Иван Федорович Горбунов
Домашние сцены
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Елизавета Яковлевна, барыня средней руки.
Сергей Иванович, ее племянник, лет 17-ти, воспитывается в пансионе Штрик, огромного роста, лицо все в угрях.
Астровзоров, знакомый Елизаветы Яковлевны, толстый мужчина, с бородой, говорит протяжно на о; в разговоре разглаживает бороду и возводит глаза в потолок.
Макарка – 15 лет, Григорий – 40 лет, слуги Елизаветы Яковлевны.
Глеб Тимофеев, кучер.
Сторож из пансиона.
В передней
Григорий.
Что, Макарка, в пинсиён ездили, аль нет?
Макарка.
Как же. Барышню отпустили, а Сергея Иваныча не отпущают… проштрафился.
Григорий.
Значит, на хлеб – на воду… ха, ха, ха!
Макарка.
Надо думать, так… Да уж ему не впервой.
Григорий.
Самой-то докладывали?
Макарка.
Где докладывать!.. нянюшку-то разве не знаешь.
Григорий.
А спросить?
Макарка.
Ну, спросит, тогда доложат.
Глеб (
в дверях).
А… помещики!.. Наше вам… Сама дома, что ли?
Макарка.
А что?
Глеб.
Доложите, Григорий Петрович, что барышню сдал мадаме, а Сергей Иваныча не отпущают.
Григорий (
смеясь).
Плохо, значит, просил.
Глеб.
Да коли ежели не отпущают – проси не проси, все одно. Говорили уж мы с ундером-то: – невозможно, говорит, этого, не можем мы, потому, говорит, ноне строго стало, не те порядки.
Григорий.
А самого-то видел?
Глеб.
Как же. Высыпало это их на лестницу видимо-невидимо – и махонькие, и всякие, а наш-то ото всех отличает, – всех, почитай, больше… Тетенька, говорю, кланяться приказала, домой вас дожидает. Хотел он, должно, что-то говорит, а тут немец к им вышел и разогнал всех. Ундер говорит, вишь, говорит, как ноне у нас!.. Так я и уехал. Прощайте. (
Уходит).
Григорий.
Теперь, Макарка, держись!
Макарка.
А что?
Григорий.
Будет тебе!
Макарка.
Я этому не причинен.
Григорий.
Задаст она тебе!.. Покажет, как с барином синиц ловить!.. Он должен в рехметику вникать, доходить до всего, а вы с синицами… Постой!.. (
Слышен звонок; Макарка стремглав бежит к двери; входит Сергей Иванович).
Сережа.
Тетенька уехала?
Григорий.
Никак нет-с, дома.
Сережа.
Который час?
Макарка.
Восемь било.
Сережа.
Никого у нас нет?
Григорий.
Степан Полуехтыч сидит.
Сережа (
выходит и быстро возвращается).
Не спрашивали меня?
Григорий.
Сейчас хотели идти докладывать.
Сережа (
в волнении).
Об чем?
Макарка.
Глеб Тимофеич сказал, что вас не отпущают… (
ухмыляется).
Сережа.
Врет он! Вот что, Макарка… (
говорит ему что-то на ухо).
Макарка.
Никак нет-с.
Сережа.
Поди, достань (
тихо). Няня дома?
Григорий.
У всюношной.
Сережа (
Макарке).
У Петровны спроси.
Макарка.
Слушаю-с. (
Подмигивает лукаво Григорию и уходит).
Сережа.
Нынче, Григорий, что за обедом было?
Григорий.
Три блюда, с пирожным – четыре.
Сережа (
охорашивается перед зеркалом).
Что, я бледен?
Григорий (
смотрит пристально).
Как обнаковенно. (
Молчание).
Сережа.
Где сидят?
Григорий.
В зеленой гостиной.
Макарка (
Входит).
У Петровны нет-с.
Сережа.
Как же быть-то?
Макарка (
тихо).
У Григорья Петровича попросите: он даст, слова не скажет.
Сережа.
Нет, уж я лучше… (
уходит в залу).
Макарка (
хохочет).
Григорий.
Что смеешься-то, черт!..
Макарка.
Теперь опять карамболь извозчик подымет.
Григорий (
мрачно).
Опять приехал?
Макарка.
Опять!
Григорий.
Что нужно-то?
Макарка.
Полтора целковых, да намедни тоже у Петровны взял два…. что страму-то было! Нянюшка, до самой-то не довела.
Григорий.
Безобразие!
В гостиной
(
Елизавета Яковлевна и Астровзоров сидят за чайным столом).
Елизавета Яковлевна.
Что, дети приехали?
Горничная.
Барышня приехала, а Сергей Иваныча не пустили.
Елизавета Яковлевна.
Опять!.. Вообразите, Степан Полуехтович, как притесняют ребенка; решительно нет никакой жалости к детям. Ребенку непременно нужен отдых… (
Горничная уходит).
Астровзоров.
Может, ленится.
Елизавета Яковлевна.
Какое – ленится, помилуйте! Известно, ребенок… что он понимает?
Сережа (
входит).
Елизавета Яковлевна (
с удивлением).
Тебя оставили?
Сережа (
целует руку).
Нет-с, это, тетенька, по ошибке.
Елизавета Яковлевна.
Как, по ошибке?
Сережа (
смело).
Ей-Богу, тетенька, по ошибке. Это Петрова 3-го инспектор не велел отпускать – он стекло разбил, а надзиратель перемешал, да меня оставил.
Елизавета Яковлевна.
Скажи, какие низости!
Сережа.
Ему выговор за это.
