Любовь на оливковом масле [Мария Барская] (fb2) читать онлайн

Мария Барская Любовь на оливковом масле

I

Евгения стояла у окна, прижавшись лбом к холодному стеклу. Мелкая морось лениво сыпалась с уныло-серого неба на угрюмо-серый двор. Снег еще только-только сошел, обнажив пожухлую прошлогоднюю траву с островками накопившегося за зиму разноцветного мусора. По двору пробежал пес — мокрый и грязный. С ленивой надеждой потыкавшись носом в пакеты из-под молока, он разочарованно помотал головой и потрусил дальше. (Встрепанная ворона, восседавшая на черной ветке, проводила его громким карканьем и, спланировав вниз, тоже заинтересовалась молочным пакетом. Ей он, видимо, показался более привлекательным, нежели псу. Она вытащила его из кучи и принялась засовывать в него клюв. Однако в результате и ее надежды не оправдались. Ворона, сердито каркнув, вернулась на свою ветку.)

— Ты меня слушаешь? Куда пропала? — спросил голос в телефонной трубке, которую Женя прижимала к уху.

— Естественно. Внимательно тебя слушаю, — соврала она.

На самом деле разговор был столь же уныл и скучен, как пейзаж за окном. Но ничего не поделаешь: на том конце провода — Ларик Воловой. Четверть века дружбы — это вам не хухры-мухры. Раз позвонил, извольте выслушивать.

Нового она от Ларика не услышала. Все это уже было, и не один раз. Знакомая мелодия на старой запиленной пластинке. Я ее так любил, а она меня не оценила! Все тот же сценарий с тем же героем. Героини, правда, менялись, однако на результат сие не влияло.

— Ну так вот, я ей говорю: «Что конкретно тебя во мне не устраивает?» — продолжал уныло бубнить Илларион. — И как ты думаешь, что она мне ответила?

— Наверное, очередную ерунду вроде того, что ты носки неправильного цвета носишь, — наобум ляпнула Евгения.

Лариковы возлюбленные обожали завершать отношения с ним какими-нибудь такими высказываниями.

— При чем тут носки? — возопил он. — Ничего подобного!

— Тогда что ей нужно, если ее носки устраивали? — не выдержав, хмыкнула Женя.

— Между прочим, совсем не смешно, и я сейчас обижусь.

— Да не обращай внимания. Это я так. — Евгении даже стало интересно, какой на сей раз вбили гвоздь в гроб Лариковой любви?

— Она заявила, что ее во мне абсолютно все устраивает, только она влюбилась в другого. Это как понять?

«Совершенно неожиданный поворот! — мысленно восхитилась неизвестной ей женщиной Евгения. — И впрямь, удар так удар.» Влюбиться в другого — это посерьезнее аллергии на носки не того цвета. Носки в принципе сменить можно, хотя Илларион в этом смысле полный и безнадежный дальтоник. Если коричневый костюм надел, то носки обязательно зеленые».

— Женька, я вот пытаюсь осмыслить, и никак не получается. Полный бред! Если ее во мне все устраивало, почему она не в меня влюбилась? Логика где? Где логика? Все для нее делал! И в Париж, блин, свозил. Романтическое, так сказать, путешествие. На чертову эту Эйфелеву башню лазали. По Сене на кораблике катались. В ресторанах французской жрачкой объедались. Вроде всем была довольна…

— Так она и не говорит, что недовольна, — встряла Женя.

— Цветы домой ей через день посылал! — продолжал стенать Ларик.

— Почему через день, а не каждый? — полюбопытствовала Евгения.

— Ну как. Она один день получает, а другой — ждет следующего. Так, по-моему, правильнее. Чтоб не приелось.

— Ну Ларик! — На этот раз Евгения даже восхитилась другом. Оказывается, у него есть целая концепция обольщения!

— Кольцо ей купил! С бриллиантом! А она мне в ответ: «Я другого люблю!»

Радуйся, хоть честная девушка попалась. Другая бы на ее месте кольцо приняла, еще месяц-два тебя бы помурыжила, а потом сказала, что любит другого. Эта хоть сразу.

— Так кольцо-то я ей оставил! — уточнил Ларик. — Неудобно назад требовать.

— И она тебе не вернула?

— Ну то есть она говорила, что взять не может, а мне неудобно. Вот и говорю: «Для тебя покупал». А про себя еще надеялся: вдруг передумает, ну, что другого любит. Не передумала. Но кольцо оставила. Ладно, бог с ним, с кольцом. В моей голове другое никак не укладывается: если тебя в человеке все устраивает, значит, он нравится. Какого же черта ушла? Женька, как ты считаешь, почему? Мне врала или сама себе? Ну хорошо. Предположим, бросила. Но мне важно понять, что со мной не так?

Женя вздохнула. Опять двадцать пять. Теперь будет самокопанием заниматься и грядки в душе полоть, пока следующую настоящую любовь не встретит. А после — снова-здорово, по новому кругу. Цветы, романтическое путешествие (Париж, Лондон, Милан, по выбору заказчицы), предложение, отказ, миллиарды вопросов без ответов. В то, что Ларик когда-нибудь найдет свое счастье, Женя почти не верила.

Ей и самой много лет было непонятно, почему при дефиците мужиков Ларику, обладающему вполне приличной внешностью, неплохим заработком и среднестатистической скверностью характера (слегка зануден, однако без особо вредных привычек) никак не удавалось найти свою суженую. Или Боженька для него вообще ее не предусмотрел? Иначе, наверное, не объяснишь. А может быть, у Ларика есть какой-нибудь страшный изъян, который при обычной дружбе знать о себе не дает, а при более интимных отношениях вылезает? Других объяснений Женя не находила, пока несколько лет назад случайно не познакомилась с весьма миловидной девушкой Ларика. Про свой роман барышня поведала Жене с большим удовольствием и подробно, но вот про расставание упомянула лишь вскользь. Женю замучило любопытство. И тогда она напрямую спросила:

— И почему ты его бросила?

— Ой, да ты знаешь, даже объяснить трудно, — растерялась бывшая Ларикова пассия.

— Вроде же он тебе нравился и по полной программе ухаживал, — не отставала Женя.

— В том-то и дело, — мрачно ответила собеседница. — Именно, по полной программе. Хоть бы один недостаток, хоть крохотный изъянчик какой-нибудь. Напился бы, например. А то будто робот. Запрограммировали его, и вперед. Нет, я с таким не могу! Мне скучно!

— И все? — не поверила Женя.

— Все, — подтвердила она. — Сама удивляюсь. Теперь даже немного жалею. А тогда… Ну полное ощущение, что задыхаюсь и надо бежать.

Когда Ларик, потерпев очередное фиаско на личном фронте, жаловался на тяжелую мужскую судьбу, Женя, словно бы невзначай, посоветовала:

— Слушай, мне кажется, ты чересчур стараешься. Попробуй в следующий раз не быть таким идеальным.

— В каком смысле? — не понял он.

В смысле большей раскованности, — объяснила она. — Сам посуди, когда о человеке говорят, что его единственный недостаток — носки, неподходящие к костюму, значит, остальное в нем идеально. Вдруг девушек это отпугивает? Они начинают бояться, что сами не смогут стать столь же идеальными и достойными тебя. Будь попроще. Не дари лишний раз цветы. Вместо Франции свози на дачу в Подмосковье…

— Подруга, у меня нет дачи, ты знаешь, — трагически изрек он.

— Свози в дешевый дом отдыха.

— Благодарю покорно. Бегать в общий сортир и душ, страдать несварением желудка от их жратвы. А может, к тому же клопы заедят. Нет, ухаживать нужно красиво. Иначе примет меня за жмота.

— Ладно, вези в Париж, — сдалась Женя. — Но хоть напиться ты в следующий раз можешь?

— Ах, о чем мы говорим, — простонал он. — Какой там следующий раз! Его не будет.

Но Женя не отставала.

— А если, гипотетически, все же будет? Обещаешь напиться?

— Попробую, — неуверенно отозвался он.

И был следующий раз. И Ларик исполнил обещание. Эффект был феноменальный. Ему отказали, еще даже не получив предложения. Ларик перестарался.

Он не слегка напился, а практически до потери сознания. До той степени, что напрочь забыл, с кем и для чего приехал в Париж. Невесту Ларик каким-то образом ухитрился по пути из ресторана в отель потерять. Одному ему возвращаться, видимо, показалось скучно, и он подцепил по дороге проститутку. Девушка оказалась русского происхождения, что привело Ларика в его тогдашнем состоянии в неописуемый восторг. Реакция невесты на их появление в номере была прямо противоположной. Последовала трагикомическая сцена, благо все трое изъяснялись на одном языке.

Утром Ларик проснулся один. Ни невесты, «и уличной девушки. Чем закончился вечер, он тогда не помнил. Последнее, что зафиксировалось в сознании, как эти двое хором на него орут, а ему очень хочется спать, и он умоляет оставить его в покое. По-видимому, мольбы его были услышаны. Парижской девушки он больше вообще никогда не видел, а невесту один раз только слышал. По телефону. Она без обиняков высказала Ларику свое мнение. И это был первый раз, когда претензий набралось на целый список.

Виновата, конечно же, оказалась Женя.

— Не зря говорят: выслушай женщину и сделай наоборот, — бушевал Илларион.

— Я тебе не советовала напиваться до поросячьего визга, — защищалась Евгения, — и тем более с проституткой на троих время проводить. Кому могло прийти в голову, что ты извращенец?

Они тогда надолго поссорились. Однако после очередного фиаско Ларику снова потребовалась жилетка, чтобы поплакаться, и дружба возобновилась. Правда, Женя с тех пор советы ему давать остерегалась. Вот так, как сегодня, терпеливо слушала и по мере возможности выражала сочувствие.

Звонок в дверь избавил ее от утомительного разговора.

— Ларик, ты извини, ко мне Лизка пришла. Хочешь, подъезжай тоже. Втроем посидим, — предложила она с замиранием сердца — неровен час, согласится? Испортит им весь девишник. С другой стороны, не предложишь — обидится.

— Нет уж. Спасибо. Не в настроении я сегодня на люди выходить. Трепитесь и наслаждайтесь. Пока.

«Обиделся, — поняла Женя. — Видно, душу не до конца еще излил. А, ладно, все равно, как минимум, неделю предстоит психотерапией с ним заниматься».

Она отворила дверь, однако увидела не Лизу, а собственного сына.

— Артем, ты же вроде до утра ушел, — удивилась она.

— Не волнуйся, мать, планов твоих не нарушу. Я одну штуку забыл и ключи от дома.

Вот балбес. Двадцать четыре года уже, а вечно что-нибудь забывает. Хотя ей грех жаловаться на сына. Институт кончил. Зарабатывает. Себя обеспечивает. И даже ей при надобности подкидывает.

— Ма, я ушел. Буду завтра днем.

Лиза появилась минут через двадцать.

— Весна, подружка, весна! — с порога провозгласила она. — И тортик я купила соответствующий сезону! Название — закачаешься! Можешь себе представить, «Весна в Париже». Не терпится узнать, что они туда напихали!

Не выпуская из рук торта, она умудрилась скинуть пальто.

— И чего мучаюсь, — вдруг спохватилась она. — На, держи.

Лиза вручила торт Евгении.

— Сейчас устроим пир горой, — вешая пальто на плечики, продолжала она. — Ребеночек твой дома?

— Нет. Ушел до завтра.

— Замечательно. Нам больше достанется.

— И фигурам нашим тоже, — сказала Женя.

— Да ладно. Весна же в Париже. Как такое романтическое произведение может нанести кому-нибудь урон?

— Не как, а чем, — поправила Женя. — Калорийностью. Весна-то, может, и в Париже, а производство российское. И весны у нас, по-моему, пока не наблюдается. Больше похоже на позднюю осень.

— Ох, Женька, вечно ты тоску наводишь. И в корне ты не права. Во-первых, потеплело. И довольно сухо. Вон, видишь? Даже сапоги почти не забрызгала.

— Не говори при мне про сапоги! У меня трагедия.

— Что случилось? Каблук отлетел?

— Хуже. Гораздо хуже. Погибли мои сапоги. Помнишь, в прошлый раз я тебе демонстрировала? Ну такие, замшевые. На шпильке. Рыженькие. Я их к новому пальто подобрала.

— Рыженькие? Замшевые? Ты эту красоту угробила? — охнула Лиза. — Как тебя угораздило?

— Совсем не меня. Сама, что ли, не знаешь: если какие-то неприятности, обязательно ищи мужика.

— У тебя новый мужик появился? — Черные, как маслины, Лизины глаза загорелись. — Вот это новость! Давай-ка рассказывай.

Они уже прошли на кухню, и Лиза устроилась на диванчике.

— Нет у меня никакого нового мужика, — отрезала Женя. — И старого, впрочем, тоже. Если, конечно, не считать Ларика, который только что расстался с очередной пассией и по сему поводу перед твоим приходом проделал мне дырку в башке.

— Черт с ним, с Лариком, — нетерпеливо махнула рукой Лиза. — Ты мне про мужика, про мужика рассказывай. Ничего не понимаю. То говоришь, что нету тебя никого, то — что сапоги…

— Мужик не мой, а совершенно чужой и посторонний. Представляешь, я после презентации, вся из себя такая красивая, в новом пальто и сапогах, решила по дороге домой заехать в супермаркет. Потому что помнила: в холодильнике у меня мышь сдохла. Сама бы, конечно, перебилась чайком с печеньем, но ребенка надо кормить.

— А ребенок разве сам не может закупиться? По-моему, он давно у тебя из детсадовского возраста вышел, и машина у него своя есть.

Ну да. Накупит всякой дряни, а потом за живот хватается. В общем, отправилась я в магазин. Хожу с тележкой между полок, набираю, что мне надо. А возле растительных масел стоит мужик. Я бы на него и внимания не обратила, но он вдруг сует мне под нос какую-то бутылку и говорит: «Подскажите, пожалуйста…» Я от неожиданности шарахаюсь, но поздно. Он эту бутылку вдруг на пол роняет, она разбивается, и ее содержимое попадает прямо мне на сапоги. На мои новенькие, хорошенькие, замшевые!

— Кошмар! И в бутылке, конечно же, было масло.

— Естественно. Оливковое. Представляешь? Я в шоке. Гляжу на них, и слов вообще нет.

— А на пальто не попало?

— Обошлось, слава богу. Я потом проверила. Ни единого пятнышка. Если бы он и новое пальто изгадил, на месте бы убила!

— Я бы и за сапоги убила, — грозно произнесла Лиза. — А ты небось сказала: «Извините» — и ушла.

— Нет, я как раз собиралась ему все сказать, что по этому поводу думаю, но не успела. Он вдруг вытаскивает из кармана носовой платок, бухается на колени и начинает втирать это чертово масло в носы сапог.

— Идиот, — вынесла приговор Лиза. — Теперь уж их точно не спасти. Но ты-то что?

— Я кричу: «Перестаньте!» Пячусь от него, а он за мной на коленях ползет и продолжает. Паноптикум!

Лиза мстительно усмехнулась:

— Одно тебе, подруга, утешение, что сам он тоже перемазался. Может теперь свои брюки в помойку выкидывать. Ну а дальше что?

— Я в свою тележку вцепилась, и бегом к кассе. А он — за мной. Извините, мол, погодите! Я не хотел! Орет на весь магазин. Люди на меня оглядываются. Хорошо еще, час поздний, народу мало. И все тянет ко мне свои замасленные руки. Остановить пытается, чтобы я не бежала. Я уворачиваюсь, кричу: «Отстаньте от меня наконец!» Не понимает. А у меня одна только мысль: хоть пальто спасти. На наши крики охранник подбежал. Что, спрашивает, случилось? Я отвечаю: «Ничего. Все вопросы к нему» — и в темпе ретируюсь к кассе. А этот идиот своей рукой в оливковом масле хлопает охранника по плечу: «Не волнуйтесь, все в порядке». Тут-то они и сцепились. Я быстренько оплатила покупки и бегом к машине.

— Ну ты, подруга, странная, — пожала плечами Лиза. — Зачем тебе бежать, когда он кругом виноват?

— Откуда я знаю, может, он вообще сумасшедший.

— Сумасшедший он или нормальный, конечно, судить не берусь, но если у мужика в кармане лежит носовой платок, значит, не последний.

— Платок носовой не последний? — спросила Евгения.

— Да не платок, а мужик. Приличный, значит, понимаешь?

— Мне что за разница. Сапоги мне испортил любимые. Значит, уже не приличный, а растяпа.

— Ошибиться каждый может. Кстати, масло какое было, дешевое или дорогое?

— Дорогое. Совершенно точно. Я этикетку запомнила, когда он мне бутылку под нос сунул.

— Что и требовалось доказать! Говорю же, приличный мужик. Контингент определенного уровня. Зря сбежала. Надо было цеплять. Лизка, ты в своем уме? Цеплять ночью в магазине какого-то психа, который испортил мне сапоги?

— А хоть бы и так. Ты его рассмотрела? Внешне ничего?

— Лизка, тебя могила исправит. Было у меня время и настроение его рассматривать. Я пальто от его масляных рук спасала.

— Тогда включим подсознание. Вспоминай. Роста какого?

— Повыше меня точно.

— Это при том, что ты была на высоких каблуках. Следовательно, рост приличный. Уже хорошо. А возраст?

— Спроси что-нибудь полегче. — Женя задумалась. — Пожалуй, от тридцати пяти до пятидесяти.

— Интересный разброс.

— Да не разглядывала я его.

— В общем, и так ясно, что не мальчик. Не ровесник твоему Артему. Кандидатура вполне подходящая. А одет во что?

— Ой, не знаю. Во что-то серое. Вроде пальто короткое. Хотя, возможно, и куртка. Нет, наверное, все же пальто. Да к чему ты меня об этом расспрашиваешь? Я его видела первый и последний раз в жизни.

— Чтобы на будущее учла и больше в подобных ситуациях не сбегала. Могла бы новые сапоги получить, как минимум. А максимум — приличного мужика. Эх, мне бы на твое место!

— Лизка, ты действительно неисправима. Он наверняка женат, и у него сто двадцать три любовницы.

— Подумаешь, проблема. Стала бы сто двадцать четвертой. А заодно и сапоги получила. Ну ладно. Профукала мужика, давай хоть «Весной в Париже» утешимся.

