Страстное желание [Дэй Леклер] (fb2) читать онлайн

Дэй Леклер Страстное желание

Глава 1

Двери в кабинет Гейба Моретти широко распахнулись, и на пороге появилась самая красивая женщина, которую он когда-либо видел. По коже Гейба побежали мурашки, и он испытал странное головокружение.

«Это твоя женщина, — прошептал голос в его голове. — Возьми ее!»

Гейб поспешил прогнать нелепое оцепенение, внимательно всматриваясь в посетительницу. Высокая, хотя, возможно, иллюзию создают высоченные каблуки, выгодно подчеркивающие изящество ее фигуры. При этом формы у нее просто роскошные. Их не могли скрыть даже стильный черно-белый костюм от Диор и черное шерстяное пальто, завершающее идеальный образ. Огненные волосы, убранные назад от тонкого лица, собраны на затылке в замысловатый узел. Она потрясающе красива. И весь ее вид буквально кричит о ее упорном характере и силе воле, а в блестящих светло-зеленых глазах сверкает интеллект. А их взгляд… Это взгляд и охотницы, и жертвы. Она кажется до боли уязвимой. В голове Гейба снова ожил голос:

«Получи. Эту. Женщину».

Древний как мир инстинкт лишил его способности мыслить логически. Время замедлилось, лишая Гейба привычного самоконтроля. Желание стало единственной движущей силой. Остались лишь он и она. Вместе. В настоящем моменте. В сопровождении невидимых, но четко различимых голосов: «Возьми ее. Сделай своей. Пометь ее своим прикосновением. Обладай ею». Ему стало невыносимо жарко. Пламя пожирало его изнутри, проникая в каждую клеточку напряженного тела, и разгоралось все сильнее с каждым новым биением сердца. Но тут стрелки часов вновь начали движение, медленно возвращая его в реальность.

Женщина сделала несколько шагов вперед, немного неловко, словно тоже почувствовала нечто странное. Затем замешкалась, глядя на него в упор. Видимо, она ожидала какой-то реакции. Интересно, почему и какой именно? Или она почувствовала то же самое, что и он?

— Гейб Моретти? — спросила она низким, немного хриплым голосом.

«Это она!»

— Прошу прощения, мистер Моретти. — В офис забежала его секретарша Сара. — Она отказалась ждать назначенной встречи и настояла на том, чтобы увидеть вас немедленно.

Гейб захлопнул папку, в которой лежали документы, и встал. Затем наградил гостью взглядом, который получил название «ледяной» среди его коллег и конкурентов. Возможно, он отреагировал на нее слишком бурно из-за дурацких голосов, которые никогда не слышал раньше и надеялся не услышать в дальнейшем. Он будет держать себя в руках и не позволит инстинктам забить на социальные нормы и получить желаемое немедленно, не задумываясь о последствиях. Она ответила ему достойно, наградив надменным взглядом, и только выражение ее глаз, сверкавших, как самые чистые бриллианты из коллекции Данте, выдали бушевавшие внутри ее эмоции.

Лед и пламя. Интригующая комбинация.

— Почему бы не начать с самого начала? — предложил он. — Кто вы?

— Ты меня не узнал? Странно. — Она была очень удивлена. — Я Кэт Мэллоу.

Ее ответ поразил Гейба, словно острый кинжал — сердце. И все из-за дурацкого внутреннего голоса. Это не просто «та самая». Это — та, кто никогда не сможет ею стать. Не в этой жизни. Как бы сильно ни было его физическое притяжение, она никогда не окажется в его постели. Он этого не захочет. Он видел ее всего лишь раз. И тогда Гейб тоже почувствовал нечто странное, хотя и не настолько сильно. Возможно, в прошлый раз его реакция был менее пылкой из-за того, что она находилась в постели другого мужчины. Жениха своей двоюродной сестры.

Гейб кивком отпустил секретаршу.

Как только они с Кэт остались одни, он приблизился к ней и нанес первый удар:

— Возможно, это из-за того, что в прошлый раз на тебе не было одежды.

В ее изумрудных глазах вспыхнуло раздражение.

— Как мило с твоей стороны напомнить мне об этом. По-джентльменски.

— Не советую тебе вставать на эту скользкую тропинку, — произнес Гейб очень тихо. — Ведь я могу объяснить, насколько ты соответствуешь моим представлениям о леди.

Кэт неопределенно повела плечами, услышав его комментарий. Хотя краснеющие щеки выдали то, что слова Гейба попали в точку. Отлично. Пока они будут спорить друг с другом, это будет отвлекать его от других странных эмоций. Например, от нестерпимого желания. Страсти. Необходимости сорвать одежду с себя и с нее. Обнажить и тела, и души.

— Ты отказывался со мной встречаться, — сказала Кэт. — Выслушай меня, прежде чем выкинешь за дверь.

Гейб просто смотрел на нее. Наверное, что-то в его поведении насторожило ее, потому что она напряглась и замерла. Он почувствовал себя хищником, готовым в любой момент броситься на свою жертву. Гейб выдержал паузу, ожидая, пока ледяная стена презрения снова вырастет между ними. Он больше не станет слышать голос в голове, толкающий его навстречу Кэт Мэллоу.

— Нам не о чем говорить. Возможно, с моей покойной женой у вас нашлась бы тема для разговора. Ведь Джесса была твоей двоюродной сестрой, — сказал он наконец. — Ты хотя бы догадывалась, что она любила тебя? Даже после того, что ты с ней сделала. Даже после твоей интрижки с Бенсоном Винтерсом два года жизни она провела, сожалея о том, что ваши отношения разрушились.

— Неужели? — Кэт приподняла тонкую бровь. — Несомненно, она это прекрасно скрывала, учитывая то, что постоянно настраивала против меня бабушку и обливала грязью в прессе. Мне это не показалось проявлением сестринских чувств.

Гейб почувствовал себя быком, возле носа которого машут алым платком.

— Может, она это сделала из-за того, что ты переспала с ее женихом? Хотя я-то остался в выигрыше. Поскольку она обратилась за утешением ко мне.

— Мне постоянно об этом напоминают. Хотя по некоторой странной случайности, у меня совсем другие воспоминания о той ночи.

Кэт обвела его офис любопытным взглядом и направилась в ту часть, где Гейб обычно принимает посетителей. Проигнорировав стулья, она села на диван, сняла пальто, перекинула через руку и расположилась удобнее, закинув ногу на ногу. Великолепные, стройные ноги — их невозможно было не замечать. Гейб был готов отдать все, чтобы почувствовать, как они обвиваются вокруг его спины. Но… кобры тоже изящны. Это не значит, что он подойдет к змее близко, позволив ей укусить себя и парализовать ядом. Даже если об этом просит его настырный внутренний голос.

— Прежде чем ты выкинешь меня, хочу тебе сказать одну важную вещь. — Кэт улыбнулась своей чарующей улыбкой. — У меня есть кое-что, что нужно тебе.

— Этого не может быть. У тебя никогда не было и не будет того, что нужно мне.

Она сложила руки на коленях. Как примерная девочка. Как настоящая леди. Но все это — лишь искусственный фасад.

— Я говорю о «Страстном желании».

Гейб замер. Черт ее побери! Он потратил годы, уговаривая Матильду Четсворт продать ему бриллиантовое колье своей матери, но безуспешно. Бабушка Кэт прекрасно знала, как сильно оно ему нужно. Знала, что он готов пойти на все, лишь бы вернуть украшение. Гейб применил на ней все свои навыки первоклассного переговорщика, но тогда он был моложе и не умел держать эмоции под контролем, особенно когда речь шла о чем-то столь дорогом для него.

Ожерелье создала его мать Кара, когда только начинала работать на ювелирную компанию Данте в качестве дизайнера. В самые тяжелые годы она познакомилась с Домиником Данте, сыном владельца, и влюбилась в него. У них был страстный роман, идущий к свадьбе. Но вместо того чтобы жениться на Каре, Доминик по настоянию своих родителей взял в жены наследницу крупного состояния, как и следовало ожидать. После предательства возлюбленного Кара перевелась в офис Данте в Нью-Йорке и жила дальше, пока несколько лет спустя в ее жизнь снова не ворвался Доминик. И, не найдя сил противостоять ему, она провела с ним единственную ночь. В результате родились Гейб и его сестра-близнец Люсия, после чего Кара навсегда оставила работу на Данте.

По словам самого Доминика, он не смог забыть Кару. Он провел годы, пытаясь найти ее, удивляясь тому, как умело она замела следы. Пятнадцать лет спустя он наконец обнаружил ее и близнецов. И он сделал ей предложение, несмотря на то что был женат на Лауре. Он подарил Каре ожерелье «Страстное желание», дизайн которого она придумала когда-то, работая на компанию, и кольцо, пообещав, что сразу после развода вернется, женится на ней, признает детей и даст им фамилию Данте. Этого так и не случилось. Все, что осталось у Кары, — пустые обещания и сверкающее огнями «Страстное желание».

Гейбу было двадцать, когда их мать тяжело заболела, и срочно потребовались деньги, поэтому он продал ожерелье Матильде Четсворт. На эти же деньги он начал свой бизнес, но поклялся, что обязательно выкупит ценное украшение.

В конце концов Гейб осознал, почему это ожерелье так важно для него. Оно стало символом боли, которая каждый день ныла в его груди. Обиды на мужчину, который предал их. На семью, которая не приняла их. Символом того, что причинило столько неприятностей его матери, сестре и ему самому.

К сожалению, к тому моменту, как финансовое положение Гейба Моретти стало достаточно прочным для покупки ожерелья, Матильда категорически отказалась его продавать. Он женился на ее внучке Джессе, но ожерелье так и осталось вне досягаемости. Манящим обещанием. Фантомом. И теперь Гейб не мог понять, почему Матильда решила передать его своей непутевой внучке. Зачем она поступает так с ним, особенно после того, как отвратительно Кэт обошлась с Джессой?

Гейб внимательно посмотрел на Кэт:

— Так оно у тебя?

Всего четыре слова, но в них таилась длинная печальная история всей его жизни. Того, что сделало его тем, кто он есть сейчас.

— Недавно мне позвонила бабушка и попросила меня вернуться домой. Она пообещала отдать ожерелье после того… — Лицо Кэт на мгновение исказилось болью. — После.

— В таком случае приходи, когда получишь его. А теперь, если не возражаешь… — Гейб махнул рукой в сторону двери. — У меня много дел.

— Боюсь, я еще не все рассказала. Могу я выпить воды? Умираю от жажды.

— Собираешься играть роль преданной внучки, скорбящей по поводу тяжелой болезни бабушки? Завязывай с крокодиловыми слезами. Меня не купишь, детка.

— Слезы, которые я могла бы пролить по бабушке, были бы самые настоящие. После того как в возрасте пяти лет у меня умерли родители, Ба вырастила меня. Я никогда не смогу отблагодарить ее за все, что она для меня сделала. Но перед тобой я рыдать не собираюсь. Я никогда не плачу. Никогда.

— Итак, сколько? Сколько ты хочешь за «Страстное желание»?

Кэт даже не вздрогнула.

— Оно не продается.

— Да ты… — Его руки сжались в кулаки. — Кем ты себя возомнила? Сначала ты спишь с Бенсоном Винтерсом — женихом Джессы, а теперь ты нашла пути снова втереться в доверие Матильды, чтобы завладеть ожерельем. Почему? Что за игру ты затеяла?

— Это не игра. Я никогда не играла.

— Я заплачу тебе полную стоимость ожерелья. Даже больше. Деньги не имеют значения. — Как обычно, когда дело касалось ожерелья, Гейб утрачивал все свои деловые навыки, приобретенные за последние десять лет.

— Цена ожерелья не определяется деньгами. Кажется, ты собирался налить мне воды?

Черт, черт, черт. Он провел всего лишь пять минут с этой женщиной, а она умудрилась вызвать у него тучу эмоций, которые он долгие годы пытался запрятать поглубже в душу. Видимо, это из-за того, что он страстно желает ее. Потому что она должна принадлежать ему. Он глухо застонал. Боже, что с ним такое творится?

Не говоря ни слова, Гейб подошел к бару:

— С газом или без?

— Без.

— Лед?

— Спасибо, не помешает.

— Это точно. — Кусочек льда звонко ударился о хрусталь. — Ты пряталась в Европе пять лет.

— Я не пряталась, — моментально отозвалась Кэт.

Интересно. Похоже, он задел очередную болезненную струну. Странно, что у такой женщины, как Кэт, так много уязвимых мест.

— Чушь. Ты убежала из страны, как только в прессе было обнародовано, что у тебя роман с женихом кузины — кандидатом в сенаторы Бенсоном Винтерсом. И с тех пор ты не возвращалась. Ни когда мы с Джессой женились, ни когда она умерла. — Гейб протянул Кэт стакан, с удовлетворением отметив, как сильно дрожат ее пальцы. — Но как только ты узнала, что можно подобраться к «Страстному желанию», ты сразу же оказалась в Сиэтле.

Она сделала большой глоток, давая себе возможность взять небольшую паузу.

— Поэтому ты отказывался встречаться со мной? Из-за того, что я не прилетела на похороны Джессы?

— Основательная причина, не находишь?

— Если бы была истинной. А это не так.

Наверное, если он сосредоточится на злости, желание уйдет. Или, по крайней мере, станет менее сильным. А ему нужно именно это. Отдохнуть хотя бы минуту от сжигающего его изнутри пламени страсти.

— Так что здесь неправильно? То, что ты не потрудилась прилететь на похороны двоюродной сестры, или то, что ты вернулась ради «Страстного желания»?

— Джесса не хотела бы меня там видеть.

— Это понятно. Но как только Матильда сообщает, что больна, ты все бросаешь и моментально оказываешься здесь. Или тут я тоже ошибаюсь?

Она чуть заметно вздрогнула. Гейбу было проще верить в то, что Кэт тщательно продумала эту сцену, чем в то, что она на самом деле бывает ранимой.

— Ты не ошибаешься. Я здесь из-за болезни бабушки.

— Но ко мне ведь ты пришла не из-за этого? Думаю, сейчас ты сидишь передо мной потому, что прекрасно знаешь, сколько я готов отдать за ожерелье.

Ее подбородок гордо вздернулся вверх.

— Ты прав. Я здесь из-за того, что знаю: ты готов заплатить за него любую цену.

— Назови ее.

— Мне не нужны деньги. То, что мне нужно взамен, довольно просто и доступно тебе. — Не дождавшись его реакции, Кэт продолжила: — Я слышала, что ты один из лучших переговорщиков в Сиэтле. Возможно, даже на всем побережье. Хочешь, проверим твои способности?

— Догадайся сама.

— Моя бабушка — женщина старого воспитания. Вполне естественно, что она волнуется за меня и мой… скажем так, за мой выбор будущего партнера по жизни. Сейчас она пока не готова к примирению. Она просто сказала, что готова передать мне ожерелье и это случится довольно скоро.

— Насколько я понимаю, тебе этого недостаточно?

Кэт замотала головой:

— Нет. Я хочу большего. Гораздо большего.

— Твоя бабушка — состоятельная женщина. Попробую догадаться. Ты считаешь себя достойной большей части ее состояния.

— Я хочу примирения. У меня для этого свои причины.

— А я тут при чем?

— Ба дала мне понять, что хочет увидеть доказательства моей серьезности. Сейчас процитирую… «Я хочу увидеть своими глазами, что ты встречаешься с уважаемым мужчиной, который будет оберегать тебя от всякой чепухи».

— Бог мой…

— Слово в слово. Если это случится, Ба примет меня обратно. Поэтому я и обратилась к ранее упомянутому уважаемому мужчине. — Она посмотрела на него своими светло-зелеными глазами и улыбнулась: — Привет, уважаемый мужчина.

Гейб в ужасе застыл:

— Ты говоришь о браке? Нет. Ни в коем случае. Ты сошла с ума, если думаешь, что я соглашусь.

Его прямой, краткий ответ не смог передать гамму чувств, которую он испытал, услышав ее нелепое предложение. Брак. Супружеский долг. Первая брачная ночь. В его памяти возникла их первая встреча. Кэт была обнажена. Спала, раскинувшись на шелковых простынях. Ее лицо было прекрасно и невинно. Спящая красавица в ожидании поцелуя принца, который ее пробудит.

Уже тогда Гейб ощутил прилив непреодолимого желания, хотя его сложно было сравнить с тем, что он испытывал теперь. Он считал, что тогда это была всего лишь нормальная мужская реакция на вид красивой обнаженной женщины. Хотя он так и не смог понять, почему ее образ запечатлелся в его памяти, словно его выжгли там клеймом. Немудрено, что он сразу не узнал повзрослевшую, более стильную Кэт, появившуюся в его офисе.

Кэт громко рассмеялась:

— Расслабься, Гейб. Я не предлагаю тебе руку и сердце. Всего лишь обручение. Долгое обручение. Чтобы доказать бабушке, что я остепенилась. Мы сделаем последние месяцы ее жизни счастливыми.

— Будто тебе на это не наплевать.

— Мне не наплевать. Несмотря на то, что случилось, она все еще моя бабушка. К тому же ты — идеальный кандидат. Поскольку ты был мужем Джессы, я превращусь в одно мгновение из проблемной внучки в серьезную. Ты известен своим достойным поведением и цельностью характера. Ты влиятельный человек, не злоупотребляющий ни властью, ни деньгами. Именно о таком для меня Ба и мечтает.

— Нет.

— Подумай, Гейб. — Она снова применила на нем запрещенные приемы: соблазнительную улыбку, слегка опущенные ресницы и чарующий голос. — Я буду тебе во всем подчиняться. Ты установишь правила игры. А взамен получишь «Страстное желание». Все в выигрыше.

Гейб надолго замолчал, раздумывая над тем, как выйти из ситуации, в которой не должен был оказываться изначально. Соблазн был слишком велик. Как там называется это телевизионное шоу? «Сопротивляться бесполезно». Он подошел к столу и нажал на кнопку вызова:

— Сара?

— Да, мистер Моретти, — немедленно отозвалась секретарша.

— Отмени все мои сегодняшние встречи. Я ухожу и вернусь только в понедельник. — Не дожидаясь ответа, он повернулся к Кэт и указал на дверь: — Ну что? Готова?

— Готова… к чему?

Удивленное выражение ее лица сменилось на враждебное, заставив Гейба улыбнуться. Хотя, очевидно, ничего смешного в этом не было.

— К вступлению в деловые отношения, конечно. Посмотрим, удастся ли нам договориться.

— К вступлению в отношения? — задумчиво отозвалась она.

Теперь на ее лице мелькнуло совсем новое выражение. Неужели страх?

Гейб сам не мог понять, зачем он провоцирует Кэт. Возможно, всему виной уязвимость, которую он в ней заметил, желание проверить, является ли оно игрой. Но, скорее всего, главной движущей силой оставалось страстное желание, не затихавшее ни на миг с того момента, когда эта женщина вошла в его офис.

— Разве это — не конечный итог подписываемого соглашения? Стороны вступают в законные отношения. Думаю, нам стоит найти более уединенное место. Если не ошибаюсь, ты сама сказала, что будешь подчиняться установленным мной правилам. Почему бы тебе не развернуться на своих сексуальных каблуках от Валентино и не направиться за мной, куда бы я тебя ни повел?

— Ты ведь шутишь? — Она вскочила, бросая на него разъяренные взгляды. Что показалось Гейбу странным. Ведь большинство женщин мечтают о том, чтобы вступить с ним в отношения.

— Отнюдь. Я полностью открыт для переговоров. Возможно, я даже позвоню своему адвокату, который составит для нас договор, чтобы тебе не удалось меня провести. А потом… — Он подошел к ней совсем близко. — Ладно, будем считать, что ты оказалась права. Я готов на все ради ожерелья.

— Даже переспать со мной? — В голосе прозвучали горькие нотки, заставившие Гейба сильно удивиться.

— Если будешь настаивать.

— Я не буду настаивать. Я не хочу спать ни с тобой, ни с кем-либо другим. Все, что мне надо, — удовлетворить пожелание бабушки.

— А все, что надо мне, — получить «Страстное желание». Ты сама предложила обручение как средство достижения наших целей.

— Это не значит, что мы должны… — Она замолчала, слегка прикрыв глаза и пытаясь скрыть мерцающее в них презрение, как показалось Гейбу.

— Думаю, это стоит обсудить. Ты сама сказала, что я считаюсь одним из лучших переговорщиков. — Он наклонился немного вперед, словно со стороны различив страстную жажду в своем тихом хриплом голосе. — Ты перешла мне дорогу. У тебя есть то, что нужно мне. Зачем разыгрывать удивление, когда я заявляю о том, что готов воспользоваться твоим желанием поторговаться?

— Я пришла не для этого, — запротестовала Кэт, но в ее словах мелькнула паника. — И ты это знаешь.

— Но все к этому шло. Сейчас мы поедем куда-то, где будем одни и где нам никто не сможет помешать, и поймем, что именно нам следует делать. Ничто, повторяю, ничто: ни обручение, ни договорные обязательства, ни тем более скандально известная кузина моей умершей жены — не помешают мне получить ожерелье. Я ясно выразился?

Внезапно дыхание Кэт участилось, а бледное лицо стало почти пепельным. Она посмотрела на Гейба взглядом загнанного животного. Он думал, она сломается. Но каким-то волшебным образом она умудрилась взять себя в руки и восстановить рухнувшую защиту.

— Ни один мужчина не смеет указывать мне, что делать. Даже будущий муж.

И в этот самый момент Гейб понял, что готов на все, чтобы получить эту женщину, невзирая на то, кем является она и кем является он. Как такое возможно? Его умершая жена ужасно страдала из-за несправедливой судьбы, наградившей ее такой двоюродной сестрой. Он видел падение Кэт своими собственными глазами. Она из тех женщин, которых надо избегать любой ценой. Он попытался сосредоточиться на поверхностной схожести во внешности двух кузин. Обе изящные, с пышными волосами. Но у Джессы они были черные как смоль и глаза почти такие же темные, как волосы. Они не отливали оттенками огня, как у Кэт. Джесса была хорошенькой, как королева школьного бала, но в ней не чувствовалась аристократическая порода. К тому же Джесса была скорее худощава, а под костюмом от Диор, красовавшимся на Кэт, скрывались удивительно женственные округлые формы. И располагающий к общению характер его жены невозможно было даже сравнивать с самоуверенным поведением Кэт.

— Если ты хочешь заполучить расположение Матильды так же сильно, как я хочу ожерелье, ты сделаешь все, что нужно. И если для этого придется вступать в брачные отношения, это ты сделаешь тоже.

— Но…

— Нет. Не здесь.

Она скрестила руки на груди:

— К тебе я не поеду. Поэтому единственный вариант — это твой офис.

— Отлично. Хочешь сделать это в моем офисе — пожалуйста. Позволь мне запереть дверь, и начнем. Что предпочтешь? Стол или диван?

— Ни то ни другое.

— Тогда я предлагаю поехать куда-нибудь в уединенное место, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. Например, ко мне. Это даст нам шанс убедить окружающих, что, когда моя невеста прилетела из заграницы, мы не могли дождаться, чтобы остаться наедине.

— Чего не случится.

Он кивнул на дверь:

— Здесь? — Гейб терял терпение. — Продолжай сопротивляться. Но думаю, ты понимала, на что шла. Если мы будем спорить по любому поводу, это нас вымотает. Если мы не можем достигнуть соглашения по поводу подобной ерунды, пожалуй, стоит закончить с этим фарсом прямо сейчас.

— Хорошо. Едем к тебе. Но просто чтобы поговорить.

— Неплохое начало.

Они вышли из офиса, сели в машину, и Гейб повез их в Медину. Большая часть пути прошла в полной тишине.

Наконец они въехали в ворота роскошного особняка на берегу озера Вашингтон.

— Какая красота, — прошептала Кэт.

— Подожди, пока откроется вид на озеро.

Он подвел ее к главному входу и, схватив на руки, перенес через порог.

— Добро пожаловать в мой дом, мисс Мэллоу.

Он так и не смог понять, что на него нашло. Он снова услышал настойчивый голос в голове, не подчиняющийся законам логики. «Возьми эту женщину! Она твоя!» Возможно, он поддался соблазну из-за того, что она всем своим видом демонстрировала равнодушие. Или сделал это для того, чтобы сразу показать, кто из них будет главным. Какова бы ни была причина, поставив Кэт на пол, он снова притянул ее к себе и сжал в объятиях. И мгновение спустя обрушился на ее губы страстным поцелуем.

В тот момент, когда их руки и губы соприкоснулись, томящееся внутри желание вспыхнуло ярким огнем и вырвалось наружу, объединяя их в одно целое. Он никогда не испытывал подобного. Волна жара промчалась от его губ до кончиков пальцев, замерев на мгновение где-то на середине ладони и устремившись дальше, пронизывая каждую клеточку его тела. Желание было так сильно, что Гейбу пришлось призвать на помощь весь свой самоконтроль, чтобы окончательно не потерять голову. Чтобы не отнести ее в спальню и не скрепить их брачный договор самым естественным способом.

И тут Гейб понял, что не может себя контролировать. И не хочет. Их поцелуй стал еще проникновеннее. Все, чего он хотел, — это запечатлеть свои прикосновения на ее теле, овладеть ею. Сделать своей.

Это его женщина. Его будущая жена. Его половинка.

Предназначенная для него женщина.

Глава 2

Невозможно было описать, что сделал с Кэт Гейб Моретти.

Всего лишь один поцелуй.

Но в то мгновение, когда их губы соприкоснулись, ее сокрушило желание, какого она никогда в жизни не испытывала. Минуту назад Кэт была собой, но вдруг стала кем-то другим, горящим невероятным огнем. Женщиной, которая желала мужчину каждой клеточкой своего тела.

Ни один мужчина не прикасался к ней так, как Гейб. Она так много сделала, чтобы научиться защищать себя. Построила барьеры, не позволяющие никому приближаться к ней на опасное расстояние. И вдруг одним поцелуем ее будущий жених разрушил их, словно они были сделаны из тонкой бумаги. Как это возможно?

Поцелуй стал глубже, и она прижалась к нему сильнее, позволяя себе отдаться всепоглощающему пламени желания. Кэт хотела, чтобы он запечатлел свои прикосновения на ее теле, овладел ею. Сделал своей.

Это ее мужчина. Ее будущий муж. Ее друг.

Предназначенный для нее мужчина.

Она попыталась прогнать навязчивую мысль. Вскрикнув, Кэт высвободилась из объятий Гейба, чувствуя, как рвется на части сердце от боли. Сделала неуверенный шаг назад. Затем еще один и еще, пока не почувствовала за спиной деревянную поверхность входной двери.

Нет, нет и еще раз нет. Как она начнет все сначала, если отдастся этому мужчине? Он — часть ее ужасного прошлого, скандала с Джессой. Кэт тщательно спланировала, как оборвет все связующие ее с прошлым нити. Обручение с Гейбом было частью ее плана, но лишь временной. Эмоции ей только помешают. И вдруг она потерялась. Забыла, кто она и кем мечтает стать.

— Что ты со мной сделал? — спросила она глухим голосом.

— Поцеловал.

Кэт замотала головой, чувствуя, как пряди волос распадаются из тщательно собранного узла на затылке и рассыпаются по ее плечам. Она так гордилась своей сдержанностью, зная, что всегда сможет контролировать себя и свои эмоции. Но лишь одним прикосновением Гейб все изменил.

— Это был не поцелуй. — Она поднесла дрожащие пальцы к губам. — Все горит. Как у тебя это получилось?

— Это просто случилось. Я сам не понимаю как.

— А это… — Она облизнула губы. Они казались такими теплыми, опухшими… и невероятно чувственными. — Все было так же и с Джессой? Это секрет Моретти?

— Секрет Моретти? — повторил он удивленно. Затем покачал головой. — Нет. Боюсь, не Моретти, а Данте.

— Данте? — Неужели он говорит о тех самых Данте, которые создали ожерелье его матери? Данте, на которых она мечтает когда-нибудь работать? — Не понимаю.

— Я пока тоже. — Гейб сделал шаг вперед, и Кэт вся сжалась. — Не знаю, как ты, а я бы выпил. И не воду со льдом.

— Сейчас еще полдень, — запротестовала она.

— Мне нужно выпить, — повторил он. — Подожди меня в кабинете, я распоряжусь насчет обеда.

— Я бы хотела привести себя в порядок. Где?..

— В кабинете есть ванная.

Молясь о том, чтобы ее трехдюймовые каблуки справились с расстоянием от дверей до кабинета, она прошла по деревянному полу и оказалась в указанной комнате. Удивительно милой и уютной.

Один взгляд в зеркало в ванной подтвердил ее худшие подозрения.

