КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Восход Орды [Кристи Голден] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Восход Орды

Пролог

Сила, которую излучал незнакомец, кружилась в водовороте великолепных оттенков и колебаний, обтекала его, словно волна обтекает мыс, окружая его могучую голову светом, словно это была корона. Его голос слышался и в ушах и внутри головы, и мчался через кровь как сладкая песня, о которой давным-давно забыли и вдруг внезапно вспомнили.

То, что он предложил, было соблазнительно, было захватывающе и заставляло сердце сжиматься от тоски. Но, тем не менее, но все же... было кое-что....

Как только он ушел, лидеры Эредар посмотрели друг на друга и стали тихо переговариваться, ведь их слова предназначались только для них одних.

"К тому, что он предлагает нам, нечего добавить", сказал первый. Он был высок и в физическом и в метафизическом мире, излучая эхо своей силы.

"Сколько силы", пробормотал второй, еще витая в облаках. Он был изящным и красивым, и его сущность была великолепной и сияющей. "И он говорит правду. То, что он показал нам, действительно существует. Никто не может так искусно солгать".

Третий хранил молчание. Сказанное вторым было истиной. Метод, с помощью которого это мощущественное существо показывало, что оно предлагает, не мог быть сфальсифицирован, они все хорошо понимали это. Однако, то существо, этот... Саргерас ... было в нем что-то, что не нравилось Велену.

Товарищи по лидерству Велена были также его друзьями. Он был особенно дружен с Кил'джеденом, самым мощным и решительным из троицы. Друзьями они были на протяжении многих лет, которые пронеслись незамеченными для существ, что живут вне досягаемости времени. Кил'джеден был склонен принимать решение, учитывая более точку зрения Велена, чем мнение Архимонда, но и позиция последнего иногда могла поколебать Кил'джедена, если она обращалась к его тщеславию.

Велен снова подумал о видении, показанном им Саргерасом. Миры для завоевания, и, что еще более важно, для изучения и исследования; ведь прежде всего Эредар были любопытны. Для столь могучих существ знание было тем, что является мясом и водой для младших рас, и Саргерас предложил им дразнящий проблеск того, что могло бы стать их, если они только...

Только поклянутся своей лояльностью к нему.

Только они примут этот обет за весь их народ.

"Как обычно, наш Велен осторожничает", промолвил Архимонд. Слова, возможно, и были комплиментом; но они укололи Велена, словно это было снисхождение. Он знал, чего хотел Архимонд, и Велен понимал, что тот рассматривает его колебание не больше чем препятствие к тому, чего он, Архимонд, жаждал в этот момент. Велен улыбнулся.

"Да, я недоверчив, и иногда моя предосторожность спасала наши шкуры столько же раз, как и ваша решительность, Кил'джеден, и ваша инстинктивная порывистость, Архимонд."

Они оба засмеялись, и на мгновение у Велена потеплело на душе. Но они уже успокоились, и он ощутил, что они, по крайней мере, уже решились. Велен почувствовал, как екнуло его сердце, смотря, как они уходят, надеясь, что он принял правильное решение.

Втроем они всегда хорошо срабатывались, их разный характер уравновешивал друг друга. Результатом была гармония и мир для их народа. Он знал, что Кил'джеден и Архимонд действительно хотят того, что было наилучшим не только для них, но и для тех, кого они вели за собой. Он разделял это чувство, и прежде они всегда достигали соглашения по подобным делам.

Велен нахмурился. Почему столь убедительный, столь манящий Саргерас так настораживал его? Другие были очевидно склонны принять его предложение. Саргерас сказал им, что Эредар были именно теми, кого он искал. Сильный, страстный, гордый народ, который хорошо послужил бы ему и стал помогать его делу, которое он хочет донести во все миры, повсюду, вместе с ними. Он сказал, что поможет этим мирам. Он изменит их, сделает их лучше, сделает им подарок, который вселенная прежде никогда не видала, и действительно, вселенная никогда прежде испытывала одновременно силу Саргераса и уникальность Эредар. Сказанное Саргерасом действительно явь.

И все же, и все же...

Велен отправился в храм, который он часто раньше посещал, будучи обеспокоенным. Этой ночью там были и другие, они сидели вокруг единственной колонны в комнате, на которой находился драгоценный кристалл ата'маль. Артефакт был древним, настолько древним, что ни один Эредар не мог рассказать о его происхождении, о нем было известно даже еще менее, чем о появлении их расы. По легенде давным-давно это был подарок в награду. Кристалл позволил им расширить и их умственные способности, и их знание тайн вселенной. Его использовали в прошлом для исцеления, для заклинаний, и, что собственно и надеялся воспользоваться сегодня вечером Велен, для предвидения. Он подошел к кристаллу с почтением и коснулся его треугольной формы. Теплота камня, как будто маленькое животное укрылось в его руке, успокаивала Велена. Он глубоко дышал, позволяя знакомой силе проникнуть через его тело, затем он отпустил руку и вернулся в круг.

Велен закрыл глаза. Он раскрыл каждую свою частицу тела, которая могла получить ответ - тело, разум и магическую интуицию. Сначала то, что он увидел, казалось, только подтверждало обещания Саргераса. Он видел себя рядом с Архимондом и Кил'джеденом, лордов не просто их благородного и гордого народа, но и других бесчисленных миров. Вокруг них витала сила, власть, которая, как уже знал Велен, будет опьянять при каждом глотке словно ликер. Они обладали восхитительными городами и их жителями, упавшими ниц перед троицей с приветствиями и криками обожания и преданности. Технология, о которой Велен никогда не мог подумать, ожидала своего исследования. Тома на странных языках были переведены для него, говорили о магии, о которой до настоящего времени никто не предполагал и не мог выразить словами.

Это было восхитительно, и его сердце было переполнено радостью.

Он повернулся, чтобы посмотреть на Кил'джедена, и старый друг улыбнулся ему. Архимонд дружественно положил свою руку на его плечо.

А потом Велен посмотрел на себя.

И вскрикнул в ужасе.

Его тело стало огромным, искривленным и искаженным. Гладкая синяя кожа стала черно-коричневой и дряблой, как будто некогда благородное дерево было изуродовано болезнью. От него исходил свет, да, но свет не чистой положительной энергии, а болезненно зеленого цвета. Отчаянно он оглянулся, чтобы посмотреть на своих друзей, поддерживающих его лидеров Жредар. Но они также были преображены. Они также не сохранили в себе ничто из того, кем они были раньше, они стали -

Ман'ари.

Слово Эредар, означающее некую ужасающую ошибку, нечто искривленное, неестественное и грязное, четко пронеслось у него в голове. Он вскрикнул снова и упал на колени. Велен отвернулся от своего измученного тела, ища мир, процветание и знание, которое обещал ему Саргерас. Он созерцал только злодеяния. Там, где перед ним была поклоняющаяся толпа, теперь были только искалеченные трупы или тела, которые, как и он сам, как Кил'джеден, как Архимонд, преобразились в монстров. Среди мертвых и искаженных были бесящиеся существа, которые Велен прежде никогда не видел. Странные собаки со щупальцами, растущими из спины. Крошечные искривленные фигуры, которые танцевали и смеялись над телами. Обманчиво красивые существа с крыльями, которые смотрели на все это с восхищением и гордостью. Там, куда ступали раздвоенные копыта этих существ, все умерло. Не только трава, но и сама земля; все, что давало жизнь, было стерто, сметено подчистую.

Это было тем, что планировал сделать Саргерас для Эредар. Это было "возвышением", о котором он говорил столь пылко. Если народ Велена объединится с Саргерасом, то он станет одним из этих чудовищ ... этими ман'ари. И как-то Велен понял, что то, что он сейчас увидел, будет не единственным случаем. Падет не только его один мир. Это будет даже не дюжина, не сто и не тысяча миров.

Если он окажет поддержку Саргерасу, то все будет уничтожено. Этот легион ман'ари продолжит наступление, и ему будут помогать Кил'джеден, Архимонд и - да поможет ему все чистота этого мира избежать этого - сам Велен. Они не остановятся, пока все уже существующее не будет также стерто в пыль и сожжено, как это место, что рассматривал Велен в своем размывчатом видении. Действительно ли Саргерас столь безумен? Или, что еще хуже, он все понимает и все равно желает этого?

Кровь и пламя лились по всему, с неба на него хлынул дождь, обжигая и загрязняя его, пока он не упал на землю и не заплакал.

Видение милостиво исчезло, и Велен, сощурившись, задрожал. Он был один в храме, а кристалл обнадеживающе пылал, словно глядя на него. Велен был благодарен ему за это утешение.

Это не случилось. Пока.

То, что Саргерас сказал им, было, действительно, правда. Эредар будут преображены, и их трем лидерам будут предоставлены сила, знание, контроль ... практически богоподобность.

И они потеряют все, что они считали дорогим для себя - предадут тех, кого они клялись защищать - чтобы добиться всего этого.

Велен утер лицо рукой и с облегчением ощутил, что оно было влажным от пота и слез, а не от жидкого огня и крови из своего видения. Пока не случилось. Но возможно ли остановить это, или хотя бы смягчать масштаб разрушения, который принесет легион в любом случае?

И ответ сам пришел нему, он привел его в чувство как глоток свежей воды в пустыне: Да.

* * *
Они сразу пришли в ответ на его ментальный призыв. Потребовалось всего лишь пару мгновений, чтобы очистить их умы и позволить им увидеть то, что он узнал, почувствовать то, что он ощутил. На мгновенье он знал, что они разделяют его чувства и надежду, таящуюся внутри него. Все же оставался еще один шанс.

Архимонд нахмурился. "Это не проблеск в будущее, в который мы должны проверить. Это всего лишь твоя догадка".

Велен уставился на своего старого друга, затем повернулся к Кил'джедену. Кил'джеден не был так связан своим тщеславием, как Архимонд. Он был решительным и мудрым....

"Архимонд прав", мягко промолвил Кил'джеден. "Здесь нет правды, это только картина в твоем сознании".

Велен смотрел на него с болью в сердце. Осторожно и печально он отсоединился от их мыслей. Теперь все, что было у него на душе и в сердце, осталось только у него одного. Он никогда больше не мог поделиться этим со своими друзьями, которые когда-то были словно продолжением его души.

Кил'джеден посчитал это отдаление как сдачу, чего Велен и добивался, он улыбнулся и положил свою руку на его плечо.

"Я не могу отказаться от того, что, я уверен в этом, будет позитивным, хорошим и верным, лишь из-за боязни возможных неприятней", сказал он.

"Да, я думаю, ты не можешь так поступить".

Велен не смел рисковать, солгав. Он просто смотрел вниз и вздыхал. Когда-то Кил'джеден и даже Архимонд могли увидеть правду сквозь столь слабый маскарад. Но теперь их мысли были не о нем. Они думали, очевидно, о безграничной силе, которую им собирались подарить. Было слишком поздно разубеждать их. Эти двое некогда великих существ стали игрушками Саргераса; они были уже на пути к превращению в ман'ари. Велен с ужасной уверенностью знал, что если они поймут, что он не с ними, они обернуться против него, и все это закончится трагедией. Он должен выжить, только так оставался небольшой шанс на спасение его народа от проклятия и уничтожения.

Итак, он кивнул, но ничего не сказал, и было решено, что три лидера Эредар вступят в союз с великим Саргерасом. Архимонд и Кил'джеден быстро покинули Велена, чтобы начать необходимые приготовления для приветствия их нового лорда.

Велен оплакивал свою расу в бессилии. Он хотел спасти весь свой народ, как он клялся, но он знал, что это невозможно. Большинство доверятся Кил'джедену и Архимонду и последуют за ними к своей гибели. Но были и те, которые думали точно так же, как он, которые могли оставить все, просто поверив его слову. Они нуждались в нем; ведь их родной мир Аргус скоро будет разрушен, пожран безумием демонического легиона. Те, что захотят выжить, должны сбежать.

Но ... куда бежать?

Велен посмотрел на кристалл ата'маль, и его охватило отчаяние. Саргерас прибывает. Не было места в этом мире, где можно было скрыться от этого существа. Как, тогда, ему убежать?

Хотя он пристально смотрел на кристалл, слезы мешали ему. Конечно, это его слезы заставили казаться, что артефакт мерцает и пульсирует. Велен прищурился. Нет... это была не игра света сквозь слезы. Кристалл пылал, он медленно поднялся с колонны перед потрясенным Веленом и поплыл прямо к нему.

Коснись его, нежно прозвучал голос в его голове. Преисполненный благоговейным страхом, дрожа Велен протянул свою сильную синюю руку, ожидая почувствовать знакомой тепло неподвижной призмы.

По его телу стала бежать энергия, и он начал задыхаться. По интенсивности она была столь же мощна, как та темная энергия, которая явилась ему в видении. Но она была столь же чиста, как грязна была другая, также светла, как была темна другая, и Велен внезапно почувствовал внутри себя надежду и силу.

Странное пылающее поле вокруг кристалла росло, тянулось вверх, принимало форму. Велен был почти ослеплен сиянием, но он не смел отвести взгляд.

Ты не один, Эредар Велен, прошептал ему голос. Он звучал успокаивающе сладко, как течение воды и порыв летнего ветра. Сияние немного ослабло, и перед Веленом стало парить существо, непохожее ни одно из когда-либо встреченных им. Оно, казалось, состояло из живого света. Его центр был мягкого золотого оттенка, а внешняя оболочка пылала успокаивающим фиолетовым светом. Странные, словно металлические, глифы кружились вокруг центра, успокаивая и гипнотизируя спиральным танцем цвета и света. Оно продолжало говорить с ним, и оно звучало, как будто это был голос самого Велена.

Мы также ощутили тот надвигающий ужас, который случится с этим и другими мирами. Мы стремимся сохранить равновесие, а то, что планирует Саргерас, погубит все. Бескрайний хаос и разрушение придет, и все хорошее, праведное, чистое и святое будут потеряно без следа.

Кто ... что... Велен не мог даже сформировать вопрос в своей голове, столь он был поражен величием того существа.

Мы - Наару, ответило сияющее существо. Ты можешь назвать меня... К'ур.

Губы Велена сами собой прошептали: "Наару... К'ур ...", он испытал сладость от этих слов, как будто, называя эти имена, ему даровалась часть их сущности.

С этого все и начинается, продолжил К'ур. Мы не можем остановить этого, поскольку твои друзья пошли на это по доброй воле. Но твое сердце мучительно стремится спасти все, что еще возможно. И поэтому мы сделаем все, что можем. Мы спасем тех из вас, чьи сердца отвергают ужас того, что предлагает Саргерас.

Что я должен сделать? Слезы снова выступили на глазах Велена, на сей раз слезы облегчения и радости.

Собери тех, кто послушается твоей мудрости. Идите на самую высокую гору в самый долгий день года. Возьми с собой кристалл ата'маль. Давным-давно мы отдали его вам; с его помощью мы найдем тебя снова. Мы придем и увезем вас.

На мгновение искра сомнения, как темное пламя, вспыхнула в сердце Велена. Он ничего не слышал о существах из света наару, а теперь это существо, этот К'ур, просит украсть самую священную вещь его народа. Оно даже утверждает, что именно они отдали его Эредар! Возможно Кил'джеден и Архимонд были правы. Возможно, видение Велена было простым проявлением его страхов.

Но хотя его мысли перемешались в голове, он понял, что это были остатки его горя, тоски по всему, что есть у него сейчас, что еще не изменилось в худшую сторону... пока не придет Саргерас.

Поняв, что он должен сделать, Велен склонил голову перед великолепным существом из света.

* * *
Первый союзник, которому Велен больше всех доверял и которого он позвал, был Талгат, старый друг, который помог ему в прошлом.

Все возлагалось на его друга, который мог передвигаться незамеченным, чего не мог Велен. Талгат отнесся сначала ко всему скептически, но когда Велен объединил их мысли и показал ему увиденное им мрачное видение, Талгат быстро согласился помогать. Велен ничего не сказал о наару и их предложении помощи, поскольку сам не знал, какова будет та помощь. Он только заверил Талгата, что есть способ избежать этой судьбы, если Талгат доверится ему.

Самый длинный день в году был уже близко. В то время, как Архимонд и Кил'джеден с нетерпением ожидали Саргераса, Велен с предельной осторожностью отослал нити мыслей тем, кому он доверял. Других должен был завербовывать Талгат, перешедший на сторону Велена для защиты его и своего народа. Велен тогда занялся спутыванием самых тонких магических сетей около двух предателей, которых он когда-то считал своими друзьями, чтобы их внимание не было привлечено к тайной деятельности, происходящей вне их видения.

С потрясающей скоростью и все же мучительно долго создавалась запутанная сеть.

Когда, наконец, настал тот день, и Эредар, которые пожелали последовать за Веленом, собрались на вершине самой высокой горы их древнего мира, то Велен увидел, что их число было отвратительно маленьким. Они исчислялись всего лишь сотнями, это были те единственные, которым Велен действительно доверял. Он не смел рисковать всеми, общаясь с теми, как, как он думал, возможно, могут повернуться против него.

Совсем недавно Велен забрал кристалл ата'маль из храма. Он провел последние несколько дней, создавая фальшивку, так что никто не заметил отсутствия артефакта. Он вырезал точную копию из простого горного хрусталя и зачаровал ее так, чтобы та пылала. Но безделушка оставалась мертвой при контакте. Если бы кто-то прикоснулся к фальшивому кристаллу хотя бы пальцем, то пропажа была сразу обнаружена.

Настоящий кристалл ата'маль он держал у своего сердца. Тем временем его народ уже поднимался на гору, их сильные ноги с копытами уверенно ступали по склону. Прибывшие смотрели на него с надеждой, с вопросом, который читался в их глазах, а не на губах. Как, они задавались вопросом, как они убегут?

И в самом деле, как, подумал Велен. На мгновение он отчаялся, но затем он вспомнил сияющее существо, которое мысленно связалось с ним. Оно придет. Он был уверен в этом.

Но каждая секунда простоя означала, что они были все ближе и ближе к изобличению. А еще сюда еще не подошли многие, в том числе и Талгат.

Ресталаан, другой его старый и близкий друг, улыбнулся Велену. "Они скоро будут здесь", успокаивающе сказал он ему.

Велен кивнул. Вероятнее всего, Ресталаан прав. Не было никаких причин полагать, что старые друзья, а теперь его главные враги Кил'джеден и Архимонд догадались о его дерзком плане. Они были слишком заняты ожиданием своей грядущей силы.

И все же, и все же …

Тот самый внутренний инстинкт, который говорил ему не доверять Саргерасу теперь вновь забеспокоил его. Что-то было не так. Он понял, что начал расхаживать взад-вперед.

Ну, вот и они.

Снизу показались Талгат и несколько других, они улыбались и махали, и Велен с облегчением вздохнул. Он, было, отправился вниз, чтобы встретить их, но кристалл, который был у него, вдруг послал мощную волну энергии через его тело. Он крепко схал своими синими пальцами камень, и его разуму открылось предупреждение. Колени Велена подогнулись, так как его захлестнуло ментальное зловоние.

Саргерас уже начал действовать. Он уже начал создавать свой отвратительный легион, отбирая Эредар, которые оказались достаточно глупыми или доверчивыми, что послушались Кил'джедена и Архимонда, и превращая их в ман'ари, коих Велен видел в своем видении. Были тысячи ман'ари разных форм и способностей, которые были вне его поля зрения и ощущения. Каким-то образом они были замаскированы. Если он не держал у себя кристалл, то он никогда бы не ощутил их, пока не стало слишком, слишком поздно.

Но, возможно, уже слишком поздно.

Он с потрясением смотрел на Талгата, внезапно поняв, что инфекция исходила от его старого друга, а так же от многих - целого Легиона - монстров, которые скрывались от его взора. Просьба, вырвавшая из глубины его отчаявшейся души, с дрожью пронеслась в его голове:

К'ур! Помоги нам!

Ман'ари взбирались на гору, они выступали и окружали как голодные хищники перед началом своей трапезы. Теперь Велен ясно осознал, что смерть была предпочтительнее того, что сделают эти искаженные Эредар с ним и теми, кто последовал за ним. Уже не зная, что делать, Велен схватил кристалл ата'маль и поднял его к небу.

И как будто сам небосклон раскололся, и появился чистейший луч сияющего белого света. Этот ореол падал прямо на прозрачную призму, и прежде, чем Велен мог очнуться от потрясения, белый свет распался на семь различных лучей различных оттенков. Боль пронзила Велена через кристалл, поскольку тот стал раскалываться. Острые края поцарапали его пальцы. Он открыл рот от изумления и инстинктивно отбросил сломанный кристалл, и потом с восхищением наблюдал, как осколки парят в воздухе, каждый из которых превратился в прекрасную сферу и взял один из семи сияющих оттенков света, который когда-то был единым прекрасным лучом чистого белого сияния. Все семь кристаллов - красный, оранжевый, желтый, зеленый, синий, голубой и фиолетовый - устремились вверх, а затем закружились, создавая ограду из света вокруг испуганных, собравшихся на горе Эредар.

Именно в этот момент Талгат подбежал к нему, его глаза просто пылали ненавистью. Он врезался в круг разноцветных огней, как будто о каменную стену, и скатился назад. Велен оглядывался и смотрел, как ман'ари бросались, рычали, истекали слюной, царапали когтями стену, созданной всего лишь из света, но которая надежно защищала Велена и его народ.

Глубокий, глухой звук пробежал по нервам Велена, скорее ощутимый, нежели слышимый. Он посмотрел наверх, и в этот день чудес он увидел нечто, что превзошло даже семь камней из света. Он созерцал на то, что в начале принял за опускающуюся звезду, столь она была ярка, что на нее почти нельзя было смотреть. Она приближалась все ближе, и он увидел, что это было не что-то столь неуловимое, как падающая звезда в ночном небе, а реальная структура, чей центр был кругл и украшен выступающими прозрачными треугольниками. Велен зарыдал, поскольку он услышал ментальное послание:

Я здесь, ибо я обещал, что прибуду. Готовьтесь покинуть этот мир, Пророк Велен.

Велен закинул свои руки вверх, почти как ребенок, просящий родителя захватить в свое нежное объятие. Шар выше него запульсировал, и Велен почувствовал, что он медленно поднялся в воздух. Он плыл вверх, и смотрел, как другие Эредар также направляются к ... кораблю? Теперь Велен мог поверить в это, хотя судно вибрировало живой сущностью, которую он еще не мог постигать. Через тихую радость Велен услышал вопли, крики и рев ман'ари, потерявших свою добычу. Основа корабля открылась, и через несколько секунд Велен стоял на чем-то твердом. Он опустился на пол, если его можно было так назвать, и наблюдал, как в это безопасное место прибывает остальная часть его народа. Когда прошел последний, Велен ожидал, что дверь закроется и этот корабль - а корабль, как понял Велен, был сделан из металла, который не был металлом, из плоти, которая не была плотью, и из сущности самого К'ур - отправиться в путь.

Вместо этого он почувствовал шепот в своем мозгу: Кристаллы - где был один, стало семь.

Возьми их, они вам еще понадобиться.

Велен спустился к отверстию и протянул руки. С потрясающей скоростью эти семь кристаллов подлетели к нему, ударив его ладонь так сильно, что у него перехватило дыхание. Он прижал их к себе, претерпевая ту невероятно высокую температуру, которую они излучали, и бросился назад в корабль. И сразу же дверь исчезла, как будто ее никогда и не существовало. Сжимая семь кристаллов ата'маль, его разум расширился настолько, что Велену показалось, будто он на краю безумия. Велен замер в течение бесконечного момента между надеждой и отчаянием.

Они сделали это? Они сбежали?

* * *
Будучи во главе армии, Кил'джеден великолепно видел, как вся гора была переполнена его рабами. В этот момент триумфа он испытал чувство победы, почти столь же сладкое, как жажда, которую Саргерас посеял в его разуме. Талгат хорошо выполнил свою работу. Только по счастливой случайности у Велена оказался кристалл в момент нападения; не будь камня у него - и его тело уже лежало бы на земле, разорванное в кучу кровавых частей.

Но Велен держал кристалл ата'маль, а значит, его предупредили. Вдруг что-то случилось - неизвестно откуда вокруг предателя появились странные огни, и кто-то пришел за ними. И теперь Кил'джеден наблюдал, как странный корабль замерцал и... исчез.

Он сбежал! Проклятье, Велен сбежал!

Ман'ари, которыми восхищался Кил'джеден несколько секунд тому назад, были теперь испуганы и разочарованы. Он дотронулся до всех их мыслей; они ничего не знали. Что за штука спасла Велена от хватки Кил'джедена? Страх охватил Кил'джедена, его мастер не обрадуется случившемуся.

"Что теперь?" спросил Архимонд. Кил'джеден обернулся, чтобы посмотреть на своего союзника.

"Мы найдем их", зарычал Кил'джеден, "Мы найдем и уничтожим их. Даже если на это потребуется тысяча лет".

Глава 1

Меня зовут Тралл. Это значит "раб" на языке людей, и история, которая стоит за моим именем, столь длинна, что ее лучше приберечь до следующего раза. С благословения духов и из-за крови героев, которая течет во мне, я стал Вождем своего народа, орков, и лидером содружества рас, известного как Орда. Как это произошло - тоже совсем другая история. Я хочу сохранить этот рассказ для потомков, пока его очевидцы не присоединились ко своим благородными предкам, это история моего отца и тех, кто верил в него; и тех, кто предал его и весь наш народ.

Что случилось бы с нами, если бы не произошли те события, не может предположить даже мудрый шаман Дрек'тар. Путей Судьбы так много, и все они так различны, что никто не должен задаваться обманчиво-приятным вопросом "что было, если бы". Что случилось, то случилось; мой народ должен взять на себя и весь позор, и все величие нашего выбора.

Это рассказ не о сегодняшней Орде, свободной организации орков, тауренов, Отрекшихся, троллей и Кровавых эльфов, но о восходе самой первой Орды. Её рождение, как это бывает с любым младенцем, было отмечено кровью и болью, а её первые крики жизни означали смерть для её врагов.

Для столь мрачного и жестокого рассказа, все началось достаточно мирно, среди холмистой местности и зеленых долин, на земле по имени Дренор....

* * *
Ритм биения барабанов убаюкал младших орков, но Дуротан из клана Снежных Волков оставался бодрым. Он лежал с другими на жестком полу спящей палатки. Подстилка из соломы и толстой кожи расколотокопытых защищала его от холода земли, но даже сквозь неё он чувствовал колебания звука барабанов, идущих через землю в его тело, когда одновременно его уши ласкали эти древние звуки. Как он хотел выйти и присоединяться к остальным!

Дуротану оставалось пережить следующее лето перед тем, как он смог бы участвовать в Ом'риггоре, обряде взросления. До того очень ожидаемого им события он должен был принять себя и распрощаться с детством в этой большой палатке, в то время как взрослые сидели у костров и говорили о вещах, которые были, несомненно, таинственными и важными.

Он вздохнул и перевернулся. Это было несправедливо.

Орки не бились между собой, но при этом они не были особенно общительны. Каждый клан держался за себя, со своими собственными традициями, стилем и манерой одеваться, историей и шаманами. Были даже различия в диалектах, причем настолько большие, что некоторые орки не могли понимать друг друга, если они не говорили на общем языке. Они казались столь не похожими друг на друга, как другая разумная раса, которая делила с ними поля, леса и небо - синекожие таинственные дренеи. Только два раза в год, весной и осенью, все кланы орков объединялись, как сегодня, чтобы отдать уважение тому дню, когда день и ночь уравновешивали друг друга.

Фестиваль официально начался вчера вечером на восходе луны, хотя орки сходились сюда еще за несколько дней. Празднование Кош'харг происходило в священном месте, называемом орками Награндом, "Землей Ветров", под тенью величественной "Горы Духов", Ошу'ган. Уже никто не помнил, когда праздник стал отмечаться впервые. В то время как ритуальные вызовы и бои были весьма обычным делом во время фестиваля, истинные гнев или жестокость никогда здесь не присутствовали. Когда вспыхивали ссоры, что случается временами, когда вместе собирается столько народу, вмешивался шаман, чтобы решить проблему мирно, иначе смутьяны должны были оставить святую область.

Земля тут была богата, плодородна и успокоительна. Дуротан иногда задавался вопросом, была ли земля спокойна из-за готовности орков принести сюда мир, или это орки были такими мирными, потому что земля была настолько безмятежна. У него часто возникали подобные вопросы, но он держал их при себе, поскольку никто другой больше не высказывался о столь странных идеях.

Дуротан спокойно вздохнул, мысли быстро мелькали в его голове, его сердце билось в ритм звукам барабанов снаружи. Прошлая ночь была чудесна, она словно пробудила душу Дуротана. Когда Бледная Леди в своей затухающей фазе покрыла темнотой леса, но была всё ещё достаточно ярка, чтобы её мощный свет отражался от покрова белого снега, из глоток тысяч собравшихся орков вырвалось приветствие - от мудрых старших, молодых воинов и даже детей, которых крепкой хватки держали их матери. Волки, одновременно попутчики и скакуны орков, присоединились ликующим завыванием. Звук полностью поглотил Дуротана, совсем как теперь это сделал барабанный бой, глубокий, дикий крик приветствия белому шару, который командовал ночными небесами. Дуротан осмотрелся вокруг, и увидел море мощных существ, поднимающих свои коричневые руки, которые становились серебристыми на свету Бледной Леди, все как один. Если огр был достаточно глуп и решился напасть, то он пал бы оглушенным биением сердец этого обширного моря целеустремленных воинов.

А затем начался пир. Многих животных убили заранее еще в прошлом сезоне, до начала зимы, их туши высушили и закоптили специально для праздника. Орки разожгли костры, чей теплый свет слился с затухающим белым жаром Леди, послышались барабаны, которые с тех пор и не останавливались.

Ему, как и всем другим детям - лежа на коже расколотокопытого, Дуротан фыркнул, отогнав это сравнение - разрешили остаться на празднике вплоть до того, как он наелся, и до ухода шамана. Шаман каждого клана уходил, как только заканчивался вводный банкет, чтобы подняться на Ошу'ган, все время наблюдающий на празднества, войти в ее пещеры и поговорить с духами и предками.

Ошу'ган казалась внушительной даже на расстоянии. В отличие от других гор, которые были неровны и грубы по своей форме, Ошу'ган поражала своей точностью и остротой. Она была похожа на гигантский кристалл, воткнутый в землю, столь четки были её линии и так ярко блестели они на солнце и при свете луны. По легендам, она упала с небес сотни лет тому назад, а поскольку Ошу'ган в самом деле была необычна, то Дуротан считал, что те рассказы могли бы быть правдивы.

Хотя Ошу'ган и интересовала Дуротана, он всегда считал немного несправедливым, что шаман должен был оставаться там во время всего фестиваля Кош'харг. Бедный шаман, подумал Дуротан, пропустил всю веселье. Но с другой стороны, он и другие дети также его пропустили.

В течение всего дня дети играли и устраивали охотничьи соревнования, а также рассказывали о своих героических предках. У каждого клана были свои истории, таким образом, в дополнение к старым знакомым рассказам Дуротан узнавал у ребят других кланов о новых и захватывающих приключениях.

Они развлекались, как могли, и Дуротану нравилось все это, но ему не терпелось узнать, о чем обсуждают взрослые после того, как их дети отправились в спящие палатки, после того, как их животы были переполнены от хорошей пищи, трубки были полностью выкурены, и выпиты различные варева.

Он не мог больше сдерживаться. Дуротан бесшумно привстал, его уши напряглись в поиске любых звуков, прислушиваясь, не бодрствует ли кто-то еще. Он ничего не услышал, и, подождав еще немного, он встал на ноги и начал медленно двигаться к входу.

Это было долгим медленным делом в затемненной палатке. Спящие дети всех возрастов и размеров лежали по всей палатке, и одно неверное движение могло пробудить их. Его сердце с трепетом стучало от его смелости, Дуротан ступал тщательно между едва различимыми силуэтами, каждую свою ногу он передвигал с деликатностью длинноногих болотных птиц.

Это, казалось, заняло вечность до того, чем Дуротан наконец достиг выхода. Он остановился, пытаясь успокоить свое дыхание, потянулся -

И дотронулся до большой гладкой спины, стоящей прямо перед ним. Он удивленно отдернул руку.

"Что ты делаешь?", зашипел Дуротан.

"Что ты делаешь?", встречно ответил другой орк. Вдруг Дуротан усмехался, поняв, как глупо они выглядят.

"То же самое, что и ты", ответил Дуротан приглушенным голосом. Все было между ними, остальные крепко спали. "Мы можем или продолжать говорить об этом или сделать это".

Дуротан в сумраке мог различить, что другой орк был большим по росту, приблизительно его возраста. Он не мог разобрать его запах или голос, таким образом, иной был не из клана Снежных Волков. Это было смелой мыслью - не просто сделать нечто запрещенное, оставив спящую палатку без разрешения, но и сделать это в компании орка не из своего клана.

Другой орк заколебался, те же самые мысли, без сомнения, пришли и ему. "Хорошо", наконец сказал он. "Давай сделаем это".

Дуротан снова потянулся в темноте, его пальцы нащупали откидную шкуру выхода и скрученные вокруг нее края. Два молодых орка отдернули эту шкуру, и вышли на морозную ночь.

Дуротан повернулся, чтобы посмотреть на своего компаньона. Другой орк был более мускулистым, чем он, и немного более высоким. Дуротан был самым большим среди своих сверстников его клана, и для него факт, что кто-то больше его, был непривычен. Это немного беспокоило. Его союзник ответно присматривался к нему, и Дуротан почувствовал, что его оценивали. Но вскоре другой орк кивнул Дуротану, очевидно удовлетворившись тем, что он увидел.

Они не рискнули говорить между собой. Дуротан указал на большое дерево вблизи от палатки, и тихо эти двое направились к нему. На мгновение, которое, вероятно, было не столь продолжительно, как им показалось, они оказались открытыми, выставленными на показ для любого взрослого, который бы посмотрел в их сторону, но их никто не заметил. Дуротан чувствовал себя у всех на виду, как будто он был в ярком солнечном свете, столь сильно было сияние луны, отраженное от прозрачного снега. И, конечно, хруст снега под их ногами казался им столь громким как рёв огра в ярости. Наконец, они достигли дерева и спрятались позади него. Дыхание Дуротана выпустило дымку, поскольку он наконец-то выдохнул. Другой орк, смотря на него, усмехнулся.

"Я Оргрим, сын Телкара Рокового Молота из клана Чернокамня", произнес он гордым шепотом.

Дуротан был впечатлен. В то время как семья Роковых Молотов не была правящей с своем клане, она была известной и почтенной.

"Я Дуротан, сын Гарада из клана Снежных Волков", ответил Дуротан. Теперь настала очередь Оргрима отреагировать на факт, что тот сидел с наследником другого клана. Он одобрительно кивнул.

На мгновение они просто сидели, упиваясь славой своей смелости. Дуротан начал чувствовать, что холод и влага просачиваются через его толстую кожаную накидку и подбираются к его ногам. Он указал на сборище, и Оргрим кивнул. Они тщательно огляделись вокруг дерева, пытаясь что-то разузнать. Конечно, теперь то они услышат о тех тайнах, которых они так желали узнать. Сквозь потрескивающие звуки огромного костра и глубокого устойчивого боя барабанов до них доносились голоса.

"Шаман всю эту зиму упорно боролся с лихорадкой", сказал отец Дуротана, Гарад. Он сидел и гладил огромного белого волка, дремавшего у огня. Зверь, чья белая шкура указывала на Снежных Волков, тихо скулил от удовольствия. "Как только вылечивался один из щенков, так заболевал другой".

"Я готов к весне", сказал другой мужчина, подбрасывая другое полено в огонь. "У нас тоже были неприятности с животными. Когда мы готовились к фестивалю, мы едва нашли расколотокопытых".

"Клага делает восхитительный суп из костей, но она отказывается сказать нам, какие травы она использует для него", сказал третий, впившись взглядом в женщину, которая нянчила младенца. Та женщина, по-видимому, Клага, хихикнула.

"Единственный, кто получит этот рецепт - эта малышка, когда она достигнет совершеннолетия", ответила Клага и усмехнулась.

У Дуротана отвисла челюсть. Он уставиться на Оргрима, у которого было точно такое же выражение ошеломленной тревоги. Так это было то, что было настолько важным, настолько секретным, что детям запрещали оставлять палатки и слышать это? Обсуждения лихорадок и супов?

В ярком свете луны Дуротан видел лицо Оргрима ясно, без проблем. Брови другого юнца застыли в хмуром взгляде.

"Ты и я могли бы придумать кое-что более интересное, Дуротан", сказал он низким грубым голосом.

Дуротан усмехнулся и кивнул. Он был уверен в этом.

* * *
Фестиваль длился в течение еще двух дней. В течение дней и ночей эти двое сходились вместе, они бросали вызов друг другу, участвуя в различных соревнованиях. Гонки, восхождение на гору, сила, устойчивость - все, что можно было придумать. И каждый раз побеждал то один, то другой, как будто они планировали это. В последний день, когда Оргрим заявил, что пятое состязание будет решающим, что-то внутри Дуротана заставило его говорить.

"Давай мы не будем выполнять обычные, общепринятые состязания", сказал Дуротан, задаваясь вопросом, откуда пришли к нему эти слова. "Давай мы сделаем нечто действительно значимое для истории наших народа".

Яркие серые глаза Оргрима блеснули, и он наклонился вперед. "Что ты предлагаешь?"

"Давай будем друзьями, ты и я"

У Оргрима открылся рот от удивления. "Но мы не из одного клана!" сказал он таким голосом, как будто Дуротан предложил дружбу между большим черным волком и спокойным талбуком.

Дуротан развел руками. "Мы не враги", сказал он. "Оглянись вокруг. Кланы объединяются два раза в год, и в этом нет никакого вреда"

"Но... мой отец говорит, что это так лишь потому, что мы объединяемся так редко, и потому между нами мир", выговорил Оргрим. Его бровь задергалась в беспокойстве.

Следующие слова Дуротан произносил с разочарованием и горечью. "Хорошо. Я думал ты более храбрый, чем другие, Оргрим из рода Рокового Молота, но ты не лучше остальных - робкий, нерешительный и неспособный принять ничего, что тебе кажется невозможным".

Слова вышли у него из сердца, но Дуротан готовил и оттачивал их в течение многих недель, и, возможно, он не мог высказаться лучше. Коричневое лицо Оргрима вспыхнуло и его глаза резко сузились.

"Я не трус!" заревел он. "Я не отступлю ни от одного испытания, ты, выскочка из Снежных Волков!"

Он набросился на Дуротана, сбив меньшего орка с ног, и эти двое стали избивать друг друга, пока шаману не пришлось заживлять их раны и читать лекции о недопустимости борьбы в священном месте.

"Несносный мальчишка", ругала Дуротана главный шаман Снежных Волков, древняя женщина, которую он называл "Матушкой Кашур". "Ты еще недостаточно стар, и я могу выпороть тебя как непослушного ребенка, молодой Дуротан!"

Шаман, который отчитывал Оргрима, бормотал нечто подобное. Но даже когда кровь текла из его носа, увидев, что шаман лечит опасную глубокую рану на коричневом туловище Оргрима, Дуротан усмехнулся. Оргрим уловил его пристальный взгляд и усмехнулся в ответ.

Вызов был брошен, заключительное состязание, куда более важное, чем гонки или поднимание камней, и ни один не хотел допустить своего поражения... ни один не хотел сказать, что дружба между двумя мальчиками из различных кланов была ошибкой. У Дуротана появилось чувство, что это особенное состязание закончится только тогда, когда один из них будет мертв... или, возможно, оно продолжится и потом.

Глава 2

Я помню, как мы впервые повстречались с тауренами. Я помню глубокий голос и спокойное лицо Кайрна Кровавого Копыта. Я не забуду, как я сидел на земле в палатке, которую можно было легко разобрать и установить снова, и при этом почему-то я чувствовал себя как дома. Мы курили трубку, делились пищей и напитками, чувствовали бой барабанов через наши кости, и болтали друг с другом. Таурены показались мне в начале грубыми дикарями, но за этой личиной они скрывали свои мудрость и юмор, и к тому времени, как прошел первый раунд переговоров, я понял, что орки получили ценного союзника в лице этих полулюдей-полубыков.

Пока мы разговаривали, наступила ночь, такая тихая, что весьма подходило этой красивой земле. Мы оставили палатку и стали смотреть на звезды, которых на небе было не счесть. Ласковый ветер обдувал наши лица. Я обернулся к Дрек'тару, чтобы спросить у него совета. К моему удивлению, на его лице были слезы, сверкающие в свете луны.

"Раньше у нас все было так же, мой вождь", сказал он прерывистым голосом. Он снял свое оружие и откинул голову назад, призывая ветер, который бы охватил его и стер слезы с его мускулистого зеленого лица.

"Близки к земле. Близки к духам. Сильны в охоте, добры к молодым, точно и верно знают свое место в мире. Понимают баланс "брать и отдавать". Единственная магия, которую используют таурены - полезная, чистая магия земли, и земля отвечает им так же, как однажды Дренор отвечал нам".

Я думал о просьбе тауренов о помощи в борьбе с их врагом, мерзкими, грязными кентаврами.

"Да... Я переживаю за них. Хорошо, если мы сможем помочь им", сказал я.

Дрек'тар засмеялся и посмотрел на меня. Хотя его глаза были слепы, он видел меня насквозь.

"О, мой молодой Тралл", сказал он, продолжая посмеиваться, "Ты еще не понял. Это они помогут нам".

* * *
Дуротан бежал с такой скоростью, как только могли нести его мощные молодые ноги. Он быстро дышал, пот покрывал его красно-коричневую кожу, но он принудил себя продолжать бег. Было лето, и трава под его нагими большими ногами мягко шуршала, иногда он забегал на луга ярко-фиолетовых цветов дассана. Аромат помятых растений, традиционно выращиваемых для лечения, вдохновлял его бежать все дальше, и все быстрее, словно какое-то благословение.

Он был уже у края леса Тероккар, забежав в его прохладные, серо-зеленые дебри. Он должен был наблюдать за вьющимися корнями грациозныхдеревьев, чтобы не споткнуться о них, и потому он замедлил бег. Слабые огоньки пылали в самом сердце этого зеленого леса, и спокойствие, которое они источали, явно противоречило с желанием Дуротана стать победителем. Он вновь ускорил темп, перепрыгивая павшие стволы деревьев, покрытых мхом, и уворачиваясь от низкорастущих веток с изяществом талбука. Его темные волосы, длинные и густые, доходящие до середины его спины, развивались позади него. Его легкие полыхали, а его ноги умоляли остановиться, но он сжимал зубы и игнорировал просьбы своего тела об отдыхе. Он был из Снежных Волков, наследник вождя клана, и ни один из Чернокаменных не смо...

Дуротан услышал позади себя приближающийся боевой клич, и его сердце замерло. Голос Оргрима, как у Дуротана, был все еще недостаточно груб, чтобы выдать низкий рев, как у взрослого мужчины, но даже Дуротан должен был признать, что вопль прозвучал внушительно. Он хотел заставить работать свои ноги еще быстрее, но они были уже тяжелыми и неподъемными, словно они были вырезаны из камня. Он тревожно наблюдал краем глаза, как Оргрим вошел в его поле зрения, а затем, собрав последние силы, промчался мимо него.

Орк Чернокамня протянул свои руку и в последнем выпаде смог коснуться до ствола дерева, которое было целью их гонки, прежде Дуротана. Оргрим продолжил бег еще несколько метров, как будто его сильные ноги, будучи в движении, уже отказались остановиться. У ног Дуротана не было таких проблем, и наследник клана Снежных Волков упал лицом вперед. Он валялся в прохладной, душистой мшистой земле, жадно вдыхая воздух, зная, что он должен теперь сесть и снова бросить вызов Оргриму, но теперь он был слишком обессилен, чтобы сделать хоть что-нибудь иное, как лежать на лесном полу и отдыхать.

Он почувствовал, что Оргрим возле него находится в таком же положении, но у другого молодого орка нашлись силы, чтобы перевернуться на спину и засмеяться.

Дуротан присоединился к его смеху. Птицы и маленькие животные, которые населяли лес Тероккар, затихли, ибо два орка веселились так бурно, что Дуротан подумал, как бы его губы не впились во все еще формирующиеся клыки, что, вероятнее всего, издало бы крик немного свирепее военного клича, предвещающего охоту.

"Ха", усмехнулся Оргрим, по-дружески ударяя кулаком Дуротана. "Было не сложно побить такого мальчишку, как ты, Дуротан."

"У тебя много мускулов, но твой мозг отдыхает", отпарировал Дуротан. "Навык столь же важен, как и сила. Но клан Чернокамня не может ничего знать о таких вещах".

В их подшучивании между собой не было никакого оскорбительного умысла. Их кланы по началу были обеспокоены дружбой между двумя подростками, но своим упрямым аргументом Дуротан - что если нечто никогда не бывало прежде, не означает, что это не может быть - удивил и произвел впечатление на лидеров обоих кланов. Еще ему помог тот факт, что Снежные Волки и Чернокаменные были традиционно уравновешенными кланами орками. Вот если бы Дуротан предложил подобную дружбу с членом клана, например, Боевной Песни или Пожирателей Костей, которые славились своей клановой гордостью и недоверием к другим, то небольшая искра возможности их дружбы быстро бы погасла. Старшие решили подождать, пока мальчишки не разойдутся сами, чтобы все вернулось на свое законное место, ко всем известному порядку, который не нарушался... так давно, что никто не мог и припомнить.

Но они были разочарованы.

Мороз зимы уступил свое место оттепели весны, а за ней последовала знойная жара лета, а дружба так и не увядала. Дуротан знал, что за ними наблюдали, но покуда никто не вмешивался, он был не против этого.

Дуротан закрыл глаза и стал трогать своими пальцами мох. Шаманы говорили, что все вещи имеют жизнь, силу и дух. Они были очень связаны с духами элементов - землей, воздухом, огнем, водой - и духом природы - и утверждали, что они могли ощущать силу жизни в земле и даже в мертвом камне. Но все, что мог чувствовать Дуротан, было прохладное, немного сырое ощущение мха и почвы под его пальцами.

Вдруг земля всколыхнулась. Дуротан резко открыл глаза.

Он вскочил на ноги, его рука автоматически потянулась к зубчатой дубине, которую он постоянно носил с собой. Оргрим предпочитал тяжелый молот - традиционное оружие Чернокамня и упрощенную версию легендарного молота, который однажды должен был достаться ему. Двое мальчиков обменялись взглядами. Им не нужно было говорить, чтобы понять друг друга. Была ли эта штука, что создала такой сильный земной толчок, огромным расколокопытым с косматой кожей, из которой получались великолепные одеяла, и сочным красным мясом, которое могло накормить целый клан, или это было что-то более опасное?

Кто, на самом деле, обитал в лесу Тероккар? Они бывали здесь прежде всего один раз...

Они поднялись на ноги одновременно, их маленькие глазки всматривались в теперь уже кажущиеся им зловещие темные ветви близкорастущих деревьев в поиске источника шума.

Бум. Земля содрогнулась вновь. Сердце Дуротана начало биться быстрее. Если это был маленький расколотокопытый, то, возможно, они могли бы убить его вместе и разделить добычу между обоими кланами. Он посмотрел на Оргрима и увидел, что в его глазах светится волнение.

Бум.

Бум.

Хрясь.

Оба подростка задержали дыхание и начали отступать, поскольку шум звучал все ближе. Дерево всего в нескольких метрах от них раскололось прямо перед их глазами. Существо, которое наделало такой шум и так небрежно повалило древнее дерево, внезапно представилось их взору.

Оно был огромно, оно несло дубинку размером с их самих, и оно было определенно не расколотокопытым.

И оно видело их.

Оно открыло свой рот и проревело что-то невнятное, но Дуротан даже не собирался понапрасну тратить время, выясняя, что сказало это существо.

Обоим пришла одна и та же мысль, и мальчишки повернулись и побежали.

Теперь Дуротану было очень жаль, что они решили выбрать в качестве своего следующего состязания эту гонку, поскольку его ноги не оправились полностью от забега. Все же у его ног нашлись силы, ибо потребность в выживании открыла ему дополнительный запас энергии.

Как они забрели так далеко на территорию огров? И где был гронн? Дуротан представил себе одного из повелителей огров, прорывающего свой путь через деревья - возвышающийся над обычными ограми, как сами огры возвышаются над орками; выглядящий еще более отвратительно, чем любой огр; на теле которого больше земли, чем плоти; со своим единственным глазом, наливающимся кровью, пристально смотрящим на Дуротана и Оргрима и направляющим огра на них.

Он и Оргрим еще не доросли до того дня, когда их должны были приобщить ко взрослой жизни и им разрешалось ходить с воинами кланов на охоту на огров и, в редких случаях, на самих гроннов. Пока они ловили тех, кого их кланы считали менее опасными, талбуков и прочую легкую добычу, но Дуротан всегда мечтал о том дне, когда он встретится с этими страшными существами, дабы заработать честь для себя и своего клана.

Теперь же он не был настоль уверен в себе. Земля продолжала дрожать, а крики огра становились все более четкими.

"Круши маленьких орков! Мочи!" Рев, который следовал за этими словами, заставлял обтекать сердце кровью.

Существо нагоняло их. Несмотря на то, что мозг в панике отдавал приказы телу бежать быстрее, быстрее, черт тебя побери, Дуротану не удавалось сократить дистанцию между им и чудовищем, которое уже было так близко, что его громадная тень почти перекрывала тот слабый свет, что проникал сквозь ветви деревьев.

Тем временем сами деревья начали редеть, и свет становился все более ярким. Они были уже недалеко от края леса. Дуротан продолжал мчаться, он вбежал на открытые луга, но его ноги сами подкосились и упали на мягкую траву. Оргрим был впереди него, но не очень далеко. Дуротана охватило отчаяние, сопровождаемое приливом черной ярости.

Они еще не были взрослыми! Они не побывали на своей первой настоящей охоте, они не танцевали у огня с женщинами, они не умыли свои лица кровью своего первого противника, побежденного в честном поединке. Еще так многое не было сделано. Одно дело умереть славной смертью в битве, но они были побеждены отвратительным монстром, что делало их смерть скорее смешной, чем славной.

Осознание этого могло стоить ему драгоценных секунд, но неспособный сопротивляться этому порыву, Дуротан повернул свою голову, чтобы послать проклятия на огра прежде, чем тот превратит его в лепешку своей дубиной.

Но то, что он увидал, заставило его разинуть рот.

Их спасение пришло незаметно. Словно из воздуха тихо пронеслись синие, белые и серебряные линии. Дуротан услышал знакомый свист от стрел, несущихся по воздуху, а затем - огрские крики, но уже не гнева, а боли. Множество стрел, таких крошечных на этом гигантском бледном теле, торчали из монстра, что остановило его смертоносное приближение. Он вопил и пытался вытащить раздражающие его "дротики" из своего тела.

Прозвучал четкий голос. Даже не понимая язык, Дуротан признал властность слов, и по его спине пробежали мурашки. Внезапно небо озарила молния. Но она не была похожа на те молнии, которые призывали шаманы. Синяя, белая и серебряная энергия охватила огра, с треском циркулировала вокруг него и сжималась словно сеть. Монстр проревел снова и упал. Земля встряхнулась.

Это были дренеи. Их тела укрывала некая металлическая броня, отражающая прохладные оттенки магических энергий, ослеплявшие глаза Дуротана. Они слезли со своих элекков и подошли к упавшему огру. Поднялись клинки, было произнесено еще несколько приказов и команд, и Дуротан был вынужден закрыть глаза, иначе он бы сошел с ума от увиденного.

Наконец, наступила тишина. Дуротан снова раскрыл глаза, и увидел, что огр был мертв. Его глаза все еще были раскрыты, его язык был высунут из раскрытых губ, а его тело было покрыто красной кровью и черными обожженными отметинами.

Столь глубокая была тишина, что Дуротан мог услышать не только свое собственное неровное дыхание, но и Оргрима. Они посмотрели друг на друга, ошеломленные тем, что они только что увидели.

Они видели дренеи и раньше, конечно, но только на расстоянии. Они приходили, время от времени, в каждый клан, чтобы торговать своими искусно обработанными инструментами и оружием или декоративными камнями в обмен на толстые шкуры лесных животных, яркие шерстяные одеяла и сырую руду, добываемую из каменных жил. Это всегда было целым событием для кланов, но обмен всегда длился только несколько часов. Синекожие дренеи, неразговорчивые, устрашающие, не располагали к себе, и ни один лидер клана никогда не просил их остаться и разделить их гостеприимство. Отношения были радушными, но не близкими, и казалось, что никто не хотел менять этого.

К Дуротану подошел лидер группы, что прибыла на помощь столь неожиданно. Теперь Дуротан мог рассмотреть то, чего он никогда не замечал у дренеи издалика.

Их ноги росли не прямо из их туловищ. Они изгибались назад, как... как у талбуков, и заканчивались раздвоенными копытами. И... да, еще был толстый, голый хвост, которым дренеи размахивал туда-сюда. Теперь обладатель всего этого склонился над ним, протягивая сильную синюю руку. Дуротан еще секунду продолжал смотреть на непривычную для него форму ног дренеи и рептильный хвост, а затем поднялся без посторонней помощи.

Теперь Дуротан стал изучать лицо дренеи, его странную пластину на лбу, которая словно росла там, как броня. Темные волосы и борода спадали на красочную накидку, а его проникновенные глаза пылали цветом зимнего озера.

"Вы ранены?" спросил дренеи на общем оркском, его язык, очевидно, имел небольшие сложности с произношением гортанных слогов.

"Только моя гордость", услышал Дуротан бормотание Оргрима на диалекте его клана. Он также был немного уязвлен. Дренеи спасли их жизни, и он был, конечно, благодарен им за это. Но они видели, что два гордых оркских подростка бежали от опасности. Весьма допустимо, что та опасность была реальна - один удар гигантской дубины оставил бы от него и Оргрима два маленьких пятна - но все же.

Дренеи то ли сделал вид, что не услышал или не понял Оргрима, то ли это, в самом деле, было так; но Дуротану показалось, что тот слегка улыбнулся. Дренеи поглядел на горизонт, и Дуротан с тревогой отметил, что солнце уже садилось.

"Вы забрели слишком далеко от дома, а солнце отправилось в спячку", сказал их спаситель. "Из какого клана вы пришли?"

"Я - Дуротан, из Снежных Волков, а это - Оргрим из клана Чернокамня".

Дренеи был поражен. "Два разных клана? Вы бросили вызов друг другу, и для этого ушли так далеко от своего дома?"

Дуротан и Оргрим обменяли взгляды. "Да ... и нет", сказал Дуротан. "Мы - друзья".

Глаза дренеи расширились от еще большего удивления. "Друзья... из двух разных кланов?"

Оргрим кивнул. "Да". Он добавил, словно защищаясь, "Это не совсем по традиции, но это не запрещено".

Дренеи с пониманием кивнул, но он все еще выглядел удивленным. Он продолжал оценивать их еще мгновение, а затем обратился к двум своим компаньонам, пробормотав что-то на своем родном языке. Дуротан посчитал этот язык очень мелодичным, он звучал как журчание ручья или пение птиц. Два дренеи внимательно слушали, а потом кивнули головой. Один взял со своего пояса флягу для воды, выпил ее залпом, а затем побежал на юго-запад, где были земли Снежных Волков. Его бег был почти столь же плавным и быстрым, как у талбука. Второй помчался на восток, к клану Чернокамня.

Дренеи, который только что говорил с ними, вернулся обратно. "Они сообщат вашим семьям, что вы живы и здоровы. Вы вернетесь домой завтра. А пока я рад предложить вам гостеприимство дренеи. Меня зовут Ресталаан. Я - лидер охранников Телмора, города, с которым регулярно торгуют оба ваших клана. К сожалению, я не помню ни одного из вас, но, когда мы приезжаем на вашу территорию, юные орки немного избегают нас".

Оргрим ощетинился. "Я никого и ничего не боюсь"

Ресталаан немного улыбнулся. "Вы бежали от огра." Коричневое лицо Оргрима потемнело, а его глаза сердито вспыхнули. Дуротан немного опустил свою голову. Он боялся, что Ресталаан и другие стали свидетелями их позора, и теперь они будут их дразнить.

"Это", спокойно продолжил Ресталаан, как будто он не заметил эффекта, произведенного его словами на этих двух, "было мудро. Если бы вы не сбежали, мы отослали бы к вашим семьям завтра два трупа вместо двух здоровых, сильных подростков. Нет никакого позора в страхе, Оргрим и Дуротан. Только если ваш страх не будет мешать вам выбрать верное решение. А в вашем случае, побег был определенно верным решением ".

Дуротан потер свой подбородок. "Однажды мы вырастем и станем сильными. Тогда это огры будут бояться нас".

Ресталаан повернул свое спокойное лицо к нему, и, к удивлению Дуротана, он кивнул. "Я полностью согласен", сказал он. "Орки - могучие охотники".

Оргрим сузил глаза, ища колкость в сказанном, но так и не мог её найти.

"Ну", сказал Ресталаан. "Ночью в лесу Тероккар есть опасности, с которыми не хотят сталкиваться даже охранники Телмора. Давайте, пойдем с нами".

* * *
Хотя и будучи истощенным, Дуротан нашел в себе силы поддержать темп спокойного бега; он не мог позволить себе быть пристыженным дважды в один день. Пока они бежали, солнце уже опустилось за горизонт, показав поочередно свои великолепные темно-красные, золотые и, наконец, фиолетовые блики. Он время от времени смотрел на незнакомых ему дренеи, ему не хотелось казаться грубым, но любопытство все равно брало вверх. Он думал, что они увидят признаки приближения к городу - дороги, протоптанные бесчисленным количеством ног, факелы, освещающие дорожку, тени зданий напротив темнеющего неба. Но ничего этого не было. А поскольку они продолжали продвигаться, он почувствовал себя неуютно.

Что, если дренеи не хотели помогать ему и Оргриму? Что, если они собирались схватить их для последующего выкупа? Что, если они собирались сделать нечто еще худшее - пожертвовать ими какому-нибудь темному богу, или...

"Мы пришли", сказал Ресталаан. Он слез со своего элекка, сел на колени на землю и начал перебирать в сторонке листья и сосновые иглы. Оргрим и Дуротан обменялись перепутанными взглядами. Они все еще были в центре леса. Никакого города, никакой дороги, вообще ничего. Помощи ждать неоткуда. Они были превзойдены численностью, но они не собираются умирать без борьбы.

Все еще сидя на ковре из сосновых игл, Ресталаан нашел красивый зеленый кристалл. Он было тщательно скрыт под опавшими дарами леса. Дуротан не мог не восхититься красотой этого камня. Ему хотелось коснуться этого камня, почувствовать его гладкость, его странное пульсирование на своей кожи. Каким-то образом он знал, что камень подарит ему спокойствие, которое он никогда раньше не испытывал. Ресталаан произнес вереницу слогов, которая отпечаталась в голове Дуротана.

"Кехля мэн самир, солей ламаа кахл".

Лес начал мерцать, словно в некогда спокойное озеро был брошен камень. Уже не обращая ни на что внимания, у Дуротана просто захватило дух. Мерцание усилилось, а затем внезапно исчез лес, исчезли деревья, и осталась только большая мощеная дорога, которая вела в сторону гор, к месту, о котором Дуротан даже не задумывался.

"Мы находимся в самом центре территории огров, хотя это не всегда было так. Когда давным-давно был построен наш город, их еще не было", сказал Ресталаан, поднимаясь. "Если огры не могут видеть нас, они не могут напасть на нас".

Дуротан, наконец, мог выговорить. "Но... как?"

"Простая иллюзия, и ничего больше. Игра... света".

В том, что сказал дренеи, было нечто, что заставило Дуротана поежиться. Видя смущенное выражение орка, Ресталаан продолжил. "Глазу не всегда можно доверять. Мы думаем, что видим то, что всегда реально, а свет всегда показывает нам то, что есть на самом деле. Но светом и тенью можно управлять, направлять, если понимать как. Сказав те слова и прикоснувшись к кристаллу, я изменяю направление падающего света на скалы, деревья, пейзаж. И, таким образом, ваш глаз видит совсем не то, что, как вы думали, находится там".

Дуротан знал, что он все еще выглядит глупо. Ресталаан хихикнул. "Ну, мои новые друзья. Вы там, где прежде не был еще ни один из вашего народа. Добро пожаловать в мой дом".

Глава 3

Дрек'тар не видел городов дренеи в мирное время. Он видел их только тогда... но я забегаю вперед рассказа. Но он сказал мне, что мой отец ходил по ярким дорогам дренеи, ел их пищу, спал в их комнатах, беспристрастно разговаривал с ними. Мельком увидел мир, который настолько отличался от нашего, что в это трудно поверить даже сейчас. Даже земли калдореи не столь чужды мне, судя по тому, что я узнал о владениях дренеи. Дрек'тар сказал, что у Дуротана не было слов описать всё то, что он увидел; возможно, сегодня, живя на этой земле, которая носит его имя, увидев то, что видел я, он смог бы.