Елизавета Яковлевна.
А хорошо ли ты учился?
Сережа.
Хорошо-с: во всю неделю ни одной двойки, а из Закону вчера пять.
Астровзоров.
Это прекрасно!
Елизавета Яковлевна.
Покажи Степану Полуехтовичу билет. Ведь, этого, батюшка, утаить нельзя: там им дают каждый раз такой листок, в котором все написано – как ребенок вел себя, как учился…
Сережа.
Инспектор хочет нам каски выхлопотать.
Елизавета Яковлевна (
нетерпеливо).
Билет-то покажи.
Сережа (
шарит в карманах).
Тетенька, я забыл-с.
Елизавета Яковлевна.
Фу, какой ты рассеянный! Как же это можно?..
Сережа.
Заторопился давеча, да в спальне и оставил.
Астровзоров.
Учитесь, Сергей Иваныч, учитесь!.. Наука – ключ к жизни. Будете хорошо учиться – начальство вас будет любить и тетенька, в преклонных летах своих, коли Господь приведет им дожить, будет иметь подпору. А какие нынче классы были?
Сережа.
Нынче легкие.
Астровзоров (
с усмешкой).
А разве трудные есть?
Сережа.
Как же-с. Вот, например немецкий класс. Немец очень строг – всем единицы ставит, так, занапрасно.
Астровзоров.
Строги они, это точно, а умный народ. Теперь, хоть бы посмотреть, эти воздушные шары: страх берет, как может человек в беспредельную высь подняться? А кто все? – Все немцы.
Елизавета Яковлевна.
Уж это они, Степан Полуехтович, такие отчаянные…
Астровзоров.
Конечно, и это может быть… (
Слышен звонок; в дверях показывается Григорий; Сережа быстро бежит в переднюю и через минуту возвращается).
Елизавета Яковлевна.
Что там такое?
Сережа.
Ничего-с.
Астровзоров.
Ну-с, так какие же еще-то трудные классы?
Елизавета Яковлевна.
Да вы его хорошенько, Степан Полуехтович, спросите – вы ученый человек.
Сережа.
Сегодня из истории всему классу учитель хотел по единице поставить.
Астровзоров.
За что, любопытствую?
Сережа.
О Крестовых походах спрашивал, да такой вопрос задал…
Астровзоров.
Какой же это вопрос, любопытно знать?
Сережа.
Почему, говорит, Крестовые походы не начались столетием раньше или столетием позже?
Астровзоров (
вкрадчиво).
А почему?
Сережа.
Никто не знает.
Астровзоров (
важно).
Да, это вопрос трудный. Вот, когда вы возмужаете, тогда это само собой придет, а теперь нельзя. (
Слышен звонок; Сережа опрометью бросается к двери).
Елизавета Яковлевна.
Да что ты все бегаешь, как угорелый?
(
Григорий показывается в дверях).
Сережа.
Я сейчас.
Григорий (
тихо).
Воля ваша, сударь, он все звонить будет.
Елизавета Яковлевна (
оборачиваясь).
Что там такое? Кто там все звонит?
Сережа (
Григорию).
Тсс!..
Григорий.
Извощик дожидает.
Елизавета Яковлевна (
встает).
Кого? Что такое?
Григорий.
Сергей Иваныч приехали.
Елизавета Яковлевна (
в недоумении).
Что это значит? Забыл выслать деньги? (
Сережа тупо смотрит и молчит). Нет у тебя, что ли?
Сережа (
шепотом).
Нет-с.
Елизавета Яковлевна.
Отчего ж ты не спросишь?
Сережа (
после долгого молчания).
Мне совестно было.
Елизавета Яковлевна.
Сколько ему нужно?
Григорий.
Полтора целковых, говорит.
Елизавета Яковлевна.
На что же это полтора целковых?.. Стало быть, ты целый день ездил; с утра из пансиона ушел?.. Говори, где ты был?
Сережа.
Ей Богу, тетенька…
Елизавета Яковлевна.
Как же ты мог проездить полтора целковых, когда ты сейчас из пансиона?
Сережа (
молчит).
Григорий (
мрачно).
Целковый у него деньгами брали.
Елизавета Яковлевна.
А, так вот что!.. На что тебе деньги? (
Молчание). Да ведь я от тебя не отстану: зачем ты брал деньги?
Астровзоров.
Молодой человек, не хорошо быть скрытным…
Елизавета Яковлевна.
Я, ведь, назад в пансион отправлю.
Григорий.
Ундер там за ними пришел, дожидается; они оттеда без спросу ушли.
Елизавета Яковлевна.
Господи, да что же это такое?.. Ты меня убить совсем хочешь! Я об тебе хлопочу, забочусь, а ты вот чем платишь за мою любовь! Ведь ты меня срамишь! Я тебе все верила, никому не позволяла пикнуть про тебя, а ты… Ну, уж теперь кончено! Сейчас же в пансион и не ходи ко мне больше. (
Сережа уходит с Григорием).
В передней
Глеб (
сторожу).
Ну, что ж, братец мой, так ты его теперича и поведешь?.. (
Сторож молчит). Надо полагать, Макарка, его теперича запрут на смирение…
Макарка.
Что врешь-то!.. Ничего ему не будет! (
Сторож косится на Макарку; Сережа входит).
Сторож (
строго).
Пожалуйте! Надевайте так-то шинель-то.
Сережа.
Что, дежурный тот же?
Сторож (
невнимательно).
Пожалуйте, там разберут дело.
Глеб (
смеясь).
Комиссия!
Оглавление
В передней
В гостиной
В передней