Илья Гордон
Драгоценный подарок
1
Степенно, не торопясь шел Еремей Карпович на заседание правления. Темно-коричневый, уже не новый, но тщательно вычищенный костюм ладно сидел на его узкоплечей фигуре. Юфтевые сапоги блестели. Седые усы и короткая борода с заметной от курения желтизной вокруг рта были аккуратно расчесаны.
Пройдя половину улицы, Еремей Карпович поравнялся с домом сына. Не замедляя шага, решал — зайти ли ему, или идти прямо в правление. Следует зайти, хотя Платона нет дома. Неловко получится, если жена Платона Анна видела его из окна, а он прошел мимо.
«Если Платон еще не вернулся из района, без него заседание правления не начнется. А если он дома, то и торопиться нечего».
Еремей Карпович вошел в дом сына. Анна, невысокая, тоненькая, смуглая женщина, засуетилась и пригласила свекра посидеть, подождать сына.
Еремей Карпович поговорил минуты две о домашних делах и, убедившись, что Платона нет дома, ушел в правление.
Покидая дом сына, Еремей Карпович неожиданно для себя ощутил досаду, которая точила его душу со вчерашнего дня.
Вчера Платон побывал на ферме, побеседовал с доярками, заглядывал во все уголки, что-то обсуждал с зоотехником, а к нему, заведующему, не заглянул.
«В обиде на меня, что ли? — подумал Еремей Карпович. — Нарочно, что ль, избегает меня…»
Платон с детства приучен был слушаться отца. Слово отца — закон. Ведь еще недавно Платон без совета с отцом не принимал ни одного серьезного решения, шла ли речь о сроках сева, о семенах, о зяблевой вспашке или о других хозяйственных делах. И особенно если вопрос шел о животноводческой ферме.
Платон высоко ценил знания и опыт отца в этой области. Он знал, что в районных организациях прислушиваются к слову старика. На всю округу прославилась ферма, которой Еремей Карпович заведует со дня основания колхоза. Из многих колхозов приезжали к опытному животноводу учиться. Еремей Карпович слышать не мог, если кто-либо в частном разговоре или на совещаниях жаловался на убыточность животноводческих ферм.
— Как же это так? — возражал он. — А ведь, бывало, одна корова целую семью кормила — значит, дело в уходе, в кормах.
Сменялись председатели правления. Колхоз «Знамя» то шел в гору, то терял славу хорошей, крепкой артели, но ферма неизменно росла, крепла и развивалась, а о Еремее Карповиче шла молва как о знающем практике-животноводе, о нем писали в газетах и ставили в пример другим.
Платон гордился своим отцом, глубоко уважал его, а Еремей Карпович, в свою очередь, старался не ронять своего отцовского авторитета в его глазах.
И вдруг Платона как будто подменили: он стал противоречить отцу, спорить с ним даже по таким вопросам, которые не имеют прямого отношения к ферме. Старика это очень огорчало.
Когда Еремей Карпович зашел в просторную комнату правления, там уже было полным-полно народу.
По обе стороны длинного канцелярского стола сидели члены правления: бригадир полеводческой бригады Корней Валиков, механик Савелий Пахомов, старшая доярка Глаша Зыкова, пастух Василий Киреев и еще несколько колхозников. Бухгалтер — низенький человек в очках, с конторской книгой под мышкой — то и дело подбегал к окну посмотреть, не идет ли председатель. В комнате было накурено, душно и шумно. Наконец показался председатель правления — широкоплечий, скуластый, с толстым носом и густой черной шевелюрой, ростом чуть повыше отца.
— Дыму-то напустили! — ругался Платон Еремеевич, пробираясь к председательскому месту. — Кузница, что ли, тут?! Неужели нельзя покурить в коридоре?
— В кузнице у меня воздух почище, — отозвался кузнец Пахомов.
Председатель сел на свое место и, вполголоса о чем-то поговорив с членами правления, огласил повестку дня.
— Кто хочет дополнить повестку? Никто. Значит, утверждаем. Первый вопрос о животноводческой ферме.
Еремей Карпович хотя и знал, о чем пойдет речь, псе же насторожился.