II

Самые доверительные отношения складываются обычно в детстве или в юности. Когда молод, и друзья заводятся легко, и бывает их много. С годами их становится все меньше. Нелегко допустить до себя чужого человека, и чем старше мы становимся, тем труднее. И сколь бы ни был симпатичен тебе человек, редко доверишься ему так, как тому, кого знаешь несколько десятков лет, с кем столько разного пережито, переговорено, перечувствовано, переплакано.

Евгения с Елизаветой дружили много лет, со школьных времен, что бы там ни болтали злопыхатели про женскую дружбу. Как и почему они подружились, ни та, ни другая, спроси их сейчас, даже не вспомнили бы. Уж очень они разные — и были, и стали. Женя была в школе бойкой правильной отличницей. Елизавета училась кое-как, на троечки, только бы из класса в класс переводили. В остальном ее интересы ограничивались нарядами, косметикой и мальчиками.

Обе подруги много читали. Евгения, как полагалось, классику и рекомендованную учительницей литературу по внеклассному чтению. У Елизаветы подход был совершенно иной. Книга, по ее мнению, была стоящей, только если там было «про любовь». В «Войне и мире» она пропустила всю войну. «Севастопольские рассказы» вообще закинула в угол. Зато ночами рыдала над «Анной Карениной», хотя по программе ее читать вовсе не полагалось. Потрясение «Анна Каренина» вызвала у Лизы большое, и она обсуждала роман с Женей.

— Вот дура. Такого мужика захомутала, а удержать не смогла. Я бы на ее месте под поезд не бросилась, зато этому Вронскому такое бы устроила! Мало бы не показалось.

— Лиза, но времена-то какие были, — возражала Женя. — Ты историю почитай. У женщин тогда никаких прав не было.

— При чем тут права? — стояла на своем Елизавета. — Я тебе про любовь говорю. Вон, Екатерина Вторая сколько любовников имела, всеми вертела, все у нее по струнке ходили, а жила еще раньше, чем Анна Каренина.

— Она была царица, — продолжала спорить Женя. — А это совсем другое дело.

— Чушь, — и тут не соглашалась подруга. — Вон, Дама с камелиями никакой царицей не была, а как мужиками вертела!

— Ну и что хорошего? Закончилось-то не лучше, чем у Карениной, тоже померла.

— Зато перед смертью пожила как следует, а Анна все страдала. Нет, попомни мое слово: когда я стоящего мужика найду, никуда он от меня не денется.

Лизка, ты пока лучше бы «Молодую гвардию» прочла. А то и трояка не получишь, на второй год загремишь. Там, между прочим, тоже есть про любовь. Лиза хмыкнула:

— Ага. К Родине. Сама читай. Я потом у тебя сочинение сдую. А сама лучше Мопассанчика перечитаю.

— Ладно. Потом мне дашь, — вздыхала Женя.

После школы дороги подруг разошлись. Евгения поступила в университет на факультет журналистики. Лиза пошла по пути наименьшего сопротивления и стала студенткой библиотечного факультета в Институте культуры. Дружба, однако, продолжалась.

Лиза жаловалась подруге:

— Ужас! Одни девки. Глазу на лекциях отдохнуть не на ком. Преподаватели в основном тетки.

Женя смеялась:

— Сама такой институт себе выбрала. Чтобы среди мужиков учиться, надо заранее готовиться, и вместо Мопассана на физику с математикой налегать. Поступила бы в Физтех или на физмат. Там мужской цветник.

— Я тебе что, Мария Кюри? — обижалась Елизавета. — Если бы я на физику с математикой налегала, мне бы уже вообще мужиков не требовалось. Математика с физикой — эта штука посильнее, чем холодный душ или отжимания. Придумала тоже! Я таблицу умножения до конца так и не выучила.

— Ладно. Если будешь себя хорошо вести, познакомлю тебя с кем-нибудь из наших. Хотя, знаешь ли, на журфаке тоже некоторый переизбыток женского пола.

Однако Женя ухитрилась почти сразу влюбиться в однокурсника. Чувство оказалось взаимным. И настолько, что три месяца спустя им пришлось пожениться, поскольку Женя забеременела. Сыграли веселую студенческую свадьбу. Родители молодых особой радости по поводу раннего брака не испытывали, но и не особенно грустили. Единственные дети. Обе семьи вполне обеспеченные. Уж как-нибудь общими усилиями внука или внучку поднимут. Не аборт же делать.

Сомнения позволила себе высказать одна лишь Лиза.

— И что ты, Женька, решила так рано закабалить себя? Нет чтобы сперва погулять как следует. Ой, да не смотри ты на меня так, не смотри. Понимаю, что у вас любовь. И Генка твой мальчик симпатичный. Может, ты даже и права. Родишь уж сразу, отстреляешься, зато потом не мучиться. По молодости, говорят, легче, а рожать рано или поздно все равно надо, чтобы себя продолжить. У тебя ребенок подрастет, а ты еще совсем молодая. Гуляй — не хочу.

— Не собираюсь я гулять! — возмутилась Женя. — Я Генку люблю, и хочу от него еще родить.

— Сперва одного роди, а потом о новых говори. Может, тебе процесс не понравится.

— Я тут с одним актером познакомилась. Он почти главную роль сыграл в фильме… «Эскадра выходит в море». Та-акой красавчик!

— Лизка, у Лешика беда, а ты на какого-то актера запала.

И мне теперь из-за Лешика не жить? В монашки податься? Сам, между прочим, дурак. Кто его просил из МГИМО вылетать?

— Все-таки, что у него там вышло?

— Ой, я в подробности не вдавалась. Не мое дело. Я к этому в любом случае непричастна. Ты лучше про Пашу послушай. Он там играет в морской форме! Ему она так к лицу! И вообще, говорят, он большие надежды подает. Сейчас почти одновременно снимается в двух фильмах. Обещал свозить меня на «Мосфильм» и все показать. Может, сама тоже снимусь. Массовку он мне стопроцентно обещал. Женька, представляешь? Приходим мы с тобой в кино, смотрим на экран, а там я! Правда, кайфово?

Женя вздохнула:

— Когда я теперь в кино попаду? Темка совсем маленький. От него не отойдешь. Орет день и ночь.

— Оставь Тему на Генку или на кого-нибудь из бабушек.

— Гена к нему даже подходить боится, — засмеялась Женя, — не то что один на один с ним остаться.

Так я еще пока и не снялась. А к тому времени, как они фильм с моим участием выпустят, Темка твой уже в детский сад пойдет. В общем, готовься, подруга, к премьере.

Лиза и впрямь несколько раз снялась в массовках, однако до настоящих ролей или даже до эпизодов так и не доросла. А потом у Павла, уехавшего на съемки в Ялту, начался роман с партнершей по фильму. Лиза, однако, очень быстро утешилась в объятиях молодого, очень модного и почти опального театрального режиссера.

— Настоящий мужик! — хвасталась она подруге. — Лешик и Паша в сравнении с ним совсем сопляки. Слушай, приглашаю тебя завтра на премьеру. Вся Москва там будет.

— Какая премьера! — обреченно махнула рукой Женя. — Куда мне Темку девать?

— Он у тебя уже не грудной. Неужто мама посидеть не может? Или няня?

— Няня по субботам и воскресеньям у нас не работает. То есть теоретически вызвать я ее могу, но за дополнительную плату, а у меня лишних денег нет. Ее и так мои родители оплачивают. Сама понимаешь, какие с Генкиной стипендии алименты.

Женя к тому времени уже несколько месяцев была в разводе. Большая любовь растаяла под круглосуточные крики Темы. Семейная жизнь на поверку оказалась совсем не такой, какой грезилась перед свадьбой.

Евгения, разрывающаяся между университетом и ребенком, мало походила на канонический образ счастливой и довольной матери с пухлым улыбающимся розовощеким младенцем на руках. Она вечно не высыпалась, валилась с ног от усталости, исхудала (и кто только придумал, что кормящая мать непременно толстеет?). Прежде спокойная, уравновешенная, она теперь постоянно срывалась на крик.

Гена, возвращаясь домой, а это происходило теперь все позже и позже, бросал на нее и на младенца полные ужаса взгляды и тут же по возможности отправлялся спать, не забыв заткнуть уши берушами.

Иногда он пытался поговорить с женой:

— Ну нельзя же так. Прямо в какое-то чучело превратилась. Ладно бы одна с Темкой сидела, а то ведь и мои, и твои с ним нянькаются. Давай хоть в гости куда-нибудь сходим, а?

— Не могу, — вздыхала Женя. — У меня только одна мечта: немного выспаться. Никаких сил нет. Так устала…

— Не устала, а обленилась от постоянного сидения дома! — сердился Гена.

— Я обленилась? — тут же раздражалась Евгения. — Ты-то небось всю ночь спал, а я Темку на руках таскала!

— А я не могу не спать, — принимался доказывать Гена. — Между прочим, и за себя, и за тебя учусь. Лекции записывать должен, чтобы ты хоть в курсе была.

— Лекции записывать — не с ребенком сидеть! — срывалась она на крик. — Давай хоть на денек поменяемся! Я в институт, а ты с Темой.

— И грудью тоже мне его прикажешь кормить?

— Я оставлю молока. Сцежу с запасом.

— Я не нянька, — оскорбляло ее предложение Гену. — Не мужское это занятие — пеленки менять. Потом что-нибудь не так сделаю, и останусь кругом виноват. А если тебе так трудно с ребенком, нечего было рожать.

— Ты… ты же сам его так хотел! — Женя уже плакала.

— Кто же знал, что он такой громкий получится…

Отношения их стремительно портились, родители с обеих сторон, вольно или невольно, подливали масла в огонь, и к тому времени, как Теме исполнился год, Женя с Геннадием разъехались, а потом развелись.

С глаз долой — из сердца вон. Женя осталась с Темой и мизерными алиментами. Генины родители мигом прекратили общение с внуком. Да и самого Гену Женя встречала теперь лишь в университете, и держал он себя с ней так, будто они едва знакомы.

Облегчения ей развод не принес. Родители на упреки не скупились, хотя и помогали. Наняли няню, чтобы дочь могла доучиться, кормили и одевали их с сыном, однако особой свободы не давали. Любишь кататься — люби и саночки возить.

Свей радости у нее, конечно, тоже были. Темкина широкая улыбка, которой сын одаривал ее, едва она входила в квартиру. Крепкие объятия его липких рук. Его первые олова и уморительно-косноязычные фразы. Иногда ей казалось, что за такое жизни не жалко. А иногда накатывала тяжелая мутная тоска, и в такие моменты Евгении представлялось, будто жизнь проходит мимо, и ничего хорошего ей больше не светит.

Лизка ее утешала:

— Ну вот, опять разнылась. Да посмотри на себя. Такая хорошенькая. И Темка твой просто прелесть, особенно после того, как орать круглосуточно перестал. Неужели мы не найдем вам хорошего папу?

— Довольно с нас одного, — угрюмо возражала Женя. — Если уж даже родному не подошли, зачем мы чужому?

— Ох, да ты бы еще за школьника вышла замуж! Разве Генка — это мужик? Так, один намек, и тот еще не состоялся. Мужской пол по-настоящему созревает не раньше, чем лет в тридцать пять. Вот тогда они детей начинают хотеть, дом построить, дерево посадить, если есть где. А с твоего бывшего какой спрос? Сам еще ребенок. Не нагулялся. Тебе, Женька, нужен солидный экземпляр.

— Где же такого взять? Солидные, они давно заняты.

— Есть и разведенные.

— Ой, ладно. Мы уж как-нибудь сами.

— Как хочешь. Мое дело предложить. Но на премьеру пойдешь со мной обязательно. Няню твою сама оплачу. Мой гений не разорится.

— Лизка, ты что, деньги у него берешь? — изумилась Евгения.

— Кто девушку танцует, тот за все и платит, — невозмутимо отозвалась та. — Мы же с Юрием практически живем вместе. Как только ему разрешат вступить в кооператив, сразу поженимся. Пока он по друзьям живет, потому что сам из Ленинграда. Даже прописки московской нет.

— Господи, если у вас любовь, поженились бы, у тебя пока пожили, — сказала Женя.

С ума сошла? Мои предки его на дух не переносят! Думают, он на их драгоценную жилплощадь покуситься хочет. Они на нее всю жизнь угробили. Меня только в сорок лет родили, из-за того, что жить было негде. А Юрию и не нужна их хрущоба! Его уже на Западе знают. — Подруга, выразительно поглядев на дверь, понизила голос и почти шепотом добавила: — Знаешь, ему уже поступило предложение в Штаты выехать, когда с его прошлой постановкой проблемы возникли.

— Да ты что? — Женю слова подруги ужаснули. — И он, конечно, отказался?

Лиза кивнула:

— Из-за своей мамы. Сама понимаешь, такой отъезд, он же навсегда. Обратно в Союз не пустят. Вот Юрий и говорит: «Изгоем всегда успею стать. И основная публика моя здесь. Уеду, уж если совсем за бузу загонять. В самом крайнем случае». В общем, подруга, ты ничего не слышала, а я тебе ничего не рассказывала. Завтра идем на премьеру. А если ты такая у нас щепетильная и не можешь взять деньги на нянь от моего режиссера, — Лиза ехидно хихикнула, — предлагаю другой выход. Посади на вечерок с Темкой своего верного оруженосца Иллариона.

— Ты что! — расхохоталась Евгения. — Мне за Иллариона страшно. Во-первых, ему с Темкой не справиться, а во-вторых, у него депрессия. Любовь без взаимности.

— Это все та же или уже новая? — заинтересовалась Елизавета.

— Новая, но с прежним исходом, — ответила Женя. — Удивительно. И внешне мужик вполне ничего, и человек хороший и неглупый, а с девушками фиаско за фиаско.

— Если он тебе так нравится, чего ты теряешься, — мигом взяла быка за рога подруга. — Он, по-моему, очень к тебе расположен. Единственный мужик на курсе, который твою сторону, а не Генкину, принял. Как бы удачно все сложилось! У тебя муж, у Темки — отец, а у Лира — целая готовая семья!

— Ну уж нет! — От одной этой мысли Евгению передернуло. — Я бы с Лариком не смогла. Воспринимаю его исключительно как хорошего и верного друга. Но как лицо мужского пола совершенно его не могу расценивать. Видно, он не те феромоны испускает.

— Знаешь, я тебя понимаю, — сказала Лиза. — Я тоже с ним бы не смогла, хотя парень чудный. Вот ведь загадка, а? Все у мужика на месте, ориентация правильная, а не возбуждает.

— Что же ты мне его предлагаешь? — фыркнула Женя.

— Ну люди-то разные. Я думала, может, это только мне так кажется, а кто-нибудь от Иллариона в экстаз впадет.

— Увы, пока такие не замечены.

— Значит, и в качестве няни, считаешь, он не подходит?

— Ну может, когда Темка постарше станет. Но сейчас рисковать не хочу.

— В таком случае я оплачиваю няню. Возражений не принимаю. Глядишь, на премьере с кем-нибудь стоящим познакомишься.

Евгения растерялась.

— Да мне и надеть-то нечего. Только брюки да свитер. Все остальное еще детское, школьное. Сто лет себе шмоток не покупала. Некогда и не на что.

— Что-нибудь придумаю, — пообещала Лизка. — У меня подружка по институту есть. Фарца. С ног до головы упакована. Одолжу у нее для тебя одежду на вечер. Галька передо мной в долгу, а роста вы одинакового, и фигуры похожи. Обе типичные вешалки.

— Спасибо на добром слове, — обиделась Женя.

— Так это же комплимент. Мне такого эффекта никакой голодовкой не добиться. У нас все сейчас на диетах сидят. А тебе задаром фигура досталась. Другая бы от счастья умирала, а ты прячешь. Поэтому будем выводить ее в свет. Задача у тебя на завтра одна: найти хорошие черные туфли. Оптимально — типа лодочек, на каблуке.

— У меня как раз есть! — обрадовалась Женя. — Тетя еще на свадьбу подарила. Я их от силы пару раз и надела.

— Эти? Помню. Годятся, — одобрила Лиза. — «Габор» — вечная ценность. А остальное — моя забота.

— Как-то все же неудобно у чужого человека платье одалживать, — поежилась Женя.

Не бери в голову, — отмахнулась подруга. — Для Галки это пустяк. Самое малое, что она может для меня в ответ сделать. А ты хоть наконец-то по-взрослому в свет выйдешь. Пора, подруга, расти. А то, на тебя глядя, и не подумаешь, что уже мама. Максимум на пятнадцать тянешь. Брючки, хвостики… Скоро Темка старше тебя будет выглядеть. Ты уже взрослая женщина, и оформлять себя надо соответственно. Иначе лучшие годы упустишь. Вроде девочка-девочка, а однажды проснешься — уже старуха.

III

Прошло двадцать лет, а в Жениной жизни все оставалось по-прежнему. Разве что Артем в последнее время все грозился ее покинуть.

— Сниму, мать, квартиру. Давай посмотрим в лицо реальности. Ты еще женщина молодая, но на охоту тебе осталось всего несколько лет. Дальше совсем сложно станет. А я годам к тридцати все же надеюсь жениться, детей родить.

— И прекрасно. Стану внуков воспитывать.

Я предпочел бы, чтобы у тебя, кроме внуков, свои интересы появились, своя семья. Слушай, ведь у тебя ее толком никогда и не было. Должна, в конце концов, испытать, что это такое. Не позволю я, чтобы вся твоя жизнь оказалась угроблена из-за меня. Потом состаришься и начнешь меня пилить: я, мол, тебе всю жизнь отдала, а ты, неблагодарный, стакана воды не принесешь… — Он выдержал выразительную паузу. — Шучу, конечно. Но мне действительно хочется, чтобы ты была счастлива. По-человечески, по-женски.

— А если не выйдет?

— По крайней мере, хоть попытаешься, и не останется у тебя и у меня ощущения нереализованных возможностей.

— Ой, ну, если хочешь, давай поживем раздельно, — сдалась в результате под его натиском Евгения. — Только зачем снимать? Разменяем квартиру.

— Ну да. На две однокомнатные клеточки. Нет уж. Исключено. Уж тогда лучше еще годик подожду, подрасту на работе, возьму кредит и куплю квартиру. Что же я буду рушить любовно свитое тобой гнездо?

— Вот и правильно. Подождем.

