее всегда было преимущество.

— Но почему ты непременно хочешь вернуться? Неужели это для тебя так важно, Томми? — спросила она. Через узкие витражи в парадной двери в переднюю проникало достаточно света, чтобы на лице у Томми можно было различить легкий загар и даже веснушки. Никакие предписания врачей не могли надолго удержать его в четырех стенах. — Сейчас лето, и занятия начнутся очень не скоро! Ну подумай сам: там сейчас нет никого из твоих друзей!

— Просто есть одно дело, — произнес Томми, — которое я непременно должен довести до конца. Я и так уже ждал сколько мог. А теперь я чувствую себя совсем хорошо. Ну пожалуйста, Каро! Пойди и поговори с ней! Мне потребуется экипаж и немного карманных денег. Совсем немного — на день-другой, не больше!

— И что же это? — Знакомые ноты в голосе ее брата разбудили в Кэролайн бдительность старшей сестры, всегда готовой к тому, что проказник Томми опять готов вляпаться в какую-нибудь неприятность. — Скажи мне, что это за дело?

— Дела подобного рода у джентльменов не принято обсуждать со старшими сестрами, — заявил он ухмыляясь.

— Томми, — осторожно поинтересовалась она, — а Херсту известно о твоей поездке?

— Нет, — проговорил он. — И ты ни в коем случае ему не говори, Каро. Это такое дело, в которое я бы не хотел втягивать Херста. Ведь он ни в чем не виноват!

— Не виноват? — Кэролайн не скрывала недоумения. — Да о чем это ты говоришь, Томми?

— Просто пойми, что Херст ничего не должен знать о моей поездке! — Никогда в жизни Томми не разговаривал с сестрой таким торжественным тоном. — Обещай, что ничего не скажешь ему, Каро!

Кэролайн задумчиво покачала головой. Нетрудно было догадаться, почему ее брат желает держать свою предполагаемую поездку в Оксфорд в тайне от Херста. Потому что Херст непременно попытается отговорить его от этой затеи.

— Ты не вправе требовать от меня утаивать что-то от человека, за которого я выхожу замуж! — твердо заявила Кэролайн. — И если ты не хочешь пригласить с собой Херста, значит, я тоже буду против этой поездки. Ты не можешь ехать туда один. После того…

— Каро, ну как ты не понимаешь…

— Да, я тебя не понимаю! Так и быть, я не скажу Херсту. Но и с мамулей я разговаривать не стану. — Кэролайн решительно повернулась к брату спиной и направилась к лестнице. — И не трать время понапрасну, если захочешь выклянчить у меня денег. Ты не получишь от меня ни пенни — даже взаймы! Я нисколько не сомневаюсь, что твоя затея не доведет тебя до добра. Тебе же будет лучше, если ты передумаешь и останешься дома!

Томми застыл у начала лестницы. Кэролайн чувствовала, как его отчаянный взгляд сверлит ей спину, но не обернулась. Она терпеть не могла ссориться с братом — во всяком случае, теперь, когда они стали взрослыми людьми. Но что еще она могла сделать? Ведь Томми все равно поедет в Оксфорд. Она слишком хорошо знала его характер. Томми отправится выполнять задуманное, как только наскребет денег на билет на поезд — если ему не удастся заполучить экипаж их матери.

Ее первым побуждением было рассказать обо всем Херсту, только вот она пообещала Томми этого не делать!

Но почему? Неужели и до Томми наконец-то дошло то, что с некоторых пор известно Кэролайн? Что Херст вовсе не тот святой и бескорыстный друг, каким показался им вначале? Да, он вполне искренне любил Томми. В этом Кэролайн не сомневалась. Но теперь, когда дело шло к свадьбе и молодым людям предстояло действительно породниться и стать братьями — не заподозрил ли Томми своего друга в двуличии? Не догадался ли он о том, что Херст вовсе не любит его сестру так, как полагается жениху? А вдруг ему стало известно о Жаклин? Но Кэролайн сразу отмела эту мысль. Если бы Томми что-то знал, он не сидел бы сложа руки. Кэролайн не верила, что ее брат вот так запросто отдал бы свою сестру в руки неверному мужу.

Но ведь это же безумие — ехать сейчас в Оксфорд, когда он едва оправился от раны! Кэролайн хорошо знала своего брата и видела, что он все еще слишком слаб, несмотря на внешнюю браваду. Он по-прежнему не выходил из спальни раньше десяти. И это ее родной брат, всю жизнь поднимавшийся с петухами и не дававший спать по утрам всему дому! И от ее внимательного взгляда не укрылось, с какой болезненной гримасой переносит Томми нечаянные толчки, неизбежные в тесноте переполненного бального зала. Он сократил до минимума прогулки верхом, потому что не мог подолгу сидеть в седле и на балах был вынужден отдыхать после каждого вальса. Даже невинная игра в бадминтон стала для него непозволительной роскошью.

Нет, он явно был физически не готов к выполнению какой бы то ни было миссии, придуманной им самому себе. Но если он не желал прислушаться ни к советам врачей, ни к жалобам матери, ни к возражениям самой Кэролайн — как, скажите на милость, она могла отговорить его от этой затеи?

Кэролайн брела в свою комнату, подавленная и растерянная. Она почти не обратила внимания на Беннингтона. Дворецкий сообщил, что леди Эмили так и не дождалась ее возвращения и отправилась домой, после чего снова запер пленницу в спальне. Только когда ей на глаза попалась записка от Брейдена Грэнвилла, забытая на туалетном столике, Кэролайн осенила блестящая идея.

Глава 21

Ее письмо доставили к нему в контору утром следующего дня, с самой ранней почтой. Изящный женский почерк на конверте сразу бросился ему в глаза, выделяя это письмо из толстой пачки деловой корреспонденции. Брейден обратил на него внимание, едва успел сесть за свой рабочий стол, и нетерпеливо выхватил из общей кучи небольшой конверт из дорогой кремовой бумаги. Он сразу узнал почерк Кэролайн. Ровные убористые буквы выглядели так, будто их все еще выводила школьница, желавшая получить высшую оценку за каллиграфию.

Однако он не спешил открывать письмо, охваченный странной робостью и в то же время проклиная себя за эту робость. Он был уверен, что знает его содержание. Конечно, что еще могла ему написать леди Кэролайн Линфорд? Особенно после того, что было между ними вчера в карете! И о чем он только думал? Черт побери, о чем он думал?

Он не думал вообще ни о чем. И в этом была его беда. Стоило Кэролайн Линфорд оказаться поблизости — и из головы моментально испарялись все мысли. Никогда в жизни с Брейденом не случалось ничего подобного. Он не был готов к такому повороту событий. Как бы далеко ни заходили его отношения с женщинами в прошлом, Брейден всегда сохранял контроль над своими поступками и чувствами. Флирт с очередной привлекательной девушкой стал для него забавной игрой, искусством, которое он освоил еще в юности и которое теперь ему пригодилось. По крайней мере Брейден так считал до сих пор. Пока леди Кэролайн Линфорд не доказала ему, что он ошибается.

И почему каждый раз получалось так, что в присутствии этой девушки, на которую ему очень хотелось произвести хорошее впечатление, он вел себя как последний идиот? Самый свежий пример — его вчерашняя выходка в карете. Ну о чем, о чем он думал, когда стал тискать ее на ходу, как будто это была какая-то портовая потаскушка? Ведь Кэролайн Линфорд была настоящей леди — одной из тех редких женщин, которые полностью соответствуют этому определению. И тем не менее стоило Брейдену оказаться возле нее ближе чем на два фута, как его обуревало единственное желание — сорвать с нее как можно больше предметов одежды за то короткое время, что они проводили вдвоем. Ничего не скажешь, отличный способ обращения с настоящей леди!

И все же Брейден ничего не мог с собой поделать. Отказаться от Кэролайн было для него равносильно тому, чтобы отказаться дышать. Может, так даже лучше: пусть Кэролайн сама положит конец этому безумию. Если он не способен в ее присутствии вести себя прилично, он вообще ее не заслуживает. Может, Жаклин все-таки говорила правду? Как волка ни корми, а он все равно в лес смотрит!

Тем не менее Брейдену пришлось подбодрить себя решением, что он не уступит ее просьбам и даже мольбам. То есть не позволит Кэролайн положить конец их встречам именно сегодня и именно этим письмом. Теперь ему хватило храбрости поддеть ногтем восковую печать на конверте и развернуть письмо. «Дорогой мистер Грэнвилл!» — бросилось ему в глаза. Ну да, конечно. Ей еще предстоит научиться звать его по имени.

Но то, что было написано после приветствия, оказалось для Брейдена Грэнвилла совершенной неожиданностью. Он нетерпеливо пробежал глазами все ровные, аккуратные строчки — вплоть до заключительного «Искренне ваша, К. Линфорд», — и тут же принялся читать письмо сначала, все еще не веря своим глазам.

Ошибки быть не могло. Он ничего не пропустил и понял все правильно. В письме не содержалось отказа продолжать их уроки: как ни старался, Брейден не обнаружил даже намека на ее желание прекратить дальнейшие встречи. Ни слова упрека или обвинения. Ни малейшего признака обиды или оскорбленного самолюбия. Вместо отповеди он получил просьбу. Просьбу весьма необычного свойства, но как раз такую, которую Брейден мог бы выполнить без особого труда.

Не тратя времени даром, он взял чистый лист бумаги и написал ответ. Если повезет, Кэролайн получит его с обратной почтой.

Брейден и сам не ожидал, какое удовольствие доставит ему одна лишь мысль о том, что он может оказаться ей полезным. Причем в таком деликатном деле, с которым она не решилась обратиться к кому-то другому. Хотя в глубине души ему становилось тошно от сознания того, какую власть забрала над ним эта девчонка. Брейден был даже рад, что Проныра получил дырку в ноге и не ходит в офис. Старый приятель наверняка не похвалил бы своего хозяина за такое слюнтяйство. Тем более что никогда прежде за Брейденом не замечалось ничего похожего. Брейден Грэнвилл никогда не лез из кожи вон, чтобы заслужить благосклонный взгляд какой-то женщины.

До последнего времени.

Но это было сильнее его. Достаточно было разок посмотреть в эти удивительные карие глаза, чтобы утратить и решимость, и железную волю, бывшие некогда неотъемлемыми чертами его характера.

Солнце уже успело перевалить за полдень, когда он приехал в парк верхом на смирной чалой кобыле. С высоты своего седла он внимательно осмотрел посыпанную мелким песком дорожку, на которой совершали утреннюю прогулку немногочисленные джентльмены. В более ранние часы на «Грязной дорожке» всегда царит оживление, но Кэролайн ясно написала в своем письме, что после ранения ее брат редко выбирается из дому раньше полудня. Тем не менее граф Бартлетт никогда не упускал случая прокатиться по парку — пусть даже в неурочный час. Бомонд должен был видеть, что никакие раны не способны изменить привычек настоящего лондонского денди.

Не прошло и пяти минут, как Брейден заметил графа Бартлетта на чудесном жеребчике мышиной масти. Он ехал в сопровождении пожилого лакея. Но то ли молодого джентльмена раздражала эта навязчивая опека, то ли сам слуга предпочитал держаться в стороне, но Брейден не заметил, чтобы эти двое общались во время прогулки. Граф ехал немного впереди, подставляя лицо яркому солнцу.

Легким нажатием колен Брейден послал свою лошадь вперед неспешной рысью. Вскоре его кобыла поравнялась с жеребцом графа, и Грэнвилл натянул удила.

— Добрый день, милорд, — вежливо произнес он.

Мальчишка вздрогнул от неожиданности и оглянулся. Но как только до него дошло, кто его приветствует, граф стал пунцовым от волнения. Просто поразительно, как он походил на свою сестру в способности моментально краснеть по малейшему поводу.

— Грэн… я хотел сказать, здравствуйте, мистер Грэнвилл! — восторженно отозвался Томас Линфорд. — Вот так неожиданность! Я никак не думал встретить вас в этом парке!

— Верно, я здесь почти не бываю, — кивнул Брейден. — У меня нет времени для прогулок.

— Конечно, конечно, — подхватил Томас. — Надо полагать, бизнес отнимает все ваше свободное время!

— Совершенно верно. — Брейден оглянулся и посмотрел на лакея. Он ехал следом, делая вид, что смотрит куда-то в сторону. Но это ничуть не мешало ему подслушивать, о чем говорит его хозяин. — Вы не находите, что нам гораздо удобнее было бы побеседовать наедине, милорд?

Юноша энергично кивнул, повернулся в седле и приказал лакею подождать его у ворот парка. Он желает прокатиться вдвоем с мистером Грэнвиллом и вернется домой, как только побеседует с ним.

Лакей развернул лошадь и уехал, а Брейден и граф поехали дальше, не торопясь нарушить неловкое молчание. Впрочем, неловкость ощущал только граф, потому что его прямо-таки распирало от любопытства. Однако он считал невежливым спрашивать Грэнвилла, что ему нужно от него. А Грэнвилл старался найти способ повести разговор так, чтобы не выдать Кэролайн. В своем письме она специально предупредила Брейдена, что Томми не должен догадаться, откуда он узнал о его планах.

Наконец они обогнали одного господина, накануне явно перебравшего лишку на дружеской вечеринке и теперь дремавшего в седле. Вышколенный конь будет возить и возить его по кругу, пока не выбьется из сил или сам не найдет дорогу домой. Эта картина напомнила Брейдену его юность, и он заговорил:

— Я часто наведывался сюда, когда был мальчишкой.

— На «Грязную дорожку», сэр? — Звонкий голос юного графа дрогнул от удивления — явно против его воли, как заметил Брейден. — То есть я хотел сказать…

— Я знаю, что вы хотели сказать. Конечно, мне было не до прогулок верхом. У меня и лошади тогда не было. Но мы с друзьями приходили сюда, чтобы подкараулить кого-нибудь похожего на того господина, которого мы только что обогнали.

— Того пьяницу, сэр?

— Да, именно его. Он представляет собой довольно легкую мишень. Мы ждали, пока он не окажется на обочине, поближе к деревьям, и стаскивали его с седла, чтобы забрать бумажник. — Брейден описывал свои похождениятаким ровным тоном, как будто речь шла о научном химическом эксперименте. — Должен признаться, что это довольно опасный способ зарабатывать себе на жизнь. Но в ту пору иные пути нам были неведомы.

Томас молчал, о чем-то размышляя.

— Но, — наконец заговорил он, — вы ведь никогда не стреляли в них, правда? Ну, в тех людей, которых грабили?

— Конечно, нет! — Брейдену пришлось отвлечься, чтобы аккуратно объехать лужу на дорожке. — Ни у кого из нас не было пистолета. Такое оружие было нам не по карману. Вот почему меня весьма удивили обстоятельства вашего ранения, полученного от какого-то уличного бродяги.

Он заметил, как упрямо выпятился острый подбородок, и сразу узнал этот дерзкий жест. Брат в точности повторял поведение своей сестры в те минуты, когда она собиралась показать кому-то свой крутой нрав.

— Уж не считаете ли вы меня лжецом, сэр? — запальчиво осведомился Томас.

— Что вы! Конечно, нет! Я просто позволил себе предположить, что история, рассказанная вами матери и сестре, специально сфабрикована с целью скрыть истинную причину того, почему в вас стреляли. — Брейден старательно следил за тем, чтобы его голос звучал нейтрально. — И не мне судить вас за эту ложь. Будь у меня мать и сестра, я изложил бы им точно такую же версию. Ибо им вовсе ни к чему знать — в отличие от нас с вами, — что у простых уличных бродяг не принято таскать с собой пистолеты. Если даже им и попадется случайно такая вещь, они скорее всего постараются немедленно сбыть ее с рук. Потому что ни один воришка за год не наворует столько, сколько стоит один пистолет.

Томас молча слушал Брейдена и жадно ловил каждое его слово, но в то же время по его лицу было видно, что он о чем-то спорит с самим собой.

— Тот, кто в вас стрелял, — продолжал Брейден, — не был обычным бродягой. Потому что он не только держал наготове свой пистолет, но и обращался с ним весьма умело. Для такого выстрела нужно иметь опыт в обращении с огнестрельным оружием, причем опыт немалый. Вдобавок он привык заботиться о своем пистолете и держит его в идеальном состоянии. Пуля оказалась на удивление чистой, хотя и прошла чуть ниже сердца. Все это вместе с недюжинным здоровьем позволило вам выжить. Я полагаю, что он хотел попасть в сердце и лишь нечаянно промахнулся.

— Я просто вовремя поскользнулся, — буркнул Томми. — Я лез через каменную ограду и поскользнулся…

— Что ж, тоже неплохо, — кивнул Брейден. — Если бы вы в тот момент твердо стояли на ногах, мы не вели бы сейчас этот разговор.

— Это было… — У графа сделался рассеянный вид. Его мысли витали сейчас очень далеко от «Грязной дорожки». Томас заговорил негромко, как будто про себя: — Меня опалило огнем, когда пуля вошла в грудь. Сначала меня швырнуло навзничь, а потом обожгло. А когда я снова пришел в сознание, стало больно. Никогда в жизни мне не было так больно.

— Да, — со знанием дела ответил Брейден, — это чертовски больно, не так ли?

Эти слова вывели Томаса из задумчивости. Он посмотрел на Брейдена, не скрывая удивления.

— Вы… разве вы тоже были ранены?

— И не раз, — небрежно заметил Брейден. — Трудно получить титул Лондонского Сердцееда и ни разу не нарваться на месть разъяренных мужей. Но я никогда не был настолько глуп, чтобы пострадать от руки какого-то уличного бродяги!

Для Томаса это было уже слишком. Его самолюбие не выдержало.

— Это не был какой-то бродяга! — выпалил он с оскорбленным видом. — Это был герцог!

— Герцог? — Наверное, скажи ему Томас сейчас, что он сам засадил себе пулю в грудь, Брейден не удивился бы сильнее. — У вас что же, была дуэль?

— Нет. Карты, — ответил Томас все тем же уязвленным тоном. — Я уверен, что они были крапленые. И я обвинил его в нечестной игре. А потом он выследил меня и попытался застрелить. Наверное, не хотел, чтобы я рассказал кому-нибудь о том, как он обманывает игроков.

— Только ему не повезло, — заключил Брейден, — потому что вас нашел маркиз.

— Ну да, нашел! — Томас грустно рассмеялся. — Ничего подобного! Он просто шел следом за мной. Он заподозрил, что герцог жаждет моей крови, вот и…

— Так, значит, лорд Уинчилси тоже участвовал в этой игре? — сурово спросил Брейден.

— Конечно! Он меня туда и привел. Сказал, что в этом заведении самые высокие ставки во всем Оксфорде. Хотя, конечно, о такой высокой ставке речи не было! — И Томас с болезненной гримасой ткнул себя пальцем в то место, куда вошла пуля. — И конечно, он понятия не имел о том, что карты окажутся краплеными.

По спине у Брейдена Грэнвилла пробежал неприятный холодок. Как будто из могилы восстал некий зловещий призрак. По крайней мере когда-то его мать описывала это ощущение именно в таких выражениях.

— Карты были крапленые? — уточнил он деревянным голосом. — Вы вполне в этом уверены?

— Да, уверен. Правда, это трудно было разглядеть — они нарочно не зажигали яркий свет. Но если прищуриться и как следует присмотреться, то все становилось ясно как день. На всех рубашках были такие аккуратные мелкие отметки…

— Герцог! — как бы про себя произнес Брейден.

— Ну, это он себя так называл, только мне ведь уже приходилось встречаться с герцогами, и ни один из них…

— Нет, это не просто герцог, — быстро возразил Грэн-вилл. — Это Герцог с большой буквы!

— Ну да. Пожалуй, так оно и есть. А вы с ним знакомы?

Брейден покачал головой. Когда Кэролайн написала ему и попросила отговорить ее брата от поездки в Оксфорд на ближайший уик-энд, он даже представить себе не мог такого поворота событий…

— Да, я с ним знаком, — мрачно пробурчал Брейден. — Томас, сейчас вы должны сказать мне всю правду. Ему известно о том, что вы живы? Этому Герцогу? Надеюсь, вы не пытались связаться с ним после того, как были ранены? Или кто-нибудь другой, кто с ним знаком, не мог рассказать ему о том, что вы остались в живых?

— Нет, что вы! — Этот град вопросов явно застал юного графа врасплох. — Его знает только Херст! Правда, он предупредил меня, что мне не следует рассказывать кому-то о том… ну, о том, как все было на самом деле. Это ему первому пришла в голову идея сослаться на каких-то неведомых грабителей. Наверное, он не очень обрадуется, если узнает, что я выложил вам всю правду, но ведь вы не…

— Он совершенно прав, — подтвердил Брейден. — Не говорите никому ни слова. Ни слова — вы понимаете, Томас? — Он снова покачал головой, все еще не оправившись от неожиданности. — Странно, что они до сих пор ничего не узнали, — пробормотал он себе под нос.

— Что? — Томас подался вперед в своем седле, хотя это движение явно причиняло ему боль из-за недолеченной раны. — Что вы сказали?

Брейден заставил свою кобылу развернуться и сделать несколько шагов в обратном направлении, пока она не оказалась нос к носу с жеребцом Томаса.

— Томас, я знаю этого человека, этого Герцога, — начал Грэнвилл тихим зловещим голосом. — Его настоящее имя — Сеймур Хоукинс. Когда-то он держал подпольный игорный дом в районе трущоб. Он давал взятки местному констеблю, и тот смотрел сквозь пальцы на его бизнес, пока начальником полицейского участка не стал новый человек, достаточно честный и стойкий, чтобы не принимать денег из рук этого кровопийцы. Да будет вам известно, Томас, что Хоукинс воспринимает любого честного человека как личного врага. Он отрезал констеблю язык за то, что тот назвал его лгуном и шулером, и выколол глаза, потому что они видели это преступление.

Томас уставился на Брейдена со смесью отвращения и ужаса.

— Это правда? — пролепетал он, внезапно показавшись Грэнвиллу намного моложе своих девятнадцати лет.

— Правда, — подтвердил Брейден. — Такое жестокое преступление не могло не привлечь внимание прессы, и за голову Герцога назначили награду. Ему пришлось скрыться из Лондона. Если до него дойдет, что вы все еще живы, если вы только посмеете сунуться в Оксфорд… он примет меры, чтобы на этот раз вы замолчали навсегда. Поверьте, это так же точно, как то, что мы сейчас говорим с вами. Не вздумайте становиться у Герцога на пути.

— Но я не могу позволить первому встречному стрелять в меня и потом разгуливать на свободе как ни в чем не бывало! — заявил Томас. Он изо всех сил старался придать своему голосу самоуверенную надменность, но от этого только выглядел еще более испуганным. — Я — граф! И не могу опозорить свой титул трусостью! У меня есть своя гордость, сэр. И теперь, когда я достаточно оправился от раны, мой долг состоит в том, чтобы найти его и потребовать сатисфакции…

— К черту вашу гордость! — взорвался Брейден. — Мальчишка, подумайте хотя бы о сестре! Как по-вашему, что она предпочтет? Живого, хотя и опозоренного брата или его труп, покрытый фамильной честью?

Черты юного графа скривились в презрительной гримасе.

— Послушайте, вам не кажется, что вы слишком хорошо знакомы с повадками моей сестры? — В его звонком голосе ясно слышалось обвинение.

— Не стану отрицать, — ответил Брейден после небольшой заминки, — что мне нравится ваша сестра.

— Она обручена с другим и скоро станет его женой! — выпалил Томас.

— Совершенно верно. — Брейден говорил нейтральным тоном, начисто лишенным эмоций. — Она станет женой того самого господина, который подвел вас под пулю.

— Это совсем не так! — Юношеские щеки Томаса залил яркий румянец. — Именно Херст, и никто иной, спас мне жизнь! Только благодаря его усилиям я не истек кровью до смерти!

— Только благодаря его усилиям, — передразнил Брейден, постепенно начиная терять терпение, — вы оказались в том игорном доме и поссорились с Герцогом! Надо быть слепым, чтобы не видеть таких вещей! Мне казалось, что пуля поразила вас в грудь, а не в глаза!

— Херст ничего не знал о нечестной игре, — пытался возражать Томас дрожащим голосом. — Он поклялся мне тысячу раз, что не подозревал о крапленой колоде! И я ему верю!

— Оно и видно, — фыркнул Брейден. Его душила такая ярость, что это почувствовала даже кобыла. Она нервно заплясала под седоком, хотя внешне Брейден оставался спокойным. — Оно и видно, что вы верите ему настолько, что готовы отдать за него свою единственную сестру. Признаюсь честно, мне непонятна такая беспечность. Будь у меня сестра, я бы подумал десять раз, прежде чем вверить ее судьбу господину, запросто якшающемуся с такими типами, как Сеймур Хоукинс.

— Уж лучше ей выйти за него… — Томас, как ни старался бодриться, выглядел так, словно вот-вот заплачет от обиды, — чем за Лондонского Сердцееда!

— Тогда вы можете спать спокойно. — Брейден уже пожалел о том, что довел мальчишку до слез. Он вовсе не собирался с ним спорить. Но и держать про себя правду о Херсте было выше его сил. — Потому что у нее нет ни малейшего желания разорвать помолвку с маркизом. Но если у вас есть хотя бы крупица мужества, милорд, вам следует рассказать ей правду. Она имеет право знать, какого типа вы прочите ей в мужья.

— Нет, только не это! — совсем по-детски испугался Томас. — Если Каро узнает, что я играю на деньги, она… нет, лучше даже не думать, что она со мной сделает! Наверняка расскажет все маме! И меня выгонят из дому и лишат наследства!

— У меня нет сестры, — сурово процедил Брейден, — но если бы была, могу вас заверить со всей прямотой, что никакие деньги не заставили бы меня пожертвовать ее счастьем!

— Но Кэролайн любит Херста! — заявил Томас, демонстрируя полную уверенность в своих словах, хотя Брейден сильно подозревал, что на самом деле это не так. — И он тоже любит ее! Он хороший человек. И он сумеет о ней позаботиться. Да пусть меня прикончат на месте, если это не так!

— Похоже, так оно и будет, — зловеще процедил Грэнвилл.

— На что это вы намекаете? — Голос юного графа поднялся почти на целую октаву. — Нет, вы скажите, Грэнвилл, на что вы намекаете?!

Но Брейден сказал только:

— Поклянитесь, что не поедете в Оксфорд.

— Ни за что! — выпалил Томас.

— Поклянитесь, что вы не сунетесь туда, иначе я выложу вашей сестре всю правду о том, как вас ранили.

Подбородок опять подскочил вверх на несколько дюймов.

— Вы не посмеете!

— Посмею. И непременно сделаю это, если вы не дадите мне слово держаться подальше и от Оксфорда, и от Герцога.

Томас мрачно уставился на свои руки и буркнул:

— Ну, так и быть, клянусь.

Губы Брейдена скривились, но вовсе не от довольной улыбки.

Умоляю вас отговорить моего брата от этой поездки, — написала ему Кэролайн нынче утром. — Я понятия не имею о том, почему для него так важно вернуться в Оксфорд. Он сказал, что должен довести до конца какое-то дело. Однако его здоровье окрепло совсем не настолько, как ему кажется. Пожалуйста, отговорите его. Он вас наверняка послушает. Он считает вас Грэнвиллом Великим. И я уверена, что он выполнит любую вашу просьбу.

Но на поверку все вышло не так. Граф Бартлетт не пожелал прислушаться к просьбе Брейдена Грэнвилла. Нет, в Оксфорд Томас уже не поедет. В этом Брейден не сомневался. Но мальчишке все равно не хватит храбрости рассказать Кэролайн правду о человеке, который скоро станет ее мужем.

А сам Брейден только что пообещал Томасу молчать.

Глава 22

— Кэролайн, перестань сутулиться! Расправь плечи!

Кэролайн, стоя на табуретке посреди просторной примерочной, увешанной большими зеркалами, послушно расправила плечи.

— Ума не приложу, в чем дело, — пожаловалась ее мать. — Оно плохо сидит на тебе, а почему — не понимаю!

Кэролайн с досадой покосилась на ворох кружев, грозивший вот-вот задушить ее до смерти. Она-то отлично знала, почему подвенечное платье не сидит на ней как положено.

Она подняла голову и наткнулась на собственный мрачный взгляд в зеркале, висевшем прямо перед ней. Девушка, стоявшая на возвышении и отражавшаяся в зеркалах, развешанных на всех стенах мастерской, уже не была Кэролайн Линфорд. Она знала это твердо. Девушка на возвышении была похожа на Кэролайн Линфорд как две капли воды, но, конечно, не могла быть ею на самом деле. Потому что Кэролайн Линфорд больше не была целомудренной девицей. А значит, у нее не было права надевать белое подвенечное платье.

Во всяком случае, она была уверена, что утратила свое целомудрие. Разве можно оставаться целомудренной, если мужчина трогал ее там? Разумеется, нет. Но с другой стороны, полной уверенности у нее все-таки не было. И спросить было не у кого.

— Да стой ты прямо, Кэролайн! — сердито воскликнула ее мать, теряя терпение.

Кэролайн, и без того вытянувшаяся в струнку, выпятила грудь. Подгонявшая платье портниха не ожидала этого движения и сильно уколола себе палец.

— Ох, простите! — испугалась Кэролайн и нагнулась, чтобы погладить портниху по спине. — Вам очень больно?

— Кэролайн! — рявкнула леди Бартлетт. — Держись от нее подальше! Ты что, не видишь, у нее течет кровь! Или ты хочешь измазать в крови свое подвенечное платье? Ты этого добиваешься? Чтобы какая-то девчонка испортила твое подвенечное платье, сшитое на заказ самим Уэртом, измазав его своей кровью?

Кэролайн снова выпрямилась и с сочувствием посмотрела сверху на портниху, сосавшую палец.

— Простите! — повторила она.

— Не обращай на нее внимания, Кэролайн! — приказала леди Бартлетт. — Вайолет! Эта коробка совсем пустая! Пойди попроси у мистера Уэрта еще! — И леди Бартлетт величественным жестом протянула служанке коробку из-под конфет.

Вайолет поспешила отправиться на поиски хозяина заведения и новой порции сладостей.

— Я не хотела говорить это при Вайолет, — заявила леди Бартлетт, очевидно, не смущавшаяся тем, что их слышит портниха. — Но мне необходимо знать: Томми больше не заводил речь о своем глупом намерении отправиться в Оксфорд в ближайшее время?

Кэролайн покраснела как маков цвет. Подумать только, после всего, что она позволила Грэнвиллу вчера в карете… ей хватило наглости отправить ему это письмо! Наверное, только самые бесстыжие шлюхи способны вот так развлекаться с мужчиной, а потом как ни в чем не бывало требовать от него каких-то услуг! Можно себе представить, как отреагировал на него Брейден Грэнвилл!

Она не знала, что и думать, прочитав его ответ. Он был написан учтиво, но холодно и без эмоций. Всего несколько слов. Он, Брейден Грэнвилл, будет счастлив оказать леди Кэролайн любую услугу.

Правда, он еще написал, что с нетерпением ждет ее сегодня, чтобы продолжить «уроки», и Кэролайн виновато подумала, что совсем забыла о том, что он сказал на прощание, когда она покидала его карету. Он сказал, что не хочет расторгать их соглашение, даже несмотря на то что она объяснила ему всю бессмысленность этих занятий.

Четыре часа. Она снова увидит его в четыре часа. Ах, какая она грязная, развратная лгунья! Именно в эту минуту Кэролайн поняла, что не имеет ни малейшего права стоять на возвышении и примерять белое платье непорочной невесты.

— Нет, он ничего мне не говорил, — ответила она. — Но я не видела его с того часа, как он уехал на утреннюю прогулку.

— Ох уж эти его утренние прогулки! — проворчала леди Бартлетт. — Как будто он не знает, что врачи запретили ему садиться в седло!

— Он ездит очень осторожно, мама! — возразила Кэролайн.

— Он вообще не должен ездить! — отрезала леди Бартлетт. — Так сказал его личный врач! — И с сокрушенным вздохом она призналась: — Он и мне ничего не сказал. Ну, насчет его дела в Оксфорде. Когда я захотела расспросить Томми об этом, он посоветовал мне…

Какая-то странная нота в голосе матери заставила Кэролайн с тревогой посмотреть на леди Бартлетт.

— Что он тебе посоветовал, мама?

— Не лезть не в свое дело! — Леди Бартлетт побагровела от возмущения. — Ты только представь себе, какая дерзость! Ведь я его родная мать! И он советует мне не лезть не в свое дело! Мало того, у него повернулся язык обозвать меня… — она понизила голос до театрального шепота, — толстушкой!

Кэролайн пришлось согнуться невероятным образом, чтобы ее услышать. Она решила, что ослышалась:

— Прости, что ты сказала?

— Толстушка! «Не лезь не в свое дело, толстушка!» Вот как он сказал! Это его собственные слова. Кэролайн, мне чуть не стало дурно в ту же минуту!

Кэролайн напряглась, стараясь задушить рвавшийся из груди смех, и пробормотала:

— Ох, мама, мне ужасно жаль! Но он наверняка не хотел…

Ее перебила Вайолет.

— Простите меня, миледи, — виновато пролепетала девушка, — но я не смогла поговорить с мистером Уэртом. Мне сказали, что он занят с другой клиенткой в соседней комнате.

— С другой клиенткой?! — И снова красивое лицо леди Бартлетт налилось угрожающим румянцем. — Что я слышу? Неужели мистер Уэрт позволяет себе назначать на одно время две примерки?!

Портниха вынула изо рта пострадавший палец и произнесла с сильным французским акцентом:

— Месье Уэрт очень занятой человек, мадам! Если он не успеет обслужить в одно время нескольких клиенток, то очень скоро растеряет всех…

Но леди Бартлетт не желала слушать никаких оправданий.

— Я заранее условилась с ним о примерке свадебного платья для моей дочери! Не хватало еще ждать у него под дверью, пока он…

— О, мадам, вам вовсе не придется ждать! — заверила ее француженка. — Если мадам и мадемуазель угодно пройти вот сюда, я покажу вам самые модные кружева. Их только что доставили нам из Вены. Может быть, мадемуазель захочет выбрать что-нибудь из них для своей фаты?

— Я иду, — быстро ответила Кэролайн, увидев, как угрожающе насупилась леди Бартлетт. — Ты посиди пока здесь, мама! Я мигом.

Портниха вывела Кэролайн через узкую дверь в соседнюю комнату. Здесь стояли рядами длинные столы. На столах ворохом были навалены самые разнообразные кружева.

Именно кружева это и сделали.

Это сделало отнюдь не платье. Когда Кэролайн торчала на табуретке посреди комнаты, полузадушенная бесчисленными слоями атласа и шелка, она размышляла лишь об иронии этой картины. Но теперь ей предложили выбрать кружева — кружева для фаты! Почему-то именно при мысли о фате она наконец сполна осознала реальность предстоящей свадьбы.

Кружева. Перед ней простиралось целое море кружев: цветные, сплетенные в виде сердечек и даже такие тонкие, что могли бы поспорить с паутиной. И Кэролайн подумала: сколько девушек стояли вот так же перед этим столом до нее и перебирали кружева? Девушек, полных надежд. Девушек, уверенных в своем счастье. Вряд ли среди них было много таких, как Кэролайн, с трудом сдерживающих рыдания.