Да, у сожаления горький привкус...

Дуротан не мог пошевелиться. Будто его захватила та таинственная сеть из яркой энергии, как того огра, и он был настолько беспомощен, что не мог ей сопротивляться. Он смотрел, приоткрыв рот, пытаясь понять, что видели его глаза.

Город дренеи был великолепен! Словно влитой в сторону горы, он возник как будто прямо из нее, и глазам Дуротана представился союз камня и металла, природы и ремесла. Он не знал точно, что он видел, но он знал, что оно было гармоничным. После снятия скрывающего заклятия, город был показан ему во всем своем спокойном великолепии. Все, что он видел, притягивало его взгляд. Массивные каменные ступени, широкие и прямолинейные у основания горы и сужающиеся у вершины, вели к сферическим домам. Один Дуротану показался похожим по форме на раковину улитки; другой - на гриб. Комбинация получилась поразительной. Город купался в бликах вечернего солнца, отчетливые линии ступеней стирались, а купола казались еще более заманчиво округленными.

Он повернулся и увидел точно такое же изумленное лицо Оргрима, а затем и слабую улыбку Ресталаана.

"Пожалуйста, идите туда, Дуротан, Оргрим", сказал Ресталаан. Это слова словно разрушили сковывающие их заклинание, и Дуротан неловко начал восхождение.

Каменная дорога был идеально гладкой, то ли от действия времени, то ли это была работа дренеи, он не мог точно определить. Когда они подошли ближе, Дуротан мог увидеть, что город был словно продолжением горы. Архитектурная система широких рельефных ступеней, приводящих к закругленным структурам, была присуща всему городу. Здесь были длинные дороги из того же самого белого камня, который, казалось, никогда не пачкался даже с тех пор, как прожили и умерли десять поколений орков, с тех пор как впервые появились дренеи. Вместо шкур и рогов животных, убитых в охоте, дренеи, по-видимому, использовал дары земли. Повсюду сияли мерцающие драгоценные камни, также в огромном изобилии встречался интересный светло-коричневый металл, который отличался от любого другого, когда-либо увиденного Дуротаном. Орки хорошо были знакомы с металлом; они заставили служить его им. Сам Дуротан пользовался в охоте металлическим топором и мечом. Но это...

"Из чего сделан ваш город?" спросил Оргрим. Это была первая фраза, которую он сказал с тех пор, как они начали свое странное путешествие в компании дренеи.

"Из многих материалов", сказал Ресталаан дружелюбно. Они проходили через ворота, и жители этого места стали бросать на них любопытные, но не враждебные, взгляды. "Мы - путешественники, прибыли в ваш мир сравнительно недавно".

"Недавно?" переспросил Дуротан. "Прошло более чем двести лет, как ваш народ пришел сюда. Мы тогда еще не были такими, какие мы сейчас".

"Верно", вежливо согласился Ресталаан. "Мы наблюдали, как орки увеличивают свои силу, навыки и талант. Вы произвели на нас хорошее впечатление".

Дуротан знал, что это был комплимент, но так или иначе он словно ужалил его. Как будто... как будто дренеи считали, что они были лучше орков. Но эта мысль прошла также быстро, как и появилась, словно мимолетное движение крыла бабочки. Он продолжал озираться, и к своему позору, задаваться себе вопросом, а было ли все это явью. Ни одно оркское жилище не было таким причудливым, таким сложным. Но... орки не были дренеи. Им не нужно было, и они бы не захотели, жить как дренеи.

"Отвечая на твой вопрос, Оргрим, что ты задал в начале: мы использовали все, что мы принесли с собой. Я знаю, что ваш народ строит корабли, чтобы путешествовать по рекам и озерам. Ну, а мы прибыли на судне, которое может путешествовать по небу ... на судне, которое привезло нам сюда. Оно было сделано из этого металла и... других материалов. Как только мы поняли, что это место станет нашим новым домом, мы взяли материал с лодки и использовали его в наших строениях".

Так вот чем был раньше эта гигантская, молчаливая, переливающаяся масса металла, которая, казалось, была одновременно сделана из меди и кожи. У Дуротана перехватило дух.

Оргрим возле него нахмурился.

"Вы лжете! Металл не может плавать!"

Дуротан чуть было не зарычал и не нанес оплеуху Оргриму - сдержаться было трудно - за подобную дерзость. Но дренеи просто похихикал.

"Ты так считаешь? Но, если так подумать, то невозможно призвать стихию для борьбы с огром".

"Это совсем другое", фыркнул Оргрим. "Это была магия".

"И это тоже, своего рода", сказал Ресталаан. Он подозвал одного из своих людей и сказал ему что-то на своем родном языке. Другой дренеи кивнул и поспешно удалился

"Есть кто-то, с кем я хочу вас познакомить, если он не будет слишком занят", сказал Ресталаан, а затем затих. У Дуротана было тысяча вопросов, но не смел задать их, боясь, что он будет выглядеть как глупец. Оргрим, казалось, принял объяснение Ресталаана о магии, но оба подростка все еще вытягивали свои шею, осматриваясь вокруг.

Они встретили многих дренеи на улице, и один раз они увидели девушку, которая выглядела приблизительно их возраста. Она была изящна, высока, и когда Дуротан встретился с ее пристальным взглядом, она казалась пораженной. Затем мягкая улыбка заиграла на ее лице, и она застенчиво отвернулась.

Дуротан почувствовал, что он сам заулыбался ей в ответ. Не раздумывая, он спросил: "В нашем поселении живет много детей. А где находятся ваши дети?"

"У нас их не много", ответил Ресталаан. "Наш народ живет очень долго, и из-за этого мы не часто заводим детей".

"Насколько долго?" спросил Оргрим.

"Очень", все, что мог сказать Ресталаан. "Достаточно сказать, что я помню наше прибытие сюда".

Оргрим откровенно уставился на их компаньона. Дуротан хотел было незаметно толкнуть его в бок, но он стоял слишком далеко. И внезапно он понял, что та молодая женщина, которую они только что видели, была далеко не его возраста. В этот момент вернулся гонец, которого ранее послал Ресталаан, и быстро что-то отрапортовал. Ресталаан казался рад тому, что сказал ему курьер, после разговора с ним он обратился, улыбаясь, к двум оркам.

"Тот, кто привел нас в этот мир, наш пророк Велен, останется здесь в течение нескольких дней. Я подумал, что он захочет повидать вас. Ведь не часто у нас бывают такие посетители". Улыбка Ресталаана растянулась еще шире. "Я очень рад сообщить вам: мало того, что Велен согласился встретиться с вами, он пригласил вас к себе на этот вечер. Вы пообедаете с ним, а затем отправитесь спать в доме магистра. Это, в самом деле, очень великая честь".

Оба мальчика лишились дара речи. Обед с Пророком, лидер всех дренеи?

Дуротан подумал, что, возможно, было куда лучше, если дубина огра раздавила бы его тогда в лепешку.

* * *
Они покорно последовали за Ресталааном, поведшим их по вьющимся, поднимающимся улицам через предгорья к большому зданию, которое стояло в самой вершины горы. Ровные и прочные ступени, казалось, никогда не закончатся, и Дуротан издал вздох облегчения, как только они поднялись к дому. Достигнув вершины, он начал с интересом рассматривать эту структуру, которую приметил еще ранее, ту, что была похожа на раковину улитки, но Ресталаан сказал: "Оглянитесь назад".

Дуротан и Оргрим послушались его, и у Дуротана перехватило дух от восхищения. Под ним, словно на открытой ладони, лежал весь город дренеи. Последний луч заката окрасил его в пылающие цвета, всё купалось в оттенках фиолетового и серого. В домах зажигались огни, и Дуротану показалось, что звезды с небес спустились на землю.

"Я не хочу хвастать, но я горжусь своим народом и нашим городом", сказал Ресталаан. "Мы упорно трудились. Мы любим Дренор. И я никогда не думал, чтобы у нас будет шанс поделиться этой красотой с орками. Пути судьбы воистину неисповедимы".

После этих слов его сильное синее лицо, казалось, омрачилось глубоким, почти древним горем. Но он встряхнулся и вновь улыбнулся.

"Входите, вас там уже ждут".

Дуротан и Оргрим вошли в здание магистра, притихшие, потрясенные настолько, что они не могли уже ничего сказать, их молодые умы впитывали все эти образы, звуки и запахи этого полностью чужого для них места. Им показали их комнату, богато украшенную и красивую, но она заставляла их чувствовать себя словно в клетке. Изгибающиеся стены, столь привлекательные издали и не менее прекрасные вблизи, казалось, сжимались вокруг них. В шарах лежали фрукты, готовые к употреблению, для них была приготовлена странная одежда, а в середине комнаты стояла бадья с водой, настолько горячей, что от нее исходил пар.

"Эта вода слишком горяча, чтобы пить, и ее слишком много, чтобы пропитывать ей листья", сказал Дуротан.

"Она для купания", ответил дренеи.

"Купания? "

"Чтобы смыть грязь с тела", сказал Ресталаан. Оргрим бросил на него быстрый взгляд, но Ресталаан был весьма серьезным.

"Мы не купаемся", прорычал Оргрим.

"Мы плаваем в реках летом", сказал Дуротан. "Возможно, это нечто подобное".

"Вы не должны делать то, что, как вы почувствуете, будет для вас неудобными", сказал Ресталаан. "Ванна, пища, одежда - здесь все для вашего удовольствия. Пророк Велен будет ждать вас через час. Я подойду к вам к этому времени. Вы в чем-нибудь еще нуждаетесь?"

Они дружно потрясли головами. Тогда Ресталаан кивнул и закрыл дверь. Дуротан посмотрел на Оргрима.

"Ты думаешь, мы в опасности?"

Оргрим посмотрел на все эти странные вещи и горячую воду. "Нет", промолвил он. "Но... я чувствую, что нахожусь в пещере. Я предпочел бы быть в палатке".

"Я тоже". Дуротан подошел к стене и прикоснулся к ее изгибающейся поверхности. Он чувствовал своими пальцами прохладу и гладкость; а он ожидал, что она будет теплой и ... живой.

Дуротан повернулся и указал на воду. "Хочешь попробовать?"

"Нет", отрезал Оргрим. Оба орка засмеялись, в конечном счете, они умыли свои лица и обнаружили, что теплая вода была более приятной, чем ожидалось. Они съели фрукты, выпили воды и решили, что жилеты из ткани, подготовленные для них, были весьма приемлемы для ношения, и они сняли свои грязные, потные туники, однако оставили на себе свои кожаные брюки.

Время прошло стремительнее, чем они могли ожидать, они были заняты соревнованием, кто может согнуть одну из металлических ножек стула, когда они услышали мягкий стук по двери. Они подскочили как ошпаренные; Оргрим сумел скрутить ножку стула несколько раз, и стул теперь стоял немного криво.

"Пророк готов вас встретить", сказал Ресталаан.

* * *
Он - Старейшина, была первая мысль Дуротана, когда его глаза встретились с взглядом Пророка Велена.

Они уже привык и более не поражался внешнему виду дренеи. Но Велен был совсем не таким, как другие дренеи. Пророк был на полголовы выше самых высоких городских стражей дренеи, однако он не выглядел столь же сильным физически. Он был одет в мягкие, легкие коричневые одежды, которые казались еще менее прочными, чем он сам. А его кожа! Она была теплого алебастрового оттенка. Его глаза, проникновенные и мудрые, пылали блестящим синим огнем, вокруг них были глубокие несглаживаемые морщины, говорящие о том, что Велен был не просто Старейшиной, но и, возможно, даже древним. Его серебряные волосы не спадали на спину, как у других дренеи, а были аккуратно заплетены в косы, раскрывая бледный лоб. Его борода серебряной волной шла почти до талии.

Не Старейшина. И даже не древний, подумал Дуротан, когда те синие, пылающие глаза посмотрели на него и, казалось, заглянули в его душу. Он словно... вне времени.

Он думал о рассказе Ресталаана, где он заявил, что ему было более двухсот лет.

Велен был намного старше его.

"Добро пожаловать", сказал Велен мягким голосом, вставая и склоняя свою голову. От этого движения на нем затанцевали косы. "Я Велен. Очень рад, что мои люди нашли вас сегодня, хотя я не сомневаюсь, что через несколько лет вы могли бы сами справиться с огром и даже с гронном или двумя".

Дуротан не понял, почему Велен так решил, но эта фраза не показалась ему простым праздным комплиментом. Оргрим также ощутил это, поскольку он выпрямился и постарался заглянуть в глаза дренеи в поиске объяснении.

Велен жестом пригласил их сесть, что они и сделали. Дуротан чувствовал себя неуклюжим и неловким, сидя за роскошным столом на изящных стульях. Но когда принесли пищу, он расслабился. Бедро талбука, прожаренные белые крылья, большие караваи хлеба и тарелки, наполненные до краев овощами - это была пища, которую он знал и понимал. Он, правда, ожидал нечто совсем необычное. Но почему? Их здания и образ жизни могли значительно отличаться от такового у орков, но, как и орки, дренеи жил за счет того, что им давала земля. Готовка была немного необычна - орки также варили свою пищу или ставили ее на открытый огонь, если уж готовили; чаще всего они ели мясо в сыром виде - но в целом это была обычная пища, причем отменная.

Велен был превосходным хозяином. Он задавал вопросы и казался искренне заинтересован ответами: сколько должно исполниться лет мальчикам, чтобы они могли охотиться на огров? Возьмут ли они с собой помощника? Какова их любимая еда? Их любимое оружие? Оргрим, даже больше чем Дуротан, поддался беседе и начал рассказывать о своем мастерстве. Хорошо, что он не начал приукрашивать свои истории.

"Когда мой отец покинет мир, я унаследую Роковой Молот", гордо заявил Оргрим. "Это старое и благородное оружие, передаваемое от отца к старшему сыну".

"Это будет хорошим естественным поворотом событий, Оргрим", сказал Велен. "Но я полагаю, что пройдут еще многие годы, прежде чем вы возьмете себе имя Роковой Молот".

Факт того, что его отец должен был умереть прежде, чем он станет Оргримом Роковым Молотом, казалось, был упущен молодым орком, и он гордо напыжился. Велен улыбнулся, как показалось Дуротану, с горечью. Внезапно на гладком белом лице Велена показались тонкие трещинки, словно на него накинули паутину.

"А опишите этот молот мне. Это, должно быть, могущественное оружие".

Оргрим начал снова. "Он огромен! Камень черен, тяжел и крепок, а рукоять сделана из тщательно обработанного дерева. За эти годы рукоять сменяли несколько раз, но сам камень всегда оставался. Его называют Роковым Молотом, потому что когда его владелец берет его с собой в битву, он предвещает гибель врагу".

"Понятно", сказал Велен, продолжая улыбаться.

Оргрим продолжил с еще большим задором. "Но есть еще и другое пророчество. Говорят, что последний из линии Роковых Молотов использует его, чтобы даровать первое спасение, а затем и злой рок всему народу орков. Тогда молот перейдет в руки того, в ком нет крови клана Чернокамня, и все изменится снова, и оружие снова будет использоваться для свершения правосудия".

"Какое могущественное пророчество", сказал Велен. Он не сказал ничего более, но Дуротан почувствовал дрожь. Этого дренеи его народ называл "Пророком". Он знал, осуществится ли пророчество Рокового Молота? Должен ли Дуротан спросить его об этом?

Оргрим продолжал описывать Роковой Молот во всех деталях. Дуротан, который уже видел это оружие, перестал слушать болтовню Оргрима и сосредоточился на Велене. Почему он так заинтересовывался ими?

Дуротан был чутким подростком, и он знал это. Он подслушал отрывки бесед его родителей, которые волновались за его чересчур сильную интуицию, и Матери Кашур, которая насмехалась над ними и советовала им волноваться о куда более важных делах и "предоставить мальчика его судьбе". Дуротан мог распознать притворный интерес, когда тот имел место, и чувствовал, что он увидит его даже в дренеи. Но блестящие синие глаза Велена были ярки и сосредоточены, его доброе, хотя и отталкивающее, лицо было открыто, его вопросы были искренними. Он хотел слушать о орках. И чем больше он слушал, тем, казалось, более грустным становился.

Хотелось бы, чтобы вместо меня тут была Матушка Кашур, внезапно подумал Дуротан. Она куда лучше воспользовалась бы этой возможностью, нежели Оргрим и я.

Когда Оргрим закончил описывать Роковой Молот, Дуротан, наконец, смог вставить слово, "А вы можете рассказать нам о своем народе, Пророк? Мы так мало знаем о вас. Я думаю, что за последние несколько часов я узнал о вас больше, чем любой из моего народа за последнюю сотню лет".

Велен посмотрел своими пылающими синими глазами на Дуротана. Дуротану хотелось сжаться от испуга от того пристального взгляда, не потому что он его боялся, а потому, что он никогда прежде не чувствовал себя столь... рассматриваемым.

"Дренеи никогда не отказывали давать информацию о себе, молодой Дуротан. Но... я полагаю, что вы, возможно, были первыми, кто задал этот вопрос. Что вы желаете узнать?"

Все, хотел было сказать Дуротан, но вместо этого он решил конкретизировать свой вопрос. "Орки никогда не встречались дренеи двести лет тому назад. Ресталаан сказал, что вы прибыли сюда на большом судне, которое может путешествовать по небесам. Расскажите об этом поподробнее".

Велен выпил один глоток напитка, который, по мнению Дуротана, пах летними цветами, и улыбнулся. "Для начала, "дренеи" - это не наше настоящее название. Это всего лишь термин, который означает... "изгнанники".

Дуротан напрягся.

"Мы не согласились с другой частью нашего народа в своем мире. Мы не хотели отдавать наших людей в рабство, и за это мы были изгнаны. Мы провели много времени в поиске подходящего места для жизни - места, которое мы бы могли назвать своим. Мы влюбились в ваш мир, и мы называли его Дренором".

Дуротан кивнул. Он слышал это название и прежде. Ему нравилось, как оно звучит, но орки не имели своего названия для своей земли, кроме как "мир".

"Это наш термин, но мы не настолько высокомерны, чтобы считать, что орки будут его также использовать. Но, как я уже говорил, мы очень полюбили Дренор. Это красивый мир, а мы повидали за свою жизнь многие другие".

Оргрим поперхнулся. "Вы видели другие миры?"

"Да. И мы встретили многие народы".

"Как орки?"

Велен слегка улыбнулся. "Нет, ни один из них не был похож на орков", сказал он своим уважительным, резонансным голосом. "Вы были уникальными в нашем путешествии".

Дуротан и Оргрим посмотрели друг на друга и немного подтянулись.

"Но да, мы путешествовали в течение очень долгого времени прежде, чем нашли этот мир. Здесь мы остались, и здесь мы останемся".

Дуротан горел желанием спросить еще, как долго они путешествовали, на что походила их родина, почему они покинули ее. Но в безвременном лице Велена было нечто, что дало ему понять, что, хотя ему и разрешили спрашивать, лидер дренеи не расскажет все подробности.

И потому вместо этого он спросил, как они приручили природу своему оружию и магии. "Наша магия исходит из земли", сказал Дуротан. "От шамана и предков".

"Наша магия приходит из разных источников", сказал Велен. "Но я не думаю, что вы поймете, если я начну объяснять".

Оргрим сказал с негодованием, "Мы не глупцы!"

"Простите меня, я не хотел сказать этого", сразу сказал Велен. Это было изящным и искреннем извинением, что произвело впечатление на Дуротана. "Ваш народ мудр, и вы двое довольно сообразительны. Но... я не уверен, что я найду нужные слова для объяснения на вашем языке. Я не сомневаюсь, что, если бы у меня было достаточное количество времени и словарь, вы бы все поняли".

Даже в этом объяснении он, казалось, подбирал специальные слова. Дуротан подумал о роде магии, которая могла замаскировать целый город, подумал о светлом странном металле, и каким-то образом связанных с ним драгоценных побрякушек и твердом камне, и понял, что Велен был прав. Еще не родился такой орк, который может понять все это за один вечер, хотя Дуротан подозревал, что Матушка Кашур могла бы со свойственным ей пониманием, и он снова задал себе вопрос, почему их две расы не стараются сблизиться друг с другом.

Беседа перешла к более мирским темам. Двое подростков узнали, что глубоко в лесу Тероккар было место, священное для дренеи, называемое Авчиндоуном. Там оставляли отдыхать умерших, хороня в земле их вместо того, чтобы сжечь на костре. Сам Дуротан про себя считал, что это неправильно, но смолчал. Телмор был самым близким поселением к этому "городу мертвых", и Велен отправился в грустную миссию принести туда тела тех, кто умер в борьбе с теми же ограми, которые напали на Оргрима и Дуротана в этот день.

Обычно, как сказал сам Велен, он живет в красивом месте по имени храм Карабор. Были и другие города дренеи, но самый большой находился на севере и назывался Шаттрат.

Наконец, пища закончилась. Велен вздохнул, его глаза смотрели на пустую тарелку, но Дуротан был уверен, что Пророк даже не замечал её.

"Извините меня", сказал Велен, поднимаясь со стола. "Это был долгий день, а я должен еще подумать, прежде чем лягу спать. Было большой честью встретить вас, Дуротан из клана Снежных Волков и Оргрим из клана Чернокамня. Надеюсь, ваш сон будет хорошим и глубоким, в безопасности этих стен, где раньше не бывал ни один из вашего народа".

Дуротан и Оргрим встали и поклонились. Велен улыбнулся, как подумал Дуротан, со странным грустным оттенком, который он уже замечал у лидера дренеи ранее.

"Мы еще встретимся, молодые орки. Спокойной ночи".

И два орка покинули Велена. Их проводили в комнату, где они, в самом деле, хорошо поспали, хотя Дуротану во сне привиделся незнакомый ему старый орк, спокойно сидящий рядом с ним и задающий вопросы, что с ними произошло.

* * *
"Приведи его", сказал старый орк Матушке Кашур.

Матушка Кашур, самый старший шаман клана Снежных Волков, была в глубоком сне. Благодаря своему почетному высокому статусу в народе, ее палатка была второй по благосостоянию после дома самого Гарада, лидера клана. Толстые коврики из меха расколотокопытых защищали ее старые кости от холода земли, а верная и любящая внучка угождала ее потребностям, готовя, убирая и поддерживая огонь в холодные дни для "матери" клана. Обязанности матушки Кашур состояли в том, чтобы слушать ветер, воду, огонь и траву, а еще пить горький травяной напиток каждую ночь, который открывал ее разум и позволял говорить с предками. Она собирала информацию для своего клана, в то время как другие собирали для нее фрукты и дрова, и этими подарками она и жила.

Старого орка не существовало, и все же она знала, что он был реален. Он был в ее сне, и этого было для нее достаточно. В этом царстве грез она была молода и красива, ее румяная кожа пылала здоровьем, ее тело было гладким и мускулистым. Старый орк был в том возрасте, в котором умер, в возрасте, когда его мудрость была велика. Его имя при жизни было Тал'краа, но теперь, хотя их разделяло множество поколений, она назвала его просто Дедушкой.

"Ты получила послание", сказал Дедушка, находящийся во сне молодой Кашур. Она кивнула, при этом с ее плеч соскользнули темные волосы.

"Он и мальчик из Чернокамня - у дренеи", сказала она. "Они в безопасности. Я чувствую это".

Дедушка Тал'краа кивнул, и его большая челюсть затряслась. Его клыки с возрастом пожелтели, и каждый был поломан в битве, о которой уж давно забыли живые.

"Да, они в безопасности. Приведи его".

Он сказал это уже во второй раз, на Кашур так и не была уверена, что он подразумевал.

"Он прибудет к горе через несколько месяцев, когда деревья начнут терять свои листья, готовясь к спячке", сказала она. "Тогда да, я поведу его".

Тал'краа отчаянно затряс своей головой, его карие глаза раздраженно сузились. Кашур улыбнулась; из всех духов, которые удостаивали ее своим присутствием, Дедушка Тал'краа был одним из наименее терпеливых.

"Нет, нет", зарычал Тал'краа. "Приведи его к нам. Приведи его в пещеры Ошу'гана. Я хочу посмотреть на него".

Кашур чуть не поперхнулась. "Ты... хочешь, чтобы я взяла его на встречу предков?"

"А разве не это я тебе только что сказал? Глупая девочка! И что случилось с шаманом в эти дни?"

Это была напыщенная речь, которую он произносил очень часто, и она нисколько не беспокоилаКашур. Она была слишком ошеломлена смыслом того, что он только что сказал. И раньше иногда предки хотели видеть ребенка; это бывало нечасто, но бывало. Обычно это означало, что данному ребенку суждено идти дорогой шаманов. Но она даже не думала, что Дуротан пойдет по этому пути; шаманы редко вели клан. Это слишком большой груз, который не даст стать хорошим лидером. Слушать и почитать духов и одновременно вести народ за собой - с этим может справиться мало какой орк. Но тот, кто может совместить оба предназначения, в самом деле, станет выдающимся орков.

Кашур не отвечала, и Дедушка проревел и стукнул ее посохом по голове. Кашур немного вздрогнула.

"Я приведу его в его день посвящения", уверила Кашер своего предка.

"Ну, наконец-то ты поняла", сказал Тал'краа, все еще угрожая ей посохом. "И если ты подведешь меня, то я разобью твой голову своим посохом, вместо того, чтоб ты мирно ушла к земле".

Он не мог полностью скрыть улыбку, высказав это ей, и Кашур улыбнулась ему в ответ, закрывая во сне свои глаза. Помимо вспышек гнева и нетерпеливого характера, Тал'краа был мудр и добр, и он очень заботился о ней. Ей было жаль, что она не знала его, когда он был жив, ведь он умер почти сто лет тому назад.

Веки Кашур вздрогнули, и она закашлялась, поскольку дух ее вернулся в настоящее, реальное тело... столь же старое, какое было у Тал'краа, когда он умер: руки и ноги, дрожащие от боли в суставов, слабое тело, абсолютно белые волосы. Ее сердце подсказывало, что скоро придет ее время, когда она окончательно оставить это тело, этот сосуд, и отправится к предкам на священную гору. Дрек'тар, ее ученик, тогда станет советником Гарада и главным шаманом остальной части клана Снежных Волков. Она всегда верила в него, и с нетерпением ждала дня, когда станет чистой духовной энергией.

И хотя она мечтала об этом, ей было жалко, что она потеряет то, что дарила ей жизнь, простые вещи как пение птиц, горячая пища и любовь ее внучки.

Приведи его, сказал ей Дедушка.

И она сделает это.

Глава 4

Прошлой ночью на небе сияла полная луна и блестели звезды, они стали свидетелями, как молодой воин был приобщен во взрослую жизнь. Впервые у меня появился шанс стать частью этого ритуала, Ом'риггора. Когда я был маленьким, я был лишен возможности исполнять обряды и традиции моего народа; по правде говоря, все орки были лишены этих обрядов довольно давно. И как только я точно определился со своей дорогой судьбы, я оказался вмешанным в битву. Война захватила меня. По иронии судьбы, потребность защищать мой народ от Пылающего Легиона и поиск места, где бы мы могли снова исполнять наши традиции, увели меня далеко от самих этих традиций.

Но теперь Дуротар и Оргриммар построены. Теперь у нас есть мир, шаткий, но это лучше, чем ничего. Теперь есть шаманы, восстанавливающие нашу древнюю историю, и молодые мужчины и женщины, достигшие совершеннолетия, которые, если позволят великие духи, возможно, никогда не познают пепельный вкус войны.

Прошлой ночью я участвовал в бесконечном ритуале, который отвергли на целое поколение.

Прошлой ночью мое сердце было преисполнено от радости и чувства связи с моим народом, которое я всегда очень хотел ощутить.

Сердце Дуротана отчаянно билось в его груди, когда он представлял себе талбука. Это было сильное животное, достойная добыча, чьи рога были не простыми, а острыми и очень опасными. Дуротан сам однажды видел, как одного воина забодали до смерти, проткнув его рогами двенадцать раз насквозь, словно копьями.

И он должен был победить его всего лишь одним оружием и без всякой брони.

У него, конечно, были соблазны. Чтобы выполнить условия ритуала, подойдет любой молодой талбук, кто-то прошептал ему на ухо, когда он сидел с повязкой на глазах в палатке ожидания. Они все жестокие противники, но в этот сезон самцы теряют свои рога.

Еще один шепот: Ты можешь взять только одно оружие, Дуротан, сын Гарада; но ты можешь спрятать броню в глуши, куда никто не догадается сунуться.

И, самый позорный из всех: Шаман определит, что ты справился с заданием, попробовав кровь на твоем лице; кровь от давно умершего талбука на вкус точно такая же, что у свежеубитого.

Он проигнорировал все эти искушения. Возможно, были другие орки, которые уступили им, но он не будет среди их числа. Дуротан решил искать самку, которая была весьма хорошо снабжена рогами в это время года; он решил взять только одно оружие, которое ему разрешали, и решил добыть кровь убитого им животного и смазать ей свои щеки.

И теперь из его рта выходил пар, он стоял, трясясь от холода, на внезапно выпавшем раннем снеге, а его топор с каждой минутой становилось все тяжелее держать в руках. Но он ни за что не отступится.

Он следил за стадом талбуков в течение уже двух дней, используя только то, что мог взять у природы, согреваясь в сумерках у слабого огня, который придавал снегу ярко-лиловый оттенок, и засыпая в любом убежище, которое только мог найти. Оргрим уже закончил свой обряд посвящения. Дуротан завидовал тому, что его друг родился летом. Он думал, что в начале осени не будет уж слишком плохо, но зима решила придти раньше срока, и погода стояла преотвратная.

Казалось, что стадо талбуков также насмехалось над ним. Он без труда продвигался по оставленным ими следам, встречая места, где они рыли снег в поиске травы или срывали кору с деревьев. Но они всегда ускользали от него. И вот в конце третьих суток предки решили вознаградить его за старания. Приближались сумерки, и Дуротан, скрепя сердце, уже было стал снова искать убежище, где можно отдохнуть в конце его неплодотворного дня. Но вдруг он нашел маленькие шарики помета, не совсем остывшие, новые.

Они были близко.

Он побежал, снег затрещал под его меховыми ботинками, но Дуротан испытал прилив тепла. Он продолжал следовать за следами, как его учили, взобрался на холм...

И увидел стадо великолепных существ.

Он мгновенно спрятался позади большого валуна и стал пристально наблюдать за животными. Они еще не поменяли свои темно-коричневые шкуры на белые, зимние. Их было, по крайней мере, две дюжины, возможно больше, главным образом самки. Очень хорошо, что он нашел стадо, но теперь у него другая проблема. Как напасть на одного из них? Талбуки, в отличие от многих других животных, защищали любого из своего стада. Если он нападет на одного, то все остальные станут на защиту.

Обычно шаман сопровождал охотников, чтобы приманивать животных из стаи к себе. Но Дуротан был один, и внезапно он почувствовал себя очень уязвимым.

Он нахмурился и собрался. Он искал этих существ в течение почти трех суток, и теперь они были здесь. Этой ночью голодный молодой орк отведает свежего мяса, или на снегу останется лежать окоченелый орочий труп.

Он решил подождать, понимая, что тени удлинятся, и тогда ему будет еще сложнее, но он не желал торопиться и совершить фатальную ошибку. Талбуки были дневными существами, и потому теперь они были заняты, вырывая ямки в снегу, чтобы там переночевать. Он хорошо знал об этом, и это его очень тревожило, поскольку они собрались слишком близко друг к другу. Как ему заставить отделиться одного талбука от стада?

Но его глаза заметили одну вещь. Одна из самок, молодая и здоровая, наевшаяся сладкой травой и ягод после прошлого лета, казалось, находилась сейчас в злющем настроении. Она топтала копытами и вертела своой головой, украшенной великолепной парой рогов - почти танцевала вокруг других. Она не проявила желания присоединиться к остальной части стада, как еще один или два других, и решила спать отдельно от группы пушистых талбуков.

Дуротан усмехнулся. Какой подарок от духов! Это было хорошее предзнаменование. Самая живая, самая здоровая самка в стаде, та, которая не должна была следовать такой бессмысленной, но все же выбранной ей самой дорогой. В то время как этот выбор, вероятно, вел ее к смерти, он также давал Дуротану шанс победить ее честно и правильно, как и полагалось взрослому мужчине. Духи хорошо ощущали баланс в подобных ситуациях. По крайней мере, так ему говорили.

Дуротан ожидал. Пришли сумерки, и солнце почти спустилось за горы. С солнцем уходила и та слабая теплота, которую он ощущал до настоящего времени. Дуротан ждал с хладнокровием хищника. Наконец, даже самый чуткий из стада склонил свои длинные ноги и прилег на ночлег со своими товарищами.

Наконец, Дуротан пошел. Его конечности почти не сгибались, и он упал. Он медленно пополз от своего тайного места за валуном и спустился с наклона, его глаза все время смотрели на дремлющую самку. Ее голова опустилась во сне, и дыхание было спокойным. Он мог увидеть, как у ее морды появляется небольшой белый пар.

Медленно, передвигая свои ноги настолько осторожно, насколько он мог, он приближался к своей добыче. Он не чувствовал холод; жар от предвкушения, сильнейшая концентрация отгоняли любые ощущения дискомфорта. Он подошел вплотную, а самка талбука еще ничего не заметила.

Он поднял свой топор. И ударил им вниз.

Ее глаза открылись.

Она пыталась вскочить на ноги, но смертельный удар был уже нанесен. Дуротан хотел издать боевой клич, который он много раз слышал от своего отца, но сдержался. Не хватало только, чтобы после всего этого он погиб от возмездия дюжины талбуков из стада умершей. С удивившей его самого увлеченностью, он стал вскрывать лезвием топора ее толстую шею и позвоночник, как будто он резал сыр. Кровь забилась струей, теплая липкая жидкость полилась на Дуротана, и он свирепо оскалился. Помазывание себя кровью своей первой честно убитой добычи было частью ритуала; и самка талбука помогла ему пройти этот ритуал. Еще одно хорошее предзнаменование.

Хотя он и пытался быть тихим, он услышал, что стадо пробуждается. Он обернулся, глубоко вздохнул и испустил леденящий кровь боевой крик, который так жаждало его горло. Он схватил топор, блеск от металлического лезвия которого был поглощен темно-красной кровью, и проревел снова.

Талбуки забеспокоились. Ему говорили, что если он совершил чистое убийство, то они не нападут, а сбегут, интуитивно поняв, что они больше не могут помочь их павшей сестре. Он надеялся, что это было правдой; если они нападут, он мог справиться с одним или двумя, но потом бы он оказался под их копытами.

Двигаясь как один, они начали отступать от него, и затем вообще обернулись и убежали. Он наблюдал, как они скакали и исчезли за холмом, и только следы от копыт на чистом снегу стали единственным свидетельством того, что они были здесь.

Дуротан опустил топор, тяжело дыша от напряжения. Но он тотчас поднял его снова и издал вопль триумфа. Его пустой живот будет наполнен сегодня вечером; дух талбука придет в его сон. И на следующий день он вернется к своим оркам взрослым мужчиной, готовым служить своему клану.

Готовый еще на один день ближе стать его лидером.

* * *
"Почему мы не едем верхом?" спросил раздражительно Дуротан, негодуя, словно малое дитя.

"Поскольку что так нельзя", раздраженно отрезала Матушка Кашур и шлепнула мальчишку по голове. Дуротан был молод и полон сил; долгий поход к священной горе предков для него был сущим пустяком. Ей же в ее годы не помешало бы поехать на своем большом черном волке Блуждающем во Сне. Но традиции были древними и конкретными, и пока она была в состоянии идти, она будет продолжать идти. Дуротан наклонил голову в знак согласия, и они продолжили шагать.

Несмотря на то, что каждая поездка исчерпывала ее силы больше чем предыдущая, сейчас Матушку Кашур переполняло волнение, которое могло умерить любую боль и усталость. Она сопровождала многих подростков - юношей и девушек, каждый был дорог ее сердцу - на этой заключительной части их обряда приобщения к взрослой жизни. Но никогда прежде она не делала этого по просьбе предков. Она не была настолько стара, чтобы стать нелюбопытной.

Молодые могли пройти весь этот путь всего лишь за несколько часов, но для ее старых костей на то же самое требовалось идти весь день. Вечер приближался, и они почти добрались до места своего назначения. Матушка Кашур увидела знакомый очерк горы и улыбнулась. В отличие от других гор, чей угол наклона был всегда различен, шпиль Ошу'гана был идеально треугольным. Склоны горы отражали солнце, и она мерцала словно кристалл, что совсем не вписывало гору в окружающий ландшафт. Ошу'ган прибыла давным-давно с небес и духи потянулись к ней. По этой причине орки обосновались здесь, в его священной тени. Несмотря на все ссоры и мелкие различия, на этой горе они были как одно целое. Кашур подумала, что совсем скоро она снова отправится сюда, но уже не как хромая пожилая старуха. Это было ее последнее посещение в ее сломанном сосуде. В следующий раз, когда Кашур приблизится к Ошу'гану, она будет духом, парящим словно птица в небе, а её сердце будет светлым, чистым и обновленным.

"Что случилось, Матушка?" с беспокойством спросил Дуротан своим молодым голосом. Она заморгала, выходя из своей фантазии, и улыбнулась ему.

"Ничего особенного", убедительно уверила она его.

Когда они достигли подножья горы, тьма уже начала сменять собой солнечный свет. Эту ночь они проведут здесь, а на рассвете начнут свой восход на гору. Дуротан сразу заснул, закутавшись в шкуру талбука, которого он сам убил совсем недавно, а Матушка Кашур ласково наблюдала за его глубоким невинным сном. Сама она спать и не собиралась; ее разум должен был быть чист, коли она должна была завтра получить видение.

* * *
Подъем на гору был долгим, утомляющим, еще тяжелее, чем поход до горы, и Кашур была благодарна своему крепкому посоху и сильной руке Дуротана. Но сегодня ноги Кашур шли более уверенно, и ей было куда легче дышать. Она чувствовала, как будто предки тянут ее вперед, помогая ее физическому телу силой их духа.

Они сделали перерыв у входа в священную пещеру. Это был идеальный овал в гладкой поверхности горы, и, как всегда, Кашур почувствовала, что она словно входит в лоно самой земли. Дуротан пытался выглядеть смелым, но стоило ему лишь посмотреть вглубь пещеры, и его взгляд стал выдавать небольшое беспокойство. Матушка Кашур не улыбалась ему. Он должен был беспокоиться. Он собирался войти в священное место по прошению одного из своих давно умерших предков. Даже у нее не было спокойно на душе.

Она зажгла связку сухих трав, которые испускали сладкий, острый аромат, и окутала Дуротана дымом, чтобы очистить его. Затем она помазала его кровью, которую пролил его отец специально для этого ритуала, хранимой в маленькой, хорошо закрытой кожаной сумке. Кашур положила свою иссушенную руку на его гладкую бровь, пробормотала благословение и затем кивнула.

"Ты знаешь, что очень немногим, не идущим по пути шаманов, суждено предстать перед предками", сказала она серьезно. Карие глаза Дуротана расширились, и он кивнул. "Я не знаю, что случится. Возможно ничего. Но если что-то и произойдет, то ты должен вести себя с честью и уважением к благородным умершим".

Он глубоко вздохнул и распрямился во весь свой огромный рост, хотя он был все еще тем же несформовавшимся мальчишкой, в котором Кашур все же просматривала будущего вождя клана.

Вместе они вошли внутрь, и первое, что сделала Матушка Кашур - зажгла факелы, которые висели на стене. Оранжевый свет раскрыл им нисходящую вьющуюся дорожку, гладкую и истопченную годами нагими и обутыми оркскими ногами. Там и здесь были высечены ступени, чтобы сделать поход паломников еще более безопасным. В туннеле явно всегда царила прохлада, хотя тут было более тепло, чем зимой снаружи. Кашур, спускаясь, обколотилась рукой о стену, вспоминая, как она в первый раз пришла сюда давным-давно, с кровью своей матери на лице, с широко раскрытыми глазами, с сильно бьющимся сердцем.

Наконец, длинный, отлогий склон закончился. На стенах больше не висело факелов, и Дуротан вопросительно посмотрел на Матушку.

"Чтобы предстать перед предками, нам нельзя зажигать огонь", сказала Кашур. Они продолжили идти по плоской поверхности, погружаясь во тьму. Дуротан не был испуган, но он был в замешательстве, поскольку они покинули уют все освещающего огня.

Теперь вокруг было полностью темно. Кашур взяла Дуротана за руку и повела его. Его сильные, короткие пальцы мягко сжимали ее ладонь. Даже сейчас, когда больше всего ему хочется вцепиться в мою руку, он помнит, что она болит, подумала она. Следующий вождь Снежных Волков обладал чутким сердцем.

Они продолжали молча идти. А затем ... вокруг них стал проясняться слабый, как перед рассветом после долгой темной ночи, свет. Теперь Кашур могла смутно увидеть фигуру Дуротана, которая стояла возле нее, намного моложе ее и похожая уже за взрослого мужчину. Продолжая вести его, они наблюдала за ним; чудеса пещеры предков были хорошо знакомы ей, но не Дуротану.

Он осмотрелся вокруг, и его глаза широко раскрылись от удивления, и он стремительно вдохнул. В центре пещеры находилось озеро, из которого исходил жар и мягкий белый свет во все стороны. Все вокруг было гладким, негрубым и слабо сияющим; не было ни одного острого угла или неровности, и Кашур почувствовала, как на нее нахлынуло знакомое ощущение из глубины мира. Она оставила в тишине Дуротана все здесь рассматривать. Пещера была огромна, больше чем площадка для главных барабанов и танцев на фестивале Кош'харг, и из нее выходили многочисленные туннели оттуда, куда Кашур никогда не смела отправляться. Была ли пещера настолько большой, что вместить все души орков, которые жили и умерли? Кто знает. Она пошла к воде, и он последовал за нею, наблюдая за ней вблизи. Она сняла сумку, которую она несла, и жестом показала Дуротану сделать то же самое. С осторожностью Кашур взяла несколько фляг, откупорила их, и с тихой молитвой вылила из них воду в пылающий источник.

"Ты спрашивал о флягах, когда мы отбыли из деревни", спокойно стала она рассказывать Дуротану. "Вода в них не из этого места. Много лет тому назад мы начали давать святую воду духам. Каждый раз, когда мы приходим, мы вносим свой вклад в священный водоем. Но, даже зная это, я понятия не имею, почему вода в этой пустоте не высыхает. Такова сила Горы Духов".

Опустошив все фляги, она, немного проворчав, села и стала смотреть в светящуюся глубину. Дуротан повторял за ней. Она заняла такое место, где могла видеть отражения их обоих. Сначала все, что она могла видеть, были лица ее самой и Дуротана. Их образ выглядел спектрально, отраженный нежели в белом, чем в темном водоеме.

Вскоре к ним присоединилась третья фигура. Дедушка Тал'краа словно стоял прямо у ее плеча, его отражение было столь же ясно, как и их. Их взгляды пересеклись, и Кашур улыбнулась.

Она повернулась, чтобы взглянуть на духа, а Дуротан продолжал вглядываться в воду, ища ответы там. Сердце Кашур замерло, но она немедленно сделала себе выговор. Если Дуротан не был рожден шаманом, то он не станет им. Конечно, его судьба все равно была почетна, он был рожден, чтобы вести свой клан.

"Моя много раз "пра" внучка", сказал Тал'краа с такой нежностью, какую Кашур никогда прежде от него не видела. "Ты привела его, как я и просил".

Оперевшись о свой столь же иллюзорный посох, как и он сам, дух Дедушки медленно обошел Дуротана, пока молодой орк продолжал изучать воду. Кашур оставалась рядом и наблюдала за обоими мужчинами из Снежных Волков. Дуротан задрожал и осмотрелся вокруг, без сомнения, задаваясь вопросом, откуда пришел столь внезапный холод. Кашур улыбнулась про себе. Он не мог видеть духа своего предка, но, так или иначе, он ощущал присутствие Тал'краа.

"Ты не можешь его видеть", немного с грустью заключила она.

Голова Дуротана взметнулась, а его ноздри надулись. Он стремительно вскочил на ноги. В мрачном свете его клыки выглядели синими, а его кожа обрела зеленый оттенок.

"Да, Матушка. Я не могу. Но ... предок здесь?"

"Конечно", ответила Кашур. И обратила все свое внимание на призрака. "Я привела его сюда, как ты просил. И как он тебе?"

Дуротан тяжело сглотнул, но продолжил стоять прямо, пока дух задумчиво обходил его. "Я ощущаю... нечто", сказал Тал'краа. "Я думал, что он будет шаманом, но если он не может видеть меня сейчас, то он никогда им не станет. Но хотя он не может видеть духов или говорить со стихией, у него великая судьба. Он будет важен для клана Снежных Волков... и даже для всего нашего народа".

"Он будет... героем?" спросила, затаив дыхание, Кашур. Все орки стремились держаться кодекса храбрости и чести, но лишь немногим, самым сильным, удавалось оставить их имена в памяти их потомков. От этих ее слов Дуротан вздрогнул, и она могла заметить желание этого на его лице.

"Я не могу сказать", ответил Тал'краа, немного нахмурясь. "Хорошо обучай его, Кашур, лишь в одной вещи я уверен: от его линии прибудет спасение".

В порыве все той же нежности, которую никогда не замечала у него Кашур, Тал'краа наклонился и провел иллюзорным пальцем по щеки Дуротана. Глаза Дуротана расширились, и Кашур ощутила его борьбу с естественным инстинктом отбежать, но Дуротан не испугался спектральной ласки.

И затем, как туман в жаркий день, Тал'краа исчез. Кашур слегка споткнулась; она всегда забывала, что энергия духов питало ее. Дуротан быстро поймал её за руку, за что она была благодарна его юной силе.

"Матушка, с тобой все в порядке?" спросил он. Она оперлась о его руку и кивнула. Его более беспокоило она, а не то, что сказал или, возможно, не сказал про него предок. Она обдумала слова духа, и решила не говорить о них Дуротану. Хотя он был уравновешенным и добросердечным, подобное пророчество могло развратить даже самые честные оркские сердца.

От его линии прибудет спасение.

"Я в порядке", сказала она ему. "Но эти кости уже не молоды, а энергия духов сильна".

"Мне жаль, что я, возможно, не видел его", немного задумчиво сказал Дуротан. "Но... но я знаю, что я почувствовал его."

"Да, и это удостаивает чести", сказала Кашур.

"Матушка... ты можешь сказать мне, что он говорил? О том, стану ли я героем?"

Он пытался выглядеть спокойно и зрело, но нотки мольбы выдавали его. Она не обвиняла его. Все хотели остаться в памяти народа через рассказы об их приключениях. Он не был бы орком, если бы не желал этого.

"Дедушка Тал'краа сказал, что он не уверен", прямо заявила она. Он кивнул и хорошо скрыл свое разочарование. Это было все, что она планировала ему сказать, но что-то в ней заставило еще добавить: "У тебя есть судьба, которую ты должен исполнить, Дуротан, сын Гарада. Не будь глупцом в битве и не умри прежде, чем исполнишь ее".

Он хохотнул. "Глупец не может послужить своему клану, а именно это я и собираюсь сделать".

"Тогда, будущий вождь", сказал Кашур, ухмыльнувшись, "Тебе лучше всего найти спутницу жизни".

И она громко засмеялась, впервые в их совместном путешествии, а Дуротан полностью смутился.

Глава 5

Если подумать о том, что мне поведал Дрек'тар, то те дни были самыми прекрасными в нашей истории, словно ясный день в начале лета. Мы, орки, имели все, что нам было нужно: гостеприимный мир, предков, которые вели нас, стихии, которые помогали нам, когда считали это целесообразным. Пищи было достаточно, наши враги были сильными, но не неукротимыми, природа была щедра на свои дары. Хотя дренеи не были нашими союзниками, они не были и нашими противниками. Они делились своими знаниями и ресурсами всякий раз, когда их просили; но именно мы, орки, всегда держались от них поодаль. И именно мы, орки, были невольно искривлены и принесли им смерть.

Ненависть сильна. Ненависть может быть вечной. Ненавистью можно управлять.

И ненависть можно посеять.

Кил'джеден жил в нестареющей, бесконечной, непроглядной тьме. Теперь сила лилась и пульсировала в нем даже лучше, чем его кровь, угождала его больше, чем мясо или питье, опьяняющая и умиротворяющая одновременно. Он не был всемогущ, пока, а иначе бы миры падали от его лишь мысли, а не благодаря боям и разрушению, но, в целом, он был доволен своей властью.

Но они все же жили, изгнанники. Кил'джеден мог ощутить их, хотя прошли уже столетия для тех, кого еще все еще беспокоило значение времени. Они хорошо скрывались, Велен и его глупцы. Они слишком трусливы, чтобы показаться перед ним и Архимондом, ставшим его другом и союзником во время... изменений... которые они претерпели, будучи ранее простыми существами.

Он, Архимонд и другие считали себя "Эредар". Велен называл их "ман'ари", но они назвали себя Пылающим Легионом. Армия Саргераса. Избранные.

Он протягивал свою алую руку, длинную, изящную и когтистую, в небытие, которое было всем и чувствовало малейшие колебания его мыслей. Разведчики были росланы моментально, как только сбежал враг, но скауты сообщали только об очередной неудаче.

Архимонд хотел, чтобы они умерли сами по себе в нищете, но Кил'джеден желал иного. Те, что боялись, сбежали, и он хорошо понимал их мотивы. Те, что пренебрегли наградой и покровительством их лорда, могли бы уже жаждать этого. Хотя Кил'джеден был крайне ими разочарован, те, кто подводили его, обычно получали второй шанс. Или третий, если он знал, что они предприняли все, что они могли, а не просто пользовались его снисходительностью.

Архимонд не согласился с этой навязчивой идеей, которая захватила целиком Кил'джедена

"Есть много миров, которые можно завоевать и поглотить, во славу нашего мастера Саргераса", шумел Арчимонд. Тьма пылала вокруг них, когда разносился его голос. "Позволь дураку уйти. Мы ощутили, если бы он использовал какие-либо свои способности, несущие нам угрозу. Позволь ему гнить в каком-нибудь мирке, лишенным всего, что для него имело значение".

Кил'джеден медленно повернул свою гигантскую голову, чтобы внимательнее рассмотреть другого лорда демонов.

"Я не хочу видеть его бессильным", прошипел Кил'джеден. "Хочу уничтожить его и тех глупцов, что последовали за ним. Хочу сокрушить его за его предательство. За его упорство. За то, что он не подумал, что будет лучшим для всех нас".

Большая когтистая рука сжалась в кулак, и острые ногти вонзились в ладонь. Из ран потекла литая магма, но, попав на воздух, она остановилась, оставив толстый рубец, словно шрам. Тело Кил'джедена было все покрыто подобными ранами; он гордился ими. Архимонд был силен, изящен, спокоен и умен. Но у него не было так развито острое желание полного уничтожения, которое ласкало душу Кил'джедена. Он объяснял это Архимонду снова и снова, и теперь просто вздохнул и решил не обсуждать этот вопрос дальше. В течение многих столетий они держались каждый своего мнения; без сомнения, они продолжили бы этот спор еще в течение многих других столетий... если Кил'джеден не уничтожит того, кого когда-то считал своим самым близким другом.

Возможно, Архимонд и прав, внезапно промелькнуло в голове у Кил'джедена. Архимонд никогда не испытывал никаких особых чувств в отношении Велена, считая его просто таким же лидером эредар, как и он сам. Кил'джеден любил Велена как брата, больше чем кого-либо, любил его почти как самого себя.

А затем...

Снова огромная рука сжалась, и снова пролился безобразный огонь вместо крови.

Нет.

Ему было недостаточно просто думать, как Велен живет себе в каком-то болотном мире, погибающий от своей гордости, живя за счет земли в какой-нибудь пещере. Кил'джеден однажды сказал, что он жаждал крови. Но кровь могущественная сама по себе, как это было раньше, уже не удовлетворяла его теперь. Он хотел сущность позора, чрезвычайного и полного унижения. Она была бы куда более сладкой, чем медно-красный вкус жизни, утекающей от Велена и его неразумных последователей.

Архимонд склонил голову, этот жест сразу стал понятен Кил'джедену. Один из его слуг говорил с ним. Архимонд имел свои собственные схемы и махинации, все, как и Кил'джеден, были на службе их темного мастера и его мечте о полнейшем завоевании. Не сказав ни слова, Архимонд поднялся во весь свой внушительный рост и ушел, двигаясь гибко и вкрадчиво, противореча своему размеру.

В этот же самый момент Кил'джеден почувствовал небольшой шум в голове. Он сразу узнал этот шум: то был Талгат, его постоянная правая рука ищет контакта. Вдруг он ощутил осторожную надежду.

Что случилось, мой друг? Говори! скомандовал в мыслях Кил'джеден.

Мой великий лорд, я не хочу давать ложную надежду, но... Похоже, я нашел их.

Едва сдерживаемое восхищение охватило Кил'джедена. Будучи великолепным охотником, Талгат был самым осторожным из его фаворитов. Всего лишь немного ниже по рангу, чем сам Кил'джеден, он доказал свою лояльность за все эти столетия. Он не заявил бы подобное осторожное утверждение без весомой причины.

Где? И что заставило тебя так считать?

Есть маленький мир, примитивный и незначимый. И я ощутил их специфическое клеймо магии, испортившее эту область. Возможно, что они побывали там и ушли. Увы, так случалось и прежде.

Кил'джеден кивнул, хотя Талгат и не мог увидеть его жест. Кое-какие дела из его прошлого слишком давно откладывались, подумал он, слегка улыбаясь и покачиваясь в древней манере, которая означала согласие у почти каждого разумного вида, с которой он сталкивался.

Ты верно говоришь, признал он. Много раз силы Кил'джедена приходили в миры, соблазнившись сладкой сущностью магии эредар, но они всегда оставались ни с чем: Велен и его несчастные последователи сразу предчувствовали приближение бури и сбегали. Но я все же продолжаю надеяться. Я найду их и преображу по своему велению, у меня есть целая вечность, чтобы добиться этого.

И вдруг в его голову пришла мысль. Прежде армия Кил'джедена шла в мир, где, как считалось, находился Велен, что заставляло того удирать. Кил'джеден успокаивал свою ущемленную гордость, разрушая те миры, но убийство примитивных рас хотя и было приятно, но ничуть не утоляло его демоническую жажду полной и абсолютной мести.

На сей раз, он поведет себя по-другому. Он не пошлет Талгата во главе Пылающего Легиона. Велен когда-то был самым сильным из них, самым мудрым, наиболее способным к магии и науке. Кил'джеден не мог даже усомниться, что его старый друг не снизит свою бдительность, нет, не после такого относительно короткого промежутка времени. Велен был постоянно начеку, готовый сбежать перед лицом столь очевидной угрозы.

Но... а если угроза будет менее очевидна?

Талгат... Я хочу, чтобы ты исследовал для меня этот мир.

Мой господин? ментальный голос Талгата был спокоен и уравновешен, но в нем почувствовались нотки озадаченности.

Раньше мы силой врывались в миры, и все было напрасно. На сей раз, пойдет только один. Один единственный, но тот, кому можно полностью доверять.

Кил'джеден ощущал тревожность и гордость, борющихся друг с другом в мыслях Талгата.

Есть много способов уничтожить врага без армии. Иногда эти способы оказываются лучшими.

Вы... Вы желаете, чтобы я нашел этот лучший способ?

Точно. Иди в этот мир. Узнай о нем. Исследуй. Доложи мне, там ли изгнанники, и если да, то каково их положение. Доложи мне, на что они живут, жирны ли они и спокойны, как домашний скот, или худощавы и затравлены, как добыча. Доложи мне, на что походит их мир, какие другие народы там живут, какие существа, какие сезоны. Исследуй, Талгат. И ничего не предпринимай без моего особого распоряжения.

Конечно, мой лорд. Я уже готовлюсь. Все еще озадаченный, но послушный и умный. Талгат хорошо послужил мастеру ман'ари в прошлом. Теперь он снова хорошо послужит.

Лицо Кил'джедена, всего лишь отдаленно напоминающее его бывшее, до того, как он заключил союз с великим лордом Саргерасом, было все еще способно изобразить неподдельную радость.

* * *
Дуротан, как и все орки, начал обучаться владению оружием с шести лет. Тела орков в таком возрасте уже были высоки и сильны, и использование оружия было естественно для его народа. В двенадцать он ходил вместе с охотничьими группами. А теперь, после обряда, который сделал его взрослым, он имел право участвовать в охоте на огров и на их уродливых, злобных хозяев, гроннов.

В этом году на осеннем праздновании Кош'харг, он присоединился к взрослым после того, как детей уложили спать. Но он и Оргрим уже узнали заранее - быть взрослым и сидеть в кругу у костра не было особо интересно.

Однако одна вещь ему действительно пришлась по душе: он мог наблюдать воочию своими карими глазами тех, имена которых он знал с детства, но с кем тогда он никогда не мог поговорить. Мать Кашур, конечно, была из его родного клана. Он знал, что она обладала высоким положением среди шаманов других кланов, и он гордился этим фактом. Он заметил ее, притулившуюся у огня, она была закутана в шелковое одеяло, которое словно было ее следующим слоем после кожи и костей. Он знал, правда не понимая, откуда, что это было ее последним празднованием Кош'харг, и эта мысль очень опечалила его.

Рядом с нею, моложе чем она, но старше, чем родители Дуротана, находился ученик Кашур, Дрек'тар. Дуротан не очень много разговаривал с Дрек'таром, но острый язык и не менее острые глаза старшего орка заставляли уважать его. Карие глаза Дуротана продолжали следить за собравшейся компанией. Завтра шаманы должны были уйти, покинуть их для своей встречи с предками в пещере священной горы. Дуротан содрогнулся, снова вспоминая поездку туда и холодный бриз, который казался обычным сквозняком, но от которого веяло чем-то необычным.

А вот Гром Адский Крик, молодой и немного безумный вождь клана Песни Войны. Всего лишь на несколько лет старше, чем Дуротан и Оргрим, он получил этот титул совсем недавно. Было много слухов о таинственных обстоятельствах, при которых умер бывший вождь, но клан Песни Войны не сомневался в лидерстве Грома. Дуротан подумал, что это неудивительно. Хотя Гром был юн, он выглядел очень устрашающе. А танцующий мерцающий свет от огня заставлял его выглядеть еще более угрожающим. Толстые темные волосы спадали вниз по его спине. Когда он стал вождем, на его челюсть была нанесена татуировка матово-черного цвета. Вокруг его шеи висело ожерелье из костей, исписанных рунами. Дуротан знал предназначение украшения: у Песни Войны была традиция, по которой молодой воин одевал на себя кости своего первого убитого в честной борьбе.

Возле Грома сидел огромный внушительный Чернорукий из клана Чернокамня. Рядом с Черноруким, что-то пережевывая в тишине, был вождь клана Отрубленной Руки, Каргат Режущий Кулак. Вместо одной руки у него была коса, вложенная в запястье, и даже теперь, став взрослым, Дуротан почуствовал себя неудобно, когда лезвие Каргата вспыхнуло в свете от костра. Рядом с ним находился Килрогг Мертвоглазый, вождь клана Кровоточащей Раны. Эта кличка не была семейной, он сам ее взял для себя. Один его глаз осматривал все это сборище; а другой, искореженный и мертвый, просто находился в глазнице. Если Гром был слишком молод для вождя, то Килрогг был слишком стар для него, но Дуротану стало ясно, что, несмотря на все его годы и седые волосы, Килроггу был еще далеко до конца жизни или лидерства.

С тревогой Дуротан обратил внимание на другого орка.

Слева от Дрек'тара был известный Нер'зул из клана Теневой Луны. Сколько Дуротан мог помнить себя, Нер'зул вел шаманов. Однажды Дуротану разрешили посетить охоту, в которой участвовал Нер'зул, и мастерство этого шамана по сравнению с остальными шаманами было поразительным. В то время, как другие с усилием трудились, чтобы связаться со стихиями, управляя ими могуче, но без изящества, Нер'зул оставался спокойным. Земля встряхнулась под его ногами, когда он спросил ее об этом; молния пришла с небес, чтобы ударить туда, куда он указал. Огонь, воздух, вода, земля, и даже неуловимый Дух Природы - все они называли его товарищем и другом. Он, конечно, не видел, как Нер'зул связывался с предками; никто, кроме самих шаманов, не был свидетелем подобных вещей. Но Дуротан знал, что если предки не одобряли действий Нер'зула, они не потерпели бы его лидерства среди шаманов все это время.