У Жени окончательно отлегло от сердца. Вопрос с разъездом откладывался минимум на год.

У Лизы за два прошедших десятилетия в личной жизни тоже мало что изменилось.

Она все так же вот-вот собиралась замуж. Очень хотела! И кандидатура каждый раз была самая подходящая. Потом неизменно что-то не складывалось, однако Лиза не унывала, и на ее горизонте появлялась новая кандидатура, естественно, куда лучше прежней.

Работ за эти годы Лиза поменяла множество. Спрашивать, что Лиза там делала, не имело смысла. Она везде попросту числилась, порой даже не зная, где территориально находится место, на котором она якобы трудится. Длительность пребывания на каждой новой должности напрямую зависела от длительности отношений с очередным любимым.

— И не боишься так жить? — тревожилась за подругу Женя.

— Можно подумать, у тебя стабильность. Ты сама, дорогая моя журналисточка, сколько работ сменила?

— Много, — вздохнула Женя. — Газеты и журналы без конца открываются и закрываются.

Что и требовалось доказать! Обстоятельства разные, а результат один. Да сейчас все так живут. Эпоха перемен! Главное, сидя на одной веточке, приглядеть себе следующую, прежде чем эта сломается.

— Тебя бы, Лизка, в народные мудрецы! — засмеялась Евгения.

В ком-то другом подобное отношение к жизни наверняка вызвало у Жени неприязнь и отторжение. Но Лиза была такая родная! С ней вместе столько пережито! Да и на самом деле она добрая! Сколько та помогала ей! И когда она развелась с Геной. И когда Артем вступил в переходный возраст. И даже эту квартиру помогла ей найти.

Да Лиза и впрямь цинично поступала с мужским полом, но и мужики тоже цинично ее используют. Ни один из них так на ней и не женился. У нее даже детей нет, и теперь уже точно не будет. Неудачный аборт навсегда положил конец этой мечте. Странно. Два таких близких друга — Лизка и Ларик. — и оба как заколдованные. Ну не везет им на личном фронте, и точка! Главное, желание семью построить у обоих огромное, а наделе не получается. Лизка хоть по-прежнему верит в будущее, а Илларион, кажется, отчаялся. Зато ему с работой везет. Раз в год, правда, издание обязательно меняет. Зато каждое последующее место лучше предыдущего. Его постоянно переманивают.

Связи у него везде, и Евгения ими с удовольствием пользовалась. Илларион ей никогда не отказывал. Вот и в последний раз пристроил в банк, пиарить и осуществлять связи с общественностью.

Ларик потом раскололся. Взяли в банк именно Женю, потому что мужик, который одновременно с ней претендовал на место, запросил в полтора раза больше, и жестко стоял на своем. Евгения же посчитала, что лучше синица в руках, чем журавль, которого еще невесть сколько ловить придется. В банке ее все устраивало. Территориальное расположение просто сказка — в соседнем с ее домом переулке, не надо каждое утро в пробках тыркаться. Кроме того, здесь она была сама себе начальником. И банк хоть и небольшой, но с очень солидными учредителями. Есть, короче, шанс зацепиться надолго. Жене уже надоело прыгать с места на место. Когда тебе за сорок, хочется стабильности. Хоть в чем-то.

IV

В воскресенье Женя, всласть выспавшись (с Лизой они накануне засиделись допоздна), первым делом заглянула в холодильник. Пустовато. А Тема собирался сегодня к обеду вернуться, надо бы что-нибудь приготовить. Бутербродами не обойдешься. Молодой мужской организм сына требовал еды, и много.

Можно, конечно, заказать готовое на дом. Самый простой и безболезненный выход. Однако они с Артемом и так в будние дни питаются в общепите. Какая же она мать, если хоть раз в неделю не приготовит нормальной, здоровой, свежей домашней еды! Один только недостаток — пока сама готовишь, нанюхаешься и аппетит пропадает. Наслаждаются в основном другие. Хотя и в этом есть смысл. Много не съешь — фигуру сбережешь.

Выпив чашку черного кофе, она натянула джинсы, куртку, кроссовки и направилась в супермаркет по соседству. Тот самый, где ей сапоги погубили. Кидая в большую тележку на колесиках продукты, Евгения осторожно озиралась по сторонам. Вдруг этот псих снова подстерегает ее с очередной бутылкой оливкового масла? Нет, сегодня ее, конечно, голыми пуками не возьмешь: кроссовки и джинсы старые. С другой стороны, тоже жалко.

Психа, к счастью, не оказалось. Женя спокойно накупила мяса, овощей, йогуртов, хозяйственных мелочей, и набралась у нее тележка с верхом. У кассы очереди не было. Быстро расплатившись, она уже толкала тележку к выходу, когда ее окликнул охранник.

— Остановитесь, пожалуйста.

— В чем дело? — заволновалась она. — Все оплачено. Чек хотите проверить?

Она принялась рыться в пакетах.

— Да не нужен мне ваш чек, — отмахнулся охранник. — Вы лучше ответьте, это на вас два дня назад масло вылили?

— А что, хотите заставить меня за него заплатить? — вскинулась Женя. — Между прочим, это не я его уронила. По-хорошему, мне за это компенсация полагается, как пострадавшей.

— Так вот я как раз насчет нее.

Это что же? Ваш магазин решил мне сапоги компенсировать? — уставилась на него Женя. Такого благородства она никак не ожидала, даже от хорошего супермаркета. В голове зароились догадки. Вероятно, после ее тогдашнего бегства разгорелся настоящий скандал, а они не хотят терять постоянного клиента. Вот и засуетились.

— Да нет, при чем тут магазин, — как-то даже съежился охранник. — Это мужик тот. Мы пока с ним разобрались, вас и след простыл.

— Его след уже сильнее простыл, — сказала Женя.

— Ошибаетесь. — Охранник полез в боковой карман форменной куртки и извлек из него бумажный прямоугольник. — Он вот здесь вам координаты свои оставил. Я ему объяснил, что вы часто здесь бываете, лицо мне знакомо. Ну он и просил передать, как только увижу.

Женя взяла карточку: «Евгений Сергеевич Русаков». Ниже — два телефона: служебный и мобильный.

— И это все? — удивленно осведомилась Женя.

Денег мне не доверил, — торопливо ответил охранник, восприняв ее вопрос по-своему. — Сказал, чтобы вы позвонили.

— Ладно, спасибо. Разберусь.

И Женя покатила тележку к машине. Закидывая покупки в багажник, она рассеянно размышляла, что теперь делать. Звонить или нет? И как интересно: у них, оказывается, одинаковые имена. Он Евгений, она Евгения. Бывает же.

Так звонить или не звонить? С одной стороны, вроде не совсем удобно, но с другой — он же сам просил. Интересно, почему у него на визитке не написано место работы. Обычно и должность, и всякие там регалии. А у этого только фамилия, имя, отчество и телефон. Как это понимать? Варианта, пожалуй, два. Либо Русаков — такой крутой, что ему на все наплевать, или наоборот, никаких регалий не имеет, а возможно, даже работы нет. Хотя служебный телефон есть. Существует, в общем, и еще вариант: визитка для тех, кто не должен знать, что он собой представляет. В том смысле, где работает и на какой должности. Не хочет лишний раз светиться.

Вряд ли, конечно, слишком крупная шишка, раз сам пошел в магазин. Хотя чужая душа — потемки. Вдруг он так расслабляется? Хобби у него такое. Шопинг-терапия после трудового дня. Миллиончик-другой сделал — и в супермаркет, за продуктами. Нашел женщину, маслом облил — полегчало. Можно снова за работу приниматься.

Так звонить или не звонить? Правда, конечно, целиком и полностью на ее стороне. Но как-то унизительно. Выходит, она выклянчивает у него компенсацию. Вот сволочь мужик, повернул ситуацию в свою пользу.

Женя рассердилась. Противно! Не станет она звонить. Сапоги, правда, жалко. И угроханные на них деньги — тоже. В конце концов, она с утра до вечера пашет, чтобы позволить себе хорошо одеваться. Пожалуй, прежде, чем принимать окончательное решение, следует посоветоваться с Лизкой.

Спешно распихав покупки, она набрала номер подруги. Лиза долго не брала трубку, а когда наконец подошла, ее «алло» прозвучало тягуче и томно. Похоже, у нее был очередной любимый.

— Женька, у тебя что-то срочное? — спросила Елизавета. — А то у меня… гости.

— Вообще-то интересная новость, но могу и потом, — отозвалась Евгения.

— Нет, погоди. — Лизу одолело любопытство.

— Да ты же занята?

— Он пока в ванной. Есть время. Излагай кратко и по существу.

— Понимаешь, мужик тот, ну, с маслом, оставил мне в магазине визитную карточку и просил позвонить.

— Врешь! — выдохнула Елизавета.

— Да правда, правда.

— А кто он, мужик-то? — немедленно проявила практичность подруга.

— В том-то и дело, что неизвестно. Имя, телефоны — и только.

— Маскируется! — Воскликнула Лиза. — Значит, есть что скрывать. Ну Женька! Вот повезло. Звони, пока он не передумал.

— А ты уверена, что он скрывает хорошее, а не плохое?

Уверена, — отрезала Лиза. — Если бы он скрывал плохое, у него, знаешь, сколько всего на карточке было бы написано? Любого бандита возьми. У них такие карточки! Нет, если мужик ничего про себя в визитке не написал, значит, в себе уверен. А если уверен, значит, стоящий. Берем, Женька, и срочно. Пока себя виноватым чувствует.

— Лизка, но вроде получается, будто я перед нимунижаюсь.

— Твоей, подруга, совестью Красную площадь можно вымостить! Ты понесла убытки и мучаешься, что перед кем-то унижаешься. Звони, даже не думай. Пусть он мучается. — И без паузы продолжила сладким голосом в сторону: — Любименький, минуточку. У меня очень важный разговор.

— В ответ до Жени донеслось недовольное бурчание.

— Лизка, иди. Тебя ждут.

— А-а, — презрительно протянула та и прошептала в трубку: — Это не основной. Потерпит.

Женя фыркнула.

— Ты пойми, деньги за твои сапоги, конечно, важный момент, но не главный, — вернулась к основной теме разговора Елизавета. — Главное, осмотри мужика как следует и оцени. Провентилируй, кто он. Женат, не женат?

— Может, мне ему сразу анкету предложить? Мол, пока не заполнишь, деньги не возьму.

— Да что я тебя учу, как первоклассницу! Ты же журналистка. Пиарщица. Для тебя это должно быть как дважды два.

— И впрямь! — воскликнула Женя. — Что меня заклинило? Сейчас в Интернете пошарю. Если Русаков и впрямь известный, что-нибудь найду.

— Наконец-то! — возликовала Лиза. — Интерес здоровый проснулся. Ой, извини, пошла. А то сейчас тоже без новых сапог останусь, а я себе в «Праде» такие классные приглядела! Иду, иду, милый! А ты, Женька, работай. Судьба второй шанс тебе подкинула. Неспроста.

Евгения, как загипнотизированная, включила ноутбук и задала поиск. Ссылок на Русаковых оказалась уйма. Чтобы про всех прочитать, месяц жизни угрохать нужно, причем не ходя на работу и вообще ничего другого не делая!

Женя наугад просмотрела несколько ссылок. Сторож из Барнаула. Полный тезка мужика с маслом. Зарубил своего напарника особо жестоким способом. Сперва убил, потом четвертовал. Явный маньяк. И тот, с маслом, тоже очень странный. Вдруг один и тот же? Надо проверить. Женя несколько раз кликнула мышкой. В результате даже нашла фотографию барнаульского Русакова. Ничего общего с московским. Лет на двадцать старше, кривой на один глаз и с огромной белой окладистой бородой. Уже легче.

Поиск продолжился. Несколько новых Русаковых тоже оказались явно не те. Комбайнер, обнаруживший в распаханном поле золотой слиток. Шеф-повар московского ресторана, сотворивший порнографический десерт. Фотография была, но лишь «шедевра». Впрочем, Женя была уверена: шеф-повар оливковое масло нипочем бы не уронил. У них в этом плане профессиональная бережливость. Автор детективов. Этому оказалось всего двадцать лет. В таком духе можно было продолжать бесконечно.

— Мама, я вернулся! Как насчет пожрать?

Голос сына, раздавшийся в передней, вернул Женю к действительности. Проклятие! Об обеде она совершенно забыла! Ну Русаков! Одни от него неприятности! Она торопливо выключила компьютер.

Артем уже заглядывал в комнату:

— Диагноз ясен и безнадежен. Мать трудоголик. Тяжелый крест для растущего организма.

Женя почувствовала, как кровь бросилась ей в лицо. Знал бы сын, чем она сейчас занималась!

— Тогда раздеваться не стану, — принял решение Артем, — а вот ты одевайся. Где-нибудь по соседству похаваем.

— Да я все для обеда закупила, не успела приготовить, — в полном смущении оправдывалась Евгения.

— И замечательно. Вернемся — сготовишь. Завтра съедим. Вообще, могла бы не мучиться. Слава богу, едальных заведений теперь навалом, на каждом шагу. И мы, по счастью, можем себе это позволить. Давай, давай шевелись, умираю.

Пока Женя одевалась, ей пришла в голову шальная мысль. Если Русаков — известная личность, может, Темка что-нибудь о нем слышал?

— Сын, ответь на вопрос. Кто такой Русаков?

— Мой бывший преподаватель по экономике, — последовал незамедлительный уверенный ответ. — На фига он тебе потребовался? Или я ему нужен? Он что, звонил?

— Нет. Это у меня по делам один контакт. Уточнить кое-что про него требуется. Какой твой преподаватель внешне? — Чем черт не шутит.

— Маленький, толстенький, лысенький, и картавит, как Ленин. И рукой так же размахивает. Прямо как в советских кинофильмах. По-моему, это он так над нами прикалывался. Но мужик очень умный.

— Не тот, — разочарованно выдохнула Женя.

Сын расхохотался:

— Это что, новый вид пиара? Втемную? Не знаешь, с кем дело имеешь? Ой, расскажи. Любопытно.

— Да нет. Просто я через этого неизвестного мне Русакова должна выйти на другого, нужного мне человека. А Русаков, паразит, маскируется. Скрывает, кто он. А мне как раз необходимо узнать, чтобы правильно разговор с ним построить.

— Тайны мадридского двора.

— Пиар — дело тонкое, — сказала Женя.

— И сомнительное, — хихикнул сын. Женя немного обиделась:

— Зато хорошо нас кормит.

— Да я не против, — чмокнул ее в щеку Артем. — Тебе нравится, и порядок. Все женщины интриганки.

Женя надела плащ и осторожно поинтересовалась:

— Тебя что, утром не покормили?

— Во-первых, я уже не грудной, чтобы меня кормить, а во-вторых, Вовкин холодильник пребывает в еще более пустом состоянии, чем наш. Вчера пиццу с ним заказали, и пока подчищали проект, за ночь всю слопали. А днем, когда проснулись, кофейку выпили, и я решил, что до твоего обеда дотерплю.

— А ты разве не у де… — начала было Женя.

Артем перебил:

— Мама, к твоему сведению, когда я не ночую дома, то большей частью работаю, а не с девушками развлекаюсь. То есть иногда то и другое совмещается, но вообще-то я парень серьезный. И… есть хочу! — прорычал он.

— Уже идем, — отомкнула замок на двери Женя.

Когда они возвратились домой, Женя мигом отправилась на кухню. Не пропадать же продуктам!

Шинкуя капусту, она опять начала мучиться. Позвонить Русакову или не стоит? Воскресенье все-таки. Человек отдыхает, может, с семьей время проводит. Неудобно отрывать. А если еще жена трубку возьмет? Объясняй ей потом, кто она, Женя, такая. Мол, я та самая женщина, на которую ваш муж вылил масло. А если жена ревнивая., вообще ужас.

И Женя решила отложить звонок до завтра. Позвонит по служебному телефону. Может, трубку возьмет секретарша. Тогда она сразу назовет организацию. А при умелом построении разговора Женя, вероятнее всего, выведает и должность шефа. Хоть будет иметь представление, что он за птица. А вообще, зачем ей это нужно? Задурила Лизка ей голову. С другой стороны, теперь и самой интересно.

V

В понедельник утром, придя на работу, Евгения первым делом положила перед собой визитную карточку Русакова, но не успела набрать его номер, как ее вызвали на совещание. Уходя, она оставила на столе записку: «Позвонить Русакову».

Полтора часа спустя, когда Женя вернулась к себе, настроение у нее было самое боевое. Ей необходимо было выпустить на кого-то пар. Русаков — самая подходящая кандидатура! Она набрала номер.

— «Гранит-гарант», — ответили ей нежным девичьим голосом.

«Название фирмы или пароль?» — пронеслось у нее в голове.

— Будьте добры, Евгения Сергеевича Русакова, — произнесла она.

— Ой, а вы знаете, его нет.

— А когда будет? Или мне по мобильному позвонить?

— Смотря по какому вопросу, — откликнулась девушка. — Евгений Сергеевич в командировке.

— А когда приедет?

— Завтра поздно вечером. А вы по какому вопросу? Может, я помогу?

— Вряд ли, — быстро произнесла Женя. — Хотя, — в ней проснулась журналистская сметка, — уточните мне должность господина Русакова.

— А вы кто? — насторожилась девушка. — Потому что если журналистка, то я без санкции Евгения Сергеевича разговаривать не могу. У нас уже были по этому поводу неприятные случаи.

— Нет, я не журналистка. Евгения Шильцева. Банк «Оптимал». У нас с Евгением Сергеевичем наметился один совместный проект.

— Ой, извините, — стушевалась девушка. — Тогда давайте я сразу передам, как он приедет. У него есть ваш телефон?

— Да нет. Знаете, мы некоторым образом заочно знакомы. Лучше я сама ему перезвоню.

— Тогда звоните послезавтра, и лучше с утра, — посоветовала девушка.

— Так и сделаю, — пообещала Евгения.

Лишь повесив трубку, она спохватилась:

ведь должность-то Русакова девушка ей так и не назвала! «Стареешь, Женька, ослабевает профессиональная хватка, — мысленно укорила она себя. — Первый-то выстрел получился холостым. Хотя нет, не совсем. Название фирмы я узнала!»