— В свое время нашей ферме был отведен большой земельный участок под посевы кормовых культур. В то время это было необходимо. Сейчас мы не имеем права занимать землю под малоценные культуры, когда можем вместо них сеять пшеницу. На приферменном участке у нас на зеленую массу посеяна кукуруза, а план пропашных культур не выполнен.
— Так вы что, нашу кукурузу хотите забрать? — крикнул с места Еремей Карпович.
— Нам нужно сеять не только кукурузу на зеленую массу, а и зерновые, — разъяснил председатель.
— Без зеленой массы ферма погибнет, — возражал Еремей Карпович.
— Как это погибнет? — спросил председатель, спокойно взглянув на отца. — Отрубей у нас будет вдоволь, шрот, половы и других отходов — тоже; овощей подкинем, а о грубых кормах и говорить нечего.
— Одними отходами скота не прокормишь, — прервал Еремей Карпович председателя.
— Не перебивай, Карпыч! — послышались голоса. — Дай председателю кончить, потом возьмешь слово.
Старик умолк и начал что-то быстро записывать у себя в блокноте.
— Прежде всего мы должны думать о зерне, — повышая голос, взволнованно произнес Платон Еремеевич. — Зерно — наше золото, наша валюта.
— Зерно, стало быть, золото, а животноводство — серебро, так, что ль? — не удержался Еремей Карпович.
— Животноводство должно развиваться в соответствии с зерновыми.
— Правильно! — крикнул с места Пахомов.
— Дайте мне слово! — крикнула Глаша Зыкова, старшая доярка, сухощавая, остроносая, с выразительными круглыми глазами. — В культурном животноводстве, — сказала она, — постоянный, калорийный, продуктивный рацион питания имеет первостепенное значение, случайный корм может погубить ферму.
— Вот еще профессор нашелся! — иронически воскликнул Корней Валиков.
— Доярка должна не хуже профессора знать, чем и как кормить корову, — отозвалась Глаша.
— Молодец, Глаша, правильно, растолкуй им! — поддал жару Еремей Карпович.
После жарких споров правление лишило ферму большей части закрепленного за ней участка для посева специальных кормовых культур.
— Коли так, и фермы не будет! — крикнул Еремей Карпович и, стукнув дверью, ушел.
Старик шагал домой раздосадованный, злой.
«Неужели Платон заранее согласовал такое решение в районе? — думал он. — Там могут пойти на такое дело, они тоже считают, что надо расширять посевы зерновых».
Еремей Карпович решил, что «дойдет до Москвы», а губить ферму не даст; что бы это ему ни стоило, а он добьется, чтобы приферменный участок остался у них полностью.
Спозаранку Еремей Карпович по обыкновению отправился на ферму. Как всегда, обошел овчарню, коровник, посмотрел итоги вчерашних удоев и повернул в телятник. По пути Еремей Карпович встретил зоотехника Алешу Зыкова, сына доярки Глаши.
— Почему не был вчера на правлении? — спросил старик.
— В район ездил… А что?
— Как раз в тебе нужда была, — хмуро глядя на Алешу из-под густых бровей, сказал Еремей Карпович. — О кормовой базе для нашей фермы вопрос стоял.
— Ну, и как? Что там решили?
— Что решили? Решили одними отходами скот кормить, вот что решили. Выкормят, как же… Пропадет скотина, и все!
— Кто же это так надумал?
— Правление, вот кто! Скажи-ка, о чем с тобой разговаривал позавчера председатель?
— О рационе для скота спрашивал.
— А ты хоть толком объяснил ему, что и как?
— Объяснил, как не объяснить! — оправдывался зоотехник. — Я ему прямо сказал: одними отходами скота не прокормишь. От такой, говорю, кормежки скотина протянет ножки.
— Обжаловать это дело надо, в район жаловаться. Зайдем-ка в дежурку и напишем жалобу. Чего откладывать? Не захочешь подписывать, сам подпишу.
— А на кого жаловаться-то? — после короткого раздумья спросил Алеша. — На правление?