Только когда она посмотрела на кружева, она поняла, что все это ей не снится. Она представила себе, как поднимает над лицом полупрозрачную вуаль, поворачивается к мужчине, с которым обменялась брачными клятвами, и подставляет свои губы для поцелуя, чтобы закрепить их священный союз…

И на этом ее видение кончилось. Потому что она представила себе губы, вовсе не принадлежавшие Херсту. Нет, это был совсем не Херст.

О Господи! Что же ей теперь делать?!

— Леди Кэролайн! — раздался над ее ухом смутно знакомый голос. Кэролайн оглянулась, все еще погруженная в свои мысли…

И наткнулась на издевательский взор темных глаз леди Жаклин Селдон.

— Ох! — невольно вырвалось у нее.

— Какая приятная неожиданность — столкнуться с вами в этом месте! — прощебетала Жаклин светским тоном. — Я и понятия не имела, что вы тоже заказали у Уэрта свое свадебное платье!

Кэролайн машинально окинула взглядом роскошную фигуру своей собеседницы. И первым делом ей бросилось в глаза, что у подвенечного платья Жаклин прямо-таки вызывающе низкое декольте. Кроме того, оно все сверкало и переливалось, расшитое бисером, а на пышных рукавах изобретательному портному даже удалось закрепить страусиные перья. В отличие от Жаклин Кэролайн настояла на простых прямых рукавах.

— Вам понравились эти кружева? — поинтересовалась Жаклин, приподнимая край кружева с переплетенными сердечками и со знанием дела ощупывая его, проверяя качество.

Кэролайн тупо уставилась на стол. В ее голове вертелась одна мысль: «Вчера жених этой женщины залез рукой ко мне в панталоны!»

И тут же ее щеки покрыл предательский румянец. «Вот до чего я докатилась! — думала она. — Совсем недавно я ненавидела Жаклин Селдон за то, что она делала с Херстом. А что сделала я сама? Боже правый, я же ничем не лучше ее! Ну, может быть, я не настолько плохая, но этого осталось недолго ждать. И у меня нет ни малейшего права смотреть на нее свысока. Никакого права. Я такая же развратная особа, как и она!»

И обе они — обе! — собирались надеть на свадьбу белое платье!

— Да, они мне нравятся, — прошелестела Кэролайн непослушными губами.

А Жаклин еще раз взглянула на кружева и оттолкнула их от себя с капризной гримаской.

— А мне нет! — сказала она. — Слишком причудливый узор. Понимаете, Грэнвилл купил мне тиару, и я не хочу, чтобы какие-то кружева отвлекали от нее внимание. Впрочем, все и так будут глазеть только на нее. Шестьдесят пять бриллиантов, и в каждом не меньше четверти карата — это вам не шутка!

Кэролайн постаралась изобразить на лице хоть какое-то подобие вежливого удивления, однако в голове крутилось: «Неужели вчера, вернувшись к себе, он делал с ней то же, что и со мной?»

И тут, чтобы окончательно испортить ей настроение, Жаклин пропела, как будто прочитала ее мысли:

— А знаете, леди Кэролайн, я видела, как вы танцевали с Грэнвиллом на балу у Дейлримплей!

Кэролайн громко сглотнула.

— Да, это так. Я хочу купить у него пистолет. Для младшего брата. Чтобы у него было чем защитить себя, когда он вернется в колледж этой осенью, — пролепетала она.

— Ах, ну конечно, ваш брат, — ехидно протянула Жаклин. Она медленно двинулась вдоль стола, и длинный шлейф ее платья пополз по полу с легким шелестом. — И как он себя чувствует? Насколько я могу судить, он поправляется прямо на глазах!

— Да, он поправляется очень быстро, — подтвердила Кэролайн. И если жених этой женщины выполнит обещание, данное ей, окончательному выздоровлению Томми больше ничто не помешает. Во всяком случае, до тех пор, пока ее брату не втемяшится в голову очередная безумная идея. — Вы знаете, Томас относится с большим почтением к Брей… к мистеру Грэнвиллу.

— И не он один! — многозначительно произнесла Жаклин.

Кэролайн потупилась, отчаянно надеясь, что Жаклин не заметила, как пылает ее лицо. Она знает! Не может не знать! Иначе как объяснить это двусмысленное замечание? Жаклин отлично поняла, какие чувства испытывает Кэролайн к Брейдену Грэнвиллу.

Но разве она способна перестать думать об этом человеке? Кэролайн никогда в жизни не встречала таких мужчин. Он не имел ничего общего с Херстом и его приятелями — обаятельными бездельниками, думающими лишь об очередной карточной игре или о лишнем бокале портвейна. Брейден Грэнвилл слушал ее серьезно и относился к ее мнению даже с некоторым уважением. Во всяком случае, в те минуты, когда не давал воли рукам. Разве нормальная женщина может остаться равнодушной к Брейдену Грэнвиллу? Он был для этого слишком… необычным!

Леди Жаклин заговорила вновь, прерывая стремительный бег ее мыслей:

— Вы знаете, Кэролайн, я хотела бы дать вам один совет. Надеюсь, вы не станете на меня обижаться?

— Совет? — удивилась Кэролайн.

— Да, совет, — кивнула Жаклин. Она одарила Кэролайн очередной леденящей улыбкой. — Как женщина женщине. Понимаете, я все знаю.

Кэролайн почувствовала, как запылало ее лицо. И это совсем не доставило ей радости.

— Знаете? — выдохнула она. — Что вы знаете?

— Знаю о вас, — небрежно пояснила Жаклин, — и о Грэн-вилле. Вы ведь никогда не умели скрывать свои чувства.

Кэролайн побледнела. Наверное, теперь она стала белее собственного платья. Ей удалось выдавить из себя единственное, что пришло в голову:

— Я… я не понимаю, о чем вы говорите.

Улыбка Жаклин, от которой у Кэролайн до сих пор стыла в жилах кровь, внезапно стала почти искренней и теплой.

— Да неужели? Милая моя, но вам совершенно нечего стыдиться! Я понимаю, что вы не устояли. Да и какая женщина может узнать его и не влюбиться? Такие прозвища, как Лондонский Сердцеед, не даются за здорово живешь! Но именно это, понимаете ли, и вынуждает меня дать вам совет. Вы такая трогательно невинная и наивная особа, что рискуете остаться на всю жизнь с разбитым сердцем.

— То есть… то есть… — лепетала Кэролайн, растерянно хлопая ресницами.

— Да, — улыбка Жаклин излучала прямо-таки материнскую доброту, — я знаю, что вы влюблены в моего жениха. Господи, да это же написано у вас на лице! Вы так потешно краснеете каждый раз, когда слышите о нем, Кэролайн! И я хочу, чтобы вы знали: я нисколько на вас не сержусь! Но тем не менее считаю своим долгом предупредить вас, дорогая, что Грэнвилл не тот… ну, в общем, он не принадлежит к тому типу мужчин, в которых следует влюбляться таким наивным девчушкам, как вы. Он всего лишь забавляется с вами, поверьте мне.

У Кэролайн внезапно все поплыло перед глазами. Ей стало так тошно, что пришлось уцепиться за край стола, на котором лежали кружева. Хорошо, что она успела это сделать — иначе наверняка рухнула бы на пол, потому что колени ее сделались ватными.

«Ох! — пронеслось у нее в голове. — Ох, Боже милостивый!»

Ее охватила паника. Да, она действительно влюблена в Брейдена Грэнвилла. Влюблена так, как не влюблялась ни в кого прежде. И теперь не знала, что ей делать, после тех слов, что услышала от Жаклин.

Боже, Боже, что она натворила?

Следом за паникой на нее накатил стыд. Потому что теперь не оставалось ни малейших сомнений — она ничуть не лучше Жаклин Селдон. Разве ее поведение вчера в карете у Брейдена Грэнвилла сильно отличалось от того, как вели себя Жаклин с Херстом на балу у леди Эшфорт?

Она вела себя так же. Она вела себя точно так же!

Конечно, Жаклин в тот же миг увидела, как отчаянно, до боли Кэролайн вцепилась в стол, и возмущенно воскликнула:

— Ах, негодный пес! Он позволил себе играть с вами, я не ошиблась? Бедная, бедная девочка! Ну, зато теперь вы обо всем знаете. И я целиком полагаюсь на вашу рассудительность. Уверена, вы первым делом вернетесь к своему маркизу, не так ли? Конечно, именно так вы и сделаете! Вы же знаете, сколь многим ему обязаны! Насколько мне известно, он спас жизнь вашему брату! Даже представить страшно, какой разразится скандал, если вдруг вы откажете ему — после всего, что он сделал для ваших родных! Вас перестанут принимать в свете и запросто могут выжить из города!

Жаклин снисходительно потрепала Кэролайн по плечу. Она считала себя победительницей в этом маленьком сражении.

— Кэролайн, — улыбнулась она, — я знаю, что вы могли бы мне сказать. Я знаю, что вы хорошая девочка, искренняя и преданная и любите всяких там четвероногих созданий. И позвольте дать вам совет, Кэролайн: выкиньте из головы даже мысли об этом человеке! Иначе рано или поздно вы непременно совершите какую-нибудь глупость и лишите себя надежды на счастье! Вы останетесь одна, никому не нужная и одинокая, с разбитым сердцем, подобно многим девушкам в Лондоне, которых он безжалостно бросал! Вы поняли меня?

«Лишите себя надежды на счастье!» Можно подумать, у Кэролайн она была, эта самая надежда! Стать женой мужчины, который ее не любит и к которому она сама не испытывает ничего, кроме остатков благодарности. И это, по мнению Жаклин, давало ей надежду на счастье?

Раньше Кэролайн готова была удовольствоваться и этим. Но не теперь. Не теперь, когда она сошлась так близко с Брейденом Грэнвиллом.

Что же ей делать? Новый приступ отчаяния сковал ее уста, заставляя торчать возле этого нелепого стола с кружевами, опустив голову и не спуская глаз с безымянного пальца на левой руке. Того пальца, на котором было надето кольцо бабушки Херста. Того кольца, которое, по мнению Кэролайн, гораздо уместнее выглядело бы на пальце Жаклин.

Внезапно она услышала, что ее окликают по имени. Кэролайн подняла голову и увидела, что к ним спешит Вайолет с запечатанным конвертом в руках.

— Миледи, — запыхавшись, проговорила она, — это вам. Только что доставили с посыльным! Говорят, дело очень важное!

Кэролайн уставилась на запечатанное письмо в руке своей горничной. Оно было точно таким же по форме и по размеру, как и то, что ей доставили от Брейдена Грэнвилла нынче утром. Кэролайн слабо удивилась про себя, как ему удалось выследить ее здесь, в мастерской у мистера Уэрта. Но тут же на смену удивлению пришла тревога. А вдруг он потерпел неудачу? Вдруг Томми не послушал его и уже покинул город?

Но как только Вайолет отдала ей письмо и Кэролайн смогла разглядеть его как следует, стало ясно, что оно вовсе не от Брейдена Грэнвилла.

В письме было всего три строчки:

Каро! — гласило оно. — Решетка на Трафальгар-сквер сегодня днем. Я прикую себя к фигуре льва. Как пить дать, меня арестуют. Не пожалеешь снова внести за меня залог? Тогда и увидимся. Э.

— Ты не скажешь мне, который час? — спросила Кэролайн у Вайолет.

— Половина четвертого, миледи, — сообщила горничная, сверившись с часами, приколотыми к нагрудному клапану ее передника.

Кэролайн нервно скомкала письмо.

— Надеюсь, не случилось ничего плохого? — спросила Жаклин.

— Нет, ничего, — ответила Кэролайн. — Просто мою лучшую подругу опять арестовали. Только и всего.

С этими словами она повернулась и бегом вернулась в примерочную, даже не попрощавшись с леди Жаклин.

Но леди Жаклин, по правде говоря, меньше всего на свете волновало, попрощается с ней Кэролайн Линфорд или нет. У нее и без того хватало проблем, причем куда более серьезных, чем эта.

Глава 23

— Я не желаю слышать никаких отговорок! — сердито заявила Жаклин. — Ты должен сделать это, Херст, и чем скорее, тем лучше!

Херст, неловко пристроившись на краешке стула, томно простонал в ответ:

— Тебе обязательно так кричать? У меня голова раскалывается!

— А как еще прикажешь добиться от тебя толку? — гневно выпалила Жаклин, нервно топчась перед стулом. — Ты же ничего не желаешь слушать! Я повторяю тебе, Херст, это единственный способ!

— Ну да, конечно, я понимаю… — Он бросил на свою любовницу затравленный взгляд. — Но это так жестоко…

— Жестокие времена вынуждают нас идти на жестокие меры! — Жаклин обратила пылающий взор на своего любовника. — Деваться некуда, Херст. Ты должен это сделать.

Херст больше не мог сидеть на этом ужасном стуле. Он поднялся и с кряхтеньем перебрался на гораздо более уютное кресло-качалку.

— Но ты же знаешь, я терпеть не могу Испанию!

— Ну так отвези ее во Францию! — Жаклин, как всегда божественно прекрасная, в новом наряде из бледно-розового муслина, нависла над маркизом, упираясь руками в бока. — Или уволоки ее в Бельгию. Меня не интересует, где именно ты это проделаешь! Только заведи эту безмозглую корову в стойло, пока она не взбрыкнула и не расторгла помолвку! Я не шучу, Херст, она уже почти созрела для этого! Девчонка по уши влюблена в Грэнвилла! Это же видно любому дураку — кроме, наверное, самого Грэнвилла. А он так очумел из-за нее, что не видит дальше собственного носа!

Херст качнулся назад в своем кресле и снизу вверх заглянул в разъяренное личико своей прелестной подруги.

— Не понимаю, с чего ты взяла, будто Кэролайн действительно влюбилась в этого выскочку. Когда мы виделись в последний раз, она вела себя как обычно и пыталась приставать ко мне со своими телячьими нежностями. Ха, она даже потребовала, чтобы я ее поцеловал!

— Конечно, потребовала! — фыркнула Жаклин, чей взор, обращенный на маркиза, из просто сердитого превратился в откровенно брезгливый. — Глупая девка пока сама не знает, чего хочет! Тем более нам нельзя терять времени, Херст! Нужно немедленно похитить ее, пока она не разобралась, что к чему! У тебя еще есть шанс заарканить ее, если ты не будешь тянуть и мямлить!

Херст разглядывал безмятежные лица херувимов, нарисованных на потолке гостиной. Ему стало тошно от их ехидных улыбок. Потому что и он, и проклятые херувимы знали то, чего не знала Жаклин. Ему не придется никого похищать. Да и сама свадьба непременно будет отложена — если она вообще состоится… после похорон.

— Ты пойдешь к ней сегодня и все уладишь, — приказным тоном отчеканила Жаклин. — Я уже все устроила. Тебе осталось лишь пойти домой и собрать вещи.

— Но не могу же я вот так взять и уехать, — осторожно возразил Херст. — К тому же у меня на сегодня назначена важная встреча!

Жаклин налетела на него как фурия, и безупречный нос римского патриция оказался зажат самым безжалостным образом между двумя холеными наманикюренными пальчиками.

— Ты… сегодня же… похитишь… эту девку… — шипела она, как дикая кошка, — или пеняй на себя, дружочек!

Херст схватил руку Жаклин и, отодрав от своего носа, вскочил с кресла, дрожащими пальцами ощупывая пострадавшую часть своего лица. Он прямо-таки завыл от отчаяния:

— Ой-ей-ей! Жаки, за что?

— Я тебе сказала! — Темные глаза Жаклин угрожающе сузились, превратившись в пару стальных клинков. — Если ты не женишься на ней, и как можно скорее, то сильно об этом пожалеешь!

— Да какого черта ты так всполошилась, Жаки? — ныл Херст, лелея свой нос. — К чему эта спешка?

— Ты что, не понял? Повторяю: она по уши втюрилась в Грэнвилла! И я боюсь, что это у них взаимно. Но она не должна его получить! Только я! Он должен достаться мне и никому больше!

Херст посмотрел на нее с любопытством. Он никогда не отличался особой догадливостью, но в эту минуту что-то словно бы щелкнуло в его безупречном черепе, и он восторженно вскричал, как человек, сделавший великое открытие:

— О-го-го, Жаки! Да ты никак в него влюбилась?

— Я? Влюбилась? — фыркнула Жаклин, однако лицо ее залилось предательским румянцем. — Да ты совсем спятил!

Но Херст впервые в жизни сподобился так удачно догадаться о чьих-то чувствах и был слишком горд своей аристократической прозорливостью, чтобы держать догадку при себе — даже в интересах собственной безопасности.

— Нет-нет-нет! Меня не проведешь! Я вижу, как ты покраснела! Ты же в жизни никогда не краснела! Черт побери, Жаки! И как это тебя угораздило? Чтобы ты — и Грэнвилл?

Жаклин с такой скоростью подскочила к нему, что Херст не успел среагировать. Он только в последнюю секунду увидел руку, летящую в его лицо.

Хлоп!

А потом Жаклин пригвоздила его к месту убийственным взглядом потемневших от ярости глаз.

— Это тебе для начала, — прошипела она. — Я буду лупить тебя до тех пор, пока ты не перестанешь пороть всякую чушь! Я не влюблена в Брейдена! Не влюблена!

Херст, испуганно прижав ладонь к горевшей от удара щеке, посмотрел на Жаклин сверху вниз. Его голубые глаза были полны откровенного злорадства.

— Ты влюбилась! — Его звонкий голос чуть не сорвался на визг. — Ты в него втюрилась! В Лондонского Сердцееда! Провалиться мне на месте, Жаки! Провалиться мне на месте!

— Заткнись! — заорала Жаклин.

Однако Херст не унимался. Тогда Жаклин метнулась к камину, схватила с полки увесистую пастушку из фарфора и швырнула в него изо всех сил.

На этот раз Херст успел пригнуться. Пастушка с грохотом разбилась о стену, не причинив маркизу ни малейшего вреда.

— Ну, с меня довольно! — выпалил Херст, выпрямляясь. — С меня довольно, Жаки! Я и так слишком долго терпел эту мразь! Брейден Грэнвилл! Да кто он такой, этот чертов Брейден Грэнвилл? Ему не место в приличных домах, среди приличных людей, и ты это знаешь не хуже меня! Тот, кто родился в трущобах, в этой городской клоаке, никогда не станет настоящим аристократом! Я просто диву даюсь, как до сих пор ни одному порядочному джентльмену не пришло в голову просто взять и выдрать его, как он того заслуживает…

— Только посмей тронуть его хотя бы пальцем! — с угрозой вскричала Жаклин, разъярившись пуще прежнего. — Только сунься к нему, Херст! Я все расскажу девке Линфордов! Клянусь, я это сделаю! А тогда о свадьбе можешь и не мечтать! Понятно?

Херст ринулся к двери.

— Куда это ты собрался? — В голосе Жаклин звучала растерянность. — Как ты смеешь поворачиваться ко мне спиной и уходить, когда я еще не все сказала? Херст! Херст!

Он с такой силой захлопнул за собой дверь, что от толчка подпрыгнула на мраморной полке еще одна фарфоровая фигурка.

Глава 24

В тот день обстановка вокруг уголовного суда Олд-Бейли чем-то напоминала напряженную атмосферу цирка. Брейдена это не удивило. Там, куда приводят мошенников и преступников, обязательно должны быть люди, получающие жалованье за то, что обвиняют или защищают в суде либо отправляют на виселицу. Пробираясь мимо тучного судьи в парике и хромого карманного воришки, зачем-то таскавшего на плече маленькую визгливую мартышку, Брейден спрашивал себя — не меньше, чем в сотый раз, — что он делает в уголовном суде? В последний раз его приводили в это здание еще в далекой юности, а сегодня он явился сам, по собственной воле! Хотя на дух не выносил это заведение.

Но у него не было выбора. Он должен был явиться сюда. Ему доставили записку от Кэролайн Линфорд, явно написанную в ужасной спешке. Кэролайн сообщала, что не собирается больше посещать его «уроки». А что до его просьбы встретиться сегодня и обсудить проблемы ее брата, она не может выполнить ее, потому что непременно должна присутствовать в суде.

В ту же секунду он приказал заложить экипаж.

А что еще прикажете ему делать? Ее записка только подлила масла в огонь. Она, видите ли, не будет посещать уроки! Еще вчера Кэролайн пыталась завести об этом разговор, но Брейден сделал вид, будто ничего не слышал. Только этого ему не хватало! Если уроки прекратятся, у него не останется ни одного повода продолжать свидания! И что тогда? А тогда она выйдет замуж за этого мерзавца Слейтера — причем Брейден готов был поспорить на что угодно, что маркиз вовсе не такой уж невинный агнец, каким его представляет Томас, — и он потеряет ее навсегда!

И все из-за неосторожно данного обещания. Он пообещал графу не рассказывать Кэролайн о причине его ранения. И тем самым потерял возможность поделиться с ней своими подозрениями. На взгляд Брейдена, пресловутый героизм голубоглазого маркиза служил скорее доказательством его соучастия в этом темном деле. Слейтер наверняка знаком с Герцогом намного ближе, чем хочет это показать. Хоукинс всегда умел завлечь в свои сети беспечных юнцов из высшего света, после чего те становились покорными исполнителями его преступной воли. Похоже, Слейтер давно сидит на крючке у Герцога.

Впрочем, какая теперь разница, прав Брейден в своих подозрениях или нет? Он дал слово. И Брейдену даже в голову не приходило нарушить обещание.

Но сдаваться он не спешил. Он будет сражаться до последнего.

Вот почему он оказался здесь, в одном из самых отвратительных мест Лондона. Уж кому, как не ему, было известно, какое это ужасное место — Олд-Бейли. И потому здесь нечего было делать приличной юной леди вроде Кэролайн Линфорд. И Брейден в тысячный раз обругал про себя леди Бартлетт, позволяющую своей дочери соваться в подобное учреждение. Потому что трудно было представить себе две более несовместимые вещи, чем Кэролайн Линфорд и Олд-Бейли.

И вскоре, пробираясь по загаженному двору, он увидел карету Бартлеттов, стоявшую в дальнем углу. На облучке сидели кучер и горничная, дожидавшиеся свою хозяйку. Брейдену пришлось протолкаться через стайку проституток — вызвав их шумный восторг своими извинениями за невольную грубость, — чтобы подобраться к экипажу. С большим облегчением Брейден обнаружил, что горничной оказалась его старая знакомая Вайолет. Он окликнул ее, и девушка испуганно оглянулась. Похоже, она чувствовала себя весьма неуютно среди бурлящего людского моря, грозившего захлестнуть ее ненадежный насест из железа и кожи.

— Неужели это вы, Вайолет? — повторил Брейден, стараясь придать своему глубокому голосу как можно более дружелюбный тон.

Девушка подскочила от неожиданности. Но стоило ей узнать Брейдена, как румяное лицо расплылось в приветливой улыбке.

— Ох, батюшки! — воскликнула она. — Да это никак вы, сэр!

— Насколько я могу судить, леди Кэролайн все еще там, внутри? — спросил Брейден, кивая в сторону широкого крыльца Олд-Бейли.

Вайолет закивала Брейдену с такой силой, что затряслись искусственные цветы на ее шляпке.

— Да, сэр, — охотно ответила она. — Уж скоро час как она там.

— Она попросила меня ее встретить, — не моргнув глазом соврал Брейден и полез в жилетный карман. — Вам больше нет нужды здесь торчать. Я приехал в карете. И сам отвезу ее домой. А вы могли бы тем временем выпить чаю в каком-нибудь приличном заведении.

Вайолет переглянулась с кучером. От Брейдена не укрылось, как он весело ей подмигнул, кивнув на его толстый бумажник.

— Ох, сэр! — смутилась Вайолет. — Вы такой добрый, сэр! Да только нам никак нельзя уехать отсюда без леди Кэролайн! Ежели леди Бартлетт прознает…

Она вдруг как-то странно пискнула. Наверняка это кучер исподтишка толкнул ее ногой.

— Премного вам обязаны, сэр! — произнес он с почтительным поклоном. — Чашка чаю — это самое оно, сэр! Вы очень добры, сэр! — Тут он увидел, какую банкноту Брейден извлек из недр бумажника, иглаза у бедного малого полезли на лоб. — Прямо добрее некуда, сэр!

Через несколько секунд кареты и след простыл, а Брейден занял освободившееся место, скрестив руки на груди и стараясь не обращать внимания на подозрительную суету вокруг себя. В толпе каждую секунду совершались деяния, результатом которых непременно стал бы арест в любой другой части Лондона. Тогда как в этом дворе, под самым носом у правосудия, уголовники действовали совершенно безнаказанно, поскольку констебли были заняты в зале суда.

Так прошло не меньше четверти часа, прежде чем в глаза Брейдену бросились два ярких пятна: это были леди Кэролайн и ее подруга леди Эмили. Девушки покидали Олд-Бейли, и их широкие юбки развевались в толпе оборванцев подобно гордым парусам шхун в открытом море. Брейдена охватило странное оцепенение. Вместо того чтобы окликнуть леди Кэролайн, он стоял и ждал, пока она сама его заметит. До сих пор Кэролайн не уставала поражать его своей неожиданной реакцией на самые обычные поступки. Тем не менее Брейдену так нравилась ее непредсказуемость, что он научился предвкушать это зрелище заранее, как ребенок, снимающий с камина полный подарков рождественский чулок.

Вот и сегодня терпение Брейдена было вознаграждено сполна, когда Кэролайн застыла на месте, обнаружив исчезновение своей кареты.

— Куда это испарились Питерс и Вайолет? — с досадой воскликнула она.

Но тут ее взгляд упал на Брейдена, и волшебные карие очи широко распахнулись от изумления. А потом вдруг ярко заалели ее нежные щечки — подобно окнам Вестминстерского аббатства, когда на них попадает закатный луч солнца.

Брейден широко улыбнулся. Он не зря предвкушал эту встречу.

— Как вы здесь оказались? — удивленно спросила она, причем от волнения ее голос стал совсем хриплым, как будто это Кэролайн, а не ее подруга проторчала несколько часов на Трафальгар-сквер, выкрикивая феминистские лозунги. — И что вы сделали с моими кучером и горничной?

Брейден укоризненно покачал головой:

— Какая неуместная подозрительность у столь юного существа! Почему вы решили, что я непременно что-то сделал с ними?

— А что еще прикажете мне думать? — сердито ответила Кэролайн. — Когда я уходила, Вайолет была здесь. А теперь ее нет, зато на ее месте торчите вы! Если вспомнить, что вы сделали с ней в прошлый раз…

Тут не выдержала леди Эмили, до сих пор следившая за этим обменом приветствиями глазами, распахнутыми не менее широко, чем у Кэролайн.

— Что, — сердито выкрикнула она, — что вы сделали с бедняжкой в прошлый раз?

— Я ничего с ней не делал! — проговорил Брейден одновременно с Кэролайн, воскликнувшей:

— Он заморочил ей голову!

Эмили, в замешательстве переводя взгляд с одного на другую, наконец пробормотала:

— По-моему, вам лучше выяснять свои отношения без свидетелей. Кэролайн, большое тебе спасибо, но я уж как-нибудь сама доберусь до дома…

К великой досаде Брейдена, Кэролайн немедленно вцепилась в подругу.

— Ни в коем случае! Я ни в коем случае не останусь с ним наедине! — заявила она.

Эмили не скрывала, что с большим удовольствием поймала бы наемный экипаж, чтобы отправиться домой. И Брейден ее не винил. Наверняка его лицо выдавало охватившее его отчаяние. До сих пор это чувство было ему неведомо, по крайней мере во всем, что касалось женщин, однако Кэролайн Линфорд имела необъяснимую способность переворачивать все с ног на голову.

Тем не менее ему не следовало забывать, что он стал джентльменом — ну почти джентльменом, — и Брейден ответил с учтивым поклоном:

— Я буду рад оказать вам услугу и доставить домой вас обеих. Моя карета стоит на той стороне площади. Мне ничего не стоит подбросить вас…

— Что вы сделали с Питерсом и Вайолет? — не унималась Кэролайн.

Но их снова прервали. На этот раз причиной переполоха стал наемный экипаж, вынырнувший неизвестно откуда и чуть не опрокинувший тележку мороженщика. Оборванцы, толкавшиеся возле мороженого в надежде улучить минуту и стянуть кусочек недоступного лакомства, так и прыснули во все стороны, чтобы не попасть под колеса.

Еще секунда — и кучер, ужасно гордый своим проворством, помог Эмили забраться на сиденье. Правда, сначала ей пришлось приложить усилие, чтобы вырваться из цепких рук своей подруги.

Кэролайн мигом забыла о Брейдене и кинулась вдогонку.

— Эмми! — растерянно крикнула она. — Мистер Грэнвилл говорит, что ему нетрудно отвезти нас обеих…

Эмили поверх ее плеча посмотрела на Брейдена:

— Это очень мило с его стороны. — А потом повернулась к подруге: — Спасибо за помощь, Каро, но вам явно не помешает остаться вдвоем… Думаю, вам есть о чем поговорить…

Брейден видел, что Кэролайн собирается что-то возразить, но Эмили уже толкнула кучера, приказав ему трогаться с места. Когда Кэролайн вернулась к Брейдену, ее лицо было мрачнее тучи.

— Ну что, довольны? — осведомилась она. — Напугали ее до смерти.

— Напугал? — Брейден опешил от столь смешного обвинения. — Да не родился еще тот человек, который смог бы напугать леди Эмили! Помилуйте, это она меня напугала, а не я ее!

— Глупости! — Кэролайн сверлила его яростным взглядом. — Вам достаточно приподнять свою бровь со шрамом, чтобы у человека душа ушла в пятки! И вы не постеснялись сделать это, хотя знаете — знаете слишком хорошо, — что я не имею права оставаться с вами наедине! По правде сказать, мне вообще не следует с вами разговаривать! Кто-нибудь может увидеть, как мы здесь стоим…

— Ах вот как? — Это был интригующий — менее отважный мужчина назвал бы его тревожным — поворот событий. Но Брейден Грэнвилл сказал, беря ее за руку: — Тогда нам лучше убраться отсюда. Моя карета вон там…

— Нет! — Она испуганно вырвала свои пальцы из ладони Брейдена. — Нет! Вы так ничего и не поняли? Все кончено! Я совершила большую ошибку, когда вообще обратилась к вам за помощью. Я благодарю вас за все, что вы сделали… — Тут она умолкла, глядя на него снизу вверх, а затем спрятала лицо под широкими полями своей шляпки и спросила: — Вам удалось поговорить с моим братом?

— Конечно, — кивнул Брейден. — Мне удалось с ним поговорить. Вам больше нет нужды волноваться. Он не поедет в Оксфорд.

— Он не поедет… — Кэролайн удивленно посмотрела на него, не веря такому счастью. — Правда? Спасибо вам! Спасибо вам огромное! Но как вам удалось его уговорить?

— Ничего сложного, — небрежно отмахнулся Брейден. — У меня сложилось впечатление, что его самого не слишком-то привлекала эта поездка, так что мне осталось лишь перечислить ему все преимущества пребывания дома.

— Ну, — Кэролайн сосредоточенно сдвинула брови, — это и так было очевидно. Видимо, дело в том, что он услышал эти доводы от человека, которого уважает. Бедный Томми, его окружают одни женщины! Как будто он цыпленок у десяти наседок!

— Об этом он не упоминал, — усмехнулся Брейден.

Кэролайн с ужасом обнаружила, что он снова держит ее за руку. И снова попыталась вырваться.

— Ну что ж, я вам очень благодарна. Вы были очень добры — особенно к Томми. Но теперь мне пора. Вы должны извинить меня, потому что я…

Она вырвала у Брейдена руку, но избавиться от такого ловкого мужчины было не так-то просто. Кэролайн и глазом моргнуть не успела, как он продел ее руку себе под локоть и крепко прижал, не позволяя освободиться.

— И что же с нами случилось на сей раз? — осведомился он, стараясь не выдать снедавшее его волнение. — Мы решили взбунтоваться?

— Мне вовсе не до шуток, Брейден! — рассердилась Кэролайн, в который раз за это время стараясь выдернуть руку. — У нас нет никакого права заниматься этим… в общем, тем, чем мы занимаемся! Нам следует разойтись, пока никто не стал свидетелем этих глупостей…

Ее голос беспомощно задрожал и прервался, когда она увидела, как вдруг изменилось его лицо. Это показалось Кэролайн странным, особенно если учесть, что сама она смотрела на Брейдена отнюдь не ласково.

— Что случилось? — всполошилась она. — Что с вами?

Однако он все еще был потрясен и смотрел на нее во все глаза. Надо ли говорить, что он не собирался отпускать ее руку? Во всяком случае, не сейчас. И может быть, вообще никогда.

— Как вы меня назвали?

Пушистые ресницы вздрогнули и опустились. Кэролайн смотрела себе под ноги, в сторону — куда угодно, только не на него.

— Мистер Грэнвилл, — пролепетала она еле слышно. — Я именно так и хотела сказать: «мистер Грэнвилл»! А теперь давайте…

— Нет, вы назвали меня по-другому.

— Это получилось совершенно случайно, — заявила она, все еще избегая смотреть ему в глаза. — Ну почему вы не хотите меня отпустить? Я же сказала, что это опасно — стоять с вами на виду у всех…

— Повторите, как вы меня назвали.

— Мистер Грэнвилл…

— Повторите!

— Ох, ну ладно! — Она перестала вырываться и посмотрела ему прямо в лицо. Теперь ее щечки раскраснелись не от кроткого девичьего смущения, а от усилий, которые были потрачены на попытки вырвать руку из его железных пальцев. — Брейден! Добились своего? Довольны? Да, я так и сказала: Брейден! Теперь вы наконец оставите меня в покое?

И он действительно разжал пальцы. Кэролайн никак не ожидала такой покорности. Ее рука, получившая свободу, машинальным жестом потянулась к краям шляпки.

— Итак, — медленно проговорил он, — теперь извольте объясниться, что это за глупости насчет того, что нас могут увидеть?

Кэролайн снова опустила голову, глубоко вздохнула и начала:

— Не далее как пару часов назад я случайно встретилась с леди…

Резкое щелканье бича перебило ее — точнее, заставило подпрыгнуть на месте от испуга. И Брейден, подчиняясь внезапному порыву, обнял ее за плечи, готовый защитить от любой опасности.

Глава 25

Не далее как в двух футах от Кэролайн мороженщик уже занес руку, чтобы еще раз пройтись кнутом по костлявой спине своего одра, с трудом тащившего повозку.

— Ну, чего заснула? — рявкнул торговец. — Давай трогай!

Но на этот раз вместо приятного звука, возникавшего от соприкосновения кожаного кнута с облезлым боком животного, мороженщик услышал треск костей. Причем трещали его собственные кости — точнее, кости той руки, которую поймал Брейден Грэнвилл.

— Ой-ей-ей! — взвыл мороженщик. — Вы чего это делаете, сударь? Вы же мне руку сломаете!

— И поделом тебе, невежа! — рявкнул Брейден. — Нечего размахивать кнутом под носом у леди!

— Не говоря уже о том вопиющем факте, — к полному недоумению Брейдена, это Кэролайн выступила вперед, уперев руки в бока и обратив на мороженщика свой праведный гнев, — что вы жестоко издеваетесь над бедным животным! Вы только взгляните на эту несчастную лошадку! Кожа да кости! Когда вы кормили ее в последний раз? Или давали ей вдоволь напиться?