Она задумалась, как и где выяснить, что такое «Гранит-гарант». По смыслу названия не определишь. За ним может крыться что угодно. И банк, и, к примеру, строительная контора, и даже мастерская по изготовлению надгробий. Женя усмехнулась. Весьма близко к тексту. Гранит — мастерская. Мол, гарантируем классные гранитные надгробия! Если так, хорошее же знакомство она завела. Именно гробовых дел мастера ей в жизни только и не хватает. И работа солидная, и тематика веселенькая. Надо Лизке сказать. Вот они вместе посмеются!

Женя снова воспользовалась Интернетом. На сей раз удачно. «Гранит-гарант» оказался страховой компанией. Уже хорошо. Надгробными плитами и не пахнет. Интересно все-таки, кем Русаков там работает? Увы, информации о компании содержалось мало. Лишь самые общие данные, среди которых фамилия Русакова не фигурировала.

Два дня пролетели в полной суматохе. Банк, в котором работала Женя, спонсировал выпуск трехтомной книги воспоминаний Ильи Ковригина.

В день праздника Женя приехала в ЦДЛ загодя. Следовало проверить, правильно ли расположены рекламные щиты их банка.

Первое, что ей бросилось в глаза, когда она вошла, — огромная растяжка над сценой: «Гранит-гарант». Откуда это взялось? Наверное, после какого-то предыдущего мероприятия осталось. Надо немедленно снять! И о чем только люди думают? Хорошо еще, додумалась приехать заранее и обнаружила. Останься тут это «гранитная» прелесть, с нее потом в банке голову бы сняли.

Евгения заметалась в поисках администратора, чтобы организовать с его помощью снятие растяжки. Поиски длились долго, а когда она его нашла, выяснилось, что реклама висит на совершенно законных основаниях.

— Это его спонсор, — дохнув на нее нежным запахом перегара, объяснил администратор. — Письменная договоренность имеется. Снять не могу.

— Не они, а мы — спонсор! — возопила Женя. — «Оптимал-банк»! Понимаете?

— Так мы ваши щиты тоже расставили. Действовали согласно договоренности. Не нравится, как стоят, можем переставить. Сейчас рабочих вызову. — Администратор схватился за мобильник.

— Мне не наши щиты, а растяжка чужая не нравится! — продолжала кричать на него Евгения.

— А это уже меня не касается, — сказал администратор. — Вы спонсоры, они спонсоры, разбирайтесь между собой.

— Но книгу мы ведь выпустили! «Гранит» совершенно ни при чем!

— Я и не говорю, что при чем. Вы книгу выпустили, а они фильм делают.

— Какой фильм? — изумилась она.

— Мне почем знать. Я не режиссер. Писателями тут командую.

— Почему мне про фильм никто ничего не сказал? — Евгения была совсем сбита с толку.

Совсем не ко мне вопрос. Вон там, — указал он пальцем на второй этаж, — мужик из «Гранита» бродит. У него и выясняйте. Между прочим, они против ваших щитов слова не сказали.

— Видно, они про нас знали, а я про них — нет. Покажите мне, пожалуйста, человека из «Гранита», чтобы долго не искать, — попросила Женя.

— Пойдемте, — повел ее в верхнее фойе администратор.

У входа в зал, возле щита «Оптимал-банка», стоял, раскачиваясь с пятки на носок, рослый мужчина в черном костюме.

«Как на похороны пришел», — с неприязнью отметила Женя.

— Вот, — подвел ее к мужчине администратор. — Евгений, хочу вас познакомить. Представитель «Оптимал-банка». — Он покосился на Женю. — Забыл, как вас по имени-отчеству.

— Евгения Владимировна, — машинально пробормотала она.

Вот он, значит, какой, оказывается, этот Русаков! Наконец-то она может его как следует разглядеть.

— Вы? — потрясенно смотрел на нее тот. Администратор заинтригованно хмыкнул.

— Ну познакомил вас и пошел.

Они даже не обратили на него внимания.

— Уже вернулись из командировки? — ляпнула Женя первое, что пришло в голову.

— Откуда вы знаете? — еще больше изумился ее собеседник.

— Звонила вам. Сами оставили мне телефон.

— А-а! — Он просиял. — Выходит, вам передали. А мне не передали.

— Да я не просила. Знаете, сложновато было объяснить, кто я. Не рассказывать же про масло.

Он смутился.

— Наверное, вы правы. Вы уж меня извините. Я эту бутылку от неожиданности уронил.

— Так были потрясены моей красотой? — Женя уже пришла в себя и решила съехидничать.

А он даже, пожалуй, и ничего, украдкой приглядывалась она к нему. Вполне симпатичный. Она перевела взгляд на его руки. Лизка была бы довольна. Кольца нет. Хотя это может ничего не значить. Не каждый женатый мужик кольцо носит.

— Ну-у, можно и так сказать, — с каким-то странным выражением лица протянул Русаков. — А вы… Да нет. Хотя… Так, ничего.

— Не поняла. Хотели спросить, не потрясла ли меня ваша красота? Увы, разочарую вас. Все мое внимание было обращено на мои несчастные сапоги.

Он рассмеялся.

— Они, конечно, невосстановимы.

— Естественно.

— Я компенсирую!

— Ладно уж.

— Нет, я настаиваю.

— Потом обсудим. — Женя глянула на часы. — Ой, скоро уже начинаем, а я еще не выяснила у вас про растяжку. У меня сугубо профессиональный интерес. Что это мне там администратор про фильм твердил? И почему ваша растяжка появилась? Я ничего не знаю.

— Объединили усилия. А почему вы не знаете, я не знаю.

— То есть все законно?

— Стопроцентно гарантирую: санкционировано на высшем уровне.

— От души отлегло, — успокоившись, выдохнула Евгения.

— Хоть чем-то сумел обрадовать. Русаков улыбнулся. «И улыбка у него замечательная», — невольно отметила Женя.

— Волнуетесь? — Как загадочно он на нее смотрит. Загадочно и нежно. Странный все-таки.

— Естественно, волнуюсь. По шапке мне дадут.

— Кто же такой нехороший способен обидеть такую очаровательную женщину? — Он по-прежнему не отрывал от нее глаз.

— Обидчиков всегда больше, чем защитников, — ответила она.

— Тогда я готов вас защищать! — полушутя-полусерьезно произнес он.

— Что вам еще остается, — улыбнулась Женя. — Обидеть меня вы уже успели.

У Русакова сделался жалобный вид.

— Я ведь уже попросил прощения.

— А я еще думаю, простить вас или нет.

— Мне что, на колени перед вами прямо здесь встать, чтобы прощение вымолить? А вот возьму и встану.

И Женя поняла, что он сейчас действительно это сделает.

— Нет, нет, нет! Репутацию мне испортите! Там наш глава ведет виновника торжества. После довыясняем отношения.

Русаков оглянулся.

— Ас другой стороны — наш главный. Слушайте, вам не кажется, что мы с вами почти родственники?

— Еще скажите, что папа нашего главного друг детства папы вашего главного.

— Не папа, а дядя. Асами главные, между прочим, в одном классе учились.

— Прекратите меня смешить! Мне сейчас нужно сделать торжественное лицо. О господи! Я ведь вообще должна была Ковригина у входа встречать! — запоздало спохватилась она.

— Не тревожьтесь. Он вполне доволен. А сейчас внимание: заходим с флангов. Вы слева, я — справа. Осуществляем план перехвата гения и освобождаем наших генеральных от ноши.

— А они отдадут? — засомневалась Евгения.

— Наверняка. Как-никак, два пролета лестницы его на себе тащили. На старт! Внимание! Марш!

— Сейчас умру от смеха! — простонала она.

— А вы подумайте о своих сапогах. Сразу пройдет.

— Садист! Нащупали мое больное место!

Трюк, однако, не помог. Жене вспомнились не сапоги, а изгвазданный Русаковым охранник, и ее начал душить новый приступ хохота.

VI

— Извините, Евгений, вынуждена вас покинуть, надо журналистов с Ковригиным познакомить, — засуетилась Женя. — Кстати, а почему вы один пришли? Смотрите, ваш главный с семьей. Как же вы нарушаете корпоративные правила?

— Ваш главный, между прочим, тоже с семьей. Почему же вы нарушаете? — ответил он ей вопросом на вопрос.

Вся моя семья — это сын, — медленно проговорила она. — А он допоздна работает. А у вас есть дети? — решила зацепиться Женя за предлог, чтобы продолжить разговор на интересующую ее тему. Он ведь так ничего и не ответил ей про жену.

— Есть. — Ответ прозвучал не слишком уверенно.

— Сомневаетесь, что ли? — спросила Женя.

— В самом факте наличия — нет. Но давно не виделся с дочкой. У нас с бывшей женой сложные отношения.

— А других детей нет?

— У второй жены ребенок от первого брака. Вот с ним мы общаемся, хотя с его мамой уже нет. — Губы его растянулись в хулиганской улыбке. — Предваряя ваш следующий вопрос, сообщаю, что на данном этапе от браков решил отдохнуть и нарушил сегодня корпоративную этику за неимением возможности ее соблюсти.

— Ну человек! Никакой интриги не оставили! — с притворным возмущением воскликнула Женя.

— Весь перед вами как на ладони. С открытой душой. Вы же меня тоже интриговать не стали.

— Знаете, мне на сегодня интриги по фамилии Ковригин вполне достаточно.

Поэтому хочется, чтобы все остальное было как можно проще.

— Ну вот я и иду навстречу вашим пожеланиям. Перед вами простой открытый человек. Только очень голодный. Как ни стыдно признаться, и впрямь есть захотелось. Вы как, завершили уже свою миссию?

— Нет. Буду свободна только после того, как Ковригин с семейством отбудет домой.

— Не волнуйтесь, — тронул Женю за руку Русаков. По Жениному телу пробежал ток. — Смотрите, писатель уже спонсоров благодарит. Знаете, попробую пробиться на фуршет и урвать вам кусочек.

— Мне главное — попить принесите, — взмолилась Женя. — От всех треволнений во рту пересохло. Да и жевать неловко, пока я при исполнении.

Через минуту Русаков вынырнул из толпы прямо перед ней, бережно неся в руках доверху наполненную тарелку и два бокала с водой!

— Ничего крепче брать не стал. Вы просили воду, а я за рулем. Кстати, подвезу домой.

— Да я сама за рулем.

Женя заметила: ее ответ расстроил его. Правда, он моментально обратил все в шутку:

— О, времена! О, нравы! Эмансипация до добра не доведет!

— Не любите женщин за рулем? Экий вы домостроевец.

— Не в этом дело. Раньше за женщиной можно было поухаживать. Предложил подвезти — уже знак внимания. Повел себя как джентльмен. Женщине приятно. И намек она понимает — внимание обратили. Да и мужчина с машиной, значит, солидный человек. Потом, довез девушку до дому, адрес ее узнал. А пока подвозишь, разговоришься, глядишь, свидание назначишь. Романтика, понимаете. А сейчас… «Я тоже за рулем», — передразнил он Женю. — И разъехались каждый в свою сторону, в одиночестве. Никакого удовольствия. Так ведь и счастье можно свое упустить.

— Успокойтесь, не упустите. У меня ваш телефон. И еще куча претензий, — в тон ему откликнулась Женя.

Да я не о нас, а обобщенно — о современной действительности. Кстати, кто-то здесь есть не хотел, а третью МОЮ тарталетку с икрой жуете. Женя» смутилась.

— Извините. Машинально.

— Да я специально на двоих запасался, — тоже принялся за тарталетку Евгений. — Предвидел, что этим кончится.

— О-о! Да вы у нас еще и ясновидящий!

— Почти. Тем не менее вы мне свои координаты тоже оставьте. Конечно, я теперь знаю, что вы в «Оптимал-банке» работаете, и так и эдак найду вас, но телефон из первых рук, согласитесь, приятнее.

Женя извлекла из сумочки визитку и быстро приписала от руки номер домашнего и мобильного.

— Положите сами мне во внутренний карман, — попросил Русаков. — А то руки заняты.

Женя исполнила его просьбу и почувствовала, как от ее прикосновения напряглось его тело. Похоже, он тоже на нее реагировал, и это ее взволновало.

Русаков судорожно глотнул из бокала:

— Знаете, у нас с вами много нерешенных проблем осталось. Как вы смотрите, чтобы нам встретиться денька через два?

На какой-нибудь нейтральной территории, — быстро заявил он.

Женя невольно улыбнулась. Явно пытается компенсировать то, что ему не удается подвезти ее на машине домой. И… волнуется! Как мальчишка, впервые приглашающий на свидание!

Ей было смешно и одновременно приятно, потому что он сам ей все больше и больше нравился, и она была совсем не против продолжить отношения.

— Я согласна, — ответила она.

VII

Сидя за столиком в «полутемном зале небольшого ресторанчика, Лиза, подперев ладонью голову и полуоткрыв рот, слушала Женю, а та рассказывала, рассказывала, рассказывала. Она едва дотерпела до середины дня. Ей было необходимо поделиться вчерашними впечатлениями. Будь ее воля, встретилась бы с Лизкой утром, да вот дела не позволили. К счастью, на обед удалось вырваться. Женя, сославшись на якобы важную встречу, предупредила, что возвратится в банк не раньше четырех, и таким образом получила возможность отвести с Лизкой душу.

— Я же тебе говорила, — дослушав, начала Лиза. — Это судьба.

— Ох, ничего я не знаю и ничего не понимаю, — пребывала в смятении Женя. — Про мою судьбу, по-моему, говорить рано. Время покажет.

— Время-то, может, и покажет, только упускать его нельзя. Такой шанс выпал! Ты один раз Русакова упустила, а он к тебе уже дважды вернулся.

— Как это дважды? — не поняла Евгения.

— Один раз в виде визитки, а второй — живьем, на вечере. Подруга, сама подумай: судьба тебе буквально его навязывает. Прямо кричит: «Остановись, Женечка, погляди, какой я тебе подарок приготовила!» Нет, неспроста. Такие совпадения редко в жизни бывают. И имена… Евгений и Евгения. Звучит, а?

Положим, совпадения в жизни и почаще случаются, — возразила Женя. — Когда Темка в школе учился, к ним англичанка новая пришла. У Темки с ней вышел конфликт. Пошла разбираться. И оказалось, она училась со мной в первом классе. Совершенно случайно выяснилось, когда я упомянула в разговоре свою учительницу — Ираиду Владимировну Кукушонок. В качестве примера привела. Мол, вот была педагог: никаких конфликтов с учениками. Короче, мы начали ругаться, и в результате почти подружились и рыдали от общих воспоминаний. Она Темке потом дополнительные уроки давала. Лиза мотнула головой:

— Не помню никакого Кукушонка. Склероз, что ли, начался?

— Да ты же к нам только в пятом классе пришла. И англичанку эту помнить не можешь. Она со мной до третьего класса доучилась, а после в другой район переехала. Но представляешь, огромная Москва, а жизнь нас с ней столкнула.

— Значит, тоже не простая случайность, — убежденно проговорила Лиза. — Темке-то твоему хороший английский ох как потом пригодился. Кстати, о совпадениях. Я вчера твоего Шильцева видела.

— Гену? Где? — заинтересовалась Женя.

— На улице. В районе Преображенки. Прошел мимо и прикинулся, будто меня не узнал. Но я-то сразу узнала, хотя изменился он здорово. Облезлый такой… В общем, считай, тебе даже повезло, что вы с ним разбежались. Чем он сейчас занимается?

— Представления не имею. Лет пятнадцать его не видела.

— Могу тебя успокоить: явно не процветает. А может, жена плохая. Совсем неухоженный. Да ну его. Вернемся к твоему Русакову. Гораздо интереснее тема. Значит, говоришь, хорош собой?

— Ну это слово к нему не подходит.

— Слишком сильно, или, наоборот, он еще лучше?

— Лучше-хуже тут ни при чем. Понимаешь, он не смазливый и не красивый, а такой… мужественный.

— Понятно, — кивнула Лиза. — Не Ален Делон, а Бельмондо.

— Попроще.

Тоже неплохо. Красота для мужика не главное. Важна презентабельность. Потому что, когда он смахивает на кошелек с дензнаками, это ужасно. Даже если большой кошелек, все равно дискомфортно себя чувствуешь.

— Дело не в кошельке, а в человеке, — сказала Женя.

— Я к тому, что мужики тоже скажут: внешность не главное. Но это после того, как ты им внешне понравилась. Ой, постоянно я сегодня от темы отвлекаюсь. Вернемся к твоему Русакову.

— Лизка, внешне он меня вполне устраивает. Волнует, — заверила Женя.

— И к тому же не женат, — подхватила подруга. — Гигантский плюс. Свободный человек. Никаких ненужных осложнений. А то ведь я тебя знаю: иначе себя виноватой чувствовала бы. Семью разбивать…

— Подожди. Мы едва познакомились.

— Но семьи, слава богу, нет. По сему поводу можешь не волноваться. Меня другое волнует. — Лиза нахмурилась. — Два развода. Это минус.

— Лизка, тебя не поймешь: то плюс, то минус!

— Плюс, потому что свободный, а минус — что обе жены с ним разошлись. Значит, какой-то скрытый изъян имеется. Зачем иначе от хорошего мужика уходить?

— Ты скажешь. Я, между прочим, тоже разведенная.

— Сравнила! Вы с Генкой когда поженились и когда развелись! То и другое — по глупости. Молодо-зелено. Если бы у тебя Темка не родился, ты этот брак вообще в расчет не принимала. Забыла бы.

— А и не знаю, когда Русаков женился-разводился, — сказала Женя. — И почему ты так уверена, что жены от него уходили? Может, как раз он — от них.

— Ой, ты наивная! Это же еще хуже.

— Почему?

— Потому что, значит, мужик придирчивый. Сложно с таким будет.

— Да не производит он вроде впечатления особо придирчивого.

— Это сейчас, пока он павлинит и тебя заманивает. Естественно, девушка понравилась, он хвост распушил. Первое впечатление часто обманчивое. Видим то, что хотим. Помнишь, у какого-то классика? «Сам обманываться рад».

Перестань смешить меня, Лизка! Не твое амплуа — цитаты из классиков. Хотя в чем-то ты права. Гена сначала был хороший, внимательный, а как пошли первые трудности, его будто подменили.