Кэт не просто выглядела как женщина, которая только что страстно целовалась. Она выглядела как женщина, которую раздели догола. Обнажили каждую часть ее тела и души. Лишь раз в своей жизни она чувствовала себя такой же беззащитной. И тогда она поклялась, что это больше не повторится. Как удалось Габриелю Моретти открыть ящик Пандоры, который Кэт тщательно спрятала, даже от самой себя?

Что за странное пламя охватило их? Не похоже на обычную страсть. В нем таилось большее. То, что она не могла контролировать. То, что само руководило ею и отдавало приказы. Словно она наконец прикоснулась к собственному предназначению и теперь ею управляла сама судьба.

Счастливица, счастливица Джесса.

Кэт поднесла трясущиеся пальцы к губам. В глазах, смотрящих из зеркала, плескались боль и отчаяние. Растрепанные волосы и опухшие губы не могли скрыть то, какое наслаждение она испытала. Всего лишь один поцелуй. Что произойдет, если они пойдут дальше?

Этого не случится. Она не позволит. Открыв сумочку, Кэт поспешила восстановить барьеры, которые женщины веками тренировались возводить. Забрала волосы наверх, поправила макияж. Если бы еще она могла стереть бесстыдное выражение удовлетворенности со своего лица!

Закрыв глаза, Кэт постаралась сосредоточиться на своих целях. Она вспомнила прошлое и неоплаченный долг перед своей бабушкой, которая воспитала ее после смерти родителей. Вспомнила битвы последних пяти лет, как она экономила на всем, пытаясь выжить на деньги, доставшиеся ей от родителей. Только полтора года назад она, наконец, смогла позволить себе большее, например, эти дизайнерские туфли и модный костюм.

Но все это было не важно по сравнению с всепоглощающим желанием помириться с женщиной, которая была для нее главной в жизни до событий пятилетней давности. И конечно, у Кэт была цель: переехать в Сан-Франциско и получить работу дизайнера в ювелирной компании Данте.

В кабинете Гейб наливал в бокалы напитки.

— Тебе лучше? — усмехнувшись, спросил он.

— Гораздо.

— Выпьешь?

— Неразбавленный виски, пожалуйста.

— Обед готовится. Еще я позвонил своему адвокату. Том Блит составит договор. Могу тебя заверить, он будет молчать. — Гейб подошел, чтобы отдать ей бокал. Их пальцы соприкоснулись, и снова взвился огонек, пробежавший по губам и остановившийся в центре ладони. Странно. Даже очень. — Почему бы тебе не озвучить твое предложение?

— Все довольно просто. Мы разыгрываем первую встречу где-нибудь в публичном месте, где нас заметят. Затем организуем свидания в течение нескольких месяцев. Затем объявляем об обручении. И остаемся обрученными до того, как… — Она сделала судорожный глоток, пытаясь сконцентрироваться на обжигающем вкусе виски. — До того, как. — Она не смогла заставить себя произнести эти слова.

— Думаю, все не так уж просто.

Она вопросительно приподняла бровь:

— Ты о чем?

— О первой встрече. О периоде свиданий. Об объявлении помолвки. О том, как преподнести все это Матильде. О том, когда именно ты передашь мне ожерелье. — Гейб замер, затем продолжил хриплым голосом: — О брачных обязательствах.

На этот раз ему даже не пришлось ее касаться. Но почему именно он? Почему муж Джессы?

— Для первых свиданий надо выбрать самые многолюдные места. Я немного выпала из жизни Сиэтла. Тебе лучше знать, где собирается большинство людей нашего круга.

— Принято.

— Что касается помолвки… Предлагаю объявить о ней через полгода.

— Через месяц.

Она покачала головой:

— На это никто не поведется.

— Поведутся. — Гейб улыбнулся, заставив мурашки побежать по ее позвоночнику. — Если увидят, что я не могу держать себя в руках в твоем присутствии.

— Три, — взмолилась она. — Три месяца.

— Один.

— Но нам не поверят. А мне это очень нужно.

— Люди будут считать, что я схожу с ума от любви. К сожалению, здесь плохая репутация сыграет тебе на руку. Думаю, доброго отношения тебе ждать не придется. И когда я порву с тобой, заявив о разрыве помолвки, думаю, твой флирт с респектабельностью закончится навсегда.

На этих словах краска отхлынула от лица Кэт, а воздух покинул легкие.

— Когда ты порвешь помолвку, хочешь получить общественное одобрение? Почему? Почему ты так со мной поступаешь?

— Давай назовем это свадебным подарком от Джессы. Ты можешь отказаться, разыграв из себя высоконравственную особу. Но что-то подсказывает мне, что еще один скандал уже ничего не изменит в твоей жизни.

— Если ты собираешься растоптать меня, как я докажу бабушке, что изменилась?

— Этого не произойдет, пока Матильда жива. А она поверит всему, что я ей скажу. Если она увидит, что я тебя одобряю, она поверит в тебя, потому что к тому же хочет этого сама. Но мы-то знаем правду, Кэт? И ее узнает весь Сиэтл. В результате.

Боль полоснула ее сердце острым лезвием. «Уйди. Не соглашайся. Нет ничего ужаснее». Возможно, Кэт бы так и поступила, если бы не один нюанс. Что-то изменилось, когда Гейб поцеловал ее. Навсегда. Она не могла понять, почему это повлияло на ее решение. Она только знала, что по-другому уже не будет.

Кэт не хотела уходить, хотя понимала, то их связи придет конец. Но не нашла в себе силы уйти, отказаться пройти путь, в конце которого ее ждала невероятная боль.

Кэт приехала в Сиэтл с одной целью: помириться с бабушкой. И ничто другое не имело значения, учитывая то, как мало времени у них осталось для общения. Так Кэт считала до того мгновения, как вошла в офис Гейба Моретти и почувствовала сумасшедшее, всепоглощающее желание. Она закрыла глаза. Хорошо. Она только что поняла, что, как у любой другой женщины в этом мире, у нее есть слабости. Но это никак не повлияет на ее цели.

— Ну и? — спросил Гейб. — Соглашаешься на мое предложение?

— Скажем так: я открыта для дальнейших переговоров.

Если он и обрадовался, то тщательно это скрыл.

— Мне нужно заверенное доказательство того, что я получу «Страстное желание».

— А ты должен пообещать, что будешь помолвлен со мной и будешь обращаться со мной соответствующе до смерти моей бабушки. Поверь, у меня очень четкие представления о том, что это значит.

— Довольно честно.

— По рукам?

— Я считаю, мы должны вступить в отношения.

Щеки Кэт запылали огнем. Она повернулась на каблуках и начала мерить нервными шагами комнату, рассматривая небольшие статуэтки и изящные изгибы антикварной мебели из красного дерева. Затем остановилась и провела рукой по гладкой, ровной поверхности стола. Если бы только ее жизнь была такой же гладкой и ровной.

С самого детства ее жизнь напоминала шторм и единственной постоянной в ней была ее бабушка.

Но потом Джесса все изменила.

— Если я правильно понимаю, под вступлением в отношения ты имеешь в виду свое желание спать со мной?

— Вовсе нет.

Кэт не смогла скрыть удивление:

— Так о чем ты тогда говоришь?

— Я не собираюсь с тобой спать. А вот заниматься сексом — да.

Она бросила серьезный взгляд через плечо:

— Прости. Этого не будет.

— Ты так думаешь?

Она повернулась к нему.

— Я берегу себя для брака, — сказала она серьезно.

Его глубокий, раскатистый смех разлился жаром по венам Кэт.

— Мне нравится твое чувство юмора.

— Я не сказала ничего смешного.

Его глаза потемнели, приобретя темно-золотистый оттенок. Они не отпускали ее взгляд. Согревали ее и одновременно предупреждали, поднимая в душе надежды и страхи.

— Хорошо. Если настаиваешь на том, чтобы ждать до свадьбы, я принимаю это.

Но Гейб был уверен в том, что она не сможет ему противостоять. И себе тоже.

— Итак, по рукам? — спросила Кэт.

— По рукам. — Гейб поднес бокал к ее бокалу. Раздался хрустальный звон, словно поставивший печать под их странным соглашением.

Он подождал, пока она допьет, поставил бокалы на стол и притянул ее к себе.

— Что ты делаешь? — спросила Кэт.

— Вступаю в отношения.

Она попыталась вырваться. Безуспешно.

— Но ты ведь сказал обратное.

— Я согласился ждать, если ты настаиваешь. Но я не говорил, что не буду пытаться соблазнить тебя.

Я могу тебя соблазнить, Кэт?

Гейб думал, этот поцелуй будет другим. Но ошибся.

Наоборот, на этот раз пламя разгорелось еще сильнее. Побежало по венам, проникло в кости, разнесло желание по каждой клеточке тела. С тихим стоном Кэт ответила на поцелуй. Он никогда не пробовал ничего настолько вкусного. Словно ее вкус придуман специально для него, чтобы дарить ему наслаждение и возбуждать, чтобы соблазнять и приносить удовлетворение. Гейб хотел большего.

Он нащупал пуговицы на ее пиджаке и расстегнул их. Полы распахнулись, и под ними он обнаружил черные кружева, скрывавшие гораздо меньше, нежели открывавшие. Ее кожа была нежной, как крем, мягкой на ощупь и бледной на фоне темного белья. Верхняя часть груди открывалась в глубоком вырезе декольте. Дыхание Кэт участилось под его пристальным взглядом. Гейб нежно обнял ладонями ее грудь, вспоминая ее обнаженный вид в постели Винтерса.

Потрясающе.

Соски напряглись под его ладонями, натягивая тонкое кружево в ответ на его ласку и выдавая ее возбуждение. Он и сам был не меньше возбужден, готов сделать эту женщину своей во что бы то ни стало. Он повел ее к дивану, движимый одним страстным желанием. Упав на спину, она тихо вскрикнула. Кэт лежала на темно-зеленом покрывале в распахнутом пиджаке. Ее волосы вновь распустились и спадали огненными ручьями по белоснежным плечам.

Кэт посмотрела на Гейба. Он ожидал увидеть в ее глазах опыт женщины, которая оказывалась в подобном положении бесчисленное количество раз. Но они блестели уязвимостью и беззащитностью, страхом, природу которого он понять не мог. И даже в подобной ситуации он не был готов поддержать ее игру. Она — прекрасный манипулятор, умеет играть людьми с колыбели.

Он опустился к ней, обхватив ее лицо. Нырнул пальцами в пышные волосы.

— Зачем ты поднимаешь их? — спросил он.

— Чтобы держать их под контролем.

— Ты любишь контроль, — заметил Гейб.

— Самоконтроль, — заверила она. — Но похоже, я его утратила. С тобой.

— Видимо, мы — друзья по несчастью. — Он не хотел откровенности. Но эта женщина сводила его с ума. Ломала барьеры и лишала способности мыслить логически. — Но есть простое решение.

— Если ты о том, чтобы заняться любовью, я не считаю решение простым.

Он иронично рассмеялся:

— Заняться любовью?

— Заняться сексом? — предложила она равнодушно.

— Ближе. Поверь мне… — Он начал целовать ее подбородок. Она задрожала, и он улыбнулся. — Это — самое простое решение, учитывая наш весомый багаж проблем.

— Это все только усложнит.

Он опустился ниже. Пробежал языком по тонкой шее.

— Но будет приятно. И очень нам поможет. — Очень, очень ему поможет.

— Чем поможет? — спросила Кэт.

Она издевается. Его рот оказался в шелковой ложбинке между ее шеей и плечом.

— Нам надо будет притворяться, что мы без ума друг от друга. Что мы не можем дождаться, когда окажемся наедине и сорвем друг с друга одежду.

— Но это не значит, что мы должны это делать на самом деле.

Он скинул ее пиджак с плеч и спустил до локтей.

— Нам не нужно, чтобы люди сомневались, что мы любовники. Только это сможет объяснить скорость нашей помолвки. Они поймут, если мы будем притворяться.

— Мы не притворяемся, что нас влечет друг к другу. Этого достаточно.

— У тебя были мужчины. Черт побери, ты должна понимать, что этого недостаточно.

— Правда?

— Перестань. Хватит строить из себя девственницу.

— Это бесполезно, да?

— Учитывая то, что я нашел тебя у Винтерса в постели? Абсолютно. Кэт, сама подумай. У тебя были любовники. Вспомни, каково это. Как ты говорила с ними. Как обменивалась неожиданными ласками и взглядами, которые бывают только у любовников. Такое случается во сне. Когда вы видели друг друга обнаженными. Принадлежали друг другу. Это видно во всем, что вы говорите и делаете. По реакциям сознательным и бессознательным.

— И нам надо достигнуть подобного уровня фамильярности?

Почему она сомневается?

— Да. Я буду трогать тебя, и все вокруг должны думать, что именно так я касаюсь тебя в постели. Я буду искать в твоих глазах и на твоем лице то же выражение, которое видел в них, когда наши тела были слиты в одно в постели.

Он знал, что его слова звучат не Менее соблазнительно, чем его ласки.

— Я не хочу этого.

Он пробежал пальцами по краю ее бюстгальтера, и дыхание Кэт стало прерывистым. Гейб наклонился и захватил розовый сосок зубами через тонкую черную ткань. Кэт протяжно застонала, пробуждая в нем еще более сильное желание идти дальше. Запуская пальцы в чашечки бюстгальтера, он освободил наконец мягкую, податливую плоть.

Ее грудь была еще более красивой, чем он ее помнил. Округлой и упругой, с сосками цвета спелого персика. Больше всего на свете ему хотелось попробовать этот фрукт на вкус. Но он не успел, потому что раздался стук в дверь.

— Мистер Моретти? Обед готов.

Кэт застыла, словно приходя в себя.

— Что мы делаем?

— По-моему, это называется прелюдия. — Он опустил взгляд вниз. — Аперитив.

— Уже нет. — Она надела бюстгальтер. — Пожалуйста, слезь с меня.

— Аперитива не будет? — Она просто посмотрела на него, и он вздохнул. — Видимо, десерт в меню тоже не предусмотрен.

— Я не ем десерты.

Гейб усмехнулся:

— Я бы твой съел.

— Мы ведь не о еде говорим?

Гейб последний раз посмотрел на ее грудь.

— Зависит от того, что у тебя на уме. — Он встал и протянул ей руку. К немалому удивлению, она не отказалась. — Похоже, тебе снова надо освежиться.

— А смысл?

— В этом ты права. — Он пробежался пальцами по ее волосам, приводя их в порядок, а Кэт застегнула пуговицы. — Кстати, мне гораздо больше нравится, когда они распущены. Ты становишься более живой.

— Более живой? По сравнению с кем?

— С кем-то нереальным. Отстраненным. Неприкасаемым и невинным. — Гейб слегка одернул полу ее пиджака, с удивлением обнаружив, что пуговицы застегнуты неправильно. Стоит об этом сказать. Или не стоит. Особенно учитывая то, что теперь она стала еще более живой. — А мы оба знаем, что ты не такая.

— Ты ведь так много обо мне знаешь!

— Поверь мне, достаточно. Пойдем?

— Я бы вернулась в отель. Я все еще не привыкла к разнице во времени.

Он обвил руку вокруг ее талии:

— Тебе станет легче после обеда. Дэнис отличный повар. Уверен, ты с удовольствием попробуешь его шедевры, прежде чем я отвезу тебя домой.

Они прошли в небольшую столовую, окна которой выходили на лужайку перед озером. Казалось, панорама подействовала на Кэт умиротворяюще.

— Нравится? — спросил Гейб.

— А может быть иначе?

Джессе не нравилось. Гейб почти произнес это вслух.

— Некоторые предпочитают городскую жизнь.

Кэт слегка повела плечами:

— Во всем есть свои преимущества. Лично я устаю от шума и от постоянных толп людей.

— Именно поэтому я купил этот дом в прошлом году. И еще из-за вида.

— В прошлом году?

— Мы жили в квартире недалеко от моего офиса. Приступим? — Гейб указал на стол.

Наверное, призрак его умершей жены спровоцировал внезапное молчание. Он долженненавидеть Кэт за боль, которую она причинила своей двоюродной сестре, его жене. За то, что она предпочла получить то, что хотела, слишком высокой ценой.

Но это никак не влияло на то, что, когда Кэт оказывалась в его объятиях, он думал только о том, чтобы овладеть ею. С Джессой подобного он никогда не испытывал. Этому должно быть объяснение. Он должен понять, почему эта женщина рушит все его планы и ломает стереотипы.

Гейб не сомневался в том, где стоит искать причину. Его отец носил фамилию Данте. Аморального предателя. Лжеца. Гейб всю жизнь сражался со своими генами и будет продолжать эту борьбу до последнего вздоха. С того самого момента, когда он понял, что его отец разрушил жизнь его мамы, он принял решение, что никогда не станет на него похожим. Никогда не станет мужчиной, способным причинить боль семье.

А теперь… Эти ненавистные гены заставляют его тянуться к Кэт. Испытывать неправдоподобное влечение. С самого первого прикосновения. Гейб слышал от своей матери глупую историю, в которую никогда не верил. Но теперь у него зародилось подозрение, что в ней может быть доля истины. Судя по его реакции на Кэт — испепеляющему желанию и огненной волне, — он испытал знаменитое инферно Данте. Его мать описывала это чувство как искру, пробегающую по телам будущих любовников с самого первого соприкосновения. Хотя раньше Гейб считал эту историю сказкой, которую отец рассказывал для того, чтобы заманить их мать в постель.

Гейб надеялся, что никогда в жизни не познакомится со своими родственниками. Он презирал их всех за равнодушие, за то, что они позволили сердцу его мамы разбиться. Но теперь ему надо понять суть инферно. Завтра он получит эту информацию и снова забудет о Данте. Главное — узнать, что такое инферно и как от него избавиться.

— Это смешно, — начала Кэт. — Что я здесь делаю? Я серьезно. Мы уже все обсудили. Давай на этом закончим на сегодня.

Гейб сделал маленький глоток шабли, обдумывая ответ.

— Если мы не можем даже поесть вместе, как пройдет помолвка?

Кэт сухо улыбнулась, а его взгляд застыл на ее губах, проклиная внутренний голос, уговаривающий его сжать ее в объятиях, поцеловать и послать к черту обед и последствия.

— Будет непросто, учитывая то, что ты меня презираешь.

— Тебе придется с этим смириться.

— Или ты дашь мне шанс.

Гейб горько рассмеялся. Она уже пытается с ним играть.

— У тебя нет ни единого шанса, милая.

— Мы еще не помолвлены. У меня все еще есть выбор: я могу уйти.

Он повел плечами, делая вид, что ее угроза его не коснулась.

— Пробуй. Но мы оба знаем, что состояние твоей бабушки слишком велико, чтобы им рисковать.

— Я хочу помириться с ней. Очень. Но не настолько сильно, чтобы провести долгие месяцы в компании презирающего меня человека. Ничто этого не стоит.

— Так мы снова ведем переговоры?

— Да.

Забавно.

— Твое предложение? — продолжил Гейб.

— Начнем с чистого листа.

— Невозможно. Ты не можешь изменить прошлое. То, что ты натворила.

— Но мы можем сделать выбор в пользу будущего. Я не смогу провести месяцы с тобой, объявить о помолвке, притворяться в обществе, что мы пара, и постоянно чувствовать, как ты наказываешь меня за прошлое. Я с этим не справлюсь.

— А если я откажусь?

— Думай сам, насколько тебе нужно ожерелье твоей мамы. Извинись за меня перед Дэнисом, пожалуйста.

— Я отвезу тебя в Сиэтл.

Кэт кивнула, хотя, как Гейб догадывался, ее согласие было обусловлено скорее усталостью, нежели желанием принять предложение.

— Я буду в отеле завтра целый день. Звони в любое время, чтобы сообщить о своем решении.

— Чистый лист и респектабельная помолвка?

— Или я возвращаюсь в Европу, и каждый из нас остается при своем.

— Не стоит ждать до завтра. Я согласен.

Она ничем не выдала радости. Просто снова кивнула и направилась к выходу. Гейб остановил ее и, не понимая зачем, застегнул ее пуговицы в правильном порядке, а потом нежно поцеловал в лоб. Он не понимает, какого черта творится. Но разберется с этим вопросом уже завтра утром.

И его жизнь снова вернется в привычную колею.

Глава 3

Рано утром Гейб оставил голосовое сообщение для Кэт, предупредив, что весь день будет недоступен, сел на частный самолет и вылетел из Сиэтла в Сан-Франциско. В машине, везущей его из аэропорта, он дорабатывал последние детали самого важного проекта. Пару раз Гейб чувствовал, как у него чешется ладонь, в самом центре, пронзенном огнем с первого прикосновения к Кэт. Это было чертовски странно.

Была суббота, и машине не пришлось стоять в пробках. В рекордные сроки он оказался перед входом в главный офис компании Данте — ювелирной империи, специализирующейся на создании украшений из бриллиантов удивительной огранки, так называемых огненных бриллиантов. Внутри было безлюдно, на это Гейб и надеялся. Он собирался познакомиться лишь с патриархом семейства — своим дедом Примо. Остальные члены семьи, скорее всего, даже не подозревают о его существовании, и Гейба это вполне устраивает. Он получил гостевой пропуск и подошел к лифту. Поднявшись на последний этаж высокого здания, вышел в фойе, поразившее видавшего виды Гейба своей роскошью.

В конце длинного полутемного коридора показалась девушка, готовая, видимо, сопроводить его в кабинет, все еще занимаемый Примо, хотя недавние расследования Гейба показали, что на данный момент у руля компании стоит старший законный сын его отца, Сев. Патриарх и основатель компании ушел на пенсию вскоре после того, как Доминик, отец Гейба, погиб во время морской прогулки вместе со своей женой Лаурой. Здоровье Примо заметно ухудшилось, и он передал бразды правления Севу. Данте делали вид, что не знают о существовании близнецов и о том, что Доминик собирался жениться на Каре и признать своих детей. Но Гейб этому не верил.

Пристально всмотревшись в приближающуюся девушку, Гейб замер, моментально узнав ее по изумительным каскадам каштановых кудряшек.

— Какого черта ты тут делаешь? — спросил он.

Она нервно огляделась по сторонам:

— Тсс. Нас никто не должен слышать.

— Ты не ответила на мой вопрос, Люсия. — Он сжал ее в пламенных объятиях, которые она радостно поддержала. — Что ты здесь делаешь?

— Работаю на Примо.

— Черт тебя побери! А он знает, кто ты?

В глазах Люсии мелькнули знакомые озорные искры.

— Конечно нет. Я бы не сделала этого, не поговорив прежде с тобой.

— Почему? — глухо спросил он. — Почему, ради всего святого, ты хочешь иметь дело с этими Данте после всего, что он сделал с мамой?

— Он. Ты имеешь в виду папу. — Это слово всегда поражало Гейба глухим разочарованием. Из них троих Люсия единственная до последнего верила, что однажды Доминик Данте прискачет к ним на белом коне, заберет их с собой и увезет в чудесный замок. Даже когда отец умер, она продолжала ждать, что Данте их признают. — Ты можешь называть его так, Габриель. Папа. Это слово не прожжет тебе язык.

— Я бы не был на твоем месте так уверен. И он не был нам отцом. Он был их отцом.

Элегантные черты лица Люсии прорезала упрямая гримаса, та самая, которая могла заставить позавидовать даже ишака.

— Он был и нашим отцом. И если ты не хочешь иметь семью, это не значит, что я чувствую то же.

— Они — не наша семья.

— Ты можешь не хотеть стать частью их семьи, но это никак не меняет того… — Голос Люсии сорвался, а подбородок задрожал.

В сине-зеленых глазах заблестели слезы. В глазах их матери. Слезы в этих глазах могли поставить Гейба на колени. Его сестра, его упрямая, волевая близняшка, женщина, готовая смотреть в лицо любой неприятности с улыбкой, была на грани истерики. Не говоря ни слова, он притянул ее к себе.

— Это так много для тебя значит? — прошептал Гейб.

— Да. — Ее голос обретал твердость. — Они — единственные родственники, которые у нас остались.

Он вздрогнул:

— Но мы есть друг у друга. И так будет всегда.

— Не спорю. — Она обхватила его лицо, с обожанием глядя в глаза. — Ты — мой старший брат, хоть и старше всего на четыре минуты.

— На пять.

Люсия рассмеялась сквозь слезы:

— Ладно, на пять. Ты всегда был рядом, когда я в этом нуждалась. Если бы ты не пришел на помощь, когда…

— Не надо. — Это было ужасное время. Хуже даже того дня, когда они узнали о смерти отца. Он погладил сестру по волосам, цвет которых ничуть не походил на цвет его шевелюры. Внешне они были удивительно разными. Но в душе… — Давай не будем.

Она кивнула:

— Ты прав. — Слегка отстранившись, она нахмурилась. — А ты что здесь делаешь? В смысле, раз Примо — не наш дед?

— У меня к нему важный вопрос. Он один может на него ответить.

— Какой вопрос?

— Тебя это не касается.

Люсия прищурилась и сделала шаг вперед, перехватив его руки. С ними так было всегда. Возможно, из-за того, что они — близнецы. Или из-за того, что они выросли без отца. У них была глубокая эмоциональная связь.

— Что-то случилось. Что именно?

— Это тебя не касается, сестренка. Я бы хотел скорее с этим закончить, если не возражаешь.

— Хорошо. Играй в загадочного и таинственного. Все равно в результате ты все мне расскажешь. — Она озорно улыбнулась. — Признай. Ты никогда не мог устоять передо мной.

Он быстро обнял ее и поцеловал в бровь.

— Это так. — Бросив беглый взгляд в сторону кабинета Примо, он спросил: — Прежде чем я сам увижу его, расскажи мне, какой он.

— Нет. Не думаю, что надо это делать. Ты все увидишь сам.

Черт. Это было совсем на нее не похоже. Люсия всегда была готова рассказывать о людях. Она любила всех, всем доверяла. В результате чего и влюбилась в мерзавца, который разбил ей сердце. После этого она стала более скрытной, но это никогда не касалось Гейба.

— Что не так, Люсия? Что ты скрываешь?

— Ничего, кроме собственного имени. Я хотела познакомиться с дедушкой, чтобы понять, какой он есть на самом деле. И чтобы при этом он не знал, что я — дочь Кары Моретти. Я тут под фамилией бывшего мужа.

— Насколько я помню, они знают лишь о моем существовании. Не думаю, что им стало известно о моей сестре.

— Это так, — подтвердила она.

— Он обидел тебя — даже не думай отрицать. Я всегда чувствую твою боль.

Люсия хотела возразить, но потом поняла, что это бессмысленно. Брат знает ее слишком хорошо.

— Ладно. Но это никак не связано с действиями или словами Примо.

— Тогда в чем дело?

Она повернулась на каблуках и прошла по коридору, остановившись у дверей кабинета.

— Я работаю на него, — начала она тихим голосом. — А он очень добр к своим работникам.

— Но?..

Она посмотрела на брата через плечо. На этот раз ей удалось сдержать слезы, но от этого Гейбу стало еще беспокойнее.

— Дело не в том, кто я. А в том, кем я не стану. Гейб, я не хочу работать на него. Я хочу быть его внучкой. Я хочу того, чего у нас никогда не было. Семью. — Прежде чем он сумел ответить, она распахнула первую дверь и, постучав во вторую, широко ее открыла.

— Мистер Моретти.

— Приглашайте.

Его голос был низким и глубоким, окрашенным легким тосканским акцентом. В нем звучала забытая мелодия, зов многих поколений предков, заставивших Гейба почувствовать, как что-то сжимается в его груди. Гейб замер, разрываясь между желанием утешить сестру и увидеть деда.

Люсия решила за них обоих. Она сделала шаг назад и покачала головой:

— Все в порядке.

Затем сжала кулак правой руки, оставив выпрямленным лишь указательный палец. Слегка согнула его. Гейб сделал то же самое. И их пальцы соединились. Так с самого детства их приучила делать мама. Это было их секретное признание в любви. Символ поддержки и силы.

— Иди, — прошептала она.

— Мы не закончили, — предупредил он шепотом. Затем сделал несколько шагов вперед и оказался лицом к лицу со своей копией лет через пятьдесят.

Примо медленно встал.

— Ты очень похож на своего брата Северо. Вас можно принять за близнецов, — пробормотал он.

— Я не считаю его своим братом.

Примо пожал плечами:

— Меня это не удивляет. Понятно, что ты обижен на нас. Твой отец поступил неправильно.

Это удивило Гейба.

— Согласен.

Дед хрипло рассмеялся:

— Ты не ожидал, что я скажу подобное о собственном сыне? — Подойдя к искусно гравированному хьюмидору, он достал сигару. — Будешь?

— Мне кажется, в офисе нельзя курить.

— А что? Ты вызовешь полицию?