Мороженщик затравленно смотрел то на джентльмена, то на леди, пока не пришел к выводу, что с джентльменом договориться будет проще, хотя именно он по-прежнему грозил сломать ему запястье.

— Послушайте, сударь, — заныл он, — чесслово, я не хотел напугать вашу леди! Не желаете угостить ее мороженым, сэр? Забесплатно, сэр! В такой жаркий вечер самое оно — лизнуть холодненького, когда…

— По-моему, вам следует, — вмешалась Кэролайн, — накормить мороженым свою бедную лошадь!

Мороженщик оглянулся на Брейдена в ожидании поддержки, но тот лишь процедил:

— Слышал, что велела леди?

Кряхтя и вздыхая, торговец сполз с тележки на землю. Едва Брейден ослабил хватку, этот проныра вывернулся и отскочил назад, загородившись своей тележкой. Кэролайн тем временем не поленилась наклониться и внимательно изучить упряжь лошади.

— Ой! — вскричала она, не в силах подавить ужас при виде многочисленных язв на облезлой шкуре бедной скотины. Огромные зеленые мухи вились над этими язвами с назойливым гудением. — Брейден, вы только взгляните на это! Бедняжка, бедняжка!

Но Брейдену было не до лошади. Он не мог оторвать глаз от женщины, громко звавшей его по имени. Перед глазами возникла ясная как день картина: Кэролайн запрокидывает головку и без сил обвисает в его руках, впервые испытав настоящий экстаз. Ее по-детски беззащитная шея была покрыта легким загаром. И Брейдена очень интересовал вопрос: далеко ли простирается этот загар?

Кэролайн резко выпрямилась.

— Сколько? Сколько ты за нее хочешь? — спросила она.

Брейдену пришлось встряхнуть головой, чтобы вернуться в реальный мир. Он увидел, с какой бесстыжей алчностью уставился на Кэролайн негодяй мороженщик.

— Простите, мэм? — Он явно не верил своему счастью.

— Ты что, глухой? — Кэролайн раскрыла свой ридикюль. Последние лучи уходящего солнца щедро полили ее волосы янтарным пламенем. — Сколько ты хочешь за свою лошадь, почтенный? Я куплю ее, если у меня хватит денег!

Только теперь Брейден сообразил, о чем она говорит. С трудом веря, что все это происходит наяву, он полез в свой жилетный карман. Похоже, дело идет к тому, что они станут владельцами этой заморенной клячи!

— Позвольте мне, миледи, — попросил он.

Кэролайн заметила у него в руках бумажник и смутилась.

— О нет! — запротестовала она. — Мистер Грэнвилл, вы не должны…

— Сколько? — спросил Брейден у мороженщика.

Мороженщик, не будь дураком, окинул оценивающим взглядом внушительную фигуру Грэнвилла, оценил толщину его бумажника и выдал:

— Двадцать пять фунтов, сэр!

— Мистер Грэнвилл, — не унималась Кэролайн, — я настаиваю на том, чтобы заплатить самой…

— Идет. — Брейден всучил торговцу требуемую сумму. — Выпряги ее и привяжи к запяткам моей кареты. Вон там, на той стороне площади.

С этими словами Брейден подхватил Кэролайн под руку и повел к своему экипажу. Открыв дверцу, он довольно бесцеремонно запихнул ее в карету. Она не обратила на это внимания, хотя всего пять минут назад твердила о том, что им нельзя больше встречаться. А вот теперь она сидит рядом с ним!

— Поехали домой, Мэтт, только не гони, иди самой легкой рысью, — приказал Брейден, и экипаж тут же тронулся с места.

— Куда, — вскинулась Кэролайн, — вы меня везете?

— Домой, конечно! — невозмутимо ответил Брейден.

— Домой? — изумленно повторила она. — К вам домой?

— Мы ведь должны первым делом позаботиться о лошади, не так ли? — заметил Брейден, отнюдь не обрадованный тревогой, прозвучавшей в ее голосе.

— Но… — Кэролайн извернулась на своем месте, стараясь выглянуть в окно.

— Вашу карету я давно отправил в ваш особняк, леди Кэролайн.

Она впилась в него негодующим взглядом:

— Кто дал вам право распоряжаться моими людьми?

— Никто. — Он лениво пожал широкими плечами. — Но мне непременно нужно с вами поговорить, и я не смог придумать иного способа это устроить.

— Поговорить со мной? — Ее взгляд слегка смягчился. — А-а, это, наверное, из-за моего брата?

— Из-за него и еще… из-за других вещей.

— Но ведь он вас послушался, я не ошиблась? — В сумраке кареты с зашторенными окнами ее карие глаза излучали мягкий загадочный свет. В ответ на утвердительный кивок Брейдена у нее вырвался глубокий вздох. — Я так и знала! Я не сомневалась, что если в Лондоне и есть человек, способный отговорить его от этой глупой затеи, то это вы, мистер Грэнвилл! Спасибо вам!

Она протянула ему правую руку. Брейден уставился на нее, как на какой-то неизвестный ему доселе предмет. Ну разве не странно обмениваться вежливым рукопожатием с женщиной, которую не далее как вчера он ласкал в этой самой карете?

— Не стоит меня благодарить. — Брейден едва узнал свой сдавленный голос. Но он должен был сказать правду. Он не заслужил ее благодарности. Все, что он делал до сих пор, — он делал ради собственного удовольствия, пользуясь ее наивностью и доверчивостью. Правда, надо отдать ему должное: на первых порах он честно пытался бороться с искушением. Но как только обстоятельства изменились не в его пользу — точнее, когда Проныру ранили в ногу, — он сдался самым позорным образом. И с этой минуты уводил бедную девушку все дальше и дальше по наклонной плоскости. Этот путь не сулил ничего хорошего, и Брейден понимал, что им следует остановиться, пока не поздно.

Но как он мог остановиться? Как мог он держаться от нее на расстоянии, когда каждый дюйм его тела молил о новой близости, новых ласках? Это было неправильно и глупо. И Брейден отлично это знал. Она была настоящая леди, воспитанная в неге и роскоши, тогда как он… Впрочем, с ним все ясно. И у него нет на нее никаких прав.

И все-таки он не мог оставить ее в покое.

Она решительно протянула руку и с чувством пожала его горячую широкую ладонь.

— Спасибо, — произнесла она и отпустила его руку. Вспомнив о купленной Брейденом кляче, Кэролайн оглянулась, чтобы удостовериться, что доходяга поспевает за холеными жеребцами Грэнвилла, запряженными в карету.

— Скажите, а ваш конюх умеет выхаживать больных лошадей? — с тревогой спросила она.

Брейден неохотно буркнул:

— Понятия не имею.

— Пожалуй, — задумчиво проговорила Кэролайн, — нам следует отвести ее ко мне домой. Мой отец то и дело приводил к нам в конюшню спасенных им животных, и конюхи давно научились…

Он не мог сказать точно, что породило в нем эту странную вспышку упрямства. Скорее всего сознание, что поверни они сейчас к ее дому — и это будет конец всему. Брейдену придется распрощаться с последней надеждой, а этого он не переживет.

— Нет, — как можно вежливее возразил он. — Это моя кобыла. Я заплатил за нее из своего кошелька. И она останется у меня.

— Ну, как хотите. — Кэролайн задумалась, сосредоточенно покусывая нижнюю губку. Наконец она заявила, точно угадав тайное желание Брейдена: — Тогда мне стоит поехать сейчас с вами, не так ли? Просто на всякий случай. Вдруг вашему конюху понадобится совет или помощь? А я давно научилась лечить таких заморенных лошадей, как эта.

Брейдену пришлось приложить усилие, чтобы широкая улыбка не выдала охвативший его восторг.

— Если вы считаете это необходимым — пожалуйста, — небрежно произнес он.

— И все же я не могу понять, — сказала Кэролайн, отвернувшись от лошади и обращая на Брейдена задумчивый взгляд, — что вас привело сегодня к зданию суда?

— Я как раз собирался задать вам точно такой же вопрос, — ответил Брейден.

— Но я уже вам все объяснила, — удивилась Кэролайн. — Я вам написала, что на сегодня наша встреча отменяется.

— Вы написали только, что собираетесь внести залог за леди Эмили.

— Совершенно верно. Именно это я и сделала.

— Но при этом вы не потрудились объяснить, почему столь деликатная обязанность оказалась возложена именно на ваши плечи. — Он смотрел на нее спокойно, хотя пару часов назад вовсе не был так спокоен, когда получил записку и узнал, куда она собирается. — В Лондоне хватает мест, где совершенно нечего делать приличным молодым леди. И уголовный суд уж точно входит в их число.

Под конец он уже не мог сдерживаться, и его низкий голос дрожал от старательно подавляемого гнева. Это не укрылось от Кэролайн, и чудесные карие очи, еще секунду назад так тепло смотревшие на изможденную лошадь, стали холодными и отчужденными.

— Так вот зачем вы явились? — сердито спросила она. — Учить меня хорошим манерам?

— Обеспечить вам благополучное возвращение домой, — галантно поправил он.

— Мистер Грэнвилл, — язвительно засмеялась она, — уж не собираетесь ли вы стать моим рыцарем и защитником?

— А почему это кажется вам смешным? Не потому ли, что у вас уже есть защитник? Но в таком случае простите мне дерзкий вопрос: где находится этот господин в данную минуту?

Ее подбородок выпятился в знакомом непримиримом жесте.

— Херст понятия не имеет о том, что я была в суде!

— А ведь его это касается в первую очередь. Не хочу никого обидеть, но если мужчина отпускает свою невесту шляться по самым злачным местам этого города под сомнительной охраной бестолковой служанки — он либо бессердечный дурак, либо безмозглая скотина!

К его ужасу, эти чудесные, неотразимые очи вдруг наполнились горючими слезами. Подбородок, так отважно демонстрировавший всему свету ее уверенность в себе, предательски задрожал, и она показалась Брейдену гораздо более беспомощной, чем пресловутая кляча за его каретой.

— Я же сказала вам! Херст ничего не знает! — пролепетала она.

— Я прошу прощения, — с раскаянием произнес он, — если показался вам слишком… придирчивым.

К его удивлению, Кэролайн вдруг хихикнула. Правда, она тут же громко всхлипнула, но в следующую секунду наградила его самой искренней улыбкой. Это была улыбка сквозь слезы, но все-таки улыбка.

— Как это вас угораздило выучить такое слово?

— Сам не знаю, — растерянно ответил Брейден, глядя на ее милое личико. — Наверное, оно само ко мне где-то прицепилось.

— Слова никогда не цепляются сами. И вы не из тех, кто позволит чему-то к себе «прицепиться». Вы где-то его выучили. Я знаю, что в школу вы не ходили. Томми мне рассказывал. Тогда откуда это вам известно? Из книг?

— Можно сказать и так. — Он пожал плечами, внезапно утратив интерес к разговору. — Точнее, из словаря.

Ее глаза, всегда казавшиеся непомерно огромными на нежном красивом лице, распахнулись до размеров небольших чайных блюдец.

— Из словаря?!

— Ну да, из словаря. — Он начал терять терпение. У них и так почти не осталось времени, и Брейден вовсе не собирался разбазаривать его на обсуждение своего образования — или отсутствие такового. — Я обычно читал его вечерами, прежде чем лечь спать.

— Словарь, — потрясенно повторила Кэролайн. — И вы прочитали его от корки до корки? — недоверчиво проговорила она. — И запомнили все, что там написано? Но это… это потрясающе!

Брейден отвернулся, якобы для того, чтобы удостовериться, что его «ценное приобретение» не потерялось где-то по дороге и все еще тащится за каретой. Но на самом деле ему потребовалось укрыться от взгляда огромных карих глаз, смотревших на него с восхищением. А он считал себя вовсе не достойным этого.

— Это никогда не было для меня проблемой, — небрежно ответил он. — Я всегда запоминаю все, что когда-то прочитал.

— Все-все?

— Все-все.

— Как вам это удается? — поинтересовалась она. — Помнить все, до последнего слова?

— А разве может быть иначе? — Он пожал плечами с искренним удивлением. — Меня всегда поражало, почему другие не обладают такой способностью. Как, к примеру, можно стрелять из пистолета в мишень и промазать? Я никогда этого не понимал. Ну конечно, за исключением тех случаев, когда оружие неисправно…

— Вы, мистер Грэнвилл, — перебила его Кэролайн, — самый странный человек на свете. Но мне кажется, что вы очень хороший.

И прежде чем он успел открыть рот, чтобы развеять это заблуждение — ибо во всем, что касалось Кэролайн, он вел себя отнюдь не как хороший человек, — экипаж резко остановился, и с облучка донесся голос Мэтта:

— Приехали, сэр!

Глава 26

— Вот видите, — произнесла Кэролайн, чрезвычайно довольная собой, — все как я говорила. На язвы кладут припарки из отрубей. Больше ей ничего и не потребуется.

Брейден не произнес ни слова. На языке у него вертелась та самая фраза, которую выдал его конюх, как только узрел это костлявое чудовище:

— Ежели этой лошади что и поможет, так только пуля в лоб.

К счастью, Хаммер оказался сообразительным малым. Достаточно было хозяину посмотреть на него с угрозой, чтобы он тут же перестал развивать эту тему, какой бы заманчивой она ни была для обоих мужчин.

Брейден, которому в общем-то не было никакого дела до этой изможденной клячи, распахнул калитку в сад и жестом пригласил Кэролайн следовать за собой. Она послушалась, слишком возбужденная после всех сегодняшних приключений…

…и тем самым, как мрачно подумал Брейден, позволила пауку заманить себя в свои сети.

Он был обязан ее остановить. Ему следовало немедленно отправить ее домой — для ее же пользы. Если ни жених, ни брат не способны позаботиться о репутации и честном имени леди Кэролайн, значит, ему самому придется проследить за этим.

Но в то же время Брейден знал, что самая главная опасность, грозившая Кэролайн, заключалась в нем самом, как знал он и то, что не в силах расстаться с ней по доброй воле.

— Так вот каков этот дом, — проговорила Кэролайн, приближаясь к заднему крыльцу четырехэтажного городского особняка, освещенного неярким заходящим солнцем. — Дом великого Брейдена Грэнвилла.

В ее замечании не было и тени издевки. Брейден вскинул на нее удивленный взгляд и обнаружил, что она рассматривает особняк со сдержанной почтительностью, как будто место, где он жил, было настоящим памятником ему самому.

— А у вас есть, — спросила она, запрокинув голову, чтобы разглядеть башенку на верхнем этаже, — ракетки и сетка для бадминтона?

Он бы так же удивился, если бы его спросили, не держит ли он мартышек у себя в подвале.

— Бадминтон?.. — растерянно откликнулся он. — Э-э…

— Ой, только не делайте вид, будто не расслышали! — Она резко развернулась и взмахнула рукой, действуя своим ридикюлем, как ракеткой. Несмотря на сгущавшиеся в саду сумерки, Брейден отлично разглядел, как от резкого движения кринолин качнулся и его подол приподнялся ровно настолько, чтобы приоткрыть изящные лодыжки. — Герцог Бофорт изобрел эту игру несколько лет назад, — сообщила Кэролайн назидательным тоном. — И Томми, и Эмми, и я сходим из-за нее с ума. Это похоже на теннис, только вместо мяча нужен такой маленький воланчик из перьев…

— У меня нет такого воланчика, — пожал плечами Брей-ден. А затем, увидев ее разочарование, поспешил добавить: — Но зато у меня есть качели.

— Качели? — Как и следовало ожидать, это мигом пробудило ее интерес. — Какие качели?

— А вот какие. — Он махнул рукой в ту сторону.

Это были настоящие садовые качели, подвешенные на прочных канатах на толстом суку старого огромного дуба. Деревянную спинку украшала затейливая резьба, а на широком мягком сиденье запросто уместилось бы несколько человек. Кэролайн при виде этих замечательных качелей не удержалась и восторженно вскрикнула.

— Ух ты, я никогда еще не видела таких больших качелей! — изумилась она. — Если бы у меня в саду были такие качели, я бы с них не слезала. Я бы качалась все лето напролет!

Ему не следовало говорить того, что он сказал. Он знал, что это не доведет до добра. Но слова слетели с его губ сами по себе:

— Они достаточно длинные, чтобы растянуться на них во весь рост. Мне никогда не надоедает смотреть на игру солнечных лучей в просветах между листьями. Можно даже представить, что ты далеко за городом, в деревне.

И Кэролайн, как он и надеялся в глубине души, тут же улеглась на качели! Она так по-детски радовалась этой новой игрушке, что даже не подумала о том, что ее кринолин задрался самым неподобающим образом. Теперь Брейден мог не спеша разглядеть ее панталоны, задравшиеся до самых колен и открывшие бледно-молочные икры. Далее это произведение из шелка и кружев обтягивало стройные округлые бедра, сходившиеся в одной точке весьма заманчивым образом.

В том, что случилось потом, был виноват исключительно сам Брейден. Он знал, что до этого дойдет. Он знал это с той самой минуты, когда показал Кэролайн качели. Теперь он был уверен, что задумал это втайне от самого себя еще утром, когда беседовал с ее братом. Еще тогда у него зародился план найти способ заставить Кэролайн Линфорд забыть обо всем. О родных, о женихе, о предстоящей свадьбе и о том, что ей грозит в случае расторжения помолвки.

Никто в целом мире, кроме Брейдена Грэнвилла, даже и не подозревал, какая чувственная и страстная натура кроется под безупречным обликом леди Кэролайн Линфорд с ее белыми перчатками и целым ворохом нижних кружевных юбок. Теперь Брейдену казалось, что он понял это с той самой минуты, когда поцеловал ее впервые. Он осознал, что наконец-то нашел женщину себе под стать. Такую, о которой мечтал всю жизнь: добрую, честную, преданную, способную смотреть на мир широко распахнутыми глазами и главное — разделить с ним настоящую, бурную страсть.

Но как прикажете ему объясняться? Как заставить ее отвлечься от условностей высшего света и признать тот неоспоримый факт, что они созданы друг для друга? Брейден не видел иного способа, кроме как продемонстрировать ей это на деле.

Что он и сделал.

Потом он был вынужден признать, что его попытка вышла на редкость неуклюжей. Но у него было слишком мало времени. И поэтому Брейден избрал самый краткий путь к цели и приступил к делу с юношеским проворством. Кэролайн и охнуть не успела, как он оказался на ней, расплющив кринолин и ухватив ее за руки.

— Что, — пропыхтела она, едва дыша под его весом, — вы себе позволяете? Вы не смеете…

Слушать дальше не имело смысла. Он уже убедился на опыте, что Кэролайн, готовая без конца проклинать его на словах, очень быстро теряет интерес к спорам, едва он переходит к тому, что считал приятным для них обоих. Вот и на этот раз он просто заглушил ее возражения поцелуем.

Кэролайн, несмотря на душившую ее тяжесть, никак не желала лежать смирно. Не потому, что ей было очень уж противно, но потому, что ей слишком это нравилось. К несчастью, с некоторых пор она пришла к выводу, что как бы ни были прекрасны его поцелуи, они грозят ей самыми страшными бедами. И снова в памяти всплыла ужасная истина, бесцеремонно высказанная нынче утром леди Жаклин, — что она любит Брейдена Грэнвилла.

Вот почему она не может… вернее, не должна позволять ему делать с собой то, что он сейчас делает…

Она понимала, что для этого достаточно просто попросить его остановиться. Он выполнит ее просьбу. Не может не выполнить.

Но сделать это было слишком трудно. Ну как прикажете его остановить, когда Кэролайн впервые в жизни получила возможность узнать, какое это наслаждение — почувствовать на себе тяжесть сильного мужского тела? Эта тяжесть совершенно не казалась ей грубой или удушающей. Напротив, ее обволакивало приятное живое тепло, особенно заметное в некоторых интимных точках. Тех точках, к которым он даже не прикасался. По крайней мере пока.

А потом, совершенно неожиданно, сквозь туман, окутавший ее рассудок благодаря игре его губ и языка, до Кэролайн все-таки дошло, что его рука снимает с нее панталоны! И Кэролайн нисколько не встревожилась. В эти минуты весь остальной мир утратил для нее значение: Жаклин, Херст, ее мать…

И когда он погладил ее там, в том самом месте, где гладил вчера… в общем, она даже и не подумала возражать. Да и с какой стати она стала бы возражать, если его ласка была такой осторожной, такой своевременной и правильной? Она и сама хотела именно этого: чтобы он ласкал ее там. Никогда в жизни Кэролайн не хотела ничего так страстно. Правда, она не удержалась от сдавленного стона, почувствовав там его пальцы…

Но тут случилось нечто настолько ошеломляющее, что Кэролайн мигом слетела с небес на землю. Потому что стоило ей пошевелиться, и она ощутила, как некий твердый предмет с силой уперся ей в бедро, топорща ширинку на его тонких элегантных брюках. Окутанный туманом рассудок пронизала вспышка мрачного озарения. Она сообразила, что происходит с ними на самом деле. Подумать только, до чего она дошла! Ведь Брейдену достаточно было расстегнуть несколько пуговиц на брюках, чтобы устранить последний барьер, мешавший им заняться тем же самым, чем недавно занимались Жаклин и Херст, уединившиеся в гостиной леди Эшфорт…

И тогда с хриплым рыданием она оттолкнула Брейдена что было сил и закричала:

— Отпустите меня!

Брейден подумал, что сделал ей больно — хотя и не представлял, каким образом, — и моментально подчинился. Но по тому, как проворно она вскочила на ноги, ему стало ясно, что с Кэролайн не случилось ничего страшного — во всяком случае, в физическом плане.

— О Господи, — запричитала она, дрожащими руками приводя в порядок свою одежду. — О Господи, Господи, Господи…

Брейден вынужден был сесть на качели, чтобы справиться с головокружением. Его сердце чуть не выпрыгивало из груди, он дышал глубоко и часто, как спортсмен после тяжелого забега. И как главное напоминание о совершенной им промашке, в паху болезненно пульсировал переполненный кровью член.

Таким путем он никогда ее не получит. Как угодно, только не так. Но додуматься до этого следовало раньше.

Задыхаясь, он всматривался в ее лицо в сгущавшихся сумерках. Солнце давно скрылось за горизонтом, но над садом плыла молодая луна, превратившая ночное небо в волшебный синий бархат.

Он понимал, что сделает этим только хуже, но слова сами вырвались из его груди.

— Он вас не любит, — сказал он. — И вы тоже не любите его. Так почему же…

— Я уже сказала вам почему! — Она шагнула вперед и для пущей убедительности сопроводила слово «сказала» отчаянным тычком кулака ему в плечо. Удар был не настолько силен, чтобы причинить ему боль, но все же это помогло Брейдену отвлечься от проблем с неутоленным желанием.

— Да, конечно, — прошипел он сквозь стиснутые зубы. — Томми!

— Вот именно — Томми! А кроме того… — Она сердито встряхнула головой, и этого было достаточно, чтобы из ее прически разом вывалились все шпильки, и тяжелые волосы рассыпались по плечам. Конечно, не могло быть и речи о том, чтобы сказать ему правду. О том, что она только что поняла. Это было бы слишком унизительно. Но пусть он знает хотя бы часть правды! — Кроме того, я сегодня видела леди Жаклин… Брейден кубарем слетел с качелей, в один миг оказавшись на ногах.

— И что? — нетерпеливо вскричал он. — Что она вам наговорила?

— Она считает… — пролепетала Кэролайн, обращаясь к собственным туфелькам, поскольку встретиться с ним взглядом было выше ее сил. — Она считает…

Он приказал себе не впадать в панику. Нормальному человеку не дано угадать, что могло прийти в голову Жаки. Эта женщина была способна на любую ложь. Но слишком чудовищный поклеп наверняка отвратил бы от него такую чистую душу, как Кэролайн. Девушка вообще не захотела бы иметь с ним дело — не говоря уже о том, что случилось только что на этих качелях.

— Скажите, что она вам наговорила? — повторил он.

— Она сказала… Ах, Брейден… Разве вам и так не ясно? Если мы сделаем это… ну, в общем, мы станем не лучше, чем она!

Он с облегчением перевел дух. Вина. Ее мучает чувство вины. Жаклин ничего ей не сказала. Кэролайн сама взвалила на себя вину за них обоих.

— Ну так что же? — пожал он плечами. — Милая, напрасно вы из-за этого переживаете! Что бы она ни сказала — ею двигала самая обычная ревность. Она наверняка заметила, как я на вас смотрю. И не могла не догадаться…

Кэролайн в отчаянии отвернулась и заломила руки.

— Да как вы не понимаете? — возмутилась она. — Кем после этого стану я? Ужасной, чудовищной притворщицей! Мы с вами ведем себя ничуть не лучше, чем Жаклин и… и ее любовник! А может, даже хуже, потому что Жаклин и… тот мужчина наверняка влюблены друг в друга. Может быть, они идут на поводу у необузданной, безумной страсти, с которой невозможно бороться!

— А мы?.. — Он вопросительно поднял бровь.

— Мы всего лишь играем в игры, — буркнула она, обращаясь к зеленой лужайке.

— Стало быть, по-вашему, это не более чем игра? — задумчиво протянул он.

«Только не для меня!» Эти слова так и рвались с ее языка. Но язвительные высказывания леди Жаклин были еще слишком свежи в памяти. Игра, забава. Для него это не более чем захватывающая игра. А Кэролайн оказалась слишком наивна, слишком неопытна, чтобы догадаться об этом раньше. Она позволила себе поверить ему и влюбиться и теперь навеки останется с разбитым сердцем.

Бедняжке едва хватило сил посмотреть на него и не разрыдаться.

— А как по-вашему, — спросила она, — это следует называть? Разве мы с вами… любим друг друга как безумные?

— А разве нет?

Вопрос прозвучал очень тихо, и в первый момент Кэролайн показалось, что она ослышалась. Как будто кроны деревьев у них над головами прошелестели этот вопрос, а не его низкий, раскатистый бас.

И тем не менее это говорил он. Безусловно, это мог быть только он. Она видела это по тому, с каким жадным нетерпением Брейден ждал ее ответа. Она видела это по тому, как он подобрался всем телом, словно готовясь к прыжку. Словно ждал одного ее слова, чтобы кинуться вперед, схватить ее в охапку и заставить почувствовать… почувствовать себя… Кем же он хотел заставить ее себя почувствовать?

И вдруг ей стало страшно. Так страшно Кэролайн не было ни разу в жизни. Ибо достаточно было трех коротких слов «А разве нет?», чтобы ее мир, и без того утративший с его помощью свою незыблемость, закачался и рухнул, лишив ее возможности отличить верх от низа, день от ночи и добро от зла…

Но вдруг мир снова обрел устойчивость и ясность, потому что именно в этот момент Силвестер Грэнвилл вышел из библиотеки на террасу, спускавшуюся в сад.

— Брейден, мальчик мой! — позвал он. — А, вот ты где! Я сбился с ног, разыскивая тебя! До меня дошел новый слух о том, что пожалование тебе дворянства — дело решенное! Но что я вижу? Ты там не один? Кто это с тобой? Леди Жаклин?

Брейдену не хватило какой-то несчастной доли секунды, чтобы ее удержать. Он предвидел, что Кэролайн попытается убежать, и уже кинулся ей наперерез, протянув руки, чтобы схватить за плечи…

Но поймал лишь пустоту. Кэролайн, подобрав юбки чуть не до колен, умчалась прочь, в ту сторону, где на фоне стеклянной двери темнела фигура его отца.

— Ох, — причитала она на бегу, — ох, мистер Грэнвилл, это я, Кэролайн Линфорд! Не сочтите меня невежливой… мне ужасно неловко вас просить, но не могли бы вы отвезти меня домой?

— Кэролайн! — глухо окликнул Брейден. Он не верил своим глазам. Он не верил, что все кончилось, и кончилось так ужасно.

Она сделала вид, будто не слышит его, и легко взбежала по широким ступеням на террасу.

Если Силвестера Грэнвилла и удивило появление леди Кэролайн Линфорд, мчавшейся к нему во весь дух сквозь теплый вечерний воздух, он никак этого не показал. Он спокойно положил на стол свой неизменный геральдический справочник и ласково похлопал ее по руке, судорожно вцепившейся в его локоть.

— Конечно, миледи, — заверил он. — Как вам будет угодно. Но нам нет нужды искать наемный экипаж. Я более чем уверен, что кучер моего сына с удовольствием доставит вас куда надо. Вы позволите мне сопровождать вас в этой поездке?

— Да, да! — выпалила Кэролайн, кидая через плечо затравленный взгляд. Брейден уже поднимался по ступеням следом за ней, и выражение его лица не обещало ничего хорошего — так ей показалось. Она снова повернулась к Силвестеру: — А не могли бы мы отправиться немедленно? — В ее голосе прозвучало трогательное отчаяние, а тонкие пальчики еще сильнее сжали локоть старшего Грэнвилла.

— Кэролайн, — повторил Брейден, и его низкий голос раскатился по всему саду.

Однако Силвестер пришел в восторг от неожиданно свалившейся на него роли покровителя юных дам и важно заявил:

— Брейден, я должен как можно скорее доставить домой леди Кэролайн. Увидимся позже.

Но Брейден не обратил внимания на своего старика — он по-прежнему не спускал глаз с Кэролайн.

— Ты должна знать, что это еще не конец, — проговорил он очень уверенным, твердым тоном.

Если Кэролайн и расслышала его слова — она не подала и виду. По-прежнему цепляясь за локоть Силвестера, она позволила старику проводить себя через весь дом к парадной двери, куда им в два счета подали экипаж.

— Ты слышала, что я сказал, Кэролайн? — спросил Брейден, следуя по пятам за этой забавной парой и стараясь не поддаваться отчаянию. — Ты слышала, что я сказал?

Силвестер, стоя у подножки кареты и помогая леди Кэролайн взобраться в экипаж, обернулся и произнес со снисходительной усмешкой:

— Мальчик мой, конечно, она тебя слышала! Но в данный момент ей неприятно твое общество. И на твоем месте я оставил бы ее в покое. Ты же знаешь, каковы эти женщины. Навести ее завтра утром. Не сомневаюсь, что к тому времени она будет только рада тебя видеть.

С этими словами Силвестер постучал кучеру, и карета тронулась с места, унося Кэролайн Линфорд подальше от этого дома.

Вряд ли за все долгие годы своего существования улице Парк-лейн в Лондоне доводилось слышать столь цветистые ругательства, которыми разразился им вслед Брейден Грэнвилл.

Глава 27

Жаклин сидела за своим туалетным столиком и, глядя в большое зеркало в позолоченной раме, репетировала различные выражения лица. Вот это выражение, пожалуй, подойдет для свадебной церемонии, когда Брейден Грэнвилл будет надевать ей на палец обручальное кольцо с изумрудом в окружении мелких бриллиантов, которое она потребовала заранее. А вот это вполне сгодится для момента, когда она снимет перчатку и швырнет это кольцо в физиономию леди Кэролайн Линфорд при первом удобном случае.

Затем Жаклин целиком сосредоточилась на отработке скромной, но трогательной улыбки, предназначенной для первой годовщины их свадьбы, когда Брейден Грэнвилл подарит ей ожерелье, подходящее к обручальному кольцу. Внезапно дверь в ее будуар резко распахнулась.

Она не просто распахнулась, она распахнулась со страшным грохотом, врезалась в стену и слетела с петель. Жаклин испуганно завизжала и схватилась за отделанный перьями марабу пеньюар, пытаясь прикрыть свою наготу.

Однако Брейдену Грэнвиллу — а именно он вошел в комнату, перешагнув через остатки двери, — не было никакого дела до ее неглиже. Судя по всему, именно он нанес тот удар, от которого дверь в спальню пришла в полную негодность.

— Ну, Жаки, — сурово произнес он, минуя груду досок и щепок, валявшуюся посреди комнаты, — выкладывай, что ты успела ей наговорить?

Жаклин в замешательстве устремила взгляд на мрачное лицо своего жениха. Судя по всему, тема разбитой двери показалось ей более безопасной, чем ответ на его вопрос, потому что она с кроткой укоризной воскликнула:

— Брейден! Право же, это слишком! Тебе повезло, что мой отец давно покинул этот мир, а не то он непременно вызвал бы тебя на дуэль за такие выходки в его доме! Мало того, что я осталась без двери, так еще и у прислуги там, внизу, наверняка случится апоплексический удар! Надеюсь, ты пощадил хотя бы парадную дверь? Она цела?

— Целее некуда, — ответил Брейден. — Твоя мать сама мне открыла.

— Попробовала бы она не открыть! — Жаклин страдальчески закатила глаза. — Но в любом случае это не дает тебе права вышибать дверь в мою спальню!

Но Брейден Грэнвилл не стал отвлекаться на пустяки и прорычал:

— Так что ты сказала Кэролайн Линфорд, когда встретила ее сегодня у Уэрта?

— Кэролайн Линфорд? — Жаклин наморщила лобик и посмотрела на Брейдена как на ненормального, только что явившегося из сумасшедшего дома, а не из собственного элегантного особняка, которому очень скоро предстояло стать и ее собственным — если ей хватит выдержки играть осторожно и не выкладывать прежде времени все козыри. — Кэролайн Линфорд?! Ты вышиб дверь в мою комнату ради того, чтобы спросить о Кэролайн Линфорд?!

— Совершенно верно, — холодно процедил Брейден. — Ты слышала мой вопрос. Что задьявольщину ты ей сегодня наплела?

Жаклин не спускала с него ошарашенного взора. Конечно, ей не раз приходилось слышать о том, что Брейден Грэнвилл горяч и скор на расправу, что он попросту опасный тип — не менее опасный, чем какой-нибудь из его пистолетов в руках у убийцы. Но ей еще ни разу не приходилось быть непосредственной свидетельницей припадков ярости у ее будущего мужа. И сегодня она убедилась, что лучше бы ей этого вообще не видеть.

— Я всего лишь сказала ей правду! — попыталась оправдаться Жаклин. Она так и сидела в неловкой позе перед своим туалетным столиком. Впрочем, ее сковал столь сильный страх, что у нее просто не было сил подняться со стула.

— Правду? — Брейден уставился на нее с каким-то странным выражением, слишком напоминавшим сожаление. — И какая же у тебя, Жаки, версия правды на этой неделе?

Она захлопала ресницами, к собственному удивлению обнаружив, что готова заплакать. У нее в глазах стояли слезы. Самые настоящие слезы! Жаклин уже забыла, когда плакала в последний раз. Кажется, на похоронах отца, да и то лишь потому, что не знала, у кого теперь будет получать деньги на расходы. Чувствуя себя довольно странно от того, что слезы текли по ее щекам, Жаклин дрожащим голосом вопросила:

— Милый, ну почему ты так жесток?

На Брейдена эта сцена не произвела ни малейшего впечатления.

— Жаки, если ты не хочешь, чтобы я сделал с тобой то же, что сделал с этой дверью, то советую тебе не вилять и рассказать мне правду.

И тут Жаклин решила, что с нее довольно. Мигом забыв о слезах, она выпрямилась во весь рост, театральным жестом запахнув на себе пеньюар так, что тонкий шелк выгодно обрисовал ее соблазнительные формы.

— Ты скотина! — прошептала она, надменно вскинув голову. — Я так и знала, что рано или поздно ты начнешь меня бить. У вас в Севен-Дайалс все такие! Вам непременно нужно ударить женщину, чтобы утвердить над ней свою власть!