— Генка твой вообще тухлятина. Плюнь и забудь о нем навсегда. Мы сейчас Русакова обсуждаем. И вот в этом свете два его неудачных брака — предмет для серьезного размышления. Ты, Евгения, когда познакомишься с ним поближе, аккуратненько его про предыдущие женитьбы расспроси. И послушай, что он про них расскажет. Если он обеих жен начнет поливать — тревожный симптом. Одна стерва любому может попасться. Но две подряд — уже диагноз. Тут одно из двух: либо его по жизни к стервам влечет, либо сам сволочь. В любом случае плохо.

— Лиза, у меня от тебя крыша едет! То твердила, что я обязательно за Евгения зацепиться должна. А когда у нас что-то наклюнулось, сбиваешь с толку. Это опасно, то настораживает. Впору бежать без оглядки.

Ври кому-нибудь другому. Ты не хочешь от Русакова бежать. Даже глаза горят. Но в бой умные женщины идут, просчитав заранее все возможные ходы. Не имеешь ты права на ошибку. Лучше не смейся, а послушай многоопытную подругу.

— Ладно, — устало выдохнула Евгения. — Только, извини, так и не поняла, что мне, по-твоему, надо с ним делать, если он начнет бывших двух жен хаять? Расставаться?

— Ни в коем случае! Просто на ус наматывать. Выяснишь, что Русакова в них раздражало и постараешься извлечь урок из чужих ошибок. — Она заманчиво помолчала и добавила:

— Хотя, если мужик любит стерв, он любую нормальную и спокойную доведет до стервозного состояния. Кстати, о стервах. Я вчера, пока вы со своим Русаковым замечательного гения чествовали, знаешь, с кем была?

— Новый любимый?

— Ну тебя! С Галкой! Помнишь? Моя подружка по институту. Жена фарцы.

Еще бы Женя не помнила! Ведь именно Галка одолжила ей платье для того вечера!

Лизка как сказала, так и сделала — вытащила погрязшую в заботе о ребенке и в домашних хлопотах подругу в модный московский театр на премьеру Юрия. Это был первый Женин выход после развода.

Юрий, по общему мнению присутствующих, поставил тогда гениальный спектакль, однако Жене вечер запомнился совсем не театральными впечатлениями. О чем была пьеса, что происходило на сцене, она и тогда не особенно поняла, а ныне и вовсе забыла.

Сперва все ее внимание было сосредоточено на чужом дорогущем платье — боялась испортить, а потом…

Потом она познакомилась с молодым человеком, сидевшим рядом. Он был столь же молод, как и она, однако Евгения ощущала себя в сравнении с ним умудренной жизнью женщиной. А он влюбленно глядел на нее по-детски невинными глазами. Милый, нежный и очаровательно робкий.

В антракте он искрометно шутил, рассказывал забавные истории, а во время спектакля что-то тихо нашептывал ей на ухо; Жене были невероятно приятны его интонация, его жесты, его лицо, его взгляд, на нее обращенный.

Он изо всех сил хотел ей понравиться. И понравился! Женя позволила себе на несколько часов помечтать. Забыть о разводе, о сыне, о чувстве долга и стать той, какой по сути до сих пор и была — молодой девчонкой, жаждущей любви и полной радужных надежд на будущее.

Прекрасная сказка длилась весь вечер. Они не расставались ни на секунду. Говорили, смеялись, ласкали друг друга взглядами. Женю переполняла искрящаяся радость, которая пьянила ее словно шампанское.

Во время банкета сосед увлек Женю показывать театральное закулисье. Где-то там и случился их длившийся чуть ли не вечность упоительный поцелуй, в котором она почти забыла себя, и прошлое, и вообще все, что предшествовало сему мгновению. Были только она и он, и пятачок неровного закулисного пола, где стояли они, тесно прижавшись друг к другу и слившись губами.

А потом шампанское радости будто выдохлось, превратившись даже не в воду, а в яд. Женю пронзила боль, острая, отрезвляющая, и она с ужасом осознала: за несколько часов украденного у жизни счастья придется мучительно долго расплачиваться. Она влюбилась! Влюбилась по уши в этого замечательного умненького мальчика! Влюбилась, но не имела права открыть ему всей правды о себе. Не станет она вешать на него свои грехи и ошибки! На него, такого чистого и открытого!

Выход виделся лишь один: сбежать, не оставив ни фамилии, ни телефона, ни адреса. Только это окажется честно по отношению к нему. Он — красивый, хороший, добрый, у него вся жизнь впереди! А ее, Женин, смысл жизни отныне в том, чтобы стать по-настоящему самостоятельной и вырастить сына. Каждый должен расплачиваться за свои ошибки. В этом ее родители правы.

Вернувшись из театра и сняв злосчастное платье, Евгения долго рыдала, уткнувшись в подушку, чтобы HHKTQ не услышал. Именно в эту ночь она окончательно простилась б юностью и по-настоящему ощутила себя взрослым человеком.

Ощутить-то ощутила, однако любовь к замечательному мальчику убивать в душе пришлось долго. Она даже Лизке про это никогда не рассказывала. И себе категорически запретила вспоминать об этом волшебном вечере.

С годами образ возлюбленного немного стерся. Тем не менее стоило ей случайно вспомнить о нем, в груди начинало болезненно щемить, и Женя в который раз принималась думать: может, все же она тогда была не права? Так ли уж был велик ее грех? Да и грех ли вообще? Мог ли ее ребенок стать препятствием на пути настоящей любви?

Впрочем, что теперь сожалеть о несбывшемся! Плохо ли, хорошо, но полжизни прожито. Любви не нашла, зато сына вырастила. Тоже немало. Не каждой удается. И действительно стала вполне независимой. А тот прекрасный вечер… Прошлого у нее никто не отнимет. Да, это было давно. Теперь самой кажется сном. Но ведь было.

— Что, подруга, задумалась! — отвлекло ее от воспоминаний восклицание Елизаветы. — Ой, понимаю! Я тебе про Галку, а ты загрустила на тему, «как молоды мы были». Со мной тоже бывает. Но ничего. Есть у нас еще порох в пороховницах. Сейчас я тебя развеселю, так вот. Зовет эта самая Галка меня на девишник. А устроила его в «Красной шапочке»!

— Где мужской стриптиз? — ушам своим не поверила Евгения. — Что это она вдруг?

— Так ведь девишник. Натуральный. Перед свадьбой. Сейчас это в определенных кругах очень принято? Как бы в последний раз на настоящих мужиков поглядеть.

— Лизка! Она ведь замужем. Как этого фарцу звать?

Я и сама не помню. Да его шлепнули еще в начале девяностых. Только разворачиваться по-настоящему начал, его и свернули. Галка потом еще раз замуж сходила. За никакого. Я вроде тебе рассказывала. А сейчас третьего себе нашла. И, естественно, сразу мне позвонила похвастаться своей крутизной. Он ей уже новую квартиру купил, ребенка от фарцы в Германию учиться отправил. Это он, положим, для себя сделал, — скорчила ироничную мину Елизавета. — Противный парень вышел, все отрицательные качества папаши перенял. С таким жить под одной крышей удовольствия мало. Сама Галка, правда, молодец. Держит форму. Лет на десять моложе смотрится. Везет же ей!

— Ну и как мужской стриптиз? Впечатляет?

Да как сказать. Во-первых, меня молодое мясо не особо привлекает. А во-вторых, ты же знаешь: я не теоретик, я практик. А в заведении этом что? Посмотришь, максимум пощупаешь, да еще деньги плати. Я привыкла наоборот. Но многим нравится. Галка сперва тоже скучала, а после раздухарилась и увезла с собой одного красавчика. Не задарма, естественно. Ничего, ее новый оплатит, не обеднеет. Так вот Галка — настоящая стерва. Уверяю тебя: все ее мужики именно на это и покупаются. Мазохисты! Кайф от ее стервозности ловят. Я еще тогда, в институте, просекла. Когда Галка с фарцой сошлась. Она ему чуть ли не в рожу плюет, а он только: Галочка, Галочка! Прощал ей любые выходки. А ведь и с мужиками в постели ее заставал. Но вообще-то быть стервой и знать при этом меру — большой талант. Не любой дано. Как говорится, не умеешь — не берись. В проигрыше можно остаться.

Женя слушала и одновременно думала, что не только ей, но и Лизке этот талант в полной мере недоступен. Может, оттого подруга и терпит фиаско за фиаско со всеми своими кандидатами в мужья. Стервозности не хватает и холодной головы. Влюбившись, впадает в такой восторг, что для холодного разума места не остается. А любимые ее этим, видно, пользуются.

— Ладно. Вариант со стервами рассмотрели, — сказала Женя. — Что в этом случае делать, мне до конца не ясно. В случае надобности разберемся. А если, положим, Русаков примется обеих жен хвалить или нейтрально о них отзовется?

— Хороший для тебя знак, — убежденно проговорила Лиза. — Значит, человек приличный и справедливый. Но, с другой стороны, какой-то изъян имеется. Иначе почему же, если и они хорошие, и он замечательный, совместное проживание ни разу не сложилось?

— А если люди просто разлюбили друг друга?

— Два раза подряд? Тогда он натура чересчур увлекающаяся. И ты, Евгения, держи ухо востро. Сегодня увлекся, завтра остыл. Он-то мужик. Хоть до девяноста лет может в женихах ходить.

— Я с человеком едва познакомилась, а мы его как под микроскопом разобрали. Можно сказать, на молекулы.

— И на атомы разберем, если потребуется, — отхлебнула кофе Елизавета. — Замужество — дело серьезное, и тебе нужно выстрелить в яблочко. Поэтому необходима тщательная подготовка. Кстати, кем он работает, выяснила?

— Нет. Спрашивать в лоб неловко, а добровольно он мне информацию не предоставил. Или решил, что я уже в курсе. Да это выясним, не проблема. Работает в дружественной фирме. Наверняка знаю, что он ее не возглавляет. Но по тому, как с ним обращался главный, могу заключить, что Русаков у них не последняя спица в колеснице.

Хорошо. Подходит. Берем. А что не самый главный — для тебя даже удачно. Главные, они вечно ««комплексами. Каждую подозревают, что она на его деньги зарится. А вы с ним вроде как ровня. Другой уровень отношений. Одним словом, Евгения и Евгений.

— Ну по некоторым признакам он повыше меня стоит на иерархической лестнице.

— Еще лучше. Не будет волноваться, что ты его в любой момент можешь обскакать. Подобйые ситуации больно бьют по мужскому самолюбию. Предпочитают женщин, которые в карьере чуть позади них идут.

— Хоть с этим порядок. В общем, осталось его только поперчить.

— Кого? — растерянно оглядела зал Лиза. — Мы уже кофе ведь пьем.

Женя прыснула.

— Русакова, конечно. У меня сейчас впечатление, что он лежит перед нами распятый, словно цыпленок табака. Осталось только, поперчить и пожарить.

Ну жарить, если только провинится. Да и перчить тебе его, пожалуй, пока рано. Сперва познакомьтесь поближе, выясни, что он собой представляет, а там уж поддавай перцу. Мужика надо в тонусе держать. Иначе интерес потеряет. Сейчас для тебя основное — как пройдет первое свидание. Помяни мое слово: Русаков твой к нему тоже готовится и уж из кожи вон выпадет, чтобы показать себя по максимуму.

— Первое свидание у нас, можно сказать, состоялось. На вечере.

— Не считается. Это случайная встреча. Умираю от любопытства, куда он тебе предложит пойти? Выбор ресторана очень многое говорит о характере отношений.

— А если он меня в театр, на концерт или выставку позовет? — вполне допускала Женя.

— Не-ет. Первое свидание требует интимной обстановки, — заявила Елизавета. — Если он поступит, как ты говоришь, я в нем разочаруюсь.

— И тебе не приходит в голову, что он как раз таким образом может выразить свое уважение ко мне? — удивилась Женя.

— А почему, интересно, девушку нельзя в ресторан пригласить! Это же не сразу в койку!

— Не знаю. Я, например, с удовольствием и на выставку с ним пойду, и в театр, если спектакль хороший. Даже от кино бы не отказалась.

— Кино? — возопила Лиза. — Не вздумай! Первое свидание в кино в твоем возрасте и положении! Это же верный признак, что он тратиться на тебя не хочет. Нет, Женька! Нельзя так себя ронять. Кино — только для молодежи и семейных пар. А солидные люди зовут в солидные места. Пойми: согласишься на такое, вот тогда он и потеряет к тебе уважение. Решит, что ты оголодала по мужику и готова на все. После этого он запросто может предложить тебе распить бутылочку из горла в подъезде на подоконнике. Зачем ему стараться, если ты и так согласилась.

Лиза произнесла это столь серьезно и с таким жаром, что Женя расхохоталась.

— Совсем меня запутала! Теперь я перед каждым словом, прежде чем сказать, стану по пять минут думать, не упаду лив его глазах.

Издеваешься, да? — с сомнением поглядела, на нее подруга. — А знаешь, как легко оступиться. Мужик нынче пошел пугливый и осторожный. И наглеете полоборота. Шаг влево, шаг вправо, и снова осталась одна. Соотношение-то полов не в нашу бабью пользу. Особенно, в твоей и моей возрастной категории. Мне, Женька, порой грустно делается. Если убыль мужского пола и дальше такими темпами пойдет, нам одни стриптизеры останутся. Женя снова расхохоталась.

— Ох, Лизка, давай верить в лучшее! Не успела она это произнести, из ее сумки донеслась трель мобильника.

— С работы, наверное, — с недовольным видом полезла в сумку она. — Не могут без меня обойтись.

Она глянула на ритмично мерцающий экран.

— Лизка, не падай! Это не с работы, а Русаков!

Лиза подалась вперед.

— Вот сейчас мы с тобой и выясним, какой у него характер и как он ко мне относится. — И Женя нажала кнопку приема.

VIII

Выбор Русакова поверг Лизу в полную растерянность.

— Я не знаю такого ресторана. Даже не слышала.

Женя усмехнулась.

— Зато я знаю. Очень приличное место. Даже назвала бы его респектабельным.

— Там хоть романтичная обстановка?

У Лизы был такой вид, будто не Женю, а ее сейчас пригласили на первое свидание, и она теперь мучается, не продешевила ли, согласившись.

— Скорей типичное место встреч деловых партнеров, — внесла ясность Евгения. — Интерьер не слишком пышный, но по высшему разряду. Мебель, посуда, скатерти — королеву не стыдно принять. Цены высокие, но не чересчур. И, главное, никакой громкой музыки. Тихо. Чтобы люди могли спокойно поговорить, а не орать изо всех сил. И акустика там такая… не услышишь, что говорят за соседним столиком.

Лиза расстроилась.

— Ужас какой! Даже без музыки! Обожаю, когда полумрак, свечи горят на столике и мелодия романтическая звучит.

— Лизка, по-моему, ты слишком много значения придаешь выбору ресторана. Я считаю, важнее взгляды и ощущения.

Лизка фыркнула:

— Мужик в действительности не на женщину реагирует, а на собственный желудок, в котором пусто. Вот и взгляд у него периодически делается томный, сосредоточенный. Сто раз проверяла.

«А ведь Русаков вчера действительно был голодный, — размышляла Женя. — Неужели Лизка права, и это только у нее, Жени, шли от его прикосновений мурашки, а у Евгения элементарно живот подводило от голода? И в ресторан он ее завтра пригласил из сугубо практических соображений: искупить вину за испорченные сапоги, а заодно и закрепить отношения с коллегой из дружественной конторы. Неизвестно, сколько еще предстоит совместных проектов, и лучше работать с человеком, который к тебе расположен. Вполне разумный и практичный ход. Ну да, — только сейчас сообразила она, — и позвал-то не вечером, а в обеденный перерыв. Женя на его месте сама бы так поступила. И вчера Русаков вел себя элементарно расчетливо. Воспользовался подходящим моментом, расположил ее к себе. Она-то, дура, растаяла, губы раскатала! Как стыдно! Он наверняка заметил, что она клюнула на его харизму. А что она, железобетонная? Мужик и впрямь обаятельный и ловко пользуется своей привлекательностью. Теперь, вероятно доволен и себя нахваливает!»

Прекрасное настроение, в котором она пребывала со вчерашнего вечера, немедленно улетучилось. Надо же так по-идиотски влипнуть! А еще профессионалом себя считает. Хороша профессионалка! Пошла на поводу у гормонов! Весна, что ли, подействовала? Ну ничего. Плоха ошибка, если она не исправлена. А эту завтра есть возможность исправить. В ресторан она пойдет. Только пусть Русаков больше на свои чары не надеется. Она ему устроит вежливую холодность английской королевы. Евгения живо вообразила себе, в какое приведет изумление Русакова ее высокомерная отстраненность, и мстительно ухмыльнулась.

— Подруга, с тобой все в порядке? Почему у тебя такой зверский вид? Изжога началась? Мне тоже карпаччо из телятины не понравилось. Впрочем, сама виновата. Говорила ведь тебе: надо заказать салат из рукколы с ананасом и виноградным желе, — вернула ее к действительности Елизавета.

— Никакой у меня изжоги нет, — заспорила Женя. — А вот руккола твоя любимая лесным клопом отдает. По-моему, ее сейчас все как один едят, только потому, что модно.

— Ничего ты не понимаешь! — с жаром вступилась за любимую зелень подруга. — У рукколы потрясающе пикантный вкус! А насчет модного, сейчас последний писк — цветы! Меня тут в «Капри» водили! Представляешь, цветы цукини в кляре или салат из цветов тыквы с огурцами! Пальчики оближешь!

— Лизка, никак, голодной осталась? Давай еще что-нибудь закажу.

— Ну уж нет! Фигуру надо беречь. Меня сегодня вечером любимый в ресторан ведет. Что мне тебя разорять, за его счет оторвусь. — Она пригляделась к Жене. — А ты опять повеселела.

Женя кивнула.

Даже вернувшись вечером домой, Женя думала о Русакове. Правильную ли она выбрала тактику на завтра? Вдруг она все-таки ошибается, и действительно ему понравилась. Тогда ее холодно-королевская позиция его оттолкнет. С Лариком, что ли посоветоваться, изучить мужской взгляд на проблему? Он-то сам без конца мучает ее расспросами: правильно ли понял слова своей девушки? Надо ли ей так быстро дарить колечко, которое она хочет, или лучше начать с браслетика? И она, Женя, терпеливо дает советы. Впрочем, не только советы, несколько раз Илларион возил ее покупать нижнее белье своим дамам сердца.