— Это я тебе подскажу, да ты и сам не хуже моего знаешь. Ладно. Напиши о том, как нам удалось спасти скот, а теперь хотят погубить ферму. Пиши…
2
Алеша Зыков действительно знал все о ферме не хуже Еремея Карповича. В самом начале войны колхоз послал его, тогда еще подростка, на ферму, заменить ушедшего на фронт отца. Еремею Карповичу сразу пришелся по душе трудолюбивый, расторопный паренек, который в скором времени стал его правой рукой.
Когда гитлеровские орды начали приближаться к поселку, ферму приказали эвакуировать на восток. Еремей Карпович разделил стадо на две партии: первую погнал его помощник — кладовщик Семен Киреев, ведавший доставкой кормов; вторую — самых породистых коров — он решил сам гнать, взяв подручными Глашу Зыкову, ее сына Алешу и пастуха Кирилла Овчинникова.
Проводив в дорогу основное стадо, обеспечив его всем необходимым, Еремей Карпович погрузил на две повозки ведра, разный инструмент, медикаменты, немного концентрату, косы и прочие необходимые в пути вещи.
Перед самой отправкой в дорогу внезапно захворала рекордистка Венера. Еремей Карпович был вне себя от огорчения. Зоотехника как на беду мобилизовали в армию. Заведующий фермой поднял всех на ноги, углубился в зоотехнический справочник и стал лечить больную корову всеми известными и доступными ему средствами. Еремей Карпович измерял ей температуру, давал лекарства. К вечеру корова начала есть и повеселела. Не задерживаясь, Еремей Карпович еще раз обошел опустевшие помещения, запер все двери на замок и вместе с Алешей, Глашей и Кириллом Овчинниковым пустился в путь-дорогу. Сутки, не останавливаясь, не отдыхая ни днем ни ночью, гнали они коров, надеясь вовремя перескочить переправу. Дорогу в нескольких местах им перерезали стада, которые гнали в обратном направлении.
— Поворачивай назад! — крикнул Еремею Карповичу гуртовщик. — Переправа взорвана. Говорят, там уже немцы. Мы опоздали.
Еремею Карповичу не хотелось верить, что они не смогут прорваться на тот берег, он надеялся, что догонит основное стадо. Все же, в конце концов, рекордисток погнали назад.
Дорогой к ним пристал старик. Звали его Иван Петрович Трошин. Дом его разбомбили, семья погибла. Трошин быстро подружился с Еремеем Карповичем и с остальными спутниками.
Дороги сильно обстреливались вражескими самолетами. Часть коров погибла. И Еремей Карпович решил загнать стадо в ближайший лес.
Когда выяснилось, что уйти на восток невозможно. Еремей Карпович по совету Ивана Петровича решил перегнать стадо в другой лес, который находился недалеко от сожженной гитлеровцами деревни. Хозяйство колхоза погибло от бомбежки, люди разбрелись кто куда. А сена, заготовленного колхозом около лесного болотистого озера, осталось много.
Еремей Карпович выбрал сухое место в глубине леса и вместе с Трошиным, хорошим плотником, начал строить шалаш для себя и загон для коров.
Кое-как обосновавшись в лесу, Еремей Карпович, Алешка и Трошин, который хорошо знал здешние непролазные болота, добрались до разрушенной деревни. Они нашли там пустые бочки, корыта, лопаты, топоры и разный домашний скарб. Все это могло пригодиться им на новом месте. Недалеко от деревни тянулись огороды, на них оставались еще картофель и свекла. Еремей Карпович со своими помощниками понемногу выкопал и перенес в лес картофель и овощи на свою базу.
Незаметно подкралась ранняя зима. Пришлось построить землянки для жилья и коровник для скота.
Коровы начали телиться. Глаша и Алеша выхаживали телят, поили их молоком. Как ни трудно было с продовольствием, за всю зиму зарезали только двух бычков. Весной, едва зазеленела травка, стали пасти коров в лесу. Пасли осторожно, небольшими группами, в разных местах, главным образом вечером и ночью.
Однажды, когда Алеша был с коровами в лесу, он, подложив руки под голову, незаметно для себя задремал. Вдруг послышался треск валежника. Алеша вскочил и увидел вооруженных людей. Одни из них были в красноармейской форме, другие в штатской одежде.