Но на Брейдена ее речь произвела еще меньшее впечатление, чем слезы.

— Что касается меня, — заметил он, — то в отношениях с женщинами я всегда предпочитал обойтись без физического насилия. Жаклин, если ты не признаешься, что наговорила сегодня Кэролайн Линфорд, о нашей свадьбе можешь забыть.

У Жаклин отвисла челюсть. Данная ситуация не входила в список тех случаев, для которых у нее было припасено подходящее выражение лица. И то, что сейчас было написано у нее на лице, отнюдь не соответствовало безупречному облику светской львицы.

— Чего? — визгливо выдохнула она.

— Что слышала! — рявкнул Брейден. — Выкладывай все как на духу!

— Ты не посмеешь… — Жаклин совсем забыла о том, что ее пеньюар не застегнут и его нужно придерживать у ворота. Ее руки бессильно повисли вдоль тела. Но шок оказался так силен, что она этого даже не заметила. — Ты, — отчеканила она, — ты не посмеешь расторгнуть помолвку!

— Это почему же? — невозмутимо спросил Брейден. — Уж не ты ли мне запретишь? Ну, говори, я слушаю.

— Я подам на тебя в суд. — Жаклин беспомощно хлопала ресницами. — Ты заплатишь за то, что нарушил обещание!

— Как тебе угодно. — Он нетерпеливо отмахнулся от нее. — Меня это больше не волнует. Только будь добра сообщить, что ты ей наговорила.

— Больше не волнует?! — Она метнулась к нему, распахнув пеньюар. — Да как у тебя язык повернулся сказать такое, Брейден? Неужели ты этого хочешь? Чтобы твое имя снова стало мелькать в газетах, но не в связи с новой моделью пистолета, а в связи с тяжбой, затеянной отвергнутой тобой невестой?

Он с досадой встряхнул головой, как человек, отгоняющий назойливую муху.

— Жаки, ты напрасно стараешься вывести меня из себя. Ты меня больше не волнуешь. Я не отрицаю, что когда-то все было по-другому. Но теперь… — Брейден отстраненно подумал о том, что его стряпчий, Лайтвуд, не одобрит такой откровенности, но продолжал говорить, поскольку ему действительно было все равно. Его ничто больше не волновало, кроме Кэролайн. — Теперь я решу, что не зря потратил деньги, если это позволит мне отделаться от тебя навсегда.

Это заявление потрясло ее до глубины души. Еще никогда ее женская гордость не получала такого удара. И она выпалила первое, что пришло ей в голову:

— Но я же люблю тебя!

— А вот это ты зря, Жаки, — усмехнулся он, выставив перед собой руки. — Это мы уже проходили.

— Но это правда! — Она уже не могла остановиться. Слова лились сами собой. — Я знаю, что ты меньше всего хотел бы услышать это от меня! Но это правда. Я тебя люблю!

— Тебе не кажется, что ты малость перегнула палку, Жаки? — заметил он с холодным презрением. — Чтобы ты кого-то любила? Нет, Жаклин. Уж лучше нам быть откровенными друг с другом. Свадьба отменяется!

Жаклин подскочила к нему и вцепилась в лацканы его сюртука.

— Так и быть! — вскричала она с отчаянием. — Я расскажу тебе все, что услышала от меня твоя леди Кэролайн сегодня утром!

Он улыбнулся, глядя на нее сверху вниз. От этой улыбки его лицо снова стало привлекательным.

— Ага, — кивнул Брейден. — Так-то лучше. Ну что ж, я слушаю.

— Право же, это были сущие пустяки! — заявила Жаклин с нервным смехом. — Возможно, кто-то может счесть меня немного жестокой, но мы ведь знакомы с ней еще со школьной скамьи, а ты знаешь, как у девочек принято дразнить друг друга…

— Ну да, конечно, — ответил Брейден. — Я представляю, как Кэролайн не давала тебе проходу и каждый день доводила тебя до слез, и ты не устояла перед искушением подразнить ее в ответ.

Но леди Жаклин не уловила сарказма в его словах и продолжала как ни в чем не бывало:

— Вот видишь, теперь ты все понял! Именно так все и было. Я пошла на поводу у детской обиды и сразу заявила ей в лицо, что она по уши в тебя влюблена…

Брейден вдруг схватил ее за руки и сжал так, что затрещали кости.

— Что, — прошипел он сквозь стиснутые зубы, — ты сказала?

— О леди Кэролайн? — Но посмотрев на его лицо, Жаклин удивленно воскликнула: — Ах, милый мой, только не говори, будто ты ничего не заметил! Кэролайн всегда выдавали ее глаза. Эта скромница никогда не умела скрывать свои мысли…

Он стиснул ее руки еще сильнее.

— И что она тебе ответила? — осведомился Брейден, встряхнув леди Жаклин, как тряпичную куклу. — Что сказала Кэролайн тебе в ответ?

— Ну а как ты думаешь, дорогой? Конечно, она пыталась отпираться. — Жаклин жалобно посмотрела на свои руки. — Брейден, у меня будут синяки!

— Отпираться?

— А что еще прикажешь ей делать? Она прямо не знала, куда деваться от стыда! В смысле, после того, как я дала ей понять, что между великим Брейденом Грэнвиллом и малюткой леди Кэролайн Линфорд не может быть ничего общего. В конце концов, это даже смешно: Лондонский Сердцеед и милая непорочная леди Кэролайн! Хорошая из вас получится пара! Конечно, она пыталась что-то возражать: дескать, ей кажется, что ты отвечаешь ей взаимностью… — Леди Жаклин не случайно сделала это отступление от правды. Ей необходимо было увидеть реакцию Брейдена. Его ответ мог поведать ей о многом. — Но я заверила ее, что для тебя это не более чем игра.

Он отпустил ее так неожиданно, что Жаклин чуть не упала, зацепившись ногой за кусок доски.

— Игра, — потрясенно пробормотал он. — Господи Боже!

Итак, Жаклин получила требуемый ответ. Она выпрямилась и поправила пеньюар, аккуратно затянув на талии пояс. Подтвердились самые худшие ее опасения. И кто бы мог подумать, что такое возможно? Что сильный, независимый мужчина не устоит перед какой-то девицей, сдвинутой на лошадях?

Нет, этому не бывать! Она не получит Брейдена! Жаклин ей не позволит.

— Понимаешь, дорогой, я не могла ей об этом не сказать, — заявила она, приводя в порядок волосы, растрепавшиеся после полученной встряски. — Ведь это правда, не так ли? Разве какая-то там Кэролайн Линфорд может заинтересовать тебя всерьез? Она такая непривлекательная! А кроме того, дорогой… — Жаклин сделала театральную паузу, томно прикрыв глаза, и снизила на полтона мелодичный голос: — Ты принадлежишь мне!

Он ответил ей странным взглядом, в котором, кажется, сквозило презрение. Но нет, конечно, этого не могло быть! И все же…

— Больше не принадлежу. — С этими словами он развернулся и направился к двери.

Ледяные тиски паники сжали горло Жаклин, едва ее не задушив. Она рванулась за ним и закричала, вцепившись в его рукав:

— Но, Брейден, дорогой, что ты хочешь этим сказать? Ты же сам только что пообещал, что если я расскажу тебе правду о Кэролайн Линфорд, ты не отменишь нашу свадьбу!

Он с досадой посмотрел на нее:

— Разве ты не знаешь, Жаки, как опасно верить на слово нашему брату с Севен-Дайалс?

Обломки дерева жалобно хрустнули под его тяжелыми шагами, когда он выходил из комнаты.

Глава 28

Томми скорчился в спасительной темноте. Он часто и громко дышал. Слишком громко. Так громко, что боялся, что его услышат. А ему нужно было сидеть тише мыши. Тихо посидеть и подумать.

Но разве можно было о чем-то думать в таком состоянии? Его сердце билось так неистово, что готово было вот-вот лопнуть. От этих гулких толчков кровь стучала в ушах. И кроме этого гула, он ничего не слышал. Пистолет разрядился над самым его ухом, и скорее всего он на время оглох.

Да, он и правда оглох. Ему пришлось читать по губам ответ этого ужасного верзилы, открывшего дверь дома, возле которого Томми прятался в темноте: «Мистера Грэнвилла нет дома». А потом верзила вытащил из жилетного кармана часы и продемонстрировал их Томми. Стрелки показывали второй час ночи. «Убирайся подобру-поздорову, приятель! Приходи утром!»

Но Томми никуда не убрался. Потому что не надеялся дожить до утра.

Он отлично понимал, что мог подумать о нем этот странный дворецкий. Если только этот жуткий великан действительно дворецкий. Когда Томми прятался под каретой у крыльца игорного дома, он успел по уши вываляться в грязи. Его галстук давно развязался, а сюртук порвался на самом видном месте. Крупинки черного пороха засели в коже на щеке, причиняя острую боль.

Но по крайней мере им не удалось всадить в него пулю. На этот раз не удалось.

Он не мог сказать с уверенностью, кто стрелял. Как всегда, на крыльце игорного дома образовалась толкучка из-за того, что кто-то стремился попасть внутрь, а кто-то, подобно Томми, выбирался наружу. В течение нескольких минут он прокладывал себе путь локтями, пока не добрался до своего экипажа. Слейтер следовал за ним по пятам.

Или по крайней мере так ему казалось. Потому что в следующую минуту он поскользнулся и кубарем полетел на пол кареты.

Это и спасло ему жизнь. Снова он поскользнулся в самую ответственную минуту, и эта неловкость опять спасла ему жизнь. Выстрел был нацелен слишком высоко, так что пуля лишь слегка оцарапала ему щеку и без всякого вреда угодила в сиденье, вместо того чтобы разнести ему мозги, как надеялся неведомый стрелок.

Томми инстинктивно рванулся вперед, к противоположной дверце экипажа, вывалился наружу и чуть не угодил под колеса другой кареты, битком набитой пьяными молодыми джентльменами.

Томми ужом прополз под их каретой.

А потом вскочил на ноги и помчался прочь что было духу. Никогда в жизни он не бегал с такой скоростью.

Но он не знал, куда податься. О доме нечего было и мечтать. Явиться домой, когда некто хочет его убить? Нет уж, дудки! Не хватало еще, чтобы мать и сестра подвергались риску вместе с ним! Пробежав несколько кварталов, он понял, что ноги сами несут его к дому Слейтера. Да, Слейтер ему поможет. Слейтер первым делом будет искать его у себя дома. Проносясь мимо ошарашенных цветочниц и проституток, Томми прикинул про себя, что ему достаточно будет дождаться, пока Слейтер вернется домой. Слейтер не растеряется. Слейтер знает, что делать.

Но тут он вдруг остановился. Он вспомнил, какой мрачный вид сделался у Брейдена Грэнвилла в то утро, когда Томми проболтался ему, что именно Херст познакомил его с Герцогом.

И как-то само собой вышло так, что Томми, на одном дыхании миновав дом Слейтера, помчался дальше по аллее.

Томми помнил, что Слейтер стоял прямо у него за спиной, держал под локоть и помогал подняться в экипаж. Маркиз решил, что Томми намного пьянее, чем это было на самом деле. Но с той самой ночи, когда его ранили, Томми не брал в рот ни капли спиртного. Он тайком совал официанту гинею и шепотом просил подавать ему воду — самую обычную воду, но в таких же точно бокалах, из каких остальные пили джин. А для большего правдоподобия Томми велел добавлять туда апельсиновый сок.

Итак, он не был пьян так, как мог бы предположить Слейтер. И только поэтому — Томми осознал это, холодея от ужаса, — он остался жив в эту ночь.

Он совсем растерялся: куда же пойти? Он не может спрятаться дома и не может спрятаться у Слейтера. Но и торчать всю ночь на перекрестке, как столб, он тоже не мог. Он начал прикидывать про себя, кто из его друзей живет поблизости, и вдруг увидел карету. Его собственную карету, с Питерсом на козлах. На глазах у Томми Слейтер выскочил из кареты, взбежал к себе на крыльцо и стал барабанить в дверь.

Только теперь до Томми дошло, насколько безнадежно он оглох. Он не слышал стука. Он стоял всего в каких-то ста футах от дома, он мог разглядеть испуганную физиономию своего кучера — и не слышал, как Слейтер барабанит в дверь!

Дверь распахнулась. Появилась хозяйка Слейтера в шали и ночном чепце. Судя по тому, как быстро двигались ее губы, она обругала высокородного маркиза безо всякого почтения.

Но Томми ее тоже не слышал.

Насколько можно было судить, она сообщила маркизу, что его никто не спрашивал. После чего Слейтер спустился с крыльца и вернулся в карету.

Томми, не в силах больше скрываться в темноте, чуть не ринулся следом. Было так просто и естественно окликнуть Питерса и присоединиться к своему старому другу. Потому что Слейтер был его другом, его лучшим другом! Черт побери, он скоро женится на его родной сестре! С какой стати Слейтеру его убивать? Ведь это Слейтер спас его там, в Оксфорде, не позволил истечь кровью и умереть! Нужно быть полным идиотом, чтобы вообразить, будто Слейтер желает Томми зла.

Но в последнюю минуту что-то заставило Томми вернуться в темноту аллеи. Его карета проехала мимо, в сторону той части города, где полным ходом шла шумная ночная жизнь. Он позволил им уехать, и шум крови, стучавшей в ушах, сложился в обидные слова: «Идиот! Идиот! Идиот!»

Он прекрасно помнил, с какой физиономией Брейден Грэнвилл выслушал в то утро подробности его знакомства с Герцогом. А ведь Герцог уже пытался застрелить его один раз и вряд ли передумает, если снова получит такую возможность. Но сегодня его не было в этой толпе. Томми распознал бы его в два счета. Эту ужасную жирную тушу не скроет никакой маскарад.

Нет, это не Герцог нажал сегодня на курок. Но за выстрелом наверняка скрывалась его злая воля. Герцог приказал кому-то из своих подручных застрелить графа Бартлетта.

А Слейтер стоял у него за спиной у подножки кареты. Прямо у него за спиной…

Нет. Этого не может быть. Только не Слейтер. Слейтер не стал бы в него стрелять.

Или стал бы?

Впрочем, не важно. Сейчас не так уж важно, кто стрелял. Самое главное, что Томми выжил. И он хочет жить дальше. Но вернуться домой он не может. Так же как не может провести всю ночь на улице. До ранения ему все было нипочем, но сейчас у него слишком мало сил.

Денег у него не было. Он все спустил в игорном доме и еще остался должен. Ему не на что даже снять койку на ночь. Что же теперь делать? И к кому идти?

И неожиданно он сообразил, кто способен ему помочь. В этом городе был только один человек, о котором Томми мог с уверенностью сказать, что он не подручный Герцога. Только этому человеку Томми верил.

И вот теперь он скорчился возле дома Брейдена Грэнвилла, спрятавшись в тени роскошного парадного, и обнял себя за плечи, хотя на улице было тепло. Томми был в шоковом состоянии. Его сотрясал нервный озноб, зубы стучали, а по спине полз холодный липкий пот. Томми начал молиться о том, чтобы Брейден Грэнвилл явился домой поскорее.

Наверное, от усталости он впал в забытье, потому что не заметил, как рядом с ним остановилась карета и в глаза ударил яркий свет. Оказывается, это распахнулась парадная дверь.

Томми окликнул Грэнвилла по имени — по крайней мере он надеялся, что окликнул, ведь глухота еще не прошла. И медленно выступил из темноты под лестницей. У крыльца стоял фаэтон, запряженный парой великолепных гнедых жеребцов. Арабские скакуны нервно били копытами и косились на странного чужака.

А потом показался сам мистер Грэнвилл.

Он удивленно посмотрел на Томми, но не узнал его. А потом свет, падавший из двери, помог ему разглядеть графа, с трудом доковылявшего из своего укрытия до парадного крыльца. Его вид и неожиданное появление потрясли Грэфилла.

Он что-то сказал. Но Томми его не слышал. Он видел, как шевелятся его губы, но не различил ни звука.

А потом — Томми и сам не мог сказать, как это произошло, — вдруг оказалось, что он падает на землю, и сильные руки подхватывают его, не позволяя свалиться в грязь. Томми хотел рассказать, что с ним приключилось, вот только трудно было судить о том, достаточно ли громок его голос — ведь себя он тоже не слышал.

Но он был уверен, что плакал в эти минуты, потому что почувствовал влагу у себя на щеках и с горечью подумал о том, как неуместны эти слезы. Ведь как-никак он граф, хотя и очень юный. А графам не полагается реветь в присутствии других мужчин, особенно таких, как Брейден Грэнвилл.

А потом все провалилось в черную бездну, и последнее, что запомнил граф Бартлетт, был Брейден Грэнвилл, подхвативший Томми на руки, и его губы, двигавшиеся без единого звука, и лицо, теперь выражавшее не удивление, а сочувствие и тревогу.

Глава 29

На следующий день, едва успело пробить десять часов утра, Брейден Грэнвилл поднял литой бронзовый молоток на двери особняка графа Бартлетта и опустил его с громким стуком.

Десять часов утра — это, как известно, не самое подходящее время для светских визитов. Приличные дамы, такие, как Кэролайн Линфорд и ее мать, к этому часу едва успевают проснуться. А если даже они проснулись, то вряд ли успели покончить с первым завтраком и утренним туалетом. Или вообще сели писать письма своим подругам…

Но Брейден, так и не сумевший полностью избавиться от некоторых привычек, усвоенных в детстве, к десяти часам был уже бодр и полон энергии. Однако он прекрасно знал, что его привычки отнюдь не пользуются популярностью среди новых знакомых, и отказался от первоначальной идеи явиться к Кэролайн еще раньше. Правда, к десяти часам его нетерпение возросло настолько, что он с трудом подавил в себе желание разнести в щепки дверь Кэролайн так же, как он сделал это у Жаклин.

К тому же он не собирался портить и без того напряженные отношения с Кэролайн, ломая парадную дверь ее дома, — несмотря на неотложность своего дела.

А дело у него было поистине серьезным и неотложным. И не потому, что ему не терпелось развеять ее тревогу о пропавшем брате. Брейден вообще не собирался говорить о Томми. Тем более что он знал, что с мальчишкой все в порядке. Когда Брейден выходил из дому, Томми дрых без задних ног в спальне для гостей, целый и почти невредимый — если не считать порохового ожога на физиономии да звона в ушах, который пройдет дня через два.

К дверям этого дома Брейдена привела гораздо более важная причина — по крайней мере такой она казалась ему самому, — нежели самочувствие Томми. И это было даже не жгучее желание лично убедиться, что Жаки не ошиблась, когда ошарашила его вчера, заявив, будто Кэролайн Линфорд влюблена в него по уши. Нет, причина была еще важнее, гораздо важнее, чем эта. Ибо, несмотря на неприятный осадок, оставшийся в душе после их ссоры с Жаклин, Брейден не мог отрицать правдивости одного ее утверждения.

Он еще ни разу в жизни, никогда, со времен своего первого свидания, не произносил вслух те три слова, которых, по мнению Жаки, вообще не имелось в его словаре.

Брейдену не раз доводилось слышать эти слова, обращенные к нему самому. Их говорили и шепотом, и в полный голос, а пару раз даже выкрикнули с яростью ему в лицо. Ему признавались в любви многие женщины. Но ни одной из них он не ответил тем же.

И никому, кроме Кэролайн, не удавалось лишить его душевного покоя. Так, чтобы он ворочался в кровати до самого рассвета, перебирая разные варианты их объяснения. Никому, кроме Кэролайн, не удалось добиться того, что Брейден перестал считать себя хозяином своей судьбы. И только из-за Кэролайн его сердце от счастья сладко замирало в груди всякий раз, как он ее видел.

Вот что привело его в столь ранний час на крыльцо ее дома. Он был полон решимости признаться ей в том, в чем не признавался ни одной женщине в мире. Теперь Брейден понимал, что это следовало сделать еще вчера. Напрасно он понадеялся на то, что поцелуи и объятия скажут ей об этом лучше всяких слов.

Но сегодня он непременно объяснится с ней, и лучше ей выслушать его внимательно, потому что он не намерен повторять это снова. А если она рассмеется в ответ или, хуже того, снова попытается отвернуться, он… в общем, он не знает, что тогда сделает. Но одно Брейден знал точно: никогда в жизни он больше не произнесет эти три слова. Никогда.

Наконец дверь ее дома распахнулась, и рослый слуга с хищным кривым носом — надо полагать, это был дворецкий — надменно посмотрел на незваного гостя, побеспокоившего хозяев в такую рань. У Брейдена возникло смутное ощущение, что где-то он уже видел этого человека, но сейчас ему было не до того, чтобы забивать себе голову разными пустяками.

— Слушаю, сэр! — процедил дворецкий.

Брейден расправил плечи и протянул ему свою визитную карточку.

— Будьте добры, передайте это леди Кэролайн.

Но дворецкий даже не соизволил взглянуть на визитку.

— Леди Кэролайн нет дома, — сообщил он.

Такого поворота событий Брейден никак не ожидал. Это означало, что Кэролайн покинула дом чуть ли не на рассвете. Но Брейден ни на секунду не поверил в такую прыть. Стало быть, она дома. Просто она приказала дворецкому говорить всем, что ее нет.

Брейден, все еще державший в руке свою визитку, тут же достал из кармана карандаш и торопливо нацарапал на чистой стороне карточки несколько слов.

— Не откажите мне в любезности, — попросил он, — передать это леди Кэролайн и сказать, что я жду ее возле дома, в своем экипаже.

Дворецкий перевел взгляд на большую черную карету, стоявшую напротив крыльца, и сказал:

— Прошу прощения, сэр, но вряд ли вы ее дождетесь. Леди Кэролайн нынче утром покинула город. Но как только она вернется, я непременно доложу ей о вашем визите.

— Покинула город? — Брейден уставился на дворецкого, не веря своим ушам. — Ее вообще нет в Лондоне?

Но это же полная чушь… Глупость какая-то! Она не могла вот так просто взять и уехать неведомо куда!

В голове Брейдена возник какой-то странный навязчивый шум, как будто это он, а не юный граф получил контузию и оглох от выстрела.

И как ему теперь быть? Похоже, Кэролайн действительно сбежала из города. Но куда? И почему?

Он знал почему. Он знал это слишком хорошо. Потому что сам был причиной этого бегства. Его неуклюжая попытка заставить Кэролайн забыть о ее чертовом женишке окончательно испортила все дело. Она совершенно не походила на других женщин из высшего света. Ни одна из светских львиц не могла похвастаться такой трогательной верностью, порядочностью и искренностью. И в какой-то момент Брейден забыл, что Кэролайн получила то же воспитание, что и большинство ее сверстниц из бомонда.

А это значило, как он теперь понимал, что собственная пылкость напугала ее до безумия.

Нелепо встряхнув головой, чтобы избавиться от назойливого гула, он спросил у дворецкого:

— А леди Бартлетт дома?

Сдержанное неодобрение на физиономии верного слуги превратилось в откровенную неприязнь.

— Леди Бартлетт неважно себя чувствует. Если вам угодно оставить ее светлости сообщение, я непременно ей передам.

— Нет, — подумав, ответил Брейден. — Не угодно.

И повернулся, чтобы уйти.

Но вдруг неожиданно дворецкий его окликнул.

— Уж если, сэр, вам так необходимо найти леди Кэролайн, расспросите как следует леди Эмили! Это ее подруга. Она наверняка все знает.

— Леди Эмили? — растерянно моргнул Брейден. — Ах да. Да, я ее знаю. Пожалуй, она действительно может помочь.

И Брейден отправился на поиски леди Эмили Стэнхоуп.

Глава 30

— Но, сестра Эмили, — заныла Лукреция Найтсбридж, — я же говорю вам, что эта борода колется!

— Ну а я-то чем могу вам помочь? — с досадой вскричала Эмили. — По-вашему, накладные бороды делают из норки? Тогда пойдите сами и купите!

Однако ни одна из пылких представительниц лондонского Общества суфражисток не оценила по достоинству издевку в словах Эмили. И все они загомонили разом, стараясь перекричать друг друга, и в самый разгар спора Эмми случайно заметила, что над толпой ее подруг по партии возвышается абсолютно неуместная здесь фигура. Новому персонажу нечего было делать в их коллективе, потому что это был мужчина. До сих пор ни одному мужчине и в голову не пришло посягать на святая святых и вламываться без спросу на закрытое собрание Общества суфражисток.

И тут, тихо ахнув, Эмми наконец узнала мужчину, рискнувшего посетить их собрание.

Повинуясь внезапному порыву, она ринулась сломя голову к ближайшему выходу в надежде спастись бегством.

Но Брейден Грэнвилл оказался гораздо проворнее Эмили Стэнхоуп. Он с легкостью преградил ей дорогу, протянув сильную руку поперек дверного проема.

— Леди Эмили! — Суфражистки спорили между собой все яростнее, но он не потрудился даже повысить голос, чтобы перекричать царивший вокруг них гомон. Его раскатистый бас без труда перекрыл пронзительные резкие вопли, напоминавшие крики чаек. — Вы наверняка могли бы просветить меня, леди Эмили, — продолжал Брейден Грэнвилл, — по поводу одного крайне срочного и важного личного дела.

Эмили судорожно сглотнула. Так она и знала, что это случится! Сколько ни пыталась Кэролайн уверить ее в обратном, Эмми не поверила ни одному ее слову. Если девушка попыталась сбежать от такого человека, как Брейден Грэнвилл, то пусть не думает, что это у нее получится. Ничего подобного.

И тем не менее она пообещала Каро выполнить ее просьбу. Поэтому она попыталась отделаться от Грэнвилла:

— Это закрытое собрание, сэр. Вы не имеете права здесь находиться.

Темные густые брови медленно поползли вверх, выражая недоумение.

— Не имею права здесь находиться? — удивился Брейден. — Это почему же? Да будет вам известно, что я давно поддерживаю борьбу за права женщин.

— Вы… — Эмми в полном замешательстве захлопала ресницами, не зная, что сказать. — Этого не может быть. Вы шутите. Или нарочно обманываете меня, чтобы выманить сведения о том, где находится Кэролайн.

— Ни в коем случае! — С этими словами Брейден полез в жилетный карман. — Если от меня потребуют членские взносы, — как бы между прочим заметил он, — то я, конечно, буду только рад их заплатить. Но тогда вам, леди Эмили, придется признать, что я имею право здесь находиться как законный член вашего Общества суфражисток.

Эмили, распахнув глаза, следила за тем, как мистер Грэнвилл роется в своем толстом бумажнике.

— Полагаю, — проговорил он, извлекая пятидесятифунтовую банкноту, — этого будет достаточно.

Эмили протянула руку, чтобы принять деньги, с таким видом, будто находилась под гипнозом. Но Брейден Грэнвилл ловко отдернул руку.

— Одну минуту, — сказал он. — Я хотел бы знать, что получу от вас в обмен на свои деньги, заработанные мной в поте лица.

— Удостоверение члена нашего общества, — как по писаному ответила Эмми. — А что же еще?

— Всего лишь какое-то удостоверение? И это за пятьдесят фунтов?

— Ну, еще нарядный кушак.

— Кушак? На кой черт мне сдался ваш кушак?

— Вы сможете надевать его, — сообщила Эмми, — чтобы участвовать в наших демонстрациях. На нем вышито название нашего Общества суфражисток.

— Ну ладно, — вздохнул Брейден. — Меня все это не интересует. Просто скажите, куда, к черту, запропастилась Кэролайн, и не вздумайте лгать! Я чувствую, когда человек пытается меня обмануть. У меня это чувство развито с детства. — И протянул Эмми деньги.

Эмми взяла банкноту, аккуратно сложила ее и спрятала в рукав. И внезапно обнаружила, что ей не хватает храбрости прямо ответить на его взгляд. Казалось, темно-карие глаза смотрят ей в самую душу. А увидев, как таинственно поблескивают в них едва заметные золотистые искры, Эмили уж и вовсе стало не по себе. У нее просто не укладывалось в голове, как Кэролайн могла влюбиться в такого человека.

Но в том, что ее подруга влюблена не на шутку, Эмили не сомневалась. И поскольку, по ее мнению, этот мужчина гораздо больше подходил Кэролайн, чем пустоголовый маркиз Уинчилси, Эмили решила, что стоит дать Брейдену Грэнвиллу шанс. Пусть докажет, что она не зря нарушила торжественное обещание, данное вчера Кэролайн.

— А что вы сделаете, — осторожно поинтересовалась она, — когда ее найдете?

— Я просто открою ей глаза на то, что ее предполагаемый брак с этим прощелыгой Слейтером станет самой большой ошибкой в ее жизни, — процедил он, воинственно выпятив подбородок.

— Так-так. — Эмили сложила руки на груди. — Стало быть, вы полагаете, что стать вашей любовницей для нее гораздо почетнее?

— Любовницей? — Он брезгливо скривился, словно услышал какую-то гадость. — Я собираюсь на ней жениться!

Тут Эмили не выдержала и расхохоталась во все горло.

— О Боже! Чтобы Лондонский Сердцеед женился? Да еще на Кэролайн Линфорд? В жизни не поверю!

Ей ни в коем случае не следовало поднимать его на смех. Эмили осознала это, едва последние слова слетели с ее губ. Она видела, как болезненная гримаса исказила его лицо и как на смену боли пришли обида и гнев.

Тем не менее он очень быстро подавил эту вспышку и ответил нарочито равнодушным тоном:

— Я понимаю, что, на ваш взгляд, сама мысль о моем браке с вашей подругой кажется смешной и абсурдной. И возможно, вы правы. Но тем не менее я беру на себя смелость утверждать, что буду для нее лучшим мужем, нежели этот… маркиз. И я надеюсь доказать ей это, если вы мне объясните, где ее искать.

Он смотрел на Эмили прямо и открыто, и она увидела в его темных глазах тоску и страдание. Для нее это оказалось настоящим потрясением — осознать, что он любит Кэролайн. Он действительно ее любит. Впервые эта догадка посетила ее еще во дворе Олд-Бэйли, и вот сегодня она получила подтверждение. Вот только…

— Вы не можете жениться на Кэролайн, — возразила она, — потому что обручены с леди Жаклин.

— Наша помолвка расторгнута, — сухо сообщил он.

— Но… — Эмми с сомнением покачала головой, — тогда Кэролайн не сможет выступить свидетельницей в суде! Леди Жаклин обязательно подаст на вас в суд за нарушение брачного обещания. А если Кэролайн будет вашей женой — или хотя бы невестой, — она лишится права выступать свидетельницей в вашу пользу…

— Да плевал я на это! — не выдержал Брейден Грэнвилл, явно теряя терпение. — Я готов раскошелиться, лишь бы отделаться от нее навсегда, чего бы это ни стоило!

— Если Каро расторгнет помолвку с маркизом, — упрямо внушала ему Эмили, — ее имя будет запятнано. Да и маркиз не упустит случая выжать из нее по суду кругленькую сумму — можете не сомневаться!

— Мне… на это… плевать! — Он еле сдерживал ярость. — Только скажите, куда она уехала.

— Кэролайн уехала в наш загородный дом в Шропшире, — помолчав, наконец призналась Эмми. — Вудсон-Мэнор. Она сказала, что хочет побыть в одиночестве и подумать. Честно говоря, я не очень уверена, стоит ли вам…

Но Брейдена Грэнвилла уже и след простыл.

Глава 31

Кэролайн сидела на подоконнике, рассеянно следя за тем, как по стеклу хлещет холодный дождь, и снова и снова задавала себе вопрос: в своем ли она уме?

По всему получалось, что не в своем. Потому что ее поведение во всем, что касалось Брейдена Грэнвилла, невозможно было назвать иначе, как безумной выходкой.

Это было ужасно — то, что она натворила. Это не влезало ни в какие рамки. И о чем только она думала?

И в довершение всего в этом безобразии Кэролайн могла винить только себя. Это же надо додуматься: брать уроки любви у Лондонского Сердцееда! Благоразумный поступок, ничего не скажешь!

Ну, по крайней мере сейчас она осталась одна — то есть по-настоящему одна в доме, если не считать сторожа с женой и конюха. Но все они жили во флигеле для слуг. И это вполне ее устраивало. Ей требовались полное одиночество и покой, чтобы обдумать создавшуюся ситуацию и найти правильное решение. Кэролайн не хотела, чтобы ее отвлекали от раздумий разные настырные личности — например, такие, как Брейден Грэнвилл.

Особенно Брейден Грэнвилл.

И вот она осталась одна в загородном доме, и снаружи лил дождь, и у нее было вдоволь времени, чтобы сидеть и размышлять над своей ужасной ошибкой и над тем, как вернуть ее жизнь в привычное русло.

Сейчас она поняла окончательно, что никогда не любила Херста Слейтера. Теплые чувства к нему были просто обычной благодарностью.

Только теперь Кэролайн осознала, почему не пролила ни слезинки, когда на балу у леди Эшфорт застала его в объятиях другой женщины. Почему не устроила скандал там же, на месте, и не отправилась на поиски пистолета, сгорая от ревности и жажды мщения.

Потому что она его не любила.

Но не это, конечно, лежало тяжким грузом у нее на сердце. Гораздо сильнее ее терзало то, что Жаклин Селдон выложила ей всю правду.

Она любит Брейдена Грэнвилла.

Она не хотела его любить. И это было ужасно — знать, что она его любит. Она любила его, несмотря на жуткую репутацию волокиты и бабника. Несмотря на тот факт, что его способ добывать деньги и даже сам образ его жизни были для Кэролайн неприемлемы и отвратительны. Она любила его, несмотря на Херста с его дивными голубыми глазами. Она любила его, несмотря на все грязные сплетни, несмотря на все, что наговорила ей Жаки Селдон. Она полюбила его с той самой минуты, когда впервые увидела в темном коридоре у леди Эшфорт и обмерла от испуга.

Она любила его за то, что он воплощал в себе те черты, которых не было ни в одном мужчине из ее окружения — за исключением, может быть, ее отца. Грэнвилл сам добился всего, коренным образом изменив свою жизнь. Ему хватило силы воли и настойчивости, чтобы упорным трудом пробить себе дорогу наверх. Это был заботливый и внимательный человек, и даже головокружительный взлет не изменил его отношения к старым друзьям и родным. Он нисколько не стеснялся появиться на людях в обществе своего милого, но слишком эксцентричного отца. Человек совести и чести, поначалу Брейден Грэнвилл был шокирован ее безумным предложением и попытался отказаться. Теперь Кэролайн понимала, как мало нашлось бы в этом городе мужчин, способных на подобное благородство. Любой из них с жадностью ухватился бы за предоставленную возможность и постарался извлечь из нее как можно больше выгоды, пользуясь ее наивностью и невинностью. Брейден Грэнвилл отказался не раздумывая…

Во всяком случае, сначала.

Но и потом его действиями руководило что угодно, только не холодный подлый расчет. Кэролайн верила в это. Интуиция ей подсказывала, что Брейден Грэнвилл не совсем к ней равнодушен. Она видела, какая боль исказила его лицо, когда накануне его отец сажал ее в карету. И от этого ей было еще тяжелее. Она не подозревала, что все это время играла с огнем…

«А разве нет?» Вот какой вопрос задал ей Брейден Грэнвилл, когда Кэролайн сказала, что они не похожи на безумно влюбленных.

«А разве нет?»