Ученика Нер'зула, однако, Дуротан недолюбливал. Оргрим сидел рядом со своим другом детства, и, заметив, на ком остановился пристальный взгляд Дуротана, наклонился и прошептал, "Мне кажется, что Гул'дан куда лучше послужил бы своему народу, если бы он стал приманкой для добычи".

Дуротан отвел взгляд, чтобы никто больше не видел, как он улыбнулся. Он не знал, насколько опытен в шаманизме был Гул'дан; конечно, он должен иметь некие способности, или иначе Нер'зул не выбрал бы его в свои последователи. Но он не был привлекательным орком. Меньше других, слабее большинства, с короткой густой бородой, он не выглядел как воин. Но Дуротан предположил, что не каждый должен был быть героем, чтобы вносить свой вклад.

"Вот, например, она родилась воином".

Дуротан посмотрел в направлении, в которое указал Оргрим, и его глаза распахнулись. Оргрим говорил правду. Она была высокой и прямой, на ее гладкой коричневой коже в свете от огня играли мускулы, когда она нарезала кусок мяса из туши жаренного талбука, эта женщина показалась Дуротану воплощением всех идеалов орков. Она двигалась с изяществом черного волка, а ее клыки были маленькими, но острыми на краю. Ее длинные темные волосы были сплетены в рациональную, но привлекательную косу.

"Кто... кто она?" пробормотал Дуротан с замиранием сердца. Конечно, эта великолепная женщина была членом другого клана. Он заметил бы такую красоту - сильную, гибкую, изящную - в своем клане.

Оргрим заржал и хлопал Дуротана по спине. Звук и жест заставили несколько орков обратить на них внимание, включая, как понял Дуротан, и ту прекрасную деву. Оргрим наклонился и прошептал слова, которые буквально окрылили Дуротана.

"Какая же ты невнимательная собака! Она - Снежный Волк! Я потребовал бы право на нее для себя, если она была из моего клана".

Снежный Волк? Как Дуротан не мог заметить такое сокровище в своем собственном клане? Он повернул свой взгляд от усмехающегося Оргрима, что снова разглядеть ее. И обнаружил, что она пристально смотрела на него. Их взгляды встретились.

"Драка!"

Женщина вздрогнула и отвернулась. Дуротан заморгал, словно он пришел в себя.

"Драка", тихо произнес он. Неудивительно, что он ее не признал. "Нет, Оргрим. Она не была рождена воином. Она стала воином".

Драка родилась болезненным ребенком, ее кожа была бледного цвета оленя, а не здорового коричневого цвета коры дерева, как у большинства орков. С детства Дуротан помнил, как взрослые говорили о ней шепотом, что она уже на пути к встрече к предками. Его собственные родители однажды с сожалением сказали, что они даже не могут предположить, что такого плохого должна была свершить ее семья, что духи прокляли их таким хилым ребенком.

Это было вскоре после того, как понял Дуротан, соединив все части головоломки, как семья Драки переехала на окраину лагерной стоянки. Он больше не видел ее, будучи занят своими обязанностями.

Драка отрезала несколько кусков мяса и отдала их своей семье. Дуротан заметил двух сидящих, еще нестарых орка, которые, по-видимому, были ее родителями. Оба выглядели накормленными и здоровыми, как и Драка. Почувствовав его взгляд, Драка повернулась и спокойно посмотрела на него. Ее ноздри расширились, и она быстро распрямилась, словно смелый Дуротан смотрел на нее с жалостью и состраданием, а не с восхищением и уважением.

Нет, она не нуждалась ни в какой жалости. Он мог увидеть жар в ее карих глазах, как милостью духов, исцелением шаманов и силой воли она преодолела слабость ее детства, чтобы превратиться в это... это видение женского оркского совершенства.

Его дыхание прервалось в кашле, поскольку Оргрим толкнул его. Дуротан свирепо посмотрел на своего друга детства.

"Прекрати зевать, это заставляет меня желать сунуть что-то в твой рот, лишь бы закрыть его", проворчал Оргрим.

Дуротан понял, что он действительно был с открытым ртом, и что это заметили куда больше, чем один Огргим, на него уже бросали несколько усмехающихся взглядов. Он снова занялся банкетом, и больше не глядел на Драку в течение всей оставшейся ночи.

Но он мечтал о ней. А когда он проснулся на следующий день, он уже знал, что она будет его. Он был наследником вождя одного из самых гордых оркских кланов.

Какая женщина могла отказать ему?

* * *
"Нет" сказала Драка.

Дуротан был ошеломлен. Он подошел к Драке следующим утром и пригласил ее пойти на охоту с ним на следующий день. Одним. Они оба знали, что это означало; если мужчина и женщина охотились в паре, то это было ритуалом ухаживания. И она отказала ему.

Это было настолько неожиданно, что он даже не знал, как отреагировать. Она наблюдала за ним почти высокомерно, ее губы вокруг ее прекрасных клыков изогнулись в ухмылке.

"Почему нет?" нашелся Дуротан.

"Я еще не достигла того возраста", ответила она. Причем она сказала это так, что это было больше похоже на оправдание, нежели на причину.

Но Дуротан не решил так легко отступать. "Я хотел, чтобы это было ухаживанием, это верно", заявил он прямо. "Но если ты не достигла того возраста, то я уважаю это. Однако я хотел бы твоей компании. Давай поохотимся как два гордых воина, и ничто больше".

Теперь была ее очередь быть пораженной. Дуротан предположил, что Драка ожидала, что он или будет настаивать на старом варианте или уйдет в гневе.

"Я...".

Она cделала паузу, ее глаза широко раскрылись. Затем она усмехалась. "Я пойду на такую охоту, Дуротан, сын Гарада, вождь клана Снежных Волков".

* * *
Дуротан никогда не был так счастлив. Эта охота кардинально отличалась от других, обычных. Он и Драка придерживались быстрого и стремительного темпа. Все состязания с Оргримом дали Дуротану необходимую стойкость для этого, но на мгновение он заволновался, а не слишком ли быстро он передвигался. Но Драка, рожденная столь хрупкой, теперь стала столь сильной, что не отставала от него ни на шаг. Они почти не разговаривали; было мало чего сказать. Они были на охоте, они найдут добычу, убьют ее и принесут в свой клан. Молчание было легко и удобно.

Он замедлил бег, поскольку они вышли на открытую территорию, и начал просматривать землю. На земле не было никакого снега, из-за чего поиск следов не был простым делом, как в зимние месяцы. Но Дуротан знал, что следует искать: помятая трава, сломанные ветки кустарников, слабые углубления на почве.

"Расколотокопытые", сказал он. Он поднялся и посмотрел на горизонт в том направлении, куда вели их следы. Драка все еще сидела на земле, ее пальцы изящно щупали листву.

"Один ранен", объявила она.

Дуротан повернулся к ней. "Я не видел никакой крови".

Она покачала головой. "Крови нет, но след сказал мне об этом". Она указала на то место, куда в самом начале смотрел Дуротан. Он ничего незаметил, что бы говорило о ране животного, и озадачено посмотрел на нее.

"Нет, нет, не этот след ... следующий. И еще один после него".

Она отошла, аккуратно перемещая свои ноги на свой старый след, и внезапно Дуротан увидел то, что она имела в виду: углубления одного копыта были чуток менее глубокими, чем другие три.

Животное хромало.

Он с восхищением посмотрел на нее, и она немного покраснела. "Это легко прочитать по следам", сказала она. "Ты и сам мог бы заметить это".

"Нет", честно признался он. "Не смог бы. Я видел след, но я поторопился, и не разглядел их тщательно. А ты разглядела. Ты станешь превосходным охотником".

Она выправилась и гордо посмотрела на него. Нечто теплое и одновременно усиливающее и ослабляющее промчалось сквозь него. Он не мог даже надеется, но теперь, когда он смотрел на Драку, стоящую перед ним, он быстро взмолился духам: Позвольте мне понравиться этой девушке.

Они последовали за следом, словно волки на запах. Дуротан перестал вести; эта женщина была ровней ему по выслеживанию. Они хорошо дополняли друг друга. У него были более острые глаза, но она смотрела более глубоко на то, что он нашел. Он задавался вопросом, на что будет походить совместный с ней бой.

Их глаза продолжали смотреть на землю, когда они повернулись у крутого поворота. Он задавался вопросом, на что будет походить...

На том животном, которое они отслеживали, сидел большой черный волк, и вид у него был угрожающий. В течение бесконечного мгновения три хищника оценивали друг друга. Но даже до того, как сильное животное подготовилось к прыжку, Дуротан потянулся за оружием.

Он даже не почувствовал топор в своих руках, когда он поднял и ударил им. Оружие глубоко прошло в тело существа, но Дуротан почувствовал карательный укус от пожелтевших зубов на своей руке. Боль, жар и шок охватили его. Он вырвал свою руку из мертвой хватки. На сей раз, было намного тяжелее замахнуться топором с окровавленной рукой, но он сумел сделать это. Волк сконцентрировал все свое внимание на Дуротане, его желтые глаза вцепились в него, его пасть раскрылась в реве, его горячее дыхание воняло протухшим мясом.

В этот момент, до того, как большие челюсти оказались перед лицом Дуротана, раздался воинственный крик. Краем глаза Дуротан заметил лишь быстрое движение. Драка прыгнула на животное, ее длинное украшенное копье последовало за ней. Голова волка взметнулась назад, поскольку копье пронзило прямо середину монстра. Воспользовавшись моментом, Дуротан поднял топор снова и обрушил его с такой силой, с какой он только мог. Он почувствовал, как оружие прошло через тело животного, вниз, вниз, войдя в саму землю, пройдя еще дальше, настолько глубоко, что он не мог сразу его освободить.

Он отошел назад, задыхаясь. Драка стояла возле него. Он почувствовал ее влечение, ее энергию, ее страсть к охоте, столь же сильные, как у него самого. Вместе они уставились на сильное животное, которое они только что убили. Они оказались настигнуты врасплох хищником, что обычно предполагало неминуемую смерть нескольких опытных орков, и они были все еще живы. Их противник лежал мертвым, в луже крови, и глубокими порезами от двух ударов топора Дуротана, с копьем Драки, высовывающимся из его сердца. Дуротан понял, что они никогда не узнают, кто из них нанес настоящий смертельный удар, и эта мысль сделала его до абсурда счастливым.

Он с трудом сел.

Драка склонилась над ним, она быстро смыла кровь с его разодранной руки, лишь бормоча что-то сквозь свое взволнованное дыхание, поскольку прибывало еще больше крови. Она замазала рану заживающими бальзамами и сильно замотала ее бинтом, достала какие-то измельченные травы, которые добавила в воду и заставила его выпить эту горькую на вкус смесь. Через несколько секунд прошло головокружение.

"Спасибо", сказал он спокойно.

Она кивнула, не смотря на него. Затем в одном уголке ее рта появилась улыбка.

"Что ты видишь в этом забавного? То, что я не в состоянии стоять?"

Его голос был более резок, чем он хотел этого, что сама она была удивлена таким тоном.

"Ничуть. Ты хорошо сражался, Дуротан. Многие уронили бы свой топор после такого удара".

Он чувствовал себя странно радостным от ее комментария, прозвучавшим словно утверждение, а не лесть. "Тогда... что тебе рассмешило?"

Она усмехалась, спокойно встретив его взгляд. "Я знаю кое-что, чего не знаешь ты. Но... после происшедшего... думаю, я скажу тебе".

Он почувствовал, что сам уже стал улыбаться. "Я удостаиваюсь чести".

"Я сказала тебе вчера, что я - не достаточно взрослая для ухаживания".

"Верно".

"Ну ... когда я это говорила, я знала, что скоро достигну своего совершеннолетия".

"Понятно", сказал он, хотя не совсем ее поняв. "Хорошо... тогда когда ты достигнешь совершеннолетия?"

Она расплылась в улыбке. "Сегодня", просто сказала она.

Он смотрел на нее в течение долгого мгновения, а потом, без слов, потянулся к ней и поцеловал.

* * *
Талгат наблюдал за орками в течение некоторого времени. Теперь он покинул их, их дикая натура оскорбляла его. Быть ман'ари было лучше. За исключением тех женских существ с кожистыми крыльями и хвостом, ман'ари утоляли свою жажду насилием, а не совокуплением. Он предпочитал этот путь. На самом деле он предпочитал увидеть ту пару убитыми на месте, но его мастер дал весьма четкие распоряжения насчет вмешательства. Появятся вопросы, если эти двое не вернуться в свой клан, и хотя они были столь же незначительны, как мухи, но и мухи могли бы стать неприятностью. Кил'джеден хотел, чтобы он только наблюдал и затем все ему сообщил, и ничего более.

Так и поступил Талгат.

* * *
Месть, которую хотел Кил'джеден, была самой сладкой, если ей было позволено созреть полностью, словно плод на дереве. Временами он даже начинал сомневаться, что сможет найти предателей-Эредар. А теперь, чем больше Талгат рассказывал ему о них, тем быстрее росла уверенность и восхищение у Кил'джедена.

Талгат снова хорошо ему послужил. Он с презрением наблюдал за так называемыми "городами", которые создали некогда могущественный Велен и его небольшая горстка Эредар. Он наблюдал, как они жили, охотясь, словно те существа, которые назвали себя "орками", выращивая зерно своими собственными руками. Он наблюдал, как они торговали с неповоротливыми, едва научившимися говорить существами, относясь к ним с почтением, что было просто смехотворно. Талгат ощутил часть эха прежнего великолепия в их зданиях и ограниченной технологии, но в целом, Талгат полагал, что Кил'джеден будет рад тому, как низко пал его бывший друг.

"Дренеи", так они называли себя теперь. Изгнанники. И они назвали свой новый мир Дренором.

Талгат был озадачен, когда, вместо того, чтобы сосредоточиться на самом Велене, Кил'джеден хотел знать больше об орках. Как они были организованы? Каковы их традиции? Кто их лидеры, и как их выбирали? Что было важно для них как для общество, для народа?

Но работа Талгата заключалась в добыче информации, а не в ее оценке, и он ответил на вопросы своего мастера как мог лучше. Когда, наконец, Кил'джеден услышал все, что узнал Талгат, вплоть до имен тех двух животных, целовавшихся после охоты, он был удовлетворен - по крайней мере, в настоящий момент.

В конце концов, месть приближалась. Велен и его компаньоны-выскочки будут наказаны. Но не сразу, не армией Эредар, готовых разорвать их на кровавые клочки. Это было бы слишком милосердно. Кил'джеден хотел их смерти, да. Но он хотел перед этим сломать их. Унизить. Сокрушить окончательно и полностью, как насекомое, оказавшееся под его ногой.

И теперь он точно знал, как добиться этого.

Глава 6

Уроки того времени были горьки, за них пришлось платить кровью, смертью и муками. Но по иронии, вещь, которая почти уничтожила нас, также позже стала нашим спасением: единство. Каждый клан был лоялен только себе, полностью посвящен только своим членам, а не другим. То, во что мы объединились и против чего, было ужасно и неправильно до такой степени, что мы не можем простить себе это до сих пор. Поколения после меня будут все еще платить за эти ошибки. Но само единение было великолепно. И это урок я желаю восстановить из пепла, урок, благодаря которому я стал общаться с лидерами многочисленных различных народов, работая вместе ради единой цели, которой мы можем все гордиться

Единство. Гармония. Это хороший урок из прошлого. Я великолепно понимаю это.

Нер'зул изучал сумеречное небо. Закат сегодня вечером был изумительным. Предки должны радоваться, с гордостью размышлял он.

Вот и прошел еще один Кош'харг. Каждый последующий казался ему еще тяжелее, чем раньше, и каждый раз, когда праздник кончался, было чему радоваться, а было чему опечалиться.

Его старая подруга, Кашур - как он знал, ее клан, Снежные Волки, почтительно обращались к ней, называя "Матушкой" - отправилась к предкам. Из того, что он узнал, она умерла смело. Она настояла на том, чтобы присоединяться к охоте, чего она не делала уже в течение многих лет. Снежные Волки охотились на расколотокопытых, и древняя Матушка была в окружении опытных воинов. Но всё равно, она была растоптана до смерти, и никто не мог вмешаться и спасти ее. Нер'зул знал, что, хотя ее клан и оплакивал Матушку, он также чествовал ее жизнь и способ, которым она ее оставила. Таков был путь орков. Он спрашивал себя, увидит ли он ее снова, и затем упрекнул себя за эту мысль. Он увидит ее, только если она посчитает эту целесообразным и сама придет к нему. Для шамана смерть не была обширной пустыней горя, как для других орков, поскольку они обладали привилегией вновь встретиться со своими почитаемыми погибшими, изучать их мудрость, чувствовать их любовь.

У Снежных Волков была двойная трагедия, поскольку время между двумя Кош'харг забрало еще и их лидера Гарада. Это случилось в один обманчиво солнечный день, когда они наткнулись на не менее чем трех огров и одного из их чудовищных мастеров.

Отвратительные существа были глупыми, но жестокими, и гронн был хитрым противником. Орки победили, но заплатили за это ужасную цену. Несмотря на усилия всех целителей, Гарад и несколько других славных воинов умерли от ран в тот черный день.

Но в горечи потери лидера, и того, кого Нер'зул знал и уважал, была и радость от появления новой крови, освежающей клан. Кашур хорошо отзывалась о молодом Дуротане, да и сам Нер'зул увидел, как молодой орк стал прекрасным лидером. Он наблюдал, как Дуротана провозгласили вождем, и заметил привлекательную, свирепую на вид девушку, смотрящую на процессию с куда большим интересом, чем простым клановым любопытством. Нер'зул был уверен, что на следующем Кош'харг прекрасная Драка станет супругой нового вождя Снежных Волков.

Он вздохнул, перебирая все эти образы в своей голове, пока его глаза были полны восхищения от великолепного заката. Годы шли и проходили, даруя свои благословения и требуя свои жертвы.

Он пошел в свою маленькую хижину, которую он когда-то делил со своей женой, которая отправилась к предкам несколько лет тому назад. Ралкан посещала его время от времени, не передавая ему никаких мудрых слов, но заполняя его сердце нежностью и вновь обращая внимание на потребности его народа. Он тосковал по ее грубому смеху и ее ласке по ночам, но был доволен. Возможно, размышлял он, Ралкан придет к нему в видении сегодня ночью.

Он подготовил микстуру, тихо пропел молитву про себя, а затем медленно выпил флягу. Вообще-то варево не вызвало видений; ничего бы не было, если предки того не пожелали, и иногда видения находили на него, когда он менее этого ожидал. Но за многие долгие годы шаман узнал, что некоторые травы раскрывают разум, в то время как он спит, и если уж тебе был предоставлен дар предвидения, то с помощи этой микстуры можно было вспомнить увиденное более четко на следующее утро.

Нер'зул закрыл глаза, и в ту же секунду раскрыл их, хотя знал, что уже крепко спит.

Они стояли на вершине горы, он и его возлюбленная Ралкан. Сначала ему показалось, что они вместе наблюдали за закатом, но затем он понял, что вовсю светит солнце, не опускающееся во сне в течение всей ночи. Небо было великолепно, но оно скорее возбуждало и волновало его, а не успокаивало и умиротворяло. Оно было алого, фиолетового и оранжевого цвета, такое яркое, что у Нер'зула замерло сердце.

Ралкан повернулась к нему, улыбнулась, и впервые с тех пор, как она сделала своей последний выдох, будучи живой, заговорила с ним.

"Нер'зул, мой избранный, это новое начало".

Он сглотнул, задрожал, опьяненный любовью к ней, наполненный пылающим волнением, возбужденный яркими цветами восхода солнца. Новое начало?

"Ты хорошо вел наш народ", сказала она. "Но пришло время, чтобы сменить наши старые традиции, изменить их для всеобщей пользы".

Что-то щелкнуло в его голове, подтолкнуло к странной мысли. Ралкан не была шаманом. Она не была вождем. Она только была его половинкой, что было более чем достаточно для Нер'зула, но она не занимала никаких высоких постов в жизни, да и не желала этого, а теперь она говорит столь властно. Но он сразу, разозлившись на себя в нехватке веры, отогнал эти мысли. Он не был духом. Он был всего лишь существом из плоти и крови, и хотя он понимал потусторонний мир гораздо лучше, чем многие другие, он также знал, что есть много чего, чего он никогда не поймет, пока не окажется среди духов. Почему бы Ралкан не говорить за самих предков?

"Я слушаю", сказал он.

Она улыбнулась. "Я рада этому", сказала она. "Впереди у орков темные и опасные времена. К настоящему времени мы объединяемся только на фестивалях Кош'харг. Эта изоляция должна закончиться, если мы хотим выжить как раса".

Ралкан посмотрела на восходящее солнца, ее лицо было задумчиво и затенено. Нер'зул хотел обнять ее, принять ее груз на сердце, как он всегда поступал в жизни. Но теперь он знал, что не может коснуться ее, не может заставить ее говорить. И потому он тихо сидел, любуясь ее красотой, с нетерпением ожидая ее голоса.

"На этот мир придет порча", спокойно сказала Ралкан. "Ее нужно устранить".

"Скажите мне, и все будет сделано", пылко поклялся Нер'зул. "Я всегда соблюдаю советы предков".

Тогда она посмотрела на него, ее глаза стали искать его, поскольку свет становился все более ярким.

"Когда она будет устранена, наш народ станет гордым и великим... даже более великим, чем он сейчас. Власть и сила будут нашими. Этот мир будет нашим. И ты... ты, Нер'зул, будешь править им".

Что-то в ее словах заставило сердце Нер'зула подскочить. Он уже был всесилен. Он удостоился чести, возможно, даже уважения, его клана Теневой Луны. Он был лидером для всех орков, хотя это было и негласно. Но сейчас желание большего охватило его. А также его охватил страх, темный и неприятный, но так и должно было быть.

"Что за угроза, которую нужно устранить прежде, чем орки получат то, чего они заслуживают?"

И она сказала ему

* * *
"Что это значит?" спросил Дуротан.

Он был с двумя орками его клана, которым он доверял больше всего: Драка, его избранная, на которой он собирался жениться при следующей полной луне, и Дрек'тар, новый главный шаман клана.

Дуротан вместе со всем остальными оплакивал уход Матушки Кашур. Дуротан чувствовал, что она собиралась умереть в тот день, и пожелал ей хорошей смерти. Он тосковал без нее, но Дрек'тар оказался достойным преемником. Сопротивляясь своему личному горю, он тогда и впоследствии стал главным целителем на охоте. Кашур могла бы им гордиться. Теперь эти трое сидели и обедали в палатке вождя, где теперь жил Дуротан, начиная со смерти вождя, его отца, в битве с гронном и его ограми.

Дуротан говорил о письме, которое он недавно получил от длинного, худощавого гонца на длинном, худощавом черном волке. Он снова перечитал его, продолжая есть овсянку из крови и зерна.

* * *
Дуротану, вождю клана Снежных Волков, шаман Нер'зул приветствует Вас. Предки даровали мне видения, которые касаются нас всех, всех орков, а не отдельных членов клана. Я должен встретиться с лидерами всех кланов на двенадцатый день этой луны, а так же с каждым шаманом каждого клана. Вы должны приехать к изножью священной горы. Мясо и напитки будут обеспечены. Если Вы не прибудете, то я приму это как знак, что Вы не беспокоитесь о будущем нашего народа, и буду действовать соответственно. Простите мою резкость, но этот вопрос имеет неотложную безотлагательность. Пожалуйста, передайте свой ответ через моего гонца.

* * *
Дуротан заставил курьера ждать, в то время как он обсуждал вопрос. Гонец был весьма расстроен этим, но согласился немного задержаться. А вкусный запах овсянки, доносящийся из большого котла, возможно, помог убедить его.

"Я ничего не понимаю, но очевидно, что Нер'зул придает этому чрезвычайное значение", допустил Дрек'тар. "Подобное никогда не случалось вне церемоний Кош'харг. Всегда шаманы встречались в присутствии предков, если те желали этого сбора. Но никогда иначе. И я никогда не слышал, чтобы вызывались все вожди. Но я знаю Нер'зула всю мою жизнь. Он мудрый и великий шаман. Если уж духи должны что-то сказать каждому из нас об угрозе для всех, они стали бы говорить через него."

Драка прорычала. "Он призывает тебя, словно ты - домашнее животное, готовое послушно идти на зов", оскалилась она. "Мне это не нравится, Дуротан. Это попахивает высокомерием".

"Не могу не согласиться с тобой", сказал Дуротан. Он уже хотел было дать ответ в тон письма, и отказаться. Но потом он прочитал сообщение снова, он встал всматриваться, что за намерения скрывались за надменными словами. Что-то определенно беспокоило этого орка, которого уважал каждый, и это могло стоить путешествия на несколько дней.

Драка наблюдала за ним, сузив глаза. Он посмотрел на нее и улыбнулся.

"Я пойду. И все мои шаманы".

Драка нахмурилась. "Я пойду с тобой".

"Я думаю, что было бы лучше, если..."

Но тут Драка прорычала. "Я - Драка, дочь Келкара, сына Ракиша. Я - твоя избранная, и скоро стану твоим партнером жизни. Ты не смеешь запрещать мне сопровождать тебя!"

Дуротан откинулся и засмеялся, от порыва Драки у него потеплело на душе. Он сделал правильной, хорошее решение, выбрав ее. Рожденная слабой, она обрела силу и страсть. Клан Снежных Волков будет процветать с ней, его женой.

"Позовите гонца, если он уже закончил набивать брюхо", сказал Дуротан, смех все еще пробивался через его грубый голос. "Скажите ему, что мы пойдем на это страннок сборище Нер'зула, но пускай он хорошо убедит нас в ее необходимости, когда мы будем там".

* * *
Лидер Снежных Волков и его шаманы были одними из первых прибывших. Сам Нер'зул приветствовал их, и моментально, стоило лишь Дуротану взглянуть на шамана, он понял, что поступил правильно, приехав сюда. В то время как Нер'зул и так не был молодым орком, Дуротан подумал, что он постарел на несколько лет всего лишь за несколько месяцев по сравнению с последним Кош'харг. Он выглядел... более тощим, почти опустошенным, как будто он не ел в течение многого времени. И его глаза были затравленны, измучены навязчивыми мыслями. Он схватился за широкие плечи Дуротана руками, которые дрожали, и его благодарность была искренней.

Здесь не было никакой высокомерной игры во власть, но чувствовалось подлинное чувство угрозы. Дуротан поклонился, а затем ушел проконтролировать, как обосновывается его клан.

За следующие несколько часов, пока солнце катилось к горизонту, Дуротан наблюдал устойчивый поток орков на плоский луг у подножья священной горы, совсем как во времена празднования Кош'харг. Он увидел пестрые знамена различных кланов, развивающихся по ветру, и он с радостью улыбнулся, заметив символ клана Чернокамня - клана Оргрима. Так как они стали взрослыми, два друга детства уже не могли часто встречаться, и с тех пор, как Оргрим посетил церемонию назначения Дуротана вождем, они не видели друг друга. Дуротан был рад и не удивлен, когда Оргрим шел сразу после неповоротливого и страшного лидера клана Чернокамня, Чернорукого. Старый друг Дуротана был теперь заместителем командира.

Драка проследила пристальный взгляд своего избранного, тоже заметила Оргрима и тоже засияла от радости встречи. Она очень хорошо сошлась с Оргримом, за что Дуротан был ей очень благодарен. Он был удачлив: два орка, которые были ему наиболее дороги, дружили друг с другом.

В то время, как Чернорукий говорил с Нер'зулом, Оргрим подмигнул Дуротану. Дуротан усмехнулся в ответ. Он был обеспокоен видом Нер'зула, но, по крайней мере, этот сбор дал ему шанс поговорить с Оргримом. Но когда уже Дуротан захотел подойти к своему другу, Чернорукий фыркнул и ушел, махнув Оргриму, чтобы тот следовал за ним. Дуротан почувствовал, как улыбка на его лице сошла на нет; если Чернорукий требует, чтобы Оргрим сопроводил его всюду на этой встрече, то он лишился даже последней отрады на этом сборе.

Драка, также поняв это, взяла его за руку и сжала ее. Она ничего не сказала, ей это и не было нужно. Дуротан посмотрел на нее и улыбнулся.

Пришло сообщение от того же самого длиннющего, худощавого гонца, в котором говорилось, что Нер'зул не будет проводить встречу до завтра, поскольку другие кланы все еще должны были придти в течение ночи. Лагерная стоянка Снежных Волков была меньше большинства других, но она была более комфортна, чем у многих. Они принесли палатки и меха, а гонец проследил, чтобы им дали много мяса, рыбы и фруктов. Бедро талбука теперь медленно вертелось на вертеле над костром, его дразнящий аромат поддерживал волчий аппетит, пока орки пировали сырой рыбой. Их было в общей сложности одиннадцать - Дуротан, Драка, Дрек'тар и восемь его шаманов. Некоторые из них выглядели очень молодо, и хотя этим шаманам, конечно, нужно было еще развивать свои навыки в течение долгого времени, но как только предки появились в их видениях, им предоставлялась равная доля чести и уважения наряду с более опытными шаманами.

Над кругом вокруг костра возникла темная фигура. Дуротан вскочил на ноги и распрямился во весь свой рост, на всякий случай. Вдруг посетитель слишком много выпил и пришел с воинственным намерением? Но пронесся ветерок, и он засмеялся, поскольку он уловил запах Оргрима.

"Здравствуй, мой старый друг", закричал он, оказавшись в сильных объятиях другого орка. Высокий, как и Дуротан, Оргрим был все же крупнее его, как и во времена их юности. Но сейчас Оргрим был заместителем командира Чернокамня, чему Дуротан искренне удивлен и рад. Иногда он спрашивал себя, а мог ли он в чем-нибудь превзойти Оргрима?

Оргрим тоже засмеялся и хлопнул Дуротана по плечу. "Твое собрание хоть и маленькое, но запах от него исходит самый лучший", сказал он, посмотрев на жарящееся мясо и вдохнув его аромат с видом знатока.

"Тогда оторви ломоть талбука и оставь свои обязанности на некоторое время", сказала Драка.

"Если б я мог", вздохнул Оргрим, "но у меня нет много времени. Если вождь Снежных Волков прогуляется со мной ненадолго, я удостоился бы чести".

"Что ж, тогда пойдем", ответил Дуротан.

Они покинули лагерь и шли в тишине какое-то время, пока походные костры не стали маленькими, мерцающими огнями на расстоянии, а они не убедились, что вокруг не было никаких любопытных глаз или ушей. Оба орка вдыхали свежий ветер. Оргрим тихо простоял некоторое время, а Дуротан ждал, когда он начнет, с терпением истинного охотника.

Наконец, Оргрим заговорил. "Чернорукий не хотел, чтобы мы пришли сюда", сказал он. "Он думает, что это унижение, идти по зову Нер'зула, словно мы его домашние животные".

"У меня и Драки была в начале та же реакция, но я рад, что мы послушались. Ты видел лицо Нер'зула. Мне этого хватило, чтобы понять, что мы приняли верное решение и пришли сюда".

Оргрим насмешливо фыркнул. "Я тоже так считаю, но когда я покидал свой лагерь, Чернорукий все еще ругался на шамана. Он не замечает того, что увидели ты и я".

Дуротану не следовало плохо выражаться о других лидерах кланов, но ни для кого не было тайной, что думает большинство орков о Черноруком. Он был, конечно, очень властным орком, лучший в своем роде, больше и сильнее любого орка, которого когда-либо встречал Дуротан. И он был совсем не глуп. Но было в его манере что-то очень отталкивающее. Дуротан решил придержать свой язык.

"Я вижу твою борьбу даже в темноте, мой старый друг", сказал спокойно Оргрим. "Ты не обязан говорить за меня то, что я так знаю. Он - мой вождь, я поклялся ему в преданности, и я не нарушу ту присягу. Но даже меня одолевают дурные предчувствия".

Его признание ошарашило Дуротана. "И ты?"

Оргрим кивнул. "Я разрываюсь, Дуротан; разрываюсь между моим долгом и тем, что мне говорят голова и сердце. Надеюсь, ты никогда не окажешься в подобной ситуации. Как второй по лидерству в клане, я могу помочь немного умерить его пыл, но не намного. Он - лидер клана, и он обладает властью. Я могу только надеяться, что он начнет завтра слушать других, а не упрямо стоять на своей раненой гордости".

Дуротан разделил ту же надежду. Если дела были в самом деле настоль плохи, как это показало лицо Нер'зула, то последнюю вещь, которую он хотел бы видеть - лидера одного из самых мощных кланов, ведущего себя как испорченный ребенок.

Его взгляд остановился на темной вещи за спиной Оргрима. С гордостью и сожалением он сказал: "Ты несешь Роковой Молот. Я и не знал о смерти твоего отца".

"Он умер смело и достойно", сказал Оргрим. Он поколебался, а затем добавил, "Ты помнишь тот далекий день, когда мы столкнулись с огром и дренеи, спасшими нас?"

"Я никогда не смогу забыть это", ответил Дуротан.

"Их пророк говорил о том времени, когда я получу Роковой Молот", сказал Оргрим. "Я был так взволнован желанием опробовать его в охоте! Но именно тогда в первый раз понял - я подразумеваю, осознал - что в тот день, когда это оружие станет моим, я лишусь своего отца".

Он снял оружие со своей спины и поднял его ввысь. Оно походило на танцующего орка, подумал Дуротан - равновесие силы и изящества. Луна светила сверху на сильное тело Оргрима, когда он двигался с Роковым Молотом, приседал, подпрыгивал, размахивался. Наконец, вспотев и тяжело дыша, Оргрим убрал легендарное оружие.

"Это великолепная вещь", сказал Оргрим спокойно. "Оружие силы. Оружие пророчества. Гордость моей семьи. Но я разрушил бы его на тысячу осколков своими собственными руками, если это могло вернуть моего отца".

Больше ничего не сказав, Оргрим пошел прочь к маленькой группе сверкающих огоньков. Дуротан не последовал за ним. Он долго еще сидел, смотря на звезды, ощущая глубоко в пределах своей души, что мир, который он будет созерцать завтра, будет радикально отличаться от того, что он знал всю свою жизнь.

Глава 7

Я знаю, что мы, орки, потеряли больше, нежели обрели. В то время наша культура была незапятнанной, чистой, невинной. Мы были подобны детям - защищенным и любимым. Но детям суждено вырасти и, как оказалось, нашим народом легко манипулировать.

Доверять нужно; никто не может обвинить меня в незнании этой истины. Но мы также должны быть осторожны. Обладающие прекрасными ликами могут обманывать и даже те, котороым мы верим всем сердцем, могут сбиться с пути истинного.

Размышляя о том, какими, должно быть, были те дни, я оплакиваю потерю невинности. Ведь именно наша невинность привела нас к падению.

Череда серьезных лиц обернулась к собравшимся лидерам кланов орков. Дуротан стоял рядом с Дракой, обняв ее за талию, защищая, хоть и не знал, почему неожиданно почувствовал в этом необходимость. Глаза его расширились, когда он узрел Дрек'тара, и выражение лица того заставила кровь его похолодеть.

Он хотел бы сейчас стоять подле Оргрима. Да, они происходили из разных кланов и были воспитаны на разных традициях, но, помимо его нареченной, не было никого, кому бы Дуротан доверял больше. Но Оргрим, конечно же, замер около своего вождя Чернорукого, который глядел на сборище шаманов с плохо скрытым недовольством.

"Этот давненько уже не охотился", - прошептала Драка, кивком указав на Чернорукого. - "Он просто жаждет драки".

Дуротан вздохнул. "Ее он может и получить. Погляди на их лица".

"Я никогда не видела Дрек'тара таким, даже когда погибла Матушка Кашур", - молвила Драка.

Дуротан не ответил, просто кивнул и продолжил наблюдать.

Нер'зул устремился в центр собравшейся толпы. Все отодвинулись, чтобы дать ему свободное пространство. Он принялся ходить по кругу, нашептывая, а затем остановился и воздел руки. Из них вырвалось пламя, устремившись ввысь и вызвав уважительные кивки даже у тех, кто наблюдал подобное зрелище не один раз. Столб огня замер на долгие секунды, а затем опал, обратившись в традиционный костер, пусть и волшебный.

"Когда приходит тьма - многими путями, а не одним, - сядем же у костра", - приказал Нер'зул. - "Пусть каждый клан сядет отдельно со своим шаманом, а я призову вас к себе, когда настанет час".

"Может, тебе еще и убитую животину поднести?" - раздался яростный, злой голос. - "И с величайшим почтением положить ее ночью у ног твоих?"

Дуротан знал этот голос; он часто слышал, как тот повышался на празднованиях Кош'харг в его юности, и слышал крики обладателя его на охоте, от которых стыла кровь. Ошибки быть не может. Он обернулся, чтобы взглянуть на Грома Адский Крик, юного вождя клана Песни Войны, и понадеялся, что этот порыв не задержит то, что Нер'зул готовился сообщить им.

Адский Крик стоял перед представителями своего клана, более стройный по сравнению с остальными, но, тем не менее, высокий и внушительный. Цвета Песни Войны - красный и черный, и пусть Адский Крик не носил доспехов, простые кожаные одеяния вышеозначенных цветов служили недвусмысленным посланием. Он сложил руки на груди и скрестил взгляд с Нер'зулом.

Тот не поддался на уловку, лишь глубоко вздохнул. "Многие из вас чувствуют, будто честь ваша попрана, я знаю это. Позвольте мне говорить и вы поймете, что поступили правильно, придя сюда. Дети ваших детей будут поймут это".

Адский Крик зарычал и глаза его засверкали, но больше он не произнес ни слова. Он еще постоял немного, затем, передернув плечами, сел, будто показывая, что сделал это по собственной воле. Клан последовал примеру вождя.

Нер'зул подождал, пока установится тишина, и начал говорить.

"Мне было видение", - молвил он, - "от одного из наших предков, которому я доверяю больше, чем кому бы то ни было. Она открыла мне угрозу, подобную ядовитому скорпиону под кустом розы. Все остальные шаманы могут подтвердить это, и они так и поступят, когда будут говорить. Меня огорчает и приводит в ярость то, как легко мы были обмануты".

Дуротан внимал словам шамана; сердце его забилось быстрее. Кем был их таинственный враг? Как получилось, что его не замечали?

Нер'зул вздохнул, глядя в землю, собираясь с мыслями. Голос его был глубок и силен, вот только ощущалась в нем непомерная горечь.

"Враг, о котором я говорю", - произнес он нелегкие слова, - "это дренеи".

Собрание взорвалось.

Не веря глазам своим, Дуротан оглядывался по сторонам. Он поискал взглядом Оргрима и в его разширившихся серых глазах увидел то же изумление, которое испытывал сам. Дренеи? Это какая-то ошибка. Возможно, гронны, отыскавшие какое-то тайное знание, чтобы использовать его против орков... но, нет. Только не дренеи.

Они и бойцы-то были - не чета оркам. Они охотились, это правда, но мясо им нужно было лишь для того, чтобы выжить, как и любому орку. Они могли выстоять против гронна, а раз-другой оказывали помощь охотничьим отрядам. В памяти Дуротана воскрес тот день, когда два юных орка бегством спасались от огра, шаги которого заставляли землю дрожать, и высокие синекожие фигуры вознкли, казалось, ниоткуда, чтобы спасти их.

Зачем им было утруждаться и спасать двух мальчуганов, если они такие злые, как говорит Нер'зул? В этом не было никакого смысла. Ни в чем услышанном его не было.

Нер'зул требовал тишины, но никто его не слушал. Чернорукий вскочил на ноги, вены на его толстой шее вздулись, а Оргрим всеми силами старался успокоить разъяренного вождя. А затем раздался ужасный звук, сокрушающим барабанные перепонки и останавливающим сердца. Гром Адский Крик также вскочил на ноги, запрокинул голову, выпятил грудь и раззявил пасть так широко, как смогла бы только змея. Никто не могло сравниться с боевым ревом Адского Крика, и тишина восстановилась.

Гром открыл глаза и улыбнулся Нер'зулу, на которого становление былого противника союзником не произвело большого впечатления.

"Позволим шаману продолжить", - сказал Адский Крик. Тишина, наступившая после рева, была столь совершенна, что слова эти расслышали все без исключения, пусть и были они произнесены совсем негромко. "Я хочу побольше услышать об этих новых старых врагах".

Нер'зул благодарно улыбнулся. "Я знаю, это пугает вас. Я тоже был изумлен. Но предки не лгут. Эти, казалось бы, мирные создания выжидают годами удобного времени, чтобы атаковать нас. Они сидят в безопасности в своих странных постройках из материалов, которые мы не понимаем, и хранят тайны, что могут оказать огромную пользу нашему народу".

"Но почему?" - вырвалось у Дуротана неожиданно для него самого. Головы обернулись к нему, но он не отступил. "Почему они хотят напасть на нас? Если они владеют такими уж глубокими тайнами, от нас-то что им нужно? И, если это правда, как можно нам победить их?"

Нер'зул казался неуверенным. "Этого я не знаю, но знаю я о том, что предки весьма озабочены".

"Нас гораздо больше", - прорычал Чернорукий.

"Не так уж и намного", - парировал Дуротан. - "И если не учитывать их знания, намного превосходящие наши. Они прибыли сюда на корабле, что может странствовать между мирами, Чернорукий. Думаешь, он падут под стрелами и топорами?"

Кустистые брови Чернорукого сошлись на переносице. Он открыл было рот, чтобы возразить.

"Это десятилетиями накипало, как похлебка на костре", - пресек Нер'зул готовый начаться спор. - "Принятие решения и несомненная победа - дело не одной ночи. Я не требую от вас начать войну сию же минуту, просто призываю быть начеку. Приготовиться. Обсудить со своими шаманами будущие действия. И открыть свои разумы и сердца к союзу, что обеспечит триумф".

Он развел руки в стороны. "Да, мы - отдельные кланы, в каждом из которых свои традиции и наследие. Я не требую от вас предать эту славную историю, просто прошу рассмотреть возможность союза сильных поодиночке кланов, что обратит нас в несокрушимую силу. Мы все - орки! Чернокаменные, Песни Войны, Повелителей Грома, Драконьей Утробы... видите ли вы, сколь мало значат различия в названиях? Мы все - единый народ! И мы хотим мира для своих детей, удачной охоты, супругов, что любят нас, чести у предков. Мы более похожи, нежели различны".

Дуротан знал, что это так, и взглянул на своего друга. Оргрим замер за спиной своего вождя, высокий и подтянутый. Почувствовав взгляд Дуротана, он кивнул в ответ.

Находились те, кто выступал против необычной дружбы между двумя авантюрными и, как вынужден был признать Дуротан, бедовыми юнцами. Но Дуротан не был бы собой сегодняшним, если бы не искал поддержки в уверенной силе Оргрима; и точно знал, что тот разделял его чувства.

Но дренеи...

"Могу я сказать?"

То был голос Дрек'тара, и Дуротан обернулся, удивленный. Похоже, вопрос был адресован не только вождю, но и старейшему шаману. Нер'зул поглядел на Дуротана, и тот кивнул.

"Мой вождь", - молвил Дрек'тар, и Дуротан с изумлением понял, что голос его дрожит. - "Мой вождь, слова Нер'зула правдивы. Матушка Кашур подтвердила это".

Иные шаманы Снежных Волков закивали. Дуротан уставился на них. Матушка Кашур? Если и был кто-нибудь, кому Дуротан доверял безоговорочно, так этой старой мудрой орчихе. Он вновь припомнил, как стоял в пещере, чувствуя хладный воздух, что не был воздухом, на своем лице, слушая и ощущая всеми фибрами, как Матушка Кашур говорила с кем-то, ему невидимым, но, тем не менее, присутствующим.

"Матушка Кашур сказала, что дренеи - наши враги?" - спросил он, не веря своим ушам.

Дрек'тар кивнул.

"Пришло время вождям иных кланов выслушать своих шаманов, как сделал Дуротан", - промолвил Нер'зул. - "Вы вновь соберемся на закате и вожди скажут мне то, что думают обо всем этом. Это те, кого вы знаете и кому верите. Спросите же, что они видели".

Толпа начала расходиться. Медленно, оглядываясь друг на друга, члены клана Снежных Волков двинулись к своей стоянке, уселись в круг и обратили все внимание на Дрек'тара, который начал говорить медленно, осторожно подбирая слова.

"Дренеи - не друзья нам", - молвил он. - "Мой вождь... Я знаю, что вы с Чернокаменным Роковым Молотом провели у них одну ночь. Я знаю, что ты хорошо о них отзывался. Я знаю, что это выглядит, как будто они спасли твою жизнь. Но позволь спросить... тебя ничего не насторожило?"

Дуротан представил огра, нависающего над ними и размахиющего дубиной, яростно рыча. И с неприятным чувством он вспомнил, как быстро, очень-очень быстро появились дренеи, чтобы спасти его и Оргрима. Как они не смогли вернуться домой, потому что солнце уже садилось.

Он нахмурился. Это была недостойная мысль, но все же...

"Ты хмуришься, мой вождь. Я так понимаю, твоя юношеская вера в них поколебалась?"

Дуротан не ответил и даже не взглянул на главного шамана клана. Он уставился в землю, отгоняя свои чувства, но сомнение закралось в его сердце и сжало его, подобно холодным пальцам морозного утра.

Он вспомнил, как сказал Ресталаану, высокому синекожему дренеи: "Мы тогда еще не были такими, какие мы сейчас".

"Верно", вежливо согласился Ресталаан. "Мы наблюдали, как орки увеличивают свои силу, навыки и талант. Вы произвели на нас хорошее впечатление".

Он вновь почувствовал резкий укол, будто в комплименте скрывалось хорошо завуалированное оскорбление. Как будто дренеи считали себя превосходным народом... даже со своей странной синей кожей, ногами, как у талбуков, длинными рептильными хвостами и сверкающими синими копытами, заменяющими нормальные ноги, как у тех же орков...

"Говори, мой вождь. Что ты вспомнил?"

Дуротан поведал ему хриплым голосом о весьма своевременном появлении дренеи, о почти что вызывающем поведении Ресталаана. "И... и Велен, их пророк, задавал множество вопросов о нас, и не для того, чтобы просто поддержать беседу. Он хотел узнать побольше об орках".

"Конечно, хотел", - кивнул Дрек'тар. - "Какая замечательная возможность! Они строили козни против нас с того часа, как появились здесь. И отыскать двух... прости меня, Дуротан, но двух юных и наивных детей, чтобы те рассказали им все, что они хотят узнать? Для них это, должно быть, стало событием".

Предки не будут лгать им в чем-то столь важном. Дуротан знал это. И теперь, когда события того дня и ночи предстали ему в свете новых знаний, стало очевидно, сколь подозрительны были действия Велена. И все же... неужто Велен - искусный мастер обмана, и ощущение доверия, испытанное к нему Дуротаном и Оргримом, тоже было ложью?

Дуротан склонил голову.

"Часть меня все еще сомневается, друзья мои", - тихо промолвил он. - "Но я не могу поставить будущее моего народа на столь тонкий лед, как мои сомнения. Нер'зул не предлагал идти на войну уже завтра. Он просил нас не снижать бдительности. Глядеть в оба и готовиться, сближаться как единый народ. Так мы и сделаем, ради блага Снежных Волков и всех орков".

Он оглядел по очереди все озабоченные лица - некоторые из которых он едва мог счесть друзьями, а иных, таких как Дрек'тара или Драку, знал и любил.

"Клан Снежных Волков будет готовиться к войне".

Глава 8

Как легко ненавидеть из-за чувства страха - инстинктивного, естественного защитного ответа на все необъяснимое. Вместо того, чтобы сосредотачиваться на вещах, которые объединяют нас, мы сосредотачиваемся на том, что нас разделяет. Моя кожа зеленая; ваша розовая. У меня есть клыки; у вас - длинные уши. Моя кожа гола; ваша покрыта мехом. Я дышу воздухом; а вы нет. Если мы цеплялись за подобные пустяки, то Пылающий Легион победил бы, поскольку я никогда не захотел бы объединяться с Джайной Праудмур или бороться рядом с эльфами. Мой народ тогда бы не выжил, и не помог тауренам или Отрекшимся.

То же самое случилось с дренеи. Наша кожа тогда была красно-коричневой; а их - синей. У нас были ноги, у них - копыта и хвост. Мы жили в основном на открытом пространстве, а они - в замкнутых помещениях. Мы жили недолго; но никто не знал, насколько были они долговечны.

Неважно, что они показывали нам только вежливость и открытость. Что они торговали с нами, учили нас, делились тем, о чем их просили. Это не имело никакого значения. Мы получили известие от предков, и мы увидели нашими собственными глазами, что они не такие, как мы.

Я молюсь каждый день о мудрости для моего народа. И в этой молитве звучит другая просьба: никогда не поддаваться столь банальными различиям.

Начались тренировки. Это всегда было традицией почти у любого клана: начинать тренировать детей, как только они отпразднуют свой шестой год, но раньше обучение было хоть и серьезным, но не строгим. Тогда использовалось оружие для охоты на животных, а не на разумных существ, обладающих своими навыками, оружием и технологическим преимуществом, и чьи охотники могли с легкостью убить свою добычу. Молодые орки раньше учились в соответствии со своим темпом, чтобы у них было больше времени для игр и чтобы просто побыть детьми.

Но сейчас все было по-другому.

Орки ответили на призыв единства. Гонцы изматывали своих животных, бегая туда-сюда между кланами, передавая сообщения. Через некоторое время один умный придумал обучать кровавых ястребов доносить письма. На это потребовалось время, не все случилось внезапно, но постепенно Дуротан привык к этим алых птицам, порхающим к Дрек'тару и другим оркам из клана. Он одобрил идею; чтобы план войны прошел успешно, им нужно было любое теплое, дышащее тело.

В то время, как копья, стрелы, топоры и другое оружие хорошо работали против животных полей и лесов, орки должны были обновить свой арсенал другими типами оружия против дренеи. Защита была также жизненно необходима, и если прежде кузнецы и кожевники старались сделать броню, способную противостоять прямым атакам когтей и зубов, то теперь они должны были создавать такую защиту, которая бы спасла их владельца, если его пронзят или рубанут мечом. Раньше было всего несколько тех, кто понимал ремесло ковки; теперь кузнецы преподавали свое мастерство многим ученикам. Кузницы шумели день и ночь звуками молотков и шипением горячего металла, погружаемого в бочки с водой. Все дни напролет трудились кирки, добывая из земли необходимые минералы, нужные для создания оружия и металлической брони. Охота, которую раньшепроводили только тогда, когда возникала в ней потребность, теперь проводилась ежедневно, поскольку нужна была высушенная и сохраненная на будущее пища и кожа для брони.

Совсем еще юные орки были выстроены в шеренгу для тренировки, они выглядели слишко молодо для Дуротана, который был одним из многих их преподавателей. Он вспоминал своего отца, учившего ему пути топора и копья. Что бы он подумал, увидев этих маленьких орчат, сгибающихся под весом блестящей металлической брони, держащих оружие, которое раньше никогда не носил ни один орк?

Драка, с которой он участвовал в быстром и тихом ритуале, поскольку не хотел отнимать времени и ресурсов от военного обучения, мягко коснулась его спины. Она всегда знала, о чем он думал.

"Было куда лучше, если бы мы родились в мирное время", согласилась она. "Даже самые кровожадные считают так. Но мы живем сейчас, мой муж, и я знаю, что ты не будешь уклоняться от своей задачи".

Он печально ей улыбнулся. "Нет, не буду. Мы - воины. Мы живем охотой, вызовами, поливанием крови и криками победы. Они маленькие, но они не слабые. Они научатся. Они - Снежные Волки". Он делал паузу, а затем отчаянно добавил, "Они - орки".

* * *

"Время идет", сказала Ралкан.

"Я знаю... но ты не позволила бы нашему народу отправиться в бой неподготовленными", ответил Нер'зул. "Сейчас дренеи превосходят нас".

Ралкан с горечью оскалилась, затем улыбнулась. Нер'зул смотрел на нее. Это было его воображение, или улыбка, в самом деле, была неестественной?

"Мы готовимся с такой скоростью, с какой мы можем", быстро добавил Нер'зул, не желая оскорбить дух, который был его возлюбленной.

Ралкан молчала. Ясно, это все шло недостаточно быстро.

"Возможно, ты можешь помочь нам", сказал он. Он знал, что говорит уже много лишнего. "Возможно, есть знание, которым ты могла бы... могла бы..."

Ралкан нахмурилась, затем задумчиво подняла свою голову. "Я сказала тебе все, что знаю сама", сказала она, "но есть еще и другие силы... другие существа... о котором живые не знают".

Нер'зула почти остолбенел от ее слов. "Есть стихии, а есть родственные духи", справился он сам с собой. "О каких других существах ты говоришь?"

Она улыбалась ему. "Ты все еще дышишь, мой муж. Ты не готов присоединиться к нам. Они те, кто помог нам, чтобы мы могли помочь вам, любимым, которых мы оставили после себя".

"Нет!" Нер'зул уже умолял, но он не мог ничего с собой поделать. "Пожалуйста,... нам нужна помощь, если мы хотим защитить будущие поколения от коварных заговоров дренеи".

Он не говорил, что полюбил быть в центре внимания каждого орка в каждом клане. Он не говорил, что ее бывшее обещание о власти заставило его думать о подобных вещах, и что он начал желать обещанного. Но больше, чем все это, она вселяла в него дикий ужас перед чудовищными дренеи, и поэтому эта внезапная нерешительность с ее стороны очень расстроила его.

Ралкан оценивающе смотрела на него. "Возможно, ты прав", сказала она. "Тогда я узнаю, согласятся ли они общаться с тобой. Есть среди них один, кому я наиболее доверяю, который очень беспокоится за наш народ, искренне и постоянно. Я спрошу его".

Он кивнул, он был бескрайне рад ее словам, а затем он моргнул и проснулся. На его лице была улыбка.

Скоро. Он увидит этот таинственный дух, этого благодетеля, очень скоро.

К нему подошел Гул'дан с фруктами и рыбой, нарушая тем самым пост своего мастера. Он с улыбкой спросил его: "Еще одно видение, мой мастер?" Он низко поклонился, преподнося Нер'зулу пищу и чашку горячего травяного чая. После совета Ралкан Нер'зул начал пить настой из определенных трав. Ралкан уверила его, что это поможет его разуму и духу оставаться открытым для видений. Нер'зул нашел это варево сначала неприятным, но теперь не замечал в нем ничего невкусного. Даже наоборот, ему понравилось пить этот напиток первым делом с утра и еще три раза в течение дня. Он взял чашку и начал глотать настой, кивнув в ответ на вопрос Гул'дана.

"Да... и я узнал кое-что важное. Гул'дан, пока были орки, были и шаманы. И шаманы общались со стихиями и с предками".

Лицо Гул'дана выражало замешательство. "Да... конечно..."

Нер'зул не мог скрыть усмешку на губах, оскалив свои клыки. "Успокойся, это все еще правда. Но есть нечто большее, о чем мы и не догадываемся. То, что могут видеть предки, но не мы, поскольку мы живы. Ралкан сказала мне, что она общается с этими существами. Они обладают мудростью и знанием, превосходящие таковые даже наших предков, и они явятся к нам, чтобы помочь. Ралкан говорит, что среди них есть один, который хочет взять орков под свое крыло. И скоро... скоро он придет ко мне!"

Глаза Гул'дана заискрились. "И... ко мне тоже, ведь так, мастер?"

Нер'зул улыбнулся. "Ты сильный, Гул'дан", сказал он. "Я не взял тебя в ученика, если бы это было не так. Да, я думаю, да. Когда он посчитает тебя достойным, как он посчитал меня".

Гул'дан опустил голову. "Может это и так", сказал он. "Я так горд служить Вам. Это время большой славы для орков. Мы благословлены жить в это время, чтобы увидеть все воочию".

* * *

Клан Чернокамня под руководством самого Чернорукого удостоился чести нанести первый удар. Кое-кто негодовал и ворчал по поводу этого, но охотничьи навыки Чернокамня были легендарны, и этот клан был логичным первым выбором, поскольку он также еще жил вблизи Телмора, одного из самых маленьких и изолированных городов врага. Они получили все необходимые военные ресурсы - броню, мечи, стрелы с металлическими наконечниками и другое оружие, которое должно было сломить дренеи.

Оргрим с Роковым Молотом за спиной, одетый с головы до пят в броню, которая лишь натирала ему мозоли да ограничивало движения, следовал позади своего вождя. Волк, на котором он ехал, казалось, также не любил этот тяжелый металлолом, и время от времени животное поворачивало свою голову, пытаясь схватиться за ногу Оргрима, как будто его беспокоил какой-то мелкий паразит. Похоже, волк уже немного устал, поскольку он вез своего наездника по лугу мягкой травы слишком вяло, задыхаясь больше чем обычно, высунув наружу розовый язык.

Оргрим ругался про себя. Все в начале казалось настолько простым: пойти на войну против этого нового, коварного противника. Но когда все они, включая Оргрима, приняли это решение, никто не подумал, насколько сложной будет уже простая подготовка к войне. Им пришлось выводить еще более сильных волков, чтобы животные могли нести броню, не говоря уже о тяжелющих оркских телах с плотной костью и мощными мускулами.

Пришлось начать испытания оружия. Несколько раз они нападали на огров, посчитав, что, несмотря на то, что огры неповоротливы и глупы, а дренеи - быстры и умны, борьба с этими великанами больше походила на борьбу с новым врагом, нежели убийство талбука. В начале они потеряли нескольких, их тела сожгли на костре согласно должной традиции за их благородную жертву. Оружие казалось чуждым в их руках, броня замедляла их, но с каждым разом атаки проходили все более гладко. В последний раз им пришлось противостоять не только паре огров, но и одному из их хозяев, гронну, свирепому как огры, которыми он командовал, и по-дьявольски хитрому, что делало его куда более сложным противником. Двое храбрых солдат Чернокамня пали прежде, чем Оргрим нанес решающий удар Роковым Молотом, подаривший гибель ревущему гронну.

Тогда возле него стоял Чернорукий, весь в поту, тяжело дыша; на его лице была его кровь и кровь того существа, которого они убили. Он стер ее бронированной рукой и с удовольствием стал ее лизать.

"Два огра и их хозяин", зачавкал он, протягивая руку, чтобы хлопнуть Оргрима по плечу. "Жалкие дренеи не имеют никаких шансов против нашей мощи!"

Тогда изнывающий на солнце от яркого света, отражающего от металлических доспехов и почти ослепляющего его глаза, Оргрим согласился с вождем. Жажда крови целиком захватила его. Он доверял Нер'зулу и шаманам его клана. Он говорил с Дуротаном, и они оба согласились, что, хотя дренеи и хорошо обходились с ними в тот день, когда те спасли их, было что-то странное в поведении синекожих. Духи никогда не вели их по ложному пути. Зачем бы им поступать так теперь?

Но сейчас, когда он ехал рядом со своим вождем туда, где по донесениям находилась их маленькая охотничья группа, Оргрима одолевали сомнения. Что из того, что дренеи казались им странными? Наверняка орки тоже казались дренеи странными, как только те прибыли в эти земли. Была ли смерть действительно справедливым наказанием за то, что дренеи не были такими, как они? Хоть когда-нибудь дренеи нападал на орка? Даже за оскорбление или обиду? А теперь восемнадцать воинов Чернокамня, вооруженных до зубов, закрывших свои тела в защитные доспехи, ехали, чтобы уничтожить группу синекожих, которые ни в чем не виноваты, кроме как в сборе пищи для их народа. Неожиданно и нехотя в памяти Оргримма промелькнул образ молодой девушки-дренеи, которая застенчиво улыбнулась, глядя на них. Что если ее отец или мать умрут здесь, в этот великолепно солнечный день?

"Ты витаешь в облаках, Оргрим", сказал Чернорукий своим хриплым голосом, ошарашив на мгновение Оргрима. "О чем твои мысли, мой помощник?"

О лице сироты, подумал Оргрим, но вместо этого он грубо ответил: "Я тут думал, какого цвета кровь дренеи".

Чернорукий окинул назад свою громадную голову и от души захохотал. Оргрим услышал неприятное карканье и ужасающий звук крыльев, так как от смеха вождя Чернокамня вороны в округе обратились в бегство.

"Я проверю, чтобы на твоем лице была их кровь", заявил сквозь смех Чернорукий.

Оргрим сжал зубы и ничего не сказал. Предки не лгут, думал он мрачно. Дитя всегда невинно, но его родители заслужили смерть, коли они готовят заговор против нас. Об этом нас сказали духи.

