Иван Федорович Горбунов
На большой дороге
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Потап, бедный крестьянин.
Матрена, его сестра.
Степка, 7 лет, Серега, 6 лет, его дети.
Дементий, его сосед, 30 лет.
Рогонок, Клеймо беспаспортные личности, одетые в дубленые полушубки.
Вавиловна, прохожая старушка.
Действие происходит в деревне, на большой дороге.
Деревенская изба.
ЯВЛЕНИЕ I
Рогонок (
подпоясываясь).
Справляйся скорей.
Клеймо.
Я сейчас, за мной дело не станет. Пущай лошадь-то пожует маленько, умаялась-чай. (
Смеется).
Рогонок.
Да уж задали ей жару! Долго помнить будет.
Клеймо.
Чай уж теперича хватился.
Рогонок.
Как не хватиться: часа три мы гнали, да час, пожалуй, здесь сидим… Чай уж навылся досыта.
Клеймо.
Экой у нас народ глупой!
Рогонок.
Мы тоже летось в Питере у чухонца лошадь угнали; опосля я его увидал, недели через две: худой такой стал…
Клеймо.
Грустно, значит. (
Смеется).
Рогонок.
Всем бы хороша наша должность, кабы острога не было, а то попадешься – томят, томят…
Клеймо.
Я разов шесть в уголовной-то парился, да Бог миловал, один раз только в сильном подозрении оставили. А уж однова как приходилось: если бы попался, миногами бы накормили.
Рогонок.
На темную что ль кого взял?
Клеймо.
Нет, я рук не кровянил и бить чтобы оченно кого тоже не приходилось; раз только одного немца потрепал маленько. А это, братец, вот как было: ушел я тогда с этапу, на родину меня послали. Ну, как ушел, прямо сейчас в Питер… К Лаврюшке – в части! к Гуську – в остроге! Что делать? К Никонычу: нет, говорит, брат, ступай, я больше вашего брата не пущаю, потому, говорит, меня самого затаскали. Дня четыре я путался по Питеру-то, кое-чем да кое-чем пробавлялся. Только иду раз по Обуховскому, смотрю: часовня. Подошел, помолился, копеечку в кружку опустил, а сам замок пощупал. Думаю, постараться можно. Три ночи сбирался, да все как-то опасился. На мое счастье дождик, и ночь такая темная – зги не видать. Известное дело, в такую пору не токма дворников – собаки на улице не найдешь. Пошел. До костей меня прохватило, покуда я дошел-то. Только что я перекрестился да лом за обруч-то запустил, как меня сзади дубиной раз!.. два!.. Караул!.. Стрела так не летит, как я бросился!.. И ничего, т. е. никакой боли не чувствую. Слышу: карета едет, я маленько остановился: только что она поравнялась со мной, я разбежался да на задке и повис, да вплоть до Сенной и ехал.
Рогонок.
Чисто!
Клеймо.
Да такой штуки в другой раз, пожалуй, не сделаешь. Опосля самому смешно стало. Уж и досталось же мне! Ведь как пришлось-то! Кабы это на сухопарого человека, – до смерти бы на месте убил, и я-то две недели не разгибался! (
Надевает полушубок).
ЯВЛЕНИЕ II
Те же и МАТРЕНА.
Матрена.
В дорогу справляетесь?
Рогонок.
Да, тетушка, замешкались.
Матрена.
А вы откелева?
Рогонок.
По хозяйским делам…
Матрена.
Дальние?
Клеймо.
Нет, тутошние…
Матрена.
Погода завернула, неспособно вам ехать-то. Мятелица такая, что – и!..
Рогонок.
Доедем. Прощенья просим.
Матрена.
Дай Бог час, господа честные.
Клеймо.
Ужли, тетушка, мужиков-то у тебя нет, одна живешь?
Матрена.
Как, касатик, без мужиков – без мужиков нельзя. В город сам-то уехал, да вот что-то нет долго. (
Клеймо и Рогонок переглядываются).
Рогонок (
тихо).
Не здешняя ли лошадь-то?
Клеймо.
Прощай, тетушка.
Матрена.
Не посветить ли, голубчики?
Рогонок.
Нет, не требуется. (
Быстро уходят).
ЯВЛЕНИЕ III
МАТРЕНА, потом ДЕМЕНТИЙ, СТЕПКА и СЕРЕГА.
Матрена.
Нет, должно, ноне не приедет, заночует. (
Зевает). Эх, грехи, грехи! Куда скучно в экую погоду-то.
Дементий (
входя).
Вот я тебе, тетушка Матрена, ребят привел.
(
Серега при входе в избу, быстро бросается на печь).
Матрена.
Ты бы ноги-то в сенцах околачивал. Ишь ты что снегу-то в избу наворотил. Некому тут за вами прибирать-то!