Женя удивлялась:

— Зачем вообще дарить белье? Тебе не кажется это пошлым? А если уж так захотел, чтобы она новое купила, приобрети ей подарочный купон, и пусть подберет себе по вкусу и по размеру. Или, вконце концов, с ней вместе пойди покупать. Я-то при чем?

— Ничего ты не понимаешь, Женька, — стоял на своем Ларик. — Сама она будет покупать по своему вкусу, а не по моему. А я куплю такое, какое мне хочется на ней видеть.

— А если оно ей не понравится?

Это не важно. Раз я купил, она обязательно несколько раз наденет, чтобы доставить мне удовольствие. А сама не сообразит, намекну: помнится, тебе такой гарнитурчик презентовал замечательный…

— Фетишист ты! Потому тебя женщины и бросают!

— А вот и нет! Они все говорят, что у меня замечательный вкус, и с удовольствием носят мои подарки!

— Тогда в чем проблема? Сам и дальше покупай!

— Нет, лучше примерить. А у тебя, Женька, фигура точь-в-точь как у моей нынешней девушки.

— Только не надейся: я нижнее белье в магазине перед тобой демонстрировать не намерена.

— А еще друг называется, — разочарованным басом прогудел Ларик. — Меня-то чего стесняться?

— Если что-то тебя не устраивает, вообще могу не ходить. — Встала насмерть тогда Евгения. — Поищи другую модель.

— Издеваешься? Кому я еще могу доверить столь деликатную миссию? Ты мой самый близкий друг женского пола.

Он еще немного поныл, и она сдалась.

Первый раз в жизни Евгения вошла в магазин нижнего белья, сопровождаемая мужчиной! Ларика встретили радостно — как постоянного покупателя. Женю молоденькие продавщицы критически обозрели с ног до головы и явно остались заинтригованы.

Ларик с Женей совершили экскурсию по магазину. Рядом семенила услужливая продавщица, фиксирующая их внимание на самых экстравагантных и дорогостоящих моделях.

Примерка началась. Продавщица то и дело доносила новые и новые экземпляры. Когда же Евгения натянула на себя особо минималистический, весь в воздушных кружавчиках гарнитур, продавщица, в этот момент просунувшая голову за штору, проверещала: — Идеально! Илларион Михайлович, посмотрите, как вашей жене идет!

Не успела Евгения пикнуть, штора отдернулась. Взгляд Иллариона замаслился. Женя сердито рванула на себя шторку, прошипев продавщице:

— Я не жена.

— Извините, — смешалась девушка. А из зала донесся голос Ларика:

— Берем! И, если есть, не один, а два!

«Ну и Ларик, — подивилась Евгения.

Никак, по Лизкиной системе, для надежности двух девушек одновременно завел? Которая согласится, на той и женится».

Два экземпляра нашлись.

Женя перемерила все принесенные комплекты один за другим и вышла.

— Ну как? — уже подпрыгивал на месте от нетерпения Илларион.

— Я бы тебе порекомендовала взять черный, лиловый и красный, — ответила Женя. — А вот эту гадость, если хочешь, покупай с закрытыми глазами. Я даже мерить ее не стала.

— А в чем проблема?

— По-моему, это скорей для интим-салона.

Фасон бюстгальтера был крайне специфический: соски оставались неприкрытыми.

— Считаешь, она обидится? — шепотом осведомился Илларион.

— Я бы обиделась, — заверила Женя. — А она, уж не знаю. Слушай, ты сам что-то можешь решить?

— Могу. Из того, что ты сама выбрала что-нибудь подошло по размеру?

— Все подошло.

— Тогда берем.

— А ты думаешь, ей понравится?

— При чем тут она. Это тебе.

— У меня денег столько с собой нету, — растерялась Женя.

Ларик надулся.

— Обижаешь. Это подарок.

— Не забывай, я не твоя девушка. Чтобы ты мне еще белье дарил! — рассердилась она.

— Значит, отказываешься. — Ларик громко засопел от обиды, словно маленький мальчик.

Сердце у Жени дрогнуло. Белье действительно было очень красивым. И хоть сама она обычно такого себе не позволяла, Ларика обижать не хотелось. Чувствовала, что ее отказ закончится большой ссорой. Бог с ним.

Женя сдалась.

Белье запаковали в два пакета. Один вручили Ларику, другой — ей.

— Приходите к нам еще, — прощебетали на прощание девушки.

Женя с Лариком вышли на улицу. Сев в его машин}, она сказала:

— Я чувствую себя, может, и дорогой, но шлюхой!

— Как же ты все-таки закомплексована, — вздохнул Лари к.

— Это, дорогой мой, не комплексы, а свидетельство, что у моего поколения женщин еще какие-то нравственные идеалы остались.

— Особенно у твоей Елизаветы, — хмыкнул Илларион. — Ее, знаешь ли, распирает от нравственности.

— Не тронь подругу. Лизка белье в подарок от мужчин не берет.

— Во-первых, может, и берет, только тебе не докладывает. А во-вторых, сильно подозреваю, ей никто не предлагал.

— Пошляк ты, — поморщилась Женя.

— Я полон жизненной энергии, и она у меня бьет через край, — с пафосом объявил он.

— Конечно, конечно. Накупил эротического белья и представляешь, как твои барышни сейчас перед тобой щеголять будут.

Кто «они»? — резко повернулся к ней Илларион, из-за чего чуть не врезался в притормозившую впереди машину. — У меня одна девушка.

— А эти кружавчики зачем в двух экземплярах купил? Чтобы дольше носилось?

— Для тебя, дурочки, второй комплект. Может, благодаря мне кого соблазнишь.

— Друг мой, ты сегодня невыносим.

— Я еще больше невыносим, чем ты думаешь. Хочу к тебе сейчас на чай напроситься. На чай с бутербродом в хорошей компании. Твоей и Темкиной. Он хоть дома? А то мы с ним больше месяца не виделись.

— Сама его редко вижу, — пожала плечами Женя. — У него то какие-то секции, то кружки. Чем только не занимается.

Пока Темка рос, Ларик практически заменил ему отца. Гулял с ним, возил в зоопарк, в цирк, на аттракционы. А иногда даже заменял Женю на родительских собраниях. В школе были уверены, что Ларик приходится Теме дядей. Да Женин сын относился к нему, как к родному.

IX

Услыхав Женькин голос, Ларик явно обрадовался.

— Слушай, я к тебе по интимному делу, — осторожно начала Женя.

— Женька, я тебя очень люблю как друга, но никакого интима! — засмеялся Ларик. — Сердце Волового отныне занято! И, думаю, на всю оставшуюся жизнь!

— Новую пассию нашел? Так скоро?

— Фу, как пошло, Шильцева! Не ожидал от тебя. В жизни, при всем окружающем нас цинизме, еще есть место большим и светлым чувствам! Заруби себе это на носу!

В голосе Ларика звучали страсть и свадебные колокола.

— Илларион, что случилось?

— Самое, подруга, прекрасное на свете! — продолжал ликовать он. — Влюбился, как никогда раньше! Сразу и с полной взаимностью! Представляешь, она балерина!

— Хорошо это или плохо?

— Потрясающе! Она такая тонкая, такая артистичная, такая пластичная! — захлебывался от эмоций он.

— Тонкая в каком смысле: физически или морально?

— Женька, не пытайся казаться хуже, чем ты есть. Или ты мне завидуешь?

— Ну да. Всю жизнь мечтала о балерине.

— О балерине, надеюсь, нет, но о балеруне — возможно, — отомстил ей Илларион.

— Не герои моего романа балеруны. Лет-то твоей балерине сколько?

— Тридцать! — сообщил Ларик.

— Хороший возраст. Она как, на пенсию уже вышла? — подпустила еще одну шпильку Евгения.

— Какая пенсия! — возразил Илларион. — Танцует вовсю! У нее даже ребенок есть!

Женя, не выдержав, прыснула:

— С ребенком, что ли, танцует?

— Если ты и дальше издеваться намерена, я сейчас положу трубку, — еще сильнее обиделся он.

— Стой, стой, стой! — прокричала Евгения. — Ларик, я за тебя очень рада. Но мне необходимо с тобой посоветоваться.

— Темка что-нибудь натворил? — радость в Лариковом голосе смолкла, уступив место тревоге.

— С ним полный порядок, — поторопилась успокоить его Евгения. — Это скорее я натворила.

— В долги залезла? Сколько нужно?

За это Женя и любила Иллариона, прощая ему любое занудство. Всегда первым бросался на помощь. Ни разу за долгое время дружбы она от него не услышала: «Не могу».

— Нисколько. С финансами тоже порядок.

— Тогда вообще теряюсь в догадках. Работу потеряла? Тогда ты балда. Хорошее место.

— Балда не я, а ты, и теряешься в догадках, потому что не даешь мне слова сказать. — Женя на мгновение осеклась, подбирая слова, а потом без обиняков объявила: — Дело в том, что не только ты влюбился, но и я тоже.

— Бог ты мой! От тебя ли я это слышу, Евгения! — проорал он в трубку. — Я уже утратил надежду! Быстрей сообщи мне, кто он, твой счастливый избранник!

— Сбавь пафос! Ты не Шекспир!

— Как не Шекспир? Напротив, я ликую и готов прямо сейчас писать про вас «Ромео и Джульетту»! — продолжал изгаляться Ларик. — Слушай, он у тебя под балконом ночью стоял? Серенады пел?

— Предупреждаю, Воловой, сейчас обижусь я.

Женя испытывала запоздалое сожаление, что брякнула так вот, сразу, то, в чем и сама еще до конца не была уверена:

— Я не так чтобы очень влюблена, скорее, очень познакомилась.

— Не особенно тебя понял, ну да ладно. Самый существенный вопрос — с кем познакомилась? Я его знаю?

— Понятия не имею. Об этом я тебя, в частности, тоже хотела спросить.

— Так как его зовут.

— Русаков.

— Оригинальная фамилия! Особенно среди австралийских аборигенов.

— Евгений Сергеевич Русаков, — быстро добавила Женя. — Из «Гранит-Гаранта».

«Гранит-Гарант», — задумчиво повторил Илларион. — Что-то знакомое. Насколько помню, фиома небольшая, но с крепкими учредителями.

— Ты умеешь слушать кого-нибудь, кроме себя? — перебила Женя. — Я ведь не о конторе спрашиваю, а о человеке.

— Ой, — спохватился он. — Извини. Просто так непривычно, что ты в этой плоскости мыслишь.

— Не одному же тебе. Короче, про Русакова Евгения Сергеевича ничего не знаешь?

— Про него вроде нет. Но не исключаю, что знаком. Могу поспрашивать. Где ты его подцепила?

— Почему так уничижительно?

Ларик вздохнул:

— К словам придираешься. Ну ладно. Начнем сначала. Где познакомилась?

— Не поверишь. В магазине.

— В таком случае я был прав. Именно подцепила. Мадам, уж от вас я столь экстремальных поступков не ожидал. В вашем положении для знакомств существуют более приличные места. Ты вообще-то уверена, что он из «Гранит-Гаранта»? Может, наврал? На визитке любое нарисовать можно.

— На визитке «Гарант» как раз и не фигурировал.

— Точно, аферист. На ходу придумал?

— Ларик, у тебя появилась отвратительная манера не дослушивать до конца.

— Вот! А говорят еще, что любовь возвышает. У тебя, подруга, явная склочность в характере наметилась. Давай. Договаривай. Я как раз сегодня очень добрый и возвышенный.

— На визитке ничего про место работы не было, — продолжила Женя. — Но через несколько дней после знакомства мы провели совместное мероприятие.

— Теперь это, значит, так называется! Но все же, пожалуйста, переведи мне, отставшему от жизни. Совместное мероприятие — это как? В ресторан вместе сходили или сразу переспали?

— Кто о чем, а Воловой вечно о сексе. Так вот, возвращаюсь к вышесказанному. Мы провели совместное мероприятие, а именно: презентацию трехтомника воспоминаний, Ильи Ковригина. Помнишь, я тебе говорила, что «Оптимал» издание книги спонсировал.

— Но при чем тут твоя любовь? — явно вконец запутался Илларион.

— «Гранит-Гарант» фильм о Ковригине оплатил, так что мы объединили усилия. И заодно поближе познакомились с Русаковым. Он никакой не мошенник. И на дружеской ноге с главой «Гранита».

— Если ты и так все знаешь, что тебе от меня нужно. Досье, что ли, на него собрать?

— Примитивный ты, Ларик, как все мужики! — начала сердиться Евгения.

— Чего же тогда со мной советоваться. У тебя Лизка есть. Ей и звони.

— Мне мужской совет нужен.

— Так ведь я же примитивный!

— Именно поэтому, — не растерялась она. — Мне нужен именно примитивный совет от примитивного существа.

— Крайне польщен твоей оценкой, но тем не менее внимательно слушаю. Постараюсь оценить ситуацию с точки зрения инфузории-туфельки.

— Только не смейся, пожалуйста, — взмолилась Женя.

— Да ну. Разве я не понимаю. Сам в таком состоянии, — уже совсем другим тоном произнес Ларик.

Она рассказала ему о происшествии в магазине, о вечере, о приглашении в ресторан, стараясь не упустить ни единой детали.

— А какие у тебя после этого вопросы? — удивился Лари к. — Совершенно не понимаю. Вроде ваши отношения идут как по маслу. По оливковому, — хихикнул он.

— Нет, тебе правда кажется, что я ему понравилась? — допытывалась Евгения.

— Совсем, что ли, веру в себя за последние годы потеряла? Мужик клюнул! Сто процентов гарантии даю! Он тебе нравится?

— Да проблема не в этом. Я вдруг подумала: вдруг он хочет общаться со мной не как с женщиной, а как с сотрудником дружественной организации. Так сказать, поддерживает полезнее знакомство.

— Ну женщины! У вас точно башни не в ту сторону повернуты. Такого себе навоображаете!

— По-моему, это лучше, чем оказаться в роли тетки, которой мужик улыбнулся, а она уже замуж за него собралась, хотя он ни сном ни духом.

Успокойся. Ты к этой категории определенно не относишься. Но не надо впадать и в другую крайность. Или тебе Лизка голову задурила? — вдруг сообразил он.

— Лизка есть Лизка. Я в данном случае с тобой советуюсь, — ушла от прямого ответа Женя.

Ларик и так постоянно подтрунивал над ее подругой. Может, и справедливо, но порой очень зло, и Жене это было неприятно.

— Да, подруга, чувствую Елизаветино влияние, — сел на любимого конька Ларик. — Побольше доверяй интуиции, меньше думай и еще меньше слушай дурацких советов. И будет тебе счастье.

— Нет, ты уверен, что я ему действительно понравилась?

— Все признаки говорят за это. Сама посуди: если бы он хотел с тобой просто завязать короткую деловую дружбу, с какой радости сообщил сразу, что свободен? Такое обычно не торопятся говорить. Это же, считай, прямое приглашение: берите меня, вот я весь перед вами.

— Но женатые-то, наоборот, частенько прикидываются холостыми, — возразила Женя.

— Это из той же области — показывают, что к ним можно проявить интерес. Но Русаков ведь знал, что ты запросто можешь проверить, есть у него жена или нет. Вы же не в доме отдыха познакомились. Ситуация совершенно иная. Да нет, по всему видно, ты его крепко зацепила. С первого взгляда. Ох, Евгения, закатим мы с тобой скоро по шикарной свадьбе.

— Не говори гоп, пока не перепрыгнешь, — предостерегла Женя.

— Гоп уже сказал! И перепрыгнул! — с торжеством изрек Илларион. — Не хотел тебе сразу говорить…

— Уже женился? Когда успел?

— Да нет. Предложение сделал.

— Когда?

— В тот же день, , как познакомились. , Понял, что такую женщину упустить не могу. И если она мне откажет, то пусть лучше сразу, пока не успел к ней привыкнуть.

— А она что?

— Согласилась! — Колокола в его голосе зазвенели громче прежнего.

— Сумасшедшая женщина, — вырвалось у Жени. — Советую перед загсом справку у нее попросить.

— Шильцева, обязательно настроение человеку нужно испортить? Я понимаю, если бы ты еще пребывала в миноре. Но у тебя самой роман.

— Ларик, миленький, сам посуди! Какая нормальная женщина согласится выйти замуж в первый день знакомства?

— Моя женщина! — гордо произнес он.

— Ну может, она еще передумает, — с надеждой проговорила Евгения. — Как-то меня пугает эта стремительность.

— А просто порадоваться за друга слабо? Представляешь, я сразу стану и мужем, и отцом! Ребенок, между прочим, прелестный.

— Положим, в отцовских твоих способностях я не сомневаюсь. Опыт богатый. Сколько с Темкой возился. Можно сказать, вырастил хорошего сына. Но чтобы женщина сразу доверила себя и своего единственного ребенка незнакомому мужчине…

— И это я слышу речи той, которая знакомится в магазинах…

Там был только зачин, а подружились мы в борьбе за общее дело. Абсолютно иной коленкор. К тому же мне предложение еще не делали, и замуж я не собираюсь. Может, мы вообще друзьями останемся. Как с тобой.

— Понимаю. Завидуешь. А вот ответь мне тогда на вопрос. Если бы он тебе предложение сделал, ну, не обязательно в магазине, а после этого вечера, отказала бы?

Женя попыталась представить лицо Русакова, его серые глаза, которые то и дело начинали искриться озорным блеском, выразительный рот, улыбку, чуть волнистые темные волосы с Легкой красивой проседью. Он смотрит на нее ласково и нежно. И произносит такие простые, но такие важные для каждой женщины слова! Вернее, когда мужчину не любишь, слова эти совсем не нужны. Слышать их не хочется, неприятно, и после лепечешь в смущении разные глупости, пытаясь по возможности объяснить человеку, почему ты его отвергаешь.

Но от любимого или того, кто тебе хотя бы нравится, эти слова воспринимаешь как музыку. Русаков ей понравился, но они виделись так недолго. Смогла бы она в одно мгновение решиться перевернуть свою жизнь? А отказать бы ему смогла?

Нет. Потому тем самым положила бы конец их отношениям.

— Ну что ты молчишь? — не выдержал ее собеседник.

— Мне нечего ответить. Не знаю. Все зависело бы от конкретной ситуации. Может, при определенном стечении обстоятельств согласилась бы. По-любому это очень ответственное решение.