Они с легкостью наткнулись на них, не потрудившись даже скрыть свое приближение. Разведчик сообщил, что охотничья группа насчитывает одиннадцать дренеи, шесть мужчин и пять женщин, и что они столкнулись со стадом расколотокопытых. Хотя эти большие, косматые животные были сильны и непробиваемы, они не были такими же агрессивными, как разъяренные стада талбуков, и дренеи из той группы уже смогли заманить в окружение молодого бычка. Он ревел, бил копытом об землю и мотал головой, угрожая нападавшим своим единственным рожком, но результат был очевиден.

Или был таковым, пока не прибыли орки.

Чернорукий приказал своему отряду остановиться на горном склоне. Оргрим почувствовал волнение его родичей. Их тела, закованные в недавно выкованную броню, дрожали от нетерпения, их руки сжимались и разжимались, желая схватить оружие, которое только недавно стало для них знакомым. Чернорукий поднял свою закованную руку, его маленькие глазки нацелились на дренеи внизу в ожидании подходящего момента для нападения, словно ястреб готовился напасть на луговую мышь.

Вождь Чернокамня обратился к своим шаманам, которые находились в задней части отряда. Они также были одеты в броню, но у них не было никакого оружия; они в нем не нуждались. Они лечили своих собратьев, когда тех ранили, а также направляли огромную мощь стихии на своих врагов.

"Вы готовы?" спросил он.

Самый старший среди них кивнул. Его глаза отчаянно пылали, а его губы изогнулись в безумной улыбке. Он тоже хотел увидеть пролитую кровь дренеи в этот день.

Чернорукий рявкнул и опустил руку. Воины Чернокамня схватили оружие.

Спускаясь вниз, они издали свой боевой клич, и синекожие, испугавшись, стали смотреть по сторонам и заметили их. Сначала их лица выражали только удивление. Наверняка они просто подумали, почему столь много воинов орков на волках хотят помочь им в охоте. Но когда Чернорукий на чудовищном волке нанес своим двуручным палашом прямой удар, разрубивший их лидера пополам, дренеи поняли, что орки пришли сюда не за расколотокопытыми, а за ними.

Им нужно было отдать должное, они не остались ошеломленно смотреть на них с ужасом, а немедленно стали давать отпор. Они быстро стали бормотать слова, в которых был лишь слабый намек на трепещущий страх, на своем плавном чужом языке. Хотя Оргрим не понимал этих слов - это у Дуротана был дар запоминать подобные вещи, а не у него - но он сразу вспомнил эти фразы. Он знал, чего стоило ожидать от дренеи с того дня, когда те спасли его и Дуротана, и он подготовил к этому своих соклановцев. И потому, когда небо озарилось неприродной сине-серебряной молнией, шаманы были уже наготове. Они ударили своими белыми молниями. Свет ослепил всех, и Оргрим быстро отвернулся от него, заметив перед собой дренеи-воина с пылающим и вспыхивающим посохом. Он заревел, поднял свой Роковой Молот над головой, и со всей силой обрушил молот на врага. Броня, которую нес воин-дренеи, не могла выдержать такого удара и отлетела словно тонкая фанера. Кровь и мозги растеклись по земле.

Оргрим оглянулся в поиске своей следующей цели. Несколько воинов Чернокамня попали в магическую сеть, созданную подлой молнией дренеи. Они были гордыми и сильными воинами, но сейчас кричали в агонии, так как сетка стала сжигать их кожу. Резкий запах горящей плоти смешался с сильным запахом крови и страха в ноздрях Оргрима. Это был пьянящий запах.

Он почувствовал, как ветер дует ему в лицо, отгоняя запахи боя и наполняя его легкие. Оргрим выбрал свою следующую цель - женщину-воина, у которой не было оружия, но вокруг которой обвивалась синяя пульсирующая энергия - и он помчался к ней. Сам Оргрим удивился, когда Роковой Молот остановился в ударе перед дренеи и отлетел назад, задрожав в его руках и передав эту вибрация даже его костям. Тут вмешивался один из шаманов, запустив трескучую молнию на таинственную магическую энергию дренеи, и Оргрим с радостью увидел, как свет от молнии шамана отогнал это синее поле. Он замахнулся снова, и на сей раз Роковой Молот ударил по черепу синекожей более удачно.

Все было кончено. На ногах осталось только двое дренеи, но они быстро были сметены волной бронированных коричневых орков. Прозвучало еще несколько криков и воплей, звук, который нельзя было ни с чем спутать, от протыкающего плоть оружия, а затем все утихло.

Загнанный в угол расколотокопытый сбежал.

Оргрим отдышался, его кровь стучала в висках, пылала от волнения после убийства. Он всегда наслаждался охотой, но это... он никогда не испытывал ничего подобного. Иногда животные, на которых он нападал, сопротивлялись, но добыча типа дренеи - умная, сильная, которая боролась так же, как он, а не зубами и когтями - была плохо знакома ему. Он откинул назад голову и засмеялся, спрашивая себя, насколько сильно он был опьянен этим чувством.

Радостный и грубый рев смеха победивших орков стал единственным звуком на поляне. Чернорукий подошел к Оргриму и обнял его, как только мог, учитывая доспехи на них обоих.

"Я видел твой Роковой Молот, но все закончилось так быстро, что я не успел даже моргнуть", громко сказал вождь Чернокамня, усмехаясь. "Ты хорошо боролся сегодня, Оргрим. Я поступил мудро, выбрав тебя своим заместителем".

Он склонился к волшебнице, которую последней убил Оргрим, и снял свои перчатки. Ее череп был сломан, синяя кровь была всюду. Чернорукий опустил свои пальцы в этот раствор жизни убитой дренеи и тщательно вымазал им лицо Оргрима. Глубоко внутри что-то перемешалось в орке. Он вспомнил свое первое честное убийство, ту кровь, красную и теплую; он вспомнил, как он отправился к священной горе для ритуала Ом'риггор с кровью своего отца на лице. И теперь его лидер вымазал его снова кровью существ, которые были врагом орков.

Темно-синий ихор сочился вниз по щеке к уголкам его рта. Оргрим попробовал его на вкус, и нашел его сладким.

* * *

Кровавый ястреб сел на руку своего хозяина, глубоко вцепившись когтями в защитное кожное покрытие на руке. Смотритель ястребов вынул донесение и отдал его Нер'зулу. Тот быстро прочел маленький кусок пергамента.

Так легко. Это было так легко. Ни одного убитого, хотя некоторые, конечно, были ранены. Их первая стычка, и орки вышли из нее полными победителями. Чернорукий с гордостью заявлял о том, как стремительно они обрушились на врагов и сломали их черепа. Все шло, как и обещала Ралкан. Наверняка теперь должно показаться то существо, с которым она связалась. Орки во главе с Нер'зулом, конечно, доказали свою ценность этим решительным триумфом.

Он снова перечитал письмо. Чернорукий и орки Чернокамня действительно оказались верным выбором в предоставлении им первого удара по дренеи. Они были сильны и неистовы, но, в отличие от Песни Войны или некоторых других кланов, были полностью под контролем их вождя.

Этой ночью он организовал в клане Теневой Луны пир в честь победы, где орки досыта поели и выпили, посмеялись и попели, пока, наконец, Нер'зул не отправился к своей постели и не впал в глубокий, непробудный сон.

И то существо явилось.

Оно было великолепным, лучезарным, настолько ярким, что глаза Нер'зула не могли вначале на него смотреть. Он пал на колени, трясясь от радости и страха, которые охватили его.

"Вы прибыли", прошептал он, чувствуя, как его глаза наполнились слезами, потекшими ручьем по его лицу. "Я знал, что если мы оставим Вас довольными, то Вы прибудете".

"И ты оставил меня довольным, Нер'зул, шаман, говорящий с духами орков". Голос прошелся по его костям, и Нер'зул зажмурился от радостного головокружения. "Я видел, как ты умело ведешь свой народ, как ты примирил непримиримые кланы ради общей цели, великолепной цели".

"Я был вдохновлен Вами, о Великий", пробормотал Нер'зул. Он подумал о Ралкан, почему она больше не являлась к нему, но он быстро отбросил мысль о ней. Это могучее существо было куда выше тени его возлюбленной. Нер'зул хотел услышать еще больше слов от этого удивительного существа.

"Вы пришли к нам и показали правду", продолжил Нер'зул. "Мы сделали все, что было необходимо".

"Да, и я рад вами. Слава, честь и сладкая победа пребудет с вами, если вы сделаете все, что я скажу вам".

"Конечно, я сделаю все, но... Великий, позволь высказать твоему скромному слуге одну просьбу".

Нер'зул рискнул и посмотрел на существо. Оно было огромным, сияющим и красным, с мощным туловищем и ногами, которые заканчивались раздвоенными копытами и изгибались назад как у талбуков...

... или дренеи....

Нер'зул моргнул. На мгновение после его просьбы стояла тишина, и ему показалось, что его охватил внезапный холод. Но голос заговорил снова, в его мыслях и в его ушах, и он был все еще плавным и сладким, как мед.

"Спрашивай, и я решу, достоин ли ты". Внезапно язык Нер'зула высох, и он не мог произнести ни слова. С усилием он выговорил. "Великий... У Вас есть имя, которым я мог бы Вас называть?"

Хихиканье пронеслось через кровь Нер'зула. "Какая маленькая просьба, такая легкая в исполнении. Да, у меня есть имя. Ты можешь называть меня... Кил'джеден".

Глава 9

Я могу понять, почему многие из моих сверстников предпочитают позволить умереть этой истории. Позволить ей тихо уйти в забвение, в пучину времени, пока поверхность настоящего не станет снова гладкой, и никто не вспомнит о позоре, скрывающимся в глубинах. Я также разделяю этот позор, хотя я и не родился в те времена. Я вижу его в лице Дрек'тара, когда он дрожащим голосом рассказывает эту часть истории. Я узнал о причастности к этому Оргрима Рокового Молота. Гром Адский Крик, друг, предатель и снова друг был опустошен этим бесчестием.

Но притворяться, что этого никогда не существовало, значит забыть, насколько ужасны были последствия. Превратить нас в жертвы, вместо того, чтобы признать наше участие в своем собственном уничтожении. Мы, орки, выбрали эту дорогу. Мы шли по ней вплоть до тех пор, как стало слишком поздно повернуться назад. Но, сделав однажды тот выбор, мы можем, вспомнив, что мы получили в конце этой темной и позорной дорожки, сделать другой выбор и не пойти по ней снова.

Потому я хочу услышать рассказы тех, кто шагал по этой дороге, которая, чуть было, не уничтожила нашу расу. Я хочу понять, почему они сделали каждый шаг, что им тогда казалось логичным, честным и верным.

Я хочу это знать, чтобы потом я мог признать эту ошибку снова, когда увижу ее вновь.

У людей есть два очень мудрых высказывания.

Первое: "Тот, кто не учится на ошибках своей истории, обречен повторять их".

И второе... "Знай своего врага".

Велен был в глубоком трансе, когда Ресталаан неохотно приблизился к нему. Он сидел в центральном внутреннем дворе Храма Карабора, не на удобных скамьях, которые окружали прямоугольный бассейн, а на твердом камне. В воздухе витал аромат цветущих кустарников пышного сада, мягко журчала вода. Листья деревьев дрожали на ветру, добавляя свое шуршание в тишину. Обстановка была спокойная, но Велен внимал только внутреннему миру.

Давным-давно дренеи и наару встретились друг с другом. Светящиеся существа, которые редко решали принимать твердую форму, стали первыми защитниками изгнанных Эредар, затем их учителями, а затем и друзьями. Они вместе путешествовали и увидели много миров. Каждый раз наару, особенно тот, который назвал себя К'ур, помогали дренеи сбежать, когда ман'ари узнавали об их скрытом местонахождении. И каждый раз, Кил'джеден и чудовища, которые когда-то были Эредар, были все ближе и ближе к их захвату. Велен огорчался каждый раз: он и его народ должны были покинуть мир, чтобы спасти себя, зная, что любые существа, которых они оставили, будут так же преобразованы, как и Эредар. Кил'джеден, всегда стремился пополнить Легион, который он создавал для своего темного мастера Саргераса, не пропуская ни одного потенциального рекрута.

К'ур разделял печаль Велена. Но он всегда напоминал в мыслях Велена о неоспоримой логике, что Кил'джеден, Архимонд и Саргерас могут разрушить в то же самое время другой мир вместо этого. Все миры, все существа, все расы были ужасающе равны в глазах Саргераса. Они все должны были быть стерты на безумном празднестве огня и смерти. Смерть Велена от рук существ, которые когда-то были его самыми дорогими друзьями, не спасет ни одного из невиновных, которым не повезло оказаться перед Легионом, в то время как его жизнь, возможно, может.

"Как?" однажды вспылил Велен. "Почему моя жизнь более важна, более достойна, чем их?"

Приготовления идут медленно, допустил К'ур. Но они продолжаются. Есть и другие наару, которые, как и я, связываются с молодыми расами. Когда они будут готовы, они все объединятся. Саргерас в конечном счете падет от тех, кто все еще верит в то хорошее, верное и гармоничное, что является бесконечным балансом этой вселенной.

У Велена не осталось никакого выбора, кроме как или поверить этому существу, которое стало его другом, или отвернуться от тех, кто доверял ему и превратиться в ман'ари. Он хотел верить.

Теперь, тем не менее, он был встревожен. Орки начали нападать на одиночные охотничьи отряды. Казалось, не было никакой причины для агрессии; ни один из потрясенных охранников, с которыми говорил Велен, не сообщал ни о чем необычном. И все же, три охотничьих отряда были убиты вплоть до последнего дренеи. Ресталаан, который исследовал бойню, сообщил, что дренеи были не просто убиты... они были зверски убиты.

Потому Велен прибыл в храм, созданный в те далекие дни, как только дренеи пришли в этот мир. Здесь, окруженный четырьмя из семи кристаллов ата'маль, которые раньше были одним целым, он мог услышать слабый голос его друга, но у К'ур не было никаких ответов для него.

На сей раз они не могли улететь, скрыться, если их дела пойдут не так, как надо. К'ур умирал, пойманный в ловушку в своем корабле, после крушения в этом мире двести минувших лет.

"Великий Пророк", сказал Ресталаан, его голос был слаб и утомлен. "Произошло другое нападение".

Медленно Велен открыл глаза и с печалью взглянул на своего друга. "Я знаю", сказал он. "Я почувствовал это".

Ресталаан провел рукой по своим темным волосам. "Что нам делать? Каждое нападение еще более жестокое, чем последнее. Экспертиза повреждений, нанесенных погибшим, указывает, что они улучшают свое оружие".

Велен глубоко вздохнул и потряс головой. Белые косички закачались в такт его движений. "Я не могу услышать К'ура", спокойно заявил он. "По крайней мере, не так хорошо, как раньше. Я боюсь, что вскоре придет его время".

Ресталаан опустил голову, боль отображалась на его лице. Наару фактически пожертвовал собой ради них; все дренеи знали и понимали это. Хотя это было странное и таинственное существо, дренеи привыкли к нему и беспокоились о нем. Он попался в ловушку и медленно умирал в течение двух столетий. Почему-то Велен думал, что требовалось куда больше времени для смерти подобного существа... если оно вообще умирало смертью, которой Велен себе представлял.

Он решительно встал, его легкие коричневые одеяния зашевелись. "У него есть мудрый совет, предназначенный для меня, но у меня нет больше способности расслышать его. Я должен отправиться к нему. Возможно, вблизи мы сможем общаться".

"Вы... Вы хотите пойти на корабль?" спросил Ресталаан.

Велен кивнул. "Я должен".

"Великий Пророк... Я не хочу подвергать сомнению вашу мудрость, но..."

"Но ты это делаешь", засмеявшись, сказал Велен, его удивительные синие глаза сощурились, но в их углах можно было заметить искреннее оживление.

"Продолжай, мой старый друг. Твое мнение всегда ценно для меня".

Ресталаан вздохнул. "Орки принимают корабль за свою священную гору", сказал он.

"Я знаю", ответил Велен.

"Тогда зачем провоцировать их этой вылазкой?" спросил Ресталаан. "Они увидят в этом акт агрессии в любое время, особенно сейчас. Вы подарите им причину продолжать их нападения на нас".

Велен согласился. "Я думал об этом. Думал долго и тяжело. Но возможно пришло время показывать, кто мы такие, и что такое на самом деле их священная гора. Они полагают, что там живут их предки; и они могут оказаться правы. Если у К'ур осталось совсем немного времени, разве мы не должны использовать его мудрость и силу, пока еще можем? Если кто-нибудь или что-нибудь может стать мирным посредником между орками и нами, то только это существо, сильнее любого из нас. Это возможно наша единственная надежда. К'ур говорил о поиске других рас, других существ, чтобы те участвовали в поддержании баланса и гармонии. Он был рожден, чтобы противостоять Саргерасу и его многочисленной, проклятой силе".

Велен положил свою белую руку на плечо, закованное в броню, своего друга. "Одну вещь я уяснил наверняка для себя в моих размышлениях. Так больше все не может продолжаться. Орки и дренеи больше не могут жить в отдаленно-дружественных отношениях друг с другом. Нет никакого возврата к нашей прошлой жизни, мой старый друг. Будет или война, или мир. Они или станут нашими союзниками, или нашими врагами. И я никогда не прощу себя, если не использую любую возможность заключения мира. Теперь ты понимаешь меня?"

Ресталаану лицо Велена показалось несчастным, и он кивнул. "Да. Да, полагаю, что понял. Но мне это не нравится. По крайней мере позвольте мне послать с Вами вооруженную охрану, поскольку я знаю, что они нападут прежде, чем послушают Вас".

Велен покачал головой. "Нет. Никакого оружия. Ничего, чтобы спровоцировать их. У этих существ благородные сердца. Мне выдался шанс посмотреть в души двух молодых орков, которые переночевали с нами несколько лет назад. В них нет трусости или зла, только предосторожность и теперь, по некоторым причинам, страх. Они напали на охотничьи отряды, но не на гражданских".

"Да", отпарировал Ресталаан. "Отряды, которые были сильно превзойдены численностью".

"В тех местах мы нашли пролитую кровь, которая не принадлежит нам", напомнил ему Велен. "Они забрали тела для ритуального сжигания, но на почве было достаточно оркской крови. А с нашим знанием, горстка дренеи может с легкостью противостоять многим орков. Нет. Я рискну всем. Они не убьют меня на месте, если я честно скажу о своих намерениях, и я поеду без явной защиты".

"Мне жаль, что я не обладаю вашей верой, мой Пророк", покорно сказал Ресталаан, низко кланяясь. "Тогда я отправлю с Вами небольшой эскорт. Они будут невооружены".

* * *

Кил'джеден, Великий, стал посещать Нер'зула все чаще и чаще. Сначала это случалось только во сне, как с предками. Он приходил по ночам, когда Нер'зул крепко спал, а его тело было напичкано галлюциногенами, которые раскрывали разум шамана и позволяли слышать голос Кил'джедена, шепот его похвал, поздравлений и планов очередных побед орков.

Нер'зул находился в экстазе. Каждое письмо, которые приносили кровавые ястребы от различных кланов, было прочитано им с рвением и восхищением.

Мы наткнулись на двух разведчиков вдали от их войск, писал вождь клана Отрубленной Руки, было очень легко убить их, так как мы превзошли их численностью.

Клан Кровоточащей Раны гордо сообщает великому Нер'зулу, что мы исполнили все Ваши наказания, говорилось в другом письме. Мы присоединились к клану Смеющегося Черепа, удвоив число наших вооруженных воинов, чтобы напасть на нашего окольного противника. Насколько мы понимаем, клан Повелителей Гроома ищет союзников. Мы пошлем им гонца завтра.

"Да", улыбнулся Кил'джеден. "Ты видишь, как они объединяются ради правого дела? Раньше эти кланы набросились друг на друга, если бы их дороги пересеклись. Теперь они делятся своим знанием, своими ресурсами, работают как одно целое, чтобы преодолеть противника, который желает видеть вас всех мертвыми".

Нер'зул кивнул, но внезапно почувствовал острую боль. Созерцать это красивое, могучее существо было великолепно, даже несмотря на то, что оно походило на так ненавистных ему дренеи, но... он перестал видеть Ралкан. Он тосковал без нее. Он спрашивал себя, почему она больше не ищет встречи с ним.

Он нерешительно сказал. "Ралкан..."

"Ралкан внесла свой вклад, познакомив тебя со мной, Нер'зул", начал успокаивать его Кил'джеден. "Ты знаешь, что она в порядке, и что она счастлива - ты видел ее. Мы больше не нуждаемся в ней как посреднике. Не сейчас, когда я уже убедился, что ты достоин стать моим голосом для вашего народа".

И снова, как прежде, сердце Нер'зула переполнила радость. Но на сей раз, несмотря на успокаивающие и захватывающие слова Кил'джедена, он почувствовал небольшой грустный укол в сердце, и ему все равно стало жаль, что он не может поговорить со своей избранной.

Нер'зул задумался, когда Гул'дан принес ему сообщение. Ученик поклонился и вручил своему мастеру пергамент, измазанный синей жидкостью.

"Что это?" спросил Нер'зул, беря пергамент.

"Это было взято у дренеи, пришедшего с юга", ответил Гул'дан.

"Он был в отряде?"

"Нет, гонец был один. Никакого оружия, не даже транспортного животного. Этот дурак шел ногами." Губы Гул'дана искривились в улыбке, и он захихикал.

Нер'зул посмотрел на пергамент, поняв, когда эта синяя гниль была кровью курьера. Он что, был полным идиотом, придя сюда один, без оружия, в самое сердце территории клана Теневой Луны?

Он осторожно раскрыл письмо, пытаясь не порвать его, и быстро начал читать. Как только его карие глаза посмотрели на слова в донесении, так комната внезапно озарилась сиянием, ослепив на мгновение обоих шаманов.

"Читай письмо громко вслух, великий Нер'зул", прозвучал спокойный голос Кил'джедена. "Поделись написанным со мной и твоим преданным учеником".

"Да, пожалуйста, мой мастер", нетерпеливо сказал Гал'дан.

Читая письмо, Нер'зул впервые испытал сомнение с тех пор, как он поговорил со своей возлюбленной Ралкан.

Пророк дренеи Велен посылает свое приветствие Нер'зулу, шаману из клана Теневой Луны.

Недавно многие из моего народа попали под атаку орков. Я не понимаю, почему. В течение нескольких поколений, ваш и мой народы жили в мире и терпимости, что приносило пользу нам всем. Мы никогда не угрожали оружием оркам, и однажды даже помогли спасти жизнь двоих молодых орков, которые невольно оказались в опасности.

"Ах да", прервал Гул'дан. "Я помню... Дуротан, который в настоящее время стал вождем Снежных Волков, и Оргрим Роковой Молот".

Нер'зул рассеянно кивнул, его мысли отвлеклись на мгновение, но затем он продолжал читать.

Мы можем только предположить, что случилось ужасное недоразумение, и мы желаем поговорить с Вами, чтобы жизни - орков или дренеи - больше не прерывались подобным трагическим способом.

Как я знаю, гора, которую Вы называете Ошу'ган, считается священной вашим народом, и что там живут мудрые духи ваших предков. Хотя это место долгое время имело сакральное значение также и для дренеи, мы всегда уважали ваше решение поселиться на этой священной земле. Однако наступило время признаться, что мы разделяем общие ценности, а не они разделяют нас. Меня называют Пророком среди моего народа, потому что время от времени мне предоставляются мудрость и проницательность. Я стремлюсь вести свой народ верно и мирно, и я уверен, что Вы и лидеры других кланов делаете то же самое для своего народа.

Позвольте нам мирно встретиться, в месте, которое так много значит для обеих наших рас. В третий день пятого месяца я и небольшой отряд отправимся в паломничество, чтобы войти в сердце горы. Никто в группе не имеет оружия. Я приглашаю Вас и любых других, кто пожелает присоединиться, войти вместе со мной в глубины горы, гда прячется магия и сила, и испросить мудрости существа намного более мудрого, чем мы, как мы можем преодолеть эту пропасть между нами.

Во имя Света и благослови Вас, я предлагаю Вам мир.

Гул'дан начал говорить первым. Или, если точнее, смеяться.

"Какая надменность! Мой лорд, великий Кил'джеден, мы не должны упустить эту возможность. Их лидер идет к нам как детеныш расколотокопытого на мясобойню, будучи разоружен и глупо полагая, что мы ничего не знаем о его злых намерениях. Он считает, что может вторгнуться в Ошу'ган! Он умрет прежде, чем его мерзкое синее копыто преступит даже предгорья нашей святой горы!"

"То, что ты говоришь, мне нравится, Гул'дан", прогремел Кил'джеден тем же текучим, словно вода, голосом. "Нер'зул, твой ученик говорит мудро".

Но слова Нер'зула словно застряли в его горле. Он открывал рот дважды, чтобы сказать, и, наконец, слова вылетели при третьей попытке.

"Я не могу не согласиться, что дренеи опасны", сказал он, колеблясь. "Но... мы не гронны, чтобы убивать безоружных противников".

"Гонец был убит", указал Гул'дан. "Он был безоружен и даже не верхом".

"И я сожалею об этом!" перебил Нер'зул. "Его нужно было захватить и сразу привести ко мне, а не убивать!"

Кил'джеден ничего не сказал. Алое сияние охватило Нер'зула, когда он искал решение к дилемме.

"Мы не разрешим ему осквернять наше священное место", продолжал шаман. "Не беспокойся об этом, Гул'дан. Но мы не будем убивать его, не поговорив с ним. Кто знает, что бы мы могли узнать от него".

"Да", прозвучал мягкий и теплый голос Кил'джедена. "Когда кого-то пытать, то каждый проговорится обо всем, что знает".

Слова поразили Нер'зула, но он не показал своего удивления. Это великолепное существо хочет мук Велена? Что-то в нем напряглось от этой перспективы. И что-то внутри него сжалось. Нет. Он никогда не сделает подобного.

"Мы будем ждать его", уверил он и своего великого лорда, и своего ученика. "Он не сбежит".

"Мой лорд", медленно сказал Гул'дан, "могу я сказать?"

"Да?"

"Самый близкий клан к горе - клан Снежных Волков", сказал Гул'дан. "Прикажите им, чтобы они схватили Велена и его отряд и привели их к нам. Их лидер однажды испытал гостеприимство дренеи. И хотя он не препятствовал нашим военным действиям, я не припоминаю ни одного случая, где бы он провел атаку на дренеи. Мы убьем двух зайцев одним выстрелом: возьмем в плен лидера дренеи и заставим Дуротана из Снежных Волков доказать его преданность нашему делу".

Нер'зул почувствовал пристальный взгляд двух пар глаз - маленькие темные зрачки его ученика и пылающие очи его мастера Кил'джедена. То, что предложил Гул'дан, звучало мудро. Тогда почему Нер'зулу так не хотелось соглашаться?

Сердце Нер'зула бешено забилось, и капля пота скатилась с его брови. Наконец, он заговорил, и с облегчением услышал, что его голос казался уверенным и сильным.

"Согласен. Это хороший план. Принеси мне перо и пергамент, я отправлю этот приказ Дуротану".

Глава 10

Я никогда так не гордился моим отцом, пока Дрек'тар не рассказал мне о том инциденте. Я знаю, как трудно иногда принимать верное решение. Он мог многое потерять и ничего не получил взамен, сделав такой выбор.

Хотя нет, это не так.

Он сохранил свою честь. Ее нельзя продать ни за какие сокровища мира.

* * *

В письме не было ничего двусмысленного. Дуротан уставился на приказ, а затем с глубоким вздохом передал его своей супруге. Глаза Драки быстро пробежались по тексту, и она слабо и приглушенно зарычала.

"Каков трус этот Нер'зул, переложил все на тебя", тихо прошипела она, чтобы курьер, ожидающий снаружи, не подслушал ее. "Это его просили придти, а не тебя".

"Я обещал повиноваться", также тихо молвил ей Дуротан. "Нер'зул говорит за наших предков".

Драка глубокомысленно подняла голову. Слабый луч солнца, проникший через брешь в швах палатки, осветил ее лицо, придав ее сильной челюсти и высоким скулам резкий контраст. У Дуротана перехватило дыхание, глядя на его возлюбленную. Средь всего этого хаоса - даже безумия - который, казалось, внезапно обрушился на него и его людей, он продолжал благодарить судьбу за брак с ней. Он нежно коснулся ее коричневого лица своим остро-когтистым пальцем, и она кратко ему улыбнулась.

"Мой муж... Я не знаю, доверяю ли я Нер'зулу", сказала она голосом чуть громче шепота.

Он кивнул. "Но мы доверяем Дрек'тару, а он подтвердил слова Нер'зула. Дренеи подготовили заговор против нас. Нер'зул заявил, что Велен даже захотел войти в Ошу'ган".

И снова вождь клана Снежных Волков стал разглядывать письмо. "Я рад, что Нер'зул не приказал мне убить Велена. Возможно, как только он окажется в наших руках, мы сможем убедить его отказаться от его планов, узнаем у него, почему его народ желает нам зла. Возможно, мы можем договориться о мире".

Эта мысль захватила его, и его сердце сильно сжалось. Она была столь великолепна, какова была его жизнь с Дракой, столь же горда, как его клан, как было бы намного лучше, если бы он жил, как его отец - охотясь на лесных и луговых животных, танцуя в лунном свете фестиваля Кош'харг, слушая старые рассказы и согреваясь в теплоте любви предков. Он ничего не сказал Драке, но в глубине души он был рад, что они еще не решили завести ребенка. Это было не подходящее время для молодых орков. У них украли их детство; обязанности взрослых были взвалены на их еще не достаточно крепкие плечи. Если бы Драка родила, то Дуротан без колебаний стал бы обучать своего сына или дочь, как и других детей. Он ничего не просил бы у других родителей, что мог сделать сам, но он был рад, что еще не столкнулся с подобной проблемой.

Драка настойчиво смотрела на него суженными глазами. Она как будто могла читать его мысли.

"Ты встречал Велена прежде", сказала она. "Я наблюдала, как ты пытался примирить свои воспоминания о том столкновении с вестью о том, что они пытались нас всех уничтожить. Это было нелегко".

"Но не сейчас", ответил он. "Возможно, даже к лучшему, что я должен выполнить этот приказ. Велен вспомнит о той ночи, я уверен в этом. Он может пообщаться со мной, в то время как он может не захотеть разговаривать с Нер'зулом. Жаль, что я не увидел его письмо шаману".

Драка вздохнула и встала на ноги. "Да, это могло бы пролить свет на ситуацию", сказала она.

Дуротан повторил за ней ее движения. "Я скажу гонцу, что его мастер оставаться довольным. Я не буду уклоняться от своих обязанностей".

Уходя, он почувствовал ее взволнованный взгляд, буравящий спину.

* * *

Велен медитировал, держа фиолетовый кристалл у своего сердца. Красный и желтый лежали в стороне, отбрасывая слабое свечение на его алебастровую кожу. Четыре других кристалла находились в других местах территории дренеи, где их великая сила служила народу Велена. Но фиолетовый Велен никогда не отрывал от себя.

Сила камня открывала разум и дух, в некотором роде это было почти как прямая связь с наару. Велен всегда чувствовал себя более сильным, более чистым, его душа возносилась до края небес, когда он медитировал вместе с фиолетовым кристаллом. Хотя каждый из этих семи кристаллов был ценен и могуществен, этим он дорожил более всего.

Он напрягся, чтобы услышать тихий шепот К'ур, но у него не получилось. Сердце Велена заныло. Он опустил голову.

Он услышал голоса и открыл глаза. Ресталаан говорил с одним из своих помощников, и Велен помахал им, приглашая к себе.

"Каковы новости, мой старый друг?" поинтересовался Велен. Он предложил жестом чашку горячего травяного чая.

Ресталаан также жестом отказался от его предложения. "Есть хорошая и плохая, Пророк", начал он докладывать. "Я глубоко сожалею, но гонец, которого Вы послали лидеру шаманов Нер'зулу, был убит группой орков".

Велен закрыл глаза. Фиолетовый кристалл стал на мгновение более теплым, как будто пытаясь успокоить Велена.

"Я ощутил его смерть", горько сообщил Велен. "Но я надеялся, что это был несчастный случай. Ты уверен, что он был убит?"

"Так сказал сам Нер'зул, и он не передал никаких извинений". Голос Ресталаана был полон гнева и оскорбления инцидентом. Он стал на колени возле Велена, рядом с красным кристаллом. Темно-синие глаза Пророка быстро перенесли свой взгляд на кристалл, который немного запульсировал в ответ на эмоции Ресталаана.

"А вы думали, что они не нападут на невооруженного?" горько продолжил Ресталаан.

"Я надеялся на лучшее", спокойно сказал Велен. "Но ты сообщил, что есть и хорошие новости, чтобы подсластить грусть этой вести?"

Ресталаан искривился в лице. "Если Вы можете назвать эту новость хорошей. Нер'зул сообщил, что его представители встретятся с нами у подножья горы".

"Он ... не придет?"

Ресталаан опустил голову и потряс ей. "Нет, мой Пророк", тихо ответил он.

"Кого он посылает?"

"В письме не сказано".

"Покажи его мне". Велен протянул свою белую руку, и Ресталаан передал пергамент в его пальцы. Велен открыл письмо и стал его быстро читать.

Ваш гонец мертв, это удача, что убившие его догадались обыскать тело и нашли его послание. Я прочитал его, и я согласен послать своих представителей на встречу с Вами. Я ничего не гарантирую - ни Вашу безопасность, не перемирия, ничего. Но мы выслушаем Вас.

Велен глубоко вздохнул. Это не было тем ответом, которого требовала его душа. Что случилось с орками? Почему в этом мире, как и в любом другом, к ним внезапно стали относиться так враждебно, несмотря на то, чтодренеи никогда не выступали против них?

Я ничего не гарантирую, писал Нер'зул твердым и смелым почерком.

"Хорошо", тихо сделал вывод Велен. "Значит ничего не гарантируется". Он улыбнулся Ресталаану. "Даже моя жизнь".

* * *

День был неуместно ярок и хорош, подумал Дуротан, вглядываясь сквозь яркий летний свет. Конечно, в день, когда его душа была столь холодной и несчастной, погода должна была отражать эти чувства. По крайней мере, облака. Его настроению более соответствовал бы холодный моросящий дождь. Но солнце не беспокоила тяжелая ноша в сердце орка, как и судьба всей его расы. Оно весело сияло сверху, как будто на любом освещенным им клочке земли все шло замечательно. Ошу'ган казался объятым огнем, столь ярок был свет, который отражался от его многогранной, прозрачной поверхности.

Дуротан выбрал хорошую позицию. Отсюда он увидит дренеи Велена прежде, чем те заметят орков. Он решил подождать и позволить Пророку дренеи приблизиться к нему, хотя стратегически разместил своих воинов так, чтобы все дороги отступления были перекрыты, если дренеи попытаются сбежать. Все орки, терпеливо ожидающие в этот оскорбительно чудесный день, были вооружены до зубов, с шаманами наготове.

С ее острыми глазами и превосходными навыками боя, Драка была очень полезна как разведчик. Он назначил ее в дозорные в первой группе воинов. Как только покажется Велен, она доложит об этом своему мужу с помощью заклятья, приготовленного Дрек'таром.

Сам же Дрек'тар стоял возле Дуротана. Будучи самым сильным шаманом клана, его обязанностью было защищать лидера клана. Эти двое стояли на горном плато у входа в мерцающую священную гору. Дюжина воинов ожидали своего часа со стрелами, топорами и копьями наготове. Другие провели весь день, подтягивая большие валуны на исходную позицию. По приказу Дуротана простой его жест послал бы смерть в виде огромных камней, сброшенных вниз на дренеи.

Можно сказать, что смерть поджидала дренеи всюду на этой прекрасной горе, в этот красивый солнечный день.

Бриз развивал темные волосы Дуротана, послышалась радостная песнь птицы. Дрек'тар с беспокойством смотрел на своего вождя.

"Мой вождь, ты поступаешь так, как тебе попросили предки", искренне напомнил ему Дрек'тар. "Эти существа - наши враги".

Дуротан согласно кивнул, но ему хотелось верить в это также беспристрастно, как и любому другому орку.

Снова подул бриз, уже более настойчиво, и, на сей раз, он расслышал в ветре слова. Сообщение от Драки перенеслось по просьбе Дрек'тара стихиям. Они идут. Их пять. Ни один из них не одет в броню и не несет с собой никакого заметного оружия. Они идут спокойно.

Ветер прошептал ее слова издалека, и вождь знал, что их услышали все собравшиеся орки. Когда было нужно, Дрек'тар использовал ветер, чтобы передавать приказы всем войскам Дуротана. Дуротан выпрямился, его сердце забилось еще более стремительно. Его рука сильно сжала его боевой топор.

"Они там", мрачно сказал Дрек'тар. Дуротан последовал за его взглядом.

Сообщение Драки о приближении дренеи оказалось точным, что было свойственно ее манере толкования. Пять дренеи не были одеты в ту странную синюю и серебристую броню, которую помнил Дуротан после единственного знакомства с ними. Вместо нее дренеи были одеты, словно они отправились на пикник - в красивые, разноцветные, широкие мантии, которых подхватывал бриз и развивал за их спинами словно знамя. Впереди этой небольшой группы шагал сам Пророк Велен. Его нельзя было с кем-нибудь перепутать; его простые коричневые одежды выделялись на фоне его окружения, и, конечно, его странная белая кожа была уникальна. Дуротан немного усмехнулся, несмотря на странность всей ситуации. Дренеи были так ярко одеты, что их мог заметить с большого расстояния даже слепой орк.

Но его улыбка сразу исчезла, так как он понял, для чего все это. Они поступили так, чтобы их сразу же заметили. Они хотели, чтобы орки были уверенны, что у них нет никакого оружия, что они были, как назвала бы их Матушка Кашур, паломниками.

Или это была всего лишь хитрая уловка? Шаманы не нуждались в копьях, чтобы уничтожить врага. Не нуждались в оружии и дренеи. Дуротан помнил про магические сети, которые жгли и испепеляли плоть при прикосновении - сети из чуждой оркам энергии, прибывающей из ниоткуда.

Нет, даже безоружные дренеи не были безобидными.

Он проинструктировал своих воинов и знал, что они будут повиноваться. Они не должны были делать никакого предупредительного выстрела - не должно было быть даже оскорблений - без команды на то Дуротана. Но они знали, как сражались дренеи, и они не будут застигнуты врасплох. Дуротан мог почувствовать ощущение напряженности, исходящее от самых близких к нему воинов; и он подумал, а беспокоятся ли так же дренеи?

Дуротан наблюдал как отряды, которых он оставил дальше всех остальных, вышли из укрытия и замкнули проход позади дернеи. Они были достаточно далеко, и Дуротан подумал, что дренеи их не заметили. А если и заметили, то не показали никаких признаков беспокойства, они просто продолжали идти тем же ровным, уверенным... безмятежным темпом...

Дуротан и Дрек'тар больше не пытались скрываться. После нескольких долгих минут Велен поднял свою голову и посмотрел прямо в глаза Дуротана. Дуротан не отводил своего взгляда от него, но он продолжил стоять, наблюдая, как его враги продолжают свое продвижение. Они достигли подножья горы, но прежде, чем они могли пойти еще дальше, из укрытий выскочило множество орков, окруживших их в кольцо.

Велен ничуть не удивился этому. Он осмотрелся вокруг, слегка улыбаясь, а затем снова обратил свой взор на Дуротана. Дуротан стал медленно приближаться, пока не мог четко разглядеть лицо пророка дренеи.

"Прошло много времени, пока мы снова повстречались, Велен", сказал Дуротан спокойным голосом. Он преднамеренно не использовал титул дренеи.

"Действительно, много, Дуротан, сын Гарада, вождь клана Снежных Волков", сказал Велен тем же что мягким, безмятежным тоном, который запомнил Дуротан. "Ты все еще дружишь с Оргримом?"

"Да", ответил Дуротан. "Теперь он носит с бой Роковой Молот, он второй по значимости в своем клане".

Сострадание промелькнуло на бледном лице дренеи, печаль, которая была глубокой и бесспорно подлинной. Дуротан снова вспомнил та давнюю ночь, когда они сидели с ними и разговаривали о судьбе орков, о Роковом Молоте и цене, которой придется заплатить Оргримму за молот.

"Я надеюсь, что его и твой отцы ушли с большой честью", сказал Велен

"Мы здесь не для того, что говорить о прошлом", жестко оборвал его Дуротан, хотя он не хотел говорить так грубо. Он не хотел думать о той ночи. "Мы здесь, что бы ты рассказал нам, почему вы смеете нарушать границу в нашем самом священном месте".

Вот оно, подумал он. Не надо больше лишних слов.

Велен продолжал наблюдать за Дуротаном. "Я посылал сообщение Нер'зулу, не тебе, Дуротан. Он отказался от встречи со мной. Интересно ... он сказал тебе, что было в том письме?"

"А мне и не нужно было его читать", ответил Дуротан. "Меня попросили придти на это место. Так я и поступил".

Дуротан увидел, как широкие плечи Пророка немного спустились. Велен глубоко вздохнул. "Понятно", выговорил он. "Похоже, он не сообщил тебе, почему я захотел придти сюда сегодня".

"Мне не нужно знать о твоей цели, дренеи," сказал Дуротан.

"Но ты узнаешь, иначе эта беседа бессмысленна". Его голос был ясным и четким, в нем не было ничего старческого или хилого, несмотря на очевидно древний возраст Велена. Дуротан приподнял бровь. Этот Велен был мудрым древним, это было очевидно. Но теперь Дуротан впервые мельком увидел явную силу воли, которая поддержала Велена в течение этих бесчисленных лет.

"Эта... эта гора священна для вашего народа. Мы знаем об этом и мы уважаем это. Но она также священна и для нас". Велен сделал шаг вперед, его взор пересекся с взглядом Дуротана. Орки-воины вокруг него зашевелились, зашептались, но не сдвинулись с места.

"Глубоко в горе находится существо, которое долгое время заботилось о нас, дренеи", продолжал Велен. "Оно намного старше, чем мы можем даже себе представить. И оно настолько же могущественное. Но даже самые старые и сильные могут умереть, и оно сейчас умирает. Оно обладает мудростью, благосклонностью и примирением, которыми оно может поделиться с нами, твоим народом и моим. Мы..."

"Богохульник!"

Дуротан вздрогнул. Этот резкий вопль вырвался не из горла какого-то несдержанного воина в толпе, а от орка, что стоял возле него. Глаза Дрек'тара были широко раскрыты, его тело непроизвольно дрожало. На его шее показались вены, и он грозил кулаком Велену. Дуротан был столь потрясен этой вспышкой гнева, что он не смог даже заставить его быстро замолчать, хотя он и хотел этого, и потому Дрек'тар продолжал.

"Ошу'ган принадлежит нам! Это дом наших любимых погибших, колыбель их духов, и твои отвратительные копыта не посмеют даже ступить на эту блаженную землю!"

Велен также был удивлен этим взрывом эмоции. Он уставился на шамана и умоляюще протянул руку.

"Ваши духи живут в этих стенах, это так, но я и не говорил, что это ложь", закричал Велен. "Но они пришли сюда из-за того существа. Оно ищет..."

Вот этого как раз не стоило говорить. Дрек'тар заревел в ярости. Послышались другие крики, и прежде, чем Дуротан мог понять, что случилось, стена из его воинов выступила вперед. Драка подбежала к ним, пытаясь остановить нападение, но она, возможно, также пыталась сдержать и агрессию. Дуротан повернулся и сильно ударил Дрек'тара по лицу. Шаман взвыл в смятении.

"Защищайте их!" прокричал Дуротан. "Вы будете подчиняться моим приказам, и мы должны взять их живьем. Защищайте их, черт вас побрал!"

Глаза Дрек'тара яростно вспыхнули, но лишь на мгновение. Он поднял свои руки и закрыл глаза, и внезапно огромный круг пламени возник вокруг пяти дренеи. Подул сильный ветер, поднимая огонь еще выше и отталкивая от них орков. Воины отошли, и к ужасу Дуротана некоторые из лучников стали натягивать их тетиву.

"Стоять!" проревел Дуротан, ветер донес его приказ до каждого уха воинов. "Я убью каждого, кто выстрелит!"

Благодаря его команде и сильной, хотя и неохотной, поддержки Дрек'тара, дренеи остались невредимыми. Дуротан помчался вниз по склону горы к своим заключенным, каковыми теперь стали дренеи. Дрек'тар спешил по его ступам.

"Убери огонь", сказал Дуротан Дрек'тару. И сразу же языки пламени, которые почти опалили брови Дуротана, сошли на нет. Теперь он стоял лицом к лицу к Велену, и в нем перемешалась куча эмоций, которых он даже не мог описать, поскольку он понял, что древний дренеи так и остался спокойным и безмятежным, как и в самом начале.

"Велен, ты и твои дренеи теперь заключенные клана Снежных Волков", доложил ему Дуротан тихим, угрожающим голосом.

Велен улыбнулся, ласково и печально. "Ничего меньшего я и не ожидал", ответил он.

Он и другие четыре дренеи каким-то образом не потеряли самообладания, когда Дуротан приказал их раздеть и обыскать. Их великолепные одеяния были отданы главным воинам Дуротана, а дренеи переоделись в жесткие потные туники. В животе Дуротана все перевернулось от насмешек, оскорблений и плевков, сопровождающих унижение дренеи, но он решил не останавливать своих орков. Пока заключенным не было причинено никакого физического вреда - а Дуротан внимательно следил, чтобы этого не произошло - он решил позволить своим воинам позабавиться. Драка возле него была очень сердита поведением ее соклановцев Снежных Волков, и она прошептал, "Мой муж, ты не заставить их заткнуться?"

Он потряс головой. "Я хочу увидеть, как отреагируют дренеи. И... воины не распускают свои руки, хотя они хотят их убить. Я не буду заставлять не распускать также и их языки".

Драка внимательно посмотрела на него, затем кивнула и отошла. Он знал, что она не одобряла происходящее, ему самому это было не по нутру. Он шел по узкому краю, и он осознавал это.

"Мой вождь!" закричал Роккар, заместитель Дуротана. "Посмотрите, что они несли с собой!"

Дуротан подошел к Роккару и посмотрел в раскрытый мешок, который он держал. Его глаза расширились от удивления. Внутри него лежали, обмотанные мягкой тканью, два изящных красивых камня. Один был красного цвета, другой был желтым. Дуротан хотел прикоснуться к ним, но он не сделал этого. Он обернулся и встретился с взглядом Велена.

"В прошлом Ресталаан показал нам кристалл, похожий на них", спросил он у него. "Тот защищал город. А что делают они?"

"Каждый обладает своими уникальными способностями. Они часть нашего наследия. Мы получили их от существа, которое живет в священной горе".

Дуротан тихо прорычал. "Ты можешь не упоминать о нем снова?" прошипел он. Роккару он приказал: "Покормите их, свяжите им руки, и посадите на волков, приставьте для охраны шаманов. Отдайте камни Дрек'тару. Мы заберем дренеи с собой и отдадим их Нер'зулу. Это он должен был быть здесь в этом месте сегодня".

Он повернулся и пошел прочь, не желая более смотреть в странные, пылающие синим цветом глаза Велена, не желая видеть неодобрение Драки.

* * *

В течение всей долгой поездки Дуротан боролся сам с собой. С одной стороны, он был согласен с оскорблением Дрек'тара. Ошу'ган был священен для орков. Сама мысль, что что-то иное кроме предков живет в горе, что, как заявлял Велен, было настоль могущественно, что манило к себе предков, уязвляло его до глубины души. Он мог себе только вообразить, что шаман почувствовал, услышав это от Велена. Все, казалось, указывало на правоту Нер'зула, что дренеи несли порчу в мир и потому должны быть устранены.

Но его мучил один вопрос - почему? Что ж, он получит на это ответ сегодня вечером.

Поскольку все, включая пятерых пленников, были верхов на волках, они быстро преодолели всю дорогу. Солнце только начинало садиться, когда они вернулись на лагерную стоянку клана. Дуротан послал вперед гонцов с хорошими новостями, и клан нетерпеливо ждал их прибытия. С правой стороны от него шли Дрек'тар и Роккар, разделяющие чувства Снежных Волков. С левой стороны от него стояла Драка, которая была необычно тиха во время всей поездки. Дуротану не хотелось говорить с ней; он и так уже разрывался на части.

Заключенных нелюбезно запихнули в две палатки, к которым сразу же была приставлена охрана. Четыре опытных воина и пользующийся наибольшим доверием Дрек'тара шаман были горды и рады обязанностям, порученных им. Дуротан приказал изолировать Велена от остальных; он хотел поговорить с пророком дренеи наедине.

Когда его волнение немного спало, Дуротан глубоко вздохнул. Он не ждал с нетерпением этой беседы, но она должна была произойти. Он кивнул охранникам и вошел в маленькую палатку, где находился Пророк Велен.

Поскольку он приказал связать Велена, он ожидал увидеть древнего со связанными руками. Вместо этого он видел, что его приказ выполнили с чрезмерным рвением.

Палатка была установлена вокруг крепкого дерева, и Велен был привязан к его стволу. Его руки были завернуты назад под неудобным углом, веревки вокруг белой кожи его запястий были затянуты настоль сильно, что даже в тусклом свете сумерек Дуротан мог рассмотреть, что она приобрела более темный оттенок. Еще одна веревка, к счастью не стянутая, вокруг его шеи заставляла его поддерживать свою голову, иначе был реальный риск задохнуться. В рот был запихан грязный кляп. Он был на коленях, и его копыта также были связаны.

Дуротан пробормотал ритуальную клятву и вытянул кинжал. Велен смотрел на него безо всякого страха все теми же глубокими синими глазами, но Дуротан в самом деле замечал, что дренеи удивился, когда орк перерезал оружием его веревку, а не горло. Велен не издал ни звука, но краткая боль отразилась на его призрачно-белом лице, поскольку кровь снова стала поступать к его конечностям.

"Я сказал им связать тебя, но не как талбука", проворчал Дуротан.

"Твои орки, похоже, перестарались"

Дуротан передал древнему флягу с водой и стал внимательно наблюдать за ним, когда тот опустошал ее. Сидя перед ним в грязной одежде, жадно глотая прохладную воду, с ободранной из-за веревок белой кожей, Велен не казался ему опасным. Что он почувствовал, спрашивал Дуротан себя, если бы он узнал об угрозе дренеи от самой Матушки Кашур? Но он чувствовал себя неправильно. Все же сама матушка Кашур заверила Дрек'тара, что дренеи были врагами настоль страшными, что это было даже нельзя себе представить.

На земле стояла тарелка со скудной холодной кашей. Дуротан правой ногой пихнул ее узнику. Велен посмотрел на нее, но не стал есть.

"Это не совсем тот пир, которым ты подчевал меня и Оргрима во время обеда в Телморе", сказал Дуротан. "Но это съедобно".

Губы Велена изогнулись в улыбке. "Это был незабываемый вечер".

"Ты получил то, что хотел от нас той ночью?" требовательно спросил Дуротан. Он был сердит, но не на Велена. Он был сердит, поскольку осознал, что тот, кто был с ним столь обходителен, теперь стал его пленником. И он решил выместить это на Пророке.

"Я не понимаю тебя. Мы просто хотели быть хорошими хозяевами для двух дерзких мальчишек".

Дуротан поднялся на ноги и ударом ноги опрокинул тарелку. Остывшая овсянка медленно растеклась по землю. "Ты думаешь, что я поверю в это?"

Велен ничуть не испугался. Он спокойно ответил: "Это правда. Тебе решать, верить ли этому или нет".

Дуротан согнул колени и наклонился к лицу Велена. "Почему ты хочешь уничтожить нас? Мы вам хоть что-то сделали?"

"Я мог бы спросить у тебя то же самое", парировал Велен. На его белом лице появился румянец. "Мы никогда даже и пальцем не трогали вас, а теперь более двух дюжин дренеи погибло от ваших нападений!"

Услышанная им правда только еще больше разозлила Дуротана. "Предки нам не лгут", заревел он. "Нас предупредили, что вы не те, за кого себя выдаете, вы - наши враги. Зачем вы несли те кристаллы, если не чтобы напасть на нас?"

"Мы считали, что они могут помочь нам лучше общаться с существом в горе", стал быстро оправдываться Велен, как будто пытаясь высказать все прежде, чем Дуротан смог заставить его замолчать. "Оно не враг оркам, как и мы. Дуротан, ты умен и мудр. Я видел это в тебе той ночью. Ты не из тех, кто идет, словно слепое животное на мясорубку. Я не знаю, почему ваши лидеры лгут вам, но они врут. Мы всегда стремились к миру с вами. Ты выше всего этого, сын Гарада. Ты не походишь на других!"

Темно-коричневые глаза Дуротана сузились. "Ты не прав, дренеи", сплюнул он. "Я горд быть орком. Я горд своим наследием".

Велен выглядел рассерженным. "Ты неправильно понял. Я не клевещу на твой народ. Я просто..."

"Просто - что? Просто, как ты сказал нам, единственная причина, по которой мы видим наших любимых погибших, является ваш ... ваш бог, пойманный в ловушку в горе?"

"Он не бог, он - союзник, и он может стать им и для твоего народа, если вы этого захотите".

Дуротан выругался и вскочил, стал ходить по палатке, сжимая и разжимая руки. Затем он сделал долгий глубоко вздох, и гнев в нем выгорел дотла до пепла.

"Велен, твои слова - всего лишь лес в огне нашего гнева", тихо сказал он. "Твои заверения высокомерны и оскорбительны. Они лишь поддерживают тех, кто уже готов убить твой народ по просьбе наших предков. Я не понимаю - ты просишь выбирать меня между народом, которому я доверяю, традициям, на которых я был воспитан, и твоим словом".

Он повернулся и посмотрел на дренеи. "Я выберу свой народ. Ты должен знать это. Если ты и я окажемся лицом к лицу на поле боя, я не остановлю свою руку".

На лице Велена отобразилось любопытство. "Ты... Значит, ты не отведешь меня к Нер'зулу?"

Дуротан потряс головой. "Нет. Если бы он хотел увидеть тебя, он должен был сам придти к тебе. Он послал на встречу к тебе меня, и я выполнил свои обязанности, как я считаю целесообразным".

"Ты должен был доставить ему заключенного", напомнил Велен.

"Я должен был встретиться с тобой и выслушать тебя", ответил Дуротан. "Если бы я захватил тебя в сражении, атакованный оружием из твоих рук, борясь с тобой на земле, тогда да, ты мог стать заключенным. Но нет никакой чести в связывании противника, который охотно предлагает свои руки для веревки. Мы - в тупике, ты и я. Ты настаиваешь, чтобы у вас нет никакой неприязни к оркам. Мои лидеры и духи моих предков говорят мне совсем другое".

Дуротан снова присел у лица дренеи. "Твои называют тебя Пророком - значит, ты знаешь будущее? Если так, то скажите мне, что ты и я можем сделать, чтобы предотвратить то, что, как я боюсь, произойдет. Я не хочу терять невинные жизни, Велен. Дай мне что-нибудь, что угодно, что я могу отдать Нер'зулу, что докажет, что ты говоришь правду!"

Он понял, что он умолял его, но это факт не беспокоил его. Он любил свою жену, свой клан, свой народ. Он ненавидел то, что видел: целое поколение становилось взрослым только с ослепительной ненавистью в своих сердцах. Если нужно будет просить то странное существо изменить все это, то он готов к этому.

Странные синие глаза отражали невыразимое сочувствие. Велен взялся своей бледной рукой за плечо Дуротана.

"Будущее не походит на книгу, которую можно прочитать", тихо стал он объяснять. "Оно всегда меняется, как течение воды или поток песка. Мне открываются лишь определенные моменты, но ничего большего. Я почувствовал, что должен был пойти к горе без оружия, и я увидел, что меня встречает не самый великий шаман орков, а тот, кто когда-то благополучно провел ночь под моей крышей. Я не думаю, что это было случайностью, Дуротан. И если еще можно что-то сделать, чтобы предотвратить это будущее, то все находится в руках у орков, а не дренеи. Все, чем я могу помочь - поговорить с тобой, что я уже и сделал. Русло реки еще можно изменить. Но ты - тот, кто должен изменить его. Это все, что я знаю, и я молюсь, чтобы этого было достаточно для спасения моего народа".

Древнее, покрытое странными трещинами лицо и тон его голоса говорили Дуротану больше, чем слова дренеи: Велен уже не надеялся, что этого достаточно для спасения его народа.

Дуротан на мгновение закрыл глаза, затем отступил. "Мы возьмем себе камни", заявил он. "Неважно, какой силой они обладают, шаманы узнает, как их использовать".

Велен печально кивнул. "Как я и думал", сказал он. "Но это я должен был принести их им. Я думал, что мы можем найти решение всех проблем".

К чему бы это, подумал про себя Дуротан, почувствовав себя ближе на мгновение к своему, как ему говорили, врагу, чем к духовному лидеру своего же народа? Драка могла бы знать ответ. Она знала его все это время. Она ничего не сказала, мудро полагая, что он не может понять ее, пока сам не придет к этому выводу. Он поговорил с нею сегодня вечером, один в их палатке.

"Встань", сказал он грубо, чтобы скрыть свои эмоции. "Ты и твои компаньоны можете спокойно уходить". Внезапно он усмехнулся. "Настолько спокойно, насколько можете идти во мгле без оружия. Если вы встретите смерть этой ночью, будучи на нашей территории, то это не будет моей заботой".

"Как будет удобно для тебя", согласился Велен, вставая на ноги. "Но, так или иначе, я все же думаю, что это не совсем то, что ты желаешь".

Дуротан не ответил. Он вышел из палатки и приказал ожидающим охранникам: "Велена и его четыре дренеи нужно целыми и невредимыми сопроводить к границам наших земель. Затем их нужно будет освободить, пускай возвращаются в свой город. С ними ничего не должно случиться, вам ясно?"

Один из охранников хотел было высказать протест, но другой, более мудрый воин, окатил его свирепым взглядом.

"Все ясно, мой вождь", пробормотал первый охранник. Когда они пошли, чтобы забрать других дренеи, к Дуротану подбежал Дрек'тар.

"Дуротан! Что ты делаешь? Нер'зул ждет этих пленников!"

"Нер'зул может сам взять в плен любого дренеи", прорычал Дуротан. "Я здесь командир, и это мое решение. Ты хочешь подвергнуть сомнению мой приказ?"

Дрек'тар осмотрелся вокруг и наклонился над ухом Дуротана. "Да", прошипел он. "Тебе придется услышать, что я тебя скажу! Он утверждает, что предки идут к их богу, словно мотылек, летящий на огонь! Это высокомерие! Нер'зул прав. Их нужно уничтожить. Нам так сказали!"

"Если это так, то так и будет", заверил его Дуротан. "Но не этой ночью, Дрек'тар. Не этой ночью".

* * *

Он и его помощники шли медленно по пропитанным росой травам лугов, мимо высоких черных силуэтов деревьев леса Тероккар, к самому ближнему городу. На сердце у Велена было тяжело.

Два из кристаллов ата'маль теперь были в руках у орков. Он не сомневался, что Дуротан сказал правду, и что их шаманы вскоре раскроют их тайны. Но они кое-что пропустили.

Они пропустили то, что не желало быть обнаруженным, и когда они обнаружили другие кристаллы, свет повиновался воле камня и преломился так, что фиолетовый кристалл остался скрыт от взора орков. Теперь Велен снова прижимал его к своему сердцу, чувствуя, как тепло из него сочится в его древнюю плоть.

Он поставил на эту встречу все и потерпел неудачу. Не полностью; то, что он и его друзья были живы и шли домой, было тому доказательством. Но он надеялся, что орки послушают его, что они, по крайней мере, сопроводят его к сердцу их священной горы, где бы они познакомились с тем, что ни сколько не отрицало их веру, а, на самом деле, родило ее.

Перспективы были мрачными. Когда он был в их лагере, он все рассмотрел. Молодежь обучалась столь упорно, что они почти падали от изнеможения. Кузницы работали даже поздно ночью. Все, что осознал Велен наверняка, что этот случай сегодня ничего не изменит, чтобы предотвратить грядущее. Орки, даже те, что были во главе проницательного, медленного на гнев Дуротана, не просто были готовы к возможности войны. Они были уверены, что она будет. Когда солнце покажет свою желтую голову завтра утром, оно увидит неизбежность.

Кристалл, который он держал у сердца, пульсировал, читая его мысли. Велен обернулся и печально посмотрел на своих товарищей.

"Орки не свернут со своего пути", сказал он. "И поэтому, если мы хотим выжить,... мы тоже должны готовиться к войне".

* * *
Далеко от них, сломленное, умирающее, мирно отдыхающее глубоко под водами священного водоема существо, известное как К'ур, издало глубокий, отчаянный крик.

* * *
Велен вздрогнул, узнав голос, и опустил свою голову.

* * *
Орки Снежных Волков перепугались крика и теперь взирали на идеальный треугольник Ошу'гана.