— Наши?! — изумился Алеша.
— А ты кто такой? — спросил черноволосый с острой бородкой человек в полувоенной форме.
— Мы… мы колхозники.
— А мы партизаны…
— Наши пришли… Наши! — не своим голосом закричал Алеша и повел гостей к землянке.
Еремей Карпович, услышав крик, выскочил из землянки. За ним бросились Трошин, Глаша и Кирилл.
— Неужто в самом деле наши пришли? — перебивая друг друга, кричали они.
— Неужто прогнали фашистов?
— Нет, друзья, сидят еще эти гады на нашей земле, — отозвался черноволосый. — Но их гонят, гонят… Под Москвой им дали такого перцу, что они обратно дорогу забыли…
— Куда добрались, окаянные! — воскликнул Еремей Карпович. — А как вы узнали, что мы тут находимся?
— Просто случайно набрели на вас, — ответил широкоплечий седой мужчина.
Еремей Карпович пригласил гостей в землянку.
— Угостим вас молоком, творогом, маслом… Картошку можем отварить, но хлеба нет… — сказал он.
— А у нас есть немного хлеба, — сказал низенький щуплый паренек. — Хлеб неважный, но все-таки хлеб.
Глаша быстро накрыла стол, и гости и хозяева землянки поужинали.
— Это хорошо, отец, что ты сберег стадо, — сказал черноволосый, — место вы выбрали подходящее. Немцам сюда не добраться; не зная тропинок, они завязнут в болоте. Да их в этом районе сейчас нет… Было два полицая, так мы с ними расправились. А если появятся немцы, дадим вам знать, защитим.
— Спасибо, товарищи, спасибо. Теперь нам спокойнее будет. Знаем, мы не одни, — растроганно сказал Еремей Карпович.
— Думаем, что и ты нам поможешь, отец, — продолжал тот же партизан.
— Как же, обязательно поможем, — согласился Еремей Карпович. — Молока дадим, а то и маслица выделим.
— Нам бы пару коров для отряда, — вмешался низенький паренек, — ребята давненько мяса не видали.
Еремей Карпович изумился:
— Парочку коров? Что ты? Разве я могу? Права не имею. А вы знаете, что это за коровы?
— Все равно какие, — вмешался другой партизан, — в котел, отец, любая пригодится…
— В котел? Да ты что!.. Племенных холмогорских коров в котел! Мы прячем их от фашистских волков… А вы хотите…
— Брось, отец, — вмешался седой партизан. — Мы воюем с немцами, головы не жалеем, а тебе для нас корову жалко отдать. Погоди, кончится война, тогда станем разводить породистых коров — холмогорок и всяких других. А сейчас тебе придется выделить нам корову! Чего ты боишься? Мы тебе квитанцию выдадим.
— Какую квитанцию? — с недоумением спросил Еремей Карпович.
— Ты находишься в партизанском районе, — разъяснил ему черноволосый, — где действуют советские законы… Так что сдавай нам корову на мясозаготовку, а мы тебе законную квитанцию дадим.
— Породистых коров мы никогда на мясозаготовку не сдавали и сейчас не дам! — наотрез отказался Еремей Карпович. Он размахивал руками, сердито глядел на партизан.
— Ладно, мы уходим. Но подумай хорошенько, Еремей Карпович, и прикинь, какую скотинку дать нам, — попрощавшись, сказал седой партизан. — Смешно даже, что ты возражаешь. Посмотри, наши люди с нами последним куском делятся, а тебе корову жалко.
— Я уже сказал, что коровы не мои! — провожая партизан, как бы оправдывался Еремей Карпович. — Судить надо человека, который стал бы разбазаривать такой ценный, породистый скот!
Старик целый день места себе не находил. Его мучила совесть. «Кому отказал дать корову на мясо? Людям, которые кровь проливают за народ, за советскую власть. А ведь им можно было отдать бычков. Но отдашь бычков, они за коров примутся», — рассуждал он.
На следующий день к землянке подъехало трое верховых.