Дементий.
Мой что ли снег-то? На лопание я тебе его что ли принес… Ты погляди-ко, что на дворе-то: свету Божьего не видать. Потап Митрич не бывал еще?
Матрена.
Нету-тка. Сказывал, около вечерен приедет, а нет.
Дементий.
Не застрял бы в дороге-то. Ну, ребята, спать чтобы! А Серега-то где ж?
(
Степка смеется).
Матрена.
На печи. На печь забился… Да не уйдешь, пес, не уйдешь!
Дементий.
Аль опять провинился?
Матрена.
У нас с ним одна вина-то – житья от его никому нет.
Степка.
Афроське давеча голову было проломил.
Дементий.
Что ж, за это выстегать надо. Как, Степа, полагаешь: за такие дела надо стегать, аль нет?
Степка.
Надо. (
Смеется).
Дементий.
А коли надо, так кончено! Справляйся, тетушка Матрена. Сейчас мы его оттедова стащим, да своим судом… Я подержу, а ты опустишь сколько следовает. (
Серега заревел во все горло). А! Не любишь!.. Баловать так твое дело, а как…
Серега.
Я ее не трогал! Она меня сама все за виски дергала.
Матрена.
Что те режут что ли, окаянного, прости Господи! Что ты ревешь-то?
Дементий.
Полно, дурашка! С тобой шутки шутят, а ты думаешь взаправду. Ступай сюда, не тронем. (
Серега начинает хныкать). Утрись, да и слезай.
Серега.
Не слезу.
Дементий.
Говорят, не трону.
Степка.
Не тронет.
(
Серега робко высовывает голову с печи и опять прячет).
Дементий.
Полно, ступай! Я сказку сказывать буду. (
Ложится на лавку; Степка садится у него в головах). Вот, братцы, в некотором царстве, не в нашем государстве, жил был царь. А у этого царя было три дочери: одна глухая, другая немая, третья безрукая. Только вот царь и говорит своим дочерям: дочери мои милые, из разных земель короли ко мне понаезжают… (
Прислушивается). Что это, словно бы воет кто? Ужли ветер! Тетушка Матрена, труба-то у вас закрыта ли?
Матрена.
Как же, закрывала давеча. Энтот озорник-то не открыл ли?
Дементий.
Серега, ты трубу не открыл ли?
Серега.
Открыл.
Матрена.
Ах ты, пес экой! Вот баловень-то зародился. Закрой сейчас!
(
Серега, молча, исполняет приказание).
Дементий.
Нечего ему делать-то, вон он и балуется. Степка, давай выкинем его в сугроб, пущай его волки растерзают на части. Что его, сорванца, жалеть-то!
Серега.
Выкинул один такой-то!
Дементий.
Что?! Ты у нас молчи лучше, нас ведь здесь двое. Ведь
мы с им сладим, Степа?
Степка.
Сладим.
Дементий.
Значит, тебе, востроносому, супротив нас ничего не поделать. Ну вот, говорит, из разных земель короли понаезжают…
Степка.
А ты лучше про ведьму расскажи.
Дементий.
Про кеивскую? Изволь. (
Серега сползает с печи). Да ступай, миляга, слушай.
Серега.
Прибьешь?
Дементий.
Не трону.
Серега.
Побожись.
Дементий.
Сейчас умереть, не трону.
Серега.
Нет, ты скажи: провалиться мне на этом месте.
Дементий.
Провалиться мне на этом месте! (
Серега робко слезает с печи и подходит к Дементью). Я вишь какой человек: сказал не трону, – и кончено! И никому, значит, не позволю тебя обиждать. Садись на меня теперича хошь верхом, и то ничего. Ты ведь озорничать не будешь?
Серега.
Не буду.
Дементий.
Ну, значит, ты милой человек, а милых людей я оченно люблю. И будем мы с тобой жить, пока Бог грехам нашим терпит. Садись на меня верхом. (
Серега робко садится, думая, не обманывает ли его Дементий). Хошь, я тебя теперича в Москву свезу, али в Питер, куда хошь – мне все равно. (
Качает Серегу). Жизнь, тетушка Матрена, малолетним-то! Хошь бы денечек по ихнему-то пожил. Ничего это они не чувствуют, как должно… Вот хоть бы теперича Серега. Ну, что ты, пострел, понимать можешь? Что ты можешь чувствовать? Какая такая твоя должность?
Матрена.
Должность его известная: встал ни свет ни заря, не умымши, Богу не помолимши – шасть из избы, да и мается день-то деньской невесть где.
Степка.
Что ж ты про ведьму-то?
Дементий.
Не токма что я тебе про ведьму, а как я тебя за твою добродетель оченно люблю, потому ты парнишко смирной, я тебе к Святой пару голубей достану.