"Предки рассердились на нас!" закричал молодой шаман. "Они сердиты, потому что мы позволили уйти Велену!"

Дуротан покачал головой. Он должен был упрекнуть юнца, но он решил поступить так в следующий раз, если кто посмеет снова сказать нечто подобное. А сейчас его сердце было переполнено печалью. Этот крик, прибывший из священной горы, был не воплем гнева. Это был мучительный рев, преисполненный горя, и Дуротану стало страшно, поскольку он не знал, что так оплакивали предки.

Глава 11

Нер'зул... Гул'дан. Два из темнейших имен, омрачающих историю моего народа. И все же, Дрек'тар говорит мне, что некогда Нер'зула почитали, даже любили, ибо он искренне заботился о народе, духовным лидером которого являлся. Сложно поверить этим словам, зная, кем стал Нер'зул, но я пытаюсь. Пытаюсь, потому-что хочу понять.

И все же, я пытаюсь изо всех сил... и не могу.

* * *

"Что?"

Гул'дан содрогнулся от яростного рева Нер'зула. Дуротан не отвел взгляд.

"Я отпустил Пророка Велена", - спокойно произнес вождь Снежных Волков.

"Твой приказ был - пленить его и остальных!" - голос Нер'зула повышался с каждым словом. Ведь это было так явно, так просто. О чем думал Дуротан? Отбросить эту возможность, как кость с обглоданным с нее мясом! Какие сведения смогли бы они получить от Велена? Какие же источники могущества можно было бы потребовать за него у сородичей?

Но размышления этими принижались пред вселяющей ужас мыслью о реакции Кил'джедена. Что он сделает, когда узнает, что Велен не был захвачен? Прекрасное создание было вполне довольно планом, когда Нер'зул изложил его. В гордости он своего замысла, уверенный в победе, Нер'зул даже осмелился предложить Кил'джедену Велена в качестве подарка. А что случится теперь? Осознание того, что он испытывал страх, а не просто досаду от дурных вестей, не ускользнуло от шамана

"Ты велел мне захватить их, и я это сделал", - отвечал Дуротан. - "Но нет чести в том, что враг сдается добровольно. Ты хочешь, чтобы мы были сильным народом, а не разрозненными кланами, но это невозможно, если мы не будем следовать нерушимому кодексу чести, который..."

Дуротан продолжал говорить своим грубым, глубоким голосом, но Нер'зул не слушал его боле. В это застышее мгновение он внезапно осознал, что Кил'джеден, возможно, не тот благосклонный дух, за которого себя выдает. Дуротан, стремяь подобрать слова для объяснения своего решения, не заметил перемену во внимании шамана. Но Нер'зул почувствовал на себе взгляд Гул'дана, и устрашился того, что Гул'дан мог заметить первые семена сомнения, зародившиеся у него в душе.

Что же делать? Как мне послужить своему народу?

Почему Рулкан больше не приходит ко мне?

Он моргнул и оставил раздумья, заметив, что Дуротан закончил говорить. Внушительных размеров вождь пристально созерцал шамана, ожидая, когда тот заговорит.

Как же разрешить эту ситуацию? Дуротан пользовался популярностью среди кланов. Если Нер'зул накажет Дуротана за принятое решение, многие непременно выскажут симпатию к клану Снежных Волков. Это создат разрыв в полотне, которое пытался сплести Нер'зул, неразрывное полотно объединенных орочьих кланов... Орду, так сказать. С другой стороны, если он простит Дуротана, это будет сильный и оскорбительный удар по тем, кто истово поддерживал его предыдущую точку зрения в том, что дренеи должны умереть.

Он не мог принять решение. Он уставился на Дуротана, который слегка нахмурился.

"Мой учитель столь поглощен гневом, что не может слова молвить", - раздался методочивый голос Гул'дана. И Дуротан, и Нер'зул обернулись к более юному шаману. - "Ты не подчинился прямому приказу своего духовного лидера. Возвращайся в свой лагерь, Дуротан, сын Гарада. Мой учитель вскоре пришлет письмо, извещая о своем решении".

Дуротан снова обратил взор к Нер'зулу, нелюбовь к Гул'дану отчетливо отразилась у него на лице. Нер'зул взял себя в руки и выпрямился, и теперь он нашел нужные слова.

"Прочь, Дуротан. Ты рассердил меня и, что еще хуже, то создание, которое столь благоволит нам. Вскоре я пришлю тебе весть".

Дуротан кивнул, но не двинулся к выходу. "Я принес тебе еще кое-что", - сказал он. Он протянул Нер'зулу небольшой узелок. Шаман принял его дрожащими руками, отчаянно надеясь, что Дуротан и Гул'дан сочтут это проявлением ярости, а не страха.

"Мы забрали это у пленников", - продолжал Дуротан. - "Наш шаман утверждает, что в них может быть заключена сила, которую мы сможем использовать против дренеи".

Он немного помолчал, будто ожидая ответной реплики Нер'зула. Но когда молчание стало невыносимым, просто поклонился и вышел. Долгое время ни учитель, ни ученик не произносили ни слова.

"Мой учитель, простите за то, что встрял в разговор. Я видел, что вы столь изумлены, что и говорить не можете, и боялся, что мальчишка из Снежных Волков может расценить ваш гнев как неуверенность".

Нер'зул испытывающе взглянул на него. Слова звучали искренне. Лицо Гул'дана тоже казалось искренним. И все же...

Было время, когда Нер'зул высказал ученику свои сомнения. Он верил ему и обучал его долгие годы. Но сейчас, в это самое мгновение, поглощаемый неуверенностью как ветрами, дующими с разных сторон, Нер'зул знал точно одно. Он не хотел, чтобы Гул'дан почувствовал в нем слабину.

"Я в самом деле был вне себя от ярости", - слукавил Нер'зул. - "Честь - ничто, если она вредит твоему народу".

Он осознал, что с силой вцепился в узелок, переданный ему Дуротаном. Гул'дан тоже уставился на него голодными глазами.

"Что же Дуротан дал тебе, дабы смягчить твое недовольство им?" - полюбопытствовал Гул'дан.

Нер'зул взглянул на него с чувством превосходства. "Я первым взгляну на это, ученик, и открою Кил'джедену", - сухо молвил он. Он ждал реакции и опасался ее.

На кратчайшую долю секунды гнев отразился на лице Гул'дана. А затем младший орк низко поклонился и уважительно молвил: "Конечно, мой учитель. Это было недопустимо с моей стороны, ожидать... Мне просто интересно, вот и все, увидеть, принес ли вождь Снежных Волков что-нибудь, заслуживающее внимания".

Нер'зул немного смягчился. Гул'дан надежно и преданно служил ему много лет, и заменит Нер'зула, когда придет час. Он просто слишком нервничает.

"Конечно", - ответил Нер'зул более дружелюбно. - "Я дам тебе знатЬ, если обнаружу что-то интересное. В конце концов, ты же мой ученик, разве нет?"

Гул'дан повеселел. "Я служу тебе во всем, мой учитель". Выглядя более счастливо, чем раньше, он вновь поклонился и оставил Нер'зула одного.

Нер'зул тяжело опустился на шкуры, служившие ему постелью. Он взвесил узелок на ладони и взмолился предкам, что если уж Дуротан не привел к нему лидера дренеи, пусть бы вождь Снежных Волков передал нечто действительно ценное.

Он глубоко вздохнул, развязал узелок и задохнулся от изумления. На мягком меху покоилось два сверкающих драгоценных камня. Осторожно, Нер'зул прикоснулся к красному и задохнулся вновь.

Энергия, вожбуждение и ощущение могущества хлынули сквозь него. Руки его жаждали обхватить рукоять оружия, хоть в этом не возникло нужды уже целые годы, и отправиться в сражение. Каким-то образом он знал, что, если кристалл этот пребудет с ним, клинок его всегда сразит цель. Какой великолепный подарок оркам! Ему нужно разобраться, как повернуть это жаркую, алую страсть к сражениям, что содержалась в сердце кристалла, к его целям.

Для того, чтобы выпустить красный кристалл из рук, потребовалась вся его воля. Он глубоко вздохнул, успокаивая себя и очищая разум от образов.

Следующим был желтый.

Нер'зул схватил его. На этот раз он немного представлял себе, чего ожидать. Вновь он ощутил излучаемое тепло и ощущение могущества. Но теперь не было ни возбуждения, ни страсти. Сжимая желтый кристалл, он полностью очистил разум и осознал, что доселе созерцал реальность, подобно долине, заполненной туманом. Он не мог подобрать слова, чтобы описать это, но он познал явь, чистоту, истину во всем. Все стало столь очевидно и понятно, что Нер'зул ощутил, будто подобная открытость разума причиняет ему боль.

Он уронил кристалл себе на колени. Резкое и абсолютное чувство чистоты ощущений несколько притупилось.

Нер'зул улыбнулся. Пусть не не может преподнести Велена в дар Кил'джедену, по крайней мере эти две драгоценности умиротворят могучее создание.

* * *

Кил'джеден был в ярости.

Нер'зул отшатнулся от его гнева, скорчился на земле, хныча "Простите меня...", а Кил'джеден ревел в гневе. Он закрыл глаза в ожидании невыносимой боли, которую никогда не испытывал и которая разорвет его тело, когда внезапно рев прекратился.

Осторожно, Нер'зул рискнул взглянуть на своего господина. Кил'джеден вновь казался отрешенным, собранным, спокойным и омутым сиянием.

"Я... разочарован", - промолвил Прекрасный. Он перенес вес с одного огромного копыта на другое. - "Но я знаю две вещи. В ответе вождь клана Снежных Волков. И ты никогда, никогда больше не поручишь ему ничего столь важного".

Облегчение захлестнуло Нер'зула, и он чуть было не лишился чувство, столь ошеломляющим это казалось. "Конечно же, нет, мой господин. Никогда боле. И... мы принесли эти кристаллы вам".

"От них сне мало толку", - молвил Кил'джеден. Нер'зул содрогнулся. "Но, думаю, твоему народу они могут понадобиться в сражениях с дренеи. Ведь это ваши сражения, нет так ли?"

Страх вновь сжал сердце Нер'зула. "Конечно, господин! То воля предков!"

Кил'джеден мерял его взором и из сияющих глаз его вырывалось пламя. "То моя воля", - просто произнес он, и Нер'зул неистово закивал.

"Конечно, конечно, то твоя воля и я во всем тебе подчиняюсь".

Кил'джеден, удовлетворенный ответом, кивнул. А затем он исчез и Нер'зул отшатнулся, вытирая вспотевшее от ужаса лицо.

Краем глаза он заметил, как в стороне мелькнуло что-то белое. Гул'дан все слышал.

Мы долго планировали это нападение, и прошлой ночью, когда Бледная Леди скрылась, мы набросились всем отрядом на маленький спящий город. Никто не выжил, даже дети, попавшиеся нам. Их припасы - еда, доспехи, оружие и странные вещи, о которых мы ничего не знаем и потому стараемся не касаться - разделили два объединившихся клана. Кровь их, синяя и густая, у нас на лицах, и мы танцуем, празднуя победу.

Остальную часть послания Нер'зул читать не стал. Не было нужды. Хоть детали и различали, суть подобных писем всегда была одинакова. Успешная атака, слава в убийствах, экстаз от пролитой крови. Нер'зул взглянул на кучу писем, полученных этим утром - семь.

С каждым прошедшим месяцем, не исключая и долгие тяжкие зимние, орки становились все более искусны в убиении дренеи. С каждой победой они все больше узнавали о своем враге. Камни, переданные Дуротаном Нер'зулу, и впрямь оказались полезны. Сперва Нер'зул работал с ними один, затем - в компании иных шаманов. Красный камень они окрестили Сердцем Гнева и обнаружили, что не только вождь, несущий его в бой, сражается с огромной энергией и умением, но и члены его клана тоже. Камень переходил от клана к камню с каждым новолунием, и был храним, как зеница ока. Хоть Нер'зул и знал, что никто не посмеет украсть его для своих личных нужд.

Второй камень он назвал Сияющей Звездой, обнаружив, что, находясь во владении шамана, он позволяет тому предельно сконцентрироваться и очистить разум. Если Сердце Гнева обостряло эмоции, Сияющая Звезда их успокаивала. Процесс мышления проходил быстрее и был более точен, а концентрацию стало нелегко нарушить. Результатом являлись могущественные, находящиеся под полным контролем заклинания... еще один ключ к победе орков. Злая ирония крылась в том, что они обращали магию дренеи против тех, попутно повышая орочью мораль.

Но все это не могло облегчить тяжкий груз на душе Нер'зула. То зерно сомнения, поселившееся в нем во время разговора с Дуротаном, потрясло всю его суть. Он отгонял подозрения, опасаясь, что Кил'джеден каким-то образом прочтет его мысли. Но они возвращались, подобно трупным червям, и тревожили разум его денно и нощно. Кил'джеден очень, очень походил на дренеи. Возможно ли, что они каким-то образом исходят из одного и того же рода? И не используют ли его, Нер'зула, в некой гражданской войне?

Однажды ночью он понял, что больше не силах этого выносить. Очень тихо он оделся и разбудил своего волка Стремящегося к Небесам, который потянулся и сонно заморгал.

"Пойдем, мой друг", - ласково молвил Нер'зул, устраиваясь на спине огромного создания. Никогда еще он не ехал верхом к священной горе. Всегда ходил пешком, как указывали традиции. Но ему нужно было вернуться до того, как его хватятся, и он был уверен, что срочность и необходимость этого путешествия сполна искупят нанесенное предкам оскорбление.

Весна почти наступила и подходило время праздненства Кош'харг, но сейчас, когда холодный ветер кусал уши и нос Нер'зула, весна казалась ему очень и очень далекой. Он сгорбился, пытаясь согреться теплом крупного волка, и как мог укрылся от снега и ветра.

Волк трусил по сугробам, пусть не быстро, зато уверенно. Наконец, Нер'зул увидел перед собой совершенную пирамиду Горы Духов и тяжкая ноша внезапно оставила его сердце. Впервые за долгие месяцы он был уверен, что поступает правильно.

Стремящемуся к Небесам будет тяжеловато совершить восхождение, потому Нер'зул остановил волка, который немедленно зарылся в сугроб и свернулся калачиком. Нер'зул был уверен, что в запасе у него всего лишь несколько часов, и начал восхождение с большей скоростью, чем когда-либо; и пусть в его заплечном мешке были тяжелые мехи с водой, сердце пело от предвкушения.

Это надлежало сделать давным-давно. Ему следовало отправиться прямо к центру мудрости, как поступали шаманы, бывшие до него. Он не знал, почему не подумал об этом раньше.

Наконец, он добрался до входа и помедлил перед совершенным овалом. Как бы не стремился он поскорее добраться до предков, Нер'зул знал, что ритуал должен быть соблюден. Он поджег пучок сухой травы, что принес с собой и позволил ее сладкому аромату успокоить и очистить разум. Затем он ступил внутрь, произнося заклинание, чтобы зажечь факелы на стенах. Нер'зул проходил по этому коридору несчетное множество раз, и ноги сами уверенно вели его вперед. Внизу начинался ровный коридор и сердце Нер'зула стучало надеждой, когда ступил он во тьму.

Осознать появление света заняло для него больше времени, чем обычно. Нер'зул ступил в пещеру о подумал, что свет, исходящий от священного водоема, кажется более тусклым, чем раньше. Эта мысль встревожила его.

Он глубоко вздохнул и мысленно успокоил себя. Он принес свои страхи в это священное место, только и всего. Он ступил к водоему, вытащил меха с водой из заплечного мешка и выплеснул их содержимое. Раздались тихие всплески, отраженные эхом.

Завершив подношение, Нер'зул присел к края водоема, уставившись в сверкающие глубины.

Ничего не произошло.

Он не запаниковал. Иногда проходило какое-то время, прежде чем предки отвечали.

Но время шло и в сердце Нер'зула проникла тревога. Нагнувшись, он заговорил.

"Предки... возлюбленные умершие... Я, Нер'зул, шаман клана Теневой Луны, лидер детей ваших, пришел искать... нет, молить вас о мудрости. Я... я потерял путь свой к свету. Настали темные и страшные времена, пусть мы и становимся сильнее, более едины как народ. Я сомневаюсь в пути, на котором стою и ищу вашей мудрости. Пожалуйста, если вы любите и заботитесь о тех, кто идет вслед за вами, явитесь мне и дайте совет, который послужит на благо народа!"

Водоем начал светиться. Нер'зул склонился над ним, обшаривая глазами поверхность и увидел в воде лик, обращенный к нему.

"Рулкан", - выдохнул он. На какое-то мгновение следы застлали ему глаза. Он моргнул, и сердце его пронзила боль, когда он разглядел выражение призрачных глаз.

В них была ненависть.

Нер'зул отшатнулся, как от удара. Другие лица стали появляться в воде, дюжинами. На всех застыло одинаковое выражение. Нер'зулу почувствовал накатившую дурноту и выкрикнул: "Пожалуйста! Помогите мне! Даруйте мне свою мудрость, дабы мне обелить себя в ваших глазах!"

Обвиняющее выражение лица Рулкан чуть смягчилось и она молвила с состраданием: "Ты ничего не сможешь сделать, ни сейчас, ни сто лет спустя, дабы обелить себя в наших глазах. Ты - не спаситель своего народа, ты - его предатель".

"Нет!" - выкрикнул он. - "Нет, скажите, чтомне сделать и я сделаю это. Еще не поздно, не может быть поздно..."

"Ты недостаточно силен", - проговорил иной рокочущий голос, принадлежащий мужчине. - "Будь иначе, ты никогда не прошел бы так далеко по этому пути. Ты не был бы так легко введен в заблуждение тем, кто не испытывает никакой любви к нашему народу".

"Но... я не понимаю", - прошептал Нер'зул. - "Рулкан, ты же пришла ко мне! Я слышал твой голос! Ты, Грекшар... ты давал мне советы! Вы хотели, чтобы я принял Кил'джедена! Великого Друга всем оркам!"

Она ничего не ответила на это, да ей и не нужно было. Когда слова сорвались с его губ, он сам осознал, как легко его обвели вокруг пальца.

Предки никогда к нему не приходили. Это все были штучки Кил'джедена, кем бы - или чем бы - он ни был. И теперь они правы, что не верят ему, Нер'зулу. Любому шаману, обмануть которого так легко, не стоит доверять возвращение уклада на круги своя. Все оказалось искусной сетью лжи, обмана и манипулирования. И он, Нер'зул, оказался первой глупой мошкой, что в нее попалась.

Почти сотня дренеи мертвы. Назад пути нет, ровно как и помощи предков. Никогда он не сможет верить своим видениям, которые вполне могут оказаться новой ложью. Хуже всего то, что он привел свой народ в лапы того, кто, несмотря на свой величиственный облик и медовые уста, не стремится соблюсти интересы орков в том органе, что заменяет у него сердце.

Он все глядел в глаза своей возлюбленной, а она отвернулась. Одно за одним, мириады ликов в воде последовали ее примеру.

Нер'зул содрогнулся от ужаса, осознав, что наделал. И он не мог сделать ровным счетом ничего, чтобы все исправить. Ничего, кроме как продолжать следовать по пути, что Кил'джеден проложил для него, и молиться предкам, не желавшим его больше слушать, что как-нибудь, когда-нибудь все станет на свои места. Он спрятал лицо в ладонях и заплакал.

* * *

Скорчившись во тьме за поворотом тоннеля, Гул'дан слышал всхипывания своего учителя и улыбался.

Кил'джеден будет весьма признателен за эти новые сведения.

Глава 12

Все мы слабы, в одном или в другом. И то не зависит от рода. Иногда слабость - завуалированная сила. Иногда - наше окончательное падение. Иногда и то, и другое. Мудрый осознает свою слабость и ищет в ней для себя урок. Глупец позволяет ей себя контролировать и уничтожить.

А иногда, мудрец - глупец сам.

* * *

Направляясь назад на спине Стремящегося к Небесам, Нер'зул желал, чтобы темная ночь поглотила его; руки его так замерзли, что он не знал, сможет ли разогнуть пальцы, вцепившиеся в густой черный мех. Как он может вернуться к своему народу, зная, что содеял с ним? С другой стороны, как он может бежать... и куда отправиться, где Кил'джеден не сможет найти его? Как он желал обладать смелостью, чтобы взять ритуальный нож, который всегда носил с собой, и вонзить его себе в сердце, но знал, что не сможет этого сделать. Самоубийство претило чести его народа; то был ответ труса на проблемы, лежащие перед ним. Ему не будет дозволено обратиться в духа, если он пойдет по этому соблазнительному пути, дабы избежать ужасов, снедавших его.

Он мог продолжать притворяться, что ничего не заподозрил и даже, возможно, сможет провести Кил'джедена. Несмотря на свое огромное могущество, не было свидетельств тому, что "Прекрасный" обладает способностью читать мысли. Эта мысль немного подняла дух Нер'зула. Да... он сумеет уменьшить вред, наносимый этим незваным созданием его народу. Так он сможет продолжать служить.

Уставший и физически, и эмоционально, Нер'зул ввалился в свой шатер в тихий час незадолго да рассвета, желая лишь упасть на шкуры и забыться сном, чтобы забыть, хотя бы ненадолго, об агонии, им же и вызванной.

Вместо этого яркий свет почти что ослепил его и он пал на колени.

"Стало быть, ты предаешь меня?" - поинтересовался Прекрасный.

Нер'зул закрыл руками глаза, тщетно пытаясь защитить их от невозможного сияния. Живот его свела судорога и он испугался, что сейчас от ужаса его просто вырвет. Свет немного потускнел и он рискнул опустить руки. Рядом с Кил'джеденом замер ученик Нер'зула, недобро улыбающийся.

"Гул'дан", - прошептал Нер'зул. - "Что же ты натворил?"

"Я рассказал Кил'джедену о крысе", - спокойно отвечал Гул'дан. Эта пугающая ухмылка так и не исчезла с его лица. - "И он решит, что делать с грызуном, обратившемся против него".

На плечах Гул'дана все еще лежал снег. Обреченно, Нер'зул осознал, что произошло. Его ученик, жадный до власти - и как Нер'зул все это время закрывал глаза на очевидное? - последовал за ним. Слышал слова предков. И даже, узнав то же самое, что и Нер'зул, он примкнул к Кил'джедену? На какое-то мгновение, позабыв свои страхи и эгоизм, Нер'зул ощутил лишь прилив жалости к орку, павшему так низко.

"Это ранит меня", - сказал Кил'джеден. Испуганный, Нер'зул воззрился на него. - "Я избрал тебя, Нер'зул. Я даровал тебе свои силы. Я показал тебе, что следует сделать, чтобы возвысить твой народ и убедиться, что пребудет он главенствующим в этом мире".

Не думая, Нер'зул выпалил. "Ты обманул меня. Ты посылал мне ложные видения. Ты озлобил моих предков и презрел все, за что они ратовали. Не знаю, зачем ты все это делаешь, но уж точно не из любви к моему народу".

"И все же он процветает. Кланы едины впервые за много столетий".

"Едины ложью", - молвил Нер'зул. Он чувствовал странную легкость в неповиновени. Приятное ощущение. Возможно, если продолжить, Кил'джеден потеряет терпение и прикончит его, тем самым решив проблему Нер'зула.

Но Кил'джеден не ответил гибельной яростью, на что надеялся Нер'зул. Вместо этого создание глубоко вздохнуло и покачало головой, как родитель, разочаровавшийся в непутевом ребенке.

"Ты все еще можешь обелить себя в моих глазах, Нер'зул", - сказал Кил'джеден. - "У меня есть задание для тебя. Если ты исполнишь его, я закрою глаза на твое минутное неверие".

Губы Нер'зула задвигались. Он вновь хотел выкрикнуть слова неповиновения, но не смог. И понял, что момент утрачен. Он не хотел умирать, не больше, чем иное разумное, живое существо, потому и промолчал.

"Случившееся с вождем Снежных Волков беспокоит меня", - продолжал Кил'джеден. - "И не в последнюю очередь потому, что он ропщет против происходящего. Есть и другие - тот, который с Роковым Молотом, некоторые из кланов Ветряного Клинка и Красных Ходоков. Хорошо бы, если бы на эти несогласные голоса просто не обращали внимания, но во многих случаях это не так. В осуществлении моего замысла нет никакого риска. И я гарантирую их подчинение".

"Конечно, им недостаточно поклясться в верности", - говорил Кил'джеден, задумчиво постучав во щеке длинным красным пальцем. - "Многие зациклились на значениях "чести" и "верности". Мы должны... обеспечить их лояльность раз и навсегда".

Маленькие глазки Гул'дана заблестели. "Что ты предлагаешь, о Великий?"

Кил'джеден улыбнулся Гул'дану. Нер'зул уже чувствовал связь между ними, видя, насколько подобен Гул'дан на Кил'джедена так, как сам он никогда не был. Кил'джедену приходилось использовать соблазнительную ложь и обман, чтобы заставить Нер'зула исполнять свои указания; с Гул'даном же он мог говорить открыто.

"Есть такой способ", - промолвил Кил'джеден, обращаясь сразу к обоим оркам-шаманам. - "Способ навсегда привязать их к нам. Обеспечить вечную верность".

Нер'зул полагал, что привык к ощущению ужаса после того, что открыли ему предки, но теперь, слушая замысел Кил'джедена, осознал, что возможно испытать куда больший шок. Навсегда привязать. Обеспечить вечную верность.

Навсегда поработить.

Он взглянул в пылающие глаза Кил'джедена и не смог вымолвить ни слова. Хватит и просто кивка, он знал, но даже этого не мог сделать. Он просто смотрел, как птичка перед змеей.

Кил'джеден глубоко вздохнул. "Стало быть, ты отвергаешь шанс на искупление в моих глазах?"

При звуках голоса Кил'джедена, Нер'зул почувствовал, как будто магия шока оставила его. Слова, застрявшие в его горле, вырвались наружу, и, хоть он и знал, что они означают его погибель, шаман счел необходимым сказать их.

"Я отказываюсь обречь мой народ на рабское существование", - выкрикнул он.

Кил'джеден помолчал, затем кивнул. "Это твой выбор. Ты же избрал и последствия. Знай, шаман. Выбор твой ничего не изменит. Мои желания все равно воплотятся в жизнь. Но вместо того, чтобы осуществлять их и пребывать подле меня, тебя ожидает участь беспомощного наблюдателя. Я думаю, так будет занятнее, нежели я просто прикончу тебя".

Нер'зул открыл рот, чтобы ответить, но не смог. Глаза Кил'джедена сузились, а Нер'зул не мог сдвинуться с места. Даже сердце его, громко бьющееся в груди, билось лишь по воле владыки Кил'джедена, и он знал это.

Как он мог оказаться таким недалеким глупцом? Как он мог не разобраться в хитросплетениях лжи?

Как он мог поверить в иллюзии, ниспосланные этим... монстром в образе духа его возлюбленной супруги? Слезы катились из глаз его по щекам лишь потому - он знал это! - что так дозволил Кил'джеден.

Кил'джеден улыбнулся ему, а затем нарочито медленно перенес свое внимание на Гул'дана. Даже в своем униженном состоянии Нер'зул испытал мимолетное облегчение в осознании того, что никогда не глядел на Кил'джедена так, как Гул'дан, подобно голодному щенку, ожидающему похвалы.

"Нет нужды опутывать тебя сладкой ложью, не так ли, мой новый инструмент?" - молвил Кил'джеден, говоря с Гул'даном почти по-доброму. - "Ты нге уклоняешься от правды".

"Конечно, нет, владыка. Я живу, чтобы служить тебе".

Кил'джеден хохотнул. "Если уж я не буду лгать, то и ты не должен. Ты живешь ради могущества. Ты желаешь его. Ты жаждешь его. За последние несколько месяцев силы твои возросли и теперь я могу тебя использовать. Наше партнерство вызвано ни почитанием, ни уважением, но лишь желаением получить обоюдную выгоду. Что значит, оно скорее всего выдержит проверку временем".

Различные эмоции отразились на лице Гул'дана. Похоже, он не знал, как реагировать на эти слова, а Нер'зул наслаждался замешательством своего бывшего ученика.

"Как... ты скажешь", - выпалил наконец Гул'дан, а затем добавил уже с большей уверенностью: "Скажи, что я должен сделать и, я клянусь, это будет сделано".

"Вне сомнений, ты догадался, что я хочу уничтожить дренеи. Зачем мне это, не твое дело. Ты должен знать лишь, что мне это нужно. Орки исполняют эту миссию относительно неплохо, но могут и лучше. И будут лучше. Воин хорош настолько, насколько хорошо его оружие, и, Гул'дан, я собираюсь дать тебе и твоему народу такое оружие, которого у вас никогда еще не было. Это займет немного времени; сначала тебе надлежит кое-чему научиться, прежде чем ты сможешь учить других. Готов ли ты и желаешь ли этого?"

Глаза Гул'дана засияли. "Начинай уроки, Величественный, и ты увидишь, какой способный я ученик".

Кил'джеден рассмеялся.

* * *

Дуротан был покрыт кровью, по большей части своей собственной. Что пошло не так?

Ведь все было нормально. Они обнаружили охотничий отряд, догнали его, атаковали и ожидали, когда шаманы обрушат свою магию на головы дренеи.

Только не дождались. Вместо этого один за одним орки из Снежных Волков падали под ударами сверкающих клинков и сине-белых сполохов магии дренеи. Сражаясь за свою собственную жизнь, Дуротан на мгновение оглянулся и заметил Дрек'тара, отчаянно обороняющегося посохом.

Что случилось? Почему шаманы не пришли к ним на помощь? О чем думает Дрек'тар? Он владеет посохом ненамного лучше ребенка... почему бы не использовать магию?

Дренеи сражались яростно, используя возможности, предоставленные им непонятным поведением шаманов. Они атаковали яростнее, чем Дуротан когда-либо видел, глаза их сияли в предвкушении возможной первой победы. Трава стала липкой от крови и ноги Дуротана разъехались в стороны. Он упал, а его противник поднял свой меч.

Стало быть, пришел час. Он умрет в славной битве. Вот только славной он ее не ощущал. Инстинктивно он поднял свой топор, чтобы парировать неминуемый удар, хоть и рука его была глубоко ранена в месте сочленения доспехов и теперь дрожала. Он взглянул в глаза того, кто готовился убить его.

И узнал Ресталаана.

В то же мгновение глаза капитана стражи дренеи расширились в узнавании и он повременил с ударом. Дуротан хватал ртом воздух, пытаясь найти в себе силы продолжать бой. Ресталаан что-то произнес на своем языке и все без исключения дренеи замерли, некоторые - с занесенными мечами.

Поднявшись на ноги, Дуротан заметил, что в живых осталось совсем немного его воинов. Еще бы несколько секунд сражения и дренеи перебили бы весь отряд, потеряв со своей стороны лишь двоих или троих.

Ресталаан обернулся к Дуротану. Множество выражений читалось на его отвратном лице: сострадание, отвращение, сожаление, решительность. "Ради сострадания и чести, которые ты выказал нашему пророку, Дуротан, сын Гарада, я пощажу тебя и твоих сородичей. Позаботьтесь о своих раненых и возвращайтесь домой. Но не надейтесь на подобное в дальнейшем! Честь удовлетворена!"

Голова Дуротана кружилась, будто он был пьян, а кровь струилась из глубоких ран. Лишь силой воли он принудил себя оставаться на ногах, а дренеи отступили и вскоре исчезли за горизонтом. Лишь когда они полностью исчезли из виду, он позволил ногам своим подкоситься и упал на колени. Несколько ребер явно дали трещину, а то и вовсе сломаны, ведь каждый вздох дается с колющей болью.

"Дуротан!"

Это Драка. Она тоже тяжело ранена, но голос ее силен. Дуротан испытал облегчение. Благодарение предкам, она жива.

Дрек'тар поспешил к ним и возложил руки на сердце Дуротана, что-то шепча. Дуротан ощутил тепло и боль отступила. Он сделал глубокий, сладостный вздох.

"Хоть исцелять они мне позволяют", - молвил Дрек'тар так тихо, что Дуротан не был уверен, что услышал эти слова.

"Исцели остальных, а затем мы поговорим", - сказал Дуротан. Дрек'тар кивнул, стараясь не встречаться взглядом с вождем. Он и иные шаманы поспешили магически исцелять те раны, которые могли, налагая на иные мази и повязки. Раны у Дуротана все еще сохранились, но для жизни они не были опасны, потому он тоже помогал шаманам.

Когда Дуротан сделал все, что мог, он поднялся на ноги и осмотрелся. Не меньше пятнадцати тел остывали на зеленой траве, в том числе и Роккар, его правая рука. Дуротан покачал головой в изумлении.

Нужно вернуться с носилками и перенести падших в их родные земли. Их возложат на кострище, предав тела огню, прах - воздуху, а затем его поглотят вода и земля. Духи их отправятся в Ошу'ган и шаманы будут общаться с ними по вопросам особенной важности.

Но будет ли так? Случилось что-то ужасное и пришел час выяснить это.

Злость от потерь обуяла его. Несмотря на то, что сказали ему предки, что-то внутри Дуротана продолжало нашептывать ему, что эти атаки на дренеи - непоправимая ошибка. Он бросился к Дрек'тару и с рычанием схватил менее крупного орка, который сидел и пил воду, и рывком поднял его на ноги.

"Это была резня!" - выкрикнул Дуротан, яростно его тряся. - "Пятнадцать наших сородичей лежат мертвыми перед нами! Земля щедро напилась их крови, а я не видел, чтобы ты или остальные шаманы применили в битве свое искусство!"

Какое-то время Дрек'тар молчал. На поляне воцарилась полная тишина, ибо выжившие Снежные Волки созерцали своих лидеров. А затем тихим голосом Дрек'тар отвечал: "Стихии... они не ответили нам на этот раз".

Глаза Дуротана сузились. Все еще держа Дрек'тара за его кожаный доспех, он вопросил у иных притихших шаманов, глядящих на него округлившимися глазами: "Это правда? Они не помогли нам в сражении?"

Шокированные и подавленные, шаманы закивали. Один произнес дрожащим голосом: "Это правда, великий вождь. Я обращался ко всем из них по очереди. Они сказали... они сказали, что это - нарушение равновесия и больше не позволят нам использовать их силы".

Изумление Дуротана было прервано злым шипением. Он обернулся к искаженному от злобы лицу Драки. "Это больше, чем просто знак! Это крик, боевой клич о неправедности наших деяний!"

Медленно, пытаясь осознать значимость случившегося, Дуротан кивнул. Если бы не проявленнное Ресталааном сострадание, он и все члены его отряда лежали бы сейчас на земле, тела их холодели бы с каждым мгновением. Стихии отказались им впредь оказывать поддержку. Они отвергли мольбы о помощи шаманов.

Дуротан глубоко вздохнул и покачал головой, как будто физически избавляясь от темных мыслей. "Давайте доставим раненых в их дома так быстро, как только сможем. А затем... я отправлю письма. Если то, чего я боюсь, окажется правдой - что не только шаманы клана Снежных Волков отвергнуты стихиями за то, что мы творим с дренеи - следует кое о чем побеседовать с Нер'зулом".

Глава 13

Почему мы не заметили этого? Как легко переложить вину на харизматичного Кил'джедена, слабого Нер'зула или падкого на власть Гул'дана за наши неудачи. Но они просили каждого орка притворяться, что горячее было холодным, что сладкое было кислым, и даже когда все в нас кричало против того, что нам говорили, мы продолжали следовать за ними. Меня тогда не было, и я не могу сказать, почему это было так. Возможно, я тоже стал бы подчиняться, словно забитая собака. Возможно, столь велик был страх или столь закоренилось в нас уважение к нашим лидерам.

Возможно.

А возможно я, как и мой отец и другие, увидел бы недостатки. Мне так хочется на это надеяться.

* * *

Чернорукий сидел с нахмуренными густыми бровями. Правда, всегда казалось, что он хмурится, возможно, потому, что это в самом деле было так.

"Я ничего не знаю об этом, Гул'дан", прогорланил он. Его большая рука протянулась к рукоятке меча и стала ласкать ее с тревожной нежностью.

Когда Гул'дан попросил встречи с Черноруким две недели назад, он просил позвать его самых многообещающих шаманов, и наказал не говорить никому об их делах, и вождь Чернокамня согласился. Чернорукому всегда больше нравился Гул'дан, чем Нер'зул, хоть он и не понимал почему. А когда Гул'дан сел рядом с ним за щедро накрытый стол и объяснил текущую ситуацию, Чернорукий был очень рад, что выполнил все требования. Теперь он понял, почему так любил Гул'дана; бывший ученик, а теперь мастер, так походил на самого Чернорукого. Он не обращал внимания на идеалы, его интересовала только практическая сторона дела. Власть, вкусная еда, хорошая броня и кровопролитие - оба орка мечтали об этом.

Чернорукий был вождем орков Чернокамня. Он не мог подняться еще выше. По крайней мере... до недавнего времени. Когда кланы были порознь, самая великая слава была вести клан. Но сейчас... сейчас кланы сотрудничают. Теперь Чернорукий мог разглядеть искру жадности в маленьких глазах Гул'дана. Он мог почти чувствовать ощущение голода, идущего от другого орка возле него, голода, который терзал и его.

"Нер'зул - почитаемый и ценный советник", сказал Гул'дан, пережевывая сухой плод, пытаясь когтем достать кусочек, застрявший между его зубами. "Он обладает великой мудростью. Но... было решено, что я буду куда лучшим выбором, чтобы с этого момента вести орков".

Чернорукий жестко усмехнулся. Нер'зул больше нигде не показывался.

"А мудрый лидер окружает себя союзниками, которым он доверяет", продолжил Гул'дан. "Теми, кто силен и послушен. Теми, кто исполнит свой долг. И теми, кто за свою преданность получат высокое положение и будут щедро вознаграждены".

Чернорукий начал было негодовать при описании "послушного" помощника, но он успокоился, когда Гул'дан упомянул о "высоком положении " и "щедрой награде". Он посмотрел на восьмерых шаманах, которых привел к Гул'дану. Они сидели в кучке у второго костра недалеко от них, и их обслуживали слуги Гул'дана. Они выглядели ужасно опустошенными, они даже не были способно расслышать их разговор.

Чернорукий полюбопытствовал, "Ты попросил привести шаманов. Полагаю, ты знаешь, что случилось с ними?"

Гул'дан вздохнул и взял ногу талбука. Он так глубоко надкусил ее, что соки потекли по его лицу. Он рассеянно вытер свою выступающую челюсть, пожевал, проглотил и стал говорить.

"Да, я слышал. Стихии больше им не повинуются".

Чернорукий пристально наблюдал за ним. "Некоторые начинают шептаться, что это случилось потому, что мы делаем что-то неправильно".

"Ты так думаешь?"

Чернорукий пожал своими массивными плечами. "Я не знаю, что думать. Это не моя епархия. Предки твердят все одно, а стихии теперь замолчали".

Он хорошо скрывал свое растущее подозрение в отношении к предкам. Чернорукий знал, что многие считают его дураком; и он предпочитал позволять им думать, что он был ничем иным, как воплощением грубой силы и мощного меча. Это давало ему отличные преимущества.

Теперь его рассматривал Гул'дан, и Чернорукий подумал, видит ли в нем новый духовный лидер орков нечто большее, чем лидера клана.

"Мы гордая раса", начал Гул'дан. "Иногда нам болезненно признать, что мы не знаем все. Кил'джеден и существа, которых он ведет... ах, Чернорукий, это все тайны, которые они скрывают! Сила, которой они владеют - сила, которой они хотят поделиться с нами!"

Глаза Гул'дана загорелись от нетерпения. Сердце Чернорукого сильно забилось. Гул'дан наклонился вперед и продолжал говорить благоговейным шепотом.

"Для них мы словно неразумные дети. Даже ты, даже я. Но они хотят учить нас. Поделиться с нами частью их силы. Силы, которая не зависят на прихоти духов воздуха, земли, огня и воды". Гул'дан словно отогнал что-то рукой. "Сила от духов слаба. Она не надежна. Она может покинуть тебя в разгар битвы и сделает тебя беспомощными".

Лицо Чернорукого потемнело. Он сам стал свидетелем того, как это случилось, шаманы стали визжать в ужасе, что стихии больше не помогают им, и потребовалась вся мощь его воинов, чтобы одержать победу.

"Я слушаю", прорычал он тихо.

"Вообрази, чего ты мог добиться, если бы ты вел группу шаманов, которые сами управляли источником своей силы, а не просили или умоляли о ней", продолжил Гул'дан. "Вообрази, что эти шаманы имеют слуг, которые тоже сражаются на твоей стороне. Они способны, скажем, заставить твоих врагов бежать от беспомощного ужаса. Высосать до дна их магию, словно насекомые летом сосут кровь. Отвлечь их так, что они потеряют свое внимание на сражении".

Чернорукий приподнял свою густую бровь. "Я могу вообразить только успех при таких условиях. Успех почти в каждой битве".

Гул'дан, усмехнувшись, кивнул. "Точно".

"Но почему ты считаешь, что это правда, а не какое-то ложное нашептанное на ухо обещание?"

Усмешка Гул'дана расширилась еще больше. "Потому, мой друг... Я испытал это на себе. И я научу твоих шаманов всему, что знаю сам".

"Впечатляет", загремел Чернорукий.

"Но это еще не все, что я могу тебе предложить. Ты воин, и я знаю способ сделать тебя и каждого, кто борется вместе с тобой, более сильным, более жестоким, более смертоносным. Все это может стать нашим, если мы этого захотим".

"Нашим?"

"Я не желаю тратить впустую мое время, разговаривая с каждым лидером каждого клана каждый раз, когда они чем-то недовольны", высказался Гул'дан, надменно отмахиваясь рукой. "Есть те, кто согласится со мной и тобой, что это является лучшим способом вести дела... и те, кто не поймет нас"

"Продолжай", попросил Чернорукий.

Но Гул'дан не захотел говорить все сразу. Он замолчал, собираясь с мыслями. Чернорукий взял палку и начал перебирать ей головешки в костре. Он был хорошо осведомлен, что большинство орков, даже из его клана, считали его импульсивным и порывистым, но на самом деле он знал цену терпению.

"Я предлагаю создать две группы, что они вели за собой орков. Одна - простой управляющий совет, чтобы принимать решения за всех, с избираемым лидером, чье управление будут у всех на виду. Вторая... тень этой группы. Скрытая. Тайная. Мощная", тихо продолжил Гул'дан. "Этот... этот Теневой Совет будет состоять из орков, которые разделяют наше видение, которые готовы принести необходимые жертвы, чтобы добиться победы".

Чернорукий понимающе кивнул. "Да... да, мне ясно. Лидерство общественное... и частное".

Рот Гул'дана медленно расплылся в ухмылке. Чернорукий рассматривал шамана еще мгновение, а затем задал вопрос.

"И к какой группе я буду принадлежать?"

"К обеим, мой друг", вкрадчиво успокоил его Гул'дан. "Ты прирожденный лидер. У тебя есть харизма и сила, и даже твои враги знают, что ты - мастер стратегий. Будет довольно легко организовать, чтобы тебя выбрали лидером орков".

Глаза Чернорукого вспыхнули. "Я не марионетка", тихо прорычал он.

"Конечно нет", заверил Гул'дан. "Поэтому я и сказал, что ты будешь принадлежать обеим группам. Ты станешь лидером нового поколения орков ... Орды, если захочешь. И ты будешь также в Теневом Совете. Мы не можем сотрудничать друг с другом, если не будем доверять друг другу, не так ли?"

Чернорукий всмотрелся в горящие, умные глаза Гул'дана и улыбнулся. Он ничуть не доверял шаману, и подозревал, что Гул'дан о нем того же мнения. Но это не имело никакого значения. Им обоим нужна была власть. Чернорукий знал, что он не блещет теми навыками и талантами, которые бы позволили ему владеть той силой, о которой желал Гул'дан. А Гул'дан не мог получить той власти, которую так жаждал Чернорукий. Они не были соперниками, но были в одной команде; выгода одному могла бы принести пользу другому, ничего при этом не отнимая.

Чернорукий подумал о своей семье - его избранной Ерукал, его двух сыновей, Ренде и Майме, его дочери Гризельде. Он не любил их до такого безумия, как этот слабый Дуротан обожал свою Драку, но, конечно, беспокоился о них. Он хотел, чтобы его жена ходила вся в драгоценностях, а его сыновья и дочь были уважаемы, как и подобает детям Чернорукого.

Краем глаза он заметил движение. Повернувшись, он увидел, как Нер'зул, когда-то могущественный, а теперь списанный за ненадобностью, выскользнул из палатки.

"А что с ним?" спросил Блэкхенд.

Гул'дан пожал плечами. "А что с ним? Он теперь ничто. Великолепнейший пожелал пока оставить его в живых. Он, кажется, имеет какие-то... особенные планы для Нер'зула. Он все еще остается номинальным главой; любовь к Нер'зулу слишком сильна в орках, чтобы просто так выкинуть его из игры. Но не волнуйся, он не причинит нам никаких проблем".

"Шаманы Чернокамня... Ты сказал, что обучишь их этой новой магии? Магии, которой ты сам научился? Что они будут неукротимы?"

"Я сам буду их обучать, и если они покажут хороший потенциал, то я сделаю их главными среди моих новых чернокнижников".

Чернокнижников. Так вот каково название новой магии. Звучало многообещающе. Колдуны. И колдуны Чернокамня станут первыми из избранных.

" Чернорукий, вождь клана Чернокамня, что ты скажешь по поводу моего предложения?"

Чернорукий неспешно повернулся к Гул'дану. "Я скажу: слава Орде - и слава Теневому Совету".

* * *

У подножья священной горы собралась озлобленная толпа. Дуротан отослал сообщения всем, кому он доверял, и в ответ получил подтверждение, что стихии, в самом деле, отвернулись от всех шаманов. Особенно трагичным было одно сообщение от клана Пожирателей Костей. Их весь отряд погиб от рук дренеи, их уничтожение было окутано тайной в течении нескольких дней, пока шаман, который остался в лагере, не попытался вылечить больного ребенка.

И теперь все они, лидеры кланов и их шаманы, собрались, чтобы встретиться с Нер'зулом и потребовать от него объяснений.

Нер'зул вышел к ним, жестом поприветствовал их и попросил тишины.

"Я знаю, зачем вы прибыли сегодня", сказал он. Дуротан нахмурился. Нер'зул стоял так далеко от него, что казался простым пятном, но все же Дуротан мог отчетливо слышать его слова. Он знал, что обычно Нер'зул добивался этого, прося ветер передать его слова всем. Но если стихии в самом деле покинули шаманов, то как это он делал? Он обменялся вопросительным взглядом с Дракой, но они оба продолжили молчать.

"Да, это так, стихии больше не отвечают на зов шаманов о помощи". Продолжал говорить Нер'зул, но его слова были заглушены сердитыми возгласами. Он на мгновение посмотрел на толпу, и Дуротан смог подробнее рассмотреть его. Духовный лидер орков выглядел более слабым, более угнетенным, чем когда-либо его видел Дуротан. Ну конечно, подумал Дуротан.

Через пару секунд крики спали. Собравшиеся орки были сердиты, но они желали получить ответы на вопросы больше, чем просто выразить свой гнев.

"Некоторые из вас, обнаружив это, пришли к заключению, что то, что мы делаем - неверно. Но это неправда. Это нужно для достижения другой силы, которой мы никогда не видели. Мой ученик, благородный Гул'дан, изучил эти силы. Я позволю ему ответить на любые ваши вопросы".

Нер'зул повернулся и, тяжело опираясь о свой посох, отступил. Гул'дан низко склонился перед своим мастером. Нер'зул, казалось, не заметил этого. Он стоял, закрыв глаза, выглядя еще более старым и слабым.

Напротив, как подумал Дуротан, Гул'дан никогда не выглядел лучше. Этот орк был преисполнен новой энергией, его поведение и голос отдавали самонадеянностью.

"Возможно, то, о чем я собираюсь сказать, вам будет сложно принять, но я верю, чтобы мой народ не будет противиться самоулучшению", объявил он. Его голос был силен и четок. "В то время как мы были поражены и преисполнены благоговейным трепетом, узнав, что на свете есть другие мощные существа помимо предков и стихий, мы обнаружили, что также есть и другие способы использовать магию, кроме как сотрудничества со стихиями. Эта сила, которая не основана на просьбе или мольбах ... сила, которая приходит, когда вы достаточно сильны, чтобы потребовать ее. Контролируемая, когда хотите. Сила, повинующаяся нам, подчиняющаяся нашей воле, а не наоборот".

Гул'дан сделал паузу, чтобы его слова дошли до всех собравшихся орков. Дуротан обернулся к Дрек'тару.

"Это возможно?" спросил он у друга.

Дрек'тар беспомощно пожал плечами. Он оказался полностью поражен словами Гул'дана. "Я не имею ни малейшего понятия", ответил он. "Но я сказал тебе после того последнего сражения... Дуротан, шаманы исполняют волю предков! Как стихии могли отказаться от нас при таком раскладе? И как предки могли позволить случиться этому?"

Его голос, когда он это говорил, стал почти плачевным. Шок и позор все еще мучили его. Дуротан понял, что шаман чувствовал себя словно воин, уверенный в своем топоре, но обнаруживший, что оружие в его руках превратилось в дым - топор, который подарил ему близкий друг, топор, который его попросили использовать в благих целях.

"Да! Да, я вижу, что вы понимайте ценность того, что я - что Великолепнейший, взявший нас под свое крыло, предлагает нам", закивал Гул'дан. "Я учился у этого великого существа, как и эти благородные шаманы".

Он отошел, и вперед вышло несколько шаманов, одетых в самую красивую кожаную броню, которую когда-либо видел Дуротан.

"Все они - орки из Чернокамня", пробормотала Драка, ее брови нахмурились. Дуротан также заметил это.

"Тому, что они узнали", продолжал Гул'дан, "они научат каждого шамана, который этого пожелает. Я клянусь вам. Следуйте сейчас за мной в просторные земли, где когда-то проводились наши ритуалы Кош'харг, если еще вы это помните. Они продемонстрируют свои новые внушительные способности".

По какой-то причине, которую он не мог понять, Дуротан внезапно почувствовал себя плохо. Драка успокоительно сжала его руку, заметив его резкую бледность.

"Мой муж, что случилось?" тихо прошептала она. Они оба двигались наряду со всеми остальными собравшимися на место празднования фестиваля Кош'харг.

Он потряс головой. "Я не знаю", сказал он тем же приглушенным голосом. "Мне только... показалось, что должно случится что-то ужасное".

Драка фыркнула. "Я чувствовала это уже в течение долгого времени".

Дуротан с усилием старался выглядеть беспристрастным. Он был ответственен за благополучие его орков, а его отношения с Нер'зулом, а теперь, похоже, с Гул'даном были весьма напряженными. Дуротан понял, что если шаман и попытается дискредитировать его или его клан, то это будет куда легче сделать сейчас, чем тогда, в инциденте с Веленом. При текущем сосредоточении на союзе орков, клан Снежных Волков можно было сослать или каким-то образом отрезать ото всех на время, по истечении которого клан совсем угаснет. Дуротану не нравилось все происходящее, но он мог протестовать только таким молчаливым образом. Он не заботился о себе. Но он не мог допустить, чтобы пострадал его клан.

И все же - его кровь кипела, его сердце кололо, его тело дрожало от предчувствия. Он быстро помолился предкам, чтобы они продолжали мудро вести его народ.

Они подошли к плоской речной долине, которая в течение многих поколений была местом проведения фестиваля Кош'харг. Как только его ноги коснулись священной земли, Дуротан немного расслабился. К нему вернулись воспоминания, и он улыбнулся, поскольку он отбросил все тревожные мысли. Он вспомнил ту судьбоносную ночь, когда он и Оргрим решили бросить вызов традиции и посмели следить за разговором взрослых - и насколько они оба были разочарована теми мирскими беседами. Став теперь более мудрым, он верил, что хотя тогда он и Оргрим считали это дерзостью, вероятно, они не были первыми, осмелившимися на этот шаг, и, вероятнее всего, они не будут последними.

Он также вспомнил свою первую встречу с женщиной, которая потом стала его спутницей жизни, как он охотился в этих богатых полях, как танцевал вокруг огня под барабанные звуки, отзывающиеся в его теле, и как пел при луне. Пока его народ все еще имеет это, подумал он, с ним все будет хорошо. Немного приободрившись, он просмотрел туда, где обычно проводились пляски. На том месте была установлена маленькая палатка, и он задумался, для чего она была там.

Он и Драка остановились в нескольких метрах от палатки, предполагая, что это была часть демонстрации. Вскоре подошли и другие. Солнце пекло вовсю, а орков становилось все больше и больше. Дуротан заметил, что большинство из тех, кто прибыл сегодня, были вождями кланов и их шаманами, так что это место не было приспособлено к такому количеству народа, сколько собиралось во время фестиваля.

Гул'дан подождал, пока не подойдут все остальные, а затем целеустремленно подошел к палатке. Шаманы, обученные этой таинственной новой магии, последовали за ним. Все они шли уверенно и гордо. Остановившись перед палаткой, Гул'дан подозвал несколько воинов из Чернокамня, которые вышли вперед и стали по стойке "смирно".

И в этот момент ветер переменился. Глаза Дуротана широко распахнулись, поскольку его нос учуял знакомый запах.

Дренеи...

Слабый ропот вокруг него сказал ему, что он не был единственным, кто почувствовал этот запах. В этот момент Гул'дан кивнул воинам. Они ненадолго исчезли в палатке.

А затем появились из нее, вывев восемь дренеи, с сильно связанными руками.

Их лица были опухшими и раздутыми от избиений. В их ртах были запихнуты кляпы. На их синей коже была засохшая кровь, и еще немного оставалось на одежде. Дуротан с изумлением смотрел на все это.

"Когда клан Чернокамня боролся с помощью той магии, с которой я собираюсь поделиться со всеми вами, их победа была настоль абсолютна, что им удалось взять несколько заключенных", гордо заявил Гул'дан. "Эти пленники помогут мне показать вам, на что способны эти новые магические способности".

Дуротан закипел от возмущения. Убийство противника в вооруженном бою было одно. А экзекуция беспомощных пленников было совсем другое. Он было уже раскрыл рот, но его остановила чужая рука, коснувшаяся его. Он со злостью смотрел в прохладные серые глаза Оргрима Рокового Молота.

"Ты знал об этом", прошипел Дуротан, его слова долетели только до ушей его старого друга.

"Говори тише", прошептал Оргрим, оглядываясь, обратил ли на них кто-нибудь внимание. Никто не заметил; все приковали свой взор на Гул'дана и заключенных дренеи. "Да, я знал. Я был там, когда мы их захватили. Таков наш путь, Дуротан".

"Это никогда не было путем орков", сказал в лицо Дуротан.

"Но сейчас он таков", ответил Оргрим. "Это ужасная необходимость. Но к слову: я не верю, что это станет общей практикой. Цель состоит в том, чтобы убить дренеи, а не мучить их".

Дуротан уставился на своего старого друга. Оргрим лишь на мгновение смог смотреть на него, потом он покраснел и отвел взгляд. Дуротан почувствовал, что его возмущение было нисколько не меньше его собственного. По крайней мере, Оргрим понимал, что это было преступлением, хотя ему и приходилось его поддерживать. Но что оставалось делать Оргриму? Он был заместителем командира Чернорукого. Он был связан клятвой поддерживать своего вождя. Как и у Дуротана, у него были обязанности, от которых он не мог просто уклониться. Впервые в своей жизни Дуротану стало жаль, что он был не простым членом клана.

Он посмотрел в глаза своей жены. Она ошеломленно смотрела, сначала на него, потом на Оргрима. А затем он увидел, как в ее глазах промелькнули печаль и смирение, и она опустила голову.

"Эти существа нужны нам сейчас", заговорил Гул'дан. Дуротан, на душе которого стало тяжело от бремени своего лидерства, обратил внимание на шамана. "Мы будем использовать их, чтобы продемонстрировать наши новые способности".

Он кивнул первой из ряда шаманов Чернокамня, и та поклонилась. Орчиха выглядела немного возбужденно, она закрыла глаза и сконцентрировалась. Звук как от мчащегося ветра заложил уши Дуротана. Странный образ прорисовывался в появившимся вокруг ее ног фиолетовом свете. Над ее головой медленно завертелся фиолетовый куб. Затем внезапно у ее ног появилось маленькое, орущее существо. Оно скакало, его глаза горели красным пламенем, его маленькие, но острые зубы, обнажились, что походило на улыбку. Дуротан услышал ропот и шепот от страха.

За ней последовали другие шаманы, вызывая те же самые жуткие фиолетовые круги и кубы, создавая существ словно из воздуха. Одни из них были большие, бесформенные, зловеще парящие штуковины синих и фиолетовых оттенков. Другие существа были красивы на взгляд, если бы не их копыта на ногах и крылья за спиной, словно у летучей мыши. Одни были громадными, другие маленькими, и все они спокойно сидели или стояли возле тех, кто их создал.

"Довольно миленькие домашние животные, что ж сказать", прозвучал отличительный голос Грома Адского Крика, полный сарказма. "Но что они могут?"

Гул'дан милостиво улыбнулся. "Терпение, Адский Крик", сказал он почти снисходительно. "Это сила, а не слабость".

Адский Крик нахмурился, но смолчал. Ему тоже было любопытно, как и любому другому, как понял Дуротан. Чернорукий стоял, слегка улыбаясь, словно он был гордящимся отцом всему этому. Похоже, он не был удивлен тем, что здесь происходило, и Дуротан был уверен, что Чернорукий уже познакомился со способностями недавно обученных шаманов. Познакомился и одобрил.

Одного из дренеи выпихнули вперед. Его руки были все еще связанными, он по инерции сделал несколько шагов на своих копытах, но потом он остановился и распрямился. Его лицо было беспристрастно. Только его медленно двигающийся хвост выдавал напряжение.

Первая шаманка вышла вперед, выставила свои руки и что-то пробормотала. Ее маленькое существо заорало и подскочило, и внезапно из его когтистых рук вырвался огонь, врезавшийся прямо в несчастного дренеи. Одновременно на кончиках пальца шамана появился шар... тьмы... который также помчался к плененному. Он скорчился от боли, поскольку его синяя кода почернела и загорелась от атаки того маленького существа, но когда его ударил теневой шар, он упал на колени в очевидной агонии.

И снова шаманка что-то забормотала, и огонь вырвался из самого тела замученного дренеи. Бывший стоическим и тихим, дренеи теперь кричал от боли, его крики были отчасти приглушены кляпом в его рту, но не полностью. Он дергался и извивался на земле, словно рыба, попавшая на воздух, его глаза дико вращались. А затем он стих. В воздухе ощущался сильный запах сожженной плоти.

Тишина стояла еще мгновение. А затем пронесся звук, который Дуротан даже и не думал услышать: крики одобрения и восхищения при виде связанного противника, беспомощного умирающего в муках.

Дуротан с ужасом продолжал смотреть. Стали убивать другого заключенного в "целях демонстрации". Этого избила кнутом одна из самых красивых слуг шаманов, а затем она парализовала его, пока на него обрушился огненный дождь, и тьма поглотила его. Выдвинули третьего, его магическую сущность высосало одно из этих чудовищных существ, которое было похоже на искаженного волка со щупальцами на спине.

В горле Дуротана поднялась желчь, поскольку голубая кровь и пепел покрыли когда-то священную землю, землю, которая хоть и сейчас оставалась богатой и плодородной, но потеряла свой глубокий смысл спокойствия из-за жестокости, происшедшей на ней. Здесь он танцевал, пел при луне, разговаривал с другом детства, ухаживал за своей возлюбленной. Здесь поколения орков праздновали свое единство, в месте настолько святом, что если здесь и вспыхивали какие-то поединки, то их немедленно прекращали, а воюющим сторонам предлагали помириться или покинуть эту землю. Дуротан не был шаманом. Он не мог ощущать землю или дух, но ему это не было нужно, чтобы почувствовать их боль, словно свою собственную.

Матушка Кашур, это совсем, совсем не то, чего ты хотела, подумал он. Крики одобрения заложили его уши, зловоние крови и обугленной кожи заполнили нос. И что самое худшее, его народ, даже некоторые из его клана, находились в плену у безумия причинения боли и мучений существам, которые были даже неспособны плюнуть в лицо своему врагу.

Находясь в этом смутном тумане, он понял, что его рука болит. Он ошеломленно посмотрел на нее, и увидел, что Драка так сильно сжимала ее, что могла даже ее сломать.

"За шаманов!" крикнул кто-то.

"Нет!" Голос Гул'дана пронесся сквозь шум неистовствующей толпы. "Они больше не шаманы. Стихии их покинули - они не зовут их больше и не просят их о помощи. Созерцайте тех, кто обладает силой, и кто не боится владеть ей. Созерцайте... чернокнижников!"