— Здравствуйте, — приветствовал Еремея Карповича бородатый, в кожаной куртке всадник. — Рад гостям или нет? — спросил он.
— Конечно, но если вы насчет коров…
— Погоди, погоди, дай осмотреться. А чем угощать будешь? — отозвался второй, в шинели.
— Всем, что имею.
— А мы вам подарок привезли, — сказал бородатый в кожанке. Он взял у третьего всадника, молоденького красивого бойца, мешок, которым был приторочен к седлу, и передал его Еремею Карповичу.
— Партизаны вам хлеба прислали.
— Спасибо, — сказал старик и пригласил всех в землянку.
В землянку вошли двое партизан, а третий остался с лошадьми.
Глаша поставила на стол кружки с горячим молоком, банку с маслом. Нарезала привезенный хлеб, черный, ноздреватый, с какой-то примесью.
— Как вас величать? — спросил Еремей Карпович.
— Меня — Владимир Харитонович, а товарища моего — Алексей Константинович. Он наш врач. Молодого партизана зовут Васей.
Владимир Харитонович подробно расспрашивал Еремея Карповича о том, как они перезимовали, сколько коров отелилось, какие породы есть в стаде. «Хитрит, — подумал Еремей Карпович. — Наговорит, а потом потребует коров». На вопросы отвечал неохотно, уклончиво. Однако он понял, что это партизанский командир и что он хорошо разбирается в уходе за скотом.
— Вы, наверно, до войны по этой части работали? — поинтересовался старик.
— Да, был директором совхоза. А потом председателем райисполкома, — ответил командир. — Честь и слава тебе, Еремей Карпович, что сохранил драгоценное стадо в таких условиях, — сказал Владимир Харитонович. — Твое стадо пригодится нам, когда прогоним фашистов. А пока паши партизаны помогут тебе. У нас есть предложение — устроить в твоем лагере небольшой госпиталь для больных воинов. Тут и спокойно, и молоко есть… Многие болеют от истощения…
— Это пожалуйста, с дорогой душой! — горячо ответил Еремей Карпович.
— Оружие дадим тебе. И свою охрану поставим.
Еремею Карповичу стало неловко: командир даже не заикнулся о коровах. А он собирался их отстаивать.
— Тут у меня бычки имеются… Можно будет больных партизан и мясом покормить, раз такое дело, — от души сказал старик.
— Это на твое усмотрение…
Через несколько дней к лагерю подъехали две телеги с больными, с ними были медсестры и четверо вооруженных партизан. На телеге лежал туго набитый, перевязанный бечевкой мешок.
— Это вам подарок от нашего командира, — скачал боец, снимая мешок с телеги.
— А что тут? — полюбопытствовал Еремей Карпович.
— Кукуруза, — ответил боец, — командир велел часть употребить, остальное сохранить для семян… Плужок достанем в ближайшей деревне, а лошадей дадим из отряда… Вы когда-нибудь сеяли кукурузу?
— Немного сеял, — ответил Еремей Карпович.
— Почитайте эту книжечку, тут про кукурузу сказано, — сказал боец, протянув старику тоненькую брошюрку. — Кукуруза очень ценная вещь… Зерно может идти на муку, крупу, а зеленая масса — для корма скоту.
Еремей Карпович взял книжечку, повертел ее в руках.
— А где вы ее раздобыли? — спросил он.
— Это написал наш командир отряда, — ответил боец, — он велел вам прочитать ее.
Еремей Карпович с помощью бойцов отряда вспахал кусок земли на опушке леса, посеял кукурузу. Урожай выдался на славу. Драгоценный подарок партизан помог спасти драгоценное стадо.
3
На другой день после памятного заседания правления Еремей Карпович, нацепив орден, партизанскую медаль и другие отличия, сел на попутную машину и рано утром отправился в райком.
В райкоме он себя на сей раз чувствовал стесненно, не как знатный животновод, приехавший на совещание, а как проситель.
Тогда он входил сюда как именитый человек, с которым советовались. А сейчас он вроде жалобщика — мол, защитите, обижают.