— Зависит от исхода нашего разговора.

На мгновение взгляды мужчин сцепились. Наконец Примо разразился громким хохотом. Обойдя стол, он подошел к Гейбу. Сжал внука в долгих искренних объятиях и слегка потрепал по спине железной рукой:

— Я уже и не надеялся, что этот день настанет, Габриель. — Его имя непривычно прозвучало на итальянский манер.

Гейб замер, не понимая, как реагировать на объятия и на всю ситуацию в целом. В конце концов он ответно похлопал старика по спине. Судя по удовлетворенному вздоху Примо, ему это понравилось. Он освободил Гейба и сделал шаг назад.

— Наверное, ты не понимаешь, зачем я пришел, — начал Гейб.

На него смотрели золотистые глаза, точно такие же, как у него самого. Мудрые, добрые глаза, полные понимания и печали, радости и приятия.

— Благодарю тебя за это, даже если твой приход не связан с желанием познакомиться с твоим нонно^[1].

— Черт… — Все шло совсем не так, как он ожидал.

— Все совсем не так, как ты ожидал?

Что же это такое? Патриарх Данте умеет читать мысли? Гейб поднял взгляд, решив быть честным:

— Не так.

— Ты думал… Приду, постараюсь быть вежливым со стариком. Задам свой вопрос. И уйду, не позволив ему овладеть моим сердцем и рассудком. — Указательный палец Примо прикоснулся сначала к груди Гейба, затем ко лбу. — Уже поздно. Я уже там. Как… — Он нахмурился. — Какое животное забирается туда, куда ему нельзя?

— Очевидно, ты.

Примо снова зашелся в хохоте. Чиркнув зажигалкой, поджег сигару.

— Мы не будем никому рассказывать о сигаре, ладно? Нонна^[2] разорвет меня на части, если об этом узнает. И сразу доложит моему доктору.

Как он это допустил? Как к нему подобрался старик? Ведь он прав. Гейб собирался держать с ним дистанцию, задать проклятый вопрос и поскорее убежать. Но он заворожил его. То же самое сделал когда-то и его отец. Очаровал их мать, заставил ее забыть про защитные барьеры и оставил ее одну с детьми.

— Я не похож на него. — Он так и не понял, откуда пришли эти слова. Они вырвались, прежде чем Гейб осознал это.

Глубокая печаль отразилась на лице Примо.

— Нет, не похож, — мягко согласился он. — Так же как и Северо или Марко, Лаццаро и Николо. У вас всех есть моральные принципы, которых не было у него. Мне жаль, что он так поступил с тобой. И жаль, что я не нашел тебя раньше.

Не нашел раньше? Неужели больше никто из Данте не знает ни о нем, ни о Люсии? Не может быть. Но он не станет об этом спрашивать. Это бессмысленно.

— Это не важно. Я не хочу знать вас.

Пропустив мимо ушей последнюю фразу, Примо сказал:

— Но ты ведь здесь, не так ли?

Гейб поймал себя на том, что снова чешет середину ладони, и этот жест привлек внимание его деда, который загадочно улыбнулся.

— У меня есть вопрос.

Примо присел на край стола, пристально глядя на Гейба поверх клубов дыма. И улыбаясь. Широкой улыбкой Чеширского кота.

— Много вопросов, наверное.

— Только один.

— Хорошо. Спрашивай. А я постараюсь ответить.

— Недавно кое-что случилось. — Когда настал момент произнесения заготовленной фразы, Гейб внезапно осознал всю ее нелепость. — Кое-что… странное.

— Правда? Интересно. — Примо внимательно рассматривал тлеющий кончик сигары. — И то, что случилось недавно, полагаю, никак не связано с женщиной?

Гейб застыл.

— Сукин ты сын, — прошептал он. — Ты знаешь, о чем я?

— Знаю что?

Гейб начал измерять комнату нервными шагами, пытаясь побороть гнев. Как такое возможно? Годами он зарабатывал репутацию хладнокровного бизнесмена. Но тут в его офисе появилась Кэт. А теперь еще дедушка… Больше всего он хотел убежать от них обоих. Но не мог.

— Ладно, что это еще за чертовщина? Я только коснулся ее и…

— И ты воспылал к ней. Твоя ладонь. Она чешется, и это не пройдет.

— Да! Да, черт подери. Именно это и случилось. Что это?

— Инферно, конечно. Разве Доминик никогда не рассказывал твоей матери?

— Он рассказывал сказку о том, что Данте чувствуют свои половинки при первом же прикосновении к ним.

— Это оно. Ты сам ответил на свой вопрос. Что-то еще?

— В смысле, что-то еще?! — Гейб был готов взорваться, разбивая последние куски ледяного самоконтроля. — Инферно? Ты шутишь? Это выдумка. Обычная сказка, которую кто-то рассказал нашей матери и которую обсуждали в обществе после скандальной любовной истории Марко. Его не существует.

— Поверь мне, внучок, существует. Инферно — не сказка. Если ты его проигнорируешь, у тебя начнутся проблемы.

Гейб прищурился:

— Объяснись.

— Ты коснулся женщины. — Голос Примо стал тише и еще мелодичней. — Ты почувствовал огонь инферно. Почувствовал щекотку в ладони и жар, которые никуда не уйдут. Потому что эта женщина — твоя половинка. Ты должен жениться на ней или быть готовым к последствиям, с которыми столкнулся твой отец, отказавшийся жениться на той, кого указало ему инферно.

— Какими последствиями? — спросил Гейб.

— Я говорил Доминику, что он должен жениться на твоей маме. Я предупреждал его, что нельзя отворачиваться от этой женщины. Но он считал, что может получить все: инферно и свою половинку, а еще Лауру с ее состоянием.

Примо хотел, чтобы их родители поженились? Нет. Нет. Ведь отец обвинял во всем Примо. Говорил, что он — против свадьбы.

— Я тебе не верю.

Примо пожал плечами:

— Можешь верить в то, что считаешь правильным, внук. Это ничего не изменит. Ты видел, к чему привел брак Доминика. Они так и не стали счастливыми. И так будет всегда из-за инферно. — Он молча смотрел на Гейба, убеждая его в серьезности своих слов. — Мы — особенные, Габриель. Данте — однолюбы. Мы должны следовать своей судьбе, жениться на предназначенной для нас женщине или быть готовыми страдать. А страдания всегда настигнут тебя, если ты не последуешь воле инферно. Твой отец убедился в этом сам.

Гейб наконец осознал значение слов дедушки. Кэт Мэллоу — его половинка. Черт, только не это.

— Я не Данте, — сказал он. Настойчиво. Или умоляюще? — Ко мне это не имеет никакого отношения. Я не допущу этого.

Глаза Примо затуманила печаль.

— Ты всегда был и будешь Данте.

— Ты ошибаешься. Я не похож на Доминика. Я отказываюсь быть таким, как он. Как кто-либо из вас. Я Моретти.

— Если бы это было так, ты бы не испытал инферно. Но это случилось. — Примо стряхнул пепел, подошел к внуку и сжал его плечо. — Я понимаю твою обиду на нас. Твое презрение. Но не считай, что Доминик — яркий представитель клана Данте. Он — Данте, несмотря на то, что сделал с Карой, Лаурой и всеми своими детьми. Но мы воспитывали его по-другому. А его выбор — это его выбор. И этот выбор есть теперь у тебя. Ты можешь прислушаться к моим словам или пойти по стопам своего отца, проигнорировав мой совет. Инферно настигнет тебя в любом случае.

Ладно, с этим он справится. В конце концов, они с Кэт собираются объявить о помолвке. Может, инферно это устроит?

— Я планирую обручиться с ней. Это решит проблему инферно?

— Если ты женишься на ней.

— А если нет?

Дед отозвался молчаливым пожатием плеч, которое показалось Гейбу невероятно зловещим.

— Разве важно, женюсь я на ней или нет? Женюсь или обручусь, я расстанусь с ней, как только инферно исчезнет.

— Отлично.

Гейб пораженно застыл:

— Правда? Я удивлен, что ты согласился.

— Если ты будешь ждать исчезновения инферно, это займет много времени. Мы с твоей нонной женаты шестьдесят лет, а я все еще жду, когда инферно пройдет. Думаю, осталось совсем немного. Может, в следующем году ладонь перестанет чесаться, как думаешь? — Примо усмехнулся Гейбу сквозь колечки дыма. — Хотя… Может, и нет.

Кэт ненавидела публичные свидания с Гейбом, хотя изо всех сил пыталась спрятать эмоции за внешним спокойствием. В воздухе пахло Рождеством, до которого оставалось всего две недели. Повсюду витали запахи корицы и кедра, оно скрывалось за каждой витриной. Санта с оленьей упряжкой, украшенные елки, разноцветные коробки, перевязанные блестящими лентами. Кругом готовились к празднику. Но для Кэт Рождество в этом году не ассоциировалось с радостью. Возможно, из-за невыносимо сложных свиданий с Гейбом.

Даже три недели спустя, после того как они побывали на нескольких десятках светских мероприятий, их появление постоянно вызывало всеобщий интерес. Кэт надеялась, что слухи наконец дойдут до ее бабушки. Она одобрит. Или осудит. Будет видно. Но она продолжала молчать, не звоня и не отвечая на ее звонки.

К столику их всегда провожал завороженный шепот, содержания которого они не могли разобрать. Все это Кэт уже прошла пять лет назад, после скандала с Бенсоном Винтерсом. Пристальное внимание. Грязные комментарии, порой намеренно громкие. Преследования прессы. Стыд и смущение. Все это не прошло бесследно, оставив шрамы в ее душе. И разрушив карьеру Бенсона.

Гейб выжал из себя улыбку:

— Если ты не перестанешь смотреть на меня, как на блюдо, о заказе которого жалеешь, люди никогда не поверят, что мы влюблены.

— Мы не влюблены.

— Нет, — согласился он. По какой-то нелепой причине ее ответ ранил его. — Но мы пытаемся убедить окружающих, что безумно влюблены. Что страстно, нереально влюблены друг в друга. Самое малое, что может помочь, — это твоя улыбка.

— Хорошо. — Она попыталась расслабиться и улыбнуться. — Может, стоит поговорить о чем-то нейтральном?

— Что угодно, лишь бы ты перестала смотреть на меня так, будто в любой момент готова сорваться. Как насчет… Расскажи, что ты делала в Европе. Где жила? Чем занималась?

— Я жила в Италии. Если быть точнее, во Флоренции. Я работала в баре и еще в паре мест. И училась.

— Что изучала?

— Ювелирный дизайн.

Обычный разговор. Но по какой-то странной причине Гейб замкнулся в себе. Похоже, обычный разговор им тоже не под силу. Видимо, единственное, где сходятся их интересы, — это в спальне.

— Ювелирный дизайн, — повторил он.

— Два года. — Его реакция заставила Кэт осторожничать. — Затем в течение трех лет я практиковалась, пытаясь узнать как можно больше, чтобы получить работу в самой лучшей компании.

— И кого же ты считаешь самым лучшим? — тихо произнес он.

Кэт стало не по себе. Внутренний голос подсказал ей, что что-то не так. Минуту назад перед ней сидел обычный, здраво рассуждающий мужчина. А теперь он превратился в хищника, выслеживающего добычу, готового накинуться на нее из-за одного неверного слова.

— Данте. — И это случилось. Неверное слово. Она нервно затараторила: — Все из-за «Страстного желания». Я влюбилась в него с первого взгляда. Всегда умоляла бабушку показать мне ожерелье. Я мечтала узнать, как создаются подобные шедевры. Лучшие из лучших. Что-то не так, Гейб?

Он смотрел на нее прищуренным взглядом, словно пытаясь проникнуть ей в самую душу.

— Просто интересное совпадение.

— Какое совпадение? Это как-то связано с твоим ожерельем?

Он не стал отвечать, переведя разговор на другую тему.

— Давай уйдем из ресторана, доберемся до ближайшей кровати и разденемся. Может, так нам будет проще договориться?

Гейб застал ее врасплох, и ей понадобилось несколько долгих минут, чтобы прийти в себя. Ее обдало жаром с головы до ног, и снова загорелось пламя желания.

— Я не собираюсь уходить из ресторана и искать ближайшую кровать, не говоря уже о раздевании, — сообщила Кэт, удовлетворенная твердостью собственного голоса.

Хотя голос все-таки дрогнул на последнем слове, заставив ее передумать на полпути к чашке кофе. Руки тоже дрожали. Поэтому она опустила их на колени и почесала середину ладони. Почему-то это ощущение сводило ее с ума в течение последних нескольких недель.

— Как скажешь. Если ты не хочешь есть, мы всегда можем уйти из ресторана и утолить другой голод.

Именно этого она и хотела. Каждой клеточкой своего тела. До дрожи в пальцах ног, обвитых ремешками стильных босоножек от Фенди. Но она не собиралась слушать инстинкты. И все же… Если бы он озвучил свое предложение по-другому?

Слово «раздеться» спровоцировало ряд невероятно смелых картинок в ее голове. Она не ожидала, что они будут настолько красочны и волнующи. Это неправильно, ужасно неправильно. Кэт очень хотела увидеть Гейба Моретти обнаженным. Мечтала о том, как его тело проникнет в нее. Кэт вцепилась в ручку чашки и попыталась сосредоточиться на ароматном запахе кофе, молясь, чтобы пылающие щеки не выдали ее смущения, списанного на жар, исходящий от чашки.

Гейб рассмеялся низким, грудным смехом:

— О чем думаете, мисс Мэллоу? Похоже, о чем-то важном, раз это так возбуждает вас.

— Это не возбуждение, а раздражение. Меня раздражает то, что надо притворяться, будто я хочу тебя.

Его смех стал только громче.

— Врунья. Ты не можешь даже смотреть на меня. Интересно, почему? Может, из-за того, что ты на самом деле хочешь меня? — Он наклонился к ней и забрал у нее чашку. Их пальцы переплелись, ладони соединились. И сразу их тела охватил знакомый жар. — Я не против отмены аперитива и перехода непосредственно к десерту.

Глава 4

Кэт смотрела на Гейба. Огромная ошибка. Ужасная. Желание пронзало ее тело невыносимой болью, но она заставила себя рассмеяться.

— Уехать из ресторана, найти кровать и раздеться — это ты называешь аперитивом?

Его соблазнительная улыбка показалась ей угрожающей: сейчас она растает прямо здесь, за столиком ресторана. Куда подевались ее выдержка и спокойствие? Исчезли вместе с уверенностью, что она сможет противостоять сидящему напротив мужчине. Официант принес их заказ. И к великому разочарованию Кэт, Гейб отпустил ее руку.

Он подождал, пока они снова окажутся одни, и заговорил:

— Да. Убраться к черту из этого места, затащить тебя в квартиру над моим офисом и сорвать с тебя это элегантное ненужное платье. Так я представляю себе аперитив. Позволь мне объясниться.

«Сосредоточься, но не на сексе!»

— Все, о чем мы можем сейчас думать, — это…

— Десерт? — глухо прервала его Кэт.

— Именно. Мы подождем счет. Все заметят, что нам не терпится уйти. И что мы не можем оторваться друг от друга. Но никаких пошлостей. Лишь легкие прикосновения. Мимолетные ласки.

Снова зачесались ладони.

— Забавно. Моим рукам гораздо уютнее на коленях.

— Они лгут. Могу это доказать.

Кэт вздрогнула:

— Попробуй. Но ничего не выйдет.

С последним комментарием она переборщила. Глаза Гейба вспыхнули озорными искрами.

— Это вызов?

— Нет, я не хотела…

— Слишком поздно. Я его принял.

— Но я… — Что еще он задумал?

Они сидели за столом одного из самых модных ресторанов Сиэтла. На них смотрели посетители и обслуживающий персонал. Оба были одеты с иголочки. И если Гейб не планирует опрокинуть Кэт на тарелку с маринованными устрицами и взять прямо здесь, она в безопасности.

— Хорошо. Делай что хочешь.

Вернулась его соблазнительная улыбка. Возможно, не следовало этого говорить. Он взял вилкой устрицу, открыл ее и предложил Кэт. Они сидели в зале, полном народа. И Кэт подчинилась. Он пристально смотрел на ее губы, и, почувствовав во рту пикантный, изысканный вкус, она почти ощутила прикосновение его губ и языка. Почему-то смесь соуса, масла и чеснока напомнила ей поцелуи Гейба.

— Это нечестно, — пожаловалась она.

— Соблазнилась, милая?

— Только устрицами.

— Ты — профессиональная врунья. Ты просто не хочешь признавать, что я могу соблазнить тебя прямо в ресторане, на глазах у всех. Они понимают, что я хочу с тобой сделать. И знают, как сильно этого хочешь ты.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Гейб не стал больше ничего объяснять. Просто взял Кэт за руку и провел указательным пальцем по середине ее ладони. По тому самому месту, которое постоянно чесалось с момента, когда он впервые коснулся ее. Откуда он об этом узнал? Ее ладонь никогда не была так чувствительна. До встречи с Гейбом. Палец продолжал поглаживания, и каждая клеточка тела Кэт воспламенилась. Если он не перестанет, она сползет под стол и отдастся ему прямо на полу. И не раз.

Кэт вся дрожала, понимая, что выдала все свои потайные желания.

— Не могу поверить. Почему ты? Почему сейчас? Это какое-то безумие.

— Согласен. Но это ничего не меняет. Готова признать поражение в первом раунде?

— Если только ты признаешь, что он завершен.

— Объяснись.

Кэт тяжело вздохнула:

— Я не хочу ложиться с тобой в постель. Я не хочу секса до замужества.

— Это так важно для тебя?

Она кивнула. Ее аппетит улетучился без следа.

— Да, очень.

— Но почему? — спросил он растерянно.

Кэт замешкалась:

— У меня не будет секса с тобой — веришь ты мне или нет — по убеждениям.

— И ты считаешь, мы сможем игнорировать это? — Гейб взял ее за руку в третий раз.

Вернулся жар, метнувшийся от его ладоней к ее, и на мгновение Кэт показалось, что он спалит ее изнутри. Что за черт? Откуда он появляется? Почему?

Кэт попыталась вырвать руку, но Гейб ее не отпустил.

— Что это? — спросила она сквозь стиснутые зубы.

— Инферно, как мне объяснили.

— Не понимаю. Что за инферно?

— Желание. Страсть.

— Прошу тебя, — прошептала она умоляющим тоном, — отпусти. — Он послушался. Кэт сделала глубокий вдох и откинулась на спинку стула. По крайней мере, теперь она могла думать. — Я все еще не понимаю.

— Ресторан — не лучшее место для беседы. — Гейб достал бумажник, вынул несколько внушительных купюр и бросил их на стол. — Уходим.

— Куда? — Глупый вопрос. Она уже знала.

— Куда-нибудь, где есть кровать, — ответил он, подтвердив ее подозрения.

О боже. Если он попытается затащить ее в постель, она будет сопротивляться. Они договорились. Поставили четкие рамки. Но теперь оба сгорают от чертового непреодолимого желания. Гейб просто прикасается к Кэт — и она теряет способность мыслить. А стоит ему поцеловать ее, как она уже готова оказаться на спине полураздетая, словно та женщина, какой он ее видит.

— Гейб, ты обещал.

— Нет, не обещал. Я не мог пообещать подобного. Я думал, что могу контролировать себя. Но с тобой все иначе. Но я обещаю, что буду стараться.

Он подал ей руку. Увидев внимательный взгляд, она приняла ее. Гейб помог ей надеть пальто. Их провожал удивленный шепот. Они уже почти покинули ресторан, когда случилось непредвиденное. В зал вошли две пары. Один из мужчин остановился, поймал Кэт за руку и развернул ее к себе:

— Кэт? Кэт Мэллоу? Это ты?

— Бенсон?

Только не это. Именно он, именно сегодня, перед глазами десятков свидетелей, ожидающих крови, словно стервятники. Кэт окинула его воинственным взглядом, не зная, чего ожидать. Когда разразился скандал, он заявил, что невиновен. В номере он надеялся увидеть Джессу, а не Кэт, а она попыталась соблазнить его, жениха своей кузины. Никто не поверил ни Бенсону, ни ей, особенно после выразительных историй его бывшей жены.

— Как у тебя дела?

Бенсон был высоким красивым мужчиной лет сорока, с белокурыми волосами и сверкающими синими глазами, свидетельствующими о его нордических корнях.

— Я и не знал, что ты вернулась, а то позвонил бы тебе. — Он пожал руку Кэт. — Я должен кое-что тебе сказать. Позвонишь мне в офис, чтобы назначить свидание?

Гейб встал прямо за спиной Кэт и положил руку ей на плечо.

Бенсон посмотрел на него, удивленно приподняв брови и пытаясь оценить происходящее.

— Моретти, если не ошибаюсь?

— Да. — Гейб пристально смотрел на руку Бенсона, все еще сжимающую ладонь Кэт. — Попрошу вас держаться подальше от моей невесты. — Зал замер в напряженной тишине.

Бенсон моментально отпустил Кэт:

— Вы сказали — невесты?

Она повернулась к Гейбу:

— Ты о чем?

— О нашей помолвке.

— Но ведь помолвки не было.

— Пока, — внес поправку Гейб. — Пока помолвки не было. Но к этому все идет. — Он говорил с ней, но решительный взгляд его золотистых глаз был направлен на Бенсона. — Я собирался сказать о помолвке, прежде чем уложить тебя в постель.

Его комментарий эхом разнесся по ресторану. Кэт прикрыла глаза, мечтая провалиться сквозь землю. Наконец Бенсон хрипло рассмеялся.

— Поздравляю Моретти. На этот раз тебе достался настоящий приз.

Кэт тяжело дышала. Им следует убраться отсюда как можно скорее. Она мило улыбнулась Бенсону, взяла Гейба под руку и потянула его к выходу. Холодный декабрьский ветер ударил им в лицо.

— На этот раз? Что имеет в виду этот мерзавец?

— Ничего. Уверена, в его словах не было подтекста.

— Не думаю.

— Просто образное выражение.

— Джесса не была виновата в том, что их свадьба не состоялась.

Нет. Вся вина легла на плечи Кэт и Бенсона. В это свято верил Гейб, став свидетелем их связи. Его возлюбленная Джесса была лишь жертвой, чью честь он защищал, как настоящий рыцарь. Это была битва, которую Кэт не смогла бы выиграть. Не здесь и не сейчас. Поэтому она увлекла Гейба вдоль тротуара мимо витрин, украшенных к Рождеству. Оставалось надеяться, что он не станет возвращаться в ресторан и допрашивать Бенсона по поводу его комментария.

— Подонок, — прошипел Гейб.

— Забудь. Мы собирались в укромное место, чтобы поговорить об инферно, помнишь?

— Нет. Мы собирались в укромное место, чтобы я соблазнил тебя. По крайней мере, попытался.

— Спасибо, но я откажусь, — ответила Кэт вежливо.

— Ты можешь попробовать, но думаю, мы оба знаем, что это бесполезно.

— Без соблазнения. Может, обсудим помолвку, которую ты только что объявил?

— Об этом мы определенно поговорим после.

— После? Никакого «после» не будет, потому что не будет ничего «до». Только обсуждение, на разумной дистанции.

— Повторюсь, ты можешь попробовать. — Он снова почесал ладонь правой руки, пытаясь избавиться от навязчивой щекотки. — Но инферно дает о себе знать даже в Сан-Франциско.

Кэт не поняла последнего комментария, но манипуляции Гейба показались ей удивительно знакомыми. Она делает то же самое. Это ощущение возникло впервые в его доме в Медине, когда странный огонь словно сконцентрировался в центре ее правой ладони и отказывался оттуда уходить, постоянно напоминая о своем присутствии. Что за чертовщина? Она намерена получить ответы. Гейб заразил ее. Заразил каким-то вирусом.

— Ты понимаешь, что сообщил представителям определенных слоев общества Сиэтла о нашей помолвке всего лишь после трех недель свиданий со мной?

— Правда? Я это сделал? О чем я только думал?

— Понятия не имею. — Кэт потянулась к его руке, но в последний момент передумала. В последний раз, когда она позволила ему проявить страстность, она оказалась на спине в полураздетом виде. — Гейб, никто не поверит, что мы решили пожениться так быстро.

Он ускорил шаги, увлекая ее за собой по тротуару.

— Мы хотели, чтобы о нас говорили. Это будет полезно.

— Ты прав. Только боюсь, они не одобрят наши действия.

Открыв двери и кивнув секретарю, он подвел Кэт к лифту.

— Может, хватит играть? Давай не будем больше говорить о помолвке, пока она не состоится. — Гейб нажал на нужную кнопку. — Может, будешь держаться подальше от Бенсона Винтерса?

— Ты серьезно? Серьезно?

— Учитывая то, что он взвалил на тебя ответственность за случившееся и рассказал журналистам, что ты тайно проникла в его гостиничный номер, он вел себя удивительно дружелюбно сегодня в ресторане. Интересно, почему? Мне, например, понятно, что Бенсон просто боялся провалиться на сенаторских выборах. Никто не будет вести себя так вежливо по отношению к женщине, разрушившей его карьеру. Уверен, со своей бывшей женой он так не церемонится.

— Возможно, потому, что она вылила на него ушат грязи. Одно это лишило его возможности попасть в сенат. Наш инцидент стал лишь катализатором.

Гейб повернулся к Кэт, внезапно заполнив собой все пространство лифта. Ей стало тяжело дышать.

— Я повторюсь. Держись подальше от этого мужчины. Я не позволю твоему бывшему любовнику разрушать то, что еще только планируется.

— О чем ты вообще говоришь? Мы столкнулись с ним по чистой случайности. И чтобы ты знал, мы — не бывшие любовники.

— Вранье. Я знаю правду, Кэт. Я был женат на Джессе, забыла? Она все рассказала мне о тебе и о Винтерсе. Не говоря уже о том, что я видел своими глазами. Я не верю в случайности, особенно когда это касается вас двоих.

— Я не буду с тобой спорить.

Кэт не стала ничего рассказывать о Джессе. Зачем? Он никогда ей не поверит. Она уперлась руками в бока, пытаясь сохранять хладнокровие. Но это становилось все сложнее и сложнее.

— Просто нет никакой гарантии, что мы не пересечемся снова. Бенсон не стал сенатором, но он — известный в деловых кругах Сиэтла бизнесмен. Он будет получать приглашения на те же мероприятия, что и мы. Честно говоря, я удивлена, что мы не столкнулись раньше.

— Не будем больше говорить о нем, — настаивал Гейб. — Исчезнет вся прелесть помолвки.

— Думаешь, я ничего не поняла? Считаешь меня глупой? Я осознаю, насколько опасен для нас Бенсон. Еще я заметила, что ты не привык подпускать других мужчин к своей собственности. Но! Я не твоя собственность.

— Пока, — отрезал он. — Ты не моя собственность. Пока. Я уверен, ты понимаешь, как легко изменить это в одно мгновение. Поэтому я собираюсь…

Гейб схватил Кэт за воротник шерстяного пальто и поцеловал. И снова ее захватил вихрь непреодолимого, неконтролируемого желания. Стать его. Прямо сейчас. Кэт обвила шею Гейба, запустила пальцы в его густую шевелюру, притягивая его еще ближе, и прильнула к его губам, готовая дать ему гораздо больше. Гейб глухо застонал от удовольствия.

Его рука отпустила воротник и дотронулась до ее лица, приподняв за подбородок. Его поцелуй и прикосновения напоминали ей теплое масло. Растекающееся по ее телу, проникающее внутрь. Ее волосы снова распустились, и она не смогла удержаться от улыбки. Почему он всегда распускает ее волосы? Пальто Кэт упало на пол. С каждой секундой они все глубже погружались в водоворот страсти и желания.

Кэт не знала, что случится в следующий момент. Но подозревала, что Гейб может нажать кнопку аварийной остановки. Открывающиеся двери вернули ее к реальности. Тихо застонав, Кэт вырвалась из рук Гейба и почувствовала себя такой же уязвимой и беспомощной, как в тот день, когда ее обнаружили обнаженной в гостиничном номере Бенсона.

Гейб выругался себе под нос и выскочил закрывая Кэт спиной от пристального взгляда пожилой дамы, стоящей перед лифтом. Если повезет, Кэт хватит этой пары секунд, чтобы немного привести себя в порядок.

— Матильда, какой сюрприз! — воскликнул Гейб. Кэт за его спиной вскрикнула от ужаса. — Если пришли повидаться со мной, то выбрали подходящий момент.

Матильда выглядела безупречно, как всегда. Шелковый итальянский шарф цвета морской волны подчеркивал оттенок ее изумительных глаз, а белоснежный шерстяной костюм невероятно гармонировал с седыми волосами.

— Я хотела выяснить, насколько оправданны дошедшие до меня слухи. Теперь я им верю, — произнесла Матильда.