Серега.
И мне!
Дементий.
Тебе, брат, не за что. А может, мы тебя к Святой-то в солдаты отдадим. (
Серега смотрит на него вопросительно). Что глядишь-то? это верно! Свяжем, значит, свезем к становому: вот, скажем, ваше благородие, Серега у нас оченно балуется, прикажите ему лоб забрить. (
Степка смеется). А Степке пару голубей предоставлю… Синиц с ним пойдем ловить. Синиц много в те поры поналетит.
Серега (
сквозь слезы).
А я баловать не буду.
Дементий.
Коли ежели не будешь, значит и мы с тобой будем компанию водить, а то в солдаты.
Матрена.
Ты сам, посмотрю я на тебя, ровно махонькой – городит невесть что.
Дементий.
Больно уж ребят-то тетушка Матрена, люблю, потому они очень смешные.
Степка.
А вон дьячковы дети летось воронье гнездо раззорили.
Дементий.
Потому, они кутейники. Нешто они могут понимать? А вы, ребята, гнезда не трогай. Грех великий, ежели кто гнездо раззорит. Коли найдешь гнездо с яичками – не тронь, пущай выводит. А кутейники эти, вестимо, голодные: они не токма яйца – они и голубей лопают.
Матрена.
Тьфу! как это им в душу-то лезет!
Дементий.
Жрать хочется!
Матрена.
Да ведь голуби-то непоказанное?
Дементий.
Мало ли что непоказанное! А вы, ребята, коли ежели мне приятели, – коли кто приметил гнездышко: сейчас покажи мне. (
Молчание). А вот, братцы, Бог даст, полая вода придет, рыбу пойдем ловить. Как занятно!
Матрена.
Ну, этим рыбакам-то спать пора. Снуют, снуют день-то деньской, умаются.
Дементий.
Что ж скажи, ребята: за нами дело не станет, мы и спать можем. (
Встает и почесывается). Погода, значит, самого-то задержала… Оченно уж вьюга-то. Теперешнее дело, как раз с дороги собьешься. Беда, тетушка Матрена, об эту пору в дороге! Не приведи-то Господи! Стужа! Глазыньки тебе это все залепит, борода обмерзнет, злой сделаешься, животину бьешь, ровно бы она причинна! Все это, значит, Божья власть, а ты в ту-пору ничего этого чувствовать не можешь, потому сердце в тебе больно раскипится. (
Потягивается).
Матрена.
Хозяина-то дома нет, словно бы и страшно одной-то.
Дементий.
Точно что одной-то жутко.
Матрена.
Да мне ноне целый день что-то не по себе, ровно бы я что потеряла, аль так душенька ноет.
(
С улицы в окно слышится стук).
Дементий.
Не сам ли?
Матрена.
Кому ж, опричь его. (
Выходит из избы).
Дементий (
к ребятам).
А вы что ж не ложитесь? У меня спать чтобы, а то ведь я сердитый, наказывать стану.
ЯВЛЕНИЕ IV
Те же и ВАВИЛОВНА.
Вавиловна.
Пустите, православные, душу на покаяние. (
Садится в изнеможении на лавку).
Дементий.
Ишь ты, как тебя занесло-то! В самую мятель-то ты, значит, и попала…
Вавиловна.
Ох, батюшки мои!..
Дементий.
Ты ноги не ознобила ли?
Вавиловна.
Моченьки моей нет!
Матрена.
Разденься, голубка. (
Помогает ей раздеться). Ишь ты, на тебе одного снегу-то пудов пять будет.
Вавиловна.
Не чаяла я уж живой-то быть; думала, помру, в чистом поле, не замоливши грехов своих.
Дементий.
Что хитрого помереть в экую стужу! В экую стужу и мужику только в пору, а уж вашей сестре где. Ты теперича на печь ступай.
Вавиловна.
Ноженьки-то в снегу-то вязнут, идти-то неспособно, а тороплюсь поспеть засветло.
Дементий.
А ты далеча ли пробираешься-то?
Вавиловна.
В Москву, батюшка. Сыночек у меня в Москве живет.
Дементий.
По какой части?
Вавиловна.
По пачпорту ходил, а теперича приписался.
Дементий.
А вы господские были?
Вавиловна.
Господские, батюшка, господские.
Дементий.
Чьих?
Вавиловна.
Семен Иваныча Батурина. (Продолжительное молчание).
Дементий.
От господ-то отошли теперича?
Вавиловна.
Слободные, батюшка.
Дементий.
Ведь тебе, баушка, чай все равно: ты старый человек. Ведь тебе годов, чай, много?
Вавиловна.
Много, батюшка.
Дементий.