— О-о, поехали, — с тоской протянул Илларион. — А я тебя призываю к обратному. Хоть немного доверяй своей интуиции. Едва начинаются мысли об ответственности, плюсах, минусах, ничего хорошего не происходит. Потому что длинный нос Ивана Ивановича перевешивал его добрый характер, толщина его кошелька перевешивает то, что у него ноги воняют. А мама у него тоже занудная и сварливая! А жить вы должны будете вместе с ней, потому что он ее не хочет оставлять одну… И в этом свете кошелек недостаточно толст, чтобы сие неудобство перевесить. Тем более кошелек под контролем все той же мамы.

— Илларион, перестань. Все это никакого отношения к любви не имеет.

— О том и речь. Хотя некоторый расчет, конечно, нужен. Сможешь ли ты примириться с его недостатками? Например, если он ковыряет в носу, когда ест. Или каждую субботу проводит в автосервисе.

— Ты сам себе противоречишь. Как я могу сказать «да» или «нет», если еще представления не имею о его недостатках?

— Вот тут выходит на первый план интуиция. Идеальных людей нет. Поэтому, если любишь, на все остальное закроешь глаза.

— А по-моему, Ларик, отношения двух людей — лотерея. Уж как я Генку любила!

— Ой. Только не надо про Шильцева! — чуть ли не прорычал Ларик. — Он вообще тебя был недостоин. И ты была глупая и неопытная. Какая там» в восемнадцать лет интуиция. Закрыли тему. А с Русаковым встречайся. И веди себя как женщина, а не как представитель «Оптимал-банка». Дальше сами уж разберетесь.

— Спасибо, Ларик. Немного успокоил. А тебя я поздравляю.

— Наконец-то дождался. На сем отключаюсь, пока ты не добавила какую-нибудь гадость. Мне пора моей Илоне звонить.

— Я действительно за тебя рада, — повторила Евгения.

X

Так как встреча была назначена днем, Женя оделась подчеркнуто строго, однако в свой самый лучший деловой костюм, позволив единственную вольность — блузку с кружевным жабо, которая придавала женственность ее строгому облику. Она увидела Русакова издали, еще подъезжая к ресторану. Он стоял возле двери и курил, задумчиво пиная носком черной туфли тротуар.

«Волнуется!» — радостно пронеслось в голове у Жени, по телу прокатилась теплая волна.

Увидев ее, он обрадовался и с изумлением проговорил:

— Такая редкость в наше время. Не опаздываете…

Женя не сразу сообразила, комплимент это или, наоборот, осуждение? Нет, видно, все-таки комплимент. Он произнес это совершенно искренне.

Когда входили в ресторан, у Жени резко испортилось настроение. Русаков встретил ее с пустыми руками, а не с букетом цветов. Крайне красноречивый знак! Ну что ж. Хорошо хоть сразу окончательно расставил точки над «i», пока она еще не дала ему закрепиться в своем сердце. Вот и прекрасно. Пообедают, поговорят. Поставят галочку: встретились, провели мероприятие, закрепили деловые отношения. Она, Женя, ничего не теряет. В любом случае знакомство с Русаковым полезно и наверняка ей в будущей работе пригодится. Вот из этого она и будет исходить.

— Что-то вы сегодня притихшая и грустная? — спросил Русаков. — Устали? Или никак не придете в себя после вчерашнего вечера?

Губы его тронула улыбка, и Женя невольно улыбнулась в ответ.

— Так лучше, — одобрил он. — Такой вы мне больше нравитесь. Выражение мировой скорби на вашем лице меня пугает. Вы уже выбрали?

Женя вдруг обнаружила, что сидит, держа в руках раскрытое меню. Таращилась в него, не видя, что там написано. Хорошо же она, наверное, выглядит!

— Теперь понимаю, откуда страдание на лице, — не замедлил с комментарием Русаков. — Калории, наверное, считали? Или условные единицы по кремлевской диете?

— Да нет. Я просто… — Женя осеклась. — Просто размышляла, что мне сегодня хочется.

— Ах, я болван! — в сердцах бросил он. — Простите мою бестактность. Последнее время совсем одичал. Как-то из головы вон, что при женщинах упоминать о диетах — табу.

— При мне упоминайте сколько угодно, — ответила она. — Никогда об этом не думаю.

— Вам сильно повезло. Иметь такую фигуру, не сидя на диетах…

— Спасибо на добром слове, — скороговоркой перебила она.

Надо ей еще выслушивать его дежурные комплименты: сама знает, что у нее отличная фигура!

В пику ему она выбрала самое калорийное блюдо из всех, что содержались в меню — огромный, на полтарелки, стейк из какой-то совершенно особым образом выращенной австралийской парной говядины, с горой жареной картошки и горсткой овощей.

Выбор ее поверг Русакова в восхищение.

— Решительная женщина. Уважаю. И последую вашему примеру.

— Значит, кремлевской диетой тоже пренебрегаете? — съехидничала Женя.

Он засмеялся.

— Меня тут спровоцировали на эксперимент. Диета по группе крови, чуть с ума не сошел. Есть в результате вообще расхотелось. По-моему, лучше сразу умереть голодной смертью, чем каждое блюдо проверять — можно тебе его или нет.

— А результат был? — поинтересовалась Женя.

Сначала да. Потому что я сперва один творог лопал. Без ничего, понимаете? А его пустым много не съешь. Я даже с вареньем его ненавижу. Зато мне его можно много. Это я сразу запомнил. В общем, на этом творожке я за неделю пяти килограмм лишился. Может, и десять бы в результате сбросил, но меня при одной мысли о твороге мутить стало. Тогда плюнул и стал есть, как обычно. Теперь вешу ровно столько, сколько раньше. И знаете, если честно, никакой беды в этом не вижу. Форму я поддерживаю. Зимой — лыжи, летом верхом езжу.

— Собственную лошадь содержите?

— Нет. У знакомого есть конюшня. Ну так, может, поговорим о делах, пока наши стейки готовятся, а после уж спокойно предадимся трапезе?

Женя ничего не понимала. Вроде бы никаких конкретных дел у них с Русаковым пока не намечалось. Или начальство ее снова не проинформировало? Возмутительно! Вернется в офис, поставит вопрос ребром. Работать так совершенно невозможно!

Русаков, уловив недоумение у нее на лице, рассмеялся:

— Поразительно! Неужели вы про свои сапоги уже забыли?

— А-а, вы об этом, — протянула Женя. — Да, знаете, как-то свыклась с их потерей.

— Вы — может быть, но для меня это вопрос чести. Сколько они стоили?

Евгения уже почти ненавидела Русакова, хотя вроде и не с чего. Он вел себя предельно корректно и порядочно. И совсем не был виноват, что понравился ей. Ненавидеть ей следовало себя. Кто ее просил давать волю чувствам? И, взяв себя в руки, она постаралась как можно небрежнее бросить:

— Ой, давайте забудем. В конце концов, вы же не нарочно бутылку на меня уронили. С каждым могло случиться.

— Но вы ведь расстроились!

— Вполне естественно, — в столь же небрежном тоне продолжала она. — Я их тогда первый раз надела.

— И все-таки мне позвонили. Значит, хотели компенсации?

— Пока с вами не познакомилась…

— Женя осеклась, но поздно. Как говорится, слово — не воробей; вылетит — не поймаешь. Не удержалась ведь, выдала себя!

Реакция на ее слова последовала незамедлительно. Брови у Русакова резко взлетели вверх.

— Как прикажете понимать ваши последние слова?

— Да как хотите, — свирепо буркнула Женя. — Считайте, что мне неловко брать деньги у человека из дружественной организации.

— При чем здесь дружественная организация? — Он явно растерялся. — По-моему, это область наших личных отношений.

— А у нас они есть? — пошла ва-банк Евгения.

Русаков нервно забарабанил пальцами по столу.

— Ну… мне казалось… Нет, если вам этот вопрос неприятен, предлагаю снять его с повестки дня, — решительно заявил Русаков.

Ну и ловкач! Женя, начавшая вроде немного оттаивать, вновь разозлилась. Вот, значит, он чего добивался! Он предлагает, она отказывается, и в результате он вроде как делает ей одолжение, чтобы она перестала чувствовать себя неловко. И денег не дает. Вполне достойно современного мужика! А и впрямь! Чего зря деньгами сорить? И Женя объявила:

— Четыреста долларов.

— Что-о? — часто-часто заморгал глазами Русаков.

— Сапоги стоили четыреста долларов, — выдавила на лице улыбку Евгения. — А если вам удобней в рублях, то точная их цена была одиннадцать тысяч пятьсот восемьдесят девять рублей.

— Значит, все-таки хотите компенсации?

— Вы меня уговорили. Ради вас соглашаюсь. Чтобы перестали чувствовать себя виноватым.

Он криво улыбнулся, полез во внутренний карман пиджака, достал бумажник и отсчитал купюры.

— Вот. Проверьте, — протянул он их Жене. — По-моему, точно.

— Рубль лишний, — сказала она и, порывшись в сумочке, протянула ему монетку.

Русаков невозмутимо опустил ее в карман.

В этот момент официант подал стейки. Ели они в полном молчании. Разговор не клеился. Аппетит у Жени пропал, и она с ужасом взирала на огромную порцию. Им такой с Темой на двоих хватило бы, при его здоровом молодом аппетите. А одной ей и половины не осилить. Да еще эта картофельная гора. Она картошку вообще почти не ест.

Она украдкой поглядела на Русакова. Он яростно и аккуратно работал челюстями. Вот нервы!

Молчание затягивалось и становилось неприличным. С трудом проглотив кусок, Женя выдавила из себя:

— А весна-то уже в разгаре. На улице почти лето.

Русаков оторвал взгляд от тарелки и посмотрел на нее, словно на сумасшедшую. Затем, видимо, что-то сообразив, кивнул.

— Да. Теперь главное, чтобы в мае до тридцати градусов не дошло. «И почему его именно май так волнует?» — озадачилась Женя, однако, проглотив с великим трудом еще один кусок стейка, продолжила тему:

— В мае жара хорошо, когда на отпуск приходится. А если нет, действительно лучше, чтобы похолоднее.

— Ну если отпуск в другой стране проводится, без разницы, какая погода в Москве остается, — подошел Русаков с другой стороны к проблеме.

Русаков наколов на вилку картофелину, задумался. На лице его появилось столь глубокомысленное выражение, словно он решал проблему глобального масштаба.

— Вот… — Он помолчал, видимо сочиняя продолжение. — Выйду на пенсию, куплю себе домик у моря.

— По статистике, многие мужчины сейчас до пенсии не доживают. Средняя продолжительность жизни — пятьдесят восемь лет, — зачем-то сообщила Женя.

— Однако! — Русаков крикнул. — Вы на что намекаете?

— Абсолютно ни на что, — заверила она, в который раз проклиная себя за идиотизм. — Просто жизнь такая пошла. Тяжелая.

— Надеюсь все же дожить, — мрачно усмехнулся Евгений. — » А не доживу — не куплю домик у моря. Но помечтать-то хоть можно.

— Мечтать не вредно, — подтвердила она.

— Спасибо, что разрешили. Но позвольте все же узнать, почему вы сегодня так против меня настроены?

Женя смотрела в тарелку. Проклятый стейк, несмотря на ее титанические старания, похоже, не уменьшался, а, наоборот, увеличился в размерах.

— Если мясо вам не нравится, перестаньте мучиться, — уловил ее состояние Русаков. — К чему эта восточная вежливость? Давайте закажем вам что-нибудь другое.

— Спасибо. Уже сыта. — Женя, словно со стороны услышала, как стервозно звучит ее голос. А она-то еще всегда гордилась своей способностью прятать эмоции даже в самых экстремальных обстоятельствах.

— Тогда кофе или чай?

— Чай! — Так и не поднимая глаз, ответила она.

— Я тоже. Порция явно не для городского человека, а для того, кто занимается тяжелым физическим трудом. Горячий чай не помешает. К сожалению, мы с вами оба за рулем, и вина нам нельзя.

Разговор окончательно увял. Они угрюмо выпили чай. Затем потягались по поводу счета. Женя настояла, что сама за себя заплатит. Русаков даже особо не сопротивлялся, и Евгения демонстративно вложила в папочку со счетом две купюры из «сапожных» денег.

Он вежливо проводил ее до машины и тихо произнес на прощание:

— Спасибо за компанию и, надеюсь, до встречи.

Женя кивнула, захлопнула дверцу и постаралась как можно скорее отъехать. Она потерпела полное фиаско как женщина! Никогда в жизни так по-идиотски себя не вела! Если у него и были поначалу какие-то мысли, то теперь они наверняка отпали. Ну и пошел он! Нужно ей очень!

Как бы там ни было, настроение у Жени окончательно испортилось, и на работу она вернулась обозленная на себя и на весь мир. Ее трясло, даже руки дрожали.

Как нарочно, выяснилось, что ее помощница напутала в крайне важном и деликатном деле. Женя сорвалась. Впервые наорала на подчиненную, хотя всегда ненавидела, когда это делали другие. А уж себе никогда такого не позволяла.

Но сегодня эмоции оказались сильнее ее, и она орала и орала на бедную девушку, с ужасом чувствуя, что получает нечто вроде извращенного удовольствия, глядя на ее испуганное лицо.

Злость улетучилась столь же мгновенно, как и нахлынула, сменившись гнетущим стыдом. В глазах у девушки стояли слезы.

— Ладно, Катя, идите и старайтесь не повторять ошибок.

— Евгения Владимировна, я все исправлю.

— Надеюсь.

Девушка выскользнула из ее кабинета. Жене очень хотелось перед ней извиниться, однако она не стала этого делать. Нельзя терять лицо. Ведь Катя и впрямь серьезно проштрафилась, хотя так безобразно орать тоже негоже. И, главное, никакого облегчения. Наоборот, сама себе противна!

Кое-как завершив насущные дела, Женя ушла домой раньше обычного, сославшись на головную боль. Она почти не преувеличивала. Боль не отпускала. Правда, не в голове, а в душе. Мучительное, ноющее чувство, от которого ни избавиться, ни укрыться!

Она гнала от себя мысли о Русакове, однако они не уходили, и она раз за разом прокручивала в воображении их встречу, изобретая все новые и новые варианты, как могла бы себя повести. На ум запоздало приходили остроумные реплики, интересные истории, но после драки кулаками махать бесполезно. Что она сейчас ни придумает, поезд ушел. Ушел безвозвратно.

Ее бросало то в жар, то в холод. Она металась, как неприкаянная, по квартире. Хорошо еще, Темы нет. От него не укрылось бы ее состояние, и он пристал бы с расспросами, а объяснять у нее не было ни сил, ни желания.

И зачем она вообще пошла на эту встречу? На что надеялась? И еще зачем взяла эти дурацкие деньги! Что он о ней теперь думает? Да какая разница? Совершенно чужой человек! Но как хочется, чтобы он хорошо о ней думал! Хочется ему нравиться!

И вот она сама, своими руками… разрушила отношения, которые теоретически могли вылиться во что-то серьезное. Можно сказать, ей выпал шанс, а она уничтожила его на корню! После сегодняшней встречи она Русакову точно никогда не понравится. Самой себе отвратительна!

Любая настойчивость с ее стороны создаст у него впечатление, будто она навязывает себя ему. Но как же обидно! Будь Русаков совершенно посторонним человеком, она бы еще немного пострадала, взяла себя в руки, плюнула бы и забыла. Но самое мучительное-то в том, что им наверняка еще не раз придется работать вместе. И, сталкиваясь с ним, она будет вспоминать о своем унижении, гадая, что он, в свою очередь, думает, видя ее!

Женя долго ворочалась на диване, и в результате сама не заметила, как заснула.

Разбудил ее стук входной двери. Она встрепенулась, взглянула на светящийся циферблат будильника. Три часа ночи. Из прихожей слышался шорох. Сын, что ли, вернулся?

— Тема, ты? — спросила она. — Что так поздно?

Он включил свет в прихожей и заглянул в комнату.

— Ты почему не спишь? Даже постель не разложила? Меня действительно ждала? Или случилось что-то?

— Да все в порядке. Прилегла на пять минут, заснула, а ты меня разбудил.

— Извини.

— В общем даже к лучшему. Хоть нормально улягусь.

Утром Женя, едва открыв глаза, вспомнила вчерашний день. Вновь придавила тоска.

«Может, сказаться больной и урвать денек? — мелькнула спасительная мысль. — Хоть немного в себя приду».

Но она тут же отвергла этот план. И дел невпроворот. И негоже так скоро начинать болеть. Она ведь не столь давно работает на новом месте.

С трудом выбравшись из-под одеяла, она подошла к окну и отдернула штору. На улице шел нудный мелкий дождь. «Где же наша весна? — с тоской подумала она. — Погодка под стать настроению». Рабочий день не задался с самого начала. У главного возникли какие-то проблемы, и он устроил коллективный разнос, концентрическими кругами разошедшийся по всему офису. Народ ходил угрюмый и злой.

«Кажется, настала пора увольняться отсюда, — пришла к невеселому заключению Евгения. — Тучи сгущаются. Надо новое место подыскивать. Ларику, что ли, звякнуть? Вдруг у него местечко какое-нибудь завалялось, а то, глядишь, снова на улице останусь».

Женя уже потянулась к трубке, когда на ее столе заверещал мобильник. Она глянула на пульсирующий светом экран. Русаков! Вот неожиданность. Сердце екнуло и ухнуло, однако Евгения, мысленно пнув его, принудила вернуться на место. Точка! Больше ее никто врасплох не возьмет!

— Слушаю, — сухо бросила она в трубку.

— Здравствуйте, Евгения Владимировна! Евгений Сергеевич Русаков беспокоит.

«Он еще и паясничает!» — с неприязнью отметила она.

— Добрый день. Чем обязана?

Да я… Как-то мыс вам и вчера неудачно посидели… — Он выдержал короткую паузу, а дальше его словно прорвало: — Наверное, я сам виноват. Не надо было вас приглашать в рабочее время. Но мне… Я счел неудобным сразу приглашать вас куда-нибудь вечером. Мне сперва показалось… А, совершенно неважно, что мне показалось! Но формально вышло. А я хотел как раз неформально. С другой стороны, неудобно. Вместе ведь работаем… А, черт! Опять совершенно не то говорю! Да и вчера вам раз сто звонил. Только вы не подходили! Я волновался! А у кого про вас спросить, не знал. Общих знакомых никаких. И утром вы снова не отвечали!