И только тогда до нее дошло, что же она натворила. Потому что для нее было естественно и нормально влюбиться в него. И сгорать по ночам от дикой страсти, и желать новой близости, и вздыхать по нему украдкой каждые пять минут. Это не имело значения до тех пор, пока она была уверена, что он не отвечает ей взаимностью.

Но оказывается, он тоже влюбился в Кэролайн и вдобавок признался ей в этом — во всяком случае, она считала его вопрос своего рода признанием — вопрос, который он задал ей таким голосом, что у нее до сих пор бегут мурашки по коже…

Что же еще ей оставалось, кроме бегства? Потому что этого не могло быть. Им не суждено быть вместе. Она добровольно дала обещание Херсту. Она не имеет права взять свое слово назад. Она не запятнает ни его имя, ни имя своего отца.

И вот когда Кэролайн сидела, погруженная в мрачные мысли, и никак не могла решить, в своем она уме или нет, раздался стук в дверь. Звук был таким громким и неожиданным, что Кэролайн, вскрикнув, подскочила и свалилась с подоконника.

Кто это мог быть? Обмирая от страха, она накинула халат и на цыпочках пошла к двери.

Едва она отодвинула задвижку, как под порывом грозового ветра дверь с грохотом распахнулась настежь. На крыльце под дождем стоял высокий мужчина, закутанный в тяжелый плащ из промасленной кожи. Из живших по соседству мужчин только викарий мог похвастаться таким ростом. Он был знаком с отцом Эмили и время от времени заглядывал к ним на огонек. Возможно, он увидел в доме свет и подумал, что это приехал лорд Вудсон…

Но стоило незнакомцу откинуть с лица капюшон, как у Кэролайн вырвался придушенный крик. Потому что перед ней стоял вовсе не соседский викарий.

Брейден Грэнвилл переступил через порог, скинул мокрый плащ и захлопнул за собой дверь, попросту толкнув ее ногой.

— Черт побери, Кэролайн, — удивился он, — что это на тебе надето?

— Это… — пролепетала она, мгновенно краснея. — Это халат. А вы что здесь делаете?

— Халат? — Брейден оглянулся, убедился в том, что помощи от слуг ждать не приходится, и сам расправил свой плащ на перилах широкой лестницы, полукругом спускавшейся с галереи в холл. — Но разве днем ходят по дому в халате? Еще так рано, и в дверь может постучать кто угодно — особенно в такую ужасную погоду. Ты же наверняка продрогла до костей!

— Как, — начала Кэролайн, стараясь придать своему голосу уверенность и строгость, — вам удалось меня найти? И что вам здесь нужно?

— Это я должен задать тебе такой вопрос. — Брейден обвел взглядом мебель в пыльных чехлах и люстру, закутанную во множество слоев муслина, и решительно объявил: — Здесь мрачно, как в склепе. Кэролайн, неужели ты вообразила, будто в таком месте человек может додуматься до чего-то стоящего? Это же настоящий саркофаг!

— Никакой это не саркофаг! — возмутилась Кэролайн. — Дом просто закрыт на время! И это самое подходящее место для раздумий. Особенно если учесть, что я никого сюда не звала!

Если он и понял намек, то не подал и виду. Он уверенно прошел в гостиную, опустился на колени перед холодным очагом и нашарил в дымоходе задвижку.

— Должен сказать, для юной леди это крайне неосмотрительный поступок! Или ты забыла о разных негодяях и мерзавцах, от которых тебя полагалось бы защищать твоей доблестной Вайолет? С чего ты взяла, будто в сельской местности их не бывает? Тебе не кажется, что молодая женщина, одна-одинешенька в огромном доме, да вдобавок одетая в ночную рубашку и халат, под которыми все видно, притянет сюда всех бродяг как магнит?

В ответ Кэролайн еще плотнее запахнула полы халата, и без того затянутые очень туго.

— Как вы меня нашли? — спросила она. — Я специально не говорила никому, куда уезжаю. Никому, кроме…

— Вот именно так я тебя и нашел! — Говоря это, Брейден достал из ящика несколько поленьев, собираясь разжечь огонь в камине, чтобы избавиться от промозглой сырости, пропитавшей дом. — Меня сюда направила леди Эмили.

— Эмми вам сказала?!

Кэролайн не могла в это поверить. Чтобы Эмми, ее лучшая подруга, хранительница самых мрачных, самых темных тайн и откровений, не просто выдала ее, но выдала именно этому человеку?.. Не может быть!

— Нет! — отрезала Кэролайн. — Я вам не верю! Эмми не обошлась бы со мной так по-свински!

— Тем не менее она это сделала, — возразил Брейден, осторожно поджигая растопку, помещенную им под кучкой дров. — Между прочим, она показалась мне весьма рассудительной и разумной девушкой. Гораздо более рассудительной, чем ты.

Кэролайн захлестнул праведный гнев. Однако это не помешало ей обрадоваться огню в очаге. Он уже разгорелся настолько, что согревал и ее озябшее тело.

— Я всегда была рассудительной.

— Неужели? — Брейден все еще стоял на коленях перед очагом, на вытертой шкуре полярного медведя. Он перевел взгляд на Кэролайн, и она заметила, как в глубине его глаз вспыхивают таинственные золотистые искры. — Поэтому ты решила сбежать?

— Я… — Кэролайн не сразу нашлась с ответом, засмотревшись на эти искры. — Я уже сказала. Мне нужно было подумать…

— Я не говорю о сегодняшнем дне, — пояснил он. — Я говорю о вчерашнем. Почему ты вчера от меня сбежала?

Кэролайн совершенно не ожидала такого вопроса.

— Потому… потому что…

— Ну, почему же?

Она не могла сказать этого вслух. Только не здесь, в пустой холодной гостиной лорда Вудсона, где она стояла босая, в ночной рубашке и тонком халате. Кэролайн не в силах была поднять глаза. Вся ее решимость, весь ее гнев куда-то подева-лись. Так с ней всегда случалось в его присутствии. Кэролайн вдруг подумала о том, что на ее щеках наверняка заметны следы от слез, а глаза покраснели и опухли.

— Потому что этому не бывать, — сдавленным голосом заявила она. — Вы сами знаете, что этому не бывать.

Золотистые искры погасли, едва успев вспыхнуть.

— Потому что я не дворянин? — тихо спросил он.

В его голосе было столько боли, что сердце Кэролайн облилось кровью от жалости к нему. Едва соображая, что делает, она рухнула на ковер рядом с ним и взяла его за руку.

— Конечно же, нет! — заверила она, старательно разглядывая сильную ладонь, лежавшую у нее на коленях. Пересчитывать мозоли и шрамы на этой ладони было намного проще, чем смотреть ему в глаза. — Вы сами знаете, что ваше происхождение тут ни при чем. Это правда, мы пришли из разных миров. Но на самом деле они не такие уж разные. Мой отец не всегда был графом. Он даже не всегда мог сойти за джентльмена. Но как и вы, в определенном смысле он был джентльменом с самого рождения. Этим даром обладают некоторые мужчины… и не важно, насколько низким было положение их родителей. Он или есть, или нет.

Стоило ее пальчикам прикоснуться к его руке, как Брейден замер, не смея шелохнуться. И теперь он спросил так же тихо, но уже без обиды и боли:

— Тогда почему?

Ей не требовалось уточнять, что он имел в виду. Он все еще желал получить ответ на вопрос: почему им не суждено быть вместе? Как будто он и сам этого не знал! Как будто не об этом они говорили все время, с того самого дня, как Кэролайн впервые появилась в его кабинете! Неужели ей придется повторять это вновь? Неужели ему так не терпится услышать эти слова: Херст Слейтер, маркиз Уинчилси?

Она так задумалась, что подняла глаза, наткнулась на его взгляд, застыла на несколько долгих секунд… и снова потупилась. Потому что в его темныхглазах, обычно спокойных и непроницаемых, горела такая страсть, что у Кэролайн захватило дух.

Внезапно она осознала, что они здесь вдвоем, одни, в огромном пустом доме. Что на многие мили вокруг нет ни единой живой души, кроме лошадей в конюшне. Что снаружи гроза превратилась в настоящую бурю. Небосвод почернел, и казалось, что наступила ночь, а струи дождя с шумом хлещут по крыше. А значит, даже если она захочет это сделать — хотя скорее всего у нее вообще не возникнет такой мысли, — простое человеколюбие не позволит ей выставить из дому Брей-дена Грэнвилла.

— Ах, — невольно вырвалось у нее, — Боже мой!

А потом, к ее ужасу, она почувствовала, как Брейден протянул свободную руку и вытащил длинную шпильку из спутанной копны волос, которую она поленилась расчесать.

— Ой… — вздрогнув, пролепетала она.

Он заколебался, и рука, уже протянувшаяся к следующей шпильке, замерла в воздухе перед ее глазами.

— Я сделал тебе больно? — спросил он.

— Нет, — ответила Кэролайн. — Только…

— Только — что?

— Только я не хочу, чтобы ты это делал.

— Чтобы я делал — что?

— Вот так прикасался к моей голове, — с отчаянием выпалила она. — Это неправильно!

Брейден опустил руку, и его взгляд, по-прежнему прикованный к ее лицу, снова стал непроницаемым.

— Ты не хочешь, чтобы я прикасался к твоим волосам?

Она с силой кивнула и тут же пожалела об этом, потому что Брейден умудрился вытащить самую главную шпильку. И теперь собранные на затылке волосы грозили вот-вот рассыпаться по плечам.

— Это неправильно! — повторила она. Ей стало трудно дышать, как будто грудь сдавило железным обручем. Вдобавок Кэролайн всерьез опасалась, что в любую секунду может разрыдаться. — Разве ты сам не видишь, что это неправильно, Брейден? Все, что мы делаем, что говорим… это неправильно! Я была не права, я ошибалась! И не пытайся мне возражать!

— Так вот почему ты сбежала? — спросил он на удивление добродушным тоном.

— Д-да. — Она почувствовала, как вскипают в глазах злые слезы. Комната стала дрожать и расплываться, и ей пришлось несколько раз моргнуть, чтобы избавиться от соленой влаги. — Я не могу… я этого не вынесу!

— Не вынесешь моих прикосновений? — В его голосе снова послышалась обида.

— Нет!!! — Она подняла руку — ту, что пока оставалась свободной, ту, чью ладонь он не гладил большим пальцем — и смахнула предательские слезы. — Нет, не это. Просто я невеста, я предназначена в жены другому, и это совсем не так уж приятно — выходить замуж… и при этом знать… что ты любишь совсем другого!

Ну вот! Она это сказала. Она произнесла вслух то, что камнем лежало у нее на сердце.

А Брейден Грэнвилл почему-то закашлялся. То ли ей показалось, то ли он действительно ощутил некоторую неловкость после ее признания?

— Не правда ли, забавное совпадение? — хмыкнул он. — Потому что я тоже не нахожу приятной необходимость жениться… — Он умолк, и Кэролайн вопросительно посмотрела на него сквозь слезы, застилавшие ей глаза.

И обнаружила, что не в силах отвернуться. Что-то в его глазах притягивало ее взгляд и удерживало на месте, как магнит или самый стойкий клей.

— …и знать при этом, — торжественно добавил он, — что люблю совсем другую.

На этот раз, когда его рука потянулась к ее волосам, Кэролайн не стала возражать. И не стала понапрасну сотрясать воздух, выражая возмущение и протест. Она просто сидела неподвижно, пока Брейден вытаскивал из ее волос очередную шпильку…

И вот наконец роскошные длинные волосы, получив свободу, легли на ее плечи дивной шелковистой волной.

— Так, — произнес Брейден настолько хрипло, что Кэролайн с трудом узнала его голос, — гораздо лучше.

Глава 32

А потом его пальцы погрузились в теплый шелк ее волос, и он осторожно привлек к себе ее лицо…

И Кэролайн не протестовала. Да и как она могла? Он любил ее. Она словно родилась заново, и каждая жилка в ее теле трепетала от счастья. А сердце то сладко замирало в груди, то начинало биться дико и неистово, повторяя три волшебных слова: «Он меня любит. Он меня любит. Он меня любит!»

Вот почему ее не возмутило, когда он жадно приник к ее губам и, обняв за талию, прижал к себе так, что она чуть не задохнулась. И даже то обстоятельство, что их разделял лишь тонкий пеньюар, не вызвало у нее ни малейшей тревоги.

Вернее сказать, она даже испытала облегчение от того, что на ней почти не было одежды. Потому что на этот раз ее тело не стягивал корсет, ничто не мешало ей впервые в жизни испытать некоторые ощущения… и насладиться ими во всех потрясающих подробностях. Таких, как широкая мужская грудь, намного более жесткая, чем ее собственная, или тепло его тела, проникавшее сквозь сорочку.

Но конечно же, самой интересной частью тела оставался тот длинный и твердый предмет у него между ног, так напугавший ее вчера вечером (ей все еще с трудом верилось, что с тех пор едва минуло двадцать четыре часа). Первый испуг давно прошел и забылся, и теперь она горела нетерпением исследовать этот предмет во всех деталях. Он показался ей тогда таким странным… он и сейчас вел себя довольно странно, упираясь ей в ногу через брюки.

Брейден продолжал целовать ее так, что все поплыло у нее перед глазами, и единственной надежной опорой в этом мире остался он сам. Наконец он поднял голову и прошептал дрожащим голосом:

— Сними это!

Его пальцы легонько потеребили ворот ее ночной рубашки.

Но Кэролайн покачала головой, отчего темное золото ее волос заиграло в пламени очага.

— Нет, — ответила она таким же дрожащим голосом.

— Нет? — Он опешил, уязвленный ее отказом.

Но Кэролайн дернула его за жилет:

— Сначала ты.

Она отшатнулась, ошеломленная тем проворством, с каким Брейден разом избавился и от сорочки, и от жилета. Он сдернул их с себя в один прием, так что только треск стоял от отдираемых пуговиц и лопавшейся ткани.

И тогда ее восхищенному взору предстал великолепный мужской торс с выпуклыми мускулами, играющими под смуглой кожей, и жесткими темными волосками на груди. Ее руки сами потянулись к нему, и Кэролайн охнула от наслаждения, почувствовав под ладонями живую горячую плоть.

Брейден снова принялся целовать ее, но теперь его поцелуи не были такими жадными — скорее они содержали некий немой приказ. Тем временем его руки на ощупь расправлялись с тесемками на ее ночной рубашке и развязывали пояс на халате. В какой-то момент Кэролайн показалось, что Брейден избавится от ее одежды так же, как избавился от своей. Но каким-то чудом ему удалось сохранить терпение и действовать гораздо более осторожно, а потому Кэролайн даже не заметила, как оказалась совершенно голой.

Но от очага струилось такое уютное тепло, а его руки были такими умелыми и ласковыми, что она обнаружила свою наготу только тогда, когда он прижался к ней всем телом…

Это ощущение было столь неожиданным и в то же время столь чудесным, что Кэролайн, не сознавая, что делает, приникла к нему еше теснее. Его руки благоговейно скользили по ее дивному телу, словно Брейден старался на ощупь запомнить каждую линию и каждый изгиб. Он то теребил ее чуткие соски, то подхватывал ее под ягодицы, прижимая к себе.

И все это время его губы не прекращали своей волшебной игры, они покрывали Кэролайн частыми нежными поцелуями, как будто ему было жизненно необходимо отведать на вкус ее рот, ее шею, ямку над ключицей и затвердевшие от возбуждения розовые соски…

А потом неожиданно его темноволосая голова поднялась над ложбинкой между грудями, и их взгляды встретились. Не спуская с Кэролайн напряженного взора, Брейден медленно, но решительно опустил ее на пол.

Или, вернее, на теплую пушистую шкуру, на которой они стояли на коленях.

Но даже после этого Кэролайн не смутилась. Конечно, ее сердце билось так неистово, что готово было выпрыгнуть из груди. Но это был не страх — это был ответ на то, как часто и неистово билось его сердце. Нет, она не утратила отвагу… даже теперь.

Но стоило ей улечься на медвежью шкуру, и всей спиной почувствовать под собой густую мягкую шерсть, и увидеть, как Брейден, все еще стоявший на коленях, снял брюки и выпустил на волю то, что так настойчиво толкалось ей в бедро…

…и лишь тогда отвага Кэролайн покинула ее в одно мгновение, как вода расколотую вазу. Она просто не понимала, как физически возможно то, что должно было произойти… или, вернее, уже происходило.

Однако достаточно было взглянуть на Брейдена, чтобы убедиться, что он совсем не разделяет ее опасений. Он снова стал ее ласкать и вскоре прикоснулся к ней в том самом месте, где сосредоточилось жаркое пламя, волнами растекавшееся по телу. Как и следовало ожидать, она испытала еще большее наслаждение… только он ведь не мог на самом деле думать… он же не собирался прямо сейчас…

Но судя по всему, именно это он и собирался сделать, поскольку улегся на нее так же, как вчера, на качелях, только сегодня они оба были обнажены. Это оказалось так здорово, что Кэролайн чуть не застонала от восторга. И все же он не мог, ну не мог он…

Он смог. Гладкий кончик того самого невозможно огромного, невозможно твердого предмета коснулся ее там, в том самом месте. Кэролайн охнула от неожиданности, напряглась всем телом и судорожно вцепилась в его широкие плечи, служившие ей якорем с той минуты, когда мир вокруг начал вращаться в волшебном вихре удовольствия. Теперь она попыталась оттолкнуть эти плечи в отчаянной попытке его остановить.

Он с неохотой оторвался от ее губ и обратил на Кэролайн затуманенный взор.

— Что с тобой? — прошептал Брейден, и Кэролайн, лежа под ним, закусила горевшую от поцелуев губу, судорожно стараясь найти нужные слова.

Но у нее не повернулся язык. Как она могла признаться этому человеку, что с ним что-то не так, что определенные части его тела явно деформированы и это делает невозможной их близость? Но с другой стороны, Брейден всю жизнь только и делал, что занимался любовью с разными женщинами. Об этом знает весь Лондон. Так, может, дело не в нем, а в ней? Может, это она деформирована? Может, она с самого рождения стала жертвой какой-то неизлечимой болезни, но просто не знала об этом? Может, ей вообще не суждено изведать близость с мужчиной? Потому что если остальные мужчины такие же, как Брейден, ни один из них просто не поместится…

— Кэролайн. — Его голос показался ей довольно странным, как будто каждый звук давался Брейдену с превеликим трудом. Искоса глянув на него — вернее, на его лицо, загородившее для нее весь мир, — Кэролайн увидела, что он выталкивает слова сквозь стиснутые зубы. — Что с тобой?

— Ничего, — поспешила заверить Кэролайн. — Только…

Она почувствовала, как он налегает все сильнее, как кончик затвердевшего копья проникает туда, где недавно были его пальцы, как он раздвигает податливую плоть, горячую и скользкую от влаги…

И вдруг, как по волшебству, он оказался внутри ее. Он вошел в нее, не в силах больше сдерживаться, околдованный ее страстным, горячим ответом.

Он не хотел спешить. Он хотел быть терпеливым и чутким. Но все благие намерения пошли прахом, стоило ему ощутить это влажное, живое тепло. Стиснув зубы, он двинулся вперед, всего лишь на сотую долю дюйма… по крайней мере он так считал. Но оказалось, что этот рывок до отказа погрузил его копье в горячие тугие ножны. Она испуганно вскрикнула и дернулась в его руках.

А он почувствовал себя ужасно виноватым. Ведь ей было больно, тогда как он сам содрогался от наслаждения. Да и как могло быть иначе, если она стиснула его что было сил, сильнее, чем могла бы сделать это рукой…

Кэролайн, лежа под ним, широко распахнула глаза. Она зажмурилась, когда Брейден вошел в нее, и теперь у нее был вид человека, неожиданно познавшего великую тайну жизни.

— Прости меня, — хрипло выдохнул он, сжимая в ладонях милое лицо и осыпая его частыми поцелуями. — Прости, Кэролайн! Я так сильно тебя люблю…

Но Кэролайн, как будто осененная внезапной догадкой, ответила лишь тем, что слегка пошевелилась под ним… совсем чуть-чуть, но этого оказалось достаточно, чтобы он охнул от восторга, удивляясь тому, какая она тугая и горячая. А до нее в эту минуту дошло, что она напрасно ужасалась величине и твердости этого непонятного поначалу предмета. Теперь ей стало ясно, отчего возникало это ощущение пустоты и странного щемящего голода, когда Брейден ласкал ее пальцами. Это инстинкт твердил ей о том, чем на самом деле необходимо заполнить эту пустоту.

Наверное, осознание такой простой истины отразилось на ее лице, потому что Брейден снова поцеловал ее в губы и стал двигаться сильными, нетерпеливыми рывками, как человек, окончательно утративший контроль над собой. С каждым ударом он старался погрузиться в нее как можно глубже.

Внезапно Кэролайн, обхватившая его за шею и отвечавшая на его рывки, ощутила, как напряглось ее тело. Оно стало похоже на туго натянутую струну, покорную воле искусного музыканта. Едва дыша, с бешено бьющимся сердцем, она приникла к Брейдену, стараясь вобрать его в себя до конца.

А потом струна не выдержала напряжения и лопнула, и Кэролайн показалось, что она разлетелась одновременно в тысяче направлений.

Право же, так оно и было! Она и охнуть не успела, как пронеслась в волшебном полете над горами и долами, бурными океанами и пыльными пустынями, сквозь чопорные тихие гостиные высокородных британцев и пропитанные благовониями японские пагоды. Сквозь полные воздуха и свети дворцы магараджей и пестрые шатры бедуинов. Она летела, она действительно летела над ними, как будто ее несли птичьи крылья или волшебный ковер-самолет. Это было самое невероятное ощущение в ее жизни…

…до той секунды, пока она не испытала горького, но в то же время чудесного потрясения, вернувшись снова на землю. Это случилось, когда Брейден издал то ли стон, то ли крик и рухнул на нее без сил. Кэролайн несказанно удивилась, обнаружив, что они, оказывается, находятся в загородном доме семьи Стэнхоупов и лежат прямо на полу в гостиной. И в доме, кроме них, нет ни единой живой души.

Брейден, едва успев перевести дух, первым делом спросил:

— Как ты себя чувствуешь?

И дыхание, и пульс у Кэролайн все еще оставались далеки от нормы. Между прочим, и у Брейдена сердце билось гораздо чаще обычного, и Кэролайн даже испугалась: уж не хватит ли его удар?

— Прекрасно, а как же еще! — ответила она и поинтересовалась: — А ты?

По-видимому, он счел ее вопрос забавным, потому что, с улыбкой протянув руку, отвел с ее лица спутанные волосы.

— Я чувствую себя замечательно, — весело сказал он.

На несколько минут они затихли, рассеянно вслушиваясь в треск поленьев в камине и шелест дождя за окном.

— Да будет тебе известно, — наконец заговорил Брейден, и его голос показался Кэролайн виноватым, — что я не хотел, чтобы все произошло именно так.

— Это было неправильно? — Кэролайн живо перевернулась на бок и заглянула ему в лицо. Еще бы, сам профессор признает, что допустил ошибку!

— Конечно, неправильно! — с искренним раскаянием признался Брейден. — Приличным леди полагается терять невинность в постели, а не на полу в гостиной.

— Ах, какая незадача!

— Еще бы! Ты уж прости меня, Кэролайн.

— Я сделаю все, что в моих силах, — отчеканила она.

— А сейчас, — продолжал он, поднимая с пола скомканный халат, — ты оденешься… Впрочем, думаю, его лучше не надевать. Он весь испачкан… У тебя есть другой?

— Конечно, — ответила Кэролайн, с удовольствием разглядывая очевидные доказательства ее грехопадения, — наверху, первая спальня направо!

— Очень хорошо. Подожди здесь, я принесу тебе халат. А потом мы пошарим в кладовке и посмотрим, нет ли там чего нам на ужин.

Кэролайн, охваченная сладкой истомой, лежала не шевелясь, пока он натягивал брюки. Она только что обнажила перед ним свое сердце и душу. Разве после этого ее могла смутить телесная нагота?

— Все слуги живут внизу, в деревне, — виновато сообщила она.

— И слава Богу, — без обиняков ответил Брейден.

— Ну да, конечно, — смутилась Кэролайн. — Но понимаешь, нам придется самим что-то готовить на кухне. И я должна тебе признаться, что ни разу в жизни не подходила к плите.

— Тебе очень повезло, — заявил Брейден с самодовольной улыбкой, — потому что я умею готовить.

Прошло несколько часов, и Брейден, оторвав взгляд от сонетов, которые читал вслух Кэролайн, обнаружил, что глаза ее закрыты. Ее плечи поднимались медленно и равномерно в такт глубокому сонному дыханию. Длинные ресницы отбрасывали густую тень на нежные щечки. Светлые волосы рассыпались по подушке шелковистым ковром.

Брейден с улыбкой закрыл книгу и положил ее на ночной столик возле кровати, на которой они спали вдвоем. Впервые в жизни женщина заснула под звуки его голоса. И теперь он не знал, гордиться ему этим или обижаться.

Но с другой стороны, Кэролайн не могла быть большой поклонницей сонетов. Для этого она обладала слишком решительной и порывистой натурой. А кроме того, сегодня выдался на редкость утомительный и длинный день. Хотя, по правде говоря, Брейден впервые видел Кэролайн такой довольной. Во всяком случае, она казалась ему вполне довольной жизнью, когда сидела на кухне у Стэнхоупов и смотрела, как он готовит. И потом, когда они ужинали.

Не говоря уже о том, какое удовольствие выражало ее прелестное лицо после ужина, когда Брейден не устоял перед искушением овладеть ею прямо здесь, на столе. Он не услышал ни единого слова жалобы. А ведь Кэролайн вполне могла обидеться на него за то, что он опять не дотерпел до кровати. Он занимался с ней любовью то на ходу в карете, то на полу на медвежьей шкуре, то на разделочном столе — но ни разу в нормальной кровати. Пожалуй, следует исправить это упущение при первой же возможности.

Но Кэролайн не подавала виду, что это ее волнует. Напротив, она выглядела как человек, наконец-то сбросивший с души огромный камень. За весь вечер в ее дивных карих очах ни разу не промелькнула та застарелая тревога, что не давала ей покоя на всем протяжении их знакомства. Три заветных слова, произнесенных сегодня Брейденом, как будто распечатали какую-то бутыль и выпустили на свободу новую, до сих пор неизвестную ему Кэролайн.

И это походило на чудо, потому что новую Кэролайн совершенно не интересовал весь остальной мир. Ни капризная мамаша, ни завистливые подруги, ни брак с нелюбимым человеком, маячивший на горизонте. Правда, она еще не знает о том, что ее брат снова оказался на волосок от смерти — и Брейден вовсе не собирался ей об этом рассказывать. Пусть граф отлеживается в его особняке. Там ему будет гораздо спокойнее под присмотром Меченого и Проныры. Остальным слугам Брейден строго приказал держать в тайне то, что граф Бартлетт пользуется его гостеприимством. И все-таки ему становилось неловко, когда он думал о том, что вынужден скрывать от Кэролайн последние похождения ее брата.

Но стоит ей узнать эту тревожную новость, и она сломя голову понесется в Лондон. Брейден пообещал себе, что скажет ей об этом утром. А сейчас пусть не тревожится ни о чем и сполна наслаждается настоящим, на время забыв и о прошлом, и о будущем.

Учитывая все, через что им предстояло пройти по возвращении в город, это было единственным разумным решением.

Стараясь не шуметь, Брейден задул свечу и осторожно улегся рядом с Кэролайн.

Но через секунду в темноте раздался ее сонный голос:

— Брейден!

— Что, милая?

— Я уверена, что существует великое множество способов заниматься этим… ну, тем, чем мы занимались нынче вечером.

Он довольно долго растерянно таращился в темноту, прежде чем поверил, что не ослышался.

— Ты имела в виду — способов заниматься любовью?

— Да. По-моему, нам необходимо их испробовать.

Обычно Брейден соображал гораздо быстрее, чем сейчас. Но сегодня они уже дважды занимались любовью — если можно было так назвать эти вспышки безумной страсти. И он осторожно спросил:

— Что испробовать?

Его глаза настолько привыкли к темноте, что он различил, как Кэролайн повернула голову. Выражения ее лица не было видно, но в голосе явно слышалось недоумение:

— Ну, их все!

Он моргнул. И снова моргнул, приходя в себя.

— Ага, — наконец произнес Брейден. — Конечно. — Чувствуя, как в нем просыпается желание, он осторожно откинул одеяло…

Но Кэролайн вдруг перевернулась на другой бок и, глубоко вздохнув, невнятно пробурчала:

— Вот и хорошо!

Еще через секунду она уже спала, подложив ладонь под щеку.

Брейден, рассеянно улыбаясь, откинулся на подушку и закрыл глаза.

Глава 33

Кэролайн очнулась, как от толчка.

Два обстоятельства этого пробуждения шокировали ее своей чудовищной неправильностью. Первым был солнечный свет, пробивавшийся сквозь щель в занавесках и неопровержимо говоривший о том, что новый день уже в разгаре. Поскольку Кэролайн каждое утро не позднее восьми часов совершала прогулку верхом, она испытала досаду, обнаружив, что нарушила этот обычай.

Но второе замеченное ею обстоятельство оказалось еще тревожнее. И оно заключалось в наличии у нее в постели огромного голого мужчины.

Но как только ей удалось немного стряхнуть с себя сонливость, Кэролайн смогла разглядеть, что часы из золоченой бронзы на каминной полке показывают всего лишь начало одиннадцатого.

А голый мужчина, как догадалась она, восстановив в памяти вчерашний день, был не кто иной, как Брейден Грэнвилл.

Брейден Грэявилл, с которым Кэролайн вела себя вчера ужасно неприлично. Теперь она вспомнила все подробности. Брейден Грэнвилл заявил ей не один раз, но много раз за прошедший вечер, что любит ее. Причем с каждым разом он вкладывал в свое признание все больше чувства.

Более того, он поставил ее в известность, причем с таким видом, будто ее безоговорочное согласие подразумевалось само собой (у Эмили наверняка отвиснет челюсть!), что они немедленно поженятся. Что ему глубоко наплевать на то, что скажут о них в обществе и сколько людей будет шокировано их поступком. Что завтра первым делом он раздобудет разрешение на брак, а послезавтра они поженятся — и все.

И Кэролайн пришла в восторг от этого решения. Вчера их планы казались ей правильными и естественными. Вчера вообще был самый чудесный день, а затем и ночь за всю ее жизнь. Словно некий добрый волшебник превратил Кэролайн в какое-то новое, страстное и чувственное создание, совершенно непохожее на прежнюю Кэролайн Линфорд.

Но сейчас, при ясном свете дня, чары развеялись. Она снова стала сама собой. И понимала, что сколько бы Брейден Грэнвилл ни твердил, что со свадьбой все их неприятности закончатся раз и навсегда, на самом деле это станет только началом бесконечной череды мучений. Да и как могло быть иначе? Ну допустим, завтра они поженятся. Но что ждет их послезавтра?

Увы, Кэролайн представляла себе это слишком хорошо. Первым делом ее мать хватит удар. Томми поссорится с ней навсегда и даже не захочет разговаривать. А Херст будет ужасно, незаслуженно оскорблен.

И весь Лондон будет знать о том, что Кэролайн Линфорд — это та самая девица, что обманула маркиза Уинчилси.

И она может сколько угодно кричать о том, что он обманул ее первым. Но общество встанет на его сторону. Потому что измена мужчины «не считается», и Кэролайн это знала.

Теперь она стала женщиной с загубленной репутацией.

Да, именно такой она и стала. После того, что случилось, Херст ни за что на ней не женится. Она потеряла невинность, она позволила себя соблазнить, она стала игрушкой в руках другого мужчины. При одной мысли о подробностях своего соблазнения Кэролайн покраснела и стыдливо спрятала лицо под простыней.

Боже, Боже, что она натворила?

Кэролайн знала, что им с Брейденом не удастся сбежать и раствориться в пространстве. Уж во всяком случае, ей придется отправить письмо своей матери. Иначе с леди Бартлетт непременно случится удар, и Кэролайн никогда себе этого не простит. И Томас тоже имеет право получить от нее письмо с объяснениями и извинениями. А Херст… Как ей найти нужные слова, чтобы он все понял?

Загубленная душа. Окончательно загубленная. Кэролайн Линфорд, вплоть до вчерашнего вечера по праву считавшаяся образцом добродетели и целомудрия, потеряла свою невинность. Хуже того, ей предложил руку и сердце самый завзятый развратник в этом городе, Лондонский Сердцеед, Брейден Грэнвилл.

Нет, это уж слишком. В это невозможно поверить. Потому что это не может быть правдой.

Но доказательство тому, что это правда, лежало тут же, у нее в постели.

Она решила встать, чтобы поискать перо и бумагу и написать письма с извинениями и объяснениями, не откладывая дела в долгий ящик, но… Пробираясь к краю кровати, Кэролайн зацепила простыню и утащила ее за собой. Тем самым она лишила Брейдена Грэнвилла последнего покрова, и он предстал перед ней во всей своей великолепной наготе.

Кэролайн, никогда до этого не имевшая возможности разглядеть во всех подробностях голого мужчину — ну разве что прошедшей ночью, но тогда ей было не до исследований анатомии, — не могла остаться равнодушной к такой редкой удаче. Ей давно было известно, что мужчины сложены совсем иначе, нежели женщины. Но Кэролайн не представлялся случай самой в этом убедиться. Зато теперь при виде этих различий она замерла, завороженно глядя на них.

Брейден Грэнвилл никогда не слыл красавцем. Его лицо не обладало особой привлекательностью в общепринятом смысле этого слова. Оно выглядело скорее грубым и суровым. Это впечатление только усиливалось из-за сломанного носа (причем сломанного явно не один и даже не два раза) и глубокого шрама, рассекавшего бровь. В то же время его фигуре мог бы позавидовать любой мужчина. Кэролайн понимала, что ведет себя как легкомысленная женщина, но не могла оторвать восхищенного взора от его тела.

Да и как можно было остаться равнодушной хотя бы к его бицепсам, даже в расслабленном виде внушавшим невольный трепет? А его густые волосы, курчавившиеся на широкой груди, спускавшиеся к плоскому мускулистому животу и уходившие темной полосой вниз, к паху, где находился некий орган, доставивший ей не один раз за эти сутки ни с чем не сравнимое наслаждение? Этот орган поистине был удивительным. Прикидывая его величину в спокойном состоянии, Кэролайн дивилась про себя тому, как могла она так ошибиться, увидев его впервые. Он вовсе не был таким уж огромным. Совершенно безвредная часть тела, если уж на то пошло.

Сейчас ей вообще не верилось в то, что он мог раздуваться до столь угрожающих размеров. Окончательно забыв о своем намерении писать письма с извинениями, она робко протянула руку — предварительно убедившись, что Брейден все еще спит, — и потрогала его.

И вдруг он начал расти прямо на глазах.

Кэролайн, нервно вздрогнув и покосившись на плотно сомкнутые веки Брейдена, поспешно отдернула руку.

А потом она вздрогнула снова. И не просто вздрогнула, а взвизгнула от испуга, когда Брейден поймал ее за руку. Вскинув на него широко распахнутые глаза, она поняла, что он давно проснулся и смотрит на нее с весьма двусмысленной ухмылкой.