— Зависит от того, что вы слышали, — ответил Гейб.

Гейб дал Кэт столько времени, сколько мог. Повернувшись, он поднял ее пальто с пола лифта и положил руку ей на спину, подталкивая вперед.

— Катерина! — Судя по удивленному взгляду Матильды, она только что заметила присутствие внучки. И, совершенно очевидно, сразу поняла, чем именно занимались Кэт и Гейб в лифте. — Значит, это правда? Вы двое встречаетесь?

Во взгляде Кэт читались отчаяние и невероятная нежность.

— Ба, — прошептала она, и Гейб услышал, как дрогнул ее голос на одном-единственном слоге.

— Почему бы нам не пройти в мой кабинет? — предложил он.

Захлопнув дверь, он провел Матильду к креслу.

— У меня есть бренди. Он в баре с левой стороны. Не нальешь бабушке немного?

— Спасибо, — пробурчала Матильда. — Мне это сейчас не помешает.

К его удивлению, Кэт заколебалась:

— А доктор не будет против? Тебе не повредит алкоголь?

Матильда вздохнула и тоже, к удивлению Гейба, заколебалась.

— Думаю, теперь это уже не важно, — произнесла она, вздрогнув. — Я чувствую холод каждой клеточкой своего тела. Честно говоря, мне бы помогла пара глотков горячительного.

Гейб сел напротив Матильды, пытаясь разглядеть изменения, произошедшие с ней за последние полгода, с тех пор, когда они виделись в прошлый раз. Это случилось на выставке в небольшом музее искусств. Матильда похудела и осунулась, но осталась такой же властной. Лицо приобрело какую-то мужественность, но все же в нем проскальзывала уязвимость, такая же как у Кэт.

— Мне жаль, что вы плохо себя чувствуете, — сказал Гейб.

— Это еще слабо сказано.

— Значит, все серьезно?

Она повела плечами и спокойно улыбнулась:

— Разве это имеет значение? В конце концов, жизнь — смертельное заболевание. С момента рождения мы идем к смерти. Вопрос лишь в отведенном нам времени.

Раздался звон хрусталя.

— Простите, — прошептала Кэт. — Я сегодня неуклюжа. Наверное, из-за холода.

На мгновение их взгляды встретились, и Гейб почувствовал напряжение. Напряжение несказанных слов. Страх того, что может прозвучать вслух, и еще больший страх того, что можно не успеть сказать. От Кэт исходили тоска и боль. Но было еще и сильное желание примирения.

Гейб увидел его в том, как она подошла к бабушке, как протянула ей бокал, тоскуя по возможности прикоснуться к ней. Подобное желание было и у Матильды.

Но момент прошел и никогда больше не повторится. Слова так и останутся недосказанными, а чувства — тайными. Матильда сделала глоток бренди, а Кэт вернулась к бару, чтобы налить напитки себе и Гейбу. Его пальцев она не касалась, не смотрела ему в глаза. Но Гейб поймал ее за руку и усадил рядом с собой, прежде чем обратиться к Матильде.

— Итак, что заставило вас прийти сюда в этот холодный день?

Матильда ответила не сразу, просто сидела, сверля их глазами, глядя на то, как Гейб держит руку Кэт.

— Я уже объясняла вам. Я пришла узнать правду. Теперь я убедилась, что вы встречаетесь.

— Ба, пожалуйста… — прошептала Кэт.

Гейб не понял, искала ли она одобрения бабушки или просила разрешения. Или, возможно, даже извинялась. Но Матильда проигнорировала слова внучки, продолжая внимательно рассматривать пару.

— Это серьезно?

— Мы помолвлены, — ответил Гейб.

— Слишком быстро.

— Согласен. Но когда понимаешь, что все правильно, нет смысла ждать.

Теперь Матильда посмотрела на Кэт, и он понял, почему до настоящего момента она игнорировала свою внучку. Она боялась. Боялась, что ее голос сорвется, если она заговорит непосредственно с ней.

— Вы помолвлены несмотря на то, что случилось пять лет назад? Несмотря на то, как она поступила с Джессой?

Он немного помолчал, затем ответил:

— Мы с Джессой никогда бы не поженились, если бы этого не случилось. Она бы вышла замуж за Бенсона Винтерса.

— Возможно. — Матильда поразила Гейба целой гаммой чувств, заложенных в одном-единственном слове, произнесенном шепотом. Ее пальцы, обхватившие бокал, побледнели от напряжения. — Должна сказать, я всегда надеялась, что моя внучка выйдет за тебя замуж. Одно время я даже подумывала о сватовстве. Это было бы так прекрасно. Учитывая историю «Страстного желания». Но… Судьба все решила за меня.

— Вы хотели сосватать мне Джессу?

Матильда покачала головой:

— Кэт. Я всегда собиралась передать ожерелье ей.

Кэт вздрогнула от неожиданности, а Гейб молчал, тщательно обдумывая ответ.

— Оказалось, вы были правы. И даже сватовство не понадобилось, — наконец произнес он.

Губ Матильды коснулась тень улыбки.

— Теперь я это вижу. И я счастлива, потому что Кэт полюбила ожерелье с того дня, как его увидела. — Она бегло взглянула на внучку, но потом снова посмотрела на Гейба. — Похоже, оно помогло ей понять, кто она есть на самом деле. И кем она, в конечном итоге, хочет стать.

Замечание пожилой дамы заставило сердце Гейба гулко ухнуть вниз. Потому что «Страстное желание» и его научило тому, кто он, и сделало тем, кем он стал.

— Но почему вы отказывались продать мне его?

— На то есть причины. Кроме того, поскольку вы помолвлены, вопрос снят. Вскоре ты получишь ожерелье. По крайней мере, его получит твоя жена.

— Ба, ожерелье принадлежит Гейбу, — вступилась Кэт. — Я не буду возражать, если ты его ему продашь. Ведь оно все равно станет его, когда мы поженимся.

— Я не продам ожерелье, — возразила Матильда. — Мне не нужны деньги. Я обещала, что после моей смерти оно достанется тебе, Катерина, так оно и будет. Я держу свои обещания, чему и тебя учила. А что ты сделаешь с ним потом — твой выбор.

— Бабуля… — Кэт соскользнула с дивана и, встав на колени перед Матильдой, взяла ее за руки. — Мне не нужно ожерелье. Мне нужна ты.

В глазах Матильды сверкнули слезы.

— У меня есть свои причины, — повторила она. Затем погладила Кэт по щеке ласковыми пальцами. — Но, может… Хорошо. Я нашла другой вариант. Я не буду завещать тебе ожерелье. Это станет моим свадебным подарком для вас.

Гейб призвал на помощь все хладнокровие, чтобы не выругаться вслух, а Кэт бросила на него беспомощный взгляд через плечо.

— Матильда… — начал он, подозревая, что вмешиваться поздно.

Не дав ему закончить, пожилая дама со стуком поставила бокал с бренди на кофейный столик.

— Да-да. Отличная альтернатива. Лучше, чем наследство. — Она встала, надевая на плечо сумочку и поправляя элегантный шарф. — А когда свадьба?

— Мы еще не… — начала Кэт.

— Скоро, — опередил ее Гейб. — Очень, очень скоро.

— Отлично. Учитывая обстоятельства, чем раньше, тем лучше. Вы… вы же пригласите меня?

Кэт снова бросила на Гейба беспомощный взгляд. Затем кивнула:

— Конечно. Я ни за что не выйду замуж без тебя.

Матильда быстро кивнула. Она сделала в направлении Кэт единственный шаг, но затем остановилась, хотя Гейб видел, скольких усилий ей стоило не сжать в крепких объятиях внучку. Подбородок Кэт дрогнул, она обняла бабушку. И Гейб заметил муку, отразившуюся на лицах обеих женщин. Мгновение спустя Матильда покинула кабинет, гордо выпрямившись.

Кэт молча проводила ее взглядом. Затем повернулась к Гейбу и с ужасом осознала, что произошло.

— Боже, Гейб. Что нам делать?

Он рассмеялся горьким глухим смехом:

— Ты знаешь это не хуже меня. Мы поженимся.

Глава 5

Испуганная, Кэт покачала головой:

— Нет. Мы не можем. Я поговорю с бабулей. Я смогу убедить ее подарить нам ожерелье на помолвку.

Гейб изогнул бровь:

— Думаешь, она согласится?

— Наверное, нет, — наконец признала она. — Но попробовать стоит. Я просто не понимаю, почему она так настаивает на подарке, а не на продаже.

— Кроме нее, об этом никто не знает. Но объясняться она не будет.

— Мне жаль, Гейб. Я не хотела, чтобы все зашло так далеко. Мы не должны жениться. Будем оттягивать свадьбу, пока… — Она замолчала, желая разрыдаться. — Пока бабуля не умрет.

— Она выглядит очень даже живо для умирающей.

Кэт вздрогнула:

— Умоляю…

— Ты говорила правду, объясняя причины нашей помолвки. Все дело в Матильде, да?

— Да. — В зеленых глазах Кэт вспыхнул огонь. — Я сказала, что сделаю все, чтобы помириться с ней.

— Даже выйдешь за меня замуж?

Она кивнула:

— Если другого выхода нет. Похоже, ты тоже готов пойти на это ради «Страстного желания»?

— Готов на все. — Он сделал шаг в ее сторону и притянул к себе. — Кэт, это — символ любви. Любви, которая принесла одни несчастья. Любви, которая началась с одного прикосновения.

— Ты говоришь об инферно?

— О нем, — подтвердил Гейб.

Она нахмурилась, пробегая пальцами по его груди.

— Ты собирался все мне объяснить. Что такое инферно и как оно действует?

— Лучше я тебе это продемонстрирую.

И он это сделал.

Губы Кэт были нежны как шелк, сладки и податливы. Желание противостоять ему еще больше разжигало страсть, стремление победить ее. Он не хотел резко набрасываться на Кэт, как сделал это в лифте. Она должна была сама принять это решение. Единственный способ обуздать инферно — признать желание.

Гейб почувствовал, как Кэт дрожит в его руках. Стоит ему лишь настоять, и она сдастся. Он играл с ее губами, пытался раздвинуть их. Протяжно застонав, она открылась ему. Но он все еще медлил, оставляя выбор за ней. Кэт должна была признать, что хочет его, или отступить.

Он ослабил объятия, чтобы она в любой момент могла отказаться. Но она сама прижалась к нему своими соблазнительными изгибами. Ее руки заскользили по его груди, по шее, погрузились в волосы. Он не знал, сколько еще сможет продержаться, потому что желание было невыносимо до боли.

— Гейб, пожалуйста…

Всего два слова, едва слышимые, но полные отчаяния и желания. И Гейб ощутил, как Кэт сдалась, как рухнули защитные барьеры, возводимые годами. Он крепко сжал ее в объятиях. Но они не стали спешить. Они замедлились, предвкушая счастье обладания друг другом.

Но от этого огонь желания разгорался все ярче. Тот самый огонь, который возник в момент их первого прикосновения. Вскоре он станет невыносимым. На этот раз Гейб этого не хотел. Он жаждал насладиться каждой секундой, изучить каждый дюйм тела Кэт, чтобы понять, что делает ее не похожей на других. Особенной.

Единственной.

И это слово обрушилось на него, снова призывая заполучить Кэт любым способом. Гейб слегка замедлил поцелуй, затем оторвался от ее губ и прислонился лбом к ее лбу.

Почему она? Почему судьба выбрала для него Кэт Мэллоу? Все, во что он верил, оказалось неправдой. Это предательство памяти его умершей жены, Джессы. Гейб утратил способность видеть все четко: то, каким человеком он стал, невзирая на прошлое, то, как далеко ушел от своей семьи. И вдруг именно это наследие привело Гейба к той единственной женщине на земле, с которой он не может иметь ничего общего.

Кэт не может быть единственной. Это невероятно. Что касается инферно… Гейб отказывается верить в слова деда о вечной связи с одной женщиной, своей половинкой. Он сам всегда управлял судьбой. Делал выбор. Сам принимал решения как в личной жизни, так и в бизнесе. Но сейчас…

Он не мог справиться с собой.

Кэт посмотрела на него со страхом:

— Ты остановился. Как ты сумел остановиться, если я… — «Не смогла»? Именно это она собиралась произнести? Ее дыхание участилось, щеки пылали. — Ты запутал меня.

— Ты попросила меня объяснить, что такое инферно. Я решил, что практический пример даст больше, чем слова.

Гейб отпустил ее и отступил, пытаясь восстановить пульс и дыхание. Но не справился. Его рука словно сама поднялась, и он провел по нежному изгибу щеки Кэт. Она задрожала. И он так хотел… Нет. Это слово не может описать невыносимое желание. Он не просто хотел. Он страстно желал. Он сгорал от желания. Каждая клеточка тела Гейба молила взять ее, чтобы утолить раздирающий на части голод. И он все еще пытался бороться, понимая, что утоление неизбежно. Эта женщина будет принадлежать ему.

Пальцы Гейба скользнули по изгибу ее подбородка.

— Это… Это — инферно. Мне так кажется.

Кэт наслаждалась прикосновениями Гейба.

— Я слышала много названий, но инферно — в первый раз.

— Так его называют Данте.

Она замерла:

— Данте? Ты уже упоминал их. Ты говоришь о Данте, которые создали ожерелье твоей матери? О компании, на которую я мечтаю работать?

— Да. — Гейб предпочел бы не обсуждать с ней эту тему, но у него не осталось выбора. — Они мои родственники.

Кэт отстранилась. Чуть заметно, но он сразу почувствовал боль, словно от потери самого дорогого.

— Я не знала…

— Почти никто не знает. Обычно я об этом не рассказываю.

— Я запуталась. Почему ты скрываешь связь с ними?

— Потому что это не делает мне чести, — ответил Гейб. Кэт продолжала молчать, и он понял, что она ждет дальнейших объяснений. По какой-то причине он решил продолжить. — У моей мамы был роман с Домиником Данте. Когда зачали меня, он был женат.

Кэт чуть заметно нахмурилась, и на мгновение Гейб подумал, что его статус внебрачного ребенка может повлиять на ее решение выйти замуж.

— И семья тебя не признала? О, Гейб, мне очень жаль. Это неправильно.

Он снова все перепутал. Кэт переживает за него. Он увидел это в ее взгляде, услышал в ее голосе, почувствовал в легком касании руки.

— До недавнего времени Данте не подозревали о существовании нас с сестрой. Честно говоря, о ней они не знают до сих пор.

Кэт посмотрела на него в изумлении:

— С сестрой? Постой. У тебя есть сестра?

— Люсия. Мы — близнецы. — В ее глазах мелькнула боль? Почему? Ведь они совсем не близкие друзья. Черт, их близость была лишь физической. — У меня не было причины это тебе рассказывать. Тебя не было в стране, когда мы с Джессой поженились. Только тогда ты могла бы познакомиться с Люсией. В течение последних трех недель мы с тобой старательно избегали разговоров на подобные темы. И я наделся, что в будущем все так и останется.

— А я думала, это я не раскрываю карты. — Она всегда так старательно держит себя в руках, прячется за доспехами хладнокровия. Он мечтал о том, как будет снимать их с нее один за другим, открывая для себя настоящую, живую Кэт. — Почему бы не начать с самого начала?

— Моя мама была ювелирным дизайнером у Данте и встречалась с Домиником. Когда он женился на другой, она нашла работу в филиале в Нью-Йорке и переехала. Потом, несколько лет спустя, они встретились. Тогда был зачат я. Когда она поняла, что беременна, она перешла от Данте к Чарльстонам, а потом переехала в Сиэтл.

— А Доминик знал, что твоя мама беременна?

— Нет, тогда не знал. Но в конце концов он выследил ее и обнаружил, что родились мы с Люсией. Это случилось накануне нашего шестнадцатого дня рождения. — Память услужливо нарисовала в его голове образ отца, более взрослой копии самого Гейба — неотразимого красавца. Он отвернулся от них. Гейб никогда не верил в сказку о принце на белом коне, как и их мать. Но его сестра… — Люсия поверила ему. Повелась на всю эту сказочную чепуху. Она верила, что принц женится на принцессе и увезет всех нас в Сан-Франциско, и у нас появится огромная семья.

— Поскольку твоя фамилия Моретти, полагаю, этого не произошло.

— Нет. Пару месяцев спустя мой отец погиб во время путешествия по морю. Вместе с женой. Его смерть фактически уничтожила мою мать.

— А как же Люсия?

— Шрамы остались, — ответил он. — И они все еще ноют.

— Но сам ты никогда не верил в сказку?

— Никогда. Я не Данте. И никогда им не стану.

— Не считая одной маленькой детали, — упомянула она.

— Какой?

— Инферно. — Ее слова окрасились новыми эмоциями. — Ты постоянно говоришь, что оно передалось от Данте. Так что же это такое?

Они пришли к тому, с чего начинали.

— Инферно — это инфекция. Или проклятие. — Гейб посмотрел на ладонь, и она снова нестерпимо зачесалась. Эта щекотка стала символом желания, которое он испытал, впервые прикоснувшись к Кэт, которое, казалось, не покидало его с тех пор ни на минуту. — А может, еще одна сказка.

Она застонала:

— Мне из тебя каждое слово клещами вытаскивать?

Он тяжело вздохнул:

— Мой дед сказал… — Внезапно он осознал, что произнес это слово. И, заметив удивление на лице Кэт, печально усмехнулся. — Технически он мой дед.

— Я ничего не говорила.

— Но много чего подумала. Судя по словам Примо, Данте узнают свою половинку с первого прикосновения.

Она подняла руку, показав Гейбу ладонь:

— Ты об этом? О жжении в середине ладони?

— Да. Они называют его инферно.

— И как долго это продолжается?

Он просто взглянул на нее и произнес одно-единственное шокирующее слово:

— Вечно.

— Вечно? — Глаза Кэт расширились, и она опустилась на ближайший стул. — Ты ведь несерьезно?

— Я не говорил, что верю в это. Я просто пересказываю то, что услышал от Примо. Очередная сказка. Обычная семейная легенда. Но поскольку я не Данте, меня это не касается. И даже если бы я был Данте. Не имеет значения. Черт, Кэт, это чепуха, ладно?

— Легенда, — повторила она. — История, передающаяся от поколения к поколению. Обычно в подобных легендах есть доля истины.

— Да, истины. Давай проверим истинность этой легенды. Два незнакомца касаются друг друга и моментально понимают, что они — половинки единого целого. До конца жизни. Ты называешь это истиной?

— Этому должно быть объяснение. Возможно, дело в химической реакции, которая происходит в теле Данте, когда они касаются некоторых женщин. Может, у Данте повышенная кислотность кожи или выделяются какие-то особые феромоны. Откуда я знаю? Ну, а если серьезно? Это надолго?

— Я уже сказал. По словам Примо — навсегда.

— А ты как думаешь?

— Думаю, нам хватит нескольких месяцев, чтобы избавиться от него. Где-то до конца нашего брака, если, конечно, он будет настоящим.

Гейб снова уловил ее уязвимость, когда коснулся запретной темы. Но Кэт не заставит его поверить в свою игру. У нее был роман с женихом ее кузины. Хотя… его мать тоже спала с женатым, но он никогда не обвинял ее в этом, понимая, насколько неотразим был его отец. Интересно, Кэт испытывала подобное к Бенсону Винтерсу?

— Ты считаешь, что, если мы переспим, инферно перегорит?

— Да.

Она опустила глаза:

— А если нет?

— Перегорит. — Гейб потянулся к Кэт, поднял ее и сжал в объятиях. И вдруг понял, что ему совершенно наплевать на прошлое. Единственное, что его беспокоит, — это то, что случится через мгновение. — Даже не сомневайся: то, что мы чувствуем — не важно, как это называется, — обязательно исчезнет. Это физическое притяжение. Желание, Кэт. Гормональный всплеск. Феромоны. Я хочу тебя, ты хочешь меня. Конец истории.

— Как жжение в ладони?

— Именно. Мы его удовлетворим, и оно исчезнет.

— Все просто.

Гейб не смог удержаться от улыбки:

— Ты обиделась.

— Наверное. — Кэт снова опустила взгляд. — Мне не нравится, когда меня сравнивают со жжением. И я не хочу чувствовать себя ядом, от которого ты стремишься найти противоядие. Я не собираюсь спать с тобой, чтобы решать эту проблему.

— Ты хочешь меня.

К удивлению Гейба, Кэт кивнула:

— Я бы соврала, если бы ответила отрицательно. Но для меня этого недостаточно. И так было всегда. Это мой принцип.

— Так ты любила Бенсона Винтерса? — Подобная мысль вызвала у него приступ ревности.

— Конечно нет.

Он прищурился:

— Так в чем подвох? Ваш роман изменил тебя? Ты усвоила урок и больше никогда не решишься на необдуманный роман, чтобы удовлетворить свои потребности?

— Я не стану объяснять тебе, что произошло с Бенсоном. Это не твое дело.

— Мое, если мы собираемся пожениться.

— Нет, Гейб. Не твое. — Она сделала шаг назад. — У нас с тобой четкий и ясный деловой договор. И все. По какой-то причине вмешалось сильное физическое влечение. Но я не собираюсь ему поддаваться. И дело не в желании, не в сексе и даже не в инферно. Дело в том, что наши отношения — это путь получения «Страстного желания» для тебя и путь примирения с бабушкой для меня. И все.

— И как ты собираешься больше не соблазняться?

— Никак. Буду просто игнорировать ощущения.

Ну конечно. Она в этом уже отлично преуспела.

— А я объяснил, почему это невозможно, — возразил Гейб. — Ты хочешь, чтобы твоя восстановленная репутация помогла тебе помириться с бабушкой. А я хочу получить «Страстное желание». Для этого мы решились на помолвку и даже готовы на свадьбу. Людям уже довольно странно знать, что я сделал тебе предложение, учитывая скандал в прошлом. С Винтерсом и Джессой. Ты же не хочешь давать людям лишние поводы для сплетен?

— Ты стремишься убедить общество, что мы любовники? Отлично. Мы просто будем лучше стараться на публике. — Она схватила сумочку. — Спасибо за обед, Гейб. Было… интересно. Созвонимся завтра. Давай сверим расписания, посмотрим, когда еще мы сможем вместе пообедать или поужинать. С этого момента — только встречи на людях. Я не хочу оставаться с тобой наедине. Никогда.

— Как скажешь. — Он задержал ее, взяв рукой за предплечье. — Только одно перед твоим уходом…

Она застыла:

— Ты о чем?

— Об этом.

Гейб не стал предупреждать Кэт. Он просто обнял ее и притянул к себе. И, подождав, пока она приоткроет рот, чтобы возразить, поцеловал ее. Их языки встретились, убеждая Кэт в том, что ее план воздержания не пройдет очередного испытания. В течение нескольких секунд она попыталась сопротивляться, прежде чем признала полное поражение.

Кэт растворилась в его объятиях. Она буквально набросилась на Гейба со всей накопившейся в ней страстностью. Ее язык переплетался с его, стремясь исследовать все потайные места его рта. Он снова чувствовал ее неповторимый вкус, который казался ему еще более сладким, чем в прошлый раз. Кэт слегка прикусила его нижнюю губу, а затем нежно поцеловала.

Все это время ее нежные руки исследовали его тело, пробегая по широкой груди, шее, спускаясь вниз по спине. Кэт обвилась вокруг него, прижимаясь полной упругой грудью и двигая бедрами в такт движениям языка, что буквально свело его с ума от желания взять ее прямо здесь. А ее руки все еще не останавливались. Казалось, они никак не могут обрести покой, пока наконец не проложили дорожку от груди вниз по животу, к ремню брюк, где уже ощущалась мощь его эрекции.

Вдруг Кэт замерла, словно обнаружила там что-то неожиданное. Хорошо. Видимо, пришел его черед исследований. Гейб нашел молнию на ее ярко-красном платье и расстегнул ее, пробегая пальцами вдоль обнаженной линии позвоночника Кэт. Затем он очертил круг по эластичному поясу ее трусиков, и Кэт вся задрожала.

— Гейб, пожалуйста… — беспомощно простонала она.

— Пожалуйста, остановись? — передразнил он. — Или, Гейб, если ты остановишься, я побью тебя?

— Последнее. Если остановишься, я побью тебя.

Он глухо рассмеялся, и в этом смехе было обещание невыносимого наслаждения.

— Я так и думал.

Больше всего на свете ему хотелось сорвать с нее одежду и взять ее прямо здесь и сейчас. Но он не посмел бы сделать это в кабинете, где от остального мира их отделяла лишь зыбкая дверь. Он хотел бегло поцеловать Кэт и сразу отпустить. Но поцелуй становился все глубже и глубже. И Гейб понял, что, если в течение ближайших минут не уговорит Кэт подняться в квартиру, он пошлет все к черту и оформит с ней брачный договор прямо на письменном столе.

Призвав на помощь всю свою выдержку, он отстранился от Кэт, которая делала все, чтобы ему этого не позволить, обнял ее за талию и повлек к лестнице в дальнем конце кабинета. Наверху она замешкалась, увидев просторную студию. Окна от потолка до пола открывали невероятно красивый обзор залива Сиэтла и бесконечные ряды крыш, покрытые сединой декабрьского снега.

Кэт отчаянно покачала головой, пытаясь удержать на груди сползающее платье:

— Только не здесь.

— В чем дело, Кэт?

— Не здесь, — повторила она. — Не там, где Джесса…

Он все понял.

— Джесса никогда не бывала здесь. Когда мы были женаты, у меня был другой офис. Этот я купил через год после ее смерти.

Кэт с облегчением вздохнула:

— Наверное, я кажусь тебе смешной.

— Вовсе нет. — Ему очень хотелось убедить ее в обратном. — Я остаюсь здесь ночевать, когда задерживаюсь допоздна и слишком устал, чтобы садиться за руль. Если тебе от этого станет легче, я не приводил сюда ни одну женщину.

— Не любишь смешивать дела и личную жизнь?

Кэт прошла вперед и окунулась в поток солнечного света, ласкавшего ее кожу. Однако она тут же обхватила себя, словно ей было холодно. Возможно, Кэт чувствовала себя неуютно из-за того, что молния платья была полностью расстегнута, приоткрывая ее великолепные плечи молочно-белого оттенка и женственные изгибы, особенно поразительные в талии, которую, как казалось Гейбу, он мог обхватить одной рукой. Каждый раз он снова удивлялся тому, какая она миниатюрная. Возможно, причиной тому был резонанс ее комплекции с силой характера. Гейб подошел сзади и обнял ее за талию.

Кэт расслабилась, прислонившись головой к его твердой груди.

— Похоже, раз я попадаю под определение «деловых отношений», придется сделать исключение.

— Хочу кое-что объяснить. За свою карьеру я заключил не одну сотню контрактов. Но ни один из них не был похож на наш с тобой.

Он почувствовал, как она смеется.

— Должна признать, ты меня обнадежил. — Затем Кэт повернулась к Гейбу и положила руки ему на грудь. — Гейб…

В ее взгляде и голосе вновь затрепетала мольба о защите, которая творила с ним нечто невероятное. Он всегда был главой семьи. Он вставал на защиту матери и сестры, какие бы удары ни наносила им жизнь. Хотя и не всегда ему удавалось помочь. Но, по крайней мере, он был рядом с ними. И Кэт нуждается в его защите.

— Нет, — прорычал он. — Не смей отступать. Не сейчас, когда мы оба понимаем, что невозможно противостоять неизбежному. Это все равно произойдет: сегодня, завтра или через месяц. Вопрос времени.

— Но мы ведь знакомы всего пару недель. Это совсем мало, — запротестовала она.

— Если бы у нас было все традиционно, я бы с тобой согласился. Но это не так. И дело не только в нашем договоре. Дело в нашей реакции друг на друга. Скажи честно, Кэт. Ты когда-нибудь испытывала подобное?

— Ничего похожего. Но это не значит, что надо прыгать в огонь.

— Слишком поздно. Огонь уже в нас.

И он увидел это в ее сверкающих зеленых глазах — ее согласие.

— Я это не планировала.

— Знаю. Я — тоже.

— Еще я уверена, что, если бы ты мог выбирать женщину, чтобы пройти с ней через инферно, ты и не посмотрел в мою сторону.

Гейб не стал этого отрицать:

— Если бы мы оба говорили правду, то признались бы, что предпочитаем других партнеров. Но мы над этим не властны. Мы можем пытаться отрицать его. Или игнорировать. И даже бороться с ним. Или попробовать отдаться его власти и посмотреть, куда нас это заведет.

— Чертовы Данте, — прошептала она.

Он рассмеялся:

— Здесь наши мнения полностью совпадают. Итак, твое решение, Кэт? Будешь дальше сопротивляться? Игнорировать эту чертовщину? Или сдашься на милость огня?