Она услышала, как он глубоко-глубоко вздохнул.

— Женя, предлагаю начать сначала. Будем считать, что вчера не было.

— А что, собственно, случилось вчера? — сочла своим долгом осведомиться она.

Прозвучало это по-прежнему сухо, хотя внутри у нее все ликовало. Он тоже расстроен! Он совершенно не так себе представлял вчерашнюю встречу!

— Да ничего! Не было вчера! — выкрикнул он. — Предлагаю встретиться сегодня вечером!

— Согласна, — ответила Женя.

Взгляд ее упал на окно. На стекле еще блестели капли, но небо расчистилось и сияло яркое весеннее солнце.

XI

На этот раз обстановка была романтичной. Даже Лизка осталась бы довольна. И уютная атмосфера, и песни про любовь чуть ли не на всех языках мира. И при встрече Русаков преподнес Жене букет махровых тюльпанов, каких-то невероятных экзотических тонов — лиловые, розовые, зеленые, и все с бежевыми прожилками. На столе горела свеча. За ее чуть трепещущим пламенем в полумгле едва угадывались черты лица Русакова. На Женин вкус, свет мог быть и поярче, а музыка, наоборот, потише. Но это мелочи по сравнению с тем, что с первых минут стало ясно: свидание совершенно неделовое! Сюда приглашают только понравившихся женщин.

И разговоры у них сразу пошли не о погоде и не о предстоящем отпуске, а о себе. О собственном прошлом.

— Первый раз я женился исключительно потому, что она напоминала мне девушку, от которой я был без ума, но с которой нас жизнь развела. Такая же тоненькая, с большими ореховыми глазами. Увы, сходство оказалось лишь внешним. Жена весьма быстро показала свой настоящий характер. Форменная истеричка.

Несмотря на полумрак, Женя заметила, как он скривился, словно от зубной боли. Видимо, даже вспоминать ему было неприятно.

— Я надеялся, она хоть после рождения дочери успокоится, но куда там. Стало еще хуже. Теперь понимаю: беда была в том, что ни я, ни она на самом деле не любили друг друга. Мне она напоминала ту, любимую. Ее же мотивы были совсем прозаические. В Москве мечтала зацепиться. Ради дочери я еще какое-то время терпел. Может, дальше бы и привыкли друг к другу, но Светлана себе отыскала более выгодный вариант.

Второй раз я женился, так сказать, от противного. Этакая спокойная величественная женщина с прибалтийскими корнями. Невозмутимость на уровне анекдота. Но после бурь первого брака я жаждал тихой гавани и получил ее. По полной программе. Оказалось, тоже совсем не здорово. Спокойствие ее граничило с равнодушием. Ко мне, к себе и даже ребенку. Какой-то механический случай эмоциональной глухоты. — Русаков усмехнулся. — В результате произошло неожиданное. Я начал впадать в истерики. Представляете, ее ребенок падает с велосипеда. Рана такая, что зашивать надо. Неспециалисту видно. А у нее на лице — полная безмятежность. Заливает сына перекисью и спокойно говорит: «Зачем зашивать? Так заживет». Я ору: «Он кровью истекает». А она: «Да ладно тебе. Сейчас остановится». На сей раз я сам ушел. Знаете, за кого она потом замуж вышла? За известного каскадера. Видно, тоже нашли друг друга. А вот с сыном ее у нас до сих пор великолепные отношения. Теперь он уже школу заканчивает. Замечательный парень. Любознательный. Все ему интересно. Как он у нее такой получился?

— Полагаю, что в знак протеста, — сказала Женя.

— А самое удивительное, похож он внешне на меня, — продолжил Русаков. — Многие считают, что он мой родной сын.

Женя усмехнулась:

— Может, он похож на своего родного отца, а тот похож на вас? Поэтому она вас в мужья и выбрала.

Русакова словно только сейчас осенило:

— И впрямь. Как-то я раньше не задумывался. Между прочим, и каскадер ее нынешний чем-то на меня смахивает.

— Видно, вы трое олицетворяете тот тип мужчин, который ей нравится, — подхватила Женя.

Русаков устало вздохнул:

— Наверное, вы правы. В общем, наделал я глупостей и счел за лучшее остановиться.

— Навсегда? — поинтересовалась Женя.

Он ответил ей странным взглядом. Или ей показалось, и это просто блики пламени от свечи отразились в его глазах?

— На третью попытку решусь не раньше, чем буду на сто процентов уверен: встретил своего человека. Сколько же можно опыты над людьми и над собой ставить?»

— Ну судя по вашим словам, ваши жены нашли свое счастье.

— Но со мной-то им было несладко. И мне было плохо. Дети тоже страдали. Они, знаете, как чутко реагируют на любое неблагополучие в семье.

— От ошибок даже большая любовь не спасет. Мы с моим бывшим мужем, казалось, очень любили друг друга, а за два года совместной жизни любовь исчезла навсегда. Расстались, ненавидя. Он даже с сыном не стал общаться. С тех пор не виделись.

— Как же так! — удивился Евгений.

— Наверное, Гена привыкнуть еще не успел. Когда мы расстались, Темка даже говорить не начал, и никакой привязанности между ними не успело возникнуть. Он даже на руки сына боялся брать. Мол, вдруг уронит. Да может, и к лучшему.

— А мне почему-то казалось, у вас должна была быть счастливая семейная жизнь. Хоть поначалу.

— Почему? — не поняла Женя.

— Мне так казалось, — глухим голосом повторил он и снова бросил на нее этот странный, исполненный затаенной многозначительности взгляд. — Вы ведь рано вышли замуж. Потом, конечно, люди взрослеют, меняются, их разводит в разные стороны. Даже поначалу счастливые семьи распадаются. Один из супругов растет, другой остается на месте, и вот они уже чужие люди.

— Не оправдала я, значит, ваших ожиданий, — покачала головой Женя. — Думаю, в моем случае, наоборот. Будь мы постарше, возможно, и не расстались бы. А так, молодые, горячие, нетерпеливые. Вот и результат.

Они просидели весь вечер, рассказывая друг другу о себе, и говорить им было легко, словно знакомы уже сто лет. Ни тени напряжения. Чудесный романтический вечер. И он был не последний. Они стали встречаться чуть ли не каждый день. И, пожалуй, в каждый свободный вечер, который им выдавался.

Женя уже не испытывала никаких сомнений. Их тянуло друг к другу.

Вскоре она познакомила Евгения с сыном. Тема Русакову понравился, да и тот одобрил ее выбор. — Молодец, мать, взялась наконец за ум. Отличный мужик. У меня только один вопрос: вы здесь собираетесь жить или к нему переедешь?

Женя смутилась.

— Не подгоняй события. Мы еще такие вопросы не обсуждали.

— И очень зря. Чего тянуть, когда все ладно. Я по поводу кредита, «который ты решила взять, волнуюсь. Может, зря с ним затеялась?

Женя к этому времени уже начала собирать необходимые бумаги.

— Если ты у него будешь жить, меня наше жилище вполне устраивает.

— Темка, наша квартира и мои отношения к Русакову — два взаимно не связанных вопроса.

— Понимаю, — кивнул сын. — Перестраховщица. Хочешь сохранить плацдарм для отступления.

— Просто не хочу ни от кого зависеть, — гордо вскинула голову Женя.

— Мое дело предложить, — сдался он.

Жене никогда не было так легко. Если только в детстве. Во взрослой жизни она постоянно с кем-то или с чем-нибудь боролась. Постоянно на грани. Видно, что-то мешало расслабиться и успокоиться. Она могла рассчитывать лишь на себя. Покой и счастье ей только снились.

Теперь же она была счастлива, ибо любила и была любима; и наконец у нее появилось плечо, на которое она могла опереться. Человек, который ее во всем поддерживал и которому она полностью доверяла.

— Ну повезло! — без устали восхищалась Лизка. — Стопроцентный мужик достался! Как в сказке!

— Лизка, замолчи! Сглазишь! — отмахивалась от нее Женя. — И вообще он не идеальный. Есть у него недостатки!

— Какие? — вытаращилась Елизавета.

— Не знаю и знать не хочу. Но идеальный человек — слишком страшно. Это не робот, а Русаков у меня живой, значит, с недостатками. Но я на них согласна, потому что люблю его.

С Лариком, поглощенным подготовкой к собственной свадьбе, никак не удавалось состыковаться, чтобы познакомить его с Евгением. Они и с Женей-то виделись мельком. Вот и сегодня он проезжая мимо ее дома, заскочил буквально на пять минут. Торопливо пил кофе и переговаривался с ней через закрытую дверь. Женя готовилась к выходу с Русаковым в театр. Он позвонил, что уже подъезжает, пусть, мол, Женя выходит к подъезду, а то пробки страшные — как бы не опоздать.

Женя с Лариком вышли вместе. Он тоже спешил забрать Илонину дочку с урока танцев.

— Что-то Русаков задерживается, — огляделась Женя.

— Жалко, — вздохнул Ларик. — Так хочется посмотреть на чудо, которое тебя пленило, но лимит времени у меня вышел. Ладно, не последний раз. А, пока, чао-какао, подруга! — Он обнял ее и поцеловал. — Я за тебя очень рад.

— А я за тебя. — Женя клюнула его в щеку и взъерошила ему волосы.

Он уехал. Русаков так и не появлялся. Женя набрала его номер.

— Ты где?

— Извини, — голос его звучал напряженно. — Обстоятельства изменились, театротменяется.

— Что-нибудь по работе, — встревожилась она.

— Не могу сейчас разговаривать, — сказал он и отключился.

Женя в полной растерянности побрела домой. Подобное поведение было не характерно для Русакова. Он ведь уже ехал к ней. Видно, и впрямь случилось нечто из ряда вон выходящее.

Она просидела до позднего вечера, ожидая его звонка. Он не позвонил. Несколько раз попыталась набрать его номер сама. Русаков не отвечал. Ни по домашнему, ни по мобильному.

На другой день в офисе ей ответили: «Вышел, вернется не скоро». К концу второго дня Женя окончательно убедилась, Русаков не хочет с ней разговаривать. Почему — совершенно неясно.

— Сволочь! — рвала и метала Елизавета. — Плюнь и забудь, если он оказался таким говном!

— Не могу, сперва хотя бы должна понять, из-за чего такая чудовищная немилость на ровном месте. Не бывает, чтобы человек возненавидел тебя за три минуты. Причин-то абсолютно никаких. Вообрази сама: позвонил, что едет ко мне. Мы мило побеседовали, а десять минут спустя его от меня как отрезало. И хоть бы словом объяснил.

Может быть, кого-нибудь сбил на дороге насмерть, — пришло в голову Лизе. — Тогда ясно, не хочет, чтобы ты страдала. Вот и бросил. Давай я ему позвоню.

— Нет, Лиза, уж как-нибудь сама. Рано или поздно должно все выясниться.

— Боюсь долго придется. Мужики вообще ничего объяснять не любят.

Русаков позвонил еще через день. В полной ярости.

— Никак не предполагал, что ты станешь ко мне в офис подруг своих засылать.

— Подруг? — изумилась Женя. — Я запретила Лизке ехать к тебе!

— Тем не менее она явилась и закатила мне фирменный скандал. Мол, ты ничего не понимаешь. И я должен тебе все объяснить. Изволь, — зло бросил он. — Объясню. Вероятно, забыл тебе сказать, что я не переношу вранья. Особенно когда меня обманывают близкие люди. Теперь тебе ясно?

— Евгений, мне ничего не ясно. Женя чувствовала, как у нее подкашиваются ноги.

— Тебе каких-нибудь гадостей про меня наговорили. И ты поверил, даже не спросив у меня?

Он свирепо хохотнул.

— А вот дурочку передо мной валять не надо. Наговорили? Наговорили бы — не поверил! Беда как раз в том, что своими глазами увидел.

— И что ты мог увидеть? — Женя была уверена, что не делала ничего предосудительного. — Может, ты меня с кем-нибудь перепутал.

— Конечно! Она же святая невинность! Нет, не перепутал! Это была ты! И его я тоже узнал — твой бывший муж!

— С ума сошел! Я его уже лет пятнадцать не видела! И ты его не знаешь!

Он будто не услышал.

— Стояли! Целовались. Пятнадцать лет она его не видела! Уж сейчас хоть имей смелость не вешать мне лапшу на уши! Все равно между нами все кончено. Как бы я тебя ни любил, обмана терпеть не собираюсь!

Женя пребывала в полном замешательстве. До такой степени, что его слова даже не ранили. Она действительно не сталкивалась с Геной уже много лет. Кого Русаков принял за него? Господи, твоя воля! Ларик! Он и впрямь чмокнул ее на прощание. Женю охватил истерический смех!

Вот ревнивец! Главное, нашел к кому! Еще бы к Лизке ее приревновал!

— Русаков, ты оказывается сумасшедший! — ее по-прежнему душил смех. — Я действительно, поджидая тебя, стояла на улице с мужчиной, и он правда поцеловал меня. Но это был мой друг Илларион. Я же тебе рассказывала!

— Не делай из меня кретина! — взревел Евгений. — Я сразу его узнал! Даже двадцать лет спустя. Не столь уж он изменился! Это твой бывший муж! Вы точно также тогда с ним стояли! — Он осекся.

Женя снова впала в состояние, близкое к прострации. Какие двадцать лет назад? Где и когда они с Илларионом стояли? И Русаков тут при чем? Она тогда представления не имела о его существовании.

— Ты можешь мне вразумительно объяснить, в чем дело? — наконец выдавила она из себя. — При чем тут двадцать лет назад?

Он шумно вздохнул.

— Я как раз в тот вечер хотел тебе рассказать, но, когда опять с ним увидел, такая злость напала! До сих пор не могу понять, зачем ты мне врала. Ну виделись бы и виделись. В конце концов, он твой бывший муж.

— Я не вижусь с бывшим мужем! — выкрикнула Женя. — А с тобой познакомилась совсем недавно. Объясни мне, что происходит?

Он снова вздохнул.

— Хорошо. А ты помнишь премьеру спектакля режиссера Юрия Ковальского?..

— Помню, конечно, — перебила она. — Я тогда впервые в жизни на такое модное мероприятия попала.

— А юношу, который с тобой рядом на этом спектакле сидел, а после, во время банкета, показывал закулисье?

— Помню. Потому что его звали, как и меня, Женей, а мы с ним еще смеялись, что тезки. Откуда ты знаешь? — У Жени потемнело в глазах. — Боже! Это же ты и был!

— Да. Именно я, — с грустью откликнулся Русаков. — И влюбился тогда в тебя с первого взгляда. Такая нежная, красивая, тонкая. Ах, мы чудесно провели время…

— Да, — подхватила Женя, — чудесно. Только я тогда жутко боялась, что платье чужое порву. У вас там, за кулисами, такие катакомбы оказались. Отовсюду что-нибудь торчало.

— А потом ты, как Золушка, исчезла, не оставив ни телефона, ни адреса, ни даже хрустальной туфельки.

— Я и чувствовала себя Золушкой на этом балу, — призналась Женя. — В чужом платье, в чужой роли. А на самом деле — брошенная баба с ребенком.

— Ты еще не была брошенной, — возразил Русаков.

— Знаешь, мне лучше знать, когда я развелась.

— Но я тебя видел с ребенком и с мужем, когда чудом выяснил твой адрес. Стоял во дворе и не решался зайти. А вы вышли втроем. Темка, ты и твой муж. Сын сидел в коляске, а вы с мужем стояли и обнимались. Тогда я и понял, мне в твоей жизни места нет.

Какой ты дурак, Русаков! Даже тогда все напутал! Это наверняка был Ларик, раз ты его теперь узнал. Гена у меня в то время уже не появлялся. Я жила с родителями и постоянно ссорилась с ними. Ларик мне тогда очень помогал. У нас с ним никогда любовных отношений не было! А от тебя я и впрямь тогда сбежала. Ты был таким очаровательным мальчиком — юным и чистым. А я себе казалась умудренной жизнью женщиной. И ребенок на руках. Когда ты меня за кулисами поцеловал, я поняла, что нужно бежать. Ты мне очень понравился! Но я не имела на тебя права. Как я могла сломать тебе жизнь?

— Вот именно тем, что сбежала, ты мне ее и сломала.

— Лучше было повесить на тебя чужого ребенка? Почти уверена: закончилось бы плохо. Не готов ты был тогда к ответственности.

— Я был бы готов, — убежденно проговорил он. — Но ты не дала мне выбора.

Женю вдруг осенило.

— Так, значит, и жену первую ты выбирал, похожую на меня?

— Да.

Ее снова разобрал смех.

— А в магазине что произошло? Признайся уж теперь!

— Масло… нечаянно. Я повернулся. Увидел тебя. Понял, что наконец встретил. Руки разжались. Ну и уронил.

— Растяпа ты, Русаков, во всем растяпа. Если бы ты тогда, во дворе, ко мне подошел, возможно, не упустил бы.

— Молодой был и глупый. Теперь все по-другому.

— Ну да! Ты опять от меня удрал, ничего не выяснив. Как я могу на тебя положиться?

— Хочешь со мной расстаться? — голос у него дрогнул.

— Прежде раскрой одну тайну, — хмыкнула Женя. — Как ты тогда очутился на премьере и почему разгуливал за кулисами?

— Все просто. Моя мама играла в спектакле, но мне не хотелось выставить себя маменькиным сынком. Вот и интриговал.

— Мама теперь в Париже?

— Да, к сожалению, театр она давно бросила. Поедем в свадебное путешествие, познакомитесь.

— Я тебе, между прочим, еще не ответила.

А я спрашивать и не собираюсь. Без тебя знаю. И вновь на двадцать с лишним лет тебя не отпущу. На седьмом десятке, пожалуй, поздновато будет начинать совместную жизнь. Хватит. Оба достаточно помучились. Хоть изредка вспоминала меня эти годы?

— Вспоминала. Как сказку. Даже не верилось, что это действительно было. Чудное мгновение. Пронеслось и исчезло.

— Мы поедем в свадебное путешествие?

— Ты же говорил, что без меня знаешь.

— Значит, едем! Через полчаса я у тебя. Жди.

Оглавление

I

II

III

IV

V

VI

VII

VIII

IX

X

XI