— Доброе утро, — проговорил он своим низким раскатистым басом, слегка охрипшим со сна. — Чем это ты занималась?

— Так, ничем… — пролепетала Кэролайн, хлопая ресницами с самым невинным видом.

Она издала сдавленный писк, когда Брейден обхватил ее свободной рукой и положил на себя.

— Ну-с, — начал он таким тоном, будто их беседа не прерывалась девятью часами сна, — что именно ты собиралась попробовать прошедшей ночью в первую очередь?

Кэролайн ужасно смутилась. И не только потому, что Брейден при свете дня свободно затрагивал такие темы, которые приличные люди не обсуждают даже темной ночью. Но и потому, что почувствовала, как под ней вырос и затвердел тот самый орган, который она так неосторожно разбудила.

— Я… — начала было она, но тут же замолкла, когда Брейден поцеловал ее в губы.

После чего дальнейшая беседа стала физически невозможна, поскольку его язык совершил обстоятельную прогулку по ее рту, как будто в надежде обнаружить там еще не исследованные места. Впрочем, Кэролайн это было только на руку, так как она все равно не знала, что сказать. И уж тем более ей стало не до разговоров, когда его рука проникла под подол ночной рубашки и не спеша прошлась по всему ее телу, пока не прикоснулась к давно затвердевшим чутким соскам. И сразу по всему ее телу прошла жаркая волна истомы, а между ног стало горячо и мокро.

А Брейден продолжал ласкать ее там, там и… ах, вот там… пока не оказалось, что он уже вошел в нее наполовину. Кэролайн была настолько готова принять его в себя, что не успела заметить, как это случилось. Придерживая ее за бедра, не спуская с нее напряженного взора, он погрузился в нее до конца, заполнив сосущую пустоту в ее теле. И это было даже еще лучше, чем вчера.

А потом он стал двигаться, медленно и осторожно, по-прежнему придерживая ее за бедра и задавая ей ритм, от которого у Кэролайн вырвался громкий блаженный стон. Волна за волной в ней нарастало уже знакомое жадное возбуждение, приближавшее их обоих к пику волшебного экстаза. Опираясь руками на его грудь, Кэролайн чувствовала, как часто и гулко бьется его сердце.

А потом тонкий луч солнечного света, проникший к ним в комнату сквозь щель в занавесках, каким-то необъяснимым образом заключил ее целиком в золотистый жаркий кокон, и Кэролайн вскрикнула от восторга. Она без сил рухнула на грудь Брейдену, чувствуя себя совершенно счастливой.

Однако он не спешил присоединяться к ней в этом блаженном экстазе. Он уложил Кэролайн на спину и, не давая ей опомниться, сделал такой сильный рывок, что запросто мог проломить кровать — за себя Кэролайн не боялась, поскольку уже успела убедиться, что ей он не причинит ни малейшего вреда.

А потом и он содрогнулся всем телом и с хриплым стоном рухнул на нее.

— Брейден! — осторожно окликнула она, увидев, что он слишком долго остается неподвижным. Правда, на этот раз Кэролайн даже не подумала, что у него может случиться удар. Лежа под ним, она чувствовала, как сильно бьется его сердце.

Он приподнялся на локтях и лениво спросил:

— Что?

Она посмотрела в его темные глаза. Они улыбались тепло и искренне — в точности так, как его полные чувственные губы. Он вовсе не походил на того мрачного, раздраженного типа, с каким Кэролайн случайно встретилась на балу у леди Эшфорт. Сейчас он выглядел молодым, довольным и спокойным. И существовала большая вероятность того, что именно так он будет выглядеть в качестве счастливого мужа. Разве можно устоять против его обаяния, когда он смотрит на нее таким влюбленным взглядом? И уж конечно, сейчас не время говорить о серьезных делах.

— Ничего, — ответила она.

— Только-то? — Он лукаво задрал бровь. — Ты просто хотела сказать мне «ничего»?

Не желая выглядеть в его глазах дурой, Кэролайн выдала первое, что пришло в голову:

— Как по-твоему, на кухне осталось что-нибудь нам на завтрак?

Его улыбка — и в глазах, и на губах — стала еще шире.

— Похоже, ты упорно игнорируешь мои достижения по части занятий любовью, — заметил он. — Придется немедленно это исправить.

Глава 34

А потом всему пришел конец.

Это была исключительно его вина. Ему нельзя было расслабляться. Он должен был немедленно увезти ее из этого дома на другой край света. Они могли бы найти приют в Бате, Брайтоне — да где угодно! В любом месте, где ее не сумели бы найти.

Но ведь это было у него впервые. Конечно, речь шла не просто о близости с женщиной. Впервые в жизни он был близок с женщиной, одно присутствие которой заполняло целиком все его существо, все его мысли, не оставляя места ни для чего другого… как видно, и для обычной бдительности — тоже.

Если бы ему не изменила его бдительность, он ни в коем случае не забыл бы о необходимости увезти Кэролайн Линфорд подальше отсюда, за пределы досягаемости ее родных. Но мало кому из мужчин, как позже утешал себя Брейден — хотя что толку теперь было в утешениях? — удалось бы сохранить ясность рассудка в первые же часы после совершенного им чудесного открытия. А открытие это состояло в том, что обожаемая им женщина, всего сутки назад бывшая целомудренной и девственной, восприняла искусство плотской любви так же естественно, как рыба — родную стихию.

Ни один нормальный мужчина — во всяком случае, мужчина, подобный Брейдену Грэнвиллу — не смог бы остаться равнодушным к подобным вещам. Обладай он даром предвидения и знай, что случится на следующее утро — вряд ли ему хватило бы силы воли поступить по-другому. Он ошалел от любви. Он возбуждался от ее прикосновений. Он пьянел от звуков ее голоса. Он влюбился впервые в жизни, и влюбился всерьез.

Да и как он мог предвидеть, что это убожество, этот ничтожный ублюдок посмеет ослушаться и не выполнит его приказ? Хотя, конечно, ему следовало это предвидеть. Ему нельзя было забывать о том мерзавце, которого этот двуличный пройдоха боится сильнее, чем самого Брейдена. Потому что методы убеждения у этого типа были гораздо более жестокими и кровавыми.

Но Брейден уже доложил об этом преступнике властям, и его должны были схватить в ближайшее время. Конечно, он не стал сообщать об этом маркизу. И это было его первой ошибкой. Он недооценил изворотливость его ума. И это привело к роковым последствиям.

И эта ошибка — скорее, даже небрежность — стала причиной того, что в один миг он потерял все, что едва успел приобрести.

Еще сильнее, чем этот удар, Брейдена подавлял тот факт, что он оказался совершенно неподготовленным и позволил захватить себя врасплох. Ему с трудом верилось, что он в эту минуту торчал на кухне и готовил завтрак. Да, завтрак, черт бы его побрал!

Они оба были на кухне. Кэролайн все утро терзалась от сознания своей вины перед всем светом. Брейден отлично знал симптомы этой болезни, но в качестве лекарства мог предложить лишь нежные поцелуи, с помощью которых пытался разгладить тревожную морщинку, так нелепо смотревшуюся на ее милом гладком лбу. В минуты их близости все было по-другому. Тревоги и заботы покидали ее, как по волшебству. Но стоило им выбраться из постели — и она вновь погружалась в свои переживания.

И хотя Брейден не мог равнодушно смотреть на ее терзания, он знал, что никогда не влюбился бы в холодную, бессердечную бабу, ни в грош не ставящую мнение родных и близких. Да, леди Бартлетт была взбалмошной дурой, которой при желании мог манипулировать кто угодно, Томас — беспечным сопляком, а ее жених — безмозглой скотиной, но Кэролайн любила их всех, каждого по-своему, и мысль о том, чтобы причинить кому-то из них боль, была для нее нестерпима.

И Брейден изо всех сил старался подбодрить ее, корча из себя клоуна. Он разбивал яйца прямо на сковородку — незадолго до смерти его научила этому фокусу его мать — и переворачивал их, подбрасывая к самому потолку и вслух рассуждая о том, что подумает кухарка лорда Вудсона, когда вернется на свою кухню и обнаружит, что все балки увешаны кусками яичницы.

Вот почему, когда во время всего этого веселья кто-то громко постучал в дверь заднего крыльца, его охватило тоскливое предчувствие беды. Дом закрыт до следующего сезона, хозяева в городе. Кто мог сюда прийти?

Кэролайн обеими руками ухватилась за сковородку, а он держал ее за руки, показывая, как нужно подкидывать яичницу. Наверное, она ощутила, как Брейден напрягся, словно почувствовал опасность. Вскинув на него потемневшие от тревоги глаза, она тихо произнесла:

— Я открою.

Брейден забрал у нее сковородку и отошел в другой угол, чтобы не смущать ее своим настороженным видом. Он ничего не мог с собой поделать — руки сами сжались в кулаки, а мускулы затвердели, как перед дракой.

— Нет, — решительно заявил он, отставив сковородку. — Я сам открою. А ты жди здесь.

Но Кэролайн удивила его своим упрямством. Она кое-как привела в порядок растрепанные волосы и повторила:

— Я открою. Наверняка это письмо от мамы.

И она храбро отправилась к двери.

Пожалуй, это можно было назвать его третьей ошибкой. Первая ошибка, состоявшая в том, что он не сообщил маркизу о Герцоге, была не самой страшной. Вторая — когда он не увез Кэролайн из дома Эмили — должна была его насторожить. А третья — да как он мог позволить ей самой прочитать письмо от леди Бартлетт! — прощению не подлежала!

Правда, он не оставил ее одну и пошел следом, хотя бы для того, чтобы удостовериться, что на заднем крыльце ее ждет слуга с письмом от матери, а не один из тех разбойников, о которых недавно он ей говорил.

Но это оказалась всего лишь Вайолет.

— Ох, здравствуйте, сэр! — воскликнула горничная, расплываясь в счастливой улыбке. Если девица и задавалась вопросом, как ее молодая хозяйка оказалась наедине с Брейденом Грэнвиллом в пустом загородном доме ее подруги и чем они здесь занимаются, — виду она не подала. Напротив, весь ее облик излучал радость от неожиданной встречи с мистером Грэнвиллом.

Кэролайн, однако, становилась все мрачнее с каждой прочитанной строчкой.

— Кэролайн, — осторожно окликнул он.

Тревожный звонок, раздавшийся в его голове несколько минут назад, теперь превратился в громкий набат. Глядя на ее искаженное болью лицо, он боялся даже предположить, что могла написать ее мать. Наверное, что-нибудь про Томаса. Брейден строго-настрого приказал ему не высовывать нос из его дома до тех пор, пока не будет устранена угроза для его жизни. Точнее, пока Брейден не прижмет хвост и Герцогу, и маркизу. Неужели сопляку стало скучно сидеть взаперти и он выполз из своего укрытия? Наверняка он тут же вляпался в новые неприятности!

— Что… — хотел было спросить он, но онемел под взглядом огромных, полных слез карих глаз. Это был взгляд человека, оскорбленного в своих лучших чувствах. Брейден и сам чуть не заплакал.

— Как ты мог? — В голосе Кэролайн звучало страдание. — Как ты мог?

Честно говоря, Брейден не мог бы сказать, что понятия не имеет о том, к чему относится этот вопрос. Но вот о чем он действительно не догадывался — это каким образом новость могла дойти до ее мамаши.

— Что ты имеешь в виду? — осторожно поинтересовался он.

— Как ты мог выстрелить в Херста?! — рыдая воскликнула Кэролайн, рухнув на первый попавшийся стул. Злополучное письмо она скомкала и швырнула в угол. — И это после того, как ты обещал не причинять ему зла?

Брейден, в отличие от Кэролайн не забывший о присутствии Вайолет, следившей за их объяснением с ошалелым видом, подошел к двери и положил руку на широкое плечо неподкупной дуэньи.

— Ты не очень на нас обидишься, — спросил он, мягко, но решительно выталкивая ее на крыльцо, — если я попрошу тебя немного подождать снаружи?

— Ох, — пробормотала Вайолет, с сомнением поглядывая на свою хозяйку, уже рыдавшую в три ручья, — но леди Бартлетт велели мне немедля доставить их светлость до дому…

— Будь добра, потерпи всего несколько минут, — попросил Брейден.

Он захлопнул дверь, как только Вайолет перешагнула через порог, и первым делом поднял с пола письмо. Разгладив скомканный листок, он торопливо пробежал строчки, написанные крупным детским почерком.

«Кэролайн, — писала ее мать, — твой брат вот уже вторую ночь не показывается дома. Когда я отправилась разузнать о нем у лорда Уинчилси, то обнаружила, что он пострадал от пули, выпущенной рукой твоего так называемого „приятеля“, мистера Грэнвилла. Твой Херст получил тяжелейшую рану. У меня не укладывается в голове, о чем думал этот жуткий человек ? Кроме того, я не имею ни малейших известий от Томми и могу лишь предполагать самое худшее. Что в конце концов он решил сделать по-своему и отправился в Оксфорд. Наша жизнь превратилась в настоящий кошмар. Немедленно прощайся с Эмили и возвращайся домой. Петтигрю предупредил меня, что новый сердечный приступ может оказаться роковым. Мама».

Брейдену показалось, что его внутренности стянуло в тошнотворный тугой узел, подкативший к самому горлу. Давно, очень давно он не чувствовал себя так скверно.

Брейден уже забыл, когда в последний раз ему было так страшно.

На своем жизненном пути ему приходилось сталкиваться с угрозами и всевозможными опасностями. Иногда он встречал их с пистолетом в руке, но чаще всего безоружный. И ему не впервой приходилось иметь дело с женской истерикой. Он отдавал себе отчет в том, что разбил гораздо больше женских сердец, чем хотел бы в этом признаться.

Но те женщины легко позволяли себя утешить. Обычно для этого хватало браслета с бриллиантами или сережек.

Но сердце Кэролайн, которым он дорожил больше собственного, не поддавалось столь примитивному ремонту.

Он попытался извиниться.

— Кэролайн, — начал он, стараясь не выдать охватившего его отчаяния, — прости меня. Он первым выхватил пистолет! Мне пришлось защищаться…

Кэролайн отняла ладони от мокрого лица. При виде этих нежных щечек, залитых слезами, Брейден съежился от страха.

— Ты обещал, что никогда не станешь в него стрелять! — всхлипывая, закричала она. — А сам пошел и выстрелил!

Брейден, чье отчаяние только усиливало дикий, тошнотворный страх, рухнул перед ней на колени и взял ее руки в свои.

— Кэролайн, милая, о каком обещании ты говоришь? Я никогда не обещал тебе ничего в отношении…

Кэролайн вырвала свои руки и отскочила, стараясь быть как можно дальше от него. Она стояла, гордо выпрямившись, и было видно, как тяжело вздымается ее грудь под корсетом простого белого платья. Прозрачные слезы висели дрожащими каплями на концах длинных черных ресниц.

— Обещал! — гневно воскликнула она. — Ты обещал с самого начала! Думаешь, почему я не сказала, кем был тот мужчина, с которым я застукала леди Жаклин? Да потому, что было ясно: как только ты узнаешь, так сделаешь что-то вроде этого! А я не вынесу, я не переживу…

Брейден моментально вскочил на ноги и поднял ее со стула.

— О чем это ты говоришь? — Сильные руки легли ей на плечи, только на этот раз не для того, чтобы утешить, а чтобы удержать на месте. Брейден хотел видеть ее глаза.

— Не прикидывайся дурачком! Ты сам прекрасно знаешь, о чем я говорю! — Теперь, когда Кэролайн смотрела в его глаза, стало ясно, что ее слезы были вызваны бессильным гневом. Да, она разозлилась на него. Очень разозлилась. — Херст и Жаклин! Можно подумать, ты сам до сих пор этого не понимал! Как тебе удалось обо всем узнать? Ты вытряс из нее признание угрозами? А я-то надеялась… Я надеялась, что ради любви ей хватит сил промолчать!

— Херст? — Он встряхнул головой, как будто получил удар по затылку. И тут до него дошло: — Так это Херста ты застала тогда с Жаки?

— Конечно, его, — раздраженно бросила Кэролайн. — И не делай вид, будто для тебя это новость! Иначе с какой стати тебе в него стрелять?

— Уж не хочешь ли ты сказать, что, когда ты предложила себя в качестве свидетельницы против леди Жаклин, это Херста ты застала с ней вдвоем на балу в той гостиной?

— Конечно! — На глазах у Кэролайн снова показались слезы. — А как по-твоему, что еще удержало бы меня от того, чтобы назвать тебе это имя? Я нехотела, чтобы ты его застрелил! Я уже тогда хорошо знала твои повадки! Ты ведь предпочитаешь решать все проблемы с помощью пистолета, разве не так? Ну так вот, знай, что это не самый лучший способ! По-твоему, я была бы рада, чтобы сестра Херста — а у него, между прочим, есть сестра — прошла через то же, через что пришлось пройти мне из-за Томми… когда Томми…

Она умолкла, задыхаясь от рыданий. Брейден, снова охваченный страхом, попытался обнять ее и привлечь к себе. Он не знал, что делать, главное — остановить, унять эти горькие слезы, прожигавшие его душу насквозь. Но его попытка только породила новый приступ истерики, и Кэролайн что было сил замолотила кулачками по его груди.

— Но ты пошел и выстрелил в него, как только все узнал! Как давно тебе стало об этом известно? Ты, должно быть, смеялся надо мной все это время!

Он совершенно ошалел и лишь молча смотрел, как она бьется в истерике. Херст? Так, значит, это Херста она застала вдвоем с Жаки на балу у леди Эшфорт? Это из-за него Проныра получил дырку в ноге? Скользкий хлыщ, поражавший его парней способностью возникать ниоткуда и растворяться в темноте, был не кто иной, как маркиз Уинчилси?

Если бы не слезы, увлажнившие нежные щечки Кэролайн, и не ее уверенность в том, что Брейден ее предал, он расхохотался бы сейчас во все горло. Потому что внезапно, как по мановению волшебной палочки, все части головоломки встали на свои места. И ему все стало ясно.

Загадочный любовник Жаки был так осторожен и задал им столько хлопот не потому, что скрывался от парней Брейдена Грэнвилла. Вернее, он скрывался не только от них. Для Слейтера гораздо важнее было избежать жирных лап Сеймура Хоукинса.

Ничего удивительного, что он пускался на такие ухищрения, стараясь уйти от слежки. Мерзавец, пырнувший ножом Проныру, наверняка был послан Хоукинсом. Слейтер смылся из Оксфорда одновременно с ранением графа Бартлетта, и Герцог приказал его найти. Хоукинс терпеть не мог, когда кому-то удавалось от него ускользнуть. И ему не составило труда догадаться, что юный граф, имевший наглость обвинить его в шулерстве, остался жив. А значит, мог рассказать о нем другим людям. Конечно, он не пойдет в полицию, чтобы не привлекать внимания к своим маленьким шалостям за зеленым сукном. Но с друзьями он наверняка поделится, а это нанесет непоправимый урон бизнесу Герцога.

И тогда Герцог приказал кому-то довести дело до конца.

Но мерзавцу с таким извращенным чувством справедливости мало было того, чтобы графа просто убили. Нет, по его понятиям, это непременно должен был сделать Слейтер. Это раз и навсегда отучило бы маркиза совать нос куда не следует. Он сполна заплатил бы за то, что посмел вернуть к жизни приговоренного к смерти графа Бартлетта.

Что же касалось графа, то он после контузии не мог сказать наверняка, что стрелял в него именно Слейтер. Тем не менее поведение его друга показалось Томми настолько подозрительным, что он постарался скрыться, чтобы Слейтер его не нашел.

И это стало причиной, побудившей Брейдена нанести маркизу небольшой визит вежливости.

Он явился в апартаменты, снимаемые маркизом Уинчилси, и предложил — всего лишь предложил — Херсту Слейтеру убраться из города подобру-поздорову на достаточно большой срок — если дорожит своей шкурой.

Скажем, примерно на год.

Маркиз, услышав эти слова, разъярился до такой степени, что даже схватился за пистолет. По-видимому, ему показалось, что избавиться от Брейдена Грэнвилла — это более простое решение.

И Брейдену пришлось пустить в ход собственное оружие.

Ну а что еще ему оставалось делать? Маркиз не шутил и готов был пристрелить Брейдена за милую душу. Но в конце концов пуля Брейдена едва задела мякоть. Он знал, куда стреляет. Он мог ранить этого хлыща гораздо серьезнее, но не захотел. Только потому, что когда-то Слейтер спас жизнь брату Кэролайн.

Брейдена поражала несговорчивость маркиза. Ведь он предложил ему оптимальный вариант. Бегство вместо тюрьмы или смерти. Брейден дал понять Слейтеру, что мог бы не являться к нему с визитом, а отправиться прямо к властям. К тем самым властям, которые он уже уведомил о том, что они могут задержать некоего Сеймура Хоукинса, содержащего игорный дом в Оксфорде. Адрес этого заведения он вытряс из Томми.

Но Брейден предпочел удержать при себе последнюю часть этой интересной информации.

И это была его ошибка. Потому что страх перед Герцогом оказался для маркиза гораздо более сильным средством, чем страх перед Брейденом и даже перед полицией. И коль скоро Херст Слейтер не знал, что Герцогу недолго осталось гулять на свободе, маркиз сделал то, чего ему делать вовсе не следовало.

Он остался в Лондоне. Хуже того, он заговорил.

И полученное сегодня письмо стало доказательством того, что он заговорил перед леди Бартлетт.

Конечно, для всех было бы гораздо лучше, если бы этот хлыщ скрылся хотя бы на время и не маячил перед глазами.

Но этот вариант явно не подходил самому хлыщу. Он предпочел остаться и даже попытался огрызаться. В обычных условиях это можно было бы назвать заведомо глупым поступком. Еще никому не удавалось победить Брейдена Грэнвилла в играх подобного рода.

Но Херст Слейтер располагал единственным в мире оружием, против которого Брейден был бессилен.

Кэролайн.

— Ты делаешь мне больно! — Кэролайн дернулась, пытаясь высвободить свои плечи.

Он сразу ее отпустил.

— Кэролайн, ты должна мне поверить, — бубнил он, следуя за ней по пятам. Она почему-то направилась к двери. — Я ничего не знал, пока ты сама мне сегодня не сказала. И ты глубоко заблуждаешься, если считаешь, что это имеет хоть какое-то отношение к Жаклин. Я действительно забежал к твоему жениху перекинуться с ним парой слов, но…

— Нет! — Она резко встряхнула головой. Ее щеки все еще были мокрыми от слез, а плечи устало поникли, но на лице уже читалась знакомая Брейдену упрямая решимость. — Да, я понимаю, что во многом могла ошибаться, но только не в этом. Ошибкой было это все! В конце концов, кто ты такой? Лондонский Сердцеед, вот кто! И я с самого начала должна была понимать, что для тебя это не более чем забавная игра!

— Игра?! — повторил он потрясенно.

— Вот именно: игра! — отрезала Кэролайн. — Ты знал, знал с самого начала, что это Херст был с Жаки, и задумал коварную месть. Ну, теперь ты добился, чего хотел, правда? Его невестой ты овладел точно так же, как он овладел твоей. А потом еще и подстрелил его для верности!

Он смотрел на нее с ужасом. Из какого-то темного уголка сознания — уголка, еще не успевшего оцепенеть, — ему нашептывал еле слышный голос: «Вот, стало быть, что они при этом чувствовали. Вот что чувствует человек, у которого разбито сердце!» Ему приходилось слышать это выражение бессчетное множество раз, но сам он никогда не испытывал ничего подобного. Пожалуй, больше всего это напоминало его душевное состояние после смерти матери: черная паника, холодное отчаяние, как будто его душу бросили в сырую вонючую камеру, очень похожую на тот каземат в Ньюгейте, где однажды ему пришлось провести целую ночь.

Потому что он не мог, просто не мог сказать ей правду. Тогда ему пришлось бы выложить и то, о чем он поклялся молчать ее брату. Если бы у него было хотя бы малейшее подозрение, что загадочным любовником Жаклин был именно Херст Слейтер, Брейден не отнесся бы к нему с такой небрежностью.

Но он ничего не знал.

И теперь по всему выходило, что он сам стал палачом собственному счастью.

— Я не могу сказать тебе всего, Кэролайн, — упрямо произнес он, хотя понимал, что одних слов будет недостаточно. И все же в глубине души Брейден продолжал молиться о том, чтобы случилось чудо и она поняла, что он говорит правду. Ведь он дал слово. На Севен-Дайалс человек готов умереть ради данного слова. Данное слово — это подчас все, что у него остается.

За исключением тех случаев, когда данное слово его убьет.

— Понимаю, — ответила Кэролайн.

Она повернулась и распахнула дверь, желая показать, что разговор окончен.

На крыльце, ярко освещенном солнцем, торчала Вайолет. А по бокам от нее грозно хмурились два дюжих лакея.

— Простите меня, миледи, — пролепетала горничная, испуганно разглядывая хозяйку, — но я тут слышала, как вы кричали, и подумала, что следует позвать Рэйли и Сэмюэля…

— Да, — ответила Кэролайн голосом, который показался Брейдену чужим. Настолько он был мертвым и лишенным всяких эмоций. — Я уже иду.

— Кэролайн! — крикнул Брейден, кинувшись за ней. Он все еще не верил, что она уходит.

Но он не успел сделать и двух шагов, как лакеи, пропустив вперед женщин, заступили ему дорогу.

— Отпустите леди восвояси, сэр, — посоветовал один из них. — А то, не ровен час…

— Да как вы не понимаете! — разъяренно рявкнул Брейден. — Я не собираюсь удерживать ее силой! Я просто хочу ей все объяснить!

Но лакей, выразительно покосившись на огромные руки Брейдена, сжатые в кулаки, произнес:

— Вот именно поэтому мы и не сойдем с этого места. До того, как она чинно-благородно не сядет в карету.

— Но ведь тогда будет слишком поздно объясняться! — Брейден с ужасом подумал о том, что если Кэролайн уедет в Лондон и попадет в цепкие лапы своей мамаши, он больше никогда ее не увидит.

— А вот тут вы угодили в самую точку, сэр, — невозмутимо ответил лакей. — Вернее и не скажешь!

Глава 35

— Ради всего святого, Жаки! — сердито проговорил Херст. — Не торчи ты перед окном! Тебя могут увидеть!

Жаклин и не подумала сдвинуться с места. Она застыла, не спуская глаз с прохожих.

— Какая теперь разница? — с горечью ответила она. — Грэнвилл разорвал помолвку. Кого интересует, увидят меня здесь или нет?

— Да хотя бы меня! — Херст сверлил ее злобным взглядом, развалившись в низком кресле. — Ты же знаешь, что мадам Бартлетт так и шныряет по улице целыми днями! Не дай Бог, она заметит тебя — ее наверняка хватит удар! Если ты, милая, лишилась своей дойной коровы, это еще не значит, что я должен лишиться своей! И я не собираюсь с ней расставаться. А ты могла бы мне помочь. Это в твоих же интересах. В конце концов, тебе тоже перепадет кое-что из их денежек!

Жаклин шумно вздохнула, но отошла от окна и устроилась в кресле, подвинув его вплотную к креслу маркиза.

— И все-таки я ничего не могу понять, — произнесла она. — С какой стати ему в тебя стрелять, если он ничего про нас не знает?

— Я же объяснил тебе, Жаки, — устало протянул Херст. Кажется, он повторял это уже в сотый раз. И так затвердил сочиненную им ложь, что мог бы повторить ее даже во сне. — Этот хмырь ворвался ко мне среди бела дня и ни с того ни с сего прострелил мне ногу. Мы и поссориться даже не успели!

Херст неловко поерзал в своем кресле. Конечно, о том, чтобы рассказать Жаклин, как все вышло на самом деле, не могло быть и речи. Если он признается, что схватился за пистолет первым и вынудил Грэнвилла обороняться, она с полным основанием обзовет его самонадеянным болваном и идиотом. Потому что всем известно, что Грэнвилл — самый проворный и самый меткий стрелок во всей Англии. И Херст совершил ошибку, попытавшись прибегнуть к оружию. Тяжелейшую ошибку.

— Я говорил тебе, Жаки, — он нарочно постарался возвысить голос, придав ему капризные ноты, — я говорил тебе, что был удивлен не меньше, чем ты! И я непременно сообщу в полицию!

— А почему ты не сделал этого до сих пор? — резонно спросила она.

— Не хочу поднимать шум раньше времени, — заявил он. — Разве ты не понимаешь, что это может повредить моей репутации? Представляешь, как это будет выглядеть? Маркиз Уин-чилси за день до свадьбы подал в суд на Брейдена Грэнвилла! Многие сочтут это дурным тоном. Ты не нальешь мне еще стаканчик, дорогая?

Жаклин, всем своим видом демонстрируя недовольство, поднялась с кресла, подошла к бару и налила Херсту бокал самого лучшего шерри из запасов его будущего зятя.

— Ты чего-то недоговариваешь, — проговорила она. — Здесь явно чего-то не хватает. Концы с концами не сходятся. Зачем Брейдену Грэнвиллу нужно было врываться к тебе и открывать стрельбу? По-моему, этому может быть только одно объяснение!

— Жаки, — уныло начал Херст, промочив горло добрым глотком шерри, — он даже не упомянул твоего имени!

— И все же это единственное объяснение, которое имеет какой-то смысл. — Жаклин вернулась в кресло. — О том, что наша помолвка расторгнута, он заявил накануне вечером. А на следующий день он явился к тебе. Совершенно очевидно, что он узнал про нас.

— Невозможно! — отрезал Херст.

— Нас могли увидеть. И я готова поспорить, что знаю, когда это случилось. Я сразу сказала тебе, что это слишком рискованно и глупо — устраивать свидание в гостиной у той старухи! Но нет, тебя так припекло, что на все было наплевать!

— Это было здорово! — мечтательно произнес Херст.

— Но вряд ли стоило того, чтобы тебе лишиться своей дочки водопроводчика, а мне — моего оружейника.

— Моя дочка водопроводчика при мне, — заметил маркиз.

— Пока при тебе, — уточнила Жаклин. — Но это ненадолго. Я голову даю на отсечение, что она по уши влюблена в Грэнвилла, и нисколько не сомневаюсь, что он отвечает ей тем же. Собственно говоря, это тоже могло быть причиной его дикой выходки. В смысле, перестрелки с тобой.

При упоминании о том, что кто-то мог влюбиться в Кэролайн Линфорд, Херст лишь презрительно фыркнул. Девица была так себе, а по сравнению с его Жаки — просто дурнушкой!

Но тут в дверь тихонько поскреблись, и через секунду в комнату заглянула горничная в огромном накрахмаленном чепце. Девушка присела в реверансе и виновато произнесла:

— Прошу прощения, милорд, но здесь леди Кэролайн Линфорд. Она непременно желает вас видеть.

Даже если бы кто-то осмелился подгонять ее кнутом, Жаклин не сорвалась бы с места с таким проворством, как сделала это сейчас.

— Господи Боже! — воскликнула она на ходу. И тут же приказала служанке: — Проводи ее сюда! Ну, чего встала? — А Херсту прошипела: — Не вздумай все испортить, слышишь, Херст? В ней твоя единственная надежда!

И, не тратя больше слов, Жаклин испарилась из его спальни.

Херст тяжело вздохнул. Жаклин все сказала верно. Но проблема заключалась в том, что она не подозревала, насколько осложнилась ситуация на самом деле.

Появилась Кэролайн. Она выглядела как обычно: скромная целомудренная девица в простеньком бело-голубом дневном платье. Херст тайно позлорадствовал при виде того, как она испуганно застыла на пороге, пораженная его страдальческим выражением лица. Ну а с другой стороны — разве он не имеет права на сочувствие? Конечно, пуля едва задела мягкие ткани бедра и прошла навылет. Но все равно маркиз считал, что чудом остался в живых. Оказаться на мушке у самого Брейдена Грэнвилла — это вам не шутки!

— Херст, — вскричала Кэролайн, как только обрела дар речи, и ринулась к его креслу, — ох, Херст, как мне тебя жалко! Скажи, тебе очень больно?

Маркиз слабо потеребил пальцами плед, накинутый на раненую ногу. Он нарочно потребовал этот плед, поскольку счел вид повязки, наложенной хирургом, недостаточно эстетичным.

— Думаю, это скоро пройдет, — жалобно протянул он. — В конце концов, задеты только мягкие ткани.

Кэролайн, уже опустившаяся в кресло, еще не успевшее остыть после Жаклин, немного отвлеклась на то, чтобы стянуть с рук длинные перчатки.

— Только мягкие ткани? — растерянно переспросила она. — Но мама уверена, что все гораздо серьезнее!

Херст прекрасно помнил о том, что именно такое впечатление он постарался произвести на леди Бартлетт. Она заявилась сюда буквально через несколько минут после его ссоры с Грэнвиллом, чтобы расспросить маркиза, где сейчас находится его сын. И теперь он лишь устало откинул голову на спинку кресла и прикрыл глаза, демонстрируя трогательное смущение.

— Ну, видишь ли, из-за раны я потерял довольно много крови… — прошептал Херст.

Кэролайн наконец-то избавилась от перчаток и устремила на него взгляд, полный самого искреннего сострадания.

— И это действительно Брейден Грэнвилл, — спросила Кэролайн, — нанес тебе такую ужасную рану?

— Вот именно, — сдержанно подтвердил Херст. — Не сомневаюсь, что когда он узнал, что его пуля прошла на какой-то волосок от моего сердца, то счел этот день прожитым зря.

Кэролайн озадаченно оттопырила губы. В отличие от губ Жаклин они никогда не казались Херсту достаточно полными или хотя бы розовыми. Невольно маркиз вспомнил, что точно такую же гримасу корчила ее мать в тех случаях, когда на званых обедах ей предлагали нелюбимое кушанье.

— Тебе и правда повезло, — заметила Кэролайн, — что он тебя не убил.

— Знаю, — важно кивнул Херст. — У меня даже не было возможности защищаться. Он просто вошел и набросился на меня с кулаками. А еще он позволил себе говорить всякие гадости. Ему ужасно хотелось смешать с грязью мое имя… и твое тоже, Кэролайн!

— Мое? — растерянно моргнула Кэролайн. — Ты хочешь сказать, что мистер Грэнвилл пытался опорочить мое имя?

— Совершенно верно. Конечно, я не мог позволить, чтобы это сошло ему безнаказанно. Никто не смеет порочить честное имя будущей леди Уинчилси! Я готов был вызвать его на дуэль и стреляться тут же, на месте. Но не успел я открыть рот, как у него в руках оказался пистолет и он открыл стрельбу!

Кэролайн не отрывала глаз от кольца у себя на пальце — кольца, доставшегося ему от бабушки.

— Как это ужасно, — пробормотала она себе под нос.

— Честно говоря, меня даже позабавила смешная выходка этого простолюдина, — с воодушевлением расписывал свои «подвиги» Херст, — пока это не коснулось тебя. Дескать, я роняю свою фамильную честь, опускаясь до брака с девицей, чья семья носит титул на протяжении одного жалкого поколения.

— Понятно, — кивнула Кэролайн.

— Но ты же знаешь, Кэролайн, — горячо воскликнул маркиз, — что ради зашиты твоей чести я готов на все!

Он повернул ее руку ладонью вверх и стал целовать ее всю, спускаясь от локтя до кисти, пока Кэролайн не отняла у него свои пальцы.