Она улыбнулась горько-сладкой улыбкой:

— Думаю, решение уже принято.

— Ты убиваешь меня, Кэт. Я еще даже не прикоснулся к тебе по-настоящему, а ты уже о чем-то сожалеешь.

— Только о том, что это изменит все.

Он не стал спорить. Она была права.

— В нашей ситуации нет ничего обычного.

Он боялся увидеть слезы, но этого не произошло. И Гейб вспомнил, как она сказала, что никогда не плачет. Но в ее зеленых глазах плескалась такая неземная тоска и боль, что они трогали его сильнее, чем рыдания. Он не хотел обращать на это внимание. Не должен был.

— Моя бабушка всегда говорила, что членам семьи Четсворт не бывает просто. Я думала, наш союз убедит ее в обратном.

Гейб покачал головой:

— Я — не простой человек. Ты тоже. И наши отношения вряд ли можно назвать спокойными.

— Если мы переспим, это не сделает их уравновешенней, — заметила Кэт.

Он повел плечами:

— С инферно это вряд ли возможно.

Кэт слегка кивнула, но Гейб понял, что решение принято. Она сделала шаг вперед. Ее волосы переливались огненными бликами под лучами солнца. Она подняла руки к плечам, и платье скользнуло на бедра. Гейб думал, что она снова надела черный комплект, но на этот раз под ее изысканным платьем оказалось кремовое кружевное белье.

Кэт качнула бедрами, и платье упало к ее ногам. Она сделала шаг из шуршащего шелка, одновременно снимая туфли на высоком каблуке, и стала совсем крошечной. И почему у нее такой вид, словно этот комплект белья — это то, что отражает ее истинную природу? Это лишь иллюзия. Иначе и быть не может. Но эта иллюзия с новой силой разожгла желание Гейба. Взять ее. Сделать своей. Стать ее единственным. Первым и последним. Пару мгновений он позволил себе помечтать, понимая, что сбыться подобному не суждено.

Он потянулся к ней, но она убрала его руки. Отлично. Он будет играть по ее правилам. Кэт подошла к нему и начала развязывать галстук. Затем выпустила рубашку из брюк и начала ее расстегивать. Ее пальцы скользили по его груди, изучая по дороге очертания мускулов. Ей было трудно. Наконец она раздела Гейба, оставив на нем лишь боксеры.

Затем Кэт посмотрела по сторонам любопытным взглядом, ища кровать. Она направилась туда, покачивая бедрами и соблазняя его великолепным видом упругих нежно-кремовых ягодиц. У входа в спальную зону она застыла и бросила взгляд через плечо. Ее великолепные волосы рассыпались по плечам и ниспадали на пышную, высокую грудь. Богиня соблазна собственной персоной. Но тут Гейб вспомнил, что древнегреческая Ате в то же время и богиня бедствий, которая, ослепляя разум и сердце человека, запутывает его в преступление и подвергает бедствиям, проистекающим от его безрассудных поступков.

Все сходится.

— Идешь? — спросила она его голосом полным такого сладостного обещания, что Гейб почувствовал, что готов упасть перед ней на колени.

Глава 6

Этого оказалось достаточно. Всего одно слово. «Идешь?» И он пошел, издав дикий глубинный звук, одновременно напоминающий рычание и возглас победителя. Истинный мужской клич.

Он подбежал к ней, схватил в объятия и завлек в комнату. В считаные секунды они оказались на кровати, упав на шелковое одеяло бронзового оттенка. Кэт, казалось, пыталась придать своему точеному лицу бесстрастное выражение. Но от Гейба не мог ускользнуть ни один нюанс: ни уязвимость в мерцающем блеске зеленых глаз, ни страсть, застывшая в уголках чувственного рта.

Он провел пальцем по ее векам, губам, скользнул вниз по подбородку.

— Так много противоречий.

— Ты видишь только это? — прошептала она.

— Ты хочешь меня.

— Это правда.

— Но ты не хочешь хотеть меня.

— И это тоже правда.

— Это лежит в основе наших отношений.

Дыхание Кэт замерло.

— Ты хочешь меня отговорить?

Черт! Нет! Но…

— Я не хочу, чтобы остались сожаления. Чтобы ты снова заговорила об обязательствах до того, как на твоем пальце окажется кольцо, — ответил он, удивляясь нежности в своем голосе. По какой-то странной причине она пробуждала в нем именно это чувство. — Я хочу быть честным, Кэт.

— Не здесь. Не сейчас.

Ее комментарий очень удивил Гейба.

— Ты хочешь, чтобы я тебе соврал?

— Я бы хотела ответить тебе утвердительно, но боюсь, это будет ошибкой.

Он ее понял. Ведь он сам недавно предпочел мечту реальности.

— Вот что я скажу… Давай сосредоточимся на том, чего мы хотим, и забудем ненадолго то, чего не хотим.

— Мне бы этого очень хотелось, — произнесла она, но не обняла его, а слегка приподнялась на локтях. — Что скажешь о еще одной сделке?

Он простонал, не зная, плакать или смеяться:

— Опять переговоры?

— Очень короткие. Похоже, единственное, насчет чего мы достигли согласия, — это насчет того, что нас физически влечет друг к другу. Как ты сам сказал, мы могли бы сопротивляться. Но, честно говоря, мы не можем противостоять этому влечению.

— С этим я не поспорю.

— Давай сделаем еще один шаг вперед. Давай установим, что кровать будет единственным местом, где мы всегда будем честны друг с другом? Местом, где, как бы больно это ни было, мы никогда не соврем друг другу?

— Полностью обнаженные?

Она кивнула:

— Во всех смыслах этого слова.

Гейб потянулся через нее к тумбочке, где лежали презервативы. Он с самого начала надеялся, что этот момент настанет. Не говоря ни слова, Гейб взял Кэт за подбородок и поцеловал, скрепляя поцелуем их очередной договор. Ее губы раскрылись, и их языки начали дикий танец. Ее поцелуи были божественно игривы и сладки.

Но этого уже было недостаточно.

Он хотел от нее много большего. Хотел предложить ей намного больше. С трудом контролируемое желание призывало его сорвать с нее шелк и кружево и войти в нее, но что-то удерживало его. Возможно, девственно-чистый цвет белья, поразительно трогательный своими маленькими цветочками в районе соединения шашечек. Такие же цветочки украшали полоски на бедрах, невероятно противоречащие ее обычной манере одеваться в строгом европейском стиле.

И он решил послушать внутренний голос. Это их первый раз. Еще будет немало возможностей для спонтанного, дикого секса. Но сегодня он не станет спешить. Он приведет ее к оргазму нежными, медленными ласками. И начнет с самого ее центра.

Он опустил голову и начал целовать ее теплый живот, вдыхая неповторимый женский запах. Она задрожала от удивления и слегка изогнулась в его руках. Он улыбнулся, убедившись, что застал ее врасплох. Как и планировал. Она привыкла все контролировать. С ним в постели это не пройдет. Он планировал разрушить все ее защитные стенки, заставив полностью утратить волю и контроль.

Гейб провел руками по ее бокам, поигрывая милыми цветочками на бедрах. Он почувствовал, как дрожит ее живот и как все ее тело напряглось в ожидании, когда он снимет с нее трусики. И снова ему показалось, что она неуверена и немного смущена.

— Гейб, что ты делаешь? — прошептала она.

— Играю. — Он поднял взгляд. — Никак не могу решить, какой аттракцион выбрать первым.

Кэт застыла, пораженная его ответом. Видимо, она воспринимает секс слишком серьезно. Очень жаль, правда. Секс должен быть развлечением. Но Кэт вдруг рассмеялась, расслабившись в его объятиях.

— Поиграем? — Она опустила руки вниз и погладила его по животу. — Я бы начала с «Американских горок».

Он сжал ее грудь.

— Мне всегда нравился автодром.

Она увидела его эрекцию:

— Я думала, ты любишь пробовать силу, ударяя молотом. Наверное, ты не уходишь, пока не выигрываешь на этом аттракционе все призы.

— И на этот раз я очень постараюсь. Начнем с «Тоннеля любви» или закончим на нем?

Она обняла его за шею и притянула к себе. Они прижались друг к другу каждым своим изгибом.

— Можешь начать, можешь закончить. Пока ты со мной, я готова согласиться на любой аттракцион.

Он улыбнулся тому, как сильно ее расслабила его игра, как комфортно она почувствовала себя в его объятиях. Все ее сомнения улетучились, и она отдалась блаженству момента и нарастающему желанию. Он видел блеск удовольствия в ее зеленых глазах, ощущал дрожь предчувствия на ее губах, слышал нетерпение в ее низком сексуальном смехе. Он пробудил все это в ней, прогнав сомнения и тени прошлого. И все перестало иметь значение. Кроме настоящего.

Они сняли белье и продолжили игру, пристально изучая тела друг друга. Только что они смеялись над забавными сравнениями и вдруг…

Гейб застыл, и забавы отошли на задний план. Смех растворился в лучах солнца, скользнувших по телу Кэт. Зима придавала свету бледный хрустальный оттенок, окутывавший Кэт светлой аурой и превращающий ее в отстраненную красавицу, тела которой никогда не касался мужчина. Невероятное ощущение. При этом ее тело посылало импульсы такой горячей страсти, что Гейб снова задохнулся от невероятного противоречия.

Она была прекрасна. Волосы блестели огнем, перекликаясь с зелеными искрами глаз. На губах трепетала улыбка женского понимания сути. Она дотронулась до его лица, и он почувствовал дрожь в ее пальцах. Он прикоснулся лицом к ее ладони и поцеловал центр, где скрывалось инферно.

Гейб снова начал ласкать ее тело, пользуясь уже полученным во время игры опытом. Самой чувствительной частью ее груди оказались круги вокруг сосков и кожа под грудью. Он исследовал эти места языком, пока она не застонала в его руках. Он также обнаружил, что Кэт дрожит всем телом, когда он ласкает ладонями ее бедра сзади, и она сразу раскрывается ему навстречу. А когда он покусывает ее нижнюю губу, она отвечает на его поцелуй с изумительной жадностью. Она немного смущается, когда он поворачивает ее спиной, потому что считает свои ягодицы полными, но когда он целует ямочку в основании ее спины, это сводит ее с ума.

Он изучил ее тело дюйм за дюймом, твердо намереваясь заставить ее запомнить этот секс как самый потрясающий в ее жизни. Наконец он понял, что дальше терпеть не в состоянии.

Достав презерватив, Гейб протянул его Кэт:

— Надень его на меня. Я хочу почувствовать твое прикосновение.

Она разорвала фольгу только с третьего раза. Затем чуть не свела его с ума своими медленными, дразнящими движениями. Сначала она притворялась, что не может раскрутить презерватив, потом сделала вид, что не знает, стоит ли его вывернуть, Гейб не мог больше терпеть ни секунды.

Он опустился на нее и погрузился внутрь.

— Стой, Гейб, — прошептала она, задерживая его за плечи. — Не думаю, что я правильно его надела.

— Больше никаких игр, — сказал он. — Не сейчас.

— Но…

Он не дал ей договорить, закрыв ее рот поцелуем, на который она тут же ответила. Гейб призвал на помощь всю свою выдержку, решив доставить ей неземное удовольствие. Она была так хороша, так сладко изгибалась в его руках, что он испугался, что все закончится, еще не начавшись.

Но тут Гейб был поражен тем, что они не смогли быстро приспособиться друг к другу, выбрать нужный ритм. Он считал, что двое опытных людей должны легче справиться с подобной задачей. Возможно, во всем было снова виновато инферно. Возможно, этот пылающий внутри них огонь не нуждался в качественной оценке, единственное, что ему было нужно, — поскорее найти выход. Но когда наконец нужный ритм был найден, Гейб понял, что никогда не испытывал ничего подобного. Словно они соединились на уровнях, о существовании которых даже не догадывались. И глаза Кэт подсказали ему, что она испытывает те же чувства.

Что-то изменилось.

Она подалась вперед, посмотрев ему в глаза странным взглядом, полным невинного изумления.

— Что ты сделал со мной? — долетел до него ее тихий шепот.

И тут ее глаза наполнились слезами. Слезами, существование которых она отрицала. Они текли по ее вискам и исчезали в прядях огненных волос, сверкая на них, как россыпи чистейших бриллиантов.

Ее голова откинулась, и она задрожала всем телом. Гейб тоже оказался на самом краю и в последний, самый глубокий раз проник в нее.

И наткнулся на препятствие.

Кэт оказалась девственницей.

Гейб отвернулся от окна и внимательно посмотрел на Кэт. Предзакатное солнце лениво ласкало ее великолепные формы. В его памяти возник образ другой Кэт, какую он застал в гостиничной кровати Бенсона Винтерса. Но на этот раз он увидел все по-другому и понял, что никогда уже не сможет смотреть на прошлое по-прежнему. Пять лет назад она не была спящей красавицей, разбуженной поцелуем принца. Он стал ее принцем.

Теперь многое стало понятно, в частности, ее неуклюжие маневры с презервативом. Она не дразнила его, разжигая в нем страсть. Она просто не знала, что с ним делать. Теперь он понял, почему она настаивала на первой брачной ночи. Но слишком поздно.

Он настоял на том, чтобы все случилось здесь, сегодня. Гейб вспомнил, как она ожидала решающего шага, глядя на него испуганными, вопрошающими поддержки глазами. Вспомнил, как она вздрогнула, решив, что он положит ее в кровать, где занимался сексом с Джессой. Ее белое белье. Удивление над его шутками в постели. Почему он этого не заметил? Точнее, почему не придал этому нужного значения? Почему не защитил ее от самого себя?

То, что показалось ему безумной фантазией, стало реальностью. И теперь, столкнувшись с ней, он был в полном замешательстве.

Гейб все еще не мог объяснить тот факт, что обнаружил ее раздетой в гостиничном номере. Может, Винтерс был прав? Кэт пыталась соблазнить его пять лет назад? Что-то не сходилось. Если бы он не был к этому причастен сам, он не отнесся бы к ней столь дружелюбно при встрече в ресторане. И не попросил бы о встрече. Гейб призвал на помощь хладнокровие и логику, которые всегда помогали ему видеть ситуацию без предубеждений. Но неожиданно он понял, что, когда дело касается Кэт, все время примешиваются эмоции.

Ее девственности можно найти массу объяснений, включая… Гейб вспомнил, как в тот день у дверей его квартиры появилась Джесса, вся в слезах, и умоляла его поехать с ней в гостиницу, потому что ей сообщили, что там ее жених встречается с другой женщиной. В то время они были всего лишь друзьями. После инцидента с Кэт их отношения совершили резкий поворот. Гейб попытался хотя бы допустить другую возможность развития событий, и его взгляд снова вернулся к кровати.

Гейб ушел в зону гостиной и достал из брюк мобильный. Сделал несколько звонков. Сначала получил однозначное одобрение Примо, а затем не менее воодушевленное согласие от Матильды. После этого оставалось лишь забронировать перелет и номера в гостинице. Удивительно, как быстро можно решать вопросы, имея деньги и связи. Затем он вернулся в кровать.

Гейб опустился рядом с Кэт, нежно обняв ее. Во сне она не пряталась за барьерами и казалась изумительно хрупкой и уязвимой. Он откинул прядь волос от лица Кэт и разбудил ее долгим, страстным поцелуем. Она тихо застонала, открываясь ему навстречу, готовая отдаться ему без промедления. Подарить себя.

— Уже утро? — спросила она хриплым голосом.

— Закат.

Она мягко рассмеялась:

— Я не засну сегодня вечером.

— Могу предложить массу полезных занятий, — поддразнил он.

— Даже не сомневаюсь.

Вот она и вернулась. Колючая, ироничная, хотя и не до конца еще проснувшаяся.

— Нам надо поговорить.

Кэт напряглась, глядя на него с привычной враждебностью:

— О чем?

— Посмотрим… О жизни. О смерти. О налогах. — Гейб выдержал паузу. — О том, что ты была девственницей. Объясни мне это, Кэт.

И хотя ее теки вспыхнули алым огнем, Кэт продолжала не мигая смотреть на Гейба с вызовом во взгляде.

— Я бы предпочла ничего не объяснять.

— А я предпочел бы услышать объяснения. Более того, боюсь, мне придется настаивать. И поскольку ты сама предложила всегда говорить честно в постели…

— Черт. Постельная честность должна была защищать меня, а не наоборот.

— Да, тебе не повезло. Как так получилось, что после романа с Винтерсом ты оказалась в моей постели девственницей?

Она повела плечами:

— Чудо?

— Или у тебя не было с ним романа.

— Это тоже вариант. — Все ее тело сжалось в один напряженный комок. Она снова защищалась, и это читалось во всем. — Если помнишь, я именно так всем и говорила.

— Но тебе никто не поверил. — Гейбу было очень сложно осознать, что все так обернулось, учитывая тот факт, что он принимал непосредственное участие в подписании ее приговора.

— Все улики были против меня.

— Винтерс заявил, что ты пыталась соблазнить его.

— Да.

— Но почему он тогда был так дружелюбен к тебе сегодня в ресторане? — Этот простой вопрос начинал сводить Гейба с ума.

— Возможно, он понял, что меня подставили.

— Но кто?

Ее губы сжались, а на лице заиграла самая разнообразная гамма чувств. Злость. Обида предательства. Разочарование. Боль.

— Ты сам знаешь, Гейб. Просто не хочешь этому верить. Никто не поверил мне. Даже бабушка.

Внезапно Гейб осознал, что он ни разу не вспомнил о Джессе. Он не чувствовал ни сожаления, ни сочувствия, не пытался их сравнивать. Он даже не испытывал угрызений совести. Но теперь ее тень пронеслась между ними арктическим ветром.

— Она была моей женой. Ты просишь меня поверить…

— В то время она не была твоей женой, — отрезала Кэт. — И я ни о чем тебя не прошу. Мне наплевать на то, верят мне или нет. Я пережила унижения, пережила то, что меня назвали шлюхой. Обвинили в том, что я украла жениха кузины. В том, что это уничтожило репутацию Бенсона, не говоря уже о его планах на кресло в сенате.

— Я что-то не понимаю, Кэт. Зачем Джессе было подставлять вас обоих? Не вижу в этом смысла.

— Какая разница, Гейб? Она нам этого уже не расскажет. И любое мое предположение останется лишь предположением. К тому же это не твое дело.

— Мое, если связано с Джессой. — Он погладил Кэт по щеке, переходя на шепот. — И если связано с тобой. Потому что теперь это касается и меня.

Кэт соскользнула с кровати и начала оглядываться по сторонам в поисках одежды, но поиски успехом не увенчались. Тогда она подошла к гардеробу и достала оттуда темно-коричневый халат Гейба, пояс которого затянула в тугой узел на талии. Он был ей слишком велик, и от этого она казалась еще более беспомощной и уязвимой.

— Давай не будем больше об этом говорить, — предложила Кэт.

— Ты не собираешься говорить мне правду. Поэтому ушла из постели.

— Ладно. Я не хочу рассказывать правду, хотя и рассказывать там не о чем. Кроме того, мы ведь не женаты.

— А это скоро изменится.

— Ты о чем?

— Я забронировал частный перелет в Сан-Франциско. Завтра рано утром мы улетаем. Я уже договорился с Матильдой, которую мы заберем по дороге. Можем заехать к тебе в отель, чтобы ты собрала сумку. — Гейб слез с кровати, подошел к Кэт и дотронулся до воротника огромного халата. — Через два дня ты станешь моей женой. И тогда мы вернемся в кровать и снова обсудим начатую тему. Ты объяснишь мне каждую деталь подробно. — Он наклонился к ее губам. — Даже если для этого мне придется держать тебя пленницей вспальне.

И Гейб закрепил свое обещание — или угрозу — жарким поцелуем, который вновь пробудил безумное инферно страсти.

Кэт сидела в кожаном кресле частного самолета, уносившего их в Сан-Франциско, и рассеянно смотрела в иллюминатор. Гейб был очень внимателен к Матильде, предоставив в ее распоряжение небольшую спальню на борту самолета, чтобы долгий перелет не сильно ее утомил.

Кэт искренне надеялась, что правда о романе с Бенсоном — точнее, его отсутствии — изменит отношения в лучшую сторону. Но случилось прямо противоположное. Гейб перестал быть игривым мужчиной, который ловко затащил ее в постель. И перестал быть страстным любовником. Более того, казалось, его главная цель также отошла на задний план. Перед ней сидел мужчина, которого она не знала, полностью погруженный в свой собственный мир. И она не знала, как приоткрыть в него дверь, как снова достучаться до Гейба, который сделал ее первый сексуальный опыт столь потрясающим.

Откуда появилась глубокая грусть и боль на его лице? Неужели его так расстроило то, что она оказалась девственницей? Что-то не сходится. Конечно, это может быть связано с его ответственностью, стремлением защищать женщин. Но это никак не оправдывает спешки с браком.

Она заерзала на сиденье. Отлично. Если он не готов заговорить первым, она проявит инициативу.

— Гейб, может, ты пересмотришь решение о скоропалительном браке? Нам никто не поверит. А я не хочу, чтобы Ба подумала, что все подстроено из-за ожерелья.

— Этого не случится. И Матильда, и Данте уже во все поверили. И вскоре все остальные поверят тоже.

— Я не понимаю. Почему? Почему все должны принять нашу сказку? Что изменилось?

Он так долго молчал, что Кэт утратила надежду получить ответ.

— Изменилось то, кто я такой. Когда пресса узнает, то я… — Он запнулся, судорожно сглотнув. — Как только они узнают, что я — Данте и что меня настигло инферно, у них не останется другого выбора. Особенно когда семья моего отца поддержит мой брак.

— Ты об этом расскажешь? Я думала, ты не собираешься никому говорить об этой связи. Я считала, ты презираешь Данте.

— Так оно и есть. — Гейб поднял на нее взгляд, полный горечи. — Но это объяснит наш скоропалительный брак.

Ей не нравился его план. То, как плохо он влияет на его душевное состояние.

— Я все еще не понимаю. Как заявление о твоем родстве с Данте объяснит нашу спешку? Почему инферно имеет такое значение? И важнее всего, зачем нам так торопиться с браком, если можно подождать пару месяцев?

— Тебя не было в стране пять лет. За это время сказка про инферно стала известна широкой публике. Один из сыновей моего отца — Марко — принял участие в ток-шоу, во время которого доказал, что его жена способна отличить его с завязанными глазами от брата-близнеца благодаря инферно. Если я заявлю публично, что являюсь Данте и что нас настигло инферно с первой же встречи, никто не усомнится в истинности нашей свадьбы, особенно если нас поддержат Данте.

— Поддержат Данте?

— Да. Поэтому мы поженимся в Сан-Франциско, чтобы Данте приняли непосредственное участие в этом мероприятии.

По какой-то причине то, что произошло вчера между ними в спальне, заставило Гейба принять непредвиденное решение, вовлечь в их игру Данте. И Кэт должна понять, почему он так спешит. Неужели им движет чувство вины, ради которого он готов пожертвовать собой?

— Гейб, — прошептала она. — Но ты не хотел знать Данте.

— Это единственный выход.

— Нет. Не единственный. Мы можем подождать, как планировали. Может, Матильда передумает. Гейб, прошу тебя, не делай этого. Только если ты не используешь свадьбу как предлог для воссоединения с семьей отца.

— Что сделано — сделано, — отрезал он. — В этом нет ничего особенного. Я просто договорился о том, что Данте поддержат наш брак. Примо займется организацией свадьбы для нас.

Кэт не верила его притворно равнодушному голосу.

— Твой дед придет на свадьбу?

Он глухо рассмеялся:

— Не только он. Вся семья. Ты познакомишься со всеми Данте, всеми теми, кто отрицал факт моего существования. Ты увидишь, кто я. Откуда я. От чего отказался. И прежде всего, почему я благодарен судьбе за то, что не стал одним из них.

— А Люсия? Она будет на свадьбе? С ней я хочу познакомиться больше всех.

Его притворное равнодушие исчезло, и Гейб тепло улыбнулся:

— Да. Ты познакомишься с ней. Но должен тебя предупредить: она работает на Примо, но никто не знает, кто она. И я ее поддерживаю. Я не хочу, чтобы ей снова сделали больно. Она достаточно натерпелась за свою жизнь.

Все то же желание защитить. Оно сквозило в каждом слове, сказанном им о матери и о сестре. А иногда оно появлялось и по отношению к ней.

— Она хотела познакомиться с дедом?

— Да.

За одним-единственным словом она прочитала невыносимую боль. Боль от предательства. И желание игнорировать ее. Заноза в душе, не дающая покоя ни на минуту.

— Похоже, у нее другое отношение к Данте, — заметила она.

— Забудь об этом, Кэт.

Она слегка нажала и поняла, что заноза проникла гораздо глубже, чем показалось ей на первый взгляд.

— Наверное, тебя это обидело. Тебе показалось, что тебя предали.

— Что именно в моей просьбе показалось тебе непонятным?

Но она не могла просто забыть. Она хотела достать занозу.

— Гейб, Люсия не хотела обидеть тебя. Она не пыталась сказать, что ей недостаточно иметь тебя. Это нормально, что ее интересует семья отца.

Видимо, она слишком сильно дернула занозу, потому что Гейб зарычал, как раненый зверь.

— Может, это остановит тебя.

Сжав Кэт в объятиях, он грубо и страстно поцеловал ее, словно вымещая на ее губах накопившиеся в душе отчаяние и боль. Если он думал, что смутит ее, то ошибся. Она ответила ему таким же страстным поцелуем. Она хотела его не меньше, чем перед тем, как они впервые занялись любовью. Возможно, даже больше, поскольку теперь знала, какое наслаждение ждет ее.

Она оторвалась от его губ, нежно целуя подбородок.

— Гейб, пожалуйста.

Он застонал:

— Пожалуйста, остановись? Не думаю, что справлюсь с этой просьбой.

— Я не хочу, чтобы ты останавливался. Я хочу заняться с тобой любовью.

— Любовью, — повторил он. Он закрыл глаза и наклонился к ней, не прикасаясь к губам. — Не говори это слово. Не хочу обижать тебя, но не стоит делать из наших отношений то, чем они не являются. Это не любовь. Это секс.

— Или инферно?

— Какая разница, как мы назовем это? Я просто уверен, что это ненадолго. И ты должна это понимать.

— А как это связано с нашим скоропалительным браком?

Он внимательно посмотрел на нее, и впервые за все время ей показалось, что и у Гейба есть свои слабые места.

— Я не остановился, когда ты меня попросила об этом.

Кэт удивленно нахмурилась:

— Я не понимаю.

— Я о презервативе, — напомнил он. — Он соскользнул, милая. Ты сказала, что не уверена, правильно ли надела его. Я решил, что ты просто дразнишь меня. Но ты не дразнила.

Удивление сменилось шоком понимания.

— Ты думаешь… — У Кэт перехватило дыхание. — Ты думаешь, я беременна?

Глава 7

Выскользнув из рук Гейба, Кэт прошептала:

— Нет. Это невозможно. Не с первого раза.

Не сказав ни слова, Гейб изогнул бровь, указывая на абсурдность ее реакции.

— Ладно, согласна. — Ее руки распустили волосы из пучка, завершая работу, начатую Гейбом. — Возможность существует. Но очень маленькая.

— Если ты так считаешь… Но я не хочу рисковать. Нам придется пожениться в любом случае, чтобы я мог получить «Страстное желание». Мы просто немного поторопимся. Теперь будем шаг за шагом продвигаться вперед.

Она кивнула, слегка успокоенная уверенностью, звучащей в его голосе.

— И первый шаг — свадьба.

Гейб рассмеялся, хотя его смех и не показался Кэт особенно радостным.

— Ошибочка. Первый шаг — встреча с Данте и подготовка к свадебной церемонии.

— А это плохо? — спросила Кэт неуверенно.

Он задумался:

— Это сложно.

Кэт сразу поняла, чего боялся Гейб, когда в аэропорту их встретил лимузин, из которого вышел Примо собственной персоной. Патриарх семейства курил ароматную сигару, выпуская сизые колечки дыма и заставляя каждый нерв в теле Кэт дрожать. Познакомившись с Матильдой, он повернулся к Кэт. Удивление от его схожести с Гейбом растворилось в восторженном приветствии будущей невестки на европейский манер: крепкое объятие и поцелуи в щеки. Благодаря годам, проведенным в Италии, Кэт приобрела привычку дружелюбного настроя к подобным проявлениям эмоций.

— Рада познакомиться с вами, — сказала она.

— А я — с тобой. — Он слегка отстранился от нее, чтобы рассмотреть повнимательнее. — Итак… Ты половинка Гейба. Инферно сделало прекрасный выбор для моего внука.