Тревогу усугубляло то обстоятельство, что секретарь райкома был человек новый. Может быть, он совсем не знает, что представляет собой ферма колхоза «Знамя».
Видимо, секретарь согласился с Платоном, одобрил намерение засеять приферменные участки пшеницей и сейчас не станет отменять свое указание. Возможно, для него важнее показатели по зерновым, чем по животноводству.
Еремей Карпович вошел в приемную неуверенно, даже робко.
— Я заведующий фермой колхоза «Знамя», хотел поговорить с секретарем… — сказал он курносенькой девушке с круглым личиком.
— Сейчас секретарь освободится, — дружелюбно ответила она.
Из кабинета секретаря вышел посетитель — красный, распаренный, видимо чем-то расстроенный. Еремея Карповича это насторожило. Он вошел в кабинет, неуверенным шагом приблизился к секретарю и представился.
— Садитесь, — сказал секретарь. — Рассказывайте, что у вас.
Еремей Карпович подал исписанные, скрепленные ниткой странички из ученической тетради.
— Прошу прочитать.
— Лучше расскажите.
Старик довольно горячо стал излагать суть дела.
— Председатель колхоза Платон Еремеевич ваш сын? — спросил секретарь.
— Мой родной сын.
— Ну что же… Так и должно быть, для пользы можно и с сыном поспорить. А что вы сеете главным образом на своем участке?
— Кукурузу на корм и частично на зерно и на семена. Я начал сеять ее еще во время войны, когда находился со стадом в партизанском районе… Командир отряда дал мне свою книжку, учил, как выращивать кукурузу на наших землях и при нашем климате.
— Пригодилась, значит, брошюра?
— Еще как. Да он и сам кукурузой занимался в то время. Вроде свои опыты продолжал. Мы и поле удобряли, навозу у нас хватало…
— А как фамилия командира отряда? Вы помните?
— Харитонов, Владимир Харитонович.
— Правильно.
— Неужто вы!..
— А я вас сразу узнал. Вот мы и встретились. И опять по вопросу о вашей ферме. Видите, как в жизни бывает.
— Как же я вас сразу не признал?
— Ну… Тогда я бороду носил, помоложе был. Все-таки время прошло. А насчет участков фермы… Прямо скажу, придется вам, Еремей Карпович, потесниться. Вы тут в письме правильно указываете, что надо повышать урожайность за счет культуры земледелия, а не стремиться к расширению площадей. И к вам это относится. Сократите площадь и повышайте урожайность. Как и тогда, я помогу вам. В этом деле я разбираюсь? Правда?
— Истинная.
— Позаботимся о лучших сортах семян, обратим внимание на должный уход, удобрения, прополку — и дело пойдет. Так что ферма кормами будет обеспечена. Я собирался побывать в вашем колхозе позже, но раз такой случай… поехали.
Харитонов сел рядом с Еремеем Карповичем на заднем сиденье машины, и едва она тронулась, как шофер услышал:
— А помните, Еремей Карпович?..
Перевод М. Эделя
ПОВЕСТИ И РАССКАЗЫ
Перевод с еврейского
СОВЕТСКИЙ
ПИСАТЕЛЬ
МОСКВА
1965
Гордон Илья Зиновьевич
ВНАЧАЛЕ ИХ БЫЛО ДВОЕ…
М., «Советский писатель», 1965 г., 436 стр.
Тем. план выпуска 1965 г. № 574
Редактор
А. И. Чеснокова
Художник
А. Г. Кравцов
Худож. редактор
В. И. Морозов
Техн. редактор
М. А. Ульянова
Корректоры
С. И. Малкина и
И. Ф. Сологуб
Сдано в набор 4/XII 1964 г. Подписано в печать 27/IV 1965 г. А 02759 Бумага 84×108
1/
32. Печ. л. 13
5/
8 (22,89). Уч. — изд. л. 22,03. Тираж 30 000 экз. Заказ № 2269. Цена 81 коп.
Издательство «Советский писатель», Москва К-9, Б. Гнездниковский пер., 10
Ленинградская типография № 5 Главполиграфпрома Государственного комитета Совета Министров СССР по печати Красная ул., 1/3
Оглавление
1
2
3
