Последствия наших поступков. Совершенно непредсказуемые — ведь наши поступки самым разным образом связаны с обстоятельствами и поступками других людей, хотя, наверное, какой-нибудь безупречно работающий компьютер мог бы эти последствия вычислить. С обязательной поправкой на случайность — ибо как рассчитать, чем закончится движение бильярдного шара, ударившегося о другой шар? Можно, впрочем, утверждать, что ничто не происходит случайно. Так или иначе, оказавшись перед точно просчитанным итогом своей жизни (Страшный суд), есть отчего прийти в изумление: стало быть, я в ответе за все зло, совершенное против моей воли? Стало быть, на другой чаше весов добро, которое я не собирался творить и о котором не подозревал?
Он все больше писал о женщинах. Что это значило: то ли годами подавляемая anima, хоть и запоздало, стремится к освобождению? То ли его подсознание, до сих пор обретавшее свободу только в стихах, берет на себя роль ласковой докторши, которая, прежде чем коснуться тела, должна снять с него доспехи?
Старые безобразные мужчины и женщины, в особенности старухи с палками, еле волочащие ноги. Тела, некогда прекрасные, гибкие, предали их, но в каждой теплится огонек сознания, оттого и удивление: «Неужели это я? Не может быть!»
Когда-то мне казалось, что достаточно одного сознания, чтобы избежать повторения, то есть той же судьбы, что у других смертных. Это ерунда. Но само отделение сознания от тела, признание его колдовской мощи — довольно знать, чтобы заворожить, — не так уж глупо.
Если бы тебе дана была власть создать мир заново, ты бы думал и думал, пока наконец не пришел бы к выводу, что лучше того мира, какой есть, выдумать не удастся. Сиди в кафе и смотри на идущих мимо мужчин и женщин. Да, согласен, это могли бы быть бесплотные существа, не подвластные времени, болезням и смерти. Но причина бесконечного богатства, сложности, многообразия всего земного именно в присущем ему противоречии. Разум не был бы так притягателен, не будь всего того, что напоминает о его неразрывной связи с материей: скотобоен, больниц, кладбищ, порнофильмов. И наоборот: физиологические потребности угнетали бы своей животной тупостью, если бы не играющий, порхающий над ними разум. Составляющая сознания, ирония, не могла бы предаваться своему любимому занятию — подглядывать за телом. Похоже на то, что Создатель, в этических принципах которого теперь принято сомневаться, руководствовался прежде всего желанием сделать мир как можно интереснее и забавнее.
Согласно книге буддийского монаха, которую я сейчас читаю, самая суть буддизма — mindfulness. Наверное, это слово можно перевести как сосредоточенность или внимательность. Смысл таков: надо со вниманием относиться к существующему сейчас, а не обращаться к тому, что было или будет. Это избавление для тех, кого мучит совесть, кто вновь и вновь переживает свои былые падения, спасение для людей беспокойных, со страхом воображающих, что случится завтра. Пусть мои стихи помогут читающему их жить в настоящем времени. И пусть я как человек излечусь от недугов памяти.
Он изумлялся и завидовал, но не тем, кто, подобно ему, отдавал себя искусству. Рядом с ним ходили по земле поистине святые герои, великие своим милосердием, сочувствием и любовью. У них было то, чего ему больше всего недоставало, и в этом он был похож на своих сотоварищей, людей искусства. Ведь он знал: искусство требует полной отдачи, а это, увы, означает отдать в рабство свое «я». Замечая в себе почти детский 