Дуротан оторвал свой взгляд от сжавшихся пальцев его избранной, чтобы посмотреть на священную гору. Она стремилась ввысь, как и обычно, ловля и отражая свет своими гранями, и в этот момент Дуротан задумался, почему гора не разрушалась и не сломалась, словно сердце разумного существа, преисполненное ужасом от того, что творилось в ее некогда успокоительной тени.

* * *

Той ночью прошли дикие празднования. Дуротан не участвовал ни в одном из них, он также запретил пировать членам своего клана. Когда шаманы Снежных Волков сидели за маленьким костром, подчиненно кушая в тишине, Дрек'тар осмелился задавать вопрос, который, как знал Дуротан, тревожил их сердца.

"Мой вождь", тихопроизнес Дрек'Тар, "Ты разрешишь нам изучать путь чернокнижников?"

Нависла долгая тишина, которую не мог нарушить даже треск от огня. Наконец, Дуротан заговорил.

"Я хочу сначала задать вопрос", молвил он. "Ты одобряешь то, что произошло с заключенными сегодня?"

Дрек'тар почувствовал себя неловко. "Это было... было бы лучше, если мы напали на них в честном бою", допустил он. "Но они наши враги. Они доказали это".

"Доказали, что они будут сопротивляться, если на них нападут", отпарировал Дуротан. "Это все, что было доказано". Дрек'тар хотел было возразить, но Дуротан жестом показал ему помолчать. "Я знаю, таково желание наших предков, но сегодня я созерцал на то, что, как я думал, никогда не увижу. Я увидел, что священные земли, где в течение бесчисленного количества лет наш народ встречался в мире, были загрязнены кровью тех, кто не мог даже поднять руку, чтобы защититься".

Он заметил движение на краю круга и почувствовал запах Оргрима. Дуротан продолжил.

"Под тенью самого Ошу'гана. Те, кто убил сегодня дренеи, сделали это не для того, чтобы отразить угрозу нашим землям. Они казнили заключенных, чтобы похвастаться своими новыми... талантами".

Оргрим тихо кашлянул, и Дуротан жестом пригласил его присоединиться к ним. Оргрим был известен всем собравшимся, и его с радостью все приняли к костру.

"Оргрим", произнесла Драка, мягко прикоснувшись к руке своего друга. "Эти... чернокнижники... из твоего клана. О чем они думают?"

Оргрим смотрел на языки пламени, его густые брови нахмурились, поскольку он начал подбирать нужные слова. "Если уж мы должны бороться с дренеи - даже вы, Снежные Волки, признаете неизбежность этого - то мы должны победить. Стихии покинули шаманов. В лучшем случае они непостоянны и непредсказуемы, они никогда не были надежными союзниками. Не как один друг".

Он поглядел на Дуротана и грустно улыбнулся. Несмотря на тяжесть в груди, Дуротан улыбнулся в ответ.

"Эти новые существа, эти странные силы - они, кажется, более надежны. И разрушительны".

"Было что-то в них...." Голос Драки затих. Дрек'тар быстро ее перебил.

"Драка, я знаю, что ты волнуешься. Это были определенно не природные силы, по крайней мере, не природные для нас, шаманов. Но разве из этого следует, что это неправильно? Они существуют, они должны занимать какое-то место в этом мире. Огонь - это огонь. Прибывает ли он из пальцев того небольшого танцующего существа или от духа благословенного огня, он все равно жжет плоть. Я соглашусь с нашим уважаемым гостем. Мы преданы битве. Если мы не будем бороться, то мы, несомненно, проиграем!"

Драка потрясла головой, ее красивые глаза были полны отчаяния. Ее руки задергались, словно она пыталась нащупать слова.

"Это нечто большее, чем вызов огня, или даже тех странных стрел из тьмы", сказала она. "Я боролась с дренеи. Я убивала дренеи. Но я никогда не видела их корчующимися от такой боли, ни слышала крик от таких мук. Те существа, что служат чернокнижникам, кажется... наслаждаются этим".

"Мы наслаждаемся охотой", указал Дуротан. Он не любил спорить с ней, но, как всегда, он хотел увидеть все стороны проблемы, чтобы принять решение, что было лучше для его клана. "Волки наслаждаются пиршеством плоти".

"Есть что-то зазорное в желании победить?" бросил ей вызов Оргрим, сузив свои серые глаза. "Это ошибка получать удовольствие от победы?"

"В охоте, в победе - нет. Я говорю о страдании".

Дрек'тар пожал плечами. "Возможно существа, которые были призваны для служения, питаются страданием. Возможно, это необходимо для их существования".

"А для нас это необходимо?" Глаза Драки блестели в свете от огня, и Дуротан признал с болью в душе, что сверкали они не от гнева, а от слез.

"Дренеи всегда имели превосходство в магии, даже когда нам помогали стихии", сказал Дрек'тар. "Я всегда был шаманом. Я им родился. Но теперь я говорю вам, что я пойду по пути чернокнижника, если разрешит мой лидер клана. Поскольку я понимаю, что могут сделать для нас те силы, уже имея дело со стихиями. Я сожалею, Драка, но да - да - это необходимо для нашего существования. Если у нас не будет магии, то дренеи сотрет нас с лица земли".

Драка вздохнула и спрятала свое лицо в ладонях. Маленький лагерь затих, звучал лишь треск от огня. Дуротан раньше думал, чего не хватает; но теперь он понял. Он не слышал ночных животных, птиц, насекомых и других живых существ, тихими звуками которых прежде был полон воздух. Они покинули это место после того, что здесь произошло. Он попытался не думать об этом как о предзнаменовании.

"Я разрешу клану Снежных Волков изучать эту магию", тяжело высказал он.

Дрек'тар склонил голову. "Благодарю тебя, Дуротан. Ты не пожалеешь об этом".

Дуротан ничего не ответил.

Глава 14

Рассказывая мне обо всем этом, Дрек'тар плачет; слезы капают из глаз, которые не могут боле созерцать бытие, но слишком отчетливо видят прошлое. Я не могу предложить ему утешения. То, что стихии вновь откликнулись на его - на мой - зов, любой орочий шаман расценит как знак их сострадания и прощения, их желание видеть восстановление равновесия.

Шпиль, все еще скрывающий в себе тьму, остался на ином континенте. Фигурально, все мы удалились от его злобы, но не из-под его тени. Тени, отброшенной так давно, на следующий день после осквернения нашего самого священного места.

Тень черной руки.

* * *

Сон не шел к Дуротану. И к Драке тоже, ибо она ерзала, вертелась и вздыхала. Наконец, он отчаялся заснуть и просто лежал, вновь прокручивая в голове события дня минувшего. Все в нем кричало о неправильности принятия нового магического пути, который так легко вызывал страдания других существ. И все-таки, что еще оставалось делать? Стихии оставили шаманов, даже несмотря на то, что сами предки поставили перед орками эту задачу. Без помощи магии как дополнительного оружия, орки будут сметены превосходящей технологией и знаниями дренеи.

Он встал и вышел из палатки для сна. Он развел огонь, чтобы избавиться от предрассветного холода и молча съел сырое мясо. Наблюдая за тем, как небо светлеет, он заметил приближающегося курьера. Не останавливаясь, тот бросил свиток Дуротану и поехал дальше. Дуротан развернул письмо и прищурился, силясь разобрать текст.

Через два дня будет новое собрание. На нем вожди изберут нового лидера, который будет говорить за всех. Принимать решения за всех. Они изберут того, кто будет назван "военным вождем".

Мягкая ладонь коснулась его волос. Он бросил взгляд вверх и лишь тогда заметил Драку, читающую письмо через его плечо.

"Ты можешь с таким же успехом остаться дома", - резко промолвила она. - "Результат избрания уже предрешен".

Он грустно улыбнулся ей. "Тебе не идет цинизм, любимая".

"Я не привыкла жить в такие времени", - только и сказала она. В сердце своем он сознавал ее правоту. Был лишь один орк достаточно известный и харизматичный, за которого отдадут достаточно голосов и изберут военным вождем. Гром Адский Крик может немного посоревноваться с Черноруким, он Адский Крик слишком импульсивен для подобного звания. Чернорукий был на виду с самого начала, сперва противостоя, а затем поддерживая Нер'зула. Именно его шаманы стали первыми чернокнижниками. Он одержал больше побед над дренеи, чем кто-либо еще.

Драка и в этом оказалась права. И два дня спустя Дуротан наблюдал пустыми глазами, как голосовали вожди кланов и как Чернорукий из Чернокамня был избран. Он почувствовал на себе несколько взглядов, когда Гул'дан объявил имя Чернорукого, после чего высокий орк поднялся и с лживой учтивостью принял звание. Дуротан даже не озаботился высказаться против. А чего ради? За ним и так уже зорко следили по подозрению в нелояльности. И ни одно из слов, которые он мог произнести, ничего бы не изменило.

Улучив момент, он бросил взгляд на Оргрима. В глазах иных второй командир клана Чернокамня казался непреклонно поддерживающим своего вождя. Но Дуротан знал Оргрима лучше, чем кто-нибудь, и видел морщинку, пролегшую на лбу того, напряженные губы, говорящие о том, что Оргрим недоволен принятым решением так же, как и Дуротан. Но и он тоже понимал, сколь бессмысленно возражать. Дуротан надеялся, что, быть может, нахождение Оргрима так близко к Чернорукому поможет приуменьшить вред, который тот способен принести.

Теперь Чернорукий стоял перед ними, махая руками и улыбаясь восхваляющей его толпе. Дуротан не мог возражать, но не мог и заставить себя выкрикивать здравицы орку, воплощавшему в себе все то, что сам он презирал.

Оргрима стоял за спиной Чернорукого и чуть справа от него. Гул'дан, который по мнению Дуротана каким-то образом манипулировал всем происходящим, стоял позади и глядел на Чернорукого с уважением.

"Мои орочьи братья и сестры!" - прокричал Чернорукий. - "Вы оказали мне честь. Я докажу, что достоин зваться военным вождем этого огромного моря благородных воинов. День за днем мы улучшаем наши доспехи и оружие. И теперь мы отвергли непредсказуемые стихии и осознали истинное могущество - магию, что подчиняется нашим чернокнижникам и действует безо всяких просьб и мольб к кому-либо или чему-либо. Это - свобода! Это - сила! У всех нас одна цель, ясная и четкая. Мы сотрем дренеи с наших земель. Они не смогут противостоять волне воинов и чернокнижников, всесокрушающей Орде. Мы - их страшнейший кошмар. К бою!"

Он воздел руки и заорал: "За Орду!"

И тысячи фанатичных голосов рявкнули: "За Орду! За Орду! За Орду!"

* * *

Дуротан и Драка вернулись домой вскоре после избрания Чернорукого, собрание вызывало у них слишком сильное отвращение, чтобы оставаться там дольше. Шаманы остались, чтобы потренироваться в использовании новой магии. Когда они вернулись спустя несколько дней, Дуротан заметил, что они вновь держатся уверенно и гордо. Новая магия вернула им веру в самих себя, испарившуюся как утренний туман после того, как стихии оставили их. За это Дуротан был благодарен. Он любил свой клан, и знал, что они - добрые орки. Он не хотел видеть их сломленными и потерявшими себя.

Они оттачивали свое искусство на животных, присоединяясь к охотничьим отрядам и посылая своих странный тварей за расколотокопытыми и талбуками. Дуротана все еще беспокоила агония, которую испытывали атакованные звери. Но со временем они стали страдать меньше - не потому, что боль уменьшилась, просто чернокнижники научились убивать быстрее и более эффективно. Появление странных "помощников", или "зверьков", как некоторые чернокнижники ласково называли тварей, ими контролируемых, заключало в себе всю разницу.

Похоже, Чернорукому нравится его новое звание. Свитки поступали почти ежедневно от курьеров, сами которые и их волки носили на себе все больше богатых украшений каждый раз, когда прибывали в лагерь. Дуротану пришлось признать, что знание происходящего с иными кланами - действительно полезная информация.

Но однажды на стоянку клана прибыл кое-кто помимо курьера. Дуротан узнал эти одежды; приближающийся на волке оке в угольно-черном плаще был одним из личных чернокнижников Чернорукого, Кур'куль. Он остановил волка, спешился и склонился пред Дуротаном.

"Вождь, я принес тебе слова военного вождя", - молвил он на удивление приятным голосом. Дуротан кивнул и сделал чернокнижнику знак пройтись вместе с ним. Он устремились прочь до тех пор, пока не были уверены, что посторонние уши их не услышат.

"Что случилось, Чернорукий посылает одного из своих самых искусных чернокнижников ко мне?" - задал он вопрос.

Кур'куль обнажил клыки в усмешке. "Я объезжаю все кланы", - ответил он, откровенно желая, чтобы сам Дуротан занял его место. Похоже, Снежные Волки были не в особой чести. Дуротан хмыкнул и скрестил руки на груди, ожидая продолжения.

"Самый главный фактор в нашей несомненной и славной победе над дренеи - в численности", - продолжал Кур'куль. - "Их мало, нас много. Но нужно еще больше".

"Ну и что хочет Чернорукий?" - рыкнул Дуротан. - "Чтобы мы прекратили сражаться и занялись повальным совокуплением?"

Кур'куль даже не моргнул. "Не прекратили сражаться, но да... убеди своих воинов в необходимости продолжения рода. Вы получили благодарность за каждого ребенка, рожденного в вашем клане. Это поможет. Но, к сожалению, воины нам нужны сейчас, а не через шесть лет".

Дуротан мог лишь молча смотреть на него, слишком изумленный. Он, вообще-то, пошутил. Что происходит, в самом деле?

"Дети начинают тренировки в шесть лет", - продолжал Кур'куль. - "И становятся достаточно сильными для сражений в двенадцать. Призови всех своих юнцов!"

"Я не понимаю", - проговорил Дуротан. - "Призвать их зачем?"

Кур'куль вздохнул, как будто бы Дуротан был еще несмышленышем. "У меня есть способности ускорить их рост", - объяснил он. - "Мы... подтолкнем их немножко вперед. Если мы соберем всех детишек от шести до двенадцати лет и магией доведем их до двенадцатилетнего возраста, это увеличит общее количество воинов почти на пятьдесят процентов".

Дуротан не мог поверить в то, что слышал. "Исключено!"

"Боюсь, у тебя нет выбора. Это приказ. Любой клан, что откажется, будет объявлен предавшим Орду. Клан будет изгнан, в вождь его с супругой... казнены".

Дуротан мог лишь молча смотреть на него, изумленный. Кур'куль передал ему свиток. Он прочитал его, трясясь от гнева, и осознал, что чернокнижник говорил правду. Он и Драка будут преданы смерти, а клан Снежных Волков изгнан.

"Ты украдешь их детство, вот что", - с каменным лицом вымолвил он.

"Ради их же будущего? Да. Я заберу немного от их жизней... только шесть лет. Вреда не будет. Дети Чернокамня уж точно не пострадали. Чернорукий настоял на том, чтобы первыми чести удостоились трое его собственных. И теперь они могут сражаться во славу Орды, когда их участие может повлиять на конечный исход".

Дуротан был совершенно не удивлен, что Чернорукий позволил содеять подобное с собственными детьми. Впервые Дуротан был рад, что в его клане детей совсем немного. Лишь пятеро старше шести лет и младше двенадцати. Он снова прочел приказ, чувствуя и ярость, и головокружение одновременно. Этим детям суждено было просто оставаться детьми.

Чернокнижник безмятежно ждал. Наконец Дуротан произнес нарочито грубым голосом, чтобы скрыть свою боль: "Делай, что должен".

"За Орду!" - воскликнул Кур'куль.

Дуротан не ответил.

Что случилось после, было воистину варварским действом.

Дуротан изо всех сил старался оставаться бесстрастным, когда Кур'куль сотворил заклинание над пятью детьми клана Снежных Волков. Они извивались от боли, кричались и бились на земле, когда кости их вытягивались, кожа и мускулы росли с невероятной скоростью. Грязно-зеленая линия соединила детей с чернокнижником, будто вытягивая из них саму жизнь. На лице Кур'куля был экстаз. Дети явно страдали, чего нельзя было сказать о нем самом. На какое-то мгновение Дуротан испугался, что чернокнижник не остановится на двенадцатилетнем возрасте, а продолжать вытягивать жизнь из детей, пока те не станут сморщенными, глубокими стариками.

Но, к счастью, Кур'куль остановился. Юные орки - больше не дети - лежали там, где попадали, когда началось вытягивание из них жизненных сил. Довольно долго их не удавалось поставить на ноги, а когда наконец удалось, они лишь плакали, тихо и жалобно, будто сил ни на что иное боле не осталось.

Дуротан обернулся к чернокнижнику. "Ты сделал то, зачем пришел. Убирайся".

Кур'куль оскорбился. "Вождь Дуротан, я..."

Дуротан ухватил его за ворот алого одеяния. Страх отразился на лице шамана.

"Убирайся. Сейчас же".

Дуротан отбросил его и Кур'куль с трудом удержался на ногах. Он смерил Дуротана ненавидящим взглядом.

"Чернорукому не будет рад, услышав обо всем этот", - посулил он. Дуротан не осмелился ответить, зная, что следующие слова могут обречь его клан. Потому он просто отвернулся, трясясь от ярости, и направился к детям, которые больше не были детьми.

Какое-то время после случившегося от клана Снежных Волков ничего больше не требовали, кроме как более интенсивных тренировок и отчетов о них. Дуротан, с одной стороны, испытывал облегчение, с другой - настороженность. Каким-то образом он знал, что когда Чернорукий и Гул'дан сочтут необходимым обратить на него внимание, задача, которую они поставят перед ним, будет действительно сложна.

Разочарован он не будет.

Дуротан как раз разглядывал новый рисунок доспехов, который предложил ему кузнец, когда на стоянке Снежных Волков появился наездник верхом на волке. Не останавливаясь, он бросил Дуротану пергамент, развернул своего зверя и умчался прочь. Вождь бросил быстрый взгляд на уносящегося прочь курьера - это не официальный посланник.

"Старый друг.

Надеюсь, ты не удивишься, узнав, что находишься под наблюдением. Они дадут тебе задание, которое, они знают, ты сможешь выполнить. Ты должен сделать это. Не знаю, что они сделают, если ты окажешься, но я опасаюсь худшего".

Подписи не было, да она и не нужна была. Дуротан знал резкий почерк Оргрима. Он скомкал пергамент и бросил его в огонь, глядя, как он горит и сворачивается, как живое существо, которое лижут и поглощают языки пламени.

Оргрим прислал предупреждение как раз вовремя. В этот же день наездница в официальном облачении курьера приблизилась и вручила пергамент вождю Снежных Волков. Дуротан кивнул, приняв послание, и отложил его в сторону. Он не хотел читать его прямо сейчас.

Курьер явно чувствовала себя неуютно. Он не спешилась, но и не повернула своего волка, чтобы убраться с земель Снежных Волков.

"Мне было наказано дождаться ответа", - сказала она после затянувшейся паузы.

Дуротан кивнул и развернул пергамент. Почерк был изыскан и он знал, что послание диктован сам Чернорукий; хоть военный вождь и был умен и хитер, с грамотой у него туговато.

Все было хуже, чем он предполагал. Дуротан усиленно сохранял каменное выражение лица, хоть и видел краем глаза, что Драка внимательно на него смотрит.

"Дуротану, сыну Гарада, вождю клана Снежных Волков Чернорукий, военный вождь Орды, шлет приветствия.

У тебя уже была возможность убедиться в искусстве наших новых чернокнижников. Пришло время атаковать наших врагов. Город дренеи Телмор находится неподалеку от твоих земель. Тебе предписано собрать отряд и напасть на него. Оргрим рассказал мне, что, будучи юнцами, вы навещали этот город. Что вы видели, каким образом дренеи скрывают его от посторонних глаз. Оргрим также рассказал мне, что у тебя отличная память и ты наврняка вспомнишь, как открыть город, чтобы наши воины могли атаковать его.

Уверен, не стоит объяснять тебе, что значит для Орды разрушение города. И для клана Снежных Волков тоже. Ответь на это письмо немедленно и мы начнем подготовку к атаке.

За Орду!"

Подписью служил отпечаток правой руки Чернорукого, которую тот окунул в чернила.

Дуротан пришел в ярость. Как мог Оргрим рассказать о том их приключении? Неужто он и в самом деле верный последователь Чернорукого, раз поведал тому о произошедшем и тем сама припер Дуротана к стене? Злость немного поутихла, когда он понял, что сведения, на которые ссылался Чернорукий - давнишний визит их в город, способ, которым тот был скрыт от посторонних глаз, практически непогрешимая память Дуротана - могли быть упомянуты в беседах в любое время на протяжении последних лет. Чернорукий был достаточно умен, чтобы запомнить столь важные крупицы информации и сохранить их в памяти до поры, до времени.

Дуротан подумал о том, чтобы солгать, чтобы заявить, будто он не помнит слова, с помощью которых Ресталаан развеял иллюзию, хранящую город дренеи скрытым от глаз огров... а теперь, и от глаз орков. Ведь прошло так много времени, а фразу эту он слышал всего лишь раз. Любой другой действительно забыл бы ее. Но угроза в письме была столь очевидна, что пропустить ее было невозможно. Если Дуротан согласится принять участие в нападении, он докажет свою верность Орде, Чернорукому и Гул'дану, по крайней мере, на настоящий момент. Если же он откажется, даже станет утверждать, что не помнит слова, которые, как надеется Чернорукий, он произнесет... что ж, как и Оргрим, Дуротан опасался худшего.

Курьер ожидала ответа.

И Дуротан принял единственное возможное в данной ситуации решение.

С бесстрастным лицом он взглянул на курьера. "Конечно же, я исполню желание военного вождя. За Орду!"

На лице курьера отразилось облегчение и легкое удивление. "Военный вождь будет раз услышать это. Мне велено передать тебе следующее". Она покопалась в своем кожаном заплечном мешке, достала маленький узелок и протянула его Дуротану. "Твоим воинам и чернокнижникам следует потренироваться с ними".

Дуротан кивнул. Он знал, что было в узелке Сердце Гнева и Сияющая Звезда, которые он приказал отобрать у Велена. Возможно, лишь эти камни спасли его тогда, когда он рискнул вызвать гнев Нер'зула. И теперь он использует их против того народа, у которого и отобрал камни.

"Военный вождь вскоре свяжется с тобой", - сказала курьер, склонила голову и, повернув волка, отправилась прочь. Дуротан глядел ей вслед. Драка тихонько подошла к нему. Он сунул ей письмо и потопал в свой шатер.

Несколько минут спустя пришла и она, обняв его руками сзади, когда он спрятал лицо в ладони, горюя о череде событий, приведших к тому ужасному решению, что он вынужден был принять.

* * *

Несколько дней спустя вооруженный отряд собрался на стоянке Снежных Волков. Большинство воинов и чернокнижников происходило из клана Чернокамня, но в толпе виднелось достаточно раскрашенных лиц Песни Войны, и даже несколько представителей Отрубленной Руки. Даже самые туповатые из Снежных Волков чувствовали явное недоверие пришельцев. Дуротан знал - то, что заявившиеся орки принадлежали к самым воинственным кланам, не было простым совпадением. Они были здесь, чтобы удостовериться в том, что Снежные Волки не отступят в критический момент. Дуротан отрешенно подумал, у кого же из них были инструкции перерезать его глотку при первом же проявлении неповиновения. Он надеялся, что не у Оргрима. Два старых друга обменялись лишь парой слов, и Дуротан увидел раскаяние на лице Оргрима. Хоть этому он порадовался.

Сначала прибыл курьер, и теперь для голодных "гостей" было раздведены костры, предоставлено предостаточно еды и питья. Многие из Снежных Волков впустили визитеров в собственные жилища, чтобы они, идущие в битву на следующее утро, хорошо отдохнули. Дуротан встретился с Оргримом и иными, кто будет верховодить в сражении, нарисовав карту города так хорошо, как они с Оргримом запомнили.

На рассвете вооруженный отряд - маленькая армия орков - двинулся в путь. Они шли по лугам, окружающим лес Тероккар, где так давно два малыша - Оргрим и Дуротан - бегали и были испуганы появлением огра.

Ни один из слоняющихся в округе великанов не потревожил орков, когда этим утром они уверенно двигались к своей цели. Дуротан ехал впереди на Ночном Страннике, рядом с Оргримом. Оба молчали, но от Дуротана не укрылось, как серые глаза Оргрима остановились на поляне, где двоих мальчуганов спасли воины дренеи.

"Много лет прошло с тех пор, как мы были здесь", - молвил Дуротан.

Оргрим кивнул. "Я не уверен даже, что мы следуем в верном направлении. Леса и поля изменились, выросли, а это изначально были единственные запоминающиеся объекты здесь".

Дуротан с трудом вымолвил: "Я помню путь". Хотел бы он, чтобы это было не так. Груда камней здесь, странной формы утес там - этого было достаточно, чтобы не сбиться с пути. Любой другой не увидел бы в этих знаках ничего особенного. Чернорукий сказал своим воинам, что дренеи сумели замаскировать свой город. Но даже сейчас чуткие уши Дуротана уловили недоверчивые шепотки. Он нахмурился.

"Мы приближаемся", - сказал он. - "Все должны молчать. Скорее всего, нас уже заметили".

Вооруженный отряд замолчал. Скупыми жестами Оргрим отрядил несколько наездников осмотреть окрестности. Дуротан вновь вспомнил тот вечер, когда он тоже беспокоился о том, куда же они идут и что дренеи думают с ними делать.

Он остановил своего волка и спешился. Ночной Странник потряс головой и настороженно повел ушами. Это здесь... так близко... Дуротан питал отчаянную надежду, что дренеи помнят, что открыли ему свою тайну, и скрыли волшебный камень, от которого зависела их защита, в другом месте.

Заметного камня, под которым был спрятан зеленый алмаз, видно не было. Память Дуротана не могла подсказать, где точно он находился. Он сконцентрировался и медленно побрел вперед, слыша лишь поскрипывание сочленений доспехов тех, кто сейчас лишь наблюдал за ним и ждал. Он закрыл свои глаза, пытаясь сконцентрироваться еще больше, и вновь представил Ресталаана, склонившегося к земле, раздвигающего листья и сосновые иглы, чтобы явить...

Дуротан открыл глаза и сделал несколько шагов влево. Он вознес краткую молитву предкам, притом не был уверен, просил ли он о помощи в нахождении камня или наоборот. Руки в латных перчатках разрыли дерн и коснулись чего-то твердого и прохладного.

Теперь назад пути нет.

Дуротан сжал руками алмаз и поднял его с земли.

Даже пребывая в столь напряженном состоянии, он чувствовал успокаивающую энергию камня. Он лежал в его ладони, будто и должен был там находиться. Дуротан коснулся его указательным пальцем левой руки, оттягивая момент, после которого все непоправимо изменится.

"Ты нашел его", - выдохнул Оргрим, тихонько подойдя к другу. Эмоции переполяли Дуротана, мешая ему говорить. Он просто кивнул, затем оторвал взгляд от прекрасного, пульсирующего камня и оглядел пораженные лица, глядящие на сокровище в его руке.

Оргрим понимающе кивнул. "Займите позиции", - приказал он. - "Нам уже и так повезло, что нас не заметили".

Держать камень было столь спокойно, что Дуротану больше ничего не нужно было, кроме как стоять и глядеть на него, но он знал, что уже сделал свой выбор. Он глубоко вздохнул и повторил слова, произнесенные Ресталааном давным-давно на этом самом месте.

"Кехля мэн самир, солей ламаа кахл".

Он надеялся, что его грубый орочий акцент не активирует камень. Что он сможет исполнить обязательства перед своим народом, не атакуя маленький город, полных мирных жителей. Но, похоже, какая бы сила не управляла зеленым алмазом, слова она поняла. Иллюзия уже рассеивалась, деревья и камни исчезали, открывая пред отрядом орков широкую дорогу, которая как бы приглашала проследовать по ней.

Их не нужно было подгонять. Славный город дренеи лежал перед ними и с криком, вырвавшемся из сотни глоток, орки бросились к нему.

Глава 15

Дрек'тар рассказывал ломаным голосом, как рушилась слава, разрушалась красота, умирали дети. Через его слова звучали нотки невысказанного оправдания: тогда это казалось правильным. Полагаю, это в самом деле было так. Это просто казалось. Я могу только просить у предков, что бы я никогда не оказался на том же перепутье, что и мой отец - разрываясь между тем, что, как я чувствую в своем сердце, верно и тем, что необходимо для защиты моего народа. Именно поэтому я до сих пор стремлюсь поддерживать этот хрупкий мир между нами и Альянсом.

Поскольку даже несколько обид и оскорблений в этом или любом другом мире достаточно, чтобы стали убивать детей.

* * *
Позже Дуротан задумывался, почему город Телмор не был оповещен о целой орде приближающихся к ним орков. Он никогда больше не говорил с дренеи, чтобы разузнать правду. Он мог только предположить, что дренеи были настолько уверены в своей иллюзорной невидимости, что они и не могли и подумать, что ее можно обойти.

Тихий день был нарушен звуками боевых криков и завываний волков, ибо наездники начали штурм улиц города. Несколько безоружных дренеи были убиты в течение первых нескольких секунд после нападения. Белый тротуар скоро покрылся синей пролитой кровью, но прошло немного времени, и городские охранники предприняли контратаку.

Дуротан положил камень в свою сумку сразу, как только он покончил с иллюзией; драгоценность присоединилась к своим красному и желтому собратьям, взятых у Велена. Он быстро вскочил на волка и поехал с мрачной решительностью в сердце, с топором наготове. Он поклялся сам себе, что не нападет на невооруженного противника или ребенка, он сам принял этот выбор, и был готов ради этого убивать или умереть.

Первая волна заполонила весь город. Река из орков распадалась на потоки, льющиеся вокруг больших сферических домов на главной улице, и снова сливаясь у широких каменных ступеней, ведущих наверх. Чернокнижники прикрывали тылы. Их существа были тихи и послушны, за исключением тех маленьких, которые постоянно что-то бормотали себе под нос. Они выжидали нужного момента, чтобы сбросить на головы врага дождь из огня, стрелы из тени, различные мучительные проклятья. Воины покрылись кровью, пробиваясь к следующему, и следующему зданию, оставляя за собой кровавый след.

Охранники дренеи теперь уже выбежали на улицы, атакуя орков своей магией. Дуротан увернулся в своем седле как раз вовремя, чтобы уклониться от удара меча, сверкающего синей энергией. Его топор остановил меч прямо у его головы, его рука сотряслась от сильного удара. Но это было ни с чем не сравнимо от шока, который он испытал, узнав нападающего.

Уже во второй раз он и Ресталаан схлестнулись в битве. Дуротан пощадил Велена, и взамен Рестлаан пощадил его, когда тот оказался беспомощным перед воином-дренеи. По глазам дренеи Дуротан понял, что тот узнал его, поскольку те синие пылающие очи сузились.

За все долги надо платить. И на сей раз, не стоило ждать пощады, ни от того, ни от другого.

Ресталаан закричал что-то на своем мелодичном языке. Вместо того чтобы снова атаковать, он сбил Дуротана с седла. Дуротана был захвачен врасплох, и прежде чем он мог понять, что случалось, он оказался на земле перед своим врагом. Он схватил свой топор, поскольку Ресталаан замахнулся над ним своим мечом, уже поняв, как только его пальцы зажали рукоять, что он не успеет отразить атаку.

Однако Ночного Странника тренировали почти так же, как и орка, что ехал на нем. Почувствовал, что его хозяин исчез с его спины, волк моментально набросился на Ресталаана. Острые зубы вцепились в руку дренеи. Если бы рука не была защищена броней, то она немедля была бы оторвана. Тем не менее, этого укуса было достаточно, чтобы причинить дренеи боль и заставить его отпустить меч. С криком Дуротан замахнулся своим топором с такой силой, с какой он только мог. Оружие врезалось в тело Ресталаана, острие прошло сквозь броню и глубоко вонзилось в плоть дренеи.

Ресталаан пал на колени, его раненая рука все еще оставалась в зубах Ночного Странника. Белый волк сжал зубы еще сильнее, зарычал и стал терзать руку дренеи, словно это было маленькое животное. Через момент волк оторвал ее. Из раны Ресталаана потекла кровь. Но он не издал ни звука несмотря на боль.

Дуротан поднялся на ноги и ударил снова, на сей раз, это был смертельный удар - удар милосердия. Ресталаан осел, и Ночной Странник немедленно отпустил кусок руки. Капитан охранников Телмора был мертв.

Дуротан не позволил себе сожалеть о содеянном. Он быстро вскочил на Ночного Странника и стал искать свою следующую цель. В ней не было никакого недостатка. Город был, конечно, не размера с Шаттрат, их столицу, но все же достаточно большим. Здесь было много дренеи, которых можно было убить. Воздух был полон криками ярости, боли и страха, лязга мечей о щиты и треска летящих заклинаний. Он почувствовал аромат крови и безошибочный, особый сильный запах ужаса.

Гнев, кипящий в нем, был силен. Он никогда не чувствовал себя лучше, казалось, он двигался машинально. Вон там другой из охранников борется с Оргримом. Дуротан напрягся, он уже было был готов помчаться на помощь к своему другу, но Роковой Молот разрубил воздух и обрушился на голову, проломив череп даже сквозь шлем. Дуротан свирепо усмехнулся. Оргрим не нуждался ни в чьей-либо помощи.

Он ощутил чье-то присутствие рядом прежде, чем он это услышал или учуял; он развернулся, проревев боевой клич своего клана. Он поднял покрытый кровью топор и приготовился обрушить его на врага.

Девушка была почти подростком, но она кричала в ярости, царапая голыми руками его бронированную ногу. Слезы стекали вниз по ее светло-голубому лицу, и она оскалила зубы. Синяя кровь, которой было слишком много, чтобы принадлежать ей, пропитало платье на ней так, что оно цеплялось за ее тело. Она беспомощно молотила его, ее переполненные слезами глаза горели от боли и праведной злости.

В эту ужасную секунду Дуротану показалось, что это была та самая девочка, с которой Дуротан и Оргрим столкнулись несколько лет тому назад. Это не могло быть - конечно, если та девочка не выросла и не стала этой девушкой. Или это была она? Это не имело значения. Это была девочка, которая смело и глупо пыталась атаковать воина орков на волке одними руками.

С огромным усилием Дуротан остановился в середине взмаха топора. Он не причинит вред ребенку - это был не только кодекс, не только путь орков...

Внезапно девочка застыла. Ее глаза расширились. Она раскрыла рот, из которого сразу потекла кровь. Взгляд Дуротана перешел от ее лица к ее груди, и он увидеть острие копья, высовывающее из пропитанной кровью ткани. Прежде, чем Дуротан мог среагировать, орк из клана Отрубленной Руки, который убил девочку, воткнув в ее спину копье, толкнул ее тело на землю. Он встал ногой на ее плечо и, ухнув, вытянул из нее свое копье и усмехнулся Дуротану.

"Ты должен мне одного, Снежный Волк", прокричал орк, а затем исчез в ближайшей своре убийц и их жертв.

Дуротан откинул назад свою голову и заплакал от угрызения совести.

Толпы орков оставляли трупы на своем пути. Большинство мертвых было дренеи, но тут лежали и коричневые тела павших орков. Некоторые из них были все еще живы, они просили о помощи, но их просьбы никто не слушал. Шаманы, возможно, вылечили бы их своими заклинаниями, но магия чернокнижников не включала в себе исцеление. И потому они лежат там, где упали, с хрипом испуская свой последний вздох рядом с дренеи, которых они убили, а вокруг них лились непрекращающиеся потоки крови.

Они пробивались по дороге через предгорья, врываясь в каждый дом и убивая любого, кого они там нашли. Без сомнения, некоторым дренеи удалось скрыться, подумал Дуротан, и взмолился, чтобы они не нашли их. Он уже и не мечтал, что его просьбу услышат предки. Как только закончится первая волна, начнется грабеж города и поиск тех, кто избежал первой атаки. Он знал это. Это было запланировано.

Они только добрались до самого большого здания, которое возвышалось на самое вершине горы, и Дуротан сразу вспомнил это место. Это было домом магистра, где он и Оргрим обедали с Пророком. Он с грустью подумал, что Велен не был достаточно хорошим пророком, коли не мог предвидеть это тяжкое время. Ночной Странник мчался по ступеням, а Дуротан не мог справиться сам с собой. Он вытянул свою шею и поглядел через плечо, смотря вниз на город, словно это было в первый раз, когда он поднимался по этой лестнице пешком.

Тогда город дренеи лежал как на его ладони словно жемчужина. А теперь он выглядел точно так, каковым и был - сломанным, захваченным городом, потерявшим не только своих граждан, но и любую надежду на мир, перемирие или переговоры. Дуротан с горестью закрыл свои глаза.

Я горжусь своим народом и нашим городом, когда-то сказал Рестлаан Дуротану. Ресталаан, который теперь лежит мертвый и окоченелый на белой улице вместе с бесчисленным множеством других дренеи. Мы упорно трудились. Мы любим Дренор. И я никогда не думал, чтобы у нас будет шанс поделиться этой красотой с орками. Пути судьбы воистину неисповедимы.

Воистину неисповедимы, такого не мог вообразить ни молодой орк, ни охранник-дренеи.

Комнаты, в которых когда-то два молодых орка чувствовали себя немного ограниченно, теперь казались до невозможности тесными, поскольку они были переполнены взрослыми воинами. Практически все комнаты были пустыми; у дренеи было достаточно времени на эвакуацию, сбежали все кроме тех, кто поклялся умереть вместе со своим городом. И они умерли: охранники, которые защищали префектуру от них. Прекрасная декоративная мебель использовалась как оружие, которое обрушивали на головы дренеи, ломание гардероба добавляло острого ощущения в борьбу. Орки выбивали кулаками дыры в гладких изогнутых стенах, явно получая удовольствие от этого. Кровати были изрублены мечами, шары с фруктами и изящные статуэтки сметались с мебели, которую в свою очередь потом уничтожали топором или молотом.

С Дуротана было достаточно. "Стоять!" закричал он, но никто его не послушал. Существа, которыми управляли чернокнижники, казалось, были только рады этому варварству. Но время разрушения прошло, безжалостная дикость не нужна была оркам теперь, когда все жители Телмора или погибли, или сбежали.

"Стоять!" завопил снова Дуротан. На сей раз его услышал Оргрим, и тот крикнул то же самое своим. Уполномоченный Песни Войны встряхнул свою голову, как будто избавляясь от чего-то затуманивающего и омрачающего его мысли, затем он также стал пытаться успокоить своих воинов. Дрек'тар не был столь же увлечен жаждой крови, как остальные чернокнижники, и он остановил их заклятья.

"Слушайте меня!" проревел Дуротан. Большинство из них уже ворвалось в комнату, где когда-то Велен принимал гостей за своим столом. Комната была пуста, стулья и столы опрокинуты, картины искромсаны и брошены на пол.

"Мы захватили город, теперь настало время заняться тем, для чего мы пришли сюда!"

Они внимательно слушали его, тяжело дыша, что заполнило комнату прерывистым звуком. Но, по крайней мере, они прекратили махать своим оружием на все, что шевелится... или даже то, что было бездвижно.

"Сначала мы займемся ранеными", приказал Дуротан. "Мы не оставим наших братьев умирать на улицах".

Некоторые из них смутились. Дуротан с отвращением понял, что многие из этих воинов совсем забыли, что некоторые из них все еще лежат и корчатся от боли снаружи, в то время как они наслаждались экстравагантным разрушением имущества. Он откинул это чувства и кивнул Дрек'тару. У чернокнижников не было больше исцеляющих заклинаний, но они когда-то были шаманами, и они еще знали, как лучше всего перевязать боевые раны без помощи магии. Дрек'тар жестом указал исполнять приказ нескольким чернокнижникам, и они торопливо вышли, как и вошли, из дома.

"Теперь, в этом городе есть вещи, которых мы никогда еще не видели. Здесь есть много продовольствия, оружия, брони и других вещей, о которых мы ничего не знаем. Вещей, которые послужат Орде в ее стремлении..."

Он не мог высказать те слова, которые он задумывал сказать: в ее стремлении уничтожить дренеи. Вместо этого он несколько неловко продолжил: "В ее стремлении. Мы - армия. Армия, которая должна маршировать гордо. Мы должны быть сытыми, излеченными, отдохнувшими, защищенными. Оргрим, ты берешь группу и начинаешь с этой комнаты. Гутор, ты возьмешь группу и вернешься к воротам. Проверяйте все по главной дороге, пока не встретитесь с группой Оргрима. Любой, кто обладает любой медицинской подготовкой, сообщите об этом Дрек'тару и выполняйте все, что он скажет вам".

"А что делать, если мы обнаружим еще живых дренеи?" кто-то спросил.

И в самом деле, что? Здесь нет никакой инфраструктуры, чтобы заботиться о пленных, и, по правде говоря, единственной целью пленения могли быть только переговоры. А с тех пор, как всем стало предельно ясно, что единственной целью Орды было полное истребление расы дренеи, то не было никаких причин брать пленных.

"Убейте их", хрипло наставил Дуротан. Он надеялся, что его неровный голос сойдет за лютую ярость, а не мучающие его раскаяния, как это было на самом деле. "Убейте их всех".

Когда орки, как он и приказал, поспешили выполнять его команды, Дуротан пожалел, что Ночной Странник оказался настолько быстр, что смог его защитить.

Ему было бы легко, если бы он погиб в этот день от руки Ресталаана, вместо того, как говорить эти слова.

Дуротану оставалось только надеется, что если повезет, то в течение этой ужасной кампании уничтожения целой расы, которая никогда не поднимала на них руку, смерть скоро найдет его.

Глава 16

Теневой Совет.

Даже сейчас, спустя столько лет, мы так мало знаем о том, кем они были и чем они занимались. Гул'дан унес много, много тайн в свою могилу. Пускай он гниет там в муках. Мне никогда не понять, как можно быть настолько продажным, чтобы обрести на гибель своих потомков ради мимолетной власти лишь для себя одного; но таких орков оказалось много - их число даже не подлежит определению - что вне возможностей моего сознания.

И все же эти орки не имели никакого значения в нашей истории, чего нельзя сказать о демонах, держащих их крепкой хваткой. Но я радуюсь их боли; за то, что они сотворили с другими, подчиняющимся, поскольку доверяли им, я осуждаю их каждой частицей своего тела.

* * *

"Это было превосходной проверкой", одобряюще воскликнул Кил'джеден, улыбаясь своим слугам. Гул'дан склонился, его глаза блестели от похвалы своего господина. Нер'зул согнулся в три погибели, его глаза уставились на пол. Но даже так, он продолжал внимательно слушать.

"Признаюсь, я был удивлен, что Дуротан смог выполнить наш приказ", признался Гул'дан. "Я ожидал, что он будет сопротивляться, или, по крайней мере, наденет кандалы на себя и своих орков, чтобы они не могли выступить. Но город теперь наш и лежит в руинах, мой лорд. Все дренеи, которые когда-то там жили, сгинули, причем большинство из них - к своим предкам".

"Большинство - этого мало, Гул'дан. Ты сам знаешь".

Гул'дан слегка вздрогнул от критики. Он не впервой подумал о связи между Кил'джеденом и дренеи, почему Прекраснейший столь презирал их? "Это была наша первая попытка настоящего сражения с ними, а не нападение на мелкие охотничьи отряды, о Великий", заметил колдун, слегка удивленный своей смелости. Кил'джеден задрал кверху свою рогатую красную голову, задумавшись, и потом согласно кивнул.

"Верно. У нас есть еще время".

Прошло несколько дней после падения Телмора. Гул'дан, впечатленный работой Дуротана, хотел отдать город клану Снежных Волков в качестве награды, но Дуротан отклонил этот дар. Снежные Волки, как заявил он, продолжат жить в своих родовых землях.

Чернокаменные в отличие от Волков не оказалась настолько глупы. Чернорукий и его семья теперь спали в кроватях, где когда-то ночевал магистр города. Сначала орки даже не знали, что делать с вещами дренеи, но вскоре они стали заимствовать образ жизни их жертв.Они стали сидеть на стульях, есть за столом, они изучили оружие дренеи и обучились им пользоваться, они переделали броню дренеи для более широких оркских параметров. Некоторые женщины и многие мужчины клана Чернокамня стаи носить платяные одежды дренеи вместе с традиционными оркскими туниками, робами и бриджами.

Гул'дан знал, что многие изумлялись, почему он или Нер'зул не захотели жить в этом городе. Это было соблазнительное предложение, но его мастер дал четкие инструкции по этому поводу. Комфорт, конечно, это хорошо, но власть куда более сладще, к тому же меньше всего Гул'дану нужна была публичность, пускай его жизнь остается скрытой от чужих глаз. Кил'джеден не подведет Гул'дана, пока тот хорошо выполняет приказы своего мастера. Но все же несколько вещей было выслано ему, чтобы обставить его новый дом - огромный, круглый стол из дерева, покрытый мягко светящимися раковинами и камнями, а также несколько красивых стульев.

Гул'дан обошел огромный стол, проводя по его гладкой поверхности рукой, и улыбнулся сам себе. Осталось только позвать тех, кто, как считал Гул'дан, согласится с его мнением. Некоторые имена уже были очевидны для него. Других он приберегал на будущее. У него уже был составлен список имен, достаточно большой, чтоб состав был всесторонним, достаточно короткий, чтоб состав был... управляемым.

Скоро, еще скорее, чем он даже мог надеяться, появится Теневой Совет. В то время как Гул'дан будет открыто вести расу орков, давая им силы для победы над "врагами", которыми стали дренеи, горстка орков, почти столь же жадных и падких на власть, как он сам, будут тянуть за веревочки из тени.

Это не ради расы орков.

Это никогда не было ради расы орков.

Это было ради власти - чтобы получить ее, овладеть ей и удержать ее. Нер'зул никогда не поймет этого. Он любил власть, но не желал ее так, как хочется сочного куска мяса натощак. А именно это и нужно было Кил'джедену.

Обман, ложь, манипуляция - даже Чернорукий, считавший себя посвященным во все планы Гул'дана, не мог охватить всю необъятность амбиций Гул'дана. Они были столь же огромны, как желание Кил'джедена уничтожить дренеи. Они было столь же бескрайни как небеса, столь глубоки как океан, и столь ненасытны как голод.

Гул'дан с презрением посмотрел на Нер'Зула, как старший орк, когда-то бывший его наставником, сидел, прижавшись к углу. Его взгляд обернулся к сверкающим глазам Кил'джедена, и могучее существо кивнуло ему.

"Вызывай их", сказал Кил'джеден. Он расплылся в улыбке, обнажая острые белые зубы. "Они придут на твой зов. И они будут танцевать под твой дудку. А я посмотрю на это".

* * *
Союзники.

Они нуждались в союзниках.

Гул'дан не мог понять, как Кил'джеден не мог предвидеть этого. Орки были могучи, да, особенно когда ими управляли и контролировали. Многие месяцы, более чем год, которые длилась эта война, только сделали их еще сильнее. Их лучшие умы трудились над исследованием технологии дренеи. Началась постройка центральной крепости, которую Гул'дан назвал Цитаделью, где могла расквартироваться, тренироваться и вооружаться постоянная армия. Орки никогда прежде не создавали ничего подобного, и Гул'дан был горд собой за то, что это он предложил эту идею. Были воины, был шаманы - теперь, конечно, это были чернокнижники - были целители, а были мастера. Первые три группы имели свою ясную роль и не были обделены своими обязанностями. Мастера вносили свой вклад на различных этапах войны, создавая броню, оружие и здания, чтобы поддержать тех, кто дрался во славу с дренеи, пока их тела не покроются полностью кровью врагов.

Некоторые назвали этих чернорабочих низшим классом. Гул'дан тоже так думал про себя. Но он был достаточно мудр, чтобы знать, что хотя их работу вряд ли можно назвать почетной и престижной, но она была необходима, как и готовность воина убивать или мастерство чернокнижника в проклятьях. Те, что нуждались в пище, убежище, оружие - воины и чернокнижники, не далеко бы ушли без них, пеонов. Таким образом, Гул'дан показано одобрял мастеровых, в результате чего те воодушевлялись и работали еще усерднее и непрерывнее.

Но даже с учетом того, что каждый член каждого клана работал упорно, прилагая все свои силы - у Гул'дана были шпионы в каждом клане, чтобы удостовериться в том - этого было все еще не достаточно. Взять Телмор оказалось поразительно легко, и состояние духа у орков было высокое. Но Гул'дан знал, что эта победа Орды произошла преимущественно благодаря везению. Никто в том скрытом городе ни секунды не сомневался, что их дом можно было обнаружить и захватить за несколько часов. Они считали, что были в полной и абсолютной безопасности, будучи защищенными волшебством зеленого камня, прозванного Гул'даном Тенью Листа, который ограждал их сначала от глаз огров, а потом и орков. Это могла быть их последняя легкая победа. Как...

"Огры", громко и глубокомысленно повторил он вслух. Он почесал своим когтистым пальцем выступающий подбородок. "Огры..."

* * *
"Исключено!" прокричал Чернорукий. Он сократил дистанцию между собой и Гул'даном до двух шагов, возвышаясь над более низким орком. Гул'дану потребовалась вся его смелость, чтобы не отступить перед ужасным лицом военного вождя в паре сантиметров от него.

"Ну же, Чернорукий", стал успокаивать его Гул'дан. "Расслабься и прислушайся, о чем я говорю. В конце концов, это ты извлечь из всего этого больше выгоды".

Он попал прямо в цель. Чернорукий оскалился, фыркнул, но отодвинулся. Гул'дан приложил все усилия, чтобы не выдать свое облегчение.

"Они грязь", зло продолжал Чернорукий. "Они издревне были врагами орков. Еще дольше, чем дренеи, и по куда более понятным причинам. Как я могу извлечь выгоду из них?"

А он уловил суть, с удовлетворением подумал Гул'дан. Как он был прав, остановив свой выбор на Черноруком.

"Еще остались те, которые считают, что ты не был избран справедливо", сказал Гул'дан. "Если ты преуспеешь в этом деле, то это только добавит больше славы твоему имени".

Глаза Чернорукого сузились. "Возможно", допустил он. "Но разве орки согласятся?"

Гул'дан разрешал себе улыбнуться. "Согласятся, если мы им прикажем", ответил он.

Чернорукий откинул свою голову назад и разразился смехом.

* * *
Оргримм тревожно поежился в седле, взглянув на своего лидера. Когда Чернорукий объявил, что намеревается сделать, Оргрим сразу запротестовал. Он участвовал в бесчисленном количестве карательных рейдов за эти годы, чтобы избавиться от огров. Больше, чем большинство орков, и на то у него были личные мотивы. Он никогда не забывал тот день, несколько лет тому назад, когда он убегал от одного из этих гигантских, неуклюжих, пустоголовых существ. И теперь Чернорукий предлагал это.

Но Оргрим знал, что независимо от того, каким был его лидер - а многие черты характера Чернорукого Оргрим недолюбливал - он все же оставался хорошим стратегом. Его план был неплох, если посмотреть на него без эмоций. И потому Оргрим согласился.

Сначала нужно было добыть информацию. Орки Чернокамня захватили трех огров и потратили многие долгие ночи напролет, говоря им по паре слов за раз, пока до этих доверчивых пухлых громадин не дошло, чего от них хотят, и они не начали сотрудничать с орками. И теперь каждый воин, чернокнижник и целитель этого огромного клана готовился к битве.

Огры указали им, где скрываются их хозяева, и отвели их к этому месту - в расщелину у подножья горной цепи Острия Клинка. Гронны и не пытались скрывать себя. Повсюду снаружи валялся мусор, а в проход и из него шло огромное количество громадных босых следов огров. Пока Оргрим наблюдал за проходом, он заметил маленькую группу огров, входящих туда средь бела дня. Без сомнений, они думали, что находятся в безопасности, как и дренеи Телмора; и год назад, они были бы абсолютно правы. Но с тех пор все очень изменилось. Орки больше не были группой рассеянных кланов, а объединенной военной силой, желающей оставить в сторону свое старое недовольство ради новой ненависти.

Чернорукий шел впереди, между схваченными тремя ограми. Позади него были его сыновья, Ренд и Майм, болтающие друг с другом низкими голосами, иногда прерывая разговор бесцеремонным хохотом. Оргрим сначала был против того, чтобы мальчики воевали, но они доказали, что были более сильными и умелыми, чем можно было предположить. Они испытывали недостаток в хитрости, как у своего отца, но они, бесспорно, унаследовали его жажду крови. Гризельда также училась сражаться, но она не была прирожденным воином, как мальчишки. Их имена в переводе с оркского - рвать и калечить - очень подходили им. Их отец окатил их сердитым взглядом, и они сразу успокоились.

Оргрим подумал, скажет ли Чернорукий речь? Он надеялся, что нет. Чернорукому лучше всего удавалось действовать, а не говорить, и его клан был более чем готов следовать за ним. К его облегчению, Чернорукий просмотрел на свое войско, всего лишь кивнул и отдал приказ нападать.

Двинулась первая волна орков, они дико кричали и лились потоком вниз с предгорий, где скрывались. Первые встречные им огры были столь растеряны, заметив трех своих вместе с кучей орков, что они просто продолжали стоять и были сразу же убиты. Затем их медлительный ум наконец стал осознавать, что их атаковали, и огры сплотились. Но они все же не напали на своих троих товарищей-огров, которые прорвались сквозь их ряды, чтобы поговорить с главой охранников, скрывающимся где-то в пещере.

Оргрим был решительно настроен насладиться, похоже, последней санкционированной резней огров в его жизни, и он с ликованием начал размахивать своим Роковым Молотом. Его волк стремительно пронесся между толстыми, как ствол деревьев, ногами огра. Великан забушевал от бессилия и начал отчаянно орудовать своей дубинкой. Оргрим вспомнил, какими большими они казались ему, когда он был ребенком. Они и остались такими же большими, но и он тоже теперь был немалого роста, и искусно владел легендарным оружием. Он сломал позвоночник огра, и тот заревел от боли. Волк Оргрима шустро увильнул от падающего огромного тела, при приземлении которого сотряслась земля. Огр попытался встать, оперевшись о землю своими большими, жирными руками, но на него набросились другие орки из Чернокамня. Оргрим даже и пальцем не успел пошевелить, как огр уже был мертв и истекал кровью из двух дюжин ран.

Оргрим еле увернулся от оркского воина, промчавшегося по воздуху, умершего от одного единственного удара гигантской дубины огра. Зарычав, Оргрим уже собирался броситься на убийцу, как его остановил крик "Стоять, стоять!"

Это было настоящей проверкой силы личности Чернорукого, ибо даже теперь, когда большая часть Чернокамня было под влиянием жажды крови и убийства своего древнейшего врага, они послушно опустили оружие. Чего не сделали огры, по крайней мере, не сразу, и Оргрим направил своего волка прочь из гущи сражения, пока до тугодумных огров не дошло, что здесь происходит. Ему все это очень не нравилось. Это ради всех нас, Оргрим, повторял он сам себе.

Он посмотрел в обратную сторону и увидел огров, пришедших с кланом Чернокамня, говорящих с остальными их сотоварищами. Или, если точнее, те кричали и иногда били других огров по морде. Но, по крайней мере, огры отвлеклись от отступления орков, и казалось, что они внимательно внемлют тем трем ограм. Один из слушателей, который был больше всех и носил что-то смахивающее на своего рода орденскую ленту, по видимому был умнее остальных. Оргрим не разбирался в этих мерзких тварях, и потому он использовал передышку, чтобы отдышаться и выпить немного воды.

"Не могу дождаться, когда я начну убивать их опять", высказал свои мысли Ренд. Оргрим посмотрел на самого старшего сына вождя.

"Если все пойдет как надо, то они будут бороться вместе с нами", напомнил ему Оргрим. "Тогда тебе будет запрещено их убивать".

Майм сплевнул. "Хех. Верно. Убьем их втихую".

Оргрим оскалился. Он сам был не против этого, но... "Несколько орков уже умерли, пытаясь исполнить план вашего отца. Ему не понравится, если из-за вас все его усилия пойдут насмарку".

Ренд стал глумиться над ним. "И кто же сообщит ему?"

"Я. Если все сработает, и они послушают нас - и если хоть один из них потом будет убит, я выскажу ваши имена первыми в списке подозреваемых".

Ренд смотрел на него с негодованием. Прямо сейчас он выглядел совсем как малый раздражительный ребенок, но у Оргрима были плохие предчувствия относительно молодых. Он никогда не любил Чернорукого, не особо жаловал и его детей, за небольшим исключением - маленькой Гризельды. Он не знал, было ли это следствием их наследственности или их принудительного взросления, но Оргримм подозревал, что внутри них сидит какая-то скрытая злоба. Если придет тот день, до которого они доживут, когда они в дополнение к своим мускулам еще и поумнеют, то Ренд и Майм могут вырасти еще более опасными и беспощадными, чем их отец.

"Говорил тебе, он не поймет, Ренд", сказал раздражительно Майм. "Этот старичок уже забыл, на что походит жажда крови, текущая в нас. Пошли".

Презрительно усмехнувшись напоследок, Ренд последовал за своим братом. Оргрим вздохнул. У него сейчас были проблемы куда поважнее, чем эти два молодых выскочки. Он снова стал наблюдать за переговорами оргов, хотя он сомневался, что эти громилы могут хоть что-то понять. Хотя они прекратили атаковать. Чернорукий, сбежавший с поля битвы и приказавший делать то же самое всему своему клану, теперь направил своего волка обратно вниз, туда, где стояли огры. Оргрим поспешил к своему вождя, приблизившись к нему как раз вовремя, чтобы расслышать, что лидер охраны огров объявил: "Вы не как гронны. Гронн бьет нас".

Он подозвал одного из других огров, развернул того и показал Оргриму и Чернорукому его спину. Оргрим увидел, что спина огра усеяна многочисленными шрамами. Он не почувствовал никакой жалости к этим чудовищам; в течение многих десятилетий они поступали с орками куда хуже. Однако это было полезно знать. Захваченные огры также говорили об этом, и теперь они кивали, словно были ужасно умны.

"Что вы дайте нам, если мы быть с вами?" требовательно спросил охранник.

Чернорукий усмехнулся. "Хорошо, во-первых, мы не будем вас бить". Оргрим вспомнил о сыновьях Чернорукого, но промолчал. "Мы проследим, чтобы вы были сыты, и обеспечим вас оружием". Оргриму стало немного легче, ибо Чернорукий не пообещал броню; на одного огра потребовалось бы такое количество материала, на которого можно было бы сделать броню для трех орков. И, к счастью, охранник - очевидно, один из наиболее умных огров - не оказался достаточно мудр, чтобы додуматься о броне.

"Вы получите пищу, убежище и возможность размазать дренеи в лепешку на траве".

Другие огры внимательно слушали, и один из них буквально подпрыгивал от восхищения. "Круши!" заревел он радостно, и несколько других повторили за ним эту простую, но очевидно столь занятную фразу. Чернорукий подождал, пока их энтузиазм не утихнет.

"Так вы согласны?"

Капитан огров утвердительно кивнул. "Больше не надо бить огров", прорычал он и обернулся, чтобы посмотреть на тех, кого он вел. Глаза Оргрима прослезились от солнечного света, и на сей раз, когда он посмотрел на огров, спины которых были изуродованы шрамами, он, на самом деле, почувствовал немного жалости к ним. Совсем немного.

"Как тебя зовут?" внезапно спросил Оргрим капитана. Тот внимательно посмотрел на него.

"Крол", высказал он.

"Значит, Крол", быстро подхватил Чернорукий прежде, чем его заместитель мог что-то еще сказать. "Когда мы проведем нашу объединенную атаку?"

"Сейчас", сказал Крол, и прежде, чем Оргрим или Чернорукий могли спросить, что это значит, он что-то проревел на своем отвратительном родном языке. Другие огры подпрыгивали, и земля содрогнулась при их приземлении. Затем они все повернулись и целеустремленно отправились в пещеру. Чернорукий посмотрел на Оргрима, а тот просто пожал плечами. Он уже понял, что было легче остановить реку, чем это поток глупых, безголовых гигантов.

"Зови остальных", сказал Чернорукий. Оргрим взял рог расколотокопытого и подул в него. Орки закричали от нетерпения и снова стали спускаться с предгорья.

У них не оставалось времени, чтобы напомнить клану Чернокамня план. Оргриму оставалось только надеяться, что они не забудут о нем, особенно чрезмерно фанатичные Майм и Ренд. Их ожидала большая резня огров, но для них будет лучше, если они будут убивать правильных огров.

Поскольку, если они не послушаются, если они дадут ограм хоть какую-нибудь причину усомниться в этом внезапном и очень странном союзе, то тогда дети, старики и женщины, ожидающие их возвращения в лагере, могут получить только остатки того, что оставалось от клана Чернокамня.