Кэт разрумянилась.

— Спасибо.

Он посмотрел на Гейба и улыбнулся:

— Не поприветствуешь своего Примо?

К немалому удивлению Кэт, Гейб шагнул вперед и обнял деда:

— Спасибо, что приехал забрать нас. И за то, что согласился организовать свадьбу.

— Сделаю это с огромным удовольствием. Рад, что ты это предложил. — Он похлопал Гейба по плечу. — Поехали. Пора познакомиться с нонной.

Итак, сложность первая, решила про себя Кэт. Они сели в машину. Примо настоял на том, чтобы Матильда села рядом с ним, напротив Гейба и Кэт. Ее поразило, как деликатно он вел себя с ее бабушкой, слегка игриво, но очень осторожно и почтительно, хотя они и оказались ровесниками. Наверное, Гейб рассказал ему о болезни Матильды, которая настояла на том, чтобы ее завезли сразу в отель. Разместив Матильду, остальные продолжили свой путь к дому Примо в Сосалито, не миновав по пути известный во всем мире мост «Золотые ворота».

— Кто еще там будет? — спросил Гейб.

— Пока только твоя бабушка. Мы не хотели сразу обрушивать на тебя знакомство с многочисленными братьями, сестрами, кузенами и кузинами. Не говоря уже о шумных племянниках и племянницах. Но должен предупредить тебя, что нонна не особо рада предстоящей встрече. — Он постучал кулаком по груди. — В отличие от твоего преданного Примо, который счастлив приветствовать тебя как члена нашей семьи. Она больше схожа с тобой, Габриель. Она пока не уверена, что стоит признавать наше родство.

— Зачем тогда ты настоял?

— Потому что ты — сын моего сына, — просто ответил Примо. — И она поймет это с первого взгляда. Она увидит перерождение своего сына в тебе, и все ее сомнения развеются как утренний туман.

— Я не похож на Доминика. И никогда не стану его продолжением.

— Согласен, — ответил Примо с печалью в голосе и отвернулся к окну.

Наконец автомобиль подъехал к массивным деревянным воротам, распахнувшимся, чтобы открыть вид роскошного особняка, смотрящего на остров Ангелов и Бельведер. И хотя на дворе стояла ранняя зима, Кэт живо представила, как прекрасен цветущий весенний сад, окружающий дом Данте. Но теперь вместо цветов лужайки украшали переливающиеся рождественские огни.

— Добро пожаловать в мой дом. — Когда Примо говорил о чем-то, что заставляло его испытывать гордость, его голос окрашивался характерным тосканским оттенком.

Кэт посмотрела на стоящего рядом с ней мужчину, который вскоре станет ее мужем, и с трудом подавила желание толкнуть его в бок, чтобы заставить ответить что-то на реплику деда. Но внезапно она поняла, что его молчание никак не связано с недостатком вежливости. Все его внимание было обращено к женщине, сидящей за столиком под раскидистым дубом.

Примо проследил за взглядом внука и улыбнулся:

— А вот и нонна. Ждет нас с горячим шоколадом. Посмотри, мой мальчик. Ты когда-нибудь видел столь прекрасную женщину? Никто другой не может заставить мое сердце озаряться радостью и пускаться в безумный пляс. Но ведь ты и сам переживаешь подобное с Катериной, да?

Вместо ответа, Гейб взял Кэт за руку.

— Твоя жена прекрасна, Примо. И похоже, напугана до смерти, — прошептал он Кэт.

— Уверена, ты завоюешь ее расположение и сумеешь прогнать ее страхи, — тихо ответила Кэт. — Защитишь от боли.

— Защитить? — повторил он, вздрогнув.

— Но ведь ты всегда это делаешь.

— Я пытаюсь, но…

— Она зла на своего сына, а не на тебя, — прошептала Кэт. — И она боится, потому что не знает, как себя вести. Она боится, что ты причинишь боль ее семье. Она просто должна понять, что ты этого не планируешь. Ведь это так?

— Это зависит от некоторых факторов.

— Гейб… Я знаю, что значит потерять семью. Остаться одной. Совершенно одной. Я готова на все, чтобы вернуть бабушку в свою жизнь. — Слова, которые она говорила, резонировали такой обнаженной болью, что сам Гейб почувствовал, как его сердце сжимается. — У тебя есть этот шанс. Умоляю тебя, не упусти его.

И тут Примо подтолкнул их вперед. Видимо, ему передалась волна беспокойства, охватившая его внука и его будущую жену, потому что он нервно затянулся в ответ сигарой. И в тот же момент взгляд нонны стал похож на грозовую тучу. Примо протяжно застонал и быстро вынул сигару изо рта, вдавливая ее ногой в ближайший свободный кусок земли.

— Как же я мог забыть? Мне здорово влетит, — пробурчал он.

— Мы поговорим об этом позже, почтенный джентльмен, — сухо заметила нонна. — Когда мы останемся одни. Не хочу ронять твой авторитет в глазах… — Она замолчала, пытаясь подобрать правильное слово. Семьи? Друзей? Или врагов?

— Это Габриель, — представил Примо. — И его будущая жена Катерина Мэллоу.

Нонна слегка наклонила голову с идеально уложенными в пучок седыми волосами, внимательно изучая молодых людей выразительными карими глазами. В них читалась обида, даже злость, но что-то новое пробуждалось за первичной враждебностью. Кэт смогла заметить в ее взгляде беспомощность и печаль, которые придавали чертам ее лица невероятный внутренний свет, который и делал ее столь прекрасной, какой она останется до своего последнего дня. Она пронзила своим взглядом Гейба и судорожно сжала губы. Но не из-за злости. Она изо всех сил старалась скрыть, как сильно они дрожат. И в подтверждение своей догадки Кэт увидела, как в глазах нонны появились первые слезы и медленно потекли по бледным щекам.

И Гейб сдался. Он сорвался с места и упал на колени перед своей бабушкой, нежно обняв ее за ноги.

— Не надо, — прошептал он. — Если мое присутствие так болезненно для тебя, я уйду. Я был не прав, когда решил прийти к тебе. Я не должен был этого просить.

— Замолчи. — Нонна обняла его лицо, приподняв за подбородок. Затем поцеловала Гейба в лоб. — Прости глупую старую женщину, которая считала, что, если Доминик совершил ошибку, ты должен расплачиваться за нее. Если бы я с самого начала слушала сердце, а не рассудок, этого бы не случилось. Ведь я всегда вижу то, что не видят или не хотят видеть другие.

Гейб прикрыл глаза, пытаясь восстановить рухнувшие барьеры самозащиты. Но эту битву он уже проиграл.

— Ты должна знать, что я презираю его за то, как он поступил с моей матерью, — признался он. — Мой отец и я…

— Ты и не можешь чувствовать что-то другое, если он не дал тебе шанса узнать себя как отца. Но теперь у тебя есть мы. Наконец ты пришел к нам, чтобы стать одним из нас. Данте.

Он покачал головой:

— Нет. Не для этого. Я никогда не стану Данте.

Она рассмеялась, и в ее смехе зазвенели рождественские колокольчики, прогоняющие прочь декабрьский холод.

— Ты нелогичен. Как ты можешь не быть тем, кем был рожден?

— Я — Моретти, — прорычал Гейб сквозь стиснутые зубы. — И я — самый логичный человек из всех, кто тебе встречался.

Нонна снова рассмеялась:

— А как тебя приняли Моретти? Они дали тебе то, в чем отказали Данте?

Он ответил не сразу.

— Нет, — наконец признался Гейб. — Семья моей матери отказалась от меня еще до рождения, узнав о том, что их незамужняя дочь беременна.

— Бедняжка. — На глазах пожилой дамы снова появились слезы. — Но это уже не важно. Наконец-то мы нашли тебя, Габриель. Мы никогда не отказываемся от того, что принадлежит нам.

— Это неправда. Вы отвернулись от нас после смерти Доминика. Вы знали о нашем существовании, но не захотели признавать нас.

Нонна бросила встревоженный взгляд на Примо:

— Он прав? Ты знал о Габриеле с момента смерти Доминика?

— В чем дело? — Примо встал перед Гейбом. — Ты считаешь, что мы отвернулись от тебя? Кто сказал тебе подобную глупость?

Гейб бросил затравленный взгляд в сторону Кэт, ища у нее защиты и поддержки. Она кивнула в знак одобрения.

— Он сказал, что вы в курсе. Мой… мой отец. Сказал, что вы не хотите иметь с нами дела.

На мгновение его слова повисли в полной тишине. По щекам нонны снова потекли горячие слезы.

— О, Доминик. Что ты натворил? Почему скрыл от нас правду? Твой сын ни в чем не виноват. Он нуждался в нонне и Примо, но он ничего нам не сказал.

Гейб бросился к бабушке и сжал ее в крепких объятиях. И в тот же миг почувствовал, как крепкие руки деда обнимают их обоих. И тут же решился вопрос, станет он членом семьи или нет. Правда обрушилась на него с силой цунами. Он — один из них.

В стороне остался лишь один человек. Он повернулся к Кэт и дотронулся до нее. Она попыталась сопротивляться, и Гейб понял ее сомнения. Она считала себя аутсайдером. Но ей он этого не позволит. Она нуждается в семье не меньше, чем он сам. Он не мог объяснить, что именно произошло, но в тот момент, когда она присоединилась к ним, все окончательно стало на свои места. Круг замкнулся. Они стали единым целым, связанным в горе и радости. Объединились навсегда приятием и любовью.

— Итак, — произнес Примо, — сделано. Ты — один из нас.

— Вы правда ничего обо мне не знали?

— Мне сообщили об этом совсем недавно. Твоя кузина Джанна столкнулась с тобой на одном из светских мероприятий в Сиэтле и сразу заметила, что ты — вылитый Северо. К тому моменту мы уже знали, что у твоего отца был роман с твоей матерью, но лишь недавно заподозрили, что он мог завершиться беременностью. После рассказа Джанны я начал расследование.

— Семья — это все для нас, — просто сказала нонна. — Мы никогда не отвернулись бы от вас, если бы Доминик нам все рассказал.

Гейб кивнул:

— Спасибо.

— Мой водитель отвезет вас к моей помощнице. Люсия предложила свою помощь в организации свадьбы. Она все вам объяснит. Потом, пока они с Кэт выбирают свадебное платье, у тебя назначена встреча с Севом в главном офисе нашей компании, где ты выберешь свадебные кольца. Согласен?

— Сев готов со мной встретиться? — Больше всего на свете Гейб хотел отказаться от встречи. Но не мог. — Конечно. Без проблем. Нам все равно придется познакомиться. Рано или поздно.

— Вам обоим будет непросто, — произнес Примо. — Но вам давно пора было познакомиться. Попытайся не забывать, что он так же невинен, как и ты. И для него предательство Домиником их матери так же больно, как и для тебя.

— С одной разницей. — Гейб взял Кэт за руку. По какой-то мистической причине прикосновение ее изящных теплых пальцев действовало на него удивительно успокаивающе. И он принял это без колебаний. — Он с рождения носит фамилию Данте, а я — нет.

Кэт полюбила Люсию с первого взгляда, хотя и была немало удивлена разнице в характерах близнецов, не менее очевидной, чем в их внешности. Пока ее брат тщательно скрывал эмоции под внешним равнодушием, Люсия была открыта и коммуникабельна. Сначала она повела себя настороженно, но потом моментально убедилась в том, что Кэт можно доверять. И это сквозило в каждом ее жесте и в каждом слове.

Больше всего Кэт удивилась, когда Люсия и Гейб сжали руки в кулаки и соединили указательные пальцы, прежде чем обняться.

— Это наш тайный знак, знакомый только нашей маме, — объяснила Люсия позже. — Признание невидимой нити, связующей нас. Знак любви и доверия.

Оформление документов не заняло много времени. Лишь одна деталь заставила Гейба насторожиться.

— Это дата твоего рождения? — спросил он неуверенным голосом.

— Да. Мне будет двадцать пять через пару месяцев. А что?

— Тебе было всего двадцать, когда…

— Девятнадцать. А ты как думал?

— Но не девятнадцать. — Он сжал губы. — Я не знал, что Джесса была намного старше тебя.

— Спешу тебя обрадовать. Она была старше нас обоих.

Он покачал головой:

— Что-то не так. Она сказала мне… Ладно, поговорим об этом позже.

— А смысл? — тихо спросила Кэт. — Это уже ничего не изменит.

Гейб не нашелся что сказать. Закончив с документами, они разделились. Гейб отправился на встречу с братом, а Люсия повела Кэт по магазинам. Легкость, окрасившая их отношения, куда-то исчезла, и Кэт решила, что Люсия, наконец, осознала, на ком женится ее брат.

— Ты — кузина Джессы?

— Да. — Люсия закусила нижнюю губу, очевидно пытаясь побороть желание продолжить обсуждение темы. — Можешь высказать все, что думаешь по этому поводу.

— Хорошо. Я ненавидела твою двоюродную сестру. Я знаю, что о мертвых говорят только хорошее, но я всегда считала, что она не подходит Гейбу. Если бы она не погибла, они бы уже развелись. Даю гарантию. И она обчистила бы моего брата до нитки, наняв самого скандального адвоката. А он отдал бы все, только бы от нее избавиться. — Люсия скривилась. — Ну, может, и не все. Он сделал бы все для того, чтобы заполучить «Страстное желание», которое должна была унаследовать Джесса. Но та не собиралась так просто его отдавать. Она бы использовала ожерелье, чтобы удовлетворить свое страстное желание — получить все деньги Гейба до последнего пенни. Боже, надеюсь, ты не такая, как она. Потому что, если это так, на этот раз я не буду молчать. Я уничтожу тебя.

Минуту Кэт молчала, пытаясь осмыслить до конца только что полученную информацию.

— Мы с Гейбом женимся, чтобы он получил «Страстное желание», а я — прощение моей бабушки. Это временный брак.

— Ага. Ну, это не сработает.

— Почему?

— А ты не понимаешь? — Люсия улыбнулась Кэт. — Как может быть временным ваш брак, если для всех очевидно, что вы без ума друг от друга?

И Кэт с Люсией сразу стали близкими подругами. Странно. Но очень приятно.

— У нас полно работы, — произнесла Люсия, распахивая дверь первого свадебного салона. — Свадебное платье. Вуаль. Белье. Туфли. Что-то невероятно сексуальное и волшебное для первой брачной ночи. И еще пара нарядов.

— Мне не нужна еще пара нарядов.

Люсия оглядела платье Кэт восхищенным взглядом:

— Возможно, нет, но, может, гульнем? Когда мы выберем платье, станет понятно, какие нужны цветы.

— Моя кредитка этого не выдержит.

— Не смеши меня. Данте все оплачивают.

— Э, нет. Я этого не допущу, — запротестовала Кэт. — Уверена, Гейб со мной согласится.

— Вы не сможете отказаться. Это разобьет сердце Примо.

— Придется ему с этим смириться, — заявила Кэт твердым голосом. — Он переживет это.

— Ты не понимаешь. Он не будет разочарован. Он будет обижен. А если ты обижаешь Примо, ты обижаешь весь клан Данте. — Она повела плечами. — Они — итальянцы, слышала про вендетту?

Черт. Пяти лет в Италии Кэт вполне хватило, чтобы изучить эту эмоциональную нацию.

— Гейб расстроится.

— Гейбу придется смириться с этим, особенно учитывая то, куда он направился сейчас. Встреча с Севом предстоит сложная. У моего сводного брата есть свои причины ненавидеть Гейба.

— Гейба?

— Если бы он знал обо мне, это касалось бы и меня.

— Но почему?

— Думаю, из-за инферно.

— Я не понимаю…

Люсия бросила на Кэт взгляд из-за плеча. Ее глаза внезапно потускнели и наполнились темной болью.

— Если Кара Моретти была половинкой Доминика…

Кэт потребовалось несколько секунд, чтобы осознать главное.

— Кем была тогда мама Сева?

— Именно. Она не была половинкой Доминика. Поэтому у меня никогда не сложатся отношения со сводными братьями. Тот факт, что Доминик никогда по-настоящему не любил их мать, навсегда останется преградой между нами.

* * *

Автомобиль Примо остановился в самом центре финансового квартала. Гейб подошел к дверям из тонированного стекла с выгравированными инициалами ДЕ, нажал кнопку вызова и назвал свое имя. И хотя само здание уже произвело на него неизгладимое впечатление, внутри он замер от восторга. Здесь все дышало роскошью и благосостоянием. Даже секретарь в приемной, одетый в элегантный костюм и дорогой галстук, выглядел как настоящий миллионер. Увидев Гейба, он удивленно заморгал. Затем вежливо поприветствовал его и провел к частному лифту, ведущему в пентхаус.

Когда кабина остановилась, Гейб сделал шаг вперед, и его ботинки буквально утонули в пушистом темно-сером ковре, который создавал одновременно эксклюзивную и уютную атмосферу.

— Мистер Данте сейчас подойдет, — сказал или, скорее, предупредил служащий и исчез в лифте.

Гейб прошел в глубь роскошного интерьера, вдыхая ароматы зеленых растений и ярких цветов, придающих помещению нотки тепла. Кругом стояли удобные диваны в серо-белую полоску, стулья с шелковой обивкой рубинового оттенка и стеклянные столы, которые были чуть ниже привычных кофейных столиков и имели специфическое освещение, выхватывающее ярким лучом самую их середину. Диван и стулья при этом оставались в тени. По всей видимости, дизайн столов был придуман специально для Данте и их избранных клиентов.

Дверь с противоположной стороны распахнулась. Гейб не усомнился ни на секунду, что перед ним стоял Сев Данте. Учитывая реакцию Джанны при их первой встрече и немое удивление секретаря на ресепшн, Гейб уже подготовил себя к тому, что они со сводным братом слегка похожи. Но он никак не ожидал, что они вполне могут сойти за близнецов. Сев внимательно посмотрел на него и пошел прямиком к бару, чтобы плеснуть янтарную жидкость в два бокала.

— Если ты ощущаешь нечто, хотя бы немного похожее на то, что ощущаю я, готов поспорить, ты не откажешься, — сказал Сев.

— Черт, ты прав, — ответил Гейб, принимая напиток.

Оба сделали по большому глотку, продолжая смотреть друг на друга с неприкрытым отвращением.

— Кто начнет? — спросил Сев.

— Я. Сразу скажу, что, если бы у меня был выбор, я бы никогда не стал с вами встречаться. Мне ничего не нужно от вас. Никогда не было нужно.

— И тем не менее ты здесь. И хочешь, чтобы мы тебя признали. В моем понимании, это значит, что тебе что-то от нас нужно.

Гейб поджал губы:

— Ладно, ты прав. Мне кое-что нужно.

— А я сразу скажу, что, если бы на этом не настоял Примо, наша встреча не состоялась бы. Скажу даже больше. Я не просто не хочу иметь с тобой ничего общего. Даже если бы я умирал, а ты был моей единственной надеждой на спасение, я бы к тебе не обратился.

— В этом и есть разница. Я собираюсь принять то, что есть у вас. Только я сделаю все возможное, чтобы подобное благородство заставило вас страдать.

— Отличная мысль. Поскольку у меня в руках то, что нужно тебе, посмотрим, как я заставлю тебя поплясать, прежде чем ты это получишь.

Повисла пауза. Гейб первый прервал неловкое молчание:

— Ладно, признаюсь. Я ни черта не понял.

— Как и я, — неожиданно согласился Сев. — Мы просто пытаемся сказать, что презираем друг друга и хотим заставить друг друга страдать. Похоже на вывод?

Итак, начались переговоры. Знакомая территория для Гейба.

— Мы оба раскрыли карты. Теперь у меня есть одно предложение, — произнес он.

— Хочешь еще выпить, пока определяется, какая масть будет козырем?

— Только если ты перестанешь говорить метафорами.

— Слава богу. Учитывая тот факт, что нас все устраивало до этого, почему ты передумал?

Гейб потер пальцем середину ладони.

— Если бы не чертово инферно, вы бы обо мне не узнали. Но у меня нет другого выбора. Я должен защитить Кэт.

— Невесту? Вы пережили инферно при первом же прикосновении?

— Да.

— И как вам поможет то, что Данте признают связь…

— Я бы предпочел другое слово, — мягко, но серьезно произнес Гейб.

— Другое слово? Отлично. Как насчет ублюдка? Лучше?

Гейб пожал плечами. Он так часто слышал это слово, что оно перестало резать его ножом. Он научился игнорировать его уже много лет назад. Он сумел смириться с фактом незаконного рождения, в отличие от мамы и сестры.

— Думаешь, это что-то изменит? Что ты обидишь меня этим словом? — Гейб нервно рассмеялся. — Спешу тебя обрадовать, Сев. Я — ублюдок. И знаешь, кто виноват? Наш отец.

— Думаешь, я не в курсе? Каждый день я вспоминаю о твоем существовании и о том, что оно значит для нас.

— О боже, как мне тебя жаль. Бедненький. Тяжело иметь незаконнорожденного брата. Придется смириться. Можешь поплакаться мне в жилетку.

— Черт, ты груб. Ты стоишь здесь, на территории Данте, со шляпой в вытянутой руке. И кто здесь плачется?

Сработал тревожный сигнал. Не задумываясь, Гейб развернулся и бросил бокал в ближайшую стену. В разные стороны полетели тысячи хрустальных осколков, а по стене, словно слезы по щекам, побежали струйки янтарной жидкости. Гейб стоял и хватал ртом воздух, пытаясь обрести потерянный самоконтроль.

Он сделал несколько шагов навстречу Севу.

— Я тут не ради себя, ты, мерзавец. Мне от вас ничего не нужно. Я здесь ради Кэт. Я должен защитить ее. С моей точки зрения, шли бы вы со своим именем…

— Завидуешь?

Глава 8

Одно слово возродило в душе Гейба все то, что он там так тщательно прятал. Обезоружило его. Как Севу это удалось? За две минуты Сев заставил его проиграть битву, в которой ему всегда удавалось выстоять годами.

Он надавил на уязвимое место Гейба, существование которого он отрицал всю сознательную жизнь. Открылась потайная дверь, и, сделав глубокий вдох, Гейб шагнул вперед, чтобы понять, что прячется внутри. В конце концов, какая разница, что подумает о нем стоящий напротив мужчина, если это позволит ему защитить Кэт?

— Да. Да, я завидую, — прошептал он. Невыносимая боль скрутила его железной хваткой, и никто, кроме него самого, не сможет ее ослабить. — У тебя было все, чего были лишены моя мать и моя сестра. Ты жил жизнью, о которой мы не могли даже мечтать. И ты считаешь меня в этом виноватым?

— Твоя сестра? — изумленно пробормотал Сев. — У тебя есть сестра?

Черт. Черт. Черт. Он совсем потерял контроль.

— Близняшка, — нехотя признал Гейб.

— А Примо знает?

— Нет. Пока нет. Я хотел бы подождать, пока она сама решится.

— А она… Она… — Сев замолчал, склонив голову.

Неужели в его словах прозвучало беспокойство? Даже желание защитить. Почему Сев испытывает подобное по отношению к Люсии? Если только… Если только они не похожи гораздо сильнее, чем готовы это признать.

— Но… Как она? Я хотел спросить, в порядке ли она. Но как это возможно в нашей ситуации? — Сев вздохнул. — Никто из нас не может быть в порядке.

— Ей было очень тяжело долгое время. Но она… справляется.

Сев надолго замолчал.

— Я узнал о романс отца на стороне после его смерти. Нашел письма. — Он скривился. — И совсем недавно мне рассказали о тебе.

— А если бы ты знал?

Он не засомневался ни на секунду.

— Я сразу сказал об этом Примо. Они с нонной заменили нам родителей после смерти наших собственных. Я уже был в колледже к тому времени, но мои братья… — Его губ коснулась теплая улыбка. — Зная Примо, он бы принял в семью и вас с сестрой. Сделал бы из нас одну семью. И заставил бы нас признать друг друга.

— Я знаю дедушку совсем недолго, но уверен, что ты прав.

Мускулы заиграли на подбородке Сева.

— Папа любил ее. Вашу маму. Любил ее так, как никогда не любил нашу мать. — Это признание далось Севу так же сложно, как признание Гейба в зависти. — Возможно, теперь, пережив инферно, ты меня лучше поймешь. Мои братья и я — плод его неудавшегося брака. Но не плод его страстного желания.

— Но у вас есть его имя.

— Это так. Но ты с сестрой и ваша мать владели его сердцем. Так что нам обоим есть, чему завидовать.

И это странное признание заставило Гейба по-новому взглянуть на клан Данте и его представителей.

— И что теперь?

— Может, нам стоит принять то, что мы не в состоянии изменить, и жить дальше? Возможно, мы можем изменить наше будущее. Скажи, каким образом наше имя защитит Кэт?

— Я хочу, чтобы Данте признали родство, и тогда имя Кэт не будут полоскать в прессе.

Сев нахмурился:

— А с какой стати журналисты ею интересуются?

— Пять лет назад ее обвинили в романе с женихом кузины, Бенсоном Винтерсом. Он тогда был кандидатом в сенаторы. Ее застали в его постели.

— Ее застали в его постели, но она невиновна? Уверен?

В словах Сева не было обвинительных ноток — только сомнение.

— У нее не могло быть с ним связи, потому что до меня она ни с кем не спала.

К его немалому удивлению, Сев моментально принял его объяснение.

— И кто тот сукин сын, который ее обвинил? И зачем ему это было нужно? И какого черта ты до сих пор не выбил из него всю дурь?

— Потому что я — тот сукин сын.

— Ты… — Глаза Сева блеснули яростным огнем, словно на мгновение он задумался над тем, не стоит ли реализовать свое предложение о побоях. Видимо, желание защищать женщин у Данте в крови. Кто бы мог подумать? — Но почему? Как так получилось?

— Я обнаружил ее в его постели. Пока у меня нет всей информации о случившемся. Пока. Я все неправильно понял. И у нас есть причины — их бы я не хотел объяснять — заставить всех верить в истинность нашего брака.

— Как оно и есть на самом деле. — Сев допил остатки своего напитка. — Иначе и быть не может, учитывая выбор инферно.

— Раз уж ты заговорил… Я спросил об этом Примо, но…

— У нашего деда стойкое мнение на этот счет.

— А ты с ним не согласен? — Внезапно Гейб почувствовал облегчение, что Сев не верит в сказку. — Ты тоже над этим смеешься?

— Ты ждешь, что я скажу, что инферно уйдет. Что оно не существует.

— Конечно, не существует.

Сев рассмеялся:

— Я тоже так думал до того момента, когда мы с Франческой впервые коснулись друг друга. Так думали мои братья, пока оно не настигло их. И наши четыре кузена. Все мы пытались противостоять. И все проиграли. Смирись. Если ты — Данте, ты застрял в инферно.

— Я не Данте!

— Именно это я и планировал тебе сказать. Даже был готов отстаивать свое мнение кулаками. — Сев философски повел плечами. — Похоже, мы оба ошибались. Ты — Данте, хочешь ты этого или нет. Черт, хотим мы этого или нет.

— Слушай, не важно, как меня зовут. Как только мы с Кэт поженимся, мы исчезнем из вашей жизни навсегда.

— Это будет нелегко, — предупредил Сев. — Нельзя одну минуту побыть Данте, а потом перестать быть им. Все или ничего. Примо и нонна не позволят тебе сбежать. Как бы я этому ни сопротивлялся. — И Сев протянул Гейбу руку. — Похоже, у меня появился новый брат.

Гейб уставился на протянутую руку. Внутренний голос подсказывал ему, что, как только он ее пожмет, все изменится навсегда. Он изменится навсегда. Он примет то, что отрицал всю жизнь. И это будет его сознательный выбор.

Он посмотрел в глаза Сева и увидел в них себя. Увидел глаза, которые передаются от отца к сыну, от поколения к поколению. Увидел в них ту же страстность и решительность, которыми обладал сам. Увидел в его чертах знакомые следы счастливых дней прожитой жизни и испытанной боли. Увидел плохое и хорошее.

И снова опустил взгляд на руку. Пожав протянутую руку, он перестанет быть Моретти и станет… Данте. И внезапно он понял, что должен стать честным в отношении самого себя.

Не медля ни секунды более, Гейб пожал руку брата.

— В день моей свадьбы тоже шел дождь. — Матильда присоединилась к своей внучке, стоящей у окна.

— Это принесло тебе неудачу?

Матильда рассмеялась, и этот звук впервые за пять последних лет принес Кэт долгожданное искупление.

— Ничуть. Мы с твоим дедом были похожи на промокших насквозь крыс, когда все закончилось. Но потом была… потом была совершенно потрясающая брачная ночь.

Кэт склонила голову.

— Ба, прости. Прости, что сделала тебе больно.