Ты французское-то раззорение помнишь ли?
Вавиловна.
Помню, голубчик, все помню. В те-поры, как ему придти-то, французу-то, на небе все столбы ходили. Небо это загорится, и пойдут столбы, и пойдут столбы. Думали тогда, к мору, ан ждем-пождем – он и пришел и двенадцать языков с собою привел.
Дементий.
Двенадцать языков – это ты верно. Видимо-невидимо, говорят, их привалило тогда. Дедушка нам сказывал.
Вавиловна.
В те-поры наш энерал кресты свои, медали все понавесил, да ночью, с Васильем фалетором на войну и уехал.
Матрена.
На стражение?
Вавиловна.
Да, матушка. Прощайте, говорит, православные, еду я проливать свою энеральскую кровь. И могилку батюшке велел себе выкопать у церкви. Да Бог его помиловал, голубчика, опять к нам приехал. Как это у французов землю эту ихнюю под нашего царя подвели, в нашу веру правую их всех перегнали – он и приехал, и помню это, немца с собой привез; барчат он тогда, сказывали, на разные языки обучал по-ихнему.
Дементий (
потягиваясь).
Ишь ты, старинные-то люди, тетушка Матрена, все знают! Ну, прощайте. Ты, бабушка, на печь бы шла. (
Хочет идти. С улицы слышится невнятный разговор; все прислушиваются). Что это, тетушка, словно как сам приехал. (
Молчание). Да, он и есть! Его речи-то. Что за причина! (
Разговор становится внятнее). «Да тут, в Алешине,». «Да, как же ты прозевал?» «Надо бы бежать». «В экаю вьюгу много ли набежишь, зги Божьей не видать». (
Все в недоумении; Дементий смотрит на Матрену вопросительно). Отпирай, ступай! (
Матрена бежит и возвращается с Потапом).
ЯВЛЕНИЕ V
ТЕ же и ПОТАП, окоченевший от холода.
Матрена.
Чтой-то, батюшка!
Потап.
Божеское попущение!
Дементий.
Что ты, Потап Митрич?
Потап.
Ограбили!
Дементий.
Как ограбили!
Потап.
Лошадь угнали!!
Дементий.
Что ты!!
Матрена (
воет).
Ай, батюшки! Чем мы Бога прогневали? За что на нас экое наказание!..
Потап.
Раззорили меня, с малыми детьми раззорили! Взяться теперь нечем. Словно и свет Божий мне все одно, хошь руки на себя накладай. (
Обратившись к образу). Батюшка, Царь милостивый! Твоя воля, Твой предел, Отец наш небесный! (
Плачет). Легче бы хворость какую лютую выхворал, ничем это дело. Ах ты, Господи!
Матрена.
Чуяла моя душенька, что быть нехорошему. Целый-то денечек ноне не спалось мне, не елось…
Дементий.
Да как же, братец, кое место угнали-то? Может, еще мы на след попадем…
Потап.
Где попасть, где попасть! Не на то воруют лихие люди…
Вавиловна.
Кабы маленько я не поспела, и меня бы ограбили.
Дементий.
Постой, баушка, что с тебя взять! Что ж делать, Потап Митрич?
Потап.
Что делать!.. Ложись да умирай!
Дементий.
Зачем умирать, умирать не след. – Да как дело-то было?
Потап.
Прозяб я оченно, погода-то больно завернула, да в Алешине в кабак и заворотил; от кабака-то и угнали. Целовальник сказывал, что двое каких-то сидело. Один говорит, кривой, а другой рыжий такой. Опричь их, говорить, некому.
Матрена.
Батюшки!.. Касатики!.. Выньте из меня мою душеньку!.. Они здесь были… (
Ребятишки просыпаются и смотрят в недоумении).
Дементий.
Кто?
Матрена.
Воры-то, воры-то и лошадь-то наша у нас на дворе была!.. Давя, как тебе с ребятами-то придти, я их только что спустила. Ой, смертушка моя!
Дементий.
Это двое-то выехали?
Матрена.
Они, они самые. Кривой один.
Дементий.
Ну так, Потап Митрич, не сумлевайся. Они ночью по экой погоде далеча не уедут. Вот погода перестанет, мы их нагоним.
Потап.
Как же тебе не в догад? Ужли ты нашей лошади не знаешь?
Матрена.
Не в догад, батюшка, не в догад! Все глазыньки залепило… (
Воет).
Потап (
к детям).
Вот, ребятушки, лошадь нашу угнали. Пропащий я теперича с вами человек! (
Плачет и опускает голову на стол).
Оглавление
ЯВЛЕНИЕ I
ЯВЛЕНИЕ II
ЯВЛЕНИЕ III
ЯВЛЕНИЕ IV
ЯВЛЕНИЕ V