Оргрим уже не был оптимистом. Клан Чернокамня был всегда самым жестоким в охоте. Чернорукий не был просто хитрым дикарем, и Оргрим не мог не заметить, что недавно подобная своего рода безумная ярость охватила все кланы. Когда его волк стал осматриваться кругом, зайдя в пещеру вместе с другими членами клана, Оргрим подумал, а не разыгралось ли у него воображение.

Разумеется, этот зеленоватый оттенок на коже орка рядом с ним - не что иное, как игра света.

Глава 17

Дом.

Какой бы ты расы ни был, это слово, его смысл, наполнит твое сердце тоской. Дом может быть древней наследственной землей или новым местом, где ты все добился сам. Дом можно найти даже в глазах у любимого. Но мы все нуждаемся в нем, тоскуем по нему, и знаем, что без дома в некотором роде неполноценны.

Много лет назад у каждого клана был свой собственный дом. Свои собственные священные земли, свои собственные духи земли, воздуха, воды, огня и природы. Затем началось искоренение, и оно продолжалось, с каждым разом разрушая все больше вокруг нас, пока мы не прибыли в Калимдор. Здесь я нашел дом для своего скитающегося народа. Место отдыха и прибежище, где мы могли остановиться и отдохнуть.

Для меня дом это место, носящее имя моего отца: земля Дуротар.

* * *

Дуротан опрокинул голову и вдохнул ветер. Учуянный им аромат нес с собой пыль и сухость, это был весьма неприятный запах. Не запах чего-то паленного, но очень похоже на него. Когда-то Дрек'тар мог улавливать запах куда лучше, чем он, но те дни прошли. Дрек'тар больше не был шаманом, он стал чернокнижником. Ветер больше не переносил ему запах по его просьбе, делясь сведениями столь подробными, как будто они были написаны на кусочке пергамента. Но что хуже, Дрек'тар наряду с другими чернокнижниками клана Снежных Волков, не особо заботились об этом.

Уже достаточно много времени не было никакого дождя, лето оказалось более знойным, чем обычно. Уже второе лето подряд как дожди шли скудно, если шли вообще. Дуротан по прихоти сел на колени и зарыл свои пальцы в почву. Однажды это была плодородная земля, темно-коричневая, испускающая богатый земляной аромат. А теперь его пальцы легко погрузились в пыль. Поверхность земли крошилась под его пальцев, быстро превращаясь в песок, на котором не росла ни травы, ни зерно, не что-либо другое. Земля прошла сквозь его пальцы как вода.

Он ощущал приближение Драки, но он не обернулся. Ее руки обняли его сзади, и она прижалась к нему. Они стояли так в течение долгого времени, а затем она отцепилась от него и обошла его, встав перед его лицом. Дуротан отряхнул от пыли свои руки.

"Мы никогда особо не зависели от того, что мы могли взрастить на земле", заметил он тихо

Драка посмотрела на него своими темными, умными глазами. Его сердце защемило, глядя на нее. Она была во многом лучше, чем он. Но она была всего лишь напарницей вождя, а не самим вождем, и она бы не сделала тот выбор, который сделал он.

Но выбор был уже сделан.

"Главным образом мы зависели от охоты", ответила Драка. "Но животные, на которых мы охотимся, живут только там, где цветет земля. Мы все связаны друг с другом. Шаманы знали это".

Она затихла, поскольку к ним спешно подошел один из молодых чернокнижников, с мелким скачущим существом у его ног. Когда они прошли к паре, то небольшое существо посмотрело на Драку и улыбнулось, показав рот, полный острых зубов. Драка не могла скрыть свою дрожь.

Дуротан вздохнул и вручил ей свиток. "Я только что получил это. Мы все должны готовиться к долгому путешествию. Мы должны оставить свои земли".

"Что?"

"Приказ Чернорукого. Он перешел в эту новую цитадель, которая была построена для него, и он хочет разместить там свою армию. Теперь, чтобы напасть на дренеи, нам не надо будет объединяться с другими кланами. Мы все должны жить вместе и быть готовы следовать туда, куда ведет нас Чернорукий".

Драка окатила его скептическим взглядом, затем ее глаза обратились к свитку. Она быстро прочитала его, потом повторно посмотрела на него и вручила ему бумагу.

"Нам лучше всего подготовиться", тихо промолвила она, повернулась и пошла в их палатку. Он наблюдал, как она уходила, и задумывался, почему его сердце так болело, глядя на нее.

* * *

Цитадель была еще незакончена, но увиденное повергло Дуротана в шок. Рядом послышались изумленные шепотки.

"Какая могучая!"

"Какая огромная!"

"Достойно военного вождя!"

Если бы Дуротан мог сказать, то он заявил бы: Богохульство. Порча на земле. Вне гармонии со всем.

Клан Снежных Волков был все еще за много километров от Цитадели, но она уже возвышалась на горизонте до высот птичьего полета. В ней не было ничего, что говорило бы, что это здание принадлежит оркам. Это сооружение, этот архитектурный кошмар, этот плевок в лицо и душу было даже больше зданий дренеи. Конечно, Дуротан знал, что оно и должно было быть огромным, чтобы здесь могли постоянно находиться элитные силы оркских воинов. Однако он ожидал увидеть совсем иное.

Вместо ровных, гладких линий, которые были характерны для зданий дренеи, в этой крепости были острые и зубчатые углы. Вместо того чтобы вписываться с пейзаж, она доминировала над ним. Высеченная из черного камня, зазубренного дерева и металла, она словно щетинилась небесам. Дуротан мог разглядеть с такого расстояния только главную башню, но ему и этого было достаточно. Он встал, словно его ноги приросли к земле, отказываясь сделать хоть один шаг к этому чудовищу.

Он и Драка обменялись молчаливыми взглядами. Неужели они были единственными, кто заметил это?

Остальная часть Снежных Волков продолжала идти, обойдя своего вождя. Неохотно Дуротан пришпорил своего волка и продолжил путь.

Оказавшись рядом с крепостью, он ничуть не нашел ее более привлекательной. Теперь Дуротан мог увидеть и другие здания - бараки, бункеры хранения, ровную площадку для тренировок - которые были переполнены оружием, никогда им прежде не виданным. Они также выглядели темными, опасными и смертельными.

Официозные члены клана Чернокамня и прочих кланов небрежно поприветствовали Дуротана и определили Снежных Волков на равнину в западной части комплекса, чтобы там они могли поставить свои палатки. Дело уже приближалось к сумеркам, когда Дуротану сказали пройти ко внутреннему двору Цитадели, наряду с несколькими другими орками его клана. Группа приблизительно из двадцати орков пришла на условленное место и стала ждать.

Сначала он услышал вдали барабаны. Дуротан напрягся. Им дали четкие инструкции не брать никакого оружия, только придти сюда и ждать... а чего - им не сказали. Драка тревожно поглядела на него. Он не мог ничем ее успокоить; он был в том же совершенном неведении о происходящем, что и она.

Звук барабанов приближался. Земля начала вибрировать под ногами Дуротана. Это было бы нормально, если бы барабаны окружали их, но как такое возможно так далеко от них? Он услышал среди собравшихся озабоченный шепот, значит, он не единственный, у кого закралось странное предчувствие.

Земля продолжала трястись, колебания становились все более сильными. К ним приближались два наездника на волках из Чернокамня, которые выглядели ликующе. "Не бойтесь, гордые члены Орды!" крикнул один из них. "Это приближаются наши новые союзники, вставшие под наши знамена могучего Чернорукого! Приветствуйте их!"

Было что-то знакомое в этих колебаниях земли. Такое он испытывал только тогда, когда Дуротан боролся против...

"Огры!" прокричал кто-то. И это было правдой, теперь сам Дуротан мог увидеть их. Вместе с группой приближающихся орков шагала по крайней мере дюжина огров, огромных и уверенных. Наездники на волках клана Чернокамня скакали возле них, триумфально крича и трубя в рожки. Толпа ожидающих сходила с ума от восхищения, они завопили, затанцевали и дико приветствовали клан Чернорукого.

Это они были новыми союзниками? Дуротан не мог в это даже поверить. Пока он смотрел на них, неспособный выговорить ни слова, вперед вышел самый крупный огр, которого он когда-либо видел. Сам Чернорукий шел возле него, его движения были гибки и горды, словно на фоне того гигантского верзилы он не был похож на детскую игрушку.

"Мы сокрушим дренеи!" проревел Чернорукий, огры как будто ждали эту реплику и поддержали ее: "Круши! Круши! Круши!"

В течение этого болезненного, головокружительного момента Дуротан словно снова стал тем ребенком, бегущим от этих монстров. Он зажмурился, и мысленно снова увидел крепкую броню его отца, разбитую и сломанную, кровь, капающую на землю, раздавленный череп Гарада, сокрушенный словно грецкий орех одним единственным ударом дубины огра.

Орки должны бороться рядом с чудовищными, слабоумными существами, чтобы уничтожить духовную мирную расу.

Мир сходил с ума.

* * *

Велен задрожал. Его помощник подхватил его под локоть и предложил выпить теплый успокаивающий напиток, но Пророк отказался. Никакое питье не могло теперь принести ему умиротворение. И вообще, он не мог сколько-либо успокоиться.

Его огорчила весть, что город Телмор пал, а вместе с городом и его дорогой друг Ресталаан. Еще более болезненно для него было услышать, как произошло нападение. Велен заметил что-то особенное еще в молодом Дуротан, и его пребывание в плену у орков лишь подтвердило его веру в вождя клана Снежных Волков. Но теперь он оказался лицом к лицу перед тяжелой правдой. Дуротан и Оргрим были двумя единственными орками, которые когда-либо видели, что зеленый камень защищает город. И один из них даже запомнил магические слова, которое дезактивирует защитный камуфляж. Небольшой горстке удалось сбежать из павшего города сюда, в Храм Карабор. Их раны были перевязаны, но Велен ничего не мог сделать, чтобы излечить их разрушенный дух.

Но самые худшие новости были только впереди. Беженцы говорили не только о простых луках и стрелах, не о топорах, копьях или молотов, нет, это были не единственные инструменты разрушения. Они говорили тихим, приглушенным голосом о черно-зеленых стрелах, причиняющих ужасную боль, об агонии, которую никогда не причиняли своим врагам шаманы до настоящего времени. Они рассказывали о существах, кричащих и приплясывающих у ног тех, кто владел этой магией, основанной на муках и страдании.

Они говорили о ман'ари.

Внезапно все части головоломки сошлись с ужасающей логикой. Внезапные, иррациональные нападения орков. Их внезапное ускорение технологии и улучшение навыков. Факт, что они задвинули шаманизм, религию, которая, как понимал Велен, основывалась на доверительных отношениях между стихиями и теми, кто использовал их. Те, что командовали ман'ари, не искали баланса или гармонии с их силой; они искали власти, господства.

Так же, как Кил'джеден и Архимонд.

Орки оказались ничем иным, как заложниками в руках Эредар. Велен осознал, что это он и остальные дренеи, "изгнанные", были реальной целью. Орда орков, усиленная теперь очень мощными существами из другого мира, была лишь средством, которым Кил'джеден стремился уничтожить его. На мгновение Велену показалось, что еще можно раскрыть глаза новому лидеру этой Орды; как только он узнает, что его использовали, его орки могут сражаться рядом с дренеи, дабы низвергнуть Кил'джедена. Но он сразу отбросил эту мысль. Наверняка те, кого использовал Кил'джеден, знали правду об истинной природе Эредар и об их целях, и обещанная им власть, вероятно, показалось этим оркам настолько правдоподобной, насколько соблазнительной. Этому не могли противостоять даже Архимонд и Кил'джеден, а они были намного старше, намного сильнее и намного мудрее любого орка.

И теперь видения Велена стали изводить его. Видение громоздких огров, объединившихся с орками - что он ранее принял за дурной сон, навеянный чересчур плотным обедом. Теперь он понял, что это было правдой. Кто-то изменил врожденный характер орков так решительно, так безвозвратно, что они согласились сотрудничать с существами, которых ненавидели в течение нескольких поколений, чтобы идти против дренеи, с которыми они были неопределенными друзьями почти столько же поколений.

Если бы это случилось в другом месте, то ответ был простым. Велен собрал бы свой народ и сбежал при помощи наару. Но корабль потерпел крушение, и К'ур остался дожидаться своей смерти, не было никакого спасения кроме борьбы против этой Орды и молитв, что они каким-то чудом могут выжить.

Ах, К'ур, мой старый добрый друг. Как я смог пропустить твою мудрость, как жаль, что ты сейчас на территории врага, который даже не подозревает о твоем существовании.

Он прижал камень, известный под прозванием Песнь Духа, близко к своему сердцу, и почувствовал слабые отклики умирающего наару. Велен закрыл глаза и опустил голову.

* * *

Гул'дан осмотрел комнату с чрезвычайным удовлетворением. Все шло, как и было запланировано. Теневой Совет собрался очень быстро, и сейчас Гул'дан был полностью уверен, что он хорошо подобрал этих кандидатов. Они все были готовы - нет, они не могли дождаться этого момента - отвернуться от своих орков, чтобы удовлетворить их собственные стремления к власти. Они уже достигли так многого, действуя через свою марионетку, которая оказалась достаточно глупа, чтобы полагать, что это он был неотъемленной частью Совета, а не просто их глашатаем. Они с легкостью провернули его выборы в военного вождя, и пока Совет улыбался и кивал ему по нескольку раз, когда он посещал их встречи, он и не сомневался в своей роли. Но Чернорукий всегда отбывал прежде, чем начиналось настоящее обсуждение вопросов, отвлекаясь на различные миссии или что-то там еще, что заставляло его бочкообразную грудь разбухать от гордости.

"Поздравляю", сказал Гул'дан, плавно усаживаясь на свой стул во главе стола. Нер'зул, как обычно, скрывался в углу, его никогда не приглашали сесть рядом с другими, но ему разрешалось присутствовать при их беседе. Кил'джеден на этом настаивал, и хотя Гул'дан не был от этого в восторге и оставался в недоумении, почему его благодетель желал этого, он не хотел лишиться благосклонности Кил'джедена, и потому выполнял его наставления без колебаний.

Совет пробурчал небрежное приветствие, и Гул'дан приступил к совещанию. "Как различные кланы отреагировали на огров в качестве наших союзников? Каргат, давай сначала скажешь ты".

Вождь клана Отрубленной Руки усмехнулся и гаркнул. "Они жаждут крови, и их не заботит, кто помогает им резать глотки дренеи".

Грубый смех заполнил пещеру, так как многие из Совета кивали в знак согласия. В тусклом свете факелов, их глаза, по мнению Гул'дана, горели оранжевым заревом. Но некоторые, однако, хмурились и не участвовали в общем веселье.

"Я слышал протесты от некоторых орков из клана Белого Когтя", доложил один из них. "И Дуротан из Снежных Волков все еще находится под всеобщим вниманием, из-за того, что это он вел атаку на Телмор".

Гул'дан остановил его рукой. "Не бойтесь, у меня есть идеи касательно Дуротана".

"Почему он до сих пор не был устранен?" сердито зарычал Каргат. "Можно легко заменить его другим, более подходящим для наших планов. Дуротан становится популярным за то, что он не согласен с правлением Чернорукого - и вашим тоже".

"Точно, но потому я и не хочу его пока устранять", ответил Гул'дан, наблюдая, понял ли его кто-то без дальнейших объяснений. Он заметил несколько догадавшихся лиц, в то время как другие все еще смотрели на него озадачено и сердито.

"Поскольку он всем известен своей более умеренной позицией", продолжил Гул'дан, опечалившись, что он должен был обстоятельно объяснить это каждому в Совете, "когда он, так или иначе, шагает вперед, все остальные, у кого есть сомнения, идут за ним. Он говорит за многих, кто не смеет говорить за себя. Если Дуротан будет подчиняться, то, по их логике, все должно быть в порядке. Как Каргат уже упоминал, клан Снежных Волков не единственный, кто имеет недовольных".

"Но... что если придет время, когда он перестанет соглашаться? Если он не захочет переходить определенную черту?"

Гул'дан холодно улыбнулся. "Тогда мы разберемся с ним так, как лучше будет для нашей власти, не подвергая ее опасности. Как мы всегда и поступаем." Гул'дан решил, что пришло время сменить тему. Он наклонился вперед, положив свои руки на стол. "Продолжая о недовольных, я слышал, что есть некоторые, кто продолжает пытаться связаться со стихиями и предками".

Один из членов напрягся. "Я пытался отговорить их, но я не знаю, как можно их наказать за это. В конце концов, это вера, что предки сказали нам напасть на дренеи, сделала эту войну возможной".

Он говорил немного вызывающе. Гул'дан утешительно улыбнулся. "Да, это так. Это было приманкой, которую они глубоко проглотили". Он обернулся и посмотрел на Нер'зула. Старший шаман встретил его взгляд, и затем быстро отвел глаза. Эта была приманка, на которую попался Нер'зул - приманка, на которую не поддался Гул'дан.

"Но сейчас в этом нет никакой необходимости", продолжил Гул'дан. "Мы должны быть уверены, что нет никакого возвращения к старым путям. Пока нам везет в нашей кампании, а с ограми, вероятно, наш успех будет продолжаться. Но если будут хоть какие-нибудь препятствия, если какие-нибудь сражения пройдут плохо, тогда те, кто все еще не отпустил шаманизм, могут найти себе приверженцев. Этого нельзя допустить." Он стал глубокомысленно чесать свой подбородок. "Мы должны не просто поощрять методы чернокнижников. Мы должны активно препятствовать шаманизму. Будет весьма некстати, если по некоторым причинам предки смогут связаться с их потомками".

И снова он посмотрел на Нер'зула. Пока только Нер'зул отправился к священной горе, и там он мог поговорить с предками и узнал о правде. До того момента даже Нер'зул, будучи сильнейшим шаманом, был обманут иллюзией. И потому ответ оказался очень простым.

* * *

Глубоко в бесплотном сне парили существа, сотканные из света. Они помнили, что случилось раньше, и они мельком заглядывали в будущее. Долго они жили здесь, питаемые Другим, который походил на них, но не был как они, и кто, как они ощущали, был добр сердцем, но медленно их покидал. До недавнего времени они жили в этом состоянии "были-не-были", в мире и спокойствии. Но теперь к ним явилось осквернение, ненависть и опасность. Они не могли больше связаться со своими спящими любимыми живыми. И любимые живые не приходили более к ним, чтобы пополнить священный водоем, тем самым, сами того не зная, поддерживая жизнь Другого. А затем прибыл Великий Обманутый, плача и умоляя, но он слишком глубоко затерялся во лжи, чтобы ему можно было помочь.

Внезапно их глубокий сон был нарушен. Дрожь пробежалась по ним. Боль охватила их, и они закричали о помощи Другому, который не мог помочь ни им, ни самому себе. Появились темные порочные существа, которые когда-то были созданиями красоты. Предки ощущали их приход. Те приближались непреклонно, объединяясь с их силами, создавая кольцо из темноты, разъедающее подножье вокруг горы. Видимая тьма исходила от искривленных тварей, следующих за Саргерасом, соблазненных обещанием власти, питавшихся теперь обещанием уничтожить все на свете. Предки чувствовали ярость, сосредоточенную ненависть, формирующуюся в темно-зеленую энергию, бросающуюся во все стороны словно щупальца в поиске добычи. Медленно, непреклонно их удушье усиливалось, пока веревка теневой власти не задушила всю гору, запечатав проход, не позволяя войти любому заблудшему орку, не позволяя уйти любой страдающей душе.

И Другой тоже закричал от горя, поскольку круг тьмы замкнулся. Без шаманов, приносящих воду, оно не могло даже пытаться выжить. А без Другого не будет никаких предков.

Далеко от них, во сне, те немногие орки, которые еще тайно считали себя шаманами, дрожали и плакали, их сновидения превратились в кошмары, полные бесконечных мук и ощущения неизбежной гибели.

Глава 18

Я представитель второй волны шаманов, ровно как и лидер второго, и, смею надеяться, лучшего и мудрейшего воплощения Орды. Я говорил со стихиями и духами и много раз ощущал их гармонию с самим собой, и почти столь же часто отказывался от их помощи.

Но я никогда не видел духов предков, даже в своих снах; душа моя жаждет встречи с ними. До недавнего времени те, что некогда шли по пути шаманизма, и не думали даже, что смогут ступить на него вновь, а все же ступили.

Возможно, в один прекрасный день барьер, разделяющий нас и возлюбленных умерших, исчезнет.

Возможно.

Но я думаю, если они знают, как далеко мы ушли от их учений, если они видят, что мы натворили в Дреноре, содеяли с Дренором... возможно, даже сейчас они отринут нас и предоставят самим себе. И если они так и поступят, не думаю, что смогу винить их в этом.

* * *
"Я не понимаю", - сказал Гун. Он был самым юным из чернокнижников клана и, как с горечью сознавал Дуротан, оставался идеалистом. Он видел, как Гун кривится при виде странных созданий, которых вынужден использовать в сражениях с дренеи. Он видел, как лицо юноши исполнено сожаления, когда враг бьется перед ним в агонии. Дрек'тар привел парня к Дуротану после того, как была обнародована воля Гул'дана. - "Что такого в надежде на то, что когда-нибудь стихии вновь будут помогать нам? И почему я не могу отправиться к Ошу'ган?"

У Дуротана не было ответов для него; закон о том, что никто не должен более заниматься шаманизмом под угрозой сурового наказания - а при повторных нарушениях, изгнания или смерти - появился на ровном месте. Да, многие из тех, кто следовал пути шаманизма, оставили его, когда от них отвернулись стихии. Но что насчет предков? Почему же в час кризиса и нужды Гул'дан запретил оркам навещать их самое священное место?

И потому, что у него не было ответов для юнца, который заслуживал того, чтобы их услышать, Дуротан разозлился. Голос его был глубок и суров.

"Ради победы над дренеи наш военный вождь заключил определенные союзы. Эти союзники дали нам силы ернокнижия, что повинуются тебе. И не лги мне, я знаю, что ты наслаждаешься открывшимся могуществом".

Длинные пальцы Гуна с острыми ногтями копались в мертвой земле и извлекли оттуда камень. Он подкидывал его в ладони. Дуротан нахмурился, глядя на кожу парня. Засуха и суровые условия жизни, в которых им приходилось трудиться последние два года, оставили свой отпечаток. Обычно гладкая коричневая кожа, под которой перекатывались сухие мускулы, стала сухой и дряблой. С отсутствующим видом Гун почесал область, где кожа шелушилась. Дуротан заметил под ней новую кожу.

Зеленоватого оттенка.

На какое-то мгновение Дуротана охватила безумная животная паника. Он принудил себя успокоиться и снова бросил взгляд на собеседника. Ошибки не было - кожа действительно была немного зеленоватой. Он не знал, что это может означать, но это было ново, это было странно, и ему не понравилось это с первого взгляда. Гун, похоже, ничего не замечал. Буркнув, он бросив камень, наблюдая, как он летит прочь.

Будь Гун чуть постарше, он наверняка уловил бы предупреждение в голосе, которым вождь клана обратился к нему чуть раньше. Но он был юн и погружен в собственные заботы, потому и презрел предупреждения.

"Заклинание... твари, подчиняющиеся мне... мне нравится их эффективность. Но не то, как она достигается. Я чувствую... Я чувствую, что это неправильно, мой вождь. Убийство есть убийство, и стихии наделяли меня силами, разящими врагов наповал. Но я никогда так не чувствовал, получив эти новые силы. Мы воюем, потому что предки сказали нам, что мы должны убить дренеи", - продолжал Гун. - "Почему же тогда Гул'дан сейчас говорит, что мы не можем общаться с ними?"

Что-то сломалось в Дуротане. Он яростно взревел и рывком поднял паренька на ноги. Схватив его за ворот туники, он приблизил свое лицо вплотную к испуганному чернокнижнику.

"Это не важно!" - проорал он. - "Я поступаю так, как лучше для Снежных Волков, а сейчас это означает исполнение того, что говорят нам Гул'дан и Чернорукий. Подчинись этому новому приказу!"

Гун уставился на него. Так же неожиданно, как и появилась, безумная ярость прошла, оставив лишь горечь. Дуротан добавил хриплым шепотом, предназначенным лишь для ушей юнца: "Если ты не подчинишься, я не смогу защитить тебя!"

Гун все глядел на него, и на мгновение в глазах его промелькнул какой-то оранжевый блеск, а затем он отвел взор и вздохнул.

"Я понял, мой вождь. Я не принесу бесчестье клану Снежных Волков".

Дуротан отпустил его. Гун отступил, поправил одежду, поклонился и побрел восвояси. Дуротан в тревоге глядел ему вслед. Гун тоже почувствовал "неправильность" с том, как развиваются события. Но один-единственный юнец, пробующий связаться со стихиями, но сможет противостоять оной.

Как не сможет и один-единственный вождь, горько добавил Дуротан.

* * *
Священному месту надлежало пасть пред могуществом Орды.

Вскоре за прокламацией о запрете шаманизма последовал приказ двигаться на объект, рекомый дренеи Храмом Карабор. Пусть и находился он недалече от Долины Теневой Луны, исконных земель клана Нер'зула, от которых тот и принял свое название, ни один орк не видал его раньше. То было священное место и орки уважительно относились к сему факту. По крайней мере, до сих пор, пока Чернорукий не вышел к собравшейся пред ним армии и не высказался против так называемой "духовности" дренеи.

"Города, захваченные нами ранее, были лишь подготовкой к главному", - объявил Чернорукий. - "Вскоре будет уничтожена их столица. Но перед тем, как мы уничтожим их самый важный град, мы уничтожим их как народ. Мы атакуем этот храм! Мы разобъем их статуи. Уничтожим все, имеющее для них значение. Прикончим их духовных лидеров. В сердцах их поселится отчаяние, и тогда... тогда захватить их город будет столь же легко, как убить слепого волчьего детеныша".

Дуротан, стоящий рядом с остальными вооруженными и восседающими на волкахвоинами, бросил взгляд на Оргрима. Как и всегда, друг его стоял рядом с Черноруким. Оргрим в совершенстве научился владеть своими эмоциями, но от Дуротана полностью скрывать чувства не умел. Он тоже знал, что это значит. Храм был домом Велена. Пророк зашел в Телмор лишь в тот день, когда его встретили там Дуротан и Оргрим; домом же его был храм, где он проводил время в молениях и медитации, исполняя роль пророка и пастыря своего народа. Скорее всего, они убьют его, если в день атаки он пребудет там. Убить Ресталаана было весьма сложно. Дуротан молился, что ему не доведется убивать и Велета тоже... если еще оставались те, кому можно было молиться.

Шесть часов спустя, когда он стоял у ступеней, ведущих к храму дренеи, он силой сдерживал кашель от витающих запахов. Знакомого теперь запаха крови дренеи. Запаха мочи и нечистот, а также гнетущего ощущения страха. Сладких, туманящих рассудок запахов благовоний. Кровь покрывала подошвы его башмаков, хрустящих по разбросанной на полу священной утвари, от которой исходил чистый аромат, добавлявшийся к остальным, что было еще хуже...

Дуротан согнулся в пояс и его стошнило; во рту остался мерзкий привкус. Он блевал и харкал, пока желудок его не опустел, затем трясущимися руками поднес ко рту бурдюк с водой, прополоскал рот и сплюнул.

Жестокий смех долетел до него, заставив покраснеть. Он обернулся лицом к двум сыновьям Чернорукого, смеющимся с него.

"Вот это выдержка", - прохихика Ренд. - "Вот и все, что они заслуживают - наших плевков и блевотины".

"Да", - повторил вслед за ним Майм. - "Наших плевков и блевотины".

Майм пнул труп жреца в бледно-пурпурных одеяниях и плюнул на него. Дуротан отвернулся в отвращении и ужасе, но нигде нельзя было скрыться от страшной картины. Повсюду орки творили с трупами одно и то же: оскверняли их, грабили их, облачались в их окровавленные, разорванные ризы и кривлялись. Иные методично наполняли свои мешки изящными чашами, блюдами и подсвечниками, попутно уплетая сладкие фрукты, оставленные как подношения богам, которых орки не понимали и не хотели понимать. Чернорукий, записав на свой счет очередную победу, отыскал какое-то алкогольное пойло и лакал его столь быстро, что часть зеленой жидкости стекала с морды и капала на его броню.

Неужто это то, во что мы превращаемся? Убийцы безоружных жрецов, грабители священной утвари, осквернители тел? Матушка Кашур... с одной стороны, я даже рад, что общение с тобою нам запрещено... Я не хочу, чтобы ты видела все это.

* * *
"Они захватили храм", - сказал Кил'джеден, - "но они не нашли там мою добычу".

Голос Кил'джедена был медоточив как всегда, но хвост его недовольно хлестал, и Гул'дан сжался от страха.

"Должно быть, Велен Предатель проведал о готовящейся атаке", - сказал Гул'дан. - "Его ведь, все-таки, зовут "пророком".

Кил'джеден дернул массивной головой, и Гул'дан силой воли заставил себя не содрогнуться. Затем Кил'джеден медленно кивнул.

"Ты прав", - вымолвил он. - "Будь он глупым и недалеким врагом, я бы его обнаружил сейчас там".

Дыхание вновь вернулось к Гул'дану. Часть его отчаянно жаждала спросить, что такого сделал Велен одному из своего рода, в чем Гул'дан был уверен, раз навлек на себя столь яростную ненависть. Но Гул'дану хватило ума промолчать. Он сможет продолжать жить, даже не внимая в суть этого интересующего его вопроса.

"Теперь, когда храм пал пред нами, о Великий, выжившие несомненно умчались в город. Они будут там, думая, что пребывают в безопасности, но на самом деле они в ловушке".

Кил'джеден клацнул своими алыми пальцами и улыбнулся. "Да", - сказал он. - "Да. Храм будет твоим. Чернорукий вполне комфортно устроился в Цитадели. Но перед тем, как ты прикажешь своим маленьким марионеткам атаковать оплот дренеи, я хочу сделать им... маленький подарок".

* * *
Нер'зул терпеливо ждал, когда Гул'дан закончил. Он глядел из-под прикрытых век, как тот строчил одно письмо за другим, вымазывая чернилами свои короткие пальцы, и ими же отправляя себе в рот кусочки фруктов или ломтики мяса. Это наверняка важные письма; обычно Гул'дан заставлял писать распоряжения своих писцов.

Храм был... очищен, именно это слово использовал Гул'дан. Жрецы, которым хватило доблести или глупости противостоять волне орков, были безжалостно убиты, быстро и умело. Нер'зул слышал, что тела их осквернили, и осознал, что при мысли ей ему сделалось дурно, а, стало быть, сострадание еще не покинуло его. От этих оскверненных тел давно уж избавились, ровно как и от их священных вещиц. Большая часть храма пустовала, ибо Совет не нуждался в таком пространстве. Некоторые элементы стенных украшений были приспособлены под нужды Совета. Они просто сорвали и убрали подальше, заменив темными, резкими декорациями, которые все чаще ассоциировались с Ордой. Здание в целом переименовали в Черный Храм, а жрецов и пророков ныне заменили лжецы и предатели. И, как горько решил для себя Нер'зул, он и сам входил в число последних.

Наконец Гул'дан закончил. Он присыпал чернила порошком, чтобы не было отпечатков, и откинулся в кресле. На своего бывшего учителя он взглянул с плохо скрытым отвращением.

"Напиши места назначения и отнеси их курьерам. И побыстрее".

Нер'зул склонил голову. Он все еще не мог заставить себя кланяться зарвавшемуся ученику, а Гул'дан, прекрасно сознавая, сколь сломлен Нер'зул, и не настаивал. Он занял кресло, которое оставил Гул'дан, и, когда тяжелая поступь последнего затихла вдали, немедленно начал читать.

Конечно, Гул'дан предполагал, что он прочтет письма. В них не было ничего такого, о чем Нер'зул бы не знал. Он присутствовал на всех собраниях Теневого Совета, хоть и вынужден был сидеть на холодном полу Черного Храма, а не за огромным каменным столом, вокруг которого собирались власть имущие. Он не знал, почему ему разрешали присутствовать, знал лишь, что у Кил'джедена была на то причина. Будь оно не так, Гул'дан бы наверняка уже избавился бы от него.

Взглядом он пробежал несколько строк и почувствовал накатившую дурноту. Он чувствовал себя совершенно беспомощным, как муха, попавшая в липкий сок, текущий по стволам деревьев олемба. Точнее, тек раньше. Он слышал, что деревья, дававшие сладкий нектар, были или срублены, а древесина их пошла на оружие, или умирали. Нер'зул отмел сии картины и начал собирать послания, когда взгляд его упал на неиспользованные листы пергамента, полную чернильницу и перо.

Мысль была столь невозможна, что сердце его замерло на мгновение.

Быстро он огляделся по сторонам. Он был совершенно один, и не было причины, по которой Гул'дан должен был вернуться. Гул'дан, Кил'джеден, Совет... все считали его сломленным, безвредным как древний, беззубый волк, греющий свои кости у костра, пока наконец не соскользнет в смертный сон. И они были почти что правы.

Почти что.

Нер'зул примирился с тем фактом, что власть у него отобрали. Власть его, но не его волю. Будь и она отобрана, он не смог бы противостоять Кил'джедену вовсе. Нер'зул не мог действовать открыто, но мог связаться с тем, кому это по силам.

Пальцы его дрожали, когда он взял в руки лист пергамента. Он был вынужден помедлить какое-то время и успокоиться перед тем, как приступить к делу. Наконец, он написал краткое послание, присыпал чернила и свернул лист в трубочку.

У волка не было зубов. Но волк не забыл еще, как сражаться.

* * *
Опять приказы выдвигаться. Дуротану все это до смерти надоело. Передышек больше не было, одни сражения, починка доспехов, поедание все более жесткого меса, сон на земле и новые сражения. Прошли времена битья в барабаны, праздненств, смеха и ритуалов. Правильный треугольник Горы Духов на горизонте был замещен темным, запретным видением шпиля, из которого иногда вырывался черный дым. Поговаривали, что в недрах горы спит какое-то существо, и однажды оно пробудится. Дуротан не знал больше, чему верить.

Когда подъехал курьер, Дуротан принял послание и пробежал его уставшими глазами. Глаза эти расширились в процессе чтения, и, когда он закончил, весь взмок и дрожал. Он огляделся, гадая, не мог ли кто заглянуть в письмо, пока он его читал. Орки бродили вокруг, пыль покрывала их загрубевшую, омертвевшую кожу и покрытые вмятинами доспехи. Никто и не бросил в его сторону заинтересованного взгляда.

Он поспешил к Драке, единственной во всем мире, с которой смел поделиться сведениями. Глаза ее также расширились, когда она читала письмо.

"Кто еще об этом знает?" - тихо спросила она, пытаясь не отразить эмоций на лице.

"Лишь ты", - так же тихо отвечал он.

"Ты скажешь Оргриму?"

Дуротан покачал головой. Боль пронзила сердце. "Я не посмею. Он связан клятвой рассказать Чернорукому".

"Ты думаешь, Чернорукий знает об этом?" Дуротан пожал плечами. "Я не знаю, кто что знает. Я знаю лишь, что должен защищать свой народ. Так я и поступлю".

Драка долго и сурово глядела на него. "Если мы всем кланом откажемся сделать это... мы привлечем к себе внимание. Ты рискуешь быть наказанным. Возможно, изгнанием или смертью".

Дуротан указал пальцем на письмо. "Любой из этих исходов лучше, чем тот, что произойдет, если мы подчинимся. Нет. Я поклялся защищать свой клан. Я не позволю..."

Слишком поздно он осознал, что повысил голос и кое-кто начал оборачиваться в его сторону. "Я не позволю, чтобы с ними это случилось".

Глаза Драки наполнились слезами и она крепко сжала его руку. Ногти его вонзились в его плоть. "Вот почему", - горячо молвила она, - "я и стала твоей женой. Я так горда тобой!"

Глава 19

Я горжусь своим наследием. Я горжусь тем, что могу назвать Дуротана и Драку своими родителями. Я горжусь тем, что Оргрим Роковой Молот назвал меня другом и доверил мне вести народ, который я люблю.

Я горжусь доблестью своим родителей... и в то же время хотел бы, чтобы они сумели сделать больше. Но я не на их месте. Легко сидеть в безопасности и комфорте, десятилетия после случившегося, и говорить "Тебе следовало бы поступить так" или "Ты должен был сказать это".

Я не берусь судить никого за исключением тех немногих, которые прекрасно сознавали, что они делали, знали, что продают жизни и судьбы нашего народа за недолгое величие, и все же с радостью пошли на эту сделку.

Что до остальных... Я могу лишь качать головой и радоваться, что передо мною не стоит такой выбор, как перед ними.

* * *
Гул'дан был так возбужден, что едва сдерживал себя. Он ждал этой минуты с тех самых пор, как Кил'джеден впервые заговорил об этом. Он хотел двигаться вперед еще быстрее, чем этого желал его господин, но Кил'джеден лишь хохотнул и потребовал терпения.

"Я видел их, и они все еще не готовы. Время решает все, Гул'дан. Удар, нанесенный слишком рано или слишком поздно не убивает, лишь ранит".

Гул'дану эта метафора показалась весьма странной, но он понял, что имел в виду Кил'джеден. Но теперь он Кил'джеден наконец решил, что орки готовы сделать последний шаг.

В центре Черного Храма находился двор под открытым небом. Когда храм принадлежал дренеи, здесь был разбит прекрасный сад, в центре которого находился бассейн. Захватчики от пуза напились сладкой, чистой воды за последние несколько недель не заботясь о том, чтобы восполнить ее, и теперь от бассейна осталось лишь пустое пространство камней и плиток. Деревья и цветущие растения, окружавшие его, умерли, завяв с невероятной скоростью. По приказу Кил'джедена, Нер'зул и Гул'дан стояли сейчас у пустого бассейна. Никто из них не знал, чего ожидать.

Долгие часы стояли они в полной тишине. Гул'дан уж начал бояться, что каким-то образом разгневал своего владыку. Мысль заставила его покрыться холодным потом, и он бросил нервный взгляд на Нер'зула. Он подумал, что, быть может, сегодня мятежный шаман будет убит за свое неповиновение, и при этой мысли немного воспрял духом.

В своем разуме он представлял различные пытки, которым может быть подвергнут Нер'зул, когда неожиданный раскат грома заставил обоих вскрикнуть. Гул'дан взглянул на небо. Там, где только что расстилалось звездное полотно, ныне чернела пустота. Он судорожно сглотнул, взгляд его приковала тьма.

Внезапно тьма начала двигаться. Она напоминала грозовой фронт, черный и пульсирующий. А затем она начала закручиваться в спираль, все набирая и набирая скорость. Ветер растрепал волосы Гул'дана и принялся развевать его одеяния, сперва ласково, затем более яростно, пока он не почувствовал, будто ветер сдирает с него кожу. Земля под его ногами задрожала. Краем глаза он увидел, как губы Нер'зула движутся, но слов - ежели таковые вовсе были - невозможно было разобрать. Ветер громко завывал, земля под его все более слабеющими ногами продолжала трястись.

Небо разверзлось.

Что-то сверкающее и пылающее устремилось к земле прямо перед Гул'даном и Нер'зулом. Он ударилось оземь так сильно, что Гул'дан не удержался на ногах. Долгую страшную минуту он и дышать не мог; он просто лежал на земле и хватал воздух как рыба, пока легкие его не вспомнили как функционировать, после чего он сделал глубокий вдох.

Он встал, трясясь всем телом, и вновь потерял способность дышать от того, что предстало его взору.

Оно возвышалось над ним. Глыбы земли летели в стороны, когда он потряс четырьмя ногами, заканчивавшимися копытами, и раздраженно захлопал большими кожистыми крыльями. Волосы его напоминали скорее гриву, спускаясь зелеными косичками на шею и затылок. Зеленые глаза сияли как раскаленные звезды, и стали заметны загнутые кверху бивни, когда создание раскрыло пасть. Похоже, у него несколько рядов острых зубов, а рев его оставил в Гул'дане одно лишь желание - броситься на землю и заплакать в вящем ужасе. Однако он каким-то образом устоял на ногах и молчал, глядя на чудовище. Оно воздело сжатые кулаки и яростно ими потрясло, затем опустило голову и воззрилось на ссутулившихся перепуганных орков.

Что это за тварь? - мысленно прокричал Гул'дан.

Внезапно возник Кил'джеден, глядя на Гул'дана сверху вниз и недобро улыбаясь.

"Встречайте моего лейтенанта, Маннороха. Хорошо он послужил мне и хорошо послужит еще. В иных мирах его называют Разрушителем. Но здесь он спаситель. Гул'дан", - промурлыкал Кил'джеден, и внезапно Гул'дан снова почувствовал себя слабым и больным. - "Ты знаешь, что я предлагаю твоему народу".

Гул'дан судорожно сглотнул. Он не осмеливался бросить взгляд на Нер'зула, взгляд которого - он чувствовал - буравил ему спину.

Но Гул'дана это мало трогало. Он мог думать лишь об обещанной Кил'джеденом награде.

"Я знаю, Великий", - произнес Гул'дан, удивившись силе и твердости своего голоса. - "Я знаю, и я принимаю самый драгоценный дар моего владыки".

Кил'джеден улыбнулся. "Прекрасно", - молвил он. - "Ты мудрее, нежели твой предшественник".

Вновь обретший уверенность и наслаждающийся похвальбой, Гул'дан оглянулся, чтобы с превосходством ухмыльнуться Нер'зулу. Старший шаман умоляюще глядел на бывшего ученика. Конечно же, он не отважится заговорить, да это и не нужно. Даже в слабом свете звезд выражение на его лице легко читалось.

Губы Гул'дана изогнулись в ухмылке вокруг клыков и он вновь переключил внимание на Маннороха. Тот все еще был ужасающ, но страх Гул'дана прошел пред всепоглощающей жаждой могущества. Он глядел на создание, зная, что, как и он сам, оно в почете у того, кому они оба служат. Они - братья по оружию.

"Лишь особый клинок может содеять то, о чем я прошу тебя, Гул'дан", - пророкотал Кил'джеден. Он протянул руку. Кинжал выглядел совсем крошечным в сравнении с огромной ладонью, на которой он лежал, но он оказался достаточно большим, когда пальцы Гул'дана обхватили рукоять.

"Это было выковано в огнях далекой горы", - сказал Кил'джеден, указав на гору, над которой курился дым. - "Слуги мои долго и тяжко работали, чтобы создать его. Ты знаешь, что делать, Маннорох".

Чудовище склонило свою огромную голову. Хвост его задвигался, чтобы держать в равновесии туловище, и оно, преклонив две передние ноги, протянуло руку. Он повернуло ее ладонью вверх, выставляя относительно нежную кожу на запястье.

Одно биение сердца Гул'дан колебался. Что, если это какой-то обман, или же испытание? Что, если Кил'джеден на самом деле не хочет, чтобы он это сделал? Что, если у него не получится?

Что, если Нер'зул был прав?

"Гул'дан", - молвил Кил'джеден. - "Маннорох прославился многими качествами, но терпение не входит в их число".

Маннорох глухо зарычал и зеленые глаза его сверкнули. "Я жду не дождусь поглядеть, что случится. Весь твой народ... Сделай это!"

Гул'дан судорожно сглотнул, воздел кинжал, прицелился острием к плоти на запястье Маннороха и так сильно, как смог, полоснул.

И отлетел назад от удара Маннороха, а чудовище взревело от боли. Ослепленный, он поднял кинжал и заморгал, пытаясь придти в себя.

Жидкий огонь вытекал из раны, сверкая недоброй зеленоватой желтизной, устремляясь в бассейн жрецов дренеи. Рана была совсем маленькая в сравнении с необъятным телом Маннороха, но кровь хлестала водопадом. Каким-то уголком сознания Гул'дан осознал, что Нер'зул, слабак, плачет. Гул'дан не мог оторвать взгляд от вида течения нечестивой крови, течения бесконечного от создания, продолжавшего рычать и трястись от боли. Он поднялся на ноги и подошел к краю бассейна, очень-очень осторожно, стараясь не коснуться жидкости, истекающей из нанесенной им раны.

"Гляди же на кровь Разрушителя!" - хохотал Кил'джеден. - "Она сожжет все, что не служит твоим целям, Гул'дан. Оно сотрет всю неуверенность, смущение и колебания. Она создат голод, который ты направишь туда, куда пожелаешь. Твоя маленькая марионетка думает, что это он правит Ордой, но он ошибается. Теневой Совет думает, что это он правит Ордой, но и он ошибается".

Гул'дан оторвал взгляд от бассейна со светящейся зеленой жидкостью, что продолжала извергаться из раненой руки Маннороха, и перевел его на Кил'джедена.

"Гул'дан... вскоре ты станешь тем, кто правит Ордой. Они готовы. Они жаждут того, что ты дашь им".

И вновь Гул'дан перевел взгляд на светящуюся жидкость.

"Призови их к себе. Утоли их жажду... и пробуди их голод".

* * *
Знакомый звук рога, пробуждающий Орду и призывающий орков во двор, раздался в предрассветный час. Дуротан не спал; он вообще мало спал в последнее время. Не тратя слов, они с Дракой встали и принялись одеваться.

Внезапно он услышал, как она резко втянула воздух. Он обернулся поглядеть, на что она смотрит столь широко раскрытыми глазами.

"Что случилось?" - спросил он.

"Твоя... твоя кожа", - тихо произнесла она. Она посмотрел на свою обнаженную грудь. Кожа его была сухой и загрубевшей, а когда он потер ее, обнаружился новый слой кожи... зеленой. Он припомнил, что такой же оттенок видел недавно у юного Гуна.

"Это просто игра света", - сказал он, пытаясь убедить в этом их обоих. Но ее так просто не одурачить. Драка подняла свою руку и почесала ее. Ее кожа тоже была зеленой. Она подняла на него темные глаза. Они оба видели это. То была не игра света.

"Что происходит с нами?" - спросила Драка.

У Дуротана не было ответа. Они продолжали молча одеваться, и, когда он вышел во двор, глаза Дуротана продолжали возвращаться к его руке, к странному зеленому оттенку кожи, сокрытой под кованой металлической броней.

Весть о собрании пришла вчера днем, во время тренировочных боев с юными орками. Дуротан все никак не мог привыкнуть видеть детей, которые несколько месяцев назад едва могли ходить, упражняющихся с мечами и топорами с невероятной силой. Они выглядели озабоченными своим новыми статусом, даже довольными, но Дуротан боролся с желанием покачать головой каждый раз, когда их видел.

Дуротан осознал, что не может даже чувствовать интерес по поводу их следующей цели. Все будет, как и раньше - резня, ярость, осквернение трупов. Недавно даже тела павших членов Орды стали оставлять там, где они были убиты, лишь оружие и доспехи с них снимали живые. Иногда друг или член семьи склонялся над трупом ненадолго, но и это случалось все реже и реже. Безвозвратно ушли дни, когда тела с честью павших доставляли домой и, проведя древний ритуал, возлагали их на погребальный костер, церемонией отсылая души на воссоединение с предками. Теперь нет времени для ритуалов, костров или предков. Нет времени для мертвых. Нет времени ни для чего, кажется, кроме резни дренеи и ковки оружия и брони, чтобы Орда могла продолжать исполнение своей задачи.

С отсутствующим взглядом стоял он во дворе, ожидая своих приказов. Чернорукий подъехал к дверям Цитадели, где все могли отчетливо его разглядеть. Сегодня было ветрено. В этом просторном месте ничего ему не препятствовало, и стяги различных кланов яростно бились на ветру.

"Впереди у нас долгий путь", - выкрикнул Чернорукий. - "Вам было сказано собрать припасы. Надеюсь, вы так и сделали. Воины, ваше оружие должно быть наготове, а броня приведена в отличное состояние. Целители, держите свои мази, зелья и бинты под рукой. Но перед тем, как отправиться на войну, мы отправимся к славе".

Он поднял руку и указал вдаль, где мрачная гора попирала небо черным дымом.

"Это - наша первая цель. Мы станем на горе... и то, что случится, будут помнить и через тысячу лет. Начнется время, когда орки познают силу, неведомую им прежде".

Он помедлил, ожидая, пока слова его будут осознаны, и кивнув, весьма довольный, услышав шепоток, пробежавший по толпе.

Дуротан напрягся. Значит... это произойдет сегодня...

Никогда не держащий речь больше, чем это необходимо, Чернорукий закончил ее восклицанием: "Так пойдем же!"

Орда послушно хлынула вперед, озадаченная и возбужденная словами Чернорукого. Дуротан бросил быстрый взгляд на Драку, которая просто кивнула, выказывая поддержку его замысла. Затем, принуждая свои тяжелые ноги двигаться, он последовал за волной.

* * *
На большое плато курящейся горы вела узкая горная тропка. Дуротану казалось, будто часть горы была отсечена чистым ударом меча, столь невозможно гладким обо было. Кожа его покрылась мурашками при этой мысли. Очень мало из происходящего в его жизни в эти дни было возможно в принципе, подумал он. Три больших глыбы из черного, отполированного камня лежали в ряд, частично погруженные в породу. Они были и красивы, и зловещи одновременно. Орки устали после тяжелого подъема под палящим солнцем в полных доспехах, а еще с оружием и припасами, и Дуротан не видел за этим никакой логики. В чем смысл доводить воинов до изнеможения перед сражением? Возможно, атака последует позже, на следующее утро, когда они передохнут.

К удивлению Дуротана, когда все собрались и притихли, к ним обратился не Чернорукий, а Гул'дан.

"Еще недавно", - промолвил Гул'дан, - "мы были разобщенным народом. Мы собирались вместе лишь дважды в год, и лишь для того, чтобы петь, танцевать, бить в барабаны и охотиться".

Он произнес эти слова с нескрываемым презрением. Дуротан опустил глаза. Веками кланы собирались вместе на праздненство Кош'харг. Это не было глупостью, как говорил тон Гул'дана, но действом священным и могучим. Это было то, что удерживало кланы от атаки друг друга. Но это могло бы происходить и в стародавние времена, если судить по реакции окружающих его орков. Они также неодобрительно зашумели, яростно потрясая оружием, и выглядели пристыженными. Даже те среди них, кто ранее был шаманами.

"А посмотрите на нас теперь! Мы стоим плечом к плечу, клан рядом с кланом, Смеющийся Череп около Драконьей Утробы, Повелители Грома рядом с Песней Войны, все собрались под сильным, прозорливым лидерством Чернорукого - того, кого вы избрали для своего единства. За Чернорукого!"

Поднялся рев. Дуротан и Драка ртов не раскрыли.

"Под его искусным руководством и с благословления созданий, избравших нас своими союзниками, мы стали сильны. Мы стали горды. Мы изучили больше умений и технологий за последние два года, чем за последние два века. Угрозы, нависавшей ранее над нами, больше нет, и лишь последнее усилие необходимо, чтобы сокрушить ее полностью. Но сперва... сперва мы отдадим самих себя этой цели, а в ответ получим благословение".

Он нагнулся и взял в руки странный кубок. Он был похож на рог какого-то животного, но Дуротан никогда не видел, чтобы к расколотокопытых были такие большие рога. К тому же, он был изогнутый и пожелтевший. Странные символы покрывали его поверхность и, в сумерках уходящего дня, эти надписи слегка светились. То, что находилось внутри, светилось тоже. Гул'дан держал кубок пред собою, и желто-зеленое сияние озаряло его лицо снизу, отбрасывая гротескные тени.

"Это - Чаша Единства", - молвил Гул'дан с благоговением в голосе. - "Это - Кубок Перерождения. Я поднесу его лидеру каждого клана, а он, в свою очередь, может предложить его любому члену клана, которого он хочет благословить волею созданий, бывших очень, очень добрыми к нам. Кто же выступит первым, дабы доказать свою верность и получить благословение?"

Гул'дан чуть обернулся вправо, к Чернорукому. Тот усмехнулся и открыл рот, чтобы говорить диким, знакомым голосом, режущим ночной воздух.

Нет, пронеслось в голове у Дуротана. Нет... нет он...

Ладонь Драки сильно стукнула по руке Дуротана. "Ты предупредишь его?"

Горло Дуротана пересохло. Он не мог говорить. Он покачал головой: Нет. Раньше он считал стройного, но представительного орка, устремившегося вперед, другом. Он он не мог рисковать и рискнуть заявить о том, что знал о происходящем.

Даже Грому Адскому Крику.

Вождь клана Песни Войны пробился через толпу и стал перед Гул'даном. Чернорукий выглядел немного ошарашенным выходкой Адского Крика. Очевидно, и Гул'дан, и Чернорукий планировали, что первым глоток из кубка сделает военный вождь.

Рот Гул'дана скривился в улыбке. "Как всегда, ловишь момент, дорогой Гром", - сказал он, слегка поклонившись и передавая Грому чашу, наполненную бурлящей зеленой жидкостью. Волны тепла и света исходили он нее, и лицо Грома - и так разукрашенное, чтобы вселять страх во врагом и уважение в союзников - казалось еще более тревожным.

Гром не колебался. Он поднес чашу к губам и сделал глубокий глоток. Дуротан неотрывно смотрел, пытаясь понять его реакцию. Возможно, что то письмо было послано не тем, кто желал ему добра; возможно, оно было ловушкой...

Гул'дан едва успел забрать кубок у Грома, когда тот напрягся и содрогнулся. Он согнулся в пояс, и толпа озабоченно зашумела. Дуротан в ужасе глядел, как согбенное тело Грома пульсировало и дрожало. На его глазах плечи Грома, весьма стройные для орка, расширились. Доспехи заскрипели, растягиваясь на новом могущественном теле. Наконец, Гром выпрямился. Высокий, как и прежде, но теперь, под влиянием зеленой жидкости, ставший сильнее и увитый мускулами, он оглядел толпу.

Дуротан мог видеть это лицо, гладкое и здоровое и, не считая татуированной челюсти... совершенно зеленое.

Гром откинул голову и испустил крик. Тот был громче, чем Дуротан когда-либо слышал. Он напоминал нож, сделанный из звука, терзавший тело и оставлявший его разбитым и окровавленным. Дуротан закрыл свои уши, как и практически все остальные, но он не мог отвести взгляд от лица Грома.

Глаза Грома сияли алым.

"Как ты тебя чувствуешь, Гром Адский Крик из клана Песни Войны?" - снисходительно паоинтересовался Гул'дан.

Выражение экстаза на лице Грома было столь совершенно, что практически причиняло ему боль, и он с трудом искал нужные слова. "Я чувствую... величие! Я чувствую..." Он осекся и заорал в третий раз, дикий первобытный рев. "Дайте мне плоть дренеи, чтобы разорвать ее на части! Кровь дренеи на моем лице... Я буду пить ее, пока не буду полон! Дайте мне их кровь!"

Грудь его тяжело вздымалась под напором эмоций, кулаки сжимались и разжимались. Он был готов напасть на целый город с голыми руками... и Дуротан думал, что он вполне может выиграть подобный бой. Адский Крик обратился к своему клану.

"Голоса Песни Войны! Идите сюда! Ни один из вас не будет лишен этого экстаза!"

Воины Песни Войны устремились вперед, желая разделить чувства своего вождя. Чашу передавали по кругу и они пили из нее, один за одним. Каждый содрогался на мгновение от сильной боли; на смену оной приходили чувство экстаза и существенно возросшая сила. И глаза всех испивших обращались в горящие красные.

Хмурясь все больше, Чернорукий наблюдал. Когда последний из Песни Войны приложился к чаше, он хмыкнул. "Я выпью!" - потребовал он, хватая чашу и делая глубокий глоток. Чернорукий на секунду схватился за горло, но оставался совершенно безмолвным, пока темная магия, содержащаяся в чаше, делала свое адское дело. Он снял свои доспехи, и рост мускулов под гладкой зеленой кожи был очевиден. Когда он наконец оторвал взгляд от земли, красные глаза его сияли. Он сделал знак своим сыновьям, и Майм с Рендом, расталкивая прочих орков, бросились к нему. Дуротан заметил как Гризельда, единственная дочь Чернорукого, колебалась, но в итоге тоже подошла, дабы испить. Чернорукий оскалился ей в лицо.

"Не ты", - рыкнул он. Гризельда отшатнулась, как от удара. Дуротан, которому девушка всегда нравилась, вздохнул с облегчением. Чернорукий хотел унизить ее. Вместо этого он неосознанно сделал ей великий подарок. Чернорукий обратился к Оргриму.

"Давай, друг Оригрим! Выпей со мной!"

Даже сейчас, когда его лучший и старейший друг был приглашен испить темной жидкости, Дуротан не мог говорить. К счастью, это ему и не потребовалось. Оргрим склонил голову.

"Мой вождь, я не заберу у тебя славу. Я твой помощник, а не вождь, и я не стремлюсь становиться таковым".

Дуротан вздохнул с облегчением. Оргрим видел то же,что и Дуротан, даже если не располагал теми же сведениями, что и тот. Он не был дураком. Он владел своей душой и не собирался ее отдавать за какую-то силу, раздирающую тело и заставляющую глаза столь зловеще гореть.

Теперь в ряд выстроились вожди иных кланов, ожидая благословения, столь восхитившего двух наиболее известных и почитаемых вождей. Дуротан не двинулся с места. Дрек'тар склонился к нему и прошептал: "Мой вождь... ты не желаешь благословения?"

Дуротан покачал головой. "Нет. И никому из своего клана пить не позволю".

Дрек'тар изумленно заморгал. "Но... Дуротан, ведь очевидно, что питье это дарует великую силу и страсть! Ты будешь глупцом, если не отведаешь его!"

Дуротан снова покачал головой, вспоминая содержание письма. Сначала он отнесся к нему скептически, теперь же был уверен. "Я буду глупцом, если сделаю это", - тихо сказал он и, когда Дрек'тар попытался возразить, он взглядом заставил бывшего шамана замолчать.

Нежданные и неожиданные, слова пророка дренеи Велена впомнились Дуротану: Мы не хотели отдавать наших людей в рабство, и за это мы были изгнаны. Дуротан костьми чуял, что как только орки испьют из чаши, воля их не будет больше принадлежать им. Гул'дан творил то же самое, что и владыки родного мира дренеи. Возможно они и его клан, как и дренеи, станут "изгнанными". То, что он делал, было правильно. Он осознал, что к этому времени все вожди, кроме него, уже отведали питья и минута, которой он страшился, настала.

Гул'дан позвал его. "Могучий Дуротан! Герой Телмора!" Дуротан постарался не отразить эмоций на лице. "Иди же и присоединись к иным вождям. Испей из кубка!"

"Нет, Гул'дан, я не сделаю этого".

В свете факелов Дуротан увидел, как уголок правого глаза Гул'дана задергался.

"Ты отказываешься? Думаешь, ты чем-то лучше остальных? Думаешь, что не нуждаешься в благословении?"

Остальные вожди хмурились, дыхание их с хрипом вырывалось из глоток как после долгого бега, лбы их покрывали капельки пота.

Дуротан не поддался на уловку. "Это мой выбор".

"Возможно, члены твоего клана считают по-иному", - сказал Гул'дан, разведя руки в стороны, пытаясь объять клан Снежных Волков. - "Позволишь ли ты испить им?"

"Нет. Я вождь клана Снежных Волков. И это мой выбор".

Гул'дан спустился с обсидиановой плиты и устремился к Дуротану. Он наклонился и прошептал в ухо вождя: "Что ты знаешь и как ты узнал об этом?"

Несомненно, жест должен был явиться угрожающим, но вместо этого он наполнил Дуротана надеждой. Гул'дан чувствовал, что позиция его ненадежна. Но вместо того, чтобы подослать убийцу, который избавился бы ночью от того, кого он считал мешающим его замыслам, он пытался угрозами заставить Дуротана подчиниться. Он только что подтвердил истину в содержании таинственного письма, ровно как открыл и то, что не знает, кто его автор. Дуротан понял, что еще может выжить и спасти свой клан.

Так же тихо он отвечал: "Я знаю достаточно. И ты никогда не узнаешь, каким образом мне пришли эти сведения".

Гул'дан отошел и выдавил улыбку. "Что ж, это действительно твой выбор, Дуротан, сын Гарада. И если ты решил лишить себя такого благословения, готовься столкнуться с последствиями".

В словах крылся тайный смысл, но Дуротана это не заботило. В другой раз он будет беспокоиться о том, что Гул'дан уготовил ему.

Но не сегодня.

Гул'дан вернулся на свою плиту и прокричал толпе: "Все те, кто желали получить благословение Кил'джедена, благодетеля нашего, его получили. Отныне считайте место сие священным, ибо здесь орки сделали шаг к тому, чтобы получить нечто более великое, нежели данное нам по праву рождения. Считайте эту великую гору троном Кил'джедена, где он восседает и зрит, и благословляет нас, когда мы стремимся очистить себя от всего, кроме самого лучших наших возможностей!"