— Помолчи, детка. Это я должна извиняться, а не ты. Ты все время писала мне, а я позволила своей гордости встать между нами. Позволила общественному мнению стать более важным, чем самый дорогой мне человек, на пять одиноких нескончаемых лет. Я должна была прислушаться к своему сердцу и признать, что ты была молода, глупа и имела право на ошибку. — Она сжала Кэт в объятиях. — Помни, я всегда буду любить тебя, Кэт.

— Я тоже люблю тебя, Ба. — Она прижалась к женщине, которая была для нее одновременно и матерью, и бабушкой, и лучшей подругой, вдыхая полной грудью знакомый с детства аромат свежих роз. Кэт почувствовала себя так, словно вернулась домой после долгой разлуки. — Я не хочу тебя терять снова.

— У нас все еще есть в запасе время. Я привезла с собой «Страстное желание». Этот брак… Все произошло так стремительно. Ты ведь… ты любишь Гейба? Поэтому вы женитесь?

Боже, меньше всего на свете Кэт хотела лгать бабушке. Но она не сможет принять правду.

— Я понимаю, что все слишком быстро. Но ведь Гейб рассказал о своем родстве с Данте. И это объясняет инферно и… — щеки Кэт покрылись пунцовым румянцем, — и как оно действует.

Матильда мечтательно улыбнулась:

— Должна признать, все это ужасно романтично. Хотя я и не считала себя никогда романтиком. Но почувствовать любовь с первого же прикосновения… И тем более с Гейбом. Ты знаешь, как я его обожаю. — К счастью, Матильда не стала переспрашивать. Она просто протянула внучке коробку. — Я давно ее не открывала. Наверное, стоило почистить ожерелье для тебя.

Кэт поставила коробку в центр низкого стола и направила на него прямой луч лампы. Бриллианты сверкнули миллионами радужных огней.

— Оно потрясающе, — пробормотала Кэт. И нахмурилась, всматриваясь внимательнее.

Что-то было не так. При ближайшем рассмотрении она заметила, что блеск камней не одинаков, а подобного она не помнила об украшении, которое успела детально изучить за долгие годы. Неужели не все бриллианты в ожерелье огненные? Или не все настоящие? Сердце Кэт гулко ухнуло вниз.

«Так. Оставайся спокойной». Это — старое ожерелье. Вполне возможно, тридцать лет назад Данте использовали не только огненные бриллианты в своих украшениях. Франческа! Франческа все знает. Кэт обратится за помощью к жене Сева — ведущему дизайнеру компании. Франческа сможет подтвердить, является ли ожерелье настоящим. А пока…

— Знаешь, думаю, если я надену ожерелье на свадьбу, Данте его узнают и вспомнят его значение. Это будет не очень тактично с моей стороны — надеть ожерелье, которое Доминик подарил своей любовнице, даже если она и была мамой Гейба. Не хочу рисковать только что установившимся миром.

Матильда нахмурилась:

— Я об этом не подумала. Можешь подарить его Гейбу в первую брачную ночь.

— Или на Рождество. Что скажешь?

— Думаю, такой вариант ему тоже понравится.

В дверь позвонили, и Кэт поспешила убрать ожерелье, а Матильда пошла открывать. В комнату вошла Люсия, все еще лишь организатор свадебного торжества, в сопровождении большей части представительниц клана Данте. Но Франчески среди них не было.

— Похоже, с погодой нам не повезло.

— Дождь — не плохая примета, — сказала нонна. — Он приносит удачу. Смывает все плохое, что было в прошлом. Еще он — символ плодородия. Детей.

— А у нее будут мальчики или девочки? — спросила Джанна, подмигнув Кэт. — У моей бабушки наметанный глаз. Она еще ни разу не ошиблась. Ну что, нонна? Мальчики или девочки?

— Да, — ответила нонна, и женщины дружно рассмеялись.

Затем все обступили свадебное платье и фату и начали обсуждать варианты макияжа и прически. Джанна и Матильда уединились в другом конце комнаты и, судя по раздающимся смешкам, обменивались байками о собственных свадьбах.

Нонна подошла к Кэт совсем близко и заговорила шепотом, чтобы больше никто не услышал:

— Хочешь знать ответ на вопрос?

— Конечно.

Нонна прикоснулась к животу Кэт, на щеках которой вспыхнул яркий румянец.

— Я не хотела говорить этого при всех, поскольку вам с Габриелем не следовало делать ребенка до произнесения клятв. Но что сделано — то сделано. Вскоре вы поженитесь, и ребенка не постигнет участь Габриеля.

Кэт судорожно сглотнула:

— Я… Я беременна? Что, уже сейчас?

Бабушка рассмеялась:

— Это я и хотела сказать. Срок совсем маленький. Искорка в тебе еще совсем незначительна, и я сначала ее даже не заметила. Но сильна и упряма. Это настоящий боец.

— Мальчик. У меня будет мальчик.

— Первый — да. А потом две девочки. Близняшки. С рыжеватыми волосами, как у тебя, и с золотистыми глазами их отца. А у сына будет твой цвет глаз. — Нонна улыбнулась. — Ты мне не веришь.

— Я… Я уже не знаю, чему верить.

— Я не обижаюсь. Ты все равно убедишься, что я была права. — Она нахмурилась. — Ты расстроена. Тебя не радует новость?

— Очень радует, — прошептала Кэт. — Но я не уверена, как отреагирует Гейб.

— Но почему?

— Это значит, что он попал в ловушку.

Нонна внимательно посмотрела на Кэт:

— Вы с Габриелем испытали инферно, так? — Увидев кивок Кэт, она вздохнула с облегчением. — Тогда даже не думай об этом. Инферно — это не ловушка.

— Значит, инферно пройдет?

— Нет. Оно никогда не пройдет. Вы просто никогда не будете себя ощущать загнанными в ловушку. Вы всегда будете любить друг друга. Это чувство — как дети. Когда наступает нужный момент, они приходят. И вы проживете с Габриелем долгие счастливые годы, отведенные вам Богом.

День свадьбы стал для Кэт пределом мечтаний.

В свадебное платье, элегантное и романтичное одновременно, они с Люсией влюбились с первого взгляда. Женщины помогли ей затянуть кружевной корсет, который, судя по возгласам восторга, делал ее миниатюрную талию еще тоньше. Затем помогли надеть длинную юбку, которая окружила ее воланом в форме колокола. Нонна преподнесла ей антикварную тиару из огненных бриллиантов, несомненно, из личной коллекции Данте. К тиаре прикрепили фату из тюля, украшенную кружевом, как на корсете платья, которая окутала ее мягким невесомым облаком.

Затем начался спор по поводу прически, но тут Кэт проявила решительную твердость, настаивая на том, чтобы волосы остались распущенными. И как только она объяснила, что это очень нравится Гейбу, все сразу согласились, поддакивая, что подобный вариант прекрасно соответствует стилистике платья. Было решено приподнять пряди волос по бокам, а оставшиеся волосы завить локонами и спустить их по плечам и спине. Для завершения образа в некоторые пряди была вплетена расшитая серебром лента, напоминающая традиционное украшение омелы и предстоящее Рождество, до которого оставалось всего десять дней.

К моменту отъезда в церковь дождь почти закончился. Женщины оставили Кэт одну в саду церковногодворика, где она пыталась отвлечься от съедающего ее беспокойства, любуясь потрясающим видом моста «Золотые ворота».

Если бы она только не догадалась, что ожерелье поддельное… Ей стоит поговорить с Гейбом перед церемонией. Рассказать об ожерелье и предоставить ему право передумать. Но тут появился Примо во фраке с неизменной сигарой во рту.

— Спасибо, что согласились вести меня к алтарю.

— Буду рад. Ты выглядишь… — В его глазах блеснули слезы. — Как должна выглядеть невеста в день свадьбы. Ты сияешь.

— Спасибо. — Кэт с трудом сдерживалась, чтобы не расплакаться.

Примо взял ее за руку:

— Но ты нервничаешь. Это понятно, но не оправданно. Вскоре ты это сама поймешь. Возможно, ты еще этого не осознала, но вы любите друг друга.

— Это не могло случиться так быстро.

— Страх мешает тебе признать правду. А Габриель боится, что ты предашь его так же, как его отец предал его мать, когда выбрал брак по расчету вместо брака по любви. А когда Доминик не вернулся к своему ребенку — плоду истинной любви, — Гейб окончательно утратил способность доверять. Поэтому он все еще пытается отстраниться от нас. Но ты… Я вижу твой страх, но не понимаю, в чем дело.

— Я тоже боюсь доверять. Меня тоже предавали.

— Ты боишься, что Габриель предаст тебя?

— Нет. Он делает все, чтобы защитить меня.

— Ага. А ты не хочешь, чтобы он принял желание защищать за любовь.

— Да. — Примо понял все с полуслова.

— Габриель — один из Данте. Он всегда будет защищать тех, кого любит. Мы все такие. — Примо наклонился и поцеловал Кэт в лоб. — Поверь, он защищает тебя, потому что любит.

Кэт очень хотелось в это поверить.

Зазвонили колокола, извещая о начале церемонии. Примо опустил вуаль на лицо Кэт и предложил ей руку. Они направились в сторону коридора, уже украшенного к Рождеству. Кто-то протянул ей букет, изумительно гармонирующий с окружающими декорациями и перевязанный такой же лентой, которая была вплетена в ее волосы. Наверное, это была Люсия. Звуки колокола растаяли в прохладном воздухе, и им на смену пришла мелодия струнного квартета.

На мгновение Кэт охватила паника. Что она здесь делает? Она сошла с ума? Она знакома с этим мужчиной всего пару недель. Все неправильно. Это оскорбляет священный процесс бракосочетания.

Она найдет другой способ помириться с бабушкой. Тем более что они уже почти помирились. Что касается «Страстного желания», она настоит на том, чтобы бабушка отдала его Гейбу, особенно если окажется, что многие камни в нем поддельные. А как же беременность? Как она с этим справится? Кэт закрыла глаза, пытаясь совладать с дыханием. Какого черта она выбрала такой тугой корсет?

Примо повлек ее вперед, и они оказались на бесконечно длинном белом ковре, усыпанном лепестками роз.

Гейб стоял в самом конце, в полуоборот от них. И вдруг, словно почувствовав ее отчаяние, он повернулся, и их взгляды встретились. Кэт так и не смогла понять, что случилось в следующий миг. Внутри ее зародилось совсем новое чувство, перевернувшее всю ее жизнь с ног на голову. И она впервые по-настоящему увидела Гейба.

В его глазах она прочитала то же. Словно взошло солнце, яркое золотистое солнце, наполнившее теплом и светом каждую клеточку ее тела. Она увидела в них бездонное желание. Не тот голод, который они испытали в первую ночь любви, но нечто гораздо более значимое, отчего ее ладонь снова зачесалась.

Он медленно поднес руку к лацкану фрака, сжал ее в кулак, оставив лишь указательный палец, согнутый в крючок. И в ушах Кэт словно прозвучали его слова. «Я здесь для тебя. Я смогу защитить тебя». И этот незаметный для окружающих жест соединил их. Напряжение, страхи и сомнения растворились, и Кэт пошла к Гейбу. Ее сердце наполнилось надеждой и чем-то еще. Чем-то, чему она пока не могла дать названия.

И когда он взял ее за руку, и их указательные пальцы соединились, зародившееся чувство расцвело. Оно появилось из ниоткуда, но Кэт узнала его. Страх исчез, и она открылась навстречу неизвестному будущему, наполненному могущественным и глубоким, всеобъемлющим и древним как мир чувством.

Любовью.

Кэт осознала, что любит Гейба Моретти и готова сказать с абсолютной уверенностью, что будет любить его до конца жизни.

Глава 9

Бесконечная фотосессия с многочисленными родственниками грозила закончиться обмороком Кэт. Наконец Гейб вышел вперед и заявил, что им с женой необходимо немного побыть наедине. Он отвел Кэт к элегантному дивану и, наклонившись над ней, слегка помассировал ей плечи.

— Я сейчас потеряю сознание, — пробурчала она.

— Ты держишься прекрасно. Я давно бы свалился в таких туфлях.

Она рассмеялась, немного вытаскивая ноги из блестящих туфель на четырехдюймовых каблуках.

— Ты бы не смог их надеть. Ни один мужчина не способен на подобное.

— Наверное, бегать в них невозможно. Когда ты зашла в церковь и поняла, во что ввязалась, я думал, ты их испытаешь.

— Ты заметил?

— Одного взгляда на тебя было достаточно, чтобы я пожалел о том, что в дверях не выставлена охрана. Но если бы ты попыталась, я бы в один прыжок настиг тебя.

Не в силах сопротивляться нахлынувшим чувствам, Кэт протянула к Гейбу руку. И как только их ладони соприкоснулись, вспыхнуло пламя. Гейб наклонился и поцеловал ее. Глаза Кэт закрылись, и она погрузилась в его объятия, забыв о рассудке и логике.

Ослепительно блеснула вспышка, и Гейб напрягся. Он поднял голову и бросил сердитый взгляд на фотографа, который поспешил ретироваться.

— Я бы побил его, но похоже, последняя фотография мне очень понравится. Я ее распечатаю.

Как память об их временном браке? Сердце Кэт дрогнуло от надежды. Возможно, он станет для них чем-то большим.

Гейб наклонился к ней:

— У меня есть кое-что для тебя. Я собирался вручить тебе его во время церемонии, но потом решил немного подождать. Сейчас, по-моему, настал подходящий момент.

Он открыл изящную шелковую коробочку и вынул из нее перстень. Взяв ее за руку, он надел его на соседний с обручальным кольцом палец. У Кэт перехватило дыхание. Это был один из шедевров коллекции Франчески. Впечатляющих размеров бриллиант в платиновом обрамлении был окружен россыпью небольших огненных бриллиантов, переливающихся неповторимым розовым оттенком. Именно он делал камни Данте эксклюзивными экземплярами, высоко ценящимися во всем мире.

— О, Гейб. Он потрясающий.

— Это образец из коллекции Данте «Вечность». — В его голосе прозвучала непривычная для него самого гордость. — Они все имеют названия. Когда я выбирал перстень, я этого не знал. Эту линию создавала Франческа — жена Сева.

— Я вижу. — Почему-то перстень показался ей знакомым. Не веря собственным догадкам, Кэт провела языком по сухим губам, прежде чем произнести: — Он напоминает мне «Страстное желание».

— На это есть причина. Сев сказал мне, что дизайн этой коллекции Франческа создавала, основываясь на фотографиях «Страстного желания».

Взглянув на Гейба, Кэт увидела блеск страсти в его унаследованных от Данте глазах.

— И как называется перстень?

— «Мое страстное желание».

— Поэтому ты выбрал именно его?

Он покачал головой:

— Название Сев сказал мне уже после. Странное совпадение, не находишь?

Она должна была сказать ему правду. Сейчас. Конечно, у него уже не будет шанса отменить свадьбу. Но, по крайней мере, их брак не начнется со лжи.

— Гейб…

Но тут к ним подошла Франческа. Она поцеловала Кэт и улыбнулась Гейбу извиняющейся улыбкой.

— Вам так, очевидно, хорошо вдвоем, но я вынуждена вас прервать. Примо хочет поговорить с тобой наедине, Гейб. А я пока побуду с Кэт. Поговорим о ювелирном дизайне. Это невероятно: твоя мама была ювелирным дизайнером, и ты сам женился на представительнице той же профессии. Очевидна гармония, что скажешь?

— Согласен. Дамы, прошу меня извинить. Примо не привык ждать.

Кэт подождала, пока Гейб ушел.

— Я хотела обсудить с тобой кое-что перед отъездом в Сиэтл. Я хотела попросить тебя взглянуть на «Страстное желание», — произнесла она.

— Оно у тебя с собой? Я готова убить за возможность увидеть экземпляр работы Кары Моретти. У нас нет ни одного оригинала. Только фотографии.

— Ожерелье в моем сейфе наверху. Пожалуй, мы должны успеть, прежде чем начнут резать торт.

Они поднялись на лифте в апартаменты Кэт. Здесь уже успели убраться. Исчез царивший во время сборов хаос, и ему на смену пришли цветы, шоколад и бутылка шампанского в ведерке со льдом. Идеальная романтическая обстановка для первой брачной ночи.

Франческа протяжно вздохнула:

— Потрясающе. Пора тебе убежать с приема, прихватив с собой Гейба.

— Звучит соблазнительно.

Кэт открыла бархатную коробку, снова поставив ее под лампу в центр стола. Время мучительно замедлилось.

— У тебя есть лупа? — В вопросе Франчески отразилось беспокойство.

— Нет.

— И у меня. Ты тоже это видишь, да? Поэтому попросила меня посмотреть?

— Бриллианты… Некоторые камни фальшивые.

— Чтобы сказать наверняка, надо провести экспертизу. — Франческа коснулась самых крупных камней. — Но это однозначно не огненные бриллианты. И я даже серьезно сомневаюсь в их подлинности.

Кэт закрыла глаза. Что ей теперь делать? Если ожерелье фальшиво хотя бы наполовину, ей придется во всем сознаться Гейбу. И тогда…

— Франческа, это очень важно для меня. Я должна знать точно, есть ли в ожерелье фальшивые камни. Это может быть вообще не ожерелье Кары Моретти?

— Я видела фотографии «Страстного желания», — авторитетно заявила Франческа. — Само ожерелье не поддельное. Но некоторые камни, однозначно, заменили. Сколько именно, я смогу сказать только после экспертизы.

— Я должна понять, что случилось. Мне также надо знать, когда камни были проданы, если это возможно.

— Конечно. Постарайся не паниковать. Все наши камни фотографируются, и на них наносится лазерный код. Не знаю, были ли закодированы пропавшие камни, но обычно продажу огненных бриллиантов на черном рынке отследить легко. Думаю, мы даже сможем узнать имя покупателя, связаться с ним и выкупить их обратно.

Кэт кивнула, пытаясь улыбнуться:

— Спасибо. — Сценарием Франчески не была предусмотрена одна существенная деталь. Она не потянет покупку оригинальных камней. Кэт даже не хотела думать, о какой сумме пойдет речь. Она закрыла коробку и протянула ее Франческе. — Пожалуйста, позвони, когда что-то выяснишь.

— Эй, больше никаких волнений, договорились? Только не сегодня. Пойдем. Надо возвращаться на прием. Впереди тебя ждет торт и волшебная ночь.

Оставшаяся часть вечера прошла как в тумане. У Кэт сохранились смутные воспоминания того, как они с Гейбом разрезали торт и лотом кормили им друг друга. Потом он обнял ее, и они станцевали свой первый танец. Его объятие было невероятно страстным. С каждым движением она все ближе ощущала жар его сильного, мускулистого тела. И нежность его прикосновения. И когда прозвучала последняя нота мелодии, Гейб поцеловал ее так, как не целовал прежде. При любых других обстоятельствах этот поцелуй убедил бы ее в том, что произнесенные ими клятвы были истинны.

Но это всего лишь иллюзия. Единственное, что он может испытывать сейчас, — это ощущение загнанности в ловушку. Потому что она вынудила его пойти на эту чертову сделку, зная, что Гейб готов на все ради «Страстного желания». Именно из-за нее он обратился к Данте за помощью и признанием, и теперь весь мир узнает о его незаконнорожденном происхождении. И это она не предупредила его об отсутствии опыта, а если бы она это сделала, возможно, он принял бы дополнительные меры предосторожности, и она не была бы сейчас…

Беременной.

— Что с тобой? — раздался над ухом Кэт низкий голос Гейба. — Все еще нервничаешь?

— Все происходит так быстро. Нам все-таки стоило подождать.

— Понял. Думаю, я знаю, как помочь тебе.

Обхватив Кэт за талию, он повел ее к ближайшему выходу из зала, а затем к лифту. Проходившие мимо гости улыбались и желали им счастья. Кабина лифта открылась, и другие ожидающие расступились, пропуская новобрачных вперед и позволяя им подняться наверх в одиночестве.

Кэт открыла дверь электронным ключом. Но прежде чем она переступила порог, Гейб схватил ее на руки и внес в апартаменты. И он не останавливался, пока не дошел до кровати, на которую они упали вместе, мгновенно почувствовав расслабляющий эффект мягкою пухового покрывала.

Гейб улыбнулся, погладив Кэт по щеке, и провел большим пальцем по ее нижней губе:

— Я уже говорил тебе, как ты прекрасна сегодня?

Она выдавила улыбку.

— Ты тоже замечательно выглядишь.

— Ладно, не сработало. Давай я тебе кое-что объясню. Мы в постели. И ты знаешь правила.

— Я начинаю ненавидеть постельную честность, — пробормотала она.

— Жаль. Потому что пришло время новых откровений. Хотя у меня уже есть свои подозрения…

О нет. Он все знает. Знает про ожерелье. Знает, что она любит его. Знает, что она беременна.

— Гейб… — Кэт смотрела на Гейба с таким ужасом, что он не мог больше этого выдержать.

— Ты хочешь работать на Данте. Если быть точным, хочешь работать с Франческой. Поэтому вы уходили.

Кэт удивленно заморгала:

— Со всей этой суетой, у нас не было времени обсуждать мои профессиональные ожидания. Скорее, я избегала этой темы, потому что…

— Потому что ты думала, я решу, что ты все рассчитала. Что ты воспользовалась моим родством с Данте ради работы.

Теперь, когда ты это озвучил, я начинаю понимать твои подозрения. Думаешь, я все спланировала с самого начала?

— Без вариантов.

— Я тебя не понимаю. Почему нет?

— Потому что никто, включая Джессу и Матильду, не знал о моем происхождении. — Он загадочно улыбнулся. — Если только ты как-то это не выяснила сама.

Кэт пристально посмотрела на Гейба и совершенно искренне ответила:

— Я узнала об этом от тебя. И я не собиралась просить тебя устроить меня к ним на работу. Если я и получу ее, то только благодаря профессиональным заслугам.

— Согласен. Проблема решена?

— Да.

— Но, совершенно очевидно, тебя гложет что-то еще. Что именно?

— Нонна… Она сказала… — Кэт сделала глубокий вдох и наконец решилась. — Нонна сказала, что я беременна.

Гейб не сдержался и расхохотался:

— И какой у нас срок? Меньше недели? И бабушка уже увидела, что ты беременна?

— Но все говорят, что она видящая.

— Похоже, ты слишком долго жила в Италии.

— Гейб, а что, если она права?

— Мы уже обсуждали это в самолете. Мы ведь женаты. Если ты беременна, мы решим, как лучше поступить для ребенка. Если это будет означать, что нам придется остаться вместе, мы останемся вместе. Я не позволю своему ребенку пройти через боль, через которую прошли мы с Люсией. Ясно?

Голос Кэт отчаянно задрожал.

— Еще я должна тебе кое-что сказать о «Страстном желании».

Он покачал головой:

— Сейчас меня интересуешь только ты и то, что у нас первая брачная ночь. — К собственному изумлению, Гейб понял, что абсолютно честен и перед ней, и перед самим собой. — Это понятно?

— А как же события пятилетней давности?

— Прекрати. — Он обрушился на ее губы страстным поцелуем. — Я понимаю, к чему ты клонишь. Давай сегодня обо всем забудем. Сегодня ночью в нашей постели будем лишь мы с тобой. Поговорим обо всем завтра. Но не здесь. Не сейчас.

Его свадьба с первой женой случилась спонтанно. Гейб поспешил защитить Джессу, огородить ее от боли, не задумываясь о причинах и последствиях. Она погибла через два года жизни в браке, когда лишь первые облака начали появляться на горизонте их вполне ровных отношений. И к тому моменту в душе Гейба уже поселились некоторые сомнения, но он старался их игнорировать.

Но теперь Гейб позволил себе забыть обо всем, кроме Кэт, удивляясь тому, как все естественно. В его объятиях самая красивая женщина в мире. Его жена.

Гейб медленно расстегнул корсет ее свадебного платья и спустил его с плеч. Корсет опустился на талию, приоткрыв тончайший кружевной бюстгальтер белоснежного цвета. Ее кожа переливалась нежным блеском, а пышная грудь поднималась над изящными чашечками, подобно воланам юбки. Он расстегнул бюстгальтер. Кэт была воплощением мистической женственности, волшебного очарования, похожая на полуобнаженную морскую нимфу, поднимающуюся из пены шелка и вуали.

Гейб действовал очень медленно, постепенно снимая с нее детали свадебного наряда, пока на Кэт не осталась одна лишь фата, прикрывающая мягкими прозрачными волнами ее изумительную наготу.

— Хотел бы я тебя сфотографировать, — прошептал он.

— Даже не думай. Сегодня было слишком много фотографий.

— Но ни одной, похожей на это чудо.

— Ты прав. И этого не случится.

Он улыбнулся:

— Придется положиться на память.

И вдруг с его лица исчезла улыбка и инферно вихрем закружило его в своем безумном хороводе, показывая фотографии с запечатленными на них изображениями из их будущей жизни. «Моя жена в первую брачную ночь». Кэт, беременная их первенцем. Кэт, кормящая малыша грудью. Кэт, первый раз провожающая детей в школу, со слезами на глазах. Кэт на их выпускном в школе. Кэт, держащая на руках их первого внука. Кэт с проседью в волосах, но все еще самая красивая женщина в мире.

Гейб молча разделся, наслаждаясь ласкающим взглядом ее прекрасных глаз, предвкушая начало новой жизни. Опустился на кровать и откинул ее фату, единственное, что все еще отделяло их тела друг от друга. Перед ним лежала его женщина. Его половинка, дарованная ему судьбой. И он с благодарностью принял этот дар, с наслаждением вкушая каждое мгновение этого невероятного сладостного ощущения.

Когда Кэт оказалась в его объятиях во второй раз, он уже знал, как доставить ей большее удовольствие. Он уже обнаружил многие ее секреты, впрочем, и она хорошо изучила его тело. И от этого каждая их ласка стала еще более значимой.

— Гейб… — Кэт улыбнулась, пробегая языком по его плоским мужским соскам, вызывая у Гейба опасение, что он вряд ли выдержит много дольше. — Я знаю, чего хочу на этот раз.

— Скажи мне, что того же самого, как в прошлый раз, — простонал он.

Она соблазнительно улыбнулась, заставив инферно совершить внутри его очередной переворот.

— Это тоже. Но еще… — Она поцеловала его в ухо и прошептала предложение, от которого у Гейба перехватило дыхание. — Можем попробовать?

— Все, что угодно, — пообещал он.

— Это может оказаться не быстро.

— У нас впереди вся ночь. Черт, у нас впереди еще и завтра, если столько времени нужно тебе.

— Не исключено.

В последний раз они занимались любовью поздно ночью, когда в комнату через приоткрытые шторы проникал серебристый лунный свет. Кэт приникала к нему всем телом, дрожа от каждого его прикосновения. Воздух спальни был насыщен страстью и желанием, казалось, его можно было попробовать на вкус. И Гейб пробовал Кэт. Она была сладкой и терпкой одновременно. Словно он открыл для себя идеальный вкус, созданный эксклюзивно для него.

Он ласкал языком ее грудь, словно собирая с нее сладчайший нектар. А биение ее сердца и приглушенное дыхание придавали этому вкусу новые нотки. Ее кожа напоминала ему мед, растекающийся теплом под его пальцами и умелым языком. Наконец он приник к центру ее женского естества, сладкого и терпкого. И это невозможно было сравнить ни с чем, испытанным им раньше. И все это несметное богатство принадлежало его жене. Только его жене.

И он погрузился в нее, позволив себе полностью отдаться ощущениям, почувствовать себя удивительно живым. Начинать и заканчивать. И начинать снова. Ее крики разрывали ночную тишину, пронзая темную ночь тысячами светящихся искр. И он снова входил в нее, соединяя их тела, превращая их в единое целое, словно именно так они и были созданы для существования на земле.

И даже после оргазма все не заканчивалось. Она поворачивалась к нему, прижималась всем своим теплым телом. Главные слова вертелись на кончике его языка, слова, готовые сорваться в каждый миг, когда они были вместе. Он почти произнес их, но все-таки сдержался. Они зависли между ними, как последний защитный барьер. Но это не могло изменить того, что Гейб наконец осознал. Осознал глубину своего чувства к Кэт. Осознал то, что это и есть его настоящая жизнь. Навсегда.

Он нежно коснулся ее руки и сжал ее в кулак. Затем соединил свой указательный палец с ее, позволив своему сердцу прошептать слова, которые не решился озвучить голос.

— Моретти.

— Гейб? — Голос его сестры звучал непривычно напряженно, что заставило Гейба моментально насторожиться.

— Я только что кое-что узнала об ожерелье мамы. — Она замолчала, словно собираясь с силами. — Ты знал, что оно у Данте?

Гейб похолодел.