— Понятно, — повторила она. — Да, судя по всему, тебе действительно пришлось несладко. Я очень сожалею, что так получилось. Хирург не говорил тебе, как долго продлится постельный режим? Когда он разрешит тебе снять повязку?

— Я наверняка смогу сам отвести тебя к алтарю в день свадьбы! — провозгласил Херст, награждая ее обворожительным взглядом своих дивных голубых глаз. Этим взглядом он заставлял горничных в Оксфорде млеть от восторга и всерьез предполагал, что перед ним не устоит и Кэролайн Линфорд. В конце концов, кто она такая? Дочка водопроводчика А по понятиям Херста, дочки водопроводчиков — такое же безродное отребье, как и горничные. — Тебе нечего бояться, любовь моя!

— Ну… — протянула Кэролайн. — Собственно, именно об этом я и хотела поговорить. Поскольку ты вопреки утверждениям моей матери вовсе не лежишь на смертном одре, боюсь, мне ничего не остается, как без проволочек обсудить с тобой вопрос, который… вряд ли тебя обрадует.

— Вряд ли меня обрадует? — Херст беззаботно рассмеялся, как будто просто не мог представить себе ничего подобного. Но его смех прозвучал довольно нервно. Потому что он не мог отделаться от очень неприятных мыслей. «Ох нет, только не это! Но откуда она могла узнать? Неужели Томми все еще жив? Жив и где-то прячется? Наверное, он умудрился передать ей записку! Он запросто мог увидеть пистолет! Глупо! Глупо было так промазать!»

— Боюсь, Херст, — начала Кэролайн виноватым голосом, — что нам придется расторгнуть помолвку!

Херст уставился на нее, онемев от ужаса. Безусловно, это была его вина. Ему не следовало мазать. Ну почему ему так не везет? И дернуло же этого сопливого графа оступиться!

— Но, — промямлил Херст, с трудом избавляясь от оцепенения, в которое его повергли ее слова, — но приглашения на свадьбу… пять сотен приглашений… уже разосланы.

— Да, я знаю, — кивнула Кэролайн. — И мне ужасно стыдно. Конечно, я сама постараюсь написать всем нашим гостям. А насчет присланных ими подарков — я думаю, ты не будешь возражать, если мы отошлем их назад…

— Нет, — еле слышно выдохнул он.

— Прости, что ты сказал? — Она подняла на него пристальный взор.

— Что слышала! — И в эту минуту Херст, до сих пор вообще не питавший к Кэролайн Линфорд каких-либо теплых чувств, проникся к ней такой неприязнью — по сути, даже ненавистью, — что задрожал и покрылся липким потом. — Ты выйдешь за меня, Кэролайн. Мы поженимся на будущей неделе — и точка!

Может, у него разыгралось воображение, а может, он действительно уловил проблеск гнева — настоящего гнева! — в этих коровьих глазах?

— Нет, — с поразительным спокойствием возразила Кэролайн. — Нет, Херст, этому не бывать. Понимаешь, мне известно, почему в тебя стрелял Брейден Грэнвилл.

Его словно окатили с головы до ног ледяной водой. Он раскинулся в своем кресле, не в силах даже пошевелиться.

— Ты… ты все знаешь?.. — промямлил он.

— Да, — ответила Кэролайн. — Но я не считаю себя вправе тебя осуждать.

Это вообще не укладывалось ни в какие рамки! Ведь он чуть не застрелил ее родного брата! По словам ее матери, мальчишка так и не вернулся домой. Скорее всего он получил контузию и бродит где-то по городу. И после этого она заявляет, что «не вправе его осуждать»?!

— Гм… — выжал он из себя. — Гм… Гм…

— Да, — кивнула она, снимая с пальца кольцо его бабушки. — Понимаешь, Херст, я ведь тоже не была тебе верна. — И Кэролайн положила кольцо на маленький столик, где стоял бокал с шерри. — Я знаю, что ты теперь не захочешь на мне жениться, точно так же, как и я — выходить за тебя, — заявила она, глядя в его голубые глаза.

Херст тупо уставился на кольцо. Он ничего не понимал.

— Кто, — слова слетали с его пересохших губ еле различимым шелестом, но Кэролайн отлично слышала вопрос, — это был?

— Теперь это уже не важно, — вздохнула она. — Но так даже лучше для нас обоих, ведь правда, Херст? Я знаю, что начнутся пересуды и о нас будет сплетничать весь город, а мамуля наверняка выйдет из себя, и Томми… ну, Томми тоже жалко, ведь он будет ужасно зол, когда узнает. Но знаешь, теперь мне кажется, что я с самого начала не очень стремилась замуж. Зато теперь ты получишь свободу и сможешь жениться на своей Жаклин. Да, Херст, я знаю, что у нее нет денег, но на свете есть вещи гораздо более важные, чем деньги…

— Ж-жаклин? — Он ошалело покачал головой. — Жаклин?!

— Ну да, конечно. — Кэролайн говорила совершенно спокойно, по-деловому. И Херст подумал, что никогда еще не видел ее такой: решительной, уверенной в себе. Как будто за эту ночь… как будто за эту ночь она стала…

Да, как будто она стала женщиной!

— Представь, я сама видела вас вдвоем, — призналась Кэролайн, пожав плечами. — На диване, в гостиной у леди Эшфорт. Наверное, мне следовало тогда же обнаружить свое присутствие, но в тот момент я не нашла в себе решимости устроить скандал.

Постепенно до Херста начал доходить смысл ее слов. Милая, невинная, глупенькая леди Кэролайн — его леди Кэролайн — больше не невинна!

И при всем желании Херст не смог бы теперь назвать ее глупенькой.

Она сказала, что видела его своими глазами. Его и Жаклин, вдвоем на диване у леди Эшфорт. Но она до сих пор не обмолвилась об этом даже словом. За все это время она ни разу и виду не подала, что ей что-то известно.

До этой минуты. Потому что сейчас, судя по всему, ему предстоит услышать последнее «прости».

Она встала, собираясь уходить.

— Надеюсь, мы разойдемся мирно и по-хорошему, Херст. Признаюсь, какое-то время я действительно испытывала к тебе привязанность. И мне бы хотелось думать, что ты тоже был не совсем равнодушен ко мне.

Растерянно хлопая ресницами, он рассматривал такое знакомое лицо сердечком. Оно показалось ему… старше на несколько лет. Но как такое возможно? Ведь они виделись всего пару дней назад! Как ей удалось?.. С кем ей удалось?..

— А теперь я ухожу, — сообщила она. — Мы все еще не нашли Томми. Это меня очень тревожит. Томми никогда не позволял себе ничего подобного. Полагаю, бесполезно спрашивать, не знаешь ли ты, где он сейчас может быть?

Херст, до которого только в эту минуту дошло, что он не получит ее денег, скинул с ног плед и сделал судорожную попытку подняться с кресла.

— Ты не посмеешь этого сделать! — рявкнул он.

Деньги. Это все, о чем он мог думать. Деньги, которые он уже считал своими. Наследство, удвоенное благодаря устранению графа, целиком достанется Кэролайн — а значит, ему! Он не хотел убивать Томми. Господь свидетель, он этого не хотел! Но с некоторых пор ему удалось убедить себя, что он делает доброе дело, что убийство пойдет на пользу благосостоянию Линфордов. Ведь ни для кого не секрет, что сопляк спустит все денежки в карты, как только сможет ими распоряжаться. А таким способом — точнее, способом Герцога — ему удастся сохранить наследство в целости и сохранности.

Он не хотел этого, но пришел к выводу, что иного пути нет. Кое-как балансируя на одной ноге и цепляясь за спинку кресла, на котором только что сидела Кэролайн, он возмущенно проговорил:

— Кэролайн, подумай, что ты делаешь? Я… я спас Томми жизнь. Если бы не я, твоего брата уже не было бы в живых!

На миг ему показалось, что в ее глазах промелькнуло сомнение. Херст тут же внушил себе, что это вина, и втайне обрадовался. Он выиграл. Все-таки он выиграл!

Но вскоре вина испарилась, и на смену ей снова пришла эта незнакомая равнодушная маска.

— Да, ты действительно спас жизнь Томми, — рассудительно произнесла Кэролайн. — И за это я всегда буду тебе благодарна. Но теперь это только лишняя причина отменить свадьбу. Понимаешь, я не имею права стать твоей женой, ведь ты заслуживаешь большего. Ты заслуживаешь девушку лучше той… кем я стала.

— Но меня не волнует, что ты сделала! — в отчаянии вскричал Херст. — И с кем ты была — тоже! Я все равно готов тебя принять! Я хочу на тебе жениться!

— Вот как? — Кэролайн надменно изогнула брови, как будто услышала нечто любопытное.

— Я не шучу, Кэролайн, — пробормотал он. — И… и по правде сказать, ты уж не суди меня слишком строго, но больше тебе не на что рассчитывать. После того, в чем ты мне призналась. Как только об этом узнают в обществе, ты станешь отверженной, посмешищем. И ни один мужчина даже не посмотрит в твою сторону… кроме меня. Я всегда буду тебя хотеть!

Несмотря на весь пыл, вложенный им в эту тираду, ее глаза — ее проклятые коровьи глаза! — оставались дьявольски спокойными.

— Но я тебя не хочу, — небрежно бросила она.

И, не тратя больше слов, леди Кэролайн Линфорд покинула его дом. И его жизнь.

В ту же секунду из соседней комнаты вылетела Жаклин.

— Придурок! — завопила она. — Безмозглый придурок!

— Жаки, — Херст отцепился от спинки кресла и дохромал до окна, почти не опираясь на раненую ногу. Почему-то ему стало трудно дышать и захотелось глотнуть свежего воздуха, — она нас видела. У леди Эшфорт. Она нас видела своими глазами.

— Я слышала! Слава Богу, не глухая! Господи, ну какой же ты дурак! Если бы ты только убежал с ней тогда же, когда я тебе говорила, этого бы не случилось! Но нет! Ты ее прошляпил, ты позволил Грэнвиллу добраться до нее первым…

— Что ты имеешь в виду? — удивленно спросил Херст.

— Ах, какой же ты лопух, мой милый! — Жаклин брезгливо вздернула подбородок. — А как по-твоему, кто лишил ее невинности? Тот самый тип, что прострелил тебе ногу, вот кто!

Херст онемел от неожиданности и произнес одними губами:

— Грэнвилл?!

— Разве я не говорила тебе, что он в нее влюблен? — проворчала Жаклин. — И мне было ясно как божий день — по крайней мере когда я встретила ее у Уэрта, — что она тоже к нему неравнодушна. И вот, изволь полюбоваться! Он ее получил. Лондонский Сердцеед овладел твоей невестой. И все только потому, что тебе было лень вовремя пошевелиться!

Херст смотрел в окно, как Кэролайн Линфорд вышла на улицу и села в поджидавшую ее карету.

— Брейден Грэнвилл, — потрясенно повторил он. — Она бросила меня ради Брейдена Грэнвилла!

— Слава Богу, наконец-то до тебя дошло, — процедила Жаклин. И дернула за шнурок, вызывая горничную.

— Что это ты задумала? — удивленно поинтересовался Херст.

— Я не собираюсь здесь больше задерживаться, — сердито ответила Жаклин.

— То есть как? — опешил Херст.

Жаклин была полна решимости.

— Мне тоже это не по нутру, дорогуша, но у нас просто нет другого выхода. И лишнего времени тоже нет. Вчера вечером я заметила, что этот старый осел, лорд Виткомб, так и ел меня глазами. Придется припасть к его стопам. У старикашки пять тысяч годового дохода, и прибавится еще две тысячи, когда его мамаша отдаст концы. Она давно дышит на ладан.

— Нет, — прошелестел помертвевшими губами Херст. — Нет, Жаки…

Его охватила растерянность. Неужели все эти ужасные события случились именно с ним, с ним самим? Маркиз не в состоянии был объять разумом столь грандиозные потери, приключившиеся за столь короткий срок. Это было выше его понимания. Этого не могло быть. Попросту не могло.

— Надеюсь, у тебя тоже есть на примете пара аппетитных кусков, любовь моя! — ухмыльнулась Жаклин. В комнату неслышно вошла горничная, положила на столик зонтик и шляпу нарядной гостьи и так же неслышно испарилась. Жаклин ловко натянула на руки тугие митенки. — Я имела в виду девиц на выданье. К примеру, выводок Читтенхаусов. Да, я знаю, что они все тощие, как вешалки, но у старшей десять тысяч годового дохода. Тебе придется любоваться на ее гнилые зубы каждое утро, но дело того стоит. Ох, милый, ты ведь понимаешь, что у нас больше нет права на ошибку! Придется избегать друг друга до тех пор, пока не будут подписаны брачные контракты. Ты не возражаешь? Больше никаких шалостей вроде той, что была у леди Эшфорт. — Она заметила, что он расстроен, и добавила: — Любимый, вот увидишь, это ненадолго! Ну подумай, неужели ты не проживешь без своей Жаки каких-то несколько месяцев?

С этими словами она небрежно чмокнула его в губы и была такова.

Он болезненно моргнул, когда за ней захлопнулась дверь.

Конечно, он обойдется без ее ласк.

Но почему он должен терпеть подобные неудобства?

Он знал почему. Он слишком хорошо знал, кто стоит за всеми его несчастьями. Эти два отвратительных слова — имя и фамилия — уже навязли у него в зубах!

Брейден Грэнвилл.

Брейден Грэнвилл, этот выскочка из лондонских трущоб! Наглец, не пожелавший знать свое место, под стать тому же Герцогу! Но его наглость превзошла все границы, потому что Брейден Грэнвилл вообразил, будто способен тягаться с ним, маркизом Уинчилси, благодаря своему счету в банке и умению морочить голову женщинам!

Брейден Грэнвилл, чьи деньги так свежи, что еще липнут к рукам! Каждый его пенни получен не так, как это принято у приличных людей: через наследство и умелое помещение капитала. Нет, его деньги заработаны соленым потом, капающим с чересчур высокого лба этого прощелыги!

В общем, так или иначе от него следует избавиться. Ах, если бы только вчера Херст был чуть-чуть попроворнее…

Ну, зато теперь он окончательно укрепился в мысли, что нельзя останавливаться на полпути. Брейдена Грэнвилла необходимо уничтожить. Потому что Херст обязан защитить себя.

Однако сделать это будет непросто. Он понимал, на что идет. Вчера в этой же самой гостиной Грэнвилл продемонстрировал ему свою ловкость. Херст еще никогда не видел, чтобы кто-то так шустро орудовал пистолетом. Наверняка такое умение присуще тому, кто привык годами ходить бок о бок со смертью.

Грэнвилл не имеет права жить. И Херст будет тем человеком, который положит конец его жалкому существованию. И плевать он хотел на раненую ногу. Он вполне может ходить. Хирург заверил его, что ране это не повредит. Значит, он сию же минуту отправится прямо в этот безобразно огромный дом на Бельгрэйв-сквер, где живет Брейден Грэнвилл, и…

Нет. Нет, лучше он проскользнет туда точно так же, как научился проскальзывать в дом к Жаки. Он проскользнет к Брейдену Грэнвиллу, сделает свое дело и выскользнет обратно незамеченным. Он сможет это сделать. Херст знал, что сможет. Вчера Грэнвилл застал его врасплох, когда ввалился к нему в дом и открыл стрельбу. Ну что ж, теперь настал его черед устроить Грэнвиллу неприятный сюрприз.

Да, да, именно так он и поступит! И пусть Грэнвилл не надеется, что маркиза удовлетворит пуля в ноге! Херст тут же решил, что не откажет себе в удовольствии полюбоваться на то, как ненавистный соперник испустит дух.

Даже Герцог будет гордиться таким кровожадным помощником!

Глава 36

Брейден Грэнвилл сидел у себя в библиотеке с бокалом виски в руке. Он даже не пригубил янтарную влагу, а задумчиво любовался тем, как играет в ней свет от канделябров. Это так напоминало ему загадочное сияние выразительных глаз одной его знакомой…

Голос графа Бартлетта вывел его из задумчивости.

— Значит, вы по-прежнему считаете, что мне не стоит появляться дома? — прокричал Томми. Ему приходилось напрягать голосовые связки, поскольку глухота еще не прошла. Но врач проверил его состояние и сказал, что контузия была совсем легкой и вскоре все придет в норму.

— Да, — кивнул Брейден. — В нашем деле возникли некоторые… неувязки.

Мальчишка бесцеремонно плюхнулся в кресло напротив и смерил Грэнвилла подозрительным взглядом.

— Неувязки? Какие еще неувязки?

— Ну… — неопределенно протянул Брейден Грэнвилл, пытаясь представить себе, как он сможет жить с этим дальше. Ведь несмотря на свой равнодушный вид, в душе он обливался слезами.

Да, это звучало смешно и театрально. Но было правдой. Такой правдой, которой не поделишься даже со стариной Пронырой — и уж тем более с этим заносчивым сопляком.

— Полиции удалось напасть на след и задержать Сеймура Хоукинса, известного также под кличкой Герцог. — Увидев, как от этой новости у Томми отвисла челюсть, Брейден сдержанно кивнул. — Да, я счел самым мудрым выходом посадить его за решетку. Вам нечего опасаться, вас не призовут свидетельствовать против него в суде. Преступлений, совершенных им несколько лет назад в Лондоне, более чем достаточно, чтобы остаться в тюрьме до конца жизни. Конечно, в том случае… — он сделал паузу и веско добавил: — если его не повесят.

— Я и понятия не имел! — снова прокричал граф. — В газетах не было ни слова о его аресте!

— Не было. Согласно сведениям из моих источников, отчеты появятся завтра. Так что вам предстоит провести здесь по меньшей мере еще одну ночь. И не пытайтесь связаться с родными. Мне жаль, но… господин, с которым мне пришлось вчера иметь дело, проявил прискорбную непредсказуемость в своих поступках и отказался выполнить мой приказ. Вашей жизни по-прежнему угрожает опасность — во всяком случае, до тех пор, пока он думает, что Герцог разгуливает на свободе.

Мальчишка сверлил его глазами, до боли похожими на глаза его сестры. Но об этом Брейден предпочел не думать.

— Вы ведь имеете в виду Херста, не правда ли? — спросил Томми. — Нет, не качайте головой. Я сам знаю, что это он. Я понял это в ту секунду, когда он чуть не отстрелил мне ухо. На самом деле он хотел меня убить. — При этом голос Томми даже не дрогнул.

Однако Брейден не сказал ни да ни нет — просто повел плечами.

— Не надо, — взмахнул рукой граф, — не надо опекать меня, как младенца! Да, я вел себя как дурак. Но теперь я все понял. Ему стало неловко в тот, первый раз… когда Герцог пытался застрелить меня в декабре. Потому что в какой-то степени он тоже был виноват. Ведь это он привел меня в тот дом. Он знал, что там играют нечестно. Он знал это с самого начала. И поэтому испытывал определенную вину.

— Пожалуй, что и так, — буркнул Брейден себе под нос. Но он сказал это так тихо, что граф его не расслышал.

— Но внезапно все изменилось, и я превратился в ходячую угрозу, верно? Из-за того, что я знал. Я мог кому-нибудь рассказать об этом. И не только о том, что меня пытались надуть, но и о том, что Герцог хотел меня прикончить. И вот тогда он решил, что лучше от меня избавиться.

— Если это вас утешит, — заговорил Брейден, — то я бы сказал, что у меня сложилось впечатление, что лорду Уинчилси это поручение было не по душе. Я имею в виду поручение устранить вас. Но его вынудили это сделать под угрозой смерти.

— И все же, — упрямо гнул свое Томми, — у него оставался более достойный выход. Он мог просто сбежать.

— Ах да. — Брейден горько улыбнулся, вспомнив свой визит к Слейтеру и как он предлагал маркизу скрыться из города. — Но ведь вы понимаете, что в таком случае он бы лишился возможности жениться на вашей сестре!

Граф стал пунцовым от макушки до пят — наверное, не побагровели только те места, где под кожей засели крупинки пороха. Но врач опять-таки утешил его, пообещав, что молодая кожа со временем сама вытеснит эти неприятные предметы.

— Можно подумать, я бы ему это позволил! — процедил Томми, упрямо набычившись. — Чтобы моя сестра стала женой какого-то мошенника? Это не волновало меня, пока я не знал, кто за всем этим стоит. Но теперь…

— Да, конечно. — Улыбки на лице Брейдена как не бывало. — Вам еще предстоит самому объясняться с вашей сестрой.

— Я просто обязан ей рассказать! — выпалил мальчишка. Но на этот раз ему удалось говорить почти тихо, и Брейден подумал, что на самом деле Томми хотел бы сказать это для себя. — Если бы только можно было умолчать об игре…

— У вас еще достаточно времени, чтобы обдумать свой рассказ. — Брейден Грэнвилл решительно отставил в сторону нетронутый бокал с виски. — Пока мы не удостоверимся, что угроза вашей жизни миновала, вам все равно нельзя общаться с родными.

— Но она имеет право знать правду! — Граф снова повысил голос. — Ведь ей предстоит стать женой этого человека. Как вы не понимаете? Это же я виноват во всем! Если бы не я, они бы не познакомились! А он водил меня за нос. Он всех нас водил за нос. Пускал пыль в глаза своим титулом, и светскими манерами, и влиятельными связями. Мы считали его благородным человеком.

— А разве это не так? — с иронией осведомился Брейден. — Уинчилси — вполне почетный титул, один из самых древних в геральдическом справочнике! — И он припомнил недавние изыскания отца, не расстававшегося с пресловутой книгой. — Слейтеры считаются чистокровными аристократами на протяжении вот уже…

— Но несмотря на свою голубую кровь и внешний лоск, — запальчиво перебил Томми, — нутро у них такое же гнилое и черное, как у мерзавца Хоукинса!

— Может быть, вы и правы, — согласился Брейден, — но я все же настаиваю на том, чтобы вы отказались от попыток связаться с родными. Никаких писем ни сестре, ни матери. Позже, если у вас возникнет желание…

Но он заставил себя замолчать и сделал вид, что занят деловыми бумагами, наваленными кучей на рабочем столе. Что он делает? Что он делает?! Он же поклялся себе, что не пойдет на это! Он решил, что не будет пытаться с помощью этого мальчишки восстановить отношения с Кэролайн. Если она наотрез отказалась верить ему, что он ранил Слейтера вовсе не из-за его интрижки с Жаклин, — значит, Кэролайн ничем не отличается от всех остальных женщин. Она столь же подозрительна, двулична и коварна. А такая ему не нужна.

И все же его сердце обливалось кровью.

— Что — позже, сэр?

— Ничего. — Брейден даже не потрудился поднять глаза от бумаг. — Так, проскользнула какая-то мысль у меня. Накопилось слишком много дел. Как вам известно, я покинул город еще вчера, а вернулся довольно поздно…

— Вы его пристрелили! Верно? — так и подскочил Томми, внезапно осененный догадкой.

От неожиданности Брейден поперхнулся и закашлялся.

— Нет, нет! Ну, не совсем пристрелил. Так, слегка поцарапал. — При виде широкой улыбки на простодушной физиономии юного графа Брейден сурово добавил: — Это вовсе не так смешно. Стрелять в людей — недостойное занятие. Оружие порождает жестокость… А жестокости не место в нашем цивилизованном обществе!

— Вы шпарите прямо как моя сестра, — засмеялся граф.

— Да, — кивнул Брейден. — А теперь, милорд, почему бы вам не проведать Проныру? У меня работы по горло.

Томми послушно встал и удалился, но в глазах его горела мрачная решимость.

Не так далеко, всего в нескольких кварталах от этого дома, обычно спокойная и собранная молодая женщина, с такой выдержкой разорвавшая накануне свою помолвку, рухнула ничком на траву прямо под сеткой для бадминтона и дала волю слезам.

Это было смешно, и Кэролайн это понимала. Это было смешно: плакать и плакать без конца и не иметь сил остановиться. И уж совсем смешно было то, что она не могла вволю выплакаться в собственном доме.

Но там и без того было пролито немало слез, и по совершенно иной причине. Томаса так и не смогли найти, и по-прежнему от него не было ни слуху ни духу. Леди Бартлетт была на грани безумия. И ее плачевное состояние грозило разразиться новым сердечным приступом, когда до нее дойдет новость о том, что Кэролайн расторгла помолвку. Можно было сказать почти наверняка, что леди Бартлетт свалится от апоплексического удара. Или нет. Скорее ее поразит нервный срыв или даже мозговая лихорадка. Словом, какой-нибудь жуткий недуг, который положит печальный конец ее незаслуженным страданиям.

Но сейчас, оповещенная только о том, что пропал ее сын, леди Бартлетт призвала на помощь своего семейного врача, аптекаря, а заодно и хирурга. Эта деловая троица наполнила дом такой суетой, поминутно посылая домашних за всевозможными средствами для снятия сердцебиения и предотвращения мигреней и обмороков, что в конце концов для Кэролайн попросту не осталось там места. Не имея возможности преклонить усталую голову даже у себя в спальне и не ожидая скорого появления Эмили, она потихоньку выбралась в сад, где никому не было до нее дела.

После чего не стала терять время попусту и горько разрыдалась.

Повстречай ее в таком состоянии домашний врач — он тут же объявил бы, что у нее нервный срыв. Аптекарь обязательно прописал бы ей нюхательные соли. Вот только насчет рекомендаций хирурга у Кэролайн возникли определенные сомнения. Ей еще не приходилось слышать, чтобы врачам удалось починить разбитое сердце, но этот доблестный эскулап наверняка сумеет придумать какую-нибудь оригинальную методу.

И все равно никто из них не смог бы ей помочь. Во всех своих бедах Кэролайн винила только себя. Она получила того, кого хотела. Она была с Брейденом Грэнвиллом. На протяжении двадцати четырех волшебных часов — ну, может быть, чуть меньше — она оставалась наедине с ним и чувствовала себя любимой, заново рожденной и живой — впервые за двадцать один год своей жизни.

А потом ей стала известна вся правда. Вся горькая правда. Что эти чувства не были настоящими. Что все было игрой и притворством. И что она оказалась всего лишь очередной несчастной жертвой Лондонского Сердцееда.

Она вела себя как дура. И знала это. Наивная дура, искренне полюбившая Брейдена Грэнвилла.

Но его игра выглядела так убедительно! Она действительно поверила в его любовь. И в миллионный раз спрашивала себя, как у человека, признававшегося ей в любви с такой трогательнойнежностью, хватило совести играть чувствами по меньшей мере двух женщин? Ведь должен же он был испытывать хоть что-то к Жаклин, если разозлился настолько, что выстрелил в ее любовника?

Это в точности подтверждало любимую поговорку Эмми: мужчины хуже крыс.

А потом, как раз в ту минуту, когда ей показалось, что ее сердце и правда разорвалось от горя, и она уже подумывала всерьез, не позвать ли на помощь хирурга или хотя бы служанку с нюхательной солью, из маленького летнего домика в дальнем углу сада ее окликнул знакомый голос.

— Черт побери! С чего это ты так убиваешься? Неужели мамуля все-таки отправила на живодерню всех твоих несчастных кляч?

Кэролайн, почти ослепшая от слез, подняла голову и прищурилась, всматриваясь в летний домик. То, что она увидела, было так неожиданно, что рыдания затихли сами по себе.

— Томми? — прошептала она.

Она смотрела, как из тени в глубине домика отделился темный силуэт, и вот уже ее брат крадучись пересекает лужайку и опускается рядом с ней на траву, таинственно прижимая палец к губам.

— Только тихо! — прошипел он. — Никто не должен знать, что я здесь был!

При других обстоятельствах Кэролайн задушила бы брата в объятиях. Однако сейчас она лишь окинула его тревожным взглядом, удостоверилась, что с ним все в порядке, и с облегчением перевела дух.

— Где ты был? — спросила она. — Мамуля вся извелась от переживаний.

— Ты бы хоть для виду обрадовалась, что видишь меня живым и здоровым, Каро! — заметил Томми с сердитой гримасой. — А то прямо похороны какие-то!

— Ну, для полного счастья и ликования тебе лучше сразу явиться в дом и объявить, что с тобой все в порядке, — сухо посоветовала Кэролайн. — Иначе не видать тебе больше карманных денег как своих ушей. Помяни мое слово.

— Я не могу сказать ей, что со мной все в порядке, — заявил Томми, по-турецки поджав под себя ноги. — И запомни: ты тоже не должна говорить никому, что меня видела. Мне необходимо оставаться в укрытии еще какое-то время. Но я не мог не повидать тебя, Каро.

Несмотря на вечерние сумерки, Кэролайн показалось, что на мальчишеском лице ее брата читается вполне взрослая озабоченность. Поскольку ей вообще никогда не доводилось видеть его серьезным, она мигом забыла о своем горе и подалась вперед, выжидающе всматриваясь в родную физиономию.

— Томми, — вполголоса спросила она, — ты опять угодил в передрягу, да?

— Да еще в какую! — вздохнул Томми. — И все по собственной глупости. Вот почему я и явился сюда, чтобы поговорить с тобой, хотя обещал этого не делать. Понимаешь, Каро… — Он протянул руки и сделал то, на что сподобился не больше двух или трех раз за всю жизнь: накрыл ее ладони своими. — Это связано с Херстом.

— С Херстом? — Кэролайн не удержалась и всхлипнула. Ее слезы еще не успели высохнуть. Точнее, при упоминании этого рокового имени они снова подступили к глазам и грозили снова пролиться в три ручья. — О Господи, Томми! — Ей сделалось тошно при мысли о том, что до брата дошли какие-то слухи о связи Херста и леди Жаклин. — Пожалуйста, не надо. Я и так все знаю.

— Знаешь? — От удивления Томми даже разжал руки.

— Ну да, конечно. И сегодня я положила этому конец. По сути, мне следовало сделать это уже давно, в ту самую минуту, когда я узнала. Эмми мне так и сказала…

— Эмми тоже знает? — У графа отвисла челюсть.

— Конечно. — Кэролайн окинула его недоуменным взглядом. — Ты же знаешь: у меня нет от нее тайн. Только мамуля все равно не позволила бы мне это сделать. Ну, я имею в виду — порвать с ним раз и навсегда.

— Мамуля?! — Ее брат побледнел от ужаса. — Так ты и мамуле все рассказала?!

— Ну конечно, я рассказала мамуле, — растерянно подтвердила Кэролайн. — А она заявила, что приглашения уже разосланы, и что я погублю свою репутацию, если отменю свадьбу, и что я могла бы отвоевать его назад с помощью своих женских уловок, и что… ах, Томми, какая же я была идиотка! Ведь я ей поверила! И выбрала самый плохой способ… Ты даже не представляешь, какую глупость я сотворила…

— Каро, — мягко, но решительно перебил ее Томми, — о чем это ты говоришь?

— То есть как — о чем я говорю? — удивилась Кэролайн. — Я говорю о Херсте! — И она взглянула на Томми. — А ты о чем говоришь?

— Я тоже говорю о Херсте.

— Ну да, — кивнула она. — Я так и думала. Ну так вот: спасибо тебе за заботу, но я и так все знаю. Понимаешь, я сама случайно на них наткнулась!

— На кого это ты наткнулась?

— Да на Херста — на кого же еще? — Кэролайн начала терять терпение. — И на леди Жаклин Селдон! Я видела, как они занимались любовью на диване в одной из гостиных на балу у леди Эшфорт!

Ее брат потрясенно замер, не сводя с нее широко распахнутых глаз. А потом открыл рот и выдал такое выражение, от которого у Кэролайн запылали уши. А ведь ей приходилось слышать от него выражения и покрепче!

— Томми! — с укоризной произнесла она.

— Да ладно тебе! — небрежно отмахнулся граф. — Уж не хочешь ли ты сказать, что Слейтер и Жаки Селдон… встречались у тебя за спиной? — Только он употребил гораздо более грубое слово, нежели «встречались».

— Если ты не в состоянии держать себя в руках и обязательно должен сквернословить, — сухо заметила Кэролайн, — то мой ответ — да. — Но любопытство оказалось сильнее правил хорошего тона, и она тут же спросила: — Разве это не то, о чем ты…

— Черт побери, нет! — взорвался Томми. — Я хотел объяснить тебе, почему Слейтер получил пулю в ногу! Ты ведь из-за него так убиваешься, верно?

— Ну… в каком-то смысле, пожалуй, и из-за него, — пожала плечами Кэролайн. — Но, Томми, он потому и получил пулю! — Она громко сглотнула и выпалила, словно ныряла с головой в омут: — Его ранил Брейден Грэнвилл!

— Точно. Чтобы предупредить, — подтвердил Томми. — Чтобы он оставил меня в покое!

Кэролайн нетерпеливо тряхнула головой.

— Нет, Томми! С какой стати Брейден Грэнвилл должен требовать от Херста, чтобы он оставил тебя в покое? Ну как ты не понимаешь? Он выстрелил в него потому, что узнал о Херсте и леди Жаклин!

— Ничего он не знал! — окончательно разозлился Томми. — И я тоже ничего не знал, хотя должен был знать в первую очередь! Ведь я и заварил всю эту кашу! Грэнвилл стрелял в Херста из-за меня! Херст хотел меня убить, потому что до того типа, что ранил меня прошлой зимой, дошли известия, что я выжил! А значит, я могу не только его опознать, но и положить конец его грязным делишкам! Вот он и приказал твоему жениху довести дело до конца!

Кэролайн сидела на траве под неяркими первыми звездами и всматривалась в лицо своего брата. Она всматривалась в него так, словно видела впервые. И только теперь обратила внимание на круги у него под глазами и на странный серый налет то ли от пыли, то ли от грима, покрывавший почти половину лица. Он все еще был одет в тот костюм, в котором вышел из дома в день своего исчезновения, и хотя кто-то явно пытался привести его в порядок с помощью щетки и утюга, полу сюртука украшала длинная прореха, а колени на брюках были темнее из-за налипшей на них грязи.

Но не плачевное состояние его платья заставило Кэролайн встрепенуться и крепко сжать его руки. Она сделала это потому, что никогда в жизни не видела у него такого серьезного лица.

— Расскажи мне все, — потребовала она.

— Ты будешь злиться! — пробурчал Томми.

— Не буду! — пообещала Кэролайн. — Я точно, знаю, что не буду!

И тогда он выложил ей все без утайки.

Глава 37

Брейден Грэнвилл сидел за своим рабочим столом и складывал колонку чисел. Закончил и сердито уставился на полученную сумму. Неверно. Он явно где-то ошибся.

Что такое с ним происходит? Он прекрасно складывал гораздо большие числа, и не на бумаге, а в уме. Так же, как умножал и делил. Куда же делись его способности? Почему он не может сосредоточиться на деле?

Конечно, он знал почему.

Но не желал об этом думать. Да и о чем тут, собственно говоря, думать?

Разумеется, так ему лучше. Ему лучше без нее. Достаточно взглянуть на то, что она с ним сотворила: он так поглупел, что не в состоянии сложить столбиком несколько чисел! Если бы она осталась с ним, то мало-помалу лишила бы последних остатков разума! Похоже, именно это происходит с теми, кто имел неосторожность влюбиться. Их мозги либо усыхают до полной непригодности, либо размягчаются до желеобразного состояния. Во всяком случае, у Брейдена было такое ощущение, что его мозги превратились в желе или мусс.