Он отступил и кивнул Чернорукому. С горящими глазами, облаченный в доспехи, отражающие мерцание факелов, Чернорукий воздел свои руки и закричал: "Сегодня мы будем творить историю. Сегодня мы атакуем последний оставшийся оплот нашего врага. Мы оторвем им конечности. Мы искупаемся в крови. Мы пронесемся по улицам их столицы как их страшнейший кошмар. Кровь и гром! Победу Орде!"

Дуротан опешил. Сегодня? Но никакая стратегия не обсуждалась. А ведь Чернорукий говорил не о каком-то там мелком селении или деревушке, но о столице дренеи. То было их последним убежищем, и он был уверен, что они будут сражаться за него куда яростнее, нежели раньше, как загнанные в угол животные. Он вспомнил о построенных военных машинах и знал, что Чернорукий приказал их перевезти - куда именно, не знали ни Дуротан, ни иные вожди.

Безумие. Это было безумием.

И оглядев кричащие туши вокруг него, глаза - пары щелочек алого сияния, он понял, что слово это подходит как нельзя лучше.

Испившие из оскверненной чаши действитель лишились рассудка. Гром Адский Крик танцевал у костра, махал своими налившимися мускулами руками и откидывал назад голову; огонь костра отражался на его зеленой коже, еще недавно бывшей коричневой. Дуротан, чувствуя ужас и дурноту, взглянул в сияющие красные глаза, так похожие на принадлежащие порабощенным созданиям, которые подчинялись чернокнижникам; и эта зеленая кожа, того же оттенка, что и у чернокнижников, что и у Гуна, и даже у самого Дуротана и у той, которую он любил всем сердцем.

Он припомнил содержание письма, написанного старинным языком, который знали лишь немногие высокообразованные - шаманы да вожди кланов.

"Тебе предложат испить. Откажись. Это кровь извращенных душ, она и твою извратит и всех тех, кто подчинится. Она поработит тебя навечно. Ради любви тех, кого мы некогда почитали, откажись".

Старинный язык использовал одно слово для обозначения "извращенных душ".

Тех самых, что едва удерживались в подчинении волей чернокнижников. Жидкость, коснувшаяся губ тех, кого Дуротан звал друзьями и врагами, была кровью одного их них. И Дуротан смотрел, как извращенные души, к которым орки оказались каким-то образом привязаны, безумно танцевали в свете костра, после чего бросились бежать вниз с гор с невероятной яростью и энергией, чтобы напасть на самый укрепленный город этого мира.

Извращенные души.

Дае'моны.

Демоны.

Глава 20

Я расспрашивал многих очевидцев падения города Шаттрат. Когда я просил рассказать их о случившемся, их лица мрачнели, а их ответы скудели. Даже Дрек'тар, который до сих пор помнит столько всего с удивительной ясностью, запинается и колеблется, когда я прошу описать детали штурма. C демонической кровью на их губах, те, кто ее выпил, могут вспомнить лишь охватившую их ярость и ничего более, что они сотворили под ее контролем. И даже те, кто не пил ее - маленькая горстка, среди которой был Дрек'тар - не могут вызвать в своей памяти те воспоминания. Как будто это злодеяние было настолько ужасающим, что его захотели все забыть.

То, что некоторые дренеи пережили эту чистку, не вызывает сомнений; я сам видел своими собственными глазами этих грустных, безразличных существ, которые были однажды великолепными дренеи. Они блуждали в печальном одиночестве здесь, в Азероте, тихо и безнадежно плача о доме. Эти "потерянные" достойны сожаления.

Так что этот момент в истории остается неопределенным, и мне жаль об этом. Этот момент, самый темный из всех, нельзя забывать или приукрашивать. Но это все на совести рассказчика..

* * *
Орки мчались вниз по тропе, горя диким желанием уничтожать. Некоторые столь были ослеплены гневом и ненавистью, что натыкались на каждую каменную глыбу, что оказалась у них на пути. Некоторые кричали в своей ярости. Другие были мрачны, пугающе тихи, вся их энергия сдерживалась и бурлила, готовая освободиться в должный момент.

Во время этого долгой пробежки Дуротан больше всего боялся свой собственный народ - орков, которых он когда-то называл друзьями - нежели любого огра с дубиной или стада талбуков... или любого нападающего в ярости дренеи. У него душа ушла в пятки, но не от страха за себя. Он боялся того, что случится потом - не с дренеи, поскольку их судьба была уже предрешена, а с орками. Он не мог представить себе четко этот момент, поскольку он вместе с другими, называющими себя Ордой, со всех ног торопился к Шаттрату.

Вдруг ужасный грохот со спины свалил их всех с ног. Поднявшись, они все обернулись назад и посмотрели туда, откуда начали свою атаку.

Гора словно взорвалась. Жидкий огонь изрыгался в ночное небо, устремляясь ввысь и опадая, охватывая остроконечный пик. Он светился и пылал как та кровь демонов, что только что выпили орки, хотя его оттенок был оранжево-желтого, а не жуткого зеленого цвета. Все больше и больше расплавленных камней сыпалось со скалы. Это было великолепное, интригующее и ужасающее зрелище.

Орки приняли это за знак, и в их толпе поднялся восхищенный восклик. После нескольких секунд прославления самой горы, Трона Кил'джедена, благословившей их усилия, они повернулись и продолжили свой бег навстречу к бойне.

За километр от города они замедлили свой темп. Местность была чиста, и первые орки, добравшиеся до этого места, просто остановились и стали смотреть во все стороны. Именно здесь им приказали собраться; именно здесь предполагалось установить их боевые машины.

Вдруг, без предупреждения, прямо перед их глазами стало что-то материализоваться. Орки изумленно отстранились. А затем, собрав остатки их здравомыслия и логики, они стали рычать на огромное появившееся существо. Оно возвышалось над ними, будучи в три раза выше самого высокого огра, красное от своих раздвоенных копыт до кончика своего раскачивающегося хвоста, от выступающих рожков до острых черных ногтей. Его размеры не походили ни на что, чего они когда-либо видели, но его форма... Дуротан смотрел на него и думал, что оно было похоже ни на что иное, как на гигантского, темно-красного дренеи. Внезапная осознание того, что орки были вовлечены в частный конфликт, который никогда не должен был их касаться, окатило его как приливная волна.

"Вам не нужно бояться меня, вы должны восторгаться, вы, кто поклялся в преданности мне!" прокричало существо, чей голос отдавался эхом даже в костях. "Я - Кил'джеден, Великолепнейший, тот, кто был с вами с самого начала. И теперь я с вами, поскольку вы направляйтесь на самую прославленную битву из всех. Однажды злые дренеи подготовили заговор против вас, скрыв целый город от ваших глаз. Но вы уничтожили тот город, и многие другие, и захватили их храм. Все, что вам осталось - это заключительное сражение, и затем угроза исчезнет.

"Зеленый камень, который когда-то скрыл город Телмор от вас, теперь скрывает их погибель от них. Кехля мэн самир, солей ламаа кахл".

И иллюзия спала. Перед ними открылось множество катапульт, таранов, осадных машин всех вариаций. Рядом с машинами войны стояли огры, тихие и спокойные, их глупые лица были полны решимости. Они принесли оружие, подходящее их размеру, и Дуротан насчитал, что, по крайней мере, три десятка огров было готово ринуться в бой. Осадное оружие на их фоне казалось игрушками.

"Еще больше..." воскликнул Кил'джеден, и замахал руками. Все чернокнижники вскрикнули и схватились за головы, но лишь на мгновенье, затем они моргнули и усмехнулись. "Новые заклятья отпечатались в вашей памяти. Используйте их с умом. Убейте дренеи, сейчас!"

Он как будто открыл невидимые врата, сдерживающие кровожадных орков. Некоторые из них бросились к машинам, способным сокрушить стены города, выдвигая их вперед с силой, которую Дуротан прежде никогда не видал в орках. Огры немедля ринулись им помогать, благодаря чему тяжеленные махины ринулись вперед на большой скорости. Другие орки были слишком поглощены жаждой крови, и они просто мчались вперед в направлении к городу. Что они собирались делать, когда доберутся туда, Дуротан не знал, но он и его клан покорно последовали за ними.

Осадные машины, подталкиваемые ограми и орками, постоянно грохотали. Но даже до того, как они прибыли на позиции, стены, защищающие город, оказались под огнем. Огромные, пылающие зеленым огнем метеоры сошли с небес и врезались в город. Башни и цитадели, возвышающиеся за высокими стенами, треснули и разломились, сами стены оказались нарушенными в нескольких местах. Но так произошло не только от валунов, падающих с небес - это сделало то, что восстало из них, как только те приземлились.

Двигаясь осмысленно, но с ужасно неспешной скоростью, существа, которые словно были сделаны из того же самого пылающего зеленого камня, встали на ноги и начали рушить все вокруг. Они били стены, и к ним в этом деле теперь присоединились обычные камни, запущенные из катапульт, а также огромные стволы деревьев, таранящие огромную дверь ворот. Два огра колотили дубинами уже сотрясающие от тарана двери. Дуротан мог услышать, как внутри города раздавались крики ярости и ужаса, поскольку дренеи пытались одолеть тех существ - "инферналов", такое имя он расслышал, когда один из чернокнижников обращался к ним. Большинство чернокнижников использовало этих новых слуг, но некоторые все еще призвали меньших знакомых существ, также бесприкословноповинующихся их командам.

Город не мог долго устоять при такой атаке. С сильнейшим грохотом разрушилась целая секция каменной стены. Поток безумных орков и ревущих огров полился через только что созданную брешь, вопя и тряся оружием. Дуротан остался, где он был, примерзший ногами к земле, наблюдая, как орки сражались, убивали и гибли.

Гнев и ярость, которые он видел в них прежде в гуще битвы, были ничем по сравнению с тем, на что он взирал теперь. Не было никакой стратегии, никакой попытки защитить себя, никаких призывов к отступлению, когда оно требовалось. Это было простой бойней и резней, граничащих с смертью и получающих ее. Они тупо мчались в тупики, где были установлены западни. Такое можно было ожидать от огров, чью кровь, текущую из их тел, Дуротан не оплакивал. Но орки... они словно больше ни о чем не заботились, кроме как о ощущении их собственной крови, поющей в их венах, и боевых кличах, льющихся из их глоток.

Десятки... нет, сотни умрут этой ночью. Жертвы, неприемлемые для захвата города. С восходом солнца синие и зеленые тела покроят его улицы. Но пока это было кровавой бойней, хаосом и абсолютным безумием. Дуротан взмахнул своим топором, поскольку он должен был бороться, или умереть, и даже теперь, даже притом, что он знал, что его народ шел по темной дорожке, он не желал своей смерти.

* * *
Кил'джеден и Маннорох стояли рядом, наблюдая за зелеными метеорами, которые превращались в инферналов при попадании на земле

"Они роятся, словно насекомые", усмехнулся Маннорох.

Кил'джеден радостно кивнул. "Точно. Как красиво. Я так рад".

"И что дальше?"

Кил'джеден со спокойным удивлением посмотрел на своего лейтенанта.

"Дальше? Нет никакого дальше, по крайней мере, здесь. Орки исполнили мое желание. Они кипят твоей кровью, мой друг. Она поглотит их в конечном счете, если они не смогут выпустить ее, а выпустить ее они могут лишь стирая с лица этого мира каждого оставшегося в живых дренеи".

Он посмотрел, как к пылающему зеленому зареву присоединился огонь на расстоянии.

"Хорошо, что ты закончил дела здесь", сказал Маннорох. "Архимонд ворчит, что ты напрасно тратишь время, и что наш мастер желает видеть нам совсем в другом месте".

Кил'джеден вздохнул. "И правда. Саргерас проголодался, но пока он очень терпелив ко мне. О чем я, в самом деле, сожалею - что я не увижу, как они распотрошат Велена. Ну да ладно. Мне достаточно знать, что это случится. Давай покинем это место".

Он взмахнул рукой и исчез вместе со своим лейтенантом.

* * *
"Что это значит, его не было там?" завопил Гул'дан. Этого не могло быть.

"Что я и сказал", зарычал Чернорукий. "Мы обыскали весь город. Велена нигде нет".

"Может быть, какой-нибудь озверевший пехотинец нашел его и изуродовал все его тело", нервно предположил Гул'дан. Это была плохая новость. Он наказал Чернорукому найти труп пророка Велена и принести ему, Гул'дану, голову этого дренеи. Она должна была стать подарком Кил'джедену.

"Возможно. Даже вероятно", заключил Чернорукий. "Но из того, что ты говорил мне, даже если бы его тело было изрублено на кусочки, его нельзя было спутать с обычным дренеи".

Гул'дан потряс головой, почувствовав себя взволнованным и немного нездоровым. У дренеи была синяя кожа и темные волосы. У Велена, их пророка - бледно-белая кожа и седые волосы. Даже по части его кожи его можно было опознать.

"Ты обыскивал город?"

Чернорукий нахмурил брови. "Я же сказал тебе, что да", мрачно ответил он. Его дыхание начало ускоряться, а его глаза стали еще более красными, поскольку в нем рос гнев.

Гул'дан кивнул. Даже будучи опьяненными жаждой крови, орки не стали бы лениться в поиске столь желанного тела лидера их врагов. Награда была слишком высока, а наказание, если они его пропустят, а потом все это обнаружиться, было слишком велико.

Каким-то образом Велену удалось ускользнуть. Это означало, что вероятно удалось уцелеть и другим дренеи. Во внезапной панике, которая заставила его сердце отчаянно биться, он думал только о том, сколько дренеи он пропустил... и где они теперь находились в этом огромном, необъятном мире.

* * *
Раньше Велен владел целых храмом, переполненным послушниками, священниками и служащими, которые размышляли и молились. Теперь, он находился в маленькой комнатке, и был одним из горстки, кто еще имел свою собственную комнату. Он держал фиолетовый кристалл в своей руке, и слезы тихо и незаметно текли по его лицу.

Он наблюдал, как переходит в руки врага его город. Он хотел остаться, использовать свои недюженные магические способности в драке, но этот путь означал бы смерть - не просто его гибель, но всего его народа. Теперь они не нуждались в маршале. Орки - их общество, запачканное демонической кровью - сгорали от жажды убивать, которая никогда не будет насыщена, даже если они убьют каждого уцелевшего дренеи в Дреноре, никогда она не будет удовлетворена, пока смерть не придет за ними. Они теперь принадлежали демоническим силам Пылающего Легиона Кил'джедена и Саргераса. У орков теперь были огры, чернокнижники и ярость, которые физически и эмоционально уводили их туда, откуда не было возврата. И не было ничего, что бы мог сделать Велен, кроме как позволить городу пасть, ибо его уже было ничем не спасти.

Нельзя было больше спасти и орков. Единственная надежда на возможное искупление Орды заключалась лишь в одном клане, который не отведал крови, который не заключил договор, умы и сердца которых все еще принадлежали им самим. Приблизительно восемьдесят орков - вот вся надежда. Восемьдесят, противостоящие более дюжине других кланов, намного больших, чем они, и военному вождю, что было хуже всего. Орки теперь были безумными животными, и потому любой дренеи при каждой случайной встрече с ними должен был избавиться от них, быстро и милосердно, помня, что хотя орки и не осознавали того, что они натворили, они должны умереть.

Велен хотел, чтобы город был полностью пуст, когда к нему подойдут орки. Нужно было спасти как можно больше дренеи. Но Ларохир, быстрый на слово, смышленый генерал, занявший место Ресталаана после гибели последнего, убедил его, что это не сработает.

"Если они убьют недостаточно много дренеи", произнес Ларохир тихим и сожалеющим голосом, но все же твердым как сталь, "тогда жажда, которая овладела их, даже временно не будет насыщена. Они останутся все равно голодными, и будут искать нас по запаху, и если он будет свеж - они найдут нас. И все сбежавшие умрут. Они должны поверить, что убили большинство из нас. И чтобы они поверили в это... нужно, чтобы это оказалось правдой".

Велен содрогнулся. "Ты хочешь, чтобы я сознательно послал свой народ на смерть?"

"Все, кроме горстки из нас, знают, почему мы бежали с Аргуса", сказал Ларохир. "Мы помним об этом. Мы помним то, что сделал Кил'джеден, что случилось с нашим народом. Мы... мы готовы к этому... с радостью умрем, чтобы сохранить хотя бы малую часть нашей неразвращенной расы".

Велен опечалился, его сердце остановилось. "Если орки поверят, что они уничтожили нас, за исключением небольшой горстки, то тогда Кил'джеден будет удовлетворен. И он уйдет".

"Орки тоже получат свое", пообещал Ларохир, он не выглядел раздосадованным. После того, что орки недавно причинили дренеи, Велен не мог обвинять его в этом.

"Да. И я не сомневаюсь, что они продолжат искать нас".

"Но методы, которые они будут использовать, дабы отследить несколько десятков, будут отличаться от тех, которых они применят, если заподозрят, что нас осталось в живых несколько сотен", заявил Ларохир. "В наших интересах казаться столь рассеянными и беспомощными, насколько возможно".

Велен пристально осмотрел Ларохира. "Тебе легко говорить так. Это не твое решение. Это мое. Я должен сказать: "Ты, ты и твоя семья пойдете со мной и выживете. А ты, ты, ты и ты - вы останетесь и позволите ослепленным демонами оркам разорвать вас на куски и измарать себя вашей кровью"".

Ларохир ничего не ответил. Ему нечего было сказать.

Велен поговорил с каждым из своих дренеи, которых он выбрал, чтобы послать на верную гибель. Он обнял и благословил их; он взял по одной их личной вещи, которая что-то значила для них, и обещал присмотреть за сохранностью этих предметов. Он видел, как стоически они держались, но их глаза были словно мертвы, они безжизненно поправили свою броню и заточили свои мечи, словно исход все еще находился под вопросом. И он наблюдал, как они выступили, запев древнюю песню, встав на стены города, зажав булавы, топора и копья, чтобы распрощаться со своими жизнями.

Велен не мог идти с ними. Он обладал уникальными способностями, и если дренеи должны были выжить, то он тоже должен был остаться в живых. Но он использовал кристалл, чтобы увидеть каждый момент сражения, и боль, которую он почувствовал при этом, была иссушающей, но также и очищающей. Ни один из его народа не умер напрасно.

Орки не знали о болоте Зангар. Они еще не пронюхали об этом потайном убежище, лучшего места Велен не мог бы придумать. Здесь лучшие умы дренеи должны были продолжать искать способы использования и направления энергии, чтобы защитить немногих оставшихся в живых. Здесь они должны перегруппироваться и восстановиться, исцелиться, ждать и молиться, что они, наконец, обманули Кил'джедена Обманщика и избежали его ужасного взора.

Орки захватили три камня, но у Велен все еще оставалось четыре: Улыбка Удачи, Глаз Бури, Щит Наару и, конечно, Песня Духа. И хотя его связь с наару была ничтожно слаба, он знал, что К'ур все еще не умер.

Слезы текли по его белому лицу, и он уронил фиолетовый кристалл, но даже когда он полностью осознал трагическую потерю столь многих жизней, Велен, пророк дренеи, все еще чувствовал надежду, скрывающуюся в его сердце.

Глава 21

C этого момента мы потеряли все.

Мы отвернулись от баланса и гармонии нашего мира, и потому стихии отвернулись от нас. Демоны охраняли вход в Ошу'ган, отрезав нас от предков. Наши физические тела и сами наши души стали развращаться от крови, которую с удовольствием проглотило большинство орков в своем рвении к власти и силе. А затем, затем - когда мы выполнили все это под "руководством" Гул'дана, Кил'джеден покинул нас. Вслед за этим насупило время, которая прозвали Порой Умирания.

Да никогда не повторятся эти времена снова.

* * *
"Что я делаю?" Гул'дан не мог поверить, что его губы произносят эти слова, но он был столь испуган, что теперь совет, любой совет, мог смягчить его жуткий страх, с которым он жил.

Нер'зул осмотрел его с презрением. "Ты сам сделал этот выбор".

"Как будто ты не безупречен!" съязвил Гул'дан.

"Да, я не безупречен. Я сделал свой выбор ради личного возвышения. Но я никогда не бросался будущим моего народа - моего мира - ради достижения этого. Где власть, которую тебе обещали, Гул'дан? Власть, ради которой ты предал свой народ?"

Гул'дан задрожал и отвернулся. Не было никакой власти, Нер'зул уже понял это, и потому слова шамана сильно его задели.

Кил'джеден даже не думал наградить своего преданного слугу величием и божественностью, он просто исчез. Все, что осталось после него в этом мире - чернокнижники и их демоны, безумная Орда да разоренные земли.

Нет, промчалась у него мысль. Нет, это было не все, что осталось.

Еще остался Теневой Совет. Еще был Чернорукий, идеальная марионетка, даже не осознающая этого. И хотя Орда была теперь заражена кровью демонов и жаждет насилия и разрушений больше, чем мясо и воду, она не вышла из-под контроля. По крайней мере, пока.

Он должен созвать Совет на встречу в их чудном Черном Храме. Несомненно, они тоже ищут способы спасти свою утекающую власть.

Да. Был все еще Теневой Совет.

* * *
"Земля мертва", тихо произнес Дуротан, стоя рядом со своим старым другом, глядя на то, что когда-то было зелеными лугами и предгорьями. Дуротан шаркнул ногой почву. Сквозь сыпучий песок с камнями не его обуви показалась мертвая желтая трава, которую он тотчас отшвырнул. Ветер, больше не сдерживаемый деревьями, проносился со свистом мимо них.

Оргрим ничего не произносил в течение долгого времени. Но его глаза говорили, что Дуротан был прав. Он смотрел на русло реки, где он и Дуротан когда-то плавали, соревнуясь в одном из своих многочисленных вызовов, и не видел в нем ни намека, что здесь когда-то текла вода. Та вода, что осталась, была грязной, засоренной трупами животных и мутной. Пить ее означало рисковать заболеть; не выпить означало погибнуть.

Нет воды, нет травы. Где-то еще сохранились места, которые все еще сопротивлялись порче, типа леса Тероккар, как - это знали лишь предки. Орки худели, поскольку полное отсутствие травы означало полное отсутствие стад животных. За прошедшие три года орков от голода и болезней умерло еще больше, чем от войны против дренеи.

"Земля больше, чем мертва", наконец высказался Оргрим. Его голос был хрип и горек. Он посмотрел в лицо Дуротана. "Что с поставками зерна у Снежных Волков?"

В отражении его глаз он, как и сам Дуротан, был зеленого цвета. По сравнению с другими, типа Грома и Чернорукого, они все еще были скорее коричневыми, чем зелеными, но цвет их кожи тоже менялся. Дуротан предполагал, что в этой порче, случившейся с ними и со всем миром, виноваты силы чернокнижников. Те, кто выпил отраву Гул'дана, состряпанную для них, имели более яркий зеленый оттенок, чем другие. Странно, подумал Оргрим. В этом была какая-то ирония - в то время как земля становится коричневой, когда должна быть зеленой, орки становились зелеными, когда должны быть коричневыми.

Дуротан сморщился. "Несколько бочонков было украдено после нападения".

"Какой клан?"

"Отрубленная Рука".

Оргрим кивнул. На клан Снежных Волков пришелся главный удар недавней волны нападений. После того, как Орда захватила Шаттрат, сведения о дренеи стали истощаться. Уже прошло целых шесть месяцев с тех пор, как пропали сообщения даже об обнаружении одного из неуловимых синекожих существ, не говоря уже об убийстве. Дуротан сделал свой клан явной мишенью, поскольку он отказался испить из чаши в ночь, когда пал Шаттрат. Даже до того случая его нежелание нападать на дренеи не оказалось незамеченным. Теперь, когда дренеи - единственные, кто могли дать оркам выход их значительно усилившейся жажде крови - стали редкостью, многие посчитали, что в этом каким-то образом виновен Дуротан. Никому даже не приходило в голову, что, куда более вероятно, дренеи просто вымерли, что их главная цель - уничтожение дренеи во всем мире - была достигнута.

"В следующий раз, как я тебя навещу, я принесу с собой немного зерна", пообещал Оргрим.

"Я не нуждаюсь в благотворительности".

"Если бы мой клан был в твоем положении, то ты избил меня до полусмерти и запихнул пищу в мой рот, а не позволил мне отказываться", заявил Оргрим.

Дуротан засмеялся, он сам удивился тому, что был еще способен на это. Оргрим позволил себе усмехнуться. На мгновение, если бы он еще мог отбросить мертвую землю вокруг них и неестественный оттенок их кожи, он почувствовал себя так, словно не произошло этих кошмаров последних лет.

Но Дуротан перестал смеяться, и настоящее вернулось. "Ради детей, я приму твой дар". Он повернул голову и снова стал всматриваться в пустоши. Неожиданно всюду стали возникать новые имена мест - более суровые, более темные названия. Цитадель стали называть Цитаделью Адского Огня, а всю область - полуостровом Адского Огня.

"Уничтожение дренеи приведет к уничтожению орков, если ничего не изменится", сказал Деротан. "Мы обернулись друг против друга. Снизошли до кражи пищи у детей, потому что земля столь изранена, что не может больше прокормить нас. Демоны, скачущие у ног чернокнижников, могут разрушать и мучить, но не могут лечить или накормить голодающих".

Оргрим спросил слабым голосом: "Кто-нибудь... пробовал связаться со стихиями?" Подобное до сих пор запрещалось, но Оргрим знал, что отчаяние заставляло некоторых заново вспоминать их старые пути.

Дуротан кивнул. "Они потерпели неудачу. В ответ была лишь каменная тишина. Демоны охраняют Ошу'ган. Мы не нашли никакой надежды".

"Тогда... это конец", тихо промолвил Оргрим. Он мельком взглянул на свой молот, рукоять которого прислонилась к его ноге. Он подумал, как может исполниться теперь пророчество Рокового Молота. Был ли он последним из своей линии? Он уже принес спасение, а затем погибель, используя это оружие, чтобы уничтожить всех дренеи? И как теперь возможно использовать его, чтобы принести справедливость?

Когда все умирает... как это можно изменить?

* * *
Желание выжить было сильно, Гул'дан все рассчитал, готовясь ко сну. Он решил уснуть в Черном Храме, в комнате, которую он сам переделал специально для себя. Там он разместил все ритуальные реликвии и предметы, которые нужны были для абсолютного контроля над призванными им демонами: осколки душ дренеи, камни, изображающие больших существ, зелья, чтобы восстановить его энергию, когда она ослабеет. Были также и черепа, и кости, и другие атрибуты господства. В сосудах были сожжены определенные травы, чей острый или сладкий аромат вызывал видения.

Запах был настолько ему неприятен, что он отвернулся. Он зажег маленький огонь в котле и дал древесине сгореть до пылающих тлеющих угольков. Тихо напевая, Гул'дан бросил высушенные листья в огонь, стараясь не кашлять, ибо аромат от листвы заполнил воздух. Он направился к своей кровати - ему нравилось считать, что, возможно, эта была та самая кровать, на которой почивал ненавистный ему Велен, когда тот жил в храме - и быстро заснул.

Гул'дан спал так крепко, как ему не удавалось, начиная с исчезновения Кил'джедена. И даже оказавшись в странном, темном месте, он понял, что все вокруг было взаправду.

Видение имело нечеткую оркоподобную форму существа, одетого в длинный плащ с капюшоном, скрывающим его лицо. Оно было стройно, стройнее даже оркских женщин, но почему-то Гул'дан сразу ощутил, что оно было мужского пола. Изящное, как ему показалось, чувство силы, исходящее от незнакомца, почти накрыло с головой Гул'дана. Дрожь охватила его. Когда незнакомец заговорил в мыслях орка, то его голос был мужским, странно приятным и непреодолимо неотразимым.

"Ты чувствуешь, что одинок и плывешь по течению", сказал незнакомец.

Гул'дан кивнул, одновременно осторожно и нетерпеливо.

"Кил'джеден обещал тебе власть... силу... божественность. Вещи, которые ваш мир даже не видывал", продолжил вкрадчиво голос, исходящий из под тени капюшона. Слова ласкали Гул'дана, убаюкали его, и в то же время пугали. Но он почувствовал себя более сердитым, чем испуганным, и он заявил.

"Он покинул меня", сказал Гул'дан. "Он заставил разрушить наш мир, а затем оставил нас умирать. Если ты пришел от него, то..."

"Нет, нет", успокоил незнакомец своим удивительно неотразимым голосом. "Я пришел от еще более великого". Его глаза заблестели глубоко в темноте закутанного плаща. "Я пришел ... от его мастера".

У спине Гул'дана прошли мурашки. "Его ... мастера?"

Он отступал, поскольку его разум атаковали видения: видения Кил'джедена, Велена и Архимонда, много лет тому назад. Он увидел преображение существ, известных как Эредар, в монстров и полубогов, и он ощутил, хоть и не заметил, присутствие великой силы, стоящей за всем этим.

"Саргерас!"

Он все еще не мог разглядеть лицо незнакомца, но Гул'дан понял, что тот улыбнулся.

"Да. Тот, кто правит над всеми. Тот, кому мы служим. Ты скоро поймешь, Гул'дан, как красивы и чисты разрушение и забвение. Именно в этом направлении катятся все миры. Ты можешь сопротивляться этому и быть уничтоженным, или помочь этому и получить награду".

Осторожно, все еще не доверяя этой скрытой фигуре и ее сладким речам, Гул'дан спросил: "Что требуется от меня?"

"Ваш народ умирает", прямо заявила фигура. "В этом мире для них не осталось ничего, что они могли бы разрушить. Нет для них ничего, чтобы выжить. Они должны уйти в другое место. Где достаточно пищи и питья, где обитает достойная добыча, чтобы ее убить. Орки сейчас жаждут этого еще больше, чем еды. Так дайте им кровь, по которой они изголодались".

Гул'дан прищурился. "Это больше походит на награду, а не на задачу, которая поставлена передо мной", сделал он вывод.

"Это и то, и другое... но это не единственная предлагаемая награда от моего мастера. Ты управляешь Теневым Советом, и ты знаешь вкус власти. Ты - самый великий чернокнижник своего народа, и ты знаешь, каково, когда сила переполняет тебя. Вообрази, что ты... Бог".

Гул'дан задрожал. Ему давали и прежде такие обещания, но откуда-то он знал, что этот Саргерас был куда более настроен исполнить эти экстравагантные клятвы. Ему хотелось взмахом руки заставлять землю содрогаться, а сжиманием пальцев в кулак останавливать чужие сердца. Он мечтал о тысячах глаз, взирающих на него, о тысячах голосов, выкрикивающих его имя. Он вообразил вкусы и ощущения, которые он не мог прежде представить, и у него потекли слюнки.

"У нас есть общие враги", продолжал незнакомец. "Я хочу, чтобы они все погибли. Ты хочешь, чтобы твои орки насытились резней и убийствами". Теперь Гул'дан мог немного разглядеть небольшую часть лица незнакомца - бледную кожу, подбородок, усеянный темными волосами, и тонкогубый рот, изгибающейся в улыбке. "Это - сотрудничество, которое принесет пользу нам обоим".

"И в самом деле", вдохнул Гул'дан. Он понял, что он приближался к незнакомцу, словно его тянуло к нему, он остановился и добавил "но я все еще не верю, что это все, что ты хочешь от меня".

Незнакомец вздохнул. "Саргерас даст тебе все и даже больше. Только... он заключен в тюрьму. Ему нужна помощь, чтобы сбежать. Его тело поймано в ловушку в древней могиле, затерянной под мутной тьмой океана. Он изголодался по своей свободе, по силе, которая однажды была его, как твои орки изголодались по крови, как ты изголодался по власти. Приведи своих орков в этот зеленый, неиспорченный новый мир. Дай им мягкую плоть, в которую они могут впустить свои топоры. Покори жителей этого мира, усиль свой народ, и с этим многочисленным зеленым потоком воинов присоединись ко мне для освобождения нашего мастера. Его благодарность..."

И снова показалась его хитрая улыбка в бороде, показавшая ряд белых зубов. И снова промчалась мощная волна силы, смягченной только волей незнакомца.

"...Ну, вероятно, они будет вне пределов твоего воображения, Гул'дан".

Гул'дан задумался. Пока он прикидывал все "за" и "против", образ незнакомца дернулся и исчез. Гул'дан поперхнулся от неожиданности, ибо он оказался на красивом лугу, и ветер развевал его заплетенные волосы. Животные, которых он никогда не встречал прежде, были тучны и сыты. По всему горизонту виднелись огромные деревья. Странные существа, подобные оркам, но с розоватой кожей, столь же стройные, как и незнакомец, обрабатывали поля и пасли скот.

Прекрасно.

Ведение изменилось снова. Внезапно он оказался под водой, он плыл вниз, его легкие не просили воздуха, несмотря на глубину. Водоросли колебались от течения, смутные, но не полностью незримые колонны и плита, на которой были высечены странные письмена, разъелись от времени и непрерывного, слабого воздействия воды. Дрожь охватила его, ибо он догадался, что это та могила, где лежит Саргерас. Освободи его из этой тюрьмы, и потом... и потом...

Это походило на хорошее сотрудничество. Это было лучше, чем прозябать здесь в этом мире, что означало медленную, но верную смерть. Лишь той красивой новой земли, которую можно разграбить, было достаточно, чтобы эта сделка была стоящей. А ведь было еще, еще больше, что причиталось ему.

Он с восхищением поглядел на незнакомца. "Скажите, что мне нужно сделать".

Гул'дан пробудился лежащим на полу. Возле него на холодном камне лежал пергамент, покрытый инструкциями, написанными его рукой. Он быстро просмотрел его: Портал. Азерот. Люди.

Медив.

Гул'дан улыбнулся.

Глава 22

Может ли нечто быть одновременно благословением и проклятием? Избавлением и обречением? За оные я держу случившееся далее в истории моего народа. Демонические энергии, используемые столь свободно и без оглядки на цену, которую приходилось платить, вытянули все дающее жизнь из мира Дренор. Кил'джеден хотел увеличить число орков, чтобы мы стали внушительной армией, и этого он добился, ускорив рост наших юнцов и лишив их детства. И теперь численность орков больше, чем когда-либо, и нет способа накормить голодных. Мне ясно, как, должно быть, было ясно и всем, пережившим те страшные времена, что останься мы на Дреноре, раса наша вероятнее всего вымрет.

Но то, как мы ушли... и почему мы ушли... этот мир все еще кровоточит от причиненной ему раны. Я делаю все, чтобы исцелить ее, в то же время следуя интересам новой Орды, мною созданной, но я не знаю, исцелятся ли когда-либо эти раны.

Жизнь для моего народа - благословение. То, как мы получили ее - проклятие.

* * *

Теневой Совет нервничал, почти так же отчаянно, как Гул'дан после исчезновения Кил'джедена. Но теперь у них было направление, в котором стоило двигаться. Гул'дан созвал Совет и поведал им о словах таинственного незнакомца, назвавшегося Медивом. Он говорил о плодородных землях, чистых водах, здоровых животных, покрытых лоснящейся шерстью. И он говорил еще более возбужденно о созданиях, рекомых "людьми", которые сражаются достаточно хорошо, чтобы оказать достойное сопротивление, но которые неизбежно падут пред превосходством Орды.

"Еда, вода, убийства. И могущество тем, кто согласится помочь воплотить это в жизнь", - произнес Гул'дан искушающим голосом, чуть ли не мурлыкая. Он все верно рассчитал. Их глаза, некоторые - красные и сияющие, иные - все еще коричневые и внимательные, принадлежали ему, и он видел надежду... и жадность... на их лицах.

Работа началась.

Сперва они должны привлечь внимание голодающей Орды. Гул'дан прекрасно знал о том, что с уменьшением запасов еды и сжигающей жаждой насилия, не получавшей выхода, орки принялись нападать друг на друга. Он сподвиг Чернорукого разослать указания во все кланы, приказывая лучшим воинам сражаться один на один или в небольших группах на виду у всех. Победители получают еду проигравшего клана, а также запас чистой воды, не говоря уже о чести и славе. Стремясь к чему-то - чему бы то ни было - притуплении боли от голода, к еде и крови, орки одобрили предложение и у Гул'дана камень с души свалился. Медив хотел получить армию, чтобы атаковать людей. Так не пойдет, если орки перебьют друг друга еще до вторжения.

Дуротан продолжал доставлять ему неприятности. Лидер клана Снежных Волков, наверняка осмелевший от того, что Гул'дан не прикончил его в ночь атаки Шаттрата, начал высказываться более публично. Он назвал искуственно организованные сражения унижающими. Он призывал изыскать способ исцелить землю, чуть ли не в открытую обвиняя чернокнижников в ее состоянии. Другими словами, он чуть-чуть не переходил границу дозволенного, порой все же заступая за нее.

И, как и всегда, кое-кто прислушивался к его словам. Клан Снежных Волков был единственным, кто не отведал крови Маннороха, но были и иные орки низкого положения, отказавшиеся от нее. Больше всего Гул'дана беспокоил Оргрим Роковой Молот. Этот может создать неприятности. Оргриму никогда особенно не нравился Чернорукий и однажды он может что-нибудь предпринять в этом направлении. Сейчас он не становился открыто на сторону Снежных Волков, и был одним из постоянных победителей в организованных сражениях.

Видения продолжались. Медив точно знал, чего хотел: портал между двумя мирами, который может быть создан Теневым Советом и его чернокнижниками с одной стороны, и Медивом и подконтрольной ему магией - с другой.

Подобное не удержать в тайне; портал должен быть достаточно большим, чтобы армии, необходимые Медиву, смогли пройти в него. Кроме того, в Орде царили упаднические настроения. Возбуждение и азарт сражений на аренах, а также созидание портала с подобающими церемониями даст им то, на что стоит обратить внимание.

Медиву идея понравилась. В одном видении он принял облик большой черной птицы, уселся на руке Гул'дана. Когти вонзились в его плоть, черно-красная кровь побежала по зеленой коже, но боль казалась... доброй. К ножке птицы был приторочен маленький клочок бумаги. В видении своем Гул'дан развернул его и увидел рисунок, заставивший его застыть в изумлении. Проснувшись, он перенес его на большой лист пергамента.

Он оглядел рисунок, глаза его горели предвкушением.

"Красиво", - промолвил он.

* * *
"Не понимаю, чем ты недоволен", - сказал Оргрим, когда он и Дуротан восседали на своих волках, наблюдая за строительством того, что Гул'дан называл Порталом. Всюду, куда бы не поглядел Дуротан, трудились орки. Мужчины были обнажены по пояс, женщины - примерно так же, и зеленая кожа их блестела от пота под солнцем, опаляющим землю. Некоторые их них, работая, орали боевые кличи, иные сосредоточенно молчали. Дорога к этому плато, бежавшая практически по прямой линии от структуры, именуемой ныне Цитаделью Адского Огня, была уже расчищена, и необходимое для строительства оборудование можно было перемещать достаточно легко.

Форма четырех платформ была основана на концепции дренеи. Ирония сего не ускользнула от Дуротана. Изначальная концепция была изменена, увенчала теперь уже знакомыми шипами и острыми углами, отличающими нынешнюю орочью архитектуру. Но Дуротан помнил, как мальчишкой поднимался по подобным ступеням, а затем поднимался по ним вновь с намерением убить всех, кто окажется наверху. Два обелиска возносились в небо, подобно острым копьям, и статуя Гул'дана венчала третий.

Но самым запретным из всех был четвертый, установленных на некотором отдалении от трех остальных. Он был истинной основой Портала, что обязательно возникнет, как обещал им Гул'дан. Две огромных каменных плиты стояли вертикально, третья лежала между ними, образуя самые грубые ворота. На камнях стали проявляться формы, с двух сторон - закутанных в робы фигур, над которыми реяло некое подобее змеи.

"Разве это не лучше, чем позволять им приезжать в твой лагерь и позволять убивать членов твоего клана?" - продолжал Оргрим.

Дуротан кивнул. "Это так, в некотороым смысле", - сказал он. - "Но мы до сих пор не знаем, куда ведет этот портал".

Оргрим обвел рукой безжизненную землю. Полуостров Адского Огня был одной из самых поврежденных областей мира, но далеко не единственной. "А есть разница? Мы знаем, откуда этот портал".

Дуротан хмыкнул с намеком на веселье. "Думаю, в этом ты прав".

Он чувствовал на себе пристальный взгляд серых глаз Оргрима. "Дуротан... Я раньше не спрашивал у тебя об этом, но... почему ты не позволил своему клану испить пойла, которое предлагал Гул'дан?"

Дуротан поглядел на своего друга и ответил вопросом на вопрос. "А сам почему не пил?" - поинтересовался он.

"Было в этом что-то... неправильное", - вымолвил наконец Оргрим. - "Мне не понравилось, что оно творит с другими".

Дуротан пожал плечами, надеясь, что друг его не будет слишком углубляться в тему. "Я почувствовал то же, что и ты".

"Может быть", - протянул Оргрим, но вопросов больше не задавал.

Дуротан не видел необходимости делиться тем, что узнал сам. Он смог защитить свой клан от ужасов, что сотворила бы с ними демоническая кровь. Он открыто противостоял Гул'дану, и пока что никаких карательных действий со стороны того не последовало. И у Оргрима, хвала предкам, хватило мудрости осознать, что там что-то не так, и тоже отказаться. Пока что этого было достаточно для Дуротана, сына Гарада, вождя клана Снежных Волков.

"Я сражаюсь сегодня", - сказал Оргрим, меняя тему. - "Ты придешь?"

"Я знаю, что ты делаешь это ни ради славы, а для своего клана", - вымолвил Дуротан. - "Ты сражаешься, чтобы выиграть для них еду и воду. Но я не покажусь на этих... действах. Орки не должны сражаться с орками. Даже в ритуальных боях".

Оргрим вздохнул. "Ты не изменился, Дуротан. Ты всегда боялся, что я одолею тебя".

В голосе его слышалось веселье. Дуротан обернулся и, впервые за много-много долгих месяцев, открыто и тепло улыбнулся.

* * *

День настал.

Ночью, пока кольцо чернокнижников зорко следило, чтобы ни один любознательный прохожий не стал свидетелем темного ритуала, несколько каменьщиков трудились изо всех сил, вырезая последнюю печать на основании портала. Как только они закончили, вытирая пот с лиц и улыбаясь друг другу, их быстро убили. Кровь тех, кто создал печать, напитает ее энергией, как поведал Гул'дану Медив. У Гул'дана не было причин сомневаться в мудрости своего нового союзника. Но несчастные каменщики - не последние, кто умрут здесь.

Заря была недоброй, алой и оранжевой, а воздух - тяжелым и затхлым. Возведение портала закончилось уже несколько дней назад, и теперь завершались остальные задачи. Военные машины, что опустошили Шаттрат несколько месяцев назад, были снова приведены в действие, починены, смазаны маслами и проверены в действии. Старую броню полировали, мечи острили, ковали распрямляли вмятины на нагрудниках и шлемах.

Великая армия орков, нанесшая столь сокрушительный удар дренеи, вновь приводилась в боевую готовность.

Нескольким кланам наказали остаться. Гул'дан приложил все усилия, чтобы убедить вождей Отрубленной Руки, Теневой Луны, Повелителей Грома, Кровоточащей Раны и Смеющегося Черепа в необходимости их здесь. Сложнее всего оказалось убедить Грома и Песнь Войны. Какое-то мгновение, когда вождь ревел на него, Гул'дан задумался, правильно ли поступил, дав ему отведать демонической крови. Больше остальных утрачивал он контроль над своими эмоциями; несмотря на лесть Гул'дана о том, сколь ценен Гром для него и как нужен он здесь, именно дикость и непредсказуемость Грома были причинами, по которым Гул'дан хотел оставить его. Он не мог рисковать, вдруг Грому в голову придет какая-нибудь безумная идея и он не подчинится приказам. Медиву это не понравится, очень не понравится.

Чернорукий приказал всей Орде собраться у Цитадели Адского Огня. В течение последних нескольких дней некоторые кланы, вернувшиеся на свои исконные земли, в числе их и Снежные Волки, перебрались к оной и разбили лагеря в окрестностях. Они подчинились приказу вооружиться, будто отправляются в бой, хотя лишь немногие понимали, что происходит на самом деле.

Один за одним, собрались все кланы. Представители каждого из них опоясались изукрашенными поясами своих традиционных цветов, надев их на доспехи, и в этот жаркий ветреный день стяги их гордо реяли.

Гул'дан и Нер'зул глядели на собравшихся. Гул'дан обратился к своему бывшему наставнику: "Ты и твой клан будете среди тех, кто останется", - коротко бросил он.

Нер'зул кивнул, почти что смиренно. "Как я и предполагал", - молвил он. Он мало говорил в эти дни, что Гул'дана вполне устраивало. Но предполагал, что старейший орк может попытаться вырвать у него власть после того, как Кил'джеден их оставил, но вероятно Нер'зул был слишком сломлен, чтобы сделать даже это. Гул'дан с презрением вспомнил недавние времена, когда он боготворил Нер'зула и завидовал ему. Каким глупцом он был! Он мудрел и учился, даже горечью лжи. Хотя были времена, когда ему казалось, будто в глазах Нер'зула что-то сверкало, как сейчас. Он вперил пронзительный взор в старейшего орка и решил, что это все-таки просто отблеск света. Вернув свое внимание собравшимся кланам, он улыбнулся.

Даже если замыслы его простирались куда дальше простого кровопускания, он не мог сдержаться и не выразить восхищения увиденным. Они были великолепны! Безжалостное солнце сверкало на их доспехах, их стяги реяли на ветру, их зеленые лица сияли в предвкушении. Если все будет так, как обещал Медив, эта минута окажется поворотной пред грядущим величием.

Послышался барабанный бой. Глубокий, древний, он разносился по земле, проникал через скалы, достигая сердец Орды. Многие откинули головы назад и взвыли, начав двигаться, попадая в шаг друг с другом, вновь как единый народ.

Сам Гул'дан и шагу не сделал. Когда все они соберутся у Портала, его магически переправят туда иные чернокнижники. Он мог наслаждаться видением парада своего войска, топавшего по широкой ровной дороге к Порталу.

* * *

Перед Порталом стоял ребенок дренеи.

Где они отыскали его? Дуротан вообще не видел дренеи в последние месяцы, как и все остальные. Должно быть, они считают великой удачей то, что разыскали дренеи, да еще столь юного.

Они шли впереди толпы наряду с кланами Повелителей Грома и Драконьей Утробы. Возведение врат Портала завершилось, и были они прекрасны и пугающи одновременно. Две облаченные в балахоны фигуры, глаза которых сияли алым под воздействием магии или искусной технологии, обрамляли зев. Вырезанное в камне змееподобное создание венчало верх, пасть его, усеянная острыми зубами, была широко открыта. Оно вытягивало длинные когти, как у ящерицы, а по длинной шее его и телу спускался гребень. Дуротан никогда не видел никого подобного, и подивился, как мысль изобразить такое создание пришла в головы каменщиков. Может, кошмаром навеяло? Он хмыкнул. Вообще-то, конструкция весьма впечатляла.

Но он лишь мельком оценил умения тех, кто создал эту структуру. Взгляд его был прикован к юному дренеи. Он касался таким маленьким на фоне огромной арки - маленьким, худеньким и израненным. Он глядел отсутствующим взглядом на море орков, воющих на него, и был настолько за пределами испуга, что, наверное, не чувствовал больше ничего.

"Что они собираются сделать с ним?" - вслух поинтересовалась Драка.

Дуротан покачал головой. "Я боюсь худшего", - сказал он.

Она взглянула на него. "Я видел, как некоторые убивали детей в бою", - молвила она. - "Они были охвачены жаждой крови - я не одобряю этого, но понимаю, как такое может случиться, но наверняка они не собираются использовать этого ребенка в ритуальном жертвоприношении!"

"Надеюсь, ты права", - ответил Дуротан, но никакой другой причины присутствия малыша он придумать не мог. Если это действительно так, он не сможет просто стоять и смотреть. Но он не желал вреда своему клану, и надеялся, что ошибается.

Чернокнижники произносили какое-то заклинание и, к изумлению Дуротана, прямо перед его глазами возник Гул'дан. Орда зашепталась, и Гул'дан благосклонно улыбнулся оркам.

"Сегодня - великий день для орков!" - возвестил он. - "Вы все видели, как строился этот Портал, восхищались искусством каменщиков и олицетворением его как славы Орды. Сегодня я открою вам посещавшие меня видения!"

Он указал на врата. "Далеко-далеко отсюда, в землях под названием Азерот у меня есть союзник. Он предлагает нам землю. Она зелена и плодородна, полна чистых вод и жирной дичи, на которую можно охотиться. Но самое лучшее, мы продолжим возносить славу кровопролития. Раса под названием "люди", враги нашего союзника, попробуют воспрепятствовать нам получить земли. Мы уничтожим их. Их темная кровь обильно обагрит наши мечи. Так же, как мы уничтожили дренеи, теперь мы уничтожим и людей!"

Поднялся радостный крик. Драка недоверчиво покачала головой. "Как они все могут продолжать делать это? Неужто они не понимают, что и новая земля пострадает так же, как и наша, если мы продолжим движение по этому пути?"

Дуротан согласно кивнул. "Но, в то же время, выбора нет. Нам нужна еда, вода. Мы должны войти в этот Портал". Драка вздохнула, видя в утверждении логики, но все равно ей это не нравилось.

"Прямо сейчас союзник наш пытается открыть Портал со своей стороны. А теперь, приступим и мы". Он указал на маленького пленника-дренеи. "Кровь - чистое подношение тем, кто дарует нам эти великие силы. А кровь ребенка еще чище. Кровью наших врагов мы откроем Портал и ступим в славный новый мир, начав новую страницу в истории Орды!"

Он приблизился к связанному ребенку, который глядел на него пустыми глазами. Гул'дан поднял инкрустированный драгоценностями кинжал. Он засиял в солнечном свете.

"Нет!"

Слово сорвалось с губ Дуротана. Все обернулись к нему. Он выступил вперед. Если это новое начинание начнется с крови невинного ребенка, ничего хорошего из него не выйдет. Он и трех шагов не сделал, как его толкнули и он тяжело упал на выжженную солнцем землю. В то же мгновение он услышал боевой клич Драки и удары металла о металл, когда она бросилась в атаку. Разразился хаос. Он поднялся на ноги и увидел лежащего на земле ребенка. Синяя кровь хлестала из его перерезанного горла.

"Гул'дан, что ты сделал с нами!" - прокричал Дуротан, но протест его был заглушен ревом взъярившейся толпы орков. Снежные Волки бросились на защиту своего вождя, и звуки сражения стали оглушительны. Дыхание было выбито из Дуротана, когда атаковавший его - непонятно, из какого клана - продолжил схватку. Дуротан взмахнул топором. Противник пригнулся, двигаясь быстрее, чем ожидал Дуротан, бросился на него, и...

Тон криков внезапно изменился, когда земля затряслась у них под ногами и глубокий резкий звук пронзил тела до костей. Сражение прекратилось и орки, как один, уставились на Портал. Еще несколько секунд назад между колоннами можно было видеть лишь земли полуострова Адского Огня. Теперь же там была чернота и россыпь звезд, как будто они глядели в безумное ночное небо. Даже Дуротан впечатлился увиденным. Но пред очами его чернота засияла и обратилась в то, что испугало и озадачило его.

Гул'дан говорил о прекрасной земле, богатой откормленной дичью, плодородными полями, голубыми небесами. Дуротан и в самом деле глядел на землю, никогда не виданную ранее, но она была слишком далеко от идеальной картины, описанной Гул'даном. Там было так ужасно сыро, как и ужасно сухо в Дреноре. Тяжелое марево висело над омерзительными водами и раскачивающейся болотной травой. Жужжание и писк наполняли воздух. По крайней мере, подумалось Дуротану, в этом странном месте была жизнь.

Недовольный шепоток пробежал по толпе. И это туда Гул'дан хотел отправить их? На первый взгляд, ничем не лучше их собственного мира. Но опять же, понял Дуротан, вода означала жизнь. Хоть небо было оранжевым, а не голубым, а земля - болотистая, а не полная цветов и лугов, там можно было жить.

Он оглянулся на Гул'дана, а недовольным ропот все усиливался. Гул'дан определенно пытался скрыть свой собственный шок. Он замахал руками, призывая к молчанию.

"Азерот - большой мир, как и наш!" - выкрикнул он. - "Вы знаете, как может отличаться земля в одном месте от другого. Я уверен, что так и там. Это место... не выглядит столь приглашающим, как мне..." Он запнулся, явно приходя в себя от изумления. "Но глядите, это действительно новая земля! Она реальна! Вы!"

Гул'дан указал на два десятка орков в полном боевом облачении, замерших у Портала. Ониобернулись к нему. "Вы избраны стать первыми, кто ступит на новую землю. Вперед же, во имя Орды!"

Орки колебались всего секунду, а затем самоотверженно побежали к Порталу.

Изображение в нем исчезло.

Дуротан обернулся, чтобы вновь взглянуть на Гул'дана. Чернокнижник прилагал все усилия, чтобы казаться спокойным, но он был слишком возбужден для этого.

"Они наши лазутчики", - молвил Гул'дан. - "Они вернутся с вестями об этом мире".

И не успели собравшиеся орки начать беспокоиться, изображение болота появилось вновь и орки выбежали из него. Они улыбались до ушей. Больше, чем половина их тащила тела больших животных. Одно из них было какой-то рептилией, чешуйчатой, хвостатой, с короткими ногами и огромной челюстью. Иное было четвероного, длиннохвосто и мохнато, ноги его заканчивались копытами, голову венчали небольшие круглые ушки, а желтый, лоснящийся мех усеивали пятна. Обе твари явно были хорошо откормлены.

"Мы убили и съели оба вида животных", - сказал лидер лазутчиков. - "Плоть их съедобна. Вода там чиста. Нам не нужна красивая земля. Нам нужна та, которая может приютить нас и прокормить. Азерот даст нам все это, Гул'дан".

В толпе вновь поднялся гул. Невольно взгляд Дуротана упал на животных, принесенных лазутчиками, и в желудке у него заурчало. Он ел последний раз два дня назад.

Гул'дан заметно расслабился. Он поглядел на Дуротана и глаза его сузились. Дуротан почувствовал горький комок в горле.

В нем и его клане нуждались. Он знал это. Знал он также, что защита им ребенка - и реакция иных кланов, многие из которых встали на защиту Снежных Волков - не будет забыта. Он подозревал, что Гул'дан прикажет казнить его или изгнать, но, похоже, Дуротан и Снежные Волки еще играют какую-то роль в замыслах Гул'дана и Чернорукого.

Да будет так. Сейчас он будет сражаться вместе с сородичами. А завтра придет час позаботиться о себе самом. Каков бы ни был исход, Дуротан знал, что умрет с непосравмленной честью.

Гул'дан вновь обратился к толпе ожидающих орков и сделал глубокий вдох.

"Вот и настал момент судьбы", - промолвил он. - "С другой стороны ждет новое начало. Новый враг, которого надлежит разгромить. Вы чувствуете это, так ведь? Жажда крови одолевает вас? Следуйте за Черноруким! Слушайте его приказы и будет править миром по праву! С той стороны Портала - ваш мир! Возьмите его!"

Крики были оглушительны. Толпа устремилась вперед. Даже Дуротан обнаружил, что сердце его забилось быстрее в предвкушении нового мира, столь плодородного и богатого и готового к захвату. Возможно, опасения его необоснованы; возможно, это и в самом деле новое начало. Дуротан любил свой клан, любил свой народ. Он хотел видел, как они процветают. И он, как и все остальные орки, наслаждался убийством.

Возможно, все будет хорошо.

Сжимая топор в руке, с надеждой в сердце Дуротан вместе со своим народом бежал к Порталу, к месту, рекомому Азеротом. Он воздел свои руки и подхватил крик, срывающийся с губ каждого орка, бегущего вперед:

"За Орду!"

Эпилог

Вот так наш народ начал жизнь в этом мире по имени Азерот. Мы вырвались из Портала словно сама смерть, потоком обезумевших от крови убийц в поиске бойни, так что неудивительно, почему многие люди так нас ненавидят даже до сих пор. Но, возможно, эта летопись, написанная мной, будет однажды прочитана людьми, эльфами, гномами и дворфами. Возможно, они хоть немного поймут, что мы тоже испытали страдания и гонения.

Подозрение моего отца, что он и его клан станут изгнанниками, оказалось верным, Гул'дан сослал их вскоре после того, как клан Снежных Волков вошел в Азерот. Они были вынуждены обосноваться в суровых горах Альтерака. Белые волки, которые до сих пор охотятся в том месте, пришли туда вместе со Снежными Волками, последовав за моим кланом через Портал - их преданность нельзя было поколебать речами того, кто затаил злобу.

Когда родился я, мой отец понял, что он обязан рассказать другим оркам все, что знал о том, что произошло с ними. Он отправился к своему старому другу, Оргриму Роковому Молоту, который поверил ему и мог бы объединиться с ним, если бы моего отца коварно не прикончили. Когда я вырос, я стал другом Оргрима, как когда-то им был мой отец; и именно я исполнил пророчество Рокового Молота.

В их честь эту землю называют Дуротаром, а наш самый великий город - Оргриммаром. И я надеюсь, что...

* * *
"Мой вождь!" Сильный, грубый голос принадлежал Эйтриггу.

Тралл остановился в середине предложения, убрав перо, чтобы с него не капало на пергамент. "Что случилось?" спросил он старого орка, который был одним из его самых верных советников.

"Есть новости - новости из Альянса. Один из наших информационных собирателей узнал нечто, что, как он настаивает, Вы должны узнать только от него".

Тралл не любил слово "шпион", но, тем не менее, у него были шпионы, поскольку он был уверен, что в свою очередь и у Джайны Праудмур были свои шпионы в его землях. Это было так предсказуемо, и часто приносило свои плоды. Однако когда его собиратель настаивал на личной встрече с Траллом, как сейчас - это было большой редкостью. Значит, в самом деле, случилось что-то важное.

"Пригласите его и оставьте нас", приказал он. Эйтригг кивнул и через мгновение был введен маленький, худой, невзрачный человеческий мужчина. Он выглядел изнуренным, недокормленным и напуганным.

Тралл без раздумий встал в свой полный внушительный рост, но затем он понял, что это могло напугать человека. "Вы хотите еды или питья?" спросил он, пытаясь говорить как можно нежнее.

Шпион потряс головой, а затем добавил ломаным голосом: "В-воды, пожалуйста,". Сам военный вождь налил кубок и вручил его человеку, который жадно все проглотил одним глотком, вытерев затем свой рот рукой.

"Прими мою благодарность, военный вождь", сказал шпион, выглядевший уже немного более успокоившимся.

"Что случилось?" спросил Тралл.

Человек побледнел. Тралл вздохнул про себя. Он никогда не был столь безжалостным - или столь глупым - чтобы убивать посыльных лишь за то, что они принести плохие вести. Такое поведение просто отбило бы у всех охоту служить посыльными. Он улыбнулся, как он надеялся, успокаивающе для человека.

"Не бойтесь. Ваши новости, хорошие или дурные, все равно долгожданны, коли они помогут мне защитить мой народ", заверил он.

Человек взял себя в руки. Он глубоко вздохнул.

"Мой лорд", начал он. Он запнулся, и затем мрачно продолжил, "дренеи пришли в Азерот".

Тралл был озадачен. Он обменялся взглядом с Эйтриггом, который просто пожал плечами.

"Несколько дренеи было в Азероте уже в течение многих лет", сказал он. "Их прозвали Потерянными. Мы знаем о них. Это не новость для нас, мой друг".

Человека словно прорвало. "Вы не поняли", стал он настойчиво объяснять. "Не те патетические существа - а дренеи! Там - там было судно. С небес. Оно упало словно адский камень две ночи тому назад".

Тралл затаил дыхание. Никто в Калимдоре не мог не заметить, как странный объект в ночном небе, похожий на звезду, с грохотом обрушился на землю. Так это... не было никакой звездой, ни даже инферналом. Это было судно....

Человек продолжал. "Праудмур согласилась помочь им. Среди них есть один - бледный, благородный, он ими командует, хотя физически он не силен. Они зовут его Велен".

Тралл изумился. Дренеи? Пророк Велен? Здесь?

Он медленно опустился на свой стул, поскольку до него дошел полный смысл всего происходящего.

Худший враг, которого когда-либо знали орки, прибыл в Азерот. И он входил в Альянс.

Как теперь возможен мир между Ордой и Альянсом?

"Да спасут нас предки", прошептал Тралл.


Оглавление

  • Пролог
  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  • Глава 12
  • Глава 13
  • Глава 14
  • Глава 15
  • Глава 16
  • Глава 17
  • Глава 18
  • Глава 19
  • Глава 20
  • Глава 21
  • Глава 22
  • Эпилог