— Черт, подожди. Какого черта оно у них делает?

— Кэт отдала его Франческе в день вашей свадьбы. Судя по твоей реакции, ты об этом не знал.

— Нет, черт возьми. Я даже не знал, что оно было у Кэт с собой. — Хотя он начал припоминать, что в брачную ночь она пыталась заговорить с ним об ожерелье. Что она собиралась сказать? — Почему она не отдала его мне?

В трубке снова повисло молчание.

— Может, из-за того, что это — подделка. По крайней мере, так считают Данте.

Гейб почувствовал, как холод ужаса сковал каждую часть его тела.

— Подделка… — глухо отозвался он.

— Ну, не совсем. Но Франческа сказала, что некоторые камни фальшивые.

— Они были настоящими, когда я продавал украшение Матильде. Мы отдавали его на экспертизу.

— Теперь все изменилось. Послушай, они наняли частного детектива. Судя по всему, он сумеет докопаться до истины.

— А Кэт знала о фальшивых камнях, когда отдавала его? — Не дождавшись ответа от сестры, Гейб повысил голос: — Отвечай, Люсия. Она знала, что ожерелье поддельное?

— Прости, Гейб. Да, знала. Что ты теперь будешь делать?

— Докопаюсь до истины сам.

— Не сделай ей больно!

— Постараюсь, — отрезал он.

Черт. Черт. Черт. У него почти получилось. Впервые в жизни он доверился кому-то. Сумел поверить в сказку, существование которой отрицал.

Это все из-за ее глаз. Милых, невинных глаз, глубоких и чистых, как горные источники. Она казалась такой искренней. Такой открытой. И еще это инферно. Она тоже прошла через боль и через предательство, и от этого они стали еще ближе. Несмотря на тени прошлого, они доверились друг другу. Сердцем и душой.

«Идиот. Дурак. Она тебя обманула». Ему следовало потребовать экспертизы ожерелья. Куда подевалось его знаменитое деловое чутье и хватка?

Просто он очень хотел поверить. Он желал обладать Кэт, сам подтолкнул ее к свадьбе. Итак, теперь она принадлежит ему. И вопрос в том…

Что теперь с этим делать?

Рождественские огни в окнах напротив — вечные символы несокрушимой веры — призывали к надежде и миру. Гейб крепче прижал ладонь к холодному стеклу, пытаясь унять пульсирующее беспокойство — постоянное напоминание о его связи с Кэт. И прислушался к тихому голосу, идущему из самой глубины его сердца и убеждающему его в том, что он не прав. Должно быть объяснение всему происходящему.

Этот голос говорил ему, что надо учиться доверять любимой женщине.

Гейб принял решение.

Глава 10

Зазвонил мобильный Кэт. Она быстро сняла перчатки и вытащила аппарат из кармана пальто. Увидев номер входящего звонка, Кэт задрожала.

— Счастливого Рождества! Готова к празднику?

— Почти. — Голос Франчески звучал не менее натянуто, чем голос Кэт. Очевидно, она тоже стремилась скрыть под маской веселья и воодушевления не самые лучшие новости. — О, Кэт. Мне очень жаль. У меня плохие новости. Точнее, не совсем плохие, но и не очень хорошие.

Кэт продолжала идти, приподняв воротник, чтобы защититься от пронзительного снежного ветра. Но с каждым шагом ноги слушались ее все хуже и хуже.

— Насколько все плохо?

— Некоторые камни фальшивые. Но само ожерелье оригинальное. Как и большинство камней.

— Сколько фальшивок?

— Шесть. — В трубке раздалось многозначительное молчание. — Самых больших, к сожалению.

Шесть? Так много!

— Вам удалось их отследить?

— Да. С восстановлением ожерелья проблем не возникнет. — Голос Франчески заметно смягчился. Но от этого Кэт стало еще тревожнее. — Примо собирается их выкупать, как мы договаривались.

Перед глазами Кэт поплыли толстые пачки купюр.

— Сколько это стоит? — Противный комок в горле мешал ей говорить четко. — Я понимаю, что ты не можешь назвать точную сумму, но примерно.

Цифра заставила ее колени подогнуться. Кэт остановилась около очередной витрины, украшенной к Рождеству. Она попыталась сосредоточиться на изучении декорации, приводя бешеный хоровод мыслей в порядок. На нарядную елку падали искусственные снежинки, а вокруг елового ствола ездил по рельсам железный игрушечный поезд. На улице шел настоящий снег, отражая свое искусственное подобие. Внезапно Кэт почувствовала его леденящее прикосновение на своем лице и руках. В этом году Рождество будет морозным.

— Кэт? Ты меня слушаешь?

— Да, Франческа. Спасибо тебе. Держи меня в курсе, ладно?

— Попытайся не волноваться, — подбодрила ее Франческа. — Уверена, Примо уладит этот вопрос с Гейбом.

— Нет. Нет, это только моя проблема. Мне ее и улаживать с Гейбом.

— Как скажешь. Хорошего вам праздника.

— И вам.

Кэт продолжала стоять у витрины, думая о рождественских мечтах и надеждах. Неудивительно, что бабушка не хотела продавать Гейбу ожерелье. Она не смогла бы это сделать, продав самые большие бриллианты. Но зачем ей это было надо? Из-за болезни? Или она потеряла большую часть своего состояния в последние годы из-за экономического кризиса? Какая-то бессмыслица. Зачем продавать камни по отдельности, если Гейб предлагал выкупить все украшение? Он был готов заплатить любые деньги, не задумываясь.

Оставался лишь один вариант узнать все наверняка, хотя изменить уже ничего нельзя. Ей следовало рассказать Гейбу о своих подозрениях насчет фальшивых камней в ожерелье «Страстное желание» до того, как они поженились. Потому что теперь, что бы она ни предприняла, она останется виноватой. Очень виноватой. Возможно, ее молчание навсегда лишит Кэт его доверия. Она набрала номер мужа. Он ответил сразу, словно ожидал ее звонка.

— Ты не мог бы сегодня освободиться пораньше и приехать к моей бабушке? Я буду там.

— Думаю, это возможно. Проблемы?

Она вздохнула:

— Пока еще не знаю, но пытаюсь понять.

Гейб не стал больше терять времени:

— Буду через полчаса.

Кэт выключила телефон. За последние пять минут снег стал намного гуще. И хотя день был в самом разгаре, тяжелая снежная завеса создавала иллюзию наступающего вечера. Кэт посмотрела на свое отражение в витрине, окутанное снежной мглой. И на мгновение ей показалось, что она зависла в безвременье, между двух миров. С одной стороны — жизнь, которая была у нее до того, как Джесса ее разрушила, с другой — то, что они успели создать с Гейбом. Сейчас эти две жизни столкнулись, и она не может ничего сделать, чтобы предотвратить катастрофу. Остается лишь надеяться на чудо.

И по какой-то мистической причине в сердце Кэт блеснула искра оптимизма. Ведь сейчас сезон чудес. Возможно, просто возможно, еще есть шанс все исправить. Возможно, она не потеряет Гейба.

Витрина переливалась яркими рождественскими огнями — вечными символами несокрушимой веры — призыва к надежде и миру. Кэт прижала ладонь к холодному стеклу, пытаясь унять пульсирующее в ней беспокойство — постоянное напоминание о ее связи с Гейбом. И услышала шепот внутреннего голоса, убеждающего ее пойти к нему. И во всем сознаться.

Голос призывал ее открыться любимому мужчине.

Она закрыла глаза, пытаясь побороть страх, который спалил ее изнутри после того, что случилось пять лет назад. И внезапно Кэт поняла, что у нее есть выбор. Она может решиться и довериться Гейбу и продолжить движение вперед. Или она может сделать шаг назад и вернуться в одинокий безопасный мир, в котором жила до Гейба.

Она открыла глаза и приняла решение, следуя своему страстному желанию.

* * *

Гейб ворвался в прихожую Матильды, словно ангел мести, в развевающемся черном пальто, покрытом снежной пылью. Кэт было достаточно одного взгляда на его лицо, чтобы понять, что ее рождественская молитва осталась без ответа. Она не знала, как это случилось, но он был в курсе истории с ожерельем. И у Кэт не осталось ни малейшего сомнения, что его открытие положит конец их браку.

Она отпустила руку бабушки и поднялась ему навстречу:

— Гейб…

Он бегло посмотрел на Матильду и сразу переключился на Кэт. Его золотистые глаза казались темными омутами.

— Похоже, у тебя есть что мне сказать.

Она кивнула, не смея отвести взгляд, скованный его решимостью.

— Прежде всего, я должна признаться, что отдала ожерелье твоей мамы Франческе на экспертизу.

— Когда?

Она вздрогнула от этого единственного и такого многозначного слова:

— В день нашей свадьбы.

— Почему?

Кэт бросила тревожный взгляд в сторону бабушки:

— Ба отдала мне «Страстное желание» в утро нашей свадьбы и предложила, чтобы я порадовала тебя этим подарком, надев его.

— Но ты его не надела. — Он улыбнулся холодной, предостерегающей улыбкой. — Я бы это заметил.

Кэт шумно сглотнула и сделала признание:

— Некоторые камни мне не понравились, поэтому я сказала бабушке, что, учитывая историю ожерелья, надеть его на свадьбу в присутствии всех Данте будет не очень дипломатично.

— Умный ход. — Комплимент ему не удался.

— Потом я попросила Франческу осмотреть ожерелье во время свадебного приема. Она… она тоже засомневалась. Несколько огненных бриллиантов оказались поддельными.

— Ты хочешь сказать, что «Страстное желание» поддельное? — спросила Матильда шокированно. — Это невозможно.

— Само ожерелье настоящее, — поспешила ободрить ее Кэт. Она подошла к креслу, на котором сидела бабушка, освободившись, наконец, от настойчивого взгляда мужа. — Но несколько камней фальшивые.

— Они были настоящими, когда я продавал ожерелье твоей бабушке, — заметил Гейб, скрестив руки на груди. — Мы проводили экспертизу. Значит, все случилось после продажи.

— А я говорю, что это невозможно, — запротестовала Матильда. — Пару лет назад ожерелье чистили и оценивали. Больше я к нему не прикасалась.

Кэт нервно скрутила руки и нахмурилась. Обручальное кольцо — подарок Гейба — впилось в кожу пальца, напомнив ей о предстоящей боли разрушенного брака. Почему бабушка не хочет сознаваться? В конце концов, это ее ожерелье. Если она решила продавать его по частям, это ее право.

— Ба… Ты должна знать, что шесть бриллиантов было продано.

Гейб сделал несколько шагов вперед, снимая пальто и кидая его на ручку ближайшего кресла.

— Но вы ведь не в курсе, Матильда?

Она молча покачала головой, сильнее сжав тонкие губы.

Кэт развернулась на высоких каблуках и изумленно посмотрела на бабушку:

— Стойте… Я полагала… Но если ты не продавала бриллианты, тогда кто?..

— У меня было три возможные версии, — отозвался Гейб. — Я тоже считал, что это могла сделать Матильда. Но с этим возникло две проблемы. Зачем продавать камни по одному, если я был готов отдать любые деньги за украшение? — В этом их мнения сходились.

— А другая?

Он улыбнулся с неожиданным теплом:

— Я только что увидел неподдельный испуг. Такое не сыграешь. Вы действительно не знали о фальшивых камнях. Если бы это было так, вы не посмели бы отдавать ожерелье внучке в день ее свадьбы. Это было бы слишком рискованно — надевать фальшивое ожерелье в присутствии огромного количества экспертов.

Кэт медленно подошла к мужу.

— Ты сказал о трех вариантах. Если не Матильда, тогда кто? — Все ее тело сковал холод осознания. — Видимо, я.

— Естественно, моя дорогая.

Матильда вскрикнула:

— Гейб, нет! Она не посмела бы никогда…

Он с сожалением посмотрел на Матильду:

— Остается только Джесса. Больше логических объяснений нет. — Он посмотрел в глаза жене, все еще разговаривая с Матильдой. — Вы сказали, что Кэт обожает «Страстное желание». Что оно помогло ей стать тем, кем она стала. Возможно, оно помогло ей немного больше.

— Ты правда в это веришь? — тихо спросила Кэт.

— Скажи мне, милая женушка. Как ты жила в Италии? Как тебе удалось оплатить покупки дизайнерской одежды и обуви? Может быть, когда ты поняла, что наследство получит Джесса, ты решила продать пару камней? Какой красивый сценарий, не находишь? Оплатить курсы ювелирного дизайна, продав несколько огненных бриллиантов. Возможно, ты продавала их постепенно, делая вложения в обучение. Оплачивала ежедневные расходы, не забывая о некоторых дорогих безделушках, без которых могла бы прожить. Например, эти сексуальные туфли, которые сейчас на тебе надеты.

— Я честно заработала каждый принадлежащий мне цент, — отрезала Кэт, гневно сверкая глазами. — Я работала одновременно на трех работах, не прибегая ни к чьей помощи. Я всего достигла сама.

— Как скажешь.

— Именно.

Гейб молча развел руками:

— Тогда переходим к третьему варианту. К Джессе.

Имя повисло в воздухе. Матильда вздрогнула, словно пытаясь прогнать оцепенение.

— Джессе? — растерянно уточнила она.

— Это последнее логическое объяснение. Больше ведь никто не имел доступа к ожерелью?

Матильда покачала головой.

— Значит, это или Кэт, или Джесса. И я думаю, мы все понимаем, что сомневаться не в чем. В конце концов, ведь это Кэт пыталась соблазнить Бенсона Винтерса. Кэт предала свою двоюродную сестру. Кэт обожала «Страстное желание». Кэт не могла смириться с тем, что оно достанется Джессе.

— Прекрати, Гейб. — Кэт встала между ним и бабушкой. — Отстань от нее. Если хочешь поговорить со мной один на один, вперед. Я готова. Но не при бабушке. Я не позволю ранить ее.

— Я лишь пытаюсь убедить твою бабушку посмотреть на ситуацию с точки зрения логики. Пытаюсь подвести ее к выводу, который она боится сделать сама.

— К чему ты пытаешься подвести ее? — Кэт душили предательские слезы. — Ты считаешь, что знаешь правду?

— Удивительно, но я не знаю ничего наверняка. Я чувствую. Возможно, поэтому я долго не мог тебе верить.

Кэт смотрела на него в полном смятении:

— Вот теперь ты меня потерял.

— Надеюсь, нет.

И Гейб посмотрел на Кэт. Просто посмотрел. И на какое-то мгновение ей пришлось обратиться к логике, чтобы не дать себе почувствовать то, что она почувствовала. То, что подсказывало ей сердце. Он пытался что-то сказать ей. Она еще этого не поняла, но в центре ее ладони снова возник беспокойный вихрь. Она почесала то место, где снова пробуждалось к жизни инферно. Она задумчиво опустила руку на живот, словно пытаясь защитить искру жизни, существование которой подозревала. И вдруг все встало на свои места.

Кэт все еще не понимала, зачем Гейб пытался обвинить ее. Но она знала наверняка, что он не верил ни единому произнесенному слову. Он просто смотрел на нее, и внезапно Кэт поняла, что ему не нужно ничего объяснять, не нужно разубеждать ее. Она просто должна верить ему. Она заставила его прождать долгую минуту. Не очень хорошо с ее стороны, но с учетом спектакля, который он только что разыграл…

И она пошла ему навстречу, до тех пор пока между ними не остался всего лишь шаг. Она все еще держала руку на животе, прикрывая тайну жизни внутри себя. Затем сжала руку в кулак и вытянула указательный палец.

Гейб на мгновение закрыл глаза, и Кэт физически почувствовала, как схлынула волна колоссального напряжения, сковывающего все его тело. Он тоже сжал руку в кулак, и их пальцы соединились. И тут же по венам их тел, словно самое сладкое вино, запульсировал огонь инферно.

— Я отдам деньги за бриллианты, — тихо сказала Матильда. — Если ты согласишься закрыть это дело прямо сейчас.

Кэт повернулась к бабушке и нежно сжала ее руки:

— Все нормально, Ба.

— Нет, не нормально, — отозвался Гейб. — Виновата ты или Джесса. И я хочу, чтобы Матильда озвучила свой выбор. Думаю, глубоко в душе она давно сожалеет, что ошиблась пять лет назад. Поэтому и настояла на твоем возвращении домой. И поэтому заявила, что умирает.

— Но я умираю. Возможно, я преувеличила сроки. Но, как я говорила, жизнь — неизлечимое заболевание, а я скорее в ее конце, нежели в начале.

— Бабушка, но зачем? — спросила Кэт, дрожа всем телом. — Зачем ты это сделала? Ты хотя бы представляешь, как я страдала от того, что скоро потеряю тебя?

В глазах Матильды блеснули слезы. Одна из них скатилась по морщинистой щеке.

— Я боялась, что в любом другом случае ты не вернешься.

Кэт крепко обняла бабушку:

— Не говори глупости. Конечно, я бы вернулась. Я люблю тебя. Ты — моя единственная оставшаяся в живых родственница. Как ты думаешь, почему я писала тебе все эти годы?

Матильда пристально посмотрела на Гейба:

— Кэт никогда бы не продала камни. Никогда. Она всегда боготворила ожерелье, говорила, что оно — самое прекрасное, что она видела в жизни. Она скорее позволила бы навредить своему телу, чем «Страстному желанию».

Гейб закрыл глаза, пытаясь собрать оставшиеся кусочки пазла воедино.

— Поэтому вы отказывались продавать мне ожерелье все эти годы? Потому что его так сильно любит Кэт?

Она кивнула, больше не пытаясь сдерживать текущие по щекам слезы:

— Это была последняя связующая нас нить.

— А Джесса? — тихо напомнил Гейб.

Матильда вздохнула.

— Она приезжала ко мне в день своей гибели. Она была в бешенстве, когда я сообщила ей, что все еще собираюсь передать ожерелье Кэт. Я тогда подумала… что, возможно, она вышла за тебя замуж, чтобы я передумала и отдала украшение ей. — На мгновение Матильда замолчала, словно пытаясь решить, стоит ли говорить дальше. — Я хотела бы кое в чем признаться. Я всегда винила себя в гибели Джессы. Возможно, если бы мы не поссорились в тот день, она бы не ехала так быстро.

Гейб не позволил ей потонуть в чувстве вины.

— Это был ее выбор. Она сама села за руль, сама ехала неосторожно. И она жестоко за это поплатилась.

И в этот момент Кэт поняла, что у Гейба не осталось больше желания защищать бывшую жену. В какой-то момент он перестал верить в нее и начал верить в Кэт. Если он и испытывал любовь к первой жене, она улетучилась. Огненный бриллиант на ее обручальном кольце вспыхнул яркой вспышкой, окрашивая новой надеждой ожидание рождественского чуда. Возможно… возможно, ее молитва была услышана.

— Могу сказать с абсолютной уверенностью, что бриллианты продала Джесса.

Кэт замерла:

— Откуда ты знаешь?

— Я разговаривал с Примо. Он сказал мне, когда бриллианты были проданы и кем. Все сошлось. Это была она.

— И ты знал об этом, когда пришел сюда?

Гейб кивнул:

— Но я должен был помочь вам самой сделать вывод о невиновности Кэт.

— Не могу сказать, что одобряю твои методы, — резко заявила Матильда. — Хотя должна признать их эффективность.

— Приношу свои извинения, но, с моей точки зрения, это был единственный путь признания истины. — Он подошел к Матильде и поцеловал ее в щеку. — Если вы не против, я бы хотел отвезти жену домой. Перед ней я тоже должен извиниться.

— Даже не сомневайся, — прошептала Кэт.

— Сегодня канун Рождества, почему бы вам не приехать к нам вечером? Отпразднуем праздник всей семьей.

Матильда тепло улыбнулась Гейбу:

— Спасибо. С огромным удовольствием.

— И не волнуйтесь по поводу бриллиантов. Ваша единственная задача на ближайшее будущее — оставаться здоровой. — Гейб озорно подмигнул Матильде и прошептал: — Чтобы понянчиться с правнуками и правнучками.

В камине уютно потрескивали дрова. Гейб взял с дивана несколько подушек и кинул их на пол перед наряженной елкой. Посадил Кэт рядом с собой, обнял ее за талию и медленно поцеловал.

Несколько минут прошло в страстной тишине, пока наконец Гейб слегка не отстранился от нее и не произнес:

— Время истины.

— Постельная честность?

— Учитывая то, что я собираюсь заняться любовью с тобой прямо здесь, можно и так назвать. Расскажи мне о Джессе, чтобы дверь в прошлое навсегда закрылась.

— Некоторые факты — это мои догадки, некоторые — информация, полученная от Бенсона. Несколько дней назад он позвонил мне, чтобы попросить прощения. Он сказал, что ему понадобилось немало времени, чтобы понять, как нас обоих подставили. Должна признаться, что мы с Джессой никогда не были близки. Возможно, из-за разницы в возрасте. Возможно, из-за того, что мы с бабушкой всегда были более схожи. Какова бы ни была причина, Джесса и я соблюдали внешние приличия, но… всегда держались на расстоянии. А потом случилась история с Бенсоном.

— Я знаю, что она познакомилась с ним, когда работала в его агитационной команде.

— Да. Новость об их обручении была объявлена приблизительно в одно время с новостью о том, что он будет выдвигаться в сенат. В результате у него появилось гораздо больше сторонников. Писали, что у него есть все шансы на выигрыш.

— Но что пошло не так? Его бывшая жена с грязными историями появилась уже после того, как разразился скандал в гостинице.

— Я спросила об этом самого Бенсона. Он сказал, что главный менеджер его компании узнал о готовящемся скандале с участием бывшей жены и рассказал об этом Джессе. Он предупредил ее, что шансы Бенсона на выигрыш резко упадут. Джесса была очень расстроена. Неделю спустя она позвонила мне, сказала, что хочет узнать меня поближе, чтобы мы стали настоящими сестрами, учитывая то, что, кроме бабушки, у нас никого не осталось. Предложила провести девичник. Она заказала номер в гостинице, организовала ужин и алкогольные напитки.

— Хотя ты была еще недостаточно взрослая?

— Ну да. Видимо, это сыграло ей на руку в первую очередь. Не забывай, что меня воспитывала строгая бабушка… И я, как дурочка, поверила Джессе, — прошептала Кэт.

Гейб крепче сжал ее в объятиях:

— Все в прошлом. Вся боль в прошлом. — Гейб нежно поцеловал ее в лоб. — Я полагаю, Джесса напоила тебя? И позвала Бенсона?

Она кивнула.

— Я проснулась в кровати голая. В комнате был ты, был Бенсон. — Подбородок Кэт задрожал. — И практически сразу появились журналисты.

Гейб закрыл глаза.

— Я такого наговорил… Я никогда не смогу вымолить твое прощение. Джесса сказала мне, что ты всегда завидовала ей, поэтому решила соблазнить ее жениха. Я поверил ей, хотя теперь понимаю, что виновата была она. — Гейб прислонился губами к ее макушке. — Видимо, она решила, что дела Бенсона плохи, и решила бросить его, прежде чем он покатится вниз.

— Но она не могла бросить его просто так. Это бы кинуло тень на еерепутацию. К тому же она уже приглядывалась к замене Бенсону и остановилась на тебе. В то время ты был на пике успешности. Поэтому она воспользовалась заложенным в тебе стремлением защищать женщин, сыграв роль невинной жертвы.

— Но почему она использовала тебя?

— Потому что я была молода и глупа и не стала задумываться над мотивами и причинами, — призналась Кэт с душераздирающим вздохом. — И потому что я стояла между ней и бабулей, точнее, бабулиными деньгами. И прежде всего, «Страстным желанием».

Он приподнял ее лицо за подбородок, заставляя посмотреть ему прямо в глаза. В глазах Кэт стояли слезы, которые она все еще пыталась сдержать.

— Ты можешь сказать это вслух, Кэт, — тихо произнес он. — Наконец ты можешь произнести эти слова, и на этот раз тебя услышат.

Слезы медленно потекли по ее щекам. И только с третьей попытки ей удалось произнести:

— Я не делала этого. — Закрыв глаза, Кэт разрыдалась в голос, отпуская боль, мучавшую ее долгие пять лет. — Я не делала этого. Я не виновата.

Гейб просто сжимал ее в объятиях, позволяя выплакаться. Прижимал ее к себе так, словно никогда больше не отпустит от себя. Наконец он вытер ее щеки и удовлетворенно кивнул:

— Гораздо лучше.

И каким-то чудесным образом именно так она себя и ощущала.

— Одна проблема решена?

— Это уже давно не было проблемой. Лишь вопросом, ответ на который я хотел услышать от тебя. Чтобы начать нашу совместную жизнь с чистого листа. Я не знаю, что мне сделать, чтобы ты простила меня. Я не предполагал, что Джесса могла тебя подставить.

— Она всегда была отличным манипулятором.

— Перейдем к следующей теме. Почему ты не рассказала мне, что догадалась о фальшивых камнях в ожерелье?

Кэт поежилась:

— Я увидела это за несколько часов до церемонии, и тут же приехали твои родственники. У меня не было возможности связаться с тобой по традиции свадебного торжества. К тому же я все еще надеялась, что ошибаюсь.

— Когда ты узнала наверняка?

— Когда попросила Франческу подняться в наш номер и посмотреть на ожерелье, пока ты говорил с Примо. Она тоже засомневалась. Наверное, мне стоило остановить церемонию и обсудить этот вопрос с тобой. Я даже обдумывала такую возможность.

— А мне показалось, ты обдумывала возможность сбежать.

Кэт рассмеялась:

— Ты прав. И что теперь? Ты женился на мне для того, чтобы получить ожерелье. А теперь все усложнилось: ты не получил того, о чем мы договаривались.

— Это так. — Он провел пальцем по ее нижней губе. — Думаю, ты не сможешь выполнить обязательства по договору, пока не выкупишь бриллианты.

— Ты хотя бы представляешь себе, сколько они стоят? Я никогда не расплачусь с тобой.

— Но я на это и рассчитываю, — сказал он, маскируя пока еще непонятные Кэт эмоции равнодушием.

— Я не понимаю…

— Думаю, ты должна мне пятьдесят или шестьдесят лет за огненные бриллианты.

В душе Кэт снова забрезжил огонек рождественской надежды.

— Думаешь, этого хватит?

Гейб пожал плечами:

— Возможно, нет.

— Так я попалась в твою ловушку?

Он улыбнулся, и в его глазах заблестели нежность и любовь.

— Боюсь, у нас нет другого выхода. Ты в моей ловушке. По крайней мере до тех пор, пока не выполнишь обязательства по договору.

— То есть на пятьдесят или шестьдесят лет?

— Как ты сама заметила, возможно, что и дольше.

Кэт медленно сжала руку в кулак, отогнув указательный палец. Гейб сделал то же самое. Когда их пальцы соединились, Кэт произнесла первой:

— Я люблю тебя, Гейб Моретти.

— Я тоже люблю тебя, Кэт Моретти. Думаю, я полюбил тебя с первого прикосновения. Уверен, что люблю тебя с нашей первой ночи. Согласна на мои условия?

— Безоговорочно.

Гейб склонился над ее губами и произнес:

— Теперь последний вопрос.

— Какой?

Он дотронулся до ее живота:

— Как мы назовем нашего ребенка?

— Ты все-таки думаешь, что я беременна?

— Если верить Данте, существует большая вероятность.

— И какие у тебя варианты? Нонна сказала, что будет мальчик.

Гейб внезапно стал очень серьезным:

— Примо предложил свой вариант в день нашей свадьбы.

— И какое имя он выдвинул на рассмотрение?

— Не совсем имя… Речь шла о фамилии. Данте. Он попросил меня подумать, готов ли я официально стать членом клана Данте.

— О, Гейб… — Сердце Кэт рвалось на части. Она прекрасно понимала, что когда-то Гейб был готов отдать все, чтобы услышать эти слова. — И что ты ответил?

И тут в его глазах поднялось солнце, подчеркивая их неповторимый золотистый оттенок. Раньше их всегда омрачала тень боли, но теперь она ушла. Он взял Кэт за руку, и их ладони соединились в том самом месте, где теперь обитало инферно. И их снова охватило пламя, на этот раз разносящее по каждой клеточке их тел радость и нежность.

— Предположив, что ты возражать не будешь, — произнес Гейб, — я ответил, что для нас будет честью стать Данте.

— Ты не станешь Данте только из-за того, что сменишь фамилию. Ты был рожден Данте, Гейб. Всегда им был и навсегда останешься. И всегда будешь моей половинкой, избранной для меня инферно.

Гейб притянул Кэт к себе:

— А ты навсегда останешься моим страстным желанием.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

Примечания

1

Дедушка (um.).

(обратно)

2

Бабушка (um.).

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

*** Примечания ***