Значит, вот она какая — любовь? И ради этого самые талантливые поэты веками изводили горы бумаги, наперебой подбирая самые восторженные и цветистые эпитеты? И этим чувством так восхищался Шекспир? Если это и есть любовь — как имел основание предположить Брейден, исходя из собственного полуобморочного состояния, когда в голове не оставалось ни единой мысли, кроме мыслей о ней, — то увольте, лучше уж он обойдется без такого помешательства. Ему вовсе не улыбалось провести остаток дней, чувствуя тошнотворный ком в желудке и жгучую пустоту там, где должно было находиться его разбитое сердце.

В дверь его кабинета постучали.

А он рассеянно размышлял о том, как дошел до такой жизни. Чтобы Лондонский Сердцеед сидел у себя за столом и без конца вздыхал о единственной женщине в Англии, оказавшейся для него недоступной! Интересно, как много женщин за эти годы впадали в такой же ступор, тоскуя и вздыхая о нем? Он потерял им счет. Он даже не представлял до сих пор, как это больно. Зато теперь Брейден очень хорошо понимал, что заставляло покинутых им женщин без конца строчить слезные письма с мольбами вернуть им былое счастье. Он понимал, откуда брались и их отчаяние, и их угрозы.

Потому что они любили!

В дверь постучали снова.

И он сам виноват в том, что утратил ее доверие. Как долго он знал о присвоенном ему прозвище — Лондонский Сердцеед — и не ударил пальцем о палец, чтобы что-то исправить! Он стал притчей во языцех из-за своих бесконечных любовных эскапад, умения очаровать и вскружить голову любой женщине. И он ничего не сделал, чтобы изменить это, чтобы все поняли наконец: он вовсе не ставил перед собой цель кого-то унизить или обидеть. Просто ни одна из его знакомых не обладала тем, что он искал в женщинах. Тем единственным и неповторимым, что задело бы его за живое.

И так он жил до сих пор.

Пока не понял, что изменить уже ничего нельзя.

— Мертвяк! — В дверях показался Меченый и с досадой спросил: — Сколько можно долбить в эту дверь? Ты почему не говоришь, что можно войти?

— А кому это надо? — Брейден мрачно посмотрел на своего дворецкого. — Ты же все равно ввалишься — говори, не говори!

— Что-то темно здесь у тебя, Мертвяк, — пробурчал Меченый, щурясь на него сквозь сумерки, царившие в кабинете. — Может, хоть лампы зажжешь?

— Нет, — буркнул Брейден и только тогда сообразил, что Меченый прав. Свет, проникавший сквозь стеклянные французские двери, выходившие на террасу, спускавшуюся в сад, утратил оранжевые оттенки заката и приобрел густую синеву ранних сумерек. Чего же тут удивляться, что он не мог правильно сложить колонку чисел? В такой темноте он едва мог рассмотреть собственную руку!

Но дворецкий, как всегда, и не подумал прислушаться к его словам. И вскоре теплый отсвет газовых рожков на стенах кабинета разогнал мрачные тени. Меченый не поленился зажечь даже декоративную лампу с гравировкой, изображавшей самые известные модели пистолетов фирмы «Грэнвилл».

— Вот так-то лучше, — довольно проворчал дворецкий. А потом добавил: — Кое-кто пришел повидать тебя, Мертвяк. Потому я и стучал.

— Я же сказал тебе, — со вздохом ответил Брейден. — Меня нет дома. А если это Жаклин…

— Да не она это, — довольно непочтительно перебил хозяина Меченый. — Это леди Кэролайн…

У Брейдена возникло ощущение, как будто земля у него под ногами, с некоторых пор превратившаяся в весьма ненадежную опору и грозившая развалиться на куски в любой момент, в один миг снова обрела прежнюю устойчивость. Он поспешно вскочил — даже слишком поспешно. От толчка с грохотом опрокинулась чернильница, полная чернил.

— Веди ее сюда! — выпалил Брейден, неловко пытаясь собрать со стола темную лужу. — Нет, оставь все как есть, я сам вытру! Сейчас же веди ее ко мне! Да не стой ты как истукан…

Меченый, демонстрируя легкое недоумение, отправился за неожиданной гостьей. Брейден машинально вытащил носовой платок из дорогого батиста и стал вытирать чернила, повторяя про себя: «Наверняка она явилась сюда лишь для того, чтобы разузнать о брате. К тебе это не имеет ни малейшего отношения. И у нее есть для этого все основания. Ты вел себя как последний идиот, ты проявил преступную беспечность и не соизволил догадаться, что Слейтер и есть тот загадочный тип, которого она так отважно защищала все это время…»

И вот она уже в его кабинете, и стоит перед ним, нервно покусывая нижнюю губку. Брейдену она показалась еще краше, чем прежде. От нежности у него сладко заныло в груди.

— Здравствуй, Брейден, — произнесла она своим низким, чуть хрипловатым голосом, который он успел полюбить.

Внезапно Брейден обнаружил, что у него нет слов, и пришел в полное смятение. Не часто в его жизни случалось так, что ему нечего было ответить.

Перепугавшись до смерти, что его вынужденное молчание Кэролайн может счесть за грубость, он выскочил из-за стола и подал ей одно из глубоких кожаных кресел, что украшали его кабинет.

— Присаживайся, — проговорил он и очень удивился: таким чужим и сдавленным показался ему собственный голос.

Если Кэролайн и заметила это обстоятельство, то не подала и виду. Она села в кресло, не снимая шляпку и перчатки. На тонком запястье болтался вышитый ридикюль. Газовые лампы освещали ее лицо. И он увидел, что в глубине чудесных карих очей прячутся неуверенность и смятение.

Брейден спросил себя, как часто ему приходилось развлекать вечерами женщин, в тысячу раз более искушенных и капризных, нежели Кэролайн, и с легкостью приводить их в восторг своим остроумием и апломбом? Так почему же именно сегодня, когда это было для него так важно, он ведет себя как влюбленный школьник и не знает, с чего начать разговор?

Выпить! Да, можно предложить ей выпить!

Ему уже казалось полным бредом то, что каких-то двенадцать часов назад он держал эту женщину в своих объятиях и был на седьмом небе от блаженства.

— Не желаешь глоток шерри? — предложил он.

— Шерри? — повторила она каким-то странным тоном. — Шерри?.. Нет, я не хочу шерри. Ах, Брейден, ну почему, почему ты ничего мне не сказал?

Он смотрел на нее, не зная, что и подумать. Наверное, ему стоило сесть в кресло напротив. Но оно стояло слишком близко, и Брейден боялся, что не устоит перед соблазном прикоснуться к ней…

— Что я не сказал? — рассеянно спросил он, не очень вдаваясь в смысл ее слов. Ему снова изменила способность думать, и сейчас он с упоением разглядывал ее шейку и вспоминал, какова она на вкус и на ощупь: нежная как шелк.

— Про Томми.

Это мигом его отрезвило. Он ошалело моргнул.

— Томми?

— Да, Томми, — кивнула Кэролайн. — Он мне все рассказал. Ах, Брейден, если бы ты сразу признался, что это из-за него ты стрелял в Херста! И как тебе хватило совести молчать и оставить меня в убеждении, что это произошло из-за Жаклин?

— Ты говорила с графом? — Он был слишком удивлен, чтобы притворяться и отнекиваться.

— Да. — Внезапно Кэролайн подняла руки и рывком, как будто не в силах была больше терпеть, распустила узел на лентах своей шляпки. А потом сняла ее и небрежно бросила прямо на пол. — Он все мне рассказал. Конечно, я не говорила ему про… про нас с тобой. И поэтому не задала ему вопрос, совершенно лишивший меня покоя. Брейден, почему ты не рассказал об этом мне?

Массивные плечи едва заметно шевельнулись.

— Твой брат взял с меня клятву, что я буду молчать.

— Он взял с тебя… — Кэролайн вскинула на него изумленный взор. — И это все?! Томми взял с тебя клятву молчать?

Он открыл было рот, но снова обнаружил, что ему нечего сказать. Да что с ним такое?

Он знал. Он знал, что с ним происходит. Ему так хотелось схватить ее в охапку и крепко, до боли, поцеловать в губы, что по рукам пробегала нервная дрожь.

Но он не мог себе позволить ничего подобного. Тогда пропадет вся его решимость расстаться с ней. Он знал, что для этого достаточно самого легкого прикосновения.

А в том, что им лучше расстаться, он больше не сомневался.

Они живут в разных мирах, и у них нет и не может быть ничего общего. Чтобы доказать ей это, он заговорил, предварительно отвернувшись к стеклянной двери и делая вид, что любуется садом:

— Кэролайн, я знаю, что в тех кругах, где ты привыкла вращаться, никто не считает зазорным сначала дать кому-то слово, а потом нарушить его ради собственного удобства или выгоды. — Он медленно вернулся к своему столу. — Но у нас принято держать свое слово до конца. — Брейден развернулся и снова проследовал от стола к стеклянной двери. — Даже с риском для собственной жизни.

Она встала и заступила ему путь, не позволяя вернуться к столу.

— И даже с риском меня потерять? — Вкрадчивый голос ласкал ему слух, как бархат, а упрямый подбородок приподнялся, но только потому, что ей хотелось видеть его глаза.

Она была совсем близко, на расстоянии вытянутой руки, и он запросто мог коснуться легких шелковистых завитков, выбившихся из прически.

— Да, — выдавил он из себя. И добавил, хотя каждое слово давалось ему с мучительным трудом: — Теперь ты понимаешь? Вот почему оно, может, и к лучшему, что мы с тобой…

В ее глазах вспыхнула горечь и боль.

— Что «мы с тобой»? — Ее голос дрогнул от волнения. — Что ты пытаешься мне втолковать? Что ты лучше меня, поскольку умеешь держать слово? И я тебя недостойна? Это ты имел в виду? Брейден, я понимаю, что не должна была вот так убегать, но…

— Кэролайн, — перебил он, в полной уверенности, что действует исключительно в ее интересах и что это пойдет ей на пользу. И плевать на то, что каждое произнесенное им слово напоминает гвоздь, вколоченный в крышку его гроба. — Ты знаешь, что это не так. Просто дело в том… просто мне здесь не место. Здесь, в вашем Мейфэре! Разве ты не понимаешь? Все, что нас окружает: и этот дом, и мои шикарные шмотки… это не мое, не для меня! Я не тот, за кого ты меня принимаешь. Я не джентльмен. И даже не бизнесмен. Я просто оборванец из трущоб, Кэролайн! Мне непонятно, чем отличается рыбный нож от ножа для масла. Мне нет места в этом мире — в твоем мире — и никогда не будет! То, что ты вообразила, когда узнала, что я стрелял в Херста, было далеко от истины, но не настолько, чтобы не быть правдой в каком-то смысле. Теперь тебе ясно?

Он увидел, как распахнулись ее глаза, и подумал, что наконец-то она все поняла. Брейден знал, что ей никогда не удастся оценить всю силу его любви. А ведь он любил ее больше жизни, он любил ее так, что готов был скорее расстаться, чем обречь на жизнь с выскочкой, неспособным вписаться в ее уютный привычный мир.

Не сразу до него дошло, что Кэролайн смотрит вовсе не на него. Что она испуганно смотрит на что-то у него за спиной. На что-то, испугавшее ее так, что она в ужасе зажала себе рот ладонью.

Брейден оглянулся.

Как раз вовремя, чтобы увидеть, как маркиз Уинчилси толкает стеклянную дверь в сад и хромает к нему, держа навскидку большой пистолет. Черный кружок дула плясал примерно на том уровне, где должны были находиться их сердца.

Глава 38

Первая мысль Брейдена, конечно, была о Кэролайн. Ее следовало убрать из этой комнаты в безопасное место, причем немедленно.

Но как? Маркиз мало походил на человека, способного внять уговорам. Всегда относившийся с чрезвычайной придирчивостью к своему внешнему виду — вплоть до того, что его частенько дразнили «денди», — в данный момент Слейтер не был похож на себя. Некогда накрахмаленный и отглаженный галстук развязался и свисал с шеи грязной серой тряпкой. Брейден предположил, что это могло случиться в тот момент, когда маркиз лез через высокую каменную ограду его сада. Тогда же Слейтер испачкал и свои брюки. Золотистые кудри торчали дыбом, а ангельские голубые глаза смотрели в разные стороны, что придавало его физиономии совершенно дикий вид.

Тем не менее он разглядывал захваченную им врасплох парочку с явным интересом.

— Так, так, так, — процедил маркиз. — Очень интересно! Леди Кэролайн едва успела порвать помолвку со мной, как тут же оказалась в личных апартаментах Брейдена Грэнвилла! И как, скажите на милость, прикажете это понимать?

Кэролайн попыталась ответить. Брейден видел, что она старается придать своему голосу уверенность, но все равно он предательски дрожал и срывался:

— Это никак не следует понимать, Херст. Я всего лишь пришла рассказать мистеру Грэнвиллу правду о вас с Жаклин. По-моему, он имеет право это знать.

— Да он и так все знает, — самодовольно заявил Слейтер. — Иначе с чего бы ему было отменять помолвку еще позавчера?

Кэролайн сглотнула и оглянулась на Брейдена в поисках поддержки. Он постарался подбодрить ее теплой улыбкой.

— Видишь? — весело заявил он. — А ты не верила, что между мной и Жаклин все конечно!

— Точно, — встрял Слейтер, — между Грэнвиллом и Жаки все кончено. И дело идет к тому, что между нами тоже все кончено, Кэролайн. И это возвращает меня к началу разговора. Что ты здесь делаешь, Кэролайн?

Брейден положил конец этой бессмысленной беседе, решительно встав между ними и загородив собой Кэролайн.

— Вопрос заключается не в этом, — пробасил он с холодной угрозой. — Вопрос заключается в том, что делаешь ты в моем доме, Слейтер?

И вдруг маркиз, к его удивлению, запрокинул кудрявую голову и расхохотался беззаботным смехом.

— Слейтер! — выкрикивал он. — Вы слышали? Слейтер! А не слишком ли это фамильярно, Грэнвилл? Где твоя почтительность? Разве тебя не учили, как низшие должны обращаться к высшим? Совсем не так! Но с другой стороны — чего еще ждать от такого оборванца, как ты? От тебя ведь все еще несет сточной канавой! Похоже, чернь в этом городе совсем распоясалась и забыла свое место!

Брейден, мечтавший лишь о том, как бы пробраться к столу, где в верхнем ящике всегда лежал миниатюрный заряженный «деррингер», выпрямился и небрежно бросил Кэролайн:

— Похоже, у его светлости есть ко мне какие-то претензии. Может, ты пока подождешь в гостиной?

Но даже если бы Кэролайн и согласилась уйти — чего, судя по ее упрямому подбородку, ожидать не приходилось, — Слейтера никак не устраивал такой вариант.

— Черта с два! Кэролайн, сядь вот сюда! — рявкнул он.

Но Кэролайн вовсе не собиралась куда-то садиться — и уж тем более в кресло, указанное взбесившимся подлецом, тыкавшим ей в нос последней моделью пистолета Грэнвилла.

— Херст, — заговорила она, — я понимаю, ты расстроен, что я расторгла помолвку. Но вряд ли таким образом ты добьешься чего-то…

Она умолкла, заглушенная жестоким хохотом Слейтера.

— Что, правда глаза колет? Ты ведь из-за него разорвала помолвку, дорогая? Из-за того, что втюрилась в этого… — он брезгливо покосился на Брейдена, — подонка? Нет, погоди, «подонок» — это еще слишком мягко сказано! — И он устремил на Брейдена Грэнвилла надменный взгляд, полный такого вселенского холода, что впору было готовить на нем мороженое. — Как мы назовем человека, укравшего чужую невесту?

Брейден решил, что разглагольствования Слейтера прерывать не стоит. Пока он треплет языком, Кэролайн может представиться шанс проскользнуть к двери.

— Понятия не имею, — сдержанно ответил он. — А как мы назовем человека, пытавшегося убить брата своей невесты?

— Это ложь! — выпалил Слейтер. Ему даже удалось придать своему голосу тон оскорбленной добродетели. — Это грязная ложь, состряпанная исключительно с целью опорочить мое честное имя! Но чего же еще можно ждать от человека с такой низкой душонкой, как у Брейдена Грэнвилла? Только ложь, ложь, и ничего, кроме лжи! Этим типам ни в коем случае нельзя доверять, Кэролайн!

— Херст, — возразила Кэролайн, — Томми сам сказал мне…

— И что же он тебе пролепетал? — Брейден со страхом обнаружил, что Херст держит пистолет небрежно и неловко, выдавая свое неумение обращаться с огнестрельным оружием. И каждый раз, когда дуло поворачивалось в его сторону, Брейден подавлял желание распластаться на полу. — Кэролайн, ты прекрасно знаешь, что я никогда не желал Томми зла! Я люблю Томми! Или ты забыла, кто сидел у его постели все те месяцы, что он болел? Читал ему, когда он терял сознание, и мы даже не знали, очнется ли он вновь? А кто подобрал его на улице, кто не дал ему замерзнуть и истечь кровью?

Брейден увидел, как в глубине карих глаз, которые он успел полюбить всем сердцем, вспыхнул мрачный зловещий огонь.

— О да, это ты его спас, — с горечью промолвила Кэролайн. — Но никому и в голову не пришло бы в него стрелять, если бы ты не завлек его в это ужасное место…

— Я не знал! — вскричал Слейтер. — Я же говорил тебе, Кэролайн, я могу поклясться чем угодно, что не знал…

— Врешь! — В милом мягком голосе Кэролайн неожиданно прорезались металлические ноты. — Ты врешь мне точно так же, как врал все время Томми, и моей маме, и всем вокруг! Ты ничтожество и лгун, нацепивший маску благородного аристократа, и мне остается только пожалеть о том времени, которое я потратила на тебя, думая, что я тебя люблю!

В эту секунду Кэролайн запросто могла бы выскочить за дверь, если бы захотела. Ее отповедь повергла Слейтера в оцепенение. Но Брейден с горечью убедился, что Кэролайн и не помышляет о бегстве.

И тем не менее она отвлекла на себя внимание маркиза — то есть сделала то, чего так ждал Брейден. Не тратя времени на раздумья, он ринулся в атаку, выставив перед собой руки в надежде перехватить у врага пистолет.

Двое мужчин с грохотом покатились по полу. Брейден словно издалека услышал испуганный крик Кэролайн. Все его внимание, все силы сосредоточились на том, чтобы вывернуть из пальцев Слейтера оружие.

Но для человека, без конца похвалявшегося своей родословной, Слейтер прибег к способу драки, менее всего достойному того, что его благородные предки называли честным поединком. Он кусался и даже царапался, как кошка, он дергал коленкой, стараясь угодить Брейдену в пах, он задрал локоть в надежде попасть ему по кадыку, — словом, всячески старался избавиться от его железной хватки.

Но и Брейден не собирался сдаваться. Ведь ставкой была не только его жизнь. Будь они вдвоем, он на секунду забыл бы о пистолете, чтобы как следует размахнуться и оглушить Слейтера ударом в челюсть. Но Брейден чувствовал, что Кэролайн по-прежнему находится где-то в комнате. И если он ослабит хватку, если позволит Слейтеру нажать на курок, никто не сможет предсказать, куда полетит пуля. То ли она застрянет в стене, никому не причинив вреда, то ли… поразит Кэролайн прямо в сердце.

Но у больных людей, охваченных безумием, бывает так, что их физические силы возрастают во много раз. Слейтер, судя по всему, пребывал именно в таком состоянии, и сладить с ним было очень непросто. Мышцы Брейдена дрожали от напряжения…

А потом, несмотря на все его усилия, несмотря на то, что ему удалось подсунуть под курок палец и Слейтер размозжил его до самой кости, пытаясь нажать на курок сверху, — грохнул выстрел, оглушив его на краткую долю секунды.

Комната наполнилась едким дымом. А Слейтер почему-то вдруг отпустил его руку. И Брейден, ужаснувшись, вообразил, что маркиз умудрился попасть в Кэролайн, тем паче что ее не было слышно.

Но постепенно до него дошло, что Слейтер прекратил борьбу не потому, что утолил свою жажду крови. Нет, он выпустил пистолет оттого, что кто-то прострелил ему правую руку. Чуть повыше его локтя зияла маленькая дырочка, и из нее выбивался алый фонтанчик крови, растекавшейся безобразным пятном на восточном ковре, купленном Брейденом за огромные деньги.

А Слейтер, заплакав и запричитав от боли в ране, упал в обморок, как только увидел свою кровь.

Еще через секунду Брейден почувствовал, как на него навалилось что-то не очень тяжелое, и вот уже сердечко Кэролайн часто забилось совсем рядом с его собственным.

— Брейден! — кричала она, обнимая его так, что эти объятия грозили его задушить, — Брейден, ты не ранен? У тебя кровь!

Он наскоро осмотрел себя и убедился, что у него действительно идет кровь, но не из-за огнестрельной раны. Кровь сочилась из пальца, угодившего под острый край курка. Вдобавок кровоточила нижняя губа. По-видимому, Слейтер прокусил ее во время драки. Но думать о таком пустяке Брейден не собирался.

Он поднял здоровую руку и погладил Кэролайн по голове.

— Тсс! — прошептал он. — Я цел. И не ранен!

Ее рыдания мигом прекратились, и тогда он спросил:

— Но где ты раздобыла оружие?

— Вон там. — Она махнула рукой на рабочий стол, куда в ужасе отшвырнула дымящийся «деррингер». — В столе, в верхнем ящике. Я везде искала — я же знала, что где-нибудь под рукой у тебя наверняка лежит пистолет…

Брейден снова погладил Кэролайн по голове, думая о том, что едва не потерял ее навсегда — и не в первый, а уже в третий раз, если быть точным.

— Это был мастерский выстрел, — похвалил он ее. — Особенно для того, кто всегда говорит, что ненавидит оружие.

Кэролайн отняла от его груди залитое слезами лицо.

— Да, я его ненавижу, — всхлипнула она, — но это еще не значит, что я не умею пускать его в ход!

И пока Брейден переваривал эту необычную информацию, она добавила:

— И меня совершенно не волнует!

Он растерянно заморгал, не имея ни малейшего представления о том, что у нее сейчас на уме, и дивясь тому пылу, с каким она это сказала.

— То, о чем ты говорил до этого, — продолжила она. — О том, что ты самозванец и не видишь разницы между ножом для рыбы и для масла. Меня это не волнует. Мне все равно, каким ножом ты мажешь масло. Я люблю тебя и всегда буду любить!

А потом — он не мог бы сказать, как это получилось, — она поцеловала его так, как сделала это тогда, в карете, желая убедиться, что правильно усвоила первый урок.

И в этот раз, точно так же, как и в тот, ответ был таким же. Да, она отлично все усвоила.

Стоило ее губкам осторожно пройтись по его губам, и Брейден почувствовал, как внутри у него что-то лопнуло. И это было не его сердце, вовсе нет. Это был тот тошнотворный узел, что засел где-то в кишках в ту минуту, когда Брейден решил, что потерял Кэролайн навсегда. Зато теперь он был уверен, что из каких бы миров они ни пришли, им суждено быть вместе. И он никому и ни за что не позволит снова их разлучить.

Они все еще упивались поцелуем, когда дверь в кабинет слетела с петель и туда гурьбой ворвались граф Бартлетт, Меченый и даже хромой Проныра.

— Кажется, мы слышали… — Томми онемел при виде двух картин, каждая из которых была по-своему поразительной. Бесчувственный, истекающий кровью маркиз Уинчилси… и его родная сестра в нежных объятиях Брейдена Грэнвилла. — Ну… — глубокомысленно изрек наконец граф Бартлетт, — теперь-то мамулю уж точно хватит удар!

Эпилог

Они играли в бадминтон в саду позади особняка Брейдена Грэнвилла.

Впрочем, это был не совсем обычный бадминтон, знакомый каждому современному человеку. Кэролайн изобрела новые правила. Для этой игры требовались те же ракетки, сетка и волан, но главное отличие от привычного бадминтона состояло в том, что вместо потери очка проигравший был обязан расстаться с очередной деталью туалета.

Правда, вскоре Кэролайн с досадой обнаружила, что некоторые игроки мухлюют и стараются проигрывать слишком уж часто.

— Он же летел прямо на тебя! — рассердилась она, когда Брейден откровенно пропустил ее подачу. Он даже не потрудился поднять ракетку, чтобы отбить волан.

Брейден, уже проигравший рубашку и ботинки, стал расстегивать брюки.

— Мне очень стыдно! — весело признался он.

— Только не воображай, — предупредила его Кэролайн, — что если ты останешься совсем голый, то мне станет не до игры!

Он окинул ее внимательным взглядом сквозь сетку. Ее натянули между двумя столбами неподалеку от памятных качелей, на которых они провели столько незабываемых часов. Кэролайн уже проиграла платье и туфли. Ее фигурка в пятнах солнечного света, одетая лишь в корсет и панталоны, была прямо заглядение.

Но еще больше Брейдена радовал тот факт, что она уже давно, очень давно была его женой.

— Но мне казалось, — заметил он, скидывая брюки, — что игра в любом случае кончается, если кому-то больше нечего проигрывать.

— Но только не в том случае, — убежденно возразила Кэролайн, — когда кто-то проигрывает нарочно! Ну правда, Брейден, не ленись! Иначе станет совсем не интересно!

Она шагнула было назад, чтобы сделать подачу, но Брейден, завороженно глядя на то, как при каждом ее движении в чашечках корсета задорно подпрыгивают розовые соски, протянул руки под сеткой, схватил ее за пояс и наполовину волоком, наполовину на весу перенес на свою сторону импровизированного корта. Здесь он не спеша уложил свою жертву на травку, пристроился у нее между ног и стал выяснять, насколько надежен узел тесемки, удерживавшей на месте панталоны.

— Совсем наоборот, — довольно промурлыкал он, распуская шелковый узелок, — мне никогда не было так интересно, как сейчас!

Кэролайн, которую его неспортивное поведение сердило гораздо меньше, чем она хотела показать, со стоическим видом возвела взгляд к кронам деревьев, где сквозь просветы между листьями сияло чистое синее небо.

— Если бы я знала, — сообщила она, — что ты совершенно лишен духа соревнования, то не настаивала бы на игре!

— То есть как? — возмутился Брейден, осторожно исследуя то, что раньше скрывали панталоны. — Ты позволила бы свадебному подарку Эмили пылиться без дела?

— Набор для игры в бадминтон был действительно самым полезным подарком из всех, что мы получили, — засмеялась Кэролайн. — Ты же видел серебряную супницу от принца Уэльского? В таком корыте впору плавать, а не подавать его на стол!

В ответ Брейден пробурчал нечто неразборчивое. Наверное, оттого, что как раз опустил голову между ее бедер, чтобы произвести более тщательное обследование доставшихся ему сокровищ с помощью губ и языка.

— Но вообще-то, — задыхаясь, пролепетала Кэролайн, — нам не на что жаловаться. Я вообще удивляюсь, что общество захотело иметь с нами дело после того, как ты распустил слух о нашем побеге и о том… ну, о том, что было до этого.

Брейден поднял голову и игриво посмотрел на нее.

— Я понимаю, что за месяц семейной жизни подавляющее большинство жен привыкают к занятиям любовью и даже находят их утомительными. Наверное, мне лучше остановиться и дать тебе спокойно обсудить полученные нами подарки?

Кэролайн, как раз почувствовавшая первые признаки приятной истомы, громко вздохнула и прикрыла глаза:

— Нет. Прошу тебя, продолжай!

Брейден подчинился, причем с большой охотой.

Позднее, когда оба пребывали в состоянии приятной расслабленности, именно Кэролайн первой подняла голову с травы и произнесла:

— Ты ничего не слышал?

— Нет. — Брейден рассеянно выписывал пальцем круги на гладком бедре своей молодой жены и любовался загаром, появившимся на некоторых участках ее тела после медового месяца, проведенного у южного моря. Там он впервые открыл, какое это удовольствие — быть женатым человеком. Особенно если твоя жена не имеет ничего против солнца. Между ними вообще установилось редкостное согласие. Пожалуй, единственным камнем преткновения являлся его оружейный бизнес. Но и над этим он уже трудился — правда, пока втайне.

— Но я же говорю тебе, — всполошилась Кэролайн, хватаясь за одежду, — что здесь кто-то есть!

— Не может быть! — отрезал Брейден. Он улегся на траву, положил голову на руки и сейчас любовался бескрайним синим небом. — Всех домашних я отправил на бега и настрого приказал не возвращаться до вечера. Наверное, это гуляет кто-то из соседей, но им нас не видно. Стены слишком толстые и высокие.

И тут через стеклянные двери на террасу в задней части дома, размахивая газетой и конвертом, замотанным в целые километры геральдической ленты, в сад выбежал его отец.

— Брейден! — закричал Силвестер Грэнвилл. — Брейден, мальчик мой, где ты?

— Ох, Брейден, да шевелись же! — прошипела Кэролайн, путаясь в платье. — Что, если он тебя увидит?

Но Брейден невозмутимо следил за ее суетой, находя ее довольно забавной.

— Ну и что, если увидит? — заявил он. — Я не делаю ничего дурного. Это мой дом, а ты моя жена. Уверяю тебя, что прежде мне еще никогда не удавалось вести такую примерную жизнь, целиком отвечающую всем правилам этикета!

Но, чтобы ей угодить, он все-таки встал и надел брюки.

— Ага, вот вы где, — пропыхтел Силвестер, появляясь на лужайке. — Я вижу, наслаждаетесь приятной погодой?

— Совершенно верно, — невозмутимо ответил Брейден. — А ты почему оказался дома так рано? Я думал, что вам с леди Бартлетт понравится концерт в парке…

— Да, безусловно, концерт нам понравился. — У Силвестера вдруг сделался смущенный и в то же время рассерженный вид. — Но увы, мы натолкнулись на леди Жаклин и этого ее нового ухажера, лорда Виткомба, и вы не поверите, Кэролайн, но леди Жаклин демонстративно не поздоровалась с вашей матерью! Буквально прошла рядом и сделала вид, что ее не заметила!

Кэролайн, успевшая привести себя в порядок настолько, что отважилась встать рядом с мужем, грустно вздохнула:

— Какой кошмар! Бедная мамуля!

— Просто шокирующая выходка! — горестно подхватил Силвестер. — Особенно для герцогской дочери! От леди с ее родословной человек вправе ожидать более цивилизованного поведения! А впрочем, хорошо уже и то, что она не подала на тебя в суд, Брейден! Ты ведь понимаешь, что у нее было полное право потребовать компенсацию за нарушение брачного обещания. — Силвестер лукаво улыбнулся молодым и даже погрозил им пальцем. — Тебе повезло, что она так быстро нашла утешение в обществе лорда Виткомба. Насколько мне известно, в будущем месяце они уже обменяются клятвами перед алтарем. Должен сказать, что это будет довольно симпатичная пара, хотя его светлость выглядит рядом с ней немного… старым. Но маркиз! Ах, батюшки, да вы ведь еще не слышали о нем! Вот кому пришлось несладко! Он решил отправиться в Америку! Представляете — в Америку!

— А как леди Бартлетт, папа? — напомнил Брейден, стараясь отвлечь отца от истории Слейтера. — Ей что, стало плохо?

— Ой, а разве я не сказал? — искренне удивился Силвестер. — Нет, нет, она всего лишь спросила меня, не буду ли я возражать, если мы немедленно уйдем с этого концерта. Поступок леди Жаклин просто выбил ее из колеи, и она решила вернуться домой и прилечь. Знаете, Кэролайн, ваша матушка чрезвычайно чуткая и деликатная особа. Мне даже кажется, что она так полностью и не оправилась после вашего неожиданного побега…

Брейден заметил, что Кэролайн все больше мрачнеет. В то время как Томми благословил их брак с легким сердцем, леди Бартлетт отнеслась к новости с гораздо меньшим энтузиазмом. Даже когда ей стало известно о происках Херста и о роли Брейдена в спасении ее сына, она не нашла в себе сил простить Кэролайн. Причем ее не столько возмущала смена жениха, сколько их побег. Ведь бесподобное подвенечное платье, сшитое у Уэрта, так и осталось висеть в шкафу!

Брейден молча протянул руку, и Кэролайн, послушно приникнув к нему, обняла его за талию. Он подбодрил жену улыбкой и легонько чмокнул в теплую от солнца макушку.

Леди Бартлетт была введена в курс дела и знала истинную причину, по которой маркиз вдруг решил сменить место жительства. «Герцог» сидел в тюрьме и ждал суда, а Херсту Брейден пригрозил, что прикончит его без разговоров, если только он посмеет сунуться в Лондон. Тут кого хочешь охватит тяга к перемене мест. Но в отличие от матери Кэролайн Силвестер Грэнвилл ничего этого не знал, поскольку Брейден старался не тревожить старика без причины.

— Ты взгляни! — вскричал Силвестер. — Ты только взгляни, что я тебе принес, Брейден! Полагаю, от этого даже у леди Бартлетт улучшится настроение! — И он подал сыну свежий номер «Тайме».

Кэролайн первая обратила на него внимание и с радостным возгласом шагнула вперед, чтобы забрать у тестя газету.

— Брейден, — удивилась она, — что это? — И прочла на спортивной полосе: — «Фирма „Грэнвилл“ выпустила необычную новинку: не очередную модель пистолета, а красивую и в то же время чрезвычайно удобную уздечку. От прежней тугой уздечки ее выгодно отличает полная безвредность. Благодаря сочлененному подвижному мундштуку лошадь получает гораздо больше свободы и в то же время лучше слушается команды кучера». — Кэролайн, приятно пораженная, подняла глаза на мужа. — Брейден! — вскричала она. — Когда ты успел это сделать?

— Ну, честно говоря, совсем недавно, — смущенно признался он. — В тот вечер, когда мы слушали «Фауста»… мне не спалось, и я вспомнил твое лицо, когда ты отчитывала герцогиню за тугую уздечку…

— Но здесь сказано, что принц Уэльский уже заказал для своих конюшен большую партию твоих уздечек! — радостно заявила Кэролайн, все еще находясь под впечатлением от этой новости.

— Ох уж этот принц Уэльский… — простонал Брейден, страдальчески закатив глаза.

— Я так тобой горжусь! — Карие глаза Кэролайн сияли от восторга. Она горячо обняла Брейдена. — Я знала, я так и знала, что ты можешь направить свой гений на что-то полезное!

— Благодарствуем, — с усмешкой ответил Брейден, — за крохи с вашего стола, миссис Грэнвилл!

— Но ведь это еще не все! — вмешался Силвестер, прямо-таки лопаясь от нетерпения. — Как ты думаешь, мальчик мой, что доставили нам домой в ту минуту, когда я вернулся из парка? Ну, попробуй угадать!

— А это еще что? — Только теперь Кэролайн заинтересовалась пестрым конвертом.

— Его грамота! — с гордостью сообщил Силвестер. — Его дворянская грамота, с подписью и печатью ее величества! Она жалует ему титул баронета за бесценный вклад в науку об огнестрельном оружии. Мой мальчик… и ваш муж, моя дорогая… — Силвестер Грэнвилл с шумом вздохнул и закончил: — Станет лордом!

Кэролайн подняла на Брейдена сияющий взор.

— Но он уже стал лордом, — заверила она с ласковой улыбкой. — Во всяком случае, для меня!

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

href=#t37>Глава 36

Глава 37

Глава 38

Эпилог